«Тайна Лантского леса»

Тайна Лантского леса

НА ПУТИ В ВЕРКОР

В этом году друзья из Круа-Русс остались впятером: перед самыми каникулами Корже, душа компании, похоже, подхватил скарлатину. Ребята даже хотели отложить экспедицию, но он категорически запротестовал:

— Нет, об этом не может быть и речи! Каникулы есть каникулы, нельзя терять время впустую. Веркор не так уж далеко, и я присоединюсь к вам, как только поправлюсь.

Итак, Гий, Бифштекс, Стриженый, Тиду и, конечно же, их верный пес Кафи покидали старый квартал Круа-Русс без Корже. Зато теперь Мади не была единственной девочкой в их компании: к ним присоединилась ее подруга Элизабет, которую ребята звали просто Забег, что почему-то очень подходило к ее лукавому личику и маленькому острому носу.

В итоге компания состояла из восьмерых, включая собаку, и образовался настоящий тарахтящий караван.

Тарахтящий — это еще мягко сказано. Дело в том, что у наших друзей произошли некоторые перемены: путем строжайшей экономии им удалось скопить денег и купить мопеды. Конечно же, не новые, но после того как Стриженый — механик компании — привел их в порядок, они могли еще служить и служить.

И вот, ранним июльским утром юные лионцы двинулись по направлению к Веркору. Они знали о тех трагических событиях, что произошли в горах во время войны, и выбрали Веркор не случайно: отчасти им хотелось посетить исторические места, а главное — разбить лагерь в Лантском лесу. Они видели документальный фильм об этих местах, и лес потряс их своим величием и красотой. Друзья твердо решили забраться в самую чащу и прожить три недели настоящими дикарями.

Они выехали из Лиона в пять часов утра, чтобы успеть проделать основной путь до полуденной жары — это позволило бы уберечь моторы мопедов от перегрева на подъеме. Ответственным за экспедицию выбрали Тиду. К поручению он отнесся очень серьезно и продумал все до мелочей. В частности, выбранная им скорость — двадцать километров в час — позволяла добраться до места засветло, учитывая задержки в пути, а также вес багажа и Кафи. Кстати, овчарка Тиду весила больше тридцати пяти килограммов, почти как Сапожник — малыш Сапожник или Блоха, как его называли. Хотя он был того же возраста, что и остальные, он, похоже, совсем забыл, что пора расти.

В половине седьмого ребята проехали спящий Вьенн — небольшой городок на берегу Роны, а через два часа они уже свернули с магистрали № 7 на восток, взяв за ориентир ближайшие хребты Верко-ра. Незадолго до полудня они добрались до подножия горы и решили передохнуть в поселке Сен-Жан. Некоторые даже подумывали о том, не поесть ли им прямо здесь.

Ну уж нет! — возразила Мали. — Нечего раскладывать еду прямо посреди города! Разве вам пришло бы в голову так рассесться в Лионе на площади Беллькур?

Мади права, — согласился Стриженый, чье мнение обычно совпадало с мнением Мади. — Надо преодолеть подъем до наступления жары. Остановимся на полпути, как раз и моторы охладятся.

Кафи, воспользовавшись остановкой, уже успел размять лапы и снова запрыгнул в прицеп; караван двинулся в путь.

Стриженый не ошибся, предположив, что машины будут работать на пределе. Сразу за Сен-Жаном дорога так резко пошла вверх, что моторы начали глохнуть и пришлось поработать педалями. Через пять километров мопед Забег начал петлять из стороны в сторону, а девочка без конца повторяла, что умирает от голода, жажды и усталости.

— Последнее усилие! — подбадривал ее Тиду. — Мы остановимся у первого же родника.

И подъем продолжился. Наконец Сапожник, ехавший, как всегда, впереди, издал торжествующий вопль. Он заметил родник. Кафи первым спрыгнул на землю и бросился к воде. Мади и Забег распаковали рюкзаки с едой для пикника. На ближайшем километровом столбе стояла высотная отметка 780 метров, это и чувствовалось: воздух был гораздо свежее, чем на равнине.

Ребята только расселись, чтобы перекусить, как вдруг заметили на нижней извилине серпантина мощный автомобиль, который легко преодолевал подъем и скоро почти поравнялся с ними.

— Вот этот мотор не перегревается, не то что наши тарахтелки! — с некоторой завистью отметил Сапожник. — Какой ход!

Однако, поравнявшись с ребятами и заметив родник, водитель тоже свернул вправо и остановился. Это оказался высокий молодой человек спортивного вида, худощавый, белокурый, с короткой стрижкой и небесно-голубыми глазами.

Приятного аппетита! — сказал он. — Извините, пожалуйста, нельзя ли взять немного воды для радиатора?

Что? — иронически спросил Сапожник. — Ваша машина хочет пить?.. С таким-то движком?

Молодой человек улыбнулся, обнажив идеально ровные зубы. На вид ему было лет восемнадцать-двадцать.

— Просто я должен проехать еще двадцать пять километров и хотел бы проверить радиатор перед крутым подъемом. Не могли бы вы мне одолжить какую-нибудь кастрюлю?

— У нас есть кастрюли и бидоны — все, что хотите, — сказала Мади, раскрыв рюкзак. — Выбирайте!

Незнакомец взял бидон, наполнил водой и залил ее в радиатор.

Благодарю вас, — сказал он, возвращая бидон, и, слегка замявшись, спросил: — Вы хорошо знаете Веркор? На моей карте отмечены только основные дороги, а, судя по километровым столбам, до Лантского леса еще далеко. Боюсь, мне не хватит бензина. Местность здесь безлюдная, сомневаюсь, что где-то поблизости есть бензоколонка.

Да, — согласился Бифштекс. — А вот мы запаслись как следует, чтобы хватило на весь подъем.

— В таком случае нельзя ли у вас попросить?.. Только литр или два, чтобы не застрять по дороге к ближайшей деревне.

— Запросто. Откачаем из баков.

Незнакомец побежал к машине и вернулся со старой канистрой, а Бифштекс и Гий ее наполнили с помощью шлангов, откачав понемногу из баков своих мопедов. Молодой человек достал толстый бумажник и протянул ребятам двадцатифранковую бумажку.

— Возьмите все. Вы мне так помогли!

— Нет-нет! — возразил Тиду. — Мы не спекулируем бензином! Можем взять за два литра, и все. Вот сдача.

Молодой человек почувствовал, что обидел ребят, и, пытаясь загладить свой промах, улыбнулся и спросил:

— Так вы тоже поднимаетесь на Веркор? Не знаете, там много лесничих домиков?

— Мы едем туда впервые, — сказал Тиду. — Но у меня есть подробная карта, эти домики там наверняка отмечены.

Незнакомец склонился над развернутой картой и воскликнул, покачав головой:

— Я и не знал, что это такой колоссальный лес!

Он провел пальцем по карте, отмечая лесничьи домики; похоже, их количество произвело на него сильное впечатление.

— Я и представить себе не мог, что их так много! — И снова улыбнулся: — А вы тоже хотите пожить в горах?

В лесу, в палатках, как настоящие дикари! — ответила Мали.

Тогда, возможно, мы будем иметь удовольствие снова встретиться. До свидания, счастливого пути… и еще раз спасибо!

Он ласково потрепал Кафи и вернулся на обочину к своей огромной серо-голубой машине.

— Любопытно, — сказал Стриженый, приподнимая свой баскский берет, скрывавший его лысину, оставшуюся после перенесенной в детстве болезни. — Никак не могу понять, что иностранец собирается делать один, так далеко в этом лесу.

С чего ты взял, что он иностранец? — возразил Гий. — На его машине номер 54, это Мёрт-э-Мозелль.

А Стриженый прав, — согласилась Мади. — Машина-то французская, а вот водитель — иностранец.

— Это из-за того, что у него светлые волосы? Так на востоке полно блондинов.

— Может быть, но, если ты обратил внимание, он сделал две небольшие ошибки: сначала сказал «колоссальный» вместо «огромный», а потом — что «мы будем иметь удовольствие снова встретиться». Француз бы так не сказал.

— Во всяком случае, — вступила в разговор Забег, — он не задается. А ведь он «папенькин сынок». Вы видели его машину? А бумажник? Это один из тех парней, которые не знают, куда деньги девать и как убить время. Знаете, как он сюда попал?.. Забавы ради закрыл глаза и ткнул пальцем в карту наугад. И угодил в Веркор, а мог бы попасть и в Гонолулу или в Попокатепетль.

Мади не смогла сдержать улыбки, но сказала уже серьезно:

— Забег, ты ошибаешься. Это парень отлично знает, чего хочет, иначе он бы не стал так интересоваться домиками лесников. И не поехал бы сюда из Мёрт-э-Мозелля только ради удовольствия накручивать километры.

Ребят так заинтересовала эта встреча, что они проспорили бы еще очень долго, но Тиду дал команду к отъезду.

— Не будем задерживаться: нам еще ехать и ехать, а если моторы опять перегреются, придется снова останавливаться, и неизвестно, когда нам удастся найти подходящее место для лагеря.

Ребята послушно оседлали мопеды, а Кафи, взбодрившись от горного воздуха, отказался лезть в прицеп и побежал «пешком» следом за караваном.

Через час друзья добрались до знаменитого карниза Комб-Лаваль, нависавшего на протяжении многих сотен метров над узкой долиной. Наконец, миновав несколько тоннелей, они выехали на плато Веркор.

ПОЛЯНА КРУА-ДЕ-БЮИ

— Потрясающе! — воскликнул Стриженый, радостно подбрасывая свой берет в воздух. — Класс! Лучше места не придумаешь! Все за работу! Девчонки, вам придется самим поставить свою палатку: с нашей столько возни, что мы до ночи не управимся!

Ах, эта чертова военная палатка, купленная в один прекрасный день на блошином рынке в Лионе! Ну и задала же она им работы, эта допотопная модель! Но ребята никак не решались с ней расстаться из-за ее «большого объема воздуха» — как говорил Сапожник, или из-за «жизненного пространства» — как говорил Тиду. Но как же было трудно ставить и крепить, на ветру эту палатку!

Наконец, час спустя, лагерь был разбит, рюкзаки разобраны, посуда расставлена. Наступил вечер, и сквозь листву пробивались лишь отдельные солнечные лучи. Ребятам пришлось долго поплутать по лесу прежде чем удалось найти это замечательное место: большая, окруженная деревьями поляна, а рядом чистейший ручей: вода в нем такая холодная, что от первого прикосновения немели пальцы.

На карте это место было обозначено под названием Круа-де-Бюи[1], хотя поблизости не оказалось ни одного самшита. Ближайшая деревня Сент-Аган находилась в семи километрах от Круа-де-Бюи и стояла на берегу Вернезона — эта длинная река протекала через весь Веркор. Первый раз в жизни друзья были так отрезаны от внешнего мира, и это приводило их в восторг.

— Мне приходилось бывать в диких местах — говорила Забет, — но в таких — никогда. Если бы я оказалась здесь одна — я бы умерла от страха.

Бифштекс, шеф-повар компании, потребовал добровольцев для сбора хвороста; он решил пользоваться газом только в случае крайней необходимости. Операция по сбору хвороста не затянулась: Сапожник, Гий и Стриженый моментально натаскали столько дров, что их вполне хватило бы, чтоб зажарить на вертеле целого быка. Тиду посоветовал быть все-таки поосторожнее с огнем, несмотря на то что кругом сыро и рядом вода.

Через полчаса вся команда была за столом… вернее, ребята расселись вокруг костра, каждый со своим котелком на коленях. Стемнело. Стояла необыкновенная тишина: ни щебета птиц, ни малейшего ветерка, только время от времени где-то осторожно крался зверь, и Кафи настораживался.

Тишина была такой непривычной и давящей, что Бифштекс инстинктивно потянулся к своему приемнику и повернул ручку.

— Ну уж нет! — вмешался Тиду. — Никакого радио. Мы ведь проделали такой путь, чтобы побыть в тишине! Только один раз в день, когда сообщают о последних событиях. Никто не возражает?

— Согласны!

Промолчал один Бифштекс. Вообще-то ему было глубоко безразлично, что там происходит во всех четырех частях света. Единственное, что его интересовало, — так это авиация. Эта страсть в нем вспыхнула внезапно, когда в прошлом году ребята летали в Англию на «Каравелле». Последнее время много говорили о «Страдоре II» — французском истребителе нового поколения с исключительными летными качествами. Однако вот уже четыре машины разбились при неясных обстоятельствах. Бифштекс захватил приемник именно для того, чтобы быть в курсе этих событий, но, раз все против, решил не портить игру и спрятал свое радио от соблазна подальше.

В тишине ребята доели ужин, вымыли в ручье посуду и вернулись к костру: становилось довольно прохладно. Все они в большей или в меньшей степени испытывали чувство оторванности от остального мира и, возможно, поэтому снова заговорили о дневной встрече. «Иностранец», как они его окрестили, занимал их все больше и больше. Ребята многое бы отдали, чтобы узнать, что он собирается делать в лесу: они находили его поведение очень странным.

— А вдруг этот «папенькин сынок», — предположил Гий, — просто угонщик автомобилей?

— Угонщик? — воскликнула Забет.

— Он увел эту машину в долине Роны у каких-нибудь лотарингцев, которые расположились на привал по пути к Лазурному берегу. Местность ему не знакома, поэтому он и оказался на дороге в Веркор, даже не представляя, куда она ведет.

— А деньги? — поинтересовалась Мади. — У него полный бумажник.

— Ясное дело, он угнал эту машину, чтобы сбежать после преступления.

Все может быть, — отметил в свою очередь Стриженый. — Я вовсе не уверен, что его радиатор нуждался в охлаждении, а в баке было мало бензина. Иностранец хотел что-то выяснить. Остановиться и купить карту он не осмелился, а заметив нас, решил, что ничем не рискует.

Однако, — заметила Мади, — мне кажется, что по-настоящему его волновали только домики лесников.

Просто предлог, чтобы взглянуть на дорожную карту Веркора.

— В общем, — вздохнула Забет, — теперь вы принимаете его за гангстера? А жаль: он такой симпатичный! Если бы мир был устроен правильно, плохие парни всегда бы были уродами!

Они еще долго продолжали в том же духе, но наконец костер догорел, стало совсем холодно, и ребята разошлись по своим палаткам.

…На следующее утро, когда Тиду крепко спал, он вдруг почувствовал на своей щеке что-то теплое, влажное и шершавое. Еще ничего не соображая, Тиду сел на лежанке. Оказывается, его лизнул Кафи: псу не терпелось выйти. Почувствовав свободу, он рванулся как бешеный. Была половина восьмого. Солнце запустило сквозь лес множество ослепительных стрел, и они подсвечивали ветви деревьев.

«Какое прекрасное утро! — подумал Тиду. — Пожалуй, я больше не лягу».

Он умылся у ручья и хотел просто погулять по лесу с собакой, но потом передумал и решил порадовать своих друзей: съездить в деревню за свежим хлебом и молоком к завтраку. Тиду взял мопед, бесшумно выкатил его на тропинку, что шла метрах в двадцати от поляны, и посвистел Кафи. Он рассчитывал добраться до Сент-Агана за пятнадцать минут, но времени понадобилось в два раза больше — дорога была совершенно разбита колесами тяжелых грузовиков.

Наконец сквозь ветви елок и буков показалась колокольня Сент-Агана. Деревня оказалась совсем небольшой: всего две или три дюжины домов вокруг колокольни, большей частью новых: ведь Сент-Аган сильно пострадал во время войны. На въезде возвышался шале Вернезон — единственная гостиница на всю округу, а сбоку ютилась единственная лавочка — булочная-бакалея, где два раза в неделю торговали мясом, как было объявлено на табличке.

Войдя в магазинчик, Тиду обнаружил относительное разнообразие товаров. Его приветливо встретила продавщица, немного удивившись, что он столько берет: три большие буханки хлеба и четыре литра молока. Добрая женщина приняла его за ответственного по снабжению из лагеря с соседней фермы.

— Нет, — ответил Тиду, — я не из лагеря. Нас семеро товарищей — пять мальчиков и две девочки, мы живем в палатках на поляне Круа-де-Бюи.

— Круа-де-Бюи? — воскликнула бакалейщица. — И не боитесь?

Тиду улыбнулся.-

— А чего нам бояться? С такой-то собакой?

Женщина взглянула на Кафи: он сильно запыхался от бега и часто дышал, высунув свой длинный, как лист кукурузного початка, язык и обнажив огромные клыки.

— Да, конечно… — сказала она. — С таким-то зверем…

Однако в слове «конечно» прозвучало некоторое беспокойство, и этот нюанс не ускользнул от Тиду.

— А что, Лантский лес населен привидениями? — пошутил он.

— Нет, никто никогда не встречал там привидений… но на вашем месте я бы выбрала место поближе к долине… из-за новых дровосеков, что сейчас там работают.

Из-за дровосеков?

Да, они купили лицензию на рубку леса, но они не из наших мест, в деревне почти не показываются — только за продуктами, и говорят с акцентом — ясно, что это иностранцы.

При слове «иностранцы» Тиду вздрогнул.

— Вы хотите сказать, что они из другой провинции?

— Нет, настоящие иностранцы. О! Лично я не могу на них пожаловаться: покупают помногу и всегда тут же расплачиваются наличными, но для простых дровосеков они слишком много тратят. Никто их не знает. У нас здесь, знаете ли, народ недоверчивый. Старики еще помнят, что произошло в Веркоре в конце войны. С тех пор и осталось некоторое недоверие ко всем чужакам.

И все-таки, — спросил Тиду, — какие к ним претензии?

Никаких, кроме того, что они совершенно не похожи на дровосеков. Я обратила внимание на их руки — у них полно волдырей, как у людей, первый раз взявших в руки топор. Мой шурин — он содержит пансион — тоже находит их странными. — Но тут бакалейщица спохватилась. — Впрочем, ты прав. Наверное, мы преувеличиваем. В любом случае с такой огромной собакой вы ничем не рискуете.

Тиду вынес свои покупки, сложил их в прицеп и вернулся расплатиться. Выйдя, он не обнаружил Кафи, но тут же заметил, что пес крутится возле машины на маленькой стоянке у отеля.

«Ух ты! Машина Иностранца!..»

Значит, он провел ночь здесь? Тиду стал высматривать незнакомца на террасе среди постояльцев, которые вышли позавтракать на солнышке. Похоже, Иностранца среди них не было. Тиду хотел зайти, но, не найдя предлога, сел на свой мопед и направился к лесу…

Он добрался до поляны в половине девятого: все уже проснулись и не могли понять, в чем дело.

— Потрясающе! — воскликнул Стриженый, заметив хлеб и бидон со свежим молоком. — Где ты это добыл, старина?

— В Сент-Агане. А еще я видел кое-что интересное: наш вчерашний незнакомец провел ночь в деревенской гостинице, а машину оставил там же, на стоянке. Кафи узнал ее раньше меня.

А он?.. Ты его видел?

Нет, но я узнал, что он здесь не единственный иностранец. Сейчас в лесу обосновалась целая бригада дровосеков, и никто толком не знает, откуда они взялись. Местных это беспокоит. Вот послушайте!

Тиду подробно повторил рассказ бакалейщицы. Ребята наперебой задавали вопросы. Не имеет ли «их» Иностранец какого-нибудь отношения к этим дровосекам? С чего бы он так интересовался домиками лесников?

— Во всяком случае, — сказала Забет, — ты, Гий, вчера вечером ошибся, приняв его за угонщика: угонщик не стал бы останавливаться в такой маленькой деревушке, тем более что мы его встретили в час дня — у него было достаточно времени, чтобы уехать подальше. Значит, он твердо решил остановиться именно здесь.

— Вот и я о том же, — продолжал Тиду. — Возможно, между ним и этими дровосеками существует какая-то связь.

Ребята уже собрались разводить костер для завтрака, как вдруг Кафи навострил уши и повернулся в сторону проселочной дороги.

— Внимание! — сказал Тиду. — Моя собака что-то почуяла!

Вскоре они тоже услышали шум мотора.

Это грузовик с дровами, — решила Мади.

Э, нет, — возразил Тиду, — для грузовика звук слабоват.

Шум постепенно приближался. Из-за плохой дороги машина ехала еле-еле. Наконец удалось ее разглядеть сквозь листву: это была машина Иностранца — ребята узнали ее по серо-голубому цвету. Он ехал из Сент-Агана и углублялся в самую чащу леса. Тиду с трудом удержал собаку — Кафи хотел бежать следом. Тут шум мотора стих.

— Машина остановилась! — воскликнула Мади. — Пошли посмотрим!

Бросив завтрак, ребята отправились на слежку, Тиду взял собаку на поводок. Метров через пятьдесят дорога раздваивалась: одна тропинка вела на север, другая — на запад. Какую выбрал незнакомец? Сапожник обнаружил справа свежий след шин.

— Пошли, — сказала Мади. — Я уверена, что машина где-то рядом.

Ребята возразили, что мотор мог просто заглохнуть на подъеме и Иностранец уже давно уехал, но девочка настаивала, и через двадцать минут они действительно обнаружили на обочине брошенную машину.

Это была та самая — мощная американская машина последней модели. Прежде чем подойти, ребята долго присматривались. Никого, незнакомец исчез. Стекла на передних дверях были опущены, а на сиденье валялись темные очки — в лесу они ни к чему.

Пусть Кафи понюхает эти очки, — предложил Бифштекс. — Он нам поможет найти их хозяина.

Хорошая мысль! — поддержала Забет.

Кафи был выдрессирован как служебная собака, поэтому сразу понял, что от него хотят. Он обнюхал очки, уделяя особое внимание дужкам, которые прикасались к волосам и сохранили запах владельца, уткнулся носом в землю, натянул поводок и взял след.

— Пошли за ним, — скомандовала Мади. — И чтобы было тихо…

Кафи уводил их все дальше в лес и не думал останавливаться. Впрочем, кое-где следы и так были хорошо видны.

Они шли минут десять, и вдруг Кафи замер, поднял морду, а уши его нацелились вперед, как острия копий. Тиду жестом приказал всем остановиться. Ребята снова прислушались. Забет подняла палец и прошептала:

— Там!.. Между этими двумя буками!

Иностранец был в пяти метрах от них. Он разложил большую карту и, присев на корточки, внимательно ее изучал.

— Карта такая же, как у тебя, Тиду! — прошептал Стриженый. — Где он ее мог взять?

Похоже, Иностранец пытался понять, где он находится: он то сосредоточенно рассматривал карту, то оглядывался по сторонам, стараясь сориентироваться. Но вдруг ребята страшно испугались: им показалось, что незнакомец внимательно смотрит в их сторону. Может, он услышал шум? Он еще раз взглянул на карту и сложил ее.

— Внимание! — пробормотал Тиду. — Если он пойдет обратно той же дорогой, то может нас засечь.

Но Иностранец пошел в чащу леса, не разбирая дороги. Вдруг он что-то заметил и ускорил шаг. Это был заброшенный домик лесника с обгоревшей крышей; на стенах тоже виднелись следы пожара — скорее всего, он пострадал во время войны. Иностранец обогнул домик, зашел внутрь, а выйдя, снова попытался сориентироваться по карте.

Неожиданно он резко обернулся, и ребятам пришлось залечь в кустарнике. Незнакомец прошел метров двадцать, отыскивая свои следы; возможно, он удивился, что они так хорошо сохранились.

— Постараемся не потерять его из виду, — прошептал Бифштекс. — Он не нашел того, что искал, и пойдет дальше.

Но нет, незнакомец шел к своей машине таким быстрым шагом, что приятели с трудом за ним поспевали. В машине он снова развернул карту, еще раз посмотрел на нее, потом на часы. Решив, что идти дальше уже поздно, молодой человек завел машину и укатил в сторону Сент-Агана. На этом слежка и закончилась.

Странно! — сказал Бифштекс. — Судя по тому, что мы сейчас видели, он сказал правду. Кажется, ему действительно нужны домики лесничих. Но где он взял эту карту?.. Только не в Сент-Агане!

Поищем объяснения потом, — сказала Забет. — Вы что, забыли, что мы сегодня еще не завтракали? Давайте возвращаться!

Незаметно для себя ребята бродили по лесу значительно дольше, чем думали: шел уже двенадцатый час, когда они оказались на своей поляне.

Но вдруг, на подходе к лагерю, Мади изумленно вскрикнула: оставленный ими бидон кто-то опрокинул, и молоко вылилось на траву; хлеб же был попросту растоптан.

— Кабан! — закричал Бифштекс. — Здесь был кабан!

— Нет, — перебил его Сапожник, — это не кабан.

Посмотрите!..

Он указал на листок бумаги, прикрепленный к палатке неизвестной рукой:

РАЗБИВ А ТЬ ЛАГЕРЬ ЗАПРЕЩЕНО. ПОКИНЬТЕ ЛЕС. ИНАЧЕ…

ТУМАН

Друзья снова и снова перечитывали записку. Кто же приходил в Круа-де-Бюи в их отсутствие? Слова «разбивать лагерь запрещено» наводили на мысль о леснике, но они нигде не видели никаких запретов такого рода, а с другой стороны, несмотря на каникулы, не видели они и других туристов. А вдруг и вправду в Лантском лесу запрещено ставить палатки, а лесникам приказано следить за соблюдением этого правила?

Нет, — возразил Сапожник, — никакой лесник так бы не поступил, а вор просто бы перерыл все в палатках и стянул что-нибудь ценное, например приемник Бифштекса.

И кто же это тогда? — спросил Гий.

— По-моему, это может быть только Иностранец, — сказал Сапожник. — Мы по наивности поверили, что он ничего не заметил, когда посмотрел в нашу сторону. Это не так: он догадался, что мы его выслеживаем, и на обратном пути специально ускорил шаг, чтобы оторваться; проходя мимо поляны, узнал военную палатку — он мог обратить на нее внимание вчера по дороге, когда она была привязана к мопеду.

То есть, — уточнила Мали, — Иностранец хотел нас запугать, чтобы мы перестали ходить за ним по лесу? Но ведь вчера он не скрывал, что интересуется домиками лесников.

Бесполезно ломать голову: сидя на месте, мы никогда не узнаем, в чем здесь дело, — заключил Тиду. — Давайте побыстрее позавтракаем, сгоняем в Сент-Аган и выясним, действительно ли в лесу запрещено разбивать лагерь.

Согласна, — обрадовалась Забет — она уже умирала от голода. — Сначала разведем костер.

Как только вода закипела, Бифштекс высыпал в котелок два пакета вермишели и открыл две банки сардин. Ребята больше не огорчались из-за растоптанного свежего хлеба — вчерашний, благодаря лесной прохладе, тоже почти не зачерствел. Вермишель сварилась, и Бифштекс уже собрался разложить ее по тарелкам, но тут его взгляд случайно упал на часы.

— Тиду, займись-ка этим, а то уже двенадцать, сейчас будут передавать новости — боюсь пропустить!

И он побежал в палатку за приемником. Диктор читал прогноз погоды: она постепенно ухудшалась в юго-восточной части Франции. Затем шли основные события: совещание в совете министров, торжественное открытие нового участка автострады, большая автокатастрофа в Па-де-Кале и столкновение поездов в Португалии.

— Вот видишь, — отметила Мади, — всегда одно и то же: торжественные речи и катастрофы, и больше ни слова о твоем «Страдоре II».

— Естественно, — откликнулся Бифштекс, пожимая плечами. — Они всегда бьются в плохую погоду, а прошлой ночью было светло как днем.

Новости закончились, и Бифштекс, выключив радио, вернулся к своим обязанностям. Когда все позавтракали, Тиду обратился к ребятам с предложением:

— Мы не можем идти в Сент-Аган все вместе: после того, что произошло, кто-то должен остаться здесь и посторожить палатки. Желающие есть?

Девочки сразу отказались — они боялись оставаться одни, особенно Забет.

— Я побуду, — вызвался Гий. — Но при условии, что Кафи останется со мной на случай, если незнакомец явится снова.

Ребята двинулись в путь, оставив Кафи и Гия с его неизменной губной гармошкой. Через полчаса компания прибыла в Сент-Аган. На террасе гостиницы пили кофе несколько постояльцев. Иностранца среди них не было, впрочем, не было и его машины на стоянке. Может, он уже уехал из Сент-Агана?

— Зайдем в бакалею, — предложил Тиду. — Расспросим продавщицу и купим что-нибудь на завтра.

Тиду первым вошел в лавку, и продавщица встретила его как старого знакомого.

— Вот, вернулся с друзьями, — сказал мальчик. — Тут наши девочки составили целый список…

Мади протянула список, который они действительно составили вместе с Бифштексом, и бакалей-щица начала выкладывать на прилавок пакеты и коробки.

— Ну что, — спросила она, — как вам нравится Круа-де-Бюи? Вам не кажется, что место слишкомдикое?

— Да нет, — ответила Мади, — туда даже машины заезжают. Вот и сегодня утром мы видели одну, а за рулем был молодой человек со светлыми волосами — похоже, что-то искал в лесу.

— Большая такая серо-голубая машина, — уточнил Стриженый.

— А-а… я ее видела — она принадлежит одному из постояльцев пансиона — молодому человеку из Нанси…

Ненадолго задумавшись, бакалейщица спросила:

А что, в Нанси говорят по-французски?

Конечно, — ответила Забет.

Этот молодой человек заходил ко мне за туалетным мылом. По-моему, у него какой-то странный акцент.

Разговаривая с ребятами, продавщица заглядывала в список и продолжала подбирать товары.

Вы случайно не знаете, в лесу что, запрещено ставить палатки? — спросил Тиду.

Запрещено?

— Сегодня утром, когда нас не было, кто-то оставил записку с требованием, чтобы мы ушли.

— Удивительно! Лес принадлежит государству, и я никогда не слышала, чтобы лесники выгоняли туристов. — Потом, немного подумав, добавила: —Спросите у моего шурина в пансионе. Его дядя работает лесником.

Покончив с покупками, друзья вышли из лавочки. Солнце скрылось, и терраса опустела. Ребята поднялись по ступенькам, сели за освободившийся столик и заказали напитки.

Мы хотели бы поговорить с хозяином, — обратился Тиду к человеку лет тридцати, убиравшему со столов.

Это я.

Мы сейчас были в бакалее, — начала Мади, — и ваша родственница сказала, что мы можем к вам обратиться. Что, действительно запрещено в лесу ставить палатки?

В принципе да, — любезно ответил хозяин, — но это правило никогда не соблюдалось. А почему вы спрашиваете? У вас какие-нибудь неприятности?

— Сегодня утром мы гуляли в лесу, а возвратившись, нашли вот это предупреждение, — рассказала Мади.

Она протянула хозяину бумажку. Прочитав записку, он широко раскрыл глаза и покачал головой.

Лесник никогда бы так не написал… особенно в такой форме.

Это еще не все, — продолжила Забет, — незнакомец опрокинул наш бидон с молоком и затоптал три буханки хлеба.

Еще одно доказательство, что это не лесник. А вы сами никого не подозреваете? Может быть, вы заметили, как кто-то бродит вокруг вашего лагеря?

Только один автомобилист, — ответил Тиду. — Как я понял, один из ваших постояльцев; у него большая серо-голубая машина.

Хозяин нахмурился. Он бросил взгляд в сторону стоянки, желая убедиться, что машины там нет, и наклонился поближе к ребятам:

— Я ничего не должен говорить о своих клиентах, однако я не удивлюсь, если окажется, что это он так «подшутил». Парень непонятно зачем без конца кружит по лесу. — И, понизив голос, добавил как бы по секрету: — Между нами, я вообще не понимаю, для чего он сюда приехал — один, издалека, в такой скромный пансион, как мой. В его гостевой карточке записано: Жак Николя, место рождения — Нанси; машина зарегистрирована в Мёрт-э-Мозелле, но, по-моему, он иностранец. Сегодня утром моя жена нашла у него в комнате книжку, которую он, судя по всему, читал перед сном. Если я не ошибаюсь, она на немецком.

Помолчав, хозяин добавил с таинственным видом:

Он здесь не единственный иностранец. Сейчас в старом лесничьем домике обосновались дровосеки; откуда они взялись — никто не знает.

Да, ваша родственница говорила мне о них сегодня утром, но я не знал, что они живут в лесничьем домике. А в лесу много таких домиков?

— Раньше было пятнадцать, но многие пострадали от пожара во время войны, некоторые брошены. Теперь, когда у всех есть машины, стало легко передвигаться и лесники постоянно живут в Лантской деревне, в новых домах.

Немного подумав, он продолжил:

— Да, этот молодой человек меня тоже заинтересовал. Я собираюсь поговорить о нем с полицейскими, когда они придут проверять карточки, хотя обычно я так не делаю: ведь клиент не обязан мне нравиться. Однако сегодня утром он мне задавал какие-то странные вопросы и еще выпросил карту горных дорог, что висела в вестибюле. Он якобы разыскивает кого-то по фамилии Блан, но это самая распространенная фамилия в Веркоре: я и сам Блан. Когда я спросил, что он от него хочет, парень растерялся и не знал, что ответить. По-моему, он связан с этой новой бригадой дровосеков, но они, похоже, совершенно не работают — только изредка спускают в долину грузовик с лесом.

— А все-таки, — спросила Мади, — что вы нам посоветуете?.. Уйти из Круа-де-Бюи?

Хозяин гостиницы кивнул головой.

— Даже если вы любите тишину, нет необходимости ставить палатки так далеко от людей. ВокругСент-Агана полно чудесных уголков, я мог бы вам показать.

— Только не сейчас, — вступил в беседу Сапожник. — Мы подумаем и посоветуемся с остальными ребятами — они остались караулить лагерь. Мы еще вернемся.

— Всегда к вашим услугам.

Ребята попрощались с хозяином гостиницы, расплатились за сок и вышли. За прошедшие полчаса сильно похолодало: прогноз погоды оказался точным.

— Посмотрите! — воскликнула Забет. — Верхушки деревьев уже потонули в тумане!

— Быстро возвращаемся, — сказала Мади. — Разведем на поляне большой костер.

Ребята покинули долину, но не прошло и десяти минут, как они оказались в сетях плотного ватного тумана. Воздух стал ледяным. Девочки не захватили с собой теплых шерстяных кофт, и их голые руки совершенно посинели.

Туман настолько сгустился, что ехавшему впереди Сапожнику пришлось включить фару и сбавить скорость, чтобы куда-нибудь не врезаться. Никаких ориентиров не было.

— Смотрите внимательно! — повторял Тиду. — Где-то здесь слева должна быть тропинка, ведущая к поляне.

Ребятам казалось, что они углубляются в бесконечный тоннель, но вдруг показалась развилка: они были здесь утром, преследуя Иностранца. Значит, Круа-де-Бюи осталась позади, Мади и Забет недовольно ворчали, кружа на одном месте.

— Давайте покричим, — предложил Бифштекс, — Гий и Кафи нас услышат, и мы поедем на их голоса.

Ребята кричали изо всех сил — ответа не последовало. Наконец Бифштекс узнал тропинку, палатки стояли в тумане, как призраки.

— Странно! — внезапно встревожился Тиду. — Почему Кафи не выбежал нам навстречу?

Они выехали на середину поляны. Вот это да! В лагере никого не было. Войдя в палатку, Тиду обнаружил записку:

«Кафи исчез. Он убежал почти сразу после вашего ухода. Я долго свистел, звал его. Он не вернулся. Вдруг я услышал два выстрела и забеспокоился. Сейчас три часа. Иду его искать. Гий»,

Тиду посмотрел на часы: половина шестого. Значит, Гий ушел больше двух часов назад. Судя по всему, он заблудился в тумане, но как же Кафи? У него такой острый нюх, он прекрасно ориентируется по запахам и никогда не ошибается. Туман бы не помешал ему вернуться!

— С моей собакой случилось что-то ужасное. Кто-то в нее стрелял. А вдруг ее убили?

ДВЕ ФАРЫ В ТУМАНЕ

Восемь часов вечера! Ни Кафи, ни Гий еще не вернулись. В Круа-де-Бюи царило страшное беспокойство, и если девочки больше тревожились о Гие — ему, скорее всего, придется провести ночь одному в лесу, то мальчиков скорее волновал Кафи — он-то должен был найти дорогу. Неужели придется ждать до завтра, чтобы выяснить, что с ними произошло?

Надо что-то предпринять, — сказала Мади.

А что именно? — спросил Бифштекс. — Возвращаться в Сент-Аган нет смысла: ни полиция, ни лесники до утра на поиски не выйдут.

— А если будет слишком поздно и завтра утром Гия найдут уже мертвым? — дрожащим голосом спросила Забет.

Тиду попытался ее успокоит: Гий выносливый, он знает, как защититься от холода, — будет двигаться, прыгать.

Стараясь скрасить ожидание, ребята развели костер, чтобы погреться и приготовить еду, хотя есть никому не хотелось. Усевшись вокруг костра и глядя, как красноватые языки пламени пронизывают туман, они ломали головы, пытаясь понять, что же могло случиться.

— Наверняка кто-то стрелял в Кафи, — сказал Стриженый, натянув на глаза свой берет. — Может, охотник принял его за лань?

— Только не за лань, — ответил Сапожник. — Их не отстреливают круглый год, и не думаю, что сейчас охотничий сезон.

— А может, браконьер заметил, что в кустах кто-то шевелится и выстрелил наугад?

— Скорее всего, это дровосеки, — предположил Бифштекс. — Наверняка они хотели избавиться от собаки, чтобы она никого к ним не привела.

Ребята посидели еще немного у костра, но он уже догорал, задыхаясь от тумана, и испускал едкий дым, щипавший горло, так что пришлось его загасить. Друзья собрались все вместе в военной палатке, решив не спать до утра.

Спустя примерно час Сапожнику померещился шум мотора.

— Да, это явно машина, — согласился Стриженый. — Наверно, Иностранец.

— Или кто-то другой — повстречал Гия и подвез до Круа-де-Бюи, — с надеждой предположила Мали.

Они вышли из палатки и кое-как, наугад добрались до лесной тропинки. Машина приближалась с юга, то есть из самой чащи леса. Она шла медленно, очень медленно. Стриженому показалось, что она находилась в трехстах-четырехстах метрах; остальные же больше не различали никаких звуков. Но на таком расстоянии должен был быть виден свет фар, тем более что туман потихоньку начал рассеиваться.

Наконец действительно сквозь листву показались две светящиеся точки.

— Странно! — отметил Бифштекс. — Можно подумать, что включены только подфарники.

— Давайте спрячемся, — прошептал Тиду. — Нам не стоит показываться.

Через минуту машина поравнялась с ними, но водитель не видел их, так как его внимание было отвлечено извилистой дорогой.

Тут Мади осенило: они специально едут так медленно, чтобы не пропустить тропинку, ведущую к поляне, и высадить Гия. Не раздумывая ни секунды, она выскочила на середину дороги и закричала:

— Стойте! Остановитесь!..

Но вместо того чтобы затормозить, машина резко вильнула в сторону. Из окна высунулась рука, оттолкнула Мали назад, и девочка упала в кусты.

Опомнившись, водитель нажал на газ и уехал.

Все произошло так быстро, что мальчики даже не успели отреагировать. Когда они помогли Мади подняться, машины уже не было.

— Зачем ты это сделала? — взорвался малыш Сапожник. — Он же мог тебя задавить! А ты не подумала, что это могли быть те самые, которые нам угрожали?

Ну, теперь наша песенка спета. Остается только смыться!

Ребята в растерянности вернулись в палатку, но не успели присесть, как Сапожник поднял голову и снова стал прислушиваться.

— Там кто-то… кто-то зовет!..

Сначала ребята подумали, что это водитель: может, он одумался и решил вернуться, чтобы объясниться или пригрозить?

— Мади и Забег, оставайтесь здесь! — распорядился Тиду.

Мальчики вышли наружу, освещая себе путь карманными фонариками, и направились к дороге. Вдруг в тумане обозначился силуэт.

— Гий!!!

Ослепленный, с блуждающим взглядом, несчастный Гий так тяжело дышал, как будто только что вышел из парилки.

— Ты откуда? — спросил Тиду.

Гий не ответил. Совершенно измученный, он вошел в палатку и повалился на кушетку…

— Дайте мне прийти в себя, — сказал он. — Сейчас отдышусь и все расскажу.

Он вытер лоб, несколько раз глубоко вздохнул и спросил:

— Вы слышали машину на дороге несколько минут назад?

— Да, эта машина Чуть не сбила Мали: она пыталась ее остановить, думая, что это тебя кто-то подвез до поляны.

— Эта машина меня спасла.

— Что? Так ты сидел внутри?.. С Иностранцем?

Гий покачал головой.

Нет, сейчас все объясню, скажите только: вы не видели Кафи?

Он не возвращался.

Бедный Кафи! Наверное, его убили или тяжело ранили. Но меня вот что удивило: через одну или две минуты после выстрелов я услышал его лай. Если его серьезно ранили, то он мог залаять только тогда, когда в него попали, но никак не после. Я ничего не понимаю.

Он вздохнул и продолжил:

— Я искал в лесу Кафи, а тут туман… Ну я и решил, что, если он не рассеется, я вряд ли попаду в Круа-де-Бюи… Так и вышло. По-моему, я прошел километров десять, кружа на одном месте. Когда стемнело, я нашел место, где спрятаться от холода, — залез под кучу старых листьев и от усталости сразу вырубился, а когда проснулся — на часах было уже одиннадцать. Стояла полная тишина, но через некоторое время я различил шум мотора. Почти тут же появились две светящиеся точки. Оказывается, я был всего в нескольких метрах от проселочной дороги. Я вылез из-под листьев. Машина шла медленно, слабо освещая путь включенными подфарниками. Можно даже сказать, что она ехала в темноте. Машина ехала вниз, и я решил, что она направляется в долину. Я хотел ее остановить и попросить, чтобы меня подвезли, но сдержался. По-моему, люди в машине не хотели, чтобы их заметили. Я старался идти следом, ориентируясь на свет подфарников. Сначала мне удавалось от них не отставать, но потом я совсем выбился из сил и потерял их из виду, но вдруг на крутом спуске заметил тропинку, по которой мы утром шли за Иностранцем. Тут до меня дошло, что Круа де-Бюи где-то рядом.

Помолчав минуту, он спросил:

— А что вам удалось узнать в Сент-Агане?

— Весьма удивительные вещи, — ответила Мади. — Мы познакомились с хозяином гостиницы, говорили в основном об Иностранце. Хозяин считает, что он как-то связан с теми странными дровосеками из лесничьего домика.

— Да, здесь работают дровосеки: я слышал стук их топоров. Я даже хотел их найти и спросить, не видели ли они Кафи, но тут спустился туман.

— А ты видел этот домик?

Нет, но он где-то недалеко. Мне показалось, что машина шла оттуда.

Как по-твоему, это была машина Иностранца? Ты номер не разглядел? Мы не успели даже взглянуть — пока поднимали Мади, он уехал.

Нет, мне не удалось, я шел на большом расстоянии, и в тумане можно было различить только красноватые круги вокруг подфарников.

Наконец Гий стал дышать ровнее. Теперь его знобило. Мади накинула ему на плечи одеяло, и мальчику стало лучше.

Теперь ребята думали только о Кафи.

— Я хочу найти свою собаку, — упрямо сказал Тиду. — Живую или мертвую… Но после всего, чтослучилось, мы больше не можем здесь оставаться. Нас выследили. Кто? Я не знаю, но факт остается фактом.

— Тогда устроимся рядом с Сент-Аганом, как советовал хозяин гостиницы, — решительно сказала Забег.

— Но не раньше, чем найдем Кафи. Вот что я предлагаю: завтра встаем в шесть утра, снимаем палатки и перетаскиваем их поближе к тому месту, где, по предположению Гия, исчез Кафи.

Ну да! — воскликнула Забет. — А как же опасность?

Успокойся. Мы выберем укромный уголок, где нас никто не найдет. Если понадобится, замаскируем палатки листвой. Согласны?

— Согласны, — ответил за всех Бифштекс. — Надо обязательно узнать, что все-таки происходит в этом лесу. Хозяин гостиницы недаром не доверяет дровосекам. По-моему, это они стреляли в Кафи.

— Я тоже так думаю, — подхватил Тиду. — Поэтому не стоит уходить слишком далеко. Итак, завтра утром подъем в шесть часов. Не будем терять времени. Всем ложиться!

Не особенно успокоившись, девочки ушли в свою палатку, а мальчики улеглись, не раздеваясь. Спать никому не хотелось. Тиду то и дело ощупывал пустое место у своего матраца, где обычно пристраивался Кафи.

— Кафи, где ты?.. Отзовись! Скажи, что ты жив, что вернешься!..

Измученный усталостью и тревогой, он так и заснул с вытянутой рукой, как будто во сне гладил шелковистую шерсть своего верного пса.

ХИЖИНА БРЮЛЬЛУ

За ночь туман рассеялся, и ребята перенесли свое, хозяйство на несколько сотен метров в сторону от Круа-де-Бюи. Им удалось найти такое глухое место, что даже не пришлось маскировать листвой палатки. Для организации поисков Тиду разделил всех на три команды.

Стриженый и Забет, — сказал он, привлекая их внимание к карте, — вы осмотрите сектор к юго-востоку от лагеря, но не забудьте, что может снова спуститься туман: по дороге оставляйте метки, чтобы не заблудиться. Бифштекс и Сапожник, вы пойдете на юг, а мы с Мади обследуем местность к западу от лагеря. Только чтобы было тихо! Здесь не равнина, и мы не сможем переносить лагерь каждый раз, как только нас обнаружат. И последнее: все должны быть здесь ровно в полдень!

А я? — спросил Гий.

А ты останешься охранять лагерь. После такой ночи тебе надо отдохнуть.

Было девять часов утра. Команды разошлись в разные стороны, ориентируясь по пятну солнца, которое едва угадывалось за облаками, подгоняемыми слабым северным ветром.

Прошли уже почти сутки с тех пор, как исчез Кафи. Шансов на его возвращение оставалось все меньше, однако Тиду не терял надежды найти своего пса — пусть раненного, но только живого.

Тиду шел впереди: он отодвигал ветки, сворачивал направо и налево, залезал в кусты, обыскивал малейшие ложбинки, куда могло бы спрятаться бедное животное; время от времени мальчик останавливался и тихонько звал:

— Кафи, Кафи!.. Отзовись!

Они метр за метром прочесывали лес, как вдруг Мади стала напряженно прислушиваться.

Послушай, Тиду!..

Кафи?.. Ты слышишь его лай?

Нет, только глухие удары топора в той стороне. Дровосеки!

Ребята удвоили осторожность — ведь у дровосеков тоже могла быть собака и она бы их быстро выследила. По мере того как они приближались к просеке, звуки становились все отчетливее, однако удары казались редкими и беспорядочными: как будто топором работал один человек, ну, в крайнем случае, двое.

Внезапно Тиду заметил двоих с топорами, а чуть поодаль еще двоих — они сидели на стволе срубленного дерева. Интересно, это что — вся их бригада? Работавшие явно не надрывались, а те, что сидели, — спокойно покуривали и неспешно беседовали.

Ребятам удалось незаметно приблизиться еще метров на пятьдесят. Тем временем двое дровосеков, рубивших большой бук, присоединились к своим товарищам и тоже закурили.

— Они курят дорогой светлый табак, — сказала Мади, потянув носом воздух. — Я отсюда чувствуюзапах. Точно, это те самые дровосеки, о которых говорил хозяин гостиницы.

— Для работяг они хиловаты, — заметил Тиду. — Недаром они показались местным странными. Послушай-ка! Они разговаривают не по-французски!

Ребята продолжали наблюдать за дровосеками; вдруг раздался короткий свист, и откуда-то сбоку появился не замеченный ими пятый. Дровосеки побросали свои сигареты; двое из них снова взялись за топоры, а остальные схватили пилу и стали отпиливать ветки. Минуту спустя Тиду различил шум мотора — по ближайшей дороге подъезжала машина. Тиду фазу подумал об Иностранце. Однако это оказался джип, а за рулем сидел лесник — его легко можно было узнать по зеленой униформе.

— А, я поняла! — прошептала Мади. — Пятый дровосек караулил у дороги, чтобы предупредить остальных… Но к чему такие предосторожности?

Леснику было на вид лет сорок — сорок пять. У него было угловатое лицо и маленькие черные усики.

— Ну как? — спросил он у того дровосека, что свистел. — Работа продвигается?

— Не так быстро, как хотелось бы, — ответил тот. — У нас неприятности: вчера одному из моих людей придавило ногу, да и туман нас задержал.

— Меня это не касается, — резко ответил лесник. — Нужно было учитывать все возможные задержки при покупке лицензии. Вы обязаны уложиться в сроки, оговоренные в контракте.

Посмотрев вверх, он с раздражением спросил:

— Как? Еще два молодых бука повредили? Вы что же, не можете рассчитать точку падения?

Дровосек извинился, сказав, что старый кривой бук отклонился при падении. Лесник пожал плечами ипродолжал:

— Не забывайте срезать побеги вокруг пней, а то, когда придет инспектор, отвечать придется мне.

Он прошелся еще, осмотрел пни, убедился, что охраняемые им деревья все еще стоят, сел в свой джип и укатил. После этого дровосеки несколько минут продолжали орудовать топорами и электропилой, потом, вздохнув с облегчением, бросили работу и уселись на поваленное дерево.

— Ясное дело — никакие это не дровосеки: хоть и купили лицензию на рубку леса, но на работу им наплевать. Интересно, на что они живут? А, судя по тому, что сказали в Сент-Агане, тратят они много. Эта рубка леса — лишь предлог, а занимаются эти типы чем-то совершенно другим.

Тиду слегка наклонился, чтобы получше разглядеть, и добавил:

— Я не вижу ни рюкзаков, ни машин, значит, старый лесничий домик должен быть где-то рядом искоро они пойдут обедать.

— Возможно, — ответила Мали. — Но мы пообещали остальным вернуться к полудню. Пошли обратно!

Тиду ответил не сразу; он подумал и тихо продолжил:

Надо найти этот домик. Может быть, стреляли оттуда.

Ты так думаешь?

Гий слышал выстрелы около половины первого. В это время дровосеки вряд ли вернулись на лесосеку — они вообще не рвутся работать. Наверное, Иностранец на серо-голубой машине был с ними, а Кафи, учуяв его запах, мог бродить вокруг дома.

Возможно, — повторила Мади. — Но уже половина двенадцатого.

Ну и черт с ним! Подождем.

Долго ждать не пришлось: не было еще и двенадцати часов, как один из дровосеков, судя по всему бригадир, дал команду заканчивать работу. Все пятеро покинули лесосеку и направились в глубь леса. Мади и Тиду следовали за ними, соблюдая дистанцию. Вдруг Мади остановилась и сделала знак рукой.

— Дом!

Перед ними была старая постройка с каменным цоколем без малейших следов пожара; дом вообще хорбшо сохранился, несмотря на мох и плющ, покрывавшие его от основания до крыши и служившие как бы естественной маскировкой. Дом стоял неподалеку от проселочной дороги, там стояла машина, ее номер заканчивался на 26 — значит, она была зарегистрирована в Дроме.

— Даже если они и иностранцы, — вслух размышлял Тиду, — то машина у них зарегистрирована в этом департаменте. А бригадир явно здешний — выговор у него местный.

Дровосеки зашли в дом; похоже, они собирались пробыть там довольно долго. Тиду развернул карту и попытался определить, куда они попали.

— Взгляни, Мади, мы находимся у отметки 1287 — это самая высокая точка леса, даже название лесничьего домика обозначено — «Хижина Брюль-Лу».

Пробираясь от куста к кусту, ребята обследовали всю округу — никаких следов Кафи не было.

— Пойдем, — настаивала Мади, — мы сюда еще вернемся. Если Кафи действительно подстрелили здесь, то в следующий раз мы его обязательно найдем.

Тиду нехотя согласился. Они уже отошли метров на сорок — пятьдесят, как вдруг Мади (а она шла немного поодаль от товарища) резко остановилась.

— Тиду, иди скорей!

Она стояла перед густым кустарником: в одном месте ветки были раздвинуты, и получилось что-то вроде прохода; некоторые побеги обломались, повсюду валялись оборванные листья.

— Посмотри, Тиду, — клочья шерсти!

Взглянув повнимательнее на землю, Мади вскрикнула:

— Кровь!.. Следы засохшей крови!

Тиду показалось, что сердце сейчас вырвется у него из груди. Не думая о том, что он может расцарапать об ветки руки и лицо, мальчик бросился в кустарник. В самых зарослях, присев на корточки, Тиду заметил что-то блестящее.

— Ошейник Кафи!

Да, это был совсем новый ошейник его собаки, купленный как раз перед самым отъездом из Лиона — старый совсем поистрепался. Тиду узнал маленькую блестящую пластинку, на которой в суматохе не успел выгравировать кличку и адрес.

— Посмотри-ка! — воскликнула Мади. — Ошейник не отстегнули, а перерезали.

Сидя на корточках, ребята пытались разобраться, в чем же дело. Может быть, выстрелив в Кафи, убийцы хотели снять ошейник, чтобы кто-нибудь не опознал собаку? Но почему его нельзя было оставить, раз на пластинке нет никакой надписи?

— Пошли по следам, — сказала Мади. — Может быть, мы узнаем, куда утащили Кафи.

Следы увели их на сто метров в сторону, к другой проселочной дороге, где к большому дереву была прикреплена высотная отметка. Кровавые следы внезапно оборвались, а небольшая засохшая лужица указывала на то, что здесь Кафи какое-то время стоял. Может, он дотащился до этого места и умер? Или его притащили к этой дороге, чтобы погрузить в машину?

Охваченный горем, Тиду повалился на пригорок и обхватил голову руками, с трудом сдерживая слезы. Кафи так много для него значил, ведь он взял его совсем маленьким щенком и сам вырастил!

— Я разделяю твое горе — сказала Мади, кладя ему руку на плечо. — Но мы и так уже сильно задержались: ребята могут решить, что мы заблудились.

— Нет, Мади, — ответил Тиду, протягивая ошейник, — у нас в руках единственное доказательство, что дровосеки убили мою собаку. Идем к ним! Пусть сознаются в своем преступлении!

— Они ни в чем не сознаются, Тиду… особенно если виноват Иностранец из Сент-Агана.

— Это одно и то же. Он из их шайки.

Мади стоило невероятных усилий помешать ему вернуться к хижине. Наконец Тиду понял, что если обвинить дровосеков в открытую, то это ничего не даст. С тяжелым сердцем он решил возвратиться в лагерь.

Остальные давно уже были в сборе. По выражению лица Тиду ребята поняли, что новости плохие: их несчастный товарищ был не в состоянии даже говорить. Тогда Мади показала ошейник и рассказала, как они его нашли. Находка переходила из рук в руки, и все единодушно сошлись на том, что ошейник был перерезан ножом. Негодованию не было границ.

— Да, — сказал малыш Сапожник, — вероятно, стрелял Иностранец: он без конца кружит по лесу на своей здоровенной машине. Недавно я опять его видел.

Он из той же банды, и его обязанности состоят в том, чтобы следить за лесом и выгонять всех, кто им может помешать. Вчера ему попался Кафи, он в него выстрелил и утащил. Надо подойти поближе к его машине на стоянке у гостиницы: вдруг мы в ней обнаружим следы крови… это и будет лучшим доказательством.

Помолчав, Сапожник добавил, сжимая кулаки:

— Вы правильно сделали, что не стали расспрашивать этих дровосеков. Может быть, они и в курсе дела, но ничего бы не сказали. После обеда мы разделимся на две команды: первая спустится в Сент-Аган осмотреть машину, если она, конечно, там, а вторая отправится к хижине Брюль-Лу. Бифштекс! Приготовь-ка нам что-нибудь поскорее… и в путь!..

Тут же вся компания, за исключением Тиду, который был сам не свой, взялась за дело, чтобы поскорее организовать обед. Из-за плохой погоды ребята расположились в большой палатке. Без Кафи было грустно и пусто — все привыкли, что он то и дело забегал в палатку, носился туда-сюда… Никогда еще обед не проходил в таком тяжелом молчании. Все думали о бедной собаке. Один только Гий еще продолжал верить в чудо, помня, что Кафи залаял через одну-две минуты после выстрела — это доказывало, что он не был убит сразу. Но что делать с другими доказательствами: ошейником, кровавыми пятнами на листьях, лужицей крови на дороге?

Наконец Тиду взял себя в руки. Разве не он в отсутствие Корже был главным? Ему надо быть мужественным, скрывать свое горе и заставить себя поесть, даже если не хочется. Чтобы разрядить атмосферу, он попытался вступить в разговор и спросил у Бифштекса, не слушал ли он по радио «Последние известия».

Нет, — ответил Бифштекс, — нас с Сапожником в двенадцать часов еще не было.

Ну, тогда включай: это нас отвлечет, сейчас как раз два часа.

Бифштекс охотно согласился. Диктор перечислял последние новости: буря с градом в Лимузине, крушение яхты в Сабль-д'Олонь, несчастный случай в горах в Шамони, — с тремя жертвами, и в заключение добавил: «Ничего нового о катастрофе, произошедшей ночью со «Страдором II», обломки которого были найдены в департаменте Ардеш. Ведется расследование». — Честное слово, я чувствовал, что сегодня ночью, — сказал Бифштекс. — Остальные тоже разбились в горах во время тумана.

Он убрал свой приемник и обратился к Тиду:

— Спасибо, старина, что дал мне послушать, но знаешь, сегодня мне не до самолетов. Я думаю только о Кафи.

ИНОСТРАНЕЦ

Последовав совету Сапожника, друзья разделились на две команды. В первую вошли Мали, Стриженый и Бифштекс — они уже отправились в Сент-Аган. Их задачей было узнать как можно больше об Иностранце, ну и заодно прикупить продуктов. Если машина Иностранца окажется на стоянке у гостиницы, ребята должны незаметно ее осмотреть и выяснить, нет ли в салоне следов крови.

Вторая команда состояла из Тиду, Забет и Сапожника; им предстояло вернуться к хижине Брюль-Лу и попытаться отыскать другие следы, которые могут пролить свет на то, что же все-таки случилось с Кафи. Гий остался в лагере в одиночестве. Он не возражал против роли охранника и потихоньку наигрывал на своей губной гармошке в свое удовольствие.

Погода стояла неустойчивая, однако ветер был достаточно сильным, чтобы разогнать туман. Об этом можно было не беспокоиться.

— Идите за мной! — сказал Тиду, — только тихо!

Они долго блуждали по лесу, прежде чем отыскали заросли, куда кто-то бросил разрезанный ошейник Кафи.

— Тиду, это здесь! Ошейник просто упал в кусты, его не прятали.

Забег и Сапожник методически прочесывали метр за метром.

— Странно! — сказал Сапожник. — Оборванные листья, поломанные ветки… Здесь явно была какая-тоборьба. Можно подумать, что Кафи сопротивлялся, пытался вырваться… Значит, кто-то хотел его либо схватить, либо прикончить.

Немного подумав, он обратился к Тиду: —Наверное, твоя собака была ранена именно здесь. Ты случайно утром не находил гильзы?

— Мади торопилась в лагерь. Мы не искали. Они прочесали местность в радиусе пятидесяти метров.

Ничего. Гильзы могли затеряться в прошлогодней листве. Тогда Тиду вывел своих товарищей из чащи на проселочную дорогу, где еще сохранилась засохшая лужица крови.

— Одно из двух, — сказал он, — или раненый Кафи дотащился сюда сам, а уж здесь его кто-то нашел и подобрал, или тот, кто в него стрелял, вывел его на эту дорогу, посадил в машину и увез. Я не вижу другого объяснения тому, что сначала были следы, потом лужица крови — и больше ничего.

— Значит, надо осмотреть свежие следы шин на дороге — сказал Сапожник.

Увы! Их оказалось слишком много. Ребята выделили самые заметные. Особенно отчетливыми были два следа: один принадлежал машине с широкими шинами, а другой — со стандартными.

— У какой машины могут быть такие колеса? — спросила Забет, осматривая самые глубокие отпечатки. — У грузовика с лесом?

Не обязательно, — ответил Тиду. — Этим утром здесь был джип лесника; у джипа тоже широкие шины… Но лесник никогда ни с того ни с сего не будет стрелять в собаку, тем более что Кафи не бросается на людей.

Во всяком случае, — сказала Забет, сидя на корточках посреди дороги и буквально уткнувшись носом в землю, чтобы лучше разглядеть следы, — здесь прошла еще одна машина — после той, с широкими шинами. Посмотрите! Вот здесь отпечаток стерся. — И тут же воскликнула: — О! Смотрите дальше! Машина петляла, как будто за рулем был пьяный. Ну-ка, пошли посмотрим!

Тиду предпочел бы вернуться к хижине Брюль-Лу, но Забет настояла, чтобы они шли в противоположном направлении. Может, у нее было какое-то предчувствие? Друзья не прошли и трехсот метров, как из-за поворота показалась машина Иностранца — она стояла поперек дороги и перекрывала движение.

— Не подходите! — быстро среагировал Тиду, удерживая товарищей.

Ребята смотрели во все глаза. Кажется, в машине никого не было. Вокруг ни души, ни звука. Вдруг Забег пробормотала:

— Посмотрите! Вон там, где дверца, чуть-чуть видны волосы. Да, светлые волосы. Это он — прячетсяд

Ребята подождали несколько минут. Голова не двигалась. Может, Иностранец заснул за рулем и соскользнул на сиденье? Но если бы он просто хотел поспать, то не поставил бы машину поперек дороги. Они спрятались в кустах и похлопали в ладоши. Незнакомец не пошевелился. Тогда ребята на цыпочках подкрались к машине, заглянули внутрь… Тиду резко обернулся к своим товарищам.

— Он ранен!

На нижней губе запеклась кровь, правая бровь была разбита и припухла, веко вздулось. Забыв о том, что этот человек, возможно, убил Кафи, Тиду потряс его за плечо.

— Что случилось?.. Вы попали в аварию?

Никакой реакции: незнакомец был без сознания.

Ребята осмотрели машину — она была в целости и сохранности.

— Мы не знаем, кто он такой, — сказала Забег. — Но оставить человека в таком состоянии нельзя. Надо привести его в чувство.

Она достала носовой платок, смочила его водой из колеи и, как смогла, протерла лицо водителя. Может, ощущения холода будет достаточно? Может, незнакомец придет в себя? Он открыл глаза и повел удивленным взглядом по сторонам, затем сказал два или три слова на иностранном языке, но, мгновенно опомнившись, спросил по-французски:

— Что со мной?

В тот же момент он узнал юных мотоциклистов, которых встретил позавчера на дороге.

— О! Вы?

Это открытие не испугало Иностранца; совсем наоборот. Он слабо улыбнулся и сказал:

— Вы самые добрые ребята на свете! Чертовы дровосеки!

Тиду и Сапожник переглянулись.

— Дровосеки? — спросила Забег. — Это они вас так отделали?

Вместо ответа Иностранец глубоко вздохнул. Его лицо уже порозовело, он с трудом привстал на сиденье и тихо сказал:

— Я все думаю, что они себе вообразили. Не могу понять.

— А разве вы их не знаете?

Молодой человек удивленно посмотрел на ребят и отрицательно покачал головой.

— Тогда, — продолжила Забег, — зачем вы к ним пошли?

Выражение лица незнакомца стало замкнутым. Ребята поняли, что этот вопрос ему не понравился. Прямого ответа не последовало.

— Да, — сказал он. — Они меня избили. Я просто хотел кое-что выяснить, но они отвечали с каким-то странным озлоблением, а потом просто стали хамить. Я ответил в том же духе, ну тут они на меня и набросились… Пришлось защищаться… А через несколько минут мне стало как-то плохо, удивляюсь, как я еще не врезался в дерево.

Он посмотрел в зеркальце и вздохнул.

— Да уж, они со мной не церемонились. Я ни за что не решусь показаться в таком виде в гостинице. Чтоподумает хозяин? Не знаю почему, но он и так ко мне не очень-то расположен. Ну и ладно: дождусь темноты и фазу поднимусь в свою комнату. Надеюсь, к утру все пройдет.

Вдруг неожиданно Забег предложила: —А может, вы пойдете к нам? Мы вам воды согреем, компресс сделаем!

Тиду и Сапожник смерили ее уничтожающим взглядом. Эта идиотка собралась привести незнакомца в лагерь, когда только сегодня они с таким трудом запрятались в самой чаще леса! Но было уже поздно.

— Мне неудобно опять вас затруднять, — ответил Иностранец. — Садитесь в машину, думаю, я уже всостоянии ее вести.

Мальчики пребывали в нерешительности. Им казалось кощунственным сесть в машину к человеку, который, может быть, убил их собаку. Но, несмотря на это, им все равно было жаль раненого парня… И потом, Забег уже расселась на переднем сиденье.

Иностранец завел мотор. Он еще не восстановил силы, и управление машиной явно давалось ему с трудом. Тиду и Сапожник, устроившись на заднем сиденье, склонились друг к другу.

Надо у него спросить, не встречал ли он в лесу Кафи, — предложил Сапожник. — Посмотрим на его реакцию.

Не стоит, — прошептал Тиду. — Он еще не настолько пришел в себя, чтобы реагировать. Давай-ка лучше поищем следы крови.

Тиду нагнулся как будто затем, чтобы поднять выпавший из кармана карандаш. На коврике под сиденьем ничего не было. Удалось обнаружить только одно-единственное, совсем свежее пятнышко на спинке переднего сиденья, но это была кровь водителя.

— Это еще ничего не значит, — тихо сказал Сапожник. — Ты же понимаешь, что если он действительноперевозил Кафи, то уж наверняка положил его не в салон, а в багажник.

Путь казался бесконечным. Водитель ехал молча, внимательно следя за дорогой, чтобы не сбиться среди множества лесных тропинок, которые извивались и пересекались между собой; время от времени он отрывал руку от руля и стирал с губы кровь. Наконец Тиду узнал дорогу, проходящую поблизости от нового лагеря.

— Это здесь, — сказал он. — Стоп!

Дальше пришлось пройти пешком; лес был такой густой, что напоминал джунгли. Увидев рядом со своими товарищами Иностранца, Гий подумал, что ему это снится. Однако он сдержался и не стал ни о чем расспрашивать.

— Почему вы выбрали такое темное и сырое место? — спросил молодой человек. — Как будто прячетесь от кого-то… И потом, вас, кажется, было больше, когда мы встретились?.. А где собака?

Подскочив от неожиданности, Тиду ответил почти грубо, и в его тоне явно сквозило обвинение:

— Наша собака пропала вчера в лесу. Скорее всего, ее убили.

Убили? — повторил Иностранец, явно удивившись. — А вы не думаете, что пес мог просто потеряться?

Нет. Он убежал вчера, где-то после двенадцати. Даже учитывая туман, он давно бы уже вернулся. Потом раздались выстрелы, а утром я нашел ошейник — вот; его перерезали ножом.

Молодой человек взял ошейник, осмотрел и тихо сказал:

— Бедный пес! Он был замечательный. У меня раньше была похожая собака. Когда она умерла, я так горевал, как будто потерял близкого человека. Кто же мог это сделать?

Ни Тиду, ни остальные не ответили; даже Забет, у которой был слишком длинный язык, на это раз сдержалась. Однако у ребят сложилось впечатление, что возмущение Иностранца было неподдельным. Похоже, он действительно любил собак… и Кафи это понял — дал себя погладить, а ведь обычно он этого не позволяет первому встречному.

— А где вы нашли ошейник? — спросил молодой человек.

В самой чаще, рядом с хижиной дровосеков.

Что? Это они стреляли? Выходит, они взялись и за собак? Зачем им это нужно? Странно, но мне показалось, что эти люди не похожи на дровосеков. Что они делают в заброшенной хижине?

А вы? Что вы ищете в лесу? — быстро отозвался Тиду. — О чем вы хотели их спросить?

Лицо Иностранца затуманилось. На мгновение он отвел взгляд и пробормотал:

— Не знаю, сможете ли вы понять… Иностранец замолчал. Забег только что разогрела

воду и протянула ему салфетку для компресса. Молодой человек протер лицо — оно все еще было в крови, приложил влажную ткань ко лбу и посмотрелся в маленькое зеркальце, которое ему дала Забег.

— Ну вот, уже лучше, — сказал он. — В гостинице, конечно, никто ничего не заметит.

Он минуту помолчал и продолжил:

— Хозяин гостиницы очень приветлив со всеми постояльцами, кроме меня. Когда я попросил у него карту, чтобы сориентироваться в лесу, он так подозрительно посмотрел! Здешние люди все такие недоверчивые?

На этот раз Забет, всегда выпаливающая первое, что пришло в голову, ответила без колебаний:

— Наверное, это из-за того, что вы иностранец!

Незнакомец вздрогнул, а потом все-таки заставил себя улыбнуться.

— А что, очень заметно?.. Здесь не любят иностранцев? Конечно, ведь все еще помнят зверства нацистов во время войны.

Он помолчал, вздохнул и, сильно покраснев, заявил:

— Я немец.

Парень обвел взглядом ребят, чтобы посмотреть, какое это произвело впечатление, однако не обнаружил ни малейшей неприязни.

Мы почти догадались по вашему акценту и по некоторым словам — французы их редко употребляют, — сказал Тиду. — Я слышал, что немцы часто приезжают в Веркор, но в основном это люди постарше, которые воевали и хотят посетить места боев.

Я родился после войны, — ответил Иностранец, — но именно поэтому я здесь.

Больше он ничего не сказал, но ребята приготовились слушать. Забет пригласила гостя в палатку, так как приближался вечер и становилось прохладно. Здесь, под навесом, незнакомец начал свой рассказ…

РАССКАЗ ИНОСТРАНЦА

— Да, я немец, — серьезно повторил он. — Мне двадцать два года. Зовут меня Рудольф Вассер… или просто Руди. Однако в пансионе я зарегистрирован под чужим именем. Сомневаюсь, что даже через столько лет жители Веркора могли бы забыть о жестокостях нацистов в 1944 году. Я не осмелился приехать на своей машине: даже буква «Д» на заднем крыле могла бы вызвать неприязнь. Я оставил ее в Нанси у старого друга отца, а он дал мне свою, и здесь, в Сент-Агане, я записался под его именем: Жак Николя.

Мой отец был офицером запаса немецкой армии. Он ненавидел Гитлера. В тот момент, когда нацисты покидали Францию, он находился на юге. Однажды, отказавшись руководить операцией против мирного населения, он был арестован и отправлен самолетом в Германию, где его ждал трибунал. Но самолет сбили над Веркором; мне неизвестно, что произошло с другими пассажирами и экипажем, знаю только, что отца — в наручниках, со сломанным бедром, истекающего кровью — нашел в лесу мальчик. Он очень удивился и спросил, почему отец в наручниках, и тот рассказал ему правду. Мальчик поверил и перенес его в хижину, где жил со своими родителями. Нацисты, уходя из Веркора, жгли деревни, и если бы моего отца нашли партизаны, то наверняка бы с ним расправились. Юный дровосек и его родители выхаживали и прятали отца до тех пор, пока он не смог уйти из леса.

После небольшой паузы Иностранец продолжил:

— Мальчика звали Сирилл Блан — это все, что мне о нем известно. После войны отец ему много раз писал, но письма остались без ответа. Наверное, он их не получил. Может, адрес был неточный… и потом, фамилия Блан — самая распространенная в Веркоре. Отец очень хотел что-нибудь сделать для своего спасителя: он думал вернуться сюда и расспросить людей, когда ужасы войны немного забудутся. Не получилось. По профессии он был инженером и получил работу в Мексике на строительстве плотины. Мы вернулись в Германию только три года назад, когда отец был уже тяжело болен. Но он не забыл своего спасителя. Прошлой зимой, перед самой смертью, он просил меня возобновить поиски. А потом, когда отец умер, я нашел его военные дневники. Он был немного поэтом: там так трогательно описано место, где ему спасли жизнь! Это была маленькая тесная комнатка, с выступающими балками, почерневшими от дыма; там же дровосеки хранили и свои припасы. Там было только одно окошко; из него он видел высокую гору, напоминавшую спину верблюда, и даже в августе там лежал снег.

— Это, конечно же, Гран-Веймон — самая высокая точка Веркора, — перебил его Тиду. — Только там остается немного снега в это время года.

— Ну вот, — продолжил Руда. — Обнаружив хижину Брюль-Лу и осмотрев перед этим множество других, я сразу подумал, что это та, что я ищу; кроме того, в дневнике было написано, что хижина расположена в самой высокой точке леса. Тогда, как вы понимаете, я захотел рассмотреть ее поближе и надеялся разузнать у тех, кто там сейчас живет, что-нибудь о прежних хозяевах. Я обратился к дровосекам — они как раз работали поблизости, но они ответили, что понятия не имеют о том, что здесь было раньше. Я хотел войти внутрь, но они не разрешили, тогда я им рассказал свою историю. Они мне не поверили и обозвали нацистом, а это оскорбление. Ну, я ответил… В конце концов мы сцепились… Остальное вы знаете.

Он пощупал ссадины на лбу и на губе. Все сидели молча. Молодой немец говорил так искренне, а некоторые подробности так точно совпадали с тем, что они уже о нем знали, что ребята не сомневались в его правдивости.

Эти дровосеки были отвратительны, — сказала Забет. — Надо подать жалобу!

Это деликатный вопрос. Я здесь не на законных основаниях, потому что сдуру не назвал в гостинице своего настоящего имени. У меня потребуют объяснений… и хозяину гостиницы не понравится, если к нему придут полицейские и будут задавать вопросы.

Это точно… — сказал Тиду. — Но хозяин гостиницы относится к вам с недоверием только потому, что считает, будто вы заодно с дровосеками из Брюль-Лу.

Я?

Он этого не скрывает, — сказала Забет. — И теперь мы можем сознаться, что сами так думали. Вчера утром, когда мы увидели, как ваша машина проехала рядом с Круа-де-Бюи — местом, где раньше стояли наши палатки, мы пошли за вами, чтобы посмотреть и узнать, что же вы ищете в лесу. Вернувшись, мы нашли приколотую к палатке записку с приказом убраться отсюда и какой-то непонятной угрозой. Мы подумали о вас.

Помолчав, Забет добавила:

— Но это еще не все. Вчера, когда исчез Кафи, мы решили, что и это ваша работа. Вы без конца кружили по лесу — вот мы и подумали, что наш пес вас узнал, пошел за вами, а вы его убили… А наши товарищипошли в Сент-Аган посмотреть, нет ли случайно в вашей машине следов крови Кафи, если вы бросили его в багажник, чтобы потом от него избавиться.

Немец расстроился.

— А сейчас вы меня тоже подозреваете?

Несколько секунд все хранили молчание. И тут Тиду решительно протянул ему руку, а немец пожал ее с видимым облегчением; он так же горячо пожимал и остальные протянутые руки. Лед недоверия растаял. Освободившись от своих секретов, Руди так близко к сердцу принял горе наших друзей, что тоже решил заняться поисками собаки.

— Вы дважды мне помогли. Если ваш пес всего лишь ранен, я могу помочь его найти.

— Увы! — вздохнул Тиду.

Нет, — настаивал Руди, — я хочу вам помочь. Кровь на прошлогодней листве и разрезанный ошейник еще не означают, что ваша собака мертва. Я тоже буду участвовать в поисках… Вот если бы я осмелился попросить вас оказать мне честь…

Говорите! — подбодрила Забег.

Раньше я был скаутом; ставил палатки и в лесах Германии, и на выжженной земле Мексики. И если бы я вам не слишком помешал…

Понятно! — перебил его Сапожник. — Оставайтесь! Палатка рассчитана на шестерых, и вы займете место нашего товарища — он заболел и не смог пойти с нами. У нас даже есть лишний матрац.

Правда?.. Вы меня принимаете? А что скажут остальные ваши товарищи, когда вернутся?

Вы им все расскажете, и они обязательно согласятся.

А когда они должны вернуться?

Скорее всего, они ждут вас в Сент-Агане, чтобы взглянуть на машину.

Надо их предупредить, чтобы не теряли зря времени. Давайте их опередим.

— А вдруг мы с ними разминемся в лесу? Тем более, если они услышат шум вашей машины, они бросят свои мопеды и спрячутся в кустах.

Решили еще немного подождать, но вдруг Тиду забеспокоился: они договорились, что ребята выедут из Сент-Агана не позднее шести часов, а было уже семь и начинало темнеть. Может, с ними что-то случилось?

— Поехали! — сказал Руди. — Я захвачу всех.

Нет, только не всех! — возразил Сапожник. — В этом лесу происходит слишком много загадочных вещей, нельзя оставлять лагерь без присмотра. Я останусь и подменю Гия.

И я, — вызвалась Забет. — Раз нет Бифштекса, я пока приготовлю ужин.

Тиду и Гий пошли за Руди к машине, пробираясь через папоротники и кустарники. Молодой немец уже окончательно пришел в себя.

— Постарайтесь не разгоняться, — предупредил Тиду. — У нашего друга Стриженого очень тонкийслух: он способен издалека узнать машину по шуму мотора.

Они направились в долину на холостом ходу. На каждом повороте Гий высовывался из окна, чтобы позвать ребят, если они появятся, но на проселочной дороге не было не души.

— Странно! — все больше тревожился Тиду, глядя на часы. — А вдруг мы их все-таки пропустили?

Вот уже показалась колокольня Сент-Агана, а они так никого и не встретили.

— Если хотите, я подвезу вас к въезду в деревню: мне что-то не хочется показываться в гостинице с подбитым глазом. Хочу вернуться туда завтра вечером: исправлю карточку и заберу вещи. Надеюсь, что издалека мой фингал никто не разглядит. Подожду вас здесь.

Тиду и Гий вышли из машины и побежали ^бакалейную лавку выяснить хоть что-нибудь — ведь Мади должна была зайти за покупками.

Ваши товарищи? — удивилась бакалейщица. — Да, они заходили где-то около половины пятого — кое-что купили и тут же ушли.

В какую сторону?

Они зашли в гостиницу, наверное, выпить чего-нибудь.

Выйдя из бакалеи, ребята стали обсуждать дальнейшие действия.

Вернемся, — предложил Тиду. — Раз их здесь нет — они наверняка вернулись в лагерь, может, просто другой дорогой.

Нет, — возразил Гий. — Ты ведь прекрасно знаешь Мади: она упряма как осел и не уйдет из Сент-Агана до тех пор, пока чего-нибудь не разузнает… Скорее всего, ребята ждали на террасе возвращения Руди, но они же не могли торчать там вечно и, наверное, где-то спрятались. Давай зайдем попьем чего-нибудь, глядишь, они нас и заметят.

Мальчики сели за столик, заказали лимонад, потом появился хозяин, узнал их и сразу подошел.

Мы ищем своих товарищей, — сказал Тиду. — Вы их случайно не видели?

Они отправились в деревню Лант — это в двенадцати километрах отсюда.

В Лант? — удивился Тиду.

Это я их туда направил. Сегодня утром ко мне зашел лесник со своим приятелем — пропустить по стаканчику. Они говорили, что нашли в лесу раненую собаку. А потом пришли ваши ребята и сказали, что ваш пес потерялся. Я сразу сопоставил эти два рассказа и посоветовал им туда сходить.

Сердце Тиду заколотилось.

— Собака? — переспросил он. — Большая? А где ее нашли?

— Я ничего не знаю. Это лесник подбирает всех покалеченных животных. Однажды он даже выходил кабана.

— А как зовут этого лесника?

— У него странное имя: Морис Эренштейн. Его дом на краю деревни, ближе к опушке леса.

Ребята поблагодарили хозяина, допили лимонад и побежали к Руди. Он тут же предложил:

— Берите карту и говорите, куда ехать. Если дорога не очень разбита, через четверть часа мы будем там…

ДОЧКА ЛЕСНИКА

Через всю долину шла хорошая ровная дорога, и Руди гнал машину на большой скорости. Однако, чтобы добраться до опушки, пришлось свернуть на извилистую проселочную дорогу, идущую через лес. Никогда еще Тиду не испытывал такого нетерпения. Действительно ли лесник подобрал Кафи? Ведь лес такой огромный!

«Если Мади, Бифштекс и Стриженый нашли Кафи и он жив, то наверняка они уже торопятся назад, чтобы сообщить хорошую новость, — думал Тиду. — А вдруг лесник подобрал Кафи, когда он уже умирал, и сейчас моей несчастной собаки уже нет в живых?»

Он снова и снова возвращался к этим мрачным мыслям, когда Гий вдруг привстал на сиденье и указал пальцем вперед:

— Смотрите, вон там наши!

Трое ребят у обочины склонились над одним из мопедов и, судя по всему, пытались его починить. Услыхав шум мотора и узнав серо-голубую машину, они побросали свои мопеды и поспешно скрылись за деревьями. Руди сбросил скорость и остановился у того места, где они исчезли.

— Мади!.. Стриженый!.. Бифштекс!.. — звал Тиду. — Это мы!

Из-за листвы показались три потрясенные физиономии, не верившие своим глазам.

— Не волнуйтесь, — успокоил их Тиду. — Иностранец— наш друг. Мы нашли Руди в лесу — дровосеки его чуть не прибили. Сейчас некогда объяснять. Где Кафи? В гостинице нам сказали, что лесник подобрал раненую собаку и вы пошли в Лант выяснить, не Кафи ли это.

Еще не оправившись от потрясения, трое ребят выбрались на дорогу и уставились на Руди, который пытался ободрить их приветливой улыбкой. Поскольку они не ответили на вопрос, Тиду встревожился не на шутку.

— Это был не Кафи?.. Он умер?..

— Да мы ничего не знаем, — ответил Стриженый. — Мы еще не добрались до деревни: три раза теряли колесо от прицепа, а починить его без инструментов невозможно.

— Почините потом, — сказал Руди. — А сейчас — поехали!

Недолго думая, силач-немец подхватил прицеп и убрал его в багажник.

— Ваши машины не поместятся, — объяснил он ребятам. — Я поеду помедленней, а вы следуйте замной.

Через десять минут они подъехали к окраине Ланта; деревня состояла из швейцарских домиков с покатыми крышами, что облегчало соскальзывание снега зимой. Ребята остановились у последнего дома.

— Лучше не говорить, кто я, — сказал Руди Тиду. — И что дрался с дровосеками.

Они поднялись по деревянным ступенькам и постучали в дверь. Им открыла девушка лет двадцати: высокая, стройная, с красивым горным загаром. Количество гостей ее несколько удивило.

Мы потеряли собаку, — выпалил Тиду. — А в Сент-Агане нам сказали, что лесник нашел какую-то собаку.

Какая у вас собака?

Овчарка, почти черная, с рыжими подпалинами на лапах. Вот — я нашел ее перерезанный ошейник.

Тогда это она, — сказала девушка.

Сердце Тиду готово было выскочить из груди. Он вошел следом за девушкой и сразу же увидел свою собаку — она лежала на кухне на циновке. Правая передняя лапа была забинтована. Шерсть на шее потерлась, кое-где даже вылезла. Узнав голос хозяина, пес пытался встать на трех лапах. Обезумев от радости, Тиду опустился на корточки и прижался к нему.

— Кафи! Старина Кафи! Ты жив!.. Просто чудо! — Действительно, чудо, — подхватила девушка. —

Мой отец пришел как раз вовремя — бедное животное уже задыхалось.

— Как это задыхалось?

— Папа объяснит лучше, чем я. Сегодня после обеда он не дежурил и повез маму в Сен-Жан к зубному врачу, но, если хотите, я могу повторить с его слов: он нашел эту собаку в нескольких сотнях метров от хижины Брюль-Лу. У нее уже началась агония — шея застряла между ветками, на лапе была глубокая рана. Отец подумал, что пес попался в волчий капкан. Чтобы его освободить, пришлось перерезать ошейник, на нем, кстати, не было клички. Потом отец взял пса на руки, отнес в джип и привез в Лант. А я за ним ухаживала: я кое-что в этом понимаю. Сейчас каникулы, а вообще-то я учусь в Гренобле на медсестру.

Девушка погладила Кафи, который смотрел на нее с признательностью.

Видите, он уже привязался ко мне. К сожалению, я не знаю, как его зовут.

Его зовут Кафи, — ответил Тиду. — Я взял его совсем маленьким, он был тогда не больше клубка шерсти. По-моему, ему сейчас уже не очень больно. Как вы думаете, он быстро поправится?

Я хорошо продезинфицировала рану — она должна быстро зарубцеваться. Бедный пес! И как только ему удалось освободиться из капкана, не разорвав лапу полностью? Папа так и не понял, кто мог поставить этот капкан: дровосеки вряд ли — они знают, что это запрещено.

Ребята переглянулись. Они сразу все поняли. Кафи не попался в капкан. Лапу ему прострелили.

А когда мы сможем его забрать? — спросила Мади.

Прямо сейчас, если только повезете осторожно.

Мы положим его в машину на заднее сиденье, — сказал Руди.

Это были первые слова, произнесенные Иностранцем. Девушка с любопытством посмотрела на высокого молодого блондина с распухшим лицом: ей явно понравилась его приветливая улыбка.

— Видите ли, — объяснил он шутя, — я тоже ранен, но это пустяки, небольшое происшествие в лесу.

— У вас там лагерь? — спросила девушка.

Руди не знал, что ответить. Его выручил Тиду.

— Нас семь человек — пять мальчиков и две девочки. Мы из Лиона и решили провести несколько недель в Веркоре; сюда приехали на мопедах, а Кафи привезли в прицепе. Сегодня днем мы случайно нашли этого парня в лесу, а познакомились в день приезда, на дороге в Веркор. Он будет жить в палатке вместе с нами.

— А вы тоже лионец?

— Нет, — сказал Руди. — Я приехал издалека… И не жалею об этом.

— Правда, у нас очень красивый лес? — воскликнула девушка.

Бросив взгляд на часы с кукушкой, висевшие на стенке, она сказала:

— Мои родители скоро вернутся, и папа расскажет, как он нашел вашу собаку. Дождитесь их.

Тиду стал отказываться, сказав, что не может больше ее затруднять и хочет поскорее избавить ее от Кафи

— О! — ответила девушка с обиженным видом. — Не надо меня избавлять! Можете его еще оставить. И вы меня совершенно не затрудняете. Видите — я одна. Мои младшие братья ушли играть с приятелями. Они тоже расстроятся, когда вернутся и увидят, что собаки нет: они бы с удовольствием ее оставили… Так вы разбили палатки в лесу, — продолжила она после небольшой паузы. — Ас какой стороны?

Возле Круа-де-Бюи, — ответила Мади.

О Боже! Круа-де-Бюи! И вам ночью не страшно? Я бы не решилась… именно сейчас. — Минуту поколебавшись, девушка продолжала: — Из-за бригады дровосеков — они обосновались в старой лесничьей хижине. Брюль-Лу называется. Она недалеко от того места, где ранили вашу собаку. Это какие-то странные люди. Мой отец утверждает, что они никакие не дровосеки, кроме одного — местного, да и тот никудышный — недавно из тюрьмы и почти не умеет рубить деревья, а только тянет время. Вы их ни разу не видели?

Только издали, — ответила Мади. — Они действительно ведут себя странно, но мы подумали, что все дровосеки такие.

Нет, здешние не такие. Отец никак не может понять, откуда они взялись, но он говорил с полицейскими и те утверждают, что их документы в порядке.

Пока молодые люди разговаривали, на улице стемнело, а родители девушки все не появлялись.

— Мы не можем больше задерживаться, — сказал Тиду. — В лагере остались двое наших товарищей, иони подумают, что с нами что-то случилось.

Ребята поднялись, и Руди осторожно взял Кафи на руки.

— Я провожу вас, — сказала девушка. — Хочупомочь его устроить.

Они спустились к машине; Кафи спокойно дал уложить себя на заднее сиденье.

— У вас удобная машина, — отметила студентка. — С ним ничего не случится. Но все-таки поезжайте помедленнее… О! Совсем забыла: вам же надо дать что-нибудь для перевязки!

Она вернулась домой, прихватила марлю, вату и бинт, положила все это в машину и обратилась к Руди (он уже успел сесть за руль):

— Я надеюсь, что через несколько дней, когда Кафи совсем поправится, вы его ко мне привезете. Сейчас каникулы, и мне не очень-то здесь весело: в Ланте совсем нет ни ребят, ни девушек моего возраста.

— Конечно, — ответил Руди. — Мы обязательно вернемся.

Тиду еще раз горячо поблагодарил дочку лесника, и машина уехала, а следом за ней — Бифштекс, Стриженый и Гий — он взял мопед Мади, а ей уступил месте в машине.

Кафи, мой славный Кафи! — повторял Тиду, гладя свою собаку. — Я еще никогда за тебя так не боялся, даже когда тебя ранили у атомного завода в Маркуле.

Да, мы должны поставить толстую свечку за здоровье лесника, — сказала Мади, — наверное, это тот самый, которого мы видели в лесу, — он требовал, чтобы дровосеки соблюдали контракт. На вид он милый человек.

Дочь у него тоже симпатичная, — подхватил Тиду.

Очень симпатичная… — согласился Руди. — А вы обратили внимание на то, что она сказала о дровосеках? У ее отца сложилось такое же впечатление, как и у вас. Они, конечно же, занимаются не только рубкой леса, поэтому-то никого и не подпускают к своей хижине, так что теперь мне понятна их враждебность. Интересно, что они могут там прятать?

Руди вел машину очень медленно: во-первых, потому что боялся растрясти Кафи, а во-вторых, потому что трое ребят ехали сзади на мопедах.

Было уже больше девяти часов вечера, когда они снова въехали в Сент-Аган, а когда добрались до леса— наступила настоящая ночь и пришлось включить фары. Проселочная дорога шла на подъем. Руди еще сбросил скорость, чтобы ребята не отставали.

Так они ехали примерно пятнадцать минут среди огромных буков, смыкавших наверху свои ветви. Вдруг Мади закричала:

— Внимание!.. Впереди два огонька!.. Машина!

У встречной машины были включены только подфарники, как и у той, за которой шел Гий, когда возвращался в Круа-де-Бюи. А вдруг это та же самая? Чтобы не ослепить другого водителя, Руди выключил фары, но в тот же момент у другой машины включился дальний свет. Разозлившись, Руди сделал то же самое — так поступают, когда хотят призвать другого водителя к порядку, но шофер не обратил внимания на предупреждение.

— Осторожно! — крикнул Тиду. — Он хочет нас ослепить, чтобы мы его не узнали… Он прибавляет скорость.

Руди все понял. Он моментально свернул вправо и изо всех сил ударил по тормозам, опасаясь врезаться в дерево. Встречная машина вихрем пронеслась мимо.

— О! — воскликнула Мади, подумав о ребятах, которые ехали сзади. — Хоть бы они успели вовремясвернуть!

Она первой выскочила из машины и увидела Стриженого — он пытался встать на ноги, потирая ушибленное плечо.

Он тебя задел?

Нет, ничего страшного, но если бы я быстро не среагировал, он бы меня переехал.

Без сомнения, это та самая машина, за которой шел Гий, и, как и тогда, она ехала от хижины Брюль-Лу. Куда же все-таки ездили дровосеки? Интересно, все ли они были в машине? Мади, и Тиду заметили вроде только двоих, но это не точно. Что собирались делать дровосеки в Сент-Агане, когда вся деревня уже спала?..

УОКИ-ТОКИ

Руди только что вернулся из Сент-Агана: он был в гостинице, исправил свою карточку и забрал вещи; отныне, к большой радости друзей, молодой человек будет жить вместе с ними.

Вновь обретя Кафи, ребята успокоились и теперь не могли думать ни о чем, кроме странных дровосеков. Тиду говорил, что никогда им не простит, что они хотели убить его собаку, а Руди, со своей стороны, не мог забыть оказанный ему прием. Собравшись у большой палатки, ребята обсуждали таинственную банду.

— Раз они так охраняют эту хижину Брюль-Лу, значит, там происходит что-то не то, во всяком случае что-то не для всеобщего обозрения, — сказал Тиду. — Днем они делают вид, что работают, — валят дляотвода глаз несколько деревьев, а ночью куда-то ездят на своей машине.

— Надо их выследить, — предложил Руди. — Но на таких разбитых дорогах это будет нелегко: даже если ехать с погашенными фарами, что само по себе очень опасно, они нас все равно заметят.

И что же делать? — спросила Мади.

Постараемся попасть в хижину, когда они будут на работе.

О! — воскликнула Забет, — вы забываете, что у них оружие и что они, не задумываясь, выстрелили в Кафи.

Однако ключ к тайне именно там, во всяком случае один из ключей, — настаивал Руди. И, продолжая свою мысль, обратился к Тиду: — А что, если нам пойти туда прямо сейчас, пока они не ушли на работу? Тогда бы мы узнали, остается ли кто-нибудь охранять хижину.

Согласен, — ответил Тиду. — Давайте поскорее позавтракаем.

Бифштекс, Мади и Забег взялись задело. Через пятнадцать минут вся команда удобно разместилась в палатке— на улице для пикника было слишком сыро. Как обычно, ребята расселись вокруг матраца, который лежал в центре, а Кафи (он уже почти совсем пришел в себя) приковылял на трех лапах и улегся возле своего хозяина. На самом деле несчастный пес больше пострадал от удушья, чем от выстрела, — рана, как отметил Тиду, делая перевязку, уже зарубцевалась.

Итак, единственной проблемой теперь оставались дровосеки; из-за них, похоже, Руди даже забыл о цели своего путешествия в Веркор. В этот момент Бифштекс, расправившись с бутербродом и отрезая ломтик козьего сыра, заметил, что на часах уже полдень — как раз время новостей.

Слушать их никому не хотелось, но Бифштекс уже включил свой приемник. Передача только что началась. Диктор прочел прогноз погоды — довольно-таки паршивый, особенно на юго-востоке Франции, затем перечислил непременные дорожные происшествия, пожары и торжественные открытия, и все это вперемешку с рекламой.

— Видишь, Бифштекс, — сказал Тиду, — крутить ручку бесполезно. Больше никаких авиакатастроф. Хотя прошлой ночью, когда мы привезли Кафи от лесника, на небе не было видно ни одной звезды.

Бифштекс пожал плечами.

Ты ничего не понимаешь. Кто тебе сказал, что «Страдоры» летают каждую ночь?.. И потом… да, согласен, ночь была темная, но облачность-то — высокая. Перед тем как стемнело, вершина Гран-Веймон хорошо просматривалась.

«Страдоры»? — спросил Руди. — Тебя интересуют эти новые истребители?

Как? — в свою очередь удивился Бифштекс. — Вы о них знаете?

Да. Я не собираюсь становиться летчиком, а просто учусь на инженера-электронщика, и все, что связано с авиацией, меня очень интересует. Этот новый французский самолет — настоящая революция. Мне известны некоторые его характеристики — те, что были опубликованы. Я знаю, что в некоторых странах он вызывает зависть, но не в Германии — наше правительство предполагает его превзойти.

Эти самолеты базируются в Истре — в Провансе, — объяснил Бифштекс. — Многие из них разбились ночью над Альпами или Севеннами во время испытательных полетов. Причину установить так и не удалось, а все пилоты погибли.

— Знаю, — сказал Руди, — у нас тоже об этом писали.

Значит, эта конструкция неудачная?

Не думаю. Раз военная комиссия не опубликовала результатов расследования, значит, никаких дефектов не обнаружили.

Как же тогда объяснить эти катастрофы?

Ну уж нет, Бифштекс, — оборвала его Мади, — не заставляй Руди читать тебе лекцию по аэронавигации. Мы поговорим о «Страдоре II» потом. Доедай свой сыр и помоги нам все убрать.

Руди улыбнулся и положил мальчику руку на плечо.

— Мади права, сейчас не время. Но если тебя это интересует, обязательно потом поговорим еще.

А Тиду, окончательно войдя в роль шефа, авторитетно заявил:

— Единственная возможность узнать, что делают дровосеки, — днем и ночью следить за хижиной Брюль-Лу — этот способ никогда не подводит. Для начала давайте еще раз поподробнее ознакомимся стой частью леса: этим, например, займемся мы с Руди и Сапожником. Потом разобьемся на группы и будем дежурить по очереди. Руди, вы готовы?

Одну минуту, — сказал немец, — я кое о чем подумал. У меня в багажнике есть одна вещь — она может пригодиться, если придется разойтись. Это уоки-токи.

Что? — спросила Забег, округлив от удивления глаза.

Это такой портативный передатчик с приемником.

Руди побежал к своей старательно замаскированной машине, припаркованной в стороне от дороги, и принес две небольшие черные коробочки — они были еще меньше, чем приемник Бифштекса.

— А мы знаем такие приборчики, — сказал Стриженый. — У нас в классе у ребят такой есть. К сожалению, у него очень небольшая дальность действия — через пятьдесят пять метров уже ничего не слышно.

— Это новая модель — гораздо мощнее, — объяснил Руди. — Он действует на много километров, а главное, как вы видите, легко умещается в кармане.

— И как же работает этот… эта штука? — спросила Забет, не знавшая, как обозвать незнакомый предмет.

Руди быстро продемонстрировал прибор в действии: если нажать на одну кнопку, аппарат настраивается на режим ожидания, а когда начинают говорить на другом конце — нужно нажать на другую, и все. Забет очень понравилась эта «штука» — она напоминала ей телефон, и девочка охотно бы продолжила эксперимент, но Тиду спешил уйти.

— Присмотрите за Кафи, — сказал он девочкам. — Несмотря на подбитую лапу, он может пойти за нами.

Тиду потащил Руди и Сапожника через лес. По мере приближения к хижине они двигались все более осторожно. Через двадцать минут блуждания по лесу они заметили ее за густой листвой.

Ребята затаились в кустарнике и молча наблюдали. Окна и тяжелая деревянная дверь были закрыты. Из дома не доносилось ни малейшего звука, однако дровосеки, судя по всему, еще должны были сидеть за столом.

Да, они там, — сказал Сапожник, — из трубы идет дым. — И, не сводя глаз с крыши, на которой была установлена антенна, добавил — Они себе ни в чем не отказывают: даже телевизор есть. Интересно, как он у них работает, если сюда не подведено электричество?

Есть маленькие телевизоры, они работают на батарейках, — ответил Тиду. — Правда, Руди?

Руди не ответил. Он пристально разглядывал совершенно новую антенну, возвышавшуюся на пять или шесть метров над крышей.

— Ты не знаешь, какой телепередатчик обслуживает Веркор? — спросил он, наклонившись к Тиду.

— На горе Пила, конечно.

— А где эта вершина?

Километрах в ста отсюда, на другой стороне Роны.

В каком направлении?

Тиду и Сапожник долго смотрели вдаль и в заключение пришли к выводу, что гора Пила находится на северо-западе.

— Посмотрите на антенну, — сказал Руди. — Она сориентирована не туда, а точно на восток.

Чтобы получше рассмотреть, он достал бинокль, взглянул на антенну и уточнил:

— И вообще, это не обычная телевизионная антенна: решетка слишком плотная, да и сама она высоковата для телевизионной.

Инстинктивно все трое посмотрели туда, куда была сориентирована антенна.

— Гран-Веймон! — сказал Тиду.

Руди снова взял бинокль и навел его на огромную скалистую горную вершину с высотной отметкой 2346 м — самую высокую точку Веркора.

— Там ничего нет, — уверенно сказал он. — Никакого телевизионного передатчика. Определенно, антенн на установлена не для приема передач.

Он протянул Тиду бинокль, чтобы тот тоже осмотрел гору, но в этот момент дверь хижины открылась. Дровосеки собрались на работу. Их было пятеро. Последний, судя по всему бригадир, запер хижину на ключ и тщательно проверил, хорошо ли закрыты окна.

— Раз он закрывает дверь на ключ, значит, внутри никого нет, — сказал Сапожник.

Как только дровосеки скрылись из виду, ребята подошли поближе к дому, пытаясь отыскать какую-нибудь возможность попасть внутрь.

— Смотрите, — сказал Сапожник, — похоже, прямо под крышей за плющом есть слуховое окно.

— Да, это слуховое окно, — подтвердил Тиду, посмотрев в бинокль. — Стекло разбито, и плющ проникает прямо в дом.

Руди тоже осмотрел это узкое окошко — оно было открыто. Решение пришло моментально.

— Берите уоки-токи и идите наблюдать за лесосекой. Как только убедитесь, что они там, — сразу же предупредите меня, а я через это окошко проберусь в дом и посмотрю, есть ли у них телевизор. Постоянно держите прибор в режиме прослушивания. Батарейки новые, сесть не должны. Если кто-то из дровосеков соберется уходить, — сразу меня предупредите, чтобы я успел выбраться. Поняли?

— Поняли!

Тиду и Сапожник добрались до лесосеки, ориентируясь на глухой стук топоров, и залегли в кустах; Тиду поднес микрофон к губам и тихо сказал:

Алло! Руди! Вы меня слышите?

Слышу.

Здесь все спокойно: они работают. Действуйте.

— Я залезаю; сейчас уберу антенну и вызову вас через пять минут. Конец связи.

Оставалось только ждать. Сапожник с нетерпением смотрел на часы. Прошла одна минута, за ней вторая. Все шло хорошо. Три дровосека рубили дерево, четвертый отпиливал толстую ветку, а пятый курил, сидя на пеньке. Вдруг, хотя пяти минут еще не прошло, послышалось легкое потрескивание в микрофоне.

— Алло! Тиду!

— Алло! Руди, я слушаю.

— В дом проникнуть невозможно — окно слишком узкое. Я только что спустился.

Заметив, что Тиду нахмурился, Сапожник спросил:

Что он говорит, Тиду? Он ничего не нашел?

Он не смог пролезть: слуховое окно слишком узкое.

— Для него-то конечно, а для меня — нет. — Сапожник выхватил у Тиду микрофон. — Алло! Руди, это Сапожник. Оставайтесь на месте, я бегу к вам. Держите связь с Тиду.

Оставив Тиду наблюдать за дровосеками, он по-пластунски отполз от лесосеки и побежал к Руди.

Пролезть невозможно, — настаивал Руди. — У меня плечи застревают.

Ну а я смогу, — сказал Сапожник.

Нет, — возразил Руди, — это слишком опасно., — Опасно? Однако вы только что об этом не думали.

Есть некоторая разница.

— Конечно, я не такой сильный, согласен, но один против пятерых вы бы все равно ничего не сделали, так что мы в равных условиях. Вчера вы в этом убедились. И чем, интересно, я рискую, если Тиду их там караулит? Давайте сюда уоки-токи!

Сапожник был настроен настолько решительно, что Руди сдался. Повесив приборчик себе на шею, малыш Сапожник уцепился за плющ, с обезьяньей ловкостью вскарабкался к слуховому окошку и исчез в нем стремительно, как мышь, спешащая спрятаться в своей норе.

Увидев, насколько Сапожник ловок и проворен, Руди немного успокоился: он надеялся, что мальчик скоро появится. Но время шло, а он не появлялся. Потеряв терпение, Руди позвал вполголоса:

— Сапожник! Спускайся!..

Никакой реакции. У Руди не было возможности с ним связаться, он начал беспокоиться, жалея, что позволил мальчику так рисковать. Как узнать, что же самый упрямый из всей компании делает в доме и обнаружил ли он что-нибудь необычное? Руди побежал к Тиду, с большим трудом найдя его в густых зарослях кустарника, и, задыхаясь от бега, спросил:

Что там делает Сапожник?

Он меня вызвал пять минут назад: все идет хорошо; ему удалось осмотреть маленькую комнату — возможно, ту самую, где жил ваш отец; но ничего не обнаружил, кроме кушеток и провизии.

— И что дальше?

Тиду посмотрел на часы.

— Он обещал выйти на связь через пять минут. Они истекают. Берите уоки-токи, поговорите с ним сами.

Но как только Тиду передал прибор Руди, раздался короткий свист. Это подал сигнал дежурный дровосек. Протягивая Руди уоки-токи, Тиду поднял его над листвой, чтобы не задеть антенну. Неужели наблюдатель заметил, как она блеснула на солнце? Скорее всего, так и случилось, потому что дровосек направился прямо к ним.

— Смываемся! — прошептал Тиду.

Ребята ползком устремились прочь от лесосеки; они были уже в безопасности, но тут, вставая, Руди наступил на старую скользкую ветку и упал. Мгновенно поднявшись, он спрятался рядом с Тиду за покрытой мхом скалой.

— Предупредим Сапожника, что мы не можем больше следить за дровосеками, пусть немедленно выходит!

Руди вытащил антенну и проговорил:

— Алло! Алло! Сапожник, ты меня слышишь?

Ответа не последовало. Выждав несколько секунд,

Руди предпринял еще одну попытку.

— Алло! Алло! Сапожник, срочный вызов. Ты меня слышишь?

По-прежнему ничего. Руди нахмурился и прижал передатчик к уху.

— Не слышу потрескивания — наверное, я повредил аппарат, когда упал.

Он попытался еще раз выйти на связь — все без толку. Контакта с Сапожником больше не было.

— Быстро возвращаемся к хижине, — сказал Тиду. — Это единственный способ предупредить Сапожника об опасности.

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С САПОЖНИКОМ?

Сделав в целях безопасности значительный крюк, Руди и Тиду наконец оказались возле хижины Брюль-Лу. Но в тот момент, когда Тиду уже собрался залезть по плющу к слуховому окну и предупредить Сапожника, Руди удержал его за руку:

— Нет, не стоит. Прислушайся!..

Послышались чьи-то шаги. Ребята отошли назад и спрятались за большим буком. К хижине приближался один из дровосеков. Если Сапожник не услышит, как открывается дверь, и не успеет спрятаться, это будет катастрофой.

Затаив дыхание, Тиду и Руди ждали. Вместо того чтобы сразу войти в дом, дровосек обошел вокруг и придирчиво все осмотрел; его, конечно же, послали проверить, все ли в порядке в хижине.

В конце концов, он открыл ключом дверь и вошел. Тиду и Руди напряженно прислушивались, не раздастся ли какой-нибудь возглас, означающий, что Сапожник попался. Ничего. Время тянулось страшно медленно… Был ли Сапожник до сих пор в хижине и если да, то хорошо ли он спрятался? Может быть, он вышел, пока Руди ходил к Тиду, и, никого не обнаружив, вернулся в лагерь? Как бы это узнать?

— Дровосек просто пришел проверить, — сказал Руди. — Он надолго не задержится. Пусть только уйдет, и мы доберемся до слухового окна.

Мужчина действительно быстро вышел, но не для того, чтобы уйти: лениво покуривая, он со скучающим видом два раза обошел вокруг хижины и вернулся в дом.

— Подождем еще, — предложил Тиду. — Может быть, лесник их каждый день проверяет. Если услышимего машину — постараемся догнать.

Прошел час. Человек не выходил, из дома не доносилось ни звука. Тревожась все больше и больше, Руди стучал по своему уоки-токи, надеясь на чудо. Он попытался открыть прибор перочинным ножиком, но тут его одернул Тиду:

— Внимание!

Возвращались дровосеки. Не было еще и половины шестого. Какой же у них короткий рабочий день! Теперь уж кто-то из пятерых наверняка обнаружит Сапожника.

— Это я виноват, — пробормотал Руди. — Все из-за того, что мне не удалось пролезть в слуховое окно… не надо было позволять ему лезть вместо меня!

Дровосеки вошли в хижину. Руди и Тиду замерли. Было по-прежнему тихо. Как только захлопнулась дверь, ребята подползли поближе к дому, залегли в траве и прислушались. Дровосеки мирно беседовали; до ребят доносилось поскрипывание половиц, когда обитатели хижины переходили из комнаты в комнату. Ясно, что они не обнаружили Сапожника.

— По-моему, Сапожника там уже нет, — сказал Тиду. — Встретимся с ним в лагере. Пошли.

Руди сомневался, Ему казалось, что они бросают Сапожника в беде. Наконец он решился. Небо заволокло так же, как вчера, только облака плыли гораздо ниже, начинал спускаться туман. Вершина Гран-Веймон уже скрылась, а внизу, под деревьями, царил зеленоватый полумрак. Возвращаясь в лагерь, Руди и Тиду дважды сбивались с дороги, но в конце концов через полчаса все-таки добрались.

— Сапожник не вернулся? — с трудом переводя дух, спросил Руди.

Ребята отрицательно покачали головами. Мади очень удивилась.

— Что?.. А разве он не с вами?

Тиду рассказал о поломке уоки-токи и обо всем остальном.

— Боже мой! — воскликнула Забег. — Так Сапожник в плену у дровосеков? Почему же вы его бросили? Теперь он у них в руках!

— Мы ушли, — сказал Руда, — в полной уверенности, что он здесь. Мы были у самой хижины и услышали бы его голос, если бы он закричал.

— А вдруг он не успел? — волновалась Забег. — Надо сообщить в полицию!

Скорее, лесникам, — уточнил Бифштекс.

Да, — согласилась Мади, — тому леснику, который спас Кафи! Он и раньше подозревал дровосеков, поэтому сразу согласится этим заняться.

— Хорошо, — обрадовался Руда, — я еду!

— Я с вами! — вызвалась Забег.

Они побежали к машине, быстро сбросили с нее маскирующие ветки и уехали.

— Бедный Руди! Он прямо побелел, когда узнал, что Сапожник не вернулся, — сказал Мади. — А разве он виноват, что уоки-токи сломался?

Машинально она взяла в руки прибор, оставленный Руди за ненадобностью, и нажала на кнопку, чтобы проверить, действительно ли он сломался. В этот момент Стриженому — главному механику команды — пришла в голову гениальная идея.

— Подожди-ка, я попробую починить.

Тиду пожал плечами.

— Ты в этом не разбираешься… и потом, какими, интересно, инструментами?

Стриженый сделал вид, что нерасслышал. Он порылся в своей велоаптечке, принес отвертку, отвинтил четыре винта и снял крышку — в нее был вмонтирован микрофон и наушник. В маленькой коробочке оказалось столько проводков и катушек, что Стриженый растерялся.

— Вот видишь, — сказала Мади, — Тиду прав — это слишком сложно.

Стриженый не удостоил ее ответом, а только попросил, чтобы ему посветили электрическим фонариком: он хотел проследить ход всех проводков от начала до конца.

— Есть! — воскликнул Сапожник, — нашел…

Посмотрите, соединение нарушилось — вон там, рядом с красной катушкой.

Мади и Тиду подтвердили, что проводок и в самом деле разомкнулся.

— Возможно, что неисправность действительно здесь, — сказал Бифштекс. — Но починить-то как?

— Не волнуйся, — ответил Стриженый, — я разберусь. Разожги лучше газовую горелку!

У Стриженого никогда не было недостатка в оригинальных идеях; он докрасна раскалил кончик отвертки, расплавил капельку припоя, оставшегося на проводке, и очень аккуратно соединил концы. Эта сложная операция удалась с первого раза. Осталось только привинтить крышку.

— Потрясающе! — воскликнул Стриженый, нажав на кнопку. — В наушнике что-то потрескивает!

Он тут же решил испытать прибор.

— Алло! Сапожник!.. Алло! Сапожник!..

Ответа не последовало, но аппарат работал, это было очевидно. Не теряя надежды, Стриженый попробовал вызвать Сапожника еще раз:

— Алло! Сапожник!.. Это я, Стриженый!

А вдруг, отчаявшись связаться с ребятами, Сапожник просто отключил прибор, чтобы зря не сажать батарейки? А может, его у него отняли? Или просто сломался?

— Алло! Алло! Сапожник!..

Уоки-токи молчал. Стриженый решил передохнуть, но тут Тиду расслышал в наушнике небольшой шум, характерный для включения прибора на другом конце; он схватил уоки-токи и закричал:

— Алло! Сапожник!..

Внезапно выражение его лица изменилось — Сапожник ответил, но так тихо, что слов разобрать было невозможно. Тиду прижал аппарат к другому уху.

Алло! Сапожник! Это Тиду!

Я тебя слышу, но говори потише, совсем тихо. Куда вы исчезли в двенадцать часов? Меня чуть не засекли.

Уоки-токи сломался. Потом объясню.

Ты где?

Вернулся к нашим… а ты?

— Все еще в хижине. — А дровосеки?

— И они тоже, все пятеро. Я спрятался на чердаке, лежу на балке.

— Ты там держись. Руди и Забет поехали к леснику, который спас Кафи. Они должны за нами заехать. Держись! Через два часа тебя освободят.

Нет-нет, не надо, — возразил Сапожник. — Пусть никто не суется в хижину до тех пор, пока я не узнаю, что здесь происходит. Раз ваш аппарат снова заработал, я буду говорить, что вам делать. Мне кажется, дровосеки что-то затевают, но пока не знаю что.

Что ты увидел в хижине?

Руди был прав: антенна на крыше не телевизионная. У дровосеков нет телевизора.

Тогда для чего она?

Она подсоединена к какому-то огромному прибору с большим экраном — он сейчас под чехлом. У них есть еще два маленьких передатчика — вроде тех, что собирал отец Мади.

И все?

Еще заметил два барометра — один с циферблатом, а другой с записывающим устройством. Похоже, их очень интересует погода.

Ты можешь разобрать, о чем они говорят?

Я слышу их голоса, но они говорят явно не по-французски… Сейчас чувствую запах жаркого и очень хочу есть. Если бы здесь был Руди, он бы наверняка понял, что это за большой аппарат, — он меня больше всего интересует. Когда вы его ждете?

Не раньше чем через час.

— Через час, тогда я… — Тут Сапожник перешел на шепот. — Я отключаюсь, они поднимаются…

Связь прервалась, и Тиду застыл на месте, его лицо выражало крайнее напряжение.

— Что произошло? — с тревогой спросила Мади.

— Сапожник в опасности. По-моему, дровосеки услышали, как он разговаривал. Дайте послушать, вдруг он включится.

Шли минуты напряженного ожидания. Сапожник по-прежнему не отзывался. Тиду, затаив дыхание, прижал ухо к прибору и ждал. И вот наконец-то на другом конце раздался щелчок!

— Алло! — прошептал Сапожник, и его голос был еще тише, чем раньше. — Я легко отделался. Это все из-за тебя, Тиду, — ты говорил слишком громко. Они забрались на чердак с лампой, искали везде, кроме балки. Но теперь надо быть поосторожнее и некоторое время помолчать. Сколько на твоих часах?

— Семь десять.

— Я ставлю часы по твоим. Буду включаться каждые десять минут. Конец связи.

Немного успокоившись, Тиду положил уоки-токи.

Говори скорее, где Сапожник? — потребовал Стриженый.

Все еще в хижине Брюль-Лу.

Они его схватили?

Нет, ему удалось спрятаться.

Слово в слово Тиду повторил все, что рассказал Сапожник о странных приборах.

— У них еще два барометра? — удивился Бифштекс. — Их так интересует погода?

— Во всяком случае, — сказала Мали, — Сапожнику нельзя всю ночь оставаться на этой балке: он уснет и любое неловкое движение может привести к ужасным последствиям.

— Согласен — ответил Тиду. — Как только появится Руди, мы фазу туда отправимся вместе с лесником.

При этом Тиду, не сводя глаз с циферблата, с нетерпением ждал возобновления связи с Сапожником. В семь восемнадцать он надавил на кнопку и прижал ухо к наушнику. Ровно в семь двадцать раздался знакомый легкий щелчок и вслед за ним слабый голос Сапожника:

Алло! Тиду!..

Алло! Я слушаю.

— Дровосеки все еще внизу. Мне удалось потихоньку слезть с балки и выбраться на лестницу — она ведет на чердак. Я понял, что один из них говорит в передатчик, удалось разобрать только: «Гран-Веймон». По-моему, там что-то произошло или должно произойти. Свяжемся в семь тридцать. Постараюсь послушать еще. Конец связи.

Тиду отключил прибор и передал ребятам все, что узнал.

— Гран-Веймон? — удивился Гий. — А может, они туда ездят по ночам на своей машине?

Следующие десять минут показались бесконечными. Лес погружался в ночь. В установившейся тишине было что-то мрачное. Наконец ровно в семь тридцать Тиду услышал в уоки-токи легкий щелчок.

Алло! Тиду, ты меня слышишь?

Я тебя слушаю.

Руди не вернулся?

— Пока нет.

— Дровосеки собрались уходить, но не все, а только трое; оделись очень тепло, думаю, что они направляются на Гран-Веймон. Мне удалось выглянуть в слуховое окно. Они положили в машину один из своих маленьких передатчиков. Потом вынесли еще один прибор — побольше, я его раньше не видел. Они сейчас на улице. Вы должны за ними пойти. Если они направляются на Гран-Веймон, то обязательно проедут через Сент-Аган. Немедленно садитесь на мопеды и постарайтесь их опередить; потом спрячьтесь на проселочной дороге, ведущей к вершине, и попытайтесь поехать за ними… Тиду! Оставь кого-нибудь в лагере. Пусть предупредит РуДи и лесника, когда они вернутся. Понял?

Понял… а уоки-токи?

Возьмите с собой. Я постараюсь держать с вами связь как можно дольше.

Хорошо, мы поехали; я оставляю в лагере Гия. Как только они вернутся, Гий отведет их к хижине и они устроят засаду. Ты узнаешь, что они на месте. Если с тобой что-нибудь случится — тут же зови и не сомневайся.

— Понял… но поезжайте скорее — вы должны во что бы то ни стало добраться до Сент-Агана раньшедровосеков. Конец связи.

Тиду убрал антенну, сунул уоки-токи в карман и скомандовал:

— Мали, Стриженый и Бифштекс! Быстро на мопеды! Едем в Сент-Аган!

Они побежали к своим машинам и уже вывели их на дорогу, как к ним тут же присоединился Кафи.

— Нет, старина Кафи, — сказал Бифштекс. — На этот раз мы тебя не возьмем. Тебе еще рано.

Но мужественный пес не отставал. Он понимал, что друзья уходят навстречу новому приключению, и не хотел оставаться в стороне. Тиду задумался. Возвращаясь в лагерь, он с удивлением заметил, что его собака на трех лапах догоняла кролика.

— Ладно уж, — сказал он, — возьмем его. Он может нам пригодиться.

Тиду присоединил к мопеду отремонтированный прицеп, и Кафи занял свое законное место.

ГРАН-ВЕЙМОН

Часы на колокольне пробили восемь тридцать, когда ребята въехали в потонувший в сумерках Сент-Аган. По дороге они так и не встретили машину Руди. Почему он так задержался? Может быть, в Ланте никого не удалось найти?

Они пересекли опустевшую деревню, выехали на дорогу, ведущую на Гран-Веймон, спрятали мопеды и приготовились ждать. Тиду достал уоки-токи и попытался связаться с Сапожником. Ответа не последовало, хотя прибор функционировал нормально.

— Это из-за расстояния, — предположил Бифштекс. — Сапожник наверняка тебя слышит, но сам не может говорить громче.

Бифштекс попал в точку, потому что Мади (а у нее был очень тонкий слух) удалось уловить несколько слов — казалось, что они доносились с другого конца света. Как поняла Мади, дровосеки отъехали от хижины Брюль-Лу полчаса назад.

— В таком случае, если они действительно поднимаются на Гран-Веймон, мы скоро должны их увидеть, — заключил Тиду.

И в самом деле, несколько минут спустя послышалось постепенно нарастающее урчание мотора. Ребята отскочили в заросли кустарника.

— Точно, это дровосеки! — объявил Тиду, карауливший у обочины.

Машина проехала мимо них очень медленно, но это, скорее всего, было связано не с крутым подъемом, а с боязнью повредить находившиеся в ней хрупкие приборы. В машине было три человека, значит, Сапожник не ошибся.

Как только машина скрылась из виду, друзья оседлали свои мопеды и поехали в сгущавшуюся темноту, не включая фар. Подъем оказался действительно очень крутым, и, чтобы не отстать, ребятам пришлось нажимать на педали. А машина продолжала спокойно подниматься, включив, как и прошлой ночью, одни подфарники.

— Как бы нам не потерять из виду их фары, а то совсем ничего не видно, — тихо сказал Стриженый.

По мере подъема становилось все холоднее, однако шерстяных свитеров ребятам вполне хватало — они хорошо разогрелись, работая педалями. Но машина ускользала из виду: красноватые огоньки то и дело исчезали за поворотами, которых было очень много, и ребята все больше и больше отставали.

И вдруг на прямом участке дороги свет исчез полностью.

— Туман! — с ужасом воскликнула Мади.

Поднявшись на высоту, друзья оказались в зоне облачности, окутывавшей вершину.

— Мы пропали, — пробормотал Бифштекс. — Если включим фары — они нас засекут, а если поедем в темноте — тут же разобьемся в лепешку.

Ребята слезли с мопедов и сбились в кучу.

— Поехали обратно, — предложил Стриженый. — Вернемся следующей ночью и поднимемся раньше них как можно выше — так мы сохраним силы для преследования. Тиду, что ты об этом думаешь?

Тиду не ответил. Он вытащил уоки-токи и попробовал вызвать Сапожника — узнать, нет ли чего нового в хижине. Но на этот раз ни он, ни Мади не уловили ни единого звука. Тиду хотел попробовать еще раз, но тут Бифштекс заметил, что исчез Кафи.

— Тиду, а где твоя собака? — спросил он. — В прицепе ее нет.

Тиду посвистел, и через несколько секунд Кафи показался из тумана, ковыляя на трех лапах; он изо всех сил давал понять хозяину, что хочет идти дальше.

Ты видишь, — сказала Мади, — он подает нам пример. Пошли!

Да, — согласился Бифштекс. — Уходить нельзя ни в коем случае.

Теперь из осторожности ребята шли пешком, катя мопеды рядом. Примерно четверть часа они продвигались практически на ощупь, но тут храбрый Кафи»(он отказался ехать в прицепе) замер на месте как вкопанный.

— Внимание! — прошептал Тиду.

Он прислушивался изо всех сил, не спуская глаз с собаки. Кафи не шевелился, кругом было тихо.

— Оставайтесь здесь, я пойду на разведку. Бифштекс, подержи мой мопед.

Тиду прошел вперед, держа пса за ошейник, сделанный из найденного где-то старого ремня. Вдруг он чуть не натолкнулся на какой-то массивный темный предмет, перегородивший дорогу. Мальчик инстинктивно попятился и стал прислушиваться. Осторожно приблизившись, Тиду узнал машину дровосеков и поспешил к товарищам. Почему дровосеки остановились именно здесь вместо того, чтобы продолжать подъем? Обогнув машину, Стриженый все понял: здесь заканчивался асфальт. На Гран-Веймон вела узкая каменистая тропа.

— Ясно, — сказала Мади. — Прячем мопеды за скалой и идем дальше.

Однако прежде, чем уйти, Бифштекс решил осмотреть машину. Он включил карманный фонарик, приглушил его свет носовым платком и попытался разглядеть, не оставили ли эти трое чего-нибудь интересного, но обнаружил только легкий свитер — видимо, один из дровосеков замерз и переоделся. Все двери в машине были открыты — это еще раз доказывало, что внутри не было ничего ценного. Тиду взял свитер и дал понюхать Кафи — и тот, не обращая внимания на раненую лапу, нетерпеливо забил хвостом, торопясь взять след.

— Ты права, Мади, — сказал Тиду. — Нам не надо возвращаться. Посмотрите на Кафи: он укажет намдорогу.

Отважный пес рвался вперед. Тиду прицепил поводок и сказал:

— Пустите нас вперед, идите след в след и будьте повнимательнее: старайтесь не задевать камни.

Ребята молча продолжали подъем. У бедного Кафи, похоже, очень болела лапа.

После крутого склона подъем стал более равномерным, но и более опасным: ребята вышли из леса и теперь продвигались по совершенно открытой скалистой местности, кое-где покрытой короткой мокрой травой.

— Осторожно! — прошептал Тиду. — Приближаемся к вершине.

Их окружал густой неподвижный туман. У всех четверых (и даже у бесстрашной Мади) сжималось сердце. Так они шли еще минут двадцать, но вдруг Кафи снова остановился. Все замерли.

— Свет наверху! — прошептал Стриженый. — И он перемещается!

— Да, перемещается, — подтвердила Мади. — И голоса слышны.

Усилив меры предосторожности, ребята прошли еще немного вперед, пытаясь определить, какое расстояние отделяет их от дровосеков. На всякий случай они решили передвигаться ползком. Вдруг Тиду сделал знак рукой.

— Это слишком опасно! Остановимся здесь. Туман может рассеяться в любую минуту, и они нас тут же обнаружат.

Друзья не различали ничего, кроме бликов вокруг электрических фонариков. Дровосеки, должно быть, только что пришли и устанавливали свою аппаратуру. Что это, интересно? С такого расстояния невозможно разобрать ни единого слова. Впрочем, они вряд ли говорили между собой по-французски.

Тут Мади поняла, что у одного из дровосеков микрофон. Через равные промежутки времени он повторял короткие позывные. Может, они переговаривались с теми двумя, что остались в лесном домике?

— Раз мы не можем узнать, о чем они говорят и с кем, — тихо сказал Бифштекс, — значит, мы здесь напрасно. И все-таки они выбрали самую высокую вершину Веркора не случайно.

— Да, — согласился Тиду. — Они пытаются связаться с кем-то, кто очень далеко.

Ребята снова прислушались: звучали те же непонятные позывные. Казалось, что дровосеки тоже чего-то ждали… но чего?

— Ну ладно, Тиду, — прошептал Стриженый. — Что ты решил?

Тиду не ответил. Он снова подумал о Сапожнике. Возможно, здесь волны распространяются лучше, чем в долине или в лесу. Надо попробовать с ним связаться.

Оставайтесь здесь, — прошептал Тиду. — А я отойду, чтобы можно было говорить вслух, и попытаюсь связаться с Сапожником. Может быть, он знает, что здесь происходит.

А если ты потеряешься? — забеспокоилась Мади.

Я возьму Кафи, он приведет меня обратно.

И Тиду исчез в тумане вместе с собакой. Пройдя двести или триста метров, он спрятался за скалой, чтобы заэкранировать звук, и посмотрел на светящийся циферблат своих часов. Одиннадцать сорок семь. Если Сапожник по-прежнему нажимает на кнопку каждые десять минут, то он, возможно, и услышит. Тиду выпрямил антенну, наклонил ее в сторону долины и начал подавать позывные.

— Алло! Сапожник! Это Тиду!..

Стояла такая глубокая тишина, что он с трудом осмеливался говорить вслух. Через минуту мальчик предпринял еще одну попытку:

— Алло! Сапожник!.. Алло! Сапожник!.. И вдруг он услышал тихий, но очень отчетливый голос:

— Алло! Тиду! Я тебя слышу!

Сердце у Тиду забилось еще чаще. Голос по-прежнему шел издалека, но Сапожник уже не шептал. Похоже, ему удалось вырваться из хижины. Интересно, это Руди с лесником его освободили или нет?

Алло! Сапожник! Где ты?

Мне удалось выбраться через слуховое окно, чтобы с тобой связаться. Сейчас я рядом с хижиной. Добраться до лагеря невозможно из-за тумана. Руди и лесник так и не появились… а ты сейчас где?

На Гран-Веймоне. Я отошел подальше, чтобы поговорить. Дровосеки на вершине со своим передатчиком. Они с кем-то переговариваются, но разобрать ничего невозможно.

— Тиду, слушай меня внимательно: надо немедленно им помешать. Ты слышишь — не-мед-лен-но. Они пытаются сбить «Страдор П».

При этих словах Тиду ощутил толчок в груди. Хорошо ли он расслышал?

— Алло! Сапожник, повтори, что ты сказал!

— Повторяю. «Страдор П». Прежде чем выбраться из хижины, я послушал, как они говорили об истребителе и упоминали Истр. Ясно, что у них связь со шпионом, сидящим на базе «Страдоров». Нельзя медлить! Может быть, счет идет на минуты. Свяжись со мной, как только сможешь, — я остаюсь в режиме прослушивания. Конец связи.

«Страдор II»! Как это может быть? Потрясенный Тиду убрал антенну, спрятал уоки-токи в карман и, следуя за Кафи, ползком вернулся к товарищам. Они уже начали серьезно беспокоиться: посылаемые дровосеками позывные участились, а свет от карманных фонарей почему-то перемещался вдоль горы.

— Ну что, Тиду? — нетерпеливо спросила Мади. — Есть новости! Это очень важно! Удалось выйти на связь с Сапожником. Он уверен, что дровосеки забрались сюда, чтобы выследить «Страдор П» и помешать его полету.

— Что? — переспросил ошеломленный Бифштекс.

— Да, «Страдор»! Двое внизу держат связь с базой в Истре. Если истребитель сейчас в полете, он может разбиться с минуты на минуту.

«Страдор»! — повторил Бифштекс. — Я должен был сразу догадаться из-за барометров. Но как же им помешать?

Сейчас не время обсуждать. Сапожник просил, чтобы мы действовали немедленно. Надо прервать их сигналы… но их трое, а на Кафи надежды мало.

И что? — прошептала Мади.

— Выход только один: их надо перехитрить. Вот мой план. Вы втроем поползете на ту сторону от вершины и включите свои фонарики. Дровосеки, конечно, пойдут посмотреть, что там происходит. А я в это время постараюсь вывести их передатчики из строя.

А если один из них останется у передатчиков?

Думаю, что в случае опасности Кафи меня все-таки защитит. Идите скорей!

Ребята подчинились. Передвигаясь ползком вдоль склона, они скрылись в ночи. Тиду торопился не напрасно, поскольку трое наверху стали посылать свои сигналы еще чаще.

Вдруг в тумане вспыхнули фонарики Бифштекса и Стриженого. Один из дровосеков вскрикнул. В сторону ребят направили два мощных фонаря. Трое мужчин тихо переговаривались между собой, затем послышались глухие тяжелые шаги — такие торопливые шаги бывают у людей, уходящих от преследования.

— Пора, Кафи! — прошептал Тиду, и они бросились к вершине Гран-Веймон…

ТИДУ БОЛЬШЕ НЕ ОТВЕЧАЕТ

— Алло! Тиду!.. Алло! Тиду!..

Сапожник снова и снова вызывал своего товарища. Бесполезно. Прошло уже целых двадцать минут, с тех пор как Тиду сообщил что приступил к выполнению операции. Может, у них ничего не получилось? Почему же они молчат? А вдруг их захватили? Ведь Кафи вряд ли сейчас может помочь.

«Во всем виноват я, — твердил про себя Сапожник. — Их слишком мало — вот если бы мы были все вместе и Кафи был бы здоров… Нельзя было требовать от Тиду, чтобы они действовали, но тогда я думал только о «Страдоре» и о пилоте…»

А время шло и шло, сообщений не поступало, и эта неизвестность казалась Сапожнику невыносимой. Как бы узнать: что там произошло? Сапожник вытащил антенну, собираясь ещераз попробовать вызвать Тиду, но в этот момент скрипнула дверь хижины. Сапожник вздрогнул от неожиданности. Туман рассеялся, и разглядеть вышедшего из дома не составит труда. Короткими перебежками мальчик подобрался поближе к хижине. Оставалось уже не больше тридцати метров, как вдруг лучи мощных электрических фонарей начали шарить по лесу. Сапожник узнал двоих дровосеков: с револьверами в руках они осматривали лес вокруг хижины.

Опасаясь попасть под луч фонаря, Сапожник лег на землю и скользнул под кучу старых листьев. Едва он успел спрятаться, как дровосеки решили расширить круг поиска и крутились уже в нескольких метрах от него. Они были чем-то озабочены и говорили вполголоса.

— По-моему, ничего страшного, — сказал один из них с каким-то странным акцентом. — Их, скорее всего, потревожили заблудившиеся в тумане туристы.

— Какие могут быть туристы среди ночи? — ответил второй, тот, которого ребята окрестили «бригадиром» и который хорошо говорил по-французски. — Нет, наши люди из-за пустяка не стали бы прерывать связь, да еще так надолго; и потом, вспомни их последние слова: «Стало опасно! Мы все прекращаем». С тех пор прошло уже тридцать четыре минуты: это неспроста. Нас кто-то выследил, я думаю, что это тот немец — он не случайно хотел во что бы то ни стало попасть в хижину.

Ну и что теперь делать?

Подумаем о себе. Если, к несчастью, остальных взяли, они могут заговорить. Оставаясь в хижине, мы сильно рискуем.

А если они вернутся, а нас нет? Может, у них просто-напросто передатчик сломался.

Возможно… но я не думаю… они его уже чинили, и потом, у них с собой запасные лампы. Ждем три часа, и ни минутой больше: для возвращения им понадобится даже меньше времени. Если через три часа они не появятся — уматываем отсюда на грузовике с лесом — он уже готов.

А аппаратура?

— Черт с ней, с аппаратурой! Надо спасать свою шкуру — вот что!

— А передатчик?

— Хорошо, сходи за ним, но повторяю тебе: я не думаю, что мы сможем с ними связаться.

Дровосек крадучись добрался до хижины и вернулся с аппаратом.

— Где бы его установить?

— Подальше от хижины, чтобы при необходимости тут же сняться с места, но и не слишком далеко — чтобы видеть, что там происходит.

Они отошли на несколько метров и стали искать укромное место, где можно было бы спрятаться. В конце концов они спрятались так же, как и Сапожник, — под грудой старых листьев и сухих веток.

Снова воцарилась тишина, лишь изредка прерываемая негромкими позывными на иностранном языке. Все это время Сапожник напряженно думал. Судя по тому, что он услышал, атака ребятам удалась… Они заставили замолчать передатчик и, может быть, чудом спасли самолет и пилота. Но что произошло потом? Может, те трое сбежали? А вдруг им удалось схватить ребят вместе с Кафи и они сейчас все здесь появятся? Ну почему же так долго не идет Руди вместе с лесником? Они бы справились сначала с этими двумя, а потом уж и с остальными…

Одна за другой шли минуты мучительного ожидания. Вдруг, подняв голову из листвы, Сапожник различил вдалеке шум мотора. Чья это машина? Дровосеков?.. Руди?.. Или джип лесника?

Сапожник бесшумно выскользнул из своего укрытия и, согнувшись пополам, готовый при первой же необходимости растянуться на земле, стал пробираться к проселочной дороге. Ему быстро удалось ее найти, и он пошел в темноту навстречу машине.

А дровосеки были так заняты своими позывными, что даже не слышали шума мотора. Если это Руди, то надо его остановить, пока дровосеки его не заметили. Сапожник бежал, спотыкаясь о камни, задыхаясь и едва не падая от усталости.

Внезапно среди листвы появились две светящиеся точки. У машины были включены подфарники. Сапожник мгновенно понял, что это дровосеки. Когда машина должна была показаться из-за поворота, он кинулся в канаву и замер. Нет, это не дровосеки, не джип лесника и не мощная машина Руди. После недолгого колебания, решив: «Была не была!», он выпрямился и выскочил на середину дороги. Машина резко затормозила. Из темноты показались два человека в форме, а за ними Руди и лесник.

Руди первым бросился к мальчику.

— Сапожник! Ты выбрался? Они что — ушли? А Гий нам сказал, что двое еще остались в хижине!

Полицейские и лесник с недоуменным видом стояли у машины, явно не понимая, чего ради они бросили свои дела. Но Сапожник взволнованно заговорил:

Они только что вышли. У меня есть доказательство, что это секретные агенты. Они готовили очередную катастрофу «Страдора II».

Что? — переспросил офицер. — «Страдор»?.. Новый истребитель?

— У них налажена связь с Истром — там база этих истребителей. Они передают команды своим сообщникам на Гран-Веймон. Наши ребята отправились туда, наверх, но узнать, что там произошло, невозможно: я потерял с ними связь.

— А что те дровосеки, в хижине?

— Когда они поняли, что их могут раскрыть, сразу вынесли маленький передатчик. Я знаю, где они спрятались… Но будьте осторожны — они вооружены.

Полицейские и лесник достали револьверы. Четверо мужчин шли через лес следом за Сапожником в полной темноте. К счастью, лесник знал здесь каждое дерево. Он пошел впереди и через десять минут остановился и прошептал:

— Мы пришли. Хижина Брюль-Лу примерно в двухстах метрах отсюда. Ну, говори скорее, где они?

— Справа от хижины, возле двух больших замшелых буков.

— Понятно.

Теперь вперед вышел офицер с оружием в руках. Неожиданно вышла луна, Сапожник тут же сориентировался и указал точное место.

Тогда офицер громко предупредил, что собирается применять орудие, но реакции на его слова не последовало. Вместе со вторым полицейским офицер подошел к куче старых листьев. Никого… только брошенный передатчик. Мнимые дровосеки поняли, что это были не «свои», и сбежали. Офицер с досадой выругался и опустил голову.

— Лес прочесывать бесполезно: без полицейской собаки мы никого не найдем. Единственный способ их задержать — это предупредить все дежурные бригады вокруг Веркора, чтобы они перекрыли дороги.

Затем он обратился к леснику и второму полицейскому:

— Вы вдвоем оставайтесь рядом с хижиной. Возможно, они вернутся, если решат, что мы ушли… или другие придут, если ни о чем не подозревают.

Потом обратился к Руда и Сапожнику:

— Пошли скорее!

Они побежали к полицейскому фургончику, и офицер объявил по рации тревогу всем полицейским участкам Дрома и Изера, расположенным у подножия Веркора.

— А теперь вернемся в лагерь — сказал Сапожник. — Сообщим, что я жив и здоров, а заодно посмотрим, не вернулись ли остальные.

Офицер не ответил, он внимательно следил за дорогой — вести машину было достаточно сложно из-за сплошных кочек и ям. Руда, положив руку на плечо Сапожнику, спросил:

— Ты, наверное, удивлялся, почему так долго не идет помощь?

— Вы попали в аварию?

— Нет, но когда мы с Забет приехали в Лант, лесник еще не вернулся с дежурства. Нас встретила его дочка, Колетт. Потом он пришел, но решил, что надо позвонить в полицию Сен-Жана. Полицейские тут же направились в Веркор, но им не повезло: на дороге произошел обвал и задержал их на два часа. Ты видишь, лесник и Колетт не виноваты — они ведь фазу стали звонить. Колетт тоже с нами поехала, но отец запретил ей идти к хижине. Она ждет нас в лагере вместе с Забет и Гием.

Про себя Сапожник с гордостью подумал, что он-то ничего не боялся и даже уже не вспоминал о своем приключении на чердаке; сейчас его волновали только ребята. Когда же их найдут?

Наконец фургончик подъехал к лагерю. Сапожник узнал тот ясень, по которому и раньше находил дорогу, и пфвым выскочил из машины. Гий, Забет и дочка лесника, увидев их, вздохнули с облегчением.

— А где остальные? — с тревогой спросил Сапожник.

Не вернулись!

Тогда все на помощь!

ОТВАЖНЫЙ КАФИ

Фургончик пересек спящий Сент-Аган, когда на светящемся циферблате колокольни было двадцать минут третьего. Машина плавно поднималась вверх по дороге к Гран-Веймону. Сидя на передаем сиденье между офицером и Забет, Сапожник прижался носом к стеклу и не сводил глаз с конуса света, идущего от фар. Ничего не было видно, только иногда ослепленные кролики, подняв уши, на мгновение замирали посреди дороги — и тут же бросались наутек.

Беспокоясь не на шутку, Сапожник то и дело включал уоки-токи, надеясь, несмотря ни на что, вызвать Тиду; его молчание могло быть связано и с большим расстоянием, и с тем, что сели батарейки, — во всяком случае, прибор как будто умер.

А машина поднималась все выше и выше, подпрыгивая на булыжниках, которыми была усеяна вся дорога. Наконец конус света высветил что-то беловатое, похожее на огромный бесформенный кусок ваты. Туман!.. Как и их товарищи несколько часов назад, они вступили в полосу облаков, окружавших вершину. Офицер сбросил скорость и для большей безопасности наклонился к левой двери — так было легче следить за краем дороги, а в это время Сапожник с бьющимся сердцем изо всех сил вглядывался в ватный туман. Неожиданно он вскрикнул:

— Стоп!..

Офицер резко нажал на тормоза и остановился, причем как раз вовремя, не то бы они врезались в огромное вывороченное дерево. Все пассажиры вышли из машины и убедились, что проезжая дорога закончилась.

Странно! — сказал Сапожник. — Раз дорога дальше не идет, то где-то поблизости должна быть машина дровосеков — не могли же они проехать по этой козьей тропе!

Конечно, не могли! — согласился офицер. — Значит, они уехали… и достаточно давно, потому что мы их не встретили.

Если только здесь нет другой дороги на Гран-Веймон, — предположил Гий.

Офицер достал карту, разложил ее на капоте фургончика и посветил себе карманным фонарем.

Нет, здесь нет другой дороги на Гран-Веймон, и они могли доехать только до сих пор… Впрочем, посмотрите — вот следы шин.

Значит, — повернулась Забег к Сапожнику, — если ребята следили за ними до конца, то где-то здесь должны быть их мопеды.

— Да, если только они еще наверху, — уточнил Гий.

Дорога заканчивалась круглой площадкой, на которой спокойно мог бы развернуться грузовик, но никаких мопедов поблизости не было. Их обнаружил Руди спустя пару минут в пятидесяти метрах от дороги — они были свалены в кучу у подножия скалы.

Эта находка скорее встревожила, чем успокоила Сапожника: он решил, что или кто-то из ребят ранен и они не могут спуститься, или же их всех вместе с Кафи захватили дровосеки.

— О Боже! — воскликнула Забег. — Их что — взяли в плен?

После недолгих размышлений офицер принял решение:

— Хватит рассуждать, поднимаемся на вершину!

Сквозь густой туман ребята гуськом поднимались по узкой тропе, следуя за офицером, страдавшим от одышки. Потеряв терпение, Руди и Сапожник его обогнали и пошли впереди, время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться к ночной тишине.

Наконец тропинка стала более пологой, луна показалась из-за облака и осветила лес. Трава здесь была ниже, а воздух холоднее. Заметив в канаве что-то белое, Сапожник нагнулся, думая, что это кусок ткани.

— Нет, это снег! Мы приближаемся к вершине. Оставив офицера и девушек далеко позади, Руди и Сапожник сделали последний рывок; достигнув вершины, Руди остановился, высветив фонарем два небольших темных предмета.

— Аппаратура!..

Это был опрокинутый передатчик, похожий на тот, который офицер нашел в листьях у хижины, и еще что-то вроде ящика, но размером побольше и с циферблатом, компасом и антенной; все это лежало у скалы. Поблизости валялись еще кепка, носовой платок и две коричневые тряпки — таких вещей у ребят не было.

— Наверняка здесь была хорошая драка, — сказал Сапожник. — Остается только узнать, кто победил.

Тут как раз подошел офицер, а с ним и девочки. — Я только что слышала позывные! — воскликнула Забег. — Послушайте! С этой стороны!..

— Точно! Позывные! — согласился Гий. — Может, ребята нас заметили?

Офицер предусмотрительно достал револьвер и пошел вперед к другому склону горы. Появился свет, причем казалось, что он приближается. Вдруг из тумана, словно призрак, появился Тиду. Увидев полицейского в форме, он удивленно воскликнул:

— Так быстро?

Мальчик повел пришедших в своеобразное укрытие между скалами — там в тусклом свете фонарей показались три темных силуэта дровосеков. Их сторожил Кафи — он сидел рядом и не сводил с них глаз. После пережитого волнения Сапожник находился в полуобморочном состоянии; убедившись, что его товарищи живы и здоровы, бедняга крепко сжал руку Тиду.

Что произошло? Почему ты перестал отвечать на мои позывные?

Уоки-токи повредился во время драки. Мы вам все расскажем. Операция удалась. А вы что-нибудь знаете о «Страдоре»?

Ничего.

Если бы вы только видели Кафи! — воскликнул Стриженый. — Потрясающе! Это почти целиком его заслуга, а ведь у него раненая лапа. Посмотрите!

Он указал на троих мнимых дровосеков в изодранной одежде, связанных между собой старым поводком, опустивших головы под ярким светом электрических фонарей.

Мы здесь спрятались от холода и приготовились вас ждать, но не думали, что Мади так быстро обернется.

Мади? — удивился Сапожник. — А ее что, здесь нет?

— Как?.. А разве не она вас привела?.. Вы ее не встретили?

— Нет. Ее мопед лежит вместе с вашими в конце дороги.

Услышав последнюю фразу, Тиду изменился в лице.

Кошмар! Она заблудилась в тумане! Хоть бы только не свалилась со скалы! У нас был всего один фонарь, она от него отказалась — боялась, что в темноте дровосеки могут попытаться удрать.

А еще мы очень удивились, не обнаружив их машины на проезжей дороге. Ее вел четвертый?

— Что? — переспросил Стриженый, — вы и машины не видели?

Офицер так же, как и ребята, ничего не понимал. Он попытался расспросить дровосеков, но те только качали головами и утверждали, что ничего не знают.

— Вы от них ничего не добьетесь, — сказал Тиду. — Хоть они и боятся моей собаки, но говорить не станут.

— Тогда — в путь! — распорядился офицер. — По дороге будете громко звать девочку, и если она просто заблудилась, то обязательно вас услышит. И вообще уже три часа, скоро утро.

Он знаком приказал дровосекам встать и развязал им путы на ногах. Он захватил всего-навсего одну пару наручников, но Кафи, несмотря на рану, в случае чего мгновенно догнал бы беглецов.

— Сходите за передатчиком, — обратился офицер к Стриженому и Гию.

Затем вся процессия направилась вниз по тропе. Сапожник шел впереди и освещал дорогу, за ним — трое дровосеков, потом офицер с револьвером в руке и мужественный Кафи, страдавший все больше и больше.

Всю дорогу Тиду и Бифштекс, сложив ладони рупором, звали Мади — все без толку: в ответ сквозь густую завесу тумана не доносилось ни единого звука.

Уже забрезжил рассвет, когда они вышли на проезжую дорогу. Дровосеки были заметно удивлены, не обнаружив своей машины, но по-прежнему молчали.

И тут Тиду осенило: а что, если Мали, чтобы скорее попасть в Сент-Аган, угнала машину?

— Даже и не думай, Тиду, — возразила Забег. — Мади, конечно, сообразит, как взяться за руль, но вестимашину… А вообще-то она так гоняла на своем мопеде…

— Поехали в Сент-Аган, может, ваша подружка уже там, — решил офицер. — А если нет — организуем поиски.

— Поехали! — согласился Тиду. — Садитесь в машину, а мы поедем следом за вами на мопедах. Гий, возьми мопед Мади. Моторы заводить не будем, чтобы не поднимать лишнего шума, и позовем ее еще.

Полицейский фургон поехал, увозя дровосеков, Руди, малыша Сапожника и двух девушек. «Мотоциклисты» ехали в ста метрах от машины. Начинался рассвет, и туман потихоньку рассеивался. Ребята не проехали и пяти минут, как Стриженый резко затормозил, едва удержавшись в седле.

— Стоп! Кажется, я кое-что слышал. Там, внизу! — И, обращаясь к Гию, добавил: — Быстро догони их и останови фургон.

Трое друзей поспешили к краю дороги. Им ответил сдавленный голос.

— Да, это Мади! — воскликнул Тиду.

Они с трудом спустились по крутому склону и обнаружили машину дровосеков — она перевернулась и застряла между двумя молодыми лиственницами.

Мади, это мы!.. Ты ранена?

Нет, только оцарапалась…

Им удалось подойти поближе к машине; Мади была внутри — она сидела, скрючившись между сиденьями. — Да… Нам одним ее не вытащить…

— Не волнуйся, — успокаивал ее Тиду. — Помощь близка… Но какого черта! Зачем ты полезла в машину, когда у тебя есть свой мопед?

— Туман был такой густой, что я его просто не нашла. У меня же не было фонаря! Тогда я села в машину и поехала на холостом ходу. Сначала все шло хорошо, но я не разобралась с кнопками… ну, фары не смогла включить. А что с дровосеками?

— Успокойся, мы их сдали.

Тут как раз подоспели остальные, кроме Руди и Кафи — им была доверена охрана задержанных. Все вместе они сумели перевернуть машину, открыть одну дверцу и выпустить Мади. Нет, с ней ничего не случилось, просто несколько ссадин и синяков на руках и ногах. С помощью Стриженого она добралась до полицейского фургона, и офицер усадил ее рядом с собой. Вот теперь наши друзья действительно успокоились; наконец-то все были вместе — целые и невредимые. Только дочь лесника Колетт продолжала волноваться за своего отца.

— Боже мой! — повторяла она, обращаясь к Руди. — Только бы, пока мы здесь, в хижине ничего не случилось!..

СЕКРЕТНЫЕ АГЕНТЫ

Машина подъехала к деревне, когда на часах колокольни было без десяти пять. Туман рассеялся, только кое-где на фоне гор виднелись белые клочья. Офицер пересек маленькую речку и въехал в лес, где еще не наступил рассвет. Сидя между Руди и Мади, Колетт не отрываясь смотрела на «дровосеков» и думала о двух других, беспокоясь за своего отца.

— Успокойтесь, — повторял Руди снова и снова. — Он не один… и к тому же вооружен.

— Понимаю, — сказала девушка. — Но я его знаю. Он ничего не боится и так неосторожен!

Путь через лес казался бесконечным. Несмотря на плохую дорогу, фургон ехал довольно-таки быстро. Наконец офицер притормозил и остановился у хижины Брюль-Лу. Выйдя из машины, он приказал всем оставаться на местах.

— Бурдье!.. Эренштейн! Вы здесь?

Ни полицейский, ни лесник не отвечали. Тогда, с револьвером в вытянутой руке, офицер осторожно приблизился к лесному домику и толкнул дверь. Пусто.

— У меня было предчувствие… — прошептала с тоской Колетт. — Те дровосеки вернулись, и полицейский с отцом пошли за ними — они могли попасть в засаду.

Офицер тоже явно встревожился и, нахмурив брови, напряженно думал, как лучше поступить. Тут Тиду предложил свои услуги:

Кафи выдрессирован как служебная собака. У него болит лапа, но он все равно может взять след. — И тут же обратился к Колетт: — У вас есть какая-нибудь вещь, принадлежащая отцу?

Шарф! Он только что дал мне его, чтоб я согрелась!

Тиду схватил шерстяной шарф, протянул его к носу Кафи, пес принюхался и тут же повернулся к девушке.

На минуту растерявшись, умная собака как будто размышляла; затем, понюхав шарф еще раз, уткнулась носом в землю и направилась к дереву, у которого лесник и полицейский собирались наблюдать за хижиной.

— Нет, Кафи не тот след… другой!

— Он понял! — воскликнул Руди. — Тиду, подожди, я с тобой… Нет, Колетт, вы оставайтесь здесь!

Пока офицер раздумывал, идти ли ему вместе с ними и можно ли оставить на ребят троих пленников, Тиду и Руди уже исчезли в чаще, окрашенной слабым светом зарождавшегося дня.

— Колетт не зря беспокоилась, — сказал Тиду. — Дровосеки вернулись, как только мы ушли. Наверное, они рассчитывали улизнуть на грузовике с лесом, а полицейский с лесником пустились в погоню.

Петляя по лесу от одних зарослей кустарника к другим, ребята, благодаря Кафи, постепенно восстанавливали путь беглецов. Бедный Кафи! Он хромал все сильнее, но чувство долга заставляло его идти дальше.

Однако пес так жестоко страдал, что пришлось остановиться и осмотреть его распухшую лапу.

— Рана плохо зарубцевалась, и в нее попала инфекция, несмотря на тугую повязку.

Одним движением Тиду перерезал бинт, Кафи успокоился и снова взял след. Руди и Тиду углублялись все дальше и дальше, в самую чащу леса. Увы! Худо-бедно повязка все-таки защищала рану, а без нее лапа Кафи стала совсем уязвимой: пес глухо скулил, наступая на колючки и неровности.

— Пусть немного отдохнет, — предложил Руди. — Я завяжу ему лапу носовым платком.

Они остановились, но в тот же миг справа, метрах в двухстах от них прогремел выстрел, Руди и Тиду подскочили, Кафи встал на три лапы и приготовился снова взять след.

— Нет, — быстро возразил Руди. — Это для Кафи слишком опасно… и для тебя, Тиду, тоже. Придержи его, а я посмотрю, что там такое.

Тиду изо всех сил вцепился в ошейник, сдерживая Кафи, который тащил его прямо через кусты. Руди отошел достаточно далеко. После выстрела лес снова погрузился в тишину, но эта тишина была какой-то тревожной. Руди догадывался, что раз прозвучал выстрел, значит, беглецы заметили преследование. Все четверо, конечно, здесь, где-то среди деревьев.

И вдруг в слабом утреннем свете Руди заметил тень, прислонившуюся к стволу дерева — тень медленно подняла руку в сторону чащи… а в руке был револьвер. Один из дровосеков, а это был он, заметил кого-то из преследователей и взял его на мушку. Руди понадобилось лишь мгновение… Со всей энергией и силой своей юности он бросился на бандита и одним ударом вышиб револьвер из вытянутой руки; дровосек все-таки успел выстрелить, но мимо: пуля застряла в стволе дерева. Чтобы предупредить своих, он изо всех сил заорал:

— Это я, Руди!

Тут же слева раздался другой выстрел, и Руди почувствовал жжение в руке. Стремительный как молния, Руди развернулся, и прежде чем другой дровосек успел снова прицелиться, его револьвер взлетел в воздух. Ожесточенная борьба длилась всего несколько секунд, и когда лесник с полицейским подошли поближе (они оказались совсем рядом), оба дровосека были уже обезоружены, повалены на землю и на них были нацелены их собственные револьверы.

— Руди, вы спасли мне жизнь! — воскликнул лесник. — Когда я заметил, что этот человек за мной следит, уже ничего нельзя было сделать — мой револьвер отказал. Еще секунда — и он бы пристрелил меня, как кролика.

Тут лесник заметил на руке у Руди кровь:

— Вы ранены?

— Вторым выстрелом, но ерунда, это царапина. Чуть позже подошел Тиду, удрученный тем, что пропустил такую драку. Кафи обнажил свои острые клыки, как бы говоря: «И не пытайтесь сопротивляться! Хоть я теперь и на трех лапах, но зубы-то все на месте!»

«Дровосекам» приказали встать и надели на них наручники. Тиду достал носовой платок и хотел перевязать Руди руку, но тот решительно отказался, вспомнив о Колетт.

— Ба! Оставь ты эту царапину, пошли лучше скорее в хижину — там наверняка слышали выстрелы, а Колетт так волнуется за своего отца!

Пленники шли впереди под присмотром Кафи, а он, бедняга, уже еле ковылял. Процессия углубилась в чащу леса. До хижины было еще далеко, когда из листвы вдруг послышался шорох. Это бежала Колетт — запыхавшаяся, с безумным взглядом.

— Папа!

Она бросилась на грудь леснику и заплакала от радости.

— Я чуть не умерла от страха, когда услышала выстрелы. Они ведь в вас стреляли, правда?

Тут девушка заметила платок на руке Руди.

— О! Вы ранены?

Пустяки.

Он чудом избежал смерти, — сказал лесник. — А я обязан ему жизнью. Если бы не Руди — ты бы уже меня в живых не застала. Я тебе все расскажу…

Через пять минут «дровосеки» были доставлены в хижину и присоединились к своим сообщникам*. Теперь банда собралась полностью. В маленькой комнатке с закопченным потолком повисла тяжелая тишина. Пятеро мужчин в лохмотьях стояли вдоль стены с каменными лицами — они твердо решили молчать…

Итак, — обратился офицер к бригадиру (это он на днях так жестоко избил Руди, а сегодня ухитрился его ранить). — Вот, оказывается, в чем заключается ваша работа?.. Один из этих мальчиков спрятался на чердаке и слышал, как вы переговаривались с военной базой в Истре. Что это означает?

Ничего особенного, — ответил бригадир. — Мы радиолюбители и в свободное время связываемся с другими радиолюбителями. Так получилось, что один из наших корреспондентов живет в Истре.

— Хорошенькое дело! — оборвал его Сапожник. — Какое-то странное время вы выбрали для своих развлечений! А еще я слышал, как вы упоминали «Страдор П». Это слово повторялось много раз!

Что за глупость! Какое нам дело до этих самолетов? Разве это мы виноваты, что они не могут летать ночью?

Конечно! — ответил Бифштекс. — Они всегда разбивались в пасмурную погоду, когда вы решали прогуляться на Гран-Веймон. И, конечно, случайно все аварии происходили в радиусе до ста километров от этой горы: два в Ардеше, над Севеннами, один в Воклюзе над Ванту и один в Высоких Альпах.

Простое совпадение.

— Довольно, — отрезал офицер и обратился к Руда: — Ребята сказали, что вы учитесь на инженера. Как по вашему, что это за приборы? Меня особенно интересует тот, что побольше.

Тот, что с экраном, — наверняка радар. Вы мне позволите заглянуть внутрь?

Только оставьте все как есть — это важно для экспертов.

Руди понадобилось совсем немного времени, чтобы снять деревянную панель с задней стенки прибора и при помощи электрического фонарика изучить его содержимое.

— Да, это, конечно же, радар, но очень сложный — я таких не видел… хотя, судя по лампам, это аппаратура — только часть высокочастотной цепи передач.

— А другой прибор, тот, что мы нашли наверху?

Он относится к той же цепи. По-моему, с помощью антенны на крыше информация появлялась здесь, на экране, а потом передавалась на Гран-Веймон… или наоборот.

А почему именно эта вершина?

— Может быть, потому, что она здесь самая высокая, но это всего лишь мое предположение. Точно разобраться в работе этих приборов могут только специалисты по коротковолновой трансмиссии.

Ребята и полицейские просто остолбенели. Выходит, что деятельность этих так называемых «дровосеков» напрямую связана с полетами французских истребителей, но как доказать, что именно они виноваты в этих четырех катастрофах и, как знать, может быть, и пятой, если все-таки их радиоатака удалась? Неужели теперь придется ждать, пока закончится долгое расследование?

В маленькой комнате вновь воцарилось молчание; уже совсем рассвело, и тут Бифштекс заметил на полке транзисторный приемник — чуть побольше его собственного. Он бросил взгляд на часы: семь ноль-ноль — время новостей! Мальчик кинулся к полке, схватил приемник, повернул ручку и приготовился слушать. Вдруг его сердце забилось сильнее, и он закричал:

— Слушайте!.. Слушайте все!..

ОДНИМ ВЫСТРЕЛОМ — ДВУХ ЗАЙЦЕВ

— Слушайте все!..

Бифштекс включил приемник на полную громкость, и все, затаив дыхание, слушали ровный голос безымянного диктора:

— Этой ночью во время испытательного полета чуть не разбился новый истребитель «Страдор II». Пилот чудом избежал гибели. Вернувшись на базу, он рассказал, как, набирая высоту над главной вершиной Высоких Альп, вдруг заметил, что датчики вышли из строя и показывали явно большую высоту, чем та, на которой он находился. Пилот тут же запросил свои координаты на ближайшей контрольной вышке, но связь прервалась. Надо было возвращаться на базу, но стрелки приборов замерли на отметке 1350 метров. Внезапно связь восстановилась, и с контрольной вышки дали приказ немедленно набрать высоту. Это произошло в ноль часов двенадцать минут. Впервые пилоту «Страдора» удалось избежать гибели, и впервые была получена ценная информация о возможных причинах предыдущих катастроф, которые, напомним, всегда происходили среди ночи в пасмурную погоду в таких условиях пилот не может ориентироваться без помощи сигналов с земли. Еще слишком рано говорить о причинах выхода из строя бортовых приборов и обрыва связи, но гипотеза о саботаже, похоже, подтверждается. Мы будем сообщать вам о ходе расследования.

— Ноль часов двенадцать минут! — воскликнул Тиду. — Именно в это время мы с Кафи опрокинули их передатчики!

Потрясенные ребята, полицейские, Колетт и ее отец переглянулись: наконец-то все стало на свои места! Не хватало лишь одного звена в этой цепи, одного факта, чтобы загнать в угол этих «дровосеков», и вот картина была дополнена. В ноль часов двенадцать минут, когда перестали работать дьявольские передатчики, приборы «Страдора» вновь заработали нормально, показывая пилоту его истинные координаты; в то же время с контрольной вышки сообщили, что он вот-вот врежется в гору. Итак, ребята не только спасли самолет, они еще спасли и человека… а возможно, и других пилотов, которые в дальнейшем тоже могли стать жертвами секретных агентов, если бы те продолжали свое черное дело. Все были настолько взволнованы, что не могли произнести ни единого слова…

— Да, — наконец, нарушил молчание Руди. — Теперь мне все понятно. Эти «дровосеки» предпочли бы поселиться прямо на Гран-Веймоне, но это не так просто. Как провезти такие громоздкие приборы, чтобы их не заметили туристы? Пришлось возить передатчики туда. Они специально выбирали пасмурные ночи с низкой облачностью — вот для чего им были нужны барометры. С вершины они беспрепятственно гнали сигнал по коридору от Роны до высотной долины Дюранс прямо к запеленгованному самолету, а пучок волн нарушал работу приборов.

Затем он обратился к пятерым пленникам:

— Все так и было, не правда ли?

У мнимых дровосеков был бледный вид, но бригадир еще пытался отпираться: он утверждал, что они просто хотели заставить самолет приземлиться и выяснить некоторые секретные технические характеристики.

— Вы все это объясните военному прокурору, — сказал офицер. — Мы свое дело сделали.

Он крепко пожал руки ребятам и сделал знак своему подчиненному.

— Отведем этих типов в машину. Надо сообщить в участок, чтобы прислали подкрепление, а главное — чтобы предупредили наших на военной базе в Истре.

Один за другим «дровосеки» покидали свое пристанище. Когда полицейские увели задержанных, все вздохнули с облегчением и дали наконец волю своей радости: они задержали опасную шпионскую банду, спасли самолет от почти неминуемого падения и, что самое главное, спасли жизнь пилоту.

То, что вы сумели сделать, — просто потрясающе! — воскликнул лесник и, с чувством пожав Руда руку, добавил: — Я никогда не забуду, что если бы не вы — один из этих бандитов обязательно убил бы меня.

О да! — опомнилась Колетт, схватив Руди за здоровую руку. — Я тоже никогда не забуду! Извините меня. Там, в лесу, после выстрела я была так счастлива, что папа жив, и даже толком вас не поблагодарила. — Потом она наклонилась и погладила лежащего на полу Кафи. — И тебя, мой славный пес, я тоже еще не поблагодарила, а ведь это ты привел своего хозяина к бандитам, а Руди подоспел вовремя.

Да, настоящим героем этого опасного приключения был именно Кафи, героем, которому на этотраз не очень повезло, но разве удалась бы операция без него?

Отец Колетт тоже подсел к умному животному.

Ты мне напоминаешь моего пса, он был у меня очень давно, во время войны, когда я сам был дровосеком.

Вот как? — переспросила Мада. — Прежде чем стать лесником, вы были дровосеком?

Дровосеком поневоле. На самом деле мои родители из Эльзаса, а в Веркоре мы всего лишь скрывались, чтобы не попасть в концлагерь. Мы евреи и, как вы понимаете, должны были прятаться. — Он немного помолчал и добавил: — Мы жили как раз в этой хижине. Я ее хорошо знаю.

Не успел лесник закончить фразу, как взгляды ребят одновременно устремились на Руди.

В этой хижине? — повторил молодой человек. — Вы сказали — в этой хижине?

Боже мой! — воскликнула Колетт, видя вокруг себя потрясенные лица. — А что тут такого особенного? Во время войны в Веркоре в каждом доме кто-нибудь прятался.

Руди не ответил, его лицо выражало глубокое волнение. После минутного колебания он решился:

— Я не сказал, но вы наверняка и так поняли по моему имени и акценту, что я немец… и приехал в Веркор не для того, чтобы погулять в этом прекрасном лесу. Я сюда приехал вместо моего отца — обстоятельства помешали ему сделать это самому перед смертью.

Он был офицером запаса в немецкой армии, но ненавидел нацистов. Однажды отец отказался участвовать в операции против мирного населения в одной из деревень на юге Франции, тогда его арестовали и отправили в Германию, но самолет сбили над этим лесом. Тяжело раненного отца подобрал, спрятал и выходил один мальчик, который, вероятно, жил в этой хижине. Ему было лет семнадцать-восемнадцать. Отец ему много раз писал, но письма, наверное, затерялись.

Фамилия молодого человека — Блан.

Блан! — воскликнул лесник.

Да, — оживился Руда, — вы случайно о нем не слышали? Вы не знаете, что с ним стало?

Лесник не ответил. У него, как и у Руди, изменилось выражение лица. Помолчав, он тихо сказал дрожащим голосом:

Это я.

Вы?..

Несколько секунд ни тот, ни другой не могли вымолвить ни слова. Придя в себя, лесник объяснил:

— Чтобы не привлекать внимания, моя семья взяла фамилию Блан — она очень распространена в Веркоре. Да, это я подобрал вашего отца и привел в эту хижину.

И снова лесник и Руди молча стояли друг против друга, не в силах справиться с охватившим их волнением. И тут лесник обнял Руди и прижал к себе, как отец, нашедший сына после долгой разлуки. Все присутствующие были так потрясены, что не находили слов.

Итак, нашим друзьям удалось убить сразу двух зайцев: мало того, что они обезвредили опасную шпионскую банду, они еще и помогли Руди исполнить волю отца.

Когда в лесном домике вновь воцарилась тишина, лесник рассказал, как очень давно, будучи еще совсем мальчишкой — чуть постарше наших друзей, нашел в лесу, примерно в сотне метров отсюда, раненого немецкого офицера в наручниках и как привел его в хижину Брюль-Лу.

— Вот посмотрите: ваш отец жил в этой маленькой темной комнатке, из нее виден Гран-Веймон. Мы с родителями ухаживали за ним как могли. Вечерами я заходил к нему — он научил меня играть в шахматы.

— До самой смерти отец вспоминал вас с большой благодарностью, — сказал Руди. — Он часто рассказывал мне о вас и так хотел хотя бы еще раз увидеться! Обстоятельства помешали.

— Я тоже, — ответил лесник. — Очень сожалел, что не узнал о его дальнейшей судьбе. Конечно же, эти письма не могли дойти: ведь как только наступил мир, наша семья вернула настоящую фамилию. Я очень рад, что у него не осталось тяжелых воспоминаний о Лантском лесе, и просто счастлив познакомиться с его сыном.

— Это же просто здорово! — воскликнула Колетт со слезами на глазах. — Какое необыкновенное стечение обстоятельств, Руди! Когда-то мой отец спас вашего… а сегодня вы спасли моего.

— Да, — сказал Стриженый, одним словом описав ситуацию. — Все, что случилось этой ночью, былопотрясающе, ПОТРЯСАЮЩЕ!

— ПОТРЯСАЮЩЕ! — повторяли ребята.

«ПОТРЯСАЮЩЕ!» — казалось, думал Кафи; он тихонько лежал у ног своего хозяина, а услышав радостные восклицания, поднял голову и по улыбающимся лицам понял, что произошло что-то очень хорошее.

ЭПИЛОГ

Лантский лес, 12 июля.

Мой дорогой Корже!

Надеюсь, ты получил длинное письмо, где мы писали о нашем невероятном приключении в Веркоре, но даже если и не получил, то наверняка прочел об этом в лионских газетах.

Если бы ты только знал, как мы ошибались, надеясь найти покой и тишину в этом великолепном лесу! Вот уже два дня военные следователи осматривают местность; нам пришлось несколько раз подробно рассказать обо всем, что мы сделали. Пришлось далее подняться с ними на Гран-Веймон, правда, на этот раз днем и без тумана.

И это еще не все: наш лагерь заполнили журналисты. Никто не знает, кто их мог направить, но они быстро нашли дорогу. Сколько фотографий! Один репортер даже предложил Руди и леснику заключить контракт на публикацию в толстом еженедельнике и даже название придумал: «Трогательная история дровосека и летчика». Как ты понимаешь, они отказались.

В предыдущем письме мы писали, что очень беспокоимся за Кафи. Не волнуйся, ему уже лучше. Колетт взяла его к себе и вылечила. Оказывается, рана плохо зарубцевалась и в нее попала инфекция, когда мы ходили на Гран-Веймон. Пришлось вскрыть абсцесс. Теперь воспаление прошло, и Кафи больше не жалуется. Мы очень надеемся, что скоро сможем забрать его в лагерь… Нет, и это еще не все! Хочу тебе сказать о Руди. Только не подумай, что он не любит Кафи, — совсем наоборот. Но мне кажется, что он хочет, чтобы пес подольше не выздоравливал — тогда будет предлог почаще о нем узнавать. Не хочу сплетничать, но Забет (у нее, как ты знаешь, что на уме, то и на языке) прямо сказала Руди, что он напрасно скрывает свою игру, и мы давно поняли, что Колетт ему небезразлична. Наш милый Руди так покраснел. Но возражать не стал. Если в один прекрасный день все это закончится свадьбой, никто не удивится. Хочу сказать, что мы даже будем рады.

Наконец-то сегодня утром все от нас отстали, и наступила настоящая тишина, и даже погода разгулялась, не то что в первые дни! Если бы ты только видел, какой здесь чудесный лес — настоящий рай! Выздоравливай поскорее, мой дорогой Корже, и приезжай к нам. Ждем тебя с нетерпением.

Вся компания жмет твою руку… а Кафи протягивает лапу.

Мади.

P.S. Только что мы получили письмо от того летчика, которого мы спасли. Он пишет, что на базе в Истре задержан шестой секретный агент — он передавал «дровосекам» расписание полетов. Теперь вся банда за решеткой. Как только что орал Стриженый, подбрасывая в воздух свой берет, это ПРЕПОТРЯСАЮЩЕ!

Тиду

1

Buis (фр.) — самшит. [Примеч. пер.)

(обратно)

Оглавление

НА ПУТИ В ВЕРКОР

ПОЛЯНА КРУА-ДЕ-БЮИ

ТУМАН

ДВЕ ФАРЫ В ТУМАНЕ

ХИЖИНА БРЮЛЬЛУ

ИНОСТРАНЕЦ

РАССКАЗ ИНОСТРАНЦА

ДОЧКА ЛЕСНИКА

УОКИ-ТОКИ

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С САПОЖНИКОМ?

ГРАН-ВЕЙМОН

ТИДУ БОЛЬШЕ НЕ ОТВЕЧАЕТ

ОТВАЖНЫЙ КАФИ

СЕКРЕТНЫЕ АГЕНТЫ

ОДНИМ ВЫСТРЕЛОМ — ДВУХ ЗАЙЦЕВ

ЭПИЛОГ .

Реклама на сайте