«Мишель - морской волк»

Мишель — Морской волк

1

«Бур» шел со скоростью десять узлов.

Его длинный серый корпус с белыми постройками на корме раскачивался под грозовым небом, то и дело зарываясь в пену.

Капитан Памье, стоя на капитанском мостике, сверял курс, рассчитывая время.

От его коренастой широкоплечей фигуры и красного обветренного лица с пушистыми светлыми усами исходило ощущение силы и спокойствия. А между тем по резкости движений нетрудно было догадаться, что он взволнован.

Капитану исполнилось сорок лет, больше двадцати из них он отдал морю — и вот наконец впервые командовал кораблем. Как ему хотелось, чтобы этот рейс прошел идеально, оставил о себе хорошую память! Рейс из Марселя в Бужи…

Памье взглянул за окно, вздохнул и поморщился от досады.

— Ну и погодка! — проворчал он, покусывая ус. — А еще июль называется…

И в самом деле — палуба блестела от дождя.

Легкие, почти невесомые, клубящиеся, как дым, облака то и дело цеплялись за мачты. Мелкий моросящий дождь размывал горизонт.

С рассветом на море опустился необычный для этого времени года туман, поднялось волнение. Теперь корабль качало куда сильнее, чем в полночь, когда они вышли из Марселя.

Капитан взглянул на карту.

«Однако на траверзе Балеарских островов мы все же окажемся вовремя, — подумал он. — К девяти точно будем. Из графика не выбиваемся».

Памье снова вздохнул и посмотрел на часы. Через несколько минут первый помощник капитана Порьон примет у него вахту. Вспомнив об этом, капитан нахмурился; ему стало слегка не по себе.

Его с самого начала смущала некоторая ирония, с которой относился к нему первый помощник.

«Я ему несимпатичен, это очевидно, — думал капитан. — Наверняка он рассчитывал сам повести корабль в этот рейс! Он бывалый моряк, только ему не везло…»

Памье постарался отогнать от себя эти неприятные мысли. Молчаливая враждебность первого помощника портила ему радость от сознания, что он хозяин на «Буре».

Капитан принадлежал к той категории людей, которым необходимо для полного счастья чувствовать к себе симпатию. Возможно, для человека, стремящегося стать капитаном, это было слабостью, с которой надо было бороться.

Еще один из его подчиненных внушал ему беспокойство. Капитана тревожил один недавний, на первый взгляд незначительный инцидент — он тогда сделал выговор лейтенанту Тревье, радисту, за плохое состояние его каюты.

«Конечно, я разговаривал с ним сухо, — говорил себе Памье. — Он молод годами, а по натуре еще моложе. К тому же ужасно безалаберный. А для радиста отсутствие порядка — существенный недостаток. Возможно, мне не надо было отчитывать его так строго. Я, кажется, его сильно задел. А впрочем, ладно, пройдет!»

И тем не менее двое офицеров на борту имели все основания затаить на него злобу.

Глядя на волны, капитан Памье склонялся к мысли, что ненастье на море вполне соответствует атмосфере на борту «Бура».

Офицер тряхнул головой, стараясь не думать больше ни о чем, кроме навигации.

«Если погода и дальше будет ухудшаться, — сказал он себе, — придется снизить скорость! Да уж, ничего не скажешь, все в этом путешествии не так, как я предполагал…»

* * *

На корме, в трюме номер два, царил желтоватый полумрак. Единственная, забранная решеткой лампа бросала слабый свет на крашеную обшивку, к которой была прислонена металлическая лестница. В центре трюма ровными рядами были сложены ящики, опутанные паутиной пеньковых тросов. На светлом свежем дереве причудливыми рисунками выделялись сделанные жирными чернилами надписи.

Между загромождавшим середину помещения грузом и огромным стеллажом с толстыми металлическими, присыпанными рыжей ржавчиной трубами осторожно, неуверенно проскользнула какая-то фигура.

От сильного удара волны корабль качнуло. Фигура дернулась, беспомощно вытянула руки и, вскрикнув, рухнула на трубы.

Ай!

Незнакомец медленно поднялся и вынырнул на свет. Это был темноволосый парень в джинсах и хлопчатобумажной фуфайке в сине-белую полоску, обеими ладонями сжимавший лоб.

Ну вот, теперь шишка будет! — прошептал он, осторожно ощупывая ушибленное место.

Он был высокий, спортивного вида, лет пятнадцати.

«Не слишком-то удобно путешествовать без билета, — думал он. — Похоже, пари мне не выиграть…»

Минуту передохнув, он снова занялся поисками убежища. Шершавые жгуты и канаты больно цепляли за руки, словно кто-то специально расставлял ему ловушки.

В трюме было довольно жарко, пахло рассолом, жиром и краской одновременно.

И все-таки на таком грузовом судне, как это, наверняка найдется, где спрятаться, — буркнул странный пассажир.

Он наткнулся на толстую стену из склепанных между собой металлических листов, перегораживавшую корабль по всей ширине; она одновременно служила водонепроницаемой переборкой и придавала корпусу корабля необходимую жесткость.

Мальчик обошел груду ящиков и включил электрическую лампу. Здесь тоже валялись трубы.

«Трубопровод будут строить», — решил пассажир.

Наткнувшись на полные мешки, прикрытые сверху плоскими коробками, он совсем было отчаялся. Но, забравшись наверх, приглушенно вскрикнул:

— Эврика! Это-то мне и нужно!

За баррикадой из мешков оказалось свободное пространство — метра два площадью, — словно специально предусмотренное для него. Он убедился, что коробки довольно легкие.

«Никто и не заметит, что я их передвинул», — сказал он себе.

И тут же принялся за дело. Он выстроил на полу две опоры, а сверху, как крышу, установил другие ящики — получилось довольно сносное убежище, совершенно не заметное с той стороны, откуда он пришел. Мальчик снова перебрался через мешки и полюбовался своей работой. Со стороны казалось, что ящики лежат плотными рядами, и угадать под ними пустое пространство было практически невозможно.

Мальчик залез в свое укрытие и, удобно вытянувшись, взглянул на часы.

«Еще десять минут, — подумал он. — Может, у меня и не слишком шикарная каюта, но ничего страшного. Наверное, в другом трюме мне повезло бы больше. Жаль, что они между собой не сообщаются!»

Он чувствовал себя довольно сносно, несмотря на шишку на лбу. Потушив лампу, мальчик стал прислушиваться к звукам корабля, среди которых преобладал мощный и размеренный шум машины.

Но облегчение длилось недолго. Мальчик не подумал об одной мелочи, той самой капле воды, которая точит камень.

Там, где он спрятался — на самой корме корабля, — качка чувствовалась сильнее, чем где-либо. Не прошло и нескольких минут, как жара и духота сделали свое дело: мальчика затошнило.

— О, нет, — жалобно протянул он. — Только не это, только не морская болезнь!..

Где-то на верху трапа ударил колокол. Мальчик удивленно посмотрел на часы. Они показывали пять минут шестого.

«Надо же, спешат, — подумал он. — Или вахтенный опоздал?»

Он не был моряком, но, прежде чем попасть на «Бур», перечитал все книги на эту тему, которые смог достать: «Морской словарь», «Пособие по каботажу», рассказы великих путешественников, — и они разожгли его любопытство. Впрочем, он вынужден был признать, что вся эта книжная теория — ничто по сравнению с тем удовольствием, которое он испытал, попав на корабль.

Из книжек ему было известно, что матросы на судне дежурят сменами — по восемь часов в день"

Каждая смена делится на две вахты, которые несут службу по четыре часа. Иначе говоря, шестая часть экипажа всегда работает, а остальные отдыхают. Часы отбивает колокол на капитанском мостике. Два удара — прошел один час, четыре удара — второй, шесть ударов — третий, и восемь— конец вахты, смена дежурства.

Поскольку колокол только что ударил два раза, это означало, что истек первый час второй вахты, начинавшейся в шестнадцать часов, — иначе говоря, было пять часов дня.

"Что проку от того, что мне все это известно! — злился мальчик. — Бороться с морской болезнью это не помогает".

Он встал на ноги, потому что ему становилось все хуже и хуже.

"Бог с ним, с пари, — решил он наконец. — Пойду на палубу, к Даниелю".

Как только мальчик принял это решение, на него словно свежим ветром дохнуло. Он выбрался из своего укрытия, обогнул сложенные в центре трюма ящики, протиснулся между ними и стеллажами с трубами и оказался у подножия лестницы.

Поднявшись ступенек на десять, мальчик очутился перед небольшой дверце Стоило ее открыть, как в лицо мальчику ударила струя нагретого воздуха и его оглушил размеренный гул механизмов. Запах смазки и мазута заполнял помещение.

Мальчик стоял теперь на металлическом мостике, огибавшем все машинное отделение. Огромные шатуны из полированной стали плавно ходили туда-сюда; их содержали такой чистоте, что невольно думалось — перед бой часовой механизм чудовищного размера.

Возле приборной доски с многочисленными циферблатами в сверкающих медных рамках моряк в синем комбинезоне и фуражке кожаным козырьком разговаривал со светловолосым парнем в джинсах и свитере.

Еще дальше два матроса стали в ряд бидоны и банки.

Долго же мне пришлось ждать! — пробормотал вновь прибывший не то, сердито, не то насмешливо. — Он вообще обо мне забыл. — И, перегнувшись через перила, крикнул: — Эй, Даниель, я здесь!

Но тот не услышал его за шумом машины. Тогда безбилетный пассажир, охваченный жаждой праведной мести, сбежал по узкой лестнице к приборной панели и изо всех а ткнул Даниеля кулаком в плечо.

А, это ты, Мишель? — спокойно сказал тот. — Ой, а это что? — Даниель встревожился. — Что это у тебя на лбу?

Мужчина в комбинезоне пошел поближе и расхохотался.

Да это ржавчина. Посмотрите на его руки!

Не только ржавчина, но еще и здоровая шишка, — отозвался Мишель.

Ты меня долго ждал? Прости, пожалуйста, я не заметил, как прошло время, — развел руками Даниель.

Из-за круглого лица и коротко остриженных волос он казался моложе своего кузена Мишеля, хотя обоим было по пятнадцать лет.

Их собеседник, мужчина лет тридцати, высокий, темноволосый и смуглый, — он выполнял на борту обязанности главного механика — снисходительно улыбнулся.

Во что вы, собственно, играете? — спросил он.

Я хотел доказать Даниелю, что на грузовом судне, таком, как это, легко спрятаться. А значит, можно проехать "зайцем".

Ах, вот что, — отозвался офицер. — В наши дни это почти невозможно. Трюмы не так забиты, как когда-то. А в том, что ваш кузен забыл про время, немного виноват я: кажется, я слишком увлекся длинными объяснениями.

Ничего страшного, господин Рансье, — вежливо ответил Мишель.

Но тут корабль тряхнуло, и судорожно сжавшийся желудок напомнил ему о себе.

Я, пожалуй… поднимусь на палубу… — с трудом проговорил он.

Я с тобой, — тут же отозвался побледневший Даниель, вытирая со лба холодный пот.

Не забудьте надеть дождевики! — посоветовал механик. — Погода портится на глазах. Барометр с самого утра падает. Будет ливень… а может, уже начался.

Ребята распрощались с лейтенантом Рансье, поднялись по лестнице и оказались в коридоре, ведущем на палубу.

Здесь вовсю гулял соленый ветер. Мальчикам он показался очень приятным.

Уф, наконец-то можно вздохнуть, — проговорил Мишель.

Ну что, салаги? — раздался вдруг насмешливый голос. — Проиграли пари?

Кузены обернулись. На них с усмешкой взирал высокий блондин в футболке, бежевых парусиновых штанах и фуражке с лакированным козырьком. Он стоял на последней ступеньке лестницы, ведущей на капитанский мостик.

Это не в счет! — поспешно возразил Даниель. — Эксперимент был прерван по не зависящим от нас обстоятельствам.

Ох, бедолаги! Как же, вижу! Желудок подвел, так?

Что-то вроде этого, — вздохнул Мишель. — А какая сводка, господин Тревье?

Радист нахмурился.

Обещают бурю. Кажется, мы пересекаем фронт облаков, идущих от Испании. Явление для этого времени года довольно необычное, долго оно не продлится.

Ну и хорошо! Можно будет возобновить пари, — проговорил Мишель, бледнея все больше и больше.

Если вам плохо, не нужно терпеть, — посоветовал Тревье. — У Олива, кока, есть таблетки. Выпейте одну или две — и ложитесь. Между прочим, у меня тоже кое-что есть. Если лекарство Олива не поможет, найдите меня.

Спасибо за совет, господин Тревье, — отозвался Мишель. — Думаю, для начала нам надо пройтись по свежему воздуху.

Смотрите не промокните насквозь, — усмехнулся радист.

Мальчики снова двинулись по коридору и, перешагнув через порог низенькой дверцы, остановились.

Перед ними была главная палуба.

Между двумя огромными люками, чьи плотно задраенные створки простирались от борта до борта, возвышался маленький квадратный мостик с торчащими во все стороны мачтами.

На мостике находились брашпили и горизонтальные вороты с мотором, с помощью которых приводились в действие лебедки при загрузке и разгрузке трюмов.

Впереди палуба заканчивалась надстройкой метра под два: это был так называемый бак.

Братьям недолго удалось подышать воздухом. Дождь и водяная пыль заставили их вернуться в укрытие.

Они снова прошли мимо лестниц, одна из которых вела на мостик, другая в машинное отделение, и повернули налево, где в одном из пустующих помещений специально для них было оборудовано нечто вроде каюты.

Весь экипаж относился к ним с чуть насмешливым почтением: они были гостями французской нефтяной компании, которой принадлежало судно. Ребята победили в организованном этой компанией конкурсе, и теперь им предстояло провести несколько недель на нефтеперекачивающей станции в центре Сахары, а потом — на буровой.

Кроме того, им позволили совершить плавание/ на "Буре" — судне, которое везло в порт Бужи трубы для нефтепровода и запасные детали к насосам и буровым.

Сначала братьям казалось несколько странным название судна, но капитан Памье им все объяснил: как алмазный бур вгрызается в землю, проходя сквозь твердые породы в поисках нефтяного пласта, так корабль прокладывает себе дорогу сквозь морские волны. А поскольку "Бур" к тому же принадлежал нефтяной компании, название его было вполне оправдано.

Однако грузовое судно — не то что пассажирское. Каюты для экипажа здесь очень тесные. Все свободное место отдается грузу.

Вот потому-то мальчикам и пришлось устроиться в чулане. Здесь были поставлены одна над другой две металлические койки, между ними и переборкой оставалось не больше полуметра. Сквозь толстое стекло иллюминатора пробивался слабый свет.

Братья достали из шкафа дождевики из толстой желтой клеенки, надели их и накинули капюшоны.

Вырядились, как на карнавал, — сказал Даниель. — А тебе даже идет. Лично мне в таком облачении хочется поработать ньюфаундлендом!

Ты… Нет, лучше помолчу, — отозвался Мишель. — Схожу-ка я, пожалуй, к коку: кажется, без его таблеток не обойтись.

Давай, слабак, иди, — хмыкнул Даниель, шлепнув кузена по спине.

Слушай, не толкайся, — запротестовал Мишель. — И без тебя качает…

В полном снаряжении они вышли из каюты и вернулись на палубу. Совет лейтенанта Рансье оказался весьма кстати. Как он и предполагал, начался настоящий ливень. В канатах лебедок завывал ветер.

Время от времени палубу захлестывала белая пена, которая потом стекала по шпигатам[1] обратно в море.

Даниель толкнул брата локтем.

Нет, ты только подумай! Наш корабль в эту бурю — все равно что ореховая скорлупка!

Между тем "Бур" был довольно крупным судном: водоизмещение четыре тысячи тонн, сто метров в длину, пятнадцать в ширину. И все же Мишелю показалось, что в каком-то смысле Даниель прав. Утром, в спокойных голубых водах гавани, "Бур" представлялся им настоящей громадой, но сейчас, под ударами пенящихся волн в бушующем море, он словно бы съежился, стал маленьким и хрупким.

Братьям быстро надоело стоять на палубе под пронизывающим ветром. Они прошли сквозным коридором и снова оказались на мостике. В рулевой рубке у штурвала стоял моряк. Утром оба брата уже успели подержаться за это огромное колесо с рукоятками, от которого с помощью специального механизма передавались команды на руль.

Лейтенант Порьон только что сменил на вахте капитана Памье. Щуплый силуэт первого помощника составлял разительный контраст с величественной фигурой капитана. От Порьона, с его седеющими висками и огрубевшим от непогод лицом, веяло каким-то грустным достоинством, которое смущало всех, кто с ним разговаривал.

Ну что, молодежь, — окликнул их капитан, — как самочувствие?

Более-менее, — бодро ответил Мишель, хотя, честно говоря, от маслянистого запаха клеенки ему стало еще хуже.

Скорее менее, чем более, — добавил Даниель, ухмыльнувшись.

Для новичков вы выглядите очень неплохо, — заметил лейтенант Порьон. — Если продержитесь так до ночи, станете чемпионами.

Спасибо, лейтенант.

И вдруг какой-то странный звук заставил всех насторожиться.

— Это что еще такое? — проговорил капитан Памье.

Мишелю и Даниелю показалось сначала, что это машина выпустила пар: встревоживший их звук походил на резкие трескучие выхлопы открывшегося предохранительного клапана.

Шум нарастал так быстро, что мальчики невольно отступили к стене; сердца у них бешено колотились…

Капитан и первый помощник бросились на палубу.

2

Мишель и Даниель так стремительно последовали за моряками, что чуть не столкнулись в дверях.

Памье и Порьон стояли на палубе и, прикрыв глаза ладонями, смотрели в небо. А в небе тарахтел мотор. Вслед за урчанием двигателя в просвете между густым туманом и водой возникло призрачное видение: маленький сине-белый самолетик летел так низко, что, казалось, вот-вот заденет мачту.

Из единственного мотора выбивались языки пламени. Внутри что-то взрывалось и грохотало, словно стреляли из мощного орудия.

— Бедолаги! — пробормотал капитан. — Похоже, им конец-Мишель и Даниель обменялись тревожными

взглядами. Только первый помощник выглядел на удивление равнодушным.

Вы считаете, ничего нельзя сделать, капитан? — спросил Мишель.

Он упадет? — вторил ему Даниель.

Да, ребята, боюсь, что так, — ответил моряк. — А то с чего бы он стал летать так низко, да еще в такую погоду… У них авария. Наверное, ищут землю, да разве в таком тумане найдешь! И радиостанции у них, видно, нет — иначе Тревье давно бы поймал их "SOS"!

Шум стал стихать и вскоре совсем исчез. Самолет пропал в облаках.

Хорошо бы пилот нас заметил, — пробормотал Порьон. — Упади они неподалеку от нас, у них был бы шанс спастись!

Шанс невелик, мсье Порьон, — возразил капитан. — Будьте добры, передайте лейтенанту Тревье, чтобы он немедленно послал сообщение о терпящем аварию самолете… который движется… * в направлении зюйд-зюйд-вест, так я думаю; и пусть даст наши координаты и время появления самолета. Честно говоря, я не верю, что это поможет, но, может быть, даст хоть слабую надежду на спасение несчастных, и…

Капитан Памье осекся. Порьон уже шел к радиорубке, но далеко уйти не успел: снова раздался шум мотора. Он становился все громче и громче.

Погодите! — крикнул Памье.

Он побежал к рулевой рубке, включил внутреннюю связь и, наклонившись к переговорному устройству, приказал:

Снарядить шлюпку!

Набросив на ходу дождевик, он снова поспешил на палубу. Лейтенант Порьон, тоже успевший надеть плащ, был уже там. Сквозь тонкую пелену дождя снова показался самолет: хрупкая горизонтальная черточка внезапно резко накренилась вперед… По воде расплылась большая серебристая клякса.

Сейчас утонет! — простонал Даниель, поднеся сжатые кулаки к губам.

Но лейтенант Порьон уже спешил к высыпавшим на палубу матросам. Они суетились вокруг лебедок, к которым была прикреплена шлюпка.

Четверо моряков попрыгали в лодку; первый помощник сел у руля.

Мишель и Даниель, конечно, видели подобные сцены в кино и по телевизору, но они и представить себе не могли, как тяжело в шторм спустить лодку на воду. Двое матросов, упершись спинами в борт лодки, держали весла наперевес, как копья, и отталкивались ими от обшивки корабля.

Наконец шлюпка коснулась воды. Тросы отцепили, и моряки тут же налегли на весла. Братья, едва дыша от волнения, переводили взгляд со спасателей на самолет: огромная сине-белая чайка, опустившаяся на волны, то пропадала, то возникала снова.

Матросы гребли уверенно, красиво и спокойно — они хорошо знали свое ремесло — и шлюпка с "Бура" быстро удалялась от корабля. Один матрос, стоя на полубаке, подавал им сигналы, указывая направление: из шлюпки самолет не было видно из-за высоких волн.

Только бы эта скорлупка продержалась полчаса, — шептал капитан. — Только бы продержалась!..

Лодка плясала на волнах; когда она взлетала на гребень, весла рассекали воздух. Мишелю казалось, что барка совсем не движется, но расстояние между нею и кораблем все увеличивалось.

Между тем судно качало все сильнее.

Больше оставаться на месте нельзя, — сказал капитан. — Надо двигаться вперед!

Он отдал приказ, и "Бур" пошел короткими галсами[2], чтобы не терять из виду ни шлюпку, ни самолет. Влага проникала в каждую клеточку тела мальчиков; несмотря на плащ — а может, как раз из-за него, — Мишелю казалось, что он вымок с ног до головы. Он вздрогнул.

Думаешь, успеют? — спросил Даниель.

Только бы самолет продержался на воде. Все зависит от этого.

Тревога судорогой сводила им желудок. Капитан Памье покусывал усы. Он старался сохранять хладнокровие, но руки его ни на миг не оставались неподвижны. Капитан то хватался за планшир, то скрещивал руки на груди, то снова опускал их, то закладывал за спину.

Мальчики слышали, как он шептал:

Гребите! Да гребите же…

Внезапно, прямо на глазах у изумленных братьев, картина изменилась. Прямо из воды вырвался столб оранжевого дыма и полотном растекся над морем. На волнах закачалось золотисто-желтое пятно.

Динги! — воскликнул капитан. — Это динги — надувная спасательная шлюпка с дымовой шашкой! Теперь мы их точно найдем, они спасены!..

Он поспешил в рулевую рубку, чтобы отдать новые приказы команде и радисту.

Гляди-ка… самолета больше нет! — сказал Мишель.

Теперь точно утонул, — отозвался Даниель.

Судно медленно приближалось к месту крушения. Золотисто-желтое пятно, все еще окутанное оранжевым дымом, теперь виднелось отчетливее.

Их четверо! — воскликнул Мишель. — Это в таком-то маленьком самолете?

Даниель вгляделся.

Точно, — согласился он.

Корабельная шлюпка вскоре закрыла от них резиновую лодку. Дымовая шашка догорела. Ребята увидели, как пассажиры самолета перебрались к спасателям и барка двинулась в обратный путь, ведя на буксире опустевшую динги.

Все матросы собрались на палубе, ожидая подхода шлюпки.

Перегруженное суденышко двигалось теперь очень медленно. Наконец оно подошло достаточно близко к кораблю. Подъем лодки на борт требовал еще большей осторожности, чем спуск: высокая волна в любой момент могла подхватить ее и разбить об обшивку судна. Матросы мощными короткими гребками удерживали барку в нескольких метрах от "Бура".

Наконец тросы были спущены и закреплены на носу и на корме шлюпки. Спасатели и спасенные, за исключением одного матроса, оставшегося в шлюпке, по веревочной лестнице перебрались на корабль, где их тут же подхватили дружеские руки.

Оказавшись на палубе, четверо спасенных, отряхиваясь и пожимая протянутые руки, отвечали на многочисленные вопросы.

Подошел капитан Памье, за ним Мишель и Даниель, укутанные в штормовки. Они с любопытством разглядывали мужчин, которые устало улыбались, радуясь своему везению.

Трое из них, очень смуглые, были в пиджачных парах, выглядевших сейчас довольно плачевно; четвертый, самый высокий, — в синем комбинезоне и в кожаном шлеме. На загорелом докрасна лице резко выделялись светлые брови. На вид ему было около сорока лет. Без сомнения, это был пилот.

Он представился капитану и назвал своих спутников. Говорил он по-английски. Мишель, знавший этот язык, с интересом следил за беседой.

Первым делом пилот поблагодарил капитана за то, что тот пришел на помощь ему и его товарищам и спас их от верной смерти.

Этот блондин — англичанин, а его самолет — что-то типа воздушного такси, — объяснил Мишель брату, — Эти трое — испанцы, они возвращались домой в Севилью, последнюю посадку делали в Марселе.

В Севилью? — переспросил Даниель. — Не скоро же они туда попадут!

Да, уж это точно. Тем более что наш капитан отказался изменить курс, чтобы доставить их в испанский порт. Им, по-моему, это совсем не нравится!..

И действительно, разговор теперь скорее походил на ссору. Испанцы то уговаривали капитана, то угрожали ему, бурно жестикулируя.

После очередного отказа — капитан, надо сказать, вел себя достойно и выдержанно — они как будто бы смирились и пошли вслед за матросами, которым боцман приказал выдать новым пассажирам сухую одежду и накормить горячим ужином.

Капитан Памье, а следом за ним оба брата медленно шагали по мостику.

У меня очень строгий график, и я не могу от него отступать. В конце концов, для них и так все закончилось очень удачно! — говорил капитан. — Парням здорово повезло, что они нас заметили. Подумать только, от чего может зависеть человеческая жизнь! Лети они на несколько десятков метров выше — и все, им бы не спастись…

Мишель почувствовал, что в этих банальных фразах звучат истинное человеческое тепло и доброта, и проникся еще большей симпатией к капитану. За угрюмым и властным выражением его лица с суровой щеткой усов скрывались мягкость поистине сильного человека, настоящее милосердие, любовь к ближнему.

Словно стараясь скрыть волнение, капитан сменил тему.

Ну что, ребята, вот вам и полное приключений путешествие! Будет о чем рассказать товарищам по возвращении!

Что правда, то правда, — признал Мишель.

Да уж… Приключение… что надо, — промямлил Даниель.

Мишеля встревожил прерывающийся, слабый голос кузена. Он взглянул на него повнимательней: Даниель был очень бледен, на лбу у него сверкали крохотные капельки пота.

— Тебе что, нехорошо? — спросил Мишель, чувствуя, как у него самого судорожно сжимается желудок.

Ну… честно говоря, довольно паршиво. Капитан улыбнулся.

Это вполне естественно, молодые люди! Вы и так хорошо держались весь день. Для салаг — просто отлично, скажу я вам. Если позволите дать вам совет — я бы на вашем месте не стал ужинать, а принял бы таблетку и улегся спать.

Так точно, капитан! — ответил Даниель, изо всех сил пытаясь сохранить бодрый вид. — Именно так я и поступлю!

И я тоже, — подхватил Мишель. — Спокойной ночи, капитан.

Спокойной ночи, мальчики. Увидите, завтра все пойдет по-другому. Море будет гладкое, как зеркало. Часа через четыре, может быть, через пять мы пересечем траверз Балеарских островов — с небольшим опозданием, конечно. А на юге обычно все бывает в порядке. Вообще буря в это время года — явление исключительное!

Капитан вернулся в рулевую рубку, чтобы сменить первого помощника, которому был необходим отдых после операции по спасению самолета. А мальчики отправились на камбуз.

Открыв дверь, они с удивлением обнаружили, что комната полна народу: здесь пили кофе радист Тревье и лейтенант Порьон. Кок суетился возле кастрюль, его круглое лицо блестело от пота.

Ну вот, теперь готовь четыре лишних порции! — пожаловался он мальчикам.

Нет, господин Олив, только две, — покачал головой Мишель. — Мы с братом ужинать не будем.

Не будете ужинать? — переспросил Олив, удивленно вскинув брови.

Что, совсем плохо? — посочувствовал Тревье.

Ну, не совсем, — отозвался Мишель. — Мы вообще-то зашли, чтобы попросить у мсье Олива таблетки.

Радист язвительно фыркнул.

Таблетки мсье Олива? Да это же курам на смех! Он хранит свои пилюли с того самого дня, как эту галошу спустили на воду, а это, поверьте, не вчера случилось. Скатайте шарик из хлебного мякиша и проглотите — эффект будет тот же.

Мишель еле сдержался, чтобы не напомнить радисту, что именно он, а не кто иной, направил их к коку за таблетками. А повар даже руками всплеснул от, возмущения.

Ах, господин Тревье… господин Тревье! — повторял он с упреком. Даже если бы радист обвинил его в том, что у него подгорело жаркое, Олив и то не так бы расстроился.

Тревье же, решив, вероятно, довести шутку до конца, продолжал:

Идемте со мной, молодые люди! Я дам вам то, что нужно. Гарантирую, что будете спокойно спать до утра и видеть чудесные сны. Причем средство самое безобидное, точно говорю!

Оставив на кухне одного первого помощника, радист с кузенами удалились. Даниелю становилось хуже с каждой минутой. Заметив это, Мишель предложил:

Иди-ка ты, старик, ложись, а я принесу таблетки. Зачем вдвоем-то ходить?

Думаешь?

Конечно, иди!

Даниелю не нужно было повторять дважды. Он направился прямо в каюту, а Мишель пошел за радистом.

В радиорубке царил ужасный беспорядок. Тревье выдвинул один из ящиков.

Моя личная аптека, — сообщил он.

В этой самой аптеке валялись в беспорядке пузырьки и упаковки с таблетками, а также пакет трубочного табака, игральные карты и… детективный роман.

Радист порылся в ящике, выбрал одну из коробочек, похожую на те, в которых продают аспирин, и высыпал ее содержимое себе в руку.

Вам повезло, ребята! Осталось ровно две! — воскликнул он.

Спасибо, господин Тревье, а вам самому-то они не понадобятся?

Нет. Я старый моряк. Вечно таскаешь за собой какие-то лекарства, сам не знаешь зачем. Это все жена! А таблетки Олива пригодятся, я думаю, пассажирам с самолета.

Повезло им, что упали прямо рядом с нашим кораблем!

Это точно! Кто же в наши дни летает без рации?

В дверь постучали, вошел капитан Памье. Лицо Тревье сразу помрачнело.

Скажите, Тревье, на наш запрос о самолете что-нибудь было?

Нет, капитан. Ваше послание я передал на базу в Марселе. С тех пор ничего!

Как только что-нибудь появится, немедленно известите меня! — И, повернувшись к Мишелю, капитан добавил — Как? Вы еще здесь? А я думал, давно в постели.

Уже иду, капитан. Спокойной ночи! Еще раз спасибо, мсье Тревье!

Мишель сбежал с мостика и поспешил к своей каюте.

Он так торопился, что поскользнулся и ударился плечом о косяк. От падения его удержала чья-то могучая рука.

Мальчик поднял голову — перед ним, улыбаясь, стоял боцман.

Не ушибся? — спросил моряк.

Да нет, спасибо вам!

На корабле и ходить надо учиться заново смеясь, отозвался боцман. — Мы все через это прошли в первое свое плавание!

Мишель не ответил: он как раз заметил, что, падая, выронил одну из таблеток. Боцман козырнул ему и ушел.

Спокойной ночи, мсье! — крикнул Мишель вдогонку.

Моряк удалился, и Мишель принялся за поиски потерянной таблетки. Но все было тщетно.

Вот черт! — прошептал мальчик. — Одной таблетки на двоих явно будет маловато. Ну что же, тем хуже для меня. Сам виноват, сам и страдать буду!

Он секунду поколебался — не вернуться ли на камбуз и не попросить ли таблетку у кока? Но потом решил, что не стоит.

— Да ладно! В конце концов я и так засну! И Мишель отправился в каюту.

Даниель только что с трудом выбрался из своего дождевика.

Это не плащ, а скафандр какой-то! Вообще не гнется! — ворчал мальчик. — Не представляю, как это матросы умудрялись еще грести в таких панцирях? В нем как в парилке!

Мишель налил из кувшина, укрепленного возле иллюминатора, пресной воды.

На вот, пей свою таблетку! — Он подал стакан брату.

Даниель тут же проглотил лекарство. Пока Мишель стягивал дождевик, Даниель устроился на верхней койке.

Знаешь, о чем я думаю? — спросил он.

Разумеется, нет. Может, об обещанных радистом прекрасных снах?

Вовсе нет. Я думаю, в какой ужас пришли рыбы, когда увидели опускающийся на дно самолет.

Ну что ж, давай продолжай в том же духе. Лично я собираюсь спать.

Мишель решил не надевать пижаму и так и остался в джинсах и джемпере. Морская болезнь заставляла его экономить движения и как можно больше лежать. Мальчик вытянулся на постели и закрыл глаза. На какое-то время ему стало получше, но очень скоро неприятные ощущения вернулись.

"Конечно, наш корабль куда надежнее самолета… И все же сейчас я предпочел бы оказаться отсюда подальше", — признался он себе.

Мишель лежал и слушал корабельные звуки, стараясь представить себе, что ощущали потерпевшие крушение. Размеренное посапывание кузена начинало его злить.

— Даниель, ты спишь? — прошептал он. Ответа не последовало.

"Везет же! Смотрит себе свои прекрасные сны…"

Вскоре Мишелю тоже удалось задремать. Время от времени он просыпался, переворачивался на другой бок и снова погружался в забытье. В какой-то момент он заметил, что совсем стемнело. В сочившемся сквозь иллюминатор свете нельзя уже было разглядеть даже переборку напротив.

"Ночь наступила, — в полусне подумал мальчик. И, несмотря на свое сонное состояние, почему-то добавил про себя: — Теперь мы уже совсем близко от Балеарских островов!"

Позже он сам удивлялся, что вдруг вспомнил в этот момент о замечании, брошенном днем капитаном.

"Уже, наверное, часов девять…" Мишель хотел проверить себя, но так и не успел поднести часы к глазам…

3

Дважды ударил корабельный колокол. Значит, окончился первый час третьей вахты. Так и есть — девять вечера.

Мишель не стал даже глядеть на часы.

Он потянулся, испытывая приятное ощущение комфорта и безопасности: матросы на посту. По крайней мере, тот, кто дернул веревку колокола[3].

На минуту Мишелю стало стыдно: эгоист он все-таки!

"Хотя… окончится вахта, и они тоже пойдут отдыхать", — успокоил он себя.

Судно держало курс на зюйд-зюйд-вест, медленно, но верно двигаясь к конечной цели; так вьючное животное, хорошо знающее дорогу, идет и идет своим путем без понуканий погонщика.

Мишель вздохнул и снова погрузился в сон.

* * *

Матросы и в самом деле не спали.

Они вспоминали происшествие с самолетом: будет о чем написать родным и порассказать охочим до баек завсегдатаям портовых таверн.

В рулевой рубке, возле колокола, стоял сигнальщик, а рулевой изучал розу ветров при тусклом свете лампы компаса. На капитанском мостике клевал носом капитан Памье, дожидаясь, когда его сменит лейтенант.

В радиорубке боролся со сном радист. В темном закутке горела одна крохотная зеленая лампочка — сигнал связи "Бура" со всем внешним миром: и с землей, и с другими кораблями в море.

"Даже с самолетами", — подумал радист.

Лейтенант Порьон, прежде чем сменить капитана, зашел на камбуз выпить последнюю чашку кофе, потом прошелся по холодку по палубе. Он представлял себе, что командует судном.

"И это было бы справедливо", — с горечью думал лейтенант.

В машинном отделении не спали еще двое": смазчик и чистильщик. Хотя делать им было нечего: машина работала отлично. Главный механик Рансье так часто ее осматривал, так тщательно делал профилактику, что в этом отношении никаких неприятных сюрпризов команде судна не грозило.

Славный корабль "Бур" шел со скоростью десять узлов по все еще неспокойному морю, под моросящим мелким дождем.

Но и дождь не мог прогнать лейтенанта Порьона с палубы…

Было еще не очень поздно, но уже стемнело: черные тучи затянули горизонт.

"Бур" совершал обычный спокойный рейс.

* * *

Из каюты экипажа вынырнула тень.

Тихо, осторожно, как кошка, она скользнула в сторону. Следом еще одна, потом еще… Сколько же их?

Ни единого скрипа, ни шороха; тени рассыпались в разные стороны, стараясь держаться так, чтобы их не заметили с мостика.

* * *

Бывают же такие совпадения…

Именно в этот момент Тревье принял по радио сообщение и бросился к капитану Памье.

Тот даже вздрогнул, когда его подчиненный стремительно влетел в рубку.

Капитан, это не совсем ответ на наш запрос, — возбужденно заговорил радист, — но теперь и так все ясно, прочтите сами!

Капитан взял листок с сообщением, которое Тревье перевел для него с языка азбуки Морзе:

"ВСЕМ КОРАБЛЯМ ВСЕМ САМОЛЕТАМ НАХОДЯЩИМСЯ В ДАННОМ РАЙОНЕ ВСЕМ АЭРОДРОМАМ ТЧК ТУРИСТСКИЙ ОДНОМОТОРНЫЙ АППАРАТ "МОНЬЕ-СОРАН" ТИПА "СТРИНГЕР" СИНЕ-БЕЛЫЙ УГНАН СЕГОДНЯ ДНЕМ ИЗ АЭРОКЛУБА МАССИЛИИ ТЧК ВИДЕВШИМ СРОЧНО СООБЩИТЬ ТЧК КОНЕЦ".

Памье перечел радиограмму еще раз, помедленнее.

Сомнений нет, Тревье, — сказал он. — Это был именно сине-белый "монье-соран". Значит, наши пассажиры его угнали? Ну что же, недалеко они улетели!

Наверное, управлять толком не умеют! Но зачем он им понадобился?

Я не удивлюсь, Тревье, если окажется, что У них совесть нечиста и они хотели перебраться в Испанию тайком, минуя таможню…

* * *

На борту "Бура" словно бы ничего не изменилось.

С тех пор как таинственные тени покинули кубрик на полубаке, прошло минут десять.

Ни сигнальщик, ни рулевой ничего не заметили со своих постов.

И потому, когда на голову рулевого обрушился мощный удар, а второй матрос вздрогнул от шороха за спиной, ни один, ни другой не успели оказать сопротивление или хотя бы забить тревогу.

Они упали почти одновременно, рядом. И.у обоих на лицах застыло недоумение: за что с ними так обошлись? Это было последнее, о чем они подумали.

"Бур" резко накренился.

Тревье покачнулся, задев капитана локтем.

Вы что это, Тревье? — недовольно буркнул Памье.

С рулевым, наверное, что-то приключилось, — отозвался радист.

Не нравится мне это… Совсем не нравится! — проворчал капитан, вставая. — Да еще Порьон куда-то провалился. Он давно должен быть здесь!

И тут дверь рубки резко распахнулась…

* * *

Мишель в это время спокойно дремал. Когда корабль качнуло, мальчик в испуге вскочил, но тут же со стоном повалился на постель, ударившись лбом о перекладину верхней койки.

Машинально ощупав голову, он обнаружил, что на лбу выросла огромная шишка.

"Ну, я и идиот! — разозлился Мишель. — Второй "фонарь" за день!"

Хотя мальчик уже проснулся, соображал он туго. Как будто от удара все мысли вдруг вышибло из головы и они разлетелись в разные стороны, словно бильярдные шары.

Сердце у него колотилось, дышать было тяжело. Он заворочался, стараясь пристроить голову так, чтобы больное место не касалось подушки.

Даниель спокойно похрапывал на верхней койке. Мишель закрыл глаза, в который раз обругав себя за то, что так глупо потерял таблетку.

И тут где-то совсем рядом грохнул выстрел. По крайней мере Мишелю показалось, что это был именно выстрел.

От удивления он окончательно проснулся… и чуть было снова не шарахнулся лбом о перекладину!

Что происходит? — прошептал он в тревоге, прислушиваясь.

Определить, сколько времени прошло между тем, как корабль накренился, и выстрелом, мальчик не мог.

Где-то над головой, кажется, в рубке, раздались быстрые тяжелые шаги. Они гулко стучали по металлической обшивке: бом, бом, бом…

Потом снова наступила тишина.

Даниель! — вполголоса позвал Мишель. — Даниель, ты слышишь?

Но тот не отвечал.

"Конечно, спит себе и видит чудесный сон! А все кошмары — на мою долю!"

Снова какой-то неясный шум… Мишель не понял, что это было. Может, смена вахты на капитанском мостике?

"Но тогда бы колокол пробил. А если не вахта, то что же?"

Устав от напряженных размышлений, Мишель решил, что ему просто послышалось. Если бы кто-то действительно выстрелил, на судне начался бы переполох; а сейчас до мальчика доносились лишь размеренный шум машины да успокаивающий перестук гребного винта.

Судя по всему, жизнь на борту "Бура" шла своим порядком.

Но, несмотря на кажущийся покой, заснуть Мишелю не удавалось.

Он лежал без сна, взволнованный, раздраженный, к тому же ужасно мешала шишка, в которой при каждом ударе сердца пульсировала боль.

Мальчик ворочался с боку на бок, не в силах успокоиться. Он вспомнил Онорину, свою няню, вечно мучившуюся от бессонницы.

"Когда ей не спится, Онорина выходит на улицу проветриться, — подумал он. — Может, и мне поступить так же?"

Честно говоря, ему хотелось не столько нагулять сон, сколько выяснить, что за шум он слышал.

"На капитанском мостике обязательно кто-то есть, не капитан, так первый помощник… он все мне объяснит… А когда я узнаю, что произошло, то и тревожиться перестану!"

Однако осуществить свое решение ему удалось не без труда.

Наконец, морщась от боли, Мишель выбрался из кровати, вышел за дверь, тщетно попытался нащупать выключатель и, махнув рукой, двинулся вперед по темному коридору.

Он шел очень медленно, пытаясь отогнать тревожные мысли.

Ни с того ни с сего мальчик вдруг вспомнил слова капитана.

"Так, сейчас чуть больше десяти… Капитан

Памье говорил, что часов через пять мы будем на траверзе Балеарских островов… А было тогда около пяти… Значит, как раз подошли".

И Мишель представил себе архипелаг — где-то там, по правому борту, к западу от курса корабля.

Мишель находился уже рядом с галереей, куда выходила основная лестница, по которой можно было подняться на капитанский мостик.

Внезапно мальчик вздрогнул и застыл на месте. Он услышал странные шаги — на удивление медленные и тяжелые, они громыхали по железным ступеням лестницы.

Мишель потому и остановился, что звук был очень уж непривычный. Никто из экипажа не мог спускаться так медленно и тяжело, разве что шел раненый или человек с увесистой ношей.

"Что это значит? Кто-то ранен или заболел?"

Первой реакцией мальчика было броситься на помощь. Но не успел он сделать и шага, как кто-то промчался мимо него, совсем близко. Мишель снова замер.

Позже он не раз удивлялся — и радовался, — что в этот момент инстинкт самосохранения заставил его буквально вжаться в стену. Но мальчик успел разглядеть бегущего. Это был смуглый брюнет; в руках он держал какой-то красный ящичек.

— Pronto, pronto![4] — крикнул он на бегу.

Мишель удивился: что делает тут спасенный пассажир? И с какой стати он поторапливает кого-то— вероятно, того, кто так тяжело спускается с лестницы, — по-испански?..

"Может быть, это как-то связано с выстрелом? — спрашивал себя Мишель. Сердце его бешено колотилось. — Кого он может торопить, как не своего приятеля?"

Мучиться вопросами мальчику пришлось недолго. Вскоре показался второй пассажир; на плече, словно куль с мукой, он тащил безжизненное тело в матросской форме!

Мишель испугался, что его заметят, но ноша заслоняла испанцу обзор. Да он и не пытался осмотреться — видно, чувствовал себя вполне уверенно. Быстро, насколько позволял груз, он зашагал к баку.

Мишель хотел проследить за ним, но тут на лестнице снова раздались шаги. Мальчик быстро огляделся — где бы спрятаться? — и, обнаружив открытую дверь, нырнул внутрь. Он оказался в закутке, где хранились канаты. Мишель осторожно выглянул наружу…

Вскоре показался второй пассажир, тот самый, что кричал "pronto!". Он тоже нес на плече матроса, не подававшего признаков жизни.

Мишель в растерянности прислонился к стенке. Мысли у него путались.

На судне происходило что-то необычное. В этом сомнений не было. Рулевая рубка — вотчина капитана, мозг корабля — стала ареной невероятных событий.

Естественно, первым желанием Мишеля было немедленно кого-то предупредить: капитана Памье, лейтенанта Порьона или Тревье… если еще не поздно!

Мальчика особенно тревожило то, что на судне по-прежнему царило абсолютное спокойствие. Происходят такие ужасные вещи, а вокруг — полная тишина!

Кроме того, действовать Мишелю мешал недостаток информации. Он уже понял, что двое испанцев, поднявшись в рубку, каким-то образом оглушили рулевого и сигнальщика, причем так, что никто ничего не заметил. "Но где же еще двое? — спрашивал себя Мишель. — Где белокурый пилот и третий испанец?"

В конце концов мальчик решил, что чем больше времени он потеряет на раздумья, тем меньше останется шансов исправить положение.

— Будь что будет! Рискну! — прошептал он.

Мишель не стал подниматься по главной лестнице, по которой только что испанцы снесли оглушенных матросов, а пошел к самой корме — там находилась еще одна лестница.

Машина стучала все так же размеренно. И больше — ни звука…

Мишель осторожно, но быстро поднялся по ступенькам. Прежде чем выйти на верхнюю палубу, он на мгновение застыл, прижавшись к огромной трубе.

Сердце его тревожно колотилось. Еще несколько шагов — и он узнает правду. Вот только… какую?

4

Вот и первая дверь: радиорубка. Мишель осторожно повернул ручку. Не заперто. Но, заглянув внутрь, мальчик понял: заходить сюда бесполезно. Пол радиорубки был усыпан осколками зеркального стекла, из передатчика торчали вырванные провода… Лейтенанта Тревье здесь не было.

Мишель поспешил к следующему помещению— каюте лейтенанта Порьона. Дверь ее оказалась на замке. Мальчик хотел было выставить Дверь, надавив хорошенько плечом, но побоялся наделать шуму.

Он подошел к каюте капитана. Дверь была открыта настежь, внутри — никого.

На потолке Мишель заметил компас, прикрученный так, что капитан мог сверять курс корабля прямо лежа в постели.

Удивленно подняв брови, мальчик снова взглянул на прибор. Нет, он не ошибся! Компас ясно указывал, что судно идет точно на запад!

"Значит, мы держим курс на Балеарские острова или в Испанию!"

Он не стал задерживаться в каюте. Оставалось самое опасное: посмотреть, что происходит на капитанском мостике и в рулевой рубке.

На капитанском мостике все стало ясно с первого взгляда.

"Здесь без драки не обошлось! — подумал Мишель: на полу валялись фуражка капитана Памье, циркуль и линейка. — Порохом пахнет! Значит, стреляли тут!"

Вот и рулевая рубка. Раньше Мишель был настолько ошарашен всем, что ему довелось увидеть, что действовал почти машинально. Но теперь он решил сначала заглянуть в окно. И правильно сделал!

У штурвала стоял человек — высокий блондин. Английский пилот с потерпевшего аварию самолета!

А рядом с ним на маленьком столике, возле компаса, лежал пистолет…

Мишель потихоньку попятился. Мысли кружились у него в голове, снова и снова возвращаясь к одному и тому же — так бегают по кругу цирковые лошади.

В одном сомневаться не приходилось: он оказался свидетелем неслыханно дерзкого пиратского захвата судна!

"В рубке один англичанин… он изменил курс "Бура"… значит, ни капитан Памье, ни лейтенант Порьон, ни Тревье не в силах ему помешать!"

Но что-то тут все же не сходилось.

"Как же так? — спрашивал себя Мишель. — В команде тридцать человек, не считая офицеров. Не могли же эти четверо справиться с ними со всеми!"

Подумав хорошенько, он пришел к такому выводу: видимо, четверо пассажиров очень торопились в Испанию, вот они и решились ненадолго захватить корабль и направить его к Пиренейскому полуострову, чтобы потом на шлюпке добраться до берега.

Из раздумья его вывели чьи-то шаги. В два прыжка Мишель оказался у кормовой лестницы. Спустившись на несколько ступенек, он лег, прижавшись к трубе. Отсюда было хорошо видно, как в рулевое отделение вошел один из испанцев.

"Храбрости им не занимать, что да, то да!" — подумал мальчик.

Итак, офицеров предупредить не удалось. Мишель стал размышлять, что делать дальше.

"Они захватили мостик. И, наверное, полубак тоже, раз несли туда рулевого и сигнальщика… Остаются машинное отделение и лейтенант Рансье… Может, еще не поздно?.."

Уже почти спустившись на палубу, Мишель вспомнил о коке — его ведь можно предупредить раньше, чем тех, кто работает внизу. Он бросился к камбузу… и едва успел спрятаться, чтобы не столкнуться с одним из испанцев, который тащил на плече несчастного Олива без малейших признаков жизни!

На этот раз испанец понес свою жертву не к носу корабля, а к лестнице, ведущей в машинное отделение.

Мишель почувствовал, что попал в западню. Скоро придет и их с Даниелем очередь.

Теперь он отлично понял тактику пиратов — а как их еще называть? Им потому все так хорошо удавалось, что всякий раз пираты имели дело с одним, самое большее — с двумя противниками.

Один вахтенный, один рулевой, один офицер на капитанском мостике. Потом Тревье в радиорубке, сменный офицер на отдыхе. И все, дело сделано!

Неясно было только, что с основным экипажем: в кубрике на полубаке должно быть больше двадцати человек.

"Наверное, их просто-напросто заперли!"

Одна вещь смущала Мишеля, никак не укладываясь у него в голове: как пиратам удалось разработать и осуществить такой план за столь короткий срок?

"Ведь они должны были все обдумать с того момента, как капитан Памье категорически отказался изменить курс корабля! Но надо же было изучить расположение кают офицеров, узнать, как запираются двери…"

Теперь ничто на свете не могло уже спасти положение…

И Мишель решил, пока пираты не добрались до них с Даниелем, воспользоваться передышкой. Скорее всего, она окажется очень короткой!

Мальчик поспешно вернулся к себе в каюту и потряс брата за плечо.

Подъем, Даниель! — шептал он ему на ухо. — Подъем! Ну просыпайся же!

Но тот лишь бурчал в ответ что-то невразумительное.

"Они в любой момент могут явиться!" — в отчаянии думал мальчик, изо всех сил расталкивая брата. Но Даниель, на которого прекрасно подействовала снотворная таблетка радиста, так и не проснулся.

Ладно, придется обойтись без твоего согласия, — прошептал Мишель.

Схватив Даниеля за руку, он перекатил неподвижное тело к краю койки и, согнувшись пополам, взвалил его себе на левое плечо.

"Вот так спасатели оказывают первую медицинскую помощь пострадавшим, — подумал он, — а пираты переносят жертвы подальше от места преступления".

Покачиваясь под тяжестью ноши, Мишель вышел из кубрика. Дверь захлопнулась с громким стуком, и мальчик испугался, что пираты сбегутся на шум.

Но ничего не произошло: видимо, гул машины заглушил стук двери. И Мишель, поудобнее перехватив свою ношу, двинулся к трюму, где прятался днем.

Не один раз Даниель едва не соскальзывал у него с плеча. Пот заливал глаза…

Железная лестница оказалась очень узкой, к тому же винтовой — приходилось все время поворачивать! Да еще надо было следить, чтобы Даниель не ударился головой о переборку и чтобы его болтающаяся рука не застряла в решетке. Лишь преодолев последнюю ступеньку, Мишель с облегчением вздохнул.

"Хорошо, что я потерял эту несчастную таблетку. Зато такого толстяка дотащил!"

На самом деле Даниель весил не слишком много, но неподвижное тело всегда нести тяжелее.

Добравшись наконец до трюма номер два, Мишель позволил себе передохнуть: оперся правым плечом о переборку и немного постоял так. Во рту у него пересохло, легкие горели, он с трудом переводил дыхание.

Но спустя несколько минут Мишель снова двинулся вперед, к своему тайнику. Добравшись до него, он положил Даниеля на пол и наконец-то выпрямился. Ноги его дрожали от напряжения и волнения, плечи и поясницу ломило от усталости.

Мишель сел рядом с кузеном и заставил себя выполнить несколько медленных дыхательных упражнений, постепенно приходя в себя. Но ужас от осознания того положения, в котором они оказались, не покидал его.

"Днем я играл в морского "зайца", а теперь мы и в самом деле вынуждены путешествовать тайком… С той неприятной для нас разницей, что мы имеем дело не с обычным экипажем, а с пиратами, которые совсем не обрадуются любопытным свидетелям!"

Он чуть было не поддался искушению завалиться рядом с Даниелем, которому и жесткая подстилка не мешала спать мертвым сном.

"Да, весело! — подумал мальчик. — Даниелю еще наверняка ни разу не приходилось участвовать в приключении во сне".

Впрочем, Мишель быстро преодолел искушение, вызванное усталостью. Мальчик вспомнил выстрел, запах пороха в капитанской рубке и снова встревожился.

"Значит, я не ошибся, это действительно был выстрел… а незадолго до этого корабль здорово тряхнуло. Так кто же стрелял? И в кого?.."

Некоторое время Мишель успокаивал себя мыслью, что экипаж, возможно, просто ни о чем не догадывается. Откуда отдыхающим от вахты матросам знать, что судно сменило курс? Пираты, наверное, убрали людей из рулевой рубки и с мостика, и все. Они вполне могли рассчитывать до следующей смены вахты подойти достаточно близко к берегам Испании.

"Может, пойти разведать, что там происходит?"

Вдруг судно мелко задрожало, и Мишель сразу сбился с мысли.

Это еще что такое?

Вскоре мальчик понял: вибрация означает, что машина работает на полную мощность, на пределе.

"Господа торопятся, однако!"

Тут в голову ему пришло новое соображение.

"Как знать, а вдруг пиратам удалось склонить на свою сторону экипаж… Или, по крайней мере, часть команды?"

Чем больше Мишель размышлял, тем сильнее утверждался во мнении, что не могли четверо пассажиров совершить такое без сообщников. Слишком уж рискованное предприятие.

"Четверо против тридцати с лишним! Получается один на семерых… даже восьмерых, если считать офицеров!"

Усилием воли Мишель заставил себя сосредоточиться. Он решил выяснить все до конца.

Достав из кармана фонарик, он зажег его и посветил прямо в лицо Даниелю. Тот и ухом не повел!

— Такой таблеткой можно весь корабль усыпить! — восхищенно прошептал Мишель. — Если бы нам их дал не Тревье, а кто-нибудь другой, я бы решил, что это сделано нарочно! Здорово же ты удивишься, когда наконец проснешься, бедняга Даниель…

Итак, на брата можно было не рассчитывать. "Ну и ладно. Одному даже лучше — проще проскочить незамеченным".

Мишель, вздохнув, покинул свое тайное убежище. Сейчас бы поспать. Обогнув в который раз сложенные в штабель ящики, он направился к лестнице.

Поднявшись на палубу, мальчик замедлил шаг, готовый к любой неожиданности. Корпус судна по-прежнему подрагивал… Мишель остановился и прислушался.

Сквозь шум механизмов до него донесся еще какой-то звук. Сначала Мишель удивился, а потом встревожился.

5

Удививший Мишеля звук гулко разносился в ночной тишине.

Это были удары молотка…

И вдруг погасли все лампы. А молоток все стучал.

Мальчик подумал, что это матросы пытаются высадить закрытую дверь или колотят по переборкам, зовя на помощь.

Мишель вышел на палубу. Небо по-прежнему было затянуто тучами. На борту "Бура" и вокруг него царила полная темнота.

"Видно, не хотят, чтобы корабль заметили, с берега… Да, эти господа явно не желают привлекать внимания…"

Мишель сориентировался: удары слышались с носа судна.

"Вряд ли я чем рискую, если подойду поближе", — подумал он.

Придерживаясь за поручень, чтобы не потерять направление, Мишель потихоньку приближался к носу. Удары становились все слышнее.

Вскоре он различил силуэты двух мужчин, возившихся возле воздухозаборников.

Добравшись наконец до матросского кубрика, Мишель на ощупь нашел дверь… и обнаружил, что ее перекрывает толстый металлический прут.

Мальчик осторожно ощупал его — прут держала железная цепь, которая, в свою очередь, была вдета в кольцо на металлической переборке и обвязана несколько раз вокруг стержня. Получился очень крепкий запор.

Внезапно Мишель почувствовал, что сквозь крохотные отверстия, в которые были ввинчены шурупы, удерживающие дверь, просачивается странный неприятный запах.

"Это еще что такое? — подумал он. — Лекарством, что ли, пахнет?"

И тут его осенило: так вот чем заняты пираты возле воздуховодов!

"Они их перекрывают… и пахнет газом, и этот газ должен…"

Он даже в мыслях не решился закончить фразу. Неужели пираты и в самом деле решили погубить двадцать пять или двадцать шесть человек, отравив их ядовитым газом?

Может, у него просто разыгралось воображение?

"Зачем им брать такой грех на душу, если они всего-то хотят доплыть до Испании? — убеждал себя Мишель. — Они, наверное, только усыпили матросов".

Он еще раз ощупал запор на двери.

"Без инструментов ничего не выйдет, — решил он. — К тому же шума будет… Стоит только попытаться, как они меня схватят".

Тут мальчик вздрогнул — молотки внезапно замолчали.

"Сейчас сюда спустятся!"— подумал он и поспешил на корму.

Здесь было что-то необычное — сначала Мишель даже не разобрался, что именно. Кругом темнота — ни одного человека, ни единого подозрительного шороха, лишь смутно виднеются хрупкие силуэты мачт лебедок.

"Ах, вот оно в чем дело! — догадался он наконец. — Кормовые огни погашены!"

Обычно с наступлением ночи по правому борту зажигали красную, а по левому — зеленую лампы в защитных кожухах. Сейчас же тьма полностью поглотила корабль, лишь слабый лучик пробивался из рулевой рубки: это была подсветка компаса.

Мишель осторожно крался к корме, как вдруг кто-то сильно хлопнул его по плечу — мальчик едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от ужаса.

— Готово, дружище! Все спят! Алмазы наши! — возвестил по-испански радостный голос.

Перепуганный насмерть Мишель понял, что один из пиратов принял его в темноте за своего сообщника.

Что делать? Что говорить? Может попытаться убежать? Мишель буркнул что-то невразумительное по-испански и ускорил шаг.

На его счастье, пират за ним не последовал.

Спрятавшись за каким-то выступом прямо посреди палубы, Мишель услышал, как два человека подошли к мостику, а немного позже в рулевой рубке зажгли свет. Мальчик пробрался поближе и заглянул в окно. В рубке собрались все четыре пирата.

"Господа совещаются, прежде чем перейти ко второму акту!" — догадался Мишель.

Вдруг он похолодел, вспомнив, что их-то с Даниелем пираты еще не нашли… "Хотя, может, они и вообще не знают о нашем существовании", — успокоил он себя.

И все же кое-что продолжало тревожить мальчика.

"Тот испанец сказал мне, что все спят… Да… но так, без подготовки, не усыпишь целый экипаж! По крайней мере, нужно было иметь с собой тот газ, запах которого я почувствовал!"

Мальчик был потрясен собственным открытием — вывод напрашивался сам собой. Итак, крушение самолета было лишь частью заранее обдуманного плана.

"А как же газ? Не могли же они таскать его с собой… Это ведь должен был быть довольно увесистый баллон…"

И Мишель вынужден был признать еще одну удручающую вещь: если все происходило так, как он себе представляет, то объяснение может существовать только одно.

У пиратов был сообщник на судне!

Сейчас лучше было не рисковать, чтобы не напороться опять на кого-нибудь из пиратов. Разумнее всего было бы вернуться к Даниелю, подождать, обдумать все и посмотреть, какой оборот примут события.

Но сначала нужно принять элементарные меры предосторожности: кто знает, что случится дальше?

Мишель поспешил на корму.

В освещенном окне рубки по-прежнему видны были четыре фигуры.

"Да у них настоящий военный совет, — подумал Мишель. — Нужно этим воспользоваться!"

Он пробрался на полуют и скользнул в камбуз.

"Теперь мы с Даниелем и правда путешествуем тайком. Надо запастись провизией! Между прочим вчера я даже не ужинал".

И тут он осознал, что морская болезнь его уже нисколько не беспокоит. Опасность вылечила!

Камбуз, как и все помещения на корабле, был погружен в темноту. Мальчик прикрыл за собой дверь и только потом включил карманный фонарик. Прикрыв свет ладонью, он торопливо приступил к поискам.

Мишель обнаружил полотняный мешок, в котором лежала зачерствевшая буханка хлеба, кинул в него две плитки шоколада, пачку сахара и коробку фиников.

"Воды еще нужно", — подумал он.

На поиски воды ушло немало времени. Мальчик собрался уже уходить, как вдруг застыл на месте.

По главной лестнице, совсем рядом с камбузом, громыхали торопливые шаги.

Мишель испугался — неужели он как-то обнаружил себя? Может, пираты заметили свет фонарика?

Мальчик быстро выключил фонарь и прижался к стенке за дверью. У него была слабая надежда, что так его не заметят.

Шаги звучали все ближе и ближе… Но пират не остановился у камбуза, а прошел дальше к палубе. И снова наступила тишина.

— Уф! — с облегчением вздохнул Мишель. — Слава тебе, Господи!

Еще немного выждав, он продолжил поиски.

В конце концов мальчик отыскал два небольших бидона и наполнил их водой.

Нагрузившись провизией, он вышел из кухни еще осторожнее, чем входил.

К шуму машины и перестуку винтов прибавились теперь новые звуки.

С палубы раздавались пронзительный скрежет и урчание мотора.

Мишель представил себе, что это может означать, и встревожился еще больше.

6

О происхождении так испугавших его звуков догадаться было нетрудно. Очевидно, пираты привели в действие подъемные механизмы над трюмом и управлявшие ими лебедки.

"Зачем это им?" — спрашивал себя Мишель.

Он так и стоял с мешком и двумя бидонами в руках, не решаясь спуститься в трюм, пока не разберется, что еще затеяли враги. До сих пор, оглушенный происходящим, Мишель не думал ни о чем, кроме запертых матросов. Но если заработали лебедки, это значит, что из трюмов будут поднимать ящики… груз большой ценности!

"Ну разумеется! Пират же сам сказал: "Алмазы наши!" Наверняка речь шла об алмазных бурах!"

Остальной груз "Бура" вряд ли мог заинтересовать бандитов, он имел узкоспециальное назначение: трубы для нефтепровода, насосы и запчасти к ним.

Мишеля поразила невиданная дерзость пиратов. Он почувствовал себя совершенно беспомощным: разве можно чем-то помешать столь решительно настроенной банде?

Однако время на размышления у него еще было: машина по-прежнему работала на полную мощность, значит, до берега пока далеко.

"Но достать груз из трюма это им не помешает. Они сложат его прямо на палубе… Только бы алмазные буры хранились не во втором отсеке! — испугался вдруг Мишель. — Не то нашему тайнику конец!"

Поразмыслив, он пришел к выводу, что, если пираты начнут открывать створки люка, они с Да-ниелем обязательно услышат — можно представить, какой будет грохот! — и успеют улизнуть, чтобы подыскать себе новое убежище.

Слегка успокоившись, Мишель спустился вниз, к брату. Тот все еще спал.

— Ну и ладно! — прошептал Мишель. — Зато во сне есть не хочется.

Сам он устроился на каком-то сундуке и принялся за еду. Накануне он не ужинал, а силы ему сейчас были необходимы.

Поедая шоколад и финики, мальчик пытался трезво обдумать свое положение. Ничего хорошего их, похоже, не ждало.

Каковы бы ни были намерения пиратов, одно ясно: как только они закончат свои дела на судне, то есть достанут из трюма все, что их интересует, то сразу же постараются избавиться от ненужных свидетелей.

Только вот каким образом?..

Самое простое и самое страшное, что приходило в голову, — они уничтожат "Бур"… со всем, что на нем находится.

Если корабль со спящим экипажем пойдет на дно, разве кто-нибудь станет объяснять причину кораблекрушения пиратским нападением? И кто докажет, что часть груза пропала?

"Тут наверняка довольно глубоко", — грустно подумал Мишель.

Итак, на его плечах лежала огромная ответственность. Волей случая ему удалось ускользнуть из ловушки, которую расставили пираты, и теперь только он один мог помешать им совершить ограбление; больше того, только от него зависело спасение жизни тридцати человек.

Мальчика охватила нервная дрожь. Он лихорадочно пытался придумать, что предпринять, как воспрепятствовать планам бандитов…

"Эх, что мне стоило потерять обе пилюли! Хоть Даниель бы сейчас был на ногах…"

Интересно, отчего это он все время мысленно возвращается к этим несчастным таблеткам? Неужели потому, что их дал ему радист? Возможно, тот факт, что их с Даниелем до сих пор не хватились, объясняется очень просто: пираты уверены, что они спят!

Но откуда пиратам знать про снотворное?

Тревога Мишеля все росла. Кое-кто прекрасно знал о таблетках! Ведь Тревье, радист, сам всучил Мишелю лекарство и не сомневался в его действии.

Еще первый помощник, Порьон, слышал, как Тревье насмехался над пилюлями кока Олива и расхваливал свои…

Мишель представил на минуту, что кто-то из них — Тревье или Порьон — сообщник пиратов.

"Стоп, стоп! — сказал он себе. — Так можно далеко зайти, прямо детектив какой-то получается. И вообще, не это главное. Кто бы ни был виноват, ситуация от этого не изменится. А ситуация такова: на всем корабле только мы с Даниелем спаслись от пиратов; значит, мы и должны им помешать. Осталось придумать, как!"

Мишель плохо представлял себе, что он один может сделать против по крайней мере четверых пиратов, даже если не брать в расчет их предполагаемого помощника, — против четверых разбойников, решительных и беспощадных.

Он прислушался. Машина продолжала работать

на пределе мощности. "Бур" весь содрогался того и гляди, развалится на части.

"Подумать только! Если мы пойдем ко дну никто так никогда и не узнает, что произошло на борту!"

Мишель решил было описать события, закупорить бумагу со своим рассказом в бутылку и бросить в море. Но у него под рукой не было абсолютно ничего для подобного предприятия.

Тогда он подумал, что важнее найти способ помешать пиратам.

"Я вижу только один… Как только судно подойдет к берегу — неважно, к Балеарским островам или к Испании, — надо вплавь добраться до суши и поднять тревогу". И хорошо, что он так мало ел сегодня — с переполненным желудком нырять было бы труднее.

Даниель тихо застонал.

Мишель зажег фонарик, вскочил на ноги и принялся изо всех сил трясти брата. У него просто не было больше сил нести одному груз ответственности, свалившейся на его плечи.

Даниель! — прошептал он. — Даниель, ты меня слышишь?

Даниель просыпался медленно, с трудом, а приходил в себя еще медленнее. Мишель заставил его сделать глоток воды; Даниель поперхнулся, закашлялся и наконец встал.

Где это мы? — сказал он почти обычным своим голосом. — Твои шуточки?

Тсс! Говори тише! — одернул его Мишель.

Что? Почему тише? А что это так грохочет?

Сам Мишель как-то уже не ощущал шума машины и грохота вибрирующей металлической обивки. Его ухо привыкло к громким звукам.

— Послушай, я тебе сейчас все расскажу! Все,

что случилось. Но только все же говори тише, это очень важно!

И Мишель вкратце поведал брату о том, какие события развернулись на борту судна с тех пор, как Даниель уснул.

Когда он закончил, Даниель почесал в затылке.

— Если все, что ты тут мне наплел, — проговорил он, — не глупая шутка, объясни, будь добр, по-чему ты то не спал?

Мишель совсем забыл упомянуть о том, что потерял одну таблетку. Пришлось внести уточнение.

Ага, — глубокомысленно произнес Даниель. — Все понятно! — И тут же встрепенулся: — Так что же ты сидишь? Что мы оба тут сидим? Получается, пусть делают, что хотят, да?

Мишель улыбнулся.

Представь себе, именно над этим я только что размышлял. Но я совершенно не представляю, как мы можем им помешать.

Даниель, немного подумав, подвел итог:

Значит, весь экипаж в кубрике и усыплен каким-то газом? Включая капитана, первого помощника и радиста?

Очевидно. У штурвала стоит англичанин-пилот, а подняться на мостик я не рискнул. Радиорубка разгромлена, в капитанской каюте была драка.

Ну конечно… Кому же управлять кораблем, если не пилоту? А…

Вдруг переборки перестали дрожать: машина сбавила обороты.

— Ого! — прошептал Мишель. — Кажется, господа прибыли к месту назначения. Как думаешь?

Думаю, надо пойти поглядеть! — отозвался Даниель.

Он попытался встать на ноги, но дальше колен дело у него не пошло.

М-да… Похоже, придется тебе идти одному, Мишель, — вздохнул он. — Боюсь, мне понадобится время, чтобы прийти в себя. Ой, голова как гудит!..

Ладно, оставайся тут и жди меня. Подкрепись пока. Вот тут в мешке еда — поешь, может, лучше станет. В бидонах — вода.

Ох! — застонал Даниель. — У меня такой звон в ушах, прямо как на Пасху! Проклятые таблетки…

Вот-вот! Ну ладно, слушай свои пасхальные колокола, а я пошел на разведку. Только смотри, никуда не выходи! Не хватало мне только рыскать по всему судну, тебя разыскивать.

Мне это тоже ни к чему… А ты уж постарайся не попасться на глаза пиратам!

Постараюсь, не беспокойся! Пока!

Мишель снова поднялся на палубу и остановился в самом начале коридора. Вокруг по-прежнему царила кромешная тьма, по палубе хлестал дождь.

Машина работала теперь на малом ходу, ее шум был еле-еле различим.

Прошло несколько минут. Мишель напряженно ждал, не появится ли кто-нибудь на палубе.

Внезапно на баке вспыхнул огонь. В освещенном электрической лампой круге была отчетливо видна человеческая фигура. Потом лампа начала двигаться, описывая в воздухе круги.

"Сигнал подают!" — догадался Мишель.

Не рискуя выйти на палубу, он так и стоял, прижавшись спиной к переборке. Вдруг неподалеку может быть, в километре, не больше, вспыхнул второй огонек. Он тоже двигался в воздухе.

"Теперь уж точно приплыли!" — сказал себе мальчик.

Он попробовал разглядеть, откуда подавали ответный сигнал: с земли или с другого корабля. Но определить это было очень трудно. В конце концов по тому, как отчетливо огонь отражался в воде, Мишель заключил, что сообщники захвативших "Бур" пиратов находятся либо на самом берегу, либо в низкой барке.

Мишель быстро сбежал по лестнице в трюм. Даниель, который уже почти пришел в себя, с нетерпением дожидался брата. Выслушав новости, он заявил:

Если они собираются пересесть на другой корабль, мы ничего не сможем поделать, это ясно. Но если им отвечали с лодки или с берега… значит, близко земля. Можно попробовать кого-нибудь предупредить…

Да, конечно… но…

А если спустить на воду шлюпку? Пока они будут возиться в трюме…

Шлюпку? Да ты соображаешь, что говоришь? Вспомни, каково пришлось матросам сегодня днем! Вот если бы знать, где резиновая спасательная лодка с самолета… Это другое дело.

Они же выпустили из нее воздух!

Тогда забудем и про шлюпку, и про надувную лодку.

Значит, ты говоришь, не больше километра будет?

Да. Если бы ты умел плавать…

Я умею! — возмутился Даниель.

И сможешь быстро доплыть до берега? Даниель промолчал. Он так и не сдал в школе пятисотметровку.

Ладно, слушай, я сам поплыву, — решил Мишель. — Не хочется мне только тебя одного здесь оставлять…

А я и не один, — ухмыльнулся Даниель.

А как же пираты? А экипаж? И потом, я уже в полном порядке и вполне обойдусь без няньки.

Я вовсе не это хотел сказать. Представь, что я доплыл до берега и мне даже удалось не попасться на глаза пиратам и их сообщникам…

Представил. Дальше что?

Я постараюсь предупредить кого-нибудь, добраться до телефона. Понимаешь?

Да, и что?

А то, что на это уйдет уйма времени. В мое отсутствие всякое может случиться. Кто знает, что у этих типов на уме! А если они затопят корабль?

Допустим, затопят. Но тебе-то что мешает сейчас прыгнуть за борт?

Нет, вы его только послушайте! А ты сам бы бросил на произвол судьбы брата и тридцать беспомощных матросов? Стал бы спасать свою шкуру, когда нет никакой уверенности, что остальные тоже спасутся?!

Ну-ну-ну! Полегче! — запротестовал Даниель. — Ты все перевернул с ног на голову.

Что это я перевернул?

Нет уж, теперь я буду говорить, а ты слушай! Спасать свою шкуру, говоришь? Разве в этом дело? Мы с тобой единственные на корабле, кому чудесным образом удалось избежать участи, уготованной всему экипажу, и не надышаться газом. Дальше: во-первых, из нас двоих только ты плаваешь достаточно хорошо, чтобы добраться до берега и таким образом вытащить всех из беды. И во-вторых. Хорошо, представь, что из своей идиотской щепетильности ты остался на корабле. Чем поможет нам — мне и запертым матросам? Можешь ты ответить?

— Не знаю… Допустим, пираты возьмут и

просто покинут судно. Тогда мы освободим экипаж и…

Потрясающе! Будь спокоен, дружище, — если события будут развиваться именно так, я и один взломаю дверь кубрика, не сомневайся! Зато если ты все же рискнешь и попробуешь добраться до берега, у нас окажется не один шанс, а целых два!

Мишелю нечего было возразить.

— Ну хорошо, решено. Я поплыву! Только обещай мне не делать глупостей, а то еще попадешься в лапы пиратов. Не забывай, ты наш второй шанс — а если у меня ничего не получится, то вообще единственный.

Не волнуйся! Стоит тебе покинуть корабль, я стану тише воды, ниже травы. Невидимка, да и только!.. Ладно, Мишель, хватит болтать. Давай двигай, и удачи тебе!

Постой, вот тебе мой фонарик. Если сможешь, опиши все, что с нами случилось, положи письмо в бутылку и кинь в море. Если все-таки пираты сделают свое черное дело, когда-нибудь кто-то да узнает правду о гибели "Бура".

Ну и оптимист ты, братец! Да получится У тебя, я уверен!

Братья торжественно пожали друг другу руки, и Мишель направился к лестнице, ведущей на палубу. Он пока и сам не знал, как спуститься к воде, не привлекая внимания пиратов; на всякий случай решил отыскать крепкий канат. Мальчик был спокоен и полон твердой решимости победить.

7

Мишель вышел на палубу.

Шум лебедки возле люков грузовых трюмов несколько обнадежил мальчика. Теперь, когда цель так близка, бандиты наверняка будут очень заняты. Ведь им придется как-то перевозить на берег ящики.

Тут Мишель вспомнил о каморке, в которой совсем недавно укрывался от пиратов. В ней, кажется, хранились канаты…

Он вернулся в галерею и, на ощупь продвигаясь вдоль стены, скоро наткнулся на нужную дверь. А внутри, тоже ощупью, отыскал бухту толстого троса.

"Если привязать его к борту, то можно спокойно спуститься вниз", — подумал Мишель.

Осталось решить, в каком именно месте это лучше сделать. Удобней всего, конечно, было бы спускаться в центральной части — она ниже, ближе к воде. Но именно тут расположены мачты грузовых лебедок, возле которых собрались пираты.

Мишель прикрыл за собой дверь каморки и вернулся в конец галереи. Он уже собирался перебежать на нос судна, как вдруг звук поспешных шагов на лестнице, ведущей с мостика, заставил его замереть.

Вернуться в закуток с канатами он уже не успеет, а куда еще спрятаться, Мишель не знал. Может, спуститься в машинное отделение? Но тот, кто шел по лестнице, наверняка успеет его заметить…

Оставалось одно: прижаться поплотнее к стене мостика. Шаги уже приближались к палубе… Мишель затаил дыхание…

Но вместо того, чтобы войти в галерею, человек спустившийся с мостика, свернул к лестнице в машинное отделение.

"Уф! — с облегчением вздохнул мальчик. — Аж взмок весь. Если бы я пошел, как собирался, вниз, пришлось бы сейчас удирать…"

Однако основная проблема так и осталась неразрешенной.

Может быть, спрятаться в спасательной шлюпке? Нет, это слишком рискованно. Неизвестно, как пираты будут добираться до берега.

Мишель попробовал представить себе палубу: где бы можно было укрыться, чтобы, дождавшись удобного момента, спуститься к воде?

Задача оказалась не из легких. На борту "Бура", как на всех грузовых судах — если только они не грузопассажирские, — все было предназначено, в первую очередь, для удобного расположения груза. Каюты занимали минимум места и были расположены все вместе либо на носу, либо на корме. А на палубе — только мачты грузовых лебедок, по одной над каждым люком, да сами лебедки.

Но Мишель все же вспомнил: на носу, на самом краю бака, было небольшое углубление, где вполне можно спрятаться.

"К тому же оттуда я первым замечу землю! — подумал он. — И потом… у меня просто нет выбора".

Мишель подхватил бухту каната и вышел на палубу. Подойдя к люку второго трюма, он прислушался. Тут у правого борта показалось два с трудом различимых в темноте силуэта. Мальчик бросился к левому борту, плюхнулся на палубу и по-пластунски дополз до полубака.

Убедившись, что человек, подававший сигналы, Уже ушел с бака, мальчик осторожно вскарабкался на крышу кубрика. Он обогнул забитые воздуховоды, и сердце его болезненно сжалось: что будет с запертым в кубрике экипажем, если ему не удастся ускользнуть с корабля?

Добравшись наконец до своего тайника, Мишель облегченно вздохнул.

"Бур" продвигался вперед совсем медленно, но ветер крепчал, и промозглая сырость пробирала мальчика до костей.

Он изо всех сил всматривался в ночь — но все напрасно. Сообщники пиратов, подававшие сигналы с берега, больше не давали о себе знать.

Небо по-прежнему было затянуто тучами, но кое-где они понемногу стали расходиться. Привстав, чтобы поглядеть, что делается позади него на корме, Мишель обнаружил, что, хотя саму луну и не видно, ее серебряный отсвет хорошо заметен в разрывах облаков.

А снова взглянув вперед, мальчик просто вытаращил глаза от удивления: вдали вырисовывалось что-то большое и темное.

"Корабль?.. А может, земля?" — в тревоге думал Мишель.

Что толку бросаться в воду, если впереди нет ничего, кроме пиратского судна?

Потянулись томительные минуты. По крайней мере, Мишелю показалось, что прошло уже очень много времени, тем более что ему было страшно неудобно сидеть, согнувшись в три погибели, в своем укрытии.

Облака разошлись, стало чуть светлее, и мальчик с облегчением вздохнул: темный силуэт совсем не походил на корабль — скорее, это был полуостров или остров…

Тучи снова сомкнулись, опять стало темно, но теперь Мишель знал наверняка: он попробует добраться до земли и позвать на помощь!

Но существовала еще одна опасность. В кромешной темноте, без всяких ориентиров, он мог начать плавать кругами или, незаметно для себя свернув, поплыть в открытое море. Вдруг корабль замедлил ход. Событие само по себе незначительное, но сейчас оно показалось ему столь важным, что у Мишеля забилось сердце. Раз остановились двигатели значит, пираты прибыли наконец в таинственный пункт назначения и настало время решительных действий.

В тишине Мишелю послышалось далекое тарахтенье мотора. Сначала он принял его за эхо, но потом понял, что к кораблю приближаются две моторные лодки.

По тому, как судно накренилось, мальчик определил, что оно сделало вираж. Но без ориентиров трудно было определить, встало оно снова носом в открытое море или только повернулось на девяносто градусов.

"Ну вот, — подумал Мишель растерянно. — Как теперь понять, куда плыть?"

Пираты, сами того не подозревая, еще больше сократили его шансы на победу.

"Вот бы они снова начали сигналить… Только зачем это им теперь?"

Затекшие ноги, сырость и ночная прохлада и так вконец испортили ему настроение, а тут еще новые преграды.

Тарахтенье моторов приближалось. Мишель решил, что сейчас пираты бросят якорь, но ошибся. Корабль продолжал дрейфовать.

"Стало быть, господа не собираются тут задерживаться, — заключил Мишель. — Нужно торопиться!"

Мешала ему темнота. Спуститься по канату к воде нетрудно, но если слишком спешить, вполне можно попасться в руки пиратам. Кому от этого будет польза?

Перестук моторов становился все громче, и вскоре на воде показались темные контуры двух шлюпок. Они шли прямо на левый борт "Бура".

Приблизившись вплотную к кораблю, моторки пропали из поля зрения Мишеля, но он успел заметить вздернутый нос одной из них — такая посадка бывает у плоскодонок.

Звук моторов захлебнулся и стих.

Мишель заметил слабый свет электрической лампы и осторожно приподнялся. Снизу слышались оклики, приветствия на каком-то звучном языке — судя по всему, на испанском.

Он пополз на бак: оттуда хорошо были видны лодки, прижавшиеся к борту корабля.

В каждой из них сидело по одному человеку. Мальчик с облегчением отметил про себя, что шлюпки невелики. Если груз не совсем уж незначительный, они не увезут его за один прием, а значит, им придется совершить несколько рейсов.

Мишель решил, что нужно воспользоваться оживлением на судне для осуществления своего плана.

Он тихонько пробрался на самый нос, снял обувь, свитер и остался в одних джинсах.

Подхватив бухту каната, мальчик спрыгнул на палубу, прополз по правому борту и привязал трос к металлическому креплению, протянув его через шпагат метрах в десяти от форштевня[5].

Последний раз оглянувшись на палубу, Мишель не увидел ничего, кроме груды каких-то светлых предметов — кажется, это были ящики из трюма — и неясных теней, суетившихся вокруг нее. Лебедки продолжали трещать.

Мальчик улегся на живот, спустив ноги в пустоту, затем нащупал канат и, притормаживая босыми ступнями, начал двигаться к воде.

Он так замерз, пока сидел в укрытии, что вода показалась ему довольно теплой. На всякий случай он все еще держался за канат.

"Вряд ли они меня обнаружат, — думал мальчик. — Они же у левого борта, и, кроме того, им и в голову не приходит, что одной из их жертв удалось спастись!"

Но как сориентироваться в этой темноте? Волнение на море уже улеглось, но с поверхности воды было видно лишь на несколько метров. Внезапно в голову Мишелю пришла совершенно безумная мысль. Хотя осуществить ее все же можно было попытаться…

Отпустив трос, он брассом поплыл к носу корабля — так ловко и умело, что не было слышно на единого всплеска. Вдыхать мальчик старался очень аккуратно, внимательно следя, чтобы его не накрыло в этот момент волной: ведь стоит хлебнуть воды, и раскашляешься на всю округу.

Пираты и не подозревали, что кто-то может подобраться к ним вплавь — это было Мишелю на руку, потому что направлялся он как раз к лодкам.

На палубе царило лихорадочное оживление.

С бесконечными предосторожностями Мишель подплыл к первой шлюпке. Он не ошибся: нос ее был задран вверх, а днище плоское.

Корпус лодки надежно закрывал мальчика от взглядов пиратов.

Подгребая одной рукой, он осторожно ощупал борта, пытаясь найти выступ, за который можно было бы уцепиться. Но все было тщетно…

Он уже начал склоняться к весьма опасному для себя решению: дождаться, пока шлюпка отчалит, и плыть в ее фарватере, — как вдруг ощутил под рукой причальный канат: одно кольцо из связки сползло в воду.

Мальчик осторожно потянул… и тут же понял, что ошибся: канат легко разматывался под его рукой.

"Не тот конец, — сообразил Мишель, — нужно с другой стороны попробовать".

Он потянул за другой конец — на его счастье, трос натянулся.

Мишель обмотал его вокруг правого запястья и лег на спину, вытянувшись под лодкой. Ногами он уперся в киль.

Действовал он очень медленно и осторожно, но все же беспокоился: не закачается ли шлюпка под его тяжестью?

Однако тяжело нагруженная лодка даже не шелохнулась.

* * *

Ждать пришлось недолго. Трудно сказать, сколько прошло времени с тех пор, как Мишель зацепился за причальный конец, но вдруг мотор зачихал, завелся, лодка тронулась с места и стала удаляться ет "Бура".

Мишель боялся только одного: если лодка поплывет слишком быстро, он не сможет удержаться на поверхности и уйдет под воду. Но, к счастью, из-за тяжелого груза шлюпка шла со средней скоростью.

И все же волна весьма чувствительно ударяла мальчику в спину. Терпеть это становилось все труднее. Вода, хоть и теплая сама по себе, при быстром движении, да еще холодном ветре, леденила мышцы; руки и плечи сводило.

Стиснув зубы, мальчик думал об одном: надо вытерпеть, вынести тяжкое испытание до конца. Время от времени крутой гребень волны с такой силой бил его по спине, что ему стоило сверхчеловеческих усилий удержаться от кашля.

А шлюпка все плыла и плыла…

Наконец она замедлила ход. Мишель встрепенулся. Его поджидали две опасности: во-первых, на берегу пиратов могли встречать сообщники с фонарем; во-вторых, его могли заметить со второй лодки, если она плыла следом за первой.

Однако существовала еще и третья опасность.

"А вдруг пираты не справятся со своей шлюпкой? — мелькнуло у Мишеля в голове. — Меня просто размажет по песку или разобьет о скалы!

Больше раздумывать он не стал. Распутав канат, закрученный на запястье, мальчик выпустил его из рук и тут же нырнул как можно глубже, ему совсем не хотелось удариться головой о руль Когда он снова показался на поверхности, лодка была уже метрах в десяти. Мишель лег на спину чтобы перевести дыхание и дать отдых затекшим мышцам.

Потом легким брассом он поплыл прямо к берегу, стараясь держаться подальше от шлюпки. Уже видна была светлая полоса пены прибоя.

Время от времени Мишель переставал грести стараясь нащупать ногами дно. Но встать на ноги ему удалось лишь совсем близко от берега.

Настроение его тут же изменилось. Куда только девалась усталость — ведь он столько времени провисел, скорчившись, под килем лодки! Мальчик ощущал огромное облегчение: наконец-то он у цели. Осталось лишь сориентироваться и найти хоть какое-нибудь жилье, и его задача выполнена: Даниель и экипаж "Бура" будут спасены.

Теперь Мишель плыл осторожно, медленно, пока не коснулся животом песка. Он подождал минуту-другую. Легкий шорох прибоя не мешал ему слышать все, что происходило метрах в пятидесяти, — по крайней мере, ему казалось, что именно на таком расстоянии от него находятся пираты.

В том, что у них полно сообщников на берегу, сомневаться не приходилось. Мишель слышал — хоть и не понимал, — как они оживленно переговаривались по-испански.

Наконец днища лодок зашуршали по песку, раздались радостные приветствия.

"Празднуют победу! — подумал Мишель. — Рано радуетесь, господа! Как бы плакать потом не пришлось…"

И он пополз по пляжу, весь в песке, который прилипал к одежде.

Так он продвинулся метров на десять. Но путь ему преградили ужасно колючие заросли.

— Уй! — вскрикнул мальчик. — Прямо дикобразы какие-то!

Он попробовал было осторожно пробраться между растениями, уклоняясь от колючек, но очень скоро ему пришлось отказаться от этого намерения, хотя плечи и руки уже все равно были исцарапаны.

Пришлось искать проход в зарослях. Продвигался Мишель медленно, на четвереньках. Намокшие джинсы протерлись на коленях, и ракушки и камни, которыми был усеян песок, больно кололи кожу.

Дождь перестал, но небо оставалось все еще темным, хотя на востоке скорее угадывалось, чем виднелось, смутное пятно луны.

Пробравшись через кустарник, Мишель оказался в глубине пляжа. Перед ним высилась почти отвесная скала; на склонах щетинились иголками жирные кактусы.

Тщетно поискав какой-нибудь уступ или проход, Мишель остановился и задумался.

"Так… шлюпки пиратов причалили к берегу… значит, их будут разгружать. И вряд ли они выбрали этот пляж наугад. Либо у них здесь надежный тайник, либо они потащат груз в глубь острова. Ведь если бы пираты собирались перегрузить ящики на другой корабль, они бы сразу к нему и поплыли.

Как же узнать, что они намерены делать?"

Мишель злился: время шло, а дело с места не Двигалось. Кроме того, его пугала одна мысль, лишавшая его всякой надежды.

"А вдруг пираты и выбрали-то этот пляж потому, что скала не позволяет попасть на него с суши? Нет, только не это!"

Мальчик бродил туда-сюда вдоль скалы, но рискуя однако слишком приближаться к тому месту, откуда слышались восклицания и натужное кряхтенье носильщиков. "Надо немедленно кого-нибудь предупредить!" — твердил он себе, сжимая кулаки от нетерпения.

В конце концов, не выдержав, Мишель подкрался совсем близко к месту высадки пиратов.

Скала здесь нависала над пляжем, образуя пещеру глубиной метра в два.

Фигуры людей на берегу были теперь видны отчетливо. Они возились у самой воды, перекликаясь на грубом южном наречии.

Мишель остановился. На его коже, размягченной от долгого пребывания в воде, не было ни одного живого места; ссадины на руках, груди, щиколотках горели огнем.

Только он хотел снова двинуться в путь, как, вздрогнув от неожиданности, приготовился спасаться бегством.

Прямо перед ним раздался металлический лязг — словно осторожно передернули затвор оружия.

У мальчика перехватило дыхание. Он никак не мог определить, откуда исходит угроза. Звук был совсем тихим, будто позвякивали звенья цепочки.

Возле самого его уха кто-то шумно вздохнул, и Мишель сразу же успокоился. Темный силуэт, выросший прямо перед ним, несомненно, принадлежал животному. Запах стойла, хруст травы, растираемой мощными челюстями… ясно — лошадь или мул.

Подойдя чуть поближе, мальчик и в самом деле увидел двух мулов. Он радостно погладил ближнего по плоскому костистому лбу. Пальцы наткнулись на толстую кожаную уздечку, потом, проведя рукой по теплому боку мула, Мишель с удивлением нащупал что-то вроде деревянной накладки.

"Вьючное седло! — догадался он. — Точно, это вьючное седло!"

Находка была как нельзя кстати — вывод напрашивался сам собой.

"Если они приготовили мулов с вьючными седлами, значит, будут увозить ящики с берега. Стало быть, дорога есть! И я должен немедленно ее отыскать!"

И еще ясно, что раз пираты выбрали именно этот, а не какой-нибудь более удобный способ транспортировки, то дорога труднопроходимая. Явно не шоссе.

Время шло, драгоценные минуты бежали одна за другой. Где-то в море, в нескольких кабельтовых от побережья, Даниель и тридцать моряков оставались пленниками судна. Их судьба, даже жизнь всецело зависели от Мишеля.

Мальчик еще раз обследовал скалу. Напрасно. Она и не думала снижаться, и проходов в ней не было. А вскарабкаться на нее — и вовсе дело немыслимое. Колючие кусты надежно защищали все подходы.

И тут, начав уже отчаиваться, Мишель понял, как выбраться со злосчастного пляжа.

"Ну конечно! Как мне раньше не пришло это в голову?! Ведь мул всегда найдет дорогу домой!"

Однако перед ним был не один мул, а целых два.

"Так… Если одного отвязать, а второго оставить тут — вдруг он начнет рваться вслед за ушедшим, шуму наделает… Лучше, чтобы оба мула исчезли. Тогда и перевозка грузов задержится…"

И мальчик, отвязав обоих мулов, слегка шлепнул их по крупам. Те спокойно, бесшумно зашагали в другой конец пляжа. Прошли то место, где Мишель наткнулся на скалистый барьер, несколько минут прошагали по твердой земле, а потом решительно, один за другим, свернули в узкий проход между двумя высоченными утесами.

Здесь начиналась крутая, извилистая, неровная тропа. Мишелю пришлось нелегко. В темноте труд, но было выбирать, куда лучше наступить, и он не раз больно обдирал щиколотки об острые камни.

"За мной, наверное, кровавый след тянется", — подумал мальчик.

Вскоре тропинка перестала подниматься вверх и, все так же извиваясь, углубилась в лес из каучуковых деревьев. Мишель узнал их по резкому запаху. Теперь под ногами скрипели сухие иголки и песок.

"Хорош коврик!.. Но все лучше, чем тропа в скалах!" — подумал мальчик.

Он счел, что безопаснее будет несколько отстать от мулов. Очень мудрое решение, если учесть, что Мишель не знал ни где находится, ни куда направляются животные, ни, главное, — что за люди их встретят.

Мишель представил, как выглядит со стороны, и улыбнулся.

"Если б не матросы на корабле, обхохотаться можно было бы! Вместо того чтобы мирно похрапывать в каюте, я, оборванный, как какой-нибудь бродяга, шатаюсь по испанским лесам. Даже не шатаюсь, а бреду за мулами — они у меня за проводников!"

Вдруг мальчик забеспокоился. В лесу что-то изменилось, а что именно, он понять не мог.

Но прошло несколько минут, и Мишель облегченно вздохнул. В лесу стало светлее, ветки теперь отливали серебром, тени стали четче: из-за облаков наконец выглянула луна.

В разрывах туч засверкали звезды, их сияние придавало пейзажу неуместно праздничный вид.

Однако смотреть по сторонам было некогда — мулам на красоты природы было наплевать. Не замедляя шага, они свернули влево

Мишелю пришлось догонять их бегом. Тут тропинка раздваивалась: та, по которой они двигались раньше, продолжала идти прямо, а другая уводила в сторону.

В лесу становилось все светлее. Сердце Мишеля радостно забилось, когда он заметил кривой, просевший от старости гребень крыши.

Мальчик не последовал за мулами; не теряя дом из виду, он свернул в лес. Спустя несколько минут от деревянной конуры и порога дома послышался лязг цепи.

"Хорошо, что я не стал торопиться! — подумал Мишель. — Собака бы меня на куски разорвала!"

Цепь перестала греметь, собака даже не залаяла.

"Мулов-то она не тронет: они, как видно, старые друзья".

Обнюхав мулов, собака вернулась к себе в конуру.

Снова воцарилась тишина.

Мишель прислушался, потом тихонько пошел вперед. Из-под ног у него выскальзывали дикие зверьки, перепуганные ночным нашествием; иголки и сухие листья шуршали под их лапками и заставляли Мишеля вздрагивать.

И тут он понял, что пропал…

Все-таки допустил где-то промашку!

Мальчик был уже всего в нескольких метрах от опушки, как вдруг на него прыгнула какая-то светлая тень, ломая трескучие ветки…

Защищаясь, он вытянул руки, но в то же мгновение словно из-под земли, перед ним выросла еще одна тень, и еще, еще… и все кинулись наутек

Уф! Это же всего только козы! — Мальчик едва переводил дух от пережитого волнения.

Животные галопом промчались мимо. Снова стало тихо.

Оправившись от испуга, Мишель подошел ближе к лужайке, посреди которой возвышалась ферма. Это был каменный четырехугольный дом в два этажа. За ним были видны еще постройки — скорее всего, подсобные помещения.

Но что удивило Мишеля, так это въездная арка: низкая стенка из камня заканчивалась двумя деревянными столбами… а на столбах была прибита доска с надписью.

Прочитав эту надпись, Мишель чуть не запрыгал от радости.

Не может быть, — прошептал он. — Наверное, это мне снится!

8

Не веря своему счастью, Мишель прочел надпись еще раз, переводя каждое слово.

"Министерство сельского хозяйства. Учебная ферма".

Впрочем, в одном месте он споткнулся.

"Кабрерия… Ма…йа…де…ро", — прочел он. — Так, "кабрерия"— это, кажется, что-то связанное с козами… А "Майадеро"— может, название острова?

Буквы были выписаны отчетливо, черным по белому фону, и читались легко.

Впрочем, радовался Мишель недолго. Очень скоро он задумался.

"Значит, учебная ферма… принадлежит министерству сельского хозяйства… А мулы-то вернулись сюда! Стало быть, их отсюда и привели? Неужто у пиратов хватило наглости позаимствовать мулов на государственной ферме?"

Возможно, конечно, что у фермы сменился владелец — было когда-то государственное угодье, а потом стало частным, — но уж больно вывеска новенькая, буквы даже не выцвели.

"Значит, все точно… А, вспомнил! "Кабрерия>> — козье стадо. А "Майадеро" — наверняка название острова".

Довольный, что разобрался с надписью, Мишель все же никак не мог решить загадку мулов.

Разумеется, животных могли просто выкрасть, если у пиратов есть сообщник — конюх на ферме.

"Тогда я вполне могу обратиться за помощью к фермеру".

Мальчик поискал глазами столбы или провода, которые указывали бы на то, что в доме есть электричество и телефон, но не нашел. Во всяком случае, с того места, где он находился, ничего подобного видно не было.

"Обойду-ка я постройки вокруг, но только по лесу. Лишняя осторожность не помешает…"

Мишель тихо-тихо скользнул под деревья и обогнул угол низкой каменной ограды. Но не успел он дойти и до середины забора, как услышал поспешные шаги и сердитые голоса.

Собака, бешено лая, выскочила из конуры, но тут же с визгом кинулась обратно в свое укрытие.

"Ударили", — понял Мишель.

Мулы в это время спокойно заходили под навес. Внезапно распахнулась дверь со стороны фасада, который смотрел на лужайку, и в слабом свете, падавшем с террасы, показался мужской силуэт. В руке он держал ружье.

Двое других — они пришли по тропе, ведущей с пляжа, — подбежали к нему с палками и стали о чем-то горячо спорить. Потом все вместе направились к мулам.

Послышались ругань, удары палок: бедных мулов наказывали за неурочное возвращение домой. Напуганные животные снова засеменили в сторону пляжа.

Тот тип, что вышел из дома, не стал задерживаться на улице. Он обошел ферму кругом, а потом вернулся в дом и захлопнул за собой дверь.

— Да, здорово я мог вляпаться! — прошептал Мишель. — Если бы я, доверившись надписи на воротах, явился в дом, меня бы встретили с распростертыми объятиями…

Пришлось признать, что он снова зря потратил драгоценное время. Что теперь делать? Куда идти?

"Зато и они потеряли не меньше получаса!" — утешал он себя.

Мальчику предстояло выбрать одно из двух: либо вернуться на корабль, либо поискать где-нибудь неподалеку другой дом. В любом случае, решил Мишель, нужно вернуться на тропу, ведущую к пляжу, но теперь свернуть в другую сторону — в глубь острова.

Он шагал, сжимая зубы от боли — ступни горели огнем. Мишель так торопился, что не стал даже прятаться в лес, а пошел прямо по тропе.

Впрочем, бояться было нечего — вокруг были лишь деревья и звездное небо.

Вскоре послышался — сначала тихо, потом все громче — хорошо знакомый мальчику звук. Мишель поежился: вместе с шумом прибоя до него долетел прохладный бриз.

Наконец мальчик вышел на берег — с другой стороны острова. Метрах в десяти покачивался на волнах дебаркадер — деревянный настил и несколько шестов.

Мальчик подошел к самому краю сужающегося мола. Отсюда хорошо было видно побережье, скалистое, поросшее густым кустарником.

Опять промашка. Видимо, он прошел островок насквозь, и, судя по всему, никаких других жилищ, кроме фермы, куда привели его мулы, на нем не было. К тому же ферму охранял вооруженный человек!

От разочарования у него опустились руки. Мальчик вдруг почувствовал, что все его тело налилось свинцовой усталостью. Значит, все мучения, адская боль в разбитых ступнях и израненных щиколотках — все напрасно? Да останься он на корабле? от него было бы куда больше пользы и Даниелю, и несчастным матросам.

— Вот идиот! — в отчаянии пробормотал он.

На глаза ему навернулись злые слезы. Мальчик резко смахнул их кулаком.

"Нельзя, никак нельзя мне проигрывать! Слишком многое поставлено на карту!"

Он просто не имел права сдаваться. Оглядевшись, мальчик заметил невдалеке холм, возвышавшийся над островом.

"Сейчас посмотрим, — сказал он себе. — Я должен быть уверен, что тут действительно только один дом. Сверху все должно быть видно…"

Мишель поднялся по лесистому склону холма, взобрался на сосну, росшую на самой его вершине… и убедился, что его опасения оправдались: на востоке виднелась крыша фермы, а всю остальную часть острова захлестнули волны сосновых крон. Мишелю хорошо было видно море, теперь почти совсем спокойное, красивое и гладкое, словно зеркало.

А вдали темнел силуэт "Бура", маленький, словно игрушечный, развернутый носом к югу.

"Остается одно", — заключил Мишель, спускаясь вниз по стволу.

Решение билось у него в мозгу, как бурная волна хлещет в мол: нужно вернуться на корабль, если еще не поздно, и попытаться найти другой способ спасти судно и команду.

"Должны же быть на "Буре" какие-то сигнальные средства: ракеты, прожектора… Можно попробовать привлечь внимание береговых служб Испании".

Мишель старался не думать о том, как доберется до судна. За шлюпку зацепиться уже не стоит и думать: если на корабле пираты были заняты погрузкой, то теперь им и делать больше нечего, как глазеть по сторонам.

"И кроме того… если они уже перевезли все, что их интересует, то возвращаться на "Бур" им незачем".

Тропу он отыскал без труда — к пляжу вела единственная дорожка. Мальчик, хоть и был расстроен неудачей, прибавил шагу. Ох и горькой показалась ему обратная дорога! Но твердая решимость любой ценой спасти брата и экипаж "Бура" поддерживала его силы.

* * *

Дойдя до прохода в скалах, Мишель заколебался. Это был единственный выход на пляж — и для него, и для пиратов. Если он столкнется здесь с кем-нибудь из них, спрятаться будет негде…

Мишель почти бегом преодолел каменный коридор и выскочил на пляж. Спрятавшись за кустами, он осмотрелся: у берега осталась только одна шлюпка, тарахтенье мотора другой доносилось издалека, со стороны корабля.

"Все-таки поплыли еще раз! Очень хорошо. Значит, и я успею добраться до "Бура"…"

Медленно ползущие по небу тучи закрыли луну, сразу потемнело.

"Нельзя терять время!"— решил Мишель.

Пираты суетились возле причала — видимо, нагружали мулов. Значит, можно незаметно добраться до воды…

Так он и сделал.

Нельзя сказать, чтобы Мишель чувствовал себя очень уж уверенно. Для хорошего пловца расстояние до корабля не было слишком большим, но он так устал! А вдруг ногу сведет судорогой? Конечно, если сводит ногу, это еще не значит, что ты обязательно утонешь, как считают новички, — это Мишелю было известно, — но на корабль в таком состоянии не поднимешься. Обратно до острова он бы, конечно, добрался, но что толку?

Однако существовала и еще более серьезная опасность. В морских просторах корабль — всего лишь точка. Поднимись ветер посильнее, спрячься луна надолго за тучи, разгуляйся волна — и все: ни за что мальчику не найти "Бур".

И, наконец, третье: а вдруг вторая шлюпка тоже пойдет к судну? Она в два счета догонит Мишеля, и тогда…

Мальчик плыл медленно, размеренно, радуясь, что море довольно тихое. Вскоре показалось судно — оно было метрах в двухстах, может быть, даже ближе.

Мишель с трудом сдержался, чтобы не прибавить скорость: справа от него послышался рокот мотора второй шлюпки, подошедшей за новым грузом. Мальчик распластался на воде, стараясь не шевелиться, чтобы не привлекать к себе внимание. И только когда его качнула волна, поднятая отходящей моторкой, он понял, что опасность позади. Мальчик снова принялся грести и вскоре добрался До форштевня судна.

Те, кому приходилось плавать на дальние дистанции, знают, какое странное оцепенение охватывает человека после долгого плавания. Лицо у мальчика горело, словно в лихорадке, хотя воду трудно было назвать теплой. Он мог бы так плыть и плыть без конца, не понимая, где находится и что делает…

Передвигаясь вдоль борта корабля, Мишель вдруг испугался: а что, если кто-нибудь обнаружил его канат и поднял его наверх? Но вскоре мальчик успокоился — канат спокойно висел по правому борту, там же, где и раньше.

Уцепившись за веревку, мальчик немного передохнул. Такую изнуряющую усталость он испытывал только раз в жизни — год назад, когда сдавал в школе плавание на четыре километра. Помнится, когда он вышел тогда из воды, ему показалось, что на плечи ему легла чья-то огромная, ужасно тяжелая рука. Под ее тяжестью он упал на колени.

Мишель боялся, что и сейчас произойдет что-нибудь подобное, когда он будет подниматься на палубу. Он обхватил канат обеими руками и уперся ногами в корпус корабля. Размокшие от долгого пребывания в воде ладони скользили.

Однако он все же сумел взобраться на палубу. Задыхаясь от усталости, чувствуя слабость и дурноту, он тем не менее обратил внимание на то, что лебедка работает — поднимает крышку люка. Распластавшись на деревянных досках, мальчик вглядывался в силуэты людей, работавших на левом борту.

"Интересно, если я сейчас освобожу матросов, быстро ли они оправятся от действия газа?"— думал он.

Мишель осторожно пополз к кубрику. Запах газа ощущался еще довольно сильно. Мальчик лишний раз убедился, что без инструментов ему с запором не справиться, и, используя по пути все укрытия, пробрался на корму, к мостику. Один раз — приблизительно в центре судна — он всерьез испугался, заметив, что пираты находятся от него метрах в десяти, не больше. Но те были настолько заняты — или настолько далеки от мысли, что им нужно чего-то опасаться, — что не заметили присутствия мальчика. Задыхаясь от волнения, Мишель скользнул в галерею. Вот когда дало себя знать переутомление: и мышцы, и нервы наотрез отказывались повиноваться.

Ступенька за ступенькой мальчик спустился по лестнице, все время прислушиваясь к тому, что происходит внизу. А вдруг не все пираты на палубе? Надо бы все же быть поосторожнее…

Он чуть не задохнулся, оказавшись наконец в трюме. После нескольких часов, проведенных на свежем воздухе, особенно сильно чувствовался застоявшийся, неприятный запах закрытого помещения.

Мишель обогнул штабель ящиков, которые, судя по всему, так никто и не трогал, и добрался до тайника. Здесь было совсем темно.

— Даниель! — позвал он тихо. — Даниель!

Где-то тут должна быть груда мешков и коробок… Мишель протянул руку, но нащупал только мешки. Вдруг пальцы его наткнулись на карманный фонарик… тот самый, который он оставил брату, отправляясь на остров. Мишель зажег его и вскрикнул от удивления.

Коробки исчезли.

Это открытие потрясло Мишеля.

"Кому они могли понадобиться?"

Ответ напрашивался сам собой, но из него вытекали такие ужасающие последствия, что мальчик поторопился отыскать еще какой-нибудь вариант.

"Может, это Даниелю понадобилось зачем-то перенести коробки в другое место?"

Эта гипотеза не выдерживала никакой критики.

"Нет, все-таки их унесли пираты! Там, наверное, был какой-то ценный товар…"

Что сделал Даниель, когда пираты оказались рядом?

"Только бы он в это время не спал! Может, успел спрятаться где-то еще?"

У Мишеля перехватило горло, но он все старался представить себе, где может находиться новый тайник Даниеля.

"Как только пираты покинут корабль, я тут же все обыщу!"

Но и эта мысль не избавила мальчика от тревоги.

Он снова стал обходить штабель сложенных посреди трюма ящиков, как вдруг все вокруг загрохотало и завибрировало. Мишель остановился.

— Машина! — прошептал он. — Они запустили машину!

Похоже, пираты забрали все, что им было нужно. Но что они собираются теперь делать с судном? Какую участь уготовили экипажу?

Машина быстро набрала мощность — так же дрожал корпус корабля, когда они шли к острову.

"Зачем пускать двигатели на полный ход?" — спрашивал себя Мишель, тревожась все больше и больше.

9

Мишель, задумавшись, шагал к лестнице. Он чувствовал, что силы его на пределе — и физические, и моральные.

Вдруг раздался оглушительный удар. Потом еще один, еще…

Мишель замер с раскрытым от удивления ртом. Он ничего не мог понять.

— Это из машинного отделения, — пробормотал мальчик, сориентировавшись. — Они хотят вывести машину из строя…

Но он тут же сообразил, насколько абсурдно это предположение. Кто же станет сначала запускать двигатель, включать его на полную мощность, а потом пытаться разбить?!

Может, пираты хотят, чтобы "Бур" затерялся в открытом море?

"Исключено! К рассвету мы все равно еще будем достаточно близко от берега, а эти господа наверняка не желают привлекать внимание к своему пристанищу".

Мишелю больше ничего не приходило в голову. Он почувствовал себя опустошенным, у него не было больше ни сил, ни энергии. Он сделал все, что мог, чтобы спасти судно и экипаж, но, похоже, все его усилия пропали даром.

Сейчас он никак не может помешать пиратам. Остается ждать, когда они покинут корабль.

Мишель вспомнил, что ему предстоит еще облазить все судно сверху донизу в поисках Даниеля, и ноги у него словно налились свинцом. Ступни и щиколотки вспухли и горели огнем. Соленая морская вода разъела раны и царапины, превратив каждый шаг в пытку.

Удары прекратились.

И почти сразу же на корабле снова загорелись огни.

"Черт побери, значит, теперь их не волнует, что "Бур" могут заметить… Они направляют нас в открытое море, на восток. Так и будем плыть… сколько машина выдержит".

Мишель вернулся к своему тайнику. Теперь трюм был освещен, и мальчик увидел то, чего прежде не заметил: мешок с продуктами!

"Так, так. Фонарик тоже остался тут. Значит, Даниель рассчитывал возвратиться сюда… когда опасность будет позади".

Вообще-то Мишель понимал, что это отнюдь не единственное объяснение. Даниеля могли схватить пираты, а им просто ни к чему ни запасы продовольствия, ни карманный фонарик… да они их, скорее всего, и не заметили!

Хотя от беспокойства Мишелю кусок в горло не лез, он все же заставил себя съесть шоколадку. Мальчик знал, что, если он собирается еще что-то предпринять, ему необходимо восстановить силы!

Отложив мешок с едой и фонарик, он снова пошел к лестнице. Но напрасно он напрягал слух: ни единого звука, кроме равномерного хода машины, до него не долетало.

Правда, это еще ничего не значит. Покинули ли пираты судно? Может, да, а может, и нет.

"Пожалуй, стоит осторожненько подняться наверх… Там я быстрее разберусь, что к чему".

Выйдя на палубу, мальчик решил заглянуть в каюту, которую занимали они с Даниелем. Но едва он дотронулся до двери, как позади раздались торопливые шаги.

Мальчику ничего не оставалось, как юркнуть в каюту, а потом осторожно выглянуть в щелку. Он успел увидеть, как из машинного отделения выскочил человек и побежал к носу корабля.

На какое-то мгновение Мишелю показалось, что это Даниель… Но, к сожалению, он ошибся.

Мальчик быстро осмотрел каюту. Никаких признаков того, что Даниель сюда возвращался, он не обнаружил.

Мишель вернулся на палубу. Первое, что он заметил, были бортовые огни — зеленый и красный.

"Ну, слава Богу", — с облегчением вздохнул Мишель.

Спрятавшись у входа в галерею, он увидел, как человек, который только что выбежал из машинного отделения, перелез через леерное ограждение и исчез.

И почти тут же яростно взвыл мотор: последняя шлюпка покинула "Бур". Шум двигателя первой лодки слышался уже издалека.

Мишель размышлял. Значит ли это, что пираты навсегда оставили "Бур"?

"Ну что я за дурак!.. Разумеется, так и есть, — сказал он себе. — Иначе они бы не зажгли огни".

Странное ощущение испытывал мальчик, оказавшись в столь необычном положении. Еще вчера он был всего лишь пассажиром на судне, команда которого работала безупречно, как хорошо отлаженный механизм. Теперь же "Бур" шел полным ходом в открытое море, горели все положенные сигнальные огни, но он превратился, в сущности, в корабль-призрак.

"Когда найду Даниеля, — подумал мальчик, — мы с ним будем полными хозяевами на корабле! Здорово все-таки!.."

Мишель осторожно вышел на палубу. Крышка люка так и осталась открытой; лебедки были неподвижны.

"Надо попробовать освободить экипаж!" — решил Мишель. Но, чтобы открыть запор, который придумали пираты, нужен был инструмент, что-то очень крепкое… Где же найти такую штуку?

Он хотел было спуститься в машинное отделение, но по пути, уже в галерее, заметил на стене огнетушитель; рядом висел пожарный топорик.

Мальчик схватил топор и, не соблюдая больше никаких мер предосторожности, со всех ног бросился к кубрику.

Он просунул топорище в образованную цепью петлю и повернул его. Но цепь и кольцо, к которому она была прикреплена, оказались очень прочными.

"Нет, так ничего не выйдет. Ладно, попробую прорубить саму дверь…"

Бить топором с такой длинной рукояткой по вертикальной поверхности оказалось непросто. Мишель содрал с двери краску, украсил блестящими царапинами металлическую обшивку, но больше ничего не достиг.

Время от времени мальчик прислушивался, не последует ли в ответ на его удары хоть какая-то реакция изнутри кубрика. Но там было тихо. Лекарственный запах чувствовался по-прежнему, может, чуть слабее, чем раньше; он казался мальчику очень неприятным.

Разозлившись, Мишель принялся долбить по двери что было сил. Топор отскакивал от твердой поверхности, каждый удар больно отдавался в запястьях.

Отчаявшись, мальчик бросил инструмент.

"Попробую лучше найти Даниеля. Может, вдвоем у нас лучше получится? По крайней мере, он не так устал, как я".

Мишель вернулся к мостику, намереваясь тщательно осмотреть каждый уголок судна. Шагая по палубе, мальчик напряженно думал, как бы поскорее освободить экипаж, но в голову ему не приходило ничего дельного. Вот если бы дверь была деревянной — тогда бы он ее легко проломил…

Заглянув на всякий случай через стекло в рулевую рубку, Мишель вошел внутрь. Пусто.

Штурвал был крепко привязан канатами к металлической трубе. Взглянув на компас, мальчик определил, что судно держит курс на юг.

— Но ведь мы так и должны были двигаться) — удивленно пробормотал Мишель. — Если бы не нападение пиратов, мы шли бы именно на юг…

То, что штурвал был закреплен в одном положении, окончательно убедило мальчика, что пираты не собираются возвращаться на корабль.

"Они и не подозревают, что оставили тут свидетеля, — подумал он и тут же поправил себя: — Нет, двух свидетелей — Даниель тоже все знает".

В капитанской рубке на полу все так же валялись фуражка капитана Памье, циркуль и линейка. Достав карту, Мишель отыскал на ней остров Майадеро; чуть севернее располагался еще один островок — Тортута.

Мальчик поежился, представив себе, какая ужасная сцена разыгралась не так давно на капитанском мостике.

В радиорубке царил все тот же беспорядок. Мишелю с трудом удавалось не наступать на осколки, густо усеявшие пол.

Да, погромщики не пожалели сил…

Здесь Мишель тоже не стал задерживаться.

"Отыщу Даниеля, и тогда, вдвоем…"

Он свернул в галерею, собираясь спуститься в трюм номер один, но тут ему пришло в голову, что, пока он обшаривал палубу и мостик, Даниель мог забраться в машинное отделение.

"Может, мы с ним в прятки играем?" — подумал он.

Поскольку везде теперь горел свет, двигаться было легко. Пиратам, как видно, хотелось, чтобы корабль выглядел вполне обычно — на случай, если в море ему встретится другое судно.

Мальчик толкнул дверь машинного отделения.

Там было пусто; Мишелю хватило нескольких минут, чтобы в этом убедиться.

Здесь стояла удушающая жара, а Мишель так устал, что ему тут же стало плохо.

Он оперся левой рукой на переборку, а правой смахнул пот со лба. И вдруг почувствовал, что по левой его руке течет тонкая струйка воды.

Мишель вздрогнул.

"Переборка влажная! Неужели пар конденсируется?"

Мальчик внимательно осмотрел гладкую поверхность: она вся была покрыта ручейками воды. Сначала он подумал, что это утечка из системы охлаждения, но, машинально лизнув мокрую руку"сморщился.

— Фу, гадость! Соленая! Откуда она может…

И сам себя оборвал на полуслове. Ответ был очевиден: появление соленой воды внутри корабля могло означать только одно…

"Пробоина! В корпусе корабля отверстие!"

Он надеялся, что, раз вода бежит всего только тонкими струйками, течь должна быть небольшой. В поисках пробоины Мишель вскарабкался на лестницу, откуда было видно все машинное отделение. Сверху спускалась чугунная труба — скорее всего, с кухни, — которая затем, изгибаясь, врезалась прямо в корпус корабля и выходила наружу, в море.

Мальчику не понадобилось много времени, чтобы определить, что колено трубы разбито вдребезги и что вода хлещет именно оттуда. Но на всякий случай он все же подошел поближе и посветил себе карманным фонариком, пытаясь понять, что же произошло.

Судя по всему, труба служила для слива — по ней, ниже ватерлинии, выбрасывалась с кухни грязная вода. Проделав отверстие в месте изгиба, пираты хотели затопить машинное отделение. Но рукав оказался надежно защищен — у него была еще одна стенка, сантиметрах в двадцати от первой. Основной поток морской воды направился между стенками, и только вырывавшиеся из отверстия брызги струйками стекали по переборкам.

"Так вот что за удары я слышал как раз перед отплытием пиратов! — хлопнул себя по лбу Мишель. — Вот негодяи! Значит… мы тонем?.."

На какое-то время мальчик, естественно, растерялся, но вскоре сообразил, что, хотя положение и опасно, у него все же есть немного времени. Пираты, видимо, хотели, чтобы судно затонуло подальше от их острова.

"Тут, наверное, довольно мелко. Корабль бы быстро нашли. А водолазы сразу обнаружили бы диверсию!"

Так что логика пиратов была понятна. Двигаясь полным ходом на юг, "Бур" затонул бы не раньше, чем через несколько часов. Он успел бы повстречать не один корабль, а главное, оказался бы уже далеко от острова!

"Дьявольский план, но весьма разумный", — вынужден был признать Мишель.

Сначала он попробовал заткнуть брешь. Но вода била с такой силой, что, как он ни старался, пробку приладить не удалось.

Мальчик был в отчаянии. Кроме всего прочего, он понимал, что судну угрожает и другая опасность— пираты предусмотрели все!

"Может, струя и слишком слабая, чтобы затопить такой большой корабль, но достаточно воде подняться повыше — и машина взорвется! Наверное, этого они и добивались! От взрыва все судно так перекорежит, что никто уже не сумеет докопаться до причин аварии…"

Мишель изо всех сил пытался взять себя в руки.

"Ну-ка, вспомним, что рассказывал механик? На такой случай имеется специальный откачивающий насос… Его даже включать не надо — он работает постоянно, но в замедленном режиме…"

Действительно, лейтенант Рансье говорил мальчикам, что на старых кораблях, как бы тщательно ни осматривали корпус, как бы часто ни ремонтировали, вода все равно потихоньку просачивается внутрь. Чтобы откачивать ее, и нужен аварийный насос.

"Если я сумею включить насос на полную мощность, вода будет подниматься медленнее".

Мишель беспомощно разглядывал рычаги управления на пульте. Как он жалел теперь, что невнимательно слушал объяснения механика!

Он уже решился было попробовать и протянул руку к одной из рукояток, но тут в голову ему пришла вполне разумная идея.

"Нужно любой ценой освободить экипаж! Матросы из машинного отделения знают, как управлять насосом. Это единственно правильное решение. Надо любой ценой взломать дверь кубрика!"

Сколько напастей сразу свалилось на его голову! Как справиться со всеми?..

"Бедняга Даниель! Не знаю даже, когда я смогу заняться твоими поисками…" — вздохнул мальчик.

Он опомнился. Надо действовать, действовать как можно быстрее! Да, но с чего начать?..

"Прежде всего — штурвал! Если мы будем и дальше идти на юг, то уйдем слишком далеко от берега".

Нельзя сказать, что Мишель обладал глубокими познаниями в области географии, но уж очертания Испании он себе представлял и понимал, что, держа курс на юг, "Бур" удаляется от закругляющегося к западу испанского побережья.

Представив себе, как корабль поворачивает к земле, Мишель придумал кое-что получше.

"Если удастся посадить "Бур" на мель где-нибудь недалеко от берега, течь не принесет никакого вреда!"

Только вот, к сожалению, Мишель понятия не имел, где находятся эти самые мели и существуют ли они вообще.

Продолжая спорить сам с собой, мальчик поспешил в рулевую рубку.

Штурвал был привязан крепко, но мальчик живо отыскал нужное орудие. Здесь тоже был противопожарный стенд, и рядом с солидных размеров огнетушителем висел топорик. Мишель очень быстро перерубил им канаты.

И штурвал тут же принялся вращаться с бешеной скоростью. Корабль резко качнуло, Мишеля отбросило от руля, он рухнул на пол.

— Ой-ой-ой! Я совсем не это собирался сделать!

А колесо все вращалось и вращалось… Судно крутилось на месте.

Остановить, надо быстро остановить штурвал! Мишель понимал — это вопрос жизни и смерти.

Но едва он попытался ухватиться за рукоятку, как его ударило с такой силой, что чуть не сломало Руку.

Прикусив губу от боли, сдерживая бешеное сердцебиение, Мишель взглянул на компас — тот тоже словно обезумел.

"Я должен остановить руль! Должен!" — повторял себе мальчик.

Разумеется, должен… вот только как?

10

После нескольких безуспешных попыток перехватить бешено вращающиеся рукоятки штурвала Мишель пришел к выводу, что нужно искать другой способ.

Может, использовать в качестве тормоза топорик, которым он перерубал канаты?

Упершись топорищем в центр полированного деревянного круга, мальчик получил рычаг, с помощью которого ему с трудом, но удалось мало-помалу замедлить вращение рулевого колеса. Наконец Мишель, ухватившись обеими руками за рукоятки и кряхтя от натуги, все же остановил злосчастный штурвал.

Мальчик облегченно вздохнул.

Несмотря на резкую боль в руке, по которой пришелся удар колеса, он расправил плечи и, расставив ноги, гордо взглянул на компас. Удивительное это все-таки чувство — знать, что ты командуешь огромным кораблем, что ты его полновластный хозяин.

Впрочем, долго наслаждаться этим ощущением времени не было. Сначала Мишелю удалось установить курс норд-вест, а затем перевести его на норд-норд-вест.

Теперь он отлично понимал, как трудно новичку справляться с управлением. Стоило чуть-чуть повернуть штурвал — он не умел делать это плавно, — и стрелка компаса принималась дергаться и скакать, как сумасшедшая. Обучаясь на ходу, мальчик старался двигать рулевое колесо как можно осторожнее, почти незаметно.

Установив наконец нужный курс, Мишель просунул топорище между перекладинами румпеля и обвязал его обрывками каната, как делали пираты.

Уф! — с облегчением вздохнул он, закончив работу и вытирая пот со лба.

Но успокаиваться было рано. Особенно тревожило мальчика отсутствие Даниеля. Не мог же брат не услышать шума моторок, не заметить беспорядочного движения корабля!

Будь он свободен, он бы давно уже прибежал сюда, — подавленно прошептал Мишель.

Теперь ему оставалось сделать еще одну важную вещь: освободить экипаж. Он подхватил топор и направился к воздуховодам на баке.

Здесь он принялся рушить затычки, которые пираты соорудили из брезента и досок. Доски отрывались, легко, но каждый удар отдавался болью в раненой руке. Однако в конце концов Мишель, сжав зубы, все же очистил оба выходных отверстия.

Он хотел нагнуться и покричать — может, кто отзовется? — но тут же отпрянул: в лицо ему ударил сильный лекарственный запах, тот самый, который он ощущал уже не раз.

"Возможно, конечно, препарат больше не действует — прошло много времени. Но лучше все же поостеречься".

Мишель снова спустился на палубу и подошел к двери кубрика.

Он еще раз попробовал расколотить дверь топором, но только разрубил ручку двери, сделанную, видно, из мягкого металла. Затем топор отскочил, наткнувшись на твердую поверхность, и Мишель скорчился от боли в запястье.

Вне себя от бешенства, он что было сил колотил по двери — но все было безуспешно.

Измученный, он в отчаянии отшвырнул топор прочь. Мальчик задыхался; казалось, дыхание у него никогда уже больше не восстановится. Привалившись к металлической переборке, он испытывал странное ощущение: словно неведомые, но несокрушимые силы стремились ему помешать, ставя перед ним одно препятствие за другим.

Мальчик медленно выпрямился, сделал глубокий вдох, потряс головой.

"Я будто боксер в нокдауне", — подумал он с горечью.

Поглядев еще раз на огромные болты, державшие дверные петли и замок, он, вместо того чтобы отчаяться еще больше, вдруг приободрился.

"Я должен вытащить их оттуда! — повторял он себе. — И как можно быстрее…"

На мгновение ему показалось, что из-за двери доносится слабый голос: кто-то будто скребся в переборку. Мишель приложил ухо к стене… Мертвая тишина.

"Надо поискать другие инструменты", — решил мальчик.

Он пересек палубу, спустился в машинное отделение, вошел в мастерскую. Приятно было смотреть на аккуратные ряды блестящих от смазки инструментов, развешанных на специальной доске. В той войне, которую он сейчас вел, они были куда ценнее, чем любое оружие.

Мишель задумчиво смотрел на инструменты. Что еще может пригодиться? Мощное зубило, увесистая кувалда — это еще куда ни шло. Но вот гаечные ключи, клещи, кусачки вряд ли помогут…

Мальчик чувствовал себя очень странно. Хотя физические силы его давно истощились, что-то все же придавало ему энергии, заставляло двигаться и действовать.

Особенно подстегивала мальчика мысль, что Даниель тоже может находиться в кубрике. Когда Мишель думал об этом, его охватывало такое жгучее беспокойство, что у него буквально начинали трястись руки.

В одном из ящиков Мишель обнаружил чистые тряпицы и решил перевязать запястье. Осуществить это было нелегко, но зато потом он почувствовал явное облегчение.

О пробоине он старался не думать, чтобы не запаниковать: ведь охваченный паникой человек лишается всякой способности к разумному действию.

Уже собираясь уходить, он вдруг заметил небольшой металлический ящичек, который принял сначала за коробку с инструментами. Мишель на всякий случай раскрыл его. Внутри лежали два маленьких баллончика, в каких туристы возят с собой газ для переносных плиток. Две резиновые трубки и медный колпачок окончательно прояснили назначение находки.

"Это же газовый резак…"

Мишель не сразу догадался, как его использовать. Но едва он взял в руки инструмент, как перед глазами встали кадры из документального фильма: рабочий чем-то вроде этого разрезает металлический лист. Мальчик вспомнил даже маску с темным стеклом, которую держал сварщик, прикрывая глаза.

От радости Мишель забыл и об усталости, и о тревоге. Кажется, на этот раз ему удастся открыть дверь! Он схватил ящичек и бросился наверх, но, выбежав на палубу, вспомнил, что нужны еще и спички. Пришлось сделать крюк, чтобы зайти на камбуз.

Добравшись наконец до кубрика, он вдруг испугался. Ведь газовый резак был его последней надеждой освободить экипаж и Даниеля…

"У меня должно получиться!" — твердил себе Мишель.

Он открутил колпачки на баллонах, потом повернул ручку. Подставив зажженную спичку, мальчик с радостью увидел, как из резака вырвался длинный желтый язык пламени.

Он попробовал покрутить ручки, отрегулировал напор, и пламя посинело, задрожало, стало шире.

Прикрыв ладонью глаза, чтобы не ослепнуть, он направил огонь на металл возле замочной скважины. Краска тут же почернела и вздулась пузырем, который почти сразу лопнул. В ноздри мальчику ударил удушливый запах дыма.

Мало-помалу металл посинел, потом покраснел.

С Мишеля градом катил пот, лицо его лихорадочно горело, глаза почти ничего не видели от яркого света. Резак ему приходилось держать обеими руками — он оказался довольно тяжелым.

Мальчик сжал зубы, но не отступил. Наконец, когда он уже начал сомневаться, сможет ли продержаться еще хоть немного, металлический лист поддался. Он скрючился и развалился — образовалась дыра сантиметра в три-четыре.

Измученный Мишель выключил паяльник, достал из ящика зубило, которое тоже захватил с собой, вставил его в отверстие, выпрямился… и вдруг покачнулся, ударившись плечом о переборку.

"Ну вот, уже на ногах не стою", — подумал он. Но тут же сообразил, что дело вовсе не в усталости…

Корабль резко накренился!

— Уже? — в ужасе прошептал Мишель. — Как же я теперь успею спасти тех, кто в кубрике?

На мгновение при слове "спасти" перед его мысленным взором возникли шлюпки — они, как и прежде, спокойно висели на своих местах. Как было бы хорошо бросить все, спустить одну из них на воду и уплыть как можно дальше от обреченного корабля! Но то была лишь мимолетная слабость, вызванная чрезмерной усталостью, картина, нарисованная не желающим подчиняться измученной воле разумом.

Отчаяние придало Мишелю новые силы, и он принялся зубилом расширять отверстие, проделанное газовым резаком.

Вскоре металлическая обшивка смялась, раздался оглушительный треск — и дверь поддалась.

Мишель выронил инструмент и прислонился спиной к переборке. Руки и ноги у него дрожали, лицо горело.

Сквозь щель из кубрика плыл густой лекарственный запах. Мальчик не сразу заставил себя войти: он боялся того, что может там увидеть.

Наконец он выпрямился и сделал шаг к двери, но тут же отпрянул. Запах слишком сильный… А если и он отравится?

Мишель вернулся на кухню, нашел тряпку и наполнил ведерко пресной водой. Намочив ткань, он обвязал ею лицо.

Ударом ноги мальчик распахнул дверь. В кубрике было темно, и Мишель включил фонарик. Обходя лежавшие прямо на полу человеческие тела, он прошел к иллюминаторам и распахнул их настежь.

Стараясь не дышать, мальчик выскочил обратно в коридор. Пусть сквозняком выдует пары газа. Пытаясь заглушить собственное нетерпение и беспокойство, Мишель решил, что морякам хорошо сейчас глотнуть чего-нибудь горячего, и отправился на камбуз готовить кофе.

Он машинально делал все, что необходимо, а сам все гадал, какую картину застанет, вернувшись в кубрик.

Минут через двадцать два больших кофейника были готовы. Мишель взял один из них и, прихватив корзинку со стаканами, пошел обратно.

Надеясь, что помещение успело достаточно проветриться, он зажег фонарик и бесстрашно шагнул внутрь.

Жуткая картина открылась его взору.

Здесь находились, по-видимому, все члены экипажа. Одни лежали на койках, другие — поперек перевернутых лавок, третьи — прямо на полу.

Взволнованный страшным зрелищем, Мишель совершенно растерялся. На неподвижных лицах не было видно ни малейших признаков жизни.

Но тут он заметил, что грудь матроса, лежавшего к нему ближе других, чуть заметно колышется. А из глубины помещения вдруг донесся раскатистый храп! Мальчику хотелось прыгать от радости, смеяться, петь… но вместо этого он принялся лихорадочно искать брата.

Вскоре он наткнулся на растянувшегося на полу боцмана. Но, заглянув в лицо каждому из спящих матросов, мальчик вынужден был признать очевидное: Даниеля в кубрике не было.

Горло у него перехватило от горя. Борясь с подступающими слезами, он снова и снова обходил кубрик. Судя по всему, матросы, лежащие на койках, отдыхали после дежурства, когда начал действовать газ, а те, что валялись на полу, несли вахту в момент нападения пиратов.

Но здесь не оказалось ни капитана Памье, ни лейтенанта Тревье!

Пощупав пульс одному-другому, Мишель убедился, что матросы спят. Он сходил на палубу за ведерком с водой и тряпкой и попробовал потереть лоб и виски спящих. Три раза пришлось мальчику наполнять ведро, прежде чем он достиг хоть какого-то результата.

Наконец, один за другим, матросы начали ворчать и морщиться от холодных компрессов. Мишель пытался говорить с ними, тормошил, уговаривал проснуться… Но разве можно словами победить действие усыпляющего газа?

Они проспали уже пять часов. Но, может быть, теперь, когда в кубрик проник свежий воздух, этот кошмар прекратится?

Ведь вода продолжала и продолжала поступать в машинное отделение…

Наконец один из матросов — кажется, смазчик — открыл глаза. Но тут же снова зажмурился от яркого света. Затем еще раз, уже более осторожно, приподнял веки.

— Голова!.. — простонал он.

Мишель почувствовал горячую симпатию к этому человеку, в общем-то незнакомому — за время плавания он не обменялся с ним и несколькими словами. Но это был первый друг, которого он встретил после многих часов одиночества, часов таких напряженных, что они вполне могли показаться сутками.

Мишель засуетился — помог матросу приподняться, посадил его, прислонив к переборке. Затем принес чашку кофе и, поддерживая голову "больного", влил ему в рот несколько глотков еще горячей жидкости.

Тот подавился, закашлялся и пробурчал:

— Фу… несладкий!

Мишель от такого замечания просто потерял дар речи: не столько потому, что он и в самом деле забыл положить в кофе сахар, сколько из-за комичности ситуации. Человека, пережившего нападение пиратов, усыпленного газом, с трудом приходящего в себя, беспокоил вкус кофе!

Потихоньку все в кубрике начало приходить в движение: люди зевали, потягивались, удивленно таращились на свет…

Мишель переходил от одного к другому, помогал, поддерживал, обносил кофе.

И вдруг среди негромкого гула голосов просыпающихся раздался хриплый возглас:

— Тонем! Корабль ложится на борт! Скорее от этого крика, чем от кофе, моряки окончательно пришли в себя. Некоторые даже вскочили на ноги и, покачиваясь, заковыляли к выходу.

— Шлюпки на воду! — приказал другой голос.

Боцман с трудом приподнялся и достал из кармана свисток. Трудно было ожидать такой энергии от не вполне еще пришедшего в себя человека, но несколькими переливчатыми сигналами он сумел привести в чувство впавших в панику матросов.

Прекратить! — приказал он, когда спокойствие более или менее восстановилось. — Усиленная вахта! Предупредить лейтенанта Рансье, что нужен аварийный насос! А шлюпки оставьте в покое!

Никогда Мишелю не забыть этой сцены — боцман лежит на полу, привалившись спиной к ножке стула, и, словно во сне, отдает приказы.

Одна вахта направилась на корму, две другие — в машинное отделение. Вскоре один из матросов, задыхаясь, примчался обратно.

Лейтенант Рансье, ребята из машинного отделения и кок Олив… — выпалил он одним духом и замолчал.

Что с ними? — спросил боцман. Матрос перевел дыхание.

Они тоже усыплены, лежат в отсеке со смазочными материалами!

Усыплены? Черт побери! Пойду сам взгляну…

Опираясь одной рукой на Мишеля, а другой — на прибежавшего матроса, боцман проковылял по палубе и кое-как спустился в машинное отделение.

По дороге Мишель спросил матроса, нет ли в том отсеке и Даниеля, но тот ничего не смог ему ответить. У мальчика снова появилась надежда отыскать брата.

Но напрасно. Даниеля в отсеке для смазочных материалов не оказалось.

У Мишеля все поплыло перед глазами. Сначала изнурительная экспедиция на остров Майадеро, потом отнявшее столько сил взламывание двери кубрика… Исчезновение брата окончательно лишило его энергии.

Почти теряя сознание, мальчик привалился к переборке. Сквозь какую-то пелену донесся до него голос боцмана:

Так, значит, нашли почти что всех… кроме капитана, лейтенанта Тревье, вашего кузена и лейтенанта Порьона. А вы, кстати, не видели Порьона?

Мишель даже удивился, как это он сам раньше не заметил, что первый помощник тоже пропал. Мальчик вспомнил: когда он в самый первый раз поднимался на мостик, дверь каюты Порьона была заперта.

Нет, — покачал головой Мишель. — Даже как-то странно…

Ну что ж… насосы работают на полную мощность, и как только лейтенант Рансье придет в себя, он примет командование кораблем. Пойдемте-ка на мостик.

Боцман объявил экипажу по корабельному радио, что заделать течь еще не удалось, но насосы какое-то время не дадут кораблю затонуть.

Мишель диву давался, с какой скоростью все на судне входило в нормальное русло — или, по крайней мере, почти в нормальное. Матросы, несмотря на слабость — действие усыпляющего газа еще продолжало сказываться, — работали как ни в чем не бывало. Впрочем, иногда они сбивались с ритма, и тогда со всех сторон сыпались проклятья, угрозы, ругань в адрес пиратов.

Мишелю быстро удалось убедить боцмана, что им сейчас лучше последовать примеру пиратов: погасить бортовые огни и наружный свет на корабле, задраить иллюминаторы.

Взглянув на компас в рулевой рубке, боцман решил, что Мишель верно выбрал курс.

Очень скоро мы войдем в зону видимости этих прохвостов. Зачем предупреждать заранее, что их жертвы торопятся снова встретиться с ними?

Вскоре появился и лейтенант Рансье. Похоже, 0н только что окунул голову в ведро с холодной водой.

Так… — протянул он. — Хотел бы я все же понять, что тут произошло. Лично я все еще лежу под тем паровозом, который наехал на меня сзади, когда я меньше всего этого ожидал.

Мишель улыбнулся. "Паровоз" — один из пиратов — был далеко, на острове Майадеро, и не подозревал, что его жертва движется к нему, а не от него.

Боцман рассказал лейтенанту, какие меры он принял.

Замечательно, — улыбнулся Рансье. — Значит, самое неотложное сделано. Говорят, наши юные пассажиры умудрились избежать общей участи?

Я — да, лейтенант, — отозвался Мишель-.— А вот что случилось с братом, к сожалению, неизвестно…

Мы найдем его! — заверил мальчика Рансье. — А сейчас расскажите-ка все поподробнее…

Мишель начал свой рассказ. Он как раз дошел до места, когда пираты стали подавать на берег сигналы, как вдруг дверь рубки распахнулась… и в проеме появился лейтенант Порьон, поддерживаемый матросом. Он был бледен.

А с вами что случилось, лейтенант? — спросил Рансье. — Где вы-то были?

Казалось, лейтенант Порьон едва держится на ногах. Он опустился в кресло дежурного офицера и провел дрожащей рукой по лбу.

Я нашел лейтенанта в самом низу лестницы, ведущей в грузовые отсеки, — объяснил матрос, который привел первого помощника. — Он едва начал приходить в себя…

Мишель и Рансье удивленно переглянулись. Что лейтенант Порьон мог делать в таком месте?

Оставалось минут десять до начала моей вахты, — начал рассказывать помощник капитана. — Я выпил кофе и вышел на палубу подышать свежим воздухом. Темно было — хоть глаз выколи. Я и не знаю точно, что со мной случилось. Мне показалось, что я наткнулся на мачту лебедки, ударился головой и упал…

— Да-да, понимаю. Паровоз! — вставил Рансье. Порьон непонимающе взглянул на него.

Смутно помню, что я вроде бы поднялся и попытался ползти на четвереньках… потом снова куда-то упал… Наверное, рухнул с лестницы, что. ведет к отсекам, раз меня там нашли. А потом я, видимо, снова потерял сознание и… — Первый помощник осекся и недоверчиво взглянул на часы. — Но ведь когда я вышел из камбуза, было всего девять вечера!

Ну да… Похоже, вы были без сознания около пяти часов, — констатировал Рансье.

Пять часов? Как же… Да нет, не может быть…

У Порьона перехватило дыхание. Потеряв дар речи, он в изумлении переводил взгляд с Рансье на боцмана и обратно.

Послушайте, а где капитан? Кто сейчас дежурит… и почему вы все здесь в такой час? И этот молодой человек тоже… Что он здесь делает?

Мишель, боцман и Рансье переглянулись. У всех троих мелькнула одна мысль — не преувеличивает ли помощник капитана свое изумление?

Рансье ответил самым небрежным тоном:

Как? Матрос ничего вам не рассказал?

Хм… Он говорил что-то о пиратском нападении… Но я не поверил ни единому слову. А почему закрывают люки трюма номер два? Кто их открыл?

Рансье коротко пересказал все, что поведал ему Мишель, и повернулся к мальчику:

Продолжайте, старина. Значит, у наших пиратов на берегу оказались сообщники?

Но Порьон перебил его:

Трюм номер два… там же находились буры! Неужели они украли алмазные буры?! Вот так история! Надо же, как не повезло капитану Памье — это ведь его первый рейс…

Рансье бросил на Мишеля взгляд, значения которого мальчик поначалу не понял.

Ну хорошо, продолжайте, молодой человек! — предложил на этот раз сам первый помощник. — Что же случилось дальше?

Больше Мишеля не прерывали, и он рассказал все до конца. Когда он закончил, лейтенант Порьон посмотрел на него как-то странно, будто не веря в его искренность.

Откуда вам известно, что это именно Майадеро, а не какой-нибудь другой остров?

Мишель рассказал о вывеске на воротах фермы.

Так-так, понятно… — проворчал первый помощник. — Стало быть, если я правильно понял, этот молодой человек спас судно — и всех нас — от верной смерти! Ну что ж, вы достойны звания моряка — это говорю вам я, старый морской волк.

Но Мишель в этот момент не ощущал ничего, кроме усталости. Мысли у него путались. Лишь время от времени, словно искра, раздуваемая ветром, вспыхивала в нем страшная тревога за судьбу Даниеля, и сердце мальчика болезненно сжималось.

Лейтенант Порьон изучил карту, сверив курс, затем задал Мишелю еще несколько вопросов о событиях последних часов. Мальчик старался отвечать как можно точнее. Помощник капитана погрузился в какие-то расчеты, а потом проговорил:

Вы, Рансье, продолжайте держать под контролем пробоину и насосы, а я постараюсь выбросить судно на берег в одном хорошо знакомом мне месте. А там видно будет…

Мишель воспрянул духом.

Но вы ведь собираетесь еще что-то предпринять, господин Порьон? — спросил он. — Мой брат пропал, и…

Помощник капитана остановил его взмахом руки.

Ну конечно. Сначала я прикажу обыскать судно — может, вашему брату тоже удалось скрыться от пиратов! Затем сообщу по радио…

От передатчика остались одни осколки, лейтенант, — вступил в разговор Рансье.

Передатчик… разбит? — переспросил помощник капитана. — Ну что ж, в таком случае мы сообщим о происшедшем местным властям, как только прибудем на берег.

А не проще… и не надежней ли самим пойти на остров Майадеро? — предложил Мишель.

Лейтенант Порьон даже поперхнулся. Лицо его залила густая краска, он шумно и тяжело задышал и наконец, словно сделав над собой гигантское усилие, произнес:

Будем надеяться, что нам удастся выброситься так, чтобы корпус "Бура" не раскололся!

И он отдал приказания боцману и Рансье.

Но Мишель его уже не слушал. Он без сил повалился на койку прямо в рубке и уснул мертвым сном.

11

"Бур" отважно двигался вперед.

С помощью насосов удавалось откачивать воду, все еще поступавшую через пробоину, хотя главный механик и сумел наполовину заделать течь. Управлять накренившимся судном было нелегко, и Порьон решил сократить время вахты рулевого матроса до одного часа.

Поднеся к глазам специальный бинокль ночного видения, лейтенант Порьон всматривался в темноту. Время от времени он бормотал себе под нос что-то невразумительное: было видно, что первый помощник взбешен.

Изредка он поправлял рулевого:

Право руля… Лево руля…

Но в основном нервно шагал взад-вперед по мостику, закусив губы от ярости.

Вдруг на горизонте показалась темная полоска. Первый помощник снова взял бинокль.

И тут же схватился за рукоятку устройства, передающего распоряжения в машинное отделение, и переставил ее в положение "малый ход".

Через несколько секунд поступил сигнал, что приказ принят. А еще чуть позже машина и впрямь уменьшила обороты.

Занималась заря. За кормой "Бура" разгоралась слабая розовая полоска.

Если мы не пристанем в самое ближайшее время, — пробормотал помощник капитана, — то они обязательно нас обнаружат, если, конечно, догадались выставить часового.

Риск действительно был немалый. Ускорять ход они уже не могли: шум моторов разносился слишком далеко.

Земля медленно приближалась, полускрытая легкой дымкой тумана.

* * *

Когда Мишель проснулся, его поразила непривычная тишина.

"Машина остановлена, — догадался мальчик. — Мы прибыли… но куда?"

Его почти не удивило, что он оказался снова в своей каюте. Видно, лейтенант Порьон приказал перенести его сюда.

Мишель попробовал приподняться, но снова рухнул на койку.

— Ну точно как деревянный… — простонал он. И тут же вспомнил обо всем, что случилось ночью. Теперь уже, наверное, совсем поздно… Из иллюминатора в каюту лился яркий солнечный свет.

"Я тут дрыхну, а бедный Даниель…" Сжав зубы, мальчик заставил себя рывком подняться с постели, но чуть было не рухнул на пол.

Ай! — вскрикнул он, плюхаясь на койку. — Не ступни, а подушечки для булавок.

Он осторожно ощупал ноги. Щиколотки вздулись и сильно болели. Джинсы, пропитанные морской солью, почти не гнулись. Спину и плечи ломило от вчерашнего заплыва на длинную дистанцию.

Вот что значит недостаток тренировки, — вздохнул Мишель.

В конце концов ему удалось встать, но передвигаться он мог только на полусогнутых. Наверное, со стороны это выглядело очень смешно.

Мальчик проковылял по галерее, вышел на палубу. И обнаружил, что направление крена судна изменилось: теперь корабль был наклонен не к правому борту, а к корме! Дождь перестал, небо было синее, море спокойное. И очень тепло.

И тут Мишель вздрогнул от неожиданности, не веря своим глазам.

"Бур" стоял у пристани.

У пристани, которая заканчивалась почти совсем разрушенной башней — уцелевшая часть была не выше человеческого роста.

Похоже на старый заброшенный порт, — прошептал Мишель.

Буйная растительность беззастенчиво захватила каменные руины.

Мальчик подошел к борту, удивляясь, что нигде не видно матросов. Только один что-то делал на полубаке.

"Может, спать легли?" — подумал Мишель.

Затем он обнаружил, что причальные канаты корабля обмотаны вокруг двух старинных пушек, стоящих на пристани.

Ну как вам наши причальные тумбы, мсье Терэ? — тихо произнес голос за спиной мальчика.

Тот обернулся и заулыбался — рядом стоял главный механик.

Выспался? — спросил моряк.

Еще как… а который теперь час?

Одиннадцать… Нам удалось причалить около шести утра. Уже совсем рассвело, но остров прикрывал нас от посторонних взглядов.

А где мы?

В старом порту острова Тортуга… или, если тебе больше нравится, Черепашьего острова. Как говаривали в старину — в самом логове жестоких пиратов!

Тортуга? — переспросил Мишель в изумлении. — Но я же все объяснил лейтенанту Порьону…

Да, я в курсе… наши пираты на острове Майадеро. Лично я бы охотно побеседовал с ними о правилах поведения в этих краях! — сквозь зубы проговорил офицер.

Но они же от нас уйдут…

Знаю… Лейтенант Порьон считает, что с этим ничего не поделаешь. Мы в испанских территориальных водах, так что, напади мы на этих господ, неприятностей не оберешься. Похоже, сначала надо оповестить власти Испании… ну, знаешь, морское право…

Но будет уже поздно!

Наверное… да только, молодой человек, не я командую кораблем и решать не мне. Конечно, в какой-то степени лейтенант Порьон прав… Он выслал на остров команду матросов во главе с боцманом, они постараются отыскать телефон или радиосвязь…

Мишель не мог прийти в себя от возмущения. Как же так? Пусть пираты спокойно осуществляют свои планы, исчезают с награбленным, делают что хотят с пленниками, а они даже не попробуют вмешаться… пока не поставят в известность испанские власти?

Так нельзя! — закричал он. — Лейтенант Порьон, наверное, не совсем еще оправился от удара! Надо что-то предпринять!

Наоборот, Порьон выглядит вполне благополучно. А для человека, пролежавшего пять часов без памяти, у него и вовсе, я бы сказал, весьма цветущий вид.

Мишель отметил это про себя, пока что машинально, не придавая особого значения, поскольку весь он кипел от бессильной ярости. Никогда в жизни ему не приходилось преодолевать столько препятствий… а вот теперь оказалось, что самое сложное — сломить упрямство старого моряка, цепляющегося за необходимость соблюдать морское право, твердящего о территориальных водах, когда жизнь Даниеля, капитана и радиста, возможно, висит на волоске!

И тут перед мысленным взором мальчика снова возник Порьон, как он появился на пороге капитанской рубки — без единой царапины, если не считать шишки на макушке.

"А может, он не хочет нападать на пиратов потому, что сам был их сообщником? И теперь специально дает им время уйти?.."

Мало-помалу это подозрение обретало плоть и кровь. Еще накануне Мишель удивлялся, как пиратам удалось так быстро разработать весь этот сложный план. Потом, обнаружив, что на острове Майадеро у них есть сообщники, мальчик уже не сомневался, что речь идет не о стечении обстоятельств, а о заранее продуманной и подготовленной акции: и падение самолета вблизи "Бура" не было случайным, и о содержимом трюмов судна воры отлично знали…

"Значит, им все было известно еще до отплытия корабля из Марселя… А это можно объяснить только одним — у них был сообщник на борту!"

Лейтенант Рансье не мешал мальчику думать. Он водил кончиком прутика по контурам трещин в древних камнях пристани.

"У лейтенанта Порьона были причины стать сообщником пиратов, — продолжал размышлять Мишель. — Он страшно обиделся, когда командовать "Буром" поставили не его, старого моряка, а капитана Памье".

Откуда знать, какую бурю гнева скрывала невозмутимая внешность первого помощника, какие планы мщения он вынашивал?

Да вот и главный механик тоже заметил, причем без всякой недоброжелательности, как быстро оправился лейтенант Порьон после падения. А чему, собственно, удивляться, если… он и не падал? Шишка на голове — Порьон утверждал, что это пираты его стукнули, — отличное алиби.

"Я себе целых две вчера набил, причем сам, без посторонней помощи", — подумал Мишель.

Рансье, сочувственно взглянув на мальчика, предложил:

А почему бы тебе самому не поискать лейтенанта Порьона? Напомни ему, что в руках пиратов твой брат. Возможно, тебе он не откажет, вышлет экспедицию на Майадеро…

Мишель не слишком в это верил, но не попытаться не имел права.

Думаете, вышлет? — спросил он. — Ладно, схожу… А вы не знаете, где сейчас лейтенант Порьон?

Рансье улыбнулся.

Где ж ему быть? На мостике, разумеется! Как принял командование, так ни разу оттуда не спускался.

Что ж, попробую его убедить.

А если не получится, предлагаю совершить прогулку по острову. Вдруг нам повезет и мы наткнемся где-нибудь на дебаркадер! Можно будет поплавать под парусом, заодно и развеешься. Я лично это дело обожаю, а особую слабость питаю к маленьким яхтам. Конечно, с точки зрения маневренности с трехмачтовыми им не сравниться, но удовольствия бездна! Вот увидишь!

Договорились, господин Рансье!

Мишель пошел к мостику. Только тут моряк обратил внимание на его походку.

О, мсье Терэ, — протянул он, — да у вас авария! Надо срочно вставать на ремонт. Отправляйся-ка ты срочно к коку! Возьмешь у него побольше ваты, чтобы мягче ступать было, и пластырь. И еще пару резиновых сапог. Скажешь, я приказал. Ты у нас как зайчик заскачешь!

Спасибо за совет, пойду зайду к Оливу!

Несмотря ни на что, Мишель все же еще надеялся, что ему удастся убедить лейтенанта Порьона, поэтому подлечиться было необходимо.

"А вдруг придется выехать немедленно? — думал он. — Надо быть в полной боевой готовности!"

Кок Олив как ни в чем не бывало возился на кухне.

Ну скажите на милость, как я удержу кастрюлю на большом огне при таком-то крене? Ох, попались бы мне эти прохиндеи! Это же надо, такое сотворить!

Мишель так и не понял, что больше возмущало повара — что его ударили по голове или что кастрюля на плите не держится?

Мальчик объяснил, зачем пришел и что ему посоветовал лейтенант Рансье, и кок тут же напустил на себя загадочный вид.

У меня есть кое-что получше, — сказал он. — Уж я знаю, как бороться с занозами и колючками. Сами увидите!

Олив достал из аптечки пачку ваты, бинты, пластырь, а затем, затаив дыхание, словно демонстрируя некую драгоценность или, по крайней мере, невероятный деликатес, показал мальчику небольшую баночку с густой черной мазью.

Благодарить меня будете!

Усадив мальчика на стол, кок обмазал ему ступни мазью, от которой сильно пахло мылом.

К вечеру не останется ни единой занозы! Это я вам говорю!

На обматывание ног Мишеля у него ушла вся пачка ваты, две упаковки бинта и целый рулон лейкопластыря.

На случай, если удастся все же уговорить помощника капитана начать поиски, мальчик попросил кока еще и перевязать потуже запястье — оно не было сломано, как показалось ему сначала, но болело очень сильно. Щедрый Олив не пожалел еще одной изрядной порции ваты и пачки бинта. Потом он принес резиновые сапоги с короткими голенищами; Мишель тем временем обрезал разорванные штанины джинсов выше колен. Сапоги оказались довольно тяжелыми, зато ходить теперь было совсем не больно.

Ну! Что я говорил? — Кок так и сиял. — Это моя мазь начинает действовать!

Мишель поблагодарил добряка и отправился в капитанскую рубку. Лейтенант Порьон и в самом деле был здесь. Он был бледен — трудно сказать от чего: то ли от волнения, то ли от угрызений совести…

А, это вы, мсье Терэ? — буркнул первый помощник. — Недолго же вы проспали. В вашем-то возрасте, да после таких трудов…

Я очень беспокоюсь за брата, лейтенант, — ответил Мишель.

Поверьте, я тоже за него тревожусь, и за беднягу Тревье тоже, и за капитана… Но пока…

Я пришел именно по этому поводу, — не отступал Мишель.

Так… И что же вы хотите мне сказать?

Мне кажется, если мы будем слишком долго ждать, пираты от нас улизнут.

Если они уже этого не сделали! Но, к сожалению, сейчас мы бессильны.

У Мишеля потемнело в глазах. Решительно, этот человек, прячущийся за букву закона, чтобы оправдать свое бездействие — а может быть, чтобы защитить сообщников, — обладал удивительным даром выводить его из себя.

Но ведь мы можем сами отправиться на остров Майадеро! Хотя бы чтобы посмотреть, что там происходит!

Бледное лицо офицера вспыхнуло, глаза гневно сверкнули.

Господин Терэ, до возвращения капитана я, как старший по званию и первый помощник по должности, принял на себя командование судном. Я служу на флоте уже тридцать три года и не нуждаюсь ни в чьих советах и рекомендациях, особенно если они исходят от несовершеннолетних юнцов. Я принял меры, которые считаю в данной ситуации единственно правильными. Нравится вам это или нет, но подчиниться придется. И больше я с вами ничего обсуждать не собираюсь. До свидания, господин Терэ!

Мишель еле выдавил из себя "до свидания" и выскочил из рубки; на глазах у него выступили злые слезы. Мальчик до боли сжал кулаки.

На лестнице он чуть не сшиб загорелого матроса лет тридцати, занимавшегося уборкой.

Привет! — произнес тот. — Что это вы там рассказывали про то, что ночью-то случилось? Они, говорят, про вас забыли? Я просто поверить во все это не могу! На Рождество десять лет будет, как я шатаюсь по морям, но такого сроду не слышал, ей-богу!

Охотно верю, — ответил Мишель. Из-за сильного акцента моряка мальчик с трудом разбирал его живописную речь.

Я уж не говорю о капитане — вот кому не повезло! Первый рейс, и надо же… Теперь уж точно твердить начнут, что на нем морское проклятье! Он уже не первый раз прокалывается!

Мишелю приходилось слышать о суеверности моряков, многие из которых считали, что корабли, как и людей, может преследовать рок.

— Неужели вы верите в проклятья? — спросил он.

Матрос немного смутился, постоял, опершись на свою швабру, потер лоб.

Верю, не верю… так сразу не скажешь! Но, откровенно говоря, я бы соврал, если бы заявил, что ни во что такое не верю.

Матрос замолчал, покачивая головой. Мишель попрощался с ним и снова спустился на палубу. Разглагольствования моряка несколько отвлекли его от мыслей о Даниеле.

"Наверное, они забрали его как заложника, — думал мальчик. — Но как он попался?"

Мишель вспомнил жизнерадостное, добродушное лицо лейтенанта Тревье.

"Почему еще вчера лейтенант Порьон намекал, что не доверяет ему?"

Мишель вынужден был признать, что если уж искать сообщника пиратов среди команды корабля, то радист на эту роль отлично подходит. Конечно, не исключено, что пилот самолета просто очень хорошо знал курс "Бура", его скорость и время отплытия, а потому легко нашел судно в морских просторах. Но еще проще представить, что время от времени с корабля посылались сигналы, по которым и ориентировался пилот. Правда, потерпевшие крушение заявили, что у них на самолете рации не было, но они могли сказать это специально, чтобы отвести подозрения от сообщника.

Мишель завернул за угол мостика и, повинуясь безотчетному порыву, шагнул в каюту радиста.

"А вдруг удастся обнаружить какую-нибудь улику?" — думал он, открывая дверь.

На разбитую рацию неприятно было смотреть. По ней колотили так яростно, что серебристые осколки разлетелись по всей каюте, попав даже на койку. Мишель машинально приподнял подушку, потряс ее, смахивая сверкающие крошки на пол… и онемел.

На простыне лежала красная пластмассовая коробочка, прямоугольная и плоская. На вид сантиметров десять в длину, пять в ширину. Мишель прикинул на руке, сколько она может весить.

"Для такой маленькой штучки довольно тяжелая".

Открыв коробочку, мальчик не поверил своим глазам. Внутри лежали в ряд три металлических цилиндра; еще три гнезда пустовали. С внутренней стороны коробочки была приклеена инструкция на английском языке.

Мишель прочитал ее, и ему стало совершенно ясно, каким образом усыпили весь экипаж на корабле. Способ употребления оказался проще простого.

— Снимите предохранительный чехол, — переводил Мишель. — Затем, резко нажав на белую кнопку, выпустите газ. Действие мгновенное.

Мальчик задумался.

"Вот вам и еще одна улика!"

Затем его мысли приняли другое направление.

"Но как же коробочка оказалась под подушкой у Тревье? Неужели это он использовал газ? А почему тогда нас пожалел?.."

— Ах, да! — осенило Мишеля. — Таблетки! "Он специально дал нам не лекарство от морской

болезни, а снотворное… и был уверен, что мы спим! И газ расходовать незачем…"

Мишель выдвинул ящик аптечки и быстро отыскал пустую трубочку из-под снотворного. А рядом лежала еще одна, почти такая же, с таблетками от морской болезни.

Вот как обманчива бывает внешность! Балагур Тревье, всегда улыбающийся, готовый подшутить, воспользовался их недомоганием и подсунул снотворное!

"Но зачем оставлять коробку с газовыми баллончиками под подушкой? Неужели он считал, что, раз "Бур" пойдет на дно, это уже никакого значения иметь не будет?.. А если все не так, если это лейтенант Порьон специально подложил коробку Тревье, чтобы отвести от себя подозрения?"

На всякий случай Мишель решил не рисковать.

"Это очень серьезная улика. Чем мы сможем подтвердить свои слова, если вдруг баллончики с газом исчезнут? Спрячу-ка я хоть одну штуку, все надежней будет…"

Мишель сунул один цилиндрик в карман, а коробку положил обратно под подушку. Выходя из каюты, он огляделся — никого.

"Вот и хорошо", — подумал мальчик.

Он спустился вниз и разыскал лейтенанта Рансье. Тот как раз заканчивал снаряжать крохотную яхту.

— Ты очень вовремя! — весело воскликнул он. — Поможешь отдать швартовы. А когда я прижмусь к причалу, спрыгнешь ко мне.

Мишель помог механику, и Рансье спустился в лодку. Маленький синий парус лежал свернутый у подножья мачты. Моряк принялся грести веслом, подводя лодку поближе к причалу.

— Прыгай ко мне! — крикнул он. Мишель спустился в яхту.

— Боюсь, под полным парусом, как на регате, поплавать не удастся, — ухмыльнулся главный механик, — но кое-какой ветерок все же есть. Ну а если наступит штиль, мы и сами поднатужимся и раздуем нарус, правда ведь?

Мишель вежливо улыбнулся. Он не мог радоваться, физически ощущая, как уходит драгоценное время. Время, которое пираты попусту не тратят… Положение Даниеля становилось все более опасным.

"А я тут развлекаюсь, совершаю морские прогулки…"— с горечью думал мальчик.

В какой-то момент он даже решил предложить механику немедленно отправиться спасать пленников — вдвоем или еще с несколькими матросами.

"Нет, он ни за что не согласится, и я его понимаю! — вздохнул Мишель. — Он обязан подчиняться капитану. Лейтенант Порьон дал команду ждать, и Рансье будет выполнять его приказ".

Раскурив короткую трубку, офицер направил парусник вдоль побережья. В другой ситуации такая прогулка доставила бы Мишелю бездну удовольствия: берег был суров и прекрасен, огромные багровые скалы высились над крохотными бухточками, а дальше все утопало в темной зелени сосновых крон.

Южная сторона Черепашьего острова, вдоль которой они плыли, оканчивалась мысом.

Правда, этот мыс похож на голову черепахи? — спросил Рансье. — Думаю, и остров поэтому так назвали.

Мишель не ответил. Взглянув на узкую темную ленту среди морских просторов — таким казался отсюда остров Майадеро, — он снова вспомнил об упрямстве лейтенанта Порьона, и в мальчике опять проснулось желание действовать, положить конец этому абсурдному ожиданию.

Мы можем не спешить с возвращением, — сказал лейтенант Рансье. — Я предупредил и Олива, и Порьона. И еду захватил на двоих.

Вот это здорово, господин Рансье! Я как. раз не завтракал!

Предлагаю остановиться ненадолго, как только подыщем подходящее место для стоянки.

Мишель с горечью отметил про себя, что лейтенант Рансье благополучно забыл о своем намерении — поискать какое-нибудь жилище, откуда, возможно, удастся побыстрее оповестить местные власти — те самые дорогие сердцу лейтенанта Порьона власти. А ведь именно этим он заманил Мишеля на морскую прогулку.

Прошло около получаса. Солнце поднялось уже довольно высоко, когда лейтенант Рансье заметил песчаную косу.

Может, тут высадимся? — предложил он.

Как хотите.

Мишель вдруг понял со всей отчетливостью, что он не в силах высаживаться на берег и устраивать пикник, когда совсем неподалеку, на острове Майадеро, Даниель, капитан Памье, а с ними радист Тревье — если он все же не виноват — томятся в неволе, ожидая помощи.

Я выйду первым, — сказал Рансье. — Тебе лучше не мочить повязки. Бросишь мне чал.

Мишель не ответил. Все его мысли были об одном, и это было сильнее его.

"Самый подходящий момент, — повторял он себе. — Если я еще на что-то надеюсь, надо действовать сейчас…"

Рансье спустил парус; теперь яхта только по инерции шла вдоль маленького пляжа, а моряк ловко проводил ее между скалами, торчавшими тут и там из воды.

Мишель нащупал ногой кормовое весло…

Рансье протянул ему причальный канат, а сам прыгнул в воду.

И тут. Мишель быстро нагнулся и схватил весло.

12

Прежде чем скованный в движениях Рансье, которому вода доходила до колен, сумел что-либо сообразить, Мишель напрягся и изо всех сил оттолкнулся веслом от ближайшей скалы. Яхта тут же сменила направление и заскользила в открытое море. Мальчик судорожно подгребал то справа, то слева, увертываясь от красных подводных камней, усеивавших маленькую бухту.

Эй!.. Эй! — кричал Рансье. — Ты что делаешь?! Разворачивайся! Греби все время правым!

Значит, Рансье так ничего и не понял, решил, что парень просто не справляется с лодкой.

Мишель отложил на минуту весло, сложил ладони рупором и прокричал:

Простите меня! Но вам придется возвращаться на "Бур" по берегу!

Что?

Я поплыву на остров Майадеро! Простите меня, пожалуйста!

И, не дожидаясь ответа, не слушая отчаянных криков лейтенанта Рансье, Мишель принялся грести еще быстрее.

Вскоре он поднял парус, разыскивая глазами темную полоску на горизонте — остров Майадеро. Но отблески солнечных лучей слепили глаза, и сначала он ничего не увидел.

А когда Мишель наконец разглядел остров, он сразу воспрянул духом. Ему удалось-таки ускользнуть из-под надзора лейтенанта Порьона! После нескольких изнурительных часов безделья мальчик чувствовал себя счастливым уже оттого только, что мог двигаться вперед.

Мишель последний раз взглянул на лейтенанта Рансье, все еще стоявшего по колено в воде, и помахал ему рукой.

Присев на корме, рядом с рулевым веслом, мальчик заметил приготовленную для пикника корзину с провизией.

"Надо было ему оставить, — подумал Мишель. — Эх, не сообразил я! Впрочем, ладно, чего там… пообедает на корабле".

Солнце пекло немилосердно. Мишель пожалел, что не взял с собой шляпу. Глядя на ровную морскую гладь, невозможно было поверить, что еще вчера здесь бушевал шторм.

Долгих три часа плыла от острова до острова маленькая яхта, подгоняемая свежим юго-восточным бризом. Мишель перекусил припасами, заботливо собранными коком Оливом, и теперь не сводил глаз с темно-зеленого наряда острова Майадеро.

Запястье болело уже не так сильно. Он хотел было даже снять повязку, но передумал.

"Будет вместо кожаного браслета, — решил мальчик. — И потом, боль может и вернуться…"

Остров понемногу приближался. Теперь Мишель вовсе забыл об угрызениях совести. Хотя, конечно, он совсем не по-товарищески поступил с лейтенантом Рансье, заставив его тащиться пешком через весь остров, который, кстати, наверняка сплошь зарос колючками.

Сначала мальчик узнал холм, на который взбирался ночью. По мере того как расстояние до острова уменьшалось, становились видны каменистая гряда и пляж.

Мишель почувствовал облегчение. В глубине души он все-таки побаивался, что ошибся, разбирая надпись на воротах фермы.

А чуть погодя шлюпка с мягким шорохом коснулась песчаного дна. Мишель спустил парус. Он очень волновался.

На всякий случай мальчик решил немного подождать — вдруг его заметил какой-нибудь часовой?

При ярком дневном свете пейзаж не показался мальчику таким суровым, как прошлой ночью: ведь теперь остров не был больше похож на полосу препятствий для утомленного пловца.

Даже растения с толстыми листьями и длинными колючками выглядели довольно добродушно: всего лишь зеленые мясистые кусты на иссохшей земле.

На пляже хорошо заметно было место высадки пиратов. От прямоугольной вмятины в морском песке — здесь лежали ящики — в сторону каменистой гряды уходила дорожка нечетких, но глубоких следов.

Мишель вытащил яхту на берег, довольно далеко, чтобы не унесло отливом, — хотя, судя по всему, сильных отливов сейчас ждать не приходилось.

Шагая по тропинке, мальчик представлял себе, как радовались прошлой ночью бандиты, ради легкого обогащения не побоявшиеся пожертвовать жизнью тридцати человек, затопив "Бур" со всем экипажем…

"Сколько же их может быть? — спрашивал себя Мишель. — Так… здесь дожидалось по крайней мере двое… Нет, трое, еще один охранял ферму. Двое вели шлюпки с берега к кораблю — уже пятеро. И четыре пассажира "Бура"… четыре плюс пять будет девять".

Он попытался разработать какой-нибудь план действий. Но разве это возможно, когда вообще неизвестно, что происходит на ферме?.. Если, конечно, пираты еще там.

Потом мальчика стали одолевать другие, более тягостные мысли. Что с Даниелем? Где сейчас капитан и радист? По какую сторону баррикад лейтенант Тревье?..

Мишель дошел до узкого прохода в скалистой гряде и двинулся дальше, внимательно следя за окрестностями. Больше всего его удивляло, что бандиты сделали остановку на острове.

"Если бы я был пиратом и напал в открытом море на корабль, то постарался бы как можно скорее убраться с места преступления".

Мальчик был уверен, что это не было ошибкой или неосторожностью: операция готовилась с удивительной тщательностью, эти люди предусмотрели все и действовали весьма точно, используя самые необычные методы, чтобы добиться своего.

Вокруг все было так спокойно, что он даже испугался — а вдруг пираты уплыли? Вдруг он опоздал?

Но тут же отбросил эту мысль.

Мишель шел теперь по лесу. Среди каучуковых деревьев паслись белые козы, они с любопытством смотрели на мальчика большими золотисто-желтыми глазами. Одна даже пошла за ним следом. Но едва Мишель остановился, чтобы погладить ее, коза развернулась и грациозно отбежала в сторону.

Мальчик решил, что разумнее будет сойти с тропинки. Если пираты еще на ферме, они могли выставить возле нее охрану. Мишель понимал, что сидящий в засаде всегда имеет преимущество перед тем, кто движется, перебегая от одного прикрытия к другому.

Тут он насторожился: между деревьями показалась крыша фермы. Накануне мальчику показалось, что вход в дом находится со стороны, обратной той, где расположены въездные ворота, но рисковать он не хотел и потому решил действовать методично и осмотрительно.

"Мало ли что могло измениться со вчерашнего дня", — сказал он себе.

По-прежнему скрываясь за деревьями, Мишель приблизился к ферме настолько, что стал различать буквы на въездных воротах.

"Так, с этим я не ошибся, это действительно государственная ферма… А не взглянуть ли мне заодно на дебаркадер?"

Но, подумав, он пришел к выводу, что сейчас туда ходить бессмысленно: не станут же пираты средь бела дня оставлять деревянный плот на обозрение любому проплывающему мимо судну!

"Лучше сначала выяснить, что происходит внутри фермы".

Еще прошлой ночью Мишель понял, что дом стоит на краю просторной поляны, вырубленной в сосновом бору. Он постарался сориентироваться. Ферма находилась в северо-западной части острова.

Большую часть поляны занимал фруктовый сад, обнесенный низким каменным забором.

Несмотря на всю сложность своего положения, Мишель улыбнулся, заметив спокойно пасущихся неподалеку мулов.

"Мои ночные проводники", — подумал он.

Затем мальчик внимательно осмотрел северный фасад дома. Два окна на первом этаже, три — на втором. И внушительных размеров дверь; порог ее был припорошен красным песком, нанесенным с берега.

"Не похоже, чтобы этой дверью часто пользовались", — заметил про себя Мишель.

Он обратил внимание на одну деталь. Как в большинстве испанских жилищ, оконные ставни располагались внутри. Сквозь стекло видны были щели: стало быть, ставни закрыты. Факт этот сам по себе ничего не значил: в жарких странах ставни еще и предохраняют жилые помещения от зноя.

"Но мне придется быть вдвойне осторожным! — подумал Мишель. — Отсюда никак не поймешь, следит за тобой кто-нибудь из-за закрытых окон или нет".

Он сидел на корточках, и негнущиеся голенища высоких резиновых сапог ужасно ему мешали.

"Оставлю-ка я их здесь, — сказал он себе. — Может, придется убегать… К чему мне тогда такие гири на ногах?"

Он мысленно поблагодарил добряка Олива за целебную мазь, но повязок, почерневших от резины, снимать не стал.

Теперь, когда ходить стало легче, мальчик решил осмотреть поляну, по возможности не выходя из леса. Пройдя вдоль западной стороны забора, он заметил лишь одну, довольно высоко над землей расположенную дверь, скорее всего ведущую на чердак; над небольшим крылечком был укреплен железный блок — с помощью таких блоков поднимают на веревках мешки с зерном и соломой.

Дальше шел навес. А метрах в десяти от юго-западного угла дома возвышалась еще одна, служебная, постройка — нечто вроде крытого овина.

Эту сторону Мишель особенно разглядывать не стал. Дойдя до южной оконечности поляны, он увидел дверь на террасу, откуда прошлой ночью выбежал охранник.

Мальчик настороженно замер. Справа от него — на востоке — раздались удары молотка.

Удивившись, что не слышал их раньше, мальчик осторожно, крадучись, пошел на звук.

Молоток замолчал. По характерному хрусту и скрипу Мишель определил, что теперь отрывают прибитые гвоздями доски.

Мальчик тут же подумал об украденных с корабля ящиках.

Он на четвереньках подполз поближе, стараясь не задевать ветки кустарника, напряженно вслушиваясь и внимательно глядя по сторонам.

И вдруг застыл. Сквозь листву стал отчетливо виден светлый штабель — в трех метрах от него лежали ящики из трюма номер два.

На всякий случай Мишель плашмя лег на землю. Находка заставила его задуматься.

"Зачем они их сюда принесли? — спрашивал себя мальчик. — Так далеко от берега? Может, хотят алмазы достать, а упаковку сжечь?"

Вполне разумное решение. Пиратам нечего бь{-ло опасаться: "Бур", по их расчетам, уже затонул, и его гибель отнесут на счет кораблекрушения — так с какой стати кто-то будет обыскивать остров Майадеро? Преступники чувствовали себя в полной безопасности.

Оставалось объяснить главное: почему они выбрали именно эту учебную ферму? Может, она заброшена? Но тогда откуда тут мулы? Разве что их специально доставили сюда сообщники пиратов…

Но тут же перед мальчиком снова встал не дающий ему покоя вопрос: зачем бандиты увезли с собой Даниеля, капитана Памье… и Тревье?

Мишель вспомнил, как капитан Памье пытался его ободрить. "Завтра все будет по-другому", — сказал он братьям, имея в виду их морскую болезнь.

"По-другому — это точно, — вздохнул Мишель. — Но нельзя сказать, что очень здорово…"

Он вздрогнул, услышав негромкие шаги. В просвете между ветвями показались двое пиратов; они приближались к нему. Мальчик увидел, как они подняли один из ящиков, перенесли его чуть в сторону. И снова — удары молотка, потом скрежет и скрип отрываемых досок. И потом тишина.

Мишель переполз на другое место, чтобы штабель не загораживал ему картину.

Пираты доставали из только что вскрытого ящика какие-то тщательно завернутые в промасленную бумагу предметы, а рядом валялось с полдюжины уже пустых упаковок.

На вид предметы были довольно тяжелые. Пираты складывали их в крепкий мешок из парусины.

Крайне заинтересованный, Мишель следил, как они затягивают мешок толстой веревкой и относят его куда-то в сторону. Затем мешок поставили на опушке рядом с другими, уже наполненными. Рядом виднелось довольно обширное открытое пространство.

Воспользовавшись тем, что пираты, отправившись за следующим ящиком, повернулись к нему спиной, Мишель подполз поближе. Оказалось, перед ним поле шириной метров сто и длиной метров двести. Наверняка единственное поле на острове. Оно было обнесено довольно высокой изгородью, внутрь которой можно было попасть сквозь большие двустворчатые ворота из сосновых бревен.

"Зачем пираты складывают мешки возле изгороди?" — удивился Мишель — и тут же представил себе маленький спортивный самолет, садящийся на поле.

"Да нет… ерунда. Слишком мало места".

А может, вертолет? Хотя маловероятно, чтобы бандиты располагали таким количеством техники…

"Правда, утопили же они в море самолет, следуя своему дьявольскому плану!"

И тут Мишель заметил на краю поля высокий столб, удерживаемый растяжками.

Мальчик бы и внимания на него не обратил, если бы не увидел, что на самом верху столба, как на мачте, развевается полотняный мешок.

— Постойте, что-то мне это напоминает… — пробормотал Мишель. — Ах да… конечно! Такие флюгеры указывают самолетам направление ветра!

Значит, все-таки аэродром.

"Эти господа, стало быть, не собираются тут задерживаться надолго… Может, их и вообще на острове осталось всего двое?"

Мишель решил, что пока ему вряд ли удастся узнать больше. Лучше разведать, что происходит на самой ферме.

Он вернулся назад, к южной оконечности поляны, и оглядел фасад дома. Дорого бы он дал, чтобы узнать, что скрывается за его наглухо закрытыми ставнями!

Тут звякнул запор, и дверь, ведущая на террасу, открылась. На пороге появился мужчина, на плече у него висел автомат.

Мишель затаил дыхание: ему показалось, что человек направляется прямо к нему. Неужели из окна заметил? Но, к счастью, пират свернул к амбару и исчез внутри.

"Уф! Ну, слава Богу! — облегченно вздохнул мальчик. — А сколько предосторожностей! Оружие, прочная дверь с засовом… и зачем это, интересно, он пошел в амбар?"

У Мишеля мелькнула мысль, что, возможно, он присутствовал при смене караула. А это значит, пленники — если пираты вообще взяли их с собой— заперты именно здесь.

Но надежда его оказалась напрасной. Бандит очень скоро снова показался на пороге — с тремя толстыми поленьями в руках.

"Топить собрался? Это в такую-то жару? Интересно, а что еще можно делать с поленьями?.."

Мужчина зашел в дом и плотно прикрыл за собой дверь. Снова звякнул запор.

"Да, такую дверь не взломаешь… — подумал мальчик. — Впрочем, я и приблизиться-то к дому незаметно не смогу".

Им теперь владело одно желание: проникнуть в дом и выяснить наконец, там ли находится Даниель.

"Лишь бы его увидеть! Пусть он даже связанный валяется где-нибудь на полу — но я хоть знать буду, что он здесь!"

Мишель постарался успокоиться, еще раз тщательно обдумывая ситуацию. Раньше чем через несколько часов пираты остров не покинут — не все алмазные буры еще уложили в мешки. А раз в дом понесли дрова, значит, обед будут готовить. Как большинство испанцев, они наверняка обедают часа в два-три.

С юга к дому не подойти — место слишком открытое. Дверь в северном фасаде заперта на мощный запор. В восточной стене — он сам убедился в этом еще прошлой ночью — вообще не было ни окон, ни дверей.

Остается западная стена. Может, пристройка сообщается с домом?

"Иногда кладовки в кухне так пристраивают", — уговаривал себя Мишель.

Он снова обошел огород.

Пристройка оказалась довольно низенькой. В самом высоком месте она едва доходила до середины каменного забора.

И место это было всего в двух-трех метрах от открытого балкончика у двери на чердак.

Мишель прислушался, убедился, что все тихо… и, беззвучно перемахнув через ограду, кинулся к пристройке, толкнул дверь, юркнул внутрь и прижался к дверному косяку.

Переведя дыхание, мальчик остановился. Но, увы, его ждало разочарование. Из пристройки нельзя было проникнуть в дом.

На всякий случай мальчик внимательно осмотрел помещение.

В прошлом оно наверняка служило стойлом или, возможно, свинарником; края каменной кормушки, истертые, почти круглые, ясно свидетельствовали о том, что использовалась она не один десяток лет.

Здесь было довольно чисто; видно, теперь помещение служило обитателям фермы сараем. Сплетенные в косу связки чеснока свисали со стен и со стропил. К дряхлому столбу был прислонен старый велосипед.

Мишелю это показалось довольно забавным; а рассмотрев велосипед получше, он и вовсе развеселился.

"Кому нужен велосипед, да еще такой допотопный, на острове, где нет дорог?"

На всякий пожарный Мишель поискал, где можно было бы спрятаться в случае опасности. Может, в этом старом шкафу из красного дерева, изъеденном жучком? Мальчик открыл дверцу и убедился, что шкаф пуст. За неимением лучшего сойдет.

"Впрочем, что это я? — пристыдил себя Мишель. — Я ведь сюда не по шкафам прятаться пришел!"

Подойдя к окну, изрядно запыленному, он стал рассматривать стену фермы, к которой примыкала пристройка.

Крохотный балкончик у чердачной дверцы служил для того, чтобы, стоя на нем, можно было с помощью блока поднимать наверх грузы.

Жаль, что сейчас веревки на блоке не было.

"Если бы мне добраться до этой двери, я, наверное, и в дом смог бы проникнуть…"

Но для этого нужна была лестница. "Вот бы как в романе: только герою что-нибудь понадобилось, а оно тут как тут!" — размечтался Мишель.

А может, если взобраться на крышу сарайчика, удастся дотянуться до балкончика?

Он осторожно вышел наружу. Вопреки его ожиданиям, крыша оказалась достаточно высокой: он никак не доставал до нижнего края черепицы. По меньшей мере метра не хватало.

— А Жаль! — пробормотал Мишель, продолжая оглядываться. — Крыша, похоже, крепкая…

Вернувшись в стойло, мальчик еще раз осмотрелся, нет ли чего подходящего: старой стремянки, шеста, скамейки…

Ничего.

Он уже начал злиться, как вдруг взгляд его упал на велосипед.

"Вот что мне поможет!" — обрадовался Мишель.

Он осторожно, стараясь не шуметь, приподнял допотопное средство передвижения. И улыбнулся: вот так древность — единственный тормозной башмак с ременной передачей… упирался прямо в колесо!

Мальчику пришлось попотеть, пока он выволок куда более тяжелый, чем современные модели, велосипед из помещения и пристроил его в углу, образованном стойлом и западной стеной дома.

Под колеса он подложил два большущих камня, чтобы не поехали в самый неподходящий момент. Мощная рама вполне выдержит его вес. Мишель закрыл дверь пристройки и быстро вскарабкался на крышу. Особого труда это ему не составило.

Прислонившись спиной к стене дома: наклонная черепица — опора ненадежная, — мальчик рассматривал балки, поддерживающие деревянный балкончик. Они растрескались от зноя, согнулись от времени, но все же казались еще довольно крепкими.

Однако тут Мишель столкнулся с новым, неожиданным препятствием.

Балки находились несколько в стороне от крыши, на которой он стоял. Для того чтобы зацепиться за ближайшую, а потом влезть на балкон, пришлось бы проделать гимнастическое упражнение — нечто вроде прыжка на перекладину.

Дело осложнялось тем, что закругленная черепица — не самый идеальный трамплин для толчка.

"Только бы запястье не подвело! — подумал Мишель. — А не то я так шарахнусь об землю!.. Надо было бы хоть велосипед убрать…"

Мальчик даже улыбнулся, представив, как можно это осуществить, стоя на крыше.

Он несколько раз взмахнул руками и приготовился к прыжку, согнув ноги в коленях и расставив руки в стороны. Затем прыгнул, ощутил под рукой край балкона и вцепился в него изо всех сил. Прыжок оказался слишком мощным, и Мишеля так качнуло, что он чуть не разжал пальцы и не свалился плашмя на землю.

И все же он удержался. Повисев несколько секунд, Мишель попробовал подтянуться. Вот подбородок мальчика оказался над деревянным настилом — критический момент! Он поднатужился, забросил на балкончик один локоть, потом второй… Все, готово! Теперь он, словно на брусьях на уроках физкультуры, вышел в упор. Осталось только раскачаться и закинуть на балкончик ноги.

Больное запястье выдержало нагрузку, зато руку украшала теперь длинная царапина — заноза!

"Ну вот! Придется опять идти к коку Оливу… Хорошо хоть одна рука осталась здоровой; одна на четыре конечности — не так уж плохо".

Такими мыслями Мишель старался подбодрить себя, но, конечно, он не мог не сознавать, насколько опасно его положение. Его сейчас видно было отовсюду, а он на чердачную дверь даже взглянуть боялся. Что, если, совершив свой акробатический полет, он наткнется на запертый засов?

Спускаться будет еще сложнее, чем подниматься!

Мишель встал, стараясь не смотреть вниз. Он так устал — не хватало только, чтобы голова закружилась.

Глянув наконец на изъеденную непогодой тонкую дверь, мальчик с облегчением улыбнулся. Запор оказался очень простым: вырезанная из дерева щеколда была обвязана кожаным ремнем, просунутым сквозь отверстие. Кожа иссохлась и местами порвалась. Только бы совсем не лопнула!

Мишель осторожно потянул щеколду; раздался негромкий треск. Запор с той стороны двери тоже поворачивался. Мальчик толкнул дверь. Она приоткрылась, но тут же застряла, осев на пол.

Мишель беззвучно приподнял ее, отодвинул еще чуть-чуть и скользнул внутрь.

Но проходить дальше пока не стал. Уж очень старыми выглядели покрытые пылью половицы…

Осторожность прежде всего! А вдруг они заскрипят под ногами?

Мальчик осмотрел помещение. В нос ему ударил теплый приторный запах.

В углу лежала охапка старой соломы; к печной трубе был прислонен дырявый мешок с фасолью.

С балки сорвались две летучие мыши, и Мишель нагнулся, чтобы они его не зацепили.

К счастью, крыша тоже оказалась очень старой. Сквозь дыры, образованные сдвинувшимися и разбитыми черепицами, на чердак лился солнечный свет.

Очень взволнованный, Мишель осторожно прикрыл за собой дверь.

— Ну что же! — тихо проговорил он, стараясь приободриться. — Теперь держитесь, господа пираты!

13

Вглядевшись, он заметил на полу ровные ряды гвоздей с широкими шляпками — они были глубоко вбиты в мягкое дерево половиц.

"Теперь я знаю, как расположены балки… На них и надо наступать, тогда не заскрипит".

Придерживаясь за стропила, он пошел вперед, стараясь отыскать люк или дверь, которая вела бы внутрь дома.

Глаза его наконец привыкли к полумраку, и мальчик, убедился, что, если не считать охапки со-' ломы да мешка фасоли, чердак почти пуст. За балку было засунуто старое, изъеденное ржавчиной лезвие косы.

Вскоре, к своей великой радости, мальчик обнаружил в полу люк, достаточно широкий, чтобы в него прошел человек. Крышку люка придерживали с одной стороны две кожаные петли.

Подойдя поближе, Мишель услышал голоса.

"Почему же я до сих пор ничего не слышал?" — удивился он.

Видимо, люк выходил прямо в комнату, где находились пираты… или пленники.

Мальчик прислушался. Ему показалось, что говорят по-испански, но ни единого слова разобрать не удалось.

Мишель довольно долго выжидал — ведь если ты подвергаешь себя такому риску, не так уж просто сразу решиться на действия, которые в одну минуту могут свести на нет все твои усилия.

Разглядывая люк, Мишель понял, почему услышал голоса только теперь. Потолок комнаты под ним покрывал слой штукатурки, глушившей шум. И только в этом месте мальчика отделяли от обитателей дома лишь тонкие доски.

"Надеюсь, никому из этих господ не придет в голову шальная мысль подняться на чердак!" — подумал он.

Внизу кто-то прошелся, отодвинул стул, потом наступила тишина.

Осторожно, без единого шороха Мишель опустился на колени возле люка.

"Хорошо, что ременные петли не скрипят!"

Он ухватил крышку за поперечину, которая держала доски, и медленно приподнял. Люк бесшумно открылся.

Заглянув в щель, Мишель увидел лестницу.

В нос ему ударила горячая волна аппетитных запахов.

"Ага, значит, обед готовят на втором этаже, прямо подо мной".

Этот факт был очень важен: теперь сомневаться не приходилось — по крайней мере часть пиратской шайки находилась на ферме. А… пленники?

Больше ему ничего не удалось разглядеть из-за толстенной балки, заслонявшей обзор.

"Значит, и те, кто внизу, не видят люк. Вот удача!" — обрадовался мальчик.

Послышалось звяканье кухонной утвари, зашипело кипящее масло.

"Однако не слишком-то я продвинулся, — подумал Мишель. — Отсюда почти ничего не видно. И по лестнице спуститься я тоже не могу…"

Он приоткрыл люк пошире, собираясь просунуть туда голову и посмотреть, что происходит в глубине комнаты.

Мальчик уже наклонился, как вдруг, вздрогнув всем телом, выпустил из рук крышку; она с громким стуком захлопнулась. Мишель вскочил на ноги — так резко, что ударился спиной о балку и минуту или две не мог вздохнуть.

Чердачная дверь распахнулась, и в помещение один за другим ввалились двое мужчин.

Мишель, едва оправившись от удара, поднялся и отпрыгнул в сторону, надеясь обогнуть противников и выскочить за дверь — пусть даже ему придется прыгать с высоты.

К несчастью, чердак оказался недостаточно просторным для такого маневра.

В отчаянном рывке ему удалось обойти одного из врагов, но Мишель тут же наткнулся прямо на мешок с фасолью. Мальчик покачнулся… На ногах он устоял, но две огромные ручищи уже схватили его за локти.

Подскочил второй пират — Мишель брыкнул его несколько раз, но что толку? Теперь мальчика держали крепко.

Обрушившиеся на него оплеухи сопровождала брань, но Мишель почти ничего не чувствовал — так он злился на самого себя и на своих противников.

Те открыли люк, подтащили к нему Мишеля и столкнули вниз по лестнице.

Оказавшись в комнате, мальчик удивился, как здесь темно. Закрытые ставни почти не пропускали солнечный свет.

В комнате мальчика ждал неприятный сюрприз. Если не считать тех двоих, что перекладывали буры из ящиков в мешки, и часового, все пираты были налицо. В комнате сидело пять человек.

Правда, белокурого летчика Мишель не обнаружил.

Мальчика продолжали крепко держать за руки.

Послышались насмешки, ироничные возгласы, но мальчик не понимал ни слова.

Он был взволнован, но старался держаться спокойно и с достоинством.

Однако, когда один из пиратов схватил его за больное запястье, мальчик громко вскрикнул — может быть, даже слишком громко, не такой уж острой была боль, — да еще скорчился. И тут же с удовольствием отметил про себя, что хитрость удалась. Как ни был груб его обидчик, он тут же выпустил запястье мальчика и перехватил его за локоть.

В бедственном положении все средства хороши.

Затем к Мишелю подошел какой-то верзила, смуглый, с тонкой полоской усов и огромными кулаками; среди пассажиров "Бура" его не было. Он упер руки в бока и улыбнулся.

Маленькая спиона! Что делать тут, а?

У Мишеля мелькнула одна идея. А что, если… сказать правду? По крайней мере, отчасти?

Он не стал заставлять себя упрашивать — наоборот, мальчик изо всех сил старался показать, что страшно испуган. Стараясь говорить как можно проще, он рассказал, что убежал с "Бура", когда корабль прошлой ночью стоял недалеко от острова.

Верзила пират недоверчиво посмотрел на него, потом улыбнулся с убийственной иронией.

Ты болтать, много болтать! Не надо моя голова забивать глупости! Сейчас ты по-другому говорить…

Мишель даже шевельнуться не успел, как пират залепил ему две такие пощечины, что у мальчика в ушах зазвенело.

Он не смог сдержать слезы, градом покатившиеся из глаз, но упрямо сжал зубы.

"Что бы со мной ни произошло, не скажу больше ни слова!"

Он потряс головой, как боксер после нокаута, сделал глубокий вздох и, подняв глаза, смело посмотрел в лицо грубияну. Мишель старался, чтобы в его взгляде читалась решимость.

Видимо, это ему удалось. Так или иначе, больше бить мальчика бандит не стал.

Он схватил Мишеля за плечо и, сильно встряхнув, спросил:

— Donde estan los demas?[6]

Мишель молча продолжал глядеть ему в глаза.

Тут вмешался один из тех, кто поймал Мишеля. Он говорил на языке, похожем на испанский, но совершенно непонятном: вероятно, это был какой-то диалект. Минуту или две они оживленно о чем-то дпорили, потом верзила буркнул что-то сквозь зубы, повернулся к Мишелю спиной и удалился.

А двое пиратов, что поймали Мишеля, взяли веревки и связали мальчику сначала руки, потом ноги.

Мишель специально погромче застонал, когда пират, связывавший ему кисти, хотел затянуть узел покрепче, и даже дернулся, словно бы от боли. Уловка удалась: тот не стал особенно усердствовать.

Вид бинтов и пластыря на ногах тоже оказал должный эффект. Веревка легла на повязку не слишком туго.

Мишель отметил про себя, что даже самые бессовестные люди бывают иногда непоследовательны в своей подлости. Пираты не задумываясь отправили на дно целый экипаж корабля, но проявили сострадание при виде забинтованных ног.

Все это показалось мальчику очень странным. Он ведь не знал, что в среде преступников это как раз явление весьма распространенное: их так называемая отвага есть не что иное, как замаскированная трусость. Трусость перед жизнью — хотят разбогатеть без труда, трусость перед жертвами — стараются убить, не глядя в лицо противнику, на расстоянии.

Мишеля подхватили под руки и оттащили в закуток в углу комнаты. Дверей тут не было, окон тоже.

Падая на солому, Мишель успел разглядеть в полумраке три лежащие человеческие фигуры: седого мужчину, женщину в темном платье и маленькую девочку, чей розовый фартучек был хорошо виден даже в темноте.

Сердце Мишеля сжалось.

Если пираты держат своих узников здесь, то Даниеля среди них нет. Как, впрочем, и капитана Памье с лейтенантом Тревье…

Оказавшись на полу рядом с мужчиной, Мишель заметил, что рот у того заткнут кляпом. Мальчик думал, что и его ожидает та же участь, но тюремщики, выругавшись напоследок, развернулись и ушли.

На какое-то время Мишель растерялся, даже впал в отчаяние. Обидно было, что его отхлестали по щекам, но еще обидней, что он так глупо попался.

"Сколько я всего вынес со вчерашнего вечера! Сколько успел сделать… чтобы в итоге оказаться здесь!"

Мальчик пытался припомнить, чем он себя выдал.

Может, когда открыл люк, они почувствовали сквозняк? Или увидели оставленный возле дома старый велосипед?

Устав от бессмысленных вопросов — все равно теперь уже ничего не изменишь, — Мишель попытался расслабиться.

У него было одно прекрасное качество: он никогда не впадал в уныние по поводу уже происшедших событий, а тут же обращался мыслями к будущему, то есть начинал искать способ исправить положение.

Разработать какой-то определенный план ему мешало одно обстоятельство: он не знал, сколько еще пираты пробудут на острове. На всякий случай мальчик решил, что времени у него в обрез. Он еще раз взглянул на связанных фермера с женой и их маленькую дочку — в том, что это пленники, сомнений у него не было, — и сердце его наполнилось решимостью.

"Если" хорошенько пораскинуть мозгами, наверняка найдется решение. Пиратов можно победить!"— повторял он себе.

Но решение это что-то никак на ум не приходило.

Вполне возможно, что лейтенант Порьон, узнав от Рансье о его, Мишеля, выходке, решит все же выслать на остров команду, чтобы помочь и ему, и капитану Памье, и Тревье тоже.

"Вот пираты переполошатся… А я этим воспользуюсь…"

Однако надежду на помощь со стороны пришлось отбросить. Вряд ли вылазка Мишеля на остров Майадеро что-то изменит в формализме старого моряка. Нет, он так и будет дожидаться вмешательства испанских властей!

Прошло довольно много времени — сколько точно, Мишель не знал. Стукнула дверь; вновь пришедшие обменялись несколькими фразами с теми, кто сидел в комнате.

"Вот так раз! — подумал Мишель. — А их оказалось не так уж мало — больше, чем я предполагал".

Двое пиратов подошли к чулану с пленниками и уставились на мальчика. Мишелю показалось, что это те самые, что перетаскивали мешки с алмазными бурами поближе к полю. Видно, сообщники рассказали им, как поймали еще одного пленника.

"Пришли полюбоваться на пойманного зверька!" — с горечью подумал Мишель.

Пираты посмеялись и исчезли из поля зрения.

"Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — подумал мальчик. — А кто будет последним?.."

Подтянув руки к лицу, он ухватился зубами за бинт, которым добрый Олив перевязал ему утром запястье. Мальчик старался шевелиться как можно меньше, чтобы сено не шуршало.

Сначала ему удалось только выдернуть из тонкой марли несколько ниток: мешал узел веревки. Наконец мальчик отыскал конец бинта.

Понемногу он стал разматывать повязку, а потом выдернул из-под нее вату.

Все это потребовало от него невероятных усилий. А действовать надо было быстро, раз уж он решил выбраться на свободу! Пока руки связаны, бинты и вату не спрячешь. Заглянет какой-нибудь любопытный пират — и все пойдет прахом.

Но вот веревка соскользнула.

Мишель потер затекшую левую руку — ее-то не предохраняла мягкая повязка, — потом собрал клочки ваты и бинт и сунул их под сено.

Он повернулся на бок, спиной ко входу в чулан, и обмотал веревку вокруг запястий. Конечно, внимательного сторожа долго обманывать не удастся. Но все же меры предосторожности принять стоит.

Лежа на боку, Мишель стал обдумывать, как все-таки вырваться из рук тюремщиков. Он развязал узел, стягивающий ему щиколотки, но совсем снимать веревки не стал.

Пираты шумели, гремели посудой, разливали по стаканам вино. Мишель следил за их действиями на слух — дело в общем-то нехитрое.

"Сидят за столом или собираются садиться, — подумал мальчик. — Сейчас они расслабятся и на время потеряют бдительность… по крайней мере, будем на это надеяться".

Он пожалел, что в чулане нет окна.

"Значит, убежать можно только через дверь…"

Но тогда придется пересечь все помещение.

"Если они все сидят за столом, то шансы у меня есть. Со скамейки так сразу не вскочишь, как со стула*… И потом…"

Мишель не додумал эту мысль до конца, потому что сердце у него зашлось… от радости. Буря восторга буквально затопила его сознание. Он едва сдержался, чтобы не расхохотаться!

Решение, которое он так долго искал, само его нашло, и так неожиданно!

"Какой я идиот! Почему я раньше о нем не вспомнил?" — думал Мишель.

14

Аккуратно, чтобы шорох сена не насторожил охранников, Мишель перекатился на спину.

Теперь он уже не торопился. Надо было тщательно все обдумать, выработать четкий план действий.

Решение было у него в руках. Конечно, мальчик волновался, но это было волнение особого рода: имея такой козырь, он не желал рисковать, полагаясь на случай. Мишель решил действовать наверняка.

"Так-так… Остается одно препятствие: часовой. Но если бежать достаточно быстро, должен сработать эффект неожиданности. Главное — успеть домчаться до двери! Повезло мне, что ставни внутренние…"

Мишель тщательно, одно за другим, выверил в уме каждое движение, которое ему предстояло сделать. Вот он бросается к двери, распахивает ее, захлопывает и держит, чтобы пираты не вырвались наружу.

"Достаточно минуты, а может, даже полминуты…"

С помощью веревки, которой он прежде был связан, мальчик аккуратно соорудил скользящую петлю.

"Это поможет мне продержаться", — рассудил он.

А что если охранник, что стоит внизу, у входа, услышит, как хлопнула дверь, поднимется наверх и все испортит?

"Нет, — решил Мишель. — Стук он, разумеется, услышит. Но подумает, что это кто-то из своих вышел, и будет ждать, когда тот спустится. Прежде чем подниматься самому, он наверняка покричит, окликнет сообщников. Так что восемь или даже девять шансов из десяти за меня…"

Мишель даже думать не стал, что случится, если перевесит оставшийся единственный шанс.

"Все теперь зависит от меня!" — сказал себе мальчик.

Волнение его прошло, он почти успокоился — так всегда бывает перед решительным боем. Мальчик чувствовал уверенность в своих силах и решимость: пираты дорого заплатят за исчезновение Даниеля, за то, как они обошлись с экипажем "Бура" и с ним самим!

"Интересно, почему они меня не обыскали, прежде чем сунуть в этот чулан? Наверное, у моих обрезанных до колен джинсов такой видок, что им и в голову не пришло, что как раз тут-то, в кармане, и таится их погибель!

А может, их смутило, как я сам выгляжу: весь перебинтованный, рука в крови, на лбу две шишки…"

Мишель осторожно, словно хрупкую яичную скорлупу, достал из кармана вещицу, так больно впившуюся ему в ногу, когда он только что перевернулся на бок, и таким образом напомнившую о себе.

В голову ему пришла еще одна мысль, и, вынув из-под сена свою повязку, он завернул в нее… газовый баллончик, тот самый, который вытащил из коробки, чтобы сохранить вещественное доказательство на случай, если лейтенант Порьон все остальные выбросит.

Теперь цилиндрик упадет на пол неслышно.

Мальчик пожалел, что не может освободить фермера с женой и их дочку. Но это немыслимо и к тому же безрассудно. Они начнут двигаться, заговорят и сразу же привлекут внимание пиратов — и он ничего не успеет сделать!

"Впрочем, даже если бы они и не шумели, им все равно за мной не поспеть. Возраст не тот, ноги, наверное, затекли от пут… Жалко".

Мишель осторожно встал и прислушался. Нащупав кнопку на баллоне и вспомнив, что было написано в инструкции по применению, он заранее снял предохранительный чехол.

Пираты всё хохотали, громко переговариваясь, — они не сомневались в успехе.

Мишель дошел до самого порога чулана и сделал несколько глубоких вдохов.

Теперь отсчет пошел на мгновения. Не больше десяти секунд… до смешного мало нужно было ему для победы.

Пора… или придется навсегда забыть о надежде победить пиратов и найти Даниеля!

И Мишель резко выскочил из закутка. Он нажал на кнопку, услышал, как зашипел газ, и, не поднимая руки, незаметно швырнул цилиндр под стол.

Ему даже не пришлось останавливаться. Пираты подняться с лавки не успели, а он уже был у выхода.

Мальчик распахнул дверь, выскочил и быстро захлопнул ее за собой.

После короткого мига тишины — ошеломленные бандиты не сразу сообразили, что к чему, — из-за двери донеслась яростная брань.

Не теряя ни минуты, Мишель набросил скользящую петлю на ручку двери, а конец веревки обвязал себе вокруг пояса, уперся в стенку и застыл.

"Попробуйте открыть окна, господа, — ставни-то внутренние! Если матросы с "Бура" сказали правду, то у вас не хватит времени даже до окон добраться… "Действие мгновенное", как говорится в инструкции".

Мишель услышал шаги, грозные выкрики, кто-то дернул дверь.

Мальчик отчаянно вцепился в веревку. Дверь лишь едва шевельнулась, чуть дрогнула, и тут же раздался грохот — кто-то упал, опрокинулась лавка… А потом… потом наступила тишина.

От этой тишины Мишелю стало так радостно, что он даже не почувствовал боли — мальчик так сильно прижимал дверь, что косяк буквально врезался ему в плечо.

Кроме того, он испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие оттого, что не просто вырвался на свободу, а еще и отплатил пиратам их же монетой.

Тут Мишель ощутил знакомый запах: так пахло в кубрике, когда он распахнул его, спасая экипаж "Бура".

Сосчитав для верности до тридцати, мальчик отпустил веревку. И только теперь заметил, что дрожит от волнения и весь в поту.

Он склонился над лестничным пролетом, стараясь разглядеть часового. Но никого не увидел.

Должен же был тот хотя бы из любопытства отозваться на шум! Мишель в растерянности стал спускаться — осторожно, ступенька за ступенькой…

"Чем-то это должно объясняться, — твердил себе мальчик. — Охранник вооружен, он и один может свести на нет все мои усилия… Я не имею права… я не должен рисковать!"

Наконец Мишелю стала видна прихожая, выложенная красной плиткой; она была пуста. Мальчик остановился.

"До того как эти господа уселись за стол, кто-то вошел в комнату. Скорее всего, те двое, что завязывали мешки, — ведь именно они явились на меня поглазеть. Вряд ли они бросили алмазы на произвол судьбы — должны были охранника поставить! Значит, часовой, который был возле дома, стережет теперь добычу! Но почему дом никто не охраняет? Неужели они чувствуют себя в полной безопасности? Казалось бы, наоборот, мое появление должно было их насторожить…"

Снова загадка.

Но искушение воспользоваться неожиданным отсутствием часового и осмотреть первый этаж оказалось слишком велико.

Спустившись вниз, Мишель обнаружил, что дверь с северного фасада закрыта основательно — как, впрочем, он и предполагал, судя по слою красного песка снаружи, у порога. Мало того, ее еще и приперли изнутри здоровенным шкафом.

Справа от входа тянулись сплошные стенные шкафы. Шесть одинаковых дверец.

Напротив тоже дверь, но совсем другая: из орехового дерева, резная.

Мишель подошел к ней, прислушался и повернул ручку. Дверь беззвучно открылась, и мальчик заглянул внутрь.

Ставни в комнате были закрыты. В полумраке Мишель разобрал только, что на мебель надеты светлые чехлы. Похоже, этим помещением давно никто не пользовался; вероятно, оно служило парадным залом в дни торжеств и семейных праздников.

Мишель закрыл дверь.

Затем мальчик один за другим осмотрел три стенных шкафа. Но в них не оказалось ничего, кроме всякого барахла: корзин, пустых банок, старых газет, сломанных игрушек… Остальные шкафы он даже открывать не стал.

"Значит, пленников держат не в доме… если они вообще здесь, на острове", — подумал мальчик, и сердце его сжалось.

Он прислушался — вокруг было тихо, как в подводной лодке.

"Похоже, у меня нет выбора, — вздохнул Мишель. — Придется выходить наружу… Если один из пиратов действительно охраняет ящики, я смогу передвигаться без особых сложностей".

Он приоткрыл заднюю дверь — в лицо ударила волна горячего воздуха. На террасе было пусто. Мишель высунул голову наружу. За оградой безмятежно щипали траву мулы; не видно было ни одной живой души.

Мальчик взглянул на амбар. Дверь его была приоткрыта.

"А ведь тот пират, который ходил туда за дровами, ее плотно закрыл, я помню…"

К сожалению, с того места, где он находился, внутрь амбара заглянуть было невозможно. Существовал только один способ проверить, там ли часовой: пойти и посмотреть.

Мишель задумался.

"В любом случае, к полю я направлюсь или к амбару, придется выходить на открытое пространство, — сказал он себе наконец. — Так лучше уж сразу убедиться, что в амбаре никого нет!"

Мишель еще раз окинул взглядом окрестности и уже приготовился было бежать к амбару, как вдруг оттуда вышел мужчина, которого он мгновенно узнал. Мальчик быстро убрал голову; сердце его бешено колотилось. Вот он — ответ на вопрос, мучивший его с того самого момента, как пираты напали на корабль.

У них действительно оказался сообщник на борту "Бура". Сообщник, спокойно прогуливающийся теперь по ферме с автоматом в руке… Лейтенант Тревье собственной персоной!

Мишель спрятался так поспешно, что не успел заметить, куда направился радист.

"Если сюда, то он не только меня схватит, но и пиратов освободит! Надо спрятаться и обезоружить его…"

Но если первую часть этого плана осуществить было легко, то вторую — почти невозможно. Мишель прекрасно это понимал.

Он открыл дверцу стенного шкафа. Под нижней полкой было вполне достаточно места для мальчика его комплекции; Мишель залез туда и затих, прислушиваясь.

"Тревье уже должен был дойти до порога. Почему же я даже шагов его не слышу?"

Мишель подождал еще немного, а потом покинул свой тайник. Осторожно выглянув на улицу, он увидел, что радист с "Бура" идет уже по опушке леса, с южной стороны ограды.

"Может, пошел часового сменить у мешков?"

Мальчик подождал, пока Тревье совсем исчезнет из виду, и побежал к амбару: а вдруг, вопреки очевидному, Даниеля и капитана Памье все же держат там?

Мишелю хватило одного взгляда, чтобы убедиться, что его надежды вновь не оправдались. Ворох сена, старая повозка да какие-то инструменты— вот и все, что здесь было. В самой глубине штабелем лежали дрова.

Мишель не стал здесь задерживаться. Он решил проследить за Тревье и выяснить, действительно ли тот отправился сменить охранника.

Тут его снова осенило. Мишель воспрянул духом.

"Ну конечно! — обрадовался мальчик. — Именно так и нужно сделать! Держитесь теперь, лейтенант Тревье…"

И Мишель кинулся к опушке леса.

15

Как Мишель ни торопился, он старался шуметь как можно меньше и по возможности не высовываться из-за деревьев.

Вот уже и поле показалось.

"Тревье знает, где Даниель! — повторял мальчик про себя. — Надо выведать это у него во что бы то ни стало! Лично меня алмазные буры мало волнуют, пусть с этим матросы разбираются… Мне только нужно отыскать Даниеля… живым и здоровым!"

Пока он и сам не знал, как получить от Тревье нужные сведения, но не сомневался, что так или иначе это ему удастся.

Мальчик уже был возле самой изгороди, окружавшей поле, как вдруг, вздрогнув, плашмя бросился на землю.

Он услышал выстрел… и пуля просвистела совсем близко.

— Ну нет! — прошептал мальчик. — Движущейся мишенью я быть не собираюсь.

Он ждал, что нападающий снова начнет стрелять, но все было тихо. А потом послышался топот: кто-то бежал к ферме.

"Странно… Неужели Тревье так уверен, что убил меня?"

Прошло совсем немного времени, и Мишель понял, что ошибся. Конечно, и из автомата можно стрелять одиночными, но вряд ли человек, который хочет избавиться от свидетеля, ограничится одним выстрелом — тем более что цель прекрасно видна сквозь редкий подлесок.

Вставать ему не хотелось, но и лежать вот так, уткнувшись носом в сосновые иголки, было бессмысленно. И Мишель пополз к воротам.

Добравшись до дорожки, ведущей в сад, он увидел лежащего на спине человека.

Это был не кто иной, как лейтенант Тревье.

Автомат его куда-то исчез.

Забыв, что перед ним враг, мальчик бросился к радисту. Грудь Тревье была пробита пулей, глаза закрыты.

Мишель опустился на колени, приподнял голову моряка…

Веки раненого дрогнули и приоткрылись; отрывисто дыша, он в изумлении глядел на Мишеля.

Наконец Тревье открыл рот, беззвучно шевельнул губами… Чуть погодя, сделав над собой нечеловеческое усилие, радист едва слышно выдохнул:

— Скорее! Капитан… и ваш…

Голова его упала, он снова потерял сознание.

Мишель растерялся: что делать? Послушаться умирающего радиста? Но как покинуть раненого, даже не попытавшись оказать ему помощь?

"А чем я ему помогу? У меня даже воды нет! Что же делать?.."

Мишель знал, что переносить раненого без специальных мер предосторожности очень опасно.

"Да и как мне в одиночку поднять такого крупного мужчину, как Тревье?"— в отчаянии думал мальчик.

В словах раненого радиста было столько настойчивости, что в конце концов Мишель решил его послушаться. Он стянул с себя джемпер, скатал его и подсунул под голову Тревье.

"Как жаль, что он ничего не успел мне сказать! _ думал Мишель. — Но кто в него стрелял? Пират? Его сообщник?.."

Мальчик решил не гадать попусту. Наверняка предупреждение моряка было как-то связано с убежавшим в сторону фермы неизвестным.

Мишель тоже кинулся к ферме.

Он добежал уже до конца ограды, когда навстречу ему галопом проскакали два мула, и тут же раздался характерный гул — словно он вернулся во вчерашний день!

С точно такого же гула все и началось…

Над головой у мальчика пронесся туристский самолет, на этот раз серебристо-серый, заложил вираж и снова полетел к полю.

Он летел так низко, что Мишель разглядел сквозь стекло кабины голову пилота.

Самолет покачал крыльями то ли в знак приветствия, то ли вызывая кого-то. А затем изумленный Мишель увидел, как позади фюзеляжа раскрывается маленький парашют…

Теперь мальчик все понял.

"Значит, он все-таки заходит на посадку… а парашют — чтобы лучше тормозить, уменьшить пробег по земле".

Так вот как пираты собираются увозить с острова мешки с алмазными бурами!

Наблюдая из леса, как самолет кружит над полем, мальчик сначала не заметил, что происходит возле фермы. А между тем из дома вышли два человека, позади них бандит с карабином.

Вдруг он так завопил, что Мишель вздрогнул и обернулся. На глазах у него выступили слезы радости и облегчения: впереди шел Даниель, за ним — капитан Памье.

В порыве восторга мальчик чуть не бросился им навстречу. Но тут же остановился: не хватало только и ему попасть в руки врагу!

Пират стволом автомата подталкивал пленников к полю.

Мишель замер, с нетерпением выжидая, когда можно будет вмешаться.

Все трое прошли от мальчика всего в пяти метрах, но даже не глянули в его сторону. Пират был вне себя от злости. Он орал на ходу и размахивал карабином. А на плече у него болтался автомат Тревье.

Но зачем бандиту гнать пленников к полю?

Вскоре, увидев, как пират подвел Памье и Даниеля к сложенным мешкам, Мишель догадался, что происходит. Поняв, что его сообщники не смогут погрузить мешки в самолет, пират решил использовать капитана и Даниеля как рабочую силу.

А самолет все кружил и кружил, покачивая крыльями. Мишель увидел, как капитан Памье скрестил руки на груди и покачал головой: мол, не буду. А за ним и Даниель.

Мишелю стало страшно: пират все крепче сжимал карабин, все чаще взмахивал им, пытаясь заставить пленников работать.

"А вдруг с предохранителя сорвется…"

Мишель подошел поближе. За ревом двигателя даже ругани бандита слышно не было. Мальчик сделал крюк и обошел пирата сзади.

Теперь до него оставалось не больше двух метров. Только бы Даниель или капитан не заметили мальчика, не выдали его невольным жестом или вскриком…

По счастью, те гордо отводили взгляд от вопящего и брызжущего слюной подонка.

И в тот момент, когда руки бандита особенно судорожно сжали оружейный приклад, Мишель со всего размаху прыгнул ему на спину, схватившись за дуло автомата. Мальчик буквально повис на оружии и, упершись ногой в ногу бандита, рванул дуло на себя.

Пират придушенный ремнем, покачнулся, выпустил из рук автомат и рухнул на землю, увлекая за собой и Мишеля. Но тут капитан Памье, не теряя ни секунды, бросился на пирата, а Даниель тем временем помог брату подняться.

Накопившему немало злости капитану "Бура" понадобилось совсем немного времени, чтобы одолеть своего тюремщика. Мишель и Даниель, не дожидаясь исхода поединка, кинулись к мешкам и принялись снимать с них веревки.

Не прошло и трех минут, как нокаутированный пират был связан по рукам и ногам.

Только теперь Мишель с братом молча обнялись. А капитан Памье, разгоряченный, раскрасневшийся, просто пожал мальчику руку.

— Где остальные? — спросил капитан. — А Тревье вы не видели?

Мишель повел их к тому месту, где оставил радиста.

Ах, бедняга! Здорово ему досталось! — воскликнул Памье, опускаясь на колени. — Как бы узнать, насколько опасна его рана?..

Мишель продолжал краем глаза следить за маленьким самолетом, который, описывая круги, спускался все ниже и ниже.

Неужели он собирается садиться? — прошептал мальчик.

Я бы ему не советовал, — проговорил капитан, сжимая в руках автомат, отобранный у пирата. — Не то этот парень мне за все заплатит!

Вы его знаете?

А вы разве нет?.. Неужели не догадываетесь, кто управляет самолетом? Я с самого утра подозревал, что произойдет что-то в этом роде, — как только обнаружил, что пилот-англичанин исчез. Дураку понятно — поплыл на моторной лодке куда-нибудь на Майорку или Минорку, где его дожидался еще один самолет… Ну ладно, сейчас надо заняться Тревье. Давайте-ка соорудим носилки…

В поисках подходящих жердей капитан рассматривал подлесок. И тут Мишелю пришла в голову блестящая идея.

Подождите, капитан… Пошли за мной, Даниель. Я знаю, что нам нужно!

Вряд ли пираты, залезая за ним на чердак, тоже скакали с велосипеда на крышу!

Мальчик помчался прямо к бывшему стойлу. Так и есть — к балкончику была приставлена небольшая лестница.

Потащили! — повернулся он к Даниелю.

И в тот же миг оба брата непроизвольно пригнулись, втянув головы в плечи.

С небес раздался такой пронзительный свист, что они едва не бросились плашмя на землю.

Впрочем, вскоре оказалось, что оглушительный свист, заставивший мальчиков замереть, был вызван не взрывом бомбы и не крушением самолета, как решил было Мишель.

Оправившись от испуга, мальчики подняли глаза вверх. По небу мчались два истребителя, судя по знакам на крыльях — испанские. Они спикировали, потом сделали "полубочку" и понеслись прямо к серебристому "туристу", который уже перестал покачивать крыльями.

Вскоре все три самолета скрылись из виду. Мишель и Даниель были так удивлены и напуганы, что забыли даже, зачем пришли к ферме. Они все глядели в небо, не в силах поверить, что на помощь им пришел воздушный флот Испании.

Да, англичанину не позавидуешь! — воскликнул Мишель.

Но Даниель не разделял его энтузиазма.

Слушай, а тебе не кажется, что торчать здесь так долго опасно? Остальные-то бандиты в доме!

Только тут Мишель вспомнил, что так ничего и не успел рассказать брату.

Впрочем, обстановка и сейчас не располагала к длительным беседам.

Ладно, пошли отсюда, — сказал он Дание-лю. — Капитан, наверное, нас уже заждался.

Они потащили лестницу к лесу.

То, что надо! — обрадовался Памье, увидев, что они принесли.

Даниель и Мишель стянули с себя джемперы и разложили на перекладинах лестницы. Правда, толку от такой тонкой подстилки было очень мало, вряд ли бедному радисту стало от нее намного удобней.

Капитан с помощью мальчиков уложил Тревье на носилки.

Попробуем незаметно выйти к берегу…

Странно, — добавил Памье с недоумением, — почему это пираты на ферме до сих пор не переполошились? Неужели рева самолетных двигателей не слышали? Чем же они так заняты?..

Мишель, хотя положение их было не слишком веселым, не смог удержаться от хохота.

Они спят, капитан, — сказал он.

Моряк не понял, что так развеселило мальчика, и Мишелю пришлось вкратце рассказать, что с ним произошло. Правда, какая-то щепетильность заставила его умолчать о том, что баллончики с газом он обнаружил под подушкой Тревье. Если окажется, что это действительно важно, то лучше подождать, пока радист сможет объяснить, что к чему. Нельзя же бросать тень подозрения на человека, который ни слова не может сказать в свою защиту!

Ну что ж, раз так, мы можем безбоязненно идти через двор фермы, — решил капитан.

Он взялся за один конец лестницы, Мишель с братом подхватили другой.

На счет "три" поднимаем! — скомандовал моряк. — Раз… два… три!

Они медленно, стараясь не трясти носилки, пересекли двор и положили раненого в тени, на террасе. Не прошло и двух минут, как за спиной у них раздался громкий окрик:

Руки вверх! Не двигаться!

Памье и оба брата увидели перед собой пятерых мужчин в зеленой форме, перепоясанных черными кожаными ремнями, в фуражках с блестящими козырьками. Они приближались к ним с автоматами наперевес.

Французы машинально подняли руки.

Солдаты — это оказались карабинеры морской охраны Испании — окружили их. Вперед вышел офицер.

Наblап espanol?[7] — спросил он.

Да, — ответил капитан. — Немного.

Bon frances?[8]

Да…

Кто вы такие? — Командир перешел на французский.

Я капитан французского грузового судна, подвергшегося пиратскому нападению, — спокойно проговорил Памье.

Кто из вас радист?

Мальчики и капитан одновременно указали на раненого Тревье.

Капитан вытащил из кармана листок бумаги.

Значит, это и есть лейтенант Порьоне? — спросил он, заглянув в свои записи.

Его собеседники онемели от удивления. Их поразило не столько то, как испанец исковеркал французскую фамилию, сколько сам факт, что она ему известна и что он принял радиста за первого помощника капитана.

Мишель не знал, что и думать. В голове у него был полный сумбур. Как карабинеры очутились на ферме? Случайно? Или это обычная проверка?

"Нет, ведь им известно про первого помощника, а тот остался на корабле!"

А потом — почему они держат наготове оружие, словно готовясь к встрече с противником?

Первым пришел в себя капитан Памье.

Скажите, почему вы здесь? И, кажется, собрались с кем-то воевать?

Командир отряда снова уткнулся в свою бумажку.

Я получил приказ. В нем говорилось, что получена радиограмма лейтенанта Порьоне, первого помощника капитана французского судна "Бур". Он сообщал, что на острове Майадеро скрываются пираты, и просил помощи. Вот я и спрашиваю: где тот радист, который передал сообщение?

Для Мишеля все еще больше запуталось. Во-первых, это значило, что все его подозрения в адрес Порьона совершенно несостоятельны. А во-вторых, и это главное, как помощнику капитана удалось послать сообщение… без рации?

Памье был удивлен не меньше.

Возможно, мой помощник воспользовался одной из переносных радиостанций, которые мы везли на нефтяные базы… Кажется, когда-то Порьон и в самом деле был радистом.

Ладно, это мы выясним позже. Где пираты?

На втором этаже, — ответил Мишель. — Они спят…

Лица карабинеров вытянулись от удивления.

Спят?!

Тогда капитан Памье коротко рассказал, как развивались события. А командир тем временем отдал какое-то распоряжение одному из своих солдат, и тот удалился.

Но очень скоро вернулся, тараторя так быстро и так взволнованно, что ни капитан, ни Мишель не поняли ни слова.

Командир жестом приказал французам отойти к лесу. А солдаты его рассыпались по опушке, держа оружие на изготовку.

Из-за угла фермы вышел отряд, тоже вооруженный и явно готовый к бою.

Капитан Памье первым разобрался в ситуации — он узнал человека, возглавлявшего отряд.

Вот он, лейтенант Порьон! — воскликнул Памье.

Французские моряки радостно закричали что-то в ответ. Карабинеры поняли, что перед ними друзья. После минутного замешательства начались расспросы, приветствия, обмен новостями… Матросы столпились вокруг раненого Тревье. Командиру отряда береговой охраны пришлось даже попросить капитана призвать команду к порядку.

Наконец спокойствие было восстановлено. Один из французских матросов взялся перевязать Тревье.

Значит, это вы, лейтенант, нас предупредили? — спросил испанский офицер.

Порьон, почему вы не отвечаете? — удивился капитан.

Но его помощник выглядел совершенно растерянным. У Мишеля, внимательно следившего за Порьоном, снова проснулись подозрения.

"Может быть, Порьон рассчитывал, что прошло достаточно времени и пираты успели покинуть остров… Не случайно же он столько выжидал! А помощь вызвал специально, чтобы обеспечить алиби…"

Порьон тем временем, подойдя к капитану, отрапортовал:

Я счел возможным использовать одну из станций, которые мы везли. Это грубое нарушение установленных правил, и я готов нести за него ответственность…

Вы все сделали правильно, Порьон! — перебил его капитан. — И заслуживаете не наказания, а благодарности — как с моей стороны, так и со стороны руководства компании! Вы поступили очень разумно, и доказательства этого налицо. Только вот… — Памье помолчал. — Только вот напрасно вы так медлили! Что значит буква закона, если в опасности жизнь людей?.. Я вынужден признать, что вы потеряли драгоценное время, а вот наш юный друг Мишель действовал как нельзя лучше.

Командир заметил, что Мишель из деликатности отошел подальше, чтобы не смущать старого моряка.

Пятнадцатилетний мальчик не только уберег корабль и весь его экипаж от неминуемой гибели, но еще спас целое состояние — алмазные буры… а вместе с ними и несколько человеческих жизней. Если бы не он, бандиты в несколько рейсов увезли бы4 с острова все мешки самолетом, и, боюсь, ни Тревье, ни наш юный Даниель, ни я сам долго бы не продержались в душном подвале… Я уж не говорю о том, что главарь шайки вполне успел бы распорядиться нашей жизнью, как считал нужным, — ведь если бы Мишель не сбежал с корабля, вы бы до сих пор не преодолели свой педантизм.

У помощника был такой убитый вид, что капитан сжалился над ним.

Ну хорошо, хватит об этом. Будем надеяться, бедняга Тревье ранен не слишком тяжело.

Мишель понимал теперь, что лейтенант Порьон все же не был сознательным сообщником пиратов, а бездействовал просто из страха перед ответственностью. Старый моряк, привыкший подчиняться приказам, просто-напросто спрятался за правила и установки.

Отложим все объяснения до лучших времен, — закончил капитан. — Сейчас главное — окончательно обезвредить бандитов.

Там на поле еще один лежит, — напомнил Мишель.

Несколько моряков отправились за связанным пиратом, а остальные, во главе с карабинерами, вошли в дом. Мишель последовал за ними. Внезапно он вздрогнул: из-под лестницы послышался приглушенный стон…

Мгновение спустя оттуда был извлечен пират — во рту у него торчал обрывок его же собственной рубашки, а связан он был ремнем и кожаными шнурками от ботинок.

Это Тревье ему так удружил! — воскликнул капитан. — Теперь понятно, зачем он так шумел на подвальной лестнице!

А что, здесь есть подвал? — удивился Мишель.

Сам погляди!

И Даниель подвел брата к последней из шести дверей в ряду стенных шкафов. Ребята открыли ее, и в лицо им ударил затхлый запах никогда не проветриваемого помещения. Вниз уходила темная лестница.

Оказывается, напрасно Мишель, сбитый с толку абсолютным сходством дверей, заглянул только в три первых шкафа!

Вот прохиндеи! Даже вход в подвал замаскировали под стенной шкаф… — с досадой буркнул Мишель.

В этом подвале нет даже отдушины! Только эта лестница — и все, больше никаких выходов. Согласитесь, место для тюрьмы выбрано отлично!

Еще немного, и вы бы просто тут задохнулись!

Вот именно!

Так говоришь, Тревье наделал шуму на лестнице?

Да, он хотел, чтобы кто-нибудь открыл дверь, и, как видишь, у него получилось.

А я-то считал, что он сообщник пиратов! Вот дуралей!.. Но почему все-таки он сразу пошел к полю? Он что, знал, где лежат ящики?

Конечно… Рано утром пираты заставляли нас работать, и капитан Памье сказал, что лучше согласиться. Ведь это была возможность осмотреться, попытаться понять, что они задумали, а возможно, и найти способ бежать. Мы помогали им устанавливать столб…

Ну уж это слишком!

И убирать подпорки для фасоли. Капитан Памье сразу догадался, для чего это все. Только зря он вслух об этом сказал — пираты тут же нас связали и бросили в подвал. Им совсем не понравилось, что кто-то проник в их планы.

А может, они просто сочли, что вы свое дело сделали и больше им не нужны?

Может быть. Так или иначе, но мы оказались в подвале. Честно говоря, я уже не рассчитывал выбраться из этой темницы…

Тем временем жандармы и моряки с "Бура" открыли двери и окна в комнате на втором этаже. Запах газа заполнил весь дом, и мальчики поспешили выйти.

Так и не проснувшихся бандитов связали. Полицейский катер мог взять на борт только сам патруль, так что командиру испанского отряда пришлось запереть пиратов в амбаре и обратиться к капитану Памье с просьбой обеспечить их охрану до следующего дня, пока не подойдет судно повместительнее и не заберет пленных.

Чтобы не ставить очень много часовых, Памье приказал перенести в амбар и мешки с драгоценными бурами.

Фермера, его жену и их маленькую дочку — карабинеры их хорошо знали — развязали и привели в чувство. К счастью, им пришлось не так тяжко, как пленникам, которых держали в подвале.

Придя в себя, фермер впал в такую ярость, что чуть не бросился душить бандитов голыми руками и, не будь рядом карабинеров, от души отыгрался бы на обидчиках. Командиру испанцев едва удалось его усмирить. Особенно разозлился фермер, узнав в одном из пиратов своего бывшего работника, которого уволил несколько месяцев назад.

Именно этот негодяй присоветовал своим сообщникам использовать почти пустынный остров как перевалочный пункт.

Вскоре прямо во двор фермы спустился испанский вертолет спасательной службы. Лейтенанта Тревье переложили теперь уже на настоящие" носилки. Он так и не пришел в сознание, несмотря на то, что ему сделали укол для стимуляции деятельности сердечной мышцы.

Но, видно, приключения на этот день еще не кончились. Вскоре появился белокурый пилот, мокрый как мышь и в наручниках. Пытаясь уйти от истребителей, он выбросился с парашютом в море. Там его и выловил сторожевой катер. Пилота тоже передали капитану Памье, который тут же решил его допросить.

Установив часовых, капитан вызвал к себе лейтенанта Порьона и мальчиков.

Давайте наконец с помощью этого, с позволения сказать, господина поставим точку… Ох и придется мне попотеть, составляя отчет о рейсе!

Моряки тем временем помогали фермеру и его жене наводить порядок в доме и готовить на всех ужин.

Итак, господин Порьон, начнем с вас. Я внимательно слушаю! — сказал капитан.

Первый помощник побледнел, откашлялся и начал рассказ.

Все, что он говорил, Мишель уже слышал: напали на него неожиданно, когда он прогуливался по палубе; оглушивший его пират очень торопился— вероятно, хотел помочь сообщникам обезвредить капитана и радиста — и потому бросил Порьона прямо там же. Лейтенант хотел было спрятаться в грузовом отсеке, но упал с лестницы, да так неудачно, что пришел в себя только к утру.

Он долго не решался нарушить морское право, но после побега Мишеля пришел к выводу, что необходимо все же что-то предпринять. Он не мог себе простить, что какой-то мальчишка его опередил.

Я старая калоша, не больше, — вздохнул первый помощник. — Признаю, капитан, я обязан был прийти вам на помощь раньше!

Я уже высказал вам все, что думаю по этому поводу, — ответил Памье. — Будем считать, что эта тема закрыта. А что можете поведать нам вы, молодой человек? — повернулся он к Да-ниелю.

К сожалению, капитан, ничего героического, — признался мальчик. — Когда пираты открыли люк трюма, где я находился, я еще толком не проснулся. Я попробовал убежать от них: кинулся на мостик и забился в какую-то каюту, кажется, это была радиорубка… Но один из них меня все же углядел. Он волок меня и орал: "Вот он, вот он! Я его нашел!" Честно говоря, я до сих пор не понимаю, с какой стати они меня так разыскивали…

Да, и в самом деле странно, — задумчиво произнес капитан.

Ну вот… Потом меня связали и бросили в шлюпку.

Так же, как и нас с Тревье! — вставил Памье. — Сначала в капитанскую рубку влетел один пират. Я дрался с ним, и мне даже удалось выстрелить из пистолета…

Так вот чей выстрел меня разбудил! — воскликнул Мишель. — Это, кажется, случилось сразу после того, как корабль резко накренился?

Точно! Я надеялся, что экипаж поднимется по тревоге, но, наверное, дальше мостика выстрела слышно не было. Интересно, что скажет наш элегантный пилот? Наверняка ему есть что добавить!

Летчик посмотрел на них с презрением, даже с вызовом. Преступниками часто становятся люди, считающие себя выше других и уверенные, что Законы писаны не для них.

Пилот не считал нужным скрывать свое отношение к сообщникам — из-за их дурости, по его мнению, провалился отличный замысел. Он признался, что был главарем и самолично организовал всю операцию.

У меня был исключительно тонкий план, — заявил он без лишней скромности. — Он состоял из двух частей: сначала захват судна, потом очистка трюма. Собственно ограбление было пустяком по сравнению с первой половиной…

Прежде всего бандитам необходимо было обезвредить всех, кто находился на мостике, а затем и матросов из машинного отделения. Всех захваченных должны были связать, отнести в кубрик к остальным членам экипажа и усыпить газом.

Главное преимущество моего плана заключалось в том, что я точно знал, сколько людей на корабле, — продолжал англичанин. — Мне было известно, что всего вас тридцать четыре человека. Не понимаю, что могло произойти? Может, у вас на борту был "заяц"?

Здесь вопросы задаем мы, — сухо оборвал его капитан Памье. — Отвечайте, зачем лейтенанта Тревье, мальчика и меня перевезли на остров?

На то было две причины. Две капли дегтя, попавшие в нашу бочку меда… Когда мы шли к мостику, Тонио, один из моих людей, кого-то оглушил на палубе, но связать не успел: нельзя было терять ни минуты драгоценного времени. А зря… Но мы его потом отыскали — это был вот этот мальчишка. — И летчик указал на Даниеля.

Что за глупости?! — возмутился тот. — Никто меня не оглушал!

Это мы выясним попозже, — успокоил его капитан. — Думаю, речь идет о вас, Порьон… Ну, а вторая капля?

Радист ваш, черт его побери…

С самодовольным видом, который ужасно бесил Мишеля, пилот рассказал, как Тревье спутал их планы: они рассчитывали настигнуть его в радиорубке, а он оказался рядом с капитаном. Выстрел заставил Тонио поторопиться, и он пустил газ раньше, чем было задумано, едва рулевого и сигнальщика успели доставить в кубрик… а все потому, что несколько матросов проснулись от шума.

Если бы Тонио не поспешил, нам пришлось бы бороться против двадцати пяти человек! Так что в каком-то смысле он молодец. Однако план пришлось неожиданно изменить…

Понятно. Но я еще раз спрашиваю: почему вы забрали нас с собой на остров?

Мы успели усыпить кока, главного механика и матросов машинного отделения, заперев их в камбузе. Но тут кто-то из моих людей потерял коробку с газовыми баллончиками… А то мы бы и вас с радистом усыпили, прямо в той же каюте, куда притащили! По моим подсчетам, не хватало одного члена экипажа — тридцать четвертого. Мы нашли его на мостике, когда он пытался удрать из радиорубки…

Так, так… — прервал его капитан. — Здесь все ясно. Но откуда вы знали, сколько народу на борту "Бура"?

Летчик насупился, поколебался, а потом вдруг разразился гомерическим хохотом. Мальчики даже вздрогнули от неожиданности.

Хорошо, скрывать не стану. В конце концов, зачем мне теперь этот идиот из вашей фирмы в Марселе?.. Хватило нескольких хрустящих бумажек, чтобы он предоставил мне списки и экипажа, и груза. Зовут его Марсьяль Каферла.

В комнате повисло тяжелое молчание. Англичанин вел себя с таким презрением ко всему, что не затрагивало его лично, с такой легкостью предавал сообщников, что это вызывало у его собеседников непередаваемое отвращение.

Капитан решил закончить на этом допрос. Пленника отвели в амбар и поместили к остальным, под охрану двух вооруженных часовых.

Короче говоря, — обратился затем Памье к Мишелю и Даниелю, — ваше присутствие на корабле оказалось третьей каплей дегтя в бочке меда, на которую рассчитывали бандиты. В списке ваши имена не значились, а потому они и не подозревали, что на корабле не тридцать четыре человека, а тридцать шесть.

Но они же меня оглушили еще на палубе, — напомнил Порьон.

А потом вы исчезли, и бандиты схватили вместо вас Даниеля! — разъяснил Памье. — Они же в темноте не видели, кого ударили.

К тому же я еще толком не проснулся, так что, наверное, был очень даже похож на пришибленного, — добавил Даниель. — Они решили, что это я из-за удара по голове такой вялый.

А кстати, Даниель, почему вы так долго просыпались? Казалось бы, такие драматические события разворачиваются на борту… — удивился Памье.

Мой брат — ужасный соня, капитан, — опередил Даниеля Мишель. — А тут еще таблетка от морской болезни…

Даниель догадался, что Мишель не хочет бросать тень подозрения на Тревье, пока они не выслушают объяснения самого радиста.

Понятно, — задумчиво проговорил Памье. — Но вот что еще меня удивляет… Как это у вас, Мишель, оказался газовый баллончик? Эти господа, как сказал пилот, потеряли коробку. А вы, значит, нашли? Где?

И снова Мишель пожалел радиста.

У себя под ногами, — объяснил он весьма расплывчато. — Красная такая коробка, пластмассовая…

В радиорубке, наверное? — вмешался Даниель. — Я же ее сунул под подушку лейтенанта Тревье, когда услышал шаги! Тут меня и схватили… Она валялась в галерее, у самой лестницы.

Мишель улыбнулся. Наконец-то хоть что-то прояснилось. Тревье и знать не знал, что баллончики у него под подушкой.

Благодаря вам, Даниель, бандитам не удалось нас усыпить. Правда, в противном случае нас бы гораздо раньше выручил из беды ваш брат Мишель…

Ироническое замечание капитана нисколько не обидело Даниеля. Зато лейтенант Порьон вдруг разнервничался. Он резко повернулся к Мишелю и спросил:

Почему вы не доложили мне о баллончиках?

Забыл, наверное, — вступился за мальчика капитан.

Первый помощник закусил губу, но промолчал.

Ну что же, теперь мы знаем все или почти все, — подвел итог Памье. — Примите еще раз мою благодарность, Мишель. Пиратов будет судить испанский трибунал, так что вам предстоит путешествие в Испанию в качестве свидетеля… А теперь предлагаю отведать, что там приготовили на ужин наши хозяева.

К удивлению мальчика, по такому случаю фермер с женой даже сняли чехлы с мебели в большой комнате на первом этаже.

С удовольствием поглощая превосходный омлет, Мишель подумал вдруг о главном механике Рансье. Мало того, что мальчик лишил офицера пикника, — теперь, приняв в отсутствие Памье и Порьона командование кораблем, бедняга вынужден ужинать в полном одиночестве!

Эпилог

Прошло три дня…

Отремонтированный испанскими корабелами и снятый с мели двумя буксирными катерами "Бур" снова бороздил морские волны.

Перед самым отплытием вернулся из госпиталя лейтенант Тревье. Но поскольку он все еще пребывал в "нерабочем состоянии", то обязанности радиста временно исполнял Порьон.

Мишель и Даниель частенько сидели возле постели раненого, который пока не мог ходить и даже руками двигал с трудом из-за плотной повязки, закрывавшей ему грудь и плечо.

Радист рассказал ребятам, как ему удалось освободиться от веревок и шумом привлечь часо-ого с крыльца фермы.

Сроду еще я так не стонал! — смеялся Тревье. — Парень и охнуть не успел. Сначала я шарахнул его дверью, а потом кулаком добавил!

Наверное, и сейчас никак сообразить не может, то же с ним произошло…

Мишель долго колебался, но наконец решился-аки задать вопрос, который столько времени его мучил. 'После многочасовых поисков он все же обнаружил в щели между половицами потерянную таблетку. Это действительно оказалось снотворное, а никакое не противорвотное средство!

Зачем вы нам это дали? — спросил он, протягивая радисту таблетку.

Удивленный Тревье взял ее здоровой рукой, прочел надпись… и глаза его расширились от изумления.

Но это же снотворное! — воскликнул радист. — И такое сильное!

Лично я в этом не сомневаюсь, — ухмыльнулся Даниель.

Подождите-ка… Мишель, вытащите, пожалуйста, первый ящик из письменного стола… давайте его сюда…

Мишель выполнил просьбу радиста. В ящике по-прежнему царил полный беспорядок, среди таблеток все так же валялись начатая пачка табака, колода карт и детективный роман.

Пошарив в ящике, радист вытащил две одинаковые трубочки… Одна была пустая, другая полная. Тревье внимательно прочел надписи…

Ничего не понимаю, — произнес он.

Но потом, вспомнив что-то, покачал головой и улыбнулся.

Ага, вот в чем дело… Эта пустая трубочка— из-под снотворного, которое принимала моя жена после тяжелой болезни. Она собирает мне аптечку… и, вероятно, по ошибке положила в нее эти таблетки. Да и оставалось-то их всего две. Мне это и в голову не пришло, когда я их вам давал. Разве я мог представить, что держу в ящике снотворное…

Мишель улыбнулся.

Ваша ошибка… могла иметь неприятные последствия! Представляете, что было бы, если бы я тоже принял вашу таблетку? Страшно подумать!

Похоже, мне пора навести здесь порядок! — признался Тревье. — Если бы я как следует осмотрел свою аптечку, ничего такого бы не случилось…

* * *

Распрощавшись с радистом, Мишель и Даниель вышли на палубу — подышать свежим воздухом и полюбоваться морскими просторами. Как и предсказывал капитан, установилась чудесная погода.

Лейтенант Порьон только что принял сообщение, рассеявшее последние сомнения по поводу пиратского нападения. На самолете, украденном бандитами в Марселе, была установлена рация, значит, пилот мог ориентироваться, ловя обычные передачи Тревье, и отыскать "Бур"— даже тумане — никакого труда для него не составляло.

И все-таки ты упустил потрясающую возможность! — сказал Мишель брату.

— Какую еще возможность? Мишель засмеялся.

Ты ведь ужасно любишь поспать… а снотворного газа тебе не досталось! Ну разве не невезение?

Даниель хотел было разозлиться, но потом передумал и тоже засмеялся. Ведь его кузену столько пришлось вытерпеть и перенести, чтобы разыскать его и спасти экипаж! И вместо того чтобы задать Мишелю приличную трепку, как собирался, он дружески шлепнул его по плечу.

Это мне-то не повезло? Ошибаешься, старик! Наоборот, мне чертовски везет!

Почему это?

Сам подумай! Сколько неприятностей мне пришлось бы пережить, будь у меня с полдюжины таких братьев, как ты! То, что ты один, я считаю, уже невероятное счастье!

Мишель не успел ему ответить: шум мотора заставил их вздрогнуть. Но затем, переглянувшись, мальчики снова рассмеялись.

Летевший высоко в небе самолет нисколько не интересовался их кораблем…

А "Бур" меж тем, как ни в чем не бывало, снова шел со скоростью десять узлов к месту своего назначения.

1

Шпигат — отверстие в палубе судна для удаления воды за борт. (Примеч. ред.)

(обратно)

2

Галс — отрезок пути (от поворота до поворота) судна, идущего зигзагообразным курсом — например, при встречном ветре. (Примеч. ред.)

(обратно)

3

На кораблях нет "веревок": вместо них — канаты, снасти, причальные концы, швартовы и т. д. Но к языку колокола привязывается именно веревка. (Примеч. авт.)

(обратно)

4

Быстро, быстро! (исп.)

(обратно)

5

Форштевень — брус по контуру носового заострения судна, в нижней части соединенный с килем. (Примеч. ред.)

(обратно)

6

Где остальные? (исп.)

(обратно)

7

Вы говорите по-испански? (исп.)

(обратно)

8

Вы французы? (исп.)

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

Эпилог . . . . . . . .

Реклама на сайте