«Мечта идеальной девчонки»

Ирина Щеглова Мечта идеальной девчонки

Глава 1 Железная дверь

Когда я вернулась из школы, она уже была. Я столкнулась с ней нос к носу. Новенькая, выкрашенная черной краской железная дверь встретила меня матовой неприступностью.

«Ну прямо сейф!» – подумала я. И усмехнулась, представив, что мы теперь всей семьей будем жить в сейфе с таким сложным и многоступенчатым замком: клик-клак, колесико вправо, потом еще раз, но уже влево до щелчка, потом ручкой вверх-вниз…

Ключа у меня, конечно, не было. Я нажала на кнопку звонка и прислушалась.

Железная дверь вздрогнула, заскрежетала, лязгнула и распахнулась. На пороге стоял с торжественным видом папа.

– Привет, – сказала я.

И сразу же услышала мамин голос:

– Слава, кто пришел? Лера? Дай ей ключи!

Ну вот! Все дома! А я-то надеялась…

Конечно, такое событие! Рабочие приходили, устроили грохот на весь подъезд. Носили, вымеряли, устанавливали дверь. Как же мама пропустит такое развлечение. Небось с работы отпросилась… Пропал день!

Улыбающийся папа протянул мне связку ключей, я взяла их, не глядя, и хотела было пройти в квартиру.

– Погоди-ка, – остановил меня папа, – сейчас я покажу тебе, как работают замки. Вот, смотри сюда. – Он отобрал у меня ключи и склонился к замочной скважине.

– Этот длинный ключ вставляем сюда, видишь, тут такие бороздки, надо, чтоб они совпадали…

– Пап, ну я сама разберусь, ладно?

Он выпрямился и недовольно посмотрел на меня:

– Валерия, ты же знаешь, я не люблю, когда меня перебивают.

Рюкзак резал мне плечи. Я стояла у злополучной двери, переминалась с ноги на ногу и молчала.

Отец покачал головой и снова склонился к замку:

– Так вот, – увлеченно продолжал он, – эти бороздки должны совпасть… Лера, ты меня слушаешь или нет?

– Не слушаю, – обиженно буркнула я. Нашел время показывать тайные запоры! Хоть бы дали человеку в дом войти! Может, я в туалет хочу!

– Я не понимаю, – обиделся папа. Он всегда обижается, если я не хочу его слушать. Но он, порой, бывает просто невыносим со своими объяснениями! Как начнет разглагольствовать, в такие дебри забирается, просто мозги пухнут! А дело-то какое-нибудь совсем простое, известное даже младенцу. А мне уже почти шестнадцать!

– В чем дело? – из-за его спины появилось озабоченное мамино лицо. Оно у нее всегда озабоченное. Непонятно почему.

– Я хотел объяснить, как открывается этот замок, – начал папа.

– Можно, я уже в квартиру зайду? – не выдержала я.

– Что?! – всполошилась мама, – зайдешь? А замок? А ключи? Тебе трудно выслушать отца?!

– Мне не трудно, – вздохнула я, потому что поняла: зря с ними связалась, сейчас начнется неизбежный семейный скандальчик с мамой в главной роли и со мной в роли козла отпущения, то есть козы…

В глубине коридора показалась испуганная бабушка. Она прислушалась, заохала и, по обыкновению, быстренько исчезла в своей комнате.

– Лера! О чем ты думаешь!? – взвилась мама. Она заводится сразу, с половины оборота. Ей много не надо. Повод может быть любой, даже самый ничтожный. Ба-бах! И мама уже кричит так, что звенят оконные стекла, бабушка хватается за сердце, кошка прячется под диван, папа нервно вышагивает по коридору, а виновата всегда я. Только я, и больше никто.

– Смотри на меня! – кричала мама, – не отворачивайся! Что ты в пол уставилась? Ты видишь, мы полдня с этой дверью провозились! А тебе все равно, да?! Тебе наплевать!?

– Нет, – чуть слышно ответила я.

– Что?!

– Нет, не наплевать…

Они гремели ключами, скрежетали новой дверью, орали на меня, стараясь перекричать друг друга. А я все еще стояла на лестничной площадке и лямки рюкзака резали мне плечи.

Бабушка выглянула в коридор и, дождавшись короткой паузы, попросила:

– Слава, Вика, зайдите в квартиру, не позорьтесь перед соседями.

Мама как раз набрала побольше воздуха в легкие, чтоб с новой силой обрушиться на меня, но напоминание о соседях мгновенно ее отрезвило. Она закрыла рот, поджала губы, схватила меня за локоть и втащила в квартиру. Папа закрыл дверь. Он бросил ключи на полку для обуви и молча ушел в комнату.

– Видишь! До чего ты всех довела?! Видишь! – снова закричала мама.

– Я никого не доводила.

– Не пререкался с матерью!

Мне, наконец, удалось стянуть с себя набитый рюкзак. Я бросила его на пол и облегченно вздохнула.

– Ты почему вещи разбрасываешь!? – мать всплеснула руками и даже подпрыгнула от возмущения.

– Мама, я не разбрасываю, просто он тяжелый и…

Мне хотелось помириться, чтоб все затихли и успокоились. Не тут-то было. Мама вдруг впилась в меня глазами и придвинулась поближе:

– Что? Что это такое?!

Я на всякий случай отступила назад и уперлась спиной в вешалку.

– Слава! – пронеслось по квартире.

Одновременно из разных комнат выглянули папа и бабушка.

– Ну что еще случилась? – сумрачно отозвался отец.

– Ты посмотри на нее! – мама задыхалась от возмущения. Она резко подскочила ко мне, схватила за голову и развернула лицом к отцу.

– Не понимаю… – растерялся он.

– Да ведь она брови выщипала!

Папа нахмурился.

Я вывернулась из маминых рук и стала разуваться.

– Ты зачем это сделала? – мать грозно надвинулась и остановилась передо мной. Руки скрещены на груди, глаза мечут молнии.

Я промолчала, только ниже опустила голову.

– Отвечай матери!

– Ни за чем, – я выпрямилась, посмотрела с вызовом. На сегодня с меня хватит! Достаточно железной двери.

– Ах ты, бессовестная! – Мама задохнулась и, уже не помня себя, подняла руку.

– Вика! – воскликнула бабушка.

Мать покачнулась, опустила руку и, рыдая, убежала в комнату.

Все. На сегодня концерт окончен. До вечера она будет дуться, пить валерьянку и страдать так, чтоб все видели. Завтра мы помиримся, а через день поссоримся снова.

Бабушка поманила меня пальцем, я тихонько скользнула к ней в комнату.

Я их люблю. Конечно, как же иначе. Как можно не любить своих родителей? Я люблю нервную, озабоченную маму, со всеми ее страхами, придирками и требованиями; и папу, который вечно настаивает, чтоб его непременно выслушивали до конца; и хлопотливую бабушку, присматривающую за мной, когда мамы нет рядом.

Я готова за них жизнь отдать! Но жить с ними невыносимо! И с каждым днем все невыносимее.

Бабушка еще ничего. Она меня частенько «покрывает», по словам моей мамы. Хотя, что покрывать-то? До четырнадцати лет я ходила в школу только в сопровождении кого-нибудь из взрослых. Потом просто взбунтовалась, с мамой случилась истерика, но своего я добилась. Теперь хожу одна. И ладно еще, если бы школа была далеко, так ведь нет, под самым боком, можно сказать, во дворе нашего дома. Но все остальное время я должна быть на глазах.

Так как мама работает, то она не может все время держать меня под контролем. Остается бабушка. Она должна отчитываться перед мамой обо всех моих перемещениях, о том, когда я прихожу из школы, контролировать, чтоб я нигде не задерживалась, а если задержалась, то я непременно должна позвонить и сообщить, где и с кем.

Я стараюсь не подводить бабушку. Да и ходить мне особенно некуда. Моих подруг мама на дух не переносит, говорит, что все они идиотки. Как так может быть, чтоб все были идиотками? Из-за мамы ко мне никто не ходит, а меня ни к кому не пускают. Раньше я дружила с одной девочкой из нашего класса. Она нравилась маме, потому что у нее была «приличная семья» и сама она тоже была «хорошей девочкой». Но потом мы с ней разошлись. Мы не ссорились. Просто ей, в отличие от меня, родители разрешали гулять с друзьями, ходить в кино, общаться с мальчиками. Яркая, даже красивая, она постоянно находилась в окружении поклонников. На ее фоне я словно ушла в глубокую тень. Все, что она предлагала сделать, мне было недоступно. Так постепенно мы и перестали дружить. То есть мы продолжали общаться в школе, но чаще всего наше общение сводилось к простому «привет-привет». А совсем недавно я неожиданно сблизилась с другой девочкой – Аней. Она старше меня, и если бы мама узнала о ней, то ни в коем случае не одобрила бы такой дружбы. Так что Аню приходилось скрывать от всех, даже от бабушки, чтоб она не проговорилась. Аня жила в нашем доме, училась в колледже и уже подрабатывала. Маму страшно раздражают Анины родители. Она частенько говорит о том, что «от девочки толку не будет в такой семье», «яблочко от яблони…», и все в том же духе. Анина мама называется «предпринимателем» и работает на рынке. Отец тоже где-то работает, и еще: его часто видят пьяным. В свои неполные семнадцать лет Аня в основном предоставлена самой себе. При этом их семья считается обеспеченной. Ане купили компьютер, она всегда модно и дорого одевается. Как и ее мать. У них есть иномарка. Я не знаю, что больше всего раздражает мою маму: рынок, пьянство отца, или иномарка. Наверное, все вместе. В разговоре с бабушкой мама называет родителей Ани жлобами, куркулями, алкоголиками. Понятно, при таком отношении я даже не могу заикнуться, что знакома с Аней.

Но иногда мне удается поболтать с ней. Чаще всего – днем, когда ни ее, ни моих родителей нет дома. Я отпрашиваюсь у бабушки на часок и бегу к своей единственной приятельнице. О чем мы говорим? Да, в основном, я взахлеб жалуюсь на родителей, а она слушает и сочувствует.

При этом я страшно рискую. Меня могут разоблачить в любой момент. Поэтому, когда я прибегаю к Ане, в дверь сразу не звоню, а прислушиваюсь, не идет ли кто-нибудь из соседей по лестнице. Когда выхожу от нее, смотрю в глазок.

Аня не обижается. Она все понимает.

Нас сложно назвать подругами. У каждой своя жизнь, к тому же у Ани не так уж много свободного времени, и все-таки, если б не она, мне было бы совсем невыносимо.

В компьютерах я совершенно не разбираюсь. У некоторых моих одноклассников они есть дома, другие постоянно зависают в Интернет-кафе. На что у меня никогда нет денег. А если бы я попросила, мама ни за что не дала бы. Потому что «там непонятно кто собирается». К тому же, по твердому убеждению мамы, компьютерные игры наносят страшный вред психике.

Конечно, в школе нам преподают информатику, и мы занимаемся раз в неделю в компьютерном классе, где на всех всего пять машин. Так что, в основном, мои знания о компьютерах были чисто теоретическими.

О покупке я и не заикаюсь, и не мечтаю. Какой компьютер! Мне даже телевизор не разрешают смотреть!

Что самое смешное: мама постоянно спрашивает, почему это я ничем не интересуюсь. Попробовала бы я!

Когда я была маленькая, то очень любила ходить с папой в походы. Мы брали палатку, спальные мешки, грузили в рюкзаки всякие продукты, фонарики и другое снаряжение. Точнее, грузил папа в свой рюкзак, от меня толку было мало. Мы собирались и уезжали на несколько дней в какие-нибудь дикие, красивые места. Я так радовалась этим походам! Вдвоем с папой или с его друзьями было тихо, спокойно. По вечерам костер, люди песни поют, разговаривают. Мама никогда не ходила в походы. А без нее нам было чудесно!

Но потом как-то так получилось… В общем, я стала старше, отношения у меня с папой испортились. Может, из-за того, что он продолжал относиться ко мне, как к ребенку. Не знаю. Но мне стало неинтересно. В стотысячный раз выслушивать, как устроен фонарик или как надо правильно разводить костер в сырую погоду… Увольте! Он не понимал и обижался, а я злилась. Дома злилась и кричала мама, потому что она отпускала меня неизвестно куда, то есть я была не на глазах. Каждые сборы – стресс. Крик, шум, слезы. И я подумала: ну их, эти походы. И с ними плохо, и без них, но без них крика меньше.

Теперь, когда папа в походах, мы дома, или на даче у другой моей бабушки. И что бы я ни делала, мама все время следит за мной. Неотступно.

«Лерочка, иди чайку попьем… ну, что ты вся скукожилась, выпрямись! Не ставь локти на стол! Что ты глаза пучишь?! Отодвинься, невозможно же пройти! Убери ноги!» И напоследок, измучившись: «Иди ты отсюда, ради бога!».

Если я так ее раздражаю, зачем она следит за мной? Зачем ходит по пятам, не давая ни минуты покоя? Я только и слышу: «не так!», «оставь!», «неправильно!».

Когда-то я очень любила животных. Родители купили мне двух морских свинок. Они очень забавные, лохматые, полосатые, их еще называют черепаховыми, они так смешно кричат и узнают нас не хуже нашей кошки Ульяны. Я так обрадовалась свинкам, когда впервые увидела их, даже разрыдалась от восторга. Мне хотелось кормить их, ухаживать за ними, смотреть, как они играют, как спят. Первое время я не отходила от клетки.

Ложилась рядом и смотрела на чудных зверьков до тех пор, пока мама, выведенная из себя тем, что «ребенок лежит на полу и собирает пыль!», не бросалась и не оттаскивала меня от моих любимцев. А потом началось бесконечное: «не мешай им!», «ты что, не видишь, ты их пугаешь!», «прекрати кормить!», «не так… не правильно… отойди, не крутись…». Я охладела к свинкам. Просто перестала их замечать.

Теперь они на попечении бабушки, как и Ульянка, как и вся наша квартира.

Раньше я могла плакать, даже рыдать, биться в истерике. Но теперь я просто молчу.

«Ты посмотри на нее, забьется в угол и сидит!» – возмущалась мама по телефону, жалуясь на меня тете Жене. А мне так проще. Ничего не делаю, и спроса с меня никакого.

Женя – папина родная сестра. Вообще-то, она мне приходится тетей. Она живет в Москве.

Раньше она жила с нами, но я этого уже не помню, она уехала, когда я была совсем маленькая.

Мама часто звонит ей, когда хочет пожаловаться. Жалуется чаще всего на меня.

Женя – наш третейский судья. Бабушка тоже потихоньку рассказывает ей о наших проблемах. Они ждут от Жени ответов. Наверное, она что-то им советует. Но мне от этого не легче.

Женя часто приезжает к нам. Но, я же понимаю, больше всего ее волнует бабушка. Иногда она пытается заговорить со мной, что-то спрашивает. Я вежливо отвечаю, или не отвечаю вовсе. Очень мне нужны ее разговоры! Вполне достаточно родителей с их бесконечными придирками.

К тому же я немного ее стесняюсь и совершенно не понимаю, чего она от меня хочет. Так и общаемся, как будто отбываем повинность.

При ней мама сдерживается, и дома устанавливается временное перемирие. Бабушка перестает прятаться в своей комнате, папа выныривает из своих бесчисленных командировок и походов. Меня перестают замечать. Можно тихо сидеть в углу дивана и думать. Из дома все равно не выпускают.

Если у Жени есть время, и она задерживается на несколько дней, мама тащит ее по магазинам.

Мама и покупка вещей – это вообще песни со сказками! Мне иногда кажется, если бы не Женя, мы бы все голые ходили.

Мама не может покупать одежду или обувь сама. Ей нужен постоянный советчик. А еще она просто повернута на приличиях: «Женя, посмотри, это прилично, как ты думаешь?» «Женя, какого цвета пальто покупать?». «Жена, сходи, пожалуйста, с Лерой в магазин, купи ей юбку, я совершенно измучилась!».

Женя закатывает глаза, и мы идем по магазинам.

Помню, как мы покупали одну злосчастную юбку. Это было пару лет назад. Я посмела заикнуться о той юбке, которую хотела, но мать, естественно, ответила категорическим отказом: «слишком короткая!».

Все. Я замолчала. Мы уныло бродили по магазинам, я послушно мерила какие-то жуткие мешки и беззвучно плакала. Мать не выдержала и отвела меня домой.

Дома она устроила мне разнос за то, что я такая капризная и сама не знаю, чего хочу. А я заявила, что больше никогда не пойду в магазин!

Но приехала Женя, выслушала маму, посмотрела на меня, и мы отправились.

– Покажи мне юбку, которую ты хочешь, – попросила Женя.

Я глянула на нее искоса: «стоит ли?». Но она настаивала. Я показала.

– Маме она не понравилась? – спросила Женя.

Я качнула головой.

Тогда Женя понимающе кивнула и спокойно объяснила мне, почему эта юбка не нравится маме.

– Мы можем ее купить прямо сейчас, – сказала она, – но я бы посоветовала тебе померить несколько таких же юбок, но чуть длиннее.

Я сразу же надулась.

Но Женя быстро просмотрела юбки разных размеров, выбрала похожую на ту, что нравилась мне, и попросила прикинуть.

Я присмотрелась, это была точно такая же юбка, как и моя. Пожала плечами и пошла в примерочную.

Пока я вертелась перед зеркалом, Женя притащила еще несколько вещиц:

– Вот, ради интереса, можешь еще и эти померить, – предложила она.

Я вошла во вкус, померила все, что она мне принесла, и осталась довольна. Но купили мы все-таки ту, первую, я настояла просто из вредности. У нас в школе в том году все девчонки ходили в таких юбках, и мне ужасно хотелось ее!

Женя потихоньку посмеивалась и говорила, что она всегда старалась не походить на других. Она говорила о выборе своего стиля, рассказывала о знаменитых женщинах: Коко Шанель, Марлен Дитрих, Жаклин Кеннеди, Мэрилин Монро… Мир узнал этих женщин благодаря тому, что все они были яркими индивидуальностями, и, помимо таланта, обладали своеобразным вкусом.

– Мир стал одеваться, как они, – сказала Женя, – Коко Шанель первая надела брюки и показалась в обществе без корсета. А ведь это – целая революция в моде!

Ага, революция! Ей-то хорошо говорить, а попробуй с моей мамой революцию устроить!

«Не слишком ли яркий цвет у этого платья?», «Ах, эта кофточка чересчур прозрачная, ее нельзя носить без майки!». Прямо, как старушка!

Женя чуть заметно усмехнулась:

– Прежде чем осуждать мать, вспомни, как ее воспитали, – заметила она.

Да, это я помню. Мамина мама – моя вторая бабушка, как-то пришла к нам в гости и увидела свою дочь в лосинах и футболке. Как же она раскричалась! «Как можно! Замужняя женщина! Мать! Немедленно приведи себя в порядок!». Еле ее утихомирили.

– Но ведь ты не такая! – сказала я.

– Все люди разные, – вздохнула Женя.

А я подумала: «если бы моей мамой была моя бабушка, я имею в виду бабушку Лиду, конечно, мне было бы гораздо легче».

Глава 2 В Москву

Бабушка меня всегда выручала. Но в тот раз я все-таки попалась. Сама виновата. Перед самыми каникулами мы вышли из школы всем классом, ребята предложили немного погулять. День был такой теплый, солнечный, не верилось, что скоро зима. И хотя деревья уже совсем облетели, даже палую листву успели убрать с улиц, все равно: закроешь глаза, подставишь лицо солнцу, и кажется, что лето еще не кончилось.

Домой не хотелось ужасно! Я и так никуда не хожу. А тут все наши гурьбой отправились бродить по парку. Было два часа. Я не стала звонить домой.

А потом кто-то предложил покататься на трамвае. И тогда я решила: поеду со всеми, буду гулять, как нормальный человек.

Я выключила телефон. Потому что знала, скоро он начнет трезвонить, не переставая. Будет звонить бабушка и пугать меня мамой, мама тоже будет звонить и истерически кричать в трубку.

Мы катались в трамвае от конечной до конечной. Ребята купили пиво, девчонки пили, и я попробовала. Не понравилось, да еще и пахнет противно. Вообще-то, я не люблю спиртное. Но шампанское, все-таки, вкуснее пива. Шампанское мне наливали дома на праздники.

Домой я вернулась часов в семь вечера.

О! Что там было!

Мама вся в слезах, с телефоном, увидев меня, закричала в трубку: «Вернулась!». Папа с белым лицом, даже бабушка укоризненно качала головой.

– Где ты была!?

Я хотела ответить, что мы просто гуляли с одноклассниками, но мать не дала мне рта раскрыть.

– Где ты была?! Отвечай немедленно! Я уже в милицию звонила!

Она схватила меня за плечи и начала трясти:

– Что? Что такое? – глаза у нее округлились, она принюхалась, как наша Ульянка, и вдруг, ни слова не говоря, влепила мне пощечину.

– Вика! – одновременно крикнули папа и бабушка.

– Что?!

Она повернулась к ним и победоносно сообщила:

– Она пила!

Я задохнулась, закрыла лицо руками, слезы сами потекли по щекам. Правая щека горела. Папа крякнул:

– Лера, в чем дело?

– Лерочка, скажи родителям! – взмолилась бабушка.

Я замотала головой. Рыдания подступили к горлу, мешая выговорить хоть слово в свое оправдание.

Мама снова кинулась ко мне и обнюхала со всех сторон.

– Что! Что ты делаешь? – беспокоился отец.

– Я проверяю, вдруг она употребляла наркотики, – выдала она.

Бабушка охнула.

– Вика, наркотики невозможно унюхать, ты же не спаниель, – тихо сказал папа.

– А ты не реви! – приказал он мне, – быстро отвечай: где была?!

– Гуляла…

– С кем! – взвизгнула мать.

– С классом…

– Врешь!

– Погодите, погодите, – вмешалась бабушка, – почему вы думаете, что она обманывает?

– Потому что не позвонила! – закричала мать, – она не позвонила и телефон выключила, чтоб мы не могли ее найти! Тебе для чего мобильный купили, а? – снова набросилась она на меня.

– Господи! – запричитала бабушка, – и как же мы раньше детей растили без всяких ваших телефонов!

– Раньше время было другое, – отрезала мама.

Я не сдвинулась с места, ждала, что они еще придумают. Объяснять ничего не хотелось. Обидно было – страшно! Ну да, я виновата, бабушка беспокоилась, я не позвонила, мать всполошилась. Как это так: она уже с работы вернулась, а меня еще нет. Но если бы я позвонила, то не было бы никакой прогулки, и катания на трамвае, и замечательного веселого дня, не было бы нескольких часов свободы. А скандал… Скандал все равно был бы. Уж мама нашла бы повод.

После того как меня осмотрели, обнюхали и проверили, я все-таки смогла раздеться и ускользнуть от них в свою комнату.

Я слышала, как они ругались. Потом мама, по-обыкновению, начала звонить Жене. Дозвонившись, в красках описала мое появление. Говорила она громко, так что я все слышала. Что ей отвечала Женя, я не знаю.

Но на следующий день мама объявила мне: «папа едет в Москву, он отвезет тебя к тете Жене».

Папа отвезет меня в Москву на все каникулы?

Новость была потрясающая. И это после вчерашнего скандала!

Что же такое сказала Женя моей маме?

Папа умчался на вокзал за билетами. Вернулся через час очень довольный. Купил билеты туда и обратно, причем на удобный поезд.

Мама провожала нас, как всегда, истерикой. Сначала надавала множество распоряжений, перерыла все мои вещи, бесконечно инструктировала меня, вплоть до того, что спросила: какую книгу я возьму с собой в поезд. Но я это пережила. Я пережила даже Хемингуэя, засунутого в мою сумку напоследок. Еще бы, впереди целая неделя свободы!

В поезде мы с папой почти не разговаривали. Я забралась на верхнюю полку и смотрела в окно на пробегающие огни. Мы выехали вечером, а прибыли рано утром. Все время в темноте.

Я нервничала. Папа должен был оставить меня у Жени на все каникулы. У меня даже был обратный билет, потому что домой я поеду одна! Первый раз в жизни!

От вокзала мы пошли пешком. Все-таки, это очень удобно, жить почти в центре Москвы.

Женя ждала нас. Светилось окно кухни на первом этаже, рядом с дверью подъезда. Странное окно, в нем не стекло, а целая картина из цветных стеклышек – красные подсолнухи на желтом поле…

Женя жила в запущенной громадной коммунальной квартире на первом этаже старого дома. В нашем городе таких домов почти не осталось, это из-за того, что во время войны все разбомбили. Нам на истории рассказывали. Бабушка тоже помнила то время, когда люди жили в настоящих развалинах, но продолжали работать на заводах, вернувшихся из эвакуации, а в выходные выходили на расчистку завалов, помогали строителям. Город буквально подняли из руин.

Конечно, я никаких руин не видела, их давным-давно ликвидировали. Правда, бабушка как-то показывала мне заросший дикой травой пустырь с почерневшим остовом здания. Крыши у него не было, вместо нее – покореженная металлическая конструкция. Бабушка объяснила, что до войны здесь были заводские корпуса. После войны все оказалось завалено битым кирпичом и всяким мусором, так что завод отстроили чуть дальше, завалы разобрали, а здание решили оставить, хотели что-то типа парка здесь разбить. Но то ли руки не дошли, то ли еще что, не знаю, и бабушка не знала тоже.

А еще я видела деревенскую церковь, с куполом, разрушенным авиационной бомбой. Какие-то знакомые родителей снимали дачу в пригороде, пригласили нас в гости. Церковь стояла недалеко от их дома. Маленькая, из красного кирпича, с одним куполом, вся в строительных лесах. Вокруг не было никаких построек, даже ограды не оказалось. Аккуратные штабели досок, да под навесом кирпич и мешки с цементом.

У входа стояли нарядные люди, бегали дети. Нам объяснили, что сегодня праздник, поэтому в церкви проходит служба. Родители сразу же захотели посмотреть поближе, вот мы и отправились на экскурсию.

Я поднялась по бетонным ступеням к входу, заглянула внутрь, увидела множество маленьких огоньков, догадалась, что это горят свечи. Сразу за дверью – притвор. Он сохранился почти полностью. Я даже рассмотрела фрески на стенах. А дальше были просто сброшены вниз деревянные сходни, а пола в церкви не было. Люди стояли на земле и слушали священника.

Я спустилась вниз, встала так, чтоб никому не мешать, и задрала голову. Прямо надо мной зиял провал в куполе, а в нем, непонятно как, ухитрилась вырасти березка. Она словно пыталась прикрыть, срастить тонкими веточками рваную рану.

Я потом слышала, что бомба упала на купол, но не взорвалась, а провалилась вниз, ее обезвредили уже после войны. А церковь все стояла, ветшала и ждала своего часа.

И дождалась.

В Москве разрушений было меньше, поэтому и старинные дома сохранились. Такие, как тот, в котором жила Женя.

Мы бывали у нее и раньше. Обычно заходили ненадолго, чтоб проведать, и все, а останавливались у других родственников.

Хотя, когда папа ездил в Москву один, то жил у Жени. Может, потому что нас троих там просто негде было разместить, не знаю.

В квартире три комнаты. Одна Женина. Две другие – ее соседки Татьяны. Женя говорила, что соседка – галеристка. То есть у нее есть галерея, где выставлены работы разных художников. Но не картины, а изделия из керамики, папье-маше, стекла, металла и так далее.

Женя работает в какой-то фирме, занимается дизайном подарков. Но вообще-то она тоже художник. Но, как она говорит: «одним искусством сыт не будешь».

Папа сдал меня с рук на руки, предупредил, что мама будет звонить. На что Женя, усмехнувшись, сообщила: «уже звонила».

Потом она усадила нас пить чай, но не успела я глотка сделать, как зазвонил папин телефон.

Конечно, это снова мама. Они долго говорили, папа обстоятельно рассказывал, как мы добрались, и что все у нас нормально, и Женя дома – все в таком духе.

После завтрака папа заторопился, у него было много дел. Он передал Жене конверт с деньгами для меня. Мама хотела, чтоб мы купили кое-какие вещи. Потом он распрощался и ушел.

Я не знала, что мне делать, поэтому так и сидела на кухне, сложив руки на коленях и разглядывая стеклянные подсолнухи, они переливались искорками света от кухонной лампочки.

Женя, по-моему, тоже не знала, что со мной делать.

– Может быть, переоденешься? Примешь ванну с дороги? – предложила она.

– Да, если можно…

Снова требовательно зазвонил телефон. На этот раз неугомонная мама интересовалась, какие у нас планы на сегодняшний день. Женя сказала, что должна сбегать на работу, а потом… Она не договорила. Мама что-то начала доказывать. И я поняла, что она пришла в ужас от того, что я останусь дома одна на несколько часов. Женя терпеливо выслушала ее, потом коротко ответила:

– Хорошо, она пойдет со мной.

После чего она быстренько закончила разговор. Я видела, как Женя напряглась, но продолжала молча сидеть на месте, ожидая решения взрослых. Зачем лишний раз вмешиваться?

– Пойдешь со мной на работу? – спросила Женя.

– Да, – покорно кивнула я.

– Если не хочешь, можешь остаться дома, я ненадолго, – сказала она.

– Нет, я пойду с тобой.

Не капризничать! Ни в коем случае! А то еще доложит маме, что я отказалась и осталась дома. Нет уж. Не дождетесь…

– Ну что ж, тогда давай собирайся, – сказала Женя и почему-то вздохнула. Может, испугалась, что я помешаю ей?

А потом достала из кошелька деньги:

– Вот, возьми…

– Зачем? – я даже испугалась.

– Как это – зачем? – Женя уставилась на меня недоуменно, – у тебя же должны быть карманные деньги. Воды купить, мороженого… Да, мало ли… Ты что, всякий раз будешь ко мне обращаться?

Я робко взяла. Потихоньку пересчитала, там оказалось четыреста рублей! У меня никогда не было столько денег! У меня вообще не было карманных денег! Я лихорадочно затолкала их в сумочку, воображение рисовало соблазнительные картинки. О! На такие деньги я смогу купит себе… Даже и не знаю, совсем растерялась. Но настроение у меня сразу же стало прекрасным! Я поглядывала на Женю с удовольствием. Конечно, она взрослая тетенька, сестра моего отца, значит, надо ее опасаться. Но в то же время она ни разу не накричала на меня. И вообще, вела себя приемлемо…

Мы немного проехали на метро. Женя объясняла мне, как оно устроено, как находить нужные станции и линии. Она говорила, что в метро невозможно заблудиться. Все везде написано. Я не понимала, зачем она мне все это объясняет, но Женя, заметив мое недоумение, сказала:

– Ты должна знать такие вещи. Не маленькая. Вдруг придется поехать куда-нибудь одной?

Я навострила уши: как это – одной? Мне же велели ни на минуту не отходить от нее. Но я промолчала. Было немного жутко от мысли, что я куда-то смогу пойти одна. И в то же время эта мысль так заманчиво привлекала, сулила какие-то неведомые возможности, от нее сладко замирало внутри. Я бы никогда не призналась Жене в том, что со мной происходит. Она вела себя непривычно. Не так, как должна вести себя взрослая тетя. С этим еще надо разобраться и понять. Разве мама не давала ей насчет меня разных указаний? Может быть, она забыла или недопоняла? В любом случае, я ей напоминать не стану. Пусть сама думает. А я привыкла слушаться взрослых. Вот и буду слушаться тетю Женю…

Фирма, в которой она работала, занимала целый этаж большого углового дома. Мы поднялись по лестнице, потому что лифт не работал из-за ремонта.

Я все время крутила головой, чтоб все получше рассмотреть. На этаже было несколько помещений, сновали какие-то люди с коробками, рулонами бумаги или просто с пустыми руками. В одной комнате сидела женщина за компьютером. Она весело поздоровалась с нами, и Женя потащила меня дальше. Мы вошли в другую комнату, заваленную всяким хламом, как мне сначала показалось, а потом выяснилось, что это вовсе не хлам, а оберточная бумага, всякие ленточки, пакетики, упаковка, одни словом. Три девушки возились у больших столов: резали, заворачивали, завязывали.

– Хочешь помочь немного? – спросила Женя.

Я кивнула, хотя и не знала, чем я могу помочь. Ведь все это – работа для взрослых. Оказалось, что мне вполне под силу эта самая работа. Девушки придвинули ко мне груду разноцветных лент и показали, как их надо завязывать. Все просто. Они заворачивали коробки в красивую бумагу, а я завязывала ленточки. Женя куда-то вышла. Пока ее не было, мы разговорились с девушками, я показала им несколько разных способов упаковки. Я когда-то интересовалась оригами. Мы с папой даже в музее были и на выставки ходили. Я столько всего умею делать с бумагой! Руки сами вспомнили, а девушкам понравилось. Я и не заметила, как прошло время. Когда вернулась Женя, мы уже сдружились и весело болтали.

– Ой, Женечка, какая же Лера умница! – похвалили меня девушки. Женя улыбнулась, а я покраснела. До чего же приятно!

Мне даже уходить не хотелось. Так бы и осталась здесь с этими веселыми девушками. Не такие уж они и взрослые: студентки, всего-то лет на пять старше меня.

Но у Жени было еще много дел сегодня. С работы мы направились в галерею к Татьяне. Утром мы не успели увидеться. Когда приехали, Татьяна еще спала. Теперь нам предстояло познакомиться с ней поближе. Я еще никогда не была знакома с владелицами галерей и поэтому немного ее побаивалась. Татьяну я видела лишь мельком. Это была высокая худая рыжеволосая женщина. Она одевалась в какие-то немыслимые балахоны с вышивками, кистями и бисером. Когда я увидела ее впервые, она показалась мне нереальной. Какой-то отстраненной.

Но не в этот раз. Едва мы вошли в небольшое помещение, сплошь заставленное стеллажами и витринами, как Татьяна, возникнув внезапно, обрушилась на нас с бесконечным потоком слов, половины из которых я не понимала.

Одно до меня дошло: Татьяна нам обрадовалась, потому что нуждалась в помощи. Женя подтолкнула меня вперед:

– Вот тебе помощница, а мне надо еще забежать в одно место.

Татьяна с сомнением оглядела меня, особенно обратив внимание на красный маникюр. Я спрятала руки за спину.

– Я представляла тебя несколько иначе, – загадочно сообщила галеристка. Я тоже ее иначе себе представляла. Вместо вышитого балахона или шали с кистями, Татьяна была одета очень просто: брючки и простенькая кофточка, волосы небрежно заколоты на затылке, на ногах разношенные кроссовки.

– Мы готовимся к выставке, – сказала она, – совсем зашиваемся! Можешь помочь?

– Конечно, – кивнула я.

Татьяна сразу же потащила меня в другую комнату, там стояли ящики с цветами. Их надо было разобрать, составить букеты и эти букеты расставить в галерее. Ничего сложного. Я присела на корточки возле первого ящика и стала аккуратно извлекать из него цветочные кустики.

– Э, да ты, я вижу, вполне справишься, – обрадовалась Татьяна и сразу же исчезла. Конечно, я справилась. Дело-то привычное. У нас весь балкон усажен цветами. Мы с папой вырастили несколько карликовых сосен. По-японски карликовое деревце называется – бонсай. Я знаю названия разных цветов, умею составлять букеты. Научилась этому еще в те времена, когда интересовалась оригами.

Я быстренько справилась с пересаживанием цветов из ящиков в специальные напольные вазы. Сломанные головки аккуратно приделывала к стебельками при помощи былинок. Так что когда Татьяна появилась в комнате и оглядела результаты моего труда, она осталась очень довольна.

– Надо же, совсем нет мусора! – восхитилась она.

Тогда я показала ей, как восстанавливала сломанные цветы.

– Ты умница, девочка! – Татьяна посмотрела на меня с уважением.

Потом мы украшали галерею. Я помогала расставлять вазоны, украшала витрины, двигала всякие керамические фигурки.

Мы провозились до вечера. Женя, когда вернулась, тоже помогала нам. Так что мы полностью подготовились к выставке.

Татьянина галерея не совсем обычная. В моем представлении «художественная галерея», – это что-то большое, монументальное и торжественное, как Третьяковка, куда водили меня родители: «у девочки должен быть художественный вкус».

Татьянина галерея была совсем другой. Вместо эпических полотен в золоченых рамах, полупустых залов с чопорными старушками по углам и табличками «руками не трогать» – маленькое узкое помещение с металлическими лестницами, ведущими на второй уровень, сплошь заставленное стеллажами. А на них такие милые смешные глиняные зверушки: собачки, коты, лягушки, птицы. Были и удивительной формы вазы и светильники из папье-маше; витражи из цветных стеклышек, наподобие того, в кухонном окне Жениной квартиры. На полках и столиках сидели и стояли куклы, фарфоровые, глиняные и тряпичные, под потолком летали большие и маленькие ангелы с белыми крыльями… На стенах висели куски кожи с рисунками, напоминающими детские. Татьяна объяснила, что так делается специально, прием называется стилизацией.

А еще оказалось, что вся мебель в галерее кованая: стулья, стеллажи, лестницы, столики. Были даже металлические розы, они стояли большим букетом в напольной кованой вазе. А Женя сказала, что такая мешанина стилей, как у Татьяны в галерее, называется фриковостью, или фриком: соединение несоединимого, роскошь и кич, примитив и абсурд. Как если бы рядом поместили картину известного художника и рекламную листовку, выдранную из журнала. Или на персидский ковер повесили сиденье для унитаза. Я потихоньку хихикнула, представив, как бы это выглядело. На что Женя тут же предложила показать мне интерьер Московского клуба, где на самом деле использована унитазная тема. Наверное, она ждала вопросов, но я их не задавала. Какое мне дело до унитазных крышек на стенах?

Больше всего мне понравились керамические свистульки. Татьяна называла их окаринами.

Она сыграла на такой свистульке чудесную мелодию. Мне тоже захотелось попробовать. Свистулька была сделана в виде кота с дырочками на боку. Дуть надо было в хвост, зажимая попеременно пальцами боковые отверстия.

Я старалась изо всех сил, и у меня получилось! Я же когда-то занималась флейтой, правда, недолго. У меня совершенно не оказалось музыкального слуха.

Татьяна рассмеялась и подарила мне кота.

– Вот что, девонька, а отвезу-ка я тебя во Владимир. К тем самым художникам, что делают этих поющих котов, – предложила Татьяна.

Я посмотрела на Женю.

– А что, – согласилась она, – хорошая идея!

– Договорились, поедем сразу после выставки! – и Татьяна весело подмигнула мне. А потом предложила:

– Ну что, девочки, обмоем это дело? Мы славно поработали и славно отдохнем. Предлагаю пойти куда-нибудь и выпить кофе.

Женя сразу согласилась. А мне что было делать? Я согласилась тоже.

Женя часто употребляет слово «пафосное»: пафосное место, пафосное кафе, выставка… Даже квартира у них с Татьяной пафосная.

На этот раз она так назвала кофейню. Я не знаю, чем отличается обычная кофейня от пафосной. У нас в городе тоже есть всякие кафешки и рестораны. Но я в них никогда не была, если не считать нескольких походов в Макдоналдс. Да и то втихаря от мамы. Она противница фаст фуда.

Судя по всему, Женя и Татьяна к кафешкам относились вполне положительно. Например, сегодня в течение дня еду нам приносили именно из близлежащих кафе. О, если бы видела мама!

И вот мы направились во французскую кофейню. Она называлась «Парижская жизнь».

Мы зашли, заняли маленький столик. Уютно, людей не много. На столике скатерть беленькая, мы сидели на стульчиках с гнутыми спинками и ножками. К кофе нам принесли по стакану холодной воды. И еще пирожные были очень вкусные.

Женя и Татьяна щебетали, то и дело обращались ко мне, спрашивали, нравится ли мне здесь. Мне нравилось. Только сравнивать было все равно не с чем. Раз они говорили, что это круто, значит – круто, я им на слово верила.

Женя шутила. Спрашивала, сколько раз я сегодня говорила с мамой. Я пожала плечами: «не помню, много…». Мама звонила нам обеим, примерно раз в час. Я привычная, а у Жени оказалось просто ангельское терпение. Папа тоже звонил, но он ограничился одним разговором, убедился, что у нас все нормально, и больше не доставал.

Маму же интересовало все. Она добивалась от Жени «культурной программы». Женя отшучивалась. На настойчивые мамины указания непременно посещать музеи она почти не реагировала. Зато она отчитывалась в каждом моем шаге и постоянно хвалила меня.

Татьяна старательно не реагировала на эти звонки, хотя по ее лицу было видно – недовольна.

Покончив с кофе, мы вышли на вечернюю улицу и направились пешком к дому. «Хоть посмотришь на вечернюю Москву. Это так романтично!» – сказала Женя.

По дороге они рассказывали мне, как летом они катались на велосипедах по набережным Москвы-реки. А Татьяна, оказывается, была в Финляндии, Польше, Дании, Индии, Турции… Где она только ни была!

Все это меня безумно интересовало. Хотелось задавать вопросы, но я стеснялась. Все больше помалкивала, смотрела под ноги, да изредка поддакивала.

Они решили, что я устала. На самом деле, я, конечно, устала. Но мне еще хотелось гулять по городу. Когда еще удастся?

Дома нас ждали. Оказалось, приехал старый друг Татьяны, у него есть свой ключ от квартиры. Так что окно на кухне светилось, а Татьяна даже не удивилась. Друг был не один, с ним пришел еще какой-то мужчина. Он драматург. То есть самый настоящий драматург, человек, который пишет пьесы для театра. А друг Татьяны – художник и сказочник. Они пока нас поджидали, приготовили ужин. И хотя есть мне уже не хотелось, я все-таки присела со всеми на кухне, потому что никогда раньше не видела драматургов и сказочников.

Дядя Саша, который потребовал называть себя Сашей, рассказал мне смешную сказку о том, как один дед случайно изобрел валенки. Зимой замерз и стал в свои лапти шерсть подкладывать. Шерсть свалялась, вот и получились валенки.

Я смотрела на новых людей во все глаза. Они, наверное, тоже пафосные? Женя посмеивалась: «Погоди, то ли еще будет… вот завтра поедем с моими друзьями в одно замечательное место!».

У меня слегка кружилась голова от пережитого сегодня. А она уже обещала мне новые впечатления.

Спать отправились заполночь.

Глава 3 Джинсы и Сэлинджер

Утром Женя поднялась рано. Было около девяти. Она не стала меня будить. Но я тоже проснулась, просто потому, что больше спать не могла. Все перебирала и перебирала собственные мысли.

Я слышала, как Женя говорит с кем-то по телефону. Вроде бы они договаривались о чем-то. Я потихоньку встала, выглянула в коридор, прислушалась. Женя была на кухне, чтоб никому не мешать спать. Она сидела у стола с чашкой зеленого чая со смешным названием «носочки императора». Я еще вчера обратила внимание на этот чай, правда, пить его не стала, только попробовала. Он, и правда, немного пах носками. Не грязными потными носками, а именно шелковыми носочками с императорских ног.

– А, проснулась, – обрадовалась Женя. – Доброе утро!

– Доброе.

– Ну, как ты себя чувствуешь? Готова к новым приключениям?

Я кивнула.

– Тогда так: сейчас мы пойдем по магазинам. У нас времени часа три-четыре. А потом за нами заедут мои друзья. Любишь лошадей? – неожиданно спросила Женя.

Я пожала плечами.

Она хмыкнула неопределенно и сказала:

– Ничего, в любом случае скучно тебе не будет.

– Можно мне умыться?

Она хотела что-то добавить, но только открыла рот и сразу же закрыла его. Аж зубы щелкнули.

– Послушай, зачем ты меня все время спрашиваешь? Можно то, можно это… Так свихнуться недолго. Иди, умывайся!

– Хорошо, – кивнула я и отправилась в ванную.

Что же такое сегодня будет?

И при чем здесь лошади?

Но я предпочитала молчать, как всегда…

Женя уверенно затащила меня в огромный магазин, где на нескольких этажах были расположены бутики разных фирм.

Сначала у меня просто рябило в глазах, и я ничего не понимала. Но потом немного привыкла, пятна и полосы яркого цвета постепенно приобрели очертания букв, буквы складывались в слова-названия. Некоторые я знала, другие были мне неизвестны.

Мы искали джинсы. Мама передала Жене деньги и просьбу помочь мне. Я не знала, сколько там денег, а спросить, понятное дело, не рисковала.

К тому же я вошла во вкус, блуждая по этому царству торговли. Я совершенно не представляла, чего хочу, просто перебирала вещи все подряд, прикасалась пальцами, вдыхала запах новой ткани, запах магазина, такой особенный, его ни с чем не спутаешь. Это не рынок с длинными рядами ржавых контейнеров, сплошь в развешенном тряпье. Продавцы выглядывают, как животные из джунглей. И никогда не знаешь, что тебе всучили, пока домой не вернешься. А тогда бывает уже поздно.

Мама боится рынков, не говоря уже о бабушке. Правда, в нашем городе тоже стали появляться нормальные магазины. Но я помню наши героические походы на рынок. За продуктами и теперь еще ходим. Благо от нашего дома это не очень далеко. Если без сумок, то можно и пешком дойти.

Наконец я нашла то, что хотела. Я стояла в примерочной перед зеркалом и восхищенно смотрела на свое отражение. Женя, кажется, одобрила мой выбор. Но на ее лице застыло несколько озабоченное выражение:

– Лера, ты видела ценник? – спросила она.

Я спохватилась. Испуганно покачала головой. Сколько могут стоить джинсы? Я не знала. Эти стоили больше ста долларов. Я вспыхнула и стала поспешно стаскивать с себя тугие штаны.

Женя прикоснулась к моему плечу:

– Лера, если они тебе нравятся, давай возьмем.

Я затрясла головой.

– Чего ты испугалась? – мягко сказала Женя, – цены? Послушай, давай-ка я тебе кое-что объясню…

Я переоделась, избавилась от дорогих штанов, но поглядывала на них с опаской.

– Лера, как ты думаешь, сколько могут стоить джинсы? – спросила Женя.

– Не знаю… по-разному…

– Хорошо, давай так: сколько ты готова заплатить за них? – не унималась Женя.

– И чего она от меня хочет? Мораль станет читать? Только этого не хватало! Затащила зачем-то в дорогой магазин, а теперь еще и издевается.

Я опустила голову и выбралась из примерочной.

– Да погоди же! – Женя схватила меня за руку, – почему ты ничего не отвечаешь?

– А что я должна сказать? Я не зарабатываю денег, поэтому не могу рассуждать о том, сколько бы я заплатила за какую-то вещь.

Я думала, она обидится, а Женя рассмеялась:

– Наконец-то! – сказала она.

Вот как, значит, она меня спровоцировала?

– Давай уйдем отсюда, – попросила я.

– Тебе не нравится магазин? – усмехнулась Женя.

– Нормальный магазин…

– Ты обиделась? – она всплеснула руками.

– Да нет же! – я была раздосадована. Мне больше не хотелось заниматься примерками. Все кончится, как обычно: купят мне голубенькие штанишки с поясом до пупка и на размер больше, чем надо.

Я вздохнула и страдальчески подняла к потолку глаза. Но не тут-то было!

– Лера, мы с тобой находимся в одном из лучших магазинов. И я специально привела тебя сюда. Я спросила о цене не затем, чтоб обидеть. Я просто хотела выяснить, до какой степени тебе нравятся именно эти джинсы. Наверное, я была неправа, извини…

Я удивилась. Что это? Какая-то новая игра? Чего она от меня хочет?

Когда Женя взяла меня под руку, я не сопротивлялась.

– Послушай меня внимательно. Твоя мама передала мне две тысячи рублей. Видимо, она рассчитывала, что мы с тобой купим джинсы именно за такие деньги.

Я снова промолчала. Надо же, мама, оказывается, дала две тысячи! Откуда мне это было знать? Я знала только, что денег дали, и все. Мне никогда ничего не сообщают.

– А теперь давай еще раз померяем те джинсы, которые тебе понравились.

Я вздохнула обреченно и пошла в примерочную. Джинсы мне разонравились. Во-первых, это были совершенно обыкновенные штаны. Ничего особенного, кроме громкого бренда. Женя, казалось, читала мои мысли:

– Я думаю о том же, – призналась она, – за эти деньги можно купить более интересную модель.

– А тебе какие понравились? – преодолевая себя, спросила я.

– Нет, дружок, так не пойдет! Я тут ни при чем. Нравится должно тебе.

– Но хотя бы просто скажи…

– Если просто, то…

И она отвела меня в магазинчик с молодежной одеждой. Выбрала несколько штанов и сунула мне.

– Вот, посмотри, если хочешь…

Это было экстремально! Я захихикала, высунулась из примерочной, позвала Женю:

– Ой, смотри!

Она улыбалась.

– Только меня мама домой не пустит в таких, – вздохнула я.

– Конечно, не пустит, – совершенно спокойно согласилась Женя.

– А зачем же тогда… если ты знала, то… – я удивленно смотрела на нее и ничего не понимала.

– Глупенькая! У нас же шопинг! Наслаждайся! – рассмеялась Женя. – Почувствуй себя разной. Расслабься.

Но расслабиться нам не дали, потому что у нас с Женей одновременно зазвонили телефоны. Мне звонила мама. Пока я ей рассказывала, как мы выбираем джинсы, Женя уже закончила свой разговор.

– Ну, время у нас еще есть, но немного. – И она, подхватив меня под локоть, понеслась вдоль витрин.

В итоге джинсы мы купили. Не слишком броские, но и не надоевшую классику. Они сидели на мне, как кожа на барабане. Но Женя утверждала, что джинсы именно так и должны сидеть на примерке, потому что любая натуральная ткань растягивается, значит, после носки джинсы будут в самый раз. Пояс на бедрах. Наконец-то! Здесь мы с Женей были единодушны. Мама должна смириться и привыкнуть. Кстати, и стоили эти джинсы несколько дешевле тех, что понравились мне вначале. Женя еще подарила мне красную кофточку, купила здесь же.

– А теперь нам еще надо зайти в книжный, – сказала она.

В книжный так в книжный. Я вздохнула, вспомнив своего Хемингуэя.

Книжный нашелся на первом этаже. Чтоб не тратить время на поиски, Женя сразу же обратилась к продавцу:

– Скажите, пожалуйста, у вас есть Рафаэль Сабатини «Приключения капитана Блада»?

Парень лихо прошелся пальцами по клавиатуре, глянул на монитор, кивнул, назвал раздел и номер.

– Отлично, спасибо.

Она повернулась ко мне:

– Так, а тебе что купить?

– Ничего…

– Уверена?

Я закатила глаза, давая понять, что меня уже все достало.

– У меня есть Хемингуэй…

– Как знаешь, – Женя развернулась и пошла к полкам с книгами. Она быстро нашла то, что ее интересовало. Я стояла рядом и рассеянно оглядывалась. Вдруг мой взгляд зацепился за книжный корешок, я всмотрелась и прочла: Сэлинджер.

Дело в том, что я очень люблю этого писателя. Недавно мне удалось выпросить у одной девчонки «Над пропастью во ржи». Прочитала на одном дыхании. Я упивалась героями, понимала и принимала каждое слово, каждую мысль. И даже больше того, все, что там было написано – это написано для меня. Я так чувствовала.

Если бы я не увидела книгу, то не стала бы просить. Но я ее увидела. Дрогнула. Не выдержала:

– А можно мне…

– Что? – переспросила Женя.

Я достала с полки книгу и прижала к груди.

– Конечно, бери и пойдем.

– Женя, можно мне читать эту книгу? – настойчиво переспросила я.

Только тогда она взглянула на название, на автора.

– Сэлинджер? – Женя равнодушно пожала плечами, – разумеется, можно. Тебе он нравится?

– Да, – с трудом призналась я.

– А Хемингуэй?

Я промолчала.

– Понятно, – усмехнулась Женя, – знаешь, я не люблю ни того, ни другого, зато буквально зачитываюсь Ремарком.

Она расплатилась у кассы, протянула мне пакет с Сэлинджером и поторопила:

– Давай, еще в продукты забежим!

Она двигалась стремительно, я семенила за ней, стараясь не отстать.

В продуктах Женя купила шоколад и фрукты. Я ходила следом, размахивая красивым пакетом с обновками, и предвкушала, как сегодня же наряжусь.

И даже если до самого конца каникул не произойдет ничего хорошего, главное уже случилось: со мной любимый писатель. И можно забиться в уголок, поджать ноги, заслониться от всех распахнутой книгой, нырнуть в мир глубоких переживаний, настоящей жизни. Дружить с героями, разговаривать с ними, быть там, а не здесь. Как же это чудесно!

Глава 4 Первый поцелуй

– Вот они, – сказала Женя, кивнув на синюю машину на той стороне дороги. Машина неизвестной мне марки, похожая на большого жука, ждала, прижимаясь к бордюру.

– Люди замечательные, – говорила Женя, – журналисты. У них сын чуть постарше тебя. Хороший парень, вот увидишь! А поедем мы в гости к женщине, у которой своя конюшня. Это потрясающе!

Мы взялись за руки и побежали через дорогу. Дверца со стороны водителя открылась, оттуда выглянул бородатый дядька и приветливо махнул рукой.

– Привет! Справишься с дверью?

– А то!

Женя распахнула дверцу:

– Давай, в середину! – скомандовала она.

Я посмотрела на сиденье, подняла глаза и увидела! Его!

Сзади меня подталкивала Женя, да еще и тетенька с переднего сиденья оглянулась на меня и, улыбаясь, сказала:

– Надо же, какая ты взрослая стала!

И откуда она меня знает? Я ее видела впервые.

Машина была высокая, новые узкие джинсы мешали мне поднять ногу. Я забралась как-то боком, уселась, стараясь не касаться парня, который бросил на нас довольно равнодушный взгляд, поздоровался и уставился в окно.

– Пристегнитесь, – велел бородатый дядька.

Я не знала, что на задних сиденьях надо пристегиваться, и не имела представления, как это делается. Но парень быстренько нашел мой ремень и пристегнул меня.

– Спасибо, – робко кивнула я.

– Ну, поехали! – сказал дядька. Машина тронулась, выкатилась на соседнюю полосу и деловито понеслась в потоке таких же, как и она, спешащих, разноцветных, прячущих своих водителей и пассажиров за отсвечивающими стеклами.

– Так, знакомлю всех со всеми, – начала Женя. – Моя племянница Лера, вы о ней слышали. – Лера, это мои друзья: Володя, – она показала на бородатого дядьку, – Катя, – понятно, это его жена, – и Андрей!

Его зовут Андрей!?

Теперь я поняла, кто это. Нас давно хотели познакомить. Женя часто рассказывала о своих друзьях, и, хотя я мало интересовалась ее разговорами с мамой, все-таки кое-что улавливала. Значит, я сейчас еду в машине с тем самым Андреем, о котором постоянно твердит мама. «Какой мальчик! Учится в киношколе, сам пробует снимать кино! Ах! Ах!». Вот кого мне приводят в пример! «С таким мальчиком можно дружить» – говорила мама.

Я осторожно посмотрела на него из-под ресниц. Старалась не поворачивать голову, чтоб он не думал, что я его разглядываю.

Да-а-а… Честно говоря, я таких еще не видела. Нет, неправда, видела, но… Не общалась. В моей школе таких парней точно нет. Он был как с обложки молодежного журнала: густые темные волосы, челка закрывает брови, карие глаза с длинными ресницами, чуть заметный пушок над верхней губой… о! у него в ухе серьга! У мамы сейчас просто обморок случился бы! …темно-синяя толстовка, драные джинсы, напульсники на загорелых запястьях. Он сидел и смотрел в окно. А потом они с Женей заговорили, как ни в чем не бывало. Какие-то компьютерные программы стали обсуждать. Я сидела между ними и молчала, потому что не понимала, о чем они говорят. Компьютера у нас не было. Я знаю, сейчас все помешаны на Интернете. Но у нас в городе компьютер не каждый может себе позволить. Это же не то, что в столице, где они есть просто у всех. Я как-то не задумывалась раньше. Ну, нет и нет. Я даже телевизор дома не смотрю, так что мне все это…

Но как же удивился Андрей, когда узнал о том, что у меня нет электронного адреса! Женя даже рассердилась на него: «Помимо Москвы, есть еще и другие города, причем там большинство людей вообще не знает, что такое компьютер!» – заявила она.

Андрей выслушал ее и усмехнулся, а мне почему-то стало стыдно.

Москва казалась бесконечной. Мы ехали, ехали, стояли в пробках и на светофорах, а она все не кончалась.

Потом мы выбрались на широкую дорогу, где поток машин двигался на большой скорости. «Кольцевая» – сказала Женя, я кивнула и сделала вид, что поняла.

Потом мы еще постояли в пробке, потом свернули на заправку, затем ехали по шоссе, а вокруг уже не было Москвы. Я спросила, куда ведет эта дорога, и Андрей мне ответил: в Ригу.

Больше я ничего не спрашивала. Надо будет, сами расскажут.

Мы свернули направо и покатили по узкому шоссе среди леса. Я вздохнула свободнее. Меня немного укачало в пробках. Наверное, с непривычки.

Я внимательно следила за дорогой и успела прочесть на указателе «Звенигород». Надо же, какое красивое название – «звени город». Город звенящий, звонкий… Женя снова угадала мои мысли:

– Звенигород – город старинный, – сказала она, – здесь очень много церквей и знаменитый монастырь. Ты его увидишь, мы будем проезжать под горой, на которой он стоит. Только представь, сколько здесь колоколов?!

Мы уже въехали в город. Он казался почти игрушечным по сравнению с Москвой. Пока проезжали по улочкам, я насчитала три церкви и еще одну, строящуюся, заметила. Дорога пошла под гору. Над нами был лес, а с другой стороны дороги – река. Вереница машин у обочины.

– Здесь родник, – объяснила Женя, – люди специально сюда за водой приезжают.

Я хотела было заикнуться о том, что, может, и нам набрать.

– Пить хочешь? – спросила Катя. – Андрей, достань бутылки с водой.

Вот так, вместо родниковой святой воды мы пили кока-колу. Точнее, кока-колу пил Андрей. Мы с Женей предпочли холодный чай, как и родители Андрея.

– Почти приехали, – сообщила Катя. Как же тяжело было называть ее Катей! Все время так и подмывало сказать «тетя», ну или отчество спросить. Невозможно! Дома мне все мозги продолбили: «тетя, тетя… ты должна быть вежливой! человек намного старше тебя…». А сюда приехала: «Какая я тебе тетя? Зови меня просто по имени…». А если я нечаянно обмолвлюсь, начинали смеяться.

Мы проехали Звенигород с его монастырем на горе. Взрослые говорили о Достоевском и о Чехове; оказывается, оба писателя здесь были и оба об этом писали. Якобы в «Братьях Карамазовых» Достоевского описан именно этот город и этот монастырь, а у Чехова есть несколько рассказов, созданных во время посещения Звенигорода, или после него, под впечатлением, так сказать. Я ловила краем уха все эти взрослые разговоры. На всякий случай. Вдруг пригодится…

По обеим сторонам дороги растянулись то ли деревни, то ли дачные поселки, не поймешь. В обе стороны длинные гусеницы из машин. Миновали железнодорожный переезд, свернули налево, подкатили к глухому серому забору. Из-за забора выглядывали крыши.

Папа Андрея выбрался из машины и позвонил в звонок на воротах. Залаяли сразу две собаки. Я сидела и ждала.

Ворота распахнулись, и я увидела стройную молодую женщину, загорелую, с короткой стрижкой, а за ней, в глубине двора, деревянный домик, скрытый желтыми ветками ивы.

«Интересно, где же тут лошади?» – подумала я. Все вышли из машины, здоровались с хозяйкой. Все эти взрослые давно друг друга знают, это было видно. Даже Андрей расцеловался с Ирой – так звали женщину.

– Проходите, проходите, – приглашала она, пока родители Андрея разгружали багажник.

– Вы просто молодцы! – радовалась хозяйка, – как раз сегодня утром я проводила мужа в командировку, и так мне стало грустно. Думала, с ума сойду!

Андрей взял какие-то сумки и направился к дому, я побрела за ним. Но в дом мы не зашли. На лужайке с все еще зеленой травой стояли стол и несколько стульев, мангал, за ними беседка, увитая сухими стеблями дикого винограда. Справа какой-то домик.

Я еще покрутила головой и увидела их. Лошади стояли за проволочной сеткой. Сетка отгораживала часть двора, чтоб лошади могли погулять.

Андрей, бросив пакеты, сразу же пошел к сетке. Он стоял там и смотрел на двух лошадей, спокойно жующих сено. Возле них бегала здоровенная лохматая собака. Едва заметив Андрея, собака бросилась на сетку и стала яростно, взахлеб, лаять.

Я немного постояла у стола, но как только сюда явились взрослые, незаметно, бочком, направилась к узенькой тропинке среди смородинных кустов. Андрей стоял ко мне спиной и не обращал на меня внимания.

– А она не вырвется? – спросила я о собаке.

– Не бойся, забор рассчитан на лошадей, значит, и собака не вырвется, – ответил Андрей.

– Ты любишь лошадей? – я старалась поддержать разговор.

Он пожал плечами:

– Красивые животные…

Да, они были красивые. И еще, очень большие. Я бы не рискнула приблизиться к ним. И потом, меня больше интересовал Андрей.

– Женя говорила, что ты снимаешь кино, – неуверенно начала я.

– Да, я учусь в киношколе, – он ответил просто, как если бы сказал: «Да, я люблю шоколад» или что-то в этом духе.

– Интересно?

– Конечно, иначе бы я этим не занимался.

Я подумала, о чем бы еще спросить:

– А ты давно там учишься?

– Давно…

На лужайке смеялись, разговаривали громко, как никогда не говорят в городских квартирах, только если ругаются, как моя мама.

– Эй, детеныши, – крикнула нам Катя. Очень смешно, она вообще смешная. – Идите фрукты есть!

Я посмотрела на Андрея, он поморщился, но пошел к матери. Я тоже вернулась на лужайку, присела на стул рядом с Женей.

В бокалах было разлито вино. Мне предложили глоточек. Хотелось попробовать, я не отказалась. Взрослые пили вино, заедали его фруктами и шоколадом, говорили о каких-то своих делах, общих знакомых, работе. Андрей ничего есть не стал, буркнул, что хочет пройтись.

– Леру возьми! – напомнила Катя.

Он кивнул.

– Сходите на реку, – крикнула вслед Ира.

Андрей отворил калитку и исчез в высоких зарослях кустарника. Я замерла, но потом смело шагнула следом. И правильно сделала, он протянул мне руку. Там дальше была чуть заметная тропинка, круто сбегавшая вниз к заболоченному ручью.

– Как в сказке, – шепнула я.

Андрей неопределенно хмыкнул. Он шел впереди, помогая мне, чтоб не оступилась. Мы благополучно перебрались через ручей, вышли из зарослей и оказались на поле.

Слева была дорога, по которой мы приехали, а справа – лес. Мы пошли к нему.

– Сколько тебе лет? – спросил Андрей. Я так обрадовалась, что на этот раз он заговорил первый.

– Шестнадцать скоро будет. А тебе?

– Через две недели семнадцать…

– Ты уже заканчиваешь?

– Ага… а ты в десятом?

– Да.

– Ну и как? – равнодушно спросил он.

Что надо отвечать, если парень спрашивает: «Ну, и как»? Меня раньше не спрашивали. Не знаю, мне казалось, раз спросили, надо рассказать подробно. Человек же интересуется. И я начала рассказывать: о нашей школе, классе, учителях. Он не перебивал. Шел чуть впереди и смотрел себе под ноги. У него были такие смешные кроссовки из черной кожи с оранжевыми шнурками.

Мы поднялись на холм, а я все говорила и говорила. Внезапно он оглянулся и сказал:

– Стой, где стоишь.

Я замерла, удивленно уставившись на него. Андрей отступил на несколько шагов и сфотографировал меня.

Вот это да! Значит, я ему понравилась?

– Это у тебя телефон такой? Можно посмотреть?

Он показал мне свой навороченный мобильник с фотоаппаратом, камерой и плеером; кучей каких-то непонятных функций, о которых Андрей говорил с очень умным видом. Я смотрела на дисплей телефона, где едва узнавала себя в худенькой девушке с грустными глазами.

– А почему снимок не цветной? – решилась спросить.

– Мне так больше нравится, – ответил Андрей и снова пустился в объяснения о возможностях своего телефона.

Он еще несколько раз снимал меня: на фоне осеннего леса, со спины, в профиль, сидящей на каком-то бугорке. И каждый раз это были странные снимки: то, как негативы, то снова черно-белые, а то вообще зеленые.

– Ты красивая, – ни с того ни с сего вдруг заявил Андрей, рассматривая то, что у него получилось.

– Спасибо, – я немного растерялась.

– Не за что…

Он снимал и себя. Тоже как-то странно: свои ноги в черных кроссовках с оранжевыми шнурками, лицо среди сухой травы, для этого ему пришлось лечь. Хорошо, что давно не было дождя и земля сухая.

Я снова попыталась рассказать о себе, но Андрей вдруг заявил, что надо возвращаться.

– Солнце садится, – он ткнул пальцем в небо, – скоро начнет темнеть.

И мы пошли обратно.

Пока мы бродили, взрослые успели покататься на лошадях, а отец Андрея приготовил шашлык.

Нас позвали за стол. Шашлык был вкусный, но Андрей ел вяло, потом пожаловался на головную боль. Мама дала ему таблетку и велела подремать. Он ушел в дом, а я осталась сидеть и совершенно не знала, что мне делать.

Начало темнеть. Все немного замерзли, но в дом идти не спешили, решили развести костер. В другое время я, наверное, с удовольствием послушала бы их разговоры о судьбах русской литературы. Да, именно так, взрослые говорили о судьбах русской литературы. Правда, они все время подшучивали. Я слышала, как они упоминают имена людей известных и не очень, как они рассуждают о разных модных произведениях, ругают или хвалят авторов. Оказалось, что и Ирина, и родители Андрея тоже люди пишущие. Все это было страшно интересно, но… Мне хотелось к Андрею, и поэтому я спросила:

– Можно мне в дом?

– Ты замерзла? – спросила Женя.

– Хочешь теплую куртку? – предложила Ира.

– Нет, я лучше в дом! – тихо, но настойчиво сказала я.

– Ну, иди, иди, – напутствовала Ира, – знаешь, где свет включать? Возле двери, с левой стороны.

– Хорошо…

Я вошла на веранду, на ощупь нашла выключатель. Свет загорелся на первом этаже. Маленькая прихожая с вешалкой. Я повесила куртку и увидела в приоткрытую дверь настоящую печь. Заглянула туда и поняла, что здесь, скорее всего, баня. Так все здорово: деревянные полы, широкая скамья у стены. От печки вверх тянется столб из кирпича. Наверное, труба, догадалась я. Когда внизу топится печь, эта труба обогревает заодно и второй этаж. Свет горел везде: в баньке, комнате, кухонном закутке. Наверх вела деревянная лестница. Я посмотрела, там было темно. Андрей все-таки уснул. Мне стало грустно.

Я уселась у стола в глубокое кресло и честно попробовала читать книжку. С этой книжкой тоже вышла история. Когда Женя увидела, что я читаю Хемингуэя, она слегка опешила. А сегодня я укладывала сумку и положила туда именно эту книгу, Сэлинджера решила оставить на потом. Женя не выдержала:

– Ты действительно ее читаешь? – спросила она с сомнением.

– Да…

Она посмотрела пристально и кивнула понимающе. Ну что я должна была ей ответить? Мне нужна была какая-то книга в дорогу. И, чтоб сделать маме приятное, я взяла Хемингуэя. Потому что это «прилично читать на людях…» – так мама сказала.

Хотя я и очень старалась, Хемингуэй читался медленно. Приходилось все время возвращаться назад, потому что события, описываемые в романе, никак не запоминались и не выстраивались в логическую цепочку. Промучившись некоторое время, я все-таки отложила книгу и просто сидела, прислушиваясь к звукам наверху.

Не напрасно. Вскоре на лестнице показался Андрей.

– Как твоя голова? – тут же спросила я.

Он посмотрела на меня сонными глазами:

– А… ничего, нормально… прошла. Ты чего здесь сидишь? Где все?

– На улице.

– Я сейчас, – сказал Андрей и вышел из дома.

Мне стало интересно, что там, наверху. И я решила подняться посмотреть, пока никто не видит.

Быстро взобралась по узкой лестнице, огляделась, свет шел снизу, здесь же было темно. Я заметила лампу на тумбочке, нашла выключатель. Все вокруг осветилось мягким светом с причудливыми тенями. «Это из-за абажура», – догадалась я. Огромный полупрозрачный колпак, опрокинутый на лампу. Я так и не поняла, из чего он сделан, то ли пластик, то ли ткань специальная.

Здесь было очень уютно. Комнатка маленькая, с низким потолком, и меня все время не покидало ощущение, что я на чердаке. Так оно, в общем, и было. Ведь выше – только крыша. Низкая кровать пряталась в самом углу, она была как бы в нише. Вдоль стен тянулись деревянные стеллажи, а на них стояли книги, какие-то поделки, компьютер… Все сразу и не рассмотришь.

Я услышала, как внизу хлопнула дверь. Кто-то вошел. Слева от меня стоял диван. Я, не раздумывая, плюхнулась на него и замерла.

Это был Андрей. Он поднялся и сказал:

– Там зовут чай пить… Хочешь?

– А ты? – быстро спросила я.

– Мне что-то в лом, – ответил он. – Я бы еще поспал.

– Ты что, ночью не спишь? – я попыталась рассмеяться, но получилось неестественно.

– Да просидел за компом, – он потер глаза.

– А родители? – удивилась я.

– Что – родители? – не понял он.

– Тебе разрешают?

Он уселся рядом, задумался и ответил:

– Скажем так: не запрещают. То есть мама, конечно, недовольна. Она говорит об этом, делает замечания, рассказывает, что вредно подолгу пялиться в монитор и все такое…

Он откинулся на спинку дивана и забросил на нее руки, так что его пальцы касались моего затылка.

И тогда меня прорвало. Я начала сбивчиво рассказывать о своих проблемах с родителями, о том, что меня никуда не пускают, что у меня нет друзей, что даже невинное катание на трамвае обернулось скандалом. Я рассказала обо всем, не забыв упомянуть о железной двери. Я чувствовала, что обида переполняет меня, что я вот-вот разревусь, но мне так хотелось поделиться с кем-то, кто может меня понять и…

Я разревелась.

Андрей придвинулся поближе и осторожно вытер мои щеки. Потом коснулся их губами. Это было так неожиданно и так… чудесно, что я снова расплакалась, просто от избытка чувств.

Чтоб Андрей не исчез, не растворился в вечернем сумраке, я забралась на диван с ногами и прижалась к нему. Он гладил меня по волосам и спине, вздыхал, ждал, когда я успокоюсь, а потом спросил:

– Для чего ты все это рассказала?

Я растерялась, даже отстранилась от него:

– Мне так хотелось с кем-то поделиться, – робко призналась я в ответ.

– Но ведь ты меня совсем не знаешь, – мягко заметил он.

– Я подумала…

– Знаешь, на будущее, – он приложил палец к моим губам, – не надо рассказывать о себе каждому встречному-поперечному, ладно?

– Почему?

– Почему? – Андрей осторожно положил меня на спину, склонился и быстро впился губами в мои губы. Он меня целовал! По-настоящему!

Я зажмурилась, подалась к нему, обвила руками шею, но он внезапно высвободился и снова сел, небрежно откинувшись на спинку дивана.

Я смотрела удивленно, все еще не понимая.

– Потому, – ответил он, – что ты слишком доверчивая. Нельзя же так!

Я приподнялась, села и, пододвинувшись поближе, положила голову ему на плечо.

– Это плохо? – прошептала ему в самое ухо, его волосы защекотали мой нос.

– Послушай, – он взял меня за плечи и развернул лицом к себе, – ты правда такая наивная, или прикидываешься?

Я снова не поняла его, только смотрела прямо в глаза и очень хотела, чтоб он поцеловал меня.

– Нет, не прикидываешься, – ответил он сам себе и покачал головой. – Нетронутая нимфа…

– Что?

– Я говорю, что тебя, наверное, выращивали в каком-то специальном месте, в теплице, вдали от мира. – Он засмеялся. – Как принцессу в высокой башне… ты как будто из института благородных девиц появилась. В вашем городе все такие?

– Не знаю… А какие?

– Такие, как ты.

Я начала оправдываться. Откуда мне знать, какие у нас девушки? Если я ни с кем не общаюсь, кроме одноклассников, да и то только в школе.

Он слушал и хмурился.

Я замолчала:

– О чем ты думаешь? – спросила я.

– Что-то в этом есть, возможно, – сказал он, глядя в потолок, – что-то… но не для меня.

Под окном громко смеялись.

– Нас обсуждают, – предположил Андрей.

– Нас?

– Конечно, им же интересно, что мы тут делаем.

Он встал и подошел к окну, прислушался. Я подбежала и прижалась к его спине.

– Взрослые бывают просто невыносимыми! – сказала я.

– О, только не мои родители! Они классные, – сообщил Андрей.

– Правда? Почему?

Он пожал плечами:

– Они никогда ни во что не вмешиваются и все понимают, особенно мама.

– Мама?

– Ты что! Мне все друзья завидуют, – похвастался Андрей, – звонят ей, спрашивают обо всем. Всякие проблемы с ней решают.

– А разве так можно? – не поверила я.

– С ней – можно.

Я что-то хотела спросить, но он приказал: «Т-с-с! Послушай».

Говорили о нас, точнее, обо мне. Женя, смеясь, рассказывала о нашей кошке Ульяне. Какая она вся чистенькая, беленькая, впервые выбралась из дома весной, села под кустом распустившихся пионов и ждала. «Ну прямо невеста!».

Я не помню Ульянку такой. Для меня она всегда была взрослой кошкой, занятой своими кошачьими делами. Периодически она приносит котят, которых надо было куда-то пристраивать. Вот и все. А оказалось, что у нашей Ульянки была целая любовная эпопея с каким-то приблудным помоечным котом.

О! Как они смеялись там внизу, когда Женя увлеченно рассказывала о многочисленных женихах, претендующих на Ульянкину благосклонность. И про этого страшного, ободранного, с бельмом и оторванным ухом. Он что-то жрал, нашел под старой грушей кусок какой-то гнили и урчал от жадности. Вот к нему и подошла прекрасная, чистенькая Ульяна и робко тронула его грязный хвост своей утонченной лапкой. Кот вздрогнул, обернулся, смотрел на нее секунду и снова вернулся к жратве. В тот момент она была для него важнее всех кошек на свете. А потом их застали за сараем…

– Вот мне Лера сейчас напоминает Ульянку под кустом пионов, – завершила свой рассказ Женя. Я покраснела и отстранилась от Андрея.

– Эй! – Крикнул он в форточку, – а нам тут все слышно!

– Нам тоже, – ответили снизу и снова засмеялись.

Только этого не хватало! Я отступила от окна.

– Обиделась? Ладно! Ведь правда же весело!

– Я не кошка, и вовсе на нее не похожа!

– Забудь! – он слегка толкнул меня, я не удержалась на ногах и плюхнулась на кровать.

– Ах, ты так! – я схватила его за ногу и резко дернула к себе. Мы оба повалились и начали в шутку бороться.

– Все, сдаюсь! – Андрей поднял руки.

Мы легли на спину и смотрели, как по потолку бродят тени от разрисованного абажура.

– Судя по всему, домой мы сегодня не попадем, – сообщил Андрей, зевая.

Он сбросил кроссовки и откатился к стене.

Я прилегла рядом, хотелось еще поговорить. Но пока я болтала, Андрей уснул. Он просто вырубился, и все.

Ах, как бы мне хотелось тоже вот так просто взять и провалиться в сон. Умеют же люди! Я никогда не думала, что парень, с которым я буду целоваться впервые в жизни, банально уснет. А как же рассказы о первой любви? А где же романтика, прогулка под звездами? Где разговоры ночь напролет, где горячий шепот и быстрые поцелуи? А как же мои родители? У них тоже было так? А у родителей Андрея? Или это только я такая невезучая?

Мои родители, например, познакомились в троллейбусе. Шел сильный дождь, у мамы был зонтик. Она стояла на задней площадке и рассматривала папу, потому что у него была совершенно чистая обувь. Маму это просто потрясло. Я не знаю, что подумал о ней папа, но, когда она вышла из троллейбуса, он встал к ней под зонтик.

Еще она говорила, что никто из ее знакомых не знал столько и не умел рассказывать так, как папа.

Когда она серьезно простудилась и ей было очень плохо, а дома никого не оказалось, она позвонила папе. Он примчался, вызвал скорую, доехал с ней до больницы и потом уже не отходил от мамы, пока ее не выписали. А еще он писал ей стихи. Только она никому их не показывает. Когда они поженились, маме было двадцать шесть лет, а папе – тридцать один. Если учесть, что мне почти шестнадцать, то ждать придется еще долго. Целых десять лет! А все мои одноклассницы уже встречаются с парнями. Одна я до сегодняшнего дня не имела такой возможности. И вот, моя возможность бессовестно уснула.

Мне захотелось растолкать Андрея, наговорить ему всяких гадостей и уйти с гордым видом вниз, на улицу, к этим странным взрослым, которые сидят в холодном ночном саду, жгут костер и находят темы для разговоров.

Но я не стала его будить. Уж очень он сладко спал, даже посапывал, как маленький. Я просто встала и спустилась по узкой лестнице, надела куртку, вышла из дома.

Костер догорал.

Взрослые поднялись со своих мест, зевая и потягиваясь.

– Надо бы поспать, – сказала Катя.

– Я – за! – поддержала ее Женя.

Они все были – за! Одна я оказалась не у дел. Куда ни пойду, везде лишняя.

Я понуро побрела следом за всеми в дом. Там они некоторое время совещались, кого куда положить. В итоге решили, что я буду спать с Андреем. Во так новость! Я даже смутилась. Что ж, если так велят взрослые…

Мне не спалось. Остаток ночи я просто лежала, уткнувшись в подушку, и слушала дыхание Андрея.

Ира проснулась первой. Тогда я тоже потихоньку встала и пошла ее искать. Она была во дворе. Увидела меня, улыбнулась, сказала: «Доброе утро».

Я тоже пожелала ей доброго утра.

– Как спалось? Жениха видела во сне?

– Жениха?

– На новом месте приснись жених невесте, – рассмеялась хозяйка.

– А-а, – я не нашлась, что ответить. Но спросила, как меня учили:

– Вам помочь?

– Хочешь лошадей покормить?

Я не хотела. Но отказываться было поздно, поэтому я просто кивнула.

– Тогда пойди, переобуйся, там на веранде стоят галоши, и куртку надень старую, на вешалке найдешь.

Ежась от холода, я вернулась на веранду, нашла галоши и куртку. Переоделась.

– Совсем другое дело! – одобрила Ира, – возьми ведра, пойдем.

– Она направилась к конюшне, я поплелась следом, в душе ругая себя за то, что не сдержалась и поднялась так рано.

Ира сначала заперла собаку и только потом пустила меня в лошадиный загон. Лошади почувствовали хозяйку. Они тихонько ржали и пофыркивали. Рыжий высокий конь нервничал и мотал головой над дверцей денника.

– Это Бурбон, – представила его Ирина, – он самый молодой и самый глупый.

Я стояла у входа, не решаясь ступить дальше. Лошади меня пугали, они были просто огромными, я не представляла себе, как с ними можно справиться.

– А это Риточка, – продолжала рассказывать Ира, – хорошая девочка.

Она гладила своих питомцев, похлопывала их по шее. Говорила с ними.

– Этого зовут Кадет, он самый старший и самый спокойный.

– Ну вот, а здесь живет Табунчик! Табун мой друг! Он тут главный, мы с ним вместе уже четыре года.

Она продолжала рассказывать и одновременно набирала воду в ведра, выгребала из закутка сено, показывала, как открывать двери в денники, как поить, как кормить. Лошади оказались очень спокойными, терпеливо ждали своей очереди, все, кроме Бурбона. Он нервничал и обижался, что не ему первому дают завтрак.

Рита кокетничала. У Кадета грива была заплетена в косички. «Лошадь викингов» – называла его Ира. Табун был настоящим красавцем, с лоснящейся бархатной шкурой, черногривый, с белым пятном на боку, он выглядел настоящим аристократом.

Конечно, лошади – не морские свинки! Но пока мы их кормили, я даже рискнула погладить Риту и Кадета.

Когда мы закончили и вернулись в дом, все, кроме Андрея, проснулись. Оказалось, отцу Андрея надо было еще заехать на работу, так что мы стали собираться. Пока завтракали, Катя пыталась разбудить сына. Он встал, чай пить отказался, зевал отчаянно и не обращал на меня внимания. Как будто мы не знакомы.

И только когда мы уже выехали от гостеприимной Ирины. Андрей спросил у Жени, что мы собираемся делать в ближайшие дни.

– Да, в общем, ничего особенного, – ответила она.

– Я завтра позвоню, – пообещал Андрей, – может, сходим куда-нибудь с Лерой. Как, отпустите ее?

– С тобой? Да хоть на край света! – засмеялась Женя.

Тут мама Андрея повернулась и сказала:

– Вы имейте в виду, что этот парень спит до трех, так что с утра звонков не ждите.

– Мы в курсе, – ответила Женя.

Вот так. А потом нас завезли домой, и я осталась наедине со своими мыслями. Снова одна. Ждать следующего дня.

Вечером я попросила у Жени велосипед, хотела покататься по двору. Она как-то странно на меня посмотрела, будто удивилась. Но разрешила, не без колебаний. Я это заметила.

Во дворе было темно и холодно. Я прокатилась по узкому проходу среди припаркованных машин и вернулась.

На самом деле я ждала, что Андрей позвонит, и хотела поговорить с ним, пока никто не слышит. Но он не звонил.

Сама я не решалась. А поговорить с кем-нибудь хотелось ужасно! Измаявшись, я подошла к Жене и спросила, могу ли я позвонить по городскому своей подруге.

– Да, только звони по карточке, – разрешила Женя. Я не знала, как по ней звонить, тогда Женя сказала:

– Продиктуй номер, я наберу.

«Это уловка – подумала я. – Хочет выспросить номер, а потом доложит маме». Нет, я не могла попадаться. Стоит маме узнать о том, что я общаюсь с «этой идиоткой», как сразу же будет скандал и допрос с пристрастием.

Я отступила от Жени, отрицательно качая головой.

Она удивленно посмотрела на меня, но промолчала. Вот и хорошо. Тогда я схватила мобильник и заперлась с ним в ванной. Включила воду, пусть думает, что я купаюсь. Набрала Анин номер, с трудом дождалась ответа. Как только услышала ее голос, выпалила скороговоркой:

– Аня, тут такое! Я долго говорить не могу. Я с парнем познакомилась! У нас кое-что было!

– Да ну! – раздалось в ответ, – правда?!

– Погоди, не перебивай! Он, знаешь, такой классный! Я тебе потом все подробно расскажу. Ань, мы даже спали вместе!

– Вау!

– Ты не думай, ничего такого у нас не было, и вообще нас вместе родители положили. Мне просто надо с кем-то поделиться. Я в таком состоянии!

– Представляю…

– Ань, я как приеду, сразу все тебе расскажу, только ты никому! А то мне башку снесут, ты же знаешь.

– Ладно, удачи тебе!

– И тебе. Пока.

Я отключилась, вздохнула и закрыла кран с бьющей в ванну водой. По мобильнику толком не поговоришь.

Я открыла дверь и столкнулась нос к носу с Татьяной, она была в восточном халате синего бархата с золотой вышивкой. Я даже опешила от неожиданности.

– Что, нравится халатик? – Татьяна заметила мое изумление и откровенно хвалилась, – приятненькая тряпочка, ты не находишь?

– А, она, то есть, он для чего? – вырвалось у меня.

– Просто домашний халат, – невозмутимо ответствовала Татьяна и гордо прошествовала мимо меня в ванную.

Она была в своем репертуаре. Вот интересно, это как называется: фрик или пафос? Я подумала, подумала и отправилась в комнату, мучить Хемингуэя.

Глава 5 Ободок с черепушками

Утром Женя собралась на работу. Она спросила, пойду ли я с ней, но я довольно резко ответила, что хочу остаться дома.

Женя пожала плечами:

– Если ты думаешь, что Андрей позвонит раньше трех, то ошибаешься.

– Я вовсе не из-за него. Просто устала.

Тогда она позвонила им сама. Я навострила уши. Напрасно. Женя поговорила с его мамой, Андрей действительно спал! Да что же это такое! Он когда-нибудь не спит?!

Женя ушла, пообещав вернуться часам к шести. Попросила позвонить, если я куда-нибудь соберусь.

Я бродила по квартире, не находя себе места. Пообщалась с Татьяной. Она тоже звала меня с собой, но я отнекивалась, мол, жду звонка… договорились…

Она ушла.

Я готова была впасть в отчаяние. Но вдруг дверь распахнулась, и в квартире появилась незнакомая женщина и две девушки.

– Привет, – сказала женщина, – я – Марта.

– Очень приятно.

Татьяна предупредила меня, что к ней должна зайти художница Марта, поэтому я не удивилась. Марта тоже была наслышана обо мне. Девушки оказались ее дочерьми. Они были старше меня, Эле – семнадцать, Полине – девятнадцать. Конечно, обе студентки. Они принесли свои работы. Видимо, для выставки в Татьяниной галерее. Я старалась им не мешать, пока они разбирали свои коробки и свертки. Но мне было очень любопытно пообщаться с девушками.

Я ушла в комнату и сидела там, глядя на молчащий телефон.

В дверном проеме появилась Эля:

– Не возражаешь, если мы попьем чайку?

– Нет, конечно, – обрадовалась я и пошла следом за ней на кухню.

Они были такие классные. И совсем не заносчивые. Их мама посидела с нами немного и вернулась к разбору своих работ, а мы остались поболтать на кухне.

Эля спросила, когда я приехала и надолго ли. Полина интересовалась моими планами. Я сначала старалась отвечать односложно, помня реакцию Андрея, но потом забылась и рассказала все, включая поездку под Звенигород.

– Вот сижу теперь, жду звонка, – закончила я свой рассказ.

– Делать тебе нечего, – возмутилась Полина.

– В смысле? – не поняла я.

– Без смысла! Пойди, погуляй. Ты в Москве часто бываешь? Ориентируешься хорошо?

– Не очень, – честно призналась я.

– Ну, это не страшно, – сказала Полина, – ты же почти в центре, так что можешь пройтись пешком, куда захочешь.

И они стали объяснять мне, как лучше добраться до Красной Площади, как попасть к Манежу, где находится Гостиный Двор, Третьяковская галерея, зоопарк…

Все эти названия звучали очень соблазнительно, а возможность погулять одной по столице вызвала в душе целую бурю. На меня отчетливо пахнуло свободой, я даже дышать начала глубже, как будто поднялся ветер, и я должна была хватать его ртом.

– А как же звонок? – спохватилась я.

– Так ведь у тебя мобильник, – напомнила Эля.

– Да, конечно…

Я вспомнила, что Андрей записал мой номер.

– Чего я сижу здесь? – произнесла вслух.

Я загорелась желанием поскорее выбраться на воздух, окунуться в городскую суету, побыть на людях. У меня есть деньги, у меня есть свобода, у меня есть все!

Марта и девочки вскоре ушли. И я, не долго думая, собралась и удрала из дома.

Благополучно добралась до метро, вспомнила уроки Жени и без труда доехала до Кропоткинской. Вышла к набережной и побрела, куда глаза глядят. Не заметила, как дошла до большого здания со ступеньками и колоннами. Здесь меня и настиг звонок Андрея.

– Привет, ты сейчас где?

– Честно говоря, не знаю, – призналась я. – Где-то в городе.

– Ну, ты даешь! Опиши место.

Я рассказала о том, что видела вокруг себя, тогда-то я и узнала, что нахожусь у Библиотеки имени Ленина.

– Я сейчас еду на Вэдэху, хочешь со мной? – спросил Андрей.

– А что это Вэдэха?

– «ВДНХ» – есть такая станция, – объяснил Андрей.

– Я знаю, просто никогда раньше не слышала, чтоб ее так называли.

– А, ну да… так ты приедешь?

– Приеду.

И снова он стал объяснять мне, как лучше доехать, чтоб я не заблудилась.

Я слушала, не перебивая, привыкла. Иногда лучше просто выслушать, чем объяснить, что ты все знаешь. Я знала, как доехать до ВДНХ. Или ВВЦ, кто как называет.

Андрей встретил меня на выходе из метро. Он был с каким-то парнем. Парень представился Пашей. Я сказала, как меня зовут, но мне было не до парня. Я ехала сюда в надежде пообщаться с Андреем.

А вместо этого?

Я попыталась взять Андрея под руку, а он стал спрашивать, позвонила ли я Жене. Я не звонила. Хотя обещала сообщить о своих перемещениях. Но как-то так вышло: сначала ожидание звонка, потом девчонки Эля с Полиной, потом гуляние по городу… Не хотелось мне звонить, и все тут. Чтоб избавиться от дальнейших вопросов, я соврала Андрею, сказала, что договорилась с Женей. Он успокоился. А я потихоньку отключила телефон.

Мы пошли в сторону главного входа на ВВЦ.

Ребята рассказывали мне, что «Вэдэха» одно из мест в городе, где встречаются неформалы. Я не знала, чем отличаются неформалы от остальных людей. Тогда мне стали объяснять и это. Насколько я поняла, неформалами называются те люди, которые примыкают к разным необычным движениям или направлениям в искусстве. Они слушают свою музыку, одеваются по своей моде, собираются в определенных местах, у них существуют всякие странные ритуалы, общие интересы и еще много чего, всего не запомнишь. Андрей еще называл их альтернативщиками, это значит – другими, отличными от всех остальных.

Мы шли вдоль киосков, торгующих всякой всячиной, ребята то и дело останавливались и рассматривали какие-то безделушки.

Они звали меня, чтоб я тоже посмотрела, присоединилась и приобщилась.

Они говорили о субкультуре, всевозможных течениях, группах, приверженцах… Да я всего и не запомнила. Поняла только, что здесь можно купить всякие знаки, подтверждающие эту самую приверженность.

– Выбери себе что-нибудь на память, – настаивали ребята.

Я пожимала плечами и отнекивалась. Куда я это буду носить? Но они подводили меня к прилавкам, извлекали какие-то колечки, сережки, ремешки, кулончики, заколки. Я отшучивалась и одновременно представляла себе маму, как бы она посмотрела на меня, если бы я стала носить все эти неформальные штуки.

Но ребята продолжали дурачиться. В одном месте продавали ободки для волос, мы остановились. Паша надевал мне на голову очередной ободок, Андрей фоткал и показывал результат.

Я никак не могла выбрать. Все время спрашивала, сомневалась.

Андрей сначала настаивал на том, чтоб я решила сама, потом ему это надоело, и он остановился на черном ободке с черепами, сказал «с черепушками». И правда, они же маленькие и совсем не страшные, эти черепушки.

Потом мы просто гуляли. Ребята пытались что-то рассказывать, я почти не слушала. Наблюдала за Андреем, ждала, сама не знаю чего. Они все время хохмили, а я не понимала их шуток, может быть, потому что все время думала об Андрее. Они пытались развлечь меня, а я была как деревянная.

Я в очередной раз попыталась взять Андрея за руку, он странно дернулся, как будто ему это было неприятно. Я смутилась, отступила. А он стал рассказывать о своих знакомых девушках. И снова они с Пашей перешучивались, а я чувствовала себя глупо.

Нашли пустую скамейку и уселись на нее. Холода я не чувствовала. Андрей начал демонстрировать нам с Пашей снимки в своем телефоне. Сначала он показал фотки со мной, те, что он снимал под Звенигородом, потом я увидела снимки других девчонок. Их было много. Разные девушки мелькали передо мной: они смеялись, позировали, некоторые были полуодеты… У меня пересохли губы, и кровь прихлынула к щекам. Я перестала различать лица и фигуры, они все превратились в цветные пятна, поплыли, и я поняла, что это слезы, что я вот-вот расплачусь. Андрей перечислял имена, какие-то смешные случаи. Я постаралась взять себя в руки, нашла в себе силы улыбнуться. Повернулась к Паше и, почти не соображая, что я делаю, повисла у него на плече. Надо было доказать самой себе и Андрею, что мне наплевать на него. Что у меня парней – пруд пруди! Ах, нет, ведь я же все о себе ему рассказала! Так вот почему он предупреждал меня не доверять первому встречному… А я-то дура!

Паша усмехнулся и сообщил мне, что он давно встречается с девушкой, и тоже показал ее снимок в своем телефоне. Она была рыженькая, симпатичная, так хорошо улыбалась…

Я совершенно растерялась, отшатнулась от него и, сжавшись, замерла на скамейке между ними. Я не знала, что делать дальше и как себя вести.

Андрей снова все решил за меня. Он посмотрел на часы и позвонил Жене. Чем дольше он говорил с ней, тем больше хмурился.

– Тебе пора домой, – заявил он, закончив разговаривать.

Я молча склонила голову. Обман раскрылся. Мой телефон был выключен, чтобы мама не донимала меня звонками. Но я совершенно забыла о Жене!

До метро мы шли, не говоря друг другу ни слова.

Когда доехали до моей станции, Андрей еще раз позвонил и сказал, что все в порядке, мы на месте.

Проводив меня до дома, он буркнул:

– Ты меня подставила.

Потом они с Пашей ушли, а я осталась наедине с запертой дверью подъезда. Снова железная дверь! Прежде чем войти в квартиру, я сняла ободок с черепушками и спрятала его под курткой.

Женя обиделась. Правда, она не читала мне нотаций, только сказала, что так не делают, и что ей пришлось весь вечер отдуваться за меня перед мамой.

Я забилась в угол, как бывало дома после скандалов, и приготовилась молчать весь вечер.

Женя походила туда-сюда по комнате и неожиданно предложила:

– Хочешь погулять?

Я согласилась. И не потому, что снова хотела на улицу. А потому, что предложение было необычным и неожиданным.

Но прежде чем выйти, Женя велела мне включить телефон и позвонить маме.

– Я соврала, сказала ей, что ты возле дома дышишь свежим воздухом, так что не подведи меня, – сообщила Женя.

Я видела, как ей неприятно все это говорить. Вспомнила бабушку, которая всегда меня выгораживала. Но ведь я никогда не задумывалась над этим. Мама постоянно меня ругает, бабушка старается прикрыть. Я так привыкла. А сейчас выходило, что Женя, вместо того, чтоб отругать меня, сама же и выгородила…

Я позвонила, выслушала очередную мамину тираду о том, как я должна себя вести, подтвердила Женины слова, соврала, что у меня разрядился телефон, все, как обычно.

Потом Женя накормила меня ужином. Есть не хотелось, но я заставила себя, просто, чтоб не возникло лишних вопросов.

Я думала: вот, сейчас Женя станет меня воспитывать. Скажет, что она за меня отвечает, что я должна думать не только о себе. Потом про чувство ответственности и про то, что ей пришлось ради меня врать моей маме. Но Женя повела себя совсем не так. Они все здесь, словно сговорились. Все, с кем мне довелось познакомиться в этом городе, вели себя непредсказуемо. От этого я терялась.

Мы шли с Женей по ярко освещенным улицам среди тысяч и тысяч гуляющих или спешащих куда-то людей, машины чуть двигались в вечерних пробках, повсюду горели и переливались огни, и у меня было ощущение праздника, как будто вот-вот наступит Новый год.

Женя рассказывала о моем папе. Он был старше ее на несколько лет. Но при этом в детстве они были очень дружны. Когда папа брал ее с собой в свою компанию, Женя просто прыгала от счастья, потому что с ним было очень интересно, гораздо интереснее, чем со сверстниками.

Она рассказывала, а я молчала и думала о папе. О том, что мы давно никуда не ходили вместе. О том, что он так увлекательно мог говорить о совершенно простых вещах и что надо бы как-нибудь попытаться наладить с ним отношения.

Еще Женя спрашивала, куда я хочу поступать. Вопрос требовал ответа, а у меня его не было.

– Ты ведь очень хорошо учишься, – сказала Женя, – у тебя есть шанс поступить в Москве. Ты думала об этом?

Ха! Думала… Я могу думать о чем угодно. Только кто меня станет слушать.

Она снова прочитала мои мысли:

– Ты уже определилась? Говорила с родителями?

– Нет…

Она вздохнула:

– Пойдешь, куда скажут? – осторожно спросила она.

– А что мне остается? Можно подумать, меня из дома выпустят… Спрячут паспорт, и все.

– Ну, – Женя усмехнулась невесело, – удержать человека трудно. Знаешь, у моей Татьяны была довольно сложная обстановка в семье. Там мама жесткая женщина. Так вот, в шестнадцать лет Татьяна устроилась на работу. Работала, училась, а когда окончила школу, вообще ушла из дома. Я не призываю тебя к тому же, просто привожу пример.

Я задумалась. Уйти из дома? Немного страшно. Я ведь никогда не жила одна, ничего не умею, да и не хочу. Наверное, во мне что-то не так. Но, с другой стороны: если я еще немного поживу с родителями, то просто сойду с ума!

Конечно, Жене я не стала об этом говорить. Разве она способна меня понять?

Разве взрослые, вообще, способны понимать?

Женя не настаивала на ответе. Узнала осторожно, что я собираюсь делать завтра.

– Ничего, – ответила я.

Ах, если бы можно было рассказать ей про Андрея! Мучительно хотелась поговорить с кем-нибудь. Но с кем? С Полиной или Элей можно было бы… но тут я вспомнила о том, как Андрей предупреждал меня о малознакомых людях. Нет, есть вещи, которые надо держать при себе. Это тяжело, даже больно. Но надо!

А Женя снова ничего не спросила и не выясняла. Как будто ее это не касается. Я тут же одернула себя: вот именно, не касается! Это только мое.

– Поедем во Владимир? – предложила Женя.

Во Владимир? Да хоть на край света! Только бы не сидеть снова у телефона.

Глава 6 Поющая окарина

Рано утром мы погрузились в Татьянину машину и поехали во Владимир.

По дороге Женя и Татьяна рассказывали мне о художнице-керамистке Наташе и ее муже-музыканте Илье. Собственно говоря, к ним мы и ехали.

Меня совершенно не интересовала керамика. Но надо же было себя как-то занять.

Поэтому я старательно слушала рассуждения Татьяны всю дорогу, пока мы ехали. Я почти не обратила внимания на город. Так, промелькнул за окнами машины, а потом потянулись деревенские домики, и я поняла, что мы где-то на окраине.

Татьяна подкатила к дому на отшибе. За ним уже начинался лес.

Мы выбрались из машины, и только потом я осмотрелась. В общем, ничего особенного не было. Дом как дом, двор большой, заросший травой, но что меня удивило и почти сразу бросилось в глаза: весь двор был заставлен какими-то причудливыми фигурками. Здесь были и животные, и птицы, и всевозможные вазы, причем таких необычных очертаний, что сразу и не поймешь, что это. Я заметила, что часть фигурок с дефектом: что-то отлетело или треснуло.

– Отходы производства, – объяснила Татьяна.

Во дворе, помимо дома, была еще одна постройка: низкое одноэтажное здание, несколько окошек, простая дверь, из трубы дым валит.

– Это мастерская, – объяснила Татьяна, – идем!

И мы вошли в темные сени, где стоял какой-то странный запах. И только потом я догадалась, что так пахнет глина.

Художница ждала нас.

В самой мастерской, кроме печки, был еще стол, несколько табуреток и полки со всякими приспособлениями.

Татьяна познакомила нас. У художницы руки были перепачканы мокрой глиной, она как раз мешала ее в ведре.

– Извините, – улыбнулась она, – обниматься не будем.

– Ой, ты работаешь, – сказала Татьяна, – мы помешали?

– Нет, это я для вас специально замесила.

– Ух ты! – обрадовалась Татьяна, – будем окарину лепить?

У Жени глаза загорелись. А я все еще не понимала, что здесь такого… Но снова сделала вид, что мне ужасно интересно.

Наташа вернулась к своему ведру и начала тщательно перемешивать и растирать глину. Она говорила, что только руками можно добиться нужной консистенции, однородной и мягкой, как густая сметана. Потом она предложила нам попробовать. Я запустила руку во влажную массу, откуда-то из задворков памяти вернулось воспоминание о детской влюбленности в пластилин. Я улыбнулась и помяла пальцами упругую глину, она была прохладной и очень приятной на ощупь. Женя и Татьяна тоже влезли в ведро, и каждая отщипнула себе кусочек.

Наташа стала показывать, как надо правильно размять глину, чтоб получилась тонкая лепешка. Мы послушно лепили и слушали Наташины замечания. У Татьяны получилось быстро. Она уже не первый раз была здесь, так что знала некоторые секреты мастерства.

Потом лепешки надо было свернуть таким образом, чтоб получилась полая внутри фигурка. Я увлеклась и делала все очень осторожно, вспоминая, как возилась с бумагой, когда увлекалась оригами.

Мы все уткнулись в свои лепешки и не могли от них оторваться. Даже когда в мастерскую вошли двое мужчин, я не подняла головы.

Один из них оказался мужем Наташи Ильей, а другой был его другом. Приехал специально, чтоб самому сделать окарину.

Он рассказал совершенно невероятную историю. Оказывается, Наташины окарины поют. Причем только они умеют петь. У других мастеров они просто издают звуки, а эти – поют. В чем секрет?

Секрет был. Илья – музыкант, он обыгрывал каждую окарину.

Сергей, так звали парня, рассказал, как он впервые купил глиняную свистульку на выставке. И был просто потрясен ее звучанием. Он как раз записывал со своим ансамблем новую музыку. И окарина там играла. Но случилась неприятность: во время записи окарина нечаянно разбилась. Сергей с ног сбился, разыскивая такую же. Но все, что ему удалось приобрести, не годилось. Потом ему повезло. Он встретился с Ильей и узнал у него о Наташе.

– И самое главное, – объяснял Сергей, – мне просто необходим тот же музыкальный тон, вы понимаете?

– Невозможно! – усмехнулся Илья, – двух одинаковых не бывает.

Наши фигурки были готовы, теперь в них надо было проделать дырочки. Наташа выдала нам по специальной палочке, заостренной с одной стороны и в виде плоской лопаточки с другой. Показала, как делать отверстия.

– Ты тоже приступай, – велела она Сергею, – сделаешь лично для себя, Илья тебе поможет.

Теперь мы трудились вшестером. Я старалась. Во-первых, мне непременно захотелось самой сделать знаменитую поющую окарину, а во-вторых, этот парень, Сергей… Не могла же я сделать хуже, чем он!

Наши заготовки были окончены. Оставались мелкие штрихи. Я аккуратно заглаживала лопаткой шероховатости и неровности. Делала это нарочито медленно, поглядывая исподтишка на Сергея. Он склонился над своей лепешкой, Наташа и Илья ему помогали.

– Я все, – доложила Татьяна.

– Я тоже, – подхватила Женя.

– Молодцы! – похвалила Наташа.

Пришлось и мне с сожалением отдать Наташе свою фигурку.

– Для первого раза просто замечательно, – сказала она, рассматривая мою заготовку.

– А что дальше с ними надо делать? – спросила я.

– Теперь они должны высохнуть, потом обжиг в печи и глазурь, – объяснила Наташа, осторожно принимая у нас фигурки.

– Когда же их можно забрать? – не удержалась я.

– Через несколько дней, – пообещала Наташа, – хочешь еще раз приехать?

Я поспешно кивнула.

– Да ты волшебница! – удивилась Женя, – нашу царевну-несмеяну заинтересовала!

Я покраснела. Сергей поднял голову и посмотрел на меня.

– Только, боюсь, она не скоро сможет приехать.

– Что так? – спросила Наташа.

– Далековато. Если только на зимних каникулах, – предположила Женя.

– Ты не в Москве живешь? – обратилась ко мне Наташа.

– Нет… Я в гости приехала…

– Понятно. В таком случае, Женя, ты передашь Лере ее окарину, – Наташа подтвердила свои слова кивком головы. – Ну, идите в дом, мы тут скоро закончим.

– А можно я еще останусь, посмотрю, – робко спросила я.

– Оставайся, конечно.

– А можно еще одну слепить?

– Лепи! – милостиво разрешила Наташа.

Женя и Татьяна вышли. Сказали, что помоют руки и сходят в магазин.

Наташа ловко лепила свои окарины. Сергей тоже был занят. Илья показывал, как он обыгрывает свистульки. Они разговаривали между собой, почти не обращая на меня внимания.

Я сидела на табурете, сложив перепачканные ладони на коленях, и следила за движениями взрослых. Сергей тоже был взрослым, высоким, худощавым, в джинсовом костюме, светлые волосы, забранные в хвост, змеились по спине. Пожалуй, красивым его не назовешь… Но было в нем что-то притягательное. Что-то, что отвлекло меня от мыслей об Андрее.

– Ты так и сидишь? – всполошилась Наташа, – иди руки помой, глина присохнет.

Понятно, она меня гнала, чтоб я не путалась под ногами.

Я сползла с табурета и спросила, где умывальник.

– В сенях, – бросила Наташа, – там есть полотенце, – крикнула она вслед.

Я вымыла руки, нашла свою куртку на вешалке и покинула мастерскую. От нечего делать обошла дом вокруг, осмотрела фигурки и вазы, потом увидела садовую скамейку и села на нее.

Что мне оставалось делать? Читать Хемингуэя?

Позвонила Андрею. Зачем? Сама не знаю. Скорее машинально.

– Привет, – поздоровалась я робко, вдруг он сейчас занят, ему не до меня, и вообще, он же обиделся.

В ответ я услышала довольно бодрый голос:

– Привет.

– Ты на меня все еще сердишься?

Он рассмеялся:

– Забудь!

Я обрадовалась. Значит, можно продолжать:

– Что делаешь?

– Лера, я сейчас немного занят, если хочешь поболтать, давай созвонимся вечерком?

– Да, конечно, – покорно согласилась я.

Вот и все. Спрашивается, зачем все это было? Зачем мы знакомились, зачем гуляли по полю, зачем он фотографировал меня, зачем говорил, что я красивая? Зачем он меня поцеловал?!

Что я сделала не так?

Если бы только знать: проблема в нем или во мне?

Раздался звук подъезжающей машины. Татьяна и Женя вернулись из магазина. Я услышала голоса. Наверное, их встретили хозяева.

Наконец раздался Женин голос:

– Лера!

Все-таки они вспомнили обо мне. Я поднялась со скамейки и пошла к машине.

Видимо, работа была закончена, потому что все собрались во дворе. Сергей хотел распрощаться, но Татьяна с Женей остановили его: «Куда ты торопишься. Поедешь с нами». Он почему-то не слишком обрадовался. Говорил о том, что не любит зависимости и предпочел бы поехать на автобусе.

Никто не любит зависимости. Можно подумать, я от нее в восторге. Только мне все равно деваться некуда.

Сергея уговорили остаться.

Я сначала обрадовалась, но потом увидела: Сергей на меня внимания не обращает, абсолютно! Когда он понял, что до дома его довезут, совершенно расслабился и начал говорить с Ильей о губных гармошках. Пока мы пили чай, он даже сыграл несколько мелодий. Выяснилось, что у Ильи тоже есть губная гармошка. Он немедленно принес свой инструмент и сыграл нам, потом они играли на пару.

Ну, чем я могла их заинтересовать? Я не играла ни на каких музыкальных инструментах, я не снимала кино, даже никогда не держала в руках камеру. Я впервые в жизни сделала окарину, а до этого никаким искусством не интересовалась. Если не считать неудавшейся попытки моей мамы отдать меня в музыкальную школу. Она хотела, чтоб я училась играть на флейте. Но у меня совершенно нет музыкального слуха! Так что мамино желание так и не воплотилось в жизнь. Потом бабушка отвела меня в художественную школу, где когда-то училась Женя, но и там я не удержалась. Однажды удрала с уроков, никого не предупредив. Бабушка пришла за мной, а меня нет, и никто из преподавателей не знал, где я. Бабушке это не понравилось. С тех пор она перестала водить меня на занятия. Ей не хотелось брать на себя такую ответственность, тем более, что я не проявляла особенного энтузиазма. Потом папа заинтересовал меня оригами, но это было так давно…

Итак: я не пела, не танцевала, не умела говорить о судьбах русской литературы. У меня никогда не было парня, а тот, кто мне понравился, почему-то не хотел со мной общаться.

А взрослые между тем были вполне довольны друг другом. И общие темы для разговора у них находились, и интерес друг к другу тоже.

После того, как мы перекусили, Наташа и ее муж повели нас смотреть какую-то необыкновенную церковь. Кажется, она называется «Покрова на Нерли». Древний храм, у нас в городе таких нет. Когда строился этот храм, нашего города и в помине не было.

Внутрь мы не вошли. Постеснялись, потому что все были в джинсах.

Вечером готовили рыбу на костре. Еще одно открытие. Татьяна не ест мяса. А я рыбу терпеть не могу! Но когда я увидела, как здоровенную тушку обмазывают глиной и кладут на угли, все-таки решила попробовать. Когда еще придется… Оказалось довольно вкусно.

К ночи подморозило. Мы перебрались в дом. Я терпела, сколько могла, да так и уснула в кресле.

Почти не помню, как меня растолкали, усадили в машину и довезли домой.

Глава 7 Клубная жизнь

Все-таки Женя уговорила Андрея. Он сказал, что сегодня поведет меня в клуб. Я слышала, как Женя договаривалась с ним. Было немного обидно. Но я все равно согласилась. Весь день я жила в ожидании вечера. Андрей обещал зайти часов в шесть. А я начала готовится чуть ли не с утра.

Женя сбегала по делам, вернулась быстро. Предложила погулять, я отказалась. Она только плечами пожала. Поглядывала на меня и вздыхала. Но я ей была благодарна за то, что она не делала замечаний и вообще ничего не говорила.

К шести я уже чуть не по стенкам бегала. Но Андрей появился только в половине седьмого. Он был с Пашей и еще какой-то незнакомой девушкой. Я сначала испугалась, но Паша быстренько развеял мои страхи:

– Знакомьтесь. Это – Лера, а это – Жанна.

Я вспомнила снимок у него в телефоне. Жанна была его девушкой.

– Приведи Леру не позже одиннадцати, ладно? – сказала Женя Андрею.

– Разумеется, – ответил он.

Как только мы вышли из дома, я хотела взять Андрея под руку, но вместо этого оказалась рядом с Жанной.

– Ты бывала раньше в клубах? – спросила она.

– Нет…

Я следила глазами за Андреем и ненавидела Жанну. Но отвязаться от нее не было никакой возможности.

Мы пошли пешком, потому что клуб находился где-то недалеко. Андрей и Паша все время шли чуть впереди нас. И я только и могла, что смотреть Андрею в спину да невпопад отвечать на вопросы Жанны.

– Сегодня играют наши ребята, – щебетала она, – вообще-то, это сборный концерт, выступают сразу несколько групп, у каждой свои фанаты. Да ты и сама все увидишь. А у вас в городе есть клубы?

– Не знаю…

– Прикольно, – смеялась Жанна, – значит, ты и правда нигде не бываешь?

– Нет…

– Сейчас мы тебя будем знакомить с клубной жизнью. – И она пустилась в длинные объяснения: где какие клубы, да какой у них рейтинг, да кто куда ходит, да что играют, и пошла и пошла, про знаменитых ди-джеев, крутых неформалов, так и сыпала названиями групп, течений, направлений. Я и сотой доли не поняла и не запомнила. Почему-то остался в голове рассказ о клубе «Точка», где собираются неформалы, чтоб слэмиться. Они толкаются локтями, размахивают руками и даже, случается, бьют друг друга. Но не специально, а во время этого самого слэма. Они так танцуют.

Так вот, Жанна рассказывала об этом с некоторым сожалением, потому что Паша ее туда не брал, боялся.

Мне было немного страшно. Клубы я видела только в кино, в моем представлении там творилось что-то ужасно-прекрасное, недоступное и запредельное.

– Пришли, – торжественно объявила Жанна.

Мы остановились перед сверкающими буквами. Вниз вели ступени. Я спустилась перед Жанной. Коридор, охранники заставили ребят выложить все из карманов. Проверили наши сумочки. Андрей куда-то делся, вернулся уже с билетами.

– Пойдем в гримерку, – позвал он. Мы двинулись за ним. Глаза постепенно привыкали к полумраку. Мы вошли в какую-то комнату, битком набитую людьми. Андрей с кем-то здоровался. А я так растерялась, что все время жалась к стене и искала глазами Жанну, боялась потеряться.

Наконец мы выбрались оттуда. Прошли через деревянную арку. Здесь музыка стала просто оглушительной. Мне казалось, что звук проходит сквозь меня, заставляя вибрировать каждую клетку моего тела.

Жанна крикнула в ухо:

– Видишь, там танцпол, а там – сцена. Пойдем, пока сядем.

Я послушно направилась за ней, оглушенная и потерянная. Плюхнулась на стул, сложила по обыкновению руки на коленях и приготовилась ждать Андрея.

К нам подбежали две девчонки, знакомые Жанны. Они расцеловались, Жанна что-то сказала обо мне. Девчонки с любопытством оглядели меня и сразу же присели рядом.

– Ты чего сидишь? – закричала одна из них.

Я пожала плечами.

– Пойдем с нами! – вторая вцепилась в мою руку и потянула со спасительного стула.

Я испугалась, замотала головой, оглянулась в поисках Жанны. Но она только улыбалась и кивала: «Иди».

Мои ноги уже несли меня среди вспышек света, грохота и движущихся человеческих тел.

Девчонки вытащили меня на танцпол, хватали за руки, не давая убежать, заставляли двигаться. Я сначала просто стояла, отнекивалась. Народу вокруг заметно прибавилось, теперь нас окружала танцующая толпа. И мне волей-неволей пришлось двигаться со всеми этими людьми, ловить их ритм. В какой-то момент я перестала сопротивляться. И сразу стало легко, и тело произвольно начало двигаться, ожило, зажглось. Мне стало весело. То есть безудержно, бесстрашно весело! Как не было еще никогда!

Девчонки поднимали большие пальцы и что-то кричали. Я не слышала, я вся ушла в музыку, в движение, ритм, свет…

Я уже не думала об Андрее. Да ни о ком я не думала.

Когда группы на сцене менялись, я стояла рядом с девчонками и Жанной и так же, как они, радостно кричала, подпрыгивала и махала руками. Иногда меня уводили к столику, совали в руки стакан с водой, говорили: «Там отстой», или: «Подождем». Кажется, Андрей был рядом. Он тоже что-то изредка говорил, спрашивал о чем-то. Но я была так возбуждена музыкой, что почти забыла о нем. А он улыбался уголками губ, как будто был мной доволен.

Потом в какой-то момент все внезапно кончилось. Андрей взял меня за руку повыше локтя и просто увел с танцпола. Я шла за ним, не понимая, все еще танцуя. Я смеялась и рвалась назад.

– Нам пора домой, – сказал он мне в самое ухо.

И только тогда я опомнилась. Пол качнулся под ногами в последний раз и стал неподвижным. Когда обливаешься холодной водой, эффект бывает такой же. Мы стояли возле раздевалки, я смотрела, как Андрей берет мою куртку, подходит, помогает надеть ее. Я послушно продеваю руки в рукава, ищу замок. Андрей застегивает его. Одевается сам, мы выходим в темный холодный вечер, молча идем по улицам.

– Который час? – решилась спросить я.

– Уже почти одиннадцать, – ответил он.

Да, конечно, ведь Андрей обещал привести меня домой не позднее одиннадцати. Я шла молча.

– А ты классно двигаешься, – похвалил он. – Даже не ожидал.

– Как-то случайно получилось, – устало ответила я. Мне захотелось тоже сказать ему что-то приятное:

– Ребята, с которыми мы познакомились, та группа в гримерке, уже выступали?

Андрей покачал головой:

– Они будут играть почти в самом конце.

– Выходит, ты из-за меня их не послушаешь? – я расстроилась.

– Ничего, потом как-нибудь, – он был великодушен. – Знаешь, я сегодня порадовался, глядя на тебя. Ты вполне нормальная девчонка. А то я уж подумал: совсем клиника, – он негромко засмеялся.

– Правда? Спасибо, – честно говоря, я напряглась после его слов. Что значит: «Совсем клиника»? Я какая-то не такая? Глупая? Скучная? Несовременная? Но даже если и так, разве парень может запросто заявить девушке: ты дура! С другой стороны, Андрей меня похвалил, а только потом признался о том, какое впечатление я на него произвела в самом начале нашего знакомства. Хотелось расспросить его подробнее, но я так и не решилась. Сказала только, что он еще может успеть в клуб. Он отмахнулся: «Не стоит».

Женя встретила нас довольная. Усадила пить чай, расспрашивала. Я все больше отмалчивалась, говорил Андрей. Она слушала, а потом повернулась ко мне:

– Ну, тебе хотя бы понравилось?

– Да, было весело.

Андрей и Женя расхохотались.

А потом за Андреем заехал его папа, он в тот день припозднился на работе и предложил сыну забрать его.

Прощаясь, Андрей чмокнул меня в щеку:

– Не грусти, – сказал он.

– Постараюсь.

Глава 8 Рита, или Ярославль: туда и обратно

Я проснулась ближе к одиннадцати из-за шума. Татьяна и Женя громко переговаривались, явно куда-то собираясь.

Женя заглянула в комнату:

– Лера, есть возможность прокатиться в Ярославль, ты как?

Я села на кровати, протерла глаза и сказала:

– Да, хорошо…

– Что-то не так? – насторожилась Женя. – У тебя были другие планы?

– Нет, ничего…

Я взглянула на телефон.

Женя проследила за моим взглядом.

– Хочешь, я сама позвоню? – спросила она.

Я замялась. Выходит, она обо всем догадалась? Но сил сопротивляться у меня не было.

– Позвони…

Ей-то что: набрала номер и поговорила.

Она действительно позвонила Андрею. Сегодня он был занят. Но сказал, что завтра непременно поведет меня куда-нибудь.

Женя слегка поморщилась и положила трубку. Повернулась ко мне, на лице улыбка.

– Твой кавалер назначил свидание на завтра, – с нарочитой радостью сообщила она.

Я кивнула, выбралась из-под одеяла, встала и начала собираться.

На этот раз за нами заехала большая машина, похожая на маршрутку. Татьяна сказала, что это фургон. Фургон, так фургон, мне-то какая разница. Места внутри было много. Потому что пассажиров всего трое, да еще какие-то Татьянины коробки.

Нет, пассажиров оказалось не трое. Рядом с водителем сидела девочка. Я не рассмотрела ее сначала. Забралась молча и села.

Водителя звали Игорь. И снова у меня язык не поворачивался называть Игорем дядьку – ровесника моего отца. С ним рядом сидела его дочь – Рита.

Татьяна с Игорем сразу же заговорили о делах. Но ему неудобно было постоянно вертеть головой. Когда мы выбрались из города, Татьяна поменялась с Ритой местами.

Так мы с ней и познакомились.

Рита села рядом со мной. Я потихоньку стала рассматривать ее. Она была небольшого роста, немного полненькая, но это ее не портило, скорее, наоборот. Короткие светлые волосы, куртка, джинсы, белая кофточка. Хорошенькая, на щеках ямочки. Она сразу же начала болтать с Женей, а я сидела между ними и пялилась на свои руки. Все, как обычно.

Она то и дело обращалась ко мне, но я отвечала односложно. Поговорить хотелось ужасно, но рядом сидела моя тетка.

Сама Рита совершенно не стеснялась взрослых, общалась со всеми свободно. Шутила с отцом, все время что-то рассказывала. И еще она постоянно писала sms-ки.

Из общего разговора я узнала, что у Риты еще пять братьев и сестер! Я даже представить себе такого не могла! И у нее уже был племянник. Совсем маленький. При этом младший брат ходил в садик. Вот это семья!

Мы остановились перекусить у какого-то кафе. Я выбралась из машины и пошла следом за Женей.

Рита чуть отстала, у нее что-то случилось с мобильным.

Она догнала меня у входа и спросила:

– Лера, у тебя телефон работает?

Я так растерялась, что даже не сразу ответила:

– Да…

– Слушай, можно, я позвоню, а? – взмолилась Рита, – у меня батарея села. Очень надо!

Я неуверенно протянула ей телефон.

– Ой, спасибо! Иди, я сейчас.

Я послушно отступила, но в кафе не вошла, остановилась у самых дверей. Подслушивать нехорошо. Да я и не подслушивала. Так, краем уха… Рита звонила какому-то парню. Быстренько сказала, что звонит с чужого мобильника, что соскучилась, что у нее все нормально, потом чмокнула губами, изображая поцелуй. И все. Улыбнулась, вернула мне трубку и шагнула в кафе.

– Это мой парень, – объяснила она на ходу, – сама понимаешь, я не могла не позвонить.

Тут уж я не выдержала:

– У тебя есть парень? – спросила чуть слышно.

Взрослые стояли у стойки и обсуждали меню.

– Мы давно дружим, – подтвердила Рита. Она подошла к отцу и спросила, что он заказал.

– Пока ничего. Идем за столик, здесь обслуживают.

Взрослые уселись за один столик, Рита поманила меня пальцем и устроилась за соседним.

– Лера, ты что будешь? – спросила Женя.

– Не знаю, все равно…

– Пап, мне то же, что и тебе, – заявила Рита.

В итоге всем, кроме Татьяны, принесли солянку, а она взяла себе грибной суп.

– Здорово, правда? – Рита снова улыбнулась, стянула с себя куртку, повесила на спинку стула. Я посмотрела и сделала так же.

– Неплохо…

– Значит, ты в гости приехала? – начала допытываться Рита.

– Да, к тете, на каникулы…

Она внезапно рассмеялась и откинулась на спинку стула:

– Ты чего такая зажатая?

– Я? Нет, я не…

– Проблемы? Ты извини, если я лезу не в свое дело. Не хочешь, не отвечай.

Я вспомнила наставления Андрея, выдохнула и промямлила:

– Да так…

Но любопытство оказалось сильнее:

– Скажи, если можно, конечно, твой парень, он… как вы познакомились?

Я думала, что Рита откажется отвечать, но она не смутилась, даже наоборот:

– На даче, на дне рождения у друга.

Так просто, как нечто, само собой разумеющееся.

– А эта дача, – медленно начала я, – ты была там с родителями?

– Нет, зачем же. Мы ездили с друзьями, – Рита посмотрела на меня удивленно.

Но я-то удивилась не меньше ее:

– И тебя отпустили? – произнесла с замиранием сердца.

– Конечно, – кивнула Рита, – я объяснила родителям, куда и зачем еду, рассказала, с кем. Вот и все. Разве ты так не делаешь?

– Я? Да я даже подумать не могу о таком!

– То есть как? Родители строгие? – допытывалась Рита.

Я опустила голову и уткнулась в тарелку.

– Поня-а-атно, – протянула Рита, – сочувствую.

Она помолчала немного, а потом спросила:

– Ну, и как вы в вашем городе развлекаетесь?

– Шутишь, – я покачала головой, – последнее мое развлечение – поездка на трамвае с одноклассниками. Да и то родители потом такой скандал закатили!

Рита отложила ложку и уставилась на меня:

– В чем это ты так провинилась?

Я пожала плечами. И потихоньку рассказала Рите о своей семье. Она сидела, положив локти на стол, обхватив щеки ладонями. Попробовала бы я так сидеть, живо бы из-за стола выкинули. Но я этого не сказала. Просто подумала про себя.

Взрослые поторопили нас, чтоб мы заканчивали с едой.

Рита быстренько выхлебала солянку. А я за то же время смогла съесть только несколько ложек. Меня же приучили есть медленно, тщательно пережевывая пищу.

– Ой, какая же ты странная, – Рита подхватила куртки свою и мою, взяла меня за руку и вывела из кафе.

Мы снова поехали. Только теперь я была почти счастлива. Рита сама расспрашивала меня, внимательно слушала мои ответы. Это же так замечательно – поговорить с человеком, который тебя понимает!

Разумеется, я рассказала ей и об Андрее. Стесняясь, спросила: почему он не хочет со мной встречаться? Да еще сказал мне после клуба: «Полная клиника».

– Ты его напугала, наверное, – предположила Рита.

– Напугала? Чем?

– Парни не любят, когда девчонки в первый же вечер говорят о своих проблемах, – объяснила Рита.

Я смутилась еще больше:

– А как же наш с тобой разговор?

– Девчонки – совсем другое дело, – ответила Рита. – А парню в первый же вечер – ни-ни! Понимаешь, надо уметь вызвать в нем интерес, чтоб он захотел добиваться тебя. А если ты, вот она – на его ладони сидишь, ножки свесила и на все готова, то ему делается скучно.

– Выходит, с парнями дружить невозможно? – я даже испугалась.

– Да ладно! – засмеялась Рита, – дружить можно и нужно, только целоваться при этом необязательно.

Я говорила очень тихо, склонившись к Рите, чтоб Женя не слышала. Но она, казалось, совершенно не интересовалась нашим разговором. И даже была довольна тем, что я наконец-то нашла себе собеседницу.

– Значит, я все испортила! – сказала я.

– Бывает. Ты же первый раз, – успокоила меня Рита, – теперь будешь умнее. Лучше скажи, ты с родителями пробовала говорить?

– Да я даже представить себе не могу этот разговор! – ужаснулась я.

– Ну не монстры же они у тебя! – заметила Рита, но резко сбавила тон, – волнуются, понятно. Родители часто волнуются, они же нас любят. Тем более, что у тебя мама такая… эмоциональная. Но, я думаю, при желании общий язык с ней найти можно.

Я впервые не согласилась с Ритой:

– Вот вы все говорите, что с родителями можно найти общий язык. Андрей утверждал, что его мама классная, ты со своим папой в прекрасных отношениях. А я никогда не могла просто поговорить с мамой! Представь – никогда! Я даже не знаю, с чего начать!

Тут Рита что-то вспомнила и усмехнулась:

– Знаешь, когда мне надо чего-нибудь добиться от своих, я прихожу домой после школы, все быстренько убираю, делаю уроки, готовлю еду. В общем, все, чтоб родителям понравилось. А потом, когда мама приходит или папа, я зову их на кухню, наливаю свежего чаю и завожу разговор. Начинаю издалека, но постепенно перехожу к главному. Правда, они уже знают все мои уловки и требуют, чтоб я сразу кололась. Но для твоих-то это в новинку будет. Так что, это вполне подходящий способ начать разговор. Но запомни: будь настойчива! Не отступай от своего, доказывай.

– Что доказывать-то? – с тоской спросила я.

– Как что? – возмутилась Рита – у тебя нет друзей, ты оторвана от жизни. Ты совершенно не адаптирована к ней, плохо ориентируешься. Ты что, всю жизнь собираешься провести возле маминой юбки?

– Нет…

– Так в чем дело? – настаивала Рита, – как ты думаешь жить дальше?

Я готова была разрыдаться. Но сдерживалась изо всех сил, боялась взрослых.

Рита неожиданно взяла меня за руку, сжала ее и произнесла вполголоса:

– Ну, прости меня, я, наверное, что-то не то говорю.

– Ты все правильно говоришь. Это я такая трусиха.

– Знаешь, – Рита тихонько засмеялась, – однажды зимой мама увидела меня без шапки. А было очень холодно. Причем она утверждала, что я была без шапки, а я, хоть убей, была уверена, что шапку не снимала. В итоге, к вечеру вся наша семья поссорилась. И папа принял суровое решение – не пускать меня гулять. Понятно, что сгоряча. Представь, пришел человек домой с работы, а тут такой гвалт стоит.

Я надулась, но ни слова не сказала. Сидела дома неделю, вторую. Мама уже переживать начала, потому что мы с отцом не разговаривали. Такая мучительная ситуация была, просто ужас! Ну, я и позвонила одной женщине, матери моего друга, пожаловалась.

– Ты позвонила взрослой тетке?! – ужаснулась я.

– Да, а что тут такого, – удивилась Рита, она пожала плечами, – если хочешь знать, я вообще часто ей звоню. Это же здорово, обсудить с взрослым человеком свою проблему! Они знают гораздо больше нас. Я ведь с нормальной женщиной общаюсь, а не с какой-нибудь кикиморой, помешанной на правилах… Ой, извини, – Рита запнулась.

– Ничего, – вздохнула я. – И что тебе посоветовала твоя взрослая знакомая?

– Она-то мне и посоветовала поговорить с родителями. То есть собраться вечером и спокойно все обсудить. Я тоже боялась. Но, знаешь, что она мне сказала: «Папа переживает так же, как и ты. Кто-то из вас должен сделать первый шаг, вот и сделай его». Понимаешь?

Я кивнула, правда, не очень уверенно, и спросила:

– И что ты сделала?

Рита заулыбалась:

– Поговорила, конечно.

Я даже задохнулась от любопытства:

– Тебя послушали?

– Ну, не все так сразу. Сначала мы просто обсудили историю с шапкой, которая все-таки была, потом выяснили, за что меня наказали. Понятно, не за шапку, а за скандал. Короче говоря, мы просто постарались понять друг друга.

– А потом? – не утерпела я.

– Потом вообще смешно было. Мои друзья написали плакат: «Свободу Маргаритке» и явились с ним под наши окна. Папа выглянул и позвал всех к нам домой. Сказал: «Не пугайте соседей, нам с ними еще жить».

– О-о-о! Как замечательно! – я откровенно ей завидовала. Но где я возьму таких друзей, которые напишут плакат и станут требовать моей свободы? И даже если такие появятся, мама просто милицию вызовет.

– Во-первых, ты преувеличиваешь, – остановила меня Рита, – а, во-вторых, я не призываю тебя делать все точно так же. – Она снова засмеялась, – конечно, если друзья с плакатом появятся под твоими окнами неожиданно, то твоя мама точно милицию вызовет. Надо постепенно приучать ее к тому, что ты взрослая.

Постепенно. Да, работы мне предстоит… Я посмотрела на улыбающуюся Риту и подумала: какая же она счастливая! Смогу ли так? Получится ли? Я совершенно не умею разговаривать со взрослыми.

– Да не бойся! Чего ты боишься? Начни с кого-то одного. Начни с Жени, она ведь твоя тетя?

– Да.

– Вот и заведи себе союзника.

Я с сожалением посмотрела на Женю. У меня оставалось не так уж много времени.

У отца Риты в Ярославле были какие-то дела. Рита должна была остаться у родственников. Татьяна тоже с кем-то встречалась. В общем, все, кроме нас с Женей, были при деле. Поэтому Женя предложила:

– Высадите нас у Ярославского кремля. Мы погуляем. Потом, когда закончите, подберите нас.

Мы распрощались с Ритой как самые лучшие подружки. Фургон уехал, и мы с Женей остались у белой стены.

Стал накрапывать мелкий противный дождик. Женю это не испугало, она раскрыла зонт и повела меня к массивным воротам. Но здесь мы столкнулись с табличкой, которая сообщала, что доступ в кремль на сегодня уже прекращен. Мы опоздали.

– Ну ничего, просто погуляем, – подбодрила меня моя тетя.

И мы часа полтора гуляли под дождем. Прыгали через лужи, прятались в подъездах. Я все хотела начать разговор, но никак не могла придумать первую фразу.

Перебрав в голове с десяток вариантов, я неожиданно для самой себя попросила:

– Можно, я останусь у тебя еще на несколько дней?

Женя растерялась:

– Давай зайдем куда-нибудь, выпьем чаю, – предложила она.

Мы нашли кафе, где, кроме нас, посетителей не было. Сели за столик. Женя долго помешивала чай, а я ждала.

– Почему ты хочешь остаться? – наконец, спросила она.

Она выжидательно посмотрела на меня, а я промолчала, потому что не знала ответа.

– Я спросила не потому, что хочу поскорее от тебя избавиться, а потому, что я в данный момент несу за тебя ответственность, ты ведь понимаешь?

Я кивнула.

– Поэтому я должна знать, что говорить твоей маме. Ты ведь не хочешь, чтоб я снова выкручивалась и врала?

О, я хотела! Если бы Женя как-нибудь уговорила маму! Да пусть скажет ей все, что хочет, только бы остаться! Вслух я этого не произнесла.

– Что, дома все так плохо? – спросила Женя.

Я опустила голову.

– Ну, не вешай нос, – она протянула руку и коснулась моего плеча. – Постарайся понять маму. Она тебя любит, боится за тебя. И… у нее это получается чрезмерно.

– Я понимаю… Но мне бывает так тяжело!

– Ты уже взрослая, – сказала Женя. – Пора учиться решать свои проблемы.

Я вздрогнула от этого слова «взрослая». Я-то считала, что взрослые, они совсем другие. Себя к ним я не относила, даже противопоставляла. Внезапно до меня дошло, что я, действительно, ничуть не отличаюсь от них. Я давно перестала быть маленькой девочкой. Я и ростом почти с отца. Но при этом, кто я такая? Что могу, что знаю, к чему стремлюсь? Получается, что единственное мое желание, чтоб меня оставили в покое и разрешили гулять с друзьями.

Я сказала об этом Жене.

– Тоже немало, – заметила она, – человеку необходимо как состояние покоя, так и друзья, близкие люди.

Нас перебил телефонный звонок.

– Привет, Вика, – сказала Женя в трубку.

Потом она сообщила маме, что мы в Ярославле, только что осмотрели местный кремль и скоро поедем в Москву.

– Она просто преследует меня! – пожаловалась я, – я телефон из-за этого отключаю.

– Это понятно, – устало согласилась Женя, – но я не могу отключить телефон. То есть я, в отличие от тебя, не снимаю с себя ответственности.

Мне стало стыдно и грустно.

– Что же делать?

– А ты с отцом не пробовала подружиться? – она спросила это, словно бы невзначай. Я сразу же вспомнила наш разговор, когда Женя рассказывала о моем папе, каким он был в детстве. Вспомнила, как мы с ним ходили в походы. Вспомнила даже мимолетное желание снова куда-нибудь поехать с ним.

– Тебе надо учиться общению, – посоветовала Женя.

Да, мне надо многому учиться…

Игорь и Татьяна нашли нас в этом кафе. Когда я забралась в машину, то увидела смеющуюся Риту.

– Вот это да! – обрадовалась я, – ты же собиралась у родственников остаться.

– Передумала, – отмахнулась она, – тоска! И по своему парню соскучилась.

– Они не обиделись?

– Нет. Мы же заехали к ним, проведали. Всё нормально.

– Я так рада тебя видеть!

– Супер! Знаешь что, – Рита склонилась ко мне, – пойдем завтра на сходку?

– Куда? – не поняла я.

Рита терпеливо объяснила, что народ общается на разных форумах в Интернете по интересам. И кто-нибудь время от времени предлагает встретиться. Назначают время и место, съезжаются и общаются.

– Это и называется – сходка, – закончила Рита. – Мне мой парень предложил. Я ему еще раз позвонила, говорю – еду обратно. А он и сообщает, что от нечего делать собрался потусить с народом. Так что, идем?

– А что там надо делать?

– Да что хочешь, – воскликнула Рита, – знакомься, разговаривай, веселись! Кстати, заодно увидишь моего парня.

– Я-то не против, но надо у Жени спросить, – с некоторым сомнением сказала я.

– Да без проблем!

Рита тут же повернулась к моей тетке:

– Женя, отпустите завтра Леру со мной потусить?

– Идите, конечно, только не поздно.

– Нет, мы в четыре встречаемся в центре. Так что вечером будем дома. И не волнуйтесь, мы проводим Леру.

– Я вам верю, – улыбнулась Женя.

Надо же, как все просто. Рита честно спросила, ей даже в голову не пришло соврать. Женя отпустила меня, причем без лишних вопросов. Почему же в нашей семье не так?

– Ну вот, все улажено, – Рита довольно потянулась.

– А где это будет?

– На Манежке…

– На Манежке, это возле Манежа?

– Ну да…

Остаток дороги мы проспали.

Когда подъехали к нашему дому, Рита сонным голосом напутствовала:

– Не забудь! Завтра в четыре! Я позвоню!

Глава 9 Сходка

Утро было серым. Окно слезилось потеками дождя.

«Как же мы будем встречаться?» – подумала я, прижавшись носом к стеклу. По двору изредка пробегали размытые силуэты прохожих, прикрывшихся зонтами.

Татьяна в своем узбекском халате и Женя уютно сидели на кухне, пили чай. Пар поднимался над чашками маленькими облачками.

– О, вскочила! – удивилась Татьяна, – а мы сидим как мыши, чтоб тебя не разбудить.

– Я привыкла рано вставать.

– Даже не знаю, чем тебя сегодня занять, – сказала Женя.

– Так мы же с Ритой собрались погулять, – напомнила я.

– Погода – самое оно, – заметила Татьяна.

– Ерунда, в кафе посидят. И вообще, дождь может кончиться, – предположила Женя.

Они мне понравились. Такие уютные, домашние. Я умылась и уселась с ними, «слушать взрослые разговоры» – как сказала бы мама.

Потом они разошлись по своим делам. И я снова осталась в блаженном одиночестве. Неспешно вымыла посуду. Убрала на кухне. Мусор вынесла. Потом почитала Сэлинджера. И поняла, что идти мне никуда не хочется.

Но в три позвонила Рита и быстренько вывела меня из этого состояния.

– В метро ориентируешься? – тараторила она, – приезжай на «Охотный Ряд», я тебя там встречу.

Я оделась, отыскала на вешалке зонтик и отправилась на сходку.

До «Охотного Ряда» добралась благополучно, ничего не перепутала. Рита ждала меня в центре зала между лестницами. Рядом с ней симпатичный парень, волосы, мокрые от дождя, улыбается.

Они мне понравились.

Парня звали Игорем. Он взял нас под руки и повел к выходу.

На улице оказалось, что зонт есть только у меня. Мы втроем как-то уместились под ним и, смеясь, направились искать место сходки.

Я думала, что мы одни такие дураки – шатаемся под дождем. И ошиблась. Народу собралось человек сорок. Мы сбились в кучу, накрывшись зонтами, как крышей из цветной черепицы.

Многие были знакомы, кто-то радостно вопил, знакомые протискивались друг к другу, чмокали в щеки, пожимали руки. В какой-то момент Игорь и Рита отпустили меня, я стояла, сжатая со всех сторон совершенно незнакомыми ребятами, растерянная. Мой зонт колыхался где-то в стороне, он остался у Игоря. Кто-то крикнул:

– Народ, пойдем в Макдак!

Толпа одобрительно загудела, шевельнулась, задвигалась. Вдруг кто-то толкнул меня, сумочка сползла с плеча, я не успела ее подхватить, и она шлепнулась на мокрый асфальт. Я нагнулась, чтоб поднять ее. Но меня опередили. Какой-то парень успел первым. Мы чуть не столкнулись лбами. Я выпрямилась. Он подал мне сумку.

– Извини, пожалуйста, я нечаянно.

Я посмотрела на него. Он смутился, щеки покраснели. В одной руке моя мокрая сумка, в другой ручка зонта.

Ребята двинулись куда-то. Я оказалась под дождем. Хотела взять сумку.

– Подожди, – парень сунул мне зонт, достал из кармана куртки носовой платок и начал вытирать сумку.

– Испачкалась, – смущенно объяснил он.

– Ничего, – ответила я, вешая сумку на плечо.

Теперь он стоял под дождем и смотрел на меня. Высокий, тонкий, он слегка сутулился, словно боялся, что капли воды попадут ему за шиворот. На линзы очков уже осели крапинки дождя. Я приподняла зонт. Он послушно шагнул ко мне.

– Ромка! Привет! – к нам подбежали Игорь и Рита.

– Вот кого не ожидал увидеть! – радовался Игорь. – Как же ты решился выползти из-за компа?

– Подышать захотел, – ответил Рома.

– Вы уже познакомились? – спросил Игорь.

– Еще нет, – признался Рома.

– Это Лера, это Рома, – торопливо представил нас Игорь. – Меня все знают, Риту, надеюсь, тоже. Ну что, идем? А то наши все уже ушли.

Игорь и Рита шагали под моим зонтом. А я все еще стояла и не знала, что мне делать. Рома спросил робко:

– Идем?

– Да…

Он так и шел, согнувшись, потому что зонт был у меня, а я, как ни тянула руку вверх, не могла приноровиться к его росту.

То, что Макдак – это Макдоналдс, я догадалась сразу. Нам повезло. В этот час народу тут было немного. Так что наша большая компания смогла разместиться, кто где. Так как Рома топтался все время возле нас, мы оказались вчетвером за одним столиком. Тогда я смогла рассмотреть его получше. У него были густые вьющиеся волосы, темнокаштанового цвета. А когда он протер очки, я увидела его серые глаза с пушистыми ресницами. Он все время смущался и что-нибудь ронял. Мне приходилось отодвигать от края стола его бутерброд, следить, чтоб он не рассыпал картошку. Короче говоря, он был очень смешной и неловкий.

Игорь сказал:

– Ты сегодня похож на жирафа.

Рома не обиделся, пробормотал что-то извиняющееся.

Говорили, в основном, о компьютерах. Но если Игорь все время о чем-то спрашивал, то Рома отвечал вяло и старался перевести разговор на другую тему.

– У меня мозги опухли, – жаловался он, – а ты снова о том же.

– Так ведь ты же у нас гений! – подлизывался Игорь.

– Да ладно, – морщился Рома.

– Ребята, давайте, правда, о чем-нибудь другом поговорим, – вмешалась Рита. – Лера, расскажи, как тебе Москва? Нравится?

– Да, – по обыкновению кратко ответила я.

– Она такая же разговорчивая, как и молчун Рома, – рассмеялась Рита.

Рома покраснел. Я опустила голову, подумала и выдала:

– Мы в клуб ходили. Там здорово…

И посмотрела на Рому. Он тоже взглянул на меня и сразу же отвернулся. Я невольно сравнивала его с Андреем. Ничего общего. Никаких сережек, жгутов, напульсников, оранжевых шнурков. Аккуратная прическа, черный свитер, джинсы. Обувь… какая у него обувь? Мокрая.

– Рома, а ты бываешь в клубах? – преодолев себя, спросила я.

Он поерзал на стуле и ответил:

– Нет. Некогда. Учеба, курсы…

– Клубы! – хохотнул Игорь, – ты что! Рома у нас домосед! Компьютерщик!

– Ну, не такой уж, – попытался оправдаться Рома.

– А вот у меня нет компьютера, – храбро сказала я.

– Правда? – удивился Рома.

Я утвердительно кивнула.

– А как же ты? – он запнулся. – Не важно…

– Общаюсь? – уточнила я, – лично, или по телефону. – А потом, вспомнив слова Жени, добавила, что в нашей стране далеко не у всех есть компьютеры. Многие люди знают о них понаслышке.

– Ну, если только в глубокой провинции, – сказала Рита.

– Интернет-кафе есть везде, – заявил Игорь, – даже в деревнях.

– Это где же такие деревни? – удивилась я.

– Может, не в самых глухих, но в больших селах и поселках есть. Я знаю, – продолжал настаивать Игорь. – У моего отца знакомый открыл в рабочем поселке компьютерный клуб, причем он там не единственный.

– Опять о компьютерах, – возмутилась Рита, – вам что, больше поговорить не о чем?

Честно говоря, я не знала, о чем надо говорить. Не стану же я распространяться о Сэлинджере, или покупке джинсов… к тому же я твердо запомнила Ритино предостережение: с парнями надо говорить осторожно. И ни в коем случае не рассказывать о себе слишком много, особенно в первый вечер знакомства. Ох, как тяжело это общение! Уж лучше бы говорили о компьютерах, я бы послушала молча – и никаких проблем.

– Тогда пойдем бродить под дождем! – предложила Рита.

Кто-то остался сидеть, кто-то двинулся следом за нами. Но, когда мы вышли на улицу, дождя уже не было. Было пасмурно и сыро. Фонари блестели на мокром асфальте расплавленным золотом. И кто-то крикнул, что видит звезду в разрывах туч. Мы все стали смотреть в низкое небо, и смотрели так долго и пристально, пока каждый не крикнул: «Вижу, вижу, вот она!».

Рита взяла Игоря под руку. Мы с Ромой потоптались и пошли рядом, стараясь не соприкасаться руками.

Ребята разбрелись, растянулись длинной вереницей по всему Александровскому Саду. Я вертела головой, искала скамейку, на которой сидела Маргарита, когда Азазелло пригласил ее на бал.

Видимо, моя нога попала в какую-то выемку в асфальте, я ойкнула, и Рома мгновенно подхватил меня под локоть.

– Не подвернула? – спросил он участливо.

– Кажется, нет.

Я пошла вперед, немного прихрамывая, но Рома теперь уже не отпускал мою руку. Он аккуратно обводил меня вокруг луж и молчал. Так бы мы и шли, если бы я вдруг не спросила про скамейку. Выяснилось, что Рома читал «Мастера и Маргариту». Он тут же начал рассказывать все, что знал о книге, ее авторе и героях.

– Это в самом конце аллеи, – сказал он, – я тебе сейчас покажу. – И он действительно подвел меня к скамейке, ничем не отличающейся от прочих. Такой же мокрой и обычной.

– Маргарита сидела лицом к набережной. Напротив Библиотеки. Сейчас ее не видно из-за здания, построенного позже.

Мы постояли возле скамейки. Подождали остальных и повернули назад, потому что ребята предложили пойти на Красную площадь.

– А ты Сэлинждера читал? – повинуясь еще не ясной, не вполне оформившейся мысли, спросила я.

Рома обрадовался, как будто только и ждал этого вопроса.

– Ты что! «Над пропастью…» вообще, моя любимая вещь! Помнишь, как там, – он начал цитировать на память, – «я бы хотел иметь такую работу, чтоб просто сидеть во ржи, на краю обрыва, над пропастью. А рядом пусть играют дети. Я буду их охранять…» Как-то так, – задумчиво закончил Рома.

А я уже знала. Мы похожи. Мы – словно одно целое, только поделенное на два. Я увидела себя, свое отражение, и я сама была отражением Ромы. Но я не хотела им быть. Даже не знаю почему. Спроси я его сейчас о чем угодно, и услышу в ответ то, что сказала бы сама.

Мне стало немного неприятно. Даже мурашки по коже побежали.

– Озябла? – тут же спросил Рома.

– Немного…

Он прижал мой локоть к своему боку, как будто хотел согреть.

Я решила совершить еще одну попытку:

– Ты Хемингуэя любишь?

– Старик Хэм – это круто, – вздохнул Рома, – но он не мой писатель. Я его не чувствую.

– Я тоже…

Скользкие после дождя булыжники, темная в сумерках стена с зубцами и башнями, сказочный Храм Василия Блаженного, выпуклая, как китовая спина, площадь. Пустота и парадность. Редкие прохожие.

Мы снова сбились в кучу, обсуждали, куда бы еще пойти.

Кто-то предложил в кино. И снова все согласились.

Я сидела в темном зале рядом с Ромой. Он держал мою ладонь в своей и смотрел на экран. Фильм был совершенно дурацкий. Я не понимала, зачем сижу тут и, как и все, пялюсь на экран.

И еще эта горячая ладонь, и подрагивающие пальцы.

Когда нас, наконец, выпустили из зала, я сразу же шепнула Рите:

– Мне пора домой…

– Без проблем! Всем пора, – сказала она.

На этот раз мы просто спустились в метро и доехали до моей остановки. Рома смотрел на меня, не отрываясь.

На улице я сразу позвонила Жене и сказала, что буду с минуты на минуту.

У подъезда мы расстались. Я расцеловалась с Ритой, пожала руки ребятам. Ну не смогла я чмокнуть их в щеки. Я понимала, что так принято, и все-таки не смогла.

Попросила Риту звонить мне почаще.

– Ты когда едешь? – уточнила она.

– Завтра…

– Жалко.

– А можно мне тоже твой телефон? – тихо попросил Рома.

Меня просто передернуло от этого «можно».

– Возьми у Риты, – быстро ответила я.

Мы еще раз простились, и я пошла домой.

– Как погуляли? – спросила Женя.

– Знаешь, кажется, я потеряла зонтик, – сообщила я.

Не успела снять куртку, как в дверь позвонили.

На пороге стоял запыхавшийся и счастливо-взволнованный Рома.

– Вот, ты забыла зонтик!

– Спасибо.

– Ну, я пошел?

– Давай…

Женя стояла за моей спиной и молчала.

Он развернулся и исчез, протопали шаги по лестнице, хлопнула подъездная дверь.

– Кто это? – голос Жени прозвучал немного насмешливо.

– Рома…

– Просто Рома?

– Просто…

– Кавалеры? – полюбопытствовала Татьяна, выглянув из кухни.

– Ой, не говори, отбоя нет, – пошутила Женя.

Мне она сказала:

– Между прочим, твоей маме я соврала, что ты в кино с Андреем.

– Я действительно была в кино.

– А почему такая кислая?

– Фильм не понравился.

– Бу-бу-бу! – передразнила Женя и вышла.

Я схватила ни в чем не повинного Сэлинджера и затолкала его на дно рюкзака.

Глава 10 Папа и мама. Возвращение

На следующий день приехал папа. Так что самостоятельное путешествие домой отменилось. Мама не выдержала и заставила его забрать меня. Я расстроилась. Нагрубила ему чуть ли не с порога. Хотя он был ни при чем.

У него было много дел. И еще он хотел заказать новую лодку. Он забежал рано утром, на несколько минут, наскоро перекусил и попросил у меня телефон до вечера, потому что его трубка сломалась. Я так распереживалась, что опять чуть не расплакалась. Телефон давать не хотелось. Вдруг он проверит номера моих немногочисленных знакомых или прочтет sms-ки. Конечно, в них не было ничего предосудительного, но все равно это было неприятно. Мобильник я не дала. Папа настаивать не стал, но ушел обиженный. Я тоже расстроилась.

Женя не вмешивалась в наш спор. Только когда отец ушел, спросила:

– Лера, тебе так жалко телефон?

– Ты не понимаешь! – крикнула я. – Это же мое личное пространство! Это последнее, что у меня есть!

– Но зачем же так кричать? – удивилась она.

А я расплакалась. Она не понимала: папа все равно посмотрел бы мою записную книжку и использовал бы против меня полученную информацию.

– Лера, перестань психовать, – резко сказала Женя, – ты могла объяснить отцу, что в твоем телефоне личная информация, которую ты не хочешь никому показывать. Вот и все. Ты могла взять с него слово, что он не будет смотреть записную книжку. Я знаю его, он честный человек.

Я слушала ее, всхлипывая. Я чувствовала, что она права. Но было уже поздно.

– Что мне делать?

– Просто попроси прощения, когда он вернется, – ответила Женя.

Мне надо было подумать. Я схватила Хемингуэя и забилась в угол. Читать я, конечно, не могла, но книгой легко отгородится от действительности. Даже дома это помогает. Но Женя и не думала меня трогать, занималась своими делами, и все. Пару раз звонила мама.

Женя позвала меня с собой в магазин. Я отказалась. Она не настаивала. Ушла. На некоторое время я осталась в квартире совершенно одна. Блаженное состояние покоя, испытанное чуть ли не впервые в жизни. Я ни разу не оставалась одна. Дома всегда кто-то был. И даже когда я сбегала, чтоб просто шататься по городу, вокруг сновали люди. И каждый из них в любой момент мог со мной столкнуться, или окликнуть, или спросить о чем-нибудь.

Как только за Женей захлопнулась дверь, я почувствовала, как погружаюсь в тишину. Она сомкнулась надо мной, вокруг меня, как морская вода во время погружения. Правда, я сама никогда не погружалась, но папа мне рассказывал, как сам нырял, так что, думаю, это похоже.

Я отложила книгу и почувствовала такую слабость во всем теле, нет, не болезненную слабость, а скорее, блаженную негу. Да, наверное, так точнее. Я чуть не уснула.

Тишину нарушил звонок телефона, спрашивали Татьяну. Потом искали Женю. Я даже развеселилась, отвечая на звонки.

«…На свете счастья нет, но есть покой и воля!» – читала я громко, нараспев, в этот момент вернулась Женя, и декламацию пришлось прекратить.

Я помогла ей разобрать покупки. Потом, когда времени до прихода отца оставалось не больше часа, Женя предложила поговорить.

– Я не стану читать тебе мораль, – сразу заявила она, предвидя возражения с моей стороны, – я хочу поговорить с тобой как взрослый человек с взрослым человеком. – Она посмотрела на меня и убедилась в том, что я ее слушаю, – так вот, видишь ли, я привыкла, чтобы человек, с которым я общаюсь, высказывал свое мнение, спорил или соглашался со мной. Чтоб у него были свои интересы, которые он отстаивает. Чтоб он делился со мной, рассказывал о себе.

У меня есть родственники, люди близкие, но мне на них наплевать, потому что они скучные, неинтересные люди. Я общаюсь с ними из чувства долга. Мне тягостно такое общение, но я выполняю это, как ритуал, как повинность. Я бы не хотела, чтоб ты была в числе этих родственников. Я бы хотела, чтоб мы стали друзьями.

Вот так и выдала на одном дыхании. А мне каково? Что ответить?

– Женя, я не могу с тобой общаться, как с другом, ты для меня все равно что мои родители.

Сказала и испугалась. Вдруг она обидится. Вдруг поймет это так, что я не хочу с ней дружить. Но я-то, может, и хочу, но боюсь!

Но Женя и не думала обижаться. Даже наоборот. Ей понравился мой ответ.

– Спасибо за честность, – поблагодарила она.

Вот и пойми их, этих взрослых. Ой, нет. Я же тоже взрослая. Может, лучше так: вот и пойми их, этих родителей?!

Потом пришел папа. Не скажу, что мне было легко, но я все-таки пересилила себя и попросила у него прощения за телефон. Я говорила путано и бессвязно, не глядя ему в глаза. Чего я ожидала, не знаю.

– Ладно, ладно, я уже забыл, – мягко остановил меня он и, словно стесняясь, неловко погладил по голове. Я чуть не расплакалась, на этот раз от облегчения.

Женя усадила нас за стол. Они с папой заговорили о компьютерах. Каково же было мое удивление, когда я узнала, что родители собираются его покупать! Причем папа хотел какой-то очень дорогой, чтоб на нем можно было монтировать фильмы. А Женя доказывала необходимость покупки сразу двух машин. «Сколько пользователей, столько и компьютеров – твердила она. – Вы просто передеретесь». Папа, хотя и гнул упорно свою линию, но я заметила, что он прислушивается к словам Жени. А когда он сказал: «Пожалуй, ты права», я просто возликовала.

О, если бы у меня был свой компьютер!

Да я даже заикнуться об этом не смела, даже мечтать не могла! А тут оказалось, что родители уже давно планируют покупку компьютера, только я ничего не знала об этом.

Я всегда все узнаю последней. Ну и пусть, лишь бы купили.

Женя пообещала мне, что поговорит с мамой по поводу приобретения машины лично для меня.

Потом она проводила нас до вокзала. У вагона, улучив момент, шепнула:

– Смотри, не проговорись маме о самовольной прогулке по ВВЦ, и о клубе лучше ничего не рассказывай. Ни к чему. Подведешь и себя и меня.

– Я знаю…

Мы обнялись и расцеловались по-родственному.

Поезд тронулся. Женя помахала нам в окно.

Проводница собрала билеты, принесла белье. Папа заказал чай и бодрым голосом спросил:

– Ну, как провела каникулы?

Я ответила: «хорошо». Подумала, вспомнила Риту и Женю. И, чтобы сделать отцу приятное, начала расспрашивать его о лодке, которую он заказал в Москве. Я знала, придется терпеть длинное повествование с подробными уточнениями, но приготовилась терпеть. Папа обрадовался, сразу же извлек из своей сумки рекламные проспекты, разложил их на столике и больше часа говорил о лодках вообще и о своей, в частности. Местами было даже интересно. Ничего, я выдержала. Зато он предложил мне пойти с ним в поход! Снова, как тогда, в детстве! Я согласилась.

Оказалось, не так уж и сложно – дружить с родителями.

Мама ждала нас, широко распахнув на площадку железную дверь.

– Привет, привет! – приговаривала она, поспешно и часто целуя меня и папу.

– Ну, как? – спрашивала она. – Я соскучилась! – И в то же время буквально ощупывала меня беспокойным взглядом.

– Это новые джинсы? Какие тесные…

– Вика, дай же нам войти, – папа отстранил ее и прошел в коридор, поставил сумки, поздоровался с бабушкой.

Я быстренько разделась, чмокнула бабушку и потащила свой рюкзак в комнату. Мама сразу же последовала за мной.

Комната сверкала нежилой чистотой. Я бросила рюкзак на диван, плюхнулась рядом.

– Лера, посмотри, как чисто, – начала мама, – надеюсь, ты …

– Мама, извини, дай мне переодеться, – перебила я ее.

Она задохнулась от возмущения, побледнела.

«Сейчас начнется» – устало подумала я.

– Вика! – крикнул папа, – поди сюда!

Мать растерянно оглянулась, но папа позвал еще раз, и она вышла.

Я открыла рюкзак и первым делом достала ободок с черепушками. Осмотрела, вздохнула и сунула его в верхний ящик стола. Прятать бесполезно. Мама найдет, она постоянно роется в моих вещах.

Вещи можно не разбирать. Все равно мать все перестирает. У нее мания чистоты. Я выложила одежду, тапки, пакет с умывальными принадлежностями, книги.

Переоделась. И хотела идти в ванную.

Мама ворвалась неожиданно. Начала с порога:

– Лера, что ты так долго возишься!

Я не успела ответить. Она уставилась на стопку одежды:

– Ах! Опять все разбросала!

– Не разбросала, а выложила.

– Что?!

Папа заглянул к нам:

– Лера, ты идешь в ванную?

– Иду!

Я выскочила из комнаты. Пусть устраивает обыск. Она ведь этого хочет. Я посмеивалась про себя: Сэлинджер и ободок с черепушками – вот и весь мой криминал, не считая окарины – поющего кота, того, что подарила Татьяна. Ах да, у меня еще оставались деньги. Они лежали в сумочке вместе с телефоном и всякой мелочью. Ничего, не отберет.

– Не задерживайся! – крикнула мама вслед.

Я заперлась в ванной, посмотрела на себя в зеркало и расхохоталась.

После того, как мы с папой помылись, мама включила стиральную машинку. Под предлогом стирки она, конечно же, тщательно проверила все мои карманы.

Папа слегка посмеивался над ней. Но она почти не реагировала на него. Позвала меня на кухню, приказала сесть и, пока накрывала на стол, выспрашивала обо всем. Она старательно делала вид, что интересуется делами Жени, но больше всего ее волновала я.

Меня спасло появление папы и бабушки.

Они отвлекли ее, и это дало мне возможность спокойно поесть.

Потом мама надавала нам всяческих распоряжений и убежала на работу.

Глава 11 Фото с дриадой

Женя позвонила и сказала, что Андрей прислал ей мои снимки. Если я хочу их получить, то она может отправить их на электронный адрес своей подруги или на любой другой адрес, который я ей продиктую.

– Я должна подумать…

– Хорошо, сообщи, как определишься.

Я положила трубку и даже застонала от страха и неопределенности. Подругу Жени я знала и могла добежать до нее, чтоб забрать диск с фотографиями. Но мне ужасно не хотелось, чтобы кто-то чужой видел эти снимки. Одной Жени было вполне достаточно.

Я решила поговорить с Аней.

Мне очень хотелось поскорее снова увидеть себя такой, какой меня видел Андрей. И еще я надеялась, что его фотка там тоже есть. Тогда я смогла бы показать его Ане.

Я оправила ей сообщение с просьбой о встрече.

Она перезвонила, я путано повторила свою просьбу.

– А что случилось, отчего у тебя голос такой взволнованный? – спросила Аня.

Я с замиранием сердца спросила, можно ли воспользоваться ее электронной почтой для пересылки фотографий. Аня согласилась и продиктовала адрес. Я поспешно нацарапала его на клочке бумажки.

– Фотки отправит моя тетя Женя. Она нормальная, – на всякий случай объяснила я. И добавила, – меня Андрей снимал.

– О, как интересно! А почему он не сам посылает? – спросила Аня.

– Честно говоря, не знаю, – призналась я.

Могла только предположить, что Андрей в разговоре с Женей упомянул о фотографиях, а она попросила их посмотреть.

Как бы то ни было, я быстренько отправила Жене сообщение с адресом, тщательно переписав его с бумажки в телефон. Перед отправкой подумала и добавила www. Мне казалось, что ко всякому адресу надо добавлять этот тройной дабл.

И потянулись минуты ожидания.

Потом позвонила Женя и осторожно спросила, уверена ли я в правильности адреса. Я была так напряжена, что не выдержала и раскричалась на нее.

– Ты не кричи, лучше уточни, – посоветовала Женя.

Я пометалась некоторое время, но все-таки решилась позвонить Ане еще раз.

– Аня, продиктуй адрес по буквам, пожалуйста, Женя думает, что в нем ошибка.

Аня совершенно спокойно повторила адрес по буквам. И я увидела, что действительно неправильно записала его.

Еще раз отправила его Жене с извинениями и тройным даблом.

Через некоторое время раздался звонок:

– Лера, фотографии я переслала. Только скажи мне, детка, зачем ты даблы перед адресом пишешь?

Я смутилась:

– А что не так?

– Да я, видишь ли, чуть с ума не сошла, набирая этот адрес. И только потом догадалась, что ты лишние буквы написала.

– Как лишние? Я думала, так надо… Везде пишут…

Женя кашлянула, помолчала секунду и сказала:

– Пожалуй, пора тебе покупать компьютер. И чем скорее, тем лучше. Да, кстати, – добавила она, – мне уже пришел ответ с благодарностью, причем от твоего имени. Фотографии доставлены.

– Ой, спасибо, спасибо, – скороговоркой поблагодарила я.

Терпеть дольше сил не осталось. Я снова позвонила Ане.

– Получила?

– Да, можешь посмотреть. Хочешь, сгоню их на диск?

– Хочу, только мне все равно некуда его вставить. Ну, как тебе?

– Неплохо. Ты такая интересная, похожа на русалку.

– Я же не в воде сижу…

– Ну, на древесную нимфу.

– Дриаду, – машинально поправила я.

– Хорошо, на дриаду. Еще могу добавить, что снимки прошли через фотошоп.

– Мне это ни о чем не говорит. Что такое фотошоп?

– Программа такая, для редактирования фотографий. Он на телефон снимал?

– Да…

– Там качество не ахти получается, поэтому чаще всего снимки прогоняют через фотошоп. Приводят в норму, так сказать.

– А-а, – протянула я, хотя ничего не поняла, – можно, я сейчас к тебе забегу, на минуточку.

– Давай…

Я бросилась к бабушке и взмолилась, чтоб она отпустила меня совсем ненадолго во двор.

– Бабушка, миленькая, мне надо с одной девочкой встретиться, на минуточку!

– Прямо не знаю, сейчас мама вернется, – перепугалась она.

– Я успею!

– Ну, беги, только не задерживайся!

– Я мигом!

– Оденься!

Я сунула ноги в кроссовки, натянула куртку.

– Шапку-то, шапку! – заголосила бабушка.

Я не спорила, схватила шапку, нахлобучила по самые глаза и даже обмотала горло шарфом.

Махнула бабушке, запуталась в дверях, пнула в сердцах черное железо и понеслась вниз.

Мне было не до конспирации. Одним духом пересекла расстояние между подъездами, взлетела по лестнице, позвонила. Аня распахнула дверь:

– Ну, ты и шустрая! – удивилась она.

– Извини, я на минуточку.

– Проходи. – Аня провела меня в комнату.

На экране монитора снимки выглядели очень яркими, контрастными, как будто открытки. Аня распечатала некоторые на принтере.

– Вот спасибо! Прямо не знаю, как тебя благодарить. – Я медленно перекладывала листы бумаги с отпечатками моих снимков и вспоминала: поле, сухие стебли травы, облетевшие деревья за спиной, смешные кроссовки Андрея с оранжевыми шнурками… Я вспомнила лошадей, их большие умные морды, задумчивые глаза… тропинку к заболоченному ручью, руки Андрея, и то, как он сказал мне: «Ты красивая». Я нравилась себе на этих снимках. Наверное, потому, что я была такой же, как тот осенний день: задумчивой, отрешенной, будто не от мира сего. Андрей угадал меня, смог увидеть мою сущность. Это было приятно, и странно, и грустно одновременно.

Я собрала распечатки и диск, еще раз поблагодарила Аню и пошла домой. Я не торопилась. Потому что больше ничего не боялась.

Глава 12 Чай вдвоем

Дома я спокойно разделась, прошла в комнату, положила снимки на стол. Полюбовалась ими еще раз и направилась на кухню.

Я знала, мама войдет в квартиру ровно в половине седьмого. По ней можно часы сверять.

Бабушка, радостная оттого, что я не задержалась и теперь ей не влетит, прибежала на кухню, чтобы разогреть ужин.

– Ба, я сама, ладно?

Она немного растерялась, даже обиделась. Дело в том, что она очень любит готовить, а мама терпеть не может, поэтому именно бабушка кормит всех нас, так сложилось.

Чтобы ее успокоить, я сразу же объяснила:

– Просто я хочу поговорить с мамой.

Бабушка посмотрела на меня тревожно. Еще бы, она много раз говорила с ней. И знала, как это тяжело. Но она слышала и наши с мамой «беседы». Бедная бабушка! Она уселась на стул и мягко спросила:

– Ты уверена?

– Да…

– Лера, ты скажи мне, может быть, я смогу…

– Нет-нет, – поспешно отказалась я, – все нормально. Это только разговор, я обещаю, мы не станем ругаться.

– Ой, Лерочка! – сомневалась бабушка.

– Смотри, – я показала свои ногти, они были без лака, – я не накрашена. Уроки сделала. В комнате идеальный порядок. Все, как она любит.

– Но ты же знаешь маму.

– Знаю. Именно поэтому хочу поговорить. Пока есть настроение.

Бабушка повздыхала, поднялась со стула и ушла к себе.

Я заварила свежий чай, еще раз оглядела кухню и не нашла ничего раздражающего. Все, мосты сожжены, отступать некуда.

Загромыхала железная дверь. Потянуло сквозняком.

Я выглянула в коридор:

– Привет, мам.

– Лера? Привет, – она сняла пальто, аккуратно повесила на плечики, убрала в стенной шкаф. – Как дела?

Она разулась, поставила сапожки на полочку.

– Как бабушка?

– У нас все в порядке.

– А где мои тапочки? – она нахмурилась.

– У тебя перед глазами.

– Ах, да… я так устала, – пожаловалась мама.

– А я свежий чай заварила, только что…

Мама замерла, посмотрела на меня внимательно:

– С чего бы это?

– К твоему приходу, – с невинным видом сообщила я.

Она засопела, хотела что-то сказать, но передумала:

– Ладно, я сейчас приду.

«Спокойно» – велела я самой себе. Улыбнулась, вернулась на кухню, быстро накрыла на стол. Присела на краешек табурета, стала ждать.

Мама шумно передвигалась по квартире, гремела чем-то в ванной, потом заглянула во все комнаты, поговорила с бабушкой, спросила, не хочет ли она чаю, но та отказалась. Наконец мама зашла на кухню, оглядела стол, меня…

– Папа еще не пришел? – спросила, как будто не знала, что его нет дома.

– Нет.

– Не звонил?

– Пока нет.

– Вы поели?

– Папу дождемся.

– Хорошо. Я тоже пока не буду, чаю выпью.

Я налила чай в любимую мамину чашку, себе тоже плеснула.

Она отпила немного. Я заметила ее пристальный взгляд. Она смотрела тревожно, словно подозревала меня в чем-то.

Я начала издалека. Спросила, как дела на работе, хотя мы никогда не говорили с ней об этом, я даже не представляла себе, чем она там занимается. Но мама отвечала вежливо, односложно. И у меня возникло ощущение, что она тоже готовится, ждет, когда же начнется тот важный и главный разговор, ради которого мы сидим с ней на кухне вдвоем.

Вдруг, о чем-то вспомнив и испугавшись своего воспоминания, она сообщила:

– Мы с папой решили купить тебе компьютер. Ведь тебе он нужен, и Женя так считает…

– Спасибо, мама. Конечно, если есть такая возможность, это было бы просто замечательно. Еще мне надо записаться на курсы, – напомнила я.

– Где-нибудь поближе к дому, – поспешно добавила она, – а то, как же ты будешь…

Она подняла на меня глаза, в них стояли слезы:

– Господи, боже мой! – чуть слышно прошептала она, – Лера, у тебя… ты уже встречаешься с мальчиками?

Я покачала головой:

– Нет, мама, я не встречаюсь с мальчиками. Я даже с девочками не встречаюсь, у меня просто нет такой возможности.

Мама немного успокоилась:

– Да, у тебя совсем нет друзей, бабушка говорила… отчего ты ни с кем не дружишь?

Я улыбнулась:

– Не хочу тебя расстраивать.

– Да, да, это правильно, сейчас такое время, такие ужасные люди… Я говорила Жене, что ты сама не хочешь дружить с плохими людьми.

– Люди разные, мама, и не все они плохие.

Она спохватилась:

– Конечно, конечно, – согласилась она, – не все, есть и хорошие. Но ты еще такая маленькая, совершенно ни в чем не разбираешься. Тебя легко обмануть, сбить с толку. А у тебя такой возраст, ну, ты сама понимаешь…

– Мама, если я и дальше буду сидеть в квартире, если не буду общаться с людьми, я так и останусь девочкой, которая ничего в жизни не понимает, – я произнесла это медленно, тщательно обдумывая каждое слово.

Мама снова испугалась и замахала на меня руками:

– Что ты говоришь! Я в твоем возрасте еще в куклы играла! И ничего, как видишь.

– Я не знаю, какой ты была в моем возрасте. Проверить не могу. Но свободы у тебя было больше.

– Но как я ею пользовалась!

– Послушай, мама, мне тяжело с тобой говорить, потому что ты заранее настроена отрицать все, что я скажу.

Я видела, что ей тоже нелегко. Она то бледнела, то краснела. Забытая чашка с холодным чаем стояла на краю стола, мама даже не смотрела на нее. Почему она не прекращает разговор, почему не прогоняет меня с кухни?

Все объяснилось просто:

– Женя сказала, что ты совершенно не адаптирована социально, – неожиданно призналась мама. – Как же это так? Ведь мы старались!

Я тихонько рассмеялась:

– Знаешь, тот парень, Андрей, которого ты мне все время в пример ставишь, сказал мне по-другому. Он решил, что у меня не все дома, «совсем клиника», – добавила я, вспомнив слова Андрея.

По щекам мамы потекли слезы:

– Господи, как ужасно! – всхлипнула она.

А я так и не поняла, что она назвала ужасным: слова хорошего мальчика Андрея, или то, что они означали.

– Я не ожидала от него! – трагически прошептала мама.

– В Москве я познакомилась с разными парнями и девочками. И все они говорили мне, что я совершенно не умею общаться, что я зажатая, что со мной скучно. Это были совершенно нормальные ребята, из хороших семей. Я видела, они не боятся своих родителей, они с ними дружат. Они не сидят дома в углу, они везде бывают, и никто не трясется над ними, не изводит их ненужными придирками. А я чем дольше живу, тем выше заборы ты воздвигаешь вокруг меня. Иногда у меня появляется ощущение петли на шее от поводка. И этот поводок твой взгляд. Если ты меня не видишь, то ты пользуешься телефоном. Ты обижаешься, что я отключаю его, но мне порой просто необходимо оторваться от тебя! Каждый день, каждую минуту я живу в ожидании окрика или скандала. Я домой прихожу с опаской. Дом – единственное место, где можно почувствовать себя спокойно, ты превратила для меня в пыточную камеру!

Мама застонала и обхватила голову руками:

– Что же мне делать?! Ведь я боюсь за тебя!

– Нам обеим надо подумать, как жить дальше.

– Я не готова! Мне страшно!

Я вскочила со стула, бросилась к ней, обняла, и вдруг мне показалось, что мама совсем маленькая девочка, и мне стало жаль ее до слез. Я гладила ее по голове, успокаивала и думала, вот теперь я совсем взрослая.

– Мама, хочешь, я тебе свои фотографии покажу? Женя прислала. Меня Андрей снимал, когда мы ездили под Звенигород.

Она вытерла глаза, кивнула, и мы пошли смотреть снимки. Так и сидели вместе на моем диване. Я рассказывала ей о лошадях, об их хозяйке Ирине, о маленьком деревянном домике, о родителях Андрея, о нем самом, но только самую малость, чтоб она не переживала. Еще я вспоминала, как мы замечательно пообщались с девочкой Ритой, о её отце и галеристке Татьяне с ее узбекским халатом, о художнице Наташе, городе Владимире и поющей окарине. Я много чего рассказывала. Умолчала о клубе и о том, как сбежала от Жени на ВВЦ с Андреем и Пашей. Я как-то совсем забыла о Роме, он стерся из памяти начисто.

Мама слушала очень внимательно. Иногда смеялась, удивлялась или ахала. Мы так хорошо сидели, что прозевали приход папы. И они с бабушкой не стали нас тревожить. Так что мы даже ужин пропустили.

А я все думала: где же я была раньше? И почему мы с мамой не могли найти общего языка столько времени.

И только после этого разговора я стала понимать Женю, которая часами беседовала с бабушкой. И Риту, которая говорила, что дружит с отцом, и Андрея, утверждавшего, что у него классная мама.

Оказывается, у меня тоже классные родители. Только раньше я не хотела этого замечать.

Эпилог

Компьютер мне, наконец, купили. Спасибо Жене, без ее помощи у меня никогда не появилась бы своя машина.

Интернет еще не подключили, потому что папа собрался провести выделенную линию. А пока я набрала книг и учебников, обложилась ими и сижу, разбираюсь с этим электронным чудом.

Андрею я, конечно же, сообщила об этом. Он сказал, что мы будем общаться по аське. Я пока не представляю себе, как это делается, но обязательно выясню и разберусь.

С Ритой перезваниваемся регулярно. Она радуется и всегда подбадривает меня. А недавно я снова вспомнила о Роме. Он все еще интересуется мной. Но Рита до сих пор не дала ему номер моего телефона. «Ты же так и не сказала, хочешь ли с ним общаться». И как она догадалась? Ведь не знала, о чем мы говорили с Ромой и какое впечатление осталось у меня от той встречи. В том, что Рома хороший парень, я не сомневаюсь. Но когда я думаю о нем, сразу же вспоминаю это ощущение раздвоенности, накрывшее меня в Александровском Саду. Надо ли давать номер телефона парню, с которым не хочешь встречаться?

Спросила у Ани. Она плечами пожала: «Не хочешь встречаться и при этом думаешь о нем? Выходит, он тебе небезразличен».

У меня не все так гладко, как некоторым может показаться.

Я до сих пор не решилась сказать маме о том, что дружу с Аней. Хотя, это неправильно. Я заранее программирую и себя и маму. А на самом деле, если бы я все объяснила и познакомила их, то, возможно, Аня понравилась бы ей.

Мама никак не может решиться отправить меня на компьютерные курсы именно потому, что они далеко от дома.

Еще я собираюсь ходить в школу журналистики при нашем университете. Это дополнительная головная боль для мамы. На нее, бедняжку, сразу столько всего навалилось, она старается, привыкает, но постепенно.

У меня мощные союзники: папа, Женя и бабушка. Я просто обязана справиться.

Оглавление

Глава 1 . Железная дверь

Глава 2 . В Москву

Глава 3 . Джинсы и Сэлинджер

Глава 4 . Первый поцелуй

Глава 5 . Ободок с черепушками

Глава 6 . Поющая окарина

Глава 7 . Клубная жизнь

Глава 8 . Рита, или Ярославль: туда и обратно

Глава 9 . Сходка

Глава 10 . Папа и мама. Возвращение

Глава 11 . Фото с дриадой

Глава 12 . Чай вдвоем

Эпилог

Реклама на сайте