«Тени Авалона»

Алексей Олейников Тени Авалона

Часть первая Холодные ветры Авалона

Глава первая

Скалы, камни, воздух стоит – ни ветерка. Серое небо. От него жар, как от печки. Камень, камень и воздух. Ни мха, ни травы, ни птиц, ни зверей. Пот бежит по вискам. Идти далеко.

Камни с глухим стуком осыпались у Арвета под ногами. Началась осыпь, габмаки[1] вязли. Далеко на том конце долины скачет зверь. Рыжий, гибкий, проворный. Он обернулся, и Арвету почудилось, что зверюга ухмыляется во всю пронырливую морду.

Солнце за облаками спускалось к горам. К закату Арвет должен быть на той стороне – так сказала Элва.

Надо пройти долину, пока светло.

Арвет облизнул пересохшие губы.

До того края часа четыре ходу. Как зверь добежал?

В голове бился тихий стук бубна. Элва указывала обратный путь, чтобы он мог зацепиться за звук и вернуться, когда найдет то самое место – Сайво.

Юноша сел, достал флягу. Отпил. Удивительно, как этот сон похож на реальность.

Он вытянул ноги, размял икры. Вот как его сюда занесло?

…Минуло три месяца с тех пор, как ушла Дженни. Лето готовилось с головой уйти в осень, Арвет об этом не жалел. Скорей бы все кончилось.

Их приключения не остались незамеченными. Нашлось немало свидетелей. Насмерть перепуганный экипаж медицинского вертолета, который привез Бьорна к леднику. Сторож приюта, чудом переживший встречу с ним. Офицер службы охраны детства – до сих пор под капельницей в реанимации. Девочки из приюта, семья Бьорна…

Копы и сами много чего раскопали. Снегоходы Арвета и Хампельмана, его винтовку, снаряжение и припасы. Улик было с избытком, но что именно произошло, полицейские никак не могли понять. Что это было – похищение? Побег? Убийство? Ссора между преступниками?

Бьорн остался в логове Сморстабббрина[2]. Дженни уплыла. Кроме Арвета полиции больше некого допрашивать.

Вот они и допрашивали. Вцепились, как голодный кот в селедку. Им очень хотелось припаять ему хотя бы соучастие в побеге Дженни.

Но Арвет твердил одно: «Уехал из Люсеботена, Дженни и Бьорна больше не видел, взял снегоход покататься, его угнали, поехал домой, ничего не знаю».

Соврать бабушке и маме Бьорна было гораздо труднее. Было жаль Кристин – она сдала, потеряла весь задор и даже как-то согнулась. Жалко маму Бьорна с заплаканными глазами.

Но как сказать, что Дженни уплыла на волшебный остров, а Бьорн остался в плену у ледяного дракона?

В конце концов, когда он начал ныть, что ему надо готовиться к школе, сентябрь не за горами, копы отвязались. Или хотя бы сделали вид.

Конечно, ни в какую школу он не поехал, а собрал рюкзак и рванул к Элве в горы. Она была нойда[3], она знала, как стать шаманом.

Он слушал ее. Сделал собственный бубен по всем правилам: два дня добирался до старого Томаса, соседа Элвы, чтобы купить молодого оленя. Отбил его от стада, поймал, перерезал горло, снял шкуру и выделал ее. Нашел березу, опаленную небесным огнем, вырезал заготовку, высушил и сделал обод. Натянул шкуру и нанес священные рисунки, как сказала Элва.

Он учился камлать и вызывать духов, пел песни неба и земли, огня и воды. Но по-прежнему оставался тем же крепко стоящим на ногах Арветом Андерсоном, служкой-министрантом[4] из церкви Святого Олафа в Бьеркене. Он не мог поверить в волшебство, даже когда видел его своими глазами.

А тем временем рыжая зверюга жила у Элвы в избушке, лопала рыбу от пуза и вела себя как дорогой и желанный гость.

– Его зовут Лас, – сказала Элва в первый вечер, когда зверь вышел из леса к их костру. – Он поплывет с тобой на Авалон. Он тоже друг Дженни.

Не кошка, не рысь, не куница. Ставит лапу как медведь, по веткам скачет лучше белки и спускается вниз головой, чего ни одна кошка отродясь не умела! Не зверь, а зоологическая загадка.

Это вполне в духе Дженни – завести себе питомца неизвестной видовой принадлежности.

Но Элва стала общаться с Ласом как с человеком, заявила, что он не просто зверь, а волшебный помощник, и уверяла, что люди Магуса способны говорить с животными. Тут Арвет взвился, потому что одно дело изучать саамский фольклор, изображая из себя ученика шамана, а совсем другое – поверить во все эти сказки про древнее братство Магус, их врагов колдунов и Договор, который изгнал волшебных существ за пределы земного мира. Нескладная выходила сказка. Откуда тогда взялся дракон Сморстабббрин и его чаклинги[5]?

– Ушли не все, – попыталась объяснить ему бабушка. – Всегда кто-то нет-нет да и останется, обычное дело. Многие сумели схорониться по углам. Вот Магусовы люди их и ловили. Почти всех выловили. А этот уж больно глубоко засел.

Тут Арвет не утерпел и сказал, что дух ледника в облике колоссального ледяного дракона может появиться только в какой-нибудь онлайновой игрушке и что он сам верить отказывается, хоть и видел его своими глазами. Настоящая жизнь гораздо проще и гораздо скучнее.

– Остолоп, – беззлобно сказала Элва, сидя на лесенке-жердочке у избушки-ньялла[6]. – Верно твоя прапрабабка сказывала: из мужика нойд – как пуля из оленьих орешков. Что бы там ни говорили… Да, зверь?

Лас сонно грел светлое пузо на солнце. На слова Элвы он лениво приоткрыл глаз.

– Ну и я о том же, – кивнула Элва.

…Записка Дженни в кармане, он помнит ее наизусть. Это несложно, там всего восемнадцать слов.

«Прости. Я должна уехать. Не ищи меня. Ты сделал все, что мог, ты меня спас. Будь счастлив. Дженни».

И как вот, она думала, он это послание воспримет?

В тот день Арвет проснулся, а ее уже не было: только записка на столе да молчаливая Элва. Сунула записку в руки, сказала:

– Она уплыла, парень. Лучше крышу почини у бани, чем зря шататься.

Конечно, никакую крышу Арвет чинить не стал, а учинил обыск и установил, что пропала маленькая кережка[7], в какой он катался еще в розовом детстве, а с ней и олень Ярви. При этом Дженни не взяла с собой ничего, кроме Элвиного бюнада[8]. Ни городской одежды, ни рюкзака, ни палатки.

К полудню Ярви вернулся один и без кережки. Арвет был уже готов к поискам.

– У тебя не получится, – заявила Элва.

Арвет только бровью повел. Он здешние места с детства облазил, конечно, он найдет Дженни. Главное, чтобы ничего не случилось, не дай бог, ее занесло в болота. Что вообще на нее нашло, куда она сорвалась?

Элва посторонилась, пропуская его, и легонько прихватила за локоть.

– Стой, парень, кой-чего расскажу, – она уселась на порог.

Вот тогда-то Арвет в первый раз услышал название «Океан Вероятности». И первую из череды нескончаемых сказок Элвы про острова Авалона, где время не движется и живут бессмертные люди и волшебные существа.

…Арвет бродил по редколесью, трогал кривые сосенки, они осыпали ему в ладони легкими чешуйками, летели по ветру.

– Глупец, – шептали ему сосны. – Ты хотел бросить ее у Элвы.

– Дважды глупец, раз испугался ее, – вторили упругие мшистые кочки, трещала сухая хвоя под ногами.

– И трижды, раз не веришь Элве даже сейчас, – добавляли черные провалы малых озер.

– Как же поверить? – спрашивал Арвет у сосен, мхов и вод. – Ради нее свою жизнь заново перевернуть?

Под вечер Арвет возвращался домой.

Когда Элве надоело смотреть, как он бесцельно шатается, она погрузила поклажу на большие сани, запрягла оленей, и они отправились в горы.

Три дня он топал за санями (а Элва знай подстегивала оленей). Пес Бирки то бежал рядом, то уставал и запрыгивал в сани и с сочувствием смотрел на хозяина светло-голубыми глазами, участливо вывалив язык.

Арвет бежал. Рога, копыта, хвосты, полозья саней, оленьи шкуры мелькали перед ним, небо качалось над горами, деревца плясали, выступая навстречу, но он увертывался от их объятий и припускал вслед за санями.

Бесконечное однообразное «хей-хо» да звон колокольчика звенели в голове. К концу третьего дня он бежал даже во сне.

Они разбили стоянку в Долине смерти. Он спит после Элвиного отвара, и ему снится сон, что он в горной долине вместе с Ласом.

…Что-то в голове у него сдвинулось, расшаталось за трое суток без сна, будто в затылке пробили дыру и оттуда сыплется все, что он накопил при жизни. А взамен холод и звонкая пустота расселяются под черепной костью.

Арвет убрал флягу. Ласа не было видно. Солнце уже завалилось за горы, оттуда по облакам растекалось кровавое пятно заката.

– Не получится, – сказал Арвет, и вдруг Лас оказался рядом, толкнул головой – мол, давай вперед.

– Не верю, – устало сказал юноша.

Зверь смотрел янтарными глазами, в его щелевидных зрачках дрожал закат.

– Так глупо расстались… – Арвет сел спиной к камню. – Я бы хотел ее увидеть еще раз.

Элва говорила, чтобы он миновал долину засветло, ночью здесь «ходят дети Роты[9]», бога мертвых… Хватит. Он выполнял все ее приказы, но шаманские фокусы ему не по зубам. Он не может вернуть Дженни, надо было с самого начала это понять. Он никогда не попадет на Авалон.

Лас уперся лапами в грудь, чуть выпустил когти, фыркнул в лицо.

Арвет его сбросил. Поднялся.

Солнце село, только багровая полоска еще отжимала быстро темнеющее небо от черного контура гор. В низинах за бугристыми валунами давно обреталась тьма, и теперь ее время пришло.

Чудилось, что там, в неверных сумерках, где зрение устает различать детали и все сливается в неразличимую массу, что-то движется.

Быстро, бесшумно, к нему.

– Глупый сон, – пробормотал Арвет.

– Сон твой, значит, глупец – ты, – звучно сказали позади. Голос был нахальный, мальчишеский.

Арвет обернулся, выхватил нож. Глаза Ласа светились золотым огнем, по шкуре бродили искры.

– Думали, ты пройдешь Сайво, добудешь духа-помощника, оживишь бубен, и тогда поговорим, – сказал Лас. – Но у тебя ума хватит остаться в долине до ночи… Выбрала Дженни друга… Откуда у тебя нож?

– Он всегда со мной.

– Это же сон.

Арвет поглядел на руки. Ножа не было.

– Здесь все иначе, – фыркнул Лас.

Ночь навалилась на долину брюхом, и на пять шагов ничего нельзя было разглядеть. Облака разошлись, над ними повисли частые мелкие звезды. Они мерцали холодным светом и, казалось, медленно плыли по небу.

– Будешь ждать, когда растерзают? – спросил Лас. – Сейчас они меня боятся. Но скоро их станет столько, что они осмелеют.

– Кого?

Лас хлопнул лапой о камень, выплеснулось пламя, на миг обтекло его поджарое тело. Ударил по темноте огненный язык, отбросил ее на миг и исчез. Но и мига Арвету хватило – над ними кружат чудовища на изорванных крыльях! Громадные летучие мыши с лицами старух, с глазами, горящими синим огнем. Одно из чудищ сложило крылья, нырнуло вниз. Пронеслось морщинистое лицо – крючковатый нос, сморщенный рот, полный черных зубов, – поросшие бурым мехом лапы с кривыми когтями. Арвета обдало редким смрадом, он закашлялся. Так могли бы пахнуть перепревшая шерсть, гнилая требуха, злое слово. Юноша присел, выбросил вверх руку. Почувствовал в ладони шершавую рукоятку ножа. Но чудище уже ушло вверх.

– Убегать надо, – терпеливо сказал Лас. – Разорвут.

Арвет не стал размышлять: рванулся вперед, в темноту, к перевалу, туда, куда надо было добраться еще днем…

Лас едва успел схватить зубами за рукав:

– Сам не добежишь!

Синие вспышки роились, кружили, носились спиралями. Детей Роты прибывало. Но и Лас стал ростом с пони. Шерсть его светилась мягким золотым светом.

Тьма, синие злые огни летающих чудовищ, горящий огнем зверь.

Какая-то дурная, обманная реальность…

«Господи!» – воззвал Арвет и вспомнил, что его не услышат. Ему придется самому идти сквозь эту тьму. Арвет ведь оставил Его, когда решил стать шаманом. Если он заплачет к Нему из тьмы, крик его не будет услышан, он заблудился в тех краях, куда не достает даже Его взгляд.

– Это же сон! – крикнул Арвет. – Это все ненастоящее!

Лас ударил его головой в живот, Арвет отлетел назад.

Шерсть зверя засияла, тьма отпрянула, подобрала брюхо.

– Ты погибнешь! – зарычал Лас. – Не вернешься в тело, не откроешь глаза, не увидишь небо и солнце! Канешь во тьму, потому что они съедят твою душу!

Сердце Арвета стучало, спина саднила. Рукоять ножа в ладони. Если он умрет от того, что с ним случится во сне, то нет разницы между явью и сном.

Летучая старуха с воем спикировала, но Арвет успел пригнуться, и ее когти цапнули воздух. Он запрыгнул на спину Ласа, вцепился в загривок, и зверь рванул с места.

Камни разлетались в стороны, из ночи выворачивались навстречу и улетали прочь изломанные валуны. Это было словно бег по чужой мертвой планете – тьма, камень и пикирующие хищные звезды. Арвет сжимал нож буи-ко[10]. Слишком короткий, чтобы испугать чудовищ. Но больше ничего не было.

«Иди к нам, – накатывал сверху вой. – Стань нашей пищей, насыть наши сердца. Пожалей нас, мы во тьме скитаемся, мы забыли вкус жизни. Отдай ее нам, свою жизнь, отдай, отдай…»

Впереди над горами забрезжило слабое сияние. Лас втянул воздух:

– Ветер! Сильный ветер идет с Авалона!

Арвет выпрямился… и заорал от боли, когда когти распороли куртку. Он яростно полоснул ножом, Лас сумасшедшим прыжком удержал его на спине, а дитя Роты с воплем отлетело прочь. Плечо пекло и дергало. Арвет повернулся правым боком, тыча ножом в черное небо. Оттуда вываливались мерзкие старушечьи хари, вытягивали губы, жадно щелкали когтями, оглаживали взглядом сверкающих глаз.

– Терпи! – Лас мчался как пылающая стрела.

«Единственное их сокровище – это глаза, – Арвета мутило, голова тяжелела, по венам яд проникал в сердце, и оно замедляло ход, с натугой толкая густую кровь. – В глазах их жизнь…»

Темнота подступала совсем близко, была уже на расстоянии удара сердца. Подошла вплотную, положила лапу весом миллион тонн на грудь…

Свет нахлынул как прилив. Дети Роты со слитным разочарованным воплем упали вслед отступившей тьме, и не удержался ни один. Воздух наполнился золотым и алым, запахом меда и яблок.

Арвет приподнял голову. Дурнота откатывала неохотно, кровь горячо пульсировала в ране.

– Прорвались, – Лас остановился. Арвет сполз на землю.

Они на перевале. Впереди зеркалом меж гор лежало озеро. Позади в чаше долины, окаймленной покатыми спинами низких гор, кипело море чернильного тумана. Оттуда выныривали когти, крючковатые крылья, скрюченные предсмертной дрожью руки, безобразные лики, вся долина походила на чудовищный суп, затеянный злым богом. Дети Роты горевали по потерянной добыче.

Арвета замутило, он отвернулся.

– Не думал, что ты справишься, – Лас вернулся в прежний облик. – Скажи спасибо Дженни. Это был ее ветер, я хозяйкину руку везде узнаю. Она тьму отогнала.

– Ты так уверен?

Лас зевнул:

– Да если бы не она, ты бы уже утонул во тьме у самых пределов йабми-аимо[11], преисподней Тартара, и эти твари играли бы твоим сердцем…

По мнению Арвета, они вырвались по чистой случайности. Второй раз тем же путем им не пройти.

Юноша вытер нож тряпицей – он даже кого-то зацепил: на клинке была густая, как смола, черная кровь. Осмотрел плечо – ему повезло, когти у старух были о-го-го, но они только сильно разодрали кожу.

– Ты ссадины промой, – посоветовал Лас. – Они мертвецов едят.

Арвет поморщился, снял куртку и рубашку. Нагнулся к тихой лужице под поросшим зеленым и розовым лишайником камнем. Зачерпнул, плеснул на рану. Пальцы онемели, а тело обожгло таким холодом, что Арвет даже про боль забыл. А когда вспомнил, то боли уже не было. Рана запеклась черной кровяной коркой.

Арвет стал спускаться к озеру.

– Это озеро Сайво, благое место, место перехода, – заметил Лас. – Ты помнишь, что мы в мире духов? Тут все не то, чем кажется.

– Вода – это всегда вода. Теперь и умыться нельзя?

Зверь промолчал.

Саам со всем почтением спустился к самому краю. Встал на плоский, выглаженный ветром и водой камень.

Вода курилась легким дымком. Линза ее была недвижима и вобрала весь объем долины – горы, небо до последнего облачка, шальной ветер, кружащий между хребтов.

Арвет склонился к воде… В отражении он увидел человека с оленьими рогами. Тот стоял у самой кромки. Темная спокойная фигура. Мерцающий огонь глаз.

Он ждал его.

Арвета затрясло, он отшатнулся, упал на камни. Отдышался, утер лицо расшитым рукавом и побрел от озера прочь, закарабкался по склону, оскальзываясь, падая и вновь подымаясь. Полез наверх с отчаянным упорством.

Лас смотрел с недоумением:

– Ты что?!

– Не могу, – хрипло сказал Арвет. – Если я пойду туда, я предам Его. Шаман – это ведь навсегда, какой из меня тогда министрант? А если не пойду…

– …тогда ты предашь Дженни, – сказал Лас. – Валяй. Ты не первый.

Арвет замер.

«Я ведь ее уже спас, – забилась мысль. – И не один раз. Хватит. Мало ли девчонок, чего я так прицепился к одной? Мы и не целовались ни разу, ничего ведь не было. Ничего такого, ради чего стоит жизнь корежить!»

Он на перевале, и два озера ждут его решения: озеро тьмы, затопившее долину смерти, и Сайво-озеро, полное текучих небес.

– Ничего не было, – пробормотал Арвет. – Совсем ведь ничего.

Юноша повернулся к озеру. И стал раздеваться. За курткой и рубахой полетели башмаки, потом штаны. Арвет Андерсен встал обнаженным под небом Сайво, сжимая только нож в руке.

И пошел к воде.

– Оставь нож, – подскочил Лас. – Зачем он тебе? Не надо ходить к нему с оружием…

– Он со мной с самого детства, – сказал Арвет. – Этот нож и есть я. Я – прежний, каким был до встречи с Дженни, со Смором, с Элвой. Это – только мое!

«Судьба моя – быть нойдом-шаманом, и никем больше. Нет больше Арвета-министранта, нет. Прости меня, Господи…»

Он шагнул с камня как в жидкий ледяной огонь и с головой ушел под воду. Брызги ударили в берег, волна плеснула на камни, круги дрогнули и побежали по шелковой глади…

Лас вытянулся на камне, поднял голову, приготовился ждать. Над долиной нависло нежно-голубое небо, какого никогда не бывает в горах, и через всю его лазурь протянулись золотые облака. Высокие, перистые, как крыло архангела, распростертое над миром.

Глава вторая

Вода прошлась ледяным кипятком по коже, а потом Арвет и вовсе перестал чувствовать тело. Серебряные пузыри обтекали его. Он шел ко дну с открытыми глазами, как тяжелая блесна на большую рыбу. На самую крупную рыбу, на себя самого.

Вода Сайво-озера жгла снаружи, сдирала всю кожу разом, а в ответ изнутри разгоралось пламя. Гудела кровь, приникая к каждой клетке, обдавала жаром, выпаривала мозг из костей. Арвет плавился в этом огне, уходя все глубже, тонул, как свинцовое грузило, обреченно принимая свою участь. Кончился воздух в груди, он дернулся, закрутился в судороге и схватил жадным до жизни ртом воду.

Встретились два пламени, изнутри и снаружи, сшиблись – и не стало Арвета. Белый блистающий потолок дрожал сверху, а зеленые воды меняли свой цвет – изумруд, бирюза, лазурь, алмаз!

Истончился Арвет, сгорел в столкновении двух огней, сгорели его ноги, рассыпались в прах руки, истлело под напором пламени тело. Одно сердце билось и падало в прозрачную тьму. Одной мыслью сердце держалось, одним ее образом томилось, но и эти силы кончились, и сгорело бы дотла и сердце, но достигло белого сверкающего дна, за которым плыли чужие облака и незнаемое солнце.

Чьи-то руки протянулись с той стороны, вытащили на берег.

…Арвета вывернуло наизнанку, он растянулся на гальке, зачерпнул ее, сжал задубевшими пальцами. Чуть отдышался, перевернулся на спину. Облако, солнце, небо, горы разом упали на него, и Арвета заколотила частая дрожь.

Кто-то накинул ему на плечи оленью шкуру.

Арвет повернул голову – и обмер.

У существа было тело человека – мощный торс, крепкие руки и ноги – и голова северного оленя. Большого самца с живыми темно-серыми рогами, опушенными мелким белым ворсом.

Человек-олень смотрел на него карими, навыкате, глазами.

Арвет потерял сознание.

…Пахнет дымом. Потрескивает огонь. Что-то варится, наверное, похлебка из оленины. Бабушка всегда готовила, когда они приезжали в гости. Надо бы поесть. Ох, и славная у нее похлебка… Торркёттсоппа[12].

Арвет открыл глаза. Закрыл. Снова открыл.

Человек-олень сидел у очага и помешивал ложкой в котелке. Пар поднимался вверх и выходил через дымовой вход куваксы[13].

– Хорошо, что ты пришел, – сказал человек-олень. – Один я тут.

Арвет открыл рот, прокашлялся – не вся вода Сайво-озера вышла из него, еще сидела внутри, жгла.

– Так теперь всегда будет, – сказал человек-олень. – Ты проплыл через Сайво-озеро, до второго дна добрался. В двух огнях горел. Теперь тебе без воды Сайво никуда.

– Здравствуй, Мяндаш-пырре[14], – сказал Арвет. – Здравствуй, дающийся. Я думал, что тебя не существует…

Мяндаш поднялся, поманил его, вышел.

Арвет на четвереньках выбрался наружу и поднялся, опираясь на подвернувшуюся палку. Позади за куваксой серыми валами уходили вдаль горы и озеро, небесное зеркало, которое уронили с высоты во мхи. Вокруг тундра: плоская, с кривым редким лесом ему по грудь, поросшая ягелем и стлаником, с проталинами. А впереди не видно тундры – только олени до самого горизонта, бесчисленное множество серых с проседью шкур, рогов, выпученных глаз. Храп, рявканье, пар стояли над этим оленьим морем, сбиваясь в еще теплый, парной туман.

Мяндаш бросил ему веревку:

– Пойдем ловить твоего оленя.

– Моего?

– Твоего помощника, твоего оленя, дух бубна, – объяснил Мяндаш. – Какой ты шаман без бубна?

Мяндаш пошел к стаду широким шагом, Арвет двинулся следом. Ловил он оленей, было дело, но давно. А ну как не поймает, что тогда?

– Рыжий зверь приходил, спрашивал, как ты, – сказал человек-олень, понемногу ускоряя шаг. – Я прогнал его, он моих оленей пугает. Сказал, что ты вернешься, когда время придет.

– А когда оно придет? – Арвет покачал веревку в руке. Кажется, правильно.

– Поймаешь оленя, поглядим, – сказал Мяндаш. – Ищи его!

Мяндаш разогнался, скакнул вперед не по-человечьи далеко, сшибся рогами с огромным оленем – красавцем с белой грудью. Олени разбежались в стороны, рванулись по широкому кругу. Арвет побежал к стаду, где сразу приметил белого оленя, молодого и сильного. Тот скосил умный глаз и рванулся прочь, забился в самую середину. Арвет только зря веревку бросал.

Второй бросок – и тоже впустую.

Арвет терпеливо смотал веревку, двинулся вперед. Он вспомнил одну сказку Элвы.

– Ты куда, олень, убегаешь? – спросил он. – Разве хорошо тебе здесь? Пойдем со мной, олень. Я тебя водой напою, вкусной соли дам, шерсть расчешу. Есть у меня гребень деревянный – у него зубец широкий да гребень костяной с зубцом почаще, да третий гребень, железный, а зубцов у него – что волос на твоей шкуре.

Олень слушал, прядал ухом и переступал с ноги на ногу, готовый броситься бежать.

Арвет шел и говорил. Не слышал он, как Мяндаш с вожаком стада силами меряется, не видел он оленьего моря, волнующегося вокруг, сотрясающего тундру слитным топотом тысяч копыт.

– Деревянным гребнем тебе шерсть расчешу, – Арвет подступал все ближе. – Костяным – подшерсток распушу. А железным гребнем тень твою зацеплю, закручу, не выпущу. Скачи, топчи ягель – не вырвешься.

Олень всхрапнул, прыгнул в сторону, но веревка обвилась вкруг его рогов, и Арвет рывком пригнул его голову к земле, одновременно наматывая веревку на локоть. Так все ближе он подступал к оленю, а потом повалил его на бок.

Мяндаш сидел у шатра, скрестив руки, и только кивнул, когда увидел, что Арвет ведет за собой оленя.

– Как назовешь?

Олень шумно дышал, выбрасывая облачка пара из ноздрей.

Юноша взялся за мохнатую холку, почувствовал, как под рукой дрожит и бьется вена, по которой мощное оленье сердце гнало кровь. Погладил по серебристой шерсти:

– Имя ему Зарница, он быстрый и яркий.

– А ведь не догорел ты в Сайво-озере, – задумчиво сказал человек-олень. – Шаман – и не шаман, саам – не саам. Заведет тебя твоя дорога далеко, куда дальше, чем думаешь.

Он протянул Арвету нож буи-ко.

«Не утонул, не потерялся», – обрадовался юноша.

– Хорошо, что ты его донес. И он не оставит тебя, где бы ты ни был. Эх, люди, поделили мир неделимый, – человек-олень легко поднялся. – Раскололи на две половины: было одно счастье – стало два несчастья. И там плохо, и тут нехорошо.

– О чем ты?

– Сам поймешь. Одно запомни: та, кого ищешь, не каждому дается. Коли сил у тебя хватит отыскать, никогда не отпускай. Улетит она – и не найдешь ее больше, хоть всю землю от моря до моря пройдешь, и не помогут тебе духи земли, небес и воды. Если унесет ее черный ветер за пределы йамби-аимо, никто тебе не поможет. Ну, пора тебе, а то бабка твоя будет ругаться. Не люблю, сварливая она. Прощай, Арвет Андерсен. Что задумал – делай, чего не можешь – не обещай. А теперь иди, не оглядывайся, – сказал Мяндаш-пырре и дунул.

Ветер подхватил Арвета – и полетел он вместе с оленем Зарницей под синее небо и дальше, дальше, дальше.

Глава третья

…Закоптелые низкие балки. Паутина. Пучки трав. Черепа и шкуры. На веревке сухая щучья голова скалится – вывернувши жабры, выпучив стеклянные глаза.

Избушка Элвы.

– Пей, – бабка сунула ему в зубы кружку. Арвет хлебнул, закашлялся, проплевался, но выпил.

Поднялся, утираясь рукавом. Захотел встать, да ноги не держали – повело, рухнул на скамью.

– Два дня лежал, – сказала Элва. – Куда бежишь?

Арвет брезгливым щелчком отбросил щуку. Та закачалась.

– Выбросила бы ты ее, – сказал он – и не узнал своего голоса. Низкий, глубокий, в нем будто гудел охотничий рог. Юноша оперся о стену, прикрыл глаза. Зеленые, синие, алые летучие огни метались по избушке, предметы начинали отбрасывать по две тени или же лишались теней напрочь, а бабка и вовсе мерцала – то и дело пропадала, как сигнал в телевизоре, и тогда ковшик, кружка, тряпка, за которые она бралась, сами по себе перелетали с места на место.

– Своих друзей выбрасывай, а моих не трогай, – Элва села на корточки, раздула в очаге огонь. – Я натопила баню, тебе надо пот вывести, сердце разогнать. Два дня лежал, кровь застоялась.

Арвет не ответил, тупо разглядывал ладонь. Под кожей пульсировали вены, гнали янтарный огонь, смутно белели кости. Ходячий скелет, живой рентгеновский снимок…

– Что, все плывет? Это ясный взор[15], — Элва складывала стопкой чистое белье и полотенца. – Ничего, привыкнешь. Живо в баню.

– Ну а теперь-то все? – спросил он у щучьей морды. – Теперь-то я проснулся?

– Если человек полностью проснется, миру конец придет, – отозвалась Элва.

Арвет встал. Опираясь, по стеночке добрел до выхода. Его мутило, голова гудела, как туго натянутый бубен, в который дробно стучали слова Элвы.

– И вы с этим живете? – Мир дрожал и сыпался в глаза изумрудной пылью, солнечной искрой, водяным серебром и горячей кровью. Где-то далеко метались куропатки, отводя песца от гнезда.

Под камнем пищала мышь-бурозубка, сражаясь со сверчком. Старый Ярви бродил рядом с избушкой, сонно щипал траву, а Арвет морщился от белого огня, всполохи которого прорывались сквозь его серую шкуру.

Все, на что он смотрел, торопилось рассказать о себе, перелиться в его взгляд, вбирающий весь мир, как губка воду. Видеть это было невыносимо, но и закрывать глаза было бесполезно: жмурься не жмурься – видения не оставляли, пробивались сквозь опущенные веки.

– Привыкнешь, – повторила бабка и пихнула в спину твердым кулачком. Арвет слетел по приставной лесенке едва ли не кубарем, но устоял. – Дуй в баню.

Арвет переставлял ноги как тяжелобольной без костылей. От избушки Элвы тридцать шагов, за березу и направо. К вечеру дойдет, наверное.

Облака то заслоняли солнце, то уходили, и Арвету казалось, что он движется по дну реки сквозь воду, прозрачную как воздух. А свет падает с высоты, с далекой поверхности, до которой подниматься не хватит жизни.

Лас вынырнул из редкого леса, сравнял бег с его нечетким шагом. В пасти зверь держал жирного лемминга.

Рыжее пламя гудело в Ласе. Тень, которую он отбрасывал, была больше его самого.

– И как в тебя столько влезает?

Лас покосился янтарным глазом.

«Надо наесться перед дальней дорогой», – отчетливо услышал Арвет его звонкий голос.

Сил удивляться у саама не было, он добрел до бани, распахнул почерневшую дверь и нырнул в дымное жаркое нутро.

…Элва варила кофе. Она поставила закоптелый кофейник на тонкий плоский камень, а тот положила прямиком на угли. Вода уже шумела, когда нойда услышала шаги. Кто-то уверенно поднялся по лестнице, встал в дверях.

Арвет переоделся в старую походную одежду: брюки, водолазка, туристическая куртка, только пояс оставил старинный, дедовский, расшитый, а за поясом нож. В руках бубен, за спиной рюкзак. Лас замер у колена.

– Нам пора, – сказал Арвет.

Элва выпрямилась, прищурилась, будто взвешивая его слова на весах.

– Да, – согласилась она. – Теперь ты готов.

Вода в кофейнике заклокотала, кофейник мелко задрожал и плеснул в огонь черную жижу.

Глава четвертая

…Они разбили лагерь на берегу в устье небольшой реки, раскинувшей свой голубой платок по каменистому ложу широким жестом, как плясунья. Арвет должен был отправляться вечером. В море ночью лучше не ходить, тем более на стареньком каяке бабки. Но Элва сказала, что отправляться надо в сумеречный час, потерянный меж днем и ночью, тогда Авалон ближе всего к Внешним землям.

– А где тогда Скрытые земли? – допытывался юноша, пока они добирались до побережья. – Где находится Авалон и где стоят Врата Фейри? И что такое тогда Дорога Снов и Океан Вероятности?

Пусть мир перевернулся с ног на голову, Арвет все равно должен знать, как он устроен – иначе как он сумеет понять, как сумеет отыскать Дженни?

– Внешние земли – это то, что в школе называется планета Земля, Луна и все остальное, что там болтается, – Элва помахивала палкой, но не касалась шкуры Ярви, старый олень знал дорогу и шел размеренной рысью.

– Скрытые земли как бы вложены во Внешние, но ты не увидишь их даже ясным взором. Они оборотная сторона Внешних земель, Скрытые земли – место разбитых надежд и несбывшихся желаний, там собраны невоплотившиеся вероятности, все линии жизни, которые не стали действительной жизнью. Наверное, можно было бы назвать это место запасниками Бога, – Элва усмехнулась. – Там действительно куда просторней, чем во Внешних землях, тут люди Магуса не соврали, когда выгоняли эльфов. И каждый оборот планеты добавляет еще больше места. Но жизнь там не похожа на здешнюю, – Элва смотрела на дорогу выцветшими глазами цвета мокрой гальки. – Как называлась эта штука в городском парке, куда ты меня затащил, когда тебе было десять?

– Зеркальный лабиринт, – вспомнил Арвет.

– Зеркальный лабиринт, – Элва пожевала слова морщинистыми губами. – Да, жизнь Скрытых земель похожа на такой лабиринт: много огней, много шума и гаснущего блеска, все кружится и сменяет друг друга – и все обман, все кажимость. Там все не до конца настоящее, и люди тамошние – призраки, которые исчезают как дым, а края Скрытых земель тают во тьме и тишине. Первые не слишком были рады такому жилью. Между Внешними и Скрытыми землями проложена Дорога Снов – тропа, по которой могут путешествовать духи и души людей. Она радужным змеем опоясывает оба мира, и по Дороге Снов к нам могут изредка проникать духи. Первым же в телесном облике вход закрыт. Внешние и Скрытые земли не притерты друг к другу как зубы, меж ними есть зазор. В этом зазоре плещется Океан Вероятности и там лежит Авалон – остров везде-и-нигде.

Арвет покачал головой:

– Как же Магус смог заставить первых уйти в Скрытые земли?

– Им запретили выходить во Внешние земли, кроме особых дней – таких, как Самайн. Изменили мир так, что они не могут проникнуть к нам. Для этого и были созданы Врата Фейри, это ведь не проход, а знак.

– Изменили мир?!

– Приехали, – Элва шлепнула Ярви по кургузому крупу, но тот и сам уже заворачивал к стоянке, фыркал и втягивал ноздрями соленый воздух. Олень ждал отдыха, холодной воды и вкусного ягеля.

– Элва, что значит – изменили мир? Кто?!

– Разбиваем лагерь, – распорядилась она, слезая с саней. Арвет отступил с вопросами, решил дождаться лучшего момента.

…На костре дымился котелок, Арвет шел вдоль берега с острогой – ясный взор открывал ему, где хоронилась рыба, он бил и вытаскивал, бил и вытаскивал и в десять минут набрал полный садок.

Сел на бережку, опустил садок в воду. Ужасно хотелось курить, но последние сигареты он выкинул еще в Люсеботне.

Зашуршала галька, потянуло крепким табаком. Арвет досадливо поморщился:

– Бросала бы ты курить.

– Хочешь? – Элва сунула обгрызенный чубук трубки. – Тебе не помешает.

– Воздержусь.

Они помолчали. Река звенела и текла в море, легкие облака плыли над покатыми горами. Еще немного – и он оттолкнется от берега, поплывет в места, которых не существует. На Авалон.

Арвет вынул нож, принялся потрошить рыбу. Если Элва захочет, она сама начнет разговор.

– Еще не поздно. Отступись, парень. Она не для тебя.

– Это уж я сам буду решать!

– Всегда решает женщина. Только позволяет думать мужчине, что он принимает решения. Но не о том речь. Она Видящая. Ты же не знаешь, что это значит?

– Ты голову не морочь, сразу говори что к чему, – хмуро заметил Арвет.

– Ни эльфы, ни темники не знают, что такое Видящая на деле, – Элва выпустила клуб дыма. – Старейшины Магуса думают, что знают, но тоже держат в руках глиняные черепки и осенние листья, а не золото.

– А ты знаешь?

Форелька юлила, выкручивалась. Арвет прижал ее к камню, занес нож…

– А я знаю, – подтвердила Элва. Уголек вспыхнул в трубке, взгляд ее затуманился. – Темно, солнце скрыто силой фейри, туман ползет на полки, в тумане смерть ходит, нож точит… – забормотала она. – Воды кипят, на берег идут воины Манаанана[16], кольчуги их как чешуя, волосы их зелены, глаза голубы, мечи их остры, жемчужны. Облака расходятся, кружат меж них крылатые девы с мечами. Кровь, кровь на зеленом поле, на шелковой траве. Кровь густая, кипящая, человеческая, кровь светлая, прозрачная, как сок березы и черная, как смола – кровь первых. Плачет поле Тальтиу[17] кровавыми слезами. Вот идут семеро эльфийских владык…

– Элва…

По реке поплыло багровое облако.

– Падают! – бабка открыла глаза, и оттуда плеснуло синевой, радужка глаз пылала ультрамарином. – Как колосья под серпом, повержены гойделы, сыновья Миля[18]… Что делать людям Магуса, что делать Видящей, ей так мало лет, она так любит их всех, и людей и эльфов, одних по праву крови, других по зову сердца. Как уберечь и тех и других?

Она взглянула уже обычными серыми глазами на ошарашенного внука.

– Именно Видящая разделила мир. Тогда, на поле Тальтиу, она расколола его на Внешние и Скрытые земли, чтобы уберечь людей от эльфов, а эльфов от людей. Создала Врата Фейри как ключ к двум мирам и замкнула его на семь Печатей Фейри.

– Невозможно. – Он забыл о рыбьей тушке, забыл о ноже в кулаке. – Всякой силе есть предел. Такое дело по плечу только Богу. Ни один человек, ни один колдун не может…

– Арвет, внучек, ты хорошо помнишь Книгу Бытия?

Элву как подменили.

– Ну, допустим… – покосился Арвет.

– Глава вторая, стихи девятнадцатый и двадцатый.

Арвет нахмурился, припоминая:

– Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему. И…

На самом дне галечных глаз Элвы плескалась бесконечная, как дорожная песня, печаль.

– У Видящих есть дар или проклятие, он просыпается только в их сословии. Говорят, это наследство древних людей, тех, кто первыми увидел этот мир. Перводар, так его иногда называют те, кто ведает. Иногда, очень редко, Видящие могут изменить судьбу мира. Но воспользоваться такой силой можно только единожды. Я знаю только об одной Видящей, которая сумела обуздать этот дар. На поле Тальтиу она расколола мир пополам, чтобы спасти первых и людей от взаимного убийства.

Арвет вытер руку о штаны, взял трубку, сделал глубокую затяжку и закашлялся. Элвин самосад драл горло покрепче напильника. Острый кулак ударил ему между лопаток, Арвет выгнулся пойманным лососем, хватанул ртом влажный воздух.

– Ну хватит уже! – отдышался он. – Каждый раз, когда я думаю, что уже слышал все твои байки, ты рассказываешь мне очередную нелепицу. Как в это можно поверить?!

– Ты что, Библии не веришь? – весело изумилась бабка. – Наконец-то…

– Да я не о том! – Саам сунул ей трубку обратно, пусть сама этот яд употребляет. – Это же Книга Бытия, это было бог знает когда, и как на самом деле все происходило, никому неведомо!

– Чудеса, – фыркнула Элва. – Христианин, отрицающий слова Книги Бытия.

– Я не отрицаю, я толкую.

– А не надо толковать, Арви. Очень редко, но Видящая может стать той, кто правит миром, «как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей». А имя – это суть, это то, чем ты являешься. Скажешь «горячий» – жжет, танцует и пожирает все, чего коснется, скажешь «огонь» – и он явился.

– Но Дженни-то не такая! Она маленькая, она даже темноты боится. Какие судьбы мира, Элва, ты себя слышишь?

– Хочешь ты или нет, но она уже прошла посвящение Магуса и очевидно принадлежит к сословию Видящих. Если Дженни войдет в полную силу, то может обрести эту силу. И поверь, даже тень такого могущества заставит весь мир вращаться вокруг нее. И что ты тогда сможешь сделать?

– Откуда ты все это знаешь?!

– Потому что я такая же, как она.

Арвет разжал пальцы, последняя форель рванулась на волю.

– Ты…

– Видящая – самый большой приз в этом мире, парень, – сказала Элва. – Для первых, Магуса, темников, людей. Единственный шанс спастись – исчезнуть. Пусть потеряют твой след, пусть думают, что ты исчезла среди пустошей и гор и твой след замела вьюга. Можно спастись, лишь отказавшись от права Видящей на перводар…

Арвет ошеломленно молчал. Элва – Видящая? Его родная бабушка?!

– Тогда зачем ты отправила Дженни на Авалон?!

– Тем, на кого Господин Дикой Охоты положил глаз, не спрятаться во Внешних землях, – пожала плечами Элва. – Большую силу набрал он, почти как прежде, до Договора. Поди, с кем-то здесь сговорился. Так что укрыть Дженни могут только на Авалоне. Может быть, там она сумеет выжить. Здесь точно нет.

Арвет сжал зубы, поднялся. Выкинул чешую и рыбьи потроха в воду – пусть прочая рыба живет и кормится, жизнь должна продолжаться. Встал на ноги, вынул садок с очищенными тушками:

– Вода выкипит. Надо уху варить, надо поесть. Дорога будет долгая.

– Жалею иногда, что ты в меня норовом пошел, – Элва выбила трубку о камень, закинула седые сальные от грязи косицы за спину. – Ты хоть понимаешь, куда лезешь? Поперек кого? Там, на Авалоне, тебя смахнут с дороги и не заметят.

– Зачем ты сейчас все это говоришь? – закипел Арвет. – Зачем тогда помогала?!

Элва отвела глаза:

– Думала, хорошим нойдом будешь. Дело мое продолжишь. Думала, отговорю на берегу…

– Какое дело, Элва? – горько спросил юноша. – Прятаться всю жизнь? Ты ведь так и прожила на берегу, себя для себя берегла. Как бы чего не вышло, как бы не заметили, как бы не узнали, что ты Видящая. Вот и не узнали. Я так не могу. Не могу оставить ее, тем более теперь. Она же в страшной опасности!

Элва запрокинула голову, в морщинистом горле заклокотал воздух:

– Ты думаешь, что справишься с владыками Внешних, Скрытых земель и Авалона?!

– Пока не попробую, не узнаю, – пожал плечами Арвет.

– Ветра тебе в паруса, малыш, – пробурчала бабка. – Может, ты и прав. Хотела бы я, чтобы за меня так бились.

Арвет помедлил. Еще один вопрос вертелся на языке, но он боялся его задать. Боялся услышать ответ. Наконец решился:

– А как может проснуться этот перводар? Как его будят?

И Элва рассказала.

…Туман курился над черной водой. Арвет сидел в каяке, рулил, чуть касаясь веслом волны. Их несло мощное течение, какого здесь не могло быть. Сотни раз он выходил в эти воды – и на каяке, и на моторке, а иногда на траулере с отцом.

Не бывает здесь таких береговых течений.

Арвет покосился на бубен, спрятанный в сумке. На бубне, свернувшись клубком, дрыхнул Лас, дергая задними лапами.

В жизни у него теперь все «небывалое».

Туман расходился перед носом лодки, складываясь в причудливые образы, зовущие, манящие к себе. Призрачные девы вставали над водами и протягивали к нему руки. Острова, башни до небес, сверкающие замки поднимались, чтобы в следующий миг обернуться пастью чудовища, жаждущего поглотить его. Арвет точными движениями вел каяк вперед. На носу лодки позвякивал колокольчик, и его жестяной звук далеко разносился над водой, трезвил Арвета, не давал ему засматриваться на туман.

Все как говорила Элва. Долог путь на Авалон, и не каждый сможет отыскать даже его начало.

Лас поднялся, принюхался.

«Второй ветер идет. Теперь синий посылает хозяйка».

Арвет погреб вперед. Поглядим, что за ветер.

Колокольчик звенел, гремел, стучал по сердцу Арвета. Он шел за ней, за той, кого пообещал охранять… кого хотел охранять. Но почему у него такое чувство, что чем больше он ищет ее, тем больше забывает себя?

Дзинь – перекатывается шар-гремун будто внутри Арвета, и он будто сам звенит. Нет звезд, черная вода и туман-обманщик. Куда он держит путь, куда его заведет судьба, которую он снова решил перекроить?

Кружится туман, все ближе, все гуще. Дзинь – поет колокольчик, отринь прошлое. Его нет. Иди вперед. Там твоя судьба. Найди ее, вылепи по своему разумению.

Как быть с Дженни? Надо ли рассказать о том, что ей грозит, о том, кем… чем она может стать? Или быть рядом, надеясь, что этого не случиться?

Хлопья облачные хватают за горло, застят глаза, и вот уже и нос каяка скрылся, и все глуше жестяной голосок…

«Господи, я оставил Тебя, чтобы найти ее, – Арвет сжал весло сильнее, – отступил от Твоих заветов и отринул Твое крещение. Нет мне прощения и покоя…»

Колокольчик молчал.

Арвет очнулся, ударил веслом, расплескав черную воду. Отпрянул прочь туман, забормотала скороговоркой далекая волна, Лас вскочил на ноги, искры полетели от шерсти.

«Колокольчик!»

Сиротливо болталась на носу веревка, а оберег сгинул.

«Связался я с тобой! – Лас выдохнул клуб горячего пара. – Проглотит нас Великий океан и не заметит…»

Впереди закипала стена тумана, кроила хари одна другой отвратительней, примеряла личины и тут же отбрасывала.

Арвет хмуро налег на весла. Лас прижал уши, в глазах разгорался знакомый огонь.

– Может, и подавится, – сказал Арвет, с разгона врезаясь в дымящуюся стену воздуха. – Может, и прорвемся…

«Как Ты можешь оставить меня? Если Ты сам умирал человеческой смертью, то, значит, вычерпал всю бездну горя, всю нашу боль собой вымерял. Как же Ты можешь оставить того, кто в беде?»

Лики тумана завертелись вокруг, Лас шипел и рвал воздух короткими ударами, и туман отшатывался, но тут же выбрасывал призрачные плети и щупальца. Арвет наотмашь рубил их веслом и гнал, гнал каяк вперед.

Лодка прыгала по волнам, а туман наваливался на них необъятным брюхом, давил, слепил белой мглой глаза. Вот уже и Лас стал уставать, прижался к ногам саама. Арвет выхватил нож, сжал весло – уже не выплыть им, надо отбиваться.

Туман разом прихлынул, сгреб влажной лапой сердце, забил сырой ватой горло… взял да отпустил. То ли стон, то ли вопль – и вздрогнул туман-обманщик, развеялся. Как и не было.

Ветер ударил Арвету в лицо. Сильный ветер с моря, синий ветер, и перед ними распахнулись многоцветные воды, в которых соседствовали, но не смешивались бирюза, лазурь, аметист, индиго… На горизонте плыли косяки не виданных прежде Арветом длинношеих птиц, и чудные хрустальные айсберги блистали на горизонте, грозя вот-вот обвалиться за край мира.

Кто-то рядом чихнул.

И еще раз. И еще.

Арвет не поверил своим глазам. Лас громко чихал. Он смеялся.

«Я же говорил, что она послала ветер, – скалился зверь. – А вот теперь начнется настоящее путешествие, шаман. Вот он – Океан Вероятности».

Арвет убрал нож, положил весло и принялся устанавливать мачту. Парус хлопнул на ветру, раскрылся косым белым крылом, и каяк, оставляя пенный след, стал карабкаться на водяную гору – первую из волн Великого океана.

Глава пятая

…Вода плещется. Снова море. Опять бегство.

Как давно это было. Она приплыла в Норвегию из Англии в облике дельфина, спасаясь от колдуна Альберта Фреймуса. Черная тень паука-демона, его подручного, летела за ней. Она вырвала эту тварь, притворившуюся клочком бумаги, прилипшим к запястью. Вырвала ее с куском кожи и прыгнула в море.

…Облака заслоняют солнце, опускают на лицо летучую тень, и на миг томительная жара спадает. Становится немного легче. Авалон, она должна добраться до Авалона…

В Норвегии было холодно. Но там был Арвет. Он спас ее. Сначала из пещеры во фьорде, где она лежала без сил. Потом увез из приюта, куда ее определила полиция – как бродяжку без документов. Арвет почти спас… если бы за ней не приехал в Норвегию вооруженный до зубов помощник Фреймуса, шеф безопасности Клаус Хампельман.

Это грузная фигура, руки с толстыми волосатыми пальцами, сальные волосы… Одно слово – омерзение.

В горах, среди льдов они бы погибли. Если бы их не убил Хампельман, то с ними точно расправился бы паук-демоний. Но ледяной великан Сморстабббрин, дух ледника и хранитель этих гор, выглянул узнать, кто шумит на его пороге, и вышвырнул демония прочь. Смор утаил их в своих чертогах, в пещерах-пузырях в толще векового льда.

Тогда-то Арвет и узнал, кто она такая и что такое Магус – древнее братство тех, кто спасал мир от волшебных чудовищ. Тогда-то он и решил ее оставить.

…Волны кружат лодку-кережку, подарок бабки Арвета. Дженни странствует по Океану Вероятности в поисках Авалона. И в то же время она плывет по океану памяти, ищет то, что даст ей силы плыть дальше. Зачем плыть вперед, если все, что тебе дорого, осталось позади?

Старая Элва, бабка Арвета, была шаманкой. С ее помощью Дженни смогла заглянуть в будущее. Что-то страшное из Скрытых земель рвалось к ней, и колдун со своими приспешниками был только слугой этой тьмы.

«Авалон – это твое спасение, – сказала Элва. – Там, на островах меж мирами, тьма не достанет тебя. Но если ты пойдешь на Авалон, ты расстанешься с Арветом. Ему туда хода нет».

И она согласилась уйти.

Зачем?!

…Как ей быть, куда теперь плыть? Ветра швыряют лодку, течения сбиваются с пути, забывая, куда им положено течь, птицы забывают небесные тропы, киты выбрасываются на берег…

Кережка взлетала на гребни водяных гор и валилась вниз с их покатых спин. Когда она открывала глаза, то видела Океан. Вверх и вниз, всегда только так.

Великий океан. Океан Вероятности.

Мимо проплывали облака – низкие, взбитые в плотную серую вату, и высокие, бело-розовые, витые, как рог единорога.

Над ней во все концы земли неслись ветра – синие, желтые, белые, черные. Дженни плыла, а вода меняла цвет. От серого свинца – к глубокой насыщенной синеве, от нее – к лазури, а после фиолетово-аметистовые валы подбрасывали лодку к небу.

Над водами неслись летучие опаловые огни. То взмывали вверх, под облака, то проносились над самыми волнами. А следом за огнями мчались рыбы, быстрые и звонкие, заточенные, точно острия мечей, цвета стального, холодного. Они гнали эти огни. Вскипала бурунами вода, вверх выстреливали стальные тела, хватая огни на лету, и те гасли, вспышкой озаряя рыбьи тела изнутри. Рыбы, набираясь опалового сияния, уходили вниз, в бездны, где так не хватает света.

Ее лодку влекло меж островов.

Больших, с горами, усаженными густым лесом, пляжами, полными горячего белого, красного, черного песка, по которым шагали армии крабов.

Крохотных, где едва находилось место одной пальме и робкому источнику меж камней.

Из дымки горизонта выступали острова с голубыми лагунами и рифами, где расцветали рыбы-цветы, и острова плоские, заросшие болотными травами и приземистыми деревьями, встающими на кривых корнях из мутной воды.

Но ни один из островов не был Авалоном.

Кое-где на островах жили люди. При виде лодочки Дженни они вели себя по-разному. Кто-то заслонялся рукой от солнца, чтобы лучше разглядеть странника. Кто-то созывал гребцов, спускал на воду быстрые сдвоенные пироги, которые, повинуясь ритму барабана, мчались по волнам, чтобы настичь и схватить.

Но разве догнать тень, разве настичь радугу, разве поймать отражение? Кережка Дженни летела быстрее их мысли.

Дженни водила пальцами в воде и понимала, что все эти острова – суть морские звери, на их спинах угнездилась суетливая жизнь. Придет час, звери нырнут – и что будет тогда с людьми, доверившимися этой плавучей тверди?

Хрустальные столпы, пронизанные молниями и серебряными струнами, вставали на горизонте. Ныряя из облаков в облака, высоко в небе держали курс в неведомое летучие корабли. Диковинные флаги реяли на их мачтах, и крикливым хором следом летели птицы-прилипалы. Дженни смотрела и гадала – растут ли на их днищах воздушные ракушки? Какие птицы чистят им брюхо? Каких небесных китов гонят эти странники?

«Это корабли торговцев ветром, – сонно думала она. – Они везут в дальние страны прохладу льдов и тепло южных вечеров, песни цикад и запах хвои, ветра, бризы, ветерки. Они торгуют молниями и зарницами, они ловят и запечатывают нежную ткань облаков, чтобы потом продать ее. Трюмы этих кораблей доверху набиты дарами неба…»

– Видели ли вы его, корабли? – спрашивала Дженни. – Отвезите ему ветер прохладный и ветер теплый, на всякое время года. Наполните его паруса, когда он выйдет в море. Берегите Арвета…

…Повинуясь ее желанию, вода в ладонях становилась пресной и насыщала, словно масло, но Дженни не казалось это странным. Она плыла как во сне. Океан был податлив, он отзывался на каждое ее внутреннее движение. Вода из соленой превращалась в пресную прямо в ладонях, а есть она не хотела. Она хотела вернуться назад, но ей надо было плыть дальше, на Авалон, за помощью, за спасением. Наверное, сила этих желаний уравновешивала друг друга, потому что Дженни все кружило и кружило по Океану, так что она уже потеряла счет дням.

А потом началась буря, словно даже у Океана кончилось терпение.

Океан вздымал горы, силясь достичь неба, а то, в отместку за дерзость, обрушивало на него ливень. Небо хлестало непокорную спину Океана плетью ветров, пронзало его плоть копьями молний.

Дженни вычерпывала воду ковшиком и только и могла что уговаривать волны бить тише, не заливать ее утлую лодочку, не швырять ее вниз с крутых горбов водяных быков, чьи стада океан гнал сквозь мглу.

Вода не хотела слушаться ее, вода хотела бушевать, вода хотела воевать с небом, и Дженни удавалось удержать в покое лишь небольшой пятачок вокруг кережки, беспрестанно выливая на волны масло своих слов. Тогда-то она и увидела Змея.

Он играючи рвал на части синего кита. Пасть его была как врата в бездну, зубы его пылали в отблесках зарниц. Тело Змея, составленное из звенящих чешуй-щитов, текло потоком тусклой брони. Казалось, ему не будет конца. Он сжимал в своих кольцах мир. Воды кипели вокруг него, и светящийся след расплывался в волнах.

Змей не заметил ее.

А она не отрывала от него глаз, пока буря не унесла ее прочь. Тогда Дженни осознала, что покинула пределы человеческого мира. Где несло ее утлое суденышко, в каких краях она блуждала?

«Авалон, – вспомнила она, – мне нужен Авалон».

На краю лодки сидела белая чайка с золотым клювом и смотрела на нее черными глазами.

– Скоро Океан проглотит тебя, – сообщила чайка. – Волны сокрушат ребра лодки, соль разъест кожаные борта.

Дженни поднялась. Был штиль. Солнце висело в небе. Вода стояла до самого горизонта, как чаша, полная золотого огня.

Ее черная лодочка замерла посреди этой чаши.

– Чего ты хочешь? – не унималась птица.

– Покоя, – прошептала Дженни пересохшими губами. – Тишины.

– Покой у мертвых, – сказала чайка. – А ты жива. Пока…

– Сколько я уже плыву? – спросила Дженни.

– Достаточно, чтобы потеряться навсегда. Но слишком мало, чтобы найти Авалон.

Солнце слепило Дженни. Океан пылал. Расплавленное золото дрожало на поверхности воды и втекало прямо в глаза.

– Что же делать?

Птица подскочила и клюнула ее в грудь.

– Больно! Сердце!

– Оно не дает тебе двигаться дальше, – сказала чайка. – Твое горе слышит весь океан. Все устали от твоих слез.

– Это все, что у меня осталось!

– Не думай о том, что потеряла. Не плачь о прошедшем. Иди вперед.

– Зачем? Там меня ждет тьма.

Тень надвинулась, закрыла солнце. Дженни подняла голову. Волна нависала над ней, мать всех волн, выше неба.

– Значит, ты не хочешь жить? – спросила чайка.

Сердце у девушки заколотилось. Она вцепилась в борта лодочки. Волна была как зверь с миллионом сверкающих глаз, и этот зверь ждал ее решения.

– Хочу, – прошептала Дженни. – Очень хочу. Я буду жить!

И наступила темнота.

Глава шестая

Пахнет яблоками. Колокольчик звенит на ветру. Этот звон режет воздух точно серебряный нож. Вечер похож на холодный яблочный пирог. Облака в узком окне хрустят и тянутся, как безе. Сумерки текут, как сок, в них можно окунать пальцы и облизывать. Прохладные простыни. Шелк скользит и ластится к телу. Ветерок гуляет над головой.

Дженни на кровати в небольшой комнате.

Стены из глыб слоистого белого камня. Деревянный потолок, доски потемнели, а балки рассохлись от времени. Старый потолок, старые стены, старое место. Массивная дверь из толстых досок, схваченных металлическими полосами с угловатыми шляпками гвоздей. Такие двери обычно бывают в замках.

На стенах свечи в железных подсвечниках. Странные свечи…

Дженни села, схватилась за простыню – она была в одном белье, а тот чудный норвежский наряд, который подарила ей Элва, исчез. Где лодка? Куда исчез океан? Кто ее сюда принес? Кто раздел?

Ей стало немного смешно.

«Я как кукла, которую злые дети перетаскивают с места на место, – подумала Дженни. – Когда же у куклы кончится терпение?»

Она закуталась в простыню, подошла к окну. Пол был прохладный, но не холодный, гладкий, но не скользкий, и ходить по нему было приятно. Из узкого окна ничего не было видно, кроме неба, скал и моря.

В небе кружили чайки.

Солнце висело низко над морем, его расплавленное красное золото дрожало на гребнях волн. Мимо окна с криком пролетела чайка. Дженни отшатнулась. У чайки клюв отливал золотом.

Она уже видела такую птицу. Перед тем, как лодку накрыла волна!

Девушка легла животом на подоконник. Можно ли спуститься вниз, если связать простыни?

Окно было узкое, но Дженни таки пролезла, насколько смогла. Взгляд упал вниз, полетел вдоль стены белого камня, все ниже, а потом сорвался в пропасть, где бурлило море.

Девушка проворно отползла обратно.

«Нет уж, хватит прыжков, – решила она. – Буду ходить по лестницам».

Куда же ее занесло?

Дженни нажала на уголки глаз, огляделась ясным взором. Стены пронизали тугие струны синего с золотыми искрами огня. Камень загудел, в нем стало слышно скрытое эхо: шаги, неразборчивые разговоры, стук, дрожь от работы неведомых механизмов. Изменились и свечи. Пламя стояло на фитиле ровно, как солдат на карауле, хотя сильный сквозняк задувал шторы в окно. И воск не таял, не стекал застывающими ломкими потеками. Свечи горели и не сгорали.

Это не слишком удивило Дженни. После всего, что с ней случилось, она бы скорее изумилась электрической лампочке. А несгораемые свечи…

Как только стало ясно, что чудеса не кончились, ей отчего-то стало спокойней.

Совсем рядом, за дверью, шел негромкий разговор. Девушка подошла к двери. Не заперта. Тихонько открыла ее, поневоле ожидая скрипа, – такие здоровенные двери должны немилосердно скрипеть, но эта открылась бесшумно.

Рабочий кабинет. Книжные шкафы до потолка, узкие заостренные окна, толстые ставни с частым переплетом, тяжелые темные гардины. Большой стол, заваленный книгами и бумагами.

Горящий гудящий камин – как яркое сердце зала. Около камина два глубоких кресла. В одном девушка, брюнетка с короткой стрижкой. В другом старик с распущенными волосами до плеч.

Девушку Дженни не знала. А мужчина…

Он обернулся, порывисто встал, и Дженни, сделав несколько быстрых шагов, уткнулась ему в грудь.

– Здравствуй…

Дженни молчала и крепко-крепко держалась за его рубашку.

– Дженни, я…

– Все хорошо. Все хорошо.

Дед погладил ее по голове.

– Ты жив. Я думала, ты умер! – она слабо ткнула его кулаком. – Марко, я так долго думала, что ты умер!

Дед гладил ее по голове, ладонь у него была шершавая, а рубашка пахла морем и немного кофе, и он все бормотал растерянно: «Все хорошо, все в порядке». Марко Франчелли был выбит из колеи, но Дженни этого не замечала. Она вообще ничего не замечала сейчас.

– Я пришлю Тадеуша с одеждой, – брюнетка поднялась. Дженни мельком отметила – серые стальные глаза, точеные черты лица, тонкие губы. – Простыня ей идет, но все же лучше одеться. Рада, что ты здесь, Дженни. Авалон тебе понравится.

– А кто вы?

– Германика Бодден. Мы с твоим дедом давние друзья.

Девушка вышла.

– Я на Авалоне?

– Да, – дед улыбнулся. – Ты в Башне Дождя резиденции Службы Вольных Ловцов.

Марко усадил ее в кресло, озабоченно оглядел кабинет:

– Может, дать тебе…

– Ничего не надо, – Дженни сложила руки, откинулась в кресле. – Просто побудь рядом, посиди. Расскажи…

– Что?

– Все, – Дженни прикрыла глаза. От камина шел ровный жар, и она потихоньку начала дремать. – Все-все, Марко. Что случилось с тех пор, как мы расстались?

– Много разных вещей, миа кара, много плохого, но кое-что и хорошее. Например, нашлась ты.

– Миа кара, – сонно улыбнулась девушка. – Ты меня давно так не называл.

– Да, давно, – согласился Марко. Он потянулся, провел ладонью над ее лицом.

Дыхание Дженни стало тише, она запрокинула голову на спинку кресла и пробормотала:

– Как же хорошо, что ты жив. Не умирай больше, пожалуйста…

Марко отошел, убедившись, что Дженни уснула. Бездумно переворошил бумаги на столе. Сел в кресло, открыл ящик стола. Вынул пухлый ежедневник, раскрыл его. На развороте булавкой был закреплен старый фотоснимок. Марко Франчелли долго на него смотрел. Потом заговорил:

– Эй, Мотылек, наша девочка нашлась… Ты ведь знаешь, что она чудо, Эдна? Но ты не представляешь какое. Она сама на Авалон приплыла, без Лоцмана! А я всю жизнь думал, что это невозможно. Ты уж прости, я недоглядел за ней. Кажется, с ней много мерзкого приключилось. Но она справилась. Она вообще молодец. Жаль, что вы с Робертом не видите, какой она стала.

По кабинету бродили багровые тени от камина, а старик поглаживал желтоватым пальцем край фото:

– Зря Роб пошел следом за тобой. У нее мог быть хотя бы отец. А теперь – только я. А из меня, сама видишь, какой дед… Мне тебя не хватает, Мотылек, – Марко прикрыл глаза, закрыл записную книжку. Подпер руками голову.

Зачем он усыпил Дженни? Наверное, от растерянности.

«Что мне ей сказать? Вернее, что ей можно уже сказать, а что еще рано? Рассказать о Высоком Суде? О Фреймусе? О Талосе?

Ее лодку нашли вчера у причала. Он видел эту… лодку. На ней страшно в садовом пруду плавать. А она пересекла Океан Вероятности.

Откуда она взялась, что за старинное платье было на ней, где она раздобыла эту древнюю посудину?

Если такова сила Видящей, то где предел ее возможностям? Откуда и для чего ей эта сила дана? И чем Дженни будет расплачиваться?

Вопросов было слишком много, а времени слишком мало. Авалон – край вечного лета и блаженства, но он однажды уже был изгнан из этого рая. И здесь не все ему рады.

В дверь постучали.

– Заходи, Тадеуш.

– Я принес одежду, мистер Франчелли, – зверодушец положил стопку одежды на стол, с интересом взглянул на Дженни. – Это ваша внучка?

Франчелли кивнул. Говорить ему не хотелось, но словоохотливого Ловца так просто было не выпроводить.

– Это правда, что она пересекла Океан в одиночку? Простите, но со вчерашнего дня в Башне только об этом и говорят.

– Правда.

– Удивительно, – после паузы сказал Тадеуш. – Она такая юная. Но это невозможно – добраться до Авалона без Лоцмана. Только Бран[19] смог…

Фокусник посмотрел на него отстраненным взглядом, и зверодушец заторопился.

– Ладно, если что-то потребуется…

– Я дам знать, – Марко закрыл дверь. Вернулся к камину, сел в кресло и задумчиво взглянул на Дженни.

– Хотел бы и я знать, как у тебя это вышло, милая.

* * *

– Почему изменник еще на свободе?

– Кто сказал, что он изменник, Талос?

– Он отдал Синюю печать темнику, о чем здесь можно говорить?!

– Он отдал печать Калебу Линдону, похищенному из Магуса Англии.

– Которого поглотила химера, а химеры не могут ослушаться воли своего хозяина.

– Окончательную степень вины Марко должен установить суд.

– Ты не в первый раз покрываешь Франчелли! Двадцать лет назад он уже избежал наказания за провал операции…

– Это был не провал, это было чудо, что все остались живы. Кажется, ты забыл, кто затеял дело о Девах Авалона? Ты, владыка Талос, поверил пророчествам Сновидцев, ты был убежден, что одна из этих девочек может стать Видящей. Ты хотел воскресить исчезнувшее сословие. Ты настоял на этой операции. А когда Марко их спас и ты убедился, что ни одна из этих девочек не станет Видящей, ты свалил всю вину за неудачу на него. Хотя он сделал все, чтобы доставить девушек на Авалон. Он не виноват в том, что Сновидцы ошиблись.

– Он неверно выбрал точку эвакуации, он спровоцировал прорыв Арконы. Возможно, он уже тогда был в сговоре с темниками.

– Хуже твоего бессердечия, Талос, может быть только твоя паранойя. Марко поступил как герой, и мне до сих пор стыдно, что ему пришлось оставить Авалон.

– Это был ваш провал, Ловцы, вы не обеспечили должную охрану…

– Потому что именно ты настоял на секретности, владыка.

– Эти детали уже не важны! Суд будет, и на этот раз его не спасут ни твое заступничество, ни вся твоя служба, Юки Мацуда!

Глава седьмая

В Зале Советов свежий бриз шелестел полотнами шелка оттенков зеленого чая и цветков персика, шептал неуловимое, но Тадеуш его не слышал.

Он катал во рту глоток чая, молочный вкус улуна[20] оседал на языке.

– Так зачем я вам понадобился, Юки-сама[21]?

Юки Мацуда, глава Службы Вольных Ловцов Авалона, держала у тонких губ крохотную белую пиалу.

– Хотите совет, Тадеуш? Никогда не начинайте разговор первым. Составите о себе благоприятное впечатление и окажетесь в выигрышной позиции к собеседнику.

– Простите… – Тадеуш смешался.

– Хотите второй совет?

Зверодушец заморгал.

– Не извиняйтесь слишком часто, мужчине это не идет. Скажите, что вы почувствовали в юности, когда узнали правду о Магусе? О том, кто вы есть?

Ловец вежливо улыбнулся:

– У нас особая семья. Наш хутор далеко в лесу, чужих глаз рядом нет, и никто не прячется. Я всегда знал о том, кто я такой. Я еще не вошел в возраст охоты на духа[22], а братья оборачивались на моих глазах. Помню, сильно удивился, когда узнал, что обычные люди так не умеют.

– У вас и правда особая семья, – признала Юки. – В западных Магусах детям не принято открывать их истинную природу до наступления переходного возраста. И каждая семья сама решает, когда проводить инициацию, и проводить ли вообще.

– Вы о свободных[23]? – фыркнул Тадеуш. – Разве это жизнь – отказаться от своей природы?

– Люди выбирают разные пути. Не всем везет так, как вам. Например, эта девушка…

– Дженни Далфин? – Тадеуш подобрался. Тема была горячая, вся Башня Дождя полнилась слухами о «девочке, которая приплыла сама».

– Что вы знаете о ней?

– Она из Магуса Англии, – сказал Ловец. – Выросла в цирке. Ее опекун – Марко Франчелли. С этим Магусом недавно произошла неприятная история, в которой замешан высокопоставленный темник, Альберт Фреймус, глава Ковена Западной Англии. Дед Дженни, мистер Франчелли, тоже во всем этом участвовал…

– У Дженни было совсем другое детство, чем у вас, пан Вуйцик. До двенадцати лет она ничего не знала о том, что ее цирк – это часть древнего общества Магус. И о врагах Магуса она ничего не знала.

– У нас о темниках тоже не любят распространяться, – вставил Тадеуш. – Бабушка Ядвига тоже о колдунах никогда не говорила…

Юки чуть заметно повела локтем, и Тадеуш умолк. Он сам не знал отчего, но в ее присутствии его природная чувствительность усиливалась многократно. Он ловил малейшие оттенки ее настроения, и ему казалось, что можно услышать, как лунный свет шуршит, проскальзывая меж облаков.

– Есть пословица – не поминай черта, а то появится, – сказала директор Службы. Она сложила руки на коленях, холодный блеск шелка плеснул Ловцу в глаза. – Дженни бы узнала все в свое время, если бы не случилось катастрофы. Она по незнанию освободила из защитного контейнера ледяную химеру, Соволемура[24]. И ей пришлось его ловить.

– Извините, Юки, но это невозможно, – возразил Тадеуш. – Требуется специальная команда подготовленных Ловцов, не меньше пяти человек, вооруженных и оснащенных по первому классу. Двенадцатилетняя девочка, ничего не знающая о Магусе, этого сделать не может.

– Судя по отчету Франчелли, она добыла имя химеры.

– Тогда она гениальный Ловец. И ей дико повезло. Или отчет сильно привирает. Я многого не знаю, но вот уж в нашем ловцовом ремесле, поверьте, разбираюсь. Это не по силам одному человеку.

Юки качнулась, протянула руку в широком, как журавлиное крыло, темно-синем рукаве с вышитыми золотыми лотосами, подлила чаю в его пиалу.

– Не частите. Тадеуш-сан, чай не терпит суеты. Показания членов Магуса подтверждают эту версию.

– А чем занимался весь остальной английский Магус?

– Сдерживали хозяина химеры. Вы же помните, кто создает химер и владеет ими, Тадеуш-сан?

Тадеуш нахмурился. Пусть ему не хватает выучки и образования, факты он может связать не хуже любого другого.

– Это же невероятный скандал! Так вот почему мы арестовали Фреймуса? Слухи ходили, что темники продолжают эксперименты, но это же открытое нападение – отправить химеру в Магус! У нас сто лет не было никаких столкновений с колдунами.

– То, что вы о них не знаете, вовсе не означает, что их не было, – заметила Юки. – Хотя Фреймус перешел границы, даже за подобный поступок мы бы не стали его задерживать. У него слишком высокий статус в иерархии темников, и наши договоренности с колдунами не дают нам таких полномочий. Но выяснилось, что мистер Фреймус совершил нечто гораздо более опасное.

Зверодушец поставил пиалу, которая вдруг стала ему мешать, и взял яблоко. Разом отхватил половину и захрустел, утирая сок, побежавший по подбородку.

Юки Мацуда ничего зря не делает. Значит, надо дождаться, когда она перейдет к делу. Не о закулисных же тайнах Магуса она позвала его беседовать?

– Дженни остановила химеру. К несчастью, к этому времени сомур успела захватить и подвергнуть симбиозу[25] Калеба Линдона, помощника их местного Ловца. Мальчик не успел даже пройти посвящение Магуса.

– Никто и никогда не выживал после симбиоза с химерами, – сказал Тадеуш. – Я про этих тварей все знаю, у меня прадед был в отряде Тринадцати, который охотился за химерами в позапрошлом веке.

– Да, тогда Тринадцать хорошо поработали, – согласилась глава Службы. – Видите, Тадеуш-сан, вы и сами знаете о том, что в наших отношениях с колдунами были обострения.

– Так это когда было…

– О, не так давно, – Юки взяла крохотное яблочко – почти прозрачное, с желтой кожицей, чуть зарозовевшей с краю. – Время течет здесь как густой мед, вы слышали такое выражение? И у колдунов тоже хорошая память.

Бедный Калеб… О нем никто не думает, он затерялся, как мелкая монета в кармане, – ее тонкие пальцы, обтянутые сухой кожей, совсем не дрожали. – А ведь история Калеба Линдона почти так же невозможна, как и история Дженни Далфин. Он ведь не только уцелел, но и подчинил себе природу ледяной химеры.

– Они же выжимают человека досуха…

– Фреймус забрал химеру и увел с собой Калеба. Но, кажется, он до сих пор не понимает, что соединение человеческой природы и химерической субстанции породило нечто действительно небывалое. Глупый жадный Щелкунчик, он гоняется совсем за другими химерами.

Юки все вертела и вертела яблоко, не кусая его, и это удерживало внимание Тадеуша, как на крючке, на этом маленьком яблоке. Когда же она его съест?

– Я не понимаю…

– Знаете, что самое приятное в работе директора Службы Вольных Ловцов? – спросила Юки.

– Красивый вид из окна по утрам? – попытался выйти из глупого положения Ловец.

– И топот вороньих лап над головой, разумеется. Самое прекрасное – это загадки. Ты живешь очень долго и думаешь, что ничто уже не сможет тебя удивить. А потом приходит совершеннейшее дитя, и мир переворачивается.

Юки чуть откинулась назад, глаза ее сверкнули.

– Такова суть человека – он способен преобразиться, сталкиваясь с тем, что больше его. Люди несчастны, потому что не понимают своей природы. Их суть – огонь, созидающий и разрушающий мир, их судьба – все время изменяться и менять все вокруг себя. Первые не таковы, они всегда одни и те же, от начала веков до конца времен.

Госпожа Мацуда замолчала. Фиалковый взгляд тек куда-то поверх свечей, в пространство мысли, доступное только ей.

Тадеуш ждал. С тех пор как он ее увидел в первый раз, в подвале интенданта Сатыроса, он не мог забыть ее глаз. Он видел морщины, видел осторожные движения, и прекрасно понимал, что ей лет столько же, сколько древнему дубу на опушке его родного леса. Но в ней фиолетовым пламенем сквозил вечно живой дух, у которого нет возраста, и Тадеуш любовался его светом.

– Как я сказала, на своем пути люди совершают поступки, которые определяют не только их судьбу, но и судьбу многих вокруг, – продолжила директор. – Марко Франчелли собрал Малую Радугу[26] из семи членов своего Магуса и напал на резиденцию Альберта Фреймуса, чтобы вернуть Калеба.

– Я думал, такое только в сказках бывает, – растерянно сказал Тадеуш. – Знаете, детям рассказывают. О хитром Ловце и трех глупых Троллях, или как Бард в гости к Колдуну ходил…

– На Западе давно не рассказывают, – покачала головой Юки. – В большинстве семей Магуса боятся своего прошлого. Поблагодарите бабушку за классическое образование.

Тадеуш не знал что и думать. Мистер Франчелли просто отчаянный человек. Штурмовать укрепленную резиденцию темника высшего ранга всемером…

– Как Франчелли мог взять с собой внучку? Они же шли на смерть!

– В данном случае Дженни сама захотела участвовать в штурме.

– Постойте… – пробормотал Тадеуш. – Этот тот самый Фреймус-хаус в дартмурских пустошах, который сгорел дотла? Так это дело их рук?! Тем более он не имел права ее втягивать, она еще ребенок!

– Ребенок, который прошел путем Древней Земли и одолел ледяную химеру. Она полноправный член Магуса, и, согласитесь, пан Вуйцик, у нее были резоны для ответного визита.

– Как же они уцелели при штурме?

– Удивительно, но жертвы были только со стороны Фреймуса, – Юки улыбнулась одними уголками губ. – Команда Марко нашла Калеба и разрушила резиденцию до основания. Однако Калеб отказался уходить. Потом появились одержимые. Радуга отступила, оставив Дженни, которая попала в плен к темнику.

– Он ее бросил… – Тадеуш вспомнил усталую хрупкую девочку, спящую в кресле.

– Радуга столкнулась с одержимыми, – пояснила Юки. – Это люди, в которых вселился сонм демониев, малых демонов Тартара. Мистер Фреймус сумел создать три подобных существа. Без подготовки одолеть их нельзя, поэтому Марко не оставалось ничего, кроме как отступить.

– Я мало знаю про темников, но ведь они утратили эту способность с тех пор, как был заключен Договор!

Юки пожала хрупкими плечами:

– Это предстоит выяснить. Но вы опять меня прервали, Тадеуш-сан.

– Простите. Больше не повториться.

– Не зарекайтесь, думаю, повторится, – госпожа директор смеялась – одними невозможными фиалковыми глазами. – Мы уже почти подошли к концу истории.

Тадеуш Вуйцик изобразил полнейшую готовность внимать каждому звуку из уст госпожи директора.

– Дженни переместили на Садстоун, небольшой скалистый островок у восточных берегов Шотландии. Темник выкупил весь остров. Зимнее море, утесы, рифы, вооруженная охрана, автоматические системы безопасности – стальные двери, датчики движения, температуры, массы, объема, скорострельные компьютеризированные системы. Щелкунчик большой поклонник автоматики. До недавнего времени считалось, что убежать с его острова невозможно. Но Дженни исчезла с Садстоуна в декабре прошлого года.

– А сейчас сентябрь по времени Внешних земель, – пробормотал Тадеуш. – Где она была все это время?

– И как сумела попасть на Авалон, да? Столько вопросов сразу… – Юки слегка наклонилась в сторону Тадеуша. – Будьте рядом с ней, Тадеуш-сан. Помогайте освоиться на Авалоне. Если она захочет поохотиться на единорогов, вы будете их загонять и при необходимости разделывать. Захочет пробраться в Зал Собраний Великого Совета или отломить кусочек на память от Врат Фейри – будете на подхвате. Станьте ее другом. И не спускайте с нее глаз.

Тадеуш растерялся:

– Прошу прощения, Юки-сама, но это…

Вуйцик отвел взгляд.

«У нее глаза дьявола, они живут сами по себе! Словно это другое создание в этом ветхом теле. Сильное, молодое и коварное».

– Это подло, – собравшись с духом, сказал он. – Как стажер Магуса, я готов выполнить любое ваше указание. Но только не это.

– И вы готовы рискнуть карьерой в СВЛ ради неизвестной девочки?

– Не ради девочки, – твердо сказал Тадеуш. Когда решение было принято, ему стало легко. Его деньки на Авалоне сочтены, это ясно. Собирай пожитки, стажер Вуйцик, сдавай свой читательский билет и книжки библиотекарю Мимиру и выметайся во Внешние земли, в родные болота комаров кормить. Ты слишком туп для СВЛ. – Ради себя, – упрямо сказал Тадеуш. – Меня не так воспитали, чтобы я предлагал фальшивую дружбу человеку и втайне за ним шпионил.

– Пан Вуйцик, у вас блестящие способности. Вы понимаете, от чего отказываетесь?

Тадеуш еще раз окунулся в аметистовое море взгляда Юки Мацуда и кивнул. Госпожа директор погрузилась в молчание.

Тадеуш понял, что ответа не получит. Вернее, ее молчание и было ответом – убирайся!

Он потянулся встать…

– Я очень рада, – сказала госпожа директор.

– Простите? – выдохнул зверодушец, замерев на одном колене.

– Я рада, что не ошиблась в вас, Тадеуш-сан, – пропела глава СВЛ хрустальным голосом. – Вы именно тот, кто мне нужен.

– Но я же сказал, что не буду…

– И не надо. Неужели вы думаете, что у меня нет иных возможностей в пределах Авалона проследить за Дженни Далфин, кроме как прибегнуть к помощи юного польского волка?

Тадеуш побагровел:

– Тогда зачем вы все это рассказали?

– Чтобы понять, тот ли вы человек, который может стать Дженни другом.

– Другом? – тупо повторил Тадеуш. Ему до смерти хотелось выскочить куда-нибудь в лес и хорошенько пробежаться в зверином облике. Как все просто, когда ты волк! Вот лес – полный запахов, открытый тебе как родной дом. Вот сильные лапы, острые зубы, чуткий нос и острый слух. Вот дрожащая от страха добыча, спасающая свою жизнь. Вот собратья-волки, серые молнии под пологом леса. И никаких проблем!

Юки рассмеялась. Это было похоже на звон маленьких фарфоровых колокольчиков. Он бы никогда не подумал, что люди могут так смеяться.

– Ах, Тадеуш-сан, посылать шпионить человека, настолько не умеющего скрывать, о чем он думает, – это ниже моего достоинства. Из вас получится дрянной соглядатай, но отменный друг.

– Но как же… – с отчаянием начал зверодушец, но Юки прервала его:

– Просто будьте рядом. Ей нужна помощь, чтобы привыкнуть к Авалону. Я официально назначаю вас ее гидом и сопровождающим. Вы не обязаны ничего мне рассказывать и не должны приходить с докладами. Прошу вас лишь об одном одолжении – дайте знать, если ей что-то угрожает.

– Что именно? – нахмурился Тадеуш.

– Если бы я знала, то не просила бы приглядывать за ней, – Юки пожала плечами – неожиданно, будто юная школьница. – Авалон не такое безмятежное место, как вам кажется, здесь многое скрыто. Итак, вы согласны на такие условия?

– Согласен, – сказал Тадеуш. – Я буду ее гидом и помогу ей разобраться что к чему. Но ее другом, даже по вашему приказу, я все равно не стану.

– Именно поэтому я вас и выбрала, – улыбнулась Юки и взмахнула рукавом. Свечи погасли, осталась лишь одна дорожка из огоньков к выходу. – Спасибо, пан Вуйцик. Можете уже подняться. Или вы собрались делать мне предложение?

Тадеуш с ужасом обнаружил, что до сих пор стоит на одном колене, в той же позе, в какой его застала реплика Юки. Бормоча невнятные «до-свидания-гспжа-директр-мне-пжлуй-и-правд-пора», он поднялся, красный как рак, и, припадая на затекшую ногу, поплелся к выходу. Проклятые шелковые тряпки лезли в лицо, щекотали нос, и зверодушец с трудом сдерживал чих. Он добрался до тяжелых двустворчатых дверей, распахнул их и, едва ступив за порог Зала Советов, оглушительно чихнул.

– Будьте здоровы, Тадеуш-сан, – донеслось из зала.

– Спасибо! – зверодушец захлопнул двери.

Секретарь Юки Мацуда Август Додекайнт поднял глаза и почесал длинный породистый нос. Крохотный человечек в жилетке серой шерсти с искрой и белой рубашке с закатанными рукавами. Черные волнистые волосы забраны в длинный пучок. Август очинял карандаш, засунув его в конструкцию, напоминающую паровую мясорубку. Устройство тихонечко свистело.

Тадеуш недобро смотрел на секретаря. Человечек занервничал.

– Вот приказ о вашем назначении, – Август торопливо оттиснул кольцо-печатку на документе. – Поздравляю с первым заданием, стажер.

Тадеуш взял приказ, пробежал глазами – все верно, гид и сопровождающий, – сложил вчетверо, сунул в карман и, горестно почесывая в затылке, пошел в свою келью. Эту проблему нужно было заесть и переспать.

* * *

– Что здесь делает Дженни Далфин?

– Как любой член Магуса, она имеет право на посещение Авалона.

– Кто провел ее сквозь Океан Вероятности?

– Не знаю.

– И тебя это не тревожит?

– Скорее занимает. Куда важнее понять, как темник сумел призвать демониев из Тартара.

– Решение о делах Фреймуса и Франчелли примет Высокий Суд. Но эта девочка опасна.

– Есть ли у тебя сердце, Талос? Она дочь Роберта, твоего сына…

– Она дочь Эдны Паркер. Из-за ее матери Роберт покинул Авалон. Из-за нее он погиб. Если Дженнифер помогли сюда попасть, она просто опасна. Если добралась сюда сама – она угроза всему миру.

Это значит, что она Видящая.

– Даже если так, с чего ты решил, что Дженни обладает перводаром?

– Мы живем среди вероятностей, для нас возможность равнозначна реальности. Дженни следует передать Лекарям, немедленно!

– Она под моей защитой.

– Не лукавь! Ты просто хочешь удержать контроль над перводаром. Вы слишком высоко поднялись, Ловцы, будет больно падать. И у твоих сил есть предел!

– О своих пределах я ведаю. Беда происходит тогда, когда кто-то решает, что ему не положен никакой предел, владыка Талос…

Глава восьмая

Библиограф Мимир работал. Он мерно поднимал и опускал сачок на длинной ручке, вылавливая заблудившиеся книги. Те сбились в стаю под самым куполом библиотеки Башни Дождя и вяло шевелили обложками.

Фокусник, свесив ноги, листал висящую в воздухе книгу.

– Что ты ищешь? – спросил Мимир, когда Марко со вздохом захлопнул том и легким жестом услал его прочь.

– Не знаю, – признался Марко. – Хроники начальных времен Магуса… их почти не осталось.

– В то время люди Магуса жили просто. История их не заботила, они сами были историей. А когда началась война с «темниками», вам стало не до хроник. Ваша Служба и Совет появились еще позже. Всего тысячу лет назад. Чего же ты хочешь?

– Правды.

Одна из книг рванулась прочь, прямо на факел голубого огня в центре свода.

Великан быстро повел сачком и пресек ее самоубийственный порыв.

Торопливо выхватил том, перелистал дымящиеся страницы, озабоченно качая головой. Захлопнул на замок и примкнул строптивый экземпляр на цепь у пояса.

– Прошлое похоже на подземелье, куда веками складывали вещи. Опасные вещи, – сказал великан. – А книга – тихая свеча и освещает малую часть подземелья. Зачем ты лезешь в черный подвал, юный Ловец?

Марко улыбнулся:

– Давно меня никто так не называл.

– Какая разница, сколько лет твоему телу? Твое сердце бьется так сильно, что я слышу его за стенами библиотеки. Так какой правды ты ищешь?

– Хочу понять, что произошло, когда был подписан Договор. Хочу знать, кто такие Видящие.

– Есть знание, которое может переломить хребет, – не сразу ответил великан. – Ты уверен?

– Больше, чем когда-либо, – твердо сказал Марко. – Больше, чем тогда, на Рюгене.

Мимир грянул сачком о доски, мостки зашатались, и Марко едва не улетел, успев ухватиться за перильца.

Стены библиотеки затряслись, книжные стеллажи содрогнулись от единого удара, когда тысячи книг разом сорвались с насиженных мест, заметались по гулкому колодцу, где закрутился вихрь бумаги, пергамента, кожи. Мимир протянул руку и выхватил из шелестящего потока неприметный том, утихомирил в костистой ладони, протянул фокуснику:

– Это лишь слабый след, но большего у меня нет. Первые не помнят и этого.

– Что значит – не помнят? – пальцы Марко дрогнули над книгой.

– Мы знаем, что было от начала времен до битвы на поле Тальтиу. И что было после, – сказал великан. – Но что случилось тогда, когда был заключен Договор, никто из первых не помнит.

– Никто?!

– Солнце победы клонилось на сторону первых, – хмуро сказал Мимир. – Вожди людей были повержены, семь владык фейри были непобедимы. Меч Нуаду[27] разил без промаха. Войска подступали к холмам, на которых стояли шатры людей. А потом… Один миг – и мир оказался иным, совсем иным. Вожди были повержены, скованы в Печатях, большинство из нас оказались в Скрытых землях, а те, кто уцелел, стали таиться во мраке.

Марко крепко держал книгу. Теперь он ее не отпустит.

– Обойди все Скрытые земли, опроси всех на Авалоне, перетряси всех, кто еще остался во Внешних землях, они все ответят тебе одно и то же, – сказал Мимир. – Я двести лет потратил на поиски ответа. Все впустую. Ответ – что же случилось на поле Тальтиу – надо искать у людей.

Книги возвращались на свои места, суетливо хлопая обложками, втискивались на полки. Мимир посмотрел вниз, и улыбка тенью промелькнула по его хмурому громадному лицу.

– Тадеуш пришел.

* * *

Дженни открыла глаза. Оказывается, она плакала. Отчего, почему, о ком? И сама не скажет – сон стремительно исчезал, таял, как снег под дождем, острая боль уступала место тихой печали, звонкой тишине внутри. И слезы высыхают на щеках.

Было ли это воспоминание о прошлом, которого не вернешь, или горькое предчувствие будущего? Дженни ни в чем не была уверена. Если бы Арвет был рядом, все было бы иначе.

Если бы он был рядом.

Свет сквозь частый оконный переплет дробил комнату на светлые прямоугольники.

Сколько она проспала?

Разве это важно…

Кажется, она уже просыпалась в этой комнате, встретилась с Марко и… потом заснула?

Возле кровати лежала стопка одежды, и Дженни взялась за нее с плохим предчувствием.

Так и есть.

Джинсы китайского пошива в стиле «раз мешок, два мешок, сверху будет ремешок». Растянутая толстовка а-ля «увидеть Гарлем и умереть». Тошнотворная футболка с покемонами. Кроссовки у кровати окончательно укрепили ее во мнении, что сегодня она будет выглядеть как подросток из бедной американской семьи, живущей в трейлере и питающейся скунсами и гремучими змеями, которые забегают и заползают к ним во двор.

Небольшой умывальник обнаружился в углу, вчера она его не заметила. Как ни старалась не глядеть, но все же оценила вид в зеркале на стене. И в раздражении вышла к деду.

Ветер бродил по комнате и ворошил бумаги на столе. Марко Франчелли швырял чайкам еду из распахнутого окна.

Дженни неслышно встала у него за спиной. Раньше они играли в подобные игры. Например, «проберись на кухню и укради печенье, чтобы дед в своей половине вагончика не услышал и шороха». Раньше…

Готовил ли Марко ее так к жизни в Магусе? Сколько в его действиях было любви, а сколько – расчетливого смысла?

Дженни помотала головой. Раньше она бы возмутилась, если бы это оказалось правдой, но сейчас… это такая ерунда. Главное, дед все-таки жив, ее не обмануло предчувствие, не солгали голоса, которые она слышала на Дороге Снов все эти месяцы, наполненные отчаянием.

Марко обернулся.

Дженни подошла, обняла его, замерла. Успокоилась.

Дед погладил ее по голове. Ветер бродил по комнате. Внутри Дженни было так же прозрачно, ветрено и тихо.

Когда она была маленькой, то забиралась к деду на колени и требовала сказки. И дед рассказывал – старинные сказки, чудные, про великанов и людей, про гоблинов и богов, про дела давние, давно забытые, времена, когда волшебные существа жили среди людей.

– А что ты делаешь? – спросила она.

– Чаек кормлю.

Девушка заглянула в пакет и изумилась:

– Чипсы?! Ты этих клювокрылых чипсами кормишь?

– Почему бы и нет?

– Вот почему! – Дженни решительно отобрала пакет, забралась с ногами в кресло и сурово поглядела на деда. – Будет серьезный разговор, – предупредила она. – Так что не вздумай хвататься за жабу-светоеда или исчезать в дыму и пламени. Не поможет. У меня куча вопросов, и ты сейчас будешь ее разгребать. Никуда не денешься.

Марко безропотно поднял руки:

– Спрашивай о чем хочешь.

– Что, правда? – поразилась Дженни. – Никаких встречных условий? Ничего в духе «доро-гая-сперва-посади-семь-кустов-роз-и-перебери-го-рох»?

– Капитуляция на твоих условиях, – подтвердил дед. – Валяй, мучай старика.

– На тебе где сядешь, там и слезешь. Где мой бюнад?

– Что?

– Платье мое, в котором я приплыла. Оно было красивое. В отличие от того, что сейчас на мне надето, Марко. Это вообще трудно назвать одеждой.

– Наверное, у Юки, – задумался дед. – Я принесу.

– Да уж принеси! – строго кивнула девушка. – А то я буду ходить в простыне. Кто такая Юки, и где ты, черт возьми, достал чипсы? У вас тут в замке супермаркет?

– Юки Мацуда – глава Службы Вольных Ловцов. Самая главная в Башне Дождя. А чипсы я захватил из Внешних земель.

Дженни захрустела чипсами. Дед терпеливо ждал.

Она хотела сказать, что очень соскучилась, но с языка сорвался вопрос, который она таила и не хотела задавать:

– Почему вы меня не спасли тогда, во время штурма?

Марко повернулся спиной к окну, солнечный свет обтекал его. Распущенные седые волосы засверкали, и лица его Дженни не видела.

– Мы не могли вернуться, – сказал дед – Я не подготовился к столкновению с одержимыми. Нам пришлось отступить.

– Без меня?!

– Нам пришлось, – Марко говорил сухо и отрывисто, и это больше всего задело Дженни. Он мог бы сказать, что ему очень жаль. Хотя бы это!

«А тебя бы это утешило? – сама у себя спросила Дженни. Холодная, злая, собранная, как перед трюком, взрослая Дженни – у той прежней беспечной девчонки. – Тебе стало бы легче?

– Нет. Но мне стало бы понятней!»

– Мы бы все погибли, и тебя никто бы не спас.

– Меня и так никто не спас! – Дженни смяла пакет. – Фреймус допрашивал меня. Он мне сыворотку правды вколол! Паука на вену посадил! Я его с мясом вырвала!

Она задрала рукав, Марко прикрыл глаза. Конечно, он видел этот шрам, когда ее принесли. Но знать причину этого шрама…

– Если бы я мог отдать жизнь и спасти тебя, я бы так и сделал, – сказал Марко. – Но…

– …но ты не отдал жизнь! – зло бросила Дженни. Она не думала, что в ней осталось столько боли и ярости. И ведь столько времени прошло, столько всего пережито, а этот невыговоренный ужас все сидит в душе, еще жжет сердце.

Лицо у Марко окаменело.

А Дженни продолжала, она выплескивала все, что накопилось за время разлуки, – страх, боль, горе…

– Зачем ты потащил нас туда?! Зачем так рисковал?!

– Потому что я должен был спасти Калеба.

– Но ты должен был быть готов ко всему! – взвилась девушка. – Ты был нашим командиром, мы шли за тобой!

Дед поднял руку к подбородку, замер, как статуя.

– Я же думала, что вы все погибли! – наружу рвался плач, но Дженни безжалостно давила его. – Ты понимаешь, что я жила с этим? Нельзя было присниться в конце концов?! Я вижу только то, что ты не сделал. Я сама сбежала. Сама добралась до Норвегии. Сама приплыла на Авалон.

Марко сел за стол. Помолчал, повертел в руках ручку, отбросил в сторону.

– Ты права. У тебя есть полное право обвинять меня. Даже ненавидеть. Я не остановил тебя, когда ты решилась идти на штурм особняка. Я допустил, чтобы тебя захватили одержимые. И я не спас тебя… не успел спасти. Я действовал слишком медленно.

Дед смотрел в сторону. Дженни глотала быстрые горячие слезы. Она не хотела никого побеждать и никому ничего доказывать! Она просто хотела, чтобы Марко понял, как ей было плохо. Она плакала, пока сердце не успокоилось, пока острая боль не сменилась тупой, какую можно терпеть изо дня в день. Марко катал пальцами карандаш по столу – вперед-назад, методично и бездумно. Это сводило Дженни с ума.

– Ты точно искал меня?

Марко поднял глаза, и у Дженни на мгновение закружилась голова – столько в них было тоски и боли. Но миг миновал, и вот уже он смотрит привычно непроницаемым взглядом:

– Все время. Каждую минуту с тех пор, как тебя забрали, я думал, как тебя вернуть.

– Сигнал бы прислал, – упрекнула она, вытерев глаза ладонью.

– Если я выйду на Дорогу Снов, то не смогу вернуться. Меня там ждет стая… очень давно. Я искал тебя. Подставил Фреймуса. Теперь этому мерзавцу придется несладко. Но спасти тебя не успел.

– Ладно, я и сама справилась, – Дженни попыталась улыбнуться. – Не ожидал ведь, да?

– Ты меня очень удивила.

– Нужны мне эти подвиги! – фыркнула Дженни. – Лучше я бы номер сейчас репетировала… Я так долго думала, как буду все рассказывать, и вот теперь не знаю, как это сделать. Я ведь море проплыла, представляешь? Стала дельфином! Дьюла говорил, что в водных зверей никто не превращается. А я превратилась, представляешь? И главное, все как-то само получилось. Вот Дьюла удивится, да? Как он, кстати?

– Фреймус запер его в зверином теле. Они с Брэдли скрываются.

– А Людвиг?

– Он на Авалоне. Один из одержимых проклял его, и Людвиг едва не умер. Сейчас проходит курс реабилитации.

– А Эдвард и Эвелина?!

– Тоже в бегах. За ними и за Брэдли Фреймус послал в погоню одержимых.

– А Лас…

Дед молчал.

– Марко?!

– Ты не видела, чем кончился бой, – сказал он. – От замка Фреймуса ничего не осталось. Огонь, дым, чудовища из экзопарка рвали охрану на части, Дьюла почти сошел с ума, Роджер едва его сдерживал. Людвиг быстро терял силы, у Эвелины одержимые отняли музыку[28], а значит, оглушили ее, на время оторвали от мира… В этой суматохе мы потеряли Ласа. Я надеялся, что он выберется и прибежит ко мне. Но он не вернулся.

Дженни встала, прошлась по комнате. Лас погиб.

Погиб?

Такого просто быть не может.

– Нет, он жив. Я чувствую… – Дженни положила руку под сердце. – Он жив, он меня ищет.

– Если бы ты была обычной девочкой, я бы сказал, что ты просто пытаешься успокоиться ложной надеждой, – дед посмотрел на нее пристально. – Но ты необычная девочка.

– По мне, так чересчур необычная! Почему я не могу быть нормальной?!

Марко взял тяжелый стул с высокой резной спинкой, сел напротив.

Потер виски, сжал ладони в замок.

– Мы не выбираем судьбу, милая. И она нас не выбирает. Люди сами ее творят – ты это крепко запомни. Есть обстоятельства, которые начали действовать задолго до твоего рождения и действуют по сей день. Они влияют на тебя, они ставят тебя перед выбором, но только ты решаешь, как поступать.

– Не понимаю. Какие обстоятельства? Какой выбор? – Ей было страшно. Нет, Элва не права – и Авалон не был убежищем!

– Это как закон тяготения. Все подчиняется ему, но человек может преодолеть его и подняться в воздух. Надо только иметь крепкие крылья и хорошенько разбежаться. Не так важно, кем и где ты родилась. Важно, кем ты станешь и какой выбор сделаешь, когда придет время. – Марко погладил ее по голове.

– Ничегошеньки не понимаю.

– Это хорошо, – Марко все гладил ее по волосам, и голова у Дженни кружилась. – Не все надо понимать сразу, а о некоторых вещах даже не стоит догадываться. Главное, ты здесь. Знаешь, я хотел это сделать более торжественно…

Марко достал из кармана коробочку, открыл ее. В ладонь Дженни мягкой тяжестью втекла цепочка с кулоном. Серебряный дельфин с синими цирконовыми глазами.

– Мамин кулон! Вот спасибо… Но где ты его достал? Я уж попрощалась с ним.

– Фреймус подарил, – Марко недобро усмехнулся.

Дженни залюбовалась сверкающим дельфином:

– Я скучала по нему. Спасибо! – Она сжала кулон в кулаке, прижала к сердцу. – Ничего, я не сержусь на тебя. Ты не мог иначе, я понимаю, ты спасал остальных. Без них вы бы не смогли вернуться за мной – все правильно. Просто там было очень страшно. Белые стены, белый пластик, белый потолок. Допросы бесконечные. И еще паук…

Марко обнял ее.

– Тебя нашла, дед, а все равно плохо. Так больно, – призналась она. – Как будто из сердца вытянули золотую струну и протянули через весь океан. И волны дергают за эту нить, все время ее теребят. Никак не хотят оставить в покое. Дед, а вдруг меня заколдовали? Есть у темников такое волшебство?

Франчелли покосился на нее:

– Миа кара, и как его зовут?

Девушка слабо улыбнулась:

– Арвет.

– Необычное имя.

– Саамское. Он саам. Представляешь? А бабушка у него – из Магуса! Она мне и помогла попасть на Авалон.

Марко задумался:

– Шаманка-нойда. Они еще остались? Как ее звали?

– Элва. Она нас встретила, когда мы приехали от Смора, вернее, когда нас чаплинги привезли, потому что Смор нас выставил из-за того, что Арвет чуть не разрушил его пещеры. А потом оказалось, что Смор вообще не человек и не великан, а дух ледника. Такой огроменный ледяной дракон. Но он хороший, на самом деле, он спас нас от демония! Представляешь, мы с Арветом удрали от Хампельмана – это прислужник Фреймуса, такая скотина, ну ты, наверное, его видел. Он за нами гнался и даже ранил Арвета. Но мы со склона съехали на лыжах, и он отстал от нас. Наверное, до сих пор там по горам бродит. Чтоб его тролли съели. А мы доехали до ледника, и вдруг появился демоний. Он вселился в тело Бьорна – это был внук одной женщины, Кристин Эгиль, у которой я остановилась, когда приплыла в Норвегию. Вернее, меня Арвет из пещеры вытащил и спас, а потом мы переехали в дом Кристин. А она взяла и сдала меня полиции, и меня увезли в приют. Туда приехал Арвет на снегоходе и спас меня. Но за нами погнался Хампельман. Вот.

– Мама мия! – Франчелли сел на стул. – А теперь все то же самое, но в хронологическом порядке, от начала к концу. И со всеми подробностями.

– Ну дед… я же все уже…

– Сначала! – сверкнул глазами Марко.

Дженни со скорбью в голосе начала, но потом увлеклась и принялась рассказывать во всех красках. Марко слушал, изредка задавал вопросы. Когда Дженни закончила, он встал, открыл встроенный бар и налил себе чего-то янтарного в квадратный бокал. Немного повозился у камина с джезвой на длинной ручке и принес Дженни высокий бокал для латте с горячим фруктовым чаем.

– О, спасибо, чипсы страшно соленые!

– Итак, Элва дала тебе платье и отправила на Авалон в этой… – Марко щелкнул пальцами.

– …кережке, – подсказала Дженни. – Я думала, это сани, а они еще и плавать могут.

– Да, то, что они не утонули, едва отплыв от берега, – это великое волшебство, – с легкой злостью согласился Марко. – Я бы с превеликим желанием поговорил с этой шаманкой!

– Она хорошая. Она просто оберегала Арвета.

– От кого?

– От меня, – пожала плечами девушка. – Она мне гадала… и выходило все время только одно – идет тьма из-за пределов мира. За мной. Что это значит?

– И что ты видела при гадании? – ровным голосом спросил Франчелли.

– Лицо…

– Какое?

– Страшное. Темное, как опаленная головешка, – девушка поежилась. – Хотела бы забыть о нем навсегда, но оно иногда снится. И его глаза. Они такие… в них нет жизни, но есть голодная страсть. Неутоленная жажда и страшная тоска.

Дед откинулся на спинку, баюкая тяжелый стакан. Взгляд его блуждал по комнате.

– Надо подумать…

Он поднялся.

– Стой! А мне что делать?

– Как – что? Развлекаться, – изумился Марко. – Башня Дождя сверху донизу набита чудесами и приключениями, это же сердце Службы Вольных Ловцов!

– Мне бы кресло-качалку, молочный коктейль и тихий вид на море. Я за последнее время наприключенилась уже.

– И это здесь есть, – воскликнул дед, – Отличное кафе «Последняя песня» с видом на море! Хозяйку зовут Сирена. Пойдем позавтракаем. Пропустим по чашке кофе с мороженым.

– Здесь есть кафе? – поразилась Дженни. – И там подают кофе глясе[29]?

– Там есть все. Одних коктейлей больше тысячи. «Холодные берега», «Трое из леса», «Многорукий бог», «Посмотри в глаза чудовищ», «Герой должен быть один»… – принялся перечислять Марко. – Последний мой любимый, кстати. Берется вкрутую сваренное яйцо…

– А картошка фри?! – оборвала деда Дженни. – С рыбой? Я до смерти соскучилась в Норвегии по нормальной еде.

– Беги обувайся.

Дженни направилась к гардеробу. Марко подошел к распахнутому окну. Улыбка застыла на его лице, как забытое пальто в гардеробе, – одиноко, потерянно, бессмысленно. Он залпом допил содержимое стакана.

– Тьма из-за пределов мира? – сказал он морю и солнцу, что танцевало на лазоревой глади. – Нет, Господин Охоты, ты забрал кусок моей жизни, ты увел Эдну, но Дженни я тебе не отдам.

Глава девятая

Кафе «Последняя песня» угнездилось у подножия Башни Дождя, на широком скальном уступе. Отгородившись от пропасти заборчиком темного дерева, выкатив на каменистую ладонь скалы легкомысленные столики и ажурные стулья, раскинув зонтики, кафе старалось изо всех сил производить впечатление обычного туристического местечка. Из тех забегаловок, что ждут туристов в конечной точке их маршрута из жаркой долины к холодным вершинам. Когда разгоряченные, еще несущие в себе тепло низин и влагу морского берега, туристы вываливаются в прозрачный, выветренный от запахов и признаков жизни воздух высокогорья. Оглядываются, еще не понимая, куда попали, и вдруг ежатся, даже не от пронизывающего ветра, а скорее от пробирающего до костей отсутствия жизни. Горы стирают человека с лица земли своим присутствием, уничтожают его в его малости, и тогда человек в ужасе кидается к теплу, к очагу, к еде, ко всему, что символизирует жизнь. «Все это есть у нас!» – гостеприимно распахивают свои двери кафешки и рестораны. Потому на горных курортах всегда забиты все едальни – люди в них прячутся от невыносимого великолепия гор.

Так и «Последняя песня» притворялась средиземноморским ресторанчиком средней руки – отчаянно, до белых занавесок в окнах, горшочков с примулами и спящих на подоконниках кошек удивительных мраморных расцветок. Над площадкой плыли запахи мяты и орегано, тмина и корицы, запахи тушенных в оливковом масле и вине мидий и фаршированных козьим сыром осьминогов, а следом их догоняли запахи свинины под медовым соусом. Фонарики по краю ограды качались на легком ветру. Курорт, да и только…

Снимай, Дженни, серебряной ложечкой тающий айсберг мороженого в своем бокале с кофе глясе, звени стеклом и серебром, смотри, как блещет море, слушай, как плещут волны внизу. Только не поднимай глаза, когда на тебя падает тень от облака, потому что прямо над головой – белая башня, как парус огромного корабля, и вершина ее увенчана облаками. Чайки парят над тобой, клювы их отливают золотом, их голоса пронзительны.

Увидишь и разом понимаешь, что нет ничего обычного в этом месте, и даже кафе до последнего гвоздя в ограде не от мира того, из которого ты прибыла…

– Это и есть Авалон? – Дженни аккуратно собрала ажурную пенку, постучала по краешку бокала. Кофе не бодрил, а скорее тревожил, выводил из состояния равновесия, в каком она толком и не была. Может, все дело в здешней воде?

– Один из островов, – ответил дед. Он ничего не заказал, а все поглядывал на море и писал в пухлом дневнике в потрепанной кожаной обложке, пока Дженни поглощала фиш энд чипс[30], шумно радуясь родной пище. Лицо его, заостренное и хмурое, слегка посветлело.

– Авалон – это архипелаг. Здесь около девяноста островов. Там столица, – он махнул на запад, – Янтарный остров. Там Великий Совет, там Врата Фейри. А мы на острове Службы Вольных Ловцов. Тут у нас… вернее у них, экзопарк, тренировочный полигон, мастерские Сатыроса. Есть еще остров Лекарей, с Замком Печали, где сейчас держат Фреймуса…

– Он здесь?! – вскинулась девушка. – Вы что, с ума сошли?

– Темнику придется ответить за нарушение договоренностей между темниками и Магусом. Он призвал демониев, он напал на Магус Англии…

– Да его надо было в бетон закатать при первой возможности… – Дженни сама не заметила, как схватила салфетку и принялась ощипывать ее края.

– Стоило бежать на Авалон, чтобы найти здесь того, от кого бежала, – с нервным смешком заметила она.

– Здесь Фреймус тебе не навредит. Его надежно охраняют. Берегут для суда.

– Хочется верить. – Слово – щипок, слово – щипок, и салфетка лохматится по краю, обрастает бахромой. – Но не получается. Ты не знаешь его, Марко. Он жестокий, хитрый и… жестокий. Знаю, что повторяюсь, не поправляй. Он… зря вы его привезли сюда!

Дженни было не по себе. Шутка ли – она проделала такой путь, а в конце ее встречает Фреймус! Хорошенькое дело.

«Беги на Авалон, прячься за краем мира, там тьма тебя не достанет! Вот же присоветовала шаманка. Да тут тьма с доставкой на дом!»

Дженни гневно швырнула разодранную в клочья салфетку, и та поплыла над пропастью, как диковинная птица.

– Это большая ошибка, Марко, – твердо заявила она. – Я ничего не знаю об Авалоне, но я знаю Щелкунчика. Он никогда бы не сдался без какой-нибудь подлой задумки. Он опасен!

– Разумеется, опасен. Но Магус не может его казнить без суда. Сомневаюсь, что его вообще можно казнить, – он занимает слишком высокий пост в иерархии темников, а у нас с ними есть договоренности… о взаимном уважении, так скажем. Если бы он не выпустил демониев из Тартара, то вообще бы вышел сухим из воды.

– А так немного подмок? Его засадят хотя бы лет на триста?

– Ничего хорошего его не ждет, – усмехнулся Франчелли. – Все его планы пойдут прахом, я тебе обещаю.

Он перевел разговор на другую тему:

– Я тут договорился, к тебе прикрепят гида…

Дженни выронила ложечку, и та звякнула в бокале.

– Кого?!

– Гида, экскурсовода, провожатого…

– …надсмотрщика, дрессировщика, конвойного, – продолжила девушка. – Какой гид? Мне нужен ты. Никакой гид или гидра тебя не заменит!

Марко потер переносицу. Дженни напряглась. Когда у деда появлялся такой взгляд, хорошего ждать не приходилось. В былые безмятежные времена это сулило бы появление на горизонте миссис Томпсон из отдела семейного образования или еще какую-нибудь неприятную, но обязательную необходимость.

– Ну, ты преувеличиваешь, – пробормотал фокусник. – Тадеуш хороший мальчик, он много расскажет и покажет…

– Боги, что это за имя?! – возопила Дженни. – Мало мне конвойного, так и имя у него, как у сантехника! За что, Марко, за что?!

Она уронила голову на руки.

– Миа кара, все не так страшно, – подбодрил Марко. – Тебе понравится. У меня дел много, я экскурсию организовать не смогу.

Дженни залпом допила кофе. Ей хотелось запустить бокал в пропасть. Гуляло в ней, бродило злое, шальное, едкое.

– Тебе надо отдохнуть, – продолжал Марко. – А я буду собирать информацию и анализировать. Так мы сможем понять, что задумал Фреймус и откуда у него сила создавать одержимых. Я предпринял некоторые шаги… Пока Фреймус будет разбираться с претензиями Великого Совета, мы узнаем о его планах. Главное, что ты в безопасности.

– Я-то да, а вот остальные нет! – возмутилась Дженни. Все-таки бокал так и просился вниз, оттягивал ладонь. Дженни отодвинула его от греха подальше. – Дьюла, Роджер, Эдвард и Эвелина. Если ты забыл их, то я не забыла! Кто говорил, что Магус своих не бросает?

Дед прикрыл глаза, словно слушал не ее, а ветер, приносящий чужие слова.

– Я говорил. Но это не одна битва, это долгая война. А на войне бывают отступления, обманные маневры, неожиданные нападения…

– И сдача своих?

Дед постучал пальцами по обложке. Звук был жесткий.

– Если бы не влез Фреймус со своей глупой затеей, ты бы все узнала в свое время. Ничего бы не случилось. А теперь ребятам приходится скрываться. После провала штурма мы решили, что лучше всего залечь на дно, ведь по их следу были пущены одержимые.

– Значит, сидеть и ничего не делать? – Дженни расстроилась. – Это неправильно.

Дед помедлил, потом сказал:

– Кое-что делать все же придется. Мне потребуется твоя помощь. Скорее всего, Высокий Суд призовет к ответу не только Фреймуса как виновника атаки на наш цирк, но и меня.

– За что?! – Девушка всплеснула руками и смахнула-таки многострадальный бокал. Дженни подскочила, но так, для галочки – понимала, что не успевает его поймать.

Марко щелкнул пальцами.

Порыв ветра ударил с моря – сильный и резкий, какой обычно бывает во время бури, такого не ждешь в расслабленный тихий вечер, неоткуда ему взяться. Ветер пронесся над цветами в кашпо, расставленных вдоль ограды, сгреб в незримый кулак лепестки, закрутил бокал, и тот замер на самом краю стола.

Фокусник поставил его перед девушкой. Дженни прислушалась – стекло еще звенело от удара ветра, воздух бродил в стеклянной полости, как очумевший прохожий после ограбления.

– Это самый крутой фокус в твоем репертуаре, – призналась она. – Так за что тебя отдавать под суд? За то, что мы пытались отбить Калеба? За то, что мстили за подлое нападение?

– Нападение на Фреймус-хаус нам бы списали. Но то, что я отдал Синюю печать Фейри колдуну, не простят.

Дженни поняла, чего не хватает в облике деда. С самого раннего детства она помнила его руки, длинные пальцы с тонкими венами и…

– Синяя печать – это твой перстень? – догадалась она. – У тебя была одна из семи этих самых печатей, которыми закрыты Врата Фейри?! И ты молчал? Ее же надо было спрятать в море на глубине четыре километра в свинцовом саркофаге!

– Нужна была приманка. Чтобы СВЛ арестовала Фреймуса и переместила на Авалон. Когда Ловцы взяли темника, печати при нем не было. Ее унес Калеб. Он единственный, кто ускользнул при захвате… как и ожидалось.

– То есть ты это спланировал?!

– Пока темник на Авалоне, его организация обезглавлена. Я опасался его куклы[31], Клауса Хампельмана, но если он сгинул в Норвегии, то задача Калеба облегчается. Он сможет выяснить планы колдуна, пока мы удерживаем того здесь.

– Суд нужен, чтобы задержать Фреймуса… – нахмурилась Дженни. – Это значит, что он в результате выйдет на свободу?

Дед постучал пальцами по столу:

– Не хочу тебя обнадеживать, но, скорее всего, будет именно так. Он слишком большая шишка, Великий Совет не захочет портить отношения с темниками. В конце концов, из-за его действий никто даже не погиб.

Дженни стиснула зубы. Все, что она пережила, что пережили ее друзья, ничего не стоит?!

– Смотри на несколько ходов вперед, – успокоил ее дед. – Он избежит наказания сейчас, но все его планы пойдут прахом. Это куда более изощренная месть.

Дженни нехотя согласилась:

– Все-таки взрослые слишком жестоки. Мне бы хватило, если бы он получил пожизненное в самой страшной тюрьме, какую можно отыскать. А что грозит тебе?

– О, об этом не беспокойся, – отмахнулся дед. – Мою защиту ведет сама Юки Мацуда, глава СВЛ. Все обойдется штрафом или условным сроком.

Дженни закусила губу. Все здорово, все складывается, но что-то ее тревожит…

– Тогда что потребуется от меня?

– Когда Калеб добудет доказательства его преступлений, тебе придется отправиться во Внешние земли и встретиться с ним.

– Мне?! Почему мне?

– Потому что никому другому Калеб не доверяет. Для Ловцов он очередное чудовище, которое надо поймать и изолировать в экзопарке. А без доказательств мы не сможем засадить Фреймуса.

Дженни задумалась:

– Я сюда еле доплыла, как же выберусь? И как узнаю, что Калеб нашел улики?

– Об этом не беспокойся, Юки тебе поможет.

– Я бы хотела с ней познакомиться. Раз мы вместе должны вытаскивать тебя из тюрьмы.

– Думаю, от знакомства тебе не отвертеться. – Дед поднялся. – Что-то свежеет. Ты не хочешь прогуляться по Башне?

С моря дул пронизывающий ветер. На горизонте за кругом вечного солнца и голубого неба мимо Авалона (а казалось – на приступ) шел грозовой фронт.

…Уже уходя по тропинке вверх, к подножию Башни Дождя, где, по словам деда, есть «отличный короткий путь», она обернулась на кафе «Последняя песня».

Хозяйка кафе Сирена – высокая черноволосая красавица, стояла, опираясь на перила. Она смотрела на бурю, которая шла мимо острова Авалона, и сильный ветер рвал и все никак не мог вырвать у нее из рук белое полотенце.

Глава десятая

Сканер утвердительно пискнул. Калеб убрал руку из детектора. Дверь бесшумно отъехала, он шагнул в зал, потирая запястье. Все-таки гемодетекторы придумали садисты. Кровь в ранке уже свернулась, но все равно было неприятно.

– Привет, – он старательно улыбнулся охраннику.

Тот поднял усталые глаза от мониторов:

– Чего тебе?

Калеб склонился к дежурному с заговорщицким видом.

– Послушайте… – зашептал он самым тихим голосом, на какой был способен. – А вы знаете, что шеф Санчес вас уволил?

– Что-что?

Дежурный растерянно приподнялся, и Калеб молниеносным выпадом коснулся его виска.

Он был крупный грузный мужчина, раза в два больше Калеба, но легко отлетел назад, обмяк, закрутился на стуле.

Едва видимая нить тянулась от ладони Калеба к виску дежурного.

– Откройте дверь кабинета, пожалуйста, – попросил мальчик.

Охранник приподнялся и рухнул на стул. Толстые руки безвольно болтались.

– Не… могу. Не знаю… код.

– Знаете, – сказал Калеб. – Вы столько раз слышали, как хозяин его набирал, вы его по звуку выучили. Просто забыли. А сейчас вспомните. Верно?

– Верно, – согласился охранник. Он поднялся, шаркая ногами, проковылял к двери кабинета Фреймуса.

Калеб терпеливо ждал.

Ему не нравилось использовать нить принуждения[32], которую дал Марко, он толком и не знал, как с ней обращаться, поэтому контроль над охранником давался так тяжело – разум он удержал, но тело едва слушалось.

Кодовый замок щелкнул, дверь открылась.

Калеб махнул рукой, и нить свернулась возле виска охранника, сверкнула и исчезла.

– Спасибо. Теперь вы вернетесь к работе и на все запросы будете отвечать в обычном режиме. Когда я выйду из кабинета, вы не будете обращать на меня внимания, пока я к вам не обращусь.

Охранник кивнул и вернулся за стойку.

Калеб скользнул в кабинет, облегченно выдохнул, когда дверь закрылась.

Он не думал, что это будет так легко. Правда, ему отсюда еще надо выбираться.

Мальчик огляделся. Личный кабинет Фреймуса. Проектор на потолке, экран, терминал на столе. На вид обычный конференц-зал. Один из многих, разбросанных в разных концах «Гнезда» – резиденции колдуна на островке Садстоун. Водилась за Щелкунчиком такая особенность – он любил размышлять, расхаживая по коридорам. И когда его настигала идея, он предпочитал не мчаться в главный кабинет, а заскочить в один из малых кабинетов на пути. В уничтоженном Фреймус-хаусе был всего один такой вспомогательный кабинет. На Садстоуне, из-за размеров резиденции – порядка десяти. Калебу это на руку. В главный кабинет не проникнуть – слишком серьезные системы безопасности и постоянный пост охраны. Однако в один из дополнительных… Вопрос в том, как обмануть сканер и не попасть в поле зрения видео-камер.

С камерами он разберется позже.

Калеб моргнул.

Однажды он проделал это перед зеркалом, в самом начале преображения, когда изо всех сил пытался наладить контакт с Ллиюр[33]. Испугался так, что месяц потом боялся в зеркало глядеть. Потом привык. Человек ко всему привыкает, даже к тому, что он теперь не совсем человек.

Он знал, как выглядит сейчас со стороны – глаза запылали желтым огнем, прорезались черными вертикальными зрачками, лицо исказилось, изнутри проступил уродливый облик химеры.

Он давно не казался ему уродливым, он был прекрасен.

Глаза химеры видели куда больше, чем человеческие. Кабинет расчертили лучи охранных систем. Мальчик слабо улыбнулся.

Наверное, если бы Калеб владел ясным взором, то смог бы их увидеть, не прибегая к силе химеры. Если бы Роджер успел представить его Магусу, если бы он успел выбрать сословие… все было бы совсем иначе.

«Тогда бы я не узнал Ллиюр, не понял бы, в каком страхе и боли она живет, – подумал он. – Она бы для меня осталась монстром, чудовищем, которое нужно убить. Какой ее видит Дженни…»

Мальчик втянул воздух ртом, словно пробуя его на вкус. Да, здесь достаточно влаги. Вот и кулер с водой стоит в углу.

«Очень удачно, – обрадовался Калеб. – Положительно, мне везет…»

Он сложил и развел ладони. Меж них родился клубок тумана, он ширился, следуя движению рук, выталкивал из себя все новые молочные струи, пока туман не затопил всю комнату.

Водяная взвесь дрожала, пересекая оси лазерных лучей, теперь их можно было увидеть и простым человеческим глазом, но цель у Калеба была другая.

Он сосредоточился. Туман сгустился, обернул каждый из лучей плотной белесой пленкой. Калеб резко выдохнул морозный клуб пара, туман вокруг лучей уплотнился. Хрустальный звон облетел кабинет – влага застывала вокруг лазерных лучей, заковывала их в кривые прозрачные тоннели. Безупречно прямой путь лазерных лучей искривился.

Калеб прошел сквозь галерею ледяных арок, в каждой из которых тек, не прерываясь, луч охранной системы.

Включил терминал, хотел сесть в уютное кожаное кресло, но не стал. Не такой человек хозяин, чтобы ограничиться одной лазерной системой охраны, с него станется и датчики давления поставить.

Монитор вспыхнул.

Калеб задумался, ожидая загрузки системы.

С тех пор как хозяина забрали на Авалон, в Ковене Западной Англии царило безвластие. Временный шеф охраны Эмилио Санчес действовал решительно, жестко и, на взгляд Калеба, совершенно бестолково. После того как Вольные Ловцы в Бристоле сначала играючи нейтрализовали людей Санчеса, а потом отпустили, Эмилио ввел повышенные меры безопасности на всех подконтрольных объектах. Проще говоря, он перепугался до смерти. Теперь даже при походе в туалет устраивают проверку личности. Пока Санчес сидит в Садстоуне и трясется от страха, у Калеба развязаны руки.

Калеб от всей души пожелал, чтобы Фреймус никогда не вернулся с Авалона.

Тогда он легко сможет освободить всех его пленников.

«Он вернется, – сказал тогда Марко. – У тебя будет не так много времени. Я постараюсь задержать его, за это время тебе нужно понять, что он задумал. Есть ли у него еще Печати Фейри, как он сумел связаться с Дикой Охотой, что задумал…»

Он согласился, хоть давно не чувствовал себя членом Магуса, да и не был, по сути, уже человеком Договора. Правду о Магусе он узнал уже у Фреймуса, и все, что его связывало с цирком, – уже нечеткие воспоминания. Но фокусник предложил сделку. Информация в обмен на свободу.

«Помоги мне, и я освобожу твою химеру от власти темника».

Калеб протянул руку, от экрана шел слабый ток теплого воздуха.

Тепло. Он и забыл уже, каково это – когда тепло. Холод, который он носил внутри, никогда не заканчивался. Зерно, в котором дремала Ллиюр, как зимняя звезда под сердцем, не давая успокоиться.

Он свыкся с ней, ее желания стали его желаниями, ее тревоги – его страхами. Больше всего Калеб хотел дать ей свободу – ей, своей второй половине. Удавка воли Фреймуса тяготила его, он чувствовал его волю даже сейчас, когда хозяин на Авалоне.

Как же отказаться от предложения Марко?

На экране высветилось приглашение системы: «Введите пароль».

Однажды он слышал, как колдун его набирает. Человек не в силах различить, но у каждой клавиши свой звук. Калеб закрыл глаза, положил пальцы на клавиатуру и с расстановкой, вслушиваясь в каждую клавишу, набрал слово, которое когда-то услышал.

Семь букв.

Открыл глаза.

Abyssus abyssum invocate[34]. Ввод.

Проектор замерцал, выбросил луч, и на настенном экране высветился рабочий стол операционной системы. Мальчик защелкал мышью.

Глава одиннадцатая

Дверь закрылась. Туман растворился, осел на полу и стенах капельками воды, и не осталось и следа от проникновения в кабинет. Нужно было только немного подчистить. Калеб подошел к охраннику и попросил:

– Вы не могли бы показать, как переписать последние полчаса с камер видеонаблюдения?

Охранник вскинул удивленные глаза, искра сверкнула у виска, взгляд его затуманился.

– Да, разумеется, – заторможенно пробормотал он и защелкал клавишами. – Вот так. Понятно?

– Вполне, – мальчик взмахнул рукой, нить принуждения лопнула, и охранник подскочил, выпучив глаза. Калеб сдунул с ладони горсть порошка, и жемчужное облако овеяло его.

Окутанный пыльцой фей[35], охранник упал в кресло. Калеб быстро склонился над клавиатурой, отбарабанил комбинацию, поставив на перезапись прошедшие полчаса, и вышел. Охранник заворочался на стуле, приходя в себя. Последний час был начисто стерт из его памяти.

Калеб мог бы проникнуть в кабинет Фреймуса силой, не таясь – все равно после того, как его шпионская операция будет закончена, обратной дороги не будет. Колдун обо всем догадается. Но действовать скрытно намного легче – никто не гонится, не палит во все стороны.

«Дженни бы вломилась в кабинет не раздумывая, – усмехнулся Калеб. – Она такая. Что с ней теперь?»

Было время, когда он ее боялся, было время – люто ненавидел ту, что может шутя убить его Ллиюр, было время – жалел, когда она находилась в заключении у Фреймуса. А теперь?

Легкий, как осенняя паутина, интерес, сочувствие, тишина. Они были с ней как кометы, встретившиеся и расходящиеся по своим небесным путям.

Калеб нахмурился. Дело еще не закончено.

Подарки Марко очень полезны, но помогут ли они проникнуть туда, где находятся Печати Фейри? По правде сказать, Калебу совсем не хотелось туда.

Операция «Чертог», курганы под городком Венсброу… Что за чудище колдун сооружает глубоко под землей?

Калеб лишь мельком проглядел файлы, многие из них были запаролены, и мальчик побоялся лезть глубже – в базах данных и хакерских взломах он был не силен. Одно он понял: Синяя печать Магуса, которая до сих пор была при нем, в ларце темного дерева, не первая в коллекции Фреймуса. Колдун уже собрал несколько Печатей Фейри. Подробности можно было узнать в «Чертоге», это огромный подземный комплекс под курганами Венсброу.

Но для этого надо выбраться из Садстоуна. Калеб вышел на лифтовую площадку, нажал «вызов» и задумался. Куда ехать? Наверх, за разрешением Эмилио Санчеса… или вниз, в экзопарк, попрощаться с крокотами и мантикорой?

«Я ведь больше не вернусь к ним, – понял с печалью Калеб. – Как только закончу операцию, ходу назад не будет».

Лифт распахнулся, Калеб шагнул в кабину и решительно ткнул в самую нижнюю кнопку.

«Санчес вообще не знает о «Чертоге», что толку спрашивать этого дурака?»

Шеф безопасности Эмилио Санчес как раз сворачивал голову бутылке текилы, собираясь запить обильный обед, который ему сервировали в личной столовой Фреймуса. В отсутствии хозяина есть определенные плюсы: бесконтрольный доступ к бару, кухне, текущим расходным счетам, на которых собирались весьма существенные суммы. Под его началом сотни вооруженных и подготовленных людей и несколько хорошо укрепленных резиденций – общую стоимость недвижимости он даже не брался прикинуть, счет шел на сотни миллионов фунтов. Без учета реактивов, химического и электронного оборудования, которым нашпигованы все замки Фреймуса.

Санчес намеревался выкурить пару сигар и наедине с текилой обмозговать непростую ситуацию, в которой оказался.

Все чаще колумбийцу приходила в голову крамольная мысль: а если хозяин не вернется?

Перспективы такого развития событий настолько же головокружительны, насколько велики опасности, грозящие его шкуре. Готов ли он играть действительно по-крупному?

Санчес покатал во рту маслянистый глоток текилы.

Хорошо…

Гарнитура щелкнула, шеф безопасности поперхнулся.

– Шеф, у нас проблема.

– В чем дело?! – рявкнул Санчес. – Я обедаю, идиоты!

– Шеф, к нам приближается вертолет. Они утверждают, что являются представителями Темной ложи[36] и требуют передать контроль над «Гнездом».

Санчес нервно сглотнул, отодвинул бутылку.

Вот оно, началось.

– Поднимай всех ребят, – хрипло сказал он. – Открывай оружейку. А этим, на вертушке, передай – мы подчиняемся только мистеру Альберту Фреймусу и никакой Темной ложи знать не знаем. Попробуют сесть – собьем к чертовой матери. Сейчас подойду на центральный.

Он надел пиджак и, поправляя наплечную кобуру, двинулся к центру управления.

Рассуждения Эмилио Санчеса были просты, как правила арифметики, – если колдун жив и вернется, то он наградит его за преданность. Если же, увы, они осиротели, то это хороший повод, чтобы кое-что держать подальше от его коллег, слетевшихся растаскивать наследство темника.

Калеб ускользнул с Садстоуна легче, чем ожидал. Поднялась суматоха, охрана носилась с перекошенными от осознания важности момента рожами и винтовками наперевес, а над островом кружил изящный, как стрекоза, черный вертолет. На верхней смотровой площадке юлой вертелись зенитные установки, недвусмысленно намекая, что визит нежелателен.

Калеб лишь мазнул взглядом по вертолету и тут же ушел в тень, скрылся из виду. Злая холодная игла чужой воли билась в стены «Гнезда», искала лазейку, чтобы проникнуть в чей-то разум, и раскрытое для всякого колдуна сознание химеры было идеальной мишенью.

На остров пытался высадиться кто-то из высокопоставленных темников.

«Улететь бы, – с тоской подумал мальчик. – Но ведь день! Ллиюр не выдержит, а до берега десять миль».

Калеб окольными путями, минуя или временно выводя из строя камеры, вышел к одной из нижних пристаней. Обычно здесь дежурили два человека, но сейчас всех услали наверх. У выхода из кабинки поста наблюдения топтался молоденький парнишка в обычной униформе охранной фирмы «Балор»: черная военизированная форма с нашивкой-лейблом – стилизованным багровым оком – на рукаве, в лихо заломленном берете и армейских ботинках с высокой шнуровкой. Парень курил, поплевывая в волну и поглядывая в небо.

У причала покачивались три резиновые лодки с подвесными моторами.

«Везет, – в который раз подумал Калеб. – Как кто-то дорогу под ноги кладет».

Он постучал.

– Кого еще там несет? – охранник открыл дверь и выпучил глаза, увидев под потолком кусок льда вместо камеры наблюдения.

Пыльца фей овеяла его, и охранник сполз по стене. Калеб аккуратно затащил его внутрь, закрыл дверь. Хотел заморозить две наружные камеры, наблюдающие за пирсом, но передумал. Улыбнулся. Он совсем недавно научился этому фокусу, и тот не переставал его радовать.

Мальчик развел ладони, выпуская туман, и от воды поднялась молочная стена, затопила пирс так, что в двух шагах не разглядеть человека.

Туман уплотнился, простучали по доскам шаги, негромко загремел мотор, и туман двинулся прочь от Садстоуна, унося с собой лодку.

Глава двенадцатая

Дорога домой оказалась не такой уж и быстрой, во многом из-за Дженни. Она все думала о том фокусе Марко с бокалом.

– Ах, дед, какие бы у нас могли быть трюки с помощью способностей Магуса! – вздохнула она. – Такого ты не показывал.

– Просто попросил об одолжении. На Авалоне многое дается куда легче, чем во Внешних землях.

– Ну да, мы магические попрошайки, выпрашиваем у мира благосклонность, – кивнула Дженни. – Но я не понимаю, как это работает. Вот у нас есть способности. Ты говорил, что они даны нам от эльфов. Тогда почему мы должны платить за каждую просьбу?

– Не за каждую, – уточнил Марко. – Я не успел тебе рассказать.

– Я скоро заведу блокнот и буду туда записывать все, что ты забыл мне рассказать, – едко заметила Дженни. – Список выйдет внушительный.

– Что ж, юная леди, давайте продолжим обучение.

– Прямо сейчас?!

– А почему бы и нет? – дед озабоченно поглядел в узкую шахту винтовой лестницы. – Кажется, я выбрал не ту лестницу…

– Чудесно, – фыркнула девушка. – Прослушать лекцию в тесной каменной кишке – что может быть лучше?

– Играют же концерты на заводах, – пожал плечами Марко. – Представь, что мы с тобой древнегреческие философы. Они тоже учились во время прогулок.

– Вот! Прогуливаясь, а не карабкаясь незнамо куда… – пропыхтела Дженни.

– Способности людей Магуса делятся на три типа, – начал Марко. – Есть способности врожденные, использование которых не требует платы. Таков ясный взор, например. Или путешествия по Дороге Снов. Это внесословные способности, они присущи любому из Магуса, надо лишь практиковаться. У каждого из сословий есть свои врожденные умения: у Бардов – умение играть и чутье к музыке, у Ловцов – способности выслеживать зверей и выживать в дикой природе, у Стражей – большая физическая сила, выносливость, устойчивость к ядам, у Властных – способность анализировать большие объемы информации и предрасположенность к гипнозу. За эти умения также не требуется платы. Что касается древнего, досословного типа – шаманов и подобных им, то они одарены понемногу всеми дарами всех сословий. Второй тип способностей – это дары Магуса, полученные нами от туата, или фейри, как их чаще называют. Их немного, и за них тоже не надо платить. Это дымка Фет Диада, или же светлый сон, который навевается на людей, чтобы они не замечали вещей, выходящих за пределы их представлений, и Кольцо Магуса, которое не дает врагу приблизиться. Как правило, дары Магуса используют Властные и Барды – но только потому, что остальные мало практикуются.

– И я могу? – встрепенулась Дженни. – Мне позарез нужна невидимость! Иной раз сквозь землю хочется провалиться. А зачем нужна жаба-светоед[37], если мы можем и так стать невидимыми?

– Нет уж, дружок, держи ответ за свои поступки, – сказал дед. – Жабу я тебе не дам. Амулет дает полную невидимость от людей, волшебных существ и технических средств наблюдения. А светлый сон – это форма маскировки, она действует только на обычных людей. Людей Магуса она может иногда обмануть, фейри не обманет.

– Ясно… – Дженни была слегка разочарована. – Но хотя бы так. И еще Кольцо Магуса…

– Научу, – пообещал Марко. – Правда, это будет малый сон и малое кольцо – они будут накрывать небольшую площадь вокруг тебя. Чтобы создать большое защитное кольцо, такое, каким Морриган в августе защитил цирк, нужны силы всего Магуса.

Дженни вздохнула. Есть ли на свете такой дар фейри, с помощью которого можно переписать прошлое? Не убегать из Люсеботна, не попадать в плен Фреймусу, не расставаться так глупо с Полом, не выпускать ледяную химеру? Пойти вспять, отмотать жизнь до тех счастливых безмятежных времен, когда она ничего не знала? Не знала Арвета…

Белые стены, светлое пламя «вечных свечей», стертые ступени, глуховатый голос деда… Дженни со всей остротой вдруг осознала, что не хочет терять ничего из того, что пережила, – ни плохое, ни хорошее. Все это уже отлилось в ее сердце, все составляло существо той новой Дженни, которая поднималась по узкой лестнице Башни Дождя.

– …третий тип способностей – те, что требуют расплаты. Прежде всего это искусство свидетельствования – способ видеть и выбирать вероятности так, что обычным людям это кажется чудом и везением. Это свойственно всем людям Договора, но наиболее одарены Властные и Барды…

– Слушай, а почему мы тогда не играем в казино? – изумилась Дженни – Это ведь…

– …так просто? Поставил на красное, прищурился – и унес всю наличность в чемодане? – Марко скупо улыбнулся. – Как ты думаешь, ты первая, у кого такая идея возникла?

– Я, конечно, очень умная, – признала Дженни. – Но, наверное, я не первая. Вторая?

Франчелли кивнул:

– С конца списка. Наверняка сейчас где-нибудь в другом конце мира юному члену Магуса тоже рассказывают про вероятности и он решает, что сорвал банк. Нет, миа кара, увы. Ты помнишь, почему Роджер Брэдли привез сомура в цирк?

– Потому что проигрался, – нахмурилась девушка. – И Фреймус поймал его на этот долг как на крючок. Значит, Родж просто сел играть не с теми людьми и его перехитрили!

– Но как, если он перебирал вероятности?

– Может быть, Фреймус это делал лучше?

– Слава богам, темники не владеют искусством свидетельствования, – вздрогнул Марко. – По правде сказать, и Роджер им владеет из рук вон плохо. Иначе бы он никогда не сел играть в карты.

– Но почему?

– Потому что за каждый выигрыш ты должен отдать равноценную плату. Если ты выиграешь миллион у казино, как ты его будешь возвращать?

– Никак, я же его выиграла!

– Нет, если ты чуть подтолкнула шарик на рулетке, то это не твой выигрыш – это одолжение, которое мир сделал в ответ на твою просьбу. Чем будешь платить?

– Но не могу же я отдать деньги обратно? – расстроилась Дженни. – Тогда в этом умении нет никакого смысла.

– В нем есть большой смысл. Ты одалживаешь у мира чудо. Думай шире… Если ты выиграла деньги, а потом вернула, ты все равно будешь должна – ты же изменила вероятности, ты попросила об одолжении. Это значит, что у других людей в казино вероятность выигрыша немного уменьшилась. И расплата в случае использования искусства свидетельствования может выглядеть как угодно – ты же манипулируешь случайностью. Угадать в этом случае невозможно. Ты приобрела счастья на миллион, значит, где-то бродит концентрированное несчастье – тоже на миллион. Представь, если оно разом на тебя обрушится?

Дженни поежилась.

– Зачем вообще нужно такое умение?

– Бывают ситуации, когда тебе может помочь только невозможная случайность. Это необходимо Лоцманам, чтобы находить путь к Авалону в Океане Вероятности. Никто из Магуса не играет в азартные игры. В этом случае ты имеешь дело с чистой вероятностью и угадать форму расплаты почти невозможно. Скажем, тогда, в Бакленде, когда я прошел сухим под дождем… Я однажды уже проделал такой трюк и знал, что обливание водой с утра сработает в качестве платы. Но в казино… Нет, слишком высоки ставки, прости за каламбур.

– Ладно, со свидетельствованием я поняла, что ничего не понимаю, – подытожила Дженни. – А остальные способности? Превращение в зверя, например?

– Все особые умения Магуса – превращения в зверодушцев и подчинение зверей, завораживающее пение Бардов, сверхсила Стражей, когда они превосходят дарованный им и без того немалый физический предел, призыв стихий, которым владеют Властные, – за это надо платить. Зверодушцы платят неконтролируемыми эмоциями, вспышками ярости, иногда временной потерей человеческого сознания в зверином облике, то есть они на время становятся полностью животными. За использование призыва, то есть контроля животных, чем вы занимались на болотах с Дьюлой, есть своя плата. Как правило, это просто временная глухота — ведь Ловцы очень чутки к мировым токам, обычно они ощущают всех живых существ вокруг в некотором объеме пространства.

Проклятие и расплата могучих Стражей – немощь и болезни, их мучает бессилие, вплоть до паралича. У Бардов – эмоциональная опустошенность, депрессия, временная потеря художественного дара. Слишком частый выход на Дорогу Снов – кошмары, бессонница. Принцип всегда один – чем больше просишь, тем больше придется отдать.

Дженни думала ступенек двадцать, затем поинтересовалась:

– А что бывает с теми, кто совсем не платит?

– Их преследуют несчастья. Болезни, горе, безумие.

– А какие симптомы? Как понять, что тебе пора платить?

– Это невозможно ни с чем перепутать. Беспокойство, нарастающий страх, чувство, что ты забыл сделать что-то очень важное, навязчивое желание немедленно это сделать, но что именно – ты не понимаешь.

– Звучит жутковато.

– Переживать еще страшнее.

– Магус – это собрание инвалидов и психов, а не тайное общество защиты людей от чудовищ! – воскликнула Дженни. – Как же мы могли победить фейри, если после каждого применения своих способностей должны отлеживаться?

Марко задумался, они прошли в полутьме довольно долго, прежде чем он продолжил:

– Я и сам задаю себе этот вопрос. Договор – великая тайна. Как нам удалось навязать его фейри, что такое вообще Договор?

– Что ты имеешь в виду?

Голос Марко жил словно отдельно от него, плыл в коридоре, толкался в стены, как слепец в незнакомом ему месте.

– Упоминаний о битве на поле Тальтиу удивительно мало, а те, что есть, не страдают избыточной детализацией. Ты же знаешь, что сословия Магуса были созданы после Договора?

– Ты рассказывал… – осторожно ответила Дженни.

– На битву с фейри вышел совсем не тот Магус, который мы знаем, они обладали совсем другими силами. Если учесть, что тогда Магус с темниками был одним родом…

– Что?! – Дженни чуть не улетела в темноту, когда справа распахнулся узкий провал.

– Предание гласит, что люди Магуса не всегда были такими, как сейчас. На них не всегда действовал принцип расплаты, он появился лишь после победы над фейри. После Договора все изменилось. Изменились не только темники и мы – весь мир стал жить по новым правилам. Мощь колдунов почти иссякла. Наша была сильно ограниченна.

– Это значит, что мы и они… – Дженни никак не могла оправиться. – Мы с Фреймусом родственники?!

– Слава богам, нет, конечно! Мы были сильно схожи по способностям. Но их никогда не интересовали ни обычные люди, ни мы, ни эльфы. Только власть и знание. Собственно, это так до сих пор.

– Поверить не могу…

– Я тоже не мог.

«Интересно, я могу пообщаться с дедом на обычные темы, про восход с закатом, про одежду, про мальчиков? – мрачно подумала Дженни. – Или каждый наш разговор будет непременно содержать намеки на страшные тайны и древние проклятия? Темники наши родственники – кто бы мог подумать! Здравствуй, дядюшка Фреймус!»

Глава тринадцатая

Когда они добрались до покоев, у Дженни голова шла кругом. Она рухнула на кровать и, кажется, даже задремала.

Ей, слава богам, ничего не снилось. А когда проснулась, деда уже не было.

– Убежал, – Дженни прошлась по покоям, поглазела на стеллажи в комнате Марко. Повертела в руках хитромудрую штуковину, похожую на гибрид компаса и пистолета. Опасливо потрогала прозрачный кристалл с чем-то многолапым и суставчатым, скрытым в недрах синеватого стекла…

Нет, пожалуй, этот кристалл она не будет ронять и даже тереть из праздного любопытства. Наверняка, окажись среди собрания этих уродливых бесполезностей плюшевый мишка, он тоже был бы с сюрпризом. Изрыгал бы пламя при нажатии на живот или превращался бы в живого и голодного урсуса[38].

Тот факт, что Марко оставил все эти штуковины на виду, ничего не означал. Этот педагогический подход – «на тебе, деточка, молоток, поглядим, как ты долбанешь себе по пальцу» – она очень хорошо изучила. Дженни еще раз осторожно поковыряла кристальчик с заключенной в нем страхолюдинкой и грустно вздохнула. Раньше она непременно повертела бы его в руках. Или дала бы Джеймсу, помощнику силача Людвига Ланге, на тестирование. Джеймс сильный, он ничего не боится. А она бы издали поглядела, как он не боится.

Где ее Лас, куда ускакал рыжий зверь, из-за которого все заварилось? Он не мог погибнуть! Она бы почувствовала, она бы услышала его гибель даже на другом конце света!

От нечего делать она нажала на уголки глаз, привычная искорка развернулась, и все в комнате засияло в свете второго солнца, солнца Скрытых земель. Дженни поглядела ясным взором на стеллаж – да уж, многие вещи здесь были совсем не тем, чем притворялись. Она только мельком глянула на тот кристалл – и отвернулась. Хорошо, что она сдержалась и не стала беспокоить это… существо.

Дженни не заметила, как камни в глазах кулона ярко блеснули – точно из-за тучи выглянуло солнце, отлетело от граней циркона. Но зато девушка увидела, как в глубине стеллажа неожиданно плеснуло серебристое сияние. Пропало и вновь появилось, и вновь пропало. Точно маячок или рыбка, которая скачет на волне.

Появилось.

Исчезло.

Появилось.

Она подумала примерно четверть секунды и полезла в недра стеллажа. Коробки, книги, книги, бумаги, пыль! Вековая пыль. Когда дед успел так напылить, ведь стеллажи тут всего пару дней? Или они уже поставлялись в комплекте с двумя ведрами книжной пыли и флаконом освежителя воздуха «Книжный червь»?

Она с трудом докопалась до источника света, он будто перемещался – только Дженни поднимала коробку или отодвигала стопку книг, как он сверкал совсем в другой стороне. Наконец Дженни зажала его в углу и с торжествующим воплем вытащила небольшую жестяную шкатулку. В таких обычно продают печенье или конфеты.

Немного поблекший рисунок, стершиеся отполированные края. Рождественская картинка с Сантой и оленями. Дженни подцепила крышку ногтями и дернула.

Бесполезно.

Она пыхтела, она краснела. Перетащила коробку на дедов стол, где последовательно пустила в ход: металлическую перьевую ручку (м-да, хорошая была ручка), скрепку (слабовата оказалась), грифельный карандаш (ну, можно заточить снова), молоточек для колки орехов (кажется, еще сильнее забила крышку), каминные щипцы (скользят!), лопаточку для золы (это от отчаяния), кочергу (не спрашивайте даже…), мраморную пепельницу (а ведь Марко не курит), нечто похожее на степлер викторианской эпохи – из бронзы и кожи (тяжелый и бесполезный)…

Ни один из инструментов ей не помог.

«Откройся!» – попросила она у коробки.

И это не сработало.

А вот старинный нож… Дженни схватила его и ударила концом в стык крышки и основания.

Нож соскочил, лезвие распороло ладонь. Дженни заорала, отшвырнула чертову коробку и заплясала по комнате, зажимая рану.

– Боль не боли, кровь не теки, рана не гори, – запричитала она, и боль медленно стихла. Дженни недоверчиво разжала пальцы. Через основание большого пальца протянулся свежий затянувшийся шрам. Изнутри к нему толчками приливала кровь, обжигала ладонь, и казалось, что прямо в руке можно испечь яйцо.

Шрам был толстый, багровый и отвратительный.

Дженни трясла рукой. Пекло невыносимо.

«Хорошо, что кровью ничего не забрызгала, кроме коробки».

Она нагнулась, чтобы поднять упрямую жестянку. Крышка осталась в руках.

«Вот что надо была сделать? Кинуть со всей силы в стену?»

Она присела, переворошила содержимое.

И за что она кровь проливала? За какое-то старье? Черно-белые снимки, бумаги, пожелтевшие письма. Неизвестные ей лица, непонятные буквы чужих языков. Заархивированный кусок чужой истории, к которому нет ни ключей, ни паролей. А если бы вылезла оттуда какая-нибудь хищная астролябия[39]? Вот бы она с ней намучилась.

Девушка разочарованно кинула бумаги обратно, и взгляд случайно зацепился за ярко-белый уголок. Она вытащила поляроидный снимок.

Три девушки и молодой человек на морском берегу.

На фото дата – 19 июня 1993 года.

«Вот же умели одеваться, – завистливо вздохнула Дженни. – А я должна носить тот ужас, который Германика подобрала».

Рыжеволосая красавица с округлым нежным лицом и острыми зелеными глазами, в обтягивающем нежно-голубом джемпере с высоким горлом и сарафане с широкими лямками из плотной клетчатой шерсти. Светловолосая, очень красивая девушка в легкой белой рубашке и вязаном жилете апельсинового цвета и длинной юбке с завышенной талией, подпоясанной кожаным ремнем. Коротко стриженная брюнетка с пуговкой пирсинга в носу, плотненькая, одетая в стиле милитари – водолазка цвета хаки, обтягивающие черные джинсы, тяжелые армейские ботинки.

Германика…

Дженни пригляделась к брюнетке. Перевернула фотографию и прочла:

«А.М, Г.Б., Э.П., М.Ф. Остров Рюген».

Девушка метнулась к столу, схватила лупу.

Надо же! Г.Б. – та самая Германика Бодден?

Она выглядела точно так же, на двадцать с хвостиком, как и в день их встречи. А ведь прошло двадцать лет. Впрочем, дед говорил, что на Авалоне время почти не движется.

Дженни перевела лупу на светловолосую девушку. Она была точь-в-точь как на свадебных фотографиях, которые лежали в их вагончике, в том старом семейном фотоальбоме. Э.П. Эдна Паркер. Мама! Вместе с Германикой? И кто же эти двое – А.М и М.Ф?

Дженни навела лупу на мужчину. Молодой парень, улыбчивый, волнистые темные волосы забраны в длинный хвост. В нем было что-то очень знакомое – в том, как он держит спину, как улыбается. Он очень похож на молодого Марко, и буквы совпадали – М.Ф., Марко Франчелли. Но парню на фото больше двадцати пяти не дашь, значит, сейчас ему было бы сорок пять. А деду на тридцать лет больше.

Дженни отложила лупу. Закрыла коробку, запихнула ее в самый глухой угол самого дальнего стеллажа.

Поглядела на фотографию.

Мама и Германика в компании с еще двумя людьми. Дата на снимке – 1993 год. Еще до ее рождения. Какой-то остров Рюген. Где это? Кто эти люди? Что связывает маму и Германику? И почему это фото хранится у деда в запечатанной коробке?

– Девяносто третий год, – пробормотала она. – Через семь лет родилась я.

«А ведь Марко никогда не говорил, чем он занимался до того, как оказался в нашем цирке. Он пришел вместе мамой и папой незадолго до моего рождения, значит, примерно в 99-м».

Она убрала фото в карман. Эту загадку требовалось обдумать. А сейчас ей надоело сидеть в четырех стенах.

– И где этот Тадеуш шляется?

Черт с ним! Дженни накинула курточку, открыла тяжелую дверь и выглянула наружу. Коридор с полукруглыми сводами был пуст.

«Надо прогуляться, пока конвоира не приставили, – подумала она. – Гидохранителя. Наверняка какой-нибудь глуповатый парень с мужественным подбородком, покоритель сердец и победитель чудовищ».

Башня была изрядно больше внутри, чем снаружи. Дженни бродила по пустым коридорам, тыкалась в запертые двери и чувствовала себя постояльцем в отеле из фильма ужасов. Потом она услышала нарастающий грохот, стены задрожали, будто навстречу ей мчался поезд. Похоже, планировалась первая кульминационная сцена – «невинная и наивная жертва глупо гибнет в самом начале фильма, давая зрителю понять, что страшное зло проснулось и сильно хочет есть».

Дженни предпочла не выяснять, могут ли ходить поезда в башнях. С Вольных Ловцов станется и вагонетку на паровом ходу по Башне пустить сверху донизу и обратно. Дженни хорошо помнила стиль изложения «Краткого справочника Службы Вольных Ловцов»: «Если с вами случилась беда, мы, конечно, вам безмерно сочувствуем, но, скорее всего, вы сами виноваты, так что прекратите орать и встретьте свою неизбежную кончину с мужеством и достоинством». Она юркнула в узкую заворотку, распахнувшуюся ей навстречу…

…И попала на винтовую лестницу, которая уходила вниз под таким крутым углом, что Дженни едва устояла на ногах. Она начала спускаться по стертым, округлым ступенькам и сама не заметила, как начала разгоняться и вот уже стремглав бежала все быстрее и быстрее. Тусклые огоньки свечей мелькали в глазах, а она летела вниз, закручиваясь, как пуля по нарезному стволу.

Она дышала темнотой, та проходила сквозь сердце. Дженни шаталась от стены к стене и с размаху шлепала по ним ладонями. В горле клокотал то ли смех, то ли плач, она глотала сырой и соленый от близости моря воздух, и ей хотелось, чтобы это падение в полумрак продолжалось вечно – до центра земли. Паутина ложилась на лицо, она смахивала ее торопливыми пальцами, эхо вторило шагам и гремело в лестничной шахте сдавленным криком «Арви!». А потом Дженни вылетела в ослепительный свет и едва устояла на ногах.

Поморгала…

Площадка. Стрельчатое окно. За окном маячит и противно орет чайка. В стене двери, много дверей. Похоже на лифты. Лифты? Здесь?

Она подошла, опасливо потрогала затейливые медные рычажки, услышала вой и скрежет и отскочила в сторону. Дыша парами и туманами, лифт опустился на этаж.

Двери со скрипом раздвинулись, навстречу вышли двое – высокий и стройный черный парень с гибкими тягучими движениями и… Германика.

– …глаза бешеные, словно она в мыслях уже твое сердце доедает, – энергично жестикулировала Германика. – Этих тварей в ней целый легион.

– Куда поместили? – голос у ее спутника был звучный, богатый. Парень напомнил Дженни большую африканскую кошку – повадками, вкрадчивостью движений и неподвижным взглядом прирожденного хищника.

– В Замок Печали, куда же еще. Не бросать же одержимую посреди Бристоля… А ТЫ что здесь делаешь?!

– В лифт иду, – сориентировалась Дженни, бестрепетно встретив взгляд прозрачных серых глаз. Сердце сжалось.

«И Маргарет тоже здесь?!»

– Ты знаешь, куда ехать? – нахмурилась Германика. – Чтобы вернуться домой, найди четвертый ряд кнопок сверху. Пятая справа.

Дженни кивнула. Клавиш и рычажков здесь было столько, словно это космический корабль, а не лифт.

– Кнопок, а не рычажков!

Дженни еще быстрее защелкала клавишами и в итоге дернула за первый попавшийся рычажок на панели управления. Сердце колотилось как барабан. Где-то в шахте стали медленно проворачиваться огромные колеса.

«Маргарет Дженкис на Авалоне!»

– Ты не заблудишься?! – обеспокоилась Германика, но влажный пар уже с шипением окутал кабину, и Дженни Далфин со свистом и воплями умчалась прочь.

…Выпала она из лифта в незнакомом месте, на безымянном этаже. Оперлась о стену, чтобы отдышаться, – в легких клубился пар и гарь от путешествия по дымным кишкам Башни. Кажется, этот лифт не только перемещался вверх-вниз, но и скакал вправо-влево, как заяц от лисы.

Что она нажимала? Кто же такие штуки делает и инструкции не вывешивает?

И куда ее занесло?

Каменные стены, каменные потолки – высокие арочные или, наоборот, низкие, сочащиеся водой своды, скамьи, вырубленные в нишах в стене. Детали механизмов неизвестного назначения, выступающие из стен, – черные чугунные шестерни выше ее, тросы, тяги, вентильные краны, изгибы гофрированных труб, по которым что-то куда-то с шумом проносилось.

Она бы никогда не подумала, что будет скучать по пластику, лампам дневного света и запаху выхлопных газов. Вдоль левой стены были пробиты бойницы, оттуда лился вечерний розовый свет.

Дженни остановилась поглядеть, не без труда распахнула узкий ставень.

Солнце разливало по холодному жемчугу облаков и темнеющей лазури моря янтарь и пурпур. Дженни вдохнула морской воздух. Улыбнулась.

– Можно не бояться? – спросила она у моря и солнца. – Больше ничего мне не угрожает?

«Кроме Фреймуса. И одержимой Маргарет, которая тоже на Авалоне. А вдруг они узнают, что я здесь?!»

Ее затошнило, девушка высунулась в окно. Холод бродил по коже, взрывался в крови леденящими пузырьками. Темные волны, оглавленные барашками пены, дробились в белое кипенное кружево у подножия утеса. Она подышала, поглядела на закат для успокоения нервов, и ей пришла в голову странная мысль – можно ли чего-то бояться перед лицом подобной красоты? Можно ли вообще бояться, если где-то в мире есть такое?

«Можно. Бояться того, что когда-нибудь все кончится и ты больше ничего не увидишь…»

Дженни захлопнула ставень, плотно его запечатала, чтобы эта подлая мысль не прокралась к ней снаружи, и решила прекратить думать вовсе. От этого одно расстройство и огорчение.

Живут же многие без мозгов, и ничего. Некоторые даже в большие люди выбиваются. Вот, например, мистер Морриган, директор цирка…

Нет-нет, Фреймус, Маргарет, Хампельман – всему этому места здесь нет. Нет, и точка.

Даже Арвету.

«Стоп, хватит!»

Девушка нажала на уголки глаз, огляделась.

В Башне кипела жизнь – непонятная и скрытая, но доступная ясному взору. Дженни видела, что потоки света пронизывают белые стены, слышала, как кто-то незримый точит там ходы. Сжатый воздух ходил по трубам, разветвленным, как кровеносная система гигантского животного, толкал обтекаемые капсулы. Пар дышал и бился в механизмах, разбросанных на разных этажах. Башня Дождя была огромной – Дженни не могла охватить ее взглядом – и живой. Внизу, под корнями Башни, в теле утеса вздувались пузыри огромных зал, от них вились темные коридоры, много коридоров, лабиринты переплетающихся ходов. В одних стояла пустая тьма, в других пел пар и стонала бронза, в третьих мерцали десятки пламеней жизни[40], и не только человеческих.

А на самом верху Башни, куда едва доставал взгляд, горело чье-то пламя жизни, цвета фиолетового и белого. Пламя древнее и в то же время юное. Не понимая, как так может быть, Дженни коснулась его и тут же отпрянула, почуяв ответное касание – легкое, едва уловимое, дружелюбное и любопытное. В нем не было угрозы, но Дженни испугалась, забилась внутрь себя. Она прежде не чувствовала подобного. Похоже на давнюю игру с дедом – их танец-угадайка с ножами, где она определяла по пламени жизни, когда и как дед будет ее атаковать. Перед глазами всплыл удивительный образ: маленькая старушка-японка, в белом кимоно, расшитом сиреневыми фиалками.

– Юки Мацуда, – прошептала Дженни. – Вот ты какая…

Глава четырнадцатая

На террасе Зала Совета цвели карликовые сливы. Секретарь Август Додекайнт выставил кадки на воздух, и деревья трепетали, ловили листьями солнечный свет.

Легкий ветер бродил меж гладких синеватых ветвей, бережно касался лепестков, но не рисковал срывать их.

Взятый в плен сливовым цветом, окруженный деревьями, Марко поставил чашку на пол и сказал:

– Юки, мне нужен допуск в архив Совета.

Директор Мацуда чуть слышно вздохнула:

– Марко, я могу предложить тебе яд из лепестков асфоделей. Очень изысканная смерть. Гораздо более красивая, нежели то печальное угасание в келье Замка Печали, которое тебя ждет, если ты не угомонишь свой нрав. Или есть прекрасный обряд сэппуку[41].

– Юки, мне необходим допуск.

– Как ты себе это представляешь, мой друг? – Старушка обмахнулась веером: по черному бархату катилось серебряное яблоко луны. – Ты же под следствием. Я каждый день отбиваюсь от членов Совета, которые мечтают взять тебя под стражу. Ты на волоске от официального обвинения в измене, тебе надо готовиться к суду, а ты просишь допуск в архив, где хранятся самые важные документы Магуса. Что ты хочешь там найти, кроме пыли?

– Хроники начальных времен…

– Зря время тратишь. Хорошо, если твоя ставка сыграет, если Калеб раскроет планы темника. А если нет? Надо готовиться к твоему процессу, подтянуть свидетелей защиты…

– Это легко, – отмахнулся фокусник. – Найди моих ребят во Внешних землях. Собери поисковый отряд. Германика, Жозеф, можно взять Тадеуша, у мальчика отменный нюх. А тем временем Калеб сделает все, как надо, я ему дал пару полезных артефактов. Сейчас главное – затянуть процесс с Фреймусом и дать Калебу больше времени. В самом плохом случае, если даже он ничего не найдет, то передаст Дженни Синюю печать, и обвинение в измене развалится.

Госпожа директор задумалась:

– Тебя совсем не заботит Высокий Суд, хотя он может решить твою судьбу. На сей раз Талосу будет мало твоего изгнания, он заточит тебя в Замок Печали. Некоторые предпочитают беспамятное изгнание угасанию в руках Лекарей.

– Калеб все сделает, я в него верю.

Юки вглядывалась в лицо Марко:

– Что ты опять задумал? Что ты хочешь найти в архивах?

– Знание о природе Видящих, о сути Договора. Чем больше я думаю, тем меньше понимаю – как мы сумели загнать первых в Скрытые земли? Каким обманом, какой силой? Почему первые не помнят момент Договора?

– Они просто не слишком любят говорить на эту тему.

– Мы оба знаем твою подлинную природу, Мацуда-сан…

– Не стоит так со мной разговаривать, – глаза Юки Мацуда сверкнули фиалковым светом, был бы в этот миг рядом Тадеуш Вуйцик, он бы изумился, увидев, как на краткий миг переменилось ее лицо. Не лицо, а лик вне времени с горящими фиолетовыми глазами, невыразимой, нечеловеческой обольстительной красоты. Впрочем, Марко это не смутило:

– Ответь на вопрос.

Юки скрыла лицо веером, и через миг прежняя ветхая старушка сухо сказала:

– Да, первые не помнят, что случилось на поле Тальтиу. Ни один из них, в какой бы точке мира он тогда ни находился. Мироздание будто переписали начисто, а черновик выбросили.

– Это связано с Видящими? – Марко подался вперед, сильно сжал пальцами колени. – Где границы их способностей? Кто заключил Договор?

Взгляд Юки смягчился:

– Старый друг, я надеялась, что хотя бы эту тайну ты не будешь взваливать на свои плечи…

Глава СВЛ перевернула веер – на оборотной стороне его в синеве плясало золотое яблоко солнца:

– Ты почти добрался до ответа. Слушай, Марко, о чем ведают только старейшины Великого Совета Магуса. Одна из Видящих – причина Договора, причина раскола мира на Внешние и Скрытые земли…

Когда Юки закончила, Марко долго молчал. Затем потер глаза подрагивающими пальцами.

– Мне очень жаль, – сказала Юки. – Я бы не желала подобной судьбы ни Эдне, ни этой девочке. Это не по силам человеку.

– Это никому не под силу, – пробормотал Марко. Потом сказал с расстановкой, вкладываясь в каждое слово: – Тогда тем более нужен допуск.

– Ты же все уже знаешь.

– Я должен ее защитить, прежде чем она… – Марко запнулся.

– Мы не можем знать, станет ли она той самой Видящей, которая сможет переписать мир, – сказала Юки. – Перводар может не проснуться.

– Эта возможность существует. Этого достаточно. В мире полно злобных волков, и теперь она для всех них – главный приз. Мне нужно попасть в архив Совета.

Госпожа Мацуда опустила веер, взглянула, не скрывая искрящегося взора:

– Так вот в чем дело. До сих пор не оставил свою идею – обмануть Охоту?

– Они придут за ней, рано или поздно. А я нашел способ увести Дикую Охоту от Дженни.

– Ты вступаешь на очень опасный путь, Марко Франчелли. Он может завести тебя куда дальше, чем ты думаешь, и ты можешь потерять на этом пути куда больше, чем рассчитываешь.

* * *

…Коридор окончился в небольшом зале с арочным сводом. Массивные двустворчатые двери темного отполированного дерева, отполированные бронзовые ручки в форме грифонов – Дженни уже начала привыкать к этому монументальному стилю «виват, королева».

По дереву шла резьба, со створки на створку тек узор: извивы ветвей, легкие штрихи коры, сильные контуры ствола. Мировое древо[42], в корнях которого свернулся дракон, а над кроной сияет солнце богов.

Дженни погладила узор.

Рисунок. Где тот рисунок, что остался ей от Арвета? Она ведь взяла его с собой. Как же она могла забыть про него? А вдруг он пропал вместе с ее вещами, с бюнадом Элвы?!

Девушка ударила по створкам, и те легко распахнулись.

Все вокруг стало размытым, она прошла, ничего толком не видя, и остановилась, почувствовав большое открытое пространство. Наскоро вытерла глаза, сердито огляделась. Куда ее занесло?

Под ногами – пол из красного мрамора с молочными прожилками, вверх, под арочный потолок уходят стройные колонны из мрамора цвета жидкого янтаря со сливками. Она на дне огромного перевернутого колодца, стены которого поднимаются неведомо на сколько метров, футов или саженей – в какой системе ни меряй, разве поймешь?

А до самого верха – стеллажи с книгами! И спиралью до самого свода – лестница. Точно ветка, лестница несколько раз выбрасывала гибкие подвесные мостики-отростки, которые врастали в противоположную сторону на несколько уровней выше.

Под сводом бился и трепетал голубовато-золотой язык огня, сложная геометрическая фигура, выложенная темной плиткой в светлом потолке, удерживала его.

Книги. Много книг. Очень много книг.

Библиотека. Но где читатели и библиотекари…

Высоко над ней плыли тени, лениво хлопая крыльями.

Птицы? В Башне?

Очень странные птицы. Какие-то квадратные.

Вот еще одна сорвалась прямо с полок, умчалась прочь. Дженни осторожно подошла – а вдруг там гнездо и птенцы?

Но стеллаж вздрогнул, со скрипом выдвинулся из стены и неторопливо поднялся в воздух. Где-то посередине колодца он встретился с другим стеллажом, миновал его и ушел свечкой под потолок. А второй стеллаж медленно подплыл, прилепился к стене на место первого.

Мимо, хлопая обложками, пронеслась толстая книжка. Дженни вздрогнула, и припустила следом, из охотничьего интереса. Книжка принялась суматошно петлять по залу, то припадая к самому полу, то взмывая выше Дженни. Но видно было, что подняться выше она не может – слишком пухлый том, слишком тяжелый переплет. Умаявшись, книга примостилась на большой скульптуре в центре зала, задрапированной тканью. Девушка тихонько подкралась и подпрыгнула. Она ее почти схватила, даже прочитала название – «Особенности ловли индриков в условиях Заполярья», но книга вывернулась и снова упорхнула. А Дженни со всего маху врезалась в скульптуру.

Ей было почти так же больно, как и обидно. Потирая ушибленные места, девушка поднялась. Покрывало сползло, и Дженни увидела складную механическую руку. Рука походила на грустного уснувшего диплодока или жирафа. Вся громада сооружения увенчивалась ржавой рыцарской перчаткой, в которой был зажат смятый клочок бумаги. Судя по обилию индикаторов со стрелочками, рычажков и вентилей агрегат работал на пару.

Но для чего был нужен механический прицел – как на самолетах Первой мировой, какие Дженни видела в кино?

Дженни обошла загадочную конструкцию по кругу. Что бы это могло быть? Чесалка для великаньей спины? Автоматическая бивнечистка для мамонтов? Выбивалка для облачных ковров?

Сильный удар сбил ее с ног, Дженни кубарем полетела на пол. Вскинула голову – над ней реяла громадная книга, жадно хлопала желтыми страницами, угловатые буквы исходили чернильным паром. Фолиант издавал беззвучный вой, от которого в висках ломило… И тут ее отбросило в сторону…

Волк с белой грудью развернулся, запрыгнул на книгу, придавил ее к полу… и вот уже не волк, а высокий молодой человек ловко закрыл массивную защелку переплета и уселся на фолиант.

– Цела? – он удерживал коленом прыгающую обложку.

– Вп-полне, – с легкой запинкой ответила Дженни. Голова у нее работала исключительно в режиме сбора информации. Ее только что пытался сожрать какой-то компендиум, а спас от позорной смерти зверодушец. С каких это пор волки стали читать книжки?

– Мимир! – заорал парень. – Опять котик нервничает. Второй замок за неделю ломает.

– Что-то она разволновалась, – голос у невидимого Мимира падал сверху, как тропический ливень. – Сейчас…

Книга подпрыгнула, но зверодушец держал ее крепко.

– Точно все в порядке? – спросил он.

– Лучше не бывает, – пробормотала Дженни. – Извини, в голове немного гудит – ты сказал «котик»?

– Ага, – молодой человек похлопал по бугристой черной коже обложки. – Гримуар[43] «Кошачья смерть». Очень нервная натура.

– Она так истосковалась по читателям?

Корешок фолианта был окован бронзой. В углу корешка торчало металлическое ушко, от которого тянулась толстая цепь к бронзовому костылю, вбитому меж мраморных плит. Если бы Дженни не подошла слишком близко, была бы цела.

– Вы бы огородили ее, что ли… – посоветовала девушка. – А то возможны жертвы.

– Что ты, про нее все знают, – отмахнулся парень. – Да и смирная она. Так, ущипнет за ногу изредка. Недавно отчего-то разбушевалась.

– Получается, ты мне жизнь спас. Спасибо. Меня Дженни зовут.

– Не за что, теперь это моя работа. Я уж тебя обыскался.

– Меня? – Дженни изумилась. Всё: дед вернулся домой, не нашел ее и объявил в розыск особо опасную внучку. Ищут пожарные, копы, Интерпол и служба дружелюбных зверодушцев.

– Я твой гид и проводник на Авалоне, – пояснил парень. – Тадеуш Вуйцик, зверодушец из стаи Роминтерской пущи[44]. Можешь не представляться, я знаю, кто ты, Дженни Далфин. Зашел, а тебя нет. Пришлось по следу пойти. Ну и накрутила ты кругов по Башне, скажу я!

– Привет, – сказала Дженни. – А я, знаешь, засиделась. Меня стены гнетут, я люблю простор или хотя бы поступательное движение куда-то вперед. Не могу сидеть на месте.

Молодой человек на покорителя чудовищ не походил. Как, впрочем, и на сантехника. И уж тем более на зверодушца. В джемпере и потрепанных джинсах он больше смахивал на студента – долговязого, нескладного, с длинными пальцами, всклокоченными русыми волосами и добрыми карими глазами. Узкое лицо. Немного наивная улыбка.

– Развлекаемся? Шумим? А здесь, между прочим, библиотека, – из-за колонны выдвинулся худой, как фонарный столб, великан. Тело его было составлено из жил, костей и мышц, обтянутых толстой кожей. Голова с хищно загнутым ястребиным носом. Янтарно-желтые глаза с круглыми зрачками. Костистые руки с крупными узловатыми суставами. Торчащие дыбом зеленовато-седые патлы.

Дженни скорее обрадовалась, чем испугалась. Это существо напомнило ей сразу и тех каменных троллей, которые встретились ей на Дороге Снов, когда она добыла имя Ласа, и Сморстабббрина, пока он еще не обрел облик дракона. Тогда это было страшно, но сейчас они казались добрыми знакомыми.

Мимир неторопливо опустил руку. На кончике желтого ногтя качался тяжелый замок, казавшийся игрушечным.

Тадеуш вдел его в ушко защелки и захлопнул. Соскочил. «Кошачья смерть» дернулась было, но Мимир уронил на нее тяжелую ладонь, и гримуар затих.

– Вот и все, – сказал Тадеуш.

– Ага, – кивнула Дженни. Она все разглядывала Мимира.

– Что? – буркнул тот.

– А вы библиотекарь, да?

– Архивариус… – шепнул зверодушец, но осекся, поймав гневный взгляд Мимира.

– Главный хранитель Большой библиотеки Башни Дождя, архивариус Мимир Младший, – провозгласил великан. – Ты пришла записываться в библиотеку, дитя?

– Нет, я заблудилась. Скажите, а у вас нет родственников в Норвегии?

Мимир опустился на корточки, приблизил циклопическое лицо.

– Где? – прогрохотал он.

– В Йотунхеймене, например?

Главный хранитель Большой библиотеки молчал, и Тадеуш, наблюдавший за этой сценой, вдруг уловил острым звериным чутьем, что архивариус в некотором смятении. Это было невозможно, но это было так.

– Когда-то я слышал это название, – сказал наконец Мимир. – Очень давно.

– Нет, значит, родственников? – погрустнела Дженни. – Я хотела спросить, не знаете ли вы одного ледяного дракона… то есть не совсем дракона, вернее, совсем не дракона. Его зовут Смор. Сморстабббрин.

Глаза Мимира сверкнули:

– Кто ты?

– Я Дженни Далфин, внучка Марко Франчелли, – сказала девушка. Ей нравился этот смешной библиотекарь. Он был добрый, хотя мало кто мог так сказать с первого взгляда. Потому что пускались опрометью в бегство, не тратя времени на второй. – Вы, наверное, деда не знаете…

– Я хорошо знаю Марко Франчелли, – сказал Мимир. Он внимательно разглядывал Дженни, и ей казалось, что великану хочется посадить ее на ладонь как пестрокрылую бабочку. – Значит, ты дочь Эдны Паркер.

– Вы и маму мою знали?!

– Не имел чести. Но я про нее много слышал. У тебя славная кровь, Дженни Далфин. Приходи как-нибудь, поговорим, – архивариус поднялся, вознес патлатую голову. – Друзья Смора – мои друзья.

– Ну, мы с ним не то чтобы друзья… – решила быть честной Дженни. – Скорее знакомые.

– Ты человек, ты видела его и осталась жива, – констатировал Мимир. – Значит, ты его друг.

Он величаво удалился.

– Вот уж, оказывается, повезло так повезло, – сказала Дженни. – Кто бы знал.

– Слушай, ты есть не хочешь? – спросил Тадеуш, который ровным счетом ничего не понимал и сгорал от любопытства. Дженни Далфин, юная девушка, похожая на скрытое лесное озеро – с мшистыми берегами, заросшими осокой и травами, с тишиной, туманом, курящимся над водой, а что там под водой, какая глубина, какие ключи бьют из земли – никто не ведает.

– Я спать хочу! – завопила Дженни. – Я с утра на ногах, валюсь от усталости.

– Так полетели домой, – Тадеуш вынул из кармана какую-то глиняную табличку с загадочными символами – словно пьяный гончар беспорядочно истыкал сырую глину зубилом, а потом обжег в печи. – Держись за меня и не отпускай.

– А это…

– …табличка-переноска, – объяснил зверодушец. – Чрезвычайно удобная штука.

Он с хрустом переломил табличку, и они исчезли в радужном пламени.

Глава пятнадцатая

– Совет недоволен.

– Они всегда недовольны, Аббероэт. Старость никого не веселит.

– Не время смеяться, Юки. Талос требует заключения Марко под стражу. Совет склонен согласится.

– Это нелепо. Куда он исчезнет с Авалона без Лоцмана? Зачем его запирать дополнительно?

– Раньше я бы согласился. Но обстоятельства изменились… Его внучка сумела попасть на Авалон без Лоцмана. А значит, может и покинуть его вместе с Марко. Это все меняет. Авалон больше не в безопасности. А если учесть очень большую вероятность, что она Видящая, то ее также имеет смысл изолировать.

– Это абсолютно исключено. Нет никаких оснований…

– Угроза мирозданию – это недостаточное основание? Я начинаю думать, что Талос прав, подозревая твою личную заинтересованность в этой девочке.

– У Талоса паранойя. Страх перед темниками лишает его разума, отравляет воздух Авалона. Как он может так относиться к Дженни? Ведь она его единственная внучка.

– Ты же знаешь, что его это не заботит.

– И что же тогда?

– Совет будет голосовать.

– А Спящий?

– Артур молчит…

* * *

Дед бродил неизвестно где, она никак не могла показать ему эту загадочную фотографию. С утра Дженни просыпалась, находила бутерброд, стакан сока и пару жемчужин, чтобы перекусить у Сирены. А постель деда была уже застелена. Да ночевал ли этот бродяга вообще?

Ничего, придет ее время, он на все вопросы ответит. А пока она отправилась гулять. И сумела спуститься и выйти к подножию Башни! Без лифтов, своим путем, нашла сквозную лестницу до самого низа. Правда, Дженни не была уверена, что сможет вернуться обратно так же – в нескольких местах, куда приводило ее прихотливое течение путешествия, приходилось прыгать, потому что вместо лестницы пол обрывался двухметровой ступенькой. Или винтовая лестница теряла оборот, и Дженни приходилось на ощупь ползти по стене, опираясь на остатки камней, как на уцелевшие зубы во рту очень старого тролля.

«А все мое дурацкое правило – ни шагу назад», – подумала она. Но в данный момент это неважно. Выберется как-нибудь… Зато вид какой!

Такой вид многого стоит.

Дженни сидела на краю скалы, море внизу сверкало взбитым серебром, ниже, чуть в стороне, светилась белой каменной пылью в послеобеденном солнце центральная пешеходная площадка. К ней по утесу вилась лестница от пирсов далеко внизу. С этой площадки можно на лифте уехать в Приемный зал Башни. А откуда на другом лифте – третьем с левого края, как уже выучила Дженни, можно добраться прямо до их комнат. Правда, большой охоты путешествовать на этих паровых чудовищах у нее не было.

К кафе «Последняя песня» вдоль обрыва вела другая тропа. Там безопасно, натянуты тросы – да и ей ли бояться высоты?

Но она не хотела в кафе, она хотела неба, ветра, моря. И еще трав, серебристых, тяжелозвонных трав, шумящих за спиной, как копейный полк растительного царства.

«Зачем все эти чудеса, если я не могу показать их Арвету?»

Дженни накинула капюшон толстовки. Слишком много всего за эти полгода, слишком много такого, что не по зубам и взрослому.

А она… Ей в школу надо! Учить математику, писать эссе про «быть или не быть» или в пробирках жидкости смешивать.

Дженни закрыла глаза. Если постараться, можно представить, что море шумит как зал, полный публики.

Темнота кулис, и дрожь ползет по спине, плечам. Мгновение – и она в луче прожектора, в воздухе, между небом и землей, между жизнью и смертью.

И единственное, что ее спасает, – тонкая нить страховки и руки партнера.

На Дженни надвинулась тень, она зябко повела плечами. Пронесся ветер, слитно пригибая травы, разбросал легкую дробную дождевую россыпь и умчал тучи прочь, закрутил их вкруг Башни, вновь открывая солнце.

И так раз сто на дню.

Белая рукотворная скала, Башня Дождя нависала над миром в короне из летучих облаков. Дженни даже не бралась прикинуть, сколько метров в ее основании или сколько она в высоту, – все равно ошибется. Да и к чему подсчеты, если внутри Башня больше, чем снаружи?

Она была сложена из глыб того же камня, что и окрестные скалы, стыки и швы давно заросли зеленым мхом. Зеленое на белом – это было красиво. Плющ и дикий виноград, цепляясь, позли вверх тихо, год за годом, как вражеские лазутчики в осажденную крепость, но до верха им было еще куда как далеко.

Глыбы лепились друг на друга, круглая бугристая стена уходила вверх, под деревянную крышу, чьи остроконечные стропила чесали облачную шерсть. От ее боков ломаной линией назад и в стороны расходились, ярус за ярусом спускаясь к земле, стены, источенные световыми окнами и бойницами. За стенами начинался экзопарк – передержка для конфискованных магических животных, а в глубь острова уходили дороги в уже неведомые Дженни места. Весь остров принадлежал Службе Вольных Ловцов.

Дженни пошла по тропинке, пробитой в камне. Она решила сделать крюк и подобраться к самой Башне. Серебряные стебли трав, напоенные соком, не рвались, а лопались как струны, и белый сок пузырился на сломах. Они были слишком тяжелы, поэтому Дженни стала подбирать листья – шершавые, бритвенные, легкие – и плести из них на ходу веревочку-браслет – без цели и смысла, лишь бы занять руки. Так она игралась, пока не добралась до основания Башни. Старые глыбы там срослись со скалой, некогда их породившей. Было прохладно. Мелкие камни осыпались и летели вниз, от стены тянуло влажным холодом.

Чайки с золотыми клювами не поднимались к самой вершине Башни, потому что там обитали вороны. Дженни видела пару раз почтовых воронов СВЛ – здоровенные, величиной со среднего орла, птицы с острыми клювами, злыми черными глазками и жуткими желтыми когтями.

Вороны жили на самом верху, под крышей Башни. А прямо под ними располагался Зал Совета и жилище главы СВЛ Юки Мацуда.

Пропасть встала у ног. Девушка вздохнула и отдала в руки ветру сплетенный браслет.

– Летите, травы, за моря-океаны, – попросила она. – Найдите его, травы. Укройте его от врага, дайте ему приют в недобрый час…

Травяной браслет слетел с ладони, полетел над камнями, затанцевал над скалами, взвился и сгинул.

Глава шестнадцатая

…Каяк карабкался на водяную гору, ветер трепал парус, пока они двигались к вершине. Потом лодка скатывалась вниз и шла на приступ следующего вала. Ветер швырял пену в лицо – походя, словно и не желая оскорбить, а просто утверждая – тебя нет перед Океаном, ты меньше чем точка.

«Я меньше чем точка, – Арвет опускал весло и слушал ветер. – Пропусти меня, Старик-Океан. – И вновь он кланялся волне, вспахивал веслом ее дрожащую плоть. – Пропусти…»

Облака кружились над ними, палящее солнце вставало на севере, айсберги плыли с юга, шла по пятам тяжелая громада океанской грозы, а впереди воды разгорались опаловым светом – в какие края их влекло, и какая из сторон света грозила большей гибелью?

Лас сидел на носу и напряженно глядел вперед.

– Что ты высматриваешь?

«Дорогу. Ты ведь не знаешь, что такое Великий океан?»

Арвет продолжал грести. Этот монотонный ритм его успокаивал. Он делал дело, и эта работа придавала смысл их бесцельному блужданию в безвестных водах.

– Место между Скрытыми и Внешними землями? – спросил он нехотя. Ритм не отпускал, крутился в голове. – Междумирье? В нормальной жизни мы бы плыли на север. Но это все что угодно, но не Северный Ледовитый океан.

«Это и он тоже, – Лас повел хвостом. – Это все океаны и моря разом от начала времен и до их конца. Те воды, что уже утекли, и те, что еще не пролились дождем. Здесь есть все существа, которые жили и будут жить в морях. И даже те, которых никогда не было. Все острова, все архипелаги, все потерянные земли. Вот почему он называется Океан Вероятности. Найти верный путь сквозь него… я не знаю, как его найти».

Арвет заработал веслом. Не знаешь, как поступить? Делай что должен, и будь что будет.

«Мне нужен Авалон». Он сгибался, весло вспенивало бирюзовые воды по правому борту.

«Мне нужна Дженни». Арвет поворачивался, другой конец весла входил в аметистовую волну по левому борту.

«Мне нужно ее увидеть!»

И только потом он уже будет решать, как же поступить, – сказать ей или промолчать.

«Может быть, она не станет этой Видящей? – спросил он у пены и облаков. – За что ей такое? Может, обойдется?»

Он греб, подчиняясь внутреннему ритму, и песня не песня, стон не стон, мелодия рождалась из одних вздохов и отрывистых выкриков. Родилась, соткалась в воздухе, поплыла вперед. Арвету казалось, что бубен, спрятанный в чехле, тихонько звенит и отзывается на этот ритм.

Хей! Я плыву по Океану. По Великому океану, Хей! По Океану, которого нет. Я плыву в Авалон, Хей! В место, которого нет. Хей, пропусти меня, Океан, Хей, не губи меня, Океан, Хей, пускай – не пускай, Хей, я все равно пройду…

Подул ветер со спины, и Арвет обрадовался – штиль кончился, и каяк побежал резвей, гонимый этим попутчиком, а жаркий туман над светящейся водой впереди разошелся…

Ветер поддавал все сильнее, Арвет уже не гнал, а лишь подгребал.

Лас вскочил, забил по бокам хвостом.

«Что это там, впереди? Ты видишь? Что там сияет?!»

Арвет всмотрелся в сияющее марево – вода ли пылала, или стая белокрылых птиц легла отдыхать на волны и солнце играет в их перьях? А может, это отражение, зыбкий двойник солнца пляшет и морочит голову?

Ветер толкал в спину упругой ладонью. Низкий рев родился впереди, поплыл над просторами Великого океана. Ныли зубы, ломило пальцы.

Каяк вслед за движением воды начал отклоняться в сторону, по громадному кругу…

Лас заметался, шерсть его пылала золотом.

«Поворачивай, шаман, поворачивай!»

Низкие облака потянулись по небу вслед за течением. Арвет прищурился.

Он прежде слышал такой звук.

Там, в светящемся тумане оживал Зверь моря.

– Откуда он тут? – удивился Арвет. – Это же открытый океан.

Лас оскалился. Он бы схватился с кем угодно, но с этим нельзя было сражаться.

Впереди ждала пасть гигантского водоворота.

Арвет ударил веслом, поворачивая каяк. Ветер хлестнул по лицу, вырывая воздух изо рта. Волны слитно ударили в борт, грозя опрокинуть.

Арвет вернулся на прежний курс.

Надо иначе. Мощными движениями он погнал лодку вперед. Удар – еще быстрее – удар! Обгоняя ветер, быстрее волн, стремительней облаков – к бурлящей бездне.

Лас запаниковал, завертелся, но юноша все разгонялся.

Если нельзя быть сильнее водоворота, надо быть быстрее.

Удар по воде. Дышать тяжело, но надо выгребать, каждый взмах весла чуть смещает каяк в сторону. Брызги и пена, лицо заливает соленым, глаза жжет, грохот оглушает.

Облака потянулись вниз, свернулись дымными хоботами: темно-серый облачный утес уперся в туман, взревел, поднял облако водяной пыли. Частые бледные молнии пронизывали его.

Так ел Зверь.

Лас забился в ноги. А куда деваться самому Арвету?

С гребня волны каяк влетел в туман.

– Ты видишь?!

Арвет видел. В кипящем молоке проступили тени, вокруг них бесновалась вода. Скалы обступали логово водоворота как стражи. Если бы только…

Но их несло мимо, к основанию смерча, где водоворот выгрызал дырку в брюхе океана. Каяк летел к нему в пасть.

Разве пересилишь воды?

Каяк все ближе подтягивало к горловине. На очередном витке Арвет увидел его.

Омыленная пеной пасть, клокочущая бездна! Воды валились и валились туда, облака растрепанным жгутом всасывало в грохочущую преисподнюю. Узкие клыки черных скал нависли над ней, Океан пожирал сам себя.

Вода отдавала туману все, что получила от солнца, чтобы уйти на дно, дробилась на молекулы.

Арвет налег на весло. Мимо пронесло черную птицу, она рвалась прочь, хлопая крыльями. Смерч поглотил ее.

Лас орал на нечленораздельно-зверином. Арвет бил веслом без передышки. Он хотел разогнать лодку, чтобы проскочить горловину, но эти гребни! Они раздерут каяк в клочья. Выход один – уцепиться за скалу до того, как их затянет в водоворот. Утонуть или разбиться? Невелик выбор.

Быстрее, еще быстрее. Рвануть сейчас? Дать еще круг?

Смерть ревела рядом. Жадная глотка, что угодит в нее – мертвое или живое – ни за что не уйдет. Вода по спирали – вниз! Каяк все ближе к горловине. Волны кипят, протискиваются между зазубренных гребней скал, спин мертвых драконов, дружно валятся в смерть.

Еще немного, и нет шансов!

Сейчас!

Резво вправо, вцепиться в скалу руками, зубами! Он ударил веслом… и оно сломалось.

Каяк прыгнул вперед, соленая тьма жадно дохнула в лицо, но тут Арвета сильно хлестнуло по лицу, и, ничего не соображая, он схватился за какой-то шнур.

Руку едва не выдернуло из плеча, он заорал, каяк потащило сквозь грохот, пену, разорванную воду, взбаламученный воздух. Закружило, поставило поперек волны, вода хлынула в каяк, сдавила борта до хруста.

Тонкая нить резала ладони, но держала!

Соломинка, травинка, найдешь такую и тут же отбросишь – пустяк, да и только, а она натянутой струной уходит к скале…

Над головой смерч раздался вширь, раскидал рукава, как танцор. Воздух попер из морской глотки – Зверь выдыхал. За скалистой гребенкой, куда они едва не угодили, спираль водоворота завертелась быстрее. Водоворот закрывал пасть.

Он был невыразим, он был живой и жадный.

Раздался всхлип, будто сомкнулись беззубые влажные челюсти от земли до неба, вздулся и лопнул водной горб. Волна накрыла их с головой, закрутила, ударила о скалу, перевернула и протащила по скальной гребенке.

…Арвет очнулся от тишины. Каяк чуть качался, по днищу лениво перекатывалась банка консервов.

«Семга норвежская в собственном соку» – прочел Арвет, когда банка стукнула его по носу и отскочила прочь.

Он сел, утер лицо.

В ладони, в запекшейся крови, лежала плетенная из травы косичка.

Он схватил косичку двумя руками и с силой дернул в стороны. Еще и еще раз. С тем же успехом он мог рвать стальной трос.

Юноша подумал немного и завязал ее на запястье на манер браслета.

«Невозможно, конечно, но на всякий случай…»

Лас, нахохлившись, сидел на носу. Над зверем клубился пар – он активно сох. Лас смотрел в широкое зеркало тихой воды в круге черных скал и зазубренных гребней. Их каяк зажало на одном из гребней, на самом краю бездны, между двумя рядами будто бы драконьих позвонков.

– Что это? – Арвет сунул браслет под нос зверю.

Лас повернул голову, принюхался.

«Это хозяйка послала! Ее вещь!»

– Третий раз она меня выручает, – нахмурился Арвет. – Откуда Дженни знает, где я?

«Она не знает. Она просто посылает помощь, а та находит тебя».

– Как?

«Как птицы находят дорогу? Как вода выбирает себе путь? Мир слышит ее просьбу».

– То есть ты сам не знаешь, – подытожил саам.

Фосс отвернул голову, уставился в провал.

Арвет покачал лодку. Зажало их несильно, и обшивка уцелела. Это самое главное – можно плыть дальше. Ветра не было, парус бесполезен. Нужно весло. Но где его взять?

Глава семнадцатая

Лодка дрейфовала прочь от полей сияющего тумана, стоявших над лежбищем зверя. Что-то покачивалось на волнах, шло пересекающимся курсом. Когда они поравнялись, Арвет вытянул предмет. Весло, довольно старое.

Английское название. «Керрол Диринг»[45]. Останки одной из жертв водоворота?

Весло крепкое, хоть и немало времени провело в море.

Нехорошо пользоваться вещами мертвых, они могут быть недовольны. Но с другой стороны, это может быть помощью духов.

Ветер пришел незаметно, обнял его за плечи как старый приятель, взъерошил волосы, погнал лодку быстрее. Арвет улыбнулся, заработал веслом. Надо было двигаться дальше.

Солнце коснулось горизонта, когда показался высокий остров, поросший лесом.

…Человек сидел на могучем корне горной сосны, который выставился из осыпающегося песчаного склона. Корень был с ложбинкой, уютно отполированной явно не одним седалищем. Человек, закатав штаны до колен, свесив ноги вниз, удил рыбу.

Длинное удилище протянулось почти до самой поверхности воды и, казалось, могло достать до противоположного берега залива. Поплавок – обточенный кусок легкой коры с красным перышком – колыхался на волнах. Человек бездумно смотрел на него, пока порывом ветра поплавок не загнало в прибрежные заросли.

– Доннерветтер[46]! – человек озадаченно поглядел вниз. Спускаться не хотелось: напрямую, с обрыва, прыгать – только ноги ломать, а обходить поверху, потом спускаться, идти вдоль берега…

Человек размышлял над этой нелегкой задачей, когда в залив вплыла небольшая лодка. Черноволосый юноша сильными размеренными взмахами гнал ее вперед.

– Эй, на лодке! На каяке! – зычно крикнул мужчина. – Эй! Сюда!

Юноша покосился на него, замедлился на волне, затем подогнал лодку к берегу.

– Любезный, вы не могли бы крючок отцепить? А то мне спускаться отсюда сто лет.

Гребец подтянул веслом ветку и отцепил крючок.

– У вас наживку сорвало, – заметил он.

– О, не беспокойтесь, – заверил человек. – Я без наживки. По теории вероятностей, должна быть рыба, которая клюнет на голый крючок. В конце концов должен же я хоть что-нибудь поймать…

Голос мужчины дрогнул. Он смотрел на рыжего зверя, который выбрался из-под шкур и с удовольствием протяжно зевал. Зверь скользнул по мужчине равнодушным взглядом.

– Скажите, это Авалон? – спросил юноша.

Людвиг Ланге поднял удилище, смотал лесу и с интересом посмотрел на Арвета.

– Удивительная штука – теория вероятностей, юноша.

Глава восемнадцатая

– Ты бывал в архиве Великого Совета, Мимир?

– Помню, как его создавали. Это библиотека старого Манаанана мак Лера, ее строили еще до Договора. Еще не было Врат Фейри. Мир был един.

– Я видел только три зала. Где хранятся самые древние записи?

– Задумал в Архив пролезть, Марко? Ты спешишь в Замок Печали.

– Охотник ищет ее, Мимир, как искал ее мать Эдну. Хочу понять зачем…

– Владыке Дикой Охоты нужна маленькая девочка?

– А зачем ему была нужна юная девушка двадцать лет назад? Мне нужны ответы, Мимир-наследник, Мимир-не называли…

– Можно ли пересмотреть Договор между Магусом и фейри?

– Договор? Минули тысячи лет, но дымящееся поле Тальтиу стоит передо мной, словно все случилось вчера. Это не был договор, какой заключают промеж себя два человека. Не было это и клятвой на стихиях, какие в ходу у первых. Тогда случилось нечто иное, словно язва поразила весь мир, и все мы были частью этой язвы, и все мы теперь поражены ею в самую суть. Мы не в силах себя исцелить, потому что надо себя понять. Чтобы пересмотреть Договор, надо найти того, кто его заключал, того, кто обладает той же силой.

– Помоги мне.

– Дерево дали дриады, камень и самоцветы принесли цверги-свартальвы, туата написали свитки. Девять залов в хранилище старика Манаанана[47]. Три для прошлого, три для настоящего, три для будущего. И еще один зал для скрытого. Слушай и запоминай, Марко Фран-челли…

…День прошел просто прекрасно. Они с Тадеушем до полудня провозились на тренировочном полигоне Сатыроса. Сначала в зоне для новичков охотились за тыквами (и она этого серого и зубастого сделала со счетом два-один!), потом Дженни уговорила Тэдди заглянуть в Лабиринт тысячи мечей, откуда они едва унесли ноги и угодили в якул-лес. Хорошо, что дед уже научил ее выставлять малое Кольцо Магуса, так что пока Тадеуш искал укатившуюся в траву табличку, она прикрывала его от агрессивных змеек, которые так и норовили наделать в них дырок. Было весело. Правда, в зону Кладбища големов зверодушец уже наотрез отказался отправляться и вместо этого вернул ее домой. Дескать, хватит с нее. Так что Дженни собиралась влететь в комнату по своему обыкновению как пушечное ядро в мастерскую стеклодува, но притормозила. Дверь была приоткрыта – на полмизинца, не более. Она замедлила шаг.

Ага, наконец-то Марко дома! Сейчас она ему задаст!

Дженни сбилась с шага.

В комнате был еще кто-то, кроме Марко. Гости.

Гость.

«Ну и что? – подумала Дженни. – Что за тайны?»

Из-за чужих тайн, в которые она однажды влезла, все и началось. Из-за чужих тайн она едва не потеряла деда и всех друзей. Да ей со всех ног бежать надо при слове «тайна»!

Разве что одним глазком…

Дженни осторожно заглянула в щель.

Гостья.

Марко сидел у камина в кожаном кресле, смотрел на огонь. За его спиной стояла Германика. И гладила его по седым волосам.

Дженни аж подпрыгнула: опять эта Германика. Куда не кинь, везде Германика!

– Должна сказать, ты умеешь устраиваться, – сказала Германика. – Это комната была похожа на голову Тадеуша – такая же пустая и пыльная. А теперь… И откуда ты все это натащил?

Приемный дед Дженни молчал. Девушка не видела его лица, только седые волнистые волосы и плечо.

Германика вздохнула, еще раз провела по его волосам ладонью и отошла к книжным шкафам.

– Марко, не молчи…

«Да, не молчи! – возмутилась Дженни. – Что ты ей позволяешь? Кто она вообще такая?»

Германика коснулась истертых корешков, потянула одну из книжек:

– Мимир разрешил их вынести?

– Они мне нужны, – откликнулся фокусник.

Опер-Ловец Бодден вытащила том, наскоро пролистала. Звучно захлопнула.

– Алхимия? Личностные трансмутации? Ты решил заняться Темным искусством? Мало проблем с Высоким судом?

– Герми… – голос у деда был усталый.

– Чем ты занимаешься? Скоро суд, тебе об этом надо думать…

– Я и думаю. Фреймуса наверняка отпустят, ты же понимаешь.

– Ты этого не знаешь. Никто не знает. Великий Совет…

– Великий Совет не будет нарушать статус-кво[48] из-за горстки циркачей из внешнего Магуса.

– Не все так считают, Марко.

– Да, – согласился дед. – Но что Юки сможет, если остальные четверо будут против? Глава Совета спит уже тысячу лет, и кто поет Артуру его сны? А прочие… Навсикайя? Ее заботят только Лоцманы. Может, к нашим нуждам снизойдет владыка Талос? Или старейшина Сивирри? Или Лекарь Аббероэт?

Германика фыркнула.

– Когда они в последний раз покидали Авалон? – продолжал Марко. – Когда кто-то из членов Великого Совета ступал во Внешние земли? Они забыли, как живут люди. Они не хотят видеть, что мир изменился. Они все родом из прошлого, в котором темники гнали и убивали каждого, принадлежавшего к Магусу. Они до сих пор боятся.

– А ты нет? – с горечью спросила Германика. – Ты не боишься? Ты отдал Эдне и ее семье все. Тридцать лет будущего и двадцать лет жизни. А теперь ты готов пожертвовать остатком жизни ради Дженни Далфин? Почему им все, а мне ничего, Марко?

Дженни не видела Германику, та стояла у окна и не попадала в поле зрения. Кресло скрипнуло, Франчелли встал, подошел к ней.

Несколько секунд Дженни слушала тишину и сбивчивый невнятный шепот, а потом поняла, что у нее горят щеки.

Она развернулась и быстрым шагом, почти бегом рванулась к выходу на открытые галереи. Воздух, ей бы воздуха!

Холодного, кристального. Такого светлого, как на вершине ледника, такого стылого, как в чертогах ледяного дракона Сморстабббрина.

Тридцать лет будущего и двадцать лет жизни!

Теперь она не сомневалась, что на фотографии дед.

Как он мог постареть так сильно? Что произошло?

Ей хотелось ворваться к ним и немедленно потребовать объяснений, фотография жгла ей руки. Но Дженни дождалась, пока Германика уйдет. Хорошо, что это случилось довольно быстро, – долгого ожидания она бы не выдержала.

Сейчас или никогда!

Она глубоко вдохнула, как перед трюком, и открыла дверь.

Марко читал истрепанный том с подозрительными бурыми пятнами на обложке и делал выписки в пухлый блокнот в потертом кожаном переплете. Сколько Дженни себя помнила, этот блокнот всегда был у Марко – в него он записывал мысли по поводу номеров, хитрости и придумки. Но сейчас блокнот пестрел неизвестными Дженни знаками, кругами и рисунками.

Дед заменил блокнот или там всегда был второй слой, просто он был раньше скрыт от ее глаз?

Загадка, конечно, интересная, но сейчас Дженни интересовало иное. Она бросила снимок на стол:

– Ничего не хочешь рассказать?

Лицо Марко дрогнуло. Он прошел к стеллажам, вынул коробку.

Провел по кровавым отпечаткам пальцем.

– Вот как ты ее открыла… Кровь рода Далфин. Но как ты нашла?

– Что вы делали с мамой на Рюгене?! Где это вообще?

– На побережье Балтийского моря, – задумчиво сказал дед. – Я не знал, стоит ли тебе рассказывать.

Дженни возмутилась:

– Конечно стоит. Это же часть моей жизни, это касается тебя и мамы, почему ты молчал до сих пор?!

– А как, Джен? – Марко смотрел светло и печально. – Как объяснить, что мне должно быть сорок пять лет, а не семьдесят пять, что я родился в шестьдесят восьмом? Как рассказать маленькой девочке о Магусе, темниках, Скрытых землях, обо всем, что случилось за тысячи лет до нас? Я все оттягивал…

Дженни села на край стола.

– Но теперь-то уже можно, – тихо сказала она.

– Да, и когда-нибудь это должно было случиться. Когда-нибудь ты бы узнала, что случилось на Рюгене.

Дед сложил пальцы домиком, посмотрел на дальнюю стену, словно там бежала строка телесуфлера, подсказывая текст.

– Все началось летом 1993 года на цирковом фестивале в Италии. Самый большой цирковой фестиваль Европы и он же – съезд Магусов Внешних земель. Тогда я уже был старшим оперативником СВЛ и личным помощником Юки. Я был в составе официальной делегации Авалона, моя задача – подбирать талантливых стажеров для Службы. Я должен был присмотреться к трем девушкам – Эдне Паркер, Германике Бодден и Алисе МакФи. «Девы Авалона», так называлась операция. Фестиваль продолжался месяц, а затем я должен был доставить их на Авалон.

– То есть ты с ними по заданию подружился?

– Простое задание – вздохнул Марко. – Найти трех девушек из Магуса. Войти с ними в контакт, на таких фестивалях молодежь Магусов всего мира, все веселятся, знакомятся, влюбляются и совершают разные безумства. Если их потенциал подтвердится, перевезти на Авалон. Я так им и сказал – ищу таланты для Авалона. Про Сновидцев умолчал разве что.

– А зачем они понадобились Авалону?

– Было предсказание. Скорее даже предугадывание, если можно так сказать. Как объяснить? Мы не умеем предсказывать будущее. Но если развивать искусство свидетельствования, то можно увидеть вероятности, угадывать наилучшее из возможных будущих. Или, наоборот, усиливать маловероятное течение событий, заставляя его сбыться. Очень редкое умение. Этим ведает служба Сновидцев. Было предсказано, что одна из этих трех девушек сможет стать Видящей. Такой кандидатуры не появлялось лет четыреста.

Дженни подалась вперед:

– Ты же назвал меня так перед штурмом Фреймус-хауса! А что могут Видящие?

Марко поджал губы:

– Я не знаю.

– Не знаешь? Ты?! А кто знает?

– Никто не знает, – он смотрел в сторону. – Последний раз возможная Видящая появлялась в Персии четыреста лет назад. Погибла спустя неделю после посвящения. Ей было всего четырнадцать, и девочка не успела проявить свои способности. За сто пятьдесят лет до этого случая в Греции кандидатка в Видящие не успела пройти инициацию. А еще за сто лет до этого в одном из русских княжеств была уничтожена вся семья девочки, на которую указали Сновидцы.

Дженни оторопела:

– То есть каждый раз Видящая погибала, не успев проявить способностей?

– Каждый раз. После истории о Девах Авалона стало ясно, кто в этом повинен.

– Темники?

– Не только они. Слушай дальше. Мы были вместе целый месяц, – дед улыбнулся. – Это было золотое время, самое беззаботное. После того как фестиваль закончился, я объявил, что все они отобраны для стажировки на Авалоне.

– И они согласились?

– Это честь вообще-то, – заметил дед. – Только ты, перекати-поле, не ценишь. Семьи Алисы и Германики дали согласие, а у Эдны никого не было.

– Да что ж такое! – не выдержала Дженни. – Я круглая сирота!

– Отец Эдны неведомо где, а мать долго болела и скончалась перед самым твоим рождением. Я же показывал тебе ее фотографии.

Дженни смутно припомнила какую-то ветхую старушку на скамеечке в саду.

– А у Роберта такой отец, что лучше бы его вообще не было. Он напрочь отказался тебя видеть.

– То есть у меня есть родной дед? – подпрыгнула Дженни. – День откровений! И где он? Почему отказался?

– Талос был крайне недоволен женитьбой Роберта на Эдне. – Марко откинулся в кресле. – И разорвал отношения с сыном. Но это сейчас неважно…

– Очень важно! – замахала руками Дженни. – Деда зовут Талос, и он на Авалоне?

Марко неодобрительно посмотрел на нее:

– Судья Талос Безупречный – не предмет нашего разговора. Да, он на Авалоне, он один из старейшин Великого Совета, и он не желает тебя видеть с самого рождения.

Дженни замолчала, насупилась.

– Итак, в Италии…

– Как же подло! – сказала она. – Как можно винить ребенка в том, что он родился? Разве он виноват в этом?

– Миа кара, – глаза Марко потеплели, – я бы не хотел, чтобы ты тратила свое сердце на такого человека, как Талос Далфин. Он могущественный, богатый и совершенно бесчувственный человек. Не думаю, что ты стала бы счастливей, узнав его.

– Откуда ты знаешь? – отчего-то слезы выступили у нее на глазах.

– Из личного опыта. После того как я с ним познакомился, счастливей точно не стал.

Дженни поневоле улыбнулась:

– Рассказывай дальше. Что же было в Италии?

– Я объявил девочкам, что по итогам наблюдений они действительно показали большой потенциал и поэтому мы все отбываем на Авалон. Как они обрадовались! Хотя у нас под боком было Средиземное море, оператор обозначил точку выхода Лоцмана в Балтике, в районе Рюгена. В принципе, ничего страшного, день или два на автобусе, и мы там. Но в Милане я заметил слежку. Это были нанятые темниками частные детективы. Я ушел от их хвоста, но ненадолго. Мы покинули город на такси, на промежуточной станции сели в поезд, и ночью где-то в Альпах на нас напал перевертыш.

– Кто?!

– Перевертыш, – повторил Марко. – Копия зверодушца, искусственно созданная темниками. Мы с ним немного повздорили, и я убедил его сойти. Однако на следующей станции в поезд сели орфист и его кукла, и тут уже нам пришлось прыгать на ходу.

– Древние боги, а это что за твари?!

– Орфисты – это подобия Бардов, владеющие темной музыкой, подчиняющие сердца. – Марко помрачнел. – А про кукол ты знаешь. Марионетки на нитке у колдуна, управляемые его волей. Тело той куклы было подвергнуто алхимической трансмутации. Беднягу сплавили с оружием… Я думаю, темники пытались создать Стража. У них получилась неплохая копия.

Мы были в первом вагоне. Орфист поднял всех пассажиров и проводников начиная с хвоста поезда и погнал на меня как стаю обезумевших леммингов. А кукла пошла по крышам. Нам пришлось прыгать. В общем, мы неделю бегали по всей Германии как зайцы.

– А чем занималась СВЛ?! – изумилась Дженни.

– Океан Вероятности штормило, они не могли к нам пробиться. Я крутился в районе Рюгена, ожидая ответа по Дороге Снов, когда же прибудет оперативная команда с Лоцманом, а на хвосте у меня висели все темники Европы. Хорошо, местные Магусы помогли, отвлекли часть сил на себя. Знатная вышла тогда драка, по всем немецким землям прокатилась. Это дорого им стоило, между прочим. Испортить отношения с Темной ложей ради каких-то заезжих авалонцев не каждый решится. Мы уедем, а им жить.

Дженни нетерпеливо махнула рукой – не расплывайся, мол, в лишних рассуждениях, давай нить сюжета. Что случилось?

Дед продолжил:

– Было солнечно, а Алиса волновалась, что не взяла крем от загара. Смешная. За нами по пятам шла армия монстров, а ее волновал крем. Эдна хотела пройтись по магазинам, хотя на Рюгене ничего интересного не было. Но она любила такие провинциальные магазинчики… А Германика злилась, потому что я отправил ее братьев на континент. Я обратился к семье Германики, чтобы добраться до Рюгена. Но едва мы попали на остров, я отправил их домой. Я не мог рисковать мальчишками…

– Можно подумать, тебе было больше! – фыркнула Дженни.

– Я был Властным и старшим опер-Ловцом Службы Вольных Ловцов, – глаза Марко сверкнули. – А они едва начали осваивать дары и практиковать сословные способности! Меньше всего я хотел уничтожить семью Бодден на корню. К тому же мы уже были на Рюгене и нам ничего не угрожало…

Он замолчал.

– Но ты ошибся.

– Мы прибыли в полдень. Тогда-то и сделали фото. Утром следующего дня, на первой заре, мы хотели выйти в море, где нас должен был подхватить Лоцман Фалет.

Марко сжал ладони, качнулся в кресле. Прошло столько лет, а он до сих пор помнит все до мельчайших деталей и едва ли забудет.

– В полночь они пришли. Я ждал темников, но произошел мощный прорыв с Той стороны. На Рюгене когда-то была Аркона[49], погибший древний город и храм. Я не ждал от него подвоха, но у камней память лучше, чем у людей. Это тонкое место, там надо было ступать осторожно, а мы расшумелись, развеселились… Дети.

– Значит, на вас напали первые? – удивилась Дженни. – Они же не могут выходить просто так погулять, только в отведенные дни. Да и зачем им это? Зачем им Видящие?

Марко покачал сухим пальцем:

– Ум младенца как зеркало, он отражает истину – как сказала бы Юки. Верные вопросы задаешь, миа кара. Я эти вопросы начал задавать только после отставки. Все так, барьер между Внешними и Скрытыми землями не сплошной. Это не стена, а как бы лопасти быстро вращающегося вентилятора. Иногда при везении кое-что может проскочить. Прорывы – это природная аномалия, их нельзя спрогнозировать, но чаще всего они происходят в дни равноденствия, во время Самайна, праздника Йоль, Ивана Купалы. Обычно во время прорывов в наш мир затягивает одно, редко два существа. Три – это уже катаклизм. Но в тот раз это был не прорыв. Это был пролом. В самый пик ночи в небо над Рюгеном вырвалась Дикая Охота.

Дженни потерла плечи.

– Это та самая, которую я видела на Дороге Снов, когда обрела имя Ласа?

Чудовищные белые псы с красными глазами и призрачные всадники, скачущие по небу, – такое невозможно забыть, только лишь вытеснить в бессознательную глубину.

Марко кивнул:

– Первый удар удалось отбить. Мы вышли в море. Над открытой водой они слабеют. Думал, успеем. До рассвета оставалось совсем немного, когда пришел Он.

Это простое «Он» остановило Дженни, и готовый вопрос исчез прямо с языка, потому что Марко не рассказывал, он исповедовался – впервые за долгие годы, и Дженни смутно понимала, что она тот единственный человек, которому он давно хотел и никак не мог рассказать эту страшную правду.

– Он выбрал Эдну. Из всех трех Предводитель Охоты выбрал Эдну, именно ее! Ты, наверное, поняла, что я любил ее. Он бы мог выбрать Алису или Германику, и клянусь, не знаю, что бы я сделал тогда. Может быть, решил бы, что две Девы Авалона из трех – это все же лучше, чем ни одной, и поплыл бы дальше. Я не герой, Джен. Но он предпочел Эдну. У меня не осталось выбора.

Дед смотрел в сторону, наверное, он сейчас не видел ни Дженни, ни стен. Звезды, влажная ладонь моря, в которой качается лодка, а над ними – пылающие белые псы с кровавыми глазами и призрачная кавалькада, приминающая копытами облака…

– Раньше, до Договора, Охота могла забрать человека целиком – продолжил Марко. – В Скрытых землях их сила ограниченна, да и наверняка прорыв дался нелегко. Поэтому Охотник забрал только ее душу. Я пошел следом. Мы схватились на Дороге Снов… Ни прежде, ни потом я так не дрался. Вырвал ее душу из рук Предводителя Охоты, отбил у всей его своры! А цена за мою просьбу была небольшой. Всего тридцать лет.

– Ну и что? Почему ты ушел? – воскликнула Дженни. – Почему оставил маму, если так ее любил? Постарел, подумаешь! Было двадцать пять, стало пятьдесят пять. Ты, наверное, был еще о-го-го! Да и сейчас… ничего так.

Фокусник расхохотался:

– Вот спасибо на добром слове! Подбодрила старика.

Он все еще смеялся, утирая глаза, но в них снова появились знакомые Дженни жесткость и сосредоточенность.

– Дикая Охота никогда не оставляет добычу. Я знал, что они вернутся.

– А мама?! Она все знала?

Марко отвел взгляд:

– Конечно, нет. Она была при смерти, я спас ее душу, но потрясение было слишком сильным. Ей нужно было лечение, а Алисе и Германике – покой. Девы Авалона, сильнейшие в своем поколении, могли быть в безопасности только на Авалоне. Я оставил их в Башне Дождя и отправился на поиски. Хотел понять, как остановить Охоту…

– Ты ушел на семь лет, а мама встретила папу…

– Она была с ним счастлива. Большего я и желать не мог.

– Ты вернулся, потому что нашел способ победить Охоту?

Фокусник потер виски:

– Нет. Я нашел связь между темниками и Охотой. Это было невозможно – ведь темники были лишены способностей призывать демонов и духов, Договор пресек их могущество. Но они как-то сумели прорваться на Ту сторону. И именно они выпустили Охоту в ту ночь на Рюгене, я уверен в этом. К сожалению, прямых доказательств я не нашел, но все косвенные улики указывали на это. Когда я представил Совету свой доклад, они тут же его засекретили. А меня с позором выпихнули в отставку.

– Это подло! – Дженни вскочила. – Тебе медаль должны были дать. Орден. Два ордена. А они тебя выкинули с Авалона! Почему?!

– Потому что испугались, – пояснил Марко. – Связь между колдунами и Дикой Охотой нельзя проигнорировать, это повод для начала новых Темных войн. А Великий Совет чрезвычайно дорожит миром с темниками, который держится последние двести лет. Настолько, что они положили под сукно доклад о грозящей опасности. Вернее, положил…

Марко скрипнул зубами, в лице его проступила непривычная жестокость, почти ненависть. Впервые Дженни, проницая взглядом ложную дряхлость, видела в теле старика мужчину.

– Но приехал я в цирк к Эдне и Роберту не поэтому, – продолжил фокусник, – Дикая Охота вышла на ее след.

Дженни похолодела:

– Ты же говорил, что мама и папа погибли в автокатастрофе! Водитель грузовика был чист, и на него никто не воздействовал!

Марко развел руками:

– Я говорил, что на него не воздействовали темники. Я не солгал. Слукавил.

Девушка нервно прошлась по комнате.

– Так просто быть взрослым, так легко себя оправдать, – бросила она. – Ты солгал, Марко, как это ни назови.

Она чуть успокоилась, села:

– Ладно, лучше поздно, чем никогда. Что же случилось?

– В тот день мы поднялись еще засветло. Морриган хотел за день доехать до следующего города, а перегон был немалый. Роберт замыкал автоколонну, он был за рулем, а ты с мамой – в автоприцепе.

– Но ты же меня к себе взял?

Дед покачал головой:

– Я делил фургон с Людвигом, Эдна двухлетнюю малышку мне бы не отдала. Ты была с родителями. Светало, сумерки стояли мерзкие такие, когда в глазах черти пляшут. Бензовоз вынырнул с боковой дороги, а за ним – вся Дикая Охота в облике колонны черных мотоциклистов, и снова в неурочное время и в неурочном месте. Бензовоз перевернулся перед вашей машиной, взорвался и отсек нашу колонну…

Пока тормозили, разворачивались, шли сквозь пламя, свора забрала Эдну. Они забрали бы и тебя, но мы с Робертом смогли тебя отбить.

Дед взял фотографию:

– Если бы они остались на Авалоне, то были бы в безопасности. Но твои родители решили уйти во Внешние земли. Из-за твоего родного деда, конечно.

У Дженни голова шла кругом:

– Что, и папа жив?! И ты молчал?

– Не совсем жив… – Марко встал, распахнул окно, окунулся в свет, небо и шум моря. Слова его звучали неразборчиво, он говорил в открытое окно, и ветер уносил их в сторону.

– В коме? В тюрьме? У него амнезия?!

– Это было бы намного проще, – вздохнул дед. – Второй раз Охота забрала Эдну полностью – унесла и душу, и тело. Они стали сильнее за это время. Роберт пошел за ними.

– Куда?!

– В Тартар. Аид. Те части Скрытых земель, которые граничат с вечным мраком, туда, где прячет корни ночь. Он решил спуститься в ад, Дженни. Так ты осталась у меня на руках.

Некоторое время Дженни молчала. Слова деда прошлись по ней как горная лавина, перепахали все внутри.

– Да уж, такого ребенку не расскажешь, – девушка подавила нервный смешок. – Но получается, этот бедняга водитель зря сидит в психушке?! Он же правду сказал.

Дженни села, ноги ее не держали.

– Подведем итог. Маму утащили в ад, папа ушел за ней, оставив меня на попечение приемного деда. Родной дед меня видеть не хочет, и при этом я могу оказаться Видящей, а это значит, что долго мне не протянуть.

– Здесь ты в безопасности. На Авалоне тебе ничто не угрожает. К тому же мы ничего не знаем о Видящих, – сказал Марко. – Например, как с ними работает принцип расплаты. Ты же заметила, что тебе не требуется плата за просьбы?

– И меня это крайне тревожит. Я бы не хотела быть уродом и среди уродов.

– Лучше быть живым уродом, чем мертвым, миа кара. Роберт поручил мне охранять тебя.

Дженни посмотрела на него непонимающе:

– Разве они искали не маму?

– Да, но тебя тоже пометили как добычу. Мы не дали тебя утащить, но Дикая Охота никогда не упускает своих жертв.

– Значит, то, что я видела на Дороге Снов… – Дженни пыталась связать все, что знала, воедино. – И демонии Фреймуса, и его необычайная сила…

– Мои выводы в докладе двадцатилетней давности подтверждаются. Темники нашли способ обойти Договор и связались с Дикой Охотой, – подтвердил дед. – Скорее всего, Фреймус получил от Предводителя Охоты демониев и по его же приказу он ищет Печати Фейри.

– Они хотят открыть Врата… – сказала Дженни. Ответ был очевиден, когда все кусочки пазла перед глазами. – Охота хочет вернуться в наш мир, а темники – возвратить свое былое могущество. Но при чем тут я? Зачем им мама?

– Охота до тебя не доберется, – твердо сказал Марко. – Это я обещаю.

Он сел за стол, взял снимок.

Дженни подошла, уткнулась ему в плечо, погладила седые кудри. Слов у нее не было, да они были и не нужны. Молчание затопляло комнату, и она поняла, что не может больше здесь находиться.

Дженни вышла в коридор и пошла прочь. Старый усталый человек в пустой комнате рассматривал квадратик фотографии.

«Тридцать лет отдал да двадцать прожил, – стены мелькали перед глазами. – Выходит пятьдесят».

Поворот. Ступеньки. Дженни кинулась по крутой лестнице.

«Пятьдесят лет!»

Девушка выбежала в крытую галерею. Ряд узких незакрытых бойниц загибался вдали, Дженни поняла, что эта галерея опоясывает всю Башню.

В галерее остро пахло птичьим пером и пометом. Закатное солнце протягивало свои золотые пальцы сквозь бойницы, разлиновывало противоположную стену подобием клавишей рояля – светлая клавиша, темная, светлая, темная… Играй мелодию на теле Башни Дождя, Дженни Далфин, спой песню о человеке, любившем слишком сильно и потому загубившем свою жизнь.

Над головой раздался шорох. Огромные почтовые вороны Службы Вольных Ловцов спали на насестах. Это значит, что она под самой крышей, на вершине Башни.

Дженни поглядела в бойницу, не разбирая деталей, – море сплавилось в единый золотой слиток, и ей тоже хотелось стать его частью – чтобы ни о чем не думать, оживать и замирать с ходом солнца и только петь изменчивую песню цвета в ответ на касания его лучей.

Глава девятнадцатая

Она плыла по звездной дороге, между кипящих лазурью и золотом облаков, алмазная пыль выстилала путь. Сферы из хрусталя и серебра вращались над ней, и оттуда тек несмолкаемый шепот:

«Одни называют это молочной дорогой. Другие – соляным путем. Кто-то – хребтом Имира, кто-то Небесным ясенем[50]. Ось мира, его сердцевина, ныне она расколота. Ты видишь?»

Дженни видела – глубокая трещина, мировая прореха делила сияющую ткань пространства на две части. Одна часть светила как солнце, другая – как луна.

«Прежде мир был одним, прежде мир был един, а теперь он расколот, и ни одна из половинок не существует полностью…»

«Не понимаю», – шепнула она. Это странное чувство, когда ты спишь и понимаешь, что ты спишь, давно уже не оставляло Дженни, но только сейчас она осознала, что это были не просто сны. Она путешествовала по Дороге Снов.

«Теперь мир – как мужчина и женщина. Только вместе они могут быть бо́льшим, чем они сами… Земли Скрытые и земли Внешние».

Девушка опустила глаза. Она плыла высоко над землей: сверкающие пятна городов, пульсирующие вены автострад и капилляры местных дорог. Горячие огоньки домов.

Внешние земли готовились ко сну.

Радужное цунами опоясало землю – от края до края выгнутого земного диска, и на картину этой жизни лег поверх призрачный облик жизни Той стороны. На месте пашен встали леса, на месте карьеров и заводов – горы и долины, на месте громадных городов – высокие белые замки. Моря, небеса, недра расцветились хороводом призрачных теней – жители Скрытых земель заполнили мир.

«Так было раньше. А ныне мир расколот».

Звездный шепот, небесная шелуха сыпалась сверху, все больше заполняя ее, ее дух блуждал по небесным тропам.

«Плотью Имира мир сотворен, и все причастно ей, – шептали звезды. – Люди смотрят и не видят, слушают и не слышат».

Что-то горячее толкалось у нее в кармане.

Дженни вытащила глиняную табличку – она билась как живое человеческое сердце, багровый свет вытекал сквозь пальцы, стершиеся символы пламенели в кровоточащей ткани. Дженни поднесла ее к лицу, чтобы прочесть их…

Она проснулась, сорвала с себя простыню. Какие странные сны стали ей сниться в последнее время. Полежала, слушая утреннюю тишину. В их покоях никого не было.

После их разговора дед опять исчез, оставив записку:

«Миа кара. Я вынужден отлучиться по делам на несколько дней. Пожалуйста, развлекайся, гуляй по острову, считай почтовых воронов, собирай золотой янтарь, только не заплывай за буйки – во всех смыслах! Тадеуш тебе поможет.

Твой дед.

P.S. Я люблю тебя».

И что теперь делать? Как быть?

Сначала она бесцельно бродила по Башне. Пыталась уложить в голове все, что рассказал Марко, примириться со всем, что узнала.

Был бы здесь Арвет, она бы все проблемы ему вывалила. А он бы слушал с привычным непроницаемым видом, а потом выдал что-нибудь эдакое… и они бы посмеялись, и разом тяжесть спала с плеч. Но Арвета не было, и быть не могло – она сама отсекла этот кусок жизни, и возврата нет.

«И хорошо, что уплыла! – одернула себя Дженни. – Иначе бы и он во все это вляпался: Видящие, колдуны, Дикая Охота. Хватит и того, что Арви из-за меня пулю схватил. Пусть он будет жив. Пусть уцелеет. Элва права – я приношу людям несчастье».

…Дженни умылась, доплелась до стены, устало дернула за шнур вызова кухонного лифта – обнаружилось и такое устройство в их покоях, очень похожее на встроенную в стену духовку в викторианском стиле.

Лифтовая шахта вела прямиком к кафе Сирены. Дженни даже не пыталась сообразить, как такое возможно. Просто дергала за шнурок, приезжал поднос с кофе и свежими круассанами. Дергала – и лифт увозил посуду. Если бы все в жизни было так просто.

Дожевывая круассан, она взглянула на сверток с вещами, которые прислала Германика, и кусок встал в горле.

Когда пришел Тадеуш, она была как никогда близка к краю. Во всех смыслах.

– За что она так со мной?

– Ты о чем? – Тадеуш застыл в дверях вопросительным знаком.

– О Германике. Я понимаю, она с давних пор сохнет по деду и, наверное, не очень любит маму, но я же ей ничего не сделала.

Тадеуш издал глубокомысленный звук и почесал локоть.

– По-твоему, в этом можно ходить?

Очередной наряд от Германики валил наповал. На сей раз это была кофточка с широкими плечами тошнотворного коричневого цвета с искрой и юбка-тюльпан.

– Ну, дырок нет…

Вода в чайнике у камина начала булькать. Это был плохой признак, учитывая, что камин погашен.

– Мысль! – резво поднял длинный палец пан Вуйцик. – Тебе понравится.

– Какая?

– Мы едем за обновками. В магазин.

– Тадеуш, это не ты, – сказала Дженни. – Тебя эльфы подменили. Тебе же, кроме книжек из Мимировой библиотеки, ничего не надо.

– Возможно, – согласился зверодушец. – Тем более надо этим пользоваться, а то вдруг подменят обратно. У меня и наличность есть.

Он потряс холщовым мешочком. Внутри с глухим стуком перекатывались авалонские жемчужины.

– Тебе дед дал, да? – Дженни уперла руки в бока. – Сказал, чтобы сводил девочку в парк на аттракционах покататься, она про все печали и забудет? У, трус! Вместо того чтобы самому расхлебывать, заставляет тебя отдуваться.

– У него срочные дела, он просил меня…

– У него все дела срочные, – разгневалась Дженни. – Если бы ты только знал, какая у меня семейка, Тэд!

– Так что, никуда не идем?

– Идем! А куда, собственно? В какой-нибудь королевский гардероб?

– Ты почти угадала, – улыбнулся Тадеуш и разломил табличку.

* * *

«Остров Королевы Медб! Самое обворожительное место на Авалоне, самое летучее, самое непредсказуемое – как погода у Башни Дождя, потрясающее, как дворец Великого Совета Магуса. Здесь ни одна лавка не похожа на другую, но все они ждут вас, чтобы преобразить ваш облик. Никто не покидал остров Королевы недовольным. Шиньоны и бутоньерки, корсеты и кринолины, накидки из шкур пещерных львов с нефритовыми фибулами и набедренные повязки, инкрустированные слезами неба, шелк и бархат, вельвет и лен, шерсть и хлопок! Здесь лучшие ткани Скрытых и Внешних земель, здесь величайшие мастера меж людей и фейри, паладины портновских ножниц, магистры мела и иглы, маги кроя и шитья. Здесь одеваются все герои!..»

Дженни захлопнула краткий путеводитель по землям Авалона, который одолжил Тадеуш.

– Я думала, реклама есть только во Внешних землях, – сказала она. – А здесь должно быть волшебство. А где оно?

Табличка перенесла их в павильон: бежевый отполированный пол в серых прожилках, как молоко с пеплом, семь беломраморных колонн и полукруглый свод, ладонью накрывающий их. Меж колонн – облака синего шелка.

Тадуеш отдернул занавесь. Впереди лежали мягкие холмы – шоколадного, красного, синего, изумрудного, салатового и лазурного цвета. Холмы совершенными полусферами множились в глазах и сливались вдалеке в дрожащую линию. На их вершинах высились белые павильоны, и оттуда ветром вырывались языки разноцветного шелка.

А между холмов вились дорожки под сенью деревьев с кожистой светло-серой корой и плотной зонтичной кроной. В рощах играла негромкая музыка – лютни, скрипки, лиры, флейты, бродили люди, звенели ручьи и фонтаны.

Дженни вышла наружу. Вниз по пологому боку уходила протоптанная тропа, означенная редкими белыми камнями, как игральными костями, меж фиолетовых трав…

Да, их холм был фиолетовым.

Дженни в некотором онемении чувств подумала, что острова Авалона весьма различаются.

– Эти холмы, они ведь полые?!

– Большинство. В них живут или торгуют.

– Тогда вперед, чего ждем! – Дженни побежала вниз, но притормозила у первого же лотка, схватила искрящийся ворох ткани – так мог бы выглядеть солнечный свет, процеженный сквозь частый гребень девичьих ресниц.

– Боги, какая юбка! А это… ой… а это?!

Она бережно взяла короткое асимметричное платье, составленное из десятков кусочков разных тканей – вельвет, бархат, джинса, лен и еще и еще ткани, Дженни неизвестные.

– Тадеуш, я это беру, – решительно сказала она.

– Но…

– И еще вот эти невозможные юбенции, и эту блузку с кружевным воротом, и вон те сапожки…

Девушка не договорила, свалила одежду на руки Тадеушу и рванула в глубь острова Королевы Медб.

– Дженни, ты уверена, что нам нужно все это брать?

– Нет, нам не нужно. А вот мне совершенно необходимы вот эти плетеные сандалии и эти шелковые шаровары, и вот эта юбка-штаны, и еще вот эти две длинные юбки… боги, из чего они сделаны?

– Немного тумана, немного зелени мха, толика пения птиц и фиалкового цвета, – сказала смуглокожая девушка. Она была крохотная, ниже Дженни, но сложена как взрослая. Черные густые волосы были заплетены в косички, и в каждую вплетена яркая бусина.

Дженни с восторгом посмотрела на нее:

– Вы фейри, да?

Девушка улыбнулась:

– Вы мне льстите. Разве я так красива?

– Она из рода цвергов, – сказал Тадеуш. – Низкий рост, запах меди и серебра, оттенки малахита и змеевика. Темная кожа, золотые глаза. Она свартальв, темный альв.

– Для человека у вас удивительный нюх, – кивнула девушка. – Я Ауд из рода Лунного камня.

– Тадеуш Вуйцик, а эта стрекоза – Дженни Далфин. Мы в первый раз на вашем острове.

– Это заметно. Вы точно будете брать все?

Дженни фыркнула и сгребла вещи в охапку.

Тадеуш со вздохом взвесил изрядно отощавший мешочек с жемчугом:

– Мы спустим все, что оставил Марко.

– И замечательно! – Дженни нырнула за ширму для примерки. – Он меня год обещал в Лондон свозить, в Кингстон. Пусть компенсирует.

– Недавно из Внешних земель? – оживилась Ауд. – Вы из Службы Ловцов?

– Вы же сразу это поняли, – заметил Тадеуш. – Два человека явно впервые на острове Королевы. Откуда мы можем еще быть?

– Да, но сразу заговорить об этом было бы невежливо, – улыбнулась девушка-цверг. – Вы довольно проницательны для своего возраста. Вам ведь около двадцати?

– Двадцать один, – уточнил зверодушец. – А вам около шестидесяти?

– В пересчете на ваши годы мне девятнадцать, – Ауд хотела что-то прибавить, но взглянула за спину Тадеуша, и лицо ее стало бесстрастным, она словно ушла в глубь себя, надела приветливую маску.

Зверодушец оглянулся.

Деревья просеивали солнечный свет сквозь сомкнутые над аллеей руки-ветви, и сквозь этот призрачный шатер мимо двигались легким, почти невесомым шагом трое существ. Свет и тень стекали по их плащам, белая ткань струилась, словно старалась раствориться в воздухе, стать тенью и светом.

Дженни распахнула ширму:

– Ну как?!

Она нахмурилась и проследила за взглядом зверодушца. Дженни видела чудовищ и видела демонов, но она никогда не видела живых фейри.

Они были выше и стройней, чем люди, их кожа казалась теплым фарфором, а волосы не падали послушными локонами на плечи, а взрывались над головой, вставали алым заревом пожара. Они прошли, скользнув по ним равнодушным взглядом слегка раскосых зеленых глаз. Их белые туники чуть слышно шелестели. На хрупких, почти женских запястьях качались тяжелые браслеты красного, желтого, черного дерева с тонкой резьбой, а у каждого на поясе были привешены белые ножны с узким мечом.

Они совсем не были похожи на эльфов из фильмов, они были настоящими. Бледнокожие, пламенноволосые, узколицые.

В них не было ни капли человеческого, Дженни не надо было использовать ясный взор, чтобы почуять, что мимо них только что прошли существа совсем иной природы.

– Это…

– …светлые альвы, – подняла голову Ауд. – Народ туата, слуги судьи Талоса.

– Вот как, – ровно сказала Дженни. – Судьи Талоса, как я слышала?

– Разве в СВЛ уже не знают, кто входит в Великий Совет Магуса? Судья Талос Безупречный – член Великого Совета, человек могущественный и влиятельный, а это его гвардия.

– Туата де Даннан служат человеку? – поразилась Дженни. – Разве не все они ушли в Скрытые земли?

– Не все. И не стоит ворошить прошлое, – вполголоса сказала Ауд. – Причем так… бесцеремонно. То, что для вас – пыльная история, для кого-то – незаживающая рана, – так говорит мой дедушка. Здесь, на Авалоне, не любят вспоминать битву Договора. А уж тем более Скрытые земли.

– Почему? – изумилась Дженни. – Это же правда.

Ауд неуверенно улыбнулась:

– Правда и истина – совсем разные вещи, как говорит мой дед. Он много говорит…

– О, а мой дед все время отмалчивается! – откликнулась Дженни. – Давайте поменяемся?

Девушки посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Вам очень идет эта куртка, – сказала Ауд. – Возьмите еще сумку. Они хорошо смотрятся в комплекте.

Тадеуш замахал руками:

– Стоп, стоп, у нас уже ничего не осталось!

– Ты все потратил? – изумилась Дженни.

Зверодушец потерял дар речи.

– Берите, это бесплатно. Подарок лучшему за сегодня покупателю.

– Спасибо! – Дженни немедленно надела вязаную сумку с массивными валяными шарами на витых шерстяных шнурах. – Ну как?

– Здорово! – искренне восхитился Тадеуш. – Это и правда стоит десяти авалонских жемчужин?

– Это дороже, чем весь жемчуг мира! – возмутилась Дженни. – Ты только погляди, какой крой, пощупай, какая ткань! Ауд, кто это шил?!

– Швеи острова Королевы Медб, – сказала цвергиня. – Эту куртку, кажется, фея Элсбет ап Ллуд, судя по лейблу. Видите?

Она указала на крохотный серебряный трилистник на воротнике.

– Я запомню, – пообещала Дженни. – Ауд, теперь я ваша навеки. Тадеуш, ты разве не видишь, какая это классная вещь?

Она покружилась перед ним в вязаной куртке сложного малинового цвета с фиолетовыми и алыми разводами. Глухой капюшон полностью закрывал голову и лицо. От краев капюшона до пояса спускались витые шнуры, которые завершались большими пушистыми шарами малиновой шерсти. Такие же шары свисали с обоих концов широкого пояса, которым куртка была залихватски перехвачена по талии. И сумка на длинной лямке, которая висела у бедер, была украшена такими же шарами розоватых цветов.

Под куртку Дженни надела канареечный сарафан, который внизу плавно превращался в широкие шелковые шаровары, ноги оплела кожаными сандалиями с высокой, на всю щиколотку, шнуровкой, а на руки нанизала штук десять браслетов, вид у нее был сногсшибательный.

– Выглядит очень… свежо и необычно, – дипломатично признал Тадеуш. – Я такого еще не видел.

Дженни хмыкнула:

– Много ты в своем лесу видел! Это самая крутая одежда, которую я встречала в своей жизни. Ауд, я вас озолочу!

Девушка-цверг не сдержала улыбки:

– Благодарите не меня, а швей острова. Я только продавец. Хотя тоже могу кое-что вам дать…

Отполированный красно-коричневый с черными прожилками камень в форме топорика на кожаном шнурке.

– Это что-то волшебное? – обрадовалась Дженни.

– Волшебство – это то, чего люди не могут объяснить. Для тех, кто не умеет летать, каждая птица – волшебство. У цвергов нет магии, мы просто делаем то, что умеем делать. Это наша природа. Кулон – знак моего рода, всякий цверг, который вам встретится, будет знать, что вы хорошие люди, раз вам доверили родовой знак.

– Спасибо! – Дженни скинула капюшон, нагнулась, чтобы надеть кулон, и серебряная цепочка с дельфином вытекла из воротника.

Ауд подалась вперед. Тадеуш поразился смене ее настроения – от добродушной улыбки к напряжению и страху.

– Откуда… это у вас? – Ауд потянулась к дельфину.

– Это память о моей маме.

– Где вы его взяли?!

– Мне подарили, – недоумевала Дженни. – Один человек. Хотя, если подумать, это был, скорее всего, не человек.

– Как его звали? – Ауд вся трепетала.

– Кажется, Теодорус Доде…

– …Додейкант, – закончила Ауд.

– Вы его знаете?

– Мастера Теодоруса знают все. Он легенда.

– Постойте, а энциклопедию «Записки Теодоруса»…

– …написал он, и продолжает писать он, – кивнула Ауд. – Он самый известный из фейри-писателей.

– Так он еще жив? – поразился Тадеуш.

– Скорее всего, – Ауд в задумчивости подергала косичку. – Никто не знает, где он. Но если этот кулон вам подарил мастер Теодорус, то скажу вам, что он забрался очень далеко. Вы позволите взглянуть?

Дженни расстегнула цепочку. Цвергиня приняла медальон бережно, как снежинку, упавшую на ладонь. Закрыла глаза.

– У него долгая история, – нараспев сказала она. – Изначально он был сотворен во Внешних землях, но потом его унесли в темноту, которая была еще до дня и ночи. И там, в той глубине, которая глубже любой бездны Внешних земель, его пересоздали мастера моего народа. Мастера темных альвов, не выносящих света. Его сделали именно для вас и по просьбе близкого человека.

– Значит, он добрался так глубоко… – улыбнулась Дженни. – И смог передать кулон Теодорусу. Спасибо вам!

Дженни забрала украшение. Тадеуш скрутил оставшиеся покупки в один большой жгут и перехватил специальной расшитой тесьмой, которую выдавали в каждом магазинчике:

– Что ж, нам пора.

Ловец помедлил у лотка, хотел еще что-то сказать, но Ауд стояла в задумчивости и все наматывала на палец косичку с бусиной. Темные глаза ее были полны тревоги, которую Тадеуш осязал, как терпкий соленый запах муската и гранитной крошки. Он нагнал Дженни, идущую быстрым шагом. Она натянула капюшон, и Ловец не видел ее лица, но чувствовал, что Дженни странно возбуждена.

– Слушай, твой дельфин…

– Все хо-ро-шо! – пропела Дженни. – Кажется, я только что узнала, что мой папа жив.

Тадеуш растерялся:

– Ты же говорила, родители погибли…

– Ага! – девушка скинула капюшон, глаза у нее сияли. – Я и сама так думала. Но теперь… Ах, если бы я тебе рассказала все, ты бы упал! Но поверь – если этот кулон – из темной бездны, то его мог прислать только мой отец. А значит, он жив. Жив, понимаешь!

Она ткнула его кулачком в живот.

– Понимаю с трудом, но это надо отпраздновать, – зверодушец решительно повлек ее на боковую дорожку меж холмов, заросших высокими травами шоколадных цветов.

– Куда мы?

– Я как раз приберег пару жемчужин. Отметим покупки и новости!

Они обогнули холм, и перед ними открылось побережье: широкая полоса мягкого, очень мелкого и очень белого песка, на который накатывали прозрачные изумрудные волны.

Вдоль берега в зеленой зоне протянулась цепь павильонов и шатров, где отдыхали обитатели и гости острова. В водах лагуны рассыпались плетеные беседки, соединенные круто изогнутыми мостками с резными перилами. Там сидели утомленные жарой и покупками клиенты, а по мосткам сновали юркие стройные девушки и юноши – как уже определила наметанным глазом Дженни, из цвергов.

Они простучали ботинками по мостку и заняли ближайшую беседку, перехватив ее под самым носом у двух очень миловидных светловолосых девушек в длинных, до пола платьях, на каждое из которых пошло, наверное, метров десять разных тканей.

Девушки огорчились, но не слишком, и пошли дальше. У края их юбок бодро мелькали кисточки коровьих хвостов.

– Хюльдры[51], – сказала Дженни, проследив за взглядом Тадеуша. – Говорят, из них получаются хорошие жены.

Зверодушец вздрогнул и схватил со стола меню.

Тадеуш и Дженни взяли по бокалу ледяного мятного коктейля, а Дженни еще и вазочку с мороженым под малиновым сиропом прихватила.

Они едва допили коктейли и мило трепались о всякой ерунде вроде того, какое лицо будет у Германики, когда она увидит Дженни в обновках, когда девушка с тревогой посмотрела за спину Тадеуша.

Трое фейри подходили к их беседке. Те самые, которых они видели в лавке Ауд.

Они были похожи друг на друга, как солнечные лучи или зеленые листы, они были разными в своем родстве. Пламенноволосые и зеленоглазые, они встали перед их столом.

– Дженнифер Далфин, вас приглашает к себе член Великого Совета Талос, – сказал фейри посередине.

Дженни онемела, посмотрела на Тадеуша. Тот пожал плечами:

– Спасибо за приглашение, но у нас другие планы. Мы уже собирались домой. Может быть, в другой раз…

– Талос ждет вас, Дженнифер, – повторил фейри, не обращая внимания на Тадеуша. – Сейчас…

Зверодушец поднялся.

– Мы вынуждены отклонить предложение, – повторил он с нажимом. – Мы устали и хотим отдохнуть. В другое время мы охотно посетим резиденцию члена Великого Совета, но сейчас просим прощения…

Фейри словно впервые увидел Тадеуша.

– От приглашений Талоса не отказываются, – сказал он. – Не мешай нам, человек.

Тадеуш подался вперед, Дженни видела, как напряглись его руки, как двинулись под рубашкой лопатки.

– Я Тадеуш Вуйцик из Роминтерской стаи, сотрудник Службы Вольных Ловцов, и эта девушка под моей защитой. Вы хотите поспорить с Башней Дождя?

Фейри улыбнулся – тонкая легкая тень пролетела по его губам как тень ласточки на песке:

– Не стоит пугать нас своим зверем, юный ловец. Может быть, она сама решит?

– Вы сказали… Талос? – продышала немоту Дженни. – Тот самый владыка Талос?

– Дженнифер Далфин, тебя призывает судья Талос безупречный, член Великого Совета Магуса. Он редко зовет в гости так учтиво.

– Да, я слышала о его учтивости, – сказала Дженни. – Вот, значит, как…

Она встала.

Бежать?

Всего-то надо – вещи под мышку, перемахнуть через стол, схватить Тадеуша за локоть – а он уже готов, вон руку в карман опустил, только и ждет момента переломить табличку…

Туата спокойно ждали решения: так ждут начала цветения или первого снега. Они были готовы ко всему, руки их лежали на поясах, возле узких рукоятей клинков, обтянутых белой кожей.

Мурашки поползли по спине Дженни. Не от страха, от злости.

«Вот еще, буду я бегать! И от кого? От родного дедули, у которого проснулись чувства?»

– Он пойдет со мной, – кивнула она, не обращая внимания на круглые глаза Тадеуша и его отчаянную мимику.

– Как скажете, госпожа, – легко согласился фейри. – Следуйте за нами и не сбивайтесь с шага.

Мостки стучали под их ногами и почти не откликались на шаги фейри. Тот, который говорил, шел впереди, двое других держались позади, очевидно, на случай, если Дженни все-таки решит отказаться от любезного приглашения Талоса.

– Ты что делаешь? – сквозь зубы спросил Тадеуш.

– Иду проведать блудного дедушку, – честно ответила Дженни.

– Кого?! – втянул воздух зверодушец.

– Талос Далфин – мой родной дед, – отчеканила Дженни. – А Марко приемный… все у меня сложно. Смотри под ноги, не споткнись, Тэд.

– Я в порядке, да-да, в полном порядке… – зверодушец погрузился в глубокую задумчивость. – А ты…

– Сама недавно узнала, – беспечно сказала Дженни. – И чего ты волнуешься? Ну что с нами будет?

– Я волновался, когда нас, обычных членов внешнеземельского Магуса, позвал к себе владыка Талос, – мрачно сказал зверодушец. – А теперь, когда я знаю, что он твой дед, я честно боюсь.

Фейри дошел до края – дальше колыхалось море, как золотистый стеклянный студень.

– Ступайте за мной и не пугайтесь, – попросил он и шагнул с мостков в воду. Дженни помедлила, и ее мягко, но настойчиво направили следом.

Глава двадцатая

В зале было темно, но человека это не смущало.

Свеча стояла перед ним, предметы на столе отбрасывали длинные тени. Человек, не мигая, смотрел на свечу, точно пытался ее потушить, взгляд его серых глаз был остр и холоден.

Тихо, ни сквозняка, ни шороха. Тени режут плоскости, как коса смерти – существование живых.

Пламя стоит ровно. Жар плывет в стоячем воздухе, поднимается к потолку.

Человек смотрит.

Капля пота медленно скользнула по его виску. Пламя не тронулось, все так же струилось в своей изменчивости, но тени – тени двинулись, потекли черной краской, меняя очертания.

Дотянулись до стены, поднялись на шатких ногах, распахнули зачатки крыльев. Пасти, клювы, щупальца увенчивали их призрачные головы…

Дверные засовы загрохотали, свеча всколыхнулась, смыла одним взмахом эти фантасмагории. В зал вошел человек – невысокий, в сером.

– Мастер Фреймус, – сказал посланец.

Человек перевел взгляд, и посланец поспешно склонил голову – вынести взгляд главы Ковена было невозможно, он словно проникал под череп, входил в зрачки, как ключ в замочную скважину.

Посланец не встречал никого, кто превзошел бы его в искусстве суггестии[52] – до сего дня.

– Наконец Ложа соизволила прислать представителя, – сказал колдун. – Почему так долго?

– Приношу извинения, мастер, – сказал эмиссар Темной ложи. – Всему виной перевозчики этих дикарей. Мы долго плыли.

Колдун протянул руку, посланец вложил в ладонь небольшой мешочек.

Альберт Фреймус извлек оттуда щепотку порошка, развеял над свечой. Эмиссар темников не успел отвернуться, вспышка выжгла все тени, отпечаталась на сетчатке. Когда он проморгался, в зале все дрожало и плыло в зеленоватой мгле, будто они были под водой. Струился сладковатый запах орхидей.

– Теперь нас не услышат. Как твое имя? – Альберт разглядывал его с отстраненным любопытством, как разглядывают инструмент в магазине, прикидывая – пригодится или нет, взять или оставить?

– Бернар.

– В чем цель Темного искусства, брат Бернар?

Посланец замешкался, тени на стенах шевелились как живые. Это сбивало с толку.

– Вас так плохо учили? Во власти, которую человек утверждает над бессмысленной природой, – продолжил Альберт Фреймус. – В этом мире нет ничего выше человека, и все должно покориться ему. Тысячи лет мы шли к этому и в последние двести лет добились выдающихся успехов, но Магус по-прежнему мешает.

– Мастер, но разве сейчас время рассуждать о подобных материях? – неуверенно спросил Бернар. – Эти циркачи смеют судить вас, и Ложа встревожена. К тому же ваши планы…

Колдун скривил тонкие губы:

– Встревожена? Трогательно. Надеюсь, что пока меня нет, никто из собратьев не пытается прибрать к рукам мои разработки?

– Мастер, как вы могли подумать…

– Я бы поступил именно так, – невозмутимо сказал колдун. – Жадность и желание обладать – наши инстинкты. Ложа может не волноваться, я не задержусь здесь.

– Но их обвинения…

– У меня есть рычаги воздействия на Высокий Суд Магуса, – успокоил эмиссара Альберт. – Что с поставками, которые я запросил?

– Вы заказали очень редкие и дорогостоящие компоненты, боюсь, мы не все сумеем доставить в срок.

– Это неприемлемо! – тихо сказал Фреймус, но Бернара ощутимо качнуло назад. – Вы получили стопроцентную предоплату, все следует доставить в Венсброу четко по графику. Работа над «Чертогом» не должна прекращаться.

Пламя качнулось, зеленоватые тени потянулись к горлу, эмиссар попятился.

– Я понял, господин, – в голосе Бернара звучал страх. Он видел много мастеров Темной ложи, но никого, подобного Фреймусу, еще не встречал. Старые мастера, конечно, ворчали, что молодой глава Ковена Западной Англии все больше входит в силу и все больше себе позволяет, но продолжали выполнять его хорошо оплачиваемые просьбы, все чаще походившие на приказы.

Бернар разом припомнил все слухи о Фреймусе – о его удивительных успехах в алхимии и трансмутациях, и редких способностях, которые развивал английский темник, и о главном предмете зависти всех колдунов – его таинственной связи с созданиями Той стороны. Вся колдовская Европа и Азия исходили пеной и сгорали от любопытства – как же он сумел вызвать демониев и создать одержимых?

Иные горячие головы договаривались уж и до того, что следует силой заставить Фреймуса поделиться своими секретами – во благо всего колдовского мира, разумеется. Но благоразумные мастера Темной ложи держали этих буянов под контролем: пусть лучше Фреймус ведет свои исследования под присмотром, чем они расползутся и станут достоянием всех.

Знания – это власть, а власть должна принадлежать немногим. Пусть Фреймус думает, что все карты у него, в нужный момент Ложа придет и возьмет что причитается.

– О ваших поисковых запросах. Результат, к сожалению, отрицательный. Клаус Хампельман не обнаружен. Девочка тоже…

– Жаль. Клаус был чрезвычайно полезен, – сказал темник. – Его заместитель годится только на то, чтобы сигары скручивать. Что до девочки, то она на Авалоне. Ею я займусь лично.

– Она действительно так важна?

– Я займусь ею лично, – повторил темник, явно не одобряя излишнего любопытства посланника. – Что по проекту «Карпаты»?

– Многие знатные роды выказали готовность прислать своих детей для обучения в вашем летнем лагере. Но, признаться, мало кто понимает, зачем вам возиться с юнцами.

– Вам и не надо понимать, – заметил Альберт. – Просто подготовьте все необходимое для запуска проекта. Начнем на зимних каникулах. Считайте, что я бескорыстно выполняю социальную миссию, осознавая свою ответственность перед нашим сообществом.

На лице эмиссара отразилось глубочайшее сомнение.

– Это воспитание элит, брат Бернар, – счел нужным пояснить Альберт. – Наши старые школы давно выродились в ученые секты, где старые профессора-маразматики, забывшие даже основы Темного искусства, погребают жажду юности в залежах мертвой латыни. Где вы учились?

– В Праге.

– Бьюсь об заклад, там все та же лаборатория, что и во времена Бецалеля[53]?

Бернар хмыкнул.

– Те, кто повелевает умами молодых, держат в руках будущее, – продолжил темник. – Никто даже не представляет, как далеко я продвинулся в Темном искусстве. Нам нужен новый подход к обучению, свежий взгляд на самих себя.

– Мастер, вы создаете будущее для себя?

– Я создаю будущее для всего этого мира, Бернар. Запомни это. Ради меньшего и не стоит ничего затевать. Пойдешь за мной – и будешь велик, встанешь на пути – и исчезнешь. Теперь ты можешь идти, передай мои слова Ложе.

Посланец поклонился, на миг коснулся стола, положил на него нечто невесомое. Вышел.

Свеча вспыхнула, возвращаясь к обычному свету, и на столе блеснул тончайший, как мысль, прозрачный стеклянный клинок.

Дверь захлопнулась. В подземелье вернулась на мягких лапах тьма, обернулась вокруг колдуна, выдохнула жарко в ухо.

Темник протянул руку, клинок блеснул. Тяжелые капли крови падали из сжатого кулака на стол, но не достигали его, истаивали в воздухе, испарялись черным туманом в густеющих тенях. Тени ели у него с руки, ластились к пальцам, возились клубком, как слепые котята.

А потом одна из теней легла на стену, встала под потолок. Черен был ее лик, гневны белые глаза.

– Она здесь, господин Хозяин Охоты, – сказал колдун. – И она, без сомнений, Видящая, раз добралась на острова Вечной Молодости без Лоцмана.

* * *

…И они пошли в тоннеле застывшего воздуха: солнце перебегало дорогу, море плясало, волны стелились под ноги. Раз – и пролетели мимо острова, один за другим, маленькие и большие, скалистые и пологие, а после навстречу выплыл остров с отвесными обрывами, обсаженный со всех сторон скалами, точно садом каменных кипарисов, лабиринтом, где волны и ветер играют в прятки. Они пронеслись сквозь него как игла сквозь ткань, одним взмахом, как всаживает ее опытный портной, и вот уже лестница из темно-серого гранита выкатывает им под ноги широкий язык. А наверху над белыми стенами горят красным огнем медные крыши цитадели.

Дженни поморщилась. Привычно пахло морем и солью, но меж этими двумя запахами вплетался еще один, острый, резкий, непонятный.

Она покосилась на Тадеуша. Волк внутри его взъерошил шерсть и поднял верхнюю губу, зверодушец был напряжен и собран, будто готовился к схватке.

Они медленно пошли вверх.

– Что с тобой?

– Чайки, – шепнул юноша. – Здесь нет чаек.

– И что?

– На Авалоне чайки живут везде. А тут их нет.

Дженни задумалась. И верно, шумело море, свистел ветер, но золотоклювых чаек Авалона и след простыл.

– Нет чаек, и еще запах, – продолжал зверодушец. – Мерзкий запах… Это плохое место, Дженни.

– Невежливо уходить не поздоровавшись, – шепнула Дженни. – Я хочу знать, кто такой Талос и что ему от меня надо.

– Владыка Талос – господин закона, хранитель традиций Магуса, – отозвался один из фейри позади.

– Как вас зовут? – обернулась Дженни. – Вы не назвали имен…

– У нас нет имен, – сказал фейри. – Таков наш гейс[54]. Пока заключен Договор между первыми и Магусом, мы отказались от них.

– Гейс?

– Клятва, – печаль мелькнула в зеленых глазах фейри. – Вы можете звать меня воин Белого копья Талоса.

– И много у Талоса копий? – спросил зверодушец.

– Достаточно, человек-волк.

Мгновенная тень пересекла лестницу, Тадеуш вскинул голову, но небо было пусто. Только все тот же запах – острый до рези птичий запах с отчетливым привкусом меди, только тихий металлический звон он успел уловить.

Он обернулся. Фейри смотрели на него непроницаемым взглядом, полным изумрудного цвета. Дженни пожала плечами – она что-то заметила, но что именно, – не сказала бы даже под сывороткой правды.

Чем выше они поднимались, тем больше нервничал Тадеуш. Он сжимал табличку в кармане. Больше всего ему хотелось схватить Дженни за руку и прыгнуть куда придется.

Быстрые как молнии существа проносились над ними еще дважды, и оба раза Тадеуш не успевал их заметить. Их запах становился все гуще, и его мутило. А фейри будто плыли над ступеньками, и Тадеуш не сдержался, бросил на их предводителя ясный взор.

Огнистый вихрь, пронизанный нитями молний, призрачная фигура, дрожащая в своих границах, лишь отдаленно схожих с человеческими…

Узкий меч сверкнул перед его лицом, юноша отшатнулся.

– За подобное мой народ убивал без вызова и последнего слова, – фейри впервые повысил голос. Клинок не дрожал в его руке, закругленный кончик делил мир надвое – до и после удара.

– Это было прежде, брат, – мягко сказал второй, тот, что назвался воином Белого копья. – Опусти меч.

– Не смей больше смотреть на нас! – Меч нырнул в ножны, фейри отвернулся и сказал что-то вполголоса.

Дженни засопела, побагровела и бросила в спину фейри:

– Это мерзко. Сейчас же извинитесь!

– Госпожа?..

– Я слышала, что вы сказали! Он не пес, он мой друг!

Фейри вздрогнул, глаза у него стали широкими и смешными.

– Я… прошу прощения. Я сказал это на языке своего народа и не думал, что кто-то меня услышит. Прошу извинить меня.

Тадеуш нехотя кивнул – были бы они в лесу, он бы поиграл в кошки-мышки с этим долговязым «рыжиком», но сейчас надо было сдерживаться. И он сдерживался.

Больше они не разговаривали до самого дворца. Дженни возмущенно сопела – видимо, фейри сказал что-то очень гадкое. Тадеуш размышлял над сотней вещей сразу – как уберечь Дженни, как быстрее убраться с этого острова, что за птицы над ними шныряют, откуда Дженни знает язык фейри и почему ему не сиделось в родном Краснолесье?

Когда он поднял голову в очередной раз, дворец, маячивший где-то вверху, ударил по глазами блеском крыш и сиянием белых стен.

Медные ворота, отполированные до такого блеска, что солнечные лучи будто поскальзывались и летели прямиком в глаза. Сквозь них прошел бы не сгибаясь Мимир-младший. На случайных гостей смотрел суровый лик – растрепанные волосы, сощуренные глаза, искаженное в гримасе гнева лицо.

Владыка Талос не был милостив к путникам.

– И что, их откроют для нас? – изумилась Дженни.

– Их откроют только в конце времен, когда небо и земля поменяются местами, – ответил фейри.

Дженни и Тадеуша провели к небольшой дверце в привратной башне, та отворилась, и их «добрый» конвой раскланялся. На прощание фейри не сказали ничего – ни «спасибо», ни «извините».

Подумать только, она когда-то мечтала встретить первых. Знала бы, что они такие гордецы…

– Если ты решишь вернуться в Башню, только дай знать, – Тадеуш легонько придержал ее за локоть, когда они шли гулкими крытыми галереями вслед за провожатым – тоже рыжеволосым и зеленоглазым фейри.

Свет сменялся тенью, эхо их шагов дробилось и летело вперед, торопясь сообщить – Дженни Далфин во дворце. Но никто не спешил навстречу, не распахивал белые деревянные двери, украшенные ажурной резьбой, не выносил вина, воды и хлеба, не торопился приветствовать гостей.

Тихо было у Талоса, тихо и пустынно.

– Сколько здесь живет людей? – Дженни нагнала проводника. Он был в белой тунике, перехваченной узким ремнем, но при этом в широких свободных штанах, почти шароварах, из-под которых выглядывали узкие носы кожаных сапожков на плоской подошве. На поясе висел все тот же узкий меч.

– Людей в Цитадели немного, – покосился на нее фейри.

– А не людей? – уточнил Тадеуш. Его тревожило то, что он видел в небе. Вернее, то, чего он так и не смог увидеть.

Фейри ничего не сказал, а в буквальном смысле ушел от ответа – ускорил шаг и распахнул двери.

Внутренний дворик, многоугольный провал в беленых стенах, выложенный черным гранитом. Слепящая медь крыш. Невысокие, аккуратно подстриженные деревья в кадках.

Дженни подумала, что сверху этот двор наверняка смотрелся как черный зрачок в медно-красном глазу Цитадели.

Фейри коротко поклонился и закрыл двери.

– И? – Дженни поглядела на Тадеуша.

Зверодушец пожал плечами:

– Я предлагал прыгнуть в Башню Дождя. Причем давно.

– И не узнать, что надо Талосу?

– У волков, и вообще у диких зверей, есть такое полезное чувство – ноофобия называется, – рассеянно сказал Тадеуш, оглядывая двор. – Боязнь нового.

– И что в этом полезного?

– Жизнь в лесу не сахар, и если можно обойтись старыми путями, то зачем тратить силы на поиски новых?

– Вот уж не подумала, что животные такие консерваторы…

– Они просто жить хотят. А для жизни нужны силы.

Двор был уставлен большими кадками с растениями – пальмы, лианы, фикусы, сосны и папоротники. За ними, в глубине двора скрывался небольшой прудик с лилиями. Возле него спиной к ним стоял человек.

Когда они приблизились, он повернулся.

Высокий старик в белой рубахе, расшитой черной нитью, в узких атласных штанах и украшенных черными бусинами мокасинах белой кожи. На плечах – пестрый халат в геометрических узорах, полы его метут отполированный гранит, в широких рукавах скрываются узкие сухие запястья. Смуглая загорелая кожа, черные волосы блестят на солнце от масла, они стянуты на затылке – ни один волосок не выбивается, – заплетены в тонкую косицу. Большой прямой нос, маленький рот с плотно сжатыми губами. Черные глаза смотрят на мир из-под массивных надбровных дуг как из пещеры.

– Вы пришли.

Дженни неуверенно кивнула, не очень понимая, вопрос это или утверждение.

– Мастер Талос, я Тадеуш Вуйцик, я сопровождаю Дженни на Авалоне и хотел…

– Владыка.

Тадеуш моргнул.

– Что?

– Владыка Талос, – сказал старик, не глядя на него.

– Владыка… – повторил Тадеуш с кислым лицом. – Мы благодарны вам за приглашение, но все же, чем вызвано…

Талос прервал его небрежным жестом:

– Я хотел видеть Дженнифер.

Дженни определилась со своими чувствами. Ей не нравился остров, и Цитадель Талоса, и еще меньше – сам хозяин острова. Но уйти не поговорив? Не узнав о папе? Она была уверена: именно здесь один из концов большой тайны, связанной с ней. Она чувствовала эту тайну как начинающуюся болезнь, как растущее напряжение внутри тела, словно что-то сдвинулось внутри и зреет, и не дает покоя.

– Твоему спутнику не стоит слушать наши разговоры.

– Он мой друг! – твердо заявила Дженни. – Я доверяю ему больше, чем вам.

Старик смотрел на нее как ощупывал, откусывал по кусочку, пытался разобрать и присвоить.

– Ты знаешь, что ты моя внучка?

Тадеуш издал неопределенный звук: похоже, он до конца наделся, что Дженни шутит. Внучка судьи Талоса, одного из самых могущественных людей на Авалоне!

Дженни выдержала большую паузу.

– Да. Мне сказали. И мой папа, Роберт Далфин, – ваш сын.

– Был им, пока не погиб.

«У меня есть для тебя новость, дедуля, – фыркнула Дженни. – Только я тебе не скажу…»

– И что теперь? – развела руками она. – Как я понимаю, вы последние тринадцать лет не спешили с объятьями. Вырастил меня Марко!

– Он всего лишь твой опекун по законам Внешних земель. У тебя есть только один настоящий родственник, и это я.

– Когда папа женился на маме, вы были совсем не рады. Ни одной открытки на Рождество за тринадцать лет.

– Это Марко тебе сказал?

Дженни смешалась.

– Я не мог покинуть Авалон, – мягко сказал Талос. – А Марко ограждал тебя от всех контактов. Дженни, ты всегда смотрела на жизнь его глазами, но теперь ты выросла. Посмотри своими.

– Я вам не верю!

– Понимаю, – признал Талос. – Ты слышала обо мне только из уст приемного деда, а у нас с ним давний спор. Даже если я спасу ему жизнь, он скажет, что я сделал это со злым умыслом. Хорошо, что ты наконец сможешь сама во всем разобраться.

– Наверное, – неуверенно сказала Дженни. – Только как-то все очень стремительно…

– Понимаю, – повторил старейшина. – Отдохни в Медном дворце. Я расскажу тебе историю рода Далфин. Славную историю.

Дженни колебалась. Ей не нравился Талос, не нравилось, как их пригласили, но шанс узнать о папиной семье выпадает не каждый день.

А вдруг Талос… дед то бишь, и правда хочет наладить отношения?

Она просительно посмотрела на Тадеуша.

– Ну, мы можем задержаться. До вечера, во всяком случае.

Талос хлопнул в ладони, распахнулись резные двери.

– Вас проводят в ваши покои. Отдыхайте, а вечером мы встретимся за трапезой.

Дженни почувствовала взгляд темных, как маслины, глаз.

– Я рад, что ты приняла мое приглашение, Дженни. Увидимся вечером.

Старейшина коротко кивнул и ушел.

– Не к добру все это, – вздохнул Тадеуш. – Ты как хочешь, а я прыгну в Башню, сообщу.

– И оставишь меня одну?!

Зверодушец поморщился, будто лимон проглотил:

– Так и быть. Только до вечера!

– Зуб даю, молочный, – заверила его Дженни. – Для феи хранила, но тебе отдам.

Глава двадцать первая

– Значит, Авалон…

– Один из малых островов Авалона.

– Авалон, – повторил Арвет. – Н-да…

Он сел и принялся развязывать рюкзак.

– Иные искали эту землю десятки лет и целовали, сойдя на берег, – заметил Людвиг. – Иные проклинали, покидая навсегда. Но такой флегматизм я вижу впервые. Что у тебя в мешке, парень?

– Арвет. Еда.

– Что?

– Меня зовут Арвет Андерсен. А в мешке еда. Консервы. Жрать хочу – умираю. В дороге никак не удалось перекусить.

Людвиг подвинул котелок:

– Угощайся. Сегодняшний улов.

Арвет заглянул в котелок:

– Негусто.

– Такова моя охотничья удача.

Пока Арвет ел, Людвиг, не торопясь и не особо стесняясь, его разглядывал. Лас, едва они сошли на берег, ускакал в лес и не показывал носа, но Людвиг не мог ошибиться: это был именно Лас, домашний зверь Дженни Далфин.

Он не видел его со времени штурма Фреймус-хауса, когда обрел Чертову Метку и едва не погиб в схватке с одержимыми.

Людвиг думал, что зверек погиб в этой бойне.

А он выжил, окреп и приплыл за Дженни на Авалон. Да не один, а со спутником.

Людвиг никогда не блистал в хождениях по Дороге Снов, не любил манипулировать вероятностями, и призыв стихий, не считая земли, давался ему с большим трудом. Это не было его сильной стороной. Но, как и всякий член Магуса, он обладал ясным взором и четко различал в пламени жизни этого мальчика радужные искры. Арвет был одним из них, он был членом Магуса. Будь на его месте Марко, Билл Морриган, Юки Мацуда или кто-то из Властных Башни Дождя, они бы сказали куда больше. Они бы не обошли вниманием удивительно ровный цвет его пламени жизни – светло-рубиновый, как солнце на восходе, спокойный и едва выносимый в своей уверенной силе. Заметили бы характерный рисунок радужных искр, который говорил о том, что юноша прошел нестандартную церемонию посвящения. Но Людвиг просто понял, что Арвет человек, он из Магуса и каким-то образом связан с Дженни. Этого ему было более чем достаточно, чтобы разделить со случайным путником трапезу.

Людвиг прожил уже слишком долго, чтобы понять, что все случайности не случайны. Особенно если речь идет о людях Договора, которые умеют жонглировать вероятностями.

«Умеет Дженни выбирать себе спутников, – подумал атлет. – Что зверь, что юноша стоят друг друга. Сразу видно – упертые как паровозы».

Людвиг Ланге никогда не спешил – ни с вопросами, ни с действиями. «Торопись медленно» – таков девиз Ланге, и Людвиг всецело его придерживался. Поэтому он ел с Арветом из одного котелка и поглядывал на парня.

– Что? – буркнул Арвет.

– Думаю, откуда ты взялся.

– Из моря.

Людвиг зачерпнул ложку. Из кустов выскочил Лас с рыбиной в зубах.

– Он ловит рыбу лучше тебя.

– Этот зверь полон талантов, – согласился атлет. – Как и его хозяйка.

Арвет вздрогнул:

– Ты знаешь Дженни?!

– Мы из одного цирка, – пояснил атлет, выбирая остатки ухи широкой ложкой. – Я Людвиг Ланге, силовая акробатика, цирк «Магус». Конечно, я знаю Дженни Далфин. Она на острове Вольных Ловцов.

– А это какой остров?

– Остров Дриад. Больница.

Арвет оглядел высокий берег, поросший золотым сосняком, узкий залив под обрывом, заросли малинника.

– Больница?

Людвиг отставил пустой котелок, шумно потянулся:

– Это же дриады. Им нравится это место, они сделали его таким. Оглядись…

Арвет почесал в затылке:

– Смотрю. Никого не вижу.

– Значит, плохо смотришь. Они повсюду. На этом острове столько же дриад, сколько деревьев. Я чувствую твой огонь, Арвет Андерсен, ты один из нас. Один из Магуса. Значит, ты можешь их увидеть. Просто не хочешь.

– Один из вас, – со странной интонацией повторил Арвет.

Людвиг хлопнул по плечу.

– Просто смотри, думать будешь потом, – он указал в лес. – Они там. Они есть. Открой глаза и сердце.

Арвет прищурился. Солнце золотило кору сосен, изумрудило хвою, выпестрило мшистые кочки – все в порыжевшем листе брусники, темной багровой ягоде, старой слежавшейся хвое, желтой и ломкой. Рядом серый валун ушел в землю, в морщинах и промоинах дождевой воды, его подперла старая сосна, обхватила черными корнями.

Юноша видел густой ток смолы по жилам, следил, как дерево вытягивает черный земляной сок и воду, гонит их наверх, превращает в зеленую хвою, звонкую древесину и бронзовую кору.

А потом он увидел…

Девчонка сидела на валуне, купалась в солнечном пятне, болтала грязными пятками. Зеленые волосы, короткие, колкие, торчали в разные стороны. Девчонка стрельнула в его сторону желтыми глазами, показала язык и исчезла.

Ее смех пролетел по лесу как золотой свет, и весь лес заблистал в девичьих улыбках и смешках, в ручье, лепечущем в овраге, в стройном хоре сосен, за каждой ветвью, в каждой тени таился чей-то взгляд. Юноша вскочил.

Лес был живой, лес дышал и смотрел на него.

– Сколько деревьев, столько дриад – улыбнулся Людвиг.

Арвет зажмурился, потряс головой.

– Это как кататься на велосипеде, – сказал атлет. – Или жонглировать. Единожды научившись, ты никогда не забудешь, как это делается. Ты хочешь перестать их видеть?

– Они везде, – сказал Арвет. – В листве и хвое их волосы. В деревьях их тела. В звоне ручья и пении птиц – их голоса. Получается, что мир живой. По-настоящему живой, понимаете?

– Ты недавно прошел посвящение, – понимающе заметил Людвиг. – Я помню, когда в первый раз услышал голос земли, гул от движения пород, шепот песка… Я мог сутками сидеть в пещере, разговаривая со сталактитами, слушая, как они растут. Ты уже выбрал сословие?

Юноша не ответил. Он смотрел в лицо леса, и тот манил его к себе тенью и светом, шепотом и шорохом.

– Они… я могу с ними поговорить?

Силач пожал плечами:

– Попробуй. Они не очень разговорчивы. Хотя ты молодой, красивый…

Арвет поднялся:

– Тогда я пройдусь.

– Только не увлекайся. Дриады любят смертных, но смертные не всегда могут ответить их любви.

Людвиг подмигнул Ласу и понес котелок вниз к реке.

…Золотой смех летел перед ним, Арвет гнался за звонким эхом, мчался сломя голову сквозь сосновый бор, сквозь черный ельник, по верхушкам серых гранитных скал, по макушкам спящих великанов. Это ведь Авалон, и значит, здесь все может быть, и великаны могут спать под ногами. Стучи башмаками, Арвет Андерсен, разбуди землю и море, догони золото и изумруд, поймай эхо, если сможешь.

Кто он в этом мире, мире, где звери разговаривают, а сосны оборачиваются девушками? Где теперь его место? Он думал, что станет проводником между Богом и человеком, а теперь его судьба – знаться с духами, водить хороводы с нимфами в местах, которых не отыскать ни на одной карте.

Впереди был обрыв, на его краю сидела и болтала ногами давешняя девчонка. Она улыбалась, но глаза цвета желтого янтаря были серьезны.

– Ты поймал меня, шаман, – сказала она. – Что будешь делать?

Арвет подошел к ней, сердце стучало, в ушах шумело.

Он наклонился так близко, что почуял запах дриады – смолистый, свежий запах хвои и соленого моря.

– Отпущу, – сказал он. – Не ты моя добыча.

– А ты смешной, – дриада потянулась, легонько коснулась губами его щеки и со смехом оттолкнула назад. Миг – и нет ее, только порывом ветра обдало Арвета, да море плеснуло в глаза серебра.

«Беги, шаман, ищи ветра в поле, луны в небе, дельфина в море, – прошумели сосны. – А возникнет нужда – выйди в лес, позови дриад. Мы придем…»

Арвет вернулся из леса задумчивый. Сел у костра, поворошил угли черной головешкой и вдруг встрепенулся:

– Как же они разрешили тебе развести костер?

– Мы договорились, – Людвиг лежал на спине, покусывая травинку. Он был в одних штанах, и Арвет невольно поежился. И дело было вовсе не в широкой кости, длинных руках, поросших светлыми волосами, не в бицепсах, трицепсах, и квадрицепсах, которые в обилии наличествовали. Людвиг Ланге совсем не походил на культуриста или спортсмена, он был как ожившая греческая статуя.

– Как вы встретились с Дженни?

Арвет опять поворошил угли, взметнулись искры. Стоит ли открываться этому человеку? Он встретил его совсем недавно.

«Можно», – сонно промурчал Лас. Он устроился под боком у Людвига и дремал, выпуская когти как кошка.

Арвет несколько секунд думал, стоит ли в таком случае доверять Ласу, потом начал:

– Это случилось в Норвегии. Я нашел ее в пещере…

Глава двадцать вторая

– …Авалон – это место везде-и-нигде, архипелаг из девяноста с лишним островов. Попасть на Авалон можно из любой точки мира. В центре на Янтарном острове находится Великой Совет Магуса. Там гробница короля Артура, короля прошлого и грядущего. Там Врата Фейри. А вокруг острова поменьше. Самые известные – остров Королевы Медб, остров Ловцов, остров Лекарей Душ…

Людвиг с Арветом прогуливались по острову, когда юноша решил поинтересоваться, как устроена жизнь на Авалоне. Он не ожидал, что Людвиг с готовностью развернет целую лекцию.

– На Авалоне живут люди и фейри, – продолжал атлет. – Люди Авалона – это Великий Совет Магуса и все сопутствующие службы. Служб пять, по числу членов Совета. У каждой службы свой цвет. Не все службы равнозначны и одинаково влиятельны, самая многочисленная – это Служба Вольных Ловцов и ее глава Юки Мацуда. Их цвет – зеленый. Вторая по численности – Служба Лекарей Душ во главе с Лекарем Аббероэтом.

– Какое говорящее название, – заметил Арвет. – Лекари Душ. Это что-то психиатрическое?

Людвиг усмехнулся:

– Суеверные опасаются их упоминать. Лекари Душ защищают мир от Магуса, от безумия, которое обитает в нас.

– От безумия? – нахмурился саам.

– Бывает так, что люди Магуса выходят за грань и начинают чудить, совершать чудеса без контроля, не заботясь о плате. Тогда приходят Лекари и уводят безумца в Замок Печали. Их цвет – желтый, цвет безумия.

– А почему люди Магуса сходят с ума?

– Ты еще не просил, вот в чем дело. Это великий соблазн, страшное искушение для нас. Чувство, когда мир сдвигается, выстраивается под твою просьбу. «Просите, и дано вам будет»…

– Это не про Магус, – вскинул глаза Арвет. – Это совсем про другое!

– Разве люди Договора не люди? – удивился Людвиг. – Думаешь, Христос про них не знал?

– Я никак не могу все это соединить в голове – как может существовать Бог и все это… – Арвет обвел рукой лес.

Ланге прищурился:

– Ничего не скажу про христианского Бога, не встречал. Но говорят, что он художник. А это красиво.

Арвет взглянул на пламенеющий шар солнца, тонущий на горизонте, на багровые тени на золотом песке, на темный нож мыса, вонзающийся в светлое море.

– Красиво, – согласился он.

– Почему тебя занимает болезнь чудодейства?

– Привыкаю к новому состоянию, – пояснил Арвет. – Хочу понять, чего остерегаться.

Людвиг усмехнулся:

– Будь скромен в желаниях, не проси много и не требуй чудес от мира. В отличие от обычных людей, на твою просьбу мир может откликнуться. Тогда придется платить. Живи обычной жизнью, как все люди. Если можешь пройти пешком – не летай, если можешь разжечь костер спичкой – не мечи молнию.

– Тогда зачем нужны способности?

– Вот тебя и настигла первая ловушка, – улыбнулся силач. – Любопытство. Наша природа подталкивает к использованию способностей: чем больше ты практикуешься, тем легче получается. Чем чаще просишь, тем выше плата. А платишь ты всегда собой, своим телом или душой, ничего больше у тебя нет. Давным-давно был один великий Властный, который хотел обойти принцип расплаты. Но и он не придумал ничего лучше, как заставить других платить за себя. Все кончилось плохо.

Арвет задумался. Древние Властные его не занимали. А вот Дженни…

– Почему же люди Магуса сходят с ума?

– Кто сказал о безумии? Те, кто чудит, чувствуют себя прекрасно и думают, что наконец освободились от оков расплаты. А на деле они бегут марафон со смертельным исходом, танцуют до полного изнеможения. Они впадают в экстатический восторг, теряя всякий контроль, просят и получают, творят чудеса без смысла и оглядки, пока наконец расплата не настигает их.

– И много они так могут натворить?

– Все зависит от силы и одаренности человека, – пожал плечами атлет. – От его удачи. Если в чудодейство впадает по-настоящему сильный член Магуса, дело может обернуться нешуточными катаклизмами. Засухи, торнадо, массовые миграции животных… А затем расплата, она неизбежна. И вот для того, чтобы такого не случилось, и существуют Лекари Душ. Они спасают мир от Магуса.

«Нет, Дженни никак не сможет сойти с ума! Она и чудес толком не творила…»

– С Лекарями понятно, – сказал Арвет, решив на время отвлечься от этой темы. Вот найдет Дженни и поговорит по душам. – А кто еще входит в Великий Совет?

– Третья служба – служба Высокого Суда Магуса под руководством владыки Талоса. Он судья, его гвардия состоит из туата и следит за порядком на Авалоне. Их цвет – красный. Служба четвертая – Лоцманы, их глава Навсикайя. Они вне политики, их дело – навигация и перевозки. Синий цвет, цвет моря. Пятая служба – Сновидцы, они малочисленны, и возглавляет их старейшина Сивирри. Их дело – пророчества и предугадывания, цвет голубой. И есть еще люди короля Артура, того, кто возглавляет Великий Совет. Их цвет фиолетовый, их совсем немного, и служители Короля доносят его волю до остальных членов Совета.

– Того самого короля Артура?

– Он спит в хрустальной гробнице между небом и землей, – подтвердил Людвиг.

– И при этом управляет? – уточнил Арвет.

– Для Магуса не имеет значения, спит он или бодрствует, воля его доносится служителями Короля.

– А за что ему такие почести?

– Артур спас людей Договора тысячу лет назад, он создал Великий Совет и всю нынешнюю структуру управления. Он уберег нас от полного уничтожения.

За разговором они дошли до лагеря, Людвиг подбросил ворох сучьев, дунул на угли, и пламя разом поднялось, взметнуло шапку искр, отодвинуло сумерки взмахом красной руки.

– Ты же говорил, что не стоит просить по пустякам.

– Это Авалон, место между сном и явью, здесь Врата Фейри, здесь мы достигаем наибольшей силы и все дается намного легче. Здесь мы как дома.

Глава двадцать третья

Их развели по разным покоям, и ко времени ужина первый, белая тень с огненными волосами, привел Дженни на беломраморную террасу. Там был накрыт стол. Во главе сидел Талос с диковинным бокалом в руке: большой стеклянный шар, срезанный на треть, настолько прозрачный, что казалось, полусфера бордового вина висит в воздухе.

– Добро пожаловать в дом Далфин! – провозгласил Талос. – Хлеб, вино и мед дома Далфин принадлежат тебе по праву, моя внучка.

Дженни вежливо кивнула, присела и отщипнула виноградину. Стол не ломился, но был изобилен фруктами, сырами и напитками. Некоторое время они сидели в молчании. Талос баюкал бокал в ладони, а Дженни думала, куда подевался Тадеуш.

Безмолвные служители – на сей раз это были люди – появлялись и исчезали, меняя блюда. Дженни их не замечала. Она сидела напротив родного деда, которого никогда не видела прежде, и не знала, о чем с ним говорить.

Талос цедил вино, разглядывая ее.

Она проглотила пару вишен и решилась:

– Простите, вы не знаете, где мой друг?

Талос молчал.

– Извините…

– Он задержался, – сказал старейшина. – Но придет. Ты торопишься?

– Не совсем, но с ним спокойней, – призналась Дженни.

– Ты меня боишься? – Талос встал, прошелся вдоль стола.

– Я вас не знаю, – сказала Дженни. – Не могу понять, какой вы. Добрый, злой… все плывет, все меняется.

– Конечно, я закрыт. Я же не могу допустить, чтобы ты смотрела на меня ясным взором. Это весьма неучтиво.

– Зато честно.

– Я твой родной дед, отец твоего отца, чего тебе бояться? Это твой дом, твой по праву рождения, Дженнифер.

– Но вы не признали мою маму! Из-за вас папа покинул Авалон!

– Это Марко сказал? – Талос вскинул черные брови. – Все было совсем не так. Да, мы повздорили с Робертом, мне не нравился этот скоропалительный брак, но я не выгонял его. Он сам решил покинуть Авалон, хотя здесь они с Эдной были в безопасности. Он был моим единственным сыном, а ты – моя единственная внучка.

– Почему же папа уехал?

Старейшина помрачнел:

– Наверное, доля моей вины в этом есть. Он был очень талантлив, я надеялся, что когда-нибудь он займет мое место в Великом Совете. Возможно, я слишком давил, слишком часто указывал, что делать, и подсказывал, как лучше поступать. Мне казалось, что я помогаю ему не совершить ошибок молодости. А он думал, что я мешаю ему жить. Он и Авалон покинул назло, и женился так же…

Дженни это царапнуло:

– За тринадцать лет вы не могли со мной связаться?!

– Как? Я пытался, но Марко не передавал мои письма. А покинуть Авалон я уже не могу. Слишком долго прожил здесь, во времени Внешних земель мое тело сгорит как свеча, за считаные часы. Таково бремя людей, обитающих на Авалоне. Моя единственная надежда была, что ты каким-то чудом окажешься на Авалоне…

Родной незнакомый дед протянул руку и коснулся ее волос.

– Я так рад.

Дженни отбросила скелет виноградной кисти, которую она ощипала не заметив.

Надо что-то ответить!

Мог ли Марко прятать письма?

«Мог, – подумала Дженни. – Он так долго столько всего скрывал – что ему еще одна маленькая тайна?»

Она подняла глаза, и Талос все понял.

– Не торопись, – мягко сказал он. – Можешь жить здесь, сколько захочешь. Я расскажу обо всем, что тебя заинтересует, покажу все тайны Авалона. Ты наследница рода Далфин, Медный дворец – это твой дом.

Ее дом?

Этот пустынный дворец с бесконечными анфиладами залов, с блистающими полами, резными дверями, белоснежный, как айсберг под медной крышей. Полный загадочных первых, покорно склоняющих головы перед ней, но сердце их – сплошной клубок боли и пламени.

Талос – ее дед, а Марко… всего лишь опекун, к тому же плохо исполняющий свои обязанности. Наследница Медного дворца, Дженни Далфин, нравится тебе такая жизнь?

Она в смятении встала, прошлась по залу.

– Чего вы хотите?

Талос пожал плечами:

– Я познакомился с тобой, теперь тебе решать, что делать. Не скрою, я бы желал, чтобы ты погостила в Медном дворце, нам многое стоит обсудить.

– Например? – Каблуки ее новых сапожек отбивали эхо от круглого свода.

– Например, что может произойти, если откроются Врата Фейри, – вкрадчиво сказал Талос.

Девушка обернулась:

– С чего им открываться?

– Знаешь ли ты, что Марко Франчелли будут судить?

– За то, что он отдал Синюю печать колдуну? Конечно. Но он отдал ее не Фреймусу, а Калебу…

– Детали роли не играют, – оборвал ее Талос. – Он отдал врагу реликвию Магуса. А что будет, если колдуны получат все печати? Ты не думала?

– Откроются Врата Фейри, и волшебные существа проникнут в наш мир? – угадала Дженни. – Это ужасно, конечно, чудовища и все такое, но СВЛ раньше справлялась. Работы прибавится, наверное. Да и потом, у людей же есть оружие, армии, лазеры, атомные бомбы, наконец.

– И что ты будешь делать с бомбой, если орда огров атакует Лондон? – прищурился Талос. – Как тебе помогут пули в борьбе с ночными марами-душительницами? Каким оружием ты совладаешь с духом пустыни, не имеющим формы?

Дженни вспомнила встречу с духом ледника Сморстабббрином. Чтобы победить такое существо, нужно было уничтожить половину норвежских гор.

– Смогут ли люди изгнать диббуков, овладевающих душами, отогнать ламий, пьющих кровь детей? – продолжал Талос. – Ты думаешь, это будет где-то там, в далеких странах? Нет, это коснется всех людей на планете. Богатые и бедные, процветающие и отстающие, нет никакой разницы. Если Врата падут, первые хлынут в мир, затопят его до краев. Они так долго томились в Скрытых землях, они так голодны, так жадны до жизни. Они предъявят права на планету, на каждый клочок земли, воды и небес. Люди больше не смогут добывать руду, потому что в недрах будут обитать другие хозяева. Духи рек разрушат плотины электростанций, духи ветра сломают ветряки. Морские чудовища будут топить корабли, самолеты будут падать под ударами драконов, грифонов, симарглов. Ты не скроешься ни в лесу, ни в поле, ни в пустыне, ни в горах – потому что везде тебя будут встречать первые. Ты спрячешься дома, в каменной коробке, но наступит полночный час, когда придут они к тебе. Проскользнут голодной тенью, просочатся туманом, и никакие замки их не удержат, никакое человеческое оружие не остановит. А людей Магуса слишком мало, чтобы уберечь всех. Если Врата Фейри откроются, погибнут миллионы людей. От голода, болезней, войн, от рук первых и от страха. Мир, каким ты его знала, исчезнет навсегда.

Дженни повела плечами. Картину Талос нарисовал жуткую, дед… в смысле Марко, так последствия не расписывал. Может быть, потому, что рассчитывал это предотвратить.

«А с чего вдруг старик начал эту тему? – озадачилась Дженни. – Мог бы рассказать о папе с мамой, о том, как они поссорились. С чего он решил, что Врата Фейри – то, о чем мне надо знать?!»

Двери распахнулись, и на террасу выкатился серый клубок. Вскочил на лапы, встряхнулся, оскалился.

Отпрыгнул, в пол ударила стрела, высекла мраморную крошку. Тадеуш отпрянул в сторону, скрылся за колонной во внутреннем дворе.

– Прекратить! – Талос встал из-за стола, в гневе пошел навстречу первым, вставшим в дверях.

А Дженни выбежала во дворик, пронеслась мимо лимонных и апельсиновых деревьев в кадках, мимо приземистых пальм, дающих ажурную тень. Тадеуш ждал ее на краю небольшого бассейна, выложенного черной плиткой. Он был уже в человеческом облике, опустил в воду левую руку – в темном ложе бассейна расползалось мутное багровое облако.

Дженни ахнула, бросилась к нему, но медный вихрь со звоном и клекотом ударил сверху, отбросил ее назад. Перед ними танцевала в воздухе чудная птица – с лицом девы, одетая в медь, оперенная железным пером, она висела в воздухе, как колибри.

– Марко арестовали! – крикнул Тадеуш. – Прилетел ворон Башни!

Птица загремела крыльями, рассыпая искры. Зверодушец покатился по земле, меняя облик, и встал на четыре лапы.

Дженни оглянулась, побелела от ужаса – все крыши над замком пошли буграми: это просыпались птицы, они отлепляли тела от медной чешуи черепицы, галдели, вытягивая шеи. Их были сотни.

Тадеуш прыгнул, птица отбросила его прочь. Взмахнула крыльями, и железные перья разлетелись по дворику, рубили листья, крошили камень и глину, кромсали стволы, но волка не задели.

Другие птицы расправляли крылья, царапали когтистыми лапами кровлю, неуклюже соскальзывали вниз. Над двором висел десяток чудовищ, готовых обрушить железный дождь. Вдоль стен стояли пламенноволосые призраки-туата с длинными луками.

– Что вы делаете?! – закричала она, едва Талос спустился во двор. – Вы же говорили, что это мой дом, что я наследница Медного дворца. Пусть они уйдут, пусть оставят Тадеуша!

– Он сам себе вредит, – сказал Талос. – Никто его не трогает, он может идти. А тебе нужно остаться.

– Как – остаться? – Дженни ничего не понимала. – Марко же арестовали!

– Ты знала, что так будет.

Тадеуш прыгнул к Дженни, и снова птица отбросила его.

– Твой друг может пострадать.

– Перестаньте! – она уже плакала. – Не трогайте его!

– Я просто прошу тебя остаться, – сказал старейшина. – Ради твоей же безопасности.

– Зачем я вам нужна? – взорвалась Дженни. – Всю жизнь не нужна была и вот теперь понадобилась? Зачем?!

– Нет ничего более важного, чем ты, – глаза Талоса сверкнули. – Ты нужна мне, нужна Магусу, нужна Авалону. Останься!

Дженни наспех вытерла глаза.

– Хорошо. Я останусь. Только отпустите его, пожалуйста.

Талос повел рукой, птица отплыла в сторону. Волк шатался, тряс головой. Туата подхватили его под передние лапы.

– Он просто контужен, – успокоил Талос. – Все будет в порядке, его отвезут в Башню Дождя.

Фейри потащили зверодушца. Дженни смотрела на его повисшие лапы и чувствовала, как высыхают слезы на щеках. Внутри разгоралась ярость.

– Это всего лишь пес, госпожа, – заметил один из туата, когда они поравнялись.

Он хотел что-то еще добавить, но завопил, когда волчьи зубы перекусили его запястье. Тадеуш отшвырнул второго стража, меднокрылая птица преградила ему путь, выставив сомкнутые крылья-лезвия, и зверодушец налетел на них всем телом, уже в облике человека.

Глиняная табличка вылетела из ладони, и Дженни поймала ее.

– Нет! – впервые Талос закричал, Дженни успела увидеть его искаженное гневом лицо, потемневшие глаза – и исчезла.

Старик брезгливо встряхнул пальцами, птица отшвырнула тело Тадеуша. Белый от боли туата шагнул к нему, занес меч…

– Оставь!

Туата повернулся, его волосы пылали, светлая кровь падала на пол.

– Пес умрет!

– Этого не должно было произойти! Ты пострадал по своей беспечности. Сделай так, чтобы он выжил.

Старик со стоном помассировал виски.

– Девчонка вся в отца, такая же своенравная.

Он раскинул руки, все птицы поднялись в воздух, наполнив его железным грохотом, искрами, клекотом.

– Она не добралась до Башни Дождя. Она рядом. Найдите ее. Принесите обратно мою плоть и кровь.

Небо просыпалось медным звоном, когда птицы Талоса быстрее мысли метнулись во все стороны.

Глава двадцать четвертая

…Она не ломала табличку, лишь коснулась теплой глины, и ее швырнуло в радужный водоворот. Там гремели тысячи слов на сотнях языков, молнии прошивали зыбкий мир, собранный из переливов света. Она летела неведомо куда, вокруг вспыхивали и гасли звезды, точно распахивались и тут же захлопывались двери.

Что ей делать, кого звать на помощь, куда бежать?

Опять бежать.

Она слишком слаба.

Был бы здесь Арвет, он бы придумал, что делать.

«Где мой Арвет? – закричала Дженни, – Я хочу, чтобы он был здесь, я не хочу терять друзей! Мне нужна помощь!»

Радужный мир вздрогнул, десятки молний ударили рядом, выжгли слепящий узор на сетчатке, и перед Дженни вырисовался контур колоссального змея. Рисунок не гас, наливался светом, молнии все били и били, отделяя чешуйку от чешуйки, и радужный змей повернул колесницы своих глаз, обратив их на Дженни.

«Как скажешь».

Пасть распахнулась, она утонула в волне холодного белого света, к которому в итоге приходит чистая радуга.

…Тепло. Пахнет лесом. Ветер шелестит. Какой-то зверь облизывает щеку – язык теплый, шершавый, быстрый.

Дженни открыла глаза. Села.

Походное одеяло на земле, костер с закопченным котелком, удочка у сосны. Рыжий зверь отскочил, обернулся толстым хвостом, сел, поглядывая на нее.

– Лас?!

Зверь переступил лапами.

«Так и будешь смотреть?»

– Лас! – заорала Дженни. – ЛАС! Ты живой!

Она обняла фосса, тот запищал, несмотря на уже немалые размеры, повалился на траву.

– Отъелся! Разжирел! Лапы – во! Усы – о-го-го! А хвостяра-то какой, да вы посмотрите только, какой зверь! Лас, как ты меня нашел?

«Мы переплыли океан. Искали тебя».

– Мы?

«С этим….»

Дженни подняла глаза.

Двое мужчин с интересом разглядывали ее. Людвиг и Арвет.

Дженни секунду помедлила и бросилась к ним – напролом, прыжком через костер, распахнула руки – насколько хватило, чтобы их обнять и не отпускать.

– Арвет! Людвиг! Что вы тут делаете?!

Она смеялась и говорила какую-то чушь, а сама все смотрела на Арвета, и что-то горячее билось в горле, но не находило выхода.

Черные волосы, чуть растрепавшиеся, чуть вьющиеся.

Темные глаза. Изменившиеся глаза, повзрослевшие, переболевшие чем-то глаза.

Четкая линия скул.

Старинный синий пояс, расшитый белой и красной нитью. Нож на поясе. Тонкий браслет-плетенка из сухих трав на загорелом запястье.

Арвет!

Людвиг обнял их длинными руками, закружил по поляне:

– Как давно мы не виделись, Дженни!

– Очень давно! – сказала девушка, когда они уселись возле костра. – Арви, но как ты сюда попал?

– Приплыл, – пожал плечами юноша. – Авалон везде, где есть океан, как говорила Элва.

– Но… – Дженни покусала губы. – Я же написала в письме…

– В этом? – он достал сложенный листок. – У тебя такой плохой почерк, что я ничего не разобрал. Лучше ты сама.

Дженни взяла записку, улыбнулась, уронила ее в костер:

– Да глупости всякие… Но как же так сошлось?! Я хотела вас увидеть, и вот вы…

– Чья это кровь, Дженни? – остановил ее Людвиг.

Девушка опустила глаза. На ярком желтом шелке сарафана расплылись темные бурые пятна. Много пятен.

Дженни закачалась:

– Они убьют его! Он хотел меня защитить, а его убьют!

– Кого?!

– Тадеуша, моего гида. Мы сначала по магазинам пошли, а потом нас позвали в гости к Талосу! А там эти птицы и первые…

– К судье Талосу?! – впервые изумился Людвиг.

– Марко арестовали, а Талос меня не хотел отпускать. Я убежала, а Тадеуш остался. Они его убили, наверное…

– Марко арестовали, ты сбежала из Медного дворца судьи Талоса, а твой друг остался в плену? – спросил Людвиг. – Какой ворох неприятных новостей.

– Пошла по магазинам? Родной дед хотел похитить? – Арвет в замешательстве потер бровь. – Как я вовремя…

Людвиг поднялся, размял плечи. Задумчиво покачал гранитный валун, на который опирался.

– Птицы Талоса с девичьими лицами, быстрые, как молния? Их тела сияют медью, а перья острее стали? Как эта?

Дженни обернулась. Успела увидеть яркую искру высоко в небе, а в следующий миг горячий ветер пополам с искрами обдал ее. Чудовище распахнуло рот и… подавилось, когда туда влетел закопченный чайник Людвига Ланге.

– Пошла вон! – прогремел он.

Птица выплюнула чайник, гримаса ярости исковеркала невинные девичьи черты, она со скрежетом ударила перьями-мечами…

Дженни зажмурилась. Птичий вопль, полный боли, металлический хруст, тишина.

Дженни открыла глаза.

Смятая груда металла корчилась под валуном.

На поляне стоял Страж Магуса Англии. Ясный взор отчетливо показывал Дженни черный доспех, по которому вился мелкий серебряный узор, доспех, оплетающий все тело Людвига, точно вторая кожа. Воздух дрожал над ним.

Арвет посмотрел на зазубренные концы крыльев, которые все еще скребли по земле.

И как у него в руке оказался нож?

– Понимаю, что не время, но все-таки – что это за существо?

– Стимфалида, – сказал Людвиг, щурясь в синее небо. – Я про них только читал. Железное оперение, дистанционные атаки, сверхбыстрые перемещения. Мало магии, много злобы, много силы. Считаются вымирающим видом.

– Обнадеживает.

Страж отряхнул ладони, подошел к сосне – вековой, толще Дженни. Закрыл глаза.

– Дриады, я прошу у вас разрешения. Мне нужно оружие, чтобы сражаться.

«Нам всем придется сражаться, – донес ветер шепот из глубины леса. – Стимфалиды близко…»

Людвиг кивнул, обхватил дерево. Арвет увидел, как на его спине вспухли немыслимые узлы мышц, сосна затрещала, в глубине со звоном лопались корни, и Арвет вздрогнул – он услышал безмолвный стон, с каким дерево расставалось с землей. А в глаза Дженни плеснул радужный свет, она увидела, как над Людвигом встает его призрачная копия, прозрачный великан, который вырывает сосну двумя пальцами, как зубочистку.

– Бегите в лес! – Страж легко повел деревом. – Они вот-вот будут здесь.

– А ты?

– Я задержу их. На открытом воздухе у вас нет шансов. У меня есть.

Небо наполнилось медным звоном и свистом, в вышине над островом заблистали искры, и Людвиг рявкнул:

– Воздух! Ко мне! Ложись!

Дженни, Арвет и Лас сбились в клубок у его ног, Страж с рыком принялся вращать дерево над головой.

– Что он делает?

– Сейчас поймешь! – Дженни услышала тонкий свист и зарылась еще глубже.

Железный поток ударил с неба, перья разметали костер, пригвоздили к земле вещи, выкосили травы и кусты, лес застонал, когда железо пронзало деревья и рубило ветви. Ни одно из перьев не упало на землю у ног Людвига.

Дождь из мечей не иссякал, лезвия уходили в каменистый грунт по самый корень, земля дрожала от ударов, Людвиг коротко выдыхал сквозь сомкнутые губы и крутил и крутил сосну все быстрее – он походил на грузовой вертолет на взлете.

– Ты все еще рад, что нашел меня? – крикнула Дженни Арвету.

Арвет покосился на нее:

– Безумно.

– Я тебе не верю! – отчего-то ей вдруг стало весело.

– Сейчас! – крикнул Людвиг, когда атака закончилась. – Бегите в лес! Быстрее, они начнут пикировать.

– И что тогда? – не поняла Дженни.

– Тогда перья полетят еще быстрее.

– Еще?!

– Это называется физика, – Арвет потянулся, с трудом выдернул перо, взвесил в руке. – Сойдет за меч. Лас…

Зверь рыкнул, ударил лапами в землю, шерсть его вспыхнула, и вот уже гигантский фосс смотрит в глаза оторопевшей Дженни. Она и забыла, что он так может… Но ведь это было во сне. А сейчас как он сумел?

– Хвост спрячь, – прикрикнул Людвиг. – Вы готовы?

– Да, – Арвет повесил сумку с бубном через плечо, чтобы не потерять, покрутил в руке перо.

– Вперед! И не останавливайтесь, ради всех богов! Пошли!

– Мамочка! – взвизгнула Дженни, когда Лас схватил ее за воротник и забросил на спину. – Ты что?!

«Потом отругаешь!»

И они побежали – рывком до леса, под прикрытие высоких сосен, которые слитно грозно зашумели в ответ на падающий с небес медный огонь.

Стимфалида возникла перед ними, рассыпая огненные брызги, но Лас на ходу отвесил ей оплеуху тяжелой лапой, отшвырнул птицу к сосне. Она дернулась, но кора дерева отошла слоями, густой поток смолы сковал крылья, и она завопила в бессильной ярости.

Арвет заметил, как зеленоволосая девчонка подмигнула ему и растаяла в лесном сумраке, и припустил за Ласом.

– Возвращайтесь к хозяину! – крикнул Людвиг.

Арвет услышал, как сшиблись металл и дерево, но не обернулся – Людвиг дрался, чтобы они смогли уйти как можно дальше.

Глава двадцать пятая

…Он бежал по лесу и все больше отставал. Вот огненная грива Ласа мелькнула меж сосен, вот ее отблеск пролетел по листве, вот стих и шум мягких лап.

Отстал.

Арвет остановился. Далеко позади шла битва, Страж не сдавался, и Арвет был готов поклясться, что Людвиг был даже рад этому удачному случаю. Засиделся Людвиг здесь в тишине и покое. Сила должна быть проявлена, сама ее природа требует этого. Но он-то Страж, и это его призвание – защищать и воевать.

А вот чему так рад Арвет?

Он стоит неизвестно где в лесу, в месте, которое ни один джипиэс не укажет, с ножом в одной руке и пером неизвестного науке существа в другой и крайне глупо улыбается.

– Чему ты радуешься, идиот? – хмуро спросил себя Арвет.

Вытянул из сумки тряпицу, обмотал перо у основания, чтобы не резало пальцы, примерился. Так лучше. Можно бить.

– Тебя сейчас как семгу ломтиками нарежут, а ты улыбаешься. Вот же приплыл в гости…

Треск. Что-то ломает сучья, что-то быстрое, оно все ближе.

– Проведал девушку, называется, – нож буи-ко тоже готов, надежное лезвие, детям Роты он не понравился. Арвет надеялся, что к этим птицам тоже подход найдет.

Перебросил сумку с бубном за спину, чтобы не мешала. Она будто дрожала.

«Это самая неважная странность из всех, на которые надо обращать внимание», – решил Арвет.

Треск близился, сосны зашумели, закачали ветвями, возмущаясь вторжению незваных гостей. Арвет сжал оружие крепче, готовясь встретить…

Гром оглушил, откинул в сторону, в облаке искр звенящие молнии пронеслись мимо, обдали кислым запахом меди и помета, исчезли…

Арвет лежал во мху и ругался. Его даже не заметили, отшвырнули с дороги, как муравья!

– Кой черт меня дернул сюда приплыть, – зло пробормотал он вставая. – Куда ты, Андерсен, в магический ряд со своим христианским…

Стимфалида висела совсем близко, рукой достать. Крылья били по воздуху с немыслимой скоростью, искры летели во все стороны как от точильного круга.

Остро воняло жженым птичьим пометом.

Медноглазое чудовище глядело на него. Девичье лицо оставалось бесстрастным, и Арвет некстати подумал, что оно у стимфалид одно на всех. Одинаковое, как копии одного оригинала.

Ближайшая сосна со скрипом протянула мощную руку-ветвь, грозно примерилась зелеными иглами-пальцами к птичьему горлу, но стимфалида изящно повернулась, блеснули перья-мечи, и отсеченная ветвь рухнула на землю.

Дерево беззвучно застонало, Арвет прыгнул в сторону как заяц.

Ему бы найти овражек, распадок, скалистую щель – туда она не сунется, не пролезет, не проскочит. Только бы оторваться, уйти от клекота и звона, от лезвий, которые так и метят в спину…

Стимфалида упала сверху, махнула крылом, Арвет почти увернулся – перья распороли ремень у сумки, она отлетела в сторону и распахнулась…

Бубен выкатился, полетел вниз, рисунки налились светом, белый сияющий обод помчался в лесной сумрак, ко дну оврага.

Птица на миг отвлеклась, и Арвет ударил. Он метил в грудь, но стимфалида повернулась, зазубренное перо лишь прочертило глубокую царапину в медной чешуе. Светло-зеленая кровь вскипела в ране, она завопила, ударила обоими крыльями – Арвет едва успел выставить перо, – отшвырнула на землю. Птица гневно кричала, поднимаясь все выше, прорубала световой колодец в кронах.

Арвет с содроганием услышал:

– Мерзкий червяк, как ты посмел ранить меня пером моей сестры! Такие раны не заживают!

Стимфалида разметала сосновые ветки, распахнула крылья, прицелилась…

Из оврага, куда улетел бубен, ударил серебряный с золотым свет, и прыжком из влажной глубины выскочил северный олень. Встал перед Арветом.

Сияло серебро шерсти и золото рогов, а олень танцевал, не приминая мха.

«Я Зарница, я твой проводник, – услышал Арвет. – Не медли, хозяин…»

Юноша схватился за крепкую шею, запрыгнул на спину.

Олень рванулся вперед, железный дождь лишь зря изгвоздил мхи и скалы.

Они летели сквозь свет и тень, спасались от града с небес, но стимфалида была быстрее, она настигала – боль подгоняла ее.

– Быстрее! Ты можешь быстрее?!

Зарница повел ушами.

«Я из стада Мяндаш-пырре. Держись крепче, хозяин. Еще крепче…»

Впереди показался просвет, сосны расходились в стороны, открывая вид на море, на небо и медных птиц, кружащих над островом.

– Не выходи из леса! – закричал Арвет. – Нельзя!

«Ты хотел быстрее…» – Зарница выскочил из-под защиты сосен, вниз распахнулся скалистый провал, у Арвета закружилась голова, а олень стукнул копытами по воздуху, одним, вторым, третьим – и полетел вверх, оставляя за собой гаснущий след северного сияния.

«Ты держишься, хозяин? Ты видишь?»

– Вижу, – прошептал Арвет.

Они плыли под облаками, выше битвы. Остров Дриад лежал далеко внизу, стая стимфалид кружила над ним, то ныряя вниз, в шумящий лес, то выныривая обратно – и не всегда птицам это удавалось легко.

Бой кипел под сенью леса, вставали в строй сосны, дубы, буки и осины, летели вверх шишки, желуди, сучья и камни, смола склеивала крылья, ветви рвали медные тела, корни стискивали и душили, дриады бились всем, что у них есть.

Но силы были не равны, железо острее дерева. Искры стимфалид уже подожгли лес, и дым лениво плыл над островом.

На узком оголенном мысу клубилось облако каменной пыли. Облако мешали и взбивали, будто венчиком белки с сахаром, расщепленным обломком бревна. Добрых два десятка медных тел усеивало побережье. Стимфалиды не совались туда, метали перья издалека, в ответ из облака с неиссякаемой силой и точностью летели обломки гранита.

Людвигу Ланге помощь была не нужна.

В другом месте, в самом центре леса, поднимался густой столб дыма, там стимфалиды кружили, как назойливые мухи, и по кругу метался рычащий огонь…

– Дженни… – сказал Арвет. – Зарница, давай туда!

Он ударил пятками по бокам оленя, и тот поскакал по верхушкам сосен.

Давешняя дриада, зеленовласая девчонка, поднялась на верхней ветви. Глубокая рана рассекала руку девушки, медленно текла янтарная кровь. Она протянула щит – неровный, составленный из толстых корней, сросшихся вместе. В древесных объятиях замерли разноцветные гранитные камни. По краям щит точно корону увенчивали острые концы корней.

«Возьми, прогони эту мерзость с нашего острова».

Арвет замедлил бег, принял щит.

– Прогоню, – пообещал он. – Береги себя.

«Мы бессмертны, пока бессмертна природа…»

Стимфалида сорвала когтями высохшие истоптанные травы, обнажила желтое песчаное нутро земли. Повернула к Дженни девичье лицо с острыми зубами, и девушка от души взрезала по нему толстой корягой, которую подобрала в лесу. Птица отшатнулась, Лас прыгнул, придавил крылья огненными лапами, сомкнул зубы на медном горле. Отбросил дымящееся тело.

«Гадость!»

Знакомый свист, привычный вопль рухнул сверху, Дженни прижалась к фоссу, сомкнула ладони, вызывая малое Кольцо Магуса. От удара стальных перьев сотряслась земля, но малый круг уберег их.

Они неплохо работали, краем сознания отметила Дженни, слаженно, как хорошая цирковая пара: она заставляла птиц промахиваться, Лас ловил их, когда стимфалиды теряли терпение, спускались, чтобы атаковать вблизи. Но сколько еще она может отводить удары перьев?

Стимфалиды завопили – непривычно, удивленно, следом упало птичье тело, сосны с жадным хрустом сомкнули над ним ветви.

Дженни вскинула голову.

На серебряном олене по небу пролетел Арвет. В руке его сияло стальное перо, в другой он сжимал чудной щит с изогнутыми шипами. Саам врезался в самую гущу стимфалид, и те прыснули в стороны, как вороны от ястреба.

Дженни открыла рот:

– Лас… это что?!

«Может, от него и будет толк, – фыркнул фосс. – Лишь бы уцелел».

Гарцуя в воздухе, Арвет бил стимфалиду, не давал ей отлететь, чтобы атаковать перьями. Птица противно орала, отмахивалась крыльями.

– Где он такого оленя отхватил?! Почему ты так не умеешь?

Звон пролетел по небу, от края до края, будто лопнула натянутая струна горизонта. Птицы заголосили, рванулись под облака, собрались в сверкающее облако прямо над Дженни, Ласом и Арветом.

– Уходи! – закричала девушка. Она поняла, что сейчас произойдет. – В сторону!

Арвет услышал ее, не мог не услышать. И завис прямо над ними.

– Ты что делаешь?! Уходи, они в нас не попадут!

Звон пролетел второй раз. Стимфалиды забили крыльями…

– Уходи! – заорала Дженни. – Немедленно!

Арвет прикрылся щитом, готовясь встретить стальную волну с небес, не пропустить ни единого пера…

Ветер пронесся над островом, порыв, равный урагану, сгреб в прозрачную ладонь стимфалидины перья, брезгливо стряхнул их в море.

Ветер, порожденный взмахом веера в сухой старческой руке.

На вершине сосны, едва касаясь кончиками пальцев ног опушенных нежных игл, стояла Юки Мацуда, директор Службы Вольных Ловцов.

Широкое кимоно темным ирисом распускалось в небе, будто кто-то макнул кисть в ультрамарин, поставил мазок на его синеве.

– Какая глупость, – пропела она. – Я полагала, что Талос умнее.

Над островом вспыхнула радуга, испестрила небо, лес, высокий берег – Вольные Ловцы высаживались на остров Дриад.

Стимфалиды заголосили и разом бросились прочь.

Юки, переступая с ветви на ветвь, медленно спустилась:

– Все целы?

– Да, – Дженни отбросила корягу.

Их накрыла легкая тень. Юки подняла глаза, в лице ее промелькнуло нечто неуловимое, точно тень узнавания. Она помедлила, затем сказала:

– Здравствуйте, молодой человек. Я Юки Мацуда, Властная, глава Службы Вольных Ловцов Авалона.

– Арвет Андерсен, – хмуро сказал саам. – А это Зарница. Я к вам недавно прибыл.

– Сами прибыли? – уточнила японка. – Твой друг, Дженни?

– Мой лучший друг, – сказала девушка. – И самый глупый.

– Арвет Андерсен? – улыбнулась Юки. – Повелитель солнечного оленя? Значит, вот как все соткалось?

Арвет пожал плечами, явно не понимая, о чем она говорит. Дженни тоже не имела ни малейшего представления.

– Мы так все и оставим? – нетерпеливо спросил саам. – Сколько дриад погибло, нас чуть не убили, и все? Эти твари просто улетят?

– Да, конечно, иначе ты и не можешь, – Юки все разглядывала Арвета, и взгляд у нее был очень странным. – Иначе не позволяет честь.

– Юки, Тадеуш остался во дворце Талоса! – Дженни решила, что Юки бредит, такие нагрузки для главы СВЛ все же чрезмерны, возраст не шутка. – Он сильно ранен…

Юки Мацуда ударила веером о ладонь:

– Германика!

Германика и Жозеф под руку, как благочинная семейная пара, выпали из воздуха.

– Как мне надоела жизнь без таблички, – опер-Ловец отпустила локоть подчиненного. – Докладываю. Стимфалиды отступили. У дриад умеренные потери. Страж Людвиг Ланге жив. И судя по количеству убитых стимфалид, весьма здоров.

– Стажер Тадеуш Вуйцик ранен, – глаза Юки потемнели. – Его удерживают во дворце владыки Талоса. Оставьте послание Талосу, что подобные действия недопустимы.

– Только послание? – уточнила опер-Ловец.

– Достаточно внятное послание. И не попадитесь в руки туата.

Жозеф с Германикой переглянулись с одинаково хитрым выражением лица и исчезли.

– Да какое послание!.. – начала возмущенная Дженни, но Юки раскрыла веер: на небесном фоне огненный дракон изогнул красное тело, распахнул пасть.

Мир моргнул, вытряхивая песчинку-Дженни, и она уже стоит на террасе Зала Советов, рядом Лас, Арвет со своим оленем, и больше никого.

Тишина. В Зале Советов стояла кроваво-оранжевая осень, и вода журчала, переливаясь в горле бамбукового фонтана.

– Авалон… – с непередаваемой интонацией сказал Арвет. – Чудеса. Маги. Курить охота…

Юноша отпустил оленя, тот обежал Башню Дождя и истаял в зыбком сиянии. Арвет убрал бубен в чехол.

– Странное место, – сказал он. – Проводник может выходить из бубна только на Дороге Снов. А здесь мы торчим между сном и явью…

– Да о чем ты?! – Дженни кругами забегала по террасе. – Там же Тадеуш, птицы, туата, Талос, там же Марко…

Арвет поймал ее, притянул к себе и крепко обнял.

– Ты что… – растерялась Дженни, дернулась и затихла, как птица в теплых ладонях.

Лас вытянул лапы, отвернулся и стал изучать особенности полета авалонских чаек.

Глава двадцать шестая

– Здесь красиво, – Арвет опирался на парапет, смотрел на море.

Дженни помедлила, но все же отодвинулась от него.

Зачем Юки сюда их закинула? Как там Тадеуш? Почему они здесь одни? Что это было – вот только что? И какие у этого будут последствия? Почему Лас молчит, как норвежская селедка в маринаде, и что ей делать прямо сейчас? Продолжить тупо молчать?! Или сказать – привет, Арвет, почему ты здесь? Добрый вечер, это невозможно?

Все не то и не так. Не те слова, не те мысли, и сама она вся не та, неправильная. Скорчилась рядом, и что, что ей делать? Она же уходила навсегда, зачем он пошел следом, зачем Элва отпустила его?

«Я сожгла прощальную записку, а она будто все равно есть между нами…»

– Как ты приплыл сюда? – боги, она все-таки это сделала – она задала этот невероятно тупой вопрос.

Арвет посмотрел искоса, иронически, сердце у нее екнуло от его светлых глаз.

– В лодке. Где на веслах, где под парусом.

Дженни вспыхнула, подскочила, но Арвет потянулся, накрыл ее руку ладонью.

И это удержало ее… черт знает от какой глупости, просто удержало. Дженни застыла, чувствуя, как где-то внутри закрывается давно привычная рана, прореха в сердце, куда утекали силы. Вот так она жила, оказывается, шла без страховки по канату, чуя пятками жадный мороз бездны, а теперь есть эта страховка. Теплая нить, его ладонь, и непонятно, как она жила прежде без нее. Как смогла пройти так далеко.

Как она устала…

Девушка прижалась к его плечу.

«Как же мне сказать? – Арвет слышал тихое дыхание Дженни. – Она все та же и совсем не похожа на то существо, о котором говорила Элва. Как Дженни может стать этой Видящей? Она, с ее капризами, нарядами, с ее вверхтормашечным характером?!»

Они сидели у парапета и не заметили, откуда появился Август Додекайнт. Секретарь директора перерасставил на террасе кадки с карликовыми кленами, пламенеющими оранжевыми листами, и ловко, они не успели и глазом моргнуть, отгородил Арвета с Дженни высокой ширмой.

На темно-синем бумажном фоне танцевали павлины. Дженни заинтересовалась, ткнула в фиолетовый глазок на пышном павлиньем хвосте.

Глазок щелкнул и выпал. Дженни ойкнула.

– Мне кажется, можно уже вывести закон Далфин, – заметил Арвет. – Если что-то может быть сломано, оно обязательно сломается.

– И я вовсе тут ни при чем, все когда-то ломается, – пожала плечами девушка и припала к глазку. – Что там затевается…

Радужная вспышка выплюнула высокого человека в ярком халате, позади него встали двое с узкими мечами, с пылающими в закатном свете волосами.

– Мамочки… – Дженни отпала от ширмы. – Талос…

Арвет прильнул к глазку.

– Серьезный старикан, – оценил он. – А эти двое – охрана?

– Эльфы-головорезы! Фейри-убийцы! Туата…

– Тсс! – Арвет поднял ладонь. – Там ваш директор.

Дженни отпихнула его в сторону. Юки и Талос сидели лицом к лицу.

Талос что-то говорил, губы его шевелились, но звук почти не долетал.

– …ты нарушил законы гостеприимства…

Дженни сосредоточилась, перешла на ясный взор, но не стала обращать его на старейшин – она еще не сошла с ума. Они ж ее в порошок сотрут, если заметят.

Она слушала воздух, дрожащий от слов Талоса, впитывала ветерок, играющий огненными кудрями фейри, пила аромат чая, который дымился в пиале Юки… и внимала сопению Арвета под ухом.

– Тихо!

Юноша схватился за горло: мол, не дышать я не могу.

– …несчастный случай. Он сам виноват. Зверодушец жив.

– Ты привез его?

– Где моя внучка?

– Где мой сотрудник?

– В вашей лечебнице, – Талос повысил голос. – Отдай мою кровь.

– Дженни прошла посвящение, по законам Магуса ты не имеешь никаких прав на ее судьбу.

Старейшина встал, сжал с хрустом четки:

– Франчелли казнят. Ты знаешь, как его спасти, но когда начнется суд, назад дороги не будет.

Он обвел свинцовым взглядом террасу, Дженни за ширмой сжалась в комок. Вспышка – и судья Талос со свитой исчез. Арвет не успел проморгаться от радужных зайчиков, как Дженни опрокинула ширму и бросилась к главе СВЛ.

* * *

Известие о возможной казни огорошило всех. Людвиг крепко задумался, а Германика носилась по залу и размахивала стилетом, пока Жозеф не усадил почти насильно ее в углу.

Дженни к этому времени уже успокоилась и потому смотрела на нее с сочувствием.

Преступлений у Фреймуса немало: нападение на цирк, создание химеры, похищение Калеба, подпольный экзопарк в особняке. Это серьезные аргументы в защиту Марко. Но необходимо найти участников штурма особняка, свидетелей, которые смогут подтвердить эти преступления, пояснила Юки. Для этого она и собрала поисковую команду в Зале Советов.

Людвиг Ланге, Германика Бодден, Дженни Далфин, Жозеф Квамби, Арвет Андерсен. И Лас-пламя.

Германика аж побелела:

– Отставной Страж, двое детей, кошка и зверодушец? Мне нужны все ресурсы Башни Дождя! Это же беглые циркачи, они спрячутся так, что их до конца света не сыщешь!

Юки раскрыла новый веер: на синем поле закружились золотые листья – точно воды реки потекли, унося опавшую листву.

– Поверь, лучшей команды тебе не найти. У вас четыре дня до начала суда.

Часть вторая Высокий суд Магуса

Глава первая

Дом на вершине холма был стар, труба треснула и покосилась, камни его стен давно просели и разошлись, и если бы не мох, затянувший дыры, то ветер бы вовсю гулял внутри. Впрочем, крыша, крытая каменной черепицей, еще удерживала дождь снаружи, а тепло внутри, а в маленьких окошках уцелели стекла, и этого было достаточно человеку, пришедшему с гор однажды днем.

Человек снес замок на двери, принес дров, разжег камин, швырнул туда добрую лопату угля, и в доме затеплилась жизнь.

Он поставил на старый стол большую клетку, накрытую тканью, налил воды в блюдце, насыпал…

С человеком пришел пес, серый, с рыжими подпалинами, он лег возле камина, вытянул лапы и стал смотреть в огонь.

Это был крупный пес, с мощной грудью и длинными лапами, он очень походил на волка – но разве волки ходят вместе с людьми?

В его глазах плясали отблески пламени, он положил морду на лапы и не шевелился.

Солнце уже опускалось за горы, с востока наползала ранняя серая мгла, там гремел гром, облака отарами небесных овец ползли в ущелья. Надвигался грозовой фронт.

Человек протер окна, вымел мусор из углов, достал из рюкзака початую бутылку виски и от души приложился. А после стал делать нечто такое, чего дом не видел очень давно, с самой зари своей юности.

Человек обошел вокруг дома, заключив его в двойной круг соли. Он просыпал все пороги и подоконники и щедро разбросал черные бобы снаружи перед дверью и окнами.

Вынул из рюкзака обрез дробовика, сел на стул, поставил бутылку на пол.

Впереди была еще одна бессонная ночь.

– Устал я, брат, – сказал Роджер Брэдли. – Сколько мы бегаем от этой твари? Два месяца, три? Четыре? Я сбился со счета. Хорошо, хоть ты перестал на меня бросаться. Хотя… – Роджер задумался. – Может, стоило тебя отпустить? В конце концов от судьбы не уйдешь, но ты бы прожил остаток жизни вольным волком. Только что делать с ним?

Он кивнул в сторону большой клетки:

– Эй, малыш, ты как?

Существо зашуршало, отозвалось переливчатым свистом.

Роджер нахмурился:

– Ему нужен воздух и вода Авалона. Здесь он не вырастет, не наберет полную силу. Верно, Дьюла?

Волк, повернув голову, смотрел в темноту за дверьми.

Роджер поставил бутылку, осторожно перехватил ружье. Подошел к окошку.

Там над горами сверкали молнии, кружился ветер. Вот он сбежал вниз, едва касаясь пятками зеленого склона, пронесся над домом, завыл в трубе, разыскал трещину, хлебнул теплого дыма, закашлялся, расхохотался да полетел дальше. А за ним пришел дождь, зарядил мелким, монотонным перестуком по крыше.

– Нет, брат, еще нет. Это только гроза.

Роджер сел на стул, прислонился к стене, положил дробовик на колени. Закрой глаза, Роджер, все в порядке, покой в доме твоем, пусть даже это твой дом всего на день, пели капли.

Закрой глаза, трещал огонь в камине, жизнь продолжается, и время отдохнуть, разжать пальцы на цевье ружья, откинуть голову на прохладный камень стены.

– Посторожи чуток, – пробормотал дрессировщик и прикрыл глаза – всего на минуту, как обещал себе, а потом он проснется, потому что эта тварь идет за ними, и Роджер не был уверен, что сбил ее с их следа в ущелье…

* * *

Человек в ярком халате вошел в зал, мягко ступая мокасинами.

– Надеюсь, ты плохо спал, колдун.

– Спасибо, вполне хорошо, – Фреймус посмотрел на посетителя. – Пришли просить о мире, старейшина?

Талос прошелся по комнате, оглядывая каменные стены, задержался возле стола. Посмотрел на потеки воска.

– Тысячи лет прошло. И ваша ненависть не утихла?

– Ненависть? – удивился колдун. – Мы не испытываем к Магусу ненависти. В чем смысл ненавидеть камень, мешающий тебе пройти, реку, разлившуюся на твоем пути? Вы нам мешаете, вы просто проблема. А проблемы надо решать.

Глаза Талоса потемнели:

– Это не получилось у твоих предшественников, не удастся и тебе.

– Окончательное решение вопроса Магуса не за горами. Что скажут твои эльфы, когда узнают, что Красная печать Фейри, которую твой род должен был охранять, по вине твоего сына…

Старейшина взмахнул рукой – и Фреймуса распластало по стене.

– Никто не найдет твоего тела, колдун, – процедил Талос. – Ты пытался бежать, и мне пришлось тебя убить!

Альберт Фреймус тяжело дышал, но взгляд его был спокоен, и это противоречие между мукой тела и тишиной духа выводило Талоса из себя. Колдун беспощадно и холодно смотрел на старейшину, будто продолжая размышлять.

Талос ослабил хватку, Фреймус с хрипом схватил воздух.

– Если я умру, – просипел он, – Темная ложа уничтожит все Магусы Внешних земель.

– Вы ошибка человеческой природы, – устало сказал Талос, опуская руку. – Вы сбили людей с пути.

– Мы указали им путь к могуществу, – колдун поднял стул, сел, принялся растирать грудь. – Так как мы будем решать нашу проблему?

– Мне нужны гарантии, – Талос смотрел на Фреймуса с ненавистью. – Мне нужны обе печати, которыми ты…

– Тсс! – колдун поднял палец. – Всякое слово рано или поздно попадает на Дорогу Снов. Имеющий уши может услышать.

Владыка Медного дворца скривился:

– Я не так глуп.

– Но слишком самонадеян, – заметил колдун. – Гордыня и привела к потере артефакта, о котором идет речь. Разумеется, я не отдам печати, иначе зачем я их собирал?

– Тогда будет суд!

– На котором все узнают, что владыка Талос еще больший преступник, чем Марко Франчелли? Тот хотя бы пытался помочь своей внучке, а ты допустил, чтобы твой сын передал темникам одну из семи реликвий Магуса?

– Что ж, если у меня нет выбора…

Колдун рассмеялся:

– Старейшина, не волнуйтесь, не надо таких жертв. Я пойду навстречу, учитывая ваше затруднительное положение. Вы меня отпустите, а я, так и быть, не буду выдвигать никаких претензий к Магусу.

– Отпущу?!

– Отпустите. И до Внешних земель проводите, и извинитесь за нарушение наших договоренностей. Иначе все узнают, что судья Талос Безупречный не такой уж безупречный.

Старик оперся о стену, черные глаза его сверкали.

– Мне нужны гарантии, – упрямо повторил он. – Не твое слово, а слово всей Темной ложи, что мир с Магусом будет нерушим. Тогда ты получишь свободу.

Колдун улыбнулся:

– Думаю, Ложа подтвердит нерушимость прежних договоров. Так когда я вернусь домой?

Талос вышел не ответив.

Глава вторая

Две девушки стояли перед серой стеной, перегородившей мир. Та, что старше, была в черном платье-стрейч с зеленой искрой, плотных темных гетрах и тяжелых армейских ботинках с высокой шнуровкой. У нее были короткие черные волосы и серые с отблеском стали глаза.

Вторая, моложе, блондинка, имела вид несколько расхристанный. Ее легкая замшевая курточка была вся в мелких прорехах, будто кто-то выпустил в нее заряд дроби. К розовому топику присохли брызги чешуи. На руках запекшиеся следы укусов. Волосы разлохмачены, синие глаза полны возмущения. Она яростно пилила черным стилетом лохмотья, в которые превратились ее джинсы ниже колена. Отпластав одну штанину, принялась за другую.

– Спасибо, – превратив джинсы в бриджи, Дженни вернула стилет. – Хотя бы на этом.

– Я тебя предупреждала – не лезь в заводи, – Германика аккуратно обтерла стилет, убрала в рукав.

– Кто же знал, что у этих рыбок такой прикус. Могла бы предупредить.

– Не лезь в заводи. Умный бы понял сразу.

– На что ты намекаешь?!

– Тсс, – опер-Ловец повела ладонью. Дженни замолчала, хотя все еще кипела от возмущения.

Она бы предпочла отправиться на задание с кем угодно, только не с Германикой! Лучше всего с Арветом. Но только у Дженни и Германики были веские причины, чтобы попасть в Замок Печали на свидание с Марко. Хотя на самом деле им был нужен вовсе не он.

Маргарет Дженкис, убийца и психопатка, одержимая – вот кто был их целью. Только демонии в ее теле могли указать, где сейчас их собратья – те, кого колдун послал в погоню за близнецами Ларкин и Брэдли с Вадашем.

И теперь ей придется снова увидеть это чудовище.

…Гнилой покосившийся зуб, серая падающая башня. Замок Печали. Рифовое мелководье. Оплывшие глыбы мертвых кораллов наваливаются друг на друга, сверкая кристаллами соли. Коралловая крошка хрустит под ногами. Солнце слепит глаза, отражаясь в тысячах мелких и глубоких заводей, перетекающих друг в друга. В горячей воде с хищной ленцой колышутся липкие плети водорослей, меж которых снуют юркие разноцветные рыбки с неприятно выдающимися челюстями. В одну из таких заводей и сунулась Дженни.

Жара, ни облачка. Сводящее с ума синее небо. Синий цвет называют холодным. Но синий значит жаркий и душный. Цвет сумасшедших.

Когда они вступили в тень Замка Печали, Дженни стало чудиться, что верх и низ поменялись местами. Будто Замок внизу, а лагуна – вертикальная стена, и они как две мухи ползут вниз, в клейкую ловушку.

Глаз искал зацепок и ориентиров, с которыми человек мог бы соотнести себя, но циклопическая архитектура не давала такого шанса. Черные провалы келий изрыли стену без всякой системы и смысла.

– Это здание строил безумец, который упивался своим безумием, – эхом ее мыслей откликнулась Германика.

– Как здесь могут кого-то лечить?

– От болезни Магуса нельзя вылечить. Как заставить ходить того, кто научился летать? Те, кто отринул принцип расплаты, вступили на путь, откуда возврата нет.

– Это не совсем так, – мягко заметили позади.

– Нехорошо так подкрадываться! – сказала Дженни, слезая с ближайшей глыбы и выкидывая отломанную по пути ветку коралла.

Худощавый человек с аккуратной редкой бородкой смотрел на них с любопытством.

У Лекаря была смуглая кожа и волосы с легкой проседью. На Авалоне люди стареют совсем иначе: вон Германика точь-в-точь как на рюгенской фотографии, а ведь двадцать лет минуло. И этот человек – виски седые, а волосы черные, тяжелые свинцовые веки и легкие морщинки возле глаз. Будто тонкая пленка на них лежит от осевшего за века света… Старые глаза.

Круглая мягкая шапочка, сумка у пояса, серая холщовая рубаха, такие же штаны, стоптанные мягкие сандалии. Он был похож на странствующего средневекового травника.

– Вы не правы, госпожа Ловец, – повторил человек. – У нас бывали случаи ремиссии и даже полного излечения.

– Опер-Ловец, с вашего позволения, – заметила Германика. – Германика Бодден из СВЛ. А это Дженни Далфин, член Магуса Англии. Мы прибыли, чтобы увидеть Марко Франчелли.

– Аббероэт, – представился человек, и брови у Германики взлетели вверх.

– Какая честь… Сам глава Лекарей вышел навстречу?

– Просто прогуливался, – пожал плечами Аббероэт. – В это время я всегда хожу вокруг лечебницы, чтобы подумать.

– Нам необходимо попасть к Марко Франчелли.

Аббероэт поглядел куда-то вверх:

– Вот и стража. Нерасторопны они сегодня.

Дженни стало дурно. Сверху по стене спускались огромные мохнатые пауки, поросшие белым с серыми подпалинами мехом. Размерами со здоровую рыцарскую лошадь. Пальцы у Германики нервически дернулись.

– Мы не пускаем к пациентам посетителей, – сказал Аббероэт. – вам лучше удалиться.

– Он не пациент, – возмутилась Дженни. – Его несправедливо обвинили и посадили в вашу психлечебницу до суда. А вы его тут пауками травите!

– Простите, а вы кем приходитесь мистеру Франчелли? – полюбопытствовал глава Лекарей.

– Я его внучка!

– А я подруга. Друг.

Пауки шустро приближались.

Аббероэт прикрыл веки:

– Мистер Франчелли помещен сюда по решению Великого Совета. И на него распространяются правила пребывания в Замке Печали. А правила однозначно гласят: всякие посещения без санкции запрещены.

– Вы препятствуете судебной процедуре и нарушаете его права на честный суд. Я официальный помощник защиты и могу вернуться с предписанием Великого Совета! – вскипела Германика.

Пауки встали за спиной Аббероэта. Воздели передние лапы, усаженные острыми крюками. Распахнули челюсти, вылупили россыпи черных глаз.

Дженни колотила дрожь. Она НЕНАВИДЕЛА пауков, особенно после встречи с демониями.

– Поскольку случай исключительный, я готов пойти вам навстречу, – мягко сказал глава Лекарей.

Один из пауков подошел, присел на толстых лапах, заелозил по крошке волосатым брюхом.

– Он отвезет вас к мистеру Франчелли и вернет обратно.

Дженни в панике попятилась, на лице Германики промелькнуло мгновенное отвращение:

– Зачем? Вы что, поместили его…

– Да, он в камере особой изоляции.

– Это переходит всякие границы, – процедила опер-Ловец. Пальцы ее подрагивали все сильнее, и Дженни, хоть и была близка к обмороку от предстоящей перспективы путешествия на этом жвалистом монстре, не могла этого не заметить. Вот-вот в ладонь к Германике выпадет стилет или флейта – и кто знает, что смертоносней?

– Таково было требование Великого Совета, – вкрадчиво сказал Аббероэт.

– Куда вы входите, господин старейшина!

– Вы просили о праве на посещение. Я его предоставил.

Германика расслабила ладонь. Повернулась к Дженни:

– Мы поедем на пауке.

Девушка отпрыгнула назад:

– Никогда, хоть убейте!

– ЗАЧЕМ, по-твоему, мы здесь?! – Германика смотрела на нее с гневом и презрением.

Дженни с трудом отвела глаза от чудовища. То есть она на него залезет и будет касаться голыми руками и ногами…

Ее замутило, она завертелась и едва успела пригнуться за ближайший камень, как ее вырвало.

Пошатываясь, добрела до ближайшей заводи и зачерпнула сверхсоленой горячей гнилостной воды, раздраженным щелчком отшвырнув хищную рыбку. Умылась. Вытерла лицо рукавом.

– Я поеду, – сказала она, старательно глядя под ноги. – Только завяжи мне глаза.

Германика вытянула из кармана шарф – как специально припасла!

Глава третья

…Удар сотряс дверь, старые доски затрещали.

Роджер подскочил, подхватил дробовик, ударил картечью от бедра. В пробитую дыру заглянула ночь. В оконное стекло заскреблись, Роджер послал второй заряд туда, и ветер засвистел в выбитом проеме.

Прислушался.

– Нашел, мертвечина чертова, – сказал он волку, который отступал от двери.

Дрессировщик перевернул стол, забаррикадировал дверь. Дослал патроны в патронник.

– Досидим до утра, как думаешь? При свете он слабеет… Хотя шансов нет. Позвать мне здесь некого. Жаль, я не зверодушец. Обернулся бы гризли и выгрыз его гнилое сердце.

Ливень лупил по крыше, ветер вцепился в трубу и шатался вместе с ней, как пьяный саксофонист с инструментом.

– Ишь орет, чисто баньши, – неодобрительно заметил Брэдли. – Ливень, Дьюла. Чертов ливень смыл соль.

Роджер зубами открыл бутылку виски, взвесил в руке, закупорил и отставил в сторону.

– Приберегу, – пояснил он.

Волк смотрел на него, и что-то в зверином взгляде удивило дрессировщика.

Он потянулся к нему и впервые за долгие месяцы не услышал сдавленного рыка безумия, который встречал все его прошлые попытки достучаться до разума товарища.

Дьюла Вадаш был еще очень далеко, так далеко, что если бы Роджер стоял на вершине горы, то не увидел бы его малой точкой глубоко внизу, но он уже там был. Исчезло чувство пустоты, сводившее Роджера с ума, когда он протягивал руку другу, а его встречал только зверь – умный, чуткий, сильный, но только зверь.

Скрежет по стене. Ловец тут же повел стволом.

– На крышу лезет, гад. Соль у дверей и окон мешает войти.

Стропила затрещали. Кто-то тяжелый шагал по крыше, каменная черепица лопалась.

– Жили-были три поросенка, – Роджер выстрелил в потолок. Шаги загрохотали прочь.

– Спрятались они в доме, а волк залез на крышу…

Выстрел.

– И решил он залезть в каминную трубу…

Черепица разлеталась в стороны, Роджер подкатился и двумя залпами отшвырнул существо. Сквозь прорехи в крыше отвесно падал ливень, крупные капли попали в глаза, Ловец заморгал…

– Черт!

Волк сбил его с ног, они откатились в сторону, а следом рухнули стропила, стрехи, и каменные плитки как шрапнель ударила по комнате.

Из обломков выросла коренастая темная фигура в изорванной одежде, под которой кишели серые бумажные черви. Пришелец метнул кусок черепицы, выбил дробовик из рук. Ловец оттащил оскаленного волка к камину.

Одержимый скрипуче рассмеялся:

– Как ты нам надоел, человек.

Роджер выхватил раскаленную кочергу:

– Подойти поближе, я выжгу свое имя на твоем лбу, мертвечина!

Одержимый мгновенно прыгнул, схватил за его горло, другой рукой перехватив кочергу.

Зашипело, запахло горелым мясом, волк повис на мертвой руке. Одержимый отпустил Роджера, швырнул зверя в сторону:

– Глупая скотина, ты еще жива!

Брэдли разбил о его голову бутылку виски и с размаху ткнул кочергой.

Одержимый вспыхнул синим огнем, завертелся юлой, повалился на пол. Роджер выхватил мешок с солью и обежал вокруг. Он едва успел завершить круг, как одержимый выбросил руку – и тут же отдернул.

Ловец отбросил мешок, утер лицо:

– Отдыхай.

Он горестно пошевелил мыском ботинка осколки бутылки:

– Пятнадцать лет выдержки…

Ливень стихал, гроза шла дальше, гремела на перевалах, высекала искры небесным кремнем, а над домом на вершине холма рождался новый день.

* * *

– Я не могу отпустить тебя до суда.

– Очень и очень плохо, потому что у меня много дел. Каждый час промедления обходится мне крайне дорого. Ты получил подтверждение Ложи?

– Получил. Но есть вещи, которые я не могу решать самовластно.

– Иными словами, от владыки Талоса мало что зависит на Авалоне?

– Не твое дело, колдун.

– Поторопись, старейшина. Будешь тянуть, пострадает не только твоя репутация, но Магусы Внешних земель. Если я с помощью всего одной ледяной химеры сумел поставить Магус Англии на грань уничтожения, что могут сделать сотни таких химер?

– Это блеф. Нам кое-что известно о химеротворении. Создание каждой химеры – это процесс, который занимает десятки лет.

– Уже нет, владыка Талос, уже нет.

Глава четвертая

Они поднимались целую вечность. Как же все это скорее забыть? Это омерзительное чудовище с омерзительной шерстью – это было отвратительно даже с закрытыми глазами!

Дженни ощутила под ногами твердый пол, упала на четвереньки и сорвала повязку.

И отшатнулась от края. Камера вырублена в скале, вход один, и он же выход – провал в пропасть. Высота – метров пятьдесят. У глухой стены на каменной кровати сидел Марко. Лицо у него серое, осунувшееся.

Германика четко сказала в антрацитовые глазки-пуговки паука:

– Спасибо. А сейчас оставь нас.

Паук защелкал жвалами, но Германика была категорична:

– И куда мы денемся?

Сторож с угрозой клацнул челюстями, но из камеры убрался.

Германика бросила Марко крохотную фляжку. Он глотнул, закашлялся, постучал кулаком по груди. Движения его обрели четкость, лицо порозовело, взгляд прояснился:

– Корень аквилона[55]…

– Ешь! – Германика сунула Дженни пушистый комок.

Девушка изумилась:

– Это же местный одуванчик!

– Это авалонский одуванчик, которому я спела песню ветра.

Дженни послушно принялась жевать пушистый шар. Одуванчиковые пушинки лопались во рту, как пузырьки газировки, холод потек по горлу, спустился в живот и там взорвался, наполнив тело летучей силой.

Она шагнула и подлетела в воздух.

– Авалонские одуванчики на время почти лишают веса, – сказал Марко. – Вы решили незаконно допросить кого-то в Замке? Лекари будут в бешенстве.

Германика торопливо проглотила свою порцию, поймала плавающую под потолком Дженни, притянула на пол. Прислушалась к шуму внешнего мира, затекающего в открытую раковину камеры.

– У нас нет выбора, по твоей милости. Только одержимая может указать, где искать циркачей.

– Ты знаешь, где ее держат?

– Подсказали. У меня есть небольшие связи в Замке, – Германика потащила Дженни за собой, они обернулись на краю.

– Дженни, что бы Маргарет ни сказала, что бы ни потребовала… – с нажимом сказал фокусник, – не верь ей.

Девушки в обнимку рухнули в пропасть.

Марко прикрыл глаза. Он совершенно не отреагировал, когда страж-паук засунул голову в камеру, потом залез целиком, выскочил и со стрекотом принялся описывать круги вокруг камеры. Фокусник только чуть улыбался краешками губ.

Открыл он глаза, когда понял, что перед ним стоит Лекарь.

– Подслушивал?

– Зачем? – удивился Аббероэт. – И без того ясно, что они приходили, чтобы помочь тебе.

– Они хотят сражаться…

– А ты уже готов сдаться? Я видел многое. Но чтобы люди были готовы идти до конца – против Замка Печали и против воли Великого Совета, желая спасти одного человека… Таких, как эти девочки, я не видел.

– Совету нужен козел отпущения. Тот, на кого можно все свалить.

– Ты помнишь, что значит «козел отпущения»?

Марко помедлил, потом сказал:

– Тот, кто возьмет грехи народа. Искупительная жертва тьме, бродящей в пустыне.

– Хочешь оставить их в наступающей тьме?

– А тебе что с того? – проснулась в фокуснике неожиданная сила. – Сколько веков ты запираешь силу Магуса в этих стенах? Сколько душ ты обессилил, но так и не помог?

– Люди Магуса опасны для мира и для самих себя, – спокойно возразил глава Лекарей. – Договор ограничил нашу силу, но не сделал нас обычными людьми. Слишком крепко, слишком глубоко сидит в Магусе волшебство. Лекари так же охраняют мир, как и Ловцы.

– Вы ничего не можете, – Марко привалился к стене, закрыл глаза. – Просто прячете под замок самых ярких, самых талантливых, тех, кто не удержался. И лишаете их смысла жизни. Нет, Аббероэт, убивать было бы честнее. Уходи, я не хочу на тебя тратить силы.

Лекарь медлил:

– Девочка довольно интересна. Такого пламени жизни я не видел давно.

– Есть некоторые аберрации, но в целом ничего особенного, – небрежно сказал Марко. – Ты знаешь историю ее матери. Это не могло не сказаться на ребенке.

– Возможно… – задумчиво отозвался Аббероэт.

Он исчез бесшумно.

«Значит, Лекари включились в игру».

Марко сжал ладони. Ждать труднее всего. Следует торопиться медленно, как говорил Людвиг. Надо удержать колдуна здесь, пока Калеб ищет улики. Надо действовать по плану.

Глава пятая

– Вот погодка, а? – старший смены сотрудник охранной фирмы «Балор» Уилл Мартин захлопнул дверь и стянул дождевик. Его напарник кивнул, склонившись над кроссвордом.

– Ты самый душевный собеседник, Ларри, – заметил Уилл. Он утер лицо, нацедил из кофейника чашку дрянного кофе. Сел за стол. Впереди была долгая ночь дежурства. Очередной рутинный день, из каких складывается жизнь охранника.

Открывай, закрывай, проверяй допуск, осматривай грузы, сверяй документы. Уилл работал на объекте с самого начала раскопок. Раньше было веселее: то местная полиция шумела, требовала показать документы на проведение археологических работ, то экологические активисты осаждали периметр с плакатами, то журналисты пытались всеми правдами и неправдами проскочить на территорию. И всех приходилось ловить, уговаривать, иногда для профилактики немного телесно наказывать. Всем вокруг страсть как хотелось узнать, что же такое раскапывал Хозяин под этими курганами.

Но последние месяцы вся суматоха сошла на нет, так что Уилл не понимал, какой прок в усилении охраны. А машины все прибывали и прибывали. С охранным оборудованием, с электроникой, кабелями, строительными материалами, химическими реактивами и техникой, медицинским оборудованием, а в довершение тянули дополнительную линию энергоснабжения.

Электронная схема комплекса, висевшая в офисе охраны, насчитывала уже шесть подземных уровней, и, похоже, ребята копали седьмой.

Чтобы ни затевалось там, в глубинах, это было штукой грандиозной, и раскопки были только прикрытием. Одного персонала в списках триста с лишним человек. Но Уилл давно понял: меньше знаешь – крепче спишь, и не проявлял излишнего любопытства. В «Балоре» оно не поощрялось. Конечно, слухи ходили – о бойне в Дартмуре, о том, что хозяин пропал, о смене руководства – вместо мистера Хампельмана кресло шефа занял мистер Санчес, но Уилл не задумывался над этим. Его дело простое – сидеть пить кофе и следить за периметром, ввысь он не рвался.

Охранник пробежал глазами по ряду мониторов – привычные черно-белые картинки: периметр, подъездные пути, входы и выходы, проверил датчики ограждения. Ночная смена – самая долгая и тоскливая, если не запастись кроссвордами, как Ларри. Но у Уилла был свой рецепт борьбы со скукой. Выход в Сеть со служебных компьютеров был запрещен, так что он вынул смартфон и углубился в изучение особенностей чайных роз гибридных сортов. Уилл был в душе садовник и лелеял дома чудесный образец флорибунды карминной.

«У моей крошки появились подозрительные белые пятна на листьях, подозреваю гниль», – написал он в сообществе и с головой ушел в обсуждение проблемы.

Он не заметил, как мгновенная тень пересекла луч прожектора, затем некое существо, похожее на гигантскую летучую мышь, прилепилось к вентиляционному люку, взломало решетку и исчезло в шахте.

Очнулся Уилл Мартин, когда взвыла тревожная сирена, а с постов внутренней охраны посыпались сигналы о незаконном проникновении. На схеме комплекса было отчетливо видно, как кто-то стремительно движется наверх по шахте пассажирского лифта к нижним слоям раскопок.

– Ларри, ты к выходу на склад, а я встречу его у шахты! – Уилл выхватил из оружейного шкафа дробовик и, грохоча по железным лестницам, бросился наружу.

Ларри выронил кроссворд.

…Уилл замер за колонной. Руки у него тряслись, ружье ходило ходуном. За соседними колоннами стояли парни с соседних постов: пока он бежал, успел стянуть сюда почти всю наружку. На служебном наладоннике высвечивались все позиции. Двенадцать человек блокируют шахту, еще десять – все остальные выходы из ангара, который был построен у подножия курганов. Снаружи, у периметра, еще десяток. А с нижних этажей сейчас подтянутся остальные. Нарушителю деваться некуда.

«Ловкий, черт, – подумал Уилл. – Лифт заблокирован, а он по шахте вверх шпарит быстрее кабины. Чем он пользуется? Ручной лебедкой?»

Красная точка мигала уже совсем рядом.

– Стрелять по моей команде! – распорядился Уилл. – Постарайтесь взять живым.

Из шахты в потолок ударила кипящая струя тумана, заволокла глаза. Уилл вдохнул чертовски холодный воздух, закашлялся. Видимость упала до нуля, он сейчас в двух шагах не то что вора, авиалайнер бы не разглядел.

Уилл щелкнул рацией:

– Не упустите его, парни! Он где-то рядом.

Датчики движения отрубились, наладонник показывал только позиции охранников, но Уилл Мартин чувствовал, что нарушитель совсем близко. Охранник выступил из-за колонны, двинулся к шахте, раздвигая туман ружьем…

Желтые огни вспыхнули перед ним, лапа, увенчанная длинными прозрачными когтями, вцепилась в ствол. Уилл вздрогнул, но выстрелить не успел – ружье на глазах покрылось коркой льда, палец примерз к спусковому крючку. Дыхание у охранника перехватило, когда из тумана выдвинулась отвратительная плоская морда – громадные желтые глаза, широкая пасть, полная острых мелких зубов, вывороченный, как у летучей мыши, нос. Лед сковал его руку, подобрался к горлу, чудовище взмахнуло лапой и отбросило Уилла Мартина прочь. Раскинуло широкие прозрачные крылья, взмыло вверх и, пробив крышу, в клубах тумана вылетело в дождливую ночь.

* * *

– Мастер?

– Речь о девушке. Есть все основания полагать, что она Видящая.

– Разве четыреста лет назад мы не устранили эту угрозу?

– Мы неоднократно устраняли любой намек на нее. Незыблемость мироздания превыше всего. Однако в этот раз угроза больше, чем когда-либо…

– Значит, она Смерть мира?

– Она может ею стать. Нельзя допустить этого.

– Я готов исполнить вашу волю, мастер.

Глава шестая

Дженни бежала вниз по отвесной стене. Впереди длинными прыжками летела Германика.

Дженни держала наготове веревку с крюком, которая ей пару раз уже пригодилась, чтобы резко поменять направление их скоростного спуска. Если бы не удивительные свойства авалонских одуванчиков, они обе давно лежали бы у подножия Замка Печали с переломами.

Пауки не замечали их, но времени было совсем немного. Нужная камера находилась чуть ниже и правее, если смотреть снизу и отсчитывать от камеры Марко, которого сердобольные Лекари запечатали на самой верхушке Замка Печали.

Соленый воздух свистел в ушах, и Дженни старалась не думать о том, что ей сейчас предстоит.

Маргарет Дженкинс, психопатка и убийца, которая пыталась прикончить ее в отеле возле города Бакленд. Она стала вместилищем для клубка демониев и едва не убила ее при штурме Фреймус-хауса. И теперь им надо войти в ее камеру… Нет, пусть с ней разговаривает Германика, а Дженни по своей воле с этим существом больше никогда не встретится.

Германика махнула рукой и нырнула на очередное по счету окно-вход в камеру. Дженни зацепила крюк за край стены и принялась расхаживать по стене вокруг кельи Маргарет.

Ее задача была проста – следить, когда появятся стражи-пауки, пока Германика будет допрашивать одержимую.

Припекало. Дженни качалась на веревке, обливаясь потом и проклиная все на свете. Горячий воздух поднимался от лагуны, струился вдоль стены Замка Печали, и уже Дженни была готова закипеть.

«А там, в камере, прохладней… Привет, Марго, не обращай на меня внимания…»

Дженни вяло бредила, болтаясь на веревке, как сушеная хурма.

Когда они были в Стамбуле с гастролями, она такую видела на базаре: сморщенную, темно-серую в светлых пятнах. Хурма походила на засушенную голову пигмея, павшего в неравном бою. Продавалась на веревках, с десяток сушеных голов в ожерелье – любой пигмейский воин обзавидуется.

Кстати, была вкусная. Если зажмуриться.

«Вот и меня, если зажмуриться, наверное, можно будет съесть». Не воздух, а сироп обтекал ее. Дженни задыхалась, земля внизу простерла ладонь, пылала белым соляным светом, небо сверху накрывало выжженной голубизной, и эти ладони вот-вот были готовы схлопнуться. Дженни оттолкнулась от стены, чтобы хоть как-то охладиться, и уловила движение.

Припала к стене, пригляделась.

Стражи-пауки! Два поднимались от земли, их очертания скрадывала белая земля, два справа, два слева и еще пара спускалась сверху.

Дженни залетела в камеру. Темнота ее не остановила, она не заметила, как перешла на ясный взор.

Маргарет стояла у стены в кругу синей святящейся пыли, руки скованы цепями. На бледном лице черными цветками пылали глаза: черные колодцы зрачков, красно-серые белки. Германика чертила стилетом в воздухе голубоватые знаки, те прижимали Маргарет к стене.

– В твоих рунах нет силы! Если бы не этот Замок, мы бы растерзали тебя, – шипела одержимая. – Такая же пустышка, как и двадцать лет назад…

Германика взмахнула стилетом, руна врезалась в грудь Маргарет, впечатав ее в стену.

– Где твои братья?!

– Будь нежнее, может, скажу…

Маргарет осеклась, уставила жерла пушечных зрачков на Дженни:

– Ты?!

– Пауки, – сказала Дженни. – Надо уходить.

– Рано! – Германика скрипнула зубами. – Тварь молчит.

– Ей скажу, – Маргарет раздвинула синие губы. – Если договоримся.

– Чего ты хочешь? – преодолевая тошноту, спросила Дженни.

– Нельзя договариваться с демониями! – Германика стиснула ее локоть. – Уходим. Найдем другой способ.

– У нас нет времени! – Дженни вырвалась. – Чего ты хочешь?

– Разве ты не знаешь, чем угощают тени? – Маргарет подалась вперед, натянула цепи. – Один глоток твоей крови, и я скажу, где искать ваших циркачей. Всего лишь глоток, только глоток…

Ее голос дробился на множество голосов, менял тональность, оттенки, тембр, будто изнутри Маргарет разом, перебивая друг друга, кричали десятки человек.

– Нельзя, Дженни! – Германика потащила ее назад. – Она лжет!

– У нас нет выбора! – девушка выхватила у нее стилет.

Она ударила острием в ладонь, охнула от боли, выронила стилет.

– Пей! – Дженни пересекла круг синей пыли, ткнула кровоточащую ладонь в черный провал на бледном лице. – Пей!

Холодные липкие губы жадно припали к ее руке, Дженни зажмурилась…

– Довольно! – Германика рывком вытащила ее, Дженни обмякла.

Голова кружилась, чей-то далекий хохот гремел и выгибал небеса, а может быть, это гремели когти пауков, которые сшиблись над камерой, мешая друг другу протиснуться внутрь. Дженни уже не слышала этого, не осознавала, о чем Германика говорила с Маргарет, не видела, как над ними нависла чудовищная головогрудь стража-паука. Глаза его пылали черным огнем, со жвал капал прозрачный яд.

Опер-Ловец Бодден громко сказала ему то, что обычно в обществе говорить не поощряется, и переломила табличку-переноску о колено.

Глава седьмая

Дженни очнулась на террасе Зала Советов. Села, тяжело дыша. Поперек ладони багровел свежий шрам. Германики не было, но ее резкий голос – хвала науке акустике – разносился по всему Залу.

– Юки, мне нужно окно на ближайшее время, точка выброса – Северная Шотландия! Да, Маргарет поклялась. Одержимый там, он идет по следу. Ты же знаешь демониев, они как пчелы – всегда держатся вместе.

Дженни взялась за перила, с трудом поднялась. Глянула и обмерла.

Падение из скалистого «Гнезда» Фреймуса казалось сущей ерундой в сравнении с падением с вершины Башни Дождя.

– …нужно снаряжение для трех человек из личных запасов Сатыроса. Я возьму Жозефа и этого стража. Он неплох, хоть и стар. Тадеуш слишком слаб. У этого мальчика нет опыта. Дженни? Ей бы сейчас отлежаться. Она такое там устроила…

Дженни встала в дверях, вцепилась в полотнища синего шелка.

– Я пойду, – упрямо сказала она.

Германика досадливо поморщилась:

– После того что ты натворила…

– Я иду.

Юки хлопнула, шелковые завесы задрожали, с шелестом заструились, как водопады невесомой воды, и их синий цвет сменился на фиалковый.

– Ближайшее окно откроется вечером. Фалет уже ждет.

– Нам нужен греческий огонь, – сказала Германика. – Одержимых возьмет только он.

* * *

Роджер встал, размял спину, поморщился. Стар он на голом полу ночевать, в его возрасте надо спать на теплой постели, и в обнимку не с волком, а с кем-то поинтересней.

Волк поднял голову, вопросительно поглядел на него. Брэдли не слышал отклика от него, но был готов поклясться – только что глаза у него были человеческими.

Или просто Ловцу этого очень хотелось?

«Устал я…»

– С добрым утром! – глумливо приветствовал его одержимый, кучей осевший на полу. Одежда изрядно обгорела, сквозь прорехи виднелись серые бумажные клочки. Обрывки суетливо шевелились, без устали пробуя границу соляного круга.

– Можешь напоследок поцеловать песика.

Роджер швырнул гильзу, попал одержимому в голову, довольно крякнул:

– Чтоб ты сдох, отродье.

– Уже, – одержимый вытянулся вверх. – Теперь ваша очередь.

– Из круга выберись сперва, вампир хренов, – посоветовал Роджер и подобрался, увидев, как бумажные клочки строят вертикальный мост от вытянутых рук одержимого до потолочных балок.

– Мы можем выйти так, – сказал одержимый. – А можем вот так.

Бумажный водопад ударил в доски пола, разбрызгал их в щепки, глаза ловцу заволокла земляная пыль.

– Вот падла, – с чувством сказал Роджер. Соляной круг остался нетронутым, а в дощатом полу зиял провал.

Стены задрожали.

Роджер одной рукой схватил волка за загривок, клетку другой. Смел с дороги стол, выбил дверь и вылетел на улицу.

Дом обрушился с грохотом, волна мелких камней, щепок и прочего сора ударила в спину. Ловец помотал головой, проморгался. Клубилась пыль, трещало умирающее дерево, с холма катились камни.

– Валим, друг, валим! – скомандовал Роджер. Волк затрусил вниз по склону.

Роджер оглянулся.

Из облака пыли выходил одержимый.

– Поднажми, Дьюла!

Волк блеснул зелеными глазами и рванулся назад.

– Стоять! – Роджер плюнул, побежал следом. – Зачем я с тобой, дурнем, возился?! – Ловец подхватил обломок доски. – Отдал бы в питомник, там присмотр, уход, жрачка вкусная!

Волк прыгнул на одержимого, тот отбросил его ударом.

– Зараза! – Ловец добежал, ударил доской наотмашь. Одержимый выставил локоть, доска разлетелась на куски, он схватил Брэдли за горло.

Роджер захрипел, заколотил по ледяной руке, тут на спину одержимому прыгнул Дьюла, впился зубами в шею, и они все кубарем покатились с холма.

…Роджер прижал ледяную голову к камням. Одержимый захрипел, изо рта полезли бумажные клочья, но мертвец поднялся и отбросил его в сторону. Пинком отшвырнул неуемного волка.

Дрессировщик поглядел в белесые глаза мертвеца и вытащил нож. Шансов не было никаких.

– Вали отсюда! – он махнул рукой, отгоняя волка. – Беги, дурак блохастый.

Дьюла даже ухом не повел.

Не сговариваясь, они вместе бросились вперед. И тут же отшатнулись.

Огонь упал сверху, обтек одержимого, тот вспыхнул, как хворост на ветру. Завизжал, шагнул вперед… мимо пронесся валун, вмял его в землю.

Роджер обернулся.

– Еле успела! – объявила черноволосая девушка, убирая в рукав вороненый стилет. – Вы, англичане, больные на всю голову.

Рядом с ней трусил огромный леопард, лениво глядя на них желтыми глазами. Волк оскалился, Роджер машинально положил ладонь ему на холку, успокаивая, как делал это долгие месяцы.

«Еще рано, пусть подойдут ближе…»

– Авалон. Служба Вольных Ловцов, опер-Ловец Германика Бодден, – отрекомендовалась девица. – А это Ловец Жозеф Квамби.

– Ага, – сказал Роджер.

– Для начала можете сказать спасибо, что мы вас спасли.

– Да мы его живым хотели взять, – сказал дрессировщик.

Германика сбилась с шага:

– Что?!

– Полгода за ним гонялись, – продолжал Роджер. – А тут вы. Авалон, как всегда, напортачил.

«Первым надо вырубать Барда, – он перехватил нож. – Зверодушец тоже проблема, но Бард такой квалификации может нас обоих за пятки подвесить, не напрягаясь. Она – первая цель. Поймет ли Дьюла, что его цель – леопард?»

Волк чуть отступил в сторону, примериваясь к пятнистому горлу большой кошки.

Девица нахмурилась:

– Мистер Брэдли, мистер Вадаш, вы неверно понимаете наши намерения.

– Чего уж непонятного, дорогая, – сказал Ловец. – Все как кристалл ясно. Явились вы по наши души…

– Жозеф, стоп, – Германика сдержала леопарда. – Не спешите с выводами, мистер Брэдли. Мы друзья.

Она кивнула за спину, и Роджер увидел, что у берега озера стояла старинная ладья. По склону поднимался высокий человек с молотом на плече.

– Ланге… – растерянно сказал дрессировщик.

А рядом – Дженни Далфин собственной персоной со своим надоедливым рыжим зверем, мадагаскарским львом, черти бы его взяли!

Дженни увидела Роджера, отчаянно замахала руками и кинулась вперед.

– Значит, вы пришли нас спасать? – Роджер утер ладонью клочковатую бороду, которую отпустил в целях конспирации, и убрал нож в карман. Недалеко.

– Вы нужны нам. Как свидетели.

Роджер поскреб в затылке.

– Марко Франчелли под Высоким Судом Магуса, – продолжала Германика. – Нам нужны свидетели защиты.

– Где ж вы раньше были… – пробормотал Роджер.

Полгода они прятались, как крысы по щелям, полгода по пятам за ними шла эта мертвечина, а теперь является эта девочка с Авалона и снимает с них обвинения!

– Вы нам нужны на процессе, – терпеливо повторила опер-Ловец. – Готовы отправляться? Окно скоро закроется. У вас есть еще вещи?

– Да какие, к чертям, вещи! – возмутился Роджер. – Волк, рюкзак и клетка – вот все мое имущество. Это у вас на Авалонах у каждого по пятнадцать пар подштанников, и все в кружавчиках. Ах, черт!

Он спохватился, кинулся к клетке, откуда слышался возмущенный писк.

– Что за зверь? – прищурилась Германика.

– Канарейка.

Леопард принюхался к клетке, фыркнул.

Германика присела возле дымящегося тела одержимого, поддела клинком тлеющую бумажку.

– Эту гадость придется забрать. Нет гарантии, что все демонии изгнаны. Да и носителя надо похоронить, а то, не приведи старые боги, восстанет. И еще…

Тут до Роджера добежала Дженни, прыгнула на него, и остальное он не расслышал.

Глава восьмая

Песок сыпался из ладони, летел по ветру мелкой пылью.

Здесь был очень мелкий песок.

– Как хорошо, что ты привез нас сюда, Эд. Здесь так тихо. Только море и ветер.

Эвелина положила голову на колени, стала смотреть на серое море.

Низкие волны лизали пляж, стирали цепочку узких следов. Мягкие белые дюны, меж гребней которых стлался низкий кустарник и рыжая трава, тянулись на многие километры.

Там, за холмами песка стоял их дом. Небольшой дачный домик, который они сняли через один из туристических сайтов. Перевели деньги, забрали ключи из ячейки хранения, никаких контактов, полная анонимность.

Только едва ли это поможет.

Эвелина прикрыла глаза.

Море шелестело нежно-нежно, затекало в ушные раковины. Ветер летел по дюнам, звенел тончайшими гранями кварца.

– Стеклянный ветер, – сказала она. – Красиво.

– Как твоя музыка, Эви? – Эдвард сидел рядом, серебряный арбалет лежал у него на коленях.

Эвелина зачерпнула еще горсть песка, небрежно высыпала:

– Слышишь? Это вся музыка, которая мне доступна.

– Что-нибудь придумаем, – сказал Эдвард. – Может, он потерял наш след?

– Вряд ли. Ты потрепал его, но не убил. А сам почти месяц играть не мог. В другой раз нам так не повезет.

– Тогда нас спасет твой хранитель.

Эвелина не улыбнулась:

– Ты не устал шутить на эту тему?

– Шутить – все, что нам остается, Эви.

– Как так вышло, Эд? Как так получилось, что у нас не осталось ничего, кроме песка? Все наши надежды, планы, идеи? Помнишь, мы хотели поехать в Китай?

– Ты хотела, – поправил брат. – Я твоей тяги к Поднебесной никогда не разделял.

Эвелина чертила на белоснежной поверхности иероглифы. Смазывала рукой, снова писала.

– Время, – Эд растер песчинки между пальцами. – Когда-то это были могучие горы до небес. Земля вынесла их из своего нутра, подперла облака как забором. Магма горела в сердце, могучие звери бродили по склонам. Потом пришли вода и ветер, пролетели миллионы лет – и только для того, чтобы какая-то Бардесса в меланхолии рассыпала их останки? Ты стоишь на бывших горах, Эви.

– Всему есть время рождаться и время умирать. Может, и наше время пришло? – Эвелина поправила выбившуюся прядь.

Акробат сердито фыркнул.

– Тогда смерти придется потрудиться, чтобы убедить меня. И потом… – он едко улыбнулся. – Зачем ты спасла парня? Его время явно вышло.

Эвелина не ответила.

Она смотрела вдаль, где по линии пляжа шел широкоплечий человек в рубашке с короткими рукавами и в солнечных очках. Штаны у него были закатаны по колено, на плече висела сетка, полная ракушек.

Легкая улыбка тронула ее бледные губы:

– Джей…

– Много наловил? – первым делом спросил Эдвард, когда Джей Клеменс поравнялся с ними.

Сержант покачал сеткой:

– На ужин хватит.

– Спасибо, Джей, – поблагодарила Эвелина. – Садись.

– Отлично, – Эдвард хлопнул по коленям. – Жаль, что море не выбрасывает бутылки вина. У нас осталась последняя бутылка божоле. Придется ехать в город. И кто же это будет?

– Я вот подумал. Вы же Барды, – сказал Джей. – Из Магуса.

– И?

– Ладно, Эви больна, но вот ты мог бы сыграть крабам какую-нибудь песенку? Чтобы они сами в сетку залезали?

Эдвард поморщился.

– Это же пустяк, – сказал Джей. – Сыграй, Эд.

– Не дразни меня, солдат, – Эдвард повел арбалетом. – Все может кончиться не так, как ты рассчитываешь.

– Хватит, мальчики, – Эвелина вскочила, отряхнула юбку. – Я есть хочу.

Глава девятая

На полигон Ловцов ночь упала сразу. Едва солнце село, она задернула бархатный полог, выгребла из карманов и рассыпала звонкую мелочь и жемчужную звездную пыль.

Они с Тадеушем разбили лагерь на гранитном останце, поднимающемся над сосновым бором. Арвет любил сосны. Сосны Внешних земель.

Но чего ждать от лесов Авалона?

Дриад не было, но он слышал, как кто-то бродит кругами вокруг их стоянки, то приближаясь, то отходя, не пересекая некоторого незримого круга. Так и должно быть, это же безопасная зона.

По ту сторону костра спал волк с белой грудью. Тадеуш предпочитал находиться в этом облике, говорил, что так быстрее заживают раны.

Он был неплохой парень, этот Тадеуш, но Арвету все равно было немного не по себе в его обществе.

Странное место – полигон Ловцов. Тут все странное. Люди, нелюди, волшебные существа, их действия и поступки. Чтобы привыкнуть, Арвет старался подобрать подходящие примеры из прошлой жизни.

Служба Вольных Ловцов походила не на какое-то государственное учреждение, а скорее на клуб по интересам. Так мог бы выглядеть школьный кружок охотников за нечистью.

На первый взгляд буйная вольница, где каждый сам по себе, и эта ветхая японка ни с чем не может управиться, кроме своего веера. Но когда требуется, СВЛ превращалась в организацию железной дисциплины.

Арвет привык наблюдать и думать, на Севере кроме этого часто нечем заняться. Он видел, как смотрят на Юки Ловцы. Они верили ей, и слов «Так велела госпожа Мацуда» хватало, чтобы самые буйные сотрудники СВЛ смиряли свой нрав.

Было немного обидно, что на первую вылазку их с Тадеушом не взяли.

«Довольно обидно, – признался себе Арвет. – Ладно Тадеуш – на его раны взглянуть страшно. Но я бы точно смог присмотреть за Джен не хуже Ласа».

Но приказ есть приказ. Они остались на Авалоне.

– Махнем на полигон? – предложил тогда Тадеуш. – Чего штаны зря просиживать? Поучишься с мечом обращаться. Только нормальную рукоять сделаем.

Меч сделали в мастерских Сатыроса, Арвет был доволен. Ничего лишнего. Короткая гарда, рукоять, обтянутая кожей авалонской акулы или какого-то волшебного гада, он забыл уточнить. Широкие ножны.

Кузнец сказал, что Арвету повезло. Отброшенные перья стимфалид быстро распадаются, если не окунуть металл в их же кровь.

Так что случайно он добыл неплохой артефакт, на рынках Авалона за него дадут два веса жемчуга. Кузнец и сам был готов купить, не сходя с места, предлагал меч, щит и полный легкий доспех, но Арвета никогда не прельщали ролевые средневековые игры. Он просто хотел привести в порядок добытое перо.

Но все-таки, пока Дженни бьется с чудовищами, он с оборотнем резвится на тренировочном полигоне.

«Это дело священника – сражаться с демонами, – подумал он. – Только какой из меня теперь священник?»

Арвет сел на камень, вытянул меч из ножен. Посмотрел в зеркальную поверхность.

Черный силуэт, ни черт лица, ни возраста, ни пола. Только в глазах две звездные искры.

Он встал перед лицом ночи.

– Я ошибся, да? – выпад, защита, выпад. – Мне надо было оставить ее умирать в пещере? Это было бы по-христиански?

Он не учился фехтованию и наверняка со стороны смотрелся нелепо. Но его не видел никто, кроме зверей из леса. А им достаточно знать, что этим мечом он поверг на землю не одну стимфалиду.

– Или спасти ее от смерти, а потом отдать Хампельману с Бьорном? – удар, разворот, удар. – Пусть полиция разбирается? Она бы не справилась – ну и что? Зато я был бы чист перед Тобой.

Он опустил меч.

– Нет, наполовину не спасают. Значит, я был не прав, когда решил идти за ней на Авалон? – меч рассек ночь. – Ты велик, держишь мир в ладони, не даешь упасть во тьму. Разве идти за своим сердцем – это грех, Господи?

Его ясный взор ножом распорол брюхо небу, и оттуда вывалилась сверкающая звездная искра, хрустальный водопад света прошел сквозь Арвета.

Он успел увидеть, как молнии сшивают края небосвода, а больше не смог… отвернулся, утер лицо.

«Делай, что должен, и будь, что будет, – подумал он. – Но что делать теперь? Сказать Дженни, кем она может стать? Молчать? Станет ли она Видящей, и как быть, если станет? Господи…»

Он убрал меч в ножны.

Надо развести костер. Ночь будет холодная.

Глава десятая

Далеко на севере, на плоскогорье Скандинавских гор, пришла весна.

Снег схлынул, отступил к вершинам гор до пределов ледников. Холодный апрель норвежских гор дарил надежду на новую жизнь. Звенели талые ручьи, прилетели птицы.

Зайцы играли на прогретых весенним солнцем полянах и кидались прочь, едва тень ястреба пересекала их путь или на краю зрения размашистой рысью пробегала лисица. Мыши шуршали в опавшей листве, мостя гнезда из мха и древесного мусора. Соседки-куропатки вили их из стеблей и выстилали сухим мхом, чтобы отложить два-три пестрых яйца. Всякое живое существо радовалось свету и весне, в каждом пела жизнь, и плоскогорье все больше расцветало.

Черная трещина, провал, морщина скал, заполненная спрессованным льдом, одна не поддавалась весне, одна хранила клятву зимней стуже. Вокруг уже цвели цветы, а от трещины и в полдень тек холод.

Звери не приходили пить воду, которой исходил ноздреватый чернеющий снег. Плесень и темный мох одни были свидетелями, как внутри расщелины день ото дня все явственней проступал высокий костистый силуэт.

Однажды на исходе дня лед треснул. Существо выпростало наружу мощную костистую руку, обтянутую бледной кожей. Заостренные ногти сверкали кармином. Рука медленно повернулась, лед брызнул, из трещины поднялся человек. Встал, качаясь, высокий и худой, словно мера длины. Изорванная куртка хлопала за спиной, сквозь разодранные штаны проглядывало голое тело, отросшие светлые волосы трепал холодный ветер. Человек раздвинул смерзшиеся ресницы и взглянул на запад.

Это был день, когда Дженни заплатила одержимой Маргарет Дженкинс за информацию своей кровью.

* * *

– Погоди, Дженни… – Роджер сделал затяжной глоток из большой кружки, утер рот. – Дай минутку. Два дня назад главные проблемы у нас были – где найти еду, укрытие и как оторваться от этой нечисти. А тут вы как снег на голову, да еще с такими новостями.

Он поставил кружку:

– Я-то дам показания, конечно. Остальных вы пока не нашли?

– Германика говорит, они где-то во Франции.

– А суд через два дня? – Роджер покачал головой. – Нам бы собрать всех.

Он посмотрел в темноту, за спину Дженни. Она не оборачивалась, знала, что там, в темноте. Два зеленых огня.

– Он по-прежнему не отзывается?

Дрессировщик устало вздохнул:

– Нет. Я уже переговорил со всеми зверодушцами в Башне. Никто понятия не имеет, как и где Фреймус запер его душу. Завтра пойду в библиотеку, может, накопаю что-нибудь.

Роджер Брэдли с книгой в руках? Дженни не могла этого представить.

– А если спросить у колдуна? – сказала она. – Поторговаться…

– Хочешь дать Фреймусу лишний козырь? – усмехнулся Роджер. – Глупая затея. Не бойся, прорвемся. Главное, тварь с хвоста сбросили… Лучше скажи, что с тобой-то?

– Третий глаз вырос? – устало улыбнулась девушка.

– На маму очень стала похожа. В первый раз, когда она приехала в цирк с Робом, я был немного не в форме… – Роджер ухмыльнулся. – Помню, сильно перебрал накануне. Сижу на пороге, башка трещит, как будто там рота пьяных барабанщиков, и так хреново, хоть в пасть к медведю лезь. Сижу я, значит, ненавижу все, что движется. А тут Эдна. С чемоданом. Красным. На колесиках. Едрить твою налево. Просто тростиночка, талия – двумя пальцами переломить можно, глазищи синющие. И вот посмотрела она, и тут мне как ладонь на лоб положили – холодную, мягкую, нежную. И все разом прошло. А главное, знаешь что?

Роджер убедился, что в кружке кончился эль, и вновь наполнил ее до краев.

– Главное, детка, что она не просила. Она меня просто пожалела, и башка моя кучерявая прошла. Понимаешь?

– Нет.

– Вот и я не понимаю, – дрессировщик сделал глоток. – Помню, она тогда грустная была, но и светлая при этом.

Взгляд его зажегся.

– Эй, черноглазая! – махнул он. – Хороший эль. Еще бы бутылочку, и я буду счастлив.

– Меня зовут Сирена, – подбоченилась хозяйка. – Мало же тебе надо, Ловец.

– Мы празднуем, Сирена, – хрипло рассмеялся Роджер. – Мы сегодня остались живы.

Сирена тряхнула копной черных волос, газовые фонари смазали их жирным блеском.

– За такое стоит выпить, Ловец.

Дженни оставила его в надежной компании Сирены и Людвига, а сама пошла прогуляться. В звездной темноте смутно белела каменная тропа. Она шла к Башне, из сотен бойниц и окошек лился навстречу теплый свет.

Тень пересекла дорогу, замерла на миг. Дженни поймала изумрудный отблеск зрачков, услышала шумное дыхание. Она потянулась к нему, но не услышал отклика человеческого разума, только дружелюбный отзыв зверя.

– Дьюла… – растерянно сказала Дженни.

Волк смотрел на нее еще полсекунды и исчез.

* * *

– Мастер, она не остается одна. После неудачи Талоса за ней присматривают.

– Я выбрал тебя, потому что ты лучший из хирургов. Не разочаровывай меня.

– Я вас не подведу. Однако операция потребует больше времени, чем предполагалось.

– Не тяни, ситуация очень неопределенная. Если СВЛ ее упустит и она достанется любой другой стороне, все крайне осложнится.

Глава одиннадцатая

– И чего ты ревешь? Когда в меня пулю всадили, ты так не ревела.

– Потому что ты был рядом! Тебя Смор спас. А Дьюле жизнь оставили, а душу убили, понимаешь? Он теперь навеки волком останется!

Арвет вздохнул и прошелся по комнате. Бросил вопросительный взгляд на Тадеуша. Тот развел руками:

– Я о похищении душ не слышал. Может, бабушка Ядвига или Мимир…

– Это долго-долго-долго, как ты не понимаешь! – Дженни вскочила. – Он же может вообще не вернуться!

– Для начала надо понять, где она, его душа, – решил Арвет. – Может, ваш Фреймус заточил его душу в какой-то предмет? Что точно сказал колдун в тот момент?

Дженни растерялась:

– Я не знаю.

– Будет твой дух скитаться, забыв дорогу в свое тело, оборотень.

Все разом оглянулись.

– Я и забыл, что ты здесь, Людвиг, – удивился Арвет.

Атлет отложил книгу:

– Я был в библиотеке, когда Фреймус руками Хампельмана наложил проклятие на Дьюлу. Он сказал именно так: будет твой дух скитаться, забыв дорогу в свое тело.

– А где может скитаться дух? – спросил Арвет.

Людвиг захлопнул книгу и процитировал название:

– «Искусство хождения по снам», Авалон-пресс.

– Надо искать вашего товарища на Дороге Снов, – подытожил саам. – Элва рассказывала, что шаманы часто раньше так делали. В древности похищение душ было делом обычным.

«Это может сработать, – безмолвно подтвердил Лас. – Я слышал от кошек, что на Дороге бывают такие места. Места, где томятся пойманные души».

Дженни распахнула шкаф Марко, вытащила черный зонт. Она давно приметила, где дед его прячет. Вот наблюдательность и пригодилась.

– Готовы?

– Что это? – хором спросили Арвет с Тадеушем, с подозрением глядя на зонт.

– Зонт Аргуса, универсальное снотворное, прямой лифт на Дорогу Снов!

– Дай хоть сяду поудобнее, – взмолился зверодушец.

– Может, подушек постелить? – возмутилась Дженни. – Каждая минута на счету.

– Я вообще-то раненый.

– Честно, подушки бы не помешали, – поддержал его Арвет. – Меня после такого путешествия чуть не парализовало, отлежал все.

Людвиг поднялся, ушел широкими шагами в комнату Дженни и вернулся с охапкой пледов и одеял. Вывалил их на пол возле камина.

– От меня на Дороге Снов толку мало. Я лучше вас спящих посторожу, чтобы никто не мешал.

– Ну теперь-то все? – Дженни прыгнула на пол между Арветом и Тадеушем, взяла на колени Ласа. – И раз, два, три! Людвиг, крути!

Страж повернул раскрытый зонт, золотые глаза на черном фоне вспыхнули, и поисковая команда провалилась в глубокий сон.

* * *

– А почему мы в Шотландии? – озадаченная Дженни запахнула плотное пальто.

– Последнее место, где ты была, притянуло, – пояснил Тадеуш.

– А откуда у меня пальто?

– Это же сон.

– Как будто это хоть что-то объясняет, – Дженни поглядела на волка с белой грудью, остановившегося рядом ней на утесе. Зверь двигался скованно, прихрамывая на переднюю левую лапу.

Полежать бы тебе еще.

– А я что сейчас делаю, как думаешь? – волк сел, вывалив язык. – Мы все лежим. Ничего, работать буду носом, он не пострадал.

Тадеуш лег на узкий скальный выступ, окунул голову в поток ветра, который поднимался над долиной.

– Я так и не успела сказать тебе… – Дженни замялась. – Тебя же убить могли из-за меня.

Зверодушец поднялся, глаза его смеялись:

– Ага. С тебя фирменный стейк Сирены. Так мы будем искать твоего Дьюлу?

– Будем! – решительно сказала Дженни. – Нам нужен самый сильный из волков, которых я видела. Дьюла Вадаш из Магуса Югославии.

Его образ толкнулся внутри ее – громадный волк, серый с рыжими подпалинами, зеленые искры зрачков, вздыбленная шерсть – каким она запомнила его на дартмурских болотах, когда он схватился с адским псом Фреймуса.

– Дьюла Вадаш! – она встала на утесе, бросила призыв в просторы Северной Шотландии: в узкие долины, где клинками таились озера, гладь которых полировали облака и ветер, в горные пустоши, дымящиеся фиолетовым цветом вереска, в туманные рощи, где нашли себе приют кукушка и дрозд, в выцветшие развалины замков и церквей. Ее голос плыл над серым камнем и рыжим мхом, над бугрящимися приземистыми горами, мрачными ущельями, куда срывались быстрые речки.

– Дьюла Вадаш!

Клоун-хромец, чьи шутки были полны скрытой боли. Его улыбка во время игры с детьми озаряла хмурое лицо. Таким она его тоже помнила.

Тадеуш повел носом:

– Его дух далеко.

Дженни подняла руку. Ветер, как неведомый и очень длинный зверь, ластился к ладони.

– Где сердце Дьюлы?

– Далеко, – волк запрыгал по утесу. – Жжется, не пускает!

Он припал к земле, закрыл лапами нос.

– Возьми себя за шкирку, – строго приказал Лас, прыжком поднимаясь на утес. – Ты можешь его учуять.

– Что у вас? – Арвет завис над утесом, «осуществлял патрулирование», как он выразился. Хотя, на взгляд Дженни, он страшно рисовался.

– Тадеуш не может выйти на след. Что-то, говорит, жжется. Не иначе, кто-то табаку на Дорогу Снов насыпал.

– Такое со мной в первый раз, – волк поднялся. – Его дух скрыт в темном месте. На юго-восток от Шотландии. Где-то на континенте.

Дженни запрыгнула Ласу на спину, фосс только крякнул.

– Веди. Мы за тобой.

– Такую стаю я еще не водил, – одобрительно оскалился волк. – Не отставайте.

– Не рухни по пути, предводитель, – заметил Лас.

Волк заскакал по камням, следом прыжками помчался огнегривый мадагаскарский лев, а замыкал кавалькаду Арвет на Зарнице, высекая блики северного сияния.

– Дьюла Вадаш! – призвала в третий раз Дженни, и горы поднялись им навстречу, расстелив облачную дорогу – над Северным морем, над береговой линией Франции, а дальше разворачивался единый пестрый ковер Европы, разлинованный нитями шоссе, прошитый ветками железных дорог и венами рек. Огни деревень и городков, жирные светящиеся пауки мегаполисов, над которым клубился черный туман, дальше, еще дальше… Они прошли над высокими горами. Ледники и снега встретили их лазоревым салютом, глубоко в недрах льда Дженни видела спящих вечным сном драконов – родичей Сморстабббрина, а еще глубже, под гранитной скорлупой, чернели ходы, пробитые в стародавние времена нечеловеческими руками, и в глубине шахт двигались смутные тени, облик которых был ей знаком.

Они летели дальше, и вот миры смешивались, на лицо Внешних земель накладывался лик земель Скрытых. Они входили друг в друга, как клинок в ножны, и Дженни не могла разделить, где что: посреди человеческих поселений вставали замки фейри, тысячелетний лес рос на месте пашен, из глубин водохранилищ поднимали сверкающие башни древние города, и драконы распахивали крылья над полями электрических ветряков.

Волк сбился с шага, рухнул вниз, на мягкие отроги гор, поросшие изумрудной зеленью.

Арвет подхватил его, опустил на землю. Лас приземлился, Дженни подбежала к Тадеушу.

– Это там, – зверодушец, приняв человеческий облик, тяжело дышал. – За той горой. Он там.

Невысокая гора, поросшая редким черным ельником. Лысая каменная макушка блестела на солнце.

А за ней…

Дженни побледнела.

– Лысая гора, – Арвет встал рядом. – Ты понимаешь? Лысая…

– Не очень, – призналась Дженни. – Но я чувствую. Там что-то очень злое.

– На вершинах Лысых гор колдуны и ведьмы собирались на шабаш, – пояснил юноша.

Тадеуш встал, потирая бок, страдальчески посмотрел на гору.

– Не ходила бы ты туда, – посоветовал он. – Бабушкой Ядвигой тебя заклинаю: отступись. У нас ни знаний, ни опыта для таких дел.

– Я очень уважаю твою бабушку, Тэд, но как я откажусь?! Это же Дьюла!

Зверодушец смотрел жалобно:

– Я не смогу тебя там уберечь…

– Ты меня уже уберег! – Дженни схватила его за плечи. – Если бы не ты, я бы до сих пор была у Талоса. Если бы не ты, мы бы не нашли Дьюлу. Да если бы не ты… ничего этого не было бы.

– Вот именно, – зверодушец сел. – Все сидели бы сейчас у Сирены в кафе и ели мороженое. В гиды я не гожусь.

– Зато годишься в друзья, – твердо сказала девушка. – Ты сделал свою часть дела.

Арвет хлопнул зверодушца по плечу:

– Все будет хорошо, обещаю. Жди здесь.

Рыжий лев и белый олень в один прыжок перескочили долину, приземлились на верхушку Лысой горы.

– Друзья? – Тадеуш опустил руки в траву. – Я не хотел быть твоим другом, Дженни. Юки-сама, как вы угадали?

Глава двенадцатая

– Господи… – выдохнул Арвет. – Дженни, ты это видишь?

Она молчала. Она видела.

Будь они во Внешних землях, она не смогла бы различить с горы деталей, но на Дороге Снов все было иначе, Дженни как в увеличительном стекле видела скорбную немоту разоренного города.

Дым бурлил над городом. Горела резина и бензин, лопалась и стреляла волнистая серая черепица на сарайчиках, из окон и дверей которых гудящее пламя выбрасывало рыжие языки. Тек и исходил белым вонючим дымом линолеум и пластиковые обои в коробках квартир, дым выползал через выбитые стекла, жирной гусеницей стелился по мостовой. Ветер подхватывал его, с тряпками и бумажками, а потом набегал на неподвижные тела на земле и летел прочь уже отравленным.

– Они… все…

– Да.

– Что это, Арвет?

– Война. Здесь всегда война.

Резкие вопли резали слух, в дымных небесах кружились хищные тени – слишком большие и быстрые для птиц.

– А это кто?

– Отец Олаф говорил: где война – там стервятники, – сказал Арвет. – Он воевал в Африке. Я раньше думал, что он это про птиц. Но эти твари похожи на детей Роты. Ты помнишь их, Лас?

– Заметят – нападут сразу, – Лас встряхнул гривой.

Юноша запрыгнул на оленя, выхватил меч:

– Как думаешь, помнят меня?

– С чего бы? Такая мелкая сошка у них даже между зубов не застревает.

– Я застряну, – пообещал Арвет, и олень прыгнул в небо.

Лас схватил оторопевшую Дженни за шиворот, как котенка, забросил на спину.

– Вы что делаете? – взвизгнула она.

– Расчищаем путь. Шаман в небе, я на земле. Ты найдешь Дьюлу быстрее всех.

– Надо же план придумать?! Вы чего все без меня решаете?

– План простой – мы отвлекаем нечисть, а ты ищешь серого волка, – лес пронесся мимо единым черным тоннелем, и фосс, встав на тихой улочке, заколотил по пыли толстым хвостом.

Не медли! – Лас запрыгнул на остроконечную крышу, помчался прочь, сшибая черепицу. Тени наверху заволновались, разомкнули вихрь, потянулись вниз.

«Где я?»

Под ногами хрустело битое стекло. Дженни бежала мимо уличных клумб: астры, пионы, розы раскрыли бутоны, на лепестках блестела вода – ночью их полили. От их нетронутой красоты хотелось выть.

Окна, выбитые рамы, закоптелые зубы-осколки. Кирпичные стены в рытвинах от пуль.

Сгоревшие машины, брошенный скарб – чемоданы сумки, бумаги, много бумаг, целая пропасть бумаг, словно это был город одних писателей.

Бежала по улице и не могла ни слова разобрать на вывесках и надписях.

«Что за алфавит? Кириллица? Может, я на Балканах?»

Ни следа Дьюлы.

«Он из балканского Магуса, – мысли были короткие, как выстрелы. – Я в его прошлом?»

Как красив был этот городок…

По утрам жители выходили и пили кофе в беседках, а те, кто попроще, ставили столики в закрытых дворах, под пологом винограда и плюща. Дети звали друг друга играть, стуча мячом в закрытые ворота. Жасмин и розы цвели в палисадниках, старушки поливали их по утрам. Коты спали на подоконниках, дергая хвостами, и свежий ветер с горы затекал в дома.

Дженни миновала горящую машину.

За машиной лежало тело. Девочка. Лет восемь. Розовые сандалии не сгорели.

Девушка села на горячий асфальт, протянула руку, но коснуться так и не смогла. Она обвела глазами площадь, она не хотела, но считала – раз, два, три… восемь… двенадцать.

Двенадцать тел.

Дженни дотянулась до сандалии, сжалась от острой боли, пробившей сердце.

Выпрямилась:

– Мама и папа хотели увезти тебя. Посадили в машину. Стреляли уже за школой, а папа улыбался и говорил, что все ерунда, вы сейчас уедете, быстро-быстро и далеко, а потом ваши солдаты выбьют этих гадов из города…

Девушка вытерла щеки.

– А потом ты уже не помнишь. Спи, Марушка. Все кончилось, не плачь.

Кто плачет? Мертвая девочка льет в темноте слезы, или это она, живая, плачет за нее?

Дженни повернулась к автомобилю, отвела взгляд от горящих глазниц мертвецов.

– Вы не успели. На город напали еще до рассвета. Когда началась стрельба на блокпостах, вы хотели увезти дочку. Но они уже вошли в город… Спите, здесь нет вашей вины.

Ветер налетел, погасил огонь в машине, подхватил и понес по ветру пыль, которой стали Марушка и ее папа с мамой.

Дженни вышла на площадь:

– Вас всех убили. Весь город. За что?!

«Это кажется, – толкнулась спасительная мысль. – Это же Дорога Снов, это ловушка. Ищи Дьюлу, не обращай внимания…»

«Как я могу? Закрыть глаза и не видеть их боли? Кто это сделал?!»

Надо делать дело. Плакать она будет потом!

«Лас сказал, что война. Черт, да я слышала про эту войну где-то на Балканах. Но что за война, на которой убивают детей?»

Она побежала. Чем сильнее было желание на Дороге Снов, тем быстрее оно выполняется. Дома слепились в размытые стены тоннеля, а она все разгонялась, пока воздух не уперся ладонью в лицо, да так, что не вздохнуть.

Город кончился. Дальше пустырь, накатанное торжище, на каких испокон веков проводили ярмарки и праздники. Здесь праздник дыма, огня и смерти.

На одно мгновение ей показалось, что это их цирк, английский «Магус».

Горел и рушился цирковой шатер. Пылали взорванные фургоны – здесь был реквизит, здесь жили униформисты и механик, те почерневшие, оплавленные клетки – хозяйство местного дрессировщика, а вот тлеют рассыпанные булавы жонглеров…

А эти искрошенные тела – циркачи Магуса Югославии.

Дженни осторожно вынула обломок флейты из мертвой ладони. Белая флейта, почти как у Эвелины.

– Это были не солдаты, – сказала девушка. – Вас убила не человеческая война.

Что-то мелькнуло в шатре, Дженни повернула голову и сразу оказалась внутри.

Здесь длилось одно и то же гибельное мгновение: огонь вечно рвал ткань купола, балки трещали, тросы лопались, трапеции и страховочные пояса летели вниз. Искры танцевали в дымном воздухе.

Дженни прошла меж дымящихся деревянных скамей, на них застыли обугленные тени.

Почти весь Магус Югославии собрался в цирке, чтобы посмотреть последнее представление о собственной гибели.

Тени шевелили сгоревшими губами, потрясали костлявыми кулаками и гремели костяшками рук. Тени жаждали крови, они взывали к отмщению.

А на арене метался серый волк. Он рвал зубами, бил грудью и лапами страшных тварей, летучих мышей с лицами старух, но его удары не достигали цели. Старухи хохотали, полосовали его длинными черными когтями, хлестали железными бичами, старухи были неуязвимы.

Дженни перемахнула бортик. Горящие опилки закружились вокруг, она зажмурилась, а когда открыла глаза, Дьюла исчез. Лишь издевательский хохот затихал вдали. Дженни рванулась следом, но споткнулась.

В центре шатра была вбита черная полая труба, в которой исходила ленивыми пузырями какая-то мерзкая жижа.

Дженни выбила трубу, запустила руки в горячие опилки.

«Не может быть… Нет».

– Есть… – Она выудила конверт из старинной цветной ткани. Конверт, вышитый металлической нитью, с некогда прочным каркасом внутри, украшенный по углам неизвестными ей знаками. Древняя земля Магуса.

Дженни распахнула мешочек, коснулась земного праха, который поедала черная бурлящая плесень. Древняя земля умирала у нее на руках, исходила белым паром.

– Кто… – зашелестел слабый шепот.

– Дженни Далфин. Я из Магуса Англии. Что…

– Беги! Он не пощадит!

– Все кончилось. Вы на Дороге Снов.

– Совсем… юная, – шепот то стихал, то набирал силу. – Беги, пока не осталась… место вечной боли…

– Здесь мой друг, как мне освободить его?

– Никак… Кто пойман… будет вечно… этот день.

– Что случилось?

– Смерть. Тьма. Они… пришли до зари. Забрали печать.

Дженни прошиб холодный пот:

– Печать Фейри?!

– Зеленую… печать. Забрали его.

– Его?

– Не знаешь? – голос Древней земли слабел, в нем не было удивления, только констатация. – Я ухожу… меня освободила… нет смысла скрывать. В семи печатях… семь вождей фейри… семь могучих воинов, плененных… Красная печать – Маха, Желтая – Бадб, Синяя…

Голос умолк, с ладоней белым облаком полетел пепел. Древняя земля Магуса Югославии наконец-то была свободна.

Шатер затрещал, балки посыпались вниз, ткань захлопала на ветру. Шатер падал.

– Арвет! – закричала она, и солнечный олень пробил купол, ступил на горящие опилки.

– Нашла?! – юноша тяжело дышал, куртка была изорвана, с меча падали густые черные капли.

– Почти. Подними меня! – она запрыгнула на спину оленю, схватилась за Арвета.

«Тот, кто попал сюда, вынужден вечно проживать этот день, – вспомнила она. – Значит, надо прожить его до конца вместе с ним…»

– Дженни, огонь…

– Я освобожу вас, – пообещала она мертвецам. – Всех вас. Поднимай!

Зарница ударил копытами, скакнул в синюю прореху в пылающем занавесе, который опускался за последним представлением балканского Магуса.

Дженни указала на серую точку, которая мчалась, обегая по кругу город: через огороды со спеющими сливами, черешней и вишней, сквозь оранжевые звезды абрикосов и желтые звезды подсолнухов, ломая плетеные заборы, через дворы с забытым бельем, на котором оседала сажа и гарь, сквозь следы обычной человеческой жизни.

А следом вихрем летели старухи на мышиных крыльях, подгоняя его ударами бичей.

– Я от них еле отбился! – изумился Арвет.

– Быстрее!

Арвет пришпорил оленя, они ринулись наперерез погоне, поравнялись с волком:

– Дьюла!

Волк и глазом не повел, он мчался вперед, вздрагивал от каждого удара когтистых бичей.

– Прямо над ним пролети и останови старух! Я его разбужу!

Юноша только глаза округлил от такого предложения, а Дженни на полном скаку соскользнула, схватила Дьюлу за мощную шею, и они кубарем покатились по земле.

Зарница прянул навстречу рою старух, выставив сияющие рога.

Арвет одним ударом срезал мохнатое крыло одной из дочерей Роты – оказалось, что это не труднее, чем бить острогой лосося.

«Только лосось не пытается тебя убить», – подумал он, когда черные когти вцепились ему в бок.

Камни, палки, доски, земля!

«Больно, как больно, Марко!»

Волк одурело мотал головой, она болталась у него на шее как нелепое украшение. Рук она не разжала, да что толку – зверь пятился, рычал, желтые глаза смотрели на нее и не узнавали.

Мотнул головой, зубы щелкнули над самым ухом, ее обдало жарким дыханием.

– Дьюла, это же я, Дженни! Ты что, не помнишь меня?!

Она затараторила, выстреливая все, что помнила, все, что могло оживить спящую человеческую память:

– Помнишь, как мы приманивали птиц на болотах, когда следили за Фреймусом? Как я заказала тирамису в кафе перед уходом в поле? Мы чуть не поругались, а потом решили помочь туристам, а потом ты загрыз этого страшного колдовского пса? Совсем не пом…

Волк стряхнул ее, придавил тяжелыми лапами, распахнул пасть.

– А еще ты учил меня слышать, – с усилием сказала Дженни, глядя прямо в желтые глаза. – Слышать весь мир, и птиц, и зверей. Так услышь меня, Дьюла Вадаш!

Зверь завертелся, повалился на землю. На шерсти проступил отпечаток черной ладони. Горлом пена пошла, пена безумия, волк хрипел и захлебывался.

Дженни села, положила большую лобастую голову себе на колени.

– Вспоминай, – велела она. – Вспоминай, кто ты, Дьюла Вадаш, возвращайся к себе, оставь это место. Все прошло, все кончилось.

…Дженни — волк смотрел на нее словно из глубокой пещеры, голос его был не сильнее эха.

– Дьюла! – девушка обняла его. – Наконец-то, возвращайся же!

…Беги… отсюда… он… не пощадит…

С воем еще одно дитя Роты низвергнулось вниз, Арвет описал круг почета, салютуя пером.

– Как дела? – весело крикнул он, но увидел выражение ее лица и напрягся. Развернулся…

Старухи слепились в один громадный шар, взвыли так, что по городу пронесся смерч, вышибая оставшиеся стекла. Шар потек жидким дымом, оплыл, упал на землю потоком черного огня. Из него шагнула дымная фигура до небес.

Повела огнистыми очами, махнула рукой, и их накрыл темный ветер.

Глава тринадцатая

Кто-то кричал. Девочка. Пронзительно, безнадежно.

«Вот дура…» – подумала Дженни и поняла, что это кричит она.

Воздух клокотал в горле, сорванные связки сипели. Девушка села.

Как она стерла пальцы до крови?

Когда успела искусать губы?

Когда успела выплакать слезы?

И где Арвет, Лас, Дьюла? Что произошло?

Над мертвым городом плыли жаркие дымные сумерки. По земле струились серые тени, листва вяло шевелилась. Сандалии тонули в серой пыли. Темная фигура до облаков, внутри которой клубился дым, брела по городу. Останавливалась, протягивала бескостную руку к земле. Поднимала ее к провалу в области головы. А в другой руке сжимала темный шар с искрами внутри. Искрой солнечной и искрой огненной.

Дженни пригляделась… рванулась с места.

«Это не Фреймус. Это не может быть Фреймус, он заперт на Авалоне, а я на Дороге Снов, неведомо где…» – Дженни вылетела на бульвар, затормозила. Великан стоял на другом конце.

Жарко.

Дженни облизнула губы.

– Эй!

Он медленно повернул голову. В черном провале рта исчезало человеческое тело. Он ел мертвецов.

Дженни замутило. Ветер ударил ей в спину, потащил вперед, призраки древесных ветвей расступались и смыкались сзади, вихрь мчал ее по бульвару прямо во мрак.

Дженни ударила ногами в мостовую, уперлась, закусила губу:

– Нет!

Она четко увидела у него в руках сферу, а в ней огонь рыжей гривы и сияние оленьей шерсти. Лас, Арвет и Зарница были в ловушке.

Колосс протянул руку, тьма захлестнула, потащила ее вверх.

– Тебя здесь нет! – закричала Дженни в колеса мрака и огня, которые вращались в глазницах дымного черепа, так похожего на лицо Фреймуса. – Ты на Авалоне! У тебя нет власти на Дороге Снов!

Колосс распахнул пасть, отшвырнул ее, точно щепку, Дженни раскинула руки и упала вниз, на острые шипы антенн, горбатые хребты черепичных крыш, в объятья деревьев, приготовивших сотни пик.

Зажмурилась – смерть страшна даже во сне – и поняла, что падение ее длится и не кончается.

Девушка открыла глаза. Она скользила по воздуху.

«На Дороге Снов чем сильнее желание, тем быстрее оно исполняется».

Она очень не хотела падать.

«Лечу!»

Дженни чистой волей ударила о воздух, набирала высоту. Облетела колосса. Тот лениво повел очами, выглядывая мертвых. Она его не интересовала, она была живой. Дженни поняла, что он движется к месту гибели балканского Магуса.

«Нельзя! – вспыхнуло в ней понимание. – Нельзя дать ему пожрать мертвецов, тогда они снова попадут в ловушку дурной бесконечности, снова и снова будут проживать день своей смерти».

Дженни стрелой упала в пылающий купол цирка шапито.

Купол все рушился и горел, и не сгорал. Мертвые члены Магуса Югославии смотрели на дымящийся манеж.

– Я пришла, – она глядела в глаза собратьев. – Что можно сказать умершим, чьи муки никак не закончатся?

Они были так похожи.

Мальчик чуть старше ее. Вообще не обгорел, только на рубашке пятно растеклось, как от джема.

– Вы не знаете меня, но я знаю вас, – сказала Дженни. – Я не могу дать вам жизнь. Все ведь уже случилось.

Прости, Матиаш, – она встретилась с мальчиком глазами. – Из тебя вышел бы отличный акробат и Бард.

Мальчик рассыпался в пыль и пепел.

– Прости, Агнешка, – бестрепетно обратилась она к обгоревшему телу, в котором можно было узнать женщину лишь по оплавившимся серьгам. – Ты была хорошим Ловцом…

Прости, Стефан, – она коснулась следующего, – ты сильный Страж, но твоих сил не хватило.

Прости, Арни… Люция… Мирослав… Бранко… Инесса…

Когда она обернулась, зал был полон пепла. С этими людьми она только что прожила и попрощалась навсегда, освободив их тени, пойманные на Дороге Снов.

Они не достались этому монстру.

Шатер смели в сторону, как младенцы сгребают песочные куличики.

Разгневанный череп заслонил половину неба. Чудовище было голодно.

– Кто ты такой?! – прокричала Дженни.

Колосс неторопливо повел рукой, как муху отгонял.

– Сурт! – выдохнул он, черный ветер придавил Дженни к земле, но она устояла.

– Отпусти моих друзей! – потребовала девушка.

Колосс неторопливо опустил голову, с удивлением воззрился на хрустальный шар в ладони. Сжал его – и не смог раздавить.

Ей показалось или огонь Ласа вспыхнул ярче?

«Он ослаб! Чем меньше поглотит мертвых, тем меньше его сила?»

Дженни видела, что это не Фреймус. Но и он тоже. Частица темника жила в этом существе, но чьей силой распоряжался колдун, чьей силой он создал эту ловушку и сотворил этого Стража?

В глубине души она знала ответ. Тень Господина Охоты все чаще вставала на ее пути.

Она не успеет найти и отпеть всех оставшихся мертвецов. Дженни взмыла вверх, потом по спирали устремилась вниз, а затем понеслась над печными трубами – быстрее, еще быстрее!

Черепица разлетается под ногами, Дженни бежит по крышам.

Какой красивый городок у подножия горы. С этой горы потом пришла смерть.

С горы.

Дженни застыла на коньке крыши.

Этот город и родной Магус Дьюлы погибли так давно. Так почему же мертвый город все еще существует на Дороге Снов? Не создали же его специально для Дьюлы?

«Это тюрьма для духов, созданная Фреймусом очень давно, – подумала Дженни. – Монстр – ее страж».

Дженни оттолкнулась, перепрыгнула на следующую крышу.

Дорога Снов текуча, она меняется каждый миг. Некоторые места могут отражать реальные, но быть привязаны к ним условно, связь эта похожа на рифму, а не на отражение. Так объяснял Марко, и Дженни сама была тому свидетелем – мысли, чувства, желания людей лепили из легкой плоти Дороги все, что пригрезится человеку. Дорога Снов похожа на океаническое течение, неизменное в своем вечном стремлении, но каждый миг изменчивое по своей природе.

Но что надо сделать, чтобы в таком месте создать устойчивую форму, причем на десятилетия?

«Воля, – ответила сама себе Дженни. – Злая и очень сильная воля…»

Под силу ли такое человеку, пусть даже такому, как Альберт Фреймус?

Девушка поднялась в воздух, увернулась от медлительного взмаха дымной руки, облетела колосса.

Он весь – клубящийся мрак, чем его поразишь? У нее нет даже меча, как у Арвета. Хотя пытаться убить колдовской дым – все равно что колоть иглой воду.

«Игла!» – Она потеряла равновесие, провалилась метров на десять вниз. В голове все разом сложилось в стройную теорию: и загадка нападения Фреймуса на Магус Югославии, и ловушка для душ на Дороге Снов, и причина, по какой этот мертвый город все еще существует здесь, в этом иллюзорном мире.

Дженни спикировала прочь от города, на верхушку Лысой горы, на каменистую проплешину посреди ельника.

Подскочил Тадеуш с глазами как автомобильные колеса:

– Что это?

– Хранитель мертвецов, – Дженни была лаконична. – Это должно быть где-то здесь…

– А где Арвет и Лас? Вы нашли Дьюлу?

Дженни его прекрасно понимала – сама бы вела себя так же. Но сейчас он жутко мешал.

– Они в ловушке, – Дженни встала посередине проплешины.

По городу шел колосс из клубящегося дыма, дома были ему по щиколотку.

– Что ты ищешь?

– Смерть! И якорь. Сундук и утку.

Тадеуш отшатнулся, но Дженни ухватила его за ворот, терпеливо объяснила:

– Есть русская сказка. Один колдун спрятал свою смерть в игле, иглу в яйце, яйцо в утке, утку в зайце, зайца в сундуке, а сундук на острове.

Тадеуш захлопал светлыми ресницами.

Дженни запрыгала от такой зверодушной непонятливости:

– Сундук – это якорь. То есть игла…

Колосс остановился. Завертел головой. Дженни чувствовала, как его глаза обшаривают город. Он искал ее.

– Это не город! – она схватила зверодушца за плечи. – Это ловушка для душ!

Монстр двинулся к горе, заслоняя солнце.

– Тадеуш, миленький, ты же нюхач. Это должно быть здесь! Они встали здесь и смотрели на ночной город, – Дженни почти плакала. – Они готовили нападение с этой горы. И они оставили здесь якорь. Понимаешь? Якорь, который удерживает этот город на Дороге Снов, якорь, который держит все души. Это ключ, это якорь, это игла со смертью, которая убьет его!

Тень накрыла их. Колосс вращал огнистыми очами, во мраке черепа кружились хороводы искр.

– Найди его! – велела Дженни, разбежалась, прыгнула с горы навстречу колоссу.

…Тадеуш увидел, как серебряная стрела пронзила дымный мрак, великан взмахнул руками, выронил шар с пленниками, и тот расплескался в черные волокна.

Лас с Арветом вырвались на волю, закружили вокруг чудовища.

Зверодушец мчался по поляне вслед за сладким гнилостным запахом, пока не оказался у сухого дуба. Там, под черным камнем!

Волк уткнулся мордой, заработал лапами. Земля запорошила глаза, попала в нос, земля жгла, как перец. Он чихал и плевался, но продолжал рыть, пока не нащупал толстое продолговатое тело, исходящее противной дрожью. Сомкнул челюсти, борясь с тошнотой, рванул – и выдернул наружу.

Только миг корчилось безглазое существо, белесый корень, похожий на уродливого человечка, – и Тадеуш разорвал его в клочья.

Он пал на землю и без сил смотрел, как страж мертвых рушится в себя, как дым его тела лавиной растекается по земле и тает в воздухе.

Глава четырнадцатая

…Утренний рейс был заполнен наполовину, и шофер не обратил внимания на худого паренька в черном пальто, который уселся в самом конце салона. Была середина рабочей недели, и ему полагалось быть в школе, но мало ли, какие у людей бывают обстоятельства. Может, он едет проведать любимую бабушку или к своим родным на побережье. Парень невесел, но тихий – не под кайфом, и проблем от него ждать не придется. Заплатил за билет, пусть едет.

Калеб следил, как мимо проплывают рабочие кварталы, затем аккуратные пригороды с уютными домиками, потом потянулись поля с ветряками, за ними холмы, разлинованные бесконечными рядами виноградников. Автобус пересекал Францию, накручивал километры, часовая стрелка ползла по кругу, а мальчик все смотрел и смотрел в окно.

Шкатулка с Синей печатью оттягивала карман.

Верно ли он делает, помогая Марко? Сможет ли он избавить его от власти Хозяина?

Он пробыл в «Чертоге» недолго, но увидеть успел достаточно.

Он не понимал, что увидел там, под Венсброу. Реактор? Ускоритель? Обсерваторию? Циклопическое сооружение: этажи решетчатых ферм и балок, километры кабелей, тонны электронного, электрического и даже химического оборудования. Какие-то цистерны, баки, автоклавы. Целый подземный завод – но что он должен производить? Зачем в центре завода располагался древний дольмен?

Сколько же денег и ресурсов сумели сосредоточить в своих руках темники, если им по силам создавать такие вещи! И как Магус сможет им противостоять, когда за спиной колдунов все деньги и технологии Внешних земель?

От этого места веяло нежизнью, этот запах напомнил Ллиюр место ее рождения, химероварню где-то в Европе, в горах, где она была сотворена. Там пахло так же.

Сможет ли он дать ей свободу? Когда-нибудь? Сдержит ли Марко свое обещание?

Калеб прикрыл глаза, понемногу задремал. Ехать было еще далеко, а силы ему понадобятся.

Автобус двигался на юг.

* * *

Паром принял последнюю машину, створки грузовой палубы закрылись. Пассажиры покинули свои места и потянулись наверх – к шезлонгам на смотровых палубах, к кафе и магазинам, барам и бильярду. Техник Густав Олавссон прошелся последний раз по трюму, проверяя, все ли заглушили двигатели и покинули автомобили, за время работы он всякого насмотрелся. Мимо черного «Рэндж Ровера» в крайнем ряду он прошел со спокойным сердцем, но остановился. Мотор был заглушен, но водитель сидел в машине. Руки в черных перчатках на руле, лицо скрыто шляпой и темными очками.

Густав постучал в стекло:

– Простите, сэр, правила запрещают пассажирам…

Стекло опустилось, и у техника перехватило дыхание. Он услышал:

– Все в порядке, все, как обычно, все покинули трюм.

– Все в порядке, я могу идти наверх, – повторил Густав, повинуясь взгляду алых глаз.

Техник повернулся и пошел к лестнице. Ноги он слегка подволакивал.

«Поработать над контролем моторики, – заметил Охотник, некогда бывший Клаусом Хампельманом. – Не дотягиваю».

Он закрыл глаза, солнечный свет даже в том малом количестве, что просачивался в трюм, раздражал.

Подняться наверх, в стада этих жрущих и пьющих потных обезьян? Прежде чем солнце убьет его, он в бешенстве убьет немало людей.

Нет, он проведет время здесь. Есть над чем поразмыслить.

Пробуждение далось тяжело. Ледяная ловушка, куда он угодил после схватки с этой мерзкой мадагаскарской кошкой, уберегла до весны, но он до того ослабел, что едва мог передвигаться. Двигаясь ночами, он добрался до ближайшего городка и прошелся по магазинам. Полиция прибыла очень удачно – он как раз заканчивал сборы. Они охотно отдали ему автомобиль и оружие.

В Швеции он сменил машину на внедорожник. Конечно, мог бы угнать, но предпочел арендовать. Автосалон был серьезным испытанием сил – ему пришлось контролировать сразу пятерых, чтобы никто из них не отвлекался на его внешний вид и воплями не мешал ему спокойно оформлять поддельный договор аренды.

Хорошо, хоть бывший хозяин перестал ломиться в голову. Охотник давно не ощущал, как тот скребется в запоры его разума. Подевался куда-то Альберт Фреймус.

Сгинул, и пусть бы вовсе не возвращался. Охотник более никому не подчинялся, у него была цель и смысл – найти ее, беловолосую ведьму. Она исчезла, он перестал слышать ее запах и, значит, мог спать во льду спокойно, но вот она появилась, как звезда вспыхнула на западе, и его мерзлое сердце забилось сильнее. Он проснулся.

Она вспыхнула на северо-западе и вновь исчезла, но теперь он ее не упустит. Единожды вернувшись во Внешние земли, она вернется вновь.

После перерождения многие знания стали ему доступны, Клаус не задумывался отчего. Так было, и он просто этим пользовался. Даром суггестии и контроля над разумом, ночным зрением, тончайшим нюхом, необычайной физической силой и многим другим.

Он принимал это так же, как и тягу к человеческой боли, страху и смерти. Чтобы питать тело, ему годилась любая пища, но чтобы питать внутренний огонь, нужна была пища иного рода. Чужое страдание, и чем сильнее, тем лучше.

Паром вздрогнул, зашумели двигатели, и винты медленно принялись перемалывать плоть Балтийского моря. Паром плыл в Данию.

Глава пятнадцатая

Первым, кого увидела Дженни, когда открыла глаза, был Роджер. Он сидел над ней, и девушка поразилась, с какой неожиданной нежностью он смотрел на нее.

Над головой его струился синий шелк, как замена небесам. Дженни сразу поняла, где находится.

Дрессировщик нахмурился и пробормотал в сторону:

– Она проснулась.

Дженни села. Голова кружилась, перед глазами стоял жадный дым, пожирающий мертвецов.

У стены сидел худой осунувшийся человек, он кутался в плед и жадно пил из пиалы тонкого фарфора.

Тонкие губы, острый нос, запавшие желтые глаза.

Дженни что-то просипела. Беспомощно огляделась, хотела встать – и чуть не упала, Роджер едва успел ее подхватить.

И голос, и ноги ее не слушались.

– Привет, волчонок, – сказал Дьюла.

«Дьюла!»

Дженни беспомощно раскрывала рот, пока Юки не вложила ей в руки горячую пиалу.

– Пей, – велела она.

Дженни послушалась. Тут любые указания будешь выполнять, если паралич грозит!

Арвет, Тадеуш, Лас – все здесь, в Зале Советов, и все не в лучшем состоянии. Лас лежал на боку, вытянув все четыре лапы, Арвет с Тадеушем шатались, как камыш на ветру.

Что случилось? Кто их сюда перенес?

Над ней склонился Людвиг, потрогал пульс прохладными пальцами. На длинном породистом лице отразилось удовлетворение:

– Приходишь в норму. У вас началась аритмия, у всех сразу. И давление сильно упало. Понимаю, что ты хотела сделать все сама, но дело могло кончиться печально. Я позвал Юки.

– И правильно сделал! – Дженни впервые видела, чтобы директор СВЛ была рассержена. – Эта авантюра вам могла обойтись очень дорого. Ты хотя бы понимаешь, что могла остаться там навсегда?

Дженни покачала головой.

– Нет. – Честность – лучшая политика, с недавних пор начала понимать она. Не надо стараться казаться кем-то другим. Тут бы сил найти остаться самим собой.

– Ничего я не думала. Дьюлу хотела найти. А там такое….

Зверодушец поймал ее взгляд, чуть заметно, заговорщицки улыбнулся, и Дженни стало гораздо теплее.

Они же сделали это! Осталось только Эдварда и Эвелину найти – и все свидетели в сборе!

Юки повела веером, и шелк закружился вокруг них, они были вместе со всеми – и в то же время отдельно, ни единого звука не проникало в синий шелестящий кокон.

– Расскажи подробно, что ты видела, – велела госпожа директор.

…Когда Дженни закончила, Юки щелкнула пальцами.

– Август, – сказала она в пространство. – Сообщи Германике, что она отправляется завтра за Эвелиной и Эдвардом Ларкин.

Дженни подскочила.

– …со всей своей командой, – успокоила ее Юки. – И передай Сатыросу, чтобы ускорил расконсервацию оружейных складов.

Что ответил Август, Дженни не расслышала, но Юки, видимо, осталась довольна.

– У тебя будет отдельное задание, – напомнила ей директор. – Калеб Линдон, мальчик-химера. Ты должна с ним встретиться и забрать Синюю печать и весь компромат на Фреймуса, который он отыщет. Германику я предупрежу, она даст тебе свободу. Но учти – в этом случае с тобой будет только Лас.

Дженни кивнула:

– Справлюсь. С Калебом у нас… сложные отношения. Но не такие сложные, как с Фреймусом.

Юки задумалась:

– Ты уверена, что четко поняла слова Древней земли? Зеленая печать уже давно в руках темников?

Дженни кивнула:

– Почти двадцать лет назад. Кажется, в этом напрямую замешан Альберт Фреймус. Я хочу сказать, видели бы того хранителя мертвых…

– С такими доказательствами, Синей печатью и уликами Калеба мистер Фреймус задержится на Авалоне, – сузила глаза Юки.

– А СВЛ тем временем перевернет вверх дном все его резиденции. Зеленая печать должна вернуться в руки Магуса. Я сильно сомневалась в плане Марко, но его удача сильнее самого черта.

Шелковые полотнища развернулись, и они снова оказались в одном пространстве со всеми.

* * *

После короткого инструктажа Дженни еле улизнула от Арвета, Тадеуша и Ласа. Этой троице не терпелось обсудить, что же случилось на Дороге Снов, а Дженни, наоборот, обсуждать это не хотела. Ни под каким соусом.

Она хотела выдохнуть и хоть немного поговорить с Дьюлой.

Хорошо, что она успела нагнать его на лифтовой площадке.

Они ехали долго, до самого низа. Дьюла молчал и вел себя так, словно был в Башне Дождя сто раз и она ему до смерти надоела.

Дженни тоже молчала. Как-то непонятно, с чего начинать разговор с человеком, в теле которого полгода жил волк, а душа томилась в ловушке для мертвецов. Туго с темами для общения в таких ситуациях.

Клоун вышел на нижнем уровне, над причальными пирсами и пошел над темным морем краем опасной тропы.

Они ушли довольно далеко, когда Дьюла сказал:

– Значит, Марко судят Высоким Судом. Мы дадим показания. Надеюсь, поможет.

Звезды перемигивались над ними, лили далекий свет с черно-бархатного неба.

– Ты сомневаешься?

– Я не верю Авалону, – ответил зверодушец. – Они мягко стелют, но жестко спать. Здесь слишком много первых. Здешний Магус стал слишком похож на них. Они забыли, как мы живем во Внешних землях.

– Вольные Ловцы не забыли…

– СВЛ только молоток, которым забивают гвозди, – усмехнулся Дьюла. – Они выполняют решения Совета. Иначе бы твоего деда не изгнали двадцать лет назад. Ты же уже знаешь об этом?

Дженни кивнула.

– Посуди – в чем он провинился?

Девушка молчала.

– Ты это видела. Мертвый город. Убитый Магус.

– Лучше бы не видела.

– Примерно за полгода до того к нам пришел человек с глазами убийцы. От него пахло смертью, но нас это не испугало – время было смутное, оружие было у многих. Но это был посланец темников.

– Он пришел за Зеленой печатью?

– К нашему директору, Бранко. Никто и не догадывался, что его род был родом Хранителей.

Зверодушец помолчал, потом продолжил:

– Человек предложил нам простую сделку. Мы отдаем им Зеленую печать, а они не трогают нас. У нас был сильный Магус, мы в любой момент могли скрыться от любого человеческого врага. Но темники… совсем другое дело. Нам дали на раздумье два месяца, и он ушел. Мы обратились к Авалону. Нам никто не ответил. Поэтому я не верю в правосудие Великого Совета. Старейшины делают то, что выгодно им, а не нам.

Она и не заметила, как они описали круг и добрели до другого входа в Башню. Дьюла вознамерился было нырнуть в его провал, подсвеченный «вечными свечами», но Дженни придержала его:

– Как же это случилось?

Клоун прислонился к стене, припал к темному пологу плюща, слился с ним, только глаза упрямо сверкали:

– Мы держали Большое кольцо, мы опустили дымку Фед Диада, они просто не могли нас найти. Но нашли. И начали убивать. Я единственный вырвался оттуда. Надеялся, что все кончилось, думал, в Англии все начну сначала. А повернулось все иначе. Если бы не ты, я бы до скончания веков проживал этот день. Ты не знаешь, что ты сделала для меня, Дженни.

Он шагнул в сторону и пропал, только быстрая тень промелькнула и скрылась за стеной Башни.

«Наверное, в облике волка легче все перенести, – подумала она. – У зверей не так болит сердце».

Она вспомнила, как плыла по морю, слушая песни Солнца и Луны, закусила губу.

«Нет. Если есть сердце, неважно, в чьей груди оно бьется. Оно всегда болит».

Что-то позвало ее из темноты, где над черным морем шумел бриз.

Дженни обернулась.

Золотой огонек плясал в ночи, взлетал и припадал к земле, точно невесомый фонарик в руке эльфа. Не настоящего туата, а волшебного эльфа из детских книжек. Свет теплый, зовущий, в нем таилось сказочное обещание всего на свете, самого желанного. Того, о чем она мечтала в пять лет, одна в своей постели в их старом вагончике.

Дженни двинулась во тьму. Травы цеплялись за одежду, камни подворачивались под стопу, словно желая остановить. Едва она приблизилась, огонек отлетел прочь.

– Подожди, – позвала Дженни. – Что ты такое? Ты откуда?

Свет качнулся, точно погладил ее. Переливы его были как музыка.

– Не уходи, – шепнула девушка. – Я не хочу быть одна. Устала…

Она пошла напролом, не глядя, что под ногами, потом побежала.

Огонек плясал прямо перед лицом, протяни руку – и коснешься, ухватишь счастье за хвост.

А это счастье, это было оно, тут Дженни и не раздумывала, это же видно, вот же, разве не видите – она на коленях у мамы, мама красивая, папа большой и сильный, а в доме у них тепло и спокойно, вот же оно…

В ночи вспыхнул свет ярче солнца, пламя отшвырнуло темноту, и Дженни отшатнулась. Она на краю утеса, а внизу ревет море, точит белые клыки о белые камни!

Из ночи выскочил Лас, он был в своем втором облике гигантского льва. Тряхнул пылающей гривой, обводя тьму взглядом.

Огонек исчез, будто его и не было. Все исчезло.

Дженни опустилась на камни.

– Будь осторожна, хозяйка. Не надо гулять одной.

– Что это было, Лас? – Дженни ткнулась в его горячий бок. – Что со мной?

– Кто-то ходит рядом, – зверь был напряжен. – Давно за тобой ходит по пятам. Хитрый, незаметный. Никто его не видит, один я чую. Сейчас ушел.

– Отнеси меня домой, – попросила Дженни. – Устала очень.

Лас опустил голову, она залезла на спину. Схватилась за теплую шерсть, поплыла на живом огне прочь от провала в шумящую влажную бездну.

«А ведь для кого-то я тоже такой далекий огонек, – подумала Дженни. – Вдруг свет Ласа долетает до Внешних земель? И кто-то смотрит на нас и мечтает о чудесах?»

Удивительно, но ей отчего-то стало легче.

Глава шестнадцатая

– Я не могу подобраться к ней, мастер. Проклятый зверь все время начеку!

– Неужели я тебя переоценил? Какая жалость…

– Два раза я был близок к успеху. Во Внешних землях все сорвалось из-за этого алхимического монстра, создания темников. А на острове я почти довел ее до края. Если бы не ее проводник, Далфин была бы уже мертва!

– Неважно, как ты был близок, если цель не достигнута. Пустой разговор.

– Мастер, поверьте, я не отступлю, пока она не погибнет.

– Похоже, тебе нужны ассистенты для проведения этой операции.

Это был странный день. Германика сказала, что высадка откладывается на день, и у нее образовался неожиданный выходной. Дженни совершенно не понимала, на что его потратить.

«Как можно тянуть?! – возмутилась она. – Через два дня у Марко первое слушание в суде!

– Это Великий океан, – пожала плечами Германика. – Что ты хочешь?»

О, Дженни хотела много, но не сказала. Едва ли Германика смогла бы исполнить хоть одно ее желание.

Как там дед? О нем ни слова, ни весточки с тех пор, как они навещали его в Замке Печали. Дорога Снов молчит, и она не видит даже его тени. Словно дед затаился, ожидая чего-то или кого-то.

Да и саму Дорогу Снов после их прогулки в город мертвецов штормило, как Великий океан: проносились неизвестные Дженни сущности, привычные ландшафты в одночасье менялись, немногочисленные проверенные ею тропы вели совершенно в иные области, и Дженни в какой-то момент стала опасаться, что потеряется. Так же, как Дьюла. От греха подальше она решила пока туда не соваться. Не зря же дед предупреждал, что это опасно.

Но вот что делать, когда есть свободное время, он не сказал. Раньше она бы завалилась с книжкой на диван или пошла трепаться с Джеймсом. Или завалилась к Эвелине и Эдварду. Она бы завалилась и к приятелям в Башне, благо их прибавилось и нет таких крепостей, какие не могла бы взять Дженни Далфин. Но вот беда: вся мужская компания, включая Ласа (у-у-у, предатель!), отправилась на полигон. А ее не взяли. От такой подлости опускались руки и замирали все жизненные соки в организме.

Даже Тадеуш, насквозь раненный, даже Дьюла, который, считай, с того света вернулся, даже Арвет со своим бубно-оленем – все ее бросили.

И что делать, совершенно непонятно. Она так привыкла сражаться, что чувствовала себя военным кораблем, ржавеющим в мирное время у причала.

«К черту. Я не пушка и не танк», – решила Дженни.

Она поняла, чего хочет. Сердце просило нарядов и праздника, сердце томилось. Дженни бросила в его топку один из нарядов с острова Королевы Медб: свободная кофта, скроенная из кусков разных тканей – легкая шерсть, хлопок и лен, все в серых тонах, черные шаровары в тонкую белую полоску, черные сапожки на высоком каблуке.

Покружилась перед зеркалом.

«Да, это должно быть красиво».

Радости не было. Она вышла, оставив дверь открытой.

Кого ей опасаться в Башне Дождя? Разве что себя самой. Хотя после странной ночной истории с огоньком… Она никому не рассказала об этом, просто не понимала, что это было. В энциклопедии она читала про «манящие огоньки», но эти духи жили на болотах. Как он мог очутиться прямо у Башни Дождя?

Дженни шла пустыми галереями, где стучало эхо шагов, шла по высоким узким коридорам со стрельчатыми окнами, из которых падали косые столбы света, разлиновывали коридор на свет и тень, свет и тень. Как клавиши пианино.

«Умеют ли Барды Магуса играть на таких инструментах?»

Суд, Марко, история с мамой, Талос, мертвый город, похищенные печати, заговоры и тайны – она будто была на дне колодца в старой электронной игрушке, а сверху падали и падали бетонные блоки, один другого тяжелее, и не было сил ни увернуться, ни сдвинуть их с места.

Дженни вышла на верхушку одной из боковых башенок (по извилистому, как кротовья нора, ходу) и вдруг встала.

Арвет. Сидел на складном стульчике и рисовал.

– Привет, – он поднял глаза. – Классно выглядишь. Как ты?

– Спасибо, так себе, – Дженни села на нагретый на солнце камень. – Ты же на полигоне?

Арвет огляделся:

– Разве?

Дженни не сдержалась, улыбнулась. Вышло смешно.

– Не, эти танцы с волками не для меня, – его карие глаза блеснули на солнце, сбили ей дыхание.

Они молчали довольно долго. Арвет щурился и легко и быстро касался карандашом бумаги. Дженни смотрела, как он рисует, а солнце золотит его ресницы и плавит воздух на профиле, и из сердца у нее никак не уходило напряжение, она думала сразу обо всем, что случилось с ее жизнью за прошедший год, и оттого не могла закончить ни одной мысли до конца.

– Я запуталась, – сказала девушка. – Слишком много всего, слишком быстро.

Арвет показал рисунок.

Мягкие холмы, обрывистая линия утеса, облака и чайки. Ничего необычного.

– Зачем люди рисуют, когда есть фотоаппараты?

– Ни один фотоаппарат не увидит того, что видит человек. Фотография – это застывший свет, комбинация электронов на карте памяти. А картина несет след того, кто ее нарисовал, она светит светом самого художника. Портреты, марины, пейзажи, натюрморты – это слова и фразы художника, его алфавит – краски.

Это как ясный взор, только у каждого художника он свой, и никто, кроме него, не сможет написать картину именно так. Иначе – смогут, но вот так, как видит он, и увидеть то, что видит он, – не смогут. Понимаешь? Рисунок – зеркало для художника, только зеркало, которое меняется само.

– Ты же не учился рисованию? Почему так уверен?

– Учился немного, – Арвет прищурил глаз, поглядел на вид, потом на рисунок. – Но это неважно, учился ты или нет. Важно, кем ты себя сам считаешь. Я раньше не понимал, а теперь вот понял…

Он повернулся:

– Пока плыл сюда, на Авалон, думал. Я все никак не мог понять, кто я.

Дженни улыбнулась:

– Ты Арвет Андерсен, внук шаманки Элвы…

– Да, шаман, прошедший посвящение старика Мяндаша. Я скачу по небу на солнечном олене и держу в руке железное перо. Но еще я – служка в церкви Святого Олафа, а еще – сын своей мамы и своего отца. Так кто я на самом деле?

– Ты тот, кто спас меня. Кто всегда спасал меня и приходил за мной. Даже туда, куда не мог прийти.

– Для тебя я такой. Но для себя кто я есть? Что я значу, что я могу? Раньше я не сомневался, жизнь была как прямая дорога. А теперь все…

– …как в тумане, – закончила она. – Все непонятно. Это я виновата. Во всем, что происходит, во всем виновата я! Люди гибнут, судьбы ломаются, жизнь летит под откос. Если бы я не открыла ту дурацкую клетку, ничего бы не было!

Дженни, видно, посмотрела прямо на солнце, оттого глаза заслезились.

– Есть и хорошие вещи.

– Какие?!

– Я снова начал рисовать, – улыбнулся саам. – Думал, совсем бросил. А после похода в мертвый город как прорвало. Всегда есть хорошие вещи, во всем.

– С тех пор, как ты приплыл, мы почти и не были вместе вот так, как сейчас, – вздохнула Дженни. – Все на бегу, все время спасаю или спасаюсь. Нет времени, чтобы просто посидеть на ветру, поглядеть на море. Всегда должно быть время поглядеть на море.

Арвет протянул набросок.

– Уже закончил?

Картина не изменилась, только в углу выросла башенка, на которой можно было различить две маленькие фигурки.

– Допустим… Если все картины о чем-то говорят, тогда о чем твой рисунок?

Арвет задумался:

– О свободе. Об одиночестве. О готовности к молитве.

– Ты до сих пор веришь в Бога?

– А что поменялось? – Арвет пожал плечами. – Оттого что я стал шаманом, с Богом ничего не случилось.

Девушка только руками развела:

– Вот упертый!

Она встала, уперла кулаки в бока:

– Эй, Бог! Ты там, наверху! Если ты там, всемогущий и всеведущий, скажи – зачем все это?

– Джен, он так не ответит, – мягко сказал Арвет.

– Да он вообще не ответит! – Дженни начала кипятиться. – Это же глупо – полагаться на какого-то всемогущего дядю, который решит твои проблемы. Если он есть, как допустил, чтобы маму унесли в Тартар? Чтобы Марко лишился половины жизни? Чтобы погиб город и весь Магус Дьюлы?

– Джен…

– Каким жестоким надо быть, чтобы ничего не делать, когда на войне гибнут дети?!

– Или Бог садист, или его нет, – перебил ее Арвет. – В любом случае, молиться ему бессмысленно. Так?

– Пусть он ответит, если есть! – не сдавалась Дженни. – Сам подумай, сколько мы всего видели, а Бог на глаза не попадался.

Зачем смерть, Бог?! Зачем ты всех убиваешь, Бог? Что мы тебе сделали?!

Ее знобило, сердце колотилось сильно-сильно и хотелось плакать. Этот мертвый город она не забудет никогда.

Арвет встал, обнял ее.

Стало немного теплее.

– Думаешь, мне бы не хотелось, чтобы он был? – сердито сказала Дженни. – Тебе плохо – помолился, и легче стало, наверное. А мне куда идти?

– Ко мне, – серьезно сказал Арвет.

Его дыхание грело затылок, и мурашки ползли по шее, и Дженни хотелось стоять так вечно, и уже не спорить, а просто слушать море.

– Завидую я, – буркнула она, остывая. – Ты со своим Богом как в шубе на морозе. А я голышом.

– А может, он не садист, – сказал Арвет. – Может, он слишком любит людей.

– Любит?! – Дженни аж задохнулась. – Как же он может стоять в стороне, если убивают ребенка?!

– Один раз вмешаешься – придется вмешиваться всегда и везде. Нельзя спасти в одном месте, а в другом уберечь, придется спасать еще и еще. И тогда что останется от свободы человека? Мы будем просто игрушками в его руках. А ты представь, каково это – мочь все, и видеть, и понимать всех людей и их поступки, любить всех и при этом добровольно ограничить свое всемогущество ради свободы всех. Ты подумай, какая это мука.

Дженни недовольно засопела. Она все равно была не согласна – нельзя, нельзя допускать зла! Но понимала, что этот спор сейчас можно закончить только ссорой.

А ссориться она не хотела. Она хотела стоять вместе с ним.

– Арви?

– Чего?

– Я бы не хотела никого спасать, – шепнула она. – Хотя бы годик.

Юноша положил подбородок ей на плечо.

– Смотри – закат. Каждый вечер солнце опускается в бездну, и где гарантия, что вернется? Но оно проходит круг и восходит снова. Раз за разом. Просто делает, что должно. Лучше быть, как солнце…

– Смешной ты. Солнце – огромный шар газа. И это мы вокруг него вращаемся.

– Тем более, – с жаром возразил он. – Ты подумай – болтается в черном космосе, одно, в компании каких-то мелких камешков. И ведь не устает, светит. Если бы я стал пастором, то вместо проповедей рисовал бы картины.

Дженни хихикнула:

– Представляю зрелище – все собрались послушать слово святого отца, а тут ты на треноге выносишь холст. И сдергиваешь покрывало.

– А что? Я слыхивал проповеди и хуже.

– Арви, Арви, ну зачем ты приплыл, глупый ты саам.

– Чтобы тебе было кого шпынять, разумеется.

Глава семнадцатая

Черный «Рэндж Ровер» уткнулся носом в дюну, энергично заработал колесами, но не продвинулся вперед. Водитель сдал назад, загнал машину в тень чахлого деревца.

Раздраженно опустил шторки, затемнил окна. Дальше – пешком, когда зайдет солнце. Та его часть, которая некогда была демонием, слышала хор бывших собратьев, они шли по следу.

С севера прилетал другой запах, он говорил о дерзком мальчишке, который должен был послужить пищей химеры, а стал ее братом.

Самый зыбкий след заставлял дрожать сердце. Дженни скоро ступит во Внешние земли.

– Будет весело, – сказал своему красноглазому отражению в зеркале Охотник Клаус Хампельман. – Будет вкусно.

* * *

Вечерний океан шумел, солнце уже увело колесницу за край горизонта, и в небе остывали заревые отблески копыт его коней.

Эвелина лежала в шезлонге. Кто-то накрыл ее пледом.

– Спасибо, – Эвелина подняла голову. – А где Эд?

– В доме, остался допивать божоле, – Джей сел рядом прямо на песок.

Эвелина молчала, Джей осторожно взял ее узкую белую ладонь.

– Холодные, – сказал он.

– Прости.

– За что?

– Что не могу дать тебе настоящей человеческой жизни. Что ты вместе с нами бегаешь и прячешься. Мы обрекли тебя на свою судьбу, не имея права…

– Моя прошлая жизнь кончилась тогда, на автостоянке, – сказал Джей. – Ты мне дала еще один шанс. Теперь у меня есть цель…

– Быть все время рядом? – печально улыбнулась Эвелина. – Делить жизнь изгнанницы?

– Быть живым, – твердо сказал Джей. – Видеть, как восходит солнце, чувствовать ветер и дождь, злиться и радоваться. Это самый большой подарок, какой можно дать человеку.

Эвелина тревожно сжала его руку.

– Что?

– Что-то не так, – она села. – Когда я потеряла музыку, то стала больше слышать. Я слышу ветер, слышу волны, слышу чаек и сверчков. И слышу, как что-то меняется. Он приближается.

Джей подскочил, в руках у него появился пистолет:

– Иди в дом.

– Зачем? – спросила Эвелина устало. – У нас нет силы, чтобы его остановить. Уходи, тебя он не тронет.

– Ты же знаешь, что наши жизни теперь связаны! – Он поднял ее с шезлонга. – Быстрее!

Джей повел ее к дому, но двери распахнулись перед ним.

Серебряная лира сияла в руках Эдварда:

– Довольно прятаться!

– Ты пьян! – Джей оттолкнул его. – Эта тварь нас убьет! Собирайся, я заведу машину.

Эдвард скривился:

– Хватит суетиться, солдат.

– Он мой хранитель, Эд, – сказала Эвелина. – Он делает то, что должен.

– И я, Эви, и я, – акробат вышел на улицу. – Какая ночь, какая луна! Пойдем, сыграем в последний раз.

– Вы с ума сошли! Хотите здесь умереть?!

– Беги, ты все время путался под ногами.

– А ты…

– Хватит! – закричала Эвелина. – Вам не надоело?!

Мужчины замолчали. Эдвард смотрел в сторону, Джей потер виски.

– Что будем делать?

– Бежать!

– Драться!

– Он совсем рядом, – Эвелина смотрела на дюны, облитые молочным светом. Ветер шел с севера, звенел сухими листьями кустов.

– Надо слушать, надо верить, – сказала она. – Мы можем его остановить.

– У нас не хватит сил на такую просьбу.

– Песок, Эдвард, – она присела, взяла белую горсть. – Это бывшие горы, сам же сказал. А теперь посмотри на дюны, они как волны. Песок хочет быть морем, понимаешь? Поможем ему?

Эдвард облизнул губы:

– Это мысль.

– Да о чем вы?! – закричал Джей Клеменс. – Я ни черта не понимаю!

– У Эви есть идея.

Они шли так давно, они истомились. Жажда вела по следу, воля призвавшего была непреклонна – «найти и уничтожить».

Белая костяная флейта указывала цель, они брели, отвлекаясь лишь на редкие трапезы – кровь бродяг и туристов на время утоляла вечный голод. Но затем он возвращался, вновь бросал к цели.

Они шли так давно, что стало казаться, что их насытит только хрупкая плоть и сладкая кровь этой женщины Магуса. Внутри пойманной птицей томилась ее музыка, за поясом была ее флейта.

Они замерли на гребне дюны.

Женщина внизу запрокинула голову, говорила с луной.

За ее спиной – человек, в руке его – оружие, но против них оно бесполезно.

Они прыгнули с высокого склона. Они ее нашли!

Человек начал стрелять.

Их тело содрогалось, но они гнали вперед! Вперед! Мир полон юных тел, которые примут демониев.

Их жертва совсем рядом, раскинула руки, принимая судьбу, она тоже устала от долгой погони. Скоро они будут сыты!

…Что-то изменилось. Музыка! Ее брат играл на лире, он все еще пытался что-то сделать, хотя этим людям было отмерено умереть здесь.

– Мы заберем и твою музыку, – пообещали они, – скоро все кончится.

Им перебило обе ноги, они рухнули на песок, поползли.

Дева нараспев сказала:

– Луна над пустыней плывет, как белый лотос, что ветром в море унесло.

Их уставшее коренастое тело извивалось змеей, загребало широким клинком, приросшим к ладони, но песок слабел, отказывался держать их.

– У тебя нет силы! – завопили они, перебивая друг друга, борясь за обладание голосовыми связками. – Мы забрали твою музыку!

– Вы оставили сердце. А музыка живет там. Вам здесь не место.

Змея зыбучих песков затягивала добычу, вот скрылись ноги, вот одержимый ушел по пояс, по грудь, вот над чавкающими песками осталась лишь голова, вращающая глазами, с пеной, воплями и проклятьями на синих губах. Бумажные черви пошли горлом, демонии облепили мертвую голову, но не могли покинуть обреченное тело. Эдвард тронул струны, и песчаная волна погребла одержимого.

По песку несколько раз прошла крупная рябь, и все кончилось.

Джей с опаской шагнул вперед:

– Оно сдохло?

Эвелина схватила его за локоть:

– Это место теперь могила, пески проглотят любого.

– Нам пришлось извратить их природу, – Эдвард коснулся пальцами песка. – Одержимый глубоко внизу. Пески будут держать его, пока тело не истлеет и демонии не обретут свободу.

– Когда это случится? – Джей с палкой прошел по краю, проверяя границы зыби.

– В песках тела хранятся веками, – пожал плечами Эдвард. – На некоторое время мы от него отвязались.

– Шутишь? – Джей глянул на него и переменился в лице. Эдвард и Эвелина медленно валились на землю.

Джей в два прыжка оказался рядом, поймал их, оттащил от зыбучих песков.

– Просьба, – шепнула Эвелина. – Слишком большая. Думали, сможем разделить. Не вышло…

Она провела рукой по его колючей щеке:

– Прости, Джей, твоя вторая жизнь оказалась недолгой. И не такой счастливой…

– Эви! – Джей Клеменс потряс ее за плечи. – Эви, перестань! Эви…

Он обнял ее. Эвелина закрыла глаза.

– Не повезло, – пробормотал Эдвард, пальцы его царапали струны верной лиры. – А был шанс…

Луна кружилась в небе, как белый цветок по черным водам. Ветер нес звенящие песчинки в море, засеивал морские грядки, будто надеясь на неведомый урожай. И море родило плод.

Джей Клеменс баюкал горе у груди и не видел, как искра двинулась по лунной дорожке, превратилась в сверкающую ладью, разрезала пески острым носом. На берег спрыгнули люди.

Глава восемнадцатая

– Авалон. Служба Вольных Ловцов, – терпеливо повторила черноволосая девушка с холодными стальными глазами. – Что здесь произошло? Вы меня понимаете?

– Эта тварь гналась за нами от Англии, – Джей поднялся, растерянно огляделся. Он был в летнем домике, который они арендовали.

– Но они ее утопили в песках. Я не знаю как…

Эд и Эвелина лежали на кроватях, Джей увидел лицо Эвелины, бледное, как белый цветок ночью, пошел к ней.

Уперся в преграду. Поднял недоуменно глаза.

– С ней все будет хорошо, – мягко сказал высокий широкоплечий человек. Он сочувственно смотрел на него светло-голубыми глазами и осторожно придерживал за плечо. Пальцы у него были стальные.

Джей нахмурился, но Людвиг положил ему руку на плечо и бережно усадил на стул:

– Посиди тут.

– Германика… – Людвиг отвел ее в сторону, она вскинула голову, недоверчиво поглядела на Джея.

– Хранитель… – с сомнением сказала она. – Это не сказки?

– Он спас их, – сказала хрупкая девушка-подросток с мягкими светлыми волосами. – Если бы не его силы, Эвелина бы уже умерла, а вместе с ней и Эдвард. Разве ты не видишь – пламя их жизни переплетено, это один огонь?

– Думаю, ему лучше отдохнуть, – нахмурилась черноволосая, махнула рукой, и Джей Клеменс провалился в сон без сновидений.

…Германика коснулась носком морщинистых песков, и те дрогнули, качнулись, будто подбадривая – не бойся, ступи всей стопой.

– Они изменили природу песков, – сказал Людвиг.

– Не такая большая просьба, – сказала Германика, – я думала, ваши Барды сильнее.

Силач покачал головой:

– Ты не видишь? Они навсегда ее изменили. Здесь всегда будут зыбучие пески. Это вечная могила для одержимого.

– И ловушка для всех людей, которые здесь пройдут. Мы можем извлечь его оттуда?

– Это слишком долго, – пожал плечами Людвиг. – Окно на Авалон открывается на рассвете.

– Тогда поставим постоянное Кольцо Магуса, чтобы туристы не угодили, – решила Германика.

– Ты сумеешь?

Германика прищурилась:

– Жозеф, Тадеуш, Людвиг – вы мне поможете. Арвет – в охранение, Дженни – присмотри за Бардами и этим хранителем.

Девушка кивнула, поймав ее взгляд.

У нее не так много времени до рассвета. Юки сказала, что Калеб сам ее найдет, в чем Дженни не сомневалась – химеры и не на такое способны. Но для этого ей надо уйти от остальных.

Какие Эд с Эвелиной молодцы! Сумели одолеть одержимого в одиночку! И этот парень, когда Эд с Эвелиной выложились в просьбе, только Джей их вытянул.

Такое Дженни видела впервые, дед даже не упоминал, что можно связать пламя жизни обычного человека и члена Магуса, но вот оно – перед глазами пляшет удивительным цветком, одним на двоих. Джей и Эвелина. Они горели одним светом, были связаны теснее, чем влюбленные, ближе, чем близнецы.

Дженни прошлась по комнатам.

Им пришлось тяжело. Обстановка в домике была самая спартанская, и вещей с собой они прихватили совсем немного – чемодан Эвелины, сумка Эда, еще сумка этого парня.

– Да, дружок, и тут мы успели вовремя, – сказала Дженни. Лас сидел на стуле и хмуро смотрел в окно. Дженни определила его настроение по уныло опущенному хвосту. Зверь хотел побегать.

Девушка вздохнула:

– Ты прав, пора идти.

Лас соскочил, побежал к задней двери. Девушка оперлась о косяк.

Луна катится по черному небу, белые волны песка прорезаны густыми чернильными тенями.

– Как-то страшновато, нет? – спросила она у зверя.

Фосс удостоил ее лишь недовольным ворчанием.

«Дожила, – опечалилась она. – Теперь и питомцы на меня фыркают…»

Холодно. Дженни накинула плед, пошла вслед за зверем.

Вокруг было тихо, она слышала всех живых существ в пределах взгляда и никого крупнее ястреба не находила.

Калеба не было.

– Лас, как ты там? – спросила она.

Фосс показался на гребне, в пасти он держал безжизненное тельце мыши. Положил у ног. Вот, хозяйка, ешь. А то бледная.

– Тебя что, плохо кормят? – укорила Дженни. – Ведешь себя как какая-то кошка.

Лас переступил толстыми лапами и явно хотел что-то сказать, но вздрогнул. Присел, прижал уши и длинными прыжками помчался во тьму меж высоких дюн.

Дженни всплеснула руками, сердобольно присыпала мышку и побежала следом:

– Куда тебя несет, Лас?

«Он здесь!» – ударили ее слова фосса, но Дженни и сама почувствовала прикосновение к позабытому огню жизни, который разом ей вспомнился. Да разве можно забыть призрачный свет, прозрачный пламень цвета ледникового льда, чувство ледяной химеры?

Широкая ложбина между дюн.

Калеб. Стоит, подняв воротник пальто, развел руки перед Ласом. А тот сверкает злым янтарем глаз, лупит по бокам хвостом.

«Все в том же пальто, – невпопад подумала девушка. – Еще больше вытянулся, похудел. А когда-то Эд называл его Пятачком. Вот бы сейчас увидел…»

– Привет, Дженни, – голос у него стал высокий, звонкий. – С тобой только Лас?

– Здравствуй, Калеб, – девушка подошла, присела, погладила Ласа.

– Тише, милый. Конечно, как договаривались. Остальные в домике, здесь недалеко…

Калеб дернул острыми плечами:

– Знаю. Я за этим местом наблюдаю уже сутки.

– Ты не помог Эвелине с Эдом?!

– Не мое дело, – хмуро сказал мальчик. – Они справились.

– Но какой ценой!

– Не мое дело, – повторил Калеб. – Любой человек Магуса убил бы меня, пытаясь разлучить с Ллиюр, или упрятал бы в экзопарк.

Дженни покусала губы. Взывать к его совести бесполезно, он давно мыслит в своей особой логике.

– Но ведь сейчас помогаешь?

– У нас договор с Марко.

Он вынул небольшой ларец.

«Синяя печать!»

…И что-то изменилось. Глаза Калеба сузились, Дженни распахнулась, стараясь понять, в чем дело…

Лас сорвался с места, сунулся в темноту, отлетел обратно. Подпрыгнул – упругий, злой, но Дженни схватила его, прижала к себе.

У нее шевелились волосы.

Высокая фигура выступила из песка. Глаза ее светились алым огнем.

– Еще вкуснее! – восторженно воскликнуло существо, не сводя глаз со шкатулки. – Я это съем.

Дженни продрал мороз.

– Ты умер, – убежденно сказал она. – Ты сгинул во льдах. Тебя больше нет!

– А я вернулся. – Гость погладил лунный воздух карминными когтями. – Вижу, не рада. А ведь было весело.

Худой, обтянутый бледной кожей череп. Острые скулы. Грязные слежавшиеся светлые волосы. В запавших глазницах тлеет пламень, луна пытается заглянуть под шляпу и отшатывается.

Из Клауса Хампельмана неведомая сила вытопила весь жир, оставив костяк, жилы, узлы стальных мышц, злобу и ярость.

За спиной Калеба раскрылись два крыла прозрачной плоти, туман змеей завивался вокруг него.

– А не надо возвращаться, Хампельман.

Лас вырвался, заслонил Дженни, по шерсти его заметались злые искры.

– Обед из трех блюд, – умилился Охотник и прыгнул.

Глава девятнадцатая

Все случилось очень быстро. Хампельман отшвырнул Калеба далеко в пески. Лас бросился ему наперерез, клыками распорол бок черной куртки.

Клаус двигался быстрее, сверкнул клинок – и фосс отлетел к ногам Дженни. Захромал на трех лапах, поджимая правую переднюю. Черная в лунном свете кровь капала на песок.

– Второй раз у тебя не получится, – заметил Клаус. Поднял ларец. – Спасибо. Такого подарка не ждал.

– Беги! – шипел фосс. – Я задержу его.

Дженни не могла сдвинуться с места. Не могла пошевелиться. Не могла отвести глаз.

– Стой, милая, никуда не уходи, – сказал Хампельман.

Крышка ларца отлетела. На ладони сверкнул перстень с сапфиром.

Хампельман поднял его к ночному небу.

– Деликатес…

Свет гневно блеснул на гранях сапфира, возмущенный шепот коснулся слуха Дженни.

– Не сопротивляйся, – сказал охотник, – тебе понравится быть мной.

В темноте под шляпой распахнулось отверстие, хищный провал, ограненный белыми клыками, и туда потек свет сапфира.

Клубы тумана поднялись, запеленали Хампельмана, ударила холодная волна, и с ног до головы его обнял лед.

– Ты… – синие губы едва двигались, лед нарастал, сцеплялся гранями, топорщился белыми иглами, превращая Хампельмана в статую.

Калеб упал на колено:

– Печать, быстрее!

Едва глаза Хампельмана скрыл иней, Дженни почувствовала, что может двигаться.

Она схватила перстень с его ладони, отступила. Для надежности надела его на большой палец – другие были слишком тонки. Сердце уколола игла, в глазах помутилось, и многоголосый шум, как голос далекого моря, прихлынул к ушам.

На кратчайший миг чувства ее обострились, круг восприятия расширился до невероятных пределов. На нее рухнула лавина образов живых существ, заключенных в объеме пространства, который она неожиданно захватила: тысячи насекомых, сотни мелких животных и птиц, пламень ее спутников, черная дыра одержимого, погребенного в песках, ледяной огонь Калеба-химеры, багровое пламя Хампельмана и еще странный зеленовато-желтый сполох на горизонте, он мгновенно исчез.

Дженни замутило.

Лед затрещал, осыпался крошкой.

– Я не отпускал вас! – Хампельман раздраженно смахнул ледяную крошку, мгновенным взмахом метнул клинок в бедро Калебу.

Тот заорал, упал на землю.

– Молодец, – сказал Клаус. – Попытался. Ты, давай сюда мою печать.

Дженни хлопнула в ладоши.

– Забери! – отчего-то теперь его глаза не пугали ее.

Хампельман шагнул, протянул руки и оказался в стороне. Безмерно удивленный, размахнулся, располосовал карминными когтями воздух и схватил пустоту. Попробовал в третий раз – и опять промахнулся.

– А ты чему-то научилась… – усмехнулся он. – Прячься. Я займусь твоим другом.

– Зачем он тебе? – Дженни сдерживала Ласа, она заживила рану, но ему нельзя было сражаться. Она бы накрыла и Калеба малым Кольцом Магуса, но он был слишком далеко.

– Я вас всех люблю, – отозвался Хампельман. – Вы все вкусны. Раз тебя достать не могу, начну с него. Но ты можешь выиграть немного времени, если отдашь печать.

– Фреймус ее не получит!

– Фреймус? – Клаус улыбнулся. – Я не служу этому самодовольному ублюдку. Я служу только своему голоду. А он говорит: съешь это и станешь сильнее. Намного сильнее. Ты ведь не знаешь, кто живет в перстне. Что мотаешь головой, не дашь? Хорошо…

Он выбросил костистую руку, будто подцепил когтями Калеба:

– Встань!

Мальчик с трудом поднялся.

– Ко мне!

Подволакивая ногу, Калеб приблизился к Хампельману.

– Вот так, – удовлетворенно сказал тот. Выдернул клинок из раны – мальчик с криком упал. Хампельман примерился к горлу… Но остановился, прислушался.

– Вот ведь не вовремя, – сказал он с сожалением. – Жаль, дети, придется отложить наш ужин. Береги перстень, я за ним вернусь.

И исчез в темноте.

Дженни кинулась к Калебу. Зажала руками рану, зашептала.

– Они рядом, твои друзья, – Калеб выдохнул клуб пара. – Мне надо уходить.

– Ты же ранен!

Мальчик закряхтел, сел.

– Отвернись, – попросил он, – это… пугает.

Дженни сначала не поняла, потом смутилась. Отвернулась. Из-за спины потек густой туман.

Она кусала губы. Это все из-за нее.

– Как ты живешь… с этим?

– Мы привыкли, – коснулся ее его шепот. – Многое дали друг другу.

– Но ты перестал быть человеком! – Она обернулась. В тумане горели желтые глаза ледяной химеры.

– Я стал кем-то, у кого есть цель, – ответил Калеб. – Мне пора. В шкатулке, кроме перстня, распечатки файлов Фреймуса. Он сооружает что-то громадное под курганами Венсброу. И он собрал все Печати Фейри. Кроме твоей.

Дженни онемела.

– Прощай.

Глаза погасли.

– Подожди!

На гребне дюны появился силуэт волка, Тадеуш легко сбежал вниз, следом за ним Арвет и Людвиг, последней появилась Германика.

Дженни держала на коленях Ласа. На руке ее синим светом засиял перстень.

Людвиг почтительно склонил голову:

– Приветствую, Хранительница Синей печати.

– Нам срочно нужно вернуться на Авалон, – сказала Дженни. – Я должна поговорить с Юки.

Глава двадцатая

Остров Вольных Ловцов бурлил. Из-под стрехи крыши то и дело вылетали вороны, разнося свитки с указаниями.

Август Додекайнт, который по совместительству был и смотрителем почтовых воронов, совсем сбился с ног, сортируя и подготавливая свитки, подписанные Юки.

Команда прибыла утром, и Дженни, даже не переодевшись, направилась к директору СВЛ. Новости ждать не могли. После краткого доклада она получила пиалу с чаем и блюдо с горой крохотных, с ноготок, печенюшек. Юки медлила, не отпускала ее и все выписывала на прозрачной рисовой бумаге тонкой кистью аккуратные строчки.

Дженни зачерпнула горсть печенек и, хрустя ими как семечками, вышла на смотровую террасу.

Все склады Сатыроса распахнули ворота. Сновали механические помощники. Стажеры разносили готовое снаряжение по отдельным площадкам. Дженни насчитала десять отрядов.

За дальними холмами гремела бронза, гудел пар, в клубах пыли блистали огни. Там Эвклид Сатырос тренировал своих механических чудовищ.

У причалов тоже кипела работа – оперативники готовили флотилию десантных кораблей времен Второй мировой.

Суета началась задолго до того, как Дженни ворвалась с жуткими новостями в Зал Советов. Судя по объему развернутых мероприятий, глава СВЛ подозревала нечто подобное и готовилась к крупномасштабной войсковой операции. Во всяком случае, распечатки она прочла с каменным лицом.

А Дженни до сих пор потряхивало.

«Шесть печатей у Фреймуса! Если бы не Калеб, конец света уже бы начался!»

Из дымящейся бездны Нижних залов выходили блистающие шеренги меднокожих великанов.

– Как Лоцманы перебросят этих ребят в Англию?

– Они будут охранять Башню.

– От кого?! Темники же не могут сюда проникнуть?

– Опасны не только темники, – Юки не дала ей обдумать эти слова, перевела разговор: – Что ты чувствуешь, став хранителем Печати Фейри?

– Ужас. Панику. Спрятаться хочу.

– Это хорошо, – Юки свернула свиток, точным движением опустила его в медную пасть дракона, протянувшего узкое тело по стенам Зала Советов. Драконий хвост исчезал в нише над тяжелыми дубовыми дверьми и кончался где-то в приемной Августа Додекайнта.

«Чего уж тут хорошего, – подумала Дженни. – Мало мне было проблем».

Когда они плыли обратно, взяв на борт Эвелину, Эда и Джея, Людвиг порадовал ее этим известием, так что она до сих пор оправиться не может.

Теперь она – Хранительница Синей печати! Когда Марко отдал печать колдуну, ему пришлось отречься от нее. Это единственный способ помимо смерти, когда хранителя можно разлучить с печатью. Так что Дженни просто не может отдать перстень деду, теперь она защищает Синюю печать. И печать бережет ее. Наверное, это и помогло ей в схватке с Хампельманом, спасло от его гипноза.

Радости Дженни не испытывала. Скорее смутную тревогу по поводу еще одной непонятной штуковины, которая свалилась на голову и с которой придется разбираться.

«Печать нашлась, и с Марко снимут все обвинения! – в который раз вернулась она к единственной светлой мысли. – А Фреймусу придется несладко – с таким-то компроматом. Шесть печатей умыкнул!»

– Завтра все решится, да?

– Я хотела отправить Ловцов в Венсброу прямо сейчас, не дожидаясь одобрения Великого Совета, – сказала Юки. – Ставки слишком высоки. Но Лоцманы говорят, что ближайшее окно откроется только завтра вечером.

Дженни вздохнула. Она никогда не умела ждать.

– Ты совсем не готова к суду.

– В каком смысле? – заморгала Дженни. – Мы столько всего сделали!

– Ты – не готова, – Юки отложила кисть, та поплыла по залу, сиреневым цветком по красно-алому залу. – Твой дед предстает перед Высоким судом. Нужно проявить уважение. Тебе нужно одеться. Сирена поможет.

Дженни развела руками. Она привыкла к разнообразным чудачествам авалонцев, но это было уж слишком.

– Какой в этом смысл?

– Учись сражаться разным оружием, – глава СВЛ повела рукой, и Дженни овеяла радужная пыль из широкого рукава.

– Погодите! – завопила Дженни, но ее уже перенесло к стенам кафе «Последняя песня». – Ненавижу, когда она так делает! Сирена!

* * *

– Значит, помочь собраться, – Сирена тряхнула хвостом. – И что ты наденешь?

Дженни поковыряла мороженое в вазочке серебряной ложечкой.

– Костюм Бэтмена. Оглушу всех гранатами и унесу Марко на веревочке. Не знаю, я не об этом все время думала!

– Суд Магуса – это необычный земной суд. На Авалоне это состязание воли, готовность сражаться за свои убеждения. Это не скучное заседание, а ритуал, где важна каждая деталь. Кто пришел на процесс, как был одет, как держался, что сказал. За судами Магуса следят все обитатели Авалона, делают серьезные ставки, кто победит.

– Это гадко!

– Это реальность. На Авалоне не так много развлечений. Так что давай взглянем, что ты купила на острове Королевы Медб.

– Хватит меня переносить как мебель! – вспылила Дженни, но Сирена уже цепко схватила ее за руку и переломила табличку.

Комната Дженни.

Девушка надулась, села на стул и принялась изучать коллекцию письменных ручек Марко Франчелли. Сирена принялась изучать ее шкаф. Периодически она начинала смеяться, как будто услышала хорошую шутку. В первый раз Дженни видела, чтобы человека так веселил платяной шкаф.

– Ужас, ты совершенно не готова к процессу, – Сирена откинула очередной комбинезон из разряда «семь карманов, пятнадцать заплат и одна застежка». – Это прекрасная одежда для выступлений в цирке или охоты на какого-нибудь смилодонта, но она абсолютно не годится для суда.

– А что не так с комбезом? Отличный крой, смотри, еще и карман на спине есть!

Сирена закатила глаза.

Девушка задумалась:

– Что мне нужно, чтобы сразить судей наповал?

– Цвет Ловцов – зеленый, – Сирена застыла над распахнутым гардеробом, как дирижер перед оркестровой ямой.

Это! – Она выхватила платье – зеленый цветок с фиалковыми прожилками.

– Не помню, чтобы покупала его…

– Хотя бы обувь есть, – Сирена одобрительно повертела плетеные сандалии. – Легко, изящно, античная классика. Зачатки вкуса у тебя есть. Немного диковатого, конечно, учитывая твои безумные комбинезоны, но сейчас вообще время эклектики.

Дженни взметнула брови. О вкусе ей говорит женщина, в гардеробе которой есть красные лаковые туфли?

– Что такое эклектика?

– Выгребная яма, нимфа, не более. Яма, в которую сваливают все вещи без разбору в надежде, что однажды выудят шедевр. Это как смешивать все блюда в одном котле и думать, что получится вкусно. Обычно тошнит… Примерь!

Дженни надела платье. Посмотрела на отражение, поправила узкие бретельки. В холодном прямоугольнике зеркала она была как зеленая орхидея в вазе. Выглядело непривычно, но интересно. Узкий простой верх, тонкие лямки нежно-салатового цвета и от талии широкая, веером, юбка из воздушного шифона.

Девушка закружилась, юбка взметнулась, пустилась в пляс лесной ведьмы, поплыла музыкой летнего леса и нежными переливами изумрудных холмов.

– Пройдись, привыкни к нему, – откликнулась Сирена. – Глупы те, кто думает, что платье – это только кусок ткани, скроенный тем или иным образом. Глупы те, кто думает, что неважно, что ты носишь, а важно, кто ты есть.

– А разве это не так?

Сирена даже плечики уронила:

– Нимфа, кто вложил тебе в голову эту идеалистическую чушь? Человек – это живая гармония, он прекрасен, только когда совпадает облик внешний и облик внутренний. Форма без содержания – зловонный сосуд, содержание без формы – туманная нелепость.

– А почему важен цвет?

– Цвет – это символ принадлежности к службе Вольных Ловцов. – Сирена встала позади нее, взлохматила ей волосы. – Что с прической делать, ума не приложу.

– Это же не вечерний прием! Просто суд, – Дженни на скорую руку причесалась. – Вот так пойду!

Ветер повеял из окна, зашелестел шторами, девушка отошла от зеркала. Там сияло море, его жемчужный блеск успокаивал сердце.

– Спасибо! – обернулась она. – Я пройдусь…

– Да, только переоденься, – строго сказала Сирена. – И сандалии смени, а то вмиг гардероб испортишь.

Дженни послушалась.

– Советую взять пару провожатых и прогуляться на Янтарный остров, осмотреться, заглянуть в Зал Высокого Суда, – посоветовала хозяйка кафе. – Завтра там будет толпа, все будут на тебя глазеть. Не ровен час, споткнешься прилюдно.

Девушка решила, что в ее словах есть резон.

Глава двадцать первая

«Кого взять на прогулку? – прикидывала она. – Ясно дело, Арвета и еще Ласа, если я поймаю этого хвостатого. Совсем от рук отбился. Но где взять табличку? Придется к Тадеушу идти. Нет, пусть отсыпается…»

После чая Юки ей не хотелось отдыхать, но остальных наверняка не поднять. Дело сделано, теперь все решит схватка на суде.

Странное чувство не оставляло ее, словно к подошвам прилипла вторая тень и ее малый, ничтожный вес чуть заметно, но замедляет шаг. Дженни потерла плечи. Пустынные коридоры Башни впервые показались ей неуютными.

Едва дождалась лифта, заскочила внутрь. Удивительное дело, поняла она, пальцы ищут стилеты, которые подарил ей Марко.

Она так давно не использовала оружие. У Арвета есть меч, у Германики вообще флейта-нож, у Тадеуша с Жозефом зубы и клыки, у Мимира кулачищи и мудрость, а ей даже палки не досталось, даже кривой коряги чаклингов…

Лифт открылся на этаже, где располагался зал, который отвела Юки для их команды. Дженни заглянула туда наугад, но, удивительное дело, Арвет стоял в коридоре.

Как ждал!

Увидел ее, разулыбался, стал махать рукой. Он продолжал так же недоуменно улыбаться, когда Дженни выпрыгнула, как тигр из клетки, затащила его в лифт и защелкала тумблерами.

– И тебе привет, – озадаченно сказал он.

– Ага, – девушка добилась взаимности от лифта, тот потащил их куда-то наискосок вниз. – У тебя же нет планов на ближайшие часа три?

Арвет выдержал паузу.

– Были, но, я так понимаю, ты их отменила?

– Вот за что я тебя люблю, так это за догадливость, – сказала Дженни. – В Норвегии есть поговорка – смышлен, как саам?

– Поворачивай, я без меча и бубна с тобой никуда не поеду.

– Ты нормальный вообще? – возмутилась Дженни. – Это что тебе, лошадь? Это лифт! Немного странноватый, но лифт. И потом… тебе не надоело мечом махать?

– Ты что задумала?

– Почему сразу задумала? – Лифт распахнулся, Дженни схватила его за руку и потащила по коридору. – Небольшая прогулка на один из островов Авалона.

Арвет прикипел к месту:

– Тогда нам нужны Тадеуш и Лас. И еще…

– …Людвиг, Жозеф, Германика, Дьюла с Роджером, – продолжила в тон ему Дженни. – Эда и Эвелину прихватим, конечно. И еще роту медных дуболомов Сатыроса. Тогда ты будешь спокоен?

Арвет явно сомневался, что одной роты будет достаточно.

Дженни фыркнула.

– Джен, тебя чуть не убили, – напомнил он. – Если бы мы не спугнули Хампельмана, он довел бы дело до конца. А Талос и стимфалиды? Да кругом одни убийцы!

– Хампельману на Авалон ходу нет, – отмахнулась она. – А Талос не посмеет напасть накануне суда. К тому же ты будешь со мной. Мы тихонечко сплаваем…

На лице Арвета отразились все эмоции, которые он испытывает по поводу этого предложения.

– Черт возьми, у меня может быть нормальное свидание?! – вспыхнула она. – Хоть раз в жизни? Без убийц и толпы волшебных охранников?!

– А… – сказал Арвет. – Э…

– Я поторопилась со смышленостью, конечно. Так что, будем звать всю ораву?

Юноша огляделся. Пробитый в скале наклонный коридор вывел их к нижним пристаням, где теснилась толпа яликов, плоскодонок, шлюпок, резиновых лодок, челноков и прочей плавучей мелкоты. На глаза попался его каяк, и Арвет обрадовался ему как родному.

– Значит, не будем, – Дженни деловито огляделась, хмыкнула и почесала куда-то в дальний край причала.

– Как ты ее нашла? – изумился Арвет, увидев Элвину кережку.

– Есть способ, потом расскажу. – Девушка запрыгнула в кережку, покопалась, вытащила какую-то корягу. – Вот она, родная!

Кривая отполированная палка показалась Арвету смутно знакомой:

– Это что?

– Привет от Смора. Чаклинги подарили.

– Далеко же она заплыла. Может, выберем лодку покрепче? – предложил Арвет. Он бы в этой лоханке и мышь не отправил в плавание. С ума Элва сошла, что ли?

– Я с другими лодками не знакома, может, они все дырявые. А в этой Океан Вероятности переплыла. Садись!

Арвет опасливо забрался в кережку, кое-как устроился – ноги под подбородком. Места для двоих было маловато.

– Довольно странное свидание, – заметил он, наблюдая, как лодка вырулила от пристани и резво пошла в море.

– Тебе понравится, – сказала Дженни, перехватила корягу на манер весла. – За борта возьмись.

Арвет подавил желание прыгнуть в воду и потребовал самым суровым голосом, какой был в наличии:

– А ну греби к берегу!

Девушка ударила по воде, кережка прыгнула вперед, расшибая волны в пыль.

Когда Арвет высунул голову, остров Ловцов уже исчез из виду. Море выкатывалось навстречу блистающей дорогой, лодка ударялась о гребни волн как о камни.

– Куда мы?! – закричал он, борясь с ветром.

– Все не так должно было быть! – закричала Дженни, но Арвет ей совершенно не верил. Волосы развеваются, глазищи сияют, и светится она ярче солнца. Как же, «не так».

– Ну что ты за человек! – разозлился Арвет. – Никакого контроля!

Дженни чуть растерянно улыбнулась, нервно поправила прядь волос, и Арвет только махнул рукой.

Стряхнул раздражение, выдохнул, улыбнулся. И что он, в самом деле, психует? Когда они так с ней куда-то плавали?

«Так – точно никогда…»

– Скажи хоть, куда плывем?!

Дженни указала глазами. Арвет обернулся.

Остров. Одинокая сверкающая гора, точно отлитая из стекла, возносилась в небо, а ниже, в изумруде лесов, вставали белые дворцы, павильоны, беседки, карабкались по склонам холмов заборы усадеб.

Оперенные разноцветными парусами, мимо заскользили ладьи с лебедиными шеями, засновали челноки с лихо заломленными косыми парусами, степенно проплывали длинные крытые суда, откуда доносились смех и музыка.

Пассажиры в одеждах всех эпох и народов, люди и фейри, меж лодок резвились русалки и дельфины, а над судами реяли флаги и мерцали разноцветные огни.

– Что они празднуют?

Дженни пожала плечами:

– Мне кажется, они и сами уже забыли.

Маленькая кережка незамеченной прошла вечный карнавал.

– Янтарный остров, – сказала Дженни, сбавляя ход. – Столица Авалона.

Впереди Арвет уже различал широкие пирсы, вдоль которых выстроились ряды лодок и яхт…

Лодка завернула в укромную бухточку, спрятавшуюся меж двух позеленевших скал, коснулась мягкого песка. Арвет выскочил, распугивая крабов, затащил кережку за россыпь каменных глыб. Проверил, на месте ли нож. Без меча и бубна ему было не по себе.

– Не знал, что столица рядом с островом Ловцов.

Дженни пожала плечами:

– Мне кажется, Янтарный остров сам вышел нам навстречу. Как – не спрашивай.

– И не думал, – Арвет подал ей руку, помог выбраться из лодки. – Все равно не пойму.

– Вперед, на прогулку? – Дженни с чаклинговой палкой наперевес, в мешковатом комбинезоне из мягкой ткани, усеянном карманами, смотрелась на пять баллов. Если бы речь шла об экспедиции в джунгли в поисках какой-нибудь чупакабры, а не визите в столицу Авалона.

– Так и пойдешь?

– Что-то не нравится? – Дженни легко закрутила палку над головой.

– Ты прекрасна, как роза Востока, – Арвет окинул пляж последним взглядом. Что-то его тревожило.

Дженни фыркнула и толкнула его в спину – дескать, дуй давай.

Каменистая тропа вывела их наверх, где начинались холмы, поросшие светлой травой. Холмы тянулись далеко, до темного леса, за которым поднимались белые башни.

Юноша скептически поглядел на Дженни.

– Далековато высадились, – признала она. – Зато как полезно прогуляться.

– Точно, мы так мало гуляем в последнее время.

– Зануда!

– Да и ладно, – неожиданно согласился Арвет. – Раз уж приплыли, давай пройдемся. Ну что с нами здесь может случиться, это же столица?

Дженни вновь улыбнулась той же неуверенной улыбкой. Он ее не узнавал – та ли это Дженни, которая только что сорвалась с ним в «самоволку»?

«Надеюсь, мы не нарушаем никаких запретов, – подумал Арвет. – Черт его знает, как тут, в Магусе, все устроено. С одной стороны – вольная вольница, делай что хочешь, а с другой – переступишь черту, и мало не покажется. Как дед Дженни…»

Они пошли, приминая травы, путь их был отмечен осыпавшимися лепестками луговых цветов – молочно-белыми, как фарфор, нежно-васильковыми, светло-алыми…

– Почему мы здесь?

– Завтра все начнется. Я хотела поглядеть на Зал суда. А он в столице.

– Ты так сильно любишь Марко?..

Дженни задумалась.

– Наверное, – сказала она. – Иной раз дед страшно достает. Но кроме Марко, у меня никого нет. Я не думала про любовь. Просто хочу вытащить его.

– Ты поставила на уши всю Дорогу Снов и половину Внешних земель, не думая про любовь?

Дженни не ответила. Все чаще с Арветом ее настигало чувство, что она проваливается, будто под ногами не земля, а тонкий лед и дальше идти нельзя, а можно только плыть. А кинуться в эту неведомую воду страшно. Слова, шутки, взгляды сплетались в зыбкую сеть, которой они ловили что-то неуловимое, еще, быть может, не родившееся.

Что-то между ними вот-вот должно или возникнуть, или расточиться в воздухе, так или иначе, но напряжение должно разрешиться.

…Идти по траве. Слышать, как звенят и выстреливают из-под ног кузнечики. Шершавые стебли царапают голую кожу. Просто жить и чувствовать ветер между лопаток. Это непривычно, это пугает. Проще драться, проще воевать и не гадать, почему Арвет так на нее смотрит, почему так светло улыбается.

– Ты садовые ножницы не припасла? – растерянно спросил Арвет.

Тропинка вывела их к лесу, но дальше ходу не было. Высокая стена живой изгороди закрывала лес, выбрасывала усаженные шипами ветви, грозила морскому простору зелеными кулаками…

Дженни коснулась шипов, сапфир блеснул в перстне.

– Терн ползучий. Дело рук Магуса, – сказала девушка. – Граница владений. За лесом резиденция Великого Совета Магуса. Вот видишь, я вывела точно!

– Не то слово, – Арвет достал нож, примерился к первой лозе толщиной в два пальца.

– Ты что! – Дженни схватила за руку. – Они живые!

– Мы тоже, – сказал юноша.

– Она не виновата, что колючая, – Дженни погладила шипастую лозу. – Да, зеленая? Ты не бойся, он не обидит, это он для виду ножиком размахивает, а так добрый.

Девушка пошепталась с лозой, потом легко отодвинула ее в сторону:

– Они нас пропустят. И никого рубить не надо.

Арвет нехотя убрал нож. Все-таки железом надежней, железом наверняка. А здесь передумает эта верблюжья колючка – и нанижет их на шипы, как жуков на булавки.

Дальше все было обычным. Обычный лес, только слишком тихий. Даже птицы и те поют будто вполголоса.

Арвет беспокоился.

Они явным образом нарушили границу охраняемых владений. Такие изгороди гостеприимные хозяева не ставят.

Но Дженни шла и совсем не боялась, даже под ноги не смотрела, а все больше на небо, на шумящие кроны, которые расчесывали волосы ветрам. Арвету казалось, что он различает прозрачные лица существ, полные свирепой радости, их извилистые длинногривые тела. Сторожа Великого Совета дремали на кронах и видеть не видели странную парочку. Их дело – небеса, внизу найдутся другие стражи.

Но и земная охрана будто не отличала их от пары заплутавших оленей, бредущих лесной тропой.

Резиденцию Великого Совета, в отличие от Медного дворца Талоса, не охраняли туата, она была доверена силам более древним.

Вода смотрела на них тысячами глаз, и ручей далеко разносил вести. Стража камней и деревьев была готова остановить их в любое мгновение, но древние дубы в глубине леса молчали.

Они ждали, что будет дальше.

Дженни шла по лесу, как по канату, запрокинув голову, белый цветок в зеленом сумраке, ее шаг был нечеток и заторможен. Арвет шел следом, она слышала все, и стук его сердца тоже. Как вопрос, на который она боялась отвечать. Поэтому она шла и шла, она не хотела уже найти Зал Суда, она хотела уйти от Арвета, но он ее не оставлял.

Черный дуб встал перед ней.

– Ты что… – растерянно сказала Дженни. – Откуда ты взялся?

Дорога прежде ложилась под ноги, а теперь дуб прервал ее текучий бег, заставил ее, разбросанную всем сердцем по лесу, собраться в одной точке.

Арвет поймал узкую прохладную ладонь, притянул ее к себе, и Дженни проснулась.

Подняла глаза.

Арвет осторожно поцеловал ее. Нежно, как собирают губами росу с цветка.

Дженни долго стояла, его дыхание текло сквозь губы, и она легонько касалась их, словно проверяя – на месте ли они, не исчезли ли, и каждый раз это чувство было немного иным. Ветры раскачивали ветви старого дуба, и свет и тень кружились над ними, что-то вокруг, а может, внутри у них колотилось. Дженни не понимала границ, где она, где он, где лес, где небо, все разомкнулось, мир тек сквозь нее и не кончался, как не кончалось его дыхание.

Его можно было пить бесконечно, но она оторвалась, отступила на шаг, не разрывая связи рук.

Глаза у Арвета были большие, яркие и совершенно ненормальные.

Он хотел сказать что-то, Дженни махнула рукой – не надо, повернулась…

– Зал Суда, – растерялась она. – А где дуб?

Неведомым образом они оказались на краю леса. Дальше – холмы, а на холмах башни и белокаменные дворцы, созданные из сгустившегося тумана.

Дженни рассмеялась и пошла вперед, ведя Арвета.

Как же ей хотелось жить!

Белая лестница водопадом текла до подножия холма, и в ней было, наверное, с полтысячи ступенек, но они одолели их шутя, словно их забросил вверх прибой своей великаньей ладонью. Ра-а-аз – и они наверху! Дженни колотит пятками в закрытые ворота, а Арвет уговаривает ее не шуметь, иначе их посадят на скамью подсудимых рядом с Марко. А самому ему смешно и щекотно, оттого что солнце просвечивает Дженни насквозь и она сама, как кусочек живого янтаря, который никогда не хочется отпускать.

Два – и откуда-то выныривают Талосовы служители в алом, бледные огневолосые туата, но Арвет хватает Дженни в охапку, и они бегут, бегут по пустынному лабиринту меж белых стен, а над ними все выше нависает стеклянная гора, а позади огнями горит и не отстает погоня.

Может быть, туата ничего и не сделают им, но Арвету не хочется проверять.

Он подгоняет Дженни как строптивую козочку, а она все норовит развернуться и ка-а-ак врезать этим настырным фейри, которые мешают им гулять, но саам ведет ее в глубину дворцового комплекса, пока они не пересекают некую черту, после которой Арвет прекращает чувствовать погоню.

Туата отказались от преследования.

Арвет уронил руки, тяжело дышал. Дженни, сгибаясь от хохота, сползла по стене.

– Ты… – возмутился Арвет. – Ах ты мелкая…

Палка чаклингов поехала по стене вслед за Дженни, загремела на камнях. Арвета минуты на две выбило из реальности. Он отвернулся и закашлялся, пытаясь подавить смех, но едва поднимал глаза и видел красную и взъерошенную Дженни, как снова срывался в хохот.

– Ты вообще понимаешь… – сделал он еще одну попытку.

– А что вы тут делаете? – точно воспроизвела изумленную интонацию стражника девушка. Арвет хрюкнул и отвернулся.

– Ох… – вытер он глаза. – Я не доживу до шестнадцати. Ты меня угробишь.

Дженни ткнула его палкой в бок:

– Даже и не думай. Я тебе не прощу. Нет, это ты меня похоронишь и будешь плакать на могиле. Горько, понял?

– Идет, – легко согласился Арвет. – Но только после того, как твоя праправнучка родит внука.

– Да я мхом покроюсь ждать столько! – возмутилась Дженни.

– Ты куда-то торопишься?

Дженни закусила губу, словно ее что-то укололо. Улыбка у нее вышла болезненная.

– Вот еще…

Арвет что-то почувствовал, взял за руку:

– Перестань.

– И не подумаю, – она сердито посмотрела на него, но руку не убрала. – Так, накатило.

– Вот пусть и откатывает, – строго сказал Арвет. – Есть идеи, как нам вернуться к лодке?

– Это же остров. Иди куда-нибудь и обязательно найдешь берег. А где берег, там и лодки.

– Мудрость веков сверкает в твоих фразах. Факт.

– Записывай, а то неучем помрешь.

– Так пошли, чего тянуть, – Арвет неуверенно огляделся. – Только где мы?

Широкая площадь, вымощенная белой плиткой. Все здания остались позади, а впереди – хрустальная гора, обнесенная стеной.

В стене – широкий проход, закрытый белыми воротами. Над вратами герб.

– Это знак Короля, – сказала Дженни. – Давай заглянем и туда, раз уж…

Солнце сияло на хрустальных гранях, слепило Арвета.

Он облизнул губы.

Идти не хотелось.

– Площадь была залита светом, а куда больший свет еще совсем недавно переполнял его, но сейчас даже это острое чувство счастья – острее какого он не испытывал никогда, – даже оно померкло и отошло на задний план.

Ему. Не надо. Туда.

Это было так же ясно, как то, что для дыхания нужен воздух, люди ходят на двух ногах, а подброшенные предметы падают на землю. Закон природы. Ему туда не надо.

– Давай в обход, – сказал он. – Не хочу.

– Ты чего, это же король Артур! – Дженни потащила его за собой, но едва Арвет сделал шаг, как его накрыл дикий, непредставимый ужас, от которого подкашивались колени. Здесь, на пустой площади, залитой солнцем, в двух шагах от его недавнего счастья, творилось что-то запредельное.

Он вырвал ладонь, прижал ее к сердцу, отшатнулся как раненый.

Он не мог ничего ей сказать, не мог ее обидеть, но и шагу ступить больше не мог.

За этими воротами начиналось что-то худшее, чем смерть.

– Ты что? – Дженни заглядывала в его лицо, глаза ее бегали туда-сюда, тревожно, как вспугнутые птички. – Арви?!

Он осел на теплый камень, его колотило. Смутные образы вставали перед глазами – лица, которых он никогда не видел, битвы, где он не бывал, в уши толкались слова, которых он никогда не говорил. Арвет был как спичечный коробок, куда пытался уместиться весь мир.

Арвет умирал.

– Что вы делаете, дети?

Дженни обернулась. Возле них стоял человек.

Нет. Это был не человек. Это был мастер Теодорус Додекайнт, в фиолетовой тунике и широком плаще с капюшоном.

«Цвет Короля», – растерянно подумала Дженни, но пролепетала только:

– Мастер Теодорус, помогите. Арвету плохо…

Теодорус взглянул на Арвета, на миг лицо его стало белым, белее света солнца на хрустале, он ударил посохом о камни, и Арвета с Дженни швырнуло сквозь радужную мглу.

… – Моя терраса – не грузовой терминал для детей в беспамятстве. Ты бы мог перенести их в покои Марко.

«Это Юки…»

– Моя госпожа, думать было некогда. Я нашел их на Тронной площади. Еще немного…

«А это Теодорус…»

– Эти дети себя погубят! Зачем она взяла с собой Арвета?

– Зачем же вы это допустили? Вы понимаете, что происходит? Вы понимаете, кто этот мальчик?

– Нет. И никто не понимает, Теодорус. И ты будешь молчать об этом, потому что каждое твое слово меняет вероятности, даже этот разговор перекраивает их. Если мы тронем нити его судьбы, поднимется буря, которая сметет Авалон.

«О чем они? Об Арвете? Он же просто глупый саам… Что с ним не так?!»

Дженни выбиралась из сна, как карабкалась по стене скалодрома, – все выше и выше, вот-вот и наверху…

– Поэтому вы не вмешиваетесь? Боитесь?

– Не боюсь. Верю.

Глава двадцать вторая

Служитель в чем-то фиолетовом что-то говорил. Дженни от волнения не разбирала его слов, и что на нем надето – туника, плащ, сапоги с загнутыми концами или какая-нибудь гонобея, – ей было все равно, по моде какого века он одевался.

Единственное, что волновало – это Марко перед высокой судейской кафедрой, на скамье, огороженной светящейся синей пылью. Она уже видела такую пыль. По краям его охраняли туата из личной гвардии Талоса, сегодня они были в алых туниках с медной искрой.

На возвышении сидел сам Талос в церемониальной алой мантии, по правую и левую руку от него – представители всех старейшин. Ловцов представлял неизвестный Дженни Степан Верлиока – большой грузный мужчина с грустно повисшими усами.

Адвокатом выступала Юки, а прокурором так же неизвестный Дженни человек из Службы Высокого Суда.

– Высокий Суд Магуса начинается, – пролетело над залом, но шум и толкотня все не утихали.

Дженни сидела как на иголках, хотя еще ничего не случилось.

Огромный зал был забит до отказа, до самого потолка поднимались скамьи, полные публики. В глазах рябило. Зеленый цвет Ловцов бился с красным цветом судей Талоса. Желтый цвет Лекарей смешивался с темно-синим Лоцманов и голубым Сновидцев. Редкими вспышками проскальзывал фиолетовый цвет служителей Спящего Короля. А в задних рядах волновалось и трепетало дивное пестроцветье, там собирались первые, чтобы тоже поглазеть на суд над человеком.

Арвет сидел рядом. После вчерашней прогулки на нем лица не было, и Дженни требовала, умоляла и заклинала, чтобы он остался в Башне. Ведь Зал Суда совсем недалеко от той самой Тронной площади, где он свалился. Но упрямый саам никого слушать не хотел.

«Хоть бы Юки его заперла, что ли, – с тоской подумала Дженни. – Грохнется в обморок на суде, вытаскивай потом…»

Но у старушки были свои соображения.

Едва Арвет пришел в себя, Юки их выставила в покои Марко. Сказала, чтобы на километр не приближались к гробнице Короля и что в следующий раз они так легко не отделаются и служители вытаскивать их не будут. А что, зачем, отчего? Почему именно Теодорус оказался в этом месте и в это время, да еще и в одеждах служителя Спящего Короля?

Никаких ответов и одно разочарование.

От волнения и всех этих вопросов Дженни до утра заснуть не могла, и сейчас ее слегка пошатывало. Хорошо, хоть Арвет фиксирует плечом.

Девушка покосилась на друга. Тот времени зря не терял, уже набрасывал карандашом контуры зала – тоже мне, судебный рисовальщик.

Служитель ударил в небольшой гонг, его голос поплыл под куполом, оседлав медную волну, придавил шум:

– Слушается дело Марко Франчелли, Властного Магуса Англии, бывшего сотрудника Службы Вольных Ловцов! Обвиняется в измене, предательстве интересов Магуса, преступных действиях, поставивших под угрозу безопасность Магуса, в незаконном проникновении, а также нарушении общественного порядка и препятствовании в общении родственников.

«Это Талос про меня? – изумилась Дженни. – Он бы еще Марко приписал злостное невозвращение книжек в библиотеку!»

– Прежде чем мы перейдем к слушаниям, есть ли какие-либо заявления сторон? – спросил Талос. – Обвинение?

Прокурор покачал головой:

– Нет, ваша честь.

– Защита?

– Мы хотим представить суду новых свидетелей по делу, – сказала Юки, светло-зеленая бабочка на черной скамье.

Талосу подали список, он посмотрел на него, как на собственную долговую расписку.

Слегка поморщился.

– Роджер Брэдли!

Дрессировщик поднялся, тяжело ступая, двинулся по ступеням вниз.

Представление свидетелей.

Новые обстоятельства, вскрывшиеся в связи с этим.

Допрос свидетелей защиты.

Подробный ответ на вопросы прокурора и защиты.

Сначала Дженни было интересно, потом скучно, потом она начала засыпать, слушая по десятому разу рассказ о тех событиях в Дартмуре, потом она начала злиться:

«Почему сразу нельзя выложить козыри, которые у нас есть? Почему тянем время?»

– …а потом появились одержимые, – глубокий баритон Людвига разносился под куполом.

Она в бесчисленный раз вздохнула, поерзала.

Тадеуш коснулся плеча, шепнул:

– Ты же знаешь…

Да, она знала. Прямо сейчас сотни Ловцов в полной боевой готовности выходят в Океан Вероятности. Их цель – Венсброу, их задача – вернуть печати! Может быть, лодки уже штурмуют океанские валы, и чем дольше протянется слушание, тем больше времени у них будет. Прежде чем Великий Совет узнает об очередной авантюре СВЛ.

Половина личного состава Вольных Ловцов брошена на эту операцию, вот почему их так мало сегодня в Зале Суда. Если бы пришли все, они бы закрасили зеленым весь огромный зал!

Судьи Талоса провели немалую работу, собрали немало данных, о которых Дженни и не догадывалась. Например, они проследили маршрут всех сбежавших зверей из экзопарка Фреймуса, скрупулезно подсчитали весь ущерб, какой был нанесен людям, и приплюсовали его к обвинению.

Все эти сломанные изгороди, задушенные собаки и задранные овцы одна за другой ложились на чашу весов обвинения. Прокурор, надо признать, излагал талантливо. Дженни бы, будь она присяжной, непременно засадила бы таких хулиганов. Но в Высоком Суде не было присяжных.

– При чем тут овцы! – кипятилась она. – Почему все молчат о туристах, которых чуть не загрызли псы Фреймуса? Почему вообще эти глупости обсуждают? Ведь волшебных зверей нельзя держать, если следовать договору Магуса с темниками? Где Фреймус? Это его надо судить!

Сзади на плечо легла тяжелая ладонь.

– Дело колдуна будет рассматриваться отдельно, – шепотом сказал Людвиг. – Ты же понимаешь, что нам это на руку?

О да, она понимала. Дженни с тревогой посмотрела в прямую спину деда. Как свеча, как шпага сидел Марко. Готов ли он ко всему?

«А вдруг не получится? – подумала она, и во рту пересохло. – Если что-нибудь сорвется?»

Она сжала кулаки.

Получится. Должно получиться. Фреймус должен получить по заслугам за все – за Калеба, за Марко, за нее, за маму с папой, за всех людей Магуса, от имени всех темников, которые их преследовали и убивали.

Но как же долго…

– Дженни Далфин!

«Пора!»

Арвет сжал ее ладонь.

Дженни благодарно взглянула на него, вздохнула, встала. Удивительное дело, спускаться к трибуне адвоката – всего три ступеньки. Три ряда лиц, три сотни глаз.

Марко невозмутим, лишь улыбается уголками губ. Он-то знает, что они приготовили. Совсем скоро давняя шахматная партия Франчелли – Фреймус завершится. Главное, она не должна дать промашку.

Вот и трибуна, Дженни заволновалась, едва не споткнулась, но устояла.

Послышалось или по залу пролетел смешок?

«Все это чертово платье!» – она хотела найти глазами Сирену, но та сидела где-то на задних рядах. Вот отполированный деревянный поручень трибуны толкнулся ей в руки, она сжала его, глубоко вдохнула.

Суд смотрел на нее. Позади подковой выгнулись трибуны, взгляды зрителей сошлись на ней, как лучи солнца, прошедшие через линзу.

«Все в норме, работаем, – подумала она. – Я на арене и сейчас покажу такой трюк, какого еще никто не видел!»

– Представьтесь, – холодно произнес Талос, сверля ее черными глазами.

«А то ты не знаешь!»

– Дженни Далфин, член Магуса Англии, – сказала девушка. – Я требую снять с Марко Франчелли обвинение в измене и предательстве.

– На каком основании?

Дженни сорвала перчатку, подняла руку.

– Я Хранительница Синей Печати Фейри, и она возвращена Магусу.

Ропот и волнение пролетели по залу, ударились в стены, как прибой.

– Марко не передавал печать Альберту Фреймусу, следовательно, он не виновен! – торжествующе сказала Дженни.

– Суд примет ваши показания к сведению, – скучно сказал Талос. – Это все?

Девушка растерялась.

– Мы требуем снятия обвинений в преступных действиях, – пришла на помощь Юки. – Нападение на особняк темника было обосновано защитой интересов Магуса, что можно доказать. Остальные пункты обвинения не являются тяжкими, и я ходатайствую о праве судить его как бывшего сотрудника СВЛ, в Башне Дождя…

Шум в зале нарастал, многие из зрителей вскочили с мест.

– Это все? – ровным голосом спросил владыка Медного дворца.

– Также мы требуем в дополнение к текущему процессу начать специальное расследование в отношении темника Альберта Фреймуса, – продолжила Юки, обмахиваясь веером, – на голубом небесном фоне летел золотой олень. – Требуем созвать экстренное совещание Совета, поскольку СВЛ располагает неопровержимыми уликами, что Альберт Фреймус собрал шесть из семи Печатей Фейри!

Зал взорвался. Дженни накрыла волна криков, свиста, воплей, ей было страшно оборачиваться – судя по звукам, там уже началось смертоубийство. Но перед ней было зрелище страшнее – судья Талос все больше темнел лицом, левая его рука все чаще перебирала четки.

– Тишина!

Талос ударил молотком о кафедру, раскат грома прокатился по залу, цветные витражи под потолком мелко задребезжали, люстры «вечных свечей» закачались.

– Франчелли останется под стражей, – тяжело сказал он. – Что до тебя, Юки, то после слушаний я вынесу на голосование Великого Совета вопрос о лишении тебя членства в Совете и снятии с должности главы СВЛ.

– Основание? – поинтересовалась Юки.

– Заговор с целью захвата власти на Авалоне! – сухой палец, обтянутый пергаментной кожей, уперся в нее. Талос уже забыл о строптивой внучке и о мятежном фокуснике. Главная его цель безмятежно обмахивалась веером.

– Сколько лодок ты вывела в море, Юки Мацуда?!

– Это команда по захвату печатей, – сказала директор. – Надо ударить, пока Фреймус на Авалоне!

– Атака на резиденцию Фреймуса – это начало новых темных войн. Кто дал тебе право единолично решать такие вопросы?

– Магус под угрозой, медлить нельзя, – веер двигался чуть быстрее, Дженни бы нипочем не заметила, если бы не смотрела ясным взором. Перешла на него инстинктивно, едва родной дед начал размахивать судейским молотком.

Они ждали, что Талос разозлится, будет обескуражен, но события развивались неверно. Талос знал об их операции. Это очень плохо.

– Отныне ни один Вольный Ловец не попадет во Внешние земли до особого решения Совета! – провозгласил судья. – Мы не дадим тебе набрать сторонников или развязать войну. Навсикайя?

Старейшина Лоцманов, Дженни поняла это с первого взгляда. В первых рядах. Невысокая женщина в темно-синих одеждах, расшитых золотой нитью, кивнула. Неловко поправила черные с проседью кудри.

– Лоцманы отозваны, мы не поддерживаем решение СВЛ. Нам не нужна война, Юки…

Директор внимательно оглядывала зал.

– Шесть из семи печатей, подумайте! Врата под угрозой! – попробовала она еще раз воззвать к разуму членов Великого совета. – Фреймуса нужно обезвредить.

– Довольно лжи, все Печати Фейри у своих владельцев, – сказал Талос. – А Альберт Фреймус вчера покинул Авалон.

Эта новость выморозила Дженни, она схватилась за перильца, чтобы не упасть.

Все планы шли прахом! Что делать, что теперь будет с Марко, что вообще начнется?!

Она поймала взгляд Марко, тот чуть заметно шевельнул рукой, как делал это всегда, когда что-то на представлениях шло не так.

«Делай свое дело, не отклоняйся от сценария. Публика не должна заподозрить, что у тебя что-то не ладится».

Легко сказать – «делай дело»! Больше всего Дженни хотелось прыгнуть к нему – плевать на стражников-туата! – схватить за грудки и переместиться в Башню. Если бы табличка в кармане была, она так и сделала бы.

Юки аккуратно сложила веер. Медленно поднялась.

– Я добился мира! – продолжал Талос. – Темная ложа подтвердила договоренности, Магусам ничего не угрожает. Угроза новой войны, в которую нас едва не втянул твой помощник, устранена. А теперь ты лжешь, что колдуны собрали все печати, и хочешь начать бойню? В ответ на такое нападение темники способны уничтожить все Магусы Внешних земель!

В Зале Суда стояла странная тишина, вроде и молчат все, а шум, шорохи, какие-то позвякивания… Дженни не выдержала, обернулась, провела по залу ясным взором и охнула.

Каждая из служб разделилась по секторам. За спиной Дженни – зеленый сектор Ловцов. Слева и справа два сектора, вперемешку закрашенные желтым, красным и темно-синим цветом, там собрались Лекари, Судьи и Лоцманы. Остальные службы, Сновидцы и люди Короля, покидают зал. Фейри тоже исчезли в зале, остались только туата, носящие цвета Талоса.

Марко неслышно шевелил губами, синяя пыль вокруг его скамьи мерцала все ярче.

Как же так? Разве все они не на одной стороне, разве они не должны сражаться с колдунами?! Почему все так?!

– Слушание досрочно прекращается! – Талос торжествующе поднял молоток. Юки спросила:

– Где Красная печать, владыка Талос? Твой род хранит ее. Покажи, что она на месте, и я соглашусь.

– Арестовать ее!

Туата обнажили клинки, Дженни обмерла, но тихий голос остановил их:

– Совет не голосовал за это решение. И Король не подтверждал его.

Теодорус Додекайнт, невысокий человечек в фиолетовых одеждах, возник словно ниоткуда. Не было его в первых рядах, но вот он стоит перед кафедрой судьи, поводит своим громадным носом, как парусом, смотрит черными глазами.

Судья опустил молоток.

– Службу Высокого Суда Артур создал для защиты закона, – сказал со значением Талос. – Мы выполняем волю Короля. Ловцы ставят всех нас под удар своими необдуманными действиями.

– Волю Короля объявляем мы, – напомнил Теодорус. – Стражи Спящего. И пока он не давал разрешения на такие действия. К тому же тебя поддержали не все члены Совета.

– Юки Мацуда вывела в море весь оперативный состав СВЛ, – сузил глаза Талос. – Она готовилась нанести удар по Янтарному острову! Нельзя медлить!

– Решение должен принять Великий Совет, а Король его подтвердить. Или у нас уже другой Король?

Страшно посмотрел на карлика Талос, черно и тяжело, но Теодорус спокойно встретил его взгляд.

– Слушание дела Марко Франчелли приостанавливается до особого распоряжения, – сказал судья. – Вскоре Великий Совет соберется и решит судьбу Юки Мацуда.

Молоток ударил, и напряженная тишина Зала Суда взорвалась криками. Судьи, Лоцманы, Лекари препирались с Ловцами, злоба клокотала в Зале, как перегретый пар в котле машин Сатыроса. Взрослые мужчины и женщины орали друг на друга, кое-где уже хватали за грудки, и все дело шло к нехорошей развязке с использованием холодного оружия и горячих слов.

Талос торжественно спускался с трибуны, не глядя в ее сторону, туата выстроились в живой коридор. Остальные члены судебной коллегии тоже покидали кафедру.

– А Марко… – растерянно спросила Дженни. – Что с ним? Как же…

Дед вскинул глаза, улыбнулся – понимающе и спокойно, словно вокруг не происходило бог знает что.

Дженни не видела, как у самого выхода Талос тревожно повел глазами, обернулся…

Барьер из синей пыли вспыхнул и взорвался, окутав стражу фейри облаком блистающих искр. Эти облака словно заморозили их, вырвали на некоторое мгновение из общего тока времени. Движения их стали тягучими, медленными, как в фильмах.

– Юки! – долетел возмущенный крик Талоса, но старуха ударила веером о раскрытую ладонь. Мир сдвинулся, как в радужном калейдоскопе, и стал как книга. Его страницы наложились друг на друга, и горстка буковок-людей перетекла с одной страницы на другую.

Перила исчезли, под пальцами дрогнула пустота, Дженни полетела вперед и едва успела схватиться за шелковую занавесь.

Башня Дождя. Покои Юки Мацуда.

Девушка выбежала на террасу, огляделась, ее била крупная дрожь. Словно боевые барабаны стучали в крови.

В море под утесом стояли на рейде корабли Ловцов, а под поверхностью вод текла и не кончалась змеиная лента живого огня, которая обнимала весь остров. Сторожевые огни горели по всему побережью, Дженни слышала: Башня Дождя гудела, как струна, жизнь кипела в ней, жизнь напряженная и встревоженная.

Дым и грохот поднимались из Нижнего зала, откуда лентой выдвигались механизмы Сатыроса.

Остров Ловцов на глазах превращался в осажденную крепость.

– Как же так, – растерянно пробормотала она. – Мы же все сделали! Что же случилось?!

Шаги позади. В дверях стоял Марко.

– Это война, Джен. На Авалон пришла война.

Энциклопедия Магуса, его сословий, даров и умений, коими члены Магуса обладают, особенностей их природы и превратностей их судьбы, собственноручно написанная рукою Теодоруса Додекайнта

Авалон – Эмайн Аблах, Острова Блаженных, Счастливые острова, Остров-везде-и-нигде. Авалон расположен между Внешними землями и Скрытыми землями. Эти острова, «числом трижды по тридцать три», не принадлежат ни миру эльфов, ни нашему миру. Самые известные из островов: Янтарный остров, столица Авалона, где находится резиденция Великого Совета Магуса, остров Вольных Ловцов, остров Лекарей Душ, остров королевы Медб… Достичь Авалона невозможно, и в то же время – очень просто, так как он может оказаться в любой точке планеты. Время на Авалоне течет медленно, «как густой мед сквозь горлышко песочных часов», и люди, попавшие туда, живут очень долго. На этих островах спит легендарный король Артур, именно сюда увезли меч Эскалибур после мнимой смерти Артура. И поныне на архипелаге Авалон обитают фейри, по разным причинам не ушедшие в Скрытые земли, и различные волшебные существа.

Артур, король – по предположениям человеческих историков, Артур был вождем бриттов V–VI веков, который разгромил завоевателей-саксов. Легенды и рыцарские романы повествуют о великом короле Артуре, сыне короля Утера Пендрагона, который собрал при своем дворе в Камелоте доблестнейших и благороднейших рыцарей Круглого стола. Рыцари занимались преимущественно поисками Святого Грааля и спасением прекрасных дам. Люди Магуса знают совсем иного Артура, Артура-спасителя, короля прошлого и грядущего, который в самые мрачные времена Темных войн явился, словно из ниоткуда, чтобы спасти рассеянные Магусы. Артур ввел четкую систему сословий, учредил на Авалоне Великий Совет Магуса и пять служб, и смог объединить силы Магуса, чтобы дать отпор темникам.

Барды – третье из сословий Магуса. Люди творчества. Ходят легенды, что Барды своим талантом даже могли возвращать людей к жизни, вызывая их души из подземного мира. Их музыка способна подчинять не только души людей и зверей, но и обуздывать стихии. Музыка Эвелины Ларкин отклоняла пули, Германика Бодден летала, играя на флейте. Когда штурм Фреймус-хауса провалился, Эдвард Ларкин перенес шестерых членов Магуса за десяток километров.

Битва при Тальтиу – ключевое событие в истории мира. Произошла в Ирландии. Официальная версия гласит, что на поле Тальтиу в битве между людьми из рода Миля и фейри Магус встал на сторону людей. Один из людей Магуса, бард Амергин мак Милед, спел песню, которая усмирила шторм, насланный туата на корабли людей. После победы людей был заключен Договор, согласно которому все волшебные существа переселились в Скрытые земли, а Внешние земли перешли людям. Однако к четвертой книге становится понятно, что суть Договора гораздо сложнее, и мало кто о ней знает.

Великий совет Магуса – верховный орган управления Магусами. Расположен на Авалоне, в него входят пять старейшин. У каждого из старейшин в подчинении одна из служб Совета. Возглавляет Великий Совет король Артур, спящий в хрустальной гробнице.

Видящие – легендарное пятое сословие Магуса. Предполагается, что ими могут стать только женщины. Предназначение и пределы сил Видящих неизвестны. Последняя Видящая появлялась в Магусах без малого четыреста лет назад. На данный момент известна одна потенциальная Видящая – Дженни Далфин, и одна возможная Видящая – Элва Андерсен. Судя по достижениям Дженни, она обладает всем спектром сословных способностей, включая уникальные, как то превращение в животных. Однако чем она будет в итоге платить за это, никто не знает. Одни говорят, что Видящие не подчиняются принципу расплаты, другие – что принцип действует на них, но иначе, как отсрочка по кредиту. И что, когда приходит время возвращать накопленный долг, может не хватить всей жизни, чтобы его погасить.

Властные – четвертое сословие Магуса, его элита. Они способны создавать живые вещи, именуемые обычно амулетами и талисманами (или же артефактами), им легче всего даются путешествия по Дороге Снов. Властные способны общаться с душами умерших, призывать и изгонять духов, взывать к силам природы, умеют разговаривать с предметами и считывать их память, изгонять болезни, возвращать земле плодородие. Властные лучше всех владеют всеми магическими дарами первых.

Внешние земли (Эта сторона) и Скрытые земли (Та сторона) – наш мир разделен надвое, во Внешних землях живут люди, в Скрытых – волшебные существа. Эти миры «наложены» друг на друга, как два листа бумаги с разными рисунками. Скрытые земли – оборотная сторона Внешних земель, там собраны не воплотившиеся вероятности, все линии жизни, которые не стали действительной жизнью.

Врата и Печати Фейри – согласно легенде, после заключения Договора были построены Врата Фейри, через которые волшебный народ ушел в Скрытые земли. Врата были запечатаны семью Печатями Фейри, которые были отданы на хранение семи самым уважаемым родам Магуса. Известны три рода хранителей печатей: род Далфин, который оберегал Красную печать, род Франчелли, который хранил Синюю печать, род Перуновичей, хранивший Зеленую печать. В каждой из семи печатей заточен вождь фейри, который сражался при Тальтиу.

Дары фейри – способности, полученные членами Магусов от побежденных фейри. Наиболее активно используют дары сословия Властных и Бардов, но только потому, что представители других сословий мало практикуются.

Договор – катаклизм неизвестной природы, произошедший после битвы при Тальтиу. Ни один из фейри не помнит о том, как был заключен Договор и что именно при этом произошло. Как уверяет Элва, бабушка Арвета Андерсена, во время битвы при Тальтиу тогдашняя Видящая расколола мир на Внешние и Скрытые земли, чтобы уберечь людей от эльфов, а эльфов от людей. Видящая также создала Врата Фейри как ключ к двум мирам и замкнула его семью Печатями Фейри.

Дорога Снов – тропа, по которой путешествуют души и духи, лежит между Внешними и Скрытыми землями. Дорога Снов радужным змеем опоясывает оба мира.

Древняя земля – артефакт, который использовали некоторые из Магусов (те, которые существовали в виде бродячих цирков). Представляет собой мешочек с почвой Скрытых земель, в которой обитает бестелесный дух. Значительно усиливает способности членов Магуса.

Дымка Фет Диада, или же светлый сон – один из даров фейри. Навевается на людей, чтобы они не замечали того, что выходит за пределы их представлений о нормальном реальном мире. Светлый сон – это форма маскировки, она действует только на обычных людей, ни людей Магуса, ни тем более волшебных существ она не обманет.

Жаба-светоед – артефакт, дающий обладателю невидимость. Побочный эффект – сильно нагревается при использовании. Жаба поедает свет и при переедании начинает активно его излучать. Поэтому жабу-светоеда можно использовать в темноте как светильник.

Зверодушцы – см. Ловцы.

Зонт Аргуса – артефакт, погружающий человека в состояние транса и выводящий его на Дорогу снов.

Кольцо Магуса – один из даров фейри. Не дает врагу приблизиться. При попытке напасть противник все время промахивается, если кольцо слабое, или просто проходит мимо, если кольцо обладает достаточной силой.

Кровавая метка – разновидность чертовой метки темника. В первой книге «Девочка и химера» Альберт Фреймус наложил чертову метку на место, где стоял цирк «Магус», объявляя над этим местом свою власть. Кровавая метка накладывается на живое существо. Это своего рода знак, при помощи которого темник метит свою жертву, он указывает другим колдунам, что этот человек проклят. Одновременно по этой метке жертву ищут чудовища, которых может спустить темник. Когда кровавая метка была наложена на Дьюлу Вадаша, по его следу Фреймус выпустил одного из одержимых.

Колдун – см. Темник.

Куклы – это марионетки колдунов, созданные из живых людей. Сознанием куклы на расстоянии управляет сам колдун. Как правило, при создании кукол личность человека получает сильные повреждения, и поэтому куклы редко бывают самостоятельными. При этом тело куклы подвергается алхимическим трансформациям или разного рода усовершенствованиям. Клаус Хампельман отличался от большинства кукол тем, что его личность сохранилась полностью и в то время, пока Фреймус им не управлял, он мог сам принимать решения.

Лекари Душ – одна из служб Авалона. Во главе этой службы стоит старейшина Аббероэт, ее цвет – желтый. Лекари занимаются тем, что изымают и изолируют в Замке Печали людей Магуса, которые сошли с ума. Лекари Душ защищают мир от безумия Магуса. Из-за того, что большинство членов Магуса в нынешнем мире не выполняют своего предназначения – бороться с волшебными существами, – их может настигать болезнь чудодейства.

Ловцы – первое из сословий Магуса. Непревзойденные охотники, они могут совладать с любым волшебным или обычным зверем. Ловцы всегда на передовой во время прорывов, они – ударная сила СВЛ, и недаром Служба Вольных Ловцов названа в честь этого сословия. Они умеют общаться с животными и призывать их, способны в охотничьем трансе найти на Дороге Снов подлинное имя зверя и тем самым его подчинить или уничтожить (как это сделала Дженни в книге «Девочка и Химера»). Есть среди ловцов особый род – зверодушцы, те, кто способен сам превращаться в животных.

«Зверодушцы и перевертыши сходны обликом, но разны по своей сути. Зверодушец, о чем он свидетельствует самим своим именем, скреплен связью с духом избранного им зверя. Известно, что по истечении тринадцати-четырнадцати лет юные зверодушцы вступают на Дорогу снов в поисках посильного им духа зверя, однако ж в каких краях счастливой охоты ведут свою погоню юные Ловцы, никому не ведомо. Выбирают юноши и девушки дух зверя сообразно обычаю, заведенному в их стае. Если так повелось, что деды и отцы их были волками, то и юный зверодушец идет по их стопам и никогда не выберет дух рыси или тем паче, к примеру, препаскудного зверя росомахи. Также и отрок из рода африканских зверодушцев предпочтет дух леопарда или гепарда, а не презренной гиены.

Перевертыши же есть творение темников, одно из мерзостных их дел. В злобе своей темники пытались создать зверодушца искусственно и получили существо с уязвленной природой, кое меняет облик, сообразуясь с фазами Луны. Если зверодушцы вольны в выборе времени своего превращения, то перевертыши способны принять звериный вид токмо ночью, когда прибывает Луна и тем самым звериный дух в них прибавляется, ибо Луна есть царица всех изменчивых…»

Из записок Теодоруса Додекайнта.

Лоцманы – одна из служб Авалона, ее возглавляет старейшина Навсикайя. Их цвет синий, задача Лоцманов – осуществлять перевозки с Авалона во Внешние земли и обратно. Только Лоцманы способны пересечь Океан Вероятности, поэтому без их помощи работа иных служб, например оперативников СВЛ, парализуется.

Люди Договора – так стали называть членов Магуса после битвы при Тальтиу, когда был заключен Договор между людьми и фейри, и люди Магуса получили дополнительные способности, которые называются Дарами фейри.

Люди Короля (Люди Спящего Короля, Служители Короля) – одна из служб Авалона, люди короля Артура, того, кто возглавляет Великий Совет. Их цвет фиолетовый, а количество невелико. Служители Короля доносят его волю до остальных членов совета. Резиденция – на центральном, Янтарном острове.

Магус – древнее сообщество людей, способных манипулировать вероятностями и изменять мир с помощью просьб. Первые люди Магуса были шаманами, знахарями, ведунами первобытных племен. Они защищали людей от фейри, владевших в то время планетой. Со временем роль Магуса изменилась, люди Магуса стали выступать как посредники между миром людей и миром волшебства, улаживать конфликты и недоразумения. Однако их первичной задачей всегда оставалась защита человечества от произвола волшебных существ. После заключения Договора обязанностью Магусов стала охрана границы между миром людей и миром эльфов. Обладая разными способностями, члены Магусов долгие годы очищали землю от враждебных существ, следили за тем, чтобы никто не прорвался через запирающие печати, и воевали с темниками-колдунами, которые хотели вернуть в мир магию. Постепенно потребность в Магусах отпала, но сами люди Магуса продолжают существовать, страдая от нерастраченной энергии и нереализованного призвания.

Малая и Большая Радуги Магуса – относятся к способностям людей Магуса. В экстренных случаях члены одного Магуса могут объединяться в радугу, команду, которая усиливает силы каждого из участников. В Малой Радуге семь участников, в Большой – семьдесят семь. Умение это считалось давно утерянным, так как для создания радуги необходимы все сословия, включая Видящих, которые давно исчезли. Однако Марко Франчелли во время штурма особняка колдуна провел такой ритуал, объявив Видящей свою внучку Дженни Далфин. И Малая Радуга возникла.

Нить принуждения – артефакт, с помощью которого можно управлять телом и разумом человека.

Одержимые – люди, в которых вселился злой дух (или духи).

Океан Вероятности, Великий Океан – Внешние и Скрытые земли не притерты друг к другу плотно, меж ними есть зазор. В этом зазоре плещется Океан Вероятности, в котором текут воды всех морей и всех времен. В Океане лежит Авалон – остров-везде-и-нигде. Чтобы пересечь Океан, нужны Лоцманы Авалона. Или Видящая.

Первые – так называют эльфов, фейри, туата, джиннов, мими, кицунэ, каппа, троллей, дэвов, асуров и всех прочих волшебных существ, так как они появились на Земле раньше человека. Также их называют Детьми Утра, в отличие от людей – Детей Полудня.

Перевертыши – см. Ловцы.

Печати Фейри – см. Врата и Печати Фейри.

Просьба и плата – могущество Магуса основывается на принципе расплаты. Люди Договора способны взывать к силам природы, «просить у мира», однако в свой черед они должны платить за полученные дары. За каждое волшебное действие, совершенное членом Магуса, он должен расплатиться – компенсировать то изменение вероятности, которое было совершено в его пользу. Наглядный пример – Марко Франчелли в книге «Где живет колдун» избежал дождя, просто изменив вероятность своего намокания. Однако промокнуть ему все же пришлось – только на следующий день и по собственной воле. Страж Людвиг за невероятную физическую мощь расплачивается почти полным временным параличом. И так далее. Того, кто пренебрегает расплатой, ждет безумие, болезни и смерть. Их настигает безумие чудодейства и, в конечном счете, за ним приходят Лекари. О принципе платы также см. Способности людей Магуса.

Пыльца фей – артефакт, лишающий памяти. Активно используется людьми Магуса, чтобы замаскировать от обычных людей последствия своих операций по борьбе с фейри, прорывающимися во Внешние земли.

Скрытые земли – см. Внешние земли (Эта сторона) и Скрытые земли (Та сторона).

Службы Авалона – у Великого Совета пять служб, как пять пальцев: служба Вольных Ловцов, служба Лекарей Душ, служба Суда, служба Лоцманов, служба Сновидцев. Шестая служба – Люди Спящего Короля. Глава каждой службы – старейшина Великого Совета.

Служба Вольных Ловцов (СВЛ) – одна из служб Авалона. Ее возглавляет старейшина Юки Мацуда, штаб-квартира службы находится на острове Ловцов, в Башне Дождя. Цвет – зеленый. Вольные Ловцы – самая многочисленная служба, они занимаются устранением последствий прорывов с Той стороны и отловом волшебных существ, проникающих в мир людей.

Служба Суда – одна из служб Авалона. Эту службу возглавляет старейшина Талос Далфин (владыка Талос Безупречный), его резиденция – Медный дворец. Владыка Талос – судья, он следит за исполнением законов Магуса, а его служба – за порядком на Авалоне. Их цвет красный.

Сновидцы – одна из служб Авалона, ее возглавляет старейшина Сивирри. В ведении сновидцев – пророчества и предугадывания, их цвет – голубой.

Сословия Магуса – прообразы сословий появились еще в древние времена, однако окончательно оформились они в первые века после падения Римской империи, в начале Средних веков. Огромную роль в оформлении сословной структуры Магуса и создании структуры управления, которая дошла до нынешних времен, сыграл Король Артур. Именно он объединил разрозненные Магусы и создал на Авалоне структуру управления, дошедшую до наших дней.

Способности людей Магуса – у всех членов Магуса есть врожденные внесословные способности, использование которых не требует платы. Таковы ясный взор и ясный слух – способность видеть и слышать скрытую сторону вещей, изнанку мира. Сильно развитый ясный взор дает возможность понимать любые человеческие и звериные языки, а также ощущать присутствие живых существ в некотором объеме пространства. Активно используется всеми сословиями.

Способность выйти на Дорогу Снов также присуща любому из людей Магуса, надо лишь практиковаться.

У каждого сословия есть свои врожденные умения и предрасположенности: умение играть и чутье к музыке у Бардов, способности выслеживать зверей и выживать в дикой природе у Ловцов, большая физическая сила и выносливость у Стражей, умение анализировать и просчитывать вероятности у Властных. В каждом сословии есть более или менее одаренные, но эти способности есть у всех в той или иной мере.

Также есть ряд способностей, использование которых оплаты требует.

В первую очередь, это искусство свидетельствования. Способ видеть и выбирать вероятности, так что обычным людям это кажется чудом и везением. Это свойственно всем людям Договора.

Особые сословные умения: превращения зверодушцев и подчинение зверей, завораживающее пение Бардов, сверхсила Стражей, призыв стихий, которым владеют Властные, – это действия, за которые нужно платить. Зверодушцы обычно платят неконтролируемыми эмоциями, вспышками ярости, иногда временной потерей человеческого сознания в зверином облике – то есть на время становятся животными полностью. Есть плата за использование призыва, то есть контроля над животными, как правило, это временная глухота ясного взора. Расплата могучих Стражей – немощь и болезни, их мучает бессилие, вплоть до паралича. В каждом отдельном случае расплата уникальная и зависит от масштаба просьбы. Например, Марко Франчелли за то, чтобы отбить у Дикой Охоты душу Эдны Паркер, отдал тридцать лет своей жизни.

Стражи – второе сословие Магуса. Великие воины, воплощающие собой честную прямую силу. Стражи – это защита Магуса, это сословие окончательно оформилось в Средние века, во время Темных войн, когда колдуны развернули охоту на членов Магусов. Стражей отличает необычайная физическая сила, выносливость и жизнестойкость, в том числе и к ядам и проклятиям. В период Темных войн именно Стражи вступали в схватку с отрядами темников или разбойниками, решавшимися напасть на бродячий цирк. Они воины, и их задача – защищать Магус. Страж Людвиг Ланге в течение нескольких месяцев переносил воздействие «Руки Хель», проклятия одержимых, которое способно свести обычного человека в могилу за несколько часов.

Темная Ложа – верховный орган самоуправления темников, которому подчинены (до определенной степени) все колдовские ковены. В Темную Ложу избираются самые уважаемые и могущественные мастера.

Темники – колдуны, адепты черной магии. До заключения Договора они были родственны Магусу, однако пути их редко пересекались. Люди Магуса занимались волшебными существами, лечением, предсказанием будущего, путешествиями по Дороге Снов, а колдуны тяготели к темной магии, общению с бестелесными духами и стихиалиями – олицетворениями природных стихий. Колдуны насылали болезни, занимались вредоносной магией и изучали мироустройство. Девиз темников: «Преумножая знания, преумножаешь силу». После Договора, когда мир людей и мир первых отделили друг от друга семь Печатей фейри, доступ к магическим источникам силы для темников оказался закрыт. В своих поисках они обратились к алхимии и тем самым подтолкнули развитие человеческой науки. Каждый темник мечтает, чтобы когда-нибудь Договор прекратил свое существование и два мира снова стали одним. Альберт Фреймус, глава Ковена Западной Англии, начал охоту за печатями, чтобы воплотить эту мечту в жизнь.

Темные войны – мрачный период в истории Магусов. После заключения Договора обиженными оказались не только первые, но и темники, которые начали преследовать людей Магуса, чтобы узнать, как вернуть магию обратно в мир. Многовековые преследования стали кошмаром людей Договора и навсегда изменили их сознание. В начале девятнадцатого века между Великим Советом и Темной Ложей было заключено мировое соглашение. Однако до сих пор главный страх для людей Магуса – возвращение Темных войн, на чем в четвертой книге умело сыграл колдун Альберт Фреймус.

Хранитель – обычный человек, с которым член Магуса может заключить соглашение крови. После такого соглашения жизнь и судьба заключивших его оказываются связанными навсегда, до самой смерти, т. е. фактически эти люди живут одну жизнь на двоих. В книге «Где живет колдун» Эвелина Ларкин использовала соглашение крови, чтобы спасти Джея Клеменса, умиравшего от раны, которую ему нанес одержимый. При этом Хранитель способен усиливать физические и душевные силы своей половины, что Джей и сделал в четвертой книге во время битвы в дюнах с одержимым.

Цирк шапито – одна из древних форм существования Магусов. Скрываясь от преследований колдунов, люди Договора объединялись в цирки и показывали на эффектных представлениях крупицы своих настоящих способностей. Магусы в образе бродячих цирков распространены по всей планете, но региональные Магусы в разных странах могут выглядеть по-разному. Если в Европе они, как правило, с давних пор замаскированы под те же цирки, то в России и Скандинавии члены Магуса могут жить и поодиночке, а в Южной Америке, Азии и Африке – объединяться в тайные союзы и общества.

Чудодейство, (болезнь чудодейства) – болезненное состояние, в которое может впасть член Магуса, если слишком долго не использовал свои способности. В подростковом возрасте, после посвящения и выбора сословия перед каждым членом Магуса появляется потребность использовать свои способности. Природа подталкивает их к выполнению предназначения – борьбе с первыми, однако такая возможность в нынешнем мире выпадает далеко не всегда. Люди Магуса по-разному определяют эту потребность: «зов», «зуд», «тяга» и так далее. При этом при использовании способностей часто возникает необходимость платить. Юных членов Магуса годами учат соблюдать баланс между «зовом» и расплатой. Полностью удержаться от использования способностей практически невозможно: чем больше человек сдерживается, тем больше хочется. Если в какой-то момент человек срывается, то уже не может себя контролировать и начинает творить чудеса бесконтрольно, не думая о грядущей оплате. Как правило, на этой стадии остановить его могут только Лекари или неотвратимая оплата, которая рано или поздно настигает несчастного. Однако до этого момента он может причинить очень много бед и разрушений, так как в этом состоянии он не контролирует свои мысли и поступки.

«Бывает так, что люди Магуса выходят за грань и начинают чудить, совершать чудеса без контроля, не заботясь о плате… Это великий соблазн, страшное искушение для нас. Чувство, когда мир сдвигается, выстраивается под твою просьбу…»

Страж Людвиг Ланге.

Примечания

1

Традиционные саамские башмаки из кожи.

(обратно)

2

Сморстабббрин – название ледника в Норвегии, а также имя духа-хранителя этого ледника, принимающего облик огромного ледяного дракона.

(обратно)

3

Нойд/нойда – так саамы называли своих шаманов. Считается, что чем севернее живут народы, тем сильнее их шаманы. Так, финнов их соседи почитали колдунами, однако сами финны уверяли, что самые могучие шаманы происходят из саамов.

(обратно)

4

Министрант – помощник пастора, помогающий ему во время богослужений. В православной церкви этому понятию соответствует «алтарник».

(обратно)

5

Чаклинги (чакли) – один из малых скрытых народов первых, уцелевших после Договора во Внешних землях.

(обратно)

6

Ньялла – маленькая избушка на столбах или деревьях, в которой саамы хранили припасы. Летом их использовали и для жилья. Кстати, примерно такие лесные избушки были знакомы и славянам, соседние с ними лесные народы в них хоронили умерших или использовали для обрядов. Возможно, именно такие избушки стали прообразом «избушки на курьих ножках», в которой обитала Баба-яга в русских сказках.

(обратно)

7

Кережка – малые оленьи нарты в форме лодочки, на одном полозе. Они предназначены только для езды, но Дженни поплыла на Авалон именно в кережке Элвы.

(обратно)

8

Бюнад – национальный женский норвежский костюм. В каждой из областей Норвегии он выглядит по-своему. Бюнады носят и сегодня, причем есть и современные дизайнерские бюнады, которые не относятся к какой-либо конкретной области.

(обратно)

9

Рота – бог подземного мира, владыка мертвых у саамов.

(обратно)

10

Буи-ко – нож старого лапландского образца со слегка изогнутым лезвием длиной около 10–15 см. Первый нож саамские дети получали в возрасте трех лет.

(обратно)

11

Йабми-аимо – царство мертвых, подземный мир саамов.

(обратно)

12

Торркёттсоппа – саамский суп из сушеной оленины, риса, картофеля, трав и сливок. Готовится около суток.

(обратно)

13

Кувакса – конусообразное сооружение из жердей, покрытое шкурами или парусиной, с отверстием посредине для выхода дыма. Относится к тому же типу жилища, что и вигвам, типи, чум.

(обратно)

14

Мяндаш-пырре – златорогий олень-оборотень, он бежит тропой солнца, он родоначальник саамов. Мяндаш научил людей искусству охоты, дал им лук, научил беречь оленей и не истреблять их без нужды.

(обратно)

15

Ясный взор – способность людей Договора видеть скрытый облик мира: обнаруживать следы первых, волшебных существ, колдовские артефакты, а также присутствие живых существ. Ясный взор позволяет читать намерения и чувства существ (но не мысли).

(обратно)

16

Манаанан – Манаанан мак Лер, владыка моря, повелитель чародейства. До поражения туата на поле Тальтиу он жил на архипелаге Эмайн Аблах (дословно: Яблоневый Эмайн, Яблочное имение), в Стране Вечной Юности, которую впоследствии стали называть Авалоном. Его конь Аонабрре Роскошная Грива мог обгонять весенние ветры и мчаться как по суше, так и по волнам.

(обратно)

17

Тальтиу (Cath Tailtiu) – поле в Ирландии, где состоялась битва между эльфами-туата и людьми из рода Миля. На стороне людей сражался Магус (один из людей Магуса, Амергин мак Милед, спел песню, которая усмирила шторм, насланный туата на корабли людей). После поражения при Тальтиу мир был разделен на Скрытые и Внешние земли, и был заключен Договор между Магусом и туата.

(обратно)

18

Сыновья Миля, или гойделы – пятое и последнее из племен, правивших Ирландией. Сыновья Миля являются предками современных людей, населяющих эту страну.

(обратно)

19

Бран, сын Фебала – один из ирландских королей, нашедший путь на Авалон (правда, не без помощи туата и Манаанана мак Лера).

(обратно)

20

Улун (wū lóng, что значит «темный дракон»), или цин ча («бирюзовый чай») – чай, который по китайской классификации занимает промежуточное положение между зеленым и красным (то есть черным) чаем. Вкус улуна меняется на протяжении всего чаепития, некоторые сорта можно заваривать от 7 до 12 раз.

(обратно)

21

Сама – один из именных суффиксов в японском языке, которые добавляются к имени (фамилии) при разговоре с человеком. Они указывают на социальное положение собеседников, на их отношение друг к другу, степень их близости. С помощью одних только именных суффиксов можно нанести собеседнику оскорбление или, наоборот, выразить глубочайшее почтение.

Суффикс-сама обозначает максимально возможное уважение и почтение. Примерный аналог обращения «господин», «достопочтенный».

(обратно)

22

Возраст охоты на духа (время охоты на духа) наступает у зверодушцев примерно в четырнадцать лет. Когда подросток вступает в этот возраст, он проходит сложный обряд посвящения: ему нужно выйти на Дорогу Снов и найти дух того зверя, облик которого он впоследствии сможет принимать.

«Зверодушцы и перевертыши сходны обликом, но разны по своей сути. Зверодушец, о чем он свидетельствует самим своим именем, скреплен связью с духом избранного им зверя. Известно, что по достижении тринадцати-четырнадцати лет они вступают на Дорогу Снов в поисках посильного им духа зверя, однако ж в каких краях счастливой охоты ведут свою погоню юные Ловцы из рода зверодушцев, никому не ведомо. Выбирают юноши и девушки дух зверя сообразно обычаю, заведенному в их стае. Если так повелось, что деды и отцы их были волками, то и юный зверодушец идет по их стопам и никогда не выберет дух рыси или тем паче, к примеру, препаскудного зверя росомахи. Также и отрок из рода африканских зверодушцев предпочтет дух леопарда или гепарда, а не на редкость зверовидной гиены. Перевертыши же есть творение темников, одно из мерзостных их дел. В злобе своей темники пытались создать зверодушца искусственно и получили существо с уязвленной природой, кое меняет облик, сообразуясь с фазами луны. Если зверодушцы вольны в выборе времени своего превращения, то перевертыши способны принять звериный вид токмо ночью, когда прибывает луна, и тем самым звериный дух в них прибавляется, ибо луна есть царица всех изменчивых…» Из записок Теодоруса Додекайнта.

(обратно)

23

Свободные (от) Магуса – те из людей Договора, кто, испугавшись преследований темников, решили скрыть свои способности и жить жизнью обычных людей. Обычно презираемы и колдунами, и Магусом.

(обратно)

24

Соволемур (сомур, ледяная химера) – алхимически созданное существо, сочетающее в себе признаки полярной совы и мадагаскарского лемура. Агрессивно, практически не поддается приручению, подчиняется лишь воле сотворившего ее колдуна, с которым у нее тесная, почти родственная связь.

(обратно)

25

Симбиоз (с химерами) – способность химерических созданий вступать во взаимовыгодные отношения с живыми существами. Чтобы принять форму иного существа, химере необходим носитель — человек или любое другое крупное существо (собака, корова, лошадь), в которого химера вселяется. Строго говоря, подобный способ выживания более похож на паразитизм, если к настолько неестественному созданию вообще применимы биологические термины. Этой повадкой сомур схож с японской кошкой-оборотнем бакенеко, однако те полностью пожирают людей, а после принимают их облик. А у жертв сомура все же есть небольшой шанс остаться в живых. Что касается случая с Калебом, то он уникален.

(обратно)

26

Малая Радуга – объединение членов Магуса, которое усиливает их способности. В малую радугу должны входить семь человек из всех сословий Магуса, но поскольку сословие Видящих давно угасло, все прежде создаваемые Малые Радуги не достигали своего пика. При штурме особняка колдуна в Дартмуре Марко Франчелли соединил силы своей команды в Малую Радугу, а поскольку в ее состав вошла Дженни (как возможная Видящая), радуга Франчелли была необычайно сильна. Именно это обстоятельно позволило циркачам разрушить особняк Фреймуса.

(обратно)

27

Меч Нуаду – Нуаду, один из королей туата де Данна (племен богини Дану), обладал одним из четырех сокровищ туата, волшебным «Мечом Солнца» (Claíomh Solais), который «стоило вынуть из боевых ножен, как никто уже не мог от него уклониться, и удар его невозможно было отразить».

(обратно)

28

Отняли музыку – для Бардов понятие «музыка» гораздо шире, чем для обыкновенных людей. Музыка – это способность слышать мир, способность понимать его стремление к гармонии.

(обратно)

29

Кофе-глясе – (от фр. glacé – ледяной, замороженный) – холодный напиток на основе кофе, с добавлением мороженого. В качестве посуды обычно используется стеклянный стакан или фужер.

(обратно)

30

Фиш энд чипс (Fish and Chips, Fish&Chips, Fish `n` Chips) – блюдо из рыбы, обжаренной во фритюре, и нарезанного крупными ломтиками картофеля фри, неофициальное национальное английское блюдо. Гарнир к рыбе с чипсами – гороховое пюре, маринованный лук, маринованные огурцы или тушенная в томатном соусе фасоль. Запивают чаем. В прошлые времена рыбу с чипсами продавали завернутыми во вчерашний номер бульварной газеты и ели руками.

(обратно)

31

Кукла колдуна – марионетка, созданная из живого человека. Сознанием куклы на расстоянии управляет колдун. При этом тело куклы подвергается алхимическим трансформациям или разного рода кибернетическим усовершенствованиям. Как правило, при создании кукол личность человека сильно страдает, и поэтому куклы редко бывают самостоятельными. Клаус Хампельман отличался от большинства кукол тем, что его тело не было трансформировано, а личность сохранилась полностью, и в то время, пока Фреймус им не управлял, он мог сам принимать решения.

(обратно)

32

Нить принуждения – артефакт, позволяющий контролировать сознание человека.

(обратно)

33

Химера Ллиюр – соволемур, который был создан Альбертом Фреймусом в одной из тайных химероварен темников в Европе для нападения на английский Магус.

(обратно)

34

Бездна взывает к бездне (лат.).

(обратно)

35

Пыльца фей – порошок забвения, стирающий воспоминания.

(обратно)

36

Темная ложа – верховный орган темников, которому подчиняются все колдовские ковены.

(обратно)

37

Жаба-светоед – артефакт, поглощающий свет, падающий на него, так что его невозможно увидеть (поскольку мы видим предметы благодаря отраженному от них свету). Тот, кто держит жабу-светоеда, невидим во всем оптическом диапазоне: от инфракрасных до ультрафиолетовых лучей. Один недостаток – артефакт сильно нагревается, поэтому долго использовать его невозможно. Жаба запасает свет впрок и в темное время способна его отдавать, поэтому ее можно использовать и в качестве светильника.

(обратно)

38

Ursus – на латыни «медведь». На языке науки бурый медведь так и называется – Ursus arctos. Не стоит забывать, что Дженни почти месяц зубрила «Краткий справочник запрещенных существ», который щедро приправлен латынью и греческим. Так что в голове у нее неизбежно осела пара-тройка научных словечек.

(обратно)

39

Астролябия – (греч. «астролабон» – берущий звезды) – прибор для определения широты и долготы, один из старейших астрономических инструментов. Впервые появилась в Древней Греции. Наверное, Дженни перепутала ее с инфузорией.

(обратно)

40

Пламя жизни – каждое живое существо обладает внутренним огнем, который составляет самую суть его существа, говорят люди Магуса. Пламя жизни открывается ясному взору, по пламени жизни можно судить о физическом и душевном состоянии человека, о том, лжет он или говорит правду, спокоен или намерен напасть, о его склонности к злу или добру. Смотреть ясным взором на других членов Магуса считается большой грубостью, это явное нарушение этикета.

(обратно)

41

Сэппуку, или же харакири.

(обратно)

42

Мировое древо – мировая ось, вселенское дерево, которое объединяет все мироздание. Ветви его – Верхний мир, небо, ствол – Средний, земной мир, корни – Нижний мир, преисподняя. По Мировому древу путешествует шаман из мира в мир. Образ Мирового древа есть практически во всех культурах.

(обратно)

43

Гримуар, или гримория (фр. grimoire, от фр. grammaire) – книга, описывающая магические процедуры и заклинания для вызова духов или содержащая еще какие-либо колдовские рецепты.

(обратно)

44

Роминтерская пуща (нем. Rominter Heide, польск. Puszcza Romincka) – древний лес в Варминско-Мазурском воеводстве Польши и Нестеровском районе Калининградской области России, остаток европейской тайги. Российская часть пущи также известна как Красный лес.

(обратно)

45

«Керрол Диринг» – один из «кораблей-призраков», которые были обнаружены в море без экипажа. Пятимачтовая шхуна «Керрол Диринг» была замечена смотрителем маяка мыса Гаттерас 31 января 1921 года в восемь часов десять минут на внешней кромке отмели Даймонд Шоалз. Все паруса были убраны, на борту не было никого, кроме корабельного кота. Груз, продукты, личные вещи были целы; но спасательные шлюпки, хронометр, секстанты и вахтенный журнал отсутствовали. Рулевое управление было выведено из строя, а судовой компас и часть навигационных приборов разбиты. Причины исчезновения команды из девяти человек и капитана выяснить не удалось.

(обратно)

46

Доннерветтер (нем.) – черт побери.

(обратно)

47

Дерево дали дриады, камень и самоцветы принесли цверги-свартальвы, туата написали свитки – Мимир перечисляет фейри разной природы. Дриады – нимфы-покровительницы деревьев. Цверги-свартальвы – темные альвы, существа невысокого роста, не выносившие солнечного света (также их часто называли двергами, нибелунгами, дворфами). Туата – светлые альвы, или же сиды, владели Ирландией до прихода людей.

(обратно)

48

Статус-кво (лат. status quo – «положение, в котором») – текущее или существующее положение дел. Сохранить статус-кво – значит оставить все, как есть.

(обратно)

49

Аркона – ныне Яромарсбург, город, принадлежавший полабским славянам – руянам, существовал до XII века, был разрушен датским королем Вальдемаром I. В Арконе находился главный храм славянского бога Святовита.

(обратно)

50

Хребет Имира, Небесный ясень – в скандинавской мифологии мир был создан из тела ледяного великана Имира, из черепа был создан небесный свод, из крови – море, хребет же пошел на создание Млечного Пути. Небесный ясень Иггдрасиль – дерево, которое растет в трех мирах: Верхнем, где живут боги, Среднем, где живут люди, и Нижнем, где обитают демоны и чудовища.

(обратно)

51

Хюльдра (хульдра) – выглядит как красивая молодая девушка с длинными светлыми волосами. Единственным ее отличием от человека является хвост, похожий на коровий, который она тщательно скрывает. Хюльдру можно встретить в горах или в лесу. Бывали случаи, когда молодые мужчины влюблялись в хюльдр и оставались с ее семьей в горах навсегда. А порой случалось, что хюльдра выходила замуж за человека и жила среди людей.

(обратно)

52

Суггестия (лат. suggestio) – внушение.

(обратно)

53

Йехуда Лев Бен Бецалель (рабби Лев, Махараль ми-Праг) – пражский раввин, математик, один из крупнейших алхимиков XVI века. Первым создал голема – искусственного человека из глины – для защиты еврейской общины. Дружил со знаменитым астрономом Тихо Браге и был личным другом императора Рудольфа II. К его могиле на Старом еврейском кладбище в Праге до сих пор приходят паломники. Говорят, что если загадать желание и положить на могилу камешек, то желание исполнится. Впрочем, также поговаривают, что желания исполняются по-разному: одни получают то, о чем просили буквально, другие – то, чего хотели на самом деле, третьи получают желаемое, но понимают, что настоящее счастье было в их поисках.

(обратно)

54

Гейс (др. – ирл. geis, гэльск. geas) – разновидность запрета-табу, бытовавшая как среди смертных, так и среди туата. Например, тот, кто ехал через поле Тальтиу, должен был выполнять три гейса. Считалось, что нарушивший гейс человек умирал на Самайн, день почитания мертвых, а также один из немногих дней в году, когда сверхъестественные силы прорываются в наш мир.

(обратно)

55

Аквилон животворящий – корень болотного растения, которое растет только на Авалоне. Отличается исключительными тонизирующими свойствами.

(обратно)

Оглавление

Часть первая Холодные ветры Авалона

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

  Глава тринадцатая

  Глава четырнадцатая

  Глава пятнадцатая

  Глава шестнадцатая

  Глава семнадцатая

  Глава восемнадцатая

  Глава девятнадцатая

  Глава двадцатая

  Глава двадцать первая

  Глава двадцать вторая

  Глава двадцать третья

  Глава двадцать четвертая

  Глава двадцать пятая

  Глава двадцать шестая

Часть вторая Высокий суд Магуса

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

  Глава тринадцатая

  Глава четырнадцатая

  Глава пятнадцатая

  Глава шестнадцатая

  Глава семнадцатая

  Глава восемнадцатая

  Глава девятнадцатая

  Глава двадцатая

  Глава двадцать первая

  Глава двадцать вторая

Энциклопедия Магуса, его сословий, даров и умений, коими члены Магуса обладают, особенностей их природы и превратностей их судьбы, собственноручно написанная рукою Теодоруса Додекайнта Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg