«Затаившийся Оракул»

Затаившийся Оракул (fb2) - Затаившийся Оракул [ЛП] (пер. Любительский перевод (народный)) 1023K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Рик Риордан

Рик Риордан Затаившийся Оракул

Музе Каллиопе. Давно задолжал тебе посвящение. Пожалуйста, не бей меня.

Глава 1

Меня бьют в лицо Если бы смог, дал сдачи Смертность — это жуть

МЕНЯ ЗОВУТ АПОЛЛОН. Я был богом.

За четыре тысячи шестьсот двенадцать лет своего существования я много чего совершил: наслал мор на греков при осаждении Трои, благословил Бейба Рута на три хоум-рана в четвёртой игре Мировой Серии 1926-го, покарал Бритни Спирс на MTV Music Awards в 2007-ом.

Но за всю свою бессмертную жизнь я никогда не совершал аварийную посадку в мусорный бак. Я даже не понял, как именно это случилось.

Я просто очнулся, падая вниз. Небоскрёбы проносились перед глазами, языки пламени окутывали мое тело. Я попытался лететь, попытался превратиться в облако или переместиться на другой конец света — сделать сотню других вещей, которые должны были произойти с элементарной легкостью, но просто продолжал падать. Я провалился в узкий проём между двумя строениями и — БАМ!

Есть ли что-то более печальное, чем звук удара бога о груду мусорных пакетов?

Я лежал, стеная от боли, в открытом мусорном контейнере. Ноздри мои обжигал мерзкий запах протухшей болонской колбасы и использованных памперсов. Я буквально ощущал переломы своих ребер, пусть это и было невозможно.

Разум мой томился в замешательстве, но одно воспоминание все же всплыло на поверхность — голос моего отца, Зевса: «ТВОЯ ОШИБКА — ТВОЯ КАРА». Тогда я осознал, что произошло со мной. И зарыдал от отчаяния.

Даже для бога поэзии, такого как я, слишком трудно описать то, что я тогда чувствовал.

Как можете вы — простые смертные — понять это? Представьте, что вас нагих обдали из пожарного шланга на глазах у смеющейся толпы. Представьте, что вас беспомощных, пристыженных и абсолютно уязвленных, публично и жестоко лишили всего того, что делает вас собой. Так вот, моё унижение было даже хуже, чем это.

«ТВОЙ ПРОМАХ», звенел у меня в голове голос Зевса.

— Нет! — отчаянно вскрикнул я. — Нет, прошу!

Никто не ответил. По обе стороны от меня ржавые пожарные лестницы зигзагами поднимались к верхушкам кирпичных стен. Там, высоко надо мной, зимнее небо выглядело серым и неумолимым.

Я пытался вспомнить детали моего приговора: сказал ли отец, как долго продлится это наказание? Что я должен сделать, чтобы снова заслужить его благосклонность?

Но память у меня была слишком размыта. Я едва ли мог вспомнить, как выглядит Зевс, и ещё более смутно представлял, почему он решил сбросить меня на Землю. Я помнил войну с гигантами. Боги были застигнуты врасплох, растеряны, почти побеждены.

Единственная вещь, которую я знал наверняка: моё наказание было несправедливо. Зевсу надо было кого-то обвинить и конечно же он выбрал самого прекрасного, самого талантливого, самого популярного бога в пантеоне — меня.

Я лежал в мусорке, уставившись на маркировку внутренней стороны крышки бака: «ДЛЯ ПОГРУЗКИ ЗВОНИТЬ 1-555-STENCHY». Я сказал себе, что Зевс передумает. Что он лишь пытается запугать меня. В любой момент тащит назад на Олимп и отпустит меня, предварительно сделав выговор.

— Да… — голос мой, однако, звучал пусто и безнадёжно. — Да, так и будет.

Я попытался пошевелиться — хотел стоять на ногах, когда Зевс придёт с извинениями. Ребра у меня болезненно пульсировали, а желудок сводило. Я схватился за край бака, и умудрился перевалиться через него, но при падении с треском приземлился прямо на плечо.

— Араггидиии, — заскулил я сквозь боль. — Вставай… Вставай!

Подняться на ноги оказалось не так легко. У меня настолько кружилась голова, что я чуть не потерял сознание от усилий. Когда подняться все-таки вышло, я огляделся и обнаружил, что нахожусь в переулке-тупике. Примерно в пятидесяти футах от меня виднелся единственный возможный выход на грязную улицу с фасадами поручительского офиса и ломбарда. Кажется, я находился где-то на западном Манхэттене или, может быть, в районе Краун-Хайтс в Бруклине.

Зевс, должно быть, очень зол на меня.

Тогда я принялся осматривать своё новое тело — белый парень-подросток, одет в кроссовки, синие джинсы и зелёную рубашку-поло. До чего же скучно. Я чувствовал себя больным слабым и таким… таким смертным.

Никогда мне не понять, как вы, смертные, выносите это. Живёте всю жизнь, заключённые в мешок мяса, не имея возможности получить удовольствие от превращения в колибри или раствориться в мягком свете.

А сейчас, да помогут мне небеса, я был одним из вас — просто ещё одним мешком мяса. Роясь в карманах брюк, я отчаянно надеялся, что у меня всё ещё остались ключи от моей солнечной колесницы. Ага, как же! Там был лишь дешёвый нейлоновый бумажник, в котором обнаружилась сотня американских долларов — возможно, деньги на ланч в мой первый день в обличии человека — а также юношеские водительские права штата Нью-Йорк с фотографией тупого кудрявого подростка (который просто не мог быть мной), с именем Лестер Пападопулос.

Нет, жестокость Зевса совсем не знает границ!

Я заглянул в мусорку, надеясь, что мой лук, колчан и лира упали на Землю вместе со мной, я бы обрадовался даже моей гармонике. Но там не было ничего.

Я глубоко вздохнул, мысленно приказывая себе взбодриться. У меня должны были остаться какие-нибудь божественные способности. Не может же все быть так плохо.

Скрипучий голос позвал: «Эй, Кейд, посмотри на этого неудачника!».

Перекрывая выход из тупика, передо мной выросли два парня: один коренастый, платиновый блондин, другой высокий, рыжий. Оба были одеты в большие толстовки и мешковатые штаны.

Их шеи овивали змеевидные тату. Чего им не хватало, так это надписи посреди лба: «Я ГОЛОВОРЕЗ». Рыжеволосый приметил бумажник у меня в руках.

— А сейчас добрее, Майки. Этот парень выглядит вполне дружелюбно. — Он ухмыльнулся и вытащил охотничий нож из-за пояса. — Вообще, бьюсь об заклад, что он хочет отдать нам все свои деньги.

Спасибо моей дезориентации за то, что произошло потом. Я знал, что уже не бессмертен, но всё ещё считал себя могучим Аполлоном! Никто не может изменить чей-то образ мысли так же легко, как, к примеру, превратиться в снежного леопарда.

Наказывая меня прошлые разы (да, такое случалось уже дважды), Зевс оставлял мне небывалую мощь и, иногда, даже божественные силы. Я предполагал, что нечто подобное случится и на этот раз.

Я не собирался давать возможности двум смертным малолетним хулиганам забрать бумажник Лестера Пападопулоса, стоял прямо, надеясь, что Кейд и Майки испугаются моей царственной осанки и божественной красоты — разумеется, эти качества у меня забрать не могли, и неважно как выглядит фото на моих водительских правах. И старался не обращать внимания на теплые помои, стекающие по шее.

— Я Аполлон, — произнёс я. — У вас, смертные, есть три возможности: вы платите мне подношение, спасаетесь бегством или будете уничтожены.

Я хотел, чтобы мои слова эхом пронеслись по переулку, сотрясли башни Нью-Йорка и заставили небеса пролиться дождём на дымящиеся развалины, но ничего не произошло. На слове «уничтожены» мой голос сорвался.

Рыжий, Кейд, ухмыльнулся еще шире. Я подумал, как забавно было бы оживить их змеиные татуировки вокруг шей и заставить их задушить своих обладателей.

— Что думаешь, Майки? — спросил он своего друга. — Заплатим дань этому парню?

Майки насупился. Своими жесткими белыми волосами, жестоким насмехающимся взглядом и громоздким телосложением он напоминал мне чудовищную свинью, терроризировавшую Кроммион в старые добрые времена.

— Не думаю, Кейд, — его голос звучал так, будто во рту он держал зажженную сигарету. — Какие ещё были варианты?

— Бегство? — отозвался Кейд.

— Ха-ха, — сказал Майки.

— Быть уничтоженным?

Майки фыркнул.

— Как насчет того, чтобы нам уничтожить его?

Кейд перекинул нож из одной руки в другую, хватая его за ручку.

— Я смогу с этим жить. После тебя.

Я засунул кошелек в задний карман. Поднял кулаки. Мне не нравится идея размазывать смертных как свежие вафли, но я был уверен, что мог бы это сделать. Даже в ослабленном состоянии я куда сильнее любого человека.

— Я предупреждал вас, — сказал я, — мои силы превосходят ваши.

Майки похрустел костяшками.

— Ха-хах.

Он неуклюже двинулся вперед.

Как только он оказался в пределах досягаемости, я ударил его, вложив весь мой гнев в этот удар. Этого должно было быть достаточно, чтобы Майки испарился и от него остался только хулиганообразный след на асфальте.

Вместо этого он увернулся, что я посчитал довольно раздражающим.

Я подался вперед. Должен сказать, что, когда Прометей создал вас, людей, из глины, он сделал дрянную работу. Ноги смертных неуклюжи. Я старался компенсировать это, делая ставку на безграничные запасы своей маневренности, но Майки ударил меня в спину. Я упал на свое божественное лицо.

Мои ноздри раздулись, как воздушные мешки. В ушах зазвенело. Во рту почувствовался привкус меди. Я со стоном перевернулся и увидел двух размытых бандитов, смотрящих на меня сверху вниз.

— Майки, — сказал Кейд, — ты признаёшь силу этого парня?

— Неа, — ответил Майки.

— Глупцы! — прохрипел я. — Я вас уничтожу!

— Да, разумеется, — Кейд отшвырнул свой нож. — Но сначала мы растопчем тебя.

Блондин занёс свой ботинок над моим лицом, и мир перед глазами померк.

Глава 2

Явилось дитя Конец моим напастям Бананы бесят

МЕНЯ НЕ ПИНАЛИ ТАК ДОЛГО со времен батла гитар против Чака Берри в 1957.

Пока Кейд и Майки пинали меня, я свернулся в калачик, пытаясь укрыть от ударов рёбра и голову. Боль была невыносимой. Я трясся, меня рвало. Я потерял сознание, а когда очнулся перед глазами плавали красные пятна. Когда нападающим надоело пинать, они ударили меня по голове мусорным пакетом, который лопнул и покрыл меня слоем кофе и гнилой кожуры.

В итоге они отступили, тяжело дыша. Грубые руки отпустили меня и отобрали кошелёк.

— Гляди, — сказал Кейд. — Немного налички и ID… Лестер Пападопулос…

— Лестер? — рассмеялся Майки, — Это даже хуже, чем Аполлон.

Я коснулся своего носа, который по размеру и на ощупь больше напоминал водяной матрас. Мои пальцы окрасило что-то красное.

— Кровь, — пробормотал я. — Это невозможно…

— Очень даже возможно, Лестер, — Кейд присел ко мне. — В ближайшем будущем ее может быть намного больше! Ты не хочешь объяснить, почему у тебя нет кредитной карты? Или телефона?

Мне очень не хочется думать о том, что я пинал тебя только ради сотни баксов. Я все смотрел на кровь на своих пальцах. Но я был богом! В моих жилах никогда не текло крови! Когда меня превращали в смертного в прошлые разы, в моих венах играла кровь богов! Ихор! Я не был настолько… изменен. Это должна быть ошибка. Трюк. Что-нибудь!

Я попробовал сесть, наткнулся на банановую кожуру и упал снова. Мои противники даже завыли от восторга.

— Мне нравится этот парень! — воскликнул Майки.

— Да, но Босс сказал, что он нам не нужен, — объяснил Кейд.

— Босс… — пробормотал я. — Босс?

— Да, Лестер. — Кейд слегка ударил меня по голове. — «Идите на район», говорит, «Лёгкая добыча!». Приказал избить тебя и забрать всё, что есть. Но это… — он повёл наличными у меня перед носом, — этого едва ли хватит на чаевые.

Несмотря на мое положение, я почувствовал, прилив оптимизма. Если эти парни были отправлены сюда за мной, то их «босс» должен был быть богом. Ни один смертный не мог знать, что я приземлюсь именно сюда. Возможно Кейд и Майки и вовсе не люди, возможно это отлично замаскированные монстры или духи. Это хотя бы объясняет, почему они так легко меня избили.

— Кто… кто ваш босс? — я изо всех сил старался устоять на ногах, кофейные зерна осыпались с моих плеч. Голова у меня кружилась так, будто я пролетел слишком близко к границе владений Хаоса, но я не мог позволить себя унизить. — Вас отправил Зевс? Или может Арес? Я требую аудиенции!

Майки и Кейд переглянулись, будто задавая друг другу вопрос: «Что несет этот парень?»

Кейд вытащил свой нож.

— Ты не понимаешь намёков, не так ли, Лестер?

Майки же снял со своего пояса длинную велосипедную цепь и обмотал ей кулак.

Я подумал, что враги мои могут одолеть меня силой, но ни один смертный не может противостоять моему золотому голосу. Я решил им спеть. Я пытался выбрать между «You Send Me» или оригиналом «I’m Your Poetry God, Baby», когда кто-то крикнул:

— ХЭЙ!

Хулиганы повернулись. На втором этаже пожарной лестницы стояла девочка лет двенадцати.

— Оставьте его, — приказала она.

В первую секунду мне показалось, что это Артемида пришла мне на помощь. Моя сестра часто предстаёт в виде двенадцатилетней девочки по причине, до сих пор мне непонятной, но что-то подсказывало мне, что это не она.

Девочка на пожарной лестнице точно не внушала страх. Она была маленькой и полненькой, тёмные волосы подстрижены под мальчика, а черные очки «кошачий глаз» в уголках украшены блестящими стразами. Несмотря на холод, на ней не было куртки. Одежда выглядела так, будто была подобрана воспитателем: красные кроссовки, жёлтые колготки и зелёное платье без рукавов. Может она шла на костюмированную вечеринку в роли светофора?

Хотя… было что-то свирепое в её взгляде. Он был такой же упрямый, сердитый, как у моей старой подруги Кирены, она использовала его для отпугивания львов.

Майки и Кейд не выглядели напуганными.

— Отвали, девчонка, — сказал ей блондин.

Девочка так оперлась на ногу, что лестница под ней начала дрожать.

— Мой район! Мои правила! — её властный голос звучал так, будто она упрекала соигрока во лжи. — Плевать, этот лузер мой, как и его деньги!

— Почему все называют меня лузером? — прохрипел я.

В связи с избиением и обливанием мусором этот комментарий казался незначительным, но никто даже не обратил на меня внимания. Кейд уставился на девчонку. Рыжина его шевелюры, казалось, окрашивала ему лицо.

— Ты, должно быть, шутишь. Сгинь, соплячка!

Он взял гнилое яблоко и кинул в неё. Девочка даже не вздрогнула, а фрукт приземлился ей на ногу и закрутился, не причиняя никакого вреда.

— Хочешь поиграть с едой? — девочка вытерла нос. — Отлично!

Я не видел, как она пнула яблоко, но оно полетело Кейду в нос с неимоверной скоростью. Он рухнул на копчик.

Майки, зарычав, направился в сторону пожарной лестницы, но банановая кожура будто сама заскользила ему под ноги, так что парень поскользнулся и упал.

— ОУУУ!

Отступая от головорезов, я задавался вопросом, смогу ли убежать, но едва передвигал ноги. А ещё мне не особо хотелось быть атакованным гнилыми фруктами. Девочка перелезла через бортик, с поразительным проворством приземлилась на землю и схватила мусорный пакет из контейнера.

— Стоп! — Кейд поспешно отполз назад, пытаясь оказаться от девчонки подальше. — Давай все обсудим!

Майки застонал и перевернулся на спину. Девочка надулась. Ее потрескавшиеся губы в уголках обрамлял мелкий темный пушок.

— Не нравитесь вы мне, ребята, — сказала она. — Валили бы вы сами отсюда.

— Да! — сказал Кейд. — Конечно! Только…

Он начал собирать деньги, разбросанные среди кофейных зерен. Девочка же замахнулась и бросила мусорный пакет, который разорвался где-то посреди полёта, раскидав просто невообразимое количество гнилых бананов, которые упали Кейду на голову. Майки тоже оказался засыпанным банановой кожурой и теперь здорово смахивал на жертву плотоядных морских звёзд.

— Проваливайте из моего района, — сказала девочка. — Сейчас же!

В мусорном контейнере, подобно зернам попкорна, взорвалось множество пакетов, осыпав Кейда и Майки редисками, картофельными очистками и прочим компостным материалом. Чудесным образом ни один из них не попал в меня. Несмотря на травмы, эти двое поднялись на ноги и, возмущаясь, убежали. Я повернулся к своей маленькой спасительнице. В своей жизни мне довелось встретиться со многими опасными женщинами: моя сестра могла устроить дождь из смертоносных стрел, мачеха Гера регулярно сводит смертных с ума так, что они готовы рубить друг друга на мелкие кусочки. Но эта двенадцатилетняя владычица мусора заставила меня понервничать.

— Спасибо тебе, — осмелился сказать я.

Девочка скрестила руки. На средних пальцах она носила сочетающиеся друг с другом золотые кольца с полумесяцами. Глаза поблескивали тёмным, словно у вороны (я создал ворон, так что имею право на такой пример).

— Не стоит благодарностей, — сказала она. — Ты до сих пор в моём районе.

Она обошла кругом, тщательно оглядев меня так, будто я был призовой коровой (на такое сравнение я тоже имею право, потому что сам коллекционирую коров).

— Ты бог Аполлон? — Она не была впечатлена и уж тем более, охвачена благоговейным страхом.

Её, похоже, не беспокоило и само по себе существование богов, гуляющих среди смертных.

— Ты всё слышала?

Она кивнула.

— Ты не похож на бога.

— Я сейчас не в лучшей форме, — признался я. — Мой отец, Зевс, прогнал меня с Олимпа. Кто же ты?

От неё исходил легкий аромат яблочного пирога, что было удивительно из-за внешней неряшливости. Часть меня хотела взять чистое полотенце, утереть ей личико и дать денег на горячую еду. Другая же часть хотела отогнать её стулом в том случае, если она решит ударить меня. Она напомнила мне одно из тех существ, которых обычно приручала моя сестра: собак, пантер, бездомных дев, маленьких драконов.

— Меня зовут Мэг, — сказала она.

— Сокращённо от Мегары? Или Маргарет?

— Маргарет. Но никогда не называй меня Маргарет.

— И ты полубог, Мэг?

Она приподняла свои очки.

— Почему ты так думаешь?

И снова она не удивлялась вопросу. У меня было такое ощущение, что она уже слышала термин «полубог».

— Хорошо, — сказал я, — очевидно, ты обладаешь какой-то силой. Ты прогнала тех хулиганов с помощью гнилых фруктов. Возможно, у тебя есть способности к бананокинезу? Или ты можешь контролировать мусор? Я был знаком с римской богиней, Клоациной, которая управляла всей системой городской канализации. Может, она твой родитель…?

Мег надулась и смерила меня обиженным взглядом. Я что-то сделал не так? Тогда я не понимал, что.

— Я думаю, лучше просто забрать твои деньги, — сказала Мег. — Проваливай. Убирайся отсюда.

— Нет, погоди! — в голосе моем отчетливо горело отчаяние. — Пожалуйста, мне… мне нужна твоя помощь.

Конечно, чувствовал я себя нелепо. Я — бог пророчеств, чумы, стрельбы, медицины, музыки и прочих вещей, которых не мог вспомнить в тот момент — прошу о помощи цветасто одетую бездомную девочку. Но у меня не было других вариантов. Если она решит забрать у меня деньги и выгнать на суровые январские улицы, не думаю, что смогу сопротивляться.

— Предположим, я верю тебе… — Мег говорила таким монотонным голосом, будто сейчас рассказала правила игры: «Я буду принцессой, а ты будешь буфетным прислугой».

— Скажу, что помогу. А что потом?

«Хороший вопрос», — подумал я.

— Мы…мы в Манхэттене?

— Мм-хмм, — она завертелась и слегка ударила меня. — Адская Кухня[1].

В этой фразе было что-то неестественное, что-то такое же неправильное, как и факт, что ребенок живет на улице и участвует в мусорных баталиях против хулиганов.

Я решил пойти к Эмпайр-стейт-билдинг. Это был современный вход на гору Олимп, но я сомневаюсь, что стражи пропустят меня на секретный шестисотый этаж. Зевс не стал бы так упрощать мне задачу.

Возможно, я мог бы разыскать своего старого друга — кентавра Хирона. У него был лагерь на Лонг-Айленде. И он мог бы предоставить мне приют и защиту. Но такое путешествие наверняка опасно. Беззащитный бог — слишком аппетитная мишень. Любой монстр по пути будет рад меня распотрошить. Завистливые духи и младшие боги тоже не упустят такой возможности. Потом еще и этот таинственный «босс» Кейда и Майки. Я понятия не имею, кто он такой, и не найдутся ли у него прислужники похлеще, чтобы послать их против меня.

Даже если я доберусь до Лонг-Айленда, мой взор смертного может и не увидеть лагерь Хирона — он скрыт туманом. Мне нужен проводник, который отвел бы меня туда — кто-то опытный в этом деле, и кто-то близкий к…

— У меня идея, — я стоял настолько прямо, насколько это позволяли повреждения. Было нелегко выглядеть уверенно с окровавленным носом и телом, облепленным кофейными зернами, — я знаю, кто может помочь. Он живет на Верхнем Ист-Сайде. Отведи меня к нему, и получишь награду.

Мэг издала звук, похожий на что-то среднее между фырканьем и смехом.

— Наградишь меня чем? — она, пританцовывая, вытащила двадцатидолларовую купюру из мусора. — Я уже забрала все твои деньги.

— Эй!

Она бросила мне бумажник, который, не считая юношеских водительских прав на имя Лестера Пападопулоса, был пуст, и пропела:

— Твои деньги у меня, твои деньги у меня!

Я же застонал.

— Послушай, дитя, я не буду смертным вечно. Однажды я снова стану богом и награжу тех, кто помогал мне. А тех, кто этого не сделал — накажу.

Она уперла руки в боки.

— С чего ты взял, что это случится? Ты уже был смертным?

— Вообще-то да. Дважды! Оба раза мое наказание продлилось всего несколько лет!

— Да? И как же ты собираешься вернуть свою богичность, или что-то типа того?

— Нет такого слова «богичность», — я не мог не подметить, что еще не растерял своего поэтического чутья. — Обычно Зевс приказывает мне служить каким-нибудь важным полубогам.

Этот парень живет в верхней части города, как я уже сказал. Он был бы идеальным вариантом. Я буду исполнять все указания, которые он от меня потребует, в течение нескольких лет. Как только я начну хорошо себя вести, мне будет дозволено вернуться на Олимп. А сейчас я должен восстановить свои силы и выяснить…

— Откуда ты знаешь, какой именно полубог?

Я заморгал.

— Что?

— Какому именно полубогу ты должен служить, глупый.

— Я …эм. Ну, обычно это очевидно. Вот почему мне нужно на Верхний Ист-Сайд. Мой новый хозяин примет мою службу и …

— Я Мэг Мак-Кэффри, — она плюнула в меня малиной, — принимаю твою службу.

В сером небе прогремел гром. Звук эхом разлетелся по городу, подобно божественному смеху. Все, что осталось от моей гордости, превратилось в ледяную воду и ушло в пятки.

— Я сейчас попался, верно?

— Ага, — Мэг подпрыгнула в своих красных кроссовках, — мы с тобой повеселимся.

Я с трудом подавил желание заплакать.

— А ты точно не замаскированная Артемида?

— Я — кое-что другое, — произнесла девочка, считая мои деньги. — Я-то, что ты назвал до этого. Полубог.

— С чего ты так уверена?

— Просто знаю, — она одарила меня самодовольной улыбкой, — а теперь у меня есть бог-кореш по имени Лестер.

Я посмотрел в небеса.

— Пожалуйста, отец, я все осознал. Прошу, я ведь так не смогу!

Зевс не ответил. Возможно, он был слишком занят записыванием моего унижения и делился им со всеми в снэпчате.

— Выше нос, — сказала мне Мэг, — кто этот парень, которого ты хотел видеть? С Верхнего Ист-Сайда?

— Другой полубог, — сказал я, — он знает дорогу в лагерь, где я могу найти приют, защиту, пищу…

— Пищу? — уши Мэг задергались практически так же, как и очки у нее на переносице, — хорошую?

— Ну, обычно я питаюсь амброзией, но, думаю, да.

— Тогда слушай мой первый приказ! Мы найдем этого парня, чтобы он отвел нас в этот твой лагерь.

Я тяжело вздохнул. Это будет очень долгая служба.

— Как пожелаешь, — сказал я, — давай найдем Перси Джексона.

Глава 3

Была богичность Стала никчемной личность Ой, в хокку нет рифм

ПОКА МЫ ТАЩИЛИСЬ по Мэдисон Авеню, у меня в голове крутились вопросы: почему Зевс не дал мне зимней куртки? Почему Перси Джексон живет у чёрта на куличках? Почему прохожие продолжают пялиться на меня?

Я задался вопросом, не вернулась ли моя божественная оболочка. Возможно, жители Нью Йорка трепетали перед моей очевидной мощью и неземной внешностью?

Мэг Мак-Кэффри разъяснила ситуацию:

— От тебя воняет, — сказала она. — И выглядишь так, будто тебя только что ограбили.

— Меня действительно только что ограбили. Кроме того, я порабощён маленьким ребёнком.

— Это не рабство, — она отгрызла заусенец на большом пальце и выплюнула его. — Скорее, взаимное сотрудничество.

— Взаимное — это когда ты раздаёшь приказы, а я вынужден сотрудничать?

— Ага, — она остановилась у витрины магазина. — Видишь? Выглядишь ужасно.

Отражение уставилось на меня, вот только это было не моё отражение. Оно не могло быть таким. Лицо точь-в-точь как на ID Лестера Пападопулоса.

Я выглядел лет на шестнадцать. Волосы средней длины, тёмные и вьющиеся — стиль, который рулил во времена Афин, а потом снова в семидесятых. Глаза голубые. Моё лицо выглядело достаточно приятным в придурковатом стиле, но впечатление портил опухший нос цвета баклажана, из которого сочилась кровь, образовывая отвратительные усики над верхней губой. Хуже того, щёки были покрыты чем-то, подозрительно похожим на… Моё сердце ухнуло в пятки.

— Ужас! — воскликнул я. — Это… это угри?!

У бессмертных богов не бывает угрей. Это одно из наших неотъемлемых прав. Тем не менее, наклонившись ближе к стеклу, я увидел, что кожа представляла собой покрытый рубцами пейзаж из прыщей и гнойничков.

Я сжал кулаки и завопил, глядя в небеса:

— Зевс, чем я заслужил все это?!

Мэг дернула меня за рукав:

— Хочешь, чтобы тебя арестовали?

— Кого это волнует? Меня превратили в подростка без идеальной кожи! Бьюсь об заклад, у меня даже нету…

Я с опаской задрал рубашку. Грудь была украшена цветным узором из синяков от падения в мусорный бак и последующих пинков. Но хуже всего было то, что у меня появились бока.

— О нет, нет, нет, — я прошёлся по тротуару, надеясь, что бока не последуют за мной.

— Где мои восемь кубиков? У меня всегда было восемь кубиков. И никогда — боков. Ни разу за четыре тысячи лет.

Мэг выдавила ещё один смешок:

— Тише, плакса, ты выглядишь нормально.

— Я жирный!

— Ты обычный. А у обычных людей не бывает восьми кубиков.

Я хотел возразить, что я не обычный, и даже не человек, но, с нарастающим чувством безысходности, осознал, что сейчас это понятие подходит мне лучше всего.

По ту сторону витрины маячило, хмурясь, лицо охранника. Я позволил Мэг увести себя дальше по улице.

Она шла вприпрыжку, изредка останавливаясь, чтобы поднять монетку или покрутиться вокруг уличного фонаря. Её, казалось, не беспокоили холод, предстоящее опасное путешествие и тот факт, что я страдал угревой сыпью.

— Как ты можешь быть такой спокойной? — поинтересовался я. — Ты полубог, путешествующий с богом, на пути к лагерю, который полон таких же, как ты. Ничего из этого тебя не удивляет?

— А? — она свернула одну из моих двадцаток в самолетик. — Я много странных вещей повидала.

Появилось искушение спросить, что может быть более странным чем то, что произошло этим утром. Но я решил, что не выдержу стресса от услышанного.

— Откуда ты родом?

— Я уже говорила тебе. С района.

— Но… что насчет твоих родителей? Семьи? Друзей?

Волна раздражения прокатилась по ее лицу. Она снова сконцентрировалась на своем двадцатидолларовом самолетике:

— Неважно.

Мои продвинутые навыки чтения людей подсказывали, что она что-то скрывает, но для полубогов это обычное дело. Дети, у которых есть божественный родитель, необыкновенно чувствительны, когда речь заходит о их прошлом.

— Ты когда-нибудь слышала о Лагере Полукровок? Или о Лагере Юпитера?

— Не-а, — самолетик балансировал на кончике ее пальца. — Далеко еще до дома Перри?

— Перси. Не уверен. Пару кварталов…, наверное.

Ответ, похоже, удовлетворил Мэг. Она запрыгала вперед, бросая денежный самолетик и снова поднимая его. На перекрёстке Семьдесят Второй Авеню она сделала колесо — ее одежда цвета светофора была настолько яркой, что я начал переживать: вдруг водители запутаются и переедут её. К счастью, местные автомобилисты привыкли объезжать невнимательных пешеходов.

Я решил, что Мэг — одичавший полубог. Они встречались нечасто, но не были чем-то необычным. Без какой-либо поддержки, не найденная другими полубогами и совершенно не обученная, она смогла выжить. Но удача не может длиться вечно. Обычно монстры начинают охотиться и убивать полукровок, когда тем выполняется тринадцать — именно тогда начинает проявляться их истинная сила. У Мэг осталось немного времени. Я должен был доставить её в Лагерь Полукровок. Ей повезло, что мы встретились. (Я знаю, что последнее утверждение выглядит банальным. Все, кто встречал меня, на самом деле счастливчики, но вы уловили мысль).

Если бы я был всеведущим, то предсказал бы судьбу Мэг. Я мог бы заглянуть в её душу и узнать все про божественного родителя, силу, мотивы и секреты.

Теперь же я не мог видеть таких вещей. Единственное, в чём я мог быть уверен — Мэг полубог, ведь она смогла подчинить мою волю. Зевс утвердил её права разрядами молний. Появилось странное чувство, будто меня обернули в тесную банановую шкурку. Кем бы ни была Мэг Мак-Кэффри, каким бы образом она меня ни нашла, теперь наши судьбы связаны. Это смущало почти так же, как угревая сыпь.

Мы свернули восточнее Восемьдесят Второй Авеню.

К тому моменту, когда мы достигли Второй Авеню, окрестности начали выглядеть знакомо: ряды многоэтажек, хозяйственные магазины, супермаркеты, индийские ресторанчики. Я знал, что Перси Джексон живёт где-то здесь, но открывавшийся во время путешествий по небу на солнечной колеснице вид напоминал карту Google Earth. Мне ещё не приходилось путешествовать на уровне улиц.

Также в этом обличье моя безупречная память стала… не столь безупречной. Смертные страхи и потребности переполняли мои мысли. Я хотел есть. Хотелось в туалет. Тело болело. Одежда воняла. Я чувствовал себя так, словно голову набили мокрым хлопком. Вот правда, как вы, люди, так живёте?

Не успели мы миновать несколько кварталов, как начался мокрый снег. Мэг попыталась поймать языком снежинку, что, по моему мнению, было не самым эффективным способом добычи воды, причем воды очень грязной. Я весь дрожал и пытался сконцентрироваться на приятных воспоминаниях: Багамы, Девять Муз в идеальной гармонии, ужасные наказания, которые я нашлю на Кейда и Майки, вновь став богом.

Меня до сих пор интересовало, кто их босс и откуда он знал, куда именно я упаду. Ни один смертный не мог обладать этим знанием. По правде говоря, чем больше я размышлял об этом, тем больше убеждался, что даже бог (за исключением меня, конечно) не мог настолько точно предвидеть будущее. В конце концов, я был богом пророчеств, хозяином Дельфийского оракула и дистрибьютором высококачественных сник-пиков судьбы на протяжении тысячелетий.

Конечно же, у меня не было дефицита врагов. Одним из естественных последствий подобной крутости является то, что тебе всюду завидуют. Но на ум приходил лишь один противник, способный предсказывать будущее. И если он найдёт меня в столь ослабленном состоянии… Я попытался выбросить эту мысль из головы. У меня и без того накопилось предостаточно проблем, чтобы терзать себя всякими «а что, если».

Мы начали обыскивать переулки, проверяя имена на почтовых ящиках и панелях домофонов. На Верхнем Ист-Сайде проживало на удивление много Джексонов. Я нашел это досадным.

После нескольких неудачных попыток мы свернули за угол и наткнулись на старую модель Тойоты Приус, припаркованную под миртовым деревом. На крыше виднелись вмятины от копыт пегаса. (Почему я был в этом уверен? Да потому что я знал, как они выглядят. А еще нормальные лошади не скачут по крышам машин. Пегасы скачут.)

— Ага, — сказал я Мэг, — мы уже рядом.

Через полквартала я узнал строение: пятиэтажный каменный дом с ржавыми кондиционерами, нависающими над окнами.

— Вуаля! — воскликнул я.

На ступеньках Мэг остановилась, словно врезалась в невидимый барьер. Она посмотрела назад, в сторону Второй Авеню. Ее тёмные глаза беспокойно забегали.

— В чем проблема? — спросил я.

— Мне показалось, я снова их увидела.

— Их? — я проследил за ее взглядом, но не увидел ничего необычного. — Отморозков с аллеи?

— Нет. Пару… — она пошевелила пальцами, — светящихся шаров. Я видела их на Парк Авеню.

Мой пульс ускорился с анданте на оживлённый аллегретто.

— Светящиеся шары? Почему ты мне ничего не сказала?

Она поправила дужки очков.

— Я много странных вещей повидала, говорила же. Обычно они меня не беспокоят, но…

— Но если они преследуют нас, — сказал я, — это плохо.

Я вновь оглядел улицу и не заметил ничего подозрительного, но ни капли не сомневался, что Мэг действительно видела нечто подобное. Многие духи появляются в такой форме, даже мой отец Зевс однажды принял вид светящейся сферы, чтобы соблазнить смертную женщину. (Не представляю, почему она нашла это привлекательным.)

— Нам нужно идти, — сказал я, — Перси Джексон поможет нам.

Мэг, как и прежде, держалась позади. Она была бесстрашна, забрасывая тех грабителей мусором в пустой аллее, но сейчас казалось, что ее одолевают сомнения насчет звонка в дверь. Мне пришло в голову, что она могла и раньше встречать полубогов. Возможно, эти встречи были не очень приятными.

— Мэг, — сказал я, — признаю, не все полубоги хорошие. Я могу рассказать тебе истории о том, как убивал их или превращал в растения.

— В растения?

— Но Перси Джексон всегда был надежным парнем. Тебе нечего бояться. Кроме того, он меня любит. Я научил его всему, что он умеет.

Мэг нахмурилась:

— Ты?

Ее невинность казалась мне очаровательной. Столь очевидные вещи были ей до сих пор неизвестны.

— Конечно! А теперь пойдем.

Я позвонил в дверь. Через пару секунд искаженный женский голос ответил:

— Да?

— Привет! — сказал я, — Это Аполлон.

Тишина.

— Бог Аполлон, — постарался я выразиться конкретнее. — Перси дома?

И вновь тишина, сопровождаемая приглушенным разговором двух голосов. Дверь загудела, я открыл ее. Перед тем, как войти внутрь, я краем глаза уловил движение. Но, вновь выглянув на тротуар, ничего не заметил. Возможно, это было отражение или вихрь мокрого снега. Или, возможно, светящийся шар. Меня охватило дурное предчувствие.

— Что такое? — спросила Мэг.

— Да ничего, — ответил я нарочито бодро. Мне не хотелось, чтобы Мэг решила сбежать, когда мы так близко к безопасности. Теперь мы связаны. Я пошел бы за ней, прикажи она, а мне вовсе не улыбалось жить на улице вечно.

— Пойдём, не будем заставлять хозяев ждать.

После всего, что я сделал для Перси Джексона, я ожидал, что он будет в восторге, узнав о моем прибытии. Слёзное приветствие, несколько жертвенных сожжений и небольшой праздник в мою честь были бы весьма уместны. Вместо этого юноша распахнул дверь и спросил:

— Зачем?

И снова я был поражен его сходству с отцом, Посейдоном. Те же глаза цвета морской волны, взъерошенные темные волосы, красивые черты лица, легко сменяющие радость на злость. Тем не менее, Перси Джексон не унаследовал отцовскую любовь к шортам-бермудам и гавайским рубашкам. Он был одет в рваные джинсы и синюю толстовку с надписью «AHS SWIM TEAM».

Мэг осторожно двинулась назад, прячась за мной.

Я попытался улыбнуться:

— Мои благословения, Перси Джексон! Я нуждаюсь в помощи!

Перси переводил взгляд с меня на Мэг:

— Кто твоя подруга?

— Мэг Мак-Кэффри, — сказал я, — полубог, которому необходимо попасть в Лагерь Полукровок.

Она спасла меня от уличных грабителей.

— Спасла?.. — Перси внимательно изучил мое помятое лицо, — То есть облик избитого подростка не просто хорошая маскировка? Чувак, что с тобой случилось?

— Я, кажется, упомянул уличных грабителей.

— Но ты же бог!

— Ну… Я был богом.

Перси моргнул:

— Был?

— Кроме того, — сказал я, — я совершенно уверен, что за нами следят злые духи.

Если бы я не знал, насколько сильно Перси меня обожает, подумал бы, что он сейчас врежет мне в уже сломанный нос.

Джексон вздохнул:

— Пожалуй, вам обоим следует войти.

Глава 4

Квартира Перси А трона златого нет Серьезно, чувак?

ЕЩЁ ОДНА ВЕЩЬ, которую я никогда не понимал: как вы, смертные, можете жить в столь крошечных местах? Где ваша гордость? Ваше чувство стиля?

В квартире Джексона не было ни большого тронного зала для гостей, ни колонн, ни террас, ни банкетного зала. Не было даже термальных источников. Там была маленькая гостиная, смежная с кухней, и единственный коридор, который, по моему предположению, вел к спальням. Квартира была на верхнем этаже, и, хоть я и согласился подождать лифт, я всё равно нашёл странным отсутствие посадочных мест для летающих колесниц. Что бы они делали, если бы гости с неба решили навестить их?

За кухонным столом, делая смузи, стояла невероятно привлекательная смертная женщина лет сорока. В её длинных коричневых волосах было несколько седых прядей, но её яркие глаза, живая улыбка и надетый на неё солнечный сарафан делали её моложе.

Как только мы вошли, она выключила блендер и вышла из-за стола.

— Священная Сивилла, — воскликнул я. — Мадам, с вашим животом что-то не так.

Женщина остановилась и в недоумении посмотрела на свой раздутый живот:

— Да, я на седьмом месяце беременности.

Мне хотелось утешить её. Ношение такого веса казалось мне неестественным. У моей сестры, Артемиды, есть опыт в акушерстве, но я всегда считал это той сферой лечения, которую лучше оставить другим.

— Как вы это выносите? — спросил я. — Моя мать, Лето, страдала из-за длительной беременности, но лишь потому, что Гера прокляла ее. Вы прокляты?

Перси шагнул в мою сторону:

— Эм, Аполлон? Она не проклята. И мог бы ты не упоминать Геру?

— Вы бедная женщина, — я покачал головой, — богиня никогда не позволит чему-то так обременять себя. Она родит тогда, когда почувствует себя готовой.

— Это должно быть здорово, — согласилась женщина.

Перси Джексон кашлянул:

— Короче, мам, это Аполлон и его подруга Мэг. Ребята, это моя мама.

Мама Перси улыбнулась и пожала нам руки:

— Зовите меня Салли.

Ее глаза прищурились, когда она увидела мой сломанный нос:

— Дорогой, это выглядит больно. Что случилось?

Я попытался объяснить, но слова застряли у меня в горле. Я, сладкоголосый бог поэзии, не мог заставить себя описать моё восхищение от изящности этой милой женщины.

Я понял, почему Посейдон был настолько поражен ей. Салли Джексон была невероятным сочетанием сочувствия, силы и красоты. Она была одной из тех редких смертных женщин, которые могли относиться к богу как к равному — не страшиться нас, но и не обожать только из-за наших возможностей, а действительно любить.

Если бы я всё ещё был бессмертным, я мог бы пофлиртовать с ней. Но сейчас я был 16-летним подростком, и моё смертное тело работало по своим собственным правилам, независимо от моих желаний. Я видел Салли Джексон как мать — это смущало и пугало меня одновременно. Я подумал о том, сколько времени прошло с тех пор, как я навещал мою собственную маму. Мне наверно следует позвать её на обед, когда я вернусь обратно на Олимп.

— Знаете, что, — Салли положила руку на моё плечо. — Перси может помочь вам прийти в себя и перевязать раны.

— Правда? — спросил Перси.

Салли наградила его легко поднятой бровью:

— У нас была аптечка в ванной комнате, милый. Аполлон может принять душ, а потом одеться в твою запасную одежду. У вас двоих примерно одинаковый размер.

Перси вздохнул:

— Это действительно удручающе.

Салли дотронулась до подбородка Мэг. Слава Зевсу, Мэг не укусила её. Выражение лица Салли оставалось милым и расслабленным, но я мог видеть тревогу в её глазах. Без сомнений она думала: «Кто нарядил это бедное дитя как светофор?»

— У меня есть одежда, которая может тебе подойти, дорогая, — произнесла Салли. — Конечно, я имею в виду одежду не для беременных. Давай подберем тебе что-то. А потом приготовим чего-нибудь поесть.

— Я люблю еду, — пробормотала Мэг.

Салли рассмеялась:

— Это у нас общее. Перси, проводи Аполлона. Мы встретим вас здесь через некоторое время.

Если вкратце, то я принял душ, перевязал раны и оделся в подержанную одежду в стиле Джексона. Перси оставил меня одного, чтобы я смог сделать всё сам, и я был ему благодарен за это. Он предложил мне немного амброзии и нектара — пищи и напитка богов — для того, чтобы залечить раны, но я не был уверен в том, что это будет безопасно для меня в моём смертном теле. Я не хотел самовозгорания, поэтому пришлось использовать лекарства из аптечки.

Закончив, я посмотрел в зеркало на своё побитое лицо. Возможно, страх подростка впитался в одежду, потому что я так сильно чувствовал себя угнетенным старшеклассником, как никогда прежде. Я думал о том, как несправедливо был наказан, как неправ был мой отец и о том, что никто и никогда не испытывал проблем, которые были у меня. Естественно, это было правдой. Преувеличивать и не требовалось.

По крайней мере, оказалось, что мои раны заживают быстрее, чем у обычных смертных. Отёк носа спал, и, хотя губы все ещё болели, больше не было чувства, как будто кто-то вяжет свитер внутри моей груди при помощи раскаленных спиц.

Быстрое выздоровление было наименьшим из того, что Зевс мог сделать для меня. В конце концов, я был богом медицины. Зевс, вероятнее всего, сделал это, чтобы я мог испытать еще больше боли, но, тем не менее, я был благодарен.

Я подумывал о том, чтобы разжечь небольшой огонь в раковине, может быть, сжечь несколько бинтов в знак благодарности, но решил, что это может навредить гостеприимству Джексонов.

Потом я осмотрел футболку, которую мне дал Перси. Спереди она была украшена логотипом Led Zeppelin: крылатый Икар, падающий с небес. У меня не было каких-либо проблем с этой группой. Я вдохновлял их на их лучшие песни. Но у меня было смутное подозрение, что эта футболка была своеобразной шуткой — падение с небес. Да, ха-ха. Мне не нужно было быть богом поэзии, чтобы уловить метафору. Но я решил не заострять на этом внимание. Я не дам ему повода для удовольствия.

Я сделал глубокий вдох и, глядя в зеркало, произнес мотивирующую речь: «Ты великолепен и люди любят тебя». Я вышел, чтобы встретиться с миром лицом к лицу.

Перси сидел на своей кровати, всматриваясь в дорожку из следов от капель крови, которую я оставил на ковре.

— Прости за это, — сказал я.

Перси развел руками:

— На самом деле я думал о том, когда у меня в последний раз шла кровь из носа.

— Оу….

Хотя бы частично, но память вернулась ко мне. Афины. Акрополь. Мы, боги, сражались плечом к плечу с Перси Джексоном и его командой. Мы победили армию гигантов, но капля крови Перси упала на землю и пробудила Гею, Прародительницу-Землю, которая была далеко не в хорошем настроении.

Именно после этого Зевс обозлился на меня. Он обвинил меня во всём происшедшем просто потому, что Гея обманула одного из моих детей, Октавиана, и заставила его устроить гражданскую войну между лагерями греческих и римских полубогов, которая чуть было не уничтожила всю человеческую цивилизацию. Интересно, как это могло быть моей виной?

Кроме этого, Зевс сделал меня ответственным за поступки Октавиана. Ему казалось, что эгоизм этот мальчик унаследовал от меня. Это же глупо, я слишком хорошо знаю себя, чтобы быть эгоистом.

— Что вообще с тобой случилось, друг? — голос Перси отвлёк меня от размышлений. — Война закончилась в августе, а сейчас январь.

— Что?!

Хотя по зимней погоде об этом можно было догадаться, но я не придал этому особого значения.

— Когда я видел тебя в последний раз, — сказал Перси, — Зевс ругал тебя в Акрополе. А потом БАМ — и ты исчез. Никто не слышал о тебе абсолютно ничего 6 месяцев.

Я попытался вспомнить, но моя божественная память взяла отпуск. Что произошло за эти 6 месяцев? Мог ли я быть в трансе? Неужели Зевс так долго думал, что со мной сделать? Может быть, была причина, из-за которой он ждал так долго, чтобы сбросить меня на землю.

Отцовский голос всё ещё звенел у меня в ушах: «Твоя вина — твоё наказание». Я вновь почувствовал свой позор, как если бы разговор произошел только что.

После тысячелетий бессмертной жизни, для меня было проблемой следить за течением времени и при куда более хороших обстоятельствах. Я слышал песню на Spotify и думал: «О, новая песня!», а потом вспоминал, что это концерт Моцарта на фортепиано № 20 в D Minor двухсотлетней давности. Или я задавался вопросом: «Почему у меня в контактах не было Геродота?». А после осознавал, что у Геродота нет смартфона, так как он умер в Железном веке.

То, как быстро вы, смертные, умираете, очень раздражает.

— Я… я не знаю, где был, — признался я. — У меня провалы в памяти.

Перси вздрогнул:

— Я ненавижу провалы в памяти. В прошлом году я потерял целый семестр по милости Геры.

— Ах да, — я не мог вспомнить, о чем именно говорит Перси Джексон. Во время войны с Геей, я был сфокусирован на своих собственных невероятных подвигах. Но я предполагал, что он и его друзья испытали несколько незначительных трудностей.

— Ну, никогда не бойся, — сказал я, — всегда найдутся новые пути, как добиться славы! Поэтому я пришёл к тебе за помощью!

Перси смутился, будто он захотел ударить меня, но ему не позволило благородство:

— Послушай, чувак…

— Можешь ли ты воздержаться от называния меня чуваком? — спросил я. — Довольно неприятно вспоминать о том, что я человек.

— Хорошо… Аполлон, я буду счастлив проводить тебя и Мэг до лагеря, если ты хочешь, конечно же. Я никогда не отворачивался от полубога, которому требовалось помощь.

— Прекрасно! У тебя есть что-нибудь кроме Тойоты Приус? Мазератти, например? Я буду рад и Ламборджини.

— Но, — Перси продолжил, — я не могу быть вовлечён в еще одни Великие Пророчества или что-то вроде этого. Я пообещал.

Я смотрел на него, не совсем понимая:

— Обещал?

Перси сплел свои пальцы. Они были длинными и гибкими. Он мог бы стать превосходным музыкантом.

— Я потерял почти весь год из-за войны с Геей. Я провёл этот год, играя в догонялки со своим классом. Если я хочу пойти в колледж вместе с Аннабет следующей осенью, я должен решить эту проблему и получить свой диплом.

— Аннабет… — Я попытался вспомнить имя. — Это та пугающая блондинка?

— Да, это она. Я пообещал ей, что не умру, пока она не вернётся.

— Вернётся?

Перси указал на север:

— Она будет в Бостоне ещё несколько недель. Экстренная семейная помощь. Смысл в том, что…

— Ты говоришь, что не можешь помочь мне с возвращением на мой трон?

— Эээ… Да, — он указал на дверь спальни. — К тому же, моя мама беременна. У меня будет сестра. Мне хотелось бы быть рядом, чтобы познакомиться с ней.

— Да, я понимаю. Помню, когда родилась Артемида…

— А вы разве не близнецы?

— Я всегда считал ее своей младшей сестрой.

Рот Перси дернулся.

— В любом случае, моя мама понимает, что происходит, и ее первый роман опубликуют этой весной, так что мне хотелось бы остаться живым, до тех пор, пока…

— Чудесно, — сказал я. — Напомни ей, чтобы она принесла должное подношение. Каллиопа очень обижается, когда писатели забывают ее отблагодарить.

— Хорошо. Я пытаюсь сказать… Я не могу уйти в очередной поиск. Я не могу поступить так со своей семьей.

Перси посмотрел в окно. На подоконнике стоял горшок, в котором росло растение с нежными серебряными лепестками — возможно, «лунное кружево».

— Я и так доставил массу неприятностей маме за всю свою жизнь. Она только недавно простила меня за мое прошлогоднее исчезновение, и я пообещал ей и Полу, что этого больше не повторится.

— Полу?

— Мой отчим. Сейчас он преподает в школе. И он отличный парень.

— Я знаю, — по правде говоря, я не знал. Я хотел снова вернуться к обсуждению своей проблемы.

Перси раздражал меня тем, что перевел разговор не в то русло. Печально, но я уже встречал подобный эгоизм среди полубогов.

— Ты должен понимать, что мне необходимо вернуться на Олимп, — сказал я. — Скорее всего это повлечет за собой массу ужасных испытаний с довольно большим шансом умереть. Как ты можешь упускать такую возможность?

— Прости, но я могу.

Я сжал губы. Меня всегда раздражало, когда смертные ставят себя на первое место и упускают необыкновенную возможность — решение моих проблем — но я напомнил себе, что этот молодой человек помогал мне во многих ситуациях. Он заслужил мое уважение.

— Я все понимаю, — сказал я с невероятным великодушием. — Так что? Ты поможешь нам добраться до Лагеря Полукровок?

— Это я могу сделать, — Перси засунул руку в карман и достал шариковую ручку. На мгновение я подумал, что он хочет получить мой автограф. Вы не представляете, как часто это происходит.

Но затем я вспомнил, что, на самом деле, ручка — это его меч, Анаклузмос.

Он улыбнулся, и озорной огонек появился в глазах полубога:

— Пойдем проверим, готова ли Мэг к путешествию.

Глава 5

В семь слоев соус Чипсы цвета индиго Люблю эту мэм

САЛЛИ ДЖЕКСОН была волшебницей, способной бросить вызов Цирцее. Она смогла сделать из Мэг, дворовой пацанки, невероятно привлекательную молодую девчонку. Ее волосы были вымыты и причесаны, а круглое лицо тщательно вымыто от грязи. Отполированные очки блестели как хрусталь. Она настояла на том, чтобы оставить свои старые красные кеды, но теперь к ним добавились новые черные легинсы и платье темно-зеленого цвета, длиною до колен. Миссис Джексон смогла сохранить прежний облик Мэг, но при этом сделать его более элегантным. Сейчас вокруг Мэг витала эльфийская аура весны, которая была очень схожа с аурой дриады. На самом деле… Неожиданная волна эмоций захлестнула меня. Я поперхнулся.

Мэг надулась:

— Я выгляжу так плохо?

— Нет-нет, — я сглотнул, — просто…

Я хотел сказать: «Ты кое-кого мне напомнила». Но я не смог. За всю мою жизнь, только двое смертных смогли разбить мне сердце. Даже после стольких веков я не мог думать о ней, не мог произносить ее имя, не чувствуя при этом отчаянья.

Не поймите меня неправильно, я ничего не чувствовал к Мэг. Я был 16-летним (ну или 4000-летним, зависит от того как посмотреть), а ей было чуть больше 12. Но судя по ее нынешней внешности, Мэг Мак-Кэффри могла бы быть дочерью моей бывшей возлюбленной… если бы только моя бывшая возлюбленная прожила достаточно долго, чтобы завести детей.

Воспоминая были слишком болезненными. Я отвернулся.

— Ну, — мягко сказала Салли Джексон, но в ее голосе явно слышалась тревога, — я, пожалуй, пойду приготовлю поесть, пока вы трое… поговорите. Она послала Перси тревожный взгляд и отправилась на кухню, скрестив руки на животе. Мэг присела на краешек дивана:

— Перси, твоя мама такая нормальная.

— Спасибо, думаю, да, — он поднял со стола пачку учебных пособий и отложил в сторону.

— Вижу, тебе нравится учеба — сказал я. — Молодец.

Перси фыркнул:

— Я ненавижу учебу. Мне уже гарантировано поступление в Новый Римский Университет, но мне по-прежнему нужно сдать выпускные экзамены и SAT[2]. Вы можете в это поверить? К тому же, не стоит забывать и про СТМСП.

— Про что? — спросила Мэг.

— Экзамен для римских полубогов, — ответил я. — Стандартный тест на магические силы для полубогов.

Перси нахмурился:

— Это то, для чего он нужен?

— Я так думаю. Я писал вопросы по музыке и поэзии.

— Никогда тебе этого не прощу, — сказал Перси.

Мэг болтала ногами:

— То есть ты действительно полубог? Как и я?

— Боюсь, что так, — Перси уселся в кресло, оставив мне место на диване рядом с Мэг. — Мой отец — Посейдон. А что насчет твоих родителей?

Ноги Мэг остановились. Она посмотрела на свои обкусанные ногти и сверкающие кольца в виде полумесяцев, по одному на каждом среднем пальце:

— Никогда их не знала… хорошо.

Перси продолжил:

— Детдом? Приемные родители?

Мне вспомнилось растение, созданное богом Паном — Mimosa pudica. Если кто-то касается его листьев, то растение тут же закрывается, чтобы защитить себя. Мэг была похожа на мимозу, закрывающуюся под вопросами Перси. Перси поднял руки:

— Извини, наступил на больную мозоль, — он с интересом посмотрел на меня. — Так как вы познакомились?

Я рассказал ему. Возможно я и преувеличил свои заслуги в битве с Кейдом и Майки, но я сделал это только ради сюжетного эффекта, вы же понимаете.

Как только я закончил, Салли Джексон вошла в комнату. Она поставила на стол миску с чипсами и кастрюлю с соусом, состоящим из разноцветных слоев.

— Скоро принесу бутерброды, — сказала она, — но у нас осталось немного 7-слойного соуса.

— Класс, — Перси занялся чипсами. — Это типа ее коронное блюдо, ребята.

Салли взъерошила его волосы:

— Тут гуакамоле, сметана, проваренная фасоль, сальса…

— 7-слойный? — В предвкушении я подался вперед. — Вы знали, что семь — мое священное число? Вы изобрели это специально для меня?

Салли вытерла руки о свой передник.

— Ну, вообще-то, я не могу поставить тут свою подпись…

— Вы слишком скромны! — я попробовал немного соуса. На вкус он был почти как начо из амброзии.

— Вам уготована бессмертная слава за это, Салли Джексон!

— Как мило, — она указала на кухню. — Я скоро вернусь.

Вскоре мы наслаждались сэндвичами из индейки, чипсами и соусом, а также банановым смузи.

Мэг ела как бурундук, запихивая в рот больше еды, чем она могла прожевать. Мой живот был полон. Я ещё никогда не был так счастлив. И у меня появилось странное желание запустить Xbox и поиграть в Call of Duty.

— Перси, — сказал я, — твоя мама восхитительна.

— Я сам знаю, — он допил своё смузи. — Итак, возвращаясь к твоей истории… ты должен теперь служить Мэг? Вы, ребята, едва знакомы друг с другом.

— Это громко сказано, — отозвался я. — Тем не менее, да. Моя судьба ныне связана с юной Мэг Мак-Кэффри.

— Мы кооперируемся, — сказала Мэг. Она как будто смаковала это слово.

Перси выудил шариковую ручку из своего кармана. Он задумчиво постучал ею о колено.

— И вся эта штука превращение-в-смертного… ты проходил через это дважды?

— Не по своей воле, — заверил я его. — Первый раз у нас было восстание на Олимпе. Мы пытались свергнуть Зевса.

Перси поморщился.

— Полагаю, это не закончилось хорошо.

— Естественно, большая часть вины легла на меня. О, и на твоего отца, Посейдона. Мы оба были изгнаны на землю как смертные, нас заставили служить Лаомедону, царю Трои. Он был жестокий хозяин. Он даже отказался платить нам за работу!

Мэг слегка надкусила сэндвич.

— Я что, должна буду тебе заплатить?

У меня в голове возникла ужасающая картинка Мэг Мак-Кэффри, пытающейся заплатить мне крышками от бутылок, шариками и кусочками цветных ленточек.

— Не бойся этого, — сказал я ей. — Я не буду предъявлять тебе счёт. Но, как уже было сказано, второй раз, когда я стал смертным, Зевс разозлился, потому что я убил парочку его циклопов.

Перси помрачнел.

— Чувак, это не круто. У меня брат — циклоп.

— Это были дикие циклопы! Они сделали жезл, который может вызывать молнии, и с помощью него убили моего сына.

Мэг отпрыгнула на подлокотник дивана.

— Брат Перси циклоп? Рехнуться можно!

Я глубоко вдохнул, представив себя в уютном месте.

— Во всяком случае, я был связан с Адметом, царем Фессалии. Он был добрый хозяин, я очень его любил. Я сделал так, чтоб все его коровы телились двойнями.

— А можно и мне маленького телёнка? — спросила Мэг.

— Вообще-то, Мэг, — сказал я, — сначала тебе следует завести коров-мам. Видишь ли…

— Ребята, — прервал нас Перси. — Так, просто чтоб уточнить, ты будешь слугой Мэг…

— В течение неопределенного промежутка времени, — ответил я. — Возможно, года. Возможно больше.

— И на протяжении этого времени…

— Я несомненно встречусь со многими испытаниями и трудностями.

— Например, с доставкой моих коров, — сказала Мэг.

Я стиснул зубы.

— Я ещё не знаю, какого рода будут эти испытания. Но если я буду достаточно страдать, проходя их, и докажу, что я того достоин, Зевс простит меня и позволит мне снова стать богом.

Перси не выглядел убежденным, возможно потому что я не звучал убедительно. Я должен был верить, что моя смертная кара является временной, такой же, как и предыдущие два раза.

Ещё Зевс написал строгие правила для бейсбола и для тюремных заключенных: три страйка — ты выбываешь. Я мог только надеяться, что это меня не касается.

— Мне нужно время, чтобы сориентироваться, — сказал я. — Как только мы доберемся до Лагеря.

Полукровок, я смогу посовещаться с Хироном и определить, какие из моих божественных сил остались со мной в этом смертном обличье.

— Если вообще остались, — сказал Перси.

— Давай думать позитивно.

Перси сел обратно в кресло.

— Есть идеи, какого типа духи вас преследуют?

— Светящиеся шары, — ответила Мэг. — Они были светящиеся и типа… шарообразные.

Перси кивнул с серьезным видом.

— Эти самые худшие.

— Вряд ли это имеет значение, — сказал я. — Чем бы они не являлись, мы должны бежать. Как только мы достигнем лагеря, магические барьеры защитят меня.

— А меня? — спросила Мэг.

— Ах, да, тебя тоже.

Перси нахмурился.

— Аполлон, если ты и правда смертный, ну типа, на все сто процентов, сможешь ли ты вообще зайти в лагерь?

Семислойный соус начал пениться у меня в желудке.

— Пожалуйста, не говори так. Конечно, я смогу зайти. Я должен.

— Но ты теперь можешь пострадать в битве… — рассуждал Перси. — С другой стороны, возможно монстры будут тебя игнорировать, потому что ты не важен.

— Стоп!

Мои ладони тряслись. Быть смертным и так достаточно травматично. Мысли о том, что я не смогу войти в лагерь или о том, что я не являюсь важным… Нет. Этого просто не может быть.

— Я уверен, что сохранил часть своих сил, — сказал я. — К примеру, я всё ещё прекрасен, если бы только смог избавиться от угрей или от жира на своих боках. У меня должны быть ещё способности!

Перси повернулся к Мэг.

— А как насчет тебя? Я слышал, ты швыряешься злобными мусорными пакетами. А другие навыки у тебя есть? Можешь призывать молнии? Заставлять туалеты взрываться?

Мэг улыбнулась с сомнением.

— Это не способность.

— Ещё какая способность! — сказал Перси. — Некоторые из лучших полубогов начинали именно со взрывания туалетов.

Мэг захихикала.

Мне не понравилось, как она ухмыляется, глядя на Перси. Я не хотел, чтобы девчонка в него втрескалась. Так мы вообще отсюда не уйдем. Как бы мне ни нравились блюда Салли (божественный запах печенья сейчас доносился из кухни), я должен был торопиться в лагерь.

— Эмм, — я потер свои ладони. — Как скоро мы сможем уехать?

Перси взглянул на настенные часы:

— Да прямо сейчас, наверное. Если вас преследуют, то я предпочел бы иметь дело с монстрами у нас на хвосте, чем слоняться туда-сюда по квартире.

— Хороший мальчик, — сказал я.

Перси кивнул с отвращением в сторону своих учебных пособий.

— Вот только к ночи мне надо вернуться. Приходится много заниматься. Первые два раза, когда я сдавал SAT — аргх! Если бы не помощь Аннабет, то…

— Кто это? — спросила Мэг.

— Моя девушка.

Мэг нахмурилась. Я обрадовался, что рядом с ней нет мусорных пакетов, которыми можно кидаться.

— Так сделай перерыв! — настаивал я. — Заодно проветришься по пути на Лонг-Айленд.

— Хах, — сказал Перси. — Это что-то типа логики для ленивых. Окей, я в деле.

Он встал как раз в тот момент, когда вошла Салли с тарелкой свежеиспеченных шоколадных чипсов. По какой-то причине печенья были синими, но пахли они божественно (а я должен знать этот запах). Я ведь и сам божество с небес.

— Мама, ты только не волнуйся, — сказал Перси.

Салли вздохнула:

— Ненавижу, когда ты так говоришь.

— Я всего лишь подвезу этих двоих в лагерь. И всё. Тут же вернусь.

— Где-то я это уже слышала.

— Я обещаю.

Салли посмотрела на меня, затем на Мэг. Её выражение лица смягчилось, как будто врожденная доброта взяла вверх над беспокойством.

— Хорошо. Будьте осторожны. Было приятно с вами познакомиться. Пожалуйста, постарайтесь не умереть.

Перси поцеловал её в щеку. Он потянулся за печеньем, но Салли отодвинула от него тарелку.

— О, нет, — сказала она. — Аполлон и Мэг могут взять по одному, но всё остальное я оставлю в заложниках, пока ты не вернешься в целости и сохранности. И поспеши, милый. Будет стыдно, если Пол съест их, когда вернется домой.

Перси помрачнел и повернулся к нам.

— Вы слышали это, ребята? Жизнь печенюшек зависит от меня. Если из-за вас меня прибьют по дороге в лагерь, то я сильно разозлюсь.

Глава 6

Аквамэн водит А могло ли быть хуже? Ох, стойте, уже

К МОЕМУ ОГРОМНЕЙШЕМУ СОЖАЛЕНИЮ у Джексонов не было лука и колчана, поэтому они не смогли одолжить его мне.

— Я плох в стрельбе, — объяснял Перси.

— Да, но я-то нет, — сказал я, — ты ведь должен иметь то, что мне нужно.

Салли одолжила Мэг и мне пару флисовых пиджаков. Мой был синий с надписью БЛОФИС, вышитой внутри воротника. Быть может, это была защита от злых духов. Колдовство — не мое. Геката бы поняла.

Как только мы дошли до «приуса», Мэг запрыгнула на переднее сидение, что стало еще одним примером несправедливости моего бытия. Боги не ездят на заднем сидении. Я снова спросил их о Мазератти или Ламборджини, но у Перси не было ни того, ни другого. «Приус» оказался единственным автомобилем, которым владела его семья.

Я… просто… вау. Ничего себе.

Когда я сидел на заднем сидении, мне становилось плохо. Обычно я водил солнечную колесницу по небу, где каждая дорога была скоростной. Поверьте, мне, даже в январский полдень на ваших автострадах нет ничего впечатляющего.

Перси затормозил и рванул вперед. Я же пожалел о том, что не могу запустить огненный шар вперед и расплавить машины, преграждающие путь, дабы расчистить дорогу для нашего более важного дела.

— А на твоем «приусе» нет огнеметов? — спросил я. — Лазеров? Ну, или хотя бы бамперных ножей Гефеста? Насколько дешевый это автомобиль?

Перси уставился в зеркало заднего вида.

— Так вот как вы на Олимпе ездите?

— У нас нет пробок, — сказал я. — Это я тебе гарантирую.

Мэг крутила свое кольцо-полумесяц. Я снова подумал, что она все-таки имела какое-то отношение к Артемиде — луна была символом моей сестры. Может, Артемида прислала Мэг приглядывать за мной? Хотя, это глупое предположение. У Артемиды всегда были проблемы с делением чего-то со мной — полубоги, стрелы, нации, вечеринки в честь дня рождения. Это ведь фишка близнецов! А еще Мэг Мак-Кэффри ни разу не ударила меня, как это обычно делают последовательницы моей сестры. У девочки другая аура, которую я смог бы без труда определить, будучи богом. Но нет же. Теперь я должен опираться на инстинкты смертного, которые были равны попыткам поднять иголку в варежках.

Мэг повернулась и посмотрела в заднее стекло, возможно, проверяя, не преследуют ли нас какие-нибудь светящиеся шары.

— По крайней мере, нас не…

— Не говори это, — предупредил Перси.

Мэг фыркнула.

— Ты даже не знаешь, что я собиралась…

— Ты собиралась сказать, что, по крайней мере, нас не преследуют, — сказал Перси. — Сглазишь нас. Скоро мы заметим, что нас преследуют. Потом, в конце большой битвы, мы потеряем машину моей семьи, и, возможно, разрушим всю автостраду. И, в конце концов, нам придется бежать весь путь до лагеря.

Мэг выпучила глаза.

— Ты предсказываешь будущее?

— А мне и не надо, — Перси перестроился на другую полосу, где движение шло не так медленно.

— Я через это прошел. И, кстати, — он бросил на меня осуждающий взгляд, — никто теперь не может предсказывать будущее. Оракул молчит.

— Что за оракул? — спросила Мэг.

Никто из нас не ответил. На мгновение я был так ошеломлен, что не смог говорить. И, поверьте, я был очень удивлен его молчанием.

— Он по-прежнему не говорит с вами? — спросил я тихим голосом.

— А ты не знал? — спросил Перси, — в смысле, естественно, тебя не было шесть месяцев, но это случилось на твоих глазах.

Это несправедливо. Я был занят, скрываясь от гнева Зевса, и это было совершенно законным оправданием. Откуда я мог знать, что Гея воспользуется преимуществами войны и хаоса и возродит моего древнейшего, величайшего врага из глубин Тартара, чтобы он мог завладеть своим старым логовом в пещере Дельф и отрезать источник моей силы предсказания?

О, да, я уже слышу ваше: «Ты же бог пророчеств, Аполлон. Как ты мог не знать, что такое произойдет?»

Следующий звук, который вы услышите, будет плевок гигантской малиной а-ля «Мэг Мак-Кэффри».

Я, напрягшись, сглотнул семислойный соус.

— Я просто… думал… надеялся… на то, что об этом уже позаботились.

— Ты имеешь в виду, что полубоги собрались в огромный поиск по возвращению Дельфийского Оракула?

