«День рождения ведьмы»

Кирилл Кащеев, Илона Волынская День рождения ведьмы

Часть I Ирий — прекрасный мир змеев

Глава 1 На кисельных берегах реки Молочной

Река Молочная светилась в темноте абсолютно белым и впрямь молочным светом. Над водой горел ореол, такой плотный, что казалось, его можно зачерпнуть, как густые сливки, и так он и останется на ложке сверкающей белой пеной. Отсветы играли на красноватом суглинке, заставляя тот лосниться, будто берега Молочной слепили из клюквенного киселя. Иногда исходящее от воды сияние трепетало, как пламя охотничьего костра, и тогда в струях Молочной вспыхивали звезды и можно было разглядеть рисунок созвездий. Но это не было отражением — небо нависало черное, без единого огонька, из-за ходящих по нему темных облаков походило не на шелк или бархат, а скорее на лохматую звериную шкуру. Иногда в облачной пушистой шерсти вспыхивала короткая зарница и тут же гасла, так и не отозвавшись громом.

Едва заметная тропка тянулась сквозь густой прибрежный лес. За ночь ее уже успели заплести густые вьюнки. Если поутру, вырубая на ходу поросль, по тропе снова не пройдут люди, к следующему вечеру она окончательно утонет в зелени, став неотличимой от остальной чащобы. В густой траве, в плотно сплетенных кустах подлеска, в кронах деревьев непрерывно возились, пищали, вскрикивали сотни, а может, и тысячи невидимых в темноте существ — лес звенел жизнью, дышал жизнью, захлебывался жизнью. Огибая стволы громадных — в пять, в десять обхватов! — деревьев, тропа змейкой бежала сквозь это буйство и выкатывалась к деревеньке.

Деревня была совсем близко от реки, но сквозь высоченные и толстенные стволы старых деревьев никто бы и не разглядел прячущиеся за лесом дома. Белые, как сама Молочная, стены невысоких хаток светились сквозь ночную мглу. Крыши растворялись во мраке, хотя днем цепляли глаз пестротой: крыши ярко-зеленые, сплетенные из витых стеблей гороха; пылающие, как пожар, крыши из прихотливо вырезанных багровых листьев; волнистые, точно детские кудряшки, крыши, сложенные из кокетливо загнутых голубых лепестков — каждый лепесток размером с добрую простыню. Попадались и крыши из простой золотистой соломы, но тогда стены домов были не белыми, а, наоборот, расписными, изукрашенными диковинными птицами, цветами и плодами. Над отделанным резьбой колодцем склонился деревянный журавль — и впрямь искусно выпиленная фигура журавля с ведром в клюве. Деревеньку окружал высоченный, в два человеческих роста тын из вбитых в землю кольев. Если от деревеньки невозможно было глаз оторвать, то смотреть на тын было неприятно — темная густая жижа, покрывающая заостренные верхушки кольев, при одном взгляде вызывала ощущение тошноты. Рядом с плотно закрытыми и заложенными бревном воротами торчал столб. Верхушку украшали четыре грубо вытесанных мужских лица, обращенных на четыре стороны света. Лица эти, казалось, спали — едва намеченные резчиком веки были плотно закрыты.

Шурша ломкой травой, у тына выбралось существо, похожее на свинью. Только голова круглая, как шар, а во лбу торчал небольшой рог. Да и весило существо никак не меньше полутонны. Остановилось на почтительном расстоянии от ворот, запрокинуло круглую башку и шумно втянуло носом аромат человеческого жилья. С вызовом хрюкнуло и сделало шаг вперед. На обращенном в его сторону лике резного столба точно красный отсвет мелькнул. Существо угрожающе выставило рог… Веки деревянного лика медленно поднимались, открывая круглые дырки глаз, до краев налитые алым пламенем. Отсветы заметались по траве, и рот деревянного лика стал округляться, будто для крика. Багровые пятна света упали перед копытами рогатой «свиньи» — трава почернела и начала дымиться. «Свинья» испуганно взвизгнула и с невероятным для такого огромного тела проворством отпрыгнула назад. Слышно было, как ломается трава под прущей сквозь нее тушей и панически топочут копыта.

Деревянный рот сложился в насмешливую улыбку, вырезанные веки медленно опустились, гася багровое свечение, и четырехликий страж вновь застыл в покое и неподвижности. Деревенька спала, укутанная ночью, как теплым меховым одеялом.

Крылатая тень, стремительностью сравнимая с летучей мышью, а размерами — с удравшей рогатой «свиньей», пронеслась над тыном. Невысокая гибкая фигура соскользнула со спины «тени» и легко, будто вовсе ничего не весила, приземлилась прямо на кругло обтесанную верхушку страж-столба. Четыре лика стража продолжали спать. Неведомый прыгун застыл, балансируя на макушке столба. Изогнулся, сложившись в пояснице, будто у него и вовсе костей не было. Ме-едленно, ме-едленно гладкая и скользко-блестящая, как слизень, землисто-серая физиономия с острыми хрящеватыми ушами и сквозными дырочками вместо носа опустилась к тому лику стража, что глядел на деревню. Веки деревянного стража стали подниматься, багрово вспыхнул прячущийся под ними огонь… Оседлавшее верхушку стража существо вытянуло лоснящиеся черные губы — и плюнуло желто-зеленой жижей прямо в полные пламени глаза хранителя села. Огненные зеницы деревянного стража вскипели — жижа забурлила в пламени, почернела, стала густой, как смола. Вместо пылающих глаз теперь у стража были две сургучные блямбы. Глаза остальных трех ликов распахнулись — багровые отсветы заметались по траве, по темному небу… но в сторону деревни не глядели! Все четыре деревянных рта открылись и пронзительно завопили!

Глава 2 Чудовища мертвого леса

Долгий вибрирующий вопль накрыл селение, раскатился на все четыре стороны, ворвался в лес, заставляя притихнуть живность. Громадные крылатые тени замелькали над деревней, как стрижи перед грозой. Гибкие, точно бескостные фигуры соскальзывали со спин крылатых на разноцветные крыши домов. В хате под цветочной крышей распахнулась дверь — полуодетый встрепанный парень выскочил на двор, сон еще глядел из его затуманенных глаз. Существо на крыше сигануло вниз — прямо ему на плечи! Удар швырнул парня оземь, вышибая дух. Жуткое существо, напоминающее чудовищного ежа с торчащими из спины иглами и человеческими руками-ногами, мгновенно оседлало его. Из ладони нападающего выметнулась игла, целя парню в горло…

— Тяв-тяв! — раздался гневный, пронзительный лай. Из похожей на длинную трубу будки выскочил дворовой ламя: змея с собачьей головой растянулась в прыжке… Собачьи челюсти лами с хрустом сомкнулись на запястье врага, а гибкое змеиное тело попыталось захлестнуться на горле — и с размаху напоролось на колючки. Они взвыли разом — ламя и человеко-еж. Поток крови брызнул на белоснежную стену хаты, оставляя будто выжженные черные пятна. Не прекращая завывать, ламя только крепче стиснул челюсти. Его хозяин откатился в сторону и кинулся к торчащему из колоды топору.

Другое существо, словно слепленное из человека и гигантского кузнечика, приземлилось рядом. Ударила похожая на зеленую зазубренную пилу лапа — рваная рана перечеркнула грудь парня и тот молча рухнул, заливая двор своей кровью. Еще удар лапы-пилы, и голова верного лами взлетела в воздух, упав рядом с истекающим кровью хозяином. Мгновение «кузнечик» смотрел на распростертого на земле парня — в глядящих с почти человеческого лица неподвижных глазах насекомого не отражалось ничего. Потом оттолкнулся задними лапами и перемахнул через забор на соседний двор. Оттуда донесся крик…

Чуть дальше громадная землеройка на мохнатых обезьяньих лапах впилась чудовищной пастью в покрытую узорчатыми листьями кровлю. В крыше возникла дыра, землеройка нырнула внутрь — раздались пронзительные крики. Из расписанной узорами хаты выскочил немолодой сивоусый мужик. Этот успел схватить оружие — в руках у него был короткий меч. Дзанг! Мужик едва успел метнуться в сторону — в порог хаты вонзилось толстое, как вязальная спица, жало. Стоящий на задних лапах бескрылый комар-переросток попытался выдернуть завязшее в пороге жало. Подскочивший мужик рубанул мечом, но жало лишь спружинило, зазвенев гулко, будто сталь. Обломки деревянного порога брызнули во все стороны, и комар кинулся на противника. Удар-удар-удар, жало скрестилось с мечом… Сивоусый пятился, отступая под напором хрупкого на первый взгляд, но оказавшегося невероятно сильным врага. Выпад… Мужик отлетел назад, ударился спиной о стену собственной хаты, и тут же комариное жало потянулось к нему. Раздалось отвратительное чвяканье пробитой плоти — жало вошло мужику в плечо. Зазвенел выпавший из руки меч. Комар с усилием изогнулся, и насаженного на жало, как на пику, сивоусого вздернуло в воздух. Человек завис, отчаянно дергая ногами. Комар мотнул головой, стряхивая противника с жала, — мужик грянулся оземь, забился, судорожно корчась от боли. Простоволосая баба с криком метнулась к нему из дома, чтобы отлететь прочь от хлесткого удара.

Крыши других домов точно взрывались, и оседлавшие их твари исчезали внутри — тишина сонной ночи сменилась пронзительными человеческими воплями и вовсе нечеловеческим стрекотанием и ревом. Люди кидались к дверям, прыгали в распахнутые окна хат, а за ними стремительными скачками неслись чудовищные, жутко искаженные существа. И над всем этим царил непрерывный надсадный вой деревянного стража и пронзительный, тонкий хохот.

— И-хи-хи-хи! Хи-хи-и-хи! — В отсветах бесполезных огненных глаз на макушке стража плясало, заходясь глумливым смехом, тонкое, гибкое, как червь, серокожее существо с длинными ушами.

— А-р-р-р! — раздался рев, и среди мечущихся багряных огней возник громадный воин. Венчавшую человеческие плечи голову тура украшали острые, изогнутые на концах рога. Человеко-тур стоял на задних копытах, а в передних руках — почти человеческих, если бы не покрывающая их густая шерсть — сжимал громадный топор. Багровое пламя из глазниц деревянного стража ударило в покрытую кожаной рубахой грудь воина-тура. Рубаха задымилась, тур взревел — остальные твари ответили ему скрежетом, пронзительным воем и визгом. Прилетевшая невесть откуда стрела ударила тура в закрытый роговыми наростами лоб и отскочила. Из глотки тура вырвался новый гневный вопль, и гигант вскинул топор над рогатой башкой… Серая тварь едва успела с визгом скатиться с макушки деревянного стража. Четырехликий столб распался пополам. Одна половинка с грохотом рухнула на деревенскую улицу, под ноги бегущим из домов людям.

Воцарившаяся тишина была как удар кулаком в живот. Люди замерли. Босые, простоволосые, неодетые, по большей части безоружные — лишь кой у кого в руках оказались длинные охотничьи ножи, да у одной бабы — расписной половник, видно, ухваченный впотьмах. Другой рукой баба прижимала к себе онемевшую от ужаса девочку лет десяти.

— Молчать! Всем молчать, человеки! — взревел тур, потрясая топором. — Бросай! Бросай, сказано! — взмахом топора тур указал на нож в руках у сжавшегося, как перед прыжком, мальчишки.

Мальчишка бросил. Серебристой рыбкой мелькнув во мраке, пущенный уверенной рукой охотника нож полетел прямо в глаз туру. Тур лишь едва шевельнул топором — будто от мухи отмахнулся. Сбитый в полете нож воткнулся в землю у тына. Новый взмах… Удар обухом обрушился на лоб мальчишки, и тот мешком осел к ногам односельчан. Истошный женский крик взвился над толпой…

— Молчать! — снова рыкнул тур, переворачивая в руке топор. — Следующего бью острием!

Молодая мать торопливо зажала рот расплакавшемуся малышу.

— Наземь ножи! Наземь! — ревел тур. Его чудовищные воины придвинулись ближе, кольцом окружая жмущихся друг к другу сельчан. Тур обвел толпу жгучим, полным животной ярости взглядом.

Ладони разжимались сами, и ножи валились из обессиливших рук в прохладную ночную пыль.

— И-хи-хи-хи! — гримасничающая и подпрыгивающая серая тварь вынырнула из-за угла дома, волоча за ногу человеческое тело. С неожиданной для такого хрупкого на вид существа силой тварь подняла тело над головой и швырнула на пришибленного обухом топора мальчишку. Паренек чуть постарше рухнул перед сельчанами, из груди его вырвался стон, давший понять, что парень жив. Голова безжизненно перекатилась, из-под волос сочилась кровь, смешиваясь с уличной пылью.

— И-хи-хи! — на неподвижное тело серая тварь бросила охотничий лук — перекрученный, изломанный, будто его жевали. — Лучш-шник! С-с-стрелок! — прошипела тварь, корчась от сотрясающего ее мелкого хохота.

— Мужчины — на колени! Руки за голову! — рявкнул тур. Кого-то из деревенских швырнули на колени его воины, кто-то угрюмо опустился сам. — Баб и детей — в середину! Уймите ваших пискунов, человечки, пока их не заткнули мои воины! Пятеро — охранять этих! — взмахом топора тур снова указал на согнанных в кучу людей. — Остальные — искать!

Пятеро чудовищных воинов в молчании отделились от остальных и замерли рядом с людьми. Дрожащие женщины с ужасом косились на них, что-то торопливо шепча цепляющимся за подолы длинных вышитых рубах детишкам. Белая от страха молодка отчаянно укачивала хнычущего младенца. Жуткие солдаты воина-тура в безмолвии разбежались по брошенным человеческим домам. Продолжая хихикать и подергиваться, умчалась на четвереньках серая ушастая тварь. Слышно было, как в хатах грохочут перевернутые скамьи, скрипят под ногами захватчиков черепки битых горшков, жалобно вскрикивают безжалостно взломанные скрыни[1]. И все это не зажигая ни единого огонька, в кромешной тьме, словно свет только мешал им.

Женщины тихо плакали. Кривились угрюмые мужики, точно каждый разбитый глечик[2] скреб их осколками по сердцу.

— Чего ищите-то? — угрюмо поглядывая снизу вверх на громадного тура, пробормотал один из мужиков. Покрытый гладким, как у лесного жука, темным панцирем кулак охранника немедленно въехал мужику в ухо, голова его мотнулась, будто шея была веревочная, из уха потекла струйка крови.

— Кого ищем — того найдем! — пророкотал тур, нависая над сельчанами. — Где ваш староста?

Ответом ему было угрюмое молчание и ненавидящие взгляды. Кулак охранника взвился над головой женщины. Баба вскрикнула и свернулась в комок, закрывая собой ребенка.

— Тута я! — прохрипел мрачный голос, и из задних рядов, тяжело опираясь на руку жены, выбрался сивоусый. Пробитое плечо было наскоро перетянуто оторванным куском рубахи — на белой ткани расплывалось алое пятно. — Чего надо? — староста угрюмо уставился на воина-тура.

Громадный топор со свистом вспорол воздух… остановившись у самой шеи старосты. Заточенное лезвие оставило на коже кровавую полосу. Старостиха глухо вскрикнула и ткнулась мужу в плечо, обхватив его обеими руками.

— Где он? — почти нежно пророкотал тур, лезвием топора заставляя старосту приподнять голову.

— Хто? — будто каркнул сивоусый, отводя взгляд от налитых яростью глаз тура. Старостиха прижалась к мужу еще крепче и дрожала всем телом.

— Не ври мне, человечек! — рявкнул тур. — Где гонец от царствующих змеев?

— Якый такый гонец? — строптиво забормотал староста, но взгляд его метался, как у пройдохи купчика на базаре.

— Сказано — не ври мне! — Топор прижался к шее старосты плотнее, так что тому пришлось запрокинуть голову, глядя прямо в безумные очи тура. — Гонец прибыл в вашу деревеньку, — продолжал тур. — Гонец не успел отсюда уйти. Гонец нужен моему господину. Где гонец, человечек?

Староста захрипел — кромка лезвия взрезала кожу на шее.

Глава 3 Бесценный клад

— Клад! И-хи-хи-хи, я нашел клад! У них тут целый клад! — раздался дребезжаще-свистящий голосочек. Перед распахнутой дверью в крытый соломой амбар плясала серая ушастая тварь — извивалась, подпрыгивала, корчила рожи и заливалась пронзительным мелким смехом. — Настоящий клад!

— А ну пошли! — рыкнул тур, хватая старосту за шкирку и волоча за собой. Сивоусый попытался оттолкнуть жену, но она только крепче ухватилась за его руку и побежала следом.

— Остальных сторожить! — бросил тур своим воинам. Он дотащил старосту до амбара, пинком отшвырнув с дороги пляшущую тварь. От удара кулаком в спину староста влетел в дверь амбара. Старостиха сама скользнула следом.

— Что за клад, показывайте! — прогудел тур.

Старостиха дрожащими руками принялась чиркать кремешком, разжигая свечу. Затеплился дрожащий огонек…

От рева тура содрогнулись стены амбара. Острая боль пронзила руку старостихи от кончиков пальцев до локтя — свечу вырвали. Описав короткую дугу, будто падающая звезда, свеча вылетела из амбара и погасла, упав в пыль.

— Огонь! Ты посмела разжечь огонь! Я убью тебя, человечка! — ревел тур. Топор взвился над головой старостихи…

Женщина упала, судорожно засучила ногами, отползая в сторону и закрывая голову обеими руками, будто это могло защитить ее от топора.

— Та як же без огню, пане тур! Мы ж ничего не видим без огню, що ж показывать! — верещала она.

Тур бешено взревел снова, топор пронесся над головой старостихи — срезанная прядь волос спланировала на пол. Предводитель чудовищ замер, громоздясь посреди амбара косматой тенью, лишь слышно было его хриплое дыхание.

— Человеки! — наконец проревел он. Непонятно было, чего больше в этом реве — презрения или… страха. — Ладно, зажигай свой огонь… Только держи его рядом с собой, не то умрешь! — слишком нервно для такого могучего существа буркнул он.

Всхлипывая, старостиха встала на четвереньки, поднялась, держась за стену. Кремешок в ее руках срывался, высекая бесполезные искорки — каждый раз тур негромко взревывал, наконец, его рев слился в сплошной угрожающий рокот.

— Та шо ты там возишься, глупая баба! — не выдержал староста.

Наконец старостиха затеплила свечу и, испуганно поглядывая на тура, стиснула ее обеими руками, словно боялась, что та убежит. Тур при виде огня шумно всхрапнул и подался в сторону, притиснув старосту к бревенчатой стене.

— Что тут у вас? — повторил он, оглядываясь по сторонам.

— Клад, и-хи-хи! — продребезжала ушастая тварь, заглядывая в дверной проем и опасливо жмурясь на слабенький огонек свечи. — Змеиный клад, Табитино сокровище!

Тур снова завертел рогатой башкой. Вдоль стен тянулись полки: на них лежали широкие, словно бы сплющенные круги, покрытые ярко-алой коркой, бруски, обернутые в золотистые и серебристые… шкурки? Стояли прозрачные сосуды странной формы — видно было, что жидкость внутри того же цвета, что вода в реке Молочной. Запах — кисловатый и в то же время будоражаще-приятный — заставлял нервно подергиваться глубокие ноздри турьего носа.

— Что это? — снова нетерпеливо прогудел он.

— Так молоко ж! — отводя глаза, неохотно пробормотал староста.

— Молоко, маслице, сметанка, сливочки, сыр! Яйца! — указывая на лотки с большими овальными белыми… вроде как ягодами, зачастила старостиха. — У нас-то, в пресветлом ирии, коров, коз нема, одни звери дикие, коровы-козы только в человечьем мире водятся…

— Кого ты назвала диким зверем, человечка? — снова взревел тур.

— Никого, пане тур, от як есть — никого! — уже привычно закрываясь руками, завопила старостиха. — Як можна, пане, хто ж тут зверь, а нема никого!

— Птицы в ирие теж не несутся — тилькы зимують, а птенцов выводить в человечий мир летят, ось и яиц у нас не бывает, — перекрывая ее вопли, рявкнул староста. — Мы и наладили торговлишку-то! С человеческим фер-ме-ром… — с некоторой запинкой произнес он чужое слово. — Он нам молоко да яйца, мы их продаемо… Змеям, еще котам говорящим… — староста замолчал.

Рвущийся из груди тура глухой рокот превратился в рев — он запрокидывал башку, качал рогами, фыркал, разбрызгивая слюну с оттопыренных губ… Не сразу староста понял, что тур хохочет.

— Гонец… От царствующих змеев! За молоком и маслицем! — наконец профыркал он. — А я-то все гадал, что ему делать в мелкой приграничной деревеньке! Говори, где он! — прижимая старосту к стене, рявкнул тур.

— Як що скажу, товар не тронете? — с трудом шевеля шеей, староста кивнул на полки. — Всей деревней в него вложились, ни полушки за душой не оставили, хучь с голоду помирай!

Тур протянул руку. Толстые, грубые, покрытые ороговевшей пленкой — словно из копыта сделанные — пальцы сгребли в горсть сразу несколько яиц. И медленно, с наслаждением раздавили. Захрустела скорлупа, желто-белая жижа закапала на пол амбара.

— Я буду вот так давить черепа ваших детенышей, если не скажешь! — пророкотал тур. — Тащите сюда детей!

— Та не треба, пане тур, он скаже, скаже! — метнулась к нему старостиха. — Та я сама скажу, чи вин мени родной, той змиюка подколодный! — и она ткнула пальцем в полки.

Тур мгновение непонимающе смотрел на нее, потом снова рявкнул, ухватился за край полки и дернул. Прозрачные сосуды с молоком и еще чем-то тоже белым, густым, не иначе как сметаной, с грохотом посыпались вниз, разбиваясь на мелкие колючие осколки. Растекались белые лужи. Тур дернул еще раз — вспучились мышцы под покрытой шерстью шкурой. И полка сдвинулась в сторону, ведя за собой кусок стены… Вырезанная прямо в толще бревен, открылась ниша.

Тур заревел торжествующе. В нише, плотно вжимаясь лопатками в грубо обтесанную стенку, стоял юноша, скорее мальчишка, лет шестнадцати — может, семнадцати. Высокий, худой, даже щуплый, он производил впечатление полной беззащитности. Длинные, такие черные, что аж с просинью, волосы прикрывали бледное лицо, между спутанными прядями мерцали испуганные синие глаза.

Глава 4 Гонец от царствующих змеев

Непрерывно ревущий тур ухватил паренька за черные пряди и поволок из амбара, сшибая все на своем пути. Мальчишка не кричал, только бился, как вытащенная на берег рыба, и норовил уцепиться за что попало.

— Та що ж ты робышь, гадюка! — возмутился староста, когда парень опрокинул жбан с золотистым пахучим маслом.

— Ой, мовчи, Гнат! — прикрикнула на него старостиха и сама зажала себе рот рукой.

Тур выволок упирающегося паренька на улицу и швырнул в пыль, придавив копытом. Из распотрошенных домов начали появляться чудовищные туровы воины. Человеко-еж шумно затряс иголками, вопросительно стрекотнул «кузнечик».

Турье копыто вдавило голову мальчишки в землю, тур нагнулся, вглядываясь в безумно вытаращенные синие глаза. Паренек надрывно скулил, норовя свернуться в клубок и, кажется, даже закопаться в твердую утоптанную землю.

— И как тебя такого гонцом послали? — презрительно фыркнул тур, разглядывая своего пленника. — Хотя за молочком… — и опять он зафырчал. — Вам эти лакомства молочные выйдут боком! Отвечай, змееныш, где Великий Дракон? — Тур повертел копытом, вспарывая остро заточенным ороговевшим краем кожу на виске парня.

Из глаз мальчишки хлынули слезы:

— Я не… Я не змееныш, я…

— Ты полукровка, — прервал его тур. — Помесь двух гадин: ползучей и двуногой, даром, что ли, от тебя человечиной несет! Живешь в Змеевых Пещерах, так что наверняка знаешь, где сейчас Айтварас Жалтис Чанг Тун Ми Лун? Где Водный Змей, Хранитель границы?

— Я не знаю, я… — снова залепетал парень, но турье копыто надавило сильнее, кровь брызнула фонтаном. — Я скажу, скажу! — зачастил он. — Великий Водный, он… Уехал он! Давно собирался, а сейчас уехал! У него в человеческом мире девчонка! Ведьма! Он к ней…

— Вместо того чтоб сторожить пограничье, он уезжает к своей ведьме! — в рокочущем голосе тура звучало презрение. — Все змеи одинаковые… и все они поплатятся! — Он наклонился к лежащему на земле парню и выдохнул, взъерошив пахнущим травой дыханием мокрые от пота волосы. — Ненавижу змеев!

— Та хто ж их, гадов, любыть! — неожиданно согласился торчащий в дверях амбара староста.

— Сказала бо, мовчи! — снова цыкнула на него старостиха и прижала погасшую свечу к груди.

— Великий Огненный в пустынях, Великий Воздушный растворился в аэре и неизвестно, когда вернется, а Земляной стар и не боец! — тур захохотал снова — легко, свободно, торжествующе. — Наш господин все рассчитал точно! Он знал, он всегда знает!

— Вы — люди Прикованного! — выдохнул паренек. Если раньше ужас так и пер из него, заливая все вокруг, то сейчас он весь стал ужасом — беспредельным, невероятным. — То есть звери Прикованного… то есть, я хотел сказать… — забормотал он.

— Мы — воины нашего господина, — наклоняясь к нему и давая заглянуть в безумные, налитые яростью глаза, сказал тур. — Помни это, если хочешь жить!

— Я хочу, хочу! — отчаянно суча ногами, лепетал парень.

— Уговорил, змееныш! — тур усмехнулся, демонстрируя слишком острые для травоядного зубы. — Отведешь войско господина к Змеевым Пещерам — и останешься жить.

— Как я могу войско, я не могу войско… — корчась под копытом, забормотал паренек. — Вас много и вы такие… такие… Заметные, — наконец нашел слово он.

— А ты сделаешь так, чтоб нас не заметили, — наклонился к самому уху паренька тур. — Ты гонец, приятель! Ты и впрямь думаешь, я тупой бык и не знаю, что может гонец? Тебе дана власть скользить змеиными тропами… — тур скривился и презрительно процедил: — Проползать! Ты можешь в мгновение ока оказаться рядом с вашим змейским оплотом — и все, что тебе надо, с собой протащить, хоть бы каким здоровенным оно ни было. Иначе как бы ты все это забрал? — Он махнул лапой в сторону заполненного молоком и сырами амбара. — А твоей змеиной Силы, хоть ты и полукровка, хватит, чтоб укрыть нас мороком, когда мы выйдем у Пещер.

— Вы там всех убьете! — тоскливо простонал парнишка.

— Или всех там… или одного тебя здесь, — снова оскаливая хищные клыки, рявкнул тур. — Что выбираешь, змееныш?

Парнишка всхлипнул — долго, протяжно, так, что раздулись тощие ребра под грязной, а недавно еще роскошной рубашкой тончайшего, паутинного шелка. И сжался в испуганный комок. Ответ был ясен без слов.

— Я так и знал! — с презрительным торжеством фыркнул тур. — Змеиное племя — одинаковое. Целуй копыто! — рявкнул он, снимая копыто с головы мальчишки и с грохотом впечатывая его в плотную утоптанную землю.

Всхлипывая, мальчишка поднялся на четвереньки, дрожа, подполз к туру и, почти распластавшись по земле, чуть коснулся копыта губами.

— Крепче целуй, не стесняйся! — турово копыто с силой ударило парня в лицо — кровь потекла по подбородку. — Руку целуй! — тур сунул парню свою лапищу.

— Это — рука? — с сомнением пробормотал тот, оглядывая покрытые ороговевшими наростами пальцы.

Лапа тура немедленно сжалась в кулак и врезала мальчишке по уцелевшей скуле. Теперь все лицо парня заливала кровь. Он торопливо схватил лапу тура обеими руками и, не переставая всхлипывать, прижался к ней губами. На ороговевшую шкуру из глаз паренька капали частые слезы.

— Так-то лучше — знай свое место, змееныш, слушайся и будешь жить! — оскалился тур. — Вот теперь можно и знак подать, что у нас есть проводник. — И не отнимая одной руки от губ окончательно сломленного пленника, он поднял вторую и описал над головой широкий круг. Следом за его ладонью оставалась полоса блеклого свечения, отчетливо видимая в темноте. Мгновение круг мерцал над разоренной деревней, но тут же погас. Зато послышался шорох множества крыльев. Огромные крылатые создания, лишь немногим меньше самих царствующих змеев, но с птичьими клювами вместо пастей, клином пронеслись над головами. Мерно работая перепончатыми крыльями, черными, как сама ночь, они полетели на север и вскоре растворились во мраке.

— Войско повелителя скоро будет здесь! — торжествующе проревел тур.

— Как это любезно с их стороны, — задумчиво проговорил парень, поднимая склоненную голову от лапищи тура.

Тур вздрогнул, глянул вниз — и наткнулся на улыбку своего пленника. Мальчишка улыбался: немного насмешливо, немного надменно, даже чуточку жалостливо… но больше всего в его улыбке было неизбежности.

— Ты… Ты кто… — тур попытался шарахнуться назад — но удерживающие его лапищу тонкие мальчишеские руки сомкнулись, как тиски, отливающие черненым серебром когти выметнулись на кончиках пальцев и вонзились в ороговевшую шкуру тура. Тот уставился на эти когти… и из его груди вырвался хриплый обреченный вой, похожий на мычание. — Ты — обманул! Ты не гонец!

— Не гонец, — с некоторым даже сожалением подтвердил парень. — Вот такие мы, змеи — коварные. — И глаза его стали из синих серо-ледяными, как море зимой.

Подрагивающие на турьей шкуре капли его слез вдруг вытянулись в струйки и стремительно помчались вверх по руке, на бегу расползаясь и расширяясь. Миг — и прямо над рогатой головой тура взвилась курчавая волна. Еще миг — накрыла его от рогов до копыт, словно прозрачная водяная змея, одним махом заглотившая жертву. Это было жуткое, невозможное зрелище — тур стоял, а вода покрывала его гладкой блестящей пленкой. Сквозь прозрачную толщу ее было видно, как судорожно разевается пасть тура, как он бросается вперед, пытаясь вырваться из водного плена… Столб воды качнулся вместе с ним. А потом вода прошла сквозь него, разрезая человеко-тура пополам — вскипела на середине лба, меж могучих рогов, заскользила вниз, вырвалась из середины груди… Человеко-тур распадался надвое — на громадного лохматого тура и невысокого человека с могучими руками и бугрящейся мышцами спиной кузнеца. Причем видно было, что человек этот давно и безнадежно мертв. Его тело рухнуло, вода закрутила мычащего тура в стремительном водовороте и втянулась в землю, унося обоих за собой. Посреди деревенской улицы осталось лишь пятно мокрой развороченной земли.

— Хто з вами, змеюками, звьяжется, от того мокрое место останется, — с меланхолическим спокойствием высказался от дверей амбара сивоусый староста.

Паренек тем временем поднялся с колен и перевел взгляд ледяных глаз на чудовищных воинов.

Струи воды ударили из-под земли — точно под ногами у каждого. Пять сильных струй вырвались под неимоверным напором, подбрасывая в воздух пятерку чудовищ, что охраняли человеческих женщин и детей. Женщины, визжа, прикрывались рукавами от разлетающихся брызг и заслоняли собой детей — капли воды были обжигающе горячими. Пышущие жаром струи выстреливали из земли по всему селению — а на вершине каждой плясал и переворачивался поднятый в воздух монстр. Струя опала и ушла в землю так же стремительно, как и появилась — и следом за ней грохнулся абсолютно голый, желтый от времени человеческий скелет. Сверху на выпуклую лобную кость черепа спикировал крохотный зеленый кузнечик… недоуменно цвиринькнул и застрекотал, потирая лапки и пошевеливая усиками. Толстенький ежик деловито топотал прочь от мокрого полуразложившегося трупа. Повсюду, где только что стояли воины человека-тура, валялись старые мертвецы — и разбегались звери.

— И-хи-хи-хи! Обманули, обманули! Сам Великий Дракон! Бегите! — истошно вереща и продолжая хихикать, серая ушастая тварь мчалась через деревню, высоко закидывая тощие голенастые ноги. — Не ходите сюда! Здесь ловушка, здесь Дракон! И-хи-хи! — со стремительностью, не свойственной ни одному живому существу — будто серая молния! — ушастая тварь пронеслась по деревенской улице и перед самым тыном взвилась в высоком прыжке. Гибкие пальцы с мелкими когтями обхватили острия столбов, тварь подтянулась перемахнуть ограду…

С губ парня сорвалась тонкая, как игла, струя кипящего пара — и вонзилась твари точно в спину.

— Айтварас! Айтварас Жалтис здесь! — еще успел простонать ушастый, обвисая на кольях. В него ударила вторая струя пара… и он словно взорвался, разлетаясь облаком мелкого серого пепла. И мокрыми слипшимися хлопьями осыпался на землю.

— Для друзей и покойников можно просто Айт, — задумчиво пробормотал Айтварас Жалтис Чанг Тун Ми Лун, Великий Дракон Вод. — Какое странное создание. Раньше таких не было. — Между губами его появился трепещущий раздвоенный язык. Айт брезгливо облизнулся, тряхнул спутанными черными волосами, точно отгоняя ненужные мысли, и повернулся к людям. — Отлично сработано, староста! — бросил он сивоусому. — Забирайте баб и ребятишек и уходите в лес, сейчас здесь будет по-настоящему жарко! — Он злорадно усмехнулся.

Старосту шутка не повеселила совсем.

— У мэнэ дырка в плече! — ощупывая мокрую от крови повязку, неприязненно пробурчал он. — И малым досталось, невидомо, чи выживут! — кивая на так и лежащих на земле парнишек, обвиняющим тоном добавил староста.

— Не надо было геройствовать! — невозмутимо сообщил Айт и снял с пояса деревянную флягу. — Дашь им, поможет! — сказал он, бросая флягу старостихе.

— Это… это она? — благоговейно принимая флягу в подставленные ладони, пролепетала баба. — Живая вода? — Она подняла на змея потрясенный взгляд.

— Я предполагал, что могут быть потери, — отрезал Айт.

— Предполагал он! — аж взвился от гнева староста. — Зверина ты, вот кто!

— Ошибаешься, дядька Гнат! — Айт равнодушно скользнул взглядом по красному от бешенства старосте. — Я — змеюка. Хладнокровная.

Глава 5 Ловушка для войск Прикованного

В еще темном небе над селением зависла… вроде бы птичка. Птичка увеличивалась, росла, становилась все огромнее, огромнее… Подняв крыльями тучи пыли, черный с красными проблесками дракон завис над деревней.

— Они идут, брат? — задирая голову к парящему над ним черно-красному, спросил Айт.

— Летят! — прогудел тот, разглядывая огненными глазищами замерших деревенских.

— Уйти вы не успели, — Айт повернулся к старосте. — Всех в погреб под амбаром, быстро! — скомандовал он. — Шевелитесь, люди, если хотите жить!

И деревенские зашевелились. Торопливо пересчитывая детей, бабы кинулись к амбару. Впрочем, ни толчеи, ни давки не было, властный голос дядьки Гната и визгливые окрики старостихи управляли толпой. Первыми в подвал ссыпались детишки, следом начали спускать раненых.

Айт не глядел на селян. Вода снова забурлила вокруг лежащих на деревенской улице тел. Скелеты и полусгнившие мертвецы, неведомой волей вырванные из своих могил, растворялись в прозрачных струях. Вода поднялась, вскипая высокими фонтанами, застыла на миг, кипя и брызжа, точно не хотела принимать навязанную ей форму, — и из пены и струй начали возникать фигуры. Человек-кузнечик: его зеленая шкурка была слишком яркой и празднично-блестящей, и если бы попал на этого кузнечика луч солнца, он просветил бы его насквозь. Но вокруг еще царила темнота и водный кузнечик казался настоящим. Из воды выступали все новые и новые фигуры воинов-монстров.

— У ежа с иголок капает, — прогудел черно-красный змей, внимательно присматриваясь к водным слепкам.

Айт сосредоточенно кивнул — с колючек ежа перестало капать.

— Спускайся! — Айт махнул черно-красному.

Змей выставил когти, нацеливаясь на узкую для него улочку. Взмах крыла — и без того ободранную кровлю из багряных листьев снесло. Задралась солома на соседней хате. Сейчас, казалось, расписные стены хрустнут под тяжестью приземляющегося дракона. Староста напряженно глядел с порога амбара.

Дрогнул воздух, короткий сполох огня проскочил между небом и землей. Громадный змей исчез, и такой же высокий и черноволосый, как Айт, парень спрыгнул на пыльную деревенскую улицу. Внешность его староста разглядеть не успел — с ладони Великого Дракона Вод сорвался рой мелких капель, и вот уже вместо черноволосого змея посреди улицы стояла серая ушастая тварь. Такой же рой капель закружился вокруг самого Айта, точно доспехами облекая его телом-оболочкой широкоплечего воина-тура. Староста прикрыл дверь амбара и торопливо скатился вниз по подвальной лестнице — тут начались дела змейские, извилистые, человеку лучше не мешаться.

— Он мне слишком велик. — Айт неловко повел плечами — по образу тура пробежала быстрая рябь.

— По крайней мере, ты — тур, а не серый ушастый червяк неопределенной породы, — проворчал черно-красный, и кусок водной личины испарился в пламени, показывая, что змей и впрямь обижен не на шутку.

— Хочешь, ты будешь туром, — взмахом руки восстанавливая личину, примирительно предложил Айт. — Просто я же не огненный, я не смогу…

— И верно, и ничего-то ты не можешь! — растягивая черные губы морока в усмешке, немедленно согласился огненный. Улыбка застыла, как приклеенная к губам личины. — Вот они!

Мрак словно тронулся с места и сплошной стеной двинулся на полуразрушенную деревеньку. Темнота гудела натянутой струной, рокотала взмахами бесчисленных крыльев. Сперва это напоминало огромную — от земли до неба — стаю летучих мышей. Потом стали проступать смутные силуэты — росчерки крыльев, длинные шеи, клювы, похожие на птичьи, если бы не острые, в два ряда клыки… Это и впрямь была стая, только вот странные создания с перепончатыми крыльями оказались раз в сто крупнее любого нетопыря, а на спине у каждого восседал жуткий всадник. Рядом с этими чудовищно искореженными, будто сплавленными из нескольких существ, воинами даже человеко-кузнечик и человеко-еж могли показаться милашками, а человеко-тур так и вовсе красавцем.

— Крылатые аспиды! — вглядываясь в надвигающуюся тьму, прошептал огненный змей.

Стая приблизилась еще и стала опускаться. Словно необъятное черное покрывало накрыло землю: складывая крылья, аспиды садились возле деревенского частокола и дальше, дальше… до опоясывающей деревню гряды холмов, и на склоны, и на вершины, и дальше, за холмами, крыло к крылу продолжали приземляться летуны со всадниками, и не было им конца.

— Откуда столько? Их же тут… тьмы и тьмы неисчислимые! — опровергая байку о том, что огненные не умеют бояться, прошептал черно-красный змей, и едва заметная искорка пламени нервно проскочила сквозь личину, выдавая его растерянность.

— Чего там неисчислимые — примерно втрое больше, чем нас, — с деланым легкомыслием отозвался Айт.

Из плотной массы аспидов вырвались около трех десятков летучих «скакунов» со своими всадниками и на бреющем полете ринулись к полуразрушенной деревеньке. Лихо заваливаясь на крыло, пронеслись над частоколом и, вздымая пыль, расселись на уцелевшие крыши. Многорукий, будто паук, всадник натянул стальную узду, заставляя своего аспида сложить крылья.

— Вельмож-ш-шный пане тур! — прошипел многорукий, склоняя голову с огромными, как у насекомого, глазами.

Остальные всадники дружно поклонились.

Стоящий посреди деревенской площади «тур» неспешно огляделся. Неисчислимое войско встало… нет, уселось вокруг деревни и дальше до холмов и за холмами. Еще один отряд аспидов перекрыл подлеты сверху — над головами больше не было неба, лишь крылья, черные, как сама ночь! Это было… невероятно, это было… жутко. Командиры страшного войска в непроницаемо-черной броне, на неподвижных, как статуи, аспидах, восседали на покосившихся деревенских хатках.

«Тур» вдруг не выдержал и звучно хмыкнул. Такие величественные, а как воробьи по крышам расселись — сейчас зачирикают!

— Все ли старшие командиры тут? — низким мычащим голосом прогудел он.

— Все, все! — неожиданно откликнулись со стороны, и частокол перемахнул еще один всадник на аспиде. Не нашел свободной крыши и приземлился прямо на деревенской улице рядом с «туром». Судорожно работающие крылья его аспида обдали «тура» потоком воздуха… Рой мелких капель обсыпал физиономию всадника.

— Извиняюсь, вельможный пане тур, из задних рядов пробирался, чуть не припозднился… — обтирая шестипалой ладонью вытянутую, будто собачью, морду, забормотал опоздавший… и замер, с изумлением вглядываясь в «тура». Могучая рогатая фигура колыхалась и морщилась, шла рябью, как отражение в воде, когда по глади озера пробежит ветер.

— Молодец! Успел вовремя, — мычащее гудение исчезло, из пасти «тура» вырвался звонкий, как ручей, молодой голос, а черные коровьи губы растянула совершенно змеиная усмешка.

Стоящая рядом с «туром», серая ушастая тварь ехидно вытянула губы трубочкой — и выпустила струю огня в сторону частокола. Огненный вал прокатился по верхушкам заостренных кольев, и покрывающее их темное вещество вспыхнуло! Колья занялись от основания до вершины. Желто-оранжевое пламя вспороло темноту, высвечивая кружащих вокруг деревни летунов и их всадников. В бликах огня угольно-черная шкура аспидов заиграла всеми цветами разом — узоры алого, оранжевого, зеленого, синего сверкали на перепончатых крыльях, будто калейдоскоп, завораживая своей праздничной красой. Аспиды закричали. Это был дикий, душераздирающий вопль, вырвавшийся из сотен глоток разом! Аспиды глядели на огонь и вопили от ужаса. Унося на себе всадника, один из аспидов кувыркнулся с крыши хаты — бездыханный. Другие дружно ударили крыльями и взмыли в небо — прочь от пламени!

Охвативший частокол огонь поднялся — точно гигантская приливная волна вскинулась на дыбы! Бьющие в небеса струи пламени охватили кружащих над деревенькой аспидов. Вместе с летунами и их всадниками деревенька исчезла под пологом пламени.

Из огненного столба выметнулись два змея — черно-алый и серебристо-стальной.

— Все, нет у них больше командиров! — заходясь восторженным хохотом, орал черно-алый — следом за ним волочился хвост пламени. Серебристо-стальной молча окутался облаком пара и штопором вонзился в темноту неба, уходя круто вверх. Оставшийся на месте деревни столб пламени раздувался все шире… и наконец разлетелся пылающим фонтаном. Грохот взрыва заставил содрогнуться землю! Стволы вывороченных деревьев с оглушительным плеском рушились в реку Молочную. Аспиды кричали, кричали и замолкали, сгорая на лету. Большая их часть, отчаянно работая крыльями, неслась прочь от бьющего из земли огненного фонтана. Всадники яростно рвали стальные удила, пытаясь совладать с обезумевшими от ужаса летунами.

Из глотки серебристого змея вырвался длинный, протяжный вопль, и окружающие деревеньку холмы шевельнулись. Один из холмов приподнялся… и стало ясно, что это голова гигантского змея. Недобрым сиянием вспыхнул глаз с вертикальным зрачком. На миг змей стал виден весь, от головы до кончика хвоста: с шипастым гребнем и шкурой цвета зеленых холмов и вспаханной земли. Потом он исчез: земля задрожала, раскалываясь трещинами, и из ее недр к небесам устремились тонкие, острые гранитные пики. Один из пиков с хрустом проткнул проносящегося над ним аспида, проколов как бабочку булавкой.

Черно-алый и серебристый змеи завалились на крыло, проскакивая между гранитными пиками. Мчащийся сразу за ними всадник отчаянно натянул поводья своего аспида, заставляя летуна завалиться на бок, и бросил его следом, в проем между вырастающими все выше и выше скалами…

Огненный змей выгнул шею… и лихо плюнул поверх собственного хвоста. Выросшие до самых небес каменные пики взорвались, разлетаясь тонкими, острыми как бритва, кремневыми осколками. Невесть откуда налетевший ветер швырнул этот вихрь каменных ножей навстречу аспидам, отбрасывая летунов назад, прочь от скальной преграды. А новорожденные скалы ощетинились жерлами вулканов! Вспыхнул огненный обод… жерла налились краснотой… и кипящая лава, как вода под напором, ударила в пытающихся удрать аспидов и их всадников. Пылало все. Кричали запертые чередой вулканов аспиды, когда лава вскипела и накрыла их!

Оставшиеся за пределами смертоносной череды холмов летуны и их всадники даже не успели взмыть в воздух — так стремительно все произошло. Они лишь замерли в неподвижности — крылья аспидов переливались в отсветах огня точно огромный радужный витраж. В немом ошеломлении всадники в черной броне глядели на новорожденные вулканы и озеро бушующей лавы, в единый миг поглотившей добрую треть войска.

— Теперь их осталось всего лишь вдвое больше, чем нас! — закладывая вираж, прокричал Айт.

— Зато у каждого злости — на четверых! — пессимистично буркнул в ответ огненный и метким плевком сшиб пытавшегося взлететь аспида.

Вулканы перестали изрыгать пламя и ухнули в расступившуюся под ними землю. Стремительно, как тающая под солнцем лужа, исчезло огненное море. На месте бушевавшего огня осталась только серая равнина пепла. Ни аспида. Ни всадника. Лишь в самом центре серой выжженной пустыни черными обгорелыми остовами торчали деревенские хаты. Последние блики угасающего огня растаяли в пепле, и снова опустилась тьма.

— Летим, пока они не очухались! — прошипел напарник Айта, и две искорки в небе — красная и серебристая — просвистели над вражеским войском и понеслись в сторону леса.

Поздно. Враги уже очухались. Первый аспид взревел — теперь это был вовсе не крик ужаса, а вопль, наполненный лютым бешенством. Его сотоварищи дружно откликнулись — они хотели убивать! Уцелевшие взмывали с земли, точно стая моли со старой шкуры. В наступившей тьме крылья аспидов были черным-черны, и растворялась во мраке черная броня жаждущих мести всадников. Воздух стонал и корчился под ударами крыльев. Змеи спешили изо всех сил, но, кажется, силы начали оставлять их. Черно-алый снова оглянулся и на лету выпустил струю пламени — пылающая струя заставила вильнуть несущегося первым аспида, зато остальные только яростно взвыли и под улюлюканье всадников прибавили ходу. Змеи больше не оглядывались, только активнее заработали крыльями, но видно было, что они неумолимо сдают. Кромка леса приближалась медленно, точно не сами драконы неслись к ней на всей скорости, а лес подтягивали к ним!

Не оборачиваясь, одним ударом шипастого хвоста Айт сбил особенно ретивого всадника со спины его аспида. Пронзительно вопя и вращая руками и ногами, будто рассчитывая побежать по воздуху, всадник полетел вниз. Не обративший и малого внимания на потерю, аспид попытался впиться зубастым клювом в хвост Айта. Водный дракон отчаянно вильнул в воздухе, но его нагоняли. Самые шустрые преследователи уже и впрямь висели на его хвосте — от щелканья клыков по серебристой чешуе пробегала невольная дрожь. Погоня выгнулась полукольцом, заходя слева и справа, парочка аспидов поднырнула змеям под брюхо. Послышался скрежет металла — их всадники тянули из ножен мечи. Во мраке блеснула древняя сталь, способная вспороть даже драконью шкуру.

— Ш-шевели крыльями, ч-ш-шерепаха летающ-ш-шая! — Ветер налетел, с насмешливым присвистом крутанул черно-алого огненного змея и, набирая силу урагана, ударил в преследователей. Завертел, безжалостно выламывая аспидам крылья и прижимая к земле. Цепляясь за поводья, истошно верещащие всадники реяли в воздухе, как улетевшие с веревки простыни. Если, конечно, бывают простыни черные и бронированные.

— Быс-с-стрей, быс-с-стрей! — За порывом ветра из мрака вырвался еще один змей. Был он невелик, казался полупрозрачным и несся стремительно, как ураган. Мгновенным росчерком дракон просвистел между беглецами и преследователями, дохнул — новый вихрь подхватил первые ряды аспидов, будто сухие листья, и высыпал их на головы остальным всадникам, сея смятение в середине войска. — Быс-стрей, с-сказал! — мгновенно поравнявшись с беглецами, шикнул он.

— Будут тут всякие воздушные змеи мне указывать! — проворчал огненный, не переставая напряженно работать крыльями.

— Я не воздушный змей! Я дракон воздуха! — оскорбленно откликнулся тот.

— Шарик ты воздушный! Смотри не лопни! — немедленно отбрил огненный.

Грызня не помешала всей троице легко и привычно перестроиться клином: Айт впереди, воздушный и огненный по оба его крыла и чуть сзади — на расстоянии длины хвоста. Ни на миг не теряя дистанции, они заложили вираж над кромкой леса и пошли на снижение.

Четко, как на параде перед священным ликом Владычицы Табити (да не потускнеет вечно чешуя ее хвоста!), личный «трехглавый дракон» Повелителя Вод развернулся навстречу преследователям. Всадники на аспидах разразились лающими воплями и, подстегивая летунов ударами стальных поводьев, ринулись на беглецов, как гончие на дичь.

— Наконец-то! — казалось, пробурчала сама чаща, и верхушки корабельных сосен недовольно качнулись. — Мы уже с этими елками сроднились! Все хвосты в занозах!

Глава 6 Пасть «тысячеглавого дракона»

Из-под могучих деревьев плавно и бесшумно начали подниматься крылатые силуэты. «Шестиглавый дракон» — две тройки ближнего охранения — выстроился прямо за реющим в воздухе Айтовым хвостом: стремительно работающие крыльями драконы воздуха казались во мраке смазанными пятнами, тускло поблескивала оранжевая и желтая чешуя огненных и таинственно мерцали зеленовато-голубые шкуры водных. «Десятиглавый сторожевой дракон» — три тройки дальнего охранения и командир — плавно всплыл следом. Личная охрана Великого Водного зависла полукольцом, сформировав что-то вроде зазубренного копейного острия. А следом под выразительное шипение сотников взлетали «стоглавые драконы», выстраиваясь в боевой клин.

Полный «тысячеглавый дракон» царевича-полоза, Айтвараса Жалтиса Чанг Тун Ми Луна, младшего сына царицы Табити-Змееногой (да будет вечно смертоносно ее жало!), завис над притихшим лесом в ожидании врага.

Может ли остановиться разогнавшийся преследователь? А если преследователей этих — целое войско? Всадники на аспидах честно пытались. Завидев мерцающую во мраке чешую, передние изо всех сил натянули поводья, заставляя несчастных аспидов запрокидываться назад, судорожно молотя перепончатыми крыльями. Центральные ряды со всего разгона врезались в передние, а им в хвосты и крылья ударили задние!

Сперва нападающие были армией. Потом стали загоняющей добычу стаей. Теперь они просто сбились в воздухе в бессмысленный ком хвостов и крыльев, орущих всадников, разлетающихся в клочья стальных поводьев… И этот «ком» сам насадился на острие драконьего боевого клина!

— Мать Табити-и-и! — протяжно прокричал Айт, выпуская струю кипящего пара в оскаленную морду аспида, и бросился вперед. И уже тише буркнул: — Моя ж ты мать! — одновременно выдыхая пар навстречу новому противнику. Привычно согнул шею… Над его головой пронесся клубок огня — подгоняющий сзади ветер швырнул пламя на головы сгрудившихся летунов.

— Табити и Айт! — дружно, в одну глотку, рявкнули змеи, и клин «тысячеглавого дракона», как раскаленный нож в масло, вонзился в смешавшиеся ряды противника.

Айт повел шеей, разворачивая перед собой широченный веер кипящей воды, — на миг перед ним стало пусто, только отчаянно кричали падающие к земле аспиды с обваренными крыльями. Разорванные ряды противника снова сомкнулись, прямо перед Айтом возник оскаленный клюв аспида — водный дракон ударил крылом и тут же впился врагу зубами в шею, мгновенно перехватывая горло. Вправо и влево он не смотрел — там исправно трещал огонь и шипел воздух, значит, за крылья можно не бояться. Отшвырнуть труп. Выдох, все заволокло паром, едва видимая сквозь пелену темная тень издала жалобный вибрирующий крик и канула вниз. Краем глаза приметил мелькнувший слева силуэт. На одном инстинкте ударил режущей кромкой крыла. Кровавый поток хлынул из вспоротой грудины аспида — подыхающий летун еще попытался вцепиться Айту в крыло зубами, перепонку полоснуло болью. Огненный змей навалился на аспида сверху, прижался на миг раскаленным брюхом… вопящий аспид закувыркался в воздухе. Дальше, дальше! Айт рвался вперед, всей шкурой ощущая, как острие их клина сминает врага и в образовавшийся пролом врывается драконье войско. Личная охрана Великого Дракона редко вступает в бой, но если уж вступает…

На мгновение противник исчез — словно все воины Прикованного разом решили поискать врагов послабее. Айт азартно кинулся вперед — удар когтей походя смахнул всадника из седла, пропоров его аспиду спину…

— Айт! — раздался сзади предостерегающий вопль, и Великий Дракон Вод очнулся от опьянения боя — что-то изменилось. Чешуйки подергивало неприятным предчувствием. Сквозь грохот крыльев и пронзительные вопли раненых доносились короткие лающие команды. Чужие команды.

Взмахом хвоста велев охране не выходить из боя, Айт взмыл в небо. Стремительная тень метнулась ему наперерез — рассекая врага на части, из пасти Айта вырвался пучок острых ледяных лезвий. Дракон ударил крыльями и завис над бушующей под низкими тучами битвой. Во вспышках драконьего пламени сверкала чешуя, мелькали хвосты, смыкались оскаленные пасти на жалобно хрустящих костях, кровь и огонь поливали оставшуюся внизу землю оранжево-алым дождем. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: положение и впрямь изменилось — змеев клин больше не вспарывал беспорядочно смешавшееся вражеское войско.

— Не всех командиров выжгли, — пробормотал Великий Дракон, наблюдая за всадником на покрытом кровью аспиде, бросающим отрывистые приказы. Могучий удар «тысячеглавого дракона» теперь обернулся против него. Разрезать армию врага пополам не получилось, драконий клин завяз посреди вражеского войска. Преимущество обратилось в ловушку — оправившиеся воины Прикованного кидались с обеих сторон, норовя раздавить драконий клин между половинками своего войска. У них даже начало получаться!

Великий Дракон изогнул шею, выхватывая из висящего под крылом мешка вырезанный из цельного турьего рога боевой горн. С турьим рогом в пасти драконья морда выглядела забавно — будто курильщик с трубкой! Протяжный, выматывающий душу звук пронесся над битвой… и аспиды сошли с ума! Вражеские летуны орали и метались, позабыв о сражении, их визг слился в сплошной вибрирующий звук, тонкий, как спица, вонзающийся в уши и пробивающий насквозь даже толстый драконий череп.

— Они сейчас кинутся! — вынырнувший прямо перед мордой Айта воздушный дракон растопырил крылья, прикрывая господина. Следом налетела остальная охрана, его окружили со всех сторон, защищая собственными телами и крыльями. А потом их точно тучей накрыло — аспиды кинулись. Айт коротко рыкнул: сквозь мельтешение крыльев и хвостов охраны было видно, как пасть аспида впивается в позвоночник одного из водных. Крылья мгновенно обвисли, неспособные даже шевельнуться, несчастного змея выгнуло дугой… и последним судорожным усилием его челюсти мертвой хваткой сомкнулись на горле врага. С яростным криком всадник аспида вонзил длинный нож в глаз дракона. Змей содрогнулся… и умер, не разжав челюстей. Так они и канули вместе: тяжелый, как камень, дракон и беспомощно молотящий крыльями аспид с всадником на спине.

Из кружащего вокруг Айта кольца охраны, будто жерла пушек из крепости людей, выдвинулись пасти огненных драконов — шквал огня встретил аспидов. Змии мгновенно перестроились привычным охранным клином — Айт в середине — и развернулись обратно в сторону сражения.

Айт чуть не всхлипнул от умиления: сейчас он любил своих бойцов, каждого, а сотников любил в сто раз больше! Вражеские всадники справились со своими обезумевшими летунами почти мгновенно. Все знают, что аспиды не выносят звука боевого рога, и прежде, чем лететь на земли змеев, воины Прикованного должны были найти средство против этой беды! Но первые головы драконьего войска использовали краткий миг замешательства на… все сто! Все десять сотен бойцов! Драконий клин больше не торчал занозой посреди вражеской армии — драконы разлетались, стремительно и красиво, как взмывающие над летним лугом бабочки. Вверх-вверх-вверх! И… вниз-вниз-вниз!

Мгновение — и «драконье копье» растаяло, как вода под дыханием огненного змея. Зато выстроились «челюсти». Это и впрямь было похоже на широко распахнутую драконью пасть — и всадники на аспидах оказались как раз между «зубами». Не дожидаясь команды — и без того знают, что делать! — сотники рыкнули… и гигантские «челюсти» начали смыкаться: верхняя линия драконов спикировала на врага, а нижняя ударила аспидам в подбрюшья! Истошно завопил аспид, когда струя драконьего пламени разнесла ему хвост. Взмахивая горящими крыльями, завертелся на месте, заметался, пылающим снарядом сбивая собственных товарищей. Выставив когти, какой-то воздушный дракон свалился на другого аспида сверху, мгновенно раздавив припавшего к его шее всадника, и две крылатые бестии насмерть сцепились в воздухе.

Новый рык сотников — драконы взмыли вверх, канули вниз, «челюсти» разомкнулись, не позволяя аспидам огрызнуться в ответ. И снова сомкнулись, разрывая противника на части. И вновь отпрянули, прежде чем потрепанный враг смог среагировать. Укус! Удар крыла! Треск вспарываемой когтями шкуры, визг аспидов, гул пламени и вой разносящего это пламя ветра!

— Все будет нормально, мамой Табити клянусь! — перекрикивая грохот боя, проорал в ухо Айту огненный брат. — Порвем, как ламя лапоть, от их войска даже лапок не останется!

Айт не ответил: кувыркаясь в воздухе, мимо него пронеслась туша мертвого аспида. Отчаянно извивающийся водный змей пытался стряхнуть с себя всадника погибшего аспида — тот перескочил дракону на спину, прижался, будто прилип, к чешуе и теперь яростно рубил топором основание крыла. Кровь брызнула во все стороны!

Воздушный дракон охраны Айта коротко дыхнул. Струя воздуха смела вражеского всадника со спины дракона, завертела, и в обнимку с собственным топором тот полетел к земле. Неловко взмахивая подсеченным крылом, раненый водный стал опускаться следом.

— Молодец, Шен! — крикнул воздушному Айт и повернул голову к огненному. — Как лапоть, говоришь? Ну пошли отгрызем свою часть!

Поредевший «двенадцатиглавый дракон» охраны сомкнулся вокруг своего предводителя и ринулся в битву.

«Челюсти дракона» в очередной раз «щелкнули»… И в тот же миг «двенадцатиглавый дракон» Айта ударил аспидам во фланг. Словно этого крохотного усилия и не хватало! Войско врага принялось разламываться на части, как разбитое камнем оконное стекло. Большие и малые отряды отчаянно пытались соединиться друг с другом, но натыкались на барражирующих в воздухе змеев. Великий Дракон Вод снова издал длинный протяжный крик, и построение «челюсти» превратилось в «гребенку», тщательно вычесывающую рассветное небо.

— Получилось! — в промежутках между выдыхаемыми клубами огня орал огненный. — Я говорил, что получится!

— Говорил, говорил! Дыши давай, а то вон их там целая куча! — цыкнул на него воздушный Шен.

— Не будет кучи! — завопил огненный и выдохнул гигантский клуб огня. Воздушный, как теннисный мячик ракеткой, ударил по нему струей воздуха… Пламя хлестнуло прямо по мчащемуся навстречу Айту отряду аспидов, с гудением обняло их со всех сторон… Обгорелые до черноты скелеты на миг зависли в воздухе… и осыпались грудой костей!

— О как я могу! — счастливо проорал огненный, провожая «костяной дождь» взглядом до самой земли.

— Ну да, а я тут, значит, просто так, полетать вышел! — обиженно буркнул воздушный, тоже наклоняя голову вслед за улетающими костями.

Глава 7 Оружие другого мира

Кости сожженных врагов грянулись оземь… и земля ответила! Беспорядочно наваленные тут и там нагромождения камней, похожих на небольшие пирамиды, вдруг ожили, шевельнулись… из них показались черные раструбы… и эти раструбы плюнули огнем! Вытянутые, немного похожие на семена, стальные болванки вылетели из них и со страшным свистом понеслись вверх. Одно «стальное семечко» ударило в брюхо незнакомому дракону… Кипящая кровь, пылающая плоть и раскаленная чешуя брызнули во все стороны. Мимо Айта медленно, как во сне, пролетела оторванная драконья голова.

«Я его не знал! Или знал?» — подумал Айт. Мысли шевелились ме-едленно, точно в запасе вся вечность. Второе «семечко» взорвалось между сцепившимися в схватке драконами и аспидами.

— Это человеческое оружие! — приходя в себя, взревел Айт — и его рык громыхнул над небом битвы. — Ракеты! — Великий Дракон завалился на крыло, бросаясь наперерез очередной ракете. Сзади остался испуганный рев охраны — Айт несся вперед, серебристым росчерком пронзая небо. Поворот на кончике крыла — и он дохнул на проносящуюся мимо ракету. Толстый слой белого непрозрачного льда мгновенно покрыл стальное «семечко». Пшикнула искра, погас курчавящийся позади ракеты белый воздушный «хвост»… и промороженная насквозь стальная смерть переломилась, как сосулька. Айт вывернул длинную шею чуть ли не поперек собственного хвоста и снял вторую ракету. Развернулся к третьей… порыв ветра отшвырнул ракету прочь от удара воды. Мимо стремительно, будто стриж, пронесся еще один змей, гоня перед собой волну воздуха — ракета отлетела прямо на сгрудившихся аспидов. Бабахнуло! Айт захохотал — этого совсем молодого «воздушника» он недавно своей властью назначил сотником, не поглядев на ворчание стариков. Пусть теперь попробуют сказать, что «Айтовы выкормыши» зря занимают свои должности!

— Айт, снизу! — раздался предостерегающий крик.

Айт опустил голову — из явно наспех сложенных каменных пирамид снова высунулись жерла орудий, готовясь изрыгнуть смерть… Великий Дракон Вод призывно закричал. Земля шевельнулась. На миг среди трав, деревьев и нагромождения камней снова прорисовался силуэт гигантского зелено-коричневого дракона. Земляной змей встряхнулся… и каменные пирамидки принялись заваливаться, погребая под собой и орудия, и стрелков.

— Там внутри люди! Мне нужен хоть один для допроса! — заорал Айт.

Успевший догнать его огненный брат среагировал мгновенно. Перевернулся в воздухе. Вильнул, пропуская над собой успевшую вылететь из жерла ракету. Сложил крылья и камнем понесся вниз, к уцелевшей пирамиде. Казалось, сейчас громадная туша черно-алого змея с разгона впишется в землю… В половинке хвоста от каменной пирамиды очертания громадного драконьего тела дрогнули, окутались пламенем… и гибкий черноволосый парень ласточкой нырнул в проем каменного укрытия.

— Куда? Собственный огонь в башку стукнул? — заорал Айт, ударом хвоста отправляя последнюю ракету прямо в морду какому-то шустрому аспиду. Потом тоже сложил крылья и канул вниз. В ушах свистело, черное отверстие входа, крохотное, как игольное ушко, стремительно приближалось… Ближе… Ближе…

— У-ух! — выдохнул Айт, чувствуя, как тело его меняется. Растворялись крылья, исчезал хвост… Провал между камнями словно сам прыгнул навстречу, Айт влетел внутрь, кувыркнулся в воздухе и приземлился на ноги, еще в прыжке выхватывая из-за спины похожий на серп меч Отраженье Луны. И замер, оглядываясь по сторонам.

— А это я неплохо заскочил, — пробормотал Великий Дракон. Неудивительно, что эта каменная пирамида не рассыпалась, как остальные. Стрелки, кто бы они ни были, обустроились основательно — камни укрытия не громоздились просто так, их скреплял строительный раствор, а щели тщательно законопатили паклей, так что получилась маленькая комнатка.

— Похоже, не только я готовил противнику сюрприз, — снова пробормотал Айт, прикидывая, сколько же времени наблюдатели Прикованного торчали в этом секретном «схроне» на самой границе владений царствующих змеев. Ему еще придется очень жестко поговорить с главой разведки. Может, даже с применением хвоста!

Сейчас «схрон» был пуст, только похожее на трубу с кожухом переносное пусковое устройство, из которого, видимо, и выстреливали ракеты, валялось на утоптанном земляном полу. У самого пола красовалась дыра, больше похожая на змеиную нору. Держа меч наготове, Айт наклонился к темному отверстию.

— Тат! Ты где, змеюка недожаренная? — не рискуя кричать, негромко позвал он.

Тишина. Никто не выскочил из норы. Но никто и не ответил.

— Татзльвум! — чуть громче позвал Айт.

И грянул выстрел. Грохот прокатился сквозь темный лаз, ухнул в каменной комнатушке, и что-то цвинькнуло в земляной пол у самых ног. Айт нырнул в отверстие, преображаясь прямо в движении. Похожий на прозрачную змею поток воды ворвался в темную кишку лаза, вскипел, мечась меж узких стен, прокатился через весь проход, выплеснулся на пол еще одной земляной камеры — взвился высокой волной и… сложился в худого черноволосого парня. Меч Отраженье Луны Айт крепко сжимал в руке.

На полу сидел незнакомый человек в потрепанной куртке из странного материала, какой Айт видел в Иркином мире. Незнакомец скрючился у стены в позе, в какой ни один нормальный человек не удержался бы ни минуты. Но ему уже было все равно — он был мертв. Мрачный Татзльвум сосредоточенно вытирал кровь с лезвия Лепестка Огня. От плеча до бедра тело мертвеца было рассечено — края раны спеклись в черную корку, не оставляя сомнения, каким оружием только что упокоили последнего стрелка.

— У него был… — огненный змей замешкался, подбирая слово. — Гром! Гром в руке! Но стихия, скорее моя, огненная, только смешанная с земляной, вот я и не смог его остановить. Пришлось убить.

— Это не гром, — сказал Айт, присаживаясь на корточки рядом с мертвецом. — Это — пистолет. — Он подтолкнул лезвием меча лежащее рядом с рукой мертвеца оружие.

— Вот это? — заглядывая ему через плечо, заинтересовался Тат.

Айт поднял на огненного глаза и задушевно поинтересовался:

— Скажи мне, Тат, зачем ты сюда полез?

— Ты же сам сказал — взять живым для допроса! — будто пламя костра взвился огненный.

— Живым. Ну да, — разглядывая мертвеца, задумчиво согласился Айт.

— Я не специально! — огненный вспыхнул так, что вокруг него заплясали языки пламени. — У меня просто не получилось! Я…

— Давай наверх, Тат, — поднимаясь на ноги, сказал Айт. — А то Шен ругаться будет.

Глава 8 Игры больших драконов

Вода фонтаном вырвалась из-под каменной пирамиды, с шорохом опадая на спекшуюся землю и превращаясь в черноволосого парня. Следом вылетел язык пламени, преображаясь во второго парня — такого же высокого, гибкого, худого и черноволосого, только волосы его отливали не темной синевой, как у Айта, а проблескивали багряными прядями.

Айт торопливо огляделся и облегченно перевел дух. Его участие явно уже не требовалось. Плотно сбитая группа всадников на аспидах отчаянно мчалась прочь. Их преследовала полная сотня змеев, но погоня давалась тяжело, многие были ранены. Айт тревожно поглядел им вслед: если всадники Прикованного успеют дотянуть до Мертвого Леса — удерут! Ладно уж, пусть их, лишь бы в азарте погони «стоглавый даркон» не ринулся за ними. Айт заставил себя отвернуться: глупцов среди его сотников нет, все дурные головы в своем «тысячеглавом драконе» он успел убрать еще до нынешней битвы. Поглядел наверх: по розовеющему рассветному небу еще носились драконы, отлавливая не успевших удрать аспидов. В нарождающемся солнечном свете крылья аспидов сияли всем многоцветием красок, полыхая немыслимой красой. Айт поморщился:

— Велите, чтоб аспидов не убивали. По возможности. Мне нужны оригинальные подарки для матери Табити, да будет радость ее велика, как ее же мудрость!

— Да будет! — тоже принявший человеческий облик воздушный Шен склонил белокурую голову и коротко кивнул одному из драконов охраны, передавая приказ господина. Змей взмыл в воздух, блеснув переливами чешуи в лучах рассвета.

Айт глубоко и радостно вздохнул, подставляя лицо лучам молодого солнца.

— Позволю себе напомнить Великому Дракону… — старательно не глядя на господина, голосом ледяным, как ветер в горах, и въедливым, как сквозняк, сказал воздушный Шен. — Что охрана существует для защиты Дракона, а не для того, чтобы Дракон лично прыгал в сомнительные дырки, рискуя своей жизнью ради одного из солдат охраны…

— Еще ты меня попрекать будешь! — снова вспыхнул огненный.

— Не злись, Шен! — примирительно вмешался Айт. — Мне надо было самому посмотреть. Оружие людей в нашем мире, да еще в руках… лапах солдат Прикованного — это, сам понимаешь…

Закончить он не успел. Земля под ногами затряслась, как при землетрясении, и, отслоившись прямо от заросшей травой равнины и выходов скальной породы, в воздух взмыл зелено-коричневый дракон. Был он сейчас не так огромен, как во время битвы, когда замыкал в кольцо вулканов треть вражеского войска. Или просто казался не таким огромным? И был он стар — растущие из гребня на спине волосяные султаны напоминали пожухшую, выжженную солнцем прошлогоднюю траву. Словно из пустоты за его спиной возник «двенадцатиглавый дракон» охраны: единственный, в состав которого входили не только огненные, воздушные и водные, но и земляные.

Огненный Тат и воздушный Шен немедленно умолкли, почтительно кланяясь Великому Дракону Земли. Айт уважительно склонил голову:

— Великий Грэйл Глаурунг!

— Айтварас Жалтис… — камнепадом в горах грохотнул в ответ старик. Сложил крылья и опустился рядом с Айтом, в своей драконьей ипостаси возвышаясь над ним, будто гора. — Тоже Великий… Только очень, очень молодой… — теперь в голосе звучало явное неодобрение. — Откуда тут взялось оружие людей? Почему меня не предупредили? — склочным тоном вопросил он и обвиняюще уставился на Айта, будто тот лично был виновен в появлении самонаводящихся ракет.

— Увы, мы не можем предугадать все козни Прикованного! — сохраняя почтительность, вздохнул Айт.

— Это все ваша манера шляться в мир людей! — Великий Дракон Земли продолжал неумолимо склочничать. — В мое время, если уж мы летели к людям, так, по крайней мере, захватывали там полконтинента и оставались править! А не гуляли и возвращались обратно и уж точно не волокли оттуда всякую пакость.

— Если мы не будем волочь, так и Прикованный не станет? — очень серьезно поинтересовался Айт. — Посовестится?

— Он еще и язвит! — возмутился Грэйл Глаурунг. — Ни к старшим уважения, ни к традициям! Ты зачем на себя их командиров выманивал? Без тебя некому?

— Мне нужно набираться опыта.

— Во-от! — старик так обрадовался, будто Айт ему подарок сделал. — А нечего делать Великим Водным мальчишку! Назначили бы змея солидного, опытного… И чтоб не набирался! — земляной дракон стрельнул взглядом в застывшего за спиной Айта огненного Татзльвума. Тот снова вспыхнул — огненные струи взвились у него за спиной, — стиснул рукоять Лепестка Пламени, но головы не поднял и не ответил. Воздушный Шен едва слышно облегченно вздохнул.

На морде земляного отразилось легкое разочарование.

— А битву ты во что превратил? Балаган какой-то! — продолжал брюзжать старик. — Прорубив драконьим клином боевой порядок противника, следует широкий конец клина загнуть наподобие крючьев, дабы начать окружение и последовательное уничтожение! — наизусть цитируя учебник по тактике летных сражений, провозгласил земляной.

Как говорят люди: ну ты и загнул! Сказано — окружить, и вот хоть пополам разорвись — крылышки отдельно, лапки отдельно, — а окружи! А что противник вдвое превосходил числом и единственное окружение, которое могла ему устроить Айтова тысяча, — хвосты с шеями переплести и хороводы вокруг водить, — это никого не волнует! И вот таких — половина Совета Владычицы, да не оскудеет ее острый ум в плотном окружении такого количества глупости!

Охрана Великого Дракона Земли, едва пошевеливая крыльями, все так же парила в воздухе. Сами неподвижные, и морды будто каменные, у всех, даже у непоседливых воздушников и темпераментных огневиков. Только водный дракон в первом ряду вдруг… не то чтобы подмигнул, а чуть опустил веки, показывая Айту, что поддерживает его.

Айт не позволил себе даже и этого, лишь внутренне усмехнулся. Лучшие командиры «десятиглавого дракона» обычно получались из воздушников — воздух отлично взаимодействовал с водой и огнем, и командир-воздушник давал дополнительное преимущество стандартной девятке. На должности сотника стихия уже не играла роли — хотя лучшие сотники выходили из огненных, те быстро реагировали на изменяющуюся обстановку и были отличными тактиками. А вот лучшими стратегами и командующими войск Владычицы становились, как правило, водные. Было что-то в стихии воды, свойственное и неспешным маневрам, и стремительным атакам. Но «как правило» не значит «всегда», и лучшим стратегом змеев в последние столетия был Великий Огненный. До сего дня. До боевой операции Айтвараса Жалтиса, Великого Дракона Вод, против войск Прикованного.

А фиг — как говорит Ирка — после сегодняшнего боя его с должности Великого Дракона кто сковырнет! Теперь водные драконы за него и в воду, и в огонь… да хоть в пустыню! Просто за то, что вернул своей стихии славу великих стратегов!

Вот такие они, игры больших драконов — просто победы недостаточно, даже у нее есть еще тайная, оборотная сторона, и за битвой в воздухе непременно последует битва в Совете. А уж там желающих сожрать самого молодого Великого… у-у-у, будто они сто лет голодали и никакой дичи, кроме него, на сто перелетов окрест! Только не выйдет, зубы пообломают!

— Чем перед Советом оправдываться будешь? — будто новорожденный вулкан продолжал кипятиться Грэйл Глаурунг.

— Победой, — просто ответил Айт. — Достигнутой при вашем неоценимом участии. — И он снова, еще почтительней, поклонился земляному дракону.

Старый змей надулся, будто жаба, покосился на Айта из-под полуопущенных век.

— Правду говорят, что этот… рогатый командующий… тур… осмелился сказать, что я стар и не боец? — наконец сквозь зубы процедил он.

— Уже знаете? — не слишком удивился Айт.

— Слухами земля полнится! — пасть Великого Земляного растянулась в недоброй ухмылке.

— Дурной бык промычал дурость, — равнодушно обронил Айт. — Он умер за это. — Уточнять, что человек-тур, по крайней мере, на человеческую половину изначально был мертв, Айт благоразумно не стал. — А каковы вы в бою, видел весь мой «тысячеглавый дракон».

— Ух и вделали мы им! — вдруг с совершенно мальчишеским восторгом рыкнул старый дракон. — Теперь долго не сунутся, новое войско Прикованному года два собирать! — и тут же склочно добавил: — Хотя я всегда говорил, что тебе еще рано доверять командование!

— Два года… — повторил Айт. Усталая радость победы стремительно меркла. — А потом они явятся снова!

— И мы снова их побьем! — воинственно топорща усы-вибриссы, рыкнул земляной.

— И снова? А потом снова? Это все… — Айт пощелкал пальцами. — Не решение! Если бы мы могли добраться до источника этой заразы!

Он тоскливо поглядел в сторону Мертвого Леса. Рассчитанное на дальние расстояния драконье зрение и в человеческом облике позволяло все видеть ясно и четко. Отправившийся в погоню «стоглавый дракон» возвращался. Кого-то они нагнали — у края обрыва, отделяющего мир змеев от Мертвого Леса, вповалку были набросаны тела, и медленно гасло искристое буйство цветов на крыльях мертвых аспидов. А дальше — провал, над которым торчали верхушки таких же мертвых деревьев.

Высоченные, мрачные, густые ели были мертвы — скелеты деревьев, угольно-черные, будто обгоревшие и безнадежно высохшие. Их скрюченные толстые ветви переплетались от самой земли и до макушек так плотно, что ни птица, ни самая мелкая живность не могла просочиться между ними. Лишь рои зеленых мух с жужжанием носились среди черных стволов, закручиваясь в лаково-блестящие вихри. Да резным серебристым занавесом свисал с ветвей и до самой земли белый лишайник — толстый, самодовольный… откормленный. Иногда рой мошкары с налета влипал в него — и растворялся в серебристых завитках, отчаянно жужжа и безнадежно пытаясь вырваться из хватки хищного паразита.

— Эй! Ау! — кончиком крыла земляной помахал перед глазами Айта, заставляя его очнуться. — Ты не вздумай! — в голосе Грэйл Глаурунга звучала настоящая тревога. — Не вздумай туда соваться, слышишь? Мы не можем даже летать над Мертвым Лесом. Мало, что там половину «стоглавого» угробили? Хочешь присоединиться?

— Мы могли бы попробовать в человеческом облике, — пробормотал Айт, сам понимая, что это звучит глупо.

— Пробовали уже! — рявкнул земляной. — И что? Хоть кто-нибудь вернулся, рассказать, что там?

Айт подавленно кивнул. Никто. Хоть взлетевшие над Мертвым Лесом, хоть вошедшие в него змеи — не вернулся ни один. То же самое касалось оборотней и людей, обычных, не перевертышей.

— То-то же! — наставительно кивнул земляной и повторил: — Не вздумай! Ты нам еще того… пригодишься, — нехотя выдавил он. — Опять же мать расстроится. Ты к своей этой… — он скривился. — Человеческой ведьме собираешься?

Айт снова кивнул.

— Вот и иди! — с облегчением вздохнул земляной.

Айт не сомневался: планировалась долгая лекция о недопустимости шляться в мир людей, да еще по такому ничтожному поводу, как день рождения человеческой ведьмы. Но перед лицом страшной идеи снова сунуться в Мертвый Лес даже поход в соседний мир был вроде как и ничего, вполне нормальным.

— Заодно выясни, откуда ракеты взялись, — расправляя крылья и готовясь взлететь, пробурчал Великий Дракон Земли.

— Великолепная идея, Грэйл Глаурунг! — склонил голову Айт. — Я безусловно попытаюсь разобраться.

— Вот-вот, не заносись перед старшими, слушайся… будь поближе к земле! — наставительно объявил земляной дракон. — Тогда и побеждать станешь!

Старый змей шумно, как курица, замахал крыльями, поднимаясь в воздухе. В небе земляной всегда выглядел неуклюже, что, впрочем, и понятно.

Тяжеловесно, будто летающая скала, Грэйл Глаурунг завис, вытянул длинную шею к лицу Айта и негромко буркнул:

— Поддержу тебя на Совете. Это ведь и моя победа! — самодовольно добавил он.

А вот и третья сторона этой самой победы: мало разбить врага, мало добиться безоговорочного уважения змеев своей стихии, надо еще заставить одного старого земляного червяка поддержать молодого водного выскочку! А иначе зачем бы Айт его сюда тащил, терпел капризы и попытки командовать?

Стражи Великого Дракона Земли выстроились вокруг него в охранительный порядок — пролетая мимо Айта, водные змеи коротко, едва заметно наклоняли голову перед Великим Драконом своей стихии. Чего, в общем-то, драконам из чужого охранения делать не положено. И даже какой-то молодой воздушный кинул быстрый и несомненно восторженный взгляд.

Неспешно работающий крыльями драконий клин четко прорисовался на фоне рассветного неба и полетел навстречу солнцу. Троица оставшихся на земле змеев дружно облегченно выдохнула — вздох Айта был чуть ли не самым шумным.

Глава 9 Не пей бензин натощак

— Старая… облезлая… земляная… гусеница! — с чувством проговорил огненный Тат, провожая улетающих глазами и невольно стискивая пальцы на рукояти меча.

— Не подобает воину охраны Великого Водного Дракона позволять себе непочтительные высказывания в адрес Великого Земляного! — строго нахмурился воздушный Шен.

— Заткни поддувало! — обронил Тат. Мелкие искры пробегали по его волосам, плясали на кончиках пальцев, выдавая переполняющее его раздражение. — Как ты терпишь этого вонючего земляного червяка, Айт?

— Это моя работа, — нейтрально произнес Айт.

Шен нахмурился еще больше. Но прежде чем он успел разразиться речью, как именно солдатам охраны Великого Дракона подобает разговаривать с самим Великим Драконом, огненный Тат вдруг расплылся в улыбке, оглядел очистившееся небо боя, по которому сейчас шныряли только сгоняющие в кучу уцелевших аспидов воздушники, и выпалил:

— А моя работа, сдается, закончилась? Пойду с ребятами переговорю! Расскажу им, как я сделал этого человеческого ублюдка с пистолетом! — и не дожидаясь ответа, шагнул вперед, явно собираясь перекинуться и взмыть в воздух.

— Стоять! — ледяной, как айсберг, голос Айта точно приморозил огненного к месту.

— Змей огненной стихии Татзльвум Ка Рийо, будьте любезны заняться своими обязанностями! — тихо, но очень внятно прорычал Айт.

Огненный дернулся, будто осаженный поводьями аспид, на миг вытянулся, как на параде… но тут же по лицу его пробежала гримаса раздражения, а клубящиеся вокруг искры заплясали сильнее.

— Передо мной-то Повелителя не корчь, Айт! — едва слышно, будто шелест огня на углях, выдохнул Тат. — Я все-таки твой старший брат!

— А я — твой командующий! — шорохом лесного ручья во мхах отозвался Айт. Покосился на Шена — воздушный старательно делал вид, что он глухой, тупой и вообще его здесь нет! — И пока это так, ты не будешь пить смолу! — еще тише, почти неслышно, закончил Айт. И под взглядом его холодных и серых, как северные озера, глаз искры вокруг Тата начали с шипением гаснуть, будто водой плеснули.

— Да чего там… По чуть-чуть… За победу… — пробормотал наконец Тат. Взгляд Айта стал еще холоднее, и Тат опустил голову, разглядывая носки собственных сапог. — Я на самом деле и не собирался… Смола, скажешь еще… Зачем мне эта пакость? — и бросил на брата быстрый вороватый взгляд.

Айт разглядывал потупившегося, как нашкодивший змееныш, старшего брата, и на лице у него была написана безнадежность.

— Уточните полные списки погибших, выясните у знахарей состояние раненых и можете быть свободны! — официально обронил он.

— Да ладно тебе, Айт, не переживай, совсем немного-то погибло! И раненые оклемаются, — с абсолютной уверенностью объявил Тат, — от его раздражения не осталось и следа, теперь он лучился восторженной радостью годовалого дракончика. — Зато какая победа!

На сей раз даже разозленный Шен невольно кивнул в знак согласия. Айт лишь грустно усмехнулся. Воздух развеивает свои беды по ветру, огонь пускает пеплом, а вода… вода помнит. Вода никогда и ничего не забывает. И каждый из погибших сегодня останется в его памяти навсегда.

— Я быстро! — заторопился Тат и, не дожидаясь ответа, взмыл в воздух, преображаясь одновременно со взлетом.

— Я всегда был против того, чтобы в охрану брали родичей, — демонстративно не глядя в сторону Айта, сухо, как ветер над пустыней, прошелестел Шен. — Они становятся слишком фамильярны. Если бы не некоторые… особенности внешности Татзльвума Ка Рийо в его человеческом облике… я бы настаивал на его переводе из охраны господина в действующее войско!

— Он такой же сын Матери-Табити, как и я! — укоряюще обронил Айт. Стремительно, будто сполох света, Тат сперва возник рядом с собирающими погибших сородичами, а потом унесся в сторону наспех организованного лазарета.

— Все мы ее сыновья, в большей или меньшей степени! — пробурчал неукротимый Шен и торопливо добавил: — Да будет милость ее к нам бесконечна, как и ее любовь!

— Да будет! — откликнулся Айт. — Мне нужно взглянуть на человеческую деревню. На то, что от нее осталось, — исправился он.

Очертания человеческих тел поплыли, и два дракона — стремительно, как стриж, чиркающий крыльями, воздушный и плавно изгибающийся, будто плывущий, водный — полетели под небом недавней битвы. Земля внизу курилась дымом, идущим от черных проплешин, от сочной травы остались редкие островки, вокруг потемневших от драконьего жара камней еще порхали липкие хлопья золы. Таяли, растекаясь водой, ледяные круги, оставшиеся после ударов водных драконов.

— Надо будет провести стрельбы — часто еще мажут… — разглядывая отметины, недовольно дернул хвостом Айт.

Змеи поднялись выше, перемахивая через созданные Грэйл Глаурунгом вулканы, за которыми погибла треть вражеского войска. Тут было еще страшнее. Сплошной слой серого пепла покрывал землю, кое-где, неприятно напоминая издыхающих змей, шевелились ручьи лавы. Скелеты сожженных аспидов и их наездников возвышались беспорядочными грудами костей, перемешанных с обломками расплавленной брони. Легкий ветер шевелил тучи пепла, как хозяйка кочергой в камине, и гонял по выжженному полю яркое, как цветная мозаика, крыло аспида. Одно только крыло.

— Надеюсь, земляные тут все приведут в порядок, — тихо пробормотал Шен.

Айт кивнул:

— Грэйл Глаурунг оставил двоих. — И направился к торчащим посреди выжженного пятна остовам домов. Частокол исчез полностью, даже пеньков не осталось — так силен был огонь, бушевавший тут. Зато лес у реки Молочной оказался почти цел: выгорела только молодая поросль опушки, повалились несколько могучих стволов, но сейчас лес снова пламенел громадными, как колесо, венчиками хищных цветов, а у земли и в ветвях кипела бурная жизнь.

Сложив крылья, Айт приземлился на уцелевшей стене — старая кладка затрещала под его тяжестью. Из ноздрей его вырвались клубы белого — на сей раз ледяного — пара. Горячий пепел с все еще прорывающимися язычками пламени прихватила корка льда. Айт спикировал со стены вниз, лапами расчищая напластования пепла.

— Фью-ю! — воздушный дракон подул. Под струей воздуха пепел сбился на сторону, как большое серое одеяло, открывая люк, собранный из… драконьей чешуи. Красные, черные, оранжевые чешуйки огненных перемежались с голубыми и серебристыми водяных, а по краям были заботливо обведены рамочкой из коричнево-зеленой чешуи земляных драконов. От многоцветья рябило в глазах.

— Где они взяли столько? — разглядывая собранную, как мозаика, разномастную чешую, спросил Шен. Некоторые чешуйки были явно очень старыми.

— Чешуйку здесь, чешуйку там… — неопределенно отозвался Айт. — Здесь живут весьма предусмотрительные люди, — то ли с одобрением, то ли с осуждением заметил Великий Дракон Вод и, подцепив край люка когтями, с усилием потянул вверх.

Мгновение казалось, что чешуя люка не выдержала бушевавшего наверху огня и намертво приплавилась к земле. Айт ухватился крепче, напрягся, ударил крыльями… люк шумно вздохнул… и с грохотом отлетел в сторону, подняв тучу пепла.

— Руби их в песи, круши в хузары! — будто подкинутый взрывом драконьего пламени, в ореоле пепла из недр земли выметнулось черное, страшное существо. Сквозь кружащуюся серую пыль тускло блеснул клинок.

Шея воздушного Шена дернулась — прямой удар мордой, и существо с мечом рухнуло обратно под землю.

— Не надо, Шен, пусть уже вылезают, — невозмутимо попросил Айт.

Из открывшейся дыры послышался громкий надсадный кашель, ругань, от которой у воспитанного Шена аж чешуя закраснелась, из-под земли высунулась чумазая физиономия деревенского старосты дядьки Гната. Струйки пота проложили дорожки в покрывающей лоб и щеки смеси золы и пепла, с мокрых, хоть выжимай, усов капало черным.

— Це ты, змеюка водяна, — подняв на Айта усталый взгляд, пробормотал дядька. — А я вже думал — ворог ломится, хотел им звирячьи бошки рубаты. — Наружу появилась рука с мечом. Клинок устало лег в пепел у края ямы. Кряхтя, дядька выбрался из подвала. Выпрямился, придерживаясь за поясницу… Хлебнул воздуха раззявленным ртом… — Та навищо ж ворогам, я зараз тоби щось видрубаю, змеюка клята! — подхватывая меч с земли, заорал он — вислые усы аж дыбом встали от гнева. — Ты куды нашу деревню дел, злодюга летучий? Ось-ось ще вчора тут стояла! — Он закрутился на месте, точно рассчитывал разглядеть за полусгоревшими остовами целенькие дома спрятавшейся деревни. — Всього на одну ночь тебя в селе самого оставили — и ось дывыться, люды, нема! Как есть ничего нету!

Люди тем временем, не обращая особого внимания на разоряющегося в голос дядьку, выбирались из схрона — черные, продымленные, закопченные, но живые. Первой выскочила бойкая старостиха, за ней два крепких парня начали передавать детей — и те немедленно принялись с визгом и гамом кататься по замороженному дыханием водного дракона пеплу. Поддерживаемые с двух сторон женщинами, но уже вполне способные передвигаться, выбрались парни, раненные в первой схватке с солдатами воина-тура.

Староста орал, расцвечивая свою речь все более и более красочными оборотами. Айт задумчиво внимал.

— Господин, а можно я этого наглого человека еще раз вниз скину? — наконец вклинившись в поток воплей, возмущенно спросил Шен.

— Не стоит. — Айт по-прежнему был сама невозмутимость. — Я его понимаю. Он отвечает за свою территорию и людей. Только территория, за которую отвечаю я, много больше, вот и приходится чем-то жертвовать.

— Ему заплатили компенсацию! Заранее! За это золото две деревни отстроить можно!

— Много ты понимаешь, змеюка, — вдруг неожиданно тихо и печально ответил Гнат. — Мою хату донька узорами расписывала… Эх, где ж вам понять! — безнадежно махнул рукой он, снова огляделся и совсем убито покачал головой. — Скильки товару хорошего пожгли без всякой пользы! Казал же тебе, змеюка летучая, давай хоть яйца та сыр в лес спрячем, а ты: для достоверности, для достоверности! Ось теперь и маемо! Всяки я яйця бачив: и сырые, и вареные, и жареные… Алеж яйца, запеченные не тильки в шкарлупе, а ще и прям в амбаре — вперше!

— Та годи тоби, батьку! — из схрона выбралась молоденькая девушка в цветастой плахте и некогда белой, а сейчас серой от пепла вышиванке[3] с просвечивающимися сквозь гаревые разводы узорами. Отбросила за спину толстую, от природы русую, а теперь черно-седую от золы и пепла косу. — Що я, нову хату не разрисую? Ось намалюю, як господин Великий Змей тех аспидов проклятущих над нашим селом гоняет! — Она кокетливо стрельнула глазами в сторону Айта и, глубоко вздохнув, так что затрепетало тонкое полотно на груди, томно спросила: — Вы ж мне расскажете, як все було, господине?

Насупились сразу двое — и усатый дядька Гнат, и широкоплечий хлопец из числа раненых.

— Увы, рад бы, но не смогу, прекрасная дева, — чуть наклоняя голову на длинной шее, учтиво ответил Айт. — Тороплюсь!

Старостиха немедленно хлопнула дочку по заду снятым фартуком:

— Чего привязалась к господину Змию, бесстыдница? Чи не знаешь, що весь ирий знает? К дивчине он своей на день народження наладился. У него в человеческом мире дивчина — не тебе чета, справжня видьма!

— Ну спробовать-то можно было! — потирая зад, пробормотала деваха. И тут же беззастенчиво поинтересовалась. — А она красивая?

— Красивая? — повторил Айт — он несколько растерялся. Весь ирий знает? Нет, он особо и не скрывал: от матери разве скроешься, да будет ее длинный любопытный нос хоть раз в жизни хоть кем-нибудь да прищемлен! А что знает мать, то знает и Совет. Ну да, раз Совет, значит, и весь ирий — а скоро и в Мертвом Лесу обсуждать будут!

— Шо, вы не знаете, красивая ваша дивчина чи ни? — разочарованно протянула дочка дядьки Гната.

— От дурепа! Якщо парень навить не задумывается, яка его дивчина на личико, значит, справди любит! — немедленно прокомментировала старостиха.

— Ох и свезло ж той ведьме! — обе, старостиха и дочка, вздохнули в унисон и, подперев каждая щеку ладонью, уставились на Айта затуманенными от романтичности момента глазами.

Айт слегка попятился, уже жалея, что явился вызволять языкатого Гната и его не в меру чувствительных женщин. Может, сидели бы они лучше под землей, пока он не уберется отсюда?

— А шо вы ей подарите, господин Змей? — любопытство продолжало распирать старостову дочку.

«Разгневаться, что ли? — растерянно подумал Айт. — Устроить на месте здешнего пожарища славное такое болотце… У нее деревня сгорела, ей больше делать нечего, выяснять, что я Ирке подарю? А с другой стороны…» Айт поглядел на деваху испытывающе. Кто может оценить подарок девушке лучше другой девушки?

Очертания громадного драконьего тела колыхнулись, как отражение в воде, и на его месте возник высокий черноволосый парень лет шестнадцати. Сзади немедленно раздалось сопение. Айт обернулся… Еще штук пять соплеменниц девахи в возрасте от двенадцати до двадцати зим топтались неподалеку, поигрывая распушенными кончиками обляпанных золой кос и кокетливо стреляя глазками. Айт содрогнулся, испытывая желание немедленно перекинуться снова и взлететь. Но сдержался — негоже победителю войск Прикованного бежать от неполного «шестиглавого дракона» человеческих девушек!

Из сумки на поясе Айт вытащил маленький резной сундучок и поставил его на ладонь. Сопение стало ближе — девки не вынесли мук любопытства и подкрались вплотную. С другой стороны придвинулась старостиха, ее дочка и даже сам дядька Гнат. Сверху легла густая тень — несмотря на все почтение к господину, Шен тоже тянул длинную шею, норовя сунуть громадный нос поближе. А может, просто охранял имущество?

Айт усмехнулся и коснулся сундучка кончиками пальцев. С легким мелодичным перезвоном крышка откинулась, и вокруг затрепетало серебристое сияние.

— А-ах! — вырвалось у всех. От Шенова могучего вздоха девичьи косы подлетели в воздух, но ни одна из девушек этого не заметила — они завороженно глядели внутрь сундучка.

— Це… Он? Она? Оно? Ну, то самое? — старостова дочка протянула руку, но коснуться сундучка не осмелилась, только нежно, как котенка, погладила исходящее от него сияние.

Айт молча кивнул и аккуратно закрыл ларец. Ну вот, теперь он был твердо уверен, что Ирке тоже понравится!

— Вещь, — уважительно кивнул дядька Гнат.

— Какая же она… — стискивая кулачки и зажмуривая глаза, с силой выдохнула старостова дочка. — Счастливая, ваша ведьма! — и топнула ногой.

— Я надеюсь, она будет рада, — ответил Айт.

— Такая дура будет, якщо не обрадуется, що таких дур и на свете нет! — безапелляционно объявила девица и… тут же огорошила Айта по новой: — А цветы?

— Что… цветы? — снова растерялся он. Да что такое, в бою не терялся, в Совете не терялся, а тут…

— К дивчинам з цветами треба ходить, это все знают! — заверила его деваха — и все дружно уставились в сторону леса, над которым колыхались здоровенные, с тележное колесо величиной, венчики. Громадный ярко-алый цветок лениво качнулся, точно разворачиваясь под ветром, пронзительно-зеленый стебель напружинился… и цветок вдруг резко рванулся вперед, норовя ухватить что-то, незаметное наблюдателям из-за крон деревьев. Громко лязгнули острые, как шилья, зубы цветка, и дрожь разочарования прошла по стеблю — промахнулся, видать. Айта передернуло: «Здравствуй, Ирочка, я к тебе с цветочком. Поливать его не надо, только кормить три раза в день. Надоедливыми соседями. Ну или почтальонами…»

— Не, ну не з этими ж, звычайно… — немедленно пошла на попятный старостова дочка. — Кажуть, биля Змеевых Пещер растуть…

— Осмелюсь заметить, господин… — прогудел вдруг над ухом Айта смущенный Шен.

— Да, я их тоже заметил, — кивнул Айт, разглядывая большие крылатые тени, мелькающие за кронами деревьев.

— Не кажется ли вам… — Шен не очень любил делать замечания господину, но иногда считал, что просто обязан. Как начальник охраны. — Что ваш брат, Татзльвум Ка Рийо, и его собратья-огненные, собираются нарушить ваш приказ…

— Как можно, Шен, — перебил его Айт. — Тат обещал мне, что не станет надираться смолой, и бесчестно даже подозревать, что он не сдержит слово!

И не успел воздушник надуться для пылких возражений, невозмутимо закончил:

— У них там цистерна бензина из человеческого мира припрятана. И они думают, что я о ней не знаю! — и губы Айта растянулись в хищной усмешке охотящейся кобры.

— Це не мы привезли! — на всякий случай немедленно отперся дядька Гнат. — Мы з драконовым бухлом не звьязуемось, тилькы яйця!

— С тем, кто привез, я уже… побеседовал, — кивнул Айт, и улыбочка его стала ну вовсе мерзкой.

— Мабуть, съел! — с восторженным ужасом выдохнула у него за спиной одна из поклонниц.

— Выпил, — деловито уточнила вторая. — Вин же водный!

Над лесом мелькнул последний крылатый силуэт и канул между закачавшимися стволами деревьев. Обитатели деревни, не отрываясь, глядели в сторону леса, лишь время от времени косясь на невозмутимо дожидающегося развития событий Айта.

Воцарившаяся тишина нарушалась лишь негромким бормотанием дядьки Гната:

— Це зараз воны, мабуть, ту цистерну выкатывають… Видкрывають… — дядька повертел пальцами, будто выкручивал пробку из жбана. — Наливають… — принялся разливать из воображаемого жбана в воображаемые кружки. — Закусочку строгають… — он словно порубил что-то ребром ладони. — Сальце там, ветчинку… И! — дядька выдохнул и округлил пальцы, будто хватаясь за ручку. — Вздрогнули! — опрокинул воображаемую кружку себе в глотку. И тут же весь обратился в напряженное внимание. — Ось зараз!

Глухо ахнул негромкий взрыв — будто бочку забродившего вина раскупорили. Потом мелкие взрывчики стали следовать один за другим — хлоп-хлоп-хлоп! А над лесом начали взлетать огненные драконы. И не то чтобы на крыльях… А будто каждого из них подбрасывали на одеяле. Вжик-бум! Взлетел-упал красавец оранжевый! Вжик-бум — желто-золотой… Вжик-бум-вжик-бум…

Наступила мгновенная тишина… Раздался топот множества лап и из чащи сыпанули змеи, от пасти до хвостов заляпанные чем-то противно выглядящим и дурно пахнущим. И было им всем явно нехорошо.

— Эк, як их ковбасыть, болезных, аж в мордах переменились! — сочувственно крякнул староста.

— Зато теперь я знаю, откуда взялось выражение про зеленого змея! — с тихим восторгом выдохнул Шен, разглядывая недомогающих собратьев.

Не глядя по сторонам, огненные змеи пронеслись мимо — и с разбегу влетев в реку, с бульканьем погрузились в сияющие воды.

— Только у меня большая просьба, господин, — со злорадным удовлетворением созерцая вскипающие над водой пузыри, все-таки попросил Шен. — Когда вы в следующий раз решите боевую ундину кому-нибудь в бензин подсунуть, вы меня предупредите. А то я охранников на складе наказал за недостачу боеприпасов.

— Правильно наказал, — хладнокровно откликнулся Айт. — Когда я ее брал, они меня не заметили. И себе заодно взыскание выпиши — я туда еще и сильфа засунул[4].

Вода вскипела, и у самого берега всплыл черно-красный Татзльвум. Закашлялся, отплевываясь водой, и прохрипел:

— И какой ужик поганый нам все удовольствие испортил? Поймаю — хвост выдерну!

— Мой хвост довольно крепко приделан! — ехидно прошипели с берега… Тат вскинул голову — и обнаружил стоящего на глинистой круче брата. В сопровождении Шена и всей человеческой деревни! Начавшие было всплывать змеи торопливо «притопились» обратно.

Глава 10 Жорик-попаданец

Татзльвум шарахнулся назад, наступил на собственный хвост, забил крыльями… и всей массой драконьей туши врезался в нависающую над водой иву. Дерево переломилось пополам. Длинные ветви хлестнули по воде. Пушистая крона опала, точно завеса… открывая пещерку в глинистом берегу.

Всплеснули цветные мозаичные крылья, и затаившийся в пещере аспид пестрой бабочкой взмыл в небо, унося на себе седока. Мгновенно очухавшийся Тат плюнул огнем — клубок пламени промчался под крылом аспида.

— А-а-а-а! Не нада-а-а! — пронзительный человеческий вопль донесся из поднебесья, но вошедший в раж огненный не обращал внимания — он поворачивал шею, как гигантская живая пушка, наводящаяся на цель. Плевок! И новый клуб огня летит точно в брюхо аспиду!

— Пш-шш! — метко пущенная струя воды сбила пламя. — Взять его! — негромко скомандовал Айт. — Там человек!

Шен взвился в воздух раньше, чем Айт успел закончить фразу. Несколько огненных стартовали прямо из воды, надеясь оправдаться в глазах командира, но их крутило и болтало в воздухе. Аспид отчаянно работал крыльями, надеясь оторваться.

— Не нада-а-а! Помогите-е-е! Снимите меня-я-я! — дикий вопль знаменем вился за ним. И тут же сменился новым: — Не трогай меня-я-я! Пусти-и-и!

Шен возник будто из ниоткуда. Лишь свистнул вспоротый крыльями воздух, мелькнул размазанный силуэт и, выставив когти, воздушный атаковал аспида сверху. Удар! Сбитый аспид завертелся в воздухе, летя к земле. Попытался выровняться… Снова удар! Шен налетел сбоку, толкнул грудью… На миг крылатый змей и летающий аспид словно слились, переплетясь шеями, завертелись вместе в сплошном вихре когтей, хвостов и крыльев. Выровнялись. Шен парил сверху — его когти вцепились в основания крыльев аспида, удерживая того в захвате, а пасть сомкнулась на шее летуна, не давая тому и дернуться. Мерно работая крыльями, Шен опустил аспида на землю.

— Ф-р-р! — роскошные многоцветные крылья с шорохом распростерлись у самых ног Айта. Аспид попытался трепыхаться, но разжавший челюсти Шен глухо рыкнул, тяжелой лапой придавив длинную шею летуна к земле, и удивленно уставился на всадника у того на спине.

Раздался бешеный рык. Татзльвум, мокрый и разъяренный настолько, что вода Молочной испарялась с раскалившейся шкуры, ринулся к аспиду и его всаднику.

— Человек! — ревел он. — Это обычный человек, не тварь Прикованного! Предатель! Смерть ему!

Человек на спине аспида увидел нависший над ним частокол зубов, широкую, как печная труба, глотку, в которой вскипал огонь… глаза его закатились, и он тихо отключился.

Режущей кромкой крыла Шен хлестнул Тата по морде. Голова огненного мотнулась от этой пощечины, и громадная пасть отодвинулась от человека.

— Это пленник господина! — рыкнул Шен, готовый защищать свою добычу до последнего.

— Это наймит Прикованного! Его надо убить! — огненный дрожал от ярости, так что чешуйки его шкуры терлись друг об дружку с громким неприятным шорохом.

— Пары бензина ударили тебе в мозг? — спросил Айт — спокойно, пока еще спокойно, но он чувствовал, что это спокойствие может вот-вот расколоться, как льдины северных морей от удара хвостом. Что за безумная выходка? Может, и впрямь не стоит брать родственников на службу? — Здесь я решаю, кого убивать, а кого — нет! Разве ты не видишь, он связан!

Растерянно взирающие на разыгравшуюся сцену змеи дружно выбрались из воды и окружили пленника. И только тут им стало понятно то, что Айт заметил сразу. Человек в седле аспида вовсе не походил на воинов Прикованного. Собственно говоря, и в седле-то он не был! Седло аспида пустовало — только пятна черной крови на нем да оборванный повод говорили, что всадник у летуна еще недавно был. И человека он держал притороченным к задней луке седла, будто тюк. Крепко связанный — так хозяйки обматывают приготовленную для копчения ветчину, — тот лежал на крупе трепыхающегося аспида. Настоящий человек: ни звериной морды, ни рогов, ни копыт, как у воинов Прикованного. Разве что посчитать за рог здоровенную шишку на лбу. Синяк под глазом, разбитые губы, корка запекшейся крови на волосах и щека, ободранная так, будто по ней прошлись утыканной гвоздями щеткой.

— Пленник, — разглядывая бесчувственного человека, заключил Айт.

— Молоденький какой! — чувствительно всхлипнула старостова дочка. И томно протянула: — Несча-астный!

Айт покосился на нее хмуро — вот уж вездесущая девица, продыху от нее нет! И деревенские все тут.

— Мовчи, балаболка! — немедленно цыкнула на дочку старостиха. — Ось прогневается господин Змей та выгонит — самое интересное пропустим!

Айт только вздохнул и снова поглядел на пленника. И впрямь, судя по курносой веснушчатой физиономии, лет двадцать, не больше. Удивляли волосы — слишком длинные, почти как у змеев в человеческом облике. Человеческие воины обычно стригутся коротко — им так под шлем удобнее. И на воина не похож — Айт наметанным глазом прошелся по туго связанным рукам пленника. Пахарь? Айт перевел взгляд на деревенских молодцов. Нет, с такими мышцами в здешней деревне парень бы точно не прижился!

— Развязать и привести в чувство! — отрывисто скомандовал Айт. Чего гадать, когда можно спросить.

— Это ловушка! — снова влез Тат. — Твари Прикованного специально оставили его, чтобы он попытался тебя убить! Все мы знаем, как коварны люди!

— И ото я стою тут и слухаю таке — вид кого? Вид змеюки! — сам себя спросил и сам себе ответил дядька Гнат.

— Если ты так рвешься меня защищать, может, не стоило отвлекаться на бензин? — не глядя на Тата, холодно поинтересовался Айт.

Не дожидаясь повторного приказания, несостоявшиеся Татовы «социстерники» принялись торопливо освобождать пленника от веревок. Кто-то зачерпнул крылом сверкающей воды из Молочной и выплеснул пленнику на голову. Кто-то дыхнул теплым воздухом, высушивая одежду и волосы. Застонавшего пленника бережно подхватили с двух сторон, вздернули на ноги и поставили перед Айтом. Пленник снова застонал, поднял так и норовящую свеситься на грудь голову, приоткрыл глаза… И увидел со всех сторон озабоченные драконьи морды. С во-от такенными зубами! Зажмурился обратно и попытался снова потерять сознание.

— Тебя еще водой окатить или сам очухаешься? — поинтересовался Айт.

Парень приоткрыл один глаз… увидел перед собой сохранившего человеческий облик Айта и сдавленно прошептал:

— Слышь, пацан… Твои зверюги? Скажи, чтоб отпустили.

Держащие его драконьи когти сомкнулись крепче.

— Мне послышалось или этот наглый человечек и впрямь назвал нас животными? — обиженно прогудел здоровенный оранжевый змей.

— А кто бензином нажирается, тех даже люди за разумных существ не считают, — немедленно осадил его Айт. Оранжевый попытался спрятаться за крылья сородичей.

— Будь почтителен, человек! — рыкнул Шен. — Тебе выпала высокая честь предстать перед Айтварасом Жалтисом Чанг Тун Ми Луном Рюдзин Ватацуми-но ками…

— Чуть короче, Шен. — Айт раздраженно поморщился. Шену только дай свежие уши — до завтра их титулами обрамлять будет!

— …младшим сыном Владычицы Табити-Змееногой, Великим Драконом Вод, — послушно закруглил титулование командир «дракона охранения».

Пленник приоткрыл второй глаз и с невольным интересом зыркнул на Айта:

— Непохож он на дракона…

Легким шлепком крыла Шен остановил пленника.

— Обращаться к Великому Дракону первым — привилегия, которую ты пока не заслужил, — мягко сказал он. — Жди, пока тебя спросят. Будешь отвечать, добавляй — Великий Господин. Смотреть в глаза, на вопросы отвечать быстро, четко и честно. Ты понял или тебя хвостом стукнуть?

— Не надо, — сдавленно пробормотал парень. От «легкого» шлепка Шена у него подогнулись колени. — Меня уже чем только не били, не надо еще и хвостом.

— Врет он! — буркнул отчего-то сразу невзлюбивший пленника Тат. — Прикидывается.

— Он не может врать — мы у него пока еще ничего не спрашивали, — ответил Айт. Спокойно, разбушевавшаяся вода страшнее разбушевавшегося огня, поэтому будем спокойны, как озеро в жаркий полдень. — Как тебя зовут?

— Жорик, — исподлобья поглядывая на Айта, выдавил пленник.

Так вот они какие — Жорики! Айт невольно вздрогнул, услышав имя, которым при первом знакомстве чуть не наградила его Ирка. Жалтиса она сокращала, видите ли! Нет, правильно он на Айта согласился.

— Георгий, если полностью…

— Великий Господин… — напомнил Шен.

— Георгий, Великий Господин, — выдавил парень — похоже, титулование было ему непривычным. Или стоящий перед ним шестнадцатилетний длинноволосый пацан не увязывался с Великим Господином?

— И откуда ты, Жорик, полностью Георгий? — с интересом разглядывая парня, продолжил Айт. Что-то в нем было… чуждое, но в то же время очень знакомое.

Парень снова ткнулся взглядом в змеев — словно вокруг него столпились строительные краны с заинтересованными зубастыми мордами на длинных шеях. И опять зажмурился.

— Тебя же предупреждали — отвечать быстро, время Великого дорого, — рык Шена наполнился угрозой.

— Чего отвечать-то, все равно не поймете, — сдавленно пробормотал Жорик. И совсем уже безнадежно вздохнул: — Из другого мира я…

— Так вот кто к нам ракеты притащил! — радостно рыкнул Тат. — Я же говорил!

— Какие ракеты? — пленник немедленно открыл глаза и затрепыхался в драконьей хватке. — Не знаю я ничего! Попаданец я! — выпалил Жорик и захлопнул рот, будто только что выдал свою главную тайну.

Тат взъярился еще сильней.

— Это да, — громадой змеевой туши нависая над пленником, прошипел он. — Кое в кого из наших вы и впрямь попали — теперь даже хоронить нечего. И за это, человечек, тебе придется ответить особо! Айт… Великий… Дозволь, я сожгу этого убийцу? — из пасти у него вырвался длинный язык пламени, опалив пленнику волосы.

Парень пронзительно завизжал:

— Не нада-а-а! Я ничего не знаю, я ничего не делал, говорю же, я попаданец! Нее-ет!

Морда Тата придвинулась совсем близко, и пленник заглянул в налитые огнем глаза. Извернувшись ужом между когтями державших его змеев, пленник плюхнулся на землю, на четвереньках рванул прочь, уперся лбом в лапу Шена и скорчился, закрывая голову руками и сотрясаясь от громких рыданий. Бежать дальше он и не пытался.

Кончиком крыла Айт отмахнулся от Тата. Огненный зарычал, но повиновался, отступив на шаг.

— Попаданец — это что значит? — разглядывая корчащегося на земле Жорика, уточнил Айт. — Народ или ремесло?

— Это значит, что я попал! — сквозь рыдания провыл парень и, вздымая облака пепла, принялся биться головой об землю. — Попал, попал, как же я попал!

Шен на всякий случай отодвинул лапу, точно боялся, что этот самый попаданец его укусит.

— Ой, господин Змей, я поняла! Я догадалась! — бесстрашно протискиваясь между лапами драконов, в круг вкатилась старостова дочка. — Не надо его жечь! Он — такой же, как мы! — с торжеством завопила она.

— Не такый! — выглядывая у Айта из-за плеча, немедленно отперся дядька Гнат. — Я б у вселяких змеюк в лапах валяться не став!

— Та ой, тато, який же вы непонятливый! Он как наши деды-прадеды, з человечьего мира сюда пришел!

— Лышенько, и справди! Теж от татарвы поганой тикали, га, хлопче? — немедленно преисполнилась сочувствия старостиха, высовываясь у Айта из-за другого плеча.

Пленник звучно всхлипнул и обтерся ладонью, размазывая по мокрому лицу разводы пепла:

— Не… — отводя взгляд, пробормотал он. — Какая татарва, мы в Крыму уже пять лет не были, у предков бабок нет…

— А як бы воны булы? — староста явно озадачился. — Якщо це бабки твоих предков, тобто, они ще бильш старшие предки? Воны ж давно померли!

Староста с Жориком уставились друг на друга в глубоком недоумении.

— Бабки — это деньги, — пояснил Айт. И для совсем уж непонятливых добавил: — Золото. Во всяком случае, говорит он как житель человеческого мира.

— Я и не сомневался! — агрессивно согласился Тат.

— Воны зараз сюды не тикають, воны — проваливаются, ось як пане Василь, управитель в Змеевых Пещерах, — важно сообщила старостова дочка.

Староста снова поглядел на Жорика и снова не согласился:

— Зовсим не похожий! Василь — пан поважный, розумный, он як хозяйство в Пещерах наладил! А це лайдак[5] якийсь!

— Я не лайдак! — пленника будто взрывом подбросило. — И не лох!

Дядька Гнат немедленно уставился на Айта, в ожидании пояснения, что такое «лох». Но Великий Дракон, не отрываясь, глядел на пленника, и на лице Айта было выражение напряженного хищного внимания.

— Я… Я дорогу в другой мир нашел! Как в кино! Никто не находил, а я нашел! И пришел! — выпалил Жорик и поглядел на Айта с явным превосходством — дескать, а ты такое можешь? Айт разочаровывать парня не стал, лишь коротко прокомментировал:

— И вот ты тут. Зачем?

— Понятно зачем — ракеты привез! — пробурчал неукротимый Тат.

Жорик посмотрел на Айта, как на клинического идиота:

— Чтоб быть крутым!

Теперь уже Айт вернул ему взгляд, выдающий глубокие сомнения в умственных способностях пленника:

— Почему вдруг?

— Потому что так всегда бывает! — с глубочайшей убежденностью объявил тот. — Ты или оказываешься великим колдуном — просто в нашем мире колдовать по законам природы нельзя, вот сам про себя и не знал! — важно пояснил он.

«Ирка колдует и не знает, что нельзя! Или для нее у природы другие законы?» — подумал Айт.

— Или, наоборот, пользуешься знаниями своего мира, там, секретом пороха… — продолжал вдохновенно вещать попаданец. — И тоже становишься самым крутым!

— Ты знаешь секрет пороха? — осведомился Айт.

Похоже, уничтожающий взгляд летал между ними, как мячик в теннисе, — пленник снова глядел на Айта презрительно:

— Какой порох? Я в экономическом техникуме учусь — на супервайзера деловых проектов!

— На мельника, чи шо? — пробормотал дядька Гнат и тут же пояснил: — Мельники — деловые очень. И со всякой нечистью знаются.

— Что ж не узнал? — не обращая внимания на комментарии, продолжал раскручивать разговор Айт. — Если в наш мир собирался.

Пленника проняло.

— Я не готовился — я рискнул! — выпалил он. — Как увидел, что они сверкающую дырку в воздухе делают и туда ящики передают, так и понял, что это проход в другой мир! И прыгнул! — и уже совсем мрачно добавил: — А мне сразу по башке — какой-то козел с рогами! — он растопырил пальцы, изображая рога.

«Уж не о старом ли знакомце-туре речь?» — прикинул Айт.

— Отметелили, а потом сами чуть не подрались, который козел с рогами и который другой козел, с пистолетом! Решали, откуда я про них узнал. И третьему козлу — без рогов, зато вот с такой мордой… — пленник продемонстрировал жестами вытянутую то ли козлиную, то ли собачью морду. — Меня сунули! Сказали, потом со мной разберутся. А он меня на такого летающего привязал, будто я мешок какой! А я не мешок!

— Помню-помню, ты не мешок, не лайдак, ты даже и не лох… — задумчиво кивнул Айт. Если «козел с рогами» — воин-тур, то «козел с пистолетом» наверняка тот самый козел с пистолетом, которого Тат зарубил! А ящики… Ящики, ящики…

— Ящики длинные? — отрывисто спросил Айт.

— Во! — пленник развел руки.

Айт критически оценил размах его рук. Если не искать точности до размеров чешуйки, в такие ящики вполне могла поместиться самонаводящаяся ракета. И даже если человек-Жорик к ввозу оружия не имеет отношения, все равно это след! Отчетливый, как от хвоста пьяного дракона!

— И где был проход в другой мир? Через который ящики таскали?

Жорик вдруг поглядел на Айта подозрительно:

— А чего я тебе должен докладывать?

Айт ответил прежде, чем Шен успел наподдать обнаглевшему человечку хвостом:

— Потому что так всегда бывает! Когда в другой мир попадаешь, тебя сперва метелят и привязывают всякие козлы, а потом приходит кто-то по-настоящему крутой… — Айт покосился на зачарованно уставившегося на него Жорика и злорадно закончил: — И вообще вынимает душу! — и в очередной раз посмотрел. Уже без всяких игр в презрение, а так, как глядел на нарушителей воли стихий, когда приходилось председательствовать в суде Владычице, да будет ее крыло над нами вечно!

Жорик, как раз собиравшийся что-то вякнуть, аккуратно закрыл рот и насупился:

— На стройке. Мы туда с пацанами вечером с бутылкой залезли, чтоб нас родаки или начальство не попалило…

Айт впервые оторвал взгляд от пленника и уставился на огненных змеев. Разноцветные от природы, сейчас все огненные были одинаково зеленые от стыда, будто не драконы, а жабы, и глядели в землю.

— А потом пацанам стало мало, и они ушли, а мне было много, и я прямо там и заснул, — продолжал Жорик.

— Ваш собрат по разуму… — продолжая изучать смущенных огненных, прокомментировал Айт. — Ну и что дальше было?

— Так проснулся и увидел! — досадливо продолжал пленник.

Глава 11 Вирий через забор

Сперва Жорик решил, что над ним прикололись. Он отлично все помнил! День был пятничный, а потому — веселый. Веселились кто как мог. Кому предки денег давали, завалились в клубешник, остальным пришлось выбирать эконом-вариант — дискотеку в родном техникуме. А там преподы бдят, чтобы ни-ни, ни глотка. Поэтому он с Валеркой и Коляном наладились с пузырем на торчащий неподалеку от техникума долгострой. Стройку эту начали древние люди, которые еще при советской власти жили. Сам Жорик, правда, говорил, что людей при советской власти древними называть нельзя, а Валерка возражал: как же нельзя, если про них в учебнике истории написано?

Так, за беседой о высоком, дружбаны пролезли в дырку в заборе и душевно устроились меж старыми арматуринами — сверху луна, вокруг кирпич, через забор завод, который вроде бы эту самую стройку строил-строил, не достроил. Там пузырь и усидели, после чего Жорик задремал.

— Вот ведь лох, с двух стаканов отключился! — сквозь сон слышал он смешки и чувствовал, как его толкают в бок, но открывать глаза было в лом.

Дружбаны еще чуть-чуть его поторкали, поржали, что вот, мол, давай, перенесем куда-нибудь, проснется — офигеет! А потом вроде и убрались, обсуждая какую-то бабку, у которой и посередь ночи можно прикупить еще.

Жорик проснулся. И первое, что подумал: дружбаны таки свой прикол осилили, перенесли, и не куда-нибудь, а в дорогущий ночной клуб, где светотехника крутая! Вокруг мерцал свет — разноцветные световые волны плавно скользили, будто поворачивался фонарь под потолком. Бледно-желтый сменялся розовым, тот — синим, вспыхивало зеленое свечение, таяло, утекая в молочную белизну, и снова наливалось золотом… Жорик зачарованно глядел на переливы света, пока в затуманенной то ли выпивкой, то ли восторгом голове не мелькнула здравая мысль — если бы у пацанов были деньги на клуб, они бы сами туда пошли, а не его для прикола тащили!

Тут же стало понятно, что свет скользит по ржавой арматуре, выхватывает из темноты брошенные строительные блоки, переползает на лотки с намертво застывшим цементом… Он лежал в укромном уголке за сложенными штабелем бетонными плитами — уходя, друганы не забыли заботливо прикрыть его белыми от строительной пыли мешками.

Он отбросил мешки и осторожно выглянул из-за плит. И увидел!

На расчищенном участке стройплощадки висело облако света. Хотя и облаком не назовешь, оно вовсе не было бесформенным, наоборот, четко очерченным, высоким и овальным, как старинное зеркало в потемкинском дворце, куда мать его в детстве на новогоднюю елку водила. Темнота вокруг яркого светового пятна казалась еще темнее, она шуршала, шевелилась, раздувалась, точно норовя извергнуть нечто ужасное… раздался душераздирающий скрежет… И двое работяг в замасленных спецовках выкатили из мрака скрипучую платформу с лежащими на ней длинными маркированными ящиками. Примерились… подхватили… Один из работяг просел под тяжестью груза, едва удержал…

— Твою ж мать! — ругнулся он.

— Да будут дни ее бесконечны, как ее же хвост! — скороговоркой пробормотал второй, и они торопливо сунули ящик прямо в переливы светового пятна. И принялись за следующий.

Жорик смело мог гордиться собой — он сразу понял, что за пятно такое! Училка по физике наверняка заговорила бы о пробое кабеля или необычной шаровой молнии, батя, как человек более продвинутый, списал бы все на инопланетян, и только Жорик смотрел и «Скользящих», и «Десятое королевство», и «Сверхъестественное» и враз догадался — проход в другой мир!

К работягам тем временем подоспела помощь — еще четверо, ну вовсе бомжеватого вида, даже до Жорикова укрытия долетал исходящий от них запах перегара. Первые двое таскать моментально бросили, а четверка бомжей, кряхтя и постанывая, кое-как перетягали ящики внутрь светящегося портала. И остановились, тяжело дыша и вытирая трудовой пот.

— Все, командир, готово. Расплатиться бы… — пробормотал один.

Высокий парень, тот, что из первой пары, в спецовках, негромко хмыкнул и протянул, странно так, точно издеваясь:

— Ну пойдемте, расплачусь, — и шагнул в сторону, к стоящему на кирпичах чемоданчику. Работяги потянулись за ним, как завороженные, оставляя дорогу к порталу открытой.

Жорик понял, что это его шанс. Честно выделенная ему треть пузыря бушевала в крови и толкала на подвиги. Ноги сами подняли его и понесли к сверкающему порталу. А бежать-то было недалеко… Он был почти у самого портала, когда сбоку полыхнуло. Жорик невольно обернулся… Там, где стояли грузчики, взвился столб пламени… и опал. И где было пятеро, остался один… и черные лепестки золы, кружась, сыпались на землю. А оставшийся человек в спецовке с изумлением глядел на Жорика… и поднимал руку, точно у него был пистолет.

Жорик вбежал в портал. Тысяча тысяч булавок вонзились в него со всех сторон. Они протыкали его насквозь, входили в грудь и спину, втыкались в глаза и ноздри, дырявили каждый палец и нечеловеческой болью терзали мозги. Это длилось-длилось-длилось… и в то же время кончилось сразу, будто и не было.

Жорик полетел вниз и грянулся спиной об составленные штабелем ящики. Реальная боль показалось ерундой после чудовищной пытки перехода. Кряхтя и постанывая, он приподнялся на локтях. Сгрудившаяся вокруг толпа надвинулась… Жорик увидел их при свете луны и понял, что не промахнулся — другой мир. Он успел еще подумать, какие Колян с Валеркой козлы — зачем они за вторым пузырем пошли, сейчас бы вместе в другой мир выскочили! Потом его ухватили за грудки, сдернули с ящиков и над ним нависла рогатая башка. Жорик понял, что и без Коляна с Валеркой тут своих козлов хватает.

Глава 12 Куда податься попаданцу?

— Он же врет, Шен? — требовательно спросил Тат. — Он сам из наемников Прикованного, он сам…

— Нет, — обронил Шен. — Не врет. Все правда.

В человеческом мире есть детектор лжи. В ирие есть кое-что получше — воздушные драконы. Можно обмануть кучку металла и электродов, но нельзя обмануть воздух. Он иначе трепещет у губ, по-другому откликается на взмах ресниц, когда лжешь. Потому никому и в голову не придет оспорить вердикт воздушного.

— Тогда полная чешуйня получается! Не ирий, а проходная пещера! — растерянно пробормотал Тат.

— Вот оно дело-то какое! По пьяни парень к нам попал! — заключил дядька Гнат — и вновь в его голосе промелькнули нотки сочувствия. — А давайте, господин Змей, я его на деревне оставлю — все же таки з мира наших предков прийшов! Для початку щось просте робыть будет — огород полоть, воду таскать, а там, глядишь, и навчыться…

— Огород? Воду? — Жорик аж подпрыгнул. — Меня родительский огород на даче задолбал, чтоб я еще в другом мире клятые грядки полол?

Дядька Гнат поглядел недобро: несмотря на опасности приграничья и риск попасть под очередную атаку Прикованного, в богатую, да еще и облеченную особым доверием царствующих змеев деревню стремились многие. Разрешение поставить хату дядька Гнат давал не всем: лучшим воинам, необходимым в приграничье, оборотистым торговцам, способным сладить с ушлыми жителями человеческого мира, еще хозяйственных привечал. А тут лайдаку такое предложение сделали — считай, ни за что! — а он кочевряжится.

— Огород не нравится, до города подавайся, — буркнул дядька. А куда еще идти бездельникам? — К сапожникам там, или пекарям, или даже кузнецам… Та кому завгодно! Плату внесешь, они тебя в ученики возьмут, лет пять повчишься, будешь з ремеслом.

— Платить за то, чтоб стать сапожником? — возмутился Жорик. — У нас в таких ПТУ еще и стипендию дают! Деньги!

— То спробуй в Змеевы Пещеры податься, в войско, — устало предложил дядька — собеседник ему надоел. — Покажешь тамошнему воеводе, що умеешь: ежели военному делу обучен, возьмет он тебя. Що правда, переборчивый, змеев сын, навить в юнаки — молодшу дружину — тилькы найкращих берет. — Дядька с сомнением поглядел на парня.

— Никто, — твердо ответил тот. — Никто не станет сперва учиться, чтоб потом тебя в армию загребли! Загребли — пусть сами и учат!

— Ежели у вас такый мир, що за науку, з якои ты потим житы будешь та гроши заробляты, навить платить не треба — задарма дают та ще и приплачуют — навищо ж ты сюды поперся? — взорвался дядька.

— А сами? — огрызнулся попаданец.

— Так у дедов-прадедов наших в граде Китеже орда татарская под стенами стояла! — гаркнул дядька. — Всех бы повырезали, кабы мы волхва не привечали, а тот старого змея — хозяина наших мест дозвався! Змей Китеж озером накрыл, а людей всех на ирийскую сторону вывел!

— Националист ты, мужик! — осуждающе выдал Жорик. — Чем тебя татары не устраивают?

— Ой, трымайте мэнэ, бо не знаю, чим вин мэнэ назвав, але ж я його зараз вбью! — заорал дядька Гнат, и в него немедленно вцепились жена и дочь.

— Всем молчать, — негромко обронил Айт.

И все замолчали. И замерли, будто их заморозили. И сам Айт снова застыл, остановившимся взглядом уставившись перед собой — получалось, что прямо на оранжевого дракона. Оранжевый обливался горячим потом, но стоял по стойке смирно — крылья по швам, хвост в струнку — и не осмеливался даже моргнуть.

Айт глубоко вздохнул, так что из ноздрей его человеческого носа вырвались две струи кипящего пара — и отмер. Его глаза перестали походить на голубые льдинки. Живым, но очень недовольным взглядом он одарил селян:

— Дядька Гнат, вы решили, что обратно в человеческий мир попали? Ждете, что вам не только жизни спасут, но и деревню отстроят?

— Так-так-так, господин Змей, идем-идем-идем! — старостиха немедленно ухватила мужа за рукав и поволокла прочь.

— А як же ж… — дочка потянулась то ли к попаданцу, то ли к Айту.

— Мясным взваром статы хочешь? Не бачишь, господин Змей ось-ось разгневается — вскипятыть! — и подгоняя фартуком, погнала деваху прочь. За ними гуськом потянулись односельчане, только девушки все оглядывались, оглядывались…

Айт подождал, пока селяне отойдут подальше, и повернулся к змеям:

— Доложите о проступке головным драконам своих десяток — и что я вас поймал тоже, — холодно обронил он.

Над уцелевшим лесом разнесся дружный драконий стон. За бензин десятники им бы и так хвосты с шеями завязали, а уж за то, что опозорились перед командующим, Великим Водным, что привел их к победе и сделал героями…

— Нашей чешуей вымостят плац, а потом заставят мыть его языками! — простонал оранжевый.

— Или сперва заставят, а потом вымостят, — безнадежно откликнулся ярко-алый змей.

— Вы еще здесь? — поинтересовался Айт.

— Повиновение Великому! — змеи дружно грянули хвостами и, подняв тучи пепла, взмыли в воздух.

Айт помахал ладонью, разгоняя серый морок.

— А я? — робко поинтересовался Тат.

— У тебя тоже есть командир, — отмахнулся Айт.

Шен немедленно надулся гордостью, а Тат насупился. Айт в задумчивости направился к берегу Молочной, едва заметным движением пальцев приказав следовать за собой.

— А-а-а! — от удара драконьей лапы Жорик взлетел в воздух, Тат коротко дернул длинной шеей, мелькнули громадные зубы… и попаданец повис в его пасти, как мышь в пасти кота. Тат двинулся за Айтом — невнятно ругающийся пленник болтался у него в зубах. Рядом шел Шен.

Айт остановился там, где осыпавшийся под лапами драконов берег подходил к самой воде, присел на корточки, опустив обе ладони в воду, точно в поисках поддержки.

— Это наш шанс, — после недолгого молчания сказал он. И поднял глаза на двух змеев. Даже сейчас, когда он был в человеческом облике, не казалось, что бронированные туши драконов возвышаются над хрупким черноволосым юношей.

— Мы на самом деле ничего не знаем о Прикованном… — продолжал Айт.

— Он появился примерно лет девять назад! — быстро ответил Шен, которому совсем не нравилось начало разговора.

— Примерно… — чуть усмехнулся Айт. — Вот уж точные сведения! Он мог появиться и раньше, просто девять лет назад умер лес и ни один из оказавшихся на его территории змеев и людей оттуда больше не вышел. Семь лет назад отряды Прикованного начали нападать на приграничные поселения и уводить людей, забирая даже мертвецов с погостов.

— Теперь мы знаем, зачем ему нужны люди, — пробормотал Шен, вспоминая чудовищные помеси из мертвых людей и животных.

— Тебе не кажется, что это знание как-то… не окрыляет? — устало улыбнулся Айт.

— Зато окрылит сегодняшняя победа! — горячо, будто и не воздушный, а огненный, возразил Шен. — Битву уже знаете как называют? Айтово мочилово! — гордо провозгласил Шен, а Тат согласно кивнул.

— Нахватались, — проворчал Великий Водный. — Нет бы что хорошее взять из человеческого мира, тащите, что попало: то выражение, то бензин, а то… человеческое оружие. — Он снова помрачнел. — А если в следующий раз оттуда ядерную бомбу приволокут?

— Это что? — полюбопытствовал Шен.

— Как если всем огненным нашего мира разом кинуть на хвост каменную плиту. Только еще хуже!

Шен застыл с раззявленной пастью, пытаясь представить, куда хуже-то!

— И мы по-прежнему ничего не знаем о Прикованном, — задумчиво продолжал Айт. — Даже не знаем, чего он добивается.

— Ну… — неуверенно протянул Шен. — Он же прикованный — Прикованный-то? Там, в своем лесу… — он неопределенно махнул хвостом в сторону Мертвого Леса. — Он хочет освободиться, верно?

— А есё у ео дванадать… Тьфу! — Тат сплюнул болтающегося в пасти Жорика, несмотря на вопль протеста, придавил того лапой и зачастил: — У него двенадцать помощников, которые ходят по миру и…

— Это легенда, — мягко перебил Айт. — Но даже если правда, ни одного из двенадцати мы тоже не знаем! Что они задумали, когда нападут снова… Зато знаем, что у Прикованного есть союзники в человеческом мире… и в Змеевых Пещерах!

Тат гулко сглотнул:

— Хорошо, что человека сплюнул, а то б подавился. С чего ты…

— Тот, кто таскал ящики вместе с человеками, — перебил его Айт. — Когда работяга высказался насчет матери, он ответил…

— «Да будут дни ее бесконечны, как ее же хвост!» — немедленно вспомнил Шен. — Так говорят те, кто живет в Змеевых Пещерах! Мы привыкли…

— И он сжег работяг, когда те стали не нужны, — напомнил Айт.

— Чуть что, сразу огненные! — возмутился Тат. — Там же чемоданчик стоял! Может, там была саламандра[6]! Может, то вообще был не змей!

— Вот это нам и надо выяснить, — согласился Айт и с мало соответствующей хрупкому человеческому телу силой выдернул Жорика из-под Татовой лапы.

— Ты сможешь узнать того змея… ну или человека… того, который остальных сжег? — требовательно спросил он. — Только не ври, Шен все равно определит!

Расползшиеся в разные стороны глазки Жорика с трудом сфокусировались на Айте, пару мгновений ему потребовалось на осмысление вопроса — он перевел взгляд на Шена и лишь потом слабо пожал плечами.

— Может, и смогу… Только я не так чтоб его, как тебя, видел…

— А голос запомнил? — влез Шен.

Жорик задумался:

— Слушайте, он всего пару слов сказал, да и то почти шептал! Не знаю я… Он же не Шнур, чтоб его сразу по голосу отличать!

Кто такой Шнур, Айт не знал: наверняка юный человеческий сладкоголосый красавчик, вроде тех, кого он видел в телевизоре. Интересно, Ирке нравится?

— Злой он был, совсем как этот! — тыча пальцем в Тата, обвинил пленник. — Чего ж я, дурак, не согласился у того дядьки огород полоть? Лучше, чем у этого зубастого в пасти болтаться…

— Не волнуйся, все будет еще лучше! — отмахиваясь от вскинувшегося Тата, обронил Айт. — Господа драконы! Как я уже говорил — это наш единственный шанс! Даже если человек не опознает предателя — но место, откуда переместился, он помнит, а там наверняка остались следы, доступные змееву чутью! А еще у нас есть в человеческом мире дружественно расположенная ведьма. — Айт не удержался и расплылся в довольной улыбке. — Которая наверняка поможет в расследовании. Так что я отправляюсь в мир людей!

— Когда? — изумленно рыкнули оба змея.

— Сейчас, — просто ответил Айт. — Шен, я напишу записку… — из сумки на поясе он вытащил привезенный из человеческого мира блокнот и принялся торопливо чиркать ручкой. — Передашь Грэйл Глаурунгу. Подробности — на словах. Я полагаюсь на твой такт — старик сейчас наш единственный настоящий союзник.

— Вы отправляетесь, — зажимая записку когтями, растерянно пробормотал Шен. — Но… это опасно!

— Я в любом случае не собирался брать в человеческий мир охрану. Нас застава не пропустит.

— До дня рождения наднепрянской ведьмы-хозяйки еще… — Шен пощелкал зубами. — Много времени! — не сладив с исчислением в человеческих неделях, закончил он.

— Думаешь, выгонит? — уточнил Айт.

— Нет, но… — Шен смутился. — Она все-таки… Ведьма-хозяйка! — почтительно протянул он. — Большой человек в человеческом мире.

— Не такая уж она и большая. Легко носить на руках. А на спине так вовсе не чувствуется, — кажется, не очень обращая внимания на слушателей, мечтательно пробормотал Айт.

Шен смутился, а Тат тихонько буркнул:

— Я все-таки предпочитаю принцесс.

— На празднике человеческой ведьмы-хозяйки Великий Дракон должен появиться во всем блеске! — объявил Шен. — А Совет? По случаю победы? Про Совет вы забыли, господин?

— Что мне мешает доехать до Змеевой Пещеры на острове Хортица и выйти из нее в наши Змеевы Пещеры, прямо к Совету? С информацией о Прикованном или хотя бы о человеческом оружии в нашем мире? — задал встречный вопрос Айт. — А потом уже можно вернуться на день рождения — как ты выражаешься, во всем блеске!

Заодно будет знать — действительно ли Ирка хочет его видеть. Конечно, она сама пригласила. Кажется, она была ему рада, когда они в последний раз разговаривали. Но Айт понимал: он далеко, а Ирка… Она — настоящая ведьма-хозяйка и просто… такая девчонка, мимо которой парни не проходят. Наверняка там крутятся всякие… вроде Андрея из богатырской стражи или еще кого… И неизвестно, не заставил ли новый поклонник забыть одного змея залетного. Тем более что и вместе они были недолго… Даже целовались всего три раза — и один из них во сне!

Вода в Молочной заволновалась, часто и нервно накатывая на берег, сияние замерцало. Айт отошел подальше от реки. Он идет к Ирке — никогда еще так удачно долг и обязанности не совпадали с его собственными желаниями! Им придется вместе разбираться с человеческим оружием — в конце концов, это ее обязанность как ведьмы-хозяйки! У него будет время снова завоевать ее… внимание. И вообще, чего трусить — она, конечно, ведьма-хозяйка, но и он-то у Табити не из-под хвоста вывалился! Все-таки Великий Дракон!

«А узнаю, что рядом с ней кто крутится, — съем! — мрачно решил он. — Эта ведьма нужна мне самому!»

Пятна крови и гари с шипением испарились с его белой рубашки и облегающих черных штанов, будто их вымыл невидимый поток воды. Проверил, как закреплен на спине меч Отраженье Луны — предусмотрительный Шен немедленно выудил из сумки под крылом одеяние, похожее на плащ синей тисненой кожи, только без рукавов. Айт благодарно кивнул — плащ позволял скрыть оружие, да и выглядел он в нем… Неплохо. Айт пригладил волосы. И взмахом руки нарисовал в воздухе высокий вытянутый овал, светящийся серебром лунной дорожки на воде.

— Пошли! — драконьей хваткой пальцы Айта сомкнулись на плече Жорика.

— Берете меня с собой? Обратно в мой мир? — замирая, как кролик под когтями ястреба, пролепетал Жорик — и лицо его озарилось несмелым восторгом. — Я там буду вашим помощником? А потом всему у вас научусь и тоже… тоже стану драконом, да?

— Айт, можно я ему хотя бы ноги откушу? — пробурчал Тат. — Для расследования тебе ж верхней половинки достаточно?

— Нет, драконом ты не станешь, — терпеливо пояснил Айт. — Помогать мне будет моя девушка. Цветов из нашего мира я набрать не успеваю… вот ты и будешь у меня что-то вроде букета! — расхохотавшись, он дернул Жорика к себе и вместе с ним прыгнул в портал.

Овальное окно пошло рябью, как отражение на воде. Нестерпимо засверкало, потом из него брызнул искрящийся поток лучей, портал перевернулся в воздухе… и схлопнулся.

Два дракона стояли на опушке леса и тревожно глядели друг на друга.

Часть II Ужасный мир людей

Глава 1 Школьные мертвецы

— Ну, и какого вы сюда приперлись? — доносящийся сквозь тонкую филенку[7] двери грохот школьной перемены вдруг отдалился, разрезанный спокойным, даже с некоторой ленцой, девчоночьим голосом.

Екатерина Семеновна, Баба Катя, вздрогнула и выронила карандаш. Все-таки тридцать лет педагогического опыта — не кот начихал, начинаешь разбираться в интонациях учеников. Такой разговор не закончится банальным пинком или ударом учебника по голове. Когда говорят так… дальше будут родители, милиция, проверяющий из гороно и… хорошо, если не журналисты!

— Совсем обнаглели, возле самого директорского кабинета! — выпалила Баба Катя и рывком распахнула дверь класса.

На лицо упала тень. Что-то большое пронеслось у самой ее головы и с шумом ахнуло в косяк. Баба Катя шарахнулась назад, вцепилась обеими руками в дверь, едва удержав равновесие…

Она торопливо сдвинула очки на нос, боясь, что вылезшие из орбит глаза сейчас упрутся в стекла! Но и без очков тоже ничего не изменилось: у директорского кабинета подпрыгивала ученица Хортица… и со всего маху колотила по обшитой дерматином двери подушкой в цветочек! Хлоп! Хлоп!

— Хортица, ты что делаешь? — наконец очухавшись, завопила Баба Катя.

Ирка повернулась — глаза превратились в щелки, точно она прицельно отслеживала полет невидимой мухи… Метнулась вперед… Бац! Подушка шарахнула по стене совсем рядом с Бабой Катей — аж ветром обдуло! Ирка остановилась. Ухваченная за уголок подушка настороженно покачивалась у нее в руке, словно девчонка каждый миг готова была ударить снова. Критически, как художник картину, оглядела стену… Баба Катя тоже уставилась на стену.

«Мыть пора. Безусловно, пора мыть. Во время летней практики…» — подумала она. Кроме забившей шероховатости старой пыли на стене ничего не было. И никого. Буйный от пяти минут свободы поток школьников тек мимо, не обращая ни на Бабу Катю, ни на Хортицу ни малейшего внимания.

— Хортица, я кого спрашиваю? Ты что творишь рядом с директорским кабинетом?

На сей раз девчонка соблаговолила обернуться. С искренним изумлением воззрилась на Бабу Катю, словно собственная классная руководительница была последним человеком, которого она ожидала встретить в школьном коридоре.

— Хортица, ты вообще хоть что-то слышишь?

— Ничего, Екатерина Семеновна! — Ирка завела руку за спину, словно пытаясь спрятать подушку. — Не делаю я ничего, а слышу я все… — из-за спины подушка выпирала, Ирка торопливо сбила ее в валик и зажала под мышкой.

Баба Катя пристально наблюдала за Иркиными манипуляциями.

— Ты с кем только что разговаривала? — не отрывая глаз от меленьких синих цветочков на застиранной белой наволочке, спросила Баба Катя.

— А-а-а… М-м-м… Ни с кем! То есть вот совершенно ни с кем! — Ирка нервно переложила подушку под другую руку, а носком кроссовка шаркнула по линолеуму, точно откидывала с дороги бумажку или банановую шкурку. Но на полу, как и на стене, тоже ничего не было! Ирка засмущалась еще больше. — Я это… Английские глаголы повторяла!

— Хортица… Ты говорила по-русски!

— А-а… Э-э… Я английский сейчас так хорошо знаю, что мне все равно на каком языке, вот и перепутала!

— Хортица! Не делай из меня идиотку!

— Я не делаю, Екатерина Семеновна, зачем мне? — искренне запротестовала Ирка… и осеклась. Фразочка прозвучала двусмысленно.

— А подушка тебе зачем? — сквозь зубы процедила Баба Катя.

Ирка дико уставилась на стиснутую под мышкой подушку… поняла, что все равно пропадать… и, преданно глядя Бабе Кате в глаза, задушевно выдала:

— Вы не поверите, Екатерина Семеновна — я так устала за год! — и крепко прижала подушку к груди.

— Поверю, Хортица, поверю! — также задушевно откликнулась баба Катя. — Сколько от тебя неприятностей было в этом году — кто угодно б устал! То тебя похищают…

— Меня похищают — и от меня же неприятности?

— Так ведь именно тебя — никого другого не тронули!

— А лучше, чтобы всю школу разворовали? — возмутилась Ирка.

— Лучше, чтобы тишина и спокойствие! А вокруг тебя то старшеклассниц прыщами обсыплет…

— У них возраст такой!

— То Андрея из одиннадцатого класса змея укусит…

— Не я ж его укусила!

— А хуже всего был твой немецкий отчим!

— Отчим-то что сделал?

— Не спорь с преподавателем, Хортица! Проблема в том, чего он НЕ сделал!

Ирка вздохнула, сдаваясь. Бабу Катю отчим и впрямь кинул: обещал ремонт в классе и не сделал. Хоть проси для него отпуск из Пекла, куда Ирка его засунула, — разочарованная в ожиданиях Баба Катя устроила Ирке натуральное Пекло на земле!

— Теперь еще и это! — Баба Катя обвиняюще ткнула пальцем в подушку. — Хортица, проблемных детей не любят!

Ирка печально опустила уголки рта и старательно изобразила греческую маску трагедии.

— А может, мы потому и проблемные, что нас никто не любит! — очень натурально всхлипнула она.

— Наглеешь, Хортица! — с мрачным удовлетворением заключила Баба Катя. Пронзительно задребезжал звонок, и толпа учеников грохочущим потоком хлынула по коридору, распадаясь на мелкие ручейки перед классами. — Не знаю, в какие игры ты тут играешь, но быстро вернула подушку на место и марш на занятия! И чтоб возле директорского кабинета я тебя больше не видела!

— Не увидите, Екатерина Семеновна! — радостно выпалила Ирка…

Баба Катя растерянно огляделась. Девчонки перед ней не было. Вот только что стояла, с дурацкой подушкой в обнимку… и исчезла, будто сквозь линолеум провалилась!

— Кажется, я тоже устала за этот учебный год! — Баба Катя посторонилась, пропуская в класс галдящую толпу учеников.

Хлоп! Хлоп! Звуки хлопающих ударов, будто мягкая подушка долбит в стену, продолжали доноситься из совершенно пустого — ни одного человека! — коридора. Баба Катя с грохотом захлопнула дверь класса, словно отгораживаясь от прущего из коридора чудовища. Хлипкая филенка немедленно дрогнула от обрушившегося на нее удара. Но выглядывать в коридор снова Баба Катя не стала.

Полураздавленное существо с ненормально большой головой и крохотным тельцем корчилось на линолеуме, судорожно суча коротенькими ручками-ножками. Ирка походя добила его подушкой. Его шустрый приятель тем временем уже примеривался к дверце директорского кабинета — завидев вооруженную подушкой Ирку, торопливо вытянулся струйкой серого дыма и принялся всасываться в замочную скважину. Не успел. Удар подушки развеял серое облачко по коридору — дымок снова стянулся в одну точку, превращаясь в большеголовую карикатуру на ребенка. Бам! Ирка попыталась припечатать его к стене, но «ребеночек» увернулся из-под удара. На дебильном личике возникло выражение жестокой радости, и он плеснул Ирке в лицо из зажатой между паучьими пальчиками лабораторной колбы. Ведьмочка шарахнулась в сторону — струя пролетела мимо и плюхнулась на пол, выжигая в линолеуме уродливую черную дыру.

Эту дырку Баба Катя тоже наверняка на Иркин счет запишет! Но Ирка только стиснула зубы. Хватит, высказалась уже, — так, что морок слетел, и Баба Катя ее с подушкой увидела! — и молча ринулась в погоню за несущимся по коридору заложным духом.

На жаргоне местных ведьм зловещая парочка из Иркиной школы числилась как «Степа и Степашка». Как их звали при жизни, никто уже не помнил, сохранилась лишь история про двух старшеклассников, которые в 80-х годах прошлого века додумались использовать школьную химическую лабораторию для варки наркоты. Но что-то у них пошло не так, лаборатория вспыхнула, как банка спирта, сигнализация не сработала, а предприимчивые дружки задохнулись в дыму. Тела похоронили, тогдашнего директора посадили за отсутствие средств пожарной безопасности, а в школе завелась парочка заложных покойников.

Тут ведь как — истинная душа после смерти отлетает в места, о которых даже самые мудрые из ведающих ничего не знают, а могут лишь догадываться. А в теле остается душа тварная — та самая, что отвечала за желание есть, пить, и даже купить новую шмотку, чтобы соседка по парте не думала, что она тут самая крутая! Если человек умер от старости, энергия тварной души успевает израсходоваться за его жизнь, а вот если «не своей смертью»… У-у-у, какие шустрые покойнички получаются! Еще и тупо мстительные, заразы: каждый год с приближением Навского Великдня «Степа и Степашка» осаждали директорский кабинет, норовя сжить со свету каждого, кто там сидел. Уже тридцать лет в Иркиной школе директора на своей должности не задерживались: то умирали, то заболевали, самые чуткие и осторожные успевали уволиться. К нынешней директрисе Ирка ни малейшей симпатии не испытывала, но это ж не повод позволить ее извести?

Прыгая через две ступеньки, Ирка мчалась вверх по лестнице вслед за летящим впереди духом. Похожий на младенца-переростка «Степашка» несся над ступеньками с такой скоростью, что за ним тянулся инверсионный след. С разгону врезался рахитичной башкой в крашеную стенку… и впитался в штукатурку, как вода в песок. Только мерзкое «хи-хи-хи» пронеслось над лестницей.

Выскочившая на площадку Ирка с досады шарахнула подушкой по стене и покосилась на часы. Вот вынесло же Бабу Катю в коридор! Если б не это, давно б уже прихлопнула поганца! Ла-адно… Ирка принялась неслышно спускаться по ступенькам.

Здоровенная башка с жутковато-младенческим личиком высунулась из стены. Огляделась. Губы растянула улыбочка садистского удовольствия… и выбравшись из стены целиком заложный покойник стремительно ринулся к директорскому кабинету — выставив здоровенную башку, пошел на таран. И-и… Бац! Заложного отшвырнуло от ставшей вдруг непроницаемой стены, как от батута! Возникшая у него за спиной Ирка размахнулась подушкой, точно теннисной ракеткой, и влепила уродца обратно в стену. Он завизжал, пронзительно, как недобитая летучая мышь, — и снова отскочил от стены, как при игре в сквош. Ирка снова въехала по нему подушкой. И снова… Бац-бац-бац! Распластанный по стене заложный сперва напоминал барельеф уродливого младенца, потом бесформенное пятно… и наконец осыпался на пол мелкими противными катышками пыли.

Шарахнув по этой пыли напоследок, Ирка шумно выдохнула и опустила подушку. Свободной рукой вытащила из сумки на плече спрей для цветов и на всякий случай еще обрызгала стенку крепким соляным раствором.

— И почему до таких элементарных вещей никто не додумывается? — Она взболтала спрей. — Нет, посыпать, посыпать… — явно передразнивая кого-то, пробормотала она, отворачиваясь от директорского кабинета…

Струя смешанной с солью воды ударила в подбирающуюся к ней странную, расплывчатую фигуру, а меткий удар подушкой по башке моментально упокоил бывшего школьного завхоза, по пьянке свернувшего шею на темной лестнице. Сам же лампочки вовремя не вкрутил, а теперь с претензиями! Одно слово — заложный, всегда виноватых ищет!

— Министерство образования ничего не понимает в реальной жизни, — с чувством выдала Ирка. — При каждой школе должна быть ведьма — хотя бы на полставки! В конце концов, платят же они медсестрам!

В кармане школьных брюк негромко запиликал мобильник.

— Ну ты едешь или как? — недовольно потребовала Танька. — Я их долго не удержу.

— Да-да, уже бегу! — Ирка метнулась к брошенной на подоконнике ветровке и, на ходу влезая в рукава, побежала вниз по лестнице. Отвела глаза охраннику на входе и выскочила на улицу. Привычно метнулась к остановке маршрутки… и чуть ли не силой заставила себя направиться к приткнувшемуся у бровки тротуара такси.

Глава 2 Чертов бизнес

Она до сих пор не привыкла, что теперь может хоть каждый день ездить на такси в школу и из школы. Денег было достаточно — даже больше, чем достаточно, но вот осознать, что все это ее, у Ирки категорически не получалось! Ирка была отдельно, а шестизначные цифры на ее счетах — отдельно. Может, потому и вопрос с домом никак не получалось решить. Танька предлагала снести старый напрочь и на его месте отстроить современный особняк, но Ирка категорически отказалась, отговариваясь тем, что непонятно, как объяснить появление нового дома бабке. В конце концов переклеили обои, сменили линолеум, поменяли рамы… и результат Ирке не понравился. Раньше была просто развалюха, получилась развалюха слегка подкрашенная. А бабка все равно не поверила, что деньги прислала мама из Германии, и глядела на внучку подозрительно.

— Деньги-то у тебя есть? — с интересом рассматривая Иркину подушку, спросил водитель.

— Есть, — кротко ответила Ирка. Ездить на такси — даже в самых спешных случаях! — она еще не привыкла, а вот отвечать на такие вопросы — уже. Водители и правда верят, что кто-нибудь скажет «нет денег» раньше, чем довезут до места? Ага, сейчас последует вопрос номер два…

— Родители знают, что ты на такси раскатываешь?

Ну, кто б сомневался!

— А откуда у меня, по-вашему, деньги? Или вы думаете, я совладелица табачно-водочного концерна? — пробурчала Ирка.

— Хамить-то не надо. Я просто уточнил, — нахмурился водитель.

— Извините.

Извинения прозвучали очень холодно, да еще Ирка и к окну отвернулась. В мрачном молчании водитель вписал машину в общий поток. Ирка едва слышно вздохнула. Раньше она была задерганным подростком из неблагополучной семьи и хамить начинала инстинктивно, защищаясь от любого давления. Сейчас она наднепрянская ведьма-хозяйка и все делает строго рационально. Любезничает — с кем надо, хамит — когда надо. Этому водителю только улыбнись, он всю дорогу будет рассказывать о своих двух дочках, фотография которых воткнута у края лобового стекла, собаке (поводок валяется под сиденьем), даче (мешок из-под картошки под другим сиденьем), невыплаченном кредите (резина лысая) и вредной теще (полезные тещи — большая редкость). А Ирке надо сосредоточиться. Хотя если так пойдет дальше, она скоро превратится в такую же холодную расчетливую стерву, как Оксана Тарасовна. Но имеет ли она право быть другой?

— Приехали, — все так же недружелюбно буркнул водитель, останавливаясь у современного офисного здания.

Ирка сунула ему деньги, выскочила из машины и торопливо побежала вверх по высокой гранитной лестнице. Завидевший ее сквозь прозрачную дверь охранник пулей вылетел наружу и, низко раскланиваясь, держал створку, пропуская внутрь девочку с школьной сумкой и подушкой под мышкой. Рядом с входом висели переливающиеся золотыми буквами таблички: «Devil’s Vodka» и «Old Nick Tobacco»[8]. Ирка спиной чувствовала, каким задумчивым взглядом провожал ее водитель.

— Радость-то какая, Ирина Симурановна, дорогая вы наша!

Гримаса и бормотание «Ну очень дорогая!» как-то мешали поверить в искреннюю радость охранника. Ирка оценивающе оглядела его от странного кроя туфель до еще более странно топорщащихся надо лбом волос и скомандовала:

— Проводите меня до конференц-зала!

— А как же пост? — охранник неловко указал на турникет.

— Под мою ответственность! — не оглядываясь, бросила Ирка и направилась к лифту.

С интересом изучающий кнопки иссиня-бледный юноша в поношенном сюртуке и забрызганной кровью рубашке при виде Ирки в панике ввинтился сквозь пол кабины. Ирка проводила очередного заложного мрачным взглядом и с силой вдавила кнопку верхнего этажа. Пр-раздничек папочки-Симар-ргла пр-риближается, понимаешь ли! Все из-под земли лезет — и молодые ростки, и старые покойнички!

— Не ешьте меня, пожалуйста, Ирина Симурановна! — очень-очень тихо, очень-очень робко попросил охранник. — Я невкусный!

Ирка поглядела в зеркало лифта. Там отражался насмерть перепуганный охранник… и ее собственная оскаленная физиономия с торчащими из-под злобно наморщенной верхней губы здоровенными клыками. Усилием воли Ирка втянула клыки обратно (а еще называла себя хладнокровной расчетливой стервой! Переоцениваете себя, девушка, до хладнокровной вам еще работать и работать!). Равнодушно кивнула охраннику:

— Да, действительно, на вкус вы как скисший мясной борщ…

И чего бы это он тоже попытался сквозь пол просочиться? Попытку пресекла грозным взглядом. Лифт открылся, Ирка направилась к высоченным — почти во всю стену — дверям конференц-зала. Забежавший вперед охранник снова распахнул перед ней двери и, повинуясь очередному грозному взгляду, робко зашел следом.

Слева от входа торчала здоровенная — в полстены — вешалка. Посредине на ней располагались вещи вполне обычные: мужские куртки, строгие деловые плащи и даже парочка весенних дамских манто из роскошного пушистого меха. Зато снизу и сверху… Под вешалкой стояли туфли. Вроде бы самые обычные мужские туфли и вполне изящные женские лодочки на каблуке… только вот та часть, куда обычно помещались пальцы и стопа, были намертво закрыты и заполнены спрессованной кожей. На месте пятки красовалась круглая выемка, будто предназначенная под… копыто. А на верхней полке вместо шляп лежали парики. Блондинистые, брюнетистые, короткие и длинноволосые, густые и даже с залысинами…

Середину зала занимал длинный, как заводской конвейер, стол для совещаний. Вдоль стола, в совершенно одинаковых позах — раскачиваясь на хлипких офисных стульях и задрав на стол раздвоенные копыта — восседали черти. Во главе стола стояло глубокое мягкое кресло. Обращенная к дверям высокая спинка закрывала от Ирки сидящего.

— Ваше превосходительство ведьма! — стул под старым знакомцем пошатнулся, едва не заставив черта-мамуна грохнуться на пол. — Какая часть!

— Ну наконец-то! — кресло во главе стола повернулось… и облаченная в классические темные брюки и приталенный пиджачок с черно-белым принтом Танька направилась к Ирке. Цокот тонких каблуков выдавал ее раздражение.

— Просила ж тебя, хоть туфли на шпильках надень! Деловое совещание все-таки! — возмутилась подруга, окидывая недовольным взглядом Иркины школьные брюки, кроссовки и спортивную куртку.

— Перетопчутся, — недобро усмехаясь, заверила ее Ирка. — Всем чертовым коллективом. — И направилась к стоящему по правую руку от Таньки стулу. Ухватила за спинку, приподняла… вякнувший мамун свалился с сиденья и торопливо удрал на четвереньках на другой конец стола. Другой черт скатился сам, когда Ирка с размаху ляпнула на соседний стул сумку и верную боевую подушку. Вежливость? С кем, с чертями? Последнего, кто был с ними вежлив, еще в прошлом веке разобрали на запчасти: органы — на продажу, кожу — на чертовы договоры, душу — на откуп от Пекла.

— Приятно видеть, что вы не теряете боевую форму, Ирина Симурановна, — склоняя рогатую голову, сказал восседающий на другом конце стола чертов дедушка.

— Есть на ком тренироваться, — обводя собрание многообещающим взглядом, выдала Ирка. Глаза ее остановились на столике у стены. — О, бутербродики! Это удачно!

— Неужели вы согласитесь выпить с нами чашечку кофе? С пирожными, Ирина Симурановна! — искушающе предложила разряженная чертовка по другую сторону стола.

— Нет, спасибо, это я на будущее… — несколько странно ответила Ирка.

— И последний вопрос повестки дня… — возвращаясь в свое председательское кресло, провозгласила Танька.

— А как же предпоследний? — снова вмешалась чертовка.

— Я тороплюсь! — сквозь зубы процедила Ирка.

— Торопится, — подтвердила Танька. — Как вы знаете, приближается день рождения нашей многоуважаемой хортицкой ведьмы. — Танька изобразила короткий поклон в Иркину сторону. — Тринадцать лет, ведьмовское совершеннолетие…

— Не вопрос, Ирин-Симуранна! — надувая пузырь жвачки, прочавкал панковского вида черт с ирокезом между рогами. — Отхэппибёздим в лучшем виде!

Ирка кинула на него совсем-совсем недобрый взгляд. Это кто тут еще кого…

— Мы уже и на подарочек скинулись, — уловив возникшее напряжение, поспешил вмешаться чертов дедушка.

— Мило. Но лучший мой подарочек — это ваше отсутствие, — буркнула Ирка.

— Ирина Симурановна хочет сказать, что в этом году она полностью вступает в должность наднепрянской ведьмы-хозяйки со всеми сопутствующими обязанностями. День рождения Ирины Симурановны — второе мая, как раз на начало русалий, праздника пробуждающейся природы и бога Симаргла, который, как вы опять-таки знаете, является отцом нашей многоуважаемой хортицкой ведьмы, — продолжала Танька. — Однако каждые русалии предворяет период разгула всей и всяческой нечисти. И мне хотелось бы, чтобы мы, всем нашим друж… просто всем коллективом нашей корпорации… чертовой… не создавали Ирине Симурановне лишних проблем! — растягивая губы в традиционном оскале американского менеджера, с энтузиазмом закончила Танька. И уже нормальным тоном добавила: — А то последствия могут быть нехорошие.

— Короче, рогатые! — вмешалась Ирка. — Мне надо, чтобы всю нынешнюю бесову неделю вы сидели по своим норам и пятаков наружу не казали, пока я с остальной нечистью буду разбираться! Всем все ясно? — и обвела членов правления предупреждающим взглядом.

В конференц-зале воцарилось мрачное молчание. Члены правления внимательно разглядывали темную дубовую столешницу.

— Какие-то проблемы? — холодно уточнила Танька.

— Хм-м-м… — откашлялась сидящая по левую руку от Таньки знакомая чертовка. — Должна сказать, что некоторые проблемы все же…

— Да что ж это делается, черти злые! — вдруг на дальнем конце стола взвыл черт с обломанными рогами. — Последней радости лишают! Мало вам, ведьмы проклятущие, что доходы упали…

— Естественно, упали, — легко перекрывая его истерику, вмешалась Танька. — Мы прекратили производство самогона и паленой водки, продажу сигарет несовершеннолетним и полностью свернули торговлю наркотиками. — Она болезненно улыбнулась и тихо добавила: — Теперь ими торгуют только люди.

— Во-во! — снова взвился скандальный черт. — Жиреют за наш счет! Ну ладно уж, запретили наркотой торговать, мы согласились, особенно когда внятно и доступно объяснили… — Он невольно погладил оставшиеся от рогов пеньки — так что сразу стало понятно, каким образом проходило объяснение. — Но на бесову неделю не погулять?! Это ж прям угнетение черта человеком! — и он обвел взглядом собравшихся — те ответили пока еще несмелым гулом одобрения.

— Нам с ребятами денег достаточно, — перекрикивая готовое взбунтоваться правление, гаркнула Ирка. — А если вам мало, так я запросто могу уменьшить ваше пороговье — и тогда доля каждого оставшегося увеличится!

Черти оценивающе поглядели друг на друга. Видно было, что в Иркином бизнес-плане их смущает лишь одно: а вдруг именно на него «уменьшат пороговье»?

— С денежными потерями мы уже смирились, Ирина Симурановна, — мягко вмешался чертов дедушка. — Как говорится, не деньгами едиными жив черт. Есть еще и некоторые… аморальные ценности, являющиеся важной частью чертовой культуры. Одно из них — право буянить в бесову неделю!

— Ее даже в нашу честь назвали! — влез скандальный черт.

— То есть вы отказываетесь? — деловито уточнила Ирка.

— Нам очень жаль, Ирина Симурановна, — покачал головой чертов дедушка. — Но чертову натуру не переделаешь! Хотя мы понимаем, первая бесова неделя для молодой ведьмы-хозяйки — это так нервно!

— И опасно! — захихикал скандальный черт. — Ох, и заняты вы будете, Ирина Симурановна!

— А правда, что к вам на день рождения ваш змей пожалует? — с жадным любопытством спросила разряженная чертовка.

— Ты слышала, чем она интересуется? — Ирка повернулась к Таньке, будто никого больше тут и не было. — Так они нам межмировой скандал организуют! — и потянулась за своей сумкой.

— Да, другого выхода нет, — согласилась Танька, и в руке у нее появился… пульт!

Она нажала кнопку… Тяжелые железные щиты нарочито грубой ковки с грохотом упали на окна, отрезая конференц-зал от внешнего мира. В тот же миг Ирка, как гранату, швырнула себе под ноги туго набитый целлофановый пакет с мелко порубленной травой. Пакет с треском лопнул… и пыль чертополоха разлетелась по комнате. А Ирка уже разбила о край стола пузырек с ладаном. В комнате воцарилось… Пекло. Черти орали, визжали, голосили, лезли друг на друга. Две чертовки сидели на люстре, каблуками отпихивая пытающегося забраться следом чертового дедушку. Скандальный черт драл когтями железный щит на окне, в отчаянном порыве убраться от мучительного запаха.

Ирка с Танькой кинулись к дверям. У самого выхода Танька зацепилась каблуком за порог… Ирка подхватила падающую подругу на лету и как морковку из грядки выдернула из зала. Громадные двери с треском захлопнулись… и наговорный засов упал в заранее заготовленные пазы. В тот же миг в дверь с силой ударили изнутри.

Ирка поверх засова накинула тяжелый замок и зашептала:

— Щоб не було тоби, нечистый дух, ани проходу, ани проезду, ани якогось иншого просочения! Ани кризь двери, ани кризь окна, ни кризь стены, ни кризь пол-потолок, ани кризь саму малесеньку дырочку-щелочку…

Танька взлетела и принялась закатывать скотчем щели по притолоке и косякам.

— Затворись-замкнись, дверь адова, дверь конференц-залова, з усима ж, кто там есть, нет им входа-выхода ни туда, ни обратно, дверь непроходимая, стена непреодолимая. Слово мое крепко-лепко, быть посему! Аминь!

Танька оборвала у пола последнюю полоску скотча и шумно выдохнула:

— Фух! — Она с интересом посмотрела на дело своих рук и усмехнулась. — Наговорные замки я и раньше видела, а это у нас первый в мире наговорной скотч!

Теперь уже в дверь колотили изнутри не переставая.

— А ну-ка тихо! — грозно рявкнула Танька. — Будете бузить, из системы пожарной безопасности святую воду пустим!

За дверью моментально воцарилась тишина.

— Хороший фильм — «Константин», — одобрила Танька. — Столько ценных идей!

— И бутерброды экономьте! — громко, чтобы ее слышали сквозь дверь, крикнула Ирка. — Их вам должно надолго хватить.

Сквозь филенку донесся шум и топот копыт — черти явно ринулись делить запасы.

— Думаю, к концу недели они и сами сократят свое пороговье, — заключила Ирка.

— В следующем году они на такой фокус уже не купятся, — направляясь к лифту, бросила Танька.

— В следующем году это уже не будет моя первая бесова неделя и первые зеленые свята! — огрызнулась Ирка. — Буду хоть чуть-чуть ориентироваться! И еще Айт…

— Ну, Айт, я надеюсь, будет и в следующем году, — насмешливо протянула Танька. — Или ты собралась с ним расстаться?

— Тьфу на тебя! Чтобы расстаться, надо сперва хотя бы встретиться! Честное слово, если б я знала, что в связи с моим ведьмовским совершеннолетием от меня столько всего потребуют, я бы попросила Айта прилететь попозже! Я же не знаю, чего он захочет… — Ирка вдруг смутилась до ярких пятен на щеках. — Я в смысле… В кино пойти… Или в кафе посидеть…

— Я поняла, в каком ты смысле, — очень серьезно заверила ее Танька.

— А эти старые ведьмы мне на весь май — июнь расписание составили! — раздраженно пожаловалась Ирка. — В какой день я пеку ритуальный хлеб, в какой день исполняю ритуальные танцы! А мне, между прочим, еще годовые контрольные писать!

— Спокойно — у тебя есть мы! Справимся: и с расписанием, и с годовыми контрольными… и с Айтом! — заверила ее Танька.

Ирка в ответ лишь ехидно фыркнула:

— Знаешь, если Богдан возьмет на себя контрольные, а ты — Айта, мне это, пожалуй, не понравится!

Лифт открылся, Ирка выскочила из него первой… и напряженно замерла. В прозрачной будке охранника, где еще недавно сидел черт, сквозь стекло снова виднелась фигура в камуфляже.

— Ты чего… — едва не врезавшись ей в спину, начала Танька. Выглянула у Ирки из-за плеча и тут же успокаивающе кивнула. — Все нормально, пошли! — и решительно распахнула дверцу.

Сидящий перед мониторами молодой мужик поднял на нее глаза и меланхолично заметил:

— Они сейчас и последний бутерброд по полу размажут.

На центральном мониторе чертов дедушка и черт-скандалист делили кусок хлеба — икра с него уже вся осыпалась, и черти азартно топтали ее копытами.

— Чертову натуру не переделаешь! — усмехнулась Танька. — Знакомься, Ир, это Влад — кузнец, который щиты на окна ковал. Его Богдан нашел. Он раньше с ролевиками работал, а потом его черти захомутали к чертовому балу транспорт подковывать.

Ирка поглядела на кузнеца с интересом. Помнила она тот бал!

— Спасибо Богдану, — прогудел кузнец. — Лучше знать, что черти на самом деле существуют, чем думать, что ты окончательно рехнулся. Так что не волнуйтесь, устерегу наших рогатых красавцев в лучшем виде. — Он кивнул на монитор. — А это вам! — он вытащил из сумки продолговатый бархатный футляр, похожий на старинный ящик для дуэльных пистолетов. — Подарки, конечно, надо на день рождения отдавать, но вам сейчас нужнее.

Ирка приподняла крышку футляра и восторженно ойкнула:

— Красивые какие…

— Все как положено, — разулыбался кузнец. — Ковал на живом огне, остужал проточной водой (не из-под крана!), наговор прямо в металл вплетал — вон, Татьяна подсказала.

— Спасибо, — выдохнула Ирка.

— Вам спасибо, — устраиваясь у монитора, кивнул ей кузнец. — Всегда надеялся, что мое искусство не только для игр, но и для важного дела пригодится.

Прощально помахав Владу, девчонки выскочили на улицу. Танька немедленно вытащила мобильник, набирая номер. Вот уж кто привык на такси раскатывать! От того, чтобы завести машину с шофером, Таньку удерживали только элементарные требования конспирации.

— Ты рубашку у портнихи забрала? — заканчивая разговор с диспетчером, поинтересовалась Танька.

— Не забирала, — нейтрально откликнулась Ирка.

Танька поглядела на нее досадливо — сразу нельзя было сказать? — и буркнула:

— Значит, надо будет по дороге заехать. — Снова потянулась к телефону.

— Не надо, — также нейтрально возразила Ирка. И понимая, что просто так Танька не отвяжется, неохотно добавила: — Я вообще у портнихи не была и ничего не заказывала.

Ошеломленный взгляд Таньки был ей ответом.

— Но как же… Без нее же нельзя! — вскричала подруга. — Где мы возьмем такую рубашку сейчас? Их же в магазинах не продают!

— Рубашка лежала у меня на кровати. Такая, как нужно. Моего размера, — все тем же спокойным тоном ответила Ирка.

Глаза Таньки стали такие большие, что Ирка аж видела, как там крутятся мысли. Подруга сразу вспомнила загадочную ведьму, уничтожившую опасную надпись на Иркином заборе и перехватившую заклятьем чертей, когда девчонки их чуть не упустили.

— И ты ее наденешь? Рубаху, которую тебе подсунула неизвестная ведьма? — судя по Танькином тону, та уже пыталась сообразить — где лечат так неожиданно рехнувшихся молодых колдуний.

— Ну… Допустим, я догадываюсь, кто эта ведьма, — еще более неохотно выдавила Ирка.

Танька уставилась на нее вопросительно. Ирка отвернулась. Видя, что ее молчаливое послание старательно игнорируется, Танька спросила вслух:

— Со мной догадками не поделишься?

— Нет, — буркнула Ирка. Потом тяжко вздохнула. Так Таньке отвечать нельзя. Если хочешь иметь друзей, изволь считаться с их чувствами. А если твои собственные чувства в этот момент не совсем в норме — так ты объясни! Ведь твоя подруга — самая обычная ведьма, а не телепат какой-нибудь!

— Во-первых, я еще сама не решила, как к этому относиться, — проворчала Ирка. — То ли спасибо сказать… То ли горло перегрызть… — по голосу слышно было, что второй вариант Ирке нравится больше. — А во-вторых… Ну… Я ведь сама решаю, кому о себе рассказывать, о кому — нет. Наверное, она тоже имеет право? — опять же по Иркиному тону было ясно, что та сама не своя от собственного «демократизма».

Танька тоже скривилась весьма скептически:

— Если на что-то имею право я, это вовсе не значит, что я должна давать такие же права всем! — с чисто ведьмовской логикой заключила она. — Ладно, как только будет свободная голова, я подумаю. Ты наговорила достаточно, попробую сама сообразить, где тут собака зарыта!

Ирка оскорбленно воззрилась на Таньку. Упоминать при ней о зарытой собаке, да еще зная, куда Ирке предстоит отправиться сегодня ночью, было с Танькиной стороны по меньшей мере бестактно!

Глава 3 Все ведьмы в сборе

— Ну що, дивчинка моя, готовая отправляться на кладбище?

— Лишь бы там не остаться, — пробурчала Ирка.

— Вид тэбэ одной зависит, — невозмутимо сообщила стоящая в дверях старая ведьма Стелла и, вытянув губы трубочкой, шумно потянула чай из принесенного с собой блюдца. Удовлетворенно покрутила головой — по лицу ее тек пот, но старая ведьма и не думала снимать растянутую вязаную кофту на здоровенных круглых пуговицах. — Може, и останешься.

— Я разрешала тебе останавливаться? — ревниво косясь на Стеллу, накинулась на Ирку Оксана Тарасовна. — А ну-ка еще раз с самого начала! И раз, и два, и три, и четыре! Четче отбивай ритм, четче!

— Дробота каблуками сыпь, сыпь дробота! — от двери вмешалась Стелла. — Щоб аж искры летели!

— Не вмешивайтесь, я ее учу! — огрызнулась Оксана Тарасовна.

— Ох, уж ты навчишь! — Стелла снова звучно втянула в себя чай из блюдца. — Ты ж в нас зовсим не творческая натура, ось! — и толстуха победно поглядела на холеную Оксану Тарасовну. — Ото якбы я ее свистопляску плясаты вчила — я б вже навчила, так навчила!

— «Навчилы бы»… — передразнила Оксана Тарасовна. — Если б вы хотя бы ногу поднять могли! Балерина… ну очень Большого театра!

Стелла демонстративно приподняла толстенную ножищу в вязаном чулке — по комнате разнесся запах ее резиновых калош. Ирка поперхнулась и закашлялась. Оксана Тарасовна столь же демонстративно прикрыла нос кружевным платочком.

— Эй, вы там зелье варите вместо того, чтоб танцам учиться? — донесся из кухни голос Богдана.

— А що таке? Я — велика видьма, и не лише за розмиром! — ничуть не смутившись, объявила Стелла.

— Время! — бледная, но решительная Танька выглянула у Стеллы из-за спины. — Через полчаса Иркина бабка вернется, а нам еще тут порядок наводить!

Мебель была сдвинута к стенам, чтобы освободилось место для танца — задравший ножки стол лежал поперек дивана. Скатанную в рулон «дорожку» закинули сверху. Танька досадливо поморщилась: новый линолеум оказался совсем не таким качественным, как обещал продавец, — на нем отчетливо виднелись вмятины от Иркиных каблуков. Вот говорила же, надо натуральную дубовую доску на пол пускать — и никакая это не роскошь, а нормальные рабочие требования!

— Ладно! — обессиленно приваливаясь к дивану, выдохнула Ирка. — Только я сперва в душ.

— Тю! Ты ще надушись! — возмутилась Стелла. — Хиба мертвяки тэбэ на том кладовище нюхать будуть?

— Не слушай эту старую шалашовку, Хортица! — отрезала Оксана Тарасовна. — Душ, красивое белье, накраситься и подновить маникюр! В ведьмовстве помогает, и вообще девушка всегда должна быть готова к встрече с интересным мужчиной!

— На кладовище. З могилки вылезет. Интересный такый, худый, аж уси ребра наружу, та лоб высокый, до основания черепу! — немедленно согласилась Стелла. — Ты б краще ее покормила… щоб тим мертвякам теж було що йисты.

— Так, вы тут и без меня доругаетесь. — Ирка сняла со стула полотенце и, вытирая текущий по шее пот, направилась в ванную.

— Поесть надо. Без учета интересов мертвяков, — перехватывая Ирку по дороге, потребовала Танька. — Там мясо с картошкой и чай — Богдан караулит, чтоб эти две… — Танька помолчала, убирая с языка слова, которые девочка из приличной семьи, да еще в другой жизни успевшая побывать графиней, никак не могла произнести, и закончила со всей доступной ей вежливостью, — стервы поганые ничего подсыпать не смогли.

— Я быстро. — Ирка торопливо нырнула в душ. Оделась и бегом на кухню. Богдан сидел на табуретке рядом с оставленной на столе тарелкой — на коленях у него лежал обнаженный меч здухача. К делу охраны Иркиного ужина он подошел со всей серьезностью. При виде Ирки на лице его отразилось облегчение, он вскочил и кинулся в комнату, где ругались ведьмы, а Танька уже звучно грохотала стульями, расставляя мебель по местам. На пороге кухни Богдан остановился и, даже не оглядываясь, точно разговаривал с дверным косяком, тоскливо спросил:

— Давай я все-таки спать лягу и с тобой пойду?

Ирка едва заметно усмехнулась — вот бы такую фразу услышал человек посторонний? Решил бы, наверное, что Богдан — лунатик. А он — нет, он нормальный здухач, воин сновидений, наделенный способностью во сне выходить из своего тела и устраивать качественную трепку всякой нечисти. Проблема только в том, что сегодня Ирку ждет не совсем нечисть. А еще точнее — совсем не нечисть, и трепкой тут не обойдешься, совсем другое нужно. Как хочется просто чувствовать, что не одна, что, если она вдруг ошибется, не справится, рядом окажется верный друг, а в его не менее верной руке еще более верный меч… И схарчат его там, если она ошибется, вместе с кроссовками и рыцарским плащом, а верным мечом в зубах поковыряются! Ирка решительно покачала головой.

— Ты же знаешь, что не сможешь помочь. Если ты будешь рядом, я только стану нервничать и отвлекаться, а тогда, сам понимаешь… — Ирка выразительно чиркнула большим пальцем по горлу.

— Ненавижу, когда от меня никакого проку! — с чувством сказал Богдан и выскочил в коридор.

— Почему же никакого, если вы с Танькой здесь справитесь… — вслед запротестовала Ирка и смолкла. Богдан удрал. Да все он сам знает — только ему этого мало! Ирка четко представляла, что бы с ней творилось, если б ребята шли на опасное дело, а она вынуждена была сидеть дома.

— Наконец-то! — раздался из соседней комнаты возмущенный голос Таньки. — Дорожку надо расстелить, берись за тот край, а то эти две о-очень занятые дамы с места не сдвинутся!

— Эта подружка Хортицы с каждым днем становится все нахальнее! — немедленно прекращая скандалить со Стеллой, обронила Оксана Тарасовна. — Она всерьез предполагает, что я буду таскать здешнюю мебель?

— Ото треба було ее вбыты, ще колы була можлывость, — деловито согласилась Стелла.

— Богда-а-ан! — ехидно скомандовала Танька… и из комнаты раздался звучный хлопок, будто изо всех сил тряхнули растянутую между Богданом и Танькой шерстяную дорожку. Мгновение царила тишина, а потом раздался дружный кашель ведьм и топот ног — Стелла и Оксана Тарасовна выскочили в коридор. Ирка злорадно усмехнулась: выбивала она эту дорожку еще осенью, перед холодами. Как иногда полезно отложить домашнюю работу на потом!

— Я тоби це ще припомню! — кашляющая и шумно дышащая, Стелла вкатилась на кухню — ее лоб и щеки припорошило серой пылью с примесью мелко нарубленной травы. Толстуха утерлась рукавом и рявкнула: — Мы йдемо, чи ты тут до самой полуночи жрать будешь?

Ирка кинула в рот кусок мяса, уже поднимаясь, хлебнула чаю и выскочила в коридор. Там, с собранной сумкой наготове, стояла Танька.

— Все на месте, я проверила, — отрапортовала она, вручая Ирке сумку, а в глазах ее стыла тревога — почти ужас.

— Примерно раз так двадцать проверила, — проворчал Богдан. — Проверь еще разок, вдруг что-нибудь выкинула, пока проверяла!

Танька нервно дернулась к сумке… Ирка перехватила ее руку, покачала головой и надела ветровку. Богдан решительно взял Таньку за плечи и притянул к себе. Девчонка мгновение еще сопротивлялась, а потом устало прижалась спиной к его груди, словно соглашаясь, что он имеет право разделить давящую на нее тяжесть. Ирка невольно улыбнулась — вымахал Богдан за последний год, выше Таньки на голову.

— Ты, главное, помни, что у нас уже была история с кладбищем — вот из-за этих самых ведьм! — недобрыми глазами следя за одевающейся Стеллой и застывшей в дверях Оксаной Тарасовной, процедила Танька.

— Ось якбы ты про це не вспомнила, так я б здывувалась! — напяливая поверх кофты еще одну кофту, буркнула Стелла.

Ирка бросила на Стеллу быстрый настороженный взгляд… и снова принялась возиться с замком ветровки. Богдан с Танькой даже не переглянулись.

Стелла взялась за стоящий у стены здоровенный короб, примерилась. Неожиданно оказавшаяся рядом Оксана Тарасовна подхватила явно тяжелый короб под дно, помогая толстухе взвалить его на плечо… и тут же отступила, поглядывая на руки, точно те вдруг начали действовать по собственному почину.

— Ну… удачи вам, — глядя на стоящих в дверном проеме тонкую черноволосую девочку и необъятную толстуху с сальными, припорошенными пылью волосами, прошептала Танька.

— Да пребудет с вами Сила! — попытался изобразить джедая Богдан, но сбился.

Оксана Тарасовна только хмыкнула, повернулась на каблуках и ушла в комнату, но Ирка успела заметить пробежавшую по лицу старшей ведьмы нервную судорогу. Ирка и Стелла, не прощаясь, шагнули через порог в наступающие сумерки. Сидящий на груше Иркин кот печально мяукнул им вслед.

Глава 4 На кладбище ночью

Новые районы — это очень старые деревеньки или почти такие же старые рабочие слободки, которые подгреб под себя расползающийся, как медуза, мегаполис. Когда-то, в начале прошлого века, здесь торчали совершенно деревенские домишки — с огородами, пышными вишневыми садами, коровниками и курятниками. Разница была лишь в том, что каждое утро, раньше, чем начинали мычать недоенные коровы, над слободой разносился тягучий заводской гудок, и отцы семейства отправлялись не в поле, а в литейные и прокатные цеха городских заводов. Сейчас район походил на лоскутное одеяло — на фоне сумрачных небес толстыми свечками возвышались новехонькие многоэтажки, а между ними изломанной гребенкой торчали то черепичные крыши роскошных частных домов, то шиферные советских белокирпичных, то вовсе прогнившие камышовые крыши ветхих саманных хат, помнивших еще отряды «красных», «белых», петлюровцев, махновцев, сцепившихся в кровавой круговерти. Профессорского вида старичок, выгуливающий на газоне у новостройки одышливого мопса, приветливо раскланялся с бойкой старушонкой, пасшей козу. За серой лентой проходящего мимо шоссе тянулась «зеленая зона» — уцелевший островок леса, в котором какие-то полторы сотни лет назад еще охотились на волков владельцы пригородных имений. Такси высадило Ирку со Стеллой возле многоэтажки, ведьмы торопливо пересекли шоссе и скрылись под сенью старых густых ветвей.

— Головне, понимать, навищо ты це все робышь! — вещала Стелла, переваливалась по тянущейся через лес неширокой грунтовке. Короб на плече ощутимо перекашивал ее на сторону. — Навищо мы своих покойников в землю зарываемо? — ответ не требовался, Стелла желала говорить сама. — Щоб связь у нас с цей землей була! Инакше чому вона нас ще доси не поскидала, хочь мы на нее и гадим по-всякому? Тому, що предки наши в нее поколиння за поколинням уходили, от мы ей теперича и родные, жалко ей нас. Хто сьогодни на кладовище будуть, то не якись заложные мертвяки-хулиганы, то все дуже добропорядни покойники, що в свою законну ничь раз в году погулять вышли! Тильки обиженные шибко: уважения уже скильки не бачилы!

— Но люди же каждый год на кладбища в поминальные дни ездят, — вставила фразу Ирка. Лес начал редеть, и даже в густых сумерках стали видны навершия старых крестов над оградой.

— Ездють они! — возмутилась Стелла. — На могилках пожрать! А песни, дела пращуров славящие? А веселье? По весне дедов-прадедов, старую жизнь ублажать треба: добрых покойников тризной порадовать, заложных мертвяков того… нейтрализовать. Довольные предки на твоего папашу-Симаргла и поработают: молодую жизнь наружу вытолкнут! И зацветет все, заколосится… без вселяких пестицидов и прочей отравы. — Стелла топнула толстой ножищей и возмущенно воззрилась на Ирку. — Чому Оксанка тэбэ навчала, що ты цього не розумиешь?

— Все я понимаю, — пробормотала Ирка, подходя к закрытым кладбищенским воротам. И вдруг повернулась к Стелле, жестко глядя старой ведьме в глаза. — Я не понимаю, почему вы с Оксаной Тарасовной мне помогаете.

— Ото час отношения выяснять?

— Я слишком хорошо помню, как вот по точно такому же кладбищу нас с Танькой гоняли поднятые вами мертвяки, — отрезала Ирка. — И никуда с вами не пойду, пока не буду уверена, что вы меня не подставите!

— Ну… тоди мы з Оксанкой трохи увлеклись. — Впервые Ирка видела Стеллу смущенной. — Зробылы то, чого не можна робыты. Так хто ж знал, шо ты выживешь та ще здешняя ведьма-хозяйка с тебя выйдет?

— Ни одна ведьма не захочет иметь над собой хозяйку! — презрительно усмехнулась Ирка. — Говорите правду, или я сейчас поворачиваюсь и ухожу!

— Куды це ты уходишь? — всполошилась Стелла. — А мертвяки?

— Столетиями они свой Навский Великдень без меня справляли и еще раз справят! — отрезала Ирка.

— А внуки мои як же? — упирая руки в бока и заступая Ирке путь, грозно потребовала Стелла. — Ты уйдешь, а они настоящую рослыну потим только в книжках и побачат? Бо хиба ж обиженные пращуры обиженную землю родить уговорят? Ну не можем мы все людство, такую силу-силенную народу убедить, що неправильно гыдоту вселяку на нашей земле разводить! На ведьм только и надежда, тем бильш, що ты — ведьма-хозяйка, та ще и Симаргловой крови! Ты предкам уважение окажешь, они умилостивятся! Ну не уходи, Яринка, солнце ясное, не станем мы тэбэ подставлять, бо ты нам нужная очень! В мэнэ ж внуки, а у Оксанки — сын. Женится — внучка Оксанке будет, всему вона ее навчить, и чарам, и зелья варить, тилькы було б з чого ци зелья варить, бо травички нужной з каждым годом все меньше. Давно пращуры обиду копят, разлютуют совсем, не вернутся в свои могилы — вся земля повымрет, мы, ведьмы, первые, а все инши за нами, а мэни не можна, бо в мэнэ ж внуки… — грозный тон давно перешел в жалобное бормотание, по толстым щекам Стеллы катились настоящие слезы. — А дуб? — вдруг вскинулась она, глядя на Ирку почти с ненавистью. — Хортицкий дуб як же? Я ж его ще зеленым помню, ствол такый, що вдесятером не обхватишь! Он же вмырае, хто ж ему допоможет?

— Хорошо, не уйду, — невозмутимо согласилась Ирка, распахнула кладбищенскую калитку и двинулась по узкой дорожке между могил.

Мгновение сзади царила тишина, потом раздался топот, пыхтение, и Стелла нагнала ее, с неожиданной прытью оббежала вокруг и перегородила дорогу.

— Та яка ж з тэбэ видьма-хозяйка, якщо ты мени ось так и поверила? — воинственно вопросила старая ведьма. — А якщо я тоби наврала? На жалость взяла, слезу пустила?

— Это вряд ли, — меланхолично сообщила Ирка.

— Як це? Та я ж вру, як дышу, а ты кажешь «вряд ли»! — на все кладбище возмутилась ведьма… и вдруг с размаху запечатала себе рот ладонью. Над зажавшими рот пальцами теперь видны были только Стеллины глаза, с возмущением уставившиеся на Ирку. — Це хиба ты мени египетского зелья дала, що правду казать заставляет? — сквозь собственную ладонь пробубнила она.

— Одну долю евшан-травы, для прояснения памяти, две доли лапчатки для расположения к собеседнику и желания поделиться сокровенным… — начала насмешливо перечислять Ирка.

— Що ты мэнэ тут вчишь — хиба я не знаю, як египетское зелье варится? — убирая руку ото рта, заорала Стелла. — Як ты мени його дала?

— Так вам все секреты и расскажи! — протиснувшись вдоль оградки, Ирка обошла Стеллу и зашагала дальше к виднеющейся на другой стороне кладбища церквушке. Стелла чуть ли не вприпрыжку кинулась за ней:

— От нахабна видьма! Ну як, кажи — як? Бо в чай, що я у вас пила, ничого не подсыпали — що я, дурна, щоб не проверить?

Ирка только усмехнулась. Старые рецепты, старые привычки — вот что вас подводит, милые дамы! Если соль — значит, обязательно сыпать, если зелье — обязательно подсыпать. А мелко порубить травяной сбор в кухонном комбайне, посыпать им скатанную дорожку да потом и вытряхнуть ведьмам прямо в физиономии — это уже слабо. Пока доехали, Стеллу как раз разобрало. Дома Танька наверняка Оксану Тарасовну допрашивает — ту тоже пронять должно было. Ну хоть они с Богданом немножко успокоятся.

Ирка ступила под сень церковной ограды на мощенный битыми плитами двор. У церкви торчали покосившиеся кресты самых старых могил. Еще можно было разглядеть полустертые надписи на надгробных плитах: «Потомственный дворянин, гвардии драгунского полка майор… и благоверная супруга его…» — имена стерлись, «Купец 2-й гильдии…», «Девица Анфиса…»

Ирка нырнула под стену старой церкви, где темнота сгущающейся ночи была темнее всего. Следом с пыхтением забралась Стелла:

— Зараз… У мэнэ тут смесь чая з табаком, щоб мертвяки нас раньше времени не учуяли.

Ирка хмыкнула — ну вот опять, старые рецепты! Не хватало еще табачищем вонять!

— Нате! — и в руку Стелле шлепнулся тяжелый баллончик. — Специальная жидкость, чтобы отбивать запах человека. Из охотничьего магазина. Если на волков действует, так и мертвяков как-нибудь проймет.

— Ты з мертвяками такая умная будь, а старую ведьму всякой гыдотой опрыскивать як сорняк — на то много ума не надо! — «распшикивая» состав из баллончика, ворчала Стелла.

— Тихо! — поднимая голову, предостерегающе шикнула Ирка.

— А ты на мэнэ не шикай! Сама вже бачу, що тихо треба… — буркнула неукротимая Стелла и вправду замолкла.

Глава 5 Тени предков

На невысокой звоннице точно невидимые руки дернули язык колокола. Он качнулся раз, другой, ударил о бронзовый край… Абсолютная тишина была ответом, словно и те немногие звуки, что жили на старом кладбище — вздохи ветра, стрекот сверчка, далекий гул редких машин, — стали глуше. Колокол ударил второй раз… Звуки исчезали один за другим: сперва растаял шум шоссе, будто и не жил и не дышал рядом миллионный город, в полном молчании раскачивались кроны деревьев, беззвучно хлопая крыльями, пронеслась над старым кладбищем птица и исчезла во мраке. Наконец последовал третий удар… Несокрушимая тишина сгустилась вокруг, поглощая даже звук Иркиного дыхания. Не выдержав, девчонка провела ногтем по стене… Раздался оглушительный скрежет.

Ирка невольно шарахнулась, крепко приложившись спиной об стену. Стелла поймала ее за плечо и молча ткнула пальцем — гляди!

Старый крест отъехал в сторону. Из открывшейся ямы спокойно и неторопливо, словно по невидимым ступенькам, поднялся скелет в потрепанном мундире драгунского майора. Придерживая висящую на боку саблю, склонился над могилой… Украшенные старинными перстнями костяшки пальцев легли на протянутую руку скелета и из могилы поднялась дама в темном платье — кружевной чепец обрамлял голый череп.

— Bonsoir, mon chér! Каково спалось? — пощелкивая отваливающейся челюстью, кажется, откуда-то из глубины мундира прогудел скелет гвардии майора.

— Беспокойно, Петр Владимирович, друг мой, право же, беспокойно! — прошамкала в ответ его супруга.

В тени стены Стелла чувствительно ткнула Ирку кулаком в бок и скорчила многозначительную гримасу.

— Анфиса Яковлевна, голубушка, поднимайтесь, пора! — костяшками пальцев госпожа майорша постучала по соседней могильной плите.

Но вместо нее зашевелилась могила купца второй гильдии и оттуда, отряхивая землю со слишком большой для него нынче бобровой шубы, вылез третий скелет.

— Почтение их благородиям. — Смахивая с головы высоченную бобровую шапку, вновь прибывший отвесил майору с супругой поясной поклон — затрещали кости, ребра скелета звучно стукнулись друг об дружку. — Барышня, ну где вы там изволите? Только вас и ждем-с!

— Иду-иду, ах, как же вы нетерпеливы! — разверзлась последняя могила, и из нее, кокетливо придерживая край отделанного воланами белого платья, резво выбежал еще скелет. Обтянутые ажурными перчатками кости пальцев раскрыли такой же ажурный кружевной зонт. — Ну вот я и готова! Петр Владимирович, не сочтите за труд, будьте моим кавалером!

— Большая честь, Анфиса Яковлевна! — браво щелкнул каблуками и всеми костями скелет майора. Согнув калачиком, подал руку жене, позволил девице тоже подхватить себя под другую руку, и вся троица направилась к церкви. Следом за «благородиями», выставив ныне не существующее пузо и перебирая выглядывающую из-под распахнутой шубы золотую цепочку часов, солидно двинулся купчина.

С душераздирающим скрежетом церковная дверь распахнулась — и вся четверка скрылась внутри. Ирка поняла, что становится светлее. Она задрала голову… В церковных окнах загорались огоньки — в каждом отдельном стеклышке крохотный лепесточек пламени, словно изнутри поднесли свечку. Много свечей…

По тропе между могилками, спотыкаясь, приближался еще кто-то… Вот он подошел ближе, и в падающем из окон блекло-золотистом свете Ирка увидела оскаленную улыбку черепа, сморщенные остатки кожи и жидкие нити волос. Новый покойник проковылял внутрь. А дальше мертвяки разной степени сохранности просто косяком пошли! Старое кладбище наполнилось скрежетом отодвигаемых могильных плит. Перебирая пальцами, мимо пропрыгал разрозненный комплект рук и ног — посередке, гремя по плитам двора, катился череп! Проследовал полуразложившийся удавленник в приказчичьей поддевке — на шее его болтался обрывок веревки. Компания скелетов в белогвардейских мундирах и другая — в буденновках демонстративно направились к церкви разными дорожками. На шинелях и мундирах отчетливо виднелись дырки от пуль. Целая стайка почти нематериальных полупрозрачных сущностей, звонко хихикая и лопоча на разные голоса, туманным облачком клубилась в церковных вратах, пока мертвячка совершенно учительского вида, даже с уцелевшим на макушке строгим седым пучком не загнала их внутрь. Дружно печатая шаг, прошли солдаты Отечественной войны, следом потянулись более современные покойнички, явно чувствующие себя неловко в строгих темных костюмах, одетых в жизни один раз — на свадьбу, и еще напоследок — в смерти. Поток мертвецов начал иссякать…

Пш-ш-ших! Свет вспыхнул во всех окнах разом, заиграл в стеклах. Из дверей церкви донесся мерный речитатив и строгое и стройное пение.

Одновременно неподалеку послышался шорох шин по гравию… и шаги.

— Еще один! — поняв, что возможность говорить и слышать звуки вновь вернулась к ней, прошептала Ирка, указывая на приближающийся по опустевшей дорожке темный силуэт.

Последний покойник был облачен в джинсы и плотный свитер под распахнутой ветровкой. Озираясь и то и дело приседая, будто ему хотелось развернуться и броситься наутек, он брел по кладбищу.

— Свеженький совсем, морда какая гладкая, — пробормотала Ирка, наблюдая, как мертвяк остановился у ограды, с недоверчивым испугом глядя на сияющую огнями церковь. Потоптался, вытащил из кармана здоровенный клетчатый платок и принялся утирать обильно текущий по обвислым щекам и бычьему загривку пот. Мгновение Ирка тупо наблюдала за ним, пытаясь понять, что же в этой картине неправильно… И наконец потрясенно выдохнула:

— Мертвяк, а потеет!

Глава 6 Суета вокруг вареника

— Ха-ха-ха! — сгибаясь пополам от хохота, старая ведьма отчаянно зажимала себе рот кулаком. — Да живой он, живой! — простонала она — из глаз ее от смеха текли слезы. — Зятек це мий… Ой, не могу! — Стелла обняла себя обеими руками за пузо и снова согнулась от смеха. — Поверил, як есть поверил!

Стоящий у ограды человек настороженно огляделся, будто что-то услышал. Стелла торопливо заткнула сама себе рот и попятилась поглубже в тень.

— Что он здесь делает? — наблюдая за неожиданным пришельцем, прошипела Ирка.

— Мабуть, мэнэ извести хочет! — содрогаясь от смеха немалыми телесами, простонала Стелла. Тихо подвывая от прорывающегося хохота, она обессиленно привалилась к стене. — Он до мэнэ с дочкой та внуками приезжал на вареники. Я ему и разповила, що як вареника за щеку покласть, та в ночь на Навский Великдень до церквы на кладовище пойти — будешь не лише знать, хто видьма, а зможешь ее вовсе извести! Он, мабуть, це соби затямкав, и ось, дывыться! Явился! — Стелла снова начала подвывать от смеха.

Мужик тем временем робко миновал оградку и ступил на церковный двор. Остановился, со страхом глядя на озаренную загадочными огнями церковь и прислушиваясь к доносящемуся откуда-то из-за угла жуткому подвыванию и сопению. Попятился назад, будто все-таки решил удрать… а потом решительно, как пистолет из кобуры, выдернул из внутреннего кармана куртки сверток. Развернул салфетку… и отчаянно сунул в рот толстый разлапистый вареник. Левая щека у мужика оттопырилась, как от флюса. Печатая шаг, он направился к озаренным светом церковным дверям.

— Умеете вы достать человека, если мужик на такое решился!

— Це я його дистала? — Стелла мгновенно перестала хохотать и уперла руки в бока. — А звидки у дочки моей синяк под глазом? Каже, «упала»! Я його и предупредила, якщо она ще раз так впаде, я весь его бизнес поганый уроню, а самого вообще на три метра вглубь закопаю! Ось он и вертится теперь, мов ужака на сковородке!

Тем временем зять остановился у церковной двери, напоследок потоптался еще на пороге и шагнул внутрь. Аж зарычавшая от непреодолимого любопытства Ирка выпустила когти на кончиках пальцев и, цепляясь за щели старой кладки, полезла по стене к сияющему окну.

— Ну що там, що? — снизу громким шепотом вопрошала Стелла. — Мени ж не злетиты, бо на кладовище на Навский Великдень чаклуваты зовсим не можна! Що там, кажи?

— Тихо там, не вижу пока ничего! — Ирка подтянулась, цепляясь когтями за узкий край окна и упираясь ногами в такой же узкий карниз. Отчаянно пытаясь сохранить равновесие, она немыслимо изогнулась и прижалась щекой к стеклу. В первый миг исходящий из окна свет ослепил ее, потом плавающие перед глазами цветные пятна развеялись и сквозь мутное стекло она увидела…

Словно вода — аквариум, свет сотен свечей заполнял старую кладбищенскую церковь. Выстроившиеся по обе стороны от алтаря мертвецы пели слаженно и проникновенно. Лишенные связок горла тянули долгую, берущую за душу, трепетную ноту, отсутствующие легкие раздувались, создавая полноту звука, недоступную оперным дивам. Звук разрастался, ширился, заползал в мозг, заполнял все вокруг…

По проходу к алтарю ковылял Стеллин зятек. Левую его щеку оттопыривал вареник, а глаза выпучились, как в мультиках, став похожими на два бильярдных шара! Зятек непрерывно крутил стриженой башкой — его застывший взгляд останавливался то на ссохшейся мумии с краю толпы… на раздувшемся синем утопленнике… на улыбчивом седеньком старичке в увешанном медалями военном кителе…

Мертвецы пели. Сложив перед грудью костлявые ладони, привставая на носки, запрокидывая черепа и самозабвенно прикрывая глаза, у кого еще остались веки. Раздувались синие шеи, и будто меха в кузнице ходили туда-сюда ребра скелетов. И шел между ними к алтарю живой человек — будто его туда канатом тянуло.

Перед алтарем, на самых почтенных местах, стояла четверка покойников с погоста. Неумолимо приближающийся к ним зятек видел обтянутую мундиром спину и высокий кивер майора, бахрому чепца ее благородия майорши, бобровую шапку купца и кружевной зонтик барышни, который она не закрыла даже сейчас. Неведомая сила подтащила мужика прямо к почтенным покойникам… Мелодия замерла на высокой ноте… Ажурный зонтик качнулся… Барышня медленно повернулась, и гладкий череп под сенью кружев оскалился острозубой усмешкой. Она протянула к мужику руку в узорчатой белоснежной перчатке…

— Дай вареник! — костяшки пальцев впились в оттопыренную щеку.

— Варени-ики-и-и! — раздался пронзительный многоголосый вой, и мертвецы кинулись к мужику.

От этого вопля Ирка невольно дернулась, мелкие камушки посыпались у нее из-под ног, и она сорвалась с окна, оставив на штукатурке отчетливый след пяти когтей! По кошачьи извернулась и приземлилась, сбив с ног Стеллу.

Дверь церкви с грохотом распахнулась, и на порог вывалился Стеллин зятек, будто комарами, облепленный мертвецами со всех сторон.

— Дай-дай-дай, дай вареник, дай! — покойники впились в мужика…

— Ты дывысь, як бидолашни мерци за год-то изголодались! — глядя на мертвецов с умилением, как добрая бабушка на примчавшихся с долгой прогулки внуков, прокряхтела Стелла, поднимаясь с земли.

Ее зять рванулся, выдираясь из рук покойников. Повисшая на нем масса сухих тел качнулась… зятек перевалился через церковный порог, волоча мертвецов за собой.

— Як я вам дам, вареник один, а вас много! — Его кулак с силой въехал в чью-то безносую физиономию, скелет отлетел прочь, загрохотав костями об могильную плиту.

— Есть вареник, есть, да-а-ай! — немедленно взвыли мертвецы. Стеллин зять отчаянно работал кулаками, расшвыривая легких мертвецов в разные стороны. Снова рванулся… его ветровка затрещала. Оставляя в цепких руках рваные лохмотья, он кинулся прочь. Высунувшийся из толпы покойников зонтик зацепил крючком ручки удирающего мужика за лодыжку. Стеллин зять грохнулся оземь, распростершись на плитах двора. Девица с зонтиком легко перемахнула через головы мертвецов и приземлилась мужику точно на спину.

— Вареник-вареник-вареник, дай-дай! — монотонно бормотала она. Схватила человека за волосы, отогнула голову назад — и жадные пальцы скелета залезли ему в рот. Глаза Стеллиного зятя выпучились еще больше…

— Он его… Он его… Про-огло-оти-ил! — истошно заголосила мертвячка. — Fieffé coquin! Misérable! Alors mon varenik?[9]

— Отобрать! — командным тоном рявкнул майор. — Я вам покажу, как варениками бунтовать! Мужичье! Р-ракалии!

Стеллин зять извернулся, отбрасывая от себя мертвячку, будто куклу, и со спринтерской скоростью рванул через кладбище. Девица Анфиса грянулась об обелиск героя Гражданской войны красного комиссара Глебова и рассыпалась грудой костей.

— От это по-нашему! Отак з вами, барами, поступать надоть! — гаркнул скелет в черной кожанке с деревянной кобурой маузера на ремне… и вместе с остальными мертвяками ринулся в погоню за улепетывающим мужиком.

— Подождите… Подождите меня, господа, прошу вас! — перекатываясь по могильной плите, клацал челюстью череп девицы Анфисы.

Стеллин зять бежал к выходу… ворота кладбища захлопнулись прямо перед его носом. Он вцепился в створку, судорожно затряс… ворота издевательски лязгали, но не открывались. Мужик оглянулся — завывающая толпа мертвяков приближалась к нему. Бросил ворота и кинулся к забору. Ирка сочувственно цокнула языком — она знала, что забор его не выпустит. С жадным вниманием Стелла следила, как ее зять наваливается на забор: срывается, обдирая ногти до живого мяса, отчаянно лезет снова…

— Эй, они его не сожрут? — опасливо поинтересовалась Ирка.

— От тебя зависит! — хладнокровно глядя, как пальцы скелетов хватают зятя за одежду, норовя сдернуть вниз, а повисший на заборе мужик отбрыкивается каблуками ботинок, сообщила Стелла. — Мени-то без разницы, родичей у него нема, дочка з онуками единые наследники!

— Так, может, мы уже начнем работать?

— Ты ба! Я шо — мешаю? Це ты стоишь, пялишься, як мого зятя ось-ось не зъидять, так понадкусюють! — не отрывая взгляд от истошно верещащего мужика, уведомила Стелла.

Ирка хватанула ртом воздух… Так, пока она будет со Стеллой скандалить, скелетики от мужика и скелетика не оставят!

— Так начинайте! — рявкнула она, всовывая Стелле в руки ее короб.

Глава 7 Пляска на гробках

Нарочито замедленным движением Стелла расстегнула молнию на коробе…

Мужика содрали с забора, и целая куча мертвяков накрыла его сверху.

Кряхтя и охая, как ей тяжело, Стелла запустила обе руки внутрь…

Извиваясь, как червяк, Стеллин зять выполз из-под навалившихся на него мертвяков.

Присев, будто под непомерной тяжестью, Стелла выволокла из сумки… старинные гусли.

Зять ее вскочил и рванул через кладбище.

Стелла солидно уселась на могильную плиту и водрузила гусли себе на колени.

Зять спринтерскими скачками несся через кладбище, а по пятам за ним мчались завывающие мертвецы.

Жестом пианистки Стелла подняла руки над гуслями… и над кладбищем поплыл протяжный жалобный аккорд:

Ой, господарю, господарю, Хиба ж ты ниву не орав, жито не сияв, над просом не дбав? Ой, господыня, господыня, Хиба скот не доглядала, хиба диток не качала?

Плачущая мелодия неспешно текла меж могил, как невидимая змея. Скелет в цветастой крестьянской плахте и темном жилете-кептарике вдруг оторвался от мечущейся по кладбищу погони и остановился. Подпер череп костяной ладошкой и запечалился, глядя в никуда пустыми глазницами.

Диды наши прадеды, батьки-матери, Навищо ж вы нас покинули, одних оставили? До темнои хаты пошли, смутнои, невеселои, Туды ж и ветер не веет и солнце не греет…

— продолжала петь Стелла.

Еще несколько по-крестьянски одетых мертвецов остановились, покачиваясь, будто под ветром, не понимая, чего на самом деле хотят: бежать дальше или остаться.

Рокот струн под пальцами Стеллы стал мощнее, настойчивее.

А де наши слезы по вам впадуть, Там квиты розцвитуть Оборонить, деды-прадеды, наши горы-долины, Горы-долины, детей ваших царины…[10]

Стоявшие в нерешительности мертвяки повернулись и, пощелкивая суставами, побрели к Стелле — будто жаждущие к источнику. Стелла отняла пальцы от струн — казалось, долгий аккорд тянется за ее пальцами, как паутина…

Мимо промчался Стеллин зять — он задыхался, глаза его были безумно вытаращены, он не видел и не замечал тещи. Мертвецы неслись за ним по пятам, агрессивно скачущий череп девицы Анфисы звонко щелкал зубами у самых пяток.

— Эх, старье вас не берет, другое попробуем! — лихо гаркнула толстуха… перехватила гусли, будто гитару, и грянула на все кладбище:

Наши мертвые нас не оставят в беде! Наши павшие как часовые, Отражается небо в лесу как в воде…[11]

Ирка стряхнула с плеч ветровку, открывая черную рубаху, расшитую по подолу похожими на мелкие крестики зелеными ростками-кринами. Налетевший ветер взвихрил длиннющие, ниже колен, струйчатые рукава. Ирка открыла подаренный ей кузнецом короб: с тихим лязгом щелкнули хитрые замочки, и нарукавья черненого серебра закрыли руки от запястья и почти до локтя. В сочащемся из церкви свете были видны вычеканенные на них крины, извилистые линии дождя и пляшущий среди молодых ростков крылатый пес Симаргл.

— Личину возьми, — не переставая перебирать струны, торопливо бросила Стелла. — Щоб мертвяки тебя за свою приняли.

Ирка запустила руку в Стеллин короб и вытащила… маску. Очень простую — как попало срезанный пласт дубовой коры с проковырянными дырками для глаз. Очень древнюю — кое-где кора уже осыпалась трухой. Маска была… страшной. Казалось, бездна, лукавая и безжалостная, подмигивает из пустых глазниц. Крепко зажмурившись, Ирка поднесла маску к лицу… Старая кора дрогнула под ее рукой и, словно хищный моллюск — жертву, облепила лоб и щеки.

Вокруг была тьма: вечная, безжалостная, холодная. Вокруг были стены — и сверху, и снизу, — они стискивали со всех сторон. Тяжкая, как камень, земля давила неподвижную, давно забывшую сладость воздуха грудь. Песок запорошил очи, и одиночество, непреодолимое, неистребимое, одиночество, которое будет всегда, и забвение, и пустота, и никого и ничего навеки… И только вдалеке яростно грохотала струна, наполненная настоящей, живой кровью… И надо было бежать, мчаться, лететь за этой струной и, если осилишь, если добежишь, то все наполнится смыслом, и солнечные лучи пронзят землю, и зажурчит вода, и затрепещет, поднимаясь из твоих рук, нежно-зеленый росток.

Красная, красная кровь — Через час уже просто земля, Через два на ней цветы и трава, Через три она снова жива…

— пела толстая ведьма, терзая древние гусли рваным гитарным ритмом старой песни Виктора Цоя.

Замершая посреди кладбища черноволосая девчонка раскинула руки — черными лебедиными крыльями взлетели рукава — и ударила каблуками, вплетая ритм в мелодию.

— Тук-тук… тук-тук…

Пальцы Стеллы, теперь вовсе не казавшиеся толстыми и неуклюжими, метались над струнами. Ритм ускорился, и чаще забила каблуками стоящая посреди кладбища молодая ведьма. Она еще не двигалась, лишь чуть приподнималась на носки, а звонкие каблучки со стальными набойками вели перезвон со струнами — так-таки-таки-так! — и покачивались в такт струйчатые рукава.

Скачущий по могилам Стеллин зять безнадежно взвыл — ноги его подгибались, горячий пот слепил глаза, а спину леденило дыхание неутомимых мертвецов. Толстый удавленник сорвал с себя веревку, подхватил череп девицы Анфисы, вложил в петлю, как в пращу, крутанул… Неистово хохочущий череп пронесся сквозь тьму ночи, ударил несчастного мужика в спину и впился зубами ему в рубаху. С отчаянным, безнадежным криком мужик рухнул на гравий дорожки, скорчился, прикрывая руками шею, точно мог защититься от безжалостных зубов… Торжествующе ухающие мертвяки навалились на него…

Пронзительный, аж в зубы ввинчивающийся, разбойничий свист заставил задрожать воздух. Ритм ударов Иркиных каблуков рассыпался безумным стокатто, и струны сошли с ума в ответ. Взвихрив рукава и не переставая бить бешеную дробь каблуками, Ирка понеслась по кладбищу. Кто б сторонний увидел пляшущую на могилах ведьму, сказал бы — кощунство. А Ирка ему б ответила, что кощунит как раз Стелла, выпевая древние и новые кощуны — прославление и плач по умершим. А что делает сама Ирка — это «пляска на гробках». Но на самом деле Ирка, конечно, не собиралась ничего объяснять. Она б и не заметила, появись на кладбище посторонний — она плясала. По старому кладбищу неистовым вихрем носилась древняя, как эта земля, свистопляска.

Трам-тара-рам-там! — отрывистая дробь на могильной плите… и рукава легкого шелка режут воздух, будто казацкие сабли. Трам-трам! — прыжок на соседнее надгробье и снова отчаянный, выдирающий душу посвист. И нет разницы между верхом и низом, землей и небом — Ирка взлетела на обелиск, сохраняя равновесие, выдала новую дробь и хищной птицей метнулась к замершим, будто окаменевшим мертвецам.

Свист, свист, дробь каблуков, шелковый водоворот, стон готовых лопнуть струн. Ирка ворвалась в толпу мертвецов — ее рукава точно разметали обитателей кладбища. Покойники подались назад от кружащейся между ними ведьмы. Ирка вертелась на каблуке, а рукава неслись за ней, выписывая почти ровный круг. Опали… Звоном столкнувшихся мечей ударили друг об друга кованые нарукавья.

— Стук! Стук-стук-стук! — новые удары вплелись в отбиваемый каблуками ведьмы ритм. Драгунский майор отстукивал его своей саблей. Щелк-щелк-щелк — затрещала костяшками пальцев майорша. Цок-цок-цок — сам собой запрыгал по могильным плитам зонтик девицы Анфисы. Ирка взметнула рукава… и поплыла по кладбищу, а за ней потянулись покойники. По старому кладбищу кружило мертвецкое коло, пляска мертвецов.

Мгновение земля еще сопротивлялась шагам тех, кто давно стал ее частью. Она еще обиженно кряхтела и бурчала, жаловалась. Наигрываемая Стеллой мелодия стала мягкой и нежной, просящей, каблуки Ирки больше не отбивали дробь, и лишь плыли по воздуху струйчатые, как мягкий весенний дождь, рукава. И дождь хлынул — еще слабенький, робкий, он отстучал свою собственную дробь по граниту обелисков… и земля не выдержала. Длинные трещины побежали и по серому гравию, и по граниту, и по старой, высохшей глине. Чпок! Чпок! Трещины лопались, взрывались, будто тысячи тысяч молодых древесных почек… Из разломов, обнажающих черную, роскошную, пышную, как каравай, землю, выметывались толстые зеленые побеги. Изумрудное свечение залило старое кладбище, а побеги все лезли и лезли, оплетали обелиски, узорчатыми гобеленами затягивали стены старой церкви. Беззвучно, точно боясь напугать землю звуками грома, золотистая молния пронзила темное небо от края до края. И на зеленых побегах начали раскрываться цветы: белые, красные, желтые, нежные сиреневые гроздья и ярко-малиновые соцветия.

Мертвецы остановились. Их силуэты дрожали и расплывались, и глядящая сквозь прорези древней маски Ирка видела не скелеты и разложившуюся плоть. Кинув пальцы к козырьку кивера, отдал ей честь усатый драгунский майор и в пояс поклонился осанистый, краснощекий купчина. Задумчиво и нежно улыбнулась тургеневская барышня в платье белого шелка — у виска ее трепетал выбившийся из прически локон. Усталый, много повидавший комиссар в кожанке и безусый поручик в новеньком, парадном мундире стояли плечом к плечу. А потом ушедшие снова… ушли. Растворились, впитались в землю струями дождя.

Ступая медленно и устало, Ирка добрела до скорчившегося на гравиевой дорожке живого и легонько ткнула его носком ботинка. Стеллин зять судорожно дернулся, сдвинул прикрывающую голову ладонь и завороженно уставился в глядящие на него сквозь прорези древней маски зеленые глаза.

— Посмотрел на ведьму? — задушевно спросила склонившаяся над ним Ирка.

Мужик всхлипнул и дернул головой.

— Теперь вали отсюда, — устало предложила ему Ирка.

Еще миг мужик пялился на нее остановившимся взглядом… Потом вскочил и, спотыкаясь на перехлестнувших через дорогу побегах, рванул к воротам. Задумчивая Стелла так и сидела на могильном камне — толстый, усыпанный нежными соцветиями побег лежал у нее на коленях, прямо поперек гуслей, и она поглаживала его, как пригревшегося щенка. На губах старой ведьмы играла мечтательная улыбка.

Ирка сдвинула древнюю маску на лоб, облегченно вздохнула и обеими руками обняла вьющиеся вдоль стены старой церкви пышные виноградные плети, зарылась в терпкую молодую листву. Запах цветов кружил голову.

— Иногда я так люблю быть ведьмой! — прямо в трепещущий у губ листок прошептала она.

На плечо ей легла рука.

— Да-да, Стелла, сейчас пойдем, — пробормотала она, стремясь хоть на миг, хоть на полсекундочки продлить это блаженное состояние. Она повернула голову, потершись о листву щекой… лежащая на ее плече рука была черной. Черной, скрученной, как крабовая клешня… обугленной, как головешка.

Ирка медленно обернулась. Напротив нее стоял человек. Молод он был или стар, она сказать не могла — его лицо было целиком, начисто сожжено. Сквозь прогоревшую насквозь щеку виднелся спекшийся язык. Мертвые неподвижные глаза пристально глядели на Ирку.

— Ты… Ты почему не ушел? Потерялся? — Ирка растерянно огляделась, точно рассчитывала увидеть сквозь землю в какой могилке недоставало обитателя. — Ты кто?

Почерневшие губы растянула жуткая усмешка, спекшийся язык судорожно дернулся в обожженной глотке, и сухой, как наждак, голос проскрежетал:

— Я — твой букет!

Глава 8 Мертвые кусаются

— Как-то ты мало похож на цветочек! — пробормотала Ирка, искоса поглядывая на распустившиеся вокруг цветы, точно хотела сличить. На самом деле она просто не могла смотреть в лицо пришельца. Этой ночью она уже навидалась покойников всяких: полуразложившихся, ссохшихся до состояния мумии, голые скелеты и просто сгустки остаточной энергии, в просторечии именуемые духами. И все они оказались очень порядочными ребятами, если, конечно, дать им, что просят, а не требовать работать «за так», даже без элементарного спасибо. А этот вот был очень страшный. И дело не в том даже, что человек, выглядящий как угли для шашлыка, — это страшно. Даже для ведьмы. Особенно для ведьмы, отчетливо понимающей, какую чудовищную смерть принял несчастный. Хуже всего была обморочная слабость, странное ощущение, что вот этот конкретный мертвяк имеет право по-хозяйски держать ее за плечо. Даже отвести взгляд от его неподвижных мертвых глаз было чрезмерным усилием.

— Я — не цветочек, — так же глухо скрипнул покойник. — Я — букет. Для девушки. Ты — девушка?

Не поняла, что за бестактный вопрос? Нормальное возмущение шевельнулось в душе слабо и глухо, как огонек под пеплом, все задавила непонятная, совсем несвойственная Ирке покорность. Словно все могильные плиты старого кладбища разом навалились на нее, придавливая к земле.

— Нет… Я комод… на гнутых ножках… Разве не видно? — мучительно, с усилием выдавила она. Нахамить, пусть так примитивно и по-дурацки, было совершенно необходимо. Пробиться сквозь эту тяжесть и слабость, сквозь омерзительную покорность, желание лечь к его ногам в полусгоревших кроссовках и ждать, послушно ждать, что сделает с ней мертвец.

Остановившиеся глаза мертвеца оглядели ее с головы до ног, покойник сморщился так, что обгорелая плоть стала отваливаться кусками, и заключил:

— Не видно. Врешь! Ты — она! — и обеими руками он вцепился Ирке в горло.

Ирка рванулась, схватилась за сомкнувшиеся на ее горле горелые головешки рук… Вся оборотническая сила оказалась бессмысленной против хватки покойника — ее пальцы только соскребали золу с рук мертвяка. Цветные огни вспыхнули перед глазами. Охватившая ее тупая покорность сковала тело: отбиваться, сопротивляться, дергаться казалось почему-то… неправильным. Нечестным. Ей оставалось только послушно ждать, пока под его пальцами хрупнет ее раздавленное горло…

«Я ж неблагополучный ребенок — сроду никого не слушалась!» — Ирка рванулась снова. Она уже не надеялась освободиться, просто… Ну хоть сопротивляться, а не подыхать вот так!

Сдвинутая на лоб маска из коры от рывка резко упала ей на лицо. Мертвяк остановился. Продолжая сжимать Иркино горло, приблизил сгоревшее лицо и недоуменно проскрежетал:

— А где девушка? Тут только что была девушка. Я ее душил. Где девушка?

Ирка захрипела, приподняла дрожащую руку и ткнула пальцем себе за спину.

— Где? — не разжимая хватки, мертвец вытянул шею, глядя Ирке через плечо… и замер, недоуменно пытаясь разглядеть потерянную девушку между заплетенными зеленью могилами.

Тяжелые резные гусли взвились у него над головой и шарахнули мертвяка по башке. Старинная мореная доска с треском разломилась о голову покойника, а вот современные стальные струны прошили его насквозь, нарезая ломти, будто специальная «резалка» — вареную картошку. Горелые куски рассыпались по гравию дорожки. С гладкого среза лица таращился неподвижный белый глаз. Уцелевшая половинка рта разевалась и смыкалась, и скрежетал глухой голос:

— Где девушка? Где?

Ирка сиганула через мертвяка к Стелле.

— Таки добри гусли булы — де я тепер инши визьму? — отбрасывая от себя обломки, возмущенно фыркнула старая ведьма. — Все ты виноватая, Хортица! Тикаемо, быстро! — и схватив Ирку за руку, поволокла прочь с кладбища.

Насчет «быстро» получалось не очень — короткие толстые ноги старой ведьмы с трудом несли ее грузное тело. Ирка оглянулась…

Покойник корчился на дорожке и не смолкая бубнил:

— Где девушка — я ее букет! Где девушка? — и с каждым движением отсеченные струнами куски лепились на место, вновь собирая тело в одно целое.

— Чего ему надо? Почему он не вернулся в землю? — завопила Ирка, в панике обгоняя Стеллу и волоча старую ведьму за собой.

— Тому що он як раз заложный, а не добропорядный! — пропыхтела упорно перебирающая ногами Стелла. — Признавайся, ты его вбыла, Хортица?

Ирка споткнулась и, если бы не почти сформировавшийся мертвяк за спиной, встала бы как вкопанная:

— С чего вы взяли — я его впервые вижу!

— Видьме, щоб вбыты, зовсим не обязательно видеть. Навить знакомиться не потрибно. Соображай, що ему вид тэбэ нужно, бо це точно твой мертвяк!

— Не знаю я! Разве что в вазу поставить, раз он букет! — прислушиваясь к бормотанию за спиной, простонала Ирка.

Она прекрасно поняла, о чем говорила Стелла. Если бы заложные покойники могли кидаться на любого живого человека — мир бы обезлюдел, еще когда первобытные охотники воевали пещера на пещеру. А если бы заложные не были такими тупыми, они б и опасности большой не представляли — ну максимум загрыз своего убийцу и все! Но разума, равно как эмоций и души, в агрессивной тушке не было ни на грош, а потому мстить заложный мог кому угодно: от подлинного виновника смерти до… допустим, водителя автобуса, на котором он до места своей гибели доехал. И таскался за ним, заставляя «повязанную» жертву цепенеть и утрачивать способность к сопротивлению от одного своего присутствия. Как Ирку только что! А то и вовсе мог повадиться к собственным родичам шастать — давние семейные обиды припоминать. Только Ирка понятия не имела, кто этот пропеченный до угольков товарищ, почему он называет себя букетом и чего конкретно ему от нее надо!

Мертвяк уже встал на ноги и теперь, будто подводная лодка перископом, вертел головой, высматривая Ирку. Голова его свободно оборачивалась на 360 градусов, лишь слышалось негромкое похрустывание позвонков, а от монотонного — «Где девушка?» — у Ирки холодели внутренности.

— А может, я ему тоже станцую? — жалобно спросила она.

— Хиба що возле шеста! — огрызнулась Стелла. — Авось подие! Не знаешь, що заложных ниякими танцами не визьмешь?

— Знаю, но он же лезет!

Вытянув руки перед собой и слепо шаря в воздухе, будто рассчитывая нашарить Ирку, деревянным шагом марионетки заложный вышагивал по тропинке следом за ними. Дернув Стеллу, будто толстую тыкву с грядки, Ирка вытащила ее через послушно распахнувшиеся ворота кладбища и с грохотом захлопнула их за собой, защелкивая замок. Ворота кладбища ни за что не выпустят мертвеца наружу, такого просто быть не может!

Налетевший на ворота покойник ударился в них грудью — створки дрогнули и прогнулись. Мертвяк упорно продолжал перебирать ногами, словно пытаясь продавиться сквозь старое железо, и не переставая бормотал:

— Где девушка? Не вижу девушки! Была. Найти. Букет для девушки!

Подгоняя хрипло дышащую Стеллу, Ирка кинулась по грунтовке через лесок…

— Найти девушку! — хриплый вопль ударил Ирке в спину, и она остановилась.

Сквозь прорези древней личины Ирка видела, как между деревьями возникают гнилостно светящиеся силуэты. Они появились из леса: бандиты, посаженные на кол местными властями в жестоком XVII веке. Кол протыкал каждого насквозь, так что ноги подергивались в воздухе, но это не мешало им неумолимо плыть в сторону старого кладбища — контуры лесных деревьев просвечивались сквозь них, как сквозь редкий пар. Такие же бандиты, повешенные в гуманном XIX веке, зарезанные местными крестьянами продотрядовцы с набитыми соломой призрачными животами и скелет подстреленного партизанами немецкого мотоциклиста на ржавом БМВ. Их были десятки, а может — сотни, сквозь деревья просматривались еще и еще силуэты… Они шли, непрерывно шаря руками в воздухе и заунывными голосами бормотали:

— Найти девушку. Была. Найдем.

— Они тэбэ не бачат, сматываемся! — прямо в ухо Ирке прошипела Стелла. От толстухи отчетливо пахло страхом — он перекрывал и запах старой кофты, и резиновых калош.

Ирка кивнула и, беззвучно шевеля одними губами, распорядилась:

— Я сейчас перекинусь, быстро прыгаете мне на спину… — на миг осеклась, прикинув, что если Стелла всей тушей сиганет на нее, то придавит и без всяких покойников! Ладно, как-нибудь… — И взлетаем! — решительно закончила она.

— А ты мэнэ не уронишь? — подозрительно прищурилась толстуха.

— Если за уши хватать не будете! — процедила Ирка. Перебирает тут… видами транспорта. Можно подумать, Ирке нравится такие тяжести таскать!

Заложные выходили из леса и, продолжая шарить перед собой руками, двинулись к воротам кладбища. Воздух наполнился сплошным, нескончаемым бубнежом:

— Девушка. Найти.

Дорожка была уже вся заполнена ими, а из леса все шли и шли. До предела истощенный, почти ссохшийся длинноволосый парень — обсыпанная землей футболка открывала исколотые вены на руках — был совсем рядом с Иркой. Ирка сдвинула маску из коры, очертания ее тела поплыли, словно их тряпкой размазывали, и огромная черная борзая возникла на месте черноволосой девочки.

— Погодь-погодь, ща-ща-ща… — засуетилась Стелла, неуклюже карабкаясь Ирке на спину.

«Она сдурела? — ошалело подумала Хортица. — Лезет на меня, как в переполненный автобус с мешком картошки! Нас же сейчас…»

Заложный-наркоман повернул голову, и его равнодушные глаза уставились прямо на Хортицу.

— Вижу, — механическим голосом сказал он. — Собачку вижу. Не девушку. Собачку. — Мертвые синие губы растянула усмешка — будто кто-то невидимый враз дернул за уголки. — Какая хорошенькая! Погладить собачку… — и заложный протянул к Ирке руку.

Черная борзая взмахнула темными крыльями и прянула вверх… И грянулась оземь. Цепкие и невероятно сильные руки сжимали край ее крыла — так ловят бабочку. Борзая забилась на земле. Стелла слетела у Хортицы со спины — прямо на мертвого бомжа в сгнивших лохмотьях. Грузно, как мешок, бомж завалился на спину, обеими руками ухватил толстуху и просипел:

— Какая вы живая, мадам, на мужчин так и кидаетесь! Э, да вы и вправду живая! Может, по граммулечке, за знакомство? — и вытащив из кармана водочную бутылку, сунул к самым Стеллиным губам. Плескавшаяся в бутылке жижа походила на темный гной. Отчаянно сцепив зубы, старая ведьма пыталась отвернуть голову от бутылки, но даже одной рукой бомж держал ее крепко.

Пойманная за крыло Хортица рванулась снова… Дикая, раздирающая боль заставила гигантскую борзую пронзительно взвыть. Крыло словно выдрали из спины, Хортица почувствовала, как по бокам сочится теплая кровь. На краткий миг мертвяки замерли, будто завороженные. Пустые глазницы жадно уставились на рану, а потом заложные аж застонали, точно увидели перед собой самый прекрасный в мире торт. К стекающим по бокам черной борзой каплям протянулись десятки костлявых лап. Обрызганная Иркиной кровью дама с раздувшимся, как от яда, лицом, оскалив зубы, кинулась к раненому крылу и с урчанием припала к нему ртом. Жуткая боль пронзила тело Хортицы — будто из нее выдирают силы, дыхание, саму жизнь! Черная борзая взвыла снова, очертания громадного тела поплыли… на земле лежала залитая кровью девчонка. У нависшей над ней дамы распухшее лицо было измазано красным, а рот полон черных перьев!

— Девушка. Нашли, — сквозь полупережеванные перья прошамкала дама… и нацелилась Ирке в горло.

— Приятного аппетита! — рявкнула девчонка.

— Дзанг! — желтые зубы мертвячки ударились о подставленное серебряное нарукавье. Лицо дамы осыпалось, как разбитый пазл, на Ирку рухнул поток черной пыли.

Девочка вскочила. Окованный сталью каблук сапожка воткнулся в глаз схватившему Стеллу бомжу. Голова заложного лопнула, как перезрелая тыква от удара молотком, и бомж рассыпался хлопьями серого пепла. Сверху, булькнув, упала бутылка.

— Беги! — гаркнула Ирка, наподдавая под зад стоящей на четвереньках Стелле. И толстуха рванула — как была, не вставая. Заложные не обращали на нее ни малейшего внимания. Вытянув руки, они шли к Ирке.

— Нашли-нашли-нашли… — бормотали заложные. — Девушка. Вот она. Девушка. Нашли.

Ирка шарахнулась назад… И врезалась спиной в… обгорелого. Раскуроченные железные ворота кладбища обвисли на петлях, как две рваные тряпочки.

— Нашли, — подтвердил обгорелый.

Ирка метнулась в сторону.

«Маску! Маска поможет!» — она вскинула руку, пытаясь надвинуть маску из старой коры себе на лицо…

Цепкие пальцы сжали ее запястье. Дохнуло ледяным холодом. Заложные были здесь, совсем близко, они толкались плечами, смыкаясь вокруг Ирки в плотное кольцо. Ирка развернулась на каблуках, наотмашь ударив серебряным нарукавьем наркомана. Мертвец вспыхнул и рассыпался прахом. Кто-то попытался схватить Ирку за руку — струйчатый рукав оторвался с треском, но очередной удар нарукавья превратил нападающего в горстку пепла. Еще удар — снова вспышка. Разодранный волками охотник с ружьем выскочил навстречу Ирке… Удар прикладом швырнул ее наземь. Ирка попыталась подняться, но ее уже схватили за ноги. Заложные прижали ее руки к земле, и чья-то раздутая, трупно-синюшная морда нависла над бьющейся девчонкой.

Рев идущего на взлет бомбардировщика ворвался в уши. Дохнуло порывом ветра, будто над Иркой лопасть вертолета прошла. Просверк лунного серебра, и начисто срезанная голова заложного отлетела.

Глава 9 Мотоцикл смерти

Меч, похожий на лунный серп, пошел обратно, прорезая заложных как настоящий серп стебли пшеницы. Еще одна срезанная голова, руки, плечи, куски плоти летели во все стороны, как из-под винта газонокосилки. Сильная рука ухватила Ирку за пояс, вздернула в воздух…

— Гадючьи зубы, опять мертвяк! — выругался знакомый голос…

— Это я! — простонала Ирка, пытаясь стряхнуть снова упавшую на лицо маску из коры.

— Мама-Табити, это новая мода? Следующий шаг после готов? — спросили ее.

— Местные традиции, — ответила Ирка. Хотела добавить, что в здешних местах только так все и выглядят, но в этот миг ее подбросили, она по-настоящему взлетела, только без крыльев, и шлепнулась на заднее сиденье мотоцикла. Успела обхватить водителя за талию… мотоцикл взревел, подпрыгнул, явно врезавшись передним колесом в кого-то, прокатился по рухнувшему телу. Ирка завизжала — кинувшийся наперерез заложный вцепился ей в волосы, наматывая прядь на кулак, рванул, чуть не сдернул с мотоцикла… С цирковой ловкостью водитель крутанул меч — серп лезвия отсек заложному руку вместе с изрядным клоком Иркиных волос.

— Айт, мои волосы! — заорала Ирка, крепче прижимаясь к его спине. — На кого я теперь буду похожа?

— Ну извини, — бросая мотоцикл вперед, прокричал Айт. — В следующий раз с тебя скальп снимут — зато прическа будет в полном порядке! Правда, немножко отдельно!

«Все такой же гад!» — подумала она, задыхаясь то ли от бьющего навстречу ветра, то ли от нахлынувших разом нежности, облегчения и восторга, совершенно щенячьего, до визга и желания скакать прямо на заднем сиденье мотоцикла. Он не забыл, не передумал… и даже можно тихонько надеяться, что не нашел себе другую девушку! Он пришел! Он все-таки пришел! А если б не пришел — ее б уже доедали!

Слегка протрезвевшая от нахлынувшей эйфории, Ирка оглянулась — кинувшиеся в погоню заложные безнадежно отставали. Зато высыпавшие из леса свежие силы (если так можно назвать покойничков примерно столетней давности) перекрывали лесную тропу впереди.

— Почему не взлетаешь? — прокричала Айту в ухо Ирка.

— Не могу!

«Я тоже», — подумала Ирка — боль в разорванном крыле она чувствовала даже сейчас, в человеческом облике. Выяснять, что случилось с Айтом, она, естественно, не стала — не самое подходящее время.

— Держись! — рев Айта заставил ее судорожно сцепить руки у него на поясе и прижаться щекой к куртке. Это было как-то так… удобно и… правильно, что она почти не ощущала исходящий от гладкой выделанной кожи запах крови и гари.

Гул мотоцикла стал почти нестерпимым, вибрация пронзила все тело, и черная хромированная машина прыгнула! Вперед и вверх — время словно остановилось. Рвущийся навстречу ветер швырнул Ирке в лицо прядь ее собственных волос. Внизу, под плывущим по воздуху колесом Ирка увидела запрокинутые к ней морды заложных, их жадно вытянутые руки. Мотоцикл пролетел у них над головами… и грянулся оземь, так что у Ирки лязгнули зубы.

— А говорил — летать не можешь! — охнула она.

Черно-хромированный монстр завалился на бок, разворачиваясь, и вырвался из леса на шоссе.

— Ты как меня нашел? — дергая Айта за край странного кроя куртки — длинной, без рукавов… а еще с неровными разрезами, как от ножа, на спине и здоровенной прожженной дырой сбоку. И кто это тут спрашивал про «новую моду»?

— Ты дождь вызвала — вот и нашел! — полуобернулся к ней Айт. И растягивая губы в ехидной змеиной усмешке, добавил: — А еще выла очень громко!

— Я не выла! — насупилась Ирка. На самом деле она почти визжала. — Я выражала свое возмущение.

— Змей Шешу! — снова оборачиваясь, процедил Айт. — Как бы нам сейчас не пришлось снова… выражать возмущение. Уже вдвоем.

Сзади неслось странно знакомое тарахтение. На пустынной ночной дороге сперва появилось темное пятно… оно становилось больше, больше… пока Ирка не поняла, откуда она так хорошо знает этот тарахтящий звук. Из военных фильмов, которые бабка обожала смотреть по телику!

Следом за ними со скоростью спортивного Dodge Tomahawk[12] мчался заржавленный мотоцикл времен Великой Отечественной войны. К рулю припал скелет в каске и форме мотострелков вермахта. А в дырявую коляску, плотно, как это возможно только в мультиках, набились мертвяки. И впереди всех, хищно подавшись вперед, ехал Иркин горелый знакомец.

— Вот с него все началось! Говорит, он мой букет! — тыча пальцем за спину, наябедничала Ирка.

Айт не ответил, только помрачнел еще больше и наддал газу. Мотоцикл помчался быстрее. Иркины сцепленные пальцы свело судорогой — еще чуть-чуть, и не только ее волосы и разодранный на ленточки рукав будут виться на встречном ветру, как флаги, а и сама она взлетит, будто шарик на веревочке!

Разлитое впереди море золотистых городских огней приближалось. Они помчались вдоль длинной бетонной змеи забора — позади громоздились мрачные корпуса заводских цехов.

— Тра-та-та! — будто горсть камешков сыпанули за спиной.

Ирка оглянулась… На коляске немецкого мотоцикла вертелась турель ржавого пулемета. Обгорелый заложный приник к прицелу. Узкое дуло пулемета ползло вслед за мотоциклом беглецов. Тра-та-та! — вокруг дула замелькали белые искры выстрелов. Мгновением раньше Айт завалил свой мотоцикл на бок. А-ах! — Иркина душа ухнула в пятки, когда черный асфальт чуть не прыгнул ей в лицо. Пиу-пиу-пиу! — пули просвистели над головой, раздался звон — разлетелось стекло в караулке у заводских ворот. Айт рванул руль — мотоцикл снова поднялся на два колеса, Ирку подбросило вверх, как на аттракционе. Едва заметным движением руки Айт шевелил руль — и мотоцикл принялся вилять, как змея в траве. Тра-та-та! Тра-та! Мотоцикл качнулся влево, вправо, зигзагом прошел от тротуара до тротуара. Пули свистели над головой и впивались в асфальт. Айт пронесся мимо заводской зоны.

— Дзинь-дзинь-дзинь! — по рельсам катил ночной трамвай.

Ирка успела увидеть перекошенное лицо водительши — их мотоцикл перемахнул рельсы перед самым лобовым стеклом. Трамвай оказался за спиной, сквозь открытое окошко донесся гневный вопль. Раздался грохот. Над трамваем взметнулись, точно подброшенные взрывом, обломки ржавого немецкого БМВ, кости и оторванная башка в немецкой военной каске, как в кастрюльке. Трамвай встал на рельсах.

Мотоцикл Айта летел по темной дороге, обрамленной густыми деревьями, — лишь свет лобового фонаря выхватывал из мрака черную ленту дороги и зеленое кружево листвы. Погони не было.

— Отстали! Мы оторвались, оторвались! — оборачиваясь, радостно завопила Ирка и забарабанила кулаком Айту по спине.

— По этому поводу ты решила меня добить? — проворчал Айт, но в голосе его отчетливо звучало облегчение. Не сбавляя скорости, мотоцикл мчался по темной дороге. Ирка вытянула шею, заглядывая Айту через плечо. Удовлетворенно кивнула — впереди светилось что-то вроде бетонно-стеклянного кубика. Точно, конечная станция метро! Теперь Ирка хорошо представляла, куда они выехали и куда двигаться дальше.

— Сейчас до конца проспекта, потом повернешь…

— Держись! — вопль Айта заставил ее судорожно сжать пальцы. Мотоцикл метнулся в сторону, как напуганный конь. Скрип шин, абсолютно темный силуэт, вынырнувший им наперерез из бокового проулка…

— Арр-скрраарр! — раздался пронзительный скрежет металла о металл, Ирку встряхнуло, и мимо нее пролетел скалящийся из-под каски череп.

Сзади опять заскрипели шины — преследователи разворачивались. Тра-та-та! — темноту аллеи озарили вспышки выстрелов. Айт снова заставил мотоцикл вильнуть вправо-влево-вправо… У Ирки вырвался пронзительный вопль.

Передняя фара их мотоцикла выхватила из мрака ступившую с тротуара женщину… Замерев, как кролик перед удавом, она остановившимися глазами глядела на возникшее перед ней ревущее черно-хромовое чудовище…

Айт вздернул мотоцикл на заднее колесо. В кино в таких случаях дают замедление, но острый глаз оборотня и так позволял Ирке видеть все. Мотоцикл вздымается над женщиной, как вставший на дыбы конь! Один поворот руля… И колесо, готовое вот-вот обрушиться той на голову, отворачивает совсем немного, совсем чуть-чуть… Колесо грянулось оземь, седоков встряхнуло, мотоцикл вильнул задом… и, впритирку обойдя застывшую от ужаса женщину, понесся дальше. Женщина обессиленно осела на тротуар.

Перекресток остался позади, мотоцикл выровнялся под уверенной рукой Айта… Сзади ударил пулемет. Словно частый град застучал по асфальту, Ирка почувствовала сильный толчок, ногу обожгло болью… грохнуло, будто прямо над ухом выстрелили из пистолета. Их мотоцикл рухнул на бок, и его завертело по дороге. Мир закружился у Ирки перед глазами, расплываясь смазанной каруселью тьмы и редких проблесков света. Сильные руки выхватили Ирку из седла. Ее швырнуло на асфальт, Айт навалился сверху, а на него уже рухнул мотоцикл. И снова пулеметная очередь — пули рикошетили от стали и впивались в шины.

— Лежи, лежи, не шевелись! — шептал придавивший ее к земле Айт, вздрагивая от каждого выстрела. — Должны же они когда-то замолкнуть!

Он приподнялся на локте, быстро откручивая крышку бензобака. Крышка отскочила, бензин плюхнул на асфальт. Ирка сжалась в комочек — сейчас одна искра от пули и все! Будут как тот горелый… «букетик». В ладони Айта мелькнул огонек…

— Убийц-ц-ца! Убийц-ц-ца!

Из-под колеса мотоцикла Ирка видела заложных, походкой механических кукол направлявшихся к ним. Впереди вышагивал горелый. Неподвижный взгляд его мертвых белых глаз на черном обгоревшем лице был устремлен не на Ирку, а на Айта. Дергая спекшимся языком, мертвяк продолжал хрипло цедить: — Убийц-ц-а! Виноват!

— Виноват! — повторяло за ним множество таких же хриплых голосов. Из переулков, подъездов домов, даже прямо из стен и тротуара начали появляться оставленные на старом кладбище заложные и, будто первомайская демонстрация, потекли в их сторону.

Мотоциклетный пулемет перестал строчить.

— Ну наконец-то! — рявкнул Айт, вскочил и…

— И-эх! — поднял свой мотоцикл над головой и швырнул им в мертвецов.

Вертящийся мотоцикл пронесся над толпой… Грохнулся в самую середину… И к небесам с неистовым хохотом взвился столб золотого, как солнце, пламени.

Айт сдернул Ирку с асфальта и поволок за собой:

— Бежим!

За спиной, пожирая мертвецов, радостно визжало и хохотало пламя: то складываясь в роскошный цветок, то взметаясь огненной ящерицей с зубчатым гребнем.

Глава 10 Последняя остановка в жизни

— Я недавно собственный склад боеприпасов ограбил — саламандра еще оставалась! — крикнул Айт, бросаясь к бетонно-стеклянному входу с большой буквой «М» над ним.

— Куда? — успела заорать Ирка, цепляясь за косяк. Но Айт даже не заметил этого слабого сопротивления, рывок — и Ирка пролетела в распахнувшуюся дверь прям по воздуху. Без долгих разговоров подхватив ее на руки, Айт длинными прыжками понесся вниз по лестнице в неглубокое подземелье.

Еще прыжок — перемахнул турникет.

— Куда? — совсем как Ирка завопила дремавшая в стеклянной будке у турникета женщина в форме метрополитена.

— Беги отсюда! — выскакивая на платформу, крикнул ей Айт.

И замер у края платформы, по-прежнему держа Ирку на руках.

Краткий миг тишины… Ирка подергала ногами и, очень стараясь сохранять хладнокровие, поинтересовалась:

— Ну и зачем мы сюда залезли?

— Поезд! — вслушиваясь в гулкую тишину станции, отрывисто бросил Айт. — Они ходят часто, мы сейчас уедем…

— И где ты таких знаний про метро набрался? — очень стараясь не заорать на него, осведомилась Ирка.

— Какая разница? — заорал сам Айт, напряженно вглядываясь в круглый зев тоннеля, точно рассчитывая, что оттуда сейчас вылезет его родич-змей. — В Париже, в Лондоне…

— В Париже. В Лондоне, — повторила Ирка. Сохранять хладнокровие удавалось все труднее. — А у нас — одна-единственная ветка. Нерентабельная. Поезда ходят раз в тридцать минут. — Она быстро глянула на часы. — Если последний, может и через час прийти. И второго выхода тут нет!

— Молодой человек! Может, поставите девушку на пол и рассчитаетесь за проезд? Время есть, — выглядывая из своей будки, насмешливо поинтересовалась женщина.

Айт поглядел на Ирку — глаза его то становились совсем черными, то серели, то почти белели, как пена на волнах в штормовом море. Не спуская Ирку с рук, он кинулся обратно к турникету.

Поздно! По лестнице, спотыкаясь и пошатываясь, спускались заложные. Их стало меньше. У многих не хватало рук или ног, другие обгорели, как Иркин «букет». Но их все равно было слишком много для одного водного змея и одной измотанной ведьмы!

А сам «букет» вышагивал впереди, протянув к Айту обгорелые, как головешки, руки и хрипел:

— Убийц-ца! Убийц-ца! Виноват!

Тетенька в стеклянной будке издала пронзительный визг и осела на пол — кажется, потеряла сознание. Ирка почувствовала, как дрожат держащие ее руки. Айт поставил ее на землю и оттолкнул подальше, к стене.

— Я безмозглый червяк! — пробормотал он — язык его заплетался, словно ему было трудно говорить.

Заложные шли. Плиты на полу станции принялись отлетать одна за другой — из земли с силой ударили струи воды, отгораживая беглецов. Турникет снесло, как сносит под сильным напором пожарный гидрант — вырвавшийся фонтан швырнул начиненную электроникой чушку в скелет немецкого мотопехотинца, разнеся того по косточкам. Обгорелый заложный остановился напротив бьющей из земли водной решетки, сквозь прозрачные струи поглядел на застывшего в напряжении Айта — и жутко усмехнулся.

— Винова-ат! — протянул он… и принялся продавливаться сквозь струи воды, точно сквозь толстую мембрану.

Медленно, словно каждое движение давалось ему совершенно невероятным, раздирающим мышцы усилием, Айт потянул из-за спины похожий на лунный серп меч. Ирка знала эту страшную, отупляющую слабость, навалившуюся сейчас на змея, и попятилась назад, к отделанной плитками стене за спиной.

С глухим чпоканьем заложный продавился сквозь водную преграду и встал перед Айтом. И в тот же миг струи опали, и завывающие мертвяки хлынули следом. С трудом, словно изогнутая полоска серебристой стали весила тысячи тысяч тонн, Айт вскинул меч им навстречу — по лицу его градом катился пот. Заложный ощерил подернутые золой зубы и неспешно двинулся к Айту:

— Винова-ат! Винова-ат!

Раздался пронзительный свист. Ударился об стены станции и эхом улетел во мрак тоннеля. Послышался отчаянный топот каблуков… Торопливо, рвано, как в первый раз, Ирка вела свистопляску. Обратную свистопляску. Обратный ритм — от бешеного к плавному. Обратное коло — Ирка кружилась против солнца, в обратную сторону закручивая мертвецкий коловорот.

Заложные на миг притихли. Обгорелый был уже совсем рядом с Айтом, протянул руку…

— Сперва убийца. Виноват! — вырвалось из его обожженной глотки. — Потом букет… Девушке.

Мертвецы двинулись к змею.

Из стены, у которой как сумасшедшая плясала Ирка, посыпалась тонкая струйка серого песка. Струйка сочилась вниз, собираясь на полу в серую пирамидку. Покрывающая стену гранитная плитка вылетела, как от могучего пинка, и облако серой пыли вырвалось наружу. Вращаясь, как фрисби, выбитая плитка врезалась в толпу заложных, рассыпав какой-то скелет на косточки. Бабах-бабах-бабах! Стенные плитки вылетали одна за другой, бомбардируя обступивших Айта покойников. Туча серой пыли окутала Ирку одеялом…

— Ау-аур-ау! — леденящий душу пронзительный вой вырвался из груди ведьмы, и она взмыла на облаке серой пыли. Нырнула в воздухе — серая пыль накрыла окруживших Айта заложных, заставляя их замереть на месте и задергаться, будто в припадке.

Из образовавшихся в стене дыр лезли скелеты. Одни только скелеты: голые скелеты, пожелтевшие от времени скелеты, цельные скелеты и разрозненные наборы костей. Все, кого подвинули в сторонку, сгребли в кучу или просто замуровали в стену, когда прокладывали тоннель. Бегущий впереди скелет сорвал с плеч собственный череп и, размахнувшись, швырнул в оцепеневших заложных, сшибая их, как кегли. Волоча за собой шлейф серой пыли, Ирка заложила круг под потолком станции и опустилась на пол. Бегущие мимо нее скелеты ворвались в толпу заложных.

— А-р-р! — два глухо рычащих скелета грызли обгорелого с двух сторон, будто их давно исчезнувшим желудкам срочно требовался уголь. Вымахнувший из стены собачий скелет ухватил за горло погрызенного волками охотника и повалил на пол — охотник орал, пронзительно и противно, как летучая мышь. Над станцией летали черепа, кто-то молотил кого-то собственной берцовой костью. Выдирая друг другу ребра, сцепились между собой мертвецы.

Раздался пронзительный гудок, будто и правда дракон взвыл, в тоннеле вспыхнул свет… и на станцию влетел поезд.

— Ирка, бежим! — Айт вырвался из свалки, кинулся к Ирке.

Девчонка не шелохнулась. Она сидела на корточках, уткнув лицо в колени, и горько, безутешно рыдала.

— Этого нельзя делать… что я сделала! Так нельзя!

Не тратя время на уговоры, Айт сгреб ее в охапку. Ударил плечом в едва приоткрывшуюся и тут же начавшую закрываться дверь и с Иркой на руках ввалился в вагон. Раздался гудок, и поезд ринулся во мглу тоннеля.

Последнее, что они видели, — яркий свет галогенных ламп, освещающий беспощадно рвущих друг друга мертвецов и женщину в форме метрополитена, удирающую по опустевшей лестнице наверх.

Глава 11 Откровения под землей

Ирка плакала. Хотелось провалиться сквозь землю… где ее ждут те, кого она так обидела! И чего скрывать от себя — предала!

— Что же я наделала! — то ли жалобно, то ли зло бормотала она сквозь слезы. — На Навский Великдень не успокоила, а подняла покойников! Они поверили, они помогали, а я… не как ведьма, а как госслужащий какой-нибудь! Тоже использую служебное положение в личных целях! Еще на Стеллу с Оксаной фыркала, когда они четверых всего подняли! А сама… целую толпу! Хоть в зеркало не смотрись, хочется самой в себя плюнуть!

— Здесь нет зеркала, — ответил тихий голос, и всхлипывающая Ирка подняла голову. Лицо Айта было близко-близко, совсем рядом, так что отчетливо, как в микроскоп, были видны крупицы пепла на слишком бледной для человека щеке, слипшиеся длиннющие ресницы, запекшаяся кровь в уголке губ и его глаза с их сумасшедшей, невозможной сменой цветов: то темные, почти черные, как океан под луной, то зелено-прозрачные, будто вода в крымских бухтах, а то вдруг почти бесцветные, словно северные озера.

— Я у тебя в глазах отражаюсь! — завороженно пробормотала Ирка, разглядывая крохотную себя — будто неведомая сила вдруг взяла и спрятала ее внутрь Айта, где никакая беда не найдет.

— Надеюсь, ты не будешь в них плевать, — очень серьезно попросил Айт.

Смешок невольно вырвался у Ирки сквозь передавленное рыданиями горло. Прохладные, как речная вода, пальцы коснулись ее щек. Айт снял слезинку с ее ресниц.

— Твои слезы — как море! — прошептал он. — Такие же соленые.

— А чего ты не говоришь, чтобы я не плакала? — проворчала Ирка.

— Тебе станет легче, если ты не будешь плакать? — Он неловко пошевелился, вытаскивая из кармана платок. Поднял за уголок и уставился с сомнением. Платок был всем платкам платок — большой, хоть всю физиономию в него засунь, из тончайшей, словно паутинка, ткани, и даже с какой-то руной, вышитой синими нитями на уголке. Угвазданный сажей и обляпанный кровью так, что даже первоначальный цвет лишь угадывался. — М-да, — пробормотал Айт, разглядывая жуткую тряпку.

— Сейчас… — тихонько шмыгая носом, Ирка вытащила пакетик одноразовых платочков. Руки дрожали так, что ноготь несколько раз соскальзывал с заклепки пакетика.

— Дай! — Айт отобрал у нее пакетик, с любопытством повертел в руках, вскрыл, вытащил бумажную салфетку и протянул Ирке.

Все еще всхлипывая, девчонка вытерла лицо и подтекающий нос. Надо бы высморкаться, но… она покосилась на Айта из-под ресниц. При нем?

— Ёрмунганд, вот еще чешуйня какая! — Айт отобрал у нее салфетку и решительно ухватил девчонку за нос. И строго распорядился: — Сморкайся!

Ирка замерла — вся физиономия в белых складках салфетки, только глаза торчат — большие-пребольшие и зареванные.

— Ты чего распоряжаешься, я тебе что — маленькая? — Она отобрала салфетку, отвернулась и все-таки высморкалась. Торопливо скатала в комочек и неловко стиснула беленький катышек в кулаке. Вот мало того, что, так еще и… Снова хотелось зареветь. Ну да, а потом снова придется при нем сморкаться?

— От того, что ты подняла тех скелетов, у тебя будут проблемы? — негромко спросил Айт.

— А когда стыдно так, что повеситься хочется, — это не проблема? — пробурчала Ирка, все еще отворачиваясь. Стыдно, аж внутренности выворачивает, будто кто-то в живот палку воткнул и накручивает кишки, накручивает. Вот как подлецы всякие живут, если после каждой сделанной пакости так плохо? Или у них иммунитет?

— Вешаться тебе нельзя, — снова впал в глубокую серьезность Айт. — Ты после этого тоже заложной станешь, а заложная ведьма — нечто совершенно чудовищное!

Ирка снова невольно хмыкнула:

— Зато всех остальных распугаю — будут сидеть по гробам и не отсвечивать. Нет, ну эти… которых я подняла, они снаружи не останутся, под землю уйдут. Только весь год не спать, а бодрствовать будут. Блин, под землей! — Ирка снова скривилась, как от зубной боли. — Ничего я им годик устроила!

— Если бы ты этого не сделала, нас бы убили. Не на годик. Насовсем, — возразил Айт и уже совсем тихо добавил: — Я бы не справился. — И отвернулся.

Ирка поглядела на него искоса. Она тоже не могла с такой толпой заложных справиться, тем более сейчас, когда пришло их время. Но вот Айт… Допустим, он не мог летать — хотя до сих пор не объяснил, почему. Но перекинуться точно мог — размеры станции вполне позволяли, если крылья не разворачивать и шею высоко не поднимать. Конечно, он не огненный змей — тот бы с одного плевка от заложных и косточек не оставил — все равно у него когти, зубы, шипастый хвост… и драконья чешуя, которую никаким мертвякам ни на зуб не взять, ни когтями не продрать. Тогда бы ей не пришлось поднимать мертвых! Внутри снова когтями заскребло от стыда. Проклятие, ведьме, да еще на русалиях, сделать такое с покойниками… хуже, чем ребенка избить или воровать пойти! Но Айт даже не попытался принять истинный облик! И меч поднимал еле-еле, будто к рукояти гирю привесили! А сейчас говорит, что не справился бы… Ирка вопросительно уставилась на змея. Тот выдохнул сквозь зубы и начал медленно краснеть, будто его в кипяток окунули. Глаза его стали просто бешеными… и одновременно несчастными. Он уставился в покачивающееся темное окно поезда, за которым лишь изредка мелькали редкие огни на стенах тоннеля. Видно было, что признаваться в своем бессилии гордому змею — все равно что хвост на сковородку положить!

— Ну вообще-то ты их здорово мотоциклом уделал. А до этого мечом на кладбище… — немедленно попыталась утешить его Ирка. — Погоди, саламандра — это ведь изначальный огонь, «огнь очищающий», правда? А твой меч?

— Отражение Луны, — словно представляя друга, сообщил Айт и коснулся прячущейся сзади за поясом рукояти. — Вода и лунные блики.

— Тоже естественные элементы… — пробормотала Ирка и впервые улыбнулась. — Ха, выходит, теперь на моей территории количество заложных здорово сократится? Ты ж их навсегда упокоил!

— Насколько я знаю людей, они быстро восстановят численность заложных обратно, — с истинно змейским высокомерием сообщил Айт.

Ну вот что за человек… то есть змей? Она тут его гордость успокоить спешит, а ему немедленно надо про весь человеческий род гадость сказать! Гад и есть! Ирка гневно выпрямилась… Разогнавшийся поезд дернулся, проскакивая пустую станцию без остановки. Ирку бросило Айту на грудь, она вцепилась ему в плечи. Его руки немедленно обхватили ее спину, и они замерли — глаза в глаза, его губы совсем близко от ее губ. От него пахло как всегда… йодистой морской свежестью и солью, а еще золой и кровью. Они оба вздохнули — так, что дыхание их на миг смешалось. В вагоне вдруг погас свет… Ирка почувствовала, как Айт прижимает ее к себе крепче — сильно, почти до боли, сжимая пальцы на ее плечах. Тук-туки-тук — стучал, покачивался вагон и тук-тук-тук — часто-часто колотилось Иркино сердце.

Свет вспыхнул снова. Ирка резко отвернулась, мазнув Айта волосами по лицу.

— А где это я, собственно, сижу? — стараясь не смотреть ему в лицо, пробормотала она.

— У меня на коленях, — любезно сообщил Айт.

Нет, не то чтобы она раньше не замечала, где именно устроилась. Просто дальше делать вид, что не замечает, было уже невозможно. Ирка смущенно поерзала, пытаясь сползти с его колен…

— Мне вообще-то не тяжело, — с легкой отстраненностью бросил он.

— Нет, как-то нехорошо… — Ирка принялась барахтаться энергичнее — почему-то сползти с его колен оказалось невероятно сложно.

— Тут никого нет, — насмешливо напомнил он.

— Тем более… — пробубнила Ирка, старательно пряча глаза.

Его рука крепко обняла ее плечи и притянула к себе. Ирка замерла. И с громким вздохом уткнулась носом ему в шею. Ну и пусть нехорошо, пусть неприлично. Он… он живой, и кожа у него теплая и чуть шершавая, как у нагревшейся на солнце ящерицы, и кольцо его рук — единственная защита от подступающего к ней лютого холода. Ее снова затрясло — и будто маска старой коры упала ей на лицо. Мир потерял цвет, запах и вкус и перестал двигаться. Холод-холод-холод, и только земля вокруг, и благодатный сон не приходит, и ты лежишь-лежишь-лежишь и смотришь во тьму над собой, и тоска-тоска-тоска, и так целый год!

Ирка глухо вскрикнула, сорвала так и болтающуюся на шее маску и уставилась в грубо пробитые дырки глаз. Личина лежала у нее на коленях, но сквозь дыры не просвечивалась ткань Иркиных брюк. Там царила беспросветная, безоглядная мгла… и эта мгла глядела на Ирку осуждающе. И не возразишь ничего!

— Хватит, — откидываясь на спинку диванчика, устало сказал Айт. — Ты ни в чем не виновата.

— Много ты понимаешь! — огрызнулась Ирка. В конце концов, ей плохо, а она тут обязана чудеса сдержанности и хладнокровия проявлять? Так это он змеюка холоднокровная, а она человек, хоть и ведьма! Девушка! Имеет полное право переживать, и чтобы утешали! — Знаешь, как паршиво себя чувствуешь, когда подводишь тех… ну, за кого вроде как отвечаешь?

— Действительно, ну откуда ж мне знать! — со злобной иронией процедил Айт, и губы его скривила такая невеселая усмешка, что Ирка замерла, боясь пошевелиться. Что там хрипел горелый заложный, утверждавший, что он — Иркин букет? Он повторял, что Айт виноват, и… Айт с трудом ворочал мечом, верно? Точно как сама Ирка, когда этот «букет горелый» приближался к ней!

Так, от нападения мертвецов уже отбились. Факт, что Айт и вправду, на самом деле здесь, пришел ей на помощь, перебил кучу народу ради ее спасения (ну и фигли, что они уже были мертвы, такие только опаснее!), а теперь они едут вдвоем в пустом вагоне и она сидит у него на коленях… Ох! Спокойно — этот факт она тоже уже осознала. На всякий случай Ирка робко дотронулась до плеча Айта, словно проверяя: а правда ли все это — факт? Айт удивленно приподнял брови… и вдруг прижался щекой к ее руке. И тихо прошептал:

— Прости меня, пожалуйста.

Ирка замерла, как мышонок в кулаке. Это было так… так… О-ох! И слов таких нет, как! Счастье, ма-аленькое пока, скромненькое, пушистенькое свернулось клубочком в груди и тихо грело изнутри.

А потом поезд тряхнуло снова, и, видимо, от этого толчка проснулся здравый рассудок. И немедленно все испортил! Ехидно поинтересовавшись: если спасаться уже не надо и Айт действительно здесь, может, пора начать думать?

Думать, сидя у Айта на коленях, категорически не хотелось, так что Ирка взбрыкнула обеими ногами, вскочила и встала перед Айтом в классической позе — «рукы в бокы». Айт с комически-растерянной миной поглядел на свои опустевшие колени… потом поднял взгляд на Ирку… усмехнулся хорошо знакомой пакостной змеиной усмешечкой и невинно заметил:

— У нас в ирии человеческие женщины так обычно встречают загулявших мужей.

Ну вот можно с ним иметь дело? Ирка сделала шаг назад и уселась на диванчик напротив. Вот на таком расстоянии у нее есть шанс не попасться ни на его змейские подначки, ни на… В общем, ни на что! И спокойно разобраться, за что, собственно, он просил прощения. Для начала неплохо бы узнать, откуда он вообще взялся?

— Ты вроде собирался появиться к моему дню рождения?

Она вовсе не была уверена, что он выполнит обещание. Вот сам лично Великий Дракон Вод, царевич, младший сын Табити-Змееногой и прочее и прочее, снизойдет ко дню рождения какой-то ведьмы! Или правильно снизлетит? Это примерно то же самое, что ждать английского принца: даже если он пообещает прийти, все равно пока не появится — не поверишь. А ведь принц живет с ней хотя бы в одном мире!

— Мне уйти? — голосом холодным, как Северный Ледовитый океан, ответил Айт.

Кажется, начало вышло неудачным.

— Ну что ты, я очень рада! — заторопилась Ирка и сморщилась, так фальшиво прозвучал ее голос. Будто она вовсе не рада, а только и мечтает, как выпроводить его пинком под хвост! А она рада! Так рада, что хочет бегать по потолку вагона и визжать от счастья, будто щенок! И теперь сидит как полная дура и не знает, что говорить, с чего начать и вообще как себя вести! Ну вот почему бы прямо сейчас на них кому-нибудь не напасть? Как в кино, чтобы несколько уцелевших заложных с хрустом отодрали потолок вагона, и агрессивные скелеты посыпались внутрь? Тогда они с Айтом сразу бы кинулись в драку — и никаких проблем! Ирка вопросительно поглядела на потолок, но там и не думала и появляться рваная дырища и ухмыляющиеся черепа. Ирка вздохнула: почему в этом мире все, ну все, даже нечисть и мертвецы, являются не вовремя, а когда надо — их не дождешься?

— Просто ты говорил, что у тебя дела, — промямлила Ирка.

— Эти дела я уже, скажем так, все переделал, — сообщил Айт. Голос его звучал сдержанно, но физиономия стала такой хищной, точно из-под маски человека проглянула оскаленная пасть дракона.

Он что там, массово сжигал… pardon, затоплял города и пожирал принесенных в жертву девиц? Значит, ужином его сегодня можно не кормить?

— Ты освободился пораньше и сразу ко мне? — уточнила Ирка, и сердце у нее замерло. Если он скажет «да», если он только скажет, что бросил все и примчался к ней, просто, чтобы увидеться, чтобы быть рядом… Это самое сердце выскочит от счастья! И еще… она будет знать, что он врет.

Айт заметно смутился.

— Понимаешь, Ирка… — забормотал он. — Тут такое дело… — в мгновение ока он вдруг оказался рядом с ней и попытался взять за руку.

Сама не очень понимая, что делает, Ирка тут же вскочила и пересела на старое место Айта, снова оказавшись напротив него. Там, где он только что сидел, вагонный диванчик был ощутимо прохладней — как ручей в летнюю жару.

Айт выглядел явно разочарованным.

— Ты только не думай, что я забыл про твой день рождения! — вдруг заторопился он. — Я и подарок принес! Только… У нас там… У меня дома, — уточнил он. — Большие проблемы. Собственно, самые большие проблемы я решил — иначе как бы я смог вообще к тебе вырваться! Просто когда решаешь одни проблемы, немедленно возникают другие проблемы… — обычно языкастый змей бубнил нечто невразумительное и, вовсе отчаявшись, выпалил: — Но это совсем не значит, что я не хотел прилететь к тебе!

Ирка поглядела на него растерянно. Ирка похлопала ресницами. Ирка подумала — в конце концов, она ведь ведьма, хоть и очень молодая, ей положено хоть чуток понимать в человеческих… ладно, пусть в змейских чувствах!

— У тебя там, дома, что-то случилось, ради чего тебе срочно надо было в наш мир? — наконец осторожно уточнила она.

— Да! — выпалил он, и выражение лица у него было такое, как будто сейчас его станут бить.

— Ну так в чем дело? — улыбнулась Ирка.

— А… Ты не сердишься, что я не только к тебе на день рождения? — опасливо поинтересовался Айт.

— Ты что, романов для девочек начитался? — фыркнула Ирка. Она поражалась тупости книжных девчонок, а иногда и настоящих! Да и взрослые тетки бывали ненамного умнее! Они совершенно всерьез хотели, чтобы парень занимался только ими, думал только о них и двадцать четыре часа в сутки был озабочен предугадыванием их желаний. Хотя понятно же, что стоящий парень обязательно будет иметь какое-то важное занятие. И появление девчонки будет его сперва… несколько раздражать, именно потому, что будет мешать этому занятию! А если девчонка понравится по-настоящему, ему придется разрываться между ней и этим занятием, и тоже первое время будет не по себе. Только другой-то, у которого полно свободного времени исключительно для тебя и твоих «ах, таких сложных чувств», — кому в реальной жизни такой лох нужен? — Послушай, я прекрасно понимаю, ты — Великий Дракон, и у тебя полно дел и обязанностей. Мне это даже нравится — приятно, когда твой парень крут!

Айт замер, напряженно глядя на Ирку. И наконец осторожно уточнил:

— А… я точно твой парень? Никого другого… нет?

Это… что такое? Неужели их змеичество Великий Дракон чувствует себя так же неуверенно, как и она сама? С его внешностью? И крутизной? А также хвостом, пастью и крыльями?

— Ну давай прикинем… — пробормотала Ирка. — До тебя я ни с кем не встречалась. Потом, когда ты удалился в портал даже без «до свиданья»…

Айт покосился на висящий у нее на шее кулон в виде дракончика, свой давний подарок, намекая, что своеобразное «до свиданья» все же было, но Ирка не дала сбить себя с мысли:

— Я немножко встречалась с Андреем…

Айт скривился, будто целый вагон лимонов сжевал.

— Но теперь Андрей на богатырской заставе, и у него, кажется, что-то такое с твоей сестричкой Диной…

Физиономия Айта сделалась какой-то отмороженной: он то ли не знал, то ли не собирался рассказывать. Ладно, потом она из него все вытрясет — любопытно же! — а сейчас не о том речь.

— Потом мы с тобой целовались на крыше, а потом я была по уши занята своим отчимом, который черт! Ну и когда бы я успела завести другого парня? — ехидно поинтересовалась Ирка. — Тут скорее я должна волноваться — вдруг у тебя другая девушка?

— Кто? — искренне возмутился Айт. — Ты же знаешь, со змеицами мы встречаться не можем — они все наши сестры! А с человеческими девицами тем более! — аристократическую физиономию Айта перекосила брезгливая гримаса.

— Не поняла! — голос Ирки стал угрожающим, а руки привычно уперлись в бока. — А что ты… как будто о мартышках говоришь? Они что для тебя — низшие существа? Нет, мало вас, змеев наглых, человеческие богатыри били!

— Это я не совсем тебя понял. Ты предлагаешь мне встречаться с человеческими девицами из моего мира, чтобы доказать свое уважение к людскому роду? — вкрадчиво осведомился Айт.

Ирка замерла с открытым ртом. Она вообще не очень задумывалась, какие девушки в его мире! Текучим движением Айт снова перебрался на одно сиденье с ней, и она вдруг обнаружила, что он обнимает ее за плечи.

— Нам, змеям, на самом деле не так-то просто с девушками! — прошептал он ей в самое ухо.

Ирка не оглянулась, только независимо дернула плечом:

— То есть, был бы выбор побольше, ты бы на меня и внимания не обратил? Так, может, тебе не стоило связываться с первой попавшейся ведьмой? Полетал бы по окрестностям, какую принцессу нашел…

— У принцесс есть одно потрясающее достоинство. Ими, в случае чего, можно спокойно перекусить. А ведьмы брыкаются и в глотке застревают, но если их хорошенько прожевать… — над ухом у Ирки звучно лязгнули клыки.

— Не ешь меня, змеище! — Ирка сорвалась с места и с хохотом и визгом рванула по вагону.

Айт с рыком погнался за ней:

— Я тебя на зиму запасу! Поймаю, пр-ритащу в пещер-ру, пр-рикую на цепь в сокр-ровищнице…

Они промчались по проходу, Ирка увернулась от его рук, перепрыгнула на диван, наконец Айт загнал ее к задней двери вагона, перекрыл все пути отступления и прижал спиной к стеклу.

— Прикуешь и что делать будешь? — заглядывая ему в лицо, шепнула она.

— Придумаем что-нибудь… — прошептал он в ответ, наклоняясь к ее губам.

Поезд дернулся и остановился.

— Конечная станция, просьба освободить вагоны… — произнес искаженный динамиком голос.

Вьюном уйдя вниз, Ирка поднырнула под руку Айта и выскочила на платформу.

— Пока что я думаю заманить тебя в свою пещеру! У меня тоже там есть огнедышащий змей — бабка называется. — Ирка сделала страшные глаза. — Кого угодно съест и не поморщится.

Их шаги гулко отдавались на пустой платформе. Из поезда выглянул машинист и слегка подрагивающим голосом спросил:

— Ребята, а вы не видели ничего такого… странного? — и уже совсем несчастным тоном добавил: — Вроде как кино снимали. Ужастик.

— Вам показалось, — не оглядываясь, бросила Ирка.

— Показалось, — уныло согласился машинист. — Такое показалось, что если оно еще раз покажется, я, наверное, сдохну.

— А вот это вполне может быть… — тихонько пробормотала Ирка.

Прохладный ночной воздух повеял им в лица. Единственная ветка метро шла с окраины и до центрального вокзала. До Иркиного дома еще пилить и пилить! Зато тут всегда крутятся такси. Если, конечно, их согласятся везти в таком-то виде: Ирка посмотрела на закопченную одежду Айта, на свои неровно обрезанные волосы и ободранные рукава блузки. Айт только усмехнулся и направился к стоянке.

— Поздно гуляете, молодые люди! — выглядывая из приоткрытого оконца, наставительно начал пожилой усатый таксист. — А родители зна…

Ирка даже застонать не успела: опять одно и то же!

Айт на водителя посмотрел. Мужика вынесло из машины, он торопливо распахнул перед ними заднюю дверцу, подождал, пока усядутся, неумело изобразил поклон, метнулся обратно за руль:

— Кондиционер? Музыку?

— Просто поезжайте, — с усталым недовольством обронил Айт, и водитель немедленно повернул ключ в замке зажигания.

Ирка хмыкнула. Выпендрежник ужасный! Но все-таки есть что-то такое в этих… как их там… царствующих змеях. Английский принц бы так не смог — нашего таксиста одним взглядом!

Такси мчалось сквозь ночной город. Они не разговаривали. Они даже не смотрели друг на друга. Просто их пальцы встретились и переплелись. Тяжело переваливаясь, такси скатилось в старую балку, где прятался Иркин дом, и заскакало по ухабам, а они все не размыкали рук. Так, держась друг за друга, и наружу выбрались. Не отпуская Иркину ладонь, Айт принялся шарить в кармане.

— У тебя наши-то деньги есть? — озабоченно спросила Ирка.

Айт посмотрел на нее сверху вниз:

— У змеев могут быть самые разные проблемы, — высокомерно бросил он. — Кроме денежных.

Выпендрежник! — подтверждая давно сложившееся мнение, сама себе кивнула Ирка.

Они пошли по улице — не к самому же дому на такси подкатывать! За заборами старых соседских развалюх сосредоточенно молчали псы. Их понять можно, когда мимо шествует целый дракон — она покосилась на Айта, — существа поменьше тихо сидят, прижав ушки. Это только люди такие сумасшедшие, что в бой кидаются. Или на свидания к змеям бегают. Как еще кот переживет очередное Айтово появление? В прошлый раз они вроде поладили… А ведь есть еще бабкина коза… И сама бабка!

Глубоко задумавшаяся Ирка отперла калитку, кивком велела Айту проходить и повела его через темный сад.

Свист воздуха над головой заставил ее остановиться и отступить в кусты смородины, потащив за собой Айта.

Над кустами зависла швабра с ведьмой на ней — брендовый кроссовок ведьмы болтался у Ирки прямо над головой. Чуть выше на фоне темного неба парил мальчишка в алом рыцарском плаще поверх футболки и джинсов и с серебристым мечом в руках. Глаза мальчишки были закрыты, словно он летал во сне.

— Конечно, это была идиотская идея! — прижимая мобилку к уху, злобно-испуганно говорила Танька. — Мы были на том кладбище — нашли только ее сумку и ветровку! У ворот земля изрыта и кучки пепла! Мы не знаем, куда она делась! Нет, это не мы ничего найти не можем, а вам ничего доверить нельзя! Я так и знала, что Ирку нельзя с вами отпускать! В общем, хватит, я достаточно вас слушала! Нет, я не буду заходить в дом. Придумайте что-нибудь для Иркиной бабки, будите Богдана и летим к вам. Будем искать ее через зеркало, через кровь — как угодно! Надо спасать Ирку!

Ирка протянула руку и со всей силы дернула Таньку за кроссовок. Не ожидавшая такого коварства ведьмочка потеряла равновесие и улетела в кусты. Гордая Ирка встала над подругой.

— А вот и не надо! Меня и без вас уже спасли! — и величественным жестом указала на Айта.

Молодой змей побледнел — хотя казалось бы, куда больше! Лицо его снова стало мрачным, как на похоронах любимого дядюшки. Казалось, от звенящего в голосе напряжения замигала лампочка над крыльцом.

— На самом деле все не так… Это я натравил на тебя мертвецов, Ирка!

Глава 12 Три ведьмы на кухне

Богдан грозно спал. Свернувшись калачиком в углу кухонного дивана и накинув на плечи собственную куртку, мальчишка сопел, будто плюшевого мишку прижимая к себе сверкающий меч. По лицу его бегали тени: угрожающе сдвинулись брови, заострились черты лица и губы сомкнулись в тонкую решительную линию. С такой физиономией только в бой! Отмщать подлому змею за родную, можно сказать, любимую подругу. Ничуть не умиленная этой готовностью встать на ее защиту, любимая подруга со сдавленным рыком подлетела к диванчику и влепила Богдану основательный пинок:

— Просыпайся быстро, вояка недоделанный!

Вырванный из сна Богдан вскочил, ошалело хлопая глазами, не удержался и с глухим вяком полетел с диванчика на пол — меч свалился сверху, навернув Богдану по затылку.

— Ось, а я колы ще казала — не можна дытыне з шаблюками гратыся! — немедленно возрадовалась Иркина бабка. — Бо зарижеться насмерть! Або забьеться! — разглядывая потирающего затылок Богдана, уточнила она.

— А ходил бы он всюду не с мечом, а с кирпичом — был бы в полной безопасности! — автоматически вступилась за Богдана Ирка.

— Не, ну ты дывы на нее! — бабка тут же перешла от радости к возмущению. — Швендяла десь полночи, бабку свою — едыну ридну людыну на всьому свити! — чуть до инфаркта не довела! — бабка скорчила жуткую рожу, которая, видимо, должна была изображать предынфарктное состояние. — Учительки ее так нервувалыся, що весь чай выдули, а скильки пирожков зьилы — так стильки нервов у человека навить не бывает! А теперь зьявилась и сразу на бабку гарчить!

Ирка вздохнула. Говорят, две хозяйки на одной кухне — это катастрофа. А такое количество ведьм на одной Иркиной кухне — это ядерный взрыв с выбросом радиоактивных осадков! Нет, вот к такому Ирка готова не была! Предусмотрительно уперевшись плечом в холодильник, будто боялась, что без ее присмотра тот удерет и все вкусное унесет, восседала Стелла. По другую сторону кухонного стола нервно крошила пирожок Оксана Тарасовна. А во главе стола величественно возвышалась та, кто для Ирки был страшнее самой страшной ведьмы и опаснее агрессивного мертвяка, — ее бабка, собственной вполне бойкой и бодрствующей персоной! А она-то надеялась, что Оксана со Стеллой ее усыпили или еще как… обезвредили. Ну и как теперь быть?

Бум! Глухо бухнуло под столом — Богдан попытался выбраться и стукнулся лбом об столешницу. Кухонный стол дернулся и, скрипя ножками, отполз в сторону. Чай выплеснулся из чашек, Стелла с протестующим воплем кинулась спасать плетенку с пирожками. Из-под стола вынырнул Богдан:

— Ты зачем меня разбудила? Я хочу прибить этого гада!

— Какого гада, Богданчик? — кротко поинтересовалась Ирка.

— Натурального! Которого ты притащила! Который натравил…

— Кого? — ледяным, не хуже чем у самого Айта, голосом перебила его Ирка.

Богдан застыл с открытым ртом. Покосился на бабку. Аккуратно рот закрыл. И пробормотал:

— Ну этих… таких… — и пару раз развел руками, будто гимнастику делал.

— Физкультурников, чи шо? — наблюдая за ним, подозрительно осведомилась бабка. — А справди, Яринка! — она окинула Ирку взглядом — от неровно обрезанных волос до заляпанных лопнувшим бомжом сапог. — Що з тобою таке сталося? Не, ты дывы, блузка новехонькая — реквизит! — вся драная! Платить не буду! — решительно отбирая у Стеллы плетенку с остатками пирожков, отрезала бабка. — Навить не надейтесь!

— Мы сказали… Мы объяснили твоей бабушке… — вмешалась Оксана Тарасовна. — Что ты теперь участвуешь в фольклорном ансамбле, а я — твой художественный руководитель.

— Ты — художний руководитель, а я хто? — возмутилась вдруг Стелла.

Оксана Тарасовна зло сузила глаза:

— Сторожиха, наверное, но мы ее думаем увольнять, — чуть слышно пробормотала она, а громко сказала: — А вы — руководитель по вокалу!

— Та я ж пою, а не руковожу!

— А не руководите, так сидите — и не руководите! — отбрила Оксана Тарасовна и снова повернулась к Ирке. — И что сегодня у тебя было первое выступление на национальном фольклорном празднике.

Ну да, если мертвяк — национальность, то вести мертвецкое коло — это, конечно, фольклор!

— Авжеж, тильки не сказалы, куды ты писля цього праздника подилася! — влезла бабка. — Тэбэ що там, черти драли?

— Да не черти, а… — невольно отмахнулась Ирка и осеклась. — А… Ну… В смысле, действительно, никакие не черти…

— Чертей не бывает, — торопливо пояснила бабке Оксана Тарасовна, и все дружно поглядели на нее — как на полную идиотку. Самый выразительный взгляд был как раз у бабки.

— Я хиба казала, що бувають? — вежливо осведомилась бабка, а Стелла звучно хихикнула. Оксана Тарасовна переменилась в лице.

— Черти, как фольклорные персонажи! — вмешалась Ирка, понимая, что ядерный взрыв недалек. — Только напали на меня совсем другие фольклорные персонажи… Гопники! В спортивных костюмах и с семечками. Им мое выступление, кажется, не очень понравилось.

— Пьяные, мабуть, булы. Национального фольклорного напитка перекушали, — заключила бабка. — А куды ж твоя учителька пения дывылась, колы на дытыну гопота насела?

— Та вы б бычилы ту гопоту — хто весь синий, хто черный! А хто и зовсим скелет, — тихо добавила Стелла.

— Тобто, ще и наркоманы! И негры-наркоманы — якщо черные! — сделала свои выводы бабка. — Навищо тоби цей фольклорный ансамбль, Яринка? Ну и що, навчают бесплатно? А так завезли незнамо куды и кынулы напрызволяще! — и торжественно добавила: — На произвол судьбы и гопников!

— Та она ж сама велела тикаты! — пробурчала Стелла.

— Хто — дытына тэбэ бигты велела? — изумилась бабка. — А ты и послухалася?

— Хто дытына? — в ответ изумилась Стелла. Поглядела на Ирку и растерянно кивнула: — А, ну да…

— Забралы дытыну в ночь-полночь незнамо куды пьяных гопников развлекать та навить защитить не змоглы, теж мени, вчительки! — возмущалась бабка. — Ось правильно вам Танюша все сказала, до останнего словечка справедливо! Агов, а де Танюшка? Ты ей дзвоныла?

— Во дворе, с гостем, — торопливо ответила Ирка.

— Каким еще гостем? — в один голос спросили ведьмы.

Ирка отступила в коридор и сквозь так и брошенную приоткрытой дверь позвала:

— Ну где вы там — заходите!

Послышался топот, и возбужденная, раскрасневшаяся Танька вбежала, волоча за руку покорно следующего за ней Айта.

— Ирка, по-моему, он подумывал сбежать! — кокетливо вскричала Танька, подталкивая Айта к столу. — Хорошо, что я караулила! О, пирожки! — и моментально цапнула один.

Богдан и Стелла помрачнели: Богдан ревниво уставился на Таньку, Стелла — на пирожки. Зато Оксана Тарасовна нервно выпрямилась, уронив раскрошенный пирожок в чашку, и впилась в Айта испуганным взглядом.

— Я б не удивилась, — недобро косясь на Богдана, буркнула Ирка. — Если б я в чужой… двор зашла, а меня так встретили, тоже б сбежать захотела! Накинулся, чуть не покусал!

У нее и сейчас перед глазами стоял Айт, стремительным поворотом уходящий в сторону. И звон стали, когда меч Отраженье Луны отбил падающий сверху удар такой же лунной стали. Айт ничего не успел объяснить, он даже закончить не успел — здухач спикировал из поднебесья. Прямой клинок воина сновидений скрестился с кривым серпом меча змея-воителя. И часто и зло звенела за спиной сталь, пока Ирка бежала к дому будить Богдана — ее лучший друг дрался с ее… ну, тоже другом… А вокруг вилась на метле Танька.

— Вот, бабушка, знакомься! — решительно беря Айта под руку, объявила Ирка. — Это мальчик, про которого я тебе говорила. С которым я «вКонтакте» общаюсь! — она предостерегающе сжала локоть Айта. — Он собирался ко мне на день рождения приехать, а приехал раньше, но получилось, что очень вовремя — он меня у тех гопников отбил!

Она почувствовала, как под ее рукой напряглись мышцы Айта, но спорить он, конечно же, не стал. Не время и не место. Зато Богдан взвился, будто под ним петарду взорвали.

— Он помог? Он их натравил, этих… гопников! Сам сознался! — и пальцы его стиснули рукоять меча.

Ладонь Айта красноречиво легла на пояс. Танька немедленно перестала посылать Айту кокетливые взгляды и напряглась, невольно чуть сдвинувшись в сторону Богдана. Даже Ирка нахмурилась — Богдан на самом деле не вооружен, в реальности клинок здухача превращался в обыкновенную тупую железяку.

— Колы це вин мог тоби сказаты, якщо ты весь час тут у мэнэ на кухни дрых от великих волнениев? — в повисшее напряжение ворвался удивленно-насмешливый голос бабки. — Пока Танька на такси по городу рыскала, Яринку мою шукала!

Щеки Богдана стали красными, как с мороза. От Иркиного раздражения не осталось следа, она поглядела на друга сочувственно — и объяснить нельзя, что он-то как раз искал, активнее всех искал! Она вскинула взгляд на Айта — если только он злорадствует… Айт не злорадствовал, на его лице было написано абсолютное, высокомерное равнодушие — ему явно не было дела не только до Богдана, но и до всего человеческого мира в целом. Вот змеюка и есть! Совсем другой был, когда они в метро ехали. А теперь морда непроницаемая, как у выглядывающей из-под камня змеи!

— А з гопниками вин, мабуть, и впрямь схлестнулся — такий же пожеванный, як моя Яринка! Тилькы який вин мальчик — вин вже парубок дорослый! — склоняя голову то к одному плечу, то к другому, словно Айт был выставленным в витрине манекеном, продолжила бабка. — Яринка для тэбэ хиба не мала, га, хлопче?

— Айтварас, — едва заметно наклоняя голову, представился Айт. — Ирина прекрасный… друг.

Ирка вдруг почувствовала глухую досаду. Друг, значит? Ну да… Чем плохо? Отлично быть другом, просто прекрасно быть другом, она, можно сказать, всю жизнь мечтала быть ему другом! Ирка аккуратно, словно случайно, убрала пальцы с локтя Айта и отвернулась.

— Це що ж таке? — вдруг возмущенно вскинулась Стелла. — Ты прям як наврочила, Оксанка! Покы мэнэ тут всякие ведьмы малолетние та бабки старые з грязюкой мешают, що я за нею недоглядела, она и справди соби того… друга нашла, та перед ним юбкой трясет? Та де ж ты его там отрыла такого… живого?

— Я не ношу юбки, — процедила Ирка.

— Заткнись, дура! — мазнув опасливым взглядом по высокомерной физиономии Айта, торопливо бросила Стелле Оксана Тарасовна. — Не понимаешь, с кем разговариваешь!

— А тут и понимать нема чого! — Стелла не желала внимать предостережениям, ее несло. — Раненько ж они нынче починають! Сама ще, навить, дивкою статы не успела, а туды вже — хлопец у нее! Як вы там казалы, уважаемая бабуся, шлендра была ваша дочка? Так и внучка вид мамани недалече ушла!

Ирка поглядела на бабку. Все, хана. Два ядерных взрыва. Радиоактивные осадки накрывают Тихий океан.

Бабка раздулась совсем как… рыба-еж. Кажется, даже иголки появились, и все ядовитые!

— На сэбэ подывысь, чучундра в калошах! Це ще надо разобраться, з якого вокалу ты яка руководительница! З милицией разобраться, яки ты песни поешь и куды дивчинок молоденьких по ночам таскаешь, лахудра старая! Яки там у вас праздники! А внучку свою я сама воспитала — и друзей ее всех знаю! И хлопца цього теж знаю, я з его родителями по тому телефону, який на компьютери — размовляла! Ну по якому зараз вси размовляють, що не лише слышать, а и видеть можно!

— Скайп, — тихонько подала голос Танька. Бабка энергично кивнула:

— Хороший телефон — бесплатный! И мамка у хлопца теж жинка хорошая — молодая, красивая, к пожилым людям уважительная.

— С мамой разговаривала? С моей? — слабеющим голосом переспросил Айт. Высокомерная мина змея не просто дала трещину — рассыпалась, как битая тарелка. Он вдруг ясно представил на экране компьютера свою царственную матушку Владычицу Табити-змееногую (да не распадутся на пиксели ее крылья и гребень!), беседующую с этой шумной старушонкой! Уважительно… Змей Шешу, хвост с шеей переплести и удавиться!

Танька отчаянно корчила рожи, явно пытаясь на что-то намекнуть. Айт не менее отчаянно пытался восстановить невозмутимое выражение лица, но у него плохо получалось!

— Разговаривала! И тэбэ в нашем доме ждали, гость дорогой. Зараз душ включим, полотенце дадим, ужином накормим, спать уложим… А вас, дамочки, сюды никто не звал! — припечатала бабка, для наглядности шарахая ладонью по столу. От удара последний пирожок выскочил из плетенки. — Ни з ансамблем, нияк! Ось и йдыть соби, звидкы прийшлы, и щоб я вас бильше николы не бачила! — воздвигаясь над столом и величественным жестом указывая на дверь, провозгласила бабка.

Стелла и Оксана Тарасовна дружно поднесли ладони к губам и дунули. Два облачка искристого порошка: одно изумрудно-оранжевого, а второе — кирпичного цвета полетели бабке в лицо. Глаза у той расширились, ноздри судорожно дернулись… бабка мягко осела на заскрипевший стул и… грюк! Стукнулась лбом о столешницу. Последний пирожок ускакал под стол, Стелла проводила его сожалеющим взглядом. От могучего бабкиного храпа тоненько задрожали рюмки в буфете.

— Вообще-то я сама усыпляю свою бабку — когда считаю нужным. И мне не нравится, когда на ней испытывают какие-то… домашние средства, — недобро щурясь, процедила Ирка.

— Мовчала б вже! Не подобаеться ей! Не ведьма, справди шлендра якась! А ну, Оксанка, тащи ремня — выдадим ей по перше число, та в кимнату загоним, а выпустим тилькы на русалии! А потим цього красавчика тем же самым ремнем…

— Я вам уже говорила, что вы — дура? — перебила Стеллины крики Оксана Тарасовна.

— Та якщо б я внимание обращала на все, що ты там кажешь…

— То может быть, не были такой дурой, — светски улыбаясь Айту, процедила Оксана Тарасовна. — Вы сейчас орете на Великого Дракона Вод.

Уже набравшая воздух для новых криков Стелла замерла… А потом медленно выдохнула — растянувшаяся на груди вязаная кофта стянулась обратно. Критическим взглядом она окинула Айта:

— Оцей мелкий шибзик?

— Вам вот обязательно надо, чтоб он перекинулся и вас съел? — все так же цедя слова, выдавила Оксана Тарасовна.

— Я не буду ее есть! — восстановить самообладание Айту так и не удалось, судя по звучащим в голосе паническим ноткам.

— Правильно! — хищно обрадовалась Оксана Тарасовна. — Такую вот… в калошах и кофтах… ни один уважающий себя дракон в рот не возьмет. Таких просто придавливают лапой. Ах нет, тогда еще из-под когтей придется вычищать… Значит, хвостом и об стенку!

— А ты меня не пугай, не пугай! — хорохорилась Стелла.

— Я начинаю думать, что бабка была права — выкинуть вас из дома и сразу станет тихо и мирно, — задумчиво сказала Ирка.

— Только надо было это сразу делать, еще когда они явились свою так называемую помощь предлагать, — подхватила Танька. — Прекрасно бы разобрались со всеми обрядами по книгам, без этих скандальных… консультанток.

Может, «консультантки» и не ругательство, но у Таньки оно прозвучало именно так.

— Айт, садитесь к столу. Вы наверняка устали, пока спасали Ирку от мертвяков. — Танька пригвоздила вскинувшегося Богдана грозным взглядом и принялась торопливо собирать грязную посуду.

— Все самое вкусное — пирожки, — надо полагать, уже приговорили, — подхватила Ирка. — Остался только тот, который под столом. — Она приподняла скатерть и тут же уточнила: — О, excusez moi, от него уже тоже ничего не осталось.

Из-под стола выглянула умильная физиономия кота, извинительно муркнула и скрылась.

— Бутерброд или что-нибудь посущественней? — заглядывая в холодильник, осведомилась Ирка.

Настороженно поглядев на надувшихся ведьм и такого же надувшегося Богдана, Айт присел к столу. Рядом с ним моментально возникла дымящаяся чашка чая. Повернувшись спиной ко всей компании, Ирка гремела тарелками, что-то доставала и засовывала обратно в холодильник.

— Ну что ж, Ирина права, — сплетая тонкие, унизанные старинными серебряными кольцами пальцы, сказала Оксана Тарасовна. — Приношу извинения за… неделикатное поведение моей коллеги.

— А чого це ты за меня извиняешься? — возмутилась Стелла.

— Ну сами же вы не догадаетесь признаться, что вы хамло деревенское необразованное, — обронила Оксана Тарасовна. — Попробуем все сначала, господин змей.

— Можете называть меня просто… — едва заметно, уголками губ, улыбнулся Айт, — царевич.

Танька сжала губы — щеки у нее раздулись, она вскочила и стала суетиться вместе с Иркой. Плечи подрагивали от смеха.

— И что же привело… царевича на нашу скромную кухню? — скривила губы Оксана Тарасовна.

— На мою, — не оглядываясь, бросила Ирка.

— Что?

— На мою скромную кухню, — водружая тарелку перед Айтом и походя хлопая по руке потянувшуюся к бутербродам Стеллу, отрезала Ирка. Огляделась и чуть поморщилась. Кухня после ремонта была, что называется — бабкина мечта. А значит, занавесочки беленькие в красненьких помидорчиках, клеенка на столе в развеселых кабачках с ручками-ножками и застенчивых клубничках, наводящих Ирку на ужасно неприличные мысли о садоводстве. На стенах развешаны расписные деревянные ложки и доски для нарезания хлеба, а на новеньких табуретках — лоскутные подушечки, уже слегка засаленные кухонным чадом и попами гостей. А ей так хотелось что-нибудь в стиле техно, чтобы кухня — как космический корабль! Она покосилась на Айта. Даже ее отремонтированная кухня наверняка кажется ему совсем нищенской! Хотя… Вряд ли в своих роскошных пещерных дворцах он по кухням шастает. И сюда он, между прочим, тоже явился по делу.

Ирка решительно уселась напротив:

— Будешь рассказывать, что у тебя случилось? Или пойдешь в душ… а я пока выставлю отсюда этих невоспитанных теток, которым моя кухня не нравится! Так! — Ирка вскинула ладонь, останавливая пытавшихся заговорить ведьм. — Если сейчас кто-нибудь попытается спрятаться за возраст, дескать, «как я разговариваю со взрослыми»… — передразнила Ирка. — Я с вами еще и не так поговорю.

— Ишь ты, ведьмой-хозяйкой уже себя мнит! — надулась Стелла. — А що для цього робыты трэба, и знаты не хочет!

— Меня тоже выгонишь? — зло наклонил голову Богдан. — Быстро ты о нашей дружбе забываешь, когда этот появляется! — Он зло дернул подбородком в сторону Айта.

Ирка тяжко вздохнула.

— Знаешь, я с тобой даже спорить не буду! Пусть тебе Танька мозги вправляет, как на людей… э-э… — Ирка покосилась на Айта. — На гостей кидаться!

— Он сам сказал… — набычился Богдан. — И я не удивился, между прочим! Я ему вообще никогда не доверял, змеюке! Это Танька у нас от царствующих особ так балдеет, что ее даже наличие хвоста не смущает!

— Он пока ничего толком не говорил! — перебила разошедшегося Богдана Ирка. — Это вы все то орете, то обвиняете, то… храпите вот! — Она неодобрительно поглядела на спящую на столе бабку. — Через вас не пробьешься, слова вставить не даете! Ну так что, будешь рассказывать или мне их всех выгонять? Твои проблемы — тебе решать, с кем делиться.

— Буду, — неторопливо размешивая сахар, кивнул Айт. Обвел насмешливым взглядом надутую Стеллу, оскорбленно поджавшую губы Оксану Тарасовну, недобро зыркающего Богдана, и его губы растянулись в ехидной змеиной улыбке. — Вот именно в такой компании особенно приятно рассказывать о своих проблемах… и совершенных тобой глупостях.

Глава 13 Бедный Жорик

— Аа-а-а-а!

Такого тяжелого перехода у Айта не было за всю его жизнь! Ослепительный свет терзал глаза, и возникало ощущение, будто чешуйки сдирают с живого мяса. По одной. Неистовый свет и неистовую боль еще можно выдержать, но звук! Этот… Жорик человеческий… еще и орал! Они неслись сквозь растянутое в бесконечность мгновение, сквозь Вселенную, между мирами, через летящий поток света… и будто связку гремящих котелков волокли за собой вопль и какую-то совершенно детскую ругань Иркиного «букетика»! Лучше б он с собой плотоядный цветок прихватил, тот хоть жует и помалкивает.

Возникло темное окно, похожее на черную луну, окруженную переливами света. Черная луна помчалась навстречу — их будто несло по светящейся трубе к далекому выходу. И непрерывный вопль спутника метался между невидимых стен этой трубы, удваивался, утраивался и молотом обрушивался со всех сторон разом.

— Хвост тебе в глотку, да замолчи ты! — простонал Айт. Черное окно возникло совсем рядом, и Айт отпустил пленника. На миг тот завис впереди — растопырившись, как лягушка, дрыгая руками и ногами на фоне темного пятна, но потом несущий их поток света потащил его за собой, и он исчез. Но визг слышался все равно — на какой-то миг он стал совершенно нестерпимым, а потом смолк, как отрезало. Даже в окружающих его сиянии и боли Айт вздохнул с облегчением. Его тоже поволокло к выходу, он вытянулся, будто собирался нырять в воду, тьма накинулась на него и закружила.

Если бы не Жорик, он бы сейчас стонал, но после воплей человечка издать хотя бы звук казалось неприличным, и он с силой закусил губу. Будь ты хоть самый могучий змей, хоть сама мать-Табити во всей ее силе и славе, а в первый миг после перехода ты беспомощен, как новорожденный ящеренок, а ощущения… Будто каждую из содранных при переходе чешуек теперь прибивают обратно. Гвоздями. Непередаваемый, в общем, букет ощущений!

Само слово «букет» заставило его содрогнуться. А где… этот? Из оглушенных переходом чувств первым вернулся слух — видно, не так все-таки страшно орал его спутник, как казалось тогда. Перед ослепленными глазами еще стояла чернота, но чуткие уши уже пытались уловить знакомые звуки Иркиного мира: воробьи на ветках, гул машин… Еще должны быть стоны и вопли Жорика. Но вокруг стояла тишина. Айт приподнял голову, собираясь окликнуть притихшего спутника, но не стал. Вбитая годами осторожность не позволяла шуметь, пока сам ты беспомощен и ничего вокруг не видишь. Восстановился нюх… На миг ему показалось, что рядом пахнет жаренным на углях мясом и огородом, какой-то сытной раскормленной зеленью. Но тут же по ноздрям как кувалдой навернуло: смесью нагретого камня, старого металла, горелой резины и какой-то витающей в воздухе дряни. Комок тошноты подкатил к горлу. Айт несколько раз сглотнул, унимая взбунтовавшийся желудок, аккуратно приподнялся на локтях… и сильным толчком бросил тело в сторону. Перекатился по бетону, метнувшись за штабель плит.

Серебристый свет луны играл на стальных опорах похожего на печального жирафа строительного крана. С его крюка свисала сеть. Крупноячеистая сеть-ловушка, какую ставят человеческие охотники, желая взять живьем крупного зверя. Ступил — а она, хоп, и затянулась, вздергивая брыкающуюся добычу над землей. Только сплетена эта сеть была из конопляных веревок и гороховых плетей, толстых и длинных, какие бывают только в его мире. Айт невольно передернул плечами, представив, что сделало бы с ним одно прикосновение к запретным для каждого змея растениям.

В сетке лежало тело. Черное, обуглившееся, неподвижное.

«Так», — подумал Айт, и это была, пожалуй, единственная полноценная и связная мысль. Все остальное представляло собой сумбур из неясных картинок, смутных догадок и закипающей лютой злости. Айт прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться, — Ирка вряд ли обрадуется, если на месте ее города вдруг возникнет долина гейзеров.

Торопливые, бегущие шаги он заслышал через пару мгновений — все же он не земляной, чтобы чуять шевеление мыши на три метра под землей. Айт досадливо огляделся — плиты прикрывали его, но стоит заглянуть за них и притаившийся змей будет как на ладони. Надо быть придурком трехголовым, чтобы с неизвестным противником рассчитывать на собственную драконью крутизну. Благоразумнее всего убраться побыстрее… но ведь именно за сведениями он сюда и пришел! Другого источника, кроме как мчащиеся сюда торопыги, все едино больше нет! Совсем нет…

Айт нырнул обратно за штабель — судя по топоту и шумному дыханию, бежали двое. Айт устроился поудобнее и попытался расслабиться — ему нужно видеть! Ему нужно слышать каждое слово!

Топот гулко отдавался под бетонными перекрытиями недостроенного дома. Выскочившие на площадку перед краном двое казались всего лишь темными силуэтами. Один вырвался вперед, схватился за сетку, та качнулась…

Столб огня ударил прямо из бетона, охватывая ловушку со всех сторон. Пылающий кокон завис на фоне темного неба. Первый с воплем отлетел прочь и принялся лихорадочно сдирать с себя куртку с горящим рукавом. Огонь под сеткой втянулся обратно в бетон.

— И-хи-хи-хи! Хи-хи-и-хи! — мелкое хихиканье второго сочилось сквозь ночь. — Какой ты смешной, жареный человечек!

— Почему… почему ты меня не предупредил? — злобно процедил первый, швыряя обгорелую куртку наземь.

— И-хи-хи, я тебя предупреждал — про важное. Чтоб ты был поосторожнее с нашим пленником. Кто ж знал, что ты такой глупыш, что тебя и про ловушку предупреждать надо. Исправно работает. Хи-хи-хи.

— А чего с ним поосторожнее — с трупом-то! — мрачно пробурчал первый.

— Человеческий глупец! Этот водный червь жив. Если бы змея было так просто убить, наш господин уже не оставил бы и хвоста от этих гадов!

— Это у тебя господин! А у нас, как говаривал мой дед, все господа давно в Париже! — ответил человек.

— Ты ему служишь, значит, он и твой господин, — неуступчиво бросил его собеседник.

— Он мне платит, — обронил человек. — Как говорится, почувствуйте разницу. Ну ты собираешься его оттуда снимать или мне в будку крановщика лезть?

Висящий на крановом крюке плетеный куль зашевелился. Сквозь обгорелые плети гороха вдруг проклюнулись молодые ростки, зазмеились, сползая вниз, и, будто ножками, уперлись в бетон. Напружинились… Куль приподнялся, сам себя снимая с крюка. Хлюп! Просевшие под тяжестью куля ростки распластались по земле. Потом снова зашевелились и, мелко семеня, поволокли куль прямо к поджидающей парочке.

— И-хи-хи, какая неожиданность, господин царствующий змей! — раздалось мелкое хихиканье. — Для вас, конечно, неожиданность, мы-то вас тут поджидали, да, поджидали. Хотя вы явились раньше, чем мы рассчитывали, да! Но мудрость нашего господина неизменна — он все предусмотрел заранее, так что мы вас ждали, да, ждали! И теперь вам придется кое-что сделать для нашего господина — например, один телефонный звонок! — в руке у него точно по волшебству появился мобильник, странно выглядящий в паучьих гибких серых пальцах. — Вы, конечно, попробуете отказаться, но мы найдем способы вас убедить! — его противно-воркующий голосок вдруг сорвался на визг. — Хватит уже прикидываться, червь, все равно тебе никто не поверит! — и с размаху залепил ногой по оплетенному горохом и коноплей телу.

— Интересно он у тебя прикидывается! — в руке у человека вспыхнул фонарик — круглый желтый луч уперся в проглядывающее сквозь сплетение стеблей тело. — Аж до жженой дырки в морде!

— Что? — напарник взвизгнул и торопливо нагнулся. Его физиономия попала в луч света…

Что ж, зрелище было вполне ожидаемым. Серая кожа, лицо вроде бы человеческое, но черты странно заостренные, две дырки вместо носа и хрящеватые уши летучей мыши.

«Значит, тварь из человеческой деревни была не одна», — понял Айт. Ему нужны были доказательства, что Прикованный действует в Иркином мире, — вот, пожалуйста! Это самое доказательство злобно зашипело, не хуже любого змея:

— Он не может быть мертв! Змей не может быть мертв! — серокожий с хрустом разодрал тугие стебли. Сетка лопнула, развалившись на две части, и серокожая тварь Прикованного замерла над телом. — Но… Это же… Это кто такой? Откуда он тут…

— Чё, не змей? — с хладнокровным интересом разглядывая горелый труп, спросил человек.

— Змей бы не умер! — провизжал серокожий. — Он мог быть ранен, ослаблен, обожжен… да и то только в сам момент выхода из портала! Потом уже чешуйчатую тварь так просто не возьмешь! Так кто это такой? Кто?

— Я откуда знаю! — раздраженно буркнул человек. — Я этих твоих змеев в жизни не видел. — Он снова осветил тело фонариком. — По виду человек как человек… Был.

— Но мы же видели свет! Кто-то создал портал!

— Может, он и создал…

— Что ты понимаешь, тупой человек! Люди не могут создавать порталы! Они могут только проникать в естественно возникшие проходы между мирами, иначе в ирие было бы не продохнуть от вас!

— Очень нам нужен ваш дикарский мир! — проворчал человек, но серокожий его не слушал. Он вертелся на месте, как потерявший след пес. Замер. Присел на корточки.

— Земля влажная, — вдруг прошипел серокожий.

Человек тоже нагнулся.

— Ну да. Снегу сколько зимой навалило, до сих пор не впитался.

Серокожий лягушкой скакнул в сторону.

— А почему тогда здесь сухо… а мокро только возле нас?

Человек ухмыльнулся, явно намереваясь сказать что-то издевательское…

— Он здес-с-сь! — распрямляясь, процедил серокожий. — Водный змей здесь!

В руках мгновенно посерьезневшего человека оказался пистолет, и он крадущимся шагом двинулся прямо к штабелю плит.

— Хай! — это было красиво и лихо — одним прыжком человек вскочил на штабель и прицелился вниз.

За штабелем никого не было. Человек немедленно кубарем скатился с плит, явно осознав себя отличной мишенью.

— Ну и где твой змей? Где тут может поместиться такая махина? — настороженно водя стволом пистолета, спросил человек.

— Говорю тебе, он здесь! Наверное, в человеческом облике…

— Тем лучше, значит, пуля от чешуи не отскочит, — все тем же крадущимся шагом двигаясь к остову недостроенного дома, откликнулся человек. Тень дома, особенно густая во мраке ночи, накрыла его. Ему показалось или и впрямь стало холоднее? Мелкий строительный щебень захрустел под подошвами. Человек поморщился — теперь его слышно. Но и противника тоже! Негромко похрустывая при каждом шаге, человек двинулся под сень бетонных перекрытий.

Словно легчайший порыв ветра прошелся у него за спиной. Человек стремительно обернулся, направляя дуло пистолета и луч фонарика во тьму.

— А ну стоять! Выходи с поднятыми руками, мы все равно знаем, что ты здесь!

— Где? — почти беззвучно, точно все тот же ветер вздохнул, прошелестело сзади.

Человек повернулся снова…

— Так где? — теперь шепот был у самого уха — и снова за спиной.

Человек ударил — ногой с разворота, со всей силы… И поскользнулся на щебне, мокром и скользком, точно галька на морском берегу. Мокрые камешки выворачивались из-под подошв, словно их перекатывал прибой. Человек рухнул на влажную землю. Фонарик выпал из рук, покатился, хрустя щебнем… и тут же погас. Сжавшись в комок, человек лежал на земле. Вокруг стояла тишина. Только где-то неподалеку негромко и мерно начала капать вода… кап… кап… Стараясь не шуметь и опасливо морщась от каждого звука, человек потянулся за фонариком. Пальцы сжались на рифленой рукоятке…

— Эй, человек, где ты там? — негромко позвал снаружи его жутковатый напарник. — Ты нашел его?

«Такой я дурень — тебе отвечать! — человек зло ощерился. — Все вы одинаковые, твари, что ты, что змей твой!»

Шорох гравия послышался рядом — будто что-то неспешно ползло к нему. Человек отчаянно вскочил, нажимая кнопку фонарика и не надеясь, что свет загорится. Но золотистый луч вспыхнул сразу… выхватывая из мрака прозрачную струйку воды, извивающуюся по щебню будто змея.

— Кха-ш-ш! — струя вдруг ринулась на него, у нее оказалась голова — совершенно змеиная, и пасть с длинными хищными клыками.

— А-а-а! — человек ринулся прочь. Выскочил из-под бетонных перекрытий здания прямо возле горелого трупа и серокожего напарника. Земля вдруг покачнулась, и человек отчетливо услышал стук — звонкий, ритмичный стук каблуков.

Горелый мертвяк сел.

— Черт, он действительно жив? — выкрикнул человек.

— Нет, вот теперь он точно мертв! — завизжал серокожий. — Это она! Входит в силу! Ну почему именно сейчас, змея вам всем на голову!

Человек понял, что правильно ненавидел серокожую тварь, хотя тот и платил приличные деньги. Стоило только этой пакости раззявить свою пасть, как змей немедленно свалился человеку на голову, как ястреб на кролика. Возник невесть откуда, будто просто сгустился из воздуха, громадные крылья закрыли небо, еще более гигантские когти сомкнулись поперек тела. Крылья хлопнули — и зажатый в когтях человек уже смотрел на заброшенную стройплощадку сверху вниз. Он успел увидеть, как мертвец ухватил его серокожего напарника за горло и как тощее ушастое существо начало отчаянно извиваться в хватке черных обгорелых пальцев. Еще один взмах крыльев, и стройплощадка прыгнула вниз, превратившись в пятачок серого бетона. Человек закричал.

— И совершенно незачем так кричать! — бросил змей, выгибая шею к своему пленнику. Человеческий, совсем молодой голос, исходящий из пасти размером со стол, с частоколом сверкающих острых зубов, производил убийственное впечатление. Но еще страшнее были огромные глаза холодной желтизны с узким вертикальным зрачком.

Орать все равно хотелось, но человек просто не мог, горло перехватил спазм. «Господи, и зачем я в это ввязался! Обманули, обморочили! Говорили: змеи, змеи… И ни одна погань не сказала, какие они на самом деле большие… Страшные… И как высоко летают!» Мерно вздымающиеся крылья закрывали небо, громадные когти держали, будто стальные зажимы, а совсем рядом, стоило поднять глаза, нависало покрытое чешуей брюхо. Пистолет по-прежнему оставался в руке, но даже если бы человек мог поднять прихваченную могучими когтями руку, стрелять было бесполезно, любая пуля отскочила бы от этих блестящих серебристо-металлических пластин.

— Мы всего лишь побеседуем, — сказал змей — голос его гудел, как поезд в тоннеле. — В каком-нибудь тихом месте, где нам никто не помешает. Вот там, например!

Земля внизу перекосилась, а небо перевернулось, разом мигнув россыпью электрических огней и огоньками звезд, когда змей заложил вираж и начал подниматься вдоль высотного здания. Верхушку похожей на заточенный карандаш «высотки» украшал тонкий шпиль. Человек понял, где это — тихое место. И заорал снова. «Господи, сделай так, чтобы я очутился на земле! Пожалуйста, ну что тебе стоит!»

Сквозь собственные крики он не сразу услышал настигающий их свист. Почувствовал только, как снова перевернулись земля и небо, а воздух загудел и задрожал, будто встряхнули громадный лист картона. Змей вильнул в сторону, потом вдруг стало ничего не видно — громадное крыло изогнулось, точно прикрывая спрятанного в когтях человека. Рвануло. Грохот ударил по ушам, а в тонкой серебристой мембране крыла образовалась безобразная рваная дыра. Удар швырнул змея назад, он завертелся в воздухе, беспорядочно дергая уцелевшим крылом. Человек не кричал, только сипел, тоненько, как чайник на плите. Сейчас когти разожмутся, и он полетит вниз, кувыркаясь и вопя… И очутится на земле. Как просил.

Когти не разжались. Змей выровнял полет — подбитое крыло работало неровно, рывками, из разодранной мембраны тяжелыми каплями сочилась густая черная кровь — и пошел на снижение. От чудовищной болтанки столь же чудовищно тошнило, и несущийся сзади свист показался человеку свистом в ушах. Змей вильнул снова — и длинный «карандаш» самонаводящейся ракеты проплыл мимо, оставляя за собой клубящийся инверсионный след. Пронесся вперед и… развернулся, закладывая петлю, чтобы снова нацелить свое острое рыло на змея. Змей хлопнул раненым крылом — кровь хлынула потоком, из пасти вырвался глухой стон — нырнул в проход между домами и, сложив крылья, ринулся к земле.

— А-а-а! Фиу-фиу-фиу! У-у-у-у!

Человек орал. Встречный ветер свистел. Гудела догоняющая их ракета. Мостовая выпрыгнула навстречу, человек отчетливо видел каждую яму и рытвину несущегося на него асфальта. В последний миг змей растопырил крылья — ветер ударил в раскрывшиеся мембраны, выворачивая их, брызги черной крови обдали дорогу и стены окрестных домов. Когти разжались, человек чувствительно приложился об асфальт и покатился кубарем. Он успел заметить, но не успел понять, куда же делся громадный змей и почему по асфальту в противоположную сторону катится неизвестно откуда взявшийся высокий худой парень. Ракета врезалась в асфальт точно между ними, полыхнул неистовый огонь, и столб пламени взвился посреди улицы. Куски оплавленного асфальта и гравий забарабанили по спине, а увесистый булыжник навернул человеку между лопатками. Из окон домов посыпались стекла. Человек едва успел перекатиться, когда оконное стекло грохнулось там, где он только что лежал. Лицо посекло осколками. Человек замер, лежа на асфальте. Поднятая взрывом пыль начала оседать.

По другую сторону разворотившей асфальт ямы стоял молодой парень — почти мальчишка, лет шестнадцати. И выглядел он так, будто… только что вышел из ночного клуба для богатеньких мальчиков или из спа-салона. Даже пересекающая лоб полоска темной крови в первый момент показалась экзотическим макияжем. Только через мгновение человек понял, что кажущаяся издалека такой щегольской белоснежная рубашка заляпана гарью, а длинная, ниже колен куртка без рукавов изодрана в лохмотья. А еще глаза у парня были… не бывает у мальчиков-мажоров таких глаз! У людей вообще таких глаз не бывает. Цвета грозы, разрезанные молнией узкого вертикального зрачка.

Парень шагнул к человеку… а потом вдруг резко повернулся и со стремительностью и грацией кобры исчез в боковом проулке. Улочка была пуста, только вывороченный асфальт пятнала черная кровь.

Послышались шлепающие шаги…

— Надо же, живой! Живучие вы, человечки, как тараканы! И-хи-хи-хи! Куда змей побежал?

Человек во все глаза смотрел на своего серокожего напарника. Он был уверен, что серокожая тварь сдохла в лапах мертвеца, а напарничек снова тут, такой же склизкий и противный, как всегда… и в руках у него бобовый стебель… И этот стебель, будто поводок, обхватывал шею того самого горелого покойника. То на двух ногах, то припадая на все четыре, покойник, будто пес, стлался над асфальтом. С гортанным клекотом, вырвавшимся из горелого горла, метнулся к лежащему на асфальте человеку, но рывок бобового поводка опрокинул его на спину.

— Лежать! Не трогать! Искать змея! Искать, это он виноват! — строго прикрикнул серокожий на своего «песика».

— Винова-ат! Винова-ат! — корчась на земле, провыл мертвец.

— Так куда он… — снова повернулся к человеку серокожий, потом махнул паучьей длиннопалой лапой. — А ну тебя! Ищи! — строго прикрикнул он на мертвеца. Покойник распластался по земле, точно принюхиваясь, и рванул в проулок, где скрылся парень с вертикальными зрачками.

Человек вдруг почувствовал отчаянное желание поднять пистолет, так и оставшийся в сведенных судорогой пальцах… и пальнуть в серую тощую спину. И закончить этот кошмар! Воронка на месте взрыва ракеты зашевелилась. На человека пустыми дырками глаз уставился череп. Перебирая костистыми лапами, скелет вылез из ямы — к старым пожелтевшим костям кое-где еще лепились ошметки такой же древней, тонкой и ломкой, как пергамент, кожи.

— Виноват! — глядя на оцепеневшего человека, прошамкал скелет. — Виноват! — повернулся и последовал той же дорогой, что и серокожий.

«Мотать отсюда надо! Мотать!» — скребя пальцами асфальт, человек поднялся и на подгибающихся ногах сперва пошел, а потом и побежал прочь, не обращая внимания ни на боль во всем теле, ни на робко выглядывающих сквозь битые окна обитателей домов.

Айт бежал по темным улицам. Все, все пошло не так! Вот уж Великий Дракон, мастер стремительных бросков и по-змеиному извилистых интриг! Затаиться на месте перехода и выследить явившуюся за ним парочку было, конечно, разумным решением. Ведь ясно же, из разговора их ясно, что поджидали именно его! Но у серокожей твари Прикованного оказался зоркий глаз — надо же, воду засек! Попытка заполучить пленника тоже сорвалась — упустил он человечка, прямо из когтей тот вырвался… Вывалился! И с подбитым крылом не полетаешь. Тщательно готовились — здесь, в человеческом мире, иметь в запасе стрелка, готового бить по такой необычной цели, как парящий в воздухе змей! А еще тварь Прикованного сумела переключить месть заложного на него, Айта! Что, в принципе, возможно, зацепка есть — ведь это он приволок Жорика в смертельную для него ловушку. Но очень и очень непросто, и требует особенных чар. В общем, вляпались, господин Великий Дракон. По самый гребень!

В освещенном мутным светом единственного фонаря проулке возникли покачивающиеся силуэты.

— Виноват. Виноват. Виноват, — твердили полусгнившие языки. Прозрачный дух, или как говорил его учитель некрологии: «Мертвец в стадии окончательного разжижения, переходящего в летучую субстанцию», завертелся вокруг головы Айта, и бесплотный, но оттого не менее пронзительный голосок провизжал:

— Он здесь, здесь!

— Виноват. Виноват. Виноват. — Темные силуэты стали появляться из всех проулков разом.

Та-ак! Значит, серокожий сумел натравить не только Айтова личного мертвяка, но и всех остальных местных заложных закрутить в единую цепочку заклятья. Да откуда же у твари такая силища! Мертвецов было слишком много, чтобы неспособный взлететь водный дракон мог справиться со всеми. Вот так опять пожалеешь, что не огненный! Оставалось только бежать — и он бежал.

Не пытаясь больше спрятаться, бежал по длинной широкой улице. В асфальте появились трещины. Ровные, будто ножом прорезанные прямоугольники, похожие на… могильные ямы! Куски асфальта посыпались внутрь… и мертвяки поднялись навстречу, перекрывая дорогу, — прямые, как доски забора, словно одеревеневшие, с неподвижными лицами и такими же пристальными, неподвижными взглядами мертвых глаз. Айт выбросил вперед кулак — струя воды ударила в мертвецов, легко, как кукол, сметая их с пути. Айт перепрыгнул разверзшуюся на дороге могильную яму, но руки мертвецов тянулись следом…

— Виноват. Виноват.

Новые фигуры появились из боковых проулков. Темные тени сгущались за окнами домов, и сухие рты старух в старинных платьях, офицеров в окровавленной форме, девушек с синей полосой от петли на шее повторяли:

— Виноват. Виноват.

Айт бежал. Еще чуть-чуть, еще рывок, к счастью, он сумел дотянуть именно сюда, в этот район города, он знал, что делать.

Топот сзади раздался неожиданно. И хихиканье, мелкое, такое знакомое хихиканье. И слабость. Словно огромная многопудовая подушка обрушилась на него и придавила к земле. Айт споткнулся, едва не упав на асфальт.

Сзади снова захихикали:

— И-хи-хи! Как занятно! Великий Дракон, неспособный даже принять свой истинный облик. Забавная это вещь — вина! Я уж думал, ты вывернешься, и придется мне вскрыть горло когтем, чтобы не познать гнев господина! А так даже лучше. Забавнее. Господин будет очень, очень смеяться.

Айт сделал еще шаг, другой… И повис на шлагбауме, перекрывающем дорогу на автостоянку.

— Фас, моя собачка! И-хи-хи! — отвязывая бобовый стебель, скомандовал серокожий. И обгорелый мертвец ринулся вперед.

Слабость стала практически непреодолимой. Айт смог лишь дернуть ногами, перевалился через шлагбаум и пополз по автостоянке. Спущенный с поводка мертвец с разбегу врезался в шлагбаум. Отлетел назад. Снова ударился о шлагбаум. И снова. Начали подтягиваться отставшие мертвецы.

— Труп безмозглый, что делаешь! — серокожий бежал к шлагбауму.

— Вот именно, чего это он делает? Непохож ты на нашего клиента! — из будки вывалился сонный и, кажется, несколько поддатый охранник. — Б-р-р! — он помотал встрепанной башкой. — Ты вообще ни на кого не похож! Граждане… — пятясь и растерянно оглядывая мертвяков, пробормотал он. — Куда вас столько? Это что… массовый угон? Не пущу! — вдруг истерически заорал он и выхватил из кобуры травматический пистолет. — Плевать, кто вы такие, чтоб за здешние тачки расплатиться, мне за всю жизнь зарплаты не хватит! — и грянул выстрел.

У какого-то мертвяка оторвало руку — дергающаяся конечность осталась валяться на асфальте. Вторая пуля застряла в глазу мертвеца. Айт полз — отчаянно, выгадывая последние секунды…

Бабах! Бабах! Бабах! — последняя пуля вылетела из ствола, охранник вжался в стенку своей будки, понимая, что все, конец.

Раздался дикий рев… и сверкающий черно-хромовый мотоцикл снес шлагбаум, сбил омерзительное серокожее существо, кинувшееся под колеса, и помчался дальше. Верный мотоцикл уносил Айта прочь от мертвецов, и обвисший в седле змей чувствовал, как тиски безумной слабости разжимаются.

Вдалеке серые нити дождя потянулись к земле. Мертвецы остановились. Вжавшийся в стенку будки охранник увидел, как они медленно, один за другим поворачиваются туда, где небо прошил беззвучный зигзаг молнии. Мертвые глаза вглядывались в небо.

— Девушка, — сказал один.

— Девушка, — повторил второй.

— Девушка. Девушка. Девушка.

— Букет, — припечатал горелый мертвец и вдруг, упав на четвереньки, помчался по длинной улице со скоростью гоночного авто.

— Назад! Вы должны найти змея! Назад, я запрещаю! — приподнимая от асфальта голову, прошептало серокожее существо и снова ткнулось лбом в лапы.

Айт гнал мотоцикл — туда, где хлестал дождь. Ему не надо было прилагать особых усилий, чтобы понять, о ком кричал серокожий, кто входит в силу, кто вызвал дождь и куда направился мертвец.

— Придурок трехголовый! — все наращивая и наращивая скорость, ругал себя Айт. — Креветка безмозглая, пошутил, видите ли, насчет букетика!

Глава 14 Долг ведьмы-хозяйки

— Но ведь на самом деле это они… Ну, тот человек и серокожий, которые тебя на выходе из портала караулили! Или тот, кто им велел! — вскинулась Танька. — Они виноваты! Чего ж заложный к тебе привязался?

— Я не знаю, каким способом создание Прикованного сумело направить месть заложного на меня. Но, безусловно, именно моя глупая шутка насчет букета погнала его к Ирке, — холодно, спокойно, не пряча глаза, сказал Айт.

— Вот! А вы на меня орали, что я не разобрался… — фыркнул Богдан. — Ирка чуть не погибла, потому что он ее — подставил! — торжествующе закончил Богдан.

— Зимой по моей глупости чуть не погибла Танька, — тихо сказала Ирка. — Кстати, не помнишь, кто нас тогда вытащил? — Ирка кивнула на Айта.

— Почему, стоит ему появиться — и ты всегда на его стороне?

Ирка угрюмо уставилась на Богдана. Вот как он думает: Что. Она. Должна. На. Это. Ответить?

— Позвольте, я скажу! — вмешалась Оксана Тарасовна. — Мы, возможно, все неудачно высказались… Наш юный друг, скажем так, несколько прямолинеен… И еще несколько… скажем так, ревнив… — Оксана Тарасовна чуть заметно усмехнулась. Богдан поглядел на нее изумленно, а вот выражение Танькиных глаз стало ледяным — точно такое же бывает у Айта, — и она отодвинулась от Богдана. — А моя пожилая… престарелая коллега…

— Яка я тебе престарелая! — теперь возмутилась Стелла.

— Разве я говорила о вас? Ах да, действительно… — Оксана Тарасовна демонстративно огляделась. — О ком же еще? — она снова повернулась к Айту. — В своей сугубо индивидуальной манере дворовой хамки и трамвайной склочницы она пыталась объяснить вам… насколько не вовремя вы появились.

— Тю, от дурепа ты, Оксанка, плетешь словеса, плетешь, сама хоть розумиешь, чего плетешь? Тебя на когда в гости звали? — спросила Стелла у Айта и сама же ответила: — На день народження! Так чего ж ты раньше-то приперся, колы ты тут никому не потрибен?

— Он пришел, потому что у него проблемы и ему нужна помощь! — ответила Ирка.

— Мы понимаем! — подхватила Оксана Тарасовна. — Мы внимательно выслушали весь ваш рассказ: и про Мертвый Лес, и про нападения на границе. И прекрасно понимаем всю серьезность проблемы Прикованного для ирия! А уж с человеческим оружием тем более! — Оксана Тарасовна дипломатично улыбнулась, и сразу стало понятно, что проблемы ирия волнуют ее примерно так же сильно, как кризис в какой-нибудь республике Чад. — Но мы не можем вам помочь! — Оксана Тарасовна развела руками. — Вот именно сейчас — никак! — она встала и принялась мерить шагами Иркину кухню. Слова ее мерно и нравоучительно звучали в такт каждому шагу, словно она подошвами впечатывала их прямо в мозги слушателей. — У нас сложилась уникальная ситуация — ведьма-хозяйка Симаргловой крови, чье ведьмовское совершеннолетие выпадает на начало русалий. Праздник Симаргла, праздник пробуждающейся и расцветающей природы — и день рождения его дочери! Ведьма-девочка расцветет и превратится в ведьму-девушку, обретет всю полноту сил!

— То ты загнула! — покачала головой Стелла. — Справжней ведьмой она станет, как замуж выйдет, да ребенка народит, да в первый раз за него перебоится — вот тогда и в полную силу войдет!

— Это сейчас совершенно неважно! — отмахнулась Оксана Тарасовна. — Совпадение совершеннолетия ведьмы-хозяйки и начала русалий даст ей в эту ночь такой взрыв сил, что… — Оксана Тарасовна остановилась, стискивая кулаки от волнения. — Что, возможно… Она спасет умирающий хортицкий дуб!

На кухне воцарилось короткое молчание.

— Дуб — то сердце нашей земли, — тихо и без обычных скандальных ноток сказала Стелла. — Вин вмырае, и наша земля вмырае. И папаша ее вже который год не прилетает, — тыча в Ирку пальцем, тоскливо добавила Стелла.

— Дубу нужна Симарглова кровь. Всем наднепрянским землям она нужна, — вздохнула Оксана Тарасовна. — В следующий раз такая возможность представится, только если приурочить свадьбу наднепрянской ведьмы к концу русалий, к Ивана Купала. А это, сами понимаете, в ближайшее время невозможно! — в очередной раз развела руками Оксана Тарасовна.

— На нас с Иркой заклятье — семь лет замуж не ходить, — смущенно подтвердила Танька. — Ну, уже не семь, уже почти шесть…

— Шесть лет дуб может и не продержаться. А что с землей за это время станется! — безнадежно вздохнула Оксана Тарасовна. И почти взмолилась, обращаясь к Айту: — Поймите, мы всего лишь ведьмы, а не богини какие-нибудь! Мы не можем убедить людей отказаться от заводов и машин и перестать загрязнять воздух и воду…

Айт выразительно скривился.

— Не можем заставить их потратить кучу денег на исследования и найти способ не пачкать отходами землю! Максимум, что мы можем, это горожанам, побросавшим пластиковые бутылки на месте пикника, прирастить эти бутылки… к различным частям тела! — лицо у Оксаны Тарасовны исказилось, и все поглядели на нее с интересом. Она слегка смутилась и пробормотала: — Все равно ненадолго, они потом сами поотваливались…

— Бутылки? — на всякий случай уточнила жалостливая Танька, но Оксана Тарасовна лишь отмахнулась.

— А сейчас у нас есть шанс! Единственный шанс! — страстно вскричала она.

— Все правильно насчет мира, только чем нам Айт помешает? — поглядывая то на мрачного змея, то на еще более мрачную Ирку, вступилась Танька.

— Та вона ж зараз дивчина, а должна стать дивкою! Яки ж от прямо сейчас можуть буты хлопцы — хочь воны люды, хочь змеи, хочь крокодилы? — возмутилась Стелла.

— Я — не крокодил, — с достоинством сообщил Айт. — И уж тем более не человек.

— Как в свойственной ей косноязычной манере, вызванной ее крайней необразованностью, пыталась пояснить моя престарелая коллега…

— Ще раз меня престарелой назовешь, я всем скажу, скильки тебе лет выполнилось! По правде, а не по паспорту!

— Чтобы добиться успеха… — Оксана Тарасовна снова сорвалась с хладнокровного лекторского тона, и голос ее задрожал. — Чтобы у нас все получилась! Все, понимаете, все обряды и условия должны быть выдержаны идеально! До первых русалий Ирка — девочка, и только после них станет девушкой! — закончила Оксана Тарасовна. — Значит, до окончания всех обрядов — до самого Иркиного дня рождения — рядом с ней не должно быть никаких мальчиков!

Вертевшая в руках ложечку Ирка медленно и аккуратно, даже не звякнув, положила ее на край чайного блюдца.

— Но… но они же раньше… — Танька посмотрела на молчащего Айта, на отвернувшуюся Ирку, а потом с отчаянным выражением лица — дескать, побьют, ну и ладно! — выпалила: — Но они же раньше уже встречались! И даже целовались, вот! — и торопливо залопотала: — Я не подглядывала, честное слово! Просто у тебя потом, Ирка, было такое выражение лица, какое бывает, когда целуешься… ой… то есть… я, конечно, не знаю… ну, в общем… — Танька мучительно, до слез покраснела, кинула невольный взгляд на Богдана и тут же отвернулась. Богдан на нее не смотрел. Просто был красный, как хорошо проваренный рак.

— Милочка, мните себя ведьмой, а сами ничего не знаете… — презрительно обронила Оксана Тарасовна.

— Не, ты дывы на нее, все у нее необразованные, нихто ничого не знает, она одна умная-разумная! А сама не змогла Яринку ни танцевать толком навчиты, ни про хлопцев объяснить! — буркнула Стелла.

— Это же чаклунство! Ма-ги-я! — как всегда пропуская высказывания Стеллы мимо ушей, снисходительно бросила Оксана Тарасовна. — Не имеет значения, что было раньше, не имеет значения, что будет после, — главное, что будет во время самого обряда! Сейчас, вот конкретно сейчас — ваше присутствие неуместно, господин змей!

И опять на кухне воцарилась тишина — все очень старались не смотреть на Айта. Даже Богдан.

— К тому же совершеннолетие Симаргловой крови раздразнило и другие силы… — глядя в окно, словно с ним и разговаривала, продолжила Оксана Тарасовна. — Природные духи нынче особенно возбуждены. Они всегда пробуждаются на русалии и… жаждут крови. Природе понятие доброты не знакомо. Русалки выходят из воды, чтобы заманить в свои омуты молодых парней и девушек, навки охотятся исключительно на парней, лосарки — на детей, Дика Баба подстерегает в траве кого придется… Заложные покойники, опять же, как всегда буйствуют! Симарглова кровь для них — как валерьянка для котов!

Из-под стола протестующе мяукнул кот.

— Если Ирина не выполнит обряды правильно, ее сила станет для них пищей, и они все останутся здесь! Навсегда! И тогда эти земли точно захлебнутся смертью! — громко закончила Оксана Тарасовна. — А вы еще, со своим личным заложным и существами из другого мира, спровоцировали активизацию мертвецов!

— Айт мотоциклом столько заложных прибил… Мы бы в жизни столько не… — жалобно начала Танька.

— Это, безусловно, поможет… — холодно оборвала ее Оксана Тарасовна, — в проведении обрядов.

— Рады вас видеть, алеж заходьте якось пизнише! — поглядывая на Айта, захихикала Стелла. — А ще краще, оставайтеся дома!

Айт встал. Лицо его было просто каменным, совершенно невозмутимым. Ирка тоже поднялась.

— Благодарю за чай. И за откровенность. Таня, был рад вас повидать. — Он коротко кивнул Таньке — и только ей. — Ирка, я, пожалуй, пойду. Прости, что создал проблему. Постараюсь сделать так, чтобы мой мертвяк тебя больше не беспокоил.

— Да, иди, — с таким же каменным лицом ответила Ирка. Танька жалостливо сморщилась, Оксана Тарасовна торжествующе усмехнулась. — Ванна направо, лестница прямо. Будешь спать в моей комнате, внизу тебя бабка своим телевизором замучает, а я с ней как-нибудь разберусь. Сейчас постельное белье принесу.

— Ирина! — возмущенно завопили в один голос Стелла и Оксана Тарасовна. — Ирка! — ахнула Танька, глядя на подругу шальными, восторженными глазами.

— Но твои коллеги сказали… — настороженно начал Айт.

— Ты к ним приехал или ко мне? — поинтересовалась Ирка.

— Безответственность современной молодежи переходит все границы! — взвилась Оксана Тарасовна. — Даже среди ведьм! Разве ты не поняла, что я тебе объясняю?

— Насчет безответственности это вы у дядьки Мыколы нахватались? — усмехнулась Ирка. — Все я прекрасно поняла! Мне нужно выполнить все обряды и до самого моего дня рождения нельзя… — Ирка насмешливо скривилась. — Целоваться в кино на задних рядах ни с какими мальчиками. — На Айта она при этом старательно не смотрела. — Это, конечно, совершенно не ваше дело, но чтобы вас успокоить, могу пообещать — я не буду!

То, что они с Айтом едва не поцеловались в метро, она рассказывать не собиралась. А ведь почти-почти уже… Он, кажется, хотел… Она тогда застеснялась. Вот прямо так, сразу, они же столько не виделись… Она и сейчас чувствовала, как щеки изнутри огнем наливаются. Но этим ведьмам только покажи слабину — сожрут! Хуже мертвяков.

— Шалава и шлендра! — с глубокой убежденностью припечатала Стелла. — Казала тебе, Оксанка — ремня! Ремнем в комнату загнать и, як в старину, до самого нужного часу запереть и ни на минуточку не выпускать, шоб чего не вышло!

Сегодня Стелле не везло с высказываниями — точно как Оксана Тарасовна, Ирка ее проигнорировала:

— Но я не вижу причин, почему мне не помочь Айту с его проблемами! Тем более что я, как ведьма-хозяйка, должна заботиться о поддержании добрых отношений с царствующими змеями.

— Та навищо вин нужен? — возмутилась Стелла. — Ты казала, он речку нам обицяв вычистить — и где?

— Я вычистил. Царствующие змеи никогда не нарушают своего слова, — высокомерно бросил Айт. — Целых два дня у вас была совершенно чистая река. А потом на одном заводе произошел выброс вредных веществ, на другом сломались очистные сооружения, а остальные просто работали как всегда — и все стало как было.

— После дня рождения — пожалуйста, помогай кому хочешь! — поджала губы Оксана Тарасовна. — А до дня рождения ты будешь слишком занята.

— Если ракеты в ирии уже сейчас, то что туда могут протащить до моего дня рождения? — пожала плечами Ирка. — И вот тогда змеи точно явятся с претензиями и именно ко мне, от нас же тащат! И кстати! Чем это я таким необыкновенным буду занята все-все время? Танцевать на всех кладбищах города? Или плести венки по всем паркам?

— В том числе! — решительно отрезала Оксана Тарасовна.

— Как, интересно, я могу одновременно шляться по кладбищам… и сидеть в своей комнате под замком, чтоб чего не вышло?

Оказывается, Ирка все-таки слышала, что говорит Стелла. Оксана Тарасовна метнула на толстуху недобрый взгляд.

— Я все поняла насчет моей силы и спасения наших земель… только я не поняла, почему все это должна делать я одна? — насмешливо поинтересовалась Ирка. Оксана Тарасовна открыла рот, чтобы разразиться очередной речью… но Ирка предостерегающе вскинула ладонь. — Знаете, что я думаю? Вы просто решили воспользоваться случаем. Я буду отрабатывать по неспокойным кладбищам и русалкиным бережкам. Рисковать попасться мертвецам в зубы, будто я косточка, а не оборотень — а вы со своими роблеными расслабляться в полной безопасности? Прекрасный, совершенно ведьмовской план, — серьезно согласилась Ирка. — Найдите себе Золушку и потренируйтесь на ней. А со мной так не надо.

— Ты же сама отказалась проводить обряд кумления с нашими роблеными, чтобы поделиться с ними частью своей Силы, — уже явно сдаваясь, пробурчала Оксана Тарасовна.

Теперь уже Ирка скривилась не как от лимона даже… а будто ей горсть тараканов съесть предложили.

— Да ладно тебе, Ирка! — осторожно вмешалась Танька. — Если уж так вышло… Потом будет раскумление и разойдетесь, как в море корабли!

— Ну разве что… Но с вашими роблеными бабками я целоваться не буду — даже через венок! — Ирка бросила мрачный взгляд на Стеллу. — А ваши… девочки… — Ирка скривилась еще сильнее. — Если хотят на недельку отхватить себе Силы на дармовщинку, будут выполнять мои приказы! Только торговаться не надо! — Ирка снова оборвала попытку Оксаны Тарасовны заговорить. — Уверена, вы придумаете, как получить выгоду.

— Всегда была наглой! Еще никто даже не подозревал, что из нее выйдет ведьма-хозяйка, а она уже была наглой! — зло процедила Оксана Тарасовна.

— А вы думали, я буду рисковать жизнью, а все остальное время кланяться, как ваши робленые: «Да, Оксана Тарасовна, конечно, Оксана Тарасовна, вам лучше знать…». Вы бы еще попробовали держать меня в шкафу и вынимать по мере необходимости. Кто делает работу — тот и командует! — припечатала Ирка. — Как вы со старой ведьмой-хозяйкой уживались, такие хитрые?

— А я помню?! — все еще переживая провал своих планов, буркнула Оксана Тарасовна.

— Как это? — опешила Ирка.

— А ще мэнэ обвиняет, що не то кажу! — буркнула Стелла.

У Оксаны Тарасовны было лицо человека, который выдал свой постыдный, тщательно скрываемый секрет — причем по глупости! Теперь и досадно, и сорвать злость не на ком — ни одной робленой рядом!

— Начали — договаривайте! И вообще, мне надоели ваши мелкие тайны и секреты. Не надо меня злить, — отрезала Ирка. — Особенно сейчас. Плохо повлияет на экологию региона.

Оксана Тарасовна бросила на Ирку раздраженный взгляд.

— Мы и в самом деле не помним, — неохотно процедила она. — Мы знаем, что она была. Но мы не помним ничего, что связано с ней: ни лица, ни имени… Ни-че-го!

— Я помню маленько… — пробормотала Стелла. — Коляска, лошади, шляпа такая, як колесо… Перчатки и мех на плечах… — на лбу у нее вздулась вена, а по виску покатилась капля пота. — Ни, бильше ничого не помьятаю!

— Коляска? Лошади? — удивилась Танька. — Когда ж это было?

— Ну я ж таки и справди старенька, навить для видьмы! — смутилась Стелла. — А тоди была зовсим маленька — у бабци своей ведьмовству училась! — агрессивно закончила она.

— А когда она пропала, помните? — жадно спросила Ирка.

И получила именно тот ответ, который ожидала:

— Восемь… Нет, девять, точно, девять лет назад!

Ирка кивнула:

— Мне было четыре года, и бабушка Елизавета Григорьевна отдала меня здешней бабушке. — Она поглядела на спящую щекой на столе бабку. — И если я правильно запомнила из твоего рассказа — это то самое время, когда у вас появился Мертвый Лес?

— Не думаю, что на ирий может повлиять появление или исчезновение ведьмы в человеческом мире. Пусть даже ведьмы-хозяйки, — пожал плечами Айт.

— Не скажи, — задумчиво протянула Ирка. — Ведьмы-хозяйки — страшная сила.

Оксана Тарасовна и Стелла дружно фыркнули. Ирка лишь слегка улыбнулась.

— Ладно, уже очень поздно… — Ирка посмотрела в окно, на часы и уточнила: — Наоборот, очень рано. У всех была бурная ночь, и следующая будет такой же… Пора спать.

— А и ладно, а и пойду! — воинственно буркнула Стелла. — Личину, що я тебе для танцев дала, верни!

Ирка потянулась к сумке… и вдруг остановилась.

— А… А я не знаю, где… — она нахмурилась. — Вроде в метро еще была, я ее на коленях держала… А потом… — Ирка принялась лихорадочно рыться в сумке и наконец поглядела на Стеллу виновато. — Я не знаю. Нету. — И на всякий случай покосилась на Айта. Но тот не проявил к потерянной маске ни малейшего интереса.

— Як це — нету? — возмутилась Стелла. — Мало того, що я гусли об твого заложного разбила, так ты ще и мертвяцкую личину в метро посеяла? Ты хоть разумиешь, що цией личине, мабуть, тыща лет! Вона з коры ще предыдущего хортицкого дуба вырезана, якый до нынешнего був! Где я иншу таку визьму?

— Могу только извиниться, — сухо ответила Ирка. — Может, то, что я выбросила вас из драки с мертвяками, как-то меня оправдывает? — Она обернулась к Таньке. — Ты Богдана на метле отвезешь? Не надо сейчас по улицам ходить, пока мертвяки активные.

— Какая забота! — глумливо протянул Богдан. — Сперва твой змей мертвяков активизирует, потом ему говорят: «Ах, ну что вы, ничего страшного, не переживайте, будите наших мертвецов сколько угодно!» — изображая писклявый девчоночий голосок, проблеял он. — А потом ты начинаешь заботиться, чтобы нас на улицах жмурики не схарчили!

Ирка только вздохнула. А она еще часто думала, как же так бывает: друзья, друзья, а потом вдруг — раз! И видеть друг друга не могут! Она не хотела сейчас заниматься Богдановыми сложными чувствами. У нее свои сложные чувства! Единственное, на что она способна сейчас, — не обращать внимания.

— Надо бабку уложить, не оставлять же ее здесь. — Она потрепала бабку за плечо. — Бабушка, может, проснешься?

— Как она проснется, если ее сразу две ведьмы усыпили? — снисходительно пожала плечами Оксана Тарасовна.

— Действительно, как? — задумчиво переспросила Ирка и окинула бабку долгим взглядом. Позвоночник скрючен, под щеку давит угол стола — вот уж здорово так спать! — Тогда будет только справедливо, если вы перетащите ее на диван, — заключила Ирка.

Оксана Тарасовна со Стеллой немедленно вскочили и засобирались.

— Таки ж нахаба! Мало, що личину потеряла, так ще и бабку ее таскай! — бубнила Стелла.

Ирка поджала губы. Но прежде чем разразился новый скандал, Айт наклонился и подхватил бабку на руки.

— Куда? — ровным голосом, точно Иркина крепкая бабка вовсе ничего не весила, спросил он.

— К ней в спальню, я покажу. — Ирка торопливо пошла вперед, распахивая двери.

Глава 15 Змей — лучший/худший парень

Бабкина спальня изменилась меньше остального дома. Под влиянием новогодней поездки в санаторий бабка отреклась от старых юбок и кофт, заменив их на вполне современные свитера и брюки и даже — Ирка офигела, как увидела! — добавила к ним туфли на каблуке и пару неплохих сумочек. Но на защиту старого дубового шифоньера, трельяжа с мутным зеркалом и пружинной кровати с никелированными шариками на столбиках бабка встала намертво, будто у нее руку или ногу отрубить хотят. Танька тогда влезла с предложениями насчет ретро-интерьера: «лампы и винтажные обои от Лоры Эшли, такие, с золотистыми цветочными узорами под старину!» Лучше б она про Лору Эшли не говорила! Возбужденная перспективами бабка немедленно ринулась в фирменный магазинчик на центральном проспекте, заваленный образцами рисунков на шелке, вычурными лампами, сундучками и подушечками от знаменитой английской дизайнерши. И посмотрела… на цены. Вопль слышен был, наверное, до самого Лондона, после чего бабка гордо повернулась к магазинчику (а заодно и ко всей Британии в целом) спиной и отправилась на рынок. Перетрясла обойные ряды и выискала «навить краще». «Бо та англичанка за таки гроши, ще и золото экономит — цветочки ледве-ледве видно! А тут, дывысь, Яринка, вызолочено — аж светится, хоть лампочку по вечерам не включай!» Самое удивительное, что жутковатые в рулоне, на стене обои оказались даже и ничего, и в компании кружевных занавесок и шитых подушечек и впрямь превратили бабкину комнату в музейную инсталляцию «Мещанский быт конца XIX века».

— Ой, постелить же ей надо! — ахнула Ирка, входя в комнату.

— Стели, — невозмутимо согласился Айт, останавливаясь посреди комнаты с бабкой на руках.

— А тебе не… — начала Ирка, оборвала глупую фразу и кинулась расстилать простынь. В конце концов, если она — оборотень — однажды сумела улететь с медведем в лапах, то что дракону вес ее бабки?

— Клади, — скомандовала она. Айт уложил бабку на постель:

— Пока ты тут, я в ванную.

Ирка рассеянно кивнула и, подождав, пока за ним закроется дверь, принялась стаскивать с беспробудно спящей бабки свитер. Чуткий слух оборотня ловил шаги на лестнице — Айт спустился в ванную. Хлопок входной двери — Оксана со Стеллой наконец убрались.

— Ну и как я должна понимать эту сцену ревности? — сквозь стены и перегородки до нее все равно неплохо долетал Танькин голос.

— Какую еще… — неохотно пробурчал в ответ Богдан.

— Которую ты закатил Ирке. — В Танькином голосе была зима. И уже начинала подвывать вьюга.

— Ты меньше Оксану Тарасовну слушай…

— Да, у Оксаны Тарасовны есть удивительное свойство — моментально подмечать все, что другим неприятно. Например, как тебя перекашивает, когда появляется Айт. Мне только хотелось бы знать, почему?

— А чего он к Ирке лезет? — буркнул Богдан, кажется, даже не понимая, какую беду навлекает на свою голову.

— Ирка ему нравится. А он — ей. Тебе-то что за дело? — Танька старалась сдерживаться, но голос ее позванивал, обещая то ли истерику, то ли смертоубийство… то ли и то и другое разом.

— Какое-то земноводное, типа жаба с крыльями, разлетелось к моей Ирке, и мне не должно быть дела?

Ирка уронила бабкин свитер на пол. А вот кто-то сейчас получит! То, что в детсадике на соседних горшках сидели, не дает ему права называть ее «своей Иркой»!

— «Моей Иркой», значит? — повторила Танька. — Миленько и чудненько. Нет, ну просто прелестно. Обалдеть как. — Слышно было, как отодвинулся стул, Танька резко встала.

— Эй, ты что? — кажется, Богдан искренне удивился. — Ты сейчас сама ведешь себя, будто хочешь мне сцену ревности устроить!

— Нет, ну что ты, Богдан, какая там сцена ревности, — очень ласково заверила его Танька. — Я тебя убить хочу — и мысленно составы всяких зелий перебираю.

— Блин, за что?

— Совершенно ни за что. По склочности характера, — снова заверила его Танька и, судя по шагам, направилась к двери.

Немедленно затопотали шаги Богдана, у кухонной двери слышалась какая-то возня… и наконец задыхающимся голосом Богдан произнес:

— Все девчонки прибацанные! Ты что, решила, я к Ирке, типа… ну как к тебе? Ну типа как мы с тобой… кино там и вообще… — Богдан сбился, явно не зная, что сказать насчет «и вообще». — Не выдумывай, слышишь! Мы с тобой — это одно, Ирка — совсем другое! Нас трое, понимаешь? Мы во все дела, во все проблемы вместе лезли, и против нечисти, и против людей — с самого начала! Мы — вместе, втроем! А тут явился этот… С крыльями… Лишний он, понимаешь, Танька, лишний! Он Ирку с толку сбивает, он…

— Богдан, — перебила его Танька. — Ты идиот. — Голос ее звучал успокоенно — ведь главный ее страх не оправдался. И одновременно устало. — Скажи, пожалуйста, вот пока мы с тобой, которые «одно», завтра в кино пойдем, вдвоем, без Ирки, сама Ирка, которая «другое», что будет делать?

— Можем ее с собой взять!

— М-м-м? — вопросительно протянула Танька.

В кухне повисла пауза, кажется, Богдан что-то серьезно обдумывал.

— Да… — наконец заключил он. — При Ирке мы, конечно, не сможем… — он сбился, замялся и отважно объявил: — Но можно один раз и потерпеть!

— Богдан, ты идиот абсолютный и безнадежный. А во второй раз? А в третий? Мы с тобой — в кино, а Ирке с бабкой телевизор смотреть и с парнями не встречаться, потому что они тебе мешают?

— Так хоть бы парня нормального нашла, а не этого… змеюку высокомерного. Вон, Рудый, который из вовкулаков, говорил, какая Ирка классная и что волосы у нее красивые…

Ирка в бабкиной спальне смущенно хихикнула.

— Серьезно? — Танька на кухне тоже заинтересовалась. — А раньше ему нравились царевны-жабы!

— Вот! — вскинулся Богдан. — Ирка же сама видела, как с этими, из змеиного мира, связываться! И сама лезет! А если этот змей ее подставит, как та царевна-жаба — Рудого?

— Айт Ирке жизнь спас! — с раздражением перебила Танька. — И мне, между прочим, тоже! — в ее голосе появились томные нотки.

— Каждый раз, как ты об этом вспоминаешь, — вот так улыбаешься! Я тебе тоже жизнь спас!

— Так с тобой я вообще целовалась — чего тебе еще надо? — возмутилась Танька.

Чего Богдану надо, ни Танька на кухне, ни Ирка в бабкиной спальне так и не узнали — стукнула дверь ванной и в коридоре зазвучали нарочито звучные и отчетливые шаги Айта. В кухне воцарилось молчание.

— Я и не заметила, что он в ванной, — смущенно пробормотала Танька. — Как думаешь, он слышал фигню, которую ты тут нес?

— У него вода шумела, — тоже смущенно ответил Богдан и тут же взъерепенился: — Слышал — и ладно! Пусть знает, что не все тут от него балдеют!

— Вопрос в том, надо ли ему вообще, чтоб ты от него балдел, — хмыкнула Танька. — Думаю, сейчас нам лучше уйти — быстро и не прощаясь.

— Еще чего! Я его не боюсь!

— Богдан, я тебе уже говорила, что ты идиот? — светским тоном осведомилась Танька.

— Примерно миллион раз. Я вот думаю — считать это своим вторым именем или наконец обидеться?

— Но ведь ты же не умнеешь! — дверь снова хлопнула, видимо, несмотря на сопротивление, Таньке удалось вытолкать Богдана из дома.

Ирка покачала головой. Иногда она жалела о своем остром слухе и что так и не призналась друзьям, как часто слушает их разговоры. Сразу надо было, если признаться теперь, выходит, она регулярно подслушивала! У них будет полное право обидеться. А сейчас что? Она сама обижена на Богдана, но даже сказать ему об этом не может! Неужели он и правда считает, ей только и положено в жизни, что долг и обязанности, обязанности и долг, а в промежутках — сходить с ребятами в кино, когда они согласятся выделить для нее минутку, свободную от их собственных отношений? Ну ладно Стелла с Оксаной, те просто хотят ее использовать, но почему даже самые близкие люди думают, что они лучше знают, как ей жить и с кем встречаться? И что ей положено знать и чего — не положено! Ирка посмотрела на спящую бабку долгим испытывающим взглядом. Бабка безмятежно сопела.

— Ну, знаешь… — возмущенно процедила Ирка. — В общем, как сама знаешь!

Бабка в ответ начала тихонько похрапывать.

Ирка набросила на нее одеяло, повернулась на каблуках и промаршировала к выходу. У самой двери вдруг стремительно оглянулась. Храп стал громче и выразительней. Ирка зло фыркнула и выскочила в коридор. Невольно шагнула к лестнице, ведущей в ее комнату. Остановилась, смущенно хихикнула — сама же отдала эту комнату Айту, а даже не проверила, не валяются ли где колготки. Ой-ой, а постиранные лифчики она в шкаф спрятала? И не проверишь! Спрятала или не спрятала?

В глубокой задумчивости Ирка открыла дверь в темную кухню — свет из коридора озарил заставленный грязной посудой стол:

— Если измерять беспокойство за мою жизнь в грязных тарелках, так Оксана со Стеллой, и бабкой заодно, просто места себе не находили!

Тихий смешок заставил ее вздрогнуть и оглядеться. Сливаясь с полумраком, Айт сидел на другом конце стола — неподвижно, как затаившаяся под камнем змея, даже чуткий слух оборотня не ловил его дыхание. Ирка включать свет не стала — прошла внутрь и зажгла лишь тусклую лампочку под вытяжкой. В световом пятне заблестела серая металлическая панель печки, вся остальная кухня тонула в тенях. Только лицо подавшегося вперед Айта белым пятном проступало из полумрака.

— Я думала, ты наверху, — не зная, что сказать, бросила ничего не значащую фразу Ирка.

— У тебя симпатичная комната. Очень… твоя, — ответил Айт и шкодливо усмехнулся. — Вещички там такие изящные.

Так. Понятно. Не спрятала.

Ирка отвернулась к печке, бессмысленно возя по ней сухой тряпкой. Главное, не нахамить, от смущения она всегда начинает хамить, а он — царевич, он этого не поймет!

— Я тебе сейчас постельное белье дам…

— Вообще-то я есть хочу, — невозмутимо сообщил Айт. — Все бутерброды, которые ты сделала, перетаскала та толстая ведьма.

— Ох! — Ирка кинулась к холодильнику. Наконец-то есть какое-то дело и можно не жаться по углам, не зная, чем занять руки, и не прятать глаза. Она остановилась, глядя в освещенные внутренности холодильника, казавшиеся особенно яркими на фоне полумрака кухни. Она никогда не задумывалась — а что он любит? Что вообще любят драконы? Так, все равно выбирать особо не из чего. Конечно, если бы Айт приехал на ее день рождения, были бы и салаты, и домашняя буженина, и пирожки. А пока…

Ирка поставила перед Айтом нагретый в микроволновке борщ, уселась напротив и взялась за нож.

— Остался только сыр. Колбаса была на тех бутербродах, которые умяла Стелла.

— Те бутерброды я есть не мог — я же вел переговоры! — немедленно выуживая ложкой мясо, пояснил Айт. — Кусок хлеба в зубах очень портит образ Великого Дракона — сразу начинаешь проигрывать.

Ирка покосилась на него иронично:

— Ну и сильно тебе помог твой образ?

— Совсем не помог. Зато ты меня защищала так, что я чувствовал себя не драконом, а принцессой, — усмехнулся он. И уже серьезно добавил: — Твоему другу я не нравлюсь. Впрочем, твоим врагам тоже. Редкостное единодушие.

— Зато ты нравишься Таньке. Ты ее спас, — отводя глаза, пробормотала Ирка.

— Только из-за этого? Какое разочарование! А я-то думал, ее привлекли мой гребень и размах крыльев! — усмехнулся Айт, отправляя в рот следующую ложку.

— Не задирай нос, — усмехнулась в ответ Ирка.

— Хвост. Мы, змеи, задираем хвост! Впрочем, если я нравлюсь тебе, этого вполне достаточно.

Иногда не знаешь, на кого злиться больше: на Богдана, не желающего, чтобы подлый змей вполз в их тесную компанию, или на Таньку, которая так бурно защищает Иркины отношения с Айтом.

— Ну ты же сам сказал, что мы друзья, — ставя тарелку сыра, пробормотала она. На Айта она старалась не глядеть. Поэтому только почувствовала, как его рука накрыла ее пальцы и задержала в своих.

— Я змей. Мало ли что я говорю — это не всегда правда, — тихо ответил он. На Ирку он тоже не смотрел — словно разговаривал с календарем на стене.

И оба замерли — рука в руке. А потом Айт чуть-чуть, едва заметно, потянул ее к себе.

«Но… ведь нам же нельзя! Сейчас нельзя! Хорошо, что стол мешает!» — в панике подумала Ирка… и что она сейчас просто ненавидит этот стол — тоже! Она потянула руку обратно — тоже чуть заметно, едва-едва… Больше всего хотелось, чтобы Айт удержал ее.

— Да. Правильно, — вздохнул он. — Нам… нельзя… У тебя… есть обязанности… Ты должна. — И сам первый расцепил руки.

Облегчение. Острое, неслыханное облегчение нахлынуло на Ирку… под которым, словно горький кофе под сладкой пенкой капучино, таилось разочарование. Это было замечательно, что Айт ее отпустил, но он мог бы так… не торопиться. Еще немножко подержать ее за руку. И вообще, не быть таким ответственным. Может, он уже привык быть Великим Драконом, а она только становится ведьмой-хозяйкой!

Бух! На стол бухнулась тяжелая пушистая тушка. Тускло мерцая зелеными глазищами, кот поглядел сперва на Ирку, потом на Айта и укоризненно мяукнул.

Глава 16 Мертвец в окошке

— Я пойду спать, — буркнул Айт, резко вставая. — А завтра будет лучше, если я найду себе другое…

— Подожди!

Ему нельзя дать договорить. Иначе он решит завтра съехать… и как она будет уговаривать его остаться? Будто она за него цепляется, как старшеклассницы у них в школе за мажоров с дорогими машинами! И отпускать его сейчас нельзя — а потом лежать в постели без сна и смотреть в темный потолок?

— Мы должны поговорить… подумать…

Что было бы, если б она не попыталась освободиться… если б Айт ее не отпустил… если бы не пришел кот…

— Подумать, как мы станем искать это оружие. Завтра не до того будет, надо все решить заранее! — выпалила Ирка. — Вот скажи…

Что ж он должен ей сказать-то, а? Что бы такое спросить?

— Ты что, пришел через тот же самый портал, что и мертвец? В смысле… — Ирка сосредоточилась. — Тот портал, через который этот Жорик… — она невольно хмыкнула. — Тогда еще живой, попал в ваш мир — он же был на стройке? И в наш мир ты тоже вышел на стройке!

— Да. — Айт выглядел слегка ошарашенным — похоже, он не задумывался об этом вовсе. — То есть нет. Думаешь, это одна и та же стройка? Нее-ет! — Айт замотал головой. — Это до какой же наглости надо дойти, чтобы таскать оружие в наш мир через наш же портал! Через который мы с официальными визитами в ваш мир ходим, — пояснил он. — Порталы всегда на стройках открывают — желательно на заброшенных. Людей нет, а забор есть, снаружи не видно.

— Ну да, хоть клетки ставь, хоть с пистолетом гоняйся, — кивнула Ирка.

— Этой стройкой мы уже год пользуемся.

— Неосторожно, — укладывая подбородок на скрещенные пальцы, вздохнула Ирка. — Люди этого вашего Прикованного… Ну не люди, агенты… Хотя и люди тоже… В общем, ты меня понял. Сто раз могли выяснить, где вы обычно из порталов выходите.

— Только до сегодняшнего… — Айт посмотрел в темное окно и уточнил: — До вчерашнего боя мы думали, что Прикованный сидит в своем лесу и оттуда отправляет армии к нашим границам. И даже не предполагали, что у него есть агенты в твоем мире. — И глухим голосом добавил: — И сторонники среди змеев. Да и сейчас об этом знают только я, Шен и Тат.

— Ты им доверяешь? — на всякий случай уточнила Ирка.

Лицо Айта снова стало бесконечно высокомерным.

— Я Великий Дракон Вод и член Совета. Я не доверяю никому… кроме, разумеется, самой Владычицы, да будет во всем и всегда священная воля ее! — и очень буднично добавил: — Да и то лишь потому, что не доверять Владычице — это измена. Но тот серокожий сказал, что они ждали меня позже, просто устроили засаду заранее.

— А кто мог знать, что ты собираешься ко мне? — Ирка почувствовала, что эти рассуждения увлекли ее, — во всяком случае, теперь она могла спокойно смотреть на Айта, не смущаясь и не отворачиваясь.

Зато после ее слов отчаянно смутился Айт.

— Кажется, весь ирий знал! От Владычицы начиная… и последней жабой в болоте заканчивая, — жалобно-извиняющимся тоном протянул он.

— А зачем ты жабам в болоте рассказывал? — проворчала Ирка. Она не совсем понимала, как ей относиться к его словам. С одной стороны, он Ирку не скрывал и отношений с ней не стыдился — уже хорошо. С другой… Он что, и правда трепался о ней направо и налево? И до каких подробностей дотрепался?

— Я не рассказывал! — замотал головой Айт — пряди черных волос упали на лицо, будто штрихи карандаша. — Но я обязан был отчитаться Владычице насчет Дъны… а она в меня как впилась: кто ты такая, откуда, почему я к тебе собираюсь… Да не отвалятся ее клыки вовеки! — процедил он, и тон ритуальной фразы явно противоречил словам.

— Поня-а-тно… — протянула Ирка, хотя ничего ей на самом деле понятно не было. Владычица… Мама Айта… о ней расспрашивала — и что? Во всяком случае, идти на день рождения не запретила. — Погоди! — Ирка едва не подпрыгнула. — А помнишь, когда ты прилетал Дину казнить… ну когда мы с тобой на крыше торгового центра… — она замялась и наконец выдавила: — разговаривали?

— Я помню, — очень серьезно согласился Айт.

Ирка опустила голову, уставившись на яркие узоры клеенки. Потому что вовсе не разговаривали они на той крыше. Потому что с того их прощания она только и ждала, когда же увидит его снова.

— Я не о том. Ты тогда говорил…

Разве можно сейчас вспомнить, о чем он говорил, когда в памяти встают только горячие человеческие губы и драконья чешуя под Иркиными ладошками? И безмерное небо, что ринулось им навстречу!

— Ты говорил, что Дина не могла сама придумать, как перейти границу, как добраться до меня, как нарушить договор… Что кто-то ей помог! Ты узнал — кто?

— Если б узнал, разве б они сумели протащить в мой мир ваше оружие? — мрачно ответил Айт. — Я допрашивал Дъну трое суток… — выражение лица у него стало таким… что Ирка искренне, от всей души пожалела Дину. — И ничего не добился. Она ничего не скрывала. Она была абсолютно уверена, что додумалась до всего сама! Кто-то — она не помнит, кто! — рассказал ей о тебе. Она уверена, что это было на каком-то балу, хотя никакие завсегдатаи балов в ту пору о тебе знать не могли! Как пройти через границу, ей подсказал брат ее подружки — он с нашей стороны на заставе служит. Через день после того как Дъна сбежала сюда, этот брат погиб на воздушной дуэли. Причиной дуэли была какая-то ерунда, вроде отдавленного хвоста — победитель не помнит точно, потому что накачался бензином до умопомрачения. Он и самой дуэли вспомнить не может. Никто ничего не видел, никто ничего не знает, Дъна осознает свою вину и готова нести наказание. Дело закрыто. — Айт устало вздохнул.

— И сильно ее наказали? — поинтересовалась Ирка.

Айт отмахнулся:

— Этот человеческий богатырь… с которым ты встречалась в промежутках между мной и мной… — голос Айта сочился настоящим змеиным ядом. — Взял ее под свою защиту. Так что ее просто отправили под домашний арест в ее собственный замок. Она даже не против, меньше всего ей сейчас хочется показываться в Змеевых Пещерах. Но я по-прежнему не верю, что за Дъной никто не стоял. Просто он гораздо умнее… чем это полезно и безопасно для моего мира.

Ирка кивнула, соглашаясь.

— Сперва Дина. Потом открыли охоту на тебя. Знали, где караулить, примерно знали, когда… А зачем ты им?

— Водный Дракон в хозяйстве всегда пригодится, — пробурчал Айт.

— Зачем конкретно? — Ирка начала сооружать себе бутерброд — от умственных усилий так есть хочется! — Что вы вообще знаете об этом Прикованном? Какие у него цели? И кстати, почему он — Прикованный?

— Ну потому, что он никогда не выходит из своего леса!

— А может, он там вовсе не прикованный, а в землю вкопанный? Или за хвост привязанный? Откуда вообще взялась даже такая информация, если ваши разведчики так и не вернулись из Мертвого Леса?

Айт выглядел озадаченным:

— Что значит — откуда? Все его называют Прикованным, всегда его называют Прикованным… Когда на Совете набеги из Мертвого Леса обсуждали, так и говорили — войска Прикованного.

— Не уточнял — почему? — настырно требовала Ирка.

— Если б я такие всем известные вещи уточнял, меня бы засмеяли! Грэйл Глаурунг снова бы начал гундеть, что я слишком молод для звания Великого… — Айт замолчал и глубоко задумался. Ирка поняла, что ее слова его зацепили и сейчас он пытается понять, откуда же и впрямь взялись сведения о Прикованном.

— Давай смотреть, что вы реально знаете. Есть Мертвый Лес…

— Из него выходят отряды. И захватывают людей. Чтобы делать из них новых воинов для Прикованного. В этот раз они надеялись захватить кого-то из змеев, чтобы прорваться прямо к Змеевым Пещерам и всех там перебить, — принялся загибать пальцы Айт. — Значит, ему нужна власть.

— Ему, или тем змеям, которые с ним связаны? — возразила Ирка. — Самому Прикованному, может быть, нужно что-то совсем другое!

— Я до сих пор не могу поверить, что наши могли с ним связаться. Бред перегревшейся на солнце ящерицы! — пробурчал Айт. — Мы — царствующие змеи! Мы — правим, и признаем над собой лишь одно крыло — нашей Матери, змеицы из змеиц, да будет власть ее вечной! А тут змей связался со всякими серыми, ушастыми… — Айт развел руками, явно не найдя слов, и наконец беспомощно закончил: — Зачем? Он же крылатый змей, а не человек какой-нибудь, готовый что угодно сделать за деньги!

Интересно, всех девушек их парни иногда вот так раздражают?

— Я тоже человек, — язвительно бросила Ирка. — И знаешь, тоже чисто и бескорыстно люблю… деньги. И все, что на них можно купить.

— Как-то ты слабо проявляешь эту любовь, — водя черенком ложки по столу, ответил Айт. Помолчали. Наконец он глухо спросил: — Обиделась?

— Мне, допустим, люди тоже не всегда нравятся, — рассудительно сказала Ирка. — Но гораздо меньше мне нравятся наглые змеюки. А ты не задумывался, что если вы, змеи, все такие из себя царствующие, то кому-то из вас может вообще надоесть служить — даже вашей Владычице! И он использует Прикованного, чтобы спихнуть твою маму с трона!

— У нее не трон, на троне она бы не поместилась… — задумчиво начал Айт. И растерянно добавил: — Ну и кто это у нас такой самовлюбленный, что надеется заменить Владычицу, да будет… и так далее… — наскоро пробормотал он.

Ирка не ответила — этого она знать не могла, тут ему думать. Но, судя по реакции Айта, никто в мире змеев не мог равняться в крутизне с его мамой. Интересно, это и вправду так или просто Табити отлично работает на имидж?

— Есть и другая возможность — того змея могли заставить, — прикинула она. — Снова возвращаемся, с чего начали, — тебя-то зачем они пытались поймать?

— Начали мы не с этого, — возразил Айт. — Начали мы с романтического ужина при свечах.

Ирка посмотрела сперва на лампочку под вытяжкой, потом на почти опустевшую тарелку борща. И решила эту реплику проигнорировать.

— Тот серокожий и человек караулили тебя здесь, в нашем мире. И не рассчитывали застать возле человеческой деревни, где вы дрались… — Ирка невольно остановилась и пристально поглядела на Айта. Она все еще никак не могла переварить — ее парень, оказывается, великий полководец мира змеев! Или как правильно — великий драконоводец? Он только что выиграл грандиозную битву — вот прямо вчера! Круто, аж не верится! — А почему, кстати, не рассчитывали? — заинтересовалась Ирка. — Если среди ваших есть типа шпион — он не мог рассказать?

— Я уже думал. — Айт кивнул. — Было много разговоров про тебя и твой день рождения, а вот что я возглавлю приграничные войска — никто не шипел. Знали Владычица — да будет держать она свой язык за клыками почаще! — и Грэйл Глаурунг… Ну так он со мной был! А из моего военного лагеря не отлучишься и с помощью магии без моего ведома тоже ни с кем не свяжешься — вода в этом плане дает огромные преимущества! — гордо заверил он.

Значит, подарки — подарками, а ее день рождения он хладнокровно использовал как прикрытие. Дескать, нет меня, за девушками я порхаю, весь такой легкомысленный! Наверняка этот их Прикованный рассчитывал на победу — поймать проводника до Змеевых Пещер, использовать человеческое оружие… Готовился мужик, только Айт ему все планы поломал.

— Слушай, а они точно тебя поймать хотели? — новая мысль заставила Ирку похолодеть. Она представила Айта в той клетке… пышущий снизу огонь… Убить серокожего и всех остальных причастных к делу гадов: хоть змеиных, хоть человеческих! Удавить с особой жестокостью, каждый раз чуть-чуть недодавливая и начиная сначала! — Может, на самом деле они планировали тебя убить? — Ирка впилась зубами в бутерброд, чтобы не слышно было, как дрогнул голос. И пробубнила: — Может, они так сокращают поголовье змеев? Если опять вспомнить историю с Диной — ты бы ее казнил, если бы Андрей не вмешался. А сам бы потом… сгорел.

Айт поморщился при упоминании Андрея, и в улыбке его снова появилось высокомерие:

— Водного дракона не так просто убить огнем! Они и не собирались — серокожий не предполагал обнаружить в ловушке труп. — И глухо добавил: — Если бы тот… Жорик из твоего мира не надоел мне своими криками… если бы я не выкинул его из перехода первым…

— Вы бы вывалились с ним в обнимку: ты бы попал в ловушку, а он все равно умер! — фыркнула Ирка. Она понимала, что должна жалеть незнакомого парня: он ведь ни в чем не виноват, разве что сунул любопытный нос куда не следует — так кто бы удержался? И уж точно он не заслуживал глупой, нелепой и… подлой смерти от чужих, совсем-совсем чужих интриг, в ловушке, предназначенной для другого. Но Ирка ничего не могла с собой поделать: она с несчастным Жориком встретилась, когда он был уже агрессивным покойничком, и испытать к нему хоть какое доброе чувство не получалось! Подушкой по башке и весь разговор! — Ты же не мог оставить его там, у себя! — сказала она Айту.

— После того, что он рассказал? Конечно, нет! Я должен защищать ирий, а не заботиться о туристах из человеческого мира! — решительно покачал головой Айт. — Только теперь это все бессмысленно. Я думал, он приведет меня к торговцам оружием, а он мертв и гоняется за мной. Я потерял единственную нить к заговору.

— Ну, не единственную… — с нарочитой небрежностью хмыкнула Ирка. Посмотрела на слегка ошарашенного Айта и рассмеялась. — Почему если оружие забирали порталом — а его можно открыть куда угодно! — открыли именно в наш город?

— Я думал, из-за тебя, — ответил Айт. — Ведь Дъна тогда охотилась за тобой! Наверное, от тебя им тоже что-то нужно.

Ирка посерьезнела — с такой точки зрения она на проблему не смотрела.

— Может, и так, — задумчиво согласилась она. — А может, все-таки дело в военном заводе?

Айт уставился на нее вопросительно.

— У нас в городе еще с советских времен работает военный завод. Раньше делал ракеты для советской армии, потом стал продавать разработки за границу. Сейчас кризис, у иностранных партнеров денег нет. Думаю, там, на заводе, были счастливы заполучить клиента, готового платить! Даже если на карте нашего мира нет страны под названием Ирий. Завтра пойдем на завод и все выясним. И мертвяк тот нам совершенно не нужен.

— Боюсь, что мы ему нужны, — вдруг изменившимся голосом сказал Айт.

Ирка почувствовала, как она взлетает в воздух… Сильная рука выдернула ее из-за стола, как морковку из грядки, и через мгновение ее уже прижали к стене, а спина Айта отгораживала ее от всего мира. В руке у змея блеснул кривой меч.

Ирка приподнялась на цыпочки и глянула Айту через плечо. Из темноты сада на нее глядела рожа. Полусгоревший нос прижался отверстиями к стеклу, торчащие из безгубого рта зубы заложного постукивали, а из опаленного горла мерно сочилось:

— Винова-атый тут… И букетик тут… Ням-ням… — пасть мертвеца растянулась в глумливой ухмылке, а потом он подпрыгнул и повис на окне, будто макака на ветке. Вот только его черные обгорелые ладони и ступни по-паучьи липли прямо к стеклу.

Приоткрытое на проветривание пластиковое окно закачалось, норовя вывалиться из рамы. Мертвяк сдавленно хрюкнул и принялся протискиваться в щель… Его черная, как головешка, башка вдруг сплющилась, будто была сделана из резины, и начала медленно, по кусочку, продавливаться внутрь.

Одуряющая, мучительная слабость навалилась на Ирку, заставляя прислониться к стене. Рядом глухо застонал Айт, пальцы его разжались, и меч выпал из рук, острием воткнувшись в линолеум. Он ухватился за угол стола и почти повис на нем, пытаясь удержаться на ногах.

Раздался истошный мяв, и кот взлетел на подоконник, с размаху ударив когтистой лапой по стеклу. Мертвец при виде кота пронзительно завизжал и шарахнулся в сторону, едва не свалившись. Айт обеими руками оттолкнулся от стола, швырнул себя к окну и всей тяжестью повис на ручке…

Мертвец омерзительно заверещал и принялся трясти окно. Его лицо было совершенно неподвижно, только скрипящая и ходящая в пазах рама выдавала дикую ярость. Ручка прыгала и рвалась из пальцев Айта… Преодолевая тошноту и головокружение, Ирка заставила себя оттолкнуться от стены и навалилась Айту на спину, добавляя свой вес к его тяжести. Рама дергалась туда-сюда, то норовя закрыться, то снова открываясь, будто створка раковины. Мертвец орал, кот грозно шипел, выгибая спину…

Со двора донеслось яростное:

— Ме-е-е!

А потом сильный удар. Мертвеца на миг распластало по стеклу, точно размазало, потом последовал еще один удар — и он отлетел прочь. Мимо окна черной яростной тенью промчалась коза. Ирка с Айтом захлопнули окно. Очередным громким мявом кот выразил свое торжество и, победно подергивая хвостом, снова удалился под стол.

Тяжело дышащие Ирка и Айт глядели друг на друга:

— Как… как он к тебе во двор залез? Ты ж… ведьма!

— У меня завтра ночью… гости. Я со двора защиту сняла, заранее. Я же не знала, что сегодня за нами мертвяки гоняться начнут! — Ирка виновато поглядела на Айта и наткнулась на такой же виноватый взгляд.

— Мне нечего возразить твоему другу — я действительно натравил на тебя мертвеца. И то, что я этого вовсе не хотел, — не оправдание. Я — Великий Дракон, и должен предвидеть последствия.

Ирка фыркнула:

— Ты думай, как самому от него избавиться, а меня он завтра оставит в покое. За своими мертвецы не гоняются. Ой, я разве тебе не говорила, что завтра умру?

Глава 17 Виртуальная Танька

— Я вже звыкла знаходыты в своей ванной якись сторонних мужиков! — раздался насмешливый бабкин голос. — Але ж то мужики, як мужики, один дядька Мыкола чего стоил! А з тэбэ, хлопче, навряд будэ якась польза, або удовольствие.

Ирка слетела с дивана в гостиной и заметалась по комнате, хватая футболку и шорты. Выскочила в коридор… Ну конечно! Айт с полотенцем на плече замер в дверях ванной, а напротив, перегораживая отступление к лестнице, расположилась бабка. Мало того, что по ночам вокруг дома мертвяк рыщет, так и среди дня любимая бабушка житья не дает! Айт точно в гостиницу удерет, потому что одного мертвяка еще можно выдержать, а разом с бабкой — уже нет!

— Не делай вид, что ты не помнишь, кто он! — голосом, таким же склочным, как у бабки, объявила Ирка. — Ты вчера — прежде чем захрапеть — сама ему остаться разрешила и даже ведьм отсюда гнала.

Айт поглядел на Ирку изумленно, но бабку упоминание о ведьмах ничуть не смутило.

— Ото ты так учителек своих называешь! — возмущенно всплеснула руками она. — Ну може, воны и не красавицы… та навить не умницы… Но ведьмы? Яки ж воны ведьмы?

— Паршивые, — припечатала Ирка.

— Ну ниякой поваги! — покачала головой бабка. — Боюсь даже подумать, як ты ридну бабцю за глаза кличешь!

Ирка поглядела на нее выразительно: мол, не забивай голову лишними мыслями, а то еще, не дай бог, до чего-нибудь додумаешься.

— Та нехай остается, шо ж я — против? — мгновенно согласилась бабка. — Тильки з мамкой его поговорю, чи знае вона, що вин тут, у нас!

Айт покосился на Ирку, но та только невозмутимо кивнула:

— Компьютер у меня в комнате, — и первой рванула вверх по лестнице.

Ну конечно, лифчики лежали стопочкой на комоде. Вот говорят тебе тысячу раз: убирай сразу, убирай, не бросай… а ты только злишься и отмахиваешься. А потом приезжает твой парень… и видит… эти вот произведения дизайнерской мысли. Хорошо хоть новые и кружевные, если бы он увидел ее старые лифчики, оставалось бы одно — повеситься, и плевать, что заложная ведьма страшнее атомной войны!

Ирка торопливо смахнула лифчики в ящик, и когда кряхтящая бабка появилась на пороге, уже подключала ноутбук. За бабкой с видом почтительного племянника, сопровождающего вельможную тетушку, следовал Айт. Ирка пробежала пальцами по клавишам — видеокамера на крышке ноута засветилась зеленым глазком. Она отодвинула стул, позволяя бабке сесть к компьютеру:

— Ну вот, Айт, твоя мама!

— Шо вин ее — сам не впизнае, що ты ее объявляешь? — подозрительно косясь на Айта, спросила бабка.

Но змей уже полностью контролировал себя, разглядывая появившуюся на экране даму лет сорока. Одета дама была в ярко-красный костюм с громадной широкополой шляпой, чьи поля вылезали за границы экрана.

За спиной у бабки Ирка сделала страшные глаза и одними губами шепнула:

— Шляпу сними!

Дама кивнула, и шляпа послушно исчезла. Просто испарилась в мгновение ока, будто ее с экрана стерли. Под шляпой оказался строгий пучок светло-золотистых волос. Дама тревожно поглядела на оказавшегося в поле зрения камеры Айта — и волосы ее стремительно почернели. Ирка едва слышно застонала и прикрыла лицо ладонью. Бабкины брови удивленно дрогнули.

— Ты бачь, як в цьому компьютери живых людей колбасит! — Она покачала головой и проорала, будто разговаривала с безнадежно глухой: — Здравствуйте, уважаемая! Сыночек-от ваш до нас добрался! Накормили, напоили и спать уложили, уже, навить, и разбудили!

— Здравствуй, сынок, — с неподдельным интересом разглядывая Айта, произнесла дама.

— Здравствуйте, дорогая матушка, — тоже изучая возникшее на экране лицо, раздельно отчеканил Айт.

— Отак мне нравится! — восхитилась бабка. — Ось добре воспитанный хлопец, не то що ты! Вчись, як треба з дорослыми размовляты, особливо з ридной мамкой! Ну, в твоем случае — з ридной бабкой, — наставительно объявила бабка и снова повернулась к экрану. — Пускай остается, скилькы хоче, може, моя онучка теж у нього навчиться. Я зараз вареничков наварю, свининки напеку — будет дытына ваша и накормленная и присмотренная!

— Спасибо большое, наше семейство вам чрезвычайно признательно, — склонила голову дама. — Я очень надеюсь, что поведение сына будет безупречно, — слегка искусственно, будто читая по бумажке, продекламировала она.

— Та якщо не буде, ему ж хуже! — немедленно успокоила ее бабка. — Ты, хлопец, у нас гость дорогой, алеж я тебя прямо при мамке твоей предупреждаю: Яринка моя ще маленькая! Тому якщо ты до нее свои шаловливые ручонки протянешь, я тебе ци ручонки повыдергиваю и зовсим в инше место вставлю! Нечем будет вареники есть! А вареники у меня… — бабка многообещающе покрутила головой. — Ось зараз спробуешь! — и бабка торопливо заковыляла к двери, оставив Айта и Ирку с застывшим на экране изображением черноволосой дамы.

Змей и ведьма смущенно переглянулись и тут же уставились в разные углы комнаты.

— Можно мне уже переодеваться? — разбивая повисшее молчание, жалобно спросила дама на экране.

Ирка кивнула… И на экране вместо сорокалетней дамы возникла хорошенькая, как картинка в «Космополитене», светловолосая девчонка.

— Таня? — удивленно протянул Айт.

— Нет, это не Танька, это ВедьмаТанька, — рассеянно обронила Ирка.

— А разница в чем? — осторожно поинтересовался Айт.

— Танька — реальная, а эта — виртуальная. В сущности, компьютерный вирус, плод взаимодействия колдовства и высоких технологий.

— Ты чего вирусом обзываешься? Я же тебя ведьмой стервозной не зову, хотя это чистая правда! — возмутилась ВедьмаТанька. — А вопрос о степени реальности — вообще философский! Еще хорошо подумать надо, кто тут реальнее — я или вы!

— Извини. Не хотела тебя обидеть. — Ирка смутилась. Действительно, чего это она?

— Да? А чего хотела? Вот перед ним повыпендриваться? — ВедьмаТанька гневно поглядела на Айта… и вдруг кокетливо улыбнулась. Оставшийся после образа мамы-дамы пучок темных волос сменился золотистыми локонами. — При-ивет! — протянула она. — А ты и правда дракон? И летать умеешь? А ты не хочешь поместить в Интернет свою виртуальную копию? Только чтоб тоже могла превращаться! Я буду на нем летать… — мечтательно протянула она.

— Не слушай ее! — теперь уже возмутилась Ирка. — Она Богдану это каждый раз предлагает, теперь на тебя переключилась!

— Что же делать бедной виртуальной девочке, которую реальные парни так и норовят покинуть? — развела руками ВедьмаТанька. — Знакомишься в Интернете с его аватаром — ну красавец. Глазищи вот такие… — ВедьмаТанька выразительно растопырила пальцы. — Бицепсы — во! — она не менее выразительно согнула руку. — Плечи — во! А на животе все шесть кубиков рельефа! Бедное девичье сердце — тук-тук, тук-тук! — внизу экрана возник восторженный смайлик, а рядом пульсирующее алое сердечко. — И мчишься по проводам… И смотришь на него сквозь камеру скайпа. И видишь! — улыбка смайлика изогнулась вниз, показывая крайнюю степень разочарования, а из черных глазок закапали большущие слезы. — Сидит такое… Глазки — щелочки, красные, как у вампира, бицепсы — тряпочки, живот — будто мяч проглотил. Одной рукой мышку тискает, другой вареники жрет и капает сметаной на грязную майку! — в сердечко на экране с размаху влетела стрела… оно сдулось и повисло жалким алым лоскуточком.

— Может, мне не стоит есть вареники? — прошептал Ирке на ухо Айт.

— Ты их будешь аристократично есть, — успокоила его Ирка и повернулась к экрану. — Реальных девушек парни тоже обманывают — только другим способом, — пояснила она ВедьмеТаньке.

— Вы сами хотите, чтобы вас обманули. А мне, в моем виртуале, нужна реальность! — ВедьмаТанька энергично пристукнула кулаком по невидимому столу. — Ладно, говори, чего тебе еще надо, кроме вот его… уматерить! — судя по снисходительному тону, ВедьмаТанька решила больше не обижаться.

— Оружие, — признательно улыбнулась Ирка.

— Ничего себе! — удивилась виртуальная Танькина копия. — Обычно вам богов, ну на худой конец, чертей подавай! Какое оружие? Пистолеты, пулеметы, базуки, танки?

— Ракеты, — вмешался Айт. — Такие длинные, сами за целью гоняются. После них в крыле вот такая дырка!

— А правильно формулировать запрос вас никто не учил? — склочно поинтересовалась ВедьмаТанька. — Я что, это оружие по размеру дырки искать должна?

— Нам нужно оружие, уходящее с нашего завода, — вмешалась Ирка. — Заказ наверняка секретный, может даже, нелегальный, так что его от всех скрывают. Забирают порталом. Тех, кто грузит… потом сжигают… — Ирка сглотнула неожиданно наполнившую рот слюну. — В пепел. Любые сведения: о продавце, о заказчике, сроки поставок, тип оружия…

ВедьмаТанька поглядела на Ирку тоскливо:

— Лучше б ты какую-нибудь очередную ведьму искала! Нелегальный заказ государственного военного завода! Доступа к данным нет, транспортировки нет… даже трупов рабочих нет! Тут же зацепиться не за что, ни один хакер тебе ничего не найдет!

— Но вы же не хакер, сударыня, — улыбнулся Айт, и в уголке его рта вдруг появилась трогательная такая, совсем мальчишеская ямочка. — До вас же любому хакеру расти и расти!

ВедьмаТанька невозмутимо кивнула:

— Надо было притащить змея из чужого мира, чтобы меня наконец оценили! Ладно, поищу! Жалко будет, если единственное здесь разумное существо подстрелят. А ты что встала? — накинулась она на Ирку. — В школу иди! Спорю на новую видеокарту, сегодня твоей Бабе Кате позвонят и Оксана, и Стелла, и бабка! Проверять будут.

— Даже спорить не стану, — вздохнула Ирка.

— Свяжусь, когда что-нибудь нарою, — кивнула ВедьмаТанька и исчезла с экрана, оставив после себя заставку — свой же портрет в стиле аниме, в облегающем красном комбинезоне и с базукой на изготовку. Потом пропала и заставка.

— Хм… — Айт смущенно откашлялся. — Я, наверное, пойду к твоей бабушке. Нужно было мне в той комнате, где телевизор, ночевать. А то все твои вещи здесь… и если у тебя даже в компьютере ведьма живет, недаром я всю ночь боялся в какую-нибудь мышку превратиться!

— Она не у меня, она сама по себе! — запротестовала Ирка, но Айт уже вышел.

Глава 18 Неромантичная история козы-дракона

Ирка огляделась. Чего сразу в мышку? Комната как комната… Шкаф и комод новые, симпатичные, сама выбирала, но ничего в них особенного нет! Ну череп на полочке стоит, его африканская шаманка прислала, в благодарность за уничтожение Спиридона — убийцы ведьм. Иногда череп изрекал пророчества, но поскольку говорил он только на языке своего племени, Ирка его плохо понимала.

Им с Танькой тогда много со всего света посылок шло, например, над Иркиной новой кроватью болталась индейская ловушка для снов, не такая, как в любом эзотерическом магазине втюхивают, а настоящая — пару раз Ирка с ее помощью видела вещие сны. Очень полезные — удалось снять с одного пацана смертную порчу и избежать семестрового «неуда» по химии. Стенку от края до края закрывало вышитое полотно-оберег, а у двери висел подарок техасских ведьм — Иркин портрет в стиле американских комиксов: в широкополой шляпе-стетсоне, джинсах, ковбойских сапогах со шпорами и с револьверами на поясе. Внизу красовалась надпись: «New Sheriff». Никакой колдовской силы портрет не имел, но Ирка на нем была та-акая крутая! Грудь в вырезе слабо зашнурованной замшевой рубахи не влезла бы ни в один из спрятанных в комод лифчиков.

А это что? Ирка растерянно поглядела на валяющийся на кровати кожаный мешочек и только через мгновение сообразила, что это Айтовы вещи. Надо его в магазин затащить, что ли: рубашка с пышными рукавами и драная прожженная куртка без рукавов, может, и последний писк ирийской моды, но на наших улицах выглядят странновато. Рядом с кожаным мешочком стоял сундучок — маленький, на ладони поместится. Ирка как завороженная уставилась на покрывающую сундучок резьбу. На крышке был неведомый лес. Ирка робко протянула палец и провела по резным завиткам. Под ее рукой лес словно изменялся — из чащи выглянул медведь, только ростом он был почти до самых древесных крон, в прячущемся за деревьями озерце плеснула хвостом здоровенная рыбина. И снова все стихло. Из-под крышки, сквозь тоненькую, как ниточка, щелку пробивался серебристый свет.

Желание открыть сундучок стало настолько нестерпимым, что Ирка аж руки за спину заложила. Ей бы не понравилось, если бы Айт рылся в ее вещах, значит, и она не будет! Ой, кстати, насчет вещей, ей же одеться надо, если она не хочет, чтобы Айт решил, будто такая красивая она только на портрете! Ирка распахнула дверцы шкафа и беспомощно замерла перед вешалками. Извечная проблема — что надеть! — накинулась на нее хуже любого мертвяка, так что она даже о сундучке забыла. Если ей на Айта до дня рождения смотреть и то нельзя… но ему же на нее смотреть можно! Ирка схватила мини-юбку… и повесила обратно. Айт все-таки царевич, он привык к девушкам стильным и сдержанным. Ирка нерешительно покосилась на брюки. Да он ее постоянно в брюках видит, еще решит, как Богдан, что она не девочка, а боевая подруга! Ирка стащила с вешалки длинную, чуть выше щиколотки, летящую светлую юбку. С разрезом. Но сюда туфли только на высоком каблуке. Интересно, как она на таких шпильках из их балки до проспекта по вечным буеракам доберется? Хм, ну если будет очень тяжело, есть надежда, что Айт на руках донесет. Ирка хихикнула и застегнула молнию на юбке. Теперь осталось только подобрать что-то сверху, чтобы и Айт обалдел… и из школы не выгнали. Собственно, такая блузка у нее только одна — вот эта! И отлично, Айт ее не видел, он вообще ее шмотки почти не видел. Тоненькую серебряную цепочку на шею…

Стоп, но ведь сверху придется надеть ветровку, а она испортит весь ансамбль! И что теперь — переодеваться? Она ведь даже чуть-чуть подкрасилась под эту блузку. Был бы у нее плащ, такой длинный, романтичный, с капюшоном… Ла-адно. Сперва-то ее Айт так увидит, без ветровки. Ирка собрала волосы наверх — на ветру развеваться не будут, зато шея кажется длиннее, а лицо — тоньше. И вот так — в открытый ворот блузки спустить один завиток! Ирка посмотрела на себя в зеркало и поняла, что неосознанно скопировала образ барышни Анфисы с заброшенного кладбища. Только кружевного зонтика да перчаточек не хватало.

— А скелет внутри меня и вовсе точно такой же! — пробормотала Ирка и… решила не переодеваться. Барышня так барышня, между прочим, довольно стильная девушка, хоть и мертвая!

Ирка сбежала вниз — чем ближе она была к кухне, тем реже и неуверенней становился перестук каблуков. Она остановилась в коридоре, бросила ветровку на полку под вешалку и поправила завиток перед старинным зеркалом. Зеркала бабка, борец за домашнее старье, запретила менять вообще! Из мутноватого стекла на нее тревожно глядела благовоспитанная юная дама, спешащая спуститься в гостиную на встречу с достойным кавалером.

— Ну и ладно, и будем соответствовать, — пробормотала Ирка и чинно направилась… пусть не в гостиную, пусть в кухню, но ведь кавалер-то достойный! Она остановилась на пороге, отлично зная, что падающее из окна утреннее солнце сейчас окутает ее золотистым ореолом, высветит рукава блузы и завиток на впадине между ключицами…

Айт хохотал. Заливисто, откидывая голову, так что черные волосы падали на лоб и снова отлетали назад, хохотал, едва не стукаясь лбом об клеенку на столе. Напротив сидела улыбающаяся бабка и энергично тыкала вилкой в свеженький вареник.

«Ну может, ты, наконец, обернешься — для кого я тут наряжалась?» — Ирка громко пристукнула кухонной дверью об косяк. Айт обернулся, смаргивая с ресниц проступившие от смеха слезы. Солнце благополучно удалилось за тучку, и падающий на Ирку луч померк.

— Что такого смешного? — поинтересовалась Ирка.

— Та ось розповидаю хлопцу, як ты в дытынстве на козе каталась, а коза задом брыкнула и ты лягухой через забор на соседский двор летела! — сообщила довольная бабка.

Ага. В детстве. На козе. И лягухой во двор. Шлепнулась в заросли крапивы перед соседским туалетом. Вылетела оттуда с диким воплем. Сидевший в туалете сосед решил, что его грабят, и выскочил из дворовой будочки, навернув приплясывающей от ожогов крапивы Ирке дверью. Ничего не разобрав, погнался за Иркой по своему огороду, одной рукой придерживая спадающие штаны, а в другой сжимая газету, будто Ирка была мухой! Наблюдавшая за этой беготней бабкина подружка тетя Аня вызвала милицию, и ровно через час, когда все уже успокоилось, через колдобины в их балку прорвался «уазик» с мигалкой, и двое бравых милиционеров попытались арестовать соседа по целому списку обвинений, из которых похищение ребенка было самым безобидным. Дело ухудшилось тем, что Ирку нигде не могли найти — она уже удрала с Богданом играть в «хоббиты против орков». Причем Богдан с Иркой были маленькими, но бесстрашными хоббитами, коза — дружественным рогатым драконом, призванным бодать врагов Хоббитании, а милиционеров и непрерывно голосящую тетю Аню почему-то сразу записали в орков. М-да… Помнится, с того самого дня Ирка и считается «трудным ребенком».

И пока она создавала имидж юной дамы, бабка рассказывала Айту вот это ? И про то, как Ирка с криком: «Хоббиты — не сдача, значит, не сдаются!», укусила схватившего ее милиционера за нос — тоже? И спасло ее лишь то, что слегка обалдевший медэксперт обнаружил на носу милиционера отпечатки не детских, а собачьих зубов, конкретнее, щенка охотничьей борзой?

Ирка поглядела на бабку и поняла, что — да. И про это тоже.

Шурша бесполезной и никем не оцененной юбкой, Ирка заняла табуретку и подрагивающей рукой принялась наливать себе чай.

— Надеюсь, ему понравилось. Особенно про козу-дракона. Наверное, я всегда чувствовала между этими существами внутреннее родство.

— А ты б ще довше чепурылася, я б хлопцу ще щось рассказать успела! Ему интересно! — зловеще пообещала бабка и тут же гаркнула: — А ну, ешь быстро и марш до школы! Будешь прогуливать, я твоего хлопца звидси поганой метлой выгоню!

— Пойдем, — выдергивая Ирку из-за стола, как была, с едва надкушенным вареником в зубах, Айт вскочил. — Видел я ту метлу — мне совершенно не хочется с ней контактировать! — и вытащил ее в коридор. Роскошная юбка — ф-рр! — разлетелась от стремительного движения, и снова никто не оценил!

— Благодарю за чай, сударыня, было чрезвычайно приятно с вами познакомиться! — крикнул Айт из коридора.

— Мне тоже весьма приятно, юноша! — донесся из кухни звучный женский голос, так непохожий на обычный бабкин, скрипуче-ехидный. — Надеюсь, что могу положиться на ваше благоразумие и отвагу, и моя внучка будет с вами в безопасности!

Айт остановился. Айт огляделся, словно разыскивая, кто только что с ним говорил. Айт неуверенно заглянул в кухню, будто проверяя, действительно ли там сидит бабка. Убедился. Смутился. Щелкнул каблуками и коротко кивнул:

— Почту за честь служить благородной даме! — и прошептав Ирке: — Я тебя во дворе подожду! — выскочил за дверь.

Ах, так? Ирка, значит, все утро имидж создает — на нее и не смотрят, а бабка рассказала историю про козу и крапиву и она — благородная дама? Интересно, позволяет ли достоинство одной благородной дамы (юной) прибить другую благородную даму (вешалку старую) сковородкой (чугунной)?

— А некоторые все играют-играют… — доверительно сообщила Ирка вешалке на коридорной стене. — Никак не наиграются!

Из кухни снова донесся артистический смешок, соединивший в себе сразу насмешку, сомнение и еще нечто вовсе не поддающееся определению, и привычный бабкин скрипучий фальцет ответствовал:

— Я доросла жинка, ни в яки игры не граю, що ты таке говоришь?

— Я с тобой еще не говорю! Вот если б Айт меня не ждал, я б с тобой совсем по-другому поговорила!

— Но он ждет. Надо же, как мне повезло! — отозвались из кухни.

— Тьфу! — Ирка звучно и зло изобразила плевок, натянула ветровку и вымелась во двор.

Глава 19 По дороге в школу

Холодный апрельский ветер немедленно пробрался под полы, приклеил тонкий шелк блузки к телу, а подол юбки, вместо того, чтоб изящно колыхаться вокруг коленок, как в знаменитом кадре с Мерилин Монро, задрался чуть не на голову. Айт окинул ее долгим взглядом — Ирка до самой печени ощутила, насколько ветровка не подходит к остальному ансамблю. И сказал лишь одно:

— Вот теперь я уверен, что мой подарок тебе пригодится!

— Подарок? — Ирка мгновенно позабыла шмоточные разочарования — если б была сейчас в собачьем облике, наверняка б и ушами дергала от любопытства. — А какой? — она потеребила Айта за рукав.

— Что это за подарок на день рождения, если ты будешь знать о нем до дня рождения?

— Издеваешься? — надулась Ирка. — Я же лопну от любопытства! Ой, а это он в таком резном сундучке? Ну скажи, интересно же!

— Если ты и дальше станешь мой рукав трепать, у меня кроме рваной куртки будет еще и драная рубашка. И меня арестуют как бродягу! — Айт высвободил рукав из Иркиных пальцев и загадочным шепотом добавил: — Один намек! Ты сама сказала, что «лучший мой подарочек — это ты!». Я неким образом выполнил твое пожелание.

— Неким — это каким? — немедленно вцепилась в него Ирка — и тут же покраснела. Он имеет в виду, что они куда-то вдвоем пойдут? Или… или что-то другое?

— Я обещал намек, а не ответ! — с достоинством сообщил Айт.

Ирка покраснела еще сильнее. Она уже не была уверена, что так сильно хочет этот ответ получить. Ни сейчас… ни вообще. Все-таки Айт очень взрослый… а она действительно еще маленькая! И никакое ведьмовское совершеннолетие тут ничего не изменит!

— Это и есть знаменитая коза? — явно меняя тему разговора, Айт кивнул на выглядывающую из сарая рогатую башку. У самых козьих копыт суетился кот, недвусмысленно дергая в сторону Айта хвостом, словно говорил: вот, смотри-смотри, вот же он, тот самый! Коза смотрела — склонив голову набок и не переставая жевать. И непонятно было, чего больше в ее взгляде: сомнения или одобрения.

— Это не коза. Это рогатый дракон, — строптиво напомнила Ирка.

Айт только усмехнулся, а потом удивленно протянул:

— Если эта коза была уже взрослой, когда вы с ней скакали в крапиву, теперь она, получается, совсем старушка?

Коза недовольно мемекнула.

— Разве кто-то говорил, что это та самая коза? — неопределенно ответила Ирка и уточнять — та или не та коза — не стала. Айт тоже не настаивал, согнул руку и галантно предложил Ирке опереться. Ирка положила пальцы на и без того измочаленный ею рукав и под ручку с Айтом поплыла к калитке. Только напоследок оглянулась через плечо и одними губами шепнула:

— А мертвяка во двор пропустила!

— Ме-е-е! — потянулось ей вслед жалобное блеяние. Коза извинялась.

С Айтом под руку Ирка выплыла на улицу. Каблук застрял в трещине уцелевшего асфальта, другой с чмоканьем всосался в оставшуюся после весенних дождей грязь там, где асфальта уже давно не было. Айт все так же галантно помог Ирке удержаться. Туфли и колготки промокли, она подвернула ногу, под юбку задувало. Ирка начала тихо тосковать по джинсам и кроссовкам. Дорогу преградила лужа. Лужа существовала здесь всегда, не пересыхая даже самым жарким летом, а зимой превращаясь в каток. Зато уж весной и осенью лужа царствовала и властвовала, разливаясь от одного забора до другого. Айт посмотрел на Иркины туфельки и легко подхватил ее на руки. Все сбылось, как Ирка хотела! Теперь бы только… остаться вдвоем, чтобы он нес и нес ее так, вечно… Ну и чтобы при этом их хоть кто-нибудь увидел, желательно из одноклассников!

Айт форсировал лужу и опустил Ирку на землю. Мгновение они постояли, не расцепляя рук, потом пошли дальше — Ирка прижималась к плечу Айта. Грязь чвякала и липла к туфелькам. В следующей луже Айт вымочил брюки до колен. Высушил, пошагали дальше, все еще держась за руки. Перед третьей лужей он снова подхватил Ирку на руки — с деловитостью грузчика, перетаскивающего мешок картошки.

— Проще было бы полететь! — форсируя очередной разлив грязной воды, пробурчал Айт.

— А соседи? — ответила Ирка. Ну она же не сама разлила здесь эти лужи!

— Соседи и так впечатлились! — невозмутимо сообщил Айт.

Ирка подняла голову от его плеча… У своего забора стояла соседка тетя Аня и внимательно разглядывала Ирку на руках у Айта.

— А бабка твоя знает, что ты тут на парнях катаешься? — неприязненным тоном осведомилась тетя Аня.

— Не обращай внимания, — прошептала Ирка.

Айт молча доставил ее на другой берег лужи и поставил на землю. Они пошли дальше. Тетя Аня приподнялась на носки и вытянула шею, чтобы видеть их подольше.

— Это тот парень, которого ты зимой искала? С этими… переменчивыми глазами? — крикнула вслед соседка. — Так ты запомни насчет переменчивости-то, девонька! Это они только попервоначалу на руках носят… А потом ты сумки с картошкой таскаешь, а они по диванам с пивом и чипсами мозоль на животе растят!

Айт с Иркой только ускорили шаги, но теперь шли уже не рядом, наоборот, расходились все дальше и дальше. Снова брать Айта под руку не хотелось. И непонятно, кто был в этом виноват: лужа, мокрая юбка или все эти… тетки. От Оксаны Тарасовны начиная и соседкой кончая.

Так, держась на расстоянии друг от друга, они дошли до школы.

— Хортица, звонок через пять… через четыре минуты, а ты до сих пор не в классе! А это еще что за бомж?

Ирка безнадежно вздохнула. Или это крутое колдовство, затеянное Стеллой и Оксаной Тарасовной специально, чтобы у Ирки даже мысли не возникло куда-то отправиться вместе с Айтом, или… просто жизнь такая! Ну, вот почему у ворот школы обязательно надо было наткнуться на Екатерину Семеновну? И теперь Баба Катя неодобрительно изучала драную голубую куртку Айта.

— Это не бомж. — Если соседку еще можно проигнорировать, то с Бабой Катей фокус не пройдет. — Это мой дальний родственник из… из… Пальма-де-Майорки, вот! — Она сама не помнила точно, где это, значит, оставалась надежда, что и Баба Катя сразу не вспомнит.

— Ну и чего он со своей пальмы слез? — недобро оглядывая Айта, поинтересовалась Баба Катя.

— Он прилетел к нам в гости, — монотонным голосом начала Ирка. И правда — прилетел. — Делал аварийную посадку, а его багаж потерялся. — Посадка аварийная точно была.

— Не знаю, что думает твоя бабка, позволяя почти взрослому парню делать аварийную посадку в доме, где девочка растет, — недовольно сообщила Баба Катя. — Но скажи своему гостю, чтобы, пока идут занятия, его тут близко не было! Марш на уроки! — и неодобрительно тряхнув крашеными кудряшками, Баба Катя направилась к школе.

— Никому из этих женщин не нравится, что мы делаем! — негромко сказал Айт.

— Но мы же ничего не делаем! — жалобно начала Ирка.

— Иди в школу, — устало отмахнулся Айт.

Хорошо хоть «деточка» не добавил!

— Все равно, пока ваша компьютерная красотка что-нибудь не найдет, мы не сдвинемся с места, — закончил он.

— Я позвоню, как только она со мной свяжется, — глядя в землю, пробормотала Ирка.

— У меня нет телефона, — ответил он. Повернулся. И пошел прочь, как всегда непривычной походкой — целенаправленной, со слишком прямой спиной, гордо подняв голову. Ирка глядела ему вслед, надеясь, что он оглянется. Но он не оглянулся. Как всегда.

Звонок заставил Ирку броситься к школьным дверям.

— Хортица! Этот, который тебя провожал, тот самый, что под Новый год приезжал? — немедленно налетела на нее Наташка Шпак.

— Как же! Тот байкер ее бросил давно, так она себе ободранного какого-то нашла, — от окошка прокомментировала старшеклассница Людка, и две ее подружки, которых Ирка когда-то изукрасила прыщами, согласно закивали.

— Одиннадцатый класс, звонок не для вас? — гаркнула на них Баба Катя, ледоколом разрезая толпу в коридоре. Ирка попыталась прошмыгнуть в класс. Баба Катя удержала ее за плечо.

— Расстраиваешься? — с грубоватым сочувствием спросила она и тут же оптимистично добавила: — Дальше хуже будет. От парней одни неприятности: слухи, сплетни за спиной и отставание в учебе! А ты и так много прогуливаешь!

Глава 20 Джип вместо крыльев, GPS вместо хвоста

Ирка сидела на уроке. Невидящим взглядом смотрела на доску, но не понимала ни одной формулы и не слышала ни слов про античных героев, плывших на Трою. Она так и не поняла, каким образом формулы и античные герои оказались на одном уроке… или это были два разных урока, разные кабинеты, разные доски? Зато она отлично слышала, как шушукались сестрички Яновские на задней парте.

— Если это тот самый парень, почему он такой ободранный?

— Говорят, самолетная авария…

— И ты в это веришь? — презрительно поинтересовалась Яна.

— А если на мотоцикле авария? Он же байкер! — предположила Юля.

— Значит, пьяный! Или обкуренный, байкеры все такие! — авторитетно сообщила Яна. — На Новый год красавец был — на Ирку даже смотреть не хотел, бросил и уехал…

— В Непал! — немедленно добавила Юля.

— Почему в Непал?

— Там наркота дешевая!

— Точно! Там скурился совсем… — Яна подумала и в порыве вдохновения добавила: — Мотоцикл разбил! Видела, он сегодня без своего байка.

— Продал… — возразила Юля. — Чтоб наркоту покупать.

— Разбил и на запчасти продал, — предложила компромиссный вариант Яна. — И пешком сюда от самого Непала шел, видала, какой потрепанный. Теперь ему Ирка снова понадобилась!

— А она ждала! Вырядилась! — прошипела Юля на ухо сестре. — А ему от нее нужны только деньги. Ну и переночевать.

— Бедная Ирка! — в один голос сказали сестрички… их жалость как-то сильно отдавала злорадством.

«Перестать делать вид, что я ничего не слышу, и объяснить, кто тут сейчас на самом деле бедный?» — подумала Ирка. Так урок идет… Она почти совершеннолетняя ведьма-хозяйка, и устроить в школе драку с девчонками-сплетницами — дурной тон, Айт не поймет! Хотя должна ли она вообще беспокоиться — поймет он, не поймет? Может, и права Баба Катя, от парней одни неприятности — сплетни, причем именно за спиной, уже есть! Может, лучше без парней? Вот что она станет делать, если отвлечется на Айта и действительно не станет настоящей ведьмой-хозяйкой наднепрянских земель? Не сумеет загнать по местам обнаглевших заложных, не приструнит русалок, не поможет своей земле продержаться под ударами хозяйственной деятельности человека — чтобы те же люди, дураки, живыми остались! И нечего уходить от нее, не оглядываясь, только потому, что луж оказалось больше, чем он рассчитывал! И соседей тоже — больше. Раз он такой Великий Дракон Вод, мог их просто изничтожить. Лужи, не соседей. Хотя насчет соседей мысль тоже привлекательная. Особенно если добавить соседей по парте, вон, Володьку Саранского — все уроки на нее пялился, хотя он же парень, его школьные сплетни интересовать не должны вовсе!

Ирка недовольно покосилась на соседа… Но вместо любопытствующего взгляда увидела только его затылок. Сидящие у окна и вовсе повернулись к классу спиной и прилипли к окнам. Лишь время от времени поглядывали… опять на Ирку.

Не выдержав, Ирка потеребила Володьку за плечо:

— Чего там?

— Я откуда знаю? Мы в среднем ряду сидим, мне точно так же ничего не видно! — огрызнулся тот. — Но если использовать дедуктивный метод, выходит, ты опять что-то натворила, Хортица! — довольно заключил он.

— Почему я? Что натворила?

— Смотрят все на тебя, — объявил Володька, когда сестрички Яновские, не выдержав страшного прессинга собственного любопытства, бесшумно сорвались с места, метнулись к окну, повисли на плечах у Наташки Шпак, выглянули… и тут же уставились на Ирку.

— Что такое происходит? — отворачиваясь от висящей на доске карты, спросила преподавательница географии.

Ого, уже география? Бр-р-р! Ирка потрясла головой. А физика, история и биология куда успели деться?

— Яновские, вы почему не на своих местах? — возмутилась «географичка», увидев, как сестрички метнулись прочь от окна. — Что вы там такое увидели? — Она подошла к учительскому окну и выглянула наружу. В классе воцарилась тишина — «географичка» смотрела, и на губах ее играла мечтательная улыбка. — Действительно, очень красиво, — наконец признала она.

— Что там? Татьяна Викторовна, что? — обитатели среднего ряда и ряда у стены начали вскакивать, прорываясь к окну. Раз уж училка сказала, что красиво…

— Всем сидеть! — прикрикнула Татьяна Викторовна, отворачиваясь от окна. — Вы на уроке! Скажу только, чтобы вы не изнывали от любопытства и не отвлекались. Ничего особенного не происходит, преподаватель физкультуры на спортплощадке с каким-то парнем в настольный теннис играют. Настоящая дуэль на ракетках: очень красиво, просто профессионально.

— Он к Хортице приехал! — немедленно наябедничала Яна Яновская. — С этой… с пальмы!

— Из Африки? — невольно заинтересовалась «географичка».

— Пальма-де-Майорка, — отчеканила Ирка, уже жалея, что выбрала именно это место.

— Ах, Испания! — воскликнула «географичка».

Ну вот, теперь хоть понятно, где эта Майорка!

— Действительно, такой черноволосый юноша… настоящий испанец. Очень симпатичный, — одобрила Татьяна Викторовна.

Пацаны в классе откровенно заржали. «Географичка» окинула их строгим взглядом.

— Впрочем, это не имеет ни малейшего отношения к теме урока. Если кто еще не забыл, сегодня у нас Австралия. Яновская Яна, к доске. Юля ей помогает возле карты.

— За что? — дружно вскричали сестрички. — Это ж Хортицы парень там играет, мы при чем?

— Ирин гость имеет полное право играть в настольный теннис, тем более с преподавателем физкультуры. Сама Ира тихо сидит на своем месте, слушает урок…

Ирка опустила глаза — знала бы Татьяна Викторовна, как она слушает!

— И только Яновские по всему классу скачут, в чужие дела носы суют. Вот и выясним, насколько вы подготовили собственное домашнее задание!

Угрюмые Яновские обошли Иркин стол с двух сторон, одарив ее по дороге такими взглядами, что имей они реальную силу, Ирку бы пришпилило к парте, будто копьями. Звонок прозвучал справедливо и милосердно: Яновские к тому времени огребли по «трояку», а добраться до кого-нибудь другого «географичка» уже не успевала. Ирку подбросило, словно катапультой, и одним движением смахнув вещи в рюкзак, она ринулась вон из класса.

— Куда? — заполошно гаркнула вахтерша на входе.

— На физкультуру, — бросила в ответ Ирка.

— Не переоделась почему? — еще допытывалась вахтерша, но Ирка уже толкнула дверь и вылетела на спортплощадку.

Стук теннисного шарика гремел будто набатный колокол, потому что больше на площадке не раздавалось ни звука. Никто не пинал мяч, не отжимался и не бежал спринт под щелчок секундомера. Все кружком столпились вокруг теннисного стола, где сражались дуэлянты. Ирка поднажала плечом и принялась решительно пробиваться в первые ряды.

Цок-цок шарик, стук-стук ракетка. И вправду дуэль, бой насмерть. Учитель физкультуры Валерий Николаевич был словно рыцарь-крестоносец: замер на своем конце стола неподвижной глыбой, каждый удар ракетки как удар двуручного меча — сильный, уверенный и даже казалось, что смертоносный. Зато Айт был будто фехтовальщик — быстрый, легкий, стремительный, ракетка мелькала у него в руках, точно рапира, мягко отводя сокрушительные удары «физкультурника» и заставляя мячик выскакивать в самых неожиданных местах.

— Хортица-а! — с придыханием прошелестели ей в ухо. Ирка оглянулась — ее давняя соперница Людка из 11-го стояла за спиной и пялилась на Айта, как ребенок на конфету. — А этот парень и правда тебе родственник? Познакомь, а? Должен же он с кем-то встречаться, пока он здесь!

Та-ак! Мало ей старых теток, которые с самого приезда Айта житья не дают, теперь еще и эти лезут!

— Вряд ли ему понравится прыщавая, лысая и кривоногая, — ласково сообщила Ирка.

— Это кто такая? — насторожившись при упоминании прыщей, спросила Людка.

— Мне все равно. Кто к нему сунется, тому и организую, — хладнокровно пообещала Ирка и шагнула вперед, чтобы Айт ее заметил.

Тот моментально поймал шарик свободной рукой и точно шпагу, рукоятью вперед, протянул ракетку «физкультурнику».

— Благодарю, вы выиграли!

— Чего там «выиграл»! — «физкультурник» неожиданно обмяк и превратился из статуи крестоносца в тяжело дышащего усталого человека. — Загонял меня совсем, еще б немного, я удары пропускать начал, а ведь как-никак мастер спорта! А ты давно играешь? Разряд какой?

— Простите. — Айт улыбнулся. — Но я сегодня играл впервые! Очень, очень здорово! Еще раз спасибо и извините, нам надо ехать! — и решительно подхватив Ирку под руку, поволок в сторону.

Ирка искоса поглядела на него. За те четыре часа, что они не виделись, Айт изменился. Он не стал снова одеваться в байкерскую куртку — теперь на нем были джинсы и глубокого синего цвета ветровка, явно очень дорогая, поверх черной футболки со зверски оскаленным… драконом. Только темные волосы были привычно стянуты в короткий хвост и перехвачены кожаным шнуром.

— Парень, стой, погоди! — запыхавшийся «физкультурник» догнал его и, понизив голос, спросил: — Что, правда в первый раз или перед девчонками выставляешься?

Айт лишь молча развел руками. «Физкультурник» поглядел на него все еще недоверчиво…

— Может, попробуешь потренироваться? — неуверенно предложил он, явно не очень рассчитывая на согласие. — Я тебе адресок клуба дам! А то у нас в стране олимпийский рейтинг по настольному теннису… скажем так, не на высоте.

— Простите, но… у меня немножко другая работа.

— Какая это? — на согласие учитель не рассчитывал, но отказ его все равно рассердил. — Ученицу мою непонятно куда тащить, когда у нее физкультура?

— Меня понятно куда тащить! — невразумительно возразила Ирка, лихорадочно соображая — а куда, собственно? — В паспортный стол, вот ему документы оформлять! Он не местный, его одного там съедят! Отпустите, Валерий Николаевич, у меня же все хорошо по физкультуре, а потом паспортный отдел закроется!

— Паспортистки — это, конечно, серьезная опасность. Даже для парня, который так играет в настольный теннис. Пользуешься ты моей добротой, Хортица, — вздохнул учитель физкультуры. — Ладно, иди. Только в следующей спартакиаде чтобы участвовала, и никаких отмазок насчет личных дел и выходных, ясно!

— Ясно! — отрапортовала Ирка. Подумала, правда, что это уже больше похоже не на доброту, а на шантаж и вымогательство… но решила брать, что дают. Из школы уже начали один за другим выбегать одетые в спортивную форму одноклассники.

Почему-то больше совершенно не хотелось, чтобы они смотрели на Айта. Наверное, потому, что не просто смотрят, особенно девчонки! Они присвоить норовят. А этот змей, со всеми его змейскими вывертами, нужен ей самой!

— Сматываемся! — прошептала Ирка.

Айт рванул к школьным воротам, на ходу выхватывая из кармана ключи. Брелок свистнул… И здоровенный темно-синий джип с высоченными колесами — на таких только по болоту ходить! — приветливо мигнул в ответ фарами.

— Вы видели? — в один голос выдохнули сестрички Яновские. — Видели, на какой машине он Хортицу увез?

— Зря я ее отпустил. Этого парня даже в паспортном отделе не съели бы, — глядя, как джип выруливает от бровки тротуара, пробормотал «физкультурник».

— Неплохо ты за покупками сходил! — взбираясь на пассажирское сиденье, оценила Ирка. Тротуар был где-то глубоко внизу, а машины на стоянке доставали их джипу чуть выше колеса. — Машину в цвет ветровки подбирал?

— Я начинаю уважать людей! — выворачивая руль, жизнерадостно объявил змей. — Чрезвычайно… изобретательные создания.

Ирка была уверена, что первоначально он собирался сказать «хитрые твари», но потом передумал.

— Летать не умеют, так находят свои способы передвижения. В других странах, правда, дороги прокладывают, а у вас накручивают такие вот высоченные колеса! — Он придавил клаксон, спугнув собачонку, мамашу с двумя детьми и старый «жигуль». В разные стороны так и кинулись, «жигуль» вообще юзом пошел. Айт проводил его недоуменным взглядом и заключил: — Не понимаю только, почему все люди на таких машинах не ездят!

Ирка представила себе вереницу джипов, подвозящих ее одноклассников в школу. Джипы у детсадиков, джипы на рынке, очередь джипов у райсобеса, таблички «Джипы пенсионеров заправляются вне очереди» и захохотала:

— Мы надеемся, что у нас когда-нибудь появятся дороги!

Джип форсировал очередную колдобину, Айт посмотрел вниз и глубокомысленно заметил:

— Тогда вам сразу надо надеяться отрастить крылья. Мечтать, так по-крупному!

Ирка снова начала потихоньку злиться. Бывают парни, которым ты не нравишься, бывают — которым твои родственники не нравятся, но как она умудрилась найти себе парня, который не одобряет весь человеческий род? Может, и правда потерять его, пока не поздно? Хотя бы до дня рождения?

— Я подумал над твоими словами, — легким движением руля вписывая машину в поток движения на проспекте, торжественно объявил Айт. — И понял, что ты абсолютно права! Все дело именно в том, что мы ничего не делаем! Поэтому мы переживаем из-за всяких человеческих соседок…

— Нечеловеческих соседок у меня не так уж много, — буркнула Ирка. И честно призналась: — Хотя есть, конечно!

— Вот как только мы начнем что-то делать, у нас сразу все наладится! — с энтузиазмом объявил Айт, загнал машину на открывшийся квадрат у тротуара, отключил мотор и повернулся к Ирке.

Та заерзала на сиденье, отползая от него подальше и чувствуя, как мучительно краснеет. Какое такое «что-то» он собрался делать? Что он имеет в виду? Айт глядел на нее требовательно-вопросительным взглядом, а Ирка все ерзала и ерзала, пока спиной не уперлась в дверцу. Положила руку на рычаг… Джип стоит, если выпрыгнуть, можно перекатиться по асфальту и бегом в ближайший переулок… Айт вопросительно приподнял брови…

— Что… делать? — хрипло спросила Ирка, тихонько отжимая ручку. А если он на панели управления дверь заблокировал?

— Поехать на этот военный завод и хотя бы осмотреться! А не ждать, пока твоя компьютерная ведьма что-то отыщет! — энергично объявил Айт. Подозрительно поглядел на Ирку… и меланхолично поинтересовался: — А ты о чем подумала?

— Совершенно о том же самом! — тяжело дыша, заверила его Ирка. Отпустила ручку и вернулась обратно на сиденье. — GPS включи… — все еще пытаясь перевести дух и вернуть соображение с самообладанием, попросила она.

— Это что? — спросил Айт.

Ирка ткнула пальцем в приборную панель:

— Система навигации, показывает, куда ехать. Где-то тут должна быть.

Айт изучил панель и нажал кнопку — на экране вспыхнула карта города, и глубокий женский голос проникновенно посоветовал ехать прямо и свернуть налево.

— О! — восхитился Айт. — Я понял! Это у вас вместо хвоста!

Ирка представила себе Айта в драконьем облике, рассекающего в синем небе. Вот он вопросительно оглядывается, а собственный хвост ему и говорит человеческим голосом (глубоким женским):

— Летите на зюйд-зюйд-вест, а потом поверните налево относительно линии горизонта!

И захихикала.

Ее телефон зазвонил, на экране вспыхнуло изображение светловолосой девчонки, и вовсе не глубокий, а скорее металлический от слабоватого динамика голос ВедьмыТаньки раздраженно гаркнул:

— Быстро езжайте на завод, пока там перерыв не кончился, я по дороге вам все расскажу!

Глава 21 Магическое вторжение

— Страшное место этот военный завод! Вот кажется, что он есть, а на самом деле… его нет!

Тяжеленный джип несся по улицам на максимально возможной скорости, с грацией балерины или скорее парящего в небесах дракона маневрируя в потоках транспорта. На GPS Айт не смотрел, у Ирки дорогу тоже не спрашивал, так что, наверное, ориентировался по хвосту. От постоянных маневров Ирку бросало то вправо, то влево, то подкидывало на пассажирском сиденье, держал только ремень безопасности. Зажатый в ладони телефон тоже подпрыгивал и дергался, так что казалось, ВедьмаТанька на экране спешит и мчится вместе с ними.

— Не завод, а мираж! Я на него через видеокамеру соседнего супермаркета смотрела: корпуса, забор высоченный, дым из труб идет, люди входят и выходят… А на самом деле его не су-ще-ству-ет! — отчеканила ВедьмаТанька. — Сайта нет, электронной почты нет, в социальных сетях нет… То есть не совсем нет, упоминания иногда попадаются, а самого завода — нет! Не ходите туда! — чуть не в панике заорала она. — Этот завод — зомби или призрак! Вы к нему подъедете — а он исчезнет! И вас с собой утащит!

— Тьфу, истеричка виртуальная, а я тебе почти поверила! — с облегчением вздохнула Ирка. — Это в твоем виртуале завода нет, а в реале он очень даже есть! Ты что, не понимаешь — это секретный завод! Если бы они свои данные в сеть сгружали, секретами их заказчиков давно бы торговали не то что на международном рынке, но и на нашем городском базаре! Кабачки, баклажаны, чертежи ядерных ракет по дешевке…

— Я искала секретные базы данных! — взвизгнула ВедьмаТанька. — Если б они были, я бы их нашла!

— Во-во! — согласилась Ирка. — И они, на заводе, тоже так подумали! Если в сети есть — найдут.

— А как же… они там с заказчиками договариваются? Чертежи показывают, контракты подписывают? — растерялась ВедьмаТанька.

— Старым добрым дедовским способом — письма пишут. И с курьерами пересылают, — пояснила Ирка.

— Каменный век какой-то… — озадаченно пробормотала ВедьмаТанька.

— Ага, — поддакнула Ирка. — Жуткое время, когда кроманьонцы еще не изобрели флешку и бедные неандертальцы сбрасывали инфу на 6-дюймовые дискеты!

— Что — и такие были? — озадачилась ВедьмаТанька.

— У нас в кабинете информатики до сих пор один такой комп стоит — с во-от такенной щелякой под эти самые древние шестидюймовки! — сообщила Ирка. — Правда, им уже никто не пользуется.

— Моя близняшка всегда говорила, что твоя школа — глубокий отстой! Если ты, конечно, мне голову не дуришь. Я еще посмотрю в Инете, были такие дискеты или нет! — пригрозила ВедьмаТанька. — Кошмар, а я думала, у реала страшное прошлое — всякие там человеческие жертвоприношения… А тут в родном виртуале…

— Это еще что! Если бы мы с Танькой были старше, и Танька тебя еще в те времена инсталлировала, быть бы тебе черно-белым изображением! — продолжала дразниться Ирка. ВедьмаТанька пришибленно молчала.

— Если ты не верила, что завод существует, зачем вызвала нас? — не отрывая глаз от дороги, спросил Айт.

— Ой, я просто кой-кого в своей памяти нашла! Не в нормальной, а в той, которая еще от Таньки досталась! — вскинулась ВедьмаТанька.

Черный джип заложил крутой вираж, так что стоящая на перекрестке бабулька погрозила ему клюкой. Вихрем пронесся вдоль отгораживающего территорию завода глухого забора и, сбросив скорость, добропорядочно припарковался на стоянке супермаркета. Ирка аккуратно закрыла рот: как раз собиралась выдать Айту ценные указания, чтобы к самой проходной не лез, встал напротив. Все-таки ведьмовской образ жизни накладывает отпечаток: всех, даже царствующих змеев, начинаешь считать глупее себя!

— Я увидела, как этот человек выходит с завода, — и узнала его! — продолжала тарахтеть ВедьмаТанька и вдруг замолчала. Камера видеонаблюдения на стоянке чуть дрогнула… и заинтересованно поглядела куда-то вбок… — А теперь все дружно смотрим направо… — интригующим голосом протянула ВедьмаТанька и резко, как фокусник, вынимающий из шляпы динозавра вместо кролика, крикнула: — Voilа![13]

— Mazette![14] — невольно тоже по-французски откликнулась ошеломленная Ирка.

Перевесившийся через ее колени, чтобы выглянуть в правое стекло, Айт вовсе не казался удивленным. Наоборот, улыбнулся с хищным восторгом, точно сбылись самые смелые его ожидания, и сообщил:

— Это человек с пистолетом, который был на месте портала вместе с тварью Прикованного! Это его я пытался унести, когда мне крыло прострелили!

— Я этого человека тоже неплохо знаю! — сузив глаза, словно сама целилась из гранатомета, Ирка наблюдала за высоким немолодым мужчиной в дорогом костюме, неторопливо шествующим по другой стороне улицы. Вот мужчина остановился, небрежно обмахнул лацканы пиджака, стряхивая с них крошки недавней трапезы, вытащил из кармана прямоугольничек пропуска, вставил в турникет и, сказав пару слов охранникам, скрылся за проходной завода.

Ирка дернула ремень безопасности и сиганула из джипа.

— За ним, быстро! Забирайся целиком в мой мобильный, ты нам понадобишься! — скомандовала она ВедьмеТаньке.

— Что-о-о? — мобильник в Иркиной ладони затрясся, будто сам собой переключился на виброзвонок, а донесшийся из динамиков вопль заставил оглянуться прохожих. — Пойти туда, где нет выхода в Интернет? Ни сетевого кабеля, ни Wi-Fi, ни… — ВедьмаТанька обморочно всхлипнула.

Ирка представила себе место, где, например, совсем нет воздуха. Или тепла. Или солнечного света. И посочувствовала ВедьмеТаньке. Действительно, жутковатое местечко получается.

— Спокойно! — Она встряхнула мобильник, будто это могло привести перепуганную ВедьмуТаньку в чувство. — Выхода в Интернет нет, а внутренняя сеть наверняка есть! Не могут же они и в самом деле все чертежи на бумаге хранить, — уже скорее для себя, чем для ВедьмыТаньки, сказала она. — Ты в эту сеть залезешь и вытащишь из нее все, что только можно.

— Ну и как я к ней подключусь? — мрачно поинтересовалась ВедьмаТанька.

— Попадем внутрь — увидим! — с энтузиазмом объявила Ирка, направляясь прямо к проходной. — Отвлеки их хоть на полминуты! — скомандовала она Айту.

Охранник на проходной обвел скучающим взглядом улицу. Он был стар, его не зря называли старейшим работником завода — еще полвека назад он стоял на этой же самой проходной и глядел на вот эту же улицу. Тогда он знал, что живет в самой прекрасной стране мира и охраняет самый важный в этой стране секретный объект, где создается и крепнет наша военная мощь! Здесь работали самые гениальные и самые секретные ученые, самые добросовестные и оттого еще более секретные рабочие, а вокруг проходной роем, будто осы над банкой меда, кружили шпионы потенциального противника! Втайне охранник мечтал поймать на своей проходной диверсанта Джона Смита, пытающегося проникнуть внутрь по подложному пропуску на имя главного инженера.

Диверсант так и не пришел, потенциальный противник сперва растаял на горизонте, а потом вдруг нарисовался снова, но уже в качестве главного заказчика. Всякие Джоны Смиты теперь нагло шастали через проходную, помахивая у охранника перед носом пропусками на свои собственные, джонсмитовские ФИО и тарахтя с конструкторами на языке, на котором говорили шпионы в советских фильмах.

В стекло пропускного пункта постучали, и молодой голос что-то протарахтел… на том самом языке потенциального противника!

— Excuse me, officer! Sorry… Could you tell me, how to get to Central Square?[15]

Охранник изумленно воззрился сквозь стекло. Перед проходной переминался парень лет шестнадцати: чернявый, длинноволосый, в темно-синей ветровке с заклепками и таких же джинсах. На простого честного отечественного хлопца он не походил настолько, что в былые времена его за один только внешний вид уже бы заподозрили, не дожидаясь, пока он на своем империалистическом языке зачирикает!

— Ишь, приперся… Мало вас тут таких ходють… — недоброжелательно зыркая на малолетнего шпиона, пробурчал охранник. — Хотя у тебя-то пропуска нету — вот и иди отсюда! Иди, иди! — и будто на забравшегося в деревенскую хату петуха, замахал на парня фуражкой. — Не видишь — не положено! Только по пропускам.

Парень непонимающе улыбнулся, глядя на охранника сквозь стекло, и снова побарабанил пальцем:

— Sorry, I don’t understand! I only would like to ask…[16] — начал он.

— А вот отстрелил бы я твои американские ручонки загребущие, знал бы, как на секретном объекте в стекло колотить! — раздраженно глядя на непонятливого иностранца, процедил охранник.

— Да ладно тебе… Ну ткни ты ему, в какую сторону ехать! — посоветовал восседающий перед мониторами напарник. Ему было скучно, и он с интересом пялился на то, как их заводская достопримечательность, уцелевший с советских времен последний мамонт и мастодонт охранного дела, пытается договориться с заезжим иностранцем.

Старый охранник бросил на напарника презрительный взгляд: тот был из нынешних, из молодых, ему что картофельный склад охранять, что под завязку начиненный оружием завод — все едино.

— У нас секретный объект, а не справочное бюро, тут спрашивать нечего! — отрезал он. — А ты, чем на всяких непонятливых пялиться, за экранами бы следил… — охранник невольно поднял голову… и из горла его вырвался невнятный хрип. — Это что… кто…

На мониторах отражался коридор — по которому неспешно, как у себя дома, шла девочка лет тринадцати… и поглядывала на таблички на дверях, будто выбирая, куда зайти. Охранник и его напарник дружно обернулись — сквозь стеклянную дверь пропускного пункта виден был тот же самый коридор! И он был абсолютно пуст. Девочки не было!

Охранник крутанулся снова… Черноволосый парень больше не маячил перед стеклом. Смылся! — понял охранник. Отвлек внимание и смылся! А еще он понял, что именно сейчас, на старости лет, мечта его юности готова сбыться! Диверсанты ждали десятилетиями — пока утратится бдительность, пока все забудут, что такое режим секретности! Но они просчитались! Не ожидали нарваться на старую гвардию!

— Запрись на посту и никого не пускай! — гаркнул охранник, бросаясь к дверям. Тем временем девочка на мониторе удовлетворенно кивнула — видно, табличка на двери ей понравилась, — распахнула дверь и шагнула внутрь. В тот же миг она появилась на соседнем мониторе. Неспешно прошла между сотрудниками — почему-то никто даже головы в ее сторону не повернул, — выбрала единственный компьютер, возле которого никто не сидел, и начала подключать к нему свой мобильный.

Старый охранник промчался по коридору и рванул дверь конструкторского отдела. К нему повернулось множество лиц: удивленных, недоумевающих, недовольных… Девчонки не было. Комната просматривалась насквозь — ее не было нигде! Охранник припал на четвереньки…

— Ай! Ой! Что вы себе позволяете! Вы с ума сошли! — вскрикивали и ойкали конструкторские девицы, прижимая к коленкам юбки, когда он принялся заглядывать под компьютерные столы. Не отвечая, он вскочил и снова ринулся в коридор…

И снова замер, как примерзший. Переливаясь извивами серебристо-стального тела через турникет, плавно, как струя воды, скользила громадная — наверное, с руку толщиной! — змея. Перетекла рамку металлодетектора, свиваясь кольцами, просочилась в коридор… и исчезла. Старый охранник некоторое время тупо взирал на совершенно гладкий, разве что слегка грязный пол — точно рассчитывал найти между плотно пригнанными друг к другу плитками щель, в которую просочилась змеюка. И ринулся обратно на пост.

— Звони начальству! — распахивая дверь во всю ширь, прохрипел он и сам ринулся к внутреннему телефону, нажимая кнопки вызова. — Проникновение на территорию завода! Иностранные шпионы с новейшими средствами маскировки — под змею и призрак, предположительно женского пола! — проорал он в трубку. В трубке ответили. — Я вообще не пью! — оскорбился старый охранник. — На мониторы гляньте! — он сам запрокинул голову, вглядываясь в экраны. На экранах девочки не было. — Замаскировалась! — процедил охранник. — Ничего, сейчас мы тебя… Что стоишь, обратно запись перемотай, быстро!

Растерянный напарник принялся торопливо щелкать кнопками. Охранник смотрел на экран, смотрел, смотрел… А потом медленно положил трубку, из которой рвались гневные, негодующие возгласы. Ни при обратной перемотке, ни при еще одной, ни на третий раз ни девочки, ни змеи на записи не было.

Глава 22 Старый враг

Держась под руки, Ирка с Айтом неспешно шли по коридору. Ни мужчина в джинсах и потертом свитере, двигавшийся навстречу так, будто вовсе не знал куда идти, ни пара молодых парней, курящих под окном, стряхивая сигаретный пепел в баночку на батарее, — никто даже не глянул на них. «Вот и нечего на нас смотреть. Нет тут никого, кому здесь быть!» — твердила про себя Ирка, и глаза ее горели яркой изумрудной зеленью. Мимо пробежала девушка, прижимая к груди рулоны свернутых чертежей. Рулоны покрывал слой серой пыли, будто к ним не прикасались уже долгие годы. Пыль облаком вилась над головой, девушка чихала — стопка рулонов посыпалась на пол. Один откатился к ногам Айта. Не обращая ни малейшего внимания на замершего в шаге от нее парня, девушка собрала свои пыльные бумаги и заторопилась дальше.

В наушнике мобильного тихонько зашелестело. Ирка прижала наушник покрепче, чтобы неожиданный звук не мешал отводить глаза.

— Я ищу заказ, подходящий под характеристики, которые дал твой змей, но пока ничего! — отрапортовала ВедьмаТанька. — У нас мало времени, вас заметили оба охранника — я не смогла сразу взять под контроль видеокамеры. Сейчас они еще убеждают начальство, что не сумасшедшие, но кто знает, может, и убедят.

Ирка только вздохнула — упрекать ВедьмуТаньку за нерасторопность не имело смысла, могла бы перехватить изображение с камер раньше — сделала бы, раз не сделала, значит, не могла. Просто надо пошевеливаться. Ирка с силой потянула носом воздух — без смены облика нюх хортицы работал хуже, но пока она отчетливо различала тянущийся от турникета свеженький, не успевший расплыться запах. Ирка бегом рванула вдоль коридора, волоча Айта за собой.

Они выскочили в широкий холл с мрачными, тускло окрашенными стенами и забранным решеткой окном. Запах обрывался рядом с кабиной лифта — на кнопке четко благоухал отпечаток руки. Ирка безнадежно вздохнула… и затащила Айта на лестницу, под прикрытие двери с матовым стеклом.

— Он мог выйти на любом этаже! — прошептала она, настороженно оглядываясь, ведь теперь, когда она заговорила, их мог увидеть кто угодно. — Ты видишь его? — Ирка поднесла мобильник к губам.

— Нет, — сухо ответила ВедьмаТанька, явно недовольная, что ее отвлекают от потрошения местной сети. — Тут от камеры до камеры такое расстояние, что между ними вполне можно устроить целый оружейный склад! На некоторых этажах темно — а камеры в инфракрасном диапазоне не работают. Непонятно, зачем их было вообще ставить!

Ирка досадливо щелкнула пальцами:

— Ладно. Пойдем другим путем. Где у них отдел кадров?

— Третий этаж, — буркнула ВедьмаТанька. — Только там на самом деле ничего нет — даже в здешней сети!

— Разберемся, — процедила Ирка и, не тратя времени на лифт, помчалась вверх по пустой лестнице. Айт не отставал.

— Что такое отдел кадров? — только и спросил он.

— Это где хранятся все данные работников. Ну… вроде паспортного стола, но только не для окрестных жителей, а для учреждения…

Кажется, про паспортный стол она ему недавно что-то рассказывала…

Айт молча кивнул… и вытащил из-под ветровки свой изогнутый клинок. Ирка аж затормозила перед дверью третьего этажа:

— Ты чего?

— Ты говорила со своим учителем, что всех неместных в паспортном столе едят. Я, конечно, не местный… но собираюсь оставить этих едоков без зубов! — и он крутанул запястьем. Похожий на серп меч описал широкую дугу, льдисто отразив свет галогенных ламп.

— Я… иногда забываю, что ты действительно сильно не местный, — пробормотала Ирка. — Работники паспортного стола… И отдела кадров… И других учреждений… Они на самом деле людей не едят! Они просто так ездят по ушам со своими документами, справками, справками о наличии справок и прочей фигней, что… разжижают тебе мозг! И он начинает течь через уши! — Ирка вспомнила свой последний визит по бабкиным делам сперва в пенсионный фонд, а потом в собес. И гордо посмотрела на Айта — вот теперь она ему все понятно объяснила!

Айт подумал. Кивнул. И достал из-под ветровки еще и кинжал.

— Думаю, лучшая тактика — не подпускать их близко, — заключил он. Аккуратно, кончиком кинжала приоткрыл дверь. Мотнул головой — пошли! — и первым скользнул в коридор.

Ирка только вздохнула и последовала за ним. Этот коридор сильно отличался от холла первого этажа. Здесь было темно, так что прямоугольники дверей терялись на фоне стен. Лишь вдалеке мерцала тусклая желтая лампочка.

— Тридцать четвертый кабинет, — шепнула Ирка. Айт кивнул и двинулся дальше, время от времени всматриваясь в темные контуры дверей.

«Зато глаза отводить не надо — а то сил это жрет… А силы могут понадобиться!» — погружаясь в темноту, утешила себя Ирка.

Во мраке возникло какое-то движение… Низкорослый мужчина в старомодном костюме и тяжелых роговых очках выступил из тьмы. Поглядел на девочку тринадцати лет и шестнадцатилетнего с виду парня, шастающих по секретному оружейному заводу… И прошел мимо. Неприятный холодок скользнул по Иркиному позвоночнику.

Она остановилась и оглянулась. Мужчина тоже оглянулся и внимательно посмотрел на них через плечо. Потом легким скользящим движением, будто его отнесло ветром, двинулся дальше и скрылся во мраке.

— Тебе надо… отлучиться? Я подожду, — вежливо предложил Айт.

— Не знаю… — продолжая смотреть мужчине вслед, задумчиво ответила Ирка. — Может быть, позже… Мало времени, закончим, что начали. — И решительно отвернулась.

— Тогда нам сюда. — Айт указал на дверь.

Женщина, пьющая чай среди старых крашеных стеллажей с папками, обернулась, с недоумением оглядываясь на приоткрывшуюся дверь. Подождала мгновение, раздраженно дернула плечом и пошла закрывать. Рядом с ее столом возникла смутная тень, и из самодельного бумажного пакетика в чашку просыпалась тонкая серебристая пыль. Женщина тщательно закрыла дверь, вернулась, пошарила в столе и добавила к чаю печенье. Отхлебнула из чашки… и ткнулась носом в разложенные на столе бумаги, тоненько и сладко засопела. Черноволосая девочка и такой же темноволосый парень возникли возле стеллажей.

— Вроде бы человек как человек, — наклоняясь над спящей женщиной, пробормотал Айт. — А на самом деле — такое чудовище! Мозг через уши, надо же… — он передернул плечами, как от озноба, и отошел от стола, на котором спала кадровичка, подальше. С опасным противником лучше иметь пространство для маневра.

Разглядывая грубо нарисованные от руки буквы алфавита на полках, Ирка шла вдоль стеллажей.

— Я же помню, Танька тогда говорила мне его фамилию… Ага, вот! — она хищно метнулась к очередной полке и начала торопливо перебирать папки.

В наушнике Иркиного мобильника снова зазвучал голос ВедьмыТаньки:

— Ну что, убедилась, что там ничего нет?

— Есть! — выкрикнула Ирка, то ли возражая ВедьмеТаньке, то ли радуясь своей находке, и выхватила с полки пухлую папку с завязочками. — Они просто все на бумаге хранят! — Ирка посмотрела на спящую тетку, на старенький компьютер в углу комнаты. — Вряд ли она знает, как данные в базу заносить, — заключила Ирка.

— Извращенцы! — брезгливо припечатала ВедьмаТанька. — Информационные зомби! — ее голос исчез из наушника.

Зато Ирка радостно шлепнула папку на стол и принялась распутывать завязочки:

— Это личное дело! — указывая на фамилию, фломастером написанную на корешке папки, объяснила Ирка. — Тут все официальные сведения про человека. Сейчас посмотрим, в каком отделе он работает, и двинем прямо туда. Рано или поздно он там появится.

Она собиралась еще кое-что узнать про этого человека. Айту лишние сведения не нужны, а ей интересно!

— Прячься! — вдруг шепнул Айт, отталкивая Ирку за стеллаж.

Дверь распахнулась, и… высокий немолодой мужчина в дорогом костюме даже не вошел, а скорее ворвался внутрь.

— Галина Михайловна, дорогая, у меня к вам странная просьба, но поверьте, очень надо, в долгу не останусь! — еще с порога заговорил он. — Вы должны сейчас же забрать мое личное дело и спрятать его…

Человек растерянно уставился на безмятежно спящую кадровичку.

— Галина Михайловна, вам плохо? Что это вас средь бела дня сморило? — Он подошел к столу и протянул руку, собираясь потрясти кадровичку за плечо. И заметил лежащую на столе папку. Прочел фамилию на обложке. — Вы уже достали мое дело? Но… зачем? Как вы узнали? — человек взялся за картонную обложку… Свет галогенных ламп отразился от его гладко выбритой головы.

Внутри папки поверх стопки бумаг лежал мобильный. Раздался слабый перезвон, и с фотографии на вспыхнувшем экране на человека пристально и недобро уставилась черноволосая девочка с ярко-зелеными глазами.

Человек издал слабый крик и шарахнулся назад. И тут же замер, боясь шелохнуться и лишь скосив глаза на тонкий, льдисто поблескивающий кинжал, прижавшийся к его горлу.

— Здравствуйте, Аристарх Теодорович! — шепнул ему в ухо тихий девчоночий голос. — Знакомься, Айт! Вот этот человек, вместе с моей первой учительницей ведьмовста Радой Сергеевной, объяснил мне, что я — ведьма! Правда, потом он захотел меня убить — долго и мучительно! Так что особой благодарности я к нему не испытываю.

Глава 23 Ведьмин менеджер, торговец оружием

— Интересно, и как же вы в здешний отдел безопасности попали, Аристарх Теодорович? — точно следователь в кино листая папку с личным делом, спросила Ирка. Единственным отличием было то, что сидела Ирка не за столом, а на столе — стул и половина столешницы по-прежнему были заняты спящей кадровичкой.

— Знаешь же, что меня на самом деле зовут Александр Федорович, — бросая на Ирку угрюмый настороженный взгляд, пробурчал человек, однажды представившийся ей как ведьмовской менеджер. На Айта он старался вообще не смотреть.

— Простите, ничего не могу с собой поделать! — развела руками Ирка. — Что-то в вас есть такое… Типичное для Аристарха. Так как насчет работы?

— Я всегда здесь работал. В смысле, в давние времена, при Советском Союзе — отвечал за наложение грифа секретности на материалы исследований, — важно добавил он. — Между прочим, считался ценным специалистом!

— То есть гриф ровно лежал? Не отваливался? — очень серьезно спросила Ирка.

Аристарх Теодорович бросил на нее презрительный взгляд:

— Что ты понимаешь, девчонка, тебя в ту пору еще в проекте не было! Это был величайший завод, чудо оборонной мощи! А после распада Союза все растащили, профукали… Вот и мне пришлось уйти в частный бизнес, связался с этой ведьмой…

Последние слова явственно прозвучали ругательством. Ирка брезгливо, как ее кот, поморщилась, но перебивать не стала.

— Ну а когда ты и твоя компания сотворили с Радой тот ужас… — теперь уже сморщился Аристарх, — вернулся. Тем более что завод восстановили, импортные заказы пошли.

— Как поживает Рада Сергеевна? — вежливо осведомилась Ирка.

— Подмокла по весенним дождям, — также светски сообщил Аристарх Теодорович. — Теперь сушу на чердаке, на распялках. Пришлось пересыпать ее солью, чтобы портиться не начала, правда, в таком виде она очень нравится кроликам…

Айт кинул на Ирку любопытный взгляд поверх головы Аристарха, но девчонка его проигнорировала.

— Надо же, какая у Рады Сергеевны, оказывается, напряженная жизнь! — восхитилась она. — Можно сказать, круто просоленная! Ну а вам, Аристарх Теодорович, нравится новая работа? Удалось завязать… контакты? Взамен Рады Сергеевны, которая сейчас так занята с кроликами.

— Ирка, — перебил ее Айт. — Ты не те вопросы задаешь.

Ирка посмотрела на него возмущенно:

— Я подхожу к делу аккуратно и дипломатично.

— Ты сама говорила, что у нас мало времени! — перебил ее Айт, и лезвие кинжала сильнее надавило на горло Аристарха Теодоровича. — Вопрос первый — какое оружие из мира людей вы уже успели переправить в ирий? Мне нужно все — чертежи, убойная сила, воинские приемы, способы защиты…

— Какое еще оружие, какой ирий? — несмотря на прижатый к горлу клинок, Аристарх и не думал сдаваться. — У нас все легально, согласно нормам международного законодательства! Вы кто вообще такой? Я вас впервые вижу!

— Ай-ай-ай, как нехорошо! — покачал головой Айт. — Вы меня не просто видели, вы на мне катались! Правда, у меня была вынужденная посадка, и вы сошли… несколько преждевременно. Так и не долетели до места, где мы могли бы поговорить. Но отложить разговор — не значит отменить. Следующий вопрос — какое оружие вы только собираетесь отправлять в ирий, где и когда? И наконец, последний и самый главный — кто заказчик?

— А как этот заказчик на Аристарха вышел? — озабоченно напомнила Ирка.

— Тоже важно, но может подождать. Сперва — главное, — взмахом руки отмел незначительные детали Айт. — Я жду.

Аристарх Теодорович только пучил глаза и молчал.

— Кажется, он никак не может поверить, что ты и есть тот самый дракон, который его уволок! — догадалась Ирка.

— Он же меня видел, когда мы приземлились! — пожал плечами Айт. — Надо же, работал с ведьмами, торгует с другим миром — и такой скептик!

Холод клинка у горла вдруг исчез, но Аристарх Теодорович даже обрадоваться не успел. Страшная тяжесть навалилась ему на плечи… и дыша ледяным, промозглым холодом, навстречу ринулась распахнутая пасть — между сверкающих, кинжально острых клыков трепетал раздвоенный язык. Аристарх Теодорович сдавленно хрюкнул и потерял сознание.

— Я… еще не видела тебя таким! — прошептала Ирка, завороженно глядя, как играет узор чешуи на кольцах гигантского змея.

Крылья, хвост, чешуйчатый гребень вдоль спины исчезли, сейчас Айт был просто змеем — но каким! Его кольца свивались на полу, вокруг бесчувственного тела, перетекали серебристой рекой по стеллажам, вздымаясь вверх, чуть не до самого потолка, искрясь в свете старых белесых галогенных ламп и ниспадая вниз чешуйчатым водопадом.

— Нравлюс-с-сь? — прошелестел змей. Громадное тело медленно потекло вдоль полок, шурша чешуей — узор пришел в движение, от которого кружилась голова. Кольца на полу смыкались и размыкались, вставая арками и завиваясь сложными спиралями. Голова, увенчанная похожим на корону гребнем, зависла напротив Ирки, и глаза с вертикальным зрачком сверкнули глубоким золотом. Трепещущий раздвоенный язык чуть-чуть, едва заметно, слишком робко для этого гигантского существа коснулся Иркиных волос и тут же спрятался. Ирка поднесла руку к волосам и испуганно улыбнулось — сердце снова колотилось даже не как сумасшедшее, а… как пушка! Бабах — и снова затихает! Бабах!

Ме-едленным, завораживающе гибким движением змей петлей обвился вокруг ее плеч. Его чешуя была теплой, как нагретый песок, и одновременно прохладной, как прозрачная вода в укромной морской бухте. Как видное лишь солнцу в небесах озерцо в густой лесной чаще. Покачиваясь, громадная голова поднялась у Ирки за спиной и точно морской бриз взъерошил ей волосы. Айт опустил голову ей на плечо, искоса заглянул в глаза и, тихо шипя, потерся о щеку. Ирка подняла дрожащую руку и погладила его по чешуйчатому лбу.

— Что мы делаем? — прошептала она.

Айт замер.

— Вообщ-ще-то, пленного допраш-шиваем, — покаянно прошипел он. — Просто он отвлекся немножко… вот и мы отвлеклись. — И сжимающее ее плечи кольчатое объятие стремительно исчезло, опять оставив после себя облегчение и острое разочарование.

— Эй, ты, как там тебя… Аристарх! Хватит обморок изображать! — тонкий кончик Айтова хвоста вынырнул из хитросплетений колец и — хрясь! хрясь! — прошелся Аристарху Теодоровичу по щекам. Ирка невольно посочувствовала бывшему ведьмовскому менеджеру — вряд ли приятно, когда тебя очухивают штукой, здорово напоминающей резиновую полицейскую дубинку!

Аристарх Теодорович дернулся и застонал. Кончик Айтова хвоста метнулся вперед — и обвился человеку вокруг шеи, слегка придушив для острастки.

— Я задал вопрос-сы, — приближая громадную пасть к лицу пленника, прошипел Айт.

Тот в ответ лишь захрипел, царапая чешую. Глаза его выпучились.

— Что… что это? — раздался слабый голос. Кадровичка подняла голову и затуманенным взглядом смотрела на гигантского змея, хвостом душащего человека.

— То ли еще приснится, если заснуть среди дня на рабочем столе, — с мягкой укоризной сказала ей Ирка.

— Так это мне снится? — робко уточнила кадровичка.

— А в реальности у вас девочки на столе сидят? — переспросила Ирка.

Кадровичка поглядела на гигантского змея, потом на Ирку и поняла, что девочка на столе — это аргумент!

— А почему я уснула днем на рабочем месте? — подозрительность не оставляла тетку.

— Отдохнуть вам надо, Галина Михайловна! — в стиле «Наша Russia» ответила Ирка. — Не бережете вы себя! Идите домой, дома доспите. Может, давление померяете, врача вызовите.

Тетка покорно кивнула, Ирка спрыгнула со стола и повела ее к дверям, бережно поддерживая под руку и помогая переступать через кольца Айта.

— Вызовите… охрану… — Аристарх Теодорович задергался в хватке Айтова хвоста, сигналя тетке руками, хрипя и корча жуткие рожи. Кадровичка посмотрела на него испуганно:

— Чего это Александр Федорович мне в таком странном виде снится?

— Потому что гадюка он по сути, — обронила Ирка.

— Да? А казался таким приятным мужчиной. Хотя да, мелькает в нем иногда… что-то неприятное, — бормоча, тетка выбралась за дверь. Створка захлопнулась.

Аристарх Теодорович обвис на Айтовом хвосте как лопнувший шарик.

— Отпусти, ты его задушишь! — возвращаясь, буркнула Ирка.

Аристарх Теодорович упал на пол.

— Какие вы, парни, все грубые! Доберемся домой, я сделаю египетское зелье, и он расскажет все, что знает!

— А потом будем возвращаться сюда? — возмутился Айт. — Нет уж!

Ирка вздохнула — логично. Она присела на корточки рядом с Аристархом Теодоровичем.

— Ну что вы упираетесь? Они вам лучшие друзья и ближайшие родственники, эти, которым вы оружие продаете?

— Они меня убьют! — простонал Аристарх Теодорович. — Они сжигают людей живьем.

— А я топлю, — мягко сообщил Айт. — Странные вы, люди! Он боится какого-то другого змея, который неизвестно где, и не боится меня, который вот он! Даже как-то унизительно! — Айт наклонился к самому лицу Аристарха Теодоровича. Горячий пар вырвался из ноздрей змея и превратился в переливающийся водный шар, парящий, будто в невесомости. — Я тебе сейчас это в легкие пропихну, и тебя найдут завтра утром на полу комнаты… — он покрутил головой, оглядывая столы и стеллажи с папками, — утонувшего! Как в загадочных детективных историях! Змей Шешу, я только сейчас понял, откуда эти истории взялись, — кто-то из наших хвост приложил!

— Ты не сможешь, — косясь то на водный шар, то на Ирку, пробормотал Аристарх Теодорович.

— Ирки постесняюсь? — понял его Айт. — Так ее можно попросить выйти. А я тебе спокойно когти под ребра позапускаю, горячим паром обварю…

Ирка поглядела на него неуверенно. Она очень надеялась, что Айт издевается над Аристархом, но… Он Великий Дракон — Айт, конечно… И командующий, и член Совета… И что она думает, царствующие змеи добрые и милые, всех любят и никого не обижают? Наверняка прежде, чем он занял все эти должности, ему случалось творить… всякое. Она ведь… совсем-совсем ничего про него не знает!

— Ты же не будешь так делать, правда? — представляя себе сваренное и утонувшее тело без ребер на полу отдела кадров, жалобно спросила Ирка.

— Не делай мне, пожалуйста, замечаний, когда я работаю! — зло оборвал ее Айт. Прикрыл глаза пленочками век, явно стараясь справиться с раздражением. И уже почти спокойно прошипел: — Моему миру грозит опасность, и, если я не сумею отвести ее, потому что щ-шажу твои чувства… мать меня просто убьет! — и очень серьезно закончил: — И я не буду оспаривать ее приговор, да будет справедливость ее над нами вечно!

Ирка растерялась. Айт повернулся к Аристарху Теодоровичу:

— Ну так что — выставлять девушку за дверь?

Слабое возмущение шевельнулось в груди Ирки — вот только дай парню понять, что он тебе нравится, моментально командовать начинает! Хоть человек он, хоть змей!

— Я… Я ничего толком не знаю, — продолжал трепыхаться Аристарх. — Я же не главный человек на заводе: есть ведущий инженер, есть руководитель проекта…

— Вранье, — мотнула головой Ирка. — Может, они и есть, может, даже знают про заказ на оружие, а вот что заказчики из другого мира — не знают! Эту информацию вы оставили при себе. Слишком долго вы работали с ведьмами, чтобы не соображать, какую выгоду в нашем мире можно получить от существ из другого. Вы это знаете лучше, чем сами ведьмы! — криво улыбнулась Ирка.

— Потому что все вы — дуры безмозглые! — мрачно буркнул бывший ведьмовской менеджер.

— Нет, потому что даже худшие из нас, ружденных, заняты серьезным делом, — покачала головой Ирка. — На поставки живой и мертвой воды олигархам и обмен змеева золота по грабительскому курсу у нас практически не остается времени. — Ирка брезгливо скривилась. Только сейчас она по-настоящему поняла, как ей повезло, что есть Танька с ее истинным Даром, благородством бывшей графини и унаследованной от отца практической сметкой. А то бы тоже рядом мог такой Аристарх нарисоваться!

— В общем, мне надоело! — рявкнула Ирка. — Именно вы знаете ответ на главный Айтов вопрос — кого вы так боитесь? Кто людей жег? Кого вы видели вместе с той серокожей тварью? Рассказывайте быстро, иначе я сама пойду погулять в коридор… и полог тишины кину, чтобы никто не слышал криков!

— Я всегда знал, что вы, ведьмы, нелюдь поганая! Готовы на части человека растерзать, чтобы своего добиться, — уже сдаваясь, проворчал Аристарх.

Ирка посмотрела на него грустно. Конечно, ведьмы плохие. А тот, кто подсовывает в чужой беззащитный мир оружие, от которого и в нашем-то защиты никакой, — хороший. И не объяснишь ведь ему ничего, если б он мог понять, он бы просто такого не делал!

— Ладно, идемте. Все равно же не отстанете, — буркнул Аристарх Теодорович, вставая с пола и отряхиваясь.

Что это Аристарх так быстро успокоился? То ли трезво все взвесил и решил, что сдать заказчика дешевле выйдет… то ли задумал чего. Судя по вырвавшемуся у Айта шипению, его тоже обуревали сомнения.

— А здесь мы побеседовать никак не можем? — напряженно спросила Ирка.

— Ну если хотите, чтобы вас нашла служба безопасности… — равнодушно пожал плечами Аристарх Теодорович.

— Завод действительно обыскивают, — зашептал в наушниках голос ВедьмыТаньки. — Я же говорила, что охранники вас заметили.

— К тому же лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — продолжал Аристарх.

Ирка с Айтом переглянулись. Идти не хотелось. Но надо, пока Аристарх готов хоть к какому сотрудничеству!

— От такого большого тебя я глаза отвести не смогу, — неуверенно сказала Ирка, поглядывая на Айта.

— Это ты в каком смысле? — ехидно прошипел Айт. — Любоваться будешь?

И превратился обратно в черноволосого парня. Чтобы тут же огрести от Ирки локтем в бок.

Ирка заметила, как торжествующе блеснули глаза Аристарха, стоило исчезнуть обвивающим его кольцам огромного змея… Айт насмешливо улыбнулся и… дернул Аристарха Теодоровича к себе, обнимая, будто родного:

— Если вы думали, что от такого меня вам будет легче сбежать… — кинжал снова щекотал горло бывшего ведьмовского менеджера. На коже послушно выступила крошечная алая капля.

— Я так никуда не пойду! — бывший менеджер в панике скосил глаза на кинжал. — Я ж напорюсь при первом же шаге!

— А мы пойдем медленно и осторожно и совсем-совсем не будем делать резких движений! — ласково прошептал ему в ухо Айт. — Ирке так тоже будет проще нас прикрывать. Ну, пошел!

Аристарх Теодорович испуганно вякнул, когда удар коленкой под зад заставил его сильно качнуться. И больше не пытаясь сопротивляться, мелко засеменил к дверям.

Глава 24 Ракеты на драконов

Ирка зажмурилась. Сейчас коридор третьего этажа был залит светом и по нему сновали озабоченные люди в камуфляже. Кинжал прижался к горлу плотнее, Аристарх Теодорович тихо захрипел.

— О, Федорыч, и ты тут! — уверенный, командирского вида мужик вдруг остановился напротив Аристарха. — Чего напряженный такой — в туалет хочешь? — и глухо заухал, будто филин, явно довольный собственным чувством юмора.

Оцепенели оба — и Аристарх и Айт. Клинок в руке Айта дрогнул в опасной близости от пленника.

— А нас тут всех по тревоге подняли, — явно не замечая ничего необычного в положении собеседника, продолжал камуфляжник. — Старперу с проходной чего-то померещилось. Девочки — диверсантки и змеи — шпионки! — Он снова заухал. — Главное, напарник его говорит, тоже на мониторе чего-то видел… но без змей! А я смотрел — и без девочек тоже, вот ведь обидно как!

Ирка улыбнулась — молодец, ВедьмаТанька.

— Прям фантастика, а в фантастику мы не верим, вот и проверяем на всякий случай. Или диверсантов поймаем… — камуфляжник опять заухал, явно ни минуты не веря в такую возможность. — Или старого козла наконец на пенсию отправим, задолбал уже всех!

— Он что, нас не видит? — слабым голосом спросил Айт.

— Ага! — радостно согласилась Ирка. — Я подумала, если Аристарх хоть кашлянет, или я сама каблуком цокну… — Она с досадой поглядела на свои туфли — и надо было так вырядиться! — отвод глаз сразу рассыплется. Вот и сделала морок, хотя он сил больше берет. Извини, не успела тебя предупредить.

— А передо мной кто извиняться будет? — прошипел Аристарх Теодорович.

Камуфляжник осекся и поглядел на него с изумлением:

— Чего перед тобой извиняться — обидел кто?

Кинжал Айта крепче прижался к шее. Аристарх тяжко вздохнул:

— Так это… Меня тоже по тревоге сорвали, а ничего толком не сказали, думал, что серьезное, — пробормотал Аристарх Теодорович. — Ладно, пойду я, мне еще в хранилище зайти надо.

— А вот этого не стоило говорить, — прошептал ему в ухо Айт, прижимая кинжал так крепко, что из тончайшей царапины на горле Аристарха проступила кровь.

Камуфляжник посмотрел ему вслед — как тот мелко-мелко, будто японская гейша, семенит по коридору, и ухмыльнулся:

— Не иначе и правда в туалет хочет! Эй, ребята, шевелитесь! Надо эту дурь с обыском до конца рабочего дня закончить, мне тут после смены торчать охоты нет!

Аристарх Теодорович вызвал лифт — вся их компания втиснулась в кабинку.

— Может, хоть сейчас свой кинжал уберете? — раздраженно потребовал он.

— Мне хуже — мне еще приходится с вами обниматься. Но ведь терплю, — спокойно ответил Айт. — Какую кнопку нажимать?

— Нижнюю, — буркнул Аристарх. — Подземный этаж.

Ирка торопливо нажала кнопку и повернулась к Айту:

— Слушай, я хотела тебя спросить… Ты когда говорил, что мать тебя убьет, ты же… ну, как все… не всерьез? Мы же все обычно говорим, что родители убьют, правда? Но ничего они не убивают… — и сама прекрасно понимала, что если бы Айт говорил «как все», ей бы и в голову не пришло сейчас переспрашивать.

Айт поглядел на нее удивленно:

— Не знаю, как вы говорите и какие у вас отношения с родителями, но Великий Дракон, не сумевший предотвратить такую серьезную опасность для ирия, должен быть немедленно казнен! — убежденно сказал он.

— Но Табити же твоя мама! — потрясенно выдохнула Ирка.

— Ну и что? — Айт явно не понимал, что ее смущает. — Не справляешься — нечего брать на себя такую ответственность!

Лифт остановился, и потрясенная Ирка выскользнула наружу. Еще не хватало, чтобы эта живодерка Змееногая Айта казнила, даже не дав потанцевать на дне рождения! Да Ирка лично с Аристарха шкуру спустит — пусть только попробует что-нибудь выкинуть! Она шагнула вперед, услышала, как за спиной Айт вытолкнул из кабинки Аристарха Теодоровича и створки лифта с шелестом сомкнулись. И замерла, потрясенная.

Они стояли в гигантском зале. Больше всего это напоминало магазинный склад — коробки, ящики, снова коробки. Только товары на этом складе были совершенно невероятных размеров — некоторые с автомобиль, другие вообще с железнодорожный вагон. И стояли на платформах с колесами — подцепляй и выкатывай в громадные, будто в крепостной стене, ворота на другой стороне зала. Сверху падал дневной свет — потолок был сделан из странного мутноватого стекла. Ирка задрала голову и поняла, что стекло лежит вровень с землей — над ним вкруговую возвышались здания конструкторских бюро и корпуса завода.

— Что замерли? Нормальный склад — для большого завода крупногабаритной продукции, — пробурчал сзади Аристарх Теодорович. — Ищите ящики без маркировки — во втором ряду должны быть!

Ирка бросилась во второй ряд — Айт с пленником неторопливо последовали за ней. Ящики без маркировки нашлись почти сразу. Всего штук пять, совсем небольшие в сравнении с другими, они тоже стояли на небольшой погрузочной платформе. Ирка поглядела на Айта вопросительно — и откинула картонный верх. Блеснул металл… Ирка оглядела прячущийся под обычным картоном металлический ящик с кодовым замком.

— Код — ноль-два-ноль-пять, — не дожидаясь требования, любезно подсказал Аристарх.

Ирка протянула руку к замку и вдруг замерла.

— Второе мая, что ли? — недоверчиво спросила она. — Первый день русалий и мой день рождения?

Аристарх пожал плечами:

— Код — пожелание заказчика.

— Занятно, — пробурчал Айт.

— А уж мне как… — согласилась Ирка. — Может, пора уже рассказать о заказчике подробнее?

— Он появился в конце сентября прошлого года… Даже точную дату помню — двадцать четвертое! — пожаловался Аристарх Теодорович.

— Все интереснее и интереснее, — задумчиво прокомментировала Ирка. Ровно двадцать третьего сентября прошлого года она обрела полный контроль над своими способностями крылатой хортицы, убила змея и узнала, кто на самом деле ее отец.

— Самым обыкновенным образом позвонил на телефон Рады — это уже потом, когда мы встретились, оказалось, что у него кожа серая и уши… такие… — Аристарх явно хотел показать, какие именно, но с клинком у горла делать это поостерегся. — Сказал, что номер ему дал Радин учитель…

— Хозяин, — сквозь зубы процедила Ирка. Рада Сергеевна была робленной, но кто дал ей силу, Ирке так и не удалось узнать. Даже Аристарху в давние времена Иркиного печального ученичества это было неизвестно.

— Когда я рассказал ему, что случилось с Радой, — долго смеялся. Много расспрашивал — о тебе. — Аристарх метнул быстрый взгляд на Ирку, задержался на ее нервно постукивающих по крышке ящика пальцах и отвернулся. — Сказал, что хозяину понравится. Ну а потом, когда узнал, где я теперь работаю, обрадовался еще сильнее. Через неделю я получил пакет с описанием, что им, собственно, нужно… Оформил нормальный заказ… ну, как если бы из-за границы пришел, и передал начальству. Первая партия ушла через портал месяц, вторая — две недели назад…

— Как думаешь, они все ракеты израсходовали в последнем бою? — задумчиво спросил Айт. Вопрос явно не требовал ответа, Ирка и не стала отвечать. — Очень может быть, что в ирие еще остались запасы. Я должен знать, что вы туда отправили.

— Смотрите, — равнодушно кивнул на ящики Аристарх Теодорович.

Айт неуверенно поглядел на свой кинжал — оставлять Аристарха без охраны ему категорически не хотелось. Ирка спрыгнула с платформы и вытащила из сумки кусок зеленого мела. Несколькими быстрыми штрихами обвела вокруг Аристарха Теодоровича ромб.

— Як не можно по свиту голым ходыты, так щоб не миг цей чоловик шагу ступыты! — наскоро пробормотала она, замыкая ромб. — Никуда он не денется, — уверенно объявила Ирка. — Залезай! — Она кивнула на платформу.

— Раньше не могла это сделать? — со стоном разгибая руки, фыркнул змей.

— Я думала, тебе нравится, — невинно похлопала ресницами Ирка.

— Вот я сейчас кому-то покажу, как мне нравится! Как только руки чувствовать начнут, — пригрозил Айт и, бурча, неуклюже полез на платформу. Набрал код на замке и заглянул внутрь. Лицо его изменилось так странно, что Ирка не выдержала, тоже запрыгнула обратно на платформу и глянула Айту через плечо.

Ракета — если это вообще была она — оказалась вдвое у́же ящика. Все остальное место занимало жесткое ложе крепления. Маленькая, тонкая, она походила на стальной карандаш. И никаких крылышек, стабилизаторов, как в кино показывают…

— Мелкая какая-то… — удивилась Ирка. — Вот разве что дырки в крыльях сверлить.

— Вот именно! — зло согласился Айт. — Те ракеты, которые я замораживал во время последнего боя, были в два раза больше! Твой заказчик идиот — вместо оружия сильнее заказывает оружие слабее?

— Погоди! Я думаю, дело не в размере, а в силе заряда! — попыталась остановить его Ирка.

— А я думаю, что мне врут! — рявкнул Айт и, с силой захлопнув крышку ракетного ящика, спрыгнул с платформы, явно намереваясь вытрясти из Аристарха Теодоровича сведения вместе с зубными пломбами.

По всему заводу дико взвыли сирены.

Глава 25 Тревога! Змей на складе

— Внимание! Внимание! — орал голос — и вопли бесчисленных динамиков эхом отражались от стеклянного потолка. Казалось, этот крик шел отовсюду: метался между ящиков с оружием, гудел в заводских корпусах, ревел в шахте лифта. — Посторонние на территории завода! Возможно, вооружены! Всем работникам оставаться на местах! Всем в коридорах и курилках немедленно отправляться в ближайший отдел и доложиться начальнику! Внимание, через две минуты двери будут блокированы, по каждому, кто окажется в коридоре, открываем огонь!

Видеокамеры на стенах склада стали поворачиваться, словно глаза чудовища, отыскивающие жертву. Их объективы зловеще блеснули, норовя вот-вот найти замерших у платформы Айта и Ирку… И вдруг резко начали глядеть в разные стороны, будто их повернули невидимые руки.

— Вы что там натворили? — завизжал в наушнике телефона голос ВедьмыТаньки. — К вам целая толпа бежит, все вооруженные!

— Когда захлопываешь крышку, тоже надо вводить код, — ядовито скалясь, будто сам из змеев, пояснил Аристарх. — Иначе компьютер склада передает сигнал на компьютер отдела безопасности, и они мчатся сюда. Да, лифтовая кабина блокируется сразу, так что удрать не удастся! Стоять, куда?

— Выводи нас отсюда! — крикнула Ирка в мобильник, хватая Айта за руку и бросаясь к погрузочным воротам на другой стороне склада.

Оставшийся в ромбе Аристарх Теодорович попытался дернуться им вслед… Вычерченный мелом контур вспыхнул зеленым колдовским огнем, отрезая Аристарха от окружающего мира. Изнутри донесся вопль… а потом выстрел. Пуля пронеслась сквозь завесу пламени и звонко цокнула в платформу, на которой стояли ракеты.

— Тоже мне, специалист по допросам! Обыскать его не догадался? — рявкнула Ирка.

— А сама? — ощерился в ответ Айт. — Пленников моя охрана обыскивает, я только вопросы задаю!

— Нет, ну ты посмотри, как тебя там разбаловали! — фыркнула Ирка.

Пиу! Пиу! Пиу! — пули одна за другой вылетали из пламени. Одна прошла у Ирки над головой, вторая звонко цокнула в металл погрузочных ворот. Аристарх Теодорович не видел, куда стрелять, но дорога для бегства была только одна.

Ирка схватилась за ручку ворот… Пиу! Пуля ударила в металл у самых ее пальцев.

— Отойди! — изо всех драконьих сил Айт рванул створку… металл прогнулся, словно бумажный лист, заскрежетал… но выстоял.

— Чего ждешь — открывай! — завопила в мобильник Ирка… в ответ из наушника донесся пронзительный, истошный вопль ВедьмыТаньки.

— Внимание, внимание! — немедленно загрохотали динамики завода. — Атака диверсантов сопровождается несанкционированным проникновением во внутреннюю сеть завода! Всем немедленно отключить компьютеры! Повторяю, всем, кроме службы охраны и безопасности — отключить компьютеры! Выключайте, сволочи, кому сказано — кто чего недописал, кто во что недоиграл, быстро выключили!

— Ирка-а-а! — пронзительно завопила в наушнике ВедьмаТанька. — Я думала — это место-зомби, а это ловушка для таких, как я! Тут хакеры в засаде, они меня окружили! Загоняют! Аа-а-а, уберите это от меня, уберите, Ирка, спаси меня-а-а!

Лифты прибыли с грохотом приземляющихся бомбардировщиков. Сразу три кабины распахнули дверцы. Держа пистолет на вытянутых руках, уже знакомый камуфляжник с командирскими замашками выпрыгнул из лифта. За ним, настороженно водя пистолетами — совсем как в кино! — прикрывая друг друга, двинулись его подчиненные…

И увидели пылающий посреди склада огонь.

— Пожар! — заорал кто-то и, сорвав со стены огнетушитель, ударил струей белой пены в окружающий Аристарха Теодоровича пламенный ромб.

— Осторожно, огонь зеленый — может, химия какая! — крикнул командир. — Противогазы, нужны противогазы! — распорядился он в наушник переговорного устройства.

«Какая там химия — натурпродукт!» — подумала Ирка, следом за Айтом бесшумно отступая за штабель ящиков.

Она еще успела увидеть, как белая пена заплясала на языках пламени, стекая по ним, словно по стеклу. Изумруд огня и сверкающая пушистая белизна — красиво умопомрачительно! Ирка злорадно усмехнулась: фиг ведьмин огонь чем потушишь, кроме молока! И тут из середины пылающего ромба подал голос Аристарх Теодорович.

— Они здесь! Возле погрузочных ворот! — заорал он.

Дзанг! Шлеп! Одна пуля звонко ударила в ворота, вторая с чвяканьем увязла в картонной упаковке.

— Не стрелять! — рявкнул командир. — Федорыч, ты чё там, живой?

— Живой пока! У них нет огнестрельного, только ножи!

— Ну, ножички — это несерьезно! — энергично объявил командир. — Эй, сдавайтесь, все равно повяжем!

— Я вам сейчас покажу — несерьезно! — процедил Айт и прежде, чем Ирка успела вцепиться в него, выпрыгнул из их укрытия.

Первым свидетельством его появления стал вопль. Шум падающего тела… и выползая из-за угла штабеля к Иркиным ногам, потянулась струйка крови. Ирка не выдержала…

Человек извивался на полу, пытаясь зажать вспоротую от запястья и до локтя руку, а его пистолет валялся рядом бесполезной игрушкой. А дальше бушевал Айт. Видели когда-нибудь очень злую и быстро перемещающуюся мельницу? А вооруженный разъяренный вертолет? Кривой меч и кинжал плели круги вокруг врубившегося в толпу «безопасников» Айта. Меч вспыхивал лунным серебром, и рыбкой в стремительном потоке мелькал кинжал. И крики, крики, крики… Сгрудившиеся в кучу «безопасники» не могли использовать свои пистолеты, иначе они бы просто перебили друг друга. Плотной толпой они попытались навалиться на Айта — все равно что сунуться в мясорубку. С рассеченной грудью отлетел один, зажимая окровавленное лицо, опустился на колени второй. Кто-то хотел стиснуть руку с кинжалом в хитром приеме, но человеческие приемы самообороны не годились против змеев — через мгновение он уже корчился на полу, пытаясь остановить кровь, хлещущую из обеих ладоней и почему-то из ноги…

Из свалки вывалился командир — плечо длинной алой чертой пересекал порез.

— В стороны! — заорал он. — Отвалите от него, в стороны!

Не хуже волны прибоя противники хлынули от Айта. На миг гибкий воин застыл посреди пустого прохода — кривой клинок поднят для атаки, кинжал защищает грудь. Выбившиеся из-под шнурка волосы черными росчерками падали на лицо. Камуфляжник вскинул пистолет.

Бабах! Бабах! Ирка поняла, что сколько ее в виде американского шерифа ни рисуй, а стрелять она не умеет! Подхваченный с полу пистолет был тяжелый и неимоверно горячий, отдача толкнула в руку, дуло задралось вверх, и пуля звучно щелкнула по стеклянному потолку. Камуфляжник обернулся к ней, и черное дуло его пистолета хищно уставилось прямо в лоб…

Сверху прессом обрушился ветер, громадные когти сомкнулись у нее вокруг талии, снова ветер, и дракон взмыл к потолку.

— В фантастику они не верят, будет вам сейчас фэнтези! — гулко, как пар в котле, бурчал он.

Внизу орали — надрывно, на одной ноте. Кто-то из «безопасников» неотрывно глядел на зависшего под крышей склада дракона — и кажется, тихо сходил с ума. Их командир метался между ранеными и вопил в рацию, требуя подкрепление и противогазы.

— Ой, Айт, ты никого не убил! — разглядывая ворочающихся в кровавых лужах людей, успела прокричать Ирка. — Ты что, вообще не убиваешь?

— Я совершеннолетний дракон! — возмутился Айт. — Дома еще как убиваю. А здесь чужой мир, только в случае крайней необходимости! — Громадные крылья взмахнули, набирая разгон, Ирка зажмурилась в ожидании водопада битого стекла…

Серебристый змей спиной врезался в стеклянный потолок. Склад содрогнулся. Каменные стены заскрипели и качнулись, как пьяные. Коробки стали сыпаться со штабелей, кто-то заорал — придавило… Стекло устояло.

Из глотки дракона вырвался пронзительный рев боли и ярости, он спикировал вниз — Иркин желудок ухнул вместе с ним — снова взмыл вверх… Удар! И новый вопль. Потолок натужно заскрежетал… и выдержал.

Гу-у-ух! Лифты снова открылись, и оттуда сыпануло подкрепление — в противогазах и с автоматами. Дружный вопль ужаса отразился от стеклянного потолка — они увидели змея! Кто-то сиганул обратно в лифт…

— Надо же, и правда химию какую-то запустили! А ну-ка, проверим этот глюк! — поправил противогаз другой — и хлесткая очередь ударила по Айту.

А-а-аа! Ирка почувствовала, что она летит, — Айт швырнул ее в сторону. Каменная стена стремительно мчалась навстречу, перекинуться она не успевала…

Автоматная очередь ударила змею в грудь, отскакивая от чешуи. Охранник заорал — отрикошетившая от бронированной чешуи пуля пробила плечо.

Черные крылья выметнулись у Ирки из спины, позволяя спланировать к ближайшему штабелю. Это оказалось слишком для раненого «безопасника».

— Черный ангел! Ангел смерти! — заорал он, завидев сидящую на штабеле, как сыч на дереве, крылатую Ирку. Отшвырнул автомат и упал, закрывая голову руками.

— Посмотрим, как у этого ангела со смертью! — рявкнул другой, вскидывая автомат. Тень упала на Ирку — крыло Айта развернулось между ней и опасностью. Автоматные пули с чмоканьем вошли в перепонку. Айт заревел снова:

— Все, считаем — крайняя необходимость! — Белоснежный пар вырвался из пасти дракона, и волна леденящего холода обрушилась на охранников.

— Придурки! — раздался из зеленого пламени вопль. — Он же сейчас смоется! Все, ну все приходится самому…

Из зеленого пламени вылетели… пиджак с брюками и рубашка. Зеленое пламя ухнуло вниз… и оставшийся в одних плавках Аристарх Теодорович сиганул через остывающий ромб.

— Думаешь, я за все эти годы не научился в ваших заклятьях дырки находить? — заорал он. — «Голым нельзя ходить»? Ха! Не стреляйте, для обычных пуль он слишком здоровый! — Аристарх Теодорович нырнул за соседний штабель. Мгновение — и вроде бы совсем небольшая коробка оказалась у него в руках. Хрустнул картон… Аристарх Теодорович метнулся за другой штабель, уворачиваясь от броска Айта. Коробки, за которыми он только что сидел, покрылись ледяной коркой. Над соседним штабелем поднялась круглая черная труба, загудело, вспыхнуло пламя… и вертящийся снаряд хищной акулой устремился прямо к Айту. Царапнув крылом о стену, Айт уклонился… Снаряд просвистел у него под брюхом, едва не задев по-птичьи поджатые лапы, и врезался в стену. Грохнуло, сверкнуло, туча серой пыли и битого камня заволокла поле битвы. Воздуховоды истошно взвыли, вытягивая пыль…

— Ты что делаешь, псих неодетый! — орали «безопасники». — Сейчас все взорвется!

— Плевать! — орал в ответ окончательно озверевший Аристарх.

Черная труба вынырнула снова — уже из-за другого штабеля. Ирка прыгнула, всем телом врезаясь в коробки. Верхняя накренилась… и тяжело рухнула на стрелка. На широко распахнутых крыльях Ирка пронеслась над «безопасниками» — сонный порошок из пакетика сыпался им на головы, заставляя оседать на пол. Последний аккуратно подложил себе под щеку автомат… и порошок кончился.

А дым развеялся.

Аристарх Теодорович стоял на горе из осыпавшихся коробок, и черный раструб у него в руках целился точно Айту в грудь.

— Вот теперь я тебя достану, ящерица! — процедил Аристарх.

— Вправо! — крикнула Ирка.

Больше всего она боялась, что Айт станет оглядываться или раздумывать. Но змей лишь стремительно метнулся вправо — туда, где были плотно закрытые и запертые погрузочные ворота. И канул в царящую между широко распахнутыми створками черноту.

Мужчина в неуловимо старомодном костюме и роговых очках снова проступил сквозь мрак и поманил Ирку за собой.

— Куда? — заорал Аристарх, дергая стволом. Ирка перевернулась в воздухе… Бац! Она целилась в голову, но человеческое тело совсем не приспособлено для крыльев! Удар каблуками пришелся в плечо. Судорожно взмахнув руками, Аристарх с воплем полетел с ящиков. Ремень Иркиной туфли лопнул, туфля упала, стукнув Аристарха по голове. Ирка ринулась в темный проход. Так же легко и бесшумно, как открылись, тяжелые двери захлопнулись за ней. Обрушилась тьма.

— Айт! — прошептала Ирка. — Айт, ты где?

— Здесь, — неожиданно отозвался стонущий голос.

Ирка закричала и рванулась на этот голос.

— Живой! Живой! — плача и смеясь, бормотала она.

— Да что мне сделается! — смущаясь, тоже бормотал он. — Не плачь!

Долгий и пронзительный скрип, будто в фильмах ужасов, прорезал темноту. Во мраке слабо светилось прямоугольное пятно. Мужчина в старомодном костюме манил их с порога обычной, вполне человеческого размера двери.

— Пойдем? — прижимаясь к Айту, нерешительно спросила Ирка.

— Есть варианты? — усмехнулся он. — Только крылья убери, не пролезут! — и задвинув Ирку за спину, первым шагнул к двери.

Дверь за ними захлопнулась. И они уже не видели, как снова распахнулись створки погрузочных ворот. Уцелевшие охранники ввалились в коридор — двое держали под локти голого и рычащего от злости Аристарха Теодоровича. Гранатомет у него предусмотрительно отобрали. Вспыхнул свет. Посреди коридора лежала изящная туфелька на высоком каблучке. Позевывая и протирая глаза, начальник службы безопасности подошел, поднял туфельку, поставил себе на ладонь и сентиментально вздохнул:

— Драконы, ангелы… Золушка пробегала! — и посмотрел на Аристарха Теодоровича. Видно, решал, тянет ли тот на принца. Покачал головой и заключил: — Прав был старый пень из охраны — диверсанты! Галлюциногены используют. Искать! — рявкнул он. — На глюки не обращать внимания!

И оглашая погрузочный тоннель азартными воплями, сотрудники службы безопасности помчались дальше.

Глава 26 Ученые мертвецы

— Сюда никто не придет, — сухо, будто тростник на ветру, прошелестел мужчина в старомодном костюме. — Это хранилище при библиотеке научной литературы, собранные здесь материалы считаются устаревшими. — Плавным взмахом руки он обвел пыльные стопки журналов и толстые фолианты в самодельных переплетах.

— Мне нужен компьютер, срочно! — рявкнула Ирка.

Его напарник, в таком же мешковатом старомодном костюме, с пузырями на коленях брюк и закрученным штопором галстуком, скользнул в сторону — будто по воде плыл, — открывая стоящий на столе компьютер, тоже не очень молодой.

— Он подключен к локальной сети? — бросаясь к компьютеру, отрывисто спросила Ирка.

— К сожалению, мы не разбираемся, — вежливо улыбнулась женщина в платье в горошек с кружевным воротничком и с высокой прической по моде 60-х.

Подключен, должен быть подключен, вон сколько кабелей рядом набросано, возле нерабочего компьютера столько валяться не будет. В конце концов, даже на старом компе можно с соседним отделом в карты играть! Экран засветился, Ирка отстучала по клавишам и… увидела бегущую по выжженной равнине ВедьмуТаньку. Обгоревшие рукава свисали черными лохмотьями, по лицу ее текла кровь… За спиной у ВедьмыТаньки болтался здоровенный туго набитый рюкзак. На рюкзаке виднелись отчетливые следы когтей, одна из лямок была порвана, наскоро связана и немилосердно терла плечо, но ВедьмаТанька продолжала волочь добычу. Она оглянулась на бегу — Ирка увидела монстров. К оставленным в спекшейся земле следам хищно принюхивался скорпион на гусеничном ходу. Паук, чьи лапы заменяли сабельные лезвия, быстро семенил следом, оставляя за собой в земле длинные шрамы. Слон с бивнями в виде металлоконструкций — ток с треском проскакивал по сплетению стальных перекладин — топал рядом. Его хобот потянул воздух…

ВедьмаТанька упала. Вихрь закрутился вокруг ее ног, ее поволокло назад, напрасно она цеплялась скрюченными пальцами за спекшуюся землю.

— Ирка! Мобильник! — отчаянно простонала она, поднимая залитое слезами и кровью лицо…

Ирка схватила валяющийся на столе провод, подключила мобильник и сама вцепилась обеими руками в компьютер…

Две гигантские руки возникли над выжженной равниной и подхватили ВедьмуТаньку под мышки. Слон жутко затрубил. Пару секунд они играли в «перетяни девочку» — руки тащили ВедьмуТаньку к себе, вырывающийся из хобота слона вихрь — к себе. ВедьмаТанька заорала, руки дернули…

На экране Иркиного мобильника, словно с большой высоты, свалилась обнимающая рюкзак девчонка. Скорпион на мониторе компьютера прыгнул вперед, но в тот же миг Ирка рванула шнур, отключая мобильник. Казалось, скорпион врезался в экран изнутри. Расплылось черное облако яда, монитор вполне реально качнулся… Ирка выдернула шнур компьютера из розетки, и экран погас.

— О-ох! — донеслось из мобильного. ВедьмаТанька оттолкнула рюкзак, медленно, болезненно постанывая, перевернулась на живот и встала на четвереньки, тряся головой, как оглушенная. Капли крови падали с ее лица и исчезали за краем экрана. — О-ох! — она поползла куда-то на четвереньках, сдавленно бормоча: — Куда там компьютерным играм! С нашей Ирочкой — вот где игры! А уж когда Айт приезжает — никаких резервных копий не хватит! Нет, все-е-е! Устрою себе каникулы! Заархивируюсь и буду месяц спать!

— Ты как? — жалобно пролепетала Ирка.

ВедьмаТанька плюхнулась на попу и слабо махнула на Ирку рукой:

— Отстань! Дай подлечиться… — прямо под ней возникла высокая кровать, как в американских «больничных» фильмах, в вене появилась игла капельницы, а вокруг, перемигиваясь, попискивали приборы.

Интересно, что там у ВедьмыТаньки в рюкзачке — не зря ж она его тащила? Ладно, пока героическая виртуальная подружка лечится, можно и с неожиданными спасителями побеседовать. Ирка сунула мобильник в карман, поднялась и окинула взглядом хранилище старых журналов:

— Большое-пребольшое спасибо за то, что вы нам помогли!

Вежливость — это наше все. Особенно когда ты находишься в узком замкнутом пространстве, в компании таких… сущностей, да еще в их активно-агрессивный период, да еще когда эти сущности собрались в немалом количестве!

— Ну а теперь неплохо бы узнать, что вам от меня нужно, господа заложные покойнички?

Они были везде. Кроме уже знакомых мужчин в старомодных костюмах — того, что в роговых очках, и того, что в перекрученном штопором галстуке, — и женщины в платье в горошек, еще имелись несколько человек в советской военной форме. Ирка не была большим спецом в погонах, но, кажется, одна большая звездочка — это майор. Таких тут было трое, все они благополучно умещались на нижней полке стеллажа — стопки с журналами проступали сквозь их полупрозрачные тела. Полкой выше в гордом одиночестве размещался такой же полупрозрачный дядечка — постарше и с двумя звездочками на погонах — подполковник. Самую верхнюю полку оседлал дядечка еще постарше и уже с тремя звездочками. Наверняка он и был самое главное призрачное армейское начальство. Устроившийся на полу под стеллажом, Айт обнял руками колени и принялся изучать всю пятерку с мальчишеским интересом к военной форме.

Остальную комнату плотно, паря друг у друга над головами и даже просачиваясь друг сквозь друга, заполняли совсем молодые, средне-молодые и слегка уже немолодые мужчины в почти одинаковых костюмах, явно неудобных галстуках и еще более неудобных рубашках со слишком тугими воротничками. Среди них затесались два женских призрака: невзрачной очкатой девицы в платье, таком же мешковатом, как костюмы мужчин, и яркой тридцатилетней блондинки с высоко взбитыми волосами, утянутой в рюмочку талией и широченной юбкой.

— Мы не привыкли к обращению «господа», правда, товарищи? — поглядывая на Ирку несколько враждебно, высказался Галстук-Штопором.

Призрачный коллектив ответил дружным согласным гулом.

— А я совсем не привыкла к заложным, с которыми можно разговаривать, — парировала Ирка. — Обычно по сообразительности вы примерно на уровне агрессивной амебы-людоеда.

— В начале нашего существования в подобном виде ощущалось некоторое… снижение умственных способностей. Но привычка к дисциплине, в первую очередь дисциплине ума, а также товарищеская взаимопомощь и взаимная поддержка помогли справиться с этими недостойными советского ученого явлениями, — сообщил обладатель галстука. — Мы — конструкторская группа почтового ящика номер пятьсот восемьдесят шесть.

Не-ет, похоже она преувеличила умственные способности этих заложных!

— Что, все один почтовый ящик конструировали? — пробормотала Ирка. — Мне казалось, не такие уж они сложные, эти ящики.

Мина на лице Галстука-Штопором стала кислая, будто Ирка ему прямо в душу плюнула, женщина в платье в горошек вымученно улыбнулась.

— Простите. Мы иногда забываем, сколько лет прошло. В наше время любой ребенок знал, что такое «почтовый ящик». Так называли специальные конструкторские бюро, которые из соображений секретности даже адреса не имели.

«Хм, странная секретность, если о ней каждый ребенок знал», — подумала Ирка, но углубляться в вопрос не стала.

— Двадцать четвертого октября тысяча девятьсот шестидесятого года во время испытаний новой межконтинентальной баллистической ракеты Р-16 мы все, судя по всему… погибли, — продолжал обладатель роговых очков.

— Категорически не согласен! — немедленно запротестовал Галстук-Штопором.

— С чем тут можно соглашаться или не соглашаться? — с давним, накопившемся раздражением накинулась на него женщина. — Ракета взорвалась в пусковом стволе. Я предупреждала, что несимметричный диметилгидразин, как и любое высококипящее ракетное топливо, требует специфических мер предосторожности! Но вы только отмахивались! Последнее, что я помню, это расходящиеся волны огня. — Женщина подумала и добавила: — Концентрические. И могу сделать из увиденного только один вывод — мы умерли.

— Возражаю против подобного определения! — затряс головой Галстук-Штопором и закрутил штопором свой галстук, будто сам себя пытался удавить. Понятно, почему он у него в таком состоянии!

— Мы общаемся, мы ведем дискуссии, мы даже сумели накопить определенный научный материал… — загибая пальцы, начал Галстук-Штопором. — А отсутствие желания есть, пить и других физиологических функций отнюдь не является определяющим фактором. «Мыслю — следовательно, существую!» — сказал Декарт. Так что я никак не могу согласиться с тем, что мы — мертвы!

— Да мертвые вы, мертвые, — проворчала Ирка прежде, чем Роговые-Очки и Платье-в-Горошек успели ринуться в спор. — В таком виде и существуете. В том взрыве вы все сгорели дотла — даже косточек не осталось, — оглядев призрачное сборище, с явным сочувствием в голосе заключила Ирка. А что, первые нормальные заложные за все время ее ведьмовста, как не посочувствовать? Хотя сейчас-то они нормальные, а через секунду клыками обрастут и кинутся — такого тоже исключать нельзя.

— Простите, а по каким признакам вы это определяете? — немедленно заинтересовался мужчина в роговых очках.

— Заложные покойники обычно образуются из всяких воров-грабителей, прибитых собственными подельниками, казненных преступников, убиенных по бытовой пьянке скандалистов, жертв собственной глупости и тому подобных. Бывают жидкие, твердые и газообразные, — невольно подделываясь под их манеру разговора, учительским тоном начала Ирка. — В смысле, сперва они выкапываются полуразложившимися трупами, норовящими сожрать тех, кого считают виновными в своей смерти, при этом так называемый виновный моментально слабеет и теряет способность сопротивляться. — Айт с Иркой переглянулись и в унисон вздохнули. — Потом превращаются в шустрые, агрессивные скелеты — кстати, в этот период они самые опасные. Обычно норовят добраться до потомков своих обидчиков, отсюда и возникают легенды о родовых проклятиях.

— Вроде собаки Баскервилей? — деловито уточнил обладатель роговых очков.

— Это все художественная литература! — строго сказала Ирка. — Вроде проклятья рода Галаганов, за которыми семь поколений гонялись убитые полковником Гнатом братья-казаки, пока не истребили весь род! И наконец, по мере разложения физического тела остается прозрачная сущность, которую обычно называют призраком, способная только пугать и строить мелкие пакости. То же самое происходит, если сразу уничтожить тело, — развела руками Ирка.

— Видите, товарищи! — бурно обрадовался Роговые-Очки. — У нашего с вами состояния даже классификация есть, значит, это известный феномен, подлежащий исследованию!

— Что-то я не слыхал о таких исследованиях! — пробурчал Галстук-Штопором.

— Много вы знали о работе наших смежников? — напустилась на него женщина. — О разработках химического оружия, например? Нас секретили, их секретили, может, и вот их секретили! — она кивнула на Ирку. — Ходили, знаете ли, слухи… Гипноз, чтение мыслей на расстоянии…

— Антинаучный бред! — фыркнул неукротимый Галстук.

— Призраков мы тоже раньше считали антинаучным бредом! А теперь сами… — мужчина в роговых очках снова повернулся к Ирке. — Мы всегда были материалистами, но, пробыв полвека в подобном состоянии, начали понимать, что материалистическая теория не охватывает все аспекты устройства Вселенной…

— И снова категорически возражаю! — влез Галстук. — Просто в данном случае мы имеем дело с новым видом материи, что никак не противоречит фундаментальной теории материализма.

— Не будем спорить о терминах! — разозлился обладатель роговых очков. — Мы понимаем, что наше нынешнее положение несколько… ненормально и полностью лишает нас возможности продолжать исследования.

— Если девушка права и в эти самые заложные покойники попадают всякие асоциальные типы, я вообще не понимаю, как мы тут оказались! — проворчал Галстук. — Мы же ученые! Исследователи, теоретики, конструкторы…

— А для чего предназначались ракеты, которые вы делали? — вздохнула Ирка. — Они должны были убивать людей. И землю. И воду. И вообще все живое.

Молча слушавший их разговор, Айт зябко передернул плечами.

— Если бы не мы, если бы не вот эти люди, здесь бы и правда ничего живого не осталось! — вдруг страстно выкрикнул сидящий на верхней полке стеллажа полковник. — Думаете, американцы бы нас не тронули? Да они в пятидесятые подвели свои военные базы к самым границам СССР. Только наши ракеты, способные перемахнуть через океан, заставляли их бояться!

— Чего вы хотите? — тихо спросила Ирка. Спорить она не собиралась. У этих людей была своя правда, они жили, как умели и как считали правильным, — от кого можно требовать большего?

— Ну раз истории о призраках получили подтверждение на нашем собственном опыте… — улыбнулся мужчина в роговых очках. — Может быть, и другие теории, которые мы раньше считали не стоящими внимания, тоже несут в себе рациональное зерно?

— Мы хотели бы… двинуться дальше, — с надеждой глядя на Ирку, тихо сказала женщина. — Уйти из этого места, из этого… странного, никогда не меняющегося состояния. Узнать, что там, впереди.

По клубящимся в комнате призракам прокатился шорох — в нем были и надежда, и предвкушение, и мучительный страх…

— Мы даже территорию завода покинуть не можем, — мрачно пробурчал кто-то.

— Что там, впереди, никто не знает. Из тех, кто еще здесь, — так же тихо ответила Ирка. И тут же перешла на деловой тон — сейчас именно он лучше всего мог успокоить взволнованных призраков. — В обращении с заложными есть три варианта: возвращение к статусу обычного мертвеца, с разделением высшей… — она потыкала пальцем вверх, — и тварно-телесной души. К сожалению, возможно только со свежими покойниками, вам не подойдет. Еще может быть развеивание — в смысле, могу тупо вас всех перебить.

— Не много ли на себя берете, девушка? — проворчал полковник.

— С призраками-то? Или вы невнимательно слушали мою классификацию? — Ирка улыбнулась ему такой зловеще-сладенькой улыбочкой, что несчастный заложный дух сверзился со стеллажа, а остальные шарахнулись в стены, только сейчас сообразив, какое чудище привели в свое призрачное общество.

Через пару минут призрак в роговых очках высунулся из стены рядом с Иркой и слегка подрагивающим голосом поинтересовался:

— А какой третий вариант?

— Мягкое упокоение. Но для этого вам самим придется кое-что сделать.

— Вот-вот. Нам, пожалуйста, третий, если можно.

Духи начали робко вылезать из стен, снова разлетаясь по своим местам. Только полковник на стеллаж больше не полез.

— Можно, — задумчиво согласилась Ирка. — Время самое подходящее, обряд я проведу… и у меня есть знакомая на «Face Book», американская ведьма, ее дедушка занимался тем же, чем и вы. Очень понимающая тетка, она вполне может вас простить с их стороны. Только ведь и вы тоже должны их простить.

— Как? Кого? Что сделать? — одинаково круглыми глазами призраки уставились на Ирку.

— Так это работает, — развела руками Ирка. — Они простят вас, вы простите их. За то, что делали оружие, которое могло всех убить — и тех, кто под него попал, и тех, кто уцелел, и даже тех, кто родился бы после. Они — у нас убить. А вы — у них.

— Но… мы были уверены, что спасаем… Потенциальный противник… Агрессия американского империализма… Нас так воспитывали… Мы привыкли…

— Ничем не могу помочь — по-другому не выйдет, — вежливо сообщила Ирка. — И лучше сделать все прямо сейчас, когда у меня всплеск сил. Все-таки развеивать гораздо проще, чем упокоивать. Может быть, поможет то, что американцы на нас так и не напали? А мы — на них.

— Да-а-а… — ошалело протянул призрак в роговых очках. — Задали вы нам задачку. Я-то думал, вы попросите помощи с тем оружием, ради которого вы сюда залезли.

Так и промолчавший весь разговор Айт поднял голову от колен и с надеждой уставился на призрака.

— Нет, — очень спокойно ответила Ирка. — Вам ничего не придется делать взамен. Прости, Айт, но… Я поступила плохо с другими мертвецами и единственное, как могу попросить прощения, — помочь вот этим. Просто так…

Айт дернул плечом:

— Твое право. Из-за моей глупости тебе пришлось поднимать тех мертвецов, так что не мне решать, что тебе делать.

Ирка поморщилась — меньше всего ей хотелось, чтобы Айт снова начал себя винить.

— Бескорыстная помощь? — переспросил Галстук-Штопором. — Вот это по-нашему, это я понимаю! Я думаю, правильно будет, если мы тоже в ответ поможем товарищам! Тем более что этот заказ никакого отношения к обороноспособности страны не имеет. На свой карман работают, негодяи!

— В мое время за такое расстреливали, — пробурчал полковник.

— И правильно делали! — неожиданно поддержала его женщина. — Поможем, товарищи?

Призраки ответили согласным гулом и принялись вылетать сквозь стены. Туда же нырнула троица их руководителей, чтобы тут же вернуться обратно.

— Простите, мы забыли, что вам такой способ передвижения не подходит, — сюда, пожалуйста.

Дверь хранилища распахнулась.

— Идите-идите, — раздался в наушнике еще слабый голос ВедьмыТаньки. — Сюда уже наверняка движутся охранники — местные хакеры не могли не засечь, как тут включался компьютер.

— Чего раньше не сказала? — Ирка бросилась к дверям.

— По моим расчетам, пока бы они расчухали, у вас вполне хватало времени поговорить, — невозмутимо пояснила ВедьмаТанька.

Глава 27 М-47 «Дракон»

Тоннель, по которому они шли, казался бесконечным, и в нем царила такая же бесконечная тьма. Только дуновение сквозняка, от которого замерзала даже каменная облицовка, показывало, что призраки скользят рядом. Ирка пошарила во мраке… пальцы Айта сплелись с ее пальцами, и Айт притянул ее поближе к себе. Сперва его ладонь была холодной, а потом от нее волнами стало идти тепло. Ирка невольно хихикнула и прижалась к его плечу — когда парень согласен поработать твоей личной грелкой, это надо ценить!

— Сюда, пожалуйста.

Открылась очередная дверь — перед ними снова был склад, значительно меньше, чем предыдущий, зато с точно такими же громадными погрузочными воротами. Стоящие на трех платформах ящики выглядели намного внушительней тех, что остались на большом складе.

— Сюда их прикатил тот товарищ, который нам совсем не товарищ, спекулянт без чести и совести, собирающийся продать оружие в частные руки! — полковник скользнул к одному из ящиков и с неожиданной для призрака легкостью поднял крышку. — Вот! Противотанковые управляемые ракеты М-47 «Дракон». Отстреливается с помощью вот этого агрегата, тяжелый, конечно, но в принципе достаточно сильный человек может удержать на плече. Твердое топливо, стабилизатор полета, кумулятивная боевая часть — пробивает композитную броню.

— Как вы сказали она называется? Дракон? — переспросил Айт, вскакивая на платформу и заглядывая внутрь. И сухо рассмеялся. Он поглядел на Ирку, и в глазах его вдруг блеснули жуткие багрово-красные отсветы. — Хотел бы я выяснить, кто такой остроумный — сам Прикованный или наш предатель?

Ирка невольно ощутила не то чтобы жалость к тем, у кого он будет выяснять — нечего их жалеть, заслужили! — но желание в момент выяснений держаться подальше.

— И сколько такой дряни к нам уже попало? — прошептал Айт, завороженно глядя внутрь ящика. Эти ракеты совсем не походили на те, которые использовали слуги Прикованного на поле боя. Такую хвостом не отобьешь!

— Это шедевр военной техники! Хотя и дрянь, конечно, — вздохнув, добавил полковник. — Наверняка ракеты отправляли партиями, только данные все в компьютерах, а ими мы пользоваться не можем.

— Мы совершенно ничему новому не способны научиться с самого момента смерти, — развел руками призрак в роговых очках. — Только используем старые знания.

— Я знаю, когда отправляли! — прозвучало в Иркином наушнике. Ирка вытащила из кармана мобилку. ВедьмаТанька была нынче раненый боец — голову обматывала мультяшно-эстетичная полоска бинта с элегантным алым пятном. Из-под бинта выбивались подвитые золотистые локоны, забинтованная рука висела на шелковом платке Гермес (чтобы никто не перепутал, подпись бренда «HERMES Paris» была выведена на передний план). Грудь туго обтягивала гимнастерка — с приколотым орденом. — Проникновение в тыл врага осуществлено успешно! — вскидывая ладонь к виску, отрапортовала ВедьмаТанька. — Где тут мой рюкзачок? Зря я, что ли, его набивала, потом тащила… О! Если я правильно вычислила, вот это и была первая часть заказа.

На экране возникло изображение ракеты.

— Вот, они и были! — как родной обрадовался ракете Айт.

— Ушли три дня назад. Наверняка их ваш Жорик и видел, — деловито заключила ВедьмаТанька.

— Эти, конечно, ничего, но «Драконы» посерьезнее будут, — заглядывая на экран, высказался полковник. — Их на автомобили и бэтээры устанавливать можно, тогда вообще мобильность повышенная, где угодно цель достанут. О, тут еще для поражения воздушных целей… — перепархивая на другую платформу, с гордостью сообщил он.

На складе повисло молчание, Айт мрачно глядел на ящики с ракетами.

— А можно… Можно сделать так, чтоб они не доставали цель? — прошептал Айт.

— Как это не доставали — а для чего их делали-то? Чтобы доставали, и без всяких там… — возмутился полковник.

— Можно сделать так, чтоб они не взорвались, — вдруг вмешалась женщина.

— В принципе, можно… — согласился призрак в роговых очках. — Боевая часть в общих чертах соответствует тому, что было в наше время. Ракеты уже здесь, значит, проверять на полигоне их не будут. До появления заказчика… — он мотнул головой в сторону грузовых дверей, — у нас есть день, может, даже два, чтобы внести… кой-какие мелкие изменения.

— Когда появится заказчик? — замирающим голосом переспросил Айт.

— Я же сказал — через день-два, — рассеянно откликнулся призрак, продолжая с хищным интересом изучать ракеты. — Раз товар уже подготовлен.

— Появляется всегда прямо через эти двери, — неодобрительно поджимая губы, наябедничал Галстук-Штопором. — Вопиющее нарушение режима секретности!

Ирка с Айтом посмотрели на погрузочные двери — и переглянулись.

— А можно открыть? — попросила Ирка.

Галстук-Штопором лишь пожал плечами — и громадные двери бесшумно распахнулись. Снаружи потянуло ветерком, запахом влажной земли и старой пылью. Напротив торчал строительный забор — и в нем тоже красовались широкие, разве что дощатые ворота. Над забором возвышался строительный кран.

Ирка с Айтом переглянулись снова… Ирка кинулась к воротам и прижала проколотый палец к замку. Звякнув дужкой, замок свалился в пыль. Ирка толкнула створку.

— Интересная техника, но зачем же пальцы колоть? — возникая рядом, поинтересовался Роговые-Очки. — Мы бы открыли.

— Сюда мы ходить еще можем, — пояснила женщина. — Это наше, ведомственное строительство.

— Дом для сотрудников, — добавил Галстук-Штопором. — Никак не построят. Раз пять начинали и снова бросали. Последний раз вот… мировой финансовый кризис помешал. Хотя в мое время мировые финансовые кризисы нас никак не касались! Не было в СССР кризисов, тем более финансовых!

— Вами что, тогда кто-то из наших правил? — на мгновение отвлекся от своих проблем Айт. — Так вроде не улетал никто… Хотя за что теперь можно поручиться? Еще три дня назад я был уверен, что среди змеев нет и не может быть предателя. Потому что ваш недостроенный дом мы уже год используем под порталы. А вот здесь, с этого крана, вчера свисала сетка-ловушка… — голосом таким спокойным, что в это спокойствие вовсе не верилось, сообщил Айт. — За тем штабелем плит я прятался, а там на первом этаже… — Он показал на бетонный скелет недостроенного дома, состоящий из арматуры и блоков перекрытий. — Мы с этим твоим Аристархом Теодоровичем в пистолетные прятки играли. Гад наглый!

— Аристарх? — уточнила Ирка.

За что удостоилась уничтожающего взгляда:

— Этот — наглая макака! А наглый гад — тот змейский предатель!

Из ноздрей Айта вырвался клуб кипящего пара. Переполошенные призраки метнулись во все стороны, пар закрутился тугим белым облаком… и постепенно растаял в воздухе. Айт посмотрел на парящих над его головой призраков с отчаянной надеждой:

— Скажите, а вы… можете сообщить, когда заказчик появится?

Призраки переглянулись.

— В принципе… — начал тот, что в роговых очках. — Гражданин, которого вы называете Аристархом, обычно начинает суетиться за пару часов до появления заказчика.

— Узнает как-то… — кивнула женщина. — А если мы предупредим, вы поможете нам… с нашей проблемой? — глядя только на Ирку, напряженно спросила она.

Ирка покачала головой:

— Я уже сказала, что помогу вам в любом случае. Слово ведьмы. Так что решайте с Айтом.

— Товарищеская помощь представителям угнетенных туземных народов слаборазвитых стран — долг настоящего советского ученого! — пафосно изрек Галстук-Штопором. — Нам стыдно, что какие-то империалисты используют именно наше оружие для вмешательства в ваши внутренние дела, и мы готовы сделать все, чтобы помешать этому вопиющему акту агрессии!

Айт шумно вздохнул… Ирка зажмурилась. Вот сейчас ка-ак рявкнет во все драконье горло насчет слаборазвитости!

Айт выдохнул. И очень серьезно сказал:

— Спасибо!

— Только коллега в порыве солидарности забыл спросить, как мы с вами свяжемся, — вмешался призрак в очках. — Пользоваться современной техникой у нас не получается, звонки со стационарных телефонов все фиксируются, а покинуть территорию завода мы безуспешно пытаемся уже более пятидесяти лет.

— Это как раз не проблема, — усмехнулась Ирка. — Не зря все-таки колола! — и прижала палец, заставляя ранку снова раскрыться и наполниться алой, похожей на ягоду, капелькой крови. Ирка протянула палец призраку.

— И что, я должен это… — опасливо начал он.

— И побыстрее! Высохнет, придется снова колоть, а у меня и так исколотые пальцы — что-то вроде профессиональной травмы.

Призрак неуверенно хмыкнул, оглянулся на сотоварищей…

— Какой-то дикий шаманизм. Расписаться кровью не требуется? — пробормотал Галстук-Штопором и демонстративно отвернулся.

Ирка нетерпеливо пошевелила пальцем. Призрак в роговых очках вздохнул… и потянулся к крови. Едва видимая в дневном свете полупрозрачная субстанция вдруг стала ярко-пунцовой, засветилась, будто посреди стройки зажгли фонарь, и начала медленно затухать, оставляя ровное розоватое свечение, будто от ночника в комнате девочки-блондинки.

«Хорошо, что он призрак из прошлого и насчет розового выступать не будет!» — подумала Ирка.

Призрак и впрямь не выказывал никаких претензий, наоборот, с любопытством оглядел себя:

— У вас какой-то особенный состав крови? — поинтересовался он.

— Анализы ничего не показывают, — уклончиво ответила Ирка. И правда не показывают, только вот железо в ее крови растворяется и некоторые яды тоже, хоть и не все. Говорят, над этим работать надо, но идея принимать по ложечке цианистого калия перед едой, постепенно увеличивая дозу, не вызывала у Ирки энтузиазма.

— Благодарю за помощь, приятно было познакомиться, будем ждать от вас известий, — сказал Айт, подхватил Ирку под руку и поволок через стройплощадку. — Пошли отсюда, пока я, как представитель угнетенной змеиной народности, не устроил этому сильноразвитому человеку что-нибудь… туземное! — прошептал он Ирке на ухо.

— Они хорошие люди, — серьезно проговорила Ирка. — Просто тогда была такая жизнь, такие идеи… Их так воспитывали!

Айт болезненно скривился:

— Другой мир — другие обычаи. Но эти ваши межконтинентальные ракеты… Убивать на расстоянии, когда сам остаешься вдалеке, в полной безопасности! — Айт брезгливо повел плечом. — Есть в этом что-то мерзкое. У нас, когда царствующие змеи решают воевать, то они первые и летят в бой — иначе какое мы имеем право посылать на смерть других? Ха, если рисковать собой не приходится, можно войну из-за какой-нибудь ерунды затеять — вроде земель или сокровищ!

Глава 28 Туфли и шоколад

— Куда ты меня тащишь? — после недолгого молчания спросила Ирка.

— Ну, покойный Жорик при жизни сюда же как-то залез, значит, и мы выберемся, — рассудил Айт. — Или ты предпочитаешь возвращаться через завод?

На такое вопиюще глупое предложение Ирка даже отвечать не стала, а сосредоточенно захромала дальше — мелкий гравий больно колол босые ноги. Она попыталась переступить кусок битого стекла и немедленно напоролась на какой-то особо острый камешек. П-с-с-с, больно как! И даже на одной ножке не попрыгаешь, от таких прыжков можно вообще без ног остаться. Заменить бы их на собачьи лапы… Ирка задумчиво поглядела на свои конечности, прикидывая, что хуже: колготки, уже пустившие «стрелки» во все стороны, или когтистые-шерстистые собачьи лапы, выглядывающие из-под края романтической летящей юбки!

В этот миг Ирка почувствовала, что и юбка взлетает — вполне романтически, — и сама она тоже… и обхватила Айта за шею.

— Сегодня это у нас стало доброй традицией! — поудобнее пристраивая ее на руках, объявил Айт.

— Немедленно поставь меня на место! — Ирка взбрыкнула ногами, увидела, насколько на самом деле драные ее колготки, ойкнула и попыталась ноги спрятать, впрочем, без особого успеха — Айт уже все заметил.

— Вот интересно, когда ты была вполне обутая, то не возражала, что я брал тебя на руки. А теперь, когда рискуешь располосовать ногу о какую-нибудь железяку… — Айт кивнул на торчащий прямо из земли ржавый изогнутый железный штырь, — тебе вдруг не нравится. Это образец той самой знаменитой женской логики или твоей личной?

— Утром тебе меня таскать не понравилось, я больше не хочу навязываться! — ощетинилась Ирка.

Айт даже остановился и поглядел на нее недоуменно.

— Мне лужи не понравились! Змейски хотелось их осушить, но твоя соседка из-за забора смотрела. Носить девушек на руках все-таки естественней, чем взглядом испарять лужи.

— Вряд ли тете Ане это показалось естественным, — пробормотала Ирка, уже привычно утыкаясь лицом в плечо Айта.

— Значит, ей в жизни не повезло! — прошептал он и тихонько посопел Ирке в волосы.

— Как романтично! — донесся из болтающихся на груди наушников сентиментальный всхлип.

Ирка отпустила одну руку, нашарила в кармане сумки мобильник и прижала кнопку. Из наушника донесся гневный вопль:

— Ирка, имей совесть, дай хоть послушать, как это в реале!

Потом «дин-дилин» — звук отключенной мобилки, и тишина.

Дырку в заборе они и правда нашли быстро. Айт подсадил Ирку, выбрался сам и снова подхватил ее на руки.

— Эй, ты куда? — занервничала она.

— Соблюдать другую нашу традицию — покупать тебе в каждый мой приезд обувь, — усмехнулся он, направляясь прямо к входу в торговый центр.

— Не хочу! — завопила Ирка. Брыкаться больше она не рисковала, но возражать же как-то надо!

— Выбирай: или я несу тебя на руках до самой машины — тут в обход завода квартала два будет. И все на нас по дороге пялятся, вот как сейчас. Или мы заходим в магазин и дальше ты идешь сама.

— Я могу сама купить себе туфли!

— А вот это уже граничит с оскорблением, — жестко сказал Айт. — Ты еще в кино или в ресторане предложи за меня заплатить!

— В ночной клуб не пойду! — еще больше испугалась Ирка, вспомнив их прошлые похождения после покупки ботинок.

— А куда пойдем? — спросил Айт, аккуратно внося Ирку в разъехавшиеся двери торгового центра и ничуть не смущаясь под устремленными на него со всех сторон взглядами. — Учти, сидеть еще полдня у тебя дома и беседовать с твоей бабушкой я просто не смогу! У меня нервы, конечно, змеиные, но не железные! И по парку таскаться тоже не буду! — сразу перебил он Ирку.

— Чего тогда обувь покупать, если не гулять? — проворчала Ирка, но больше для того, чтоб оставить за собой хоть видимость последнего слова. — Ладно, я знаю, куда мы пойдем.

Апрельские сумерки еще пребывали в задумчивости — то ли начать сгущаться, то ли подождать, оставив время дню. Айт расслабленно, одной рукой вертел руль, второй деловито шуршал в заткнутом между сиденьями бумажном пакете с фирменной надписью мастерской шоколада. На щеке у него красовался длинный шоколадный мазок, Ирка все порывалась сказать, но каждый раз останавливалась: с шоколадом на физиономии Айт был такой домашне-умилительный, что так и хотелось на него смотреть и смотреть!

— Потрясающая штука! — сосредоточенно добывая из пакета очередную конфету, пропыхтел Айт. — Даже не знаю, что лучше, горячий шоколад, который мы там пили, или вот это! Почему к нам такой не попадает?

— Потому что ваш покупают в обыкновенных супермаркетах, а это — ручная работа! — тоже выуживая конфетку, пояснила Ирка. — Дорогущие, заразы! Но раз у меня парень без финансовых проблем, как не попользоваться? Говорят, во Львове в таком кафе есть стеклянная стена, а сквозь нее видно, как шоколад кипит и как конфеты вручную делают. А я там никогда не была, — грустно сказала Ирка. — Я вообще нигде не была, даже море только по телевизору видела!

— В следующий раз я специально прилечу, когда не будет ни русалий, ни Ивана Купалы, ни Солнцеворота… — твердо сказал Айт. — И мы с тобой отправимся путешествовать. Может, даже не всегда на своих крыльях, а на ваших самолетах, которые летают, а крыльями не машут. Или поездом. Куда угодно — Париж, Лондон, Рим… Захочешь, твоих друзей с собой возьмем. Как сама захочешь.

— Угу, — вздохнула Ирка. — А там мы вляпаемся в неприятности с тенью Наполеона или призраками семейства Борджиа — и все будет как всегда. Но мечтать не вредно. Эй, ты куда опять такую конфету потащил? Я этот сорт еще даже не пробовала!

— Ну что ж делать, если они мне больше всех нравятся! — невозмутимо сообщил Айт, внимательно оглядывая конфету из черного и белого шоколада в виде женской сережки. Покосился на возмущенную Ирку, вздохнул — дескать, от сердца отрываю! — откусил от конфеты половинку, а вторую протянул Ирке.

Ирка поглядела на нее с сомнением. Айт завлекательно покрутил половинкой.

— Последний шанс, — предупредил он. — И вообще, у нас кровь — лечебная, а слюна — антисептическая. В смысле, если тебя тяжко ранят, я в тебя плюну, и все пройдет!

— Что от тебя еще хорошего дождешься, кроме плевка и полконфеты, — сказала Ирка, покосилась на новые туфельки — совершенно в стиле романтической юбки, только на сей раз с совсем маленьким каблучком, и сгребла половинку с Айтовой ладони. — Они и правда самые вкусные! — Она принялась перетряхивать пакет, надеясь среди разнообразия шоколадных ежиков, шариков, божьих коровок, спиралек, ракушек с орехами, с марципанами, с цукатами и еще неизвестно с чем углядеть понравившуюся конфету. — Ты их все сожрал. Ну есть у тебя совесть!

— Есть, но я ею не пользуюсь! — объявил Айт и ловко утянул у Ирки из-под пальцев еще одну конфету. Тяжелый джип свернул в балку и заскакал по колдобинам — Ирка была уверена, что Айт наезжает на них специально, чтобы не дать ей выбрать конфету! Ему самому прыжки джипа почему-то не мешали!

Автомобиль подкатил к Иркиному дому. У ворот в национально-профессиональной позе — руки в бока — стояла Оксана Тарасовна и подозрительно глядела на вылезающую из машины парочку.

— Надеюсь, вы не делали ничего… такого? — настороженно спросила она.

Ирка старательно и глубоко задумалась.

— Разгром военного завода считается? — наконец спросила она.

Теперь уже призадумалась Оксана Тарасовна:

— Военный завод большой, пока вы его громили… У вас не должно было остаться времени… на глупости! Но без шоколада могли бы и обойтись! — разглядывая их перемазанные физиономии, нашла к чему придраться ведьма. — Я так и знала, что этот змей не даст тебе заниматься делом! У нас ночью обряд, а вы по городу раскатываете.

— Точно! — с некоторым даже раскаянием протянула Ирка. — Айт, ты иди ешь, от бабки отбивайся, в общем, что хочешь делай, а мне надо в душ и поспать хоть пару часиков, потому что мне сегодня ночью умирать! А до этого придется с Оксаниными ведьмами кумиться! Вот это действительно неприятность!

Глава 29 Стая вовкулак

Ветер пел, и стая тоже пела. Асфальт стлался под лапы, и стая бежала по темным улицам спящего города, заставляя эхо волчьих песен метаться между бетонными стенами домов.

Ветер горчит, и сердце стучит. Весна бурлит, и стая мчит! О-у-у-у!

Стая летела по ночному проспекту — оу-у-у! Фонари испуганно мерцали, заливая черное полотно асфальта, и под мягкими бесшумными лапами то и дело расцветали и гасли пятна света. Желтые огни фар возникли впереди, и несущийся на всей скорости приземистый «Порш» отчаянно затормозил, завертелся посреди дороги и ткнулся хромированным рылом в отгораживающий пешеходный бульвар невысокий парапет. Оу-у-у! Сползший под сиденье водитель с ужасом следил, как громадные серые тени, не замедляя бега, перемахивают через машину, как мелькают мохнатые туши и когтистые лапы.

Оу-у-у-у!

Серый Брат взвился в воздух и даже не завыл, а пронзительно завизжал от обуревающего его счастья, но никто не начал тявкать, укоряя ночного охотника за недостойное поведение. Даже седой вожак, покрытый шрамами многих битв, подхватил весеннюю песню.

Оу-у-у! Весна бурлит, и кровь кипит. Росток дрожит, и стая мчит! О-у-у-у!

Она здесь, здесь, она наконец-то здесь, она входит в силу, и дни будут солнечными, а ночи лунными, и трава — густой, и охота — богатой, и каждый встретит в лесу свою волчицу.

Оу-у-у!

Время приходит, время почти пришло, она входит в силу!

О-у-у-у!

Отвратительный, совершенно ненужный, неправильный среди расцветающей весны, злой смрад мертвечины, тухлый запах мертвой крови ударил в черные носы. Двое ковыляли под густыми деревьями бульвара, двое шли туда, где стаю ждала она, шли, шаркая и подволакивая полусгнившие ноги.

О-у-у-у! Нечего им там делать!

Стая больше не рычала и не выла. Вовкулаки молча прыгали через невысокую ограду. Седой вожак грудью ударил в плечо заложного, опрокидывая его на землю. Пальцы скелета с висящими на них ошметками полуразложившейся плоти сомкнулись на горле зверя, увлекая его за собой, но когти вожака уже вонзились в брызнувшее черной мертвой кровью горло, тяжелые лапы вдавили дергающегося мертвеца в землю. Серый ковер волчьих тел накрыл заложных. Под золотящейся в свете фонаря первой, еще робкой листвой перекатывался мохнатый рычащий шар. Потом шар распался, и на земле остались только подергивающиеся разодранные конечности. Негромко подвывая и кривя пасти, вовкулаки принялись торопливо зарывать останки заложных в землю. Еще миг, и, брезгливо отряхиваясь от мертвой крови и сырой земли, стая помчалась дальше. Все хорошо, все правильно, деревья будут зеленее, а трава — гуще.

Оу-у-у!

Звонкий перестук каблучков, сладкий аромат живой крови, горячей, кружащей голову. Стая вмиг окружила спешащих по проспекту двух молоденьких девушек. Тревожно свистнул ветер, но стая только разразилась воем, и лохматые братья заплясали вокруг прижавшихся друг к другу девчонок, подскакивая, кувыркаясь, дергая клыками за края юбок и жарко дыша в затылок.

— Оу-у-у! — предостерегающе взвыл вожак, и, продолжая потявкивать, стая ринулась дальше, оставив ошеломленных и, кажется, уверенных, что все это им снится, девчонок посреди улицы.

О-у-у!

Несущийся из поднебесья пронзительный визг был ответом волчьему вою, и на фоне темного неба нарисовался ведьмовской клин. Ведьмы визжали, фонари лопались, орошая асфальт мелкой стеклянной пылью. Клин стремительно шел на снижение. Прямо с метел ведьмы прыгали вовкулакам на спины.

О-у-у!

В другой раз ночные охотники показали бы ночным летуньям, что на них, серых и лохматых, где сядешь, там и слезешь. Но не сегодня. Не в эту ночь! Визжащие ведьмы уносились в ночь верхом на вовкулаках. Лишь громадный серый с рыжими подпалинами волк вильнул в сторону. Ведьма, с волосами белыми, как лен, вместо того чтобы ощутить под собой сильную лохматую спину и запустить пальцы в густую шерсть, приложилась задом об асфальт! Набежавший сзади вожак ухватил ее зубам за пояс и закинул себе поперек спины как мешок.

Дорога ложилась под лапы, длинные волосы и широкие юбки ведьм развевались на ветру как флаги, и сверкающая, азартная луна стремительно неслась сквозь облака, чтобы видеть, чтобы ничего не упустить.

О-у-у!

Волчья стая ринулась вниз по крутому склону, рыча и оскальзываясь лапами по молодой, едва проглянувшей травке, пронеслась под еще голыми, только проснувшимися деревьями. Луна спряталась, словно давая стае возможность ворваться на тихую улочку. Вой и визг смолкли, в свете слабо мерцающих над дверями лампочек серый бесшумный поток тек между домов старой городской балки. Темные тени — девушки с развевающимися волосами верхом на громадных волках — возникали на стенах и тут же исчезали.

— Открыт! Проход открыт! Она ждет вас! — просвистел ветер, и седой вожак с белокурой ведьмой на спине первым взвился над забором, врываясь на залитый кромешным мраком двор.

— Ме-е-е! — высказалась из пристройки коза.

— М-р-р-р! — откликнулся невидимый среди ветвей кот, когда вовкулачья стая вломилась во двор, но препятствовать не стали.

Серо-рыжий волк без всадницы махнул через запертые ворота, у самого крылечка грянулся об цемент дорожки и обернулся добрым молодцем в защитном камуфляже. Скаля крупные белые зубы, парень дурашливо пропел:

— Ярина-Ярица, красная девица, ведьма-чаровница! А не угодно ли прекрасной панночке под луной прогуляться, на волчьей спине покататься?

— А-у-у-у! — вовсе не радостно, а скорее испуганно взвыли волки, и ничуть не хуже взвыли оседлавшие волков ведьмы.

— Рудый!

— Тупое животное, — процедила восседающая на седом вожаке беловолосая ведьма.

Вожак извернулся и прихватил ведьму зубами за ногу — не до крови, но чувствительно.

Луна выкатилась из-за туч, сверкнув лучами на серебристо-стальной чешуе. Рисуясь сияющей статуей на фоне черного неба, на крыше ведьминого дома сидел дракон. Сверкающие веки медленно поднялись, и желтые глаза, разрезанные черным вертикальным зрачком, зловеще блеснули во мраке. Плавно и неспешно длинная шея опустилась… и громадная башка зависла напротив лица Рудого. Парень отпрянул — резко преображаясь из человечьего облика в волчий. Волк со вздыбленной шерстью и оскаленными клыками пятился по цементной дорожке, а длинная чешуйчатая шея змеи всё тянулась за ним, и раздвоенный язык трепетал у самого носа волка.

— Ее е-с-сть кому покатать, яс-сно? — наконец прошипел змей.

Волк коротко взвизгнул… и припал на брюхо, в ужасе зажимая лохматый хвост между лап.

Ящер во всю пасть зевнул, демонстрируя набор чудовищных клыков, и длинная бронированная шея втянулась обратно. Неподвижной серебряной статуей змей снова застыл на крыше.

— Рау! — нервно дернул челюстью седой вожак. Рудый вовкулака быстро-быстро, тишком-нишком нырнул за хвостатых сородичей.

— Двернику-дверниченьку, открой дверцята! — разбивая неловкую паузу, громко и отчетливо позвала белокурая ведьма.

— А кто кличе? — отозвались из дому, и, выступив из темноты, на нижней ступеньке крыльца возник мальчишка в обычной футболке и джинсах. Только в руке у него был меч.

— Ведьмы да вовкулаки, страшные собаки! — звонко ответила ведьма.

Вовкулаки разразились негодующим воем, вожак снова куснул ее за коленку — на сей раз ведьма вскрикнула. Нацеленный ей в горло меч не дрогнул — мальчишка продолжал невозмутимо и равнодушно глядеть на белокурую красотку.

— Слуги та служанки ведьмы-хозяйки! — скрипя, как плохо смазанная дверь, наконец выдавила из себя белокурая ведьма.

— Что за дар везете? — все так же требовательно спросил парень.

— Срибло та злато, золотой медок, яреньки пчилки… — испуганно косясь на скривившуюся от злости подругу, зачастила другая, рыженькая ведьма. — Все для ведьмы Яринки!

— Выйди-покажись, с нами покумись! — подхватили остальные ведьмы, только блондинка молчала, кусая губы, в глазах у нее стояли злые слезы.

Лампочка над дверью вспыхнула, осыпая крыльцо золотистым светом… дверь дома распахнулась… и тут же торопливо захлопнулась.

— Погодите вы, дайте сапоги от мертвяков отмыть, не могу же я в таком виде! — вдруг донеслось из приоткрытого окошка первого этажа.

— А раньше ты их помыть никак не могла? — с шипением, не хуже змеиного, послышался из того же окна голос Оксаны Тарасовны.

— Если так торопитесь, можете сами мыть! — немедленно откликнулся ехидный голос Таньки.

— Я? Совсем обнаглела!

— Чем под ногами путаться…

Голоса отдалились, затопотали шаги — кажется, по коридору пробежали, — стихли у дверей.

— Ну? — с крыши негромко рыкнул змей.

— Выйди-покажись, с нами покумись? — робко повторила рыженькая ведьмочка.

Снова распахнулась дверь… Яркий электрический свет обрисовал возникший на пороге темный силуэт, заставил тускло блеснуть черненые нарукавья.

Ирка величественно уперла руки в бока, позволяя длинным струйчатым рукавам упасть чуть не до самой земли. Новая рубашка, у широкого ворота голубая, как весенняя река, и плавно переходящая в глубокую морскую синеву по подолу и отделанным серебром длинным рукавам, как Ирка и предполагала, оказалась у нее на кровати.

— Бабка спит? — не меняя величественной позы, уголком губ шепнула она ошивающейся за спиной Оксане Тарасовне.

— Я откуда знаю? — так же тихо ответила элегантная ведьма. — Ты должна была ее усыпить.

Должна была. Но не усыпила. Специально и умышленно. Точно так же специально и умышленно распределила Айта на крыше, а Таньку с Богданом в стратегических местах у лестницы и в коридоре. В дверь Иркиной комнаты никто не входил, в окно — не влетал, а рубашка на кровати, тем не менее, появилась, аккуратно разложенная поверх покрывала.

Бабка невозмутимо накормила всех ужином, включая «учительку танцев» Оксану Тарасовну, досмотрела сериал и улеглась спать. И задрыхла так, что ни приход Стеллы, ни беготня и сборы, ни появления во дворе ведьм верхом на волках ее не разбудили. Мрачный и тяжелый, как кувалда, Иркин взор тоже не потревожил бабкин ангельский сон. Склочный ангелочек в байковой ночнушке!

— Ну и дрыхни дальше, к-к-коматозница. Чтоб тебя… — начала Ирка и осеклась. Желать бабке, чтоб ее черти побрали, не стала. Даже издевательства над чертями должны иметь какие-то пределы. Ирка круто развернулась на стальных каблучках танцевальных сапожек и отправилась навстречу неизбежной погибели.

Она стояла в свете лампочки, по бокам у нее, толкая друг друга локтями, почетной свитой выступали Стелла с Оксаной Тарасовной, спину прикрывала Танька. Богдан на крыльце отгораживал от заполонивших двор ведьм, а на крыше сидел Айт. Деваться было некуда.

— Покумимся-задружимся-поцелуемся… — выходя на крыльцо, с тяжким вздохом согласилась Ирка.

Волки ответили ей дружным воем, круто развернулись и хлынули обратно через забор. Сорвавшийся со своего поста Богдан проскочил мимо Ирки в дом. Скрипнули пружины дивана под улегшимся мальчишкой. Через мгновение юный рыцарь в алом плаще поверх джинсов и футболки выпорхнул в окно, подхватил захихикавшую Таньку и взвился с ней в небо.

— А вас кто довезет? — явно лишь для того, чтобы скрыть смущение, крикнула Танька старшим ведьмам.

— Ото читает свои книжки, читает, чим бильше читает, тем безграмотней стает! — проворчала Стелла, неуклюже взбираясь на толстую дворницкую метлу. — Нынче ночью только девки на хлопцах катаются, а мы з Оксанкой вже доросли жинки, нам и так добре! — и задрав вверх черенок метлы, взвилась в воздух.

— Фи! На что вы намекаете? — оскорбилась Оксана Тарасовна, догоняя ее на своей элегантной декоративной кочерге. — Неудивительно, что у вас все робленные — старухи! Вам нельзя доверить воспитание подрастающего поколения.

— Та ни на що я не намекаю, я соби просто так летаю, а ось ты на що намекаешь, и кому тут що доверить можна?..

Голоса бранящихся ведьм растаяли в темном небе. Ирка осталась на крыльце одна. Она сделала робкий шаг вниз по ступенькам… Еще один… Задрала голову и посмотрела на крышу. На крыше никого не было.

Громадная тень скрыла ее от лунного света, когти сомкнулись на талии, она с визгом взлетела в воздух и приземлилась… придраконилась на покрытой теплой чешуей спине. Мерно вздымались и опускались громадные перепончатые крылья, и круглая луна плыла навстречу.

— К реке? — выгибая шею, спросил Айт.

Ирка кивнула, полностью отдаваясь плавному, скользящему полету, с которым не могли сравниться ни гонки на метле, ни даже неспешное парение на собственных крыльях. Ирка прижала обе ладони к теплой чешуе, а потом сама легла, вытянулась вдоль Айтовой спины, придерживаясь за гребень, лишь ветер трепал распущенные волосы и длинные рукава блузы. Айт снова повернул шею, загадочно блеснули змеиные глаза цвета расплавленного золота, расширился и снова сузился вертикальный зрачок. И полетел дальше, неторопливо рассекая сладкий весенний воздух. Ирка покрепче ухватилась за гребень и выглянула поверх крыла. Они пролетели над скачущими верхом на волках робленными, пронеслись над оседлавшими метлы старшими ведьмами… Точно читая Иркины мысли, Айт основательно ударил по воздуху хвостом — резкий порыв ветра закружил Стеллу и Оксану Тарасовну. До Ирки донеслась двухголосая ругань.

Змей поравнялся со скользящим по потокам ветра юным рыцарем в алом плаще. Обнимающая здухача Танька подняла голову от его плеча, застенчиво и заговорщицки улыбнулась Ирке и снова ткнулась носом в Богданову футболку. Некоторое время змей и воин сновидений летели рядом.

— Отличная ночь, — наконец нарушил молчание Айт.

— Да, ничего… — промямлил здухач, косясь на змея.

— Отлично летаешь, — одобрил змей.

— И ты ничего… — пробормотал здухач и неуверенно усмехнулся.

Некоторое время они в молчании еще летели навстречу луне, потом Айт коротко кивнул воину сновидений и неспешно пошел на обгон. Они пронеслись над колоннадой парка и старинным потемкинским дворцом. Впереди темнела серая лента Днепра.

— Направо, ладно? — свешиваясь у Айта с шеи, прокричала Ирка. — Вон туда!

Змей повернул. Ровные аллеи парка сменились самой старой и запущенной частью. Разросшиеся деревья подступали к скальным кручам — не таким отвесным и каменистым, как на острове Хортица, но тоже очень древним — нависавшим уже над самым Днепром. Яркой гирляндой подсветки сверкал невдалеке тянущийся из парка к острову мост. Под плавно снижающимся Айтом светлым пятном мерцала березовая рощица.

— Да-да, туда! Мне надо спуститься! — прокричала Ирка.

— Ну так в чем проблема? — прогудел Айт…

— Аа-а-а! — Ирка полетала с его спины прямо на торчащие внизу вершины деревьев. Этот гадюка перевернулся в воздухе!

— Ап! — когти снова клацнули, ловя ее за миг до того, как она ухнула в крону березы. Часто работая крыльями, Айт опускался все ниже, ниже… Гибкие ветки, молоденькие, нежные клейкие листочки гладили Ирку по лицу и плечам.

— Отпускай! — нашаривая ногами толстую ветку, буркнула она. Когти разжались, Ирка поскользнулась каблуками, отчаянно ухватилась за ствол и наконец уселась на ветку верхом. — Ладно-ладно… — задирая голову, проворчала она. — Я тебе это припомню!

Березы колыхнулись от звучного драконьего смешка.

Ветви раздвинулись, и, держа Таньку на руках, между ними плавно проскользнул здухач. Опустил подругу на землю и задрал голову, поглядев на Ирку сквозь веки плотно закрытых глаз.

— Помочь? — прошелестел сонный голос.

Ирка только фыркнула и спрыгнула вниз. Во-первых, невысоко, а во-вторых, не признаваться же, что твой парень склонен к идиотским шуточкам в воздухе!

— Лучше сам вали отсюда! — отряхивая рукава, мрачно буркнула Ирка. Совсем ей не хочется, чтобы лучший друг детства наблюдал, что она сделает с ведьмами Оксаны Тарасовны, если те ее достанут. А то будет потом Танька ее Богдановыми кошмарами попрекать!

Глава 30 Кумушки на час

О, как говорится, «про вовка промовка, а он тут как тут!». Опять же «вспомни ведьму, она и появится!» Серой тенью скользя между деревьями, вовкулака взбежал на пригорок, на котором стояли Ирка с Танькой, и с него соскочила блондинистая стер… ах, простите, ведьма, и будущая (прям вот-вот, еще пару минут!) кума-подружка Марина. Вожак развернулся и тут же исчез. Зато между деревьев замелькали остальные вовкулаки. Ссаживали со спин ведьм Оксаны Тарасовны, прыгали через нож, оборачиваясь парнями в камуфляже. Вот только Рудого среди них Ирка не заметила.

— Что уставились? — вдруг звонко спросила Марина. — Тут девичье дело, парням глазеть не на что!

— А где дела девичьи, там парням особо интересно поглазеть! — выкрикнул Серый.

— Гоните их, девчонки! Катька, давай! — потребовала Марина.

— Не видать вам ничего: ни крылатым, ни хвостатым, ни летучим, ни бегучим! — немедленно откликнулась рыженькая ведьмочка. И громко крикнула: — Хлопцы, геть!

— Хлопцы — геть, хлопцы — геть… — ритмично хлопая в ладоши, подхватили ведьмы Оксаны Тарасовны. — Хлопцы — геть!

— Девки-чаровницы терем будувалы… — высоко, как весенний жаворонок, запела рыжая Катерина.

— Терем будувалы, викон не выймалы! — подхватили остальные ведьмы, и Танька в том числе.

— Щоб не влетив сывый сокол-соколонько… — снова завела Катерина.

— Кыш-кыш! — остальные ведьмы замахали руками, явно отгоняя парящего рядом с Танькой здухача и прячущегося за кронами берез Айта.

— Щоб не пробежав вовчик-вовкулонько…

— Кыш-кыш!

— Щоб не вынеслы дивочои красы, дивочои красы — веснянои росы! Геть-геть! — пела Катерина.

— Геть-геть! — ведьмы вдруг схватились за руки — Ирка с удивлением обнаружила, что сама сжимает пальцы Катерины, а рядом с ней уже встала Танька. Каблуки дружно ударили в мягкую землю.

Не пустымо, не пустымо, А мы мосты помостымо Попуд гряззю положимо.

Отбивая дробь каблуками, ведьмовской хоровод пробежал в одну сторону — поворот бедра, каблуками в землю и обратно!

Треба мосты поломаты, Треба стины будуваты, Щобы хлопцев не пускаты! Сами пидемо гуляты, Ну а хлопцы — геть, геть! И снова каблуками в землю!

— Эй, вы чего творите! — Серый отчаянно замахал руками, едва удерживаясь на ходящем ходуном, как при землетрясении, холме. Ветер подхватил здухача, завертел его, обкручивая вокруг березы, точно улетевшее полотенце, но Танька даже не повернула головы в его сторону.

Зачиняй ворота, Не суши живота…

Ведьмы дружно взмахнули рукавами…

Здухача унесло вверх, будто засосало в аэродинамическую трубу. Сверху донесся рев дракона:

— Сдурел? Ты чего в меня врезаешься — в небе места мало?

— Это они там сдурели, ведьмы эти: что моя Танька, что твоя Ирка! — завопил в ответ здухач. — Держись! — раздался пронзительный вой ветра и гневный рев оскорбленного дракона. Рев удалялся, словно Айта уносил ветер.

— Ведьмочки, я не понял, что за порыв женской солидарности? — падая на трясущуюся в судорогах землю, прокричал Серый.

По крутую гору, По сырую землю…[17]  —

пели ведьмы.

Свистящий ветер ворвался сквозь кроны берез и будто метлой подхватил вовкулаков и покатил их с холма. Некоторое время еще было видно, как их уносит прочь, как они цепляются то за стволы деревьев, то за землю, но безжалостный ветер все гнал и гнал их, как сухие листья, пока, наконец, они не исчезли, а вскоре затихли и яростные вопли.

— Стой, земля! — ведьмы дружно грянули каблуками.

— Ах-х! П-шшш! Фьюить!

Ирка еще постояла, вслушиваясь в затихающие вздохи земли, шорох ветра среди раскачивающихся крон деревьев. Наконец в наступившей тишине зацвиринькала ночная пташка.

— Пора! — шепнула Ирка, и ведьмы бесшумно, как призраки в ночи, заскользили среди берез.

— Ой, завью венки та на все святки, бо в саду весна розвивается… — негромко, почти шепотом запела Катерина. — Крылатый хлопец дивчину дожидается… — хихикнула и исчезла среди стволов.

Ирка отвела свисающую ветку и ступила под густую тень. Даже свет луны не попадал сюда, лишь смутно белела сквозь темноту тоненькая березка. Ирка взяла березку за веточки — словно нежные детские ладошки легли ей в руки. От едва-едва раскрывшихся листочков одуряющее пахло влагой, зеленым соком, весной… Ирка медленно, точно и впрямь боялась сделать больно маленькой девочке, свела веточки березки и связала их принесенным из дому рушником.

Вью, вью, я венок… Завивайся, березонька. На годы добри, на жито густе, На воду чисту, пшеныцю колосисту Та лес живый… —

тихонько напевала Ирка, стягивая рушник в узел.

Под ногой звучно хрупнула сухая ветка. Ирка подняла голову. Окутанная облаком золотистых волос, Танька медленно скользила к ней меж стволами деревьев.

Вью, вью, я венок… —

негромко пела Танька.

Покумимося, кумушка, Поцелуемось, голубушка…

Танька подошла совсем близко и встала так, что Ирка теперь смотрела на нее сквозь свитые березовые веточки. И хоть по плечам Таньки бежали не черные, а золотистые волосы, хоть зеленые Иркины глаза глядели в голубые, но Ирке казалось, что она смотрит на свое отражение в зеркале, на вторую половинку своего «я», подругу, без которой она не хочет, да и не может жить.

Медленно-медленно, шаг в шаг, девчонки двинулись друг к другу. Их пальцы переплелись. Они подошли ближе — и сквозь ветви обнялись, прижимаясь щека к щеке.

— Это тебе! — сказала Танька, протягивая на ладони простенькое колечко черненого серебра с непонятной завитушкой. Для кого непонятной, а Ирка отлично знала, что это «И», первая буква ее имени, написанная древнеславянской глаголицей.

— А это — тебе! — на ладони Ирки лежало точно такое же колечко и тоже с завитушкой, только это была «Т».

— Не отдам его обратно, буду носить! — прошептала Танька, надевая кольцо на палец.

— И я! — тихонько шепнула в ответ Ирка, и они снова взялись за руки через венок.

— Подруги навсегда?

— Навсегда!

Кто спросил? Кто ответил? Они не знали и не замечали. Они только знали, что это — правда.

— Гхм, гхм! — раздалось звучное кхеканье, и Танька с Иркой неохотно расцепили ладошки. И тут же схватились снова, перебежав вдвоем по одну сторону венка-окошка. С другой стороны венка к ним, также держась за руки, приближались Марина с Катериной. По поджатым губам Марины видно было, что предстоящая церемония радует ее так же сильно, как и Ирку с Танькой. Зато Катерина сверкала глазами и разливалась соловьем:

Вью, вью венок, Покумимося, подруженьки… Поцелуемось, голубоньки…

Продолжая держаться за руки, Танька с Иркой и ведьмочки Оксаны Тарасовны отвесили друг другу поясной поклон и потянулись через венок-окошко, звучно расцеловавшись в щеки.

— Тьфу! — тут же не менее звучно сплюнули три из них, и только Катерина глядела полными слез глазами раненой лани:

— А я думала, мы на самом деле… подружимся!

Странно, робленная, а такая трепетная! Если, конечно, не прикидывается. Ирке даже стало немного стыдно за свой ведьмовской цинизм. Да и березка задрожала испуганно.

— Ладно-ладно, все будет хорошо, — поглаживая березку по стволу и успокаивая то ли ее, то ли Катерину, то ли себя, пообещала Ирка.

Из-за деревьев появилась вторая пара ведьмочек — уже с полной серьезностью Ирка с Танькой облобызались с ними. Ведьмы развернули широкое белое полотенце. Ирка послушно присела на корточки, позволяя завязать себе глаза. Эта часть обряда напрягала ее больше всего, но она твердо знала, что Танька рядом, она чувствовала ее решимость — подруга ни за что не даст ее в обиду!

— Кафф от Вики! — Ирка почувствовала, как что-то прикрепляют на ухо.

— Смешарик от Лики! — в руку ей вложили пушистый брелок.

— Шарф от Катерины! — прошептала над ухом рыжая ведьма, и на шее у Ирки завязали легкий шарфик.

— Пендель по заднице от Марины! — пробурчали рядом, но на запястье у Ирки все-таки защелкнулся браслет.

Ирка протянула руку, и Танька вложила ей в ладонь связку колечек.

— Ты эту дешевку со стекляшками на рынке купила, Хортица? — насмешливо поинтересовалась Марина. — На лотке с турецкой бижутерией?

— Заткнись, Маринка! — совсем не благостно процедила милая Катерина.

— Что — заткнись? — не унималась Марина. — У меня от него палец позеленеет!

— Не хочешь — не бери! — отрезала Катерина. — А я возьму!

Ирка почувствовала, как рядом с ней появился палец, и надела на него колечко.

— О-о-ох! — послышался долгий трепещущий вздох, и даже сквозь завязанные глаза Ирка увидела вспыхнувший изумрудный огонек.

— И мне! И мне тоже!

Ирка быстро надела колечки на подсунутые ей пальцы. Последний палец так и торчал перед ней, а Ирка сидела на корточках, подбрасывая последнее колечко на ладони.

— Ну сколько ты будешь выпендриваться, Хортица? — раздался плачущий голос Марины.

— Наверное, сколько мне самой захочется. Я ведь ведьма, — ответила Ирка и со смешком надела колечко на подставленный палец.

— О-о-ох! — раздался новый протяжный вздох.

Ирка содрала повязку с глаз. Изумрудный огонь неслышно скользил по сплетенным ветвям березки, мерцал в траве, и четыре робленные ведьмочки зачарованно глядели на то затухающие, то вновь разгорающиеся язычки изумрудного пламени, венчающие их перстеньки.

— Значит… значит, вот так это на самом деле? — поднимая потрясенный взгляд на Ирку, прошептала Марина. — Вот так ты чувствуешь?

— Нет. — Ирка неслышно шагнула и очутилась за спиной у белобрысой ведьмы. — Я чувствую в сто, в тысячу раз сильнее, ведь это только малая крошка моего Дара. И ты теперь знаешь, как он отличается от твоей заемной Силы. А через неделю и его тебе придется вернуть — и ты станешь ненавидеть всех рожденных, ведь у них есть то, чего никогда не будет у тебя. И однажды ты попытаешься отнять это, не понимая, что Дар отнять нельзя. Знаешь, что будет потом? — прямо в ухо Марине шепнула Ирка. — У тебя ничего не выйдет и ты умре-шь. Чужой Дар, твоя хозяйка или сам мир тебя убьет — конец один.

— Мы покумились! Я думала… мы договорились, будем хотя бы делать вид, что друзья! Хоть эту неделю! — дрожащим от злости и, кажется, страха голосом ответила Марина.

— Вот именно! — кивнула Ирка. — Мы покумились, нравится мне это или нет, и хотя бы на эту неделю мы вроде как друзья. Иначе я бы не стала тебя предупреждать. Ты злая и живешь как полная дура, но какая ты ни есть… оставайся живой. — Ирка отвернулась и пошла прочь с холма.

— Ира, погоди! Ирина! — запыхавшаяся Катерина догнала ее, забежала вперед и стала на дороге, торопливо зачастив: — Ну дура она, и правда дура, что с нее взять! Не уходи, Ирка! По обычаю еще перекусить вместе положено, когда кумятся.

— Ну да… Еда — это как раз то, чего нам не хватает для настоящей дружбы! — очень серьезно покивала Ирка. И махнула рукой. — Ладно, пошли! Если уж делать, так все как следует.

Катерина моментально рванула обратно, и когда Ирка подошла, на траве уже лежала скатерка, а посредине красовалась большая пластиковая тарелка с идеально круглой, золотистой яичницей.

— Ярило для Яринки! — хихикнула Катерина, отрезая Ирке самый большой кусок. — Для Татьянки… Для Маринки… Для душечки-красавицы Катеринки…

Остальные ведьмы дружно фыркнули.

— А кто будет на меня фыркать, тому ни кусочка не дам! — не смутилась Катерина и тихонечко запела: — Мы веночки завивали, мы яешню поедали…

— Жуете — не торопитесь? — над березами зависла Оксана Тарасовна.

— Что, пора, Оксаночка Тарасовна? — Марина немедленно вскочила, всей фигурой излучая готовность мчаться куда прикажут по слову хозяйки. — Идем русалок ублажать?

— А не торопитесь! — вдруг разрешила Оксана Тарасовна и совсем по-девчоночьи захихикала. — Все равно место занято!

Ирка перестала жевать и подозрительно посмотрела на старшую ведьму.

— В смысле? — с набитым ртом пробубнила она.

— Смысла нет, зато красиво… — непонятно высказалась Оксана Тарасовна и тут же пояснила: — На мосту сейчас пляшут совсем другие ведьмы.

— Настоящие? — проперхала Катерина.

— Ну и кто из нас дура? — накинулась на нее Марина. — Все настоящие тут. Кроме Стеллы…

— Стелла у моста осталась, — соблаговолила ответить Оксана Тарасовна. — Может, ведьмы и не настоящие, но белые рубашки, тканные по всем старинным технологиям, они русалкам презентовать собираются! — и снова захихикала.

Теперь чуть не подавилась даже Ирка. И все ведьмочки дружно поглядели на притороченный к кочерге Оксаны Тарасовны мешок с прозрачными и кружевными пижамками и пеньюарчиками. Был даже золотистый корсет из прошлогодней коллекции Гальяно, украшенный мелкими бантиками от подмышек и до самого хвоста, — для старшей русалки! На домотканые сорочки речные хищницы уже давно не велись.

— Фольклорный праздник! — наконец снизошла до вразумительных пояснений Оксана Тарасовна. — Русалкина ночка, с ведьмами. И прямо на мосту!

Ирка расстроенно скривилась:

— Обычно мы фольклорным ансамблем прикидываемся!

— А теперь фольклорный ансамбль прикинулся нами! — откликнулась Танька.

— Вот же ж леший! — высказалась Ирка.

— Я ни при чем! — испуганно откликнулся сзади голос, скрипучий, как старое дерево под ветром. — При здешних садах Его Сиятельства князя Григория Александровича Потемкина поболе двухсот лет состою, нареканий не имею! Я леший культурный, в смысле, окультуренных зеленых насаждений! За верную многолетнюю службу могу вовсе даже парковым каким либо же садовым именоваться…

Ирка не оглянулась — лишь отмахнулась досадливо, и голос немедленно смолк.

— А вы уверены, что смысла нет, Оксана Тарасовна? — вдруг очень тихо и очень напряженно спросила Танька. — Если там действительно ни одной настоящей ведьмы… Русалок ведь можно не только сорочками ублажать…

Ведьмы переглянулись. Вспомнили, чем еще можно успокоить русалок по весне. И сорвались с места. Существо, похожее на заросшее мхом бревно, неторопливо выползло на поляну и, ворча и поскрипывая, принялось торопливо доедать оставшуюся на тарелках яичницу.

Глава 31 Фестиваль смерти

Обычно пустой по ночному времени мост сиял огнями подсветки. Разноцветные лучи отражались в гирляндах сцепленных друг с другом висячих замков, которые запирают, а ключи топят в Днепре приезжающие сюда новобрачные. Нет бы совета спросить, может, поняли бы, что именно из-за этого обряда, да еще над текучей водой, кой у кого брак и распадается. Многие только потому и начинают рваться прочь из семейной жизни, что так и чувствуют, будто их на замок заперли, а ключ выкинули!

Невесты в белом и женихи в черном появлялись у моста при свете дня, а сейчас мост запруживала пестрая толпа, одетая… по-славянски. В расшитые цветными нитками рубашки поверх джинсов. Играла музыка — стилизованные славянские мотивы, — с лотков бойко торговали хмельной медовухой, а также кренделями, ватрушками и петушками на палочках. В руках почти у всех — пластиковые стаканчики. В толпе мелькали «русалки» в бикини, украшенные водорослями, медленно и величественно плыли «ведьмы». Рубахи «ведьм» были белыми, широкими и длинными, будто они не ведьмы, а привидения и… Со струйчатыми рукавами!

— Русалии, дорогие славяне и славянки, праздник расцветающей природы! — стоя у самых перил моста, вещал в микрофон средних лет красавец при буйных русых кудрях и окладистой русой бороде. — Однако в это же время активизируется всяческая нежить и нечисть — в первую очередь русалки! Сейчас русалки, можно сказать, в состоянии кровожадного буйства! — взмахивая стаканом с медовухой, зловеще понизил голос он. — И нет спасения от их когтей! До первого майского грома они выходят на берег, чтобы не только заманивать, но просто-напросто отлавливать оказавшихся у берега парней и девушек… и топить их! Каждый год древние славяне отдавали дань воде жизнями своих юных…

Бородач вещал, гуляющие внимали, невесть откуда появившееся телевидение снимало, народ попроще, без фольклорных интересов, пил медовуху, веселился и уже начинал выплясывать под заводные этнические мотивчики…

— Даже просто подойдя к воде, можно стать добычей русалок! — бородач вошел в раж, голос его приобрел лекторские интонации. Одна из «ведьм», метя подолом рубахи заплеванный окуркам мост, подбежала, зашептала на ухо. Восторженное выражение сошло с лица бородача, он смутился. — Да, конечно, извините, увлекся… Только ведьмы могли купаться до первого грома! Только ведьмы-ведающие, но молодые ведающие, девицы, могли остановить кровавое пиршество обитательниц воды, умилостивив их песнями и подарками! — Он торжественно воздел к небесам стаканчик, но последние его слова утонули в грохоте музыки — видно, местный славянский диджей боялся, что бородач еще захочет выступить.

Народ раздался, «ведьмы» в длинных рубахах выбежали на середину моста, дружно взмахнули струйчатыми рукавами, схватились за руки и, притопывая и подпрыгивая, повели хоровод-цепочку. В одну сторону… В другую…

Сидела русалка на белой березе, Просила русалка у девчат сорочки: «Девчата-сестрички, дайте сорочки, Хоч не биленьки, абы тоненьки…» —

завела стоящая у перил девушка в роскошном цветочном венке. Голос у нее был лучше, чем у ведьмы Катерины, — высокий, трепетный, так что одинокую русалку в ветвях сразу становилась жаль. Такая милая нежная девочка, разве что с зелеными волосами… Так и хочется подойти, помочь, утешить…

Да и танцы местных «ведьм» отличались бо́льшим искусством и страстью, чем немудрящий хоровод, что водили Ирка с компанией под березами. Ритм музыки начал ускоряться, «ведьмы» на мосту заплясали быстрей, вертя рукавами и молотя каблуками в слаженном ритме ирландского «Rhythm of the Dance».

— У-у-у-ах-ха-ха! — вой, более пронзительный, чем завывание вовкулаков, взвился над мостом, и четверка парней в облегающих штанах и кожаных безрукавках на голое тело взлетели на перила моста, опасно балансируя над водой. Стальные цепи завертелись у них над головами, а в сосудах-поях на концах цепей вспыхнуло пламя. Над мостом закрутились огненные кольца и восьмерки.

«Ведьмы» завизжали и понеслись в стремительном танце, вертясь и подпрыгивая, — струйчатые рукава метались в опасной близости от огня… Закружились на месте — струйчатые рукава летели вокруг каждой ровным «колесом». Балансирующие на перилах «ведьмаки» закрутили пылающие пои — такими же ровными, сверкающими во мраке огненными колесами. Пламенеющие цепи перепархивали из одной руки в другую… А потом… с ловкость акробаток девчонки вскочили на перила! Замерли, застыли, широко разведя руки, — лишь налетевший ветер играл длинными рукавами. Парни замерли также неподвижно, только кольца огня все сплетались вокруг них. Девчонки медленно протянули руки к черным водам реки. И звонко, дружно прокричали:

— Русалка-царица, красная девица, помилуй наши душки, не дай удавиться! А мы тебе кланяемся!

И кинулись в объятия парней. И вот так, обхватив девчонок одной рукой, а другой продолжая раскручивать пылающие цепи, парни сиганули вниз — с моста в воду!

— Экстрим! — ахнувшая публика кинулась к перилам, успев увидеть, как раздуваются белые рубахи «ведьм» и, словно метеоры, несутся во мраке ленты огня. И гаснут в шумном всплеске днепровской воды!

Днепр вскипел как громадный таз, до краев полный живой рыбы. Огромные — серебристо-синие, серебристо-серые, серебристо-фиолетовые, сиреневые, лиловые и зеленые — хвосты вздымались над водой.

— Та що ж це робыться, ой лышенько! — пронзительно закричала явно пожилая женщина, почему-то ее крик несся из поднебесья.

Нечто похожее на чудовищную рыбину — акула, не меньше! — в высоком прыжке перелетело через перила моста. Блеснул чешуей огромный хвост… Существо рухнуло на бородатого специалиста по славянам и впилось пастью ему в грудь! Брызнула кровь…

Темное небо прошил ведьмовской клин и на полной скорости ринулся к мосту.

— Що ж воны, дурныкы, наробылы! — мечась над водой на своей дворницкой метле, жалобно причитала Стелла. — Це ж нибы цыплятко до волчьей пасти подсунуть, алеж я не бычыла ще, щоб цыплятки до вовкив сами сигалы!

— Точно, зови вовкулак! — скомандовала Ирка Стелле. — И остальных! — и бросила швабру в пике.

— Зачем они прыгнули? Они же знают, что до первого грома не-ведьмам в воду нельзя! — поравнявшись с подругой на вираже, успела жалобно прокричать Танька.

— Не верят! Думают, все игрушки и сказочки! — проорала в ответ Ирка.

— Будут им сказочки! — с этим диким воплем Оксана Тарасовна верхом на своей кочерге ухнула вниз, к расплывающимся по воде кровавым пятнам. И вывернула на облепивших добычу русалок мешок с бельем. Золотистый корсет хлопнулся прямо на голову впившейся в бок парню русалке. Парень кричал, кричал, кричал…

Речная девка тряхнула головой — и корсет поплыл по воде. На миг ее безумные глаза сфокусировались на украшенных крохотными стразами бантиках… Щучьи челюсти разжались, жуткая рыбья морда снова превратилась в девичье личико… Налетевшая сверху Ирка широким веером сыпанула на головы русалок травяной сбор из сумки: полынь, любисток, мята, ковыль… Все, чего русалки терпеть не могут!

Пронзительные вопли, похожие на стрекотание дельфинов, взвились над рекой, заглушая даже крики истерзанных русалочьими зубами несчастных. Ослепленные, обожженные прикосновением трав русалки, заметались… Ирка швырнула швабру к самой воде и, чиркнув черенком по волнам, подхватила под мышки уходящего на глубину парня.

— Ку-у-уда? — отшвыривая корсет, взвыла русалка. — Соломьяный дух — дух человечий! Мое! — и повисла всей тяжестью — острые щучьи зубы впились парню в ногу.

…Танька неслась над мостом. Черенок швабры сшиб в воду телекамеру. Заоравший оператор шарахнулся в сторону. Тараном Танька пролетела сквозь толпу — хотя и толпы уже толковой не осталось, люди бежали прочь с моста, у них было здоровое чувство самосохранения. Ведьмочка вместе с метлой рухнула рядом с распростертым бородачом. Русалка лежала у него на груди — громадный, с прозеленью чешуйчатый хвост судорожно подергивался, хвостовой плавник лупил по асфальту. И жуткий, хлюпающий звук — русалка тянула в себя кровь! Рыбья пасть перехватывала разодранную кожу на груди человека. Отплевываясь от бороды, русалка подбиралась к горлу.

Подскочившая к ней Танька схватилась за перевитые желтыми кувшинками волосы:

— А ну пусти, рыбина, тут тебе не червяк!

Вертящийся смерч рухнул из поднебесья, на лету превращаясь в здухача.

— Погоди, не тяни! Она ему так горло вырвет! — подлетевший здухач выхватил меч… и принялся клинком отжимать русалке челюсти.

Прикосновение лунного серебра заставила русалку отчаянно застрекотать и разжать зубы. С силой, которой Танька сама в себе не подозревала, ведьмочка рванула русалку за волосы… измазанное человеческой кровью то ли лицо, то ли рыбья морда мелькнуло перед глазами… Танька ее узнала!

— А, старая знакомая! — прошипела ведьма. — Это ты нас с Иркой на прошлом Купале утопить пыталась? Богда-а-ан! Тащи ее на берег! — всовывая здухачу в руки судорожно бьющийся рыбий хвост, проорала она. — Ты меня — утопить, а я тебя засушу! Завялю, как тараньку!

Снова обернувшийся вихрем здухач рванул к берегу. Узкое основание смерча всосало в себя русалочий хвост, и истошно стрекочущую русалку поволокло по асфальту моста — только мокрая полоса да сыплющиеся из волос кувшинки отмечали ее путь. Но Танька этого уже не видела — нацелив швабру, она круто спикировала к воде…

…Вцепившаяся в бесчувственного парня Ирка болталась над водой, понимая, что повисшая на добыче русалка сейчас просто оторвет парню ногу! И даже если Ирка его вытащит… Даже если отчаянно ругающиеся Маринка с Катькой отобьют девчонку с почти начисто отгрызенной рукой… Если плюхнувшиеся прямо на воду Лика и Вика успеют ухватить за вздувшуюся рубаху уходящую на дно другую девчонку… Их было восемь! Восемь дебилов и дебилок ненормальных, сиганувших в воду на русалью ночку! Троих уже вовсе не видно! На Оксану со Стеллой рассчитывать нечего, женщинам, не девушкам, сейчас к воде спуститься — верная смерть!

Русалка зарычала — почти по-звериному — и глубже впилась зубами в несчастного парня!

Мимо со скоростью снаряда просвистела Танька. На лету перевернулась в воздухе метлой кверху… и обеими руками вцепилась в волосы еще одного плавающего посреди кровавого пятна «ведьмака». Ринувшиеся со всех сторон русалки облепили беднягу, как громадные пираньи, впиваясь зубами в руки, плечи, спину, грудь. Острые зубы пробили парню щеку. Танька заорала… Между плывущими по волнам русалочьими прядями вдруг выскочила совершенно гладкая, похожая на мячик лысая голова… украшенная татуировками разноцветных мобилок!

«Это безыменная, которая нам помогала!» — вспомнила ее Ирка… вспыхнувшая было надежда чихнула смрадной искрой и погасла, стоило Ирке увидеть сумасшедшие глаза и перекошенную морду безыменной. Русалка акулой метнулась вперед… и ее раззявленная пасть сомкнулась на руке у Таньки!

Пронзительный Танькин вопль взбаламутил воду! Ему ответил отчаянный Иркин крик — она полностью потеряла голову! Бросать парня, нестись к Таньке? Его тогда сожрут… Словно дельфин выпрыгнула из воды еще одна русалка, сорвала Таньку со швабры и потащила в воду. Целая гроздь речных хищниц повисла на мокрых юбках Маринки и Катьки… Мокрая рука, слишком изящная и нежная для украшающих ее жутких когтей, потянулась из воды… и вцепилась в рукав Иркиной рубахи… Рывок — темная водная гладь ринулась ведьме навстречу… А из нее скалились пасти — хищные, зубастые пасти…

— Вау, девочки! Что вы тут устроили? — пронесся над волнами… ленивый, вальяжный рев. Может, кто думает, что рев не может быть ленивым и вальяжным — так вот этот был!

Глава 32 Русалки — в поле

Ирка рванула вверх, выдергивая парня из воды… Когтистая рука скользнула по ее рукаву, лишь вспоров голубой шелк, вцепившаяся в ногу парня русалка разжала зубы и плюхнулась в воду.

По реке плыл Великий Дракон Вод. Сложив крылья и изогнув увенчанную зубчатым гребнем шею, будто лебедь, серебристо-сияющий змей скользил по темной реке, и огоньки подсветки играли на его чешуе. Русалки застыли, и лица их словно лепила из пластилина невидимая рука — оскаленные рыбьи морды сминались, втягивались, исчезали жуткие челюсти, уступая место бледненьким, почти детским личикам с мелкими изящными чертами.

— Господин! — первой опомнилась татуированная русалка и ринулась к нему.

— Прочь пошла, безыменная! — сразу две русалки отшвырнули конкурентку прочь, наперегонки плывя к водному змею. — Господин! Повелитель!

Тонкие, перевитые стеблями кувшинок руки тянулись к нему из воды, прозрачные, рассыпающие бриллианты капель, пальчики благоговейно касались кончика хвоста и отдергивались, бледная щека прильнула к крылу, и локоны зеленых волос разметались по серебру чешуи…

— Ты здесь, Повелитель! Ты пришел к нам, Владыка, ты пришел!

— Я пришел, — с невыносимым самодовольством подтвердил змей. — Ну? Не вижу, чтобы мне тут были рады! Где мои подарки?

— Подарки? Подарки для Господина! — русалки заволновались, их голоса звучали как шорох речных волн, накатывающих на пляж. — Ракушку? Рыбку?

— Красивую штучку? — поднимая выловленный корсет с бантиками, пролепетала буроволосая русалка.

Великий Водный рыкнул, и неожиданно возникший водоворот утянул ко дну русалку вместе с корсетом.

— Где мои подарки? Быстро, а то сейчас всех в болотницы переведу! — взревел Айтварас Жалтис Чанг Тун Ми Лун, и черные волны Днепра грозно вздыбились белыми пенными шапками.

— Подарок Господину! — пронзительно завопили русалки. — Кровь, кровь, живая кровь!

Гладь Днепра выгнулась, точно спина гигантского кота, и мокрых, захлебывающихся ведьм вышвырнуло на бетонный парапет, отделяющий парк от реки. Волна накатила снова — и семь тел, неподвижных бледных тел, окутанных прозрачными коконами, вода вынесла на берег и уложила рядком. Ирка спланировала на своей швабре и опустила рядом восьмое.

— Ладно, рыбоньки, теперь можно и позабавиться! — и блистательный серебряный дракон превратился в изящного черноволосого парня.

Визжащие русалки повисли у Айта на шее. Высоченные, похожие на стены темного стекла, волны поднялись по оба берега реки… Айт и болтающиеся на нем хвостатые красотки рухнули в распахнувшуюся воронку. Вода с шумом хлынула обратно — поверхность реки кипела и пенилась, точно во взбаламученном котле!

Парившие в небесах Стелла с Оксаной Тарасовной спикировали к земле. Ведьмы заметались между лежащими, мокрая и кашляющая Танька соединяла торчащие сквозь разодранную плоть кости… Воздух наполнился многоголосой скороговоркой на затворение крови…

— Кровь — не вода, червона руда…

— Ведра качнулись, вода разлилася, кров унялася…

— Де солнце ходит, там кров знимается, де солнце заходит, там кров запикается…

И только Ирка стояла на берегу.

— Что… Какого… Какого лешего! — сжимая кулаки, орала она, глядя на бурлящую воду.

— Что опять я? Не виноватый, как есть не виноватый, барыня-ведьма! — снова проскрипело за спиной.

— Да помолчи ты! — рявкнула Ирка, не оборачиваясь.

Вот что ей делать? Если бы Айт не появился, у этих восьмерых не было бы и шанса, Танька бы пропала, и остальные ведьмы… Но одна только мысль… ЧТО ОН! ТАМ! НА ДНЕ! С ХВОСТАТЫМИ!

Вода снова взбурлила, и на берег вышел Айт — довольный, как облопавшийся сметаной кот… нет, как сожравшая полное гнездо птенчиков змеюка!

— Ну что? — сквозь зубы процедила Ирка. — Позабавился?

— Я — да-а! — чуть не облизываясь, протянул Айт. — А что им тоже будет весело, я не обещал!

Ирка не выдержала. Ну а кто выдержал бы такое? Для помощи пострадавшим ведьма не нужна, там и без нее ведьм хватает, да и Айт в случае чего пару капель драконьей крови не пожалеет. Особенно если она не станет смотреть и проявить жалость к человечкам можно будет без ущерба для змейской репутации. Ирка разбежалась… И широко раскинув руки, будто собиралась взлететь, сиганула в воду.

Нырять в Днепр, в темноте, на русалью ночку — на такое решиться, надо либо вовсе мозгов не иметь, вроде этих… надкушенных. Либо быть Иркой Хортицей, входящей в силу наднепрянской ведьмой-хозяйкой! Непроницаемая чернота обняла Ирку со всех сторон. А потом вспыхнул свет. Голубоватый, и серого немножко, и зелени, и серебра, и даже желтого, точно томная река у разжаренного молодым весенним солнцем пляжа. Сияли Иркины серебряные нарукавья, светилась сама голубая рубаха. Отделанные серебром струйчатые рукава плыли в воде, будто распахнутые крылья птицы. Ирка поняла, что дергаться не надо, просто позволить нести себя все ниже, ниже… Внушительные опоры моста уходили вниз — будто громадный сказочный бык стоял в воде, прочно уперевшись бетонными ножищами. Облицовка набережной мерцала и переливалась под водой. Далеко-далеко внизу, точно Ирка смотрела с громадной скалы, открылось дно. Собственно, само дно как раз было закрыто. Перевернутыми вверх килем лодками-утопленницами, вырванными с корнем деревьями, не сгнившими, а скорее окаменевшими под воздействием воды, медными тазами, целой россыпью ключей от замков на мосту… Ирка проплыла над совершенно целой и наверняка очень ценной старинной вазой, покореженной лампой, зарывшимся в дно компьютером… Следы человеческой цивилизации покрывали днепровское дно ровным слоем, тянулись в обе стороны, насколько хватало излучаемого Иркой света, и видно было, что уже никакое течение, никакая гроза с бурей не сможет их смыть — разве что перемешать. Над всем этим плавали рыбы — большие и мелкие, хищники и добыча. Почтительно раскланялся и убрался с глаз давно и безнадежно добивающийся Иркиного внимания местный потопельник, а здешний водяник даже высунуться не рискнул, лишь позыркивал из-за опоры моста огромными круглыми лягушачьими глазищами.

Ирка зависла над днепровским дном и удовлетворенно вздохнула. Посреди покрывающего дно хлама красовался ржавый катер с внушительной пробоиной в борту — явно только что бухнутый на новое место изящной, почти мальчишеской рукой, по которой и не угадаешь ее силу! Или не менее изящным хвостом, в котором эта сила угадывалась моментально!

А вокруг катера фигурой под названием «ромашка» разлеглись русалки — орущие, ругающиеся и беспомощно дергающиеся в попытках освободиться! И их вполне можно было понять — как тут не орать и не извиваться, когда хвосты у каждой придавлены тем самым катером! И это не считая разрушенных русалочьих мечтаний — вместо объятий Повелителя получить ржавый катер на хвост!

— Нравитс-с-ся? — прошипели сзади, и громадный водный змей — снова без крыльев и шипастого гребня — неспешно обвился вокруг Ирки, оперев голову ей о плечо.

— Да! — решительно объявила Ирка, сама не зная, как это они умудряются переговариваться под водой. А, получается, и ладно! — Еще как нравится!

— Ревнуе-ш-шь! — удовлетворенно прошипел змей.

— И ничего подобного! — столь же решительно отперлась Ирка. Ну да, ревнует… Но, во-первых, ревновать вообще глупо. А во-вторых, докладывать своему парню о каждой совершенной тобой глупости вовсе не обязательно! — Это ты очень удачно их поймал, они мне для дела нужны. Мы ж сюда не танцоров от русалочьих зубок спасать прилетели. Можешь выкинуть русалок на берег? — азартно попросила Ирка и тут же спохватилась: — Они же тебе ничего не сделают?

— Ты меня опять обижаеш-шь! — укоризненно прошипел змей. — Могут тебе что-нибудь сделать… прутья твоей метлы?

— Я летаю на швабре, — напомнила Ирка — просто так, надо же что-нибудь ответить. И всплеснув рукавами, взмыла к поверхности. — Погоди пару минут, я скажу, чтоб встречали!

Рукава взлетели над водой лебедиными крыльями, и в брызгах и хлопьях пены хортицкая ведьма-хозяйка взвилась над своей рекой. На берегу, виновато подвывая и поскуливая, плясала припозднившаяся вовкулачья стая.

— Принимайте русалок! — только и успела прокричать Ирка, когда первая хвостатая с визгом вылетела из-под воды, плюхаясь прямо в объятия перекинувшегося вовкулаки.

Проводили русалочок, проводили, Щоб они до нас не ходили, Щоб нашего житечка не ломали, Та наших девочек не ловили… —

далеко не так красиво, как певица с фольклорного праздника, зато гораздо более действенно подхватили понятливые ведьмы.

— Проведу русалку в зэлэну дуброву… — не столько пропел, сколько пробормотал вовкулака и… с размаху зашвырнул русалку в сплетение ветвей. Русалка с визгом скрылась среди деревьев — и над кронами взметнулся фонтан чистейшей, пахнущей свежестью воды.

— Так ее, мокрохвостую! — заскрипел невидимый леший.

— Проведу русалку вид бору до бору… — Следующую русалку вовкулаки приняли в четыре руки — раскачали и… вжжж! Будто ею из пушки выстрелили, русалка пронеслась над аллеями… фонтан воды взвился где-то на дальней оконечности парка.

— Так ее! — радостно скрипел леший. — Стыд потеряли — почитай, лет десять дело свое, русалочье, не сполняют, в леса да поля на лето не переселяются. У меня парк так скоро вовсе зачахнет!

— Не десять, а девять, — уточнила приземлившаяся рядом с Иркой усталая Оксана Тарасовна.

Ирка кивнула. Те самые не раз поминавшиеся девять лет, после смерти бабушки Елизаветы Григорьевны и переселения Ирки к здешней бабке. Если, конечно, кто и впрямь считает ее такой дурой, чтобы до сих пор верить…

Закончить рассуждение Ирка не успела. Над водой, на взлете выпуская гребень и крылья, царственно взмыл Великий Дракон Вод. Красивость и торжественность взлета немножко нарушал зажатый в когтях пучок прихваченных за хвосты русалок.

— Этих куда? — поинтересовался Айт.

— Ой, а ты можешь? — радостно заскакала Ирка. — Их надо раскидать по окрестным полям и лесам, чтоб те ожили. Ой, Айт, сделаешь? Спасибо, какой ты милый!

— Я вовсе не милый! — изгибая шею и утомленно прикрывая веки, обронил парящий над рекой змей. — Просто нынче ночью я добр и благосклонен! — Широко и величественно взмахивая крыльями, Великий Дракон устремился прочь, на прощание бросив через крыло: — Подожди меня, я быстро!

— В зэлэну диброву, во ядрено жито, там русалке жити… — затянули ему вслед ведьмы.

— Выпендрежник он! — проплывая мимо Ирки, неодобрительно бросил здухач. — И не только этой ночью, а вообще!

— Ну так не без того! — скорее довольно, чем осуждающе, согласилась Ирка, глядя Айту вслед. Как это красиво — серебряный дракон, парящий на фоне луны! И раскрученная за хвост и запущенная подальше русалка вида не портит!

Ирка почувствовала, как ощущение удачной ночи наполняет все ее существо. И кумление с ведьмами оказалось не таким противным, как она думала, и русалок впервые за долгие годы удалось переселить в поля — даже несмотря на сюрпризец в виде фольклорного праздника! Одно только дело на сегодня осталось…

Глава 33 Ирка должна умереть

— Ирка-а! — замахала ей так и сидевшая над пострадавшими Танька. — Иди сюда, тут одна очнулась!

Ирка подошла к лежащей на земле девушке. Рука ее была плотно стянута зеленой от трав и темной — ха, точно, от драконьей крови! — повязкой.

— Поют… — не открывая глаз, словно в забытьи, шептала девушка в драной белой рубахе с начисто оторванными струйчатыми рукавами. Ирка удовлетворенно кивнула, оправляя свои. — Поют… Праздник продолжается?

— Можно сказать и так, — согласилась Танька, оглядывая размытые пятна крови на плитах набережной и мосту, перевернутые после массового бегства публики киоски, раскатившиеся калачи, изодранные мокрые юбки ведьм… — Повеселились — сил нет! — и тихонько добавила: — Ну совсем нет — только в душ и спать!

— Но я видела… Видела! Зубы! Хвост! Чешуя! — девчонка закричала, попыталась подняться, но Танька удержала ее. — Зубы в воде!

— Пить не треба було! — проворчала наклонившаяся к девушке Стелла. — Медовушку-то, небось, на травах настаивали? А травки таки бувають, що писля них не те що зубы в воде, вставные глаза в лимонаде побачишь! Так своим приятелям и передай!

— Показалось… почудилось… — облегченно вздохнула девушка, снова прикрывая глаза. — Учитель говорит, в такую ночь бывают истинные видения… проникновение в сокровенную суть вещей… — дремотным голосом прошептала она.

Учитель — это, надо полагать, русый бородач. Стелла, Танька и Ирка дружно задрали головы к мосту. На лицах всех трех ведьм читалось одинаковое желание содрать с бородача ими же наложенные повязки… и сдать его вовкулакам. Чтобы те закончили начатое русалкой дело — так сказать, довели знакомство с сокровенной сутью вещей до логического конца. За то, что книжек про древние обряды начитался, а так и не понял, что все написанное — не сказка и не игра! Не зная броду, кидает своих учеников в воду!

— А где моя сестра? — уже задремывая, пробормотала девушка.

— Какая сестра? — машинально переспросила Ирка.

— Марыся… Машенька… маленькая…

Ирка напряженно посмотрела на недоеденную девицу:

— Маленькая — это сколько?

— Восемь лет… — девушка уже почти спала.

Ее разбудили. Пальцы разъяренной ведьмы сомкнулись у нее на горле:

— Ты взяла маленькую девочку — самый лакомый для русалок кусочек! — на мост над текучей водой на русалкину ночку?

— Я хотела показать ей наши танцы! — в панике завопила девушка, не понимая, кто эта суровая девчонка и на что она так злится! — Чтоб она приобщалась! Чтоб выросла настоящей славянкой! Может, даже ведьмой!

— Да что ж вас всех тянет: то на кладбище — ведьм смотреть, то в воду — русалок собой кормить! — всплеснула руками Ирка.

— Не волнуйся, девочка наверняка удрала с остальными… — начала Танька.

— Вот здорово — восьмилетняя девочка ночью в большом городе! — восхитилась Ирка. — А ее надкушенная сестрица на набережной валяется! И какого же лешего…

— Не виноватый я! — в очередной раз взмолился из тьмы вконец задерганный Иркой леший. — А девчонка не в городе вовсе! Не вышла она из парка, за ней лосарка погналась!

— Что-о-о? — взвыла Ирка. — И ты молчал?

— Так я за людей не ответчик, я за парк ответчик. А на кровушке деревья да травка растут гуще.

— А вот запрещу я тебе называться парковым или садовым, своей властью ведьмы-хозяйки запрещу! — уже срываясь на бег, крикнула Ирка. — Культурный! На кровушке у него гуще растет!

— Смилуйтесь, барыня-ведьма, век помнить буду! — заорал-заскрипел вслед леший, но черноволосая девчонка уже исчезла — черная борзая мчалась под деревьями на окраине старого парка.

«Вот же пенек — даже пообещать ничего толкового не может! Век он помнить будет! — мысленно передразнила Хортица. — Что такое век памяти для молодого двухсотлетнего лешего!»

Громадный черный нос обследовал траву — ей нужен след, мельчайшее дуновение, похожее на запах недоеденной старшей сестрички… Она может, она должна успеть! Лосарки, травяные родственницы русалок, любят сперва погонять жертву, поприставать с загадками, ответы на которые забылись, еще когда парковый леший даже не зародился в утробе старого дерева. У девочки оставался шанс.

Есть! Вот он, запах, есть! Хортица помчалась широким размашистыми скачками. Вылетела на поросшую высоченной нестриженной травой поляну и понеслась сквозь нее, пробивая сплетение стеблей широкой грудью.

Ой, бижить, бижить мила дивчина.

А за нею та лосарочка…

Наполняя всю полянку вязким, обессиливающим страхом, сочился зловещий тихий шепот. Словно шуршала сама трава на поляне, дразнила, насмехалась…

Ты послухай меня, красна панночка, Загадаю тоби три загадочки. Як угадаешь — до батька пущу, Не вгадаешь — до сэбэ визьму…

Вдалеке раздался смех — пронзительный, захлебывающийся, истеричный детский хохот. Черная борзая подпрыгнула — и понеслась, то взмывая в прыжке над травой, то исчезая…

Панночка загадку не видгадала, Лосарочка панночку залоскотала…[18]

Хохот прервался… Снова возобновился, срываясь на задыхающийся визг… затих опять… Хортица помчалась быстрее.

Лосарка, травяная русалка, походила на манекенщицу — длинная, тонкая, как травинка, и почти такая же зеленая. Короткие, будто стриженные «под мальчика», волосы, малиновые, как венчик чертополоха, торчали во все стороны. Русалка обнимала маленькую белокурую девочку, и ее длинные гибкие пальцы шевелились, пробегая у девочки по бокам, скользя под подбородком, ныряли под мышки…

Девочка смеялась — смеялась, смеялась… Из ее расширенных от ужаса глаз катились слезы. Шея раздувалась, лицо синело, из горла уже вырывался не смех, а хрип. Руки и ноги дергались в судорогах, тело корчилось. На бледной коже проступали синие пятна от пальцев лосарки, а на губах — пена.

Борзая налетела вихрем, ударила лосарку в грудь, опрокинула… Девочка откатилась в сторону. Рычащая и скалящая клыки борзая стала лосарке лапами на грудь… Выметнувшиеся из тела травяной русалки острые зеленые стебли вонзились в живот борзой, будто ножами полоснули шкуру. Борзая отпрыгнула…

— Хрясь! — из руки лосарки вылетел травяной аркан, подсек ноги пытающейся уползти девочке. Щелк! — второй аркан захлестнул горло борзой, сдавил.

Очертания громадного собачьего тела поплыли… и хватаясь за травяную петлю обеими руками, на аркане забилась черноволосая девочка.

— Две! — прошелестела лосарка. — Две! — и потащила жертвы к себе.

Ирка волоклась в петле аркана: захлебываясь, задыхаясь, отчаянно пытаясь упереться пятками… Бледно-зеленые губы лосарки растянула усмешка:

— Не уйдешь! — лосарка дернула девочку к себе. Блеснули острые, похожие на пилу зубы…

— Куда ж я без тебя! — прохрипела Ирка и…

Клац! — зубы лосарки сомкнулись на подставленном серебряном нарукавье.

Лосарка раззявила пасть и заорала, точно в рот ей сунули раскаленное железо.

Ирка взмахнула рукой. Развернувшийся струйчатый рукав чиркнул серебряной каймой поперек лица лосарки. Полоска зеленой травяной крови расчертила лоб… Лосарка завизжала. Вжжик! — Ирка полоснула рукавом по аркану. Травяная веревка лопнула, как от удара саблей! Лосарка завопила снова, будто ее резали по живому телу, — зеленая травяная кровь потекла с кончиков пальцев. Новый взмах рукава — Ирка перерубила вторую веревку, позволяя девочке упасть на землю.

— Не трожь! Мое! — прохрипела лосарка, и в Ирку полетели острые, как дротики, травинки.

— И-эх! — ведьма крутанулась, голубые рукава с серебряной оторочкой взвились в воздух.

Вертясь, как юла, Ирка кинулась на отступившую лосарку. Град травяных стрелок, травяные ножи, похожие на листья фикуса, и травяные сюрикены — все крошилось в мелкую пыль под свист рассекающих воздух рукавов.

— Н-нна! — В руке лосарки возник длинный, чуть не с нее ростом зеленый стебель. Она замахнулась, как копьем.

— Сама — на! — Иркин рукав вылетел вперед, полоснув лосарку поперек груди. — И еще — на! — второй рукав лег внахлест, почти отрубив держащую копье руку. — И еще! Еще! — рукава свистели, рубя лосарку на части, мелко нашинкованная трава сыпалась из ее тела, как из-под ножей газонокосилки. Резко и остро пахло травяным соком. — И напоследок — на! — Край рукава полоснул лосарку поперек туловища, и травяная русалка рассыпалась зеленой трухой.

— Миленький тут у тебя лужочек, лосарка! — процедила Ирка, придавливая ногой все еще шевелящийся травяной холмик. — Вот и живи в нем — травкой там, цветочками. Я ведь не против природы вообще и травки в частности! Но еще раз протянешь к детишкам стебелек… Приду с огнеметом! Тем более у меня теперь есть знакомые на военном заводе. А ты запомни! И сестре передай! — Она наставила грозно вытянутый палец на спасенную девочку. — Фольклор может быть очень опасен для здоровья!

— Не пугай ребенка, Ирка! — из-под деревьев вышла Танька. — Она и так уже еле дышит. Пойдем, я отведу тебя к сестре. — Танька подняла девочку с земли, одернула на ней ошметки вышитой рубахи и завернула в свою ветровку. Повела к деревьям. Под ногами рассыпалась мелко нарубленная трава. — Ирка, ты увлеклась! — Танька оглянулась на отставшую подругу. — Покромсала несчастную лосарку! Вот как ты собираешься возродиться девушкой, если не умрешь девочкой? Хотя бы чуть-чуть! Хоть бы поцарапать себя дала!

— Забыла! — как отгоняющая мух лошадь мотнула головой Ирка. Усталость вдруг навалилась на нее, такая невыносимая, что хотелось плюхнуться в посеченную траву и так и лежать! И пусть кто хочет, тот ее домой и доставляет. Тем более, есть надежда, что желающий вот-вот прилетит! Да, но ведь неубитой — именно что хоть чуть-чуть! — она домой пойти не может! — И правда, кто ж меня теперь убьет? — расстроенно пробормотала Ирка. — Вот леший!

— Я не буду! — немедленно отрекся от высокой чести вездесущий леший.

— Кто тебе — такому! — доверит, — огрызнулась Ирка.

— Но у меня есть вполне достойный претендент. Всегда рад услужить, — проскрипел леший.

Ирка начала поворачиваться. Она почти успела…

Леший еще только начал говорить, когда земля за ее спиной разверзлась и из длинной узкой могилы поднялся горелый мертвец.

Смрад мертвечины ударил Ирке в ноздри. Слабость, от которой мышцы растекаются в желе, и тает воля, и нет сил сопротивляться, навалилась на нее. Она пошатнулась…

— Ишь ты, парковым она мне именоваться запретит! Кому нужна такая ведьма-хозяйка… — услышала она скрипучее бормотание лешего.

— Букет! — взревел горелый мертвяк…

Дальше был удар в спину… И жуткая боль! Ирка опустила глаза… скрюченные горелые пальцы мертвяка торчали из середины ее груди. И шевелились. И с них капала кровь. Иркина кровь. Ирка застонала… и упала ничком.

Дико закричала Танька, затарахтела скороговоркой:

— Иды геть, навий! Прочь, злый дух! Не допусти, Свароже! Браты-Сварожичи, сичить, рубайте, вид Ирки видганяйте…

Дальше раздался звук удара, и Танькин речитатив оборвался.

Горелые лапы схватили Ирку за плечи, рванули…

Крылатая тень накрыла полянку, и Айт в человеческом облике свалился прямо на плечи мертвецу, обеими руками вцепившись ему в горло:

— Не тронь ее!

Мертвяк взревел… Вскинулся… Айт повис у него на спине, болтаясь, как тряпка, но не разжимая стиснутых пальцев. Мертвяк ударил кулаком назад… Айта отнесло прочь, он грянулся оземь и бессильно распростерся на траве. Он пытался встать, но лишь беспомощно дергался — присутствие заложного лишало его сил.

— Зачем ты… прилетел… тебе… нельзя… — прошептала Ирка. Перед глазами ее начала расползаться чернота.

Заложный взревел снова, раззявливая пасть и дергая остатком выгоревшего языка. Повернулся и длинными прыжками кинулся к Айту. Схватил за горло и на вытянутой руке вздернул над головой. Айт, ее Айт, всегда такой сильный и решительный, только беспомощно скреб лапу заложного слабыми человеческими ногтями… А Ирка даже закричать не могла, не то что прийти на помощь! Темнота наползала на нее хищной медузой, трогала черными щупальцами. Сперва жгучим укусом, потом вкрадчивым онемением обернулась вокруг сердца. Лунный свет таял, растворяясь в окутывающем ее мраке…

Последнее, что она увидела, — рушащийся с небес вихрь и сверкающий прямой клинок, взметнувшийся над заложным. А потом темнота накрыла ее окончательно… и остались только голоса. Хриплый, измученный голос Айта шептал:

— Помоги мне… Помоги мне до нее доползти! Режь вену! На левой руке режь, на правой от той падали трупный яд может попасть…

И все исчезло.

Глава 34 Мертвые против живых

Свет в квартире не горел. Дети тихо играли на ковре, мать возилась в освещенной светом газовых конфорок темной кухне. И только отец сидел в кресле напротив двери, направив в проем двустволку — палец его подрагивал на спусковом крючке.

За дверью царило молчание… Тишина… Ничего… Ничего…

Отец наконец расслабился, медленно отпуская сведенный на курке палец.

Удар! Выбитая дверь с грохотом вывалилась внутрь.

— Департамент общественного спокойствия!

Мертвенно-синий свет ударил в глаза… и на пороге возник мертвец в форме.

Грянул выстрел. Сноп огня вырвался из дула двустволки, картечь кучно ударила в мертвеца. Тот пошатнулся… и задумчиво поглядел на возникшую посреди его живота дымящуюся дыру. Пощелкивая суставами, неторопливо шагнул внутрь. Второй выстрел грянул в упор, снеся мертвецу половину черепа. Кричащие дети кинулись на кухню к матери, отец отчаянно щелкал курком… Костлявые пальцы мертвеца сомкнулись на двустволке…

— Сопротивление сотрудникам общественного спокойствия, — прошамкал мертвец уцелевшим куском челюсти, вырывая ружье у человека из рук. — Нанесение тяжких скелетных повреждений, порча имущества…

Сквозь выбитую дверь хлынули мертвецы. Отчаянно брыкающихся детей поволокли к выходу. Следом провели родителей в наручниках.

— Ну наконец-то и до них добрались! Долго же вы костями щелкали! — неловко шевеля челюстью, прошамкала выглядывающая из соседней квартиры желтая скелетина в байковом халате и с бигуди на гладком черепе. — У нас порядочный, тихий дом, нам тут живые не нужны!

— Правду говорите, соседка, могли бы и пораньше явиться! — недовольно глядя на мертвецов в формах единственным уцелевшим глазом, высказался полуразложившийся труп из квартиры напротив. — Если б знал, что тут живые в соседях, ни за что бы не поселился! Покойник — спокойный человек, а от этой их… живости… Одно сплошное беспокойство!

— Больше они вас не потревожат! — поднося костистую руку к гладкому черепу, сказал скелет в форме. Семью выволокли на улицу и принялись сажать в черный катафалк.

Город начал отдаляться, будто проваливаясь куда-то вниз. По улицам брели мертвецы.

— Девушка, вы портфель потеряли!

Галантный скелет догонял свеженькую мертвячку, неся в костяшках пальцев портфельчик… с накрепко вцепившейся в него кистью руки.

— Ой, какая я неловкая! — растягивая в улыбке синие распухшие губы, захихикала мертвячка. — Так могу и голову потерять! — и кокетливо поправила сползающую с плеч голову…

— А-а-а!

Сердце неистово колотилось о ребра. В ушах у Ирки стояло эхо собственного крика. Горячий пот тек по спине. Широко открыв рот, будто рыба на суше, она хватала воздух и никак не могла надышаться. Сдерживая крупную дрожь, обняла себя руками за плечи и огляделась.

Она была в своей комнате. Висящая над ее собственной, родной кроватью ловушка для снов мягко светилась в темноте. Значит, увиденная во сне вариация на тему «Обители зла» явилась Ирке не зря, не просто так… Стоящая на полочке мертвая голова оскалила зубы и мелко гнусно захихикала. Ирка показала ей кулак, откинула одеяло и на подгибающихся ногах подползла к окну. В небе по-прежнему светила луна. Ирка тяжело облокотилась о подоконник, ловя губами просачивающийся сквозь приоткрытое окно свежий, пахнущий молодой зеленью воздух, и бездумно уставилась на собственный, такой родной дворик.

По двору, залитая лунным светом, бродила коза. На ветвях любимой груши сидел кот и, напряженно вытянув шею, глядел на улицу. По улице… шли мертвецы. Ирка ни с чем бы не спутала эту дергающуюся, ковыляющую походку, эти неловкие, размашистые движения рук… Мертвецы — трое — целеустремленно тащились прямо к ее калитке. Ирка сдавленно зашипела сквозь зубы и рванула к дверями. Толкнула створку… Дверь не открывалась, уперевшись во что-то тяжелое, лохматое… рычащее.

— А-р-р-р! Р-р-рау-рр! — негромко, но внушительно рявкнул лежащий на пороге Иркиной комнаты Вовкулака.

— А? Что? Где? — возле шкафа зашевелилась куча, отлетела в сторону простыня, из свитого из матраса и подушек гнезда, протирая заспанные глаза, выкатилась встрепанная Танька.

— Р-р-р! — уже негромко рыкнул седой вовкулака, укоризненно глядя на Таньку.

— На пять минут прилегла! — Танька поднялась на ноги и попыталась пятерней расчесать спутанные волосы. — Кто ж знал, что эта только глаза откроет, сразу скакать примется! Хотя зная тебя, Ирка, можно было и догадаться… — тут же возразила она сама себе. — Ну вот куда ты мчишься? Марш в постель! — Она попыталась ухватить Ирку за руку, но та только дернулась в сторону:

— Там… мертвяки… На улице!

Седой вожак снова предостерегающе рыкнул, а Танька решительно вцепилась подруге в плечо и потащила к кровати:

— Ну мертвяки, ну на улице, можно подумать вот ты никогда бродячих заложных не видела! — ворчливо бубнила Танька. — Ложись, говорю, и без тебя разберутся!

— Кто… разберется? — Ирка слабо отбрыкивалась от Танькиных рук.

— Есть кому, ну что ты, ведьмино Слово! — разозлилась Танька и вдруг отпустила вырывающуюся Ирку. — Ладно, иди сама посмотри и успокойся, наконец!

Цепляясь за мебель, Ирка снова подползла к окну… Мертвецы уже шаркали у самого ее забора… Из двора, припадая к метлам, поднялась «двойка» ведьм: Вика — ведущая, чуть впереди, Лика за ней, отставая на длину метлы и чуть левее… Вика на метле перемахнула забор и резко завалилась на бок, рискованно пошла над самыми головами мертвецов. Бац! Удар подушкой обрушился на мертвяка сверху. Заложный пошатнулся, припал на колени. Его приятель взревел и подпрыгнул, пытаясь достать идущую следом Лику. Но Вика уже успела заложить крутой вираж в воздухе и зайти ему со спины… Ба-бац! Две подушки сошлись, а между ними была голова мертвяка! Башка свалилась с плеч и покатилась по асфальту. Обезглавленный скелет завертелся на месте, бестолково пытаясь поймать нарезающих круги ведьм.

— Хей-я! — с азартным воплем Вика и Лика сиганули со своих метел. Каблуки Лики врезались в безголовый скелет, опрокидывая его на землю. Хрясь! Удар подушкой припечатал заложного, заставляя рассыпаться на косточки. Раскатывая грохочущие кости, Лика крутанулась прямо на коленях… Хряп! Рубящий удар подушкой достал самого первого, недобитого заложного — мертвяк поперхнулся, нижняя челюсть у него отвалилась… Совсем. И он рассыпался горстью черного дымного пепла.

Вика меж тем вышла один на один с последним уцелевшим мертвяком.

— Хей-я! — в руках у нее стремительно, будто нунчаки каратиста, крутились две подушечки-думочки с бабкиного дивана. Ошалевший мертвяк вертел башкой, не в силах оторваться от подушечной карусели. Ведьма закружилась сама, взлетела ее широкая юбка, понеслись по ветру волосы. И весь этот вихрь с размаху врезался в мертвеца. Бац подушкой! А-р-р-р! — мертвяк заревел, метнулся вправо, норовя ухватить ведьму зубами. Подушка прилетела с другой стороны — справа-слева, слева-справа… Еще мгновение, и между вертящимися у Вики в руках подушками затанцевали отбитые ребра… руки… ноги… голова… Подушечный вихрь поднял кости заложного в воздух… И прямо в воздухе они рассыпались пеплом!

— Хей! — торжествующе выдохнула Вика, ударяя подушкой о подушку. И раскланялась перед опустевшей улицей.

Выглядывающая у Ирки поверх плеча Танька невольно захлопала в ладоши:

— У Вики с Ликой лучше всего получается! — гордо, будто лично тренировала этих подушечных ниндзя, объявила она.

— А бабка что говорит насчет трущихся об ее подушки грязных мертвяцких морд? — слабо пробормотала Ирка.

— Бабка спит и понятия не имеет, как мы ее подушками пользуемся, — засмеялась Танька.

— Бабка всегда, когда надо, спит, — согласилась Ирка. — И так крепко…

— Ну да, ни разу еще не проснулась! — не понимая, о чем она, подтвердила Танька. — Хотя мы тихо… А подушки потом в машинке постираешь… или выкинешь и купишь новые! А сейчас, может, ляжешь, наконец? — и ухватив переставшую сопротивляться Ирку, отконвоировала ее в постель. Взбила подушку, пристроила ее Ирке под спину, укрыла ноги простыней. Со стола взяла чашку с бульоном — под Танькиными пальцами бульон начал стремительно нагреваться. — Хорош! — сама себе кивнула Танька и сунулась кормить Ирку с ложечки. — Надо обязательно поесть, а то ты уже сутки лежишь…

— Что ты со мной, как с калекой, чашку я как-нибудь удержу! — отбирая чашку, возмутилась Ирка и замерла, не донеся бульон до рта. — Как это — сутки?

— Как бревно, — откровенно объявила Танька. — Мертвяк тебя прибил вчера ночью. Да, подруга, полумеры — это не для тебя! — Танька захихикала. — Если сказано — ритуально помереть, чтобы девушкой возродиться, так царапиной там или легким кровопусканием ты не ограничиваешься! Помирать так помирать! Из Айта полведра крови выкачали, прежде чем мы поняли, что ты выживешь!

— Айт меня спас? — улыбнулась Ирка.

— Вообще-то это Богдан спас вас обоих! — обиделась за своего парня Танька. — Если б здухач не прилетел, тот мертвяк разделал бы тебя вместе с твоим драконом, как маньяк детсадовцев! — Танька фыркнула, но рассказать хотелось, и она продолжила: — Мы вас на метлы подняли — и сюда…

— И Айта? — снова встряла Ирка.

— Да он хвостом пошевелить не мог, и не потому, что в человеческом облике у него хвоста нет, а вообще! Твоя бабка вас увидела — так орала! — Ирка только головой покрутила. — Стеллу с Оксаной из дому выгнала, сказала, что они свои фольклорные праздники по притонам городской мафии устраивают, что она их засудит и на твое лечение последние трусы с них снимет! — Танька снова хихикнула.

— Не хочу лечиться Стеллиными трусами! — слабо воспротивилась Ирка.

— Тогда бульон пей! В общем, теперь старшие ведьмы с робленными и вовкулаки сюда только по ночам просачиваются, мертвяков гонять.

— А тот мертвяк? — вспоминая жуткую физиономию горелого, спросила Ирка.

— Удрал. Шустрый, — сожалеюще цокнула языком Танька. — Богдан ему лапу отрубил, так тот на кости рассыпался и прямо в землю впитался. Зато теперь сюда тянутся все местные заложные. Тебя почуять они больше не могут, ты ж вроде как тоже померла, вот они и бродят вокруг дома — только успевай их подушками бомбить!

— Из-за меня мертвяки по улицам шастают? — после недолгого молчания спросила Ирка.

— Конечно, из-за тебя, — невозмутимо согласилась Танька. — А что ты хотела? Как говорится: нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц! Когда ведьма-хозяйка становится девушкой и входит в истинную силу, у всех окрестных мертвяков эту… крышку гроба сносит! Так всегда было, есть и будет! Так что, без ведьмы-хозяйки жить? Природа чахнет, природная нечисть распоясалась… — начала загибать пальцы Танька. — Вон, русалки людей жрут… Нет, а этот пень наглый — леший? Совсем мозгами своими деревянными прогнил — ведьму подставлять! Кстати, в пенек я его и загнала! — небрежно объявила Танька. — Посидит лет двести без движения, подумает, на кого можно сучок поднимать, а на кого — нет! Не переживай, Ирка, все нормально! — разглядев в полумраке ошарашенную Иркину физиономию, заверила она. — Ты закончишь обряды, и все наконец станет хорошо, и даже еще лучше! Конечно, если не закончишь, тогда хорошо не будет, тогда будет… весело, — не найдя слова, подходящего для дальнейших неприятностей, заключила Танька. — Но не радостно. Всем!

Ирка невольно кивнула. Вещие сны иногда принимают странные формы, но суть всегда передают верно. Совершеннолетие ведьмы-хозяйки, да еще пришедшееся прямо на русалии, действительно случается не часто и доводит природные и надприродные силы до кипения! Она должна во что бы то ни стало закончить русальные обряды в срок, чтобы все успокоилось. А иначе мертвецы и впрямь начнут хватать живых на улицах, а русалки выскакивать из водопровода!

— Пока мы отлично справляемся! — Танька тряхнула головой, отгоняя от себя жуткие мысли о смертоносных последствиях незавершенных русальных обрядов. — Не зря ты с робленными Оксаны Тарасовны поделилась — работают девчонки, как звери! — подумала и добавила: — А вовкулаки — как люди! Я сегодня в полночь на кладбище танцевала! — похвасталась Танька. — Знаешь… Конечно, мертвецы лезут из могил и все такое… Но мне понравилось! — неожиданно выпалила она. — Когда через тебя тянутся… словно тысячи нитей, словно тысячи потоков… — Танька раскинула руки. — Будто… Будто все поколения тут, рядом со мной… И раз и навсегда понимаешь, что смерть — это только слово! А есть бесконечное течение жизни… — Она снова потрясла головой и уже спокойно и буднично сказала, забирая у Ирки опустевшую чашку: — В общем, все нормально, можешь дрыхнуть дальше!

— Не хочу я спать!

— Хо-очешь! Еще как! — ядовито-ласково заверила ее Танька, наклоняя чашку и демонстрируя остатки не успевшего раствориться сонного зелья.

Ирка успела подумать, что обнаглел здесь явно не только леший, а через мгновение она уже спала, крепко и сладко, без кошмаров и вовсе без сновидений.

Глава 35 НеМойДоДыр

Проснулась уже под утро. Розово-золотистые лучи рассвета заглядывали в окно, внизу слышались осторожные шаги, как обычно ходят проснувшиеся раньше всех, стараясь не будить остальных. Ирка подхватила свои вещи и, цепляясь за перила и отдыхая на каждой ступеньке, поползла вниз по лестнице в ванную. Все-таки сквозное ранение в грудь — это очень вредно для здоровья! Даже если рядом у тебя личный дракон с лечебной кровью и противозаразной слюной в качестве скорой помощи.

Ирка тяжело привалилась к краю ванной, переводя дух после долгой дороги.

— Если я быстро не очухаюсь, толку от меня не будет, — хрипло пробормотала она.

Первым делом надо привести себя в порядок. Ирка глянула в зеркало… и чуть не взвыла. Мертвяки по сравнению с ней — просто образцы свежести! Сбитые в неопрятный колтун волосы стояли надо лбом пародией на прическу 60-х. Кое-где торчали прошлогодние серые листья и свежие травинки с лосаркиной полянки. Под глазами синие тени, а кожа землистого цвета — там, где ее было видно из-под серых разводов самой настоящей земли.

— Банку моющего средства и рулон наждачной бумаги — иначе это не отскрести! — Ирка потянулась к зубной щетке.

Раздался короткий резкий вой сирены, и щетка засветилась. Ирка отдернула руку и шарахнулась назад. Опасливо посмотрела на затихшую щетку… Ме-едленно-ме-едленно снова протянула руку… Щетка взвыла и, мигая светом, будто полицейская машина, взмыла в воздух. Ирка схватила полотенце и накинула на пытающуюся улететь щетку.

— Вот так — попалась! — Она притянула к себе трепыхающийся и норовящий вырваться предмет личной гигиены…

— Аа-а-а! Ах ты ж зараза, чтоб тебя!

Пластмасса рукоятки обожгла пальцы будто каленым железом. Ирка метнулась к крану — подставить руку под струю воды… И струя тоже метнулась — в сторону, мгновенно уклоняясь от Иркиных пальцев. Ирка попыталась подставить другую руку, зашла слева, зашла справа, хлопнула в ладоши, ловя юркую струю. Струя извивалась, как змеиный хвост, крутилась вокруг крана, задиралась вверх, брызгала горячей водой во все стороны… но только не на Ирку!

— Да что ж это… — Ирка кинулась к ванне, схватила шланг душа, повернула кран…

Шланг вывернулся у нее из рук, не очень больно, но обидно стукнув по лбу — сухой стороной! — и задергался, как хобот разбушевавшегося слона, обдавая водой полотенца на вешалке, бабкин купальный халат, окошко кухни… Ирка метнулась к мылу… Мыло брызнуло пеной ей в глаза и лягушкой ускакало под стиральную машинку. Заклятье «Мойдодыр» яростно бушевало в Иркиной ванной. Пар от горячей воды заволок зеркало густой белой пеленой, и будто написанные невидимым пальцем на поверхности проступили слова:

«А кому после «смерти» семь дней умываться нельзя? Забыла?»

Беспомощно опустив руки, Ирка стояла перед зеркалом…

— Как я в таком виде Айту покажусь? — отчаянный крик души потряс ванную, так что от стены откололся кусок старой плитки.

Душ и кран дружно плюнули порцией ржавой воды, показывая, как мало их интересуют подобные глупости. И самозакрутились. Пар медленно развеивался. Ирка сидела на краю ванной, оттиралась сухим полотенцем и очень старалась не плакать. Если слезы потекут по замурзанному лицу, она вообще станет похожа на больную панду!

— Ой, фанта кончилась! — пропела Марина, подставляя свой стакан разливающему лимонад Серому.

Она стояла спиной к кухонным дверям, ее льняные волосы гладко расчесанной, а главное, совершенно чистой волной рассыпались по плечам, маникюр только-только сделанный, а сама она была вся такая сияющая, будто успела умыться росой, лучше всяких кремов придающей «свежесть коже лица»! Неслышно возникшая у кухонных дверей, Ирка заскрипела зубами.

— Пустую бутылку со стола убери! — приоткрывая один глаз, пробурчал Ментовский Вовкулака, и хоть и был в человеческом облике, зевнул совершенно по-волчьи, с подвыванием. Видно было, что выспаться, карауля у Иркиных дверей, ему не довелось. Ирка почувствовала укол совести.

— Нет-не-нет! — заторопилась Марина. — Дайте ее сюда! А вы знаете, как играют в бутылочку, Айт? — встряхивая белокурыми волосами, кокетливо спросила она у сидящего на кухонном диване Айта.

Судя по бледности и совсем как у Ирки синим кругам под глазами, столкновение с собственным заложным мертвецом далось Айту так же тяжело, как и ей. Левое запястье было обмотано бинтом, и, кажется, кровь продолжала сочиться. Раньше такие раны заживали у него почти мгновенно. Нарочито расслабленная поза явно должна была скрыть недостойную Великого Дракона слабость.

— Бутылку надо раскрутить… пластиковые бутылки, конечно, плохо крутятся, но мы все равно попробуем, ладно? — продолжала увлеченно тарахтеть Марина. — Серенький, убери вот эту тарелочку, пожалуйста! Вот спасибо! Крутим бутылочку… И на кого она указывает концами, те целуются! Правда, здорово, Айт? — Марина захлопала в ладоши. Бутылка вертелась на столе совсем с не свойственной пластику резвостью. Ее вращение начало замедляться… замедляться… Один конец бутылки указывал на Марину… А второй — на Айта!

Сидящая на уголке Стелла тяжко вздохнула… и полезла под стол.

— Что вы делаете? — ловя качающуюся чашку, возмутилась Оксана Тарасовна.

— Хочу буты едыной умной серед дуреп! — гулко отозвалась из-под стола Стелла.

— Ой, кажется, она показывает на нас! Видите, Айт? — радостно заскакала Марина.

Бутылка еще раз покачнулась… длинная продольная трещина побежала по пластиковому боку. И гулко стрельнув сломавшимся пластиком, распалась пополам. Бултыхающиеся в ней последние капли фанты брызнули Маринке в глаза. Ведьмочка взвизгнула.

— Що, все? — разочарованно высунулась из-под стола Стелла. — Я вже думала, тут кровавые ошметки по всей кухне разбросаны — з налипшими на них белыми волосенками! Здорова бувай, Яринка! Здоровье тебе понадобится, бо выглядаешь — краше в гроб кладуть!

— П-правда, Ира… — пробормотала Марина, невольно пятясь под мрачным взглядом шагнувшей на кухню Ирки. — Ты бы еще полежала…

Ага, полежала и не мешала охмурять моего змея!

— А то ты очень плохо выглядишь! Правда же, Айт? Ира очень плохо выглядит! Просто как покойница! — изящным жестом отбрасывая назад волосы и открывая белую шейку и розовенькое, похожее на лепесток, ушко с капелькой сережки, пропела Марина.

Ирка даже невольно восхитилась. Вот стерва неукротимая! Неукоротимая… И может, именно потому очень спокойно сказала:

— С вытекшими глазками, гвоздем в голове и собственными зубами в желудке хорошо выглядеть ни у кого не получится!

— Оксана Тарасовна, она мне угрожает! — шарахаясь за спину хозяйки, завопила Марина.

— Я? — искренне изумилась Ирка. — Зачем? Разве ты хочешь мне сделать что-то плохое? Я просто описываю, как себя чувствую!

И пошатнулась. Хотя вот этого она как раз и не планировала!

Мгновенно вскочивший Айт вылетел из-за стола и кинулся к ней…

— Нее-ет! — завопила Ирка, предостерегающе выставляя обе ладони.

Если издалека оттертая физиономия за вымытую сойдет, то вблизи даже пыль на ушах видна! Она не собирается перед Айтом позориться, особенно на фоне чистенькой аж до хруста Маринки!

— Я сама! — Ирка решительно промаршировала мимо Айта на другой конец стола.

Айт нахмурился, недовольно поглядел Ирке вслед, зло покосился на Марину, вернулся и всадил вилку в картофелину так яростно, будто это его личный враг, которому он только что вспорол пузо!

— Чаю? Фанты? Может, минералки? — Серый и Рудый засуетились вокруг Ирки.

Сидящий напротив Богдан звучно хмыкнул и неожиданно сочувственно покосился на Айта. Устремленные на вовкулак глаза Айта стали как угли.

Над краем приоткрытого окна негромко мяукнул кот, заблеяла коза, послышался топот множества ног, и в дверь громко постучали.

— Гей, хозяева, чи вы дома? — позвал знакомый голос.

Ирка, радостно взвизгнув, рванула открывать — даже слабость куда-то делась!

— Здорово-здорово! — вваливаясь в Иркину кухню, прогудел дядька Мыкола. — О, вовкулаче! Повковнику! Сколько лет, сколько зим!

— Мыкола Змиевич! — поднимаясь старому хортицкому богатырю навстречу, распахнул объятия Ментовский Вовкулака. — Вот это дело! Хорошо, что прибыли! Пане Вук, и вы здесь!

— Ну и где нам быть, лохматый, если тут дело о контрабанде из нашего мира? Попробовали бы только гады нас не вызвать! — Вук, как всегда больше похожий на уголовника, чем на богатыря, метнул быстрый взгляд в сторону Айта.

— Федька! Еруслан! — радостно завизжала Ирка, повисая на шеях у двух младших богатырей разом.

Веснушчатый белобрысый Федька только глупо усмехнулся. Зато Еруслан восторженно закатил глаза и томно выдохнул:

— А вы все хорошеете, Ирина Симурановна! Вот уж истинная Симарглова кровь — с каждым днем расцветает! Слышите, как мое сердце трепещет? Готов отдать жизнь за поцелуй прекрасной девы! — и тут его взгляд встретился с Айтовым. Черный вертикальный зрачок змея бешено пульсировал, то сужаясь, то снова расширяясь…

— Гм… Да… Вот, значит, как… — смешался Еруслан. — Но я все равно готов! — отважно объявил он.

— Шо тут целовать! — возмутился дядька Мыкола. — Вид неи ж кожа та кости остались, бабка тэбэ що, не кормит? Що з тобою таке сталося, Яринка?

— Ничего особенного, умерла я! Немножко… — усмехнулась Ирка.

— Оце дило! — вдруг возрадовался дядька Мыкола. — Выходит, чекаем тебя до нашего хортицкого дуба? Може, и вылечишь старика, новых сил дашь, бо що ж мы, що вся Хортица без него? — грустно закончил дядька Мыкола. — А це хто? — глядя поверх головы Маринки, вдруг спросил он.

— Я робленная Оксаны Тарасовны, Марина, — без обычной дерзости пролепетала Марина, с явным испугом глядя на старого богатыря и с еще большим — на Вука.

Дядька Мыкола отмахнулся:

— Та хиба я не знаю? Знаю я вас, робленных, як облупленных, та и хозяек ваших — лыше не знаю, навищо Яринка вас до сэбэ в дом пускае, але ж це ее дило! Оце, оце хто, над твоею головою болтается? Такой соби, що зовсим не немножко, а цилком помер!

Ирка посмотрела наверх.

Под потолком, с любопытством глядя на собравшихся, парил чуть розоватый от отданной Иркой крови дух в роговых очках.

— Как мало мы, оказывается, знаем об устройстве Вселенной! Никто из нас и предположить не мог, что существует столько необычных… сущностей, как вот вы все! — с любопытством озираясь, сказал дух. В голосе его звучало явное сожаление.

— Кто еще тут сущность! — оскорбилась Марина. — Меня подушкой не прибьешь, не то что некоторых! Кстати, подушку принести?

— Молчать! — негромко, но так властно рыкнул Айт, что не только Марина испуганно заткнулась, но даже дядька Мыкола благоразумно закрыл рот. Убедившись, что в кухне воцарилась тишина, Айт снова повернулся к духу.

— Для нас есть новости?

— Я выполняю обещание, — немножко сдавленно откликнулся дух. — Заказчик, которого вы ищете, сегодня ночью явится за товаром.

Глава 36 Богатырская засада

Старая стройка у заводских стен никогда не была вовсе уж заброшенной. Иногда из-за забора слышались голоса: спокойные, злые, раздраженные, порой даже вопли боли. Ничего странного для стройки, верно? Иногда там таскали тяжелое — тем более нормально. Иногда вспыхивал свет. Ну если работать ночью, как без света-то?

В общем, окрестные жители были уверены, что завод потихоньку строит свой ведомственный дом, правда, почему-то по ночам. Ирка дала себе слово, как только нынешние дела закончатся, облететь несколько крупных городских долгостроев, на которых тоже по ночам отмечалось подозрительное шевеление. Просто раньше она никогда не давала себе труда задуматься — зачем строить ночью, если можно строить днем? Вот так и проглядываешь на своей территории контрабандистов из иного мира.

Сейчас на старой стройке жизнь кипела особенно бурно.

— Не понимаю, почему было не взять моих робленных? — раздраженно бурчала Оксана Тарасовна. Пачкая стильные джинсы, ведьма стояла на коленях в белой строительной пыли и что-то вычерчивала в ней посеребренным ножом. — Мы не знаем, ни сколько человек… или не-человек явится, ни какими силами они владеют. Если уж девчонкам перепала толика твоего Дара, надо пользоваться!

— Вот мы и пользуемся, — также раздраженно откликнулась Ирка. — Кладбища успокаивать надо? Надо! Заложных гонять тоже надо. Вот пусть ваши робленные и займутся, а здесь мы прекрасно одними рожденными обойдемся.

И присматривать только за Стеллой и Оксаной Тарасовной проще, чем за всей толпой робленных. Особенно за Мариной!

— А Стеллины старушонки так и просидят все русалии без дела? — возмутилась Оксана Тарасовна.

— На кладбищах они плясать не могут, а заложных гонять… так нынешних Стеллиных робленных могут по ошибке вместо покойников пристукнуть! — высказалась Танька.

— Это вы, милочка, все время ошибаетесь, а мои девочки… — начала Оксана Тарасовна.

— А твои девки моих бабулек специально пришибут — хиба я не знаю? Работай давай, а то балакаешь и балакаешь!

Деловито обнюхивая углы, по стройке бегала вся шестерка молодых вовкулаков. Айт, Богдан и Ментовский Вовкулака в человеческом облике таскались следом и что-то бурно обговаривали. Смущенно хмыкнув, Ирка отвернулась — вовкулаки размечали территорию грядущей драки, но делали это… по-своему. Молодые богатыри то начинали нервно точить клинки, то перебирать заготовленные на змея-предателя конопляные веревки — на Айта сразу нападал аллергический чих, он косился на богатырей недовольно, но помалкивал. Только дядька Мыкола спокойно посасывал казацкую глиняную трубочку, да Вук, подложив скрещенные руки под голову, невозмутимо валялся на высоком штабеле еще теплых после солнечного дня бетонных плит.

— Дамочки, не нервируйте себя! — продолжая глядеть в темнеющее небо, лениво обронил он с высоты штабеля. — Всех повяжем быстро и чисто, чихнуть не успеют!

Айт в очередной раз звучно чихнул.

— О! А казав — не успеет! — подняла толстый палец Стелла.

— Так его ж никто и не вязал, — резонно возразил Вук. — К союзникам вообще надо с уважением, особенно когда у нас тут такой пример душевного единения разных ведомств! Во, включая тех, от кого, кроме души, ни фига не осталось! — Он ткнул пальцем в барражирующих небо духов — на фоне темно-синего неба они казались принявшими человеческий облик облаками пара.

— Значит, змеиный портал открывается вон там, — вертя головой, бормотал Богдан. — Но это совсем не значит, что этот самый заказчик тоже откроет там, может и к заводским воротам поближе, чтоб далеко не таскать…

— Снова бомжей в грузчики наймут? — прикинул Ментовский Вовкулака, уже осведомленный о прошлой погрузке, свидетелем которой стал несчастный Жорик. — Серый, Рудый, бомжи на вас — зубами на них клацните и гоните вон! Не фиг им тут своими трупами нам раскрываемость портить! Тогда реальных фигурантов преступления у нас остается всего трое — серокожий, змей и человек? Этот, Аристарх?

— Серокожего брать живым. Только живым. Все слышали? — повысил голос Айт. — Змея, если получится, тоже, но серая тварь явно руководит всей операцией и знает и ходы к Прикованному, и предателей среди змеев. Если мы просто перехватим партию оружия, это нам ничего не даст, не возьмем серокожего — все придется начинать сначала!

— Не учи старого волка его ментовскому делу! — огрызнулся Ментовский Вовкулака. — Сам, вон, с крыльев не слети — наверняка фигуранты своего заложного притянут. Ирка, слышишь? Тебя тоже касается!

«Не учите молодую ведьму ее ведьмовскому делу!» — раздраженно подумала Ирка, точно как Оксана Тарасовна, ползающая в пыли со своим зеленым мелком, пакетом надранного на могилах барвинка и пучком осиновых щепок.

— Я себе там, в глубине стройки местечко присмотрел, чтоб заснуть спокойно, — махнул рукой Богдан. — Вы только меня потом разбудить не забудьте. Ты где засядешь, Ирка? — деловито поинтересовался он.

— Со мной! — быстро сказал Айт.

Ирка сдула со лба пыльную потную прядь и, стараясь не смотреть на Айта, пробормотала:

— Я, наверное, с богатырями…

Айт бросил на Еруслана совершенно змеиный взгляд и напористо повторил:

— Нет, со мной!

— Лучше с богатырями… — жалобно повторила Ирка.

Одним длинным текучим шагом Айт оказался рядом с ней, рывком поднял на ноги и, не обращая внимания на смешки старших ведьм, затащил за штабель, подальше от посторонних глаз.

— В чем дело, Ирка? — напряженно спросил он. — Если ты из-за той белобрысой ведьмы, так я не собирался с ней целоваться, хоть бы она не бутылку, а цистерну крутила!

— При чем тут Марина… — вяло промямлила Ирка, старательно отворачиваясь и пытаясь от него отстраниться.

— Что ты ревнивая, я уже знаю, — сказал Айт. — Я это понять могу, я же змей — мы терпеть не можем, когда кто-то тянет свои лапы к тому, что принадлежит нам! Клянусь хвостом Владычицы, да не укоротится он! Блондинка меня совершенно не интересует! — посмеиваясь, поклялся Айт. — Ну что, довольна? Успокоилась?

— Почти как покойница! — пробормотала Ирка.

Покойница и есть, и будет еще семь… ой, нет, завтра останется только пять дней! Всего пять дней продержаться! Ирка попятилась, аккуратно пытаясь вытащить руку из хватки Айта.

— Или дело вовсе не в Марине? — нахмурился Айт. — А в чем тогда? Или… в ком? В этом чернявом полукровке? — Айт яростно ткнул пальцем за спину, явно намекая на Еруслана Змиулановича.

— Тем более — при чем тут Змиуланыч! — Ирка уже чуть не плакала, продолжая старательно отворачиваться.

— Тебе неприятно на меня смотреть? — зло процедил он.

Ну вот что ты ему скажешь? Что отворачивается, чтобы на него не дышать?! Потому что у нее зубы нечищеные! И если сегодня она еще может пойти с ним на захват контрабандистов — ничего удивительного, если во время схватки она будет вся в пыли, грязи и в поту! Может, и в крови тоже! А как она покажется ему завтра с утра — все так же в пыли и грязи?! Собственная немытость подействовала лучше любых предостережений старых ведьм — теперь ей самой хотелось держаться от Айта подальше! Нет, она, конечно, может ему объяснить про запрет на умывание. И он даже поймет! Только вот как станет на нее, зачуханную, смотреть, особенно на фоне чистеньких и ухоженных робленных? Незаметно зажимать нос, если Ирка сядет к нему слишком близко? Будто она бомжиха какая!

— Я даже верю, что ты сказала правду — у тебя не было парня в мое отсутствие! — продолжал накручивать себя Айт. — Богатырь на заставе, но теперь-то он приехал и вы можете быть очень счастливы вместе!

Вот же… не леший, нет! Гадство! Оскорбленное ревнивое змейство… Что лучше: чтобы твой парень тебя ревновал… или чтобы он тобой брезговал? Решить Ирка не успела.

— Слышь, змей! — Вук вдруг свесил с края штабеля коротко стриженную башку. — Ты важным делом занят — разборками со своей козой, — звыняй, что на фигню отвлекаю. Этот ваш портал, он какого цвета?

— Разноцветное свечение, — не сводя с Ирки яростного взгляда, сквозь зубы процедил Айт.

— А если чисто оранжевое, в натуре, не считается? — невозмутимо поинтересовался Вук. — Потому что вон там у ворот чё-то такое светиться начинает!

Медленно переворачиваясь в воздухе, из пустоты проступал ярко светящийся квадрат. Беззвучно кувыркнулся раз-другой, свечение его усилилось, он начал вытягиваться, разрастаясь в длину и в ширину. С разгону проскочив сквозь забор стройки, вылетел призрак — его как всегда закрученный штопором галстук торчал горизонтально, будто указатель.

— Чего вы возитесь? Гражданин мерзавец уже идет сюда!

По стройке прокатилось мгновенное движение: ринулся в глубину здания торопящийся улечься спать Богдан, блеснули металлом кольчуги, мелькнули пушистые хвосты. Сиганувшая через груду кирпичей Ирка свалилась прямо на вовкулаков — те стиснули ее с двух сторон лохматыми боками. Айт кинул на нее убийственный взгляд и укрылся за кучей арматуры. Все стихло.

Только яркий осколок света продолжал вращаться в воздухе, постепенно вытягиваясь в похожий на дверь сияющий прямоугольник. Ворота стройки протяжно заскрипели… и в нее величественная, как входящий в бухту боевой дредноут, вплыла груженная ящиками с ракетами платформа. Аристарх Теодорович застыл на «носу» в позе капитана пиратского брига — рука уперта в бедро, взгляд устремлен на разрастающийся прямоугольник портала. Рыжие отблески играли на его лице. Толпа замызганных, в лохмотьях бомжей толкала платформу.

Ворота захлопнулись.

— Всего одна платформа — где вторая? — неслышно прошептала Ирка.

Серый совершенно по-человечески пожал плечами — в волчьем облике это выглядело странно — и неслышно удалился, ступая на мягких лапах.

— Шевелитесь, шевелитесь! — спрыгивая с платформы и косясь на мерцающий портал, потребовал Аристарх Теодорович. — Сгружайте ящики, платформа туда не пролезет, будем по одному пропихивать… — Он опасливо огляделся по сторонам, на штабеля бетонных плит и груды кирпичей, слабо белеющие сквозь сумрак, кажущийся еще более густым вдалеке от портала. Слабое движение заставило его резко выхватить пистолет.

Из-за груды кирпича неспешно выбралась крупная серая дворняга совершенно волчьего вида и, слегка припадая на одну лапу, поковыляла к людям. Села в отдалении, добродушно щеря крупные зубы и свесив розовую тряпочку языка.

— Вот пристрелил бы я тебя, псина дурная, знала бы, как по стройкам ночами шастать! Иди отсюда, ничего съестного у нас нет! — опуская пистолет, пробормотал Аристарх Теодорович. — Разве что бомжа тебе скормить… — и многозначительно усмехнулся. — Чтоб добро не пропадало!

— Ну ты чего, мужик? Ну ты скажешь! Разве мы собачья консерва какая? — обиженно пробубнил один из бомжей.

— На собачьи консервы вы не тянете, ни одна приличная собака такое проспиртованное мясо жрать не согласится! — прикрикнул на них Аристарх. — О, еще одна! Валите отсюда, кому сказано!

Вторая, с рыжими подпалинами псина появилась с другой стороны, обходя бомжей с фланга. Серый тоже поднялся и, по-собачьи улыбаясь, заковылял к Аристарху. Правда, лапы он перепутал и теперь хромал на другую, но это, кажется, никого не насторожило.

— Сказано — пошли вон! — цыкнул на «собак» Аристарх Теодорович. — А вы что встали — работайте! — уже на бомжей гаркнул он.

Парочка бомжей, кряхтя и постанывая, сгрузили ящик с платформы и, смешно перебирая ногами, поволокли его к порталу. Ветер подул с их стороны… Ирка невольно набрала в грудь воздуха, ожидая убойной смеси запаха табака, алкоголя, годами не стиранной одежды и немытого тела… Выдохнула… Хорошо, что она все время думала о запахе, долго соображать ей не пришлось!

Она ткнула локтем Ментовского Вовкулаку:

— От них не пахнет!

Зловещий волчий рык накрыл стройку:

— Парр-рни, назад! В стор-р-рону!

Глава 37 Чудовищное мочилово

Синхронно, будто в балете, Серый и Рудый крутанулись на задних лапах и сиганули прочь. В тот же миг вылетевший из портала шар огня ударил в то место, где только что был Серый. Стройка содрогнулась — клуб белой строительной пыли взмыл в воздух, и град мелкого щебня застучал по головам и плечам.

— И-хи-хи-хи! — выскочивший из портала серокожий одним прыжком взлетел на платформу и выпустил второй клуб пламени по метнувшемуся за кирпичи Рудому — кирпичи разметало во все стороны, будто между ними бомба взорвалась.

Драные лохмотья бомжей затрещали под напором широченных, невозможных для человека плеч. И осыпались трухой, как рассыпается старый засушенный цветок. Громадная медвежья башка возникла на таких же широких медвежьих плечах. Второй бомж обзавелся головой волка. Лица остальных сминались, будто их лепил невидимый скульптор, — уши вытягивались, рты срастались с носами, выскаливались острые зубы…

Айт рассказывал о воинах Прикованного, но Ирка не понимала, насколько это страшно! Когда-то, совсем маленькой, она разобрала свои игрушки — посадила голову пластикового петуха на плечи куклы, руки-ноги куклы приделала медвежонку… Поглядела на результат и с воплем ужаса вылетела из комнаты, а потом долго тряслась у бабки под боком, боясь возвращаться. Сейчас у платформы стояли такие же чудища: человек-волк и человек-кабан, медведь, отличающийся от своих собратьев лишь человеческими глазами и носом, гладкими, будто шерсть вокруг них выбрили. Зло зашипев, припала к земле парочка воинов-лисов, но страшнее всех были белки. С пушистыми хвостиками, миленькими мордочками и… торчащими из-под верхней губы сабельными клыками! В рост человека и с самурайскими катанами в человеческих же руках! А самое ужасное в этих искаженных чудищах было то, что они жили и двигались… вот только настоящей жизнью от них не пахло. Чутьем входящей в силу ведьмы-хозяйки Ирка ощущала, что перед ней — заложные, пропитанные чужой… и в то же время странно знакомой магией и одержимые чьей-то непреклонной волей!

— Ты глянь, др-р-янь какая! Да я ж тебя сейчас… — взметнулся в прыжке мужчина в полковничьей милицейской форме и уже в облике седого волка приземлился человеку-волку на грудь. Его пасть с хрустом сомкнулась на человеческой шее под волчьей головой. Человеко-волк пронзительно взвыл, кривые когти ударили Ментовского Вовкулаку под ребра. Кинувшиеся со всех сторон молодые волки накрыли врага серым ковром.

Зверь, похожий на сотканного из огня волка со змеиным хвостом, рухнул на спину человеку-медведю. Уши и шерсть на холке человека-зверя вспыхнули. Чудовище попыталось ударить когтистой лапой. Кружащий вокруг него Вук Огнезмей ответил хлестким ударом змеиного хвоста.

— Глупый мишка-косолапый, и куда ты сунул лапу! — прошипел Огнезмей.

Медведь пылал. Удар огненного хвоста опрокинул его, медведь врезался в платформу. Свалившийся сверху ящик выбил борозду в строительной пыли.

— Что вы делаете? Держите ящики, я перед заказчиком отвечаю! — бесновался Аристарх Теодорович. Его пистолет дернулся в руке, беспорядочно паля во все стороны, взвыл Вовкулака с простреленной лапой…

Ведьма на дворницкой метле рухнула сверху, толстой широкой попой припечатав Аристарха Теодоровича к земле.

— Я т-те покажу, як пулять!

Удар метлы по запястью выбил у Аристарха пистолет.

— Ось так давай вам пукалки! А если б подстрелил кого, бовдур! — сидя у Аристарха на шее, орала Стелла, продолжая охаживать его своей метлой по чему попало. Аристарх отчаянно дергался и что-то мычал сквозь забившую ему рот Стеллину юбку, но старая ведьма продолжала экзекуцию, лишь время от времени отвлекаясь, чтобы сунуть острыми прутьями метлы в бок наседающему на Федьку кабану.

— А ну видчипысь вид хлопца, свинья поганая, бо на сало пущу!

Кабан лишь взревел — на вредную тетку у него не было времени. Бедра и ноги у него были человечьи, но заканчивались раздвоенными копытами, которыми он сильно и метко бил с разворота, будто кикбоксер. Тело гигантской клыкастой свиньи начиналось от пояса, с жутких, окованных сталью клыков черными каплями стекал яд. Вместо щетины вдоль хребта тянулись иглы. Кабан ударил копытом… Рукоятью тяжеленного топора Федька удар отбил — и тут же острие въехало кабану в лобешник. В последний миг кабан уклонился, приняв удар на клык, — даже наговорное железо зашипело. Федька хекнул и принялся молотить по кабану топором, будто дровосек по дереву. Рядом Еруслан вертел вокруг себя гибкий сарматский меч — прыгая рыжими сполохами, его с двух сторон атаковали стремительные братья-лисы. Почти настоящие лисы, разве что с руками — и с трехзубым кинжалом в каждой, ростом оба с теленка, а на задницах в лучших японских традициях пушились по девять хвостов!

— И-хи-хи-хи! — в длинных паучьих лапах скачущего по платформе серокожего заклубился шар такой же серый то ли пыли, то ли пламени. — Йих! — Он метнул шар в вовкулаков.

Взрывом Серого подбросило и крепко приложило об бетон. Он распластался в пыли плоской волчьей шкурой. Остальные отхлынули прочь, оставив лежать громадного человека-волка с начисто отгрызенной волчьей головой.

— И-хи-хи-хи! А-тя-тя-тя! — верещал серокожий, вертясь на платформе с такой скоростью, что казалось у него не одна пара рук, а две… четыре… шесть… восемь! И с каждой срываются клубы огненной серой пыли, стремительно разлетаясь во все стороны.

Стремительно, но недалеко. Рухнувший с небес серебряный вихрь закрутил шары. В сплошном круговороте мелькал алый шелк плаща, серебро клинка. Меч здухача ударил, будто бейсбольная бита, и все шары разом рванули обратно, в серокожего! Здухач взвился в воздух, кончиком меча походя стесал иглы со спины кабана. В тот же миг челюсти Рудого впились кабану в загривок, кабан заорал, и Федькин топор врубился ему меж клыков!

Серые шары врезались в платформу. Платформа вздыбилась. Подброшенный взрывом серокожий взмыл в воздух…

— Вот тебе и тя-тя-тя! — налетевшая Танька закрутила свою швабру — черенок, перекладина, снова черенок молотили серокожего по зубам… Казалось, эти удары держат его в воздухе. Серая тварь немыслимо извернулась… и запрыгнула к Таньке на швабру! Мгновение — девчонка смотрела прямо в возникшее перед ней безносое, узкоглазое серое лицо. Похожие на червей тонкие черные губы изогнулись в глумливой усмешке, и серокожий вцепился Таньке в плечи, норовя сбросить ее. Танькин кулак въехал ему в нос. Подаренное Иркой кольцо вспыхнуло неистовым зеленым светом — у серокожего загорелась физиономия. С диким криком он опрокинулся с метлы и полетел вниз.

…Свалившийся с вставшей на дыбы платформы ящик рухнул под ноги одному из лисов. Рыжий брат споткнулся… Гибкий меч Змиуланыча хлестнул самым кончиком — срубленная голова лиса отправилась в полет. Еруслан кувыркнулся в воздухе, перескакивая за спину второму братцу…

Чирк! — посыпались начисто срезанные девять лисьих хвостов.

— Спасибо, сынку, мэни цього и на пальто и на шапку хватит! — восторженно заорала Стелла.

— …Аа-а! — падающий с небес серокожий шарахнулся оземь у ног Еруслана. Сверху шлепнулся аккуратно оброненный Танькой шарик разрыв-травы. Взрыв снова подбросил серокожего в воздух. Разрыв-трава разлетелась в мелкую пыль… и каждая пылинка начала расти. Она становилась толще, толще, наливалась живым зеленым соком, и вот уже целый пучок гибких побегов накрыл серокожего, обмотал лапы недобитого братца-лиса, захлестнулся на щиколотках Аристарха Теодоровича и стремительно покатился к пятерке невероятно шустрых белок с самурайскими катанами в лапах, что атаковали дядьку Мыколу. Рвущие белок за хвосты вовкулаки бросились в стороны — побег обкрутился вокруг одной белки, опрокидывая ее наземь и накрывая зеленой сетью. Меч дядьки Мыколы немедленно полоснул по ее напарнице… Другая белка взвилась в прыжке, ее парные мечи сверкнули крест-накрест… и врезалась башкой в неожиданно возникшее в воздухе препятствие.

— Гам! — челюсти крылатой Хортицы клацнули. Хортица брезгливо тряхнула беличью тушку и отшвырнула в сторону. Сплюнула забившую пасть шерсть. Внизу дядька Мыкола добивал последних…

Валяющийся на земле серокожий изогнулся, будто в припадке, — его тело стало как мост, опирающийся на пятки и затылок. Из пасти вырвался длинный вибрирующий вопль. Земля мелко задрожала…

Могучий удар обрушился на ворота. Створки покачнулись, последовал новый удар, и ворота рухнули наземь, поднимая тучу белой строительной пыли.

За воротами клубилась тьма. Тьма шевелилась, хлопала нетопыриными крыльями, шуршала паучьими ножками и наконец хлынула сквозь ворота на стройку. И тогда все увидели!

— Ни фига себе спайдермены с бэтменами! — потрясенно выдохнул здухач.

Мелко перебирая лапками, на стройку ползли пауки! Здоровенные, размером с автомобиль. Похожее на белесую личинку тельце висело между черных мохнатых лап, а венчала это отвратительное тельце вроде бы человечья голова со смазанными чертами бледного личика и длинными бесцветными нитками волос. Над пауками, как авиация над пехотой, порхали летучие мыши. Такие же тельца-личинки, болтающиеся между кожистых крыльев, их покрывала короткая шерстка, почти человеческие лица были вытянуты, как собачьи морды, а из-под верхних губ торчали здоровенные клыки… и с них капал яд!

— В-р-р-ре! — в реве Ментовского Вовкулаки было больше отвращения, чем страха. Старый оборотень сомкнул челюсти на лохматой лапе — раздался хруст, и лапа паука переломилась. Рудому повезло меньше — оказавшиеся неожиданно проворными пауки ухватили его с двух сторон… растянули за задние лапы и за передние… Рудый отчаянно завизжал. Поднырнувший пауку под брюхо Федька рубанул топором — Рудый грянулся оземь, но тут же цапнул паука за ближайшую лапу. Федька махал топором — отрубленные конечности летели от него во все стороны, как от винта кухонного комбайна. Разъяренные вовкулаки сновали между паучьих лап, вертелся вьюном Еруслан, с каждым взмахом меча пуская черную паучью кровь. Два паука вспыхнули — оранжевым и серебристым пламенем. Над одним, оттолкнувшись, как от батута, взмыл Вук Огнезмей, из затылка второго торчал меч здухача…

Корчащийся в хватке травы серокожий продолжал надрывно, протяжно орать.

«Кого ты там еще зовешь, хватит уже!» — скорее по-кошачьи, чем по-собачьи выставив когти, Хортица спикировала на серокожего с высоты. Похожая на черный дым стая летучих мышей взмыла ей навстречу. Крылатая борзая вильнула в воздухе, пропитанные ядом клыки клацнули у самой ее ноги. Сбоку налетели ведьмы. Из кочерги Оксаны Тарасовны, будто из ракетного сопла, в мышиную стаю ударил сноп огня. Вспыхнувшие мыши заметались в воздухе, уцелевшие пронзительно завизжали, разевая клыкастые рты, и кинулись на ведьму. Оксана Тарасовна швырнула свою кочергу в пике. Мыши хлынули за ней, будто черный дым… самые шустрые с разгона врезались в землю… Только Оксана Тарасовна уже ввернула кочергу из штопора и бросила за спину посеребренный нож. Нож вонзился в землю, сквозь пыль проступили пылающие зеленым огнем символы — древние чйрты и рйзы. Зеленое пламя накрыло мышей, только пронзительный вопль нещадно полоснул по ушам!

— Ось вам, ось, ось! — разбушевавшаяся Стелла доколачивала метлой вырвавшихся из пламени мышей. Мыши звучно чвякали.

— А ну, посторонись, сынки! — дядька Мыкола начал расти. Громадная фигура богатыря в кольчуге и шлеме-луковице поднялась над стройкой — и похожий на лопасть вертолета или на огромный заостренный маятник меч прошелся поперек стройки, рассекая пауков на части. И снова — назад…

«С такой армией мне даже ничего делать не пришлось!» — немного разочарованно и в то же время довольно подумала Хортица, паря над дракой. Непривычное чувство — и довольно приятное. Слишком часто за этот год она была первой в драке, и клыки врагов вонзались именно в ее шкуру. Наблюдать, как другие устраивают врагу кровавую баню, было… по-настоящему странно. Ей оставалось только… клац! Вот, не попавших под заклятье Оксаны Тарасовны мышек отлавливать — главное — точность, чтобы яду не наглотаться.

Светящийся прямоугольник портала дрогнул. Вспучился, точно кипящая ртуть… Плеснули фантастически красивые, многоцветные крылья, и странная помесь зубастого ящера и бабочки вылетела из портала.

«Вот он какой, аспид!» — успела подумать Хортица.

На спине аспида восседала помесь человека и… и собаки, да-да, собаки! И вот эта явившаяся из другого мира карикатура на нее саму навела — на нее же! — самый настоящий автомат!

— Ках-кхашш! — с крыши недостроенного здания пал дракон. Огромные когти звучно клацнули. Крылышко влево, крылышко вправо — ящеро-бабочку разорвали на части. Затесавшийся между спиной аспида и брюхом дракона стрелок просто куда-то делся — Хортица вовсе не собиралась присматриваться, а не вон то ли это кровавое пятно. Второго всадника на аспиде Айт встретил метким плевком водой — всадника вколотило в портал и, судя по донесшемуся оттуда воплю, ему это не понравилось!

Вода хлынула обратно из портала, но уже с пучком извивающихся черных щупалец в руку толщиной. Одно щупальце захлестнуло ногу дядьки Мыколы, дернуло… громадный богатырь рухнул с высоты своего гигантского роста. Не смущаясь размерами старого богатыря, щупальце поволокло его к себе. Федька рубанул по щупальцу топором — топор отскочил от шкуры морского чудовища. Из портала лезла раздутая башка гигантского осьминога — человеческое лицо терялось в складках шкуры и казалось налепленной сверху театральной маской. Вук Огнезмей вцепился пылающей пастью в другое шупальце. Шкура осьминога корчилась в огне, но на лице-маске не отразилось ничего.

— А ну пошел отсюда! — во всю пасть рявкнул Айт.

Осьминог на миг дрогнул… и тут же полез дальше.

— Ах, та-ак! — ощерился Айт и… в кончике его хвоста вдруг оказалась старая граната!

Кувыркаясь, брошенная хвостом граната полетела прямо в портал и стукнула осьминога в лоб.

— Ложись! — успел гаркнуть Вук. Граната рванула.

Огонь взрыва затмил сияние портала. Куски черной, похожей на резину шкуры разлетелись во все стороны. Оторванное щупальце едва не сшибло Таньку со швабры. Из портала с силой, как из брандспойта, хлынул поток голубой осьминожьей крови. Потом портал мигнул, перевернулся и опрокинулся. Озаряющий стройплощадку свет пропал.

— Чем дальше, тем больше начинаю ценить технические новинки людей, — негромко сказал парящий над стройкой Айт. — Спасибо.

— Какая же это новинка?! — засмущался бледно мерцающий у головы Айта Галстук-Штопором. — Граната времен войны в Корее.

— Они убегают, смотрите, они убегают! — возникнув рядом, закричала женщина в платье в горошек. Ее прозрачный светящийся палец указывал вниз.

Серокожий вынырнул из-под измочаленных, будто пережеванных стеблей. Полоснул когтями по оплетающим ноги Аристарха Теодоровича зеленым путам, чуть не за шкирку выдернул бессмысленно вращающего глазами ведьмовского менеджера и рванул к забору.

— Эк! — Федькин топор полетел серокожему в спину.

— Я же сказал — живым! — яростно заорал Айт.

Серокожий вильнул, топор воткнулся в забор.

— Кхаш-ш! — Айт плюнул ему вслед водой, норовя сбить с ног.

Серокожий вильнул снова, сгреб Аристарха в охапку… и в высоком, будто кузнечик, прыжке перемахнул забор.

Звучно хлопнув крыльями, Хортица рванула в погоню. Здесь и без нее все сделают — на стройплощадке богатыри и вовкулаки добивали оставшихся пауков. А серокожий нужен, да и с Аристархом неплохо бы разобраться, а то ведь снова гадить… ох, pardon, пакостить начнет!

Хортица понеслась за прыгающим впереди серокожим. Темная тень скрыла от нее лунный свет — над ней, широко простирая крылья, летел Айт.

Глава 38 Погоня за серокожим

Кувыркнувшись в воздухе, Хортица рванула вверх — темные и подсвеченные изнутри мерцанием ламп, мимо нее проносились прямоугольники окон. Словно в калейдоскопе мелькали картинки: мужчина, заснувший у телевизора, грустная женщина у окна, самозабвенно целующаяся парочка. Дом точно нырнул вниз, и она взмыла над крышами — залитые черным битумом и утыканные антеннами крыши новых домов, острые крыши старых, подмигивающая огнями крыша торгового центра. Редкие машины проносились по черному асфальту, отражающему в своей черноте серебро луны, еще более редкие прохожие жались к стенам, торопясь пробиться к безопасности подъездов сквозь плотный мрак проходных дворов. Ночные светофоры тревожно мигали желтым, намекая, что они снимают с себя всякую ответственность за то, что может случиться на этих темных улицах.

Айт вдруг завалился на одно крыло и стремительно спикировал в проем между сталинскими пятиэтажками. Длинными летящими прыжками серокожий мчался по улице. В один скачок перемахнул проезжую часть. На плече у серокожего обвисшей тушкой лежал Аристарх Теодорович, но создание Прикованного бежало легко, будто ведьмовской менеджер вовсе ничего не весил.

Айт спланировал между домами… и плюнул водой серокожему вслед. Водная струйка замерзла на лету, и ледяное копье с силой ударило серокожему в спину… и разлетелось в мелкие куски, ударившись о стену дома. В последнее мгновение серокожий успел метнуться в сторону.

— И-хи-хи! — серокожий сиганул в креслице качелей посреди двора.

Йех! Сильный толчок! С протяжным скрипом несмазанных петель качели взмыли в воздух и подбросили серокожего вверх… и тут же рухнули, осыпавшись кучей стальных балок. Вытянувшись стрелой, серокожий взлетел… и повис, уцепившись за ржавую пожарную лестницу на стене дома. С ловкостью, которой позавидовали бы обезьяны, он принялся перелетать со ступеньки на ступеньку, в один мах добравшись до середины девятиэтажки. Веса болтающегося на плече Аристарха Теодоровича он, кажется, и впрямь не чувствовал. Хортица налетела, норовя вцепиться в горло твари… С изяществом циркового акробата серокожий крутанулся на ступеньке, походя приложив Аристарха Теодоровича башкой об стену. Решетка пожарной лестницы на миг прикрыла серокожего от пасти Хортицы. Он вытянул губы, и… струя желто-серой жижи плюхнулась на черную шкуру крылатой борзой.

Словно раскаленное железо приложили к боку! Хортица завизжала.

— И-хи-хи! Не только твой змеюка плеваться умеет!

Сверху обрушился звенящий, прохладный водопад — желто-серую жижу смыло потоком. Айт сложил крылья и ринулся вниз между стенами домов. Серокожий крутанулся снова… оттолкнулся…

Застонал, протяжно жалуясь, металл, и высоченная пожарная лестница оторвалась от стены дома и, разгоняясь, вместе с серокожим полетела вниз! Айт шарахнулся от падающей прямо на него полосы ржавой стали. Вцепившийся в ступеньки серокожий падал вместе с лестницей… Шарах! Лестница врезалась свободным концом в стену дома напротив.

— И-хи-хи-хи! — серокожий перехватил безвольно болтающегося Аристарха Теодоровича под мышку, оттолкнулся, подпрыгнул… И-и — взлет! Прыжок перенес его к балкону верхнего этажа, он ухватился за угол, крутанулся в воздухе и запрыгнул на крышу дома. Айт лишь бесполезно щелкнул когтями.

— И-хи-хи! — прижимая к себе ведьмовского менеджера, серокожий перекатился, вскочил…

Айт разворачивался на второй заход.

Налетевшая Хортица ударила серого грудью, опрокидывая наземь. Аристарх Теодорович отлетел в сторону. Хортица спикировала всеми четырьмя лапами серокожему на грудь и протяжно взвыла. Желание впиться клыками ему в глотку было нестерпимым, но его надо брать живым, он нужен только живым… Серокожий плюнул прямо в нависшую над ним морду. Хортица отпрыгнула вбок… Серокожий перевернулся через голову, вскочил… Вихрь пронесся над Хортицей. Нацелив когти, Айт шел над самой крышей, чуть не брюхом царапая битум покрытия. Плевок серокожего без пользы ударил в чешую. Серокожий ухватил за ноги валяющегося на крыше Аристарха Теодоровича, крутанул… и швырнул в Айта. Змей качнулся на крыло, пропуская человека под когтями…

Аристарх Теодорович вылетел за парапет крыши.

— А-а-аа! — менеджер заорал. Кажется, именно сейчас он пришел в себя… чтобы вот-вот грянуться об асфальт с высоты девятого этажа.

Не раздумывая, Хортица метнулась за ним. Одно дело слепленных из мертвяков и белок-ежиков тварюшек чужого мира крошить, и совсем другое — позволить одной такой твари живого человека об асфальт размазать!

Клыки ухватили ведьмовского менеджера за куртку. Хортица яростно заработала крыльями. И оба бухнулись в песочницу возле сломанных качелей.

Тьфу! Черная борзая сплюнула куртку Аристарха и превратилась в черноволосую девочку.

— Спасибо… Я тебе так благодарен… — простираясь в загаженном местными котами песке, выдохнул Аристарх Теодорович. — Эти… эти все из чужого мира… подонки! Решают дела за наш счет! Только мы, настоящие люди нашего мира, придем друг другу на помощь! Эй, ты что делаешь?

— Это для лучшего взаимопонимания! — пояснила Ирка, бросая ему на грудь модифицированный Танькой шарик разрыв-травы. Шарик звучно лопнул…

Словно вылезая прямо из Аристарха Теодоровича, стебли зеленой травы скрутили его в тугой кокон и плотно оплели борта песочницы. Мгновение, и вся песочница уже представляла собой квадратное зеленое полотно, из центра которого торчала бледная физиономия Аристарха.

— Чтоб вы не передумали приходить мне на помощь! — пояснила Ирка. — Сразу как я вернусь! Например, уточнить, почему столько подонков из чужого мира поджидали нас на заводе…

— Я вам сейчас скажу! Зачем мне скрывать, когда меня чуть с крыши не скинули? Я предупредил своего партнера… Я ведь и правда эту тварь ушастую партнером считал! — запричитал Аристарх.

— Ну да, а он вас бросил, — посочувствовала Ирка. — С крыши. Так о чем предупредили?

— Естественно, что вы приходили! Он тогда сказал, что вы обязательно явитесь снова, чтобы отобрать оружие, что мы не можем это допустить и надо утроить охрану и привел этих… из своего мира! Я ничего не знал, думал бомжи как бомжи…

Собственно, как они и предполагали! — Ирка торжествующе улыбнулась. Понятно ж было, что, узнав о появлении змея на заводе, серокожий примет меры, но от оружия не откажется. Но он не предполагал, что Ирка с Айтом явятся не одни, а с целой армией, а главное, что на заводе у них свои шпионы! И все вышло прекрасно: они победили, оружие не попало в ирий, Аристарх ждет в песочнице, пока богатыри захотят обсудить с ним вопросы межмировой контрабанды. Он наверняка должен много знать, раз серокожий пытался утащить его с собой. Осталось поймать самого серокожего! И поймаем!

Все эти мысли думались уже на лету — черноволосая девочка снова обернулась черной борзой.

— Куда ты?! Не бросай меня тут! — из заплетенной стеблями песочницы донесся вопль, но Хортица уже набирала высоту.

Над крышами носились двое. Непрерывно кривляющийся серокожий сигал с крыши на крышу, отталкиваясь от шифера, как от батута. Он то взвивался на фоне луны, то снова приземлялся на крышу, швыряя через плечо шар серой огненной пыли. То прыгал спиной вперед, а шары с обеих рук летели в настигающего его змея. Айт маневрировал, пропуская шары над собой, под собой, слева-справа, под крылом, и лупил в ответ водой. Схватку на крышах то заволакивало паром, то в лунном свете бриллиантами вспыхивали осколки льда.

«По-моему, Айт несколько увлекся, — подумала Хортица. — Он его ловит или гоняет?»

И со всех крыльев помчалась к сражающимся. Сменить облик, свалиться Айту на спину, а там уж посмотрим, сможет ли серокожий увернуться от полноценного заклятья, как от ледяных копий или клубов горячего пара!

В небе невозможно спрятаться! Особенно весенней ночью, когда нет облаков, а луна висит близко-близко над крышами, как здоровенный фонарь, подсвечивая разворачивающееся внизу действо. Нового противника серокожий заметил издалека. Дожидаться, пока крылатая Хортица их догонит, естественно, не стал. Прекратил отстреливаться, просто повернулся и помчался прочь. Пущенный Айтом веер острых ледяных осколков хлестнул его по спине, серокожий грохнулся на крышу, перекатился и побежал снова. Из располосованной мелкими порезами спины падали капли такой же серой крови.

— Он ранен — догоним! — азартно взревел Айт, увеличивая скорость.

Хортице казалось, что ее крылья аж колотятся друг об друга, так неистово она ими работала! Вперед, только вперед, иначе серокожий смоется: и за ними опять будет гоняться его мертвяк, опять пойдет контрабанда оружия — и уже не из их города, Айт умотает туда, к другой ведьме, или уйдет в свой мир и погрязнет в войне с Прикованным… и фиг она его дождется снова! Да ей этот серокожий нужен даже больше, чем остальным!

Хортица распласталась в небе, превратившись в размытый силуэт. Она поравнялась с Айтом, они мчались крыло к крылу… Серокожий скакал прямо перед ними — махнул на крышу девятиэтажки, оттолкнулся, перелетел на высоченный новый дом. Хортица и Айт круто забрали вверх, пронеслись вдоль окон, взмыли и ринулись за бегущим по крыше серокожим. Две крылатые тени накрыли беглеца, Айт снова плюнул льдом, но серокожий рванул в сторону и заскакал зигзагами.

— А-р-р-р! — рыкнула Хортица. Вот мазила!

— И-хи-хи-хи! — распластавшись, как парашютист, серокожий сиганул с края крыши. Змей и Хортица нырнули за ним.

Серокожий кувырком приземлился на невысокую, но длинную пятиэтажку и бегом рванул по ней.

— А-р-р! Кха-шш! — Хортица и змей летели так, что крылья вот-вот отвалятся! Серокожий был близко, совсем близко…

Пронзительный порыв ледяного ветра ударил под крылья, завертел более легкую Хортицу в воздухе. Несущееся, словно вражеская кавалерия, темное облако налетело на луну… тьма упала на крыши.

— И-хи-хи! И-хи-хи-хи! — тонкий, как шило, пронзительный хохот серокожего вкручивался в мозг.

Хортица с трудом восстановила равновесие… Проклятый ветер как налетел, так и умчался, гоня облако перед собой. Лунный свет снова залил крыши… Серокожего не было. Нигде.

— Кхарр-ка-шахх! — Айт запрокинул голову так, что длинная шея едва не легла на спинной гребень. Вопль разъяренного дракона, кажется, мог заставить перепуганную луну сверзиться с небес.

— Ва-у-у! — Хортица взвыла. Они метались в небесах… Взлетали вверх, падали вниз, пытаясь высмотреть беглеца.

— Вау-а-у-у-у!

— Что вы там завываете? Быстро сюда, он здесь!

Окутанный розовым перламутровым мерцанием, над крышами парил призрак в роговых очках.

— Скорее, скорее! — нервным жестом поправляя очки, замахал им призрак. — Ну что вы такие невнимательные! Сюда!

И призрак ухнул в совершенно темный двор-колодец между высотными домами. Его перламутровое мерцание опускалось сквозь мрак… Айт и Хортица дружно ринулись в штопор. Со страшной скоростью серые бетонные стены уносились вверх-вверх-вверх…

Внизу мелькнула золотистая искра.

Дикая слабость скрутила Хортицу. Крылья свело судорогой, не позволяя сделать и маха, громадное тело борзой повисло на них неподъемной тяжестью. Хортица попыталась хотя бы раскинуть крылья, чтобы смягчить падение… но крылья заполоскались беспомощными тряпочками. Айт, беспорядочно кувыркаясь, летел вниз. В последний миг он отчаянно выгнул шею и хвост, перевернулся в воздухе и выставил когти, надеясь вцепиться в затаившегося во мраке врага.

— Пу-шш! Пу-шш! — это был не очень громкий звук — будто где-то качнули большой лист картона. Два огненных фонтанчика расцвели внизу. И две маленькие, изящные ракеты, точно как те, что показывал на большом складе Аристарх Теодорович, вынырнули из темноты. Бабах! Первая взорвалась у самых Айтовых лап — кровь дракона брызнула во все стороны. Он дернулся всем телом… вторая просвистела мимо… и расцвела огненным фонтаном. Осколки вонзились в бок, вспарывая чешую.

— А-а-а! — окровавленный черноволосый парень перевернулся в воздухе и грянулся оземь.

— А-а-а! — Ирка свалилась Айту поперек груди. Его выгнуло дугой, и долгий, мучительный стон вырвался из искаженных судорогой боли губ.

— Айт, Айт, ты что? — Ирка попыталась подняться… слабость скрутила ее снова, не позволяя даже пошевелиться. Еще руки двигались, хватаясь за висящую на плече сумку, но ни сбросить сумку, ни встать сама она не могла.

Высоко над их головами распахнулась окно, и раздраженный мужской голос выкрикнул:

— Что вы там с петардами балуетесь, люди спят давно! Валите из нашего двора, чтоб я вас тут не видел и не слышал! — Окно с треском захлопнулось.

— И-хи-хи! — раздался в темноте тихий смех, и рассеянным желтым светом над ними вспыхнул фонарик.

Глава 39 Ловушка для змея

Ирка с трудом задрала голову… В ярком конусе света танцевали поднятые их падением пылинки. Она увидела держащую фонарик серую руку… а потом на свет из темноты выдвинулись две рожи. Безносая, узкоглазая и остроухая серая и… черная, обгорелая, с выжженной щекой, сквозь которую проглядывали почерневшие зубы и уголь языка.

Но Ирка смотрела вовсе не на них! Гравий под Айтом был пропитан кровью. Темное пятно расплывалось по разодранной на боку ветровке, и темно-красные капли одна за другой сочились на гравий дорожки. Нога была вывернута под невероятным углом, и сквозь разорванную штанину джинсов торчала сломанная кость. Ирка чувствовала, как хрипло клокочет воздух у Айта в груди.

— Сейчас, я сейчас! — пачкаясь в его крови, Ирка снова попыталась подняться, хоть как-то облегчить ему тяжесть…

— Винова-атый! — заложный растянул черные губы в дебильной усмешке и потянул к Айту лапищу с острыми когтями…

— Не трогай, не твое! — серокожий шмякнул фонариком по пальцам мертвяка. — На вот, твою девушку, «букетик»! — серокожий схватил Ирку за волосы, рывком поднял и, будто куклу, сунул прямо в лапы заложного.

И она была ему благодарна! Айт глубоко, мучительно вздохнул…

Мертвяк поглядел на Ирку, и на его сожженном лице нарисовалось что-то вроде идиотского недоумения — он мучительно раздумывал, откуда она взялась, будто раньше ее и не видел. И обиженно захныкал:

— Виноватый! Хочу!

— И-хи-хи, конечно, виноватый! — направляя свет Айту в лицо, глумливо выщерился серокожий. — Если бы вы, господин Великий Дракон, не чувствовали в глубине души вины перед человечком, случайно оказавшимся не в том месте и не в то время, разве смогли б мы привязать к вам этого заложного? Ай-яй-яй, царствующий змей уделяет столько внимания низкоползающим! Эти недостойные Великого Дракона пристрастия весьма не нравятся некоторым твоим… родственникам. А уж как нам-то не нравятся! Это ведь из-за людишек в том селении ты убил одного из моих братьев? — и серокожий смачно, с оттяжкой саданул Айта по перебитой ноге.

Айта снова выгнуло дугой, но даже крик не смог вырваться из перехваченного болью горла. Закричала Ирка, попыталась рвануться… и просто бессильно обвисла в хватке заложного. Отвратительная слабость сковывала хуже кандалов. И все, что она заготовила против проклятого мертвяка — выложенный кладбищенским барвинком замыкающий контур, непреодолимую для мертвых осиновую ограду, — все осталось там, на стройке!

— И-хи-хи! Какой смысл стрелять в крылья, если в людском облике ты вполне обходишься без крыльев. Это мы сначала не додумались — по ногам вернее будет! — снова захохотал серокожий. Он присел на корточки, и его безносая морда нависла над самым лицом Айта. — Жалко, нельзя тебя убить… Но порадовать-то я себя чуть-чуть могу… — и его гибкие паучьи пальцы вонзились в рану на боку Айта. Айта снова выгнуло дугой… но он не издал ни звука.

— Не надо! — шептала Ирка — на крик не хватало сил. — Не надо, пожалуйста, не надо!

Пальцы серокожего сомкнулись на ране снова…

— Не орешь? — задумчиво глядя на содрогающегося от боли Айта, прошипел он. — Брезгуешь? Гордый дракон… А хочешь, я тебе сделаю по-настоящему больно? Смотри сюда! — ударом под подбородок он заставил Айта запрокинуть голову.

Вспыхнул свет. Сперва эта была точка, потом она растянулась в ромб, ромб перевернулся в воздухе… яркий прямоугольник портала возник посреди обычного двора — и в его слепящем свете Ирка увидела две узкие грузовые платформы с плотно уложенными на них ракетными ящиками. Вокруг, то вспархивая над ящиками, то заглядывая куда-то под колеса, суетился призрак в роговых очках.

Ирка даже пафосного ничего говорить не стала — толку объяснять предателю, что он предатель? Призрак сам ощутил ее взгляд. Шарахнулся прямо внутрь ракетных ящиков, точно хотел спрятаться, защитным жестом вскинул перламутрово светящиеся ладошки.

— Я не виноват! — нервно поправляя очки, вскричал он. — Я… Меня заставили! Я… Обязан выполнять приказы!

— Тебе что, призрак товарища Сталина явился? — злобно прохрипела Ирка.

— При чем тут Сталин! — даже обиделся призрак. — Двадцатый партсъезд развенчал культ личности Сталина…

— А ну заткнись! — рявкнул серокожий. — Хватит болтать! Лучше скажи вот этому дракону — где настоящее оружие? Здесь или там, возле завода?

— Здесь, — опуская голову, тихо шепнул призрак. — Там только пустые ящики. Но мы правда ничего не могли с этим сделать!

— И-хи-хи-хи! — плюясь слюной, захихикал серокожий и, наклонившись к Айту, прямо в ухо ему шепнул: — Ничего у тебя не вышло, змей! Эй, загружай! — негромко окликнул он.

Из портала высунулся хвост. Чешуйчатый, гребенчатый, явно драконий хвост… подцепил платформу за торчащее впереди крепежное кольцо — и поволок в портал. Вот первая платформа скрылась до половины, вот втянулась вся целиком, вот за ней покатилась привязанная цепью вторая…

И тогда Айт застонал. Долго, мучительно, будто из него вынимали душу.

— Да-да-да, у нас будет человеческое оружие. И да-да-да, нам помогут твои же собратья-змеи! — сочился мерзкий, тягучий шепот серокожего. — А потом мы их убьем! — совсем тихо шепнул он. — Они думают, что это они так хитро используют нас… И-хи-хи! Мы уничтожим вас всех, до последнего змееныша, за все, что вы сделали! И наш господин будет свободен!

Айт не отрывал глаз от последней платформы, а Ирка беспомощно смотрела в его искаженное болью лицо, и слезы катились по ее щекам.

Черная обгорелая рожа появилась перед ней, закрыв собой весь мир.

— Девушка плачет! — прошамкал заложный и вытянул спекшийся язык, кажется, намереваясь слизнуть слезу…

— Тьфу! — добытая из сумки и спрятанная за щекой последняя горсть барвинка полетела заложному прямо в раззявленную пасть.

И челюсть заложного отвалилась, будто ему в рот… многопудовый камень сунули. И сам он рухнул наземь под этой тяжестью. Выдирая пряди, его когти соскользнули с Иркиных волос… Стальной каблук так предусмотрительно надетых танцевальных сапожек въехал заложному в спину — напротив сердца.

— Лышаю, лышаю, я тэбэ з прахом змишаю… — захлебываясь словами, забормотала Ирка… Чудовищная слабость разжимала свои тиски, сползала, будто удушливая пластиковая пленка…

Время! На каждый заговор нужно время! На краткий миг сидящий на корточках серокожий замер — кажется, он и поверить не мог, что все это происходит! Недолго думая Ирка выдернула сапог из заложного и саданула серую тварь каблуком в морду!

Серокожий судорожно хрюкнул и завалился на спину. Зато задергался мертвяк, и слабость снова начала наползать на Ирку.

Где все эти богатыри, ведьмы, вовкулаки, когда они так нужны! Она же не справится сейчас с двумя! Серокожий вскочил… его узкие, будто прорезанные ножом глазки светились неистовой яростью.

Шарики разрыв-травы полетели в разные стороны.

— Никому не двигаться! — успела прокричать Ирка, когда тугие стебли рванули из лопнувших шариков и принялись обматываться вокруг ее врагов. Схватила Айта под мышки и поволокла к проходной арке двора.

— Потерпи, милый, потерпи, мой хороший, я сейчас, сейчас, только отойду от мертвяка подальше и смогу перекинуться, и мы улетим… — за Айтом на земле оставалась широкая кровавая полоса. — Потерпи, мой любимый!

— Что, правда? — прохрипел Айт.

— Тьфу, гад, нашел о чем сейчас спрашивать!

Из пылающего портала вырвался сноп огня, распался пополам, принимая облик огненной змеи… Пылающая змея пронеслась через двор, отталкиваясь от стен домов… Отчаянно завизжала сигнализация на оставленных во дворе машинах, раздались крики, захлопали ставни… Пшахх! Огненная змея ударила в опутавшие серокожего стебли, и они вспыхнули. Серокожий заплясал, сбивая пламя. Огненная змея пронеслась мимо и врезалась в заложного. Мертвяк коротко пыхнул пламенем — как вспыхивают в последний раз начисто сгоревшие угли. И поковылял к Ирке.

Ирка дернула Айта, и они ввалились в тень арки. Пыхающий пламенем силуэт заложного отчетливо был виден на фоне сияющего портала. Заложный шел, и слабость снова наваливалась на Ирку. Айт выскользнул у нее из рук…

— Земля тэбэ маты, до неи повертаю. Час тоби вже засыхаты, час тоби вже пропадаты… — забормотала Ирка.

На миг стало легче, и она швырнула новый шарик разрыв-травы — прямо оземь. Шарик с треском лопнул, и тугие стебли взвились вверх, затягивая проем арки непроницаемой зеленой стеной. Она снова подхватила Айта, потащила…

— Беги! — простонал он.

Ирка даже не ответила.

Клубок пламени врезался в сотканную ею зеленую стену — стебли вспыхнули, жарко чадя и плюясь во все стороны кипящим зеленым соком.

— С-сдавайся, Айтварас Жалтис! — по-змеиному шипел огонь. — Сдавайся!

Огненная змея ворвалась под арку. Распахнутая пылающая пасть ринулась на Ирку. Айт дернул ее за ногу. Ирка упала, кажется, заехав ему локтем по раненому боку. И тут их накрыла волна. Сквозь прозрачную пленку воды Ирка видела, как другая волна — ярко-оранжевого кипящего пламени — ворвалась в арку и пронеслась над ними. Все заволокло паром, а потом прикрывающая их тоненькая водная пленка схлынула. Айт хрипло, с присвистом дышал.

Огненная волна распалась на десяток огненных змей. С шипением они метались под аркой, ударялись в стены — и те вспыхивали! Штукатурка и цемент горели слабым чадным пламенем.

— Айтварас Жалтис, Айтварас, сдавайся! — шипели змеи. Одна пронеслась над головой у Ирки, заставляя ее волосы скукожиться от пламени. И снова слабость, отвратная слабость — проклятый мертвяк был близко.

— Беги, пока можешь! — шепнул Айт.

Ирка отчаянно затрясла головой:

— Нет, я никуда…

— У тебя мертвяки по городу бродят, а ты выпендриваешься! — рявкнул он. — Вали отсюда, я справлюсь!

И он вскинул руку: струя вода, тугая и толстая, как из пожарного брандспойта, ударила Ирку в грудь. Будто конь лягнул! Вода приподняла ее в воздух, с силой реактивного снаряда вынесла прочь из арки, перебросила через улицу и приложила об стену дома напротив!

В глазах у Ирки потемнело.

— Беги, все будет хорошо! — стекая с нее, прошептала вода.

Сквозь мельтешащие перед глазами круги Ирка увидела, как вспыхнул арочный проем. Черный силуэт возник в огне — он шел, и пламя ластилось к нему, нежной кошкой обвиваясь вокруг. Это был человеческий силуэт, но Ирка знала, что идет змей — кем еще он мог быть?

Водный щит возник перед Айтом и ринулся на пришельца. Вода и огонь с грохотом столкнулись и взвились паром. Порыв ветра разметал клубы пара, и по обе стороны от приближающегося дракона возникли две фигуры — мертвяк и серокожий.

Айт застонал и откинулся наземь. Огненный дракон остановился в паре шагов от него. Айт шевельнул рукой, пытаясь сделать новый щит… Совсем крохотный фонтанчик поднялся у сапога огненного змея и рассыпался бессильными брызгами.

— Жалкое зрелище — Великий Водный валяется на земле… как падаль! Вот к чему приводит общение с человеками! — гулом пламени и треском пожара объявил огненный. — Ты так хотел узнать, кто я? Ну так смотри! — и пылающая фигура склонилась над Айтом.

Айт закричал. И была в этом крике неистовая ярость!

Огненный ударил носком сапога в висок. Голова Айта беспомощно дернулась, и он замер. Огненный небрежно ухватил его за руку… прямо в арке вспыхнуло окно портала! Огненный волоком потащил Айта туда.

— Нее-ет! — закричала Ирка, видя, как голова Айта исчезает в сиянии. С усилием она оторвала себя от стены, плюхнулась на четвереньки…

Уже почти растворившийся в портале огненный обернулся. Гулом огня донеслось:

— Убейте ведьму! — и отделившийся от сияния огонек ринулся прямо к Ирке и завис над ее головой, заливая стоящую на четвереньках ведьму беспощадным светом.

Огненный шагнул в портал. Рывок — и Айт пропал следом!

— Убить ее? — кажется, попытался переспросить все еще скрюченный после Иркиного удара серокожий… и хлопнул себя ладонью по губам, словно пытаясь вбить обратно неосторожное слово.

Портал вспыхнул и исчез.

— Убить! — повторил заложный и радостно захихикал. — Убить-убить! Она почти как мы — неправильно. Будет совсем как мы — правильно.

— Стой! — заорал серокожий, но мертвяк уже шел к Ирке…

Ведьма перекатилась по асфальту, с трудом поднялась на ноги и рванула прочь…

— Убить! Убить! Убить! — Из переулков начали появляться смутные, скрюченные фигуры.

Они не должны были видеть ее, после ее «детской смерти» от когтей заложного должны были принимать за свою… Но огненный шарик несся над ней, заливая безжалостным светом, — и мертвяки видели и за свою не принимали!

Тротуар заскрипел и пошел трещинами, как при землетрясении. Сквозь вспучившийся асфальт высунулась костлявая рука и схватила Ирку за щиколотку. Она с размаху грохнулась…

— Убить! Убить! Убить! — Заложные выползали из всех щелей — страшные, с безумно выкаченными мертвыми глазами и вовсе без глаз, одни лишь скелеты, и даже одинокий череп скакал по асфальту, щелкая челюстью.

Ирка отчаянно принялась колотить каблуком сапожка по руке. Рука переломилась в запястье, Ирка снова попробовала бежать и снова упала…

— Убью! Девушку! Сам! — Горелые руки схватили ее за плечи и перевернули. Жуткая оскаленная морда нависла над ней…

— Пух-земля — одна семья, — прошептала окончание заговора Ирка, стискивая в кулаке последнюю оставшуюся в сумке острую осиновую щепку.

* * *

— Здесь, она здесь! — раздался сверху звонкий мальчишеский голос.

Вихрь упал из поднебесья, серебряный меч походя развалил какой-то скелет пополам. Здухач закружил вокруг Ирки, и меч его кружил тоже, заставляя заложных шарахаться в стороны.

— Ирка! Ирка! — следом спикировала Танька. Походя швырнула шарик разрыв-травы, обняла обессиленно привалившуюся к стене Ирку, снова швырнула шарик, ощупала подругу с ног до головы на предмет телесных повреждений, и все это не переставая причитать и плакать. — Мы думали, что вы погибли, мы думали…

Над головой закружили ведьмы на метлах, пронеслись вовкулаки, перекусывая заложным шеи, в толпу стягивающихся к Ирке мертвяков ворвались орудующие мечами Федька и Еруслан. Походя снося мертвякам головы и отрывая конечности, к Ирке прорвались Ментовский Вовкулака, Вук и дядька Мыкола.

— Провели нас, коза! — с ходу выпалил Вук. — Там не оружие, а пустые ящики были!

— Я знаю, — голосом мертвым, как разлетающиеся по косточкам под волчьими челюстями заложные, ответила Ирка. — Заложные с завода нас предали.

— Я всегда говорила, мертвецам нельзя доверять, даже если они разговаривают, как живые! — прокричала сверху Оксана Тарасовна, посыпая мертвяков кладбищенским барвинком.

— Где Айт? — снося башку очередному заложному, требовательно спросил здухач.

— Его забрали, — едва ворочая языком, выдавила Ирка. — Всё забрали. Оружие, настоящее. И Айта. Там был тот заложный и… мы не могли двигаться. А потом пришел огненный дракон и… Айта забрал. Он ранен… Айт… А меня водой выкинул… — и она заплакала. Танька вцепилась ей в плечи и прижала к себе.

— А жмур где? — деловито уточнил Вук.

Плачущая Ирка только пожала плечами:

— Нету! Кажется, снова удрал, когда вы появились…

— Вот еще лабуда — лазает где-то! — расстроился Вук.

— Не о том говорите! — кромсая очередного заложного, отрывисто бросил здухач. — Надо Айта вытаскивать — хоть и гад, а наш!

— Люди не могут… не могут открывать порталы… — судорожно вздохнула Ирка. — Даже я всегда подхватывала естественные…

— Так в чем проблема?! — переходя к следующему заложному, удивился здухач. — Они у себя на заставе что охраняют? Естественный портал! — и отмашкой меча он указал на богатырей.

— Що-о-о? — взревел дядька Мыкола. Старый богатырь начал расти, навершием шлема поднимаясь выше второго этажа… и ринулся на оставшихся заложных. Громадный меч с гулом вертолетного винта подхватывал по десятку мертвяков за раз, рассыпая их мелким пеплом. Дядька Мыкола пронесся по улице, исчез в соседнем переулке, навершие его шлема мелькнуло над низеньким старым домом — к небесам взлетали кости и пепел. Чудовищным ураганом старый богатырь прошелся по ночным улицам… и всей громадой навис над парящим в воздухе здухачем.

— Це що ж ты мени предлагаешь, хлопче? — проревел он, глядя в закрытые глаза здухача. — Долг свой, богатырский, ведьминому коту под хвост пустить? Договор со змеями порушить?

— Чего? — даже не возмутился, а всего лишь удивился здухач. — Они отсюда оружие таскали…

— Пока таскали — наше дело было, чувак! — сказал Вук. — Как утащили, все, их понятия!

— Чужая юрисдикция, — тихо пояснил Еруслан. — Я очень сочувствую вашим любовным переживаниям, Ирина Симурановна, но договор не может быть нарушен. — В голосе легкомысленного богатыря слышалась непоколебимая уверенность.

Ирка молчала, как каменная.

— Он что, бросил ее в ресторане, вышел и не вернулся, а она за ним гонится? — накинулась на богатырей Танька. — Айта увезли силой! Раненого!

— Один змей забрав иншого змея до змеячего мира, — отчеканил дядька Мыкола. — Теперь это внутренние дела ихнего змиючего кубла! А ведьма, що туда сунется, будет злодейка и нарушительница, и я перший ее скручу, а то и голову сниму!

— А справитес-сь? — с очень похожей на Айтово шипение интонацией процедила Ирка. Глаза ее вспыхнули неистовым зеленым пламенем.

— Ирка, ты что! Не надо! — слабенько пискнула Танька.

— Може, и не справлюсь! — набычившись, дядька Мыкола глядел в безумные глаза молодой ведьмы-хозяйки. — Только краще я сам голову сложу, чем древнее слово людей перед змеями порушу. Нету проходу в ирий, а колдунам да ведьмам в особенности!

— Работа такая! — примирительно улыбнулся Еруслан. — Даже если мы все погибнем, успеем сообщить змеям, чтобы встречали нарушительницу.

— Такое дело, что даже стукачить — не западло! — энергично кивнул Вук, а Федька только сокрушенно вздохнул. Вук оскалил крупные желтые зубы в ухмылке. — И куда это ты вообще собралась, когда у тебя нечисть на пару с нежитью по городу мокрушничают?

Неистовое свечение Иркиных глаз погасло. Она повернулась… и пошла прочь, цокая каблуками.

— Ирка, ты это… Мы что, змея бросим? — потрясенно выдохнул ей вслед здухач. — Наверняка есть способ…

Ирка остановилась. Оглянулась через плечо.

— Бросить Айта там… Бросить всех жителей наднепрянских земель тут… Выбор небольшой. — Она криво болезненно усмехнулась. — Кого бросать?

Глава 40 Кукушкины похороны

Ой куй, зозуленько[19], куй, Зозуля рябенька, Пташино маленька, Закуй мени по звичаю…[20]

Процессия торжественно вышагивала по берегу. Впереди, как самая младшая, преисполненная значимости шествовала ведьмочка Лика — с ворохом свежих зеленых ветвей в руках. Налетавший с Днепра холодный весенний ветер теребил подвешенные к ветвям колокольчики, заставляя их звонить тонко и жалобно, в такт такому же тоненькому жалобному пению Катерины. Ведьмы выстроились по возрасту — процессию замыкала надутая от важности Стелла, то и дело торжествующе поглядывающая в затылок Оксане Тарасовне. Все ведьмы оделись в черное, Маринка и Вика несли на плечах палку, к которой вышитым черными нитками рушником был привязан… маленький, искусно сделанный гробик. Обтянутый черно-красной материей, выложенный изнутри сеном, покрытый белыми кружевами. В гробу лежала плетеная кукла.

Ирка невольно потерла изрезанные стеблями травы ладони. Ведьмочки натаскали еловых и березовых ветвей, длинной молодой травы и, конечно же, обязательных «кукушкиных слез», а потом, вытянув шеи, следили, как под руками молодой ведьмы-хозяйки возникает плетеная кукла кукушки. Травяные стебли резали Ирке руки. Самые противные и долго заживающие порезы — от острой кромки травинки, — но Ирка их почти не чувствовала. Не замечала, как кровь пропитывает траву и ветки — пока красные разводы не засекла Танька, не подняла переполох и не начала промывать ладони перекисью — едва от бинтов удалось отбиться! Ирка была занята другим — старалась, чтобы сидящие кружком ведьмочки не видели, как она плачет. Но слезы все равно застилали глаза и падали на мягкие молодые еловые иголки и клейкие березовые листочки. Странно, но кукла вышла неожиданно хорошая — ровная, аккуратная, даже изящная. Она вовсе не походила на птицу, наоборот, кукушку всегда плели в виде молодой женщины. Танька одела ее в сшитое из темных лоскутов вдовье платье и повязала черный платок, кукушку уложили в гроб, скрестили ей на груди плетеные ручки и понесли.

— Господи! — идущие навстречу процессии две пожилые женщины встали как вкопанные, с ужасом глядя на маленький гробик. — Это кто ж умер? — дрожащим голосом спросила одна.

— Никто не умер! — с досадой бросила вторая. — Новая мода пошла — наднепрянский фольклор. Гулянья всякие устраивают, теперь вот шествия…

— Но это же хорошо? — неуверенно уточнила первая. — История, связь времен…

— Говорят, они пару дней назад на вот этом мосту… — вторая женщина ткнула в отлично видный отсюда мост из парка на остров, — во время гуляний то ли травы какой-то накурились, то ли просто напились до того, что живых русалок увидели! С перепугу потоптали друг друга, вроде бы даже есть жертвы!

— Вот так даже самую хорошую идею можно испошлить! — осуждающе глядя вслед процессии, пробормотала первая.

— Хотя последнее время в городе такое делается… Слыхали, в заводских районах снова бандитские разборки, как в 90-е… с применением то ли ракет, то ли танков…

— Ну, это слухи! Впрочем… Я уже ничему не удивляюсь!

Женщины пошли дальше, голоса отдалились.

Шагавшая чуть в стороне, Танька покосилась на Ирку. Та криво усмехнулась — а что делать? Рассказывать на всех углах, что русалки были на самом деле? Те бедняги с фольклорного праздника наверняка так и делали — т вот вам результат! А уж в разборки между двумя мирами точно никто не поверит — бандитские разборки выглядят куда реалистичнее!

— Не обращайте внимания! — недовольно поджала губы Оксана Тарасовна и сама негромко запела: — Закувала зозуленька, очеретом летячи…

— Ку-ку! — неохотно, словно через силу донеслось из парка. И снова негромкое: — Ку-ку!

— Ну ось и добре! — толстая физиономия Стеллы расплылась в лучистой усмешке. — Зозулю вперед соловейки услышали! Лето будет добрым, радостным!

Ирка выдохнула, будто ее ударили под дых. Добрым-радостным? Ничего радостного уже не будет!

— Я… пойду поброжу… — буркнула она, останавливаясь. — Может, ветку, с которой кукушка куковала, найду — тогда талисманов наделаем.

— Я с тобой! — с готовностью дернулась к ней Танька.

— Тань… — Ирка чувствовала, что бесконечно устала. — Я просто хочу побыть одна! Ну куда я отсюда денусь? — Она повернулась на каблуках и принялась карабкаться по поросшему кустами склону набережной, уже совсем тихо бормоча: — От своих обязанностей… и от вас.

Уже за спиной она услышала раздраженный Танькин голос:

— Ну чего встали? Шагаем, поем…

И шипение Оксаны Тарасовны:

— Не командуй!

Низко свисающие ветки скрыли Ирку от глаз ведьм. Она нырнула под сень деревьев на уже хорошо знакомой окраине старого парка. Где-то здесь должен торчать пенек, в который Танька загнала лешего, но искать его Ирка не собиралась. Она просто шла и шла, то прижималась к дереву, то снова, пошатываясь, брела дальше. Отсюда, сверху, сквозь сплетение ветвей ей было отлично видно, как, распугивая редких, но впечатлительных прохожих, движется по набережной похоронная процессия. Отчетливо доносилось пение:

Тепер вже ти не мий казак, я дивчина не твоя: Розлучила сыра земля ще й чужий край-сторона.

Ирка остановилась, крепко прижав руки к груди и зажмурившись, прошептала:

— Зозуленько золота, покажи мени ворота, куды милый надийде, черевички наднесе…

И запрокинув голову, громко, хрипло рассмеялась! Черевички! Скинхедовские ботинки на тяжелой подошве, изящные туфельки на невысоком каблуке… «Традиция — покупать тебе обувь в каждый мой приезд…» Айт!

За спиной у нее раздался длинный протяжный вздох. Торопливо смаргивая с ресниц слезы, Ирка обернулась.

Там, где только что красовалась темная пушистая ель, теперь стояла невысокая женщина в длинном, похожем на старинный сарафан, темном платье. Не скрывая стянутых в тугую косу золотых волос, черный платок лежал у нее на плечах. Довольно молодая, не больше тридцати, она казалась старше, быть может, от резких морщин у рта, или от застывшей в глазах давней, неизбывной тоски. Темное платье оставляло ощущение вечного, никогда не снимаемого траура.

— Ты… Эгле, королева ужей? — тихо спросила Ирка.

— Так меня называют литвины. Здесь я Марья-Кукушка, вдова змея Кук у на, — ответила женщина.

— Водного змея… — еще тише сказала Ирка.

— Водного, — повторила женщина и неспешно пошла к Ирке. Подол темного платья, не задевая молодую поросль, плыл над влажной весенней землей. Она остановилась рядом с Иркой, и обе сквозь просветы между деревьями уставились на движущуюся по набережной процессию. Ведьмы остановились возле воды, на палке опустили гробик в Днепр, тут же вытащили и понесли дальше. Марью-Кукушку передернуло, будто это ее только что макнули в ледяную весеннюю воду.

— Вам… неприятно на это смотреть? — не отрывая глаз от поворачивающих к парку ведьм, спросила Ирка.

Марья-Кукушка неопределенно повела плечом.

— Раньше было не очень… — Она криво усмехнулась. — Когда тебя хоронят в каждом селе по всем славянским землям. И не только славянским. А теперь… Наверное, это первые мои похороны за полвека.

— Спасибо, что пришли.

— После того как ты на меня вылила столько своей крови и слез, ведьма? — Марья-Кукушка снова усмехнулась. — Боюсь, у меня бы не получилось не прийти.

Прилетить зозуля та й плакати стане. Тильки ж ворон да зозуля будуть тэбэ знаты, Тильки ж одна зозуленька й буде сумуваты[21]…

Внизу, под пригорком, ведьмы свернули в парк, на небольшую полянку. Лика и Танька вооружились лопатами и принялись рыть яму. Продолжая внимательно наблюдать за ними в просвете ветвей, Марья грубо задрала подол своего старинного сарафана и вытащила из-за края чулка мятую пачку сигарет.

— Будешь? — сунула она пачку Ирке и тут же отдернула. — Ой, извини! Тебе еще рано и лучше не надо совсем… А мне уже все равно! — Она звучно щелкнула зажигалкой, выпустило серое кольцо дыма и старательно разогнала его рукой, чтобы не попало на Ирку.

Сквозь завесу ветвей было видно, как девчонки оставили лопаты. Гробик накрыли крышкой, торжественно подхватили на руки. Ритм песни изменился:

Зозулька-ворожейка, скажи мени правдочку, Скилькы мени ходыты в цьому виночку? Колы по мэнэ хлопец прийде, по дивку-одиночку? —

весело пела Катерина.

— Накуковать им, что ли, лет сто? — процедила Марья-Кукушка. — Надо же… — Она снова то ли затянулась сигаретой, то ли всхлипнула. — Я, Марья-Кукушка, которая не уберегла своего змея, не уберегла наших детей, — и вдруг символ жизни и смерти, а главное… как они там говорят… Возрождающейся любви! Вещая птица-ворожейка! Стала очень важной персоной… после того, как все умерли… А была баба как баба… Счастливая. Не верь, девочка, любовь не возрождается. Потеряла — не вернешь. — Она опять затянулась.

— Я тоже не уберегла своего змея, — не глядя на Марью, тихо сказала Ирка.

Марья хмыкнула — то ли горько, то ли зло:

— Родственники, как у меня?

— Ага. Родственники. Только его, — процедила Ирка. — И еще богатыри на заставе, с их чувством долга. И мои друзья, которые за меня боятся. Они хотят как лучше… А его забрали… Туда, в его мир. По-плохому забрали. — Ирка стиснула кулаки.

— Ну хотя бы живой… — Марья взмахнула в воздухе сигаретой.

— Живой ли? А если живой — то надолго? — негромко спросила Ирка.

Сквозь поросшие редкими листочками ветки, словно сквозь бледно-зеленый кисейный занавес, видно было, как ведьмочки, взявшись за руки, водят хоровод вокруг крохотного холмика над гробом плетеной кукушки:

Кукушку закопали девки-чаровницы, Закопали, ще й колком прибили, Щоб на нашу улицу хлопцы ходили, Щоб ходили хлопцы, далеки та тутешни! Ризни квитки зацветуть, Пташки в поле полынуть…

Марья-Кукушка бросила окурок на землю, придавила его носком сапога и решительно повернулась к Ирке. Они смотрели друг на друга — вдова одного змея и девушка другого. Та, что уже утратила свое счастье, и та, для которой еще оставалась надежда…

Деревья клонились под ветром, словно пытаясь услышать, о чем говорят эти двое.

Кусты сзади затрещали, будто через них медведь ломился, и на пригорок взбежал запыхавшийся дядька Мыкола.

— Вы… Вы чего тут вдвоем? Ирка! — будто разгневанный морж раздувая усы, он уставился на Ирку.

— Здравствуй, Коля! — слабо улыбнулась Марья. — Давно тебя не видела. У тебя сигаретки не найдется? А то мои кончились! — Она предъявила на ладони смятую пачку.

Дядька Мыкола развел руками:

— Ты ж знаешь — не курю! И тебе охота травиться, Марыся!

— Ох, охота, Коля, иногда так охота! И вешаться, и топиться… Только поздно! Раньше надо было, а теперь что ж… — Марья передернула плечами. Коротко кивнула Ирке и пошла прочь — золотистая коса и темный сарафан еще мелькали между деревьев, потом скрылись за разросшимися кустами.

— Ты навищо ее сюды вызвала? — хватая Ирку за плечо, гневно навис над ней богатырь.

— Руки-и-и… — злобно процедила Ирка, выворачиваясь из его хватки. — И никогда больше так не делайте!

— Ах ты ж нахаба мала! Я доросла людына…

— Возраст — оправдание для хамства? Взрослый — тем более видите себя прилично! — отрезала Ирка.

— Ты мени голову не морочь, видьма! Що Марья-Кукушка тут робыла?

— Пришла посмотреть на свои похороны. Пятьдесят лет не хоронилась, соскучилась, — бросила Ирка.

— А дывыться ей треба було самэ разом з тобою? Дурныком мэнэ считаешь, ведьма? Тилькы не робы выгляд, що не знаешь — саме Марья-Кукушка хранит ключ от ирию!

— Я достаточно хорошо владею своей профессией — во всяком случае, для своего возраста. — Ирка мрачно поглядела на него исподлобья.

— Та що ж вы, видьмы, таки упертые! — совсем по-старушечьи всплеснул руками дядька Мыкола. — Сказано тебе — тут тебя не пропустят, а прорвешься — там караулить будут, сразу перехватят! Живой твой змей, що тебе, мало?

— Откуда знаете, что живой? — быстро спросила Ирка.

— Ну ты спытала! Здоровенное цунами в Японии помнишь?

— Когда ядерную станцию снесло? — уточнила Ирка.

— Оно самое! Так ось тоди помер предыдущий Великий Дракон Вод, що до твого Айта був. А уж що в самом ирии творилось, того и в кошмарном сне не повидаешь! А зараз все тихо — значит, живой.

Ирка привалилась к ближайшему дереву, прижалась к нему лопатками и затылком и замерла, крепко зажмурив глаза. Живой, живой! Его не убили и… возможно, не убьют. Если не хотят устроить у себя всеирийскую катастрофу. Хотя кто его знает, может, для обитателя Мертвого Леса катастрофы — смысл жизни?

— Вот и заспокойся и не лезь, куды не трэба! — пробормотал дядька Мыкола. — Ты ж дивчина, хиба це можна — за хлопцем по чужим мирам бигаты? Та вин и без тэбэ справится, вин же у своей гадючей мамки не з пид хвоста вывалился — Великий Дракон, не хто-небудь! Ты шо, ему не доверяешь?

— Доверяю, — не открывая глаз, сказала Ирка, и это была чистая правда.

— А на Марью не рассчитывай! Она хоть от горя трохи не при соби, та обязанность свою добрэ знает! Та я ще ее предупрежу, шоб не вздумала тебе ключа давать…

Донесшийся из-за кустов пронзительный крик заставил дядьку замолчать. Закричали снова:

— Помогите! Помоги…

— Туды! — дядька Мыкола сорвался с места.

Ирка кинулась за ним. Путаясь в колючих ветвях, они сбежали вниз по склону холма, проломились сквозь кусты… Прислонившись спиной к березе, прямо на мокрой земле сидела Марья-Кукушка. Ее золотая коса была растрепана, будто кто-то вцепился ей в волосы, выбившиеся пряди падали на исцарапанное лицо. Подол сарафана свисал длинными неопрятными лохмотьями, словно изрезанный тупым ножом. Или разодранный когтями. Рядом с Марьей валялась надломленная свеча — и куска явно не хватало.

— Марыся, хто? Що? — подскочивший к ней дядька Мыкола схватил женщину за плечи.

Ирка оттолкнула его, прижала царапину пальцем и забормотала заговор на затворение крови.

— Шо случилось-то? — завопил дядька Мыкола.

— Что случилась? — отпихивая Иркины руки и мотая растрепанной головой, завизжала Марья. — Ты, порубежник, спрашиваешь меня, что случилось? У меня пытались отобрать ключ! — Марья схватила надломленную свечу и сунула ему под нос. — Вот, видишь? Видишь? Кусок отломан? Это он отломал! У него теперь есть ключ от ирия!

— У кого? — заорал дядька. — Хто на тэбэ напал-то?

— Мертвяк! — размахивая свечой, завопила Марья. — Страшный, черный, как головешка, горелый мертвяк!

Глава 41 Задушные поминки

— Ну давайте, кто чего принес! — подставляя миску, потребовала Ирка.

Потянулись руки. Стелла выставила на стол домашние яички, робленные предъявили испорченный маникюр, а потом кастрюлю начищенной картошки, Оксана Тарасовна бросила пакет дрожжей из супермаркета, вовкулаки торжественно вручили мешок муки, а богатыри слегка виновато пристроили рядом бутылку водки.

— А это, так сказать, для младшего поколения… — водрузили на стол пузатые бутылки колы.

— Еще клубничный компот остался. Богдан, достань, пожалуйста, банку, — сердито гремя мисками, пробурчала Ирка.

— Сиди, я сам! — суетливо, явно стараясь задобрить злющую ведьму, вскочил Еруслан и, переступая через ноги сидящих, начал пробираться к выходу из кухни. На пороге споткнулся, едва не грохнулся, и шумно завозился с крышкой погреба.

— А бабка опять спит и ничего не слышит? — с претензией в голосе поинтересовалась Ирка.

— Я собиралась ее усыпить, но когда подходила к вашему дому, она как раз выходила. Пошла к вашей соседке тете Ане, вернется поздно. Записка вон там! — Оксана Тарасовна ткнула пальцем в белый листочек на кухонном столе.

— И вы ее, конечно, прочитали! — проворчала Ирка.

Вау, какое у нас нынче богатство выдумки и разнообразие отмазок! Вместо того чтобы спать без просыпу, пойти к соседке допоздна! Как удачно все складывается, прямо, гхм… как нарочно!

— Ты уверена, что хочешь сделать это? — явно опасаясь очередной ссоры между ведьмами, влез Богдан. И кивнул на здоровенную миску, куда Ирка уже вытряхнула дрожжи. Танька тем временем принялась варить яйца, а тихие, как мышки, робленные без обычного шума и претензий на уголке стола лепили пирожки с картошкой.

Но грозная ведьма была непреклонно настроена на скандал, потому с легкостью сменила мишень.

— Я? Да, конечно, не уверена, в чем там быть уверенной, когда я всего-навсего свое ведьмовское Слово дала! Это ж у нас только дядька Мыкола свой богатырский долг… блюдет. — Это прозвучало как откровенное ругательство. — Поэтому всей богатырской заставой они охраняют ирий от проникновения страшной меня! — Ирка с такой силой грохнула ножом по яйцу, что всем и впрямь стало страшно. — Но пока я, подлая и коварная ведьма, измысливаю невероятно хитрый план преступного вторжения в мир змеев… Приходит наш с Айтом личный мертвяк и благополучно завладевает ключом! Тук-тук, здравствуйте, змеи, это мы, зловещие мертвецы! Нет, ну ты подумай! — Ирка шарахнула миской об стол, так что чуть не выплеснула содержимое. — Мне за Айтом в ирий нельзя, а трупаку — можно!

— Чисто юридически… — на пороге появился обнимающий здоровенную банку компота Еруслан. — Поскольку мертвец является именно что мертвецом, а не обычным человеком, нарушения договора с нашей стороны не произошло.

— Еруслан, ты компот держи, держи… — очень спокойно предложила ему Ирка.

— Почему?

— Потому что только он тебя сейчас и спасает! — рявкнула ведьма.

— Причем не только от нее, — мрачно добавил Вук и принялся тыкать вилкой в банку с огурцами: воткнет, с чвяком выдернет, снова воткнет. — Очень я сомневаюсь, что визит мертвяка гадов обрадовал. У них своего такого добра… Будем мы иметь полный набор предъяв.

— Цього просто не може буты! — дядька Мыкола сидел за столом, уткнувшись головой в скрещенные руки, и только тихо бормотал: — Не може, и все!

— Я, конечно, очень извиняюсь, Мыкола Змиевич, но мертвяк был! — шумно вздохнул Ментовский Вовкулака. — Это я вам и как мент, и как волк говорю. Хотя странно: возле самой Марьи следов мертвеца нет вообще. Они сперва появляются на окраине парка, потом, ближе к месту нападения на потерпевшую, исчезают. Затем появляются снова, как если бы мертвяк шел обратно… Вроде как, подбираясь к Марье, он что-то такое с собой сделал…

— Веником прикинулся, пень горелый… — огурец под вилкой Вука с хрустом разломился пополам, Вук выловил его из банки и мрачно сожрал. — Иначе Манька б его почуяла, она ж не простая чувиха.

— Мертвяк не може прикинуться веником! — заорал дядька Мыкола. — Он никем прикинуться не може! Мертвяки тупые та дурнуватые, тому з ними кожна видьма справиться може…

— Спасибо… — источая яд каждым звуком, обронила Оксана Тарасовна.

— Мертвяку нема чого делать в ирии! — дядька Мыкола шандарахнул кулаком по столу.

Повисла пауза… прерванная размеренными Иркиными аплодисментами. При каждом хлопке с ее ладоней взлетала белая мучная пыль.

— Браво! — прокомментировала Ирка. — А теперь то же самое — ему! Мертвяку! Глядишь, он проникнется своим местом в мироздании, вернет свечной обломок Марье и в ирий за Айтом не пойдет!

— Может, они там сцепятся? — робко предположила Танька. — Мертвяк и те, кто Айта похитили…

— Ага, сцепятся. Кто от Айта больший кусок отгрызет, — буркнул Богдан.

Буц! Буц! Буц! Ирка замолотила кулаками в тесто, будто перед ней была боксерская груша. Печь поминальный хлеб приходилось по старинке, в печи, по рецепту змеицы Дины, а тесто вымешивать руками. В старину говорили, что нет для теста ничего лучше, чем разозленная девка. Ну а звереющая от бешенства ведьма, наверное, еще лучше.

— Мертвяк необычный, — демонстративно не глядя на снова уткнувшегося в ладони дядьку Мыколу, сказала Оксана Тарасовна. — За всю свою практику общения с заложными никогда такого не встречала.

— Та що там ты! Я не зустричала… — влезла Стелла.

— Первый случай, когда непосредственному виновнику смерти удалось переключить заложного на совершенно другого человека. Простите, змея, — продолжала Оксана Тарасовна, не забыв привычно одарить Стеллу возмущенным взглядом. — Да еще это его упорство в преследовании Айта и Ирки… — Она покачала головой. — Безусловно, результат магии иного мира, о которой мы знаем гораздо меньше, чем они о нашей. — Вот тут она посмотрела на богатырей, на каждого в отдельности, а на дядьку Мыколу особенно пристально. Явно давая понять, кого считает виновным в таком положении дел.

— Серокожего кто-нибудь видел? — немедленно задал вопрос по существу Богдан.

Вук помотал коротко стриженной башкой.

— Мог сразу за тем огненным змеем в свой мир уйти, — косясь на Ирку, нерешительно предположил Федька.

— А мог остаться и натравить мертвяка на Марью-Кукушку, — возразила Оксана Тарасовна.

— О, слушайте, может, это не мертвяку ключ нужен, а тому серому? — вскинулся Богдан. — Мы ж не знаем, если змей его с собой не взял, может он сам домой вернуться или нет? Что Аристарх говорит? — он повернулся к Вуку. — Вы ж его уже допросили?

— С Аристархом это вы нам, коза, шикарный подарок сделали! Соловьем поет! — ухмыльнулся Вук. — Андрюха с заставы маляву прислал. Думаете, этот деловой одной контрабандой оружия в ирий промышлял? Мы столько висяков закрыли! Даже выяснили, откуда в охране некоторых олигархов взялись гигантские летающие черепахи, которые отгрызают нарушителям носы![22]

— А про серокожего что? — накрывая полотенцем вымешанный на доске хлеб, нетерпеливо спросила Ирка.

Вук цыкнул зубом:

— Огорчу тебя, коза, ничего он толкового не говорит. Не, рассказывает, как приходил к нему тот серый, сколько платил, называет сроки, объемы поставок…

— Это мне уже неинтересно! — отмахнулась Ирка. — А кто он, этот серокожий, как зовут змея, какие у них планы?

— Не, классно, конечно, когда враг у тебя — полный дебилоид. Но редко бывает, — насмешливо поглядел на нее Вук. — Эти нормальные сволочи были: при Аристархе друг друга по имени не называли, о планах покорения Вселенной не распространялись. Змея он вообще ни разу толком не разглядел, тот только на погрузке появлялся. Его никто, кроме сожженных бомжей, не видел, а те уже не расскажут.

— Я тоже не видела, — плюхаясь на табуретку, пробормотала Ирка, вспоминая темный силуэт в пылающем ореоле. — Только что огненный.

— В ирие несколько тысяч огненных змеев, — высказался Еруслан и на всякий случай торопливо прикрылся компотом.

— Следствие зашло в тупик, — печально прокомментировал Богдан.

— Не ваша справа, следствие вести, — пробурчал дядька Мыкола.

— Если в ирий нельзя, давайте попробуем того змея сюда на Аристарха выманить! — загорелся Богдан. — Ну им же еще, наверное, нужно оружие? Сделаем вид, что Аристарха никто не арестовывал, и будем следить, когда они появятся!

— Я сказав, не будэмо мы ничого такого робыты! — дядька Мыкола снова замахнулся шарахнуть по столу…

Прямо под его кулаком возникли разом: острый толстый гвоздь, горящая свечка, раскаленный старинный утюг на углях и растопыривший иголки ежик. Последней появилась миска с кипятком, видать, коллективное творчество робленных. Под кулаком миска не поместилась и робко притулилась сбоку.

— Любите вы мэнэ! — поочередно глядя на каждую из четырех сидящих за столом рожденных ведьм, пробормотал дядька, на всякий случай пряча кулак за спину. — Навить ежачка не пожалели. Я сказав, и мое слово твердо, хучь вы що зи мною робыть! Може, твой Айт и поважна гадина, але ж що ци змеюки меж собою творят, то их дела, а нам хода нет! Ни напрямую, ни з каким хитрым загибом! Моя справа контрабанду оружия з нашей территории прекратить! — возможности стукнуть кулаком дядьке Мыколе явно не хватало. — Що мог, я зробыв, — неохотно добавил он. — Змиючью заставу про наши безобразия и про все, что ты видела, упредил.

— И что они? — жадно спросила Ирка.

— Та разве по их чешуйчатым мордам поймешь! — досадливо буркнул дядька. — Спасибо сказали. Особливо подчеркнули, що теперь це их дило и они сами разберутся.

Вук ухмыльнулся:

— Будто лично тебе передали, коза!

— За мертвяка они вам двойное спасибо скажут! — Ирка поднялась и засунула хлеб в печь.

Танька принялась накрывать на стол.

— Караулить будем, — мрачно объявил дядька Мыкола. — Все заставы в копье поднимем!

— Насколько я знаю, с ключом Марьи-Кукушки в любом месте в ирий пройти можно, — подняла брови Ирка.

— Ну не в кожном, — снисходительно ухмыльнулся дядька Мыкола. — А мы поки що за тобою наглядаты станем. На тэбэ той мертвяк теж подвязанный, весь час поблизу крутится.

— А вот тут я в виде исключения согласен, — пробурчал Богдан. — Лучше пусть охраняют, а то боюсь я за тебя. И я постерегу… — и одарил богатырей взглядом, давая понять, что присматривать он будет не только за окрестными мертвяками, но и за богатырями тоже. На всякий случай.

Ирка только фыркнула. Они выставили нажаренные Оксаной Тарасовной пирожки, горку золотистых блинов от Стеллы, уже ополовиненную Вуком банку совершенно богатырских огурцов и обязательную мисочку с выкрашенными в ярко-алый цвет вареными яйцами. Как на задушных поминках и положено — стол, собранный всем миром, от каждого понемножку. Мрачный дядька Мыкола разлил вовкулакам, богатырям и старшим ведьмам водку, Богдан набулькал остальным полные стаканы колы. Последним Ирка водрузила на стол горячущий, пышущий жаром хлеб.

— Ну… — негромко сказал дядька Мыкола. — Давай, Яринка, коли решилась.

Ирка, обжигаясь, разломала хлеб, протягивая каждому по пушистому, источающему пар куску. Взяла в руку стакан колы.

— За плавающих и путешествующих, ушедших и не вернувшихся, померших наглой[23] смертью без молитвы и покаяния… — начала она древние слова. — За невинно убиенных и убойцев, казненных и не помилованных, повесильников и потопельников, сгоревших и замерзших, самогубцев и опойцев, и нас, колдунов и ведьм, кто пустил Дар свой на злое дело…

Стелла и Оксана Тарасовна разом запечалились. Держа свои стаканы на весу, словно рассчитывая спрятаться за ними, робленные сбились в кучку, тесно прижавшись друг к другу.

— Потерянных и невозвращенных, двоедушников, перевертышей и смесков… — продолжала Ирка.

Теперь уже загрустили вовкулаки и богатыри.

— И… — Ирка остановилась, шумно вздохнула, мгновение еще подумала, набираясь решимости, и наконец с трудом выдавила: — Заложных покойников «почтового ящика» номер пятьсот восемьдесят шесть, погибших при испытании ракеты Р-16…

— Не чокаясь, — буркнул дядька Мыкола и опрокинул поминальную водку себе в рот.

Все выпили и дружно зажевали караваем.

— Эх, задушные поминки — не час для кручинки! — стукая стаканом о стол, прокричала Стелла. — Негоже покойника, особливо заложного, слезами заливать! Будэ вин ти слезы в ведерко собирать та за собою таскать — николы на небо злетиты не зможе! Веселись, народ, убийц та убиенных поминая! — и Стелла вытащила из чехла гитару, пристроив ее на толстое колено. — Эх, Яринка, пропали мои гусли! И маску мою тож потеряла. Одни убытки вид тэбэ, видьма-хозяйка! Ничого, я и на гитаре справлюсь! — и тронула струны, огласив кухню глубоким аккордом.

— Танго! — немедленно потребовал Вук и светски склонился к Оксане Тарасовне. Богатырь повел ведьму в танце, с неожиданным изяществом двигаясь на крохотном свободном пятачке кухни под тягучие жаркие переборы струн. Вовкулаки и молодые богатыри расхватали робленных и утащили в коридор. Еруслан протянул руку Ирке, но она только покачала головой и даже отвернулась. После бала чертей танго навеивало ей исключительно неприятные чувства.

— Эх, жги в честь покойничков! — заорала окончательно разгулявшаяся Стелла. — Щоб живым икалось, а мертвым в гробу крутилось, нибы вентиляторы! — и Стелла принялась наяривать на гитаре гопака, правда, с отчетливым латиноамериканским уклоном. — Libertad o Muerte![24] А лучше — и то и другое! — пропела она на мотивчик старого мюзикла.

— Зачем вы это делаете? — произнес тихий, словно порыв ветра в камышах, шелестящий голос. — Мы же вас предали.

Над кухонным столом парил заложный в роговых очках. За окном стоял вечер, а кухня наполнилась отчетливым перламутровым мерцанием. Почти растворяясь в свете электрической лампы, сквозь кухонный шкафчик проступил силуэт женщины в платье в горошек, полковника, Галстука-Штопором. Постепенно кухня начала наполняться призраками — они возникали один за другим, реяли под потолком, прозрачными занавесками висели на окнах, сквозняком скользили у пола. Плясавшие в коридоре робленные с вовкулаками заглядывали в дверь кухни, но внутрь не совались — призраки хоть и не занимали места, но проходить сквозь них было неприятно.

— Раньше мы не могли покинуть наш завод, — с любопытством оглядываясь по сторонам, вздохнула женщина.

— Ваши задушные поминки, — отворачиваясь, чтобы даже не глядеть на этих предателей, ответила Ирка. — Обряд в честь вас, на мягкое развеивание. Хотя я искренне надеюсь, что вы не найдете в себе сил простить и застрянете тут на всю вечность! — злобно добавила она.

— Поверьте, мы ей все предлагали на вас наплевать! — ядовито-любезным тоном сообщила Танька. — Что поделаешь, Слово рожденной ведьмы стоит немножко больше, чем слово советского офицера, ученого и строителя коммунизма.

По призракам прокатился тихий замученный стон.

— Мы не хотели… — наматывая галстук на кулак и дергая за него, будто сам себе хотел оторвать голову, пробормотал Галстук-Штопором. — Я прекрасно понимаю, что мы не имеем права оправдываться… просто хочу, чтобы вы всё знали, как есть. Как было!

— Это странное серое существо и человек с завода, которого вы зовете Аристархом, пришли к нам на следующий день… — вмешалась женщина.

— Он нас видел — серокожий! — влез полковник.

— Мы его забавляли, — скривился призрак в роговых очках. — Он сказал, что мертвые не должны вмешиваться в дела живых. На нас не обращали внимания, пока мы сидели тихо, а раз мы «высунулись», то теперь подлежим уничтожению как вредоносные заложные.

— Естественно, мы не поддались! — горячо вмешался Галстук-Штопором. — Мы специалисты советской оборонной промышленности, нас всегда предупреждали, что мы можем стать объектом провокации иностранных спецслужб. Нас учили, как реагировать!

— Сложно вас учили, — буркнул полковник. — Проще надо! Послали мы его — простым солдатским загибом.

— Товарищ полковник лично взял на себя, — насмешливо добавила женщина.

Даже по полупрозрачному силуэту на фоне окна видно было, что полковник смутился:

— Я ж просил товарищей женщин заткнуть уши.

— Вы знаете… — задумчиво добавил призрак в роговых очках. — Мне показалось, что они испугались.

— Еще бы! — Ментовский Вовкулака вздернул верхнюю губу в злой волчьей усмешке. — Простой солдатский загиб имеет определенную силу. Особенно если сказано с душой.

— И тогда явился он, — вздохнул призрак в роговых очках и тут же протестующе поднял ладони. — Нет-нет, я вовсе не стараюсь вас заинтриговать, просто не вполне понимаю, как его описать.

— Мы его толком не рассмотрели, — пробурчал Галстук-Штопором. — Вроде… вроде телевизионного изображения.

— Цветное и со звуком? — недоуменно уточнил Богдан.

Призрак погибшего в 1960 году конструктора посмотрел на него как на идиота.

— Дергается и пропадает! — презрительно пояснил он.

— Темный силуэт, как будто в длинном плаще — ни головы не видно, ни фигуры, — явно стараясь вспомнить хоть что-то, начала перечислять женщина. — Непонятно, какого он пола. Если бы не одежда, я бы даже не смогла сказать, человек это или животное!

— Ну чего… — тихо пробормотал Вовкулака. — Бывает, что и волки штаны носят. — Подумал и добавил: — В зубах.

— Только голос… — взволнованно продолжала женщина. — Такой звучный, завораживающий… Будто не человек говорит, а… гул ветра в пещере!

— Мне он больше показался похожим на звон колокола, — вмешался призрак в роговых очках. — Очень впечатляюще.

— Вот этим своим голосом он нас буквально… заворожил! — с ненавистью процедил Галстук-Штопором, и было видно, как ему неприятно говорить о таких антинаучных материях, как завораживание. — Преступный гипнотизер какой-то!

— Произошел прорыв пространства в виде вспышки света, — принялся монотонно перечислять призрак в роговых очках. — Из этого прорыва вышли существа, вероятно, являющиеся результатами преступных биологических экспериментов, поскольку в них соседствовали человеческие и звериные черты. Некоторые из этих существ, вероятно, тоже путем внушения, приняли вид опустившихся пьяниц и забрали настоящее оружие, оставив фальшивые ящики. От нас потребовали, чтобы мы помогли человеку с завода спрятать их и остальных на складе в непосредственной близости от ворот строительной площадки. Затем нам велели сообщить вам время и место передачи оружия, а также проследить, чтобы вы погнались за тем серокожим и не потеряли его из вида… до самого конца. До того как они… захватили вашего молодого друга.

— И мы ничего не могли сделать! — Если бы это было возможно, призрак бы уже растерзал свой галстук на ленточки. — Мы пытались, честное коммунистическое, пытались…

— Я очень хотел рассказать вам о ловушке, — мрачно прибавил призрак в роговых очках. — Я очень старался… и совершенно напрасно.

— Мы подчинялись как… как механизмы, — оскорбленно бросил Галстук-Штопором. — Мы — ученые и коммунисты!

— Выходит, тот заложный не единственный. Вот вам и еще мертвецы, которые подчиняются приказам, — устало вздохнула Оксана Тарасовна. — Кто бы это мог быть, так командующий покойниками? Если сама Морана-Смерть, то я с вами больше не играю, — усмехнулась элегантная ведьма.

Дядька Мыкола поглядел на нее укоризненно:

— Ну що ты детей лякаешь, нибы не видьма, а бабка-ежка якась? Не станет Морана в человечьи дела лезть, навищо ей? У нее отношение до нас таке… статистичне. Тобто, все ее будем, а ранише чи пизнише, яка ей разница?

— Ну и кто теперь пугает детей? — возмутилась Оксана Тарасовна. — Морана знает, что все закончится, а Жива — что все начнется вновь. Некоторые даже говорят, что Морана и Жива — одно. Но вмешаются они, лишь если дело пойдет о жизни и смерти.

— Ну? А тут у нас что? — буркнул Богдан.

— Ты не дослушал, — улыбнулась Оксана Тарасовна. — Жизни и смерти мироздания.

— Приятно знать, что даже наше необычное существование подчиняется непреложным природным законам, — пробормотал призрак в роговых очках.

— Задача советского ученого не подчиняться законам природы, а подчинить их себе, — буркнул в ответ Галстук-Штопором.

— Ну что, Ирка? — тихо и неожиданно робко спросила Оксана Тарасовна. — Ты как? Простишь их?

— Да, жмурики, крепко подставил вас тот деловой, — оскалил желтые зубы Вук. — Теперь на вас не только грехи прижизненные, но и грех посмертный. Неважно, простите ли вы каких-то там давно померших америкосов. Главное, простит ли вас Ирка.

— Чего там: прощать не прощать, — все так же не глядя на витающих вокруг призраков, вздохнула Ирка. — За Айта мне их удавить хочется. Так шей у них уже давно нет, и что они и правда могли сделать? Вон, когда Жорик-заложный появлялся, и я ничего не могла. Я их понимаю. — Она снова вздохнула.

— Больно много понимаешь, — неодобрительно буркнула Стелла. — Будешь отак всех понимать, на голову сядут. Добре, покойнички, становись в рядок, получай свой кусок Ярила — Красна Сонечка, до иншого свиту виконечка… — по-скоморошьи закричала Стелла.

Ирка взяла миску с выкрашенными в красный цвет яйцами и принялась раскладывать их вдоль стола, по полкам и даже по подоконнику:

— Каждый пусть как-то встанет… зависнет рядышком… Если б у вас были кости, мы б яйца на могилы положили, но раз от вас ничего не осталось, то хоть так…

Медленно и плавно, преисполнившись торжественности момента, заложные подплывали и зависали рядом с ярко-красными символами молодого весеннего солнца. Ирка опустошила миску, с недоумением посмотрела на последнее, вроде как никому не нужное яйцо. Оглядела заложных:

— Всем хватило?

— Я решил, что, пожалуй, не стану торопиться.

Галстук-Штопором висел под самым потолком, обвившись вокруг люстры, явно стараясь держаться от Ирки подальше. Даже призрачные руки за спину заложил, будто боялся, что Ирка всунет ему яйцо.

— Мне кажется, мои товарищи поддались опасному заблуждению, совершенно некритично относясь к антинаучным идеям загробного мира и прочим тому подобным! В любом случае, наше нынешнее состояние еще недостаточно исследовано, и не в моих правилах бросать эксперимент на полпути. К тому же кто-то должен присмотреть, чтобы с нашего завода больше не таскали оружие в развивающиеся миры! Так что доброго пути вам, товарищи! Не поминайте лихом. — И Галстук-Штопором исчез.

Вук хмыкнул, Ирка пожала плечами:

— Еще кто-нибудь хочет остаться?

По призракам прошло тревожное шевеление, но никто не откликнулся.

— Ну… Тогда… Земля пухом и свет — дорогой! — тихо сказала Ирка.

Это вовсе не походило на исчезновение призраков в кино. Свет действительно возник, но светились не призраки. Ярко засияли выкрашенные в красный цвет яйца. Веселым, еще не обжигающим, ласковым и свежим светом весеннего солнца. Переливы света прокатились по Иркиной кухне, озаряя лица. И роскошный, пестрый, как восточный ковер, весенний луг под голубым небом распахнулся вокруг. Закувыркались, щелкая зубами и легко хватая друг друга за загривки, одуревшие от запахов волки. Ухнули в молодую траву богатыри, и с хохотом понеслись над цветами пьяные весной ведьмы. Пахнущий водой и травой ветер подхватил призраков, закружил их над весенним разнотравьем, подбросил к голубым небесам, как на качелях, и понес вдаль.

— Я забыл… Я совсем забыл вам сказать! — барахтаясь в ветре, точно в морской волне, завопил призрак в роговых очках, кружа перед Иркой. — Это оружие, которое вывозили в другой мир… Настоящее оружие! После того как я заманил вас с вашим другом в ловушку, на меня никто не обращал внимания. А я неплохо разбираюсь в этой модели… В общем, я ракеты испортил, как вам и обещал! В конце концов, никто же не отдавал приказа не портить!

— Ракетами нельзя будет стрелять? — вскинулась Ирка.

— Стрелять можно, но… вроде как железными болванками! Они не будут взрываться! — прокричал призрак, уже отдаваясь на волю ветра. И полетел прочь легким весенним облаком.

— Что ж ты раньше молчал? — заорала вслед ему Ирка, но призрак не ответил. Он улетал все дальше и дальше, а потом и весенний луг померк.

Она сидела на все той же своей кухне. Только ни одного выкрашенного в красный цвет яйца больше не было, а стены и пол еще хранили тепло весеннего лугового солнца.

Глава 42 Невеселый день рождения

— Последний день… Последний.

Ирка открыла глаз и уставилась в потолок. На потолке плясали яркие полосы света, совсем не утреннего, дневного. Сколько сейчас — одиннадцать, двенадцать? Ирка зевнула. Какое счастье, что сегодня первое мая! День Труда, он же древний кельтский Белтайн, он же Вальпургиева ночь, он же — Змеев день. Ирке всегда было интересно, в честь чего в этот день школы не работают: в честь труда, ведьм или змеев. Э нет, вот о змеях мы сейчас не будем — совсем! А будем мы считать, что в честь начинающихся девичьих русалий и ее собственного, Иркиного, дня рождения. То есть вот она еще не родилась, а школы уже закрывали! Предчувствовали, наверное.

Она представила, что сейчас творят потомки племен богини Дану в Ирландии на холмах Уснех или немецкие ведьмы на горе Броккен, и усмехнулась снова. Когда-нибудь она хотела бы побывать там, Айт обещал…

Ирка выползла из кровати и пошлепала к ноуту.

— Ну, мать, ты крута-а! — появившаяся на экране физиономия ВедьмыТаньки отображала слегка преувеличенный восторг. — У тебя в почтовом ящике сто-олько поздравлений! А тебя вообще как, поздравлять уже можно?

— День рождения у меня сегодня ночью, в полночь, — щелкая мышкой, ответила Ирка. — Так что никто не знает точно, первого я родилась или второго мая.

— Ну конечно, когда еще могут рождаться крутые ведьмы — на Вальпургиеву ночь ровно в полночь! Под завывание нечисти, звон колоколов и сдавленный хрип зарезанного на алтаре петуха! Не то что мы, простые программы, — средь бела дня…

— От сунутого в розетку Танькиного пальца, — в тон ей закончила Ирка.

— Фи, как пошло! И вовсе не в розетку, а в USB-порт! Так поздравлять? — искушающе спросила ВедьмаТанька, кажется, держа за спиной что-то, перевязанное бантиком. Не иначе как прогу какую крутую и абсолютно недоступную нормальным пользователям.

— Говорят, примета плохая, — засомневалась Ирка. — Кого раньше времени поздравляют, тот прежде времени и помрет.

— Фи и еще раз фи, ведьма, а в приметы верит! — скривилась ВедьмаТанька, но подарочный бантик с экрана исчез. — А помереть прежде времени ты прямо сегодня можешь!

— И кто ж меня убьет — хортицкий дуб желудем пристукнет?

— А ты это дерево видела? — таинственно прошептала ВедьмаТанька. — Нет? Ну-ну…

Новые письма наконец-то загрузились в почтовый ящик. Ирка аж брови вздернула — ну надо же, какая она популярная. Лестно! Поздравления приходили от ведьм со всех концов мира:

«Our congratulations on the Day of Goddess and your glorious night birthday…»

«Mein Liebling Schwester Geschenk, ich wünche dir Glück…»

«Bonne fête et… méfiez-vous!»[25]

Поздравления мешались с предостережениями. Ирка кивнула — первые русалии не игра, надо быть осторожной. Особенно когда в окрестностях бродит нацеленный на тебя мертвяк. Она снова криво усмехнулась. Так можно привыкнуть и окриветь на всю физию вообще!

Как была, встрепанная, в ночнушке, Ирка сползла вниз по лестнице и ввалилась в комнату с телевизором. Бабка обнаружилась где положено — перед телевизором. Хоть что-то стабильное в этом мире.

— О, явилась, я вже думала, ты до вечера продрыхнешь! — недовольно покосилась бабка.

— Я всегда рано встаю, а сегодня выходной, можно! — заспорила Ирка. — И вообще, день рождения скорей наступит!

Каждой девочке хочется, чтобы как можно скорее наступил ее день рождения! А что сегодня еще и спать ночью опять не придется, так это бабке знать не обязательно. Она испытующе посмотрела на бабку: как, обязательно или необязательно? И натолкнулась на такой же испытующий встречный взгляд. Некоторое время они просто глядели друг на друга, а потом бабка первая отвела глаза.

— А що, умываться вже не обовьязково? — пробурчала она. — Що з тобою, Яринка, ходишь последние дни якась нечесаная, зачуханная… Нибы неделю не мытая!

Аллилуйя, неделя еще не прошла, целых полсуток осталось — и бабка заметила ее общую немытость! Или просто она покрылась уже такой заметной коркой грязи? Она так хотела, чтобы ее — такую — ни в коем случае, ни за что на свете не увидел Айт! Ну, он и не увидел. Что хотела, то и получила. Бойтесь своих желаний.

Не думать об Айте. Она-Не-Будет-Думать-об-Айте-Вообще.

— Це ты из-за цього хлопця, що у нас тут був, так побываешься?

Ну спасибо тебе, бабушка-снайпер, как всегда, первым же словом и в самое больное место!

— Брось, Яринка, було б за кем побыватыся! Хамло он и есть хамло. Жив тут, спав, ел, уехал, навить, не попрощался!

— Не сильно он тебя и объел! — немедленно окрысилась Ирка. — Он… не мог попрощаться.

— Та що там — «не мог»! — передразнила бабка. — Якщо б хотив…

— У него… неприятности, — выдавила Ирка. — Серьезные…

Куда уж серьезней!

Бабка неожиданно строго посмотрела на нее:

— У него неприятности, а ты не лезь! А то знаю я тэбэ! У него родители ж есть?

— Ну… — вроде как согласилась Ирка. Мама точно есть — Великая Владычица Табити-Змееногая, да закрутится бубликом и отвалится ее хвост! Та самая, которая запросто казнит за несоответствие званию Великого Дракона. Интересно, а когда тебя увозят драконы-предатели, это соответствует или не очень? Айт еще отца упоминал и брата… Ирка запустила пальцы в нечесаные волосы. Она же ничего о нем на самом деле не знает! И не узнает уже никогда! Никогда…

— Ось пусть они его неприемностями и займаются, на то родители и есть на свете! — сурово сказала бабка. — А ты — не лезь! Оставь его, по-хорошему попереджаю!

— Да я и не лезу! — слегка испуганно поглядывая на мрачную бабку, пробормотала Ирка.

«Я не отпущу тебя, ведьма, и ты меня не отпускай…» — говорил Айт. Она отпустила. Отпустила его руку в той арке, позволила себя прогнать… И он пропал!

— Я никуда не лезу! — уже твердо сказала Ирка. — Куда я могу лезть — у меня, вон, день рождения!

— Девчат з школы позовешь? — все еще подозрительно глядя на Ирку, спросила бабка. — Наташа Шпак вже дзвонила — ты спала. Хороша вона дивчинка.

— Да, хорошая. Нет, не позову, — сперва кивнула, потом покачала головой Ирка. — Ты же знаешь, мы на остров Хортица едем, там и ночевать будем! Я, Танька, Богдан, еще девочки, ты их не знаешь… Нас там дядька Мыкола и Вук встретят. — Ирка посмотрела на бабку с опаской. К богатырям ее бабка «неровно дышала». Особенно к Мыколе. Или особенно к Вуку?

Но бабка проявила удивительное равнодушие:

— А що, шкильных подружек теж пригласить не можна було? Новых друзей завела — старых побоку?

М-да, Наташка Шпак на русалиях… Бедная Наташка! А вот сестричек Яновских пригласить можно, говорят, в совсем древнюю старину хортицкий дуб умилостивляли человеческими жертвоприношениями.

— Понимаешь… — осторожно начала Ирка, — это ведь не я, а они вроде как мне праздник устраивают. Я не могу вот так потребовать, чтобы они кого-то еще пригласили.

— Отож, кожный гость — це гроши, — согласилась бабка. — Ладно, езжай соби! Але ж щоб нияких хлопцев! Мала ще!

— А Богдан? — опешила Ирка.

— Так то он Таньке твоей, може, и хлопец, ось нехай у ее мамки голова и болит! — отмахнулась бабка. — А бильше — нияких!

— Не будет мальчиков! — согласилась Ирка.

Одни только четвероногие… она еще надеялась на крылатого, но… Айта не будет. Айта нет.

Не думать!

— А Наташку я, как вернусь, обязательно позову, будет звонить, так ей и скажи! — торопливо заверила Ирка. — Ты ж нам пирог испечешь?

— К твоему возвращению будэ чекаты самый великий именинный пирог! Як у Карлсона! Тринадцать лет, почти доросла дивчинка! — торжественно заверила ее бабка. — И подарок будет обовьязково — прям сегодня!

Ирка улыбнулась и ткнулась бабке лбом в плечо:

— Ба, я тебя люблю.

— Ось ще, телячьи нежности! Иди приводи сэбэ до ладу и завтракать, а то приедут, а ты не поевшая! — рассеянно буркнула бабка, переключаясь на вдумчивое изучение телепрограммы.

Ирка отправилась завтракать. Вовремя, не успела она допить чай, как за забором загудел автомобиль и по дорожке галопом пронеслись Танька и Богдан.

Ирка приветственно кивнула и побежала наверх одеваться.

Ну да. А собственно, чего она ожидала? На застеленной кровати, широко раскинув вышитые на сей раз золотом длинные струйчатые рукава, лежала рубаха. Нежно-зеленого цвета молодой листвы. Ирка взяла рубаху в руки — шелк льнул к ладоням, как листики березки. И принялась одеваться — брюки, рубаха, танцевальные сапожки. Взяла коробку с серебряными нарукавьями. И побежала вниз.

— Ба, я уехала! — прокричала она в коридоре. — Чтобы потом не говорила, что я даже не попрощалась!

— Та йды вже, именинница! — откликнулась из комнаты бабка, явно не проявляя ни малейшего желания Ирку проводить.

Ирка натянула ветровку и бегом рванула по дорожке. У калитки стоял разрисованный ощеренными волчьими головами минивэн отряда быстрого реагирования «Серые волки». За рулем сидел Ментовский Вовкулака, а в салон набились Танька, Богдан, молодые вовкулаки, робленные… Оксана Тарасовна и Стелла прятались на задних сиденьях, чтобы их не засекла бабка. Ведьмочки сидели у вовкулаков на коленях. Наверное, им так нравилось, но они старательно делали вид, что это из-за подарков.

Минивэн был завален подарками! Большими подарками, и маленькими подарками, и просто огромными подарками! В пестрой оберточной бумаге и перевязанными золотыми и серебряными лентами. В маленьких бархатных коробочках. Завернутыми в тонкую ткань и белоснежные кружева. В шуршащем целлофане с фирменными знаками лучших магазинов города. В деревенских плетеных корзинках, из которых торчали накрытые восковой бумагой глиняные горшки и стеклянные банки.

— Это все тебе! — прошептала Танька, втаскивая замершую на ступеньке минивэна Ирку внутрь. — Тут не только от нас, или от вовкулаков, или от ведьм… Тут и от домовых, и от русалок и… Все несут и несут! Оксана Тарасовна заказала ресторан прямо там, на Хортице. Когда все закончится, отпразднуем твой день рождения! Поэтому и подарки с собой везем. Ты рада? Ты… нет? — Танька несчастными глазами посмотрела на подругу.

— Я рада. Я до смерти рада, — механическим голосом откликнулась Ирка. — Только… Я сейчас! — Ирка спрыгнула с подножки и помчалась обратно к дому. — Подождите меня! Я быстро!

— Повертатыся — к несчастью! — тревожно вытянув шею, пробормотала Стелла.

— Мы ведьмы, а не какие-нибудь селянки, чтоб верить в глупые приметы! — гордо фыркнула Оксана Тарасовна. — Хотя вы как раз типичная… пейзанка!

— Це чим такым ты мэнэ обизвала, лахудра крашеная?

Ирка пронеслась через двор — кот сиганул у нее из-под ног, взвившись на любимую грушу, коза тревожно заблеяла из пристройки. Ирка ворвалась в дом, не обращая внимания на выглянувшую из комнаты бабку, протопотала по коридору, вверх по лестнице через две ступеньки и влетела в собственную комнату. С грохотом захлопнула дверь и привалилась к косяку, тяжело переводя дух. Они будут праздновать день рождения прямо на Хортице, минивэн завален подарками… Подарок! Она ринулась к шкафу. Туда, где еще в день исчезновения Айта спрятала его вещи. Просто чтобы не смотреть на них. Зачем ей, если лежа без сна в своей комнате, она все равно видела его в пляске теней на потолке, в скользящем по саду лунном свете, высматривала силуэт дракона над крышами…

Ирка распахнула створки шкафа. Айтов кожаный мешочек лежал там, где она его оставила. Рядом стоял резной сундучок и… тихонько шумел, как шумит поднесенная к уху раковина. Шум морского прибоя сменился грохотом горной реки на перекатах, потом далеким, едва слышным ревом громадного водопада, ударами сталкивающихся льдин на ледоходе и тихим, вкрадчивым шепотом воды в нагретых на солнце камышах. Резьба на крышке вела неистовую пляску: лес и потаенное озеро исчезли, сменившись стеной водопада. Среди его струй кувыркался дракон. Широкая, беспредельная река — и по ее глади плыл змей. Бурное море, и над ним, в грозовых облаках, то взлетая ввысь, то камнем падая к пенным верхушкам волн, мчался дракон. Айт! Он должен был подарить это сам! Он бы дразнился — наверняка дразнился! Заставлял ее гадать, что внутри, приговаривая: «Ого, ну у тебя и фантазия!» или «Запомним на следующий раз!», смеялся и отрицательно качал головой. Поглаживал крышку сундучка, заставляя меняться картинки, а когда Ирка уже пищала бы от нетерпения, они вместе открыли бы крышку и, дрожа от предчувствия чего-то… вовсе необыкновенного, она заглянула бы внутрь…

Ирка поставила сундучок на ладонь. Исходящий от него шум стих. Из тонкой, в волос шириной щели под крышкой брызнул серебристый свет и… крышка откинулась.

Из сундучка, такого крохотного, хлынул, кажется, нескончаемый поток серебристо-стальной чешуи. Комната наполнилась отчетливым, свежим запахом моря.

— Лучший мой подарочек — это ты! Лучший мой подарочек… — смеясь и плача, повторяла Ирка. Силы оставили ее, она опустилась на пол, потянув за собой шершавую, чуть-чуть, едва слышно похрустывающую, как льдинка на морозе… ткань? кожу? Плащ из шкуры дракона обрушился ей на плечи, обернул ее всю, покрыл скорчившуюся на полу девочку непроницаемой защитной броней, обнял ароматом воды и соли, йода и песка. Она говорила Айту, что никогда не была на море — и море само пришло к ней: море и река, тихое озеро и бурный водопад. Айт, Великий Дракон Вод.

Ирка решительно вытерла слезы и прижалась щекой к шершавой чешуе плаща:

— Спасибо, Айт! Это и правда лучший подарок.

Она встала. Сняла ветровку и бросила ее на диван. Шагнула к зеркалу и накинула драконий плащ на плечи. Просунула руки в специальные прорези… Пару секунд плащ висел на ней как мешок, волочась по полу… Потом зашевелился, будто живой, зашуршал чешуйками. Подол пополз вверх, теперь доходя Ирке до щиколоток. Она нетерпеливо топнула ногой — плащ послушно укоротился до длины чуть ниже колен. Аккуратно обтянул плечи, глубокий капюшон лег изящными складками, позволяя полностью скрыть лицо. Ирка высвободила из-под капюшона две пряди и торжествующе посмотрела на себя в зеркало.

— Любишь ты дарить мне шмотки, — словно разговаривая с отсутствующим Айтом, сказала она в зеркало. — Ну да, я их тоже люблю! Но сейчас ты даже не представляешь, как ты удачно попал! Нет, не представляешь! — снова повторила она.

Она сгребла сундучок и Айтов мешочек в свою сумку и, отстукивая каблуками каждый шаг, вышла. Бабка стояла в дверях комнаты и глядела на нее. На миг Ирка дрогнула. Звонкая дробь каблуков сбилась. Она шагнула к бабке и сцепила руки у нее на шее. Уткнулась лицом ей в грудь:

— Скажи, что все будет хорошо, бабушка! Скажи, что будет!

— Я не могу сказать тебе этого, дитя мое! Я не знаю! Я ничего не знаю! — стискивая Иркины плечи, почти в отчаянии прошептала бабка.

Не поднимая головы, Ирка кивнула и бросилась к выходу. На пороге она остановилась и оглянулась. Капюшон плаща упал ей на плечи. Посмотрела на бабку еще раз. И выскочила за дверь.

— Храни тебя Господь и все Силы его, дитя мое! — прошептала ей вслед бабка. — Храни тебя Господь.

Чеканя шаг, Ирка подошла к мини-вэну.

Сидящий за рулем Ментовский Вовкулака повернулся к ней:

— Ну наконе…

И чуть не вывалился из-за руля. Глаза его выпучились, как у сумасшедшего, а челюсть отвисла.

— Он… — даже не прошептал, а прохрипел Вовкулака. — Он подарил тебе плащ… из своей старой шкуры? Вот так взял и подарил — себя?

В минивэне воцарилась тишина, а потом раздался топот, и в раскрытую дверь ломанулись все — ведьмы, вовкулаки, Танька с Богданом… Молчаливым кружком встали вокруг Ирки, не отрывая от нее потрясенных глаз.

— Такой плащ только босоркани-паучихи могли сшить, и то за страшную цену… — наконец пробормотала Оксана Тарасовна.

— Я ж казала — повертатыся погана примета! — выкрикнула Стелла. — За цей плащ навить в нашем мире вбьють, ти, хто хоть щось понимают!

— В нем же сквозь огонь ходить можно, и прямое попадание пули он держит и… Кто его знает, что еще! — восхищенно выдохнул Рудый.

— Вот он меня и будет защищать! — надменно бросила Ирка и легко впорхнула по ступеньке в мини-вэн.

Глава 43 Русалии — праздник Симаргла

— До Запорожья ехать сорок минут. Ну максимум — час! — сказала Ирка. — Чего мы кружим?

Минивэн уже часа три скакал по проселочным дорогам. Ямы и колдобины больно отзывались в позвоночнике, когда минивэн проваливался в них колесом, от слалома между лужами основательно тошнило. Горы подарков рассыпались. Когда Ирку во второй раз навернуло по голове каким-то твердым свертком, она постаралась запомнить коробку. Вряд ли она будет сильно благодарна дарителю! Одно удовольствие — на очередном прыжке минивэна Маринка основательно прикусила язык и теперь надуто молчала. Не выдержала уже Ирка.

— Не хочу тебя пугать… — Ментовский Вовкулака вцепился в баранку напряженными до белизны пальцами. — Но возле твоего дома мы опять нашли следы мертвяка. Как будто он всю ночь там кружил, искал способ перебраться через забор. Хорошо, что ты защиту восстановила. Все другие заложные пропали после задушных поминок, а этот шастает! — полковник зло пристукнул кулаком по рулю. — Ничто его не берет! Поэтому мы решили подстраховаться. — Он бросил быстрый и какой-то завороженный взгляд на ее плащ. — Хотя в этой штуке тебе, может, и мертвяк не страшен.

Подпрыгивая, минивэн перевалил через лесополосу вдоль дороги и остановился у поджидающего его на соседней трассе старенького автобуса. Дверца распахнулась, и внутрь заглянул Еруслан.

— Ого! — уважительно сказал он, увидев гору подарков. Потом перевел взгляд на Ирку. Наблюдать за выражением его лица было даже забавно. Сперва молодой богатырь побледнел. Потом позеленел. Отпрянул назад, едва не свалившись с подножки. Его голова исчезла из проема двери, а через минуту внутрь уже заглядывали дядька Мыкола и Вук. Федька и Еруслан нетерпеливо топтались у них за спиной.

— Ось воно як… — глядя на Иркин плащ, наконец пробормотал дядька Мыкола. — Выходыть, що так… Алеж ты розумиешь, що це ничого не зминюе? — строго сказал он. — Мы не пропустим тебя в ирий, а якщо прорвешься, на той стороне тэбэ будут ждать! Я их сам предупрежу, бо це мой долг!

— Я уже слышала про ваш долг! — поднимаясь, величественно обронила Ирка. Расправились, тихо шурша чешуйками, складки плаща. — Может, вы наконец позволите мне выполнить мой долг и перестанете меня задерживать?

— Гхм… Да… Однако и решительная ты, ко… — откашлялся Вук и расстроенно скривил физиономию. — Вот и козой тебя теперь не назовешь, невдобняк как-то! Давайте, хлопцы, грузите ее слам[26] и поехали!

Богатыри быстро перетащили Иркины подарки в свой автобус, потом махнули — выходи по одному! И пассажиры минивэна начали переступать прямо с подножки микроавтобуса на подножку богатырского ветхого транспорта.

— Аккуратнее, Ирина Симурановна, не ступите случайно на землю, здесь не должно остаться вашего запаха! — подавая ей руку, попросил Еруслан.

Ирка заскочила внутрь, мазнув по Еруслану полой плаща. Тот замер, а потом встряхнулся, будто его неожиданно накрыло штормовой волной.

— Вы бы… поосторожнее… — пробормотал он, помогая Ирке пробраться к ее месту сквозь подарочные завалы.

Ментовский Вовкулака тоже перебрался в автобус. Один из молодых волков сел за руль минивэна, помахал на прощание и погнал в противоположную сторону. Автобус богатырей чихнул мотором и окутался сизым чадным дымом.

— Теперь я почти уберен, что мертвяк тебя не найдет! — шмыгая мгновенно покрасневшим носом, прогундел Ментовский Вовкулака.

Лязгая и погромыхивая внутренностями, автобус покатил прямиком к Запорожью. Весенние сумерки тихо наползали на загазованные улицы, смягчая резкие черты промышленного города, набрасывая романтический флер на облупившиеся стены хрущевок, крася призрачной синевой асфальт. Автобус закружил по улицам.

— Мы не на Хортицу едем? — удивилась Ирка.

— Та вин не зовсим на острове… Район Верхняя Хортица, ось де… Там ще автобусна остановка поблизу… — как-то суетливо начал пояснять дядька Мыкола.

Ирка усмехнулась. Вечный Дуб, Великий Дуб, Отец Дубов Наднепрянских, самое священное дерево по берегам Днепра — рядом с автобусной остановкой. Ее всегда забавляло, как священные места забавно вписываются в асфальтово-бетонный пейзаж города. Вроде как сами запорожцы рассказывают историю гибели князя Святослава, взмахом руки указывая через Днепр: «А вон там войска печенежского хана Кури поджидали отряд Святослава… Ну вон там, там, во-он в том микрорайоне!» Как будто печенеги по квартирам сидели и Святослава в окошки выглядывали.

Дядька Мыкола неожиданно робко покосился на Ирку.

— Ты ж… Ты ж нам допоможешь? Хоч я и не пускаю тэбэ за твоим змием — ты оживишь наш дуб?

— Если б дело касалось только вас, дядька Мыкола, я б пальцем не шевельнула, — не глядя на него, отчеканила Ирка. А что? Ведьма она или нет? Ведьмам по природе положено быть мстительными и злопамятными. А хорошо бы сейчас послать всех — куда подальше! Чтоб знали! Жалко, нельзя.

— Допоможи нам, молодая ведьма-хозяйка! — дядька Мыкола неожиданно сильно, до боли стиснул ее пальцы. — Христом Богом прошу — допоможи! Бачила б ты наш дуб раньше — якый вин був пышный, зеленый! Що ж мы без цього дуба? Вся ця земля — це вин!

Ирка кивнула, все так же молча глядя в лобовое стекло.

— Прямо к дубу не поедем, неподалик остановимся, — словно боясь отвлечь Ирку от ее размышлений, сказал дядька.

Ирка в очередной раз кивнула. Детская площадка, школа в старинном доме, хрущевки и пара высоток, улочки старых приземистых домов, похожих на ее балку, разве чуть поухоженней, проносились мимо, и Ирке казалось, что никуда она не уезжала, просто катается по своему родному городу. Они удивительно похожи, наднепрянские города. Земли, за которые она отвечает. И в то же время такие разные. Вот здесь, например, живет запорожский дуб. Живет или умирает?

— Приехали! — радостно-нервозно провозгласил дядька Мыкола. Автобус причалил к бровке. Узкую улочку перегораживали грузовики камуфляжного окраса. Дверцы автобуса отворились, но никто не шелохнулся, давая Ирке возможность выйти первой.

Цепляясь плащом, она выбралась со старого продавленного сиденья и под перекрестьем множества взглядов направилась к выходу. Охваченная неожиданной робостью, остановилась на верхней ступеньке.

— Панна Хортица, Ирина Симурановна? — высокий, кряжистый, элегантно-седой мужчина в камуфляжном костюме поклонился ей с изяществом офицера на императорском балу. — Рад приветствовать новую ведьму-хозяйку наднепрянских земель.

— Вольх Всеславич? — смутилась Ирка. Глава наднепрянской богатырской стражи… впечатлял. Он действительно был такой… главный. Царский внук и сын дракона. На него нельзя было рыкнуть, как на Вука, или наехать, как на дядьку Мыколу. В его присутствии невольно хотелось вытянуть руки по швам и преданно ждать указаний. А потом бегом кидаться выполнять.

Вольх Всеславич подал ей руку, Ирка неловко оперлась на его ладонь и спустилась, метя ступеньки автобуса краем плаща. Впадать в ступор, как остальные богатыри, при виде ее обновки, великий Вольх явно не собирался. Он лишь скользнул по плащу взглядом, чуть заметно повел бровью — и больше ничего.

— Вы выбрали себе нелегкую, но славную судьбу, Ирина Симурановна! — отводя ее в сторону, негромко сказал Вольх.

— Поверьте, я ее не выбирала, — невольно подлаживаясь под его стиль, горько ответила Ирка.

Вольх неожиданно весело рассмеялся:

— Позвольте не поверить, сударыня! Кто не готов под эту ношу плечо подставить и выполнять свой долг отважно, с умом и любовью, того судьба обходит. Я долгие годы знавал вашу предшественницу.

— Вы ее помните? — жадно спросила Ирка. Стелла смогла вспомнить только коляску и шляпу, да и дядька Мыкола, когда она спросила, лишь долго и мучительно морщил лоб, а потом растерянно глядел на Ирку, гадая, куда делись из памяти некогда досконально знакомые черты лица.

— Как ее можно забыть? — удивился Вольх Всеславич. — Мы даже танцевали на балах в дворянском собрании.

— Остальные не помнят, — пробормотала Ирка.

— О, Елизавета была большая затейница, — тонко улыбнулся Вольх. — Ежели не желала излишнего внимания, всегда находила способы его избежать! Помнится, на обеде у губернатора один влюбленный, но весьма назойливый поручик стал всеобщим посмешищем, разыскивая предмет своей страсти, хотя она прогуливалась по зале перед самым его носом!

— Елизавета! — сердце Ирки неистово стучало. — Бабушка Елизавета Григорьевна! Все-таки она!

— Замечательная женщина, поистине замечательная! Но, увы, возраст, возраст! Все проходит, силы уходят — законы жизни неистребимы, и Морана всегда собирает свою дань! — и тут Вольх совсем не галантно, даже грубо дернул ее к себе. Ирка испуганно вскрикнула, а он навис над ней и в глазах его была мольба и отчаяние. — Мы прекрасно понимаем, что просим вас нарушить законы жизни, Ирина Симурановна! Наш дуб умирает: возраст, люди… Но… Что мы без него? — совсем как дядька Мыкола, жалобно и по-детски растерянно спросил он. — Кто станет хранить эту землю, если дуба не станет? Что останется нашим потомкам — искалеченный пень? И жизнь у них будет такая — как пень? Прошу вас, Ирина Симурановна, прошу вас…

— Я… Сделаю, что смогу. Больше, чем смогу, — высвобождая руку, прошептала Ирка.

И торопливо побежала к высыпавшим из автобуса ведьмам.

— Ирка! — высокий молодой богатырь тоже в камуфляже, из-под ворота виднелся край кольчуги, шагнул ей наперерез. — Сказали, это твоя сумка!

— Ой, Андрей! — она почти забыла про него. — Давай сюда! — Ирка медленно сняла плащ, позволяя струйчатым рукавам рубахи взвиться на ветру. Затолкала плащ в сумку. — Нет, не надо сумку в автобус, пусть пока со мной будет, мне тут кое-что понадобится!

Андрей потоптался, наблюдая, как она сворачивает полу плаща, — змеев подарок легко превратился в маленький компактный сверточек.

— Я… Слышал про твоего змея. Мне… очень жаль.

— Но ты мне тоже не поможешь, — не поднимая глаз от сумки, ответила Ирка.

— Не помогу, — отрезал Андрей. — Даже если бы это не было нарушением договора, я не хочу, чтобы сперва на тебя охотились, как на зайца, а потом как зайца поджарили! Ты не представляешь, насколько там все… жестче. — Он повернулся и пошел прочь.

Ирка вынула из сумки нарукавья и аккуратно защелкнула. Огляделась по сторонам и, украдкой вытащив баночку полетной мази, натерла запястья:

— Пригодится…

— Ни о чем не беспокойся! — налетела на нее, кажется, заметившая ее манипуляции Оксана Тарасовна. — Богатыри выставили охранение на всех подъездах сюда, никто чужой не появится: ни живой, ни… мертвый тоже! Здесь никакой заложный до тебя не доберется. Мы со Стеллой будем сторожить сверху. — Неожиданно старшая ведьма крепко и сильно обняла Ирку и прошептала в самое ухо: — Сделай это! Спаси дуб, так надо, так правильно…

Камуфляжные грузовики с хортицкими богатырями в кабинах, неспешно урча моторами, расползались в разные стороны. Обе старшие ведьмы взмыли в небеса. На улице, самой обычной, освещенной фонарями улице остался лишь Вольх Всеславич.

— Отключить электричество! — сказал в рацию он, и… огни погасли. В фонарях, в домах, везде! На улицу пала тьма.

Вольх довольно кивнул и… вытянул руку. У самых ног Ирки расцвел невысокий костерок. Пламя плескалось оранжевыми языками, бросая желтые блики Ирке на лицо, потоки теплого воздуха играли рукавами.

— Пшшш! Пшшш! — костры один за другим вспыхивали по краям улиц, вытягивались цепочкой, уводя куда-то вдаль. Желтые переливы живого, яркого и теплого света танцевали, кружились, манили… Вольх Всеславич молча повернулся и ушел во тьму, оставляя девчонок одних.

Ирка огляделась. Они стояли на самой обычной, ничем не примечательной улице: с домами, деревьями, припаркованными у тротуара машинами. За темными окнами мелькали огоньки свечей и фонариков — там звонили в электросеть и в аварийную, громко скандалили и требовали включить свет. А она с девчонками здесь, внизу, среди костров, которые разжег сын царевны и дракона. Она растерянно поглядела на Таньку. Потом перевела взгляд на сбившихся в кучку робленных. Те казались испуганными, даже обычно дерзкая Марина дрожала, как осиновый лист.

— Вы… раньше делали что-то такое? С Оксаной Тарасовной? — неуверенно спросила Ирка.

— Всего-то навсего посвятить в девки новую ведьму-хозяйку и вернуть к жизни Отца Дубов? — ощутимо постукивая зубами, пробормотала Маринка. — Ты будешь смеяться — ну вот ни разу!

Все-таки неукротимая! Неожиданно эта обычная Маринкина манера придала Ирке сил. Все хорошо, все как всегда, вот и Маринка язвит, всего-то еще один обряд, сколько их было и сколько еще будет. Ну а дуб, Вечный, Великий и всякое такое… Дерево — оно и есть дерево, воскресить его — это не то, что от разъяренного змея отбиться!

— Чего тянуть, так до полуночи не успеем! — грубовато бросила Ирка. — Катерина, запевай!

— Як затрубив пресвятий Юрий та мисяць май, мисяць май… — слабенько, неуверенно затянула Катерина.

— Слушай, родная, у тебя всего-то и умений, что голос, так и спеть нормально не можешь! Не понимаю, зачем Оксана Тарасовна тебя взяла! — отчеканила Маринка.

Катерина поглядела на нее со злостью, но вредная белобрысая ведьма только хмыкнула и отвернулась… неожиданно подмигнув Ирке.

Зазеленилы горы, долины, Горы, долины, ще й полонины.

Перстень с зеленым огоньком Иркиного дара неожиданно вспыхнул, заиграл у Катерины на пальце изумрудными бликами. Голос ее окреп, заполняя улицу из конца в конец, отзываясь эхом от стен домов.

— Слышите? Как красиво поет кто-то! — донеслось из ближайшей форточки. — Жалко, темно, ничего не видно…

Вот и не надо смотреть! — подумала Ирка. — Не всем виден свет русальных костров, не всем он и по силам!

Пишлы голосы по всих низинах, По буковинах, по всих ричынах, Уси низини зазеленилы, Та зозулечки повылетали, Повылетали, защебетали…

Ведьмы схватились за руки и цепочкой понеслись по улице, звонко стуча в асфальт окованными железом каблуками. Ирка почувствовала, как ее с силой толкнули в спину, и вылетела в середину хоровода… Ритм неожиданно изменился, ведьмы пошли плавно и важно, замыкая Ирку в кольцо:

Десь тут була дивчинка, Десь була молодесенька… —

выводила Катерина.

Тут вона сила, тут вона впала…

Ирка послушно опустилась на колени.

До земли припала, Сим лит не вмывалась. Бо води не мала, —

продолжала Катерина.

Прямо перед Иркой возникла… огромная, темная от времени дубовая колода, полная ледяной, до зубовного хруста, водой.

Ой встань, дивчинка, Встань, молодесенька! Была дытына — стала дивка! Умый личко билесеньке!

Наверное, это странно — умываться из древней дубовой колоды посреди самой обычной улицы индустриального города. Но когда рядом шелестит листвой Отец Дубов, а в колоде плещет вода из хортицких источников, ничего странного быть не может! Ирка с наслаждением опустила в воду руки, а потом окунула пылающее лицо. Как всегда после прикосновения к хортицким источникам, перед глазами замерцали картинки, словно проступая сквозь стены обычных домов. Прошествовали мимо величественные византийские купцы. За ними появился отряд рыжеусых варягов-викингов в рогатых шлемах. Пронесся на коне польский крылатый гусар и прошагали, метя широкими, как Черное море, шароварами, запорожцы с копьями на плечах.

— Давай, Ирка, жги! — пронзительно завопила Танька.

Засверкали, вспыхивая с неистовой силой огоньки в кольцах робленных.

Ирка ударила ладонями по воде, заставляя сверкающие брызги разлететься во все стороны. Ударила еще и еще, расплескивая воду. Ведьмы захохотали, закружились, ловя на ладони сверкающие капли. Ирка воткнула руки в бока и выдала такого дробота стальными каблуками, что задрожала земля!

— И-и-и-и-эх! — пронзительный визг взвился над городом.

И ведьмы понеслись по улице с визгом и топотом, звоном каблуков и вихрем разлетающихся рукавов. Безумные тени заметались по стенам. Волосы ведьм бились на ветру. Вспыхивали и вспыхивали костры, искры кружились, как светлячки над головами, завивались в сверкающие смерчи и оседали на волосах и плечах ведьм пламенными ожерельями.

Ирка летела за этими кострами, за этими искрами, бежала, мчалась, кружась и визжа в неистовой пляске. Мимо нее проносились смутные силуэты — местные, запорожские молодые ведьмы пикировали из поднебесья, чтобы присоединиться к свите ведьмы-хозяйки.

— Русалии, русалии! Симарглу слава! — кричали ведьмы. — Великому Псу, подателю всего живого — слава ему!

— Слава! — прошептала Ирка. Какой он ни есть, как бы ни сложилось у них дальше — сегодня русалии, сегодня слава ему!

Хохочущий, визжащий, сверкающий, неистово скачущий хоровод вырвался на площадь-скверик. Весенние русальские костры вспыхнули по кругу, взмывая в темное небо столбами гудящего пламени. Ирка закружилась между деревьями, взвивая ярко-зеленые, цвета молодой листвы, рукава. Все вертелось вокруг нее: деревья, камень с надписью, будто из сказки, скульптура лошади, в огнях костров готовая ожить и сорваться в скачку вместе с хохочущими ведьмами…

Ирка замерла со вскинутыми к небесам руками и рукавами, пляшущими по ветру.

И вот тогда, словно кто-то отдернул завесу, она увидела ЕГО.

Глава 44 Возрождение хортицкого дуба

Это был величайший в мире дуб, истинный отец этой земли! Какие там 700 лет, что за глупости! Этот дуб уже был, когда Святослав рубился с печенегами в своем последнем бою. Об этом дубе писал Константин Багрянородный, великий император, дуб видел византийцев и викингов, воинов и отшельников. Да-да, именно под этим дубом запорожцы писали письмо турецкому султану, и этот дуб стукнул желудем по темечку Богдана Хмельницкого, когда тот решал судьбу своей земли. Под этим дубом слагал стихи Тарас Шевченко. Этот дуб был всем, он был велик…

Это было самое страшное, самое чудовищное дерево, которое только могло существовать на земле. Могучие толстые ветви, иссеченные трещинами и ходами жуков-вредителей, лишились не только листьев, но и коры, и казались выбеленным на солнце скелетом. Единственная живая, пустившие листья ветка жалобно стонала на ветру, ей было страшно, как человеку на кладбище, среди поднявшихся из могил мертвецов. Глубокий ожог от молнии пересекал плоть дуба. Там, где глупые и подлые люди, прослышав о его волшебных свойствах, содрали живую кору, виднелись красно-коричневые пятна, похожие на подмокающие гнойные раны. Три железные мачты торчали вокруг дуба, от них тянулись стальные тросы и цепи, опутавшие мертвые ветви и держащие дуб почти на весу. Даже в человеческом облике Ирка ощутила омерзительный химический запах — другие люди так хотели помочь, что лили и лили консерванты в землю у корней. Дуб был похож на несчастного, уже почти мертвого старика, со всех сторон утыканного трубками капельниц, которые все гонят и гонят в его кровь уже не способные помочь лекарства.

«Совсем как в Мертвом Лесу, там, у Айта!» — Ирка замерла, дрожа от ужаса. Ни на кладбище, среди мертвецов, ни рядом с охотящимся за ней заложным она не испытывала такого страха, как перед этим не живым, но и не мертвым деревом!

— Мяу! — сказали рядом, и в свет костров неторопливо вышел Иркин кот.

Ирка не удивилась, совсем. В первый раз, что ли? Он же кот, ходит, где вздумается. И всегда появляется вовремя.

Отблески пламени играли на пестрой шкуре, словно сшитой из шкур разных котов, заставляя рыжие куски вспыхивать, светлые сиять белизной, а темные точно излучать первозданный мрак.

Кот не торопясь подошел к дубу. Запрокинул тяжелую, слишком крупную для обычного кота башку и внимательно изучил толстые мертвые ветки. Прыгнул, скребя лапами по стволу, влез наверх и, свесив хвост, уселся на выбеленной ветке, как сидел на своей любимой груше.

Кажется, дуб шевельнулся. Ветвь заскрипела и медленно и мучительно качнулась, точно намереваясь скинуть наглого пришельца.

— А-шшш! — кот грозно зашипел, выгибая спину, и хлестнул по ветке когтистой лапой, утверждая свое право быть здесь. И ветка затихла. Кот удовлетворенно муркнул и мимо таблички «На дуб не влезать!» сосредоточенно полез выше, с ветки на ветку, обходя дуб по кругу на манер кота ученого, разве что без цепи. Еще мгновение, и его яркие зеленые глазищи загадочно замерцали с самой верхушки дерева.

Ирка глубоко вздохнула и, не отрывая взгляда от сверкающих кошачьих глаз, пошла к жуткому дереву. Остановилась у голого, мертвого ствола, робко протянула руку… Кот ободряюще муркнул. И тогда Ирка, решившись, прижалась к стволу. Сделать это было так же сложно, как обнять покойника! Из ее горла вырвался пронзительный, полный ужаса крик, но она не отпустила ствол, наоборот, только крепче вжалась в него, прислонилась щекой и крепко зажмурилась.

Дуб стонал. Дуб корчился, дуб кричал от раздирающей его боли каждым скрипом мертвых ветвей. Дуб обвисал на терзающих его цепях, мечтая дотянуться, рухнуть на землю, раскидать обессиленно ветви и уснуть, уснуть, растворяясь в лоне своей матери, вырастившей его от крохотного желудя. Но даже мать больше не была прибежищем. Дуб начинал ненавидеть людей. Когда-то он любил их, весело шелестел ветвями над головами этих недолговечных, но таких интересных существ, делавших и его жизнь интересной. Но не сейчас. Те, кто был раньше друзьями, обернулись худшими из палачей! Это они терзали его уже почти мертвую плоть ножами, обрезая последние живые ветки «на память». Они сдирали с него заживо кору, а потом другие люди стягивали его железом и подпирали железными палками. Он не знал, кого ненавидел больше! Они держат его на цепи, как пса, как раба, они заковали его в кандалы, они…

Дуб мечтал рухнуть и передавить как можно больше их, этих человечков! Только не знал, куда ему больше хотелось упасть: на часовню, которую они выстроили с одного его бока, или на кабак «У Дуба» — с другого!

Прямо под руками у Ирки, под гладкой поверхностью ствола-скелета вызревал самый невероятный, самый чудовищный заложный покойник, которого только можно вообразить! Ирка зажмурилась еще сильнее, поскуливая от ужаса. Здесь бывают праздники, здесь устраивают концерты, казацкие игры, здесь собираются семьи с детьми… Он достанет их, он их достанет! И волна жестокого, жадного предвкушения истерзанного узника, норовящего добраться до своих палачей, хлынула ей в руки.

«Не надо! — жалобно взмолилась Ирка. — Пожалуйста, не надо!»

Удивление толкнулось ей в ладони. Дуб словно спрашивал — кто здесь? Кто сумел пробиться в его муку, в его пустоту, в его одиночество? Сверху снова муркнул кот, и Ирка потянулась дубу навстречу, отвечая и его удивлению, и его боли, и его ненависти.

— Помоги мне, ведьма! — почти человеческими словами взорвалось у нее в голове. — Помоги-иии! — застонали ветви.

Ветер погладил Иркины мокрые от воды волосы.

— Помоги… Морана и Жива — одно! Помоги-и-и…

Ирка зажмурилась уже так, что из-под век ее брызнули слезы, в мгновенном понимании чего хочет и требует от нее Отец Дубов.

— Отец… — прошептала она. — Отец!

Ведьма открыла глаза — и зрачок ее утонул в сиянии неистового зеленого пламени. Ведьма подняла голову и поглядела на не-мертвое и не-живое дерево.

— Хей-я-а-а! — вырвался из ее глотки неистовый вопль. Она взвилась в прыжке, закрутилась, превращая рукава в вихрь, полетная мазь подкидывала ее все выше и выше… И обрушила удар кованого серебряного нарукавья на единственную живую ветку. Затрещало дерево, жалобно, по-детски вскрикнув, ветвь сломалась и рухнула наземь. Кора и листья осыпались с дуба сразу, ветка почернела и скукожилась, будто в один миг утратила все жизненные силы.

— Хей-я-а! — Ирка крутанулась снова. Новый удар нарукавья пришелся в ствол. И словно не девочка тринадцати лет била по стволу величайшего дуба, а великан ударил. Громадный, в десять обхватов ствол накренился.

Колокол выстроенной рядом часовни сам собой качнулся и ударил полночь.

— Хей-я! Хей-я! Хей-я! — Ирка била и била, лупила по стволу, с одной руки, с другой, снова и снова, и раз за разом дуб кренился все сильнее, сильнее…

Ирка Хортица, хортицкая ведьма, наднепрянская ведьма-хозяйка убивала Великий Хортицкий Дуб!

Снизу слышались крики, но Ирка не обращала на них внимания. Зазвенели удерживающие дуб стальные тросы! С бешеным мявом ведьмин кот сиганул с верхушки дуба, приземлился на стальную струну и… полоснул по ней когтями. Раз, другой, третий… Послышался скрежет и тугое — банг! — лопнувшего металла. Разорванная пополам стальная струна забилась, задергалась в воздухе, как змея с откушенной головой. Кажется, к дубу кто-то бежал. Кажется, стальной трос пронесся у него над головой — человек едва успел рухнуть на землю. Ирка не обращала внимания. Она пронзительно завизжала и полетела вокруг дуба — рукава ее рубахи полоскались на ветру как крылья.

— Хейя! — удар, и подпирающая дуб железная мачта рухнула, заставив содрогнуться землю. — Хейя! — упала вторая. — Хейя! — последний удар, и наземь обрушилась третья и последняя. С гулом басовой струны лопались удерживающие дуб стальные тросы — среди них пестрой пушистой молнией метался кот. Дуб походил на узника, с которого одну за другой срывают цепи. Могучий скелет содрогнулся, на миг словно потянулся весь, радуясь обретенной свободе… Земля начала вспучиваться, и из нее, извиваясь, как щупальца осьминога, полезли корни: толстые, с человеческую руку, белые, словно мучные черви. Земля шевелилась, корни дергались, точно норовя дотянуться до порскнувших в разные стороны людей.

Тут еще и люди? Безумцы, куда они лезут!

Ирка круто взмыла вверх, перевернулась в воздухе и ринулась вниз… Накрывая собой весь сквер, ее тень вытянулась по земле…

— Сима-а-аргл! — с разгона ведьма налетела на дуб и ударила… На сей раз не нарукавьем, а просто голым кулаком. Кожа лопнула, словно тонкая бумага, и из разбитого кулака хлынула кровь — много и сильно, будто из вспоротой вены. Кровь сплошным потоком заструилась по стволу, капая на истерзанную землю.

Ирка запрокинула голову к небесам… и новый вопль — Сима-аргл! — ударил ввысь.

Дерево пошатнулось. Мертвые ветви качались туда-сюда, расчерчивая темное небо. Мертвые корни скребли землю. Вспучилась, разламываясь пластами, земля вокруг корней. Дерево накренилось, медленно и плавно… И рухнуло с облегченным вздохом, вздымая пыль и заставляя бесчисленные чешуйки мертвой коры кружить в воздухе.

От дерева в небо рванули две молнии — ведьма в ярко-зеленой рубахе и пестрый кот. Ведьма поймала кота на лету, прямо в воздухе, кувыркнулась и приземлилась на асфальт дорожки. Вздохнула, сильно и глубоко, и зарылась лицом в кошачий мех. Кот снова успокаивающе мяукнул и посопел ей в лицо, шевеля розовым носом и щекоча роскошными усами.

— Ты что… Что ты наделала? — словно вихрь налетел сзади, схватил, развернул к себе. — Как ты посмела? — Ирку трясла за плечи разъяренная Оксана Тарасовна.

— Ты ж… Яринка, ты ж вбыла його! — дядька Мыкола, не веря, смотрел на мертвый дуб. — Як же ты могла? Отомстить решила, подлая ведьма!

— Оставьте Ирку в покое! Как смогла, так и сделала, сами бы попробовали! — Богдан и Танька, как всегда, были на ее стороне… но и они ничего не понимали.

Вокруг клубилось, бушевало море криков и стонов, гневных, злых голосов, перед глазами мелькали искаженные яростью лица, визжали ведьмы, замер в растерянности Ментовский Вовкулака, не зная, то ли кидаться на Иркину защиту, то ли самому навернуть ей хорошенько. Ведь это дуб, Великий Дуб, нет и не может быть другого такого же, а ведьма погубила его!

И только Вольх Всеславич стоял неподвижно на границе света и тьмы. Молчал. Ждал.

Одним движением Ирка высвободила плечо из пальцев Оксаны Тарасовны. Опустила кота на землю. И пошла к дубу. Вопящие и потрясающие кулаками ведьмы вдруг замолчали и подались в разные стороны. Ирка шла и нагибалась, зачем-то подбирая с земли камешки. Она дошла до белеющей во тьме громады поверженного дуба. Постояла над ней в молчании, склонив голову, как над телом павшего богатыря. И пошла туда, где упала последняя живая ветка. Присела на корточки, разгребая что-то на земле руками, и принялась, тихонько напевая, выкладывать камешки:

Чи гора высока? Чи крыныця глыбока? Чи дубок зеление, сонечку радие…

Ведьмы первыми сдвинулись с места и подошли, встав полукольцом за спиной у Ирки. Оксана Тарасовна шагнула к сидящей на корточках девчонке:

— Что ты делаешь? Что… что это? — голос ее сорвался на пронзительный крик.

Из земли, окруженный аккуратным колечком выложенных Иркой камешков, рос то-оненький, едва ли с девчоночий мизинец толщиной, крохотный дубок с тремя хрупкими, трепещущими на ночном ветру зелеными листиками.

— Что это? — уже замирающим голосом повторила Оксана Тарасовна.

— Самый последний, самый крепкий желудь Великого Дуба, — задумчиво ответила Ирка. — Тот, которому он отдал все силы. И много-много Симаргловой крови. — Ирка снова погрузила кровоточащую руку в землю у корней дубка.

Вольх Всеславич откинул голову и захохотал. И костры взвились к небесам, откликаясь на его смех:

— Родился! Родился новый Великий Дуб! Слава Симаргловой крови! — прокричал он.

Тишина пала на собравшуюся вокруг толпу.

— Молодой дуб. Молодая ведьма-хозяйка и новый дуб… — изумленно пробормотала Оксана Тарасовна.

— Що ж… — неловко откликнулся дядька Мыкола. — Выходыть, наша ведьма краще знала, що робыты?

— А она у нас вообще умная ко… девушка, — ухмыльнулся, открывая желтые зубы, Вук.

Рудый завыл — как воет волк, ведя первую весеннюю охоту, как воет волк, завидев свою волчицу! Переливы счастливой волчьей песни прокатились над улицами. Катерина вдруг пронзительно завизжала, прыгая и тряся волосами, и радостный гомон и вопли накрыли толпу. Ведьмы и вовкулаки кинулись к дубку, окружили его, стараясь увидеть, рассмотреть поверх голов. Ирку оттеснили в сторону, да она и не возражала. Пошатываясь и прижимая окровавленную руку к груди, она протолкалась сквозь толпу. Ей нужно было побыть одной.

Навстречу, побросав перекрывающие окрестные улицы грузовики, бежали богатыри. Мимо пронесся Андрей, бросил на Ирку быстрый взгляд, но не остановился, а побежал дальше, с размаху врезавшись в толпу.

— Эй там, поосторожнее, дубок сомнете! — закричали из глубины толпы.

— Отойдите от него все! — раздался властный голос Оксаны Тарасовны. — Ему нужен воздух, ему нужен покой! Он же как младенец! Вы должны установить тут постоянный пост охраны… — Оксана Тарасовна выбралась из толпы, волоча за рукав Вольха Всеславича. — Найти мастера, который занялся бы стволом старого дуба — его нужно сохранить как туристическую достопримечательность! И сразу пустить какую-нибудь приемлемую легенду, без ведьм, конечно! Вызвать телевидение… Мы должны заставить признать дубок национальным деревом, только это позволит нам его сберечь…

— Кору зи старого дуба, що залышылася — всю мэни! — воинственно требовала Стелла. — На новую мертвяцкую личину, бо стару ваша ведьма-растеряша посеяла!

— Может, начнете с того, что извинитесь перед Иркой, а потом будете дуб делить? Или вы уже забыли, откуда взялось ваше национальное дерево? — раздался звонкий и злой голос Богдана.

— У нее рука разбита, надо перевязать, — тревожилась Танька. — Где она? Где… она? — упавшим, мертвым голосом повторила подруга.

Сквер был пуст. Люди толпились у Богдана и Таньки за спиной, а вокруг никого не было. Только на земле расплывалась лаково поблескивающая в свете костров лужица крови и валялся выдранный начисто зеленый струйчатый рукав.

Ментовский Вовкулака прыгнул… Седой вожак приземлился рядом с лужицей крови, заметался, забегал туда-сюда, поводя чувствительным носом. Сел, и над улицами снова прокатился тягучий волчий вой, полный страдания и ужаса. Откуда-то с крыш ему откликнулся такой же несчастный кошачий мяв.

— Мертвяк! — одними губами прошептала все понявшая Танька. — Он был здесь! Он забрал Ирку!

Глава 45 Пропавшая Ирка

— Это вы все виноваты! — размахивая пальцем перед лицом Андрея, кричала Танька. — Если бы вы не оставили свои посты, если бы не помчались сюда… дубок смотреть! Вы обещали, что Ирка будет в безопасности! — выпалила она, оборачиваясь к Вольху Всеславичу.

Богатыри убито молчали.

— Не кричи, — негромко сказал Богдан, и Танька сразу замолчала. — Кричать бессмысленно. Мы найдем ее. Вовкулаки будут искать по следу…

— След обрывается, — мрачно пробурчал Ментовский Вовкулака. — Будто он улетел.

— Вы просто разделитесь и начнете прочесывать улицы, — спокойно пояснил Богдан. — Богатыри сядут на коней и станут делать то же самое…

— У нас кони, а не ищейки, — теперь уже буркнул Вук.

— Андреев конь его нашел, — еще спокойнее пояснил Богдан. — Ирку тоже найдете, если постараетесь. Вы наверняка знаете тут укромные местечки. Далеко ее утащить мертвяк не мог, он теперь один, после задушных поминок и сегодняшнего обряда другие заложные угомонились или исчезли.

— Пока они все эти места обыщут… — Танька безнадежно махнула рукой. — А если там еще серокожий…

— Предлагаешь сидеть и ничего не делать? — голос Богдана оставался по-прежнему ровным. И ответа он дожидаться не стал. — Ведьмы ищут с воздуха. Чего вы все стоите? Можно уже начинать!

— Ось и хочется поскандалить, чого вин раскомандовался, та якось не ко времени, — пробурчала Стелла и взгромоздилась на свою метлу.

— Ну да — заказ в ресторане пропадает, — выдавила неловкую усмешку Оксана Тарасовна. Только у старшей ведьмы были слишком испуганные глаза, чтобы поверить в ее браваду.

Вольх Всеславич лишь отрывисто кивнул и направился прочь. За ним плелся совершенно убитый дядька Мыкола.

— Що я ее бабци скажу? — бормотал старый богатырь. — Що скажу?

— Они не верят! Никто не верит, что мы ее найдем! — в отчаянии прошептала Танька.

— Они просто не знают Ирку так, как мы. — Богдан все так же излучал спокойствие и решимость. — Если только она жива, они, кто бы они ни были, еще пожалеют, что сами не закопались на три метра вглубь.

— А если… если ее убили? — шмыгнула носом Танька.

— Тогда они пожалеют еще больше — так что вряд ли кто-то на это решится! — легкомысленно хмыкнул Богдан. — Я лягу спать в автобусе богатырей — как только засну, сразу полечу к алтарям, может, там удастся что-нибудь понять. А ты летишь домой!

— Я? Нет!

— Да! — решительно перебил ее Богдан. — У тебя с Иркой самая сильная связь. — Он кивнул на серебряное колечко у Таньки на руке. — Ты будешь искать ее через зеркало, попросишь Ведьму Таньку подключиться ко всем видеокамерам… Любыми способами! Все, давай… Связь по мобилке.

— Ты… думаешь, мы ее найдем? — простонала Танька.

— Абсолютно уверен, — тоном действительно полным уверенности отрезал Богдан. Обнял всхлипывающую Таньку за плечи и притянул к себе. — Не реви, малыш! И не такое уже бывало — справлялись!

— Какой я тебе «малыш»! — утыкаясь носом в его футболку, пробубнила Танька. — Я тебя даже старше!

— На страшные и ужасные полгода, — улыбнулся Богдан. — Все, лети! — подталкивая ее к автобусу, где лежала метлы, скомандовал он.

Танька вскочила на свою швабру и взмыла к небесам. И уже не видела, как уверенность слетела с Богдана, будто упавшая маска, и лицо его стало несчастным. Плечи сгорбились, и он тяжело побрел к автобусу.

Танька подгоняла швабру все сильнее и сильнее, она летела все быстрее и быстрее, неслась сквозь темное небо, так что встречный ветер едва не сдувал ее. Россыпь огней возникла впереди, и вот она уже летела над сплошным переливающимся морем электрического света. Черными лентами с золотой окантовкой огней тянулись внизу улицы. Драгоценными камнями сверкали украшенные подсветкой торговые центры. Пекельным жерлом сияла ночная плавка на металлургических заводах, ее зарево вспыхивало на полнеба и гасло, чтобы вспыхнуть снова, когда металл раскаленной лавой тек из печей.

«Лети на завод», — вдруг словно сказал кто-то внутри нее — голосом четким и уверенным, какой был только что у Богдана. — «Лети на военный завод!»

С таким голосом трудно спорить, особенно когда он звучит в тебе! Танька заколебалась — отвечая ее сомнениям, швабра принялась рыскать в воздухе. Подаренное Иркой серебряное колечко вдруг засветилось изумрудным огнем. Танька покосилась на него почти с ужасом, закусила губу и, кинув швабру в вираж, понеслась к военному заводу и стройке.

* * *

Далеко, на другой оконечности острова Хортица, на узкой полосе песка у прибрежных скал стоял мертвяк. Если б здесь оказался кто-то из вовкулаков, они бы подтвердили, что пахнет он совершенно как мертвяк. И все чувства — невольный страх, пробирающий до костей холод от его присутствия — подтверждали, что на берегу Днепра стоит мертвец. А уж один вид жуткой рожи заставил бы забиться с перебоями самое отважное сердце.

Мертвяк протянул руку к лицу и… копна черных волос упала на плечи. Ирка Хортица, наднепрянская ведьма-хозяйка, стащила сделанную из мертвой коры личину для мертвяцких танцев. Она сама не знала, почему после пляски на кладбище не отдала ее Стелле. Не захотела и все! Себя надо слушаться. Ирка пристально посмотрела в пустые дыры-глазницы, наполненные тьмой. Размахнулась и швырнула маску-личину в воду. Днепровская вода подхватила ее и поволокла прочь. Личина заплясала на волнах и исчезла вдалеке. Ирка знала, что никто маску не найдет — Днепр не подведет свою ведьму в час нужды.

Ирка посмотрела вниз и коротко, зло рассмеялась. На прибрежном песке, широко раскинув рукава, лежала последняя рубаха. Алая рубаха цвета огня.

— Ох, какая же ты предусмотрительная! — процедила она сквозь зубы. — Прямо вся в меня!

Она стащила через голову зеленую рубаху с выдранным «с мясом» рукавом, скомкала ее и тоже зашвырнула в воду. Рубаху уволокло следом за личиной. Ирка подняла другую, алую, и брезгливо встряхнула:

— А по песку валять ее было обязательно? Любительница спецэффектов! — бормотала она, просовывая голову в вырез. Ворчание и злость помогали хоть на миг отрешиться от того, что должно быть сделано. Ирка тщательно расправила складки, одернула рукава, нацепила через плечо предусмотрительно собранную сумку. Проверила, внутри ли снова упакованный в сундучок драконий плащ. Сейчас это была самая ценная из ее вещей. Ценней просто ничего нет. Ну? Все! Ирка глубоко вздохнула, прикрыв глаза…

— Марья-Кукушка, где ты? — прошептала она.

— Я уже минут десять смотрю, как ты прихорашиваешься, — прозвучало из-за спины.

Ирка оглянулась. Марья-Кукушка шла к ней, метя песок подолом своего длинного вдовьего платья.

— Я все сделала, как ты хотела?

— С дядькой Мыколой вы были особенно убедительны! — кивнула Ирка. — Я чуть сама не поверила.

— Или я не баба? — насмешливо спросила Марья. Сейчас в глазах ее не было привычной, застарелой тоски. Они блестели, как, наверное, блестели глаза юной невесты, когда налетевший змей подхватил ее прямо перед алтарем на свадьбе с нелюбимым и умчал в свой подводный дворец. К недолгому, но все-таки счастью!

— У меня ничего нет, единственное, для чего я живу, — это чтобы охранять мир змеев, мир моего любимого, — задумчиво сказала Марья. — Но тебя я пропущу — и будь, что будет! — и протянула Ирке на ладони отрезанный от свечи кусочек с фитилем. — Этого хватит на дорогу туда и на возвращение!

Ирка почти робко взяла свечу с ее ладони.

— Помогай тебе Бог, девочка! — Марья отвернулась и глухо добавила: — Пусть у тебя с твоим змеем все получится! Потому что если не получится, ни у кого не останется надежды!

* * *

Танька сидела на старой заброшенной стройке, на штабеле бетонных плит и горько плакала. Она оплакивала случайность. Глупую и нелепую смерть, когда человек мог просто оказаться не там и не тогда, случайно пересечь свою жизнь с другими, совершенно чуждыми ему жизнями и стать жертвой в чужой битве, о которой он даже не знал ничего. Стать случайной и страшной игрушкой в Хватке неизвестных ему сил. Теперь она уже могла его жалеть. Могла оплакивать.

— Так не должно быть! Так неправильно! — утирая слезы, твердила Танька. — Может, где-нибудь там, в каких-нибудь очень сложных глубинах мироздания так и задумано, но я все равно говорю — это плохо! Слышите, вы там, так не должно быть! — подняв залитое слезами лицо к небесам, прокричала Танька. Кажется, звезды мигнули в ответ. Но Танька этого уже не заметила. Она зло вытирала глаза кулаком и бормотала: — Бедный Жорик!

Это очень походило на шекспировское «Бедный Йорик!», но Танька не видела сходства. Она просто жалела, жалела и плакала.

Труп лежал на бетонных плитах и, судя по укутывающим его заклятьям невидимости и сохранности, лежал здесь уже несколько дней. Да что там, понятно, с самого исчезновения Айта.

— Как его родители таким увидят, у него же родители наверняка есть! — всхипывала Танька, косясь на обгоревшее тело на бетонных плитах. Он был точно таким же, как на лосаркиной полянке. Только в глазнице мертвеца сейчас торчала длинная острая сосновая щепа. — Убежал, значит, мертвяк. Завидел нас и убежал! — зло повторила Танька Иркины слова.

Она протянула руку и взяла лежащее рядом с телом письмо.

«Ты и Богдан — мои единственные друзья, — писала Ирка. — Я совсем не хочу, чтобы вы боялись за меня. И еще я верю, что вы меня не подведете, даже если думаете, что я не права. Мне нужно всего лишь выиграть время! Чтобы богатыри не ловили меня здесь и змеи не поджидали в своем мире. Пусть думают, что меня похитили. Прошу вас, ребята, дайте мне время, немного времени, и чтобы никто не знал, что меня уже нет в нашем мире! Потому что здесь все сделано, и я ухожу. Айт не должен оставаться один!»

* * *

Ирка взяла огарок в ладони, как выпавшего из гнезда птенца.

— Вода… и огонь, — прошептала она. — Всего лишь вода и огонь — одно ключ к другому.

И огарок в ее ладонях вспыхнул. Свисающие рукава рубахи разом занялись пламенем. Огонь пошел вверх, вверх, вверх, окутав Ирку сверкающим ореолом, заплясал искрами на волосах, не раня и не обжигая. Было тепло, словно ее со всех сторон обхватили дружеские объятия.

Днепровские волны лизнули носки ее сапог. Она вошла в воду.

— Пшшш! — сказала волна.

Ирка зашла по колено — на каблуках ужасно неудобно ковылять по топкому дну, но вытаскивать из сумки кроссовки было уже поздно. Вода достигла бедер, добралась до пояса. Ирка подняла руки с огарком высоко над головой.

Дно оборвалось резко и сразу. Ирка ухнула в воду… и тут же вокруг нее завертелся водоворот — «горне пекло». Проход в другой мир. Водоворот подхватил ее, поддерживая над водой. Она плыла по закрученной штопором воде, держа пылающий огарок в высоко поднятой руке. Ее крутануло раз, другой, весь мир перед ней слился в сплошное мельтешение луны, бликов на воде, темных небес и таких же темных деревьев, нависающих над Днепром хортицких скал. Волна накрыла ее с головой. Еще несколько мгновений видны были плывущие пряди — такие же черные, как сама река. И мерцающий, не гаснущий огонек свечи. Огонек уходил все глубже, глубже, сияя сквозь темную толщу вод. Наконец пропал и он.

Весенний календарь

Весенняя обрядность обращена к земле, в отличие от зимней, призванной умилостивить высшие, небесные силы. Поэтому каждый зимний обряд имеет четко обозначенную астрономическую дату[27], а праздники весны, наоборот, исполняются в соответствии с природными приметами (прилет журавлей, первый гром и т. д.). В разных землях одни и те же обряды проходят в разное время (в украинских землях, где теплее, начинаются еще в марте, а в России или Польше — в апреле). Обряды должны помочь земле родить, принести урожай, поэтому главная роль в них принадлежит женщинам (в совсем древние времена мужчину, даже случайно увидевшего женские обряды, убивали). Начало празднеств призвано пробудить природу от сна и помочь ей расцвести, поэтому начинают их девочки, которые подросли достаточно, чтобы считаться девушками, т. е. расцвели, «заневестились»: их принимают в девичий круг, разрешают участвовать в девичьих плясках, играх и тайных обрядах. После первого участия в весенних праздниках за девушкой могли ухаживать парни (в старину в девичий круг вступали в возрасте 10–11 лет). Заканчивали обряды уже в июне-июле, на Ивана Купала. К тому времени главная роль переходила к девушкам, которые вот-вот выйдут замуж и присоединятся к молодкам, т. е. молодым замужним женщинам (замуж обычно выходили между 14 и 16 годами).

Весенние праздники полны жизни и одновременно очень опасны. Вместе с водой, растениями и животными пробуждаются и духи природы. В давние времена существовало ясное понимание, что природные ресурсы — это не бесплатно, ты должен вернуть ровно столько, сколько взял. Весенние праздники — время выдачи «аванса» за пользование землей и водой. Природные духи — существа простые и верной платой за жизнь, которую они дарят, считают… жизнь, поэтому и берут с людей кровью. В самые древние времена ведьмы-ведающие, отправлявшие весенние обряды, занимались в основном тем, что упорядочивали эту кровавую дань, т. е. сами приносили человеческие жертвы, чтобы русалки, навки и др. природные духи не устраивали охоту на людей. Но время шло, и ведающие разрабатывали обряды, позволяющие откупиться от духов природы, не жертвуя жизнью соплеменников. Духи очень ценят плоды человеческого искусства (сами они создавать ничего не могут) и соглашаются брать их взамен. Также высоко ценятся развлечения (песни и пляски) и оказанный людьми почет. Для каждого весеннего праздника существуют свои обрядовые песни.

Подготовка к весенним обрядам начинается с первой песни овсянки и возвращения после зимовки в ирии ласточек и журавлей. Птиц стараются приманить к домам. Пролетающим журавлям кричат: «Журавли, журавли! Колесом, колесом, ваши дети за лесом, за лесом!», чтоб клин закружил над деревней, а еще лучше — остался жить на крышах хат. После прилета птиц девки готовят вареники и угощают местных парней — что-то вроде предварительного извинения за то, что будут гонять их во время весенних обрядов. И начинают «закликать весну»: при любой работе, на вечерних посиделках, в дороге поют песни, призывающие весну. В поле расстилают кусок свежесотканного полотна и кланяются со словами «Вот тебе, мать-весна, обновка!». Печется хлеб — половина съедается, а другую половину зарывают в поле, чтоб был урожай.

Появляются первые цветы — первоцвет, пролески и сон-трава. Найти первый цветок — к замужеству. Девушки собирают цветы, заливают их ледяной водой и умываются — на красу. Потом ведут первый весенний хоровод.

Как только луг покроется цветами, отмечают приход Ярила — молодого весеннего солнца. Во всех весенних обрядовых трапезах присутствуют символы Ярила — выкрашенные в красный цвет яйца или яичница. Самую красивую из девушек, одетую в белое, с венком на голове и верхом на белом коне, возили по селу, распевая песни в честь Ярила:

Где ступит он ногою, Там жито копою, Где он зирне, Там колос зацвите…

Девушку называли Ярилою, возможно, таким образом предлагая ее молодому солнцу в невесты. Самого Ярила представляли в образе золотоволосого молодого парня, со снопом в левой руке и… отрубленной человеческой головой в правой.

Именно лучи Ярила пробуждают предков. В старину покойников сжигали, а оставшийся после сожжения прах — хоронили. Таким образом разделялись две души, живущие в человеке: высшая душа отправлялась, соответственно, в высшие сферы, а низшая, тварная, оставалась, обеспечивая связь рода с той землей, на которой он обосновался — недаром перебираясь на новое место род увозил с собой землю с могил предков. Захороненные в земле предки являются чем-то вроде гвардии бога природы Симаргла — они помогают молодым росткам выбраться наружу. Пробуждаются покойники на Навский Великдень (в наше время совпадает с четвергом перед Пасхой), когда в домах живых добывают новый, молодой огонь — обязательно старинным способом, трением. Умилостивить предков и отблагодарить их за помощь и защиту можно на Радуницу (Радовницу) — по современному календарю примерно десятый день после Пасхи, в разных землях возможно расхождение в пределах трех дней. От древней Радуницы в наши дни сохранилась только трапеза на кладбище в так называемые поминальные дни. Слова «свистопляска», «кощунство», выражение «танец на гробах» несправедливо приобрели отрицательное значение. Изначально на кладбище молодые девушки и парни танцевали для предков (только веселые и заводные танцы), специальные кощунники исполняли песни-кощуны, в которых прославляли деяния ушедших и просили помощи для рода. Ритуальная трапеза тоже предназначалась не для живых, а для умерших.

Такими методами можно было отблагодарить доброжелательно настроенных к роду покойников, но не заложных. Чаще всего заложные покойники получаются из вредных и агрессивных живых, особенно если они погибли насильственной смертью. Меры против заложных принимались еще во время похорон. Так, ближайшие соседи славян с севера — варяги-викинги, среди которых каждый первый мог стать заложным, сжигали своих погибших в ладьях, т. е. нейтрализовывали их сразу и водой, и огнем. Степные соседи — половцы — ставили на курганах стражу, каменных баб. Для успокоения заложных проводятся такназываемые задушные поминки — поминальная трапеза, обязательно собранная всем миром. Впрочем, поминками нельзя утихомирить заложного, нацелившего на конкретную жертву, к которой у него посмертные претензии.

Одновременно с поминовением усопших идут девичьи праздники (мужчинам, особенно по вечерам, рекомендуется сидеть дома и носа наружу не казать, хотя молодые парни, конечно, стараются подсмотреть, что там девчонки делают). У некоторых народов девичьи праздники запретны и для старух, так как считается, что с возрастом те утрачивают пол. На молодых и средних лет замужних женщин запрет не распространяется.

Когда на березе появляются первые листочки, девушки идут ее «завивать» — веточки связывают между собой полотенцами (рушниками) с приговорками на грядущий урожай и… счастье в любви:

Пусти меня, маты, В гай погуляты, До белой березы Про счастье спытаты…

Те, у кого умерли родители, обращаются к ним, прося для своей любви и счастья благословения.

Девушки «кумятся» между собой, то есть завязывают ритуальную дружбу с обменом подарками, и таким образом принимают в свой круг подросших девочек. Кумление может совпадать с обрядом похорон кукушки. Вероятно, обряд связан с историей Марьи-Кукушки[28], которая после гибели своего возлюбленного-змея превратилась в вещую птицу, оплакивающую погибших и предсказывающую не только годы жизни, но и сколько девушке еще ждать появления любимого. Кукушку делают как фигурку женщины с горестно заломленными над головой руками — в локтях ей руки связывают платком. Плетет фигурку из ветвей и трав только «знающая девка», то есть молодая ведьма. Во время ритуальных похорон кукушки девушки печалятся о всех погибших и так и не встретившихся возлюбленных и спрашивают о своей грядущей судьбе. Услышать весной кукушку раньше соловья — к счастью. Ветка, с которой куковала кукушка, считается сильным оберегом. До наступления Ивана Купала девушки раскумляются, возвращают подарки, меняя ритуальные отношения на обычные.

Уж ты кумушка-кума, Раскумимся мы с тобой, И браниться, и ругаться, И куличики казать!

Не все девушки, только знающие (ведьмы), занимаются задабриванием русалок — относят им шитые сорочки, лапти, соль и выпечку, которую все нелюди обожают. Обычные люди до первого майского грома, изгоняющего русалок обратно в воду, стараются даже не ходить возле воды (в ожидании грома в хате скапливается очень много «постирушек»). Гром устраивает св. Юрий[29], который стреляет с небес по вредоносной нечисти и разгулявшейся нелюди. После грома русалок можно «перевести в поле», то есть пристроить к делу — поливу посевов. Для этого наряженную русалкой девушку ведут через все село и загоняют в поле, разрывая на ней одежду (чтоб «русалка» не могла уйти с поля).

Самый важный, пиковый день девичьих русалий и единственный, имеющий точную дату — 1–2 мая. Этот праздник известен у всех народов (Белтайн, Вальпургиева ночь, Змиев день). Ночь, когда крылатый пес Симаргл танцует перед молодыми побегами, побуждая их подниматься из земли. В Древней Руси в честь Симаргла обязательно плясали и жгли костры: не только ведьмы-ведающие, но и женщины из самых знатных семей. При археологических раскопках находили специальные браслеты-нарукавья с изображением Симаргла, молодых побегов и дождя.

Начиная примерно с 5 мая, с праздника Красной горки и Лады и Лели, являющихся воплощением любви и брака, главная роль в весенних праздниках переходит к девушкам-невестам и молодым замужним женщинам. Вокруг девушки, изображавшей Лелю, водили хоровод, дарили ей подарки, а Леля надевала венок каждой девушке на голову и желала:

Будь счастлива и гожа, як солнце, Весела, як весна, Рабоча, як пчела, Богата, як земля!

Девушки совершали последнюю совместную ритуальную трапезу, а потом невесты и недавно вышедшие замуж покидали девичий круг, переходя в хоровод молодок, молодых замужних женщин. После Красной горки в обрядах и играх уже принимают участие парни.

Ивана Купала (7 июля, изначально был близок к летнему солнцестоянию 21 июня, но, как и во всех весенне-летних обрядах, астрономическая дата не соблюдается) — завершающий обряд цикла, праздник, призывающий поля и сады плодоносить. Парни и девушки ищут себе пару и прыгают через костры, в которых горит символическое изображение Мары (Мораны-Смерти).

Краткий колдовской словарь

Алконост — райская птица — дева радости (в противовес Сирин — птице — деве печали). Птица с женской головой, увенчанной короной. Радует своим пением святых в раю. «Алконост близ рая пребывает. Когда в пении глас испущает, тогда и самое себя не ощущает. А кто вблизи тогда будет, тот все на свете забудет: тогда ум от него отходит и душа из тела выходит» (из подписи к лубочной картинке).

Аспид , крылатый — похожее на крылатого змея существо, однако не обладающее разумом. Вместо пасти у аспида — птичий клюв, но с зубами. Перепончатые крылья черные в темноте, а на свету играют разноцветными радужными переливами. Боится огня и бесится от звука охотничьих и боевых горнов.

Баюн, кот — иногда изображается с девятью головами, иногда — как обычный крупный кот. Своим голосом может навевать дрему, страх, оцепенение, галлюцинации, кошмарные сны. Живет на железном столбе на границе между миром живых и миром иным.

Блуд — существо, заставляющее человека заблудиться, заманивающее его в опасные места (трясину, чащу леса, овраги). Предстает в обликах прохожего, подсказывающего дорогу, летящей впереди птички, мерцающего вдали огонька. Блуд может «водить» человека и в малом пространстве — вокруг стога, по родному селу и даже… на собственной печи, не давая узнать хорошо знакомые места. Для спасения от Блуда есть несколько способов: 1) знать день и час своего рождения и крещения, 2) припомнить, на какой день недели пришелся Свят Вечер, что елось на Риздвяну Вечерю (см.) и своего соседа справа во время церковного причастия, 3) для не слишком соблюдающих обряды — нагнуться, поглядев себе между ног — прячущие дорогу чары Блуда ничего не смогут поделать с такой «точкой зрения». На мальчиков, родившихся в семье первыми (первенцев), чары Блуда не действуют.

Босоркани — живут в горах, могут принимать облик пауков и пчел, искусны в прядении, ткачестве и шитье. В человеческом облике — старые бабки со щелями между зубов, потому что протягивают сквозь зубы нитку, отвисшей верхней губой, которой они эту нитку слюнявят, и толстой попой, потому что все время сидят на лавке, прядут или шьют. Иногда слово босорканя используется как определение ведьмы .

Буревик — командует всеми тучами, как дождевыми, так и снежными, и градовыми. Является в образе немолодого бородатого пана верхом на коне. Замораживает озера, чтоб его двенадцать помощников могли посечь лед на мелкие кусочки и из этого льда сделать град.

Ведьма , наднепрянская, ро́бленная, ро́жденная — женщины, реже — мужчины (ведьмаки), обладающие колдовскими (чаклунскими) способностями. Наднепрянские ведьмы (земли вдоль р. Днепр) отличались своеобразными методами колдовства, позволяющими управлять людьми, нелюдью, нежитью, а также животными и явлениями природы. Ведьма могла быть ро́жденной : 1) унаследовавшей дар (обычно по женской линии), 2) перенявшей его от ведьмы, не имеющей собственных детей, 3) родившейся в семье, где 7 дочерей и ни одного сына — тогда одна из девочек обязательно ведьма. Ро́бленные ведьмы не имеют природного дара, а получают способность к ведьмовству пойдя в учение к ро́жденной ведьме, ведьмаку или самому черту. Ро́жденные могут по желанию творить добро или зло, а также взять свои чары обратно. Ро́бленные ведьмы творят только зло, даже если их ро́жденная учительница не заставляет. Поэтому не желающие зла рожденные не берут учениц.

Велес — древнеславянский бог-змей, ведал скотом и торговлей. Специалисты утверждают, что одно из крупнейших его святилищ было на Хортице, поскольку остров расположен на оживленном торговом пути, и ладьи часто причаливали там, чтобы купцы могли попросить своего покровителя об удаче.

Велет — 1) люди гигантского роста, которые «по лесу шли, как по траве, переступали горы и долины, а головами подпирали черные тучи» (Галицкие легенды). Земля не могла их прокормить, а потому они вымерли, как динозавры; 2) второе название для Големов (см.)

Вовкулак (вовкулака) — он же вовкун или вовколаба. Волк-оборотень (см. Оборотень ).

Вырица — старая ведьма. Не следует представлять ее себе сморщенной старой каргой; для наднепрянских ведьм считалось неприличным плохо выглядеть. Обычно вырица — симпатичная полная румяная тетка средних лет.

Вырод (он же — несамовыт) — описывается иногда как трехголовый уродец, а иногда как обычный младенец, только появившийся на свет необычным образом. Съедает то, что люди дают по доброй воле, и оно на три года исчезает из мира. Изгнать его можно, только отдав ему что-то ненужное или окрестив у священника святой жизни — при этом вырод всячески старается избежать крещения, превращаясь в различные предметы.

Голем — человекоподобное существо, искусственно созданное из глины, металла, дерева и т. д. и оживленное специальными заклятьями. Первый Голем (в переводе с иврита — «бесформенная мертвая глыба») создан в Испании Шльомой Бен Юда Габиролем (1021–1055) для выполнения домашней работы. Известны также пражский Голем (Чехия) и холмский Голем (Украина). Истории големов всегда заканчивались одинаково — чудовище переставало повиноваться и начинало уничтожать все окрест, после чего хозяин снимал с него чары оживления, снова превращая в мертвую глыбу. Единственный описанный случай превращения итальянского деревянного голема в настоящего мальчика представляется сомнительным.

Громовик — повелитель громов и молний, ездит на громовой колеснице, отождествляется с Ильей-пророком. Является в тучах вместе с Буревиком . Ему посвящены специальные громовые дни: Петра Вериги (28 янв.), Антона (29 янв. и 22 июля), Прокопия (11 марта), Гавриила (7 апр. и 25 июля), Бориса и Глеба (14 мая и 5 авг.), Прокопия (20 июля), Ильи (1 авг.), Пантелея (8 авг.), Маковея (13 авг.).

Дика Баба — внешний вид неизвестен. Обычно прячется в посевах (чаще всего в горохе), подманивает детей и убивает их железным макогоном (пестиком для перетирания мака).

Домовые (домовики) — помогают хозяевам в работе, стерегут имущество, дают советы, сохраняют мир в семье и следят за соблюдением старинных обычаев. Если домовик недоволен хозяевами, то может во сне защипать до синяков и даже слегка придушить. Но и недовольный хозяин может призвать домовика к порядку, «завязав» ему бороду — обвязав пояс от любой одежды вокруг ножки стола или стула. Наказанный домовик недвижимо сидит на месте, пока не согласится выполнить требование хозяина (применять только в самом крайнем случае, иначе домовик просто уйдет, напоследок отомстив). Любят молоко и сахар, не выносят соли.

Дуэль , ведьмовская — когда на одной территории две ведьмы не могут разойтись мирно, спор решает поединок на собачьих стаях. Стая-победительница прорывается к побежденной и… писает на нее, после чего та уже не способна нарушить условия, оговоренные перед поединком.

Жива (Живана) — воплощение жизни, рождения, плодоносной силы природы. Предстает в облике молодой золотоволосой девушки в венке. Тесно связана с Ярилой , как источником Яри, животворящего солнечного света.

Заговоренные клады — клады, охраняемые заклятьем, убивающим каждого, кому этот клад не принадлежит. Такие заклятья имеют количественные ограничения (на три, на пять, у самых сильных колдунов — на семь смертных голов, т. е. охранное заклятье убивает троих, пятерых, семерых желающих завладеть кладом, после чего истощается). Более надежным методом считается приставить к кладу охранника — заклятого воина, — который в близости клада не старится и не умирает. Освободить его от службы может: 1) вернувшийся за сокровищем хозяин клада; 2) раз в сто лет охранник имеет право выходить на поверхность и искать себе заместителя, который вместо него уйдет под землю.

Заложные мертвецы — погибшие раньше времени естественной смерти смертью насильственной. В число заложных входят казненные, утонувшие, самоубийцы, умершие от пьянства, замерзшие в дороге, погибшие от несчастного случая, колдуны и ведьмы, а иногда и жертвы убийств (в зависимости от обстоятельств). Заложным может стать любой покойник, если через труп перепрыгнет кошка. Каменная плита, высаженный на могиле барвинок и осиновый гроб призваны удержать заложного в могиле, но это не всегда помогает. Поминовение в весенне-летние праздники возвращает заложных в их могилы (т. н. задушные поминки). Все заложные — вредоносная нечисть, за исключением т. н. покутников . Избавиться от заложного мертвеца можно или сильно его удивив, или просто прибив подушкой.

Здухач — человек, способный во сне выходить из своего тела, вступая в бой с нечистью. Стороннему наблюдателю сражающийся здухач кажется вертящимся смерчем. Если покинутое здухачем тело переместить с того места, где оно было оставлено, здухач не может вернуться. Потерявший тело здухач истаивает, а лишенное души тело остается в вечном сне.

Инклюзник — человек, владеющий монетой, которая всегда возвращается к своему хозяину (т. н. «неразменный пятак»). Однако на одном пятаке особо не разбогатеешь — уникальность инклюза в том, что попав в кассу, он «уводит» за собой все лежащие там деньги. Именно поэтому, а вовсе не ради роскоши в старинных магазинах и банках кассовые столы были из мрамора — мрамор нейтрализует инклюз . Лишить инклюз силы можно также, прикусив его. Создание инклюза — ритуал отвратительный: краем заточенной монеты нужно зарезать журавля, а потом девять суток продержать окровавленную монету под мышкой. Со Средних веков известно о существовании тайного общества инклюзников , существующего и по сей день.

Ирий (вирий) — неведомая страна за неведомыми морями (вероятно — иной мир). Обитель Солнца-Хорса, где всегда тепло, где текут источники наичистейшей воды, что исцеляет все болезни. Сюда на зимовку улетают жаворонки и ласточки и прячутся змеи. Точных сведений об ирии нет, но известно, что там все отличается от обычного мира, и оттуда к нам попадают всякие странные существа, в том числе крылатые змеи. В нашем мире ключами от ирия владеет кукушка (вероятно, Марья-Кукушка, Змеева вдова ).

Касьян, святой — Иоанн Кассиан Римлянин, был римским офицером IV н. э., эпохи падения Римской империи, участвовал в сражении с готами при Адрианополе в 378 г. Принял монашество, семь лет провел в странствиях, стал основателем первого монастыря в Европе, автор богословских трудов и… страж Врат Пекла . Ну а кого еще, кроме офицера и монаха, можно поставить стеречь буйную толпу заключенных чертей? У св. Касьяна сложилась дурная репутация: дескать, у него дурной глаз, именины Касьяна (29 февраля) всего раз в четыре года, потому что это ленивый и злобный святой, в Касьянов день происходят несчастья. Вероятно, мы видим результат намеренной дезинформации со стороны чертей, пытающихся опорочить своего главного врага. 29 февраля действительно очень напряженный день потому, что Страж Пекла получает свой единственный выходной. Пекло в этот день караулят двенадцать апостолов, и черти у них иногда сбегают. Кроме издавна заключенных в Пекло чертей, туда попадают и новые. Черти, в отличие от оборотней, полисунов, русалок и даже навок , на Земле «не местные», совершенно чуждые планете организмы, поэтому ничего хорошего они сделать не могут, только вредят (если сперва кажется, что они делают доброе или полезное дело, в конечном итоге все оборачивается пакостью). Чем меньше чертей, тем лучше для местной экосистемы. Св. Касьян не может заниматься их отловом, иначе остальные «заключенные» разбегутся, поэтому новыми «жильцами» в Пекле становятся черти, своей чересчур активной деятельностью привлекшие внимание людей, способных спровадить их прочь с Земли (Касьяново воинство).

Кот ведьмы — помощник, партнер, возможно, дополнительный источник силы. Не обязательно черный — у разных ведьм разные коты . В течение жизни ведьма заводит всего одного кота , все ведьмовские коты — долгожители. Как ведьмы используют котов — неизвестно. Может, это коты используют ведьм? Хотите знать точно, спросите у ведьм . Или у котов .

Котолуп — существо, живущее внутри смерча. Внешний облик толком неизвестен, поскольку самого котолупа никто не видит — только его смерч.

Костей Бездушный — больше известен как Кощей Бессмертный. Дух войн и мятежей, террора, массовых убийств, мародерства, истребления женщин и детей, дух пирующего трупами воронья. В отличие от того, что говорят о нем сказки, не имеет домика в Лукоморье и не интересуется никакими Василисами. Он там, где предают, убивают слабых и издеваются над беззащитными, где нет ни чести, ни благородства, ни жалости, ни милосердия. Дух настолько страшный и омерзительный, что сама Морана-Смерть (Марья Моровна) старается держать его на цепи.

Лада и Леля — Рожаницы, мать (Лада ) и дочь (Леля ). Богини весенне-летнего цикла. Леля — незамужняя девушка в пору расцвета. Лада — мужняя жена, покровительствующая браку. Часто эта пара изображалась в виде двух всадниц.

Летавец (Перелестник) — дух, питающийся любовью. Является на землю в виде Огненного Змея или падающей звезды. Способен принимать любой облик — парня или девушки. Иногда является людям под видом потерянных любимых. Тот, кто полюбит летавца , сразу начинает чахнуть, сохнуть и в конце концов умирает. Лишенный любви летавец погибает сам.

Мавки — живут в лесах и горных пещерах. Когда сходит снег, бегают по лесам и долинам, сажая полевые и горные цветы. Любят слушать, как пастухи играют на свирелях, иногда просят парней танцевать с ними, но всегда отпускают, не причинив вреда. Одна беда: отличить безобидную мавку от совсем иного существа — нявки удается только после того, как нявка вопьется жертве в горло мгновенно выросшими клыками.

Мамаи — 1) древнескифские, а в основном — половецкие каменные скульптуры, в старину стоявшие на перекрестках дорог и старых могильниках-курганах. Некоторые легенды утверждают, что это окаменевшие люди, несущие некую неведомую стражу до тех пор, пока мир полностью не изменится. Иногда, если под мамаем ночует путник, скульптура может ожить и расспрашивать об изменениях в мире, но всегда оказывается, что, по сути, мир остался прежним. Могут также прийти на помощь погибающему в степи или подсказать место древнего клада. 2) Мамаем также называют легендарного бессмертного казака, певца и бандуриста, колдуна- характерника и великого воина (вероятно, потому, что он тоже страж — только не из камня, а из плоти и крови).

Марья-Кукушка, Змиева вдова — в Литве известна как Эгле, королева ужей . Молодая девушка, встретившая и полюбившая водного змея. Он похитил ее со свадьбы с избранным родителями женихом и умчал в свой дворец на дне озера, где у них родились три сына и дочь. Марья хотела показать своей семье, как счастлива она в браке, и отпросилась у мужа навестить родичей. А те погубили крылатого змея и детей Марьи: по одной версии, из нежелания иметь такую родню, по другой, более вероятной, желая получить сокровища змея. Марья превратилась в кукушку, вещую птицу, вечную плакальщицу по умершим. Чтобы дать ей хоть какой смысл в жизни, Марье доверили ключи от ирия , родины змеев, которые она свято хранит.

Медяница — змея, от яда которой нет спасения. Не ползает, а передвигается прыжками и может, как стрела, пробить человека насквозь. Ненавидит весь род людской, спасает лишь то, что она слепа и обретает зрение только в ночь на Ивана Купала. Говорят, если бы медяница имела глаза, то каждый день плакало бы сорок матерей, так как сорок человек бы ежедневно от нее погибало. Человеку становится плохо, даже если медяница переползает его тень. Защититься от нее можно только папоротником и коноплей.

Межевая змея — она же полевая, дух-покровительница поля, живет на меже, приносит плодородие. Есть еще домовые змеи — чаще всего ужи, живут под полом, приносят благополучие. Доброжелательны к человеку, если, конечно, тот обходится с ними по-доброму. В случае убийства одной из них жестоко мстят.

Морана (Морена, Марья Моровна) — богиня Зимы и Смерти, сестра Живы-Жизни и Лели-Любви . Иногда появляется в образе старухи, иногда — красивой черноволосой женщины. Покровительница темного колдовства. Ей прислуживают мары — духи, что носят свои головы под мышкой. По ночам мары подкрадываются к окнам человеческого жилья, их головы мертвыми губами шепчут имена домочадцев. Кто откликнется — умрет.

Моровица — смерть скота. В старину являлась не менее трех раз в год в виде конского скелета и обходила села. Когда Моровица вступала в село, страшно ревели коровы, но молчали собаки. Стуча копытами, конский скелет обходил темные улицы, и там, где Моровица чихала или выпускала из ноздрей черный пар, вымирала вся живность.

Навки (нявки) — как и мавки, любят человеческих парней, но не плясать с ними, а убивать. Чаще всего их жертвами становятся мужчины, скорбящие по потерянным любимым. Навка появляется перед парнем в облике его любимой, заманивает в глухое место и убивает. Единственная примета — тело навки сзади «отворено», т. е. вместо спины у нее дырка, сквозь которую видны ссохшиеся внутренности мертвеца. Убить и без того мертвую навку может только чугайстер.

Нечуй-ветер — волшебное зелье, дающее невидимость, вырастает только на Новый год у воды. Собирать могут или ведьмы, или слепые, остальные его просто не видят.

Нички — крохотные существа с головой не больше наперстка и телом тоненьким, как соломинка. Ходят без одежды и без обуви, быстро бегают, никогда не старятся. Живут в сельских хатах за печкой, больше всего любят прясть. Хозяйки тщательно прячут от них кудель, иначе нички ее за ночь «выпрядут» (т. е. спрядут в свои, только для них подходящие нити).

Оборотень — человек, наделенный способностью превращаться в животное. В наднепрянских землях наиболее распространено превращение в волков (вовкулаки ) и птиц (воронов, соколов и т. д.). Оборотни бывают врожденные, когда способность к оборотничеству передается по наследству или возникает при рождении (если женщина во время беременности увидит волка или съедает мясо разорванного волком животного), и зачарованные, когда ведьма превращает человека в волка или птицу, завязав ему на шее заклятый шнурок. В отличие от западноевропейских «коллег», ни врожденные, ни зачарованные наднепрянские оборотни не теряют человеческого разума. От укуса/клевка оборотня человек в оборотня НЕ превращается.

Пек — сын славянского Чернобога, бог Пекла , кровожадный, коварный, беспощадный, но пугливый, боится своего брата Чура .

Пекло — царство Пека , подземелье с двенадцатью ярусами (двенадцать «провалов» — один ниже другого — с «кровавыми горловинами» между ними; чем больше грехов у человека, тем тяжелее его душа, тем глубже она проваливается сквозь горловины). Пекло населяют черти, побежденные и сосланные Чуром . В Пекло затягивают и хороших людей, но их можно выручить.

Песиглавцы (псоглавцы, песиголовцы) — существа с человеческим телом и собачьей головой и с одним глазом в середине лба. Людоеды. Ловили людей и откармливали их орехами. Когда хотели проверить, достаточно ли человек откормлен, кусали его в мизинец левой руки. Если кровь не текла, значит, человек уже вполне в их вкусе и его пора есть.

Пилип з конопель — «выскочить, как Пилип з конопель» — поныне существующее выражение в украинском языке, обозначающее человека, встревающего без всякого представления о существе дела или делающего что-то без раздумий и подготовки. Предположительно, происходит от некоего польского пана Филиппа из Конопи (Сандомирский край), который явился на сейм и, понятия не имея об обсуждаемом вопросе, выступил с на редкость глупой речью (А. Мицкевич «Пан Тадеуш», песня 5). В результате стал посмешищем не только для равных, но и для собственных холопов. Легенды рассказывают также, что гордый пан, желая отомстить за насмешки, оборотился нечистью. Но поскольку человеком был, в сущности, добродушным, нечисть из него вышла не злобная, а мелкая и шкодливая. Пилип поселился на конопляных полях и принялся попугивать крестьян, а особенно — крестьянок.

Покутник — мертвец, получивший возможность после смерти добрым делом искупить совершенный при жизни грех.

Полисун — пастух волков. Сзывает их звуком пастушеского рожка или криком филина, пасет на полях сражений. Выглядит как человек, только очень высокого роста, может превращаться в пень, в костер, в свечу, как и большинство нечисти любит играть в карты — страшно азартен. Если нет карточных партнеров, ходит на ярмарки и торгуется, пока не собьет цены на все товары.

Прикованный — загадочное злое существо, прикованное к столбу в неких неведомых местах (вероятно, в ирии ). Освобождение Прикованного сулит неисчислимые беды, возможно, даже конец света. Имеет двенадцать главных слуг, внешний вид и характер которых никому не известны.

Риздвяна Вечеря — праздничный, освященный церковью ужин в Свят Вечер (вечер перед Рождеством), состоящий из двенадцати обязательных блюд — узвар (компот), горох и квасоля, капуста, рыба, вареники, бараболя, грибы, каша гречневая, голубцы с пшеном, коржи с маком и кутя из толченой пшеницы. Остатки Риздвяной Вечери приносят счастье в дом, а также защищают от всякого зла. Используются для выявления и разрушения враждебных чар.

Робленная ведьма — см. ведьма.

Рожденная ведьма — см. ведьма .

Русалки — утонувшие или утопленные девочки. Русалки могут принимать облик маленьких девочек, взрослых девушек, выдр, жаб или крыс. Подманивают людей песнями, парней щекочут до смерти, девушек и особенно девочек тоже щекочут и топят, превращая в русалок . Делятся на именных , получивших имя от матери, и безыменных , утопленных без имени. Безыменные не имеют волос и считаются русалками «второго сорта». Весной (конец апреля — начало мая, до первого майского грома) русалки особенно кровожадны, но от них можно откупиться, особенно одеждой (рубашками) и выпечкой (человеческой едой). Помогает также носить с собой полынь, ковыль, мяту и любисток, запах которых русалки не выносят. После майского грома, если русалки «переселяются в поля», то становятся безобидными для людей и помогают росту всего живого. Русалки водятся в реках и озерах, а также ручьях, прудах и ставках (т. н. «крыничные русалки»). Известны также лосарки — травяные русалки, обитательницы заливных лугов, мелюзины — морские русалки и болотницы — соответственно, болотные (внешней привлекательностью они не отличаются).

Рушник — полотенце с вышивкой. Вышитые на концах рушника символы (солнца, земли, воды и т. д.) могут защитить дом от зла, отвратить болезни, принести достаток. Специальные рушники вышиваются на значимые события — рождение, свадьбы или просто на здоровье и удачу. Бывают рушники с черной вышивкой — в память об угнанных в татарскую неволю. Рушники вешаются в «красный угол» над иконами. Для защиты от зла самого человека соответствующими символами вышивают нательные сорочки-вышиванки. Рушники используются в различных видах колдовства — обычно довольно безобидного. А вот завладев сорочкой человека, ему можно причинить очень серьезный вред.

Сварог — предположительно, бог неба и света, отец Солнца и Огня (то есть Солнце и Огонь являются братьями-Сварожичами).

Симаргл (он же Симургл, Симуран, Переплут, Великий Хорт) — выглядит как огромный крылатый пес. Единственное существо, способное свободно перемещаться по Мировому Древу из нижнего мира (от корней) в средний мир людей (по стволу) и оттуда в крону (обитель божеств). Предположительно, сын богини Мокоши, бог природы, зверей и растений.

Скарбник — колдун-шахтер. Специалист по розыску полезных ископаемых, зачаровыванию шахтной крепи, задабриванию копальных и земляных духов. В Германии, Франции, Польше скарбники известны со Средних веков. В наднепрянских землях появились в конце XIX — начале XX века, одновременно с железорудными шахтами Кривого Рога и угольными Донбасса. Переквалифицировались из искателей заклятых кладов.

Спиридон — хлопец, живший в одном из наднепрянских сел, в которого влюбилась молодая ведьма. Однажды на декабрьской вечорнице они поссорились, и она под видом кошки пробралась к нему в дом — то ли желая помириться, то ли отомстить. Проснувшийся Спиридон увидел кошку… и начал ее бить и бил, пока она не умерла. Местные ведьмы решили отомстить убийце, но он спрятался от них на могиле убитой, где ведьмы не могли его достать. Тогда они обложили могилы своими метлами и подожгли. По одной версии легенды, было это в самую длинную ночь в году, ведьмовской костер горел долго, и убийца не выдержал — соскочил с могилы и попал в руки ведьм. По другой, бог сжалился над парнем и укоротил ночь — петухи запели, и ведьмы исчезли. С тех пор «Спиридонова ночь» (22 декабря) осталась короче, чем предыдущая. Предположительно, именно легенда о Спиридоне была использована Н. В. Гоголем для создания образа Хомы Брута в «Вие».

Субитка — любая веточка, год пролежавшая на могиле умершего «не своей», т. е. насильственной или случайной, смертью. Поджигаются на закате, перед ночью Ивана Купала, из милосердия к грешным душам. Только свет субитки может хоть ненадолго пробиться сквозь окружающий их вечный мрак.

Табити-Змееногая (она же Змей-Девица) — полуженщина-полузмея, одно из верховных божеств народа скифов, богиня-прародительница (см. Таргитай ), считалась богиней домашнего очага и огня.

Таргитай — скифское имя Геракла. Считается предком скифов. Возвращаясь со стадами Гипериона в Элладу, заночевал в Гилее, Лесной стране (предположительно, на о-ве Хортица). Стадо было похищено богиней Табити-Змееногой, которая отпустила героя только после того, как ею были зачаты от него трое сыновей — Арпоксай, Колаксай и Липоксай (по другой версии — Агафирс, Гелон и Скиф), ставшие прародителями народа скифов.

Терлич-зелье — пока терлич-зелье кипит на огне, ведьма заставит любого человек летать, даже против его воли. Опустится на землю такой человек только по приказу самой ведьмы или когда зелье полностью выкипит. В старину жителям наднепрянских деревень случалось провожать глазами жалобно причитающих мужиков, неторопливо пролетающих над соломенными стрехами хат. А нечего было злить местную ведьму!

Тучевик (градовник) — колдун-погодник, может призывать и отгонять дождь, град, бурю. Использует специальную, вымоченную в воде палочку, а также дождевые и антидождевые заклятья. Обязан строго поститься и ни с кем не разговаривать в специальные громовые дни (см. Громовик ).

Упырь (опырь, опыряка) — человек, имеющий две души, из которых одна после смерти остается на земле, превращаясь в упыря , и может ходить семь лет, губя людей. Родственники европейских вампиров — кровососущих мертвецов.

Упыри (опыри) — предсказатели — редкая разновидность упырей , существовавшая только в Подольской губернии. Не испытывали тяги к крови, зато обладали даром ясновидения и предсказаний. Отличались очень длинными гибкими руками и ногами и слишком большой головой.

Хладное железо — т. е. вещи, созданные из железа, желательно кованые. Обладают собственной магической силой, поскольку вбирают в себя все четыре стихии (огонь, воду, землю и воздух) и пятую — частицу души человека, их создавшего. Не подвержены чарам, кроме тех, что построены на крови. Вероятно, потому, что в крови тоже содержится железо.

Характерники — «военные» колдуны. Как правило — казаки Войска Запорожского. Могли применять колдовство как в мирных, так и в военных целях (накладывание скрывающих мороков на разведотряды, использование животных как лазутчиков, «открывание путей» для перемещения войска на территорию противника и т. д.).

Хортица — 1) крупная чистопородная борзая, 2) остров на Днепре, одно из самых сильных магических мест в славянском мире. Известен древним храмом под открытым небом, гибелью на этом острове князя Святослава, сына княгини Ольги (972 г.), пребыванием там Запорожского казацкого войска, изобилием древних кладов. Но большее значение имеет то, что знают об этом острове немногие — именно на нем находится точка соприкосновения нашего мира и некоего иного, из которого к нам порой просачиваются разумные змеи. В Змеевой пещере на Хортице встретились представительница рода змеев — Табити-Змееногая и людей — великий герой Геракл (Таргитай), от каковой встречи произошел народ скифов. На Хортице издревле появлялись гигантские летающие Змеи. Именно поэтому на острове скрытно, но постоянно стоит богатырская застава, не допускающая проникновения Змеев в наш мир.

Халы — девушки-змеи, живут в дождевых тучах и направляют их туда, где нужен дождь. У хал не слишком уживчивый характер, поэтому они часто дерутся между собой, тогда сверкает молния.

Ховало — дух засухи и лесных пожаров с двенадцатью огненными глазами, которыми он сушит всю воду. Подкрадывается к людским поселениям под прикрытием туч, которые потом высушивает начисто, не давая разразиться дождем.

Хорт — крупный чистопородный борзой пес, способный охотиться на крупного зверя, в том числе на волка.

Чаклун — колдун, соответственно, чаклувать — колдовать.

Чугайстер — существо, имеющее облик человека, только очень высокого и всегда одетого в белую рубаху. Дружествен к людям, очень любит музыку и танцы, часто выходит к одиноким пастухам в Карпатах, если те играют на сопилке (дудочке). Питаются… навками . Ловят и едят.

Чума — является в виде богатой дамы в карете, запряженной шестью бледными лошадьми. Появляясь в городе или селении, обычно задает вроде бы невинный вопрос: «Есть ли у вас чума?» Услышав «нет», отвечает — «Так будет!» — и входит. Богата и хитра — разбрасывает на дороге дорогие вещи, но поднявший их немедленно заболевает. Все попытки убить Чуму оказывались неудачными. Однажды она вскочила человеку на плечи и потребовала перенести ее через реку. Тот узнал Чуму и попытался утопить ее, но лишь сам утонул, а она ухватилась за пролетающий ветер и помчалась дальше. В другой раз подбирающуюся к дому Чуму пытались затравить собаками, но псы умерли, а Чума все-таки вошла в дом. Единственное, чего она боится, это огонь, а еще Рождество и морозы, потому ее можно отпугнуть рождественскими колядками и кострами.

Чур (Цур, Щур) — сын славянского Белобога, охранник домашнего очага, тепла, уюта, покровитель рода. Иногда представал в виде огня, пылающего в печи, а иногда — витязя-защитника, с оружием в руках отстаивающего свой дом и род. Единственный, кто может проникать в Пекло , огненное царство Пека , чтобы спасти затянутых туда подлостью и хитростью отважных воинов и других добрых людей. Битвы Чура с Пеком в подземном огненном царстве приводят к землетрясениям.

Шелудивый Буняк — в литературе известен как Вий. Голова без тела, с очень длинными бровями, закрывающими глаза. Тот, на кого посмотрит Буняк , умирает, а дома и целые городки проваливаются под землю, на их месте возникает озеро. По преданию, Буняк был татарским ханом, вторгшимся в пределы Галицкого княжества, но князь Роман истребил его отряд, а самому Буняку отсек голову, что было, конечно, ошибкой — именно тогда Буняк обрел демоническую силу.

Яга, Баба — она же Язя, Йоги, Эгера. Первоначально, если можно так сказать — в молодости, воительница, возглавляющая легионы мертвых. У г. Житомира на реке Гнилопяти найден древнеславянский храм, вероятно, посвященный Йоги-Эгере. Впоследствии воинственная Яга несколько утихомирилась и взялась за охрану границы между тем миром и этим. Ее избушка является сторожевой заставой. Сама Баба Яга частично принадлежит миру живых, а частично — миру мертвых (костяная нога).

Ягишини — двенадцать воинственных дочерей Бабы Яги. Умеют превращаться в кобылиц. Именно они являются тем табуном, который традиционно должен устеречь богатырь, чтоб получить от Яги боевого коня.

Ярчук (пес-ярчук) — пес, способный почуять ведьму, отыскать ее и с ней сразиться. Не надо думать, что все ярчуки — злобные чудовища. В старину пес-ярчук не раз становился спасением для целых деревень, вынюхивая прячущуюся среди людей злую ведьму. Ярчуком рождается только девятый щенок в помете у собаки, которая сама была девятым щенком в помете своей матери. Поэтому ярчуки — огромная редкость.

Ярила (Ярило) — молодое, весеннее солнце, появляется обычно в облике молодого золотоволосого парня. Время Ярилы — весна, начало лета.

Ярытница — молодая ведьма . Обычно выглядела значительно привлекательнее остальных деревенских девушек (ведьмы еще в давние времена умели варить природную косметику).

Малая книга заклятий Ирки Хортицы

Все заклятия подлинные.

За результаты их применения авторы книги ответственности не несут.

Заговор на затворение крови Кровь — не вода, червона руда, обратно воротись, в жилах затворись, моим прошением, Божьим соизволением. Во веки веков, аминь! (Накладывая заклятие, нужно либо зажать рану большим пальцем руки, либо задуть ее. Заклятие по сей день широко используется народными целителями.)

Поисковое заклятье (с использованием зеркала) Зоря в моря пыталы, на скляний гори роздывлялы, свитлого пана/свитлую пани (имя разыскиваемого человека) выклыкалы. Чыи ж то дворы на скляний гори? Гой ж то дворы свитлого пана/свитлий пани (имя). Пан/пани на тих дворах гуляе, гостей не чекае, та гости все одно прийдуть, доки их не проженуть.

Наведение порчи через вынутый след Я верчу и бью стрелу не в глину. Лише, в голову з-пид головы, з-пид очей в очи, в нис з-пид ниса, в лице з-пид лица, в ухо з-пид уха, в шию з-пид шии, в гортанку з-пид гортанкы, в груди з-пид грудей, в сердце з-пид сердця, в калюхи з-пид калюхив, в стыдесять сим суставок и живок, в руки и ноги и в мочевик. Там зиставай, того чоловика/жинку (имя) мучь та скинай, кости лупай, век коротай! Я тоби прыказую, я тоби наказую!

Заговор на отворение замков Ключи дистану з моря-окияну: на тридевять замкив — тридесять ключив. Кров ведьмача потэче — хлад-зализо попэче.

Заговор на выявление и нейтрализацию ведьмы На выгоне огонь горыть, у нашей видьмы живит болыть. На выгоне огонь тухнэ, у нашей видьмы живит пухнэ.

Заклятье от сглаза Силь тоби, та перчина, та болячка промиж очима! (Произносится вслед человеку, которого подозревают в сглазе. При этом нужно сыпануть горсть соли и показать в спину дулю. Суеверные матери защищают таким образом своих младенцев. )

Заговор на воду (просьба о помощи) Водичко, йорданичко! Вмываеш лугы, берегы, кориння, биле каминня. Врятуй/допоможи цьому крещеному/крещений, чисто вченому/вчений, вид гниву, ненавысти, и вид усякого лиха!

Защитное заклятье Коло нашего двора калынкова гора, осиновый кил, огненна вода. Нежить видбивае, нелюдь не пускае, черну ворожбу прочь видсылае.

«Накликивание» врага

Ни клятого, ни мятого, кличу ворога заклятого. На (имя, характеристика человека, чьего врага накликивают) сторонушку, на (имя) головушку!

Заговор на землю (просьба о помощи)

Земля святая, що на соби людей тримае, зло не пускае, собой покрывае, в себе запирае, бо та Земля есть наша мама, шануемо Землю святу и цилуемо Землю святу!

Заклятье, оживляющее голема (из Каббалы) Емет. Шем. Шанти, шанти, дахат, дахат!

Приговорка на садово-огородные культуры До земли приймайся, корнями чипляйся, в рост зачинайся!

Заклятье на получение информации от предметов

Подвиренько мое красно вметено, На подвиреньку свитленька стоить, В тий свитлоньци тысови столы, А по тих столах гарни речи лежать, А ти речи майстер робив, А ти речи господарю служылы, Господаря доглядалы, за господарем пидглядалы. Ричь добра, ричь гарна, Все мени розкажи, Про господаря розповисы, Що я хочу знаты, що я маю чуты.

Заговор на раскрытие тайных страхов Не гадано — та побачено, не бажано — та отрымано. Не пысано, але ж чытано. Приглядайся, роздывляйся, чого сам боишься — жахайся… (Собственная импровизация Ирки Хортицы. )

Пожелания на дорогу Единственными реальными пожеланиями, гарантирующими путнику спокойное и счастливое путешествие, являются прямые пожелания «Доброй дороги» и «Счастливой дороги». Пожелание «Скатертью дорога» предполагает дорогу ненадежную, вероятно, без возможности вернуться. «Зеркалом дорога» — дорогу скользкую, на которой путник вполне может встретиться с самим собой. Ну а «Кольцом дорога» — сулит обязательное возвращение, причем цели пути, скорее всего, достичь не удастся.

Сонное заклятье

Ой ходыть Сон по улонци, в билесенький кошулонци Слоняеться, тыняеться, Господиньки питаеться: А де хата теплесенька и дитина малесенька? Туды пиду ночуваты и дытыну колысаты. А в нас хата тепленькая и дытына малесенька. Ходи до нас ночуваты и дытыну колысаты. Ходи, Сонку, в колисочку, приспи нашу дытыночку!

При некоторых изменениях (Ой ходыть Сон по улонци, в билесенький кошулонци/Слоняеться, тыняеться/До памъяти торкается./Ходи, Сонку, в колисонку, прыспы нашу дытынонку,/Хай спыть, не трындыть, що бачыла — забудыть,/Що помъятае — за сон мае). Может быть использовано для того, чтоб человек, переживший некие невероятные события (например, полет ведьм или явление оборотня), посчитал свои воспоминания сном.

Специализированный заговор на поиск тайных комнат и проходов в строительных сооружениях без разрушения последних Рекомендуется ремонтникам, археологам, саперам и т. д.

Цеглина до цеглини — стоить будована мурына. А хто той мур складав, хто його будував — того и влада. Володарю своєму пидкоряйся, будивнику видкликайся. Секрети видкрывай, що сховала — вывертай! Таемниць не ховай, все що маешь — виддавай! Муры-стины, схованки та лази, видкривайтесь вси одразу! Хто секрети нам видкрыв, повернувся, став, як был!

(Собственная импровизация Ирки Хортицы )

Защитное заклятие, основанное на призыве к охранительным силам солнечного света и огня

Солнышко-Сварог, злым теням порог! Огнь Сварожич, поможи, зла тенета розвьяжи!

Охоронный заговор

Нижеследующий заговор может быть применен как: (1) охранный — для сохранения от нападения злых сил; (2) заговор на заточение (в помещении, в предмете или в облике), в зависимости от того, какие чувства вкладывает в свое Слово тот, кто кладет заговор, и от того, как — посолонь (на благо) или противусолонь (на зло) — он обходит объект наложения заговора.

Запрягаю я коней-медведей, ужакою взнуздаю, гадюкою поганяю, (1) од (имя) зло одвертаю/(2) там-то и там-то (место, предмет, облик) навики залышаю. А хто все це зможе съесть, той крещеного(крещену) молодого князя/молоду княгиню (имя) (1) съест/(2) ослобонит».

Заговор на изгнание врага Три рички текуть: водяна, пивна та смоляна… Водяна догоняе, пивна научае, смоляна прочь видсылае! (Импровизация Таньки на основе колядки на добро в жизни «Как в костеле новом, незрубленном три оконечка сяють: в первом оконце — ясное Солнце, во втором оконце — ясен Месяц, в третьем оконце — ясные Зореньки. Солнце захищае, Месяц научае, ясны Зореньки добро посылають». )

Заговор на воду Водыця, чиста крыныця! Ты очищаешься, ты освящаешься, ты приспоряешься. З вод, з гор, з могил, з усяких украин ты прибываешь, людям допомогаешь. Капай та брызжи, крещений (имя) допоможи!

Заговор Диделя-птицелова Як пташине пирьечко — до ситочки, так и пташечка — до клиточки. Як в мене робыться, так скризь диеться, птицелов пташку пиймав, та за граты заховав!

Заклятье разделения смертных врагов Доселе дойдешь, не перейдешь, и здесь предел надменным водам твоим (Библия).

Заклятье выявления истинного облика Зайка, зайка, побежи, нам всю правду покажи, хто здесь хто, та хто здесь есть — облик верный виден весь. (Современный заговор, обычно рекомендуется девушкам, желающим разобраться, что представляет собой их парень. Сложность — обязательно нужно блеснуть парню в глаза отраженным от зеркала солнечным лучом.)

Заклятье Бабы Яги

А кто заиграется, тот в игре останется Длится — не кончается, на круг возвращается На волю не пускает — в себе замыкает Время истечет, как три дня минет — до конца не дойдете, буйны головы складете!

Заклятье «скачок дороги» Кфицас адерех (Каббала). Придает любому коню свойства внедорожника. Увеличивает силу, скорость, способность проходить самые тяжелые трассы. В XIX в . часто использовалось на скачках.

Призвание тумана Будь ласков и загости, у мене си разгости, кланяюся тебе и всей твоей силе — з громами и громовенятами, тучами и тученятами, з сирыми лавками, з сирыми ключима, з сирыми конима, з подвийными мешками. Хмару напускай, мглу-туман вытряхай — на камьяни муры, на зелени кучугуры та на цыганськи бздуры!

Отсылающая приговорка Ветры-ветрюки, Стрибога внуки — а ну дуй отсюда!

Заговор на упокоение мертвецов и бродячих духов (на упырей не действует) Прах до праху, смерть до смерти, кров стигла до земли, повертайтесь, де булы!

Приговорка при зажигании субитки, дающей свет грешным душам в ночь на Ивана Купала В ночь на Купала зилля копала, зилля копала — гилля палила, субитка палала — гришным душам шлях озаряла.

Заклятье дальновидения Видкрываю викно за тридевьяту гору, в камьяному мури, на мальовани столы, на зелени подушкы. Нехай очи мои бачуть, нехай вуха мои чують.

Заклятье неподвижности (действует, только когда объект заклятия находится внутри заклинательного ромба ) Стой — не шевелись, ногой-рукой не ворухнись, ни гласа тебе, ни воздыхания, ни ресниц колыхания, есть вход — нет выхода ни конному — ни пешему, ни человеку — ни лешему, ни ведьме — ни оборотню, ани зверю волохатому — ани птицу крылатому, ни живому, ни мертвому.

Заклятье на призыв/отворачивание дождя

Тучи, Тучи, красные девицы! Батько Буривнык да тятько Громовик! Прошу вас до нас на вечерю! З боярами, дружками та сватами, З дудочниками та скрипалями, З дитями та внуками, Со всеми молоньями та дощами, Бурями та громами! С железными конями, железными уздами, железными стременами Вам дорогу даю на тридевяту гору (при отворачивании дождя) / в нашу землю (при закликании). Там меш гуляти-буяти, Там меш си веселити, пите пити, Идить, бежить, стрелы свои несить, Повертай на леса, на озера, на моря, Де твоя двирня!

Заклятие на изгнание болезни (запрещено к использованию по международному соглашению с африканскими шаманами ). Тут тебе не стоять, червоной крови не томить, людского сердца не нудить: ани батькови, ани матери, ани хлопцу, ани дивчине. Я тебя вымовляю, я тебя вышепчую, чтоб ты не была ни в руках, ни в ногах, ни в голове. Иди себе тихенько и легенько, з хаты — з дымом, а со двора — з витром. Вы, леса-лесища, боры-борища, занесите ту хворобу на болота и сухие леса, на быстрые воды, на страшного зверя и на дикого негра, пусть идет себе далеко, куда люди не ходят, и куры не пьют, и скотина не ревет.

Заклятье на воссоединение души с телом (может быть использовано как для возвращения заблудившейся души в родное тело, так и для воссоединения бестелесной души с мертвым или никогда не жившим телом ). Душа, душа, де ти бродила? Де б ни була — ступай до тила. До (таких-то — характеристика ) очей, до… костей, до… ног, до… рук.

Заклятье магической имплантации, внедрения чужеродного органа/предмета в тело (возможно только для сильной ведьмы на высоком уровне эмоционального напряжения ). Мертвый чи живий, свий чи чужий, справжний або вигаданый — по слову моему розсипься та розвийся, витром буйным завийся! Волей моей та силой моей — сливайся та еднайся, до иншои плоти вплетайся!

Заклятье на «пытание доли» — вопрошание судьбы (заклинательница стоит на перекрестке дорог или сидит верхом на воротах, наличие кастрюли с борщом или кашей для «кормления» доли обязательно). Доля-доля! Иды до мэнэ вечеряты!

Заклятье приворотной воды

На синему мори, на широкому доли, на чужому простори Лютый змей живе, хвостом воду бье. Змию-змию, тэбэ кличу, воду зычу! Вода, вода, не будь мени ворогом, а будь мени соколом, щоб була я для парней красивишаю, всех девчат милишею!

(Вода набирается на стыке трех источников и должна быть пропущена меж двух огней. Используется для умывания или подливается объекту приворота в питье. )

Заговор на затворение крови Ишла черна дивка з черными ведрами по черну воду. Ведра качнулись — вода разлилася. У рабы Божьей (имя ) кровь унялася, рана зажилася.

Заговор на призвание домового Домовой-домовой, выходи играть со мной! Дам тебе молока, хлебца и кренделька, сладкую ватрушку, сдобную пампушку.

Заклятие на обнаружение затаившегося врага (собственное сочинение Оксаны Тарасовны ).

1. Луна-сестра серебром востра. Лунный свет — лунный меч от нежданных, страшных встреч. Тихий звон, льдинки хруст, черный ворон, звонкий топот… На костре серебра, покажись смерть врага!

2. (Имя ) лисы злякалась, в крапиву заховалась, бороною вкрылась, щоб не пожалилась. Кури, гуси, голубята, стари бабки та девчата — близко-близко страшный лис. Кого поймает — того зъист! (Иногда используется как считалка в жмурках.)

Заговор на наведение прыщей Яка Фенька — таки и вытребеньки./Яка (имя ) — таки и подружки./Розуму як у козы,/А всей тилькы и красы, що прыщавые носы.

Заговор на «связывание» противника Шел долговяз, в земле завяз, утекай — не утечешь, догоняй — не доженешь, стоит колодой посреди огорода.

Заклятье на приманивание змея

Не летай, ящер, в гориховом мисти Май соби дивку, як перепилку. Якщо маэш — соби забираешь, Як не ймеш — зараз помреш! Завтра поранку сховаем у ямку. Пирогив напечем, ящера помьянем. Ящере — не соромайся, дивчине поклоняйся, чи старий, чи малий, чи мени — молодий!

(Одно из самых странных заклятий, вероятно, относящееся ко временам, когда змеи похищали девиц. Создается впечатление, что произносящая его девица совсем не против, чтоб ее похитили. )

Заклятье на возвращение истинного облика (не-ведьмами может использоваться как считалка ). Тикав заяц через мист, довги вуха, куцый хвист. А ты дали не тикай, рахуваты починай. Раз, два, три — выйде ты!

Заклятье, унимающее ветер

Витер-витрюк, Стрибогов внук, иды ж ты, небоже, туди, де свиту край, звидси улетай. Иды соби звидси подали та до краю свиту. Стань там та дмухай до суду-вику!

Заговор от змеиного яду Гад Яков, гадзина Яковица! Гад, гад! Возьми свой яд. А не возьмишь свого яду, я пиду до Киян-моря, на Кияни-мори ляжить латырь-каминь, з латыря-камня возьму огню, с питуна крови, пожгу вси мхи, вси болоты, вси крутыи береги — не буде вам ани пристанища, ани прибежища! Заговариваю я Арину, Марину, Катрину, Магдалену, Голубею, Авдокею, Шкурлупею, Настасею. Змея-веретеница, уними свою войску, пухлину и ярость, и жарость. Не унимешь ты — я униму, на корабель тебя, змию-гадину, посаджу, на сине моря зпущу. Як униметься буря-хвыля, розибьеться той корабель. Я корабель соберу, зализными гвоздям собью, на вас, змей-червей, нашлю! Ты, водица-царица, обмывала крутые бережки и жовтые пески, обмый раба божьего Андрея — тебе на синим мори слава! Слово мое крепко, во веки веков, аминь!

Призыв вихря-котолупа, создателя смерчей

Вихор-вихор, котолуп! Одному — багато, двом — тесно, а трем — и зовсим невместно! Щоб тэбэ вихрями та бурями вынйсло!

Приговорка на вареники Варенички-мученички, бока вам сыром набивали, маслом заливали, в кипятке варили — щоб добри люды сыты были! Усим на гарну Масляну, та на Велесов день, на захист та порятунок, щасливе життя та добре здоровья!

Заклятье «кривого танца», ограждающее от змея (против змеиц не действует, сопровождается хороводом-змейкой)

А в кривого танцю я, Та не выведу конца, Треба його выводить, выводить, Конца-ладу знаходыть! Треба танец вйсты, Мов веночок плйсты Ой, веду-веду, та й не выведу! Ой, плету-плету, та не выплету! Я веночок свий плела, Ще учора з вечора Повисыла його, та його На золотом килочку На шовковому шнурочку Моя маты шла, маты шла, Мий венок знайшла та знайшла. Та нелюбому дала! Ой, якбы я знала, Я б його порвала Та у грязь втоптала! Червонымы чобитками Золотыми подковками.

Заговор на изгнание чертей

Встану я, раба Божия (имя), благославясь, да пойду, перекрестясь. Из избы в сени, из сеней в двери, от дверей через порог, со двора воротами. Из ворот — на восток, на восточну сторону. На восточной стороне быстрая река, а за быстрой рекой — зеленые поля, за зелеными полями — темный лес.

На восточной стороне Божия Матерь идет, а навстречу ей ополох да переполох, все нечистые духи.

Говорила Божья Матерь нечистым духам: «Ой, еси, ополох, переполох, нечистые духи, пойдите от раба Божьего (имя) из избы дымом, из трубы ветром, с улицы под мосток, с чистого поля под листок, в темном лесу под смолистый пень. Не пойдете добром, не послушаете — пошлю на вас Касияна Святого. Будет закаливать, будет начищать, отдыху не давать. Будет выжимать, будет выжигать, пощады не знать. Будет доглядывать, будет выведовать, милости не ведывать».

Будьте мои слова крепки и лепки, крепче булатного оклада, острее вострого ножа.

Отныне и во веки веков. Аминь.

Заговор Балды («Сказка о попе и работнике его Балде» — «стал веревку крутить/Да конец ее в море мочить»). На самом деле применялся для ограждения водоемов, в которых завелась нечисть. Может использоваться и на суше. Веревку вью, землю чешу, воду морщэ — всех чертей-нечисть, нежить-нелюдь в узел кручу. Будет вас чертей корчить-плющить, как горох лущить! Нет входу-выходу-проходу, всяко зло прочь от ворот, через огород — вон!

Защитный заговор На окияне — синем море остров, на том на острове камень, на том камне собор стоит, в том соборе престол блещит. За тем престолом орел-батюшка Владимир, Илья-Муромец и мать Пресвятая Богородица. Пришла я к вам просить и умолить от колотья, от ломотья, от нытья, от приворота-присказа и от дикого глаза, от водяного, лесного, от черта-лешего и от всякого их приспешего, от девки-простоволоски, от ведьмы, от мужика-колдуна и от всякого зла земного и чужого, защитите меня, рабу Божию (имя).

Заклятья исцеления и защиты (в сочетании с солью, на которую уходит боль и болезни)

Боже Свароже! Захисти и збережи, Силами вогняними, силами водяними Народженного Онука Дажбожого (имя) У дорози, у роботи, у любови! Вид усякого горя, мук, Страждань, бидувань. Вид усяких клопотив, скорботив, Вид ножив та мечив, Мимоходив та переходив, Вид усяких лякив, перелякив, Хвороб та злотворних витрив! Соль трижды сыпать на огонь, приговаривая: «Силь перегоряе, Печь Свята перепикае, народженного, освяченного, (имя) нареченого всяка хвороба минае!»

Погодная приговорка на растопление льда (используется грамотными дворниками) Соль вверх — лед лежит, соль вниз — лед побежит.

Погодные заговоры, на которых Ирка Хортица выбралась из болота

Заговор от мороза:

Батька-морозец, маты-завирюха, Мэнэ не замай, не ломай, Не режь, не коли, не ломи, не замети, На сон с морозу не поклади. Яр будь не до меня, не до мого коня, Аминь.

Приговорка, чтоб не упасть на льду:

Иду своей дорогой, Горе, меня не трогай. Не пропаду, в спешке не упаду.

Приговорка от жары:

Як лед вугли холодыть,

Так витерець жару студыть!

Защитный заговор от чертей и их пакостей Чур тебя, Пек тебя, черт наслал, черт прибрал, к себе обратно забрал…

Заклинания на изгнание холода и призвание тепла Ветер-суховей, воздух обогрей, нас теплом овей. Холод-стужу убери, тепло на волю отпусти, жарким сделай день и теплым утро, в погоде помоги, теплые дни надолго закрепи.

Заговор на затворение крови Було соби красне море. Йхав чоловик красным возом, красными волами, красни колеса, красне ярмо, красна вийя, красни прытыки, красне море рубати, хрещеному, народженному, молитвенному (имя) кров замовляти.

Заговоры на запирание опасных существ (духов, чертей и т. д.) в замкнутом помещении (чем меньше объем, тем выше вероятность удержать духа. Наиболее распространены сундуки, шкатулки, табакерки, глиняные бутылки, в восточной традиции — лампы. Может также использоваться заклинательный ромб или пентаграмма)

Щоб не було тоби, нечистый дух, ани проходу, ани проезду, ани якогось иншого просочения! Ани кризь двери, ани кризь окна, ни кризь стены, ни кризь пол-потолок, ани кризь саму малесеньку дырочку-щелочку! Затворись-замкнись, дверь адова, дверь (название предмета, в которое помещается существо), з усима кто там есть, нет им входа-выхода ни туда, ни обратно, дверь непроходимая, стена непреодолимая, Слово мое крепко-лепко, быть посему! Аминь!

Як не можно по свиту голым ходыты, так щоб не миг цей (имя) шагу ступыты.

Приговорка, если приходится идти мимо воды весной до первого майского грома (также следует иметь при себе полынь, мяту или любисток) Русалка-царица, красная девица, помилуй наши душки, не дай удавиться! А мы тебе кланяемся!

Еще один заговор на затворение крови

Коло синего моря Дивка стоит, Край червоного моря Каминь лежит. Де солнце ходит, там кров знимается, де солнце заходит, там кров запикается.

Заговор от мертвецов и злых духов, в том числе тех, что вызывают болезни

Иды геть, навий! Прочь, злый дух! Не допусти, Свароже! Браты-Сварожичи, сичить, рубайте, вид миру видганяйте, Вид Дажбожого онука (имя), Вид онучок, вид правнучок, Вид мого чада, вид мого стада, Вид усього миру по билому свиту!

Заговор на изгнание заложного мертвеца (требует использования осины, барвинка с кладбища или куска могильной плиты)

Лышаю, лышаю, я тэбэ з прахом змишаю, Земля тэбэ маты, до неи повертаю. Час тоби вже засыхаты, Час тоби вже пропадаты. Пух-земля — одна семья.

Примечания

1

Сундуки (укр.).

(обратно)

2

Горшок (укр.).

(обратно)

3

Плахта — тип юбки, состоящей из разрезных полотнищ. Вышиванка — вышитая сорочка, вышивка состоит из сложной системы символов и является не только украшением, но и оберегом.

(обратно)

4

Ундина — элементаль (чистый дух) воды, сильф — элементаль воздуха.

(обратно)

5

Лайдак — дурак и бездельник, ни на что не годный человек (укр.).

(обратно)

6

Саламандра — элементаль огня.

(обратно)

7

Филенка — центральная часть двери, тонкая доска, вставленная в рамку.

(обратно)

8

Old Nick (Старый Ник) — прозвище дьявола в англоговорящих странах.

(обратно)

9

Отъявленный негодяй! Мерзавец! Где мой вареник? (фр.).

(обратно)

10

Староукраинская поминальная песня.

(обратно)

11

В. Высоцкий.

(обратно)

12

Dodge Tomahawk — спортивный мотоцикл уникальной сборки, сейчас существуют всего 10 экземпляров. Скорость — 480 км/час. Мощность — 500 лошадиных сил, стоимость — 550 тыс. дол.

(обратно)

13

Вот!

(обратно)

14

Ничего себе! (фр.).

(обратно)

15

Простите, офицер! Извините… Не подскажете, как попасть на Центральную площадь? (англ.).

(обратно)

16

Извините, я не понимаю. Я только хотел спросить… (англ.).

(обратно)

17

Здесь и далее используются тексты подлинных славянских обрядовых песен весенних праздников.

(обратно)

18

Защекотала (укр.).

(обратно)

19

Кукушка (укр.).

(обратно)

20

Обычаю (укр.).

(обратно)

21

Грустить (укр.).

(обратно)

22

По преданию, когда-то такие черепахи жили на берегах Днепра. Но святой Юрий, услышав мольбы людей, уменьшил их в размерах, лишил зубов и одел в панцирь, чтобы они не могли взлететь.

(обратно)

23

То есть внезапной.

(обратно)

24

Свобода или смерть (исп.).

(обратно)

25

«Наши поздравления с днем богини и вашим славным днем рождения этой ночью…» (англ.), «Моя дорогая сестра по дару, я желаю тебе счастья…» (нем.), «С праздником и… будьте осторожны!» (фр.)

(обратно)

26

Слам — доля добычи на воровском жаргоне.

(обратно)

27

См. «Рождественский календарь» в книге И. Волынской и К. Кащеева «Тень дракона», издательство «Эксмо».

(обратно)

28

См. Словарь и раздел «О человеко-драконьих отношениях» в книге И. Волынской и К. Кащеева «Повелительница грозы», издательство «Эксмо».

(обратно)

29

День св. Юрия — 6 мая.

(обратно)

Оглавление

Часть I Ирий — прекрасный мир змеев

  Глава 1 На кисельных берегах реки Молочной

  Глава 2 Чудовища мертвого леса

  Глава 3 Бесценный клад

  Глава 4 Гонец от царствующих змеев

  Глава 5 Ловушка для войск Прикованного

  Глава 6 Пасть «тысячеглавого дракона»

  Глава 7 Оружие другого мира

  Глава 8 Игры больших драконов

  Глава 9 Не пей бензин натощак

  Глава 10 Жорик-попаданец

  Глава 11 Вирий через забор

  Глава 12 Куда податься попаданцу?

Часть II Ужасный мир людей

  Глава 1 Школьные мертвецы

  Глава 2 Чертов бизнес

  Глава 3 Все ведьмы в сборе

  Глава 4 На кладбище ночью

  Глава 5 Тени предков

  Глава 6 Суета вокруг вареника

  Глава 7 Пляска на гробках

  Глава 8 Мертвые кусаются

  Глава 9 Мотоцикл смерти

  Глава 10 Последняя остановка в жизни

  Глава 11 Откровения под землей

  Глава 12 Три ведьмы на кухне

  Глава 13 Бедный Жорик

  Глава 14 Долг ведьмы-хозяйки

  Глава 15 Змей — лучший/худший парень

  Глава 16 Мертвец в окошке

  Глава 17 Виртуальная Танька

  Глава 18 Неромантичная история козы-дракона

  Глава 19 По дороге в школу

  Глава 20 Джип вместо крыльев, GPS вместо хвоста

  Глава 21 Магическое вторжение

  Глава 22 Старый враг

  Глава 23 Ведьмин менеджер, торговец оружием

  Глава 24 Ракеты на драконов

  Глава 25 Тревога! Змей на складе

  Глава 26 Ученые мертвецы

  Глава 27 М-47 «Дракон»

  Глава 28 Туфли и шоколад

  Глава 29 Стая вовкулак

  Глава 30 Кумушки на час

  Глава 31 Фестиваль смерти

  Глава 32 Русалки — в поле

  Глава 33 Ирка должна умереть

  Глава 34 Мертвые против живых

  Глава 35 НеМойДоДыр

  Глава 36 Богатырская засада

  Глава 37 Чудовищное мочилово

  Глава 38 Погоня за серокожим

  Глава 39 Ловушка для змея

  Глава 40 Кукушкины похороны

  Глава 41 Задушные поминки

  Глава 42 Невеселый день рождения

  Глава 43 Русалии — праздник Симаргла

  Глава 44 Возрождение хортицкого дуба

  Глава 45 Пропавшая Ирка

Весенний календарь

Краткий колдовской словарь

Малая книга заклятий Ирки Хортицы Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg