«На зависть королеве»

Ирина Щеглова На зависть королеве

Глава 1 Тайны Французского двора

Меня зовут Диана. Так уж вышло. Маме всегда нравилось это имя, и она решила: если у нее будет дочь, то только Диана – и все!

Я не имею ничего против. Но обычно представляюсь просто: Дина. Друзья зовут меня Динкой.

Когда я была маленькой, домашние в шутку называли меня леди Ди, а я еще плохо говорила и потому произносила это так: Ди-ди. Бабушка называет меня Даночкой; мама и папа – Дианой.

Диной меня назвала Марина.

Марина была моей лучшей подругой с тех пор, как я перевелась в новую школу, то есть с шестого класса.

Когда я впервые пришла в свой класс, учительница, видимо, не знала, как меня зовут. Но вошла Маринка, подала ей журнал и что-то шепнула на ухо. Классная кивнула и представила меня: «Познакомьтесь, ребята. Это – Дина». Я поправила ее: «Диана». Классная смутилась, посмотрела в журнал, потом на меня:

– Ах, да, извини, пожалуйста, Диана.

С тех пор и пошла эта путаница.

«Дина короче и проще, – уверяла меня Маринка, – а Диана это уж как-то слишком!»

Мама сказала, что Дина и Диана совершенно разные имена и что такое сокращение не совсем верно. Но я привыкла.

В новом классе я оказалась чуть ли не самой высокой. Маринка же была пухленькая белокурая девочка, пониже меня, с короткой стрижкой, спокойная и умненькая. Целых три года мы были просто идеальными подругами! Повсюду вместе: в школе – за одной партой, в выходные – на даче. Мы расставались только во время летних каникул.

А потом что-то произошло. Я не сразу обратила внимание.

Хотя у Маринки и раньше была такая манера: задирать нос. Наверное, из-за этого ее считали гордячкой. Со мной она была другой, мы всегда были на равных.

Но потом я с удивлением стала замечать: стоило мне высказать свое мнение, сказать что-то важное, и Маринка смотрела на меня надменно и вздергивала подбородок. Интересно, когда же я впервые это заметила? Недавно…

Да, точно, в прошлом году она так не выставлялась!

В девятом классе Маринка сильно вытянулась, похудела и возомнила себя необыкновенной красавицей.

Она так и говорила, вертясь перед зеркалом:

– Гляди, у меня все идеально, – она вытягивала шею, изгибалась и посматривала на мое отражение, маячившее за ее спиной. – Подойди, – она хватала меня, ставила рядом с собой и улыбалась покровительственно, – вот, видишь. Все познается в сравнении.

А я, как назло, поправилась и рядом с ней казалась себе смешной кубышкой.

– Да, – вздыхала я, – действительно, ты – очень хорошенькая.

Она стала носить умопомрачительно короткие юбки, а я от них отказалась. Она отрастила волосы, и они легкими белыми локонами лежали у нее на плечах. Мои же, густые и тяжелые, приходилось собирать каждый день в тугую косу, да еще и закалывать, чтоб непослушные пряди не лезли в глаза.

Но мы дружили по-прежнему. И с чего бы нам ссориться? Ведь никто не виноват в том, что Маринка стала выше меня на голову.

Ну, задается она немного, и что? Зато она очень добрая и абсолютно бесстрашная. Никогда не боялась мальчишек. Если на улице видела, как большие обижают тех, кто помладше или слабее, она вступалась не раздумывая. Прогоняла обидчиков, а для пострадавшего у нее всегда находился чистый платок и доброе слово.

Однажды она пришла к нам с маленьким ежиком, которого отобрала у мальчишек. Несчастный был так измучен, что нам показалось, будто он плачет. Мы как раз собирались на дачу. Выпустили страдальца по дороге в лес. А он забился под машину и никак не хотел вылезать. Маринка и тут не растерялась, она просто легла на живот и заползла под днище, вытащила ёжика и отнесла его подальше от дороги.

Потом мама, которая вечно выхаживает брошенных котят и другую живность, часто вспоминала этот Маринкин поступок, даже ставила Маринку в пример.

Короче говоря, моим родителям Маринка нравилась. Наша дружба всячески поощрялась, хотя с семьей Маринки мои родители так и не сошлись. Не знаю почему. Может, интересы не совпадали…

Как любит говорить моя мама: «У всех свои странности…» У Маринки, например, был такой пунктик: как-то она заявила, что в ее жилах течет княжеская кровь.

– Ты разве не знаешь? – удивилась она. – Наш род идет от бояр Шуйских!

– По какой линии? – довольно глупо спросила я.

– По линии отца конечно! – и она гордо вздернула подбородок.

Вообще-то, Маринкина фамилия – Шуйцева.

Но у нее было довольно оригинальное доказательство принадлежности к древнему роду. Маринка притащила книжку «Петр I» Алексея Толстого, открыла заложенную закладкой страницу, торжественно прочитала небольшой абзац, где говорилось об этом самом боярине. А потом объяснила, как фамилия «Шуйский» превратилась в «Шуйцева». После революции, мол, всех аристократов уничтожали, вот ее предки и подстраховались, изменив несколько букв в родовом имени.

История Маринкиной семьи произвела на меня сильное впечатление. Я даже с мамой поделилась. Вот, дескать, какие у Маринки предки!

Правда, мама была не столь уверена в знатности Маринкиного рода.

– Откуда такие сведения? – удивилась мама. – Маринин отец вырос в детском доме, он вряд ли что-то знает о своих родителях. А вот бабушка, мамина мама, действительно из старой московской интеллигенции. Там есть чем гордиться.

– Но фамилия! – напомнила я.

– В каждой семье есть свои легенды, – сказала мама, – твой прадед, например, утверждал, что он выходец из старинного аристократического рода, причем, немецкого.

– Ух, ты! Это правда?

Мама засмеялась:

– Не знаю. Но, насколько мне известно, отец твоего прадеда был портным. Его расстреляли за участие в мятеже против советской власти.

– Вот, видишь! Может, он и правда был аристократом до революции, а потом стал портным!

– В те времена не разбирали, кто князь, кто крестьянин. Твоего прадеда тоже едва не расстреляли, хотя ему было всего пятнадцать лет. Это сегодня все кинулись искать в себе дворянскую кровь. Модно! А тогда дети отказывались от родителей, если тех объявляли врагами народа.

– Ну вот, все сходится. Всякие князья и дворяне, чтоб скрыть свое происхождение, меняли фамилии. Шуйские стали Шуйцевыми.

– Если Маринке нравится быть княжной, пусть будет, – улыбнулась мама. – Можешь ей сказать, что ты тоже голубых кровей.

«Так-то оно так», – думала я, но яркость Маринкиной легенды померкла, уж слишком много «но». Так любого можно в князья записать. Мало ли у кого какая фамилия…

Но я все-таки, рассказала Маринке свою родословную.

– Пф! – она фыркнула, но потом приобняла меня за плечи и покровительственно улыбнулась: – Портной… я так и думала, что-то в этом роде… Знаешь, не переживай, это ведь совершенно не важно. Царь Петр дружил с Меншиковым, а тот был, как известно, из простых… и, кстати, немцев Петр уважал!

Я похлопала глазами и смирилась. В конце концов, если Маринке нравится быть княжной, пусть будет.

Когда в Маринку влюбился Антон, я не удивилась.

Бегал он за ней отчаянно, но она почему-то сторонилась его.

Дело было так: наши мальчишки начитались «Трех мушкетеров». Сначала два закадычных дружка Антон и Денис открыли для себя Дюма. Видимо, книга произвела на них неизгладимое впечатление, и они стали воображать себя Атосом и д'Артаньяном. Им, естественно, стало недоставать Арамиса и Портоса, тогда они привлекли к себе еще двоих: Пашу и Владьку. Пашке, собственно, было наплевать, а Владька пытался соответствовать. Не очень убедительно. В отличие от красавца Арамиса, Владька был маленького роста, белобрысый и смешной.

В то время как все нормальные люди охотились за Гарри Поттером, у нас мгновенно возникла и быстро распространилась другая эпидемия: класс лихорадочно читал «Трех мушкетеров» и все старались догадаться, как же будут распределены следующие роли.

Это все произошло в самом начале осени. Я, конечно, тоже прочла захвативший всех роман.

В один из выходных дней мне позвонила Маринка и весьма торжественно сообщила:

– Антон звонил, сказал, что я – Констанция.

Я обрадовалась:

– Он влюбился?! Теперь-то уж точно!

– Мне все равно, влюбился он или нет, – довольно холодно заявила Марина, – но он сказал, что роль Миледи больше всего подходит тебе!

Вот это да! Честно говоря, Миледи, на мой взгляд, наиболее интересный персонаж в этой книге. Так что мне даже польстило заявление Антона. Как оказалось, я рано радовалась. На самом деле Антон так же страстно ненавидел Миледи, как и его любимый герой д'Артаньян. Чем же это я ему так насолила?

Встретившись, мы с Маринкой подробно обсудили новое увлечение наших ребят. Я еще пошутила:

– Не бойся, Маринка, я тебя не отравлю!

И мне было приятно внимание к моей подруге самого интересного парня в нашем классе. Только я не понимала, почему Маринка отвергает его.

– Он не похож на принца, – объяснила Маринка.

Помню, я всплеснула руками и засмеялась:

– Не похож? Да ведь это же так романтично! Он называет себя мушкетером, а тебе отводит роль прекрасной Констанции!

– Угу, – засопела Маринка, – мелкопоместный дворянчик и жена галантерейщика! Хороша парочка, нечего сказать! Нет, я предпочла бы роль Анны Австрийской! – мечтательно добавила она, – королева Франции и герцог Бэкингем!

– Его же убили! – напомнила я.

– Не важно, – отмахнулась Маринка, – зато королева была красивейшей женщиной своего времени, а герцог – самым известным кавалером в Европе.

Я подумала и согласилась. Конечно, приятнее быть королевой, а не безвестной кастеляншей, да к тому же, еще и отравленной. Бр-р-р! Явно Тоха перегнул палку со своими ассоциациями.

И, все-таки, мне было лестно ощущать на себе отсвет Маринкиной славы.

Это было здорово, проходить с ней рядом по коридору мимо влюбленного Тохи и гордо задирать голову. Вот, мол, какие мы неприступные!

Хотя иногда я немного жалела его, мы раньше неплохо относились друг к другу.

А потом случилась неприятная история. У Антона, или Тохи, как мы его называли, был день рождения; он пригласил тогда и меня, и Маринку, но она не пришла. Позвонила накануне и отказалась. Без объяснений.

Нас собралось довольно много, по крайней мере все, кого Тоха считал своими друзьями, я еще порадовалась, что тоже вхожу в их число… а вот Маринки не было. Помню, Тоха очень обиделся. Я тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Да еще полезла к нему с вопросами: «Почему ты сказал, что роль Миледи подходит мне больше всего?»

Антон ответил уклончиво: мол, он совсем не то имел в виду, и вообще, с чего я взяла… Так и не добилась от него ничего вразумительного.

Но самое неприятное случилось на следующий день. Прошел слушок, будто это я отговорила Маринку идти на день рождения. Для меня эти слухи были такой же новостью, как и для всего класса. Надо было разобраться.

Маринка только плечами пожимала и советовала не обращать внимания. Но в классе росло напряжение. А тут еще и Антон перестал со мной здороваться.

Я не рискнула снова обратиться к нему, предпочла Дениса – Дэна. Улучив момент, когда ни Маринки, ни Тохи в школе не было, пересела к нему.

Надо сказать, Дэну я всегда симпатизировала. Я думала, что тоже ему симпатична. По крайней мере так утверждала Маринка. Сама я ничего такого не замечала, но привыкла верить подруге. Не станет же она просто так утверждать, что Дэн ко мне неровно дышит. Поэтому, когда я поставила свой рюкзак на стул рядом с ним, то ожидала, что Дэн обрадуется или сделает вид, что ему, вроде как, все равно. Но он вздрогнул и уставился на меня, словно я – не я, а какой-то монстр из ужастика.

Я удивилась, но отступать было поздно.

– Можно? – спросила с самой милой улыбкой. – Одной скучно, Маринка приболела, – начала оправдываться я.

Дэн пожал плечами:

– Садись, – нехотя ответил он.

Я тут же уселась рядом. Его стол стоит у стены, второй от начала. Кажется, это был урок истории. С оценками у нас все было нормально. В общем, вполне можно было потихоньку поговорить.

Прозвенел звонок. Вошла учительница. Урок начался.

Дэн максимально отодвинул свой стул от моего и упрямо смотрел на классную доску. Времени оставалось все меньше.

– Тоха за что-то взъелся на меня, – шепнула я.

Дэн чуть скосил на меня глаза.

– А ты не знаешь? – ехидно спросил он.

– Честно говоря, нет.

Он чуть заметно усмехнулся.

– Дэн, я, правда, не понимаю!

– При чем здесь я? Спроси у Тохи, – он был неумолим.

– Послушай, я подумала… – тут я смешалась, подбирая слова, но учительница сделала нам замечание, пришлось замолчать, а потом ляпнула, уже не думая: – Я знаю, что нравлюсь тебе, и ты мне тоже, поэтому…

– Кто тебе сказал?! – Дэн забыл, где находится, и произнес это почти в полный голос.

Учительница пообещала выпроводить нас в коридор, если мы не успокоимся.

Мы притихли. Но, по-видимому, я все-таки задела Дэна за живое, потому что, спустя несколько минут, он написал мне на клочке бумаги: «Кто тебе сказал?»

Я ответила: «Маринка».

«Нет», – размашисто черкнул он.

Я прочла и захлопала глазами.

«Ты мне не нравишься», – появилось рядом с прежней записью.

И только тогда до меня дошло! Вот это да! Я, уверенная в том, что Дэн ко мне неровно дышит, усаживаюсь к нему за стол, кокетничаю и всячески стараюсь расположить его к себе. А он, оказывается, терпеть меня не может!

Видимо, все мои мысли отчетливо отразились на лице, потому что Дэн вдруг сжалился: «Я думал, ты распустила слух, что я влюблен в тебя», – появилось на бумажке.

Я отчаянно замотала головой и уставилась на него умоляюще.

Так мы таращились друг на друга несколько секунд. Потом он быстро написал: «Я лично ничего не имею против тебя, но никаких чувств к тебе никогда не испытывал». Он подумал и добавил: «Извини».

Я кивнула и тут же набросала, что никаких претензий не имею, что сама была введена в заблуждение, так что прошу прощения и все такое… Он опять посмотрел на меня, размышляя: сказать мне или нет. Все-таки решился: «Тохе сообщили, будто ты уговорила Маринку не ходить к нему на день рождения, потому что сама не собиралась, а она без тебя не хотела».

«Это неправда», – ответила я.

Он прочитал и недоверчиво качнул головой.

«Ты отговаривала Маринку встречаться с Тохой?» – появилось на бумаге. Дэн снова внимательно посмотрел на меня. Мне нечего было стесняться, поэтому я посмотрела ему прямо в глаза.

«Никогда, ничего подобного не было!» – размашисто черкнула я.

Кажется, Дэн немного удивился или растерялся, не знаю, во всяком случае, больше он ничего не писал.

Урок закончился. Не говоря ни слова, Дэн подхватил свою сумку и выбрался из-за стола. Я не стала его преследовать, слишком много любопытных глаз.

В тот день, после уроков ко мне подошли девчонки и стали расспрашивать о Маринке. Меня немного удивило такое внимание с их стороны. Но я отвечала, как ни в чем не бывало: мол, приболела и все такое.

Отвечала невпопад, мысли были заняты перепиской с Дэном. Я ничего не понимала. Девчонки скоро отстали.

Я вышла из школы и, погруженная в размышления, направилась в сторону дома.

Глава 2 Илона

Меня нагнала Илона.

– Ты домой? – спросила она.

Я удивленно уставилась на нее, не понимая, чего она хочет.

– Да, – ответила машинально.

– Немного провожу, если ты не против, конечно.

Я пожала плечами.

Заметив мое недоумение, Илона рассмеялась:

– Нам по пути, – объяснила она. – Мой дом во-о-он там, – она махнула рукой в сторону пятиэтажек за школой.

– Надо же, сколько раз проходила мимо и не знала, что ты там живешь, – ответила я, проследив взглядом за ее рукой.

– Не удивительно, – сказала она, – никто не знает.

– А почему? – спросила я.

– Так вышло, – улыбнулась она.

А ведь правда, она была незаметной. Причем, незаметной настолько, что я лишь сейчас рассмотрела ее. Невысокая, худенькая, волосы пышные, золотистые, глаза широко расставленные с поднятыми вверх уголками. Присмотрелась, но так ничего и не вспомнила о ней; разве что ее упорное нежелание посещать уроки физкультуры, над чем смеялся весь класс.

Мы как-то вместе сбежали с последних двух уроков, но домой не пошли, а отсиживались в раздевалке. Илона тогда рассмешила меня рассказом, как она получает оценки, не посещая уроков. Посмеиваясь, Илона рассказывала, какой долгой и изнурительной была борьба. Физкультурник настаивал, она отказывалась, доставала липовые справки, забывала форму, а то и просто убегала. Тогда он вынудил ее оставаться с ним на индивидуальные занятия. Она подчинилась. Физкультурник решил, что сможет научить неспортивную девчонку хотя бы самым элементарным упражнениям. Он учил ее бегать, показывал, бежал рядом, объяснял; но Илона, по-прежнему, растопыривала руки, запрокидывала голову и бежала со скоростью быстро идущего человека. Физкультурник накалялся, но терпел, тащил подопечную в спортзал, осваивать снаряды. Пару раз ему пришлось снимать Илону с каната. На коня она запрыгивала с ногами и оставалась сидеть на нем, с недоумением глядя вниз: мол, как же это она тут очутилась… Если к ней летел мяч, Илона просто уклонялась или нелепо закрывала руками лицо. Кувыркаясь, она чуть не свернула себе шею. Физкультурник сдался и отступил. И пообещал ставить ей тройки при условии, что Илона не будет попадаться ему на глаза. Класс жестоко высмеивал ее, но Илона словно не замечала издевательств, существовала как-то сама по себе. От нее скоро отстали, забыли, как это часто бывает.

– Слушай, – спросила я, – а почему ты так не любишь физкультуру?

– Чушь какая! Ничего глупее даже представить не могу, – совершенно искренне призналась Илона.

– Ну, гармоничное развитие тела и все такое…

– Что лучше моему телу, кроме меня, не знает никто, – отрезала она.

Честно говоря, я с ней была согласна. Всякие там уроки домоводства и физкультуры тоже вызывали у меня некоторое раздражение. Даром потраченное время, вот и все. Но мне и в голову бы не пришло спорить с преподавателями или доказывать нужность или ненужность какого-нибудь предмета. Так принято, вот и все…

Через две минуты мы уже болтали как давние подружки. Я не заметила, как мы оказались у Илониного подъезда и все никак не могли расстаться. Несмотря на все наши различия, оказалось, что у нас много общего. Нам нравились одни и те же фильмы и книги, у нас были одинаковые взгляды на жизнь, только я часто соглашалась с предлагаемыми условиями, Илона же восставала против них, устраивала тихий бунт и выходила победительницей.

– Может, зайдешь? – предложила Илона.

– Ой, нет, мне пора, – я действительно торопилась, надо было помочь маме, да еще в сад за братом идти…

Время приближалось к трем часам, я побежала домой. Но в тот вечер с удовольствием вспоминала наш с Илоной разговор, и мне даже хотелось поскорее попасть в школу, чтоб снова поболтать с ней.

Естественно, на следующий день мы вышли из школы вместе.

Почему же раньше я не обращала на нее внимания? Да и никто в нашем классе особенно не интересовался ею. У нее была единственная подружка – Лариса. Их воспринимали как неразлучную парочку серых мышек. И действительно: учились обе кое-как, перебиваясь с троек на четверки; особенной красотой не блистали. И, если говорить совсем уж честно, мы все считали их девчонками недалекими, в основном, из-за Ларисы, конечно, с ее вечными глупыми вопросами и не менее глупыми поступками. Илона, та чаще отмалчивалась, держалась особняком, но, так как она все время была с Ларисой, то и ее зачислили в разряд дурнушек-дурочек.

И вот, на тебе: на самом деле Илона оказалась весьма и весьма продвинутой девчонкой. Я спросила у нее: почему она так держится, почему не выйдет из тени. Илона только усмехнулась:

– А мне не за чем приобретать какое-то влияние в классе или завоевывать симпатии. Мне скучно, безумно скучно, – призналась она.

Класс не любил Илону, она отвечала ему тем же.

– А с Лариской тебе весело? – спрашивала я. – Она же глупенькая!

– Она хороший человечек, – заступалась Илона, – Лариска не способна на подлость. Очень редкое качество, – и она пристально всматривалась в меня, ожидая ответа.

Я же никогда не сталкивалась с подлостью, а потому считала, что настоящих подлецов мало и мир в основном состоит из хороших людей. Я все время доказывала это Илоне. Она говорила, что мне можно позавидовать. Почему? Да потому что я счастливый человек, раз не встречала плохих людей.

А вообще ее вопросы частенько ставили меня в тупик, и от этого общение с Илоной становилось все более и более притягательным.

Я так увлеклась своей новой неожиданной приятельницей, что даже забыла о Маринке. Сначала меня подмывало позвонить ей и выяснить наши отношения. Но потом я подумала, что если Маринка болеет, то лучше будет, если мы поговорим, когда она выздоровеет и придет в школу.

Всю неделю я провела с Илоной.

Она жила в небольшой двухкомнатной квартире, погруженной всегда в полумрак из-за задернутых штор. Илона говорила, что так уютнее.

– Здесь мой мир, пусть маленький, но мой, – объясняла она, задергивая тяжелую бордовую штору.

Дневной свет мерк, и мы оказывались в теплом сумраке; мы разбрасывали по полу диванные подушки, заваривали чай, включали музыку. Нам никто не мог помешать. Отец Илоны был водителем и пропадал неделями в дальних рейсах. Мама работала по сменам на каком-то заводе. Мы вовсю пользовались нашей свободой. Слушали музыку, обсуждали прочитанные книги, рассматривали картинки в модных журналах, мечтали о будущем, да и просто сплетничали об одноклассниках.

А еще Илона умела слушать. А я, честно говоря, отвыкла от того, что меня кто-то слушает. Чаще приходилось слушать самой: родителей, Маринку, учителей…

Так прошла неделя.

Наконец, Маринка появилась в классе. Она прошла мимо меня с гордо поднятой головой, даже не кивнув на мое приветствие. Я удивилась и пожала плечами. Маринка, конечно, девчонка с характером, но такое с ней случилось впервые. Наверное, обиделась на меня за то, что я ей не звонила.

На перемене нас с Илоной и Ларисой окружили несколько одноклассниц. Среди них – главная заводила – Светка Гончарова, сразу же поставила меня в известность:

– Ты в курсе, мы решили объявить Марине бойкот, – заявила она.

Я опешила:

– Кто это – мы? И с какой стати?

– Мы – это весь класс, – сказала Светка, – а с какой стати, ты знаешь не хуже меня. Из-за тебя.

– Из-за меня?! – я чуть не рухнула на пол. – Извини, я не просила… Да ну, ерунда, какая-то!

– Ну, хорошо, не только из-за тебя, – сжалилась Светка. – Маринка давно нарывалась. Все эти ее выходки, гордость эта…

– Какие выходки?

Девчонки принужденно рассмеялись:

– Да ладно! – сказала Светка. – Твоя замечательная подружка про тебя сплетни распускает, а ты не в курсе?!

– Объясни толком, потому что я все равно не понимаю, о чем ты, – разозлилась я.

– Ну-ну, – усмехнулась Светка. – Уже весь класс знает, как она Тохе наплела одно, а тебе – другое. Да еще и Дэна сюда прицепила.

Честно говоря, мне стало обидно. Не знаю, откуда Светка узнала все эти подробности и кто из ребят проболтался, но узнать вот так о том, что у тебя за спиной весь класс обсуждает твои личные дела…

Я посмотрела на Илону, но она только плечами пожала и кивнула тихонько: «Потом поговорим».

Тогда я снова повернулась к девчонкам:

– Итак, значит, вы все обиделись на Маринку из-за меня? – уточнила я.

– Можно и так сказать, – согласилась Светка, – короче, мы тебя предупреждаем о бойкоте. С Маринкой уже поговорили…

– Вы что, ей угрожали? – возмутилась я.

– Очень надо! – фыркнула Светка. – Мы же цивилизованные люди! Ребята встретились с ней перед началом занятий и расспросили. Она и не подумала извиняться или оправдываться. Тогда ей объявили бойкот. Так что ты будешь полной дурой, если станешь с ней после всего этого общаться. Не можешь сама за себя постоять, так это сделаем мы!

– Спасибо за заботу, – огрызнулась я.

– Не за что, – Светка тряхнула волосами и удалилась, окруженная своими приятельницами.

Я удивленно смотрела им в след.

– И что ты обо всем этом думаешь? – наконец, спросила я Илону.

Но в этот момент прозвенел звонок, и мы поспешили в класс. Маринка гордая и одинокая сидела за последним столом у стены. На ней было облегающее коричневое платье с узкими рукавами, платье чуть собралось, максимально открывая великолепные Маринкины ноги. Она смотрела прямо перед собой, щеки ее горели.

Место рядом со мной осталось свободным. Илона всегда сидела с Ларисой.

– Девочки, вы что, поссорились? – удивленно спросила классная.

Мы промолчали.

– Ну, что ж, – вздохнула она, – начнем урок…

Бойкот продержался примерно неделю. И всю неделю я сидела одна на уроках, Маринка по-прежнему уходила на последнюю парту, всем своим видом выражая полное безразличие к классу. Некоторые девчонки бесились. Ребятам вся эта история особого удовольствия не доставляла, Илона только плечами пожимала. А когда я пристала к ней с расспросами, напомнила о Ларисе:

– Я вот, – сказала она, – насчет Лариски всегда совершенно спокойна. Я ей доверяю.

Но ведь я тоже всегда доверяла Маринке!

– Зачем она это сделала? – недоумевала я, – если я чем-то обидела ее, то почему она не сказала мне об этом?

– Тебе лучше у нее самой спросить, – советовала Илона. Но я поняла, что она просто отмалчивается. Естественно, у нее уже сложилось собственное мнение о происходящем, но она предпочитала держать его при себе.

Маринка молчала, я тоже.

Казалось, бойкот ее никак не трогает. Гордо появлялась со звонком и так же гордо покидала класс.

Напряжение потихоньку спадало. В начале бойкота класс чего-то ждал от Маринки: возможно, извинений, или разговора с Тохой, или новых событий. Но ничего не происходило.

Потом кто-то случайно что-то попросил у Маринки, и она отозвалась. С кем-то перебросилась парой слов на перемене, и как-то все само собой рассосалось. На нее все еще дулись, но только те, кто считал себя пострадавшими. Остальным по большому счету было наплевать.

В классе теперь царила Светка Гончарова. Прошел слушок, что она ходила с Антоном в кино. Девчонки шептались: «Антон влюбился в Светку и бросил Маринку». Ребята, посмеиваясь, обсуждали Светкину доступность, якобы и в кино Антона Светка пригласила, и там, на последнем ряду, они целовались, а потом Антон даже расстегнул Светкину кофточку…

– Какая гадость, – сказала, поморщившись, Илона.

– Может, ничего и не было, – предположила я, – ведь Антон никак не реагирует на Светку.

– Глупо было бы, – отмахнулась Илона, – зачем она ему?

– Ну, ходили же они в кино… – начала я.

– Знаешь, если я сейчас стану себя предлагать, то никто не откажется, – перебила меня Илона. – Дешевка это все!

Возразить было нечего.

Тем временем история с бойкотом постепенно забывалась.

Хотя со мной Маринка по-прежнему не разговаривала, только чуть заметно кивала, когда проходила мимо. Я отвечала тем же. Маринка как-то вообще исчезала из класса, я видела, как она разговаривает с девчонками из параллельного, видимо завела там приятельниц, обидевшись на своих.

После уроков мы с Илоной быстренько убегали, причем норовили забыть Лариску. Нас ждали совершенно пустая квартира и полная свобода. Мы забрасывали наши рюкзачки, кипятили чай, включали музыку и блаженствовали, забывая о времени. Мы рассказывали друг другу о том, какие мы станем, когда повзрослеем. Илона представляла меня, а я – ее. Это было так увлекательно! Мы описывали, как будем выглядеть, что станем носить, какие у нас будут друзья, чем мы будем заниматься. И все это с самыми мельчайшими подробностями!

Однажды придумали, как мы встретимся, когда нам будет лет по двадцать. Мы – студентки институтов, причем я – будущая журналистка, а Илона – психолог. Мы приехали на каникулы из разных городов, нет, лучше из разных стран, на зимние каникулы.

– На тебе такая короткая рыжая шубка, – прикрыв глаза, увлеченно описывала Илона, – и джинсы, заправленные в мягкие замшевые сапожки…

– А на тебе черная куртка с большим воротником из чернобурки, – подхватывала я, зная пристрастие Илоны к черному цвету.

– Да, – соглашалась она. – Мы такие красивые, что у парней просто дух захватывает. И мы сразу же знакомимся с двумя суперскими друзьями.

– Послушай, – перебила я, – а разве у нас за границей нет парней?

– Есть, конечно, но они же не с нами, – Илона лукаво подмигнула, и мы засмеялись.

– Ну да, ну да, знакомимся, а потом?

– Потом мы все вместе идем в лес, а там так красиво, все заснеженное, пушистые елки, снег глубокий, и мы играем в снежки… У тебя волосы разметались по рыжему меху шубки…

– Здорово! – восхитилась я.

Илона училась не очень хорошо, школу не любила. Сначала я думала помочь ей с учебой, объяснить что-то. Но скоро поняла, что Илона во многом разбирается не хуже меня, а зачастую, даже лучше. Родители не мешали единственной дочери делать то, что ей хочется. Отец собрал большую библиотеку, Илона очень много читала. Причем, она читала не только художественную литературу, но и публицистику, и всякие довольно сложные философские сочинения. Она великолепно разбиралась в литературе, истории, философии. При этом была совершеннейшим профаном в точных науках, терпеть не могла математику, с трудом переносила физику, а химия приводила ее в недоумение. На уроках она предпочитала отмалчиваться, хотя могла по гуманитарным предметам получать высокие оценки, но почему-то скрывала свои знания.

– Послушай, – недоумевала я, – разве тебе не обидно?

А она только плечами пожимала. Вот, например, спросит ее о чем-нибудь учительница, она встанет с таким видом, будто ее оторвали от важного дела. Вот так, медленно поднимется, обопрется пальцами о крышку стола и молчит, да еще улыбается чуть насмешливо.

– Любашевская! – возмущались учителя. – О чем ты мечтаешь?!

Илона усмехнется, опустит голову и молчит. Или, если дела совсем уж плохи, и надо получить положительную оценку, она скороговоркой отвечала заданный параграф и выжидательно смотрела на преподавателя.

– Ладно, садись, «четыре»…

Илона шла на место под шепоток усмехающихся одноклассников.

– Ты же могла ответить на «отлично», – говорила я ей после урока.

– Мне пятерку не поставят, – отвечала она безразлично.

– Но почему?

– Разве я похожа на отличницу? Знаешь, учителя меня никогда не любили, с самого первого класса. Не любили, и все. Сначала я удивлялась, а потом решила, не любят и не надо. Я ведь их тоже не люблю.

– Да, но аттестат-то нужно получить, – напоминала я. – И, желательно, с хорошими оценками.

– Как-нибудь, – отмахивалась она.

Но когда я уж слишком доставала ее рассуждениями о высоких оценках, Илона не выдерживала и спрашивала:

– А тебе не обидно? Ты самая красивая девчонка в классе, а строишь из себя дурнушку!

– Я?!

Признаться, красавицей себя я не считала. Так, обычная девчонка, каких много. Вот, Маринка – это да! Она высокая, ноги от ушей. Мы измеряли, 117 сантиметров, как у знаменитых манекенщиц…

Но Илона быстренько разбивала мои доводы:

– Ноги длинные, но это еще не показатель красоты, верно? При этом, щиколотки слишком толстые, руки грубые, кожа бледная, под глазами мешки, ресницы и брови белесые, нижняя губа выпячена, да еще веснушки! Нет уж, какая она красавица? Да и кто тебе сказал?

– Ну…

– В том-то и дело, – усмехалась Илона. – Она сама так сказала, а ты поверила.

– В классе так считают, – не сдавалась я.

– Кто? Тоха? Так он влюблен, ему положено.

После таких разговоров я приходила домой и недоверчиво рассматривала себя в зеркало, словно заново узнавала.

Вот я: лицо как лицо, конечно, оно не бледное как у Маринки, кожа у меня золотистая, безо всяких там веснушек. Глаза? Какие у меня глаза? Серые? Нет, серые у Маринки, как две ледышки. А у меня ярко-зеленые и ресницы длинные, густые, не то что у Маринки – коротенькие, белесые… И брови тоже: у меня темные, красивой формы, дугой. У нее же еле видные черточки над набрякшими верхними веками. И губы у меня красивые…

В другой раз, возвращались из школы, болтали, и вдруг Илона спросила:

– Ты зачем волосы прячешь?

– Не прячу, просто закалываю, чтоб не мешали, – оправдывалась я.

– Вот-вот, залижешь назад, зачешешь, да еще и заколкой прихватишь. Ты что? Старушка?

Волосы у меня длинные, ниже лопаток и густые.

После Илонкиных рассуждений, я пошла в парикмахерскую и сменила прическу.

В школе все ахнули.

Учительница по географии даже съязвила:

– Что-то Дина у нас заневестилась, как бы замуж не выскочила.

Я смутилась и забрала волосы в хвост, чтоб не так бросались в глаза.

А Илонка только посмеивалась.

Еще она много рассказывала мне о своих деревенских друзьях. Каждое лето Илона уезжала к бабушке, и там была по-настоящему счастлива, там она была другой Илоной. Я никак не могла понять, почему.

Однажды Илона упомянула о какой-то девушке, которая появлялась в деревенском клубе. Она приезжала верхом на гнедом жеребце, никогда не привязывала его, потому что никто, кроме хозяйки не мог подойти к норовистому коню.

Она входила в душный зальчик, поигрывая стеком, и все замирали, глядя на нее. Но она никогда никому не отдавала предпочтения. Словно ждала…

– Она была красивая? – спросила я, выслушав Илону.

– Она была необыкновенная, не такая как все, понимаешь?

Кажется, теперь я понимала ее…

Глава 3 Выбор королевы

Зима промелькнула незаметно. Перед Новым годом в школе разразилась эпидемия гриппа, поэтому общий вечер отменили, а потом я вообще уехала на каникулы к бабушке.

Весна наступила в одночасье: буйная и ранняя. В середине марта стояла почти майская теплынь, снег сошел. Пахло летом.

Как-то перед выходными Илона повела меня к своей соседке Рите. Рита училась в параллельном классе и, оказывается, давно приятельствовала с Илоной. Каково же было мое удивление, когда у Риты мы столкнулись с Маринкой.

Тут уж, хочешь – не хочешь, пришлось общаться. Мы обе успешно сделали вид, что никакого бойкота не было, да и ссоры тоже, болтали, как всегда, непринужденно, словно не существовало этих месяцев, когда мы едва кивали друг другу. Илона снова загадочно улыбалась и молчала. Маринка вела себя со мной очень корректно. Даже комплимент отвесила по поводу того, что я стала хорошо выглядеть. Я приятно удивилась и подумала, что наша размолвка подействовала на нее положительно, что теперь-то Маринка кое-что осознала, и мы сможем общаться, как и раньше, только теперь наше общение будет на равных.

Я поняла, что сильно соскучилась по своей подруге. И как-то так получилось, прощаясь, мы расцеловались и договорились созвониться, потому что в выходные наши родители собирались ехать на дачи, а дачи у нас рядом, так что…

Илона ничего мне не сказала. Да и я ей тоже.

У Маринкиных родителей дача была давным-давно; вообще-то она принадлежала деду с бабушкой, родителям Маринкиной мамы, а не пресловутым потомкам бояр Шуйских… Маринкин отец немного ее перестроил. Особенно мне нравились террасы, выложенные камнем, они располагались друг над другом и на каждой росли цветы. Сама дачка была небольшая и очень светлая, с круговой верандой и большими окнами. На маленьком огородике родители сажали все, что только можно: и помидоры, и картошку, и ягоды… «Чтоб ничего не покупать, чтоб зря не тратить деньги», объясняла Маринка. Она гордилась этим. Я, конечно, знала, что семья у них не богатая, и все-таки часто удивлялась этой их экономии, доходящей до абсурда. Чайные пакетики не выбрасывались, а заваривались многократно, мясо они, по-моему, вообще не ели, «сейчас нет натурального мяса» и «все вокруг заражено…» – брезгливо морщась, сообщала Маринка, когда я приходила в гости. Мы садились за стол на кухне, пили чай из многократно выполосканных пакетиков и ели жареную мойву.

Правда, у меня дома Маринка частенько спрашивала, «нет ли чего-нибудь поесть», и с жадностью набрасывалась на мамины блюда: плов, бефстроганов, борщ, отбивные или бифштексы.

Мама вздыхала:

– Бледненькая какая Марина, и далась им эта машина!

– При чем здесь машина? – удивилась я.

– Отец машину хочет, вот они и копят, – объяснила мама, – а дети голодные бегают.

– Ладно тебе, повторяешь чужие сплетни! – возмутилась я.

– Да при чем здесь сплетни, – обиделась мама. – Сама не видишь, что ли?

Честно говоря, ничего я не видела. Маринка всегда фыркала и возмущалась, когда при ней говорили о покупке новой машины, или мебели, или техники. Она называла все это мещанством, и сообщала с самым независимым видом, что их старый телевизор в тысячу раз лучше всех этих новомодных экранов, что компьютер ей не нужен, что отец прекрасно обходится и без машины, а если она нужна, так можно заказать такси…

Такси они не заказывали. На дачу ее родители добирались на автобусе. Правда, сама Маринка не отказывалась доехать с нами. Иногда она приводила с собой младшего брата и держала его всю дорогу на коленях. Это значило, что родители тоже с кем-то поехали, но там не хватило на всех места.

И все-таки, я всегда радовалась, если Маринка ехала с нами. Раньше я не задумывалась. Спрашивала:

– Ты будешь в выходные на даче?

– Нет, – отвечала она, – надо к бабушке сходить.

А мне и в голову не приходило: почему, например, бабушка не ездит на свою же дачу… Потом я стала догадываться и словно бы невзначай предлагала:

– Марин, давай, поехали с нами…

Я, мол, ее в гости зову, или – вместе веселее… Она никогда не отказывалась.

Вот и в тот раз, у Риты, я спросила, поедет ли она на дачу, она сразу сказала – поедет. А я не стала уточнять на чем.

Пригласить Илону мне как-то не приходило в голову. Может быть, потому что я так и не познакомила ее с родителями, а может, потому, что не представляла себе Илону на даче, не знаю.

В общем, я уехала с родителями и братом в тот же день вечером. А утром в субботу Маринка уже входила к нам во двор.

– О, Марина, здравствуй! – обрадовалась мама, – что-то тебя давно не видно у нас?

– Я была занята, – спокойно ответила она.

Мы пили чай на веранде, а потом пошли бродить по берегу реки. Я чувствовала, что она скучала по мне, так же, как и я по ней. Мы не вспоминали ни об Илоне, ни о Маринкиных новых приятельницах, она ни словом не обмолвилась о бойкоте, зато поведала мне совершенно потрясающую историю.

– Месяц назад я поехала в университет, – рассказала Маринка, она собиралась поступать на биофак, и у них там был день открытых дверей или что-то типа того.

Так вот, на этом собрании были не только преподаватели, но и студенты, Маринка, естественно, потрясла всех своей красотой и после того, как все закончилось, приняла приглашения каких-то третьекурсников погулять по городу. И все было очень мило, а потом ее уговорили зайти в клуб, там новые знакомые познакомили ее еще с какими-то ребятами… Среди них был он…

– Кто? – удивленно спросила я.

– Его зовут Стас, – призналась Маринка, – я влюблена!

У меня просто челюсть отвалилась.

– Влюблена? Но кто он? – я засыпала Маринку вопросами, и она отвечала подробно, как будто заранее готовилась, а может, ей просто некому было рассказать, и она только и ждала этого нашего примирения.

Маринка то и дело останавливалась, смотрела на бегущую воду в реке, вздыхала, глаза ее то и дело наполнялись слезами, и все это казалось мне таким необычно прекрасным, ведь сама я еще ничего подобного не испытывала, разве только в книжках читала.

– Знаешь, – говорила Маринка, – он такой красивый! Очень похож на Брэда Питта, это чтоб тебе было понятно, как он выглядит…

– С ума сойти! – выдохнула я.

– Когда я его увидела!.. – Маринка многозначительно помолчала, – ну, ты понимаешь!

– Да, да, конечно… А он что? Заметил тебя? – волновалась я.

– О! – загадочно улыбнулась Маринка. – Он сразу же пригласил меня танцевать.

– Правда?!

– Представь, вокруг полно народа, гремит музыка, и мы в самом центре стоим совсем близко, я положила голову ему на плечо, а он только слегка касался моих рук…

Я готова была разрыдаться:

– И что же дальше? Вы встречались еще?

– Разумеется. Мы виделись так часто, как только могли. У него учеба, у меня – тоже.

– Ну и вы уже целовались? – замирая, спросила я.

– Я была у него, – Маринка опустила голову.

– Ты? Марин, у вас что-то было?! – ужаснулась я.

Маринка возмущенно взглянула на меня:

– Как ты можешь! Он совсем не такой!

– Прости, пожалуйста, – взмолилась я, – просто ты так об этом сказала…

– Он бы никогда не позволил себе ничего лишнего, – сжалилась Маринка, – просто был холодный дождливый день, он живет в общежитии, его сосед куда-то уехал. Вот Стас и пригласил меня зайти. Мы были совсем одни. Стас зажег свечи, играла музыка, но очень тихо, мы выпили вина, совсем немного. На мне был в тот день белый свитер, ну тот, облегающий. Стас смотрел на меня такими глазами! Мы целовались, а потом он подвел меня к зеркалу и встал за моей спиной, он сказал «Посмотри, какая ты красивая!» А я себя не видела, я видела его. Мы смотрели друг на друга в зеркало, понимаешь?

Я кивала, как заведенная.

– Он посвятил мне стихи, – внезапно призналась Маринка и сразу же принялась читать, самозабвенно прикрыв глаза:

Был тихий, дождливый вечер В шуршанье опавшей листвы, Как звезды светили нам свечи Среди возбуждающей тьмы. Лицо твое было так близко, Я чувствовал губы твои; Забывшись в объятьях друг друга, Себя уж не помнили мы…

Она остановилась и посмотрела на меня выжидающе.

– Это любовь! – убежденно заявила я.

– Ты думаешь? – задумчиво переспросила Маринка.

– Конечно! Никаких сомнений!

– Ах, откуда тебе знать!

Я спохватилась: да, действительно, мне неоткуда было знать, я сказала ей об этом, я согласилась, но при этом принялась убеждать ее, что я чувствую, что твердо убеждена в том, что это – та самая настоящая любовь, о которой мечтает каждая девчонка.

Маринка смущенно улыбалась, рассеянно срывала сухие метелки с прошлогодней прибрежной травы, и вообще она была вся такая рассеянная, романтичная, нежная. А я вилась вокруг нее, выспрашивала, хватала ее за руку, заглядывала в глаза, впитывала каждое слово.

Так мы дошли до ее дачи. И там смотрели старое видео, где нам лет по тринадцать. Нас снимал Маринкин отец на камеру, тогда тоже была весна, и я впервые приехала на дачу. Я там получилась очень смешная, в растянутой сиреневой кофте, с косой…

Выходные промелькнули быстро. Домой я вернулась наполненная Маринкиной тайной и Маринкиной любовью.

Мы снова сидели вместе на уроках, шушукались на переменах, бегали друг к другу в гости и постоянно обсуждали Стаса. Что он сказал, что сделал, как выглядел. Я ни разу не видела его. Да мне и в голову не приходило предложить Маринке познакомить нас. Иногда Маринка исчезала, и тогда я знала, что она где-то со Стасом, а потом она появлялась, вся такая загадочная, и мы опять уединялись и говорили о нем.

Илона ушла в тень. Нет, я не забыла о ней, мы по-прежнему возвращались вместе домой, нам ведь было по пути. Но теперь с нами снова была Лариса, а при ней не очень-то поговоришь. Да и не могла же я рассказать Илоне чужую тайну.

Так прошел май, началось лето, и мы все разъехались на каникулы.

Глава 4 Тимофей

Летом мы изредка перебрасывались SMS-ками. Маринка отвечала односложно и очень редко. Я знала, что она сидит на даче, а ее возлюбленный Стас уехал домой к родителям, ведь у него тоже были каникулы.

Зато с Илоной мы подолгу болтали по телефону, да еще и писали друг другу. Она, как обычно, проводила лето в Одесской области, а я довольно много путешествовала: сначала побывала в Крыму, потом с родителями в Греции и напоследок около месяца просидела в деревне у деда с бабушкой.

Лето как-то очень быстро кончилось, оно всегда так кончается: кажется, вот, началась совсем другая жизнь и даже начинаешь привыкать к этой новой жизни, врастать в нее, а потом глядь – конец августа, ты в самолете и уже объявляют посадку, и ты с трудом понимаешь, что стюардесса произносит название твоего родного города, температуру за бортом самолета и все такое.

Помню, как вошла в квартиру, и так накатило что-то. Бросила сумку, плюхнулась на диван и замерла. Мама говорит:

– Вещи разбери.

А я подняться не могу, сил нет, и все.

Потом, конечно, пришла в себя. Вечером даже начала звонить друзьям, выяснять, кто где. Так вот, Маринка дома была, а Илона еще не вернулась. Она не торопилась, это понятно. Тамошняя жизнь устраивала ее куда больше здешней.

С Маринкой мы встретились на следующий день. Она осталась такой же бледной, казалось, что она еще похудела и еще вытянулась. У Маринки кожа слишком чувствительная, она загорать не может. Зато каждую весну она покрывается веснушками и у нее сразу же обгорает нос. Маринкино время – зима и осень. Мое – весна и лето. Так уж получилось.

Август выдался жаркий. Маринка носила широкополую шляпу, длинный сарафан и солнечные очки, закрывающие пол-лица. Наверное, мы довольно комично выглядели вместе: я – черная от загара с выгоревшими волосами, собранными в конский хвост, в шортах и топе, и она – длинная, белая, наглухо закрытая от солнца.

– Много загорать – вредно, – первое, что я от нее услышала. Но только рассмеялась в ответ.

Мы сходили вместе в школу на собрание. Я конечно, первым делом спросила: как Стас? Она загадочно сообщила, что его еще нет, но они переписывались все лето, теперь она ждет его возвращения. И все. Никаких подробностей.

Илона появилась спустя неделю.

Мы уже вовсю учились и страдали оттого, что приходится снова вставать по утрам и просиживать часами в пропитанном солнцем классе. Сентябрь выдался совсем летним, осень не спешила, после уроков домой не хотелось. Мы бродили по скверам, разбрасывали опадающие листья, наперебой рассказывали друг другу о том, кто, где и как провел лето.

Мне было интересно узнать о той девушке, наезднице; о ее гнедом жеребце, о том, дождалась ли она…

Оказалось: дождалась. Там где-то по соседству был конезавод, и вот, оттуда прискакала целая ватага парней и девчонок. Они все были в большущих венках из цветов и трав, они смеялись и звали с собой. И девушка, вскочив на своего жеребца, унеслась в ночь с ними. Они отправились праздновать Ивана Купалу.

– А потом? – спросила я.

Илона пожала плечами.

– Больше та девушка на танцах в клубе не появлялась, – ответила она.

– Понятно, что ей там делать, – согласилась я.

Маринка как-то незаметно сдружилась с Илоной, а мне понравилась Рита, поэтому мы собирались теперь довольно большой компанией: тут и Лариска, и еще кто-нибудь из девчонок присоединялся.

А потом начались дожди, и я влюбилась в Тиму…

Я его с начала учебного года заметила. Нет, конечно, я и раньше его видела, но почему-то не обращала внимания. Даже пару раз танцевала с ним на школьных дискотеках. В общем, ничего особенного. А теперь едва здоровались, когда встречались в школьных коридорах. И щеки у меня неизменно заливались краской, я старалась пониже опустить голову и быстро-быстро проскочить мимо.

Я думала о нем. Часто. Очень часто. Он не то чтобы красивый: среднего роста, широкоплечий, светловолосый, глаза у него большие, серые и задумчивые, даже когда он улыбается. И улыбка хорошая, добрая, открытая. Он не играет на гитаре в ансамбле, не поет, насколько мне известно, не пишет стихов, носит костюм, в отличие от многих наших ребят, которые норовят одеться, чем нелепее, тем лучше.

Короче, он не такой как все.

Учителя разговаривали с ним, как с равным. Я знала, что он свободно говорит на английском, неизменно побеждает во всех олимпиадах, учится лучше всех среди выпускников и собирается поступать в МГИМО. И еще я знала, что он сделал себя сам. Семья у него самая простая, мама медсестра, отец где-то на заводе работает, вроде бы еще есть сестра младшая.

Раньше мне нравился его одноклассник – Игорь. То есть он мне просто нравился, ничего такого. Я и Маринке об этом говорила. Но она сразу резко остановила меня:

– У него есть девушка!

Есть, так есть. Я же не против. Можно подумать, сразу кинусь отбивать.

Ну, у Тимы-Тимофея никакой девушки нет. Это я узнала, не обращаясь к Маринке. Просто навела справки, и все. Друзей много. Веселый, компанейский и совершенно свободный.

Эта новость нас сблизила. Я имею в виду Илону и Маринку, потому что никому другому о своей влюбленности я не сообщала.

Новость затмила Маринкиного Стаса и, как ни странно, мы даже перестали говорить о нем, словно забыли. А может, я в тот момент так увлеклась собственными переживаниями, что мне просто не до того было, не знаю…

В школе устроили первую в учебном году дискотеку. Как я готовилась! Мы с Илоной перебрали весь мой гардероб, подбирая наиболее удачный наряд. Наверное, на первый бал так не собирались. В общем, остановились на черной обтягивающей кофточке и совершенно потрясающей юбке. Юбка французская, папа из Парижа, между прочим, привез. Так что, в смысле внешнего вида все было замечательно. То есть я не должна была ударить лицом в грязь.

Сначала был концерт, и я должна была читать стихи. Но тут начались неприятности. Мы с Маринкой сидели за столиком недалеко от сцены. Илона на такие мероприятия не ходит. Она меня собрала, напутствовала и проводила. Дальше я должна была справиться сама. А я не справилась. Но – все по порядку.

Итак: в актовом зале расставили столы и стулья, чтобы создать праздничную, непринужденную обстановку. Мы с Маринкой сели за такой стол, чтоб быть неподалеку от компании Тимы.

Я краснела и бледнела, поглядывая на своего избранника. Маринка шепотом давала мне какие-то советы, которых я не слышала. Потом меня объявили, а я не расслышала, объявили еще раз, Маринка двинула меня под столом ногой, я вскочила… точнее, дернулась, чтобы вскочить, и тогда (о ужас!) стул накренился, и я полетела на пол. Вокруг засмеялись. Маринка подала мне руку, я встала и, чтоб не терять лицо, засмеялась тоже. Быстро пошла на сцену, чувствуя, как подгибаются колени. Я могла грохнуться еще раз, потому что высоченные каблуки мешали мне сохранять равновесие и непринужденность. Я смотрела в пол, боясь увидеть Тимино лицо, поймать на себе насмешливый или сочувствующий взгляд. Короче, глупее я не чувствовала себя никогда в жизни.

Стихотворение протараторила скороговоркой, потому что у меня пылали щеки и сама себе я казалась уродливой дурой, неизвестно зачем оказавшейся на сцене у всех на виду. Закончив тараторить, я быстренько сбежала со цены, юркнула за свой столик и, переведя дыхание, сквозь зубы прошептала Маринке:

– Совсем кошмар?!

Она только головой покачала, я поняла, что дела мои плохи.

– Хочешь, уйдем? – спросила Маринка.

Я кивнула.

Как только все выступления закончились, мы потихоньку покинули зал, оделись и выскользнули из школы никем не замеченные.

Вскоре мы уже стояли у дверей Илонкиной квартиры. Она открыла и уставилась на нас с недоумением.

– Что, дискотека уже кончилась?

– Нет, только началась, – ответила я, – мы ушли.

Илона кивнула:

– Входите…

Родители ее были уже дома. Так что мы закрылись в комнате и шушукались, как заговорщики.

Я все время хваталась за голову и рассказывала о себе как о последней идиотке, Маринка щурилась и бесстрастно пожимала плечами. Илона слушала, а потом подвела черту:

– Ну и правильно сделали, что ушли.

– Ты думаешь? – переспросила я.

– Конечно.

– Но что же мне теперь делать?

– Надо подумать, – ответила Илона.

А потом разговор перешел на Маринку. Она ведь рассказывала Илоне про Стаса. Ну Илона и спросила:

– Как Стас?

А Маринка ответила:

– Его в армию забирают…

Мы так удивились. Я даже забыла о своем промахе. Как же так? В армию? Стаса? Ведь он учится, должна же быть отсрочка!

Маринка что-то невнятно объясняла, путалась, сетовала на то, что сама толком не понимает, что произошло. Мы сочувствовали, конечно, даже пытались советовать. Домой разошлись поздно.

Потом были выходные, а в понедельник никто уже и не вспоминал о злополучной дискотеке. Неделю я ходила по школе тише воды, ниже травы. Тиму старалась не замечать. И каково же было мое удивление, когда однажды, на лестнице, он, пропуская меня вперед, приостановился и поздоровался, как будто мы с ним давние друзья. Вот странно!

Илона шла за мной. Она расценила поведение Тимы как хороший знак. Я ликовала. Значит, я все-таки не такая уж дура!

Глава 5 Письма Стаса

Маринка пришла в школу торжественно строгая и отрешенная.

– Что случилось? – спросила я.

– Стаса забрали! – она сообщила эту новость трагическим шепотом, так, что мне стало не по себе.

На уроках и переменах Маринка то и дело доставала платочек и прижимала его к глазам.

– Тушь потекла! – оправдывалась она, хотя ее глаза оставались сухими, мне казалось, что она готова заплакать, просто сдерживает себя усилием воли.

Я пыталась как-то поддержать ее, утешить, спросила, была ли она на проводах. Оказалось – нет, не была, потому что Стаса забирали из его родного города, и она никак не могла поехать. Это было ужасно!

– Он обещал написать, – прикладывая платочек к глазам, говорила Маринка.

– Конечно, конечно…

– Знаешь, мне так тяжело! Ты не могла бы после уроков пойти со мной?

Разумеется, я не отказала. Еще бы, у человека такое потрясение! Наши ежедневные посиделки с Илоной пришлось отложить до лучших времен. Прошла неделя. Каждый день неизменно я провожала Маринку до дома, мы сидели у нее на кухне, вздыхали по очереди и пили чай из пакетиков.

Потом я плелась домой с надоевшим рюкзаком, мечтая только об одном: поскорее остаться одной.

Илона изредка звонила, спрашивала: «Ну как?» – я отвечала: «Все так же…» Мы вздыхали, прощались до завтра, а завтра повторялось все то же.

Прошла еще неделя. Илона не выдержала первая:

– Писем так и нет? – спросила она.

– Не знаю…

– Она не говорит?

– Я не спрашиваю.

– А ты спроси.

– Неудобно как-то…

– Ты же не собираешься их читать! – возмутилась Илона, – просто спроси: пришло письмо или нет.

Наверное, я бы не решилась, но, едва мы с Маринкой оказались у нее дома, она сама сообщила:

– Пришло письмо от Стаса!

Я даже подпрыгнула на стуле:

– Наконец-то! Вот, здорово! Как он там? Куда его направили?

Маринка покачала головой:

– Я не знаю.

– Как это? – опешила я.

– Письмо пришло без обратного адреса.

– Ничего себе! Может, забыл написать? Ты посмотри, там штемпель должен быть… Можно запрос послать через военкомат… Адрес родителей знаешь? Еще через институт можно, – я очень торопилась, соображая, что же предпринять в таком случае.

Но Маринка отнеслась к моим попыткам холодно:

– Может быть… – только и сказала она.

– Как же ты теперь ему ответишь? – расстроилась я.

Маринка вздохнула:

– Погоди, я тебе сейчас покажу, – и она вышла из кухни, вернулась через минуту с тетрадным листиком в руках.

– Вот, – она протянула мне листок.

Я смутилась и отстранила письмо:

– Нет, нет, что ты! Я не могу!

– Прочти, – попросила Маринка, – я хочу, чтоб ты это прочла.

Я с замиранием сердца, даже с благоговением, прикоснулась к письму, осторожно развернула. Письмо было коротким, всего половина страницы. Оно было полно нежных слов о любви и тоске по любимой. В нем не было ни слова о том, где сейчас Стас, как ему служится. Но мне никто никогда не писал так красиво о любви.

Когда я возвращала листок, щеки мои горели и к глазам подступали слезы.

– Бедный Стас, – шептала я, – как это прекрасно!

Маринка удовлетворенно кивнула, сунула письмо в карман халатика и уселась пить чай как ни в чем не бывало.

Письма стали приходить регулярно. По-прежнему Маринка давала мне их читать. И я все так же восторгалась тем, как красиво они написаны. Маринка шепотом сообщила, что ее любимый в горячей точке, но это – секретная информация, и она, Маринка, не имеет права ее распространять.

– Но я же никому! – так же шепотом ответила я, как будто вокруг нас спрятались враги, которые только и ждут, когда же Маринка расколется и скажет, где воюет ее Стас.

Я страдала вместе с Маринкой.

Илона на все мои россказни реагировала немного странно:

– Как романтично, – чуть насмешливо говорила она.

– Ты просто завидуешь! – вступилась я за Маринку.

– Чему же тут завидовать? – она пожала плечами, – любимого парня забрали в армию с четвертого курса института, он прислал письмо без обратного адреса. По-моему, ничего особенно радостного.

– Зато, он есть! А твоя наездница так и не дождалась своего рыцаря, – съязвила я.

Я думала, что она обидится. Но Илона почему-то весело расхохоталась.

– Кстати, ты хоть раз конверты видела? – спросила она, отсмеявшись.

– Да при чем здесь конверты?

– Так, я просто подумала, почему Маринка дает тебе письма, но не показывает конвертов.

– Я же тебе объясняю, человек служит где-то в горячей точке, понимаешь? Секретная часть и все такое…

– Ну-ну.

Глава 6 День рождения

Раньше в нашем классе дни рождения принято было отмечать весьма бурно. Обычно именинник собирал у себя пятнадцать-шестнадцать человек, бывало, что и больше. Все зависело от популярности приглашающего и приглашенных. Скажем, Илону никто не приглашал, разве что Рита и Лариса. Но Рита училась в параллельном, так что она не считается, а Лариску и саму никуда не звали. Хотя она, с завидным упорством писала приглашения и раздавала их чуть ли не всему классу.

Маринка всегда отмечала свой день рождения с родителями и родственниками. О том, что день рождения Илоны в феврале я узнала совсем недавно.

Самой большой популярностью, как я уже говорила, пользовались вечеринки у Тохи. Дэн к себе не приглашал, но каждый год он приносил в школу всякие вкусности, после уроков мы его поздравляли, а потом весь класс шел в кино или кафе.

У меня тоже собиралось много народа. Во-первых, потому что мама любила гостей, относилась к нам как к взрослым. Во-вторых, накрывала большой стол, а готовит она очень хорошо. В-третьих, нас оставляли одних. Родители уходили и возвращались только к девяти вечера.

Так было все четыре года, вплоть до десятого класса. Но в этом году традиция была нарушена. И нарушил ее Тоха. Накануне своего дня рождения он собрал «мушкетеров» и объявил, что на этот раз «обойдемся без баб». Так и сказал. Наверное, так и не смог забыть прошлогоднего инцидента с Маринкой. В результате, «мушкетеры» в назначенный день собрались и поехали на концерт какой-то знаменитой группы.

Дэн подхватил инициативу. И, хотя ежегодные тортики все же присутствовали, вторая часть программы, опять-таки, принадлежала только «мушкетерам». Они отправились на футбольный матч.

Девчонки обиделись. И следующие дни рождения представляли собой посиделки с чаем и разговорами о том, «какие же они все-таки, идиоты, эти парни!».

В довершение ко всему, на Маринкин день рождения были приглашены мои родители. Приглашение было настолько неожиданным, что мама всполошилась не на шутку. Одно дело, когда иду только я, а другое – вся семья! Папа к приглашению отнесся довольно холодно. Друзьями они никогда не были, несмотря на все наши с Маринкой попытки их сблизить. А провести целый вечер в обществе чужих людей, папе совершенно не улыбалось. Да еще проблема с подарком. Что дарить?

Мама всплескивала руками и закатывала глаза. Я совершенно не понимала, к чему вся эта суета. И пыталась как-то урезонить маму:

– Мам, это, скорее всего, Маринкина инициатива. Мы с ней ссорились, потом помирились. Наверное, она решила как-то отметить или отблагодарить. Не знаю.

Мама хваталась за голову и словно не слышала меня.

– Купи ей набор косметики, – предлагала я.

– Этого мало, – отказалась мама. – Там ждут, – неопределенно объясняла она.

– Чего ждут? – спрашивала я.

– Ну, как тебе объяснить?! – раздражалась мама. – Это же «свадьба с генералом». Причем, генерал – наш папа. Господи! Как бы отказаться, а?!

– Почему?

Она только досадливо отмахивалась.

В конце концов, родители пришли к какому-то решению. Маринке купили золотую цепочку. Ее маме – французские духи, отцу – бутылку коньяку, еще какие-то подарки были для бабушки и брата.

Мама вздохнула с облегчением:

– Ну вот, вроде бы все прилично, – приговаривала она.

– Ты думаешь, вас из-за подарков приглашают? – обиделась я.

– Ах, не знаю я, не знаю! – вздыхала мама.

У меня тоже был подарок для Маринки – деревянная расписная шкатулка, я присмотрела ее заранее и думала, что Маринке она понравится. В ней так удобно хранить письма…

Было самое начало ноября, подмораживало, но снег еще не выпал. Отец собирался подъехать на машине. Но мама отговорила его. Так что брата пришлось тащить на руках.

Маринкина квартира преобразилась. Вместо верхнего света, горели приглушенные бра. Да еще свечи в подсвечнике на журнальном столике. Из большой комнаты исчезло все лишнее, так что временами казалось, что мы сидим в кафе.

Все чувствовали себя немного неловко. Взрослые были зажаты. Мама раздала подарки. Родители Маринки ахали и рассыпались в благодарностях. Маринка тут же надела цепочку и почему-то надулась. На шкатулку она почти не обратила внимания.

Бабушки не было. Маринкин брат подхватил игрушки и убежал с ними в другую комнату.

Ели мало. Мама деликатно похвалила фирменный салат Маринкиной мамы: чернослив с грецкими орехами и свеклой.

Коньяк пили из крохотных металлических стаканчиков, вроде бы привезенных из Армении.

Расстались с облегчением.

Когда возвращались домой, папа попросил:

– Ты как-нибудь сделай так, чтоб они нас больше не звали, ладно?

– Да, но нам все равно придется их пригласить, – сказала мама, – а то как-то неудобно…

– Ну, пригласи, – досадливо поморщился папа. – Но я к ним больше не пойду, имейте это в виду, девочки.

Я быстро согласилась. Вечер произвел на меня тягостное впечатление.

О том, чтоб пригласить родителей Маринки с ответным визитом я уже не заикалась. Но накануне моего дня рождения мама спросила:

– Ну, что, звать родителей Марины? Или ты пригласила друзей?

– Пригласила, – ответила я.

– Тогда мы их пригласим на папин день рождения, народу будет много, так что, я думаю, скучать они не будут.

– Да, наверное, – согласилась я. – Только ты зря переживаешь, по-моему, им ваше приглашение не нужно. Я же тебе говорила, это была Маринкина идея.

– Маринкина, или нет, не знаю, – сказала мама, – мое дело пригласить, а там, пусть как хотят.

– Как у вас у взрослых все сложно! – возмутилась я.

– Вот и не создавай нам дополнительных трудностей, – попросила мама.

Потом она уточнила, кто придет ко мне в этом году.

– Как обычно, – неопределенно ответила я. Потому что никак не могла решить: приглашать ли мне вообще кого-нибудь.

В классе объявила во всеуслышание:

– Приходите!

Никаких персональных приглашений. Будь, что будет. Придут настоящие друзья, и все станет на свои места.

Была суббота. Утром я почувствовала себя взволнованной, целый день блуждала по квартире, невпопад отвечая на мамины вопросы.

К шести часам мы накрыли стол в большой комнате. Я села во главе, оглядела бесчисленные закуски и салаты. Нетронутой белизной отливали тарелки, холодно поблескивали ножи и вилки. «А что, если никто не придет?» – с ужасом подумала я. Мама посматривала на меня вопросительно. Я подумала, что она рассердится, а потому молчала.

В седьмом часу позвонил Тоха. Сдержанно поздравил и извинился за то, что они с Дэном прийти не смогут. «Мы не в городе», – сказал Тоха.

Я кисло улыбнулась, поблагодарила и положила трубку. Вот, значит, как Тоха отомстил мне. И за что?

– Не переживай, – сочувственно сказала мама, – подождем еще немного…

Стол угрожающе наступал на меня всем своим великолепием.

– Может, уберем это все, – предложила я.

В этот момент позвонили в дверь.

Мама обрадовалась и побежала открывать.

В освещенную прихожую ввалились, промокшие под ноябрьским дождем, девчонки: Маринка, Рита, Илона, Лариса; за ними робко маячил Владька.

– Мы не опоздали? – весело крикнула Илона.

– Думаю, что вы будете первыми и последними, – едва сдерживая слезы, ответила я.

– О, какая роскошь! – воскликнула Маринка, увидев стол. – Никого нет?

– Как видите.

– Значит, нам больше достанется!

Вот так. Владька галантно помог девчонкам раздеться. Сам он был в костюме и при галстуке. На Арамиса, конечно, не тянул, но все-таки, держался молодцом.

Мы расселись, причем заняли только край стола. Пришел папа, усадили и его, и маму. Впервые родители никуда не ушли, остались с нами.

Мама расслабилась, угощая всех своими кулинарными изысками. Папа, кажется, тоже был доволен. Девчонки веселились. Владька держался очень серьезно. Одной мне было почему-то немного грустно.

Как раз тогда Илона и сказала мне потихоньку:

– А я никогда никого не приглашаю и не жду. Приходят те, кто знает и считает нужным.

– А когда у тебя день рождения? – спросила я.

– В феврале.

Я запомнила. Потому что знала: я приду!

Глава 7 Королевская милость

Маленькая собачонка неожиданно выскочила на тротуар из заснеженных кустов и с визгливым лаем, яростно бросилась на меня. Меня спасли брюки и сапоги. Шавка не смогла добраться до моей ноги, хотя кусала изо всех сил. Я сначала растерялась, ну что с ней делать? Хорошо еще, что она размером не вышла! Собачонка вцепилась в брючину и принялась терзать ее, при этом она рычала, не разжимая зубов. Я попыталась отшвырнуть ее, топнула, но собака даже ухом не повела. «А вдруг она бешеная?» – с ужасом подумала я и свободной ногой, что есть силы, пнула псину. Послышался треск ткани, брюки не выдержали. Собака отлетела в сторону, заскулила. На мгновение мне даже стало жаль ее. Но псина тут же вскочила, залаяла злобно, взахлеб и снова приготовилась броситься на меня. Мне повезло, ее внимание привлек еще какой-то прохожий, и она переключилась на него. Я поспешно бросилась бежать.

Было уже совсем темно, тусклый свет фонарей тонул в снегопаде; я торопилась, надо было быстро миновать ярко освещенную площадку перед магазином. Здесь людей было много, правда, вряд ли кто-то из них станет рассматривать мою порванную собачьими зубами брючину, но все-таки…

Я бегом миновала двери супермаркета. Кажется, никто не обратил внимания. Дальше – проще. Через дворы, мимо катка… нет, мимо катка я не пойду, там слишком светло, лучше обойду с другой стороны дома, там нет подъездов.

Брюки жалко, совсем новые, да еще с мамой объясняться… Поверит ли она рассказу о собаке?

Ну и денек выдался!

Сегодня Маринка сказала мне, что я неаккуратная и совершенно не умею одеваться. Надо же, столько лет мы с ней дружим, что же она раньше-то не заметила? Почему именно теперь?

И почему именно сегодня?

Мысли одолевали.

Вот и мой подъезд. На четвертый этаж поднялась пешком, чтоб еще немного подумать наедине с собой.

Отец еще не вернулся с работы, он часто работает в выходные. Мама почему-то не ругалась, увидев испорченные брюки.

– Хорошо, что сейчас зима, – сказала она, – одежды много, а то пришлось бы уколы от бешенства делать.

Я согласилась.

Весь вечер думала: сказать маме о новогодней вечеринке или подождать? Честно говоря, я побаивалась. Мы с Маринкой сегодня только об этой вечеринке и говорили.

Новость обрушилась на меня совершенно неожиданно. Сначала Маринка позвонила и сказала, чтобы я скорее приходила к ней, мол, надо поговорить. Она так многозначительно выдержала паузу! И вот я прибежала к ней, гадая всю дорогу: что же такое случилось. Едва я вошла, как Маринка, захлопнув дверь, потащила меня к себе в комнату и сказала многозначительно:

– У Игоря будет вечеринка…

Игорь живет с Маринкой в одном подъезде, а Тима – его лучший друг. Понятное дело, Тимофей тоже там будет!

– Меня, как ты понимаешь, пригласили, – с гордостью сказала Маринка, – ну, и я замолвила за тебя словечко…

Она так выжидательно посмотрела на меня, как будто была уверена, что я сейчас брошусь ей в ноги от счастья. А я, честно говоря, растерялась.

– Да ты что? Не рада?! – возмутилась подруга.

– Я рада, я, конечно, рада… только… ведь это вечеринка для своих, так?

– Ну и что? – Маринка пожала плечами, – Игорь сказал, что они собираются классом, но каждый может привести с собой друзей. Вот я и намекнула ему, что неплохо было бы и нас пригласить.

Она осеклась и поправила себя:

– Точнее, он меня сразу пригласил, ведь мы тысячу лет знакомы. А я уж за тебя попросила.

– Как-то неудобно…

– Вот еще! – она фыркнула, – между прочим, для тебя же стараюсь. Мне, сама знаешь, все равно!

Я все еще продолжала сомневаться, несмотря на ее недовольство.

– Ну, знаешь! – возмутилась Маринка, – давай-ка, спроси у Игоря, если мне не доверяешь. Увидишь, все совершенно нормально.

И она действительно позвонила Игорю, тот пришел очень скоро. Подтвердил, что будет ждать нас с Маринкой. Потом мы обсудили, что надо приготовить и принести. Он сказал, что девчонки придут заранее, чтоб стол накрыть, салаты порезать и прочее. Мы тоже можем помочь, поэтому надо собраться днем тридцать первого.

В общем, я успокоилась и согласилась.

Дело за малым: уговорить родителей. Ведь я еще ни разу не уходила из дома на всю ночь.

Когда Игорь ушел, мы принялись возбужденно обсуждать предстоящий праздник, строили планы, рассказывали друг другу о нарядах, думали что бы такое вкусненькое приготовить. В конце концов, решили испечь пирог и сделать фирменный салат Маринкиной мамы.

Все было замечательно. И все-таки, меня что-то тревожило.

У Маринки же никаких проблем не было. Родители отпускали ее совершенно спокойно. Еще бы, достаточно подняться на четвертый этаж – вот она, квартира Игоря.

А мне что делать?

Позвонить Илоне? Конечно, надо позвонить ей и рассказать об этой вечеринке…

– Хм, – Илона задумалась, – она это делает ради тебя?

– Не знаю, – растерялась я. – А почему ты спросила?

– Знаешь, я не навязываюсь, но было бы лучше, если бы я тоже туда пошла.

– Ну-у-у, я могу поговорить с Маринкой и…

– Нет, – отрезала Илона.

– Почему? – я перестала ее понимать.

– Ты же знаешь, я не люблю таких мероприятий. Мне совершенно не улыбается перспектива провести новогоднюю ночь среди малознакомых людей, которых ни я не интересую, ни они меня.

– Да, но ты же сказала, что…

– Я сказала: было бы лучше, – напомнила Илона.

– Так может, мне тоже не ходить? – я расстроилась. Пойти хотелось. Несмотря ни на что. Я знала, что родители вряд ли отпустят меня, знала, что предстоит придумать какой-то трюк, какую-то отмазку, что-то такое, что я смогу выдать за правду. И хотя мне ничего не приходило в голову, я надеялась получить совет у Илоны.

– Сходи, – сказала она, – тебе надо туда сходить. Ты все поймешь сама. Потому что… – и она замолчала.

– Почему?

– Знаешь, давай поговорим обо всем после вечеринки, ладно?

Она знала что-то такое, чего не знала я. Причем, она не хотела мне об этом говорить. Я совершенно запуталась. Что еще оставалось? Пожаловаться на Маринку? Но это она пригласила меня на вечеринку, где будет Тима.

– Ладно, давай. До завтра, – вздохнула я и положила трубку.

Набралась смелости и пошла к родителям.

Действовать надо было очень тонко и осторожно.

Сначала я, как бы между прочим, спросила у мамы, что они с отцом собираются делать на Новый год. Но мою маму так просто не проведешь!

– Что, куда-то лыжи навострила? – тут же среагировала она, – забудь!

– Но мама, я же только спросила…

– Мы идем к тете Вале, а ты останешься дома с братом.

Вот это новость! Значит так, да? Они идут в гости, Маринка будет развлекаться на вечеринке, а я – просто лягу спать, после того, как уложу моего трехлетнего братца?! Хорошенький Новый год мне предстоит!

Я заперлась у себя в комнате и поплакала потихоньку, чтоб мама не заметила. Иначе было бы еще хуже.

Но, как известно, слезами горю не поможешь, надо было искать выход. Я не намерена была отказываться от своей затеи.

Первым делом о разговоре с мамой узнала Маринка. После занятий я, по обыкновению, провожала Маринку до дома. Мы обсуждали предстоящую вечеринку.

– Знаешь, меня не отпускают, – пожаловалась я.

Она дернула подбородком и высокомерно заявила:

– Я для тебя сделала все, что могла. Теперь тебе самой решать.

«Спасибо, подруга», – подумала я. Но у меня еще была Илона. По дороге домой от Маринки я зашла к ней.

– Ты все никак из школы не вернешься? – пошутила Илона.

– Да я у Маринки была.

Потом я рассказала Илоне обо всех моих неприятностях.

– Да, положеньице, – она задумалась. – Ты по-прежнему, настроена пойти на эту вечеринку?

– Теперь – это дело принципа, – ответила я.

– Ну, что ж, – вздохнула Илона, – я готова тебя подстраховать.

– Как? – удивилась я.

– Скажу родителям, что Новый год мы будем отмечать с тобой. Ты мне позвонишь, как только твои родители уйдут, потом уложишь брата, а я посижу с ним, пока ты сбегаешь на это сборище.

Я была восхищена:

– Илона, неужели ты правда хочешь так провести праздник?

– Да какая мне разница, где быть, – она равнодушно пожала плечами. – Посмотрю телевизор, почитаю…

– Ты даже не представляешь себе! До чего это все здорово! Только, зачем нам такая конспирация? Давай, я просто скажу родителям, что ты придешь скрасить мое безрадостное существование. Мама наделает всяких вкусностей, я предоставлю тебе все диски, которые у нас есть. Хочешь, что-нибудь новенькое куплю?

– Не суетись, – отмахнулась Илона.

Но меня уже прорвало:

– И потом, я не собираюсь долго тусоваться; ты не успеешь соскучиться, побуду немножко и прибегу к тебе.

– Ладно, не загадывай заранее.

На том мы и остановились.

Я сказала родителям о том, что на Новый год ко мне придет Илона. Мама даже расчувствовалась. Она-то ожидала скандала, а я так тихонечко на все согласилась.

– Конечно-конечно, – обрадовалась мама, – а я вам торт куплю, конфет, что вы там еще любите?

– Да мы сами чего-нибудь приготовим, – сказала я.

– Вот и отлично! Потом все каникулы будешь общаться со своими друзьями, и с Маринкой… Кстати, а почему она не придет?

– Ее на вечеринку пригласили, – с невинным видом ответила я.

– Вот уж, чего не одобряю, – поморщилась мама, – и родители не против?

– Так ведь вечеринка в их доме. Так что, все под контролем.

– Все равно, – не согласилась мама, – лично меня родители не отпускали, я считаю – это правильно. Нечего молоденькой девушке шляться по ночам неизвестно где. Вы такие дурные! – Мама сокрушенно покачала головой. – Не одобряю!

– Мамуля права, – папа согласно кивнул.

Вот и поговорили.

Глава 8 Ничего личного

Дел хватало.

С начала учебного года мы готовили проект на областной конкурс. То есть мы должны были придумать некий виртуальный коммерческий проект и защитить его. Победителей ждала поездка в Норвегию.

Обычно всякие такие мероприятия поручались Антону, как самому продвинутому. К тому же он занимался на специальных курсах, где преподавали экономику, маркетинг, менеджмент, и все прочее.

Антон по просьбе нашей директрисы собрал группу – семь человек из двух десятых классов. Естественно, Маринка оказалась в группе, хотя мы все понимали, что она просто балласт, толку от нее никакого. Но уж очень просилась. Таким образом, в группу вошли: сам Антон, Дэн, Владька Баранов, Маринка, Рита, я, и еще парень и девчонка из параллельного класса.

Маринка считалась запасным игроком. Казалось, она относится к этому совершенно спокойно. По крайней мере, она утверждала, что участие в проекте ей нужно для характеристики.

Антон быстро набросал общую схему и распределил обязанности. Теперь у нас были должности: директор, коммерческий директор, бухгалтер, маркетолог и прочее.

Мы собирались в выходные, обменивались информацией и репетировали выступление.

Так как Маринка плохо понимала суть происходящего, Антон взялся позаниматься с ней отдельно.

Как же он был счастлив! Маринка оставалась с ним после занятий, они гуляли, даже пару раз заходили к Антону домой.

А потом Антон довольно серьезно простудился.

До конкурса оставалось меньше недели. Мы были готовы, беспокоились только за Антона, вдруг он не успеет выздороветь.

На одной из последних репетиций появилась завуч и сказала, что в связи с болезнью Антона, его место займет Марина Шуйцева.

Мы переглянулись. Маринка скромно потупила глазки. Дэн вскочил с места:

– Это нечестно! Антон мне звонил и сказал, что будет на конкурсе.

– Мы не можем рисковать, – заявила завуч.

Дэн грохнул стулом и отвернулся к окну.

– В таком случае, я тоже не буду участвовать, – процедил он.

– Что за детский сад! – возмутилась завуч, – как ты можешь! Да еще накануне конкурса! Ты же собираешься защищать честь школы!

Она еще долго разглагольствовала, взывая к совести Дэна и к нашей заодно. Она высказалась в том смысле, что Антон правильно воспримет свое смещение, потому что болезнь – не шутка. В общем, она добивалась своего, Дэн упорствовал, а мы все, переводили взгляды с одного на другую и не знали, как нам быть.

Назревал скандал. Пришлось идти к директрисе. Но ее на месте не оказалось. Она, как назло, тоже приболела.

В конце концов, завуч пообещала, что сама позвонит Антону и все уладит.

О чем они говорили, я так и не узнала.

Перед самым конкурсом Дэн исчез.

А Маринка прибежала ко мне и чуть ли не со слезами на глазах уговаривала поддержать ее. И снова она взывала к моей сознательности. Даже вспомнила старую историю с лагерем. Наша школа победила в олимпиаде по математике, я должна была поехать по путевке в международный лагерь. Но вместо меня поехал Дэн, потому что меня попросту не оказалось дома. Было лето, и мы с родителями уже укатили в отпуск. Путевка пришла слишком поздно. Я вообще узнала о ней только в сентябре. Честно говоря, я даже внимания тогда не обратила: ну, поехал и поехал. Но Маринка мне все уши прожужжала и теперь снова вспомнила.

– Да что же ты сравниваешь! – возмутилась я.

– А то! Дэн занял твое место. И ты не протестовала. Так почему же сейчас он кричит о несправедливости?

– Дэн вообще ни при чем!

– Конечно! Это ты такая добрая! А не знаешь, что его мамаша подсуетилась и выбила сыночку ту путевку!

– Надо же было кому-то поехать.

– Надо! – выпалила Маринка, – только почему этим «кем-то» оказался Дэн?

– А кто? На олимпиаде были я, он и Антон. Ни меня, ни Антона на тот момент не оказалось в городе…

– Да ну тебя! – злилась Маринка. – Дэна отправили потому, что он хорошо учится, но у него оценки не лучше моих!

Вот в чем дело! Маринка, оказывается, хотела в лагерь. И она была в городе. Но в лагерь поехал Дэн.

Она все время хотела, но не получала желаемого. Я устала сопротивляться и доказывать.

Чтоб окончательно не погубить дело, я согласилась участвовать в конкурсе.

Наш проект занял первое место.

Школа получила диплом, в котором были указаны все наши имена; но ни Антона, ни Дэна в этом списке не было.

Маринка позировала с дипломом в школьном вестибюле. Владька увлеченно снимал ее. Рита и двое других лауреатов стояли в стороне, наблюдая за Владькиными прыжками и приседаниями.

– Идите все сюда! – велела Маринка.

И тогда я заявила:

– Я отказываюсь от поездки.

– Как хочешь! – фыркнула Маринка.

Владька попытался оправдаться:

– Мы же честно выиграли…

– Нет, не честно. Проект принадлежит Антону, – отрезала я.

– Да он проболел все время! – возмутилась Маринка. – Мы вполне обошлись без него. Ты вообще тащила две роли: свою и Дэна.

Я не стала вдаваться в подробности. Я не стала спрашивать у нее, каким образом ей удалось уговорить завуча и занять место Антона. Сама ли Маринка или ее мама устроили эту подмену, не знаю.

На конкурсе Маринка держалась отлично. Свою роль она вызубрила, как параграф из учебника. Ее хвалили. Как и всех нас.

Кому и что я теперь могла доказать?

Никому и ничего.

Я сталась не смотреть в глаза Дэну. Он-то остался верным другом до конца.

Антон в школе так и не появился.

– Ты должна поговорить с ним, – настаивала я.

– Может, мне в ногах у него поваляться?! – возмущалась Маринка.

– Мы виноваты перед ним.

– Неправда! Все было по-честному! Ты теперь воду мутишь, а мы все, между прочим, хотим в Норвегию!

– Но ты украла его проект! – напомнила я.

– Ничего я не крала!

Маринка просто бесилась, едва я начинала говорить об Антоне. Ее раздражала моя позиция. Когда я пыталась спокойно объяснить ей, почему мы обязаны поговорить с Антоном, она приходила в ярость. Она доказывала мне, что никак не причастна к смещению Антона, что все это решили без нее, и чуть ли не сам Антон был инициатором ее назначения.

Я не верила.

Несколько раз порывалась позвонить ему. Но каждый раз останавливалась, я не знала, что сказать. Но я думала, если позвонит Маринка и просто попросит прощения, Антон простит.

Я понимала, что ей хотелось за границу. Насколько мне было известно, Маринка никогда в жизни не покидала пределы области. А тут такой шанс! Она просто не устояла перед соблазном. Кто ее надоумил? Мама? Скорее всего. Да это и не важно. Мне очень хотелось, чтоб Маринка сама поняла, почему она не права. А она упорно не желала понимать. Более того, она уговаривала меня не отказываться от поездки.

– Ребята тоже виноваты, да? Почему они не должны ехать? – теребила меня Маринка.

– Пусть едут, – вздыхала я.

– Я же хотела, как лучше! – стонала Маринка, – мы с тобой вместе в Норвегии! Представь!

– Я уже сказала, что не поеду.

– Конечно! Что ты там не видела! Родители отвезут, куда и когда захочешь!

– Ну, перестань! При чем здесь родители!

– При том!

Вдруг меня осенило:

– Марина, может, ты хотела отомстить Тохе за прошлогодний бойкот? – осторожно уточнила я.

Лучше бы не спрашивала. Маринка пришла в ярость:

– Что?! Ты в своем уме?! – орала она, – какой бойкот? Да за кого ты меня принимаешь? Не было никакого бойкота! Ясно тебе?! Не бы-ло! – по слогам произнесла она.

– Хорошо-хорошо, – я испугалась, – не было, значит, не было. Просто ходили слухи…

– Вот именно, – перебила меня Маринка, – ходили слухи, а ты их слушала! Ты слушала Светку Гончарову, Дэна, Илону, даже Лариску, но только не меня!

Я окончательно запуталась:

– Постой, погоди, – я попыталась ее остановить. – Во-первых, ни Илона, ни, тем более, Лариса, мне ничего не говорили. А у Дэна я спросила открыто: нравлюсь я ему или нет.

– Ну и дура! Кто же тебе признается! – фыркнула Маринка.

– Но почему – нет?

– Да потому что он обмолвился об этом случайно, а я услышала и тебе сказала по секрету, а ты сразу бросилась болтать!

Вот так-так! Выходит, я была тогда по уши виновата? Выходит, это я – предательница?! Мне стало мучительно стыдно:

– Извини, – пролепетала я, – но почему же ты не рассказала мне всего раньше?

– А ты спрашивала? – усмехнулась Маринка. – Нет, ты поверила сплетням. И вместо того, чтоб подойти ко мне и честно поговорить, ты предпочла общество Илоны. Ты что, не видела: нас хотели поссорить, все время, с самого начала! Нам завидовали!

– По-моему, ты преувеличиваешь…

– Ой, святая простота, – язвительно заметила Маринка. – А если я скажу, что проверяла тебя? Проверяла нашу дружбу?

– И что?

– Ты не выдержала!

– Да, но…

– И не оправдывайся! Я тебя давно простила, – заявила Маринка, – я подумала, что надо дать тебе шанс. Ведь я очень хорошо тебя изучила. Ты не подличала, ты просто попала под влияние тех, кто хотел нас поссорить, вот и все. Короче, давай забудем!

Я чуть не плакала.

По словам Маринки выходило, что я кругом не права, что она все делает правильно. И она почти убедила меня. Но внутри меня бился и бился беспокойный вопрос: отчего так? Если она права, то почему ее поступки выглядят так непорядочно? Отчего ее слова, такие правильные, вызывают во мне сомнения? Отчего я сопротивляюсь и не верю?

Я так запуталась, что уже не находила в себе сил спрашивать и доказывать, а только твердила все время, что все-таки она должна извиниться перед Тохой за то, что использовала и его, и его идею.

Наверное, наш спор никогда бы не кончился, если бы не случай.

Мы столкнулись с Антоном, когда он выходил из кабинета директора.

– Ой, привет, – смутилась я.

– Привет…

– Как ты?

– Вот, документы забираю…

Он старался не смотреть на Маринку.

Маринка нервно постукивала каблуком о пол.

– Ты куда-то уезжаешь? – удивленно спросила я.

– Нет, перевожусь.

– Посреди года?

– Так получилось…

К нам подошел Дэн, глянул исподлобья.

– Пойдем? – спросил он.

– Ну, пока, девчонки, – улыбнулся Антон.

Я слабо махнула рукой. Они пошли по коридору. Маринка, прищурившись, смотрела вслед.

– Антон! – неожиданно позвала она.

Он резко остановился, медленно повернул голову.

– Ничего личного! – крикнула Маринка.

– Просто бизнес! – отозвался он. – Удачи, Миледи!

– И тебе, – я попыталась улыбнуться.

Антон с Дэном переглянулись и рассмеялись.

– Удачи, Динка! – крикнул Антон.

И они ушли. А мы остались стоять.

– Ты довольна? – наконец, спросила Маринка.

Я промолчала.

– Что-то я не поняла, кого он назвал Миледи? – нахмурилась Маринка.

Глава 9 Новогодняя вечеринка

Тридцать первого днем я отпросилась ненадолго к Маринке.

– Заодно и в магазин зайду, – сказала маме.

Мне выдали список, деньги и велели не задерживаться.

Я влетела к Маринке, как ошпаренная.

– Бегом! У меня времени совсем мало!

Маринка в халате и с полотенцем на голове торопиться не собиралась.

– К Игорю еще рано идти, – сказала она.

– Почему рано? Я бы сейчас помогла приготовить, у меня потом не будет возможности!

– Как у тебя все сложно! – Маринка закатила глаза. – Вот у меня – никаких проблем!

– Марина, я же не виновата!

– Твои родители – странные люди! Сами собираются развлекаться, а на тебя вешают брата! Вот, мои тоже идут в гости, но я при этом, совершенно свободна!

– Да, если учесть, что твоему брату восемь лет, а моему только три! – напомнила я.

– Ну и что?

– А то. Твой вполне может самостоятельно лечь спать, да и дома его можно одного оставить. И проверить его ты сможешь в любой момент.

Маринка фыркнула презрительно, но через секунду резко изменилась, подобрела и даже сказала: «Мне просто повезло, что Игорь живет со мной в одном доме».

После этого она безропотно переоделась, и мы пошли к Игорю.

Игорь встретил нас с распростертыми объятиями.

– Девчонки! Здорово! Молодцы, что пришли пораньше, а то я с ног сбился! Давайте, вы будете мной руководить, а я – выполнять, потому что ничего не смыслю в приготовлении вечеринок.

Оказалось, родители его уехали еще рано утром. Единственное, что сделал Игорь – произвел кое-какую уборку, и теперь страдал от отсутствия помощников.

Мы посмеялись, отправили незадачливого хозяина в магазин, а сами занялись готовкой.

Периодически звонила мама и спрашивала, где я есть и почему не иду домой.

– Я же сказала, что мне надо к Маринке, я сейчас у нее, – оправдывалась я, но решила держаться стойко, ведь в гости родители раньше десяти не пойдут, значит, обойдутся пару часов без меня.

– Чтоб в три была дома! – заявила мама.

– В три буду. – Меня это вполне устраивало, около двух должны были прийти одноклассницы Игоря, так что нас сменят.

Девчонки пришли в начале третьего, мы им передали вахту. И я, захватив от Маринки сумки с продуктами, понеслась домой.

Дома я с мучительной тревогой считала часы, изо всех сил старалась казаться спокойной. А на самом деле вся бурлила и клокотала, как скороварка.

Когда же они уйдут? Когда!

Только пять! Успею ли я собраться? Юбку и блузку я приготовила заранее. То есть мне надо было лишь накраситься и сделать прическу. Но ведь на это тоже надо время!

В шесть я ушла в ванную и сидела там больше часа. Пыталась расслабиться. Извела на себя море пены, скраба, шампуня и кондиционера.

В восемь позвонила Илона и спросила, как у меня дела.

– Жду! – коротко ответила я.

Потом звонки следовали один за другим, это всегда так в праздники. Все звонят друг другу, хотя звонки отрывают от дел, сборов и приготовлений, хотя каждый раз хватаясь за трубку, мама или папа тихонько ругались, но тут же сами начинали звонить ещё кому-то, чтоб там так же ругались и звонили… Сумасшествие какое-то!

Да еще брат под ногами все время путался. Он же чувствовал, что вокруг него что-то происходит, взрослые на ушах стоят, мама носится по квартире и кричит:

– Дина, займись братом!

В девять мы попытались уложить его. Куда там! Он орал, вырывался и так всех нас вывел из себя, что мы просто перессорились. Даже папа не выдержал и заявил, что если мы не успокоимся, он уйдет из дома один.

Я кое-как уговорила брата, пообещала почитать сказку и увела к себе в комнату.

– Собирайся скорее! – посоветовала маме.

В десять брат наконец уснул на моем диване. Пришла Илона, а в начале одиннадцатого родители, поздравив нас с наступающим Новым годом, отправились в гости.

– Я позвоню сразу после двенадцати, – пообещала мама.

Едва за ними закрылась дверь, я прошла в комнату, без сил упала в кресло и разревелась:

– Все, никуда я не пойду!

Илона спокойно уселась напротив и спросила:

– Что случилось?

– Ой, прости меня, пожалуйста! Я всех взбаламутила, а теперь выходит, что мои старания не имели смысла.

– Почему? – безмятежно спросила Илона.

– Да потому что мама позвонит сразу после двенадцати, а я в это время буду у Игоря, и…

– Не паникуй, – отмахнулась Илона, – я скажу, что ты в туалете.

– Нет, номер не пройдет, – я покачала головой. – Мне все равно надо будет перезвонить, а то она будет проверять бесконечно, начнет трезвонить на мобильник и так далее и тому подобное.

Илона промолчала.

– Что ж, побудем с тобой вдвоем, ты уж извини меня, что так вышло.

Илона посмотрела на часы:

– Уже половина одиннадцатого, – заметила она. – Тебе надо поторопиться.

Снова зазвонил телефон. На этот раз это был Игорь.

– Ты когда придешь? – спросил он.

– Ты знаешь, у меня тут проблемы… – начала я.

– Ну, надумаешь, приходи, – перебил меня он. – С наступающим!

– И тебя так же…

Я бросила трубку и метнулась в свою комнату. Оделась впопыхах, пока красила ресницы, Илона привела в порядок мои волосы.

– За тобой кто-нибудь зайдет? – спросила она.

– Нет…

– Как же ты одна, ночью?

– Добегу как-нибудь.

Легко сказать. Я выскочила на совершенно пустую улицу. Двенадцатый час, до Маринкиного дома быстрым шагом минут двадцать, не меньше. Я помчалась, не обращая внимания на редких прохожих, несколько раз меня пытались остановить подвыпившие компании. Но я их благополучно миновала.

Влетела в подъезд, изнемогая от быстрого бега и сладостно замирающего сердца. Вот, прямо сейчас, я увижу Тиму!

Входная дверь оказалась открытой. Я остановилась, чтоб отдышаться, откинула капюшон, встряхнула волосами. Вдохнула, выдохнула и вошла.

В пустой прихожей сняла шубку, переобулась в босоножки на высокой шпильке. Робко заглянула в комнату.

На меня почти никто не обратил внимания.

Народу было много, в основном «11А». Кого-то я знала хорошо, кого-то не знала вовсе. Ко мне повернулись несколько голов, равнодушные взгляды скользнули и сразу же переключились на что-то более для них интересное. Я потопталась на пороге, все еще надеясь, что меня пригласят войти. Наконец, откуда-то выскочил Игорь, он радостно схватил меня за руку, подтащил к дивану, наскоро представил тем, кто там уже сидел и снова убежал. Я стояла, не зная, что делать. Вдруг я заметила Маринку, она сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и потягивала из бокала.

– Ты чуть не опоздала, – она начала меня отчитывать.

Но кто-то крикнул:

– Сейчас пробьют куранты!

Народ кинулся к столу, все зашумели, появились бутылки с шампанским.

– Скорее! Скорее!

– Ой, только не стреляйте!

– Нет, надо выстрелить!

Звук телевизора сделали на полную громкость, вот уже и президент заканчивал свою речь, на экране появились куранты.

– Раз! – закричали хором.

– Два!

– Три!

Полилось шампанское, белое от пены. Кто-то сунул мне в руки бокал.

В толпе я совершенно не видела Тиму. Даже испугалась, здесь ли он.

– Двенадцать!

– Ур-ра!!! – заорали разом.

– С Новым годом!

Девчонки завизжали. Все потянулись друг к другу, стали чокаться, я тоже чокалась со всеми, улыбалась натянуто, вежливо отвечала на поздравления. А сама в то же время искала глазами Тиму.

Он нашелся. Стоял почти напротив и чуть насмешливо, как мне показалось, рассматривал меня из-за своего бокала с шампанским.

Я залилась краской, опустила голову и отступила в самый темный угол. Там меня ждала Маринка.

– Ну, что же ты, – покровительственно произнесла она, сидя в кресле, – все в твоих руках, давай! – и, приподняв руку, взмахнула кистью: иди, мол.

Я же мучилась. Мне казалось, что Тима откуда-то знает о том, что я здесь ради него. И теперь он ждет, что же я буду делать. Может быть, если бы он не так сильно мне нравился, я бы переборола себя, подошла, нашла бы предлог, заговорила… Но он мне слишком нравился, а его выжидающий взгляд меня просто парализовал. Да еще эти Маринкины штучки!

– Надо позвонить, – бросила я, и быстро смылась в коридор. Мне пришла в голову мысль, если я успею поздравить родителей первая, то они не станут больше звонить домой, и у меня окажется в запасе несколько часов свободы.

Сначала я поговорила с Илоной. Поздравила ее наскоро, выяснила, что родители еще не звонили, после этого набрала мамин номер.

Долго ждала, пока она ответит. Наконец, услышала ее голос:

– С Новым годом! – жизнерадостно крикнула в трубку.

– Да, да, с Новым годом! – отозвалась мама. – Как вы там?

– У нас все нормально. Вовка спит, мы смотрим телевизор…

– А, ну ладно. Мы часиков в шесть придем, наверное, – не очень уверенно пообещала мама.

– Развлекайтесь! – великодушно разрешила я. Вовремя нажала отбой, потому что в коридор повалила толпа.

– Идем на площадку!

– Салют, салют!

Я поняла: все собрались запускать фейерверки. Пропустила тех, кто наиболее рьяно рвался на улицу. Поискала глазами Тиму. Он стоял в дверном проеме и тоже ждал, когда станет свободнее. Я скользнула у него под рукой.

– Ой, извини, – он чуть посторонился.

Я кинулась на поиски Маринки, распугала несколько парочек, целующихся по углам. Столкнулась с Игорем:

– Как ты? – спросил он.

– Нормально…

– Скучаешь?

Я пожала плечами.

– Ты не стесняйся, здесь все свои. Вот, Наташа с тобой хотела поближе познакомиться.

Он крикнул:

– Наташа!

К нам подбежала улыбающаяся девчонка из «11А», небольшого роста, светленькая, с короткой стрижкой, миленькая. Я вспомнила, ведь она – девушка Игоря.

– Привет! – она чмокнула меня в щеку, – как тебе с нами? Никто не обижает?

Я немного растерялась, но девчонка так хорошо, по-доброму улыбалась, что мне ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ.

– Спасибо, все очень здорово…

– Правда?! – обрадовалась она. – Но ты поздно пришла. Я так и не поговорила с тобой. Ничего, сейчас пойдем на улицу, я тебя всем нашим девчонкам представлю.

Сзади подошла Маринка и небрежно приобняла меня за плечи. Моя голова оказалась у нее подмышкой. Я постаралась выскользнуть, но Маринка прижала меня, так что пришлось замереть.

– Ты ее задушишь! – засмеялась Наташа, освобождая меня из Маринкиного захвата.

– Ничего, она привыкла, – ответила Маринка, но все же выпустила меня.

Я поспешно поправила волосы и взглядом поблагодарила Наташу.

– Как жаль, что ты поздно пришла! – повторила Наташа.

– У Динки дома проблемы, – сообщила Маринка.

– Что такое, родители строгие? – спросила Наташа.

– Да не важно, – отмахнулась я.

– Девчонки, не отставайте! – позвали из коридора.

Тима уже вышел. Игорь помог нам одеться. И мы пошли смотреть фейерверк.

На улице творилось светопреставление! Над нашими головами выло, взрывалось, визжало и хлопало. Я даже подумала, во время войны снаряды рвутся еще громче, или нет? Наверное, ночью при налетах вражеской авиации, небо так же светится огнями. Я как-то видела по телевизору: огни падают сверху, трассирующие пули оставляют светящиеся следы, лучи прожекторов шарят по небу в поисках самолетов… Если не задумываться о количестве жертв, об ужасе, который охватывает обычных людей, если просто смотреть на экран и не слушать слов диктора, то можно подумать, что показывают новогодний фейерверк.

Маринка подтолкнула меня в спину. Наташа подхватила под руку. Я тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и пошла вместе со всеми на площадку. Площадка – это пустырь возле школы. Летом – огромная поляна, а зимой – снежное поле, как будто специально оставленное для запуска потешных огней.

Пока ребята закапывали в снег боеприпасы, устанавливали ракеты и еще какие-то мудреные штуки, я все время наблюдала за Тимой. Он не обращал на меня внимания, теперь-то я это поняла. И, несмотря на поддержку Наташи и Игоря, чувствовала себя совершенно чужой среди этих давно сдружившихся парней и девчонок.

Маринка тоже мало с кем общалась, перебрасывалась изредка словами, переходила от одних к другим, меня она как будто перестала замечать. Вокруг грохотала канонада, слышались восторженные крики, небо вспыхивало цветными огнями.

Кто-то из ребят принес из дома ракетницу и все по очереди стреляли в ночное яркое небо. Потом взлетели и взорвались большие ракеты, а за ними стали вспыхивать огненными фонтанами салюты и фейерверки всех мастей. Ребята подготовились не на шутку. На некоторое время наша артиллерия заглушила всё остальное. Но и наши запасы истощились.

– Все, мужики, патронов больше нет, – пошутил кто-то из ребят.

Загалдели, одни предлагали гулять, другие – вернуться. Лично я уже просто хотела очутиться дома, там меня ждала Илона, с которой можно было чудесно поболтать, вместо того, чтоб всю ночь страдать о Тиме. Хотя, я бы все равно страдала, вне зависимости от того, пошла бы я или не пошла на вечеринку.

Наташа и Игорь взялись меня опекать. Теперь я уже не чувствовала себя одинокой и в другое время, возможно, мне было бы приятно с ними пообщаться, но сейчас я была не в том настроении, отвечала невпопад, глупо хихикала, и вообще вряд ли производила впечатление нормальной девчонки. Но они почему-то терпели.

Мы подошли к дому. Я наконец решилась:

– Ребята, пожалуй, мне пора, пойду…

Они переглянулись понимающе.

– Марина говорила, у тебя проблемы с родителями? – спросила Наташа.

– Нет у меня проблем! – я разозлилась, хотя ребята не были виноваты. То есть они-то совершенно были ни при чем, даже хотели мне помочь. Я с трудом взяла себя в руки и объяснила: – Родители ушли в гости, а я должна присматривать за братом. Вместо этого, я здесь.

Игорь кашлянул и опустил голову. Наташка вздохнула. Она взяла меня за руку и мягко сказала:

– Бедненькая…

– Вы чего, ребята? – я растерялась. – Все нормально…

Народ тем временем заходил в подъезд. Вот и Тима подошел, он чуть задержался, посмотрел на нас и скрылся за дверью.

– Игорь, может, позовешь его? – неожиданно спросила Наташа.

– Кого? – испугалась я.

– Тиму, кого же еще, – Наташа уставилась на меня удивленно. – Ты же из-за него здесь, насколько мне известно?

– Я?!

– Наташ, ну зачем ты… – Игорь беспомощно развел руками.

– Погодите, я что-то не понимаю, – я быстро перевела взгляд с Наташи на Игоря.

Наташа тоже растерянно смотрела на него.

– Я просто хотела сказать… не важно! Игорь, позови Тиму!

И тогда до меня дошло!

– Стой, Игорь, не надо! – крикнула я ему в спину.

Он остановился.

– Спасибо, все было очень здорово! И… с Новым годом!

Я резко развернулась и побежала прочь от этого дома, от милой Наташи с ее сочувствием, от Игорька, такого доброго и внимательного, от всех от них, тактичных и воспитанных парней и девчонок из «11А». Я бежала от Тимы, от его чуть насмешливого интереса и ожидания: «Что же она будет делать?» Я бежала от Маринки. От моей подруги Маринки! Потому что это – она! Она! Больше-то некому! Разболтала всем о моем чувстве к Тиме!

Что это? Опять проверка нашей дружбы на прочность? Испытание чувств? Или очередная Маринкина месть? И что она теперь будет говорить? Да и хочу ли я ее слушать?

Как же я себя ненавидела! Вот, дура! Попалась на удочку! Слезы, конечно, залили глаза, тушь потекла, я размазала ее перчаткой по щекам, но мне больше не для кого быть красивой!

Игорь и Наташка едва догнали меня. Оба тяжело дышали.

– Ну, ты рванула! – отдувался Игорь, – на мировой рекорд пошла?

А Наташка молча достала платочек и аккуратно вытерла мои щеки.

– Что ты со мной, как с маленькой, – всхлипнула я.

– Ой, я просто так привыкла, – объяснила Наташа, – у меня две младших сестры.

– Вот-вот, – усмехнулся Игорь, – мы ее знаешь, как прозвали? Мамочка!

Я улыбнулась сквозь слезы.

– Возвращайтесь, ребята, мне тут совсем недалеко…

– Нет уж, – отрезала Наташа, – мы тебя проводим, нельзя одной в такую ночь.

– Вас там ждут.

– Подождут.

Вот так. Они проводили меня до дома. Потом я уговорила их подняться и выпить чая, потому что мы уже изрядно промерзли.

Илона не спала, смотрела фильм. Она радушно улыбнулась гостям, и мы замечательно посидели вчетвером на кухне. Я успокоилась. К тому же, я была дома, время – только четыре утра, родители не придут раньше шести. Я все успела.

У Игоря то и дело звонил телефон, он отвечал коротко: «Гуляем…», или: «Квартиру не громите…», или совсем просто: «Скоро…».

О Тиме мы не говорили. Мне все и так было понятно, а они, видимо, предпочитали меня не расстраивать.

Посмеивались над Илоной, спрашивали: как Новый год? Она невозмутимо отвечала: «Никогда ничего подобного у меня не было». Вот бы мне научиться такому бесстрастию!

Наташа предлагала пойти на каток, как только рассветет, но тут мы с Илоной, не сговариваясь, ответили «нет». Ребята переглянулись и не стали настаивать.

Потом Игорь, смеясь, сказал, что все-таки он должен вернуться в свою квартиру, иначе он рискует остаться без крыши над головой.

Мы очень тепло попрощались, и они ушли.

– Хорошие люди, – сказала Илона, пока мы мыли посуду.

– Да…

Когда со стола было убрано, Илона предложила:

– Если ты хочешь остаться одна, то я могу уйти домой.

– Еще ночь, – я взглянула в морозное темное окно.

Внутри меня было так же темно и холодно.

– Ты как будто изменилась, и всего за одну ночь, – заметила Илона.

– Не пойму, что со мной, – призналась я. – Ничего внутри – пусто. Знаешь, Маринка продала меня с потрохами. Весь «11А» с интересом наблюдал за девочкой, влюбившейся в их одноклассника. И эта девочка – я.

Илона сочувственно вздохнула, но промолчала.

– Послушай, ты ведь знала, да?

– Ничего я не знала, – отозвалась она, – предполагала – да, но не знала.

– Что предполагала?

– Ну, в отличие от тебя, я Маринкой не очарована. Поэтому, я ждала от нее чего-то подобного. К тому же, она уже один раз пыталась выставить тебя дурочкой перед всем классом. Но просчиталась. Теперь отыгралась таким способом.

– На мне? Но зачем? Ведь мы же подруги!

Илона покачала головой:

– У Маринки не может быть подруг, ей нужны вассалы.

Я вспомнила, как Маринка мечтала об Анне Австрийской. Усмехнулась:

– Королева, как же… Но даже королям нужны друзья.

– Наверно, – согласилась Илона. – Только, если королева начинает завидовать другу или подруге, она просто приказывает отрубить ему голову.

Опять это слово: завидует. Выходит, всеми и всегда движет зависть? Я не выдержала и возмутилась:

– Что?! Гордячка Маринка? Завидует? Кому – мне?

– Ты что, такая наивная или притворяешься? – ответила Илона. – Конечно, завидует. У нее лицо делается совсем белым, когда тебе покупают новую тряпку. На день рождения к Антону она не пошла, помнишь? Ей просто нечего было надеть, а у Антона родители люди не бедные, квартира, сама знаешь, какая!

Я открыла рот, слушая Илону. Все это казалось настолько невероятным, что просто не укладывалось в голове.

– Маринка из кожи вон лезет, чтоб доказать всем собственную исключительность, но ее съедает зависть, понимаешь? Зависть к вещам, к чужим деньгам, к модным тряпкам, машинам и прочей дребедени.

– Но она же сама всегда говорила, что это все – мещанство! Что ее мама шьет лучше, чем все кутюрье в мире, вместе взятые! Автомобили загрязняют воздух, компьютер – современный наркотик…

Илона кивала в такт моим словам:

– Да-да, так и есть, когда все эти вещи принадлежат не ей. Когда ее отец купил музыкальный центр, ты вспомни, как она похвалялась!

– Он у них стоит в большой комнате на самом видном месте, – растерянно сообщила я.

– Кто втихомолку копит на автомобиль, ругая на чем свет стоит тех, у кого машины есть?

– Но при чем здесь родители? – поморщилась я.

– Ой, Диана, какой ты еще ребенок! – вздохнула Илона.

– Ну, знаешь! – я вспыхнула. – По твоим словам выходит, что Маринка мстит мне за то, что мой отец много зарабатывает.

Но Илона ничуть не растерялась:

– И за это тоже. Но главным образом за то, что ты лучше нее. Во всем. Она зубрит целыми днями, и получает четверки, а ты вообще ничего не делаешь, по ее словам, но у тебя всегда все на отлично. Она ходит на те же факультативы, посещает дополнительные занятия, рвется на части. Но на олимпиады посылают тебя. Заметь, ее мать работает в школе, и даже это не помогает ей быть первой. А эта недавняя история с Тохой? Она тебя тоже ничему не научила?

Я сникла. Тоху Маринка подставила капитально. И он попался, попался, несмотря на то, что уже знал о том, какая она. Просто потому, что был влюблен.

Я вспомнила нашу встречу у кабинета директора, рассказала о ней Илоне.

– Ну, что ж, – прокомментировала Илона, – мысленно жму Тохе руку. Лучше поздно, чем никогда.

– Но ведь это чудовищно! Если все, что ты говоришь – правда, я просто не знаю, как она вообще живет!

– Выживает, – поправила Илона, – ей некомфортно жить в предлагаемых обстоятельствах, она пытается их изменить.

– И ты говоришь об этом так равнодушно? Ты что, ее оправдываешь? – растерянно спросила я.

– Я никого не оправдываю и никого не осуждаю. Я пытаюсь тебе объяснить поведение Маринки, вот и все, – Илона, кажется, сердилась.

– Ты ведь все это испытала на себе, так? – устало спросила я.

– Да, только мне тогда лет было меньше, и рядом не было никого, кто смог бы помочь, – призналась Илона. – Так что, пришлось до всего доходить самой.

– И ты… – я запнулась, но все-таки продолжила, – стала такой?

– Какой?

– Равнодушной, спокойной, умной.

– Ты хочешь сказать: погруженной в себя, испуганной, циничной? – Усмехнулась Илона.

– Да нет же! Нет!

– Не важно, – отмахнулась она, – мне так легче и этим все сказано.

– Значит, Маринке тоже легче так, – задумчиво произнесла я.

Мое негодование внезапно сменилось жалостью:

– Бедная Маринка, – сказала я.

– Я знала, что ты именно так и скажешь, – Илона согласно кивнула. – Я поэтому и пришла к тебе, поэтому и настаивала на том, чтоб ты попала на вечеринку. Если бы я все рассказала тебе заранее, ты, пожалуй, разозлилась бы! Благородное негодование и все такое…

Она невесело улыбнулась.

– Но откуда тебе все это известно? – чуть слышно прошептала я.

– Мне? Почему только мне? Это известно всем, кроме тебя, конечно.

Я растерянно замолчала.

Скоро рассветет. Придут родители, уйдет Илона…

Впереди зимние каникулы, у меня будет время подумать.

Глава 10 Пепел на снегу

Родители так и не узнали о моей самовольной отлучке.

И мама сдержала обещание. Она предоставила мне полную свободу во время каникул!

Я целыми днями пропадала у Илоны. Нет, мы не сидели в квартире, мы бродили по морозному заснеженному городу, ходили в кино, пару раз посетили клубы, но не надолго, потому что у меня было строгое предписание – в десять быть дома!

Встречались с друзьями. Но я ни разу не позвонила Маринке. Просто не знала, как мне теперь с ней говорить.

Маринка пришла сама.

Как-то днем мы сидели у Илоны, слушали музыку и мечтали. Зазвонил телефон. Илона нехотя сняла трубку, я заметила, как у нее удивленно приподнялись брови, и она сказала кому-то чуть изменившимся голосом: «Дома, да… конечно, приходи…».

– Лариска? – спросила я.

– Нет. Это Маринка. Она сейчас придет.

– Вот это да!

– Действительно, удивила, – задумчиво произнесла Илона, – кажется, у нее что-то случилось, по-моему, она плакала…

Я совершенно растерялась. Плачущая Маринка? Я не видела ее с самой вечеринки и ничего не знала. Мы даже не попрощались, той ночью я просто ушла с ребятами, и все. Маринка пропала. Вместе с Маринкой исчезла и моя влюбленность. О Тиме я больше не думала, словно его кто-то вычеркнул из моего сердца, из моей памяти. Бывает же такое!

Она появилась очень скоро. Мы даже в себя не успели прийти после ее звонка, а Маринка уже стояла у двери.

Впервые я увидела смущенную Илону: она суетилась, не знала, куда девать руки, и все время как-то нервно посмеивалась.

Маринка выглядела осунувшейся. Она вошла, не глядя на нас, сняла пальто, уронила его на пол и прошла в комнату прямо в сапогах.

Илона подняла пальто, пристроила на вешалку; мы остановились в дверном проеме, не решаясь нарушить Маринкино горе, заполнившее постепенно квартиру.

– Марин, может, чаю? – робко предложила Илона.

Маринка подняла на нее полные слез глаза.

– Стас погиб! – сказала она и зарыдала.

Илона бросилась на кухню, я в ванную, за полотенцем. Мы прибежали: Илона с валокордином в чашке, я – с мокрым полотенцем.

Маринка, стуча зубами, выпила валокордин, после чего мы ее разули и уложили на диван, накрыв лоб полотенцем.

– Извините меня, просто не к кому больше пойти, – лепетала Маринка.

Мы как могли, утешали ее, уверяли, что она правильно сделала, что пришла. Илона снова бегала на кухню, заваривала зеленый чай, металась туда-сюда. Я спохватилась и догадалась выключить музыку.

В квартире наступила абсолютная, вяжущая тишина, от нее закладывало уши и даже как-то темнело в глазах.

С полчаса Маринка просто лежала и тихо плакала. Потом нам показалось, что она задремала. Мы сидели молча, я у Маринки в ногах на диване, Илона – в кресле рядом. На столике остывал забытый чай.

Маринка открыла глаза.

– Как ты? – встрепенулась Илона.

– Спасибо, мне немного лучше. – Маринка приподнялась и села, подогнув под себя ноги. Она была в черном свитере и длинной серой клетчатой юбке, тонкие светлые волосы разметались по плечам, в этот момент я увидела, что Маринка не красива, нет, она прекрасна!

– Как это произошло? – охрипшим от волнения голосом спросила Илона, и тут же спохватилась: – если не хочешь, не отвечай.

Маринка слабо мотнула головой:

– От него давно не было писем… а сегодня пришло… от его родителей… от отца. Он сообщил, что…

Маринка закрыла глаза.

– Ладно, – мягко произнесла Илона, она взяла Маринкину руку в свои и, поглаживая ее, принялась шептать слова утешения. Она говорила о своей бабушке, которую безумно любила, и когда бабушка умерла, для Илоны это было таким страшным ударом, что она на много месяцев замкнулась в себе. Она долго не могла смириться со смертью, признать ее, привыкнуть. Но постепенно пришла в себя, благодаря другой бабушке, которая сумела объяснить то, что происходит со всеми людьми, всегда, во все времена… Илона говорила о вечности, и еще о чем-то, чего я не знала и не понимала, но чувствовала: все правильно, именно об этом и именно так надо сейчас говорить.

Маринка слушала молча, не перебивая, не соглашаясь и не споря. Она просто слушала.

Потом Маринка вроде бы, успокоилась. Подумав, достала из кармана вчетверо сложенный листок бумаги.

– Вот, письмо, – сказала она.

Развернула и начала читать. Очень хорошее письмо, в нем отец Стаса сообщал Маринке о гибели сына, о том, как много слышал от него о ней. И считает ее чудесной девушкой. Он был благодарен Маринке за ее любовь к его сыну. Надеялся на то, что в ее жизни все еще сложится, потому что она только начинает жить.

Она закончила читать и передала письмо мне. Я всмотрелась в крупные острые буквы, ровные строчки, взгляд скользил по странице вниз, наткнулся на подпись: «папа и мама Стаса». Я никак не могла отделаться от назойливого воспоминания, какой-то неподобающей мысли. А она настойчиво возникала снова и снова, хотя я всячески пыталась прогнать ее.

У меня невольно вырвалось:

– У Стаса был очень похожий почерк…

Маринка забрала у меня письмо.

– Ничего удивительного, они же родственники, – сказала она, и голос ее дрогнул.

В тот день мы больше не говорили о Стасе.

Только один раз, когда Маринка сказала, что хотела бы сжечь его письма, Илона ответила: «Да, так будет лучше…»

Мы долго сидели втроем.

Когда Илона предложила перекусить немного, Маринка даже оживилась, сказала, что с утра ничего не ела и теперь у нее кружится голова.

Илона сразу же потащила ее на кухню, усадила за стол, извлекла из холодильника кастрюлю с борщом, поставила на плиту; достала хлеб, колбасу, сыр и велела мне все это нарезать.

Маринка таскала куски прямо из-под ножа:

– Как есть хочется! Это нервное, наверное…

Она опустошила тарелку борща, съела почти все бутерброды, выпила чаю, откинулась на стуле и блаженно зажмурила глаза.

– Полегчало тебе? – усмехнулась Илона.

– Вы вернули меня к жизни, – выдохнула Маринка.

Вернулась с работы мама Илоны, и мы стали собираться. Решили проводить Маринку до дома.

Всю дорогу она оглядывалась, словно что-то искала. Вдруг остановила нас и сказала:

– Здесь.

Мы переглянулись. Калитка в школьном заборе была распахнута, за ней темнели деревья, в снегу чуть заметная тропинка. Мы прошли по ней в небольшой парк, утопая в сугробах, добрались до глухого угла. Теперь нас никто не смог бы увидеть. Маринка судорожно рванула из сумочки пачку писем, перетянутых ленточкой. Я сразу поняла, что она хочет делать.

Илона спросила:

– А где конверты?

Маринка быстро ответила:

– Я их сжигала сразу же, как только приходили письма.

Маринка бросила пачку на снег и стала рыться в карманах.

– Должна быть зажигалка, – повторяла она.

– Вот, возьми, – Илона протянула ей коробку спичек.

– Спасибо, – Маринка неумело чиркнула спичкой, та сломалась, за ней последовала другая. Наконец, Маринке удалось извлечь огонек, она склонилась над пачкой, чтоб поджечь, но спичка потухла.

– Дай-ка я, – предложила Илона.

Она отобрала у Маринки спички, присела на корточки, развязала ленточку, взяла верхнее письмо и подожгла его с уголка, бумага горела плохо, она была в снегу, Илона догадалась вытащить письмо из середины и снова подожгла его. В конце концов, ей удалось сжечь всю пачку. Черный пепел покрыл грязными ошметками синий вечерний снег.

– Ну, вот и все, – сказала Илона, отряхивая ладони.

Мы постояли немного, пока совсем не замерзли, и медленно пошли к Маринкиному дому.

Мы молчали.

Она пожала нам руки, кивнула молча и скрылась в подъезде.

Итак, мы стали свободными и одинокими.

Теперь нас связывал серый пепел на снегу и молчание. Сожженные письма без конвертов – погребальная служба по Стасу. Последнее и единственное, что мы могли для него сделать.

А жизнь, между тем, продолжалась. После каникул мы начали учиться уже без Антона. Родители перевели его в какой-то новомодный лицей, так что Маринка лишилась своего самого преданного ухажера. Илона, по-прежнему, не обращала внимания на наших ребят. А мне все так опротивели, что я смотреть ни на кого не могла. Особенно на Тиму, который вдруг стал проявлять ко мне настойчивый интерес.

Теперь мы пытались дружить втроем. Точнее, я всячески избегала Маринку. Она же зачастила к Илоне. Илона металась между нами.

Стоило нам оказаться втроем, и мы не знали, о чем говорить.

Поездка в Норвегию откладывалась до лета.

В конце февраля закружили метели. Илонин день рождения выпал на воскресенье. А так как она ни словом не напоминала о нем, то я предвкушала, каким сюрпризом будет мое появление.

Я брела сквозь секущий снежный ветер и улыбалась. Илона любила белые цветы. Осенью у нее всегда стоял букет пышных хризантем, весной – белая сирень, тюльпаны – а чуть позднее, бледно-розовые пионы.

Я купила ей розы, хотя понимала, что, наверное, выглядят они довольно «по-мещански» – как сказала бы Маринка. Но не гвоздики же дарить!

Знала я и о другой Илониной слабости: косметика! Косметикой был вечно завален стол Илоны и забиты все ящики. Я, конечно, не могла рисковать и покупать декоративную косметику, но я знала, какие ей нравятся духи, к ним я добавила красивую косметичку и набор кисточек для нанесения макияжа.

Подарки я выбирала долго. Бродила по книжным магазинам, искала что-нибудь необычное. Хваталась то за классиков, то за современных лауреатов всяких премий. В конце концов, остановилась на сборнике Эдгара По. Илона всегда восхищалась им.

Нагруженная пакетами, я приближалась к дому Илоны. Во многих окнах уже горел свет, потому что на улице, несмотря на ранний час, было довольно темно из-за низких снежных облаков.

Вот и знакомый подъезд. Чья-то едва различимая сквозь метель фигура уже входила в дверь. Я ускорила шаг.

Дверь хлопнула у меня перед носом. Но почти сразу открылась, чья-то рука придерживала ее, давая мне пройти.

– Спасибо, – поблагодарила я, отряхивая снег.

– Привет, снежному человеку, – услышала знакомый голос.

– Марина?!

– Не ты одна помнишь о дне рождения Илоны, – сказала Маринка.

– Какая ты молодец! – обрадовалась я.

– Могла бы и позвонить, – проворчала Маринка, – я страшно измучилась с подарком!

– Как-то не подумала, – смутилась я.

Мы поднялись на второй этаж. Маринка сняла перчатку и нажала кнопку звонка. Мы прислушались. Из-за двери явственно доносились звуки музыки.

– Хм, кажется, мы не вовремя, – предположила Маринка. – Незваный гость, как говорится, хуже некуда…

Дверь распахнулась. Смеющаяся Илона не дала нам рта раскрыть, как мы уже оказались в прихожей.

– Илона, мы пришли тебя поздравить, – начала Маринка.

– Сейчас поздравите, – улыбалась Илона, – сначала одежки снимите. Да проходите же!

Она втолкнула нас в комнату, залитую электрическим светом. Лариска и Рита хором закричали:

– Сюрприз!

– Вот это да! – немного опешила я, – хоть бы позвонили…

– А сама-то! – потешалась Рита.

– Вы когда пришли?

– Да только что, – сказала Рита.

– Девчонки, давайте праздновать! – перебила нас Илона. – Полный холодильник всякой еды. Даже вино есть!

– Вот это да!

– Супер!

Мы повалили на кухню.

– Ну, уж нет! – погнала нас Илона, – идите-ка в комнату! Праздник у нас, или не праздник?

На стол-то мы живо накрыли. Помимо всего прочего, Рита принесла пирог собственного приготовления, да еще и со свечками. Для цветов пришлось доставать все вазы, которые были в доме.

Мы заставили Илону дуть на зажженные свечи, а потом торжественно преподнесли ей подарки…

Илона разворачивала оберточную бумагу, сидя прямо на полу. Вскоре у ее ног лежали… три одинаковых томика рассказов Эдгара По. Лариска оказалась самой везучей, она тоже подарила книжку, но – про любовь.

Илона хохотала, как сумасшедшая, до слез. Мы тоже начали потихоньку хихикать. В конце концов, Илона торжественно поставила наши книги в один ряд с собранием сочинений злополучного автора.

– Как же я могла забыть! – вырвалось у меня.

– Не переживай, – успокоила меня Илона, – никто не знал. Папа подарил, только вчера.

Несмотря на неловкость, возникшую вначале, мы провели чудный день с Илоной. Ей как-то удалось объединить нас: чопорную Маринку, смешливую Риту, глупышку Ларису и меня, с моим постоянным чувством вины.

То ли выпитое вино так подействовало на нас, то ли радушие и непринужденность именинницы, которая заявила, что «сегодня прием без галстуков!». Но нам было хорошо. Искренне, от души хорошо и весело.

И расставались мы с сожалением, как будто чувствовали: этот день больше не повторится.

В понедельник Илона блестяще ответила на истории. Учительница, удовлетворенно кивая головой, вывела в журнале жирную пятерку.

Потом последовала пятерка по литературе и потрясающий реферат по обществоведению.

Классная заявила: «Илона, я тебя просто не узнаю!»

Да ее никто не узнавал.

– Я в кураже! – шепнула она мне, после того, как ее сочинение по литературе зачитали как образцовое.

Глава 11 Последняя капля

Так прошла зима, наступил март, сырой и ветреный.

Папа привез мне из очередной командировки красивое весеннее пальто и умопомрачительную кепку. И, хотя было еще довольно холодно, я не сдержалась. Так хотелось сбросить с себя зимнюю тяжесть!

Я зашла перед школой к Илоне, позвонила в дверь и быстренько приняла самую картинную позу, какую только могла себе представить: отступила к лестнице, облокотилась о перила, согнула ногу в колене и попыталась изобразить на лице мечтательность.

Дверь распахнулась.

Илона ахнула и всплеснула руками.

– Француженка! – воскликнула она, выскочила на площадку и закружила меня, так что я чуть не уронила кепку и не сломала каблук.

– Ну, ты даешь! – вопила она, втаскивая меня в квартиру.

Я немного ошалела, глупо улыбалась и спрашивала:

– Тебе, правда, нравится?

– Отпад! Да ты посмотри на себя в зеркало!

Она развернула меня перед большим зеркалом в коридоре, там стояла тоненькая девушка в коротком зеленом пальто, серой кепке, черных перчатках, изящных сапожках…

Я себя не узнавала и узнавала, это было здорово!

– Весь класс выпадет в осадок, это я гарантирую! – засмеялась Илона.

– Весь?

– Ну, кое-кто станет завидовать, – намекнула она.

– Илона…

– Что?

– А почему ты никогда никому не завидуешь? – спросила я, мне давно хотелось задать ей этот вопрос.

– Зачем завидовать, когда можно радоваться? – вопросом на вопрос ответила она. – Вот, сегодня такой серый день, ветер, мокрый снег и паршивое настроение с самого утра. Тут приходишь ты, такая красивая, весенняя, немного чужая. И мне радостно, как если бы выглянуло солнце и сверкнуло в лужах, и запахло почками и теплым ветром. Понимаешь?

Я кивнула:

– Кажется, понимаю.

В школе я действительно произвела впечатление. Парни отвешивали комплименты, девчонки шептались и осторожно мяли пальцами ткань пальто, мерили кепку.

Маринка прошла мимо, задев меня локтем, приостановилась, дернула подбородком и довольно громко бросила:

– Глупо выглядишь…

Кто-то захихикал за спиной.

Мы нагнали ее перед классом.

Илона звонко крикнула:

– Маринка!

Она обернулась, окинула нас надменным взглядом.

– Илона, хоть ты на нее повлияй, – процедила она, – а то вечно вырядится, как…

– А по-моему, очень красивое пальто, и Диане оно очень идет, – Илона смотрела Маринке прямо в глаза.

Маринка картинно пожала плечами и закатила глаза:

– Пальтишко ничего себе, – со вздохом согласилась она, – но не для Динки.

– А для кого же? – насмешливо переспросила Илона.

– Для того, у кого более подходящая фигура, – парировала Маринка.

– Ты имеешь в виду кого-то похожего на тебя, не так ли? – Илона перешла на шепот.

Я заметила, как у Маринки раздуваются ноздри. Она злилась, злилась всерьез!

А Илонке словно того и надо было. Она продолжала:

– Так давай, примерь его, а мы посмотрим…

Вокруг нас собрались заинтересованные одноклассники.

– Примерь, Маринка, – веселились они, – а мы посмотрим.

– На перемене! – Маринка резко повернулась и вошла в класс.

На перемене народ, смеясь, пошел к раздевалке. Маринка с гордо поднятой головой схватила пальто и, не позволив никому помочь, сама натянула его на себя. Застегнулась на все пуговицы.

Кто-то тихонько прыснул.

– Коротка кольчужка, – пробасил Дэн.

Засмеялись громче.

Маринка бросилась к зеркалу. Взглянула и в ужасе стала сдирать с себя злополучное пальто, которое некрасиво обтянуло ее.

Конечно, будь оно на размер больше, Маринка смотрелась бы в нем лучше. А теперь оно с трудом налезло на толстый свитер и длинную юбку, из рукавов торчали крупные Маринкины руки, пальто разъезжалось на груди и бедрах, было узко в плечах, в общем, если кто-нибудь пробовал надевать вещи младшей сестренки, тот знает, что это такое.

Народ ржал, не скрываясь. У нас ведь как, если человек, который не очень всем нравится, совершает ошибку, то могут и затоптать.

Маринка сорвала с себя пальто, бросила его на руки Илоне и быстрым шагом удалилась.

– Кто роет другому яму… – медленно процедила Илона, вешая пальто на место.

– Почему ты это сделала? – спросила я у Илоны, когда мы остались одни.

– Я помогаю тому, кто слабее, – просто сказала она, – если бы ты унижала Маринку, то досталось бы тебе. Это справедливо, по-моему.

Я не нашла, что сказать в ответ.

После этого случая Маринка перестала с нами общаться.

А по классу разнесся слушок: «Вы же знаете, теперь Динка учится за двоих…» И теперь я уже не сомневалась в том, откуда ветер дует.

Илону все это неожиданно развеселило:

– Кажется, я нажила себе врага! – со смехом говорила она мне и Рите. – Жизнь бьет ключом!

Глава 12 Тайна раскрыта

У меня появилось множество поклонников. После уроков кто-нибудь из ребят непременно поджидал у ворот школы и, словно невзначай, оказывалось, что нам по пути.

Очередной провожатый тянулся за нами до Илонкиного дома, вздыхал и говорил глупости.

До поры до времени это нас развлекало, мы подолгу смеялись, едва захлопывалась входная дверь Илониной квартиры.

Приставали незнакомые ребята, прямо на улице. Часто это были взрослые парни. Вели они себя по-разному. Кого-то приходилось отваживать сразу. Но пару раз я даже бегала на свидания, просто так, из любопытства. Мне хотелось понять: как это – встречаться со взрослым парнем. Все-таки история со Стасом не давала мне покоя.

Первого звали Толиком. Он так и представился: «Толик». Ему уже исполнилось двадцать лет! Он был вежливый, робкий, все время восхищался мной и льстил беспардонно. При этом у него был невыносимо писклявый голос, он казался мне старым и толстым, его рубашка обтягивала тугой животик, подбородок расплывался по воротнику. Я еле-еле сдержалась, чтоб не нагрубить ему и не сбежать почти сразу же. Все-таки, он был вежливым парнем, и ничего плохого мне не сделал. Так что я выдержала это свидание, но рассталась с Толиком с большим облегчением.

Второй был значительно лучше. Мы познакомились у кинотеатра, я ждала друзей, он тоже кого-то ждал. Мы разговорились. Женя, так его звали, был довольно симпатичный, высокий и с хорошей фигурой. Выглядел он вполне приемлемо в костюме и белой рубашке. Мне нравится, когда парень носит костюм. Выяснилось, что Женя учится на третьем курсе в политехе…

Короче говоря, когда я заметила своих друзей, я сделала вид, что их не вижу. А так как мы стояли на боковой лестнице, то нас тоже довольно сложно было заметить. Я не спросила Женю, кого в тот вечер ждал он. В итоге у нас вышло довольно милое свидание. Мы гуляли по вечерним улицам, Женя оказался интересным собеседником. Точнее, говорил, в основном, он. Я все больше слушала. И, в конце концов, он меня изрядно утомил. Если бы не эта его разговорчивость, возможно, мы бы еще встретились.

Я сбежала от него, когда мы проходили мимо Илониного дома. Я «вдруг» вспомнила, что мне надо срочно к ней зайти. Женя грозился подождать, на что я ответила: «Ни-ни, уходи, а то у подружки папа строгий, неправильно поймет!»

Мы с Илоной давились смехом в коридоре, а потом бегали на балкон и подсматривали за Женей. Он стоял у подъезда минут пятнадцать, наверное, надеялся, что я выйду.

После двух попыток понять, что же это такое – взрослые парни, я решила, что теперь у меня достаточно опыта, повторять не стоит.

Илону ужасно смешили мои рассказы о «студентах», как она их называла. Так что мы с ней изрядно перемыли косточки моим неудачливым ухажерам.

Я так увлеклась новыми впечатлениями, что совсем выпустила из вида Маринку.

Она тем временем совершенно отдалилась от нас и теперь снова общалась с двумя девчонками из параллельного класса.

– Маринка, наконец, обрела свою свиту, – шутила Илона. Наша бывшая подруга шествовала по школьным коридорам с гордо поднятой головой, а за ней, чуть позади, семенили ее новые приятельницы.

Вся школа знала о том, что в Маринку безответно влюблен Владька Баринов. Маленький и белобрысый, бывший Арамис. Он так же повсюду следовал за ней, как паж за королевой. Да она и держала себя с ним, как королева: «поди туда, принеси то…». Владька покупал билеты в кино, водил Маринку в кафешки, ему позволялось провожать Маринку до дома, выполнять всякие поручения. Причем, когда ему говорили, что он на побегушках, Владька не обижался, а заявлял: «Вы ничего не понимаете…»

Потом прошел слух, что Маринкиному отцу предложили работу в другом городе.

Маринка стала рассказывать об этом всем и каждому.

Однажды мы столкнулись с ней у Риты.

Это было в начале мая. Выпускные классы вовсю готовились к экзаменам, а мы наслаждались теплыми днями и свободой. Учебный год кончался. Впереди – последнее школьное лето. Вечером мы с Илоной собирались к нам на дачу. Днем бродили по магазинам, потом решили зайти к Рите.

Когда она открыла нам дверь, то тихо шепнула:

– У меня тут такое!.. Получите удовольствие!

Мы молча переглянулись, прошли в комнату и увидели Маринку в окружении свиты.

Маринка картинно расположилась на широком диване у стены, Владька сидел на полу у ее ног. Обе девчонки жались в уголке. Ритка с чуть заметной ироничной усмешкой наблюдала за происходящим.

– Не хотите ли чаю? – светским тоном произнесла она и удрала на кухню, сдерживая смех.

Маринка медленно перевела взгляд с меня на Илону и милостиво кивнула.

– Привет, – жест ее руки можно было расценить как разрешение садиться. Не сговариваясь, мы подошли к дивану и плюхнулись рядом с Маринкой. Владька поморщился, девчонки испуганно моргнули. Маринка чуть побледнела, но сдержалась:

– Что поделываете? – ее голос звучал величественно.

– Да так, – Илона забралась на диван с ногами, подсунула себе под спину подушку и расстегнула пуговицу на блузке. – Жарко сегодня, – сообщила она.

Маринка негромко хмыкнула.

– Холодной минералки? – встрепенулся Владька.

– Пожалуй, – согласилась Маринка.

Он вскочил и бросился на кухню.

Я слышала, как он о чем-то спрашивал Риту, потом звякнуло стекло, хлопнула дверца холодильника.

Владька появился с подносом, нагруженным пустыми стаканами, и двухлитровой бутылкой воды.

С ловкостью заправского официанта, Владька открутил крышку и наполнил три стакана.

Маринка приняла свой, чуть пригубила, поморщилась:

– Не остыла еще, – недовольным голосом произнесла она.

– Я сейчас принесу лед! – воскликнул Владька.

– Не суетись, – попыталась остановить его Илона, – и так хорошо, спасибо.

Но он, не слушая, снова исчез на кухне.

– Эй, – крикнула Ритка, – кто-нибудь, остановите Владьку, он слишком рьяный сегодня!

Маринка криво усмехнулась, девчонки робко хихикнули.

– Идемте чай пить, – пригласила Рита.

Мы потянулись на кухню.

Илона мгновенно оказалась на ногах, скользнула мимо Ритки, и когда я вошла, то увидела, что она уже сидит, причем спиной к окну. Она похлопала ладонью по стулу рядом с ней.

Маринка вздрогнула и заняла место у стены. Владька сразу же задернул шторы.

– Вы же знаете, мне вредно быть на солнце, – обиженно проговорила Маринка.

Девчонки, хихикая и жеманясь, попытались устроиться на одной табуретке. Рита пресекла их попытки, рассадив на разные стулья.

– Не стоило так беспокоиться, мы на минуточку, – Маринка осмотрела накрытый стол и осталась довольна.

Владька налил всем чаю. Маринка выбрала бутерброд и с наслаждением принялась его есть. Владька, замерев, смотрел на нее, девчонки прихлебывали пустой чай, Ритка опустила нос в чашку, она была смешлива и теперь с трудом сдерживалась. Илона невозмутимо размешала сахар, отложила ложку и спросила:

– Так, значит, ты будешь доучиваться не с нами?

Маринка вздрогнула:

– Почему же, – она собралась с силами и отчеканила, – я остаюсь.

– Вот как, – Илона изобразила удивление. – Довольно странно…

– Ничего странного, – быстро ответила Маринка, – мы все вместе так решили. Родителям надо устроиться, осмотреться. А у меня – последний год. Адаптация в новой школе – всегда стресс. Так что я поживу у бабушки.

Ее лицо покрылось красными пятнами. Разговор, судя по всему, был для нее крайне неприятен.

Мне стало жаль ее. Новость меня несколько обескуражила. Я знала, как Маринка привязана к маме, знала, что переезд – это большие затраты, и теперь, очевидно, Маринке придется совсем туго. У бабушки однокомнатная квартира и маленькая пенсия. Смогут ли родители помогать? Ведь раньше, насколько мне известно, бабушка существовала только на то, что у нее было.

Нет, родители Маринки не были жадными или жестокими людьми, их можно было понять, они хотели жить по-другому, хотели избавиться от бедности, они скрывали ее, как будто стыдились. И все-таки странные они были люди… Ведь вокруг них жили семьи с разным достатком.

Ритин отец погиб, и ее мама воспитывала двоих детей, но Ритка никогда не комплексовала. Родители Илоны, по-моему, вообще были равнодушны к деньгам. Так же к ним относилась сама Илона.

Но люди бывают разные, и живут они по-разному, и думают тоже. Кого-то устраивает то, как он живет, а кто-то хочет большего и добивается.

Родители Маринки не могли смириться и решили изменить жизнь. Это их право. Но теперь Маринке предстояло провести целый год в таких стрессовых условиях, что никакая смена школы рядом не стояла.

Она храбрилась, как могла, и, как могла, оправдывала родителей.

Маринка поникла. Мы все почувствовали себя неловко. Илона, сбив с Маринки спесь, тут же сжалилась над ней и больше не задавала вопросов. Разговор свернулся. Чай допили молча и быстро. Маринка поспешно вскочила из-за стола:

– Ну, мне пора, – заявила она, – Рита, спасибо за чай. Извини, что напрягли.

– Перестань, – отмахнулась та, – ты чего, как неродная?

Маринка нервничала и пыталась оправдываться:

– Много дел… Надо все собрать, помочь…

– А как же ваша дача? – вспомнила я.

– Мы ее уже продали, – не глядя на меня, ответила Маринка.

Когда гости выскочили из квартиры вслед за своей предводительницей, Рита только плечами пожала:

– Странные какие-то, – сказала она, – зачем приходили? Минералку свою забыли в холодильнике…

Она вышла на балкон, чтоб позвать Владьку, но тот почему-то не вернулся.

Мы снова собрались на кухне, уселись вокруг стола, Рита машинально собрала чашки с недопитым чаем, поставила в раковину.

– Зря я так, – вздохнула Илона, – ей и без того не сладко.

– Да, – согласилась я, – не позавидуешь, да еще эта история со Стасом…

– Да при чем здесь Стас… – поморщилась Илона.

– Как, при чем? – удивилась я. – Ведь она его любила…

– А, это вы о той истории, – кивнула Рита, – я помню, очень романтическая.

– Нет же! Какая там романтика! Трагедия, а не романтика. Он же погиб зимой! – я уставилась на Илону, потому что она посмотрела на меня с сожалением. А Рита, как всегда, с ироничной улыбкой.

– Ты что, еще ничего не поняла? – спросила Илона.

– Ты о чем? – опешила я.

– Не было никакого Стаса, – вдруг выдала Илона. А когда я на несколько минут замерла с открытым ртом, добавила: – Я думала, ты догадалась, когда мы жгли письма, там, в школьном дворе.

В моем сознании что-то сместилось, щелкнуло, как будто кто-то нажал нужную кнопку, и части картинки-пазла встали, наконец, на место. Отсутствие конвертов, редкие встречи, потом этот уход в армию…

Но главное: почерк! Почерк отца пресловутого Стаса, похожий на почерк самого Стаса… эти крупные острые буквы: размашистые у Стаса, мелкие у его отца и более крупные, выстроенные в безупречно ровные строчки у самой Маринки.

Да еще текст! Словно я где-то уже читала все это! Но зачем!

– Зачем? – повторила я вслух.

– У нее все должно быть безупречно! – отозвалась Илона, – она не могла встречаться с обычным парнем, таким, как Тоха. Королеве нужен король, ну, на худой конец, звезда экрана. Маринке понадобился Брэд Питт. За неимением, пришлось придумать Стаса. И здесь она не была оригинальна, у нее папу Славой зовут.

Я обхватила голову руками. Рита сочувственно вздохнула.

– Она хотела, чтоб ты ей завидовала, – продолжала объяснять Илона, – а ты не стала завидовать, ты всячески восторгалась и поддерживала ее любовь, которой на самом деле не было. Маринке стало скучно, и она убила несостоятельного Стаса, которого, как ты теперь понимаешь, не было и быть не могло.

Я верила и не верила. Все это было слишком сложно. Мне бы и в голову не пришло придумывать настолько сложную игру, и ради чего?

Я помотала головой:

– Не может быть! То есть я допускаю, что Маринка придумала своего Стаса…

– Диана, ну нельзя же быть такой наивной! – возмутилась Илона. – Вся эта история и была придумана в расчете на твою наивность. Маринка хорошо тебя изучила. Но, все-таки судила по себе, да еще и соблазн!

– Но как ты догадалась? – спросила я.

– Не только Илона, я тоже, – добавила Рита.

– И ты?

– А чему ты удивляешься? – пожала плечами Илона, – она вынуждена была рассказать свою историю мне и Рите, чтоб выглядело правдоподобнее. К тому же, Маринка страшно ревновала.

– Это я понимаю…

– Вот именно! Она к тебе привыкла, ты была ее тенью, и чем дальше, тем больше ей хотелось полного подчинения. А тут вдруг, бац! Подружка-то, оказывается, имеет свое мнение, у нее могут появиться друзья на стороне и другие интересы.

Мне стало не по себе.

– Выходит, она меня использовала?

Илона махнула рукой:

– Ты ее не суди слишком строго. Так получилось. Если бы я не вмешалась, ничего бы не было. Так и бегала бы ты с ней.

– И Стас бы не возник?

– Думаю – нет.

Значит, вот как… Выходит, Маринка занималась моей дрессировкой. Она делала из меня серую мышь, причем совершенно намеренно. В глаза называла лучшей подругой, а за глаза рассказывала парням, что я в них влюблена, что я дурочка, не умею одеваться… Потом она стала говорить мне это в глаза, чтоб убедить окончательно. И она убедила бы! Я же помню приглашение на вечеринку, где все заранее предвкушали покуражиться над влюбленной дурочкой! Я должна была согласиться с тем, что мне ничего не светит!

Но Маринка переборщила.

Я вышла из оцепенения:

– Илона, выходит, ты тоже ставила на мне эксперименты? – горько усмехнулась я, – так чем же ты тогда отличаешься от Маринки?

– Мне ничего от тебя не нужно, – ответила Илона.

Рита кивнула:

– Подтверждаю, – сказала она.

Ну, знаете ли!

Глава 13 Королева навсегда

В субботу утром мы с Илоной пошли гулять по дачному поселку. Я все еще никак не могла успокоиться после вчерашнего. Мое волнение постепенно передалось Илоне. Поэтому мы все больше молчали, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами.

Незаметно мы подошли к зоне отдыха. Как ни странно, людей было мало. «Наверное, еще слишком рано», – подумала я.

Илона кивнула в сторону компании под одним из навесов.

– Смотри-ка, кажется, это наши!

Действительно. Под навесом сидели: Рита, две Маринкиных приятельницы и еще несколько парней и девчонок из параллельного класса.

Рита заметила нас и махнула рукой.

– А я уж собиралась идти вас искать, – обрадовалась она.

– Что же ты не сказала, что собираешься приехать? – спросила я.

– А я не собиралась, утром позвонила Маринка и пригласила…

– Маринка? – удивилась я. – А где же она сама?

– Во-о-он там, с Владькой на катамаране, – Рита указала в сторону водохранилища.

Мы посмотрели. Одинокий катамаран скользил по гладкой воде довольно далеко от берега.

– Ничего не понимаю, – вполголоса произнесла я, – зачем он Маринке?

– Затем же, зачем мне нужна была Лариска, – ответила Илона, – он не предаст.

– Выходит, я все-таки, предательница?

– Почему бы тебе самой не поговорить с ней обо всем? – вопросом на вопрос ответила Илона.

– Какие-то вы сегодня скучные, – заметила Рита, – пойду искупаюсь.

И она побежала по пляжу, на ходу стаскивая кофточку. «Вот она – настоящая красавица», – думала я, глядя ей в след. Высокая, смуглокожая, с пышными золотисто-рыжими волосами Рита с шумом врезалась в воду, нырнула. Через несколько секунд ее голова показалась над водой, и она поплыла, мощно, по-мужски работая руками.

Илона проследила за ней взглядом:

– Знаешь, когда я только пришла в эту школу, мне было очень плохо. Так плохо, что хоть караул кричи! Однажды я сидела на скамейке у подъезда и ревела в три ручья. Ко мне подошла незнакомая девчонка, толстая и рыжая. Села рядом и стала успокаивать. Я с пятого на десятое рассказала ей о своих горестях, о том, что я не хочу ходить в школу, и о том, как меня никто не любит… в общем, обо всем. А она мне и говорит: подумаешь, меня вообще дразнят жареной свиньей. А я – ничего. Пусть! Этой девчонкой была Рита…

– Подумать только! И где теперь ее обидчики? Слюну пускают?

– Выходит – так, – ответила Илона.

Рита, тем временем, доплыла до катамарана и взобралась на него. Катамаран медленно повернул и начал приближаться. Я видела сидящую с непроницаемым лицом Маринку и Владьку, сосредоточенно крутящего педали. Причем Владька был в плавках, а Маринка, по своему обыкновению, в длинном сарафане, широкополой шляпе и темных очках.

– Хоть бы она кремом каким-нибудь намазалась! – вздохнула я.

– Может, у нее аллергия, – предположила Илона.

Рита спрыгнула и добралась до берега вплавь. Маринку со всеми предосторожностями снял с катамарана верный Владька.

Королева медленно брела по воде, придерживая подол сарафана, как край мантии.

Она поздоровалась, но в ее голосе больше не было вызова или спеси, она казалась мне усталой и какой-то потерянной.

– Как водичка? – спросила я. – Наверное, еще холодная?

– Отличная! – ответила Рита. – Рекомендую.

И потащила Илону на катамаран.

– Ну, если ты меня утопишь, то сама будешь объясняться с моими родителями, – в шутку пригрозила Илона.

– Не боись! – пообещала Рита. – Я старая морская волчица!

Владька натянул джинсы и побежал в киоск, чтоб купить нам мороженое. Мы с Маринкой остались одни. Ребята из параллельного делали вид, что не замечают нас, а может, действительно не замечали.

Маринка забралась на скамейку с ногами, обхватила колени, сжалась в комок и молча уставилась в одну точку.

– Как ты? – спросила я.

– Спасибо, хреново, – отозвалась она.

– Из-за отъезда родителей? – чуть помедлив, уточнила я.

Она кивнула.

– Так жалко, с этим местом у меня связана, считай, вся жизнь. Хотела на нашу дачу посмотреть и не смогла…

– Все образуется. – Я понимала ее. Кажется, теперь понимала. Мне захотелось как-то ее поддержать, и я спросила: – Помнишь, как мы гуляли с тобой здесь прошлой весной?

– Да…

– Марина, скажи, зачем ты придумала Стаса?

Вопрос, видимо, прозвучал неожиданно. Она вздрогнула. Но быстро взяла себя в руки:

– Я ничего не придумывала.

– Брось…

– Не хочешь, не верь!

– Ладно, я просто так спросила.

Маринка нервно пожала плечами.

– А насчет Тимы? Скажешь, не ты разболтала? – я решила узнать все.

– Как бы я иначе объяснила твое присутствие на вечеринке? – невозмутимо парировала Маринка. – Я оказала тебе услугу! Не понимаю, в чем проблема?

– Чего ты хотела, Марина? Хоть сейчас объясни мне, – попросила я.

– Ничего, – отрезала она.

К нам спешил Владька. Маринка тут же изменила позу, сбросила шляпу, откинулась назад, опираясь на локти, и вытянула ноги.

– В конце концов, я рада, что ты в хороших руках, – покровительственно произнесла она, принимая от Владьки мороженое, – ты быстро учишься, – продолжила она. – Думаю, влияние Илоны пошло тебе на пользу.

Я открыла рот и уставилась на нее, не понимая, о чем она.

Но рядом сидел Владька, а ребята из параллельного затеяли игру в мяч на песке, совсем рядом с нашим навесом.

– Извини, но… – Маринка усмехнулась и повысила голос, – ты так и шла по поселку?

На мне был оранжевый купальник и парэо.

– Да, а что?

– Весьма неприлично, – громко возвестила Маринка, – весьма!

Я засмеялась и поднялась со скамейки. Она была неисправима.

– Девушкам в нашем возрасте особенно вредно находиться под солнцем! – донеслось мне вслед. Я махнула рукой и побежала купаться.

Глава 14 На балу

Одиннадцатые классы решили пригласить нас, десятиклассников, к себе на выпускной. Не знаю, чья была идея, но она всем понравилась.

Я собиралась на вечер, как на войну.

На этот раз даже Илона соизволила поприсутствовать. Было жарко. Я с ожесточением перерыла все свои наряды. Если я надену желтое шелковое платье, то все будут думать, будто я специально вырядилась в пух и прах, чтоб затмить возможных соперниц. Итак, от желтого пришлось отказаться не без сожаления.

Тонкое, шифоновое, с нежными букетами цикламенов я забраковала. Оно меня полнило. Французскую юбку все уже видели.

Надо было придумать что-то неожиданное и в то же время, абсолютно подходящее случаю. Но что?

И тогда я решилась надеть красную из лоскутьев юбку и к ней простой черный атласный топ на тонких бретельках.

Результат меня вполне удовлетворил. Хотя мама сказала, что я похожа на цыганку. Ну и пусть!

Когда я шла по улице, все встречные парни спотыкались и выворачивали шеи. Те, кто посмелее, свистели вслед. А хоть бы и так!

Я зашла за Илоной.

Увидев меня, она всплеснула руками и ничего не сказала. Я немного испугалась. Но она быстро успокоила меня.

– Хочешь, проверим? – подмигнула заговорщицки и позвонила в соседнюю дверь.

– Что ты делаешь? – шепнула я. – Там же старушка живет!

Но дверь открыл незнакомый парень, темноволосый загорелый и симпатичный. Наверное, Илона разбудила его. Он был сонный, в одних шортах, поэтому я сразу отметила про себя, что у парня фигура – будь здоров!

– А, это ты, – сказал он, увидев Илону, – привет…

– Привет, – небрежно откликнулась она, – я спросить хотела, ты книгу дочитал?

– Не-а, – он зевнул, – тебе она сейчас нужна?

– Я обещала ее Диане… Кстати, познакомься.

Парень медленно повернул голову и посмотрел на меня. Его взгляд из сонного мгновенно стал оценивающим. Он кашлянул и чуть отступил за дверь.

– Пардон, я не одет.

Я кивнула.

– Это Саша, – представила его Илона, – а это – моя подруга Диана.

– Принцесса или богиня? – улыбнулся Саша.

– Нет. Сама по себе, – ответила я.

– Вы куда-то собрались? – спросил он, повернувшись к Илоне.

– В школу. Сегодня выпускной.

– Ты же, вроде, еще не закончила?

– Нет, – рассмеялась она, – нас пригласили.

Он окончательно проснулся:

– Вам провожатый, случайно, не нужен?

– Надо подумать… Ты как? – спросила она у меня.

Я пожала плечами.

– Девчонки, я мигом! – Саша скрылся за дверью. Илона расхохоталась и потащила меня в свою квартиру.

– Ну, как он тебе?

– Симпатичный, – призналась я. – Кто он? Я его раньше не видела.

– Внук старушки, иногда приезжает навестить бабушку. Я его давно знаю. Довольно знаменит в своих кругах. Пишет стихи, занимается какой-то восточной борьбой, точно не знаю какой, но уже выигрывал соревнования.

– Ничего себе! – я даже ахнула, – сколько же ему лет?

– Шестнадцать.

– А где он учится?

– В колледже.

– И когда только люди успевают!

Тут Илона опомнилась и побежала переодеваться. Она натянула черную юбку с серой кофточкой и осталась вполне собой довольна.

Саша уже настойчиво звонил в дверь.

– Извините, фрака у меня не оказалось, – пошутил он. Летние брюки и белая футболка. Конечно, ведь он ехал в гости к бабушке, а не на званый вечер.

– Ничего, и так сойдет, – согласилась Илона.

На улице Саша подхватил нас под руки и всю дорогу смешил, так что у входа в школу мы уже изнемогали от смеха.

Пропустили нас безропотно. Многие пришли со своими друзьями и родственниками. Так что народу собралось порядочно.

Я отыскала глазами Маринку. Она была в сером коротком платье-футляре, серебристые босоножках, в общем, смотрелась очень эффектно. Окруженная свитой, она стояла холодная и неприступная, как снежная королева.

Выпускники были все такие торжественные, напряженные и немного сумасшедшие. Девчонки почти все явились в длинных вечерних платьях; ребята в костюмах и галстуках были так непохожи на себя, так непривычны. И еще они все казались взрослыми, хотя нас отделял от них всего лишь год.

Саша быстро перезнакомился со всеми нашими, очаровал девчонок, что-то интересное рассказал ребятам.

Во время торжественной части, когда говорили всякие напутственные слова, он тоже вызвался поздравить и прочитал свои стихи. В них говорилось о бухте детства и океане жизни, о том, что вот-вот начинающих пловцов подхватит волна, штиль останется за спиной, а впереди шторма, бури, водовороты и отмели… в общем, хорошие стихи. Все хлопали, а наша преподавательница по русскому языку даже подошла потом и спросила, давно ли Саша пишет стихи и где он учится. Я, честно говоря, немного возгордилась: вот, мол, какого человека мы с Илоной привели! Тимофей тоже хорошо выступил, но на фоне Саши он как-то померк.

Торжественная часть кончилась, все стали рассаживаться за столы. К нам подошел Игорь и потащил за свой стол. Его Наташка была веселая и красивая, как никогда. Мы расцеловались, как самые добрые подруги.

Я чувствовала себя необыкновенно легко.

Вскоре к нам подсел Тима. Но я была свободна от него. Я была свободна от всех! Мне так нравилось это неизвестное до сих пор чувство. Я весело приветствовала Тиму, я болтала со всеми, здоровалась, знакомилась, смеялась… И не сразу обратила внимание на то, как Тима устроился между мной и Сашкой, как он незаметно оттеснил его от меня. Потом мы танцевали, и он все говорил и говорил, что ему очень жаль, мол, такая девушка, а у него все времени не было… чушь какая!

Меня спас Дэн. Перехватил во время очередного танца. Я была ему страшно благодарна. Но и Дэн повел себя довольно глупо. Когда он положил мне руки на талию, у него дрожали пальцы, и даже сквозь ткань чувствовалось, что ладони у него влажные от пота.

И тогда я поискала глазами Сашку. Народу было – не протолкнуться! Но я все-таки нашла его. Он сидел у стола, развернув стул к залу, наблюдал за толпой и улыбался каким-то своим мыслям. Заметив меня, Сашка мгновенно оценил обстановку и кинулся меня спасать. Он ловко вырвал меня из Дэновых рук, и мы сразу смешались с танцующими.

– Что, поклонники одолели? – стараясь перекричать грохот музыки, спросил Сашка.

– Ага…

Мы покружили по залу в поисках Илоны и нашли ее, мирно беседующей с Ритой за одним из столиков. Рита тоже пришла с молодым человеком. Но они уже собирались потихоньку улизнуть. Мы тут же решили уйти с ними.

Но не успели.

Несколько ребят выпускников забрались на сцену и предложили выбрать королеву бала. Народ завопил, раздались аплодисменты. Стали голосовать. Мы, естественно, тоже приняли самое горячее участие. Я голосовала за Наташку. Оказалось, не я одна.

Вскоре смущенная королева поднялась на сцену, ребята извлекли откуда-то корону и водрузили на голову Наташке.

– Но это еще не все! – крикнул Тимофей. – У королевы должна быть преемница!

Присутствующие замерли. Видимо, выпускники подготовили еще какой-то сюрприз. А Тима, сделав многозначительную паузу, продолжил:

– Мы, по праву старших, предлагаем кандидатуру будущей королевы, дальше – решать вам!..

И он выкрикнул мое имя!

Толпа расступилась. Сашка отвесил мне поклон, Илона и Рита присели в реверансе.

Ко мне подбежали два парня и потащили на сцену.

– Как вам избранница? – спросил Тимофей.

Раздался дружный вопль одобрения.

На меня нахлобучили еще одну корону, Наташка расцеловала меня.

– Ну, вы даете! – шепнула я, – предупреждать же надо!

– Как жаль, что я опоздал, – Тима коснулся губами моего уха. Но сразу же отступил, хлопнул в ладоши, вызвав в зале новую волну оваций и свиста. Мы с Наташкой, придерживая короны, кланялись направо и налево, как китайские болванчики.

Потом от нас потребовали выступлений. Наташка спела песенку на английском. А я всех поблагодарила, поздравила выпускников и пошутила, пообещав в будущем году давать списывать всем нуждающимся. Последнее заявление понравилось больше всего.

Еще примерно с час пришлось выдерживать всяческие поздравления, танцевать со всеми, выслушивать комплименты, признания в любви, причем, не знаю, какие были в шутку, а какие всерьез.

Маринка исчезла. Во время награждения я видела ее бледное лицо, обращенное прямо ко мне. А потом она ушла, с ней вместе пропала и ее свита.

Наконец и нам удалось сбежать. Все-таки, это был не наш выпускной…

Так как я жила дальше всех, то сначала проводили меня.

По дороге я все время пыталась снять корону, но Сашка упорно надевал ее обратно и обращался ко мне: Ваше величество.

Эпилог

Что еще добавить?

Вы спросите: встречаемся ли мы с Сашей?

Да, встречаемся. Не часто. У меня – последний год в школе. У него – учеба, спорт, да еще литературное объединение. Ведь он поэт.

Наши отношения скорее дружеские, так что не подумайте ничего такого.

Тимофей поступил в институт, но в школу заходит иногда, так что мы с ним видимся. Он мне совершенно разонравился, я даже не знаю, что я в нем раньше находила…

Игорь и Наташка учатся вместе и собираются пожениться.

У Антона все, вроде бы, хорошо, говорят, что у него появилась девушка. Дэн тоже встречается с кем-то, но не из нашей школы.

Илона стала моей лучшей подругой. Правда, в ее жизни ничего не изменилось. Если не считать значительно улучшившихся отношений с классом, учителями и оценками. А что до другой ее жизни – пока не знаю. Илона существует как бы в двух мирах: в этом, где я, школа, наш город; и в другом – где на гнедом жеребце скачет юная амазонка в венке из диких цветов и трав.

А Маринка…

Мы с ней вполне дружелюбны друг с другом, хотя, прежних отношений, конечно, уже нет. Она ездила в Норвегию, но вернулась немного разочарованная. Интересно, чего она ждала от поездки? Коленопреклоненной Европы? Она заметно притихла. Варится в своем мирке. Ее по-прежнему повсюду сопровождает Владька.

Она живет у бабушки в однокомнатной квартире и ждет не дождется, когда же закончится этот год, чтоб уехать к родителям.

По слухам, у них все сложилось. Может, теперь Маринка будет счастлива…

Оглавление

Глава 1 . Тайны Французского двора

Глава 2 . Илона

Глава 3 . Выбор королевы

Глава 4 . Тимофей

Глава 5 . Письма Стаса

Глава 6 . День рождения

Глава 7 . Королевская милость

Глава 8 . Ничего личного

Глава 9 . Новогодняя вечеринка

Глава 10 . Пепел на снегу

Глава 11 . Последняя капля

Глава 12 . Тайна раскрыта

Глава 13 . Королева навсегда

Глава 14 . На балу

Эпилог

Реклама на сайте