— Точно, — я знал, что Перси поймет — думаю, Хирон просто подзабыл. Я напомню ему, как только прибудем в лагерь, и тогда он сможет отобрать немного талантливого расходного ма… ээээ, то есть талантливых героев…

— Ладно, но есть проблема, — сказал Перси. — Чтобы пойти в поиск нужно пророчество, так? Таковы правила. Нет Оракула, нет пророчеств, вот мы и застряли…

— Уловка-88, — недовольно вздохнул я.

Мэг бросила в меня кусочек пуха.

— Вообще-то была Уловка-22[3].

— Не, — терпеливо объяснил я, — Уловка-88 в четыре раза хуже.

Я чувствовал себя так, будто нежился в теплой ванне, но тут кто-то вытащил из нее пробку. Вода воронкой кружилась вокруг и затягивала вниз. Меня, дрожащего и беззащитного, буквально засасывало в канализацию безнадежности. (Не смейтесь, это просто прекрасная метафора. Более того, если ты бог, то можешь запросто провалится в слив — к примеру, если тебя поймают врасплох в расслабленном виде, и ты вовремя не превратишься в нужную форму. Однажды я проснулся в сточных трубах сооружений в Билокси, но это уже другая история.)

Я начинал понимать, что происходило, пока я пребываю смертным. Дух оракула сдерживался враждебными силами, а мой противник лежал, свернувшись кольцами, и ждал, с каждым днем становясь сильнее благодаря парам дельфийских пещер. А я был слабым смертным, связанным с неподготовленным полубогом, бросающейся мусором и жующей заусенцы на пальцах.

Нет. Не мог Зевс ожидать, что я все исправлю. Не в нынешнем состоянии.

И еще…кто-то подослал тех бандитов, чтобы перехватить меня в переулке. Кто-то, кто знал, куда я приземлюсь.

— Теперь никто не может предсказывать будущее, — сказал Перси.

Но это не совсем так.

— Эй, вы двое, — Мэг бросила в нас кусочками пуха. Где она вообще его взяла?

Я вдруг понял, что совсем ее не слышал.

— Да, Мэг, прости, — сказал я, — как видишь, Дельфийский оракул это древнее…

— Да плевать мне на это, — сказала она. — Там три светящихся шарика.

— Что? — спросил Перси.

Она указала куда-то позади нас.

— Смотрите.

Обходя пробку, к нам стремительно приближались три человекообразных призрака, блестящих словно шлейфы от дымовых гранат, к которым прикоснулся царь Мидас.

— Как же мне хотелось, чтобы хоть раз путь был легким, — проворчал Перси. — Все, держитесь. Поедем напрямик.

У нас с Перси явно были разные представления о слове «напрямик».

Я представлял это как фактическое пересечение сельской местности. Вместо этого Перси свернул на съезд с эстакады и проехал через стоянку торгового центра. Затем мы промчались сквозь мексиканский ресторан, где даже ничего не заказали, свернули к промышленной зоне склада, а туманные призраки продолжали приближаться сзади.

У меня побелели костяшки пальцев.

— Твой план — это избежать битвы путем смерти в аварии?

— Ха-ха, — Перси повернул руль направо. Мы ехали севернее, потому что дальше склады сменяются солянкой из многоквартирных домов и заброшенных складов.

— Я везу нас к пляжу. У воды я сражаюсь лучше.

— Из-за Посейдона? — спросила Мэг.

— Ага, — согласился Перси, — это прекрасно описывает мою жизнь: из-за Посейдона.

Мэг подскочила от волнения, что казалось бессмысленным, потому что мы и так много подскакивали.

— Ты будешь как Аквамен? — спросила она. — Просить рыб сражаться за тебя?

— Спасибо, — сказал Перси, — как будто я не наслушался шуток об Аквамене за всю жизнь.

— Это не шутка! — запротестовала Мэг.

Я посмотрел в заднее стекло. Три мерцающих духа до сих пор приближались. Один из них прошел сквозь мужчину, который переходил улицу. Пешеход-смертный сразу же рухнул.

— А, я знаю, что это за духи! — воскликнул я, — они…эм…

Мозги мои были как каша.

— Что? — спросил Перси. — Что они?

— Я забыл! Ненавижу быть смертным! Четыре тысячи лет познаний, секретов вселенной, море мудрости — все потеряно, потому что я не в состоянии держать все это в дырявой голове!

— Держитесь!

Перси перелетел через железнодорожные пути по воздуху. Мэг вскрикнула, ударившись об потолок машины, а потом начала безостановочно хихикать.

Открылся настоящий сельский пейзаж: поля, виноградники, голые фруктовые сады.

— Еще миля — и мы на пляже, — сказал Перси. — Плюсом почти у западной границы лагеря. Мы сможем это провернуть. Мы сможем.

В общем-то нет.

Перси инстинктивно свернул.

Приус ушел с дороги прямо через забор из колючей проволоки в сад. Парню удалось избежать удара с встречными деревьями, но машину занесло на ледяной грязи, и она застряла между стволами двух деревьев. Чудо, что не сработали подушки безопасности.

Перси отстегнул страховочный ремень.

— Вы в порядке, ребят?

Мэг толкнула свою дверь.

— Не открывается. Вытащи меня отсюда!

Перси попробовал открыть свою дверь. Ее плотно прижало персиковое дерево.

— Сюда, — сказал я, — лезь ко мне!

Я вытолкал дверь и вылез, ноги мои были как изношенные амортизаторы. Три дымчатые фигуры остановились на краю сада. Теперь они продвигались медленно, принимая твердую форму. Они вырастили руки и ноги. На лицах сформировались глаза и широкие, голодные рты. Я инстинктивно понимал, что уже имел с этими духами дело. Только не мог вспомнить, кто они, но я побеждал их много раз, сбрасывая в небытие, что требовало столько же усилий, сколько требуется, чтобы прихлопнуть рой мошек.

К сожалению, сейчас я не бог. Я шестнадцатилетний паникер. Ладони вспотели, зубы клацали, а единственной мыслью было: ВОТ ЧЕРТ!

Перси и Мэг пытались вылезти из машины. Им нужно было время, так что я должен был вмешаться.

— СТОЯТЬ! — закричал я духам. — Я бог Аполлон!

К моему удивлению, духи остановились. Они парили примерно в сорока футах от нас. Я слышал, как Мэг хрюкнула, вываливаясь с заднего сидения. Перси полз за ней. Я шагнул вперед, и морозная грязь захрустела под ботинками. Мое дыхание превращалось в пар на морозе.

— Оставьте нас, или будете уничтожены! — сказал я духам. — БЛОФИС!

Дымчатые существа задрожали, а надежды мои рухнули. Я ждал что они либо развеются, либо убегут в ужасе.

Вместо этого они превратились в омерзительные трупы с желтыми глазами. Их одежда была разорвана в клочья, а конечности покрыты разными язвами и ранами.

— О, надо же, — мой кадык провалился в грудь как бильярдный шар, — я вспомнил.

Перси и Мэг подошли ко мне с двух сторон. С металлическим щелчком ручка Перси превратилась в сияющий меч из небесной бронзы.

— Вспомнил что? — спросил он. — Как убить этих существ?

— Нет, — сказал я, — вспомнил, кто они: это носои, духи чумы. И… их нельзя убить.

Глава 7

Чумные салки Тебе водить, заразный Наслаждайся, лол

— НОСОИ? — ПЕРСИ ВСТАЛ в боевую стойку. — Знаешь, я все думал, что уже убил по штуке всего, что имеет отношение к греческой мифологии. Но список никак не закончится.

— Ты пока не убил меня, — заметил я.

— Не искушай.

Три носои шагнули вперед. Они разинули свои трупные рты. Их языки вываливались. Глаза блестели, покрытые пленкой желтой слизи.

— Эти существа — не миф, — сказал я. — Конечно, большинство вещей в этих древних мифах — не мифы. За исключением истории о том, как я живьем освежевал сатира Марсия. Это абсолютная ложь.

Перси уставился на меня.

— Что ты сделал?

— Парни, — Мэг подняла сухую ветку, — вы не можете обсудить это позже?

Дух чумы, тот, что в центре, заговорил.

— Аполлооооон…

Его голос булькал, как у больного бронхитом тюленя.

— Мы пришли-ии, чтобы…

— Позвольте, здесь я вас перебью, — я скрестил руки и принял надменно-равнодушный вид (для меня это трудно, но я старался). — Вы пришли, чтобы отомстить мне, так?

Я посмотрел на моих друзей-полукровок.

— Как видите, носои — это духи болезни. С тех пор, как я родился, распространение болезней стало частью моей работы. Я использую зараженные стрелы, чтобы снижать численность населения с помощью оспы, микоза и тому подобного.

— Гадость, — сказала Мэг.

— Кто-то должен это делать! — возразил я. — Лучше бог, контролируемый советом Олимпа и с надлежащим медицинским сертификатом, чем банда неуправляемых духов вроде этих.

Призрак слева забулькал.

— Мы пытаемся поймать момент. Не перебивай! Мы хотим быть свободными, неуправляемыми…

— Да, я знаю. Вы уничтожите меня. Потом вы распространите все известные болезни по всему миру. Вы ждали этого с тех пор, как Пандора выпустила вас из того кувшина. Но у вас ничего не выйдет. Я сокрушу вас! Вероятно, вы хотите знать, как я мог вести себя так уверенно и спокойно.

На самом деле я был в ужасе. Мои инстинкты шестнадцатилетнего смертного вопили: «БЕГИ!»

Мои колени тряслись, и правый глаз неприятно подергивался. Но секрет общения с духами чумы состоял в том, чтобы держаться командного тона и не трусить. Я верил, что это позволит выиграть достаточно времени, чтобы мои компаньоны-полубоги придумали умный план моего спасения. Конечно, я надеялся, что Мэг и Перси над этим работают.

Дух справа оскалил гнилые зубы.

— Чем ты нас сокрушишь? Где твой лу-ук?

— Похоже, его нет, — согласился я. — Но что, если он хитро спрятан под этой футболкой Led Zeppelin, и я собираюсь выхватить его и перестрелять вас всех?

Носои нервно переминались.

— Ты-ы лжешь, — сказал тот, что в центре.

Перси кашлянул.

— М-м, эй, Аполлон…

«Наконец-то!» подумал я.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — ответил я. — Ты и Мэг придумали хитрый план, как задержать этих духов, пока я добегу до лагеря. Ненавижу смотреть, как вы жертвуете собой, но…

— Это не то, что я собирался сказать, — Перси поднял свой клинок. — Я хотел спросить, что произойдет, если я просто порежу на кусочки этих тупиц при помощи небесной бронзы.

Дух в центре расхохотался, его желтые глаза заблестели.

— Меч — такое мелкое оружие. В хорошей эпидемии куда больше поэ-эзии.

— Стой где стоишь! — сказал я. — Вы не можете претендовать одновременно на мои стихи и на моё право насылать болезни!

— Ты прав, — ответил дух. — Хватит слооооов.

Три трупа потащились вперёд. Я воздел свои руки в надежде превратить духов в пыль. Ничего не произошло.

— Это невыносимо! — пожаловался я. — Как полубоги делают это без режима авто-победы?

Мэг ткнула веткой в грудь ближайшего духа. Ветка застряла. Мерцающий дым начал закручиваться по длине древесины.

— Отпусти! — предупредил я. — Не позволяй носои коснуться тебя!

Мэг отпустила ветку и отбежала в сторону.

Тем временем, Перси Джексон вступил в бой. Он размахивал своим мечом, уклоняясь от попыток духов захватить его, но все усилия были тщетными. Каждый раз, когда его меч касался носои, их тела просто растворялись в мерцающем тумане, затем разуплотнялись. Дух бросился вперёд, чтобы схватить его. Мэг подхватила с земли замороженный черный персик и кинула со всех сил в голову этого духа, отправляя его в нокаут.

— Пора делать ноги, — решила Мэг.

— Ага, — Перси отступил в нашу сторону. — Мне нравится эта идея.

Я знал, что бегство нам не поможет. Если бы было возможным убежать от духов болезней, то средневековые европейцы надели бы свои дорожные ботинки и побежали бы прочь от Чёрной Смерти. (Да, К ВАШЕМУ СВЕДЕНИЮ, Черная Смерть — это не моя вина. Я провел целое столетие, валяясь на пляжах в Кабо, а когда вернулся, обнаружил, что носои получили свободу, и теперь треть жителей континента мертвы. Боги, как же я был рассержен.)

Но сейчас я был слишком напуган, чтобы спорить. Мэг и Перси пустились в бег по фруктовому саду, и я последовал за ними. Перси указал на линию холмов где-то в миле впереди нас.

— Это западная граница лагеря. Если бы мы смогли туда добраться…

Мы пробежали мимо баков для полива в тракторе с прицепом. Обычным щелчком пальцев Перси сделал пробоину в одном из баков. Стена воды обрушилась на троих носои позади нас.

— Это было здорово, — Мэг ухмыльнулась, двигаясь вприпрыжку в своём новом зеленом платье.

— У нас всё выйдет!

Нет, подумалось мне, не выйдет.

Моя грудь заныла. Каждый вздох был рваным хрипом. Я был возмущен тем, что двое полубогов в состоянии вести беседу на ходу, сражаясь за свои жизни, в то время как я, бессмертный Аполлон, задыхался подобно выброшенной на берег рыбе.

— Мы не можем, — я сглотнул. — Они просто…

Прежде чем я закончил, три мерцающих столба дыма завихрились прямо перед нами. Два носои обрели плотные тела — у одного был персик в качестве третьего глаза, а у второго из груди торчала ветка от дерева. Третий дух…Что ж, Перси не заметил его вовремя. Он забежал прямо в дымный вихрь.

— Не дыши! — предупредил я его.

Перси закатил глаза, как будто хотел сказать «Серьезно?». Он упал на колени, царапая себе горло. Как сын Посейдона, он мог дышать под водой, но в целом задержка дыхания на неопределенное время, была довольно трудной задачей.

Мэг подобрала с поля ещё один засохший персик, но это не являлось надежной защитой от сил тьмы.

Я пытался придумать, как помочь Перси (потому что я просто горел желанием помочь), но пронзенный веткой носои нацелился на меня. Я повернулся и побежал в направлении к дереву.

Хотелось бы мне сказать, что это было частью моего плана, но, даже со всеми моими поэтическими навыками, я не мог представить ситуацию в выгодном свете. Я обнаружил себя лежащим на спине, с танцующими пятнышками перед глазами. Трупные образы чумных духов маячили надо мной.

— Какую смертельную болезнь мне наслать на великого Аполлонаааа? — забулькал дух. — Сибирскую язву? А может эбоооолу?

— Заусенцы, — предложил я, стараясь увернуться от моего мучителя. — Я живу в страхе перед заусенцами.

— Я получил ответ! — закричал дух, грубо игнорируя меня. — Давайте попробуем это!

Он растворился в дыму и накрыл меня с головой подобно мерцающему одеялу.

Глава 8

Персики в бою Сразу даю им отпор Мой мозг взорвался

Я БЫ НЕ СКАЗАЛ, что вся жизнь пронеслась у меня перед глазами.

Хотел бы я, чтобы так и было. Тогда за эти несколько месяцев я придумал бы план побега. Но вместо этого у меня перед глазами проносились сожаления.

Несмотря на всё моё совершенство, я таки хранил в душе пару сожалений. Я помню тот день в Abbey Road Studios, когда моя зависть привела к вражде между Джоном и Полом, развалив группу The Beatles. Я вспомнил Ахиллеса, который пал на равнинах Трои, пораженный бесчестным лучником. И всё из-за моего гнева.

Я видел Гиацинта, его бронзовую кожу и чёрные кудри, сверкающие на солнце. Стоя на боковой линии поля для метания диска, он озарял меня бриллиантовой улыбкой.

— Даже ты не смог бы бросить так далеко, — дразнился он.

— Ну так смотри, — сказал я и, метнув диск, в ужасе наблюдал, как вдруг порыв ветра изменил направление снаряда и тот угодил в прекрасное лицо Гиацинта.

И, конечно, я видел и её — другую любовь всей моей жизни — её светлая кожа обратилась в древесную кору, волосы — в зелёные листья, а глаза стали древесной смолой.

Эти воспоминания принесли мне так много боли, что можно было подумать, будто я даже рад нисходящему на меня мерцающему ядовитому туману.

Всё же моё смертное тело стало бить тревогу. Я был слишком молод, чтобы умирать! Мне ещё никто не подарил мой первый поцелуй! (Да, мой божественный список бывших был заполнен людьми более красивыми, чем список приглашённых на вечеринку Ким Кардашьян, но никто из них не был для меня значим.)

Если совсем уж начистоту, то стоит, наверно, признаться еще кое в чем: все боги боятся смерти, даже тогда, когда мы не заключены в оболочку смертного.

Это может показаться глупым. Ведь мы бессмертны. Но, как вы уже видели, бессмертие можно забрать. (В моём случае, 3 мерзких раза).

Боги знают об увядании. Они знают, каково это — быть забытым на протяжении веков. Сама мысль о прекращении существования ужасает нас. По факту, Зевс не хотел бы, чтоб я делился этой информацией, и, если вы кому-то скажете, я начну отрицать, что когда-либо говорил об этом. Но правда в том, что мы, боги, немного боимся вас, смертных. Вы проводите всю свою жизнь, зная, что умрёте. Не важно, как много друзей и родственников у вас есть, ваше тщедушное существование быстро оказывается забытым. Как вы справляетесь с этим? Почему вы не бегаете, постоянно крича и выдёргивая свои волосы? Ваша храбрость, я обязан признать, достойна восхищения.

Так, на чём я остановился?

Правильно. Я умирал.

Затаив дыхание, я катался в грязи. Я попытался отмахнуться от этого облака, но это было не так просто, как например прихлопнуть муху или нахального смертного. Краешком глаза я заметил Мэг, играющую в смертельно-опасную игру в салки с третьим носои и пытавшуюся встать за персиковым деревом, чтобы отгородится от злого духа. Она прокричала мне что-то, но её голос казался жестяным и далёким.

Где-то слева от меня сотряслась земля. Миниатюрный гейзер начал извергаться посреди поля.

Перси отчаянно пополз к нему. Он опустил свою голову в воду, смывая дым.

Моё зрение начало мутнеть.

Перси с трудом поднялся на ноги. Он вырвал источник гейзера — трубу для орошения — и развернул поток воды в мою сторону.

Обычно я не люблю быть облитым. Каждый раз, когда я хожу в турпоход вместе с Артемидой, она будит меня ведром ледяной воды. Но в этот раз я не возражал.

Вода смыла дым, позволяя мне откатиться и вдохнуть свежего воздуха. Два наших газообразных врага восстановились поблизости в виде мокрых трупов. Их жёлтые глаза с раздражением светились.

Мэг снова закричала. В этот раз я понял, что она сказала. «Пригнись!»

Я посчитал это бесцеремонным, раз уж я недавно встал. Почерневшие от мороза остатки урожая во фруктовом саду начали левитировать.

Поверьте, мне, за 4 тысячи лет я видел множество странных вещей. Я видел спящее лицо Урана, запечатленное в звездах на небе, и Тифона, во всей своей ярости беснующегося на земле. Я видел людей, превращающихся в змей, муравьёв, превращающихся в людей, и даже, на первый взгляд, здравомыслящих личностей, танцующих макарену.

Но никогда прежде я не видел восстание замороженных фруктов.

Перси и я упали на землю вместе с персиками, которые рикошетили между деревьев подобно бильярдным шарам и раздирали мертвенно-бледные тела носои. Если бы я встал, то погиб, но Мэг просто стояла там, невозмутимая и невредимая, а мёртвые замороженные фрукты свистели вокруг неё. Все три изрешеченных носои повалились на землю вместе с фруктами.

Перси поднял свои красные и опухшие глаза:

— Что только что произошло?

Его голос звучал гнусаво, а это означало, что он не избежал полностью воздействия чумного облака, но по крайней мере не умер. Это хороший знак.

— Я не знаю, — признался я. — Мэг, тут безопасно?

Она смотрела с изумлением на фруктовую бойню, изуродованные трупы и сломанные части деревьев.

— Я-я не уверена.

— Как ты это сделала? — Перси всхлипнул.

Мэг выглядела потрясенной.

— Я ничего не делала! Я просто знала, что так может случиться.

Один из трупов пошевелился. Он встал, шатаясь на своих некрепких ногах.

— Но ты сдееееееелала это, — завыл дух. — Ты сильна, дитя.

Два других трупа поднялись.

— Недостаточно сильна, — сказал другой. — Мы тебя прикончим.

Третий мертвец оскалил свои гнилые зубы:

— Твой покровитель будет ооооооочень разочарован.

Покровитель? Возможно, дух имел в виду меня. Если бывают сомнения, разговор обычно обо мне.

Мэг выглядела так, словно ее ударили в живот. Ее лицо побледнело, руки задрожали. Она затоптала ногами и прокричала:

— Нет!

Еще больше персиков закружилось в воздухе. В этот раз они начали объединяться в одного огромного фруктового демона до тех пор, пока перед Мэг не появилось человекообразное существо в виде малыша-переростка, на котором был лишь памперс. Из его спины торчали крылья, сделанные из веток, покрытых листьями. Его ребяческое лицо было очень милым, если не считать светящиеся зеленые глаза и острые клыки. Существо зарычало и клацнуло зубами по воздуху.

— О нет, — покачал головой Перси, — я ненавижу этих типов.

Трём носои это также не пришлось по нраву.

Они отодвинулись подальше от рычащего малыша.

— Ч-ч-что это такое? — вопрошала Мэг.

Я уставился на нее в неверии. Она была причиной фруктового безумия, но смотрела на нас так же шокировано, как и мы на нее. К сожалению, Мэг не понимала, каким образом она призвала это существо, не знала, как от него избавиться, и, как и Перси Джексон, я не был фанатом карпои.

— Это дух зерен, — сказал я, стараясь не показывать панику в голосе. — Мне раньше никогда не встречались персиковые карпои, но он такой же ужасный, как и остальные.

Я хотел сказать, что мы обречены, но это и без того казалось слишком очевидным и угнетающим. Персиковый малыш обернулся к носои. На мгновенье я испугался, что они создадут адский союз болезней и фруктов.

Один из трупов, тот, что с персиком во лбу, чуть отошел назад:

— Не вмешивайся, — предупредил он карпои.

— Мы не позвоооооолим.

Персиковый малыш бросился на носои и оторвал ему голову. Это, кстати, не речевой оборот. Клыкастая пасть карпои невероятно расширилась, а потом сомкнулась вокруг головы трупа и оторвала ее.

О дорогой читатель, надеюсь, ты не ел в процессе чтения.

За считанные секунды носои был разорван в клочья и съеден карпои. Понятно, что два других носои отступили, но карпои пригнулся и вскочил. Он приземлился на второй труп и продолжил раздирать его в манную кашу со вкусом чумы.

Последний дух превратился в мерцающий дым и попытался исчезнуть, но персиковый малыш расправил свои крылья из листьев и бросился за ним. Он открыл рот и вдохнул болезнь, глотая до тех пор, пока дыма полностью не стало. Он приземлился перед Мэг и рыгнул. Его зеленые глаза заблестели. Он не был даже слегка болен, что, я полагаю, неудивительно, поскольку заболевания человека не могут заразить плодовые деревья. Вместо этого, даже после поедания целых трех носои, малыш выглядел голодным. Он выл и бил свою небольшую грудь:

— Персики!

Перси медленно поднял свой меч. Его нос был все еще красным и кровоточащим, а лицо опухшим.

— Мэг, не двигайся, — сопел он. — Я его…

— Нет! — сказала она. — Не трогай его!

Она робко положила свою руку на кудрявую голову существа.

— Ты спас нас, — сказала Мэг карпои, — спасибо.

Я начал мысленно составлять список лекарственных трав для регенерации оторванных конечностей, но, к моему удивлению, персиковый малыш не откусил руку Мэг. Вместо этого он обнял ноги Мэг и посмотрел на нас, как будто бросал нам вызов подойти к себе.

— Персики, — прорычал он.

— Ты ему нравишься, — заметил Перси. — Хмм… Интересно, почему?

— Даже не знаю, — ответила Мэг. — Если честно, я не призывала его.

Я был уверен, что Мэг вызвала его, намеренно или ненамеренно. И у меня появились мысли насчет ее божественного родителя, а также несколько вопросов насчет «покровителя», о котором упомянули духи, но решил, что будет лучше спросить ее тогда, когда вокруг ее ног не будет этого рычащего хищного малыша.

— Ну что ж, в любом случае, — сказал я, — мы обязаны этому карпои жизнью. Мне вспомнилось выражение, которое я придумал сто лет назад: Персик в день гонит прочь чумную тень!

Перси чихнул.

— Я думал, там было что-то про яблоки и докторов.[4]

Карпои зашипел.

— Или про персики, — сказал полубог. — Они тоже подойдут.

— Персики, — согласился карпои.

Джексон вытер нос.

— Я не критикую, но почему он грутирует?[5]

Мэг нахмурилась.

— Грутирует?

— Да, как тот персонаж фильма… постоянно повторяет одно и то же.

— Боюсь, я не видел этот фильм, — сказал я. — Но у этого карпои кажется…проблемы со словарным запасом.

— Может Персик — это его имя? — Мэг погладила кудрявые каштановые волосы карпои, что вызвало демоническое мурчание из горла твари.

— Вот так и буду его называть.

— Вау, ты же не собираешься усыновить это… — Перси чихнул с такой силой, что ещё одна оросительная труба позади него взорвалась, взметнув вверх ряд крошечных гейзеров.

— Блин, я заболел.

— Ты счастливчик, — сказал я. — Твой трюк с водой ослабил силы духов. Вместо того, чтобы подхватить смертельную болезнь, ты отделался всего лишь насморком.

— Ненавижу насморк. — Его зеленые глаза налились кровью. — Что, никто из вас не простудился?

Мэг покачала головой.

— Я хорошо развит физически, — отозвался я. — Без сомнений, это меня и спасло.

— И тот факт, что я смыл с тебя дым, — сказал Перси.

— Ну, да.

Перси уставился на меня, как будто чего-то ждал. Спустя мгновение неловкости, до меня дошло, что будь он богом, а я его почитателем, то он может ожидать благодарности с моей стороны.

— Ах… спасибо тебе, — сказал я.

Он кивнул.

— Нет проблем.

Я немного расслабился. Если бы он потребовал жертвенного подношения, к примеру, белого быка или откормленного телёнка, я не знаю, что делал бы.

— Мы можем теперь идти? — спросила Мэг.

— Отличная идея, — сказал я. — Впрочем, я боюсь, что Перси не в состоянии…

— Я могу везти вас остаток пути, — сказал Перси. — Если мы сможем освободить мою застрявшую машину…

Он глянул в том направлении и стал выглядеть ещё более несчастным.

— Ох… Аид, нет.

Полицейская машина ехала по обочине дороги. Я представил себе глаза офицера, когда он увидит колею от шин в грязи, перепаханный забор и синюю «тойоту приус», зажатую между двумя персиковыми деревьями. На крыше автомобиля включилась мигалка.

— Отлично, — проворчал Перси. — Если они отбуксируют «приус» — я покойник. Маме и Полу нужна эта машина.

— Иди, поговори с офицерами, — сказал я. — Ты всё равно не сможешь нам помочь в твоём нынешнем состоянии.

— Да, с нами всё будет в порядке, — сказала Мэг. — Ты сказал, что лагерь прямо за теми холмами?

— Верно, но… — Перси нахмурился, видимо пытаясь размышлять, несмотря на последствия простуды.

— Большинство людей заходят в лагерь с восточной стороны, где находится Холм Полукровок.

Западная граница более дикая — там заколдованные холмы и леса. Если вы не будете осторожны, то можете потеряться… — Он снова чихнул.

— И я всё ещё не уверен, сможет ли Аполлон зайти, если он полностью смертен.

— Я смогу.

Я старался излучать уверенность. У меня не было выбора. Если зайти в Лагерь Полукровок не получится… Нет. На меня уже два раза нападали в первый же день моей смертности. Не существовало плана Б, который мог бы сохранить мне жизнь.

Двери полицейской машины открылись.

— Иди, — убеждал я Перси. — Мы найдем дорогу через лес. Объясни полиции, что ты заболел и потерял управление над машиной. Они тогда лучше к тебе отнесутся.

Перси засмеялся.

— Да, копы любят меня почти так же сильно, как учителя. — Он взглянул на Мэг. — Ты уверена, что справишься с этим демоническим фруктовым малышом?

Персик зарычал.

— Всё будет путем, — пообещала Мэг. — Иди домой, отдохни. Пей больше жидкости.

Рот Перси дернулся.

— Ты говоришь сыну Посейдона пить больше жидкости? Окей, просто попытайтесь дожить до уикенда, сможете? Я приеду к вам в лагерь, если получится. Будьте осторожны и… АПЧХИ!

Печально бормоча, он коснулся колпачком кончика своего меча, превратив его обратно в шариковую ручку. Мудрая предосторожность перед встречей с правоохранительными органами.

Перси поплелся вниз по склону, чихая и всхлипывая.

— Офицер? — позвал он. — Простите, я тут, над вами. Можете сказать мне, где Манхэттен?

Мэг обернулась ко мне.

— Готов?

Я промок насквозь и дрожал. У меня был наихудший день во всей истории дней. Я застрял с пугающей девчонкой и с ещё более пугающим персиковым малышом. К этому я не был готов никоим образом. Но ещё мне отчаянно хотелось добраться до лагеря. Я мог встретить там несколько дружелюбных лиц… возможно, даже ликующих поклонников, которые поднесут мне виноград без кожицы, печенье «Орео» и другие священные дары.

— Конечно. Пойдем.

Карпои Персик заворчал. Он показал нам жестом следовать за ним, а затем убежал в сторону холмов. Возможно, он знал путь? А возможно он просто хотел привести нас к ужасной смерти.

Мэг пустилась за ним вприпрыжку, в зависимости от настроения она то раскачивалась на ветках деревьев, то кувыркалась колесом через грязь. Вы могли бы подумать, что у нас только что закончился приятный пикник, а не битва с зачумленными трупами.

Я посмотрел на небеса.

— Ты уверен, Зевс? Ещё не поздно сказать мне, что это хитроумный розыгрыш, и позвать меня назад на Олимп. Я усвоил свои уроки, обещаю.

Серые зимние тучи не ответили. Со вздохом я потрусил следом за Мэг и её новым смертоносным слугой.

Глава 9

Прогулка в лесу Голоса сводят с ума Спагетти, чтоб их!

Я ОБЛЕГЧЁННО ВЗДОХНУЛ:

— Это должно быть просто.

Признаю, я говорил тоже самое перед рукопашной с Посейдоном, и бой оказался не из лёгких.

Тем не менее, наш путь к лагерю казался достаточно простым. Для начала, я был рад, что могу разглядеть его сквозь завесу, защищающую от глаз смертных. Это давало нам надежду попасть внутрь.

Мы остановились на вершине холма, с которой открывался чудесный вид на расположенную внизу долину: примерно три квадратные мили лесов, лугов и клубничных полей, окруженные Лонг-Айлендом на севере и пологими холмами с трёх других сторон. Прямо под нами начинался густой вечнозелёный лес, покрывающий треть западной части долины.

Здания Лагеря Полукровок поблёскивали в зимнем свете: амфитеатр, арена для фехтования, обеденный павильон под открытым небом с белыми мраморными колоннами. По озеру плавали триремы. Двадцать домиков были выстроены вокруг зеленой лужайки, в центре которой бодро горел общий костер.

У границы клубничных полей находился Большой дом: четырёхэтажное здание в викторианском силе, окрашенное в голубой цвет, с белой отделкой. Мой друг Хирон, вероятно, внутри, пьёт чай у камина. Я наконец нашёл убежище.

Я бросил взгляд на дальний конец долины. Там, на самом высоком холме, сияла в своём золотисто-алебастровом великолепии Афина Парфенос. Когда-то эта массивная статуя украшала греческий Парфенон. Теперь она покровительствовала Лагерю Полукровок, защищая долину от вторжений. Даже отсюда я чувствовал её могущество, будто гудение мощного двигателя. Старые серые глаза выискивали угрозу — как всегда бдительные, без капли веселья, до ужаса деловитые.

Лично я бы установил статую поинтересней — например, свою. Тем не менее, панорама Лагеря Полукровок была зрелищем впечатляющим. Моё настроение всегда улучшается, когда я вижу это место — небольшое напоминание о старых добрых временах, когда смертные знали, как строить храмы и приносить надлежащие жертвы. Ах, в Древней Греции всё было лучше! Ну, за исключением нескольких незначительных улучшений, сделанных современными людьми: Интернет, шоколадные круассаны, продолжительность жизни.

У Мэг отвисла челюсть:

— И почему я никогда не слышала об этом месте? Туда нужен билет?

Я усмехнулся. Всегда наслаждался возможностью просветить невежественных смертных.

— Видишь ли, Мэг, волшебный барьер скрывает долину. Поэтому большинство людей не видят здесь ничего, кроме скучных фермерских угодий. Если они приблизятся, то развернутся и поймают себя на том, что снова сбились с пути. Поверь мне, я один раз попытался заказать пиццу в лагерь. Было очень досадно.

— Ты заказывал пиццу?

— Не важно, — сказал я. — Насчёт билетов… это правда, лагерь кого попало не впустит, но тебе повезло. Я знаю администрацию.

Персик зарычал. Он понюхал землю, набил полный рот грязи и выплюнул.

— Ему это место не по вкусу, — сказала Мэг.

— Да, ну… — я неодобрительно посмотрел на карпои. — Возможно, мы найдём ему какой-нибудь почвы или удобрений по прибытии. Я смогу убедить полубогов пропустить его, но было бы здорово, если бы всё обошлось без откусывания чьих-нибудь голов. По крайней мере, не сразу.

Персик пробормотал что-то о персиках.

— Что-то не так, — Мэг грызла ногти. — Эти леса… Перси сказал, что они дикие, заколдованные и тому подобное.

Я тоже чувствовал что-то неладное, но списал всё на мою нелюбовь к лесу. По причинам, в детали которых не хочу вдаваться, я считаю их… неуютными. Тем не менее, ввиду близости нашей цели, мой обычный оптимизм начал возвращаться.

— Не волнуйся, — уверил я Мэг. — Ты путешествуешь с богом!

— С бывшим богом.

— Хотел бы я, чтобы ты прекратила заводить эту волынку. Во всяком случае, жители лагеря очень дружелюбны. Они встретят нас со слезами на глазах. А потом ещё и ознакомительное видео покажут!

— Что?

— Я сам его срежиссировал! Пойдём. Лес не может быть настолько ужасным.

Он оказался именно таким.

Как только мы вошли в тени деревьев, они, казалось, окружили нас. Стволы сомкнулись, скрывая старые тропинки и образовывая новые. Корни торчали из лесной почвы, создавая полосу препятствий: бугорки, узлы, петли. Это было похоже на попытку пройти через гигантскую миску спагетти.

Мысль о еде заставила меня проголодаться. Прошло всего несколько часов с момента поедания семислойного соуса и бутербродов Салли Джексон, но мой смертный желудок уже сжимался и бурчал, требуя еды. Звуки жутко раздражали, особенно во время прогулки по тёмному, страшному лесу. Даже карпои Персик начал приятно пахнуть, навевая мечты о фруктовом пироге и мороженом.

Напоминаю, что я совсем не восторге от леса. Я пытался убедить себя, что деревья не наблюдают за мной, сердито перешёптываясь между собой. Это просто деревья. Даже если в них и находятся духи дриад, не могли же они сделать меня ответственным за то, что случилось тысячи лет назад на другом континенте.

«Почему нет? — спросил я себя. — Ты ведь по-прежнему чувствуешь ответственность».

Я заставил себе заткнуться.

Мы бродили несколько часов — гораздо дольше, чем необходимо, чтобы добраться до Большого дома. Обычно я ориентируюсь по солнцу (не удивительно, учитывая, что я тысячелетиями перемещал его по небу), но под кронами деревьев свет был рассеянным, а тени сбивали с толку. После того, как мы прошли мимо одного и того же валуна в третий раз, я остановился и признал очевидное:

— Я без понятия, где мы.

Мэг шлёпнулась на поваленное бревно. В зелёном свете она походила на дриаду, хотя духи деревьев не часто носят красные кроссовки и подержанные флисовые куртки.

— Ты вообще знаешь что-нибудь о выживании в дикой местности? — спросила она. — Ориентирование по мху на деревьях? Чтение следов?

— Это больше по части моей сестры, — сказал я.

— Может, Персик поможет? — она посмотрела на карпои. — Эй, найдёшь дорогу из леса?

Последние несколько миль карпои что-то нервно бормотал, бросая взгляды из стороны в сторону. Теперь он принюхивался, ноздри дрожали. Персик наклонил голову, его лицо стало ярко-зелёного цвета. Он подавленно зарычал и растворился в вихре листвы.

Мег вскочила на ноги:

— Куда он делся?

Я внимательно изучал лес, подозревая, что Персик оказался смышлёным: почувствовал приближающуюся опасность и бросил нас. Я не хотел озвучивать свою догадку, ведь Мэг успела прикипеть к карпои. (Смешно привязываться к маленькому опасному существу. Хотя, опять же, мы, боги, привязываемся к людям, поэтому я не вправе её критиковать.)

— Возможно, он пошёл на разведку, — предположил я. — Думаю, мы должны…

— АПОЛЛОН.

Голос отдавался в моей голове, будто кто-то установил там колонки. Это не был голос совести.

Моя совесть не была женщиной, да и голос имела тише. Но что-то в её тоне было очень знакомым.

— Что случилось? — спросила Мэг.

Воздух стал приторным. Деревья нависли надо мной, словно волоски венериной мухоловки. По лицу скатилась капля пота.

— Мы не можем здесь оставаться, — сказал я. — Подчинись мне, смертная.

— Чего?

— Э-э, я имею в виду, пошли!

Мы бежали вслепую, спотыкаясь о корни деревьев, через лабиринт ветвей и валунов. Когда мы достигли чистого ручья с покрытым гравием дном, я несколько замедлился и стал пробираться дальше, опускаясь по голень в ледяную воду.

Голос прозвучал вновь:

— НАЙДИ МЕНЯ.

В этот раз он был настолько громким, что пронзил лоб подобно железнодорожному костылю[6].

Я споткнулся и упал на колени.

— Эй! — Мэг схватила меня за руку. — Вставай!

— Ты разве не слышала?

— Слышала что?

— ПАДЕНИЕ СОЛНЦА, — прогудел голос. — ФИНАЛЬНЫЙ СТИХ.

Я рухнул лицом в ручей.

— Аполлон! — Мэг перевернула меня, её голос был полон тревоги. — Ну же! Я не смогу тебя нести!

Тем не менее, она пыталась. Она потащила меня через реку, браня и проклиная. С её помощью мне удалось подползти к берегу.

Я лежал на спине, дико уставившись на лесной занавес. Мокрая одежда была настолько холодной, что обжигала. Тело дрожало, как верхняя струна бас-гитары. Мэг стянула с меня мокрое пальто. Её куртка была слишком мала, но она набросила теплый сухой флис мне на плечи.

— Держись, — приказала она. — Прекрати паниковать.

Мой собственный смех прозвучал ломко:

— Но я-я слышал…

— ПОЖАРЫ ПОГЛОТЯТ МЕНЯ. ПОТОРОПИСЬ!

Голос раскололся на хор возмущённых шёпотов. Тени становились длиннее и темнее. От одежды повалил пар, пах он вулканическими испарениями Дельф.

Часть меня хотела свернуться в клубок и умереть. Другая — подняться и бежать за голосами, найти их источник. Но я подозревал, что, если попытаюсь, мой рассудок покинет меня навсегда.

Мэг что-то говорила, трясла за плечи и прислонила лицо так близко, что собственное отражение уставилось на меня со стёкол её очков. Она со всей силы треснула меня, и я смог расшифровать слово: «ВСТАВАЙ!»

Каким-то образом я сделал это. Потом согнулся и меня вырвало. Меня не рвало веками. Я и забыл, как это неприятно.

Следующее, что помню: мы плетёмся вместе, Мэг практически тащит меня на себе. Голоса шептали и спорили, отрывая и унося последние частички моего ясного сознания куда-то в лес. Вскоре от него осталось совсем ничего. В этом не было никакого смысла. Я с таким же успехом мог блуждать по лесу и сходить с ума. Идея показалась забавной. Я захихикал.

Мэг заставляла меня идти дальше. Я не разбирал слов, но её тон был настойчивым, упрямым и достаточно гневным, чтобы пересилить ее собственный страх. Моему трещащему сознанию казалось, что деревья с неохотой расступаются и открывают путь прямо из лесу. Вдалеке показался лагерный костёр, раскинулся луг.

Меня вдруг осенило, что Мэг разговаривает с деревьями, прося их уйти с дороги. Идея была настолько нелепой, что в тот момент казалась смешной. Судя по исходящему от одежды пару, меня лихорадило, температура поднялась до 41 градуса по Цельсию. Я истерически хохотал. Мы выбежали из леса и направились к костру, возле которого сидели и готовили сморы[7] около десятка подростков. Увидев нас, они вскочили. В своих джинсах, зимних пальто и висящим по бокам оружием, они были самой суровой толпой, жарящей маршмэллоу, которую мне доводилось видеть.

Я усмехнулся:

— О, привет! Я Аполлон!

Мои глаза закатились, и я отключился.

Глава 10

Автобус в огне И сын мой старше меня Зевс, молю, хватит

МНЕ СНИЛОСЬ, ЧТО Я СНОВА ЛЕЧУ по небу в своей золотой колеснице. Сейчас она была в виде Мазератти с открытым верхом. Я летел один, сигналя реактивным самолетам, наслаждаясь холодом стратосферы и распевая свою любимую песню Alabama Shakes «Rise to the Sun».

Я думал о том, что неплохо бы превратить свой Феррари Спайдер в беспилотный автомобиль от Google. Тогда бы я мог достать лютню и сыграть ослепляющее соло, которое заставило бы Бриттани Ховард гордиться мной.

Но тут на пассажирском сидении появилась женщина:

— Ты должен поторопиться, парень.

Я чуть с солнца не свалился.

Моя гостья была одета как Ливийская королева (я в этом разбираюсь, встречался с парочкой таких). Ее платье было украшено черным, красным и золотым цветочным орнаментом. Ее длинные темные волосы украшала тиара, которая была похожа на изогнутую миниатюрную лестницу — две золотые линии, переплетенные с серебряными. Ее лицо было зрелым, но статным, как у благожелательной королевы.

Так, тогда это точно не Гера. Тем более, Гера никогда не улыбалась мне так доброжелательно.

Кроме того,… эта женщина носила большой металлический символ мира вокруг своей шеи, что совсем не было похоже на Геру.

Я был уверен, что знаю ее. Она была очень прекрасна, хоть и походила на древнюю хиппи. И я подумал, что мы, должно быть, родственники.

— Кто ты? — спросил я.

Ее глаза вспыхнули опасным золотом, как у дикой кошки.

— Следуй за голосами.

У меня появился ком в горле. Я попытался мыслить рационально, но мой мозг будто пропустили через блендер.

— Я слышал тебя в лесу. Ты… ты произносила пророчество?

— Найди врата, — она схватила мое запястье. — Прежде всего ты должен найти их, врубаешься?

— Но…

Женщина растворилась в пламени. Я отдернул запястье и схватил руль, так как колесница нырнула вниз. Мазератти превратился в школьный автобус — его я использую только тогда, когда нужно перевозить большое количество людей. Салон автобуса был заполнен дымом.

Где-то позади меня гнусавый голос сказал:

— Любым способом найди врата.

Я взглянул в зеркало заднего вида. Сквозь дым я увидел представительного мужчину в пурпурном костюме. Он развалился на заднем сидении, где обычно сидят всякие смутьяны.

Гермес обожает сидеть сзади… но это был не Гермес.

У него была слабовыраженная челюсть, огромный нос и борода, которая росла вокруг его двойного подбородка, как ремешок от шлема. Волосы его были темными и кудрявыми, точь-в-точь как мои, за исключением того, что не выглядели так стильно растрёпано и пышно. Его губы скривились, будто он почувствовал неприятный запах. Возможно, это из-за горящих сидений автобуса.

— Ты кто? — крикнул я, отчаянно пытаясь увернуться от неизбежного падения вниз. — Что ты делаешь в моем автобусе?

Мужчина улыбнулся, но это не прибавило его лицу красоты.

— Мой собственный предок не узнает меня? Обидно.

Я попытался вспомнить его. Но мой проклятый смертный мозг был слишком маленьким и неподатливым. Для него четыре тысячи лет воспоминаний были настоящим балластом.

— Я-я не помню, — сказал я. — Прости.

Языки пламени лизали пурпурные рукава мужчины, а он только смеялся.

— Ты еще не испытываешь сожаления, но это поправимо. Найди мне врата. Отведи меня к Оракулу. Я буду наслаждаться, сжигая все дотла!

Пламя поглотило меня, пока солнечная колесница неслась по направлению к земле. Я схватил руль и с ужасом таращился на то, как огромное бронзовое лицо маячит за ветровым стеклом. Это было лицо того мужчины в пурпурном, отлитое из металла, размером больше моего автобуса.

Пока мы мчались к нему, черты лица расплылись и стали моими собственными.

Я проснулся в холодном поту, весь дрожа.

— Спокойнее, — чья-то рука опустилась на мое плечо. — Не пытайся сесть.

Естественно, я попытался.

Моей сиделкой оказался молодой человек примерно моего возраста (моего СМЕРТНОГО возраста) с лохматыми светлыми волосами и голубыми глазами. На нём был медицинский халат и распахнутая лыжная куртка со словами «ГОРА ОКЕМО», вышитыми на её кармане. Лицо было загорелым, как у лыжника. Я чувствовал, что должен его знать. (Такое ощущение у меня бывало часто, с тех пор, как я свалился с Олимпа.) Я лежал на раскладушке посреди домика. По обеим от меня сторонам стояли двухъярусные кровати. Массивные кедровые балки подпирали потолок.

Белые оштукатуренные стены были голыми, за исключением нескольких крючков для верхней одежды и оружия. Это помещение могло служить скромным пристанищем практически в любую эпоху — в древних Афинах, средневековой Франции, во времена освоения Айовы. Здесь пахло чистым бельем и сушеным шалфеем. Единственными украшениями были несколько цветочных горшков на подоконнике, где ярко-желтые цветы распустились несмотря на холодную погоду за окном.

— Эти цветы… — Мой голос был охрипшим, как будто я вдохнул дым из увиденного сна. — Они с Делоса, моего священного острова.

— Ага, — сказал юноша. — Они растут только в Седьмом домике — твоём домике. Ты знаешь, кто я такой?

Я изучил лицо парня. Эта невозмутимость в его глазах, улыбка, покоящаяся на губах, завитки волос вокруг ушей… У меня было смутное воспоминание о женщине, певице в стиле альткантри, с которой я когда-то встречался в Остине. Даже сейчас я покраснел, думая о ней. В моем подростковом облике наш роман казался фильмом, просмотренным сто лет назад — фильмом, который мне запретили бы смотреть родители.

Но этот мальчик был определённо сыном Наоми.

Это значит, что и моим сыном тоже.

Что было очень, очень странно.

— Ты Уилл Солас, — сказал я. — Мой…эм….

— Да, — согласился Уилл. — Неловко получилось.

У меня закружилась голова, и я начал скатываться набок.

— Оу, полегче! — Уилл подхватил меня. — Я старался вылечить тебя, но, честно говоря, не пойму, что не так. В твоих жилах течёт кровь, а не ихор. Ты быстро исцеляешься от ран, но твои показатели состояния организма совсем как у человека.

— Не напоминай.

— Хорошо, ладно… — Он положил руку мне на лоб и сосредоточенно нахмурился. Его пальцы слегка дрожали. — Я ни о чем не подозревал, пока не попытался напоить тебя нектаром. У тебя задымились губы. Я чуть тебя не убил.

— Аааа… — я провёл языком по нижней губе, которая набрякла и онемела. Хотелось бы знать, объясняло ли это мой сон о дыме и огне. Надеюсь, что да.

— Полагаю, Мэг забыла рассказать тебе о моём состоянии.

— Полагаю, что забыла, — Уилл взял мою руку и проверил пульс. — Ты выглядишь примерно моего возраста, где-то около 15 лет. Сердечный ритм в норме. Рёбра заживают. Нос опух, но не сломан.

— И у меня угри, — пожаловался я. — И жир на боках.

Уилл наклонил голову.

— Ты смертный, а это всё, что тебя волнует?

— Ты прав. Я бессилен. Слабее даже вас, жалких полубогов!

— Ну, спасибо…

Я почувствовал, что он хотел сказать «отец», но был вынужден остановить себя. Было непросто думать об этом юноше как о моём сыне. Он выглядел таким спокойным, таким непритязательным и таким чистым от угрей. Он также не выражал благоговения в моём присутствии.

Уголок его рта задергался.

— Тебе, что… весело? — спросил я.

Уилл пожал плечами.

— Ну, тут одно из двух — либо плакать, либо смеяться. Мой отец, бог Аполлон, 15-летний…

— Шестнадцатилетний, — поправил я. — Давай отталкиваться от 16-ти.

— Шестнадцатилетний смертный, лежащий на раскладушке в моём домике. И даже со всем своим искусством исцеления, унаследованным от тебя же, я по-прежнему не могу понять, как исправить твоё состояние.

— Тут ничего уже не исправишь, — сказал я с несчастным видом. — Меня изгнали с Олимпа. Моя судьба связана с девчонкой по имени Мэг. Хуже по-любому не будет!

Уилл засмеялся, что я посчитал довольно наглым.

— По-моему, Мэг классная. Она уже ткнула Коннора Стоулла в глаз и заехала Шерману Янгу в пах.

— Она…что сделала?

— Мэг прекрасно здесь справляется. Она ждет тебя снаружи, как и большинство полубогов.

Улыбка Уилла поблекла.

— Да, и приготовься, они задают много вопросов. Все хотят знать о твоём прибытии, твоей смертной ситуации, а ещё — имеет ли это что-то общее с происходящим в лагере.

Я нахмурился.

— А что происходит в лагере?

Двери домика отворились. Двое полубогов шагнули внутрь. Один из них был высоким парнем лет 13-ти, его кожа была цвета полированной бронзы, а косички закручивались подобно спиралям ДНК. В своей черной шерстяной куртке и черных джинсах он напоминал китобоя, только что сошедшего с палубы корабля 18 века. Другой новоприбывшей была девочка помладше в оливковом камуфляже. За спиной у неё был полный колчан стрел, а её короткие рыжие волосы были выкрашены в ярко-зеленый цвет, что, казалось, сводило на нет смысл ношения камуфляжа. Я улыбнулся, обрадованный тому, что вспомнил их имена.

— Остин, — сказал я. — И Кайла, так ведь?

Вместо того, чтобы упасть на колени и благодарно запричитать, они всего лишь нервно переглянулись.

— Так это действительно ты, — сказала Кайла.

Остин нахмурился.

— Мэг сказала нам, что тебя избила парочка хулиганов. Что у тебя нет способностей, и что ты вел себя в лесу как истеричка.

У меня во рту появился вкус сожженных покрышек от школьного автобуса.

— Мэг слишком много болтает.

— Но ты смертный? — спросила Кайла. — Совсем-совсем смертный? Означает ли это, что я потеряю своё умение стрелять? Да я даже не смогу пройти отбор на Олимпиаду до 16-летия!

— И если я утрачу свои музыкальные… — Остин потряс головой. — Нет, чувак, это неправильно.

Моё последнее видео собрало где-то полмиллиона просмотров за неделю. И что мне теперь делать?

То, как мои дети расставляли приоритеты, согревало мне сердце: их навыки, их внешний вид, их просмотры на YouTube. Говорите что угодно о богах, как о безответственных родителях, но наши дети наследуют только лучшее от нас.

— Мои проблемы не должны вас коснуться, — пообещал я. — Если б Зевс по инерции лишил божественных сил всех моих потомков, половина медицинских школ страны закрылась бы. Зал Славы Рок-н-Ролла просто исчез бы. А гадалки прикрыли бы все свои лавочки!

Остин расслабил плечи.

— Какое облегчение!

— Так что, если ты помрешь как смертный, — спросила Кайла, — мы не исчезнем?

— Ребята, — прервал их Уилл, — почему бы вам не сбегать к Большому Дому и не рассказать Хирону, что наш… наш пациент пришел в сознание. Я скоро приведу его туда. И, эмм, не могли бы вы разогнать эту толпу снаружи? Я не хочу, чтобы все сразу набросились на Аполлона.

Кайла и Остин кивнули с умным видом. Как и подобает моим детям, они понимали всю важность контроля над папарацци. Как только они ушли, Уилл извиняющее улыбнулся мне.

— Они просто в шоке. Как и мы все. Должно пройти немного времени, чтобы привыкнуть к этому… чем бы это ни являлось.

— А ты не кажешься шокированным, — сказал я.

Уилл рассмеялся себе под нос.

— Я просто в ужасе. Но одну вещь как староста я усвоил хорошо: ты всегда должен держать себя в руках ради остальных. Давай поставим тебя на ноги.

Это было нелегко. Я упал дважды. Голова кружилась, а глаза как будто поджарили в микроволновке. Недавние сны продолжали барахтаться в моём мозгу, как речной ил, они мутили мои мысли… женщина в короне с символом мира, мужчина в пурпурном… «Отведи меня к Оракулу. Я буду наслаждаться, сжигая все дотла!»

В домике стало душно. Мне срочно нужен был свежий воздух.

В одном мы с моей сестрой Артемидой были согласны: любая достойная погоня лучше проходит на открытом пространстве. Музыка лучше всего играется под небесным сводом. Поэзия должна звучать на широкой публике. Стрельбой определенно лучше заниматься снаружи, как я могу утверждать после того случая, когда захотел попрактиковаться в тронном зале моего отца. А водить Солнце по небу… ну, это вообще лучше не делать внутри помещений.

Опираясь на Уилла в качестве поддержки, я шагнул за порог. Кайла и Остин справились со своим заданием по разгону толпы. Единственной, кто меня ждал (о, счастье и радость!), была моя юная «хозяйка», Мэг, которая судя по всему уже завоевала себе славу в лагере под титулом Пахопинательница Мак-Кэффри.

Она всё ещё носила подержанное зелёное платье, подаренное ей Салли Джексон, хотя сейчас оно выглядело намного грязнее. Её легинсы были порваны. Бинты на бицепсе закрывали ужасный порез, который она, должно быть, получила в лесу.

Она взглянула на меня, почесала своё лицо и высунула язык.

— Видок у тебя фиговый.

— А ты, Мэг, очаровательна, как всегда, — сказал я.

Она поправляла свои очки до тех пор, пока они не съехали достаточно криво, чтобы приносить дискомфорт.

— Я думала, что ты собрался помереть.

— Рад тебя разочаровать.

— Хах, — Мэг пожала плечами. — Ты всё ещё должен мне год службы. Мы связаны, нравится тебе это или нет.

Я вздохнул. Было так приятно снова оказаться в компании Мэг.

— Полагаю, я должен сказать тебе спасибо… — Я смутно помнил лесную горячку, тащившую меня Мэг и деревья, будто расступавшиеся перед нами.

— Как ты смогла вывести нас из леса?

Выражение её лица стало настороженным.

— Не знаю. Удача, — Она ткнула пальцем в Уилла. — Судя по тому, что он мне рассказал, нам повезло свалить оттуда до наступления ночи.

— Почему?

Уилл начал было отвечать, затем, видимо, передумал.

— Думаю, Хирон объяснит это лучше. Пойдем.

Я редко посещал Лагерь Полукровок зимой. В последний раз это произошло 3 года назад, когда девушка по имени Талия Грейс совершила аварийную посадку моего автобуса на озеро. Я ожидал, что в лагере будет немного народу. Ведь большинство полубогов приезжали сюда только на лето, оставляя небольшое число живущих здесь круглый год — тех, для кого по разным причинам лагерь был единственным безопасным местом.

И всё же, меня поразило то, как мало полубогов я увидел. Если брать за пример Седьмой домик, то домик каждого бога должен был вмещать около 20 кроватей. Это означало максимальную вместимость в четыре сотни полубогов — достаточно для нескольких фаланг или для одной совершенно отпадной вечеринки на яхте. Тем не менее, во время нашей прогулки по лагерю, я заметил не более дюжины людей. В угасающем свете заката одинокая девочка взбиралась по альпинистской стене, по другой стороне которой стекала огненная лава. Команда из трёх человек проверяла оснастку триремы на озере. Некоторые жители лагеря нашли причины побыть снаружи, просто чтобы поглазеть на меня. Один юноша у костра полировал свой щит, наблюдая за мной в отражении его блестящей поверхности. Другой парень глядел в мою сторону, соединяя куски колючей проволоки возле домика Ареса. Судя по его неловкой походке, я сделал вывод, что это и есть тот самый Шерман Янг, которому недавно заехали в пах.

Когда я проходил мимо домика Гермеса, две девчонки у нас за спинами начали хихикать и перешептываться. Обычно такого рода внимание меня не беспокоило. Понятно, что всех тянуло ко мне как магнитом. Но сейчас моё лицо горело. Я, главный мужской образец для подражания, превратился в неуклюжего и неопытного мальчишку! Мне хотелось накричать на небеса из-за такой несправедливости, но это было бы суперпостыдно.

Наш путь лежал через клубничные поля. Вверху, на Холме Полукровок, на самой нижней ветке толстой сосны блестело Золотое Руно. Струи дыма поднимались от головы Пелея, драконаохранника, свернувшегося клубком у основания ствола. Рядом с деревом, Афина Парфенос выглядела разгневанно в алых лучах заката. Ну, или она просто была рада меня видеть. (Афина никак не могла забыть нашу маленькую размолвку времен Троянской Войны).

На полпути вниз по склону холма, я заметил пещеру Оракула, вход в которую был завешен плотными бордовыми шторами. Факелы по обеим сторонам оставались незажжёнными — обычно это являлось признаком того, что моей пророчицы, Рэйчел Дэр, не было на месте. Я не знал, стоило ли мне испытывать разочарование или облегчение. Рэйчел была молодой и мудрой леди, даже когда не передавала пророчества. Я надеялся на её советы по поводу моих проблем. С другой стороны, с тех пор как её пророческий дар неожиданно перестал работать (что, как я полагаю, отчасти случилось по моей вине), я не был уверен в том, что мисс Дэр захочет меня увидеть. Она могла ожидать объяснений от своего Главного Босса, но, хотя я и придумал науку снисходительного обращения с дамами и отлично освоил её на практике, у меня не было ответов для Рэйчел.

Сон о пылающем автобусе преследовал меня: женщина с роскошной короной убеждала найти врата, уродливый мужчина в фиолетовом угрожал сжечь Оракула. Что ж…. пещера была прямо тут. Я понятия не имел, почему женщина в короне не могла её найти или почему уродливый мужчина так настойчиво хотел спалить эти «врата», которые являлись обычными пурпурными шторами.

Если, конечно, сон не был о чем-то другом, помимо Дельфийского Оракула.

Я потер свои пульсирующие виски. Я всё ещё тянулся к воспоминаниям, которых там не было, пытаясь нырнуть в обширное озеро познаний, только чтобы узнать о том, что оно превратилось в детский бассейн. Просто невозможно сделать что-то действительно полезное с детским бассейном вместо мозгов.

На крыльце Большого Дома нас ждал темноволосый молодой человек. Он носил чёрные выцветшие брюки, футболку с логотипом группы Ramones (бонусное очко за музыкальный вкус) и черную кожаную куртку. На его боку висел меч из стигийской стали.

— Я помню тебя, — сказал я. — Ты Николас, сын Аида?

— Нико ди Анджело. — Он изучал меня, его взгляд был острым, а глаза бесцветными, как битое стекло. — Значит, это правда. Ты полностью смертен. Вокруг тебя витает аура смерти… точнее, её большой вероятности.

Мэг фыркнула.

— Звучит как прогноз погоды.

Я не посчитал это забавным. Будучи лицом к лицу с сыном Аида, я вспомнил многих смертных, которых отправил в Подземный Мир своими зараженными стрелами. Это всегда выглядело чистой забавой — вершить заслуженный суд над нечестивыми деяниями. Сейчас же я начал понимать весь тот ужас, который видел в глазах моих жертв. Я не хотел, чтобы аура смерти нависала надо мной. И определенно не хотел стоять осужденным перед отцом Нико ди Анджело.

Уилл положил руку на плечо Нико.

— Нико, нам надо снова поговорить о твоих навыках общения с людьми.

— Эй, я же только указал на очевидное. Если это Аполлон и он умрёт, то мы все в беде.

Уилл повернулся ко мне.

— Я прошу прощения за моего бойфренда.

Нико закатил глаза.

— Ты мог бы не…

— Ты предпочитаешь называться «особенным парнем»? — спросил Уилл. — Или, может, «второй половинкой»?

— В твоём случае — раздражающей половинкой, — проворчал Нико.

— Ох, ты мне ещё за это ответишь.

Мэг вытерла свой текущий нос.

— Вы, парни, много препираетесь. Я думала, мы собираемся увидеть кентавра.

— И вот он я.

Входная дверь открылась. Хирон вышел наружу, пригнув голову, чтобы избежать удара о дверной косяк.

Выше пояса он выглядел как обыкновенный профессор, которым он и притворялся в мире смертных. У его коричневого шерстяного пиджака были заплаты на локтях. Клетчатая рубашка на нем не очень подходила к зеленому галстуку. Борода была аккуратно подстрижена, но его волосы не выдержали бы проверки на аккуратность, которую прошло бы даже крысиное гнездо.

От пояса и ниже он был белым жеребцом.

Мой старый друг улыбнулся, хотя его глаза были штормовыми и неистовыми.

— Аполлон, хорошо, что ты здесь. Нам нужно поговорить об исчезновениях.

Глава 11

Проверь папку «спам» Может пророчества там Нет? Тупик… Пока

МЭГ ВЫПУЧИЛА ГЛАЗА.

— Он… он реально кентавр.

— Хорошо подмечено, — ответил я. — Полагаю, лошадиная часть выдала его?

Она пихнула меня в руку.

— Хирон, — сказал я, — это Мэг Мак-Кэффри, моя новая хозяйка и источник раздражения. Ты что-то говорил об исчезновениях?

Хвост Хирона резко дернулся. Его копыта зацокали по доскам крыльца.

Несмотря на бессмертие, его видимый возраст менялся от века к веку. Я не помню, что бы его бакенбарды были такими седыми или морщинки вокруг глаз были так видны. Что бы ни происходило в лагере, это не уменьшало его стресса.

— Добро пожаловать, Мэг, — Хирон пытался сказать это дружелюбно, что было довольно рискованно, учитывая… одним словом, Мэг. — Ты проявила невероятную смелость в лесу, когда привела Аполлона сюда, несмотря на многие опасности. Я рад, что ты у нас, в Лагере Полукровок.

— Спасибо, — сказала Мэг. — Вы такой высокий. Не ударяетесь головой об люстры?

Хирон усмехнулся.

— Иногда. Если вдруг захочу больше походить на человека, могу воспользоваться своим магическим инвалидным креслом, чтобы спрятать лошадиную часть в…. Так, не об этом: есть вещи поважнее.

— Исчезновения, — напомнил я. — Что пропало?

— Не что, а кто, — сказал Хирон. — Давай поговорим внутри. Уилл, Нико не могли бы вы сказать другим жителям лагеря, что мы собираемся на ужин через час? Я сообщу всем новости. А пока по лагерю никто не должен бродить один. Ходите парами.

— Понятно, — Уилл посмотрел на Нико. — Будешь моей парой?

— Придурок, — ответил ди Анджело.

И они ушли, препираясь.

Сейчас вам, наверное, интересно, что я чувствую, глядя на своего сына и Нико ди Анджело.

Признаю, что не понимаю влечения Уилла к ребенку Аида, но если этот мрачный тип делает Уилла счастливым…

Ох. Возможно, некоторые из вас поинтересуются, что же я чувствую, увидев сына с парнем, а не с девушкой. Ой, да ладно вам. Мы, боги, не зацикливаемся на таких вещах. У меня у самого было… что ж, давайте посмотрим, тридцать три смертные девушки и одиннадцать смертных парней? Я сбился со счета. Две самые большие мои любви — это, конечно, Дафна и Гиацинт, но, когда ты такой же популярный бог, как я — держись. Я что, только что сказал вам, кто мне нравился? Что, серьезно? Боги Олимпа, просто забудьте эти два имени! Я так смущен.

Пожалуйста, ничего не говорите. В этой смертной жизни я ни в кого не влюблялся!

Я очень растерян.

Хирон привел нас в гостиную, где удобные кожаные диваны стояли буквой «V» перед камином.

Над каминной полкой довольно храпело чучело головы леопарда.

— Оно живое? — спросила Мэг.

— Вполне, — Хирон подошел к своей инвалидной коляске. — Это Сеймур. Если мы будет говорить тихо, то нам удастся его не разбудить.

Мэг немедленно начала изучать гостиную. Зная ее, можно было догадаться, что она искала маленький предмет, чтобы бросить в леопарда и разбудить его.

Хирон сел в инвалидное кресло. Он поместил свои задние ноги в потайной отдел сидения и опускался до тех пор, пока не стал выглядеть как обычный человек в кресле. Чтобы дополнить иллюзию, шарнирные передние панели закрывались, предоставляя ему фальшивые человеческие ноги.

Обычно эти ноги были обуты в слаксы или мокасины — так он больше походил на профессора — но сегодня Хирон выглядел по-другому.

— Что-то новенькое, — сказал я.

Сейчас его ноги были женскими. На них были чулки в сетку и красные, расшитые блестками туфли на высоком каблуке. Взглянув на них, Хирон тяжело вздохнул.

— Похоже, домик Гермеса опять смотрел «Шоу ужасов Рокки Хоррора». Нужно будет с ними поговорить.

«Шоу Ужасов Рокки Хоррора» навевало воспоминания. Я когда-то косплеил Рокки на полуночном шоу, потому что за основу идеального телосложения персонажа было взято мое.

— Дай-ка угадаю, — сказал я. — Коннор и Тревис Стоуллы пошутили?

Из рядом стоящей корзины Хирон достал фланелевый плед и накрыл им свои фальшивые ноги, хотя красные туфли все равно были видны.

— Вообще-то, Тревис пошел в колледж прошлой осенью, отчего Коннор поумерил свой пыл.

Мэг оторвала свой взгляд от старой аркадной игры «Пак-мэн».

— Я ткнула этого парня, Коннора, в глаз.

Хирон поморщился.

— Мило, дорогая… Так или иначе, главные шутники у нас теперь Джулия Фейнголд и Элис Миязава. Вы скоро увидитесь.

Я вспомнил девчонок, которые сидели на крыльце домика Гермеса и хихикали, и поймал себя на том, что снова краснею.

Хирон махнул рукой в сторону дивана.

— Пожалуйста, садитесь.

Мэг закончила с Пак-мэном (на игру она потратила всего 20 секунд) и буквально начала лезть на стену. Спящая виноградная лоза гирляндой оплетала столовую — без сомнения, работа моего старого друга Диониса. Мэг взобралась на один из её толстых отростков, пытаясь достать до люстры в виде волос Горгоны.

— Слушай, Мэг, — сказал я, — Может, посмотришь ознакомительное видео, пока мы с Хироном беседуем?

— Я и так многое знаю, — сказала она. — Я поговорила с жителями лагеря, пока ты был без сознания. «Безопасное место для современных полубогов». Бла, бла, бла.

— Ох, но фильм очень хороший, — настаивал я. — Я снимал его на жестко ограниченный бюджет в 1950-ые, но операторская работа была революционной. Тебе и вправду стоит…

Виноградная лоза упала со стены. Мэг рухнула на пол. Она вскочила, полностью невредимая, и увидела тарелку с печеньем в буфете.

— Они бесплатные?

— Конечно, дитя. Можешь принести чаю?

Так мы остались с Мэг, которая закинула ноги на подлокотник дивана, жевала печенья и бросала крошки в храпящую голову Сеймура, пока Хирон не видел.

Хирон налил мне стакан дарджилинг[8].

— Прошу прощения за то, что мистер Ди не здесь, чтобы поприветствовать.

— Мистер Ди? — спросила Мэг.

— Дионис, — объяснил я. — Бог вина. А еще — директор этого лагеря.

Хирон вручил мне кружку чая.

— Я думал, что после войны с Геей мистер Ди вернется в лагерь, но он этого не сделал. Надеюсь, с ним все в порядке.

Старый кентавр выжидающе на меня посмотрел, но мне нечего было ему сказать. Последние шесть месяцев были полной пустотой. У меня не было ни малейшего понятия, что могло случиться с другими олимпийцами.

— Я ничего не знаю, — сказал я.

Да уж, за последние четыре столетия я не так часто это говорил. Эти слова были отвратительными, прямо как вкус чая, который я продолжал потягивать. — Я немного не в курсе последних новостей, и надеялся, что ты просветишь меня.

Скрыть свое разочарование у него не получилось.

— Ясно…

Я понял, что он надеется на помощь и защиту — то же, что мне нужно от него. Как бог, я привык, что низшие существа опираются на меня, молясь и благодаря меня. Но сейчас, будучи смертным, становиться опорой было немного страшновато.

— Так в чем проблема? — спросил я. — У тебя такой же вид, как у Кассандры в Трое или у Джима Боуи в Аламо — будто ты в засаде.

Хирон не стал спорить с таким сравнением. Он обхватил чашку ладонями.

— Знаешь, пока шла война с Геей, Дельфийский Оракул перестал выдавать пророчества. По факту, все известные методы предсказания будущего внезапно перестали работать.

— Потому что настоящая пещера в Дельфах была захвачена, — я тяжело вздохнул, пытаясь не чувствовать себя обиженным.

Мэг бросила в Сеймура кусочек шоколадки, который отскочил от его носа.

— Дельфийский Оракул. Перси упоминал его.

— Перси Джексон? — Хирон привстал. — Перси был с вами?

— Совсем немного, — я пересказал всю нашу битву в персиковом саду и возвращение Перси в Нью-Йорк. — Он сказал, что приедет на этих выходных, если сможет.

Хирон выглядел обескураженно, как будто ему моей компании было недостаточно.

Представляете?

— В любом случае, — продолжил он, — мы надеялись, что, когда война закончится, оракул вернется к своей работе. Когда этого не случилось… Рэйчел начала беспокоиться.

— Кто такая Рэйчел? — спросила Мэг.

— Рэйчел Дэр, — сказал я. — Оракул.

— Я думала, Оракул — это место.

— Так и есть.

— Так Рэйчел — это место, и оно перестало работать?

Будь я по-прежнему богом, я бы превратил ее в синюю ящерицу и отпустил бы в дикую природу, чтобы больше никогда не видеть. От этой мысли мне стало спокойнее.

— Настоящий Дельфийский Оракул был расположен в Греции, — сказал я ей. — Пещера, заполненная вулканическими газами, куда люди приносили жертвы моей жрице, Пифии.

— Пифия, — Мэг захихикала. — Смешное слово.

— Да. Ха-ха. Так что Оракул — это и место, и человек. Когда греческие боги переместились в Америку в…. когда это было, Хирон, 1860?

Хирон покрутил рукой.

— Ну да, примерно.

— Я перенес Оракула сюда, чтобы он продолжил изрекать пророчества от моего имени. Сила годами переходила от жрицы к жрице. Теперь Оракулом является Рэйчел Дэр.

Мэг стащила последнее «Орео» с тарелки из-под печенья, которое я надеялся съесть сам.

— Ммм, хорошо. Уже поздно посмотреть видео?

— Да, — отрезал я. — В первый раз я получил власть над Дельфийским Оракулом, убив монстра Пифона, обитавшего в глубинах пещеры.

— Пифон, типа как змея, — сказала Мэг.

— И да, и нет. Вид змей был назван в честь монстра Пифона, который тоже был довольно коварным, но при этом намного больше и страшнее. А еще он ест маленьких девочек, которые слишком много болтают. В любом случае, в прошлом августе, пока я был… нездоров, мой древний противник Пифон был освобожден из Тартара. Он захватил дельфийскую пещеру. Вот почему Оракул больше не дает пророчества.

— Но если Оракул сейчас в Америке, то почему нас должно беспокоить, что какая-то змея захватила старую пещеру??

Это было самое длинное предложение, которое я когда-либо от нее слышал. Возможно, она сделала это назло мне.

— Слишком долго объяснять, — сказал я. — Тебе нужно только…

— Мэг, — Хирон послал ей одну из его героически терпимых улыбок. — Первоначальное местоположение Оракула подобно самому глубокому, основному корню дерева. Ветви и листья пророчеств могут распространяться по миру, и Рэйчел Дэр может быть одной из наших высших веток, но если главный корень загублен, то все дерево под угрозой исчезновения. Из-за Пифона, который вернулся в свою старую резиденцию, дух Оракула полностью заблокирован.

— О, — Мэг уставилась на меня. — Что же ты сразу так не сказал?

Прежде, чем я успел загубить ее как раздражающий «корень», которым она и являлась, Хирон снова наполнил мою чашку.

— Самая большая проблема, — сказал он, — это то, что у нас нет другого источника пророчеств.

— Кого это волнует? — спросила Мэг. — Ну не знаете вы будущего. Никто не знает будущего.

— Кого волнует?! — вскрикнул я. — Мэг Мак-Кэффри, пророчества — это катализатор для любого важного события: каждого поиска или битвы, несчастья или чуда, рождения или смерти. Пророчества — это не просто пересказ будущего. Они формируют его! Они позволяют будущему случиться.

— Не понимаю.

Хирон прочистил горло.

— Представь, что пророчества — это семена цветков. С правильными семенами ты можешь вырастить любой сад, какой пожелаешь. Без семян никакой рост не возможен.

— Оу, — Мэг кивнула. — Это паршиво.

Мне показалось странным, что Мэг, беспризорница и воительница помоек, так хорошо поняла садовую метафору. Хотя, Хирон прекрасный учитель. Он точно в ней что-то заметил… как и я.

Образ витал где-то на границе моего сознания. Надеюсь, я ошибался, хотя в моем случае это было маловероятно. Обычно я прав.

— Так где Рэйчел Дэр? — спросил я. — Может, если бы я поговорил с ней…

Хирон поставил свою чашку чая.

— Рэйчел планировала навестить нас во время зимних каникул, но она так и не сделала этого. Это может ничего не значить…

Я подался вперед. Неслыханно, чтобы Рэйчел Дэр опаздывала. Она была художницей, непредсказуемой, импульсивной и презирающей правила — все качества, которыми я очень восхищался. Но это было совсем на нее не похоже.

— Или? — спросил я.

— Или это может быть частью проблемы побольше, — сказал Хирон. — Не только пророчества дали сбой. Путешествия и коммуникация стали трудными в последние пару месяцев. От наших друзей из лагеря Юпитера не было вестей уже несколько недель. Не прибывают новые полубоги.

Сатиры ничего не докладывают с полей. Сообщения Ириды больше не работают.

— Какие сообщения? — Двусторонние видения, — сказал я. — Вид коммуникации от богини радуги. Ирида всегда была непостоянной… — Но обычные человеческие средства связи тоже не работают, — сказал Хирон. — Конечно, телефоны всегда были опасны для полубогов…

— Да, они привлекают монстров, — подтвердила Мэг. — Как же давно я не пользовалась телефоном.

— Мудрое решение, — сказал Хирон. — Но внезапно все наши телефоны перестали работать.

Мобильные, стационарные, интернет… не имело значения. Даже такая старая форма коммуникации, как электронная почта, почему-то не работает. Сообщения просто не доходят.

— А вы смотрели в папке «Спам»?

— Боюсь, что проблема более сложная, — сказал Хирон. — У нас нет средства общения с внешним миром. Мы одиноки и лишены связи. Вы — первые прибывшие за почти два месяца.

Я нахмурился.

— Перси Джексон ни о чем таком не упоминал.

— Сомневаюсь, что Перси об этом вообще известно, — сказал Хирон. — Он был занят учёбой.

Обычно зимой нет поисков. Некоторое время я был в состоянии убедить себя, что сбои в коммуникации были просто неприятной случайностью. А потом стали пропадать люди.

В камине бревно выскочило c железной подставки. Я может, подскочил от испуга, а может и нет.

— Исчезновения, да, — я вытер капли чая со своих штанов и попытался проигнорировать хихиканье Мэг. — Расскажи о них.

— Три за прошлый месяц, — сказал Хирон. — Первым был Сесил Марковиц из домика Гермеса.

Одним утром его койка просто стала пустой. Он никому не говорил, что собирался куда-то уходить. Никто не видел, как он уходил. И последние несколько недель о нём ни слуху, ни духу.

— Дети Гермеса имеют тенденцию соваться туда-сюда, — предположил я.

— Первое время мы так и думали, — сказал Хирон. — Но неделю спустя Эллис Уэйкфилд исчез из домика Ареса. Такая же история: пустая койка, ни признака, что он ушел сам или…ох, похищен. Эллис был импульсивным молодым человеком. Мы, конечно, полагали, что он мог бы отправиться в какое-нибудь опрометчивое путешествие. Но, мне все равно было не по себе. А этим утром мы обнаружили еще одну пропажу, Миранда Гардинер, староста домика Деметры. Это было самой худшей новостью из всех.

Мэг убрала ноги с подлокотника.

— Почему самой худшей?

— Миранда — одна из наших старших советников, и она никогда не ушла бы без предупреждения. Она слишком умна, чтобы попасться на чьи-то уловки и слишком сильна, чтобы быть похищенной. И все же, с ней что-то случилось… даже я не могу этого объяснить.

Старый кентавр повернулся ко мне.

— Происходит что-то нехорошее, Аполлон. Не настолько ужасное, как возрождение Кроноса или пробуждение Геи, но гораздо более тревожное, ведь я такого раньше не видел.

Я вспомнил свое видение о горящем солнечном автобусе. Подумал об услышанных в лесу голосах, убеждавших пойти и найти их источник.

— Эти полубоги… — сказал я. — До того, как они исчезли, они вели себя как-то необычно? Они не говорили о… о том, что слышат что-то?

Хирон поднял бровь.

— Нет, я не в курсе. А что?

Мне не хотелось больше говорить. Я не хотел вызвать панику, не зная, с чем мы столкнулись.

Когда смертные паникуют, это очень страшно, особенно если они ждут, что я решу эту проблему.

Также, признаю, я был немного нетерпелив. Мы так и не решили самую главную проблему — мою.

— Мне кажется, — сказал я, — наш главный приоритет — это направить все ресурсы лагеря, чтобы помочь мне вернуть мое божественное состояние. Ну а потом я разберусь с вашими проблемами.

Хирон провёл рукой по своей бородке.

— Но что, если все эти проблемы связаны, друг мой? Что, если единственный способ вернуть тебя на Олимп — это освободить Дельфийский Оракул, вызволяя тем самым силу пророчества? Что, если Дельфы — ключ ко всему?

Я совсем забыл о склонности Хирона делать очевидные и логические выводы, о которых я пытался не думать. Эта привычка приводила в бешенство.

— В моем нынешнем состоянии это невозможно, — я посмотрел на Мэг. — Сейчас моя работа — служить этому полубогу, наверное, около года. А после того, как я выполню ее приказы, Зевс посчитает, что моему наказанию пора закончиться.

Мэг отломила «Фиг Ньютон»[9].

— Я могу приказать тебе пойти в эти Дельфы.

— Нет! — я сорвался на крик. — Лучше приказывай мне что-то легкое, например, открыть рок-группу или просто потусить. Да, вот потусить я бы был не против.

Мэг выглядела непреклонно.

— Тусоваться — это не задание.

— Ты просто не разбираешься в тусовках. А Лагерь Полукровок меня защитит, пока я буду тусоваться. Спустя год моего служения я стану богом. Потом мы поговорим о том, как вернуть Дельфийского оракула.

«Хотелось бы, — подумал я, — нанять нескольких полубогов, чтобы те пошли в поиск за меня».

— Аполлон, — сказал Хирон, — если исчезновения продолжатся, у нас может и не быть года. У нас может не быть сил, чтобы защищать тебя. И, прости, но Дельфы — твоя ответственность.

Я вскинул руки.

— Ну так не я же открыл Врата Смерти и выпустил Пифона! Вините Гею! Вините Зевса за его наказание! Когда гиганты начали просыпаться, я разработал очень понятный двадцатипунктовый план действий «Как защитить Аполлона и остальных богов», но его даже никто не прочитал!

Мэг кинула половину печенья в голову Сеймура.

— Я все еще думаю, что это твоя вина. Эй, посмотрите! Он проснулся!

Она сказала это так, будто леопард проснулся сам, а не от кинутого ему в глаз «Фиг Ньютон».

— РАРР, — высказал свое недовольство Сеймур.

Хирон повернул свое кресло ко столу.

— Моя дорогая, в той банке на камине есть немного «Сносидж»[10]. Почему бы тебе не накормить его обедом? Мы с Аполлоном подождем тебя на крыльце.

Мы покинули Мэг, которая радостно делала трехочковые броски угощениями в рот Сеймура.

Как только мы с Хироном дошли до крыльца, он развернул свое кресло ко мне.

— Она интересный полубог.

— Интересный — такой беспристрастный термин.

— Она действительно вызвала карпои?

— Ну…дух появился, когда у нее были неприятности. Не знаю, сознательно ли она его вызвала.

Она назвала его Персиком.

Хирон почесал бороду.

— Я очень давно не видел полубога, способного призвать духа зерна. Ты знаешь, что это значит?

Мои ноги начали дрожать.

— Подозреваю. Но я стараюсь мыслить позитивно.

— Она провела тебя через леса, — заметил Хирон. — Без нее…

— Да, — сказал я. — Не напоминай.

Я вспомнил, что уже видел такой взгляд Хирона, когда он оценивал технику боя на мечах у Ахилла и то, как Аякс управлялся с копьем. Это был взгляд опытного тренера, ищущего новые таланты. Я никогда не думал, что кентавр будет смотреть так и на меня — будто бы мне нужно было доказывать свою силу, будто бы меня недостаточно проверяли. Я чувствовал себя таким… таким никчемным.

— Скажи мне, — сказал Хирон, — что ты слышал в лесу?

Я молча проклял свой болтливый рот. Я не должен был спрашивать, слышали ли пропавшие полубоги что-нибудь странное.

Я решил, что сейчас бесполезно отнекиваться. Хирон был довольно проницательным по сравнению с обычными кентаврами. Я рассказал ему о том, что испытал в лесу, а потом и о своем сне. Его руки сжали одеяло на коленях.

Он выглядел настолько озабоченным, насколько мог выглядеть мужчина, одетый в чулки.

— Нам стоит сказать всем в лагере держаться подальше от леса, — решил он. — Я не понимаю, что происходит, но склоняюсь к тому, что это как-то связано с Дельфами, и твоей… э, ситуацией. Оракул должен быть освобожден от Пифона. Мы должны понять, как это сделать.

Это было легко перевести как: «Ты должен понять, как это сделать».

Хирон должен был прочитать мое опустошенное выражение лица.

— Ну же, ну же, старый друг, — сказал он. — Ты же и раньше это делал. Возможно, ты сейчас и не бог, но когда ты в первый раз убил Пифона, это было совсем нетрудно! Сотни рассказов повествовали о том, как ты с легкостью сломил своего врага.

— Да, — пробормотал я. — Сотни рассказов.

Я вспомнил некоторые из тех историй: я убил Пифона, даже не вспотев. Я прилетел ко входу пещеры, выманил его, пустил стрелу и БУМ! — на одну большую змею-монстра меньше. Я становлюсь повелителем Дельфийского Оракула, и мы все живем долго и счастливо.

И как у рассказчиков появилась мысль, что я победил Пифона так быстро?

Ладно… может, потому что я всем так и говорил. Правда была абсолютно другой. Спустя века после наших сражений мне все еще снятся кошмары о моем старом противнике.

Сейчас я был благодарен своим прошлым воспоминаниям. Я не мог восстановить всех кошмарных подробностей моей битвы с Пифоном, но я знал, что это не пустяковое дело. Мне нужна была вся моя божественная сила, мои пророческие силы и самый смертоносный в мире лук.

Какие шансы у меня, шестнадцатилетнего смертного с прыщами, в подержанной одежде и с именем Лестер Пападопулос? Спасибо, но отправляться в Грецию без моей солнечной колесницы и способности телепортироваться — значит идти на верную смерть. Простите, боги не летают коммерческими рейсами.

Я пытался сообразить, как спокойно и дипломатично объяснить это Хирону, и при этом обойтись без топаний ногами и криков. Меня спас звук рога вдали.

— Нас зовут на ужин, — кентавр натянул улыбку. — Мы можем поговорить немного позже, а? Ну а пока отпразднуем твое прибытие.

Глава 12

Ода хот-догу, Жучьему соку, чипсам Я ни с чем, чувак

Я БЫЛ НЕ В НАСТРОЕНИИ ПРАЗДНОВАТЬ, особенно сидя за столом для пикника и поедая еду смертных. Со смертными.

Столовая была достаточно приятной. Даже зимой магический барьер лагеря защищал нас от худших проявлений стихии. Я чувствовал лишь лёгкий холод, сидя на улице в тепле факелов и жаровен. Лонг-Айленд сверкал в свете луны. (Привет, Артемида. Не утруждай себя ответом).

Афина Парфенос на Холме Полукровок светилась, как самый большой в мире ночник. Даже лес с его соснами, окутанными мягким серебристым туманом, не выглядел так пугающе.

Мой ужин, однако, был более чем прозаичен. Он состоял из хот-догов, картофельных чипсов и красной жидкости. Мне сказали, что это сок из жуков[11]. Я не знал, зачем люди пьют жучий сок или из каких букашек его добывают, но это была самая вкусная часть трапезы, что смущало.

Я сидел за столом Аполлона со своими детьми: Остином, Кайлой и Уиллом, плюс Нико ди Анджело. Мой стол ничем не отличался от столов других богов. А ведь ему следовало бы быть более блестящим и элегантным! Он должен был воспроизводить музыку или читать стихи по команде. К сожалению, стол представлял собой просто кусок камня со скамейками по обеим сторонам. Сиденье мне показалось неудобным, хотя моих отпрысков это, похоже, не беспокоило.

Остин и Кайла засыпали меня вопросами об Олимпе, о войне с Геей и о том, каково это, превратиться из бога в человека. Я знал, что они не хотели показаться грубыми. Будучи моими детьми, они от природы были наделены любезностью высшей степени. Однако их вопросы болезненно напоминали мне о моём упавшем статусе.

Кроме того, чем больше проходило времени, тем меньше я помнил о своей божественной жизни.

Мои бесподобно прекрасные нейроны разрушались с пугающей быстротой. Раньше каждое воспоминание было как аудиофайл с высоким разрешением. Теперь же они больше напоминали записи на восковых цилиндрах[12]. И поверьте мне, я ещё помню восковые цилиндры. После поездок в колеснице от них почти ничего не оставалось.

Уилл и Нико сидели плечо к плечу, добродушно подтрунивая друг над другом. Они выглядели так мило вместе, что я почувствовал себя покинутым. Это навеяло мне воспоминания о тех нескольких коротких золотых месяцах, которые я провел с Гиацинтом до всей той ревности, до того ужасного происшествия…

— Нико, — наконец сказал я, — разве ты не должен сидеть за столом Аида?

Он пожал плечами.

— Теоретически, да. Но если буду сидеть за своим столом в одиночестве, начнут происходить странные вещи. Трещины в земле. Зомби, выползающие оттуда и снующие вокруг. Это всё перепады настроения. Я не могу это контролировать. То же самое я сказал Хирону.

— И это правда? — Спросил я.

Нико тонко улыбнулся.

— У меня есть записка от моего доктора.

Уилл поднял руку.

— Я его доктор.

— Хирон решил, что спорить бесполезно, — сказал Нико. — Пока я сижу за столом с другими людьми, как… о, как эти ребята, например… зомби сюда не суются. Все счастливы.

Уилл безмятежно кивнул.

— Это очень странно. Нико никогда бы не стал использовать свои силы не по назначению, чтобы получить желаемое.

— Конечно, нет, — согласился Нико.

Я оглядел столовую. Согласно традициям лагеря, Мэг поселили с детьми Гермеса, пока не будет установлено её родство с одним из богов. Мэг, по-видимому, не возражала. Она была слишком занята, в одиночку воссоздавая конкурс Кони-Айленда по поеданию хот-догов. Две другие девушки, Джулия и Элис, наблюдали за ней со смесью восхищения и ужаса.

Напротив, неё сидел тощий юноша постарше с кучерявыми каштановыми волосами — Коннор Стоулл, заключил я, хотя никогда не мог отличить его от старшего брата Тревиса. Несмотря на темноту, Коннор был в солнцезащитных очках, без сомнения, призванные защитить его глаза от повторного удара. Я также заметил, что он разумно держал руки подальше от рта Мэг.

В павильоне я насчитал всего девятнадцать человек. Многие сидели за своими столами одни: за столом Ареса — Шерман Янг; за столом Афродиты — две девушки, которых я не знаю; за столом Деметры — ещё одна девочка. Две юные леди, которые были близняшками, изучали военную карту за столом Ники. Хирон стоял за главным столом, потягивая жучий сок из кружки и попутно болтая с двумя подавленными сатирами. Козлоногие глазели на меня и поедали серебряные приборы (они так делают, когда нервничают). Полдюжины очаровательных дриад курсировали от стола к столу, предлагая еду и напитки, но я был настолько поглощён своими мыслями, что не мог в полной мере оценить их красоту. Что ещё трагичнее, я был слишком смущён, чтобы заигрывать с ними. Что со мной не так?

Я наблюдал за жителями лагеря в надежде заприметить нескольких потенциальных слуг… то есть, я хотел сказать, новых друзей. Боги любят держать под рукой парочку закалённых в бою полукровок, которых могли бы использовать их в качестве пушечного мяса, отправлять на всякие опасные миссии или заставлять сдувать пылинки с тог. К сожалению, ни один из присутствующих не казался мне годным на роль верного миньона. Я жаждал большего таланта.

— Где… остальные? — спросил я Уилла.

Я хотел сказать: «элита», но посчитал, что меня неправильно поймут.

Уилл куснул пиццу.

— Ты ищешь кого-то определённого?

— Что насчёт тех, кто ходил в тот поиск с лодкой?

Уилл и Нико обменялись взглядами, будто бы говорящими «опять двадцать пять». Наверное, их часто спрашивали о семи легендарных полукровках, сражавшихся спина к спине с богами против гигантов Геи. К сожалению, я не смог увидеть тех героев ещё раз. Мне безумно жаль, что в этот раз я не смог сделать групповую фотографию и получить эксклюзивное право воспевать их подвиги в героических балладах, как я обычно поступаю после любого крупного сражения.

— Ну, — начал Нико, — с Перси ты виделся. Они с Аннабет учатся в выпускном классе в Нью- Йорке. Хейзел и Фрэнк занимаются делами Двенадцатого легиона в лагере Юпитера.

— Ах, да.

Я попытался вспомнить лагерь Юпитера — римский анклав недалеко от Беркли, Калифорния — но детали ускользали от меня. Зато я помнил разговор с Октавианом, когда он запудрил мне мозги лестью и обещаниями. Тот глупый мальчишка… по его вине я был здесь.

В дальнем уголке моего разума послышался голос. Я подумал, что, возможно, это моя совесть: «Кто глупый мальчишка? Уж точно не Октавиан».

— Заткнись, — пробормотал я.

— Чего? — спросил Нико.

— Ничего. Продолжай.

— Джейсон и Пайпер проводят школьный год в Лос-Анджелесе у отца Маклин. Они также взяли с собой тренера Хеджа, Мелли и маленького Чака.

— Ага, — я не знал троих последних, поэтому счёл их маловажными. — И седьмой герой… Лео Вальдес?

Нико поднял брови.

— Ты помнишь его имя?

— Конечно! Он изобрёл Вальдезинатор. Ах, какой музыкальный инструмент! У меня едва хватило времени, чтобы освоить азы игры на нём, до того, как Зевс прогнал меня из Парфенона.

Если бы кто-то и смог мне помочь, то только Лео Вальдес.

Нико выглядел раздраженным.

— Ну, Лео здесь нет. Он погиб. А затем вернулся к жизни. И я убью его, если ещё раз увижу.

Уилл ткнул его локтем.

— Нет, не убьешь, — Он повернулся ко мне. — Во время сражения с Геей Лео со своим бронзовым драконом Фестусом был поглощён огненным взрывом прямо в воздухе.

Я поёжился. После стольких лет вождения золотой колесницы выражение «огненный взрыв» не вызывает у меня приятных чувств. Я попытался вспомнить последнюю встречу с Лео Вальдесом, когда он обменял Вальдезинатор на информацию…

— Он искал лекарство, — вспомнил я, — способ вернуть кого-то к жизни. Думаю, он с самого начала планировал пожертвовать собой.

— Да, — сказал Уилл. — С помощью взрыва он избавился от Геи, но мы все считали, что он тоже погиб.

— Потому что так оно и было, — сказал Нико.

— Спустя несколько дней, — продолжал Уилл, — ветер принёс в лагерь свиток…

— Он всё ещё у меня, — Нико порылся в карманах своей куртки. — Я смотрю на него, когда хочу разозлиться.

Он достал тонкий свиток из пергамента. Как только он развернул его на столе, над поверхностью возникла мерцающая голограмма: Лео Вальдес выглядел как всегда по-хулигански из-за своих тёмных волос, озорной ухмылки и маленького роста. (Голограмма, конечно, была лишь восемь сантиметров в высоту, но и в жизни фигура Лео была не слишком внушительной). Его джинсы, синяя рабочая рубашка и пояс с инструментом были измазаны машинным маслом.

«Хэй, ребята, — Лео распростёр руки для обнимашек. — Извините, что так вас оставил. Плохие новости — я мёртв. Хорошие — мне уже лучше. Я должен был спасти Калипсо. С нами сейчас всё нормально. Мы забираем Фестуса… — Картинка замерцала, как пламя на сильном ветру, искажая голос Лео. — Вернусь, как только… — Помехи. — Приготовьте тако, когда… — Сильные помехи. — Vaya con queso![13]Люблю вас!»

Изображение исчезло.

— Это всё, что у нас есть, — пожаловался Нико. — И это было в августе. Мы не имеем ни малейшего понятия, где Лео, каков был его план и в безопасности ли он. Джейсон и Пайпер провели большую часть сентября, пытаясь его найти, пока Хирон наконец не настоял на том, чтобы они вернулись в школу.

— Ну, — сказал я, — звучит так, будто Лео собирался готовить тако. Возможно, это заняло больше времени, чем он предполагал. И это «Да пребудет с вами сыр!»… Может, он предлагает нам сходить за сыром, что было бы весьма кстати.

Это, видимо, не убедило Нико.

— Не люблю блуждать впотьмах, — пробормотал он.

Странная жалоба для ребенка Аида, но я понял, что он имел в виду. Мне тоже была любопытна судьба Лео Вальдеса. Раньше я бы узнал его местонахождение с такой же лёгкостью, с какой вы проверяете новости на Фейсбуке, но сейчас я мог только смотреть в небо, ожидая, когда же этот проказливый полубог появится на бронзовом драконе с тарелкой тако в руках.

И если в ситуацию была вовлечена Калипсо… всё становилось куда сложнее. Хоть между мной и нимфами всё было не слишком гладко, даже я признаю: она была привлекательной. Если она покорила сердце Лео, есть большая вероятность, что он попал в ловушку. Прошло семь лет, прежде чем Одиссей вернулся домой. Какой бы ни была причина, не похоже, что Вальдес вернётся вовремя, чтобы помочь мне. Мне придется подождать с освоением арпеджио[14] Вальдезинатора.

Притихшие Кайла и Остин с любопытством и изумлением подслушивали наш разговор. (Мои слова впечатляют людей).

Кайла подбежала ко мне.

— Ребята, о чём вы разговаривали в Большом Доме? Хирон рассказал вам об исчезновениях?

— Да, — я пытался не смотреть в сторону леса. — Мы обсудили ситуацию.

— И? — Остин растопырил пальцы на столе. — Что происходит?

Я не хотел говорить об этом. Не хотел, чтобы они видели мой страх. Я желал, чтобы моя голова перестала пульсировать от боли. На Олимпе головную боль лечили гораздо проще. Гефест просто раскалывал череп и вытаскивал из него новорожденного бога, который в тот момент там обитал. В мире смертных мои возможности были более ограничены.

— Мне нужно время, чтобы подумать об этом, — сказал я. — Возможно, к утру часть моей божественной силы вернётся.

Остин наклонился вперёд. В свете факелов переплетение его косичек напоминало мне узор ДНК.

— Это так работает? Твоя мощь со временем возвращается?

— Я…. я так думаю.

Я пытался мысленно представить годы рабства у Адмета и Лаомедона, но с трудом смог вспомнить их лица и имена. Моя блекнущая память до смерти пугала меня. Из-за нее каждая секунда раздувалась до невероятного размера и казалась чрезвычайно важной, напоминая мне, что время смертных ограничено.

— Мне нужно стать сильнее, — решил я. — Я должен.

Кайла сжала мою руку. Пальцы лучницы были шероховатыми и грубыми.

— Всё нормально, Апол… пап. Мы поможем тебе.

Остин кивнул.

— Кайла права. Мы с тобой. Если кто-то доставит тебе какие-то неприятности, Кайла его пристрелит. А потом я его так прокляну, что он на протяжении недель будет говорить только рифмованными строками.

На глаза навернулись слезы. Не так давно — сегодня утром, например — сама мысль о том, что эти юные полукровки могут быть мне полезны, казалась мне смешной. Теперь же их доброта тронула меня больше, чем сотни жертвенных быков. Мне даже не удалось вспомнить, когда в последний раз кто-то настолько заботился обо мне, что угрожал моим врагам рифменным проклятием.

— Спасибо, — мне удалось справиться с эмоциями.

Я не смог сказать «дети мои». Это звучало неправильно. Эти полукровки были моей семьей и защитой, но сейчас я не ощущал себя их отцом. Стоило признать, что эта мысль была мне в новинку. Из-за этого я почувствовал себя даже хуже, чем раньше.

— Эй… — Уилл похлопал меня по плечу. — Всё не так плохо. Так как у нас сейчас боевая тревога, нам, может, и не придётся участвовать в беге с препятствиями, запланированным Харли.

Кайла пробормотала древнегреческое проклятие. Если бы я был порядочным отцом, то вымыл бы её рот оливковым маслом.

— Я совсем забыла об этом, — сказала она, — они обязаны его отменить, не так ли?

Я нахмурился.

— Что за бег с препятствиями? Хирон не упоминал об этом.

Я хотел возразить, что весь мой предыдущий день и так был похож на бег с препятствиями.

Ясное дело, я даже и не думал о том, чтобы принять участие в их лагерных развлечениях.

Прежде чем я успел что-то сказать, один из сатиров за главным столом дунул в рог. Хирон поднял руку, привлекая внимание.

— Жители лагеря! — Его голос заполнил павильон. Он может быть достаточно внушительным, когда хочет. — У меня есть несколько объявлений, включая новости о завтрашнем парном забеге смерти!

Глава 13

Бег смерти вдвоем Пять пугающих слогов Боги, за что Мэг?

ВСЁ ЭТО БЫЛО ВИНОЙ ХАРЛИ.

После сообщения об исчезновении Миранды Гардинер: «В качестве меры предосторожности прошу держаться от леса подальше, пока мы не узнаем больше» — Хирон вызвал молодого сына Гефеста, чтобы он объяснил, как будет проходить смертельный парный забег. Вскоре стало очевидно, что Харли спланировал весь проект сам. Настолько ужасающая идея могла возникнуть только в голове восьмилетки.

Признаюсь, я окончательно потерял нить разговора, когда он завел речь о взрывающихся бензопилах из фрисби.

— И они такие: БУМ! — он взволнованно подпрыгнул. — И БАХ! И ПУХ! — он изобразил все виды хаоса руками. — Будьте быстры или умрете, просто отпад!

Остальные жители лагеря начали ворчать и ерзать на лавках.

Хирон поднял руку, требуя тишины:

— Слушайте! Я знаю, что в прошлый раз мы встретились со многими трудностями, — сказал он, — но, к счастью, целители из домика Аполлона смогли пришить руки Паоло на место.

Из-за одного из задних столиков поднялся мускулистый парень, который тут же начал яростно браниться, полагаю, на португальском. На нем была белая майка, закрывавшая его загорелую грудь, и я заметил бледные шрамы вокруг его бицепсов. Бросаясь проклятиями, он указывал на Харли, детей Аполлона и, в общем-то, на всех присутствующих.

— Ах, спасибо, Паоло, — сказал Хирон, явно сбитый с толку. — Я рад, что тебе уже лучше.

Остин наклонился ко мне и прошептал:

— Паоло неплохо понимает английский, но говорит только на португальском. По крайней мере, так он утверждает. Никто не понимает ни слова из того, что он произносит.

Я тоже не понимал португальский. Афина годами проводила лекции о том, что гора Олимп может однажды переместиться в Бразилию и мы должны быть готовы к трудностям. Она даже купила каждому богу курс «Берлиц. Португальский язык»[15] в подарок на Сатурналию[16].

— Паоло выглядит раздраженным, — отметил я.

Уилл пожал плечами.

— Ему повезло, он быстро исцеляется: сын Гебы, богини юности и всё такое.

— Ты пялишься, — отметил Нико.

— Вовсе нет, — сказал Уилл. — Я просто оцениваю, насколько хорошо функционируют его руки после операции.

— Пф.

Паоло наконец сел. Хирон прошёлся по длинному списку других травм, полученных в предыдущем парном забеге смерти: ожоги второй степени, разрывы барабанных перепонок, растяжение паховых связок и два приступа ирландской чечетки. В этот раз всего этого он надеялся избежать.

Одинокий полубог за столом Афины поднял руку:

— Хирон, просто хочу напомнить… У нас три исчезнувших жителя лагеря. Разумно ли проводить такую опасную полосу препятствий?

Хирон страдальчески улыбнулся ему.

— Прекрасный вопрос, Малкольм, но путь не будет проходить через лес, который, по нашему мнению, является самой опасной зоной. Сатиры, дриады и я будем продолжать расследование исчезновений. Мы не успокоимся, пока не найдём пропавших полубогов. Однако, полоса препятствий только способствует улучшению командной работы. Более того, она разовьет ваше понимание Лабиринта.

Это слово ужаснуло меня так же, как запах тела Ареса. Я повернулся к Остину.

— Лабиринт? В смысле? Лабиринт Дедала?

Остин кивнул, его пальцы теребили глиняные бусины на шее. Неожиданно я вспомнил его мать, Латрицию, то, как она игралась со своим ожерельем из каури, когда вела лекции в Оберлине.

Даже я узнавал много нового с занятий Латриции Лейк по теории музыки, хоть и отвлекался на ее красоту.

— Во время войны с Геей, — сказал Остин, — лабиринт восстановился. С тех пор мы пытаемся составить его карту.

— Это невозможно, — ответил я. — И, к тому же, безумно. Лабиринт — это злобное разумное существо! Мало того, что его нельзя нанести на карту; ему не стоит доверять.

Как обычно, я мог воспроизвести только случайные обрывки и кусочки моих воспоминаний, но я был уверен, что говорю правду. Я вспомнил Дедала. Давным-давно царь Крита приказал ему построить лабиринт, чтобы держать там чудовищного Минотавра. Но нет, простой лабиринт был недостаточно хорош для такого гениального изобретателя, как Дедал. Поэтому он наделил лабиринт собственным сознанием и способностью расширяться. На протяжении веков он рос под поверхностью планеты, как растение с чрезмерно разросшейся корневой системой.

Чертовы гениальные изобретатели.

— Он изменился, — сказал мне Остин. — С тех пор, как Дедал умер… Не знаю. Это трудно объяснить. Он больше не кажется таким злым или смертоносным.

— О, это очень обнадёживает. И, конечно же, вы тут же решили устроить парный забег по нему.

Уилл кашлянул:

— Да нет, пап… Просто никто не хочет разочаровать Харли.

Я взглянул на главный стол. Хирон всё так же разглагольствовал о прелестях работы в команде, пока Харли подпрыгивал. Теперь понятно, почему члены лагеря считали его неофициальным талисманом. Он был миленьким, маленьким крохой, даже если он производил пугающее впечатление для восьмилетки. Его ухмылка была заразительна. Его энтузиазм, казалось, поднимал настроение всем. Тем не менее, я узнал безумный блеск в его глазах. Такой же был и у его отца Гефеста, когда он изобретал всяких автоматонов, которые зверели и начинали крушить города.

— Кроме того, имейте в виду, — сказал Хирон, — что ни одно исчезновение не связано с Лабиринтом. Оставайтесь с вашим напарником, и вы будете в безопасности… насколько это возможно в парном забеге смерти.

— Да, — сказал Харли. — Никто ещё даже не умирал, — его голос звучал разочарованно, будто он хотел, чтобы мы лучше старались.

— Перед лицом угрозы, — сказал Хирон, — очень важно придерживаться наших привычных занятий. Мы должны быть настороже и в отличном состоянии. Исчезнувшие жители лагеря меньшего бы от нас и не ожидали. Что касается команд для гонок, вам будет позволено выбрать партнёра…

Среди полубогов прокатилась волна, все, как пираньи начали атаковать друг друга, чтобы быть в команде с предпочитаемым партнёром. Прежде чем я смог обдумать возможные варианты, Мэг Мак-Кэффри указала на меня через весь павильон. Выглядела она точно, как Дядя Сэм[17] с вербовочного плаката. «Конечно, — подумал я. — Почему удача должна быть на моей стороне?»

Хирон ударил своим копытом по полу, — Хорошо, все успокоились! Гонка будет завтра днём. Спасибо, Харли, за твой тяжёлый труд над… гм, изобилием различных смертельных сюрпризов.

— ТАДАМ! — Харли побежал обратно за столик Гефеста к своей старшей сестре, Ниссе.

— Перейдём к нашей новой проблеме, — сказал Хирон. — Как вы уже слышали, сегодня в наши ряды вступили два особенных новичка. Во-первых, поприветствуйте бога Аполлона!

Обычно под эту фразу я вставал, расправлял руки и ухмылялся, пока меня окружал сияющий свет. Восторженная толпа аплодировала, бросала цветы и конфеты к моим ногам.

На этот раз никаких аплодисментов не было и в помине — только нервные взгляды. У меня был странный нехарактерный порыв сползти со стула и натянуть пальто на голову. Мне пришлось приложить героические усилия, чтобы сдержаться.

Хирон изо всех сил пытался сохранить свою улыбку.

— Так, знаю, это необычно, — сказал он, — но боги тоже время от времени становятся смертными.

Вам не стоит так тревожиться. Присутствие Аполлона среди нас может быть хорошим предзнаменованием, шансом для нас… — он, казалось, совсем забыл, о чем говорил.

— Ах…сделать что-то хорошее. Я уверен, что дальнейшее направление действий со временем станет ясным. А пока сделайте так, чтобы Аполлон чувствовал себя, как дома. Относитесь к нему как любому другому новенькому в лагере.

За столом Гермеса Коннор Стоул поднял руку.

— Означает ли это, что домик Ареса должен окунуть Аполлона головой в унитаз?

За столом Ареса Шерман Янг фыркнул.

— Мы не делаем это с каждым, Коннор. Только с новичками, которые это заслужили.

Шерман взглянул на Мэг, которая, не обращая ни на кого внимания, доедала последний хот-дог. Тонкие чёрные усики по бокам её рта теперь были испачканы горчицей. Коннор Стоул ухмыльнулся Шерману — выглядели они по-заговорщически, насколько я мог полагать. Затем я заметил раскрытый рюкзак у ног Коннора, из которого выглядывало что-то, похожее на сеть.

Вывод: двое мальчишек, которых унизила Мэг, готовятся отплатить. Мне не нужно быть Немезидой, чтобы понимать привлекательность мести. Тем не менее… у меня появилось странное желание предупредить Мэг.

Я пытался встретиться с ней глазами, но она оставалась сосредоточенной на своём ужине.

— Спасибо тебе, Шерман, — продолжил Хирон. — Приятно знать, что ты не будешь макать бога стрельбы головой в унитаз. А всех остальных мы будем держать в курсе состояния нашего гостя. Наших лучших сатиров, Милларда и Герберта, — жестом он указал на двух сатиров слева, — я отправляю в Нью-Йорк, чтобы они лично передали послание Рэйчел Дэр. Если повезёт, в скором времени она сможет присоединиться к нам и подскажет, как лучше помочь Аполлону.

Послышались некоторые ворчания по этому поводу. Я услышал слова «Оракул» и «пророчества». За одним из столов девочка пробормотала себе под нос на итальянском: «Слепой ведёт слепого».

Я свирепо посмотрел на неё, но юная леди оказалось довольно красивой. Она была, наверное, на два года старше меня (по смертным меркам). У нее были темные, короткие волосы с отдельными прядями и невероятно злые миндалевидные глаза. Я, кажется, покраснел. Я повернулся к своим товарищам по столу.

— Гм… да, сатиры. Почему бы не отправить другого сатира, друга Перси?

— Гроувера? — спросил Нико. — Он в Калифорнии. Весь Совет Козлоногих Старейшин собрался там на встрече по поводу засухи.

— Ох, — моё настроение упало. Я помнил, что Гроувер был весьма находчивым, но, раз у него дела, связанные с природными катастрофами в Калифорнии, он вряд ли вернется в ближайшее десятилетие.

— Наконец, — сказал Хирон, — мы поприветствуем нового полубога в лагере — Мэг Мак-Кэффри!

Она вытерла рот и встала.

Элис Миязава, сидящая рядом с ней, сказала:

— Встречайте Мэг!

Джулия Фейнголд рассмеялась. Шерман Янг поднялся из-за стола Ареса:

— А вот эта… вот эта заслуживает особого приветствия. Что думаешь, Коннор?

Коннор полез в свой рюкзак.

— Может быть, озеро?

Я начал говорить.

— Мэг…

И все полетело в тартарары.

Шерман Янг подошёл к Мэг. Коннор Стоулл вытащил золотую сеть и набросил на её голову. Мэг вскрикнула и попыталась освободиться, а некоторые жители лагеря принялись скандировать:

— Замочите её! Замочите её!

Хирон делал всё возможное, чтобы перекричать их:

— Полубоги, подождите!

Гортанный вопль прервал процесс. Нечто, имевшее неясные очертания, с крыльями из листьев и в льняном подгузнике бросилось вниз с вершины колоннады и приземлилось прямо на спину Шермана Янга, стукнув его лицом об каменный пол. Карпои Персик встал и завыл, ударяя его в грудь. Его глаза светились зелёным от гнева. Он бросился на Коннора Стоула, сцепил пухлые ноги вокруг шеи полубога и начал выдергивать волосы Коннора своими когтями.

— Уберите его! — вопил Коннор, молотя всё вокруг павильона в слепую. — Уберите его!

Остальные полубоги медленно отходили от шока. Некоторые обнажили мечи.

— C’è un karpos![18] — закричала итальянка.

— Убейте его! — сказала Элис Миязава.

— Нет! — закричал я.

Обычно после такой моей команды следовала реакция, напоминающая ситуацию в тюрьме строгого режима: смертные, бросались на землю и ожидали моих дальнейших указаний. Увы, теперь я был простым смертным с визгливым голосом подростка.

Я в ужасе смотрел, как моя собственная дочь Кайла приготовилась стрелять из своего лука.

— Персик, слезь с него! — закричала Мэг. Она распутала сети, бросила их, а затем подбежала к Коннору.

Карпои спрыгнул с шеи Коннора. Он приземлился у ног Мэг, обнажив клыки и шипя на всех жителей лагеря, выстроившихся полукругом.

— Мэг, отойди, — сказал Нико ди Анджело. — Эта штука опасна.

— Нет! — голос Мэг был настойчив. — Не убивайте его!

Шерман Янг перевернулся и застонал. Его лицо выглядело хуже, чем было на самом деле: из раны на лбу шла кровь; но это зрелище только раззадорило жителей лагеря. Кайла натянула свой лук. Джулия Фейнголд вытащила кинжал из ножен.

— Подождите! — взмолился я.

Не каждый бы понял, что произошло дальше.

Джулия атаковала. Кайла выпустила стрелу. Мэг вытянула руки вперед, и между ее пальцами вспыхнуло слабое золотое свечение. Неожиданно в руках юной Мэг Мак-Кэффри оказалось два меча с изогнутыми лезвиями, что придавало им сходство с фракийскими мечами. Это были сики[19] из имперского золота. Я не видел такого оружия со времён падения Римской Империи. Они возникли из ниоткуда, но, как я мог судить по своему опыту, они появились из колец-полумесяцев, которые носила Мэг.

Оба лезвия завертелись. Мэг одновременно разрезала в воздухе стрелу Кайлы и обезоружила Джулию, и ее кинжал покатился по полу.

— Какого Аида? — спросил Коннор. Его волосы были вырваны клочками так, что он был похож на куклу, с которой плохо обращались. — Кто эта девчонка?

Персик припал к ногам Мэг, рыча, пока она отмахивалась от сбитых с толку и разъярённых полубогов двумя мечами.

Моё зрение было лучше, чем у обычных смертных, потому что я увидел горящий символ первым — мерцающий свет над головой Мэг. Когда я узнал символ, моё сердце ушло в пятки. Мне не понравилось то, что я увидел, но я подумал, что стоило на это указать.

— Смотрите!

Остальные были в замешательстве. Затем свет стал ярче: сформировалось голографическое изображение золотого серпа с несколькими колосками пшеницы, кружащееся чуть выше головы Мэг Мак-Кэффри.

Мальчик в толпе ахнул.

— Она коммунистка!

Девочка, сидящая за столом четвертого домика, насмешливо усмехнулась:

— Нет, Дэмиен, это символ моей матери, — когда до нее дошла истина, она стала спокойнее. — Гм, то есть…символ её мамы.

У меня закружилась голова. Я не хотел этого знать. Я не хотел служить полубогу с такими родителями. Но теперь я понял, что полумесяцы на кольцах Мэг — никакие не луны, а серпы. Как единственный присутствующий олимпиец, я чувствовал, что должен сделать признание официальным.

— Мою подругу признали, — провозгласил я.

Некоторые полубоги уважительно опустились на колени, хотя некоторые сделали это неохотно.

— Леди и джентльмены, — сказал я с такой же горечью в голосе, какая была в чае Хирона, — похлопайте Мэг Мак-Кэффри, дочери Деметры.

Глава 14

Вы, видно, шути… Абсурд, что происходит? Слоги закончи…

НИКТО НЕ ЗНАЛ, ЧТО ДЕЛАТЬ С МЭГ.

Я их не виню.

Ситуация стала ещё более запутанной теперь, когда я знал, кто её мать. У меня были подозрения, да, но я надеялся, что их опровергнут. Ужасно обременительно всегда оказываться правым.

Почему я боюсь ребёнка Деметры? Хороший вопрос. За прошедшие сутки я делал всё возможное, чтобы собрать воедино воспоминания о богине.

Когда-то Деметра была моей любимой тётей. Это первое поколение богов может быть чванливой компанией (я о вас, Гера, Аид, папа), но она всегда казалась доброй и любящей, кроме тех случаев, когда уничтожала человечество мором и голодом, но у каждого бывают плохие деньки.

Потом я совершил ошибку, начав встречаться с одной из её дочерей. Хрисофемидой, кажется, уж извините, если ошибаюсь. Даже будучи богом, я не мог запомнить имена всех моих бывших.

Молодая девушка пела песню о сборе урожая на одном из моих дельфийских фестивалей. Её голос был настолько красив, что я влюбился. По правде говоря, я каждый год влюблялся в победителей и занявших второе место. Ну что могу сказать? Падок на мелодичные голоса.

Деметра не одобрила это. С тех пор как её дочь Персефону украл Аид, она стала несколько чувствительно воспринимать отношения её детей с другими богами.

Во всяком случае, мы перекинулись парой словечек. Снесли парочку гор до щебня. Опустошили парочку полисов. Ну, вы знаете, к чему могут привести семейные ссоры. В итоге мы пришли к шаткому перемирию, и с тех пор я старался держаться от детей Деметры подальше.

Теперь я — слуга Мэг Мак-Кэффри, дочери Деметры, оборванки, размахивающей серпами.

Интересно, кем был отец Мэг, если смог привлечь внимание богини. Деметра редко влюбляется в смертных. Да и Мэг была необычайно сильна. Большинство детей Деметры способны разве что заставить зерно прорасти да держать в страхе вредоносных бактерий. Владение двумя золотыми клинками и призыв карпои — вещи на несколько уровней круче.

Всё это пронеслось в моей голове, пока Хирон разгонял толпу, призывая всех сложить оружие.

Так как староста Миранда Гардинер отсутствовала, Хирон попросил Билли Ын — единственную оставшуюся в домике Деметры — сопроводить Мэг в четвёртый домик. Две девочки быстро удалились, Персик возбуждённо подпрыгивал между ними. Мэг бросила на меня обеспокоенный взгляд. Не особо зная, что ещё сделать, я показал ей два поднятых вверх больших пальца: «Увидимся завтра!».

Она не казалась такой уж воодушевленной, исчезая в темноте.

Уилл Солас заботился о раненой голове Шермана Янга. Кайла и Остин стояли над Коннором, обсуждая необходимость трансплантации волос. Я остался один и направился в свой домик. Я лежал на больничной койке в центре комнаты, уставившись на потолочные балки. Я снова подумал о том, насколько это удручающе простое, смертное место. Как мои дети терпят это?

Почему у них нет пылающего алтаря, почему они не украшают стены золотыми рельефами в мою честь?

Когда я услышал, что Уилл и другие возвращаются, то закрыл глаза и притворился спящим. Я был не в силах столкнуться с их вопросами или добротой, их попытками заставить меня почувствовать себя как дома, когда я чётко знал, что мне здесь не место. Остановившись в дверях, они притихли.

— Он в порядке? — прошептала Кайла.

— А ты бы была на его месте? — сказал Остин.

Молчание.

— Попробуйте немного поспать, ребята, — посоветовал Уилл.

— Это безумно странно, — сказала Кайла. — Он выглядит так…по-человечески.

— Мы присмотрим за ним, — сказал Остин. — Сейчас мы всё, что у него есть.

Я сдерживал рыдания. Я не мог вынести их заботы. Невозможность успокоить их или сказать, что они не правы, заставила меня почувствовать себя незначительным.

Меня укрыли одеялом.

Уилл сказал:

— Спокойной ночи, Аполлон.

То ли его тон был настолько убедительным, то ли я был настолько истощен, как не был веками, но я тут же погрузился в сон. Спасибо остальным одиннадцати Олимпийцам, у меня не было снов.

Утром я проснулся совершенно обновлённым. Моя грудь больше не болела. Мой нос больше не казался воздушным шариком с водой, прикреплённым к моему лицу. С помощью моего потомства (товарищи по домику — буду называть их товарищами по домику), мне удалось овладеть тайнами душа, туалета и раковины.

Зубная щётка повергла меня в шок. В последний раз, когда я был смертным, такого понятия не было и в помине. И дезодорант — какая жуткая идея, что я нуждаюсь в какой-то волшебной мази, чтобы мои подмышки не воняли!

Когда я закончил с утренними процедурами и оделся в чистую одежду из магазина лагеря: кроссовки, джинсы, оранжевая футболка Лагеря Полукровок, а также в удобное зимнее пальто из фланелевой шерсти — я почувствовал себя оптимистично настроенным. Почти. Возможно, я смогу пережить время, проведенное в человеческом облике.

Я оживился ещё больше, когда обнаружил бекон.

Ох, боги — бекон! Я пообещал себе, что когда верну своё бессмертие назад, то соберу девять муз. Вместе мы создадим оду, хвалебную песнь о силе бекона, которая доведет небеса до слез и вызовет восторг по всей вселенной.

Бекон хорош.

Да, это может быть названием песни: «Bacon Is Good».

Завтрак был менее формальным, чем ужин. Мы наполняли наши подносы в буфете и могли сесть где угодно. Восхитительно. (Эх, как же грустно осознавать, что тот, кто когда-то диктовал ход событий народу, теперь радуется свободной посадке). Я взял свой поднос и нашёл Мэг, которая одна сидела у подпорной стены павильона, закинув на нее ноги, и наблюдала за волнами на пляже.

— Как ты? — спросил я.

Мэг грызла вафлю.

— А, замечательно.

— Ты могущественный полубог, дочь Деметры.

— Мм-хм.

Если бы я мог доверять моему пониманию человеческих чувств, я бы сказал, что Мэг была не в восторге.

— Твой товарищ по домику, Билли… Она хорошая?

— Конечно. Всё прекрасно.

— А Персик?

Она покосилась на меня.

— Исчез прошлой ночью. Думаю, он показывается только тогда, когда я в опасности.

— Ну, это подходящее время для него, чтобы показаться.

— Под-хо-дя-ще-е, — Мэг касалась языком вафли после каждого слога. — Шерману Янгу наложили семь швов.

Я взглянул на Шермана, который сидел на безопасной дистанции по ту сторону павильона и смотрел на Мэг волком. На его лице был неприятный красный зигзаг.

— Я бы не стал беспокоиться, — сказал я ей. — Дети Ареса любят шрамы. К тому же, Шерману идёт образ Франкенштейна.

Уголки её рта дёрнулись, но взгляд был направлен куда-то далеко.

— В нашем домике травянистый пол — в смысле, там зелёная трава. А еще огромный дуб в середине, поднимающийся до потолка.

— Это плохо?

— У меня аллергия.

— Ох… — я попытался представить дерево в ее домике. Однажды у Деметры была священная роща дубов. Я вспомнил, как она была рассержена, когда смертный принц пытался срубить её.

Священная роща…

Внезапно бекон распространился по моему животу, обтекая мои органы.

Мэг схватила меня за руку. Её голос был далёким и непонятным. Я услышал только последнее, самое важное слово: «Аполлон?»

Я пошевелился.

— Что?

— Ты отключился, — она нахмурилась. — Я произнесла твоё имя шесть раз.

— Правда?

— Да. Что такое?

Я не мог объяснить. Я чувствовал себя так, будто бы стоял на палубе корабля, когда огромная, темная и опасная фигура прошла под корпусом — фигура почти различимая, а потом просто исчезнувшая.

— Я-я не знаю. Что-то о деревьях.

— Деревья, — сказала Мэг.

— Наверное, ничего особенного.

На самом деле все было совсем не так. Я не мог выбросить из головы образ из моих снов: коронованная женщина побуждает меня найти врата. Эта женщина — не Деметра. По крайней мере, я так думаю. Но идея о священных деревьях заставила меня вспомнить… кое-что очень старое, даже по моим стандартам.

Я не хотел говорить об этом Мэг, пока еще все не обдумал. У неё было достаточно проблем для беспокойства. К тому же, после того, что произошло ночью из-за моей новой юной хозяйки, я наполнился тревогой. Я взглянул на кольца на её пальцах.

— Так значит, вчера… эти мечи. Эй, не делай так.

Брови Мэг нахмурились.

— Как?

— Ну, замыкаться в себе и отказываться говорить. У тебя лицо каменным становится.

Она яростно надулась.

— Это не так. У меня есть мечи. Я ими сражаюсь. И что?

— Ну, возможно, было бы славно узнать об этом ранее, когда мы боролись с духами Чумы.

— Ты сам сказал: «Этих духов нельзя убить».

— Ты уклоняешься от ответа, — я легко мог это понять, потому что освоил такую тактику много веков назад. — Стиль, которым ты дерёшься, используя два изогнутых клинка, — это стиль димахеров, гладиаторов из поздней Римской Империи. Даже тогда он был редок: это не только самый трудный для изучения стиль, но и самый смертоносный.

Мэг пожала плечами. Она сделала это достаточно красноречиво, но мне это ничего не дало.

— Твои мечи из имперского золота, — сказал я. — Это означает римскую подготовку и отмечает тебя как перспективного полубога для лагеря Юпитера. Но твоя мама — Деметра, богиня в её греческой форме, не Церера.

— Откуда ты знаешь?

— Помимо того, что я был богом? Деметра признала тебя здесь, в Лагере Полукровок. Это не было случайностью. Кроме того, её более древняя греческая форма намного сильнее. Ты, Мэг, сильная.

Её выражение лица было настолько настороженным, что я подумал, что Персик уже мчится по небу, чтобы вырвать мне волосы.

— Я никогда не встречала свою мать, — сказала она. — Я не знала, кто она.

— Тогда откуда у тебя мечи? От отца?

Мэг ломала свою вафлю на мелкие кусочки.

— Нет… Меня воспитывал отчим. Он дал мне кольца.

— Твой отчим. Твой отчим дал тебе кольца, которые превращаются в мечи из имперского золота.

Что за человек…

— Хороший человек, — отрезала она.

Я заметил сталь в голосе Мэг и решил сменить тему. Я почувствовал большую трагедию в её прошлом. А еще я боялся, что если продолжу спрашивать, то эти золотые клинки окажутся у моего горла.

— Прости, — сказал я.

— Мм-хм, — Мэг подбросила кусок вафли в воздух. Из ниоткуда, как курица-камикадзе весом в двести фунтов, появилась гарпия-чистильщица, схватила еду и улетела прочь.

Мэг продолжила, как ни в чём не бывало.

— Давай просто переживём этот день. Сегодня будет забег после обеда.

Дрожь пробежала по спине. Последнее, что я хотел — быть связанным с Мэг Мак-Кэффри в лабиринте, но я подавил крик.

— Не волнуйся об этом, — сказал я. — У меня есть план.

Она подняла бровь.

— Правда?

— Вернее, у меня будет план к обеду. Всё, что нужно, — это немного времени…

Позади нас дунули в рог.

— Утро, учебный лагерь! — проревел Шерман Янг. — Начнем! Возомнили себя черт знает кем! Я хочу, чтобы вы были все в слезах до обеда!

Глава 15

Практика учит Ха-ха-ха, это вряд ли Я плачу — забудь

МНЕ НЕ ПОМЕШАЛА БЫ ЗАПИСКА ОТ ВРАЧА. Я хотел откосить от физкультуры.

Честно, я никогда не пойму вас, смертных. Вы пытаетесь поддерживать хорошую физическую форму путем отжиманий, приседаний, пятимильных забегов, преодоления полосы препятствий и других тяжелых упражнений, заставляющих потеть. Притом вы знаете, что это проигранная битва. В конечном счете ваши слабые, ограниченные в использовании тела испортятся и выйдут из строя, обеспечив вас морщинами, ослабевшими частями тела и одышкой.

Это ужасно! Если я хочу изменить форму, или возраст, или пол, или биологический вид, мне стоит только захотеть — и БАМ! Я молодой, крупный трехпалый ленивец женского пола.

Никакими отжиманиями этого не достигнешь. Я вообще не вижу логики в вашей постоянной борьбе. Тренировка — это не более чем удручающее напоминание о том, что кое-кто — не бог. Под конец занятий бегом с Шерманом Янгом я задыхался и обливался потом. Мои мускулы напоминали трясущиеся столбы желатинового десерта.

Я не ощущал себя нежной феей (хотя моя мама, Лето, всегда уверяла меня в этом), и я испытывал сильное искушение обвинить Шермана, что он относится ко мне как к таковой.

Я пожаловался на это Уиллу. Я спросил, куда пропала прежняя староста домика Ареса. Клариссу Ла Ру. По крайней мере, я мог очаровать ее моей ослепительной улыбкой. Увы, Уилл сообщил, что она учится в университете Аризоны. Ох, почему колледж приключается с абсолютно нормальными людьми?

После пыток я поплелся в мой домик и принял душ еще раз. Душ — это хорошо. Возможно, не так, как бекон, но все же. Мое второе утреннее занятие было мучительным по иной причине. Я был назначен на уроки музыки в амфитеатре с сатиром по имени Вудроу.

Вудроу явно нервничал по поводу того, что я присоединился к его маленькому классу.

Возможно, он слышал предание о том, как я живьем содрал кожу с сатира Марсия после того, как тот вызвал меня на соревнование в музыке (как я уже говорил, эпизод с обдиранием — чистой воды вранье, но слухи в самом деле имеют поразительную долговечность, особенно если я, возможно, был виновен в их распространении).

Пользуясь своей свирелью, Вудроу продемонстрировал минорные гаммы. Остин справился с этим без труда, даже невзирая на то, что он бросил вызов самому себе, играя на скрипке, которая не была его инструментом.

Валентина Диас, дочь Афродиты, изо всех сил старалась задушить кларнет, производя такие звуки, будто гончая бассет-хаунд скулит во время грозы. Дэмиен Уайт, сын Немезиды, подтвердил свое прозвание, выместив жажду возмездия на акустической гитаре. Он играл с таким остервенением, что порвал струну D.

— Ты убил ее! — сказала Кьяра Бенвенути. Она была симпатичной девушкой-итальянкой, которую я заметил накануне вечером — ребенок Тихе, богини удачи. — Мне была нужна эта гитара!

— Заткнись, Везучая, — буркнул Дэмиен. — В реальном мире бывают несчастные случаи. Струны иногда рвутся.

Кьяра выпалила залпом несколько итальянских выражений, которые я решил не переводить.

— Можно мне? — я потянулся за гитарой.

Дэмиен неохотно передал ее. Я склонился над корпусом гитары вблизи ног Вудроу. Сатир подпрыгнул на несколько дюймов.

Остин засмеялся.

— Расслабься, Вудроу. Он просто устанавливает другую струну.

Признаю, что реакция сатира меня порадовала. Если я все еще способен пугать сатиров, то, возможно, оставалась надежда вернуть мое былое величие. Начав с этого, я мог бы дойти до устрашения сельских животных, полубогов, монстров и второстепенных божеств.

В считанные секунды я заменил струну. Приятно было заниматься чем-либо столь привычным и простым. Я настроил высоту тона, но остановился, осознав, что Валентина разрыдалась.

— Это было так красиво! — она вытерла слезу со щеки. — Что это была за песня?

Я моргнул.

— Это называется настройка.

— Да, Валентина, держи себя в руках, — проворчал Дэмиен, хотя его глаза покраснели. — Это не было так уж красиво.

— Нет, — всхлипнула Кьяра. — Не было.

Только Остин, казалось, не поддался впечатлению. Его глаза сияли, словно от гордости, хотя я не понял, с чего бы это.

Я сыграл гамму до-минор. Струна B давала бемоль. И всегда это была струна B. Три тысячи лет прошло с тех пор, как я изобрел гитару (во время дикой вечеринки с хеттами — долгая история), и я до сих пор не мог понять, как настроить струну B в унисон.

Я пробежался по другим гаммам, радуясь, что все еще помню их.

— А теперь — лидийский лад, — сказал я. — Он начинается от четвертой ступени мажорной гаммы.

Говорят, что его называют лидийским в честь древнего царства Лидия, но на самом деле я назвал его так из-за моей старой подруги, Лидии. Она была четвертой женщиной за год, с которой я встречался, так что…

Я поднял глаза на середине арпеджио. Дэмиен и Кьяра плакали, уткнувшись лицом в ладони, слабо толкая друг друга и ругаясь: «Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу».

Валентина лежала на скамье амфитеатра, беззвучно дрожа. Вудроу ломал свои свирели.

— Я безнадежен! — всхлипывал он. — Безнадежен!

Даже у Остина были слезы на глазах. Он поднял вверх два больших пальца.

Я был взволнован тем обстоятельством, что некоторые из моих способностей остались при мне, но я представил себе недовольство Хирона, когда тот обнаружит, что я погрузил в глубокую депрессию весь музыкальный класс.

Я подтянул струну D на полтона — трюк, которым я обычно пользовался на концертах, чтобы удержать своих фанатов от взрыва восхищения (и я имею в виду взрыв в буквальном смысле — некоторые из тех концертов в Филморе в 1960-х… ну, я избавлю вас от ужасных подробностей).

Я брякнул намеренно фальшивый аккорд. Как по мне, звучал он ужасно, однако обитатели лагеря приободрились. Они сели, вытерли слезы и стали зачарованно смотреть, как я играю простейшую секвенцию на трех нотах.

— Да, парень. — Остин поднес свою скрипку к подбородку и начал импровизировать. Его наканифоленный смычок танцевал по струнам. Он и я закрыли глаза, и на мгновение мы стали больше, чем семья. Мы стали частью музыки, общаясь на уровне, доступном только богам и музыкантам.

Вудроу рассеял очарование.

— Это восхитительно, — всхлипнул сатир. — Вы двое должны обучать класс. О чем я думал?

Пожалуйста, не сдирай с меня кожу!

— Мой дорогой сатир, — отозвался я, — я бы никогда…

Внезапно мои пальцы свело судорогой. От неожиданности я уронил гитару. Инструмент упал на каменные ступени амфитеатра с треском и звоном.

Остин опустил смычок.

— Ты в порядке?

— Я… да, конечно.

Но я был не в порядке. На несколько мгновений я испытал блаженство моего прежде легкого таланта.

И все же, определенно, мои новые пальцы смертного не подходили для этого. Мышцы рук болели. В тех местах, где подушечки пальцев соприкасались с грифом, остались красные полосы.

Я подверг себя чрезмерному напряжению.

Мои легкие как будто ссохлись от недостатка кислорода, хотя я и не пел.

— Я… устал, — сказал я, пребывая в смятении.

— Ну да, — кивнула Валентина. — То, как ты играл, было нереально!

— Это нормально, Аполлон, — сказал Остин. — Ты восстановишься. Когда полубоги используют свои силы, особенно впервые, они быстро устают.

— Но я не…

Я не смог закончить предложение. Я не был полубогом. Богом — тоже. Я даже не был самим собой. Как я смогу играть музыку снова, зная, что я — испорченный инструмент? Любая нота не принесет мне ничего, кроме боли и истощения. Моя струна B никогда не зазвучит в унисон.

Страдание, должно быть, отразилось на моем лице.

Дэмиен Уайт сжал кулаки.

— Не беспокойся, Аполлон. Это не твоя вина. Я покажу этой глупой гитаре!

Я не пытался остановить его, когда он двинулся вниз по ступеням. Часть меня находила извращенное удовольствие в том, как он топтал гитару до тех пор, пока от нее не осталась куча щепок и проволоки.

Кьяра вышла из себя.

— Idiota! Теперь я никогда не дождусь своей очереди!

Вудроу вздрогнул.

— Ну, м-м… всем спасибо! Молодцы!

Стрельба из лука была даже большим издевательством.

Если я когда-нибудь снова стану богом (нет, не «если»; «когда», «когда»), я прежде всего сотру память всем, кто был свидетелем моего позора на том занятии. Я попал в яблочко. Один раз.

Результат всех остальных моих выстрелов был плачевным. Две стрелы прошли мимо черного кольца с дистанции всего-то в сотню метров.

Я бросил свой лук и заплакал от стыда.

Кайла была инструктором нашего класса, но от ее терпеливости и доброжелательности мне стало только хуже. Она подобрала мой лук и протянула его мне.

— Аполлон, — сказала она, — эти выстрелы были фантастическими. Немного практики, и….

— Я бог стрельбы из лука! — взвыл я. — Я не тренируюсь!

Рядом со мной хихикнули дочери Ники.

У них были невыносимо подходящие имена Холли и Лорел Виктор. Они напоминали мне безумно красивых, жутко спортивных африканских нимф, с которыми Афина тусовалась у Тритонийского озера.

— Эй, экс-бог, — сказала Холли, натягивая тетиву. — Практика — единственный путь к совершенству.

Она выбила семь очков на красном кольце, но совершенно не выглядела обескураженной.

— Для тебя — возможно, — сказал я. — Ты смертная!

Ее сестра Лорел фыркнула.

— Как и ты теперь. Смирись с этим. Победители не жалуются.

Она выпустила стрелу, которая воткнулась рядом со стрелой ее сестры, однако внутри красного кольца.

— Вот почему я лучше, чем Холли. Она все время жалуется.

— Ну да, конечно, — прорычала Холли. — Единственное, на что я жалуюсь — какая ты мазила.

— О, вот как? — парировала Лорел. — Давай. Прямо сейчас. Лучшие два из трех выстрелов.

Проигравший моет туалеты в течение месяца.

— Ты первая!

Вот так просто они забыли про меня. Они определенно были бы отличными тритонийскими нимфами.

Кайла взяла меня за руку и отвела в сторону от мишеней.

— Честное слово, эти двое. Мы сделали их старостами домика Ники, поэтому они соперничают друг с другом. Если бы мы этого не сделали, они бы уже захватили весь лагерь и провозгласили диктатуру.

Я подумал, что она пыталась подбодрить меня, но это не утешало.

Я уставился на свои пальцы, покрытые мозолями от тетивы и болевшие после игры на гитаре.

Невозможно.

Мучительно.

— Я не могу заниматься этим, Кайла, — пробормотал я. — Я слишком стар, чтобы снова быть шестнадцатилетним!

Кайла взяла мою руку в свою. Ее лицо под зеленой копной волос имело имбирный оттенок с медным отливом, золотистые веснушки поблескивали на лице и руках. Она мне очень напомнила ее отца, канадца-тренера по стрельбе из лука Даррена Ноулза.

Я имею в виду другого ее отца. И да, конечно, это вполне возможно для полубожественного ребенка появиться в результате таких отношений. Почему нет? Зевс породил Диониса из своего бедра. У Афины как-то раз был ребенок, появившийся из носового платка. Почему такие вещи вас удивляют? Мы, боги, способны на бесконечные чудеса.

Кайла сделала глубокий вдох, словно готовясь к важному выстрелу.

— Ты можешь это, папа. Ты уже хорош. Очень хорош. Тебе просто не нужно сразу ожидать многого. Потерпи, будь мужественным. Ты будешь стрелять лучше.

Я испытывал искушение рассмеяться. Как я мог привыкнуть к тому, чтобы просто быть хорошим в чем-либо? Зачем я буду напрягать себя, чтобы стать лучше, если раньше я был божественным?

— Нет, — сказал я горько. — Нет, это слишком мучительно. Я клянусь на реке Стикс — пока я не стану богом вновь, я не стану использовать лук или музыкальный инструмент!

Давайте, ругайте меня. Я знаю, это была глупая клятва, данная в момент горя и жалости к самому себе.

И она была обязательной. Клятва на реке Стикс может привести к ужасным последствиям, если ее нарушить.

Но мне было наплевать. Зевс проклял меня, сделав смертным. Я не собирался делать вид, будто все нормально. Я не буду Аполлоном, пока я не стану им по-настоящему. А в данный момент я был просто глупым молодым человеком по имени Лестер Пападопулос. Возможно, я потрачу мое время на приобретение навыков, которые меня не заботили — таких, как бой на мечах или бадминтон — но я не опорочу память о моих, некогда совершенных музыке и стрельбе.

Кайла уставилась на меня в страхе.

— Папа, ты не имел в виду это.

— Как раз-таки имел.

— Возьми назад свою клятву! Ты не можешь… — она бросила взгляд через мое плечо. — Что он делает?

Я проследил ее взгляд.

Шерман Янг медленно, будто в трансе, уходил вглубь леса.

Было бы безрассудством бежать за ним, прямо в наиболее опасную часть лагеря.

Так что именно это сделали мы с Кайлой.

Мы едва успели. Как только мы достигли полосы деревьев, лес потемнел. Температура понизилась. Горизонт растянулся, будто искривленный в увеличительном стекле.

Женский голос зашептал мне в ухо. На этот раз я хорошо знал его. Он никогда не перестанет преследовать меня.

«Ты сделал это со мной. Приди. Гонись за мной снова».

Страх прокатился в моем желудке.

Я представил ветки, которые становятся руками; листья, колеблющиеся, как зеленые ладони.

«Дафна», — понял я.

Даже после стольких веков чувство вины было подавляющим. Я не мог посмотреть на дерево, не думая о ней. Леса заставляли меня нервничать. Жизненная сила каждого дерева, казалось, обращалась против меня с праведным гневом, обвиняя в стольких преступлениях… Я хотел упасть на колени. Я хотел молить о прощении. Но было не до того.

Я не мог дать лесам снова сбить меня с толку. Я не позволю кому-либо еще попасть в их ловушку.

Кайла, кажется, не пострадала. Я схватил ее за руку, чтобы убедиться, что мы вместе. Мы должны были пройти лишь несколько шагов, но пока мы добирались до Шермана Янга, это было, как забег на тренировке.

— Шерман, — я схватил его за руку.

Он попытался вырваться. К счастью, он был полубессознательным и вялым, иначе на моей руке остались бы шрамы. Кайла помогла мне развернуть его.

Его глаза дрогнули, как если бы он пребывал в каком-то полузабытьи вроде фазы быстрого сна.

— Нет. Эллис. Надо найти его. Миранда. Моя девушка.

Я взглянул на Кайлу, ожидая объяснения.

— Эллис из домика Ареса, — сказала она. — Один из пропавших.

— Понятно, а Миранда, «его девушка»?

— Шерман и она стали встречаться около недели назад.

— Ага.

Шерман изо всех сил пытался освободиться.

— Найти ее.

— Миранда прямо здесь, дружок, — солгал я. — Мы отведем тебя туда.

Он перестал бороться. Его глаза закатились, видны были только белки.

— Прямо… здесь?

— Да.

— Эллис?

— Да, это я. Я Эллис.

— Я люблю тебя, чувак, — всхлипнул Шерман.

Тем не менее, нам понадобились все наши силы, чтобы вывести его из леса. Мне вспомнился тот случай, когда мы с Гефестом должны были оттащить обратно в постель бога Гипноса после того, как он сонный забрел в личные апартаменты Артемиды на Олимпе. Удивительно, что никто из нас не ушел оттуда, утыканный серебряными стрелами наподобие игольницы.

Мы отвели Шермана к стрельбищу. Делая очередной шаг, он моргнул и пришел в себя. Он обнаружил, что мы ведем его под руки, и стряхнул нас с себя.

— Что такое? — требовательно спросил он.

— Тебя занесло в лес, — сказал я.

Он просверлил нас взглядом армейского сержанта.

— Это не так.

Кайла потянулась к нему, но потом, очевидно, передумала. Стрелять из лука со сломанными пальцами было бы трудно.

— Шерман, ты был в каком-то трансе. Ты что-то бормотал насчет Эллиса и Миранды.

Зигзагообразный шрам на щеке Шермана потемнел до бронзового оттенка.

— Я такого не помню.

— Однако, ты не упоминал других пропавших жителей лагеря, — услужливо добавил я. — Сесил?

— Зачем бы я стал говорить о Сесиле? — прорычал Шерман. — Я терпеть не могу этого парня. И почему я должен тебе верить?

— Лес обманул тебя, — сказал я. — Деревья затянули тебя туда.

Шерман рассматривал лес, но деревья снова выглядели, как обычно. Удлинившиеся тени и говорящие зеленые руки исчезли.

— Слушай, — сказал Шерман. — У меня травма головы — спасибо твоей вредной подружке Мэг.

Если я вел себя странно, то поэтому.

Кайла нахмурилась.

— Но…

— Хватит! — огрызнулся Шерман. — Если кто-нибудь из вас упомянет об этом, я заставлю его съесть собственный колчан. Мне не нужно, чтобы мой самоконтроль ставили под сомнение. К тому же, мне пора подумать о забеге.

Он прошел мимо нас.

— Шерман, — окликнул я.

Он обернулся, сжав кулаки.

— Последнее, что ты помнишь, — сказал я, — перед тем, как мы оказались рядом… о чем ты думал?

На микросекунду ошеломленное выражение снова появилось на его лице.

— О Миранде и Эллисе… как вы и сказали. Я думал… я хотел узнать, где они.

— И затем ты задал вопрос, — страх окутал меня покровом. — Ты хотел получить информацию.

— Я…

В трапезной затрубил рог.

Выражение лица Шермана стало непроницаемым.

— Неважно. Выбрось это из головы. Нам пора на ланч. Потом я собираюсь замучить всех вас парным бегом.

Я слышал угрозы и похуже, но Шерман произнес это достаточно устрашающе. Он промаршировал в направлении трапезной.

Кайла повернулась ко мне.

— Что это было?

— Мне кажется, я теперь понимаю, — отозвался я. — Я знаю, почему те ребята из лагеря исчезли.

Глава 16

Связан с Мак-Кэффри Мог оказаться в Лиме Харли это зло

ПАМЯТКА ДЛЯ СЕБЯ: пытаться рассказать важную информацию перед парным бегом смерти — плохая идея.

Никто меня не слушал.

Несмотря на недавнюю ночь, проведенную в жалобах и стенаниях, сейчас жители лагеря были охвачены возбуждением.

Они проводили своё полуденное время, лихорадочно начищая оружие, зашнуровывая ремни на броне и перешептываясь между собой с целью создания тайных союзов. Многие пытались убедить Харли, который проложил путь забега, поделиться с ними советами по поводу лучшей стратегии.

Харли любил внимание. К концу ланча его стол был завален подарками (читайте, взятками): шоколадными батончиками, банками с арахисовым маслом, мармеладными мишками и моделями игрушечных машинок Hot Wheels. Из парня получился бы великолепный бог. Он принимал дары, бормотал любезности, но не говорил своим «почитателям» ничего полезного.

Я пытался поговорить с Хироном об опасности леса, но он был так занят последними минутами приготовлений, что я чуть не попал под его копыта, стоя рядом с ним. Он нервно семенил по павильону, сравнивая карты и раздавая приказы вместе с судьями — группой сатиров и дриад — на подхвате.

— Команды практически невозможно отслеживать, — бормотал он, уткнувшись лицом в схемы Лабиринта. — И сектор D находится в слепой зоне.

— Но, Хирон, — сказал я, — можно мне…

— Последняя тестовая группа оказалась этим утром в Перу, — твердил он сатирам. — Этого не должно повториться.

— Насчет леса, — попытался вклиниться я.

— Да, прости, Аполлон. Я понимаю твоё беспокойство…

— Лес буквально заговорил, — продолжал я. — Ты помнишь древнюю…

К Хирону подбежала дриада в дымящемся платье.

— Там взрываются сигнальные ракеты!

— О, боги! — воскликнул Хирон. — Они же для экстренных случаев!

Он перескочил через мои ноги, и толпа ассистентов последовала за ним.

Вот такие дела. Когда ты бог, мир ловит каждое твоё слово. Когда тебе 16… далеко не каждое.

Я попытался побеседовать с Харли в надежде, что он может отменить забег, но мальчик просто сбежал от меня с простым «неа».

Как это часто бывает с детьми Гефеста, Харли возился с каким-то механическим устройством, передвигая его пружины и шестерни. Мне было всё равно, что это такое, но я решил поинтересоваться у Харли, надеясь завоевать расположение парня.

— Это маячок, — сказал он, регулируя рычаг. — Для потерявшихся людей.

— Ты имеешь в виду команды в Лабиринте?

— Нет, вы, ребята, сами по себе. Это для Лео.

— Лео Вальдеса.

Харли, прищурившись, посмотрел на устройство.

— Иногда, если ты не в силах найти дорогу назад, маяк может помочь. Просто нужно найти правильную частоту.

— Иии… как давно ты работаешь над этим?

— С тех пор, как он исчез. Теперь мне нужно сосредоточиться. Нельзя задерживать забег.

Он повернулся ко мне спиной и ушел. Я смотрел ему вслед с изумлением. Целых 6 месяцев этот парень работал над маячком, чтобы помочь своему пропавшему брату Лео. Хотел бы я знать, старается ли кто-нибудь подобным образом на Олимпе, чтобы вернуть меня домой. Очень в этом сомневаюсь.

Я сиротливо стоял в углу павильона и доедал свой сэндвич, наблюдая за едва различимым в зимнем небе солнцем и думая о своей колеснице. Мои бедные лошади застряли в конюшне, и никто не мог взять их, чтобы прокатиться.

Конечно же, и без меня найдутся те, кто проследят за движением небесных тел. Ведь представления о планетах и звёздах развивались вместе с людскими верованиями. Так что волки по-прежнему будут преследовать Сола по небу. Ра продолжит своё дневное путешествие на солнечной ладье. Тонатиу всё так же будет принимать человеческую кровь как жертву во времена ацтеков. И ещё одна штука — наука — будет генерировать силы притяжения, квантовую физику и всякое такое. Несмотря на всё это, я чувствовал, что не выполняю свою работу, стоя здесь в ожидании парного бега смерти. Даже Кайла и Остин были слишком заняты, чтобы говорить со мной.

Кайла рассказывала Остину о том, как мы спасли Шермана Янга, но Остин был более заинтересован в полировке своего саксофона.

— Мы можем всё рассказать Хирону за обедом, — пробормотал он с тростинкой в зубах. — Никто не послушает, пока забег не закончится, да и мы всё равно будем держаться вдали от леса. Кроме того, если я сыграю нужную мелодию в Лабиринте… — У него заблестели глаза. — Ооо. Иди сюда, Кайла. У меня есть идея.

Он увлёк её за собой, снова оставив меня в одиночестве. Я, конечно, понимал энтузиазм Остина.

Его навыки игры на саксофоне были очень впечатляющими, и я был уверен в том, что он станет передовым джазовым музыкантом своего поколения. А если вы думаете, что собрать полмиллиона просмотров на YouTube, играя джаз на саксофоне, это легко — подумайте ещё раз.

И всё же, его музыкальная карьера не двинется с места, если таящаяся в лесах сила уничтожит нас всех.

В качестве последней надежды (самой последней надежды), я пошел искать Мэг Мак-Кэффри.

Я заметил её говорящей с Джулией Фейнголд и Элис Миязавой возле одной из жаровен. Скорее, дочери Гермеса говорили, пока Мэг пожирала чизбургер. Я подивился тому, что Деметра, королева зерна, фруктов и овощей, могла иметь дочь, которая была просто не знающей сожаления хищницей. Да и Персефона была такой же. Вы услышите много историй о богине весны со всей её кротостью и нарциссами, вкушающей зерна гранатов, но говорю вам: эта девушка внушала ужас во время её атаки на горку свиных ребрышек.

Я подошел к Мэг. Дочери Гермеса отошли в сторону, как будто я был заклинателем змей. Мне это пришлось по нраву.

— Привет, — поздоровался я. — О чем это вы тут болтаете?

Мэг вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Эти двое хотят узнать наши планы на забег.

— Уверен, что хотят, — я сорвал маленькое устройство для прослушки с рукава пальто Мэг и бросил его обратно Элис.

Элис смущенно улыбнулась.

— Вы не можете винить нас за попытку.

— Нет, конечно же, нет, — сказал я. — Надеюсь, в таком случае вы тоже не возражаете против того, что я сделал с вашей обувью. Приятного вам забега!

Девочки нервно разбрелись, по дороге проверяя подошвы своих кроссовок. Мэг посмотрела на меня как будто с уважением.

— Что ты с ними сделал?

— Ничего, — ответил я. — Половина фишки божественного бытия состоит в умении блефовать.

Она фыркнула.

— Ну и каков же наш тайный план? Подожди, дай угадаю. У тебя его нет.

— Ты схватываешь на лету. Если честно, то я хотел кое-что придумать, но меня отвлекли. У нас проблема.

— Ну естественно, — из своего кармана она вытащила две бронзовые петли, похожие на плетеные полосы из закаленного металла.

— Видишь это? Они обматываются вокруг наших ног и остаются так до конца забега. И способа избавиться от них тоже нет. Ненавижу ограничения.

— Согласен, — у меня был соблазн добавить: «особенно, когда я связан с маленькой девчонкой по имени Мэг», однако моя природная дипломатичность взяла вверх. — Но вообще-то, я имел в виду другую проблему.

Я рассказал ей об инциденте на стрельбище, когда Шермана практически заманило в лес. Мэг сняла свои очки. Без стекол её темные глаза выглядели мягче и теплее, словно крошечные участки зеленых насаждений.

— Ты думаешь, что-то в лесу зовет людей?

— Я думаю, что-то в лесу отвечает людям. В древние времена там был Оракул…

— Да, Дельфийский, ты уже говорил.

— Нет. Другой Оракул, даже древнее чем Дельфийский. Связанный с деревьями. Целая роща говорящих деревьев.

— Говорящих деревьев? — Рот Мэг дернулся. — И как этот Оракул назывался?

— Я… я не помню, — я сжал свои зубы. — Я должен знать. Должен был бы сказать тебе немедленно. Но информация… Она будто специально от меня ускользает.

— Такое иногда случается, — сказала Мэг. — Подумай над этим.

— Но такого не случалось со мной! Тупые человеческие мозги! В любом случае, я верю, что эта роща находится где-то в лесу. Я не знаю как или почему. Но эти шепчущие голоса… они исходят от затаившегося Оракула. Священные деревья пытаются возгласить пророчество, обращаясь к людям, мучающимся насущными вопросами, и заманивая их.

Мэг надела свои очки обратно.

— Ты знаешь, что это звучит дико, правда?

Я успокоил своё дыхание. Надо было напоминать себе, что я больше не бог. Приходилось мириться с оскорблениями смертных, будучи лишенным возможности обратить их в пепел.

— Просто будь начеку, — сказал я.

— Но забег даже не проходит через лес.

— Тем не менее… мы в опасности. Если бы ты смогла призвать своего друга Персика, я был бы рад его компании.

— Я же говорила тебе, он появляется, когда сам того захочет. Я не могу…

Хирон дунул в горн с такой силой, что у меня раздвоилось в глазах. Ещё одно обещание себе: когда я снова стану богом, то спущусь в этот лагерь и заберу у них все горны.

— Полубоги! — обратился к нам кентавр. — Свяжите свои ноги вместе и следуйте за мной на стартовую позицию!

Мы собрались на поляне в сотне ярдов от Большого Дома. То, что за это время мы ничего себе не сломали, было маленьким чудом. С моей левой ногой, связанной с правой ногой Мэг, я чувствовал себя так же, как обычно в утробе Лето прямо перед тем, как мы с сестрой родились.

Артемида всегда отпихивала меня в сторону, толкала локтями по рёбрам да и вообще вела себя по-свински.

Я произнёс молчаливую молитву: если я выживу после этого забега, то пожертвую самому себе быка, возможно, даже возведу новый храм. Я просто обожаю быков и храмы.

Сатиры велели нам рассыпаться по поляне.

— Где тут линия старта? — спросила Холли Виктор, толкая плечом свою сестру. — Хочу быть ближе всех.

— Это я хочу быть ближе всех, — поправила Лорел. — А ты можешь быть второй.

— Не о чем волноваться! — Голос сатира Вудроу звучал с большим волнением. — Мы объясним всё в нужный момент. Как только я… эм… узнаю, что объяснять.

Уилл Солас вздохнул. Само собой, он был в одной связке с Нико. Солас облокотился о плечо Нико, как если бы сын Аида был удобной полочкой.

— Я скучаю по Гроуверу. У него был хороший опыт в организации таких вещей.

— А я бы и на тренера Хеджа согласился, — Нико сбросил руку Уилла. — И вообще, не говори о Гроувере так громко. Можжевелка рядом.

Он указал пальцем на одну из дриад — симпатичную девушку, одетую в бледно-зелёное.

— Подружка Гроувера, — объяснил мне Уилл. — Она тоскует по нему. Сильно.

— Слушайте сюда, все! — прокричал Вудроу. — Расступитесь ещё больше в стороны! Мы хотим, чтобы у вас было достаточно места. Ну, знаете, на тот случай, если вы помрёте, чтобы не прихватили с собой остальные команды!

Уилл вздохнул.

— Я весь в предвкушении.

Солас и Нико отбежали вприпрыжку. Джулия и Элис из домика Гермеса проверили свою обувь ещё раз, затем взглянули на меня. Коннор Стоулл был в паре с Паоло Монтесом, бразильским сыном Гебы, чему никто из них, похоже, не радовался. Возможно, Коннор выглядел таким мрачным, потому что его покалеченная голова была покрыта густым слоем медицинской мази и смотрелась так, как будто её откашляла кошка. Ну, или же Стоулл просто скучал по своему брату Тревису.

Как только мы с моей сестрой Артемидой появились на свет, то не могли дождаться того, чтобы хоть немного отдалиться друг от друга. Мы просто взяли и застолбили каждый свою территорию. Но я бы отдал что угодно за возможность увидеть сестру прямо сейчас. Я был уверен, что Зевс покарает её, если она попытается помочь мне во время моих смертных испытаний. Но что ей стоило послать мне хотя бы маленькую посылочку с Олимпа — приличную тогу, какой-нибудь магический крем от угрей, и, возможно, дюжину булочек с клубничной амброзией из кафе «Сцилла»? Там пекли отличные булочки.

Я разглядывал остальные команды. Кайла и Остин были связаны вместе, с её луком и его саксофоном они выглядели как смертоносная пара уличных музыкантов. Кьяра, миловидная дочь Тихе, застряла в паре со своей «немезидой», Дэмиеном Уайтом, сыном… эм, самой Немезиды.

Дочь Деметры Билли Ын была связанной с Валентиной Диас, которая поспешно проверяла свой макияж в отражающей поверхности серебристого пальто Билли. Валентина, казалось, не замечала двух веток, торчащих из её волос подобно маленьким оленьим рогам. Я решил, что наибольшую угрозу представляет собой Малкольм Пейс. Никогда нельзя быть излишне осторожным с детьми Афины. Впрочем, на моё удивление, он решил стать в пару с Шерманом Янгом. Я бы не назвал их союз естественным, если только всё это не являлось задумкой Малкольма. У этих деток Афины всегда есть план. И он редко включает в себя мою победу.

Единственными полубогами, не принимавшими участие, были Харли и Нисса, которые всё это и затеяли. Как только сатиры дважды проверили, достаточно ли мы расступились и надежно ли связаны наши ноги, Харли привлёк всеобщее внимание хлопком в ладоши.

— Окей! — он нетерпеливо подпрыгивал вверх-вниз, напоминая мне римских детей на трибунах Колизея, аплодирующих казням. — Условия такие. Каждая команда должна найти три золотых яблока, после чего вернуться на эту поляну живыми.

Толпа полубогов заворчала.

— Золотые яблоки, — сказал я. — Ненавижу золотые яблоки. От них ничего хорошего не жди.

Мэг пожала плечами.

— А я люблю яблоки.

Я припомнил одну такую гнилушку, с помощью которой она сломала нос Кейду. Интересно, а сможет ли Мэг и золотые яблоки использовать с той же смертельной точностью? Возможно, у нас всё ещё остаются шансы.

Лорел Виктор подняла руку.

— То есть, первые, кто вернутся живыми — выиграют?

— Любая выжившая команда выиграет! — сказал Харли.

— Это нелепо! — возразила Холли. — Победитель может быть только один. Первый, кто вернется, тот и победил!

Харли пожал плечами.

— Пусть будет по-твоему. У меня одно правило — остаться в живых и не поубивать друг друга.

— O quе?[20] — Паоло начал так громко причитать по-португальски, что Коннору пришлось закрыть левое ухо.

— Скорее, скорее! — звал нас Хирон. Его седельные сумки были переполнены аптечками скорой помощи и сигнальными ракетами. — Это соревнование и без нашей помощи опасное. Давайте просто устроим хороший и честный смертельный забег. И ещё одна вещь: учитывая проблемы, возникшие у нашей тестовой группы этим утром, пожалуйста, повторяйте за мной: «Не очутиться в Перу».

— Не очутиться в Перу! — проскандировали все.

Шерман Янг хрустнул костяшками пальцев.

— Ну и где тут линия старта?

— Нет никакой линии старта, — злорадно ответил Харли. — Вы стартуете с места, где стоите.

Жители лагеря растерянно осмотрелись. Неожиданно поляна затряслась. Темные линии пролегли по траве, образуя гигантскую шахматную доску.

— Развлекайтесь! — завизжал Харли.

Земля разверзлась у нас под ногами, и мы провалились в Лабиринт.

Глава 17

Шары гибели Катятся к моим врагам Мне б ваши беды

ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ МЫ НЕ ПРИЗЕМЛИЛИСЬ В ПЕРУ.

Моя нога наткнулась на камень, хорошенько меня встряхнув. Мы споткнулись, но Мэг стала удобной подушкой безопасности.

Оказались мы в тёмном тоннеле, укреплённом дубовыми балками. Отверстие, через которое мы провалились, быстро исчезло, а на его место уже вернулся земляной потолок. Я не видел ни намёка на другие команды, но откуда-то сверху я мог услышать неясные скандирования Харли: «Вперёд! Вперёд! Вперёд!»

— Как только верну свои силы, — проворчал я, — я превращу Харли в созвездие под названием «Ankle Biter»[21]. Созвездия, по крайней мере, молчат.

Мэг указала на конец коридора.

— Смотри.

Когда зрение сфокусировалось, я понял, что тусклый свет в тоннеле исходит от светящегося фрукта в тридцати метрах от нас.

— Золотое яблоко, — сказал я.

Мэг подалась вперёд, увлекая меня за собой.

— Подожди! — воскликнул я. — Здесь могут быть ловушки!

Как будто демонстрируя мою точку зрения, Коннор и Паоло вышли из темноты в другом конце коридора. Паоло взял золотое яблоко и крикнул:

— БРАЗИЛИЯ!

Коннор ухмыльнулся нам:

— Слишком медленно, сосунки!

Над ними открылся потолок, и оттуда полетели железные шары размером с мускусную дыню.

Сын Гермеса закричал: «Бежим!»

Он и Паоло совершили неуклюжий поворот на 180 градусов и заковыляли прочь, преследуемые вращающейся толпой ядер с искрящимися фитилями.

Звуки быстро утихли. Без светящегося яблока мы остались в полной темноте.

— Офигенно, — раздался голос Мэг. — Что теперь?

— Я предлагаю двигаться в другом направлении.

Легче сказать, чем сделать. Слепота беспокоила Мэг больше, чем меня. Благодаря моему смертному телу, я уже почувствовал себя калекой и был лишён чувств. Кроме того, я часто полагался на нечто большее, чем на зрение. Музыка требует острого слуха. Стрельба из лука требует восприимчивого осязания и способности чувствовать направление ветра. (Окей, зрение тоже очень полезно, но вы уловили идею.)

Мы перемещались вперёд, вытянув вперед руки. Я слышал подозрительные щелчки, треск и скрип, которые могли указывать на приближающуюся группу взрывов, но я подозревал, что, если бы слышал предупреждающие знаки, было бы слишком поздно.

В конце концов, мы с Мэг научились передвигать связанную пару ног синхронно. Было это нелегко. У меня превосходное чувство ритма, Мэг же всегда была на четверть быстрее или медленней, из-за чего мы качались то вправо, то влево или врезались прямо в стены.

Мы неуклюже двигались вдоль них может пару минут, а может и день. В Лабиринте время было обманчиво.

Я вспомнил, как Остин рассказывал мне о том, что Лабиринт изменился после смерти создателя.

Я начинал понимать, что он имел в виду. Воздух казался свежей, как будто в лабиринте не было такого количества людей. Стены не излучали то злокачественное тепло. Насколько я мог чувствовать, из них не сочилась кровь или слизь, что является заметным улучшением. В старые деньки нельзя было и шагу в Лабиринт Дедала сделать, не ощутив его всепоглощающего желания: «Я уничтожу твой разум и тело». Сейчас атмосфера была более сонная, послание не было таким же злобным: «Хэй, если ты умрёшь здесь, будет круто».

— Я никогда не любил Дедала, — пробормотал я. — Этот старый мошенник никогда не знал, как остановиться. У него всегда должна была быть последняя технология, самые последние обновления. Я говорил ему не делать лабиринт с самосознанием. «ИИ уничтожит нас, парень»[22], — говорил я. Но не-е-е-ет. Он дал Лабиринту сознание со злыми намерениями.

— Я не знаю, о чём ты говоришь, — сказала Мэг. — Но, может хватит плохо говорить о лабиринте, находясь в нем?

Услышав, как Остин играет на саксофоне, я остановился. Это был слабый звук, разносящийся через большое количество коридоров так, что я не мог определить местонахождение источника.

Позже он исчез. Я надеюсь, что они с Кайлой нашли их три золотых яблока и благополучно сбежали.

И, наконец, Мэг и я достигли развилки коридора. Это было понятно по направлению ветра и разной температуре потоков воздуха.

— Почему мы остановились? — спросила Мэг.

— Тсс, — я прислушался.

С правой стороны коридора доносилось слабое гудение, как от настольной пилы. В левом же коридоре было тихо, но ощущался слабый запах, неприятно знакомый… точно не сера, но все же какая-то парообразная смесь различных минералов из глубины земли.

— Я ничего не слышу, — пожаловалась Мэг.

— Шум от распиливания справа, — сказал я ей. — Слева плохой запах.

— Я, пожалуй, выберу плохой запах.

— Конечно, ты его выберешь.

Мэг наградила меня своим коронным пренебрежительным фырканьем, затем заковыляла влево, потянув меня за собой. Золотая нить, обвязанная вокруг моей ноги, начинала натирать. Я мог чувствовать пульс артерии в бедре Мэг, что нарушало мой собственный ритм. Всякий раз, когда я нервничал (что происходит не часто), мне нравилось напевать песни про себя: обычно Болеро Равеля или древнегреческую «Song of Seikilos»[23]. Из-за пульса Мэг мне в голову приходила только одна песня «Chicken Dance»[24]. Что не успокаивало.

Мы продвигались вперёд. Запах вулканических испарений усиливался. Мой пульс терял свой идеальный ритм. Сердце стучало в груди с каждым ко, ко, ко из Chicken Dance. Я боялся, что знал, где мы находимся. Я доказывал себе, что это невозможно. Мы не могли пройти половину земного шара. Но это же Лабиринт. Здесь, внизу, расстояния не имеют значения. Лабиринт знает, как использовать слабые места своих жертв. Хуже того, у него было ужасное чувство юмора.

— Я вижу свет! — сказала Мэг.

Она была права. Абсолютная темнота начала сменяться полутьмой. Впереди тоннель заканчивался, сливаясь с узкой, продольной пропастью, похожей на жерло вулкана.

Это выглядело так, будто громадная лапа полоснула по коридору, оставив большую рану в земле.

Я видел существ с такими большими лапами в Тартаре. Не хотел бы я встретить их снова.

— Мы должны вернуться, — сказал я.

— Это глупо, — сказала Мэг. — Не видишь золотое свечение? Яблоко где-то здесь!

Всё, что я видел — это закрученные шлейфы пепла и газа.

— Свечение может быть лавой, — сказал я. — Или радиацией. Или парой глаз. Горящие глаза не сулят ничего хорошего.

— Это яблоко, — настаивала Мэг. — Я чувствую запах яблок.

— С каких это пор у тебя хорошее обоняние?

Мэг двинулась вперёд, не давая другого шанса, кроме как пойти за ней. Для маленькой девочки она вела себя слишком по-командирски. В конце тоннеля мы оказались на узком выступе.

Ближайшая стена была в десяти футах от нас, глубина расщелины казалась бесконечной. Где-то в ста футах над нами располагалось неровное отверстие, открывающееся в большую камеру.

Болезненно холодный кубик льда, казалось, скатился по моему горлу. Я никогда не видел это место снизу, но я точно знал, где мы находимся. Мы стояли на омфале — в центре античного мира.

— Ты дрожишь, — сказала Мэг.

Я попытался закрыть ей рот рукой, но она укусила её.

— Не трогай меня, — заворчала она.

— Пожалуйста, соблюдай тишину.

— Почему?

— Потому что над нами… — мой голос сорвался. — Дельфы. Покои Оракула.

Нос Мэг вздрогнул, как у кролика.

— Это невозможно.

— Нет, это так, — прошептал я. — И если это Дельфы, то, значит…

Над нашими головами раздалось такое громкое шипение, будто весь океан ударился о сковороду и образовал массивное облако пара. Выступ затрещал. Посыпалась галька. Наверху чудовищное тело скользнуло по трещине, полностью закрывая отверстие. Запах сброшенной змеиной кожи опалял мне ноздри.

— Пифон, — в этот раз мой голос был даже выше, чем у Мэг. — Он здесь.

Глава 18

И Зверь зовёт нас Меня тут нет. Прячемся Но где? В мусоре

БЫЛ ЛИ Я КОГДА-ЛИБО ТАК НАПУГАН?

Возможно, когда Тифон яростно проносился по земле, раскидывая перед собой богов. Возможно, когда Гея спустила с цепи своих гигантов, чтобы свергнуть Олимп. Или, может, когда увидел Ареса голышом в раздевалке. Этого достаточно, чтобы заставить мои волосы побелеть на целый век. Но тогда я был богом. Теперь же я стал мелким, слабым смертным, свернувшимся калачиком в темноте. Всё, что я мог, — это молиться, чтобы мой заклятый враг не почувствовал моё присутствие. Впервые за всю свою чудесную жизнь я желал стать невидимым.

О, почему Лабиринт принёс меня именно сюда?

Как только я об этом подумал, то упрекнул самого себя. Конечно же, он доставил меня именно туда, где мне меньше всего хотелось оказаться. Остин ошибался насчёт Лабиринта. Он так и остался злобным созданием, запрограммированным на то, чтобы убивать. Только сейчас он немного охладел к убийствам.

Мэг не обращала внимание на угрозу, нависшую над нами. Даже в присутствии монстра, находящегося в тридцати метрах от нас, она была полностью сосредоточена на задании. Мэг толкнула меня локтем и указала на маленький выступ на противоположной стене, где сверкало, переливаясь всеми цветами радуги, яблоко.

Это Харли его туда засунул? Навряд ли. Более вероятно, что мальчишка просто скатил яблоки вниз по разным коридорам, надеясь, что они найдут наиболее опасное место для того, чтобы пустить корни. Я начинал ненавидеть этого пацана.

Мэг прошептала: «Мягкой посадки».

Я метнул на неё испепеляющий взгляд.

— Слишком опасно.

— Яблоко, — прошептала она.

— Монстр, — прошипел я в ответ.

— Раз.

— Нет!

— Два.

— Нет!

— Три.

Она прыгнула.

А это значит, что я прыгнул вместе с ней. Мы еле достали до выступа, чуть не свалившись в бездну. Только моя координация и природная грациозность спасли нас от трагической гибели из-за перелома позвоночника. Мэг подхватила яблоко. Монстр над нами прогремел:

— Кто приближается?

Его голос… О боги, я помню этот голос — глухой и хриплый, будто он дышал ксеноном, а не воздухом. Насколько я знаю, так и было. Пифон точно может испускать ядовитые газы. Монстр переместился. Гравий из-под него посыпался в расщелину.

Я лежал, прижавшись лицом к холодному камню, боясь пошевелиться. Каждый стук сердца глухо пульсировал где-то в висках. Как же я хотел, чтобы Мэг перестала дышать. Как хотел, чтобы стразы на её очках прекратили блестеть. Пифон услышал нас. Я молился всем богам, чтобы монстр не обратил внимание на шум. Одного неаккуратного выдоха в расщелину хватило бы, чтобы он нас убил. От его токсичных газов не было спасения — только не на таком близком расстоянии, только не для смертного. Вдруг из пещеры сверху раздался другой голос, более тонкий и больше похожий на человеческий.

— Здравствуй, мой змеиный друг.

Я чуть не заплакал от облегчения. Я не имел ни малейшего понятия, кем был этот новоприбывший, и почему он так глупо дал знать Пифону о своём присутствии, но я всегда ценил, когда люди жертвовали собой во имя спасения меня. В конце концов, вежливость ещё жива!

От грубого смеха Пифона по телу пробежала дрожь.

— Мне было любопытно, совершишь ли ты поездку, месье Зверь.

— Не называй меня так, — огрызнулся человек. — И сезонный билет сейчас достаточно дёшев по случаю возвращения Лабиринта к обслуживанию.

— Приятно слышать, — тон Пифона был сух, как базальт.

Сложно описать голос, заглушенный несколькими тоннами плоти рептилии, но он был слишком спокойным и ровным для человека, который разговаривает с Пифоном. Я когда-то слышал, как термин «Зверь» использовали для описания кого-то, но, как обычно, моя память смертного меня подвела. Если бы я только мог сохранить хотя бы самую важную информацию! Зато я отлично помнил, что я ел на десерт, когда впервые обедал у царя Миноса. (Пирог со специями). Я помню, какого цвета были хитоны сыновей Ниобы, когда я их перехитрил. (Очень неприятный оттенок оранжевого). Но я не могу вспомнить что-то элементарное, как например, кем был этот Зверь: борцом, телезвездой или политиком. А может, всем сразу?

В свете яблока лицо Мэг приобрело бронзовый оттенок. Её глаза были широко распахнуты от страха. Немного поздновато спохватилась, но она хотя бы не шумела. Если бы я её не знал, то решил бы, будто мужской голос ужасал её гораздо больше, чем голос монстра.

— Итак, Пифон, — продолжил человек, — есть какие-нибудь пророчества, которыми ты хочешь поделиться со мной?

— Всему своё время… хозяин.

Последнее слово было сказана с насмешкой, но, я не уверен, понял ли это кто-то ещё. Не думаю, что многие (не считая меня) выжили после того, как услышали сарказм Пифона.

— Мне нужны гарантии, — сказал человек. — Прежде чем продолжать, мы должны взять всех Оракулов под контроль.

Всех Оракулов. Эти слова выбили меня из колеи, но мне всё же удалось каким-то образом взять себя в руки.

— Всему своё время, — сказал Пифон, — таков уговор. Мы зашли так далеко только благодаря тому, что дожидались нужного времени, не так ли? Ты не раскрыл карты, когда Титаны разнесли Нью-Йорк. Я не отправился на войну с Геей и её гигантами. Мы оба тогда поняли, что время для нашей победы ещё не пришло. Тебе нужно ещё некоторое время сохранять терпение.

— Не читай мне нотации, змеюка. Я строил империю, пока ты тут прохлаждался. Я потратил столетия на…

— Да-да, — монстр вздохнул, от чего задрожали скалы вокруг. — Если ты хочешь, чтоб твоя империя когда-либо вышла из тени, тебе нужно сначала нужно провести сделку, которая поможет твоей стороне. Когда ты уничтожишь Аполлона?

Я еле сдержался, чтобы не взвизгнуть. Мне не стоило удивляться тому, что они говорят обо мне.

На протяжении тысячи лет я полагал, что мне постоянно перемывают кости. Что поделать, я был достаточно интересной персоной. Но эти разговоры о моём уничтожении… Мне это явно не нравилось.

Я никогда не видел Мэг настолько напуганной. Хотелось думать, что это она так сильно переживает за мою судьбу, но что-то подсказывало, что она больше переживает за себя. Ох уж эти неправильно расставленные приоритеты у полукровок.

Человек подошел ближе к расселине. Его голос стал чётче и громче.

— Не беспокойся об Аполлоне. Сейчас он там, где мне нужно, чтобы он был. Он послужит нам на пользу, и, когда станет бесполезен…

Он не потрудился завершить предложение. И оно вряд ли заканчивалось словами: «Мы поблагодарим его за помощь и отправим с миром». Неожиданно я понял, что это голос из моих снов. Гнусавое глумление человека в пурпурном костюме. У меня также было чувство, будто много-много лет назад я слышал, как этот мужчина поёт, но в этом не было совершенно никакого смысла… Почему я должен страдать из-за концерта, устроенного страшным, одетым в фиолетовый костюм чуваком, который называет себя «Зверь»? Я ведь даже не фанат дэт-метал польки!

Пифон сдвинул свою тушу, от чего на нас посыпалось ещё больше камней.

— И как же ты планируешь убедить его прислуживать нам?

Зверь хихикнул.

— В лагере есть помощник, который направит Аполлона прямо к нам в руки. Он и его девчонка откроют врата.

Я почувствовал запах испарений Пифона, и мне стало дурно… Уповаю на то, чтобы этого было недостаточно, чтобы убить меня.

— Надеюсь, ты прав, — сказал монстр. — Твоё прошлое суждение было достаточно… сомнительным. Интересно, подходящие ли инструменты ты выбрал для этой работы. Ты извлёк урок из предыдущих ошибок?

Человек издал такой гортанный рык, что я почти поверил, будто он превращается в зверя. Я видел, как это происходит, достаточное количество раз. Мэг захныкала.

— Слушай сюда, ты, рептилия-переросток, — сказал мужчина, — моя ошибка была лишь в том, что я часто не спешил сжигать дотла своих врагов. Уверяю тебя, я силён как никогда. Моя организация повсюду. Мои коллеги наготове. Как только мы возьмем под контроль всех четырёх Оракулов, мы будем контролировать саму судьбу.

— О, что это будет за славный денёк, — голос Пифона сочился презрением. — Но перед этим тебе нужно уничтожить пятого Оракула, не правда ли? Единственного, которого я не могу контролировать. Ты должен поджечь чащу…

— Додоны, — сказал я.

Слово слетело у меня с языка и гулким эхом отдалось в бездне. Впервые за все эти идиотские случаи получить важную информацию и так глупо выдать себя, сказав это вслух… Тело Лестера Пападопулоса — ужасное место для обитания.

Дискуссия над нами прекратилась. Мэг прошипела мне:

— Ты идиот.

Зверь сказал:

— Что это был за звук?

Вместо того чтобы сказать: «О, это всего лишь мы», мы поступили ещё более глупо. Один из нас, Мэг или я, — лично я полностью виню её — подскользнулся на гальке. Мы свалились с уступа и упали в сернистые облака, находящиеся под нами.

ХЛЮП.

У Лабиринта определённо есть чувство юмора. Вместо того чтобы позволить нам размазаться об каменный пол и умереть, он уронил нас в гору влажных пакетов, наполненных мусором.

Если вы ведете подсчет, то это был второй раз за мою смертную жизнь (что ровно на два раза больше, чем бог может вынести), когда я приземляюсь прямиком в отбросы. В неистовом трёхногом вращении мы провалились в кучу. Мы опустились на дно, покрытое перегноем, но каким-то чудом остались живы.

Мэг, покрытая молотым кофе, села. Я смахнул с головы банановую кожуру.

— Почему из-за тебя мы постоянно падаем в кучи мусора?

— Из-за меня? Это ты потерял равновесие!

Мэг безуспешно пыталась вытереть лицо. В другой руке она дрожащими пальцами сжимала золотое яблоко.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Всё нормально, — огрызнулась она.

Это, конечно же, была ложь. Она выглядела так, будто только что побывала в доме Аида с привидениями (совет профессионала: не ходите туда). Её лицо было мертвенно-бледным. Она так сильно прикусила губу, что её зубы были красными от крови. Я также учуял слабый запах мочи, означавший, что один из нас так сильно испугался, что потерял контроль над мочевым пузырём. И я был уверен на все семьдесят пять процентов, что это не я.

— Человек наверху, — сказал я. — Ты узнала его голос?

— Заткнись. Это приказ!

Я попытался ответить. Но к своему ужасу обнаружил, что не могу. Мой голос своевольно подчинился команде Мэг, что не сулило ничего хорошего. Я решил отложить на неопределённое время расспросы о Звере.

Я огляделся вокруг. Вдоль всех четырёх стен мрачного подвала тянулся мусоропровод. Пока я осматривался, справа скатился ещё один мешок с мусором и упал в кучу. Запах был настолько сильный, что с лёгкостью выжег бы краску со стен, если бы серые шлакоблоки были покрашены.

Но это всё же лучше, чем вонь, исходящая от Пифона. Единственным выходом, находящимся в поле нашего зрения, была металлическая дверь, помеченная знаком биоопасности.

— Где мы? — спросила Мэг.

Я с ожиданием посмотрел на неё.

— Ты уже можешь говорить, — добавила она.

— Это может тебя шокировать, — сказал я, — но мы находимся прямо в помойке.

— Но где?

— Мы можем быть где угодно. Лабиринт сообщается с подземельями по всему миру.

— Как Дельфы, — Мэг посмотрела на меня так, будто вся наша маленькая экскурсия по Греции была целиком и полностью моей виной и не… ну, только моей виной.

— Это было неожиданно, — согласился я. — Мы должны поговорить с Хироном.

— Что такое Додона?

— Я… Я позже объясню.

Мне не хотелось, чтобы Мэг снова меня затыкала. И я также не хотел говорить о Додоне, пока мы находились в одной из ловушек Лабиринта. По коже бегали мурашки, и я не уверен, что причина этого — липкая газировка, которой я был покрыт.

— Сначала нам нужно выбраться отсюда.

Мэг посмотрела на что-то позади меня.

— Это хотя бы было не напрасно.

Мэг засунула руку в недра мусора и достала уже второй сияющий фрукт.

— Осталось ещё одно яблоко.

— Великолепно.

Я думал только о том, когда же закончится этот дурацкий забег, который устроил Харли, но хотя бы Мэг получила необходимую встряску.

— А теперь давай посмотрим, какие потрясающие биологически опасные вещества ожидают нас за дверью.

Глава 19

Они исчезли? О нет, нет, нет, нет, нет, нет Нет, et cetera[25]

БИОЛОГИЧЕСКИ ОПАСНЫМИ ВЕЩЕСТВАМИ оказались вегетарианские кексы.

Поблуждав по нескольким коридорам, освещенным факелами, мы забрели в современную пекарню, полную посетителей. Судя по стойке с меню, она носила сомнительное название «ВЕГАН 10 УРОВНЯ». Смрад, идущий от нас (да, от нас несло отбросами и вулканическими газами), заставил большинство посетителей разойтись, оставив свою безглютеновую, не содержащую молока выпечку. Мы нырнули за прилавок, пробежали за кухонные двери и оказались в подземном амфитеатре, которому, похоже, было уже несколько веков.

Ряды каменных сидений окружали яму, наполненную песком, которая вполне могла бы сойти за арену для проведения гладиаторских боев. С потолка свисали десятки массивных железных цепей. Мне стало интересно, что за жуткие пьесы здесь ставили, но мы поспешили уйти.

Дотащившись до противоположного выхода, мы снова вышли в запутанные коридоры Лабиринта.

К этому моменту мы постигли мастерство парного бега. Стоило мне начать уставать, я представлял, что за нами гонится, извергая ядовитые газы, Пифон.

Когда мы, наконец, свернули за угол, Мэг крикнула:

— Смотри!

В середине коридора находилось третье золотое яблоко.

На этот раз я слишком измотался, чтобы думать о ловушках. Мы подбежали к нему, и Мэг схватила яблоко.

В тот же момент потолок перед нами опустился и наклонился, позволяя нам выбраться наружу.

Мои легкие наполнил свежий воздух. Однако, это меня совсем не взбодрило. Я весь похолодел.

Мы снова оказались в лесу.

— Только не сюда, — пробормотал я. — Боги, нет.

Мэг осмотрелась вокруг:

— Может, это другой лес.

Но это было не так. Я так и чувствовал на себе возмущенный взгляд деревьев, а горизонт растягивался во всех направлениях сразу. Почуяв наше присутствие, начали шептаться голоса.

— Скорее! — сказал я.

Будто по команде, петли на наших ногах спали. Мы побежали.

Мэг двигалась быстрее, хоть ее руки и были полны яблок. Она умело лавировала между деревьями: бежала то влево, то вправо, будто следуя тропе, видной только ей. У меня болели ноги и горела грудь, но я не осмелился отстать.

Мерцающие впереди огни оказались факелами. В конце концов, мы выбрались из лесу, сразу же наткнувшись на толпу жителей лагеря и сатиров.

К нам подбежал Хирон:

— Спасибо богам!

— Да не за что, — выдохнул я просто по привычке. — Хирон… нам нужно поговорить.

В свете факела лицо кентавра выглядело высеченным из теней.

— Да, нужно, друг мой. Боюсь, одна команда еще не вернулась… твои дети, Кайла и Остин.

Хирон заставил нас принять душ и переодеться. Если бы не это, я бы тут же побежал обратно в лес.

К моменту, когда я освободился, Кайла и Остин все еще не вернулись.

Хирон послал в лес несколько спасательных групп дриад, предположив, что им ничто не навредит в их естественной среде. Однако, он твердо запретил полубогам отправляться на поиски.

— Нам больше не стоит рисковать, — сказал он. — Кайла, Остин и… и остальные пропавшие… Они бы этого не захотели.

Исчезло уже пять жителей лагеря. Я даже не питал надежд, что Кайла и Остин вдруг сами вернутся. Слова Зверя отдавались эхом в моей голове: «На карту поставлено многое. У Аполлона даже не будет выбора».

Он нацелился на моих детей. Он приглашал меня отправиться на их поиски и найти врата забытого Оракула. Я все еще многого не понимал: как рощица Додоны здесь оказалась, какие у нее врата, почему Зверь считает, что я способен их открыть, каким образом он поймал Остина и Кайлу. Но одну вещь я знал наверняка: Зверь был прав. У меня не было выбора. Я обязан был найти моих детей… моих друзей.

Я бы пропустил предостережение Хирона мимо ушей и побежал бы в лес, если бы не встревоженный крик Уилла:

— Аполлон, помоги!

На дальнем конце поля он устроил импровизированный лазарет, где уже лежало с полдюжины раненых полубогов. Он лихорадочно ухаживал за Паоло Монтесом, пока Нико удерживал кричащего пациента.

Я подбежал к Уиллу и содрогнулся от увиденного.

Каким-то образом Паоло отрезало ногу.

— Я ее пришил на место, — сказал мне Уиллу; его голос дрожал от усталости. Его одежда была вся в крови. — Мне нужно, чтобы кто-то его держал.

Я указал на лес:

— Но…

— Да знаю я! — сорвался Уилл. — Думаешь, мне не хочется их искать? У нас и так немного лекарей! В той сумке есть целебная мазь и нектар. Давай!

Я был ошарашен. Я понял, что Кайла и Остин волновали его ровно столько же, сколько и меня.

Только вот Уилл выполнял свой долг. Он обязан был сначала позаботиться о раненых. И сейчас он нуждался в моей помощи.

— Х-хорошо, — сказал я. — Как скажешь.

Я схватил сумку с медикаментами и занялся Паоло, который как раз потерял сознание от боли.

Уилл поменял медицинские перчатки и посмотрел на лес.

— Мы их найдем. Обязательно найдем.

Нико ди Анджело подал ему фляжку:

— Выпей. Прямо сейчас ты должен быть именно здесь.

Я понимал, что сын Аида злился. Трава у его ног дымилась и увядала.

Уилл вздохнул:

— Ты прав, но мне от этого не лучше. Теперь надо вправить сломанную руку Валентины.

Поможешь?

— Звучит жутковато, — ответил Нико. — Пошли.

Я присматривал за Паоло Монтесом, пока не стал полностью уверен, что ему больше ничего не грозит. Тогда я попросил двух сатиров отнести его носилки в домик Гебы.

Я сделал все возможное и другим. У Кьяры было легкое сотрясение. У Билли Ын случился приступ ирландской чечетки. Из спин Холли и Лорел нужно было убрать осколки взорвавшейся рядом с ними пилы.

Как и ожидалось, близнецы Виктор пришли первыми, а теперь они спрашивали, в кого же попало больше осколков, ведь тогда они могли бы с гордостью говорить о том, через что прошли. Я приказал им помолчать, иначе я больше никогда не разрешу им носить лавровые венки. (Имею на то право, ведь я их создатель.)

Для смертного мои исцеляющие способности были сносными. Уилл Солас намного превзошел меня, но я не придавал этому такое же значение, как неудачам в стрельбе из лука и музыке.

Полагаю, быть вторым в целительстве уже привычное дело. Мой сын, Асклепий, стал богом медицины к 15 годам, и я был вне себя от радости. Это позволило мне уделить больше времени другим увлечениям. Кроме того, для любого бога иметь ребенка, который стал врачом — мечта.

Пока я промывал рану, подбежал Харли, теребя в руках маячок. Его глаза были опухшими от слез.

— Это моя вина, — бормотал он. — Из-за меня они пропали. Мне… Мне жаль.

Его трясло. Было ясно, что мальчик был в ужасе от того, что я мог сделать.

За последнюю пару дней я уже успел соскучиться по страху смертных. Все мое нутро бурлило негодованием и злобой. Я хотел обвинить кого-то в моем положении, в исчезновениях, в моем собственном бессилии что-то исправить.

Но мой гнев сам собой исчез, когда я взглянул на Харли. Я почувствовал себя пустым, глупым, постыдился самого себя. Да, я, Аполлон… испытал стыд. Это было настолько небывалое событие, что весь мир мог бы разорваться.

— Все хорошо, — сказал я ему.

Он шмыгнул носом:

— Соревновательная дорожка ушла в лес, хотя не должна была. Они потерялись, и…. и….

— Харли, — я положил свои руки на его, — позволишь взглянуть на твой маячок? Он вытер слезы.

Он, видимо, опасался, что я сломаю устройство, но все равно отдал.

— Я не изобретатель, — сказал я, поворачивая шестерни максимально аккуратно. — У меня нет способностей твоего отца, но я понимаю музыку. Полагаю, автоматоны реагируют на частоту энергии на 329,6 герцах. Она лучше всего резонирует с Небесной бронзой. Если только ты отрегулируешь свой сигнал…

— Фестус сможет услышать его? — глаза Харли расширились. — Правда?

— Точно не знаю, — честно признался я. — Так же, как и тебе не могло быть известно, как поведет себя Лабиринт. Но это же не означает, что мы должны прекратить попытки. Никогда не прекращай создавать, сын Гефеста.

Я вернул ему маячок. На мгновение Харли уставился на меня с недоверием, но затем обнял настолько сильно, что чуть не сломал мне ребра, и убежал.

Я позаботился о последнем больном, в то время как гарпии, собирая бинты, разорванную одежду и сломанные оружия, очищали территорию. Они положили золотые яблоки в корзину и пообещали, что сделают самые вкусные сияющие яблочные турноверы на завтрак. По настоянию Хирона оставшиеся полубоги разошлись по домикам. Он уверил их в том, что мы примем решение о дальнейших действиях утром, но я не собирался ждать. Как только мы остались одни, я обратился к Хирону и Мэг.

— Я пойду за Кайлой и Остином, — сказал я. — Вы либо со мной, либо нет.

Хирон напрягся.

— Мой друг, ты устал и не готов к этому. Возвращайся к себе в домик. Это не принесет пользы…

— Нет, — я отмахнулся от него точно так же, как я это делал, пока был богом. Этот жест, наверное, выглядел грубым от шестнадцатилетнего мальца, но меня это особо не заботило. — Я должен сделать это.

Кентавр опустил голову.

— Я должен был послушать тебя до забега. Ты пытался предупредить меня. Что… Что же ты узнал?

Этот вопрос остудил мой пыл, словно ремень безопасности. После спасения Шермана Янга, после услышанных в Лабиринте слов Пифона у меня было чувство, будто я знал ответ. Я вспомнил имя Додона, истории о говорящих деревьях… Но вновь мой разум был похож на наваристый суп смертных. Я не мог вспомнить причину моего волнения, не мог вспомнить, что намеревался делать. Возможно, усталость и стресс взяли свое. Или же Зевс манипулировал моей памятью, давая мне некие проблески истины, но затем превращая такие моменты из «Ага!» в «А?»

Я разочарованно взвыл:

— Не помню!

Мэг и Хирон нервно переглянулись.

— Ты никуда не идешь, — твердо приказала мне Мэг.

— Что? Ты не можешь…

— Это приказ, — сказала она. — Ты и носа не сунешь в лес, пока я так не скажу.

Эта команда заставила меня содрогнуться всем телом. Я впился ногтями в свои ладони:

— Мэг Мак-Кэффри, если мои дети умрут из-за того, что ты не дала мне…

— Как и сказал Хирон, ты только погибнешь, так ничего и не добившись. Давай хотя бы дождёмся рассвета.

Я подумал, как будет приятно в полдень сбросить Мэг из солнечной колесницы. Но потом маленькая разумная часть меня поняла, что она, может быть, права. Я был не в состоянии в одиночку идти и спасать кого-либо. От этого я только больше разозлился.

Хвост Хирона двигался из стороны в сторону.

— Ну тогда…. Мы увидимся утром и найдем решение. Это я вам гарантирую. Он взглянул на меня еще раз, будто взволнованный тем, что я могу вдруг начать бегать кругами и выть на луну.

А потом пустился рысью к Большому Дому.

Я сердито зыркнул на Мэг:

— Я побуду здесь ночью. Может, Кайла и Остин вернутся. Если только ты, конечно, не запретишь мне и это.

Она только пожала плечами. Даже это действие меня раздражало. Я умчался в свой домик и захватил с собой пару вещичек: фонарик, два одеяла и флягу с водой. Немного подумав, я взял пару книг у Уилла. Неудивительно, что у него были справочные материалы обо мне для новоприбывших полубогов. Возможно, книги смогли бы помочь мне вспомнить хоть что-то, в противном же случае они послужат хорошей растопкой для костра. Когда я вернулся к окраине леса, Мэг все еще была там. Не ожидал, что она будет дежурить со мной. Хотя, вероятно, Мэг просто сочла это лучшим способом вывести меня из себя. Сев на одеяло возле меня, она стала есть золотые яблоки, которые спрятала у себя в пальто. Зимний туман двигался сквозь деревья.

Ночной бриз пронесся по траве, рисуя на ней узоры, похожие на волны. При других обстоятельствах я бы написал об этом поэму. Но в моем нынешнем состоянии я могу сочинить лишь погребальную песнь, и то мне не хотелось думать о смерти. Стало понятно, что злиться на Мэг больше не выйдет. Полагаю, она делала это с добрыми намерениями… или по крайней мере не была готова видеть своего нового божественного слугу, идущим на самоубийство. Мэг не пыталась утешить меня или же задать какие-нибудь вопросы. Она заняла себя бросками маленьких камушков в лес. Мне это не мешало. Более того, я бы с радостью дал ей рогатку, будь она у меня. На протяжении всей ночи я читал о своих похождениях в книгах Уилла.

В любое другое время я бы был только рад это сделать. В конце концов, я личность выдающаяся.

Но сейчас чтение о моих доблестных подвигах не приносило мне никакого удовольствия. Все эти истории виделись мне полными преувеличений, лжи и…. выдумок. К сожалению, я нашел и главу об Оракулах. Эти несколько страниц пробудили мои воспоминания, которые подтвердили мои самые худшие подозрения.

Я был слишком зол, чтобы ужаснуться. Я смотрел в лес и бросал шепчущим голосам вызов побеспокоить меня. Я подумал: «Ну, давайте. Заберите и меня». Но деревья молчали. Кайла и Остин так и не вернулись.

На рассвете пошел снег. Только тогда Мэг заговорила:

— Пошли по домикам.

— И просто так их оставим? — Не будь глупцом.

Снег покрыл весь капюшон ее зимнего пальто. Лицо было спрятано, виднелись лишь кончик её носа и мерцающие камушки на очках.

— Ты здесь замерзнешь.

Я заметил, что на холод она даже не жаловалась. Мне стало интересно, замечала ли Мэг его вообще. Может, сила Деметры зимой оберегала её, будто обнаженные деревья или покоящееся семя.

— Они были моими детьми.

Мне больно говорить в прошедшем времени, но, кажется, Кайла и Остин пропали навсегда.

— Я должен был лучше их защитить, предвидеть, что они станут мишенью для моих врагов.

Мэг бросила в деревья еще один камень.

— У тебя было немало детей. Каждый ли раз ты винишь себя, когда они попадают в неприятности? Ответ — нет. На протяжении тысячелетий я едва успевал запоминать их имена.

Такие редкие проявления внимания, как поздравительная открытка или волшебная флейта в подарок, казались мне более чем достаточными, чтобы думать о себе ещё лучше. Бывало, я десятилетиями не осознавал, что один из них умер. Во время Французской Революции, волнуясь о своем сыне Людовике XIV, Короле-Солнце, я решился проведать его, но, как оказалось, он умер еще 75 лет назад.

Теперь же у меня обыкновенная совесть смертных. Чувство вины росло, в то время как продолжительность моей жизни резко уменьшалась. Я не смог бы объяснить все это Мэг. Она никогда не поймет, скорее бросит в меня камень.

— Это я виноват, что Пифон захватил Дельфы, — сказал я. — Если бы я прикончил его в тот же момент, когда он возродился, когда я все еще был богом, он бы ни за что не стал настолько сильным. Он бы никогда не заключил союз с этим… Зверем.

Мэг опустила взгляд.

— Ты его знаешь, — догадался я. — Когда ты услышала голос Зверя в Лабиринте, ты была просто в ужасе.

Я побоялся, что она снова прикажет мне заткнуться. Но она только молча водила пальцами по полумесяцам на кольцах. — Мэг, он хочет меня уничтожить, — произнес я. — Он точно связан с этими исчезновениями. Чем больше мы о нем узнаем…

— Он живет в Нью-Йорке.

Я подождал. Из Мэг было тяжело вытянуть информацию.

— Ладно, — ответил я. — Сужаем круг подозреваемых до восьми с половиной миллионов людей.

Знаешь еще что-нибудь?

Мэг ковыряла кожу на пальцах.

— Полубоги, живущие на улице, часто слышат о Звере. Таких людей, как я, он забирает себе.

На моей шее растаяла снежинка.

— Забирает людей… зачем?

— Чтобы тренировать, — сказала Мэг, — чтобы использовать… как слуг, солдат. Не знаю.

— И ты его встречала.

— Пожалуйста, не спрашивай…

— Мэг.

— Он убил моего отца. Ее слова были еле слышны, но они все равно ранили меня сильнее, чем камень, брошенный прямо в лицо.

— Мэг, я сожалею… Но как…?

— Я отказалась работать на него, — сказала она. — Мой отец пытался…

Она сжала свои кулаки.

— Я была еще маленькой, поэтому плохо помню. Я убежала. Иначе Зверь убил бы и меня. Мой отчим принял меня и заботился обо мне. Ты спрашивал, почему он тренировался со мной, почему дал кольца. Он просто хотел, чтобы я была в безопасности, в состоянии защитить себя.

— От Зверя.

Ее капюшон опустился ниже.

— Быть хорошим полубогом, усердно тренироваться… Это единственный способ не подпускать к себе Зверя. Теперь ты знаешь.

Честно говоря, у меня было еще миллион вопросов, но я понял, что Мэг была не в настроении отвечать на них. Я вспомнил выражение ее лица, когда мы стояли на уступе под покоями Дельфийского Оракула, она была в ступоре от ужаса, услышав голос Зверя. Не все монстры похожи на трехтонную рептилию с ядовитым дыханием. Многие из них имели человеческие лица. Я вгляделся в лес. Где-то там пять полубогов, включая двоих моих детей, использовались в качестве приманки. Зверь хотел, чтобы я их искал, что я и сделаю. Но я не позволю ему управлять мной. «У меня есть последователи», — говорил Зверь. Эти слова тревожили меня. По моему личному опыту я знал, что любой полубог может отвернуться от Олимпа. Например, Тантал у себя на пиршестве пытался накормить богов своим сыном, чтобы их убить. Я видел, как царь Митридат объединился с персами и убил всех римлян в Анатолии. Также я был свидетелем того, как королева Клитемнестра стала одержимой мыслью об убийстве ее мужа Агамемнона только потому, что он сделал мне жертвоприношение в виде одного человека. Полубоги точно непредсказуемые кадры. Я взглянул на Мэг. Интересно, могла ли она мне врать, могла ли быть шпионкой? Вряд ли. Она была слишком капризной, буйной и надоедливой для этого. Кроме того, грубо говоря, Мэг моя хозяйка. Она может приказать мне все, что угодно, и я должен подчиниться. Захочет уничтожить — и я уже мертв. Может быть, Дэмиен Уайт… сын Немезиды как раз подходит для измены. Или же Коннор Стоулл, Элис, Джулия… ребенок Гермеса уже предавал богов, работая на Кроноса. Они могу сделать это вновь. Не исключено, что милая Кьяра, дочь Тихе, в союзе со Зверем. Дети богини удачи прирожденные аферисты. На самом деле я понятия не имел, кто мог бы быть союзником Зверя.

Небо окрасилось в серый. Вдалеке я ощутил глухой шум — быстрая, незатихающая пульсация, которая продолжала становиться громче. Со страхом я подумал, что это может быть кровь в моей голове. Мог ли человеческий мозг взорваться от множества тревожных мыслей? Потом до меня дошло, что этот шум, доносящийся с запада, был механическим. Это был отчетливый звук разрезающих воздух лопастей винта вертолета.

Мэг подняла голову.

— Это вертолет? Я встал и увидел темно-красный Bell 412, приземляющийся на северном побережье. (Разумеется, я могу назвать модель вертолета, учитывая, сколько мне приходилось летать.) На одной из сторон вертолета был нарисован зеленый логотип, содержащий две буквы — D.E.

Несмотря на мое горе, в душе зародилась маленькая надежда. Сатиры, Миллард и Герберт, должны были справиться с доставкой сообщения.

— Это, — сказал я Мэг, — Рэйчел Элизабет Дэр. Пойдем, узнаем, что скажет нам Дельфийский Оракул.

Глава 20

Не замажь богов, Коль меняешь интерьер, Так разумнее

РЭЙЧЕЛ ЭЛИЗАБЕТ ДЭР была одной из моих любимых смертных. Как только она стала Оракулом два года назад, она с новой силой и азартом приступила к работе.

Конечно, предыдущий Оракул был увядшим трупом, так что, возможно, планка была занижена.

Несмотря на это, я был в приподнятом настроении, так как вертолет «Дэр Энтерпрайзес» только что приземлился за восточными холмами, там, где находится внешняя граница лагеря. Мне стало интересно, что Рэйчел сказала своему отцу, сказочно богатому магнату, чтобы убедить его, что ей нужен вертолет. Я знал, она может быть вполне убедительной.

Я бежал через долину с Мэг на буксире. Я уже мог представить себе, как могла бы выглядеть Рэйчел, когда поднимется к нам: вьющиеся рыжие волосы, жизнерадостная улыбка, забрызганная красками блузка и джинсы, покрытые рисунками. Я нуждался в ее чувстве юмора, в ее мудрости и стойкости. Оракул мог бы подбодрить нас всех, а самое главное — меня.

Я не был готов к реальности. (Что, опять же, было ошеломляющим сюрпризом, ведь, как правило, это реальность готовит себя для меня.)

Рэйчел встретила нас на холме возле входа в ее пещеру. Только позже я понял, что двоих сатиров — посланников Хирона не было с ней, и мне стало интересно, что с ними случилось. Мисс Дэр выглядела более худой и взрослой — она была больше похожа на молодую жену фермера из стародавних времен, иссохшую от труда и недостатка еды. Ее рыжие волосы потеряли свою яркость. Они обрамляли лицо копнами цвета темной меди. Ее веснушки несколько выцвели.

Зеленые глаза не сверкали. И она была одета в платье, белое ситцевое платье с белой шалью, и зеленую, патинового оттенка куртку. А Рэйчел никогда не носила платья.

— Рэйчел? — я не доверял самому себе спросить что-то иное.

Она теперь не та. Впрочем, как и я.

Она изучала мое смертное обличье. Ее плечи ссутулились:

— Выходит, это правда.

Снизу нас доносились голоса других жителей лагеря. Без сомнения, их разбудил звук вертолета.

Они вышли из своих домов и собрались у подножия холма, однако никто не пытался подойти к нам. Возможно, они чуяли, что что-то было не так.

Вертолет поднялся с задней стороны Холма Полукровок. Он свернул в сторону пролива Лонг- Айленд, проходя так близко к Афине Парфенос, что я начал опасаться, как бы его шасси не снесло крылатый шлем богини.

Я повернулся к Мэг:

— Не могла бы ты сказать всем, что Рэйчел нужно побыть одной? И Хирона захвати. Ему стоит прийти. Остальные подождут.

Мэг несвойственно принимать от меня поручения. Я ожидал, что она пнет меня. Вместо этого она нервно взглянула на Рэйчел, повернулась и поплелась вниз по склону.

— Твоя подруга? — спросила Рэйчел.

— Долгая история.

— Да, — сказала она. — И у меня такая же.

— Поговорим в твоей пещере?

Рэйчел поджала губы:

— Тебе она не понравится. Но, да, это, наверное, самое безопасное место.

В пещере было не так уютно, как я помнил.

Диваны были перевернуты, ножка кофейного столика была сломана, на полу валялись мольберты и холсты. Даже трехногая табуретка Рэйчел, трон пророчеств, лежала на боку на куче тряпок, забрызганных красками.

Наибольшую тревогу вызывало состояние стен. С тех пор, как Рэйчел тут поселилась, она расписывала их, подобно своим древним предкам. Часами она создавала сложные фрески о событиях прошлого, образах из будущего, которые она видела в пророчествах; писала любимые цитаты из книг и музыки; а ее абстрактные рисунки были так хороши, что у самого М.К. Эшера закружилась бы голова. Творчество превращало пещеру в смесь арт-студии, психоделической тусовки и покрытого граффити подземного перехода. Мне это безумно нравилось.

Но большинство изображений было небрежно замазано белой краской. Валик прилип к заржавевшему подносу. Было ясно, что Рэйчел испортила свои работы несколько месяцев назад и с тех пор сюда не возвращалась. Она вяло махнула рукой на обломки:

— Я разочаровалась в своих силах.

— Твое творчество… — я смотрел на белое поле. — Там был прекрасный портрет меня — прямо там.

Мне обидно всякий раз, когда искусство находится в аварийном состоянии, особенно, если это искусство связано со мной.

Рэйчел пристыженно посмотрела на меня.

— Я… Я думала, что пустой холст поможет мне думать, По ее интонации было видно, что побелка ей ничего не дала. Это понимал и я.

Вдвоем мы постарались хорошенько прибраться. Мы поставили диваны на место, чтобы было, где сидеть. Рэйчел оставила трехногий табурет там, где он лежал.

Спустя несколько минут вернулась Мэг. Хирон следовал за ней обличье кентавра, постоянно наклоняя голову, чтобы пройти через вход. В тот момент мы сидели на шатком журнальном столике, подобно цивилизованным пещерным людям, распивая едва теплый чай «Аризона», и ели черствые сухари из кладовой Оракула.

— Рэйчел, — Хирон вздохнул с облегчением. — Где Миллард и Герберт?

Она склонила голову:

— Они прибыли в мой дом тяжело раненными. Они… они не выжили.

Может, мне показалось из-за утреннего света позади него, но я заметил в усах Хирона новые серые волоски. Кентавр подбежал к нам и опустился на землю, спрятав ноги под себя. Мэг села со мной на диван.

Рэйчел наклонилась вперед и сложила руки домиком так, как она делала, когда говорила пророчество. Я отчасти понадеялся, что в нее вселился дух Дельф, но не было ни дыма, ни шипения, ни хриплого голоса божественной одержимости.

Это меня немного разочаровало.

— Сначала ты, — сказала она. — Скажи мне, что здесь происходит.

Мы быстро ввели её в курс дела, рассказав об исчезновениях и наших с Мэг злоключениях. Я упомянул парный забег и наше незапланированное путешествие в Дельфы.

Хирон побледнел:

— Я не знал этого. Вы были в Дельфах?

Рэйчел уставилась на меня в недоумении:

— Дельфы. Ты видел Пифона и….

Мне показалось, что она хотела спросить: «И не убил его?», но сдержала себя.

Мне захотелось встать лицом к стене. Возможно, Рэйчел могла и меня закрасить белой краской.

Исчезновение причинило бы мне меньше боли, чем признание своих неудач.

— В настоящее время, — сказал я, — я не смогу победить Пифона. Я слишком слаб. И… ну, Уловка-88.

Хирон потягивал чай Аризона:

— Аполлон имеет в виду, что мы не можем организовать поиск без пророчества и не можем получить пророчество без Оракула.

Рэйчел смотрела на свой опрокинутый табурет.

— И этот человек… Зверь. Что вы знаете о нем?

— Немного, — я рассказал, что видел в моем сне и что мы с Мэг подслушали в Лабиринте. — Зверь явно имеет репутацию похитителя молодых полубогов в Нью-Йорке. Мэг сказала, что…

Я запнулся, когда увидел выражение ее лица, ясно предупреждавшее меня держаться подальше от ее личной истории.

— Хм, у нее был некоторый опыт общения со Зверем, — Хирон поднял брови. — Можешь ли ты рассказать нам что-нибудь, что может помочь, дорогая?

Мэг погрузилась в подушки дивана.

— Я с ним пересекалась. Он… он страшный. Воспоминания размыты.

— Размыты, — повторил Хирон.

Мэг вдруг очень заинтересовали крошки от крекеров на ее платье.

Рэйчел удивленно посмотрела на меня. Я покачал головой, изо всех сил стараясь предупредить: «Травма. Не спрашивай. Может напасть персиковый малыш».

Рэйчел, казалось, все поняла.

— Все в порядке, Мэг, — сказала она. — У меня есть информация, которая может помочь.

Она выудила свой телефон из кармана.

— Вот это лучше не трогать. Вы уже, наверное, поняли, но сейчас телефоны еще более опасны для полубогов, чем обычно. Технически я не одна из вас, но даже я не могу совершать звонки.

Хотя мне удалось сделать несколько фотографий.

Она повернула экран к нам.

— Хирон, узнаешь это место?

На фотографии, сделанной ночью, были видны верхние этажи жилой башни из стекла. Судя по фону, это было где-то в центре Манхэттена.

— Это здание, которое ты описала прошлым летом, — сказал Хирон, — где у вас были переговоры с римлянами.

— Да, — сказала Рэйчел, — Что-то не нравится мне это место. Я задумалась… как же римляне завладели такой превосходной недвижимостью на Манхэттене за такой короткий срок? Кому она принадлежит? Я пыталась связаться с Рейной, чтобы узнать, может ли она сказать мне что-нибудь, но…

— Проблемы со связью? — догадался Хирон.

— Точно. Я даже отправила письмо обычной почтой в лагерь Юпитера в Беркли. Никакого ответа, поэтому я попросила отцовских юристов по недвижимости что-нибудь накопать.

Мэг взглянула на Рэйчел поверх очков:

— У твоего отца есть юристы? И вертолет?

— Несколько вертолетов, — Рэйчел вздохнула. — Он раздражает. В любом случае, то здание принадлежит подставной корпорации, которая, в свою очередь, принадлежит другой подставной корпорации и бла, бла, бла. Материнской компанией является так называемый Триумвират Холдингс.

Я почувствовал себя так, как будто по моей спине стекает струйка белой краски.

— Триумвират… — Мэг сделала кислое лицо. — Что это значит?

— Триумвират — это Правящий Совет трех, — сказал я. — По крайней мере, именно это он означал в Древнем Риме.

— Что довольно интересно, — сказала Рэйчел, — потому что на следующем снимке…

Рэйчел коснулась экрана. На новой фотографии была приближена терраса пентхауса, где разговаривали три нечеткие фигуры — мужчины в деловых костюмах, освещенные лишь светом от здания. Я не мог разглядеть их лица.

— Это владельцы «Триумвират Холдингс», — сказала Рэйчел. — Даже просто достать эту фотографию было нелегко, — она убрала вьющиеся пряди волос со своего лица. — Я провела последние два месяца, изучая их, но даже не знаю их имен. Я не знаю, где они живут или откуда взялись. Но могу сказать вам, они владеют таким количеством имущества и денег, что компания моего отца по сравнению с ними — детский лимонадный киоск.

Я смотрел на фотографию с тремя нечеткими фигурами. Я был почти уверен, что слева стоял Зверь. Его сутулость и большая форма головы напоминали мне человека в пурпурном из моего сна.

— Зверь сказал, его организация везде, — напомнил я. — Он говорил, что у него есть единомышленники.

Хирон тряхнул хвостом, из-за чего по полу пещеры заскользила кисточка.

— Взрослые полубоги? Я не могу себе представить, чтобы они были греками, возможно, римляне? Если они помогали Октавиану с войной…

— О, они помогали, — сказала Рэйчел. — Я нашла кое-какие письменные улики. Помните те осадные оружия, построенные Октавианом, чтобы уничтожить Лагерь Полукровок?

— Нет, — сказала Мэг.

Я бы проигнорировал ее, но Рэйчел была великодушнее.

Она терпеливо улыбнулась:

— Извини, Мэг. Ты чувствуешь себя здесь, как дома, поэтому я забыла, что ты новенькая. В общем, римские полубоги напали на этот лагерь, используя гигантские катапульты, называемые онагры. Это было большим недоразумением. Во всяком случае, оружие было оплачено «Триумвират Холдингс».

Хирон нахмурился:

— Это нехорошо.

— Я нашла нечто куда более тревожное, — Рэйчел продолжила. — Помните, до этого, во время войны с титанами, Люк Кастеллан упоминал, что у него были покровители в мире смертных? У них было достаточно денег, чтобы купить яхту, вертолеты, оружие. На них даже смертные наемники работали.

— И этого я тоже не помню, — сказала Мэг.

Я закатил глаза:

— Мэг, мы не можем вечно останавливаться и объяснять лично для тебя все важные войны! Люк Кастеллан был сыном Гермеса. Он предал этот лагерь и объединился с Титанами. Они вместе атаковали Нью-Йорк. Была большая битва. Я всех спас. Ну и так далее.

Хирон кашлянул:

— Во всяком случае, я помню, как Люк утверждал, что у него было много сторонников. Мы никогда не знали точно, кем они были.

— Теперь мы знаем, — сказала Рэйчел, — что круизный лайнер «Принцесса Андромеда» был собственностью «Триумвират Холдингс».

Холодное чувство тревоги охватило меня. Я чувствовал, что должен что-то знать об этом, но мой смертный мозг снова подводил меня. Я был более чем уверен, что Зевс играл со мной, ограничивая мои проницательность и память. Я помнил, как Октавиан заверял меня, что эту незначительную войну будет очень легко выиграть, что он возведёт новые храмы в мою честь, что у него есть надежная поддержка. Экран телефона Рэйчел потемнел — так же, как и мой мозг — но отпечаток зернистой фотографии остался на моей сетчатке.

— Эти люди… — я взял пустой тюбик краски цвета жженной охры. — Боюсь, они не современные полубоги.

Рэйчел нахмурилась:

— Ты думаешь, что они древние полубоги, которые пришли через Врата Смерти, как Медея или Мидас? Дело в том, что «Триумвират Холдингс» существовал до того, как пробудилась Гея.

Десятилетия, как минимум.

— Столетия, — сказал я. — Зверь говорил, что он веками строил свою империю.

В пещере стало настолько тихо, что я представил себе шипение Пифона — мягкий выдох паров из глубин земли. Я жалел, что у нас не было фоновой музыки, чтобы заглушить это… джаза или классики. Я бы согласился и на дэт-метал польку.

Рэйчел покачала головой:

— Тогда кто…?

— Я не знаю, — признался я. — Но Зверь… в моем сне он называл меня своим прародителем. Он предполагал, что я узнаю его. И узнал бы, если бы моя божественная память не была повреждена. Его манера поведения, акцент, форма лица — я встречал его раньше, только не в современном мире.

Мэг притихла. У меня сложилось отчетливое впечатление, что она пыталась раствориться в подушках дивана. Прежде это не обеспокоило бы меня, но после нашего путешествия по Лабиринту я чувствовал себя виноватым каждый раз, когда упоминал Зверя. Моя надоедливая смертная совесть, должно быть, шалит.

— Название «Триумвират»… — я постучал по своему лбу, пытаясь вытрясти из головы информацию, которой там больше нет. — В последний триумвират, с которым я имел дело, входили Лепид, Марк Антоний, и мой сын, настоящий Октавиан. Триумвират — очень римское понятие… навроде патриотизма, надувательства и политического убийства.

Хирон погладил бороду:

— Ты думаешь, что эти люди — древние римляне? Как это возможно? Аид хорош в розыске сбежавших духов из Подземного мира. Он не позволил бы трем древним людям буйствовать в современном мире на протяжении веков.

— Опять же, я не знаю, — столь частое повторение этого обижало мои божественные чувства. Я решил, что, когда вернусь на Олимп, прополоскаю горло нектаром со вкусом табаско, чтобы избавиться от неприятного вкуса во рту. — Но, похоже, эти люди были в заговоре против нас в течение очень долгого времени. Они финансировали войну Люка Кастеллана. Они предоставляли помощь лагерю Юпитера, когда римляне напали на лагерь полукровок. И после двух этих войн «Триумвират» еще что-то замышляет. Что, если эта компания является первопричиной… ну, всего?

Хирон посмотрел на меня так, как будто я рыл его могилу:

— Это очень тревожные мысли. Могут ли три человека быть настолько сильными?

Я развел руками:

— Ты прожил достаточно долго, чтобы знать, мой друг. Боги, чудовища, титаны… Они всегда опасны. Но самой большой угрозой для полубогов всегда были другие полубоги. Кто бы ни стоял во главе Триумвирата, мы должны остановить их, прежде чем они возьмут под контроль Оракулов.

Рэйчел села прямо:

— Прости? Оракулы во множественном числе?

— Ах… разве я не говорил тебе о них, когда был богом?

Ее глаза вернули часть своей темно-зеленой интенсивности. Я побоялся, что она уже придумывает, как причинить мне боль своими предметами для рисования.

— Нет, — невозмутимо сказала она, — ты не говорил мне о них.

— Ох… ну, моя смертная память несовершенна, понимаешь. Мне приходилось читать некоторые книги для того, чтобы…

— Оракулы, — повторила она. — Множественное число.

Я сделал глубокий вдох. Мне хотелось заверить ее, что эти другие Оракулы не были значимы для меня! Рэйчел была особенной! К сожалению, я сомневался, что стоит говорить ей об этом именно здесь и сейчас. Я решил, что лучше говорить прямо.

— В древности, — начал я, — было множество Оракулов. Конечно, Дельфийский был самым известным, но были четыре других, сопоставимых по силе.

Хирон покачал головой:

— Но они были уничтожены давным-давно.

— Я тоже так думал, — согласился я, — Правда, теперь не так уверен. Я считаю, «Триумвират Холдингс» хочет контролировать все древние Оракулы. И я думаю, что самый древний Оракул из всех, Роща Додоны, находится прямо здесь, в Лагере Полукровок.

Глава 21

Это мой бизнес И в нем жгут оракулов Романс гонна хейт

Я БЫЛ БОГОМ ПОЭЗИИ.

Я думал, что мои последние слова были выдающейся строкой. Я ожидал охов, возможно, немного органной музыки на заднем фоне. Может быть, огни погасли до того, как я сказал что-нибудь ещё. Спустя несколько мгновений я мог быть найденным с ножом в спине. Это было бы здорово!

Подождите. Я смертный. Убийство лишит меня жизни. Неважно.

В любом случае, ничего из этого не произошло. Мои три спутника просто уставились на меня.

— Четыре других Оракула, — сказала Рэйчел. — Ты имеешь в виду, что у тебя есть четыре других Пифии…

— Нет, моя дорогая. Есть только одна Пифия — ты. Дельфийский оракул абсолютно уникален.

Рэйчел посмотрела на меня так, будто хотела впихнуть кисточку № 10 мне в нос.

— Так эти четыре других, не уникальных Оракула…

— Ну, одной из них была Кумская Сивилла, — я вытер пот с ладоней. (Почему смертные ладони потеют?) — Ты знаешь, она автор книг Сивиллы — тех пророчеств, которые запомнила гарпия Элла.

Мэг оглянулась и встала между нами.

— Гарпия… как те женщины-курицы, которые убираются после ланча?

Хирон улыбнулся:

— Элла очень особенная гарпия, Мэг. Давным-давно она каким-то образом наткнулась на копию пророческих книг, хотя мы думали, что они сгорели еще до падения Рима. Сейчас наши друзья из Лагеря Юпитера пытаются восстановить их, опираясь на воспоминания Эллы.

Рэйчел скрестила руки:

— А другие три Оракула? Я уверена, что ни одна из них не была красивой молодой жрицей, которую ты хвалил за… как там… «блестящие беседы»?

— Ах… — не уверен, почему, но мне показалось, будто угри превратились в живых насекомых и начали ползать по лицу. — Хорошо, опираясь на мои обширные исследования…

— На несколько книг, которые он пролистал прошлой ночью, — пояснила Мэг.

— Гм! Один Оракул был в Эрифее, а другой жил в пещерах Трофония.

— Боги, — сказал Хирон. — Я и забыл об этих двух.

Я пожал плечами. Я о них тоже почти ничего не помнил. Они были одними из моих самых неудачных пророческих экспериментов.

— И пятым, — сказал я, — была роща Додоны.

— Роща, — сказала Мэг, — По-другому, деревья.

— Да, Мэг, деревья. Рощи, как правило, состоят из деревьев, а не, скажем, из мороженого Fudgsicles[26]. Додона было рощей священных дубов, посаженных Богиней-Матерью в первые дни мироздания. Они уже были древними, когда родились Олимпийцы.

— Богиня-Мать? — Рэйчел задрожала в её пиджаке из патины. — Пожалуйста, скажи, что ты не имеешь в виду Гею.

— Нет, к счастью. Я имею в виду Рею, Королеву Титанов, мать первого поколения богов. Её священные деревья на самом деле могут говорить. Иногда они шепчут пророчества.

— Те голоса в лесу, — догадалась Мэг.

— В точку. Я думаю, что роща Додоны переродилась здесь, в лесах лагеря. В моих снах я видел женщину с короной, призывающую меня найти её Оракула. Я полагаю, что это была Рея, хотя я до сих пор не понимаю, почему на ней был символ мира или почему она использовала выражение «врубаться».

— Символ мира? — спросил Хирон.

— Большой символ из латуни, — подтвердил я.

Рэйчел барабанила пальцами под подлокотнику кушетки.

— Если Рея — титан, разве она не должна быть злой?

— Не все титаны злые, — сказал я. — Рея была нежна душой. Она была на стороне богов в их первой великой войне. Я думаю, она хочет, чтобы мы добились успеха. Она не желает, чтобы её роща оказалась в руках наших врагов.

Хвост Хирона дёрнулся.

— Мой друг, никто не видел Рею в течении многих тысячелетий. Её роща сгорела в древние времена. Император Феодосий приказал срубить последний дуб…

— Я знаю, — у меня закололо между глаз. Так всегда случается, когда кто-то упоминает имя Феодосия. Теперь я вспомнил, что хулиган закрыл все древние храмы по всей империи, по сути, вытесняя нас, Олимпийских богов. Я сделал мишень для лука с его лицом на ней.

— Тем не менее, многие вещи из старых времён сохранились и регенерировали. Лабиринт сам восстановился. Почему бы роще священных дубов не возникнуть прямо здесь, в этой долине?

Мэг сильнее прижалась к подушке.

— Это всё как-то странно, — сказала Мэг, тем самым подытожив наш разговор. — Итак, эти деревья священные, все такое, но почему из-за них теряются люди?

— Ну наконец-то ты задала хороший вопрос, — надеюсь, такая похвала не вскружила Мэг голову.

— В прошлом жрецы Додоны заботились о деревьях, обрезали их, поливали и направляли их голоса, подвешивая китайские колокольчики на их ветви.

— И как это помогало? — спросила Мэг.

— Я не знаю. Я не жрец деревьев. Но при надлежащем уходе эти деревья могли предсказывать будущее.

Рэйчел поправила свою рубашку.

— А без надлежащего ухода?

— Голоса становились несфокусированными, — сказал я. — Дикий хор дисгармонии, — я остановился, довольный последней фразой. Я мечтал, что кто-нибудь может записать это для потомков, но этого никто не сделал. — Без должного ухода роща вызывала у людей безумие.

Хирон нахмурил лоб.

— То есть, исчезнувшие жители лагеря бродят среди деревьев, и они, возможно, уже сошли с ума из-за голосов.

— Или они мертвы, — добавила Мэг.

— Нет, — я не мог вынести этой мысли, — нет, они всё ещё живы. Зверь использует их, пытается заманить меня.

— Как ты можешь быть в этом уверенным? — спросила Рэйчел. — И почему? Если Пифон уже контролирует Дельфы, почему остальные Оракулы так важны для него?

Я посмотрел на стену, ранее украшенную моим изображением. Увы, на побеленном пространстве никакого ответа волшебным образом не появилось.

— Я не уверен. Я считаю, что наши враги хотят отрезать нас от всех возможных источников пророчеств. Без возможности увидеть и направить наши судьбы мы ослабеем и умрём — точно так же, как боги и смертные, любой, кто противостоит Триумвирату.

Мэг легла вверх ногами на диване и сняла свои красные ботинки.

— Они губят наши корни, — она пошевелила пальцами, чтобы наглядно это показать. Я оглянулся на Рэйчел, надеясь, что она извинит меня за плохие манеры моей уличной госпожи-оборванки.

— Насчет важности рощи Додоны. Пифон сказал, что он не может контролировать именно этого Оракула. Я не понимаю почему. Может, потому что Додона является единственным Оракулом, у которого не было связи со мной. Его сила исходит от Реи. Так что, если роща работает, она свободна от влияния Пифона, и она сейчас здесь, в Лагере Полукровок…

— Она может обеспечивать нас пророчествами, — глаза Хирона заблестели. — Это может дать нам возможность противостоять нашим врагам.

Я одарил Рэйчел извиняющейся улыбкой.

— Конечно, мы бы предпочли, чтобы наш любимый Дельфийский Оракул снова начал давать пророчества. Рано или поздно это произойдет. Но сейчас роща Додоны — наша главная надежда.

Волосы Мэг коснулись пола, лицо стало цвета одной из моих священных коров.

— Разве пророчества не запутанные, загадочные и таинственные, а люди, пытаясь избежать их, умирают?

— Мэг, — сказал я, — ты не должна доверять отзывам на ЗацениМоегоОракула. Com. Например, оценка привлекательности Кумской Сивиллы вообще неверна. Я это очень хорошо помню.

Рэйчел оперлась подбородком на кулак.

— В самом деле? Расскажи.

— Э-э, что я хотел сказать: роща Додоны — это доброжелательная сила. Она раньше помогала героям. К примеру, мачта первого Арго была вырезана из ветвей священных деревьев. Она могла говорить с аргонавтами и давать им указания.

— Мм, — кивнул Хирон, — именно поэтому таинственный Зверь хочет, чтобы роща сгорела.

— Видимо, да, — сказал я. — И именно поэтому мы должны сохранить её.

Мэг скатилась с дивана. Её ноги сбили трёхногий кофейный столик, из-за чего наши крекеры и чай «Аризона» оказались на полу.

— Упс.

Я стиснул мои смертные зубы, которые не продержатся и года, если я и дальше буду зависать с Мэг. Рэйчел и Хирон мудро проигнорировали проявление «мэгствия».

— Аполлон… — старый Кентавр наблюдал за водопадом из стекающего чая с края стола. — Если ты прав насчёт Додоны, как мы будем действовать? У нас уже связаны руки. Если мы будем отправлять поисковые команды, у нас нет гарантии, что они вернутся.

Мэг убрала волосы с глаз.

— Мы пойдём. Только Аполлон и я.

Мой язык попытался спрятаться в глубинах моего горла.

— Мы-мы пойдём?

— Ты сказал, что нам нужно преодолеть много испытаний или тому подобное, чтобы доказать, что ты достоин, не так ли? Это будет первым.

Часть меня знала, что она права, но остатки моей божественной натуры отвергали эту идею. Я никогда сам не делал грязную работу. Я бы лучше отправил группу славных героев на смерть… ну, или их бы ждал успех.

Но Рея во сне ясно дала понять: найти Оракула — моя работа. И спасибо жестокости Зевса: куда пойду я, туда пойдёт и Мэг. Я понимал, что Зевс знал о Звере и его планах. Он специально отправил меня, чтобы я справился с ситуацией — решение, из-за которого у него нет шансов получить нечто большее, чем хороший галстук ко Дню Отца.

Также я помнил другую часть сна: Зверь в своём лиловом костюме призывает меня найти Оракула, чтобы он мог сжечь его дотла. Много вещей осталось неясными, но я должен действовать. Остин и Кайла рассчитывают на меня.

Рэйчел положила руку мне на колено, что заставило меня вздрогнуть. Удивительно, но она не причинила мне боли. Её взгляд был больше серьёзным, чем злым.

— Аполлон, ты должен попытаться. Если мы сможем получить хоть какое-то представление о будущем… Ну, это может быть единственной возможностью вернуть всё в нормальное состояние, — она с тоской посмотрела на пустые стены пещеры. — Я бы хотела, чтобы у меня снова появилось будущее.

Хирон переместил свои передние конечности.

— Что тебе нужно от нас, друг? Как мы можем помочь?

Я взглянул на Мэг. К сожалению, я понял, что мы пришли к молчаливому соглашению. Мы связаны между собой. Мы не можем рисковать кем-то ещё.

— Мэг права, — сказал я. — Мы должны сделать это сами. Мы должны отправляться немедленно, но…

— Мы останемся на ночь, — сказала Мэг. — Нам нужно немного поспать.

«Прекрасно, — подумал я. — Теперь Мэг заканчивает за меня предложения».

В этот раз я не смог поспорить с её логикой. Несмотря на моё рвение броситься в лес, чтобы спасти моих детей, я должен действовать осторожно. Я не могу провалить их спасение. Я все больше и больше уверялся в том, что пока Зверь оставляет пленников в живых, он нуждается в них, чтобы заманить меня в ловушку.

Хирон поднялся на копыта.

— Встретимся сегодня вечером. Отдохните и приготовьтесь, мои герои. Я боюсь, что вам понадобится вся ваша сила и ум для грядущих событий.

Глава 22

Вооружены Боевой укулеле, Бразильским шарфом

БОГИ СОЛНЦА НЕ СЛИШКОМ ХОРОШИ в дневном сне, но каким-то образом мне удалось немного вздремнуть.

Проснувшись ближе к вечеру, я обнаружил лагерь в возбужденном состоянии.

Исчезновение Кайлы и Остина стало переломным моментом. Остальные жители лагеря шумели, никто не придерживался обычного расписания. Полагаю, исчезновение одного полубога каждые несколько недель — привычный процент потерь. Но исчезновение парочки полукровок прямо посреди лагеря поставило на уши всех — это значило, что никто не мог чувствовать себя в безопасности.

Видимо, подробности нашего разговора в пещере разлетелись по всему лагерю. Близняшки Виктор воспользовались берушами, чтобы не поддаться влиянию голоса Оракула. Джулия и Элис взобрались на вершину стены с лавой и наблюдали в бинокли за лесом, несомненно, надеясь обнаружить рощу Додоны, но сомневаюсь, что они смогут хоть что-то разглядеть.

Куда бы я ни шел, мне были не рады. Дэмиен и Кьяра сидели около причала для каноэ, бросая злобные взгляды в мою сторону. Шерман Янг лишь отмахнулся, когда я попытался заговорить.

Он был занят, украшая домик Ареса осколочными гранатами и яркими клейморами[27]. Будь это Сатурналия, он бы определенно выиграл приз за самые жестокие праздничные декорации.

Даже Афина Парфенос осуждающе взирала на меня с вершины холма, будто говоря: «Это твоя вина».

Она права. Если бы я не позволил Пифону захватить Дельфы, если бы я уделял больше внимания другим древним Оракулам, если бы я не потерял свою божественность…

«Прекрати, Аполлон, — бранил я самого себя. — Ты прекрасен, и все тебя любят».

Но в это становилось всё сложнее верить. Мой отец, Зевс, меня не любит. Полубоги из Лагеря Полукровок не любят меня. Пифон, Зверь и его компаньоны из «Триумвирата» не любят меня.

Этого было почти достаточно, чтобы поставить под вопрос мою самооценку.

Нет, нет, это бред сумасшедшего.

Хирона и Рэйчел нигде не было видно. Нисса Барера сообщила мне, что, вопреки всему, они надеются использовать единственную точку доступа в офисе Хирона, чтобы получить больше информации о «Триумвират Холдингс». Харли был с ними в качестве техподдержки. В настоящее время они связались со службой поддержки Comcast[28] и вряд ли появятся в ближайшие несколько часов, если вообще переживут это тяжелое испытание.

Я нашёл Мэг в оружейной, подыскивающую боевое снаряжение. Она приторочила кожаную кирасу поверх зелёного платья и поножи поверх оранжевых легинсов, поэтому выглядела как дошкольница, неохотно засунутая в родительскую броню.

— Щит? — предложил я.

— Не-а, — она продемонстрировала кольца. — Я всегда использую два меча. К тому же, мне нужна свободная рука, чтобы залепить тебе пощечину, когда начнёшь тупить.

У меня было неприятное чувство, что она говорит серьезно.

Мэг вытащила длинный лук из оружейной стойки и предложила мне.

— Нет, — я отпрянул.

— Это твое лучшее оружие. Ты Аполлон.

Я сглотнул резкий привкус желчи:

— Я дал клятву. Я больше не бог музыки и стрельбы из лука, поэтому не буду пускать в ход лук или музыкальные инструменты до тех пор, пока не смогу использовать их должным образом.

— Глупая клятва, — она не дала мне пощечину, но посмотрела так, будто хотела. — И что ты будешь делать? Стоять в стороне и подбадривать, пока я сражаюсь?

Это действительно был мой план, но я почувствовал себя глупо, признавая это. Я бегло осмотрел оружейную стойку и схватил меч. Мне не нужен был чертёж, чтобы понять, он слишком тяжелый и неудобный, но я уже закреплял ножны вокруг талии.

— Вот, — сказал я. — Счастлива?

Мэг не казалась счастливой, но вернула лук на место.

— Хорошо, — сказала она. — Но лучше прикрывай мне спину.

Никогда не понимал этого выражения. Это вызывало ассоциации с надписью: «ПНИ МЕНЯ», которую приклеивала к моей тоге Артемида во время праздничных дней. Тем не менее, я кивнул:

— Твоя спина прикрыта.

Добравшись до окраины леса, мы обнаружили небольшую прощальную вечеринку в нашу честь: Уилл и Нико, Паоло Монтес, Малкольм Пейс и Билли Ын, все с мрачными лицами.

— Будь осторожен, — сказал Уилл. — И вот.

Прежде чем я смог возразить, он положил укулеле в мои руки. Я попытался вернуть ее обратно:

— Я не могу… Я поклялся…

— Да, знаю. Это было очень глупо с твой стороны. Но это боевая укулеле. Ты сможешь сражаться ей, если понадобиться.

Я внимательнее рассмотрел инструмент. Он был выполнен из небесной бронзы — тонкие протравленные листы металла походили на волокна белого дуба. Гитара была лёгкой, словно пёрышко, но я предполагал, что она была практически неуничтожаема.

— Работа Гефеста? — спросил я.

Уилл покачал головой:

— Работа Харли. Он хотел, чтобы ты её взял. Просто повесь через плечо. Для меня и Харли. Это заставит нас чувствовать себя лучше.

Я решил, что обязан выполнить просьбу, хотя моё владение гавайской гитарой вряд ли заставило бы кого-нибудь почувствовать себя лучше. Не спрашивайте, почему. Будучи богом, я исполнил совершенно отпадную версию «Satisfaction»[29] на укулеле.

Нико вручил мне немного завёрнутой в платок амброзии.

— Я не могу это есть, — напомнил я.

— Это не для тебя, — он бросил на Мэг полный дурного предчувствия взгляд.

Я вспомнил, что у сына Аида был собственный способ видения будущего — будущего, предполагающего вероятность смерти. Я вздрогнул и положил амброзию в карман пальто. Какой бы надоедливой ни была Мэг, мысль о том, что она может пострадать, изрядно растревожила меня. Я решил, что не дам этому случиться. Малкольм показывал Мэг карту, на которой были обозначены те места в лесу, которых следует избегать. Паоло — он выглядел совершенно здоровым после реплантации ноги — стоял возле него, давая убедительные советы на португальском, которые никто не понимал.

Когда они закончили с картой, к Мэг подошла Билли Ын. Она была тоненькой девчушкой, но компенсировала крохотную фигуру своим чувством моды в стиле K-pop[30]: зимнее пальто цвета фольги, стрижка боб цвета аквамарин и золотистый макияж. Я полностью это одобрял. Более того, я не прочь примерить такой образ, когда избавлюсь от прыщей.

Билли дала Мэг фонарик и маленький пакетик с семенами цветов:

— На всякий случай.

Мэг выглядела потрясённой и со всей силы обняла Билли.

Я не понял, для чего зерна, но было приятно осознавать, что в критической ситуации я могу поразить противника укулеле, пока Мэг будет высаживать герань.

Малкольм Пейс дал мне карту:

— Если сомневаетесь, поворачивайте вправо. Обычно это работает в лесу, хотя и не знаю, почему.

Паоло предложил мне зелено-золотую бандану с флагом Бразилии. Он сказал что-то, но, естественно, я ничего не понял.

Нико ухмыльнулся:

— Это счастливая бандана. Думаю, он хочет, чтобы ты носил её. Верит, что это сделает тебя непобедимым.

Я нашел это сомнительным, учитывая склонность Паоло получать серьезные увечья, но, будучи богом, я научился никогда не отказываться от подношений.

— Спасибо.

Паоло схватил меня за плечи и поцеловал в обе щеки. Я, возможно, покраснел. Он, весьма красив, когда не истекает кровью из-за увечий.

Я положил руку на плечо Уилла:

— Не волнуйся. Мы вернемся к рассвету.

— Как ты можешь быть уверен? — его голос слегка дрожал.

— Бог солнца — сказал я, стараясь придать голосу большей уверенности, — всегда возвращается к рассвету.

Разумеется, пошел дождь. Почему бы и нет?

Там, на Олимпе, Зевс явно насмехался надо мной. Лагерь Полукровок должен быть защищен от плохой погоды, но мой отец, без сомнения, сказал Эолу и его ветрам дуть со всех сил. Мои обманутые бывшие среди воздушных нимф наверняка наслаждались этим моментом расплаты.

Дождь почти переходил в мокрый снег: достаточно влажно, чтобы промокнуть, достаточно холодно, чтобы мелкие частички льда ударяли по незащищенному лицу подобно крохотным осколкам стекла.

Мы спотыкались и метались от дерева к дереву в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Остатки снега хрустели под ногами. Укулеле начала тяжелеть по мере того, как резонаторное отверстие наполнялось водой. Луч фонарика Мэг прорезал шторм, словно неподвижный жёлтый конус.

Я шел первым не потому, что знал, куда идти, а потому что был зол. Я устал быть замёрзшим и мокрым. Устал быть поводом для насмешек. Смертные часто говорят, что весь мир настроен против них, но это просто нелепо. Они не настолько важны. В моем случае, мир действительно был против меня. Я отказывался подчиняться такому отношению. Я должен что-то с этим сделать! Только не совсем уверен, что.

Время от времени мы слышали вдали монстров: рев дракена, синхронный вой двуглавого волка, но никто не показывался. В такую ночь любой уважающий себя монстр остался в тёплом и уютном логове.

Прошёл, кажется, час, и Мэг издала сдавленный крик. Я героически бросился к ней, держа руку на эфесе. (Я бы выхватил меч, не окажись он чертовски тяжелым и застрявшим в ножнах). Возле забрызганных грязью ног Мэг сверкала черная раковина размером с валун. У неё была трещина внизу посередине, а края забрызганы вонючей липкой субстанцией.

— Я чуть не наступила на это, — Мэг прикрыла рот, сдерживая рвоту.

Я медленно приблизился. Раковина оказалась раздавленным панцирем гигантского насекомого.

Неподалеку, скрытая среди корней деревьев, лежала одна из оторванных лапок.

— Это мирмек, — сказал я. — Или было им.

Взгляд Мэг, спрятанный за залитыми дождём стёклами очков, невозможно было прочесть.

— Мир-мер-кто?

— Гигантский муравей. Должно быть, здесь, в лесу, их колония.

Мэг подавилась:

— Ненавижу насекомых.

Это звучало разумно из уст дочери богини земледелия, но мне мертвые муравьи не казались более мерзкими, чем груды мусора, в которых мы частенько плавали.

— Не беспокойся. Этот мертв. Что бы его ни убило, оно должно иметь мощные челюсти, чтобы расколоть такой панцирь.

— Не утешает. Э-эти твари опасны?

Я засмеялся:

— О, да. Встречаются как небольшие, размером с собаку, так и крупные, больше медведя гризли. Однажды я видел, как колония мирмеков напала на армию греков в Индии. Это было уморительно. Они плевались кислотой, которая плавила бронзовую броню и…

— Аполлон.

Моя улыбка угасла. Я напомнил себе, что я больше не зритель. Эти муравьи могли нас убить. С легкостью. И Мэг была в ужасе.

— Ладно, — сказал я. — Дождь должен удерживать мирмеков в их тоннелях. Главное, не делай себя привлекательной мишенью. Они любят яркие, блестящие вещи.

— Как фонарик?

— Эм…

Мэг отдала мне фонарик:

— Веди, Аполлон.

Я подумал, что это несправедливо, но мы двинулись вперед.

В течение следующего часа или около того (да, конечно, лес был не очень большим) дождь утих, оставляя на земле клубы пара.

Воздух начал нагреваться. Стало влажно, словно в бане. Густой белый пар окутал ветки деревьев.

— Что происходит? — Мэг вытерла лицо. — Мы будто в тропиках.

Я не ответил. Впереди послышался тяжелый гулкий звук — словно вода бежит по трубам… или расщелинам.

Я не мог сдержать улыбку:

— Гейзер.

— Гейзер? — повторила Мэг. — Как Старый Служака?[31]

— Это отличная новость. Возможно, мы узнаем, куда идти. Возможно, наши затерявшиеся полубоги нашли здесь укрытие!

— С гейзерами, — сказала Мэг.

— Нет, дурочка. С божествами гейзеров. Если они будут в хорошем настроении, всё будет замечательно.

— А если в плохом?

— Тогда мы развеселим их, прежде чем они нас сварят. За мной!

Глава 23

Прошу оценить По шкале до десяти Свою смерть. Мерси.

БЫЛО ЛИ с моей стороны опрометчиво идти к таким непостоянным богам природы?

Ну что вы. Пересматривать свои решения не в моем характере. Такой черты у меня никогда не было.

Правда, мои воспоминания о паликои были немного туманными. Насколько помнил, в древней Сицилии считали, что боги-гейзеры дают убежище беглым рабам, поэтому это должны были быть добрые духи. Возможно, они могли бы приютить и пропавших полубогов, или, по крайней мере, заметить, как они проходили по их территории, бормоча что-то невнятное. К тому же, я был Аполлоном! Для паликои будет честью встретить такого важного олимпийца, как я! Тот факт, что из верхушек гейзеров часто вырывались столпы обжигающей воды высотою несколько десятков метров, не мог помешать мне завести несколько новых поклонников… в смысле, друзей.

Поляна открылась перед нами, подобно дверцам печи. Стена тепла прорвалась сквозь деревья и окатила моё лицо. Я чувствовал влагу, проникающую в мои поры, и надеялся, что она поможет мне избавиться от прыщей.

Сцена, открывшаяся перед нами, не имела ничего общего с зимним Лонг-Айлендом.

Сверкающие лозы оплетали ветви деревьев. Тропические цветы росли на лесной подстилке.

Красный попугай сидел на дереве, увешанном тяжелыми гроздьями зеленых бананов.

В середине поляны располагались два гейзера: одинаковые отверстия, окруженные восьмеркой серых грязевых котлов[32]. Кратеры дымились и шипели, но сейчас они не извергали воду. Я решил принять это за хорошее предзнаменование.

Сапоги Мэг хлюпали из-за грязи.

— Тут безопасно?

— Определенно нет, — ответил я. — Нам нужно сделать подношение. Может быть, твой мешочек с семенами?

Мэг ударила меня по руке.

— Они волшебные. Только для вопросов жизни и смерти. А что насчет твоей гавайской гитары?

Ты все равно не будешь на ней играть.

— Человек чести никогда не уступит свою гавайскую гитару, — я воодушевился. — Погоди-ка. Ты подала мне идею. Я предложу гейзерам поэму. Это я все еще могу делать. Поэма не считается за музыку.

Мэг нахмурилась:

— Эм, я не уверена…

— Не завидуй, Мэг. Потом я сочиню поэму и для тебя. Это точно должно умилостивить гейзеров!

И я, разведя руки, пошел вперед, начав импровизировать:

О, гейзер, слышишь? Гейзер мой. Позволь исторгнуться нам вместе. Нам с тобой. В момент тоски полночной Раздумьям предадимся вечным Кому же лес принадлежит. Не растворились мы средь ночи молчаливой Но, словно облака, блуждали сиротливо, По ком, хотим узнать, тот колокол звонит. Надежда мне одна осталась, К источникам неисчерпаемым обращаюсь. Поговорить о многом предстоит.

Не хочу хвастаться, но, по-моему, вышло неплохо, хотя я и позаимствовал несколько строк из моих ранних произведений. В отличие от музыки и стрельбы из лука, мои божественные навыки поэзии остались нетронутыми.

Я посмотрел на Мэг в надежде увидеть отблески восхищения на ее лице. Самое время начать хвалить меня. Вместо этого ее челюсть в изумлении отвисла.

— Что? — спросил я. — Ты не изучала поэзию в школе? Это был высший класс!

Мэг указала на гейзеры, и я понял, что она смотрела не на меня.

— Ну, — произнес скрипучий голос, — вам удалось заинтересовать меня.

Один из паликои парил над гейзером. Ниже пояса у него не было ничего, кроме пара. От талии и выше, он был, наверное, вдвое больше человека, с мускулистыми руками цвета вулканической грязи, белыми, как мел, глазами и волосами цвета кофейной пенки, будто он, не жалея, нанес на них шампунь и не стал смывать. Его массивная грудь была обтянута нежно-голубой рубашкой поло с логотипом деревьев, вышитым на нагрудном кармане.

— О, Великий Паликои! — сказал я. — Мы молим Вас…

— Что это сейчас было? — перебил дух. — То, что ты говорил?

— Поэма! — сказал я. — Для вас!

Он дотронулся до своего грязно-серого подбородка:

— Нет. Это была не поэма.

Я не мог поверить в это. Неужели никто больше не ценил красоту языка?

— Мой добрый дух, — сказал я. — Вы понимаете, что поэме не всегда присуща рифма.

— Я говорю не о рифме. Я говорю о посыле. Мы проводим много маркетинговых исследований, и это не подходит нашей кампании. Вот песня Оскара Майера про сосиски[33] — это поэзия. Ей уже за пятьдесят лет, а люди все еще поют ее. Как думаешь, ты мог бы создать нечто подобное?

Я взглянул на Мэг, чтобы убедиться, что этот разговор мне не почудился:

— Послушайте, — я сказал богу-гейзеру. — Я был властелином поэзии на протяжении четырех тысяч лет. Я обязан разбираться в ней…

Паликои замахал руками:

— Давайте начнем сначала. Я пробегусь по нашей рекламе, а вы, может быть, поможете советом.

Привет, я Пит. Добро пожаловать в Лес Лагеря Полукровок! Примете ли вы участие в кратком опросе клиентов после нашей встречи? Ваше мнение очень важно.

— Эмм…

— Великолепно. Спасибо.

Пит порылся в том скоплении пара, где должны были быть его карманы. Он вытащил глянцевую брошюру и начал читать:

— Леса — это идеальное место для… Хм, здесь написано «забав». Я думал, что мы изменили, это на «увеселение». Понимаете, слова нужно подбирать тщательно. Если бы Поли был здесь… — вздохнул Пит. — Ну, он умеет привлечь внимание к товару. Во всяком случае, добро пожаловать в Лес Лагеря Полукровок!

— Ты уже говорил это, — заметил я.

— Ах, да, — Пит вынул красную ручку и начал редактировать.

— Эй.

Мэг прошла мимо меня. Она смиренно молчала около двенадцати секунд, и это был новый рекорд.

— Мистер Парящая Грязь, вы видели пропавших полубогов?

— Мистер Парящая Грязь! — Пит ударил по брошюре. — Вот что значит эффективный брендинг!

И хорошее замечание насчет пропавших полубогов. Мы не можем позволить нашим гостям бесцельно бродить. Нам стоит раздавать карты у входа в лес. Так много замечательных вещей, которые можно увидеть здесь, и никто даже не знает о них. Я поговорю с Поли, когда он вернется.

Мэг сняла запотевшие очки:

— Кто такой Поли?

Пит указал на второй гейзер:

— Мой партнер. Может быть, мы могли бы добавить карту в эту брошюру. Если…

— Так ты видел пропавших полубогов? — спросил я.

— Что? — Пит попытался написать что-то на брошюре, но пар сделал ее такой сырой, что его красная ручка прошла прямо сквозь бумагу. — О, нет. Точно не в последнее время. Но нам нужно больше указателей. Например, вы вообще знали, что тут есть гейзеры?

— Нет, — признался я.

— Вот именно! Единственные сдвоенные гейзеры на Лонг-Айленде! И никто даже не знает о нас.

Никакой рекламы. Никаких разговоров. Именно поэтому мы убедили совет директоров нанять нас!

Мы с Мэг обменялись взглядами. Я мог сказать, что на этот раз мы были на одной волне — в полном замешательстве.

— Прости, — сказал я. — Ты сказал, что у леса есть совет директоров?

— Ну, конечно же, — сказал Пит. — Дриады, другие духи природы, сознательные монстры… В смысле, кто-то же должен думать о стоимости недвижимости, услугах, связях с общественностью. Было непросто убедить совет директоров нанять нас для маркетинга. Если мы напортачим с этим… о боги!

Мэг водила ботинками по грязи:

— Давай уйдем? Я не понимаю, о чем этот парень говорит.

— В этом-то и проблема! — простонал Пит. — Как нам написать понятный рекламный текст, который передает верный образ леса? Например, раньше такие паликои, как Поли и я, были знамениты! Главная достопримечательность! Люди приходили к нам, чтобы заключать нерушимые клятвы. Беглые рабы искали нас, чтобы найти убежище. Нам приносили жертвы, подношения, молитвы… это было здорово. А сейчас ничего.

Я вздохнул:

— Я знаю, что ты чувствуешь.

— Ребята, — сказала Мэг, — мы ищем пропавших полубогов.

— Точно, — согласился я. — О, Великий… Пит, возможно, ты можешь предположить, куда могли пойти наши потерявшиеся друзья? Может быть, ты знаешь какие-то секретные места в лесу?

Белые, как мел, глаза Пита посветлели:

— Знаете ли вы, что у детей Гефеста есть секретная мастерская на севере под названием Бункер № 9?

— На самом деле, я знал, — сказал я.

— Ох, — струйка пара вырвалась из левой ноздри Пита. — Ну, а вы знаете, что Лабиринт восстановился сам по себе? Существует вход прямо здесь, в лесу…

— Мы знаем, — сказала Мэг.

Пит выглядел удрученным.

— Но, может быть, — сказал я, — это потому, что ваша маркетинговая кампания работает.

— Вы так думаете? — пенные волосы Пита начали клубиться. — Да. Да, это может быть правдой! Вам доводилось видеть наши прожекторы? Это была моя идея.

— Прожекторы? — спросила Мэг.

Из гейзеров появились два луча красного света, пронесшиеся по небу. Пит, освещенный таким образом снизу, выглядел как самый страшный в мире рассказчик историй о призраках.

— К сожалению, они привлекали к себе не то внимание, — вздохнул Пит. — Поли не позволяет мне часто их использовать. Вместо этого он предложил рекламу на дирижабле, или, может, гигантского надувного Кинг-Конга…

— Все это круто, конечно, — прервала его Мэг. — Но ты можешь сказать нам что-нибудь о секретной роще с шепчущими деревьями?

Я должен был признать, у Мэг хорошо получалось не уходить от темы. Как поэт я не ценил прямоту. Но как лучник я мог по достоинству оценить значение прямого выстрела.

— Ох, — Пит опустился ниже в своем облаке пара, приобретая в свете прожекторов цвет вишневой колы, — я не должен говорить о роще.

Мои некогда божественные уши начало покалывать. Я подавил желание закричать: «АГА!»

— Почему ты не можешь говорить о роще, Пит?

Дух вертел в руках свою сырую брошюру.

— Поли сказал, что она будет отпугивать туристов. «Говори о драконах, — сказал он мне, — Говори о волках, змеях, древних машинах для убийства. Но не говори о роще».

— Древние машины для убийства? — спросила Мэг.

— Да, — нерешительно сказал Пит. — Мы позиционировали их как веселое развлечение для всей семьи. Но роща… Поли сказал, что это наша самая большая проблема. Это место не предусмотрено для Оракула. Поли пошел туда, чтобы посмотреть, можем ли мы его переместить, но…

— Он не вернулся, — догадался я.

Пит кивнул с несчастным видом:

— Как я должен справляться со всей маркетинговой кампанией в одиночку? Конечно, я могу использовать автоответчики для телефонных опросов, но множество организационных моментов должно быть проконтролировано лично, и Поли всегда справлялся с этим лучше.

Голос Пита превратился в грустное шипение:

— Я скучаю по нему.

— Может, мы могли бы найти его, — предложила Мэг, — и вернуть обратно.

Пит покачал головой:

— Поли заставил меня дать обещание не идти за ним и не рассказывать кому-либо, где роща. Он очень хорошо сопротивляется этим странным голосам, но у вас, ребята, нет шансов.

У меня был соблазн согласиться. Поиски древних машин для убийства звучали менее опасно.

Затем я представил Кайлу и Остина, бродящих по древней роще, медленно сходящих с ума. Они нуждались во мне, а это означало, что мне нужно знать их местоположение.

— К сожалению, Пит, — я послал ему мой самый критический взгляд, тот, который я использовал для разгрома начинающих певцов во время Бродвей-кастингов, — я на это не куплюсь.

Грязь начала пузыриться вокруг кальдеры[34] Пита.

— Ч-что ты имеешь в виду?

— Не думаю, что эта Роща существует, — сказал я. — А если и существует, то не думаю, что ты знаешь, где она.

Гейзер Пита загрохотал. Пар закружились вокруг луча.

— Я-я знаю! Конечно, она существует!

— Да неужели? Тогда почему здесь нет рекламных щитов, говорящих об этом? И специального веб-сайта? И почему я не видел хэштег #роща_додоны в социальных сетях?

Пит негодовал:

— Я предлагал все это! Поли запретил мне!

— Так сделай это! — потребовал я. — Продай нам свой продукт! Покажи нам, где эта роща!

— Я не могу. Единственный вход… — он посмотрел через мое плечо, и его лицо осунулось. — Вот черт.

Его прожектор отключился.

Я повернулся. Мэг издала хлюпающий звук даже громче, чем ее обувь, увязшая в грязи.

Потребовалось мгновение, чтобы мое зрение приспособилось, и я увидел, что на краю поляны стояли три черных муравья размером с танк «Шерман».

— Пит, — сказал я, стараясь сохранять спокойствие, — когда ты сказал, что ваши прожекторы привлекают не то внимание…

— Я имел в виду мирмеков, — сказал он. — Я надеюсь, что это не повлияет на ваш отзыв о Лесе в Лагере Полукровок.

Глава 24

Не сдержал клятву Проигрыш настиг меня Вина Даймонда

МИРМЕКИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ в самом начале списка монстров, с которыми не следует сражаться.

Они атакуют группами. Они плюются кислотой. Их клешни могут сломать небесную бронзу.

Кроме того, они уродливы.

Три солдата-муравья продвинулись вперед, завораживающе размахивая своими десятифутовыми усиками, пытаясь отвлечь меня от реальной опасности — их челюстей.

Их крючковатые головы напоминали мне цыплят с темными плоскими глазами и черными бронированными головами. Каждая из шести ног могла бы послужить хорошей лебедкой. Их необъятные животы пульсировали, как носы, принюхивающиеся к еде.

Я молча проклинал Зевса за создание этих тварей. Насколько я знаю, он расстроился из-за какого-то жадного мужчины, который всегда воровал соседский урожай, поэтому Зевс превратил его в первого муравья — вид, который не делает ничего, кроме как роется в отбросах, ворует и размножается. Арес любил пошутить, что если бы Зевс хотел подобный вид, то он бы просто оставил людей развиваться без своей помощи. Я всегда смеялся над этим. Сейчас же я один из вас, и у меня нет ни единого повода посмеяться.

Муравьи подошли ближе к нам, их усики подергивались. Я предположил, что поток их мыслей был типа: «Блестящий? Вкусный? Беззащитный?»

— Никаких резких движений, — сказал я Мэг, которая, видимо, вообще двигаться не собиралась.

Она словно окаменела.

— Эй, Пит? — позвал я. — Как вы обычно боретесь с мирмеками, вторгшимися на вашу территорию?

— Прячемся, — сказал он и исчез в гейзере.

— Не поможет, — проворчал я.

— Может, и мы нырнем? — спросила Мэг.

— Если только у тебя есть желание свариться в яме кипятка.

Танкообразные насекомые щелкали своими челюстями и продвигались все ближе.

— У меня есть идея, — я снял с плеча свою укулеле.

— Я думала, что ты поклялся больше никогда не играть, — сказала Мэг.

— Ну да. Но я тут подумал, что эта блестящая штуковина могла бы заставить муравьев…

Я хотел сказать, что муравьи бы последовали за бликами и оставили нас в покое.

Но я не учел, что укулеле в моих руках делала меня еще более ярким и вкусным. Не успел я бросить ее, как передо мной вырос один из муравьев-солдатов. Я отшатнулся, помня о гейзере позади меня, но в то же время мои лопатки стали покрываться пузырями, наполняя воздух испарением, благоухающим Аполлоном.

— Эй, букашки! — скимитары[35] Мэг сверкали в ее руках, привлекая к себе внимание.

Можем ли мы потратить секунду, чтобы оценить то, что сделала Мэг? Из-за страха перед насекомыми она могла бы оставить меня на съедение этим тварям. Вместо этого она рискнула своей жизнью, чтобы отвлечь от меня трех танкообразных муравьев. Бросать мусор в уличных хулиганов — одно. Но это… это точно был новый уровень идиотизма. Если я выживу, то я выдвину кандидатуру Мэг Мак-Кэффри в номинации Лучшая Жертва в следующем Demi Awards.

Двое муравьев атаковали Мэг. Третий, хоть и остался стоять надо мной, все же повернул свою голову так, чтобы я смог убежать в другую сторону.

Мэг бежала между своих противников, своими золотыми лезвиями ей удалось отрезать по ноге у каждого атакующего. Челюсти муравьев захватывали воздух, клацали в попытке захватить Мэг.

Мирмеки неуклюже прыгали на своих оставшихся пятью ногах, пытаясь повернуться, и, в конце концов, столкнулись головами.

Между тем третий муравей атаковал меня. В панике я бросил свое боевое укулеле. Оно отскочило от лба муравья с диссонансным бренчанием.

Я вытащил свой меч из ножен. Всегда ненавидел мечи. Такое безвкусное оружие. Кроме того, с ними приходится вести бой на близком расстоянии. Как неблагоразумно, особенно если можно поразить врага стрелой из любой точки мира!

Муравей плюнул кислотой, я попытался отразить мечом эту вязкую массу.

Возможно, это было не лучшей идеей. Я часто путал битву на мечах с игрой в теннис. В конце концов немного кислоты попало муравью в глаза, что дало мне пару секунд. Я отважно отступал, подняв свой меч, но лезвие быстро разъело, и у меня осталась только дымящаяся рукоять.

— Эй, Мэг? — беспомощно позвал я.

Она была немного занята другим. Ее мечи вращались, подобно золотым кольцам разрушения, обрубая ноги и срезая усики. Я никогда не видел димахера, имеющего такие навыки сражения, а я видал всех лучших гладиаторов в бою. К сожалению, ее лезвия только искрились, касаясь толстых панцирей муравьев. Скользящие удары и лишение конечностей совсем их не беспокоили. Как бы хороша ни была Мэг, у муравьев было больше ног, они были тяжелее и свирепее ее и могли плеваться кислотой.

Мой противник защелкал клешнями в моем направлении. Мне удалось избежать его челюстей, но его бронированная голова ударила меня по голове. Я отшатнулся и упал. Один ушной канал будто залили расплавленным железом. Мое зрение затуманилось. На другой стороне поляны остальные муравьи с двух сторон атаковали Мэг, используя свою кислоту, чтобы загнать ее в сторону леса. Она нырнула за дерево и выскочила обратно только с одним из ее мечей. Она попыталась ударить ближайшего муравья, но ее оттеснил назад кислотный залп. Ее легинсы, усеянные дырами, дымились. Лицо ее было полно боли.

— Персик, — пробормотал я себе. — Где этот тупой запеленованный дух, когда он так нужен?

Карпои не появился. Возможно, присутствие богов гейзера или какой-то другой силы в лесах держало его на расстоянии. Возможно, совет директоров не разрешал посещать это место с питомцами.

Третий муравей навис надо мною, с его жвал капала зеленая слюна. Его дыхание воняло хуже рабочей рубашки Гефеста.

Свое следующее решение я мог бы списать на травму головы. Я мог бы сказать, что не мог нормально соображать, но это не было бы правдой. Я был в отчаянии и напуган. Мне хотелось помочь Мэг. Но больше всего я хотел спасти себя. Я не нашел другого выхода, кроме как прыгнуть за своей укулеле.

Я знаю. Я поклялся на реке Стикс, что не буду играть на любом инструменте, пока снова не стану богом. Но даже такая зловещая клятва кажется незначительной, когда гигантский муравей готов расплавить твое лицо.

Я схватил инструмент, закатившийся мне за спину, и во весь голос запел «Sweet Caroline».

Даже если бы я не давал клятвы, я бы сделал что-то подобное только в самой чрезвычайной ситуации. Когда я пел эту песню, шансы взаимного уничтожения были слишком велики. Но я не придумал другого выхода. Я приложил максимум усилий, направляя всю дешевую сентиментальность, которой я набрался в 1970-х годах, в нужное русло.

Гигантский муравей потряс головой. Его усики дрожали. Я поднялся на ноги, пока монстр, пьяно шатаясь, направлялся ко мне. Я отступил к гейзеру и с энтузиазмом запел припев.

Да! Да! Да! Цель достигнута. Ослепленный отвращением и яростью, муравей атаковал. Я откатился в сторону, в то время как монстр по инерции продолжал катиться прямо в бурлящий котел.

Поверьте, мне, есть только одна вещь, которая пахнет хуже рабочей рубашки Гефеста, и это мирмек, варящийся в своем собственном панцире.

Где-то позади меня закричала Мэг. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как ее второй меч вылетел из ее руки. Она рухнула, и один из мирмеков захватил ее своими челюстями.

— НЕТ! — завизжал я.

Муравей не раскусил ее пополам. Он просто держал ее — обмякшую, бессознательную.

— Мэг! — снова закричал я. Я отчаянно забренчал на своей гавайской гитаре. — Sweet Caroline!

Но мой голос пропал. Победа над одним муравьем забрала все мои силы. (Не думаю, что когда-либо писал более печальное предложение, чем это.) Я попытался подбежать, чтобы помочь Мэг, но споткнулся и упал. Мир стал бледно-желтым. Я встал на четвереньки, и меня вырвало.

Я подумал, что у меня сотрясение, но не знал, что с этим делать. Казалось, прошли годы с тех пор, когда я был богом врачевания.

Я лежал в грязи несколько минут или же часов, пока все плыло у меня в голове. К тому моменту, когда я был в состоянии встать, оба муравья исчезли.

От Мэг Мак-Кэффри не осталось и следа.

Глава 25

Вот везет же мне! Варюсь, горю и блюю. Львы? Почему нет?

Я ШЕЛ ПО поляне, спотыкаясь и зовя Мэг. Хоть это и было бессмысленно, я все равно продолжал, просто потому, что мне становилось легче. Я пытался найти сломанные ветки или протоптанную землю. Два муравья размером с танк уж точно оставили хоть какие-нибудь видимые следы, но я же не Артемида, у меня не было ее способностей следопыта. Я не имел ни малейшего представления, куда они забрали мою подругу.

Когда я поднял мечи Мэг из грязи, они тотчас же превратились в золотые кольца, столь маленькие, что их было легко потерять, как жизнь человека. Чуть не заплакав, я попытался сломать мою нелепую боевую укулеле, но то, что она сделана из небесной бронзы, остудило мой пыл. В итоге я просто снял четвертую струну и просунул ее через кольца, завязав их на шее.

— Мэг, я найду тебя, — пробормотал я.

Я был уверен, что ее похищение — моя вина. Играя на музыкальном инструменте и спасая только свою жизнь, я нарушил клятву, данную на реке Стикс. Вместо того, чтобы наказать меня, Зевс, Мойры или же все боги в целом решили отыграться на Мэг Мак-Кэффри. Как я мог так сглупить?

Каждый раз, когда я гневил других богов, страдали именно дорогие мне люди. Я потерял Дафну из-за своих неосмотрительных слов Эроту. Мой прекрасный Гиацинт погиб из-за ссоры с Зефиром. Теперь же нарушенная мной клятва может стоить Мэг жизни.

— Нет, — сказал я сам себе. — Я не позволю этому случиться.

Меня так тошнило, что я еле-еле передвигался. Такое ощущение, что кто-то надул воздушный шарик прямо в моей голове. Каким-то удивительным образом я доковылял до кромки гейзера Пита.

— Пит! — крикнул я.

— Давай, покажись, трусливый телемаркетолог!

Подводный взрыв устремился в небо со звуком, похожим на звучание нот самого низкого регистра органа[36]. В вихре пара появился паликои, его грязное лицо выражало сильный гнев.

— Ты назвал меня ТЕЛЕМАРКЕТОЛОГОМ? — властно спросил он. — Мы здесь предоставляем полный спектр услуг по связям с общественностью!

Я нагнулся и вырвал прямо в его кратер, что и послужило ответом на его вопрос.

— Прекрати! — недовольно воскликнул Пит.

— Мне нужно найти Мэг, — я вытер рот дрожащей рукой. — Что мирмеки могут сделать с ней?

— Я не знаю!

— Отвечай, или я не оценю уровень вашего обслуживания.

Пит ахнул.

— Какой ужас! Ваш отзыв очень важен!

Он подлетел ко мне.

— О, бедненький… Ты не выглядишь здоровым. У тебя очень глубокая рана на голове, и из нее течет кровь. Возможно, поэтому у тебя спутаны мысли.

— Да мне плевать! — закричал я, и в голове застучало ещё сильней. — Где находится гнездо мирмеков?

Пит заламывал свои парообразные руки.

— В итоге мы вернулись к тому, с чего начинали. Именно туда и ушел Поли. Гнездо — единственный вход.

— Вход куда?

— В Рощу Додоны.

Мой живот так похолодел, будто на него положили лед, и это было нечестно, потому что лучше бы он оказался на моей голове.

— Гнездо… и есть путь в рощу?

— Слушай, для начала тебе нужна медицинская помощь. А ведь я говорил Поли, что нам стоит обзавестись аптечкой для посетителей, — он принялся что-то искать в своих несуществующих карманах. — Дай-ка, я только отмечу местоположение домика Аполлона…

— Если ты только посмеешь вытащить свою брошюру, — предупредил я его, — я заставлю тебя ее съесть. Так что лучше сейчас же объясни дорогу до рощи.

Лицо Пита стало жёлтым, или, возможно, зрение уже стало меня подводить.

— Поли не рассказал мне все, что знал. Там, в чаще леса, деревья растут так близко друг к другу, что никто не может зайти туда. Я имею ввиду, даже сверху, ветви прямо как….

Он переплел свои грязные пальцы так, что они растворились и слились воедино. Это неплохо объяснило то, что он имел в виду.

— В любом случае, — он разъединил руки, — роща именно там. Быть может, она дремала на протяжении веков. Никто из совета директоров даже не подозревал о ней. Но потом деревья внезапно стали шептаться. Поли подумал, что эти проклятые муравьи прорыли тоннели под деревьями и этим разбудили их.

Я попытался понять смысл сказанного, но это было сложно сделать с разбухшим мозгом.

— В какой стороне гнездо?

— Отсюда на север, — сказал Пит, — полмили. Но, парень, ты не в форме…

— Я должен! Я нужен Мэг.

Пит схватил меня за руку. Его хватка напоминала теплый и влажный жгут.

— У нее еще есть время. Если они унесли ее тело целиком, то это значит, что она еще не мертва.

— Но скоро будет!

— Не. До того, как Поли… до того, как исчезнуть, он приходил в гнездо несколько раз, ища тоннель в рощу. Он рассказал мне, что эти мирмеки помещают свою добычу в вязкую слизь и, эм, выдерживают, пока она не станет достаточно мягкой для их личинок.

Я небогоподобно пискнул. Если у меня еще было что-то в желудке, то меня непременно бы стошнило.

— Сколько времени у нее еще есть?

— Плюс-минус двадцать четыре часа. Потом она станет… эм, мягче.

Трудно было вообразить, как Мэг Мак-Кэффри становится мягче хоть при каких-то обстоятельствах, но я представил ее одинокой, напуганной, помещенной в слизь и клетку в муравьином гнезде. Для девочки, ненавидящей жуков, это…. Ох, Деметра была права в том, что ненавидела меня и держала своих детей подальше. Я был ужасным богом!

— Сходи за помощью, — настаивал Пит. — Домик Аполлона сможет вылечить рану на твоей голове. Ты не сможешь помочь своей подруге, если бездумно бросишься за ней и умрешь.

— Почему тебя так волнует то, что произойдет с нами?

Бог гейзера выглядел оскорбленным.

— Угодить посетителю — наша главная цель. Кроме того, если ты найдешь Поли, пока будешь там…

Я пытался злиться на паликои, но волнение и одиночество на его лице отражали и мои чувства.

— Поли объяснял, как ориентироваться в гнезде?

Пит отрицательно покачал головой.

— Как я уже говорил, он не хотел, чтобы я пошел за ним. Мирмеки опасны. И если те парни все еще бродят по округе…

— Те парни?

Пит нахмурился.

— Я не говорил? Ах, да. Поли видел троих очень вооруженных людей. Они тоже искали рощу.

Моя левая нога начала нервно стучать по земле, будто она скучала по своему напарнику в парном забеге.

— Откуда Поли знать, что они искали?

— Он слышал, как они разговаривали на латыни.

— На латыни? Они были из лагеря?

Пит развел руками:

— Н-не думаю. Судя по описаниям Поли, это были взрослые люди. Он сказал, что один из них был главным. Другие звали его императором.

У меня появилось такое ощущение, будто вся планета слегка наклонилась.

— Императором.

— Да, прямо как в Риме…

— Я понял.

Неожиданно многие вещи обрели смысл. Кусочки пазла сложились в цельную картину, которая меня ошарашила. Зверь… «Триумвират Холдингс»… взрослые полубоги, прячущиеся в тени.

Дальше я сделал то единственное, что могло спасти меня от прыжка в гейзер. Мэг нуждалась во мне как никогда. Но нужно было сделать это верно. Нужно было быть осторожным — даже более осторожным, чем, когда я ставил пылающим солнечным лошадям ежегодные прививки.

— Пит, — сказал я, — ты же еще следишь за выполнением священных клятв?

— Ну да, но…

— Тогда услышь же мою торжественную клятву!

— Эм, дело в том, что вокруг тебя такая аура, будто ты только что нарушил священную клятву, может, ту, что на реке Стикс? А если нарушишь клятву, заключенную со мной…

— Клянусь, что спасу Мэг Мак-Кэффри. Я сделаю что угодно, чтобы вернуть ее из гнезда муравьев в целости и сохранности. Эта клятва превосходит по силе любую другую принесенную мной клятву. Клянусь твоими священными и горячими водами!

Пит вздрогнул.

— Ну ладно. Теперь все в силе. Но не забудь, что, если ты не сдержишь данную тобой клятву, если Мэг умрет, даже если не по твоей вине… тебе придется столкнуться с последствиями.

— Я и так проклят за то, что не сдержал прошлую клятву! Так какая разница?

— Да, но понимаешь, эти клятвы на реке Стикс могут годами разрушать тебя. Прямо как рак. Мои же клятвы… — Пит пожал плечами. — Если не сдержишь ее, то я не смогу ничего сделать, чтобы предотвратить твое наказание. Где бы ты ни был, на том месте, где ты стоишь, появится гейзер, и ты сваришься заживо.

— Ах… — я попытался сделать так, чтобы мои колени не дрожали. — Да, конечно же, я это знал.

Клятва ведь уже в силе.

— У тебя все равно нет выбора.

— Ну да. Думаю, я…. я пойду подлечусь.

Я, пошатываясь, пошел.

— Лагерь в другой стороне, — заметил Пит.

Я сменил направление.

— Не забудь заполнить онлайн-опросник! — прокричал мне вслед Пит. — Мне просто любопытно, как бы ты оценил свое удовлетворение Лесом Лагеря Полукровок по шкале от 1 до 10?

Я ничего не ответил. Пока я уходил все дальше и дальше в темноту, я прикидывал, насколько больно по шкале от 1 до 10 мне будет в будущем.

Мне не хватит сил добраться до лагеря. Чем дальше я шел, тем понятнее это становилось. Мои ноги были словно пудинг. Я чувствовал себя марионеткой. Как бы я ни наслаждался, когда смертные находились под моим контролем, на другой стороне ниточек находиться мне совсем не нравилось.

Моя защита была на нулевом уровне. Самая маленькая адская гончая или дракон могли бы запросто пообедать великим Аполлоном. Если бы какому-нибудь раздраженному барсуку потребовалось свести со мной счеты, я мог бы быть обречен.

Я оперся на дерево, пытаясь восстановить дыхание. Мне показалось, что дерево пыталось меня оттолкнуть, шепча голосом, который я так хорошо помнил: «Иди, Аполлон. Здесь тебе не отдохнуть».

— Я любил тебя, — пробормотал я.

Часть меня понимала, что я был в бреду и мне виделось всякое из-за сотрясения. Но я мог бы поклясться, что видел лицо моей возлюбленной Дафны на каждом древесном стволе, мимо которого проходил. Ее черты проступали из-под коры, будто лесной мираж: нос с небольшой горбинкой, косые зеленые глаза, губы, которые я так и не смог поцеловать, но о которых не переставал мечтать.

«Ты любил всех хорошеньких девчонок, — бранила она, — и всех хорошеньких парней, если уж на, то пошло».

— Не так сильно, как тебя, — воскликнул я. — Ты была моей первой настоящей любовью. О, Дафна!

«Побудь на моем месте, — сказала она, — и раскайся».

Я помнил, как преследовал ее: запах сирени, доносимый до меня легким ветерком; ее гибкое тело, исчезающее в пестрых бликах леса. Я гнался за ней, казалось, на протяжении многих лет.

Возможно, так и было.

А потом я веками винил Эрота.

Я безрассудно высмеял его навыки стрельбы из лука. От злости он поразил меня золотой стрелой, направив всю мою любовь на прекрасную Дафну, но и это не было худшим во всей этой истории. Сердце же Дафны Эрот поразил стрелой, устранившей малейшую возможность ее ко мне привязанности.

Люди не понимают, что стрелы Эрота не могут пробудить эмоцию из ниоткуда. Они только взращивают уже существующие задатки. Дафна и я могли бы быть чудесной парой. Она была моей истинной возлюбленной. Она могла бы ответить на мои чувства. Но, спасибо Эроту, я влюбился по уши, а Дафна меня возненавидела (конечно же, как все мы знаем, ненависть — это лишь оборотная сторона любви). Нет ничего более печального, чем любить кого-то всеми фибрами души и знать, что тебе никогда не ответят взаимностью.

Говорят, что я преследовал ее, подчинившись мимолетному порыву, развлечения ради, что я просто гнался за еще одной юбкой. Все это абсолютная неправда. Когда Дафна, спасаясь от меня, взмолилась Гее, чтобы та обратила ее в лавровое дерево, часть моего сердца будто бы тоже обросла корой. Я изобрел лавровый венец, чтобы увековечить мою неудачу, наказать самого себя за судьбу, постигшую мою возлюбленную. Каждый раз, когда какой-нибудь герой получает лавровый венок, я вспоминаю о девушке, которую никогда не смогу заполучить.

Полюбив Дафну, я поклялся, что никогда не женюсь. Иногда я утверждал, что я просто не мог выбрать между девятью музами. Удобная история. Девять муз всегда сопровождали меня, и каждая из них была по-своему прекрасна. Но они не могли завладеть моим сердцем, как Дафна.

Только одному человеку удалось так же сильно меня задеть — безупречный Гиацинт, и его у меня тоже забрали.

Все эти мысли роились в моей голове. Я шатался от дерева к дереву, опираясь на них, хватаясь за низкие ветви, как за поручни.

«Нельзя здесь умирать, — шептала Дафна. — Тебе нужно многое сделать. Ты дал клятву».

Да, моя клятва. Мэг нуждалась во мне. Мне нужно было…

Я упал лицом на холодную землю.

Я не уверен, сколько я так пролежал.

Чей-то теплый нос дышал в мое ухо. Шероховатый язык облизывал лицо. Сначала я подумал, что умер, и Цербер нашел меня у врат в Аид. Затем существо перевернуло меня на спину. Темные ветви деревьев рассекали небо. Я все еще был в лесу. Надо мной нависала золотая морда льва. Его янтарные глаза были одновременно красивы и беспощадны. Он лизал мое лицо так, будто пытался решить, хороший из меня обед или нет.

— Пфт, — я выплюнул изо рта львиные волосы.

— Просыпайся, — откуда-то справа донесся женский голос.

Он принадлежал не Дафне, но я его смутно узнавал.

Кое-как я поднял голову. Второй лев сидел неподалеку, у ног женщины в темных очках. В ее заплетенных в косички волосах поблескивала тиара из золота и серебра. На ее платье были узоры в виде листьев папоротника. Ее руки были покрыты тату из хны. Она предстала совсем не такой, какой я видел ее в своем сне, но мне удалось ее узнать.

— Рея, — прохрипел я.

Она склонила голову набок.

— Здорово, Аполлон. Не хочу выносить тебе мозг, но нам надо поговорить.

Глава 26

Императоры? Кляп из символа мира Не прикольно, Мам

ДОЛЖНО БЫТЬ, МОЯ РАНЕНАЯ ГОЛОВА на вкус была как говядина Вагю[37]. Лев продолжал лизать мне лицо, и мои волосы становились все более липкими и влажными. Странно, но это как будто помогло мне собраться с мыслями. Возможно, львиная слюна обладала целебными свойствами. Догадываюсь, что как богу медицины мне следовало бы об этом знать, но прошу извинить меня за то, что я не провел экспериментальное исследование слюны каждого отдельно взятого животного методом проб и ошибок. С трудом я сел и оказался лицом к лицу с королевой титанов. Рея прислонилась к борту автофургона «Фольксваген», раскрашенного закрученными черными листьями папоротника. Такие же узоры были и на её платье. Кажется, черный папоротник был одним из символов Реи, но я не мог вспомнить почему. Для богов Рея всегда была чем-то таинственным. Даже Зевс, который знал ее лучше всех, нечасто о ней говорил.

Похожая на башню корона окружала ее лоб, как сверкающие рельсы. Когда она взглянула на меня сверху вниз, ее тонированные очки сменили цвет с оранжевого на фиолетовый. Пояс макраме стягивал ее талию, а на шее висел латунный кулон в виде символа мира.

Она улыбнулась.

— Рада, что ты очнулся. Я волновалась, чувак.

Мне очень хотелось, чтобы люди перестали называть меня чуваком.

— Почему ты… Где ты была все эти столетия?

— За городом, — она почесала уши своего льва. — После Вудстока[38] я слонялась поблизости, открыла гончарную мастерскую.

— Ты… что?

Она склонила голову.

— Это было на прошлой неделе или в прошлом тысячелетии? Я сбилась со счета.

— Я… думаю, ты описываешь 1960-е. Прошлое столетие.

— Ох, досадно, — Рея вздохнула. — У меня в голове все смешалось после стольких лет.

— Сочувствую.

— После того, как я бросила Кроноса… ну, этот парень был такой резкий, что можно было порезаться об его углы, понимаешь, о чем я? Он был идеальным папой 1950-х — хотел, чтобы мы были как Оззи и Харриет, или Люси и Рикки[39], или что-то в этом духе.

— Он… он ведь проглотил своих детей живьем.

— Да-да, — Рея откинула волосы с лица. — То была просто какая-то плохая карма. Так или иначе, я бросила его. В те времена развод был не в почете. Этого просто никто не делал. Кроме меня — я сожгла мою аподесму[40] и получила свободу. Я воспитала Зевса в общине с кучей наяд и куретов[41]. Много пророщенной пшеницы и нектара. Ребенок рос под сильным влиянием Водолея.

Я был абсолютно уверен, что в воспоминаниях Реи перепутались разные столетия ее жизни, но подумал, что было бы невежливо заострять на этом внимание.

— Ты напоминаешь мне Ириду, — сказал я. — Она стала вегетарианкой несколько десятилетий назад.

Рея скорчила мину — всего лишь волна неодобрения перед восстановлением кармического равновесия.

— Ирида — добрая душа. Я ценю ее. Но знаешь, эти младшие богини, их не было рядом, чтобы бороться за революцию. Они не понимают, каково это, когда твой мужик пожирает твоих детей, и ты не можешь получить нормальную работу, а шовинисты из числа титанов хотят только, чтобы ты сидела дома, готовила, стирала и рожала больше детей-олимпийцев. А говоря об Ириде…

Рея дотронулась до своего лба.

— Подожди, мы говорили об Ириде? Или я просто углубилась в воспоминания?

— Честно говоря, не знаю.

— О, теперь вспомнила. Она передает послания богов, верно? Наряду с Гермесом и той другой крутой эмансипированной девчонкой… Жанной д’Арк?

— Э-э, не уверен насчет последней.

— Ну, в любом случае, каналы связи не работают, чувак. Ничего не работает. Радужные послания, летающие свитки, Гермес Экспресс… Все это барахлит.

— Нам это известно. Но мы не знаем почему.

— Из-за них. Они это делают.

— Кто?

Она огляделась по сторонам.

— Человек, чувак. Большой Брат. Начальство. Императоры.

Я надеялся, что она скажет что-то другое: гиганты, титаны, древние машины-убийцы, инопланетяне. Я лучше бы связался с Тартаром, или с Ураном, или с самим изначальным Хаосом. Я надеялся, что гейзер Пит неправильно понял своего брата, говорившего что-то об императоре в гнезде муравьев.

Теперь, когда я убедился в обратном, мне захотелось угнать автофургон Реи и укатить в какую-нибудь коммуну далеко, далеко за город.

— «Триумвират Холдингс», — сказал я.

— Угу, — согласилась Рея. — Это их новый военно-индустриальный комплекс. Меня это все больше расстраивает.

Лев перестал облизывать мое лицо, вероятно, потому что моя кровь стала горькой.

— Как это возможно? Как они вернулись?

— Они никогда и не уходили, — ответила Рея. — Они сделали это с собой, ты знаешь. Захотели стать богами. Это никогда не удается как следует. Даже в старые времена они скрывались, оказывая влияние на историю из теней. Они застряли в своего рода сумерках жизни. Они не могут умереть, не могут жить по-настоящему.

— Но как мы могли об этом не знать? — спросил я. — Мы боги!

Рея засмеялась, как поросенок-астматик.

— Аполлон, внучек, милый мальчик… Разве то, что ты бог, когда-либо останавливало тебя от совершения глупостей?

Она попала в точку. Конечно, не в отношении меня лично, но о некоторых олимпийцах я могу рассказать такие истории…

— Римские императоры, — я пытался свыкнуться с идеей. — Все они не могут быть бессмертными.

— Нет, — отозвалась Рея. — Только худшие из них, самые нашумевшие. Они живут в людской памяти, чувак. Это поддерживает в них жизнь. Как и в нас, правда. Они связаны с развитием Западной цивилизации, даже при том, что вся эта концепция — империалистическая европоцентристская пропаганда, чувак. Как мой гуру сказал бы тебе…

— Рея, — я дотронулся ладонями до своих пульсирующих висков, — можно не говорить обо всем сразу одновременно?

— Да-да, конечно. Я не собиралась выносить тебе мозг.

— Но как они могут действовать на наши каналы связи? Как они могут быть такими могущественными?

— У них были столетия, Аполлон. Столетия. Все это время, плетя интриги и разжигая войну, воздвигая их капиталистическую империю, они выжидали тот момент, когда ты окажешься смертен, когда Оракулы будут уязвимы для захвата. Это просто зло. Они полностью без тормозов.

— Я думал, это более современный термин.

— Зло?

— Нет. Без тормозов. Забудь. Зверь… он их предводитель?

— Боюсь, что так. Он такой же чокнутый, как и другие, но он самый умный и решительный — на свой социопатический смертоносный лад. Ты знаешь, кто он такой… кем он был, верно?

К сожалению, я знал. Я вспомнил, где видел его ухмыляющуюся уродливую физиономию. Я мог слышать его гнусавый голос, отдающийся эхом на арене, приказывающий казнить сотни людей под аплодисменты толпы. Я хотел спросить Рею, кем были двое его компаньонов в Триумвирате, но решил, что не могу в данный момент выдержать тяжесть этой информации. Ни один из вариантов не радовал, и знание их имен могло принести мне больше отчаяния, чем я мог вынести.

— Это правда, — сказал я. — Другие Оракулы все еще существуют. Императоры удерживают их всех?

— Они стремятся к этому. Пифон расположился в Дельфах — это самая большая проблема. Но тебе негде взять силы, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Прежде всего, ты должен вырвать из их рук меньшие Оракулы, чтобы они потеряли свою мощь. Чтобы сделать это, тебе нужен новый источник пророчеств для этого лагеря — более древний и независимый Оракул.

— Додона, — сказал я. — Твоя шепчущая роща.

— Правильно, — ответила Рея. — Я думала, что роща исчезла навеки. Но потом — не знаю, как — дубы выросли заново в сердце этих лесов. Ты должен найти рощу и защитить ее.

— Я работаю над этим, — я прикоснулся к липкой ране сбоку на моем лице, — но моя подруга Мэг…

— Ах да. У вас были некоторые трудности. Но препятствия есть всегда, Аполлон. Когда Лиззи Стэнтон и я приняли первую конвенцию о правах женщин на Вудстоке…

— Кажется, ты имеешь в виду Сенека-Фоллз?

Рея нахмурилась.

— Это было в шестидесятых?

— В сороковых, — сказал я. — Тысяча восемьсот сороковых, если не изменяет память.

— То есть… Джимми Хендрикса[42] там не было?

— Вряд ли.

Рея теребила свой символ мира.

— Тогда кто поджег ту гитару? А, забудь. Суть в том, что ты должен проявить упорство. Иногда столетия уходят на то, чтобы измениться.

— Не считая того, что я теперь смертный, — заметил я. — У меня нет столетий.

— Но у тебя есть сила воли, — отозвалась Рея. — Ты обладаешь стремлением и безотлагательностью, что свойственно смертным. Этого часто не хватает богам.

Лев около нее заревел.

— Мне пора, — сказала Рея. — Если императоры меня выследят — тогда дело плохо, чувак. Я слишком долго жила без удобств. Я не собираюсь снова оказаться втянутой в это патриархальное институциональное угнетение. Просто ищи Додону. Это твое первое испытание.

— А если Зверь найдет рощу первым?

— О, он уже нашел ворота, но он никогда не пройдет сквозь них без тебя и девчонки.

— Я… я не понимаю.

— Это здорово. Просто дыши. Найди свой центр. Просветление должно исходить изнутри.

Это было очень похоже на указания, которые я давал тем, кто мне молился. Меня подмывало задушить Рею ее поясом макраме, но я сомневался в своих силах. Кроме того, у нее было два льва.

— Но что мне делать? Как спасти Мэг?

— Сначала исцелись. Отдохни. Потом… ну, как ты спасешь Мэг, зависит от тебя. Путь — значит больше, чем цель, ты в курсе?

Она протянула руку. С ее пальцев свисали китайские колокольчики: полые медные трубочки и медальоны с выгравированными древнегреческими и критскими символами.

— Повесь на самом большом древнем дубе. Это поможет тебе сфокусировать голоса Оракула. Превосходно, если ты получишь пророчество. Это будет только начало, но без Додоны все остальное станет невозможным. Императоры задушат наше будущее и поделят мир. Ты сможешь претендовать на свое законное место на Олимпе, лишь когда нанесешь поражение Пифону. Мой сын, Зевс… у него же есть этакий пунктик на жестокость из лучших побуждений в плане воспитания, врубаешься? Только вернув Дельфы, ты сможешь снова заслужить его расположение.

— Я… я боялся, что ты это скажешь.

— Есть еще кое-что, — предостерегла она. — Зверь планирует что-то вроде атаки на твой лагерь. Точно не знаю, но готовится что-то масштабное. Типа, даже хуже, чем напалм. Тебе стоит предупредить своих друзей.

Ближайший ко мне лев слегка подтолкнул меня. Я обхватил его руками за шею и позволил ему поднять меня на ноги. Я ухитрился устоять, но только потому, что мои ноги застыли от страха.

Впервые я осознал предстоящее мне испытание. Я узнал врагов, с которыми должен встретиться.

Я нуждался в большем, чем китайские колокольчики и просветление. Мне было нужно чудо. Как бог я могу сказать вам, что таковые никогда не раздаются просто так.

— Удачи, Аполлон, — королева титанов передала мне в руки колокольчики. — Мне нужно проверить мою печь для обжига, а то горшки потрескаются. Продолжай в том же духе и спаси те деревья!

Лес будто испарился. Я обнаружил, что стою посреди луга в Лагере Полукровок лицом к лицу с Кьярой Бенвенути, испуганно отпрянувшей назад.

— Аполлон?

Я улыбнулся.

— Привет, детка.

Мои глаза закатились, и второй раз за неделю я обаятельно вырубился перед ней.

Глава 27

Простите меня Ну, практически за все О, я хороший

«ПРОСЫПАЙСЯ», — СКАЗАЛ ЧЕЙ-ТО ГОЛОС.

Я открыл глаза и увидел перед собой призрака — его лицо было для меня таким же родным, как лицо Дафны. Я узнал его медную кожу, добрую улыбку, темные вьющиеся волосы и эти глаза, своим цветом напоминавшие сенаторскую мантию.

— Гиацинт, — простонал я, — прости меня…

Он повернул свое лицо к солнцу, выставляя напоказ уродливый шрам над его левым ухом — именно там диск ударил его. Мое израненное лицо сочувственно дрогнуло.

— Ищи пещеры, — сказал он. — Рядом с голубыми источниками. О, Аполлон… у тебя отберут твой разум, но не…

Его лицо побледнело и начало исчезать. Я поднялся с постели. Я бросился к нему и схватил его за плечи.

— «Не» что? Пожалуйста, не покидай меня снова!

Мое зрение прояснилось. Я стоял около окна в седьмом домике, держа в руке керамический горшок с фиолетовыми и красными гиацинтами. Рядом стояли обеспокоенные Уилл и Нико, готовые в любой момент схватить меня.

— Он разговаривает с цветами, — отметил Нико. — Это нормально?

— Аполлон, — сказал Уилл, — у тебя сотрясение. Я тебя вылечил, но…

— Эти гиацинты, — спросил я. — Они всегда были здесь?

Уилл нахмурился:

— Честно говоря, я понятия не имею, откуда они взялись, но… — он забрал цветочный горшок из моих рук и поставил его обратно на подоконник, — давай пока позаботимся о тебе, ладно?

Обычно это было бы отличным советом, но сейчас я был способен только пялиться на гиацинты и задаваться вопросом: а не послание ли они? Как мучительно смотреть на них — на цветы, которые я создал в честь своего возлюбленного, с их бутонами, окрашенными в красный, как кровь, цвет или же в насыщенный фиолетовый, как цвет его глаз. Они так бодро цвели у окна, напоминая мне о радости, которую я потерял.

Нико положил свою руку на плечо Уилла.

— Аполлон, мы беспокоились о тебе. Особенно Уилл.

Когда я смотрел на них, на то, как они поддерживают друг друга, моему сердцу только становилось тяжелее. Пока я был в бреду, оба моих величайших возлюбленных приходили ко мне. Сейчас я снова чувствовал себя невероятно одиноким. И все же у меня была цель, которую я должен был достигнуть. Моя подруга нуждалась в помощи.

— Мэг в опасности, — сказал я. — Сколько я был в отключке?

Уилл и Нико переглянулись.

— Сейчас около полудня, — сказал Уилл. — Мы нашли тебя в траве примерно в шесть утра. Когда Мэг не вернулась с тобой, мы хотели отправиться на поиски в лес. Но Хирон запретил.

— Он прав, — сказал я. — Я больше не хочу подвергать риску других. Но я должен поторопиться.

У Мэг есть время до наступления темноты.

— А что потом? — спросил Нико.

Я не мог рассказать. У меня коленки дрожали, когда я думал об этом. Я посмотрел вниз. Кроме банданы Паоло цветом бразильского флага и струны от укулеле в качестве ожерелья на мне были только боксеры. Мой непритягательный животик был выставлен всем напоказ, но я больше не переживал на этот счет. (Ну как, все равно не так сильно.)

— Мне нужно одеться.

Я вернулся к своей койке. Среди своих скудных запасов я нашел футболку Перси Джексона с Led Zeppelin. Я натянул ее на себя. Сейчас эта футболка казалась наиболее уместной.

Уилл стоял поблизости.

— Послушай, Аполлон, мне кажется, ты еще не на все 100 % в себе.

— Все будет хорошо, — сказал я, натягивая свои джинсы. — Я должен спасти Мэг.

— Мы можем помочь тебе, — сказал Нико. — Скажи нам, где она, и я бы мог переместить по теням…

— Нет! — отрезал я. — Вы должны остаться и защитить лагерь.

Реакция Уилла очень напомнила мне его мать, Наоми — это выражение трепета на ее лице перед выходом на сцену.

— Защитить лагерь от чего?

— Я-я не уверен. Вы должны сказать Хирону, что императоры вернулись. Или же они просто никуда не уходили. Они строили планы, находили новые средства для существование веками.

Глаза Нико настороженно сверкнули.

— Когда ты говоришь «император»…

— Я имею в виду римских.

Уилл отступил назад.

— Ты хочешь сказать, что императоры Древнего Рима живы? Прямо сейчас? Врата Смерти?

— Нет, — я едва мог говорить из-за привкуса желчи во рту. — Эти императоры сделали себя богами. У них были свои собственные храмы и алтари. Они убеждали людей поклоняться им.

— Но это же просто пропаганда, — сказал Нико. — На самом деле они не были богами.

Я безрадостно рассмеялся.

— Поклонение поддерживает жизнь в богах, сын Аида. Они продолжают существовать только благодаря тому, что живет память о них. Это верно и для олимпийцев, и для императоров.

Каким-то образом самый сильный из них выжил. Все эти столетия им приходилось цепляться за свою полужизнь, прячась и выжидая момента, чтобы снова вернуть свою власть.

Уилл покачал головой.

— Но это невозможно. Как?..

— Понятия не имею! — я попытался успокоиться. — Скажи Рэйчел, что мужчины, которые управляют Триумвират Холдингс, и есть императоры Рима. Они все это время строили против нас свои планы, и мы, боги, были слепы. Слепы.

Я надел свое пальто. Амброзия, которую Нико дал мне вчера, все еще лежала в моем левом кармане. В правом же лязгали китайские колокольчики Реи, хотя я не знал, как они туда попали.

— Зверь планирует атаковать лагерь, — сказал я. — Я не знаю, как и когда, но скажите Хирону, что вы должны быть готовы. А мне нужно идти.

— Подожди! — сказал Уилл, когда я дошел до двери. — Кто этот Зверь? С кем мы имеем дело?

— С самым худшим из моих потомков, — мои пальцы впились в дверную раму. — Христиане называли его Зверем, потому что он велел сжигать их заживо. Наш враг — император Нерон.

Они были слишком ошеломлены, чтобы идти за мной.

Я побежал прямо к арсеналу. Несколько ребят бросили на меня странные взгляды. Кто-то позвал меня, предлагая помощь, но я проигнорировал всех. У меня в мыслях были только Мэг в убежище мирмеков и лица Дафны, Реи и Гиацинта — все они убеждают меня не сдаваться, сделать невозможное в этом неполноценном смертном теле.

Когда я дошел до арсенала, то стал рассматривать колчаны для лука. Мои руки дрожали, когда я взял лук, который день назад пыталась всучить мне Мэг. Он был вырезан из горного лавра. Какая горькая ирония.

Я поклялся не использовать лук, пока снова не стану богом. Но я еще клялся не играть на музыкальных инструментах и уже разрушил эту часть клятвы в стиле Нила Даймонда.

Проклятие реки Стикс могло медленно и мучительно убивать меня, или Зевс мог поразить меня своими молниями. Но моя клятва спасти Мэг важнее прочих.

Я повернул лицо к небу.

— Если хочешь наказать меня, Отец, — всегда пожалуйста, но собери все свое мужество и сразись со мною, а не с моим смертным другом. БУДЬ МУЖИКОМ!

К моему удивлению, небеса не разверзлись, а меня не поджарило молнией. Может, Зевс был слишком шокирован, чтобы среагировать, но он никогда не игнорировал такие оскорбления.

Тартар с ним. У меня есть неотложное дело.

Я схватил колчан и напихал туда все стрелы, какие смог найти. Затем я побежал к лесу, два кольца Мэг позвякивали на моем импровизированном ожерелье. Немного позже я понял, что забыл свою боевую укулеле, но возвращаться назад не было времени. Моего певчего голоса будет вполне достаточно.

Я не знаю, как нашел гнездо.

Возможно, лес просто позволил мне найти его, зная, что я иду к собственной смерти. Я заметил, что, если кто-нибудь ищет проблем на свою голову, найти их не так уж и сложно.

Вскоре я присел за упавшим деревом, изучая убежище мирмеков прямо впереди меня. Называть это место муравейником — это как назвать Версальский дворец семейным домиком. Земляное ограждение достигало верхушек деревьев, что росли вокруг него, — это примерно сто футов. Его периметр мог соперничать с размерами римского ипподрома. Постоянный поток солдат и трутней кишел внутри и снаружи кургана. Некоторые несли упавшие деревья. Непонятно зачем некоторые тащили «шевроле импалу 1967».

Сколько же муравьев было внутри? У меня не было никакого представления. Когда ты понимаешь, что это число недосягаемо, исчезает всякий смысл в подсчете.

Я натянул стрелу на тетиве и вышел на поляну.

Когда ближайший мирмек заметил меня, он бросил свой «шевроле». Он смотрел, как я приближаюсь, и его усики подрагивали. Я проигнорировал его и прошел мимо, направляясь к ближайшему входу в тоннель. Это еще больше сбило его с толку.

Еще несколько муравьев стали смотреть на меня.

По своему опыту я знал, что если ты ведешь себя, будто ты и должен быть здесь, то большинство людей (или муравьев) не смогут помешать тебе. Обычно действовать уверенно — не проблема для меня. Боги могут быть где им угодно. Немного труднее было в случае Лестера Пападопулоса, экстраординарного придурковатого подростка, но я смог преодолеть этот путь без проблем.

Я зашел внутрь и начал петь.

В этот раз мне не нужна была моя укулеле. Не нужна была муза для вдохновения. Я вспомнил о лице Дафны в деревьях. Я вспомнил об отвернувшемся Гиацинте, о следе смерти, оставленном на его голове. Мой голос наполнился злобой. Я пел о разбитом сердце. Вместо того, чтобы сдерживать свое отчаяние внутри, я выплеснул его наружу.

Сеть тоннелей усиливала мой голос, пронося его через все убежище, создавая из всего холма мой собственный музыкальный инструмент.

Каждый раз, когда я проходил мимо очередного муравья, он поджимал ноги и касался лбом пола, его усики вибрировали из-за моего голоса.

Если бы я был богом, песня была бы намного сильнее, но и этого было достаточно. Я был удивлен, как много отчаяния может вместить в себя человеческий голос.

Я шел дальше в гнездо. Я не представлял, куда иду, пока не наткнулся на герань, растущую из пола тоннеля. Мой голос задрожал.

Мэг. Похоже, она вернулась в сознание. Она использовала последние силы, чтобы оставить мне знак. Фиолетовые цветки герани указывали на маленький тоннель, ведущий налево.

— Умная девочка, — сказал я, выбирая этот тоннель.

Грохот оповестил меня о приближающемся мирмеке.

Я повернулся и поднял свой лук. Освободившись от колдовства моего голоса, насекомое атаковало, в его рту вспенилась кислота. Я прицелился и выстрелил. Наконечник стрелы воткнулся прямо в лоб муравья.

Существо упало, его ноги подергивались в предсмертной агонии. Я попытался забрать свою стрелу, но древко щелкнуло в моей руке, отломанный конец был покрыт дымящейся едкой слизью. Этим бы было бесполезно стрелять снова.

Я позвал:

— МЭГ!

Ответом послужил еще больший грохот приближающихся ко мне муравьев. Я снова начал петь.

Теперь у меня была огромная надежда найти Мэг, что помешало мне вызвать у себя надлежащее чувство меланхолии. Муравьи, с которыми я столкнулся, больше не были в ступоре. Хотя они двигались медленно и неуверенно, но все же атаковали. Мне пришлось стрелять в одного за другим.

Я прошел мимо пещеры, наполненной блестящими сокровищами, но сейчас мне не было дела до сияющих штучек. Я продолжал двигаться.

На следующем перекрестке другая герань проросла через пол, ее цветки указывали направо. Я повернул в этом направлении, снова и снова произнося имя Мэг и затем снова возвращаясь к своей песне.

Как только мое настроение улучшилось, моя песня стала менее эффективной, а муравьи — более агрессивными. После дюжины убитых муравьев мой колчан опасно полегчал.

Я должен был отыскать в глубине себя чувство отчаяния. Должна была получиться тоска, хорошая и правильная. Впервые за четыре тысячи лет жизни я пел о своих собственных ошибках.

Я пел о смерти Дафны. Мое хвастовство, зависть и страсть послужили причиной ее уничтожения.

Когда она убежала от меня, я должен был дать ей уйти. Вместо этого я неутолимо преследовал ее. Я хотел ее и намеревался овладеть ею. Из-за этого я не оставил Дафне другого выбора. Чтобы сбежать от меня, она пожертвовала своей жизнью и превратилась в дерево, оставив мое сердце разбитым навсегда… Но это была моя вина. В песне я просил прощения. Я умолял Дафну простить меня.

Я пел о Гиацинте, самом прекрасном из мужчин. Западный Ветер Зефир тоже полюбил его, но я отказывался делить с ним даже секунду из жизни Гиацинта. В порыве ревности я угрожал Зефиру. Я осмелился бросить ему вызов: сможет ли он вмешаться?

Я пел о дне, когда мы с Гиацинтом метали диски в поле, о том, как Западный Ветер изменил курс полета диска — и он попал прямо в голову Гиацинту.

Чтобы Гиацинт продолжал существовать в солнечном свете, там, где и должен был, я создал из его крови цветок гиацинт. Я считал, что за произошедшее ответственен Зефир, но моя собственная мелкая жадность послужила причиной смерти Гиацинта. Я излил свою печаль и принял вину.

Я пел о своих неудачах, своем навеки разбитом сердце и одиночестве. Я был худшим из богов, самым виноватым и самым невнимательным. Я не смог стать возлюбленным лишь одного человека. Я даже не смог выбрать, богом чего мне стать. Я продолжал переходить от одного навыка к другому, рассеянный и неудовлетворенный.

Моя жизнь в качестве бога была обманом. Моя крутизна — притворство. Мое сердце — куча окаменевшего дерева.

Мирмеки, находящиеся вокруг меня, рухнули. Само убежище начало дрожать от горя. Я нашел третью герань, затем — четвертую.

В конце концов, сделав паузу между куплетами, я услышал слабый голос впереди: плач девочки.

— Мэг! — я прервал свою песню и побежал.

Она лежала посреди огромной кладовки для еды, точно так, как я это и представлял. Вокруг нее были нагромождены туши животных — коров, оленей, лошадей. Все они были заключены в затвердевающую вязкую массу и медленно разлагались. В нос хлынул поток запахов.

Мэг тоже была окутана, но она давала отпор с помощью гераней. Несколько листиков проросли сквозь тончайшие части ее кокона. Кружевной воротник из цветков держал ее лицо подальше от липкой жижи. Ей даже удалось освободить свою руку благодаря бурно растущей розовой герани под ее левой подмышкой.

Ее глаза были влажными от слез. Я подумал, что она была напугана, возможно, ей было больно, но когда я опустился перед ней на колени, ее первыми словами были:

— Прости меня.

Я смахнул слезинку с кончика ее носа.

— За что, милая Мэг? Ты не сделала ничего плохого. Это я подвел тебя.

Она подавила рыдания.

— Ты не понимаешь. Эта песня, которую ты пел. О боги… Аполлон, если бы я знала…

— Так, тише, — у меня так саднило горло, что я практически не мог говорить. Песня практически лишила меня голоса. — Ты просто реагируешь на горе в музыке. Давай-ка освободим тебя.

Пока я обдумывал, как это сделать, глаза Мэг расширились. Она издала хныкающий звук.

Волосы у меня на затылке встали.

— У меня за спиной муравьи, не так ли?

Мэг кивнула.

Я повернулся в тот момент, когда четверо из них входило в пещеру. Я потянулся за колчаном. В нем была лишь одна стрела.

Глава 28

Совет для предков: Не давайте личинкам Стать муравьями

МЭГ БИЛАСЬ В КЛЕТКЕ ИЗ СЛИЗИ.

— Вытащи меня отсюда!

— У меня даже ножа нет! — мои пальцы наткнулись на струну укулеле на моей шее. — В принципе, у меня есть твои клинки, вернее, кольца…

— Тебе не нужно меня вырезать. Когда муравей бросил меня здесь, я уронила пакетик с семенами. Они должны быть где-то тут.

Она оказалась права: у ее ног валялся смятый мешочек.

Я аккуратно двинулся к ней, одним глазом следя за муравьями — они стояли вместе у входа, будто не решаясь подойти ближе. Возможно, след из мёртвых муравьёв, ведущий в эту комнату, прибавил собратьям нерешительности.

— Милые муравьи, — сказал я. — Замечательные, спокойные муравьи.

Я присел и поднял мешочек. Мельком посчитал семена. Осталось полдюжины.

— Что теперь, Мэг?

— Кинь их в слизь, — сказала Мэг.

Я указал на герань, торчащую из её шеи и подмышек.

— Сколько семян сделало это?

— Одно.

— Но такое количество задушит тебя. Я превратил слишком много дорогих мне людей в цветы, Мэг. Я не…

— ПРОСТО СДЕЛАЙ ЭТО!

Муравьям явно не понравился её тон. Они двинулись вперёд, щёлкая челюстями. Я вытряхнул семена герани на кокон Мэг, затем натянул тетиву со стрелой.

От одного убитого муравья не будет никакой пользы, тем более если остальные три порвут нас на части, так что я выбрал другую цель — выстрелил в свод пещеры, прямо над головами муравьёв.

Это была отчаянная идея, но, вроде, раньше я успешно обрушивал здания стрелами. В 464 году до н. э. я вызвал землетрясение, попав по линии разлома под нужным углом и уничтожив большую часть Спарты. (Мне никогда особо не нравились спартанцы.)

В этот раз мне повезло меньше. Стрела вонзилась в землю с глухим звуком. Муравьи сделали ещё один шаг, кислота стекала с их жвал. Позади меня Мэг изо всех сил старалась высвободиться из кокона, теперь покрытого густым ковром фиолетовых цветов.

Ей нужно больше времени.

У меня закончились идеи, так что я стащил носовой платок с бразильским флагом с шеи и начал размахивать им, как помешанный, пытаясь воззвать к своему внутреннему Паоло.

— НАЗАД, ДОЛБАНЫЕ МУРАВЬИ! — кричал я. — БРАЗИЛИЯ!

Муравьи заколебались — то ли из-за ярких цветов, то ли из-за моего голоса, то ли из-за моей внезапной безрассудной уверенности. Пока они недоумевали, трещины расползались по своду от того места, куда воткнулась стрела, затем тысяча тонн земли обрушилась на мирмеков.

Когда пыль осела, половина комнаты исчезла вместе с муравьями.

Я посмотрел на свой носовой платок.

— Стикс меня побери. У него есть волшебная сила. Я никогда не смогу сказать об этом Паоло, иначе он будет невыносим.

— Вон там! — завопила Мэг.

Я повернулся. Другой мирмек полз через развалины, видимо, из второго входа, который я не заметил из-за отвратительных съестных запасов.

Прежде чем я успел понять, что делать, Мэг взревела и вырвалась из своей клетки, осыпая все вокруг семенами герани. Она закричала:

— Мои кольца!

Я сдёрнул их с шеи и бросил в воздух. Как только Мэг поймала их, в её руках появились две золотые скимитары. Мирмек едва успел подумать «Ой-ой», как Мэг начала атаку. Она отрезала его бронированную голову. Его тело распалось в дымящийся прах.

Мэг повернулась ко мне. Её лицо было полно вины, страданий и горечи. Я боялся, что она может использовать свои мечи против меня.

— Аполлон, я… — её голос надломился.

Я предположил, что она всё ещё страдает из-за впечатлений от моей песни. Она была потрясена до глубины души. Беру на заметку: больше никогда не петь так искренне, когда смертный может услышать.

— Всё в порядке, Мэг, — сказал я. — Я должен извиниться перед тобой. Я втянул тебя в этот беспорядок.

Мэг покачала головой.

— Ты не понимаешь. Я…

Разъярённый визг раздался через всю комнату, из-за чего задрожал ослабленный потолок, а на наши головы посыпались комья грязи. Интонация крика напомнила мне Геру, когда она проносилась по коридорам Олимпа, крича на меня за то, что я оставил поднятой крышку божественного унитаза.

— Это королева муравьёв, — предположил я. — Нам нужно уходить.

Мэг указала мечом на единственный оставшийся выход из комнаты.

— Но звук идёт оттуда. Мы будем идти к ней на встречу.

— В точку. Поэтому мы должны удержаться от придирок друг к другу, а? Нас всё ещё могут убить.

Мы нашли королеву муравьёв.

Ура.

Все коридоры должны были привести нас к королеве. Они исходили из её комнаты, как шипы из моргенштерна[43]. Её Величество было в три раза больше своих самых крупных солдат — возвышающаяся масса чёрного хитина и колючих отростков, с прозрачными овальными крылышками, сложенными на спине. Её глаза были похожи на стекловидные бассейны из оникса. Её живот был будто пульсирующий прозрачный мешочек, наполненный светящимися яйцами.

Это зрелище заставило меня пожалеть о создании гелиевых капсул для лекарств.

Её раздутый живот мог замедлить её в бою, но она была настолько большой, что могла преградить нам проход до того, как мы успеем дойти до ближайшего выхода. Эти жвалы могут сломать нас пополам, как сухие палочки.

— Мэг, — сказал я, — как ты относишься к тому, чтобы использовать свои мечи против этой леди?

Мэг выглядела потрясённой.

— Она мать, дающая потомство.

— Да… и ещё она насекомое, которое ты ненавидишь. И её дети хотели тебя на ужин.

Мэг нахмурилась.

— Всё же… мне кажется, это неправильно.

Королева зашипела, издавая сдержанный прерывистый шум. Полагаю, она бы уже давно окатила нас кислотой с головы до ног, если бы не волновалась о том, как скажется действие едких веществ на ее личинках. Осторожности много не бывает.

— У тебя есть другая идея? — спросил я Мэг. — Желательно такая, которая бы не включала в себя нашу смерть.

Она указала на тоннель прямо за выводком яиц королевы.

— Нам нужно туда. Этот тоннель приведёт нас к роще.

— Как ты можешь быть уверена?

Мэг наклонила голову.

— Деревья. Похоже… я могу слышать, как они растут.

Это напомнило мне что-то, что Музы однажды сказали мне — будто они могут в самом деле слышать чернила, сохнущие на новых страницах поэзии. Думаю, довольно логично, что дочь Деметры может слышать рост растений. А еще меня уже не удивляло, что туннель, который нам нужен, достичь труднее всего.

— Спой, — сказала мне Мэг. — Спой, как ты делал до этого.

— Я-я не могу. Мой голос почти исчез.

«К тому же, — подумал я, — я не хочу потерять тебя снова.»

Я освободил Мэг, так что, возможно, я выполнил свою клятву, данную Питу, богу гейзеров.

Однако, клятву на реке Стикс я нарушаю уже во второй раз, потому что пою и стреляю из лука.

Если так продолжится, то я стану еще большим преступником. Какие бы космические наказания ни ждали меня, я не хочу, чтобы они коснулись Мэг.

Её Величество щёлкнула в нашу сторону — предупредительный знак, говорящий нам отступить.

Ещё несколько футов, и моя голова валялась бы в грязи.

Я запел, вернее, я сделал всё, что мог, учитывая, что мой голос практически сел. Я начал читать рэп. Я задал ритм: «бум чика чика». Я начал исполнять футворк[44], над которым мы с Девятью Музами работали до начала войны с Геей.

Королева выгнула спину. Я не думаю, что она ожидала услышать сегодня рэп. Я кинул Мэг взгляд, который ясно означал: «Помоги мне!»

Она покачала головой. Дайте девочке два меча — она станет маньяком. Попросите её дать простой бит — у неё вдруг появится страх сцены.

«Ладно, — подумал я. — Я сделаю всё сам.»

Я начал с «Dance», сочинённой Nas. Эту песню я могу назвать самой трогательной одой матерям, на которую я когда-либо вдохновлял авторов. (Не за что, Nas.) Я позволил себе некоторую вольность с текстом. Я изменил «ангел» на «матка» и «женщина» на «насекомое». Но сентиментальность осталась. Я исполнял серенаду беременной королеве, направляя в ее адрес свою любовь к собственной матери, Лето. Когда я пел, что я могу только желать жениться на такой девушке (или насекомом) в какой-нибудь прекрасный день, моё горе было реальным. У меня не может быть такого партнёра. Это не моя судьба.

Усики королевы дрогнули. Она смотрела то вверх, то вниз. Яйца продолжали выходить из её живота, что мешало мне сконцентрироваться, но я выстоял.

Когда я закончил, я встал на одно колено и вскинул руки, будто подавая дань, в ожидании вердикта королевы. Либо она убьёт меня, либо нет. Я был истощён. Я вложил всё в эту песню и не смогу больше прочитать даже одну строчку.

Мэг неподвижно стояла рядом со мной, сжимая свои мечи.

Её величество содрогнулось. Она откинула голову и завыла — звук был больше полон горя, чем злобы.

Она наклонилась и мягко подтолкнула меня в грудь, толкая в сторону нужного нам тоннеля.

— Спасибо тебе, — прохрипел я. — Я-я прошу прощения за муравьев, которых я убил.

Королева мурлыкнула и щёлкнула, выталкивая ещё больше яиц, как будто говоря: «Не волнуйся, я всегда могу сделать больше.»

Я погладил лоб королевы.

— Я могу называть тебя Мамой?

Её рот будто расплылся в довольной улыбке.

— Аполлон, — позвала Мэг, — давай убираться от сюда, пока она не передумала.

Я не был уверен в том, что Мама поменяет своё мнение. У меня было ощущение, что она признала мою верность и приняла нас в свой выводок. Но Мэг права, нам нужно торопиться.

Мама смотрела, как мы обходили её выводок яиц.

Мы вошли в тоннель и увидели поблескивающий дневной свет прямо над нами.

Глава 29

Сны с факелами И мужчиной в пурпуре, А дальше хуже

Я НИКОГДА НЕ БЫЛ ТАК РАД увидеть поле брани.

Мы вышли на поляну, выстланную костями. Большинство из них когда-то принадлежало лесным зверям. Некоторые выглядели человеческими. Я предположил, что мы нашли свалку мирмеков и этот мусор они явно не так часто вывозили.

Поляна была окружена такими толстыми и перевитыми между собой деревьями, что пройти через них было невозможно. Ветви над нашими головами сплетались в купол, пропускающий внутрь только солнечный свет и ничего более. Если бы кто-то пролетал над нами, то он бы ни за что не догадался, что под лесным пологом было свободное пространство.

На дальнем конце поляны располагался ряд каких-то предметов, отдаленно напоминающих футбольные манекены для тренировок. Это были шесть белых коконов, насаженных на длинные деревянные палки. Они стояли у нескольких огромных дубов, каждый из которых достигал восьмидесяти футов в длину. Деревья росли так близко друг к другу, что их стволы, похоже, слились воедино. У меня возникло ощущение, что я смотрел на живые двери.

— Это врата, — сказал я, — в рощу Додоны.

Мечи Мэг исчезли, превратившись в золотые кольца на ее пальцах.

— А мы разве уже не в роще?

— Нет…

Я окинул взглядом коконы. Мы стояли слишком далеко, чтобы можно было точно понять, но они показались неприятно знакомыми. Мне одновременно хотелось и подойти ближе, и держаться от них подальше.

— Думаю, это скорее что-то вроде прихожей, — ответил я. — Сама роща находится за теми деревьями.

Мэг осторожно вгляделась в поляну:

— Но я не слышу никаких голосов.

И это было правдой. Лес был тих. Деревья будто затаили свое дыхание.

— Роща знает, что мы здесь, — догадался я. — Она ожидает наших дальнейших действий.

— Ну, тогда нам стоит что-нибудь сделать.

Мэг не была воодушевлена, как, впрочем, и я сам. Несмотря на это, она решительно пошла вперед. Под ее ногами хрустели кости.

Хотел бы я, чтобы у меня было что-то, чем я мог бы защититься, кроме лука, пустого колчана и осипшего голоса. Я последовал за Мэг, стараясь не споткнуться о ребра и рога оленей. Где-то на середине поля Мэг резко выдохнула.

Она смотрела на столбы по обеим сторонам древесных врат.

Я не сразу понял, что увидел. Каждый столб не уступал по высоте римскому распятию, которое ставили вдоль дорог, чтобы известить о судьбах преступников. (Я нахожу современные рекламные щиты более изящными). Верхние половины столбов были обмотаны кусками плотной белой ткани. Из кокона выглядывало что-то, подозрительно похожее на человеческую голову.

Мой желудок сделал сальто в животе. Это и были человеческие головы. Перед нами выстроились пропавшие полубоги, крепко привязанные к столбам. Я в ужасе смотрел на них, пока не разглядел, что их грудные клетки едва заметно поднимались и опускались. Они дышали. Они были без сознания, но не мертвы. Хвала богам.

Я не знал трех подростков с левой стороны, но предположил, что это Сесил, Эллис и Миранда.

Справа же был исхудалый мужчина с серой кожей и белыми волосами — без сомнения, бог гейзеров Поли. Рядом с ним висели мои дети… Остин и Кайла.

Я так сильно задрожал, что кости моих ног загремели. Я узнал запах, исходящий от ткани — сера, масло и жидкий греческий огонь, самое опасное вещество из когда-либо созданных. Меня мучили рвотные позывы то ли от отвращения, то ли от ярости — Ох, безобразие, — сказал я. — Нужно сейчас же их освободить.

— Ч-что с ними? — спросила, запинаясь, Мэг.

Я не осмелился ей ответить. Я уже видел эту форму казни, предпринятую Зверем, и больше не желал ее видеть.

Я подбежал к столбу, на котором висел Остин. Собрав всю свою силу, я попытался опрокинуть его, но он не поддавался. Основание столба было зарыто слишком глубоко в землю. Я попытался разорвать путы из ткани, но только испачкал руки в смоле, пахнущей серой. Ткань была более липкой и твердой, чем слизь мирмеков.

— Мэг, мечи! — я не был уверен, что они чем-то помогут, но ничего лучше не придумал.

Откуда-то сверху послышался уже знакомый нам рокот.

Зашелестели ветви. Карпои Персик провалился между сучьями деревьев и, кувыркаясь, приземлился у ног Мэг. Он выглядел так, будто ему пришлось пройти через суровые испытания, чтобы добраться сюда. Его руки были порезаны, и из ран сочился персиковый сок. Его ноги испещряли синяки и ссадины. Его подгузник опасно провисал.

— Хвала богам! — сказал я. Обычно я совсем не так реагировал, видя духа зерен, но его зубы и когти идеально подходили для освобождения полубогов. — Мэг, быстрее! Прикажи своему другу…

— Аполлон, — тяжелым голосом сказала Мэг.

Она указала на тоннель, из которого мы пришли.

Из муравьиного гнезда вышли двое таких огромных мужчин, каких я никогда не видел. Каждый был под два метра ростом. Они, похоже, состояли из чистых мышц, облаченных в броню из конской кожи, и весили около трехсот фунтов. Их светлые волосы сверкали, словно серебристый шелк. В их бородах блестели украшенные камнями кольца. Каждый мужчина нес овальный щит и копье, хоть я и сомневался, что им нужно вооружаться, чтобы кого-то убить. Они выглядели так, будто могли голыми руками разрывать пушечные ядра.

Я узнал их по татуировкам и округлым узорам на щитах. Таких воинов нелегко забыть.

— Германцы, — следуя инстинкту, я заслонил собой Мэг.

Элитные имперские телохранители были хладнокровными жнецами смерти в Древнем Риме. Сомневаюсь, что они как-то изменились за прошедшие столетия.

Мужчины взглянули на меня. Их шеи опоясывали тату в виде змеев, такие же, как и у хулиганов, напавших на меня в Нью-Йорке. Германцы разошлись в сторону, и из тоннеля вышел их повелитель.

За тысячу девятьсот сколько-то там лет Нерон почти не изменился. На вид ему было тридцать, хотя выглядел он отвратно. Его лицо было измождено, а живот раздут после многочисленных попоек. Его губы застыли в насмешливой ухмылке. Кучерявые волосы будто продолжались в окружавшую шею бороду. У него был такой слабый подбородок, что мне захотелось создать кампанию на GoFundMe, чтобы купить ему челюсть получше.

Свое уродство он пытался компенсировать дорогим итальянским костюмом из пурпурной шерсти. Его серая рубашка была расстегнута, демонстрируя золотые цепочки. Кожаная обувь ручной работы явно не подходила для похождений по муравьиным гнездам. Впрочем, Нерон всегда любил все дорогое и совершенно непрактичное. Это, наверное, была единственная его черта, которой я восхищался.

— Император Нерон, — сказал я. — Зверь.

Он презрительно скривил губы.

— Можно просто Нерон. Рад тебя видеть, мой дорогой предок. Прости, что я почти не приносил подношений за последние несколько тысячелетий, но, — он пожал плечами, — ты мне не был нужен. Я и сам неплохо справлялся.

Мои руки сжались в кулаки. Мне хотелось свалить с ног этого толстопузого императора с помощью раскаленного добела луча силы, но у меня, правда, не было никаких раскаленных добела лучей. У меня не было стрел. Даже голос уже сел. Против Нерона и его двухметровых телохранителей я мог воспользоваться только бразильским носовым платком, связкой амброзии и китайскими колокольчиками из латуни.

— Тебе нужен я, — сказал я. — Освободи этих полубогов. Дай им уйти вместе с Мэг. Они не сделали тебе ничего плохого.

Нерон рассмеялся.

— Я буду рад дать им уйти, когда мы придем к соглашению. А что касается Мэг… — Он улыбнулся ей. — Как ты, дорогуша?

Мэг ничего не ответила. Ее лицо было таким же серым и суровым, как и у бога-гейзера. Персик у ее ног рычал и шуршал своими крыльями-листьями.

Один из телохранителей Нерона прошептал ему что-то на ухо.

Император кивнул:

— Скоро.

Он снова обратил внимание на меня:

— Где же мои манеры? Позволь мне представить мою правую руку, Виниция, и левую руку, Гария.

Телохранители указали друг на друга.

— Ах, прошу прощения, — исправился Нерон. — Мою правую руку, Гария, и левую руку, Виниция. Это римские версии их батавских[45] имен, которые я не могу произнести. Обычно я зову их просто Винс и Гэри. Скажите «привет», мальчики.

Винс и Гэри сердито смотрели на меня.

— У них тату в виде змеев, — заметил я, — как у тех уличных разбойников, которых ты послал, чтобы напасть на меня.

Нерон пожал плечами:

— У меня много слуг. Кейд и Майки — просто пешки. Их единственным заданием было слегка тебя потрепать, поприветствовать в моем городе.

— Твоем городе, — очень похоже на Нерона: присваивать себе крупные города, который очевидно принадлежали мне. — А эти два джентльмена… это правда древние германцы? Как?

Нерон издал какой-то ехидный лающий звук. Я уже и забыл, насколько ненавидел этот смех.

— Владыка Аполлон, я тебя умоляю, — сказал он. — Даже до того, как Гея захватила Врата Смерти, души постоянно сбегали из Эреба[46]. Для такого бога-императора, как я, было довольно легко призвать моих последователей.

— Бог-император? — взревел я. — Скорее помешанный экс-император.

Нерон выгнул брови:

— Что делало тебя богом, Аполлон… когда ты им был? Разве не сила твоего имени, покровительство над теми, кто верил в тебя? Я ничем от тебя не отличаюсь, — он взглянул влево.

— Винс, упади на свое копье, пожалуйста.

Даже не задумываясь, Винс поставил копье на землю, направив его конец на свою грудную клетку.

— Прекрати, — сказал Нерон. — Я передумал.

Винс не предал ожиданий. В общем-то, на приказ он отреагировал с едва заметным разочарованием. Он снова поставил копье рядом с собой. Нерон ухмыльнулся мне:

— Видишь? Я владею силой жизни и смерти своих почитателей, как и любой бог.

Я чувствовал себя так, будто проглотил личинку гусеницы в капсуле.

— Германцы всегда были безумны, как и ты.

Нерон прижал руку к груди.

— Ты меня ранил! Мои друзья-варвары — верные представители династии Юлиев-Клавдиев![47] И, конечно же, мы все происходим от тебя, владыка Аполлон.

Мне не нужно было этого напоминать. Я так гордился моим сыном, первым Октавианом, позже названным Августом Цезарем. После его смерти его потомки стали очень высокомерными и изменчивыми (за что я винил их смертную ДНК; эти качества они точно не могли перенять от меня). Нерон был последним из династии Юлиев-Клавдиев. Я даже слезу не пустил, когда он умер. И вот теперь он стоит передо мной, нелепый и не имеющий подбородка[48].

Мэг вышла из-за моего плеча:

— Ч-что тебе нужно, Нерон?

Учитывая, что она обращалась к человеку, убившего ее отца, говорила она на удивление спокойно. Я был благодарен за ее силу. Это давало мне надежду, ведь на моей стороне были умелый димахер и алчный персиковый ребенок. Однако, наши шансы на победу против двух германцев все равно мне не нравились.

Глаза Нерона сверкнули.

— Прямо к сути. Я всегда восхищался этой твоей чертой, Мэг. На самом деле, все просто. Вы с Аполлоном открываете врата Додоны для меня. А затем эти шестеро, — он указал на подвешенных на кольях узников, — будут освобождены.

Я покачал головой.

— Ты разрушишь рощу. А потом и нас убьешь.

Император снова издал тот ужасный лающий звук.

— Только если вы меня заставите. Я справедливый бог-император, Аполлон! Я бы хотел скорее контролировать рощу Додоны, если это возможно, чем позволить тебе ею воспользоваться. У тебя был шанс, когда ты был хранителем Оракула. Ты с треском провалился. Теперь это моя ответственность. Моя… и моих партнеров.

— Два других императора, — сказал я. — Кто они?

Нерон пожал плечами:

— Хорошие римляне. Люди, которые, как и я, способны делать то, что нужно.

— Триумвираты никогда не работали должным образом. Они всегда приводили к гражданской войне.

Он улыбнулся так, будто эта вероятность его совсем не беспокоила:

— Мы пришли к соглашению. Мы разделили новую империю… под которой я подразумеваю Северную Америку. Как только мы будем контролировать Оракулов, мы расширим свое влияние и сделаем то, что у римлян всегда хорошо получалось, — захватим весь мир.

Я мог только изумленно смотреть на него.

— Ты и вправду ничему не научился после твоего прошлого правления.

— О, я научился! У меня были века, отведенные на размышления, планы и приготовления. Ты хоть представляешь, как раздражает быть богом-императором, неспособным умереть, но, к тому же, неспособным и жить полной жизнью? В Средние века мое имя было почти забыто на триста лет. Я был почти что миражом! Слава богам за Ренессанс, когда наше классическое величие снова вспомнили. А потом появился Интернет. О, боги, обожаю Интернет! Теперь я точно не смогу исчезнуть полностью. Я бессмертен, потому что обо мне есть статья в Википедии!

Я вздрогнул. Теперь я еще больше убедился в безумии Нерона. В Википедии постоянно писали обо мне не те вещи.

Он покрутил рукой:

— Да, да. Ты думаешь, что я сошел с ума. Я мог бы рассказать тебе о своих планах и доказать обратное, но сегодня мне нужно многое сделать. Мне нужно, чтобы вы с Мэг открыли эти врата. Я не смог этого сделать, даже приложив все свои усилия, но у вас двоих точно получится. Аполлон, ты же близок к Оракулу. А Мэг умеет обращаться с деревьями. Приступайте. Пожалуйста и спасибо.

— Мы скорее умрем, — сказал я, — ведь так, Мэг?

Никакого ответа.

Я взглянул на Мэг. Серебристая струйка поблескивала на ее щеке. Сначала я подумал, что это расплавился один из стразов на ее очках. Потом я понял, что она плакала.

— Мэг?

Нерон сложил руки так, будто собрался молиться:

— Боги. Похоже, между нами произошло небольшое недопонимание. Понимаешь, Аполлон, Мэг привела тебя сюда, потому что я ее попросил. Хорошая работа, милая.

Мэг пыталась вытереть лицо:

— Я…. я не хотела…

Мое сердце сжалось до размеров камушка:

— Мэг, нет. Не могу поверить…

Я потянулся было к ней, но Персик с рыком встал на моем пути. Я понял, что карпои был здесь не для того, чтобы защитить нас от Нерона. Он защищал Мэг от меня.

— Мэг? — сказал я. — Этот человек убил твоего отца! Он убийца!

Она таращилась на землю. Когда она вновь заговорила, ее голос звучал еще более измученно, чем мой, когда я пел в муравейнике.

— Зверь убил моего отца. А это Нерон. Он… он мой отчим.

Не успел я переварить эту информацию, как Нерон развел руки в стороны:

— Все верно, дорогая, — сказал он. — И ты сделала чудесную работу. Иди к папочке.

Глава 30

Учу Мак-Кэффри Йо, детка, твой отчим псих Не послушает?

МЕНЯ УЖЕ ПРЕДАВАЛИ РАНЬШЕ.

Воспоминания нахлынули болезненным приливом. Однажды моя бывшая девушка, Кирена, стала встречаться с Аресом только для того, чтобы отомстить мне. А еще как-то Артемида выстрелила мне прямо в пах из-за того, что я флиртовал с ее Охотницами. В 1928 Александр Флеминг не признал мою заслугу во вдохновении его на открытие пенициллина. Оу, это больно.

Но я так и не смог вспомнить хоть один случай, когда я ошибался в ком-то настолько сильно, как это было с Мэг. Ну… По крайней мере после Ирвинга Берлина такого не было. «Alexander’s Ragtime Band»[49]? — помню, говорил я ему. — Вы никогда не станете успешным с такой банальной и безвкусной песней».

— Мэг, мы друзья, — даже мне была слышна обида в моем голосе. — Как ты могла так поступить со мной?

Мэг посмотрела вниз на свои кроссовки красного цвета — обувь предателей всегда такая.

— Я пыталась сказать тебе, предупредить.

— У нее доброе сердце, — Нерон ухмыльнулся. — Но, Аполлон, вы с Мэг были друзьями всего ничего — и то по моей просьбе. Я же был ее отчимом, защитником и опекуном в течение многих лет. Она — член Императорского двора.

Я уставился на дорогую мне бродяжку. Да, за эту неделю она каким-то образом стала дорога мне.

Я не мог представить ее частью чего-то императорского, уж точно не частью свиты Нерона.

— Я рисковал своей жизнью ради тебя, — с удивлением сказал я. — И это что-то да значит, ведь теперь я смертен.

Нерон учтиво поаплодировал.

— Мы все впечатлены, Аполлон. А сейчас изволь открыть врата. Они слишком долго не поддавались мне.

Я попытался свирепо посмотреть на Мэг, но у меня уже не было сил на это. Мне было очень больно, я чувствовал себя уязвимым. Мы, боги, не любим чувствовать себя уязвимыми. Кроме того, Мэг даже не смотрела в мою сторону. В оцепенении я повернулся к дубовым вратам.

Теперь я заметил, что на сросшихся стволах деревьев остались последствия предыдущих попыток Нерона: следы от бензопилы, ожоги, трещины от топоров, даже несколько отверстий от пуль. Все это едва ли повредило кору. Самой поврежденной частью был отпечаток в форме руки глубиной в дюйм, там древесина расслаивалась и пузырилась. Я взглянул на бессознательное лицо Поли, бога гейзера, подвешенного и связанного, как и пять полубогов.

— Нерон, что ты наделал?

— Ох, много чего. Мы нашли путь к этому входу еще давно. Через Лабиринт можно легко попасть в проход к гнезду мирмеков. Но вот пройти через эти врата…

— Ты заставил паликои помочь тебе? — я еле сдержался от того, чтобы бросить в императора китайские колокольчики. — Ты использовал духа природы, чтобы разрушить природу? Мэг, как ты можешь это терпеть?

Персик зарычал. Впервые я мог сказать, что дух зерен был со мной согласен. Выражение лица Мэг было такое же закрытое, как и врата. Она пристально смотрела на поляну, выстланную костями.

— К слову об этом, — сказал Нерон. — Мэг знает, что есть хорошие духи природы, а есть плохие.

Этот бог гейзера надоедал. Он все просил и просил заполнить опросник. Кроме того, ему не стоило рисковать и уходить так далеко от источника его сил. Он был легкой добычей. Как ты можешь заметить, его пар не так уж и помог нам.

— А пять полубогов? — я требовательно спросил. — Ты и их «использовал»?

— Конечно. Я не планировал заманивать их сюда, но при каждой атаке на врата роща начинала выть. Полагаю, так она просила о помощи, и полубоги не могли отказать. Первым пришедшим был он, — Нерон показал на Сесила Марковица. — Последними двумя были твои собственные дети. Остин и Кайла, верно? Они показались после того, как мы заставили Поли паром сварить деревья. Думаю, эта попытка изрядно потрепала роще нервы. Мы получили двух полубогов по цене одного!

Я потерял контроль над собой. Я издал гортанный вопль и бросился в атаку на императора, намереваясь скрутить его волосатое подобие шеи. Германцы убили бы меня прежде, чем я успел бы дойти до него, но я был спасен от такого унижения, споткнувшись о человеческий таз и прокатившись на животе через кости.

— Аполлон! — Мэг подбежала ко мне.

Я перевернулся и отпихнул ее, как капризный ребенок.

— Мне не нужна твоя помощь! Неужели ты не понимаешь, кем является твой защитник? Он — монстр! Он император, который…

— Не говори этого, — предупредил Нерон. — Если посмеешь сказать: «который играл на скрипке, пока Рим горел», я прикажу Винсу и Гэри освежевать тебя для комплекта кожаной брони. Как и я, ты прекрасно все знаешь, Аполлон, у нас тогда не было скрипок. И я не начинал Великий пожар Рима.

Я с трудом встал на ноги.

— Но ты извлек выгоду из него.

Смотря в лицо Нерона, я стал вспоминать все безвкусные и аморальные детали его правления. Его несдержанность и жестокость казались мне, его предку, постыдными. Нерон был таким родственником, которого никогда не захочется пригласить на Луперкалии[50].

— Мэг, — сказал я, — твой отчим наблюдал за тем, как было разрушено 70 % Рима и как умерли десятки тысяч людей.

— Я был в тридцати милях оттуда, в Анцио! — огрызнулся Нерон. — Я примчался обратно в город и самолично руководил пожарной бригадой!

— Только, когда огонь дошел до твоего дворца.

Нерон закатил глаза.

— Я ничего не могу поделать с тем, что прибыл как раз вовремя, чтобы спасти самое главное здание.

Мэг закрыла свои уши.

— Прекратите спорить. Пожалуйста.

Я не остановился. Уж лучше продолжать говорить, чем умирать или помогать Нерону.

— После Великого пожара, — я сказал ей, — вместо того, чтобы восстановить дома на Палатине[51], он сравнял с землей окрестности и построил новый дворец — Золотой дом.

С мечтательным выражением лица Нерон сказал:

— Ах, да… Золотой дом. Он был прекрасен, Мэг! У меня было свое озеро, три сотни комнат, фрески из золота, мозаики, сделанные из жемчуга, и бриллианты. Я наконец-то мог жить, как нормальный человек!

— Ты посмел воздвигнуть бронзовую статую высотой под сто футов у себя во дворе! — сказал я.

— Статую самого себя в образе Сола, бога солнца. Иначе говоря, ты притворился мной.

— Воистину, — согласился Нерон. — Даже после моей смерти эта статуя продолжала существовать. Я узнал, что она стала известной как Колосс Нерона! Они переставили ее к гладиаторскому амфитеатру, и все стали называть театр в честь статуи — Колизей, — Нерон выпятил свою грудь. — Да… Статуя была идеальным решением.

Интонация его голоса стала еще более жуткой, чем обычно.

— О чем ты вообще говоришь? — я спросил.

— Хммм? Да так, ни о чем, — Он посмотрел на свои часы… на «ролексы» из розового золота. — Дело в том, что во мне был некий шик! Люди любили меня!

Я покачал головой.

— Они отвернулись от тебя. Римляне были уверены в том, что ты начал Великий пожар, поэтому ты свалил все на христиан.

Я осознавал, что этот спор был бессмысленным. Если Мэг скрывала свою настоящую сущность все это время, то не думаю, что вдруг смогу переубедить ее. Но, возможно, я достаточно потянул время для того, чтобы подмога успела прийти. Если бы у меня была подмога.

Нерон пренебрежительно махнул рукой.

— Понимаешь, христиане были преступниками. Быть может, они не начинали пожар, но они все равно были причинами других бед. И я понял это раньше всех!

— Он скармливал их львам, — сказал я Мэг. — Сжигал их, словно они были факелами, и тоже самое он сделает с этими шестью.

Лицо Мэг позеленело. Она взглянула на бессознательных заложников, привязанных к столбам.

— Нерон, ты не…

— Они будут освобождены, — пообещал он, — если Аполлон поможет нам.

— Мэг, ты не можешь доверять ему, — сказал я. — Последний раз, когда он это делал, он повесил всех христиан на заднем дворе и сжег их, чтобы осветить свою вечеринку. Я видел это. Я все еще помню крики.

Мэг схватилась за свой живот.

— Моя дорогая, не верь его сказкам, — сказал Нерон. — Все это было лишь пропагандой против меня, начатой моими противниками.

Мэг изучала лицо Поли, бога гейзера.

— Нерон… ты ничего не говорил про то, что сделаешь из них факелы.

— Они не будут подожжены, — сказал он, пытаясь смягчить свой голос. — До этого не дойдет.

Зверю не придется действовать.

— Понимаешь, Мэг? — я показал пальцем на императора. — Это плохой знак, когда человек говорит о себе в третьем лице. Зевс постоянно отчитывал меня за это.

Винс и Гэри шагнули вперед, взяв свои копья покрепче, их костяшки побелели.

— На твоём месте я был бы осторожнее, — предупредил Нерон. — Мои германцы чувствительны к оскорблениям членов имперского двора. Мне, конечно, нравится говорить о себе, но мы должны уложиться в график, — Он опять посмотрел на свои часы. — Ты открываешь врата. Затем Мэг проверит, может ли она использовать деревья, чтобы предсказать будущее. И если все так, то это просто замечательно! Если же нет… то мы решим эту проблему, когда она возникнет.

— Мэг, — сказал я, — он безумец.

Встав у ее ног, Персик зашипел, показывая, что готов ее защищать.

Подбородок Мэг дрогнул.

— Нерон, заботился обо мне, Аполлон. Он дал мне дом, научил сражаться.

— Ты сказала, что он убил твоего отца.

— Нет! — она усиленно качала головой, в ее глазах стоял ужас. — Это не так! Это не то, что я говорила. Его убил Зверь.

— Но…

Нерон фыркнул.

— Ох, Аполлон… ты многого не понимаешь. Отец Мэг был слабым. Она даже не помнит его. Он не смог защитить ее. Я вырастил ее, помог ей выжить.

Мое сердце екнуло с большей болью. Я не знал всего, через что прошла Мэг, что она чувствовала, но я знал Нерона. Я представил, как легко он меняет представление испуганного ребенка о мире: маленькая и одинокая девочка хочет жить в безопасности и уюте после убийства ее отца, даже если заботиться о ней будет его убийца.

— Мэг, мне так жаль.

Еще одна слеза скатилась по ее щеке.

— Ей не НУЖНА жалость, — голос Нерона был тверд, как бронза. — Теперь, моя дорогая, открой врата. Если Аполлон будет сопротивляться, то напомни ему, что он обязан подчиняться тебе.

Мэг сглотнула.

— Аполлон, не усложняй. Пожалуйста… помоги мне открыть врата.

Я отрицательно покачал головой.

— Уж точно по своей воле я этого не сделаю.

— Тогда я… я приказываю тебе. Помоги мне. Сейчас же.

Глава 31

Слушай деревья Знают будущее, йо Они знают всё

Если Мэг и колебалась, принимая решения, то Персик нет.

Когда я сомневался, следовать ли приказам Мэг, дух зерна оскаливал свои клыки и шипел: «Персик», будто это был новый способ пыток.

— Прекрасно, — резко сказал я Мэг.

Правда была в том, что у меня не было выбора. Я мог чувствовать, как приказы Мэг проникают в мои мышцы, заставляя им повиноваться.

Я подошел к сросшимся дубам и положил руки на их стволы. Я не чувствовал никакой силы Оракула. Я не слышал голосов, только тяжелое упрямое молчание. Казалось, что единственным посланием, которое хотели донести до меня эти деревья, было: «УХОДИТЕ».

— Если мы сделаем это, — сказал я Мэг, — Нерон уничтожит рощу.

— Он не сделает этого.

— Ему придется. Он не может контролировать Додону. Ее сила древнее. Он не позволит другим использовать ее.

Мэг положила свои руки на деревья прямо под моими.

— Сконцентрируйся. Открой их. Пожалуйста. Ты ведь не хочешь разозлить Зверя.

Она сказала это вполголоса, снова говоря так, будто я еще не встречал Зверя… будто это монстр, прячущийся под кроватью, а не мужчина в пурпурном костюме, стоящий в нескольких футах от нас.

Я не мог не подчиниться приказам Мэг, но, возможно, мне стоило более энергично протестовать.

Мэг могла бы отступить, если бы я назвал ее обманщицей. Но тогда Нерон, или Персик, или германцы просто убили бы меня. Должен признаться: я боялся умереть. Смело, благородно, красиво боялся, признаю. Но все же боялся.

Я закрыл глаза. Я чувствовал неутолимое сопротивление деревьев, их недоверие к посторонним.

Я знал, что, если посмею открыть врата, роща будет уничтожена. И все же я собрал в себе всю силу воли призвал к дару пророчества, заключенном во мне.

Я думал о Рее, королеве титанов, которая первой посадила эту рощу. Несмотря на то, что она была ребенком Геи и Урана, что она вышла замуж за короля-каннибала Кроноса, Рея была мудра и добра. Она родила новое, лучшее поколение бессмертных богов. (Говорю, как один из них.)

Она сочетала в себе все самое хорошее, что было в древние времена.

Да, она отошла от дел и открыла гончарную мастерскую в Вудстоке, но она все еще заботилась о Додоне. Она отправила меня сюда открыть рощу, поделиться ее силой. Она не была той богиней, которая верит в закрытые врата или табличкам «НЕ ВХОДИТЬ». Я начал негромко напевать «This Land Is Your Land».

Кора потеплела под моими пальцами. Корни деревьев задрожали.

Я взглянул на Мэг. Полностью сконцентрированная, она стояла, опираясь на стволы и будто пытаясь оттолкнуть их. Все в ней было знакомо: ее потрепанные волосы, подстриженные под каре, ее блестящие очки «кошачий глаз», ее сопливый нос, покусанная кожа на пальцах и слабый запах яблочного пирога.

Но она была человеком, которого я совсем не знал: падчерицей бессмертного сумасшедшего Нерона, член Императорского двора. Что это вообще значит? Я представил себе семейку Брейди[52] в фиолетовых тогах, выстроившуюся на семейной лестнице, и Нерона внизу в одежде экономки Элис. Яркое воображение — страшное проклятие.

К несчастью для рощи, Мэг также была дочерью Деметры. Деревья отвечали на ее силу.

Сросшиеся дубы загрохотали. Их стволы начали двигаться.

Я хотел остановить их, но уже был вовлечен в процесс. Казалось, что роща высасывает из меня силу. Мои руки будто приклеились к стволу. Врата открылись шире, насильно раздвигая мои руки. В один ужасный момент я подумал, что деревья продолжат двигаться и меня разорвет на кусочки. Но они остановились. Корни перестали дрожать. Кора остыла и отпустила меня.

Лишенный сил, я отшатнулся. Мэг же замерла на месте около только что открытых врат. На другой стороне были… ну, там было много деревьев. Несмотря на холод, молодые дубы были высокими и зелеными, они росли кругом, образовывая небольшое пространство посредине. Всю землю устилали жёлуди, окружённые бледным янтарным сиянием. Для защиты рощи вокруг росли деревья более громоздкие, чем те, которые росли в начале. Вверху плотно сплетенные ветви деревьев образовывали купол, охраняющий это место от воздушных нарушителей.

Прежде чем я успел предупредить ее, Мэг перешагнула через порог. Одновременно заговорило множество голосов. Представьте, что сорок пистолетов в один и тот же момент стреляют тебе в голову. Слова больше походили на некое лепетание, но они сводили меня с ума, требуя полного внимания к себе. Я закрыл уши руками. Голоса стали только громче и настойчивее.

Персик неистово царапал землю, пытаясь спрятать голову в песок. Винс и Гэри корчились на земле. Даже находящиеся без сознания полубоги извивались и стонали, привязанные к столбам.

Нерон пошатнулся и поднял руку, будто прикрываясь от яркого света.

— Мэг, останови эти голоса! Сейчас же!

Мэг, похоже, голоса не приносили никакого вреда, но она выглядела сбитой с толку.

— Они говорят что-то…

Она хватала руками воздух: будто тянула невидимые нити, чтобы распутать смятение.

— Они взволнованы. Я не могу… Подождите…

Внезапно голоса смолкли, словно добившись своего.

Мэг повернулась к Нерону, ее глаза были широко раскрыты.

— Так это правда. Деревья сказали, что ты хочешь сжечь их.

Германцы постанывали, лежа на земле в полубессознательном состоянии. Нерон оправился намного быстрее. Он поднял палец вверх, как бы вразумляя и направляя.

— Послушай меня, Мэг. Я надеялся, что роща принесет нам пользу, но очевидно, что она сломана и беспорядочна. Нельзя верить тому, что она говорит. Это глашатай старой Королевы Титанов. Роща должна быть уничтожена. По-другому и быть не может, Мэг. Ты ведь понимаешь это, не так ли?

Он перевернул Гэри на спину и порылся в карманах телохранителя. Затем Нерон выпрямился, торжественно держа в руках коробку спичек.

— Мы восстановим всё после пожара, — сказал он. — Это место будет великолепным!

Мэг уставилась на него, будто впервые заметив его ужасную бороду.

— О… о чем ты говоришь?

— Он собирается сжечь и сравнять с землей Лонг-Айленд, — сказал я. — Затем он сделает его своим личным владением точно так же, как это было с Римом.

Нерон в гневе рассмеялся.

— Лонг-Айленд — все равно куча грязи! Никто не будет сожалеть об этом. Мой новый императорский дворец растянется от Манхеттена до Монтока — величайший замок из когда-либо построенных! У нас будут личные реки и озера, сто миль собственного пляжа, сады настолько большие, что у них могут быть почтовые индексы. Я построю каждому члену моей свиты личный небоскреб. О Мэг, подумай о вечеринках, которые мы будем устраивать в нашем новом «Золотом доме»[53]!

Правда была непростой. Ноги Мэг согнулись под ее весом.

— Ты не посмеешь, — ее голос дрожал. — Лес… Я дочь Деметры.

— Ты моя дочь, — исправил ее Нерон, — и я очень забочусь о тебе. Поэтому лучше уйди с моей дороги. Живо.

Он поднес спичку к спичечному коробку.

— Как только я подожгу столбы, огонь с наших людей-факелов перейдет прямо за врата. Ничто не сможет его остановить. Весь лес сгорит.

— Пожалуйста! — молила Мэг.

— Следуй за мной, дорогая, — Нерон нахмурился. — Аполлон больше не важен для нас. Ты же не хочешь пробудить Зверя, не так ли?

Он поджег спичку и шагнул к ближайшему столбу, к которому был привязан мой сын Остин.

Глава 32

Нужны «Виллэдж Пипл» Чтобы защитить разум «Вай. Эм. Си. Эй», да.

ОХ, ЭТУ ЧАСТЬ БУДЕТ ТРУДНО РАССКАЗЫВАТЬ.

Я прирожденный рассказчик. У меня есть безошибочное чувство драмы. Я хотел бы рассказать то, что должно было случиться: как я прыгнул вперед, крича: «Не-ет!», и перевернулся в воздухе, как акробат, отбросив в сторону зажженную спичку, а затем, крутясь в серии молниеносных шаолиньских движений, разбил голову Нерона и вырубил телохранителей, прежде чем они смогли прийти в себя.

О да. Это было бы идеально.

Увы, правда не дает мне это сделать.

Будь ты проклята, правда! На самом деле я пролепетал что-то вроде: «Нух-э-э, н-не!» Я, возможно, махнул своим бразильским носовым платком в надежде, что его магия уничтожит моих врагов.

Настоящим героем был Персик. Карпои, должно быть, почувствовал истинные чувства Мэг, или, может, ему просто не понравилась идея горящих лесов. Он помчался в воздухе с боевым кличем (вы догадались с каким): «Персики!» Он опустился на руку Нерона, вырвал зубами зажженную спичку из рук императора, а затем приземлился в нескольких футах от него, вытирая язык и крича: «Хат! Хат!» (Что, как я предполагал, на диалекте листопадных растений означало «горячо».)

Сцена могла бы показаться смешной, если бы германцы не поднялись на ноги, пять полубогов и дух гейзера не были бы привязаны к легковоспламеняющимся столбам, а у Нерона не было бы коробка спичек.

Император посмотрел на свою пустую руку:

— Мэг…? — его голос был холоден, как лед. — Что это значит?

— П-персик, иди сюда! — голос Мэг дрожал из-за страха.

Карпои направился в ее сторону. Он шипел на меня, Нерона и германцев.

Мэг прерывисто вздохнула, явно собираясь с мыслями:

— Нерон… Персик прав. Ты… ты не можешь сжечь этих людей заживо.

Нерон вздохнул. Он посмотрел на своих телохранителей, ища поддержки, но германцы до сих пор были ошеломлены. Они хлопали себя по головам, словно пытаясь избавиться от воды в ушах.

— Мэг, — сказал император, — я так стараюсь держать Зверя в клетке. Почему же ты не поможешь мне? Я знаю, что ты хорошая девочка. Я не позволил бы тебе бродить по Манхэттену так долго в одиночку, изображая беспризорницу, если бы я не знал, что ты можешь позаботиться о себе. Но мягкость по отношению к твоим врагам — не добродетель. Ты моя падчерица. Любой из этих полубогов убил бы тебя без колебаний, будь у него шанс.

— Мэг, это неправда! — сказал я. — Ты видела, каков Лагерь Полукровок на самом деле.

Она смотрела на меня с беспокойством:

— Даже… даже если бы это было правдой… — она повернулась к Нерону. — Ты говорил мне никогда не опускаться до уровня моих врагов.

— Да, это так, — голос Нерона звучал раздраженно. — Мы лучше. Мы сильнее. Мы построим славный новый мир. Но эти говорящие чепуху деревья стоят на нашем пути, Мэг. Как и любые агрессивные сорняки, они должны быть сожжены. И единственный способ сделать это — настоящий пожар, пламя, растопленное кровью. Давай сделаем это вместе, без Зверя?

Наконец в моей голове что-то щелкнуло. Я вспомнил, как мой отец наказывал меня столетия назад, когда я, будучи молодым богом, изучал законы Олимпа. Зевс часто говорил:

— Постарайся не оказаться по другую сторону моих молний, мальчик.

Как будто молния имела свой собственный разум, как будто Зевс не имел ничего общего с наказаниями, которым он подвергал меня.

«Не вини меня, — подразумевал его тон. — Это молния опалила каждую молекулу в твоем теле, а не я».

Много лет спустя я убил циклопов, сделавших молнии Зевса. Это не было опрометчивым решением. Я всегда ненавидел эти молнии. Ненавидеть отца было тяжелее.

Нерон делал то же самое, когда он называл себя Зверем. Он говорил о своем гневе и жестокости, как если они были чем-то, что он не мог контролировать. Если бы он разозлился… ну, тогда он бы сказал, что это вина Мэг.

От осознания этого меня затошнило. Мэг была обучена любезно относиться к ее отчиму Нерону и бояться Зверя, как будто это два разных человека. Теперь я понял, почему она предпочитала проводить свое время в переулках Нью-Йорка. Я понял, почему у нее так резко меняется настроение: переход от невероятной активности до полного безразличия происходит в считанные секунды. Она никогда не знала, что может пробудить Зверя.

Она уставилась на меня. Ее губы дрожали. Я мог бы сказать, что она хотела найти выход — какой-то красноречивый аргумент, который бы успокоил ее отчима и позволил бы ей следовать за ее совестью. Но я уже не был сладкоречивым богом. Я не мог уболтать такого оратора, как Нерон.

И я не собирался участвовать в игре Зверя во взаимные обвинения.

Вместо этого я поступил так, как делала Мэг: сказал четко и по сути.

— Он зло, — сказал я. — Ты хорошая. Ты должна сделать свой собственный выбор.

Могу сказать, это не та новость, которую Мэг хотела бы услышать. Она поджала губы, отвела плечи назад, будто готовясь к последнему рывку — к чему-то болезненному, но необходимому.

Она положила руку на голову карпои.

— Персик, — сказала она тихим, но твердым голосом, — забери спичечный коробок.

Карпои ринулся вперед. Нерон едва успел моргнуть, прежде чем Персик вырвал коробку из его рук и отскочил в сторону Мэг.

Германцы приготовили копья. Нерон поднял руку, сдерживая их. Взгляд, которым он посмотрел на Мэг, говорил, что его сердце разбито — если бы у него было сердце.

— Вижу, что ты не была готова к этому заданию, моя дорогая, — сказал он. — Это моя вина. Винс, Гэри, задержите Мэг, но не навредите ей. Когда мы вернемся домой… — он пожал плечами, его лицо выражало сожаление. — А Аполлону и маленькому фруктовому духу придется сгореть.

— Нет, — прохрипела Мэг.

Затем она закричала во всю глотку: «НЕТ!», и Роща Додоны закричала вместе с ней.

Взрыв был настолько мощным, что он сбил Нерона и его охранников с ног. Персик кричал и бился головой о грязь.

На этот раз, однако, я был более подготовлен. Когда оглушительный хор деревьев достиг своего апогея, я попытался сосредоточиться на самой навязчивой мелодии, которую смог вообразить. Я напевал «Y.M.C.A.», которую я исполнял с «Village People» в костюме строителя до того, как завязалась драка между мной и индейским лидером… Забудьте. Это неважно.

— Мэг! — я вытащил латунные колокольчики из кармана и бросил их ей. — Повесь их на центральное дерево! Y.M.C.A. Сосредоточь энергию Рощи! Y.M.C.A.

Я не был уверен, что она слышит меня. Она подняла колокольчики и наблюдала, как они качались и гремели, превращая шум деревьев в обрывки связной речи: «Счастье приближается. Падение солнца; заключительный стих. Хотели бы вы услышать о наших специальных предложениях на сегодняшний день?»

На лице Мэг отразилось слабое удивление. Она повернулась к роще и помчалась через врата.

Персик пополз за ней, качая головой.

Я хотел бы последовать за ней, но не мог оставить шесть заложников наедине с Нероном и его телохранителями. По-прежнему напевая «Y.M.C.A.,» я пошел к ним.

Деревья кричали громче, чем когда-либо, но Нерон все-таки встал на колени. Он вытащил что-то из кармана пальто — флакон для жидкости — и выплеснул его содержимое на землю перед собой.

Я сомневался, что это было что-то хорошее, но у меня были более насущные проблемы. Винс и Гэри вставали, и Винс направил копье в мою сторону.

Я был достаточно зол, чтобы быть безрассудным. Я схватил его копье за конец и дернул вверх, ударив Винса по подбородку. Оглушенный, он упал, и я схватил его за доспехи.

Он был вдвое больше меня. Меня это не волновало. Я поднял его над собой. Мои руки неожиданно наполнились силой. Я чувствовал себя неодолимым — таким, каким должен чувствовать себя бог. Я понятия не имел, почему моя сила вернулась, но счел данный момент неподходящим для вопросов. Я раскрутил Винса и бросил его в небо с такой силой, что он проделал отверстие в форме германца в куполе из ветвей и скрылся из виду.

Приз Имперской Гвардии за ненужную храбрость. Несмотря на то, что я продемонстрировал свою силу, Гэри атаковал меня. Одной рукой я остановил его копье, другой пробил щит и ударил прямо в грудь с такой силой, которой можно было свалить носорога.

Он рухнул на землю.

Я повернулся к Нерону. Я уже чувствовал, что мои силы убывают. Мои мышцы начали возвращаться к их жалкому, смертному, дряблому состоянию. Я просто надеялся, что у меня будет достаточно времени, чтобы оторвать Нерону голову и засунуть ему в рот его пурпурный костюм.

Император зарычал:

— Ты дурак, Аполлон. Ты всегда сосредотачиваешься не на том, на чем нужно, — он взглянул на «ролексы». — Моя бригада по сносу прибудет сюда в любую минуту. После того, как Лагерь Полукровок будет разрушен, я сделаю это место своей новой лужайкой перед домом! В это время ты будешь здесь… тушить пожары.

Из кармана своего жилета он вынул серебряную зажигалку. Для Нерона типично всегда иметь под рукой несколько источников огня. Я посмотрел на сверкающие капли, оказавшиеся на земле… ну конечно, Греческий огонь.

— Не надо, — сказал я.

Нерон усмехнулся:

— До свидания, Аполлон. Осталось всего одиннадцать Олимпийцев.

Он бросил зажигалку.

Мне не удалось испытать удовольствия, отрывая голову Нерону.

Мог ли я остановить его? Возможно. Но пламя ревело между нами, сжигая траву и кости, корни деревьев и саму землю. Пламя было слишком сильным, чтобы затухнуть, если Греческий огонь вообще может потухнуть, и оно рвалось к шести связанным заложникам.

Я позволил Нерону уйти. Кое-как он схватил Гэри за ногу и потащил ничего не соображающего германца к гнезду муравьев. В это время я бежал к столбам. Ближе всех был Остин. Я обхватил руками основание и потянул на себя, полностью игнорируя рекомендованные методы поднимания тяжелых вещей. Мои мышцы напряглись, глаза слезились от усилий. Мне удалось поднять столб достаточно высоко, чтобы опрокинуть его назад. Остин дернулся и застонал.

Я потащил его кокон на другую сторону поляны, как можно дальше от огня. Я бы перенес его в Рощу Додоны, но у меня было чувство, что я не сильно помогу ему, поместив его в тупик, полный безумных голосов, напротив надвигающегося пламени.

Я побежал обратно к столбам и повторил процесс: освободил Кайлу, потом бога гейзеров Поли, затем остальных. К тому времени, когда я вытаскивал Миранду Гардинер в безопасное место, пожар бушевал всего лишь в нескольких сантиметрах от входа в рощу.

Моя божественная сила исчезла. Мэг и Персика нигде не было видно. Я выиграл несколько минут для заложников, но огонь в конечном итоге уничтожил бы всех нас. Я упал на колени и зарыдал.

— Помогите, — я смотрел на темные переплетенные деревья, предсказывающие беду.

Я не ждал какой-либо помощи. Прежде я даже никогда не просил о помощи. Я был Аполлоном.

Смертные взывали ко мне! (Да, иногда я приказывал полубогам побыть у меня на побегушках, например, начать войны или утащить магические предметы из логова монстров, но это не считается.)

— Я не могу сделать это в одиночку.

Я представил себе лицо Дафны, появившееся сначала на стволе одного дерева, а затем другого.

Вскоре лес сгорит. Я не мог спасти его, так же, как не мог спасти Мэг, потерянных полубогов или себя.

— Мне очень жаль. Пожалуйста… прости меня.

От дыма у меня закружилась голова, появились галлюцинации. Мерцающие призраки дриад вышли из своих деревьев — легион Дафн в тонких зеленых платьях. Выражения их лиц были печальны, как если бы они знали, что шли на смерть, но они окружили огонь. Они подняли руки, и земля начала извергаться из-под их ног. Потоки грязи сбивали пламя.

Дриады поглощали тепло огня своими телами. Их кожа обугливалась и чернела. Их лица затвердевали и трескались.

Как только последние языки пламени угасли, дриады рассыпались в пепел. Я хотел рассыпаться с ними. Я хотел плакать, но из-за огня вся влага испарилась из моих слезных протоков. Я не просил так много жертв. Я не ожидал этого! Я чувствовал себя опустошенным, виноватым, мне было стыдно.

Потом я вспомнил, сколько раз я сам просил жертв, сколько героев я послал насмерть. Были ли они менее благородными и храбрыми, чем эти дриады? И все же я не чувствовал никакого раскаяния, когда отправлял их на смерть. Я использовал их и выбрасывал, опустошал их жизни, чтобы возвыситься самому. Я был таким же монстром, как и Нерон.

Ветер обдувал поляну — несвоевременно теплый порыв, закруживший пепел и понесший его через крону леса в небеса. Только после того, как ветер успокоился, я понял, что это мог быть Западный ветер, мой старый соперник, пытающийся меня утешить. Он взял эти останки и понес их к следующей невероятно красивой реинкарнации. После всех этих столетий Зефир принял мои извинения.

Я обнаружил, что у меня все-таки остались слезы.

Позади меня кто-то застонал:

— Где я?

Остин проснулся.

Я подполз к нему и, плача, с облегчением поцеловал его лицо:

— Мой прекрасный сын!

Он моргнул в замешательстве. Его косички были посыпаны пеплом, как иней на поле. Я думаю, что ему понадобилось время, чтобы понять, что тут делает безобразный, наполовину невменяемый подросток с прыщами.

— Ах, точно… Аполлон, — он попытался пошевелиться. — Что за?.. Почему я завернут в какие-то вонючие бинты? Может быть, ты поможешь мне освободиться?

Я истерично смеялся, так что сомневаюсь, что помог Остину прийти в себя. Я вцепился в веревки, но не особо продвинулся. Потом я вспомнил о копье Гэри. Я отломил его конец и провел несколько минут, освобождая Остина. Когда он освободился, то начал бегать вокруг столба, восстанавливая циркуляцию крови в конечностях. Он увидел всю картину — тлеющий лес, других заключенных. Роща Додоны уже умолкла. (Когда это случилось?) Теперь от прохода исходил янтарный свет.

— Что происходит? — спросил Остин, — Кстати, где мой саксофон?

Разумные вопросы. Хотел бы я иметь разумные ответы. Все, что я знал, так это то, что Мэг Мак-Кэффри еще бродит в роще, и мне не нравился тот факт, что деревья замолчали.

Я посмотрел на свои слабые смертные руки. Я задавался вопросом, почему у меня вдруг случился, прилив божественной силы во время боя с германцами. Мои эмоции вызвали это?

Действительно ли это был первый признак возвращения моей божественной силы? Или, может, Зевс снова играл со мной, давая мне вкусить моей прежней силы, только чтобы потом ее снова забрать? «Помнишь это, малыш? НУ, ТАК У ТЕБЯ ЭТОГО НЕТ». Я хотел бы вызвать эту силу снова, но пришлось обходиться без нее.

Я передал Остину сломанное копье:

— Освободи других. Я вернусь.

Остин недоверчиво посмотрел на меня:

— Ты собираешься туда? Там безопасно?

— Сомневаюсь, — сказал я.

И затем я побежал к Оракулу.

Глава 33

Разлука горька В ней ничего сладкого Не стой на лице

ДЕРЕВЬЯ ШЕПТАЛИ. Как только я вошел во врата, то понял, что они все еще вели диалог, совершенно бессмысленно лепеча, как лунатик на вечеринке. Я осмотрел рощу. Не было ни единого следа Мэг. Я позвал ее. Деревья повысили тон, отчего у меня закружилась голова, а глаза собрались в кучку. Я оперся на ближайший дуб.

— Осторожней, чувак, — сказало дерево.

Я подался вперед, а деревья выдавали строчки стихов, будто принимая участие в игре рифм.

Пещеры голубого цвета. Добавь в оттенки света. На Запад, сгорая. Страницы листая. Индиана. Спелые бананы. Придет счастье скорее. Тараканы и змеи.

Это не несло совершенно никакого смысла, но каждая строка содержала в себе толику пророчества. У меня было ощущение, словно дюжину важных сообщений, важных для моего выживания, смешали вместе, засунули в дуло пистолета и выстрелили мне ими прямо в лицо.

(О, неплохая идея. Использую в хокку.)

— Мэг! — снова позвал я.

Ответа все не было. Роща не казалась огромной. Как она могла не услышать меня? Как я мог не видеть ее?

Я тащился по роще, напевая идеальную ля первой октавы, чтобы не терять концентрацию. Когда я дошел до второго кольца деревьев, дубы стали более разговорчивыми.

— Эй, приятель, четвертака не найдется? — спросил один.

Второй попытался рассказать мне шутку про пингвина и монашку, которые зашли в Shake Shack[54]. Третий дуб рекламировал другому кухонный комбайн.

— Да ты не поверишь, что он делает с макаронами!

— Вау! — сказал другой дуб. — Он еще и макароны делает?

— Свежеприготовленные лингуине[55] за одну минуту! — восторженно говорил дуб-продавец.

Я не понимал, зачем дубу лингуине, но продолжал идти. Я опасался, что если буду слушать их слишком долго, то закажу кухонный комбайн всего за три частичных платежа в $39.99. Тогда я бы навсегда потерял рассудок.

Наконец я достиг центра рощи. Около самого большого дуба, по ту сторону от меня, стояла Мэг, зажмурив глаза и опершись спиной на ствол. Она все еще держала китайские колокольчики в руке, но, казалось, про них вообще забыла. Латунные цилиндры позвякивали, приглушаемые о ткань ее платья.

Персик, хихикая, раскачивался взад и вперед у ее ног.

— Яблоки? Персики! Манго? Персики!

— Мэг, — я дотронулся до ее плеча.

Она вздрогнула. Мэг смотрела на меня, словно я был умело сделанной оптической иллюзией. В ее глазах ясно читался страх.

— Слишком много, — сказала она. — Слишком.

Голоса держали ее в своей власти. Даже я не мог этого вынести — будто сотня радиостанций играют одновременно, заставляя меня разрываться между ними. Но пророчества — привычное дело для меня. И все же Мэг была дочерью Деметры. Она нравилась деревьям. Все они разом пытались привлечь ее, заполучить ее внимание. Скоро они навсегда разрушат ее сознание.

— Китайские колокольчики, — сказал я. — Повесь их на дерево!

Я указал на самую низкую ветку прямо над нашими головами. Поодиночке мы не смогли бы достать ее, но если бы я приподнял Мэг…

Мэг подалась назад, мотая головой. Голоса Додоны были настолько беспорядочны, что я не был уверен, услышала ли она меня. А если и услышала, то она либо не поняла, либо не доверяла мне.

Полно мне жалеть о ее предательстве. Мэг была приемной дочерью Нерона. Ее послали ко мне заманить сюда, и наша дружба была ложью. У нее нет никакого права не доверять мне.

Но я не мог обижаться на нее. Если я начну обвинять ее, то буду ничуть не лучше Нерона, который переиначил все ее чувства. К тому же, то, что она врала о ее дружбе со мной, не значило, что я не ее друг.

Она была в опасности. Я не собирался оставлять ее наедине с безумием шуточек рощи про пингвинов.

Я присел и сложил руки за головой, сплетая пальцы между собой, чтобы Мэг встала.

— Прошу тебя.

Слева от меня Персик перекатился на спину и завыл:

— Лингуине? Персики!

Мэг скривила лицо. Я видел по ее глазам, что она хочет пойти мне навстречу, не потому что доверяла мне, а и из-за страданий Персика.

И только тогда я понял, что хуже быть не может. Одно дело быть преданным. Другое — считаться менее важным, чем дух фруктов в подгузнике.

Как бы то ни было, я не двинулся с места, когда Мэг поставила левую ногу мне на руки. Я приподнял ее, собрав все оставшиеся силы. Она встала мне на плечи, затем опустила мне на голову свой красный кед. Я отметил про себя, что надо будет установить там табличку:

ВНИМАНИЕ, ВЕРХНЯЯ СТУПЕНЬКА НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СТОЯТЬ.

Прислонившись спиной к дубу, я чувствовал, как голоса рощи бегут по его стволу и стучат сквозь кору. Центральный дуб, похоже, был огромной антенной для бредовых разговоров.

Мои колени подгибались. Подошва Мэг упиралась мне прямо в лоб. Ля 440, которую я напевал, превратилась в соль-диез.

Наконец Мэг повесила китайские колокольчики на ветку. Она спрыгнула как раз в том момент, когда мои ноги не выдержали, и мы оба упали в грязь. Латунные колокольчики покачивались и звенели, выбирая ноты из ветра и создавая из этого диссонанса аккорды. Роща притихла, будто деревья слушали и думали: «О-о-о, миленько». Затем земля задрожала. Центральный дуб затрясся с такой силой, что с него посыпались желуди. Мэг поднялась на ноги. Она подошла к дереву и коснулась его ствола.

— Говори, — приказала она.

Прямо из китайских колокольчиков загремел один голос, будто черлидер, кричащий в мегафон:

Жил да был бог искусств Аполлон. В голубую пещеру отправился он. Но на бронзовом трехместном Огнееде расчудесном Смерть с безумьем проглотить принуждён

Подвеска затихла. Роща успокоилась, словно удовлетворенная своим смертным приговором для меня.

О, ужас!

Я был бы не против сонета. Катрен[56] стал бы поводом для празднований. Но только самые смертельные пророчества излагаются в форме лимерика[57].

Я уставился на колокольчики в надежде, что они снова заговорят и исправятся. «Упс, ошибочка вышла! То пророчество предназначалось другому Аполлону!»

Но все же я не был настолько удачлив. Мне вынесли вердикт намного хуже тысячи реклам спагетниц.

Персик встал. Он потряс головой и зашипел на дуб, прекрасно выражая все мои эмоции. Он обнял лодыжку Мэг так, как будто это была единственная вещь, державшая его на этом свете.

Это зрелище могло показаться милым, если бы не клыки и горящие глаза карпои.

Мэг осторожно коснулась меня. Стекла ее очков были покрыты трещинами, словно паутиной.

— Пророчество, — сказала она. — Ты понял, о чем оно?

Я с трудом сглотнул.

— Возможно. Частично. Нам нужно поговорить с Рэйчел…

— Нет никаких нас, — ее интонация была резкой, как вулканический газ Дельф. — Делай то, что нужно тебе. Это мой последний приказ.

Эти слова пронзили меня, как копье. Я будто забыл, что она все это время лгала и предала меня.

— Мэг, ты не можешь, — я ничего не мог поделать со своим дрожащим голосом. — Ты приняла меня на службу. Пока мое испытание не окончится…

— Я освобождаю тебя.

— Нет!

Я не мог смириться с мыслью о том, что меня бросят. Только не это. Только не быть брошенным оборванкой-королевой помоек, о которой я привык заботиться.

— Ты просто не можешь теперь верить Нерону. Ты же слышала о его планах. Он собирается сравнять с землей весь остров! Ты видела, что он хотел сделать с заложниками.

— О-он не хотел сжигать их заживо. Он дал обещание. И сдержал его. Ты все это видел. Это был не Зверь.

В груди появилось ощущение, будто кто-то сильно натянул струну.

— Мэг… Нерон и есть Зверь. Он убил твоего отца.

— Нет! Нерон — мой отчим. Мой отец… мой отец дал волю Зверю. Он разозлил его.

— Мэг…

— Прекрати! — она закрыла уши руками. — Ты не знаешь его. Нерон хорошо ко мне относится. Я могу поговорить с ним. Я могу переубедить его.

Ее отказ был таким полным, таким нелогичным, что я понял: никакими доводами я не смогу переубедить ее. Она до боли напоминала меня, когда я упал на землю — то, как я отказывался принимать новую действительность. Если бы не Мэг, меня давно уже не было бы в живых.

Сейчас же мы поменялись ролями.

Я попытался подойти к ней, но рычание Персика остановило меня.

Мэг попятилась.

— Все кончено.

— Нет, — сказал я, — мы связаны, нравится тебе это или нет.

Мне пришло в голову, что она сказала то же самое всего пару дней назад.

Она в последний раз посмотрела на меня сквозь разбитые стекла своих очков. Я бы отдал все за то, чтобы она подурачилась. Я хотел гулять с ней по улицам Манхэттена, а она бы делала «колесо» на перекрестках. Я скучал по тому, как мы ковыляли в Лабиринте, когда наши ноги были связаны. Меня бы устроил хороший бой мусором в переулке. Вместо этого она развернулась и убежала, а Персик следовал за ней по пятам. Мне показалось, что они исчезли среди деревьев прямо как Дафна.

Над моей головой китайские колокольчики зазвенели из-за порыва легкого ветра. На этот раз деревья не говорили. Я не знал, сколько еще Додона будет хранить молчание, но не хотел тут находиться, когда дубы снова начнут рассказывать шутки.

Я обернулся и обнаружил нечто странное у моих ног: стрелу с дубовым древком и зеленым оперением. Здесь не должно быть никакой стрелы. Я ничего не приносил в рощу. Но, ошеломленный, я не задавался вопросами. Я сделал то, что сделал бы любой лучник: я взял ее и сунул в свой колчан.

Глава 34

С Uber[58] не срослось.

С Lyft тоже. Такси не взять.

Маман подвезёт.

ОСТИН ОСВОБОДИЛ ОСТАЛЬНЫХ ЗАЛОЖНИКОВ.

Видок у них был такой, будто их опустили в чан с клеем, а затем изваляли в ватных палочках; с другой стороны, они выглядели на удивление невредимыми. Эллис Уэйкфилд шатался вокруг, ища, кого бы ударить. Сесил Марковиц, сын Гермеса, сидел на земле, пытаясь оленьей бедренной костью очистить кроссовки. Остин (находчивый малый!) сделал фляжку с водой и отмывал греческий огонь с лица Кайлы. Миранда Гардинер, главная в домике Деметры, стояла на коленях возле того места, где дриады принесли себя в жертву. Она тихо плакала.

Ко мне подлетел паликои Поли. Как и у его напарника Пита, нижняя часть его тела представляла собой пар. Выше пояса он был очень стройным и походил на более избитую версию своего гейзерного приятеля. Его грязная кожа потрескалась и была похожа на пересохшее русло реки.

Лицо же было настолько сморщенным, будто из него выжали всю влагу. Глядя на повреждения, которые нанёс ему Нерон, я добавил ещё один пунктик в свой воображаемый список «Способы пытки императора в Полях Наказаний».

— Ты спас меня, — с изумлением сказал Поли. — Иди сюда!

Он сжал меня в объятьях. Его сила настолько ослабла, что температура его тела не убила меня (хотя хорошо очистила носовые пазухи).

— Возвращайся домой, — сказал я. — Пит беспокоится, и тебе нужно восстановить силы.

— О, чувак… — по лицу Поли скатилась паровая слеза. — Хорошо, я ухожу. Но если тебе что-то понадобится, там, бесплатная чистка паром, работа в сфере связей с общественностью или грязевой скраб, ты только скажи.

Пока он превращался в туман, я крикну ему вслед:

— Поли! Я бы дал лесу Лагеря Полукровок десять баллов в номинации «удовлетворение запросов клиента».

Поли так и светился от благодарности. Он попытался обнять меня ещё раз, но его тело уже на девяносто процентов состояло из пара. Меня лишь обдало дуновением влажного, пахнущего грязью воздуха. После этого он исчез.

Вокруг меня столпились пять полукровок.

Миранда смотрела на Рощу Додоны, находящуюся за моей спиной. Ее глаза все еще были опухшими от слез, но имели прекрасный цвет молодой листвы.

— Голос, исходящий из чащи, который я слышала… Это правда был оракул? Те деревья могут давать пророчества?

Я поёжился при мысли о лимерике дубов.

— Может быть.

— Тогда, может, я могу посмотреть…?

— Нет, — сказал я. — Сначала нам нужно исследовать эту местность.

Я уже потерял одну дочь Деметры сегодня. И я не собирался жертвовать ещё одной.

— Я не понимаю, — проворчал Эллис. — Ты Аполлон? То есть… вроде бога Аполлона?

— Боюсь, что так и есть. Это длинная история.

— О, боже… — Кайла осмотрела поляну. — Кажется, я слышала голос Мэг. Мне же не почудилось? Она была с тобой? С ней всё в порядке?

Остальные посмотрели на меня, ожидая объяснений. Они выглядели такими слабыми и неуверенными, что я просто не мог потерять перед ними самообладание.

— Она жива, — выдавил я из себя. — Ей пришлось уйти.

— Что? — Спросила Кайла. — Почему?

— Нерон, — сказал я. — Она… она последовала за Нероном.

— Притормози, — Остин поднял пальцы так, что они были похожи на штанги футбольных ворот.

— Когда ты говоришь Нерон…

Я изо всех сил попытался объяснить, как безумный император взял их в плен. Они заслуживали знать это. Пока я пересказывал им всю историю, слова Нерона эхом повторялись у меня в голове: «Моя бригада по сносу прибудет сюда в любую минуту. После того, как Лагерь Полукровок будет разрушен, я сделаю это место своей новой лужайкой перед домом!»

Хотелось надеяться, что это лишь пустая угроза. Нерон всегда обожал запугивания и грандиозные заявления. В отличие от меня, он был ужасным поэтом. Он использовал витиеватый язык и каждое предложение было больше похоже на едкий букет метафор. (Вот, кстати, неплохая. Запишу.)

Почему он постоянно смотрел на свои часы? И о какой бригаде по сносу шла речь?

Мне неожиданно вспомнился сон о солнечном автобусе, мчащемся прямо в гигантское бронзовое лицо. У меня опять появилось чувство, словно я нахожусь в свободном падении. План Нерона стал до ужаса понятным. Разобщив нескольких полукровок, защищавших лагерь, он собирался сжечь рощу. Но это была лишь малая часть его наступления…

— О боги, — сказал я. — Колосс.

Пять полукровок беспокойно закопошились.

— Что за Колосс? — спросила Кайла. — Ты имеешь в виду Колосса Родосского?

— Нет, — сказал я. — Колосса Нерона.

Сесил почесал голову.

— Колосса Нейрона?

Эллис Уэйкфилд фыркнул.

— Сам ты Колосс Нейрон, Марковиц. Аполлон говорит об огромной копии Нерона, которая стоит перед амфитеатром в Риме, так?

— Боюсь, что ты прав, — сказал я. — Пока мы тут прохлаждаемся, Нерон собирается стереть с лица Земли Лагерь Полукровок. Колосс — и есть его бригада по сносу.

Миранда вздрогнула.

— То есть, ты хочешь сказать, что гигантская статуя собирается расплющить лагерь? Я думала, Колосса разрушили много веков назад.

Эллис нахмурился.

— Так якобы случилось и с Афиной Парфенос. Но теперь она находится на вершине Холма Полукровок.

Остальные помрачнели. Если дитя Ареса делает обоснованное замечание, значит, ситуация действительно серьезная.

— К слову, об Афине… — Остин снял с плеча обрывки пуха для поджигания. — Разве статуя не будет нас защищать? Другими словами, разве она там не для этого стоит?

— Она постарается, — предположил я. — Но ты должен понять, что Афина Парфенос черпает свою силу из своих последователей. Чем больше полукровок находятся под её защитой, тем сильнее её магия. И прямо сейчас…

— Лагерь практически пустой, — закончила Миранда.

— Дело не только в этом, — сказал я. — Афина Парфенос приблизительно двенадцать метров в высоту. Если память мне не изменяет, Колосс Нерона более чем в два раза больше.

Эллис заворчал.

— Говоря иначе, они в разных весовых категориях. Это неравный бой.

Сесил Марковиц немного выпрямился.

— Ребят… вы это почувствовали?

Я подумал, что это один из его розыгрышей, свойственных детям Гермеса. Но внезапно земля слегка содрогнулась. Откуда-то издалека раздался грохот, словно линкор скрежетал по песчаной отмели.

— Пожалуйста, скажите, что это всего лишь гром, — сказала Кайла.

Эллис поднял голову, прислушиваясь.

— Это военная машина. Большой автоматон пришвартовался к берегу в пятистах метрах отсюда. Нам нужно немедленно возвращаться в лагерь.

Никто не спорил. Думаю, он различал звуки разных военных машин с такой же лёгкостью, с какой я вычислил бы расстроенную скрипку во время исполнения симфонии Рахманинова.

К их чести, полубоги приняли вызов. Несмотря на то, что совсем недавно они были связаны, облиты горючим и подвешены в качестве факелов Тики[59], они сомкнули ряды и предстали предо мной с решимостью в глазах.

— Как мы отсюда выберемся? — спросил Остин. — Логово мирмеков?

Я внезапно почувствовал, что задыхаюсь, частично из-за того, что пять человек смотрели на меня так, будто я знаю, что делать. Горькое заблуждение. По секрету: боги обычно не знают. В таких случаях мы пытаемся впарить какую-нибудь чушь вроде той, что говорит Рея: «Ты должен отыскать ответ самостоятельно!» или «Истинную мудрость нужно заработать!». Но не думаю, что в подобной ситуации это прокатит.

Кроме того, у меня не было ни малейшего желания возвращаться в муравьиное гнездо. Даже если у нас получится при этом выжить, это займёт слишком много времени. А затем, убегая, нам придётся ломиться через пол-леса.

Я уставился на дыру в форме Винса в листовом пологе.

— Полагаю, никто из вас не умеет летать?

Они покачали головами.

— Я неплохо готовлю, — предложил Сесил.

Эллис ударил его по плечу.

Я ещё раз взглянул на тоннель мирмеков. Решение пришло ко мне внезапно, словно голос, который шепчет прямо в ухо: «Идиот, ты знаешь кое-кого, кто может летать».

Это была рискованная идея. Впрочем, мчаться навстречу гигантскому автомату — тоже не самый безопасный план действий.

— Думаю, выход есть, — сказал я. — Но мне понадобится ваша помощь.

Остин сжал кулаки.

— Всё, что нужно. Мы готовы сражаться.

— Вообще-то… Вам не нужно будет драться. Мне нужно, чтобы вы задали мне бит.

Очередное важное открытие: дети Гермеса не умеют читать рэп. Совсем.

Видят боги, Сесил Марковиц не щадил себя, но никак не мог перестать сбиваться с ритма, судорожно хлопая и издавая ужасающий звук сломанного микрофона. После нескольких попыток я разжаловал его до танцора. Его работа заключалась в том, чтобы шататься взад-вперёд и покачивать руками, что он делал с энтузиазмом палаточного проповедника.

Остальным удалось сохранять ритм. И хоть они до сих пор выглядели как полуощипанные, хорошо прожаренные цыплята, хлопали они достаточно энергично.

Прополоскав горло водой и подкрепив его каплями от кашля из набедренной сумки Кайлы (Оригинальная девушка! Кто вообще берет с собой капли от кашля на смертельный парный забег), я с энтузиазмом взялся за «Маму».

Я пел прямо в туннель мирмеков, надеясь, что акустика доставит моё сообщение. Долго ждать нам не пришлось. Земля прямо под ногами задрожала. Я продолжил петь. Я предупредил своих товарищей, чтобы они не прекращали отбивать такт, пока песня не кончится.

Тем не менее, я чуть не сбился, когда земля взорвалась. Я следил за тоннелем, но Мама выбрала другой путь. Она выходила там, где захотела. В данном случае — из-под участка земли на расстоянии двадцати ярдов от нас, расшвыривая во все стороны куски грязи, стекло и мелкую гальку. Она устремилась вперёд, лязгая жвалами и хлопая крыльями. Ее тёмные тефлоновые глаза остановились на мне. Её брюхо не было так раздуто. Наверное, она уже отложила последнюю партию личинок муравьёв-убийц. Я уповал на то, чтобы она пребывала в хорошем настроении и не была голодна.

Два крылатых солдата вылезли из земли позади неё. Я не ожидал бонусных муравьёв. (Нет, серьёзно, бонусные муравьи — это не то выражение, которое люди хотели бы услышать). Они заняли позиции по бокам от свой королевы, их усики дрожали.

Я закончил свою оду, встал на одно колено и широко распростёр руки, как делал раньше.

— Мама, — сказал я. — Нам нужно, чтобы нас кое-куда подбросили.

Моя логика была такова: матери часто подбрасывали. Думаю, с тысячей тысяч отпрысков муравьиная королева давно бы стала идеальной «футбольной мамой»[60]. И в самом деле, Мама схватила меня своей челюстью и перебросила через голову.

И не верьте тому, что вам могут наговорить полукровки. Я не крутился, истошно вопя, и уж точно не приземлился на свою самую чувствительную часть. Я совершил героическую посадку и через мгновение уже восседал на королевской шее, которая была не шире, чем спина средней боевой кобылы. Я скомандовал:

— Присоединяйтесь ко мне! Это совершенно безопасно!

По каким-то причинам они не решались. Муравьи тоже. Королева перекинула Кайлу позади меня. Муравьи-солдаты последовали примеру Мамы. Они схватили по два человека и швырнули их на шеи. Кайла ухватилась за мою талию.

— Это правда безопасно? — прокричала она.

— Абсолютно! — я надеялся, что прав. — Возможно, даже более безопасно, чем солнечная колесница!

— Разве это не солнечная колесница однажды чуть не уничтожила весь мир?

— Честно говоря, дважды, — сказал я. — Трижды, если считать тот раз, когда я дал Талии Грейс порулить, но…

— Забудь, что я спросила!

Мама поднялась в небо. Навес из перекрещенных ветвей загородил нам дорогу, но Мама обратила на это ровно столько же внимания, сколько и на тонну земли, которую недавно вспахала своим телом.

Я крикнул:

— Пригнись!

Мы прижались к бронированной голове Мамы, пока она прорывалась сквозь деревья, из-за чего мне в спину вонзилась тысяча щепок. Но снова оказаться в полёте было так приятно, что мне было всё равно. Мы поднялись над лесом и взяли курс на восток.

На две или три секунды я повеселел.

Потом я услышал крики из Лагеря Полукровок.

Глава 35

Голые булки У статуи Нейрона. Где твои трусы?

ДАЖЕ МОИ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫЕ СПОСОБНОСТИ описания подвели меня.

Представьте себе такую сцену: бронзовая статуя в сотню футов высотой — копия вашего собственного великолепия, сверкающая в лучах вечернего солнца.

Теперь вообразите, что эта до нелепого красивая статуя переходит вброд Лонг-Айлендский пролив по направлению к северному берегу. В ее руке находится руль корабля — лопасть размером с бомбардировщик «стелс», прикрепленная к пятидесятифутовому шесту — и мистер Великолепный поднимает упомянутый руль, чтобы разнести в пух и прах Лагерь Полукровок.

Это зрелище открылось нам, когда мы прилетели из леса.

— Как эта штука ожила? — спросила Кайла. — Что сделал Нерон? Заказал её в интернете?

— Триумвират располагает огромными ресурсами, — ответил я. — У них были века на подготовку. Когда они реконструировали статую, им оставалось только наполнить ее какой-то оживляющей магией — обычно это захваченные жизненные силы духов ветра или воды. Не уверен. Это скорее по части Гефеста.

— Так как нам убить ее?

— Я… я работаю над этим.

По всей долине обитатели лагеря с криками бежали за оружием. Нико и Уилл барахтались в озере, по-видимому, перевернувшись во время прогулки на каноэ. Хирон скакал галопом через дюны, осыпая Колосса стрелами. Даже по моим стандартам Хирон был отличным лучником. Он метил в соединения и швы статуи, но все же его выстрелы, казалось, совершенно не беспокоили автоматона. Множество снарядов уже торчало из подмышек и шеи Колосса, как непослушные волосы.

— Больше колчанов! — крикнул Хирон. — Быстро!

Рэйчел Дэр выскочила из оружейной, таща с полдюжины, и побежала к нему.

Колосс опустил свой руль, намереваясь снести трапезную, но его лопасть отскочила от магического барьера лагеря, высекая искры, словно от удара по металлу. Мистер Великолепный сделал еще один шаг в сторону суши, но барьер удержал его, отбросив назад с силой аэродинамической трубы.

На Холме Полукровок серебряная аура окружала Афину Парфенос. Я не был уверен в том, что полукровки могли это видеть, но время от времени луч ультрафиолетового света бил из шлема Афины, как прожектор, попадая Колоссу в грудь и толкая захватчика назад. Рядом с ней, на высокой сосне, золотое руно сияло огненной энергией. Дракон Пелей с шипением расхаживал вокруг ствола, готовый защищать свой газон.

Это были могущественные силы, но мне не нужно было иметь божественное зрение, чтобы сказать, что скоро они потерпят поражение.

Защитные барьеры лагеря были предназначены для того, чтобы время от времени отражать нападения бродячих монстров, сбивать с толку смертных, мешая им обнаружить долину, и обеспечить первую линию защиты от сил вторжения. Чертовски прекрасный стофутовый гигант из бронзы, изображающий божество, был объектом совершенно иного порядка. Вскоре Колосс прорвется и разрушит все на своем пути.

— Аполлон! — Кайла толкнула меня в бок. — Наши действия?

Я встряхнулся, снова неприятно осознавая, что должен знать ответ. Моим первым побуждением было приказать бывалому полубогу взять ответственность на себя. Разве уже не выходные? Где Перси Джексон? Или те римские преторы Фрэнк Чжан и Рейна Рамирес-Ареллано? Да, они бы отлично справились.

Моим вторым побуждением было обратиться к Мэг Мак-Кэффри. Как быстро я привык к ее раздражающему, но все же странно привлекательному присутствию! Увы, она исчезла. Ее отсутствие ощущалось так, будто Колосс наступил на мое сердце (эта метафора была вызвана в моем уме с легкостью, поскольку Колосс в это время топтал очень многие вещи).

Прикрывая нас с обоих флангов, муравьи-солдаты летели в строю, ожидая приказов королевы.

Полубоги смотрели на меня с тревогой, клочья пуха из ткани, которой они были обмотаны, летели за ними вслед беспорядочным вихрем, когда мы ускорялись.

Я наклонился вперед и сказал Маме успокаивающим тоном:

— Я знаю, что не могу просить тебя рисковать жизнью ради нас.

Мама зажужжала, как будто говоря: «Ты чертовски прав!»

— Просто сделай один заход вокруг головы этой статуи, ладно? — попросил я. — Достаточный, чтобы отвлечь ее. А потом опустишь нас на берег?

Она с сомнением щелкнула челюстями.

— Ты лучшая мама во всем мире, — добавил я, — и ты выглядишь сегодня прекрасно.

Такой ход всегда срабатывал с Лето. В случае с Муравьиной Мамой он тоже достиг своей цели.

Она дернула усиками, вероятно, послав высокочастотный сигнал своим солдатам, и все три муравья сделали крутой вираж вправо.

Под нами все больше жителей лагеря вступало в бой. Шерман Янг запряг двух пегасов в колесницу и теперь кружил у ног статуи, пока Джулия и Элис метали электрические дротики Колоссу в колени. Снаряды торчали из его суставов и били разрядами синих молний, но статуя, казалось, едва замечала это. Между тем возле ее стоп Коннор Стоулл и Харли воспользовались двумя огнеметами, чтобы сделать Колоссу расплавленный педикюр, пока сестры-близнецы — дочери Ники — орудовали у катапульты, бросая валуны Колоссу в пах из небесной бронзы.

Малкольм Пейс, истинный сын Афины, координировал атаки из оборудованного на скорую руку командного пункта на лугу. Он и Нисса разложили планы военных действий на карточном столе и выкрикивали координаты целей, пока Кьяра, Дэмиен, Паоло и Билли бросились устанавливать баллисты вокруг общего костра.

Малкольм выглядел как настоящий боевой командир за исключением того, что он забыл о своих брюках. Его красные трусы броско заявляли о себе в сочетании с его мечом и кожаной кирасой.

Мама спикировала к Колоссу, оставив мой желудок на высоте.

У меня была секунда, чтобы оценить царственные черты статуи, ее металлический лоб, обрамленный колючей короной, изображающей солнечные лучи. Колосс должен был представлять Нерона как бога Солнца, но император благоразумно сделал лицо больше похожим на мое, чем на его. Только линия носа и отвратительная бородка вокруг шеи намекали на фирменное уродство Нерона.

Кроме того, я упоминал, что стофутовая статуя была полностью обнаженной? Ну, разумеется, так оно и было. Боги почти всегда изображаются обнаженными, потому что мы безупречные существа. Зачем скрывать свое совершенство? Тем не менее, немного смущало, что мой голый двойник топчет все вокруг, громя Лагерь Полукровок корабельным рулем.

Когда мы приблизились к Колоссу, я громко заорал: «САМОЗВАНЕЦ! Я НАСТОЯЩИЙ АПОЛЛОН! ТЫ УРОДИНА!»

О, дорогой читатель, трудно было орать такие слова моему собственному красивому лицу, но я это сделал. Это было мужественно с моей стороны.

Колоссу не понравилось, что его оскорбили. Когда Мама и ее солдаты повернули прочь, статуя взмахнула своим рулем.

Вы когда-нибудь сталкивались с бомбардировщиком? Мне внезапно вспомнился случай в Дрездене в 1945, когда самолетов в воздухе было столько, что я буквально не мог найти безопасную линию пути, чтобы проехать. Ось на солнечной колеснице была смещена в течение нескольких недель после этого.

Я осознал, что муравьи не были достаточно быстрыми летунами, чтобы избежать попадания руля. Я видел в замедленной съемке приближающуюся катастрофу. В последний момент я заорал: «Вниз!»

Мы резко нырнули вниз. Руль всего лишь подрезал муравьиные крылья, но этого оказалось достаточно, чтобы отправить нас в штопор по направлению к берегу.

Я был благодарен мягкому песку. Я немного наелся этого песка, когда мы совершили аварийную посадку. По счастливой случайности никто из нас не умер, хотя Кайле и Остину пришлось поднимать меня на ноги.

— Ты в порядке? — спросил Остин.

— В полном, — отозвался я. — Мы должны спешить.

Колосс уставился вниз на нас, вероятно, пытаясь рассмотреть, умираем ли мы уже в мучениях или требуется еще немного дополнительной боли. Я хотел привлечь его внимание, и мне это удалось. Ура. Я взглянул на Маму и ее солдат, которые стряхивали песок со своих панцирей.

— Спасибо вам. Теперь спасайтесь. Летите!

Им не пришлось повторять дважды. Я предположил, что муравьи испытывают естественный страх перед большими гуманоидами, нависшими над ними с целью раздавить тяжелой ногой.

Мама со своей гвардией с жужжанием устремились в небо. Миранда посмотрела им вслед.

— Никогда не думала, что скажу это о насекомых, но я буду скучать по этим ребятам.

— Эй! — окликнул Нико ди Анджело.

Он и Уилл перебрались через дюны, с них по-прежнему текла вода после заплыва в озере.

— Каков план? — Уилл казался спокойным, но я знал теперь его достаточно хорошо, чтобы сказать, что внутри он напряжен, как оголенный электрический провод.

БУМ.

Статуя шагнула к нам. Еще шаг, и она оказалась бы над нами.

— У него на лодыжке нет управляющего вентиля? — осведомился Эллис. — Если бы мы смогли открыть его…

— Нет, — сказал я. — Ты подумал о Талосе. Это не Талос.

Нико откинул темные мокрые волосы со лба.

— И что тогда?

Мне открывался прекрасный вид на нос Колосса. Его ноздри были запечатаны бронзой…

Полагаю, потому что Нерон не хотел, чтобы недоброжелатели стреляли из лука в его императорскую башку.

Я вскрикнул. Кайла схватила меня за руку.

— Аполлон, что-то не так?

Стрелы в голове Колосса. О, боги. У меня была идея, которая никогда, никогда бы не сработала.

Тем не менее, она казалась лучше, чем другой вариант, предполагавший быть раздавленным двухтонной бронзовой ногой.

— Уилл, Кайла, Остин, — сказал я. — Идите со мной.

— И Нико, — сказал Нико. — У меня есть разрешение врача.

— Прекрасно! — сказал я. — Эллис, Сесил, Миранда. Делайте все, что можете, чтобы отвлечь внимание Колосса.

Тень огромной ноги накрыла песок.

— А теперь! — крикнул я. — Разбегайтесь!

Глава 36

Я люблю чуму, Когда она в той стреле Бабах! Ты мертв, бро?

БРОСИТЬСЯ ВРАССЫПНУЮ БЫЛО ЛЕГКО. Это у них вышло довольно неплохо.

Миранда, Сесил и Эллис разбежались в разные стороны, выкрикивая оскорбления в адрес Колосса и размахивая руками. Это дало нам пару секунд, чтобы быстро пробежать по песку.

Однако я подозревал, что вскоре Колосс настигнет меня. В конце концов, я был самой важной и привлекательной целью.

Я указал на колесницу Шермана Янга, которая до сих пор наматывала круги вокруг ног статуи в тщетной попытки ударить током ее колени.

— Нам нужно заполучить ту колесницу!

— Как? — спросила Кайла.

Я уже хотел было признать, что не знаю, когда Нико ди Анджело схватил Уилла за руку и встал в мою тень. Оба парня испарились. Я уже и забыл о способности путешествовать по теням — о том, как дети Аида могли ступить в одну тень и выйти из другой, иногда находящейся в сотнях миль от первой. Аид любил подбираться ко мне таким образом с криком «ПРИВЕТИК!» именно в тот момент, когда я готовился послать стрелу смерти. Его забавляло, когда я промахивался и случайно истреблял не тот город.

Остин вздрогнул.

— Терпеть не могу, когда Нико так исчезает. Какой у нас план?

— Вы двое — в запасе, — сказал я. — Если я промахнусь, если умру… все будет в ваших руках.

— Воу, воу, — сказала Кайла, — Как это понимать, если промахнешься?

Я вытащил свою последнюю стрелу, ту, что нашел в роще.

— Я собираюсь выстрелить этой восхитительной громадине в ухо.

Остин и Кайла обменялись взглядами, будто бы задаваясь вопросом: а не сошел ли я с ума, неся это тяжкое бремя смертного бытия?

— Чумной стрелой, — объяснил я. — Я зачарую стрелу болезнью и выстрелю ей в ухо статуи. У него полая голова. Уши — ее единственные отверстия. Стрела должна быть достаточно смертельной, чтобы уничтожить силу, приводящую Колосса в движение… или хотя бы привести ее в негодность.

— Откуда ты знаешь, что это сработает? — спросила Кайла.

— Я не знаю, но…

Наш разговор вынужденно прекратился из-за того, что нас неожиданно настигли тяжелые ноги Колосса. Мы помчались в сторону, чудом избежав того, чтобы оказаться расплющенными.

Позади нас закричала Миранда:

— Эй, уродец!

Я знал, что она не ко мне обращалась, но я все равно обернулся. Она подняла руки, и морская трава поднялась с песка, опутывая лодыжки статуи. Колосс довольно легко освободился, но это ему достаточно не понравилось, чтобы послужить отвлекающим маневром. Смотря на то, как Миранда сражалась со статуей лицом к лицу, я вспомнил Мэг и снова почувствовал себя подавленным.

Тем временем Эллис и Сесил, стоящие по разные стороны от Колосса, бросались камнями в его голени. Горящие снаряды лагерных баллист врезались в обнаженный зад Мистера Красавчика, заставляя меня сочувственно вздрогнуть.

— Так что ты говорил? — спросил Остин.

— Точно, — я крутил стрелу меж пальцев. — Я знаю, о чем вы думаете. У меня нет никаких божественных сил. Вряд ли я смогу состряпать черную смерть или испанку. И все же, если я подберусь достаточно близко и выстрелю прямо в его голову, то смогу хоть немного ему навредить.

— А… если не выйдет? — спросила Кайла. Я заметил, что ее колчан был так же пуст.

— У меня не будет сил для второй попытки. Попробовать предстоит тебе. Найди стрелу, попробуй зачаровать ее какой-нибудь болезнью и стреляй, пока Остин управляет колесницей.

Я понял, что эта просьба невыполнима, но они приняли ее в мрачном молчании. Я не знал, испытывать ли благодарность или вину. Когда я был богом, я считал само собой разумеющимся то, что смертные в меня верили. А теперь… я снова просил своих детей пожертвовать своими жизнями и не был до конца уверен, что мой план сработает.

Я заметил какое-то быстрое движение в небе. На этот раз это была не нога Колосса, а колесница Шермана Янга без самого Шермана Янга. Уилл приземлил ее и вытащил оттуда Нико ди Анджело, находящегося в полубессознательном состоянии.

— Где остальные? — спросила Кайла. — Шерман и девочки из домика Гермеса?

Уилл закатил глаза:

— Нико убедил их уйти.

И будто по сигналу я услышал, как где-то вдалеке кричит Шерман:

— Только попадись мне, ди Анджело!

— Идите, ребята, — обратился ко мне Уилл. — В колесницу поместится только три человека. А Нико после этого путешествия по теням в любой момент может вырубиться.

— Неправда, — возмутился Нико и потерял сознание.

Уилл закинул его себе на плечи, унося, крикнул:

— Удачи! Я пойду принесу Повелителю Тьмы немного Gatorade![61]

Остин первым заскочил в колесницу и схватил вожжи. Как только я и Кайла оказались в ней, мы тут же взлетели ввысь. Пегасы умело кружили и виляли вокруг Колосса. В моем сердце затеплился огонек надежды. Мы можем превзойти этот огромный кусок прекрасной бронзы.

— Так, — сказал я, — как бы мне зачаровать эту стрелу чумой…

Стрела содрогнулась от оперения до кончика:

— МОЛЮ, НЕ ДЕЛАЙ СЕГО, — сказала она.

Я стараюсь избегать оружие, способное говорить. Оно мне кажется грубым и отвлекающим. У Артемиды был лук, который мог ругаться, как финикийский моряк. Как-то раз в таверне в Стокгольме я встретил бога, который был чертовски горяч, но его меч все никак не затыкался.

Я отошел от темы.

Я задал самый очевидный вопрос:

— Ты что, только что что-то сказала?

Стрела задрожала.

— ВОИСТИНУ. ПРОШУ, ПОЩАДИТЕ! СТРЕЛЬБА — НЕ ЦЕЛЬ МОЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ.

Голос был мужским и громким, а интонация — мрачной и монотонной, как у плохого актера, играющего в пьесе Шекспира.

— Но ты же стрела, — сказал я. — Если тобой не стрелять — то конец. (Ах, мне стоит лучше следить за этими каламбурами.)

— Ребята, держитесь! — крикнул Остин.

Колесница нырнула вниз, чтобы избежать размашистого удара Колосса рулем корабля. Если бы Остин не предупредил, я бы так и остался в воздухе, ругаясь со своим оружием.

— Так ты сделана из дуба Додоны, — догадался я. — Поэтому ты говоришь?

— ВЕРНО, — сказала стрела.

— Аполлон! — сказала Кайла. — Не знаю, почему ты говоришь с той стрелой, но…

Откуда-то справа донесся раскатистый звук удара, будто сломанная линия передач ударилась о металлическую крышу. Вспыхнув серебристым светом, магический барьер лагеря рухнул.

Колосс пошел дальше и опустил ногу прямо на обеденный павильон, раздавив его так, будто это была просто кучка детских кубиков.

— Но вот что только что случилось, — со вздохом продолжила Кайла.

Восторжествовав, Колосс поднял руль. Он продолжил шагать, не обращая внимание на жителей лагеря, бегающих у его ног. Валентина Диас запустила снаряд баллисты прямо ему в пах. (Мне снова пришлось сочувственно вздрогнуть.) Харли и Коннор Стоулл продолжали подпаливать его ноги, но это ничего не приносило. Нисса, Малкольм и Хирон протянули на пути статуи стальной трос, но у них не хватало времени закрепить его должным образом.

Я повернулся к Кайле:

— Ты не слышишь, как эта стрела говорит?

Судя по ее вытаращенным глазам, ответ был таков: «Нет. А галлюцинации передаются по наследству?»

— Не бери в голову, — я взглянул на стрелу. — Ну и что предложишь, о Мудрый Снаряд Додоны?

Мой колчан пуст.

Конец стрелы указал на левую руку статуи:

— ИЗВОЛЬ МЕНЯ УСЛЫШАТЬ, ВЕДЬ СМОЖЕШЬ ТЫ НАЙТИ НЕОБХОДИМОЕ ТАМ, В ПОДМЫШКЕ!

Кайла крикнула:

— Колосс идет к домикам!

— Подмышка! — сказал я Остину. — Полетай… эм, лети к подмышке!

Такой приказ в сражении нечасто услышишь, но Остин подстегнул пегасов, чтобы они совершили крутой подъем. Мы подлетели к лесу стрел, торчащему из сварного шва под рукой Колосса. Но я слишком переоценил свою смертную зрительно-моторную координацию. Я ринулся вперед, пытаясь схватиться за стрелы, но ничего не достал.

Кайла оказалась более проворной. Она уцепилась за целую пригоршню стрел, но закричала, когда вырвала их.

Я потянул её подальше от опасности. Ее рука, порезанная из-за того, что она схватилась за древки на большой скорости, истекала кровью.

— Я в порядке! — завопила Кайла. С ее сжатых пальцев на днище колесницы капала алая жидкость. — Возьми стрелы.

Взяв их, я снял бандану с бразильским флагом с шеи и отдал ей.

— Перевяжи руку, — приказал я. — В кармане моего пальто есть немного амброзии.

— Не волнуйся за меня, — лицо Кайлы стало таким же зеленым, как и ее волосы. — Стреляй! Быстрее!

Я осмотрел стрелы и упал духом. Только одна из них не была сломанной, но и у нее древко было искривлено. Стрелять ей было практически невозможно.

Я снова посмотрел на говорящую стрелу.

— НЕ СМЕЙ И МЫСЛИ ЭТОЙ ДОПУСКАТЬ, — нараспев произнес он. — СЛОВАМИ СВОИМИ СТРЕЛУ КРИВУЮ ЗАЧАРУЙ!

Я попытался. Я открыл рот, но слова нужного заклинания исчезли из моей памяти. Как я и боялся, Лестер Пападопулос просто не мог обладать такой силой.

— Не могу!

— ОКАЖУ ТЕБЕ Я ПОМОЩЬ, — пообещала Стрела Додоны. — ЗАКЛЯТИЮ СВОЕМУ НАЧАЛО СТОИТ ДАТЬ ТАКОЕ: «ЧУМА, ЧУМА, ЧУМА».

— Заклинание не начинается с «чума, чума, чума»!

— С кем ты говоришь? — спросил Остин.

— Со своей стрелой! Мне… мне нужно больше времени.

— У нас нет времени! — Кайла указала куда-то своей перевязанной окровавленной рукой.

Колосс был всего в нескольких шагах от главного сада. Не думаю, что полубоги в полной мере осознавали, в какой опасности они находятся. Колосс мог сделать больше, чем просто расплющить здания. Если же он уничтожит центральный очаг, священный храм Гестии, он убьет саму душу лагеря. Долина станет проклятой. Многие поколения здесь никто не сможет жить.

Лагерь Полукровок прекратит свое существование.

Я понял, что провалился. На выполнение моего плана уйдет слишком много времени, если я вообще вспомню, как зачаровать стрелу чумой. Это и было моим наказанием за нарушение клятвы, данной на реке Стикс.

Вдруг откуда-то сверху донесся голос:

— Эй, Бронзовая Задница!

Над головой Колосса появилось, словно мультяшный «пузырек» со словами героев, темное облако. Из теней выскочила мохнатая черная собака — адская гончая. Верхом на ней сидел молодой человек со светящимся бронзовым мечом в руках.

Выходные наступили. Перси Джексон прибыл.

Глава 37

Это же Перси Он как минимум помог Его учил я

Я БЫЛ СЛИШКОМ ПОРАЖЕН, ЧТОБЫ ГОВОРИТЬ. Иначе я бы предупредил Перси о том, что случится.

Адские гончие боятся высоты. Охваченные страхом, они вели себя очень предсказуемо. Как только преданная любимица Перси опустилась на двигающегося Колосса, то заскулила и описала голову Колосса. Статуя застыла и подняла взгляд, несомненно, гадая, что за жидкость стекала по ее роскошным бакенбардам.

Перси лихо соскочил со спины гончей и, поскользнувшись на её моче, практически скатился с брови статуи.

— Что за… Миссис О’Лири! О, Боги!

Гончая гавкнула, принося извинения. Остин подлетел ближе, чтобы его можно было услышать:

— Перси!

Сын Посейдона нахмурил брови.

— Ладно, кто выпустил этого бронзового великана? Аполлон, твоих рук дело?

— Обижаешь! — вскричал я. — Я причастен к этому только косвенным образом! Но у меня есть план, как все исправить.

— Неужели? — Перси бросил еще один взгляд на разрушенный обеденный павильон. — И как продвигаются дела?

Со свойственной мне непринужденностью я старался не терять чувство оптимизма.

— Было бы неплохо, если бы вы смогли не подпускать Колосса к главному очагу лагеря. Чтобы заколдовать стрелу, мне понадобится еще несколько минут.

Сначала я случайно поднял говорящую стрелу, а потом подобрал кривую. Перси вздохнул.

— Ладно, давай.

Миссис О'Лири тревожно залаяла. Колосс запрокинул руку, чтобы прихлопнуть нарушившую его границы пустозвону. Перси схватился за один из лучей короны. Он отрезал его, а затем вонзил прямо в лоб Колосса. Я сомневался, что Колосс мог чувствовать боль, но он пошатнулся, очевидно, удивленный тем, что на лбу у него неожиданно вырос рог единорога.

Перси отрезал еще один луч.

— Эй, страхолюдина! — крикнул он. — Тебе ведь не нужны эти острые штуковины, верно? Пожалуй, я возьму одну на пляж. Миссис О'Лири, принеси!

И Перси швырнул шип, словно дротик.

Гончая возбужденно залаяла. Она соскочила с головы Колосса и, слившись с тенью, снова оказалась на земле, погнавшись за своей бронзовой палкой.

Перси глянул на меня, подняв брови.

— Ну? Начинай колдовать!

Он спрыгнул с головы статуи на плечо. Затем перескочил на основание руля и скатился по нему, словно по пожарному столбу, на землю. Будь я в божественной физической форме, я бы сделал это даже во сне. Однако я должен был признать, что Перси Джексон держался молодцом.

— Эй, Бронзовая Задница! — снова крикнул он. — Попробуй поймать меня!

Колосса не нужно было просить дважды. Медленно повернувшись, он пошел за Перси по направлению к пляжу.

Я начал колдовать, призывая свои силы бога болезней. На этот раз слова нашлись. Я не знал, почему так вышло. Должно быть, появление Перси снова вдохнуло в меня веру. Возможно, я просто откинул лишние мысли. Я знал, что лишние мысли часто мешают сосредоточиться на деле. Это один из тех уроков, которые боги усваивают с младых ногтей.

Я ощущал, как колючий клубок болезней вырывается из-под моих пальцев, наполняя снаряд. Я говорил о собственном великолепии, упоминая различные ужасные болезни, которые я наслал на чудовищные цивилизации в прошлом, потому что… ну, я крутой. Я ощущал, как магия обретает силу, несмотря на то, что Стрела Додоны шептала мне, словно суфлер театра времен королевы Елизаветы: «ГОВОРИТЬ СЛЕДУЕТ ТАК: «ЧУМА, ЧУМА, ЧУМА!»

К шествию по пляжу присоединилось больше полубогов. Они бежали впереди Колосса, швыряя в него чем попало и называя его Бронзовой Задницей. Они подшучивали над его рогом.

Смеялись, что гончая обмочила его лицо. Обычно я ненавижу, когда люди дразнятся, особенно, если жертва похожа на меня. Но, поскольку ростом Колосс был с десятиэтажный дом и пытался уничтожить их лагерь, их хамское поведение была вполне понятно.

Я закончил колдовать. Теперь стрелу обволакивал мерзкий зеленый туман. Он пах почти так же, как фритюрницы в забегаловках. Это было доброе предзнаменование — значит, стрела была поражена смертельной болезнью.

— Я готов! — крикнул я Остину. — Подбрось меня к его уху!

— Понял!

Остин повернулся, чтобы сказать что-то еще, но облачко зеленого тумана пролетело у него прямо носом. Из глаз у него брызнули слезы. Нос раздулся и потек. Лицо его искривилось, и он чихнул так сильно, что упал. Скрючившись, он лежал на полу колесницы и стонал.

— Мой мальчик!

Я было схватил его за плечи, желая помочь, но поскольку в каждой руке у меня была стрела, я счел это неразумным.

— ФИ! ЧУМА ТВОЯ ЧЕРЕСЧУР СИЛЬНА, — Стрела Додоны жужжала от негодования. — СОБСТВЕННОЕ КОЛДОВСТВО ПОДВЕЛО ТЕБЯ.

— Нет-нет-нет! — сказал я. — Кайла, будь осторожна. Не вдыхай…

— АПЧХИ!

Кайла упала рядом со своим братом.

— Что же я наделал? — зарыдал я.

— МНИТСЯ МНЕ, НАСТИГ ТЕБЯ ПОЗОР! — сказала стрела Додоны, мой источник вечной мудрости. — НЕ ДАЙ ВРЕМЕНИ УТЕЧЬ! В РУКИ СВОИ ВОЗЬМИ ПОВОДЬЯ.

— Зачем?

Вы, наверное, думаете, что богу, который ездил на колеснице каждый день, не нужно задавать такой вопрос. В свое оправдание скажу, что я очень расстроился от того, что мои дети лежали в полуобморочном состоянии возле моих ног. Я даже не заметил, что никто не управлял колесницей. Когда никого не оказалось у поводий, пегасы запаниковали. И чтобы не врезаться на огромной скорости в гигантскую бронзовую статую Колосса, они бросились вниз.

Мне удалось вовремя среагировать. (Похлопаем же!) Я засунул обе стрелы в колчан, ухватил поводья и кое-как выровнял колесницу, прежде чем она разбилась бы в щепки. Отскочив от песчаных дюн, мы вильнули немного в сторону и затормозили перед Хироном с группой полубогов. Наше появление выглядело бы драматично, если бы центробежная сила не выкинула бы меня, Кайлу и Остина из колесницы.

Я уже поблагодарил песок за мягкую посадку?

Крылатые кони взмыли в небеса, увлекая за собой разбитую колесницу и оставив нас на земле.

Хирон, а за ним и еще кучка полубогов, примчались к нам. С берега к нам спешил Перси Джексон, пока Миссис О'Лири играла с Колоссом в «кошки-мышки». Не думаю, что это надолго отвлечет внимание статуи, когда она заметит прямо у себя за спиной группку мишеней, которые так и просились под ноги.

— Отравленная стрела готова! — возвестил я. — Нам нужно попасть ею в ухо Колосса!

Мои друзья, казалось, не восприняли это с особым энтузиазмом. Потом я заметил, что моя колесница пропала. А в ней был мой лук. К тому же, Кайла и Остин довольно очевидно заразились той болезнью, которую я наколдовал.

— Они заразны? — спросил Сесил.

— Нет! — ответил я. — Скорее всего… нет. Это все из-за паров со стрелы…

Все отступили от меня на шаг.

— Сесил, — сказал Хирон. — Вместе с Харли доставьте Кайлу и Остина в домик Аполлона для того, чтобы снять проклятие.

— Но они и есть домик Аполлона, — запротестовал Харли. — Кроме того, мой огнемет…

— Позже поиграешь со своим огнеметом, — пообещал Хирон. — Беги. Там вас ждет один хороший мальчик. Задача остальных — не дать Колоссу уйти слишком далеко от берега. Мы с Перси поможем Аполлону.

Из уст Хирона слово «поможем» прозвучало, словно несправедливый подзатыльник. Когда толпа рассеялась, Хирон дал мне свой лук.

— Стрелять будешь ты.

Я уставился на тяжелое оружие, которое, наверное, имело силу натяжения фунтов в сто.

— Он рассчитан на силу кентавра, а не обычного подростка!

— Ты создал эту стрелу, — сказал он. — Только ты сможешь выстрелить, не заразившись болезнью. Только ты сможешь поразить такую цель.

— Отсюда? Это невозможно! Где тот летающий мальчик, Джейсон Грейс?

Перси смахнул пот и песок с шеи.

— Летуны у нас закончились, а все пегасы в панике разбежались.

— Может, если бы у нас были гарпии и веревочка от бумажного змея… — выдавил я.

— Аполлон, — произнес Хирон. — Ты должен это сделать. Ты лучше всех управляешься со стрелами и болезнями.

— Я вообще ничего не умею! — захныкал я. — Я глупый, никчемный подросток! Я никто!

Жалость к себе так и хлынула потоком. Я был абсолютно уверен, что земля раскололась бы пополам, если бы я себя назвал никем. Космос бы застыл на месте. Перси и Хирон подбежали бы ко мне, чтобы поддержать. Но ничего такого не произошло. Они просто угрюмо на меня смотрели.

Перси положил руку мне на плечо.

— Ты же Аполлон. Ты нужен нам. Ты справишься. К тому же, если ты не согласишься, я лично сброшу тебя с крыши Эмпайр Стэйт Билдинг.

Мне было нужно именно такое напутствие. Нечто подобное говорил мне Зевс перед футбольными матчами. Я расправил плечи.

— Хорошо.

— Мы попытаемся столкнуть его в воду, — сказал Перси. — Там у меня будет преимущество. Удачи.

Хирон подал руку Перси, и он взобрался к нему на спину. Вместе они ускакали к берегу. Перси размахивал своим мечом и выкрикивал Колоссу обидную тираду про бронзовую задницу. Я же побрел вприпрыжку по пляжу, пока в поле зрения не оказалось левое ухо статуи.

Вскинув глаза на величественный профиль, я не увидел Нерона. Я увидел лишь себя — памятник собственному тщеславию. Гордость Нерона была не более, чем моим собственным отражением.

Я был напыщенным идиотом. Я был именно таким человеком, который бы установил перед домом стофутовую статую, изображающую нагого меня. Я вытащил чумную стрелу из колчана и натянул тетиву.

Полубоги умели отвлечь внимание. Они продолжали осыпать Колосса оскорблениями, пока Перси с Хироном скакали вдоль берега, а миссис О'Лири резвилась с бронзовой палкой.

— Эй, урод! — прокричал Перси. — Давай сюда!

Колосс опустил ногу в воду так, что там мгновенно образовался кратер, в котором мог уместиться огромный грузовик с прицепом.

Стрела Додоны болтала без умолку.

— ОСВОБОДИ ЛЕГКИЕ СВОИ, — советовал он. — ПЛЕЧО СПУСТИ ЖЕ НИЖЕ.

— Я уже стрелял из лука, — проворчал я.

— О ПРАВОМ ЛОКТЕ НЕ ДАЙ СЕБЕ ЗАБЫТЬ.

— Заткнись.

— МЕНЯ, СТРЕЛУ, УМОЛКНУТЬ НЕ ПРОСИ.

Я вытащил лук. Мышцы горели, словно мои плечи облили кипятком. Сознание я не потерял, но исходившие от стрелы пары сбивали с толку. Из-за искривленного древка все мои расчеты не имели смысла. Ветер был против меня. Траектория полета может быть значительно выше. И все же я прицелился, выдохнул и отпустил тетиву.

Стрела взметнулась, словно ракета, однако, замедлившись, сместилась вправо. У меня душа ушла в пятки. Проклятие реки Стикс точно не позволит мне обрести успех.

Как только стрела достигла своей высшей точки и готова была упасть обратно на землю, ее подхватил порыв ветра… возможно, Зефир, наблюдавший за мной, решил сжалиться. Стрела залетела прямо в ухо Колосса и, словно провалившаяся в автомат монетка, с грохотом осела там.

Колосс остановился. Бросил полный смущения взгляд на горизонт. Посмотрел на небо, прогнулся назад и, пошатываясь, подался вперед, грохоча, словно торнадо, срывающее крышу склада. Так как никаких других отверстий на его лице не было, моторное масло под мощным напором хлынуло из ушей, забрызгав песок неэкологичной жижей.

Шерман, Джулия и Элис спотыкаясь, подбежали ко мне, осыпанные с ног до головы песком и маслом.

— Я благодарен тебе за то, что ты спас Миранду и Эллиса, — проворчал Шерман. — Но я убью тебя за то, что ты угнал мою колесницу. Что ты сделал с Колоссом? Что за чума заставляет тебя чихать?

— Боюсь, я… я призвал несмертельную болезнь. Кажется, Колосс схлопотал сенную лихорадку.

Повисла жуткая пауза. Знаете, когда ждешь, что вот-вот кто-то чихнет? Статуя вновь прогнулась, и все на пляже съежились от страха. Колосс засосал через уши еще немного воздуха, приготовившись к следующему чиху.

Я уже представил худшие варианты. Колосс чихает и посылает Перси Джексона в Коннектикут, и мы больше его не увидим. Колосс приходит в себя, а затем давит всех нас как муравьев. Из-за сенной лихорадки люди становились всем недовольными. Я знал это, потому что я же ее и придумал. Однако я не хотел, чтобы она имела летальный исход. Конечно, я никогда не сталкивался с яростью гигантской металлической махины, страдающей сильной сезонной аллергией. Я проклинал свою недальновидность! Я проклинал свою смертность! А еще я не учел повреждения, которые нанесли Колоссу полубоги, особенно металлическим шарнирам в области его шеи.

АПЧХИИИИ! Колосс пошатнулся вперед. Я вздрогнул и едва не пропустил момент истины, когда голова Колосса начала отделяться от тела. Мощный раскат прокатился по всему Лонг- Айленду. Голова Колосса раскрутилась и с громким звуком «ВУУУУШ» плюхнулась в воду. Из отверстия в шее пузырьками стал выходить воздух, и набежавшие волны скрыли величественный лик.

Обезглавленное тело статуи накренилось и закачалось. Если бы оно упало назад, то могло бы нанести еще больше урона лагерю. Но, хвала небесам, все обошлось. Перси выругался, как самый настоящий финикийский моряк. Вместе с Хироном они отбежали в сторону, чтобы не быть раздавленными статуей, в то время как миссис О'Лири благоразумно скрылась в тени.

Ударившийся о воду Колосс поднял волны в 40 футов высотой, заливая порт и правый берег.

Никогда еще не видел бегущего по волнам кентавра, но Хирон очень хорошо справлялся.

Разнесшийся эхом по холмам рев поверженной статуи, наконец-то, смолк.

Стоявшая рядом со мной Элис Миязава присвистнула:

— Быстро вы с ним.

Шерман Янг с ребяческими нотками в голосе спросил:

— Что здесь, во имя Аида, произошло?

— Кажется, — начал я, — Колосс вычихал голову.

Глава 38

После чиханья, Лимериков, леченья Кто худший бог? Я

ЧУМА РАСПРОСТРАНИЛАСЬ.

Массовая вспышка сенной лихорадки — такова была цена за нашу победу. С наступлением темноты практически все обитатели лагеря мучались от головокружения и слабости и были очень заняты. Лично я был доволен, что никто из них не вычихал себе голову, потому что бинты и скотч уже были на исходе.

Уилл Солас и я весь вечер заботились о раненых. Уилл взял на себя шефство, и я этому был рад, потому что устал. В основном я занимался тем, что накладывал шины на руки, раздавал лекарства от простуды и носовые платки. А еще я делал все возможное, чтобы уберечь от рук Харли хранящийся в лазарете запас стикеров со смайликами, которыми он облепил свой огнемет.

Я был только рад заняться хоть чем-то полезным, чтобы отвлечься от печальных событий сегодняшнего дня.

Шерман Янг любезно согласился не убивать Нико за то, что тот скинул его с колесницы, и меня за то, что разнес ее. Хотя, сдается мне, сын Ареса так просто это не оставит.

Тем, кому здорово досталось от сенной лихорадки, Хирон делал припарки. Это касалось Кьяры Бенвенути, удача которой ей на сей раз изменила. Очень странно, что, узнав о болезни Кьяры, сразу слег и Дэмиен Уайт. Их койки в лазарете стояли рядом друг с другом, что мне показалось подозрительным, хоть они и перекидывались язвительными замечаниями, когда знали, что не одни.

Перси Джексон несколько часов призывал китов и морских коньков помочь ему убрать Колосса.

Он решил, что легче всего отправить его под воду, к дворцу Посейдона, где он будет стоять в саду. Что до меня, я был в некотором смятении. Я представил, как Посейдон заменит величественный лик статуи на свою искрошившуюся со временем бородатую физиономию. И все же я хотел избавиться от Колосса. К тому же, я сомневался, что он поместится в мусорные корзины в лагере.

Благодаря лечению Уилла и горячему ужину, полубоги, которых я вызволил из леса, быстро набрались сил. (Паоло утверждал, что так произошло, потому что он размахивал над ними своей банданой с бразильским флагом. Я не стал спорить.)

Для самого лагеря все могло закончиться куда плачевнее. Причал для каноэ можно было отремонтировать. Из кратеров, оставленных стопами Колосса, можно было бы сделать окопы или пруды для золотых рыбок. От обеденного павильона почти ничего не осталось, однако Нисса и Харли были убеждены, что Аннабет Чейз заново его спроектирует, когда снова здесь побывает.

В лучшем случае его восстановят к следующему лету. А вот домику Деметры и впрямь не повезло. Я это понял только после сражения. Колосс умудрился наступить на него до того, как устремился на пляж. Такое ощущение, будто он четко следовал некоему плану: сначала прошел к берегу, раздавил домик номер 4, а уж затем вернулся к морю. Учитывая то, что произошло с Мэг Мак-Кэффри, мне с трудом верилось, что это доброе предзнаменование. Миранду Гардинер и Билли Ын временно разместили в домике Гермеса. Добрую половину ночи они просидели как громом пораженные среди обломков, а вокруг них на холодной промерзлой земле появлялись ромашки.

Несмотря на жуткую усталость, я спал урывками. Мне не мешали Кайла и Остин, которые, не переставая чихали, и негромкий храп Уилла. Даже цветущие на подоконнике гиацинты, заполнившие комнату своим меланхоличным ароматом, были мне нипочем. Но из головы не шли образы дриад, поднимавших к огню в лесу свои руки, Нерона и Мэг. Стрела Додоны, что покоилась в висевшем на стене колчане, помалкивала. Однако я подозревал, что скоро она начнет давать советы раздражающим меня шекспировским языком. И в том, что она, возможно, намекнет мне о моем будущем, привлекательного было мало.

На рассвете я тихо поднялся, взял колчан со стрелами и боевое укулеле и побрел на Холм Полукровок. Страж-дракон Пелей не узнал меня. Когда я приблизился к Золотому руну, он зашипел, поэтому мне пришлось присесть чуть дальше, у ног Афины Парфенос. Меня не тревожило то, что меня не узнают. Сейчас я не хотел быть Аполлоном. Вина за все разрушение, которое я видел внизу… лежала на мне. Я был слеп и самодоволен. Я позволил римским императорам, в том числе и одному из моих потомков, втемную взойти к власти. Из-за меня некогда великая сеть оракулов погибла, и даже Дельфы были потеряны. Я чуть не уничтожил Лагерь Полукровок.

А Мэг Мак-Кэффри… О, Мэг, где же ты? «Делай то, что должен, — сказала она мне. — Таков мой последний приказ». Ее приказ был настолько туманным, что я даже мог пуститься за ней в погоню. В конце концов, отныне мы крепко связаны. То, что я должен был сделать, — это найти ее. Я гадал, специально ли Мэг сформулировала свой приказ таким образом или же мне просто хотелось так думать.

Я устремил взгляд на спокойное лицо Афины, сделанное из алебастра. В жизни она выглядела не так бледно и отчужденно — по крайней мере, не всегда. Я размышлял, зачем древнегреческий скульптор Фидий решил изобразить ее такой неприступной и согласна ли была с этим сама Афина. Мы, боги, часто обсуждали то, как сильно люди могли изменить нашу природу просто потому, что так видели или воображали нас. В XVIII веке, например, я никак не мог избавить от напудренного парика. Мы, бессмертные, не любим затрагивать тему нашей опоры на людей. Возможно, я заслужил того, что меня поместили в оболочку смертного. После всего моего безрассудства и глупости, быть может, люди не должны видеть во мне никого, кроме Лестера Пападопулоса. Я тяжело вздохнул.

— Афина, что бы ты сделала на моем месте? Что-нибудь умное и полезное, наверное.

Афина не ответила. Как и всегда, она спокойно смотрела на горизонт своим необъятным взглядом. Мне и не нужно было, чтобы богиня мудрости сказала мне, что делать. Я должен немедленно покинуть Лагерь Полукровок до того, как все проснутся. Они взяли меня под свое крыло, чтобы защитить, а я едва их не угробил. Я больше не мог подвергать их опасности.

Как же я хотел поговорить с Уиллом, Кайлой и Остином — своими смертными детьми. Как же я хотел помочь Харли наклеить смайлики на его огнемет. Я хотел пофлиртовать с Кьярой и похитить ее у Дэмиена… Или, возможно, похитить Дэмиена у Кьяры, я еще пока не решил. Я хотел улучшить свои навыки музыканта и лучника посредством странной штуки под названием «практика». Я хотел обрести дом.

«Уходи, — сказал я себе. — Поскорее». Будучи трусом, я ждал слишком долго. Внизу в домиках загорелся свет. В дверях показались полукровки. Шерман Янг приступил к утренней растяжке.

Харли отправился на пробежку по холмам, держа высоко над головой сигнальный маячок Лео Вальдеса в надежде, что он все-таки заработает.

Наконец парочка знакомых фигур заметила меня. Они подошли ко мне с разных сторон — со стороны Большого дома и домика номер 3 — взбираясь на холм, чтобы поприветствовать. Это были Рэйчел Дэр и Перси Джексон.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала Рэйчел. — Не надо.

Я сделал вид, что удивился.

— Вы умеете читать мои мысли, мисс Дэр?

— Мне это не нужно. Я знаю тебя, владыка Аполлон.

Неделю назад ее слова меня бы рассмешили. Смертный не мог меня знать. Я прожил четыре тысячи лет. От одного взгляда на меня любой человек превратился бы в дым. Однако сейчас слова Рэйчел были более чем справедливы. Она видела то, что видела — Лестера Пападопулоса. И тут уж ничего не попишешь.

— Не называй меня владыкой, — вздохнул я. — Я просто смертный подросток. Мне не место в этом лагере.

Перси уселся рядом. Он прищурился, смотря на восход солнца. Морской бриз трепал его волосы.

— Да, я тоже раньше думал, что мне здесь не место.

— Это не одно и то же, — возразил я. — Вы, люди, меняетесь, растете, взрослеете. А боги — нет.

Перси заглянул мне прямо в лицо.

— Ты в этом уверен? Ты, кажется, изменился.

Наверное, он хотел, чтобы это прозвучало как комплимент, но его слова не утешали. Даже если я становился более похожим на человека, вряд ли это было поводом для праздника. Да, я мог собрать немного божественных сил в важные моменты — всплеск олимпийской мощи против германцев, стрела с сенной лихорадкой в схватке с Колоссом. Но я не мог на них положиться. Я ведь даже не понимал, как их призвал. А тот факт, что у меня были ограничения и что я не знал, где они кончаются… ну, это делало меня больше похожим на Лестера Пападопулоса, нежели на Аполлона.

— Нужно найти и защитить других Оракулов, — сказал я. — А я не могу это сделать, пока нахожусь в Лагере Полукровок. И я не могу больше рисковать ничьей жизнью.

Рэйчел присела с другой стороны.

— Кажется, ты уже все решил. Роща дала тебе пророчество?

Я содрогнулся.

— Боюсь, что так.

Рэйчел сложила руки на коленях.

— Кайла сказала, что вчера ты разговаривал со стрелой. Полагаю, она сделана из дерева Додоны?

— Минутку, — встрял Перси. — Ты нашел говорящую стрелу, которая произнесла пророчества?

— Не глупи, — сказал я. — Стрела разговаривает, однако пророчество я услышал от самой рощи.

Стрела Додоны просто дает мне случайные советы. И весьма этим докучает.

Стрела зажужжала в колчане.

— В любом случае, — продолжил я. — Я должен покинуть лагерь. Триумвират хочет захватить всех древних оракулов. Я должен их остановить. Когда я одержу победу над бывшими императорами… только тогда я смогу встретиться лицом к лицу с моим давним врагом Пифоном и освободить Дельфийского оракула. А потом… если выживу… может, Зевс вернет меня на Олимп.

Рэйчел теребила прядь волос.

— Слишком опасно делать это в одиночку, не находишь?

— Прислушайся к ней, — посоветовал Перси. — Хирон рассказал мне про Нерона и его странную холдинговую компанию.

— Я ценю ваше предложение о помощи, но…

— Притормози-ка, — Перси поднял руки вверх. — Давай кое-что проясним. Я не собираюсь с тобой идти. Мне по-прежнему нужно закончить выпускной курс, сдать СТМСП, пройти SAT и сделать все возможное, чтобы моя девушка меня не убила. Но, думаю, помощников мы тебе найдем.

— Я пойду, — вызвалась Рэйчел.

Я покачал головой.

— Мои враги с радостью похитят такого дорогого мне человека, как жрицу Дельф. Кроме того, тебе с Мирандой Гардинер стоит остаться здесь, изучая рощу Додоны. Сейчас она — наш единственный источник пророчеств. И поскольку проблемы со связью никуда не делись, познание сил рощи становится все более необходимым.

Рэйчел попыталась это скрыть, но я увидел разочарование на ее лице.

— А что с Мэг? — спросила она. — Ты ведь попробуешь ее разыскать, да?

С тем же успехом она могла бы всадить стрелу Додоны мне в грудь. Я уставился на лес — подернутую дымкой зеленую ширь, которая поглотила юную Мак-Кэффри. На мгновение я почувствовал себя Нероном. Мне хотелось спалить это место дотла.

— Я попробую, — сказал я. — Но Мэг не хочет, чтобы ее нашли. Она находится под влиянием своего отчима.

Перси провел пальцем по огромному пальцу ноги Афины Парфенос.

— Я многих людей лишился из-за дурного влияния: Итана Накамуру, Люка Кастеллана… Мы едва не потеряли Нико… — он покачал головой. — Нет. Хватит. Борись за Мэг. Вы связаны единой нитью. Кроме того, она — хороший человек.

— Я знал немало хороших ребят, — сказал я. — Большинство из них стали чудовищами, статуями или… или деревьями…

Я затих. Рэйчел положила свою руку на мою.

— Все можно изменить, Аполлон. В этом и состоит вся прелесть того, что ты человек. У нас всего одна жизнь, но мы можем выбирать, по какому сценарию будет развиваться история.

Это казалось безнадежно оптимистичным. Я потратил не одно столетие, наблюдая за бесконечным повторением одних и тех же моделей поведения и за людьми, которые считали себя невероятно умными и делали то, на что не решались раньше. Они считали, что это они творили историю своей жизни, однако на самом деле они всего лишь петляли по неизменным и старым сюжетам, поколение за поколением.

И все же… возможно, упорство было самым важным качеством людей. Казалось, они никогда не теряли надежду. Очень часто им удавалось меня поразить. Я никогда не знал, чего ожидать от Александра Великого, Робин Гуда или Билли Холидей. То же было и в случае Перси Джексона и Рэйчел Дэр.

— Н-надеюсь, ты права, — сказал я.

Она похлопала мне по руке.

— Поведай нам пророчество, которое ты услышал в роще.

Дыхание у меня стало прерывистым. Я не хотел ничего говорить. Я боялся, что слова могли пробудить рощу и окунуть нас в какофонию пророчеств, плохих шуток и рекламных роликов. Но все же я процитировал эти строки:

Жил да был бог искусств Аполлон. В голубую пещеру отправился он. Но на бронзовом трехместном Огнееде расчудесном Смерть с безумьем проглотить принуждён.

Рэйчел прикрыла рот рукой.

— Лимерик?

— Знаю! — простонал я. — Я обречен!

— Постой, — глаза у Перси сверкали. — Эти строки… Они означают то, о чем я думаю?

— Ну, — молвил я. — Полагаю, что голубая пещера относится к Трофонийскому оракулу. Это был… очень опасный древний оракул.

— Нет, — возразил Перси. — Я про другие строки. «Но на бронзовом трехместном огнееде расчудесном» и бла-бла-бла.

— О, понятия не имею.

— Сигнальный огонь Харли. — Перси захохотал, хотя я и не мог понять, чему он так радуется. — Он сказал, что ты его поднастроил, да? Видимо, это сработало.

Рэйчел покосилась на него.

— Перси, о чем ты…

Выражение ее лица стало не таким суровым.

— Ох. Ох.

— Там были другие строки? — поинтересовался Перси. — Кроме лимерика?

— Еще несколько, — ответил я. — Какие-то фрагменты, смысл которых я не понял. Падение солнца; последний стих. Эм, Индиана, бананы. Придет счастье скорее. И что-то про горящие страницы.

Перси хлопнул себя по колену.

— Точно! Счастье приближается. Хэппи[62] — это имя, по крайней мере, английский вариант.

Он поднялся и пристально посмотрел на горизонт. Кажется, он что-то заметил вдалеке. Его лицо расплылось в довольной ухмылке.

— Ага, Аполлон, твоя свита уже в пути.

Я проследил за его взглядом. Двигаясь вниз по спирали, из-за облаков показалось крупное крылатое существо, отливавшее ослепительным бронзовым светом. На его спине сидели две человеческие фигуры.

Они спустились бесшумно, однако в моем мозгу радостные фанфары вальдезинатора возвестили хорошие новости. Лео вернулся.

Глава 39

Хочешь бить Лео? Это вполне понятно Мачо заслужил

КАЖДЫЙ ПОЛУКРОВКА ДОЛЖЕН БЫЛ ВЗЯТЬ НОМЕРОК.

Нико присвоил себе автомат выдачи номерков из закусочной и теперь таскал его повсюду, вопя: «Очередь начинается слева! Ребята, избегайте давки!»

— Вам делать больше нечего? — спросил Лео.

— Да, — сказала Миранда Гардинер, которая забрала номер 1.

Она ударила Лео по руке.

— Ай, — сказал Лео.

— Ты придурок, и мы все тебя ненавидим, — сказала Миранда.

А затем обняла его и чмокнула в щёку.

— Но, если ты ещё раз попробуешь вот так исчезнуть, мы выстроимся в очередь, чтобы тебя убить.

— Ладно, ладно!

Миранде пришлось отойти, потому что за ней собралась достаточно длинная очередь. Перси и я сидели за столом для пикника с Лео и его компаньонкой, которой являлась не кто иная, как бессмертная чародейка Калипсо. И хотя Лео предстояло получить по тумаку от каждого жителя лагеря, я был уверен, что он чувствовал себя комфортнее всех за столом.

Когда Перси и Калипсо увиделись, они неуклюже обнялись. Я не видел столь напряжённого приветствия с тех самых пор, когда Патрокл встретил военный приз Ахиллеса, Брисеиду. (Долгая история. Сочные сплетни. Спросите попозже). Я никогда не нравился Калипсо, поэтому она демонстративно меня игнорировала, но я всё ждал того момента, когда она повернётся ко мне, крикнет: «БУ!» — и превратит в древесную лягушку. Ожидание меня убивало.

Перси обнял Лео и даже его не ударил. Однако сын Посейдона выглядел рассерженным.

— Поверить не могу, — сказал он. — Шесть месяцев…

— Я же сказал, — сказал Лео. — Мы пытались послать еще свитков с голограммами. Мы испробовали почту Ириды, звонки по телефону, пытались являться во снах. Ничего не сработало… Ай! Привет, Элис, как дела? Короче, мы терпели одно поражение за другим.

Калипсо кивнула.

— В Албании было особенно трудно.

Из конца очереди Нико ди Анджело крикнул:

— Ни слова об Албании! Так, ребята, кто следующий? В очередь.

Дэмиен Уайт ударил Лео по руке и ушёл, ухмыляясь. Даже не уверен, знал ли Дэмиен Лео. Он просто не смог упустить шанс кого-то ударить.

Лео потёр бицепс.

— Эй, нечестно. Этот чувак встаёт в очередь по второму кругу. Итак, как я и говорил, если бы вчера Фестус не уловил волны того радиомаяка, мы бы так и кружили вокруг, ища выход из Моря Чудовищ.

— О, ненавижу это место, — сказал Перси. — Там этот большой циклоп Полифем…

— Ага, я знаю, — согласился Лео. — Что у этого парня с дыханием?

— Мальчики, — сказала Калипсо, — может, нам стоит сосредоточиться на настоящем?

Она не смотрела на меня, но у меня было такое впечатление, что она подразумевает «на этом глупом бывшем боге и его проблемах».

— Да, — сказал Перси. — Так, проблемы со связью… Рэйчел Дэр думает, что это как-то связано с одной компанией, Триумвиратом.

Сама Рэйчел ушла в Большой Дом, чтобы привести Хирона, но Перси рассудительно изложил все, что ей удалось разузнать об императоре и его зловещей корпорации. Конечно, мы располагали небольшой информацией. За время рассказа Перси больше шести человек двинули Лео в руку.

Лео потёр новоиспечённые ушибы.

— Чёрт, почему меня не удивляет тот факт, что современными корпорациями управляют римские императоры-зомби?

— Они не зомби, — сказал я. — Не уверен, стоят ли они во главе всех корпораций…

Лео проигнорировал моё объяснение.

— Но они пытаются подчинить себе Оракулов.

— Да, — согласился я.

— И это плохо.

— Даже не представляешь насколько.

— Итак, тебе нужна наша помощь… Ай! Привет, Шерман. Где ты заработал новый шрам, приятель?

Пока Шерман рассказывал историю о Пахопинательнице Мак-Кэффри и Персиковом Духе- Ребенке, я бросал взгляды на Калипсо.

Она была не такой, какой я её запомнил. Её волосы карамельно-каштанового цвета были всё такими же длинными, а миндалевидные глаза — темными и умными. Но теперь вместо хитона она была одета в современные джинсы, белую блузку и лыжную куртку ядерно-розового цвета. Она выглядела моложе… примерно моего смертного возраста. Интересно, отобрали ли у неё бессмертие в наказание за то, что она покинула свой зачарованный остров? Если так, то нечестно, что она сохранила свою неземную красоту. У неё не было ни лишнего веса, ни акне.

Пока я наблюдал, она протянула два пальца к противоположному краю стола, где в солнечных лучах стоял запотевший кувшин с лимонадом. Я и раньше видел, как она приказывала своим невидимым воздушным слугам принести какую-то вещь прямо ей в руки. Но на сей раз ничего не произошло.

На её лице промелькнула тень разочарования. Затем она поняла, что я на неё смотрю. Её щёки порозовели.

— Я потеряла свои силы, когда покинула Огигию, — призналась она. — Теперь я смертная. Я всё ещё надеюсь, но…

— Ты хочешь пить? — спросил Перси.

— Я сам, — Лео дотянулся до кувшина раньше, чем это сделал Перси.

Я и не думал, что когда-нибудь буду сочувствовать Калипсо. В прошлом у нас с ней были не слишком гладкие отношения. Несколько тысячелетий назад я высказался против её петиции по досрочному освобождению с Огигии из-за некоторой… ах, драмы между нами. (Долгая история. Сочные сплетни. Даже не спрашивайте.)

Тем не менее, как падший бог я понимал, насколько расстраивает потеря своих способностей. С другой стороны, я чувствовал облегчение. Значит, она не сможет превратить меня в древесную лягушку или приказать своим воздушным слугам сбросить меня с Афины Парфенос.

— Прошу, — Лео передал ей в руки стакан лимонада.

Он выглядел таким помрачневшим и обеспокоенным, будто… Ах, точно. Лео спас Калипсо из её тюрьмы на острове. Из-за этого Калипсо потеряла свои силы. Лео чувствовал себя ответственным за это.

Калипсо улыбнулась, хотя её глаза всё ещё сохраняли меланхоличное выражение.

— Спасибо, детка.

— Детка? — переспросил Перси.

Лео так и засветился.

— Да, хотя она не зовет меня «мой мачо». Не знаю почему… Ай!

Настала очередь Харли. Маленький мальчик ударил Лео, а затем обнял его и разразился слезами.

— Здорово, братик.

Лео взъерошил ему волосы. Видимо, он почувствовал себя пристыженным.

— С помощью твоего маяка я вернулся домой, мастер. Ты герой! Сам же знаешь: намеренно я бы никогда тебя так не покинул.

Харли ещё постенал, а затем всхлипнул и кивнул головой. Потом он ещё раз ударил Лео и убежал. Лео выглядел так, будто ему стремительно поплохело. Харли был достаточно сильным.

— Во всяком случае, — сказала Калипсо. — Эти проблемы, связанные с римскими императорами…

Как мы можем помочь?

Я поднял брови.

— Значит, поможете мне? Несмотря на… э, ладно, я всегда знал, что ты добросердечная и всепрощающая, Калипсо. Я хотел навещать тебя на Огигии чаще…

— Уволь, — Калипсо сделала глоток лимонада. — Я помогу, если Лео согласится тебе помочь, а он расположен к тебе. Даже не представляю почему.

Я наконец облегчённо выдохнул.

— Я признателен. Лео Вальдес, ты всегда был джентльменом и настоящим гением. В конце концов, ты изобрёл Вальдезинатор.

Лео ухмыльнулся.

— О да, изобрёл. Он довольно крутой, не так ли? Так где следующий Оракул, которого… Ой!

Очередь дошла до Ниссы. Она ударила его и обругала на испанском.

— Да, хорошо, хорошо, — Лео вытер лицо. — Чёрт, я тоже люблю тебя, сестричка!

Он снова обратил внимание на меня.

— Итак, этот следующий Оракул, где он там?

Перси постучал по столу.

— Я обсудил это с Хироном. Он думает, что вся эта заварушка с триумвиратом… Скорее всего, они разделили Америку на три части, каждой управляет один император. Мы знаем, что Нерон прячется в Нью-Йорке, поэтому полагаем, что следующий Оракул на территории второго чувака, возможно, в средней трети Штатов.

— В средней трети Штатов! — Лео распростёр руки. — Проще пареной репы. Нам всего-то нужно обыскать всю середину страны!

— А ты не растерял сарказм, — заметил Перси.

— Чувак, я бороздил открытое море с самыми саркастичными прохвостами.

Эти двое дали друг другу пять, хотя я не понял почему. Я думал о фрагменте пророчества, который услышал в Роще, что-то об Индиане. Возможно, именно оттуда следовало начать…

Последним в очереди был Хирон собственной персоной вместе с Рэйчел Дэр, которая толкала его инвалидное кресло. Старый кентавр тепло и по-отцовски улыбнулся.

— Мой мальчик, я так рад, что ты вернулся. И ты, как я погляжу, освободил Калипсо. Хорошая работа, и добро пожаловать вам обоим!

Хирон раскинул руки для объятий.

— Ах, спасибо, Хирон, — Лео наклонился вперёд.

Из-под одеяла, лежащего на коленях у Хирона, показалась лошадиная нога, которая метко впечатала копыто в живот Лео. Затем нога исчезла так же быстро, как и появилась.

— Мистер Вальдес, — сказал Хирон в таком же добродушном тоне, — если вы ещё раз выкинете подобный фокус…

— Понял, понял! — Лео потёр живот. — Черт, для учителя у вас чертовски сильный удар.

Рэйчел ухмыльнулась и увезла Хирона. Калипсо и Перси помогли Лео встать на ноги.

— Эй, Нико, — позвал Лео, — пожалуйста, скажи, что все это насилие кончилось.

— Пока что, — Нико улыбнулся. — Мы до сих пор пытаемся связаться с Западным побережьем.

Там есть еще пара десятков человек, которые определённо захотят тебе вмазать.

Лео вздрогнул.

— Ага, жду с нетерпением. Что ж, думаю, мне стоит сохранять силы. Где вы теперь обедаете после того, как Колосс наступил на столовую?

Перси ушёл той же ночью прямо перед ужином.

Я ожидал трогательное прощание тет-а-тет, во время которого он попросит у меня совета о сдаче экзаменов, о геройстве и о жизни в целом. После того как он оказал мне помощь в уничтожении Колосса, это было меньшее, что я мог сделать.

Вместо этого ему было куда интересней прощаться с Лео и Калипсо. Я не участвовал в их разговоре, но эти трое выглядели так, будто достигли некоего взаимопонимания. Перси и Лео обнялись. Калипсо даже чмокнула Перси в щёку. Затем сын Посейдона вместе со своей ужасно большой собакой вошел в пролив Лонг-Айленд, и они исчезли под водой. Плыла ли Миссис О'Лири? Проходила ли сквозь тени китов? Этого я не знал.

Как и обед, ужин был совершенно обычным занятием. Когда стало темно, мы сели трапезничать на одеялах, расстеленных вокруг очага, который полыхал теплом Гестии и охранял нас от зимнего холода. Дракон Фестус обнюхал все домики вокруг, время от времени выдыхая в небо огонь без видимых на то причин.

— Он получил небольшое ранение в Корсике, — объяснил Лео. — Иногда он вот так случайно извергает пламя.

— Пока ещё он не спалил ничего важного, — добавила Калипсо, подняв одну бровь. — Посмотрим, понравитесь ли вы ему.

Рубиново-красные глаза Фестуса мерцали в темноте. После стольких лет вождения золотой колесницы управление драконом не должно было меня смущать, но у меня живот свело при мысли о подобной поездке.

— Я планировал идти в одиночку, — сказал я им. — Пророчество Додоны говорит о бронзовом пожирателе огня, но… я считаю это неправильным, просить вас рисковать своими жизнями. Вы и так через многое прошли, чтобы добраться сюда.

Калипсо наклонила голову.

— Возможно, ты изменился. Это не похоже на того Аполлона, которого я помню. Ты определённо менее симпатичный.

— Я всё ещё симпатичный, — запротестовал я. — Мне всего-то нужно избавиться от акне.

Она ухмыльнулась.

— Значит, ты остался всё таким же заносчивым.

— Прошу прощения?

— Ребята, — вмешался Лео. — Нам нужно сохранять дружеские отношения, если мы собираемся путешествовать вместе.

Он прижал пакет со льдом к ушибленному бицепсу.

— Кроме того, мы и так планировали взять курс на запад. Мне нужно найти своих товарищей: Джейсона, и Пайпер, и Френка, и Хейзел, и… ну, я думаю, почти всех из лагеря Юпитера. Это будет весело.

— Весело? — спросил я. — Трофонийский оракул, вероятно, ввергнет меня в смертельный ужас и сумасшествие. И даже если я это переживу, остальные испытания будут без сомнения более долгими, душераздирающими и, скорее всего, фатальными.

— Именно, — сказал Лео. — Весело. Хотя я сомневаюсь, что всё это путешествие стоит назвать «Испытания Аполлона». Я думаю, мы можем окрестить его «Кругосветный Победный Тур Лео Вальдеса».

Калипсо засмеялась и переплела свои пальцы с пальцами Лео. И пусть она больше не бессмертна, она всё ещё сохранила в себе благородство и лёгкость, которые я не мог понять.

Может, она и скучала по своей силе, но выглядела искренне счастливой оттого, что была с Вальдесом… оттого, что она молода и смертна, даже если это означало, что она может умереть в любой момент.

В отличие от меня, она выбрала смертную жизнь. Она знала, что рискованно оставлять Огигию, но она с готовностью это сделала. Не знаю, как она нашла в себе мужество.

— Эй, чувак, — сказал мне Лео. — Не будь таким угрюмым. Мы её найдём.

Я встрепенулся.

— Что?

— Твою подругу Мэг. Мы найдём её. Не беспокойся.

Внутри меня будто взорвался пузырь с концентрированной чернотой. В этот раз я не думал о Мэг. Я думал о себе, и от этого я почувствовал себя виноватым. Возможно, Калипсо была права, спрашивая, изменился ли я или нет.

Я посмотрел на безмолвный лес. Я вспомнил, как Мэг тащила меня в безопасное место, когда я, мокрый и замерзший, был в бреду. Я вспомнил, как она отважно боролась с мирмеками и как она, несмотря на свой страх освободить Зверя, приказала Персику потушить спичку, когда Нерон хотел сжечь своих заложников. Я должен заставить её понять, каким злобным был Нерон. Я должен найти её. Но как?

— Мэг знает пророчество, — сказал я. — Если она расскажет его Нерону, он также поймёт наш план.

Калипсо откусила яблоко.

— Я пропустила всю эпоху Римской Империи. Насколько плохим может быть один император?

— Плохим, — уверил я её. — И у него союз с двумя другими. Мы не знаем наверняка, но безопаснее полагать, что они в равной степени представляют угрозу. У них в распоряжении были целые столетия, чтобы сколотить состояние, приобрести собственность, собрать армии. Кто знает, на что они способны.

— Эх, — сказал Лео. — Нам удалось победить Гею за сорок секунд. Это же будет легче лёгкого.

Я, кажется, припоминаю, что сражению с Геей предшествовали месяцы страданий и пребывание на волоске от смерти. Лео фактически погиб. Мне также захотелось напомнить ему, что Триумвират заботливо подкинул нам предыдущие проблемы, связанные с титанами и гигантами, что делало их могущественнее, чем все, с кем Лео сталкивался до этого.

Я решил, что упоминание об этом подорвёт боевой дух команды.

— Мы победим, — сказала Калипсо. — Мы должны. Поэтому победим. Я находилась в заточении на острове тысячи лет. Я не знаю, как долго будет продолжаться эта смертная жизнь, но я собираюсь прожить её на полную и без страха.

— Вот она, моя mamacita, — сказал Лео.

— Что я тебе говорила насчёт «mamacita»?

Лео застенчиво ухмыльнулся.

— Утром мы начнём собирать припасы. Как только я настрою Фестуса и поменяю масло, мы можем отправляться.

Я подумал, чтобы мне взять с собой. Выбор был невелик: немного одолженной одежды, лук, укулеле и чересчур театральная стрела.

Но сложнее всего будет прощание с Уиллом, Остином и Кайлой. Они так сильно помогли мне и приняли меня как семью так, как я никогда не принимал их. Глаза жгло от слёз. Прежде чем я расплакался, Уилл Солас вышел в свет очага.

— Эй, все! Мы развели костёр в амфитеатре! Время общей песни. Пойдёмте!

Стоны смешались с выкриками «ура», но почти все поднялись на ноги и неспешно направились в сторону костра, который полыхал вдалеке. Рядом с ним вырисовывался силуэт Нико ди Анджело, готовящего ряды зефирок на чём-то очень напоминающем бедренную кость.

— Вот блин, — поморщился Лео. — Я ужасен в исполнении групповых песен. Я всегда невпопад хлопаю в ладоши и издаю звуки из песни «Старый Мак-Дональд». Можно мы это пропустим?

— О, нет.

Я встал, неожиданно почувствовав себя лучше. Возможно, завтра я буду плакать и размышлять о прощании. Возможно, день спустя мы будем лететь прямиком навстречу своей смерти. Но сегодня мне суждено провести время со своей семьёй. Что говорила Калипсо? Жить полной жизнью без страха. Если она может такое провернуть, то чем хуже я, выдающийся, легендарный Аполлон?

— Пение полезно для поднятия настроения. Никогда не стоит упускать шанс спеть.

Калипсо улыбнулась.

— Не могу поверить, что говорю это, но впервые я согласна с Аполлоном. Давай же, Лео. Я научу тебя слаженности.

Мы втроем двинулись в сторону смеха, музыки и теплого потрескивающего огня.

Гид по речи Аполлона

Агамемнон — царь Микен; лидер греков во время Троянской войны; храбрый, но также высокомерный и слишком гордый.

Агора — место собраний у греков; главная площадь для спортивных, художественных, духовных и политических событий в древних греческих городах.

Адмет — король Фер в Фессалии; Зевс наказал Аполлона, послав его служить Адмету в качестве пастуха.

Аид — греческий бог смерти и богатства, повелитель Подземного Мира.

Амброзия — еда богов. Может восполнять силы.

Амфитеатр — круглая или овальная площадка для представлений и спортивных игр со зрительскими местами, расположенными рядами в форме полукруга.

Анаклузмос — греческое имя меча Перси Джексона.

Аподесмос — повязка, которой женщины в Древней Греции прикрывали грудь, в частности во время спортивных состязаний.

Аполлон — греческий бог солнца, пророчеств, музыки и медицины. Сын Зевса и Лето, близнец Артемиды.

Арго — корабль, на котором Ясон и его команда искали Золотое руно.

Аргонавты — команда героев; путешествовали вместе с Ясоном на Арго в поиске Золотого руна.

Арес — греческий бог войны. Сын Зевса и Геры, сводный брат Афины.

Артемида — греческая богиня охоты и Луны. Дочь Зевса и богини Лето. Близнец Аполлона.

Асклепий — бог медицины, сын Аполлона; его храм был лечебным центром Древней Греции.

Афина — греческая богиня мудрости.

Афина Парфенос — гигантская статуя Афины; самая знаменитая греческая статуя всех времен.

Афродита — греческая богиня любви и красоты.

Ахиллес — лучший греческий воин; осаждал Трою; невероятно сильный, смелый и преданный; имел лишь одно слабое место — пятку.

Аякс — греческий герой, невероятно сильный и храбрый; сражался в Троянской войне. В бою использовал большой щит.

Баллиста (мн.ч. баллисты) — римское осадное оружие, которое бросает большой снаряд на дальнее расстояние.

Батавы — древнее племя, жившее на территории современной Германии; также пехотинец с германскими корнями в римской армии.

Брисеида — принцесса, плененная Ахиллесом во время Троянской войны, что стало причиной вражды меж Ахиллесом и Агамемноном, приведшей к отказу Ахиллеса сражаться на стороне греков.

Бункер 9 — секретная мастерская с инструментами и оружием в Лагере Полукровок, найденная Лео Вальдесом; ей как минимум 200 лет, и она использовалась во время Гражданской войны полубогов.

Великий Римский пожар — разрушительный пожар 64 года н. э., который длился 6 дней; поговаривали, что этот пожар устроил Нерон, чтобы расчистить место для своей виллы, Золотого Дома, но он обвинил в этом христианскую общину.

Война титанов — грандиозное сражение, длившееся десять лет, между титанами и олимпийцами; в итоге олимпийцы заняли трон.

Врата Смерти — врата в Дом Аида, расположенные в Тартаре; у врат 2 стороны: одна в мире смертных, другая в Подземном мире.

Гарпия — крылатое существо женского пола, ворующее вещи.

Геба — греческая богиня молодости; дочь Зевса и Геры.

Геката — богиня магии и перекрёстков.

Гера — греческая богиня брака; сестра и жена Зевса.

Германцы (ед. ч. германец) — племя, жившее к западу от реки Рейн.

Гермес — греческий бог-покровитель путешественников; проводник душ мертвых; бог связи.

Геродот — греческий историк, известный как «Отец Истории».

Гестия — греческая богиня домашнего очага.

Гефест — греческий бог огня, ремесла и покровитель кузнецов; сын Зевса и Геры, женат на Афродите.

Гея — греческая богиня земли; мать титанов, гигантов, циклопов и других монстров.

Гиацинт — греческий герой и любовник Аполлона, который умер, пытаясь впечатлить Аполлона своим умением бросать диски.

Гипнос — греческий бог сна.

Гиппокампус (мн.ч. гиппокампусы) — полулошадь, полурыба.

Гора Олимп — обиталище Двенадцати Олимпийцев.

Горгоны — три сестры-монстра (Сфено, Эвриала, Медуза), вместо волос у них были ядовитые змеи; взгляд Медузы мог обратить стоящего пред ней в камень.

Греческий огонь — зажигательная смесь, использовалась в морских сражениях т. к. могла продолжать гореть в воде.

Дафна — прекрасная наяда, которую полюбил Аполлон; она была превращена в лавр, пытаясь убежать от него.

Девять муз — греческие богини литературы, науки и искусств, веками вдохновлявшие художников и писателей.

Дедал — искусный изобретатель, создавший Критский Лабиринт, где содержался Минотавр (полубык, получеловек).

Дельфийский оракул — источник пророчеств Аполлона.

Деметра — греческая богиня сельского хозяйства. Дочь титана Кроноса и Реи. Римская форма — Церера.

Димахер — римский гладиатор, сражающийся двумя мечами одновременно.

Династия Юлиев — период, длившийся от битвы при Акциуме (31 год до н. э.) до смерти Нерона (68 год н. э.).

Дионис — греческий бог вина и разгула; сын Зевса; главный директор Лагеря Полукровок.

Дом Аида — место в мире мертвых, откуда Аид, греческий бог мертвых, и его жена, Персефона, управляли душами усопших.

Дракен — гигантская желто-зеленая змея-монстр, с оборками вокруг шеи, глазами рептилии и огромными когтями; плюется ядом.

Дриады — древесные нимфы.

Зевс — греческий бог небес и царь богов.

Зефир — греческий бог западного ветра.

Золотое руно — руно из золотой шерсти крылатого барана, которое было символом власти и королевского сана; было под охраной дракона и огнедышащих быков; Ясону было поручено добыть его, что в итоге переросло в героический поиск.

Золотой дом Нерона — экстравагантная вилла в центре древнего Рима, построенная после Великого Римского пожара.

Император — правитель Римской Империи.

Имперское золото — редкий, освященный в Пантеоне металл, смертельный для монстров; его существование было тщательно охраняемым секретом императоров.

Ипподром — овальный стадион для гонок на лошадях и колесницах в Древней Греции.

Ирида — греческая богиня радуги, посланница богов.

Ихор — жидкость золотого цвета, кровь богов и бессмертных.

Калипсо — божественная нимфа, живущая на мифическом острове Огигия, дочь титана Атласа. Она годами удерживала Одиссея.

Каллиопа — муза эпической поэзии; мать нескольких сыновей, включая Орфея.

Карпои — духи зерна.

Кассандра — дочь короля Приама и королевы Гекубы. Обладала даром пророчества, но была проклята Аполлоном. Ее предсказаниям, в том числе и предсказанию о Троянском коне, никто не верил.

Катапульта — военный механизм, швыряющий вещи.

Кентавр Хирон — действующий директор Лагеря Полукровок.

Кентавры — раса полулюдей, полуконей.

Кирена — свирепая охотница, в которую влюбился Аполлон, увидев ее сражающейся со львом; позже Аполлон превратил ее в нимфу, пытаясь продлить ее жизнь.

Клитемнестра — дочь царя и царицы Спарты; вышла замуж за Агамемнона и позже была им убита.

Клоацина — богиня римской канализации.

Книги Сивиллы — коллекция рифмованных пророчеств на греческом; Тарквиний Гордый, царь Рима, купил их для пророчицы и обращался к ним в случай великой опасности.

Колизей — овальный амфитеатр в центре Рима, Италия; способен вместить 50 000 зрителей; в нем проводились гладиаторские бои и представления, такие как фальшивые морские сражения, охота на животных, казни, реконструкции знаменитых сражений и пьесы.

Колосс Неронский (Колосс Нерона) — гигантская бронзовая статуя императора Нерона; позже изображала бога солнца с короной, украшенной солнечными лучами.

Критянин — житель острова Крит.

Кроммион — село в древней Греции, где гигантская дикая свинья сеяла хаос, прежде чем была убита Тесеем.

Кронос — младший из 12 титанов; сын Урана и Геи; отец Зевса; по велению матери он убил своего отца; титан судьбы, урожая, справедливости и времени; Римская форма — Сатурн.

Куреты — вооруженные танцоры, оберегавшие младенца Зевса от его отца, Кроноса.

Лабиринт — подземный лабиринт, изначально построенный на острове Крите изобретателем Дедалом, чтобы пленить Минотавра.

Лагерь Полукровок — тренировочная площадка для греческих полубогов; находится на Лонг-Айленде, Нью-Йорк.

Лагерь Юпитера — тренировочная площадка для римских полубогов; находится между Оклэнд Хиллс и Беркли, в Калифорнии.

Лаомедон — король Трои; Посейдон и Аполлон были посланы к нему в услужение после того, как они оскорбили Зевса.

Лепид — римский патриций и военачальник, который был в триумвирате с Октавианом и Марком Антонием.

Лето — мать Артемиды и Аполлона, богиня материнства.

Лидия — провинция в древнем Риме; там, наряду с использованием монет и магазинами розничной торговли, возник двойной топор.

Луперкалии — пастушеский фестиваль; проводился с 13 по 15 февраля, чтобы изгнать злых духов и очистить город, повысить здоровье и способность порождать потомство (фертильность).

Марк Антоний — римский политик и генерал; был в триумвиате с Лепидом и Октавианом, которые вместе выследили и покарали убийц Цезаря; имел сильную любовную связь с Клеопатрой.

Марсий — сатир, проигравший Аполлону, после того как вызвал его на музыкальный поединок; это привело к тому, что с Марсия заживо содрали кожу.

Медея — последовательница Гекаты и одна из самых великих волшебниц древнего мира.

Мидас — король, который был способен превращать в золото все, до чего дотронется; в музыкальном состязании между Марсием и Аполлоном он выбрал Марсия, за что Аполлон наградил его ослиными ушами.

Минос — царь Крита; сын Зевса; каждый год он заставлял короля Эгея выбирать 7 юношей и 7 девушек и посылать их в Лабиринт, где их съедал Минотавр; после смерти стал судьей в Подземном мире.

Минотавр — получеловек, полубык; сын короля Миноса; жил в Лабиринте и убивал посланных туда людей; в итоге был побежден Тесеем.

Мирмеки — гигантские муравьиноподобные существа, отравляющие и парализующие жертву, перед тем как съесть ее; известны тем, что хранят в гнездах металлы, в частности золото.

Митридат — царь Понта и Малой Армении в северной Анатолии (современная Турция) в 120-63 гг. до н. э.; один из наиболее серьезных и успешных врагов Римской Республики; ему противостояли три наиболее выдающихся генералов поздней Римской Республики в Митридатовых войнах.

Наголенники — броня для голени.

Небесная бронза — редкий металл, смертельный для монстров.

Немезида — греческая богиня мести.

Нерон — римский император, правивший в 54–68 н. э.; последний из династии Юлиев.

Ника — греческая богиня силы, скорости и победы.

Нимфа — божество природы женского рода, сохраняющее природу.

Ниоба — дочь Тантала и Дионы; страдала из-за смерти 6 сыновей и 6 дочерей, которых убили Аполлон и Артемида в наказание за ее гордыню.

Новый Рим — поселение рядом с Лагерем Юпитера, где полубоги могут жить мирно, без вторжений со стороны смертных или монстров.

Носои — духи болезней и недугов.

Огигия — остров, дом и тюрьма нимфы Калипсо.

Одиссей — легендарный греческий царь Итаки и герой поэмы Гомера «Одиссея».

Октавиан — основатель и первый император Римской Империи; приемный сын и наследник Юлия Цезаря (см. также Цезарь Август).

Омфал — камень, которым отмечают центр, или пуп, земли.

Охотницы Артемиды — группа дев, преданных Артемиде и получивших навыки отличной стрельбы и вечную молодость до тех пор, пока они отвергают мужчин.

Паликои — близнецы, сыновья Зевса и Талеи; боги гейзеров и термальных вод.

Пан — греческий бог дикой природы, сын Гермеса.

Пандора — первая человеческая женщина, созданная богами; получила от каждого бога уникальный дар; впустила в мир зло, открыв кувшин.

Панцирь — кожаная или металлическая броня, состоящая из нагрудной и задней пластин, греческих и римских солдат; часто украшалась рельефной имитацией мышц.

Парфенон — храм, посвященный богине Афине, расположен в афинском Акрополе в Греции.

Патрокл — сын Менотия; он вырос вместе с Ахиллесом и был его лучшим другом; убит во время Троянской войны.

Пегас (мн. ч. пегасы) — божественный крылатый конь; порождение Посейдона, создателя лошадей.

Пелей — отец Ахиллеса; его свадьба с морской нимфой Фетидой была посещена богами, а разногласие между ними в итоге привело к Троянской войне; страж-дракон в Лагере Полукровок назван в честь него.

Первобытный Хаос — то, что возникло прежде всего; пустота, из которой были сотворены первые боги.

Персефона — греческая царица мира мертвых; жена Аида; дочь Зевса и Деметры.

Пещера Трофония — глубокое ущелье, дом Трофонийского Оракула; у нее очень узкий вход, из-за чего посетителям приходиться ползти лежа, прежде чем попасть внутрь; зовется «Пещерой страха» из-за ужасных рассказов посетителей.

Пифия — имя, котороё даётся каждому Дельфийскому Оракулу.

Пифон — змей-монстр, которому Гея приказала сторожить Дельфийского Оракула.

Подземный мир — царство смерти, куда навеки уходят души; там царствует Аид.

Полифем — одноглазый гигант, сын Посейдона и Фоосы; один из циклопов.

Поля наказаний — часть подземного мира, куда людей, которые были злыми при жизни, после их смерти отправляют на вечные муки за их преступления.

Посейдон — греческий бог моря, сын титана Кроноса и Реи, брат Зевса и Аида.

Претор — избираемый римский магистрат и полководец.

Прометей — титан, сотворивший людей и подаривший им украденный с Олимпа огонь.

Путешествие по теням — форма передвижения, позволяющая существам из подземного мира и детям Аида использовать тени, чтобы попасть в любое место на земле или в подземном мире, хоть это и сильно утомляет.

Река Стикс — река, образующая границу меж миром живых и Подземным миром.

Рея — королева титанов, мать Зевса.

Роща Додоны — место обитания древнейшего греческого оракула, который уступал только Дельфийскому; шелест листьев в роще давал ответы жрецам и жрицам, которые посещали рощу.

Сатир — греческий бог лесов; полукозел, получеловек.

Сатурналия — древний римский праздник в честь Сатурна (Кроноса).

Сика — короткий изогнутый меч, использовавшийся в сражениях в Древнем Риме.

Спарта — город-государство в Древней Греции с преобладанием военных аспектов жизни.

Стигийская сталь — волшебный металл, закаленный в реке Стикс; способен поглощать сущность монстров и ранить смертных, богов, титанов и гигантов; оказывает влияние на призраков и существ из подземного мира.

Талос — медный механический великан; служил на Крите, охраняя береговые линии от захватчиков.

Тантал — согласно легенде, этот король был настолько хорошим другом богов, что ему позволяли обедать за их столом, пока он не разгласил их секреты; был отправлен в Аид, где его проклятие заключалось в том, что он стоял по горло в воде, а над ним было фруктовое дерево, но он не мог ни есть, ни пить.

Тартар — муж Геи; дух бездны; отец гигантов; часть Подземного Царства.

Титаны — раса могущественных греческих божеств, потомков Геи и Урана, правивших в золотой век и свергнутых расой более молодых богов, олимпийцев.

Тифон — самый ужасный греческий монстр; отец многих знаменитых чудовищ, включая Цербера, злобного трехглавого пса, охраняющего вход в Подземный мир.

Тихе — греческая богиня удачи, дочь Гермеса и Афродиты.

Трирема — греческий военный корабль, имеет по три ряда вёсел с каждого борта.

Триумвират — политический союз, сформированный тремя сторонами.

Трофонийский Оракул — грек, превращенный в Оракула после смерти; расположен в пещере Трофония; известен тем, что мучает кошмарами ищущих его.

Троя — римский город, расположенный в современной Турции; место, где происходила Троянская война.

Троянская война — согласно легенде, велась против города Троя ахейцами (греками) после того, как троянец Парис похитил Елену, жену Менелая, короля Спарты.

Уран — греческая персонификация неба, отец титанов.

Фаланга (мн.ч. фаланги) — плотный строй тяжело вооруженных войск.

Феодосий — последний правитель Римской империи; известен тем, что закрыл древние храмы по всей империи.

Фидий — известный древнегреческий скульптор, создатель Афины Парфенос и многих других скульптур.

Фракийцы — народ Фракии, региона, расположенного на территории современных Болгарии, Греции и Турции.

Хетты — племя людей, живших на территории современной Турции и Сирии; часто враждовали с египтянами; известны тем, что использовали колесницы в качестве боевого оружия.

Хитон — греческая одежда без рукавов; кусок льна или шерсти, крепившийся брошью на плечах и поясом на талии.

Хрисофемида — дочь Деметры, заслужившая любовь Аполлона путем музыкального соревнования.

Цезарь Август — основатель и первый император Римской империи; приемный сын и наследник Юлия Цезаря (см. Октавиан).

Церера — римская богиня сельского хозяйства. Греческая форма — Деметра.

Циклоп (мн.ч. циклопы) — раса первобытных гигантов. У каждого ее представителя один глаз посреди лба.

Цирцея — греческая богиня магии.

Эол — греческий бог ветров.

Эреб — страна тьмы между землей и Аидом.

Эрифея — остров, где первоначально жила понравившаяся Аполлону Кумская Сивилла, до того как он убедил ее покинуть остров, пообещав долгую жизнь.

Эрос — греческий бог любви.

Другие книги Рика Риодана

Серия «Лагерь полукровок»

Цикл «Перси Джексон и боги-олимпийцы»

Перси Джексон и Похититель молний (1 июля 2005)

Перси Джексон и Море чудовищ (1 апреля 2006)

Перси Джексон и Проклятие титана (11 мая 2007)

Перси Джексон и Лабиринт смерти (6 мая 2008)

Перси Джексон и Олимпийцы. Секретные материалы (10 февраля 2009)

Перси Джексон и Последнее пророчество (5 мая 2009)

Похититель молний: графический роман (февраль 2010)

Перси Джексон: Жестокий мир героев и монстров (2011)

Море чудовищ: графический роман (2013)

Перси Джексон и Лирник Аполлона (2013)

Греческие боги. Рассказы Перси Джексона (2014)

Греческие герои. Рассказы Перси Джексона (2015)

Цикл «Герои Олимпа»

Пропавший герой (12 октября 2010)

Сын Нептуна (4 октября 2011)

Дневники полукровки (14 августа 2012)

Метка Афины (2 октября 2012)

Дом Аида (8 октября 2013)

Кровь Олимпа (14 октября 2014)

Цикл «Наследники богов»

Красная пирамида (4 мая 2010)

Огненный трон (9 мая 2011)

Тень змея (1 мая 2012)

Гид по выживанию семьи Кейн (2012)

Красная пирамида: графический роман (2012)

Огненный трон: графический роман (2014)

Скандинавский цикл: Магнус Чейз и Боги Асгарда

«Меч лета» (6 октября 2015 года)

«Молот Тора» (4 октября 2016 года)

Книга 3 (2017)

Цикл «Испытания Аполлона»

«Темное пророчество» (2 мая 2017 года)

Примечания

1

Знаменитый район Нью-Йорка.

(обратно)

2

«Aptitude Test» и «Scholastic Assessment Test», дословно «Академический оценочный тест» — стандартизованный тест для приема в высшие учебные заведения в США.

(обратно)

3

Фраза, пришедшая из одноименного романа Джозефа Хеллера. Если вкратце, Уловка-22 означает замкнутый круг.

(обратно)

4

Перси имеет в виду пословицу «яблоко в день, и доктор не нужен».

(обратно)

5

Грут — персонаж комиксов вселенной Марвел и фильма «Стражи Галактики».

(обратно)

6

Крупный гвоздь для скрепления рельс с деревянными шпалами.

(обратно)

7

С’мор или смор (англ. S’more от англ. some more — «ещё немного») — традиционный американский десерт, который едят в детских лагерях обычно по вечерам у бивачного костра. S’more состоит из поджаренного маршмэллоу и куска шоколада, прослоенных в два куска крекера «грама».

(обратно)

8

Сорт чая.

(обратно)

9

«Фиг Ньютон», фирменное назв. пирожного с начинкой из инжира.

(обратно)

10

Еда для собак.

(обратно)

11

Bug juice — сладкие напитки, которые делают, смешивая какой-то порошок с водой.

(обратно)

12

Восковые цилиндры — старейшие в истории аудионосители

(обратно)

13

«Да пребудет с вами сыр» (исп.)

(обратно)

14

Способ исполнения аккордов, при котором звуки следуют одни за другим.

(обратно)

15

Методика изучения иностранных языков, основанная на полном погружении обучаемого в среду изучаемого языка.

(обратно)

16

Древнеримский декабрьский праздник в честь Сатурна.

(обратно)

17

Дядя Сэм — очеловеченный образ США.

(обратно)

18

Это карпои! (итал.)

(обратно)

19

Короткий меч или кинжал с изогнутым клинком, использовавшийся древними фракийцами и даками, а также гладиаторами в Древнем Риме

(обратно)

20

Чего? (португ.)

(обратно)

21

Кусающий лодыжку.

(обратно)

22

ИИ — Искусственный Интеллект.

(обратно)

23

Песня Сейкилоса.

(обратно)

24

Аналог: "Танец маленьких утят".

(обратно)

25

Et cetera — латинское выражение, означающее «и тому подобное», «и так далее» или «и другие».

(обратно)

26

Эскимо

(обратно)

27

Противопехотные осколочные мины.

(обратно)

28

Самый крупный интернет-провайдер США.

(обратно)

29

Песня группы The Rolling Stones.

(обратно)

30

Музыкальная субкультура, возникшая в Южной Корее.

(обратно)

31

Один из самых знаменитых гейзеров на Земле, расположен в США.

(обратно)

32

Кислотные геотермальные источники с ограниченным количеством воды. Обычно выглядят как лужа бурлящей грязи.

(обратно)

33

Одна из лучших американских реклам.

(обратно)

34

Кратер.

(обратно)

35

Европейский термин для различных восточных сабель.

(обратно)

36

Музыкальный инструмент.

(обратно)

37

Изысканный вид мраморной говядины, полученной от японских коров кобе, выращенных по специальной технологии.

(обратно)

38

Один из самых знаменитых рок-фестивалей, прошедший с 15 по 18 августа 1969 года на ферме одного городка в сельской местности в штате Нью-Йорк. Считается символом конца «эры хиппи».

(обратно)

39

«Приключения Оззи и Харриет» — длительный американский ситком, который транслировался в 1952–1966 гг. «Я люблю Люси» — американский комедийный телесериал, который транслировался в 1951–1957 гг. Главными героями сериала являются супруги Люси и Рикки Рикардо.

(обратно)

40

Шерстяная или льняная полоска ткани, которой женщины обматывали грудь, а потом завязывали или чем-то скрепляли на спине.

(обратно)

41

Мифические спутники Реи, сопровождавшие богиню, когда она искала место, чтобы тайно от Кроноса родить Зевса.

(обратно)

42

Американский гитарист-виртуоз, певец и композитор.

(обратно)

43

Холодное оружие ударно-дробящего действия в виде металлического шарика, снабжённого шипами.

(обратно)

44

Разновидность нижнего брейка.

(обратно)

45

Батавы — древнегерманское племя, покоренное римлянами и считавшееся преданным союзником Рима.

(обратно)

46

Место в подземном мире, куда души попадали сразу после смерти; иногда так называли Тартар.

(обратно)

47

Первая императорская династия Древнего Рима.

(обратно)

48

Игра слов; ранее Аполлон упоминал про то, что у Нерона слабо выражен подбородок, а здесь он использует слово 'chinless', которое, кроме этого, обозначает «бесхарактерный», «слабовольный».

(обратно)

49

«Alexander's Ragtime Band» — песня, написанная Ирвингом Берлином. Она стала его первым хитом в 1911 г.

(обратно)

50

Древнеримский языческий праздник плодородия в честь Луперка — бога Фавна; фестиваль, связанный с пастушеским культом.

(обратно)

51

Центральный из семи главных холмов Рима.

(обратно)

52

«Семейка Брейди» — американский комедийный телесериал, который транслировался в 1969–1974 гг. Он рассказывал о многодетном овдовевшем отце, который женится на вдове с тремя детьми.

(обратно)

53

Золотой дом — дворцово-парковый комплекс в Риме, начатый постройкой после разрушительного пожара 64 года н. э.

(обратно)

54

Сеть ресторанов фастфуда, известная своими бургерами.

(обратно)

55

Классические итальянские макаронные изделия крупного формата.

(обратно)

56

Рифмованная строфа в четыре стиха, имеющая завершенный смысл.

(обратно)

57

Пятистишие абсурдистского содержания.

(обратно)

58

Uber и Lyft — международные компании, позволяющие найти и вызвать такси или частных водителей.

(обратно)

59

Бамбуковый факел.

(обратно)

60

Женщина из пригорода, которая целый день развозит своих детей на занятия — утром в школу, а потом на футбол или другие секции.

(обратно)

61

Разновидность спортивных напитков.

(обратно)

62

В пророчестве употребляется английское слово happiness — cчастье.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Гид по речи Аполлона

Другие книги Рика Риодана Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg