«Эмма, фавн и потерянная книга»

Эмма, фавн и потерянная книга (fb2) - Эмма, фавн и потерянная книга [Emma, der Faun und das vergessene Buch] (пер. Е. Л. Полоцкая) 974K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мехтильда Глейзер

Мехтильда Глейзер Эмма, фавн и потерянная книга

В начале было Слово.

Евангелие от Иоанна 1:1

Mechthild Gläser

Emma, der Faun und das vergessene buch

Title of the original German edition: Emma, der Faun und das vergessene Buch

© 2015 Loewe Verlag GmbH, Bindlach

© Полоцкая Е.Л., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018

Однажды ночью

Слезы катились у нее из глаз, когда она ухватилась за ручку, повернула ее и потянула на себя. Окно поддавалось с трудом – оно было старым. Старинным, как и все вокруг. Время словно не имело здесь власти, дни проносились мимо, как листья на ветру. Секунды и годы были бессильны что-либо изменить. Много сотен лет даже ночи в этих краях ничем не отличались одна от другой. Мрачные, чернее черного, они испокон веков облаками нависали над верхушками деревьев, окружали могущественные стены замка, но однажды все вдруг переменилось. Вещи, люди и слова.

Правда, не обязательно в этом порядке.

Ее колени дрожали, когда она влезла на подоконник и, смахнув слезы, вдохнула многовековую темноту. Казалось, даже луна не захотела взойти и увидеть то, что происходило в тот час. Она знала, что никого не было рядом. Помедлив секунду, закрыла глаза, и все произошло как бы само собой. Ночь ворвалась в ее легкие. Она высунулась из окна, отпустила рамы, свесила ноги – и кровь прилила к голове. В воображении метнулись какие-то слова, манящие, зовущие. Но ее было уже не достать, она оставила их позади, как и все остальное.

Спрыгнула, не издав ни звука.

На долю секунды она стала частью всех неизменных ночей, но внизу неожиданно появилась земля. Быстро. И, несмотря ни на что, внезапно.

Приземление оказалось не таким жестким, как она боялась. Но достаточно для того, чтобы растянуть лодыжку. Сжав зубы, бросилась бежать. Ноги у нее оставались еще человеческими?

Боль пронизывала на каждом шагу, острая и горячая. Но останавливаться нельзя. Однако она не могла вернуться, даже если бы захотела. Все равно слишком поздно что-либо менять. Слишком поздно что-либо делать. Путь лежал только к Рейну.

Ее уже ждал он.

1

Едва ли найдется в жизни что-нибудь лучше, чем возвратиться домой после долгого отсутствия, – это все знают. Так, во всяком случае, думала я, когда одной дождливой пятницей вернулась в Штольценбург. Туман, окружавший центральную башню и двор замка, казался серым в полуденном свете. Для августа погода стояла необычно холодная.

Все равно я надолго замерла перед двойными дверями главного входа, закрыв глаза и глубоко вдыхая влажный запах старинной каменной стены. Капли падали мне на лицо – этакое бурное приветствие, – ветер теребил волосы, убранные в хвост, словно пытался танцевать с ними.

Наконец-то! Наконец-то я снова дома!

Ну, или не дома, а в месте, где уже четыре года чувствую себя как дома, – такого у меня никогда раньше не было. От радости я уже хотела раскинуть руки и закружиться на месте, но сдержалась в последний миг, услышав шум подъезжающей машины.

В ворота завернул черный блестящий лимузин, через несколько секунд из него выпорхнула Хелена фон Штайн (лучшая ученица класса, староста школы) и раскрыла элегантный зонт.

Я опустила руки.

– Эмма.

Все время, пока шофер доставал из машины ее собственный багаж (чемоданы, шляпную картонку и бьюти-кейс), Хелена разглядывала мой насквозь промокший под дождем чемодан на колесиках и брызги грязи на красном летнем плаще.

– Ох, да ты сюда, похоже, пешком добиралась?

– Привет, Хелена.

Я оглядела ее в ответ. Даже принцесске Штайн не под силу испортить мне настроение сегодня. Так и есть, отец снова забыл забрать меня по приезде, и пришлось довольно долго идти пешком. Точнее, из аэропорта Кельн-Бонн я ехала на поезде и двух автобусах, а из деревни в замок шла последние три километра. В целом путь занял часов восемь. Но Хелене я этого точно не расскажу.

– Люблю прогуляться, – объяснила я ей. – А как твои каникулы? Надеюсь, тот чистильщик бассейнов больше тебя не преследовал?

– Как бы не так! – хмыкнула она и показала на загар на своих щечках. – Я сейчас с Маврикия, просто сказка. А ты? Снова ездила к маме в Англию, да?

В устах этой отличницы слово «Англия» звучало скучно почти до зевоты. У Хелены ведь родители – дипломаты, она повидала уже столько стран, что удивить ее могло разве что путешествие на Луну.

– На этот раз мы катались по стране, – все равно поделилась я с ней. – Такая… э-э… исследовательская поездка – изучали историю искусств, если хочешь знать. Ужасно интересно.

– A-а, ясно, как… эм… увлекательно. Ну, пока.

Откинув темные волосы за плечи, Хелена направилась внутрь замка следом за своими чемоданами, прежде чем я нашлась что ответить. И это, наверное, к лучшему, ведь я бы лучше снова протащила чемодан от деревни к замку, чем рассказала Хелене хоть о чем-нибудь из так называемой исследовательской поездки. А ведь вначале мамино предложение звучало совсем не плохо.

В этом году мои летние каникулы совпали с периодом лекционных гастролей ее нового друга, и сперва это показалось мне счастливым стечением обстоятельств.

– Приглашения пришли из разных концов страны, – восхищалась мама до начала поездки. – Ты хоть новые места посмотришь, а не только Кембридж, как обычно.

Хотя мама начинала добавлять в голос хрипотцы и постоянно облизывать губы, только рядом оказывался Джон, я обрадовалась шести неделям с ней и поездке в Лондон, Манчестер, Брайтон и Ньюкасл.

Однако быстро выяснилось, что Джон (известный профессор-филолог) не считал важными наши девчоночьи планы на поездку, он настоял на том, чтобы мы не отступали от него ни на шаг: носили документы, наливали воду и подавали карандаши – ими он подписывал свои книги. В конце путешествия, после сорок второй остановки в сорок второй старомодной аудитории где-то между Сурреем и Суссексом, я уже была готова умереть на месте от скуки, если бы еще раз пришлось выслушать этот четырехчасовой доклад о писательницах девятнадцатого века. Вместо каникул! Я решила, что, несмотря ни на что, поездка положительно повлияла на меня, сделала закаленной. Конечно, мне не «докучал» ни милый чистильщик бассейнов, ни потенциальный наследник корнуэльских земельных владений. Зато мои каникулы прошли наполненными скукой такого рода, что их можно назвать… медитативными. Да, вот подходящее слово. Кто-то, чтобы прийти ко внутреннему просветлению, по семь недель сидит на досках с гвоздями в каком-нибудь горном монастыре в Тибете, я же достигла его (не менее аскетично), посетив сорок две аудитории в Англии.

Собственно, именно там, слушая высокопарные речи Джона и беззвучное хихиканье матери над каждой его неуклюжей шуткой, я наконец-то поняла, что делать. Мне ведь уже стукнуло шестнадцать, и, думаю, пришло время взяться за кое-какие дела. Срок которых, возможно, давно истек. Оспорить наконец у принцесски Штайн ее титул старосты школы, например. Очистить библиотеку от всякого хлама. Главное, прямо сейчас начать становиться умнее, элегантнее и независимее. Ах да, еще есть Фредерик…

После ухода Хелены я еще немного раздумывала, не продолжить ли танцы под дождем. Но побоялась, что в любой момент может вернуться шофер или приехать новый ученик, и, уже начав замерзать, решила отказаться от этой идеи.

Я отогнала прочь грустные мысли, запрокинула голову и сделала еще один глубокий вдох. Чистый, холодный от дождя воздух Штольценбурга. Правда, как же хорошо быть здесь, вернуться в Германию и в замок. Садовник даже засадил несколько баков у ворот розовыми фуксиями, которые я так люблю. Я улыбнулась самой себе.

Новый школьный год начнется в понедельник, и я, Эмма Магдалена Моргенрот, верю, что никогда прежде не была так готова к нему. Готова к десятому классу. Готова взрослеть. Я затащила чемодан по наружной лестнице, выпрямила плечи и вошла в величественный холл интерната.

В тот же день я нашла книгу.

Позднее я не раз спрашивала себя, что бы произошло, не попадись она мне. Если бы мы не направились первым делом в библиотеку? Или если бы я нашла эту книгу, но отложила в сторону? Или засунула на какую-нибудь полку? Что бы случилось тогда?

Западная библиотека располагалась, как можно догадаться по названию, в западном флигеле замка, причем в той части каменной громады, которая не использовалась для школьных нужд. В северной стороне располагались учебные классы, в восточной – спальни и жилые комнаты некоторых учеников интерната, а большая часть западного флигеля пустовала уже лет восемьдесят, со времени последней перестройки замка.

Кто-то из прежних директоров решил размещать учителей не в самом замке, а отдельно, в прилегающих хозяйственных постройках. Западный флигель, старейшая часть замка, кстати, – главным образом использовался как склад для пришедшей в негодность мебели, истрепавшихся карт и ящиков, забитых старыми, пожелтевшими тетрадями. Стены метровой толщины и каменные лестничные клетки отапливались с трудом, и зимой здесь часто замерзал водопровод. Только бальный зал на втором этаже использовался регулярно. Этажи над ним большую часть времени напоминали Спящую красавицу.

Я уже долгое время считала это порядочным расточительством, ведь, если задуматься, западная библиотека была очень красивой. И давно решила, что это помещение может идеально подойти для моей задумки. Теперь же, увидев все своими глазами, я пришла в восторг: стены от пола до отделанного благородным деревом потолка закрывали шкафы с книгами. Даже вокруг окон были приделаны деревянные полки, все до одной наполненные старыми, драгоценными переплетенными книгами (они, конечно, были на порядок ценнее книг, доступных любому ученику в нашем медиацентре по локальной сети).

Еще в библиотеке располагались открытый камин и гигантский дубовый письменный стол, несколько кресел и диванов с точеными ножками, столик, украшенный мозаикой, и огромная люстра, должно быть созданная в самом начале эры электричества. Только кое-какая сломанная мебель и ящики со старыми атласами, приправленные тоннами грязи и паутины, немного мешали. Но это поправимо. Я высоко закатала рукава свитера.

– Красота, – сказала Шарлотта, пока я снимала на телефон окружающую рухлядь, чтобы потом выложить фото в сеть. – А ты уверена, что твой отец не против?

Шарлотта – англичанка, она пониже и поизящнее меня, походит на фарфоровую куколку с медовыми локонами. Любит футболки с узорами в виде котов (сегодняшний вариант – две черные кошечки, хвосты которых соединяются в форме сердца). А еще она – моя лучшая подруга. Уже четыре года, с первого дня, как я пришла в Штольценбург, мы на каждом уроке сидим рядом и делимся друг с другом всеми секретами.

– Да брось, – отмахнулась я. – Комната и так не используется.

Во время своих самых скучных каникул я продумала каждую мелочь. Мы сделаем эту библиотеку нашим личным убежищем. Убежищем от школьных стрессов и напряжной обстановки общих комнат. Я не волновалась, согласится ли отец, ведь обычно он разрешает почти все, что я хочу. И потому его разрешение скорее формальность, при случае я спрошу у него.

Мы пролезли через груды ящиков и рухляди.

– Посмотри на все эти книги. Разве здесь не чудесно? – спросила я, когда мы добрались до центра помещения. – А камин! Зимой разведем здесь огонь, станем пить чай и читать классиков, напольные часы будут звонить каждый час, а окна покроются инеем. Уютно!

Шарлотта уставилась на меня:

– Классиков? Ты имеешь в виду чтиво такое же увлекательное, как «Натан мудрый» Лессинга?

В точку! Шарлотта хорошо помнила мои нагоняющие скуку комментарии к пьесе, которую мы читали в девятом классе.

Я отодвинула в сторону дребезжащий торшер:

– Тут дело не только в книгах. Я скорее думаю о тайном обществе.

Прочитав недавно статью о знаменитых студенческих союзах в Америке, я загорелась мыслью организовать свой собственный элитный клуб для встреч в Штольценбурге. Мы, в конце концов, учимся в одной из лучших и старейших школ Европы, и втайне я мечтала создать что-то вроде общества «Череп и кости». Только без неприятного времяпрепровождения, вроде лежания голыми в гробах и тому подобного.

– Мы могли бы здесь встречаться и спокойно болтать, делать домашние задания, смотреть фильмы. Увидишь, будет супер.

– Не придется каждый вечер бороться за место на диване в общей комнате, будет свое собственное, – согласилась Шарлотта. За секунду окинув комнату взглядом, она вздохнула: – Но нужно вытереть пыль.

– Спасибо!

Откинув челку с лица, я быстро заговорила, просто не могла больше сдерживаться:

– В общем, я все уже придумала. Сначала уберем отсюда все старье, думаю, в спальню напротив, там хватит места. Но я не знаю, сможем ли мы вдвоем все унести. Хотя бы попытаемся. Потом приберемся здесь, сделаем что-нибудь с паутиной и ее мерзкими обитателями. А этот комод… эй, чего это ты вдруг обниматься лезешь?

– Я по тебе соскучилась. И только сейчас поняла насколько, – улыбнулась Шарлотта и сжала меня в объятиях еще сильнее.

Она немного пахла пляжем и молочком для загара, потому что тоже только что вернулась с каникул. Ее семья отдыхала на Лансароте.

– У мамы было совсем не весело, да? – спросила Шарлотта.

– Сойдет, – пробормотала я.

Шарлотта слишком хорошо меня знала. Она понимала: чем охотнее я рвусь заниматься школьными делами, тем хуже обстоят дела в семье. А ведь мы с мамой даже не ссорились ни разу.

– Нормально, в общем. Только…

Я на миг задумалась, почему на душе остался такой осадок от испорченных каникул. Скука – это не конец света, и все равно…

– Думаю, я просто поняла, что теперь должна сама справляться со всем и больше не ждать помощи от родителей. Вот так, – наконец объяснила я.

Это, собственно, не стало для меня каким-то революционным открытием. Честно говоря, я была готова к этому уже лет пять, с момента развода родителей. Папа слишком много занимался самим собой и своей работой – он занимал в нашей школе пост директора, – мама же уехала в Англию, одурев от любви. Я с одиннадцати лет, когда мы еще жили в Гамбурге, сама стирала свои вещи, делала уроки без напоминаний и решала, какую еду приготовить.

Нет, осознание ситуации скорее пришло потому, что я поняла: положение вещей, которое я до сих пор считала временным, скорее всего, не изменится никогда. Отец всегда будет слишком занят, как сейчас, а мать всегда будет погружена в поиски самой себя. А мне уже шестнадцать, и я точно больше не ребенок. Только я могу привести свою жизнь в порядок, и займусь я этим прямо сейчас. Вот так просто. Отныне я буду человеком действия.

Шарлотта дернула меня за косичку:

– Ну и ладно. Тогда давай сделаем этот школьный год лучшим в нашей жизни, а библиотеку – нашей штаб-квартирой.

Мы улыбнулись друг другу и принялись за уборку. Вдвоем перетаскали ящики и стопки бумаги, трехногие стулья и помятые абажуры в одну из комнат напротив по коридору. На них мы взгромоздили глобусы с устаревшими границами стран, изъеденные молью подушки и положенные теннисные ракетки. Почти два часа таскали все это ненужное барахло. Посередине комнаты еще остался старый комод, сдвинуть с места его не получалось, сколько мы ни старались. Эта развалина весила центнер! Мы навалились всем своим весом, уперев ноги в пол, толкали и дергали этого монстра изо всех сил. Но громадина не поддалась ни на миллиметр!

У нас не вышло подвинуть комод и втроем, когда на помощь пришла Ханна, моя новая соседка по комнате, для которой это был первый день в Штольценбурге.

– Может, он к полу прикручен? – простонала Ханна, пока мы втроем тянули комод изо всех сил.

– Или врос в него, – проговорила я сквозь крепко сжатые зубы. – Тянется в недра земли. Может, весь замок просто построили вокруг этого комода.

Ханна хихикнула.

Мы с ней понравились друг другу. Я почувствовала в девушке родную душу, когда она просто взяла и запихнула содержимое своего чемодана в шкаф, потому что считала, что укладывать одежду не имеет смысла – все равно каждое утро придется рыться на полках в поисках нужной вещи.

Моя прежняя соседка Франческа закончила школу, и мне, конечно, больше хотелось, чтобы со мной жила Шарлотта. Но Шарлотта уже годами терпела наказание в виде принцесски Штайн, ведь госпожа Бредер-Штрауххаус, учительница биологии и математики и распределительница комнат, выказывала полное отсутствие отзывчивости в вопросе любых изменений в школе (нелепым обоснованием этого она называла что-то связанное с социальной компетенцией).

Повезло, что Шарлотта была самым терпеливым и добродушным человеком, которого я знала, и переносила перепады настроения Хелены фон Штайн без единой жалобы. А Ханна, в отличие от нас с Шарлоттой, к счастью, не боялась пауков и принялась снимать один экземпляр за другим с плюща, обвившего стены замка.

Шарлотта стала подметать дощатый пол, я же снова занялась комодом в центре комнаты. Решила очистить его. Тяжести в нем точно поубавится, и подвинуть его станет проще. Я зарылась в ящики. Сперва обнаружила коллекцию страшно уродливых венков из высохших цветов, потом стопку расписных фарфоровых тарелок, которые были еще ужаснее. Следом шли какие-то светильники, раскрошившиеся куски мыла и пожелтевшие платки.

А потом… да, тогда я и нашла книгу.

Она лежала засунутой во что-то вроде тайника за дощечкой в нижнем ящике комода, которую я чуть было не проглядела. Щель в дереве было почти не разглядеть, я вообще обнаружила ее только потому, что задела левым запястьем и в первую секунду испугалась, что посадила занозу. Но, снова проведя рукой внутри ящика, я нащупала края прямоугольного отделения. Сунула ноготь в зазор, поковырялась немного, стараясь подцепить тонкую деревянную крышку, и наконец сдвинула ее. В потайном отделении, словно сделанном специально под нее, лежала книга.

Старая-старая. Это я поняла сразу – по видавшей виды темной полотняной обложке. Уголки книги обтрепались, обложку покрывало столько пятен, что я не могла понять, какого же цвета она была изначально. Серая? Коричневая? Голубая? Я осторожно вынула книгу из тайника. Она оказалась теплее и тяжелее, чем я предполагала.

«Живее», – подумала я и сама испугалась.

Я обтерла обложку рукавом, и в воздух поднялось облачко пыли. Тонкие линии на полотне стали заметнее. Не буквы. Название отсутствовало, на полотне был изображен только какой-то неясный силуэт. Мужчина? Или… Да, фигура действительно не выглядела человеческой. На голове угадывалось что-то похожее на изогнутые рога, и ноги выглядели до странного кривыми.

Я провела пальцем по обтрепавшемуся полотну. Что же внутри этой книги? Почему ее спрятали? От кого?

Вдруг в воздухе раздался шепот, такой слабый, что я скорее почувствовала его, чем услышала. Тихий-тихий голос, от которого волоски у меня на руках стали дыбом, прошелестел что-то похожее на мое имя.

Мое имя!

Э-э… да, точно.

– Эмма, – шептала Книга вопреки здравому смыслу. – Э-э-э-эмма-а-а-а-а!

Я вздрогнула… и яростно закачала головой. В самом деле, что за бред?! Вот мне уже мерещится всякое.

Но ведь сегодня был действительно долгий день. Слишком долгий. Возвращение из Англии в Германию, путь из аэропорта в замок, а потом мы с девушками еще освобождали комнату от хлама. Я столько часов на ногах, неудивительно, что начала засыпать на ходу. Сил уже никаких; ясное дело, книга не произносила моего имени, она вообще ничего не произносила. И конечно, не была живой. Надо взять себя в руки. Или поспать. Я зевнула.

– Давайте доделаем все в другой раз. Думаю, на сегодня хватит, – сказала я и наконец нашла силы отвести взгляд от фигуры с обложки.

Тут я заметила, что Шарлотта и Ханна уже закончили свои обязанности по уборке. Щетка стояла в углу, а девочки, облокотившись на подоконник, смотрели во двор замка.

– А вон те – тоже ученики? – как раз спрашивала Ханна.

Она встала на цыпочки и высунулась из открытого окна так сильно, как могла, чтобы не выпасть.

– Скорее всего, нет, – ответила Шарлотта. – По-моему, эти двое немножко старше… хотя издалека сложно сказать.

– Наверное, но все равно, по-моему, на вид они ничего. Это и отсюда разглядеть можно.

– Да, – согласилась Шарлотта и оглянулась на меня через плечо: – Ты их знаешь?

Я быстро подошла к окну и как раз успела увидеть, как два высоких юноши поднимаются по лестнице. Они затерялись где-то среди учеников школы, прежде чем я успела разглядеть их лица.

– Не думаю, – решила я и перевела взгляд на «Мини Купер» с британскими номерами, стоящий на гравии как раз у подножия лестницы. – Но, видимо, они считают себя слишком важными, чтобы использовать парковку для обычных смертных.

Я обещала папе, что мы поужинаем вместе. Шарлотта и Ханна отправились в сторону кафетерия, я же пошла через двор.

Отец жил в здании, ранее служившем каретным сараем, со светлым паркетом и окнами, выходящими в парк. На стенах висели африканские маски и барабаны. Сам он никогда не покидал границ Европы – не мог, потому что боялся летать. Но часто получал подарки от родителей, или выпускников школы, или от людей, бывших одновременно и первыми и вторыми и знавших, что у него слабость ко всему экзотическому.

Потому, когда мы вскоре разместились в столовой, я была ужасно рада, что в этом году никто из школьников не привез с отдыха жаренную в меде саранчу или другие закуски из насекомых. Хотя папа и считал их ужасно полезными, я бы никогда, никогда, прошу прощения, но действительно никогда в жизни не стала бы пробовать хитиновый панцирь. Животные, у которых больше четырех ног, к сожалению, также не входили в мое меню, и это не обсуждалось.

На сегодня отец, к счастью, заказал мою любимую еду, так что стол из полированного красного дерева был заставлен бумажными коробочками, палочками для еды и салфетками.

– Моя бедная малышка Эмма, – сказал папа уже в третий раз и продолжил ковыряться в своем цыпленке под кисло-сладким соусом (возможно, сожалея про себя, что он не такой хрустящий, как гигантский кузнечик). – Мне так жаль, что я не забрал тебя. Под дождем, ох, почему же ты не позвонила?

– Я звонила. Твой телефон был выключен.

Как и всегда, кстати.

Папа и современная техника попросту несовместимы – вот в чем дело. Просто чудо, что для общения по работе он в основном использовал электронную почту. Если б папа мог выбирать, то и дальше бы слал письма, набранные на старой печатной машинке, а Интернет использовал только для того, чтобы смотреть по Гугл-картам на далекие страны с безопасного расстояния. Если бы вообще использовал. Ведь Интернет – это зло, источник «неконтролируемых раздражителей». Примерно так папа это и сформулировал почти восемнадцать лет назад в своих знаменитых «Советах по воспитанию». Это считающееся образцовым произведение, которое до сих пор можно найти на полках у многих родителей, помогло папе получить свою работу. У меня же – как у идеального современного ребенка – смартфон появился только в прошлом году, и то после долгих споров.

– А телефон в кабинете? – продолжил расспрашивать отец. – Ты ведь всегда могла найти меня по нему.

– Занято.

– Правда? Все время?

Я подняла брови:

– Я звонила семь раз. В час, в четверть второго, в половину, без пятнадцати два, в…

Отец спрятал лоб между ладоней и вздохнул.

– Ну да, тот нервный шейх, которому надо разузнать все, вплоть до размера обуви преподавателей, прежде чем он решится отправить сына сюда, – пробормотал он. – Мы разговаривали три часа… голова начинает болеть, только вспомню.

Если услышать рассуждения о моделях принадлежащей отцу техники и многочисленных недугах и болезнях, от которых он каждый день страдает или как минимум утверждает, что страдает, то можно подумать, что отцу лет сто двадцать. Но через месяц ему исполнится всего пятьдесят шесть. Правда, он успешно скрывает возраст за своим капризным характером (как корифей педагогики с двумя докторскими степенями, папа может позволить себе капризы, и никто при этом не сомневался, что он способен управлять таким элитным интернатом, как Штольценбург).

– Как, кстати, тебе было у матери? – спросил отец между двумя вилками риса.

– Хорошо. Она шлет тебе привет, – улыбнулась я и откусила кусок спринг-ролла.

Обычно я старалась ни в коем случае не упоминать маму при папе. Из-за выражения, появлявшегося у него в глазах. Даже при малейшем упоминании о ней он становился поразительно похож на старого пса, грустного и побитого.

Он и сейчас выглядел так, словно ждал следующего удара.

– Спасибо. У нее… все в порядке? – спросил отец.

– Да-да, все так же живет в Кембридже и с недавних пор готовит только аюрведическую пищу. Ну, если вообще готовит. Мы обычно просто ходили есть пиццу… да, ты ведь знаешь, какая она. – Я откашлялась. – А скажи, как прошло твое лето?

– Ну…

Отец проглотил рис и с заметным облегчением от смены темы разговора начал долго и обстоятельно рассказывать о болях в шее, проблеме с господином Шаде, заведующим хозяйственной частью, ознобе, девяти заявках о приеме на учебу, разговорах с родителями и, конечно, судорогах при лихорадке, которые чуть его с ума не свели.

– А сегодня еще заявляются эти двое юнцов, не записавшись на прием, и просят жилье на несколько недель. Словно у нас в запасе есть свободные кровати, это при трех сотнях учеников в листе ожидания! Но что я мог сделать, нельзя же позволить им жить в палатке во дворе, – закончил отец и стал массировать переносицу двумя пальцами.

Наверное, чтобы не начался приступ головной боли.

– А почему, собственно, нет?

Отец фыркнул:

– Ну, одного, некоего Тоби Белла, я не знаю, его бы я выставил за дверь, не моргнув и глазом. А другой – сам Дарси де Винтер, прямо оттуда… но все, что я могу им с ходу предложить, – комнаты в западном флигеле.

– Ясно, – пробормотала я с полным ртом, хотя на самом деле мне было ничего не ясно.

Конечно, при упоминании фамилии «де Винтер» у меня в голове что-то мелькнуло. Так звали старого английского лорда, семейство которого некогда проживаю в Штольценбурге и основало школу. Также известно, что один из представителей рода Штольценбургеров несколько сотен лет назад сочетался браком где-то в Великобритании, а когда здешние Штольценбургеры вымерли, владение досталось его потомкам. А о юноше по имени Дарси де Винтер я никогда не слышала.

– Они сказали, зачем приехали?

– Непонятно. Якобы путешествуют по Европе и хотят сделать тут остановку.

– На несколько недель? Здесь не на что смотреть так долго.

Папа вздохнул.

– Странно, – пробормотала я, а мои мысли потекли дальше.

Они кружились вокруг парней, которые теперь должны жить где-то в западном флигеле, около моей чудесной библиотеки в той же части замка, а главное, около книги.

Я отчего-то не решилась положить ее обратно в тайник, а прихватила с собой, чтобы изучить получше. Почему – и сама точно не знаю. Но что-то в этой книге возбуждало мое любопытство. До крайней степени.

– Как бы то ни было, я выделил им две гостевые на третьем этаже. Думал держать комнаты свободными для свиты шейха, если тот решится на личный визит, но несколько ночей роли не играют, а дальше посмотрим, продолжил рассказывать папа.

Я все еще размышляла о книге, ждавшей прочтения в нескольких сантиметрах от меня, в сумке через плечо, лежавшей рядом со стулом. В сущности, выглядела книга невзрачно. Могла пролежать сотни, даже тысячи лет в своем убежище. Могла оказаться старым школьным учебником. Или скучным до смерти трактатом о садовых травах, или древней историей о любви. Нет причин голову ломать. И все равно…

Вечером, оставшись одна в комнате, я решила снова заглянуть в книгу, чтобы мне перестало казаться, что в ней написано что-то необыкновенное.

Одетая в клетчатую пижаму (верхняя часть – розовая, нижняя – красная с принтом в виде Санта-Клаусов), Ханна спала крепким сном на кровати у противоположной стены, а я осторожно листала страницы при свете лампы на тумбочке у кровати. Я едва не засыпала, но все равно хотела прямо сейчас прояснить ситуацию. Ведь когда боишься, что сходишь с ума, заснуть невозможно.

И конечно, причин волноваться не оказалось.

Как я и ожидала, это была просто книга. Во всяком случае, не роман и не травник, скорее что-то вроде хроники. Сперва мне показалось, что это какой-то ежедневник, из-за дат, стоящих над разными записями. Все до единой они были написаны от руки, но разными почерками. Старомодные элегантные буковки в начале книги скорее не писали, а выводили пером, в середине начинались пассажи устаревшей авторучкой, затем шли тексты с более современными датами, написанными обычной ручкой, причем даже с отметками фломастером.

В записях, насколько я могла разобрать, речь главным образом шла о Штольценбурге. Хроники из разных эпох запечатлевали большие и маленькие события из жизни замка. Я нашла записи как о пожаре в кухне еще летом тысяча девятьсот тридцать четвертого года, так и об основании интерната в тысяча восемьсот двадцать пятом или о снежных завалах зимой тысяча девятьсот восемнадцатого. Кто-то описывал ночные бомбардировки во время Второй мировой, кто-то другой – открытие новой химической лаборатории пять лет назад. Бумага была такой тонкой, что страниц оказалось гораздо больше, чем я предположила на первый взгляд.

Признаю, книга все же была немного особенной. Но не настолько, чтобы звать меня по имени.

Я долго читала книгу, перескакивая с одной записи на другую. В самом начале хроники шел действительно старый текст, времен постройки замка. Упоминались даже тогдашний монастырь, развалины которого сегодня еще можно найти недалеко в лесу, и монахи, когда-то жившие там и, видимо, изготовлявшие для своих книг бумагу удивительного качества.

Несколько глав спустя я обнаружила изображенный тушью силуэт, такой же, как на обложке. Тонкими линиями пера неизвестный художник запечатлел на бумаге некое существо. Рисунок на бумаге вышел четче, чем тиснение на обложке. Верхняя часть туловища действительно принадлежала человеку, но покоилась она на козьих ногах, заканчивающихся раздвоенными копытами. На голове странной формы высились два изогнутых витых рожка, окруженных облаком из листьев и насекомых. В целом существо походило на героя античных мифов. На фавна, наверное. Да, на фавна с мрачным взглядом.

Я пролистала книгу вперед, к записям из того времени, когда Штольценбург уже стал интернатом. Там начиналась самая интересная часть книги. Описывались балы, смена преподавателей, визиты герцогов, политиков и знаменитых актеров. Да ведь эта информация – чистое золото, появись она в начале лета на выборах старосты. И может быть, это судьба, чтобы книгу нашла именно я? Или нет?

Зевая, я положила книгу на тумбочку у кровати. Прочитаю ее спокойно в следующий раз. Когда буду не такой уставшей.

Я быстро провалилась в неспокойный сон, полный видений.

В одном из них западная библиотека превратилась в классную комнату. Изображая учителя, Джон читал один из своих бесконечных докладов по литературе. Поразительно, но мои одноклассники смотрели ему в рот, будто он рассказывал ужасно увлекательные вещи. Особенно Шарлотта, она, казалось, ловила каждое слово. Хелена же, сидевшая впереди, обернулась ко мне и спросила, зачем я шла под дождем, ведь моя прическа теперь просто кошмар. Фредерик, расположившийся за соседним от нее столом, заметил, что это не важно, ведь я и с мокрыми волосами выгляжу мило. А за ними на фоне презентации Джона в PowerPoint’e мои родители самозабвенно танцевали танго.

И вдруг что-то опустилось на мою руку.

Живое!

В первый миг я испугалась, что это паук из числа тех, которых Ханна сегодня посадила на плющ. Мне часто снятся кошмары о пауках. Я удивилась, почему я сплю, но думаю так четко и ясно, и вдруг увидела, что на самом деле это стрекоза. Причем особенного окраса: ее тельце не переливалось сине-зеленым, спинка была белоснежной, глазки – перламутровыми. Кое-где виднелись сероватые пятнышки, которые, стоило получше приглядеться, оказались крошечными буковками. Наверное, потому, что на моей руке сидела не настоящая стрекоза, а причудливо сложенный лист бумаги, выглядящий как насекомое. Как оригами, сложенное из книжной страницы, возможно.

Но… только я поняла это, стрекоза затрепетала блестящими крылышками и поднялась в воздух. Она прожужжала над головами одноклассников, облетела Джона, потом родителей. Наконец, вернулась ко мне, отлетела и снова вернулась.

Никто в моем сне, казалось, не замечал стрекозы. Она же всем своим видом словно предлагала мне следовать за ней. Я поднялась из-за парты и пробралась между школьными сумками и ногами одноклассников.

Стрекоза полетела быстрее. Она увела меня прочь из замка по школьному коридору, через парк, глубоко в лес. Лунный свет освещал белое бумажное тельце, крылышки тихо шелестели, словно перелистываемые страницы.

Стрекоза замерла лишь на берегу реки. Опустилась на скалу (или на развалившуюся стену?) и протянула навстречу мне маленькие усики. Я села перед ней в траву и смотрела, как та подползает ближе ко мне на изящных бумажных ножках и замирает в нескольких сантиметрах от моего лица. Стрекоза смотрела на меня своими перламутровыми глазками, я же пыталась прочитать буквы и слова на ее тельце.

– Эмма, – вдруг прошелестела стрекоза, заставив меня вздрогнуть. – Э-э-эмм-мма-а-а-а-а!

– Бред какой, – фыркнула я.

Мое дыхание немного отбросило стрекозу, так что она чуть не свалилась в воду. Но все равно снова поползла ко мне.

– Эмма, – повторила стрекоза. – Э-э-эмм-мма-а-а-а-а!

– Перестань! – попросила я. – Ты бумажная. Ты не можешь ни летать, ни говорить.

– Эмм-мма-а-а, – продолжала шелестеть стрекоза.

Это было уже слишком.

Я сделала глубокий вдох и дунула.

Кружась в воде, все дальше и дальше уносимая вниз по ночному Рейну, стрекоза зашипела с осуждением.

В следующий миг я проснулась в своей кровати и удивилась. Говорящая бумажная стрекоза? Вот спасибо, уважаемое подсознание, что-нибудь более нелепое создать не могло?

13 августа 1603 года от Рождества Христова

Этим днем братья из аббатства Святого Георгия доставили нашему господину, высокородному графу фон Штольценбургу, три стопы бумаги из недавно возведенной бумажной мельницы, исполнив также поручение переплести ею шесть книг и украсить их искусными изображениями, подобными наброску, что граф милостивым образом оставил в моих записях. Граф желает вручить книги своей благородной супруге в связи с рождением второго сына.

Один из братьев за работой

попал меж колес мельницы,

и монахи испросили отсрочку на неделю,

чтобы предать брата своего земле и оплакать.

Граф великодушно позволил.

Также, кажется, иные из святых братьев

с той поры страшатся мельницы и плодов ее.

Быть может, страху тому причина то,

что немало братьев видели несчастье своими глазами.

2

На следующий день в двадцать один пятнадцать в школьный подвал вошли Дарси де Винтер и Тоби Белл, хорошо выглядящие, хорошо одетые и, конечно, из хороших семей, насколько известно. Не успели они прибыть в замок, как стали главной темой разговоров, среди женской половины учащихся особенно. Но увидеть прибывших пока мало кому довелось – видимо, юноши окопались где-то в западном флигеле. Я тоже еще не встречала их и потому с любопытством следила за тем, как они входят в самое большое подвальное помещение, где проводились танцы, бывшую темницу.

Наблюдения, сделанные Ханной издалека, кажется, соответствовали действительности: парни действительно оказались ужасно привлекательными. Один – высокий блондин. Лицо усыпано веснушками, и сам он выглядел так, словно провел лето занимаясь сёрфингом на Атлантическом побережье. Юноша с улыбкой разглядывал веселящихся школьников, прокладывая себе путь к бару.

Его друг, наоборот, казался совсем не таким солнечным, хотя бы из-за того, что с недовольной миной кривил губы. Ростом этот тип даже превосходил своего друга на полголовы. Его темные волосы, расчесанные на аккуратный пробор, были того же цвета, что и глаза. Он, в отличие от «серфера», стоял у дверей, словно решая, не поздно ли развернуться и уйти.

Думаю, у юноши были на то причины. В конце концов, никто их сюда не звал. На «Первом уроке» – так называлась вечеринка – мы, штольценбургцы, издавна отмечали начало учебного года в последнюю субботу лета, и проводилась она только для учеников. Раньше, когда образование было куда большей роскошью, чем сейчас, все происходило иначе. В этот день ученики действительно посещали первое занятие в году. Профессора со строгими лицами, курящие трубки и носящие бакенбарды, по очереди держали приветственные речи. А все школьное братство до поздней ночи протирало штаны на неудобных стульях, и ученики, наверное, занимались только тем, что старались не заснуть ненароком.

Но сегодняшнее мероприятие давно считалось зоной, свободной от учителей. Не пришел даже Фредерик, и мне было немного досадно. Я основательно потрудилась над своим внешним видом: Шарлотта по-особенному уложила мне волосы. Пусть Фредерик здесь больше и не учится, в летние каникулы он все еще регулярно работал в саду замка. Конечно, я понимала, что сегодня он тут не появится, но до последнего надеялась на обратное.

А что же нужно на вечеринке двум загадочным гостям? Кажется, никому, кроме меня, их появление не мешало. Наоборот, в глаза бросалось, как быстро обоих парней окружили девчонки.

Я вздохнула и задумалась о более важных делах. Например, об украшении зала. На этот раз пришел наш черед заниматься организацией праздника, и мы с Шарлоттой до начала каникул целыми неделями мастерили на уроках творчества декорации из папье-маше и фольги. Это тоже была традиция: старшим ученикам предлагалось выбрать тему нового учебного года, чтобы только что поступившие в интернат школьники поломали голову насчет ее. «Космическая одиссея 2001 года» была самым безобидным предложением из возможных.

Я вспомнила, как ужасна была паучья вечеринка два года назад. Повсюду висели волосатые ноги и паутина, увы, неотличимая от настоящей (а в подвале была и та и другая). Уж лучше планеты из воздушных шаров, газетной бумаги и клейстера. Они хотя бы не щекочутся.

Мы с Шарлоттой и Ханной почти весь день убили, развешивая декорации по своему вкусу. Главное, в этом году мы, кажется, сумели поразить младшеклассников (и я очень надеюсь, что они вспомнят об этом весной на выборах старосты). Жемчужиной оформления зала стал громадный спутник из обувной коробки и осколков зеркала, исполняющий роль дискотечного шара – благодаря встроенному моторчику он вращался посередине комнаты вокруг своей оси. Ну, то есть должен был вертеться.

Я раздумывала, насколько уместно притащить стул на площадку для танцев, забраться на него и заглянуть внутрь спутника на предмет поломки, пока ученики вокруг заняты песней группы Fanta 4 (музыка сегодня тоже была из две тысячи первого). Но вдруг мне на глаза попалась Ханна, стоящая на краю танцпола и наблюдавшая за тем, как Синан из нашего класса пьет лимонад.

Она рассеянно теребила ленту на своем платье, и та заметно помялась. Ну вот.

Я пробилась к подружке и спросила:

– Все хорошо?

Ханна кивнула. Она все не могла отвести взгляд от парня, прислонившегося к стене в нескольких метрах от нас.

– Э-э… у тебя немножко не выходит быть незаметной, – попробовала я осторожно. – Может, подойдем?

– Куда?

Я кивнула в направлении Синана.

Ханна покраснела:

– Глупости. С чего мне…

Она опустила взгляд на помятую ленту.

– Пойдем, я вас познакомлю.

– Что? Нет! Я не знаю. Нет, лучше не надо.

Лицо Ханны приобрело цвет вареного рака. Музыка переключилась на какой-то трек Мадонны. Неподалеку от нас танцевал «серфер», причем отплясывал он, ко злости всех девчонок, с… Шарлоттой! Видно было, как весело они болтают, в то время как мрачный друг «серфера» стоит со скрещенными руками, прислонившись к двери, и осматривается с недовольным видом. Почему он вообще остался? Видно же, что от вечеринки его тошнит.

Нет, Шарлотта права. Этот вечер создан для того, чтобы получать удовольствие.

Я решительно подхватила Ханну под локоть:

– Ну, значит, пошли со мной.

Я потянула подружку на танцпол, и мы сразу же затерялись среди музыкальных битов, завертелись среди ребят – в общем, стали отмечать начало нового школьного года.

Мы теперь десятиклассники! Мне предстоял следующий год, Ханне – вообще самый первый в Штольценбурге, лучшей школе страны, да что там, может, всего мира!

– Правда, просто счастье, что ты получила стипендию, – сказала я ей между двумя песнями. – Штольценбург – фантастическое место.

– Я тоже так считаю, – ответила Ханна и засмеялась.

Мимо нас с криком «Вот так, детка!» пронеслась Меган Стивенс из одиннадцатого класса, танцуя в объятиях Карла-Александра фон Штиттлих-Рюппинса, представителя старинного аристократического силезского рода, оттуда и произошло дурацкое имя.

Шарлотта, как и мы, прокружилась еще несколько танцев, причем все с «серфером». Через некоторое время оба они присоединились ко мне и Ханне.

– Это Тоби, – представила Шарлотта своего спутника.

Она немного запыхалась. Глаза у нее сияли.

– Привет, я – Эмма, а это – Ханна.

– Рад познакомиться. А вы пить не хотите?

Мы кивнули.

– Сейчас вернусь.

Тоби растворился в толпе.

– Кажется, он милый, – сказала я, едва парень успел отойти, и внимательно посмотрела на Шарлотту.

Она широко улыбнулась.

– Очень милый. Ужасно, абсолютно сверхмилый, если точнее.

У нее даже щеки раскраснелись.

– Правда, у него прехорошенький акцент?

Я не могла не рассмеяться:

– У тебя точно такой же, Шарлотта. Может, дело тут в том, что вы оба – англичане?

В Штольценбурге всегда было полно учеников из Великобритании. У нас ведь интернациональная школа. Акцентом тут никого не удивишь.

– И все равно, – вздохнула Шарлотта.

– А он сказал, что не так с его другом? – Я указала в направлении брюзги, который, судя по всему, именовался Дарси де Винтер. – Он, кажется, просто ненавидит вечеринки.

– Я о нем не спрашивала, – сказала Шарлотта. – Но я вдруг вспомнила это, де Винтеры ведь здесь учились. Где-то четыре года назад. Дарси и его сестре-близняшке было тогда, наверное, лет по шестнадцать. Мне – только двенадцать, я только пришла в Штольценбург. И вообще видела обоих один-два раза. И кажется, Дарси перевелся в Итон после того… ну, ты знаешь, что случилось с Джиной.

– Так она – та самая девушка? – спросила я.

Шарлотта кивнула, а Ханна спросила:

– Кто?

– Джина де Винтер, – быстро ответила я.

Да, теперь стоило Шарлотте напомнить…

Но тут как раз вернулся Тоби с четырьмя бутылками колы в руках.

– Спасибо.

Шарлотта посмотрела на парня так, словно он только что спас целый мир, и немного отпила из бутылки.

Я тоже сделала глоток.

– Ладно, – начала я и посмотрела «серферу» прямо в голубые глаза. – Кто вы такие и чего хотите в нашем замке?

Парень улыбнулся:

– Мы с Дарси учимся в Оксфорде. Но сейчас лекций нет, и мы катаемся по всему континенту. Сейчас приехали из Франкфурта, здесь промежуточная остановка. Дарси вообще говорит, что эта развалина принадлежит ему. – Тоби махнул рукой, пытаясь обвести и подвал, и этажи над нами, и усмехнулся.

– Ну да, лично ему, еще чего! – фыркнула я.

Ну, приехали! Тоби, наверное, что-то недопонял. Наша школа, в конце концов, образовательное учреждение, и… не стоило мне пить столько колы. Уже третья бутылка за вечер.

– Извините, я быстро.

Когда я вернулась через несколько минут из туалета, Дарси хотя бы отделился от стены. К несчастью, он, как назло, говорил с принцесской Штайн.

– …детская дискотека с дурацкими украшениями… как в начальной школе, да? И этот спутник из картонной коробки, я умоляю! – закатив глаза, сказала Хелена, указывая на планеты из папье-маше у нас над головами, как раз когда я проходила мимо.

Я остановилась.

– Смех один, – кивнул Дарси. – Но чего можно было ожидать, если у этих детей весь мир сошелся на интернате, а вечеринка – событие года?

– Не для меня, – возразила Хелена.

– Знаю.

Дарси вздохнул. Это, собственно, почему? Потому что пробрался сюда неприглашенным? Потому что украшения не пришлись по вкусу? Серьезно?

– Привет! – громко сказала я, прежде чем подумала, что делаю.

Дарси де Винтер обернулся и наградил меня взглядом, который только что заставил толпы малолеток обратиться в бегство. Сверху вниз и с непроницаемым выражением темных глаз.

Я же улыбнулась самой любезной своей улыбкой и притворилась, что не слышала замечаний о наших примитивных запросах.

– Я – Эмма. Я слышала, ты тоже здесь когда-то учился. С возвращением! Вечеринка не нравится? – спросила я подчеркнуто дружелюбно.

– Да, не особо, – согласился Дарси и хотел отвернуться.

Но я не дала ему ни шанса, молниеносно протиснувшись между ним и Хеленой – парочке пришлось расступиться.

– Жаль… эм… что тебе здесь скучно, – продолжила я.

Что я вообще тут делаю? Пусть и дальше кривит губы. Мне наплевать. Да, я просто пойду дальше. Сейчас же!

Но я не двинулась с места.

Парень наморщил лоб. Теперь он смотрел прямо мне в глаза.

– Э-э… извини, но мы знакомы?

– Нет. Я – Эмма.

– Ты уже говорила.

– Да.

– Ага.

Мы долго смотрели друг на друга. Нос у Дарси действительно весьма аристократический. Словно привыкший при любой возможности воротиться от чего-то или кого-то. Немного искривлен. Во время какого происшествия – веселого или не очень? Или того и другого одновременно? И почему я просто не оставлю в покое этого хама? Господи! Наверное, я, причесываясь, так затянула волосы, что все мозги пережала. Я глубоко вздохнула. Молчание длилось слишком долго.

– Эмма, тебе что надо? – наконец спросила Хелена.

– Мы можем как-то помочь? – добавил Дарси.

– Ах нет. Только вот что: я… мы любим нашу дискотеку, – выдала я парню, не обращая внимания на Хелену. Мои мысли мало-помалу прояснялись. – Может, ты не забыл: «Первый урок» – праздник для всех школьников, для самых младших тоже. Он предназначен для того, чтобы мы сделали что-нибудь сообща, все штольценбургцы. И для нас это действительно важно.

– Уже заметил. – Уголки рта Дарси дернулись. – Конечно, я не намеревался обидеть тебя отсутствием у меня настроения для вечеринки.

– Не волнуйся! – Я издала звук, похожий на смешок. – Чтобы обидеть меня, нужно что-то посерьезнее.

– Правда? – Парень поднял брови. – А по-моему, ты злишься.

– Чушь. Я просто заметила, что ты торчишь тут уже довольно давно и и выглядишь так, будто праздник для тебя настоящая пытка. И раз уже я случайно являюсь представительницей средних классов, то и задумалась, с чего бы это.

– Итак, Эмма, представительница средних классов, если тебе обязательно надо знать, то скажу: меня уговорил прийти Тоби. Но, как ни жаль, мне не интересны тринадцатилетки, танцующие в подвале, украшенном воздушными шарами и фольгой, под сто топовых треков двадцатилетней давности.

Я наконец снова обрела почву под ногами.

– Жаль, – сказала я. – Знаешь, иногда можно спасти вечер, если на время забыть об остальном мире и клубах. Даже если рядом висит спутник из картонки.

Я отвернулась, чтобы уйти.

– Ох, Эмма! – вздохнула Хелена. – Дарси, лучше не обращай на нее внимания. Она неделями лепила осколки зеркала к обувной коробке и, наверное, все еще не может отойти от действия клея. Может, пойдем выпьем чего-нибудь?

Я заскользила между танцующими.

– Спасибо, я вообще-то уже хотел уходить, – успела я услышать голос Дарси, но тут диджей сменил музыку и включил громкость на полную.

В ту ночь я долго не могла заснуть. «Первый урок» закончился, как обычно, ровно в полночь, и, поднимаясь к спальням, я выслушала подробный рассказ Шарлотты о том, какие у Тоби смешные ямочки на щеках и, конечно, ужасно-абсолютно-сверхмилый акцент. Шарлотта была на седьмом небе, а я злилась на Дарси.

– Нормальная была вечеринка, – пробурчала я, когда мы наконец улеглись по кроватям. – В Штольценбурге всегда так отмечают.

Ханна вздохнула:

– По-моему, было классно, ты суперски все организовала. Почему ты так нервничаешь из-за Дарси? Я его почти и не заметила. И наверное, эта парочка и так скоро уедет.

– Только Шарлотте лучше тебя не слышать.

– Ну да, но ведь все так. Чего этому парню еще тут делать? Предаваться воспоминаниям?

– Да уж.

Судя по тому, что я узнала, Дарси ушел из школы вскоре после моего приезда в Штольценбург, ведь именно тогда случилось то происшествие с девушкой. С Джиной де Винтер, его близняшкой. Об этом я конечно же слышала. Все стряслось за несколько месяцев до того, как мой папа стал директором. По слухам, именно это происшествие и послужило настоящей причиной тому, что ректор Бойерле наконец решился уйти на пенсию. Говорят, Джина была тихой школьницей, ничем не выдающейся, но доброй и милой. Девушкой, которая ходила на занятия в театральную студию в надежде побороть свою стеснительность.

И вдруг одной ночью она исчезла без следа. Никто не знал куда. Вещей с собой Джина не взяла, да и сигнализация не сработала. Полиция тщетно искала ее, но в конце концов расследование прекратили. Девушку до сих пор не нашли. Конечно, среди учеников интерната ходило множество слухов. Говорили обо всем, начиная с похищения и заканчивая романтическим побегом с загадочным незнакомцем. Многие даже уверяли: Джина уехала в Америку, чтобы начать карьеру певицы, и сейчас зарабатывает съемками в рекламе.

Так или иначе, исчезновение девушки вызвало много шума, а ее брат через короткое время уехал обратно в Англию. Наверное, он и сейчас останется ненадолго. Ханна права: нет никаких причин переживать из-за него. Если повезет, Дарси уедет так же внезапно, как и появился. Только его друг пусть останется ненадолго. Из-за Шарлотты. Редко я видела ее такой счастливой.

В последний раз в настолько приподнятом настроении Шарлотта была незадолго до ее визита к королеве прошлой осенью. Вся ее семья, как и другие избранные, была приглашена в Букингемский дворец на чай. И Шарлотта много дней решала, какое платье надеть. К несчастью визит на чай обернулся катастрофой, Шарлотта и ее сестричка Джун даже попали на обложку британской газеты «SUN». Шарлотта так болезненно переживала тот случай, что мы никогда не говорили о нем. Она даже боялась, что больше не сможет показаться на людях в родной стране. А по-моему, история со временем должна была зарасти травой, ведь Шарлотте не исправить того, что они с Джун съели тогда испорченный бекон и их прихватило прямо во время аудиенции. Тоби Белл, во всяком случае, ни словом не упомянул об этом происшествии. Вполне возможно, что он вообще о нем не слышал. Ведь не каждый читает «SUN».

«SUN»… что за дурацкое название для газеты. Ее что, назвали так потому, что она появляется утром, как солнце? Или это как-то связано с воскресеньем, «Sunday»?

На этой мысли я, наверное, заснула, ведь вдруг оказалось, что светящиеся циферки моего будильника показывали три сорок семь, а я ужасно замерзла.

В этом не было ничего удивительного: окно было распахнуто настежь. Я щелкнула выключателем прикроватной лампы и окинула взглядом кровать Ханны. Та спала, натянув одеяло на голову, а из-под одеяла доносилось приглушенное похрапывание. Почему она открыла окно? Ей что, хотелось, чтобы мы замерзли до смерти? Или ветер откинул створку, потому что мы не довернули ручку до конца?

Занавески призрачно колыхались около моего письменного стола. Я с трудом заставила себя покинуть теплую постель. Метнулась к окну, закрыла, потом – до батареи, включила ее, достала из шкафа пару толстых носков и покрывало и забралась обратно в кровать. Для конца августа ночь была действительно очень холодной. Почему в последние дни температура так резко упала?

Понемногу я начала согреваться под одеялами. И почти сразу у меня закрылись глаза. Я нащупала рядом выключатель, чтобы погасить лампу. Скользнула пальцами по бумаге, потрепанному полотну обложки и… разве это возможно? Ветер дул так сильно? Я, повернув голову, заморгала.

И разом проснулась совершенно.

Книга была открыта.

Она лежала там, где я ее и оставила: на маленькой тумбочке рядом с моей подушкой. Но она была открыта, пролистана значительно дальше. Я взяла книгу и вчиталась в текст.

Эта запись была из новых, почерк – современный, да и по фломастеру видно. Датирована августовским вечером четыре года назад. Видимо, тогда проходил «Первый урок». Я пробежала глазами несколько страниц и вздохнула. Там в деталях описывались гости, напитки и музыка. В деталях, не особо интересовавших меня ночью четыре года спустя. Страницы скользили у меня между пальцами. Правда, там говорилось что-то и о ломтиках лосося, м-м…

Тут я задумалась и поняла, что проголодалась. В этом году на вечеринке закусок, к сожалению, не давали, а ужин закончился уже несколько часов назад. А лосося я правда люблю. И ломтиками. И просто так. Ох!

Мне потребовалось приложить все силы, но я заставила себя еще раз встать. На этот раз чтобы проскользнуть на кухню и сделать бутерброд с сыром. Я натянула свитер поверх пижамы и пошла по пустым коридорам.

Толстые ковры приглушали мои шаги. Мне казалось, что я скольжу совершенно беззвучно. Старая громадина замка не молчала, с ней такого не бывало. Всегда или поскрипывали балки, или что-то шуршало по углам. Тени танцевали на картинах и рыцарских доспехах. За четыре года я уже привыкла к этому и нисколечко не боялась. В Штольценбурге привидений не водится, а даже если бы они и были, я не из тех, кто верит в такую чушь. Штольценбург – мой дом.

На ходу проглядывая книгу, я пускала луч фонаря по новым и новым записям, отмеченным фломастером. Кто бы ни писал в эту книгу последним, записи он вел прилежно.

Из главной кухни на первом этаже был проход в холодильную камеру, которую не одно поколение учеников опустошало по ночам. Я тоже была здесь не один раз и быстро нашла все, что искала, да и еще всякую всячину. Нагруженная бутербродом, пакетиком какао и половинкой банана (другую половинку съела еще по пути), я через четверть часа вернулась в нашу комнату и замерла на пороге.

Ханна лежала в той же позе, как и когда я уходила. Она тихонько похрапывала, закутавшись в одеяло, – видимо, спала очень крепко. И комната выглядела как прежде.

Только окно…

Окно снова было раскрыто.

Август 2013 года

Высокоблагородные штольценбургские ученики и этим летом отмечали начало учебного года. Кусочки лосося, которыми ректор Бойерле угощал школьников, были превосходны, но, увы, слишком быстро закончились. Надо было сразу взять себе несколько.

Фредерик Ларбах внезапно стал

героем вечера, потому что починил колонку,

упавшую с подмостков,

когда Дарси де Винтер и Хелена фон Штайн

столкнули его во время своих бурных танцев.

Да, праздник очень понравился.

Почти всем.

3

Сразу после завтрака мы попросили господина Шаде, заведующего хозяйственной частью, посмотреть, нормально ли закрывается окно в нашей комнате. Затем я повела Ханну на довольно запоздалую экскурсию по школе. Вчера я была слишком занята «Первым уроком», чтобы найти время на обход замка. Но сегодняшний день я целиком и полностью намерена посвятить Ханне, чтобы помочь ей освоиться в Штольценбурге.

Сперва я показала Ханне все учебные классы, химическую и биологическую лаборатории, музыкальный зал, расположенный высоко, под самой крышей северного флигеля, класс искусств и конечно же оснащенный новейшей техникой класс информатики. Потом мы заглянули в учительскую, в которой воскресным утром царила звенящая пустота.

Зашли на кухню, где я представила Ханну обеим госпожам Беркенбек (уже оставившим позади свои лучшие годы матери и дочери, носившим на головах одинаковую химическую завивку типа «пудель»), выглядевшим так, будто они постоянно сидели на диетах, а на самом деле замечательным поварихам. Они как раз нарезали гигантскую гору моркови и, едва завидев меня, весело затараторили.

– Эмма, деточка, мы так рады снова тебя видеть. Как дела? Как погостила у мамы? – застрекотала молодая госпожа Беркенбек, но, прежде чем я успела сказать хоть слово в ответ, она разразилась почти десятиминутным потоком слов, в деталях расписав три электронных письма, которые за каникулы получила от своей племянницы Мари. – Она начала вязать, а на прошлой неделе сама приготовила мясной рулет по рецепту, который мы ей послали, помнишь, мам? Было это, наверное, месяца два или три назад. Крошка сделала все, точно следуя нашим советам…

Я, как всегда, с улыбкой слушала госпожу Беркенбек, хотя в жизни не видела ее Мари и меня, мягко говоря, мало интересовало, готовит она, вяжет или же, как мы только что узнали, продолжает мучиться от грибка стопы.

Пусть Беркенбеки считали каждое письмо от далекой любимой племянницы маленьким чудом света, зачитывали до дыр любой журнал мод, только он выходил, и никогда не одевались как следует, обе поварихи были женщинами сердечными и часто, когда я заболевала, варили мне куриный бульон. На последний день рождения они даже испекли для меня огромный торт, украшенный марципаном. В общем, я очень любила их обеих. Они были милыми, но, к сожалению, иногда немного раздражали.

– Ах, самое главное мы еще и не рассказали, – вскинулась старшая госпожа Беркенбек, скорчив шутливую рожицу. – Есть новости насчет Шайенн. Мы недавно наткнулись на один блог и почерпнули оттуда совершенно новую теорию. И еще раз посмотрели новые фотографии в inTouch. – Она перешла на шепот: – Скажу только два слова: Леди Гага.

– Э-э… – протянула я. – А не слишком она молода, чтобы иметь дочь такого возраста?

Женщины обменялись торжествующим взглядом.

– Пускай, – сказала одна из них. – Ну а что насчет младшей сестры? Ну, теперь-то мы приблизились к разгадке?

– Э-э… – снова протянула я и пожала плечами.

В прошлом году в Штольценбург поступила девочка по имени Шайенн, и с того времени обе госпожи Беркенбек молили меня поведать, с какой знаменитостью связана двенадцатилетняя шатенка с короткой стрижкой. Информация о том, что она здесь инкогнито, быстро разошлась по замку. Как и то, что только мой отец знал, кто ее родители. Но мать и дочь продолжали верить в то, что мне-то папа должен проболтаться (он не пробалтывался, но обе поварихи об этом и слышать не хотели).

– Ну, мы хотя бы движемся в правильном направлении? – разочарованно спросила старшая госпожа Беркенбек.

– Без понятия, – сказала я. – Однако позвольте представить вам Ханну Нойлер. Она – наша новая стипендиатка, и у нее непереносимость лактозы.

– Ох, прости, как невежливо с нашей стороны. Добро пожаловать в Штольценбург! – сказала молодая госпожа Беркенбек и посмотрела на Ханну. – А как ты смотришь на продукты из сои? Мари года два назад тоже как-то раз сильно испортила себе желудок… Мам, помнишь? Она заказала в каком-то кафе омлет и…

– Соя подойдет, – сказала Ханна, и я решила, что на первый раз она услышала достаточно беркенбекских россказней.

– Ах да! – воскликнула старшая госпожа Беркенбек. – Это еще было под Пасху, Мари как раз оформила подписку на газету, которую разносчик положил ей под дверь, на следующий день после велосипедной прогулки…

– Ну, до скорого, нам пора, – пробормотала я и потянула Ханну за рукав.

Мы незаметно отошли от кухни и оставили поварих с их болтовней, сплетнями и морковью.

Ученический кафетерий, где на полдник давали чай, какао и кексы и где ученики делали домашние задания или болтали, помещался в овальном зимнем саду, переходившем в парк вокруг замка. Изящные плетеные кресла и столы произвели на Ханну глубокое впечатление, но еще более глубокое произвел захватывающий дух вид на террасы с каскадом фонтанов (с недавних пор здесь появилось несколько скамеек, для установки которых приложили усилия мы, участники школьного комитета).

А еще Ханну восхитили три овечки, пасшиеся на маленьком лужке в другом конце парка. Долли, Долли II и Фрейлейн Бархатный Носик принадлежали мисс Витфилд, жившей в крошечном домике рядом с упомянутым лужком, она вела занятия по этикету и английскому языку. Мы не смогли удержаться и нанесли визит трем самым шерстяным штольценбурженкам, затем осмотрели теннисную площадку и спортивный зал, в подвальном этаже которого располагался бассейн с дорожками для соревнований и зрительскими трибунами.

Ханна долго трепала Долли II по шее, а Долли и Фрейлейн Бархатный Носик паслись рядом, не приближаясь к ограде, и только иногда поднимали головы, чтобы смерить нас скептическими взглядами. Мисс Витфилд незадолго до летних каникул побрила трех своих любимиц, и потому их мех еще был относительно коротким и аккуратным.

– У тебя прическа как у моей бабули, – сказала Ханна Долли II и шепотом добавила: – Но тебе она идет больше.

Мы с Ханной долго не могли покинуть овечек. Но я хотела непременно показать подруге развалины монастыря, пока не настало время идти обедать.

Штольценбург, как и многие крепости в долине Рейна, стоял на вершине холма, чтобы вовремя можно было заметить приближение неприятеля. Замок окружал густой лес. Не меньше пяти минут уходило на то, чтобы кое-как пробраться через непроходимую чащу до руин старой обители, которая находилась рядом с парком. И увидеть ее можно было только оказавшись прямо перед обломками ее стен.

Так же дело обстояло и с Рейном. Сразу за развалинами монастыря открывалась журчащая река – она текла так близко, что я каждый раз удивлялась, как поздно ее удавалось услышать. Сегодня искусный рыцарь-разбойник, наверное, без проблем мог бы пробраться к стенам замка и напасть на него врасплох. Правда, я понятия не имела, как часто в прошлом случались нападения на Штольценбург, но серьезных повреждений он точно не получал.

Эти развалины я любила больше всего в Штольценбурге. От монастыря остались только стены, да и то не целиком. В высоту торчало несколько готических арок, некогда образовывавших неф, во многих местах они были покрыты мхом и лишайником. Между ними безмолвно стояли полуразрушенные колонны и ризалиты. Воздух пронизывал запах сырой листвы и земли, ветер шелестел кронами деревьев. Однако было в этом месте что-то умиротворяющее, околдовывающее.

Другие школьники редко забредали сюда. Пятиклассники боялись могильных плит, вделанных в пол старой крипты, хотя сейчас большую часть из них закрывала покрасневшая листва. Школьники постарше, наоборот, не считали развалины особо увлекательными, ведь в мире есть руины и познаменитее, и поимпозантнее.

Но мне эти руины нравились – может, даже именно потому, что они не были идеальны. Я любила сидеть на разрушенных непогодой обломках стен, смотреть на лес сквозь пустые глазницы окон и слушать ветер. Или, откинув голову назад, разглядывать небо над головой.

Ханна же мало что смыслила в магии старой обители, как и Шарлотта. Она быстро пробежалась глазами по обвалившейся стене и Рейну, скользящему неподалеку, и, кажется, даже не оценила по достоинству осенний запах леса. Моя подруга указала на куст папоротника, растущий у подножия наполовину разрушенной статуи:

– Думаешь, Долли II он понравится?

– Не знаю, – сказала я, но Ханна уже принялась выдирать растение.

Я почти сразу насторожилась, и тому нашлись сразу две причины. Первая – я только сейчас, когда папоротник прекратил существование, впервые разглядела невысокий пьедестал и ноги статуи. Безголовую фигуру из пористого песчаника, стоящую в нише, я всегда принимала за ангела или какого-нибудь святого, например святого Георга, именем которого была названа обитель. Но сейчас я увидела каменные копыта, и мне вдруг пришло в голову, что покрытые зеленью медные лодыжки и ноги – ветер и дожди изменили их очертания – не выглядели человеческими. Я подошла поближе, у меня под кедами что-то зашуршало, и в воздух от моих шагов поднялся серебряный листок. Или крылышко бумажной стрекозы?.. Другой причиной был ласковый голос, раздавшийся у меня за спиной как раз тогда, когда я хотела пристальнее рассмотреть статую. По его звучанию я за последние недели соскучилась больше, чем хотела себе признаться.

– Это орляк. Я бы не давал его овечке, если б не хотел ее убить.

Я обернулась.

– Он ядовит.

Фредерик! Темно-русые волосы собраны в косу, одет в свой всегдашний зеленый рабочий комбинезон и тяжелые ботинки, все еще немного хромает после того случая с велосипедом несколько месяцев назад. Он, наверное, направлялся к куче компоста – толкал перед собой тележку, полную садовых отходов.

Парень криво улыбнулся:

– Здравствуй, Эмма.

– Привет, – сказала я как можно небрежнее. – Это Ханна. Она без ума от Долли II.

– Тогда бы я посоветовал для начала не убивать ее. – Парень протянул Ханне руку: – Фредерик.

– Спасибо за совет. – Ханна бросила папоротник в тачку. – Ты работаешь тут садовником?

– Временно. Собственно, я изучаю биологию в Кельне, а в саду – так, подработка.

– В прошлом году Фредерик тоже учился в Штольценбурге, – объяснила я Ханне. – Он – как мы.

Фредерик никогда не жил в замке, потому что его родители владели домиком в деревне прямо под Штольценбургом, но нас многое роднило. Таких учеников, как он, Ханна или я, в интернате было немного. Учеников, которые не происходили из неприлично богатых семей, у которых были стипендия, жилье неподалеку или отец, случайно оказавшийся директором и получивший одну из самых вожделенных должностей в Штольценбурге.

– В смысле? – спросила Ханна, не поняв, что я имела в виду.

– Он не богат, – уточнила я.

– Спасибо, – усмехнулся Фредерик.

– Я это, конечно, в положительном смысле.

В светло-голубых глазах парня промелькнуло что-то, и я вдруг заметила маленькое пятнышко грязи на его левой щеке, придававшее ему какой-то дикий вид.

– Ну, так дела и обстоят. Рад познакомиться, Ханна, скажу тебе, я на самом деле беден как церковная мышь и надрываюсь, работая на земле за два евро в час. Не хочу хвастать, но в каникулы, когда большинство штольценбургцев раскатывают на своих яхтах по всем морям, я здесь полю сорняки, подрезаю кусты и подкладываю новый компост. А на прошлой неделе моя машина испустила дух, поэтому я хожу пешком и не знаю, как вернуться в Кельн, когда семестр начнется. Круто, правда?

– Э-э… – протянула Ханна.

– А машину нельзя починить? – спросила я.

Фредерик покачал головой:

– Этот ящик с железом отжил свой век, ничего не поделаешь. Я сейчас здесь крепко застрял, довольствуюсь вечерами перед телевизором с родителями.

Я посмотрела на парня.

– Ты… – начала я и почувствовала, что сердце забилось сильнее.

Озарение даровало мне гениальную мысль, и я собрала смелость в кулак.

– Сегодняшний вечер ты можешь провести по-другому – с нами. Мы организовали литературный клуб и встречаемся в восемь в западной библиотеке. Есть желание?

– Литературный?

Фредерик снова улыбнулся своей особенной кривой улыбкой.

– И что… что же там делают? – спросил он, растягивая слова.

О, боже, он действительно согласился! Глупо только то, что наш клуб я придумала прямо сейчас.

– Это… э-э… это, конечно, пока тайна, и… э-э… она известна только членам клуба. Итак, хочешь к нам или нет? – сымпровизировала я, запретив себе закусывать губу.

Фредерик секунду смотрел на меня, а потом медленно кивнул:

– Эмма, ты немножко того, но я согласен. Да, думаю, загляну к вам. Ну, до скорого!

Он взялся за тачку и направился к огромной куче компоста, на ходу тихонько насвистывая что-то себе под нос, а я очень надеялась, что он не заметил, как растерянно я смотрела вслед. Можно ли было все предугадать?

Через двадцать минут мы вошли в кафетерий и увидели Шарлотту, которой я по пути написала, что планы на вечер изменились по причине учебы; она радостно позвала нас взмахами руки. Они с Тоби уже провели вместе несколько часов и теперь сидели на наших обычных местах, за хорошим столом у окна.

– Есть спагетти болоньезе, – сообщила Шарлотта, излучая радость.

Обычно, чтобы вызвать у Шарлотты такой восторг, требовалось что-то посильнее, чем вкусное блюдо. Я кинула быстрый взгляд на Тоби. У него губы такие красные от соуса?

Мы с Ханной взяли тарелки и встали в очередь на линии раздачи питания. Молодая госпожа Беркенбек разливала особую картофельно-мясную смесь, и мне бросилось в глаза, какую щедрую порцию положила она нашему учителю истории доктору Майеру, стоявшему впереди в очереди. Целых три ковшика опорожнила ему на тарелку, занятая рассказом о некоем забавном случае, в котором, на мой вкус, слишком часто употребляла слово «грибок». Пожалуйста, не за едой!

Вместо того чтобы скорчить рожу, как любой нормальный человек при взгляде на «рыхлый» соус в сочетании с упоминанием отвратительного кожного заболевания, доктор Майер улыбался с действительно заинтересованным видом.

– Бедняжка, – пожалел он. – Она уже ходила к врачу? В прошлом апреле он так помог ей с гнойным воспалением миндалин.

Эта парочка еще целую вечность взволнованно трепалась об антибиотиках, Мари, врачах вообще и, конечно, снова о Мари. Как мило, что доктор Майер слушал госпожу Беркенбек во все уши, а она прямо-таки восхищалась, когда ему как-то удавалось прервать поток ее речи и самому вставить слово. Скоро я забыла, что вообще-то жду своей еды. И испугалась, когда кто-то протиснулся сначала мимо Ханны, потом мимо меня и даже доктора Майера жестко отодвинул в сторону, только чтобы сунуть свою тарелку поварихе под нос.

– Дамы, видимо, не голодны, – сказал Дарси, кивнув в нашем направлении, и, не моргнув и глазом, получил очень большую порцию.

Мерзкий проныра! Он что, не мог позволить учителю и поварихе насладиться минуткой флирта, а? Мало-помалу у меня складывалось впечатление, что Дарси де Винтер – порядочный идиот.

Моя правота обнаружилась этим же вечером.

После обеда я поняла, что решить основать клуб и действительно сделать это – две совершенно разные вещи. Особенно когда время поджимает. Сначала нужно определиться с названием. В таких вещах я была не особо изобретательна, и мое первое предложение («Библиотечный клуб») только заставило Шарлотту и Ханну нахмуриться. Поэтому я спросила совета у Дядюшки Гугла. Название «Череп и кости», как и раньше, мне очень нравилось, но, к сожалению, было занято кем-то из Йеля. «Фарфоровый клуб» уже существовал в Гарварде, а «Совиное общество» – в Пенсильвании. Да и звучит «Череп и кости» не особенно.

Кроме названия нам нужна была и концепция: чем мы будем наполнять наши встречи? Причем чем-то по возможности не детским. Фредерик же придет.

В последний момент Шарлотта предложила сделать рабочим название «Западные книги», чем спасла нас. Мы решили, что начнем клуб «Западные книги» с того, что каждый субботний вечер будем встречаться и обсуждать стихотворения и романы, просвещаться, так сказать, как Общество мертвых поэтов. А еще приносить чай и угощения, и тогда все будет абсолютно круто.

Глупо вышло, что никто из нас в последнее время ничего не читал: были очень заняты в каникулы. Но и эту проблему мы в конце концов решили.

Время уже близилось к восьми, когда Шарлотта, Ханна и я закончили превращать западную библиотеку в тайную штаб-квартиру. Сдвинуть с места комод, стоящий в центре комнаты, так и не удалось, что, впрочем, имело свои плюсы. Выяснилось, что на комоде прекрасно смотрится плоский экран, который мы одолжили в техническом кабинете. Шарлотта подключила к нему свой ноутбук, мы с Ханной расставили по комнате свечи и зажгли их. На столе стояли миски с чипсами и жевательным мармеладом, а к ним черный чай и лимонад; на экране уже светилось меню диска с фильмом. Все было готово, не хватало только Фредерика.

Я теребила свою любимую блузку с красивым вырезом и проверяла помаду и тушь в отражении в окне. Во дворе замка, погруженного в сумерки, царила тишина.

– Фредерика все нет, – пробормотала я. – Будем надеяться, он не передумал.

– Он просто опаздывает, – сказала Шарлотта. – Не волнуйся. Иди сюда, присядь.

Уютно разместившись на обтянутом бархатом диване, они с Ханной поедали лакричных червяков.

Я со вздохом села и откинулась на подушки между ними. Мы стали ждать. Потратив на ожидание минут двадцать и треть наших сладостей, мы решили, что уже пора начинать. Хотя бы чтобы немного отвлечься от лакомств.

Я нажала на кнопку «play», и фильм начался. Ханна предложила на первом нашем собрании посмотреть экранизацию какой-нибудь книги, и мне эта мысль показалась, мягко говоря, гениальной: таким образом мы в два счета получим полный объем информации, без того чтобы часами застревать на пространных формулировках и старомодных диалогах. Для сегодняшнего вечера первым для нас стал Шекспир.

То есть стал бы, не ворвись кто-то в библиотеку через пятнадцать минут после начала фильма. В первую секунду я обрадовалась, что это Фредерик; от одной мысли об этом мое сердце забилось сильнее. Но вместо него посреди комнаты внезапно обнаружился Дарси. И он вошел не через дверь, а через шкаф, мгновенно отъехавший в сторону.

– А потише нельзя? – спросил он.

За его спиной я разглядела края старинной ванны.

– Э-э… – Я нажала на «паузу». -В каком смысле?

Дарси вздохнул.

– Музыка бесит. Голоса актеров бесят. И ваше хихиканье ничем не помогает. Пожалуйста, я пытаюсь поспать.

– Когда еще девяти нет? – спросила Ханна.

– В ванной? – удивилась я, всматриваясь в едва освещенную ванную за спиной парня, о существовании которой даже не подозревала. – Но ведь это опасно. Ты можешь утонуть.

Дарси откинул со лба растрепанные волосы. Он стоял босиком, на нем были старомодные пижамные штаны из полосатой фланели и темная футболка, обрисовывавшая мускулы на груди.

Дарси глубоко вздохнул:

– Конечно, я сплю не в ванной. Но моя комната все равно рядом.

Только когда он указал на дверь позади ванны на ножках с когтями, я заметила ее. В комнате виднелась кровать, занавешенная пологом. О’кей, значит, отец отдал Дарси и Тоби самые несовременные гостевые комнаты. И совершенно нормально, что к спальне нужно пройти через ванну. Но о тайной двери в библиотеку я не знала. Для чего она нужна? Чтобы можно было достать книжку всегда, когда захочешь почитать, или как? А впрочем, не важно, главное, чтобы Дарси поскорее снова воспользовался свой дурацкой потайной дверью и ушел.

– Извини, но здесь сейчас проходит встреча членов нашего литературного клуба, – проинформировала я парня. – И мы пытаемся заняться своим образованием.

– Правда? – Дарси поднял брови.

С каким выражением лица он снова смотрит на меня? Он что, стал еще высокомернее?

– Конечно, – подтвердила я. – Но если это тебе так мешает, мы можем сделать потише. Без проблем.

О да, я действительно повзрослела за последние недели.

Дарси взглянул на экран.

– Так вы члены литературного клуба и смотрите фильмы? – спросил он, потом увидел на столе перед ним коробку от диска с фильмом и взял ее в руки. – «Влюбленный Шекспир»? – прыснул он.

– И что? – буркнула я.

Для первого раза фильм точно годился.

– Все в порядке. – Дарси продолжал улыбаться. – Только… только вы тут смотрите романтические комедии, а говорите об образовании?

– Мы и читаем. Да, это запланировано. На следующей неделе. Или через неделю. Зависит от того, сколько времени останется после школы, так далеко мы еще не планировали.

Я вскинула подбородок. Зачем я вообще оправдываюсь?

– Может, хочешь немного мармеладок? – спросила Шарлотта, у которой явно сложилось ощущение того, что ситуацию надо сгладить.

– Почему ты вообще идешь спать в такое время? – встряла в разговор Ханна.

– Нет, спасибо, – ответил Дарси и притворился, что не слышал вопроса Ханны. – Был бы очень обязан, если бы вы поискали другое место для своих девичников.

– У нас не девичник! – фыркнула я. – Это библиотека, мы регулярно встречаемся тут, чтобы обсуждать книги.

– Этим вы можете заняться и в другом месте. – Дарси повторил свое требование и кинул коробку от диска обратно на стол.

Мое внимание снова привлек его аристократический нос.

Длинный и прямой, он исключительно подходил к его темным бровям, казавшимся самыми идеальными в мире, особенно когда они скользят вверх, как сейчас. Под глазами парня действительно лежали глубокие тени – яркое последствие недосыпа. Но это не моя проблема.

Дарси снова вздохнул:

– Я просто хочу спать. Так трудно понять?

– Ну, – усмехнулась Ханна, – тебе ведь еще не под восемьдесят.

– А о берушах не думал? – спросила я.

Дарси сделал шаг ко мне и выпрямился во весь рост.

– Уходите. Отсюда. Куда угодно, – сказал оно, чеканя каждое слово.

Да за кого он себя принимает?

– Нет.

– Быстро.

Голос Дарси стал тише, и в него вкрались угрожающие нотки. Но этим меня не смутишь. Подумаешь! Это все еще моя школа и моя библиотека.

Вскоре мы с Шарлоттой и Ханной оказались на лестничной площадке, нагруженные мисками, чашками, свечами, ноутбуком и моим собранием дисков. Экран в спешке пришлось оставить.

Это невероятно! Не-ве-ро-ят-но! Я была вне себя от ярости! «Владелец замка, – подумала я. – Владелец замка! Просто смешно!»

К сожалению, на самом деле мне было не до смеха. От доводов Дарси мне так просто не отмахнуться, как бы я ни хотела. Да, школу основали де Винтеры, они дали ей жизнь. Это всем известно. Но также известно, что речи никогда не шло о том, кому принадлежит замок, где была основана школа.

Я вспомнила, что несколько недель назад отец приказал снести одну стену, чтобы расширить класс информатики, и для этого получил специальное разрешение из Дербишира. Возможно, у отца Дарси. До меня это дошло только что, когда Дарси холодно сообщил, что мы находимся на территории частного владения его семьи и потому он спокойно, стоит только пожелать, может потребовать, чтобы западную библиотеку ему предоставили для личного пользования. А сейчас он желает, чтобы ему не мешали спать. Какой идиот! Он тут же выпихнул нас в коридор и захлопнул за нами дверь! Моя позиция в споре, признаюсь, была слабой, ведь я не спросила у отца разрешения пользоваться библиотекой. Но все равно!

Я все еще горела от стыда и слишком поздно заметила у подножия лестницы человека, внезапно возникшего из-за угла. Мы с Фредериком столкнулись, и я разлила чай, промочив свитер. Несколько тарелок разбилось о мраморные ступени.

– Оп-ля! – Фредерик нагнулся и стал помогать мне собирать осколки. – Я думал, мы встречаемся наверху.

– Тут уже случилось кое-что, – мрачно сказала я. – Но все равно хорошо, что у тебя получилось прийти. Я уже думала, ты забыл.

– Мы… э-э… как раз уходим, – сообщила Шарлотта и потянула Ханну за собой.

– А что случилось? – удивился Фредерик.

Мы собирали фарфоровые осколки, которые удавалось разглядеть в скудно освещенном коридоре, и я рассказывала о ссоре с Дарси. Фредерик не выглядел особенно удивленным.

– Поступок в его стиле, – усмехнулся он. – Все это напомнило мне, почему я так радовался, когда он уехал из Штольценбурга.

– Это самый высокомерный человек, которого я встречала, – пробормотала я.

– И он доволен, только когда все пляшут под его дудку, – сказал Фредерик. – Неудивительно, что сестра Дарси куда-то сбежала.

– Да уж, – протянула я.

Мы собрали все осколки, и я заметила, что Фредерик смотрит куда-то мне под подбородок. И сразу же ясно вспомнила о пятне чая. Я встала и скрестила руки на груди.

– В любом случае, этот нахал просто взял и выставил нас за дверь. А ведь мы недавно разобрали в библиотеке. Тут был настоящий хаос! Никто не пользовался этим помещением годами, но вдруг приходит Дарси де Винтер и злится, потому что у него проблемы со сном? Может, ему овечек посчитать или поискать песочных человечков? Или вернуться туда, откуда приехал!

Фредерик поднял руку, словно хотел убрать прядь моих волос мне за ухо. Я задержала дыхание, но парень опустил ее на пол пути, сказал:

– Если хочешь, я с ним поговорю.

– Спасибо, – пробормотала я. – Это очень мило. Но я справлюсь сама.

Все-таки за каникулы кое-чему я научилась: справляться сама. Хотя мило, что Фредерик предложил помощь. Даже очень мило. Но завтра с утра я первым делом поговорю с отцом. У меня есть что сказать ему как директору на тему распределения помещений и тому подобного.

Фредерик улыбнулся мне:

– Как хочешь. – Однако лицо его сразу помрачнело. – Я все равно нанесу нашему принцу короткий визит. У нас еще остались незакрытые счета.

– Э-э… правда?

Я задумалась, откуда Дарси мог выгнать Фредерика. Но тот уже отвернулся от меня.

– Доброй ночи, Эмма! Увидимся, – крикнул парень и бросился вверх по лестнице.

Дарси снова будут отрывать от сна.

Август 1758 года

Опыты становятся все сложнее. Много часов провожу я в своих лабораториях. Я не сплю и не ем. В последний раз видел солнце с неделю назад. Но не могу точно сказать, верна ли эта дата, ведь я больше не чувствую течения времени. Может, так даже лучше. На худой конец, я стремлюсь к тому, чтобы деяния мои превозмогли все временные потоки.

Я знаю, слуги болтают обо мне всякое.

И по деревне ходят слухи о кознях

графа фон Штольценбурга.

Они считают, что я охвачен каким-то

помрачением ума.

И что войска безбожников трудятся в моем замке.

Но это не заботит меня.

Забочусь я только о своем создании.

Он – сын, которого у меня никогда не было.

4

В прошлом году на уроках истории мы обсуждали исторические источники и значимость хронистов для последующих поколений. Доктор Майер не раз подчеркивал их влияние на то, какая информация дошла, а какая не дошла до наших дней. Аргументировал он четко: важнее построек и вещей, например монет и осколков глиняной посуды, всегда были документы, сохранившие свидетельства времени, – они обеспечили нам сегодняшние знания, например о Древнем Риме. Сейчас люди помнят то, что запечатлено письменно, и больше ничего (я, наверное, согласна с этим, но ведь неизвестно, о чем древние римляне не написали намеренно. Впрочем, это тоже подтверждает теорию доктора Майера).

В том году именно это мотивировало нас с Шарлоттой почаще вносить записи в школьный блог. Шарлотта и так любила документировать свою жизнь – она постоянно выкладывала фотографии и посты в Интернете. Ее внуки точно смогут составить ясное представление о бабушке (только о том случае, конечно, не узнают никогда, Шарлотта не скажет ни слова, как и любой приличный хронист, это знание она унесет с собой в могилу).

О том уроке истории я вдруг вспомнила, когда заметила книгу на прикроватном столике. Мы с Ханной в тот момент сидели в нашей комнате, успев пообсуждать Дарси де Винтера и его игнорирование нашего общества. Внесенные хронистами заметки об истории Штольценбурга, собранные в книге, уходили далеко в прошлое, в те времена, когда Интернета не было и в помине. Книга хранила мысли, зародившиеся несколько сотен лет назад, и, наверное, будет хранить их еще лет четыреста-пятьсот, если сама не станет жертвой какого-нибудь несчастного случая. Делая записи в книге, свидетели тех или иных событий определяли, о чем потомки будут знать, а о чем нет. Вообще-то, это довольно клево.

Ага…

Разве не соблазнительно встать в один ряд с хронистами и, оставив свои заметки, решить, что будущие поколения будут знать о жизни Штольценбурга, например, в две тысячи семнадцатом году?

Я пролистала страницы книги.

Последняя запись была сделана несколько лет назад, и в книге осталось еще много чистых страниц. Посмотрев на бумагу, я решила, что на ней прекрасно будет смотреться запись, сделанная именно перьевой ручкой.

Я достала из стола пенал и выудила оттуда свою ручку.

Конечно, описывать такие мелочи, как цвет нарядов или содержимое шведского стола, я не стану. Но, может, будущие информации о том, когда, например, в Штольценбурге произошло основание клуба «Западные книги»?

Я медленно опустила наконечник ручки на бумагу и старательно, красивыми голубыми чернилами вывела «Август 2017 года» на самом верху следующей страницы. Да, выглядит хорошо. Чувствуется значительность. Значительность и важность момента.

В коротеньком вступлении я набросала несколько слов об основании нашего клуба, описала не только саму идею, но и освобождение западной библиотеки от хлама и нашу первую встречу. Как настоящий хронист. Как человек, который пишет историю. Просто чудесно! Ручка летала по бумаге, выводя строку за строкой, выписывая буквы и слова. Я рассказывала все больше и больше, не замечая, что делаю, как вдруг вечер уже закончился.

Я сначала не хотела упоминать бесславное появление Дарси, ведь лет этак через сто оно все равно никому не будет интересно, правда? Но ручка, словно сама по себе, продолжала писать, я не смогла удержаться и потратила несколько предложений на Дарси. Наверное, потому, что все еще злилась на него так сильно, что, недолго думая, пожелала этому задаваке задохнуться под книгами, которые он отнял у нас. Ну вот, это совсем не профессионально!

Я дописала абзац и заставила себя перевести повествование в позитивное русло. Набросала несколько слов о том, как рада, что завтра начнется учебный год, что и учителя, и ученики благополучно вернулись с каникул. Все-таки в Штольценбурге хороших людей хватает, и они ведут себя очень мило. Например, госпожа Беркенбек и доктор Майер, которые сегодня в кафетерии могли поцеловаться (да, тут я немного преувеличила), не протиснись Дарси так бесцеремонно между ними.

Я захлопнула книгу и положила ее обратно на столик. Нужно немедленно прекратить нервничать из-за этого типа, даже если он заставил меня осознать, что хронист из меня скверный, но пишу я более-менее красивым почерком. Я сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться. Постепенно ярость утихла и сердце перестало тревожно биться.

Так лучше. Я улеглась под одеяло, закрыла глаза и решила, что отныне перестану думать о Дарси де Винтере. Кто такой Дарси? Никогда не слышала о таком.

С утра мы с девочками впервые в этом учебном году натянули на себя школьную форму, пошли на настоящий первый урок, потом на второй, третий, четвертый, пятый и шестой. Я снова долго водила Ханну по Штольценбургу, представила ей каждого ученика и преподавателя, которые попадались нам на пути, – в общем, старалась изо всех сил. Мне было важно, чтобы Ханна как можно скорее освоилась здесь, чтобы ее первый школьный день в нашем замке прошел хорошо. Ей нужен настоящий дом, как и мне четыре года назад.

Ханне было десять, когда ее родители и две сестренки погибли в автокатастрофе. С тех пор она жила с бабушкой. По-моему, стипендию от Штольценбурга Ханна больше чем заслужила, да и дружеский прием тоже.

Я постаралась, чтобы и на уроках, которые я не посещала, кто-нибудь брал Ханну под свое крыло. А если неподалеку появлялся Синан, смеялась над ее шутками с особенным энтузиазмом.

В любом случае, к обеду у меня сложилась твердая уверенность, что Ханна полюбит Штольценбург так же сильно, как я. Мой план работал, это было видно уже по тому, с каким свойским видом присела моя новая подруга за стол к Максу, Яне и Джованни с факультета по химии и заговорила о домашней работе (к этому я руки не прикладывала). Может, дело было в том, что я попросила Яну приглядывать за моей новой соседкой. А может, в том, что Ханна умела объяснить разницу между алканами, алкенами и алкинами. Ребята слушали во все уши, а мы с Шарлоттой за соседним столом радовались тому, что решили учить французский. Мы считали, что по сравнению с химией французский язык не только нужнее, но и, главное, не требует столько нервов. А еще всегда звучит романтично. Причем не важно, что ты говоришь.

– II a porte la petite chouette dans ses bras, – сказала я с серьезным видом. («У него в руках маленькая сова».)

Шарлотта кивнула.

– Mais oui, la pauvre chouette, – согласилась она. («Да-да, бедная сова».)

Мы еще улыбались друг другу через стол, как вдруг случилось кое-что странное. Только что все в столовой разговаривали о новых предметах, расписании и домашней работе или, как мой отец за столом учителей, о современных методах педагогики. А в следующий миг в помещении внезапно воцарилась тишина.

Причиной тому послужил доктор Майер, уронивший во время раздачи питания тарелку с густым супом. Точнее, как мне удалось за секунду разглядеть, тарелка не выпала у Майера из рук, доктор сам бросил ее. Попросту швырнул. Майер размахнулся и запустил тарелку перед собой как диск. С глухим треском она разбилась о стену позади стола преподавателей, оставив пятна чечевицы. (Oh, mon dieu!)

Мисс Витфилд и госпожа Бредер-Штрауххаус едва успели уклониться от горячих брызг супа, а доктор Майер, со странно отсутствующим видом, уже начал залезать на прилавок для раздачи питания. С неожиданной для его возраста элегантностью он запрыгнул на поверхность, столкнул большую кастрюлю, из которой черпала суп госпожа Беркенбек, и втащил ее саму наверх. Все произошло так быстро, что женщина даже не успела сориентироваться. Госпожа Беркенбек вмиг оказалась рядом, доктор Майер заключил ее в свои объятия, навис над ней и…

…поцеловал!

Довольно долго и крепко. Крепче, чем уместно во время обеда.

Это было так странно, что мой мозг отказывался верить в реальность происходящего. Словно загипнотизированная, наблюдала я за происходящим – как госпожа Беркенбек падает в объятьях доктора Майера, как встречаются их губы и как…

Несколько учеников осторожно начали аплодировать, и это, наверное, смутило доктора Майера на какую-то секунду. В любом случае, он ослабил свою хватку, и госпоже Беркенбек наконец удалось освободиться. Вся красная, женщина отпрянула от Майера и, размахнувшись, влепила ему звонкую оплеуху. Потом спрыгнула с прилавка и убежала из зала.

– La pauvre chouette, – пробормотала Шарлотта.

Доктор Майер растерянно оглянулся. На его щеке отчетливо виднелся отпечаток руки госпожи Беркенбек.

Весь день почти все в Штольценбурге говорили только вспышке страсти доктора Майера. Ходили слухи, что госпожа Беркенбек от стыда заперлась в подсобке и клянется, что никогда оттуда не выйдет. Доктор Майер же сам не знал, что на него нашло, он выглядел совершенно сбитым с толку.

Пока папа обсуждал в своем кабинете с нашим историком случившееся у него помрачение рассудка, мы с Ханной и Шарлоттой встретились в школьном кафетерии для срочного разговора. Собственно, собирались мы доделывать домашнее задание и решить, как нам заполучить библиотеку обратно (по возможности без помощи отца).

Шарлотта уже давно казалась какой-то отстраненной и ежеминутно поглядывала на экран своего мобильного. А Ханне не хватало нескольких учебников, без которых она не могла приниматься за домашнее задание. Да еще на нервы нам действовала какая-то младшеклассница, упражнявшаяся на фортепьяно в соседней комнате; ее мелодия отдаленно напоминала старую-престарую песню Бритни Спирс. Недалеко от нас сидела Хелена фон Штайн с подружками. Девушки хихикали, глядя в планшет.

За столами вокруг разгорались очаги сплетен. Большинство учеников шокировало событие, разыгравшееся в кафетерии. Такого в Штольценбурге еще не бывало. И это сделал доктор Майер, всегда казавшийся таким тихим и правильным… даже меня поразили разбитая тарелка и поцелуй на прилавке, причем…

– У меня было слабое предчувствие, что так и будет, – заявила я Шарлотте и Ханне.

– Ну да, – кивнула Шарлотта. – Должно же это было случиться.

– Нет, серьезно. Я как раз вчера подумала: между этими двумя что-то может завязаться.

– А вот меня доктор Майер и госпожа Беркенбек совершенно застали врасплох, – улыбнулась Ханна. – Этого точно не предугадаешь.

Шарлотта не могла отвести взгляда от телефона у себя на коленях.

– Нет же, – возразила я. – Я еще вчера подумала, что эта парочка… – Я вспомнила о том, что писала в хронике. – А знаете, я могу даже доказать.

– В смысле?

– Да, я…

– Это точно пойдет на первую страницу, – усмехнулась принцесска Штайн. – Повезло, что первый скандал произошел прямо в первый учебный день. Надо сразу же нарезать видео и выложить.

Вдруг я поняла, что смотрели Хелена и ее подружки. Бедная госпожа Беркенбек! Конечно, у многих на телефонах сохранились записи происшествия в кафетерии.

– Не смейте! – заявила я, встревая в разговор девчонок, да еще и громким, уверенным тоном.

Так я обычно говорила, когда папа слишком увлекался придуманной болезнью и приходилось отговаривать его вызывать вертолет «Скорой помощи». Например, когда он решил, что у него инфаркт, потому что во время подъема по лестнице появилась боль в боку.

Хелена подняла голову:

– Ты это нам?

– Разумеется, – подтвердила, я все еще используя голос – спасательный вертолет. – Пусть я и не знаю, зачем Майер так поступил. Но тебе не кажется, что всем участникам этой ситуация и без того тяжело?

Я подумала о младшей госпоже Беркенбек в подсобке, откуда, надеюсь, нет доступа в Интернет.

– Мучительна или не мучительна – разницы никакой. Я, как журналистка, должна рассказать об этом. – Хелена была непреклонна. – Видео надо разместить в любом случае.

– Хелена, пожалуйста. Подумай о них обоих. Может, это был внезапный порыв. Если ты выложишь видео, его увидят все, и на несколько месяцев это точно станет предметом всеобщих шуток.

– Да, мне тоже жаль. Но я ведь знаю: вы с Шарлоттой верите в то, что если просто молчать о позоре, то все решат, что ничего не произошло, и состояние ковра в Букингемском дворце перестанет кого бы то ни было занимать. – Хелена наградила многозначительным взглядом Шарлотту, покрасневшую до корней волос, и продолжила: – Что произошло, то произошло. Если видео выложим не мы, это сделает кто-нибудь другой.

– Но… как же репутация школы? – пробовала я урезонить ее снова.

– А что с ней?

– Видео же создаст у людей неверное представление о Штольценбурге. Предлагаю сначала обсудить все на следующем заседании школьного совета. Как представительница средних классов я думаю…

– Ох, Эмма, чего ты всегда так важничаешь? Дело не в политике, а в свободе печати.

– Или вуайеризме, – сказал Дарси у меня за спиной. – Извините, можно пройти?

Ссорясь, мы с Хеленой, перегнувшись через проход, слегка отодвинулись, чтобы дать парню дорогу. Я вообще не заметила Дарси в зимнем саду. Видимо, сидел где-то позади нас со старшеклассниками.

– Если вспомните еще что-нибудь, дайте знать, – крикнул Дарси через плечо. И снова повернулся к Хелене: – Эмма права, сотри свои видео. – И парень протиснулся между нами в направлении двери.

Вскоре ужасные попытки исполнить песенку Бритни Спирс на фортепьяно прекратились, и кто-то гораздо более искусный заиграл «Лунную сонату».

Конечно, Хелена все равно ничего не стерла. Она демонстративно повернулась ко мне спиной и стала обрабатывать видео на планшете. Ее подруги сидели рядышком и выбирали, какую музыку поставить на фон (А что насчет Hit те baby one more time? – «Нет, лучше I was made for loving you baby»).

Я откинулась на диванную подушку и вздохнула.

– О’кей, – после паузы сказала я Ханне и Шарлотте. – И что же мы будем делать с библиотекой?

– Я все еще за то, чтобы раздобыть лом и наведаться к ее владельцу, – заявила Ханна.

Шарлотта продолжала пялиться в телефон и не ответила ничего.

Проблема в том, что, хотя мой отец и пообещал разрешить проблему, в первый школьный день у него оказалось слишком много дел. И сегодня, когда я пожаловалась на обиду, он заверил, что займется нашим делом в выходные. Встревожило меня в папиной реакции то, что его совсем не задело поведение Дарси, а значит, приходилось признать, что де Винтеры действительно имеют бесспорные права на владение замком. Во время большой перемены мы с ребятами хотели вернуть экран в технический класс, но выяснилось, что права у семейства Дарси были не только на владение замком, но и на ключи. Впрочем, двери западной библиотеки по ночам и так запирались. Как и все другие двери в том коридоре. Меня пугало, как быстро Дарси де Винтер и Тоби Белл просто взяли и прибрали к рукам сотни квадратных метров. И для чего?

Тоби по секрету рассказал Шарлотте, что Дарси хотел приехать именно сюда, а их поездка по Европе придумана просто для маскировки – это Дарси впарил своим родителям, чтобы те ему хоть немного не мешали поразмышлять в Штольценбурге, как выразился Тоби. Причиной тому – сестра Дарси и событие, произошедшее четыре года назад. Меня немного удивило, что родители Дарси ничего не должны были об этом узнать. На математике я развлекалась тем, что представляла, как посылаю сообщение лорду и леди де Винтер («Уважаемый лорд, уважаемая леди, вы, наверное, не знаете, но ваш сын у нас в Штольценбурге, а не пялится на Колизей в Риме. Конечно, вы были бы больше рады, вернись он домой. Мы вот точно бы обрадовались, получив свою библиотеку обратно…»). Но я отказалась от этой мысли – детский сад какой-то!

– В мастерской Шаде наверняка найдется что-нибудь, что можно использовать как рычаг, – все твердила Ханна. – Только стыдно разрушать резную дубовую дверь.

– Отца приступ хватит, – хмыкнула я.

Причем, возможно, восьмой по счету.

– А если мы найдем другое место?

– Нет. Мы пришли туда первыми. Это наша школа.

Я чувствовала, как во мне снова поднимается ярость. Но раз уж я решила никогда больше не нервничать из-за Дарси де Винтера, то сразу сменила тему. Я быстро повернулась к Шарлотте, которая молча набирала что-то в телефоне:

– Все в порядке? Что-то не ладится с обновлением?

Шарлотта помотала головой:

– Да нет. Я просто уже несколько часов жду ответа.

Она показала мне чат с Тоби: всего полтора дня – и уже сотни сообщений.

– Вау, он точно на тебя запал.

Сообщения за последний вечер были по большей части по-дурацки банальными, романтическими, полными вычурных метафор, такими, какие обычно любят писать мальчишки. Но сегодня утром, около полвосьмого, общение вдруг прервалось. «Еду в Кельн на несколько дней и еще не знаю, когда вернусь. Бывай», – и ниже смайлик на серфе.

Шарлотта на это ответила: «Ох, это неожиданно» — и немного позже: «Что делаешь?» А Тоби больше ничего не писал, даже когда через час Шарлотта спросила, все ли в порядке и есть ли причина, почему он молчит.

– Это просто смешно, – пробормотала я.

Шарлотта продолжала пялиться в телефон, будто пыталась загипнотизировать его так, чтобы он высветил сообщение от Тоби.

– Может, у него в Кельне важная встреча. А может, просто зарядка села, – проговорила она. – Надеюсь, ничего плохого не случилось.

На самом деле я надеялась, что этот парень не намерен разбивать сердце моей лучшей подруги.

Июль 1794 года

Если девушка решила стать героиней,

судьба уж постарается,

чтобы в руки ей попало что-то,

что заставит ее стать именно такой.

5

К вечеру следующего дня дела стали совсем уж странными.

А как безобидно все начиналось. Мы с Шарлоттой шли по парку с тренировки по плаванью, торопясь вернуться в замок в свои комнаты, чтобы успеть до ужина высушить мокрые волосы феном. Ничего не предвещало того, что мое понимание мира скоро перевернется с ног на голову. Мы как раз проходили мимо самого большого фонтана в центре парка, как вдруг кто-то выскочил из подлеска и бросился нам навстречу.

– Бегите! – закричал Тоби. – Скорее!

Он в панике оглядывался по сторонам. Видно, он несся по лесу сломя голову: одежда порвана и в пятнах; лицо украшали пятна грязи, из царапины на левой щеке сочилась кровь; в волосах застряли листья и веточки; на одной ноге не было ботинка. Да и в целом выглядел парень измотанным до предела. «Словно спасался от смерти», – подумалось мне. Но, конечно, этого не…

– Или прячьтесь! – продолжал орать Тоби. – Быстро!

– Тоби! – воскликнула Шарлотта. – Что происходит?

Мы замерли на месте, и Тоби уже оказался рядом с нами. Вместо ответа он схватил меня и Шарлотту за плечи и рухнул за фонтан, утянув нас за собой. Я больно ударилась коленями о гравий и поцарапалась о бордюр.

– Ау! – вскрикнула я. – Ты спятил?

Шарлотта тоже подала голос.

– Мой локоть! – простонала она.

– Тс! – шикнул Тоби и прижал наши головы к земле.

Он что, псих?

Я дернулась, пытаясь освободиться от его руки на шее. Гравий затрещал под моими разбитыми коленками.

– Тише, – процедил Тоби, не разжимая губ, и только усилил захват.

Я начала задыхаться, Тоби же, высунувшись над кромкой фонтана, всматривался в сторону опушки леса, где (насколько я могла углядеть, уткнувшись носом в подмышку Тоби) не было ни движения.

Он точно псих. И если мы не хотим, чтобы он еще больше слетел с катушек, надо не впадать в панику.

– Извини, – вежливо пробурчала я в нос. – Но ты меня задушишь.

(Воздух, которым я дышала, не то чтобы был совсем свежим.)

– Тс! – повторил Тоби, но ослабил хватку, и мы с Шарлоттой смогли немного отодвинуться.

– Что случилось? – прошептала Шарлотта. – От кого мы тут прячемся?

– Мы думали, ты в Кельне, – добавила я.

Тоби приложил палец к губам, не спуская глаз с опушки леса. Через несколько минут там по-прежнему было тихо, и парень немножко расслабился.

– Есть телефон с собой? – спросил он еле слышно. – У моего зарядка села. А нужно срочно позвонить в полицию.

– Зачем? – спросила я.

– Вот, – сказала Шарлотта и протянула Тоби свой смартфон.

Через несколько секунд мы услышали, как Тоби объясняет диспетчеру службы спасения, что от деревни до замка его преследовал огромный лев. Лев!

Интересно, что диспетчер почти не удивилась. Я разобрала, что женщина на другом конце провода сказала что-то вроде «сохраняйте спокойствие» и «старый и беззубый, но все равно опасный зверь» и пообещала выслать специальный отряд.

– Спасибо, – прошептал Тоби и отключился.

Шарлотта уставилась на него.

– Лев? Правда? В нашем лесу?

Эта новость поразила и меня. Причем, возможно, сильнее, чем Шарлотту и Тоби, вместе взятых.

– Да, – ответил Тоби. – Как я понял, он сбежал из бродячего цирка, остановившегося в нескольких километрах отсюда. Я возвращался в замок, и на заправке у деревни зверь бросился на меня из ниоткуда. Лет ему, наверное, уже немало, он давно отвык выходить на тропу охоты. Наверное, потому у меня и получилось увернуться от него и сбежать. Но зверь не оставил мне ни шанса вернуться к машине, преследовал с подножия горы до этого места.

У меня по спине побежали мурашки. О происшествиях вроде этого думаешь – такого со мной не случится, слишком невероятно. Ситуация сюрреалистичней некуда, но вдруг раз – и она случается. Причем точь-в-точь так, как я…

– Ты уверен, что это был настоящий лев? – спросила Шарлотта.

Я же нисколечко не сомневалась, что настоящий. И даже не вскрикнула, когда здоровенная хищная кошка вскоре показалась на опушке леса и принялась прогуливаться между стволами деревьев.

Потому что я начала понимать.

Мы пригнулись еще ниже за бордюр фонтана и стали ждать оперативной группы полицейских или пожарных, кого бы ни послала диспетчер. Лев сперва скрылся в тени деревьев, затем, не производя ни звука, прошествовал по великолепно подстриженной лужайке и наконец опустился под одним из рододендронов, где, кажется, и задремал. Свалявшуюся шерсть зверя покрывала пыль, кожа складками свисала с худого тела. Да, особо воинственным лев не выглядел. Но убить человека сил ему, наверное, хватало. Зверь лежал так близко, что мы почти не дышали. Шарлотта прижалась поближе к Тоби, а у меня началась паника. Не от страха, что меня сожрут, а потому, что я все поняла.

Самым странным во всей этой истории было то, что я предвидела это невероятное происшествие, более того, я его написала. Вчера вечером я сделала новую запись в книгу – хронику Штольценбурга. В порыве шалости. Или помрачения рассудка. Или сразу и того и другого. Уже не помню.

Сперва я просто описала случившееся в кафетерии, не называя никаких имен. В моей версии у госпожи Беркенбек и доктора Майера произошел действительно романтический поцелуй. Причем в скрытом от чужих глаз уголке за автоматом с напитками. Ну а потом я вспомнила, что Шарлотта все еще ждет сообщения от Тоби, и уже в полусне и одурев от сладкого, ведь позавчерашний вечер фильмов и сладостей продолжился вчера в нашей с Ханной комнате, написала о возвращении Тоби в Штольценбург. Всего-навсего два предложения. Мол, пора ему уже вернуться или хотя бы извиниться перед Шарлоттой, а иначе я скормлю его льву. Просто так, не думая, взяла и сказала… э-э… взяла и написала.

И вот, пока мы с Шарлоттой и Тоби прятались за фонтаном, вслушиваясь в тихий храп существующего в реальности огромного зверя, голову мне пронзила невероятная мысль. Она захватила меня целиком, пронеслась по каждой извилине мозга и обернулась сотней вопросов, одним ответом и, разумеется, справедливым сомнением в собственном рассудке.

Все равно. Пускай это безумие, но я должна посмотреть правде в глаза.

Я сочинила произошедшее.

Что написала, то и случилось. Так же с поцелуем доктора Майера и госпожи Беркенбек: едва я сделала запись в хронику, они поцеловались. И тот и другой случаи слишком нелепы, чтобы все оказалось просто совпадением. Но ведь у меня никогда не ладилось с выдумками, особенно с такими странными. Поэтому остается только одно объяснение. Даже если оно кажется невероятным, нереальным. Только одно.

Эта книга больше, чем просто хроника.

Она вообще существует по другим законам, совсем не таким, как мне всегда казалось: ты не описываешь то, что уже произошло, а делаешь запись – и затем все происходит на самом деле! Все, что я вписала в книгу, волшебным образом стало явью! И именно потому, что я это написала.

О боже! Да я рехнулась! Подумать такое всерьез! Я задрожала всем телом, не в силах отделаться от пришедшей мысли. Да, я сейчас не только подумала, я даже во все это поверила. Мне стало нехорошо.

– Эмма, тс! – зашептала Шарлотта. – Он спит.

Подруга стала гладить меня по спине, а я вцепилась в нее ледяными пальцами. Книга в моей комнате… нет, хватит. Это невозможно. И точка. Но лев… и Тоби… не может быть, чтобы… Я остановилась взглядом на каком-то кусте, глядя куда-то поверх уха Шарлотты. Сердце бешено колотилось в груди. На лбу выступил холодный пот.

– Кажется, у нее шок, – произнес Тоби.

Шарлотта обняла меня крепче:

– Эмма, не бойся. Лев спит. Помощь близко.

И правда, через несколько минут во двор замка въехал полицейский грузовик, и уже скоро ветеринар, использовав трубку и дротик с транквилизатором, подарил льву под рододендроном еще более глубокие сны. Спящий лев казался чуть ли не милым, пока его грузили в ящик для перевозки.

Отец был вне себя. Опасный хищник подобрался к школьным строениям и подверг опасности его собственную дочь! Папа так разволновался, что у него случился приступ астмы, и в восемь часов ему пришлось отправиться в постель. А нас с Шарлоттой продолжало трясти даже после двух часов выслушивания всяческих извинений от директора цирка. Мы пропустили ужин и полчаса простояли под горячим душем, чтобы хоть немного успокоиться. Сейчас, направляясь к мисс Витфилд на занятие в кружке «Высшее общество», проходившее вечером в ее домике на опушке леса, мы – из соображений безопасности – пробежали некоторую часть пути, чтобы не проводить на природе больше времени, чем надо. Кто знает, какие звери объявятся здесь в следующий раз? А ведь…

– Думаешь, я его чем-то разозлила? – спросила Шарлотта, когда мы миновали фонтан.

– Нет, – решительно ответила я.

Сразу после спасения Тоби бросил нас посреди толпы любопытных учеников и растворился в западном флигеле. А ведь это был идеальный момент, чтобы заключить Шарлотту в объятия и извиниться за загадочный отъезд и молчание. Но Тоби не сделал ни того ни другого, он просто удрал. Снова. Что не так с этим парнем?

Ясно, что причина, по которой Тоби вдруг изменил свое доброе отношение, не имеет отношения к Шарлотте.

– Ты была сама доброжелательность, – добавила я через какое-то время.

– Я правда думала, что нравлюсь ему, – вздохнула подружка.

– Я тоже, – сказала я и мимоходом погладила по спинке Фрейлейн Бархатный Носик. – Ты действительно ему нравишься. Все разъяснится, вот увидишь. Я тебе помогу.

У меня даже появилась идея, как это сделать.

Небольшая гостиная мисс Витфилд выглядела чрезвычайно по-британски. Занавески сочетались по цвету с розами на окне и вязаными чехлами на диванных подушках (все бледно-розовые). На каминной доске выстроились в ряд семейные фотографии, на полках – книги в красивых обложках. В углу стоял изящный секретер, а рядом на длинноногом табурете покоился старый граммофон. Чтобы всем пятнадцати ученикам, посещавшим курс, нашлось место, где сидеть, по всей комнате стояли разные кресла, стульчики и столики, казалось, она вот-вот лопнет по швам.

Кружок «Высшее общество» – один из штольценбургских кружков без обязательного посещения – готовил нас вращаться в светских кругах. Здесь мы учились, как вести себя за праздничным обедом, что делать во время официального приема и какие манеры требуются на балу. Другими словами, мне тут было не место.

Семья Шарлотты настояла на том, чтобы она регулярно ходила на эти занятия, и потому я, недолго думая, тоже записалась в кружок. Кроме того, мне просто нравилась мисс Витфилд. Да и знать, как проводится чайная церемония, не помешает, верно?

– И отводите мизинец немного в сторону, – как раз объясняла правила поведения мисс Витфилд.

Шарлотта безукоризненно пригубила свой «Эрл Грей» (что бы ни писали в британской желтой прессе, манеры у моей подруги были действительно превосходны. Конечно, когда ее не тошнило).

– А так правильно? – спросила Ханна, сидевшая с нами за крошечным столиком.

Мне с Шарлоттой неожиданно удалось уговорить ее пойти с нами.

Ханна просунула большой палец в ручку чашки и, судя по всему, не могла освободиться.

– Кажется, я застряла.

Мисс Витфилд улыбнулась:

– Если такое произойдет с тобой за чаем с каким-нибудь лордом, можешь разбить чашку о его голову с криком: «Долой аристократию!»

По лицу мисс Витфилд нельзя было определить ее возраст. Высокого роста, с серебряными ниточками в волосах, она никогда не одевалась во что-нибудь, кроме длинного платья или юбки. Учительница со вздохом оглядела застрявший палец Ханны:

– Даже сейчас, стоит тебе отвести мизинец в сторону, рука будет смотреться элегантнее. Пойдем-ка лучше на кухню. Будем разливать чай и посмотрим, получится ли, если взять немножко мыла, освободить палец, не разбив мою любимую чашку, прежде чем ты ошпаришься?

Ханна ушла с мисс Витфилд. Я украдкой огляделась вокруг, но ребята были заняты своими чашками и разговорами о лордах и львах. Джонатан и Том углубились в сражение сложенными из салфеток ласточками.

Я достала книгу из сумки и протянула Шарлотте под столом:

– Знаешь что? Я нашла ее недавно в библиотеке.

Шарлотта кивнула:

– Ага, и?

Она проглядела первые страницы.

– Старый дневник?

– Похоже на то.

Закусив губу, я открыла хронику на самом последнем тексте. Ее я сделала сорок пять минут назад, чтобы проверить, правильно ли понимаю положение вещей.

– Смотри, что я недавно написала.

Шарлотта пробежала глазами по странице. Запись была короткой. Перевела на меня непонимающий взгляд.

– Э-э… – протянула она. – Ты знала, что у нас по программе сегодня классическое чаепитие?

Я помотала головой:

– Нет, я это придумала.

Шарлотта наморщила лоб:

– А что насчет моего кекса?

– Тоже взяла с потолка. Но все равно считаю, стоит тебе…

Я указала на стоящую посередине стола этажерку для десертов с четырьмя британскими кексами-сконами и корзиночкой со сливочным кремом на верхнем ярусе.

– Ты серьезно? – Шарлотта перевела взгляд с меня на кексы и обратно. – Что…

– Поверь мне. У меня есть теория об… да, об этой книге. Итак, какой кекс хочешь?

– Тоби ведь говорил, что у тебя, может быть, шок, – пробормотала Шарлотта. – Как ты себя чувствуешь? Лев совсем выбил из колеи, да?

– Да, – кивнула я. – Но дело по большей части в этой книге. Слушай, сделай милость, съешь кекс, а?

Я снова закусила губу, а Шарлотта протянула руку и заскользила вдоль ярусов этажерки. Ненадолго задержала руку на первом, затем взяла скон с верхнего. Нерешительно откусила кусочек, прожевала и… уставилась на меня.

– Поферить фе мофу, – выдала она с набитым ртом. – Эфо не…

Я кивнула.

– На чаепитии с лордом сначала прожуй, потом говори, – усмехнулась я, и Шарлотта последовала моему совету.

Только сперва выплюнула черную пуговичку, попавшуюся ей в кексе, как я и написала. И сейчас та темнела на скатерти между нами.

– Эмма, – сказала Шарлотта, – Ты что, хочешь сказать, что это?..

Она замолчала, наверное, потому, что мысль, пришедшая ей в голову, казалась слишком смехотворной, чтобы сказать ее вслух.

– Именно, – отрезала я и погладила обложку книги, лежащей у меня на коленях. – Не знаю, каким образом и почему. Это противоречит здравому смыслу. Но это так: все, что пишешь в эту книгу, становится правдой.

– Бред, – возразила Шарлотта. Она схватила остальные кексы и разломила их один за другим. – Наверное, внутри каждого какая-нибудь мелочовка, чтобы посмотреть, как мы отреагируем. Потеряем ли самообладание, понимаешь?

Но больше нигде пуговиц не было. Разумеется.

Вскоре Ханна и мисс Витфилд вернулись в гостиную. Последняя при виде разломанных сконов грустно покачала головой:

– Совсем не по этикету, Шарлотта. А ведь ты так красиво пила чай.

– Сделай так, чтобы на завтрак дали шоколадный торт, – попросила Ханна. – И закончи все войны.

Было едва за полночь. Мы втроем сидели на моей кровати и листали книгу. Отношение Шарлотты ко всему происходящему оставалось скептическим, а Ханна, наоборот, вся загорелась идеей. Стоило нам посвятить ее в мое невероятное открытие, как она начала предлагать то одно применение для книги, то другое. Но я не торопилась вносить новые записи. Теперь моя теория наконец подтвердилась с помощью маленькой невзрачной пуговки, и я исполнилась почтения к старой книге с истрепавшейся обложкой. Мне снова казалось, что я держу в руках нечто живое, нечто большее, чем бумага, чернила и немного клея. Нечто волшебное. Хотя я все еще стыдилась произносить это слово даже про себя.

Кроме того, неоправданными вдруг накрывшие меня сомнения вовсе не были. Одно дело – предполагать, что у книги есть некая сила, даже суметь доказать ее, а другое – принимать эту силу как что-то само собой разумеющееся и использовать ее. Не имей хроника силы, все было бы в порядке.

Происшествия двух последних дней дали мне ясно понять, что нужно хорошо понимать, что пишешь в книгу, потому что предугадать последствия не всегда возможно. Во всяком случае, лучше не сочинять ничего особенно необычного, поэтому просьбу Ханны о единороге мы отвергли сразу.

– Надо узнать, откуда эта книга, – предложила Шарлотта. – Где, говоришь, ты ее нашла? В том комоде в западной библиотеке?

Я кивнула:

– В тайнике нижнего ящика.

– Стой, перелистни-ка назад, – воскликнула Ханна.

За последние несколько часов мы прочитали по диагонали сотни записей в хронике и все равно осилили не больше четверти текстов. Многие из заметок были просто микроскопического размера, их едва удавалось разобрать, а некоторые написаны таким старомодным почерком, что никто из нас ничего не мог прочитать. Хронисты то и дело пускались описывать скучнейшие подробности каких-нибудь событий или, например, разражались напыщенными стихами о лице. Все это время мы искали сведения о самой книге. Каждый ли автор записи понимал, как она работает? Скрывались ли в текстах намеки? И почему меня не отпускало ощущение, что чем дольше мы листаем книгу, тем больше в ней становится страниц?

– Стоп! – Ханна показала на изображение загадочного существа-фавна, которое я нашла на днях. – Это не единорог. Или все-таки он?

– Нет, – одновременно воскликнули мы с Шарлоттой.

– Почему нет?

Мы нагнулись над страницами. Рисунок тушью, как и запись под ним, был датирован тысяча семьсот пятьдесят восьмым годом и, видимо, сделан рукой некоего предка де Винтеров, потому что автор называл себя граф фон Штольценбург. По первым записям, тянущимся с начала тысяча семьсот пятьдесят восьмого года, было видно, что человек он одинокий. Граф снова и снова клял свою отшельническую жизнь и расстраивался из-за того, что у него нет ни жены, ни детей.

Со временем его тексты менялись все больше и больше, становились все мрачнее, тоскливее и… безумнее. Видимо, граф фон Штольценбург был не только одиночкой, но еще и параноиком. Он создал в замке бесчисленные тайные ходы и комнаты, которые называл лабораториями, где часто пропадал в начале лета тысяча семьсот пятьдесят восьмого года. В последних записях он заговорил о каком-то сыне, а если точнее, существе, которое переживет его и пронесет его слова сквозь года. О ком-то, кто одолеет границы времени и бренность бытия.

У меня росло подозрение, что граф фон Штольценбург понемногу терял рассудок. С октября пятьдесят восьмого года его записи превратились в полную бессмыслицу, он постоянно вырисовывал тушью один и тот же рисунок. Мы бросили чтение. Оно ничего не давало.

Но Ханна снова торжествующе указала на набросок:

– Смотрите, он создал единорога.

Шарлотта фыркнула:

– Ладно, на сегодня хватит. Боюсь, уровень бреда все растет. Пуговица и лев – это еще куда ни шло, но всему есть предел. Сейчас пора заканчивать. – Она взяла книгу у меня из рук, захлопнула и запихнула мне под подушку. – Пойдем спать, а завтра подумаем дальше, хорошо? Магии не существует.

Правда?

– Спокойной ночи, – сказала я.

Шарлотта уже стояла у двери. На ходу она в миллионный раз за день взглянула на экран телефона. Видимо, новых сообщений так и не было, потому что она сразу сунула его обратно в чехол. Ханна ушла в ванную чистить зубы, а я осталась одна. Подушка немного дыбилась из-за лежащей под ней книги.

Я прикрыла глаза и оперлась головой о стену позади. Как это вообще возможно? Мне шестнадцать, я твердо настроена повзрослеть. Следующей весной я приму участие в выборах на место старосты школы, а после окончания школы собираюсь три года путешествовать по миру. Поступлю в университет и сделаю карьеру. Может, стану адвокатом или журналисткой. Боже мой, я же разумный человек, я правда на полном серьезе сижу тут со старой книженцией и гадаю, существует ли магия?

Но на странице книги остались мои записи о пуговице, льве и помутнении рассудка доктора Майера в кафетерии. И у меня, черт возьми, получилось натравить на Тоби Белла настоящего льва! При мысли об этом я покрылась гусиной кожей. Та запись вышла действительно безрассудной. Кажется, последствия своих слов вообще невозможно предугадать. Хотя насчет чаепития и пуговки в кексе все прошло без зазубринки… может, потому, что инструкции я написала очень точно?

Я прислушалась к шуму льющейся воды и звуку электрической зубной щетки Ханны. Рука словно сама собой скользнула по простыне и вытащила хронику на свет.

«Наука не в том, чтобы строить о чем-то догадки, а в том, чтобы создавать гипотезы и доказывать их». За последние недели я примерно сорок два раза слышала эти слова от Джона. Сегодня я или сошла с ума, или сделала революционное открытие. В обоих случаях безопаснее, логичнее и научнее не сидеть на месте, не так ли? Проверять гипотезы. Итак, если я хочу что-либо доказать, следует выяснить, существует ли возможность сделать это иначе, нежели провести небольшой эксперимент.

Я присмотрелась к тисненому силуэту на обложке существу, придуманному сумасшедшим, существу, в которое, как в сказочный персонаж, я еще сегодня утром не верила. Надо понять, как оно связано с записями и самой книгой. Я должна узнать больше. Прямо сейчас.

Конечно, я буду ужасно осторожна и начну со всяких мелочей типа пуговиц. Но я возьмусь за это сегодня же ночью. Эмма Магдалена Моргенрот не из тех, кто бездействует.

Я схватила карандаш и через минуту стала выводить тонкие линии на новой странице. Вернувшись из ванной, Ханна увидела, что я делаю, и ухмыльнулась:

– Так у меня будет единорог?

– Нет, – ответила я и продолжила писать, надеясь, что не иду прямой дорожкой в сумасшедший дом. – А как тебе понравится работать над проектом по биологии в группе с Синаном?

Ханна покачала головой, а затем кивнула:

– Забудь уже об этом придурке.

Декабрь 1758 года

Здоровье покинуло меня. Неделями я прикован к постели и чувствую, что смерть близка. Я рад нашей встрече, мое время среди живых подходит к концу. Уже скоро я уйду. Но какая-то часть меня продолжит существование, даже когда я давно стану пылью и прахом. В этом я наконец-то не сомневаюсь.

Так и мои слова в этой книге.

Они сохранятся навеки, я знаю это,

ведь не раз пытался забрать

их назад или изменить.

Но всякий раз тщетно.

6

Следующие дни пролетели как один миг в долгой истории жизни замка.

Но изменилось все.

Раньше я часто мечтала быть значимой. Еще ребенком мне хотелось влиять на события, помогать людям и делать мир лучше. Но я знала, что для этого нужно стараться, и много работала над собой. Например, делала все, чтобы с успехом закончить Штольценбург. В прошлом году у меня даже получилось стать представительницей учеников средних классов в совете школы. Но действительно изменить что-либо мне до сих пор не удавалось, не считая, может, моего противостояния в изнуряющей дискуссии на тему школьной формы. А теперь, с хроникой, я получила возможности, о которых и мечтать не смела, и начала мало-помалу постигать границы новых миров.

Кое-что уже произошло: например, Ханна и Синан действительно попали в одну группу по биологии и в четверг сидели вместе после обеда, разрабатывая концепцию влажной среды обитания, которую на следующей неделе представят для дальнейших исследований.

А еще мне буквально несколькими предложениями удалось то, с чем не справлялся ни один доктор: отец уже несколько дней чувствовал себя здоровым, его не мучили ни мигрень, ни астма, ни выдуманная тропическая болезнь, и настроение у него значительно улучшилось. Вчера вечером я даже видела, как он занимался йогой в парке, хотя в это верилось с трудом. И улыбался папа все чаще.

Доктор Майер и молодая госпожа Беркенбек теперь официально стали парой. Несколько школьников видели, как позавчера во время ужина они скрылись за автоматом с напитками. Их много раз видели в парке держащимися за руки. Что сподвигло милую повариху простить нашего историка, никто точно не знал. Но почему это произошло, было абсолютно ясно только мне да Ханне.

Шарлотта и Тоби очень часто случайно сталкивались в коридорах Штольценбурга, но, увы, их прежняя близость не вернулась. Что бы ни произошло, выглядело все так, будто Тоби вдруг потерял интерес к Шарлотте, словно раньше он крепко спал, а сейчас проснулся. В конце концов подруга попросила меня никогда больше не упоминать ее имя в хронике, заметив, что я не выпускаю ту из рук. Шарлотта вообще была осторожна в отношении всего, что касалось книги.

Нам с Ханной нравилось перед сном говорить о хронике, уточнять формулировки для моих экспериментов. Шарлотта же держалась как можно дальше от всего этого и ограничивалась тем, что регулярно призывала нас к осторожности. Она бы, наверное, хотела, чтобы мы спрятали книгу обратно в тайник и просто забыли обо всем.

– Зачем вам вообще надо вмешиваться с ее помощью в ход вещей? – не раз спрашивала она.

Я же знала, что пути назад нет. Особенно теперь, когда я поняла, какие силы хранит хроника под потрепанной обложкой. Я не могла и не хотела забывать, что узнала, – слишком была околдована книгой.

Тем временем я кое в чем преуспела. Научилась писать о желаемом так, чтобы оно не бросалось в глаза и происходило как будто бы случайно. Но контролировать временной компонент еще не выходило. Иногда события происходили сразу же, как только высыхали чернила на странице. Но бывало наоборот: исполнение затягивалось надолго. Например, я два дня назад позаботилась о том, чтобы Дарси вернул нам западную библиотеку. Но пока ничего подобного не произошло. Парень никуда не уехал и держал двери на замке.

Сегодня наступила суббота – день, когда папа обещал заняться этим вопросом. Мы планировали встретиться через полчаса в западном флигеле и поговорить с Дарси. Может, разговор с отцом заставит его уступить? И тогда запись подействует, не так ли?

Я спустила ноги с кровати и стала ощупью искать на паркете тапочки. Широко зевнула. Ханна встала задолго до меня, как, наверное, и все другие жители замка. Завтрак в любом случае пропущен. Но я устала как собака, потому что допоздна листала хронику и плохо спала.

Я начала видеть кошмары, в которых меня преследовали бумажные стрекозы с шелестящими крылышками. А еще в последнее время в моих снах появлялось то существо с изогнутыми рожками и козьими ногами – фавн. Он крался по замку, неслышно скользил по тайным ходам, о которых знал только он сам, и прятался в тени древних галерей. Лица его я так и не видела, но знала, что именно фавн шагает у меня за спиной.

Под утро я не раз просыпалась с колотящимся сердцем и проверяла, лежит ли книга все еще у меня под подушкой. Да, я каждый раз пугалась, что сон стал явью.

Сейчас, при свете дня, те страхи казались довольно смешными. Кроме Шарлотты, Ханны и меня, никто не знал о существовании книги, не говоря уже о ее силе. Кому может прийти в голову идея украсть ее?

Наконец я нащупала, что искала. Сунула ноги в тапочки и пошаркала в ванную. Приняла душ, под струей горячей воды сонливость постепенно стала отступать, а окутавший меня аромат любимого геля для душа (лимон и мята) смыл последние следы кошмаров у меня из головы. Натянула джинсы и свитер, почистила зубы и завязала на голове узел. Немного замазала круги под глазами маскирующим средством, но на тушь для ресниц времени не хватило, потому что на часах было без пяти одиннадцать.

Когда я добежала до западного флигеля, отец уже разговаривал с Дарси де Винтером. Они стояли перед дверью в библиотеку, и, видимо, Дарси отказывался отдавать ключи.

– Мне известно, что ваша семья располагает определенными правами на строение, – говорил отец как раз в тот момент, когда я подошла. – И я сожалею, что причиняю вам неудобства. Но, будучи директором, я временно исполняю обязанности владельца замка и потому вынужден просить вас об этом. Будьте любезны, откройте замок!

Дарси скрестил руки на груди. Он был одет в белую рубашку с закатанными рукавами и довольно сильно походил на адвоката, которым, возможно, и собирался стать через несколько лет.

– Насколько я знаю, эта библиотека не требуется для текущих школьных нужд.

– Откуда у тебя вообще ключи? – спросила я.

– О, доброе утро, Эмма. А вот и ты, – улыбнулся отец.

Поприветствовав меня кивком, Дарси повернулся к отцу:

– Так или не так? Весь флигель больше не используется интернатом, здесь не проходит регулярных мероприятий и тому подобного?

– Да, это так, – согласился отец. – Но у моей дочери есть разрешение проводить здесь… э-э-э…

– Встречи членов литературного клуба, – помогла я.

– Я официально разрешил ей проводить эти встречи. Так вы любезно впустите нас? В противном случае мы вернемся в сопровождении заведующего по хозяйственной части с общим ключом.

– В этом нет необходимости, – сказал Дарси, не двигаясь с места. Он вздохнул, наморщив нос. – Дверь открыта.

Вот как! Я схватилась за ручку и повернула ее. В тот же миг дверь скользнула в сторону. Мы всю неделю заглядывали в этот коридор и проверяли замки. Еще вчера днем открытых не было, а сейчас?

Сейчас мы вошли в западную библиотеку… или, скорее, в то, что от нее осталось.

За спиной у меня отец резко втянул воздух, я же осторожно продолжила путь, не проронив ни звука.

– Я… я обнаружил ее такой десять минут назад, – произнес Дарси.

Я пробежалась взглядом по библиотеке.

Вокруг нас высились горы книг, а шкафы пустовали. Даже подвесные полки и стеллажи кто-то, сорвав со стен, разбросал по комнате. Среди щепок и обрывков тканей то тут, то там валялись вырванные из книг страницы. Занавески были сдернуты, ситцевая обивка дивана и стульев взрезана. Ящики столов и комодов открыты, и их содержимое рассыпано по полу. Кто-то даже выдрал несколько досок из пола. Зачем? Чтобы посмотреть, что под ними?

– Разве вы с подругами не наводили здесь порядок? – спросил отец.

– Да, – подавленно проговорила я. – Мы… наводили…

Я замолчала и сверкнула на Дарси глазами.

– Ты искал что-то? – пробормотала я под нос.

Руки сжались в кулаки. Моя прекрасная библиотека разрушена, и это меня так-так-так-так злит!

– Нет, – сказал Дарси. – Я…

– Тогда зачем? Чтобы мы больше здесь не встречались, не мешали тебе спать?

– Я ведь уже сказал, что я этого не делал.

– Комната была заперта, – возразила я. – А ключ – у тебя.

– Так беспорядок здесь недавно? – осведомился отец.

Он пошел вглубь комнаты между горами книг и зачем-то потрогал пружины, торчащие из сиденья кресла.

– «Важно предоставлять детям свободное пространство, чтобы они могли сами найти свое место в мире», – процитировал он собственную книгу. – Но я сомневаюсь, что библиотека подходит для тебя и твоего книжного клуба, Эмма. Посмотри сама, оконное стекло разбито. Ты простудишься, и все.

Мы с Дарси сразу рванулись к окну, в стекле которого красовалась дыра размером с кулак.

– Кто-то мог залезть сюда с улицы, – предположил Дарси, но я едва ли верила в его невиновность.

Ведь гораздо вероятнее, что он сам нес ответственность за разрушения, не так ли? Он выгнал нас, присвоил себе весь коридор и запер двери. И вообще, с чего…

– Даже если они пробрались через окно, в этом старом замке есть десяток тайных ходов, а не только дверь, о которой знают все, – прервал Дарси мои рассуждения.

– Они? – спросила я.

– Взломщики.

– Конечно же взломщики. Собака съела мою тетрадку с домашним заданием. Посторонние проникли в замок и разрушили именно эту комнату.

– Я в этом сомневаюсь, – пробормотал отец.

Он все еще не спускал глаз со ржавой пружины, словно опасался, что она в любой момент прыгнет на нас и поранит.

Дарси пожал плечами:

– Мне жаль, что я тогда вас выгнал. Это было… невежливо.

– Разумеется, – сказала я, и в голову мне пришел целый ряд не столь приличных слов на замену этого «невежливо».

– Извини, пожалуйста, – вздохнул парень, и я подумала, не ослышалась ли. – Мне не стоило вести себя так. Конечно, вы могли встречаться здесь и смотреть фильмы, э-э… извини, читать книги.

– Потому что ты обыскал библиотеку сверху донизу и с грудой развалин делать уже нечего? Благодарю сердечно, – фыркнула я.

– Эмма! – Дарси подошел на шаг ближе. – Мы, де Винтеры, несем ответственность за свои ошибки, и мне искренне жаль, понимаешь?

Я моргнула. Ну, примерно об этом я и писала в хронике, не так ли?

Дарси приглушил голос, чтобы отец, исследовавший остальную мебель на предмет «смертельных» пружин, не смог его услышать.

– В тот вечер у меня было плохое настроение. Я устал и… перенервничал. Вел себя как идиот. Но это, – парень указал на разрушения, – не моя работа. Я вышвырнул вас тогда, закрыл дверь, и до сегодняшнего утра сюда ничья нога не ступала. За завтраком я решил: хватит вести себя так глупо, пора пустить вас в вашу библиотеку, – но нашел комнату в таком состоянии. Я и сам удивился, что ничего не слышал, хотя спал совсем рядом. А ведь грохот, наверное, стоял просто ужасный.

Несколько секунд я буравила Дарси взглядом, выискивая в угловатых чертах лица парня доказательства вранья. Но не нашла. То есть мне показалось, что Дарси сам верит в свои слова. Итак. Предположим, Дарси правда не виноват, но что в таком случае произошло? Кто еще мог сделать это? Почему? Вдруг злоумышленники искали хронику? Страхи последней ночи теперь перестали казаться мне такими уж нелепыми и заставили задуматься: а не происходят ли в Штольценбурге, помимо моего баловства с магической книгой, и другие странности?

Я настороженно окинула взглядом библиотеку, рассматривая царивший здесь хаос. Ящики комода – неподвижной твердыни – были вырваны с мясом, но тайник остался нетронутым – видимо, незваный гость его проглядел. Подобравшись ближе, я присела на корточки, чтобы рассмотреть его получше, и обнаружила между книгами и вырванными досками их. Они поблескивали на полу, размером не больше фаланги пальца, – крошечные серебряные листочки.

Такие же, как те, что я нашла на прошлой неделе в лесу.

Я легонько тронула листки, и некоторые из них рассыпались от одного прикосновения. Остальные я собрала, сунула в карман и снова поднялась.

– Надо поговорить, – сказала я Дарси.

Даже если он не имеет отношения к разрушению, его присутствие в замке – странность не меньшая, чем эти листки.

– Зачем ты приехал сюда? – спросила я. – И пожалуйста, прибереги для других сказки о путешествии по Европе. Я знаю, что дело в твоей сестре.

Парень немного подумал и медленно кивнул.

– Поговорим, – согласился Дарси. – Но не здесь.

Он быстро оглянулся на отца, который как раз пытался починить какой-то ящик.

По лицу Дарси скользнул намек на улыбку:

– Как ты смотришь на прогулку?

Лес вокруг Штольценбурга был густым и дремучим. По большей части в нем росли ели, опавшие иголки которых мягким слоем устилали на землю. Если идти без дороги, то всегда, даже ледяной зимой, кажется, что ступаешь по мягкому ковру, и все становится немного уютнее.

Мы с Дарси тем утром пошли по тропинке, уходившей далеко от домов под Штольценбургом. Она, вообще-то, была, скорее всего, просто глубоким следом от трактора. Мы шли по колеям от разных колес, между которыми рос папоротник. Солнечный свет косо падал сквозь ветки деревьев и озарял стволы слева и справа от нашей тропинки золотым блеском.

Я ждала, что Дарси заговорит. Но он ограничивался тем, что пинал сосновые шишки, попадавшиеся на пути.

Неожиданно на дорожку выскочила встревоженная лисица, она пронеслась вниз по склону и затерялась где-то среди скал, и только тогда Дарси наконец вынырнул из своих мыслей. У него с лица будто спал занавес.

– Мы с Джиной ходили в Штольценбург с пятого по десятый класс, – начал он. – Это наша семейная традиция. С тех пор как наши предки отказались от замка и основали здесь интернат, все де Винтеры заканчивали его. Все, кроме нас с Джиной.

– Мне рассказывали, – сказала я. – О Джине, я имею в виду. Она – девушка, пропавшая четыре года назад. Говорят, она сбежала.

Дарси снова умолк, он, казалось, заставлял себя говорить дальше. И снова на несколько минут воцарилась тишина, если не считать глухого шороха наших шагов, к которому то и дело примешивалось птичье щебетание.

– Джина не сбежала, – наконец произнес он. – Она исчезла. Есть разница. Джина бы никогда не сбежала, не сказав мне.

– Понимаю. – Я кивнула.

– Мы – близнецы.

– Понимаю, – повторила я, хотя на самом деле ничего не понимала.

Конечно, я не раз слышала об особой связи близнецов. Но так ли это? В шестом классе учились однояйцевые близнецы (Робб и Тодд), до смерти ненавидевшие друг друга, госпожа Бредер-Штрауххаус даже поселила ребят в разные комнаты, чтобы они не поубивали друг друга во сне. Но, возможно, это другая крайность родственных отношений.

– Извини, но верится с трудом, – сказал Дарси.

Он говорил тихо и холодно, устремив взгляд в густую чащу леса.

– В любом случае, теперь ты вернулся, чтобы узнать, что случилось тогда, – предположила я, и Дарси кивнул.

– Во время поисков Джины полиция прочесала каждый уголок этого леса, – продолжал парень. – Нам сказали, что сестра могла упасть в ручей и утонуть, и наши родители поверили в это. Они оплакали Джину, а меня забрали из школы – не хотели, чтобы произошедшее и дальше влияло на мою жизнь. В их глазах я бессмысленно бережу старую рану.

Дарси пнул шишку далеко вперед. Он выглядел таким грустным, что мне захотелось погладить его по руке и утешить. Но конечно, делать этого я не стала.

– Но я не хочу оставлять все как есть и не буду – я не верю, что Джина умерла. Я… все еще чувствую ее, – прошептал Дарси и добавил: – Особенно в последние ночи. Уверен, она еще здесь, понимаешь?

У меня по шее пробежали мурашки.

– Ты думаешь, – пробормотала я, – Джина где-то рядом?

Я присмотрелась к деревьям вокруг и показавшимся из-за них полуразрушенным стенам обители. Правда ли, что этот лес такой уютный, как я всегда думала?

Дарси пожал плечами:

– Звучит жутко бредово, честно сказать, я и понятия не имею, зачем тебе это рассказываю. Но я просто знал, что должен приехать в Штольценбург, если хочу снова увидеть Джину.

– М-м…

Мы перелезли через лежащее на боку дерево, наверное опрокинувшееся во время последней грозы. Наше общение удивляло и меня. Но не сильно. В том, что Дарси открыл мне свою душу и даже извинился за свое поведение, конечно, виновата моя запись. Господи, я почти дословно написала о том, что он должен попросить прощения, и книга сработала безукоризненно: Дарси вернул ключ от библиотеки, попросил прощения, а сейчас мы даже разговаривали как все нормальные люди!

Тем временем мы подошли к разрушенному монастырю, дорога у которого делала резкий поворот влево и уходила к берегу реки. Но этим утром Рейн занимал так же мало внимания Дарси, как и моего. Не сговариваясь, мы одновременно покинули каждый свою колею и направились к развалинам.

– Я не хочу выглядеть смешно, – вздохнул Дарси, проводя рукой по арке ворот. – Просто хочу узнать больше о том, что происходило незадолго до исчезновения Джины.

– Но ты ведь тоже жил в то время в замке.

– Да, жил, – согласился парень. – Но мы несколько месяцев… шли разными путями. Джина изменилась, она часто гуляла по этому лесу, еще она вдруг полюбила старые мистические истории о замке. Мне это казалось слишком глупым, я думал, у нее просто такой период, ведь…

Дарси остановился и удивленно посмотрел мне в глаза. Он словно внезапно очнулся. Так же, как и доктор Майер несколько дней назад в кафетерии… ох, неужели действие книги заканчивается?

– Ну, что за истории? – поторопилась я спросить.

– Да что-то о наших предках и этом монастыре, – с отсутствующим видом буркнул Дарси, он резко отвернулся от меня и начал мерить пространство, когда-то служившее нефом, длинными шагами.

Я с опаской последовала за ним. Мне не нравилось то, с каким хозяйственным видом Дарси пошел вдоль стен, потому что с каждым шагом он мало-помалу превращался в того высокомерного владельца замка, которым я его знала. Плечи выпрямлялись, челюсти сжимались.

– Смешной ангел, – сказал он после паузы, мимоходом указав на статую фавна. – У камнетеса, наверное, талантишка не хватило.

– Это не ангел, – возразила я, но Дарси уже подошел к поблекшей могильной плите и кончиком ботинка сдвинул в сторону несколько ветвей плюща, чтобы прочитать надгробия.

– Все равно уродливый, – пробормотал он.

– Могила твоего предка?

Я остановилась рядом.

– Да.

Дарси отдернул ногу, и плющ скользнул обратно. Вместо надгробия парень стал рассматривать меня. Его брови сползли одна к другой, на лбу нарисовалась морщина.

– Э-э… извини, зачем мы вообще сюда пришли?

О’кей, видимо, Дарси окончательно стал собой прежним.

– Ты хотел всячески передо мной извиниться за то, что прибрал к рукам нашу библиотеку, но вместо этого объяснил, почему из всех мест мира ты решил поехать в Штольценбург, – помогла я ему освежить память.

Парень был немного сбит с толку.

– Сейчас я не понимаю, что на меня нашло, но… помнится, я сделал и то и другое, – буркнул он.

Я кивнула.

– Но я все равно хочу узнать больше.

– О чем?

– О вас с Джиной и о твоих дальнейших планах. О том, что ты имел в виду, когда сказал, что можешь сестру чувствовать.

Взгляд Дарси стал еще менее открытым. Но мне в голову пришла новая мысль.

– И да, о Тоби, – добавила я. – Ты не знаешь, почему он вдруг утратил всякий интерес к Шарлотте?

– Ну, потому, что у нее уже есть друг, и Тоби ей не мальчик для развлечения, – рассерженно заявил Дарси.

– Что-что?

Дарси на миг прикрыл глаза и глубоко вздохнул:

– Я сегодня не очень хорошо себя чувствую. С утра мне было странно, да и, вообще, весь день сам не свой. Боюсь, надо прилечь.

Лицо у парня сейчас и правда как-то позеленело.

– Шарлотта ни с кем не встречается, – вырвалось у меня, но Дарси уже двинулся прочь, поспешив в направлении замка.

Я присела на обломок стены и подперла подбородок руками. Мысли беспорядочно носились в голове, словно рой напуганных воробьев. Вскрывшаяся причина расставания Тоби с Шарлоттой была самой меньшей из всех странностей. Ясно было одно: книга оказала на Дарси влияние. Не знаю почему, но моя запись не только снова открыла нам доступ в библиотеку, как я и надеялась, но и – по меньшей мере на полчаса – сделала Дарси более открытым и почти дружелюбным. Мне даже показалось логичным, что непривычное поведение плохо сказалось на самочувствии Дарси.

Ну а я получила то, что хотела, и могла очень гордиться собой. Но теперь, получше обдумав произошедшее, резко перестала испытывать хоть какую-то гордость. Я внезапно осознала, каким доверительным был наш разговор, несмотря на то что мы на дух не переносим друг друга, и почему он произошел. Сейчас эта мысль подействовала на меня гораздо сильнее, чем раньше. Силы будто разом покинули меня. Я задумалась: а стоило ли вообще писать в книге о Дарси? Настоящее извинение точно было бы приятнее, чем сделанное под влиянием книги, верно? Но ждать его пришлось бы, наверное, гораздо дольше.

Я подумала, что, возможно, пошла слишком далеко, когда попыталась изменить характер парня. Нескольких слов на бумаге хватило, чтобы на короткое время подчинить себе Дарси де Винтера, заставить его рассказать мне вещи, которые он, наверное, не рассказывал никому, и эта мысль ужаснула меня сильнее, чем я ожидала. Сделав запись, я услышала что-то совсем не предназначенное для моих ушей. Более того, узнала о чувствах Дарси, а на это у меня не было никакого права. Закусив губу, я решила отныне соблюдать большую осторожность и тщательнее выбирать слова. Я совсем не хочу, чтобы в следующий раз такое произошло с кем-то из тех, кто мне нравится! Подслушивать друзей против их воли – точно не мой стиль.

Боже! Откинув голову назад, я смотрела на ярко-голубое небо сквозь просветы в кронах деревьев. У меня из головы все не выходила мысль о том, что Дарси де Винтер приехал сюда, потому что надеялся снова найти сестру-близняшку, он даже верил, что Джина может оказаться неподалеку четыре года спустя. Даже если Дарси не особенно мне нравится, разве нет возможности помочь ему в поисках Джины? Может, в следующий раз написать об этом? Или слишком опасно?

Я долго раздумывала. По сути, ни о Джине де Винтер, ни об обстоятельствах ее исчезновения мне ничего не известно. Подобрать правильные слова будет нелегко. Просто написать: «В общем, Джина де Винтер возвратилась с долгой, четырехлетней прогулки по лесу» - рискованно. Учитывая все, что я узнала о книге, я решила, что такая запись могла привести к тому, что кто-нибудь, гуляя утром, наткнется на расчлененное тело Джины де Винтер. Потому я должна сперва больше узнать о сестре Дарси и…

У меня и без того дел по горло, я каждый день все больше узнаю о силе книги. Например, вчера мы с Ханной обнаружили, что хроника не может влиять на что-то или кого-то за пределами Штольценбурга. Только попытаешься написать что-нибудь, не относящееся к людям, живущим здесь, и ручка перестает писать. Будто есть слова, написать которые книга не позволяет – просто не дает чернилам попасть на страницы.

Мой разговор с Дарси убедил меня в том, что изменить личность человека надолго не получится. Наверное, это значит, что отец, к сожалению, рано или поздно снова впадет в ипохондрию.

Возвращение библиотеки – уже успех, пусть она в катастрофическом состоянии и восстановить ее будет не так просто. Но мы что-нибудь точно придумаем. Теперь, когда у нас есть хроника…

Да, пока я не пойму до конца, как работает книга, мои записи могут только все усложнить и даже привести к непредвиденным последствиям. Но вещь она стоящая.

Июль 1794 года

Мне нравится проводить лето в Штольценбурге. Я наслаждаюсь долгими прогулками по лесу и первозданной красотой долины Рейна. Но конечно, скучаю по своему семейству, особенно по моей дорогой Кассандре. Ах, как бы здорово было, окажись сестренка рядом! Я заранее радуюсь грядущей встрече с ней по возвращении осенью в Англию. Но до той поры я неделями буду блаженствовать в гостях у папиного друга на немецкой земле.

В деревне, кстати, судачат о замке.

Говорят, здесь, наверху, водятся привидения.

Но в каком господском доме их не бывает?

Жители рассказывают ужасы о древнем создании,

якобы живущем в подземельях под крепостью.

Оно – словно Минотавр в лабиринте.

Мне нравится слушать истории

местных жителей, и я раздумываю,

не записать ли их.

Может, они даже станут

моим первым настоящим романом.

7

Вечером этого же дня заседание школьного совета в очередной раз прошло просто ужасно. Я узнала, что Хелена снова поставила на обсуждение вопрос о ненавистной школьной форме. Мои возражения, что у нас и так завал из-за предстоящего дня открытых дверей, вечера встречи выпускников и осеннего бала в конце следующей недели (по-моему, дел действительно было невпроворот), ни к чему не привели. Представительница младшеклассников упорно придерживалась своего мнения и даже нашла поддержку у мальчиков из седьмого класса. Кому какая разница, будем ли мы носить по будням темно-синие штаны, юбки и пиджаки с белыми блузками и рубашками или черные штаны, юбки и пиджаки с голубыми блузками и рубашками. Зачем родителям лишние траты?

Всю полуторачасовую дискуссию о тканях я очень злилась на себя за то, что не догадалась позаботиться о повестке дня, внеся запись в хронику. А когда Клара из двенадцатого класса в сотый раз заговорила о небесно-голубом орнаменте на гербе школы, я решила, что займусь школьной формой сегодня же вечером, и перестала возражать, положив голову на стол.

Я успела сформулировать несколько предложений, которые должны были покончить с этой проблемой раз и навсегда. А также обстоятельно рассмотреть пятно на поверхности стола, притворяясь, что не замечаю завистливых взглядов, которыми после того, как о моей прогулке с Дарси стало известно, меня весь день награждали другие ученицы.

Через десять минут большая часть членов школьного совета согласилась на новую форму, и, едва Хелена объявила заседание закрытым, я устремилась прочь из замка.

Солнце опускалось за верхушки деревьев, а на лугу, где начинался парк, группа ребят, занимавшаяся стрельбой из лука, собирала свое оснащение. Я долго наблюдала за ними, наслаждаясь последними лучами солнца, падающими на лицо. На заседании меня немного клонило в сон из-за духоты, но свежий воздух вернул мне жизненные силы. Меня так и подбивало прогуляться разок вокруг замка, прежде чем вернуться в комнату, засесть за книгу и всю ночь биться, сочиняя одну-единственную запись.

Я проходила мимо шпалер с розами, как вдруг между арок показался Фредерик. Он был одет в костюм для садовых работ и нес секатор. В волосах у парня застряла веточка. Увидев меня, он улыбнулся.

– Э-э… у тебя там кое-что… – сказала я.

– Где? – удивился Фредерик.

– Вон, в волосах. Ветка. – Я указала парню на голову.

– Ой, а можешь ее убрать? – Фредерик наклонился ко мне.

– Конечно, – сказала я, надеясь, что пальцы не дрожат.

Я протянула руку и выпростала из темно-русых прядок тонкую веточку и несколько листиков, а Фредерик смотрел на меня, не переставая усмехаться.

– Я уже как раз заканчиваю, – сообщил он. – Эмма, как ты смотришь на то, чтобы сходить со мной в деревню и выпить чего-нибудь?

Ва-а-а-а-у!

О’кей, без паники.

Я выудила последний листок из волос Фредерика.

– Не знаю. Ну-у… – сказала я (голос прозвучал выше, чем я хотела). Пожала плечами: – Да почему бы и нет?

Спуск из замка к деревне показался мне коротким, как никогда. Мы едва успели обменяться парой слов (Фредерик рассказал о своей сломанной машине, а я – о нелепом заседании школьного совета), как уже дошли до первых домов.

Штольцендорф – это крошечная деревушка, в которой живет около сотни человек, она столетиями ютилась в лощине у подножия замковой горы. Дома в деревне были и фахверковыми, и построенными из песчаника, как замок, а в центре ее располагалась крошечная рыночная площадь, окруженная парикмахерской, маникюрным салоном и маленькой гостиницей «У золотого петуха». Кроме того, несколько лет назад в деревне открыли большой супермаркет, в котором штольценбургские ученики запасались всякой всячиной.

Фредерик привел меня в гостиницу, где мы нашли уютные местечки у оконной ниши, как можно дальше от барной стойки и висящего над ней телевизора, по которому деревенские как раз смотрели футбол.

– Лига чемпионов? – спросила я, чем, видимо, показала, что ничего не смыслю в футболе, ведь Фредерик вместо ответа рассмеялся.

Смех у него был такой же, как и улыбка, – необычный. Я, поймав себя на том, что пялюсь на парня, опустила взгляд. И только тогда поняла, что одета в старый-престарый свитер и почти без макияжа. Но Фредерику это, видно, не мешало. Он пристально посмотрел на меня.

– Я буду пиво. Тебе взять? – спросил он.

– Конечно, – ответила я не раздумывая.

Собственно, мне не особенно нравится вкус пива. Алкоголь – вообще не мое. Но сейчас явно не время выставлять себя отстойной занудой, не так ли?

Фредерик кивнул:

– Я мигом.

Парень сходил к стойке и вернулся с напитками. Я отпила немного и сразу проглотила, чтобы не слишком ощущать горький аромат.

Фредерик наблюдал за тем, как я пью, его небесно-голубые глаза блестели.

– Эмма, – нежно заговорил он. – Я очень рад, что ты пришла сюда со мной… Что мы немножко побудем вместе и сможем спокойно поболтать.

– Угу, – хмыкнула я, и внутри, где-то в районе живота, стало тепло-тепло. – Я тоже.

Фредерик отпил пива. Его руки все еще немного в земле после работы в саду, а вон там не гусеничка ли ползет у него по плечу? Как мило!

– Я слышал, что случилось с западной библиотекой, – начал парень. – Ужасно. Срывать с полок все бесценные книги и бросать на пол! Просто ужасно!

– Согласна.

Днем, уже после разговора с Дарси, я еще раз осмотрела библиотеку. Масштаб разрушений действительно ошеломлял. Немало дней уйдет на то, чтобы снова устроить уютное гнездышко для клуба «Западные книги».

– А ты знала, что те шкафы были сделаны в моей семье? – спросил Фредерик. – Мы целыми поколениями занимались столярным ремеслом в Штольцендорфе, а в середине восемнадцатого века мой предок, Йоханес Ларбах, с братом обставил для графа фон Штольценбурга западную библиотеку и вдобавок проделал немало тайных ходов в замке… – Он улыбнулся и покрутил пальцем у виска. – Тогдашний владелец Штольценбурга был немного параноиком.

Я вспомнила поломанные книжные полки:

– В таком случае тебе бы не понравилось, как выглядит работа твоих предков сейчас.

– Наверное, – вздохнул Фредерик. – А Дарси рассказал, как все произошло?

– Нет. Он говорит, что не имеет к этому отношения.

– Ясно!

– Честно говоря, я ему даже верю, – заявила я и сама удивилась своим словам.

Фредерик нахмурился:

– Почему? Потому что вы вместе гуляли? Потому что он флиртовал с тобой?

Да уж, сплетни в самом деле расходятся по всему по Штольценбургу. Я почувствовала, что под взглядом Фредерика краснею непонятно отчего. Быстро поднесла кружку к губам, сделала большой глоток пива, и странно, но на этот раз вкус его показался не таким мерзким. Выпив холодного напитка, я хотя бы стала меньше смущаться. Да, после следующего глотка я уже не так терялась в присутствии Фредерика, а еще через несколько даже смогла вернуться к своей обычной живости (ну, я надеялась на это – очень не хотелось сейчас попасть впросак).

Я прочистила горло и спросила:

– Зачем Дарси все ломать? Думаешь, он искал что-то? Мне кажется, комната выглядит так, словно ее перерыли сверху донизу.

– М-м… без понятия, – усмехнулся Фредерик. – В смысле что ему вообще там искать? – Он чуть откинулся на спинку стула и протянул вдоль стола ногу с еще не зажившей после перелома лодыжкой. – Но, должен признать, Дарси мне не особо нравится.

– Да и мне, – кивнула я.

Фредерик вздохнул:

– С этими богачами все несправедливо, правда? Им преподносят лучшее образование на серебряной тарелочке, в каникулы они колесят по всему свету, не думая о деньгах или работе. Любой такой де Винтер может вести себя как захочет. Займет целый флигель замка и разрушит библиотеку, что с того? Люди все равно будут лизать ему пятки. Готов поспорить, Дарси от скуки решил разломать все вокруг – возомнил себя рок-звездой.

Горечь, сквозившая в голосе Фредерика, заставила меня прислушаться к его словам внимательнее.

– Нет, – медленно возразила я. – Знаю, Дарси высокомерный и неприятный тип, но… в такое мне не верится. Он же приехал сюда не ради удовольствия.

Слишком грустным Дарси выглядел утром в лесу, чтобы его слова оказались неправдой. И говорил он искренне.

Закатив глаза, Фредерик пробурчал что-то вроде «нечестно» и «автомастерские на деревьях не растут» и снова перешел к вопросам:

– О’кей, теперь ты меня заинтересовала. Только не вашей прогулкой. Дарси рассказывал что-нибудь о Джине?

– Э-э… о его сестре, да? Девушке, которая пропала?

Как бы Фредерик мне ни нравился, выдавать чужую тайну не в моем стиле.

– Да, – Фредерик заглянул мне прямо в глаза. – Он говорил о ней?

– А зачем тебе?

Фредерик пожал плечами.

– Тогда это было громким событием… Мы с Джиной, скажем так, дружили. Поэтому, конечно, мне интересно, узнали ли ее родные что-нибудь за это время, – пробормотал он.

Парень потянулся к кружке и случайно задел мою руку. Я сделала еще глоток.

– Дарси уже тогда мерзко себя вел, – продолжил Фредерик. – Дела у Джины шли не очень, а он оставил ее в беде. И мне жару задал, хотя я просто принимал все всерьез и пытался ей помочь.

– Правда? В каком смысле?

Я успела сделать еще два или три глотка, прежде чем Фредерик, махнув рукой, отделался туманным объяснением:

– Виноваты легенды. У Джины начались кошмары, она совсем запуталась. Но ничего серьезного. А братец считал, что ей надо просто взять себя в руки и… Эх, он просто всегда был идиотом. Хочешь еще? – Фредерик указал на пустую кружку.

– С радостью, – согласилась я.

Фредерик, прихрамывая, пошел к бару, чтобы сделать заказ. Мужчины у стойки праздновали забитый кем-то гол.

– Расскажи мне о Джине. Какой она была? Думаешь, она еще жива? – спросила я Фредерика, когда тот вернулся.

Он в ответ окинул меня своим особенным взглядом.

– Тела точно не нашли, – сказал он и склонил голову набок.

Неужели парень заметил, как я пялюсь на его губы? Я заморгала – у меня вдруг немного закружилась голова – и сделала еще один хороший глоток, чтобы избавиться от неприятного ощущения.

– Говорят, она может скрываться в США, – заметил Фредерик. – Но с чего бы ей это делать?

Да, с чего? Может, она просто сбежала от кого-то?

Я на миг закрыла глаз и спросила:

– А щего боялась-шина?

О’кей, надо сосредоточиться.

– А чего боялась Джина? – повторила я на этот раз совершенно четко.

Ха! Еще один глоточек…

– Эмма, все в порядке? – спросил Фредерик.

– Все круто, – ответила я и кивнула чуть резче, чем обычно.

Комната начала кружиться. Черт! Пиво слишком сильно ударило мне в голову… может, потому, что я пропустила ужин из-за заседания школьного совета и вообще мало ела сегодня? Или потому, что просто не привыкла пить? Я сжала голову в ладонях, но головокружение не прекратилось. Стало ясно, что волей-неволей следует признать очевидное: во-первых, я напилась, а во-вторых, новая кружка уже тоже пуста. Кошмар. Но это легко исправить!

– Мне уже получше. Можешь… пожалуйста, принести минералки? – осведомилась я у Фредерика.

– Конечно.

Парень мигом достал воду и вернулся, не переставая улыбаться.

Эй, он что, надо мной смеется?

Нет. Конечно же не надо мной. Хах, мне нравится Фредерик. Такой заботливый, сел рядом, руку на плечо положил. Я откинулась назад и прислонилась к нему. Да, и пахнет от Фредерика так приятно – лесом, и землей, и розами, которые он сегодня стриг.

– Вообще-то, спаивать девушек не в моем стиле. Но ты такая смешная, когда не можешь сфокусировать взгляд ни на чем, – хмыкнул парень и сунул миску мне под нос. – Вот, поешь арахиса.

Я покачала головой, а Фредерик тихо засмеялся себе под нос.

– А ты веришь в мистические истории о замке? – пробормотала я, когда комната на миг перестала кружиться.

– Мистические?

– Да, он сегодня говорил о них.

– В смысле Дарси верит в мистику?

– Нет, – сказала я. – Но Джина… он говорил, у нее… о боже, кажется, меня сейчас вырвет.

Фредерик со звоном поставил миску с арахисом на стол и помог мне подняться:

– О’кей! Пора обратно в замок.

– Ладно, – согласилась я, и Фредерик повел меня в замок; было очень холодно. – Я ведь не напилась, правда? Ну, с-с-совсем чуть-чуть.

– Ты в стельку, – усмехнулся Фредерик. – Видимо, вообще не переносишь алкоголь.

– Да ладно, – пожаловалась я. – Все супер. Может, мне скрговорку пргворить?

– Что?

– Мне скзать скргов… а… не важно, – заявила я и, пока мы поднимались по горе к замку, рассказывала все скороговорки, которые знала.

Уже вскоре я так углубилась в дрову на траве, простите, двору на тваре… э… что мне показалось слегка невежливым то, что Фредерик в какой-то момент сменил тему.

– Не обязательно при каждой ошибке останавливаться, пока не выговоришь слово правильно, Эмма, – сказал он и потянул меня дальше в гору. – Пойдем, нам пора. Лучше расскажи мне о мистике. У Дарси что, есть какая-то безумная теория насчет замка и Джины?

– На дарве тарва, – пробормотала я.

Краем уха я услышала вздох Фредерика, который сам принялся бормотать под нос какую-то бессмыслицу и закончил таинственным рассказом о каких-то событиях, в которых фигурировали его предки, некий граф фон Штольценбург и статуя, которую изготовили незадолго до его смерти. Я слушала вполуха – может, потому, что и сама не замолкала все это время. Зачитывала стишки, болтала о том о сем, высосала из пальца какую-никакую магическую историю (не самую плохую, судя по тому, что то и дело Фредерик смеялся, пока я боролась с приступами головокружения). А затем… затем я вдруг оказалась одна.

Для меня дело было так: Фредерик только что стоял рядом и хихикал над какими-то моими словами. Я моргнула, и в тот же миг он исчез, оставив меня одну посреди все сильнее кружащегося двора замка… Но тут точно виноват алкоголь.

Я прислонилась к стене у ворот и сделала глубокий вдох. Ну ладно, отсюда хотя бы до кровати недалеко.

Путь из замка до деревни показался мне настолько же коротким, насколько бесконечно длинным расстояние от ворот до входной двери. Со скоростью улитки я волокла ноги по гравию, немножко гордясь тем, что проделала полдороги и не упала. На первой же ступени я запнулась о горшок с цветком, вдруг появившийся у меня на пути из ниоткуда, и упала на гравий, где и решила чуть-чуть вздремнуть.

Я, раскинув руки и ноги, повернулась на спину. Ветер шелестел в верхушках деревьев и шептал колыбельные, похожие на мелодию, которую напевал Фредерик. Звезды приятельски подмигивали мне, и я хотела подмигнуть в ответ. К сожалению, я забыла, как это делается, а когда вспомнила, оказалось, что я уже сплю.

– Эмма? – раздался голос откуда-то сверху. – Что случилось?

– Дарси? – прокричал кто-то издалека. – Ты что застрял?

Я услышала шаги по гравию и два голоса над собой.

– Это же подруга Шарлотты. Черт, она совсем посинела!

– Помоги-ка мне!

Я оказалась в сидячем положении и осторожно заморгала. Уже ночь, а я на улице. Передо мной расплывались лица Дарси де Винтера и Тоби Белла, за спинами которых вырисовывались башни Штольценбурга.

– Эмма, – повторил Дарси.

– Привет.

Мне совсем не понравилось, что в такой щекотливой ситуации я встретилась именно с ним. Кроме того, мир вокруг продолжал вертеться, а я устала. Очень сильно устала.

– Доброй ночи, – буркнула я, закрыла глаза и хотела снова опуститься на гравий, но Дарси не дал мне опрокинуться, придержав за спину.

Моя голова упала набок, но было даже удобно.

– Черт! – вырвалось у Дарси. – Она потеряла сознание?

На секунду зависло молчание.

– Тоби?

– Да?

– Что такое?

– Ничего. Просто жду, когда же ты начнешь читать лекцию.

– Какую лекцию?

– Ту самую – о современной молодежи, наивных учащихся этой школы, ну, ты знаешь, о том, как грустно, что маленькая девочка, никогда не имевшая дела с алкоголем, так надралась.

– Надеюсь, она не впала в кому.

– Бред! Ты прислушайся, она храпит.

– Я никогда не храплю, – пробурчала я. – Это Ханна храпит.

– Что она делает на улице? Надо перенести ее в кровать, – сказал Дарси.

– Конечно, но…

Вдох.

– Ну что еще?

– Просто хочу понять, я правильно понял: действительно не будет никаких нравоучений, ты не поиздеваешься даже чуть-чуть? Может, бережешь насмешки на потом?

Меня подхватили под колени, земля ушла из-под ног, и я второй раз за вечер прильнула к чьей-то груди. Я сразу почувствовала запах стирального порошка, а голос Дарси раздался гораздо ближе:

– Она просто ледяная. Кто знает, сколько пролежала тут.

– А тебе ведь понравилось с ней гулять, правда? – спросил Тоби. – Значит, в слухах, которые весь день ходят по замку, есть доля правды.

Дарси фыркнул:

– Чепуха. Она меня ненавидит.

– Пожалуйста, уйдите, наконец, дайте поспать, – подтвердила я его предположение и крепче прильнула к рукам того, кто меня нес.

Дарси долго молчал, поэтому я сперва решила, что он повиновался моему желанию и убрался. Но меня качало из стороны в сторону, и я слышала хруст гравия во дворе.

– Пронесем ее внутрь через угольный подвал. Тогда сигнализация не сработает.

Это снова был Дарси, голос шел со стороны парня, к груди которого я прижималась ухом.

– Хорошая идея. Но осторожно, лестница крутая.

– Знаю.

Хруст гравия прекратился, и качать меня стало сильнее.

– Может, попробуешь быть с ней подружелюбнее. Глядишь, она и перестанет тебя ненавидеть, – предложил Тоби.

– А чего ради? – хмыкнул Дарси.

– Ну, хоть подумай над этим.

Вокруг меня становилось теплее, и я радостно вздохнула.

– О’кей, на этом этаже комнаты девушек. Теперь надо просто найти нужную, – прошептал Тоби.

– Без проблем, – тихо ответил Дарси, – так вышло, что я знаю какую.

– Как э-э… практично.

Помолчав, Тоби переключился на другую тему:

– Ты все еще хочешь показывать того уродливого ангела? Кажется, начинается дождь, на улицу мне больше неохота…

– Ну ладно, пойдем завтра, – согласился Дарси. Кстати, это не ангел. А теперь, пожалуйста, закрой дверь.

Во сне маленькая бумажная стрекоза влетела через окно гостиницы, сделала круг почета вокруг лампы над столом и приземлилась на край моей кружки. Полупрозрачные крылышки поблескивали – стрекоза случайно задела пену от пива передними лапками и принялась «мыть» их. Затем снова поднялась в воздух и закружилась под потолком.

Я следила за ней глазами.

– Голова кружится, – пробормотала я.

– Да, ты ведь все время летаешь по кругу. Лучше спускайся, – предложил Фредерик.

Я хотела ответить, что, вообще-то, сижу напротив, но не смогла – обнаружила, что не только не могу сказать ни слова, но и со свистом облетаю вокруг его головы. Обернувшись через плечо, я увидела пару шелковистых бумажных крылышек, поднимавшихся и опускавшихся словно по волшебству. На моем пути зависла стрекоза, глаза которой вблизи светились двумя полными тайн лунами. Она тянула ко мне лапки, предлагая следовать за собой.

– Эмма! Стой! – кричал Фредерик мне вслед. – Вернись и расскажи мне мистическую историю!

Но его последних слов я не услышала, потому что мы уже давно неслись по прохладному ночному воздуху. Крыши домиков деревни уже остались позади.

Как чудесно!

Маленькая стрекоза вела меня сквозь темноту. Вдвоем мы взвивались все выше и выше, ближе к звездам, тысячам тысяч взошедшим на небо в эту ночь, чтобы следить за моим полетом; верхушки деревья далеко внизу качались из стороны в сторону, и Рейн сверкающей лентой змеился в ночи.

Штольценбург казался таким крошечным! Замок выглядел словно игрушка со страниц проспекта. Трудно поверить, но эта развалина – самое важное для меня место на свете. Отсюда, сверху, было видно, сколько же всего интересного внизу, на земле, как далеко раскинулся лес и как огромен на самом деле мир. Вдалеке мерцали огни городов и сел, а за ними лежали чужие города и страны, целые континенты.

Однажды я увижу их все. Однажды вся земля станет мне родным домом, это я уже давно знаю. Но сейчас мое место в Штольценбурге. Моя жизнь, как и я сама, вертится вокруг этого старого каменного здания. Что, честно говоря, ни капельки мне не мешает.

Стрекозу сегодня тоже не тянуло в далекие края. Она направлялась прямо к замку. Ветер так опьянял, что я заметила, куда стрекоза привела меня, только когда мы приземлились на полуразрушенную стену.

– А дальше? – хотела было спросить я, но изо рта вырвалось что-то похожее на жужжание.

Я стала «мыть» лапки под неусыпным взором лунных глаз стрекозы.

– Зачем мы здесь? – прожужжала я спустя какое-то время.

Не знаю, поняла стрекоза меня или нет. Но она склонила голову набок, подмигнула. И, как в прошлый раз, заговорила шелестящим голосом:

– Эмма… Э-э-э-э-м-м-м-м-а-а-а-а-а.

– Кто ты? – спросила я. – Что тебе от меня надо?

– Эмма, – повторила стрекоза. – Э-э-э-э-м-м-м-а-а-а-а-а!

Она что, может выговаривать только мое имя?

Стрекоза пододвинулась ближе, снова мигнула и тихо зашипела. Может, старалась выговорить новое слово.

Внезапно нас накрыла тень, и стрекоза замолчала. Сначала я подумала, что это набежали облака, но тень наклонилась и, опустив огромную руку между нами, осторожно схватила меня и подняла в небо.

Я в панике забила крылышками, пытаясь вырваться и улететь, но не смогла ничего сделать.

– На помощь! – прожужжала я. – На помощь!

Прямо передо мной появилось гигантское лицо Дарси де Винтера. Его ноздри раздувались огромными норами, дыхание вырывалось порывами ветра, вздымавшими мои крылья.

– Эмма, – сказал он. – Идем со мной.

И унес меня прочь из темного леса.

5 марта 1927 года

Восстановительные работы приближаются к концу. Кажется, торжественное открытие новых классных комнат состоится по плану, то есть только к Пасхе. Сегодня несколько учеников в сопровождении родителей осмотрели заново отделанный восточный флигель. Преподаватели со вчерашнего дня обосновались в уже законченных домах на территории Штольценбурга. В общем и целом мы не сомневаемся, что учебный год начнется безо всяких осложнений.

Особо неприятных сюрпризов касательно

состояния здания не обнаружено.

Однако проверка водосточных труб

в подвале завершилась загадочным событием —

один работник из деревни наткнулся

на тайную дверь, открыл ее,

и оттуда вдруг вылетели тысячи бумажных стрекоз.

Их происхождение, к сожалению,

установить не удалось.

Трубы пребывают в безупречном состоянии.

8

На следующее утро мне было совсем не хорошо. Хотелось пить, но, когда я опустошила бутылку воды с прикроватной тумбочки, меня ужасно затошнило. Плюс голова болела так, словно по ней проехал поезд. И дневной свет казался слишком резким. Отвратительно! Я села в кровати и обнаружила, что спала в одежде. На секунду я задумалась, что же случилось и как я оказалась здесь. Потом мало-помалу начала вспоминать вчерашнее, отчего сразу же почувствовала себя еще хуже.

Почему я вообще решила пить алкоголь? Знала же, как чувствительно реагирую даже на полстакана шампанского. Конечно, две большие кружки пива практически на пустой желудок обернулись катастрофой. От одной мысли, какое впечатление я, должно быть, произвела на Фредерика, стало так стыдно, что я залилась краской. На нашем первом свидании я читала скороговорки! Уверена, это не единственная глупость, сделанная мной. Боже, может, и к лучшему, что я не помню всего, что рассказывала Фредерику. А вдруг есть хотя бы крошечный шанс, что, раз он тоже немного выпил, и его воспоминания о прошедшей ночи так же полны провалов, как мои? Вдруг?

Ханна, весь вечер волновавшаяся и отправившая мне множество сообщений – пока не узнала от Луизы и Дженни из младших классов, что я ушла с Фредериком, – горела от нетерпения узнать о нашем тайном свидании как можно больше.

– То есть он привел тебя обратно в замок. А потом? – спрашивала она через закрытую дверь в ванную, за которой я чистила зубы, стараясь избавиться от привкуса вчерашнего пива. – Он тебя поцеловал?

– Не жнаю. Не жумаю, – отвечала я, с полным зубной пасты ртом.

Окончание вечера я помнила еще более расплывчато, чем его начало. Кажется, возвращаясь, я каким-то образом встретила Дарси де Винтера и Тоби Белла, и эти двое помогли мне преодолеть последний отрезок пути до моей комнаты. И теперь у них не особенно приятное представление обо мне. Наверное, будут еще сильнее воротить от меня носы. Ну и наплевать. Я закончила чистить зубы, выплюнула пасту, залезла в душ и решила больше никогда не вспоминать о вечере, пошедшем шиворот-навыворот. И да, никогда, никогда, никогда в жизни не пить алкоголь.

– Но как мило, что Фредерик тебя пригласил, – сказала Шарлотта, когда мы встретились в разрушенной библиотеке через несколько часов.

Уже наступило воскресенье, и, значит, время встречи членов нашего литературного клуба, во время которой мы, сидя на стопках книг, разрабатывали план действий.

– Вообще, – подтвердила Ханна.

– Угу, – согласилась я.

Во мне было уже две таблетки аспирина, но голова все еще раскалывалась.

– А вы случайно не успели придумать, что делать с этим всем? – сменила я тему, указав на хаос вокруг.

– Э-э… прибрать? – предложила Шарлотта. – Я, кстати, приготовила подходящее чтение…

– Думаю, надо написать о двух столярах, которые как раз оказались поблизости, – вырвалось у Ханны, словно только и ждавшей сигнала, чтобы начать. – Я думала о двух братьях, Карстене и Йохене. Йохен просто помешан на защите природы, а Карстен только что развелся, и ему нужно отвлечься. Они намереваются пройти пешком всю Германию и разбивают палатку недалеко от Штольценбурга, причем с ними их друг Пауль, мебельщик. Какое совпадение, он идет к своей бабушке, которая живет в Карслруэ. Но как на грех посреди ночи появляется стая волков и преследует троицу. Ужас, звери оголодали, рвут палатку, чуть не цапнули Пауля за ногу. – Ханна вскочила и стала подкреплять историю мелодраматичными жестами. – Наши работники бегут, спасая свои жизни. Они уже думают, что смерть близко, волки догоняют, преследуют по пятам! Но в последний миг все трое спасаются за стенами нашего замка, и госпожа Беркенбек прямо ночью готовит для них куриный суп с тостами. Они ей очень благодарны. Однако волки еще за стенами, а палатка порвана, и работники просто не знают, где спать. Вот твой отец и предлагает им переночевать в западном флигеле. Пауль слышит ночью шорох. Это просто крыса, но он же только что сбежал от волков, поэтому впадает в панику и убегает из своей комнаты. Крыса бежит следом, и он, обезумев от ужаса, несется по коридору, врывается в ближайшую комнату и закрывается в ней. Испуганный, он всю ночь прячется там, не зная, где находится. Только когда светает, Пауль видит, что оказался в западной библиотеке. Вспоротые диваны доводят мебельщика до слез. Тут и приходят братья-столяры, Карстен и Йохен, обыскавшиеся своего друга повсюду. Состояние библиотеки шокирует и их. К завтраку госпожа Беркенбек подает свежую плетеную булку, только что из горячей печи, и Йохен… – Ханна задержала дыхание. – Если кратко, эта троица в итоге так благодарна, что предлагает бесплатно привести библиотеку в порядок. Идеально же?

Она торжествующе глянула на нас.

Я покачала головой:

– Вау, да ты и правда постаралась. Даже не знаю… изголодавшиеся волки в лесу. Крысы в замке. Все это потом упадет на наши плечи. Наверное, глупо получится, если мы снова будем заниматься в библиотеке, но не сможем выходить из замка из-за волков.

Кроме того, только при мысли о создании настоящего человека у меня внутри все сворачивалось от подступавшего ощущения опасности. Или это подходила новая волна тошноты?

Ханна надула губы:

– Тогда припишем, что сюда вызывали охотника и он застрелил волков. Или они заболели. Волчьей чумой… ну, или чем-нибудь похожим. И все. Ну давайте, я целый день голову ломала, – защищала подруга свой план. – Да вы только оглянитесь вокруг. Без помощи профессионалов можно просто забыть об этом месте. – И она, подняв вверх щепку дерева, в прошлой жизни, наверное, служившую частью полки, стала махать ею перед нами. – Для Йохена, Карстена и Пауля это раз плюнуть.

– Я все еще считаю, что надо положить книгу обратно в тайник и забыть о ней, – сказала Шарлотта и кивнула в направлении трехногого столика с мозаикой, на котором лежала хроника.

Я и в самом деле последние несколько часов раздумывала, стоит ли и дальше хранить книгу в нашей комнате или лучше унести ее обратно в библиотеку. Если книгу действительно ищут, то в комнате, которую уже обыскали с пола до потолка, она будет в наилучшей сохранности остального замка, не так ли?

А вот место под подушкой, наоборот, магнит для любого вора, так что вчера днем я убрала книгу к носкам в нижний ящик (тоже не самый надежный тайник, конечно). Потайное отделение в библиотеке, в общем, было неплохой идеей.

О том, чтобы просто забыть книгу, и вопрос не стоял. Сегодня, например, я точно собралась сделать запись. Хотя бы потому, что вчера вечером так и не успела предотвратить появление новой школьной формы. Я положила книгу на колени и собралась открыть, но Шарлотта, догадавшись, что я намерена сделать, вдруг шлепнула другую книгу на изящный столик. От столкновения он обрушился, распавшись на части.

– Упс, – протянула Ханна, но Шарлотта сделала вид, что ничего не случилось.

– Вернемся к литературе для обсуждения книги в клубе «Западные книги», – громко воскликнула она, и я отпустила обложку хроники. – Что вы думаете об Элеоноре Морланд?

– О ком? – спросила Ханна.

– А что? – осведомилась я.

Конечно же я слышала об Элеоноре Морланд. Раз этак сорок пять. Только за лето. И услышанное мной было о-о-о-очень, о-о-о-очень скучным.

– Элеонора Морланд, – повторила Шарлотта. – Известная английская писательница.

– Ага, – кивнула Ханна.

– Девятнадцатый век, любовные романы, – вставила я и повернулась к Шарлотте: – Пожалуйста, не ее.

– Но она подходит идеально. Разве друг твоей мамы из Кембриджа не упоминал, что она даже жила в Штольценбурге?

Я покачала головой. Хотя, может, я просто прослушала? Монотонные рассуждения Джона всегда на несколько минут вводили меня в состояние транса. Потому есть вероятность, что я регулярно просыпала немного интересной информации.

Зато Шарлотта, к счастью, знала о Морланд достаточно.

– Элеонора Морланд была дочерью пастора и выросла в Хэмпшире. В юности она навещала родственников и друзей семьи. Во время одной из поездок Элеонора провела лето в Германии, прямо в Штольценбурге, примерно в тысяча семьсот девяносто четвертом году. По возвращении в Англию она начала писать и публиковать романы и обрела всемирную известность.

– Круто, – сказала Ханна. – Может, замок ее вдохновил.

– Именно, – кивнула Шарлотта и указала на книгу, которой только что свалила столик. – Вот поэтому мы сперва и прочитаем «Обитель западного леса». Там как раз «случайно» речь идет о старом монастыре и героине, которая расследует всякие таинственные происшествия. Ну, что скажете?

– Я «за»! – воскликнула Ханна.

Предложение Шарлотты показалось и мне совсем неплохим. Прочитать историю, на создание которой автора вдохновил наш замок, и правда интересно. Увы, сейчас я занята делами поважнее, чем выбор книги для обсуждения.

Чтобы не огорчать Шарлотту, я улыбнулась:

– Ну ладно. Но не обещаю, что в ближайшее время успею много прочитать. Сперва самой надо написать несколько слов. – И я постучала по хронике, лежащей на коленях.

Шарлотта кивнула:

– Да, тут я, к сожалению, помешать не в силах.

Она встала с места и удобно устроилась с книгой Элеоноры Морланд на подоконнике.

Я тем временем перелистала хронику, обнажила ручку и аккуратно вывела слова «Сентябрь 2017 года» на следующей чистой странице.

Следующие два часа мы с Ханной тщательно обдумывали формулировки для хроники, а Шарлотта с головой погружалась в «Обитель западного леса». Первым делом мы решили, что родительский комитет в последнюю минуту забракует школьную форму. Потом пораскинули мозгами на тему библиотеки. Столяры, волки и крысы – все это тоже казалось слишком опасным. А гномы-волшебники и чудесное восстановление библиотеки за ночь были мне совсем не по душе. Тут что-нибудь точно пошло бы не так.

В конце концов мы решили, что наименее драматичным выходом будет, если мисс Витфилд найдет на чердаке красивую-прекрасивую мебель, которой никто не пользуется и от которой все равно собиралась избавиться. Напоследок мы немного прибрались. Вместе расставили книги по испорченным полкам и передвинули пришедшую в негодность мебель в комнату напротив, и тут Шарлотта увидела в окно, что на чердаке мисс Витфилд вдруг зажегся свет.

Все шло как по маслу.

Мы с Ханной пробежали вниз по лестнице и через парк. Пять минут спустя позвонили в дверь домика, стоящего у овечьего лужка.

И стали ждать.

Ожидание длилось целую вечность. Наконец мы услышали шаги, дверь распахнулась, и на пороге показалась мисс Витфилд в переднике с рюшами, в платке на голове и с метелочкой из перьев в руках.

– Эмма! Ханна!

– Э-э… здравствуйте, – протянула я. – Мы… в общем, мы…

От волнения мы забыли придумать, что скажем учительнице, чтобы не вызвать подозрений. Черт!

– Мы хотели спросить, можно ли нарвать в лесу травы для Долли, Долли II и Фрейлейн Бархатный Носик и покормить их, – нашлась Ханна.

Мисс Витфилд уставилась на нас:

– Сейчас? В темноте?

– А почему нет?

– И вы разбираетесь в растениях?

– Ну да.

– М-м… не уверена, что это действительно хорошая идея, – задумалась мисс Витфилд. – Но скажите-ка, вы не знаете, кому могут понадобиться старые кресла и стол? Я как раз нашла кое-что.

– Правда?

Мы прошли за мисс Витфилд в спальню, где цветастую скатерть, ковер, подушки и занавески роднил одинаковый узор. От одного взгляда на них у меня немного закружилась голова, поэтому я мигом взлетела на чердак по винтовой лестнице, расположенной в углу комнаты.

На чердаке нам пришлось согнуться вполовину, чтобы пройти под стропилами. Помещение было не особенно высоким, почти квадратным. Его освещала одна-единственная лампа, свисающая на проводе с балки и наградившая старый хлам таинственным сиянием после того, как я качнула ее, мимоходом задев плечом.

Мисс Витфилд указала на несколько пыльных покрывал, из-под которых с одного краю торчала темнокрасная шелковая подушка.

– Собственно, я искала несколько старых фотоальбомов, – пояснила она. – А наткнулась вот на что.

Учительница сдвинула покрывала сильнее, открыв больше шелковой поверхности и кисточки из блестящей пряжи.

– Я так редко поднимаюсь сюда, что даже забыла о хранящейся тут мебели. Честно сказать, вообще не помню, как она попала ко мне. Но если вам нужен диван, два кресла и столик…

– Вау! – воскликнула Ханна, я тоже была в восхищении.

Мы уставились на мисс Витфилд.

– Спасибо огромное! – обрадовалась я. – Они замечательны. Я попрошу господина Шаде завтра же забрать их.

– Чудесно, – улыбнулась мисс Витфилд.

Она стала спускаться, а Ханна и я с улыбкой стукнулись кулачками и поздравили друг друга с гениальной придумкой.

Внизу, в прихожей, мисс Витфилд предложила нам остаться на чашечку чая, и Ханна, которая, как известно, не особо ладила с фарфором, с благодарностью отказалась, да и я заторопилась. На ходу я бросила взгляд на один из альбомов, которые упоминала мисс Витфилд, пухлый, сантиметров в двадцать шириной.

Раскрытый посередине, он лежал на серванте у двери. На двойные страницы были наклеены черно-белые фотографии где-то начала двадцатого века с зубчатыми белыми краями. Их возраст я определила по тому, как была одета дама на переднем плане одного снимка, удерживающая в перчатках зонтик, такой же белый, как и ее платье со шнуровкой.

Но задний план, на котором торчала окруженная елями арка каменных ворот, оказался поинтереснее. Конечно, я сразу поняла место, где сделан снимок. Сомнений нет, справа позади женщины узнавался фрагмент статуи фавна, ноги которого еще не заслонял папоротник (на фото было куда проще понять, что это за существо). Там находилась лестница.

Лестница, ведущая вниз.

Ничего себе!

От волнения у меня зачесались ладони.

– Нам, к сожалению, уже пора, – бросила я мисс Витфилд и потянула Ханну за собой на улицу, в сторону леса.

– Я говорила о травах не всерьез, – запротестовала Ханна, с трудом поспевавшая следом.

Сейчас я не пошла по тропинке, а понеслась между деревьев. Прямо к старому монастырю.

– Я больше не хочу кормить овечек. Давай лучше вернемся в замок, а? – предложила Ханна. – Эмма? Эй, я с тобой говорю.

– Извини. Но мне надо по-быстрому проверить кое-что.

Мягкие иголки под моими ногами поглощали все звуки, от реки тянулись клочья тумана, темнота покрывалом укутывала наши плечи. Если вспомнить о волчьей стае теперь… но мне было слишком любопытно, чтобы ждать до утра.

– В лесу в сумерках? – прошептала Ханна, видимо подумав о том же. – Это обязательно?

– Мы идем к развалинам, – пояснила я.

– Зачем? Сейчас поздно и холодно, и…

– Да, я знаю, но… думаю, я сделала открытие на одном из фото.

– Что? Каком фото?

– Пожалуйста, просто пошли со мной, о’кей? Это недолго.

– О’кей, – вздохнула Ханна. – Только быстрее некуда, ладно?

Едва разглядев за темной стеной деревьев разрушенные стены, мы рванулись с места и побежали к горе. Статуя фавна в нише, казалось, ожидала нас, поблескивая в свете луны металлическими вкраплениями. Я села на корточки и принялась обеими руками разгребать полусгнившие иголки елок, листья и тонкий слой земли, и… бинго! Я наткнулась на нечто твердое – плиту в земле.

– Это могила? – прошептала Ханна.

Я покачала головой:

– Думаю, это тайный ход.

– Круто!

– Серьезно? – вдруг спросил рядом с нами Тоби Белл.

Мы с Ханной обернулись и обнаружили, что они с Дарси де Винтером стоят у расколотой колонны и наблюдают за нами. Просто супер!

– Ох, – поприветствовала я их и переступила с ноги на ногу. – От вас нигде не скроешься. Вы что, преследуете меня?

Мой голос немного дрожал, но я надеялась, что парни не заметят ни дрожи, ни краски, залившей мне лицо.

– Конечно нет, – усмехнулся Дарси, а Тоби со странным выражением лица перевел взгляд с него на меня и обратно.

О’кей, видимо, мое вчерашнее состояние выставило меня на посмешище. Вот отстой! Я выпрямилась в полный рост и постаралась казаться как можно круче и самоувереннее, несмотря ни на что.

Дарси медленно подошел ближе.

– Ты правда думаешь, что здесь ход?

Я кивнула и указала на железное кольцо у края плиты, которое только что очистила от земли.

– Надо просто как-то приподнять ее.

– Без проблем!

Дарси, не размениваясь на слова, схватил за кольцо и потянул.

– Тоби, помоги мне, – выдохнул он и уперся ногами в землю.

Его друг тут же встал рядом, да и мы с Ханной подтянулись. Плита весила невероятно много и во многих местах прямо-таки приросла к земле. Но вместе нам в конце концов удалось поднять ее. Мало-помалу плита со скрежетом сдвинулась в сторону.

Внизу показалась зияющая чернота шахты, из которой тянуло запахом сырости.

– А вдруг это все-таки могила? – спросила Ханна дрожащим голосом.

– Для чего тогда лестница? – улыбнулся Дарси.

Он посветил мобильником вниз и показал ряд стоптанных каменных ступеней.

– Да, для чего? – прошептала Ханна, делая шажок назад.

Я, наоборот, наклонилась вперед и с любопытством заглянула через край. Света мобильника не хватало, чтобы разглядеть конец лестницы. Как глубоко она уходит? Что там внизу? Порывы ветра шевелили кроны деревьев, наполняя воздух шелестящим шепотом.

– А что, если вы двое спуститесь и все осмотрите, а мы с Ханной подождем наверху? – предложил Тоби.

– Звучит неплохо, – кивнула Ханна.

Она отступила еще дальше от края и уселась скрестив ноги рядом с разрушенной колонной. – Мы будем, так сказать, стоять на страже.

– Э-э… – протянула я.

Я не особенно хотела спускаться в древний потайной ход (а точнее, в могилу со входом) именно с Дарси.

Но Тоби уже успел устроиться рядом с Ханной поуютнее.

– Идите уже, – хмыкнул он.

Дарси пронзил Тоби мрачным взглядом. Вздохнул, осторожно опустил ногу на верхнюю ступеньку и начал спуск.

Конечно, мне пришлось пойти следом. Это ведь я открыла тайный ход, мне нужно знать, что скрыто под плитой. Я хочу получить несколько ответов. Например, что за загадочные серебряные листики привиделись мне во сне?

Я быстро достала телефон и включила фонарик, обнаружив, что с зарядкой дела обстоят не лучшим образом. На прощание подмигнула Ханне и Тоби и тоже ступила на каменную лестницу. Я успела услышать, как Ханна обратилась к Тоби: «Ну, а теперь расскажи, почему ты перестал общаться с Шарлоттой». Затем меня окружили холод и темнота.

Идущая глубоко вниз лестница была высечена прямо в скале. Я вела пальцами по сырой каменной стене, тут и там нащупывая вырубки зубилом. Перил не было, ступени покрывал скользкий слой лишайника. Так что теперь вид спины Дарси впереди не то чтобы огорчал. Если я поскользнусь, он, наверное, послужит отличной подушкой безопасности.

В любом случае нам удалось спуститься безо всяких происшествий, последняя ступень – тридцать седьмая, я считала, – сменилась каменным дном. Голубоватый свет мобильников плясал по колоннам и мощеному полу. Сперва я подумала, что мы спустились в старую крипту, но потом поняла, что три арки вовсе не поддерживали свод, а отмечали начало туннелей.

– Тайные ходы! Я так и знала, – прошептала я.

Дарси осветил туннель за одной из арок.

– Похоже на то, – пробормотал он. – В какой пойдем?

Я пожала плечами:

– В левый?

– Согласен.

Туннель сначала немного шел в гору, потом изогнулся направо. Отсутствие развилок успокаивало меня, ведь это значило, что заблудиться мы не сможем (в навигаторе моего телефона точно не стояло обновлений, полезных тут, внизу, а хлебные крошки или гальку, как Ганс и Грета, мы не догадались захватить с собой).

В одном месте туннель наконец расширился и стал напоминать что-то вроде комнаты с покрытыми паутиной стенами, где стояли пустые винные полки. Это что, просто старинная кладовая? Вскоре ход снова повернул направо и закончился каменной лестницей, которую я сразу узнала, почувствовав разочарование.

– Мы сделали круг, – сказала я, указав на средний туннель, из которого мы только что вышли, и подавила зевок.

– Ага, – согласился Дарси и вдруг пригляделся ко мне пристальнее. – Устала? – спросил он.

– Да, э-э… спасибо… За вчерашнее, я и так хотела сказать, что вы… очень мило поступили, – пробормотала я, потупившись.

Но Дарси просто пожал плечами:

– Не могли же мы оставить тебя лежать. Потому и…

– Ну да, в одиночку я бы точно потерялась.

– Конечно, если б только вообще могла ходить самостоятельно, – съехидничал Дарси.

Я фыркнула:

– Так плохо мне быть не могло. И вообще, разве мы не собирались проверить последний ход?

Я попробовала пройти мимо Дарси, но тот не двинулся с места.

– Ты ходила на свидание? – спросил он.

– Конечно же нет, – соврала я. – Всегда пью в одиночку, взять бутылку шнапса и пойти за рододендрон – вот это по мне.

– Стильно.

У Дарси дрогнули уголки рта, но он вдруг дернул головой, резко отвернулся и в следующий миг скрылся под третьей аркой. Я удивленно посмотрела ему вслед. Он что, нечаянно улыбнулся? Быть такого не может, наверное, просто обман зрения.

Через несколько метров последний туннель сузился так сильно, что Дарси втянул голову в плечи. И нам пришлось идти друг за другом. Зато ход очень долго шел прямо, что было нетипично для хода в кладовую и внушало надежду. Тут и там на стенах стали попадаться железные крепления для факелов. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то проходил по этому туннелю? При мысли, что, возможно, мы – первые за сотни лет, у меня по спине пробежал холодок. Но и от мысли, что не первые, теплее не стало.

– Почему вы вообще шатаетесь по развалинам ночами? – довольно скоро спросила я спину Дарси, просто чтобы немного отвлечься.

Парень ответил не сразу, и, когда я уже решила, что он вообще не хочет говорить, он остановился и повернулся ко мне.

– Я хотел показать Тоби статую.

Дарси вдруг посмотрел мне прямо в глаза, и я на миг усомнилась, не сделала ли в хронику новой записи о нем. Но если бы и так, до этого я бы не додумалась.

– Уродливого ангела? – спросила я.

– Да, – ответил Дарси. – Того самого, который совсем не ангел, а кто-то другой. Но я не знаю кто.

– Я думаю, это фавн. Во всяком случае, если посмотреть на его ноги.

– Фавн? – удивился Дарси. – Как в античных мифах?

– Я бы и не подумала, что тебе такое интересно. Но насколько мне известно, статую поставил твой предок в середине восемнадцатого века. – Я смутно вспомнила вчерашние рассказы Фредерика.

– Смешно, посередине дома божьего, да?

– Монастырь, наверное, тогда уже давно разрушился. Но могу представить, что статую поставили как какую-то метку. Например, на вход.

Дарси потрогал потолок туннеля. Только сейчас я заметила, как тут тихо.

– Некоторые старшеклассницы говорят, что Джина часто бывала в развалинах. Поэтому я хотел точно узнать, что здесь такого особенного, – пробормотал Дарси. – И да, статуя кажется необычной, правда? Похожа на персонажа из одной из запутанных историй, которые Джина мне тогда рассказывала: она говорила о существе с копытами. Он порой появлялся в ее кошмарах. Старая легенда или что-то вроде того.

– Значит, ты надеешься, что если узнаешь что-нибудь о кошмарах Джины, то найдешь и ее, – подвела я итог.

Дарси посмотрел в пол.

– Пойдем дальше, – предложил он и снова двинулся в путь.

Мы молча побрели вперед. Туннель не поворачивал, но пошел ощутимо вверх. Потолок опустился так низко, что Дарси пришлось идти пригнувшись, да я и немного наклонила голову. Время от времени под ногами что-то шуршало. Посветив телефоном на пол, я увидела крошечные серебряные листки. Мне даже показалось, что чем дальше мы продвигались, тем больше их становилось. Но в этом уверенности у меня не было.

Через несколько минут туннель наконец повернул налево. На долю секунды я испугалась, что комната за поворотом, широкая и с изогнутым потолком, окажется еще одной пустой кладовой и что туннель, просто сделав круг, приведет нас обратно к развалинам. Но затем увидела инструменты: на рабочем столе, например, стояли большие бронзовые весы, окруженные гирями и мерными стаканами, закупоренными пузырьками с остатками высохших жидкостей и ступками. На другом столе я увидела старые книги, подсвечники с оплывшим воском и, конечно, листки.

Листки на листках среди листков.

Здесь были сотни, тысячи серебряных листочков. Они покрывали все поверхности, даже наполняли медный чан посреди комнаты, запутались в паутине под столом и при каждом нашем шаге взлетали в воздух вместе с бесчисленными пылинками.

– Лаборатории, – прошептала я.

– Что? – переспросил Дарси.

– Граф фон Штольценбург, – начала я, – в своих записях от тысяча семьсот пятьдесят восьмого года то и дело упоминал о каких-то тайных лабораториях. И о том, что он создал там себе наследника.

Я приблизилась к медному чану. Он был больше, чем обычная ванна. Существо размером со статую могло бы поместиться туда… если фавн тоже два метра ростом… Подождите-ка, я это сейчас всерьез подумала?

Чан словно волшебным образом манил меня к себе. Я перегнулась через край и хотела достать листки, но они раскрошились прямо у меня под руками, а мой аккумулятор на телефоне приказал долго жить, и источник света вдруг исчез.

Испугавшись, я отпрянула назад, запнулась о свою же ногу и налетела на Дарси. Потеряла равновесие и чуть не упала, но парень меня удержал.

– С-спасибо, – пролепетала я.

Запах стирального порошка ударил в нос. Я тут же отпрянула от Дарси.

Он тоже склонился над чаном и подсветил телефоном листики:

– Думаешь, он создал себе наследника?

– Ну да, – кивнула я. – Насколько мне известно, детей у графа не было и он не мог с этим смириться. А еще он, может быть, сошел с ума. В любом случае, граф пытался создать «существо из бумаги и чернил» – кажется, так он писал. Кого-то, кто его переживает. Кого-то похожего на ту статую.

Дарси наморщил лоб:

– Звучит как настоящее безумие.

– Да, именно. И все равно я не уверена…

Я все не могла отвести взгляд от медного чана, перед глазами у меня стояли сделанный тушью рисунок в книге и размашистые записи графа фон Штольценбурга.

– Все рано я не уверена: а вдруг ему это удалось? – прошептала я.

Дарси расправил плечи.

– Это просто бред, – буркнул он. – Да, я тоже знаю, что в восемнадцатом веке граф из нашего рода жил совсем один в замке, говорили, что у него под конец жизни крыша поехала. Но он точно не оставил наследника. Как раз тогда английская ветвь семьи унаследовала замок, земли и титул.

– Конечно, это сумасшедшая идея, но… ох, не знаю. Фредерик сказал, что ты не воспринимал всерьез старые истории четыре года назад. И когда мы говорили о Джине…

– Фредерик, – резко перебил меня Дарси, – ничего не понимает. Вам всем лучше держаться от него подальше.

На секунду у меня случилось что-то вроде помешательства, я действительно думала, не рассказать ли Дарси о хронике. Но вовремя разглядела получше его темные глаза, в которых все время мелькала насмешка, разглядела всего парня, как он смотрел на меня сверху вниз, словно я глупый ребенок.

– А любом случае что-то произошло с твоей сестрой, иначе она бы не исчезла. – Я вскинула подбородок. – И ты сам, видимо, пришел к мнению, что старые истории сыграли в исчезновении Джины какую-то роль. Иначе не интересовался бы всем здесь.

Дарси так неожиданно пнул чан, что я вздрогнула. Дарси принялся длинными шагами расхаживать взад-вперед под глухой звон, разносившийся по комнате.

– Истории могут иметь большое значение, – сказал он. – Но не волшебные существа, встречающиеся в них, Эмма. Это просто смешно!

Я облокотилась на рабочий стол и оттуда наблюдала, как Дарси меряет шагами длину лаборатории.

– Вот как, – медленно протянула я. – Значит, маловероятные предложения даже не рассматриваются. Ты ведь такой гордый, думаешь, что хуже всего на свете – показаться хоть немного смешным.

– Они не рассматриваются, потому что я в здравом рассудке…

Парень замер на месте и, сделав шаг назад, нагнулся.

– Что такое? – спросила я.

Что он нашел? Я быстро прошла через комнату к Дарси. Он светил телефоном на пол.

– Это ведь не мы оставили, да? – пробормотал он.

Круг света прополз по серебряным листьям и пыльному полу, который теперь казался не таким пыльным – на нем виднелись отпечатки следов. Следов чьих-то маленьких, изящных ножек. Меньше, чем ноги Дарси, и даже меньше, чем мои кеды тридцать седьмого размера.

След шел вдоль стены, затем к центру комнаты, где стоял медный чан, и наконец терялся в мешанине отпечатков нашей обуви.

Я глотнула воздуха. Мы не первыми за сотни лет вдыхали затхлый воздух тайных ходов. Кто-то приходил сюда задолго до нас. Какая-то девочка? Мы с Дарси посмотрели друг на друга.

– Джина? – воскликнул Дарси. – Джина?

Август 1794 года

Мечта фавна

Сказка Элеоноры Морланд

В далекой-далекой стране жил когда-то один фавн. Жил он в замке и мечтал стать человеком. Ведь был он велик ростом, уродлив и ужасно одинок. На лбу его росли закрученные рога, а от пояса – огромные козлиные ноги. Все, кому он когда-либо показывался, пугались до смерти. Люди считали фавна монстром, проклинали, били и гнали прочь, и даже короткая грустная мелодия, которую он порой наигрывал на флейте, не могла изменить их отношения.

Поэтому фавн много лет скрывался от людских глаз и обитал в туннелях под замком, словно Минотавр в лабиринте. Будь он обычным фавном, то давно умер бы в темноте. Но он, плод фантазии своего создателя, целиком и полностью состоял из слов, записанных на бумаге. По венам фавна текли чернила, жизнь его поддерживала магия слов. Однажды ночью именно она и пришла к бедняге на помощь.

Над крепостью бушевала гроза, молнии прочерчивали небо, дождь яростно поливал зубцы на башнях, проникая глубоко вниз, до тайного туннеля, где прятавшийся фавн ужинал книгой. Превосходное издание, с солоноватыми на вкус словами. Ни о чем фавн не мечтал так страстно, как поделиться ими с кем угодно. «Если б только был кто-то, с кем можно поговорить, посмеяться и поплакать, – думал он, раскусывая соленое начало предложения. – Если б только был способ наконец стать человеком!»

И пока фавн скрывался под землей, громадный и уродливый, печальный и одинокий, случилось чудо, что бывает раз в сто лет.

В громовом раскате, прошедшем по небу, вдруг появилась фея.

Ее маленькое тельце сверкало в свете молний, пока малютка проносилась чрез облака, дождь и ветер, все ниже и ниже. Мимо крыш крепости, мимо башен и окон, мимо ворот и стен. Она размахивала мягкими, как шелк, крылышками в ночи, опускаясь все ближе к земле, пока не приземлилась прямо на колени фавну.

– Тьфу! – воскликнула крошечная фея и отряхнулась. – Тьфу, какая с-с-с-с-сырость!

Крошечные капельки воды разлетелись во все стороны.

– Кто ты? – спросил фавн, рассматривая загадочное существо.

Как и он сам, фея была порождением фантазии, созданным из бумаги. Хрупкая малютка походила на стрекозу, искусно сложенную из страницы старой книги. Тут и там на ее хрупком тельце проступали буквы, а глаза блестели, словно жемчужины в лунном свете. Вместо ответа фея, взмахнув крыльями, пронзила фавна таким взглядом, что он почувствовал: фея заглянула ему прямо в душу.

– Кто ты? – повторил фавн вопрос. – Как ты сюда попала? Чего ты хочешь?

– Дело с-с-с-сложное, – прошелестела фея. – Ж-ж-ж-желание твое непростое. Но, – она медленно наклонила голову, – ты можешь стать человеком. Да, можеш-ш-шь. Да, да.

И она со свистом поднялась в воздух, облетела вокруг головы фавна и опустилась на его загнутый рог.

– Но как? – спросил фавн. – Я бы все отдал за это. Пожалуйста, поведай, что мне нужно сделать.

– Я подарю тебе мантию из паучьего шелка, – ответила фея и поползла вниз по лицу фавна, задевая крылышками нос, глаза, губы, а потом по спине, груди и наконец перебралась с плеча на руку.

Повсюду, где фея касалась фавна, паутиной распускались серебряные нити, они тянулись по коже несчастного и соединялись в сеть, плотно прижимавшуюся к фавну, затягивая его в кокон и чуть не лишая воздуха.

– П-п-п-пока на тебе эта мантия, никто не увидит твоей настоящей с-с-сущности. Люди будут вс-с-с-сегда принимать тебя за своего, – объяснила фея, с довольным видом оглядывая работу. – Но если хочешь стать человеком, ты должен сделать больше. Ты должен найти того, кому откроешь, кем являешься на с-с-с-самом деле. Того, кто полюбит тебя нас-с-с-стоящего, человека, готового на… – прошелестела фея и взлетела прямо к покрытому паутиной, сотканной из ниток, уху фавна.

Шепот феи напоминал звук рвущейся бумаги.

Фавн внимательно слушал ее речь. В мантии из паучьего шелка, обвившей его неразрывным полотном, он едва мог вздохнуть.

– Но, – прошептал он, – что случится, если я выберу не того? Если слишком рано сниму мантию?

– Тогда, – фея, вскарабкалась к переносице и посмотрела ему в глаза, – ты будешь принадлежать мне. Принадлежать с-с-с-смерти. – Она подмигнула: – Так что думай хорошенько.

9

– В этом году я, вообще-то, хотела заказать цветы у флориста, который украшал шведский королевский дом. На свадьбе Карла Филиппа и Софии его букеты смотрелись прелестно. И на…

Госпожа Беркенбек оперлась о край нашего стола, стоящего у входа в кафетерий, и смахнула целый ряд беджиков, которые Ханна, Шарлотта и я последние пятнадцать минут раскладывали по алфавиту. Мы бросились собирать разлетевшиеся во все стороны карточки с именами гостей и успели достаточно долго поползать по полу, прежде чем госпожа Беркенбек прервала свой словесный поток.

– …с доставкой проблем бы не было, по телевизору говорили, что поставщик живет в Хайденберге, он – близкий друг королевы Сильвии. Но, к сожалению, наш бюджет не… – Только тут женщина заметила, что мы ползаем вокруг на четвереньках. – Боже, что вы делаете на полу?

Я подняла повыше несколько беджей:

– О нет, это я сделала? Простите!

Госпожа Беркенбек попыталась выстроить оставшиеся на столе беджики в ровную линию, но только все испортила, нарушив алфавитный порядок.

К счастью, она скоро оставила попытки помочь и предложила:

– А как насчет берлинских пончиков в качестве извинения? Подождите-ка, я принесу вам, они еще не остыли. Доктор Майер уже пробовал, говорит, вкус чудесный, да, да…

Повариха поспешила прочь, не переставая болтать (никто не знал с кем).

– Э-э… – протянула Ханна. – А разве пончики не на завтра? Для родителей и новых учеников?

– Конечно. – Шарлотта пожала плечами. – Попробуй-ка спросить госпожу Беркенбек об этом. Или не пробуй – и просто съешь аппетитный горячий пончик, не задавая лишних вопросов.

Ханна ухмыльнулась:

– О’кей, я просто считаю, что завтра все должно быть в лучшем виде.

– Так и будет, не волнуйся. Наши поварихи на каждый день открытых дверей готовят столько еды, что можно накормить в три раза больше гостей, – объяснила я подружке и стала заново сортировать беджи.

Завтра, в субботу, и правда очень важный день, один их тех, которым я особенно радуюсь каждый год. В первой половине дня мы покажем Штольценбург родителям возможных учеников, состоятся пробные уроки, экскурсии, доклады, мероприятия и конечно же будет организован гигантский сладкий стол. Ближе к вечеру бывшие ученики съедутся на сто девяностую встречу, празднование которой состоится вечером в воскресенье на осеннем балу Штольценбурга.

Мы с Шарлоттой и Ханной решили заняться встречей гостей на входе, обеспечить их беджиками, школьными буклетами и планами мероприятий. Я вдобавок добровольно вызвалась водить небольшие группы детей и родителей по замку и рассказать его историю. Уже целую неделю я ужасно из-за этого волновалась. Особенно сильно после того, как случайно наткнулась в хронике на сказку Элеоноры Морланд, которую она, должно быть, сочинила здесь, в Штольценбурге. Я хотела зачитывать отрывки оттуда в качестве гвоздя программы.

Все последние дни я носилась как заведенная, к выходным. Да еще и начались занятия, причем в этом году по всем предметам спрос с нас оказался значительно серьезнее. Учебный процесс завертелся, уже на следующей неделе должны начаться первые тесты и проверочные работы. Наша команда по плаванию стала тренироваться чаще, потому что в начале ноября мы должны принять участие в соревнованиях с другими интернатами. В общем, за эту неделю мне едва удавалось чиркнуть в книгу и словечко, я ограничилась тем, что время от времени листала страницы хроники (каждый раз открывая новые пассажи) и изучала влияние сделанных мной записей.

Например, я озаботилась тем, чтобы несколько дней не встречать Фредерика. Мне было так мучительно стыдно из-за своего поведения на прошлой неделе, что я подумала – умнее будет немного подержать дистанцию, пока история, так сказать, немного не зарастет травой. Я решила вновь начать общаться с парнем всего пару часов назад. Однако очень удивилась, когда Фредерик вдруг вывернул из-за угла. Он тащил огромную вазу и криво улыбнулся, заметив меня.

– Куда? – спросил он меня, и я показала на другой конец комнаты, где пятиклассницы под руководством Хелены сервировали дополнительные столы:

– Здесь завтра будет сладкий стол. И с букетом роз все точно станет красивее, если тот, конечно, из нашего сада, а не сделан руками королевского флориста.

– О’кей, – улыбнулся Фредерик и аккуратно понес вазу туда.

Я заставила себя не смотреть парню в спину, да и Ханне не позволила снова спрашивать, когда я, наконец, решусь потискаться с Фредериком. Бросилась к госпоже Беркенбек, которая как раз вышла из кухни с тарелкой пончиков, от которых поднимался пар.

– Правда, не стоило, – сказала я, хотя понимала, что протесты тут бесполезны. – Мы уже почти все отсортировали заново, – добавила я из вежливости.

– Ерунда, Эмма, деточка, даже не спорь. – Госпожа Беркенбек махнула свободной рукой. – Кто-то же должен их попробовать, не так ли? В кулинарных шоу по телевизору всегда говорят…

По кафетерию разнесся божественный аромат. Золотистые пончики светились, выглядывая из-под слоя пудры, похожей на первый снег, ложащийся зимой на зубцы замка. Как же мне захотелось, чтобы он прямо сейчас растаял у меня во рту.

Беркенбек подсунула тарелку мне под нос:

– Пожалуйста!

И я глубоко вдохнула аромат.

– Что там начет ненужных разговоров? – спросила Ханна, подходя. И через миг уже с набитым ртом пробурчала: – Спасибо.

Дальше удерживаться было попросту невозможно. Я со вздохом взяла пончик и откусила кусочек. Вкус оказался просто потрясающим, гораздо лучше запаха.

Пока мы, довольные, уплетали пончики за обе щеки, вдруг случилось кое-что, что обратило на себя всеобщее внимание и наконец отвлекло Ханну от меня с Фредериком: к череде мальчиков, носивших мебель, присоединились Тоби и Дарси. Они медленно, двигаясь сантиметр за сантиметром, несли тяжелый письменный стол на когтистых ножках. Трудно было поверить, что парням удалось не только поднять его, но и перетащить сюда из западного флигеля. С покрасневшими от напряжения лицами они добрались до примыкающего к кухне угла. Хелену такой подарочек совсем не воодушевил.

– Это еще что? – раздраженно спросила она.

– Мы не могли спокойно смотреть, как два шестиклассника, умирая под тяжестью этой штуки, царапают нам коридор, – объяснил Тоби. – Вот мы и сжалились, чтобы ваши сладости на полу не валялись.

– Вы, наверное, что-то не так поняли, – буркнула Хелена, уперев руки в боки. – Стол слишком высокий и широкий, нам его никак не использовать. Кроме того, места для сладостей нам хватает.

Дарси и Тоби обменялись взглядами, в которых ясно читалось, что поняли они все правильно, только явно оказались жертвами чьей-то шутки, в чем сейчас ни за что не признаются. Я улыбнулась, закрывшись надкушенным пончиком.

– Мы просто хотели помочь, – пояснил Дарси.

– Класс! – усмехнулась Хелена. – Да вы действительно поможете, если унесете этот письменный стол.

Тоби фыркнул.

Парни спорили с Хеленой, а я краем глаза косилась на Шарлотту. Та выдавливала из себя улыбку, якобы радостную и беззаботную, за которой, к сожалению, не удавалось скрыть, что больше всего ей сейчас хочется разрыдаться – так она улыбалась всякий раз, когда встречала Тоби в последние дни. Видимо, между ними действительно произошло недопонимание. Той ночью на развалинах Тоби объяснил Ханне, что ошибался, считая, что у Шарлотты уже есть парень, а с ним она просто играет. Как Тоби додумался до этой нелепой мысли, рассказывать он не захотел, и почему сейчас, когда все выплыло на свет, он все равно держался на расстоянии, по-прежнему оставалось для нас загадкой.

Хотя Шарлотта все время повторяла, что дела у нее обстоят наилучшим образом и с Тоби все наполовину не так серьезно, я, конечно, не верила ни единому ее слову. Особенно потому, что подружка больше не упоминала Тоби и делала вид, что его вообще не существует. Это был самый неоспоримый знак, что с Тоби все не «наполовину не так серьезно», а скорее наоборот. Все явно становилось серьезнее некуда

– Забирайте его. Вы загораживаете пожарный выход, – говорила тем временем Хелена.

– А ты понимаешь, как долго мы будем занимать лестницу? – спросил Тоби.

Светлые пряди прилипли у него ко лбу.

Дарси, одетый в пуловер с закатанными рукавами, тоже выглядел измотанным, под глазами у него темнели синяки. Кроме того, он подчеркнуто отвернулся от Фредерика и с мученическим видом озирал тяжелую крышку стола в руках. Я его почти не видела после того, как мы в прошлое воскресенье покинули тайную лабораторию графа фон Штолыденбурга. Мы почти час исследовали каждый сантиметр лаборатории и облазили тайный ход в поисках сестры Дарси. Но не нашли ни Джины, ни каких-либо зацепок, а когда телефон Дарси вконец разрядился, нам пришлось бросить поиски. Дарси стал еще реже показываться на территории школы, а я – все чаще гадать, чем они с Тоби все время занимаются в западном флигеле.

– Тащить его обратно наверх будет, наверное, еще тяжелее, – посочувствовала Хелена с ехидной улыбкой. – Но вы точно не потеряете спортивную форму.

Пятиклассницы же стали двигать столы, пытаясь – все так же безуспешно – найти место для этой громадины. При этом они робко косились на Дарси. Тот поднял глаза, заметив их взгляды, и две девочки покраснели до корней волос, а третья запнулась о ножку стола и смяла большую часть украшений для стола. Дарси, словно почувствовав, что его застали врасплох, быстро натянул свое обычное угрюмо-высокомерное выражение лица.

– Я точно не потащу этот стол обратно наверх, – заявил он Хелене и скрестил руки на груди.

– Конечно же потащишь, – усмехнулся Фредерик и встал рядом с принцесской Штайн. – Иначе в случае пожара или массовой паники, которая может начаться, если запас угощений подойдет к концу, мы все умрем прямо в этом зале.

– А тебе не пора заняться оформлением букетов? – осведомился Дарси и сделал шаг в его сторону.

Фредерик тоже выпрямился во весь рост. Он оказался все равно на полголовы ниже Дарси, но заметно мускулистее, ведь он много работал в саду.

– Уже оформил, не волнуйся, – процедил он сквозь зубы. – А тебя пусть и дальше дурачат всякие детишки. Так что замолчал и ушел отсюда со своим столом!

Дарси сверкнул на Фредерика глазами. У него даже ноздри затрепетали от ярости. Но Фредерик просто усмехнулся:

– Тут у нас кто-то очень обидчивый. – Он сделал шаг вперед. – Что, думаешь, я должен выказывать больше уважения такому избалованному представителю знатного рода, как ты? – он фыркнул.

Дарси, помолчав, посмотрел ему прямо в глаза:

– Тебе бы лучше исчезнуть.

Он сжал кулаки и, казалось, был готов, того и гляди, врезать Фредерику.

Тот отодвинулся всего на пару сантиметров – возможно, только для того, чтобы принять защитную позицию.

– А что, если использовать стол как нашу стойку для регистрации? – закричала в этот момент Ханна, неправильно истолковавшая конфликт, так как была занята поеданием пончиков госпожи Беркенбек.

– Хорошая идея, – поддержал ее Тоби и положил руку на плечо Дарси: – Оставь его, Даре, помоги-ка мне.

Дарси еще миг с яростью смотрел на Фредерика, затем резко отвернулся и так грубо схватился за край стола, что дерево заскрипело. Они с Тоби потащили стол к нам, а Фредерик, продолжая усмехаться, принялся раздавать розы Хелене и пятиклассницам за спиной у Дарси.

Я, хотя и обрадовалась, что эти двое не подрались и никто не пострадал, была удивительным образом немного разочарована. Может, потому, что мне хотелось узнать, кто бы одержал верх в драке.

Ханна оказалась права: через десять минут мы расставили все по местам, и с антикварным столом наша стойка регистрации стала выглядеть гораздо импозантнее.

– Спасибо большое, – сказала Шарлотта.

Тоби кивнул:

– Не за что.

Он переступил с ноги на ногу и ответил на улыбку Шарлотты а-ля «я-сейчас-заплачу-но-делай-вид-что-все-в-порядке» точно такой же улыбкой.

Шарлотта прикрыла глаза.

Тоби откашлялся.

Господи, что же это такое?

Я открыла рот, чтобы, отбросив скромность, заставить эту парочку прямо сейчас отправиться вместе пить кофе и все обсудить.

Тоби вздохнул и покачал головой. Потом скользнул взглядом по Дарси.

– Я… мне жаль… – пробормотал он. – Удачи с самым тяжелым столом в мире, ага? – И поспешил прочь.

Я пробуравила взглядом Дарси, явно думавшего о чем-то другом. Он даже не заметил, что Тоби ушел.

– Ты снова забыл принять злой вид, – проинформировала я парня.

Тот испуганно вздрогнул, оглянулся в поисках своего друга, пробурчал что-то непонятное и торопливыми шагами вышел из кафетерия.

– Что это вообще было? – спросила Ханна.

Я пожала плечами.

– Смешно, – сказала я, а Шарлотта все пыталась улыбаться и даже принялась жутко фальшиво напевать под нос какую-то мелодию, раскладывая последние беджики.

– Все как обычно, если хотите знать мое мнение, – усмехнулся Фредерик, незаметно подкравшийся к нам. – Розу? – спросил он и протянул три цветка на длинном стебле. Букет из вазы у стола заметно поредел.

– Спасибо, – сказала я.

– Просто не понимаю, почему Тоби такой урод, – буркнула Ханна.

– Ах, с Тоби все в порядке, – сказал Фредерик. – Кроме того, что он не умеет выбирать друзей. Вам бы стоило трижды подумать, кто заставляет его держаться от Шарлотты подальше.

– Чушь! – вырвалось у меня.

Фредерик же покачал головой.

На следующий день нас посетило больше двухсот гостей со всего света, раздумывавших, не отправить ли своих отпрысков учиться в пятый класс школы Штольценбурга. Поэтому все вокруг кишело детьми. Их родители заваливали отца и остальной педагогический состав вопросами, а когда я вела экскурсию, за мной тащилось бесчисленное количество будущих учеников под ручку с папами, мамами и няньками. В общем счете я пять раз показала группам посетителей классы и спальни, кафетерий, спортзал, бассейн, теннисную площадку, огромный бальный зал, который фирма – организатор мероприятий уже подготовила к завтрашнему вечеру, и, конечно, парк вокруг замка. С каждой новой экскурсией у меня получалось все лучше, я разбавляла текст анекдотами о школе и замке и как изюминку рассказывала сказку Элеоноры Морланд об одиноком фавне. В целом это был триумф.

Во всяком случае, так было до последней экскурсии в середине дня.

Сначала все шло чудесно, в путь с последней группой я отправилась в самом лучшем расположении духа. Почти до самого конца это была самая фантастическая экскурсия, которая только могла быть предложена посетителю Штольценбурга (я так думаю). Но посреди парка у каскада фонтанов случилось вот что.

Я как раз закончила рассказывать о ландшафтных работах, проведенных пятьдесят лет назад во время реставрации системы фонтанов. Слушатели зачарованно смотрели мне в рот, когда на лужайку вылилась толпа бывших учеников. В основном молодые парни, окончившие школу всего три или четыре года назад; сейчас они со смехом и гамом устремились навстречу друг к другу, радостно здороваясь. Я повысила голос, чтобы перекричать выпускников, но они подходили все ближе к нашей группе.

– Сама Элеонора Морланд, – я приступила к заключительной части своей экскурсии, – недолго жила в здании Штольценбурга. Летом тысяча семьсот девяносто четвертого года она исходила этот парк вдоль и поперек и вдохновилась на создание одной из ранних сказок, о которой я узнала совсем недавно…

Бывшие ученики расшумелись, вспоминая старые шутки, и мне пришлось повысить голос, чтобы рассказать о фавне и фее. Но ничего страшного, слушателей моя история и так очаровала. Или нет?

– Итак, фавн отправился на поиски своей настоящей любви. Ходят слухи, что он все еще не нашел ее и даже сейчас по ночам бродит по тайным ходам замка. Если не издавать ни звука, в полночь можно услышать его шаги, доносящиеся изнутри стен, – улыбнулась я. – На этом и заканчивается наша маленькая экскурсия.

Я ждала привычных аплодисментов, а вместо этого кто-то злым голосом шепнул мне прямо в ухо:

– Что за сказки ты болтаешь, Эмма!

Я вздрогнула от страха, сделала шаг назад, запнувшись о бортик фонтана, пошатнулась и потеряла равновесие.

Вот ведь обидно!

Долю секунды я размахивала в воздухе руками. Кто-то потянулся ко мне, пытаясь в последний миг ухватить за локоть, но я выскользнула и, упав спиной назад, опустилась, прямо-таки села прямо в воду. Я попыталась опереться руками, но заскользила по покрытым водорослями стенкам фонтана и упала на дно. Даже голова ушла под воду.

Все тело окружила ледяная влага, проникшая сквозь одежду и попавшая в нос и в глаза. Я завертелась, нечаянно наглоталась воды и быстро перестала ориентироваться в пространстве. Где верх, а где низ? Края фонтана были сантиметров шестьдесят, не выше. Разве может это плохо закончиться? К несчастью, тело, видимо, полагало иначе. От сильной паники хотелось глотнуть воздуха, я потерянно щурилась в мутно-зеленой воде, меня парализовало от холода, а в голове четко засел иррациональный страх действительно утонуть.

Все это длилось не больше мгновения, пока кто-то не схватил меня за плечи и не вытащил из воды.

Кашляя и фыркая, я глотала воздух, краем глаза отмечая шокированные лица гостей и слыша смех бывших учеников, среди которого я различила неповторимое, как колокольчик, хихиканье Хелены.

Кто-то снова схватил меня, поставил на ноги, а когда я заскользила по дну фонтана, удержал еще раз, не давая упасть, сразу двумя руками.

– Ты что, рехнулся так меня пугать? – закричала я и отпрянула от своего спасителя.

А потом побрела к краю, взбаламучивая воду, так что пузыри пошли.

– Я же не думал, что ты сразу в обморок грохнешься, – ответил Дарси и перелез следом.

Он тоже промок насквозь, рубашка облепила тело, со штанов стекали ручейки воды, на плече висела сорванная кувшинка. Наверное, я выглядела еще хуже. Блузка покрылась какой-то слизью, левую балетку я, кажется, потеряла где-то в воде, а тушь для ресниц потекла точно и бесповоротно. Дрожа, я отжала хвостик.

– А как насчет «спасибо»? – хватило Дарси смелости спросить.

Я сверкнула на него глазами.

Хелена захихикала еще громче.

– Вот еще один красивый цвет для новой формы, – воскликнула она.

Гости тоже улыбнулись. Даже на лице Дарси я обнаружила намек на усмешку.

Я фыркнула:

– Спасибо за внимание. – Я поклонилась родителям и детям, с меня стекала вода.

Развернувшись на одной ноге, я бросилась прочь.

Оглянувшись назад, я поняла, что умнее было бы нестись не в лес, а в замок, чтобы сразу же принять горячий душ и переодеться в сухое. Но я слишком злилась, чтобы мыслить ясно, и потому побежала в противоположном направлении, ища защиты среди деревьев, и остановилась я только среди развалин. Замерзшая, я прислонилась к разрушенному каменному столбу и долго-долго пялилась в лесную чащу, пытаясь успокоиться.

Вдруг я снова вздрогнула – оказалось, что Дарси меня нагнал.

– Извини, – сказал он. – Я, разумеется, не хотел, чтобы ты упала в воду.

– Класс! – фыркнула я. – Тогда тебе стоило не толкаться.

– Я ведь тебя совсем не…

– Знаю.

Я скрестила руки на груди и попыталась унять дрожь, а Дарси, стоя передо мной, переминался с ноги на ногу.

– Слушай, – после паузы начал он, – я совсем не собирался тебя пугать.

– Класс! – повторила я.

– Не хочешь надеть мою рубашку?

– Нет, спасибо, она ведь тоже мокрая.

– Ну, как знаешь.

Дарси тоже прислонился к колонне. Мы несколько секунд злобно буравили друг друга взглядами, и Дарси продолжил:

– Что за дурацкую историю ты вообще рассказывала тем людям? Звучит как какая-нибудь страшилка, которую моя сестра видела в кошмарах.

– То есть ты из тех людей, которые хотят запретить фантастические романы, чтобы дети не верили, что волшебство существует?

– Бред! – Дарси отмахнулся. – Просто… только у меня получилось заставить учеников из моей параллели посерьезнее задуматься о том, что они помнят о ночи, когда Джина пропала, а тут ты приходишь и…

– Да, я прихожу и веду познавательную экскурсию для следующего поколения штольценбургцев? Как не стыдно! Ты прав, я заслужила твой подарок – ледяную ванну.

– Еще раз повторяю, я этого не хотел. Я уже давно стоял за твоей спиной, думал, ты заметила.

Дарси провел рукой по лицу и помассировал виски.

– Ох, я не знаю, что со мной, – вздохнул он. – Может, слишком разволновался, я ведь верю, что легенда об этом чертовом фавне как-то связана с Джиной и тем, что случилось той ночью. Конечно, мысль смешная, я и сам понимаю. Но сестра пропала целых четыре года назад, а за последние дни я от стольких слышал, что незадолго до исчезновения она то и дело намекала на какое-то существо, живущее в подвалах Штольценбурга, что не мог больше этого игнорировать. Где ты вообще нашла эту сказку?

Я закусила губу.

– А… просто в куче книг в западной библиотеке, – быстро соврала я и в тот же миг задумалась, а не сказать ли Дарси правду.

С одной стороны, все-таки мы вместе нашли тайные лаборатории графа фон Штольценбурга, храним общую тайну. С другой стороны, передо мной все тот же Дарси де Винтер, который большую часть времени держал меня за дурочку. Я теребила лацканы насквозь промокшего пиджака. Тяжелая одежда тянула к земле и была ледяной, а от порывов ветра, идущих с реки, у меня стучали зубы. Дарси сейчас, наверное, одет так же некомфортно, но стоит же, прислонившись к разрушенной колонне, высокий и широкоплечий, и пытается передо мной извиниться.

– Извини, – повторил он, и я кивнула.

– Спасибо, что помог мне вылезти из фонтана, – пробормотала я.

Через миг я подняла глаза и увидела, что Дарси смотрит на меня странным взглядом. Не как обычно – сверху вниз, а гораздо, гораздо мягче.

– Не за что, – улыбнулся он. – Не за что.

Я уставилась на него.

– Эмма.

Тепло, с которым он произнес мое имя, заставило меня мигом похолодеть.

– Я бы защитил тебя от всего и всех, потому что ты… – Парень откашлялся. – Ты мне нравишься, о’кей? Я и сам не понимаю, как так получилось, но думаю, ты мне… действительно нравишься.

Что-что?

– Э-э… – протянула я.

Я остолбенела, в груди словно вспыхнуло что-то… Неужели Дарси де Винтер говорит, что он… нет, не может быть. И вообще, в таком направлении я всегда думала только о Фредерике, и я…

Дарси убрал у меня с виска мокрую прядь, и я вдруг растеряла все свои мысли. Я смотрела в темные глаза парня, напоминавшие карамель со вкусом лесного ореха.

– Со мной так обычно не бывает, – пробормотал он. – В смысле мы с Тоби остановились здесь всего на пару недель, и очень скоро нам нужно возвращаться в Англию. Никакого будущего у нас быть не может. И тебе всего шестнадцать, ты – школьница, для которой этот интернат – весь мир. Основала тайный клуб, напилась чуть ли не до бессознательного состояния, наивная, совсем девчонка… Мы друг другу совсем не подходим, за последние две недели я все испробовал, чтобы перестать о тебе думать. Но ничего не получается…

Дарси наклонился вперед и долго молча смотрел на меня.

– Ты не уходишь у меня из головы, Эмма Магдалена Моргенрот, – шепнул он наконец, и я почувствовала его дыхание у себя на губах.

Парень оперся правой рукой о колонну рядом с моим лицом, а левой все играл с мокрыми прядками моих волос, его губы приближались ближе и ближе…

Я молниеносно отодвинулась в сторону. Одним легким шажком снова увеличила расстояние между нами.

Дарси тоже отодвинулся назад:

– Что? Что такое?

– Ничего, – сказала я и стянула волосы резинкой.

Дарси смотрел на меня, совершенно сбитый с толку. То, что я не мечтала о его поцелуе, кажется, оказалось за гранью его понимания.

Я вздохнула.

– В общем я… ужасно удивлена и польщена, но я… к сожалению, вынуждена отказаться, – официально заявила я.

За долю секунды на лицо Дарси вернулось высокомерное выражение, брови взлетели высоко на лоб, губы вытянулись в ниточку. Кроме того, он расправил плечи.

– Понял, – сказал он. – Можно узнать – почему?

Я пожала плечами. Теперь меня колотила действительно сильная дрожь, и было понятно, что надо немедленно переодеться в сухое. Поэтому я ответила быстро:

– Если простого «нет» тебе мало, то… Во-первых, у нас и так нет никакого будущего. Во-вторых, мне шестнадцать и я совершенно наивна. И в-третьих, ты вообще думал, как ведешь себя здесь? – Дарси, ничего не понимая, пялился на меня, и я попыталась ему помочь: – Ты не только ходишь по замку с гордым видом, словно он – твоя вотчина, но и ведешь себя до нелепого смешно, когда речь заходит о Джине, и подло по отношению к Фредерику, который тогда просто хотел помочь твоей сестре. И вдобавок ты запрещаешь Тоби видеться с Шарлоттой?

Дарси медленно кивнул, словно механическая кукла:

– Так вот что ты думаешь?

– То есть ты не отрицаешь, что развел Тоби и Шарлотту?

– Я ему посоветовал держаться от нее подальше, да, – признался Дарси.

Я просто потеряла дар речи. Что он вообще за человек?

– Тогда… – пробормотала я. – Но зачем?

– Это долгая история.

– Ну конечно…

– Я знаю, это кажется непонятным, но никак не относится к… – Дарси явно замялся. – Скажем так, у меня были на то свои причины.

Я фыркнула.

Ветер за последние две минуты усилился, и я так замерзла, что мне казалось – еще несколько секунд, и я превращусь в сосульку.

– Ох, ну конечно же были, – процедила сквозь зубы я и выпрямилась во весь рост перед Дарси. – Важные причины, которые ты хранишь как государственную тайну, потому что вообще все, что ты делаешь, так невероятно значительно. – Мне пришлось немного откинуть голову, чтобы пробуравить его взглядом. – Увы, но у меня нет времени для твоих игр. Я действительно жутко замерзла.

Дарси сжал губы.

– Я тоже, – прорычал он.

Зубы у него стучали, а плечи дрожали.

Мы секунду стояли, глядя друг другу в глаза, оба злые настолько, что были готовы чуть ли не подраться. Я подумала, что мы – два химических элемента: странным образом притягиваемся, но наша реакция вызывает ужасный взрыв.

В конце концов я разорвала напряжение, повисшее между нами, рывком отвернувшись от Дарси и зашагав прочь от него к лесу.

Октябрь 2013 года

Иногда я просыпаюсь утром и думаю,

не сошла ли с ума.

Нет, на самом деле не думаю, я знаю это.

На мгновение или больше я точно уверена,

что все это – просто сон.

Что книга – просто старая книга.

А истории – просто старые истории.

Но в следующий миг я вспоминаю его лицо.

10

Я вернулась в комнату и, чтобы заставить голову снова работать и уберечь пальцы ног от обморожения, принимала душ куда горячее и куда дольше обычного. Через сорок пять минут, благоухающая ароматным шампунем, я вышла из ванной с пониманием, что это предел, с меня хватит, я ничего больше не хочу в этом балагане.

Вытирая волосы полотенцем, я прошаркала вслепую через комнату, чтобы приоткрыть окно, а в голове одни и те же мысли вертелись по бесконечному кругу: слова Дарси, его взгляд, его невероятное высокомерие, из-за которого он считал, что нравиться ему – это уже аванс, которого достаточно, чтобы тут же назвать меня наивной школьницей! Да еще эти дурацкие легенды о каком-то там фавне! Во что я только вляпалась?

Нет, я точно не наивная маленькая девочка. Я не верю в сказочных существ и ни в коем случае не позволю выскочке-аристократу просто взять и поцеловать меня. От страха за хронику я уже даже…

– Эмма, моя бедная малышка! – воскликнул отец.

Я обернулась и увидела, что он сидит на кровати Ханны. В руках папа держал затасканного тряпичного зайчика.

– Хелена рассказала мне, как неудачно ты споткнулась, – сказал он. – Ох, малышка моя! Представь только, что могло случиться! Ты могла утонуть или расшибить затылок! Да еще при такой температуре…

– Да все было не настолько серьезно. Честно, – улыбнулась я. – Даже и не промокла почти. Так, пара капелек.

Отец поднял брови:

– Говорят, ты с головой ушла под воду.

– Ну ты ведь знаешь, люди всякое болтают. С каждым разом рассказ становится все драматичнее и…

Папа вообще меня не слушал, судорожно сжимая зайчика в руках.

– Эмма, моя бедная малышка, – пробормотал он. – Ты правда не пострадала?

Я покачала головой, и отец громко выдохнул. Но зайчика не отложил.

– Это не твой дружок, которого ты таскала с собой повсюду? – спросил он. – В детский сад, к зубному и…

– Э-э… вообще-то, у меня тогда был медвежонок, а это кровать Ханны. Я сплю напротив.

– Ох!

Папа быстро поднялся, но не успел положить плюшевого зайца на место, как вошла его настоящая владелица.

– Господин Пушок снова баловался? – спросила Ханна.

– Нет, я… э-э… извини, – пробормотал папа, протянул Ханне зайчика и обернулся ко мне: – Может, нам поехать в больницу, чтобы тебе сделали томограмму на всякий случай? Или я лучше вызову «скорую»?

– Нет, – запротестовала я. – Ни в коем случае.

– Хорошо, тогда сам поведу. Но…

– Нет! – И я подтолкнула отца в сторону двери. – Я чувствую себя превосходно, мне не надо в больницу. Все в порядке, лучше не бывает. Кроме того, я знаю, насколько важно не носиться с современным ребенком, как курица с яйцом, – вспомнила я его девиз. – В общем, я со всем справлюсь.

– Правда? – спросил папа на всякий случай.

Я кивнула, он откашлялся и прогнал из взгляда заботу.

– Ну ладно. – Отец погладил меня по плечу. – Тебе действительно надо учиться справляться с неприятностями, Эмма, – проговорил он тоном преподавателя. – Искупаться в фонтане – это не конец света, а опыт, который научит тебя чему-нибудь.

С этими словами отец наконец вышел в коридор. Я быстро закрыла дверь и со вздохом рухнула на кровать.

– А ведь все совсем не в порядке, правда? – спросила Ханна.

Но я не ответила. Укрылась одеялом, завернулась в него, словно в кокон, и погрузилась в свои мысли, которые вертелись и вертелись, исчезая в вихре разных образов и стрекозиных крыльев и превращаясь в сновидения.

Проснулась я уже ночью.

Ханна тихонько похрапывала. Я, как это часто бывало в последние недели, потянулась за книгой (у меня рука не поднялась снова отправить ее в тайник западной библиотеки). В свете прикроватной лампы пролистала древние страницы.

Сегодня мне было не до того, чтобы рыться в рисунках Элеоноры Морланд или искать другие сказки. Сегодня я хотела снова начать делать записи, более того, желание взять все в свои руки и изменить ситуацию было сильнее, чем когда-либо. Я, в конце концов, все еще Эмма Магдалена Моргенрот, и я уже почти взрослая. Я должна понять, что происходит вокруг, и точка. И уж конечно я не позволю Дарси, Фредерику или какой-либо легенде либо детской сказке свести меня с ума. Вот вам!

Я достала ручку и начала самую длинную запись в книгу.

Сперва я навела в замке немного порядка: выпускники откажутся от ежегодной попойки в пользу вечера игр, а отец перестанет беспокоиться обо мне из-за падения в фонтан. Потом вписала несколько дел поважнее. Хотя сила хроники, как и раньше, внушала мне определенное уважение, мне уже надоела осторожность в экспериментах. Если я владею магической вещью, то хочу использовать ее как следует.

Например, правда, будет отлично, если несколько неприлично богатых выпускников завтра во время бала объявят, что хотят пожертвовать деньги на конюшню Штольценбурга, о которой мы давно мечтали? А отца точно обрадует премия за многолетние заслуги на посту директора. И наконец, милая Мари поедет мимо Штольценбурга и навестит поварих, вместо того чтобы просто засыпать тетю и двоюродную бабушку скучными электронными письмами.

И да, насчет фавна… Если все серьезно, пусть он немедленно объявится передо мной и объяснит, что произошло с Джиной. Я, черт возьми, хочу встретиться с ним лично, и как можно скорее! Если же его не существует и у меня просто фантазия разыгралась, это тоже отличный вариант. Или то, или другое. Или иначе? Да, я хочу наконец во всем разобраться, пока не сошла с ума. Точка.

Однако…

Только я дописала последний абзац, как меня сразу захлестнуло чувство опасности. Боже, последние строки получились совсем не осторожными! Я зашла слишком далеко? Всего несколько секунд спустя я решила на всякий случай перечеркнуть предложение о фавне.

Вернее, попыталась.

К сожалению, кончик ручки скользил по бумаге, не оставляя следа. С количеством чернил проблем точно не было, я попробовала нарисовать завиток на краю листа – никаких проблем. Но когда я пыталась изменить одно из написанных слов или зачеркнуть его, бумага словно не давала окрасить себя в другой цвет.

Интересно.

И… немного жутко, к сожалению.

Я долго выводила разные каракули по всей странице, рисовала волнистые линии, зигзаги, точки и штрихи. Но написанные слова оставались такими, какими были. После всех моих попыток надписи по-прежнему четко и аккуратно проступали среди моря каракулей, и не важно, сколько бы раз я ни черкала по ним. Даже чернильный ластик и корректор не помогли, попытка выдернуть страницу тоже закончилась ничем. Черт! Через некоторое время я сдалась, закрыла книгу, снова спрятала, на этот раз под матрас, и просто понадеялась на лучшее.

Я погасила свет и снова погрузилась в водоворот снов, не прекращавшийся до самого утра, пока меня не разбудил обычный для воскресенья на неделе встречи выпускников шум.

По сути, бал в огромном замке, полном подростков, может привести только к одному: настоящему ЧП. Некоторые наши ученицы за много месяцев до праздника придумывали себе идеальный наряд и тратили летние каникулы на штурм шикарнейших бутиков Парижа, Лондона или Берлина, вооружившись папиной кредиткой. Но были еще те, кто не особенно интересовался вечером танцев, и те, кто по мере его приближения нервничал все сильнее.

В этом году в день бала на этажах Штольценбурга, точно по расписанию, воцарился хаос. Ученицы таскали повсюду утюжки и невероятного размера чемоданчики с косметикой, примеряли разные туфли под платья, в последний миг выщипывали брови в ниточку, в то время как раздраженные бальные дезертиры спешили в комнаты отдыха, реагируя на происходящее закатыванием глаз и острыми замечаниями на слова «плойка» или «утюжок».

Мы с Шарлоттой скорее придерживались золотой середины. Хотя время от времени и нам хотелось накраситься и надеть шикарные платья. Но государственной важности мы балу давно не придавали, в отличие, например, от Хелены, которая каждый год приходила в наряде с Недели моды. Нашим платьям было по три сезона, я купила свое (темно-красное, вечернее, спереди закрытое, но с довольно глубоким вырезом сзади) в каком-то торговом центре и уже носила в прошлом году. Шарлотта надела полуночно-синюю модель, которую выбрала ее мама. А Ханна за полчаса до начала бала вытащила из груды одежды сильно помятое нечто в чернобелую крапинку и без бретелек, что назвала бальным платьем (на самом деле не такое уж уродливое, если не обращать внимания на пару складок на юбке).

В любом случае, когда незадолго до семи мы в толпе других учеников и учениц устремились в направлении западного флигеля, мне казалось, что наша троица выглядит чудесно. Гораздо лучше, чем, например, Хелена, порхнувшая мимо нас в чем-то похожем на дырявый мешок, покрытый перьями (мода модой, но вот рванье выглядело ужасно).

Когда мы дошли до бального зала на втором этаже, там уже было достаточно людей. Здесь собрались как все без исключения ученицы и ученики нашей школы, так и учительский состав, остальной персонал интерната и больше сотни выпускников. Принарядившиеся, стояли они в свете бесчисленных свечей, возвращавших свет от покрытых зеркалами стен обратно в зал и придававших лицам теплое свечение. Переливающиеся кристаллики люстр окрашивали помещение во все цвета радуги.

Всякий раз меня восхищало бьющее через край великолепие зала – блеск паркета, высота огромных окон и роскошная мебель у стен. Весь год, кроме одного дня, бальный зал спит мертвым сном, и легко забыть, какой он на самом деле красивый, если не заходишь туда добрых двенадцать месяцев.

– Вау! – вырвалось и у Ханны, когда мы протискивались сквозь толпу людей к госпожам Беркенбек, взволнованно махавшим мне.

– Эмма, деточка! – закричала молодая госпожа Беркенбек и уставилась на меня. Я никогда не видела обеих поварих такими счастливыми. – Угадай, кто хочет навестить нас на следующей неделе? Сегодня пришло письмо, в котором милая Мари писала…

Старая Беркенбек помахала перед моим носом листком бумаги. Видимо, мать и дочь принесли с собой письмо, чтобы иметь на руках подтверждение своих слов, и планировали сегодня вечером зачитать его вслух как можно большему количеству людей.

– С ума сойти! – воскликнула я. – Я очень рада за вас, жду не дождусь, когда познакомлюсь с Мари. Но сейчас мне, к сожалению, пора. Хочу по-быстрому поздравить отца.

– Конечно, конечно, Эмма, деточка! А у вас двоих есть немножко времени, правда? Шарлотта? Ханна?

Девчонки покорно кивнули, а я с извиняющейся улыбкой стала прокладывать себе путь к центру зала, где вооруженный микрофоном отец как раз взбирался на маленькую площадку. Увидев меня, он спустился обратно, обнял и поцеловал:

– Ты выглядишь прекрасно.

– Спасибо, – улыбнулась я и попыталась незаметно поправить его галстук, который был завязан так, словно принадлежал жертве какой-нибудь катастрофы. – Ты тоже.

Поцеловав отца в щеку, я присоединилась к ожидающей толпе. Струнный оркестр у дальней стены зала заиграл короткую увертюру, заглушив бряканье, с которым официанты в соседнем помещении заканчивали оформлять стол с закусками.

Я пробежалась глазами по толпе и нашла Фредерика, который неподалеку от нас, наверное, как раз пытался сделать комплимент Хелене насчет ее платья (задача не из легких!). По крайней мере парень показывал на перья и дыры на туалете Хелены и говорил что-то, чем вырвал у принцесски Штайн смешок. Костюм сидел на Фредерике потрясающе.

Наконец оркестр затих, и отец начал приветственную речь:

– Дорогие ученицы и ученики, коллеги и гости, все еще связанные с нашей школой! Я ужасно рад, что могу поприветствовать вас сегодня вечером на нашей ежегодной торжественной встрече. В сто шестьдесят четвертый раз мы хотим почтить этот день и отметить роль великолепного образования, гарантированного нашим подопечным уже сто девяносто два года.

Тут публика зааплодировала, и папе пришлось ненадолго замолчать.

– Мы один из самых известных и лучших интернатов в мире, – продолжил он, – и особенно мне хочется подчеркнуть нашу фантастическую заботу о здоровье учениц и учеников. Именно сейчас, когда повсюду ходят грипп и простуда, учитывая гигиенические стандарты… – Я подняла брови, папа понял и откашлялся. – В любом случае, как я уже сказал, я горжусь вами и вашими многочисленными достижениями и сейчас объявляю осенний бал Штольценбурга этого года официально открытым.

Отец спустился на танцевальную площадку, где уже стояла госпожа Бредер-Штрауххаус, ожидая от него старомодного поклона.

– Вы позволите?

Оркестр заиграл первый вальс, и пара, как и каждый год, заскользила по паркету, безупречно выписывая танцевальные фигуры. Несколько минут спустя к танцующим присоединились остальные, и вот уже зал наполнился кружащимися друг вокруг друга парами. Я думала о том, чтобы дать Фредерику время потрепаться немного, а самой попросить госпожу Бредер-Штрауххаус позволить мне потанцевать с папой, как внезапно круг вальсирующих гостей сбился. София из седьмого класса в платье от «Версаче» (я знала это, потому что девчонка уже несколько недель трещала о своей покупке – волей-неволей услышишь) едва успела отпрыгнуть в сторону и сохранить шлейф. Ее чуть не снесла папина секретарша, госпожа Шнорр, которая прорывалась сквозь толпу, пока, совсем выбившись из сил, не оказалась на середине танцевальной площадки и не протянула папе телефон.

– Европейская комиссия! – задыхаясь, проговорила она срывающимся голосом. – Вас хотят наградить премией за многолетнюю работу на педагогическом поприще! Вас! За вашу работу здесь, в Штольценбурге!

Отец взял трубку.

– Моргенрот, – представился он.

Папа некоторое время слушал звонившего, и от услышанного у него на глазах мгновенно выступили слезы.

– Какая… честь, – произнес он тихо. – Вы… вы извините меня… на одну минутку… Да? Я мигом вернусь к аппарату, и мы обсудим детали.

Быстро делегировав свою партнершу по танцам доктору Майеру, отец бросился из зала, а я, недолго думая, решила больше не заставлять Фредерика ждать. Он, собственно, так и стоял рядом с Хеленой на краю танцевальной площадки и улыбался мне поверх голов гостей. Я улыбнулась парню и кивнула, ожидая, что он направится ко мне… Вместо этого Фредерик снова повернулся к Хелене и сказал что-то, отчего они оба захихикали.

– Хочешь потанцевать? – спросил кто-то в этот миг.

– Конечно, – незамедлительно ответила я.

Я все не могла оторвать взгляда от Фредерика и Хелены, которые устраивались поудобнее на диванчике…

– Милое платье, кстати, – улыбнулся Тоби через мгновенье и притянул меня к себе.

– Спасибо, – поблагодарила я. – А платье Шарлотты ты уже видел?

Вместо ответа Тоби закрутил меня в слишком сложных танцевальных па. Обычно я танцую совсем не плохо, но на такой скорости мне пришлось постараться, чтобы не запнуться о свои собственные ноги.

– Ох, это же просто вальс. Люди танцуют, а не соревнуются, какая пара быстрее пересечет зал, – уведомила я Тоби, ведь Софии в ее платье от «Версаче» снова пришлось отпрыгнуть в сторону.

– Знаю, – буркнул Тоби. – Но чего я не знаю, так это почему Дарси со вчерашнего дня самый невыносимый человек на свете.

– Ну, со вчерашнего дня тебе могло запасть в память… – начала я, но замолчала, потому что Тоби вдруг пихнул меня.

У него что, не все дома? Я же девушка, а не палка от метлы!

– Вы должны поговорить, – заявил Тоби, и я снова получила толчок, но, прежде чем успела возмутиться, налетела на высокую фигуру в темном костюме: сегодня Дарси выглядел более мрачно, чем обычно.

– Ты сдурел? – прорычал он, но Тоби повернулся к нам спиной и скрылся так же молниеносно, как и притащил меня сюда.

Просто класс!

– Так, я не знаю, что тебе сказал Тоби, но… – начала я.

– Вообще ничего. – Дарси с яростным лицом перебил меня.

– Поняла.

– Я думаю, он сложил два и два и пришел к выводам, не имеющим отношения к реальности. Не должны мы друг с другом говорить. Между нами все сказано.

– Я тоже так считаю.

– Хорошо.

– Тогда пока! – Я повернулась, но мы оказались окружены крутящимися пятиклассницами, так что уйти получилось не сразу.

Дарси вздохнул.

– Все началось с недоразумения, – сказала он в спину мне, после того как я уже две минуты не могла сдвинуться с места.

– Какого недоразумения? – спросила я не оборачиваясь.

– С Шарлоттой, – ответил Дарси. – Ты помнишь вечер, когда я вышвырнул вас из библиотеки?

– Думаешь, я могла забыть?

– После того как вы ушли, поднялся Фредерик, он… ну, угрожал мне, хотел, чтобы я уехал. Говорил, что слышал мой недовольный голос даже в восточном флигеле, где ждал свою подругу. Конечно, это чушь, не мог я быть настолько громким.

– Ну да, – согласилась я, покачала головой и повернулась снова к Дарси. – Я встретила Фредерика на лестнице и рассказала ему обо всем. Мы договорились…

Пятиклассницы вокруг нас пытались исполнять групповой танец.

– А-а… – Дарси задел мой локоть, пытаясь проложить путь между девочками.

Его левая ладонь словно сама собой скользнула в мою, а правая легла на талию.

– В любом случае, Фредерик говорил о Шарлотте, там ведь ее комната, правда? – продолжил Дарси, словно ничего не произошло, и мы медленно завертелись на сверкающем паркете. – Поэтому я решил, что будет лучше предупредить Тоби и посоветовать ему быть осторожным, – хмыкнул он. – А теперь я знаю, что это недоразумение и не во всем можно верить Фредерику. Он болтает столько брехни, мне кажется, и…

– Меня больше интересует, во-первых, откуда ты знаешь, где спит Шарлотта, во-вторых, почему ты все еще не подпускаешь Тоби к ней, хотя она точно не встречается с Фредериком, – перебила я парня.

Дарси на момент поджал губы.

– Во-первых, я отлично знаю все в этой старой развалине, а во-вторых, Шарлотта занимается какими-то загадочными исследованиями.

– Исследованиями? Ты о чем?

– В общем, – сказал Дарси. – За последние недели я не раз видел ее в западном флигеле. Кажется, ее очень интересовали картины в галерее предков. И книги. Шарлотта прокрадывалась по ночам в западную библиотеку, чтобы осмотреть их одну за другой, и, честно сказать, я боюсь, что это она все там разрушила. – Я яростно глотнула воздух, а Дарси сразу продолжил: – Знаю, она – твою лучшая подруга, но она была в Штольценбурге тогда. Я чувствую, что она может быть как-то причастна ко всему тому, что произошло. Поэтому я и посоветовал Тоби держать дистанцию, пока мы не узнаем, можно ли ей верить или нет.

– Это идиотизм. Почему Шарлотте нельзя верить? Она – самый добрый и честный человек из всех, кого я знаю. И она не похищала Джину в свои двенадцать лет и не разрушала западную библиотеку совсем недавно! – крикнула я и хотела вырваться из рук парня, но Дарси держал меня крепко. – Что еще? – прошипела я, – Немедленно прекрати оскорблять моих друзей.

– Ну хорошо, – кивнул Дарси. – Если Шарлотта такая честная, она тебе конечно же рассказала, что ищет тайком?

– Не совсем, – буркнула я. – Но я уверена, у нее есть объяснение.

Я закусила губу. Боже мой, почему у Шарлотты вдруг появились от меня тайны? Что случилось? Что она делает по ночам в западном флигеле? Нужно как можно скорее заставить ее все рассказать!

Дарси кивнул:

– Уж надеюсь. – И только тогда отпустил меня.

Подавив желание развернуться на каблуках и побежать к Шарлотте, я смерила Дарси еще одним внимательным взглядом:

– Раз уж ты такой общительный, может, еще и расскажешь, почему не любишь Фредерика?

– Фредерика? – спросил Дарси, и из его уст это имя звучало как ругательство. – Фредерик тогда слишком сильно заботился о Джине. Он ей нравился, но она была робкой, и, я думаю, ему нравилось водить ее за нос.

– Почему? Насколько сильно?

– В последние дни я говорил кое с кем здесь, и люди считают, что Джина намекала на что-то связанное с Фредериком. В том смысле, что он – словно заколдованный принц. Существо, которому нужна помощь.

У меня пересохло во рту.

– Она… она думала, что Фредерик на самом деле фавн? – пролепетала я. – Что это значит?

– По-моему, ничего хорошего, – усмехнулся Дарси. – Вот теперь между нами все сказано.

Он поклонился так, как, наверное, кланялись, заканчивая танец, сто девяносто два года назад. И растворился в толпе.

Я нашла Шарлотту рядом с госпожами Беркенбек в одном из дальних углов зала, где они в четвертый раз читали письмо от милой Мари. Без лишних слов я схватила подругу за запястье и потянула за собой.

– Спасибо, – сказала Шарлотта, как только госпожи Беркенбек уже не могли нас услышать. – Ханна десять минут назад улизнула в туалет, и я просто не знала, как мне…

– Ты сделала это или нет? С западной библиотекой? – быстро спросила я.

У Шарлотты округлились глаза.

– Нет! – воскликнула она. – Почему ты так решила?

– Ох, Дарси говорит, что ты прокрадываешься по ночам в портретную галерею, бродишь там, смотришь в книги…

Шарлотта тяжело вздохнула, и я поняла, что какая-то доля правды в обвинении Дарси есть. Я уставилась на подругу:

– Что ты хотела там найти? – Я понизила голос: – Другую книгу?

Шарлотта отрицательно покачала головой.

– Я должна тебе кое-что рассказать, – прошептала она, вцепившись в меня. – Но не здесь. Пойдем.

Огромный бальный зал почти целиком занимал второй этаж западного флигеля, кроме него там располагался только один коридор, узкий, но длинный. Он как раз и служил галереей, где висели портреты представителей родов Штольценбург и де Винтер. Там прохаживались многочисленные гости. Шарлотта провела меня мимо всяких многоюродных прадедушек и прабабушек Дарси, которые, кажется, обладали одинаковыми длинными носами, до гигантской картины в конце коридора, которая, наверное, изображала первого хозяина замка. Человек в жабо и каком-то подобии доспехов на груди пренебрежительным взглядом смотрел на нас поверх закрученных усов.

– Это тот самый граф фон Штольценбург? – спросила я.

Тип на портрете совсем не походил на безумца. Хотя кто в своем уме может носить такую бороду?

– Нет, – сказала Шарлотта. – Это его прапрапрадедушка, высокородный граф Хлодвиг фон Штольценбург. Он жил с тысяча пятьсот шестьдесят шестого по тысяча шестьсот пятый год и построил наш замок.

– А…

Шарлотта протиснулась между мной и картиной и посмотрела мне прямо в глаза.

– Послушай, – начала она, – я, разумеется, провела небольшое расследование! Ты ведь явно не поверила, что я позволю тебе, моей лучше подруге, возиться с оккультной книгой, обладающей страшными силами, а сама встану в сторонке, словно меня это не касается, да?

– М-м… – протянула я.

Я действительно предполагала что-то в этом роде, ведь Шарлотта то и дело предупреждала нас с Ханной о том, что книга может таить опасности. Я думала, из-за своего практицизма Шарлотта просто не может понять суть книги и ее возможности, что разум подруги отказывается признавать существование магических сил и поэтому она держится как можно дальше от всего такого, предпочитая просто читать «Аббатство западного леса».

– Так Дарси и правда видел тебя тут, в библиотеке? Ночью, одну… – пробормотала я.

Шарлотта кивнула:

– Да. Существуют, конечно, и другие записи о прошлом замка: настоящие хроники, картины, письма, старые карты и планы. И большая часть таится где-то в этой части замка – в ящиках, столах и на пыльных книжных полках. – Я задумалась, почему же сама не решила разузнать больше, а Шарлотта продолжала: – За эти дни и по большей части ночи я изучила целые горы записей. Почти все они оказались неинтересными. Но несколько дней назад в одном письме я наткнулась на легенду, относящуюся к началу семнадцатого века. Из времен, когда жил старый добрый Хлодвиг. – Подруга показала на картину за спиной. – В лесу еще стоял монастырь, и монахи решили делать бумагу, чтобы увеличить доходы братства. При постройке мельницы все шло не так: фундамент тонул в иле реки, балки ломались ни с того ни с сего, работников ранило, а когда ее впервые запустили, один монах попал между колес и, к несчастью, погиб. Через несколько ночей мельница и монастырь почти дотла сгорели. Из бумаги, которую сделали в первый день, монахи сделали семь книг и преподнесли их графу Штольценбургскому в подарок. – Шарлотта повернулась обратно к картине. – Видишь там, справа, на заднем плане?

– Да, – кивнула я и отступила на шаг, чтобы лучше разглядеть каждую обложку в темной стопке книг. (Почему старые картины вообще такие мрачные? Цвет с годами так сильно темнеет или все прежние художники любили сумерки?) – Но их здесь только шесть, не семь!

– Я знаю, тоже сначала удивилась, – усмехнулась Шарлотта. – Но потом увидела другое письмо, где граф говорит о том, что первую из семи книг, так сказать прототип, передал своему управляющему, а оставшиеся шесть подарил жене на рождение второго сына. Да, кажется, у каждой из семи книг была эта сила, то есть способность делать настоящим все, что в них напишешь. – Шарлотта почти шептала. – Сперва владельцы замка добились большой силы и неисчислимых богатств, но со временем удача, кажется, обернулась против них. Они не могли рассчитать последствия своих записей, погрязли в текстах, которые становились все запутаннее и запутаннее, пока однажды, как говорят, не унесли жизни графини и детей. Граф приказал утопить все магические книги на дне реки, чтобы разрушить проклятие. Но седьмая книга исчезла в карманах управляющего, и ее больше никогда не видели.

– Книги были прокляты?

– По легенде, монахи занимались изготовлением бумаги на месте тайного дворца королевы фей, потому та и наложила заклинание на монахов и, главное, бумагу, которая была создана ими. – Шарлотта посмотрела на меня, стараясь убедить в своей правоте: – Теперь понимаешь, насколько это опасно? Твоя хроника – седьмая проклятая книга! Книга управляющего, считавшаяся потерянной!

Я медленно моргнула, взяла Шарлотту за руку и сжала.

– Хорошо… То есть мы теперь верим не только в магию и, может, в фавна, но и еще в королеву фей с проклятием?

Шарлотта пожала плечами:

– Я не знаю, во что верю. Может, это просто глупые сказки. Но я все равно за тебя волнуюсь, Эмма.

– Спасибо тебе, – пробормотала я и обняла подругу. – Спасибо, что ты не спала ночами, чтобы все разузнать.

– Я в последнее время все равно не особенно хорошо сплю, – заметила Шарлотта, когда мы разжали объятия, и нацепила улыбку «для Тоби».

– Думаю, окажется, что между вами произошло серьезное недопонимание, – сказала я.

И главное, по вине только Дарси де Винтера.

Шарлотта заморгала.

– Как насчет того, чтобы вернуться и рискнуть потанцевать? – спросила она подчеркнуто веселым тоном.

Я кивнула.

В бальном зале все еще яблоку негде было упасть. Молодая госпожа Беркенбек проплыла мимо нас в объятиях доктора Майера, пятиклассницы сделали круг, в котором по очереди вертелись, и даже отец вернулся и продолжил танцевать с госпожой Бредер-Штрауххаус, которая горела желанием узнать, что сказала о премии дама из европейской комиссии.

Мы с Шарлоттой сходили в буфет, где запаслись канапе и апельсиновым соком, и немного побродили среди гостей, поболтали с Мириам и Джоном из одиннадцатого класса о выборе музыки (классика, но очень неплохо), количестве людей в зале (конечно же слишком много) и безумных нарядах (искусственная змеиная кожа на кринолине, серьезно?) и наконец налетели в давке на мисс Витфилд. Я сперва не заметила ее. Наверное, потому, что она согнулась, чтобы что-то поднять.

– Ох, извините, – сказала я и потерла ногу, которой ударилась о голову учительницы.

– Ничего страшного, лапочка, – с отсутствующим видом пробормотала мисс Витфилд, засовывая что-то маленькое, серебряное в карман платья.

Она снова распрямилась и стала, сощурив глаза, наблюдать за парой посреди танцплощадки, как раз танцующей дискофокс на паркете. Я проследила за направлением взгляда мисс Витфилд и тут же толкнула Шарлотту в бок. Фредерик, видимо, не мог разобраться в шагах и со смехом импровизировал, а его партнерша раз за разом пыталась объяснить, как это, собственно, должно выглядеть.

– О, Ханна вернулась, – улыбнулась Шарлотта. – А я уже начала бояться, что она проведет остаток вечера прячась в туалете от госпожи Беркенбек.

Сентябрь 1794 года

Мое пребывание в Штольценбурге скоро заканчивается. Завтра я отправлюсь в путешествие обратно в Хэмпшир. Я ужасно рада снова увидеть друзей и семью, любимую сестренку. Но еще мне грустно. Грустно из-за всего, что я покидаю, и из-за всего, что произошло. Мне бы так хотелось взять с собой эту книгу с ее чудесными силами. Но я решила оставить ее здесь, спрятав в надежном месте.

Так будет лучше.

Это моя последняя запись, которую

я хочу оставить в хронике.

На новых страницах возникнут новые слова,

новые истории на бумаге,

которая не больше чем просто бумага.

А от этих страниц я отрекаюсь,

чтобы вернуться в Англию и сделаться

писательницей – без какой бы то ни было магии!

Чтобы управлять персонажами,

но не трогать людей и не изменять реальность.

До свидания!

11

– Ты точно на меня не обиделась? – в третий раз спросила Ханна следующим утром на уроке биологии (первые два урока математики, к счастью, отменили из-за бала). – Он вдруг пригласил меня, и я от неожиданности согласилась, не задумываясь. Так весело отвлечься от мыслей о том, что Синан оказался не в моем вкусе. Я совсем-совсем не хотела вставать между тобой и…

– Все в порядке, – уверила я подругу и полезла в сумку за пеналом.

Удивительно, но меня действительно не волновало то, что Ханна полвечера протанцевала с Фредериком. Ну, то есть не особо волновало. Да, вчера я ожидала, что он потанцует со мной. И конечно, удивилась, что парень ни разу не пригласил меня, зато внезапно заинтересовался Ханной, хотя они оба до этого едва ли обменялись и словом. Но ревности все равно не было. Это поражало и меня саму.

В последние полтора года Фредерик Ларбах занимал много места в моей голове и сердце. Красивый, остроумный… Да, я считала, что влюблена в него. Но сегодня утром вдруг перестала быть так уверена в этом. Фредерик весь вечер не обращал на меня внимания – почему же это меня не задело? Когда я, собственно, в последний раз думала, как это – поцеловать его? Недавно Фредерик позвал меня в деревню, и я вся просто светилась, но потом… Между нами что-то изменилось с того вечера? Или я просто чего-то не замечала прежде? Не знаю. Сейчас, задумавшись о том, что я теперь мало размышляю о Фредерике, я пришла к одному выводу: он нравится мне, как и прежде. Но люблю я его совсем не так сильно, как думала раньше.

Теперь голова моя занята мыслями о Дарси. Джина всерьез верила, что Фредерик на самом деле не человек, а фавн? Может быть, она даже не ошибалась? Вот почему она пропала? Это даже как предположение звучит абсурдно. Но все равно… Только вчера магия книги принесла отцу премию, а госпожам Беркенбек – письмо. Вероятность существования фавна в действительности не так ничтожна, как может подумать любой здравомыслящий человек. Значит, если он существует на самом деле только потому, что был нарисован в хронике, доля правды должна быть и в сказке о фее, наградившей его человеческим обликом. Может, и хромает Фредерик совсем не из-за несчастного случая? А в ботинках у него – заколдованные козлиные ноги?

Госпожа Бредер-Штрауххаус прошлась вдоль рядов, раздавая тест по теме «Фотосинтез», но я не сильно пыталась сосредоточиться на задании. Листья и стебли в иллюстрациях все равно напоминали мне изображения фавна, всегда окруженные листочками и жуками. Могло ли подобное создание, если оно и существовало, прятаться под личиной человека? И вообще, что насчет рассеянных по всей тайной лаборатории серебряных листочков, то и дело всплывающих в этой истории?

Притворившись, что пишу тест, я склонилась над листом бумаги и стала черкать – нарисовала домик, не отрывая ручки от листочка, деревья, цветы, звездочки… И мне удалось привести мысли в порядок.

О’кей! Если я хочу во всем разобраться, нужно думать логически. Логически и по порядку. Например, что я знаю о Фредерике?

Он вырос в деревне, его семья поколениями жила здесь и работала на владельцев замка. Фредерик и сам закончил Штольценбург, а сейчас изучает биологию в Кельне. Кроме того, он, кажется, как-то замешан в происшествии четырехлетней давности. Слухи, что между ним и Джиной была какая-то связь, точно ходят, и вообще, если задуматься, во время нашей встречи в гостинице «У золотого петуха» он очень интересовался Джиной, мистическими историями и предположениями Дарси. Но разве слухов достаточно, чтобы подозревать парня в чем-то чудовищном? А если все это чушь, то, что случилось с Джиной? Где она пропадает четыре года? Кто или что этот фавн?

Чертов фавн!

Я полагала, что ключ ко всему – в этой странной сказке, но не могла понять почему. Возможно, написать в хронике о встрече с фавном не такой уж плохой замысел, ведь после встречи я получу ответы на все свои вопросы, когда она будет – это вопрос времени. Верно?

К сожалению, оказалось, что время более чем относительно.

Стрелка проползла по циферблату, и урок биологии подошел к концу, а я все не встретила фавна. Но незадолго до звонка я нашла мотивацию выполнить три задания из десяти (об оценке, которую я получу по одному из любимых предметов, я старалась вообще не думать).

Да и после урока ничего не изменилось к лучшему. Школьный день прошел без всяких происшествий. Все вокруг, конечно, обсуждали бал, меня даже несколько раз спрашивали о том, что я чувствовала, когда танцевала с Дарси де Винтером. Но ничего необычного не произошло, как и во вторник, и в среду. Занятия, домашние задания, подготовка к первым контрольным поглотили почти все наше внимание. Шарлотта, Ханна и я проводили большую часть времени согнувшись над книгами в западной библиотеке, уже обставленной наполовину – спасибо мебели мисс Витфилд. Отец тем временем занимался раздачей интервью – пресса узнала о его награде – и готовился к поездке в Брюссель. Кроме того, школе пообещали щедрое пожертвование на постройку конюшни (правда, не вечером в воскресенье, как я запланировала, звонок поступил только утром во вторник). В общем, книга работала, как и раньше.

Только вот встречи с фавном все не случалось и не случалось, отчего я медленно, но уверенно теряла рассудок. Во вторник я еще размышляла с философской точки зрения, как выглядит фавн и может ли он оказаться метафорой чего-нибудь. В среду стала внимательно-превнимательно с головы до ног рассматривать всех, кто попадался навстречу. А в четверг днем тряслась от страха, потому что ждала, что огромное рогатое существо в любой момент вывернет из-за ближайшего угла, и раз триста за вечер перечитала свою запись, проверяя формулировки. Может, в моих собственных словах есть какой-то скрытый намек, которой я проглядела? Но сколько бы я ни перечитывала короткие предложения, смысл их не менялся. Только голова через какое-то время начинала болеть. В ночь на пятницу я поняла, что все, с меня хватит.

Я не могла уснуть, одеяло липло к телу, мысли вертелись каруселью так быстро, что меня почти тошнило. Или я встречу этого рокового фавна прямо сейчас, или у меня случится нервный приступ. Надо что-то предпринять.

Я рывком села.

В комнате было душно, потому что перед сном мы забыли приоткрыть окно, Ханна спала беззаботным сном. Я свесила ноги с кровати, натянула носки и спортивный костюм, бесшумно надела куртку и ботинки. Мне срочно нужно выйти на свежий воздух. Кроме того, у меня были смутные подозрения, где фавн может обитать. Может, настало время самой нанести ему визит, а не надеяться, что все произойдет само собой.

Да, мой план хорош: сперва я исследую лабораторию графа фон Штольценбурга и, если ничего не найду, спущусь в деревню, чтобы выдернуть Фредерика из кровати и заставить говорить.

Я на цыпочках прокралась по коридорам Штольценбурга и вышла в темноту. Бегом пересекла парковые лужайки, с наслаждением вдыхая ночной воздух. Трава заглушала звук моих шагов, мокрый осенний запах ударял в нос.

Иссиня-черные бесформенные очертания кустов и фонтанов по сторонам легко могли оказаться силуэтами спящих чудовищ. Опушка леса впереди казалась такой темной, словно там заканчивался мир. Мне на секунду вспомнился сбежавший из цирка лев, но я все равно углубилась в чащу.

Я шла к развалинам, и чувство тревоги где-то внутри меня все нарастало. Может, этот фавн опасен? Может, глупо одной, без оружия искать древнего персонажа мифов? Но сегодня ночью решительности у меня было больше, чем страха.

Стены монастыря казались такими же, как и всегда. Неужели неподалеку отсюда правда когда-то стоял дворец королевы фей? Обдуваемая легким ветром, я прошла через арку в неф. Черты лица статуи, стоящей в нем, уже давно уничтожило время.

В тот раз мы вместе с Дарси подняли каменную плиту, закрывавшую тайную лестницу, и очистили ее от грязи, поэтому теперь двигать ее стало гораздо легче. Но все равно мне пришлось приложить все силы, чтобы приподнять ее хоть чуть-чуть и переместить в сторону миллиметр за миллиметром. Я уперлась обеими ногами в землю, покрывшись от напряжения потом, но подвинула плиту всего на несколько сантиметров, сделав щель не больше двух пальцев шириной. Задыхаясь, я прислонилась спиной к ноге статуи, чтобы перевести дух, как вдруг что-то сзади поддалось.

Раздался скрежет.

В ужасе я подскочила на месте и увидела, как плита сама собой отъезжает в сторону, открывая вход на лестницу. Но и под землей, в туннеле, кажется происходило какое-то движение, ко мне наверх долетел шум камня, трущегося о камень, и земля под ногами задрожала. Вскоре все затихло.

Я обернулась и рассмотрела статую. Правое колено фавна выглядело странно, словно повернутым вокруг своей оси. Я протянула руку и осторожно вернула камень в прежнее положение. Скрытый механизм сразу же пришел в движение, руины монастыря едва заметно задрожали, каменная плита встала на место. Круто!

Восхищенная, я хотела снова шагнуть в тайный ход, но вдруг из темноты донесся женский голос. Я вздрогнула, словно обжегшись.

– Эй? – крикнула женщина. – Есть тут кто-нибудь?

Моим первым порывом было метнуться за выступ стены и спрятаться. Но мисс Витфилд уже прошла между колонн.

– Эмма? – удивленно спросила она. Мисс Витфилд, одетая в домашний халат, из-под которого выглядывали края пышной ночной сорочки в рюшах, размахивала фонариком. – Что ты здесь делаешь? Ночью?

– Не могла уснуть, – объяснила я. – Вот и решила погулять немножко.

Мисс Витфилд недоверчиво посмотрела на меня:

– Ты же знаешь, что вам запрещено…

– Конечно, – быстро признала я. – Извините. Я сейчас же иду спать. Я что, вас разбудила?

Та покачала головой:

– Нет, меня и так мучает бессонница. Но обычно отсутствие сна не толкает меня на прогулки по лесу в одиночку. Я занимаюсь вышивкой. Это самое скучное занятие, которое можно придумать, сегодня, например, спать захотелось весьма быстро. Но вдруг я увидела, как юноша-садовник выскочил из окна замка и побежал в этом направлении. Поэтому, юная леди, я и поспешила за ним.

– Э-э… – пробормотала я. – Фредерик был здесь?

Мисс Витфилд наградила меня многозначительным взглядом.

– Мы не договаривались о встрече! – воскликнула я. – Я не знаю, где он… И почему он… из какого окна, кстати, Фредерик вылез?

– Мне бы не хотелось обсуждать это здесь и сейчас. Учительница сдвинулась с места. – А не выпить ли нам чая с мелиссой, Эмма?

Долли, Долли II и Фрейлейн Бархатный Носик тихо заблеяли, когда мы прошли мимо. Может, овечкам снилась сочная трава, которую Ханна приносила для них вчера?

Вскоре я снова оказалась в покрытой розовым узором гостиной мисс Витфилд, держа в руках чашку с дымящейся бурдой, предположительно обладающей успокоительным действием. Делая маленькие глоточки, я не забывала по правилам отвести в сторону мизинчик (хотя это было не обязательно, ведь мисс Витфилд – не английский граф).

– Пойти в лес ночью, одной! – порицала меня мисс Витфилд. Она заняла место в кресле напротив и принялась вышивать носовой платок. – Это ведь опасно! А юношу-садовника тебе лучше выбросить из головы.

– Уже выбросила.

– Хорошо.

Золотые часы над камином за спиной мисс Витфилд тихонько тикали. Я добавила немного сахара в чай и откашлялась.

– Можно узнать – почему?

Мисс Витфилд моргнула:

– Ну, мне кажется, он – не джентльмен.

– Потому что… он невоспитан? – уточнила я.

Или потому, что он вообще не человек?

– Дело в том, что окно, из которого, как я видела, он вылезал, располагается на женском этаже.

– Поняла.

Я сделала еще глоточек. От горячего напитка стало так хорошо, привкус мелиссы распространился во рту, в горле потеплело, мысли успокоились, и паника, в которой я пребывала последние несколько часов, немного отступила.

– Пообещай мне, что больше не будешь выходить из замка в такое время одна, хорошо? – попросила мисс Витфилд.

Я бы с радостью пообещала ей это, но врать не хотелось. Теперь, когда я обнаружила тайный механизм и догадывалась, что и под землей произошли какие-то изменения, может, даже открылись новые проходы, мне было слишком любопытно, чтобы…

– Я не думаю, что здесь водятся волки, убийцы с бензопилами или кто-то опасный, – уклончиво ответила я.

– Нет! – Мисс Витфилд посмотрела на меня. – Но здесь уже пропадали люди.

Ее слова повисли в воздухе, словно темным облаком опустившись между нами.

Мисс Витфилд посвятила себя изображению фиалки из бледно-голубой пряжи, а я продолжала пить чай.

– Я знаю, – сказала я после паузы. – Вы же… были здесь во время того происшествия с Джиной де Винтер?

– Я уезжала в отпуск, но слышала о ней, – сказала мисс Витфилд, не поднимая глаз от платка.

– Вы знаете, что могло с ней случиться?

– Нет. Но это было ужасно. Особенно, конечно, для ее семьи. – Учительница отложила спицы в сторону. – Я знаю де Винтеров уже давно, целые поколения наших предков дружили. Джина – такая милая, спокойная девочка! Она бы никогда не сбежала просто так, как утверждает полиция. Она любила свою семью и Штольценбург больше всего на свете. Как и ее брат. Еще ребенком, лет четырех или пяти, она играла, представляя, что едет в Германию и живет в замке своих предков. – Мисс Витфилд вздохнула. – Бедному Дарси вся эта история разбила сердце. Вдруг потерять сестру – целый мир для него! После ее исчезновения Дарси очень изменился, стал жестким, хмурым, злым. Думаю, что второй раз подобной трагедии ему не перенести.

– Может, Дарси винит себя, что слишком мало был с сестрой рядом? – пробормотала я.

Мисс Витфилд пожала плечами:

– А как он мог это предотвратить? Ох, если б только знать, что случилось.

Часы над камином тихо забили, и я вдруг вспомнила:

– Вы сейчас сказали: «Исчезали люди», – как будто их было много. То есть не только Джина? Это что, часто случается?

– Ну… – Мисс Витфилд откашлялась. – Часто? Не знаю. Но моя семья, скажем так, уже несколько сотен лет тесно связана со Штольценбургом и семьей де Винтер, истории и слухи о замке и его обитателях ходили все это время, так, наверное, бывает со всеми старыми зданиями. Говорят, в начале девятнадцатого века деревенская девочка бесследно исчезла в этих лесах. Жизнь тогда, конечно, была совсем другой, я не верю, что тот случай связан с Джиной. Но точно известно, что наши леса опаснее, чем кажутся. Поэтому тебе, моя милая, лучше сейчас отправиться в противоположном направлении и залезть в теплую постельку, поняла?

Выпив чаю, я и правда почувствовала себя очень уставшей, и мысль лечь, вытянуться под одеялом и закрыть глаза казалась соблазнительной. Я зевнула. Но все равно мое открытие в монастыре казалось еще соблазнительнее…

С нечистой совестью я попрощалась с мисс Витфилд и повернула к замку, где, вместо того чтобы войти в здание, сделала круг по внутреннему южному двору. Прошла по лесу, скрываясь от бдительного взгляда мисс Витфилд, повернула обратно к развалинам, прошагала прямо к статуе и снова повернула колено. Я просто обязана узнать, что спрятано там, внизу. И прямо сейчас. Ждать до завтрашнего утра невозможно.

Я услышала скрежет камней, почувствовала дрожь под ногами и увидела, как плита сдвинулась в сторону. Она мало-помалу освобождала темную шахту и наконец с глухим щелчком, как будто что-то встало на место, остановилась. Я спустилась вниз, подсвечивая путь телефоном (сегодня аккумулятор, к счастью, был только что заряжен), свет которого танцевал, спускаясь по ступеням, и отбрасывал на сырую стену скалы причудливые тени. Древний, гнилой запах ударил мне в нос. Холод, идущий из недр земли, заставил меня задрожать.

Вместе с Дарси тут было совсем не так жутко. Хотя я не из тех, кто боится привидений или фавнов. Нет, я дошла до конца лестницы абсолютно спокойной. Спокойной и готовой ко всему. Тут, под землей, просто старый подвал, ведь так? Что вообще может случиться?

– Мы в могиле? – спросил кто-то за моей спиной.

От испуга я подпрыгнула и ударилась головой о низкий потолок. Ау!

– Это просто я, – сказал Фредерик и положил руку мне на плечо. – Не бойся.

Я потерла голову.

– Я не боюсь, – выдохнула я и оглянулась. – Но обязательно было так подкрадываться?

Фредерик сегодня распустил волосы, они мягкими волнами спадали ему на плечи. Светло-голубые глаза таинственно блестели. Парень смущал меня сильнее, чем мне хотелось признать. Так это она? Встреча с фавном?

– Извини, – тихо сказал Фредерик, подойдя ко мне. – Я просто в таком восхищении.

– Что, правда?

Парень криво улыбнулся, отчего совсем недавно я точно бы растаяла. Но, кажется, у меня выработался иммунитет.

Я отступила от Фредерика немного подальше:

– Так, значит, ты по ночам вылезаешь из окон?

Фредерик поднял брови.

– У меня была встреча, – объяснил он. – После нее я собирался пройти самым коротким путем обратно в деревню. Но услышал скрежет в развалинах и повернул. Пришел как раз, когда вы с мисс Витфилд ушли, стал осматривать стены и арки. Но повернуть колено статуи не додумался, к сожалению.

Парень поднял руки и указал на три туннеля, по-прежнему расходящиеся в разные стороны:

– Так, а это что?

– О, просто тайные ходы, – снисходительно объяснила я.

– Bay!

– Я думала, что твои родственники здесь выросли.

Я недоверчиво посмотрела на Фредерика. Он правда удивлен или просто притворяется? Он сейчас сорвет с лица маску и отрастит на лбу рога?

– Да, конечно. Но я не думал, что они до сих пор существуют. Куда они ведут?

О’кей, видимо, Фредерик действительно не знает о туннелях… или знает?

– Хочешь пойти первым? – спросила я, и на этот раз кривая усмешка была у меня.

Левый и средний ходы и сегодня образовывали круг, и внешне в них ничего не изменилось. Третий туннель, наоборот, показался мне шире и выше, чем в последний раз… Мы молча добрались до лаборатории графа фон Штольценбурга. Фредерик с упоением прошелся между столов.

– Не может быть! Это же настоящая алхимическая кухня, – воскликнул он и взял в руки пыльный пузырек. – Может, давным-давно здесь пытались узнать, как создать философский камень. Или найти способ получать золото.

– Да, может быть, – пробормотала я.

Мое внимание привлекла стена напротив, в которой скрытый механизм открыл вход в туннель прямо там, где мы с Дарси нашли следы. Я повернулась к Фредерику.

– Или создать фавна, – сказала я и внимательно посмотрела на парня.

У Фредерика потемнели глаза. Он на миг сжал губы.

– Похоже, это место идеально вписывается в старые легенды, правда? – тихо спросил он.

Я кивнула, и Фредерик сделал то же самое, только тихо-тихо и как-то механически.

Мне вдруг резко захотелось отодвинуться от него подальше. Фредерик все-таки – фавн? Как Джина и считала? Я попала в ловушку? Надо брать руки в ноги и бежать, пока со мной не произошло то же, что с Джиной, что бы это ни было.

Но Фредерик ни в кого не превратился. Из его лба не выросли рога. Ноги не обернулись копытами. Вместо этого он опустился на корточки и сжал голову руками:

– Ну, приехали.

– В каком смысле?

Парень не ответил, просто молча массировал голову. Глаз он тоже не открывал. Фредерик вдруг показался ужасно усталым и вымотанным.

Я села перед ним скрестив ноги, потянулась вперед и осторожно тронула его за локоть:

– Фредерик?

Он не реагировал. Он меня вообще слышит?

– Фредерик! – снова позвала я, на этот раз громче. – Что с тобой?

Парень вздохнул.

– Пожалуйста, расскажи мне, что случилось четыре года назад? Что ты знаешь об исчезновении Джины? – попросила я.

– Ничего, – процедил Фредерик сквозь крепко сжатые зубы.

– Ну хватит, не ври мне. Чего Джина боялась?

Фредерик открыл глаза и пронзил меня взглядом.

– Понятия не имею, – отчетливо проговорил он и снова поднялся. Он вскинул подбородок. – Пошли-ка дальше, а?

– Но…

– Нет!

– Ты не хочешь честно признаться…

– Хватит нести чепуху, Эмма! Я не знаю, что случилось с Джиной! – закричал Фредерик.

Он пересек лабораторию широкими шагами и исчез в новом тайном ходе.

Я поспешила следом.

Конечно, я не собиралась так легко сдаваться. В последнее время неизвестность буквально сводила меня с ума. Но все попытки выудить у Фредерика информацию оборачивались ничем. Что бы я ни говорила, он упорно молчал, пока мы продвигались по туннелю, пугающе глубоко уходившему вниз. Вдруг ход закончился так же неожиданно, как и начался. И тоже дверью из грубо обтесанного дерева.

Стоило петлям со скрипом закрыться за нашими спинами, снова где-то далеко раздался каменный скрежет, словно плита у подножия статуи фавна вернулась в прежнее положение. Я подумала, что это, возможно, закрылся вход в лаборатории графа фон Штольценбурга.

Надеюсь, дальше есть другой выход.

Я осветила телефоном каменные стены и ступени поднимавшейся впереди винтовой лестницы. Не говоря ни слова, мы начали подъем, и шли мы дольше, чем я ожидала, пока через некоторое время не добрались до двери, которой заканчивалась лестница. Та выглядела немножко странно, казалась толще и тяжелее уже виденных нами дверей. Наверное, потому, что с другой стороны оказалась книжным стеллажом – я поняла это, пройдя сквозь нее. Дверь, замаскированная под полки, спрятанная среди других полок и заставленная кучей старых книг.

– Ну конечно, – пробормотала я.

– У вас новый диван? – спросил Фредерик и указал на подаренную мисс Витфилд мебель.

– Ага, – буркнула я и продолжила рассматривать полки.

Значит, в западную библиотеку и правда есть другой вход.

Еще несколько дней меня не отпускало ощущение, что тут концы с концами не сходятся. Джина верила, что Фредерик – фавн, но внизу, в тайном ходу, он не производил такого впечатления, не правда ли? И что насчет секретного прохода в западную библиотеку и следов в тайной лаборатории – принадлежали ли они Джине? Она действительно не первая девочка, пропавшая в лесах вокруг Штольценбурга? Кроме того, как же моя встреча с фавном? Что знал Фредерик?

Я проводила выходные главным образом за тем, что листала хронику и пыталась хоть немного разобраться в ужасной неразберихе, царящей на ее страницах. Снова и снова я не только перечитывала собственные записи и рассматривала рисунки тушью, но и ломала голову над тем, прячется ли в замке тот, кто притворяется человеком, а на самом деле существо с рогами и копытами.

У Шарлотты и Ханны в выходные, к сожалению, не нашлось времени обсудить мои безумные догадки, потому что в понедельник утром нас ждала контрольная по математике. И мне тоже следовало бы приложить больше усилий к учебе. Но при всем желании я не могла сосредоточиться на интегралах и функциях. Мы втроем сидели в западной библиотеке, склонившись над книгами; я предоставила Шарлотте и Ханне решать примеры, а сама предпочла дальше проглядывать записи графа фон Штольценбурга и заниматься первыми пробами пера Элеоноры Морланд. Начало ее сказки было действительно очень интересным.

Вечером в воскресенье, когда Шарлотта и Ханна уже убирали в сумку калькуляторы, я еще даже не начинала готовиться к контрольной. Зато у меня появилось ощущение, что я стала хоть немного, но лучше понимать магическую силу книги. Однако провалить контрольную мне совсем не хотелось, и, недолго думая, я решила сделать хорошую мину при плохой игре – немножко изменить задание, вписав свои задачки в новый текст хроники.

Ведь не будет ничего ужасного, если я выдумаю три-четыре конкретных задания на завтра и подготовлю решения? Я даже не буду использовать шпаргалку, так что это не списывание. А в следующий раз я точно подготовлюсь как следует, пообещала я себе. Я достала ручку и записала на чистой странице книги свой вариант контрольной.

Напоследок я уделила время еще одной проблеме. Так как встречи с фавном все еще не случилось, я решила, что сейчас будет разумнее всего пойти в другом направлении. Даже если я так и не найду фавна, пусть Дарси во время своих поисков наткнется на зацепку, ведущую к пропаже Джины? Если бы мы поняли, что с ней стряслось, то смогли бы узнать и остальное, не так ли?

Как по мне, план – супер!

Я улыбнулась, занося запись в книгу.

Август 2017 года

Сегодня в Штольценбурге было образовано одно из первых тайных обществ – клуб «Западные книги». Штаб-квартирой клуба стала специально очищенная от хлама западная библиотека. К сожалению, во время первой же встречи основателей (личности которых, конечно, хранятся в тайне) случилось неприятное происшествие: оказалось, что в замке в это же время находился Дарси де Винтер, невозможнейший идиот. Ему мило и деликатно предложили уменьшить звук телевизора, чтобы не мешать спать, однако он сослался на положение своей семьи и выставил членов клуба из библиотеки (пусть задохнется под книгами, которые украл у нас, э-э-э… у «Западных книг»).

За исключением этого случая Штольценбург,

конечно, был и остается самой крутой школой на

свете. Все жители замка вовремя вернулись с каникул

к началу учебного года и радовались

предстоящим занятиям.

С недавних пор молодая госпожа Беркенбек

и доктор Майер, кажется, ладят особенно хорошо.

Сегодня за выдачей еды они, казалось,

едва не обменялись страстным поцелуем…

12

– Может, хочешь кусочек шоколада?

Я сунула Шарлотте под нос плитку, но та покачала головой и спрятала лицо в ладонях. Ханна тоже выглядела бледновато, как и остальные ученики нашего класса. После контрольной по математике мы уже минут двадцать сидели в школьном кафетерии, пытаясь отойти от шока. Среди нас были те, кто взвыл прямо во время работы над контрольной, те, кто, как Шарлотта, впал в панику, только когда все закончилось, а также те, кто, как Синан и я, вообще только сейчас поняли, что все пошло кувырком.

С заданиями действительно что-то оказалось не в порядке. Скорее, порядок вообще отсутствовал. В примеры, составленные госпожой Бредер-Штрауххаус, затесались какие-то совершенно непонятные вставки, запутавшие контрольную так, что решить ее, наверное, удалось бы только нобелевскому лауреату. Если это вообще было возможно.

Поначалу я вообще не обратила на предложенные примеры никакого внимания, просто вписала приготовленные заранее решения. Синан, для которого математика была книгой за семью печатями, тоже не заметил ничего необычного. Но для остальных ребят оба урока стали настоящей пыткой. Ведь оценки за эту работу были очень важны, а госпожа Бредер-Штрауххаус, которая утром просто прислала задания, сказавшись больной, пользовалась репутацией бессердечно строгого преподавателя.

– Мы никогда такого не проходили на уроках. Я не знаю, как это решается, – пожаловалась Ханна Яне и Джованни, с которыми сидела вместе на химии.

Эта троица судорожно листала таблицы с формулами.

– Что-то тут не сходится. Как можно в четвертом задании найти икс? – удивился Джованни, а Шарлотта рядом со мной всхлипнула.

Я тихо опустилась в уголок дивана и закусила губу. Тупая идиотка! Во всем я виновата – я эту кашу заварила. Вот и чувствовала себя довольно мерзко.

Может, я плохо спала сегодня ночью из-за теста? Может, у меня было что-то вроде предчувствия? Во сне ко мне прилетала бумажная стрекоза, она хотела предупредить меня об опасности, уговаривала выбросить книгу в реку (я, конечно, не восприняла ее слова всерьез, все равно было поздно что-либо менять). Сон казался пугающе реальным, а стрекоза – еще более жуткой, чем раньше…

Но это не важно. Вопрос в том, что я могу сделать. Извиниться перед классом? Прийти к госпоже Бредер-Штрауххаус и сказать ей правду? Примерно так: «Знаете, у меня есть волшебная книга, которая превращает слова в реальность, и я попробовала с ее помощью изменить задания, извините». Такой поступок не выглядел достаточно благоразумным, если я хочу, чтобы меня по-прежнему считали нормальной. Да конечно, госпожа Бредер-Штрауххаус и сама поймет, что с контрольной работой что-то неладно, и позволит переписать ее. Или не позволит? Я очень надеялась на первый вариант. Кроме того, ясно понимала, что должна извиниться.

– Э-э… Шарлотта, – шепнула я и потянула подругу за рукав. – Думаю, я наделала глупостей.

– В каком смысле? – Шарлотта тяжело дышала. – У тебя есть платочек?

– Конечно.

Я доставала упаковку бумажных платков из сумки через плечо, когда услышала, что подруга уже сморкается. Кто-то оказался быстрее меня. Это был высокий, светловолосый парень, опустившийся слева от Шарлотты на диван.

– Что случилось? – требовательно спросил Тоби.

Шарлотта рассказывала о нашей катастрофе с контрольной по математике, а я разглядывала Тоби в упор. Как и Дарси, Тоби выглядел ужасно измученным. Под глазами у него лежали темные круги, волосы торчали в разные сторону. Но одно присутствие Шарлотты словно заставляло его излучать сияние. Парень положил руку ей на плечо!

– Ничего себе, – вздохнул Тоби. – Действительно мерзкий день.

Шарлотта, удивленная прикосновением, повернула голову в сторону Тоби и очень долго смотрела ему прямо в глаза, прежде чем кивнуть:

– Хуже не бывает.

Она на секунду улыбнулась. Ладно…

Я решила дать ребятам возможность поговорить наедине.

– Мне… э-э… нужно кое-что доделать… – Я попрощалась и ушла из зимнего сада.

Через пять минут, уже спустившись в западный флигель, я стучалась к Дарси. Долгое время за дверью ничего не происходило. Наконец я услышала, как в замке повернулся ключ, дверь приоткрылась, и Дарси высунул голову:

– Эмма! Тебе чего?

– Ты снова выпустил Тоби из темницы?

Дарси скорчил гримасу:

– Он мне друг, а не собака.

– А… хорошо, что ты тоже это заметил.

– Но я и правда понял, что, возможно, слишком им командовал. И если ты считаешь, что Шарлотта не замышляет ничего плохого…

– Шарлотта просто беспокоилась, она хотела помочь мне.

– И разнюхивала здесь все.

– Ты не понимаешь.

– Увы, не понимаю.

Я вздохнула:

– В любом случае, я рада, что ты больше не стоишь между ними.

Дарси кивнул мне благосклонно и самодовольно улыбнулся:

– О’кей, меня уже ждут дела.

Парень хотел закрыть дверь, но я быстро просунула ногу в проем:

– Какие?

Дарси не ответил.

– Послушай, – начала я. – Я знаю, что мы действуем друг другу на нервы, что мы не друзья, не приятели. Особенно после того случая в день открытых дверей. Я про лес и то, что ты мне сказал… ну, что ты… а я тебя не…

– Я не страдаю, – перебил Дарси. – Мои чувства были настолько же неуместны, насколько честен твой ответ. Поэтому я больше не злюсь на тебя, тема закрыта.

– Э-э… хорошо, тогда…

– Однако я буду весьма благодарен, если ты оставишь меня в покое. Я не вижу, куда нас может привести этот разговор. У меня правда полно дел. Так что пока, Эмма!

Дарси вытолкнул мою ногу из проема и закрыл дверь энергичным рывком.

– Подожди! – крикнула я.

В конце концов, я ведь пришла сюда потому, что хотела проверить, не привела ли моя последняя запись к чему-нибудь хорошему.

– Ты нашел новые зацепки? – осведомилась я через дверь. – Я вот в пятницу ночью открыла тайный ход в западную библиотеку, и, по-моему, будет лучше, если я с этого момента начну помогать тебе в поисках Джины.

Я действительно только что предложила ему помощь?

Замок щелкнул второй раз, и голова парня показалась снова. Он смотрел на меня, нахмурив брови.

– Помощь тебе точно не помешает, не так ли? – улыбнулась я.

После того как мисс Витфилд рассказала, что Дарси стал таким, какой он сейчас, после исчезновения сестры, его высокомерие перестало казаться мне чем-то вызывающим. Кроме того, в ответах я нуждалась так же остро, как и он.

Дарси задумчиво посмотрел на меня:

– Хочешь зайти?

Комнату было не узнать. Не важно, что раньше я видела ее только один раз, причем издалека, да и не целиком, а через дверь ванной. Но такого хаоса я точно не помню. Кровать с балдахином в центре комнаты использовалась меньше всего. Каждый сантиметр остальной поверхности был чем-то занят. На покрывале громоздились мягкие игрушки и одежда, у стен – стопки книг и лошадки от кукол Барби, диски с музыкой, несколько ноутбуков, женские туфли разного размера, настольные игры, куклы, лаки для ногтей, рамы для рисования по шелку (со всеми принадлежностями) и множество ящиков, из которых высовывались тетради, фотографии и письма.

– Э-э… – протянула я, только Дарси закрыл за нами дверь, и перевела взгляд на пару розовых сандалий (которые точно были ему малы) и обратно на него. – Что это?

– Это старые вещи Джины.

Я посмотрела на детские игрушки:

– Я думала, твоей сестре уже исполнилось шестнадцать, когда она исчезла.

– Так и есть.

Дарси, аккуратно ставя ноги, прошел между бутылочками лака и опустился на пол рядом с картонной коробкой, полной вещей. Он взял пластиковую лошадку (с розовой гривой и блестящим рогом на лбу) и стал осторожно вертеть в руках:

– Это все ее старые вещи. Или, скорее, все, которые я смог достать. Кое-что привез из Англии, но много их лежало здесь, на чердаке.

– И ты теперь все время изучаешь этот хлам?

Я обнаружила рядом с левым коленом парня стопку карт с французским алфавитом.

– Я подумал, это может помочь мне разобраться во всем.

– И как? Помогло?

Дарси помотал головой из стороны в сторону. Он больше не казался высокомерным и насмешливым, скорее измученным. Только теперь я заметила, что волосы у парня растрепаны так, словно он их рвал. Круги под глазами выделялись на бледной коже, а щеки словно впали. Наверное, Дарси слишком мало ел, когда торчал здесь безвылазно днями и ночами. Я как будто впервые разглядела настоящего Дарси, только когда он меня пустил в свою комнату.

– Я читаю старые тетради, школьные дневники и несколько кое-какие другие записи, которые смог достать, – объяснил парень. – Но мне не хватает личного дневника сестры или чего-то в этом роде. Я точно знаю, он был, она рассказывала мне, что вела его. Добрую часть вещей все равно не найти. Я уже обыскался, проверял даже в классах и комнате Джины – кстати, извини за это, – но нигде не мог найти и малейшего…

– «Извини»?

Я перелезла через хлам и села рядом с Дарси на ковер.

Он пожал плечами:

– Я думал, может, у Джины был тайник под кроватью или под досками в полу. Все возможно.

Я с шумом выдохнула воздух:

– То есть ты признаешься, что перерыл западную библиотеку? И все это время врал? – тихо спросила я.

– Нет, конечно же нет! – Дарси покачал головой. – Я не о библиотеке, а о комнате Джины, которую теперь отдали другим ученицам. А именно тебе и Ханне.

– Так ты обыскивал нашу комнату? Не спросив разрешения?

– Ну да, извини, говорю же. Но я должен был это сделать, и я не мог терпеть, не мог откладывать еще на день. Я тогда пробыл здесь совсем недолго и плохо тебя знал. Иначе, наверное, попросил бы об одолжении, вместо того чтобы посреди ночи взбираться по фасаду и залезать через окно. Если б только знать, что в коридорах больше никто не дежурит по ночам и что можно безопасно пройти по лестнице.

– Да, меня действительно успокаивает, что ты, наверное, попросил бы об одолжении, – фыркнула я.

Дарси вздохнул. Внезапно у меня в голове сложилась четкая картинка произошедшего.

– Это было в ночь «Первого урока», да?

Я вспомнила, что проснулась от холода и нашла окно открытым. Как и книгу, она тоже лежала распахнутой на моем ночном столе.

Дарси кивнул:

– Да, не нашел никакого тайника, но на глаза попалась твоя книга. Хотел по-быстрому пролистать ее, но ты вдруг проснулась, и мне пришлось прятаться за занавесками. Твой дневник я, конечно, никогда бы не стал читать без спроса.

Я на миг прикрыла глаза. Так Дарси еще и оставался в нашей комнате, пока я ходила на кухню, чтобы сделать бутерброд. Вот почему, когда я вернулась, окно снова было открыто. Он ждал, пока я уйду из комнаты, и тогда вылез на улицу. Без дневника своей сестры. Ведь у меня в комнате тайников нет, но, может…

О!

Боже!

Мой!

Я вдруг похолодела. По шее побежали мурашки, я на секунду даже забыла, как дышать. Как можно все это время быть такой идиоткой!

Такой слепой!

Такой тугодумкой!

– Эмма?

Дарси поставил пластикового единорога обратно на стол и осторожно тронул меня за плечо.

– Что такое? Почему ты вдруг побледнела? – встревоженно спросил он. – Тебе плохо?

– Я… – глухо проговорила я. – Подожди здесь, хорошо?

Я поднялась, ноги у меня дрожали.

– Сейчас вернусь. Не уходи никуда!

Я выскочила из комнаты, промчалась до восточного флигеля, не останавливаясь, одним махом преодолела два лестничных пролета, влетела в нашу комнату, подбежала к кровати, откинула подушку и схватила книгу. Затем поспешила обратно, пытаясь на бегу открыть последние записи, и на полпути чуть не врезалась в Ханну, возвращавшуюся из зимнего сада.

– Ничего не случилось? – крикнула она мне в спину, но времени отвечать не было, поэтому я просто выдохнула: «Позже!» – и свернула за угол.

За время моего отсутствия Дарси исходил комнату из угла в угол, что было практически испытанием ввиду недостатка свободного пространства, на которое можно ставить ноги. Я вошла, и парень оказался рядом в три шага.

– Пожалуйста, объясни, в чем дело, – попросил он.

– Вот! – Я протянула ему книгу, которую как раз долистала до текстов моей предшественницы, делавшей записи четыре года назад.

Дарси округлил глаза. Он с трепетом провел пальцем по буквам на бумаге.

– Джина, – тихо произнес он, – это ее почерк, это…

Он поднял глаза от страниц, чтобы пронзить меня непривычно напряженным взглядом. Его глаза потемнели.

– Ты? – прошептал он. – Ты хранила ее дневник?

– Да, – кивнула я.

Парень поднял брови.

– Это на самом деле не дневник, а скорее что-то вроде хроники, – объяснила я. – Хроники замка и школы. Уже много людей писали сюда, и я тоже. И Джина писала, я только что поняла это. Думаю, незадолго до своего исчезновения она использовала дневник для своих целей. Но дело в том, что… это непростая книга, она особенная и… – я сделала глубокий вдох, – совсем не такая, как остальные.

Я хотела сказать «волшебная», но слово просто застряло у меня в горле. Заставить его слететь с языка просто не получилось. Может, это и к лучшему. Я действительно хочу, чтобы Дарси узнал всю правду? По-моему, ему все-таки можно верить. Но разумно соблюдать некоторую осторожность…

Дарси взвесил книгу на руках:

– Выглядит старой. – Он осторожно пролистал страницы. – И достаточно ценной.

Конечно, Дарси ничего не понял. Для него книга – в первую очередь дневник Джины. Это был прорыв. Этого момента Дарси ждал неделями! Книга сработала хотя бы в этом.

Парень мигом взгромоздил ящики и книги друг на друга, освобождая место в оконной нише, чтобы мы вдвоем могли сесть поудобней.

– Лучше прочитать все записи Джины… одну за другой. Это многое объяснит нам, я уверен.

Дарси схватил меня за запястье и потянул к окну. Возбуждение превратило Дарси в маленького мальчика. Он даже начал улыбаться.

– О’кей, – сказала я. – Согласна.

Мы уселись в нише, положив книгу между собой, и начали читать.

Несколько записей Джины я уже знала. Ту, о «Первом уроке» четыре года назад, например. И о планах постройки нового спортивного зала. Несколько высокопарных стихов, которые встречались между описаниями штольценбургской рутины, я тоже уже читала (хотя обычно не обращаю внимания на любовную поэзию). Но скольких записей я не видела! Джина вела дневник очень прилежно. Сейчас я нашла множество заметок, раньше не попадавшихся мне на глаза. Страницы словно были скрыты от меня и только сейчас появлялись одна за другой.

Следующий час мы пытались постичь через мысли Джины. К сожалению, ее записи оказались очень запутанными, местами сбивали с толку, так что начальная эйфория, когда нам казалось, что мы вот-вот найдем следующие зацепки, быстро сменилась ощущением тревоги. Похоже, Джина была не особенно счастлива. Во многих строках сквозили тоска по дому, сомнения в себе и печаль от того, что брат перестал проводить с ней время, а ведение дневника не помогает, а скорее приносит все новые проблемы. Принадлежала ли Джина к тому небольшому числу хронистов, которые поняли, что книга обладает необыкновенной силой, и запутались в своих же словах? Похоже, что да, ведь вдобавок ко всему Джина искала фавна!

Мы прочитали, как она наткнулась на старые легенды, как перевернула замок с ног на голову, нашла тайный ход и исследовала его (это показалось мне ужасно знакомым). Джина написала о встрече с фавном, а также о том, что прождала несколько часов у статуи в лесу, решив, что он может прятаться там.

О… вскоре Джина нашла фавна.

Тексты вдруг переменились, стали радостнее и смелее. Джина то и дело говорила о новом друге – существе, которому она помогает, которое хочет спасти. Любой ценой, чего бы это ни стоило. Да, Джина нашла фавна! Если верить ее словам, он существует на самом деле и может быть совсем рядом прямо сейчас!

Я никак не могла понять, как раньше не замечала этих строк, почему считала записи Джины неинтересными и скучными, почему пролистывала их?

Дарси тоже было тяжело от того, что он узнал.

– Я не понимаю, – сказал он, прочитав записей двадцать. – Джина не была фантазеркой. Почему она вдруг поверила в эти сказки? И именно в загадочного фавна из Штольценбурга? Это же просто чушь! Так по-детски!

– Ну… – Я расправила страницу. – Эта книга, как я уже сказала, не такая, как все. Она относится к вещам, в существование которых в нормальной жизни ни за что не поверишь.

Дарси непонимающе посмотрел на меня.

Я пожала плечами:

– Что ты скажешь на то, что я и сама с недавних пор сомневаюсь, а не существует ли этот зловещий фавн на самом деле?

Голос у меня при этим немного дрожал.

Дарси раздул ноздри:

– Я бы посоветовал тебе сходить к доктору.

– Так я и думала. В этом ты очень похож на моего отца, понял? – Я нервно хихикнула.

– С тобой все в порядке?

– Конечно.

– Так ты тоже веришь в фавна?

Я молча продолжила чтение записей.

– Да ладно, Эмма, ты не можешь говорить это всерьез. В смысле… почему?

Пробежавшись взглядом по следующим записям, я заметила, что одну из них от следующей отделяет несколько месяцев.

– Ты же знаешь, какая я наивная школьница, – пробормотала я, погруженная в свои мысли.

У Джины изменился даже стиль речи, ее почерк стал каким-то другим. Более энергичным. Должно быть, что-то произошло за это время. Что-то очень важное.

Дарси вдохнул:

– Не хочу тебя обидеть, но…

– Когда точно, говоришь, Джина исчезла? В декабре две тысячи тринадцатого? – перебила я парня.

– Четырнадцатого.

Дарси взял книгу у меня из рук. Некоторое время он читал молча, причем дыхание у него становилось все чаще. Потом парень отдал ее обратно, чтобы я могла увидеть то же, что и он.

От записей за декабрь становилось страшно. Что-то, должно быть, сильно взволновало Джину. То и дело она писала, что чувствует себя тупой и обманутой, на нескольких местах бумага шла волнами и буквы расплывались, потому что на них падали слезы. Стихи становились все мрачнее. Судя по всему, Джина много раз пыталась о чем-то поговорить с Дарси, но либо не находила брата, либо он ее выпроваживал. Она винила себя в том, что брат изменился. И упоминала другое имя: Фредерик.

Фредерик?

«Это случится сегодня ночью, – писала Джина в самой последней записи. – Он ждет меня у реки».

Ох!

Я подняла глаза.

– Она хотела встретиться с Фредериком у Рейна, – прошептала я. – В ночь, когда исчезла.

Дарси стал бледный как полотно. Он сжал губы так сильно, что они полностью потеряли цвет, плечи его затряслись от ярости.

– Я так и знал, – выдавил он. – Все это время знал! Мерзкий ублюдок!

Дарси неожиданно вскочил и врезал кулаком по башне из ящиков и книг. Крепко и сильно. Слишком сильно. Секунду сооружение качалось, а затем обрушилось, причем большая часть книг упала Дарси на плечи и спину. Я вздрогнула, но Дарси и глазом не повел, он ловко удержал башню в равновесии и уже через миг вернул книги на место. Но у меня сердце ушло в пятки – в голове сформировалась четкая картинка: я представила Дарси лежащим на полу, погребенным под старыми учебниками Джины. В моем видении парень не дышал. Я похолодела, но взяла себя в руки и успокоила разыгравшееся воображение.

– Фредерик, – сказала я. – Зачем Джина хотела встретиться с ним? Как он замешан во всем? Они планировали сбежать вместе и что-то… пошло не так?

Дарси фыркнул:

– История с рекой, во всяком случае, вписывается в то, что я узнал: в клубе гребцов тогда недосчитались одной лодки. Заметили это только через несколько дней, поэтому было непонятно, украли ли лодку именно в ту ночь или она уплыла во время шторма через три дня.

– То есть они увели лодку, чтобы сбежать на ней, – подвела я итог сказанному. – Однако исчезла только Джина. Фредерик все еще здесь. Что бы это значило?

– Может, то, что Джина не сбежала, – прошептал Дарси. – Может, она исчезла из-за Фредерика.

Он весь как-то посерел. Руки его сжались в кулаки.

В словах Дарси был смысл. Может, именно поэтому Фредерик так старался разведать, что известно Дарси.

– Но зачем Фредерику так поступать? – спросила я. – Джина же не делала ничего плохого.

– Да, – кивнул Дарси. – Я ничего об этом не знаю. Мне надо было выслушать сестру тогда. – Он снова схватился за книгу и пролистнул до последней записи Джины. – Джина нуждалась во мне, а я ничего не замечал. Хотела что-то рассказать, понимаешь? Я… может, я мог все предотвратить.

Парень посмотрел на меня глазами темными, как само отчаяние, годами жившее в нем и ожесточившее его душу.

– Этого ты не узнаешь. Может, ничего нельзя было изменить, – попыталась я утешить парня.

Но он, кажется, вообще не слушал меня.

– Если бы я был там, – тихо проговорил он, прислонившись лбом к оконному стеклу.

Я вдруг поняла, что Дарси чувствовал, и он не был снисходителен к ошибкам окружающих потому, что, если речь заходила о его собственных, себя он судил очень строго. И да, судя по всему, Джина отчаянно нуждалась в помощи брата. Я робко положила руку на плечо Дарси. Я почти не сомневалась в том, что он сбросит ее, но парень не шевелился. Я тоже не убирала руки.

В какие игры Фредерик играет с нами? Что произошло четыре года назад?

– Может, пойдем в полицию? Покажем записи Джины, скажем, что надо снова заняться Фредериком? – наконец предложила я.

Дарси покачал головой:

– Только когда у нас появятся доказательства. Только когда мы действительно поймем, что произошло и какую роль сыграла во всем произошедшем эта бредовая сказка.

– А как мы это сделаем?

Дарси повернулся. Решимость, сверкнувшая в его глазах, заставила меня снять руку.

– Что-нибудь придумаем, – твердо сказал он. – Я… все еще могу рассчитывать на твою помощь?

Я кивнула и взяла книгу:

– Но это и мой дневник, поэтому я хочу книгу забрать.

– Конечно.

Я отвернулась было, чтобы идти, но передумала.

– Почему… у тебя тогда не было времени для Джины? – спросила я Дарси. – Чем ты был так занят?

– Ничем, – ответил он. – Ничем важным. Я был глуп, и мне было всего шест… извини, я был идиотом, но, к счастью, с того времени немного исправился.

– Как сильно?

– Кстати, ты же сегодня в полдень упоминала, что узнала, где находится ход в западную библиотеку?

Дарси аккуратно прошел между кукол, альбомов с детскими наклейками для ванной и учебников, жестом позвав меня за собой.

Вскоре мы оказались в библиотеке.

Я подвела Дарси к одной из задних полок, на которой стояли несколько книг. Попыталась снять их одну за другой, пока не наткнулась на муляж, открывавший секретную дверь, если за него потянуть.

– В тот раз я пришла с другой стороны, – объяснила я, когда шкаф отъехал в сторону и нашим взглядам открылась винтовая лестница. – Она тянется отсюда до лаборатории графа фон Штольценбурга. Помнишь следы в пыли? Там есть и другая тайная дверь.

– Понял.

Дарси двинулся мимо меня в темноту, и в тот момент, когда он проходил мимо полок, мое сердце вдруг громко застучало, меня охватила иррациональная паника – я побоялась, что Дарси вдруг раздавит дверью. К панике присоединилось и воспоминание. Подсознание, наверное, все это время пыталось связаться со мной, чтобы я наконец вспомнила свою первую запись в хронике.

Я прижала хроники к груди. Тогда я, конечно, не понимала, что книга хранит в себе силы воплощать все, что в нее пишешь, тем или иным способом. Ведь я просто кипела от ярости, потому что Дарси выставил нас из библиотеки. Вот и написала слова, ставшие пророчеством: пожелала Дарси задохнуться под книгами, которые он у нас отнял.

Я знала, что книге порой требуется время на то, чтобы магия подействовала. Но она действует всегда. Сложно только предугадать, как и когда.

Значит, я сделала так, что Дарси…

Даже додумать эту мысль до конца я не осмелилась. Но почувствовала, как мои собственные слова, мрачные и тяжелые, сказанные в момент озлобления, зависли над нами, готовые в любой миг опуститься. Возможно, именно тогда, когда я меньше всего этого жду.

Черт! Я закусила губу так, что почувствовала привкус крови.

И пошла следом за Дарси в тайный ход.

Декабрь 2013 года

Я не могу понять!

Почему?

Почему?

ПОЧЕМУ?

Как можно так поступить?

Что я для него? Дурочка?

Маленькая глупышка?

Разве я такая?

Но чувствую себя сейчас именно такой.

Глупой. И одинокой.

Где Дарси снова пропадает?

13

Следующим утром, когда мы с Ханной спустились к завтраку, весь кафетерий ходил ходуном. Ученики, перешептываясь, сидели или стояли маленькими группками, в основном сконцентрировавшись около стола, за которым обычно завтракала Хелена. Его окружила толпа народа, хотя самой принцесски Штайн видно не было. За столом преподавателей тоже ощущалось напряжение, и, судя по выражению лиц, там обсуждались важные вопросы.

Мы с Ханной обменялись взглядами.

– Мы что-то пропустили? – спросила подруга.

Я пожала плечами:

– Кажется, да.

Мы пробились к нашему обычному столику у окна, за которым сидели Тоби с Шарлоттой, лакомившиеся булочками с «Нутеллой» и преданно смотревшие друг другу прямо в глаза. Ах да, первая любовь!

– Доброе утро! – громко сказала я.

Ханна же плюхнулась рядом с Тоби и потянулась к его миске с мюсли:

– Круто, новая фруктовая смесь! Можно, я попробую у тебя?

– Конечно, – пробурчал Тоби, рот которого был занят булочкой.

Я первым делом налила себе кофе.

– Ну ладно, – начала я. – Что произошло?

Шарлотта подняла брови.

– Ну, мы… между нами, видимо, произошло недопонимание, но мы смогли его прояснить, и теперь мы вместе, – объяснила она. – Э-э… так ведь вы же были при этом!

– Не между вами, – ответила я и широко взмахнула рукой, обведя весь кафетерий. – Здесь!

Шарлотта огляделась. Всех возбужденно шепчущих младшеклассников словно стянуло к столу Хелены, а госпожа Бредер-Штрауххаус и доктор Майер повернули мрачные лица к моему отцу.

– Ты не замечал ничего необычного? – спросила Шарлотта у Тоби.

Тот покачал головой. И стер следы шоколада с лица немножко нуги из уголка рта Шарлотты.

– Нет, а что? – спросил парень, продолжая рассматривать мою подругу так, словно она была восьмым чудом света. – В этом свете твои волосы словно сделаны из жидкого золота.

– Правда? Спасибо. А твои веснушки…

Я вздохнула:

– Ладно, Ханна, эти двое сегодня ни на что не пригодны. Пойдем возьмем себе мюсли и посмотрим, может, еще и слухов перехватим.

– Секунду.

Ханна выудила последнюю горсть хлопьев из миски Тоби и запила большим глотком молока. Подкрепившись, подружка пошла за мной к шведскому столу, который госпожи Беркенбек, как и каждое утро, приготовили для ребят.

Синаи, как раз накладывавший яичницу-болтунью, ввел нас в курс дела: похоже, что к Хелене сегодня ночью приходил гость (о котором Шарлотта ничего не знала?), а это запрещено. Госпожа Бредер-Штрауххаус на рассвете поймала Фредерика вылезавшим из ее комнаты, и оказалось, что они уже несколько месяцев встречаются тайком.

От этого открытия Ханна непроизвольно схватила меня за руку и крепко сжала.

– Какой… какой гад! – вырвалось у нее.

Новость, что Фредерик водил за нос всех, в том числе и меня, почему-то не задела меня так, как можно было ожидать. Ведь я уже считала его способным на многое. Значит, это с Хеленой он встречался недавно, когда мисс Витфилд застала его вылезающим из окна интернатского здания.

Сейчас я задумалась и вспомнила, как часто видела их рядом… на балу, например. И разве, когда подготавливали сладкий стол для дня открытых дверей, Фредерик не встал на сторону Хелены? Речь-то шла просто о письменном столе. Их парочке нравилось обманывать всех, Фредерик даже флиртовал со мной, хотя они давно встречались. Но я отнеслась к этой новости довольно равнодушно. В конце концов, я совсем недавно заметила, что Фредерик нравится мне не так сильно, как казалось раньше. Одновременно я подозревала, что на его счету есть поступки куда серьезнее, и поэтому никакое открытие не могло меня поразить.

Нет, я скорее задалась вопросом, почему Шарлотта ничего не знала, хотя жила с Хеленой в одной комнате.

– Ох, сегодня ночью я, наверное… ужасно крепко спала, – пробормотала Шарлотта и покраснела до корней волос – как делала всегда, когда кто-то говорил об этом, – когда через несколько минут мы снова сидели за столом и я задала ей свой вопрос.

Тоби тоже вдруг резко заинтересовался крошками у себя на тарелке.

– О’кей, – сказала я. – Ясно. Но… Хелена уже давно встречается с Фредериком. Ты правда ничегошеньки не замечала?

Шарлотта покачала головой:

– Да нет. Ты же знаешь, мы – не подруги и вообще говорим друг с другом только в крайнем случае. Конечно, я подозревала, что у Хелены кто-то есть. Хотя бы по тому, как она иногда наряжалась! И часто уходила куда-то потихоньку. Но я бы никогда не поверила, что она встречается с Фредериком. – Подруга опустила взгляд. – Как ты знаешь, я в последнее время много занималась и половину ночей проводила в библиотеке…

Она вдруг умолкла.

На нас упала чья-то тень. Только тут я заметила, что гул в кафетерии затих, а в нашу сторону направлено множество взглядов.

Я обернулась и уткнулась взглядом в черные штаны. Дарси стоял прямо за мной.

– Привет!

Я откинула голову назад.

Дарси оглянулся по сторонам. В первый раз за две недели он пришел ко времени, когда накрывали на стол. Выглядел он так, словно вообще не спал. Вчера мы еще долго бродили по потайному ходу и искали свежие следы, но не нашли никаких, кроме тех, что оставили я и Фредерик. Дарси что, продолжил поиски без меня и поэтому не сомкнул глаз?

– Садись к нам, – предложил Тоби.

Дарси, однако, не откликнулся на приглашение друга. Он наклонился ко мне:

– У меня тут появилась одна идея. Ты свободна сегодня вечером?

– Да, э-э… конечно… – пробормотала я. – Какой план?

– Не сейчас. Я зайду за тобой к тебе в комнату. В шесть, пойдет?

– Нормально.

– Спасибо.

Дарси кивнул и широкими шагами вышел из кафетерия, исчезнув так же внезапно, как и появился.

Шарлотта, Тоби и Ханна уставились на меня.

– У вас что… свидание? – недоверчиво спросила Ханна.

– Во дела, – еле слышно пробормотал Тоби.

– Нет конечно, – ответила я. – Я просто помогаю Дарси кое-что разузнать.

– О его сестре? – уточнила Шарлотта.

– Да. И о ней.

– Удачи, – пожелал Тоби. – А я скоро уже закончу свою латынь.

Я хотела спросить, что он имел в виду, но случайно заметила отца, со слезами на глазах жевавшего бутерброд. Что-то случилось? Явно что-то посерьезнее тайных свиданий Хелены и Фредерика. Надеюсь, с мамой все в порядке. У меня в горле застрял комок.

– Я быстро.

Я поднялась с места и поспешила через зал к столу преподавателей. Во время учебного года мы с папой привыкли жить каждый своей жизнью. За едой он любит болтать с коллегами, а я, конечно, сижу за столом с другими учениками. Но сейчас у папы предательски блестели глаза, а мисс Витфилд гладила его по плечу, что точно не сулило ничего хорошего.

К счастью, с мамой все было в порядке.

Оказалось, что доктор Майер и госпожа Бредер-Штрауххаус только что вернулись из секретариата, куда поступил звонок с грустной новостью: папина премия накрылась.

Чиновница из Брюсселя снова и снова извинялась за произошедшую путаницу, из-за которой папино имя случайно угодило в список. Как бы то ни было, добавила она, уверена, что отец великолепно выполняет свою работу, но, разумеется, премия должна уйти настоящему победителю.

Боже! Действие книги так быстро закончилось?

Я крепко обняла папу:

– Не грусти. Ты все равно самый лучший.

– Но все уже в курсе. Пресса, родители, выпускники! Мне так стыдно! – сетовал отец, сморкаясь в носовой платок.

– Глупости, – сказала я. – Это жюри должно быть стыдно. Они ведь ошиблись.

Кстати, скорее всего, виновата во всем я. Папа – уж точно последний, кого можно винить. О господи, ну почему я снова напортачила?

– Может, я зайду к тебе после учебы и мы наведем порядок в твоей аптечке? – попыталась я утешить отца (он любил проверять свою домашнюю аптечку, не истек ли у лекарств срок годности или не заканчивается ли какой-нибудь препарат).

– Это, несомненно, вас отвлечет, – согласилась мисс Витфилд, все еще похлопывая папу по плечу. – А потом можете зайти ко мне на ужин. Я сделаю ростбиф с жареной картошкой и йоркширским пудингом.

Отец кивнул и снова очистил нос.

– О, э-э… я, вообще-то, не могу прийти сегодня вечером, – пробормотала я. – Я… э-э… собственно, встречаюсь с Дарси де Винтером…

– Юного де Винтера я тоже приглашаю. Просто замечательная идея, – улыбнулась мисс Витфилд. – Я и так обещала матери Дарси присмотреть за сыном, она на прошлой неделе ушам своим не поверила, когда я по телефону рассказала ей, что он здесь.

– Я не знаю, получится ли, мы собирались… – начала я, но мисс Витфилд не желала ничего слышать.

– Вы должны прийти, – повторила она. – Это старый семейный рецепт, я теперь редко по нему готовлю.

Отказаться было невозможно.

Отец тоже понял это.

– Спасибо, мы будем очень рады, – сказал он, хотя по его лицу читалось, что ему больше всего хотелось провести вечер с грелкой и за чтением педагогического журнала.

Тем временем мисс Витфилд поспешила прочь, наверное в западный флигель, чтобы порадовать Дарси приятной новостью.

Странно!

Папина домашняя аптека пребывала, как я и ожидала, в превосходном состоянии. Но мы все равно потратили два часа, чтобы проверить все лекарства, а потом рассортировать их в шкафчике по цвету и размеру. Настроение у отца значительно поднялось (папа очень успокаивался, размышляя, против каких болезней, ран и недугов он вооружен). Мучаясь угрызениями совести, я подсчитала все пилюли до единой, чтобы порадовать его. Поэтому-то немного опоздала и побежала в замок почти в шесть.

Когда я добралась до комнаты, времени переодеваться точно не оставалось. Но что тут плохого, ведь у нас с Дарси планируется абсолютно точно не свидание, как я еще раз объяснила Ханне, валявшейся на кровати и листавшей газету. Я развесила мокрые купальные принадлежности – днем я ходила в бассейн. Волосы мои высохли, и прическа стала напоминать воронье гнездо. С моими любимыми поношенными джинсами и школьной блузкой это немного не сочеталось, но, может, я установлю новую моду среди младшеклассников?

В дверь постучали.

Дарси ждал, прислонившись к дверному косяку, пока я надевала куртку. Сначала он остановил взгляд на новой прическе, а затем перевел на мое лицо.

– Надо поторопиться, – сказал он. – Спасибо моей гиперзаботливой мамочке за приглашение на ростбиф.

– И моему папе. – Я застегнула молнию на своем анораке. – Так что нас ждет?

– Небольшой взлом, – прошептал Дарси тихо-тихо, чтобы Ханна ничего не разобрала.

Я резко втянула воздух.

– Куда?

– Пошли!

Темно-зеленый «Мини Купер» стоял на парковке на своем обычном месте. Дарси пришлось пригнуться, садясь за руль, а я опустилась на соседнее место и изучила бардачок. Рядом с использованными железнодорожными билетами лежали три пустые банки из-под энергетика, упаковка мятных конфеток и план Кельна, которым, наверное, пользовался Тоби во время своей поездки.

Дарси завел мотор, и встроенный бортовой компьютер приветственно замигал нам. Видимо, мы собирались искать путь без навигатора, ведь Дарси не ввел пункт назначения, да и музыку не поставил тоже. Мы выехали с парковки и с шумом понеслись с горы.

Конечно, я не из тех, кто садится в машину к незнакомцам. Но ведь и Дарси не незнакомец, мы знаем друг друга уже больше месяца. Но когда лес стал с бешеной скоростью проноситься мимо, мне стало как-то не по себе. Я не знала, куда меня везет Дарси де Винтер. Дарси, который слишком мало спал и ночами рылся в чужих комнатах, недружелюбный и высокомерный, тот, кому я отказала… Моя последняя отлучка из замка в сопровождении этого парня обернулась не особенно хорошо.

– Э-э… а куда мы сейчас? – спросила я, когда Дарси, проведя машину между деревьями, остановился.

– Сюда, – буркнул он. – Обычно я предпочитаю пройтись пешком. Но, учитывая наши временные ограничения, подумал, что поехать на машине будет лучше с логической точки зрения.

Мы вышли. Табличка-указатель в сторону деревни находилась всего в нескольких метрах, и Дарси не колеблясь прошел мимо нее. Я поклялась ни за что на свете и шагу не ступить в местную гостиницу, но Дарси выбрал одну из боковых улочек и остановился перед покосившимся фахверковым домиком. «Столярная мастерская братьев Ларбахов» – гласила облупившаяся надпись над дверью.

– Так ты действительно хочешь совершить взлом! – Наконец-то до меня дошло.

Дарси пожал плечами:

– Мы просто взглянем разок на его комнату и чуть-чуть пороемся на предмет улик.

– А что, если Фредерик нас застукает? Или его родители?

– Они по вторникам ездят играть в боулинг в Риндсдорф, а Фредерик сегодня работает в парке до восьми. В доме не должно быть никого. А нам не стоит и дальше торчать на улице, это выглядит подозрительно.

Я незаметно огляделась по сторонам, но нигде не увидела ни соседей, ни прохожих.

– Тогда пошли, – промямлила я.

Я даже ожидала, что Дарси может достать общий ключ для дома, но, во-первых, этого не случилось, а во-вторых, это было ни к чему. Ларбахи вообще не закрывали свою заднюю дверь (типичные штольцендорфцы), так что мы без проблем проникли со двора в дровяной склад. А со склада в дом вела лестница.

Крошечная комнатушка Фредерика находилась в конце узкого коридорчика. На стене висели плакаты с машинами, с Джессикой Альбой на пляже; кровать была в беспорядке, как и письменный стол, на котором громоздились папки с бумагами и книги по ботанике. На подоконнике стояла пустая баночка из-под йогурта, в которой росла плесень, воздух был немного спертый и затхлый. Вот бы открыть окно, но мне не хотелось ни к чему прикасаться.

Дарси же прикосновения, кажется, нисколько не смущали. Он прошел по комнате и впустил свежий воздух. Затем открыл ящики стола.

– Если хочешь помочь, посмотри под кроватью, – попросил он.

Я на цыпочках подошла к кровати и наклонила голову. Но все, что я смогла разобрать в тени решетки от матраса, были несколько носков… и мерзкий паук. Фу-у-у-у!

– А что конкретно ты ищешь? – спросила я, не отводя глаз от монстра.

– Доказательства, – ответил Дарси. – Что-то указывающее на присутствие Джины. Может, вещь, принадлежащую ей. Или фото. Или какие-нибудь другие зацепки. Не знаю.

– Угу.

Я выпрямилась и принялась за проверку прикроватной тумбочки, в ящике которой нашла только несколько журналов, фонарик и упаковку презервативов. Платяной шкаф сюрпризов тоже не принес. Рядом с горой одежды лежали старая хоккейная клюшка, несколько теннисных мячиков и поцарапанный скейтборд без колес.

– Фредерик не похож на человека, который ведет дневник, – усмехнулась я.

Дарси, тем временем закончивший с письменным столом и книжным шкафом рядом с ним, кивнул:

– И для нас это нехорошо.

Он опустился на пол рядом с кроватью и прислонился к ней спинои.

Я сделала то же самое, не забыв сохранить как можно большую дистанцию с пауком. Вышло немного неловко. Занятая мыслями о восьминогом подкроватном жителе, я, наверное, подозрительно близко пододвинулась к Дарси. На миг мы соприкоснулись плечами, Дарси напрягся – я почувствовала это – и тут же отодвинулся. Конечно, ему больше не хотелось такой близости. Не после того, как я его отвергла. Как он выразился, тема закрыта. К счастью.

Однако… Возможно, раньше у меня сложилось не совсем правильное представление о парне. Все-таки у Дарси были свои причины не подпускать Тоби к Шарлотте. Еще он спас меня после моего постыдного падения, вытащив из фонтана, и прилагал все силы к тому, чтобы найти сестру… Дарси де Винтер, наверное, был не так ужасен, как я представляла. И я почти жалела, что в день открытых дверей так на него набросилась. Могла быть повежливей хотя бы.

– Извини, – пробормотала я.

Дарси сделал вид, что ничего не произошло.

– Это тупик, – вздохнул он. – Если и существовали какие-то доказательства, он давно их уничтожил.

– Или спрятал в другом месте.

– Но где?

– Не знаю. – Я откашлялась и начала: – Я… сегодня ночью прочитала еще несколько записей Джины.

Дарси посмотрел на меня:

– Я весь внимание.

Я глубоко вздохнула. Открытие со вчерашнего вечера, когда я его совершила, камнем лежало у меня на душе.

– Ее стихи… попались мне на глаза. Среди последних записей есть несколько, в которых она мечтает… – Я колебалась секунду, прежде чем сказать, но когда сказала, то сделала это быстро, разом, как срывают пластырь. – Умереть, – закончила я. – Она мечтала умереть или попасть на край света.

– Знаю. Стихи ужасно драматичны. Но ведь такое пишут многие подростки – о смерти и вечной любви… да и всяком… не знаю еще о чем?

– Я не об этом. Просто…

Я не понимала, как объяснить Дарси положение вещей так, чтобы не выглядеть посмешищем. Но, может, надо сделать это именно сейчас. Может, наступил момент, когда пора перестать гадать, идиот Дарси де Винтер или нет и считает ли он или кто-то еще меня за взрослую или за наивную девчонку. Может, настало время просто помочь ему, сказав правду. Я сделала глубокий вдох.

– Я думаю, с Джиной действительно могло произошло то или другое. Она умерла или находится на краю света, – пояснила я. – И именно потому, что она это написала.

Дарси поднял брови.

– Хроника – необычная книга, и я думаю, что Джина тоже знала это. В последние недели перед исчезновением уж точно, ее записи выглядят так, словно она их сочиняла и… использовала. Эта книга обладает особенными силами, ясно? – пробормотала я. – Она может влиять на события. Но она опасна, я узнала об этом недавно. Я… была так наивна, что считала ее неопасной.

Я рассказала парню обо всем с самого начала: о льве, контрольной, папиной премии, опасений из-за фавна.

Дарси все это время слушал молча, а когда я закончила, сказал:

– Ты же понимаешь, что я не могу поверить тебе, Эмма? Магия! Магии не существует.

Я кивнула:

– Конечно же не можешь. Мне и самой все еще кажется, что это безумие. Я правда считала себя взрослой, – вздохнула я. – А сейчас сижу тут и на полном серьезе рассказываю тебе, что верю в волшебство. И в фавна. И может, даже в королеву фей. Извини, но я…

Дарси бросил на меня предупреждающий взгляд и приложил палец к губам. Я мгновенно замолчала. Да, теперь мне тоже стало слышно: в доме где-то под нами раздавались голоса.

Ужас!

Что-то стукнуло. Шаги на лестнице. Разговор каких-то мужчины и женщины.

Дарси одним прыжком оказался у двери и прислушался.

Женщина рассмеялась над какой-то фразой своего спутника.

Тихо-тихо я подобралась к Дарси. Что нам теперь делать? Почему родители Фредерика уже вернулись? Я посмотрела на свои наручные часы. Ровно без двадцати семь.

Насвистывая что-то, отец Фредерика прошел по коридору, скрипнули петли какой-то двери, вскоре рядом раздался шум воды в душе. На другом конце дома кто-то загремел кастрюлями. О’кей, они не зашли в эту комнату. И прямо сейчас они заняты. Я кивнула Дарси, который, словно в замедленном режиме, надавил на ручку двери. Взял меня за руку и потянул за собой в коридор.

Бесшумно мы прокрались по вытоптанному ковру. Душ все еще шумел, из кухни доносился звук радио. Но я все равно задержала дыхание, пока мы крались к двери. Мы почти добрались до нее, когда краем глаза я заметила тень. Вздрогнула. Дарси нырнул за маленький шкафчик и дернул меня вниз. Я прижалась спиной к стене, чувствуя, как на висках выступают крошечные капельки пота.

Мать Фредерика прошла мимо нас к маленькому чулану. Высокая и сухопарая, она напоминала ворону, надевшую цветочной фартук. Бесконечно долгие секунды женщина стояла перед полками с соленьями, прежде чем выбрать банку. Но ее медлительность, к сожалению, только оттягивала неотвратимое.

У меня сердце ушло в пятки.

Сейчас она обернется, посмотрит точно в нашу сторону, и тогда…

Мы еще сильнее вжались в стену за шкафчиком. Казалось, сердце у меня бьется так громко, что слышно в другом конце коридора, и чудо, что мать Фредерика не замечает этого. Она стояла слишком близко, чтобы мы могли пробраться дальше. Черт, да мы здесь если не совершаем разбойное нападение, то уже точно нарушаем принципы неприкосновенности жилища. Отец этому конечно же не обрадуется. Если Ларбахи решат звонить в полицию и стражи приведут нас в замок, это отразится на папиных нервах совсем не хорошо!

Шум из душа прекратился.

Мать Фредерика выбрала банку с консервированной вишней, закрыла дверь чулана и повернулась. На ходу она читала этикетку. Не поднимая глаз, женщина прошла мимо и снова исчезла за дверями кухни.

Я уже хотела выдохнуть, но тут как раз напротив места, где прятались мы с Дарси, дверь открылась в ванную. Медленно-медленно, потому что отец Фредерика, выходя в коридор, вытирался. Поток влажного и теплого воздуха устремился навстречу нам. Но мужчина нас не заметил. Сперва он растер шею полотенцем, а затем вернулся, чтобы повесить его.

Сейчас или никогда!

Мы с Дарси одновременно выпрыгнули из укрытия. Это наш единственный шанс. Мы рванулись к двери и помчались вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени. Скорее всего, с гораздо большим грохотом, чем хотелось бы. Но мы просто летели прочь. Вот уже промчались по складу, заднему двору, вернулись на улицу. И оттуда проделали весь путь от деревни к машине бегом. Только там мы остановились.

И только тогда Дарси выпустил мою руку.

Задыхаясь, мы упали на сиденья «Мини Купера».

– Чуть не попались, – пробормотала я.

Сердце все еще билось сильно-сильно – я боялась, что оно может в любую секунду остановиться. Мы пробрались в чужой дом, и нас чуть не поймали. Мы совершили преступление! Адреналин разлился у меня по венам. Но мы выбрались! Все прошло хорошо! Мне вдруг стало очень легко.

Дарси посмотрел на меня. И усмехнулся. С искоркой в глазах Дарси казался куда младше.

– Удачно провернули. Может, стоит заняться этим профессионально.

– Взломами? – спросила я и тоже не смогла удержаться от усмешки. – Звучит круто.

– У нас явно к этому талант. Что думаешь, может, в следующий раз попробуем взять банк?

Я кивнула:

– Или ростбиф?

Дарси скользнул взглядом к часам на приборной панели:

– Черт!

И он завел мотор.

Сентябрь 1794 года

– Я нашел ту, которая любит меня таким,

какой я есть, – сказал фавн маленькой фее. —

Ты должна помочь мне сбросить мантию,

чтобы я мог показать любимой

свое настоящее лицо.

Поднявшись в воздух, фея за секунду

облетела вокруг головы фавна.

И засмеялась.

14

Мы с Дарси прибыли к дому мисс Витфилд всего минут на пять позже назначенного.

– О, да вы просто сияете, – сказала она, открыв нам дверь. – Очень хорошо, это нам сейчас и нужно.

Отец уже сидел в гостиной, куда мисс Витфилд поставила маленький столик, и, сжав голову руками, смотрел в одну точку, упершись взглядом в противоположную стену. Значит, влияние акции «разбор домашней аптечки» уже закончилось, решила я, садясь рядом. Дарси опустился напротив. Заняв место во главе стола, мисс Витфилд сняла серебряные колпаки с тарелок и блюд, полных дымящейся еды.

– Пожалуйста, угощайтесь, – предложила она.

Я расправила белую полотняную салфетку и положила на колени. Как там полагается вести себя во время обычного ужина? Нужно ли соблюдать порядок? Сперва предложить блюдо гостям, а потом приступить самому?

– Давайте же, не стесняйтесь, – прервала мисс Витфилд поток моих мыслей и положила картошку себе на тарелку. – Поторопитесь, пока ничего не остыло.

Ну ладно. Я взяла овощи с соусом. Йоркширский пудинг пришелся мне не по вкусу, но остальные блюда оказались превосходны. Только теперь я почувствовала, как сильно проголодалась после тренировки по плаванию, затем был разбор аптечки с папой и проникновение в дом Ларбахов. От преступлений обычно пробуждается волчий аппетит.

– Так вы собирались встретиться? – осведомилась мисс Витфилд у нас с Дарси, когда я накладывала вторую порцию мяса. – Чем хотели заняться?

– Просто погулять по деревне, – ответил Дарси. – И честно сказать, я буду весьма признателен, если вы больше не станете сообщать маме ничего о моем пребывании здесь, мисс Витфилд. Родителям не особенно по душе, что я приехал сюда без их ведома.

– Прости, что выдала тебя, – вздохнула мисс Витфилд. – Я понимаю твое желание узнать, что произошло с сестрой.

– Спасибо, – поблагодарил Дарси.

– Не передашь мне зеленых бобов, Эмма? – спросил отец, и я протянула ему блюдо.

– Вам удалось найти что-то новое? Какой-нибудь след, может, полиция что-то упустила? – продолжала расспрашивать мисс Витфилд.

Мы с Дарси переглянулись. Не обменявшись ни словом, мы решили, что лучше пока ничего не рассказывать о Фредерике и наших предположениях.

– Не особенно, – поэтому ответил Дарси. – Я только разыскал школьные вещи Джины. Но Эмма недавно нашла ее старый дневник. – Парень пожал плечами. – Может, он поможет нам продвинуться дальше.

Мисс Витфилд улыбнулась:

– Да, возможно. Девочки обычно доверяют своим дневникам все-все. То есть в мое время точно было так. Удачи вам. – Она обернулась к отцу: – Положить еще ростбифа, Расмус?

– Нет, спасибо, – отказался папа. – Мне надо следить за уровнем холестерина. Кроме того, я уже чувствую себя не особенно хорошо, кажется, у меня вдруг горло начало отекать. И так тяжело шевелить языком.

Я вздохнула:

– Лучше сначала выпей немного воды.

Всегда, стоит папе начитаться инструкций к лекарствам, ему начинает казаться, что у него всякие побочные эффекты – вот и сегодня так. На этот раз, кажется, началась придуманная аллергическая реакция.

– Дыши глубже и…

К несчастью, тут папа потерял сознание.

У него закатилась глаза, он обмяк. Я едва успела подхватить его за плечи и не дать упасть лицом в тарелку.

– Боже мой! – вскрикнула мисс Витфилд.

Дарси схватил телефон в руки:

– Я вызываю врача.

– Да, скорее!

Я закусила губу. Папа безжизненно висел в моих руках. Почему у школьной медсестры выходной именно сегодня?

Вместе мы оттащили отца на диванчик у окна. Я положила одну подушку отцу под голову и еще несколько – под ноги. Может, что-то с сердцем? Папа вдруг показался мне таким маленьким теперь, когда лежал закрыв глаза, бледный, с растрепанными волосами. Да, по сути, я никогда не видела его не больным. То есть он всегда чувствовал себя нездоровым, страдал от каких-нибудь придуманных болячек. Однако видеть его в таком состоянии оказалось для меня настоящим потрясением. Может, потому, что теперь все было по-настоящему? Потому что папа впервые за все годы действительно чем-то заболел?

Я оказалась совсем не готова к этому новому раскладу. Что может быть с папой? Аллергический шок? Эпилепсия? Инфаркт? Боже, я вообще не представляю, что делать! Неужели снова дело в одной из моих записей, которая привела к этому? Я сделала такое с папой?

У меня пересохло во рту, кровь застучала в ушах.

Дарси ходил по комнате туда-обратно и то и дело выглядывал в окно, не видно ли «скорой», приезда которой мы ждали. Мисс Витфилд держала папу за руку, я гладила его по щеке и каждые несколько секунд проверяла, не перестал ли он дышать.

– Просыпайся, – шептала я. И поклялась никогда больше не быть такой легкомысленной и не играть с хроникой. – Пожалуйста, просыпайся.

И действительно, через несколько минут папины веки дрогнули. Он заморгал, а затем открыл глаза и посмотрел на нас с видом, будто только что вернулся откуда-то издалека.

– Что случилось? – невнятно спросил папа.

– Ты упал в обморок, – хрипло прошептала я. – Ни с того ни с сего. Какой ужас! – Слезы побежали у меня из глаз, стекая по щекам. – Как ты себя чувствуешь сейчас? Дышать можешь?

Отец какой-то миг раздумывал над вопросом. Затем кивнул.

– Хорошенького страху ты на нас нагнал, – добавила мисс Витфилд.

Приехавший через несколько минут врач не смог определить ни аллергической реакции, ни эпилептического шока или инфаркта. Он говорил об обмороке от слабости и обезвоживания. Видимо, папа переволновался из-за сорвавшейся премии и слишком мало пил сегодня (то есть обморок у него действительно произошел главным образом по моей вине, о боже, я чувствовала себя ужасно!). Отцу сделали укол, и буквально сразу же он пришел в себя.

Я обвила руки вокруг папиной шеи и уткнулась в плечо.

– Мне так жаль, папа, я не хотела, – тихо сказала я, не поднимая глаз, а он дрожащей рукой гладил меня по голове.

– Эмма, моя бедная малышка! Моя маленькая бедняжечка, извини, я не хотел тебя напугать.

– А что, если я заварю нам хороший крепкий «Эрл Грей»? – предложила мисс Витфилд.

Вскоре отец ушел, объяснив это тем, что устал и хочет как можно скорее лечь спать. Сначала я думала пойти с ним и посидеть ночью у его кровати. Так, на всякий случай. Но мисс Витфилд и Дарси уговорили меня оставить эту затею. Ведь врач несколько раз уверил нас, что нет причин волноваться, а папа должен позаботиться о том, чтобы пить больше жидкости.

Поздно-поздно вечером, когда я возвращалась в свою комнату, меня все еще мучила совесть из-за папиного обморока. И я точно была не в настроении говорить с Фредериком Ларбахом. Но именно он попался мне на пути. На этаже девочек! Ничему жизнь его не учит.

– Привет, Эмма!

Фредерик криво усмехался и выглядел как обычно. Волосы привычно убраны в хвост. И обычный садовый комбинезон.

Боюсь, что он – последний, кто видел Джину живой, они вместе стащили лодку и поплыли по Рейну и там…

– Привет, – пролепетала я.

Убийцы тоже выглядят как обычные люди? О’кей, Эмма, возьми себя в руки.

– Я думала, госпожа Бредер-Штрауххаус запретила тебе входить в здание. Из-за того, что произошло вчера ночью. – Я попыталась говорить непринужденным тоном.

Фредерик кивнул:

– Да. Значит, слухи уже пошли, – усмехнулся он.

– И что ты думаешь?

Фредерик потер шею:

– Теперь ты злишься на меня.

– Ты считаешь, что я на тебя злюсь?

Я чуть не рассмеялась – настолько нелепым показалось мне его беспокойство. Я на Фредерика не злилась. Моя проблема была настоящей.

Фредерик опустил взгляд.

– Ну да, ведь я с тобой флиртовал, думал, ты заметила, и ты…

– Не бойся, ты меня никогда не интересовал.

Парень фыркнул:

– Ясно.

– В любом случае, перестал интересовать уже давно, – поправилась я.

Почему я вообще оправдываюсь перед тем, кто водил меня за нос, заставлял думать, что я ему нравлюсь, хотя сам давно встречался с другой? Перед тем, кто четыре года назад мог быть замешан в ужасном преступлении? Я протиснулась мимо парня.

– Доброй ночи, – сказала я как можно равнодушнее.

Но Фредерик вдруг преградил мне путь и схватил за плечи:

– Чем вы с Дарси занимались сегодня после учебы? Что нашли? Говори, Эмма, слышишь?

От его улыбки не осталось и следа.

Я закусила губу.

– Ничего, – ответила я и потупилась.

Фредерик презрительно хмыкнул:

– Я и так все узнаю. С твоей помощью или без. Так что сделай милость, скажи, что собирается делать Дарси де Винтер. Говори, быстро!

Парень так сильно тряс меня, что моя голова болталась из стороны в сторону. Страх пополз по всему телу. Он так же грубо обходился с Джиной?

– Ты делаешь мне больно, – прошипела я; убежать прочь мне хотелось все сильнее.

До моей комнаты совсем близко. Но Фредерик держал меня железной хваткой.

– Если сейчас же не отпустишь, я закричу. Так громко, как могу, – пригрозила я ему.

Ведь если Фредерика еще раз поймают здесь, это будет стоить ему работы как минимум.

Парень ослабил хватку. Кипя яростью, я отодвинулась от него и пошла прочь, не говоря ни слова.

– Не смей распускать обо мне слухи, – услышала я негромкие слова Фредерика за спиной. – Эту чушь нельзя доказать. У Дарси ничего нет против меня, поняла? Ничегошеньки.

Больше не обращая на Фредерика внимания, я пробежала по коридору, ворвалась в комнату и сразу же закрыла дверь на замок. Прислонилась к ней спиной, тяжело дыша.

– Еще пять минуточек, – пробурчала Ханна.

Она сидела за столом, склонившись над своим переложением стихов на английский. Я еще стояла на месте и ждала, пока сердце успокоится, когда она зевнула и широко потянулась.

– О’кей, надо переодеться в пижаму, – пробормотала подружка и только тогда обратила внимание на мое выражение лица: – Что случилось? Ты выглядишь так, будто привидение увидела.

– Да, что-то в этом роде, – усмехнулась я. – Папа упал в обморок от слабости, и у меня минуту назад была неприятная встреча с Фредериком.

И это не говоря о том, что нам с Дарси едва удалось сбежать из чужого дома. Я вздохнула. Что за мерзкий день сегодня?

Впрочем, мерзкий день плавно перетек в еще более мерзкую ночь. Сперва я долго не могла заснуть и беспокойно ворочалась с боку на бок. Слишком много мыслей в голове не давали расслабиться. Книга, легенды о фавне, отец, тайные ходы, стихи Джины, поиски Дарси, поведение Фредерика… Ничего не сходилось. Но все равно как-то было связано одно с другим. Кроме того, меня не отпускало ощущение, что я не вижу чего-то очень-очень важного. Под самым носом.

О’кей, надо перестать так сильно напрягать мозги, а то я в конце концов сойду с ума. Как граф фон Штольценбург.

Через некоторое время я сумела расслабиться и перестала ломать голову. Даже устояла перед соблазном взять книгу и поразмышлять о возможных последствиях старых и новых записей. Принялась считать овечек, подсоединила наушники к телефону и включила музыку так громко, что она полностью заглушила все голоса в голове.

Должно быть, это сработало, ведь какое-то время спустя я проснулась от страха.

Потому что кто-то стоял рядом с моей кроватью и смотрел на меня сверху вниз.

Человек, которого я ожидала увидеть здесь меньше всего. Нет, я конечно же вообще никого не ожидала (в такое время, в моей спальне, я вас умоляю!). Максимум – стрекозу из сна разве что. Я заморгала и проснулась окончательно.

Темно – значит, еще ночь. С кровати Ханны долетало тихое похрапывание.

А рядом с моей головой стоял человек.

– Эмма, – прошептала мисс Витфилд. – Где книга?

Я села.

– Что? – спросила я. – Что вы здесь делаете?

Мисс Витфилд уперла руки в боки:

– Просто отдай ее мне. Сейчас же.

– Что? – спросила я снова. – Почему вы здесь? Что-то с отцом? Он в порядке?

Я свесила ноги с кровати и стала судорожно искать тапочки, но передумала и вскочила босиком. Если папа снова потерял сознание, это может быть смертельно опасно, и не важно, в тепле у меня ноги или нет.

Но мисс Витфилд преградила мне дорогу:

– Я здесь не из-за твоего отца. Мне нужна хроника, Эмма! Хроника!

Голос у нее дрожал, но тон оставался непреклонным.

Хорошо, что дело не в папе. Я с облегчением выдохнула, но тут же пришла в еще большее замешательство. Зачем это вторжение? Что именно знает мисс Витфилд о книге? Я решила изобразить дурочку.

– Какая хроника? – спросила я подчеркнуто простодушно.

Но мисс Витфилд не поддалась на мой обман.

– Не держи меня за идиотку, Эмма Моргенрот, – поставила она меня на место. – Я знаю, что она у тебя. Сегодня вечером ты сама рассказала мне об этом. Дневник Джины!

Тут-то я все и поняла.

Я прищурилась. Такой грубой мисс Витфилд я еще никогда не видела! Стоит передо мной – плечи трясутся, губы сжаты и взгляд, от которого кровь в жилах стынет! Куда подевалась милая дама, несколько часов назад сделавшая нам чай и подавшая его в фарфоровых чашечках с розами?

Я глотнула воздуха.

– Книга, – тихо сказала я. – Что вы о ней знаете?

– Достаточно, – ответила мисс Витфилд. – Более чем достаточно. К сожалению. Когда доктор Майер слетел с катушек в кафетерии, а затем здесь появился лев, у меня сразу же закралось подозрение, что хроника могла попасть кому-то в руки. Я просто не подозревала, что тебе. Да ведь тебя саму с Шарлоттой и ее дружком чуть не схватил зверь. – Она вздохнула. – Впрочем, не важно. Я уже давно ищу эту книгу. Она опасна, и тебе лучше отдать ее прямо сейчас, пока не произошли еще большие несчастья.

И учительница протянула мне руку ладонью вверх.

Но я не двинулась с места.

– Что вы знаете о ней? О ее силе? – прошептала я, у меня в голове заметался одновременно миллион вопросов. – Откуда? Что это за книга? Почему она такая… особенная? Почему она валялась в западной библиотеке?

– Там ты ее нашла? Вы поглядите-ка!

– Э-э…

– Интересно. Очень интересно.

– Правда? Почему?

Мисс Витфилд посмотрела мне прямо в глаза.

– По легенде, эта книга проклята, Эмма, – объяснила она. – Бумажное производство на берегу Рейна…

– Да, я знаю эту историю. Злая королева фей заколдовала монахов и их бумагу, а семь книг, которые были сделаны из этой бумаги, обрели таинственную силу, приносящую несчастья своим владельцам.

– Так и есть.

– Так вы верите в это?

Мисс Витфилд кивнула.

Злой огонек в ее глазах и то, как уверенно она встала между мной и дверью, должны были ужаснуть меня, напугать. Вместо этого я вдруг почувствовала только одно: невероятную радость от того, что я не одна такая сумасшедшая. Взрослый человек считал возможным существование королевы фей. Учительница. Опытная женщина, которую обычно не так легко вывести из равновесия.

– Хорошо, – сказала я. – А что насчет сказки о фавне? Что вы думаете о ней? Он правда существует? Может ли Фредерик…

Мисс Витфилд выдохнула. Одним резким движением руки она отвергла все мои вопросы.

– Отдай. Мне. Книгу, – приказала учительница и шагнула ко мне. – Тогда, обещаю, я объясню тебе все. Куда ты ее спрятала? Она здесь, в этой комнате?

Мисс Витфилд подошла так близко, что я видела, как дрожат крылья ее носа.

Я неуверенно отступила.

– Н-ну-у, – пролепетала я, но быстрый взгляд в сторону, кажется, выдал меня.

– Под подушкой? – вырвалось у мисс Витфилд. – Эмма! Все знают, что воры смотрят туда в первую очередь.

Учительница пронеслась мимо меня, и я не смогла ее остановить. Вот мисс Витфилд уже схватила подушку с постели и небрежно скинула на пол.

– Что ж, – сказала она. – Это бы меня правда очень удивило. Я считаю, ты достаточно умна, чтобы найти тайник поинтереснее.

Опустившись на колени, мисс Витфилд проверила под матрасом, а затем обыскала прикроватный столик.

Я не сделала ничего, чтобы ей помешать. Ведь я была полностью занята тем, что пялилась на пустое место в изголовье кровати.

Ох!

Где же книга? Еще сегодня утром я положила ее туда и больше не доставала. Точно помню. Упасть она не могла, иначе мисс Витфилд бы ее уже отыскала.

Нет, нет, нет!

Я очнулась от оцепенения и тоже бросилась на колени. В панике ощупала пространство между матрасом и решеткой, схватила прикроватную лампу и осветила все уголки.

– Эмма! – наконец закричала мисс Витфилд, оставив попытки найти хронику и наблюдая за мной. – Скажи мне, что это неправда. Пожалуйста! Где книга? Отдай ее мне. ДАЙ ЕЕ МНЕ! ЖИВО!

– Что происходит? – вдруг раздался заспанный голос Ханны с другого конца комнаты.

Просто чудо, что подруга проснулась только сейчас, хотя мы успели перевернуть полкомнаты меньше чем в пяти метрах от нее.

Но мисс Витфилд не уделила моей соседке по комнате никакого внимания. Она все еще не сводила с меня взгляда.

– Подумай, Эмма. Где она может быть? Кто мог ее забрать? – спросила она.

– Я не знаю, – выдавила я. – Честно.

– Мисс Витфилд? – Ханна мигом вскочила на ноги. Она подошла к нам: – Что вы тут ищете? Прямо ночью!

Но мисс Витфилд, кажется, не горела желанием еще раз объясняться.

– Это ты ее взяла? – обратилась она к Ханне.

– Нет. А что взяла? – не поняла подруга.

– Книгу, – ответила я.

Ханна поджала губы:

– Я не знаю, о чем вы.

Мисс Витфилд глубоко-глубоко вздохнула:

– Ну спасибо тебе, Эмма! Просто огромное. – Она снова обернулась ко мне. – Как только ты до чего-нибудь додумаешься, сразу иди ко мне. Мы должны найти книгу.

Учительница поднялась на ноги. Прошелестела юбкой, спеша к выходу, а в дверях обернулась.

– Это важно, – добавила она. – В прошлом хроника натворила немало бед. Все, кто к ней прикасался, находятся в большой опасности.

– Но почему? – спросила я, однако мисс Витфилд уже ушла.

Мы с Ханной переглянулись.

– Как она сюда пробралась? – спросила Ханна. – Что она вообще знает о нашей книге?

Я пожала плечами:

– Видимо, очень много. Но самая большая из проблем все равно то, что книга на самом деле пропала.

– ЧТО? – вскрикнула Ханна. – Я думала, ты это выдумала, чтобы мисс Витфилд не забрала ее.

Я покачала головой:

– Да нет. Наверное, кто-то проник в нашу комнату и украл ее.

– Ты имеешь в виду, кто-то кроме спятившей старой преподавательницы этикета? – уточнила Ханна. – Но когда? Я ведь весь вечер здесь. Может, скорее всего, днем, пока мы были на занятиях или ели…

– Да, – согласилась я рассеянно: я вдруг поняла, что проглядела.

Это было у меня прямо под носом, но я все равно прошла мимо. Наверное, я ничего не заметила, потому что никогда не задумывалась о мисс Витфилд. Потому что она никогда не казалась мне хоть чуточку подозрительной, и я ни в коем случае не связывала ее с фавном, книгой или какими-либо странными вещами, происходившими в Штольценбурге за последнее время.

Но теперь, узнав столько нового, я снова вспомнила вечер, когда мы с Ханной написали про новую мебель для библиотеки и я случайно скользнула взглядом по старому семейному фотоальбому мисс Витфилд… Черно-белые фотографии вдруг четко встали у меня перед глазами.

Задний план одного из снимков дал нам подсказку, указал на тайные ходы и привел ко входу в туннель, расположенному у ног статуи фавна. Я была так заворожена каменной плитой и ступенями, которые она закрывала, что уделила совсем мало внимания переднему плану, почти не заметив женщину в кружевном платье, перчатках и с зонтиком, сто лет назад позировавшую фотографу перед разрушенным монастырем.

Только теперь я точно поняла, что эта дама походила на мисс Витфилд как две капли воды.

Октябрь 2017 года

Это, конечно, бред чистейший.

Книга никак не может действовать.

Книга с магической силой! Какая чушь.

Но что-то я сейчас увлекаюсь.

Ладно.

Конечно, ничего не сработает просто потому,

что этого не может быть.

Но на самый-самый невозможный случай,

если все мои прежние знания о мире,

в котором я живу, неправда.

На случай, если это все не шутки, а выход,

который я уже так давно ищу.

Я думаю, что сегодня ночью кто-то должен…

ходить во сне. Да, смешно бы вышло.

Эмма Моргенрот встанет во сне

и пойдет по замку, не осознавая этого.

Но она будет ходить во сне не одна, нет!

Кто, если подумать, может составить ей компанию?

15

Во сне мы с фавном прогуливались по мрачному лесу. Бок о бок бродили среди деревьев и кустов, елочные иголки приглушали наши шаги. Было тепло, в воздухе пахло цветами. Фавн играл для меня на флейте. Серебристые звуки сверкающей пеленой ложились на ветви и листья.

Мелодия его грустной песни казалась мне знакомой, такой знакомой, что я неожиданно для себя начала подпевать:

– Тьма ночная, я жду между строк. Слышу, нежные крылья спешат… – негромко пела я.

Только я задумалась, где уже слышала или читала эти слова, как к шуму ветра в верхушках деревьев прибавилось журчание, совсем не вписывавшееся в это летнее утро. Да и мягкая лесная подстилка изменилась, земля под моими босыми ногами вдруг стала холодной. И мокрой, скользкой.

Звуки флейты оборвались.

Вдруг на меня налетел порыв ледяного ветра. Падающие на лицо капли дождя заставили сон о фавне мало-помалу поблекнуть.

Открыв глаза, я сделала резкий вдох.

И разом проснулась.

Потому что всего несколько сантиметров отделяли мои ноги от края зубца. От пустоты в восемь этажей высотой. Внезапно оказалось, что мне нужно изо всех сил стараться удержать равновесие и не рухнуть с узкого отрезка стены, на котором я балансировала. Как я оказалась здесь? Что произошло?

Я уверена, что лежала в кровати, перед тем как заснуть. Конечно, приход мисс Витфилд в нашу комнату и ее необъяснимое присутствие на фото столетней давности не дали мне так легко успокоиться. Но каким образом я могла во сне уйти из комнаты и оказаться на одном из зубцов, венчающих западную башню? Поразило меня и то, что я оказалась тут не одна.

Краем глаза я уловила движение. Высокий парень с темными волосами стоял опасно близко к краю. Дарси де Винтер, закрыв глаза, балансировал рядом со мной на ветру и, переступая с ноги на ногу, приближался к зияющей пустоте.

Ужас!

Не раздумывая, я одним прыжком добралась до Дарси и успела в последний миг схватить его за плечи, мне даже удалось повалить парня на поверхность башни, не дав сорваться вниз.

Мы рухнули с зубца спиной назад и распластались на крыше. Удар был такой сильный, что я разбила затылок и на мгновение чуть не погрузилась обратно в объятия сна, который видела минуту назад.

«Слышу, нежные крылья спешат», – пронеслось в моей голове.

Однако я вернулась в реальность, увидела то же небо над нами, снова почувствовала ледяные капли дождя на щеках и услышала, как рядом застонал Дарси.

– А-ах, – протянул он, тоже потирая голову. – Эмма? Где мы? Что произошло?

Я покачала головой:

– Не знаю. Я спала и только что проснулась. – Потом глотнула воздуха. И шепотом добавила: – На самом краю зубца.

Дарси секунду смотрел на меня непонимающим взглядом.

– Значит, мы ходили во сне? – наконец спросил он. – Оба? Случайно пришли в одно и то же место?

– Не думаю, что это совпадение, – мрачно возразила я.

Мы сели. Только сейчас я обратила внимание на одежду Дарси. Он был наряжен в ночнушку с цветочным узором, которую я точно видела на мисс Витфилд, когда недавно встретила ее в лесу.

– Это же не твоя ночная рубашка, – сказала я.

Дарси посмотрел вниз. Тонкий хлопок оказался прозрачнее, чем мне запомнилось, и показывал больше, чем скрывал. На Дарси, к сожалению, оказались только трусы-боксеры, ночнушка натягивалась на плечах и груди, да и рюши на запястьях и лодыжках, к сожалению, не могли исправить общего впечатления.

– Нет конечно, – фыркнул парень и оттянул ночную рубашку за вырез. – Я, вообще-то, не фанат платьев. Когда они на мне, во всяком случае. – Он поднял глаза. – Оно твое? Почему я…

Я почувствовала, что заливаюсь краской.

– Нет, – перебила я. – Кажется, это ночнушка мисс Витфилд.

Дарси убрал руки от своего наряда.

– Что за дурацкие шуточки? Я что, во сне зашел к ней? – предположил он. – Это просто-напросто невозможно.

Он раздраженно наморщил лоб.

– А меня радует, что и подсознательно я хотела убедиться, что с папой все хорошо, – сказала я и показала на отцовскую рубашку, доходившую мне до колен. – Синхронный лунатизм, чуть не закончившийся падением и смертью.

У меня по спине побежали мурашки.

Дарси заморгал:

– Слушай, я не могу представить, как…

Он замолчал, потому что в дожде вдруг появились какие-то розовые вкрапления, посыпавшиеся на наши головы и плечи, отскакивавшие и упруго приземлявшиеся на крышу. Дарси смахнул что-то с руки:

– Это что… мышки?

Это действительно оказались розовые сахарные мышки. Причем именно такие, каких я в детстве любила настолько, что, когда мне подарили целый кулек, построила для них домик из обувной коробки. (Архитектурный шедевр из бумаги, проволоки для прочистки засоров и настоящего сыра, который я назвала «Вилла „Сырная мечта“», а папа через неделю утилизировал, потому что домик покрылся плесенью и ужасно завонял.)

Я подобрала несколько мышек и откусила хвостик у одной. Мышка, без вопросов. Продолжая жевать, закинула голову и попробовала найти источник этого природного феномена. Но нигде не увидела ни самолета, ни вертолета, ни хотя бы аэростата, с которого могли бы падать сладости. Мышки словно лились на нас с небес.

Я совсем сошла с ума?

– Э-э… – протянул Дарси.

Побледнев как мел, он с ошеломленным видом оглядывал ночную рубашку и мышек у своих босых ног. Сладости и дальше приземлялись ему на голову и плечи.

Я на миг закрыла глаза и глубоко вздохнула. У этой ситуации должно быть логическое объяснение, однако в глубине души я догадалась, в чем дело, в тот самый миг, когда проснулась на зубце.

– Дарси, – медленно и тихо начала я, вкладывая мышку ему в руку. – Хронику украли. Вчера. Когда я вернулась в комнату, ее не было. И я думаю, кто бы ни забрал ее, этот человек решил так поразвлечься за наш счет.

– Ты имеешь в виду…

Я кивнула:

– Я знаю, ты не веришь в магию. Но смотри сам. Здесь творится нечто сверхъестественное. То, чего просто не может быть. И поэтому я верю: это забавы нового владельца книги, кто бы он ни был.

Пошатываясь, Дарси подошел к стене и оперся о зубец. Я сделала то же самое, и вместе мы посмотрели вниз – на двор, галька которого покрылась розовокрасным слоем сладостей. Дождь из мышек усилился, он уже дотянулся до лежащей за двором парковки.

Я снова рассказала Дарси о силе хроники, затем о визите мисс Витфилд в нашу с подругой комнату. Во время моих объяснений парень сжимал камень зубца все сильнее, так что костяшки его пальцев побелели, а ногти посинели. Но когда я закончила, Дарси кивнул. Медленно-медленно, не поднимая глаз на мышек, падавших на нас с неба.

– Это безумие, не больше и не меньше. Абсолютный бред. Я не верю в магию, – тихо сказал Дарси. – Но я верю тебе, верю всему, что ты говоришь об этой книге. У меня нет другого выбора. Это слишком, это… вот бы оказалось, что я все еще сплю, у меня поднялась температура или начались галлюцинации.

– Знаю. Но, к сожалению, мы оба не спим.

– И не особенно одеты.

Парень скользнул взглядом по моим ногам. Хотя папа выше меня, его рубашка все равно едва-едва сходила за платье.

– Ну… натянуть рубашку пониже.

Дарси медленно сконцентрировался на моем лице, так, будто ему для этого потребовалось усилие, и тоже съел мышку. Потом откашлялся.

– То есть вор в своей записи описал этот сахарный дождь, а нас запихнул в дурацкие наряды и заставил прийти сюда? – спросил он.

Я кивнула.

– Плохо дело. Еще немного – и мы бы упали и оба разбились насмерть! Некто, обладающий такой силой управлять нами, – это катастрофа!

И Дарси сжал зубы так сильно, что напряглись мышцы шеи.

– Знаю, – кивнула я. – Я знаю.

Мышки продолжали падать нам на головы. Я дрожала от холода и злости на книжного вора, который нас чуть не прикончил.

– Спустимся и попробуем что-нибудь предпринять, – предложила я. – Надо заполучить хронику обратно, и как можно быстрее.

Дарси решительно кивнул:

– Чего бы это ни стоило, мы должны это сделать.

Через час мы собрались в западной библиотеке на экстренное совещание. Ханна, Шарлотта, Тоби, Дарси и я. Полностью одетые и готовые на все. Нам, девочкам, конечно, надо было идти на занятия. Нахватав плохих оценок, мы можем попасть в неприятности, но время не ждет. Нужно действовать. Сейчас же!

Тоби, только что впервые услышавший о книге и ее невероятной силе, казался не таким встревоженным, как мы. Видимо, дождь из мышек и то, что дело связано с настоящим волшебством, скорее забавляло парня, чем шокировало. Может, потому, что младшеклассники во дворе уже играли в снежки мышками, а полиция, которую вызывал отец, не сочла сладкий дождь терактом?

– Мисс Витфилд сама могла забрать книгу, – предположила Шарлотта, устроившись в объятиях Тоби на новом диване.

– Не-ет. Зачем ей тогда было возвращаться? – возразила Ханна, как и я, сидевшая в креслице.

Дарси расхаживал по комнате из угла в угол (и на мой взгляд, он слишком близко находился к книжным полкам).

– Очень интересно, во всяком случае то, что мисс Витфилд знает не только легенды о хронике, она знает, что книга находится в твоем распоряжении, – сказала Шарлотта.

– Находилась, – поправила я подругу. – Уверена, книгу украли еще до того, как мисс Витфилд пришла ночью в нашу комнату.

– Все равно учительница точно как-то замешана в этой истории, – пробормотал Дарси. – По вашему рассказу выходит, что она ни на секунду не ставила под сомнение волшебную силу книги.

– Да. – Я подперла голову руками. – Она даже советовала остерегаться ее. И еще то старое фото…

– Может, все женщины в ее семье ужасно похожи друг на друга, – предположила Ханна.

– Нет. Думаю, на этом фото – она сама.

Понятие не имею, откуда я это знала, но у меня появилось какое-то щекочущее чувство, подтверждающее, что я на верном пути.

– Жутко и круто одновременно, – сказал Тоби, а Дарси фыркнул. – Что ты хочешь этим сказать, Эмма? Что мисс Витфилд и есть тот загадочный фавн, о котором ты все время рассказываешь, что ли?

Я пожала плечами. Эта мысль до сих пор не приходила мне в голову. Это возможно? Фавн – женщина?

– Думаю, решать проблемы лучше по порядку, – предложила Шарлотта. – И сейчас важнее всего придумать, как можно вернуть книгу, пока новый писатель или писательница не напророчит новых чудовищных происшествий. Итак, что мы знаем?

– Книга пропала в течение дня. Утром перед занятиями она еще была у меня. А поздно вечером нет, – подытожила я.

– После ужина я все время сидела в нашей комнате и делала уроки. Так что кража, наверное, случилась раньше. – Ханна задумалась.

Я покачала головой:

– Когда я пришла, тебя жутко клонило в сон, не помнишь?

– Помню. Но ведь я бы заметила, если…

– Временные рамки, так или иначе, слишком широкие, чтобы указать на конкретного вора, – перебил подружку Тоби. – Я все равно считаю, что вор – тот, кто знает, как книга работает. Иначе вы бы не оказались голыми под дождем из сладких мышек прямо на следующее утро.

– Мы не были голые, – серьезно возразил Дарси.

– В любом случае, я бы не стал сразу писать в книгу что-то такое, попади она мне в руки, – усмехнулся Тоби. – Тебе же тоже понадобилось достаточно много времени, чтобы понять, как она работает, да, Эмма?

И парень, конечно, был прав.

– Но, кроме нас и, очевидно, мисс Витфилд, никто о ней не знает. Я никому не рассказывала.

– Я, разумеется, тоже, – сказала Шарлотта и нежно поцеловала Тоби в щеку. – Даже тебе.

Ханна тихонько кашлянула.

Вдруг несколько книг упало с полок прямо перед Дарси.

– Извините. – И он начал убирать их обратно, а мне казалось, у меня сердце остановится.

Черт! Так больше продолжаться не может. Хотя я поклялась, что больше никогда не буду делать записи в хронике, надо как-то исправить ситуацию с Дарси и книгами, под которыми он должен задохнуться… а еще меня заинтересовало, почему лицо Ханны вдруг приобрело ярко-красный оттенок.

– Э-э… Ханна? – позвала я подругу.

Та опустила глаза:

– Возможно, я случайно рассказала одному человеку, как можно использовать книгу. Не знаю, что на меня нашло, разговор произошел уже давно, я считала, что этот человек точно все забыл, но сейчас вспомнила, и мне кажется…

– Кому? – хором закричали мы.

Ханна покраснела еще гуще.

– Фредерику, – прошептала она. – Помните, он на балу пригласил меня танцевать? Такой милый, такой веселый… ну и мы как-то заговорили о легендах, связанных с Штольценбургом, и его проклятиях. О боже, я не хотела ничего выдавать, но он спросил, как, по-моему, такие легенды вообще появляются. – Кажется, лицо Ханны могло скоро закипеть. – А я сказала, что кто угодно может придумать и записать любую историю – и она вдруг станет правдой. Но я совсем не упоминала книгу, да и вообще не говорила, что она у тебя. Честно, Эмма, я не знаю, как он догадался.

– Фредерик!

Дарси и Тоби переглянулись.

– Зато я знаю, – вздохнула я, потому что сложила два и два.

К концу нашего свидания в деревне я, должно быть, нечаянно что-то разболтала. Не помню своих слов, но, наверное, тот или другой мой намек оказался слишком явным, видимо, я снабдила Фредерика таким количеством информации, что тот пошел узнавать о действии книги у Ханны! И сейчас, испугавшись, что мы с Дарси доберемся до правды о нем, начал действовать. Это провал!

– Это был он, – заявила я. – Сто процентов.

Я рассказала остальным, как столкнулась с Фредериком на нашем этаже, решив, что тот снова идет к Хелене. Почему меня сразу не удивило, что он появился со стороны наших комнат? А Ханна сидела за своим эссе и не обращала внимания ни на что вокруг. Черт!

Дарси сжал кулаки:

– Ну, значит, рассиживаться нечего. Возьмемся за этого гада! Кто-нибудь знает, где он может быть сегодня днем?

Но никто не знал, и потому мы решили разделиться. Шарлотта с Тоби отправились прочесывать территорию вокруг замка и заодно намеревались поговорить с мисс Витфилд. Дарси спустился в деревню, чтобы нанести еще один визит родителям Фредерика. А мы с Ханной решили обыскать каждый уголок замка. Если кто-то найдет Фредерика, то сразу же должен сообщить остальным по мобильному. План мы придумали быстро и разошлись уже через несколько минут.

Начав с комнат отдыха, мы с Ханной отправились из кафетерия через кухню в зимний сад и проверили все коридоры главного здания. Затем направились в западный флигель, оттуда через портретную галерею де Винтеров в роскошный бальный зал, где вся мебель уже была обернута чехлами, которые должны защищать ее от пыли до следующего года. Наконец прошли один за другим все тайные ходы и начали все сначала.

Искали мы целый день, но никто из нас не обнаружил ни Фредерика, ни книги, ни малейшего намека на них. Мисс Витфилд упрямо отказывалась открывать дверь, сколько бы раз мы ни звонили в дверь или ни стучали в окно, через которое видели ее сидящей с романом Элеоноры Морланд, так глубоко погруженной в чтение, словно на свете не существует больше ничего. Это разочаровывало. Даже Хелена фон Штайн вдруг словно сквозь землю провалилась.

Мы сбились с ног в поисках пропажи и только поздно вечером, измученные и угрюмые, встретились в западной библиотеке и уселись смотреть на огонь в камине. Шарлотта и Тоби пробрались в кладовую и утащили оттуда кусок хлеба, овощи, миску пудинга. Мы жадно накинулись на их добычу, потому что всей компанией пропустили ужин. А за едой смотрели репортажи о Штольценбурге по телевизору.

Несколько часов назад журналисты окружили школу, чтобы поведать о нашем «погодном феномене». В новостях транслировалась забавная история о негерметичном люке грузового самолета. Цепочка маловероятных совпадений, которая в итоге привела к дождю из мышек, как и ожидалось, оказалась весьма запутанной и вызвала горячие дискуссии в Интернете. Но мы-то знали настоящую причину дождя. И к сожалению, легче от этого не становилось.

Ханну первой сморила усталость. В полдесятого она уснула на ковре перед камином. Через несколько минут, проснувшись от треска поленьев, подружка пошла в кровать. Вскоре распрощалась и зевающая Шарлотта, которую Тоби вызвался проводить до комнаты.

Я, конечно, тоже была вымотана – час за часом бродила по замку, но не продвинулась ни на шаг. Но в то же время мне казалось, что спать я не могу, а точнее, не должна. Честно сказать, я боялась закрывать глаза. В прошлый раз, открыв их после сна, я чуть не свалилась с западной башни. Кто знает, что Фредерик выдумает теперь? Нет, ложиться спать я не решалась.

Дарси, кажется, думал о том же, и потому он остался сидеть в библиотеке. Мы молча смотрели на горящий огонь, откинувшись на спинку дивана мисс Витфилд, который придвинули ближе к камину, чтобы удобнее было греть ноги.

– Ты действительно веришь, что мисс Витфилд на самом деле столетнее мифическое существо? – тихо спросил Дарси.

У меня покраснели глаза – приходилось прилагать много усилий, чтобы держать их открытыми.

– Не знаю, – ответила я и еще сильнее откинулась на диванные подушки.

Была почти полночь, и, если не обращать внимания на обычные шорохи, в замке стояла тишина.

– Я уже не знаю, во что верить.

– Я тоже.

Дарси вытянул длинные ноги и закинул руки за голову:

– Ужасно устал. Может, сварим крепкого кофе?.. С другой стороны, не можем же мы вообще не спать. Мы заснем обязательно, рано или поздно.

– Надеюсь, поздно, когда на меня уже снизойдет озарение, – вздохнула я. – У нас вообще ничего не сходится. Я долго считала, скажу честно, что Фредерик может быть фавном. Были мысли даже, что это ты… – Я замолчала. – Но мисс Витфилд? В жизни бы на нее не подумала. Только задумайся, теперь у нас появилась новая информация, по идее она должна что-то да разъяснить. Но чем больше я узнаю, тем больше запутываюсь. Вот и все. Или я в чем-то не права?

Дарси повернул ко мне голову:

– Ты бы не удивилась, если бы я вдруг превратился в существо с рогами и копытами? – И улыбнулся.

– Конечно же удивилась бы, – хмыкнула я. – И прекрати надо мной смеяться.

Он разом посерьезнел:

– Я не смеюсь, Эмма, правда. Но мы сидим здесь и всерьез размышляем, вдруг кто-то в действительности может оказаться не тем, кем кажется… Если я и смеюсь, то только над самим собой, ведь мне страшно заснуть из-за заколдованной книги. Почти как ребенку, который боится монстра под кроватью.

– Только монстр под кроватью просто воображаемый. А наше утреннее пробуждение было реальней некуда.

– И к сожалению, опасным для жизни.

– Лучше б я никогда не находила эту дурацкую книгу!

– Ох, не говори так. Она может помочь нам в поисках Джины.

– Все равно. Стихи твоей сестры так нас ни к чему и не привели. Она пожелала быть или мертвой, или на краю света. Это может означать что угодно. А как поступила с этим книга, предугадать вообще невозможно.

Дарси уставился в огонь. Оранжево-красные блики делали его лицо еще бледнее, чем раньше. Парень казался измотанным до предела, тени под глазами стали только сильнее. Вдруг его лицо посветлело.

– Мертвой или на краю света, – пробормотал Дарси и вскочил. – Вот оно!

– Что?

Я тоже поднялась.

Дарси то и дело норовил приблизиться к книжным полкам, поэтому я быстро преградила ему путь:

– Ты о чем?

– Ответ лежал прямо у нас под носом! Если книга спровоцировала череду безумных событий, устроивших здесь дождь из розовых мышей, то она точно могла отправить мою сестру на край света!

Парень уставился на меня во все глаза.

– Э-э… но края света не существует, – пробормотала я. – Земля круглая и…

Я что, всерьез его убеждаю?

– Например, в Эдинбурге так называется один паб, – продолжал Дарси.

– Ты думаешь, Джина может быть в Шотландии? Тогда почему она никогда не звонила?

Парень пожал плечами:

– Да не важно. Конечно же существует куда больше мест с таким названием. Надо хотя бы погуглить!

– Согласна. – Я кивнула.

В предположении Дарси была доля истины. Проблеск надежды. Возможный путь развития событий, пусть и один из многих. В других вариантах Джины давно не существовало на этом свете – ни здесь, ни где-либо еще. И наверное, Дарси тоже подумал об этом, потому что попытался приглушить свою эйфорию, глубоко вздохнул и отошел к окну.

– Завтра, – сказал Дарси, не оборачиваясь. – Мы займемся этим завтра. Но я должен по-прежнему быть готовым ко всему.

Его плечи все еще дрожали от радостного возбуждения.

Без единой мысли я подошла к Дарси, взяла парня за руку и крепко сжала:

– Мы найдем ее.

Дарси повернулся ко мне. На секунду задержал взгляд на наших руках.

– Спасибо, – улыбнулся он. – За последние дни ты так мне помогла. Без тебя я бы и дальше торчал тут, разбирая старые игрушки. – Парень посмотрел мне в глаза: – Знаю, ты меня на дух не переносишь, Эмма. И стараешься не ради меня. Однако мне кажется, что, когда все закончится, мы станем почти друзьями. Спасибо.

Я посмотрела на брови Дарси, как мне казалось, вечно придававшие лицу парня высокомерный вид, на длинный прямой нос, который он так демонстративно отвернул от меня при первой встрече. Но сегодня это лицо меня не раздражало. Я успела узнать Дарси де Винтера достаточно хорошо, чтобы понять, что под маской заносчивости скрывается ранимая душа. Дарси изо всех сил старается найти свою сестру-близняшку. Он настоящий друг, желающий защитить своего товарища, и просто человек, который не раз выручал меня из беды.

Дарси, конечно, наделал глупостей: выгнал нас из библиотеки, разлучил Тоби и Шарлотту, столкнул меня в колодец, не раз обижал. Иногда он вел себя просто как мрачный нелюдимый сыч. Но и я была гордячкой и плохо относилась к Дарси, поспешив с выводами. И это если не считать того, что я натворила своими экспериментами с хроникой…

Я сделала глубокий вдох.

– Я не не переношу тебя, – прошептала я. – На самом деле ты мне, наверное, нравишься. Почти. – Боже, почему так сложно переступить через свою гордыню?

– Даже не почти. Извини, что так себя вела. И за все, что я сказала тогда на развалинах монастыря.

Дарси покачал головой:

– Я заслужил. Обидел тебя, да еще и пытался потом поцеловать. Я правда заслужил такое твое отношение.

– Не знаю.

Я вдруг поняла, что наши лица почти соприкасаются и я все еще сжимаю его ладонь.

Дарси взял меня за руку:

– Когда я говорил, что между нами все решено, я… соврал. Я не хотел тебя ничем обидеть. Поэтому и не пытался снова сделать то же, что на развалинах. Но… – парень замялся, – в моих чувствах ничего не изменилось.

– Правда? – прошептала я. – А в моих изменилось.

Я поняла это только тогда, когда сказала вслух. До этого момента я не могла признаться даже самой себе в том, что наконец поняла: Фредерик был глупым увлечением, но не Дарси – с ним мне было хорошо, он значил для меня так много, и в него я влюбилась. Я встала на цыпочки, мы почти касались носами. Сердце колотилось как бешеное.

Дарси улыбнулся:

– Вот, значит, как. – И придвинулся еще ближе.

Я хотела закрыть глаза и позволить всему случиться, но за секунду до того мгновения, когда могла узнать, правда ли губы Дарси такие мягкие, какими кажутся, заметила краем глаза какое-то движение. Романтичный момент лопнул как мыльный пузырь, когда я, увернувшись, прижалась лбом к оконной раме и увидела силуэт.

К замку из парка бежала принцесска Штайн.

– Там… там Хелена! – пролепетала я хрипло. – Она, наверное, из леса.

Я услышала, как Дарси вздохнул. Он тоже, сощурив глаза, смотрел в темноту.

– Ты права, – сказал он и потянул меня за собой. – Она точно знает, где Фредерик. Пошли.

– Оставьте меня в покое! – прошипела Хелена – мы перехватили ее на лестнице. Волосы у нее были растрепаны, одежда – в беспорядке. – Чего вам? Я просто сидела в зимнем саду и читала.

Хелена хотела пройти мимо, но я преградила ей путь, а Дарси схватил за запястье и крепко сжал:

– Мы видели, как ты выходила из леса. Где ты была?

– Нигде.

Хелена попыталась освободиться. Но Дарси сжимал ее руку безо всякой жалости.

– Где. Сейчас. Фредерик? – прорычал он сквозь крепко сжатые зубы, выделяя каждое слово.

– Отпусти немедленно, или я закричу, и весь зам…

– Где книга? – перебила я. – Что вы с ней сделали?

Хелена удивленно заморгала:

– Вы знаете о его нелепом дневнике?

– Конечно, – фыркнула я. – У кого, ты думаешь, Фредерик его стащил?

В следующий миг Хелена перестала вырываться и опустила голову, что было совсем на нее не похоже. Ей вдруг стало совершенно наплевать, как она выглядит. Разом проступили страх и пережитые за день волнения.

– Я боюсь, что Фредерик сошел с ума, – пробормотала Хелена. – Прошлой ночью мы встретились на нашем тайном месте, на крыше, и Фредерик пришел с той книгой. Он больше не спускал с нее глаз. Все время читал, писал что-то и бормотал какой-то бред себе под нос. – Она вдохнула. – А сегодня утром вдруг объявил, что в замке опасно и мы должны спрятаться. Почему и от кого – Фредерик не сказал. Мы пошли вместе в ту пещеру, Дарси, ты знаешь, вашу с Верой пещеру на берегу Рейна. Там он ненадолго успокоился, а потом снова начал чудить с книгой, но я была сыта этим по горло и сбежала.

– Так он еще там? – спросил Дарси. – Прямо сейчас?

Хелена покачала головой.

– О какой пещере вы вообще говорите? – вмешалась я в разговор. – Я знаю земли вокруг замка как свои пять пальцев, но никогда не видела…

– Моя сестра Вера ее нашла. Вход виден только из воды. Четыре года назад Вера проводила там много времени с Дарси, не так ли? – усмехалась Хелена и снова с силой дернула правой рукой. – Господи, Дарси! Может, отпустишь меня наконец по-дружески? Я не убегу, обещаю. И ты делаешь мне больно!

Дарси неохотно выпустил руку Хелены. Она потерла запястье.

– Вера? – спросила я.

– Она тогда была в последнем классе… и ну… мы… э-э… встречались, – тихо сказал Дарси. – В общем-то, мы не подходили друг другу и очень быстро расстались. Но вначале мне напрочь снесло крышу, и я… – Он откашлялся. – Я, наверное, слишком часто уходил с Верой, вместо того чтобы проводить время с сестрой.

– Поняла, – сказала я, чувствуя прилив ревности.

Класс, мы еще ни разу не целовались, а уже обсуждаем своих бывших! Но плевать. У меня сейчас заботы поважнее. А это хотя бы объясняет, чем Дарси четыре года назад был занят и почему так часто пропадал.

– Нам стоило сегодня днем заглянуть в эту пещеру, – заметила я и повернулась к Хелене.

– Да, я не подумал об этом, – пробормотал Дарси. – А где Фредерик сейчас?

Хелена пожала плечами:

– Мы шли по лесу. Фредерик долго-долго говорил об этой книге, а где-то у развалин вдруг отстал. Последнее, что я слышала, – это его бормотание, мол, пришло время «наконец найти труп» или что-то в этом роде. Я оглянулась, а Фредерика уже нигде не было. – Она вздрогнула. – Тут я взяла ноги в руки и убежала.

Мы с Дарси переглянулись и прочитали друг у друга в глазах одну и ту же мысль.

– Ты тоже так считаешь?.. – вырвалось у меня.

Дарси коротко кивнул.

Мы рванулись с места.

Декабрь 2013 года

Пишу сюда я,

Одна совсем,

Тону в загадках слов,

Сама не зная,

Закончится чем

Книга из тысяч снов,

В зове которых соблазна мне нету,

Коль зов тот ни к смерти, ни на край света.

16

Мы мчались по ночному лесу. Под ногами хрустели сухие сучья, незаметные в темноте ветки деревьев хлестали по лицу и царапали шею. Времени выбирать тропинки не было. Даже раздумывать времени не было. Все, что нам оставалось, – бежать, бежать, не чуя ног.

Ведь речь шла о жизни и смерти.

Как минимум!

Дарси несся напрямик через кусты и первым достиг развалин. Прибежав следом, я увидела, что парень скрылся в задней части старого церковного нефа. И помчалась за Дарси так быстро, как могла.

Есть два варианта: или Джина мертва, или она находится на краю света, что бы это ни значило. Она вписала в хронику оба варианта, и поэтому они одинаково возможны. Но пока находятся в равновесии. Один исход так же вероятен, как и другой.

Однако если Фредерик сейчас решится написать, что тело Джины нашли, то чаша весов неотвратимо склонится на эту сторону. Как все произойдет, узнать невозможно, но ясно одно: написав, что Джина уже умерла и кто-то наткнулся на ее тело, Фредерик, скорее всего, вынесет ей смертный приговор.

Пробежав вдоль разрушенной старинной стены, мы с Дарси через несколько мгновений увидели статую фавна. Вход в туннель был открыт, а Фредерик сидел, скрестив ноги, на разрушенной временем могильной плите рядом. На коленях у него лежали книга и фонарик, а в руке он держал ручку, которой скользил по страницам. Он даже не поднял голову, когда мы оказались всего в нескольких метрах от него. Так сильно углубился в книгу? Вообще не заметил нашего появления?

– А вот и вы! – негромко воскликнул Фредерик, как раз когда я раздумывала, а не вырвать ли хронику просто у него из рук, ведь может сработать эффект неожиданности.

Фредерик поприветствовал нас своей кривой ухмылкой.

– Уже начал гадать, когда же вы меня найдете. К счастью, я закончил все приготовления вовремя.

И он опустил кончик ручки обратно на бумагу.

– Стой! – крикнул Дарси. – Не делай этого! Подожди!

Фредерик наморщил лоб:

– А что?

Мы с Дарси одновременно рванулись вперед – на этот раз, чтобы отнять у Фредерика книгу. Не важно как.

Тот снова перевел взгляд на хронику, на новой странице которой виднелась запись.

– Я могу вписать практически любое имя, прежде чем вы успеете приблизиться, – заявил парень спокойно.

Дарси остановился как вкопанный и удержал меня. Я сощурилась. Слова в книге были повернуты ко мне вверх ногами, и я с трудом разбирала почерк Фредерика, но в конце концов у меня получилось. «Наконец-то были найдены останки, принадлежащие…» – написал он. Я резко втянула воздух. Дальше Фредерик напишет имя Джины, он уже занес ручку, чтобы вывести большую букву «Д».

– Ты спятил? – закричала я. – Ты убьешь ее!

– Да ну? – спросил Фредерик.

– Я думала, ты догадался, как книга работает! Ведь все слова, которые в нее записываешь, обязательно становятся правдой! Черт возьми!

Фредерик ухмыльнулся:

– Конечно же понял. Сперва сложновато было поверить в сказки, которые ты, Эмма, рассказывала во время нашего похода в гостиницу. Но Ханна так необычно отреагировала, когда я заговорил с ней об этом. Вот я и решил, что ничего не потеряю, если попробую. – Он улыбнулся еще шире. – Интересная погодка сегодня, да?

Луч фонарика зловеще подсвечивал лицо парня. Фредерик потерял рассудок? Что все это значит?

– Пожалуйста, – попросила я. – Не сходи с ума! Книга опаснее, чем ты думаешь, ясно тебе?

Фредерик наклонил голову:

– Эмма, ты и понятия не имеешь о том, что я думаю. Ты ничего не знаешь о той декабрьской ночи четыре года назад. Ты даже не знала Джину. Так что сделай милость, убирайся!

Я пробуравила парня взглядом:

– Я нашла книгу. Я изучала ее последние недели и лучше всех вас понимаю, как с ней обращаться. Я первая обнаружила, что она связана с Джиной.

– И речь идет о жизни моей сестры, – добавил Дарси тихо.

Фредерик, закинув голову назад, расхохотался. Громко и неожиданно. Его голос эхом отразился от стен монастыря и словно запутался в ветвях деревьев вокруг. Мне кажется или ночь вдруг стала темнее? Внезапный порыв ветра обдал шею ледяным дыханием.

Я машинально придвинулась ближе к Дарси, почувствовала его тепло и то, что он дрожит от ярости.

– Довольно, – прорычал Дарси.

Фредерик действительно тут же умолк и посмотрел нам прямо в глаза, одновременно начав правой рукой выводить большую букву «Д».

– Вы и понятия не имеете, как это – быть кем-то вроде меня. Я должен сам всего добиваться, у меня небогатая семья, отец не знаменитый педагог, не директор школы. Если в жизни что-то пойдет не так, я скачусь на самое дно, понятно? У меня нет ни денег, ни громкого имени. Такие, как я, не имеют права на ошибку. Мы не можем позволить себе ошибаться. Мы не можем допустить, чтобы нас даже подозревали в совершении какой-либо ошибки, ясно вам? А твоя любимая сестренка, Дарси, использовала меня и поставила под угрозу все, чего я так добивался! – Последние слова Фредерик просто выплюнул нам в лицо. – Да, мне нравилось притворяться, что я тот самый легендарный фавн, о котором девчонка все время болтала. Но я просто шутил! И никогда не думал, что эта дурочка принимает все всерьез, считал это просто нашей общей игрой. Надеялся, что все эти глупости со временем забудутся. – И он повел дальше линию буквы «Д». – Что мне было делать, если у Джины не все дома и она верила в эту чепуху? Что было делать с тем, что влюбилась и решила спасти меня от злого рока?

– Джина, наверное, была вне себя, когда узнала, что ты врал ей все это время? – спросила я.

Фредерик насупился:

– Не стоит судить о других по себе.

– Ох, да заткнись, мне на тебя плевать!

– То же самое сказала Джина. А затем воспользовалась этой книжонкой, чтобы я вывез ее на лодке ночью на середину Рейна. Я не хотел, но кто-то словно управлял мной. Теперь-то я понимаю, в чем было дело. Сила магии заставила меня вывезти Джину на середину реки и смотреть, как она уходит под воду. Чтобы ее смерть свалили на меня. – Фредерик горько вздохнул. – Четыре года я жил в страхе, что против меня найдут доказательства. Что однажды меня обвинят в том, чего не совершал, и разрушат мне жизнь. Но теперь с этим покончено. После моей записи тело Джины появится в тайном ходе. И это точно будет несчастный случай. Ты, вообще-то, должен радоваться, Дарси, что я достану ее косточки со дна. Сможете наконец ее похоронить.

Фредерик добавил букве «Д» еще один изгиб, но продолжить не смог. Дарси издал крик, похожий на рев раненого животного, и ринулся на Фредерика.

– Убийца! – рычал Дарси, отбросив всякую осторожность. – УБИЙЦА!

– Дарси! – крикнула я. – Джина еще может быть жива. Если даже из розовых мышек может пойти дождь, то и к ее спасению может привести цепочка невероятных совпадений, кто знает? Вдруг она правда ушла под воду, но не утонула, а приплыла на край света в животе какой-нибудь громадной рыбины. Как в истории про Иону и кита. Дарси!

Но парень, кажется, не слышал ни слова. Дарси и Фредерик покрывали друг друга тумаками. Я вспомнила, что не так давно гадала, кто из них победит в возможной драке. Сейчас я была невероятно далека от того, чтобы думать об этом. Все мои мысли сосредоточились на Джине и крошечном шансе на то, что она, несмотря ни на что, выжила и ждет брата где-то далеко.

Парни, рухнув на землю, катались опасно близко к тайной лестнице. Фредерик сомкнул обе руки на шее Дарси и пытался его задушить, а тот прицельным ударом разбил сопернику нос. Фредерик застонал и тут же врезал коленом Дарси в живот. Но Дарси словно и не заметил, даже не вздрогнул. Он был вне себя от ярости, на виске билась жилка, он не сводил злого взгляда с Фредерика. Вдруг что-то металлическое звякнуло о пьедестал статуи. Я услышала звон разбитого стекла, свет, идущий от фонарика, погас, и Фредерик с Дарси превратились в темную бесформенную массу.

А где книга?

Я лихорадочно принялась ощупывать землю. Черт! Почему я не вспомнила о хронике несколько секунд назад, когда ее было видно! Ни Фредерик, ни Дарси ведь не могли схватить книгу, верно? Значит, она должна лежать где-то рядом.

Я заскользила руками по краям надгробий, мало-помалу приближаясь к дерущимся юношам. И вдруг наткнулась на полотняный переплет! Поспешно схватила книгу.

И побежала.

Хотя я вздрагивала от каждого удара, который получал Дарси, заняться дерущимися я сейчас не могла. Не важно, кто в конце концов победит. Сейчас важно только одно – спасти Джину.

Не обращая внимания ни на Дарси, ни на Фредерика, я побежала по тайной лестнице – скорее упала со ступенек, чем спустилась, – и бросилась вслепую по туннелю, ведущему к Штольценбургу. Конечно, я понимала, что здесь, внизу, меня окружит полная тьма. Я словно с головой нырнула в чернильницу, рядом со мной могло находиться все, что угодно, хоть пропасть, хоть тайное королевство фей, я бы не заметила ничего.

Одной рукой я на ходу проводила по сырым каменным стенам, а другой прижимала книгу к груди, ледяными пальцами вцепившись в старинный переплет. Сердце бешено колотилось. Я неслась все дальше вперед, почти не обращая внимания на то, что часто ударяюсь плечом о выступы или запинаюсь о края камней. Нужно постараться изо всех сил и как можно быстрее унести книгу в безопасное место. Я лихорадочно думала, какой из тайников подойдет.

Подушка, конечно, отпадает. Как и любой уголок нашей с Ханной комнаты. Туда Фредерик точно полезет первым делом. А западная библиотека? Разве не лучший вариант – засунуть хронику обратно в тайник, на дно ящика комода, словно я никогда и не находила ее? И разве это не опасно, ведь не так давно неизвестный опустошил нашу штаб-квартиру и перевернул там всю мебель…

Звук моих шагов вдруг изменился, эхо от частого дыхания стало гораздо громче, а я не смогла нащупать стену рядом. Наверное, я оказалась в тайной лаборатории графа фон Штольценбурга. Мне в голову вдруг пришла идея: я же могу найти местечко для книги здесь!

Я замедлила шаг, остановилась и полезла в карман куртки за телефоном. Осветила подземное помещение голубоватым лучом… и перепугалась так сильно, что чуть не уронила телефон.

Я находилась, как и ожидала, в тайной лаборатории. Слева от меня стоял рабочий стол, заставленный пыльными инструментами, в нескольких метрах от него я увидела медную ванну, полную серебряных листочков, а за ней тайный ход, ведущий в западный флигель замка. Все это нисколько меня не удивило.

Но вот на что я не рассчитывала – так это на другой проход.

Прямо за медной ванной в стене появилась арка, за которой виднелся туннель. Он был немного уже предыдущих. Я приблизилась, и луч света от моего телефонного фонарика скользнул по множеству серебряных листочков. Сотням, тысячам…

Куда ведет этот новый тайный ход? Ладно-ладно, новый он только для меня, в прямом смысле слово «новый» было совершенно неправильным для определения туннеля в глубине земных недр. Этот туннель казался даже более старым, чем алхимическая лаборатория, в которой я находилась. Каменные стены казались более темными и почему-то более гладкими, словно обтесанными дыханием столетий. На равном расстоянии друг от друга висели крепления для факелов из кованого железа, из них торчали обугленные деревяшки, под которыми чернели пятна копоти.

Может, я случайно задела какой-нибудь тайный рычаг, когда шла, придерживаясь за стены? Или Дарси с Фредериком на что-то надавили в драке? Но что бы ни привело к открытию прохода, он пришелся мне по душе.

Даже очень.

Я совершенно не представляла, что ждет меня на другом конце туннеля, но была уверена, что наткнусь на идеальный тайник для своего сокровища. Да, этот ход – именно то, что я искала! Я решительно отправилась по следу из листиков в неизведанную темноту.

Свет фонарика от мобильного танцевал передо мной, сердце все еще бешено билось. Откуда-то сзади, издалека, донеслись злые крики парней, звук торопливых шагов. Фредерик и Дарси побежали друг за другом по секретным ходам?

Каменные стены становились все уже и уже, под ногами шелестели серебряные листочки, а запах влажной земли усиливался по мере моего углубления в туннель. Через какое-то время я заметила, что света в туннеле стало больше: к голубоватому лучу моего телефонного фонарика все сильнее примешивался какой-то теплый оттенок, что-то горело и потрескивало. Вскоре туннель повернул, я обогнула угол и увидела впереди горящие факелы, на равном расстоянии освещавшие мне путь. Стало так светло, что я разобрала на полу следы. Выглядели они точно так же, как отпечатки, которые мы с Дарси нашли во время нашей первой вылазки под землю, в тайную лабораторию графа фон Штольценбурга.

Значит, Джина еще где-то здесь? Я ускорила шаг и почти побежала, а остановилась, только когда стены вдруг расступились и образовали комнату. Или, скорее, зал. Или грот? Пещеру? Во всяком случае, это помещение не было делом рук человека.

Я закинула голову и стала рассматривать изогнутый потолок, начинавший подъем сразу от выхода из туннеля. Тут и там свисали блестящие сосульки, очень острые, а с поверхности грота им навстречу тянулись сверкающие кристаллы. Очарованная, я шла меж этих казавшихся волшебными камней. Они переливались всеми цветами радуги, словно соревнуясь, кто ярче. Я еще никогда не была в сталактитовых пещерах. Но видела их по телевизору и потому понимала, что эта – одна из самых красивых из них.

Серебряные листочки заблестели еще ярче, их здесь было так много, что даже следы, по которым я шла, терялись в их толстом мягком слое, покрывающем пол. Чем ближе к центру пещеры я приближалась, тем больше и больше становилось этих чудесных листков. В конце концов я набрела на своеобразную нишу, полную этих чудесных листочков, на краю которой и увидела ту, что оставила те загадочные следы.

– Эмма! – спокойно поприветствовала меня какая-то женщина.

Я машинально сильнее прижала книгу к груди.

– Кто вы? – прошептала я.

– Это хороший вопрос, – улыбнулась женщина, оказавшаяся мисс Витфилд. – Это правильный вопрос, первый, который тебе следовало бы задать. Я отвечу на него, и тогда ты отдашь мне хронику, – сказала она таким тоном, каким давала задание в классе.

Одета мисс Витфилд была, как обычно, в длинное темное платье с высоким воротом, безнадежно старомодное, словно из других времен. Она держала в руках что-то, что я не могла разглядеть. Маленькое и белое. И возможно, хрупкое…

– Вы! – крикнула я и яростно шагнула по направлению к ней. – Вы на самом деле фавн, да? И все это время водили нас за нос? Вы никакая не учительница. Хотели забрать книгу себе. Чтобы разрушить проклятие и освободиться. Я узнала вас на старом фото.

Мисс Витфилд покачала головой. Она открыла рот, чтобы ответить, но тут из тайного хода в пещеру влетели Фредерик и Дарси. Парни выглядели неважно. Одежда их была в грязи и местами разорвана, у Фредерика из носа шла кровь, а у Дарси покраснел и уже начал опухать левый глаз.

– Эмма, – задыхаясь, сказал он, – я боялся за тебя.

Фредерик же повернулся вокруг своей оси:

– Ничего себе, что это за место?

Мне сейчас было совсем не до парней, я обернулась к мисс Витфилд:

– Что это у вас?

Я указала на ее руку, и она медленно открыла ладонь. Передо мной оказался сложенный лист бумаги. Оригами. Стрекоза.

Ноги сами понесли меня вперед, и я, неуверенно приблизившись, наклонилась, чтобы рассмотреть крошечное произведение искусства, лежащее в руке мисс Витфилд. Нежные крылышки стрекозы были полупрозрачны, на тельце виднелось множество букв, а глаза отливали жемчужным блеском. Она очень походила на существо из моих снов. Но в отличие от стрекозы, последние недели то и дело прокрадывавшейся в мои сны, эта стрекоза не была живой. Ножки выглядели негнущимися, я не смогла разглядеть на бумаге сгибов. Наверное, эту стрекозу правда сложили из книжной страницы, разговаривать она не могла. Да и вообще не двигалась.

– Вы ее сделали? – спросила я.

Мисс Витфилд кивнула:

– Я складываю их каждое новолуние. Уже очень давно. Приношу сюда и отпускаю. Эту я смастерила из страницы испорченного справочника по ботанике из западной библиотеки. Мне жаль, что в поисках книги я вчера так бесцеремонно действовала. Но после происшествия с доктором Майером и госпожой Беркенбек в кафетерии я была уверена, что кто-то… Ах да!

Учительница умолкла, поднялась на ноги и подбросила стрекозу вверх. Насекомое из оригами взлетело к изогнутому потолку, и я бы не удивилась, если бы там стрекоза вдруг ожила, расправила крылышки и навсегда унеслась прочь.

Но она только пронеслась по воздуху, как бумажный самолетик, широкой дугой обогнула нас и опустилась в груду серебристых листиков в центре сталактитовой пещеры. Тут только я и заметила там же остальных стрекоз, которых мисс Витфилд, должно быть, запускала годами. Огромное множество. Не сосчитать. Сотни? Бумага местами пожелтела и порвалась, многие стрекозы, наполовину погребенные под листочками, готовы были рассыпаться на части. Но были и оригами поновее – сверкающе-белые экземпляры с безжизненными глазами.

У меня по спине побежал холодок. Я перевела взгляд со стрекоз на мисс Витфилд и обратно. Что все это значит? ЧТО? Вопросы переполняли мою голову. Что сделала мисс Витфилд и почему? Сколько ей на самом деле лет? Зачем она складывает стрекоз? Что это за место? И где, черт возьми, сейчас Джина де Винтер? Мысли мои уже давно спутались в клубок догадок и предположений. И я спросила первое, что пришло в голову:

– Вы разрушили нашу библиотеку. Искали хронику?

Мисс Витфилд, поджав губы, кивнула:

– Да, мне пришлось это сделать. Эта книга опасна, нельзя, чтобы она попала в руки недоброго человека. Сколько лет я надеялась, что эта хроника пропала или уничтожена, как остальные шесть книг, но… – Она откашлялась. – Подозрения у меня были уже долгое время, но недавно я поняла, что должна сама этим заняться. Как я уже сказала, извините за библиотеку.

Я фыркнула:

– Ну, вы хотя бы отвлеклись от своего дурацкого хобби. – И я кивнула в сторону бумажных стрекоз, которые жутко действовали мне на нервы. – Зачем? – крикнула я. – Для чего вы складываете эти штуки? – Мой голос сорвался на визг. – Почему вы были на том фото? Что вы вообще знаете о книге и откуда?

Мисс Витфилд вздохнула:

– Я тебе все объясню. – Она отвернулась и окинула взглядом море серебряных листочков. – Слушай внимательно, Эмма, есть сказка. В этой самой книге. История о фавне и фее.

Я подошла ближе:

– Знаю. Элеоноры Морланд.

– Да, – тихо согласилась мисс Витфилд. – Но эта сказка так и не была рассказана до конца. Она прервалась в тот момент, когда фавн напомнил фее об их договоре. Когда он сказал, что нашел настоящую любовь и хочет наконец превратиться в человека.

Я даже и не заметила, что нигде в книге не встречала продолжения сказки.

– И какой у нее конец? – прошептала я, затаив дыхание.

– Нехороший, – вздохнула мисс Витфилд. – Совсем нехороший. Фавн…

Но закончить ей не дали.

Фредерик и Дарси отдышались. Поначалу странное место и стрекозы мисс Витфилд слишком заворожили парней, чтобы они могли двинуться с места. Но сейчас Фредерик, видимо, почувствовал, что может закончить начатое в монастыре. С криком он прыгнул вперед и налетел на меня. Прежде чем я отреагировала, парень схватил меня за запястье и вырвал книгу.

Дарси сразу оказался рядом с нами, за спиной Фредерика, и обхватил его шею, пытаясь оттащить. Но хотя лицо Фредерика покраснело от нехватки воздуха, ему удалось открыть книгу. Он уже снова достал ручку.

– Нет! – крикнула я и схватилась за край обложки.

Мисс Витфилд пришла мне на помощь. Мы изо всех сил тянули к себе книгу, а Дарси все сильнее сжимал шею Фредерика.

– Отпусти, – прорычал тот сквозь стиснутые зубы.

– Ты не знаешь, что можешь натворить! – закричала мисс Витфилд.

Фредерик ничего не ответил. Он не издал ни звука, даже не дышал. Однако скользил ручкой по бумаге. Вот он закончил «Д»… и что, даже начал выводить «ж»?

– Перестань! – пронзительно завопила я.

Дарси тоже издал вопль, на долю секунды выпустив Фредерика, и обрушился на него всем весом, да так, что все потеряли равновесие. Мы с мисс Витфилд полетели спиной назад, долю секунды я парила в воздухе, словно ее стрекоза. Высоко надо мной промелькнули блестящие кристаллы на потолке, краем глаза я увидела развевающиеся страницы и руку, возможно, принадлежащую Дарси. Хотя, может, и нет. Мир завертелся перед глазами.

И тут показались листочки.

Я погрузилась в шелестящее море, совсем не такое глубокое, как казалось. Серебряные листики засыпали мне глаза, я скатилась на дно каменной ниши и основательно приложилась затылком. От сильного удара закружилась голова. Я не могла вдохнуть, чувствуя, как куски бумаги лезут в рот и в нос. Провела рукой по лицу, смяв что-то, на ощупь похожее на бумажную стрекозу, и с трудом села.

Немного оглушенная, я оглянулась кругом.

Слева сидел Дарси, пытавшийся выкашлять листик, а справа мисс Витфилд склонилась над Фредериком, лежавшим без движения.

– Думаю, он потерял сознание, – пробормотала учительница, но я не обратила внимания на ее слова, потому что вдруг обнаружила кое-что еще.

Нет, не кое-что, кое-кого!

Мы смяли и придавили большую часть стрекоз и листиков, поэтому их объем значительно уменьшился. Теперь на дне остался только тонкий слой бумаги, из которого выглядывали белые сверкающие кости, раньше скрывавшиеся под листьями. У меня пересохло во рту. Ледяной пот заструился по шее и вискам.

Это было не море.

Это была могила.

Я узнала грудную клетку, кости ключицы, блестящую челюсть. Плечевую кость с лопаткой. Скелет лежал здесь удивительно мирно и спокойно.

– Джина? – глухо прошептала я.

Мне стало плохо. Значит, Фредерик успел. Этот ублюдок! Убийца! Этот…

Слева от меня Дарси издал сдавленный крик и опустился на землю.

Дрожа, я подобралась к скелету поближе и стала рассматривать тазобедренные кости, позвонки, зубы. И череп, от формы которого я оторопела. Потому что из лба скелета росли два нароста, закрученные и тянущиеся вверх. Лишь тогда я поняла, что я ошиблась. Это не Джина де Винтер.

Вот какой оказалась моя встреча с фавном.

Сентябрь 1794 года

– Почему ты смеешься? – спросил фавн фею. – ведь обещала мне помочь. Ну так помоги!

Но фея сверкнула на него глазами.

– Ты глупец! – крикнула она. – Глупец!

17

Это был фавн, сомнений нет.

Мертвый!

Но живший когда-то!

Я уставилась в пустые глазницы. Только сейчас заметила на скелете тонкие линии, завитками обвивавшиеся вокруг белых костей и образовавшие буквы или целые слова. Почерк был тот же, что и на серебряных листочках, тут и там высовывавшихся между костями и из трещин в черепе. Рога на лбу фавна выглядели так же величественно, как и на рисунках в книге. Кости ног заканчивались копытами вместо человеческих ступней.

Фавн!

Мне все еще было сложно поверить в его реальность. Волшебная сила книги создала живое существо! И это живое существо уже давно умерло. Так вот откуда появились блестящие листики? Что, если они на самом деле слова, из которых состоял фавн, – слова, оживившие его, слова, на которые он должен, умерев, разлететься? Распасться на отдельные слова, давшие когда-то ему жизнь и наградившие листочки своим серебряным светом? Чем больше я предавалась мыслям о фавне и этих листочках, тем громче казался шелест вокруг.

К этим звукам примешивалось чье-то сдавленное рыдание. В нескольких метрах от меня скорчился Дарси. Опустившись головой на землю, он прятал лицо в руках.

– Это не Джина, – сказала я сначала тихо, но тут же почти закричала: – Это не Джина!

Дарси поднял глаза, на миг задержал дыхание и подполз ближе. Отчаяние ушло с его лица. Оно сменилось попеременно вспышками облегчения, замешательства и наконец недоумения.

– Это… – пробормотал он. – Это же…

– Он был моим другом, – вздохнула мисс Витфилд.

Вдруг оказалось, что учительница стоит перед нами с хроникой в руках. Мисс Витфилд смахнула листья со своей длинной юбки.

– Я расскажу вам историю, – грустно улыбнулась она. – Всю, с самого начала. Но не здесь. Тут холодно.

И мисс Витфилд жестом предложила нам следовать за ней.

Немного пошатываясь, мы с Дарси поднялись на ноги. Наши пальцы переплелись. Сжав ладонь Дарси и почувствовав его тепло, я успокоилась. Мисс Витфилд уже собиралась вылезать из ниши, когда мой взгляд случайно упал на Фредерика. Тот лежал по-прежнему неподвижно, закрыв глаза. Но грудь его равномерно поднималась и опускалась, и он совсем не казался покалеченным.

– Фредерик скоро проснется и найдет путь наружу, – со злостью бросил Дарси.

Мисс Витфилд кивнула:

– Нужно создать хоть какую-то дистанцию между ним и книгой. Юноша кажется мне… чересчур мотивированным.

– Ну ладно, – согласилась я и переступила через Фредерика, не забыв удостовериться в том, что под ним нет лужи крови или чего-то в этом роде. Сегодня мне точно не хотелось становиться причиной чьей-нибудь смерти, пусть даже по причине неоказания помощи.

Мисс Витфилд уже дошла до входа в туннель, и Дарси потянул меня следом.

– У Джины еще есть шанс, – шепнул он мне. – Все может закончиться хорошо. Проклятие книги нас не коснулось.

Парень улыбнулся мне, но я не ответила. Ведь, честно сказать, совсем не была в этом уверена. Большая вероятность, что Джина давно умерла, по-прежнему существовала. А вот насчет проклятия хроники…

Мисс Витфилд, Дарси и я прошли по туннелю обратно в замок и через несколько минут протиснулись в западную библиотеку через тайную дверь, служившую книжным шкафом. Тихо щелкнув замком, она с легким скрипом захлопнулась за нашими спинами.

– О’кей! – Я повернулась к мисс Витфилд. – А теперь выкладывайте.

Та оглянулась по сторонам, с несчастным видом рассматривая разрушенные шкафы.

– Здесь? – спросила она. – Может, лучше пойдем ко мне, сперва я заварю хорошую чашку чаю…

Я покачала головой.

– Нам нужны правильные ответы. Сейчас же!

Мисс Витфилд со вздохом опустилась в кресло. В камине все еще слабо горел огонь, Дарси сразу подложил туда несколько поленьев, и он разгорелся с новой силой. Я поймала себя на том, что расхаживаю туда-сюда перед мисс Витфилд, ожидая, когда же она начнет говорить.

Дарси тронул меня за локоть, и лишь тогда я, сделав глубокий вдох, заставила себя сесть рядом с ним на диван.

По лицу мисс Витфилд было заметно, что она очень напряжена. Уголки ее губ дрожали, а глаза сверкали. Или это отблески огня играли у нее на лице? Мы немного послушали, как трещат поленья в камине. Затем мисс Витфилд откашлялась, выпрямилась во весь рост в кресле и твердым голосом сказала:

– Мое настоящее имя не Витфилд. Мое настоящее имя – Элеонора Морланд.

– Элеонора Морланд? – удивилась я.

– Как у той писательницы? – растерянно спросил Дарси, а у меня по спине пробежал холодок.

– Не как у той писательницу, – прошептала я и посмотрела на нашу преподавательницу новыми глазами. – Ведь это она и есть та самая писательница.

Дарси фыркнул.

– В таком случае ей бы стукнуло больше двухсот лет.

– Двести сорок один, если точно, – подтвердила мисс Витфилд. – Родилась шестнадцатого декабря тысяча семьсот семьдесят пятого. Умерла – никогда! – Дарси резко втянул воздух, а женщина невозмутимо продолжила: – Виновата в этом книга. Все произошло случайно.

Мисс Витфилд пролистала хронику и показала одну из записей, относящихся к тысяча семьсот девяносто пятому году.

– Я сама устроила себе это в самой последней записи: «Я отказываюсь от них, чтобы вернуться в Англию и жить там писательницей, без всякой магии, до конца дней», – призналась она. – До конца дней, понимаете?

– Да, – пробормотала я. – И нет. Как это связано с фавном?

– Вы напророчили самой себе бессмертие? – спросил Дарси.

– Нечаянно, говорю же. Если б можно было все изменить, поверьте, я так бы и сделала, – вздохнула мисс Витфилд и откинулась в кресле. – Ну ладно. Я обещала рассказать вам всю историю, вот она. Первые восемнадцать лет своей жизни я была обычной девушкой. Я жила в Англии, играла на фортепьяно, занималась рукоделием, учила французский и немецкий языки. Иногда писала сказки и пьесы, которые читали только родственники. Летом тысяча семьсот девяносто пятого года родители послали меня к друзьям семьи в Германию, в Штольценбург, где я провела несколько недель, совершенствуя свой немецкий.

Все было чудесно. Мне все нравилось уде Винтеров – и замок, и земли вокруг него. Большую часть времени я бродила повсюду и искала в старинном здании тайные ходы. А еще надоедала слугам – просила рассказать здешних мест, потому что в то время очень интересовалась стариной и знала, что у каждого порядочного замка должны быть свои мистические истории. Сперва мне рассказывали немного. Никто не хотел нагонять страху на молодую англичаночку. Но однажды мне удалось заставить девушку, служившую на кухне, проболтаться. Я узнала про легенду о семи волшебных книгах и умершем всего несколько десятков лет назад графе фон Штольценбурге с его фантазиями о сверхъестественном существе. С того момента меня было не удержать. Я конечно же сразу отправилась его искать.

Я прочесала весь замок. Заглянула в каждый уголок, в каждую каморку, проверила самые дальние лестницы. В конце концов я нашла и книгу, и фавна. – Взгляд у мисс Витфилд затуманился, она с грустной улыбкой продолжила: – Он был прекрасен. Я увидела фавна, пожирателя слов, ночью при полной луне, когда сидела на подоконнике своей комнаты. Вечерний ветер доносил до меня густой сладкий запах роз, было темно, ничего не видно, но едва заметное движение на краю двора и легкий шорох гравия выдали его присутствие. Может, фавн полагал, что обитатели замка давно ушли спать, может, хотел, чтобы я его увидела. Не знаю… Знаю лишь, что в лунном свете появилась высокая фигура, фавн закрыл глаза, откинул голову и воспел песнь небесам.

Этот миг я не забуду никогда: лицо и обнаженная верхняя половина тела, несомненно, принадлежали человеку, но ноги были покрыты шерстью и оканчивались копытами. Оба закрученных рога серебристо сверкали во тьме. Буквы покрывали их, словно сеть крошечных татуировок. Я высунулась из окна, чтобы получше рассмотреть чудесное создание, но стукнулась о раму. Звук вышел таким громким, что фавн прервал песню, поднял на меня свои золотистые глаза и через миг одним громадным прыжком исчез в темноте.

Я вздохнула:

– Вы больше его не видели?

Мисс Витфилд усмехнулась:

– Видела много раз. Несколько ночей я караулила фавна во дворе, и когда он появился в следующий раз, то преградила ему путь и заговорила. Сперва фавн хотел сбежать. Но поняв, что я не боюсь, остался. Думаю, я – первый человек, которого он видел настолько близко, ведь рассматривал он меня так же восхищенно, как я его. – Мисс Витфилд откинула с лица прядь волос жестом, наверное, не изменившимся с юности. – Правда, мы плохо понимали друг друга, фавн не говорил ни на английском, ни на немецком, его язык скорее походил на шуршание бумаги. Но все равно мы стали друзьями. Мы встречались тайком, бродили по лесам и замку, фавн водил меня по подземным ходам. Я показывала ему человеческий мир, а он играл для меня на флейте.

– Э-э… да, я, конечно, э-э… очень рад за вас, – пробормотал Дарси, опустив подбородок на руки. – Просто я все еще не понимаю, зачем вы нам об этом рассказываете. Хорошо, фавн существовал. И что? Он ведь уже давно мертв.

Мисс Витфилд кивнула:

– Знаю. И это самое грустное. Фавн – не человек, он целиком и полностью магическое создание. Бессмертное. Это он должен сидеть здесь с вами, а не я. Но в те времена я была слишком юна и неопытна, порывиста во всем, что делала. Думала, что я уже взрослая, думала, что у меня все под контролем, но, к сожалению, оказалось совсем наоборот.

Очень скоро в пыльном углу комнаты, где когда-то жил граф фон Штольценбург, я нашла хронику, поняла, как она работает, и написала туда то, о чем и сегодня жалею. И больше всего – о сказке про фавна и фею.

Голос мисс Витфилд начал срываться, она умолкла, встала с кресла и принялась смотреть в огонь, обхватив каминную полку обеими руками и прислонившись лбом к мрамору.

– Мисс Витфилд? – тихо спросила я. – Что произошло тогда?

– Я хотела помочь фавну, – прошептала женщина. – Я знала, как одинок он был, пока мы не встретились, и понимала, что до моего возвращения в Англию осталось несколько недель. Поэтому я решила сделать запись, которая освободила бы фавна, исполнила его заветное желание стать человеком. Мне казалось разумным связать старые сказания о королеве фей на берегу Рейна с собственной историей, чтобы потом они соединились в одну легенду. План казался простым и гениальным. – Мисс Витфилд вздохнула. – Но все пошло прахом. Я описала в хронике несколько дней, и события опередили меня, сказка пошла своим ходом, прежде чем я успела рассказать ее до конца. А окончилась она так, как никогда не должна была оканчиваться. – Мисс Витфилд все еще стояла у камина. Не оборачиваясь к нам. – Королева фей из старой легенды была злой. Она заставила фавна сделать попытку стать человеком и, когда он ошибся, забрала его жизнь, – тусклым голосом закончила свой рассказ мисс Витфилд.

– Но… – прошептала я.

От мыслей о злой фее закружилась голова. Что, и она существует? Потому что была описана на страницах хроники, как и фавн? С другой стороны, в старых легендах тоже была фея, она вообще наложила проклятие на книги… Появилась ли фея из-за книги или книга из-за феи? В голове все смешалось. Как жалко фавна.

– Но… вы не пытались написать другой конец или как-то отмотать все назад? Вы никак не могли спасти фавна?

Мисс Витфилд обернулась, у нее в глазах блестели слезы.

– Я пыталась, – промолвила она. – Я пыталась, но было уже слишком поздно.

– Ох! – Я всплеснула руками.

Мисс Витфилд кивнула.

– Да, и это заставило меня наконец-то понять, насколько опасна эта книга, и я решила никогда больше в нее ничего не писать. Спрятала хронику в тайном месте на дне старой медной ванны и укрыла листьями, на которые распался мой друг фавн. Я уехала обратно в Англию и стала писать книги, сюжеты которых вращались только вокруг нашего мира. Я поклялась, что никогда больше не пророню ни слова о фее, фавне или других сказочных существах и в моих романах не найдется места никакому волшебству.

Судьба фавна, конечно, была ужасна, но я думала, что с его смертью все закончилось. Лишь спустя много лет поняла, что старею совсем не так, как остальные люди, и тело застряло где-то в возрасте сорока лет. Долгое время я и не думала о последних словах, записанных в хронику, но в конце концов поняла, что натворила с собой. – Мисс Витфилд провела двумя пальцами по губам. – Внешность моя не менялась, и потому через некоторое время мне пришлось инсценировать собственную смерть и уехать, чтобы не бросаться людям в глаза. За две сотни лет я объездила весь мир, жила в джунглях Южной Америки, в сибирских деревнях и на китайской чайной плантации, но всегда возвращалась в Европу, обычно во Францию, Германию или Англию. Время от времени я связывалась с де Винтерами, представляясь дальней кузиной чьей-нибудь двоюродной бабушки, и следила за тем, что происходит в Штольценбурге. Много лет все было спокойно, но однажды во время моего десятилетнего отсутствия тайник вдруг опустел и книга оказалась в одной из библиотек.

Только четыре года назад до меня вдруг дошли здешние слухи. Я была в арктической экспедиции, когда узнала о таинственном исчезновении Джины де Винтер. И сразу же приехала сюда. Боялась, что хроника могла сыграть в этом свою роль, боялась, что кто-то не только нашел книгу, но и понял, как она работает. Поэтому стала учительницей, решила остаться в интернате, найти хронику и уничтожить. Видимо, Джина описала новый тайник, потому что четыре года мои поиски не принесли результата. Я уже думала, что книга растворилась в воздухе вместе с Джиной, как вдруг снова начали происходить загадочные случаи. С доктором Майером… И со львом… Поэтому первым делом я опять перерыла замок, на сей раз основательнее. И чтобы на меня не подумали, оставляла то тут, то там горсть листочков, оставшихся от фавна. Хотела, чтобы поиски были овеяны своего рода мистикой, чтобы сбить с толку тех, кто использовал книгу…

Я вспомнила, как мисс Витфилд на балу подняла серебряные листочки, и поняла, что, скорее всего, те выпали из ее сумки.

– Но вы не догадывались, что это я пишу в книге, – улыбнулась я.

– Нет, я подозревала Фредерика. А затем, когда твой отец выиграл премию, вдруг решила, что это, может быть, он, поэтому пригласила его на ужин и подмешала в еду слабую порцию успокоительного в надежде, что оно развяжет ему язык. Но вы с Дарси сами рассказали мне о книге и…

Я подскочила:

– Так поэтому папа упал в обморок? Из-за таблеток, которые вы ему подсунули?

Мисс Витфилд потупилась:

– И мне очень-очень жаль. Но поверь, Эмма, твоему отцу на самом деле ничего не угрожало.

Я фыркнула.

Дарси тоже встал и принялся ходить по комнате взад-вперед.

– Так вы тоже считаете, что Джина использовала книгу, потому что не хотела больше находится здесь? Но в ее записях что-то пошло не так? – осведомился он.

– Да, – кивнула мисс Витфилд. – Именно так я и думаю.

– Тогда, позвольте спросить, у нас есть шанс ее отыскать?

Мисс Витфилд открыла рот, чтобы ответить, но Дарси вдруг резко отвернулся и уставился на потайную дверь.

– Что это за шум? – настороженно спросил он.

К треску огня в камине действительно добавился какой-то звук, которого не было раньше. Странный, доносящийся с той стороны двери в библиотеку. Приглушенный и какой-то жуткий. Шаги? Или шорох бумаги? А возможно, шелест сотен стрекозиных крыльев, рассекающих воздух?

Мисс Витфилд схватила книгу и прижала к себе.

– Может, это Фредерик проснулся? – пролепетала она.

Мы с Дарси переглянулись. Судя по звуку, совсем не Фредерик, уж точно не он один… причем звук становился все громче.

Наверное, разумней было взять книгу и попросту сбежать и чем быстрее, тем лучше. Но Дарси, казалось, вдруг перестал подчиняться своей воле (может, послал к чертям рассудок и здравый смысл?). Словно подчиняясь приказу, парень подошел к потайной двери, протянул руку к книжным полкам, в которых был запрятан механизм, и проводил взглядом отъезжающие в сторону полки. Шум сразу же превратился в оглушающий гул, доносящийся до нас из темноты.

Дарси двигался как робот, которому дали приказ переставлять одну ногу за другой.

– НЕТ! – закричала я. – Не надо! Что ты делаешь? Уйди оттуда!

Но Дарси уже двинулся вперед, он как раз стоял в проходе между полками, когда деревянный шкаф вдруг заскрипел и треснул. Тяжелые книжные полки, образующие потайную дверь, задрожали. Резким движением, причины которого никто не смог бы объяснить, они скользнули обратно в проем. Я видела, как Дарси развернулся, расширив глаза от ужаса, но у него не было времени увернуться.

Дверь уже впечаталась парню в грудь.

Я закричала.

Одним прыжком я оказалась около Дарси. Он тяжело дышал, с лица исчезли все краски.

– Дарси! – крикнула я и потянула за край полки. – Ты ранен?

– Не знаю, – ответил он.

Парень говорил шепотом. Верхняя половина тела была зажата дверью.

– Я не могу… Мне не хватает… воздуха.

Черт!

Я похолодела. Это проклятие книги! Вот он, миг, которого я так боялась, миг, когда моя первая запись в хронику воплотилась в реальности. Запись, согласно которой Дарси де Винтер должен задохнуться под книгами, которые у нас отнял. У меня захрустели зубы – так крепко я их сжала. Изо всех сил я потянула на себя тяжелую деревянную дверь, пытаясь открыть.

Я не позволю, чтобы несколько нелепых слов на бумаге забрали у меня того, кто мне дорог. Я не потеряю Дарси, как мисс Витфилд потеряла когда-то фавна.

– Помогите мне, скорее! – крикнула я и тут же поняла, что мисс Витфилд давно стоит рядом и тоже всем весом навалилась на дверь.

Но, кажется, механизм заело. Дверь не сдвинулась в сторону ни на миллиметр. Как бы мы ни старались и сколько сил ни прилагали, ничего не помогало. Все было бессмысленно.

Дарси смотрел прямо на меня. Его веки трепетали.

Я отпустила дверь.

– Ладно, ладно! – пробормотала я. – Дайте мне книгу. Это наш единственный шанс. Быстрей!

Одну руку я протянула к мисс Витфилд за книгой, а другой выхватила из сумки ручку. Однако мисс Витфилд не пошевелилась. Что такое? Она не слышала моих слов?

– ДАЙТЕ МНЕ КНИГУ, – повторила я, срываясь на крик.

Мисс Витфилд отступила на шаг.

– Эмма, – тихо сказала она. – Писать в нее опасно.

Я не могла поверить своим ушам. Она что, не понимает?

– Речь идет о Дарси! ОН ЗАДОХНЕТСЯ! Мы не можем просто позволить ему умереть! – кричала я, прикидывая, не налететь ли на мисс Витфилд и не вырвать ли книгу силой.

– Я знаю, как это – жить с виной. Поэтому предоставляю решение тебе. Но предупреждаю, не делай этого, Эмма.

Я схватила хронику, раскрыла, приложила ручку к бумаге… и заколебалась.

Лицо Дарси уже приобрело синеватый оттенок. Скоро он потеряет сознание. Мисс Витфилд продолжала оттягивать тяжелую дубовую дверь, вдавливавшую грудную клетку парня в проем. Мне показалось или гул стал громче? Что-то напирало с другой стороны двери?

Не важно. Надо спешить, ведь я еще могу спасти Дарси.

Я уже давно придумала нужные слова. «Октябрь 2017-го шарниры двери из книжных полок в западной библиотеке были такими ржавыми, что сегодня сломались». Осталось их только вписать.

А вдруг все снова пойдет не так?

Вдруг уже завтра последствия этой записи заберут жизнь Дарси? Или вместе с шарнирами разрушится ползамка?

Я взвесила книгу в руках. Перевела взгляд с серобелого лица Дарси на камин.

– А… если мы бросим ее в огонь? – прошептала я.

Мисс Витфилд тяжело дышала от напряжения.

– Да, может, так будет лучше. Если ты уничтожишь книгу, мы, наверное, навсегда избавимся от магической силы, содержащейся в ней. Правда, я не знаю, что будет с Джиной, если мы сделаем это прежде, чем найдем ее.

Я до крови закусила губу. Мисс Витфилд права. Наверное, разумнее сжечь книгу. Ведь если волшебные слова сгорят, им не задушить Дарси, верно? А что он скажет, если выживет, но зато не сумеет отыскать сестру на краю света? Если огонь поглотит книгу и вместе с ней все, что прямо сейчас, возможно, сохраняет Джине де Винтер жизнь? Так это работает или нет?

Я не знала. Если честно, у меня не было ни малейшей догадки, что случится, если мы предадим книгу огню, спасет ли это Дарси и убьет Джину или убьет их обоих. Предсказать что-либо насчет этой хроники невозможно.

И поэтому я не могла этого сделать.

Я вообще ничего не могла сделать.

Или могла?

Позднее я говорила себе, что книга просто выскользнула из моих вспотевших рук. Или что я предчувствовала, что и без магической силы найдется способ освободить Дарси.

Но честно говоря, во время этих ужасных, бесконечно долгих секунд, когда Дарси задыхался на моих глазах, меня парализовало от страха принять решение, о котором я буду сожалеть всю жизнь. Страх заставил меня застыть, запутавшись в мешанине собственных мыслей и неведомых мне возможностей. И именно из-за страха я наконец не глядя выпустила книгу из рук и снова схватилась за полку в надежде разрушить шарниры. Дарси потерял сознание, уже не оставалось времени еще что-нибудь сделать.

Конечно, я так и не смогла сдвинуть тяжелое дерево. Дарси выглядел ужасно. Но к все усиливающимся шороху и шуршанию бумаги с той стороны двери добавился звук шагов. Раздался стук, словно кто-то ударил кулаком, полки задрожали. В расщелину над головой Дарси просунулась рука, за которой я разглядела обрывки бумаги, парившие в воздухе. А человек с той стороны позвал на помощь голосом Фредерика.

– Дверь застряла! – крикнула я ему сквозь шум. – Наверное, что-то заклинило!

Человек убрал руку, и стук стал сильнее. Отчаяннее! Вдруг он прекратился на секунду. Или на две. Затем шкаф сотрясся от тяжелого удара. Фредерик, видимо, навалился на дверь всем своим весом.

Я посмотрела на мисс Витфилд, и та кивнула. Мы были готовы к следующему удару. Когда Фредерик еще раз навалился плечом на дверь, мы дернули ее изо всех сил. Я вцепилась в дерево и потянула так сильно, как могла.

Раздался треск, и тяжелые дубовые полки наконец сдвинулись с места! Тайный механизм заскрежетал, заскрипел и откинул нас с мисс Витфилд так, что мы упали спиной на ковер.

В ту же секунду что-то пронеслось над нами – серебристо-белое облако шелестящей бумаги. Бесчисленные взмахи крылышек разрезали воздух над нашими головами. Не могу ручаться, но, кажется, я разглядела в этом облаке летящих стрекоз, устремившихся к камину; на миг они приблизились к огню, а затем умчались вверх по дымоходу в ночь. Исчезли они так быстро, как и появились, буквально за долю секунды, потому в следующий момент я уже гадала, не показалось ли мне все это.

Я села.

Дарси лежал на полу. Он еще дышит?

Мисс Витфилд тем временем ползла к книге на четвереньках, а растерянный Фредерик шел по комнате. На его щеке краснели царапины, словно от бумажных порезов. Он тер затылок.

– Я… кажется… я видел совершенно безумный сон, – пробормотал он и, пошатываясь, направился в сторону спальни Дарси.

Добрался он до нее или нет, не знаю. Меня это не интересовало, все внимание я сосредоточила на бледном, безжизненном Дарси, лежащем под книжными полками. Он что…

Но вблизи я увидела, что грудь парня мерно поднимается и опускается, что он дышит, что он жив! В первый раз я была рада непредсказуемости хроники – в первый раз она привела к тому, что последствия записи были менее серьезными, чем планировалось. Слезы облегчения выступили у меня на глазах.

– Дарси! – шепнула я. – Дарси!

Наклонившись к парню, я пригляделась к его темным бровям, длинному прямому носу, изгибу скул, даже крошечным венкам на закрытых веках. Лицо Дарси стало мне таким родным за последние недели! Открытое и честное, хотя порой слишком гордое, даже высокомерное. Но главное, это было лицо Дарси, и я знала, что он прячет под своей маской.

Осторожно-осторожно я коснулась губами синеватых губ Дарси. Они оказались совсем не такими, как я представляла. Мягче и одновременно жестче. И медленно-медленно Дарси пробудился к жизни от моего прикосновения.

Октябрь 2017 года

Наконец-то были найдены останки, принадлежащие Д.

18

Темно-зеленый «Мини Купер» снова был припаркован во дворе замка, прямо перед лестницей у главного входа. Дарси загружал в открытый багажник свой чемодан на колесиках, что требовало куда больше усилий, чем могло показаться со стороны. Во-первых, у Дарси все еще болела грудная клетка, хотя дверью-шкафом его прижало больше недели назад (серьезные кровоподтеки украшали его ребра, ни одно из которых чудом не было сломано). И во-вторых, в маленькой машине почти не оставалось места, потому что моя дорожная сумка и багаж мисс Витфилд (три чемодана и шляпная коробка) заняли почти все пространство.

К счастью, Тоби подставил Дарси плечо, как делал всегда, когда друг нуждался в его помощи, и сыграл вместе с Дарси в тетрис сумками, чемоданами и рюкзаками. Шарлотта с Ханной взволнованно переминались с ноги на ногу на нижней ступеньке лестницы. Папа же тем временем тихонько подсунул мне жвачку от укачивания.

– Как только найдете ее, сразу сообщите нам, – попросила Ханна, наверное, в сотый раз за сегодня.

– И пожалуйста, будьте осторожны с… вы знаете с чем, – добавила Шарлотта, покосившись на моего отца, которого мы не хотели будоражить историей о волшебной книге и мертвом фавне.

– Конечно, – успокоила я подругу и похлопала по сумке через плечо, в которую положила книгу.

Я хотела нести ее как ручную кладь. Хотя бы из соображений сохранности – на случай, если наши чемоданы потеряются в полете. И еще потому, что в последнее время сильно нервничала по поводу книги и всего того, что с ней было связано. Я теряла всякую способность ясно мыслить, если хроника не была у меня под носом. Но и когда я держала книгу при себе, как сейчас, мне было ненамного легче. Я словно таскала с собой гранату, которая могла взорваться в любой миг.

Сейчас, когда пора было уезжать, я волновалась еще сильнее. Не в первый раз спрашивала себя, действительно ли результаты наших поисков и выводы, к которым мы пришли, правильны и оправдывают долгое путешествие, которое мы собрались совершить с Дарси и мисс Витфилд.

Всего три дня назад я нашла в Интернете крошечную статью. В какой-то провинциальной газетенке на английском языке, которую, наверное, читает кучка местных жителей. Но речь в ней шла о девушке, которая примерно четыре года назад вдруг появилась из ниоткуда; она ничего не помнила, и теперь, судя по слухам, работала на заправке. По описанию это могла быть Джина де Винтер, место тоже казалось подходящим: однажды утром группа туристов наткнулась на девушку на краю густого леса неподалеку от заправки со звучным названием «World’s End», то есть «Край света». В непосредственной близости от входа в большой национальный парк. У восточного побережья Канады. В Ньюфаундленде.

Отца наши планы совсем не воодушевляли. Хотя я целой и невредимой стояла перед ним во дворе замка, он уже, казалось, заболел от волнения из-за меня. Папа недоверчиво наблюдал за тем, как парни загружают вещи в машину. Он не убирал руку с моего плеча, словно хотел удержать, не дать мне прыгнуть в машину, которая скоро увезет нас в аэропорт.

– А она вообще прошла техосмотр? – осведомился отец.

– Конечно, – успокоила я его.

На самом деле я понятия не имела, как выглядит наклейка о техосмотре на британской машине (даже не знала, существуют ли в Англии техосмотры). Но это было неважно.

– Со мной все будет в порядке. Рядом ведь Дарси и мисс Витфилд, – уверила я папу и крепко обняла его.

В последние дни я буквально ошеломила отца новостями. Сперва представила Дарси де Винтера как своего парня, затем уведомила, что с этим парнем уезжаю посреди школьного года на три недели на другой конец света. Даже для моего спокойного отца это было чересчур. Поэтому я была очень благодарна, что он позволил уговорить себя и разрешил мне уехать. Да и сопровождение мисс Витфилд сыграло не последнюю роль. А также безупречное состояние моего прививочного сертификата. Ну и то, что мы рассказали ему о горячем следе, который, возможно, наконец приведет к Джине де Винтер.

Все равно папе было тяжело меня отпускать. Уместив весь багаж в машину, Дарси подошел к нам и взял меня за руку. Только он сделал это, как папины глаза подозрительно заблестели.

– Всегда пристегивайся. Пей только кипяченую воду. Езди только по дорогам со знаками. Опасайся диких зверей, – напутствовал он меня хриплым голосом, пока я устраивалась поудобнее рядом с шляпной коробкой мисс Витфилд на заднем сиденье, а Дарси садился за руль.

Мисс Витфилд опустилась на переднее сиденье и уже хотела закрыть дверь, как вдруг кто-то сбежал с лестницы и протиснулся между Тоби, Шарлоттой, Ханной и папой, которые махали руками, плакали или делали и то и другое одновременно.

На долю секунды я испугалась, что это Фредерик в последний раз пытается заполучить книгу. Рефлекторно прижала сумку к груди. Но сразу же сообразила, что вряд ли это возможно – после той странной ночи в подземелье он сломя голову умчался обратно в Кельн, в университет. К тому же я уже узнала стройную фигуру молодой госпожи Беркенбек, державшей перед собой гигантскую корзинку для пикника.

– На дорогу, – объяснила она и поставила ее на колени мисс Витфилд. – Просто немножко булочек. И пирог. Маринованные овощи. Фрукты. Вареные яйца. Миска шоколадного пудинга. Лимонад. Картофельный салат. Два литра молока. И мясной рулет по рецепту, который мы недавно вычитали в журнале «Гала»…

– Спасибо большое, – улыбнулась мисс Витфилд, которой стоило большого труда удержать провиант на коленях. – Теперь мы не проголодаемся до самой Канады.

Может, даже и Джине что-нибудь достанется, если встретим ее там.

– Что значит «если»? – спросила госпожа Беркенбек. – Конечно же вы ее найдете. Пудинг мы приготовили для нее.

Я переглянулась с Дарси через зеркало заднего вида. В последние дни он стал гораздо нервознее, но в то же время в нем все больше росла надежда вскоре обнять сестру. И если честно, что может сделать встречу более идеальной, чем большая миска неохлажденного шоколадного пудинга, пережившего несколько дней пути? Я улыбнулась, а госпожа Беркенбек выхватила платок в цветочек, чтобы помахать нам вслед, и Дарси завел мотор. В следующий миг машина уже выехала за ворота замка, прочь от Штольценбурга и его легенд.

Спустя день, после почти сорока часов полета и двух пересадок в Брюсселе и Торонто, мы приземлились в аэропорту Святого Джона, в самом старом портовом городе Северной Америки. Воздух был чистым и прохладным. Мы вышли из самолета, и нас встретили плакаты, зовущие смотреть на китов, проплывающие мимо айсберги, бесконечные леса, ущелья и каменные плато. Но мы не уделяли им внимания, ведь прибыли мы сюда не из-за природы, от которой захватывало дух, или каких-нибудь геологических сенсаций. Нам просто нужно было попасть на задрипанную старую заправку к юной девушке, работавшей там минимум два года.

Дарси думал сразу арендовать машину и поехать в глубь страны, но долгая поездка совершенно вымотала всех нас. Мне ужасно хотелось встать под горячий душ, да и мисс Витфилд с Дарси, казалось, не горели желанием ехать прямо сейчас. Поэтому мы решили купить несколько сэндвичей (корзинку с едой у нас конфисковали еще на бельгийской таможне) и провести ночь в мотеле, прежде чем следующим утром направиться в маленький домик в национальном парке Грос-Морн, который мы зарезервировали еще в Германии.

Заправка носила свое название по праву – это стало ясно на следующий день после многочасовой поездки по ущельям, болотам и лесам. Уже много часов мы не встречали никого на дороге, по которой ехали к заправке «Края света», а здешняя бензоколонка так заржавела, что по ней едва ли можно было догадаться, в какой цвет ее когда-то окрасили. Да и витрина маленького магазинчика на заправке потеряла всякую прозрачность, так же как и окна домишек в крошечной деревушке, лежащей невдалеке. На выезде из нее дорога превращалась в глинистую тропинку, которая исчезала между холмами.

Вот мы и здесь.

На краю света.

Мы не знали, как зовут Джину сейчас, и захватили ее последние фотографии, сделанные на осеннем балу четыре года назад. Если мы пойдем от дома к дому, показывая их каждому жителю деревни, то рано или поздно найдем кого-нибудь, кто вспомнит девушку. В том случае, если наше предположение верное и Джина де Винтер действительно здесь.

Мы поставили машину рядом с заправкой, потом побрели к магазинчику. За грязной витриной заметили какое-то движение. Значит, там кто-то есть. Подойдя ближе, увидели нечеткие очертания девушки с темными волосами. Затем все замерло – казалось, даже горы вокруг затаили дыхание.

Словно в замедленной съемке, Дарси выронил фото, которые все равно были больше не нужны, и бросился вперед. Я хотела пойти следом, но мисс Витфилд удержала меня:

– Дай им побыть одним.

Я кивнула. Конечно. Конечно же она права.

Мы стояли и смотрели сквозь грязное стекло, как Дарси ворвался в магазинчик. Не обращая ни на что внимания, он пронесся мимо газет и упаковок жвачки к девушке за прилавком, испуганно смотрящей на него. Та, наверное, в первый миг подумала, что это нападение. Широко раскрытыми глазами уставилась она на Дарси, который, тяжело дыша, застыл перед ней. Я не могла увидеть выражения лица парня, потому что он стоял к нам спиной. Но видела, как темноволосая девушка вздрогнула и страх ушел из ее глаз, сменившись замешательством и внезапным прозрением. Как из глаз у нее брызнули слезы, когда Дарси раскрыл объятия.

– Может, прогуляемся? – предложила я мисс Витфилд и взяла ее под руку.

Джине де Винтер было двадцать, и здесь ее знали под именем Линдси. Ростом она не уступала брату. Красивая девушка, она смотрела взглядом победительницы. Но казалась не такой высокомерной. И не такой одинокой. Тем вечером, когда мы, завернувшись в одеяла, сидели перед костром у нашего рубленого домика на краю света, она рассказала нам свою историю.

Джина поведала о годах, проведенных в Штольценбурге, и о тоске по родным местам. О том, как жестоко играл с ней Фредерик, о книге и поисках фавна, о несчастной любви, в которую вляпалась так опрометчиво. Опрометчиво настолько, что вписала в хронику стихи, из-за которых все зашло слишком далеко. И привело к тому, что темной декабрьской ночью четыре года назад она вылезла из окна своей комнаты и спустилась к реке. Джина чувствовала, что поступает неправильно, но не могла противостоять магии собственных слов. Беспомощная, как и Фредерик, которому девушка и отдала приказ, она выплыла с ним на середину реки, где их лодку затянуло в водоворот и она в конце концов перевернулась.

На этом месте воспоминания Джины обрывались. Она не знала, как выбралась из реки и очутилась внутри грузового контейнера. И не знала, почему по пути потеряла память и как в конце концов очнулась в кузове грузового автомобиля, который стоял на заправке в этом богом забытом месте. Она вылезла из кузова и попала в совершенно незнакомый глухой лес, где через несколько часов набрела на группу людей, которым даже не смогла назвать свое имя.

Девушку приняли за молодую беглянку, старушка Мег, хозяйка заправки, приютила ее и дала работу, на которую та с радостью согласилась. Джина чувствовала, что скучает по кому-то, но только сегодня, когда перед ней вдруг появился брат-близнец, вспомнила все и поняла, кто она, откуда и что случилось.

Стоило мне показать Джине хронику в свете огня, она издала тонкий крик и отшатнулась от книги, как от смертельно ядовитой змеи.

– Ну ладно, – сказала мисс Витфилд. – Думаю, время пришло. – Она осторожно взяла у меня книгу и погладила потрепанную обложку. – Надо сделать это сейчас.

– Что сделать? – спросила я и в тот же миг поняла, о чем она говорит.

Я тут же вскочила на ноги и встала между мисс Витфилд и костром.

– Нет! – крикнула я. – Подождите! Это опасно. Мы не знаем, что случится, когда мы уничтожим книгу. Может, разрушим проклятие. Но что будет с событиями, на которые она уже повлияла?

Мисс Витфилд покачала головой:

– Так ты хочешь жить в страхе? Посмотри на Джину. А что, если книга попадет не в те руки? Вообще, ты хочешь постоянно бояться, что Дарси будет погребен под горой книг?

Я вспомнила, как в последние дни то и дело впадала в панику, когда книга не была у меня под рукой. Например, во время плавания, когда пришлось закрыть ее в шкафчик. Мисс Витфилд права, всю жизнь носиться с этой книгой, боясь ее проклятий, ужасная судьба.

– Тогда давайте спрячем ее в надежном месте. В ячейку швейцарского банка. Еще, думаю, можно отнести в лес, на высокое дерево или куда-нибудь еще засунуть, – пролепетала я.

– Нет. – Мисс Витфилд была непреклонна. – Я пыталась последние двести лет, и, как видишь, ничего не вышло. Надо покончить с ней раз и навсегда.

– Но… – начала я.

Но Джина и Дарси тоже поднялись.

– Я хочу сделать это, – сказала Джина твердым голосом, а Дарси положил руку мне на плечо.

– Так будет лучше, Эмма, – тихо сказал он. – Мы нашли Джину. Нам больше не нужна книга.

Я глубоко вздохнула, посмотрела на Дарси и книгу, мисс Витфилд и Джину и даже на потрескивающие поленья.

Наконец кивнула.

Джина осторожно взяла книгу, провела пальцами по тисненому изображению фавна, развернулась и с силой бросила книгу в огонь. Оранжевые языки пламени сразу же принялись лизать страницы и извиваться вокруг них, окрашивая в черный цвет. Они пожирали все слова, все мысли и все события, сотни лет хранившиеся в книге. Джина упала на колени и наклонилась к огню слишком близко, так, словно хотела убедиться, что ни единого клочка бумаги не уцелело, что ничего не осталось от хроники, причинившей столько вреда ей, Дарси и фавну.

Да, это правильно. Это единственный шанс разрушить проклятие. Но все равно больно смотреть на то, как слова просто исчезают. У меня было чувство, будто я потеряла хорошего старого друга.

– Не плачь, – прошептал Дарси и провел пальцем под уголками моих глаз.

Я даже не заметила, что у меня текут слезы. Дарси прижал меня к себе, и я ненадолго уткнулась ему в грудь.

– Мы снова свободны, – прошептал Дарси мне в волосы, а затем поцеловал около уха, в щеку, нос и… губы.

Мы встречались уже неделю, но этот поцелуй отличался от прежних. Он был страстным, он был как дым от костра, был как лес вокруг нас. И он таил обещание – обещание, что отныне все наконец будет хорошо.

Мы оторвались друг от друга и увидели, что Джина стоит чуть в стороне. Она плакала и смеялась одновременно.

– Поедем домой! – крикнула она. – Прямо сейчас! Мне нужно позвонить родителям! Поехали, давайте поторопимся!

– Вообще-то, обратный рейс у нас только через три недели, – пробормотала я. – Или мы можем поменять бронь? – спросила я, взглянув на мисс Витфилд, но не получила ответа.

Потому что ее больше не было с нами у огня. Я оглянулась по сторонам. Исчез даже пень, на котором она сидела. И что-то подсказывало мне, что она не просто ушла в дом.

– Она… – прошептала я.

Джина пожала печами, Дарси промолчал, а у меня в горле встал ком.

Мисс Витфилд больше не существовало. Конечно же! Как я могла не предугадать этого? Она исчезла вместе с книгой, магическая сила которой уже двести лет поддерживала в ней жизнь вопреки законам природы.

– Она знала, – прошептала я. – Должна была знать, правда?

– Да, – подтвердил Дарси. – Думаю, она этого хотела.

Я взяла Дарси и Джину за руки и крепко сжала.

– До свидания, Элеонора Морланд Витфилд, – прошептала я и вдруг поняла, что, вернувшись в Штольценбург, мы не найдем ни овечек, ни тайных ходов, ни бумажных бабочек, ни костей фавна.

Штольценбург станет обычной школой с обычными прекрасными людьми. Иногда ученики, может быть, станут рассказывать древние сказки и легенды о нем, как о любом другом замке. Но это будут просто истории, не имеющие никакого отношения к реальности.

Ни больше ни меньше.

Песнь фавна

Тьма ночная, Я жду между строк. Слышу, нежные крылья спешат, Точно знаю, Все будет в срок, Когда грома раздастся раскат. Достать бы книгу где-нибудь, Бумаги лист да слов чуть-чуть! Меня найди Меж строк, меж слов Отцовских – рви их в клочья. Ах, уведи! Ведь я готов, Летим, куда захочешь.

Оглавление

Однажды ночью

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

Песнь фавна Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg