Сергей Сухинов Клад и крест
Вторая книга трилогии «Клад и Крест», за которую автор в 2014 году был удостоен Государственной премии Правительства России в области культуры
Предисловие автора
Книга, которую вам, ребята, предстоит прочесть, весьма необычная. Это и приключения, и детектив, и «школьная проза», и рассказ о первой любви, и историческая повесть. Но главное, что это книга рассказывает о жизни таких же российских ребят, как и вы сами!
Когда-то в молодые годы ваши родители зачитывались замечательными повестями о «сверстниках, обдумывающих житье». Наверное, ваши папы и мамы назовут в первом ряду такие шедевры, как «Кортик» и «Бронзовую птицу» А.Рыбакова, «Тимур и его команда» А.Гайдара, «Два капитана» В.Каверина. Эти книги помогли многим поколениям ребят страны Советов найти свой верный путь в жизни.
Ныне мы живем в другое время, и Россия стала другой страной. Нам, взрослым людям, очень хотелось бы, чтобы наши дети и внуки воспринимали многовековую историю России как единое целое, чтобы вы научились гордиться достижениями своих предков и верно понимали все их ошибки и заблуждения. Вы должны научиться созидать, а не разрушать!
Название книги «Клад и крест» далеко не случайно. Поначалу герои этой повести увлеклись поисками сокровищ князей Голицыных. А там где сокровища, там, конечно же, и могилы, убийства и прочие ужасы.
Но поиски сокровищ вскоре привели ребят к совершенно иному понимаю слов «клад» и «крест». Надеюсь, и вы, мои юные читателю, тоже пройдете вместе с Антоном, Родиком, Тёмой, Оксаной и их друзьями непростой путь духовного просветления, который ведет людей к Свету и Вере и Добру.
От того, какие дороги в жизни выберете вы, ребята, зависит будущее нашей великой Родины!
Сергей Сухинов
Глава 1. Гроза над Петровским
Этот июльский день выдался на редкость жарким и душным.
Лёнька Кротицын по прозвищу Книгочей так и сяк крутился на мягком диване в своей комнате, и никак не мог найти положение поудобнее. Окна были распахнуты настежь в сад, но дышалось почему-то трудно, и в душе мальчика царила непонятная маята. И только когда откуда-то издалека донесся глухой раскат грома, Лёнька понял: надвигается гроза!
Зевнув, он потянулся, затем надел кроссовки и вышел из дома в сад, держа книгу под мышкой. Он обожал читать в грозу, под шум ливня в садовой беседке – предмете тайной зависти всех его приятелей.
Кротицыны жили на самом краю Петровского, на крутом берегу Москва-реки. Стоило же просто повернуть голову, и перед взором как ладони открывалась панорама деревни и примыкающего к нему поселка Института Биологических Проблем. По ночам, сидя на скамейке с маленьким телескопом в руках, Лёнька мог часами наблюдать за звездным небом, а потом рассказывал друзьям про якобы увиденные им хвостатые кометы и далекие галактики.
Многие ребята не верили в эти россказни, но кое-кто про себя думал: а вдруг в этом что-то есть? Конечно, Лёнька слыл фантазером, но вот беседка в саду Кротицыных была на самом деле очень необычной. Не какая-нибудь деревенская самоделка, сделаннпя из досок и железа. Нет, на краю участка возвышалось старинное сооружение из белого камня: шесть мраморных колонн и вытесанный из цельного куска известняка купол трехметрового диаметра. Беседку построили в начале XIX века в усадьбе князей Голицыных, что располагалась здесь менее чем в ста метрах от дома Лёньки.
Когда-то этой беседкой завершался грандиозный княжеский парк, от которого ныне осталось лишь несколько десятков древних деревьев. Одно из них по воле судьбы также росло возле дома Кротицыных – двухсотлетний ливанский кедр, с характерной плоской вершиной кроны и длинными раскидистыми ветвями. Такого дерева не было больше нигде в Подмосковье, и потому о нем не раз писали статьи в газетах ученые-ботаники. «Ну и везет этому пустомеле!» – с завистью говорили о Лёньке в школе его неприятели.
А теперь признайтесь – разве бы вам не захотелось встретить грозу, сидя в скамейке в древней княжеской беседке, да еще под древним кедром, чья родина находится в далекой Малой Азии?
Почесывая укушенную комаром руку, Лёнька пошел по узкой асфальтовой дорожке, ведущей через сад. Наверху, среди густых ветвей, сияло нестерпимой голубизной июльское небо. Было тихо, и только отчаянная духота да вдруг умолкший щебет птиц предвещали скорую грозу. Наконец, со стороны Знаменков донеслось далекое глухое грохотание.
Вскоре Лёнька уже сидел на своей любимой скамейке, упершись ногами в одну из колонн. Сквозь вьющийся дикий виноград он увидел, как на Знаменки с северо-запада медленно надвигался иссиня-черный фронт облаков. То там, то здесь их прочеркивали зигзаги молний. Гроза обещала быть на редкость сильной, и Лёнька даже облизнулся в предвкушении предстоящего буйства стихий.
Надо сказать, что в свои четырнадцать с небольшим лет Лёнька был бесшабашным малым и обожал всяческие острые ощущения. Хилое телосложение и не очень крепкое здоровье не мешали ему выбирать в парке Горького самые головокружительные аттракционы, от одного вида которых у его родителей начинали кружиться головы. «Космонавт ты наш сопливый», – с облегчением говорил отец, когда его сынишка с улыбкой на устах выходил из какой-нибудь очередной летающей ракеты или железного дракона.
Но никакие самые крутые горки или карусели не щекотали так Лёньке нервы, как гроза. Ему не раз доставалось от матери за то, что он не желал во время страшных небесных канонад закрыть окна в своей комнате. «Совсем свихнулся от своих книг, – сердилась мама. – А вдруг в дом влетит шаровая молния? Сгорим ведь, словно в печке!»
Сегодня Лёньке повезло. День был будним, и родители еще не вернулись с работы. Гуляй, не хочу!
Усевшись поудобнее, мальчик раскрыл томик своего любимого писателя Эдгара По. Дождавшись очередного раската грома, он нашел рассказ «Падение дома Ашеров» и громко прочитал:
«В течении всего унылого, темного, глухого осеннего дня, когда тучи нависали гнетуще низко, я в одиночестве ехал верхом по удивительно безрадостной местности и, когда сумерки начали сгущаться, наконец обнаружил в поле моего зрения дом Ашеров. Не знаю, отчего, но при первом взгляде на здание я ощутил невыносимую подавленность… Я направил коня к крутому обрыву зловещего черного озера, невозмутимо мерцавшего рядом с домом, и посмотрел вниз – но с еще большим содроганием – на отраженные перевернутые стебли седой осоки, уродливые деревья и пустые, похожие на глазницы, окна.»
Раскаты грома заглушили на время его слова. Лёнька довольно улыбнулся, перелистал пару страниц и продолжил чтение своих самых любимых мест из рассказа:
«По просьбе Ашера я сам участвовал в подготовке временного погребения. Мы вдвоем, без посторонних, перенесли гроб с телом. Склеп куда мы его поместили…»
Вновь небо содрогнулось. Лёнька облизал пересохшие губы, ощущая, как мурашки пробежали по его спине. Здорово!
«Поместив нашу печальную ношу на козлы, стоявшие в этой обители ужасов, мы частично отодвинули еще не привинченную крышку гроба и стали взирать на лик лежащей в нем женщины. Поразительное сходство брата с сестрою впервые бросилось мне в глаза…»
Вдруг небо запылало ослепительным огнем. Лёнька даже зажмурился и от неожиданности выронил книгу. А когда поднял, то вокруг уже стало темно, словно глубокой ночью.
Выглянув между колонн беседки, мальчик даже приоткрыл рот от изумления. Такого он еще никогда не видел! Грозовой фронт уже навис на Петровским. Он одномоментно испускал сразу несколько молний. Ветер усиливался с каждой секундой, набирая ураганную силу. В темном воздухе замелькали словно пули крупные капли дождя, предвещая начало сильнейшего ливня.
Лёньке стало жутко. Он с тоской посмотрел в сторону дома, мечтая забраться в подвал и переждать там буйство стихии, но затем одернул себя. Неужто на Петровское налетит самый настоящий ураган? Тогда лучше отсидеться здесь, в беседке. Еще неизвестно, устоит ли дом, а беседка точно устоит – ведь за свои почти двести лет она наверняка видела бури и посильнее!
На всякий случай Лёнька забрался под скамейку. Нащупав рукой книгу, он прижал ее к себе, и ощущая, как сильно бьется сердце, уже на память прошептал свои любимые строки из рассказа Эдгара По:
«Охваченный страхом, бежал я из этого здания. Гроза еще бушевала во всю мочь, когда я очнулся и увидел, что пересекаю старую аллею. Вдруг ее пронизал жуткий свет… Сияла полная, заходящая, кроваво-красная луна… Дохнул бешенный ураган… раздался долгий, бурливый, оглушительный звук… и глубокое тусклое озеро у моих ног безмолвно и угрюмо сомкнулось над обломками дома Ашеров».
Последние свои слова Лёнька уже не услышал – молнии сверкали не переставая, а ветер свистел так, что кроны старых яблоневых деревьев клонились чуть не к самой земле. То там, то здесь ломались ветви, не выдержав бешенного напора ветра.
Хлынул страшный ливень. Но вдруг ветер стал стихать. Молнии стали сверкать не так часто, и через несколько минут Лёнька понял, что ураган уносит грозу куда-то в сторону Москвы. «Э-эх, не повезло! – разочарованно подумал он. – Вот было бы здорово, если бы ветер вырвал с корнем деревья и поднял их в воздух, как в фильме «Смерч!» Было бы о чем потом рассказать ребятам…»
Небо напоследок еще раз полыхнуло, и тут же последовал такой удар грома, что мальчик чуть не оглох. Ему показалось, что молния ударила куда-то совсем рядом, неподалеку от Петровского. И только тогда ему в голову пришла тревожная мысль: а если небесный огонь угодит в его собственный дом? Или в дом кого-нибудь из соседей? Петровское было почти сплошь деревянным, и потому пожаров здесь боялись пуще чумы.
Пожар?!
Лёньке вдруг показалось, что он чует легкий запах дыма. Он вскочил на скамейку и посмотрел в сторону деревни. То, что он увидел, заставило еще сильнее забиться его сердце.
Горела старая бревенчатая школа, расположенная в самом центре Петровского. Она была построена последним князем Голицыным еще в начале века, здесь отучились несколько поколений петровских ребят. Лишь лет тридцать назад рядом с ней появилась современное пятиэтажное здание, и тогда в старой школе стали заниматься юные музыканты.
Школа изрыгала темный дым и пламя через одно из своих окон, словно огнедышащий дракон. Сильный ветер подхватил пригоршню искр и бросил их на стену здания. Та занялась, словно было сложена не из толстых бревен, поливаемых страшным ливнем, а из хорошо просушенной соломы.
– Пожар! – завопил Лёнька. – Горим!
Он уже хотел было бежать к дому, чтобы вызвать по телефону пожарную команду, как вдруг заметил, что дверь старой школы распахнулась. Из нее выскользнули два человека и скрылись на соседней улице.
Лёнька замер с открытым ртом. Неужели, в школу проникли воры?!
Лишь через несколько минут до него дошло, что двое неизвестных могли воспользоваться страшной грозой, чтобы поджечь голицынскую школу. Иди потом, докажи, от чего она сгорела на самом деле!
Но зачем? Зачем?..
Лёнька выскочил из беседки и помчался по лужам в сторону дома. Набрав телефон районной пожарной службы, он срывающимся от волнения голосом сообщил о том, что в Петровском только что загорелась старая школа. Звонкий женский голос тут же ответил, что из Петровского уже звонили несколько человек, и что пожарная машина выехала и будет на месте через пятнадцать минут.
Лёнька вытаращил глаза. Через пятнадцать минут? Да за это время от школы только головешки останутся! Надо пока не поздно бежать на место событий, пока не поздно!
Торопливо надев куртку, мальчик выскочил из дома и помчался к калитке. По его лицу хлестали струи дождя, но мальчик был настолько возбужден, что даже не заметил этого. Перебежав через пустынное шоссе, делившее Петровское пополам, он помчался к ближайшей деревенской улице. Сейчас она напоминала бурную реку. Скользя по раскисшей земле и время от времени падая прямо в мутные лужи, Лёнька упрямо бежал в сторону школы. А гроза постепенно стихала, тучи неслись в сторону Москвы, словно темные всадники небесной орды.
Когда Лёнька добежал-таки до конца улицы, вокруг пылающей школы уже собралось десятка два людей. Ни одной пожарной машины еще не было – да и что они могли бы сейчас сделать? Здание горело сразу с трех сторон. Бревна трещали так, словно их ломал невидимый великан. Крыша изрыгала ввысь столб темного дыма, испещренного трассирующими пулями раскаленных искр.
Ленька было сунулся было поближе к гигантскому костру, но один из мужчин поймал его за руку.
– Не лезь, малец, – хрипло сказал он. – Тут ничего уже не поделаешь. Видно, последний час пробил для нашей старой школы. Хорошо еще, что ветер немного стих, так что огонь на соседние дома не перекинется.
Пожилая женщина вздохнула.
– Э-эх, совсем недолго не дожила голицынская школа до своего столетия! А ведь в ней еще бабка моя училась… Но что уж тут поделать? Не только люди, но и дома когда-то умирают. Небось, молния в нее попала. Или от ветра проводку оборвало, и вышло короткое замыкание. В такую-то грозу всякое могло случиться!
– Да причем здесь гроза? – завопил Лёнька. – Старую школу подожгли! Я сам видел, как двое выскочили из дверей сразу после того, как из окна повалил дым! Вы понимаете – школу подожгли!
В толпе послышались смешки.
– Ну, ты парень, насмотрелся детективов, – хмыкнул пожилой мужчина, осуждающе глядя на Лёньку. – Кому наша старая школа могла помешать? Никому. Просто время ее пришло, вот и все. Ну, ты еще совсем сопляк, тебе еще такое не понять.
Лёнька хотел было огрызнуться, а потом одумался и только огорченно махнул рукой. Конечно, кто ему поверит, с его-то репутацией вечного выдумщика и фантазера?
Он постоял еще некоторое время, наблюдая за тем, как пламя словно ненасытный хищник поглощало бревенчатое здание. А когда со стороны шоссе послышался рев сирен пожарных машин, Лёнька повернулся и понуро поплелся домой, не глядя шагая прямо по глубоким мутным лужам. «Может, на самом деле все это мне привиделось? – тоскливо думал он. – Надо поменьше смотреть по видику ужастиков и боевиков. Не то еще какие-нибудь зелененькие пришельцы над Петровским станут мерещиться. Никому и слова больше не скажу про тех двух поджигателей!»
Глава 2. На берегу реки
Лёнька крепился ровно три дня. Он старался не выходить из дома, и стал на удивление молчаливым. На все расспросы родителей отвечал только односложно «да» и «нет». Боясь проговориться, так плотно сжимал губы, что те даже посерели. Мать обеспокоилась – что с тобой, сынок?
Но Лёнька в ответ только махал рукой и старался скрыться в своей комнате. Иногда он подходил к окну и тоскливыми глазами смотрел на улицу, где непрерывно шел по-осеннему мелкий и нудный дождь. Казалось, после урагана лето внезапно кончилось, и в жизни уже никогда не будет ничего хорошего. Да и чего хуже – владеть тайной, и не иметь возможности поделиться ею с кем-нибудь по большому секрету?
Едва проснувшись утром в пятницу, и даже не открыв еще глаза, мальчик решил: все, сегодня расколюсь! Сил моих больше нет! Пускай ребята думают, что я окончательно чокнулся, начитавшись детективов, но больше молчать я не стану!
Приоткрыв веки, Лёнька увидел, что на стене весело бегает солнечный зайчик, пробившийся чперез неплотно закрытые занавески. Из сада доносился гомон птиц. Вскочив с постели, мальчик подбежал к окну и отодвинул в сторону шторы. И даже зажмурился от косых лучей розового солнца, только что поднявшегося над далекой волной леса.
«А что – жизнь, кажется, налаживается!» – приободрился Лёнька. Напевая что-то себе под нос, он пошел умываться. На лице его светилась довольная ухмылка. Ну, сегодня он выдаст – все просто закачаются!
Спустя полчаса Лёнька проводил родителей на работу, а затем торопливо натянул плавки, надел шорты и пеструю футболку с изображением физиономии своего кумира Михаэля Шумахера, легендарного гонщика «Формулы-1». Пройдя через весь сад, он свернул на узкую тропинку, ведущую к краю обрыва. Здесь, возле высокой деревянной ограды, находился большой сарай и отцовская мастерская. Между ними располагалась потаенная калитка. Распахнув ее, мальчик сделал еще два шага, остановился и, приложив ладонь ко лбу, посмотрел на противоположный берег Москва-реки.
Несмотря на ранний час, там уже собралось несколько десятков человек, На мелководье с визгом и смехом плескалась малышня, ну а взрослые люди предпочитали загорать на расстеленных на траве одеялах и надувных матрацах. И понятно, почему – после злополучной грозы и трех дней моросящих дождей Москва-река поднялась чуть ли на полметра и стала почти такой же мутной, как в весеннее половодье. Ее густые кофейного цвета воды несли мусор, траву, вырванные с корнем кусты и даже небольшие деревья. Чуть ниже по течению, возле бетонного моста, бурлили водовороты. Взглянув на них, Лёнька поежился – он неважно плавал, и панически боялся нырять, опасаясь когда-нибудь наткнуться на брошенной строителями арматурный прут или разбитую бетонную плиту.
Спустившись по крутой тропинке к берегу, он торопливо зашагал в сторону моста. По его лицу блуждала улыбка. «Ну, сейчас начнется! – с восторгом думал он. – Наконец-то пробил мой звездный час. Теперь АРТ пожалеют, что не приняли меня в свою кампанию!»
Перейдя на другой берег, Лёнька не выдержал и побежал вдоль берега, выглядывая приятелей среди десятков тел, нежащихся под июльским солнцем. И только увидев трех загорелых дочерна ребят, лежащих ничком на большом желтом одеяле, замедлил шаг. Теперь спешить было нечего – никуда они от него не денутся!
Антон почувствовал, что на него упала чья-то тень. Облегченно вздохнув, он перевернулся, наконец, на спину и слегка приоткрыл глаза. Рядом стоял невысокий мальчишка с длинным словно клюв носом и белесым ежиком коротко подстриженных волос, делавшим его шарообразную голову немного похожей на одуванчик.
– А-а… Книгочей… – пробормотал Антон, глядя на Лёньку рассеянным, сонным взглядом. – Будь другом, сделай два шага налево… Хорошо. А теперь еще раз будь другом, и постой так часик-другой, чтобы тень падала мне на голову. Забыли, понимаешь, взять тент… Все Родька, лопух, виноват!
Лежавший посреди одеяла худощавый парень дрыгнул ногой, отгоняя особо вредную муху, и вяло огрызнулся:
– Сам ты лопух. Кто сказал, что сегодня будет облачно? Погляди на небо, и найди там хотя бы одно облачко. А потом обзывай других лопухами! Ребят, может, пойдем окунемся? Ведь сгорим же заживо! Тёмка, ты чего молчишь?
Мускулистый черноволосый крепыш что-то неразборчиво буркнул и поглубже натянул на голову мятую газету, немного защищавшую его от беспощадных лучей.
– Да ты что несешь, Лис? – ответил за него Лёнька, бесцеремонно усаживаясь на край одеяла и стаскивая с ног кроссовки. – Куда ты хочешь окунуться, в этот компот из мусора, что ли? Да после такого купания тебе придется неделю в ванной отмываться! Будь здоров какой подарочек нам та гроза преподнесла!
Как и ожидал хитроумный Лёнька, трое друзей не разлей вода, прозванных по первым буквам их имен АРТ (Антон, Родик и Тёма), сразу же клюнули на его удочку.
– Ну, это что, – лениво отозвался Антон. – Подумаешь, денька два-три обойдемся без купания! Зато гроза, слава тебе Господи, обошла наше Петровское стороной. Ну, сломал ветер с десяток деревьев, ну, сорвал с деревенских домов пару крыш… Мелочи жизни! А вот в Москве был грандиозный тарарах. Видели, небось, по телику? Почти тысячу деревьев переломало, шутка ли!
– Не тысячу, а три тысячи, – пробормотал Тёма, перевернувшись на спину. – И три человека погибли. А краж квартирных сколько было! Словно воры ждали этого урагана… Может, их надо отловить и направить работать в метеоцентр, раз у них такое чутье на грозы да на ураганы?
Лёнька хотел по своей привычке ввязаться в спор, но вовремя осекся. Отец Тёмы был подполковником полиции, и потому его единственный отпрыск находился в курсе многих криминальных событий в Москве и области. И очень важничал по этому поводу.
– Ну, и мы кое в чем отличились, – заметил Родик, в свою очередь подставляя палящим лучам свой худой живот. – Про старую школу забыли? Сгорела она, милая, дотла сгорела! Говорят, проводку замкнуло. А потом ветер бросил огонь на крышу – и привет, пишите письма! Я как узнал про это, аж чуть не помер от радости. Все, думаю, отмучился наконец-то!
Родик вот уже пять лет по настоянию родителей посещал музыкальную школу, где безуспешно боролся со скрипкой, подаренной ему еще дедом, известным в области руководителем русского народного хора. Увы, внуку от знаменитого деда достались только обильные веснушки и живой, любознательный характер, но уж никак не талант и не музыкальный слух. Отец Родика, музыкант московского симфонического оркестра, не желал смириться с этим очевидным фактом, и упрямо заставлял своего бездарного сына прилежно посещать занятия три раза в неделю. Мама, бухгалтер ИБИПа, очень сочувствовала Родику, но в силу мягкости характера не способна была защитить сына от амбиций мужа.
– А я слышал, что дело вовсе не в проводке, – загадочным тоном заметил Лёнька.
– А в чем же? – без особого интереса спросил Антон.
– Ну, это большая тайна… Понимаете ли, есть один человек, который во время грозы видел то, что происходило возле старой школы…
Он замолчал, ожидая расспросов. И АРТ не заставили себя ждать.
Тёма стащил с головы газету и, присев, уставился на приятеля круглыми карими глазами.
– Ты вот что, Книгочей, – угрожающим тоном начал он. – Если что-то знаешь, так лучше колись сразу. А не то я могу показать тебе, как делается допрос с пристрастием. – И он выразительно согнул руку, демонстрируя свой прекрасно накачанный бицепс.
Антон зевнул.
– То-то я думаю, зачем этот чудик приперся сюда, – словно бы размышляя вслух, протянул он. – Жить на самом берегу реки, и топать через мост целый километр по этакой жарище… А оказывается, у этого чудика язык чешется! Ну, выкладывай, что разнюхал. И нечего нам пудрить мозги! «Я знаю одного человека…» Любишь ты наводить тень на плетень, Книгочей!
– Кто? Я? – обиделся Лёнька. – Да я, к вашему сведению, всегда говорю только одну чистую правду! И не моя вина, что некоторые недоум… То есть, некоторые недалекие люди не привыкли смотреть дальше своего носа. Помню…
Тёма посмотрел на него так, что Лёнька запнулся на полуслове. Больше не медля, он во всех подробностях рассказал о том, что увидел во время страшной июльской грозы.
К его разочарованию, этот рассказ не произвел на трех друзей особого впечатления. Антон лежал, закрыв глаза, и вяло обмахивался газетой. Родик, казалось, и вовсе заснул. И даже Тёма, прозванный доктором Ватсоном за родственные связи с подполковником полиции, не проявил особого энтузиазма.
– Чушь, – безапелляционно заявил он. – Кому это вдруг понадобилось поджигать старую школу? Ну, я понимаю, торговую базу, магазин или на худой конец частный торговый ларек – тут дело понятное. Но на кой злоумышленникам захотелось пустить красного петуха над этим доисторическим сараем? Разве что Родька решил отомстить за все свои бесцельно потраченные молодые годы… Лис, ты слышишь меня?
– Ну?
– Вот Книгочей клянется и божится, что видел, как ты выбегал из старой школы, держа в одной руке скрипку, а в другой – бензиновую канистру.
– Да пошел ты…
– Ах, ты проявляешь неуважение к представителю закона? Ну ладно, берегись, поджигатель!
И издав воинственный клич, Тёма бросился на друга, словно лев на антилопу. Как Родик не сопротивлялся, но через несколько секунд все же был припечатан к земле эффектным силовым приемом.
– Слезь с меня, Ватсон задрипанный! – пронзительно завопил он. – Антошка, спасай!
Антон ухмыльнулся и ринулся в бой. Лёнька и моргнуть не успел, как невольно тоже оказался втянут в рукопашную схватку. Кто-то здорово въехал ему локтем в нос, и разобиженный Лёнька стал махать кулаками направо-налево, не разбирая, на кого сыпятся его удары. А затем, не сговариваясь, трое мальчишек бросились на одного Тёму.
Некоторое время на одеяле, превратившемся на время в борцовский ковер, кипела нешуточная битва. Тёма успешно отбивал атаки приятелей, демонстрируя широкий набор борцовских приемов. Он посещал уже второй год школу карате и айкидо при районном отделении полиции, и потому без особого труда раз за разом укладывал на ковер противников.
– Ну, петухи, разошлись! – недовольно крикнул кто-то из соседей-взрослых. Но ребята даже не расслышали эти слова. Они с удовольствием возились на траве, и каждый пытался, как мог, продемонстрировать свою силу и ловкость.
Неизвестно, в чью пользу закончился бы этот поединок, если в ребят вдруг не полетели комья засохшей земли. Издав возмущенные вопли, они мигом вскочили на ноги.
Неподалеку стояли полтора десятка полуголых парней и девчонок. Глаза у них были мутными, лица – отрешенными. Все слегка покачивались, словно ребята находились в полусне.
Антон нахмурился. Он хорошо знал, что это за сон…
Эти ребята из старших классов входили в группу пофигистов Федьки Лахова. И парни, и девочки тайно курили травку и нюхали всякую гадость, от которой якобы получали «кайф». Прошлой зимой одной девочке ночью стало плохо, и ее увезла в больницу скорая помощь. Больше она в школу не вернулась. Поговаривали, что она лечится в какой-то подмосковной больнице для юных наркоманов…
Главный пофигист петровской школы Федька Лахов, высокий, не по годам крепко сложенный парень, злобно смотрел в их сторону.
– Эй, Лис, ты чего здесь делаешь? – зычно крикнул он. – Кажется, я запретил тебе переходить на этот берег? А ты все-таки перешел. Это нехорошо, это неправильно. Ну, берегись, Лис. Сейчас я буду драть тебя за хвост.
Его спутники и особенно спутницы подобострастно захихикали. А Родик побледнел.
– Фигвам, я же тебе отдал весь долг! – взмолился он. – Ну, почти весь…
– Почти не считается, – хмыкнул Федька, снимая с шеи мобильник и отдавая его своего верному оруженосцу Юрке, похожему на толстяка Санчо Пансу. – Ты должен мне еще пятьдесят баксов, вошь петровская!
Антон и Тёма изумленно уставились на друга.
– Это что еще за долг? – нахмурившись, спросил Тёма.
Родик смутился еще больше. Опустив глаза, он пробормотал:
– Ну, понимаете… Мне захотелось купить крутой смартфон, а денег предки не дали. Вот я и занял малость…
Федька Лахов расхохотался:
– Врешь, Лис! Небось, боишься признаться, что попробовал курить травку и купил у меня пару сигарет?
Антон и Тёма изумленно переглянулись. Родик покраснел, как рак, опустил голову и пробормотал:
– Клянусь, я не сделал ни одной затяжки и сразу же выбросил эти проклятые сигареты! Всему виной мое дурацкое любопытство…
– Дурак ты, Ли, – с презрением промолвил Федька и демонстративно сплюнул себе под ноги. – Сдрейфил из-за какой-то ерунды! Да чего сейчас бояться-то? Сейчас не проклятые времена коммуняк, когда все такое запрещали. Сейчас полная свобода, как на Западе! Вот в Голландии уже легкие наркотики узаконили, скоро, глядишь, и героин разрешат покупать в любом магазине. А чем мы хуже какой-то задрипанной Голландии? Так что гони денежки, Лис.
– Но ты же подобрал с земли эти дьявольские сигареты! – с тоской сказал Родик. – Небось тут же продал какому-то другому кретину…
– Это тебя не касается, Лис. Куамл – плати! Забыл, как я тебя поколотил на той неделе, а? Ну что ж, дураков надо учить дважды…
Федька с угрожающим видом зашагал к Родику. Мальчик ойкнул и спрятался за широкую спину Тёмы. Тот расправил плечи и хмуро взглянул на опасного врага.
– Лучше уйти, Фигвам. Родьку я не дам в обиду! А деньги он скоро вернет. И травку вашу распроклятую мы ему курить больше не дадим, и не надейся!
Федька остановился, смерив Тёму с ног до головы презрительным взглядом, а затем выразительно сплюнул ему под ноги.
– Еще не хватало, чтобы сынок мильтона меня учил уму-разуму, – процедил он сквозь зубы. – Думаешь, я папашу твоего боюсь? Да все мильтоны вот у нас где сидят!
И он поднял над головой плотно сжатый кулак.
Глаза Темы загорелись ненавистью:
– Ты, наркоторговец вонючий, моего отца не трогай! Он вот уже тридцать лет ловит таких гнид как ты, и сажает в тюрьмы. Никогда вы не сможете его ни купить, ни запугать!
Федька хмыкнул.
– Ну, может, твой папаша и не продается. Ничего, тогда мы его начальников купим. Говорят, в Москве уже каждый десятый человек пробовал наркотики. Наша клиентура растет, как на дрожжах! И никто нас всерьез не трогает и не тронет. Так что уходите парни с дороги, пока целы! С Лисом у меня свои счеты.
Антон переглянулся с Тёмой, и тоже шагнул вперед.
– Сначала попробуй разделаться с нами, – угрожающе заявил он. – И не думай, что струсим!
Губы Федьки насмешливо раздвинулись, обнажая в верхнем ряду несколько вставных стальных зубов.
– Ну, как хотите. Могу и вас поколотить. Мне это труда не доставит.
Да, Федька мог это сделать. В школе он слыл самым сильным и злым парнем. Несколько лет подряд он ездил в Москву, где занимался в школе бокса ЦСКА. Там он сумел стать кандидатом в мастера спорта, вошел в юношескую сборную Москвы, купил старенькие «Жигули». Затем оказался замешан в какую-то жуткую драку, и лишь чудом избежал суда. На этом и закончилась его спортивная карьера. С той поры Федька стал верховодить среди парней в своих родных Знаменках. С окрестными парнями у него были свои счеты, и не раз возле танцплощадки, что находилась возле петровского клуба, происходили разборки Фигвама с его многочисленными недоброжелателями. И до сих пор никто не мог устоять под железными кулаками этого свирепого бывшего боксера.
– Ну, я пошел, – сразу же заторопился Лёнька. – Мне еще надо бочки накачать водой из колодца, и вообще…
Схватив кроссовки и плавки, он поспешно ретировался. Была у Книгочея такая черта характера – он старался избегать всяческих конфликтов.
АРТ даже не посмотрели в его сторону. Они дружно шагнули вперед, крепко сжав кулаки. Федька зло ощерился и принял боксерскую стойку.
– Вы что, собираетесь драться? – послышался чей-то девичий голос.
Глава 3. Прекрасная незнакомка
Ребята дружно повернулись. Вдоль берега к ним шла высокая девочка в красном купальнике. У нее была изумительная фигура и лицо, очень напоминающее куклу Барби. Длинные белокурые волосы плескались по ее загорелым плечам. На шее висела цепочка с большим, очень красивым золотым крестиком.
Девочки-пофигистки смерили юную красавицу холодными, недоброжелательными взглядами. Федька озадаченно нахмурился, а затем неожиданно улыбнулся.
– Ого, какая «герла», – мягко произнес он. – Откуда ты свалилась? Небось, из Голливуда? У нас такие красотки не водятся.
Девочка остановилась, облив Фигвама ледяным взглядом пронзительно-синих глаз.
– Учти, я со следующего года буду учиться в 8 «А» вместе с этими ребятами, – заявила она. – И не дам их в обиду, понял?
Федька ошеломленно смотрел на нее, а затем вдруг расхохотался.
– Ну, раз уж у вас нашлась такая смазливая защитница… Ладно, живите пока. Но учти, Лис, за тобой пятьдесят баксов долгу. Даю тебе неделю. Доставай деньги хоть из-под земли, иначе…
Он махнул своим спутникам рукой, и пофигисты направились вдоль берега в сторону большого пляжа, расположенного на крутом повороте реки.
АРТ вздохнули с явным облегчением. Драка с Фигвамом не обещала им ничего хорошего. Тем более, что они на самом деле как бы находились на территории знаменских парней, и у главного пофигиста в случае чего мигом нашлись бы товарищи.
Первым делом Тёма повернулся и несколько раз крепко стукнул Родика по шее. Тот с покорным видом выдержал экзекуцию.
– Смотри, Лис! Если еще раз услышу, что ты…
Родик взмолился:
– Ну, не надо говорить про это при посторонних!
Тёма искоса взглянул на девочку, и нехотя опустил руку.
– Ладно, живи пока, Лис, – хмуро буркнул он. – Но учти – наш разговор еще впереди!
Оксана озадаченно спросила:
– А что здесь происходит, ребята?
Тёма хмуро буркнул:
– Что надо, то и происходит. Шла бы ты, куда идешь…
Но Антон перебил его:
– Кто вы, прекрасное создание? – галантно поклонившись, спросил он. – Мы очень благодарны вам за помощь!
– Только не я, – буркнул Тёма, поигрывая тренированными мышцами. – Давно хотел врезать этому Фигваму. Такой был подходящий случай!
Девочка ехидно улыбнулась.
– Ах, вот как? Тогда иди, догони этого громилу, раз кулаки чешутся. Ну, что же ты? Я жду.
Тёма мигом остыл.
– Еще чего. «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…» А ты правда будешь учиться с нами в одном классе?
Девочка подошла к ребятам и по-мужски протянула им руку.
– Меня зовут Оксана Володарская. А вы и есть те самые знаменитые АРТ?
– Ага, – ухмыльнулся Родик и первым пожал узкую девичью ладонь. – Я – Родик, по прозвищу Хитроумный Лис. Этот культурист с надутыми мускулами – Тёма, он же доктор Ватсон, будущий гроза всех тех нехороших людей, кто честно жить не хочет. А красавчик, который сходу положил на тебя глаз – это Антон по прозвищу Сердцеед. Правда, он похож на молодого Алена Делона? Он у нас ни одну смазливую девчонку не пропускает!
Антон немедленно отвесил ему чувствительную оплеуху.
– Не верь этому брехуну, Оксана, – досадливо изогнув черные брови, сказал он. – Меня в народе прозвали вовсе не Сердцеедом, а Руматой – только не Эсторским, а Петровским. Читала, небось, «Трудно быть богом» братьев Стругацких? Так вот, это любимая книга моих родителей, и они назвали меня Антоном по имени ее главного героя. Ну, а мне больше нравится его второе имя – Румата… А девчонками у нас занимается Лис. Он у нас много чем занимается, просто спасу нет. А откуда ты явилась в нашу Богом забытую деревню?
– Из Москвы, – коротко ответила девочка. Ей было неуютно под пристальным взглядом красивого мальчика, но почему-то она не могла отвести от него взгляд. Антон действительно немного походил на молодого Алена Делона. Ну, разве что был немного покрасивее…
– То есть как из Москвы? – не понял ее Антон. – Ты что же, дачница?
Девочка нахмурилась. Было заметно, что ей не очень приятно разговаривать на эту тему.
– Нет, мы с родителями в конце июня переехали в Петровское. На постоянное жительство, конечно. Я даже в школу успела сходить один раз, но ваш класс как раз в тот день отправился на экскурсию в Третьяковку. Но я видела, как вы садились в автобус, так что многих запомнила в лицо. Например, тебя.
Антон слегка покраснел от удовольствия. Он гостеприимно указал на расстеленное на траве одеяло.
– Тогда прошу к нашему шалашу. Хочешь «Кока-колу»?
Девочка уселась на краю одеяла, обхватив руками колени. Ей было неуютно под пристальными взглядами ребят, но уходить она явно не собиралась.
– Спасибо, я ничего не хочу, – сказала она.
– Фигуру сохраняешь? – понимающе подмигнул Антон, усаживаясь рядом с девочкой.
Оксана невесело усмехнулась.
– Причем здесь фигура… Аппетита нет. И вообще, здесь такая скукота…
Трое друзей переглянулись.
– Понятное дело, – после некоторой паузы произнес Тёма, недоброжелательно покосившись на красивую девочку. – После Москвы переехать к нам в Петровское… Да ты, наверное, чувствуешь себя, словно в ссылке?
– Почти. Тем более, что я здесь еще никого не знаю.
– А зачем же твои родители сюда переехали? – полюбопытствовал Родик. – Небось, вы жили в коммуналке, и поменяли задрипанную комнату в столице на двухкомнатную квартиру в нашем поселке?
Губы девочки насмешливо раздвинулись.
– Еще чего… Мы жили в пятикомнатной квартире на Кутузовском проспекте. Но родители посчитали, что всем нам нужен покой, тишина и свежий воздух. И папа купил в вашем Петровском коттедж.
Ребята обомлели. Прошло несколько минут, прежде чем Антон первым обрел дар речи.
– Ну и дела! У нас в деревне, кажется, есть только три коттеджа. Тот что возле клуба прозвали Белый замок, но в нем, кажется, постоянно живет какой-то грузин. А еще два здоровенных здания стоят возле речонки под названием Липка. Но они до сих пор не отделаны изнутри, и…
– Один уже отделан, – пояснила девочка.
– Тот, что поменьше? – с тайной надеждой спросил Антон.
– Нет, тот что побольше. Хотя второй этаж еще не обставлен мебелью. Но к моему дню рождения папа обещал все закончить.
– А когда у тебя день рождения? – спросил Родик.
– В следующее воскресенье, 27 июля. И я хочу пригласить в гости свой будущий класс. Вы поможете мне собрать ребят? Будет весело, я обещаю!
– Понятное дело! – с энтузиазмом воскликнул Родик. – Да кто же откажется поесть да попить на халяву? То есть, я хотел сказать…
Он запнулся, не зная, как закончить фразу. Антон сразу же пришел ему на помощь.
– Конечно, мы обязательно придем, Оксана. Хотя должен предупредить – народ у нас в классе разный. Например, человек пять входят в банду Федьки-Фигвама, и называют себя пофигистами. В смысле, что им все по фигу. Что бы и где не случилось, пофигист не должен проявлять никаких эмоций. Ходят всегда группами человек по десять, у всех мобильники болтаются на шеях, а в ушах торчат наушники. Просто стадо баранов какое-то!
– Ты не гляди, Оксана, что Федька похож на недокормленного Кинг-Конга, – поддержал друга Родик. – Язык у него подвешен будь здоров. Ну, словно проповедник-сектант, честное слово! Всем втолковывает, что нервные клетки не восстанавливаются, и потому тот, кто хочет быть здоров, не должен ни на что внешнее реагировать. Не смотреть новости по интернету и телевизору, не читать газет, ну и все такое. Финансовый кризис в стране? Чепуха. Война в Сирии? Фигня. Не поступил после в школе в институт? До лампочки. Предки заболели? Это их проблемы. Ну, и так далее, все в таком роде.
– А зачем ему это надо? – удивилась Оксана.
– Как зачем? – хмыкнул Родик. – Фигвам привык верховодить в своих Знаменках. А вот в Петровском поначалу не получалось – одних кулаков на вражеской территории маловато. Тогда-то он и создал свою секту «пофигистов». Хитер бобер! Он и за тебя возьмется, это я точно говорю! Федька красивых девочек любит обхаживать…
Оксана нервно передернула плечами.
– Еще чего! Да меня от одного вида этого Фигвама просто тошнит! И от вашей деревни – тоже. Если бы не родичи, я бы сюда и шагу не сделала. Даже клуб и тот не работает! И как вы здесь живете?
Ребята насупились. В них взыграло чувство местного патриотизма.
– Ну, тогда и катись… – начал было грубо Тёма, но Антон успокаивающе положил ему руку на плечо.
– Ты не права, Оксана, – мягко произнес он. – Люди, они не только в Москве живут. И потом, наше Петровское – это вовсе не дыра на карте! Да это, если хочешь знать, самое интересное место если не на всем свете, то в Подмосковье это уж точно!
Тёма прилег на одеяло рядом с Родиком. «Румату понесло…» – подумал он и закрыл глаза, намереваясь подремать.
Действительно, у Антона была такая слабость – приступы красноречия. Но ведь у каждого есть свои недостатки, не правда ли? Тем более, что Антон был самым начитанным из всего АРТ и с четвертого класса с помощью отца, специалиста по компьютерам, научился входить в систему Интернет. С той поры Антон стал изображать из себя всезнайку, и порой становился совершенно несносным, хоть уши затыкай. Но Оксана доверчиво клюнула на брошенный ей крючок с наживкой.
– Так уж и самое интересное… – жестко усмехнулась она. – Что-то я пока ничего такого здесь не заметила. Деревня как деревня, я видала и получше. Поселок вашего института ИБИПа – тоже не бог весть что. Одни серые хрущевки-пятиэтажки, у нас в Москве такие давно уже сносят. Как постройки, уродующие лицо столицы. А из достопримечательностей я пока видела только старый особняк на том берегу реки, да запущенный до невозможности парк возле него. Я ничего не упустила?
– Кое-что упустила. А ну-ка посмотри вот туда!
Антон встал и указал рукой куда-то в сторону Знаменок. Оксана тоже встала и повернула голову, пытаясь понять, что же она могла не заметить там интересного.
– Да не туда ты смотришь, – досадливо нахмурился Антон.
Мальчик встал у нее за спиной и полуобнял за плечи – так, что у него сразу же бешено забилось сердце. Оксана, к его удивлению, не сбросила его руки с плеч, а послушно повернулась так, что теперь могла видеть весь правый берег Москва-реки.
– Видишь во-он тот холмик за пляжем? – неровным от волнения голосом промолвил Антон. – Лет двадцать назад там проводили раскопки московские археологи. И знаешь, что они там нашли?
– Неужели, останки Трои? – ехидно осведомилась девочка.
– Нет, конечно. Кое-что подревнее. Там находилась неолитическая стоянка древних людей!
– Что, что?
– Ну, неолит – это так называемый новокаменный век. С тех пор прошло три тысячи лет, сечешь? Ученые раскопали в том холме кремниевые наконечники копий и стрел, костяной гарпун, глиняную посуду…
Оксана повернулась и устремила на Антона свои чудесные синие глаза.
– А ты не врешь?
– Да что б мне сдохнуть! – воскликнул Антон. К его изумлению, на лице девочки промелькнула гримаса боли. Она отвернулась и посмотрела на противоположный берег реки, высокий и обрывистый. К самому его краю вплотную подходили ограды деревенских домов Петровского.
– Древняя стоянка охотников – это, конечно, интересно. Но при чем здесь ваша деревня? Она-то, надеюсь, появилась на свет не три тысячи лет назад?
Антона немного задел насмешливый тон девочки.
– Нет. Петровскому около пятисот лет, не больше.
– А-а… То-то я вижу, что здесь жуткая пылища! А это, оказывается, не простая грязь, а пыль веков…
Тёма открыл глаза и злобно уставился на Оксану.
– Хватит, поговорили! – воскликнул он. – Свободна. Ишь какая язва нашлась… Пыль ей наша, понимаете, не нравится! Да у нас в Петровском пыли раз в сто меньше, чем в вашей драгоценной Москве! А воздух в лесу такой, что закачаешься. И вообще, катилась бы ты…
Оксана обиженно вздернула нос и, резко повернувшись, пошла вдоль берега к своему надувному матрасу, одиноко лежавшему среди густой травы.
– Вот так-то, Дон Жуан несчастный – хохотнул Тёма, глядя на расстроенного Антона. – Распушил хвост, как павлин, а толку-то? Ты бы еще ей про поджог старой школы рассказал! Эта зазнайка вообще-то права – нет в нашем Петровском ничего особенного. Подумаешь, стоянка древнего человека… Маловато будет!
– А как насчет подземного хода? – ощетинился Антон.
Двое друзей удивленно уставились на него.
– Отец мне как-то рассказывал про него, – пояснил Антон. – Мол, когда они с матерью переехали в Петровское лет тридцать назад, то однажды пошли купаться на ту сторону реки, на маленький пляж, что находится на берегу прямо под голицынской усадьбой. И там, на склоне обрыва, они увидели что-то вроде каменной арки, уходящей под землю.
– Что-то не видел я там никакой арки, – засомневался Тёма. – Мы с отцом там, ддпод обрывом, несколько раз рыбу ловили. Ершей наловили килограммов пять! А когда я зацепил крючок за корягу, то полез в воду и здорово распорол ногу стекляшкой от разбитой бутылки. Стекла там еще больше, чем ершей! А вот никакого подземного хода я не видел.
– Так его землей давным-давно засыпало! – объяснил Антон. – Отец говорил, что много лет назад над Петровским разразилась жуткая гроза. Дождь лил, как в тропиках, целых пять дней. На берегах Москва-реки сразу же появились оползни. Вот один из таких оползней и завалил вход в…
Антон внезапно замолчал.
– Ребята… А вдруг давешняя гроза этот подземный ход снова открыла? – с энтузиазмом воскликнул он. – Вы посмотрите на тот берег – да там полным-полно оползней! Говорят, клин клином вышибают. Айда поплыли, посмотрим?
Родик присел и, посмотрев на коричневую, покрытую мусором реку, выразительно покрутил пальцем у своего виска.
– Да ты что, Антошка, совсем свихнулся? Поплывешь там, как же… Да это словно головой в сортир нырнуть. Уж лучше пешком по мосту обойти. Правда, это километра два будет, да еще по такой жаре…
Антон хмыкнул.
– Ну да, охота ноги белые ломать… Вы как хотите, а я сплаваю, погляжу. Подумаешь, что я в грязной воде не купался, что ли?
Он сделал несколько разминочных упражнений, а затем с воинственным кличем побежал к реке. Родик и Тёма без колебаний последовали за ним. Оба вовсе не горели желанием искупаться в мутной жиже, но не могли же они оставить друга в опасности?
Трое друзей уже подплывали к противоположному берегу, когда Родик, обернувшись, крикнул:
– Эй! За нами кто-то плывет!
Глава 4. Двадцать метров страха
Антон и Тёма обернулись. Солнце уже высоко поднялось в небо, и его горячие лучи, отражаясь от маслянистой поверхности воды, били им прямо в глаза.
– Неужели, Лёнька сподобился на такой подвиг? – встревожился Тёма. – Да он же плавает, словно колун… Глядите, прямо на него плывет целое бревно! Как бы Книгочей того… Эй, Лёнька, ты куда глядишь? Быстрее плыви, быстрее!
Но призыв Тёмы остался без ответа.
Антон нахмурился. Из всего АРТ он плавал лучше всех. И хотя силы были уже на исходе, он крикнул:
– Ладно, плывите к берегу, пока сами не утонули! А Лёньку я как-нибудь дотяну до мелководья! Ну и тип! У реки живет, а плавает хуже головастика…
Антон развернулся и поплыл назад кролем. Полупогруженное в воду бревно угрожающе надвигалось на Лёньку, но тот словно бы ничего не замечал.
– Ныряй! – завопил изо всех сил Антон, чувствуя, что не успевает.
Пловец повернул голову – и сразу же исчез в желтых волнах. Спустя пару секунд на месте, где он только что находился, черной акулой проплыло здоровенное бревно.
Антон рванулся вперед. Никогда в жизни он не плавал так быстро, и наверное, мог бы установить сейчас мировой рекорд среди юниоров. Но впереди не было ничего видно, кроме волн и плывущего вниз по течению мусора.
– Лёнька! – завопил он, чувствуя, как душа стала уходить куда-то к пяткам. – Лё-ёнька-а-а!
И тут неожиданно рядом с ним среди волн появилась мокрая голова… Оксаны!
– Ой! Мне показалось, что это Лёнька поплыл за нами! – воскликнул Антон и широко открыл от удивления рот. Тотчас коварная волна напоила его мутной водичкой с пучком вырванного с корнем пырея.
Оксана сделала вокруг него круг.
– Ну, где твое подземелье? – сердито спросила она.
Антон выплюнул изо рта горькую траву.
– А ты откуда про подземелье знаешь?
– Ничего я не знаю! Просто ты так орал… Вот я и услышала.
Антон смутился. Развернувшись, поплыл к берегу, стараясь поразить девочку своим хорошо поставленным кролем. Но Оксана без видимого труда сумела опередить его на целый корпус.
Тёма и Родик молча наблюдали за поражением своего лидера. На их лицах легко было прочесть горькое: «Э-эх, кому проиграл! Девчонке проиграл!»
– Осторожней выходи из воды, – предупредил Родик, когда Оксана подплыла к небольшой песчаной отмели. – Тут битого стекла, что звезд в небе… Тошка, ну и видок у тебя, ха-ха! Ну, просто водяной какой-то!
Антон непонимающе взглянул на друга. Оксана тоже повернулась – и звонко расхохоталась.
Антон машинально поднял руку, и снял с головы здоровенный пучок водорослей.
– На плече… – продолжал давиться от смеха Родик. – На правом… Ну, просто матрос с разбитого корабля!
Антон с проклятием сбросил с правого плеча рваную тряпку, в которой без труда можно было угадать отслужившую свой срок детскую матроску. Не выдержав, он и сам рассмеялся.
– Да, здорово мы поплавали, – криво усмехаясь, сказал он, выходя вслед за девочкой на песчаный берег. – И чего это мне в голову стукнуло лезть в это… то есть, эту грязюку? Наверное, голову напекло.
– А ты, Оксана, чего за нами увязалась? – подозрительно спросил Тёма.
Родик хмуро посмотрел на девочку.
– Вот именно – увязалась! Могла ведь утонуть. Да и крестик свой золотой в такой грязной реке запросто могла потерять. Небось, он дорогой, не то что наши, простенькие?
Девочка осторожно стряхнула с цепочки и крестика налипшие водоросли.
– Этот крестик для меня на самом деле очень дорог. Ведь я крестилась только в прошлом году, на Святой Земле, а точнее – в Иордане.
– Где? – чуть не хором воскликнули ребята.
– Ну там, где крестился Христос… Мы специально ездили с папой из Иерусалима на Иордан на машине.
– А почему так поздно – только в прошлом году? – спросил Антон. – Нас троих крестили в Дмитровской церкви еще в младенчестве…
Оксана горько усмехнулась.
– Поначалу отец ничего такого не хотел. Его в детстве учили, мол, религия – это все предрассудки для бедных и угнетенных. Но в прошлом году у нас в семье случилось одно несчастье…
Она замолчала и продолжила только после долгой паузы:
– А почему я за вами, как вы выражаетесь, увязалась… Боялась, что вы утопнете! У меня как-никак, первый взрослый разряд по плаванию, а вы… Просто жалко стало глядеть, как вы барахтаетесь в мутной воде, словно щенята.
Мальчишки молча проглотили эти обидные, но увы, справедливые слова. Оксана на самом деле плавала намного лучше их, и это оказалось для всех, и особенно для Антона, неприятным сюрпризом. Впрочем, он очень надеялся скоро отыграться.
– Ладно, не задавайся, – пробурчал он, не отрывая глаз от обрывистого склона берега. – Глядите, сколько оползней! Я же говорил – последняя гроза дел здесь много наделала… Пошли, чего стоим!
Ребята вместе с Оксаной пошли по горячего песку вдоль самого уреза воды, внимательно смотря себе под ноги – так, чтобы не наступить на стекляшку или острый камень.
Высоченный обрыв стал постепенно снижаться, и вскоре вдали появился белый усадебный дом. Он стоял в сотне метров от реки, на крутом склоне, заросшем старыми деревьями. У подножия склона находился прямоугольный, полувысохший пруд. От реки его отделяла неширокая полоса земли, на котором располагалась старая дубовая аллея. Но еще старше были два огромных тополя, которые росли возле пруда. Антон указал на них:
– А это деревья – наши старожилы. ВГ говорит, что их посадил один из князей Голицыных… забыл, как его звали. Вроде бы этим тополям не меньше двухсот лет! А еще старше раскидистый дуб, что растет прямо перед входом в особняк. Ему и вовсе триста лет.
Оксана недоверчиво посмотрела на мальчика.
– Триста лет… это же так много! А кто такой ВГ?
– ВГ – это наш учитель истории, Виктор Григорьевич Садовников, – пояснил Родик. – Мировой мужик! Фанат, каких мало. Всю сознательную жизнь ковыряется во всяких исторических документах, где хотя бы слово сказано о нашем Петровском. Он вроде бы даже книгу написал… Ого!
Ребята остановились, потрясенные тем, что открылось их взорам.
Потоки воды, низвергавшиеся со склона обрывистого берега, буквально смыли в реку мощный пласт земли. И открыли нечто, напоминающее невысокую каменную арку, выложенную из темно-красного кирпича. Без сомнения, это был тот самый подземный ход, о котором Антону рассказывали его родители!
– Вот это да… – прошептал Родик, дрожа от вполне понятного возбуждения. – А я-то думал, что все эти рассказы про петровские лабиринты – бабкины сказки…
Оксана непонимающе взглянула на него, и Родик торопливо пояснил:
– Понимаешь, в отличие от этих двух охламонов я – коренной петровский житель. У меня тут полдеревни родичей. А моя прабабушка – ей сейчас почти сто лет, – обожает рассказывать про дела давно минувших дней. Ну, про житье-бытье в начале века, про князей Голицыных, и про все такое прочее. И про подземные ходы тоже однажды рассказывала. Говорила, что они были якобы вырыты еще при царе-горохе, неизвестно кем и неизвестно зачем, и прячутся там мертвецы… Я, конечно, не больно-то этим рассказам поверил. А ход, оказывается, на самом деле существует!
Антон подбежал к зияющему входу в каменную пещеру и, наклонив голову, заглянул внутрь.
– Плесенью пахнет, – заявил он. – И воздух какой-то мертвый… Блин, ну и дела! Отец говорил, что тогда, двадцать лет назад, вход был наполовину завален землей – так, что он едва смог засунуть туда руку. А когда начал раскапывать землю, то сверху посыпались кирпичи. А сейчас… Да туда же войти можно!
– Наверное, поток дождевой воды попала в ход где-то там, наверху, через какую-то дыру в земле, и промыл его, словно здоровенную трубу, – предположил Тёма, заворожено глядя на манящий каменный свод. – Эх, жаль фонаря у нас нет! Родя, может сбегаешь домой, а? Тебе ведь совсем рядом.
– Ну, уж и рядом, скажешь тоже! – возразил Родик. – Хотя… до дома тетки Марьи и на самом деле недалеко. Ладно, сбегаю. Только вы того… без меня внутрь не лезьте! Я и фотоаппарат заодно захвачу! Со вспышкой!
Повернувшись, Родик побежал назад вдоль берега, направляясь в сторону Попового оврага – через него к деревне вела нахоженная купальщиками тропинка.
– Быстрее возвращайся! – закричал ему вслед Антон.
Его трясло от возбуждения. Вот повезло так повезло! Наверняка никто из петровских жителей еще не узнал о том, что июльская гроза открыла вход в легендарное подземелье – иначе бы здесь уже собралась целая толпа. Так что как ни крути, а они стали как бы первооткрывателями входа в легендарный лабиринт!
Антон победно взглянул на Оксану. На этот раз девочка уже вовсе не выглядела такой же самоуверенной, как прежде. Она опасливо подошла к каменной арке и слегка прикоснулась пальцами к каменной кладке.
– А кирпичи почему-то холодные, – дрогнувшим голосом произнесла она. – Словно сейчас зима…
Антон наклонился и поднял из песка осколок кирпича.
– Даже не верится, что этот кирпич был сделан несколько веков назад, – глухо сказал он. – А ты говоришь – деревня, пыль, ничего интересного…
Оксана пристально взглянула на него.
– Выходит, ты интересуешься историей, Антон?
Тёма нервно усмехнулся и похлопал друга по плечу.
– Антошка ходит у ВГ в любимчиках. Наш Румата Петровский вообще-то краснобай каких мало. Когда выходит отвечать на уроках к доске, заслушаться можно. Ты еще налюбуешься, будет время… Ну что там Лис копается?
Через несколько минут, наконец, вернулся запыхавшийся Родик. В руке он держал старенький карманный фонарь.
– А фотоаппарата тетка Марья так и не нашла, – едва отдышавшись, сообщил он. – Ну что, пошли?
Тёма выхватил у него из руки фонарь.
– Что значит – пошли? – сурово сдвинув брови, спросил он. – Все четверо, что ли? Да вы посмотрите как следует – ведь кирпичные своды держатся на одном честном слове! Наверное, они уцелели только потому, что опирались на завалы земли. А сейчас эту землю вымыло. Только кашляни – и кирпичи посыплются на голову! Нет, идти надо одному… А значит, пойду я.
Антон и Родик хотели было возразить, но промолчали. Они отлично знали упрямый характер своего друга. Тёма не без оснований считал себя самый сильным и смелым из всего АРТ, и не раз доказывал это. Чуть что, он всегда был готов принять удар на себя, и с этим ничего нельзя было поделать.
Антон даже заскрипел зубами от досады. Ему страшно хотелось показать себя героем в глазах Оксаны, но… не драться же с Тёмкой!
– Ладно иди, – огорченно произнес он, опустив глаза. – Только будь осторожен. Чуть что, мы тебя мигом откопаем.
Тёма включил фонарь и, пригнувшись, заглянул в подземелье. Несмотря на свой уверенный тон, ему страшно не хотелось лезть в эту жуткую пещеру. У него теплилась надежда на то, что луч фонаря сразу же уткнется в завал из земли. Но вместо этого свет ушел куда-то в глубокую тьму.
Согнувшись еще ниже, чтобы не дай бог не коснуться каменного свода, он сделал два неуверенных шага вперед и замер. Сверху на его шею стали методично падать крупные холодные капли. Воздух был таким спертым и стылым, словно он попал в склеп. Тьфу, что за дурацкие мысли лезут в голову!
Колени Тёмы предательски задрожали, но все же он заставил себя сделать еще шаг, и еще… Конечно, только полный дуралей мог вляпаться в такую авантюру, но обратного пути не было. Уж лучше бы его поколотил Федька-Фигвам! Тогда бы он честно лежал сейчас на желтом одеяле, а Оксана прижимала бы к его распухшей физиономии листы подорожника… Ну, до чего красивая девчонка! Даже обидно, что она сразу положила глаз на Антона… До чего же везет этому Румате! Мало ему Светки? Или Ларисы из параллельного класса? Всем в школе известно, что этим двум девчонкам Антоха очень нравится. Ну почему в этой жизни одним все время достаются бублики, а другим – только дырки от бубликов?
Как ни старался Тёма отвлечься подобными мыслями, страх все сильнее проникал в его сердце. Даже по самым скромным подсчетам, он уже прошел по подземному ходу никак не меньше пятнадцати шагов. А это значит, что над его головой сейчас нависает толща земли по крайней мере метров в десять высотой! Хотя нет, меньше – земляной пол, кажется, стал немного подниматься. Но почему каменный туннель не сворачивает налево, к голицынскому дому? Тьфу, да он наоборот ведет куда-то направо, в дальнюю часть парка. Странно, ведь там нет никаких строений…
И тут Тёма услышал, как где-то позади него раздался глухой звук. Обернувшись, он осветил кирпичный потолок лучом фонаря, и чуть не закричал от ужаса. Прямо на его глазах свод стал оседать, словно бы снаружи на него давила рука великана. На мокрую землю звучно упал один кирпич, второй…
– Господи, помилуй… – прошептал Тёма.
Он в страхе попятился и, споткнувшись, упал. Он больно ударился о что-то спиной, даже дух перехватило. А кирпичи тем временем вновь стали падать, да так часто, что мальчик мигом забыл о боли.
Перевернувшись на живот, он торопливо встал на колени. Оказалось, что во время падения он выронил фонарь, и тот лежит в трех метрах от него среди каких-то камней.
Камней?!
Нет, это были не камни! Жидкий луч фонаря высветил нечто, похожее на деревянный ящик. Сверху его закрывал толстый слой грязи.
Тёма хотел было поползти на коленях к ящику, но тут буквально в нескольких сантиметрах от его головы пролетел кирпич. На шею мальчика хлынул ручей ледяной воды, смешанной с землей.
Это его отрезвило. Он понял, что малейшее промедление может стоить ему жизни. Забыв о загадочном ящике, Тёма протянул руку к фонарю. И тут же увидел рядом с ним какие-то два предмета, не похожие на обломки кирпичей.
Инстинктивно схватив их левой рукой, Тёма поднял фонарь, и, поднявшись на ноги, заторопился назад. Если бы он мог, то помчался бы изо всех сил, но бежать согнувшись в три погибели оказалось невозможно. Кирпичи падали теперь со всех сторон, и несколько раз чувствительно ударили его по плечам. Хорошо еще, что свод туннеля был низким, иначе мальчику несдобровать.
Скользя голыми ступнями по влажной земле, Тёма в панике торопился к выходу. Вдали наконец-то появилось мутное пятно света, когда где-то позади раздался громкий ухающий шум. Свод все-таки обрушился!
Тёма не помнил, как сумел преодолеть последние метры до выхода из подземелья. Выскочив на берег, он по инерции пробежал еще несколько метров, и со сдавленным криком рухнул прямо в воду.
Глава 5. Кинжал и подсвечник
Когда Тёма пришел в себя и выбрался на берег, то ребята наперебой стали засыпать его вопросами. Но тот только досадливо махнул рукой.
– Да ничего я толком не видел… Темнотища, как в желудке у кита! Метров двадцать я прошел. Мог бы пройти и дальше, если бы кирпичи не стали падать на голову. Но…
Он замолчал и хмуро посмотрел на Оксану. Девочка зарделась.
– Мне что, уйти? – порывисто спросила она.
– Нет, что ты! – поспешил ее успокоить Антон. – Мы же, считай, вместе обнаружили подземный ход! Значит, и его тайны должны делить вместе.
Тёма нервно ухмыльнулся.
– Ну конечно, мы пахали… Антошка, ты забыл про главную клятву АРТ? Один за троих, трое за одного, а четвертый – лишний. Сколько ребят нам набивалось в приятели, тот же Лёнька Книгочей, а мы всем показывали от ворот поворот. И вот теперь… из-за девчонки…
Оксана повернулась и, разбежавшись, прыгнула в мутную воду. Антон было дернулся за ней вслед, но Родик схватил его за руку.
– Да ты чего? Эта русалка плавает получше всех нас вместе взятых. Не боись, не утонет. И вообще, никто не просил ее за нами увязываться.
Антон в ответ только что-то раздраженно буркнул. Иногда друзья вели себя просто по-хамски. Но ведь это его друзья!
Подождав, когда девочка благополучно доплывет до противоположного берега, он обернулся – и увидел, что Родик и Тёма бродят по мелководью возле берега и, согнувшись, что-то ищут на дне. Наконец, Тёма издал радостный возглас и извлек из воды два продолговатых предмета, облепленных глиной.
– Нашел!
Только сейчас Антон вспомнил о том, что Тёма, выскочив из подземного хода, что-то держал в руках.
– И я нашел! – закричал Родик и поднял со дна… потухший фонарик.
– Ну, достанется мне теперь от тетки Марьи, – вздохнул Родик, вытряхивая от фонаря воду. – Она у меня жадная до невозможности. Придется покупать новый фонарь. Опять расходы! Мог бы быть поосторожней, Ватсон.
Тёма только пренебрежительно махнул рукой. Он вышел на берег и, присев на валун, начал осторожно очищать свою добычу от глины. Она лишь сверху казалась совершенно раскисшей от воды, а внутри оказалась крепкой, словно камень.
Антон нашел на земле острую железяку и принялся помогать другу. Спустя некоторое время очертания обоих предметов стали понемногу проясняться.
– Вот это да… – пробормотал Тёма, ощущая сильную дрожь в руках. – Да это же кинжал!
– А у меня, кажется, подсвечник, – неуверенно отозвался Антон. – Точно, одинарный подсвечник! Тяжелый какой… По-моему, серебряный.
Минут через пять обе находки уже лежали на валуне, более или менее очищенные от глины. Это на самом деле оказались кинжал и подсвечник, да еще какие! Рукоять кинжала была сделана в форме черной змейки, обвивавшей основание короткого четырехгранного клинка. А серебряный подсвечник являлся настоящим произведением искусства, и напоминал экспонат из Оружейной палаты – ребята там побывали прошлым летом вместе с родителями.
– Глазам своим не верю… – первым нарушил молчание Родик. – Тёмка, так что же ты там увидел, в глубине подземного хода?
– Какой-то здоровенный ящик, засыпанный землей, – сдавленным голосом ответил Тёма. – Кинжал и подсвечник лежали метрах в трех от него.
– А скелета там не было? – с надеждой спросил Антон.
– Чего?!
– Ну, обыкновенного скелета. Похоже, что кто-то много лет назад пытался проникнуть в подземный ход. В одной руке этот смельчак держал подсвечник – ведь электрических фонариков тогда еще не было. А в другой он сжимал кинжал.
– А кинжал-то ему был зачем? – засомневался Тёма.
– Мало ли зачем. Может, этот человек опасался кого-то. И могу биться об заклад, что он искал какие-то сокровища! Ведь не картошка же лежала в том ящике, верно?
– Но причем здесь скелет? – упрямо повторил Тёма.
– А притом, что кинжал и подсвечник, да еще серебряный, просто так не бросают. Этого кладоискателя могли настигнуть и убить там же, в подземелье!
Тёма задумался.
– Нет, никакого скелета я не видел. Хотя, за ящиком что-то лежало на земле… Но я толком не успел разглядеть.
– Вот видишь! – торжествовал Антон. – Человека настигли и пырнули ножом в спину. Он выронил из рук кинжал и свечу, сделал несколько шагов вперед и рухнул возле ящика с сокровищами! Все ясно, как божий день!
Родик выразительно покрутил пальцем возле виска.
– Ну, и воображение у тебя, Антоха! Насмотрелся по видику «Индиану Джонса», вот тебе и мерещатся всякие страсти-мордасти. Не верю я ни в какие скелеты! Человек мог просто струхнуть и убежать – ну, как Ватсон.
– Посмотрел бы я на то, как бы ты там не струхнул, – тотчас огрызнулся Тёма.
– Я не про себя говорю, а про того древнего человека, – сразу же стал оправдываться Родик. – Лично я бы и пяти метров не прошел по подземному ходу, а сразу повернул бы назад. Не люблю, понимаете, закрытых помещений!
Антон сердито сдвинул брови.
– Да ладно вам пререкаться! Я же пошутил – ну, насчет скелета. Давайте теперь лучше думать, что нам делать.
Ребята принялись горячо обсуждать создавшуюся ситуацию. Действительно, они оказались в дурацком положении. С одной стороны, они вроде бы как нашли нечто похожее на клад, спрятанный в ящике глубоко в подземелье. С другой стороны, взрослые вряд ли погладят их по головкам. Конечно, своды могли обвалиться и сами по себе. Но вдруг завал вызвало именно появление в подземном ходе Тёмы? Иди потом доказывай, что ты не верблюд. До ящика теперь ведь не доберешься и с помощью бульдозера. Ну, разве если только срыть весь высоченный берег до самого основания. Но с этой работой экскаватор и за год не справится.
Ребята еще раз осмотрели вход. Увы, теперь под каменной аркой оставалось не более метра свободного пространства. А потом взгляд упирался в сплошное месиво из земли и кирпичей.
– М-да… – озадаченно почесал затылок Антон. – Ну и вляпались мы в болото! Попробуй теперь докопайся до этого ящика! А если он Тёмке померещился? Или там лежат вовсе не сокровища, а любимые башмаки князя Голицына?.. Нет, ребята, нам надо держать язык за зубами. Начнем болтать – только по шее от властей получим. За дурацкое самовольство. А родители нам еще добавят.
– Верно, – вздохнул Тёма. – Выходит, я напрасно головой рисковал… Придется помалкивать в тряпочку. А как же быть с этой Оксаной? Ведь она-то все видела! И если начнет трепать языком, как любят делать все девчонки…
– Ну, это проще пареной репы, – сразу же нашелся Родик. – Оксана же сама говорила, что ни с кем кроме нас в Петровском пока еще не познакомилась. Конечно, она может проболтаться своим родителям. Отец у нее банкир, а значит, хватка у него бульдожья. Если прослышит про наши находки, то пиши пропало. Антошка, придется тебе вызвать огонь на себя!
– Это в каком смысле? – подозрительно спросил Антон.
– А в таком, что девчонке надо завязать язык крендельком, пока мы сами не разберемся в этой тайне.
– Значит, ты предлагаешь включить ее в наш союз, как бы четвертым мушкетером? – с надеждой спросил Антон.
Родик возмущенно фыркнул.
– Опять ты за свое… Ни в коем случае! Нет, главное командование ставит перед Руматой Петровским другую задачу. Короче, придется тебе закадрить Оксану. Да так, чтобы эта задавала в рот тебе глядела, и стала паинькой. Только тогда она будет молчать – уж я знаю девчонок! Это такой народ, который может онеметь только от любви. От очень большой любви!
К удивлению Антона, Тёма поддержал это предложение.
– Лис как всегда хитер и коварен, – с явным облегчением улыбнулся он. – Ты у нас мастер охмуривать девчонок, Румата. Я же видел, как Оксана на тебя смотрела – ну, словно на живого Леонардо ди Каприо! Ну вот и двигай в этом направлении. Если девчонка в тебя влюбится, то единственный свидетель будет нейтрализован. А уж тогда мы сможем действовать во всю катушку, никого не опасаясь.
Друзья с недоумением посмотрели на него. Тёма охотно пояснил:
– Да разве вы не поняли, что произошло? Ну и лопухи! Мы же обнаружили самый настоящий подземный ход! И я видел в глубине его здоровенный ящик, а рядом с ним лежали кинжал и подсвечник. А если это самый настоящий клад? Помните, как ВГ нам рассказывал про последних Голицыных? Они бежали из Петровского сразу же после Октябрьской революции. Понимаете – после! А значит, вряд ли успели вывезти за границу все свое богатство. И мы теперь знаем, где Голицыны спрятали свои сокровища – в подземелье!
Глава 6. Мечты и планы
Глаза Родика зажглись от восторга.
– Точно! – звучно хлопнул он себя по лбе. – И как я сам не допер до такой простой идеи? А ведь бабка-прабабка мне рассказывала когда-то про клады, которые спрятаны в Петровском под землей. Но я тогда подумал, что все это сказочки для маленьких детей. Ребята, да мы же с вами скоро станет миллионерами!
Не выдержав, ребята устроили на песчаном берегу дикие пляски. Родик кривлялся больше всех. Он изображал негра-кладоискателя, которых роет землю лопатой, и вдруг находит сундук с драгоценным камнями и золотыми монетами. Его восторженные вопли неслись над рекой, будя задремавших было под палящим солнцем отдыхающих.
Умаявшись, ребята после небольшого спора закопали в землю свои драгоценные находки, и поплыли на другой берег реки. У Родика и Тёмы с лиц не сходили восторженные улыбки, и даже грязная вода не казалась им такой уж противной. А вот настроение Антона стало быстро портиться. Найти клад – это, конечно, здорово! И Оксана ему очень понравилась. Конечно же, он и сам бы не прочь приударить за этой девчонкой. Но делать это по заданию друзей, да еще с корыстной целью… Все это казалось Антону довольно подлым делом. И чем ближе приближался другой берег, тем больше Антону хотелось увильнуть от ухаживания за Оксаной. Но как он ни ломал голову, другого выхода не видел. И потому вздохнул с большим облегчением, когда выяснилось, что девочка уже ушла домой.
АРТ тоже не стали задерживаться на берегу. Им не терпелось обсудить создавшееся положение. Но не шептаться же здесь, среди десятков загорающих! Нет, для этого можно найти местечко и получше, где не будет посторонних ушей…
Наскоро забежав к себе домой и перекусив, а также захватив бутерброды и по бутылке с газировкой, друзья собрались вновь на своем обычном месте сбора – на агитплощадке, расположенной в самом центре поселка ИБИПа. Когда-то, в стародавние времена, она была центром культурного досуга всех окрестных жителей. От того периода здесь сохранились ограда из колючего боярышника и полуразобранная эстрада с дощатой стенкой, на которой некогда вешали матерчатый экран для демонстрации фильмов прямо на свежем воздухе. Здесь же, по словам старожилов, любили собираться старики-пенсионеры, чтобы предаться своему любимому и безобидному занятию – игре в домино. Но никто из АРТ не помнил, чтобы на скамейках возле бывшей эстрады хоть кто-нибудь, что называется, «забил козла».
Да и самих скамеек здесь давно не осталось – крепкие струганные доски от них местные умельцы давно пустили на хозяйственные нужды. Туда же и отправились и вырванные из земли столбики от скамеек. Лишь три из них почему-то уцелели. Сидя на них верхом, АРТ и провело короткую летучку на тему «что делать?»
– Надо пойти к ВГ и все ему честно рассказать, – предложил Антон. – Учитель нас не выдаст, а наоборот, может очень даже помочь.
– Точно, – басисто поддержал его Тёма. – У ВГ ума палата, и к тому же Тошка ходит у него в любимчиках.
Родик презрительно хмыкнул и, достав из кармана джинсов пачку жвачек, протянул ее друзьям.
– Мятные жвачки очень полезны, – прибавил он. – Они улучшают работу заднего ума.
– Какого, какого? – не понял Тёма, засовывая в рот белую полоску.
– Заднего, – ласково пояснил Родик. – Ну, того самого, которым все обычно сильны. – Да вы что, парни, «Очумелых ручек» насмотрелись, что ли? Головой надо действовать, мозговыми извилинами шевелить! ВГ для нас опаснее Федьки-Фигвама и всех его травоядных пофигистов. Садовников уже, небось, лет тридцать историей нашего Петровского занимается. Думаете, он ничего не слышал про подземелье и про клад князей Голицыных? Моя прабабка знает, а ВГ – нет? Фигушки! Да как только мы ему все выложим, да кинжал с подсвечником покажем, то ВГ скажет тоже самое, что великий комбинатор Остап Бендер однажды сказал Кисе Воробьянинову. Помните «Двенадцать стульев»?
– Помню, – кивнул Тёма. – А что Бендер там такого сказал?
– Ну, когда Воробьянинов по простоте душевной рассказал великому комбинатору про сокровища, запрятанные его тещей в один из стульев, Бендер произнес историческую фразу: «Извините, Киса, но мне кажется, что с этим делом я могу справиться один».
– Мда-а-а… – протянул Антон, озадаченно потирая подбородок. – А почему эта фраза именно историческая, Лис?
– Ну, так просто принято говорить, – пожал плечами Родик. – Но для нас она и на самом деле историческая. В смысле, что не надо повторять исторических ошибок Кисы Воробьянинова! ВГ тоже самое может нам сказать: молодцы, ребята, помогли мне очень. Теперь я сам займусь кладом князей Голицыных! А вы идите, поиграйте в куличики… А может, даже шантажировать начнет. Мол, если будете мешаться под ногами, то я расскажу властям, что это вы по глупости обрушили подземный ход!
Тёма хохотнул и звучно хлопнул Родика по спине, да так, что тот едва не упал со столбика.
– Ну, ты даешь, Лис! Развел тут страсти-мордасти. А на самом-то деле ларчик просто открывается: не любишь ты ВГ! Не можешь забыть, что он тебе тройку засандалил по истории за прошлый год, верно?
Родик насупился – Тёма попал в его больное место.
– Тебе бы ни за что ни про что такую пакость сделали… – пробурчал он. – Да разве в этом дело? Факт есть факт: ВГ может быть лицом материально заинтересованным. Да вы сами покумекайте: сколько лет он бьется, чтобы издать свою книгу по краеведению? И все без всякого толку. Но за свой счет сейчас что хошь издать можно, я об этом в какой-то газете читал. Найдет ВГ клад, издаст на премию книгу, и прославится на всю страну. А ВГ даже не женат, хотя ему уже за пятьдесят…Так что клад ВГ позарез нужен.
Тёма задумался.
– По-моему, Лис прав, – после долгой паузы сказал он и вопросительно посмотрел на хмурого Антона. – ВГ на самом деле для нас еще опаснее, чем эта Оксана.
– Ну, и что вы предлагаете? – поморщился Антон.
– А что тут долго думать? – вскочил на ноги Родик. – Сами во всем разберемся! Читать и писать умеем, а ты еще, Антоха, и на компьютере работать можешь. Может, в этом твоем Интернете навалом исторических материалов про наше Петровское? Тёмка через отца может добраться до областного архива, а я… Да вы знаете, сколько старушек – тем, кому за девяносто, – живет в нашем Петровском? Человек десять, не меньше! И каждая из них – словно живая машина времени. Уж я-то сумею к ним подлизаться… Например, скажу, что в школе мне велели за лето написать историю нашей деревни. Возьму ручку, тетрадку и все стану записывать. Не может быть, чтобы никто из них ничего не знал про подземные ходы и про клад!
– Я могу дать тебе отцовский диктофон, – сразу же предложил Тёма. – Все равно он валяется в столе без толку.
– Отлично! – потер руки Родик. – Уж я к этим старушенциям так подлезу, что они сами мне все выложат.
Поймав заинтересованные взгляды друзей, Родик пояснил:
– Куда-то же тот подземный ход вел, верно? Значит, где-то в деревне спрятан выход. Мы найдем его и доберемся до ящика, но уже с другой стороны. Пусть даже и нет в этом ящике ничего интересного, все равно мы…
Родик сделал выразительную паузу. Тёма показал ему свой увесистый кулак.
– Не тяни кота за хвост, Лис! По твоей хитрой физиономии вижу, что ты уже чего-то разузнал. Небось, свою прабабушку успел напрячь?
– Пять баллов за догадливость, Тёмка! Пока бабуся-прабабуся мне крутила бутерброды, я задал ей парочку наводящих вопросов. Ну так, ласково, чтобы не перепугать до смерти. И она сообщила, что в молодости слышала рассказы деревенских стариков – ну тех, кто родился еще в середине позапрошлого века, и давным-давно уже помер. Так вот, эти доисторические старики будто бы утверждали, что в Петровском был не один подземный ход, а целых три! И вели они, якобы, из усадьбы Голицыных в три разные стороны. Один – тот, что ведет к реке, мы с вами нашли. Но где-то есть еще два подземных хода!
Антон сглотнул, ощутив сильную сухость во рту.
– И что же, твоя прабабушка ни разу их не видела?
– Нет, не видела. Но до революции про эти подземные коридоры ходили всякие жуткие слухи. Ну, будто один из них ведет к старому деревенскому кладбищу, что по нему по ночам бродят покойники, и все такое прочее… А после Гражданской войны два местных молодых мужика якобы занялись поисками сокровищ. Их часто видели то там, то здесь с лопатами и кирками, но всерьез не принимали – мало ли дураков на деревне? В один прекрасный день оба мужика пропали. Их долго искали, и наконец где-то на краю деревни нашли здоровенную осыпавшуюся яму. Ее пытались раскопать, но вдруг земля стала оседать со всех сторон, и крестьяне поспешили убраться оттуда подобру-поздорову. Все решили, что в той яме мужики-кладоискатели и сгинули.
– Все? – сипло осведомился Тёма.
– Пока все. А что, мало?
– Да куда там – мало… Может, на самом деле там, за ящиком, лежал скелет одного из этих мужиков? Тьфу, даже мороз по коже пробирает!
Родик хохотнул, глядя на побелевшее лицо Тёмы.
– Не дрейфь, Ватсон, может, там лежал чей-то другой скелет? Скажем, Шерлока Холмса. Ну, шучу, шучу… Отпусти, громила, ведь задушишь! Вряд ли деревенские мужики бродили по подземелью с кинжалами и серебряными подсвечниками. Да и пропали они где-то за деревней, возле опушки леса. Хотя этого моя бабка-прабабка точно утверждать не может – сама не видела. А слухов тогда, по ее словам, много всяких ходило. Ну, что скажешь, Антошка? Согласен ты с моим планом под названием «Сделай сам»? Или по-прежнему хочешь бежать к взрослым, чтобы они погладили нас по головке, и сами добрались до клада?
Друзья вопросительно смотрели на Антона. В АРТ существовало полное равенство, и никто из ребят даже не пытался верховодить. Но как-то так получалось, что почти всегда решающее слово принадлежало Антону. И он с удовольствием пользовался подобными ситуациями.
– Ну ладно, – после долгой паузы согласился Антон. – Решено: попробуем действовать тайно и скрытно. Никому ни слова, ни полслова. Займемся историческими изысканиями, кто где сможет. Но ВГ мы все же не должны игнорировать. Как ни крути, а он настоящий историк, а не мелочь пузатая вроде нас! Так что я предлагаю компромисс: к ВГ мы сходим, но ничего ему рассказывать не станем. Просто прикинемся овечками: мол, надоело лениться, хотим учиться! Голову кладу на отсечение, что ВГ клюнет на эту наживку. Да и кто из учителей не пролил бы слезу умиления, когда бы встретил таких болванов, которые посреди лета жаждут заняться краеведением! Ну, а потом… В один прекрасный день ВГ нам сам все выложит про подземные ходы!
На том и порешили.
Глава 7. Два скелета на ящике с сокровищами, йо-хо-хо!
Поздно вечером, когда в небе уже зажглись первые звезды, ребята вновь отправились на берег реки к входу в подземелье. Убедившись, что за ними никто не подсматривает, они откопали кинжал и подсвечник. Затем бросили жребий на пальцах, кому хранить у себя эти сокровища. Тёме достался кинжал, и мальчик пообещал спрятать его в своем сарае. А подсвечник выиграл Антон, и сказал, что найдет для него укромное местечко в отцовском гараже. Родику не досталось ничего, но он не очень-то переживал по этому поводу. Ни сарая, ни гаража у него не было, а дома спрятать что-либо было просто невозможно: его прабабушка, насмотревшись по телику всяких ужасов про жизнь современной молодежи, стала на редкость мнительной. Порой под видом уборки она устраивала в комнате любимого правнука самые настоящие обыски. А вдруг Родик прячет под подушкой какую-нибудь пакость навроде пистолета-автомата или наркотиков?
Той ночью Антон никак не мог заснуть. Стоило ему только на минуту закрыть глаза, как перед ним возникал словно по волшебству каменный свод подземного хода, манящий и пугающий. И каждый раз Антон почему-то шел к нему, словно кролик, поддавшись гипнотическому взгляду удава. Вот он уже идет по влажной земле, скользя и спотыкаясь на каждом шагу. В руке он держит серебряный подсвечник с горящей свечой.
Колеблющийся огонек едва освещает кирпичные своды, и они, казалось, колышутся, словно стенки гигантского желудка. Ужас заставляет леденеть его кровь, но Антон почему-то продолжает идти все дальше и дальше, уходя вглубь холма. И вот, наконец, впереди появляется большой деревянный ящик. На нем сидят два скелета и скалят выщербленные зубы. Один держит в костяшках пальцев сверкающий кинжал, другой – горсть золотых монет. «Иди, иди к нам дружок, – скрипучим голосом вдруг завывает один из скелетов. – Мы уже сто лет ждем тебя. Ты хочешь отнять у нас сокровища? Бери же их, бери! Но сначала убей нас, ха-ха-ха!»
Скелеты вдруг вскакивают на ящик с сокровищами и начинают отплясывать танец смерти. А он, Антон, хочет в ужасе бежать прочь, но ноги предательски ведут его вперед, туда, откуда нет возврата…
Проснувшись в холодном поту, Антон понял, что этой ночью ему не заснуть. Встав с кровати, он на цыпочках подошел к двери и чуть-чуть приоткрыл ее. Из коридора повеяло глубокой тишиной. Кажется, родители уже спят…
Антон осторожно вновь закрыл дверь и, подойдя к письменному столу, выдвинул нижний ящик. Там, под грудой журналов был спрятан сверток. Развернув его, Антон достал подсвечник и, включив настольную лампу, стал рассматривать его.
Подсвечник был сделан в форме античной колонны, которую обвивали три лозы с крупными узорчатыми листьями и цветами, похожи ми на звездочки. «Колонна» завершалась круглой изогнутой чашечкой, в которую должен быть стекать расплавленный парафин, и «цветком» в форме тюльпана, в глубине которого находилась толстая игла. В этот «цветок» и вставлялись свечи.
Антон поставил подсвечник на стол. И странное дело – вся обстановка комнаты сразу же показалась ему какой-то убогой, примитивной. Наверное, такому подсвечнику место было где-нибудь в Эрмитаже… Интересно, а сколько могла бы стоить эта штука? Где-то он читал, что за находку клада полагается премия в размере двадцати пяти процентов от стоимости сокровища. Неплохо! В этом подсвечнике одного серебра грамм триста, не меньше! А вдруг он был создан большим мастером, например, Фаберже? Тогда за него могут отвалить в качестве премии, скажем, две тысячи долларов! Или лучше три. А кинжал? Он тоже здорово смахивает на старинное произведение искусства. Значит, в сумме можно заработать пять тысяч баксов. Или шесть. Да это же по две тысячи на брата! Огромные деньжища по нынешним временам!
Антон почувствовал, что его вновь начинает пробирать дрожь. Он давно мечтал о самом дорогом смартфоне, какого нет ни у кого из знакомых ребят. а главное, о своем собственном компьютере. Не той жалкой, давно устаревшей модели «Пентиум 4», которая стояла в кабинете отца, а современной четырех ядерной машине с крутыми наворотами, с жестким диском на 10 терабайт и видеокартой, монитором «Сони», принтером, сканнером, причем фирменными, японскими, а не китаезными. На таком компьютере можно играть в самые прикольные игры! А уж в Интернете можно будет пастись хоть каждый вечер, скачивать сотни фильмов – ведь денег у него будет навалом!
Мальчик невольно сглотнул, представив, как он входит небрежным шагом в магазин компьютерных игр и покупает штук десять самых свежих игр. Или даже двадцать! А потом приезжает домой, садится за стол, включает свой собственный крутой компьютер, и…
От этих сладостных видений у Антона даже закружилась голова. Вот это называется, повезло так повезло! Ни с того ни с сего заполучить компьютер! А ведь не подойди к ним эта девчонка Оксана, то вряд ли бы он вспомнил о подземелье. И тогда кинжал и подсвечник нашел бы кто-то другой. А быть может, и никто бы не нашел. Каменный свод мог обрушиться и сам по себе, и тонны земли навсегда бы скрыли тайну клада… А теперь у АРТ в руках появилась тонкая ниточка, и она может привести их к сокровищам, которые сделают всех троих самыми настоящими богачами!
Антон не выдержал, вскочил из-за стола и изобразил нечто вроде танца племени мумбо-юмбо. Перед его мысленным взором появился деревянный ящик с распахнутой крышкой. Внутри переливались всеми цветами радуги груды сокровищ. Здесь были и сапфиры, и рубины, и изумруды, и много-много бриллиантов. Только бери и уноси, сколько можешь!
Но вскоре радостное возбуждение схлынуло, и глаза у Антона вновь стали слипаться. Он зевнул и, спрятав в ящик серебряный подсвечник, вновь улегся в кровать. На всякий случай он не стал выключать настольную лампу, и правильно сделал. Не прошло и нескольких минут, как его вновь посетил все тот же жуткий сон. Он опять шел по сырому подземелью, дыша спертым воздухом с запахом плесени, а из тьмы до него доносился жуткий хохот. «Теперь ты наш, Румата, – кричали скелеты. – Ты заразился кладоискательством, как мы когда-то. А это значит, что скоро тьма навсегда поглотит тебя, ха-ха-ха!»
Он находит в себе силы повернуться и сломя голову бросается назад, к выходу из подземелья. Но скелеты, злобно шипя, мчатся за ним. Вот один из них протягивает свою костлявую руку, и прикасается к его плечу…
– Нет! – закричал он, дрожа от страха. – Нет! Оставьте меня, оставьте!
– Что с тобой, сынок? – услышал он голос матери. – Неужто кошмар приснился?
Антон открыл глаза – и увидел, что мать, одетая в цветастое летнее платье, стоит рядом с кроватью и встревожено смотрит на него.
– Что, уже утро? – простонал Антон, очумело моргая.
– А ты посмотри в окно. Опять всю ночь просидел с книжкой в руках? Сколько раз я говорила: не читай в кровати – зрение испортишь! Тем более по ночам.
Антон хотел было по своему обыкновению немного поворчать, но вдруг вспомнил про клад и постарался изобразить лучезарную улыбку.
– Прости, мамочка, я больше не буду. После этих книжек про пиратов снится всякая чушь… Ты уже идешь на работу?
– Конечно, – улыбнулась Ольга Дмитриевна. – Отец уже уехал в Москву, так что ты опять остаешься один. Завтрак на столе, а к обеду я уже все подготовила. Смотри, чтобы в час дня был дома, как штык!
– Будь сделано, мама! – еще приторнее заулыбался Антон. – Если хочешь, я даже пропылесосить комнаты могу.
Мать нахмурилась и Антон понял, что немного переборщил, ну, насчет пылесоса.
– А ты не заболел, сынок? Может, на речке простудился? Сколько раз я говорила, чтобы ты не валялся часами на речке! Там такой ветер…
Антон клятвенно пообещал, что сегодня на речку ни за что не пойдет. Вода еще мутная, да и вообще… А чувствует себя он замечательно, так, как не чувствовал себя прежде никогда в жизни!
Мама в сомнении посмотрела на него, пощупала на всякий случай лоб, а потом улыбнулась.
– Ну ладно. Сходи в полдесятого за молоком, купи хлеба и огурцов. И не забудь про свое обещание не ходить сегодня на реку!
Антон с легкой душой пообещал, а сам на всякий случай скрестил пальцы правой руки – той, что лежала под одеялом. Он всегда делал так, когда собирался соврать. Ну как он мог поступить сегодня иначе? Не рассказывать же маме про клад. Она же с ума сойдет от беспокойства.
Наконец, мама ушла. Антон по привычке подошел к окну и, подождав, когда мама пройдет мимо, помахал ей рукой. В какой уже раз он подумал – до чего же у меня красивая мать! И притом очень похожая на голливудскую кинозвезду Шарон Стоун, такая же белокурая, стройная. А ведь ей уже, страшно сказать, тридцать два года! А отцу и того больше, тридцать пять. Но выглядят они совсем еще не старыми. Нет, с предками ему повезло. И вообще, ему в последнее время здорово везет…
В коридоре зазвенел телефон.
– Проснулся? – послышался в трубке таинственный шепот Родика.
– Вроде… Но я бы еще вздремнул часок-другой.
– А чего мобильник выключен?
– Наверное, зарядить забыл. Ну точно забыл!
– Небось, всю ночь клад снился?
– А что – тебе тоже?
– Еще как! И дернул же меня черт вечером перечитать «Остров сокровищ!» Всю ночь за мной гонятся одноногий Джон Сильвер с кривой саблей в руках.
– Ну и как? Догнал?
– Я что, дурнее паровоза? Спрятался от него в какой-то пещере на берегу моря. А она возьми да обвались… Еле выбрался наружу!
– Мда-а-а… Мне тоже всю ночь скелеты снились.
– Испанских пиратов?
– Да нет, наши, отечественные. Помнишь, ты вчера рассказывал про двух мужиков-кладоискателей?
– А-а… Ну и как там у них, что новенького?
– Ждут тебя не дождутся. Говорят: тьма ждет Родьку по прозвищу Лис. У-у-у!
– Тьфу, типун тебе на язык! – рассердился Родик. – Такими вещами, дуралей, не шутят!
Антон вздохнул.
– А я и не шучу… Только скелеты говорили про тьму не тебе, а мне. Теперь, наверное, я в подземный ход и нос побоюсь сунуть…
– Ты того, не очень то болтай по телефону… А вдруг нас кто-то подслушивает?
– Интересно, кто же?
– А те, кто… Помнишь, что вчера рассказывал Лёнька Книгочей?
– Ну и что? Не вижу связи.
– А я вижу!.. Нет, потом расскажу. Когда встречаемся?
Антон задумался.
– До обеда не могу – у меня масса дел по хозяйству. Да и в Интернет стоит слазить. Вдруг там есть что-нибудь про наше Петровское, про Голицыных? Ну, а часа в три предлагаю собраться и сходить на наш лесной остров.
– Ну, ты просто телепат! Я тоже самое хотел предложить. Что-то после вчерашнего меня на речку не больно-то тянет. Ладно, собираемся ровно в три возле магазина. Сейчас еще раз позвоню Тёмке. Что-то он не отзывается. Наверное, с перепугу спит, как сурок. Небось, всю ночь любовался своим…
– Родька! – предостерегающе воскликнул Антон.
– Ладно, ладно, молчу, как могила. Кстати, а ты не забыл про задание главного командования?
– Тьфу ты, совсем из головы выскочило! А может, не надо, а?
– Надо, Федя, надо. До обеда еще куча времени. Хватит тебе и на домашние дела, и на… Ну, сам знаешь. Смотри, чтобы девчонка закрыла свой рот на замок, и не пикала!
Антон повесил трубку. Чудесное настроение его сразу же испарилось. И как он мог забыть про Оксану? Ведь главное, очень симпатичная девчонка, при других обстоятельствах он с удовольствием бы за ней ухлестнул. Но делать это с корыстными целями, по заданию друзей… Бр-р-р! Хуже ничего не придумаешь. И притом, она его запросто может раскусить. Девчонки, они такие, видят парней насквозь – по крайней мере до того, как влюбятся в них. Потом-то из них можно хоть веревки вить, но до того… Ох, Румата, берегись!
Антон умылся, почистил зубы, и вяло поплелся на кухню. Как он и ожидал, на столе стояла тарелка с овсяной кашей, а рядом – стакан молока и булочка с изюмом. Мама была кандидатом биологических наук, работала в ИБИПе заместителем главного технолога, и была буквально зациклена на книгах по здоровью и народной медицине. В последнее время она свято поверила в целебные свойства овсянки. Теперь всем и каждому он рассказывала взахлеб о том, что эту кашу не зря едят по утрам все англичане, от простого рабочего до лорда. Мол, овсянка страшно полезна для печени и желудка. Жуть!
Антон вздохнул – он знал, что выбрасывать кашу было грехом, но другого спасения не видел. Отправив целебную кашу в унитаз, он тщательно вымыл тарелку, а затем достал из холодильника кусок копченой колбасы и отпилил от него четыре тонюсеньких колесика. Конечно, бутерброды куда вреднее овсяной каши, но ведь насколько вкуснее!
Покончив с завтраком, Антон начал делать зарядку. Потом минут десять позанимался гантелями, чего не делал уже месяца два. Потом оделся и сбегал за молоком и хлебом. Потом вернулся на кухню и начистил целую кастрюлю с верхом картошки. Потом выкатил пылесос и убрался в своей комнате, чего не делал недели две. Словом делал все возможное, чтобы оттянуть неизбежный звонок Оксане.
Но к половине десятого все дела были, как ни странно, переделаны. И ему не оставалось ничего иного, кроме как поплестись в коридор.
Глава 8. Свидание в липовой роще
Номера мобильника Оксаны он не знал, и потому позвонил на местную телефонную станцию и узнал номер домашнего телефона Володарских. А затем, решительно вздохнув, словно прыгая в холодный омут, позвонил еще раз. В глубине души он надеялся, что Оксаны нет дома, что она ушла куда-то, уехала в Москву, или еще лучше – отправилась до сентября в кругосветное плавание.
Но в трубке послышался знакомый девичий голос.
– Да, я слушаю.
– Хм-м… Кхе-кхе…
– Что? Я не поняла, кто звонит.
– Кхе-кхе-кхе… – без всяких дураков всерьез раскашлялся Антон. Наверное, от волнения, с ним такое бывало.
– Антон, это ты?
У мальчика от удивления тотчас прорезался голос.
– Как ты догадалась?
– Просто я с самого утра жду твоего звонка.
Антон оцепенел.
– Кхе-кхе… И с чего ты взяла, что я обязательно позвоню?
– Но я же не ошиблась, верно?
– Вроде, нет.
– Ну, вот я и слушаю.
Антон озадаченно почесал затылок. Обычно он никогда не терялся в разговорах с девочками. Но сейчас в голове у него разлилась темная космическая пустота, без единой звездочки мысли.
– Ты чего молчишь?
– Думаю, что сказать.
– Но ты ведь зачем-то мне позвонил?
– Да. Но уже забыл, зачем. Что-то, понимаешь, с памятью моей стало…
– Наверное, ты просто хочешь со мною встретиться?
Антон облегченно вздохнул.
– Ну конечно! Очень даже хочу.
– И где же?
– Хм-м… Сейчас придумаю.
Антон даже вспотел от напряжения, но как назло, ничего не придумывалось. Оксана ждала минуту-другую. Но так ничего и не дождавшись, взяла инициативу в свои руки.
– Может быть, опять на речке? – предложила она. – Нет, не пойдет. Сегодня жуткая жара, еще почище, чем вчера. А купаться в этом глиняном компоте мне больше что-то не хочется… Наверное, ты хочешь пригласить меня куда-то еще?
– Вот именно!
– Ты просто замечательный собеседник, Антон, – ласково заметила Оксана. – И такой инициативный! Так куда же ты хочешь меня пригласить? В местный ресторан? Или в пивной бар? Или в кинотеатр на новый голливудский фильм? Я просто сгораю от нетерпения. Два месяца живу в Петровском, и до сих пор не видела ни одной местной достопримечательности, кроме той дыры в земле, возле которой ты вчера стоял, мужественно выпятив грудь.
Только сейчас Антон сообразил, что Оксана попросту издевается над ним. Он сразу же заершился.
– А просто так, без ресторана и пивного бара, я тебе не интересен? Ну, тогда извини, наверное, я просто ошибся номером…
Оксана тотчас дала задний ход.
– Нет, нет, я этого не говорила! Давай встретимся там, где скажешь. Хочешь прийти ко мне в гости?
– Э-э… лучше как-нибудь потом. Давай минут через двадцать встретимся в парке возле голицынского дома. Там есть старая липовая роща, а в ней – скамейка. Такая здоровенная, зеленая. Похожая на крокодила Гену, который сожрал Чебурашку и теперь лет сто будет переваривать его опилки. Придешь?
– Приду. Только ненадолго – мы с мамой сегодня едем в Центральный дом художника на выставку Фалька. Ты как к нему, кстати, относишься?
– Хорошо отношусь. А кто это такой?
Оксана рассмеялась.
– Ну, с тобой не соскучишься, герой подземелий. Это знаменитый живописец начала ХХ века. Ладно, встречаемся в парке.
Антон повесил трубку и, поглядевшись в настенное зеркало, состроил сам себе жуткую гримасу. Тьфу, это надо же так опозориться! Ну, словно ему на язык повесили гирю, а в мозгах прогладили все извилины горячим утюгом. Да после такого разговора любая девчонка сочла бы его тюфяком и недоумком. Э-э, мда-а-а, кхе-кхе… Отлично, Румата, просто замечательно! Если ты и на первом свидании будешь так себя вести, то задание главного командования будет с позором провалено. Тогда можно не сомневаться, что Оксана не сегодня – завтра проболтается родителям про подземный ход. И тогда с поисками клада возникнет напряженка…
А если она уже проболталась?!
От этой мысли у Антона волосы зашевелились на голове. Папаша Оксаны был из тех, кого принято называть «новыми русскими». А это значит, что у него мозги работают, как компьютер. Такие люди подошву на бегу с твоих башмаков срежут, и ты даже этого не заметишь! Если девчонка начнет болтать, то у АРТ может появиться могущественный конкурент в лице крутого банкира. Он, если надо, и завал может раскопать. А с помощью каких-нибудь хитроумных приборов и остальные подземные ходы запросто обнаружит. Прощай тогда, клад князей Голицыных!
Антон достал из своего платяного шкафа железную коробку из-под леденцов и, тяжко вздохнув, вынул оттуда две сотенные купюры. Это была треть его кровных сбережений, сделанных путем невероятных лишений и самоограничений, но сейчас мелочиться не приходилось.
Выскочив из дома с пакетом в руках, мальчик побежал к продуктовому магазину и купил там самую дорогую шоколадку с орехами, несколько бананов и две бутылочки «Кока-колы». Покупки пробили в его тощем бюджете ощутимую дыру, но Антон и глазом не моргнул. Как говорится, «все для фронта, все для победы!»
Время поджимало, и Антон во всю прыть побежал через поселок, направляясь к парку. И только увидев впереди высокую железную ограду и белый фасад старинного дома, перед которым одиноко рос раскидистый дуб, мальчик перешел на шаг. Еще не хватало, чтобы Оксана увидела, как он торопится не опоздать на первое свидание! Кто-то из классиков правильно сказал: «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». И Антон за свою уже довольно длинную жизнь не раз убеждался в правоте этих слов. Девчонок надо держать в строгости, только тогда от них будет толк!
Он вошел через раскрытые узорчатые ворота на территорию голицынской усадьбы и, не доходя на двухэтажного здания, украшенного портиком с шестью высокими колоннами, свернул на одну из асфальтовых дорожек, ведущих вглубь парка. Могучие дубы и липы создавали над ними спасительную тень. Пользуясь этим, несколько молодых мамаш прогуливали на колясках своих дремлющих младенцев. Среди зарослей сирени бурно ссорились воробьи, а в воздухе то там, то здесь странными зигзагами пролетали бабочки-лимонницы. Вокруг царило летнее умиротворение, которое часто вспоминается в зимнюю стужу как нечто бесконечно далекое и недостижимое, словно библейский рай.
Антон невольно замедлил шаг. Он очень любил этот старый парк возле Москва-реки. Только здесь рос здоровенный каштан, чьи шипастые, похожие на мячик для русского хоккея, плоды старался нарвать любой уважающий себя мальчишка. Только здесь в старых липах можно было обнаружить дупла, в которых жили крупные и очень умные вороны. И только здесь находилась единственная в окрестности Петровского приличная горка, на которой можно было с радостным воплем съехать на санках с крутого склона прямо на ледяной панцирь пруда. А сколько по осени на том же склоне можно было собрать опят! И в лесу такого изобилия не увидишь.
Но самым главным достоинством голицынского парка были, конечно, не горки и не опята. Старые аллеи уже давным-давно облюбовали все местные влюбленные парочки. Антон еще в третьем классе здесь получил боевое крещение, когда впервые в жизни поцеловал на зеленой скамейке под липами девочку по имени Люда.
О-ох, как же давно это было! И почему жизнь течет так быстро? Казалось, еще вчера он, робея, в первый раз пошел в школу, а сейчас уже смотрит на первоклашек сверху вниз, словно на головастиков. Четырнадцать лет в начале июля стукнуло, это не шутки! Через несколько лет он закончит школу, и пойдет поступать в институт. Просто жуть, какой он уже старый!
Обогнув большую цветочную клумбу, Антон остановился и, воровато оглядевшись по сторонам, сорвал три белые садовые ромашки. Ну, теперь он был вооружен и очень опасен!
Свернув на липовую аллею, идущую вдоль обрывистого склона, мальчик внезапно остановился и мысленно чертыхнулся. В глубине аллеи, на массивной садовой скамейке с изогнутой спинкой, сидела Оксана в солнцезащитных очках и читала какую-то книжку. Она была одета в потертые джинсовые шорты и синюю футболку, плотно обтягивающую ее ладную фигурку. Это в такую-то жару! Такое изуверство над собой могло означать только одно: девчонка хотела произвести на первом свидании хорошее впечатление на своего кавалера. То есть на него, на Антона. И даже пришла раньше, чем он, хотя девочки обычно любят заставлять себя ждать. Отлично!
Услышав шум приближающихся шагов, Оксана подняла голову и, сняв очки, с легким упреком посмотрела на Антона.
– Я же сказала, что у меня совсем немного времени, – сурово заявила она.
Антон с извиняющей улыбкой поднял вверх обе руки, словно бы сдаваясь на милость девочке.
– Прости, но мне не хотелось приходить на первое свидание с пустыми руками. Это тебе, – и он протянул девочке три ромашки.
– С клумбы сорвал? – подозрительно спросила Оксана.
– А где же еще? – беспечно хохотнул Антон и развалился на скамейке рядом с девочкой. – Там все «пасутся…»
– Кто это – все?
– Ну… хм-м… скажем так: все кавалеры. Помнишь «Бриллиантовую руку»: бабе цветы, а дитям – мороженое… Ну, не дарить же тебе мороженое!
Поняв, что ляпнул глупость, Антон прикусил язык. Настала томительная пауза.
– Что ты читаешь?
– Хочешь посмотреть? Возьми.
Антон взял из рук Оксаны книгу в потертой кожаной обложку, и удивился – ее страницы пожелтели так, словно им было лет сто, не меньше. Раскрыв книгу на титульном листе, он с изумлением прочитал: «История села Петровского, Москва. 1912 год».
– Вот это да… – пробормотал он. – И где же ты раздобыла эту книжку?
– Отец вчера позвонил в «Ленинку», и заказал ее по межбиблиотечному абонементу, – с насмешкой глядя на мальчика, пояснила Оксана. – Вообще-то это дело долгое, притом книга очень редкая, но если как следует заплатить… Короче, сегодня утром Тимофей съездил в Москву и привез эту книжку.
– Тимофей? А это еще кто?
– Секретарь моего папы. Я тебе говорила, что он директор банка «Восстановление»? Для моего папы, как говорится, нет проблем. Если я попрошу что-нибудь, то он достанет любую вещь хоть из-под земли.
Антон растерянно листал солидную книгу, разглядывая немногочисленные черно-белые иллюстрации. Мозг его лихорадочно работал. Почему Оксана притащила на свидание эту книгу?
Но вскоре все выяснилось.
– Могу я задать тебе прямой вопрос? – сказала девочка, не сводя с Антона улыбающихся, но очень цепких глаз.
– Мда-а-а… А почему бы и нет?
– Ты пообещаешь ответить честно?
Антон слегка покраснел под пристальным, изучающим взглядом девочки. У него появилось очень странное ощущение. Шел он на легкомысленное свидание, а вместо этого… Ну словно на допрос к следователю попал!
– Постараюсь, – не очень убедительно ответил он.
– Тогда скажи: ты принес в пакете бананы, шоколадку и «Кока-колу», верно?
Антон изумленно вытаращил глаза.
– А ты откуда знаешь?
Оксана снисходительно улыбнулась.
– Просто я не в первый раз прихожу на свидание… А теперь второй вопрос: вы трое боитесь, что я стану болтать насчет подземного хода?
Антон закашлялся, да так сильно, что Оксана достала из пакета бутылку с «Кока-колой», отвернула пластмассовую пробку, и заставила его сделать несколько глотков.
– Теперь лучше?
– Да… Кажется, да…
– Ты в состоянии говорить?
– Постараюсь…
– Ну тогда говори! – сердито потребовала Оксана. – Я хочу знать, зачем ты позвал меня сюда: чтобы честно поухаживать, или для того, чтобы вешать мне лапшу на уши. Думаешь, я не поняла, как вы трое испугались, там, на берегу? Ну, когда поняли, что я стала свидетельницей того, как вы нашли клад?
– Но мы никакого клада не находили! – запротестовал окончательно сбитый с толку Антон.
– Не ври! – презрительно усмехнулась девочка. – Думаешь, я не видела, что Тёма выскочил из подземного хода, держа в руках какие-то две штуковины. Что это было? И почему Тёма не захотел рассказывать об этом при мне?
Антон окончательно сник. Он понял, что первое свидание с треском провалилось. Девчонка-то оказалась не только с симпатичной мордашкой, но и с мозгами. Да еще какими! А хватка, словно у полярного медведя, не вырвешься. Небось, вся пошла в своего папашу-банкира.
Пытаясь потянуть время, он достал из пакета банан и шоколадку, и протянул их Оксане. Та отрицательно покачала головой.
– Не люблю сладкого, – заявила она. – А в бананах к тому же слишком много крахмала, они вредны для фигуры.
– Для чего-чего? Да ты что, в манекенщицы, что ли, метишь?
– Не в манекенщицы, а в топ-модели, – поправила его девочка. – Вроде Клаудиа Шифер или Линды Евангелисты. Или ты считаешь, что я для этого не подхожу?
– Э-э, не знаю…
Девочка презрительно фыркнула и, вскочив со скамейки, прошлась вдоль аллеи взад и вперед, словно по подиуму. Походка у нее стала слегка виляющая, от бедер – такая, что Антон на некоторое время потерял дар речи. Такое он видел только по телевизору. Мысленно он надел на Оксану роскошное платье, и обалдел.
Видимо, все его мысли были столь явно написаны на его физиономии, что Оксана заметно смягчилась. Она вновь села на скамейку и с теплой улыбкой посмотрела Антону прямо в глаза.
– Теперь ты понимаешь, почему я тоже хочу найти сокровища? Мы отдадим их государству, получим премию, и я положу свою долю в банк отца. Лет через пять на эти деньги я смогу поехать в Париж, в лучшую школу топ-моделей. А потом прославлюсь на весь мир!
– Погоди, погоди, я что-то ничего не понимаю, – поморщившись словно от головной боли, пробормотал Антон. – Зачем тебе сокровища? Разве твой папаша шахтер? Или он разорился до такой степени, что не может оплатить твою поездку в Париж?
Оксана только махнула рукой.
– Ну, этого ты не поймешь… Конечно, отец может сделать такое. Но я не хочу брать у него ни копейки! Это только у нас принято, чтобы дети канючили деньги у родителей. На Западе все по-другому. Там с шестнадцати лет все начинают самостоятельную жизнь. И я хочу жить точно также.
– Разве тебе уже шестнадцать?
– Нет, конечно. Но два года пролетят очень быстро. И я уже сейчас знаю, чего хочу добиться в жизни. А чего хочешь ты, Антошка?
Это ласковое «Антошка» очень обрадовало мальчика. Значит, его дела не так уж и плохи! Но с этой девчонкой надо держать ухо востро. Всего-то пойдет осенью в восбмой класс, а рассуждает, словно взрослая. До чего додумалась – нельзя, мол, тянуть деньги из родителей! А из кого их еще тянуть? Дочь банкира, одно слово…
– Пока не знаю, – честно признался он. – Может, стану специалистом по компьютерам, как мой отец. А может, телеведущим. Знаешь, какие у них зарплаты? По несколько тысяч баксов в месяц! И работка непыльная. Знай себе, сиди на стуле и надувай щеки. Чем плохо? А сейчас… знаешь, чего я хочу больше всего сейчас?
– Чего же?
Антон глубоко вздохнул, собираясь с духом, и наклонившись, поцеловал Оксану в щеку. А затем отпрянул, словно ожидал получить оплеуху. Девочка вздрогнула и вопросительно посмотрела на него.
– Ты на самом деле очень хотел этого? – тихо спросила она.
– Честное слово! – с легкой душой признался Антон. – А насчет шоколадки и бананов прости – я же не знал. До сих пор я думал, что только взрослые женщины, вроде моей мамы берегут свои фигуры.
– Много ты знаешь… – усмехнулась Оксана. – Стоит только расслабиться немного, переесть сладостей, и мигом растолстеешь, словно бочка!.. Так что же Тёма нашел там, в подземелье? Я сегодня утром ходила на берег, но входа туда не нашла. Его уже совсем завалило очередным оползнем.
– Ах, вот как? Может, так оно и к лучшему.
Девочка вопросительно смотрела на него. Антон не знал, что и делать. Оксана очень нравилась ему, но…. Но не мог же он нарушить слово, данное друзьям!
– Только не сердись, но я пока ничего не могу рассказать, – умоляющим голосом произнес он. – Я очень хочу с тобой подружиться, но не хочу ссориться с Тёмой и Родиком. Мы ведь дружим еще с детского сада! Ты пойми: ведь это не только моя тайна…
Оксана порывисто встала.
– Ну, тогда я пошла, – равнодушным тоном произнесла она. – Не провожай, не заблужусь.
– А книга… ты дашь ее мне почитать? – с тайной надеждой спросил Антон.
– Как-нибудь потом… – уклончиво ответила девочка. – Пока!
Антон проводил растерянным взглядом стройную фигурку Оксаны. Ему страшно хотелось вскочить на ноги и побежать за ней вслед, но большим усилием воли он заставил себя подавил этот порыв. Бегать за девчонкой – такого он себе с третьего класса не позволял. Сама придет, никуда не денется!
Глава 9. Робинзон поневоле
После обеда АРТ собрались возле магазина. Вид у всех был походный – все надели старые джинсы, кожаные кроссовки и рубашки с длинными рукавами. Каждый принес пакет с водой и едой. Кроме того, Антон взял с собой маленький китайский магнитофон, Тёма – килограмма три картошки, а Родик – спички, соль и спрей от комаров. Но самое главное, запасливый Лис захватил с собой на всякий случай деньги. Он был немедленно послан за мороженным. Ворча и проклиная себя за глупость, Родик принес три крем-брюле в вафельных стаканчиках.
Выйдя из поселка ИБИПа, трое друзей вошли в сосновый лес. Собственно говоря, это был не лес, а лесопарк, в котором любили прогуливаться старушки и молодые мамаши с колясками. В середине лесопарка находилось самое настоящее футбольное поле, с железными воротами. Зимой туда чуть ли не каждый день приезжал трактор и расчищал поле от снега. А потом среди деревьев словно грибы вырастали автомобили, начиная от простеньких «Жигулей» и кончая крутыми джипами. Мужики, которым уже стукнуло далеко за тридцать, гоняли мяч с таким азартом, что у ребят всех возрастов загорались глаза. Ну, а летом футбольное поле и вовсе никогда не пустовало, даже в самую жарищу.
Вот и сейчас на лесном стадионе с воплями носилась детвора. АРТ некоторое время постояли, доедая мороженное и глядя на то, как первоклашки-второклашки, пыхтя и толкаясь, пытались загнать мяч в ворота. Но вместо этого мяч едва не угодил в Антона. Тот ловко поймал его на голову и начал им жонглировать.
– Эй, Румата, кидай мяч! – сразу же завопила мелочь. – Тоже, Рональдо нашелся!
Антон ухмыльнулся и, сбросив мяч себе под правую ногу, навесил его на ворота, почти с угла площадки. Ребятишки тотчас бросились на мяч, словно стая воробей на хлебный мякиш.
– Хилая же смена нам растет, – хмыкнул Антон. – Глядите – про защиту начисто забыли! Все хотят забивать мячи, а про свои ворота забыли… Э-эх, мимо! Нет, не то подрастает племя! Не богатыри, не мы!
Родик только рукой огорченно махнул, хотя сам обычно просиживал все футбольные матчи на скамейке запасных.
– Глядишь, эти хиляки даже знаменским продувать будут, – продолжил Антон. – Ватсон, потренировал бы ты подрастающее поколение. Ведь и по мячу толком попасть не могут! А толкаются, словно в хоккей рубятся.
– Делать мне нечего, – проворчал Тёма. – Кто у нас в классе лучший центрфорвард? Ты. Вот бы сам и подзанялся этой мелюзгой…
– Кстати, а как ты «подзанялся» Оксаной? – неожиданно вспомнил Родик.
– Ох, кажется, подосиновик! – сразу же воскликнул Антон и нырнул в заросли орешника. Когда он выбрался оттуда с красной сыроежкой в руках, то наткнулся на суровые взгляды друзей.
– Ты нам баки не забивай, – сразу же предупредил его Родик. – Будто мы не знаем, что подосиновики в этих местах отродясь не водились. Лучше скажи – ты заклеил девчонке рот?
– Э-э… она никому ничего не сказала и не скажет, – уклончиво ответил Антон.
– Не врешь? – подозрительно спросил Тёма.
– Чтоб я сдох!
– Слабовата клятва, слабовата… – поморщился Родик. – Давайте отныне, пока не найдем сокровище, придумаем что-нибудь поинтереснее. Ну, скажем… клянусь кладом и крестом! И пароль выберем такой же: «клад и крест»!
– А причем здесь крест? – поинтересовался Тёма. – Никакого креста в подземелье я не находил.
– Ну ты даешь! Книжек про клады, что ли, не читал? Там где тайна и сокровища, обязательно есть крест. И могила. Не зря же в Петровском когда-то ходили слухи, что один из подземных ходов ведет к старому кладбищу… Бр-р-р, аж дрожь по спине идет! Ну, Антошка, клянись по-новому.
– Ладно. Клянусь кладом и крестом, что Оксана никому ничего не рассказала про подземелье и никому ничего не расскажет.
– Точно? – спросил Тёма, с сомнением глядя на шагавшего рядом Антона. – Это, конечно, хорошо. Но физия мне твоя решительно не нравится, Антоха. Кажется, ты что-то скрываешь.
– Мало ли что тебе кажется! – огрызнулся Антон. – Девчонка будет молчать – что тебе еще нужно? Отчет о нашем свидании в письменном виде, в трех экземплярах и с цветными фотографиями? Рано тебе еще читать такие вещи, рано. Вот когда стукнет шестнадцать…
– Что, неужто она дала себя поцеловать? – изумленно округлил глаза Родик.
– А то как же? Как говорится, трус не играет в хоккей!
– Блин, ну ты даешь, – с нескрываемой завистью вздохнул Родик. – Такая «герла» – хоть в кино снимай. И на первом же свидании растаяла… Да ты просто Леонардо Ди Каприо какой-то!
– Я Румата, благородный дон из Арканара, а не какой-нибудь задрипанный Ди Каприо, – высокомерно ответил Антон. – Защищайся, трусливый дон Рэба! – И, сломав ветку с куста, он сделал выпад и попал точно в пупок Родику.
– Гвардейцы бьют мушкетеров! – завопил Родик, и отломив тоже подходящих размеров деревянную шпагу, бросился в бой. Тёма только ухмылялся, глядя как двое друзей словно петухи наскакивают друг на друга.
Схватка закончилась быстро – «шпаги» выдержали только несколько ударов. Родик радостно поднял руки – он нанес противнику три прицельных удара в сердце. Антон не возражал. Он был доволен тем, что ребята отстали от него, и больше не стали выяснять подробности свидания в липовой рощи. Ну как же, растаяла Оксана, держи карман шире! Да это просто снежная королева какая-то… Ох, чует его сердце – с этой девчонкой они еще намучаются. Мировой знаменитостью она хочет стать, ни больше и не меньше! Ну и заявочки…
Миновал лесопарк, ребята обогнули высокий зеленый забор, за которым находился дом отдыха газеты «Известия» и, спустившись по длинному пологому склону, заросшему молодыми сосенками, вышли к болоту. Оно занимало дно огромной, не меньше километра в диаметре, котловины, окруженной со всех сторон лесом. Когда-то во время войны болото осушили и на нем добывали торф. На дальнем от Петровского склоне до сих пор в лесу осталась просека и железные столбы подъемника.
Несколько лет назад прямо посреди болота словно грибы выросли коттеджи дачного поселка, огороженного со всех сторон высокой сетчатой оградой. Но главной достопримечательностью болота был округлый остров, заросший густым ельником. Он так и назывался: Еловый остров. С трех сторон его окружала неосушенная часть болота, и попасть туда можно было, лишь продравшись через березняк, затопленный морем крапивы. Именно крапива отпугивала от Елового острова любителей лесных прогулок и даже грибников. Это делало остров совершенно необитаемым.
АРТ обнаружили это место пять лет назад, и с той поры считали Еловый остров своим. В самой глухой части острова, среди огромных мрачных елей, они построили большой шалаш, а рядом – столик и две скамейки. Ребята любили проводить здесь время у костра, печь картошку и ловить рыбу в небольшом болотном озерке, расположенном всего в нескольких шагах от их стоянки. Они поначалу играли на острове в Робин Гуда, средневековых рыцарей и космическую пехоту, но и сейчас, повзрослев и посолиднев, они лишь иногда вытаскивали припрятанные в специальном тайнике мечи, щиты и луки, чтобы вдоволь поохотится друг за другом в мрачной чащобе. Но с еще большим удовольствием они просто сидели у костра, глядели на завораживающие языки пламени, и негромко разговаривали.
Родик остановился и посмотрел направо. Вдали, среди тонких стволов деревьев, смутно виднелся глухой зеленый забор. Там находился заброшенный пионерский лагерь «Искорка»… Тот самый лагерь, где АРТ год назад встретили коммуну бездмных детей и зверей. Ее возглавлял молодой цирковой артист Игорь Бекетов и могучий пес Вожак. Увы, коммуна была уничтожена недобрыми, алчными взрослыми, старые спальные корпуса сгорели, а ребята и некоторые звери обрели новый дом на другом конце Московской области, в интернате «Двуречье». Ну, а Вожак остался навсегда лежать там, на краю леса, возле раскидистой ели…
– Антон, от Таи давно не было писем? – спросил Тёма. Он тоже не отводил взгляда от ограды, к которой АРТ, не сговариваясь, старались не приближаться.
– Давно, с Нового года, мрачно отозвался Антон, демонстративно глядя в сторону болота. – Она обещала прислать из Германии свой первый песенный альбом, который должна была записать весной в какой-то крутой студии в Гамбурге. Сказала, что обязательно включит в него песню «Над радугой» – ну ту, что она пела в лагере на премьере циркового шоу. До диска она так мне и не прислала…
– Обязательно пришлет! – бодро заявил Родик. – Тайка – талантище, каких еще надо поискать! У нас в стране она, конечно, вряд ли бы выбилась в эстрадные звезды – ведь ни крутых родителей, ни блата, ни денег у Таи нет! А на «раскрутку» новой звезды, говорят, нужно не меньше миллиона долларов… Может быть в Германии это проще сделать? Глядишь, годика через три-четыре мы еще будем гордиться таким клевым знакомством!.. Ну пошли, а то мне как-то не по себе стало…
Антон и Тёма понимающе кивнули. АРТ не раз хотели навестить могилу Вожака, но так и не собрались. Уж больно тяжелые воспоминания остались у них о позапрошлым лете, когда они впервые в своей недолгой еще жизни лицом к лицу столкнулись со злом, несправедливостью и обманом. Тогда они вместе с бездомными сиротами не сдались на милость врагов, сделали все, чтобы отстоять лесную коммуну, но все же вынуждены были покинуть сгоревший лагерь. Проиграли они схватку с Козырем, его бандой и их таинственным покровителем из Москвы или, наоборот выиграли? Об этом Антон, Тёма и Родик спорили до сих пор, но так и не смогли прийти к согласию. Увы, зло оказалось куда сильнее, чем в старых добрых сказках!
Только в одном у Антона не осталось сомнений: две маленькие, но важные лично для него битвы он точно проиграл! В то злосчастное лето он познакомился сразу с двумя девочками, которые заставили забиться его юное сердце: с бездомной певицей Таей и Полиной по прозвищу «Княжна», дочерью крупного промышленного олигарха. Обеим девчонкам он вроде бы понравился, но уже осенью от их дружеских отношений остался только «пшик». Тая потом хотя бы изредка, но писала ему по e-mail, а вот Полина даже не позвонила ему ни разу, и даже поменяла почему-то номер своего мобильника. На все его звонки отвечал равнодушный женский голос: «Набранный вами номер заблокирован».. Почему так случилось? Ведь он ничего плохого на Тае, ни Княжне не сделал… С этими капризными девчонками – ну просто беда!
Не выдержав, Антон все-таки взглянул в сторону заброшенного пионерского лагеря. Он вдруг вспомнил, что бездомные сироты называли свою коммуну «Жизнь прекрасна!», и невольно улыбнулся. Это у них-то она была прекрасна?.. А может, Игорь и его друзья правы.
Однажды в школе учитель истории Виктор Григорьевич Садовников сказал: «Запомните ребята; пока человек жив и здоров, все нормально». А это значит, что и у него, Антона, все нормально! Тем более, что недавно он встретился с Оксаной…
Войдя в березовую рощи, ребята осмотрелись по сторонам и убедившись, что за ними никто не следит, нырнули в море крапивы. Они знали тропу, ведущую к Еловому острову самым коротким путем. Подняв руки так, чтобы они загораживали лица, ребята медленно двинулись через высокую, почти в человеческий рост крапиву. Торфянник упруго прогибался под их ногами. В воздухе раздалось противное зудение – это на охоту ринулись изголодавшиеся болотные комары. Пришлось сделать остановку и обрызгаться спреем. Стая комаров, обидевшись, отстала. Но отдельные камикадзе порой ухитрялись прорываться через едкое облако, и нападали сзади, жаля в шею и спину – да так злобно, что ребята чуть ли не каждую минуту останавливались, чтобы расчесать укушенные места.
Наконец, они вышли из березняка и увидели впереди темную стену Елового острова. До нее было метров пятьдесят, и все это пространство занимало самое настоящее болото, густо заросшее камышами, кугой и многими другими болотными растениями, мясистыми и окрашенными в ядовито-зеленые цвета. Ребята называли это место «Амазонкой». Действительно, ощущение было такое, словно они находятся где-то в тропических джунглях, и вот-вот из высоких, в метра два высотой камышей, вот-вот выйдет гигантский крокодил или выползет десятиметровая анаконда.
Конечно, можно было потратить минут пятнадцать и спокойно попасть на Еловый остров со стороны дачного поселка, пройдя вдоль ограды и продравшись через заросли крапивы. Но такое кощунство ребятам даже в голову не приходило. Ведь тогда они лишились бы самой интересной части похода!
Много лет назад лесники зачем-то проложили через Амазонку гать из длинных стволов молодых деревьев. По ней можно было пройти на Еловый остров, рискуя ежеминутно свалиться в жирное торфяное месиво. Утонуть здесь нельзя – глубина болота не превышала полуметра. Но риск вываляться в грязи был велик.
Ребята достали из крапивы припрятанные длинные шесты, вырезанные из толстых ветвей орешника, привязали пакеты с припасами себе на шеи, и медленно двинулись в опасный путь. Впереди шел Антон, за ним Родик, а в арьергарде двигался Тёма, как всегда выполнявший роль спасателя. Ребята осторожно шли по гати, следя за тем, чтобы ноги не соскользнули с влажных, полуутопленных в болоте стволов. Они знали наизусть каждый метр пути. Но каждый раз их все равно поджидали коварные неожиданности.
Вот и сейчас идущий впереди Антон уверенно наступил на толстую осину, которая всегда был надежна словно каменный мост, но вдруг с ужасом почувствовал, что конец ствола стремительно уходит куда-то вниз. Он непременно бы упал, если Родик, бросив свой шест, не подбежал бы к нему и не успел удержать за руку.
– Тьфу ты, – побледнел Антон, вытирая пот с лица. – И что с этой дурацкой осиной случилось?
– Про грозу забыл? – хмыкнул Тёма. – Да ты посмотри, насколько болото поднялось! Сантиметров на десять, не меньше. Вот ствол и подмыло… Тут надо держать ушки на макушке. Хочешь, я пойду вперед?
– Нет, нет! – возмутился Антон. – Это просто случайность. Твоя очередь настанет, когда пойдем назад. А сейчас давайте водички попьем – что-то в горле от этой жары пересохло!
Ребята достали из пакетов бутылочки «Кока-колы» и сделали по несколько глотков. Солнце безжалостно палило над их головами, жирно отсвечивая от покрытой зеленой ряской поверхности болота. Среди осоки, извиваясь, проплыл уж. Где-то невдалеке послышался сильный всплеск, и тотчас в синее небо с редкими белыми облаками поднялись две утки.
– Здорово… – восхищенно пробормотал Родик, оглядываясь по сторонам. – Это ж надо: самые настоящие джунгли в каких-то двух километров от Петровского! И почему сюда никто из наших ребят не ходит?
– А зачем им это? – усмехнулся Антон. – Тусоваться на острове опасно – того и гляди в буреломе ноги переломаешь. А комарья здесь сколько? А крапивы? Нет, не пойдут сюда наши ребята, хоть их озолоти. Каждый тебе скажет, что романтика давно устарела, что сейчас модно тусоваться где-нибудь возле киосков с жвачкой и «Сникерсами». О «пофигистах» я уже и не говорю – эти сразу же спросят: а на фига?
– А Оксана бы пошла? – спросил Тёма.
– Э-э… откуда я знаю? Девчонки, они народ странный. Еще упала бы в обморок, увидев самого обыкновенного ужа. Иди потом ей объясни, что в наших местах настоящих змей уже давно никто не видел! Ну ладно, пошли…
Пройдя еще несколько опасных метров пути, ребята оказались перед нешироким водным потоком. Где-то в недрах гигантского болота били подземные родники, и потому остров с обеих сторон омывали две небольшие речки, текущие прямо посреди болота. Как ни странно, в этих речках даже водилась рыба, но клевала она редко и неохотно.
Через речку был проложен мост из толстых осин Пройдя по нему, ребята вновь вступили на гать, и минут через пять, все взмокшие от пота, но усталые и довольные, добрались наконец-то до берега Елового острова.
– Фу-у, – с облегчением вздохнул Родик. – Аж ноги дрожат… Может, сядем здесь, на ветерке, и перекусим?
Тёма замотал головой, отчаянно расчесывая шею.
– Еще чего! Меня комарье заживо сожрало! Ну и спрей у тебя, Лис. По-моему, он только приманивает этих кровососов, словно варенье – мух. Нет уж, доберемся до шалаша, разведем костер, передушим дымом всех этих летающих вампиров, а уж потом…
Он замолчал, шумно принюхиваясь, а затем сдавленно произнес:
– Чуете? Кажется, дымком тянет…
Ребята замерли на месте. Действительно, в воздухе отчетливо пахло терпким дымом костра. И нетрудно было догадаться, что дымком веет не откуда-нибудь, а со стороны их шалаша!
Молча переглянувшись, ребята спрятали шесты в кустах бузины и направились к шалашу в обход, вдоль берега острова. Продравшись через заросли ольхи, они вскоре вышли на песчаный берег маленького озерка, окруженного со всех сторон зеленой стеной куги. На берегу, на трех коротких рогатинках, лежали три удочки – их удочки!
Тёма указал рукой в воду. Там в садке – тоже их садке! – лениво трепыхались штук пять карасей величиной с ладошку.
Родик поднял с земли тяжелый сук и возмущенно прошептал:
– Ну, я покажу этим ворам…
Антон и Тёма последовали его примеру. Ребята здорово разозлились. Впервые за эти три года их лагерь на Еловом острове был открыт другими людьми. И те вели себя до крайности нагло и вызывающе. Даже чужие удочки пустили в ход! Да еще так удачно, что варили на костре уху. Понятно, что в чужом котелке!
Безмолвно словно тени, АРТ с трех разных сторон стали приближаться к шалашу, прячась за стволами деревьев. Наконец впереди показалась хорошо знакомая могучая ель, шалаш, а рядом, в специально вырытой неглубокой яме, обложенной со всех сторон камнями, горел костер. На трех железных рогатинах, воткнутых в землю, висел закопченный котелок, из которого вкусно пахло ухой. Рядом на кирпиче стоял чайник – их чайник!
Ребята некоторое время молча наблюдали, ожидая что вот-вот из шалаша появится чужаки. Но вокруг царила тишина.
Антон дал рукой сигнал, и АРТ крадучись, подбежали к шалашу и вошли внутрь. Там никого не было. Но следы вторжения были налицо. На железной кровати, притащенный ребятами с огромным трудом с ближайшей свалки, был расстелен самый настоящий матрас. На одной стене шалаша висела выгоревшая штормовка, а на другой – брюки и белая рубашка. На полу возле кровати лежал объемистый рюкзак.
Рядом послышался хруст, словно кто-то случайно наступил на сухую ветку. Ребята испуганно замерли – только сейчас они сообразили, что оказались в ловушке. Чуть позже полог из еловых ветвей раздвинулся, и кто-то заглянул внутрь.
– А это еще что за три поросенка забрались в мой домик? – послышался басистый голос с заметным кавказским акцентом. – А ну, выходи по одному!
– Будем драться, – еле слышно прошептал Тёма. – Ну, раз, два, три!
АРТ выскочили один за другим из шалаша, едва не снеся его стену, и сразу же окружили незнакомца. Им оказался высокий, лет четырнадцати лет юный кавказец, одетый в просторную вельветовую куртку и видавшие виды джинсы. На вид он вовсе не казался богатырем, и трое друзей быстро успокоились.
– Это ты стащил наши удочки? – с угрозой спросил Антон. – И наши котелок с чайником?
– Небось, и припасы сожрал? – дрожащим от возмущения голосом добавил Родик.
Парень ухмыльнулся.
– И спал на вашей кроватке, хрю-хрю? – передразнил он. – Да, спал. И еду, что нашел, слопал. Тоже мне, припасы-пампасы! Только на один перекус хватило.
Тёма взбеленился.
– Что? Ты слопал мои чипсы с укропом? – взревел он. – И мои любимые вафли в шоколаде?
Парень ухмыльнулся и выразительно облизнулся. Мол, слопал, да еще как!
Такого нахальства стерпеть было невозможно. С воинственными криками АРТ напали на незнакомца, не сомневаясь в своей легкой победе. И через несколько секунд лежали вповалку на земле, недоуменно хлопая глазами.
Тёма рассвирепел. Вскочив на ноги, он принял позу завзятого каратиста, грозно рявкнул и сделал выпад ногой в стиле Жана Клода Ван-Дамма, целясь противнику в голову. Увы, незнакомец легким движением левой руки отразил мощный удар и, сделав молниеносную подсечку, вновь уложил Тёма на землю. А затем улыбнулся, на этот раз вполне миролюбиво.
– Брэк! – воскликнул он. – Молодцы, ребята, умеете за себя постоять. Прошу прощения, что съел ваши чипсы-пипсы. Уж больно есть хотелось! Понимаете, два дня ничего не ел, вот и набросился на ваши припасы, словно волк.
АРТ поднялись на ноги, недоуменно глядя на парня.
– Ты что, с Луны свалился? – удивился Антон. – Или беженец?
Незнакомец кивнул и протянул ему смуглую, жилистую руку.
– Ахсар, – представился он.
Ребята познакомились с южанином. Он оказался осетином, жителем одного из сел в окрестности северокавказского города Назрани. Там уже несколько лет тлел конфликт между двумя народностями – осетинами и ингушами. Во время одного из погромов отец и мать Ахсара были убиты, его дом сожжен, и мальчик оказался на улице. Некоторое время он жил в Назрани у дальних родственников, а затем решил, как и многие беженцы из разных концов бывшего СССР, отправиться на поиски лучшей доли в Москву.
– У тебя здесь есть родичи? – сочувственно спросил Антон.
Ахсар мотнул головой.
– Нет. Но люди из нашего села где-то должны быть. Да пойди, их найди! Не город, а целая страна. Но наших, осетинцев, тут на каждом рынке немало. Ищу знакомых, но пока не нашел.
– А почему поселился здесь, в лесу?
– Я работать устроился неподалеку, на петровской стройбазе. Блоки бетонные делаю. Там дагестанцы работают. Меня взяли подсобным. Все живут в хозблоке, на той же стройбазе. Но я не могу. Душно, тесно. А я к свободе привык. Уж лучше одному в шалаше жить, чем там. Да и лето сейчас, тепло…
– Но как ты нашел наш шалаш? – недоумевал Родик. – Ведь про него ни одна живая душа кроме нас не знает!
Ахсар усмехнулся.
– Да просто нашел. Пошел в лес погулять, заблудился. Набрел на этот остров, гляжу – вроде как тропинка в лесу. Нашел ваш шалаш. А тут вдруг ливень хлынул. Спрятался в шалаше, да там и заснул. А наутро гляжу – никто из хозяев не пришел. Ну, и решил здесь поселиться. До стройбазы отсюда рукой подать, десять минут ходьбы… Эй, эй, уха закипела! Давайте сядем, уху поедим!
Вскоре все четверо ребят уже сидели возле стола и хлебали уху. АРТ быстро оттаяли. Ахсар им понравился, да и было жаль парня. Разве сладко жить одному в лесу?
– А почему бы тебе не снять квартиру или хотя бы комнату в нашем поселке? – с полным ртом спросил Антон.
Ахсар усмехнулся.
– Так это ж сколько денег надо платить! Всей моей зарплаты не хватит.
Родик неожиданно предложил:
– А может, тебе пожить пока на дядиной даче? Она рядом находится, на высохшем болоте, в дачном кооперативе.
– Хорошо бы! – обрадовался Ахсар. – А что скажет твой дядя?
– Да ничего он не скажет. Он на полгода уехал работать в Сирию. А ключи от дачи оставил моему отцу. Ну, чтобы мы за дачей да за домом поглядывали. Но нам вечно некогда. А ты бы жил на даче, и заодно сторожил ее. Одна польза от этого будет! Я с отцом поговорю, он поймет.
– Могу тебе телевизор притащить, – предложил Антон. – У нас дома их целых три штуки. Ну что это за жизнь, без телевизора!
– А у нас в подвале под гаражом картошки – навалом, – сообщил Тёма. – Отец запросто мешок может дать. Или даже два. Она хоть и старая, но свежая, словно только что из земли выкопали!
Ахсар благодарно улыбнулся.
– Ну вот, а говорят, что мы, беженцы, в Москве никому не нужны. Я так и знал, что здесь не пропаду! Вот увидите, очень скоро я найду людей из нашего села, и они меня пристроят на хорошую работу. А пока было бы здорово пожить на даче. Нет, в сухую погоду и в шалаше очень здорово, но вот когда идут дожди… Тут на днях такая гроза была, что я здорово перепугался. Думал, вот-вот деревья начнут падать, и тогда мне из леса не выбраться…
АРТ переглянулись.
– Ничего, Ахсар, не дрейфь, – бодро сказал Антон. – Скоро мы разбогатеем, и поможем тебе купить квартиру. Запросто!
Родик выразительно показал Антону кулак, и тот спохватился.
– Ну, это я так, заболтался. Меня, понимаешь ли, иногда от жары начинает нести непонятно куда…
Ахсар пытливо посмотрел на него.
– Разбогатеете? Да где же в вашей деревне можно разбогатеть? Может, вы тоже клад ищите? Чего глаза-то вытаращили? Я слышал, что у вас в Петровском где-то зарыты большие сокровища. Их ищут трое мужиков из белого «Мерседеса»!
Глава 10. Золото в камне
Ребята обомлели.
– Что, что? – посеревшими губами едва вымолвил Антон. – Какие такие сокровища? Какие такие мужики?
Ахсар пожал плечами.
– Откуда я знаю? Понимаете, дня три назад сижу в обеденный перерыв за штабелем из готовых блоков, перекусываю. Вдруг слышу – подъехала машина. Спрашивают у Мирзы Магомедова – это наш бригадир, где здесь ближайший шиномонтаж. Вроде, у них колесо проколото. Мирза говорит, что у нас на фирме как в Греции все есть, даже шиномонтаж. Но только надо немного подождать, пока мастера приедут – они в магазин за хлебом поехали.
Ну те, кто приехал, выругались. А затем один говорит – что делать, придется ждать, не то того гляди в кювет машина угодит. Чую, дымком потянуло – закурили. А потом другой говорит: мол, по радио передали грозовое предупреждение. Завтра будет и гроза, и ливень, и даже ураган. Очень удачно! А первый отвечает: да, надо этим воспользоваться, канистру с бензином я уже припас, так что скоро голова будет у нас в руках, и другие петровские сокровища – тоже. И тогда третий мужчина злым, хриплым голосом вдруг как рявкнет на них: заткнитесь, фраера, убью, если будете языком молоть!
АРТ мрачно переглянулись.
– Ты их видел?
Ахсар мотнул головой.
– Не-а! Честно говоря, я здорово струсил. Тот, третий… у него такой голос! Бандит самый настоящий, я на таких насмотрелся. А потом слышу – мотор заревел. Высунулся из-за штабеля блоков, а белый «Мерс» уже за ворота выруливает. Наверное, надоело тем троим на солнце печься, не стали дожидаться, пока наш шиномонтаж откроется. А чего это вы так перепугались? Неужто, слышали что-то про сокровища?
В глазах Ахсара вдруг сверкнул алчный огонек.
– Ну что ты? – с деланным удивлением хохотнул Антон. – Какие в нашей деревне могут быть сокровища? Наверное, эти трое просто хотят грабануть кого-то из наших новых русских – есть у нас в Петровском и такие. Не зря же они про чью-то голову говорили! Ладно, это их проблемы… Эй, мы же про картошку забыли!
Действительно, картошка, зарытая в пепел костра, уже почернела со всех сторон. Ребята поспешно выковыряли ее палками из дымящихся угольев, и дав немного остыть, с удовольствием разломили и стали есть, обильно посыпая солью. Хитрый Лис вдруг начал вспоминать о том, как он с родителями два года назад ездил на Северный Кавказ, в Домбай, и как ему там понравилось. Ахсар сразу же забыл о сокровищах и стал с энтузиазмом рассказывать о горах. А потом ребята пошли на берег болотного озерка, и все вместе часа два ловили рыбу. Клевали только маленькие, с палец длиной золотистые карасики, но зато азартно и весело.
Когда солнце стало склоняться к далекой гряде леса, АРТ распрощались со своим новым приятелем. Родик клятвенно пообещал, что при первом же удобном случае проведет переговоры с отцом и раздобудет ключ от дядиной дачи для Ахсара. Так что скоро его ночевкам в лесу придет конец.
Ребята поспешили к переправе через болото. Весь путь по гати они прошли в полном молчании. И только когда ребята оказались в сосняке на склоне огромной котловины, у ребят снова прорезались голоса.
– Ну и дела! – воскликнул Родик и огляделся по сторонам, словно опасаясь, что его кто-то мог подслушать. – Выходит, какие-то бандиты тоже ищут сокровища Голицыных! Но как они о них пронюхали?
– И зачем они сожгли старую школу? – недоумевал Антон. – Выходит, мы зря смеялись над Лёнькой Книгочеем. Он на самом деле видел двух поджигателей… Тёмка, что молчишь? Кто из нас детектив Ватсон?
Тёма озадаченно запустил пятерню в свои взъерошенные волосы.
– Хм-м… Ну и дела… Надо же сегодня отцу все рассказать!
– Не вздумай! – завопил Родик, показав другу кулак. – Ты чего, ополоумел? У тебя разве есть доказательства, что эти трое на белом «Мерсе» сожгли школу? Может, Лёнька видел их лица из своей беседки? Нет, не видел, и видеть не мог – уж больно далеко от его дома до школы. Тогда грош цена всем его россказням, ни один суд его и слушать не станет. Да и не захочет Лёнька полиции ничего рассказывать. И Ахсар будет держать язык за зубами, это уж точно. Он же беженец, живет в Петровском на птичьих правах – только ему и не хватало, чтобы связываться сразу и с полицией, и с судом, и с нашими бандюгами! Я бы на его месте тоже не захотел связываться. Да и ради чего?
Тёма насупился.
– Скажи уж прямо, Лис – ты просто не хочешь никому рассказывать про сокровища!
– А ты хочешь? – взъерепенился Родик. – Хочешь, да? Ну иди, трезвонь на все Петровское! Пускай кто-то другой разыщет подземные ходы, найдет клад – пожалуйста! А потом твой папа пожмет нам руки и прочувственно скажет большое спасибо от имени районного отделения МВД. Очень мне нужно его спасибо! Да если мы сами найдем клад… Я смогу запросто Федьке-Фигваму пятьдесят баксов отдать – пускай подавится, жмот. А на остальные деньги куплю себе мотоцикл. И не какой-нибудь, а самый настоящий «Харлей Дэвидсон»! Тошка, ты чего молчишь? Образумь этого олуха!
Антон шумно вздохнул.
– По-моему, Лис прав. Ну что мы в полиции будем говорить? Что старую школу сожгли? Нет нас никаких доказательств поджога, и потому никто нам не поверит. Да и почему мы должны кипеть и булькать? Разве те трое бандитов угрожают чей-то жизни? Нет. Они просто ищут сокровища, так же как и мы. Надо их опередить, вот и все дела. Для этого нужно днем и ночью, что называется, носом землю рыть, а мы что делаем? Шляемся по лесу, ловим карасиков, гоняем комаров… То же мне, кладоискатели-лежебоки! Все, хватит гулять. С завтрашнего дня возьмемся за дело.
Тёма после некоторого раздумывания кивнул.
– Ладно, согласен – будем молчать. Хотя, когда все откроется, мне от отца здорово достанется на орехи!
Лис хихикнул и выразительно покрутил пальцем у виска.
– Ну ты даешь, деревенский детектив! Кто же судит победителей? Когда мы найдем клад, наши предки не ругать, а на руках нас носить будут! Им что, деньги лишние не нужны? С их-то зарплатами? А тут мы им на стол по тыще баксов положим, а то и по две. Чем плохо, а?
Ребята заметно приободрились. Они наперегонки помчались по узкой тропинке, ведущей вверх по склону котловины через молодой сосняк. И только уже подходя к поселку ИБИПа, Антон вдруг нахмурился и тихо спросил:
– Постойте! Я никак не пойму – а зачем же те трое сожгли старую школу?
– Может, где-то в ее подвале и спрятаны сокровища? – сразу же встревожился Родик.
– Или там находится вход в подземелье? – предположил Тёма.
Не сговариваясь, ребята обошли поселок стороной и, выйдя на Колхозную улицу, побежали к центру села.
На месте пожара, гудя и грохоча гусеницами, работал бульдозер, разбивая останки сгоревших стен. Несколько рабочих сваливали в грузовик почерневшие бревна. Работы было непочатый край, и рабочие были очень этим недовольны. Один из них, увидев стоявших в сторонке ребят, раздраженно закричал:
– А вы чего глазеете, мальцы? Мотайте отсюда! Нечего здесь смотреть, не в кино пришли.
Пришлось уйти, несолоно хлебавши. Родик сгоряча тут же предложил прийти к старой школе ночью, когда рабочих на месте пожарища не будет, но Тёма резонно возразил: еще чего! В темноте можно и ноги запросто переломать. Уж лучше подождать, когда завалы из полусгоревших бревен будут окончательно расчищены.
Вернувшись в поселок, ребята разошлись по домам. Настроение у всех было изрядно испорчено. Шутка ли – у них появились конкуренты! Да еще какие – те, кто и глазом не моргнув, поджег школу! Таким только попадись в руки – небось, не поздоровится…
Следующий день не принес ребятам также ничего хорошего.
Антон часа два просидел за компьютером, но так и не разыскал в бездонной информационной кладовой Интернета ничего интересного про Петровское. У Тёмы тоже ничего не получилось с областным архивом. Прошедшей ночью в Красногорске произошло ограбление промтоварного магазина, и его отец уехал на работу аж в шесть утра, когда Тёма еще сладко спал. А хитроумный Родик забросил свой невод в деревне, но не поймал ничего интересного. Две старушки, на память которых он очень рассчитывал, болели, третья уехала в гости к родным, а еще две бабули рассказали любопытному мальчику много всякой всячины про давние времена, но увы – ничего про подземные хода. Больше того, эти две бабули утверждали, что никаких ходов и в помине не существовало, а все это были обычные деревенские сплетни, вроде рассказов про привидения и оживших мертвецов.
После обеда АРТ собрались на бывшей культплощадке и уныло посмотрели друг на друга.
– А ведь так все хорошо начиналось, – вздохнул Родик. – Ну, просто невезуха какая-то…
– Ничего страшного, – пытался подбодрить друзей Антон. – Такие дела с бухты-барахты не делаются. Кладоискателем прежде всего нужно иметь что? Терпение и еще раз терпение. Через денек-другой мы за что-нибудь да зацепимся… Или через неделю. Максимум, через месяц. Если бы клад было так легко найти, то деревенские давно бы его из-под земли достали!
Тёма хмыкнул.
– А про бандитов на белом «Мерседесе» забыл? Они-то дремать не станут. Раз они всерьез занялись поисками сокровищ, то какие-то наводки у них есть. Быть может, они даже раздобыли план подземных ходов! И пока мы топчемся на месте…
– Ну и светлая голова у тебя, Ватсон! – ехидно ухмыльнулся Родик. – Глядишь, скоро Шерлоком Холмсом станешь! Может, у тебя есть какие-то предложения?
Тёма задумался.
– Надо поискать тех троих на белом «Мерсе», проследить за ними и…
– Отлично! – захихикал Родик. – Во-он, гляди, за кустами стоит как раз белый «Мерс». И возле моего дома тоже таких парочка найдется. А если выйти на шоссе и постоять часок-другой, то можно будет и со счета сбиться. Что же, мы будем за каждым из них носиться, высунув языки?
Тёма обиженно насупился, но промолчал.
Антон решительно сдвинул брови.
– Все, хватит самодеятельности! Пойдем сейчас к ВГ. Деваться все равно некуда. Он-то знает про Петровское больше всех Родькиных бабулек вместе взятых. Нам бы хоть глазком глянуть на рукопись его книжки… А вдруг там есть что-нибудь про клад и про подземелье?
– Так он нам книжку и покажет, держи карман шире! – засомневался Тёма.
– Будь спок, это я беру на себя, – ухмыльнулся Антон. – Разве я не любимый ученик ВГ? Прикинусь овечкой, скажу, что сплю и вижу, как стать историком – вот ВГ и растает. Только уговор – про клад ни гу-гу!
Родик и Тёма неохотно кивнули. Они очень опасались, что ВГ может понять, куда дует ветер – да что уж тут поделаешь? Никаких лучших предложений у них не было.
Друзья вышли из поселка ИБИПа и, перейдя через шоссе, оказались на территории деревни. Они свернули направо и направились к улице Гоголя.
Виктор Григорьевич Садовников жил в другом конце деревни, неподалеку от берега Липки. В школе он считался чудаком, и не пользовался особой любовью ни у ребят, ни у своих коллег-учителей. Когда-то, лет тридцать назад, молодой преподаватель истории Садовников закончил с красным дипломом истфак МГУ, и приехал по распределению в Петровское, горя энтузиазмом. У него было множество грандиозных планов. Историю России Садовников считал самым главным школьным предметом, поскольку она воспитывала из ребят будущих граждан и патриотов нашей страны. Молодой учитель намеревался открыть в Петровском краеведческий музей, создать исторический кружок, вести научно-исследовательскую работу, публиковать статьи в разных научных журналах и даже написать большую книгу о Петровском и его окрестностях. Но прежде всего молодой учитель мечтал о том, чтобы заразить своей любовью к родному Подмосковью всю деревенскую детвору.
Поначалу кое-что у Садовникова ладилось. В его исторический кружок записалось почти полсотни школьников всех возрастов. Молодой учитель исходил с ребятами все окрестности Петровского, показал им многие памятники прошлого, сохранившиеся на подмосковной земле. Кружковцы совершили автобусные экскурсии в Звенигород, Коломну, Владимир, Суздаль и множество других замечательных исторических мест.
Но время шло, а все остальные планы ВГ оставались неисполненными. Областное начальство посчитало, что краеведческий музей – это слишком большая роскошь для самой обычной деревни, каких в Подмосковье сотни. Статьи об истории Петровского, которые Садовников регулярно посылал в различные научные и научно-популярные журналы, почти никогда не публиковались. Автору лишь приходили критические отзывы о его работах. Иногда в этих письмах из редакций прямо говорилось о том, что интерес Садовникова к дореволюционному прошлому выглядит весьма подозрительным. Разве в советское время в Петровском не происходило ничего интересного? Разве история колхоза «Луч» или предприятия ИБИП, созданного по прямому указанию Ленина, не достойна самого внимательного изучения?
От постоянных неудач характер Садовникова начал портиться. Да и в школе дела у него не ладились. Другие учителя с ревностью и раздражением следили за деятельностью исторического кружка. Никому не нравилось, что многие ребята стали называть историю своим любимым предметом. В районный отдел образования посыпались кляузы, в которых утверждалось, что Садовников развивает у детей нездоровый интерес к буржуазному прошлому. На педсоветах Виктора Григорьевича обвиняли в том, что он игнорирует утвержденную в министерстве программу, что слишком увлекся внешкольными занятиями. А потом по школьным коридором поползло мерзкое словечко: местничество. Мол, Садовников мало уделят внимание истории страны, и вместо этого забивает головы школьникам всякими мелкими, пропахшими нафталином пустяшными фактами из истории Петровского и его окрестностей. Разве после этого школьники могут стать настоящими патриотами?
В петровскую школу стали приезжать комиссия за комиссией. Методы преподавания Садовникова изучали словно под микроскопом. И хотя выяснилось, что об истории Петровского Виктор Григорьевич в основном рассказывает на дополнительных, факультативных уроках, а также на заседаниях кружка, молодого учителя на время отстранили от занятий. Садовников не сдался, и поехал в Москву, в Академию наук. Ему удалось заручиться поддержкой знаменитого академика Лихачева, и районный отдел народного образования вынужден был сдаться. Садовников вернулся в школу.
Но долгая и изнурительная борьба надломила учителя истории. Да и в семейной жизни у него не ладилось. Детей у Садовникова не было, а жена, уставшая от постоянного безденежья и энтузиаста-мужа, уехала из Петровского. Спустя год она подала на развод. С той поры Садовников стал еще более мрачен и угюм. Злые языки утверждали, что он запил горькую, хотя никто и никогда не слышал от него даже запаха спиртного. Так или иначе, но Садовников распустил свой кружок, и постепенно свел на нет все факультативные занятия. Уроки его стали гораздо более казенными и скучными, чем прежде. И лишь иногда он неожиданно зажигался и выдавал такие потрясающие занятия, что даже самые равнодушные ребята открывали рты от удивления. Однако, такое случалось нечасто…
АРТ сделали небольшой крюк, чтобы посмотреть, как идет расчистка пожарища. К их изумлению, от старой школы уже не осталось и следа. Более того, ее кирпичный фундамент был разбит вдребезги, словно внутри его разорвалась бомба.
Среди груд красных кирпичей виднелась чья-то согбенная спина. Услышав шаги ребят, человек выпрямился. Это был старик, одетый в старенькую спецовку. В руках он держал молоток и небольшой топор, лезвие которого было густо покрыто красной пылью.
– Здравствуйте, Василий Дмитриевич, – вежливо сказал Родик.
– Здравствуй, здравствуй, внучок – слеповато сощурившись, ответил старик. – Что, пришли на могилку поглядеть?
– Какую такую могилку? – оторопел Антон.
– Как какую? Вашей старой школы. Дома они как люди, тоже рождаются, а потом помирают. Вот и этой школе конец пришел, одни только камешки от нее остались. А ведь в ней и я, и отец мой, царство ему Небесное, учились! Теперь все, нету ее. Все в мусор пошло, и пол, и стены, и крыша. А завтра, наверное, и фундамент увезут на какую-нибудь свалку. Вот я и хочу хоть немножко кирпичей отколоть, для хозяйства пригодится. Да куда там, разве их отобьешь! Намертво вцепились друг в дружку. Понятное дело – ведь не вчера фундамент делали, а при князюшке Александре Владимировиче. На совесть делали!
– А когда же его разбили? – полюбопытствовал Тёма. – Мы же вчера здесь были, и фундамент был еще цел!
Старик усмехнулся.
– Вот и я удивляюсь… С войны не помню, чтобы так споро развалины разбирали. Не успели бревна горелые увезти, как приехала здоровая такая машина, со стрелой. А на стреле подвешена здоровенная такая железяка вроде бомбы – «баба» называется. Ею стены каменные разбивают, когда дом на снос определяют. Вот этой «бабой» фундамент и разнесли. До самой темноты работали. А потом люди какие-то приехали, начали по развалинам с фонарями бродить. Словно искали чего-то.
АРТ переглянулись.
– Дедушка, а вы не видели, эти люди на белой машине приезжали? – с тревогой спросил Родик.
– Не видел, не видел… Трое их было. Здоровенные такие бугаи! Уж таким-то старые кирпичи ни к чему. Другое, верно, они искали – уж и не знаю, нашли или нет…
– Что же? – хрипло выдавил из себя Антон. – Что они искали?
Старик пытливо посмотрел на него, а затем усмехнулся.
– Золото, ясное дело.
– Что-то? – дружно воскликнули ребята. Им показалась, что земля уходит у них из под ног.
– Золото, касатики мои. Монеты золотые. Мне отец, царство ему небесное, рассказывал: когда фундамент школы закладывали, будто бы князюшка Александр Владимирович заложил в него железную коробку с десятью золотыми рублями. Ну, как бы на удачу, чтобы школа сто лет простояла. Такой обычай был тогда. И ведь не зазря монеты были положены – простояла школа почти век! За это время в нашей деревне, считай, почти каждый третий дом сгорел. А старой школе – хоть бы хны. Стояла до последней грозы, как милая. Но все же до ста лет немного не дотянула… А эти стервецы, наверное, от какой-нибудь болтливой старухи про золото и прослышали. По нынешним временам, небось, монеты эти большие деньги стоят! Вот и нагнали технику да рабочих, чтобы побыстрее до клада добраться. Что б им провалиться, бугаям этим! Такие и могилу матери родной раскопают, если там деньги спрятаны будут. Тьфу, ну до чего пакостные люди нынче пошли! Креста на них нет. Только мамоне и служат, мошну свою набивают…
Старик в сердцах махнул рукой и, вновь согнувшись, приставил лезвие топора к обломку фундамента, начал с размаху бить молотком по обуху топора.
Ребята тихонько ушли. Отойдя метров на двадцать – так, чтобы старик не услышал, Родик зашептал со счастливой улыбкой:
– Вот здорово! Монеты золотые те трое бандюг искали, вот и все! А мы-то невесть что подумали…
– Ну, это еще не факт, – как обычно, скептически возразил Тёма. – Сомневаюсь, что бандиты стали бы сжигать школу из-за десяти монет, пусть и золотых. Да и как эти монеты найдешь, даже расколов фундамент на части? Разве что те трое точно знали, где была заложена коробочка. Но это вряд ли. Ведь почти сто лет прошло!
Родик обиделся.
– Ну вот, опять ты ворчать начинаешь, Ватсон… И что у тебя за дурацкий характер? Так и норовишь навести тень на плетень. Антошка, а ты чего молчишь?
– Просто не знаю, что сказать, – честно признался Антон. – По-моему, десять золотых монет на клад все-таки не тянут. Маловато будет. А ведь Ахсар слышал, как те трое говорили про сокровища… Кстати, ты с отцом насчет Ахсара договорился, Лис?
– Нет еще, – виновато признался Родик. – Понимаете, вчера вечером отец приехал с работы не в духе, и я решил не лезть со своими просьбами под горячую руку. Сегодня, поговорю, клянусь кладом и крестом! Предок у меня добрый, должен помочь парню. Кстати, а кто такой – мамона?
– Чего? – удивился Антон.
– Ну тот тип, о котором старик говорил, что ему нынче служат нехорошие люди. Может. Это какой-то древний бог денег? «Мани, мани…» и все такое. А?
– Уж скорее не бог, а дьявол, раз ради него и школы не жалко, – проворчал Тёма.
Антон задумался. «Но ведь я с ребятами ищу тот же клад, что и они! Тогда получается, что и мы служим этому самому Мамоне, как и те люди, что сожгли старую школу? А чем мы лучше? Надо вечером посмотреть в Интернете, что значит «мамона» и с какой кашей его едят».
Негромко переговариваясь, друзья вновь вышли на улицу Гоголя. Вскоре впереди показалась невысокая зеленая ограда. За ней росла сплошной стеной ирга, сплошь усыпанная мелкими иссиня-черными ягодами. Ребята подошли к калитке и смущенно поглядели друг на друга.
– Ну, Антошка, иди вперед, – скала Тёма.
– Почему я?
– Кто у ВГ любимый ученик? И чья была идея нагрянуть ему в гости? Сам знаешь, любая инициатива наказуема!
Антон вздохнул и открыл калитку. Ребята прошли по узкой асфальтовой дорожке, ведущей вглубь обширного сада. Все вокруг выглядело до предела запущенным. Между яблонями росла высокая, почти до пояса трава, которой ни разу за все лето не коснулась коса. Кусты смородины и крыжовника не были даже окопаны, а большая, с железным каркасом теплица, густо заросла крапивой.
– Мда-а… – протянул Тёма, глядя по сторонам. – Здесь словно давным-давно никто не живет. Может, ВГ на все лето куда-нибудь уехал?
– Да нет, я его на той неделе в магазине видел, – прошептал Родик.
Ребята робко поднялись по скрипящим ступенькам на крыльцо. Антон глубоко вздохнул, и постучал в дверь. Спустя минуту-другую в глубине дома послышалось какое-то шевеление. Щелкнула щеколда, и дверь слегка приоткрылась.
– Ах, это вы, ребята… – с явным облегчением произнес знакомый голос. – Вот уж не ждал таких гостей! Ну, заходите.
Глава 11. ВГ
Ребята робко прошли через застекленную террасу и, переступив через порог, оказались в просторной комнате. Вдоль ее стен стояли стеллажи, заполненные сотнями книг. Книги были везде, даже на полу. Там же стояли стопки журналов.
Возле одного из двух окон располагался большой письменный стол, заваленный книгами и бумагами. Рядом с ним возвышался шкаф. Сквозь его стеклянную дверцу были видны предметы, которые обычно встречаются только в музеях: старая глиняная посуда, столовые приборы, ножницы, тряпичные куклы, лампадки, маленькие иконки и прочее. Подоконник был заставлен сразу шестью медными самоварами, мал мала меньше. В одном углу комнаты стояла старая прялка, а в другом – станок, на котором в прежние времена ткали ковры. Возле них стояли не нашедшие своего места кожаные саквояжи, керосиновые лампы, ступки для размола зерна, утюги и многие другие предметы не совсем понятного предназначения.
Заметив изумленные взгляды ребят, Садовников усмехнулся.
– Все это я собрал у жителей нашего Петровского и окрестных деревень. У кого купил, у кого выпросил. Думал, что все эти предметы старинного быта станут украшением местного краеведческого музея. Но с музеем ничего не вышло, вот и затопило все это барахло мою комнату… А сколько всего лежит на чердаке! Одних балалаек там штук пять, и есть даже самые настоящие гусли. Да вы садитесь, ребята, садитесь…
АРТ уселись на большом кожаном диване, стоявшим рядом с письменным столом. Садовников устроился на стуле, и с улыбкой глядел на растерянные лица ребят.
Это был высокий, худощавый человек, немного сутулый, широкий в кости. Он выглядел куда старше своих пяти с небольшим десятков лет. Быть может, виной тому была ранняя седина. А возможно, причина была в его тусклом, увядшем лице, покрытом глубокими морщинами. Особенно много их было на высоком залысом лбу, и на щеках по обеим сторонам от крупного, с легкой горбинкой носа.
– Чем обязан вашим визитом, ребята? – глубоким, бархатистым голосом спросил Садовников. – Тьфу, да что я говорю? Хотите, угощу вас чаем с мятой? У меня и шоколадные конфеты где-то есть…
– Не надо, Виктор Григорьевич, мы только что обедали, – поспешно отказался Антон. – Мы… Понимаете, мы трое… Словом, нам надоело болтаться по Петровскому без дела.
– Точно! – поддержал его Родик. – Скука смертная! Только и делай, что ничего не делай. Раньше, в прошлые года, мы с родителями на лето всегда куда-нибудь уезжали. Ну, на юг, или в горы, или хотя бы на Селигер… А в этом году…
Он запнулся, но учитель его понял.
– Понимаю, кризис больно по всем ударил. Сейчас многим стало не до путешествий. Но почему вы не найдете себе какое-нибудь дело? В ваши годы я старался за лето хотя бы немного, но подзаработать.
Тёма только рукой расстроено махнул.
– Мы пытались, Виктор Григорьевич! Но никто с нами и разговаривать не хочет. Колхоза уже фактически нет, а наши местные бизнесмены и сами еле концы с концами сводят. А на нашем рынке машины и без нас есть кому разгружать… Вот мы и подумали – может быть, нам заняться чем-то интересным и полезным? Например, краеведением. Все равно ведь целыми днями по округе болтаемся. Так пусть уж лучше болтаться с пользой…
Садовников удивленно покачал головой, пытливо переводя взгляд с одного мальчика на другого.
– Давненько никто уже не обращался ко мне с подобной просьбой, давненько… А ведь когда-то в нашей школе был исторический кружок. В него, кстати, любил ходить твой папа, Родион.
– Ну да? – искренне удивился Родик. – А мне он об этом почему-то никогда не рассказывал…
– Было такое дело, было. Но однажды случилась неприятная история, и… Впрочем, зачем ворошить прошлое? Я рад, что вы, пусть и от скуки, но все же пришли ко мне. Может, все-таки вскипятить чайку?
Антон кивнул. Когда Садовников вышел на террасу, где заодно располагалась и кухня, он сдавленно прошептал:
– Вы, обалдуи, держите язык за зубами. Говорить буду один я, понятно? Иначе мы запутаемся, и ВГ нас быстро расколет…
Вскоре Садовников вернулся в комнату, держа в руках поднос с чашками чая. В хрустальной вазочке лежали шоколадные конфеты.
Ребята взяли по чашке и по три конфеты, и с удовольствием выпили дымящийся, приятно пахнущий мятой чай. А за окном тем временем начало темнеть, и вскоре где-то издалека донесся глухой раскат грома.
Садовников подошел к окну и посмотрел в сад.
– Слава Богу, кажется, сегодня будет дождик, – бодро произнес он. – До чего надоела эта духота и жара… Хотя вам, молодежи, такая погода наверное, даже нравится. Небось, на речке все время проводили?
– А что еще делать? – деланно вздохнул Антон, запихивая в рот еще одну конфету. – Собственно, там, на речке, все и началось. Дня два назад поджариваемся мы на солнышке, и вдруг к нам подходит девочка, Оксана. Она недавно переехала в наше Петровское, и…
– Оксана Володарская? Вы уже познакомились с ней? Очень хорошо. Эта девочка будет учиться в вашем классе. Но прости, Антон, я перебил тебя.
– Ну вот, подошла она к нам, – не обращая внимание на предостерегающие взгляды друзей, продолжал Антон. – И говорит – мол, какая скука у вас в Петровском, не то, что в Москве! Она, понимаете ли, раньше в Москве жила, аж на самом Кутузовском проспекте. Ну, и зазналась жуть как. К тому же, отец у нее из крутых… в смысле, он банкир. Богатый! А нам, понятное дело, стало обидно. Я возьми да и расскажи ей про курган – ну тот, где была найдена стоянка неолитического человека. Помните, вы нам в прошлом году о ней рассказывали?
– Помню, – кивнул Садовников. – И рад, что вы не забыли об этом. Насколько я понимаю, слова Оксаны задели вас за живое, и вам захотелось рассказать про наше Петровское еще что-то удивительное и интересное, не так ли?
– Так оно и было! – совершенно искренне воскликнул Антон. – Но когда я начал рассказывать, то поплыл… Все как-то в голове спуталось. Все больше вспоминалось про Куликовскую битву да про царя Ивана Грозного. Вот я и предложил Тёме и Родику: давайте пойдем к ВГ… то есть тьфу, к вам, Виктор Григорьевич. Ну, чтобы вы рассказали про Петровское поподробнее. Книжки всякие дали почитать, и вообще… А то ведь стыдно – живем здесь, а толком ничего про родные места не знаем. То есть, вы, конечно, нам много чего рассказывали, но…
Садовников понимающе усмехнулся.
– Что ж, Оксана девочка очень красивая. На вашем месте я бы тоже попытался распустить перед ней свой павлиний хвост.
– Ну что вы, Виктор Григорьевич! – покраснев, запротестовал Тёма. – Да мы…
– Ничего дурного в этом не вижу, – пожал плечами учитель. – Женщины во все века вызывали в нас, мужчинах, самые лучшие чувства. «Я помню чудное мгновение…» – эти строки Пушкин написал тоже после встречи с очаровательной женщиной! И нечего здесь стесняться и оправдываться. Итак, вы хотите, чтобы я начал с вами заниматься краеведением?
– Да! – пылко воскликнул Антон. – Мы станем первыми членами вашего нового кружка. И я обещаю, что осенью заманим туда многих наших ребят!
Садовников кивнул и посмотрел на стенные часы.
– Очень хорошо. Конечно же, я готов позаниматься с вами. Но только не сегодня. Понимаете, у меня намечена вечером очень важная встреча в городе… Впрочем, полчаса у меня еще есть. Так что давайте, начнем с ваших вопросов. Наверное, у вас их накопилось уже немало?
Лицо Антона расплылось в широкой улыбке.
– Еще бы! Виктор Григорьевич, вы как-то рассказывали, что нашу деревню основал какой-то боярин… Протозанов, кажется?
– Прозоровский, – уточнил Садовников. – Но наше Петровское впервые упоминается гораздо раньше, еще в хрониках времен Великого князя Московского Ивана Третьего, а именно в 1505 году. Почти пятьсот лет назад! За полторы сотни последующих лет у нашего села – его тогда именовали сельцо, – сменилось немало хозяев. Были среди них бояре Плещеевы и Алтуфьевы, и князь Иван Хилков. При нем половину сельца выкупил дьяк Федор Федорович Лихачёв. Его зятем был Иван Семенович Прозоровский. Старая, известная на Руси фамилия! При царе Иване Грозном Прозоровские были в опале, а вот в начале 17 века Иван Семенович сумел заручиться покровительством другого царя, Михаила Фёдоровича, основателя династии Романовых.
В 1613 году Семён Васильевич был воеводой в Тихвине и сумел отбить приступ шведских войск, пытавшихся взять город. Позже воевал с поляками и литовцами, служил воеводой в Астрахани, Вязьме, Путивле. Потом была и царская немилость, ссылка. Но через месяц царь Михаил Фёдорович отменил ссылку, простил Прозоровского, а в 1637 году Семён Васильевич был назначен осадным воеводой в Москве.
Сын Семёна Васильевича Прозоровского, Иван Семёнович, служил уже другому царю – Алексею Михайловичу. Боярин Иван также был полковым воеводой. Он командовал войсками, взявшими Вильно и Ковно. В 1670 году руководил обороной Астрахани, осажденной отрядами Стеньки Разина. После взятия города тяжело раненный боярин был по приказу Разина был сброшен с башни городской стены и разбился насмерть. В тот же день восьмилетний сын его Борис Младший был повешен за ноги на городской стене. Вот такие жестокие были времена, ребята!
Другой сын Ивана Семёновича – Петр Иванович Прозоровский также верой и правдой служил царю. Сначала Алексею Михайловичу, а затем и сыну его – Петру Алексеевичу. Но сначала Петр Прозоровский был дядькой (воспитателем) царевича Иоанна Алексеевича. А в 1676 году, незадолго до своей смерти, царь Алексей Михайлович определил Прозоровского к брату Иоанна – Петру Алексеевичу, будущему императору Петру 1. Всю свою оставшуюся жизнь боярин верно служил великому государю земли русской!
Интересна такая история. Уезжая за границу, Пётр 1 вверил управление государством самым доверенным лицам, в числе которых был и князь Петр Иванович, назначенный в Приказы Большой казны и Большого прихода. Вот какой влиятельный человек жил некогда в нашем Петровском! Словом, ребята, честно служили Прозоровские всех поколений царю и Отечеству.
Ну, Петра 1 вы, конечно, помните. А вот кто такой Иоанн Алексеевич?
Родик и Тёма в надежде посмотрели на Антона. Тот слегка покраснел и, запинаясь, сказал:
– Кажется, это был брат царя Петра Первого?
– Кажется, – грустно улыбнулся Садовников. – И это говорит мой лучший ученик! Ладно, сделаем скидку на лето и предгрозовую духоту… Я же вам еще в марте рассказывал эту историю, неужели забыли?.. Ну что ж, послушайте еще раз.
У царя Алексея Михайловича Романова от первого брака с Марией Милославской родились тринадцать детей. Многие дети умирали в младенчестве. Отца пережили лишь шесть сестер и двое братьев. И странное дело – все дочери были крепки здоровьем, а вот сыновья оказались болезненными. Старший, Фёдор, едва мог передвигать опухшие ноги, а его брат Иван был подслеповатым и недалекий умом.
Овдовев, царь женился еще раз, на Наталье Нарышкиной. И она родила сына, которого нарекли Петром.
После смерти Алексея Михайловича на трон вступил, как было и положено, его старший сын Фёдор. Но вступил – это не то слово. Его, болезного, буквально принесли на руках бояре…
Родик захихикал. Тёма угрожающе показал ему кулак.
Садовников даже не обратил на них внимания. Так увлекся ВГ, рассказывая об истории Государства Российского.
– Конечно же, в первые годы своего правления Фёдор не мог руководить страной, и правили за него бояре, – продолжил Садовников. – Наталье Нарышкиной и ее многочисленной родне пришлось несладко, многие были подвергнуты опале и отправлены в ссылку. Но Фёдор прожил только до двадцати лет и умер, не оставив потомства. Его преемниками могли стать два царевича – либо Иван, либо Петр. На стороне Ивана были многие бояре. Среди них выделялась энергичная и властная царевна Софья. А наставником царевича Ивана стал мудрый и дальновидный Пётр Иванович Прозоровский.
Но неожиданно по предложению патриарха Иоакима царем провозгласили не Ивана, а Петра. Рёгентшей стала его мать, Наталья Кирилловна Нарышкина, женщина недалекая и упрямая.
С той поры и начался на Руси очередной период смутного времени. Бояре разделились на две группы – одни поддерживали Нарышкиных, другие стояли за Милославских. А тут еще началась смута в стрелецких полках. Царевна Софья пустила среди них слух, что якобы Нарышкины умертвили царевича Ивана, и хотят править страной от его имени. В мае 1682 года начался стрелецкий бунт, в результате которого погибли многие бояре Нарышкины. Затем стрельцы утихомирились и потребовали, чтобы отныне царствовали оба брата, и Иван, и Пётр. А поскольку они оба были еще малолетними, то страной фактически стала править Софья.
Тогда-то и настал звездный час Петра Ивановича Прозоровского. Он дослужился до боярского звания, разбогател. И построил у нас в Петровском обширные хоромы. Хотите взглянуть на него?
Садовников подошел к письменному столу и начал копаться в груде бумаг. Ребята столпились рядом с ним, с любопытством глядя на пожелтевшие, очевидно очень старые бумаги. Быть может, среди них лежит и план подземных ходов? От этой мысли у ребят просто дыхание перехватывало.
Но учитель извлек большой, сложенный в четверо лист. Расстелив его, он указал на рисунок странного сооружения, состоявшего из четырех бревенчатых башен, соединенных наземными галереями.
– Видите, какие воздвиг хоромы Петр Прозоровский в конце XVII века? Не обычные боярские палаты, а самую настоящую крепость! В такой можно было обороняться от врагов. Наверняка Прозоровский не случайно построил свой особняк таким. Случись что в Кремле, возьми там верх Нарышкины, он мог вполне укрыться в своем петровском имении. И царевича Ивана здесь можно было укрыть. Предосторожности эти были совсем не лишними – ведь вражда между сторонниками двух царевичей ни затихала ни на день, пока в 1689 году вновь не началось стрелецкое восстание. В результате него царевна Софья была отстранена от власти и заточена в Новодевичий монастырь.
– И Петр стал царем? – спросил Тёма.
– Нет. Формально на троне все еще сидел Иван, вплоть до своей смерти в 1696 году. Но власть во многом перешла к Нарышкиным. Они люто ненавидели Петра Прозоровского, так что боярин немало времени проводил в своем имении, у нас в Петровском, в любую минуту ожидая ареста и казни. Но взять его в хоромах-крепости было бы нелегко.
– Вот это да! – сдавленным от волнения голосом произнес Антон. – И где же стояли эти четыре башни?
– На том же самом месте, где сейчас стоит особняк Голицыных – на берегу Москва-реки. Или, вернее, на берегу двух прудов, вырытых возле реки. Кстати, вырыты они были при том же Петре Прозоровском. Это сейчас там водятся одни лягушки, а триста лет назад в прудах разводили ценные породы рыб, и подавали их свежими прямо на боярскую кухню. Сохранились очень интересные воспоминания Варвары Николаевны Головиной, жившей в особняке Прозоровского почти двести пятьдесят лет назад. Хотите послушать?
Садовников подошел к стеллажам и извлек оттуда маленькую, очень старую книгу в желтом кожаном переплете. К удивлению ребят, она была написана на французском языке. Но между страниц лежали несколько машинописных листков с переводом. Учитель взял один из них и прочитал:
«Мое раннее детство проходило почти все время в деревне. Мой отец любил жить в петровском готическом замке. Мы покидали город в апреле и возвращались в ноябре. Моя мать оставляла меня свободно гулять, спускаться с пригорка и пробегать равнину до самой реки, которая ее омывала, прогуливаться у леса, тень от которого падала на окна моего отца, лазить на старый дуб, возвышавшийся у самого замка, чтобы достать желуди… Я хотела бы быть настолько талантливой, чтобы достойно описать это имение, одно из самых прекрасных в окрестности Москвы, этот готический замок с четырьмя башенками, эти наружные галереи, приводящие к двум крылам замка, этот лес, прекрасный и большой, который окаймлял поляну и спускался, все редея, к истокам Истры и реки Москвы. Солнце заходило в месте соединения этих двух рек и являло нам исключительно чудесный вид. Я садилась на перроне галереи и в тихом одиночестве созерцала этот восхитительный пейзаж. Я чувствовала себя растроганной и молитвенно настроенной. Я ходила в нашу старинную церковь, преклоняла колени в одном из приделов, где когда-то молились царевна Софья и императрица Елизавета… Огромная церковь была погружена во мрак и почти пуста. Один только священник служил вечерню, и пел только один псаломщик, а я молилась, не скрывая светлых слез…»
Садовников положил листок на стол и внимательно посмотрел на притихших ребят.
– Хорошо, не правда ли? – спросил он. – Когда я читаю эти страницы, мне кажется, что словно бы ветер доносит из глубины времени голоса наших далеких предков… Кстати, и многие Голицыны были одарены недюжинными литературными способностями. Когда-нибудь я дам вам почитать мемуары последнего из обитателей голицынского дома, князя Александра Владимировича. Удивительной души был человек! Врач по профессии, он бесплатно лечил всех окрестных жителей. Этот князь мог подняться ночью и поехать за много верст в непогоду, чтобы принять роды у простой крестьянки. Прочитав его записки, вы многое узнаете о минувшем времени… да и о себе тоже.
АРТ переглянулись. Они поняли, что ВГ сел на своего любимого конька, и теперь мог рассказывать об истории Петровского часами. Но их-то сейчас интересовали только подземные ходы!
– А мы думали, что пруды возле Москва-реки – это дело рук Голицыных, – первым нашёлся Тёма.
– Ну что вы! Петровское перешло к Голицыным только в 1710 году. К тому времени трудами Прозоровского имение во многом уже приняло нынешний вид. Был разбит громадный парк, тянущийся почти на километр вдоль берега Москва-реки, вырыты пруды, сделаны и другие, поистине грандиозные земляные работы… Ох, простите, ребята, я опаздываю! Надо собираться. Но вы обязательно приходите ко мне завтра… или нет, лучше в понедельник, часам к трем. У нас будет еще время как следует поговорить. Я вам расскажу такие удивительные вещи – вы просто ахнете! И уж конечно, ахнет ваша новая подружка Оксана.
Садовников засуетился. Он открыл портфель и стал запихивать в него толстые папки. Одна из них неожиданно развязалась, и на пол посыпались сотни листков бумаги. Ребята бросились их собирать.
– Осторожнее! – крикнул Садовников, также опускаясь на колени. – Это рукопись моей книги о Петровском… Старайтесь не перепутать листы, не то я потом и за день не разложу все по местам. Рисунки, не помните рисунки!
Общими усилиями рукопись была собрана и вновь оказалась в папке. Садовников осторожно положил ее в портфель, защелкнул замок и заторопился к выходу. Ребята последовали за ним.
Возле калитки они простились с учителем. Тот направился быстрым шагом через рощу к ближайшей автобусной остановке, а ребята пошли назад, к поселку. Как только Садовников прошел по мостику, проложенному над маленькой Липкой, и скрылся в сосновой роще, Антон обернулся к друзьям и сдавленно промолвил:
– Вы видели?
– Чего? – не понял Тёма.
– Ну там, среди листов рукописи… Я своими глазами видел там один рисунок. Это был план подземных ходов!
Глава 12. Старое кладбище
– Не может быть! – ахнул Родик. – Вот здорово! Но ты конечно, запомнил его? Нарисовать сможешь?
Антон вздохнул.
– Не-ет, вряд ли…
– Как это – вряд ли? – нахмурился Тёма. – Ты же всегда хвастался, что у тебя какая-то удивительная зрительная память… забыл, как она называется.
– Эйдетическая, – еще горше вздохнул Антон, виновато опуская голову.
– Во-во, она самая! Мол, если ты что увидишь, так словно бы сфотографируешь. Все запомнишь, до самой мелкой детали! Выходит, врал?
– Нет, не врал! – стал оправдываться Антон. – Но этот план я только одну секундочку и видел! Разволновался от неожиданности, наверное, вот потому толком ничего и не запомнил. Да и разве там что поймешь? Ведь деревня-то на плане нарисована не нынешняя, а та, какой она была двести, а то и все триста лет назад. Домов там было штук семьдесят, не больше. А сейчас – их больше трехсот. Вот и пойми там, куда какой ход ведет!
Тёма с жалостью посмотрел на расстроенного друга.
– Да ладно, Антошка, не кисни. Может, еще вспомнишь. Попробуй еще разок, а?
Антон зажмурил веки. Но как он ни старался, перед его мысленным взором ничего так и не всплыло. Редко такое с ним случалось, и надо же – его замечательная зрительная память подвела в самый неподходящий момент!
Твердо он был уверен только вот в чем. Подземных хода было три. Один шел от берега Москва-реки и поворачивал куда-то направо, в точку на плане, помеченную крестом. Второй вел от голицынского дома куда-то в середину деревни. И кажется, третий ход, самый длинный, заканчивался на дальнем краю деревни, возле чего-то, похожего на овраг.
– Это уже кое-что! – просиял Родик. – Я же говорил: где клад, там и крест! Наверняка в парке находятся какие-то могилы. Надо будет расспросить об этом мою бабульку-прабабульку.
Тёма насупился. От мысли, что совсем недавно он шел по подземному ходу, который вел к каким-то могилам, ему стало не по себе.
– Ладно, пусть так, – неохотно кивнул он. – А откуда к нас в деревни взялись овраги? Не знаю я поблизости никаких оврагов!
Родик захохотал.
– Отлично, Ватсон, ты опять попал пальцем в небо! А про Попов овраг забыл? Ну тот, по которому мы чуть не каждый день спускаемся к реке?
Антон мотнул головой.
– Нет, это был не Попов овраг, а какой-то другой.
– Другой находится во-он за той сосновой рощей, возле кладбища. А еще два я видел возле леса – это отсюда с полкилометра будет. Что скажешь, Антошка?
Антон задумался, оглядываясь по сторонам, чтобы попытаться сориентироваться.
– Пожалуй, подходит только тот овраг, что у кладбища, – не очень уверенно сказал он. – Но от голицынского особняка до него больше километра! Неужели подземный ход мог быть таким длинным?
– Да, многовато, – кивнул Тёма. – Может, третий ход начинается где-нибудь в другом месте?
Антон пожал плечами.
– Да не помню я, сколько можно повторять?
– А почему бы и не километр? – азартно воскликнул Родик. – Вы же слышали, что сказал ВГ: при Прозоровском в нашем селе были проведены грандиозные земляные работы. Понимаете – грандиозные! Наверняка, он имел в виду именно рытье подземных ходов, да только говорить нам про это не захотел. Айда, посмотрим?
Ребята перешли по деревянному мостику над Липкой. Тёма нагнулся над перилами и посмотрел на маленькую речушку.
– Неужели, подземный ход идет под Липкой? – засомневался он.
– Ну и что? – упрямо сдвинул брови Родик, не желавший отказываться от своей идеи. – Подумаешь! Вон в столице сколько линий метро проложено под Москвой-рекой, и ничего. Липка же не чета Москва-реке, здесь даже курица пройдет и ног не замочит.
– Фью, сравнил! – присвистнул Тёма. – Метро строили с помощью техники, и всего-то несколько десятков лет назад. А подземные ходы были вырыты еще при царе Горохе. То есть, при боярине Прозоровском. Тогда, небось, других инструментов, кроме лопат, и не было!
Но Антон поддержал Лиса.
– Так-то оно так. Но ведь в те времена были вырыты и два пруда возле Москва-реки! Представляешь, какую гору земли для этого надо было вынуть? Там и экскаватору на год работы бы хватило. А труд крепостных триста лет назад ничего боярину не стоил. Если бы приказал, они бы и до центра земли докопались.
– Так уж и докопались бы! – упрямился Тёма.
– Запросто! И потом, не забывайте: Петр Прозоровский очень опасался не только за свою жизнь, но и за жизнь царевича Ивана. Наверняка, поэтому он и приказал вырыть подземные ходы, чтобы в случае осады дать деру. Я бы на его месте тоже вырыл ходы подлиннее.
Ребята пересекли сосновую рощу. За ней тропинка разветвлялась на две. Одна шла направо, в сторону шоссе, к автобусной остановке, а вторая поворачивала налево и вела к кладбищу. Метрах в ста от тропинки землю разрезал глубокий овраг, тянущийся к опушке леса. Один из его склонов был завален мусором.
Подойдя к краю оврага, АРТ замешкались.
– Что-то не больно охота мне ковыряться в мусоре, – проворчал Тёма. – И чего это деревенские сыплют сюда всякую дрянь? У нас в поселке для мусора специальные контейнеры стоят, а здесь… Что за народ! Найдешь тут подземные ходы, как же. Скорее уж какую-нибудь заразу подцепишь и…
– Глядите! – перебил его Родик.
Он подбежал к здоровенной яме, находившейся в метрах тридцати от оврага. Собственно говоря, это была не яма. Казалось, что в этом месте земля словно бы просела метра на два, образовав большую воронку.
– Странно… – заломил бровь Антон. – Никогда такого не видал. Словно земля вниз ушла. Неужели…
Родик подпрыгнул и с победным криком издал радостный вопль.
– Ну конечно! С бухты-барахты такие обвалы не случаются! Наверняка, там, в глубине, после той жуткой грозы обвалились своды подземного хода. Вот земля и осела метра на два. Айда за лопатами! Клянусь кладом и крестом, что мы здесь запросто докопаемся до подземного хода!
– Тащиться через всю деревню с лопатами? – засомневался Тёма. – Да каждый дурак поймет, что мы чего-то собираемся искать… Давайте вот что сделаем. Сходим на кладбище, и там поищем лопаты. Я на Пасху туда с родителями ходил и заметил, что кое-где за оградками лежат лопаты и совки. Наверное, некоторые люди оставляют инструменты, чтобы не таскать все это весной с собой каждый год, когда убираются на могилках.
Родике и Антон изумленно уставились на него.
– Что? Идти на кладбище? – неуверенно спросил Родик. – Ну, ты и придумал… Не очень я люблю туда ходить. Жутковато как-то! Одно дело на Пасху – тогда там народу море. А сейчас, небось, никого нет… Да и дождь вот-вот хлынет. Слышишь, раскаты грома приближаются?
– Струсил? – презрительно скривил губы Тёма. – Скажи прямо, струсил? И ты, Антошка, тоже?
Антон неуверенно пожал плечами. Он почему-то вспомнил свой сон, со скелетами, пляшущими на сундуке с сокровищами.
– Ну вот еще. Что я, маленький, что ли? Только вот… Получается, что один из подземных ходов действительно вел к кладбищу! Конечно, все эти истории про покойников, которые бродят по подземелью, это бабкины сказки. Но…
Тёма презрительно посмотрел на него, а затем махнул рукой и решительно направился через поле к металлической ограде кладбища. Антон и Родик уныло переглянулись, и последовали за ним.
Петровское кладбище располагалось в обширной сосновой роще. Огромные, с пышными кронами деревья создавали нечто вроде крыши, которая дарила земле густую тень. А сейчас, когда небо было затянуто свинцовыми тучами, там, за ажурной металлической оградой, казалось, царила ночь.
Ребята подошли к большой каменной арке, над которой был установлен черный металлический крест. Вход вел в старую часть петровского кладбища, где находились захоронения, сделанные еще до войны. От арки вглубь кладбища шла широкая дорожка, заросшая мелкой колючей травой. За оградками стояли массивные обелиски, настолько старые, что на них нельзя было даже прочитать высеченные в камне надписи. Могилы были донельзя запущены. За многими оградками росли кусты орешника и бузины, так что впечатление было такое, что ребята оказались в лесу.
– Тьфу ты, – негромко пробормотал Антон, затравленно глядя по сторонам. – Никогда не был на старом кладбище! Жуть какая… Да здесь, наверное, ни одной живой души не было лет сто… Откуда здесь возьмутся лопаты? Тёмка, пошли назад. Если хочешь, обойдем ограду снаружи. В новую часть кладбища мы отсюда все равно не пройдем…
– Пройдем, – презрительно скривил губы Тёма. – Эх вы, кладоискатели! Думаете, искать сокровища дело простое? Нет. Вот я, например, ничуть не боюсь. И поворачивать назад не собираюсь. Ничего, пройдем как-нибудь среди оградок, не заблудимся. Считайте, что это проверка ваших хилых нервишек.
Где-то вдали вновь послышался глухой раскат грома. Родик вздрогнул.
– Кажется, дождь собирается… – пробормотал он. – Я тучка, тучка, тучка, а только не медведь… Чур меня, покойнички, не трогайте!
Тёма уверенно свернул направо, на узкую дорожку, ведущую среди металлических оград. Ребята невольно сбавили шаг, разглядывая обелиски. Они были необычно массивными, некоторые аж в человеческий рост высотой.
– Вы только поглядите – здесь многие надписи с ятями, – нерешительно сказал Антон. – И даты какие-то странные… Да здесь же хоронили еще до революции!
– А то! – кивнул Родик, заворожено глядя по сторонам. – Люди, они родились и умирали и в старые времена… Но самое древнее петровское кладбище было не здесь. Знаете, где?
– Где? – спросил Тёма.
– Рядом с домом Лёньки Книгочея, прямо на берегу Москва-реки.
– Не может быть! – поразился Антон.
– Еще как может… Мне прабабка рассказывала, что там хоронили аж до середины прошлого века. И якобы там стояла часовенка – на месте, где нынче стоит Лёнькиная беседка. А когда его дед еще до войны перестраивал свой дом и копал котлован, то нашел кучу костей… А потом было большое половодье, когда Москва-река вышла из берегов и залила аж весь знаменский луг. И тогда возле Лёнькиного дома на берегу случился здоровенный оползень. Мне бабка Марфа рассказывала, что своими глазами видела, как из склона обрыва вывалился старинный гроб, вырубленный из ствола дерева. Его крышка сползла, и открылся череп с рыжей косой. Кто-то из деревенских мужиков осмелел и хотел было спуститься по обрыву к этому самому гробу, но тот вдруг упал вниз, прямо в воду, и поплыл по реке…
– Тьфу ты! – не выдержав, перебил его побледневший Антон. – Нашел, о чем говорить здесь, на кладбище! У меня и так мороз по коже идет, а он про всякие там гробы рассказывает… Стойте, а это еще что?
Антон указал рукой налево. Там, за обширной металлической оградой, стояли в ряд четыре высоких обелиска из розового гранита. Все могилы густо заросли травой и крапивой, но в одном месте рядом с обелиском виднелось большое пятно свежевскопанной земли.
– Бежим! – завопил Родик и рванулся было назад, но Тёма поймал его за руку.
– Ты куда? Гляди, а вот и лопата.
Действительно, за оградой в траве лежала совершенно новая лопата. Она была перепачкана глиной.
– Странно… – пробормотал Тёма и решительно открыв калитку, вошел за ограду. Друзья очень неохотно последовали за ним.
Тёма поднял лопату и осмотрел ее.
– Совершенно новая лопата, – заявил он. – Кто-то ковырялся в земле совсем недавно, дня два назад. Как будто под обелиск подкапывались. Может, хотел его укрепить? Нет, что-то непохоже…
Тёма подошел к обелискам и внимательно осмотрел их.
– Здесь лежат какие-то Тимофеевы, – заявил он. – Отец и мать, и их двое сыновей, Иван и Савелий. Один, Савелий, умер не так давно, в тридцатых годах ХХ века. А обелиск точно такой же, как у родителей, и надпись с ятями! Как такое может быть?
– Может, – дрожащим голосом ответил Родик. – Тимофеевы – это известная в нашем Петровском фамилия. Савелий Тимофеев, кажется, был управляющим последнего князя Голицына. Что-то тетка Клавдия про него рассказывала… Будто бы Савелий Тимофеев настолько люто ненавидел советскую власть, что не хотел признавать победу большевиков до самой смерти. Даже писал с ятями, как было принято при царском режиме. Ну чокнутый, одно слово! Ребята, пошли отсюда, а? Лопату мы уже нашли, чего еще надо?
Тёма кивнул. Ему и самому стало немного не по себе. Но все же он опустился на колени и внимательно осмотрел свежевскопанный участок земли.
– Копали под обелиском этого самого Савелия Тимофеева. Кто-то искал что-то рядом с памятником. Странно, очень странно…
Когда ребята вышли из ворот кладбища, то увидели рядом большой черный джип с затемненными стеклами.
– А это еще кто сюда приехал? – изумился Антон. – Похоже, кто-то из крутых. А вдруг это…
Больше не медля, ребята бросились бежать в сторону оврага. Когда они осмелились вновь оглянуться, джипа возле каменной арки уже не было.
– Ну и дела, – озадаченно почесал затылок Тёма. – Хотя… мало ли кто и зачем мог приехать на кладбище? Мы уже стали мнительны, как не знаю кто. Ну что, будет раскапывать эту яму?
Антон нерешительно взял лопату в руки, и воткнул ее в жесткую землю. Ему почему-то вспомнилась история про двух деревенских парней, которые точно так же однажды много лет назад нашли провал в земле, а затем бесследно сгинули. Как бы и самим… того… не сгинуть!
И вдруг яма начала медленно оседать! Антон упал и стал сползать в огромную воронку.
– Помогите! – завопил он.
Друзья бросились ему на помощь. Совместными усилиями они оттащили Антона в сторону. А лопата тем временем провалились в дыру в земле и исчезла.
Тут же в воздухе замелькали первые капли дождя, и небесное громыхание стало вновь приближаться со стороны леса.
Не оглядываясь, ребята наперегонки побежали прочь от этого жуткого места.
Глава 13. Отцы и дети
Этим же вечером мама заглянула в комнату Антона. Тот лежал на диван и, хихикая, читал «Двенадцать стульев».
– Тебя к телефону, – сказала Ольга Дмитриевна. – Какая-то девочка. Голос очень приятный, незнакомый…
– Сейчас. Дочитаю вот только страницу… Ха-ха, вот здорово! Мам, ты читала эту книжку?
Ольга Дмитриевна улыбнулась.
– Конечно, и много раз. Я очень люблю Ильфа и Петрова. А с чего это тебя потянуло на юмор? Вроде, ты в последнее время больше любил читать всякие приключения и ужастики.
Антон нахмурился.
– Приключений мне и без того хватает… – проворчал он, слезая с дивана и засовывая ноги в тапочки.
– Что, что?
– Ну понимаешь, жизнь такая пошла, что захотелось веселого и жизнерадостного смеха, – пояснил Антон, потягиваясь.
Неожиданно он замер на месте. А вдруг ему звонила Оксана? Сердце мальчика сладостно екнуло. Едва не сбив маму с ног, он рванулся в коридор.
– Антон, это ты? – послышался в трубке голос Оксаны.
– Э-э, да… – растерянно пробормотал Антон.
– Ты что, в этом сомневаешься? – съязвила девочка.
– Нет, конечно. Просто я… просто я спал.
– Спал? В пять часов вечера? Вместе со своим мобильником в обнимку? Опять он не включен. Забыл зарядить?
Антон насупился.
– Точно, забыл… Понимаешь, сегодня я устал до чертиков, и к тому же понервничал. Мы с ребятами вляпались в такую историю… Как вспомнишь, так вздрогнешь! Да и дождище какая за окном, разве не видишь? В такую погоду только лежать на диване с книжкой. Вот я и задремал… А что, ты предлагаешь встретиться?
– Нет! То есть… Ты не забыл про мой день рождения? Ребят пригласил?
Антон открыл рот и стал пересохшими губами ловить воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Ну, и болван же он! Как он мог забыть о том, что у Оксаны послезавтра, в воскресенье, день рождения? Совсем очумел от этого дурацкого кладоискательства… И Лис с Ватсоном тоже хороши – могли бы напомнить. Остолоп, да он же еще никого из ребят не пригласил! А подарок – ведь надо еще собрать деньги на подарок, и где-то купить его! И на все про все остается только сегодняшний вечер и суббота… Вот это, называется, вляпался!
Стараясь скрыть свое волнение, он довольно бодрым тоном доложил:
– Все идет по плану. Хотя некоторые ребята в разъезде. Славка Толубеев уехал с родителями в Сочи. Настя Марфина и еще две наши девочки тоже загорают где-то на югах. Ну, кое-кто из поселковых мается на дачах. Но остальные будут как штык. Только вот двух девочек никак не могу разыскать…
– Разыщи, Антошка! – ласково попросила Оксана. – Сам понимаешь, мне хочется подружиться с ребятами, или хотя бы с ними познакомится. Вот и родители твердят: пригласи, пригласи… А я больших кампаний не люблю. Моя бы воля – пригласила только тебя. Ну, и Родика с Тёмой…
Настроение у Антона мигом поднялось. Это же совсем другое дело!
– А как быть с подарком? – уже более дружелюбным тоном осведомился он. – Что заказываешь?
– Что хотите. Мне, в общем-то, ничего не нужно. Как говорит папа, дорог не подарок, а внимание.
Антон поморщился. Он-то считал, что внимание – это хорошо, а подарок все же лучше, особенно если это хороший подарок. Но вслух сказал совсем иное:
– Ну, насчет внимания можешь не беспокоиться. Наши парни как только тебя увидят, так сразу обалдеют. А девчонки… хм-м, я бы на твоем месте того… не выпендривался. Тебе с нашими девчонками еще учиться!
Оксана рассмеялась.
– Хорошо, не стану, как ты выражаешься, выпендриваться.
– Во сколько приходить?
– К шести вечера. Отец раньше из банка не приезжает даже в воскресенье.
– Будет сделано! К шести так к шести… Щас начну звонить народу.
– А ребята захотят прийти? – забеспокоилась Оксана. – Меня же никто не знает…
– Ну, ты даешь! Народ у нас халяву любит. Хотя, конечно, придется провести разъяснительную работу, побегать, подуть в уши… Без труда, сама знаешь, не выловишь и рыбку из пруда! И вообще, не подмажешь не поедешь…
Антон сделал выразительную паузу. И Оксана клюнула на нее, словно глупая плотвичка на кусочек мякиша.
– Поняла, Антошка, – рассмеялась она. – Так и быть, поцелую один разочек, вымогатель. Ну, пока!
Мама заглянула в коридор и увидела довольно ухмыляющегося сына.
– Ты выглядишь словно кот, добравшийся до банки со сметаной, – констатировала она. – Что случилось, Антошка?
– Ничего! – простодушно округлил глаза Антон. – Абсолютно ничего, мам! Кстати, моя белая рубашка постирана?
– Кажется, да. А зачем тебе летом, в такую жару, понадобилась белая рубашка?
– А почему бы человеку не надеть летом белую рубашку? И, скажем, галстук?.. Не бойся, мам, я в здравом уме. Просто послезавтра я иду на день рождения к одной девочке. Только и всего!
Весь вечер Антон провел с мобильником в руке. Как он и ожидал, почти все парни и девчонки захотели посмотреть на свою новую одноклассницу. Тем более, что она живет в том самом новом коттедже, о котором в Петровском ходило столько разноречивых слухов. Поговаривали, будто там, за высоким бетонным забором, даже вырыт большой бассейн. Это в ста метрах от Москва-реки! Нет, на такое стоило посмотреть…
Наотрез отказались только двое самых упертых «пофигистов» – Таня Маликова и Борис Безродный. Они так и сказали – а на фига нам нужно это день рождение? Ну, это уже было неважно. А важно было другое – собрать побыстрее деньги на подарок, съездить затвра в Москву и купить Оксане что-нибудь приличное. Что – вот в этом была проблема. Разве дочь банкира чем-то удивишь!
Часов в девять вечера позвонил Родик и довольным тоном сообщил, что его отец согласился на время поселить Ахсара на даче. «Завтра с утра сходим на остров, порадуем парня? – предложил Родик. – Суббота ведь, Ахсар, наверное, не работает. Вот будет для него сюрприз так сюрприз!» – «Э-э… сходите с Ватсоном сами, – ответил Антон. – Я занят.» – «Интересно, чем ты это занят?» – «Забыл про день рождения Оксаны? Вот и я забыл, да она мне напомнила. Так что гони сотню на подарок.» – «Чего, чего? А может, тебе нужен ключ от квартиры, где деньги лежат? Обойдешься червонцем. Тоже мне, принцесса!» – «Ну ладно, жмот, пускай с носа будет по шестьдесят рубликов.» – «Полтинником обойдешься. А цветы я обеспечу, хоть целый воз. Обойду всех своих деревенских родичей, поканючу, и с каждого сдеру по здоровенному букету.» – «Заметано! Тащи полтинник.» – «Да это же грабеж посреди белого дня!» – «Хм-м… Ладно. Давай уговорил. Этак ты в сумме запросто тысячу рублей соберешь! Бешенные бабки, даже слюнки текут… Небось, завтра поедешь покупать Оксане подарок? Из-за какой-то девчонки друзей забываешь!» – «А почему бы и нет? Вы с Ватсоном давали мне задание главного командования или нет? Вот то-то и оно, теперь не мешайте. Давай сделаем так. Вы завтра с утреца займитесь устройством на даче Ахсара, а я съезжу в Москву. После обеда встретимся. С той ямой в земле надо что-то делать.» – «Ладно, пока.» – «Не «пока», а тащи деньги!»
Остаток вечера и субботнее утро Антон потратил на сбор, как он выражался, денежных пожертвований. А затем поехал в Москву, на Тушинский вещевой рынок. Конечно, он куда с большим удовольствием направился бы куда-нибудь в центр Москвы, в ГУМ или «Пассаж», но… С одной тысячью рублей в кармане там просто нечего было делать. С недавних пор эти громадные универмаги стали магазинами для богатых, чем отец и мать Антона не переставали возмущаться.
Там даже обычная на вид дамская сумка стоила больше двухсот тысяч рублей! С ума сойти можно…
Антон начал бродить по шумным рядам Тушинского рынка, Его энтузиазм быстро увял. До сих пор ему почему-то казалось, что тысяча рублей – это огромные деньги, и на них можно купить почти все, что душе угодно. Фигушки! Ему оказалась доступна лишь всяческая китайская дешевка, на которую и смотреть-то не хотелось, вроде аляповатых настенных часов всех видов и размеров.
«Да ты что хочешь-то, мальчик?» – в сердцах спросила его продавщица одного из лотков, когда Антон остановился возле него уже, наверное, в пятый раз.
«Подарок для дочери банкира» – ответил Антон Продавцы изумленно переглянулись и аж закатились от хохота.
Действительно, чего он хотел? Антон и сам этого не знал. Он даже вспотел от напряжения. Покупать подарок оказалось совсем нелегким делом. И чего он, дурак, не пригласил с собой какую-нибудь девчонку? Она-то куда лучше бы сообразила, что может понравится Оксане. Может, духи или какой-нибудь косметический набор? Или такие штуки дарить девчонке четырнадцати лет еще слишком рано? Поди тут, разберись… Мучение с этими женщинами, одно слово!..
Хмурый и растерянный, Антон вернулся к метро. Возле входа продавали цветы. Красные розы были дивно хороши, и Антон не выдержал и приценился. Продавщица назвала цифру, от которой Антон едва не упал. Тьфу, да всех его денег хватило бы только на один большой букет! Хорошо еще, что Лис взял это дело с цветами на себя. Что же делать?
Наконец, Антону в голову пришла неплохая мысль. Он посмотрел на часы и нырнул в туннель метро.
Домой он вернулся только к обеду. Отец и мать сидели за столом на кухне и о чем-то спорили.
– Ну что, купил подарок? – спросил отец, с сочувственной улыбкой глядя на Антона.
Отец Антона, Сергей Алексеевич, был высоким, атлетически сложенным мужчиной, чем-то похожим на самого Арнольда Шварценеггера. Когда-то в молодости он занимался культуризмом, и до сорока лет сохранил мускулистую, прекрасно сложенную фигуру. Он и Антона пытался приучить к физкультуре, но здесь нашла коса на камень. «Я пошел не в тебя, а в маму, – объяснял свою лень сын. – Ну, не повезло тебе, папа, бывает! Дело-то житейское!»
В ответ на вопрос отца, Антон устало кивнул.
– Купил. Но уж и не знаю, как Оксана к этому самому подарку отнесется. Оказалось, что тысяча рублей – это не деньги, а так, мелочь пузатая.
– Ничего себе мелочь! – фыркнула Ольга Дмитриевна. – Двадцатая часть моей месячной зарплаты! Ладно, иди мой руки, миллионер сопливый. Сейчас я котлеты разогрею.
– Мам, я не хочу есть! Ну ни капельки не хочу!
– Есть такое слово – «надо», – наставительно сказал Сергей Алексеевич. – Смотри, во что ты превратился! Одни кожа да кости. Хоть бы зарядку начал делать. Ведь обещал! Сам знаешь, как теперь важно иметь хорошую мускулатуру. Нынче ведь каждый должен уметь постоять сам за себя. Государству вы, молодое поколение, не больно-то нужны…
– Не страна, а просто джунгли Амазонки какие-то! – в сердцах воскликнула мама, гремя сковородками возле газовой плиты. – Вот уж не думала, что нашему сыну достанется такое жуткое время. Телевизор просто страшно включать: каждый день что-то взрывается, самолеты и вертолеты падают, людей крадут, и даже детей похищают ради выкупа. Дожили!
– Пап, зато я много плаваю! – воскликнул Антон, потихоньку пятясь к двери кухни. – Ты же сам говорил, что плавание даже полезнее бега! И потом, я чуть не каждый день играю с ребятами в футбол. А гантелями заниматься не буду, и не жди. Они, говорят, вредны для юного организма подростков!
Сергей Алексеевич изумленно приподнял брови, и Антон поспешно ретировался в ванную. В общем-то, он был доволен своими предками. Но порой они оба становились занудливыми до невозможности, и дружно начинали его пилить. Мол, учти, сынок, что жизнь нынче стала совсем иная, чем в наши молодые годы. Мол, раньше мы, дети советской страны, были защищены государством, нам было обеспечено бесплатное образование и в школе, и в институте, гарантировалась работа по специальности. Зарплата выплачивалась вовремя, и жить на нее было вполне можно. Да и пенсии были хорошие, по крайней мере, старики не рылись на свалках, как нередко случается нынче. А сейчас мы все живем, словно на вулкане. Бедные дети, бедные дети, бедные дети…
Таких разговоров Антон терпеть не мог. Особенно, когда родители вдруг начинали жалеть его и других детей, и ругать нынешнее время. А чего его ругать? Нормальное время! Разве во время войны было лучше? И потом, ведь родители иногда бывают на редкость нелогичны. Вот он, Антон их спрашивает: а раньше, во время застоя, в каждом доме были видики или нет? А DVD диски со новыми американскими боевиками продавались в каждом деревенском промтоварном магазине? А интернет, откуда можно скачать все, что душа желает, тогда существовал? А джинсы с кроссовками – это что, тоже лежало на каждом углу? А мобильники, смартфоны, планшеты где было можно раздобыть? А жвачки, «Сникерсы», «Кока-кола» и все такое прочее? А компьютеры с разными там крутыми играми – это при прошлой власти можно было купить? А иномарки – кто в те времена имел «Мерс» или «Тойтоту»? Теперь же иномарок даже в их поселке навалом. А сколько родители лет копили деньги на какую-то жалкую «шестерку», которую теперь и даром никто не возьмет? Оба с высшим образованием, а потянули только на какую-то груду железа, которую чинить надо чуть ли не каждый день! Вот то-то и оно…
Такие вопросы обычно ставили родителей в тупик. Они вдруг начинали багроветь и произносить гневные, обличительные речи. Мол, юное поколение развращено жвачками, «Кока-колой» и «Сникерсами» до такой степени, что без дрянных китайских подделок под японские товары уже и прожить не может. И телевидение штампует им мозги с самого детства на американский лад. Кто из них только вырастет? Русские люди, или рабы Запада? Ну, и так далее, и все такое прочее.
Антон давно уже стал относиться к таким разговорам по-философски. Конечно, его родители – хорошие, добрые люди. Но в новой жизни они явно не преуспели, и этот прискорбный факт невозможно оспорить. Отец был прекрасным компьютерщиком, но работал на государственной авиационном заводе и получал буквально гроши. А на частную фирму не хотел переходить из принципа. Мол, двадцать лет проработал без хозяина, и гнуть спину на господина с толстым кошельком не намерен! Мама работала заместителем главного технолога ИБИПа, получала еще меньше отца, и тоже любила поговорить про господ и рабов. Мол, мы не рабы, рабы не мы.
Антон только плечами пожимал да помалкивал. При чем тут рабы? Рабы были в Древнем Риме. А по телику он каждый день слышит от разных умных дядек, что отныне в России живут одни лишь свободные люди, а вот при советской власти все были рабами у коммунистов. И вообще, после Октябрьской революции все было плохо, мы жили в какой-то Империи Зла. Ныне же настало замечательное время, а дальше будет еще лучше. Другие теледяди машут кулаками – нет, не правда, все как раз наоборот! Поди тут разберись… Да у него и своих хлопот хватает, поважнее, чем все эти дурацкие разговоры. Родик верно говорит: пускай взрослые сами разберутся между собой, чего они хотят, а потом уже детей учат уму-разуму. А то ведь смехота сплошная: скажем, по утрам по телику показывают киношку про Тимура и его команду или, скажем, про пионера Васька Трубачева, а по вечерам шпарят боевики, где всякие там Рэмбо или Джеймсы Бонды крушат налево-направо солдат Советской Армии. То есть тех же Тимуров и Васьков, но уже ставших взрослыми. Сумасшедший дом, да и только!
К счастью, родители были слишком занятыми людьми, и до сына у них по будням нечасто доходили руки. А по выходным, особенно летом, хватало забот на даче и на огороде, что находился в пяти минутах ходьбы от дома, на заливном лугу возле Москва-реки. Тут главное было не вступать в бесполезные пререкания с предками и тихонько отсидеться где-нибудь в своей комнате, или лучше в ванной. А потом уж можно было спокойно перевести дух и делать, что душе угодно!
Вот и сейчас Антон дожидался в ванной, когда родители после обеда засобираются на огород.
– Ты чего так долго сидишь? – постучала в дверь Ольга Дмитриевна.
– Живот болит.
– Наверное, опять купил в Москве свою любимую черешню и ел ее немытой? – встревожилась Ольга Дмитриевна. – Забыл, как в прошлом году едва не угодил в больницу?
– Ну что ты, мам! – обиделся Антон. – Я же уже не маленький! Ничего я не покупал. Так, мороженое съел. Но только одно.
– Ладно, смотри у меня. Мы с отцом пошли на огород. Не загуливайся сегодня до темноты.
Антон подождал, пока дверь не хлопнула, и выскользнул из ванной. Угроза миновала. Он очень опасался, что родители погонят его на огород собирать на картофельной ботве колорадских жуков или пропалывать грядки с овощами. Хуже ничего и придумать нельзя! Нет, он, конечно не лентяй и не белоручка, и в мае добросовестно помогал родителям сажать картошку и вскапывать грядки. Но вообще-то он терпеть не мог огород. Да и зачем мучаться все лето, когда по осени в магазинах полно этой самой картошки, капусты и прочих даров природы? Ну, одно мученье с этими взрослыми.
Он вошел в свою комнату и достал из нижнего ящика стола сверток с подсвечником. Вот если бы подарить эту штуку Оксане… Можно было бы сразить ее наповал! Одного серебра в подсвечнике граммов триста, не меньше, да и древний он, почти как египетские пирамиды… Даже дочь банкира оценит такой шикарный жест!
Конечно, Тёма с Родиком завопят, когда узнают про такое преступное разбазаривание общественной собственности. Может, даже по шее ему надают. Но как говорит отец, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Оксана… да за такой подарок она может поцеловать его не один раз, а два, или даже целых три! А это будет получше любого шампанского.
Антон задумался. Что дороже – дружба или любовь? Поди тут, разберись…
Глава 14. Сторож
Часа через два lhepmz встретились в лесу за магазином. Вид и Тёмы и Родика был очень довольный.
– Ну что, купил подарок? – спросил Родик.
– В общем, да, – уклончиво ответил Антон, ощущая угрызения совести от своих тайных преступных замыслов. – А как у вас дела? Справили новоселье Ахсара?
– Еще бы! – ухмыльнулся Родик. – Он на радостях такой стол для нас сотворил! Наелись от пуза всяких вкусностей. А к вечеру Ахсар обещал угостить всех нас шашлыком. Пошли?
– А как же яма возле оврага? – напомнил Антон. – Нет, ребята. Делу время, а потехе час.
Тёма и Родик приуныли. Видимо, вчерашний поход на кладбище отбил у них охоту заниматься раскопками подземного хода.
Антон нахмурился.
– Да вы что? – воскликнул он гневно. – Вы кладоискатели, или кто? Отлыниваете от поиска сокровищ, словно от уроков по алгебре. Учтите – я вас тянуть силком не собираюсь. Не хотите, я и сам этим делом займусь. Один! А у вас одно на уме: халявные шашлычки, «Кока-кола»… Нашли себе приятеля! Он вас еще водку пить научит.
– Да ты не кипятись, – стал оправдываться Тёма. – Мы же сейчас не на шашлыки идем. Понимаешь, там, в дачном кооперативе, мы с человеком одним разговорились… Просто живая машина времени какая-то! Получше будет всех Родькиных старушек вместе взятых. Он нам такие вещи рассказал… Сам скоро услышишь!
Антон сдался. Ребята направились к автобусной остановке. Проехав до остановки «Ферма», они спустились по грунтовой дороге к лесу и вскоре оказались перед оградой дачного кооператива «Солнечная поляна».
Кооператив располагался на осушенной части болота, в нескольких десятках метров от Елового острова. За высокой оградой из стальной сетки-рабицы стояли больше сотни разнокалиберных домов, начиная от скромных щитовых домиков и кончая огромными коттеджами из красного кирпича, большей частью недостроенных. Сейчас, в разгар лета, стройка шла вовсю. По дороге один за другим проезжали грузовики с досками и бетонными плитами. Со всех сторон доносился визг электропил и стук топоров.
Ребята прошли через широкие распахнутые ворота и свернули к зеленой сторожке. Родик первым поднялся на крыльцо и постучал.
– Это мы, Иосиф Давыдович, – вежливо сказал он. – Можно войти?
Дверь распахнулась На пороге стоял маленький, сутулый человек, одетый в черную промасленную спецовку. У него были седые всклокоченные волосы, загорелое морщинистое лицо и добрые подслеповатые глаза. Антону он почему-то показался похожим на гнома из какой-то современной сказки.
– А-а, знакомые лица… – глухо произнес сторож. – А этот кто, третий?
– Это Антон, наш лучший друг, – ответил Родик. – Он очень хотел с вами поговорить, Иосиф Давыдович.
– Ладно уж, проходите… Только у меня здесь неубрано.
Внутри сторожка напоминала склад всяческого барахла. На стенах висели спецовки, комбинезоны и телогрейки. У окна стоял маленький самодельный стол, а на узкой кровати лежала стопка газет.
Сторож усадил гостей на грубо сколоченные табуретки, а затем поставил перед ними целую миску светло-красных ягод.
– Это черешня? – удивился Антон. – Разве она у нас растет?
– Да нет, это просто войлочная вишня, – усмехнулся сторож. – Вон у меня во дворе ее сколько, девать некуда! И ведь главное, не такая кислая, как обычная вишня, и поспевает раньше. Неужели прежде не пробовали?.. А, может, хотите клубнички? В этом году она припозднилась. Но у меня на участке солнце много, вот она уже и поспевает. Уже с десяток ягод вчера висели с розовыми бочками.
– Нет, нет, спасибо, – поспешил отказаться Тёма. – Нам и вишни хватит. А ведь вкусная, правда, ребята?
Иосиф Давыдович ласковыми глазами наблюдал, как ребята быстро опустошили миску. А затем сходил на кухню и принес еще одну миску красных полупрозрачных ягод.
– Молодцы, ребята, – сказал он, ставя миску на стол.
– Да чем же мы молодцы? – удивился Родик.
– А тем, что паренька того, кавказца, жить на своей даче устроили, – пояснил сторож. – Очень я сочувствую всем этим беженцам. Конечно, всякие люди среди них попадаются. И воры есть, и вообще… А все равно ведь – Божьи создания. Несчастные люди! Ни кола у них не осталось и ни двора. Им ведь мало кто помогает. Словно бы добра в людях стало меньше…. Богатые только о себе думают и в церковь ходят только замаливать грехи. А сердца у них нет. Это про них сказано в Евангелии: «Где сокровище ваше, там и сердце ваше…» То есть сердца у них холодные, словно металл…
А ведь даже во время войны такого не было. Если у какого человека случалось несчастье, то все приходили ему на помощь. Кто хлебом делился, кто рубашку лишнюю отдавал, кто кусок мыла дарил. Сейчас не то, сейчас каждый сам за себя. А вы… вы хоть и ребятня, но уже люди! Уважаю таких.
Ребята смутились и покраснели. Было приятно, что их хвалит взрослый человек.
– Так о чем же мне вам рассказать? – продолжил Иосиф Давыдович. – Ума не приложу. Жизнь-то я большую прожил, уже восемьдесят лет будет скоро, а ведь рассказать-то толком и нечего. На войне не был. Мал я был тогда. И образование у меня… того… Только семь классов закончил, да и то давно все перезабыл. Всю жизнь на водоочистительной станции проработал, а как на пенсию вышел, то сюда сторожем устроился. Вот и вся моя биография.
Может, вам про Никиту Хрущева рассказать? Он был правителем в нашей стране лет пятьдесят назад. А когда его из Кремля прогнали разные там заговорщики, то Хрущева сослали в наше Петровское. Жил он на старой деревянной даче, что стояла раньше за высоким забором возле Москва-реки. Хороший был мужик! Часто ходил на прогулку в наше Петровское, с людьми запросто разговаривал, интересовался, что у нас и как. А иногда и помогал, чем мог. Не то, что богатые чинуши, которые нынче живут возле нас за зелеными заборами – эти с нами и знаться не желают! Понастроили себе огромные домища, каждый, считай, по мильону долларов, и живут там как бары. А послушаешь их по телевизору, так они о нас, простых людях, день и ночь заботятся, куска хлеба не доедают…
Родик кашлянул и выразительно подмигнул друзьям.
– Иосиф Давыдович, вы расскажите лучше про голову Екатерины Второй. Антон вот интересуется древней историей нашего Петровского. Ему все такое жуть как интересно! И мы с Тёмкой тоже еще раз послушаем.
Сторож перевел на Антона добрые серые глаза.
– Очень хорошо, очень хорошо… Сейчас молодежь мало чем таким интересуется. Ей бы все танцульки да эти… как их… доллары. В жизни не видел никаких долларов, и видеть не хочу! А вот золото видеть приходилось. Да и голова царицы тоже была, говорят, золотая.
– Какая голова? – вытаращил глаза Антон.
– Ну, царица такая была, Екатерина. Я от отца слышал, будто эту голову сама царица подарила князю Голицыну за верную службу.
– Голова… Наверное, вы про бюст императрицы Екатерины Второй говорите, дедушка?
– Ну да, так отец голову и называл – бюст. Его еще наш хозяин, маршал Тухачевский разыскивал. Очень он интересовался всякой историей. Образованный был человек, не то что Будённый или там Ворошилов! Те-то вышли из простых крестьян, а наш маршал был настоящим интеллигентом, не им чета. Потому-то его Сталин и невзлюбил. Сам Иосиф Виссарионович семинарию так и не закончил. А наш Михаил Николаевич на нескольких языках говорил, на рояле музицировал, и даже сам скрипки умел мастерить.
Не сразу, но Антон понял, о чем шла речь. Оказалось, что еще до войны, в 1935 году, в Петровском, на территории бывшего голицынского парка, были построены первые государственные дачи для высоких начальников. И одним из первых в Петровское переехал знаменитый маршал Тухачевский, герой гражданской войны. Он поселился на новой даче вместе с домоуправителем и кухаркой. Ими были отец и мать юного Иосифа Павловского, которому в то время исполнилось лишь семь лет. Мальчик жил там же, на маршальской даче, отгороженной от Петровского высоким зеленым забором. И этот забор как бы отгородил его и от остальных деревенских сверстников. Те решительно отказывались принять в свою компанию чужака. Отцу и матери тоже было не до Иосифа – в гости к Тухачевскому часто приезжали военачальники, актеры, композиторы и прочие знаменитости. Так что работы домоуправителю и кухарке хватало.
Предоставленный сам себе, Иосиф жил на огромной территории бывшего голицынского парка словно на необитаемом острове. Он целыми днями бродил по аллеям, облазил все самые затаенные уголки. И много чего видел.
– Понимаете, ребятушки, я тогда был ну словно дикий зверек, – рассказывал Иосиф, доставая из кармана пачку «Беломора». – Можно я закурю? А то без курева память иногда меня подводит… Так вот, от одиночества передружился я со всей тамошней живностью – с белками, сороками и даже воробьями. С ними всегда было о чем поговорить. Бывало, заберусь в один из своих шалашей – а их было у меня пять или шесть штук, в разных концах парка. Хорошо! Сам себе хозяин, никто над душой не стоит. А потом иду гулять по парку. Он уже тогда был огорожен со всех сторон… Никто туда из деревенских нос не совал – боялись охраны.
– А что же, в парке тогда один Тухачевский жил? – не выдержал Антон.
– Нет, почему один. Стояли неподалеку еще две дачи. В одной жил тогдашний нарком финансов, важный такой дядька, толстый, пенсне носил, как буржуй. Меня не замечал, словно я муравей какой-то. И дочка у него такая же была важная – даже меньше меня ростом, а нос задирала будь здоров! Никогда со мной не играла, только со своими гостями, такими же холеными барчуками. Каждый божий день ее на черной немецкой машине в Москву возили, она там училась в самой лучшей школе. Ну, а на третьей даче еще один важный гражданин жил, по нынешнему – министр иностранных дел. Но он редко в Петровском появлялся, все больше по заграницам разъезжал. Вот и все. Три дома на такой огроменный парк! Большевики ведь для чего буржуев свергли? Чтобы простому народу лучше жилось. А вместо этого сами дач себе понастроили, да от этого самого народа зелеными заборами стали отгораживаться. Это еще при Сталине началось. А уж потом дачи эти расплодились по всей нашей земле, словно грибы-поганки…
– А статуи? Вы про статуи расскажите, Иосиф Давыдович, – подмигнув Антону, попросил Родик.
– Ну, статуй тогда в парке было много. Больше всего – на центральной аллее. Такие статуи иногда по телевизору показывают, в разных исторических фильмах. Отец говорил, что будто бы князья Голицыны вывезли их чуть ли не из самой Греции. Из мрамора они все были. Помню, женщины стояли такие красивые, полуголые. Одну Венерой звали, и все остальные тоже богини. Среди них мужик здоровенный стоял, с мускулами как у молотобойца. А еще помню двух львов, ну совсем как настоящих. А в конце аллеи торчал этот, как его… мраморный пьедестал, что ли? На нем вроде бы во время больших праздников Голицыны и устанавливали золотую голову царицы Екатерины. Чтобы, значит, гости ихние на нее смотрели и хозяевам завидовали. Еще бы не завидовать! Столько золота в этой голове… то есть бюсте, было!
Антон не верил своим ушам. Античные статуи? Золотой бюст? Вот это да!
– А куда же эти статуи делись потом? – спросил он дрожащим от волнения голосом. – Неужели там в парке до сих пор остались?
– Ну что ты! – махнул рукой сторож. – Тут такая история случилась. Прожили мы на даче только два года. А потом настал тридцать седьмой год. Сталин тогда стал просто зверствовать. До того он все больше зажиточных крестьян в Сибирь загонял. А в тридцать седьмом и до больших людей добрался, даже до маршалов. Многих тогда военных начальников поубивали. Ну, словно они все были враги народа.
Однажды возвращаюсь я из школы и вижу: у ворот стоят две черные «Эмки». И солдаты с ружьями. Меня пускать домой отказались. Один красноармеец усмехнулся и сказал: все, конец твоему хозяину настал. Врагом народа оказался, и английским шпионом заодно. Это маршал-то наш – враг народа? Вот какие штуки тогда творились.
Ну, как увезли Тухачевского я не видел. Его потом судили и расстреляли. А отца с матерью с дачи прогнали – идите мол, куда хотите. Кончилась ваша служба. Скажите еще спасибо, что не посадили, как соучастников шпиона!
Но все же с неделю дали нам на даче пожить, вещи собрать. И вот на второй же день въехал в ворота крытый грузовик с красноармейцами. Нам приказали, чтобы мы из дома и носа не высовывали, не то хуже будет. Ну, а когда к вечеру машина уехала, я пошел гулять. Захотелось напоследок по парку пройтись. И вижу – статуй-то на аллее больше нет!
– Их что же, увезли? – спросил Тёма.
– А кто его знает… Вряд ли. Столько статуй в тот грузовик не влезло бы, это факт. Может, где-то в парке спрятали? Помню, свернул я на пихтовую аллею и гляжу – возле корней деревьев земля взрыхлена. Ну, словно там копали длинную траншею, а затем зачем-то опять засыпали. По-моему, там эти статуи и схоронили.
Ребята обменялись ошеломленными взглядами.
– Зачем же? – спросил Антон.
– Не знаю, зачем. Я отца спрашивал, так тот только кулак мне показал – мол, помалкивай, дуралей! Думаю, что кто-то из больших начальников решил эти самые статуи для себя припрятать. Они ведь, наверное, очень больших денег стоили! А в то время разве их где продашь? Да за такое могли запросто расстрелять. Вот сейчас – это другое дело, сейчас все продать можно, хоть мать родную. Полагаю, что тот большой начальник мог оставить для своих детей бумагу, где нарисовано место захоронения статуй. Ну, словно клад им оставил. Но ведь потом война была, много людей перебили… Может, и сам этот военный начальник погиб, и родственники его померли. Наверное, статуи до сих пор в земле лежат.
– А вы могли бы сейчас найти это место, дедушка? – взволнованно спросил Антон Иосиф Давыдович затянулся еще раз папиросой, и раздавил дымящийся окурок в пепельнице.
– Не знаю… Может, и нашел бы. Хотя много лет прошло. Сейчас, говорят, в голицынском парке много новых домов построено, для всяких богатых людей. Может, кто случайно и раскопал статуи. А может, и нет.
Ребята замолчали, обдумывая услышанное.
– А что же насчет золотой головы царица Екатерины? – поинтересовался Антон. – Вы ее видели?
– Понятное дело, нет, – усмехнулся сторож, открывая окно пошире, чтобы дым побыстрее выветривался из комнаты. – Но слышал, как про нее деревенские рассказывали. Мол, после Октябрьской революции последний князь Голицын решил бежать за границу. Якобы он позвал своего управляющего и стал с ним совещаться, что делать с разными там дорогими вещами – ну, картинами, сервизами, коврами персидскими и всем таким прочим. Говорят, что им удалось многое вывезти во Францию на поезде, в грузовом вагоне, под кучей угля. Но кое-что здесь осталось. И якобы золотая голова Екатерины – тоже. Где-то князь с управляющим все это схоронили. И маршал Тухачевский про это слышал! Он человек был образованный, цену старинным вещам знал. На даче нашей картины разные собрал – засмотришься! Отец говорил, что они очень больших денег стоили. Понятное дело, что маршал заинтересовался и голицынскими сокровищами.
Помню, однажды возвращаюсь из своего дальнего шалаша домой, и на одной боковой аллее встречаю маршала с лопатой в руке. Увидел он меня и вроде как смутился. Я говорю – Михаил Николаевич, вы чего с лопатой ходите? Тот усмехается: «Это я червей копаю для рыбалки, Иоська». И ушел. Ну как же, червей он копал! Ни разу я его с удочками не видал. А вот следы, где он копался, нашел.
– Где? – дружно воскликнули АРТ.
Сторож посмотрел на них, и рассмеялся.
– Да вы, никак, сами кладоискателями хотите стать? Бросьте и думать об этом, ребята. Зря я вам про золотую голову рассказал, зря… Это ведь так, слухи одни. Наверное, последний князь Голицын этот самый царский бюст в первую очередь и вывез во Францию. Он ведь один, наверное, мильон стоил! А если что князь с управляющим и спрятали где-то в своем имении, то это теперь навечно схоронено в земле. Нечего могилы прошлого ворошить, ни к чему хорошему это не приведет. И думать забудьте о всяких там подземных ходах и прочей ерунде! Учится вам надо, а не сказки всякие слушать.
И сторож довольно бесцеремонно выпроводил ребят, на прощанье подарив им большой пакет со спелыми войлочными вишнями.
Глава 15. Сбывшийся сон
Этой ночью Антон не мог сомкнуть глаз. Он лежал на кровати, по привычке закинув руки за голову, и смотрел на темный потолок. Рядом на стуле лежал серебряный подсвечник, и мальчик время от времени касался его пальцами, словно бы подзаряжаясь от него живительной энергией.
Ему не давал покоя встреча с Иосифом Давыдовичем. И даже отличный вечер, проведенный потом на даче в компании гостеприимного Ахсара, не мог затмить рассказ старого сторожа. Шутка ли – оказалось, что все их смутные надежды на клад вдруг стали приобретать совершенно конкретные черты! Золотой бюст царицы Екатерины Второй – это вам не какой-то ящик, полузасыпанный землей, который видел Тёма в подземелье. А мраморные статуи? Конечно, если это копии, то они не больно-то и ценные. Но зачем было бы в таком случае закапывать их в землю? Нет, во всем этом надо как следует разобраться. А для этого придется рассказать все Виктору Григорьевичу. Без него розыски не очень-то движутся. Вот уже несколько дней прошло, и что они узнали? Ну, нашли подозрительный провал в земле возле оврага. Ну, обнаружили, что кто-то копался на старом кладбище на могиле последнего управляющего Голицыных. Маловато будет!
А ВГ – он-то наверняка многое знает! И план подземных ходов у него есть. Вот бы взглянуть на него как следует…
За окном завыла сирена. Антон вздрогнул и, соскочив с кровати, подбежал к окну и отодвинул в сторону шторы. Оказалось, что заорала сигнализация автомобиля, стоявшего напротив соседнего дома. Наверное, воробей на капот сел. Ну все, теперь со сном можно окончательно распрощаться. Пока владелец машины проснется, пока выбежит на улицу и выключит свою дурацкую дуделку, минут десять пройдет. Тьфу, как сирена заливается… Еще родителей разбудит!
Антон вновь улегся в кровать. Спать решительно не хотелось. Он зажег бра, висевший на стене прямо над изголовьем, и взял в руки подсвечник. Пальцы сами собой стали гладить мягкую, словно бы маслянистую поверхность металла. Сколько же этому подсвечнику лет? А вдруг она тоже подарок какой-нибудь царицы? Интересно, что скажет Оксана, когда он отведет ее куда-нибудь в укромный уголок и подарит такую дорогую штуку? Мда-а… вот это будет подарочек, на всю жизнь запомнит! Но ребята… Нет, об этом лучше не думать.
Он закрыл глаза и попытался представить аллею парка, по обеим сторонам которой белели античные статуи: Венера, Афина Паллада, Диана – римская богиня охотников… Среди них возвышался могучий Геракл, свирепо глядя на мраморного льва с широко раскрытой пастью. А в конце аллеи, посреди круглой площадки, окруженной могучими пихтами, стоял мраморный постамент. На нем сиял под лучами яркого солнца золотой бюст Екатерины Второй. Вокруг него столпились дворяне в богатых одеждах и их жены в роскошных атласных платьях. Все они восторженно разглядывали главное сокровище Голицыных.
Кто-то из дворян, маленький сморщенный старик, похожий на гнома, вдруг прошамкал беззубым ртом: «А ведь голова-то, небось, дорогая! Одного золота в ней на мильон рублей, не меньше! Это я твердо говорю, как попечитель Московского университета, хотя образованием сам и не вышел – кончил только семь классов.»
Другой господин, высокий чернобровый красавец в расшитом камзоле и с лопатой в руке, покачал головой и презрительно поморщился. – «Да разве в одном золоте дело, граф Иосиф Давыдович? Бюст императрицы – великое произведение искусства! Сия историческая реликвия должна стать достоянием народа. Для этого ее надо закопать, и поглубже.» – «Зачем же закапывать, маршал Михаил Николаевич?» – дружно закричали дворяне, а одна впечатлительная дама даже упала в обморок. – «Как зачем? – удивился маршал. – Когда-нибудь, лет через двести, дела у России могут пойти совсем плохо. Вот тогда-то этот бюст откопает какой-нибудь любознательный отрок, и передаст ее в Кремлевский музей. И после этого все в любезной нашей стране пойдет хорошо». – «Почему же, дорогой маршал?» – ехидно спрашивает его один из дворян. – "Как почему? Ведь тогда в Кремле станет на одну голову больше. Да еще на какую – на голову самой Екатерины Великой, и не простую, а золотую!»
Дворяне зааплодировали. Маршал осторожно снял бюст с мраморного пьедестала, засунул его под мышку и зашагал вглубь парка. Нашел там самое затаенное место, между трех старых лип, и начал копать землю. Докопался до подземного хода, спрыгнул в него и спрятал золотой бюст в большой деревянный ящик. Потом закопал яму, и указал на нее пальцем.
«Запомни сие место, юный отрок, – громко произнес он. – Здесь, среди трех лип, спрятан самый главный российский клад!»
Антон и не заметил, как заснул.
Наутро его разбудило прикосновение чей-то холодной руки.
– Что, что? – испуганно завопил Антон, подскакивая на постели. – Маршал, не трогайте меня, не трогайте!
Ольга Дмитриевна рассмеялась.
– Ну вот, тебе уже и маршалы стали по ночам снятся. Наверное, опять начитался на ночь приключенческих книжек. Вставай, соня, уже десятый час!
Антон открыл глаза – и даже побледнел от испуга. Он вспомнил, что забыл спрятать подсвечник. Сейчас мама увидит его, и…
Но Ольга Дмитриевна быстро ушла на кухню, пообещав, что сегодня по случаю воскресенья на завтрак будут его любимые оладьи со сметаной. Антон пулей выскочил из постели. На стуле почему-то ничего не было. Сердце мальчика екнуло. Он тут же опустился на колени, и чуть не заорал от восторга. Оказалось, что подсвечник преспокойно лежал себе под кроватью. И как он там оказался? Непонятно. Но все равно ему здорово повезло!
Спрятав сокровище вновь в нижний ящик стола, Антон направился в ванную. По дороге он не выдержал и свернул на кухню, откуда несся целый букет соблазнительных запахов.
– А где папа? – спросил он, с вожделением глядя на большую сковороду, на которой подрумянивались золотистые оладьи.
– Уже ушел на огород. Не облизывайся, соня! Пока не умоешься и не сделаешь зарядку, оладьев тебе не видать. А потом мы с тобой дружно пойдем на фазенду. Нужно полить капусту и кабачки, а потом придется заняться колорадскими жуками. От этой жары их жуть сколько развелось!
Антон сразу же погрустнел.
– Ну, мам… Мне же сегодня на день рождения идти! Я должен быть в отличной форме.
– Будешь, – усмехнулась Ольга Дмитриевна, ставя на огонь чайник. – Сотню-другую раз понагибаешься к картофельной ботве, так сразу обретешь отличную спортивную форму. Да ты не куксись, до обеда мы управимся. И не стыдно тебе лениться, этакому здоровяку? Бегаешь целыми днями неизвестно где, на это тебя хватает. А как отцу с матерью помочь…
Антон развел руками.
– Разве я против? Жуки так жуки. Просто я их терпеть не могу. Уж больно они противные, особенно в личиночном виде. И чего вы их не потравите какой-нибудь химической гадостью?
– Потому что не хотим эту самую гадость потом есть вместе с картошкой, – объяснила Ольга Дмитриевна. – Да и Москва-река рядом, после дождей вся отрава туда попасть может… Иди, умывайся, юный химик!
До часа дня Антон честно вкалывал на огороде. Сам себя он представлял рабом-негром, работающим на хлопковой плантации под присмотром надсмотрщиков. Но в конце концов, во всем плохом можно найти хоть чуточку хорошего. Руки-то работали, а голова была свободной. Антон напрягал ее изо всех сил, пытаясь извлечь какую-то пользу из рассказа старого сторожа, но у него ничего не выходило. Что-то Иосиф Давыдович не договорил, о чем-то очень важном промолчал. А этот дурацкий сон, что с ним делать? Маршал Тухачевский вроде бы указал ему на место между трех старых лип, где зарыт золотой бюст. Говорят, некоторые сны сбываются. Быть может, три старые липы существуют на самом деле? Он, вроде бы, когда-то видел нечто похожее… Но где? Вот в чем вопрос!
Время от времени родители и Антон устраивали небольшие перерывы. Они усаживались на длинной скамейке, доставали из пакета бутылки с газированной водой, бутерброды, огурцы и соль, а затем неспешно перекусывали, разговаривая о том и о сем.
Однажды Антон набрался смелости и как бы между делом спросил:
– Пап, ты как-то рассказывал, что вы с мамой давным-давно видели подземный ход на берегу реки, под голицынским парком. Было дело, или все это сказки?
Сергей Алексеевич с удивлением посмотрел на Антона.
– Нет, не сказки. Мы с мамой действительно лет двадцать назад видели на обрыве возле воды арку, выложенную из красного кирпича. Но ее потом завалило землей. Что, нынче она опять открылась?
– Ну что ты! – испуганно воскликнул Антон. – Нет там ничего. Просто мы с ребятами недавно купались под парком, вот я и вспомнил про твой рассказ… Интересно, а куда этот ход мог вести? Родик сказал, будто бы какой-то подземный ход идет через всю деревню, аж до самого кладбища. Мол, так прабабка ему рассказывала. Как думаешь, пап, это правда?
Сергей Алексеевич расхохотался и потрепал Антона за волосы.
– Чепуха! До кладбища оттуда километра полтора будет, если не больше. Я слышал другое – будто старинный подземный ход вел к подвалам церкви. До нее от берега реки метров двести, так что это вполне похоже на правду.
Антон, грызший сочное яблоко, едва не подавился.
– Какой такой церкви? – сипло спросил он. – Разве в нашем Петровском есть церковь?
– Была, – ответила Ольга Дмитриевна. – Она стояла неподалеку от голицынского особняка, недалеко от края Попова оврага. Помнишь, где находится волейбольная площадка? Вот там-то и находилась церковь. Когда ты был маленьким, я часто привозила тебя на коляске в эту часть парка. Хорошо там, тенисто. Особенно на липовой аллее, что идет вдоль берега реки. Наверное, по ней я прокатила тебя взад и вперед не одну тысячу раз. Но этого ты, конечно, помнить не можешь…
Антон изумленно захлопал ресницами.
– Церковь… Ну конечно же, ведь наше Петровское раньше называлось не деревней, а селом! И как я раньше не сообразил? Мам, а когда же эту церковь сломали?
– Перед самой войной, – вздохнула Ольга Дмитриевна, поправляя всклокоченные ветром волосы. – В те времена все окрестные храмы стояли в запустении, но их хотя бы не снесли до основания. А вот наши, петровские жители, больше всех отличились. Говорят, колхозники затеяли строить большие теплицы. А строительных материалов не хватало. Вот председатель и предложил снести церковь, и разбить ее стены на кирпичи. А церковь-то была не простая, а самая древняя в округе – сейчас бы ей исполнилось больше трехсот лет! Я слышала, что на ее освящение приезжали сами царевна Софья и царевич Иван. А главной святыней храма стал чудотворный список иконы Тихвинской богоматери, который был подарен Семёну Прозоровскому – деду тогдашнего хозяина Петровского Петра Прозоровского – в 1613 году благодарными жителями Тихвина.
– И где же теперь эта икона? – поинтересовался Антон.
– Исчезла куда-то. У меня в технологическом отделе одна женщина работает, очень верующая. После революции, когда церковь закрыли и иконостас разобрали, ее бабка взяла в дом маленькую иконку Николая Угодника. И многие сельчане так же сделали. Но самые ценные иконы, утварь и священные книги в серебряных окладах исчезли. Быть может, их реквизировали прежние власти. Но кое-кто утверждают, будто все самое ценное спрятал у себя в доме священник. Давно бывал в Поповом овраге?
– Ну мам, ты даешь. Да мы с ребятами, считай, каждый день там проходим! Это же самый ближний путь к реке!
– Тогда ты, наверное, заметил, что на левой стороне оврага стоит дом с колоннами и мезонином? Он был построен в пятидесятых годах одним знаменитым в то время певцом Большого театра. А прежде на том месте стоял дом попа петровской церкви. Отсюда и пошло название оврага. Вот, говорят, этот священник Тихвинскую чудотворную икону где-то и спрятал… Да что это так заинтересовался церковью, малыш?
– Кто малыш, я малыш? – обиделся Антон. – И почему бы мне заинтересоваться церковью? Я ведь прежде про нее и не слышал. Думал, волейбольная площадка в парке вечно была. И липы эти здоровенные возле нее просто так растут…
Антон вдруг замолчал, пораженный неожиданной мыслью. Но, к счастью, родители не заметили его замешательства.
– Плохо, что дети не знают, на какой земле живут, – огорченно сказал Сергей Алексеевич. – И в этом виноваты мы, взрослые. Только и делаем, что твердим: любите, дети, Родину, любите! А сами-то мы ее любим? Вон сколько сейчас церквей да монастырей восстановили. И у нас в округе – тоже. И в Знаменках, и в Ильинке, и в Дмитровке. А в нашем Петровском – как была волейбольная площадка, так и осталась. Только раньше, в наши молодые годы, на ней по вечерам людно было. Спортом тогда все поголовно увлекались, и стар, и млад. Кто волейболом, кто настольным теннисом, кто футболом. В парке даже сделали площадку для занятия тяжелой атлетикой. Там-то я впервые в жизни и выжал штангу в сто килограммов весом! А сейчас ворота парка закрыли, никого не пускают. Неправильно все это!
– Что же ты предлагаешь, Сережа – Тихвинскую церковь заново восстановить? – возразила Ольга Дмитриевна. – Да она же, говорят, очень большой была! Нужны огромные средства, чтобы такое сделать. Откуда же их взять? А если большие деньги вдруг и найдутся, то скорее всего они будут грязными, запачканными чьими-либо воровскими руками.
– Тогда не удивляйся и не возмущайся, Оля, что дети будут больше знать про историю Древней Греции, чем про свою родную деревню, – усмехнулся Сергей Алексеевич. – А ведь у нашего Петровского такая богатая история! За пять веков здесь побывали многие известные люди, включая русских царей и генеральных секретарей коммунистической партии. Хотя кого сейчас волнуют такие пустяки? Деньги – вот новый бог, а вернее, Мамона, которому нас заставляют молиться! Ну, хватит философствовать. За дело, а не то жуки окончательно сожрут нашу картошку!
Антон побрел к картофельным грядкам. Его голова, казалось, даже разбухла от бурлящих там мыслей. Ну конечно же, он теперь все вспомнил! На плане ВГ один из подземных ходов действительно был самым коротким, шел от берега реки направо, и заканчивался крестом. Крест – ведь так можно обозначить не только чью-то могилу, как он подумал поначалу, но и церковь! У этой церкви мог быть подвал, а в подвале мог находиться вход в подземелье. Наверное, боярин Прозоровский намеревался в случае осады спрятаться там, под церковью, откуда в случае опасности мог легко выбраться прямо на берег реки. Возможно, где-то там были спрятаны лодки. Стоило только переправиться на другой берег – и фью, ищи ветра в поле!
Интересно, а тот, второй вход сейчас сохранился? Или подвал разрушенной церкви наглухо завален землей?
Но еще больше поразили мальчика слова мамы о старых липах. Теперь он вспомнил место, которое ему приснилось сегодня ночью. Три старые липы… Да они же находятся рядом с аллеей, в десятке метров от волейбольной площадки! Этим деревьям, наверное, лет двести, не меньше. И именно на это место указывал в его сне маршал Тухачевский! А что, если сон был в руку? Тогда там, под корнями деревьев, на самом деле проходит подземный ход, в котором лежит… Тьфу, даже не верится, что сокровище может находиться так близко!
Антон встряхнул головой, отгоняя сладостные видения. А затем бросился к картофельным грядкам так, словно на ботве сидели его самые смертельные враги. Не прошло и часа, как с полчищем отвратительных насекомых было покончено, и вся семья отправилась домой.
После обеда Антон сразу же позвонил Артёму и Родиону. Обоих не оказалось дома. Это было очень досадно, потому что Антону не терпелось сообщить друзьям о своих новых открытиях. Не удержавшись, он сказал родителям, что пойдет ненадолго погулять, и чуть ли не бегом направился к голицынскому дому.
На этот раз он свернул не направо, к липовой аллее с заветной скамейкой, а налево, и скоро оказался возле волейбольной площадки, окруженной редкими старыми деревьями Она была когда-то заасфальтирована, но сейчас асфальт потрескался, и через трещины то там, то здесь пробивался вездесущий пырей. Вокруг же разлилось целое море высокой, почти по пояс мальчику, травы. Ветер гнал по небесному морю белые парусники облаков, и солнце то и дело заливало поляну яркими розовыми лучами.
Антон осторожно вышел на округлую площадку и вдруг почувствовал, как дрожат его колени. От мысли что там, под землей, находится огромный подвал разрушенной церкви, ему стало не по себе. А вдруг свод подвала сейчас обрушится и погребет его под тоннами земли?
Мальчик обернулся и посмотрел на три огромные ветвистые липы, стоявшие совсем рядом. Ну конечно же, именно их он видел прошлой ночью во сне! Если провести мысленно линию от волейбольной площадки к берегу реки – туда, где находился заваленный землей вход в подземелье… Ну точно – ход должен был проходить рядом с тремя липами!
У Антона аж мороз по коже пробежал. Кажется, одну тайну он уже раскрыл! Не обязательно, конечно, что клад спрятан именно в этом, самом коротком подземном ходе. Но ящик, который видел Тёмка… Ведь лежало же там что-то! Факт, что однажды кто-то забрался в ход, держа в руках кинжал и подсвечник. Не ради развлечения, наверное? Быть может, этот человек разыскивал золотой бюст Екатерины Второй. И вряд успел добраться до него, а почему-то в панике бросился в бегство… Что же случилось там, под землей, много десятков лет назад?
Антон подошел к трем липам и уселся в теньке прямо на траве. Вокруг переливчато звенели кузнечики. Где-то в кронах деревьев затеяли ссору вороны. В дрожащем от зноя воздухе носились стрекозы, трепеща прозрачными крылышками. Одна из них уселась на колено Антона, уставилась на него круглыми черными глазками.
Но мальчик даже не заметил ее. Он неотрывно смотрел на заброшенную волейбольную площадку. И постепенно на ее месте поднялись белые стены громадного храма, увенчанные золотистыми куполами. У распахнутых створок двери стояли бедно одетые старики и старушки и крестились, низко кланяясь и молитвенно шепча. Из прохладной, манящей глубины церкви доносилось протяжное песнопение. Его звуки так заворожили Антона, что он и думать забыл о том, что где-то рядом с храмом, в таинственных глубинах земли, спрятан бесценный клад.
Глава 16. День рождения Оксаны
Около пяти вечера ребята из 7А класса – или, вернее, теперь уже из 8А, собрались, как и было договорено, возле школы. Пришло двадцать человек, то есть почти две трети класса. Такой массовой явки прежде еще никогда не наблюдалось, даже когда ребят возили в театр или на экскурсии в музеи. Явился даже кое-кто из «пофигистов», обычно демонстративно игнорирующих все общественные мероприятия. Причина была простой: все уже наслышались о крутом банкире, недавно переехавшем в Петровское, и о его красивой дочке. Одна мысль о том, что в их классе появится чадо не просто нового русского, но и самого настоящего миллионера, вызывала у всех жуткое любопытство. И конечно же, все ребята мечтали посмотреть на коттедж, в котором жила Оксана. Что-то там они увидят?
– Люди говорят, что папаша этой самой Оксаны устроил во дворе бассейн, – говорил староста класса Миша Сазонов, как обычно энергично жестикулируя. – Во-он такой здоровенный, метров в пятнадцать в длину! А может, и все двадцать. И вода в нем налита не просто так, а под самый край, и потихоньку стекает в окружную канавку. Ну, как у самых крутых американских буржуев. Небось, видели такое по телику?
– Видели, – кивнул Дима Глазьев, лучший в классе ученик, не зря прозванный Знайкой-зазнайкой. – И не только видели, но и купались. Сто раз!
– У нас в Петровском? – сразу же ощетинился Мишка.
– Нет, конечно. Забыл, что в прошлом году я ездил на Кипр? А на Кипре, как в Греции, все есть, не то что в нашей деревне. Да и зачем здесь бассейны? До Москва-реки просто рукой подать. Разве что если этот бассейн с искусственным подогревом… Тогда в нем и осенью купаться можно, и даже зимой. Это было бы на самом деле круто! Может, я не зря захватил плавки?
Ребята загалдели. Выяснилось, что все девочки, наслышавшись разговоров о чудо-бассейне, взяли с собой купальники. Так, на всякий случай. Но и многие мальчики оказались не менее догадливы. Сколько раз они видели по телику, как всяческая знать проводила крутые вечеринки возле бассейнов. А вдруг им тоже повезет, и они сегодня вечером словно бы перенесутся куда-нибудь в роскошное местечко, вроде знаменитой Санта-Барбары?
– Глядите, вон, наконец, АРТ идут! – крикнула толстушка Зоя Саблина и энергично замахала рукой. – Ну, что вы там тащитесь! Мы уже давно вас дожидаемся.
Антон и его друзья прибавили шаг. Они почти каждый день встречались с одноклассниками то на речке, то в магазинах, то просто на улицах. Но сейчас было такое впечатление, что сегодня 1 сентября, и что они встречаются с друзьями, которых не видели по крайней мере три месяца. К тому же, на девочках были такие умопомрачительные платья! Как у Золушек, собравшихся поехать на королевский бал. Казалось, что все они одеваются у Юдашкина. Да и парни не ударили в грязь лицом. Толик Сореев даже надел белый костюм-тройку, и выглядел словно американский миллионер из Флориды. Даже главный неряха Лёнька Кротицын принял вполне благопристойный вид, умылся, подстригся и тщательно причесал свои непослушные белобрысые волосы, чего за ним обычно не водилось.
– Ну вы даете! – только и смог сказать ошеломленный Тёма, оглядывая пеструю толпу одноклассников.
Антон тоже был поражен, особенно внешним видом девочек. Он почему-то всегда считал, что в их классе нет ни одной красавицы – ну, встречаются более или менее симпатичные, не более того. А сейчас… Одна Вера Иволгина что стоила в своем воздушном сиреневом платье! Мда-а… И где были раньше его глаза? Или девочки за два летних месяца стали постепенно превращаться из гадких утят в прекрасных лебедей?
– Ну, Антошка, показывай подарок, – сказал рыжеволосый Шура Мостовой. – Не осрамимся перед миллионершей?
Антон хмыкнул и, положив на скамейку пакет, осторожно достал из него нечто, завернутое в золотистую бумагу, и завязанное красной шелковой лентой.
В свертке оказалась большая, толстенная книга по искусству «Сокровища Лувра» на английском языке. На ее роскошной блестящей суперобложке была изображена Венера Милосская.
Ребята разочарованно загудели.
– Ха! – буркнул Толя Сореев, презрительно глядя на альбом. – Книга! Антошка, ты чего, белены объелся? Это в прошлом веке книга была лучшим подарком. Нашел чем удивить дочку крутого банкира! Она, небось, и читать-то толком не умеет. Да и к чему ей книги, при папашиных-то миллионах?
Антон насупился.
– Много хотите за тыщу, – сухо заметил он. – Надо было бы скинуться еще по сотне, тогда бы еще я мог бы купить что-то приличное. А так… дешево и сердито!
– Да-а… – разочарованно пробормотала Вера. – А я-то думала, что ты купил Оксане косметический набор! А это книжка…
– Не книжка, а альбом живописи, – вступился за Антона Лёнька и осторожно открыл книгу на последней странице. – Вы только поглядите – печаталась в Италии! Молоток, Тошка! Такой альбом даже дочери банкира подарить не стыдно.
Но его восторга никто из ребят не разделял. Все осуждающе глядели на покрасневшего от досады Антона. Каждый из мальчишек и девчонок считал, что на такие деньжища, как тысяча рублей, можно было купить что-то и получше. Но правда, никто не смог даже приблизительно сказать, что же именно.
– Вот в следующий раз сами поезжайте и покупайте подарки, – оскорбленный до глубины души, прошипел Антон, бросая на одноклассников злобные взгляды. – А то ведь никого не нашлось, кто бы вызвался со мной вчера поехать! Все сразу вдруг стали очень заняты. А критиковать я и сам умею. Да вы только поглядите, сколько эта книга… то есть, альбом, стоит!
– Как сколько? – удивился Шура. – Тысяча рублей, ты же сам сказал… Тьфу, да здесь же цена есть, в долларах. Батюшки, двести пятьдесят баксов!
Настало благоговейное молчание. Двести пятьдесят баксов за какой-то альбом? Да что, эти капиталисты совсем спятили? Это же сумасшедшие деньги!
Лед по отношению к Антону сразу же растаял. Как ни крути, а Румата сумел купить книжку в десять раз дешевле, чем она стоила за границей. И это вызвало всеобщее уважение. Да, такое и Оксана оценит – даром ли, что дочь банкира!
– Ну что, съели? – довольно ухмыльнулся Родик. – Сами знаете: фирма АРТ веников не вяжет! У нас все и всегда в ажуре.
– Любишь ты хвастаться, Лис, – сразу же осадила его Настя Круглова, самая маленькая и строгая девочка в классе, обожавшая всех учить уму-разуму. – А где обещанные цветы? Мы что, пойдем на день рождения с пустыми руками?
Родик состроил ей страшную мину.
– Вот и сорвала бы у себя в саду несколько роз. Но нет, пожалела. Всегда вы так – ворчите на АРТ, а сами без нас – никуда. Раз я обещал, значит, все будет в полном ажуре! Айда к тетке Марье. Я к ней в теплицу еще утром целый воз цветов притащил. Налетай, подешевело!
До шести было еще немало времени, но терпеть дальше ни у кого сил не нашлось. Веселой гурьбой ребята пошли в сторону Колхозной улицы. Там возле своей калитки их уже поджидала толстая высокая женщина с добродушным круглым лицом. Оглядев ребят, она изумленно покачала головой.
– Тьфу ты, ну ты, как разоделись! Ну, словно на бал во дворец собрались. А девчонки то, девчонки! Принцессы, да и только. А еще говорят, народ стал плохо жить. Да как же плохо, когда детишек разодели в пух и перья, даже страшно смотреть! Что же будет к выпускному вечеру, а? Ну ладно, налетайте на цветы, галчата. Пускай эта дочка миллионера знает, что и мы, деревенские, не лыком шиты!
Родик действительно постарался от души. Всем ребятам досталось по большому букету цветов. Но букет красных роз был всего лишь один, и никто даже не притронулся к нему. Антон почувствовал ехидные взгляды девочек и одобрительно-насмешливые – мальчишек. Та-ак, отлично… Похоже, ребята уже что-то пронюхали. Но как? Ведь они встречались с Оксаной всего один только раз, да и то в пустынном парке! Неужели Лис протрепался?
Но делать было нечего. Антон нагнулся и вынул букет роз из пластмассового ведра, наполненного водой. От сильного, сладкого запаха цветов у него слегка закружилась голова. Ох, что же сегодня будет? Поцелует его Оксана, или…
Пройдя по пыльной улице под прицелом любопытных взглядов старушек, сидевших на скамейках возле своих домов, ребята свернули в небольшой переулок и оказались перед обширным забором из серых бетонных плит. За ним в белесое небо уходили три шпиля новенького, с иголочки коттеджа. Он напоминал средневековый замок, и даже его окна были сделаны в готическом стиле. Дом окружали раскидистые липы. Любой из ребят мог поклясться – еще в прошлом году, когда недостроенный коттедж сиял пустыми глазницами окон, никаких деревьев вокруг здания не было и в помине. Получается, что деревья привезли и посадили уже большими. Круто!
Ребята невольно приумолкли. Когда они подошли к железным черным воротам, те вдруг бесшумно раздвинулись в разные стороны. Навстречу им вышел крепко сложенный молодой мужчина в безукоризненном черном костюме и красном галстуке. В руках он держал мобильный телефон. По-видимому, это был охранник.
– Антон? – спросил он, шаря по толпе ребят цепким, изучающим взглядом.
– Это я! – выступил вперед смущенный донельзя мальчик.
Охранник с улыбкой кивнул ему, словно старинному приятелю.
– С тобой только одноклассники?
– Да, здесь одни свои, – чувствуя себя до невозможности глупо, ответил Антон.
– Ну, тогда проходите! – еще шире улыбнулся охранник. – Хозяева вас ждут!
Ребята робко вошли на территорию коттеджа. Ворота за ними тотчас стали задвигаться.
– Эй, эй, подождите! – послышался сзади чей-то басистый крик. – Меня забыли!
Антон обернулся – и мысленно чертыхнулся. По деревенской улице торопливо шел крупный мускулистый парень в черных брюках, черной рубахе и при белом галстуке. Это был Витя Матвеев по прозвищу Витёк, широко известная в школе личность. В 9 «А» он никогда не учился, зато уже второй год подряд собирался учиться в 8«А». Короче, это был самый обыкновенный второгодник, лентяй и бузотер. Он отличался на редкость задиристым характером, и не раз в прошлом имел стычки почти со всеми своими нынешними одноклассниками. Как он мог разнюхать про день рождения Оксаны? Попробуй его теперь выпроводи…
Не обращая внимание на кислые взгляды ребят, Витёк вошел на территорию коттеджа и первым делом протянул руку охраннику.
– Привет Андрею Даниловичу, – широко улыбнувшись, сказал он.
Охранник, недоуменно пожав плечами, нехотя пожал ему руку.
– А ты откуда меня знаешь?
– Ну, не я знаю, а старший братан мой, Митяй Автостоп. Слыхал, небось?
Лицо охранника расплылось от теплой, и даже немного подобострастной улыбки.
– Ну, как же, как же… Встречались на ринге, когда я еще боксом занимался. Наслышан про его… хм-м… большие дела. Передавай Митяю от меня пламенный привет!
Ребята хмуро переглянулись. Они тоже кое-что слышали про так называемые «дела» старшего брата Витька. Поговаривали, будто Митька Автостоп являлся главарем банды, промышлявшей угоном автомобилей. Самое странное, что источником всех этих слухов был сам Витёк. Он обожал во время перемен торчать в сортире для старшеклассников, где охотно угощал всех и каждого самыми дорогими американскими сигаретами. А затем взахлеб рассказывал об очередных «подвигах» своего брата, которого иначе как «братаном» не называл.
Одно время учителя возмущались наглым, вызывающим поведением Витька, его дерзкими, порой просто хулиганскими выходками. Антон однажды стал свидетелем страшного разноса, который устроила Матвееву в коридоре директор школы Клавдия Степановна. Витёк со снисходительной ухмылкой выслушал ее крики и угрозы, а затем спокойно сказал: «Чего вы так переживаете, Клавдия Степановна? Да, я будущий бандит, ну и что? Мой братан говорит, что такие как он уже вовсе не считаются бандитами, а просто крутыми бизнесменами. Думаете, про него полиция не знает? Еще как знает! Когда братан едет на своем шестисотом «Мерсе», ему все гаишники честь за километр отдают! Потому что всех их братан кормит и холит. Он говорит, что скоро все бывшие бандиты войдут во власть, и тогда-то и настанет в стране настоящий порядок. Потому что с братанами не пошутишь, у них попробуй чего укради! И я бандитом обязательно стану, меня братан по-родственному определит в свое дело по первому разряду. Но говорит, чтобы я школу обязательно сначала закончил. Бандиты теперь образованные нужны, а не какие-нибудь там недоумки гоп-стопы! Так что учите меня, Клавдия Степановна, вам же лучше потом будет!»
Многие ребята восхищались смелостью и спокойной уверенностью Витька, и кое-кто из дурачков даже подражал ему. Этого Антон решительно понять не мог. Неужели, отец с матерью правы, и скоро настанет время таких как Витёк?.. Нет, не может такого быть!
Но тут на высоком крыльце коттеджа появились Оксана и ее родители, и Антон и думать забыл про Витька. Девочки переглянулись с явным облегчением. На Оксане было красивое, но без всяких причуд длинное белое платье, выгодно подчеркивающее ее фигуру. В пышно взбитых волосах сияла нитка жемчуга, а на груди – брошь в виде розы. Антон подумал – молодец, девчонка! Не стала выпендриваться какими-то особыми нарядами, а ведь могла бы! Умно, умно. Врагов среди девчонок она еще успеет нажить, торопиться в этом деле не стоило.
Отец Оксаны, крупный, лысоватый мужчина средних лиц с одутловатым лицом и маленькими, спрятанными за очками глазками, был одет подчеркнуто по-домашнему, в просторную полосатую рубашку и джинсы. А вот его жена, чем-то похожая на знаменитую принцессу Диану, поразила всех, и мальчиков и девочке. На ней было такое вечернее платье!.. Ну, словно бы его сшили из тысяч жемчужных нитей. Здесь пахло уже не Юдашкином, а Карденом. Или еще кем-нибудь покруче.
Ослепительно улыбаясь, словно голливудская дива, мать Оксаны спустилась по лестнице под руку с мужем, чуть придерживая подол платья.
– Очень рада вас видеть, ребята, – ласково сказала она. – Меня зовут Людмила Эльдаровна, я мама Оксаны. А моего мужа зовут Борис Васильевич. Давайте знакомиться! Антон, ты представишь нам своих друзей?
«Откуда они все меня знают?» – изумился Антон, смутившись под ласковым взглядом хозяйки дома. Но делать было нечего. Он подошел к Людмиле Эльдаровне и с легким поклоном вручил ей букет красных роз. Оксана одобрительно улыбнулась ему, и Антон с огромным облегчением понял, что на этот раз, пусть и чисто случайно, но сделал совершенно правильный ход. Он поздравил родителей Оксаны с днем рождения дочери от имени всего класса, а затем перешел к представлению своих одноклассников. Хозяин дома дружески пожимал руки парням и обаятельно улыбался девочкам. А Оксана стояла чуть позади, и насмешливо наблюдала за тягостной, но увы, совершенно неизбежной светской церемонией.
Наконец, это мучение закончилось.
– Ну, а теперь я представлю вам свою дочь, – довольно потерев руки, сказал Борис Васильевич. – Оксанушка, выходи на передний план! Да не стесняйся ты, не стесняйся, никто тебя не съест. Правда, хороша? Горжусь своей дочкой, и не скрываю этого. Ну, а теперь, перед тем, как мы поднимемся в зал, я хочу показать вам свои, так сказать, владения. За мной, ребята, дайте мне похвастаться!
Борис Васильевич и его супруга повели ребят к бассейну. Возле него, на выложенных каменными плитками площадке, под большими полосатыми зонтиками стояли столики с фруктами, конфетами, газированной водой и прочими яствами. Ребята ошеломленно глядели на всю эту роскошь. Да, они надеялись на нечто подобное, но одно дело предполагать, а совсем другое – видеть своими глазами. Вот это да!
Антон немного замешкался. Ему тоже очень хотелось поглазеть на голубой бассейн поближе, но тут он вспомнил про подарок. Подойдя к Оксане, он протянул ей сверток.
– На… То есть, тьфу, поздравляю тебя с днем рождения! От всех ребят, и от себя лично, конечно. Желаю тебе счастья.
Оксана рассмеялась, глядя на его напряженное, покрасневшее лицо.
– Ты забыл добавить: желаю счастья в личной жизни. Ведь так всегда говорят мужчины?
– Не-ет… То есть да, конечно! В личной жизни – особенно! Да ты разверни, разверни…
Оксана развернула розовую подарочную бумагу – и улыбнулась еще ласковее.
– Молодец, Антошка! – похвалила она мальчика. – Я-то гадала, как ты выберешься из этой дурацкой ситуации. Понимаешь, терпеть не могу покупать подарки, это хуже для меня зубной боли! А ты все-таки выкрутился… Такого красивого альбома по Лувру у меня нет.
Антон приободрился. Все оказалось не так уж плохо, как он ожидал.
– Пойдем ко мне, – неожиданно предложила Оксана и, взяв его за руку, потянула к крыльцу. – Папа еще долго будет рассказывать про бассейн и про фонтаны, хвастаться своими машинами, подземным гаражом, особой спутниковой антенной и всем таким прочим. Он у меня ужас какой тщеславный! А я пока покажу тебе нашу библиотеку.
Они вошли в коттедж и поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Повернув налево, они пошли по коридору. В конце его находилась дверь, ведущая в библиотеку.
Антон даже охнул, увидев стеллажи, заполненные тысячами книг.
Оксана насмешливо взглянула на него.
– Удивлен? Небось думал, что банкиры имеют дома только одни чековые книжки? Нет, мои родители очень любят читать. Ну и я, конечно, тоже…
Антон подошел к старинному книжному шкафу, в котором стояли альбомы по искусству. Нагнувшись, он некоторое время разглядывал корешки толстых книг.
– Елки-палки, да у вас уже есть штук пять альбомов по Лувру! – расстроенно сказал он.
Оксана слегка смутилась.
– Да… Но такого, как этот альбом, у нас нет! Кстати, ты чего таскаешь с собой пакет? Кажется, там есть что-то еще?
Антон глубоко вздохнул, словно собираясь сигануть с крутого берега в темный омут, а затем дрожащей рукой вынул из пакета небольшой сверток. Развернув его, он достал старинный подсвечник и вручил его ошеломленной девочке.
– Это лично от меня.
Оксана осторожно взяла в руки подсвечник и стала рассматривать его со всех сторон.
– Какое чудо! – восхищенно прошептала она. – Наверное, этому подсвечнику не меньше двух веков… И потом он сделан из чистого серебра. Где ты его раздобыл?
Антон смущенно пожал плечами и не ответил.
Оксана внимательно посмотрел ему в глаза.
– Неужели эту вещь вы нашли там, в подземелье?
Антон молча кивнул.
– А твои друзья знают, что ты…
Антон смутился еще больше и решил соврать:
– Причем здесь друзья? Мы нашли подсвечник и кинжал, а потом решили разыграть – ведь находки-то две, а нас трое. Мне достался подсвечник. Что я, не могу подарить свою собственную вещь?
– Антошка… ведь это самое настоящее произведение искусства. Зачем ты делаешь мне такой дорогой подарок?
Антон криво усмехнулся.
– А ты не догадываешься?
Оксана подошла еще ближе и неожиданно поцеловала мальчика в губы.
– Я угадала? – еле слышно произнесла она.
Антон вздрогнул и закрыл глаза. Вот и сбылась его мечта! А он еще сомневался, дарить или не дарить, олух! Оксана… да ведь он ее по-настоящему любит! Впервые в жизни любит…
Откуда-то со стороны коридора послышался голос Людмилы Эльдаровны:
– Оксана, где ты? Спускайся вниз, гости ждут!
Девочка торопливо спрятала подсвечник среди книг и, схватив ошеломленного, ничего не соображающего Антона, потащила его из библиотеки.
Все ребята собрались возле бассейна. Борис Васильевич, загадочно улыбаясь, достал из кармана маленький пульт вроде телевизионного и нажал на несколько кнопок. И вдруг из бассейна сразу в нескольких местах стали бить фонтаны! А в самом центре, из бурлящей пены медленно всплыла золотистая рыба, и из ее раскрытого рта высоко в воздух ударила мощная струя воды. Девочки даже завизжали, когда на них сверху посыпались крупные прохладные капли.
Ребята дружно зааплодировали – сюрприз всем понравился. Борис Васильевич с довольной улыбкой раскланялся.
– Вечером, когда стемнеет, я включу разноцветные лампы подсветки, и мы устроим настоящий праздник фонтанов. Надеюсь, вы захватили с собой купальники и плавки? Ну и отлично, а теперь, гости дорогие, приглашаю к столу. Сюда мы вернемся чуть позже….
На втором этаже, в большом зале с высоким потолком, был накрыт длинный праздничный стол. При виде него ребята слегка оторопели – такое изобилие многие из них видели только в американских фильмах. «Неплохо иметь папашу-банкира» – прошептал кто-то из ребят, не сводя изумленных глаз от жареных перепелов, каждый из которых держал во рту маленькое голубое яичко. И еще на столе было множество закусок, газированной воды, фруктов и даже с добрый десяток бутылок шампанского в серебристых ведрышках.
Антон хотел было усесться в дальнем конце стола, вместе с Родиком и Тёмой, но Оксана крепко взяла его за руку и чуть ли не насильно усадила налево от себя. А направо, естественно, расположились сам хозяин дома и его ослепительная супруга.
Негромко заиграла музыка, и пиршество началось. Борис Васильевич, как и положено отцу, встал с бокалом шампанского в руках и произнес первый, весьма витиеватый тост в честь именинницы. Мол, как хорошо быть молодым, когда перед тобой открыты все дороги, и вся жизнь еще впереди, ну и все в таком роде. Ребята выпили по бокалу прохладного, пахнущего персиками шампанского, а потом напряжение как-то незаметно спало, и начался пир во весь мир.
Минут через тридцать, перед сменой блюд, в соседней комнате заиграла музыка и все дружно направились туда. Пока трое официантов в белых костюмах занимались столом и расставляли на нем большие блюда с молочными поросятами, Борис Васильевич зычно крикнул: «Ну, кавалеры, приглашайте дам!», и закружил свою супругу в бурном вальсе. Ребята тоже бросились отплясывать кто во что горазд. Антон, естественно, танцевал с Оксаной. Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья. «Вот повезло! – думал он, – лихо выдавая вместе с Оксаной нечто невообразимое. – Девчонка – класс! Да и родители совсем не задаваки и не зануды, даром что новые русские. Нормальные предки, что и говорить!»
Часа через два, когда на улице стало немного смеркаться, ребята вывалили гурьбой во двор, и продолжили веселье уже на свежем воздухе. Тёма первым скинул с себя одежду – оказалось, что он пришел уже в плавках, – и с разбега прыгнул в бассейн. Переодевшись в гараже, примеру его последовали и все остальные. Хохот и визг стояли такие, что разносились по всей деревне.
Впрочем, не всем было в этот вечер так весело. У Родика, например, настроение было неважным с самого начала. В глубине души он надеялся хотя бы разок потанцевать с Оксаной. Что скрывать – эта девчонка ему очень понравилась. Иначе стал бы он колбасой мотаться по родичам, выпрашивать у них цветы! Но куда там! Девчонка прямо-таки вцепилась в Антона, а ни на кого другого из ребят и внимания не обращала. Даже два десятка букетов самых отборных цветов ее не больно-то впечатлили. И это было очень обидно.
С горя Родик навалился на самые разные яства, да так усердно, что от всего съеденного и выпитого его вскоре потянуло ко сну. Такое бывает с некоторыми людьми, когда они переедят.
Раздувшийся живот Родика буквально пригвоздил его к стулу. Поэтому он и не подумал выходить на улицу вместе со всеми остальными ребятами. Вместо этого он незаметно для всех проскользнул на балкон, уселся там в полосатом шезлонге и, задрав кверху ноги, лениво стал обозревать панораму деревни.
Он и сам не заметил, как задремал. Разбудил его дружный восторженный визг. Открыв глаза, Родик увидел, что на крыше гаража зажглись два небольших прожектора, и осветили разноцветными лучами фонтаны, бьющие прямо из бассейна. Ребята словно стая рыбешек плавали в кипящей воде, осыпаемые градом разноцветных брызг.
Родику при виде этого бурного праздника жизни стало еще более тоскливо. «Ну вот, они там веселятся, и никто даже не заметил моего отсутствия, – мрачно подумал он – Даже Ватсон с Руматой меня не хватились. Друзья, называется! Вот возьму сейчас и вообще уйду. Незаметно, не прощаясь, как это принято у англичан. Кому я здесь нужен? Никому не нужен!»
Растравив себе душу подобными мыслями, Родик всерьез надумал уйти. Но как это сделать незаметно? Ведь небось, ворота наглухо закрыты, и чтобы выйти, придется обращаться к охранникам. Нет уж, так унижаться он не намерен! А почему бы попросту не взять и не перемахнуть через ограду? Она, конечно, довольно высокая, но перелезть можно. Вот все потом удивятся, когда на ночь глядя будут его разыскать в доме, и не найдут!
Родик довольно хмыкнул. Настроение у него немного поднялось. Теперь он по крайней мере знал, что будет делать.
Он вернулся в зал. И там его поджидал неприятный сюрприз. Оказалось, что в зале погашен свет, а входная дверь заперта, и притом снаружи. Только этого еще не хватало!
Родик заволновался, Как теперь выбираться из особняка? Спрыгнуть с балкона? Высоковато, до земли метров пять будет. В сумерках легко и ноги переломать. Конечно, можно позвать на помощь, попросить, чтобы открыли дверь. Но во-первых, во дворе так гремит музыка и все так орут, что сразу не докричишься, А во-вторых, выглядеть он будет в этой ситуации крайне глупо. Тут уже точно не уйдешь по-английски…
Поразмыслив, Родик направился к противоположной двери, которая вела в зал для танцев. К его радости, она была незапертой.
Родик оказался в темном коридоре. Выставив вперед руки, он сделал несколько шагов. Вскоре его руки уперлись в какую-то дверь. Открыв ее, Родик стал водить руками по стене, нащупывая выключатель.
Вспыхнул свет. Тьфу ты, туалет! Хотя, это довольно кстати…
Следующая дверь привела в большую ванную, выложенную красивым цветным кафелем под мрамор. Неужели, и на первом этаже тоже есть такие же туалет и ванная? Неплохо живут эти новые русские!
Он открыл третью дверь, и оказался в какой-то комнате. Когда под потолком зажегся свет, мальчик даже вздрогнул. Он находился в просторном кабинете Бориса Васильевича. Возле роскошного, черного дерева письменного стола, на небольшом столике стояли факс и два телефонных аппарата. Еще на одном столике стояли компьютер и ксерокс. Все было новенькое и самых лучших фирм. Ну, это и понятно, другого от банкира и ждать не приходилось.
Родик вдруг остановился, пораженный неожиданной мыслью. Тьфу ты, что же он делает? Получается, что он без спроса забрался в кабинет хозяина дома! А если кто-нибудь, скажем охрана, заметят свет в окне? Иди потом объясняй, что ты не верблюд, и что случайно забрел в эту комнату. А могут ведь подумать… тьфу, об этом страшно и подумать! Нет, надо делать отсюда ноги, пока не поздно.
Мальчик уже было хотел выключить свет, когда его внимание привлекла папка, лежащая на письменном столе. Очень знакомая синяя папка, потертая, с матерчатыми тесемками… Странно было видеть такую на столе у банкира.
Стоп! Да ведь в точно такой же папке ВГ хранит свою рукопись!
Забыв о своих страхах, Родик поспешно подошел к столу и раскрыл папку. На первом листе бумаги было напечатано титульными буквами: «Садовников В.Г. История села Петровского и его окрестностей, с древнейших времен до наших дней».
Дрожащими пальцами Родик перелистнул несколько страниц. Да, сомнений не было, перед ним лежала рукопись книги, написанная учителем истории. Но откуда у банкира Бориса Володарского могла оказаться эта папка?
Мрачная догадка заставила Родика вздрогнуть. Он торопливо захлопнул папку, выключил свет и выскользнул из кабинета. Через пару минут он оказался снова на балконе. На улице уже заметно стемнело. Звать на помощь ему окончательно расхотелось, но и находиться одному в этом доме было страшно. Перебравшись через ограждения балкона, Родик повис над пропастью. Сердце его бешено колотилось, но вовсе не от того, что он боялся высоты. Нет, сейчас его обуревали страхи посильнее…
Он упал на что-то мягкое – как оказалось, под балконом находилась цветочная клумба. Но все же удар оказался довольно сильным, и в правой ноге что-то хрустнуло. Слегка прихрамывая, Родик направился к бассейну, где в самом разгаре шел ватерпольный матч девочек против мальчиков. И самым азартным игроком был Борис Васильевич. Несмотря на довольно поздний час, никто из ребят не собирался домой – уж больно все были очень увлечены игрой. И потому никто даже не обратил внимания. А он, выскользнув из-под яблоневых деревьев, разбежавшись, с протяжным воплем прыгнул в воду.
Глава 17. Следы ведут в особняк
Антон проснулся только часов к одиннадцати утра. Зевая, он поплелся в ванную, а оттуда вновь направился к кровати, чтобы досмотреть очередной красочный сон. И только звонок мобильника заставил его вернуться на землю.
– Спишь? – зловещим голосом спросил Родик.
– Ну, сплю…
– А ты знаешь, сколько сейчас времени?
– Не знаю, и знать не хочу… Забыл, как мы вчера погуляли? Да я только часа в три ночи заснул…
– Конечно, тебе надо отдохнуть после трудов праведных, – с горькой иронией произнес Родик. – А кла… то есть, нашими делами Пушкин, наверное, будет заниматься? Или ты уже полностью доволен жизнью, и тебе уже ничего не надо?
Антон озадаченно запустил пятерню во взъерошенные волосы.
– Ну, почему же… Но, по-моему, отдыхать тоже иногда надо! Разве вчера не здорово было?
– Здорово-то оно здорово…
Таинственный тон приятеля заставил Антона насторожиться.
– Что-то случилось, Лис?
– Кое-что… Приходи через час в лес, на наше ближнее место. Есть новости – закачаешься!
Антон повесил трубку. Что за дела? Какие могут быть новости у Родьки? Что он за ночь мог такого узнать? Ерунда все это. Небось, что-то Лису приснилось, и теперь он будет неделю рассказывать про свой якобы вещий сон. Такое уже случалось, и не раз. Муть все это!
Ему страшно хотелось опять забраться в постель и всласть подремать еще хотя бы часок-другой. Тем более, что погода не вдохновляла – за окном царила осенняя серость, дул сильный порывистый ветер. Наверное, дело идет к дождю… Хорошо что погода переменилась только к понедельнику. Могла ведь испортить вчерашний праздник!
Антон сладко зевнул, и вспомнил, как вчера в саду, при свете звезд, Оксана поцеловала его. Правда, только один раз, и в щечку, но лиха беда начало! Не выдержав, он пошел в коридор к городскому телефону и набрал номер Володарских.
Трубку подняла Людмила Эльдаровна. Ее голос звучал устало и холодно.
– Оксана еще спит… Ах, это Антон? Позвони после обеда. Сам понимаешь, как девочка вчера нервничала и утомилась. Тебе понравился вчерашний вечер? Очень рада. Приятно, что в будущем классе Оксана есть интеллигентные мальчики. Честно говоря, я опасалась, что здесь, в Петровском, моей бедной девочке будет совсем одиноко. Дети бывших колхозников – это не та публика, которую мне хотелось бы видеть у себя дома… А ты приходи сегодня, обязательно приходи!
Повесив трубку, Антон озадаченно хмыкнул. Ну и выразилась эта Эльдаровна: дети бывших колхозников. И как это понимать?
Спустя час АРТ собрались в конце лесопарка. Там, в самом затаенном месте, возле зеленого забора санатория «Известий», стоял старый, полуразрушенный шалаш. АРТ его построили в далеком детстве, во втором классе, когда по молодости лет еще опасались удаляться от Петровского. С тех пор утекло много воды, но и сейчас иногда друзья навещали место своих младенческих игр.
Родик пришел к ближнему шалашу первым, и в нетерпении прогуливался между сосен. Вид у него был настолько таинственным, что Антон с Тёмой поняли: Лис что-то пронюхал.
– Клад и крест! – произнес Родик пароль кладоискателей, заметив фигуры друзей среди кустов орешника.
– Клад и крест! – отозвался Тёма. – А ты чего хромаешь, Лис?
– Так, производственная травма… Или, вернее, бандитская пуля! Пока вы вчера развлекались и плескались в бассейне с девочками, я… Знаете, кто наш главный конкурент?
– Не тяни за душу, Родька, – строго заметил Антон, усаживаясь на пеньке под кустом бузины. – Если знаешь что-то, то говори. А если тебе опять что-то приснилось…
– Приснилось! – обиженно фыркнул Родик. – Скажешь тоже! Я эту ночь вообще глаз не сомкнул. Знаете, где я вчера побывал? Можно сказать, в самом логове врага…
Он сделал многозначительную паузу, но получив легкий подзатыльник от Тёмы, торопливо продолжил:
– Хотите верьте, хотите нет, но наш главный враг и конкурент – это Борис Васильевич, отец Оксаны!
И Родик, захлебываясь и перебивая сам себя, рассказал о том, как во время праздника случайно попал в кабинет банкира.
Настало тягостное молчание. Антон обалдело глядел себе под ноги, пытаясь собраться с мыслями. Не может быть! Чтобы этот веселый, гостеприимный человек нанял бандитов, которые подожгли школу, следили за ВГ, вели раскопки на кладбище…
– Не может быть, – наконец сказал он. – Просто быть того не может, и все!
Но Тёма не разделял его сомнений.
– А что? – азартно потер он руки. – Все логично получается! Небось, сами слышали по телику: некоторые вчерашние олигархи бросились в бега по всему свету. А другие в долгах, как в шелках. Наверное, и у Бориса Васильевича дела тоже идут не очень. Вот он и решил поправить их за счет клада князей Голицыных!
– А вчерашний праздник? – вяло возразил Антон. – Ведь он, небось, влетел Володарским в копеечку.
– А-а, пустяки, – пренебрежительно махнул рукой Тёма. – Эти люди умеют пускать пыль в глаза. Тем более, вчера был день рождения любимой дочки. Для такого дела папаша не пожалел пары тысяч баксов. А столько может стоить золотой бюст Екатерины Второй, а? Вот то-то и оно! Лично для меня теперь все ясно, как Божий день.
– Что тебе ясно? – хмуро огрызнулся Антон.
– А то ясно, что Борис Васильевич откуда-то прознал про клад. Стал бы он иначе интересоваться историей Петровского, как же!
– А откуда же он все-таки прознал про клад?
– От верблюда! – ответил ему обиженным тоном Родик. – Ты чего придираешься, Антошка? Уж скажи прямо: мол, я влюбился по уши в симпатяшку Оксану, и потому не хочу признать, что ее папаша – самый настоящий бандюга!
– Нет, вы мне скажите – откуда московский банкир мог узнать про клад в нашей деревне? – уперся Антон.
– А если… если… – лихорадочно придумывал на ходу объяснение Родик. – А если он родственник последнего управляющего усадьбы Голицыных, этого, как его, ну Савелия Тимофеева? Или внук того большого начальника, который приказал закопать античные статуи в парке? Да мало ли, откуда банкир Володарский мог узнать про клад? Мы-то узнали!
Антон промолчал, не найдя подходящих возражений. Действительно, всякое могло быть. И чего он придрался к Родьке?
– Вы меня не перебивайте, – насупился Тёма. – Я что хотел сказать? Борис Васильевич каким-то образом прознал про клад, и решил временно переехать к нам в Петровское, чтобы здесь сподручнее было его разыскивать. Сами знаете, чужаки у нас все на виду, его могли бы сразу заподозрить. А теперь он вроде бы уже тоже местный, как и мы. Скоро на него и внимания никто обращать не станет. Логично? По-моему, логично. Ну, а дальше Борис Васильевич нанял тех трех бандюг, которых случайно подслушал Ахсар, и те стали выполнять его приказы. Подожгли школу, разбили ее фундамент, нашли десять золотых червонцев… И на могиле бывшего управляющего копались они. Могу поспорить, что и в старой школе, и на кладбище они искали план подземных ходов! Наверняка Савелий Тимофеев этот план где-то припрятал. Но похоже, что бандюги этот план все же не нашли. И тогда эти трое взялись за ВГ…
– Блин! – Родик даже вскочил, пораженный неожиданной мыслью. – А если трое бандюг выкрали рукопись у ВГ? Тогда в руках у Володарского сейчас находится и план подземных ходов!
Ребята заволновались. Поначалу они хотели сразу же бежать к дому учителя, но Антон уперся. Он указал на свои часы и заявил, что им назначена встреча сегодня в три. Неудобно приходить раньше времени.
– А рукопись? – напирал Родик. – Как она оказалась у банкира, а?
– Откуда я знаю? Может, ВГ… сам ее отдал Борису Васильевичу!
– С какой это стати? – фыркнул Родик.
– Не знаю, с какой! Мало ли у них какие дела? ВГ мог и сам захотеть найти клад. Но без спонсора в этом деле не обойдешься. Вот он и мог взять Бориса Васильевича в долю…
Поняв, что забрел не туда, Антон смущенно замолчал.
Его объяснения не произвели на друзей никакого впечатления.
Тёма решительно встал.
– Мура все это – ну, насчет того, что ВГ ищет клад, и взял банкира в сообщники. Моя версия, по-моему, куда убедительней. Бьюсь об заклад, что ВГ сейчас ползает по всем закоулкам своего дома, ищет исчезнувшую рукопись своей книги, а ее там нет! Украли те трое бандюг и передали своему хозяину.
– Молодец, Ватсон! – дружески похлопал его по плечу Родик. – Вот он что может, дедуктивный метод Шерлока Холма! Пришел, увидел, победил!
Антон не хотел сдаваться. Ему казалось, что сейчас он защищает не сколько Бориса Васильевича, сколько Оксану. Что она, дочь матерого преступника? Не может быть!
– Как же, победил, – язвительно усмехнулся он. – Постой, паровоз, не стучите колеса! По-моему, логика у Ватсона как раз и хромает.
– Это где же? – поморщился Тёма.
– Где… Ну сами посудите, где ВГ мог раздобыть настоящий план подземелий? В смысле, с указанием входов и выходов, а также мест, где спрятан клад? Такой план мог быть только у одного человека – у последнего управляющего, Савелия Тимофеева. Вот бандиты и искали его на кладбище. А план, который я видел в книге ВГ, и выеденного яйца не стоит. Не было на нем ничего такого, что могло бы помочь найти клад.
Родик недоверчиво хмыкнул.
– Много ты знаешь… Может, ВГ просто сделал для книги специальную копию, где самое важное нарочно упустил.
– Тогда почему же он сам не ищет клад? – нажимал Антон. – За столько лет, наверное, мог бы с таким планом в руках раз сто его найти. Нет, парни, нет у ВГ настоящего плана подземелий, и никогда не было.
– Положим, что так, – нахмурился Тёма, недовольный тем, как легко рушится его версия. – Но зачем же ВГ нужно было обращаться к банкиру с рукописью своей книги? Чем Борис Васильевич мог бы ему помочь?
– Ну, откуда я знаю… – буркнул Антон. – Скажем, Садовников мог попросить банкира купить специальное оборудование, с помощью которого можно разыскать подземные ходы. Или какие-нибудь особые металлоискатели, чтобы можно было найти золотой бюст даже под толстым своем земли. Да мало ли какие у него могли быть предложения? А вы… главарь бандитов, и баста! Нет, тут разобраться надо.
Родик хотел что-то сказать, но потом только махнул рукой и отвернулся.
– Ладно, пошли в деревню, – вздохнул Тёма. – Что нам гадать да рядить? Пойдем к ВГ и прямо спросим его. Если у него ничего дома не пропало, то значит, моя версия не верна. А если пропало… То мы скажем ему, где искать пропавшую рукопись!
– Годится, – кивнул Антон и поднялся с пня. – Пускай жизнь покажет, кто из нас прав.
– Конечно, прав я, – спокойно пожал плечами Тёма. – Знаешь, сколько я отцовских книг по криминалистике перечитал? Целую гору! Я даже детективы читать из-за этого не могу: только перелистну пару страниц, и уже догадываюсь, кто преступник!.. Кстати, о нюхе. По дороге зайду домой, возьму Буля. Надо его выгулять, чего псина дома мается?
Родик поморщился. Он побаивался Буля, но разве легко признаться в своей трусости?
– А насчет того, что рановато… – сказал он. – По дороге мы можем зайти к одной бабке, Клавдии Тимофеевне. Не бабка, а золото! Я к ней целую неделю подбираюсь, да у нее дочка больно злющая. Вдруг сегодня нам повезет?
Антон не возражал. Он готов был сейчас зайти в гости хоть к десяти старушкам. Лишь бы только оттянуть неизбежную встречу с ВГ. Предчувствие подсказывало ему, что ничем хорошим этот разговор не закончится. Если вдруг выяснится, что Ватсон прав… Тогда и Оксана может оказаться замешанной в этом темном деле. То-то она так интересовалась кладом!
От этой мысли у Антона окончательно испортилось настроение.
Глава 18. Подслушанный разговор
Друзья пересекли поселок наискось и оказались возле серого пятиэтажного дома. Тёма сказал, чтобы его подождали, а сам торопливо направился к третьему подъезду. Вскоре он вернулся, держа на поводке мохнатого эрдельтерьера по кличке Буль. Тот радостно залаял, увидев знакомых мальчиков, и завилял коротким хвостом.
– Привет, Буля, – сказал с улыбкой Антон, и присев на корточки, потрепал пса за мохнатые уши. – Соскучился, небось, дома?
– Еще бы! – ухмыльнулся Тёма. – Буль, не дергайся, веди себя прилично! Родька, а ты чего скуксился? Да не укусит он тебя, трус несчастный!
Родик криво усмехнулся, опасливо глядя на игривого пса. Ребята знали его слабость – Родик почему-то панически боялся собак. Почему, он и сам не мог объяснить. И собаки прекрасно это чувствовали. Даже самая маленькая шавка, увидев Родика, заливалась лаем на него, а то и увязывалась за ним, норовя укусить сзади за ноги. И с этим ничего нельзя было поделать. Зная эту слабость, Тёма старался пореже брать с собой Буля на прогулки с друзьями, за что его нередко упрекали родители. Буль был ласковым, дружелюбным псом и никому никогда не причинил вреда. Но Родьке втолковать это было совершенно невозможно.
Перейдя шоссе, друзья оказались на центральной деревенской слободке. Отсюда до другого края Петровского, где находился дом учителя истории, было не больше километра. Даже медленным шагом этот путь можно было одолеть минут за двадцать. Но ВГ славился на всю школу своей педантичностью, и ранние гости могли ему не понравиться.
– Кажется, дождик собирается, – сказал Антон, настороженно глядя на небо.
Действительно, тучи еще ниже опустились к земле. Словно стая серых китов, они проносились в воздухе, едва не касаясь своими подбрюшьями антенн деревенских домов. Ветер тоже усилился, бросая в лицо мальчикам едкую пыль и редкие крупные капли.
– Ну и погодка… – поежился Тёма. – Жуть! Глядите – ни одного человека не видно аж до самого горизонта! Что-то мне все это не нравится.
Родик шмыгнул носом.
– Да, мрачновато… Мне бабка-прабабка щас так и заявила: это Бог недоволен, что вы стали рыться в древних тайнах! Просила, чтобы я остался дома. Вообще-то у нее чутье, словно у знаменитой ясновидицы Ванги. Предсказывает все мои неприятности за день вперед.
Тёма облил его презрительным взглядом.
– Да что сегодня с вами? Кажется, вы оба сдрейфили?
Антон с Родиком промолчали. Тогда Тёма махнул рукой и решительно зашагал по деревенской улице. Буль неспешно бежал впереди, низко опустив мохнатую голову, словно к чему-то принюхиваясь.
Родик и Антон вскоре нагнали друга.
– Ого, сколько малины! – с деланным воодушевлением воскликнул Родик, указывая на пышные заросли за сетчатой оградой. – Может, завтра пойдем Дальний в лес, а? Страсть как малинки хочется. Опять же мать просила набрать бидон-второй для варенья.
Ребята остановились возле ограды одного из деревенских домов, пожирая глазами высокие кусты, усыпанные темно-красными ягодами. Только сейчас они поняли, что за всей суетой последних дней они едва не упустили малиновое изобилие. Казалось, еще вчера лесная малина была сплошь зеленой. А завтра, глядишь, она уже перезреет и осыплется сладким дождем на землю. Иди ее потом, собери!
– Малинки хотите, ребятки? – послышался глухой старческий голос из-за кустов.
Родик весело подмигнул друзьям.
– Точно, хотим, Клавдия Тимофеевна. Завтра же в лес пойдем.
– Да зачем же в лес? Заходите, у меня полакомитесь. Видите, сколько ее уродилось – собирать не успеваю…
Родик уверенно отворил калитку. Ребята оказались на обширном, заросшем старыми яблонями участке. Возле кустов малины стояла невысокая старушка в темном платье и синем платке на голове. Тёма и Антон переглянулись – эту пожилую женщину они, кажется, видели впервые. Зато Родик чувствовал себя очень уверенно.
Он подошел к пожилой женщине и взял у нее из рук плетеную корзинку, на дне которой лежал тонкий слой ягод.
– Клавдия Матвеевна, давайте мы вам поможем! Для нас обобрать этот малинник – пара пустяков.
Старушка, прищурившись, оглядела Родика с головы до ног.
– А ты, чай, не Варвары Головиной внуком будешь?
– Правнуком! – улыбнулся во весь рот Родик. – А что, похож?
– Глаза да нос – ну вылитая Варвара… Ну и как она? Ходит еще?
– Нет, все больше лежит, – вздохнул Родик. – Радикулит совсем замучил.
Старуха усмехнулась.
– Не радикулит ее замучил, а годы большие… Это самая главная болезнь из всех болезней. Ну хорошо, вы ягоды соберите, не то дождь их на землю собьет. А потом приходите на террасу – я вас свежим молочком угощу.
Когда пожилая женщина ушла, ребята рьяно набросились на малиновые кусты. Ягоды были крупные, размером чуть ли не со сливу, и настолько зрелые, что сами падали в раскрытые ладони. Тёма не выдержал и засыпал целую гость себе в рот.
– Ты чего делаешь, братец Иванушка? – возмутился Антон. – Не ешь немытую малину, козленочком станешь!
– Это еще почему? – отозвался Тёма, облизываясь.
– А потому, что пыль может быть радиоактивной. Ветер-то какой? Юго-восточный. Стало быть, ветерок веет со стороны Курчатовского института. А над ним, по слухам в воздухе есть какая-то радиация! Вот при южном и юго-западном ветре пыль на землю падает экологически чистая. Такую можно лопать хоть столовыми ложками. Потому что в той стороне от нас находится Одинцовский район, край непуганого начальства и ста тысяч коттеджей. Ни одного завода там нет, и не будет до скончания веков. Понятно?
– Ну, Антошка, ты просто ходячая энциклопедия «Что, где, когда?» – съехидничал Тёма. – И откуда ты все знаешь?
– Просто я смотрю по телику не только «Спокойной ночи, малыши», но и другие передачи. Не то, что некоторые.
– Ладно вам цапаться! – добродушно заметил Родик. – Да вы понимаете, как нам сейчас повезло? Буль, перестань путаться под ногами.
– Конечно повезло – такая халява! – буркнул Тёма, вновь засыпая себе в рот пригоршню темно-красных ягод.
– Осел, при чем здесь малина, – азартно зашептал Родик. – Да я к Клавдии Матвеевне в последнее время уже раза три подкатывался. Но ее дочка тетка Анастасия меня и на порог не пускала. Вредная такая старуха. Сейчас, небось, она в магазин ушла.
Антон удивленно выгнул черные брови.
– Как это может быть, чтобы и мать, и дочка были старухами? Сколько же лет этой Клавдии Матвеевне?
– Девяносто девять.
– Сколько, сколько? – дружно воскликнули Антон и Тёма.
– Говорю вам – девяносто девять! Она – самая старая из петровских жителей. И память у нее – будь здоров, не то что у моей бабки-прабабки. Живая машина времени! Только вот здоровье у нее неважнецкое. Ладно, хватит обжираться. Пошли в дом, пока тетка Анастасия не вернулась и не выгнала нас взашей.
Несколько минут спустя ребята уже сидели на обширной застекленной террасе, за круглым раздвижным столом с гнутыми ножками. Перед ними стояли глиняные кружки с молоком и миски, наполненные до краев сладкой как мед малиной.
– Ешьте, ешьте, ребятушки, – приговаривала хозяйка дома, с улыбкой разглядывая ребят. – Молочко-то парное, от своей коровки.
Ребята черпали малину столовыми ложками, и запивали ее молоком. Заодно они не забывали поглядывать по сторонам. На террасе на деревянных стеллажах стояли множество старых вещей. Особое место среди них занимали три расписных медных самовара удивительной красоты.
Перехватив их взгляды, Клавдия Матвеевна пояснила.
– Мой покойный отец Матвей Иванович, Царство ему Небесное, был большим чаевником. А вот самовар у нас был самый простецкий. И вот однажды Александр Владимирович, последний из князей наших благодетелей, подарил ему сразу три самовара.
Родик не утерпел:
– Наверное, перед бегством за границу? – И, встретив удивленный взгляд хозяйки, пояснил: – Мы слышали, что осенью восемнадцатого года последний из Голицыных одарил многих своих крестьян. Мол, за границу все не увезешь… Но, говорят, дарил самую простую утварь, а все дорогое тайно увез в Париж.
Клавдия Матвеевна нахмурилась.
– Не судите сгоряча, ребятушки. Не берите дурного примера с некоторых скудоумных взрослых, что в Москве из телевизора не вылезают. У них что там, в этом Останкине, общежитие, что ли? Одни и те же в этом самом телевизоре просто днюют и ночуют… Прослышала я, что вы историей нашего Петровского всерьез занялись, – ребята удивленно переглянулись. И это хорошо, потому что нельзя людям без памяти о предках жить. Но судить не торопитесь, что было хорошо, а что было плохо. Господь учит: не судите, да не судимы будете. Нельзя никого осуждать. На то есть суд Божий. А мы за себя должны отвечать, чтоб не грешить…
Я вот почти сто лет прожила, а все равно судить людей не взялась бы. И тем более князя нашего Александра Владимировича, светлая ему память. Хороший был человек, заботился о нас, простолюдинах. Нынешнему начальству так бы о нас позаботиться…
Родик поймал настороженный взгляд Антона, и сразу же постарался перевести разговор на интересующую их тему.
– А что, бабушка, правда, что у князей Голицыных особняк прямо ломился от дорогих вещей?
Клавдия Матвеевна понимающе усмехнулась.
– Так и знала, что про это спросите. Все молодые сейчас на золоте да на деньгах помешаны. А ведь в Евангелии сказано: «Не собирайте себе сокровища на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут. Но собирайте себе сокровища на небе». На небо, в рай-то богатому ох как не просто попасть, потому что сердце его приковано к земле золотыми цепями. Легче верблюду пролезть через иголочное ушко! А Царство Небесное не с деньгами, а с добрыми делами да чистым сердцем люди приходят. Так то, милые, – закончила Клавдия Матвеевна.
– А в народе еще говорят: трудом праведным не наживешь палат каменных, – неожиданно добавил Тёма. – А ведь только возле нашего Петровского этих палат каменных появилось тысячи! И что-то не похоже, чтобы там жили праведники. По крайней мере, так говорит мой отец, подполковник полиции, – а он-то знает, что и как.
Старушка одобрительно кивнула.
– Верно, сынок. На заводы и фабрики нынче мало кто идет, мол, зарплата маленькая, а хотят всего и сразу. Вот и пускаются во все тяжкие ради денег. Но осуждать не берусь – сама по молодости и по дурости много о всяких пустяках думала. Мол, вот разбогатею, и счастье сразу придет. А оно, ребятушки, от денег бежит, словно черт от ладана… Ну да что вам о таком говорить, подрастете – сами поймете.
Да, было в усадьбе вещиц дорогих много, и никому из деревенских ничего из них не перепало. Я в то время еще девчонкой была. Помню, по дурости ждала, что князюшка Александр Владимирович перед отъездом соберет всех нас, девчат, и одарит вещицами своей жены. А у нее одних гребешков до коробочек с безделушками на всю деревню бы хватило! Но нет, не дождались мы барских подарков… А ведь страсть как хотелось!
Старуха опустила седую голову, словно погружаясь в далекие воспоминания, как в темную воду.
– И однажды в холодную ночь, перед самой зимою, ноги сами понесли меня в парк, к княжескому дому. Думала, дай-ка я хоть одним глазочком взгляну, что там творится. Быть может, Александр Владимирович уже уехал, а вещицы княгини взял да оставил. Ну на что ему в бегах-то гребешки, да пузырьки с духами и одеколонами?.. Холодно было, ветрено, первые снежинки в воздухе веяли…
Старуха глубоко задумалась. Родик восторженно подмигнул друзьям – мол, ну я же говорил! Мировая старуха!
– И что же вы увидели, Клавдия Матвеевна? – срывающимся от волнения голосом спросил Антон.
– Что… Оба они стояли в большой зале, Александр Владимирович и его управляющий, Савелий Тимофеев. Разговаривали. А на полу перед ними стояли ящики какие-то то, стружка на паркете валялась…
– А что было в ящиках? – выдохнул Тёма.
– Не видела я, крышки-то уже прибиты были.
– И о чем же они разговаривали?
– Да разве я прислушивалась? Страшно мне стало, как только я увидела стены голые, без картин да гобеленов… Но все же форточка была приоткрыта. Краем уха слышу – спорят они, и как-то зло. Савелий Тимофеев даже голос на хозяина поднял – такого за ним прежде не водилось.
– О чем же они спорили? – настаивал Антон.
– Ну, вроде о том, куда ящики девать. Мол, вывезти их за границу на поезде не удастся, большевики могут перехватить. А прятать в доме или в подвале под церковью нельзя – деревенские все одно найдут. Савелий так и сказал: мол, деревенские людишки жадные да бессовестные, своего же благодетеля готовы обокрасть до нитки. Голытьба она и есть голытьба! А не деревенские украдут, так приедут из города большевики и сами все заберут.
И тут ветер сильно подул, и форточка сильно хлопнула. Князь да управляющий головы к окну обернули. Я чуть со страху не померла. Уж и не знаю, увидели ли они меня в ночи или нет. Понеслась я прочь из парка, словно за мною черти гнались. Как ноги в темноте не переломала, до сих пор не пойму.
– И куда же управляющий с князем спрятали эти ящики? – дрожащим от волнения голосом спросил Антон.
– Да где их тут спрячешь… Вывезли, наверное, из Петровского. У Голицыных ведь еще один особняк был, в Москве. А уж в чьи руки эти ящики потом попали, никто не ведает. А управляющего вскоре большевики арестовали. Долго трясли его душу, но ничего так и не вытрясли. Крепок был характером Савелий Тимофеев, словно гранит. Мол, ничего не знаю, ничего не ведаю – вот и весь сказ. И как его тогда не расстреляли?
– Может, большевики решили просто следить за ним? Может, все-таки надеялись через него выйти на клады князей Голицыных? – вкрадчиво спросил Родик.
Старуха даже руками на него замахала.
– Что ты, внучек, какие-такие клады? Вы эту дурь из головы выбросите. Много петровских мужиков еще в Гражданскую войну землю копали, золотую голову царицы Екатерины искали. Ничего не нашли. Двоих насмерть засыпало, а другим ноги и руки переломало. И поделом – нечего на чужое добро рты разевать. Мне мать говорила: клады земные только тому откроются, кто на доброе дело золото да камешки драгоценные хочет отдать. Видать, не было среди наших мужиков таких праведных людей…
Ребята уныло переглянулись.
– Хм-м… а что же вы, бабушка, хотели взять себе из голицынских вещиц? – спросил Тёма первое, что пришло ему в голову. – Картины, или ковры, или что-то еще?
Клавдия Матвеевна грустно улыбнулась.
– Да на что мне были картины? Я на чужое, слава Богу, никогда не зарилась. А вот свое хотела получить назад. Да не вышло…
– Как свое? – опешил Родик.
– Это дело давнее, ребятки… Моя мать, Царство ей Небесное, была белошвейкой у бабушки Александра Владимировича, Луизы Трофимовны. Княгиня была женщиной знаменитой, настоящей гранд-дамой. Весь московский свет держала в своей крепкой руке! С царями дружна была.
– Неужто с царями? – недоверчиво хмыкнул Тёма.
– Вот про какой случай мне матушка покойница рассказывала. Раньше через Попов овраг в имение Голицыных вел деревянный мост. Однажды Луиза Трофимовна проезжала по нему на карете, а мост возьми да рухни. Сломала княгиня ногу, и на несколько месяцев задержалась в Петровском. Так вот, проведать ее приезжал сам Александр Третий с супругой. И своих детей они не раз в Петровское привозили. В церкви нашей молились, а потом гуляли по берегам Москва-реки и Истры, на Катюхину горку поднимались. Говорили, что краше наших мест нигде на свете нет!
– Мда-а… – протянул Антон, вспомнив, с каким пренебрежением отозвалась о Петровском Оксана. – Наверное, эта Луиза Трофимовна очень богатой была – ну раз, цари к ней запросто приезжали в гости?
– Да уж, наверное, не бедной, – усмехнулась Клавдия Матвеевна. – А уж наряжалась не хуже императриц. Вот, скажем, еще случай какой был.
У нас в Петровском Луиза Трофимовна нечасто появлялась, жила все больше в своем московском доме. А как появится – сразу призывает в усадьбу деревенских и дает им всякие задания. У нас и кузнецы хорошие были, и плотники, и ткачи, и всякие прочие ремесленники. Работы всем хватало.
Моя матушка, светлая ей память, шила для Луизы Трофимовны и платья, и кофточки разные. Да притом лучше, чем московские швеи. А княгиня привозила матушке из Парижа всякие рисунки модных платьев. Ну, как бы журналы мод, по нынешнему говоря.
В молодости моя матушка была очень хороша, первая красавица в округе. И вот не удержалась она, и решила себе кофточку сшить тоже на французский манер. Кофточка получилась на загляденье, вся бисером и золотыми нитями расшитая, с узорами да кружевами. Подружка прознала про это, и попросила такую же кофточку сшить и для нее. Из доброты моя матушка согласилась, и на свою беду по вечерам взялась за это дело.
Верно, соседи прознали про то и доложили княгине. И вдруг Луиза Трофимовна нагрянула к нам домой без всякого предупреждения. Входит и видит на столе заказанное ею платье, начатое да недоконченное. А на кровати лежат две кофточки: одна материна, готовая, и вторая только начатая, для ее подружки. Матушка от испуга упала княгине в ноги, просит пощады. А Луиза Трофимовна молча берет ножницы, подружкиную кофточку разрезает пополам и бросает на пол. А другую кофточку берет в руки, и как хлестнет ее по лицу матушки моей – раз, другой, третий! И приговаривает: знай своей место, девка, а не то пошлю тебя на скотный двор. И ушла, забрав кофточку. Вот ее-то я и хотела разыскать среди княжеских вещиц, да себе взять как память о матушке. Да куда там…
Клавдия Матвеевна огорченно махнула рукой.
И тут Буль настороженно поднял уши и залаял. Скрипнула калитка, и во двор вошла дородная пожилая женщина с хозяйственной сумкой в руке.
Родик сразу вскочил, словно ужаленный.
– Ну, мы пошли, Клавдия Матвеевна. Спасибо большое за молоко и за малину! Можно, мы к вам еще как-нибудь заглянем?
– Я тебе загляну! – послышалось со стороны сада. – Все-таки пролезли в дом, проныры. Вон отсюда, вон! Неча ходить по домам и вынюхивать. Знаю я вас, шпану поселковую – только и ищите, что украсть у добрых людей!
Буль бурно залаял, защищая своих друзей от несправедливых нападок. Но мальчики и не подумали оправдываться. Вскочив со стульев, они понеслись к калитке во всю прыть. Но пожилая дочка хозяйки дома все-таки ухитрилась наградить Антона тумаком по спине.
Выскочив через раскрытую настежь калитку, ребята еще некоторое время бежали по деревенской улицы, преследуемые бранью злой старухи. А затем остановились, и дружно расхохотались.
– Это называется: поели малинки, – сказал Антон, потирая ушибленную спину. – Ну и рука у этой бабуси! Ей бы каратэ заниматься. И чего она так на нас взъелась?
– Просто ее дом за последние годы раза три грабили, – объяснил Родик. – Вот и обозлилась на весь свет, как не знаю кто. Ну ладно, пошли, а то еще к ВГ опоздаем!
Глава 19. Нападение
Ребята торопливо зашагали по деревенской улице. Вокруг было совершенно пустынно. Казалось, порывистый ветер и темные облака, осыпающие землю мелким дождиком, отбили у всех желание выходить за порог.
По пути ребята шумно обсуждали только что состоявшийся разговор. К их огорчению, Клавдия Тимофеевна не рассказала им ничего особенно нового. Но с другой стороны, они получили очередное подтверждение того, что часть своих вещей князь Александр Владимирович все-таки не успел вывезти за границу.
– Спорю на сто рублей, что в тех ящиках находилась разные там сервизы, – уверенно говорил на ходу Родик. – До революции все аристократы любили собирать китайский фарфор. Да и наш, Дулевского завода, тоже был очень хорош. Помню, мы с родителями ездили в усадьбу Архангельское, а там как раз была открыта выставка фарфора князей Юсуповых. Красотища, засмотришься! Думаю, у Голицыных был не хуже… Ох, а это еще что?
Родик застыл, словно мраморное изваяние, указывая рукой вперед. Антон и Тёма посмотрели в эту сторону – и дружно ахнули.
Калитка, ведущая во двор сада Виктора Григорьевича, была распахнута. На пыльной дороге виднелись следы от широких автомобильных протекторов. Цветник возле ограды был помят так, словно бы по нему прошлось несколько человек.
Не произнеся ни слова, ребята побежали к калитке. Буль несся впереди, громко лая.
Дверь на террасе была также почему-то распахнута. Сердца ребят сжались от дурного предчувствия. И действительно, в кабинете Садовникова царил полный разгром. На полу валялись груды книг, бесцеремонно сброшенных со стеллажей. Шкаф с коллекцией старых вещей был распахнут. Рядом с ним валялись любовно собранные учителем за многие годы предметы старины: самовары, детские игрушки, балалайки, утюги, скатерти… Опустошенные ящики письменного стола лежали рядом.
– Воры… – просипел перепуганный Родик. – Кто-то забрался в дом Виктора Григорьевича!
– А где же он сам? – озираясь вокруг, спросил Антон. – Может, погнался за грабителями?
Тёма опустился на колени и стал торопливо рыться в груде старых вещей.
– Синей папки тоже не видно, – через некоторое время сообщил он. – Ну, я же говорил, что отец Оксаны – самый главный бандюга! Конечно же, это его люди выкрали еще вчера папку у ВГ, и… О-ой!
Антон вскочил на ноги, словно ужаленный и дрожащей рукой указал на валявшиеся рядом тома энциклопедии Брокгауза и Ефрона. На книгах были видны капли красной краски… Нет, это была кровь!
Буль носился по комнате, взволнованно лая. Казалось, он хотел о чем-то рассказать ребятам, и очень сердился от того, что те его не понимает.
Увидев кровь на книгах, Тёма еще больше посерьезнел. Копируя отца-полицейского, он встал, широко расставив ноги и, заложив руки за спину, сурово констатировал:
– Здесь произошла драка. Воры не ожидали, что ВГ был дома. Их было, по-моему, двое. ВГ ввязался в драку, но противник оказался сильнее. Ему нанесли сильный удар в лицо, и тогда ВГ побежал из дома. Наверное, он звал на помощь, но соседи вряд ли что-то услышали. А может, струсили и не захотели услышать.
Антон в отчаянии зажмурился. Его худшие опасения сбылись.
Эх, Борис Васильевич… Но Оксана – что теперь думать об этой девчонке? Свидание в парке, поцелуй, ласковые взгляды… вдруг все это было сделано по приказанию Бориса Васильевича? А почему бы и нет? Ведь и он сам поначалу занялся Оксаной по настоянию друзей! А она, оказывается, тоже действовала по приказу своего главного командования…
– Ну, если бандиты и погнались за ВГ, то не сразу, – подал голос Родик. Он указал рукой на дверь. – Видите, как покорежен внутренний замок? Наверное, ВГ сумел стряхнуть с себя бандитов, а затем выбежал в прихожую и закрыл за собой дверь на ключ. Окна в его доме сами видите какие – наверное, уже лет двадцать как не открывались. Так что бандюгам пришлось изрядно повозиться, прежде чем они вышибли дверь. Да притом они еще рылись некоторое время в вещах ВГ… Наверное, учитель успел убежать.
Антон хотел возразить, а затем махнул рукой.
– Может, и так. Но куда же мог направиться ВГ? В деревню? Наверняка кто-то из бандитов заранее перекрыл ему туда путь. Ватсон, что скажешь?
– Буль, сюда! – не отвечая, напряженным голосом приказал Тёма.
Пес послушно подошел к хозяину и уселся на полу, шумно дыша и высунув длинный розовый язык.
Тёма вышел в прихожую, и вскоре вернулся с черным башмаком.
– Нюхай, – приказал он, суя башмак Булю.
Пес послушно уткнулся носом внутрь башмака.
– А теперь след, Буль! – закричал Тёма. – След!
Пес пошевелил мохнатыми ушами и вопросительно посмотрел на хозяина.
Несмотря на всю драматичность ситуации, Антон нервно рассмеялся.
– Ну ты даешь, Тёмка. Куда твоему лопоухому эрдельтерьеру идти по следу? Вот была бы это, скажем, немецкая овчарка…
Словно бы поняв эти слова, Буль громко и обиженно залаял. А затем стремительно закрутился на полу словно волчок, и сделав мощный прыжок, помчался прочь из дома.
Ребята переглянулись и побежали за ним вслед.
На улице уже царила чуть ли не вечерняя мгла. Тучи бурлили низко над землей, словно пытаясь выжать из себя хотя бы слабый дождик. Наверняка, многие деревенские жители смотрели сейчас в небо с надеждой. Для их покрытых пылью садов и огородов ливень оказался бы сущим спасением.
Но он мог стать настоящим проклятием для трех друзей. Они выскочили вслед за Булем на улицу. Там пес некоторое время покружился на травянистой полянке, что-то вынюхивая, а затем уверенно побежал в сторону Липки. Пробежав по широкому деревянному мостику, пес помчался в сторону молодой еловой рощи.
Ребята неслись за псом изо всех сил. Тёма на ходу вспоминал, каким конфузом заканчивались для эрдельтерьера все его прежние попытки взять след, и мысленно взмолился: не подведи, Буленька! Я обещаю кормить тебя самыми отборными, сахарными костями, только не сверни со следа! Но если ты, мохнатый червяк, опять гонишься за какой-нибудь кошкой или сбежавшей курицей… Уши оторву, и на шее бантиком завяжу!
Буль попетлял немного по еловой роще, а затем решительно свернул налево, на заросшую травой тропинку, и вывел ребят к старому шоссе. Когда-то оно вело к колхозным теплицам, где выращивались не только огурцы с помидорами, но и замечательные розы. Вот уже лет десять как теплицы были заброшены, и шоссе окончательно опустело.
Выбежав на потрескавшееся асфальтовое полотно, Буль завертелся на одном месте, словно не зная, куда идти дальше.
– Ну все, каюк, след потерян, – с тоской пробормотал Тёма, тяжело дыша и вытирая с лица пот. – Бандиты наверняка поймали ВГ, посадили его в машину и…
Буль поднял голову и с лаем понесся по заброшенному шоссе. Ребята, не успев толком передохнуть, опять ринулись в погоню.
Спцустя несколько минут Буль остановился возле кирпичных арочных ворот, ведущих на старое деревенское кладбище.
Ребята испуганно переглянулись.
– Булька, ты чего? – нервно произнес Родик. – «Педигри», что ли, обожрался? С какой это стати ВГ побежит прятаться от бандитов на кладбище?
Буль обернулся и пристально посмотрел на Тёму, словно спрашивая хозяина, стоит ли продолжать поиски дальше.
– Наверное, бандиты просто загнали ВГ на кладбище… – нервно пробормотал Тёма. – Самое удобное место, чтобы разделаться с человеком!
– А вдруг они и сейчас там? – неуверенно спросил Родик.
И в это же мгновение где-то на западе раздался оглушительный раскат грома. Дождь пошел чуть сильнее, и можно было не сомневаться, что очень скоро над Петровским разразится нешуточная гроза.
– Может, побежим, позовем полицию? – неуверенно предложил Родик.
Антон нахмурился и мотнул головой.
– А вдруг ВГ лежит сейчас раненый где-то посреди кладбища? Нет, надо его сначала разыскать. Парни, вооружайтесь на всякий случай.
И он поднял с земли заржавевший металлический прут. Тёма подобрал в канаве увесистый камень, а Родик не нашел ничего лучше, чем обломок гнилой доски.
– След, Буля! – воскликнул Тёма. – След!
Пес помчался через арку ворот вглубь старого кладбища. Пробежав по тропинке метров двадцать, он уверенно свернул направо, ловко лавируя в узких лабиринтах между металлическими оградами.
Сердца ребят сжимались от страха, но назад пути не было. Тёма как-то незаметно оказался впереди, как всегда случалось в трудные минуты.
Вскоре ребята оказались перед знакомой черной металлической оградой. За ней располагались захоронения членов семьи Тимофеевых. На траве между могильных холмиков лежал учитель Садовников. Его голова была залита кровью, словно после тяжелого удара. Левая рука была неестественно вывернута назад, а правая была вытянута в струнку и указывала на крайний из гранитных обелисков – тот, под которым был захоронен управляющий Савелий Тимофеев.
Нырнув в распахнутую калитку, ребята оказались рядом с учителем. Антон, превозмогая страх, встал на колени рядом с ним и, взяв за запястье левой руки, замер.
– Дышит, – с огромным облегчением произнес он. – Дышит! Позвоните в милицию, а то я забыл свой мобильник…
Но увы, ни у кого мобильника с собой не оказалось. Да и зачем они были нужны ребятам – ведь они всего лишь собирались навестить Садовникова!
Антон приказал:
– Тёмка, рви домой! Вызывай полицию, скорую помощь – ну, сам знаешь. А мы с Родькой пока тут подежурим.
– А вы справитесь вдвоем? – нервно дрожа, спросил Артём. – Вдруг бандиты вернутся?
– Не вернутся, – уверенно ответил Антон, указывая на вывернутые карманы пиджака и брюк учителя. – Бандюги нагнали ВГ, трахнули чем-то тяжелым по голове, а затем обшарили все карманы. Наверное, нашли план и смылись. Да беги же ты, наконец!
Тёма помчался к выходу из кладбища. Пес бурно залаял и помчался за ним вслед.
Антон с тоской поглядел ему вслед. С Булем сейчас было бы чуть поспокойней. Хотя, разве собака может справиться с вооруженными бандитами?
Он сурово взглянул на трясущегося от нервного напряжения Родика.
– У тебя рубашка чистая, Лис? – неожиданно спросил он.
– Да… Только вчера прабабка стирала…
– Снимай!
– Ты хочешь перевязать ВГ? Но…
– Смотри, как кровь течет по его затылку… Да снимай ты рубашку, чучело огородное!
Антон достал из кармана перочинный ножик, разорвал белую рубашку Родика на несколько полос, а затем довольно уверенно перевязал окровавленную голову учителя. Тот никак не отреагировал на это, даже его закрытые брови ни разу не дрогнули. Лицо Садовникова было смертельно бледным, и Антон с тоской подумал – неужто, учитель умрет?
Послышался новый удар грома, и после него словно по команде наконец-то хлынул сильный ливень. Антон торопливо стянул с себя рубашку. Они с Родиком взялись за ее края и кое-как закрыли голову учителя от тропического дождя. Мальчики стояли, мокрые с головы до ног, и молча глядели на лес кружевных оград и могильных памятников. Обоим казалось, что вот-вот из серой пелены дождя выйдут вооруженные до зубов бандиты. Каждая секунда казалась им часом, и этой пытке не было конца…
Когда среди могильных оград появились люди в белых халатах и полицейской форме, Антон и Родик никак не отреагировали это. Они еще некоторое время оцепенело стояли под проливным дождем, глядя на то, как тело учителя положили на носилки и унесли к стоящей у ворот машине скорой помощи.
Полицейские понимающе переглянулись и, взяв обоих ребят за руки словно детишек, повели их прочь с кладбища.
Глава 20. Ахсар узнает тайну
Следующий день тоже не принес АРТ ничего хорошего. Сначала с ребятами встретился Олег Николаевич, отец Тёмы. Выслушав сбивчивые рассказы трех друзей, он сурово нахмурился, но ничего не сказал. Затем он же отвез трех друзей в своей служебной машине в Ильинск, в отделение полиции, где с ребятами дальше беседовал уже следователь, капитан Алексей Иванович Коренков.
Ребята, перепуганные произошедшими событиями, уже не собирались больше ничего скрывать. И отцу Тёмы, и следователю они выложили буквально все – и про подземный ход, и про клад, и про трех бандитов, и про их главаря Бориса Васильевича Володарского. Единственно, о чем они умолчали, так это про подсвечник и кинжал. Уж очень не хотелось лишаться своих, с таким трудом раздобытых сокровищ!
Но все пошло совсем не так, как они ожидали. Рассказы про тайны князей Голицыных не произвели на взрослых ровно никакого впечатления. Самое мягкое, что они услышали от следователя, было «Ну и фантазеры вы, парни!»
У следователя была совершенно иная версия вчерашних драматических событий. Оказалось, что в последние месяцы в соседних деревнях и селах было совершено более десятка дерзких ограблений. В округе явно орудовала какая-то шайка. Правда, до крови до сих пор ни разу не доходило, но в этом случае грабителям не повезло – хозяин неожиданно вернулся домой. Грабители испугались, напали на Садовникова, но Виктор Григорьевич сумел убежать. Наверное, путь в деревню ему перегородили, вот он и побежал в сторону кладбища, надеясь ускользнуть от погони. Но его нагнали и избили, да так, что теперь учителю не один месяц придется пролежать в больнице. Врачи говорят, что он получил сильное сотрясение головного мозга, и очень опасались за его память.
АРТ вышли из здания отделения полиции огорошенные. Им было страшно жаль учителя, который, как оказалось, получил очень серьезную травму. И их очень раздосадовало, что взрослые с таким пренебрежением выслушали их доверительный рассказ.
Особенно кипятился Тёма.
– Просто уму непостижимо, до чего взрослые иногда бывают глупы! – негодовал он, когда ребята шли к автобусной остановке. – Ну, я еще могу понять этого деревенского детектива Коренкова. Всю жизнь он занимается всякой мелочевкой, кражей постельного белья и угоном трехколесных велосипедов. Про клады он только в книжках читал. Но отец! Он-то человек образованный, подполковник, столько всяких интересных дел распутал… И даже он не захотел всерьез рассматривать мою версию! Обидно же, просто сил нет!
Подошел автобус, и подавленные ребята молча уселись на задних сидениях. Но и здесь им не повезло. К ним подошла кондукторша и потребовала деньги за проезд. А денег-то у ребят не оказалось, даже у запасливого Родика. Как ни пререкались ребята, кондукторша оказалась непреклонной. Из вредности она специально остановила автобус между двумя остановками, и заставила ребят выйти под осуждающий шопот пассажиров.
Проводив взглядом автобус, Антон в сердцах сплюнул.
– Ну, не везет так не везет… Что за полоса такая у нас черная пошла? Ладно, потопали.
Стараясь сократить путь, ребята свернули на грунтовую дорогу, ведущую к Петровскому через лес. На опушке за бетонным забором располагалась стройбаза. Указав на нее, Родик сказал:
– Может, зайдем к Ахсару? Он ведь там работает.
– Зайдем, почему не зайти? – буркнул Тёма.
Оказалось, что на базе был обеденный перерыв. Ахсар перекусывал бутербродами, сидя в теньке возле штабеля из свежераспиленных досок. Увидев ребят, он расплылся от улыбки.
– Садитесь, парни, – пригласил он, указывая на лежавшее на земле бревно. – Водички не хотите? У меня припасена пара бутылочек в холодильнике. Сейчас сбегаю!
Родик в ответ махнул рукой.
– Нет, спасибо, что-то не хочется. Мы сыты по горло. Всем сыты!
Ахсар удивленно воззрился на него.
– Что-то случилось? Может, твой отец сердится, что я поселился на вашей даче?
– Да нет, что ты! – поспешил успокоить его Родик. – Просто сегодня день у нас очень неудачный. А вчера… вчера и вовсе случился кошмар!
Ребята и сами не заметили, как все рассказали Ахсару. Да и что теперь было скрывать-то – после того, как они все рассказали в полиции?
Ахсар выслушал их с большим вниманием, и ни разу не перебил.
– Вот это да! – восхищенно произнес он. – То-то я заметил, что у вас аж глаза загорелись, когда я рассказал про тех троих бандюг… Выходит, это они вашего учителя по голове тюкнули, и план подземного хода украли?
Антон пожал плечами.
– Доказательств у нас нет. Но факт есть факт: синяя папка с рукописью книги о Петровском из дома Садовникова пропала после нападения бандитов. Зато такая же папка вдруг появилась в кабинете банкира Володарского. Случайность? Вряд ли.
– Да… – протянул Ахсар и пристально посмотрел на Родика. – А почему ты не стащил план из той папки? Или хотя бы не перекопировал его? Тогда бы мы уже сегодня могли подобраться к кладу!
Родик обиженно засопел.
– Почему да почему… Легко вам рассуждать, сидя здесь, в тенечке! Я что вам, Штирлиц? В любой момент охрана могла увидеть, что в кабинете Бориса Васильевича загорелся свет. Иди потом, доказывай, что ты не верблюд! Еще бы заподозрили, что я хотел банкира ограбить… Вот я и дал деру. А о плане со страху даже и не подумал.
Ахсар понимающе кивнул.
– Но ты хотя бы уверен, что на столе лежала та самая папка?
– Не знаю… Синяя она была, это точно. Но вроде, чуть поновее, чем та, что мы видели в руках у ВГ. И потоньше она была.
– Может, учитель дал банкиру второй экземпляр своей рукописи? – продолжал допытываться Ахсар.
– Откуда я знаю? – пожал плечами Родик.
Ахсар задумался, подбрасывая в воздух пластмассовый стаканчик.
– Ладно, разберемся, – наконец сказал он. – Конечно, если вы меня берете в долю.
АРТ переглянулись.
– Берем, – ответил за всех Антон. – Чего уж теперь секретничать! Тем более, что мы зашли в тупик. А преступники, наоборот, наверняка уже вышли на след клада. Ведь план подземелий теперь у них в руках!
Ахсар недоверчиво усмехнулся.
– Это еще не факт… Ты же сам считаешь, Антон, что у вашего учителя нет и никогда не было настоящего плана.
– А где же тогда он находится? – поинтересовался Тёма.
– Да на кладбище, как вы не можете понять! – воскликнул Ахсар и даже хлопнул себя по коленке от возбуждения. – Все ясно, как день. ВГ мог бы получить эту бумагу только от одного человека – от бывшего управляющего князя Голицыных. Но тот умер уже давно, и скорее всего, унес свою тайну в могилу. Понимаете – в могилу! ВГ искал настоящий план, и наконец, догадался, что он спрятан на кладбище. И когда на него напали бандиты, то он инстинктивно побежал на кладбище, к могиле управляющего. Вы же сами сказали, что он как-то странно лежал на земле, неестественно вытянув руку. Может, он указывал на место, где спрятан настоящий план?
АРТ обомлели. Ахсар, как оказалось, мог дать вперед несколько очков самому Тёме!
– Мда-а… – пробормотал Антон, озадаченно почесывая голову. – Что-то в этом есть. Но учитель указывал не куда-нибудь, а на обелиск Савелия Тимофеева. А под ним бандиты уже копались, и явно ничего не нашли.
– Значит, плохо копались, – упрямо нахмурил смоляные брови Ахсар. – Или ваш учитель указывал куда-то в другое место, а не на тот памятник. В этом деле надо как следует разобраться!
Родик присвистнул.
– Разберешься там, как же… На старом кладбище даже черт голову сломит. Такие джунгли… Мы, конечно, поищем, но…
Ахсар досадливо махнул рукой.
– Понятное дело – вам теперь на кладбище даже нос сунуть страшно. Давайте сделаем так: кладбище я беру на себя. Времени у меня навалом, а мертвецов я не боюсь. Буду ходить по вечерам на кладбище, посмотрю, что там к чему. А вы давайте займитесь всякими там историческими фактами. Не может быть, чтобы в каких-нибудь книжках не нашлось ключа к подземельям! Как что узнаете, приходите ко мне на дачу. Только уговор: взрослым больше ничего не рассказывайте. Сами видите, что вам никто не верит. Ну, я пошел. Работать пора!
Глава 21. Двое в парке
Во время обеда Антон был непривычно тих и мрачен. Мама встревожено глядела на него. По поселку уже разошлась весть о нападении на учителя Садовникова, и про то, что к этому как-то причастны трое ребят, известных как АРТ. Ольга Дмитриевна пыталась разговорить сына, но тот отвечал нехотя. Да, они действительно сегодня были у следователя. Рассказали, что пришли к учителю поговорить об истории Петровского, но увидели в доме разгром. Буль взял след, и привел их на кладбище, где лежал раненый учитель. После этого Тёма побежал домой и вызвал полицию. Вот и все, что они знали об этом жутком случае. Следователь сказал им спасибо и пожелал успехов в учебе.
Как ни нажимала на сына Ольга Дмитриевна, тот больше ничего не рассказал. Да и не хотел он тревожить мать попусту. Уж если даже отец Тёмы им не поверил, то значит, со взрослыми лучше пока дела не иметь. У них и своих проблем хватает!
Как только мама ушла на работу, Антон поспешил тотчас попытался позвонить по мобильнику Оксане, но та не отозвалась. Пришлось идти к городскому телефону и набрать номер дома Володарских. Этого делать было категорически нельзя, но удержаться он просто не смог. Сомнения терзали его душу, и с этим надо было что-то делать. Э-эх, была не была!
Взяв прохладную трубку, Антон почему-то почувствовал себя Штирлицем, который звонит партайгеноссе Борману.
– Оксана, это ты? – сказал он, услышав знакомый девичий голос.
– Я.
– Ты что, обиделась?
– Нет.
– Чувствую же по голосу, что обиделась!
– Какой ты чувствительный стал сегодня. А почему вчера, в понедельник, не догадался позвонить?
Антон ощутил угрызения совести.
– Я звонил, утром. Но ты тогда еще спала. А потом… Понимаешь, вчера такое приключилось…
– Что же такое может приключиться в вашем Петровском? – с холодной усмешкой спросила девочка.
Антон нахмурился.
– Неужели, не слышала?
– Откуда? С местными бабульками на скамейке я не сижу, и семечки с парнями возле клуба не щелкаю.
– Мда-а… Понимаешь, вчера мы с ребятами… Нет, по телефону не могу. Давай встретимся через полчаса а?
– Ладно. На том же месте?
– Конечно. Только…
– Что?
– Захвати с собой книгу о Петровском, ладно?
– Хорошо.
Антон повесил трубку и озадаченно взглянул на свое отражение в настенном зеркале. Ну и олух же он! Ведь ясно же как Божий день, что Борис Васильевич – главарь банды, разыскивающей клад князей Голицыных. Наверняка это по его приказу бандиты украли рукопись книги и избили учителя Садовникова. И все же он сам назначил Оксане встречу! А если она тоже с папашей заодно?
Но все эти вполне здравые соображения не возымели никакого действия. Антон ничего не мог поделать с собой. Оксана ему очень нравилась, и потому он просто не мог поверить в версию Тёмы о ее причастности к делам бандитов. Ее папаша – ну, это совсем другое дело. А она… да быть того не может! Не зря, наверное, говорится, что любовь делает из людей дураков. Вот и он стал самым настоящим дураком.
Антон не меньше десятка раз прошелся взад-вперед вдоль липовой аллеи, прежде чем увидел девочку. Оксана была одета несмотря на жаркий день в синие джинсы и бархатистую зеленую блузку. В руке она держала пакет – наверное, там лежала книга.
При виде девочки сердце Антона бешено забилось. И все же он постарался взять себя в руки. Даже если Оксана и не подозревает о темных делах своего папаши, осторожность не помешает.
– Привет, – улыбнулась Оксана, и слегка наклонилась, повернувшись к нему щекой. Антон оторопел. Неужели…
– Ты не хочешь меня поцеловать? – удивленно приподняла брови Оксана.
Антон опомнился и поцеловал девочку. Ее щека была бархатистой и, несмотря на жару, немного прохладной.
Оксана рассмеялась, глядя на его смущенную физиономию.
– Вот уж никогда не могла бы подумать, что ты такой скромник, Антошка. Девчонкам нравятся симпатичные парни вроде тебя. Наверное, ты уже много раз целовался с девочками?
– Было дело, – признался Антон. – Правда, особых красавиц у нас в Петровском нет. Вернее, не было до твоего появления.
– А я красавица? – серьезно спросила Оксана.
– Спрашиваешь! Просто картинка с выставки.
– И нравлюсь тебе именно потому, что я красивая? – продолжала допытываться девочка.
Антон задумался. Таких вопросов до этого ему никто не задавал.
– Ну, не знаю… – протянул он, лихорадочно пытаясь придумать ответ. – Может, и так. Но… с тобой мне как-то очень легко. Ну, словно с Тёмой и Родиком. А ведь я дружу с ними уже тысячу лет!
Настороженный взгляд Оксаны немного смягчился.
– Это правда? – тихо спросила она.
– Да, правда.
– Здорово, если так. Со второго класса ребята не дают мне прохода. Только и слышу с той поры: картинка, картинка… А я живой человек, понимаешь? И мне неприятно, когда во мне видят только одну смазливую мордочку и… ну и остальное, сам понимаешь. Мне очень одиноко, Тошка. Вернее, было одиноко, пока я не встретила тебя.
Антон сглотнул, ощущая внезапно возникшую сухость в горле. Ничего подобного в жизни у него не случалось. До этого взаимоотношения с девочками у него складывались очень легко и беззаботно. Ну, встретились несколько раз, сходили в клуб на танцы, поцеловались. А потом разошлись, как в море корабли. Без всяких обид и сердечных терзаний. Даже странно было после этого видеть по телику всяческие мексиканские страсти-мордасти. Но оказалось, что и у него, словно у какого-нибудь недоумка Альфонсо или Мигеля, тоже может сладко защемить сердце…
Сам не понимая зачем, он неожиданно взял правую руку Оксаны и прижал к своей груди. Та ждала, порывисто дыша. Чувствуя себя до невозможности глупо, Антон склонил голову и прикоснулся губами к дрожащим пальцам девочки.
Первый раз в жизни он поцеловал руку женщине! Ну, словно граф Монте-Кристо какой-нибудь. Обалдеть и не встать!
Но Оксана, казалось, ничуть не удивилась.
– Спасибо… – прошептала она глубоким, взволнованным голосом. – Я знала, что ты не просто так, как другие… Там, где я раньше училась, ребята были совсем другие… Ты когда-нибудь курил травку?
– Нет.
– И никто из ваших ребят тоже не пробовал? Ни единого разочка?
Антон вспомнил про Родика, но вовремя прикусил язык.
– Э-э… «Бандит» пробовал. То есть Витёк Матвеев. Помнишь того здоровяка, что едва не опоздал к тебе на день рождения?
– Помню. Я почему у него такая странная кличка – «бандит»?
– А это и не кличка вовсе. Витёк сам себя так называет. Понимаешь, его брат, как, говорят, он входит в одну из самых больших подмосковных банд. Витёк особо это и не скрывает. Наоборот, он даже гордится своим братом, и собирается пойти по его стопам. Они с Федькой Фигвамом два сапога пара.
– А что учителя?
– Да ничего. По-моему, они Витька побаиваются даже больше, чем Фигвама. Видела у шоссе, напротив голицинского дома, высокий бетонный забор? За ним находятся развалины княжеской конюшни. Когда-то ее хотели восстановить, но так ничего и не сделали. По слухам именно так Витёк и Фигвам приучают парней курить травку, поначалу бесплатно. А потом, конечно, требуют денежки, и немалые… Но я никогда эту дрянь не пробовал. А ты?
Оксана как-то странно посмотрела на него.
– Давай не будем об этом, ладно?.. Лучше расскажи, как у вас идут поиски клада. Вы уже поняли, что тот подземный ход, который мы нашли возле берега реки, вел к подвалу Успенской церкви?
Антон даже закашлялся от удивления.
– Кхе-кхе… А ты откуда знаешь?
У него сразу же всплыли недавние подозрения. А вдруг все-таки Оксана в курсе тех делишек, которые проворачивает ее папаша?
Но девочка вместо ответа взяла его за руку и повела к началу аллеи. Пройдя мимо громадного, тихого барского дома, они свернули налево и вскоре оказались неподалеку от волейбольной площадки, возле знакомых Антону трех старых лип.
– Ты знаешь, что где-то здесь находятся могилы? – неожиданно спросила Оксана.
Антон захлопал ресницами.
– Какие такие могилы? Здесь, в парке?
– Это сейчас здесь парк, – терпеливо объяснила Оксана. – А когда-то там, на месте волейбольной площадки, стояла большая и очень старая церковь.
– Ну, про это я знаю! Ее построил в 1688 году боярин Пётр Прозоровский.
– Верно. В той церкви были два придела – один Петра и Павла, а второй – Николая Угодника. Так вот, позднее в них были захоронены двое князей Голицыных. Один из них, Фёдор Николаевич, очень образованный для своего времени человек, был дипломатом, куратором Московского университета. Второго звали Алексей Михайлович, он был дядей князя Александра Владимировича. Умер он сразу после революции, в Москве, но перед кончиной попросил похоронить его в Петровском. Антон осмотрелся.
– И где же их могилы? Что-то я их прежде не видел.
Оксана пожала плечами.
– По-моему, эти две могилы попросту потеряны. А еще где-то здесь, под этими липами, находится…
– Клад? – воскликнул Антон, на миг забыв об осторожности.
– Нет. Еще одна могила – братская.
– Что, что? – не понял Антон.
– Не знаешь, что такое братская могила?
– За кого ты меня принимаешь? Но только откуда она здесь взялась? Ведь в войну немцы не дошли до нашего Петровского, это я точно знаю!
– При чем здесь немцы? Здесь похоронены красноармейцы и белые офицеры. Понимаешь, Тошка, в 1918 году в Петровском остановился на несколько дней отряд белых. Шла Гражданская война. И вот кто-то из местных жителей доложил об этом большевикам в Москву. Ночью в Петровское прискакали красные, и начали осаду голицынского особняка. Был страшный бой. Белых перебили всех до единого, но и красных тоже погибло немало. Местные жители и не знали, что делать с телами убитых. Тогда же никто еще толком не знал, чья сторона возьмет верх. Вот и захоронили всех вместе где-то рядом с этими липами.
Антон присвистнул от удивления.
– Ничего себе! Откуда же ты про это все узнала? Нам никто про это не рассказывал, даже Виктор Григорьевич. А ведь он знает про наше Петровское буквально все!
– Значит, не захотел. Кстати, это он и рассказал мне об этом.
Ноги Антона невольно подогнулись. Он сел прямо на траву и изумленно поглядел на Оксану снизу вверх.
– Когда? – выдавил он из себя. – Когда вы с ним встречались?
– Несколько дней назад, точно не помню, – пожала плечами девочка. – А что это ты так побледнел?
– Разве ты не знаешь, что на Виктора Григорьевича вчера напали бандиты?
Настал через побледнеть Оксане.
– Его… его убили?
– Нет. Но здорово по голове чем-то треснули. Теперь он лежит в больнице, и вроде бы, еще даже не пришел в сознание. Врачи опасаются, что он может напрочь потерять память.
В глазах Оксаны застыл испуг.
– Это ужасно… – прошептала она. – И чем же мог помешать бандитам такой хороший и безобидный человек?
Антон вздрогнул. Нет, напрасно он так быстро растаял. Конечно же, Оксана не врет, она ничего не знала про нападение на учителя Садовникова. Но ее папаша… Чем меньше будет Оксана знать, тем лучше.
Он с деланным недоумением пожал плечами.
– Откуда я знаю? Полиция разберется. Жалко, конечно, Виктора Григорьевича… Как только он немного поправится, мы с ребятами обязательно к нему съездим. Всем классом!.. Так что Садовников рассказывал про братскую могилу?
Оксана присела рядом с ним на траву.
– Учитель говорил, будто бы сразу после окончания гражданской войны местные власти хотели поставить на этом месте памятник бойцам, погибшим за советскую власть. Но когда узнали, что здесь же захоронены и белогвардейцы, то решили этого не делать. Ведь белых в то время считали злейшими врагами, как же им ставить памятник? Так и предпочли обо всем попросту забыть.
– Мда-а… Как говорила Алиса в Стране Чудес: чем дальше, тем страннее и страннее… Каждый день узнаю что-нибудь новое! Значит, под нашими ногами находится братская могила. И где-то рядом с ней проходит подземный ход. Веселенькое местечко, нечего сказать!
Ему страстно захотелось рассказать Оксане все, что они сумели разузнать о кладе Голицыных. Удерживало его лишь одно: подозрения в адрес Бориса Васильевича. До тех пор, пока не появится ясность, какую роль в этой темной истории сыграл отец Оксаны, откровенничать было нельзя.
Словно почувствовав это, Оксана заторопилась домой. Антон проводил ее до ворот парка, и затем, сжав в руках вожделенную книгу об истории Петровского, бегом помчался домой.
Глава 22. Легенда, оказавшаяся былью
Родители еще не вернулись с работы, и тем не менее Антон на всякий случай заперся у себя в комнате. Затем, поразмыслив, он на всякий случай задернул шторы, хотя на дворе во всю сияло солнце. Он зажег настольную лампу, достал из нижнего ящика стола серебряный подсвечник, и только затем раскрыл книгу Оксаны.
Таких старых книг он прежде не держал в руках. Надо же – она была издана аж в 1912 году, еще до революции! Бумага, конечно, здорово пожелтела, и кожаный переплет в нескольких местах треснул. Антону казалось, что от книги прямо таки веет пылью древности.
Дрожа от возбуждения, он углубился в чтение. Поначалу шел долгий и скучноватый перечень первых хозяев Петровского, владевших сельцом еще в XVI веке. Быстро потеряв терпение, Антон перелистал несколько глав, и углубился в жизнеописание Петра Ивановича Прозоровского. В книге очень подробно перечислялись все его заслуги перед отечеством, участие в войнах, служение царям и все такое прочее.
Взглянув на очередную страницу, Антон вздрогнул. Он увидел план Петровского, относящийся к концу XVII века. Но никаких подземных ходов на этом плане не было!
Заволновавшись, Антон стал быстро листать плотные, тяжелые страницы, скользя глазами по ним сверху вниз. Шел длинный перечень дворов, находившихся в то время в Петровском, имена крепостных, род их занятий, и все такое прочее. Антон узнал, что при Прозоровском сельчане занимались главным образом доходными ремеслами, вроде выделки пеньки, изготовления замков для мебели, дверных петель и подков. Многие заготавливали летом сено, которое тогда было самым ходовым товаром. Ежегодно 26 июня, в день праздника Тихвинской иконы Пресвятой Богородицы, в Петровском устраивалась большая ярмарка, на котором сельчане продавали плоды своих трудов заезжим купцам.
Словом, много чего было в книге рассказано о эпохе Петра Прозоровского. Перечислялись даже виды рыб, которые разводились в двух прудах для барского стола: лини, язи, щука, карась, стерлядь и так далее. Но ни разу не было упомянуто про подземные ходы. Ни разу!!
Волнуясь, Антон торопливо перелистал толстую книгу до конца. Он нашел еще два рисунка с планами Петровского середины XVIII и начала XIX веков. Но ничего про подземные ходы он ни нашел. Их словно бы и не было вовсе!
Антон озадаченно почесал затылок. Вот так дела! То-то Оксана так легко отдала ему эту книгу. Выяснила, что в ней нет ничего, что могло бы привести к кладу, и…
Неожиданно между двух страниц в самой середине книги, Антон обнаружил высушенный цветок. Вроде, это были анютины глазки. Откуда цветок мог попасть в библиотечную книгу? Ведь это только девчонки собирают гербарии…
Девчонки?! А вдруг это знак, оставленный Оксаной?
Антон наклонился над столом и внимательно прочитал обе страницы. Оказалось, что в Отечественную войну 1812 года через Петровское прошли войска Наполеона. В то время хозяином села был князь Фёдор Николаевич Голицын. Он был истинным патриотом и не хотел оставлять Москву даже тогда, когда враг подошел к столице вплотную. Затем все же он уехал во Владимирскую губернию, в одно из своих дальних имений. Князь очень страдал от мысли, что в Петровском его дворовые люди и крестьяне могут пострадать от жестокости неприятеля. Но все обошлось. Главная армия французов шла к Москве по Старой Смоленской дороге. Но часть армии под командованием пасынка Наполеона, вице-короля Италии Евгения Богарне проследовала из Можайска в Звенигород, а оттуда через Николину Гору и Уборы вышел к Знаменкам.
В начале сентября захватчики вышли к Петровскому. Их встретили залпы ружей, но французы без особых хлопот захватили село. Они поселились на некоторое время в голицынской усадьбе.
В имении Голицыных французы вели себя по – варварски. Они разбили несколько мраморных бюстов, исполосовали саблями портрет князя Фёдора Николаевича, и превратили несколько дверей в мишень для стрельбы из пистолетов. А чудесная оранжерея, где даже под Рождество цвели розы и диковинные южные растения, была уничтожена полностью.
А дальше… У Антона даже в горле пересохло, когда он прочитал:
«Однако, основная часть имущества, а также иконы и утварь Успенской церкви не пострадали, поскольку после взятия французами Можайска князь Федор Николаевич приказал их спрятать в надежном месте, в подземелье. Тайники под Петровским были устроены еще боярином Петром Прозоровским в конце XVII века. Достоверных сведений о них не имеется. Однако предание гласит, что при княгине Луизе Трофимовне в Петровском заправлял ее приказчик, Дмитрий Лоскутов, человек исполнительный и дельный, но жестокий и развратный. Ему пришлась по душе одна из дворовых девиц, красавица Варвара. Девушка оказалась своенравной, и отказала приказчику Дмитрию Лоскутову в его любовных притязаниях. За этот проступок она была посажена Лоскутовым в подвал под церковью, дабы там она смирила свою гордыню.
Спустя два дня дворовые видели, как приказчик шел поздним вечером к церкви, держа горящую свечу и нож. Он спустился в подвал, и больше его никто не видел. Наутро туда же спустились священник Михаил и несколько дворовых людей, но подвал был пуст.
Приказчик Дмитрий Лоскутов и дворовая девица Варвара с тех пор сгинули без следа. А по Петровскому пошли слухи, будто той ночью один из сельчан слышал под землей чьи-то крики и топот бегущих ног.
По приезде Луизы Трофимовны ей было доложено о происшедшем во всех подробностях. Княгиня очень рассердилась, и запретила дворовым и сельчанам даже вспоминать о Лоскутове и о девице Варваре. А мужика, который якобы слышал крики под землей, приказала выпороть, и продала со всей его семьей во Владимирскую губернию.»
Антон долго сидел, невидящими глазами уставившись в плотно зашторенное окно. Нет, автор книги был не прав, история про Лоскутова и Варвару вовсе не была легендой… Вот, оказывается, откуда в подземелье взялись кинжал и подсвечник! Дворовая девушка оказалась запертой в темном подвале под церковью. Каким-то чудом она смогла найти секретный вход в подземелье, и бежала. А взбешенный Лоскутов преследовал ее, намереваясь убить. Но похоже, они оба сгинули где-то в подземных лабиринтах…
Два скелета на ящике с сокровищами, «йо-хо-хо, и бутылка рома!» Тот жуткий сон-то оказался в руку. Только скелетов в подземелье не два, а четыре. А может, и куда больше. Бр-р-р!
Интересно, что бы сказал Виктор Григорьевич, если бы узнал разгадку этой древней тайны? Наверное, похлопал бы его, Антона по плечу, и сказал: «Молодец, парень! Наверное, из тебя получится хороший ученый-историк!»
Вспомнив про учителя, Антон вздохнул. Вот не повезло человеку, так не повезло! Хотя… хотя разве кому-то эти проклятые подземные ходы принесли удачу? Как же, держи карман шире! Одни от них неприятности…
Вздохнув еще раз, Антон начал вновь читать «Историю села Петровского» с самого начала.
Глава 23. Головы кружатся от новостей!
На следующее утро Тёма позвонил полдевятого. Зевая и потягиваясь Антон взял мобильник.
– Чего так рано? – буркнул он.
– Ничего себе рано! Да ты на часы посмотри, соня несчастный.
– Мда-а… Понимаешь, вчера Оксана дала мне почитать книгу про Петровское. Вот я читал до трех часов ночи.
– Ну и как?
– Вы с Родькой обалдеете! Я раскопал одну старинную легенду, которая оказалась вовсе и не легендой… Жуть! Хотя, по делу ничего особенно ценного не нашел.
– Ладно, потом расскажешь.
– А что слышно про ВГ? Как он себя чувствует? Может, съездим сегодня к нему в больницу, навестим?
– Разбежался… Садовников до сих пор лежит без сознания в реанимации. Отец говорит, что он еще не скоро придет в себя. А если и очнется, то память к нему вернется не сразу. Если вообще вернется…
– Э-эх, жалко-то как! До чего же не повезло человеку…
– Вот так-то связываться с… Ну, сам знаешь, с кем. Против лома нет приема!
– Ясное дело. А что полиция? Ищет бандитов?
– Ищет-то ищет, но… У следователя, вроде бы, появилась совсем другая версия.
– Это тебе отец рассказал?
– Да. Но тут еще кое-что выяснилось… Мне только что звонил Ахсар, просил прийти к нему на стройбазу. Вроде бы, у него есть какие-то новости. И Лис что-то вчера раскопал… Словом, давай бери руки в ноги… то есть наоборот, конечно, и чтобы ровно в девять как штык был у автобусной остановки. Пока!
Наскоро умывшись и на ходу проглотив бутерброды с докторской колбасой, Антон оделся и выскочил из дома. День оказался на удивление прохладным. Небо заволокло белым маревом облаков, с северо-запада дул влажный, порывистый ветер. Ну что за июль такой выдался! То жарища не продохнуть, то дожди с грозами, а то осенняя холодища нахлынула. Ни одного нормального дня!
Шагая к автобусной остановке, Антон неожиданно подумал: гроза… Интересно, а не случись неделю назад той жуткой грозы с ураганом, как бы все тогда сложилось? Конечно, бандиты наверняка бы и так подожгли старую школу, но… Но вряд ли Лёнька стал бы свидетелем этого преступления. И тогда Книгочей не подошел бы к ним, АРТ, на берегу, желая побыстрее выболтать свою тайну. И он, Антон, мог бы и не вспомнить про подземный ход, о котором когда-то рассказывали ему родители. Раньше-то не вспоминал! Не переплыви он с ребятами через реку, не нашли бы они подсвечник с кинжалом, и… Да словом, никаких поисков клада тогда бы и в помине не было! Своды подземного хода сами собой обвалились бы через день-другой, и врата истории снова бы закрылись.
До чего же жизнь человека зависит от всяких случайностей! И самое главное, поди догадайся, чем все закончится. Клад и крест! В этих словах, если подумать, есть и совсем другой смысл. До сих пор все люди, кто связывался с поисками голицынского клада, кончал крестом, то есть смертью! Может, поэтому и сторож Иосиф Давыдович, и старуха Клавдия Матвеевна даже разговаривать о кладе с ними не захотели. Жалели, наверное. Нет, здесь есть о чем подумать… Может, бросить это гиблое дело, пока не поздно?
На автобусной остановке стояло человек десять, и потому Тёма и Родик сразу же сделали знак Антону – мол, держи язык за зубами. Будто он и сам не разбирается в таких вещах, ну просто смешно!
И только выйдя из автобуса через три остановки, ребята вновь обрели дар речи. Они пошли по узкой асфальтовой дороге, ведущей через поле в сторону стройбазы, и наперебой стали обмениваться новостями.
Рассказ Антона произвел на его друзей тягостное впечатление. Конечно, здорово, что хоть одну тайну они разгадали, но…
Родик так и заявил: «Лучше бы ты ее не разгадывал, Антошка! Что называется, чем меньше знаешь, тем спокойней спишь. Мне и так каждую ночь снятся кошмары, как те двое мужиков с лопатами в руках гоняются за мной по подземелью. Теперь еще и тот приказчик с кинжалом прибавится. От троих попробуй, убеги!»
Антон обиделся. Выходит, он зря старался?
– Да вы поймите, олухи, что теперь мы точно знаем, куда шел самый короткий подземный ход – от берега реки к подвалу под церковью! И где-то в том подвале была спрятана секретная дверца. Если до нее доберемся, то может, доберемся и до того ящика, который видел Ватсон. Вряд подземный ход завалило полностью!
Тёма недоверчиво хмыкнул.
– Ну как же, дадут тебе вести раскопки в парке, разбежался!
– Может, и дадут!
– С какой это стати? Ты что, археолог?
И тогда Антон рассказал про захоронения двух князей Голицыных в склепе под церковью, и про братскую могилу времен Гражданской войны.
– Понимаете, парни, мы можем обратиться к нашим властям. Мол, мы, школьники, хотим сделать доброе дело, раскопать останки князей Голицыных, красноармейцев и белых офицеров, чтобы потом перезахоронить их как следует. Я слышал, что есть такие ребята, которые ходят по лесам, где во время отечественной войны шли сильные бои, и занимаются перезахоронением советских солдат. Почему бы нашей школе не сделать нечто подобное с теми, кто лежит в нашем же петровском парке? Для этого и по лесам ходить не нужно. Вот он парк, совсем рядом! А во время раскопок мы потихоньку до подземного хода и доберемся…
Родик ухмыльнулся и похлопал Антона по плечу.
– Ну, ты просто Тимур и его команда! Да эти кости сто лет уже в земле пролежали, и никому и на фиг не были нужны. А сейчас – тем более. Ведь любые раскопки стоят денег. А денег сейчас, как известно, нигде нет. Тут для живых зарплаты не хватает, а ты на мертвых денежки предлагаешь тратить!
Но Тёма неожиданно поддержал Антона.
– А что плохого было в Тимуре и его команде? – спросил он, сурово глядя на шагавшего рядом Родика.
Родик опешил.
– В каком смысле – что?
– Нет, ты скажи – что? То, что тимуровцы старикам помогали, заботились о семьях красноармецев? По-моему, ничего плохого в этом не было, и даже наоборот. А мы теперь о ком заботимся? Только о самих себе. Вот и расплодились у нас в школе «пофигисты», словно тараканы. А все почему? Нет у нас в жизни никаких больших дел. А есть только одни большие бесконечные тусовки. Чуешь разницу, Лис?
Родик нахмурился.
– Ты мне мораль не читай, – буркнул он. – Мало мне родичи мораль читают?
– Да при чем здесь мораль, – махнул рукой Тёма. – Нет, Антошка, ты здорово придумал, ну, насчет перезахоронения тех двух князей и солдат! И дело доброе сделаем, и до подземного хода доберемся.
– Насчет доброго дела я в общем-то согласен, – нехотя признался Родик. – Ведь до восьмого класса доучились, а ничего, кроме сбора металлолома, полезного и не сделали… Ладно, мы это дело еще обмозгуем. Ватсон, а что ты вчера накопал?
Оказалось, что Тёма раздобыл самые свежие новости о ходе следствия. Он потратил весь вчерашний вечер, чтобы подластится к отцу. Начал плести паутину типа того, что, мол, все ученики очень любят Садовникова, переживают за него. Неужели, это правда, что бандиты охотились за его коллекцией старинных вещей?
Наконец, Олег Николаевич не выдержал атаки сына, и слегка приоткрыл занавес над тайной следствия. Все слухи о краже коллекции Садовникова он назвал полной чушью. Мол, все вещи остались на месте, это было проверено по описи, которая хранилась в столе учителя. Да и что там было ценного? Самовары? Чугунные утюги? Прялка? Чепуха все это.
Дело было совсем в другом. По словам соседей, к Садовникову дважды или трижды за последнее время приезжали какие-то крутые парни на японском джипе. И они, якобы, обратились к Садовникову, и к его соседям, с просьбой продать один участок или даже два. Мол, деревянные развалюхи будут снесены, и на их месте построят коттедж. Взамен крутые парни предлагали сельчанам купить квартиры в Москве.
Садовников отказался пойти на эту сделку. Соседи однажды слышали, как из раскрытых окон его дома доносились брань и угрозы. Так что у следствия сомнений не было: не договорившись с учителем, его непрошенные гости решили перейти от угроз к насилию. Земля в Петровском строила бешеных денег, так что ничего удивительного в таком повороте дела не было. Вот и все.
Услышав эту поразительную новость, Антон и Родик мрачно переглянулись.
– Отлично! – буркнул Антон. – Кажется, Борис Васильевич куда хитрее, чем мы думали. Конечно же, он мог предвидеть, что визиты его подручных к Садовникову не останутся незамеченными. И на всякий случай, словно осьминог, выпустил чернильную завесу. Мол, какие-то крутые парни интересовались участком ВГ, и только-то! Понятное дело, теперь взрослые и слушать не захотят ни про какой клад.
Тёма кивнул.
– Следствие очень часто поначалу идет по ложному следу, – важно заявил он. – И потом, полиция не любит никакой экзотики. Вымогательство дорогого земельного участка – дело у нас, в ближнем Подмосковье, самое обычное. Отец рассказывал, что нередко из-за клочка земли бандиты даже убивают людей. Запросто!
– Мда-а… – протянул Антон. – Ладно, разберемся… Лис, а что ты накопал? Или проспал весь вчерашний день на боку?
Родик обиделся.
– Как же, полежишь тут на боку… Столько стариков вчера обходил, аж ноги до сих болят! Зато кое-что выяснил… – и мальчик сделал многозначительную паузу.
Тёма остановился и показал Родику кулак.
– Что темнишь, Лис? До стройбазы пять минут ходьбы осталось. Если ты будешь мекать и бекать…
Родик буркнул:
– Да ладно вам… Просто я вчера ходил по домам не просто так, а расспрашивал про Савелия Тимофеева. Я так рассуждал: этот тип умер в сороковые годы, а значит, деревенские старики должны его хорошо помнить. И знаете, что они мне рассказали?
– Не знаем, – сделал зверское лицо Тёма и вновь показал Лису кулак. – И до чего же ты любишь, Родька, наводить тень на плетень!
– Например, я узнал, где жил Тимофеев. Помните, возле нашего клуба стоят два здоровенных тополя? Оказалось, там рос когда-то третий тополь, еще побольше этих. Рядом с ним и стоял дом Тимофеевых. Савелий Устинович жил там в одиночестве, жена его давно умерла, детей не было… Ну вот, через неделю после его похорон случилось землетрясение.
– Разве в наших местах бывают землетрясения? – перебил его Антон.
– Бывают, только редко и небольшие. Так вот, наутро люди проснулись и видят – третий тополь упал прямо на дом Тимофеева. И тот возьми да уйди под землю, аж до самых окон! Народ попытался в него войти, а тот взял и развалился. И пожар начался. Пожарные машины долго не приезжали, так что люди попросту взяли лопаты и забросали пламя землей. Так что дом бывшего управляющего словно бы тоже похоронен. Ох, ну и разговоров было про это в Петровском! Мол, воздал Господь сполна кровопийцам Тимофеевым за их грехи.
– Та-ак… – изумленно пробормотал Антон. – Выходит, один из подземных ходов заканчивался в подвале дома Тимофеева?
– Точно! – ухмыльнулся Родик.
– Но это значит… это значит, что до него нам не добраться!
– Похоже, что так, – кивнул Родик. – Зато смотрите теперь, что получается. Первый подземный ход шел от реки в склеп под церковью. Так? Второй ход начинался где-то под особняком боярина Прозоровского. Но тот был разобран двести лет назад. Поди, найди теперь вход в него! Зато мы знаем, что выход находился в подвале дома управляющего Тимофеева, и теперь намертво засыпан.
– Положим, что так, – кивнул Антон. – Но ведь был еще третий ход. Мы знаем, что заканчивается он возле кладбища, где-то рядом с оврагом…
– Но мы не знаем, где он начинается! – с энтузиазмом продолжил Родик. – Понимаете, к чему я клоню? Вряд ли под особняком Прозоровского находилось сразу два входа. А это значит, что вход в третье подземелье мог был спрятан в подвале одного из старых Петровских домов! И люди, которые там раньше жили, вряд ли были простыми людьми. Нет, они должны были быть людьми доверенными, близкими Голицыным, как им был близок Савелий Тимофеев. Вот что нам надо искать – этот самый дом! У меня уже есть кое-какие соображения на этот счет…
Родик замолчал, увидев, что они уже подошли к бетонной ограде стройбазы.
Ахсар грузил лопатой на транспортер гравий из огромной кучи. Увидев ребят, он сразу же выключил мотор, вытер пот с лица и приглашающе показал на скамейку, стоявшую рядом со штабелем из новых бетонных блоков.
Его первые же слова заставили АРТ вздрогнуть.
– Видел я вчера на кладбище тех трех бандитов!
– Как видел? – подскочил Антон.
– Глазами, как же еще, – усмехнулся Ахсар. – По голосу их узнал. Еле успел спрятаться за деревом. Прошли они к могиле управляющего Тимофеева. Потом начали искать лопату в траве – ну ту, что вы стащили. Ругались очень. Видимо, хотели копать, а как это сделать без лопаты? «Ну ничего оставить нельзя, – сказал один из бандитов и аж сплюнул от досады. – Все ведь деревенские сопрут!»
– Ну, а дальше что было? – нетерпеливо спросил Тёма.
– Странно было… Сначала те трое о чем-то тихо заспорили, затем один из них лег на землю ничком. Мне из-за дерева плохо было видно, вот и я высунулся немного. И как назло на сухую ветку наступил. Двое бандитов разом повернулись и уставились в мою сторону. Ну, я и убежал.
– Они тебя разглядели? – встревожено спросил Антон.
Ахсар пожал плечами.
– Не знаю…
– Мда-а… – протянул Антон. – Час от часу не легче! Жаль, что ты не видел, что же делал на земле тот, третий.
– По-моему, он ничего не делал. Лежал на траве, вот и все. Правую руку вперед как-то странно вытянул, словно дотянуться до чего-то хотел.
Тёма аж подскочил от внезапной догадки.
– Ничего подобного! Ни до чего он не дотягивался! Ребята, помните, как лежал ВГ? Мы еще тогда удивились, что он руку куда-то вытягивал. А он, наверное, на что-то хотел указать!
– Например, на место, где спрятан план, подземелий, – зловещим голосом подтвердил Родик. – Настоящий план, тот, который спрятал управляющий Тимофеев на кладбище незадолго до своей смерти!
Ахсар хотел что-то сказать, но тут из двери цеха высунулся смуглый, высокого роста бригадир, и закричал:
– Ты куда ушел? Работать, работать надо!
Ахсар торопливо встал со скамейки.
– Ладно, до свидания, парни. Сегодня вечером снова пойду на кладбище. День летом длинный, постараюсь поискать. Есть у меня кое-какие соображения… А вы приходите завтра вечером ко мне на дачу, ладно?
Глава 24. Краеведческий музей
Следующая неделя прошла для АРТ без особых достижений. Необычайные события последних дней, напоминавшие бурное течение горной реки, неожиданно перешли в тихое, будничное русло. Как по волшебству, все словно бы застопорилось.
Садовников по-прежнему лежал в одной из московских больниц, не приходя в сознание. Врачи очень опасались за его память, но считали, что жизнь учителя вне опасности.
Следствие, по словам отца Тёмы, уверенно разрабатывало линию неких земельных спекулянтов, которые отомстили Садовникову за его отказ продать свой участок.
Родик совсем сбился с ног, и надоел деревенским старикам горше зимней редьки со своими бесконечными расспросами. Кое-кто вспомнил, будто бы управляющий Тимофеев имел двоюродного брата, тоже жившего в Петровском. Но его еще в тридцатые годы посадили за кражу колхозного зерна, и сослали в лагеря ГУЛАГа, откуда он не вернулся. Где жил этот человек, и как была его фамилия, никто толком не помнил. Да и шутка ли – ведь с тех пор прошло без малого восемьдесят лет!
Ахсар почти все свободное время проводил на старом кладбище. Старушки, которые нередко приходили туда, чтобы проведать могилы родственников, поначалу пугались его, а затем признали за своего. Некоторые из них даже подрядили юношу на разные работы: кому-то надо было поправить раковинку на могиле, кому-то подремонтировать памятник, кому-то покрасить оградку, кому-то принести песок из соседнего карьера. Ахсар охотно соглашался на любые условия. Во-первых, занятый делом человек не привлекает ничьего излишнего внимания. Во-вторых, так удобнее наблюдать за посетителями кладбища. В-третьих, лишние деньги никогда не помешают.
Но проходили день за днем, а те трое бандитов возле захоронения Савелия Тимофеева так больше и не появлялись.
Антону, увы, тоже нечем было похвастаться. Он изучил книгу о Петровском вдоль и поперек, каждый день входил через отцовский компьютер в Интернет, узнал массу интересных исторических фактов о Красногорском районе – но все это ни на шаг не приблизило его к разгадке тайны клада. Он выяснил только то, что золотой бюст Екатерины Второй на самом деле более ста лет находился в имении Голицыных, а после революции исчез без следа. Кроме того, князья обладали ценнейшей коллекцией фарфора, а также несколькими старинными картинами фламандских и французских мастеров. Часть из них была переправлена Александром Владимировичем во Францию, где оказалась в руках дальних родственников князя Голицына. Сам же Александр Владимирович бежал за границу в декабре 1918 года. Через Сибирь и Дальний Восток после долгих странствий он добрался до Харбина, оттуда попал в Японию, после чего окончательно осел с семьей в Америке, в Лос-Анджелесе. Там Александр Владимирович работал врачом, лечил многих знаменитых людей, в том числе и своих соотечественников, композиторов Рахманинова и Стравинского. По словам очевидцев, он очень нуждался, но гораздо больше материальных невзгод Александра Владимировича снедала тоска о навсегда утерянной Родине.
Через Интернет Антон узнал, что Александр Владимирович оставил после себя книгу мемуаров, которая хранится в Красногорском краеведческом музее. Почему бы не взглянуть на эту книгу, подумал Антон.
Но на его предложение отправиться в город ни Родик, ни Тёма не отреагировали. У первого внезапно разболелся зуб, а второй занялся вместе с отцом ремонтом старенькой «восьмерки».
После некоторых колебаний Антон набрал на мобильнике знакомый номер и прижал к уху прохладную трубку. Всю прошедшую неделю Оксаны не было в Петровском – она уехала с матерью куда-то в Прибалтику, на курорт. И потому Антон так обрадовался, услышав знакомый голос.
– Привет, как съездила? – спросил он.
– Так, ничего. Скучновато теперь в Юрмале. Народу очень мало, и вообще…
– На море купалась? – с завистью спросил Антон.
– Нет. Вода холодная. Это же тебе не Черное море, а Балтийское. Купальный сезон в Юрмале уже закончился.
– Тогда зачем же вы туда ездили?
– У отца были какие-то важные дела в Риге… Да я не жалуюсь, ты не думай. Мы с мамой сходили в Домский собор, слушали органную музыку. Здорово знаешь как?.. А ты чем занимался?
– Да так, ничем. Предки чуть не каждый Божий день гоняли на огород. То поливать, то полоть, то жуков этих проклятых собирать… За грибами пару раз сходил, маслят на Еловом острове полно было. А остальное время читал разные книжки. Твою вот до дыр зачитал.
– Ну, и как? С пользой?
– Да как тебе сказать. Интересно, конечно, но… Слушай, ты сегодня занята? Хочу съездить в Красногорск, в краеведческий музей. Может, там удастся ухватиться за какую-то ниточку…
– Ладно. Знаешь, я люблю ходить в музеи!
Антон нетерпеливо прогуливался возле автобусной остановки. Несмотря на жару, он надел черные брюки, черные осенние башмаки и белую рубашку с длинным рукавом. Венчал весь этот официальный наряд малиновый отцовский галстук. Волосы Антона были влажными и тщательно причесанными, а щеки и подбородок спрыснуты отцовским одеколоном «Мэр». Каждую минуту мальчик доставал из кармана расческу и поправлял волосы, которые то и дело пытался растрепать порывистый горячий ветер.
Мальчик встревожено поглядывал на небо, по которому быстро неслись редкие темно-серые облака. Только дождя сегодня не хватало! Ну, потерпи, милый, пролейся где-нибудь в Москве!
Оксана задерживалась, и сердце Антона сжималось от сладостного нетерпения. Он и сам не ожидал, что недельная разлука так сильно повлияет на него. Неужели, он все-таки втюхался в эту девчонку? Впрочем, почему втюхался? Влюбился! Он влюбился – первый раз в жизни!
От этой мысли у Антона даже перехватило дыхание. Ну конечно! Как он раньше не понял этого? Конечно, ему и раньше нравились девочки, он уже сто раз ходил на свидания и даже ездил с разными девочками в Москву – в парк Горького, в «Макдональс» на Тверской, а один раз даже почему-то повел свою очередную подругу в Пушкинский музей.
Но все это было несерьезно. Так, легкие увлечения, в котором было больше обычного мальчишеского любопытства, чем чувства. Да, некоторые девочки ему очень нравились. Например, талантливая певица Тая, с которой он познакомился два года назад в лесной коммуне. Но Тая уехала в Германию в интернат для талантливых певцов, и с той поры они обменялись только несколькими письмами по Интернету, а потом переписка сама собой «завяла».
А теперь… Ну, и угораздило же его влюбиться в дочь главаря мафии! Ну, если и не мафии, то банды, это уж точно. А вдруг Оксана знает о том, что ее папаша специально переехал в Петровское, чтобы искать здесь клад Голицыных? И если она встречается с ним по заданию отца, чтобы держать конкурентов, что называется, на коротком поводке? Женщины бывают порой очень коварны, об этом он сто раз читал в разных книжках.
От этих мыслей настроение у Антона резко испортилось. Засунув руки в карманы, он начал делать вокруг остановки круг за кругом, не обращая внимание на любопытные взгляды взрослых, ожидавших автобус.
Вдали, из-за поворота шоссе, неторопливо выехал длинный белый «Линкольн». Одна из пожилых женщин проворчала:
– Разъездились эти богатеи, как не знаю кто… Мало им всяких джипов и «Мерседесов» – нет, они уже по деревне на лимузинах разъезжают, словно где-нибудь в Америке! И как такая махина может на наших дорогах разворачиваться, ума не приложу!
– Это точно, – поддержал ее седовласый мужчина, недобро глядя на медленно приближающийся «Линкольн». – Говорят, у Пугачевой точно такой лимузин есть. Она-то знаменитая певица, там все понятно. А у нас-то такие откуда взялись? Небось, мафия шикует. Никого не боятся эти бандиты проклятые!
– А кого им боятся? – усмехнулась молодая женщина, держащая за руку маленькую девочку. – Полиция у них вся купленная. Небось слышали, как бандиты избили чуть не до смерти учителя Садовникова? И что? Никого так и не нашли.
– И не найдут, – кивнул седовласый мужчина. – И чем им Виктор Григорьевич не угодил? Ведь золотой души человек! Сколько сил положил, чтобы нашим оболтусам любовь привить к своей родной земле. А что толку? Всем теперь только Америка нравится. Каждый сопляк хочет торговать этой самой родной землей налево-направо, да вот на таком лимузине разъезжать. (Мужчина неодобрительно покосился на Антона).
Неожиданно для всех белый «Линкольн» остановился возле автобусной остановки. Одна из многочисленных дверок распахнулась, и из машины вышла… Оксана! Она была одета в роскошный белый брючный костюм. На голове девочки красовалась красная шляпка, а глаза закрывали узкие темные очки.
– Извини, Антон, что задержалась, – мелодичным голосом произнесла она. – Ну что, поехали?
Все стоявшие на остановке люди повернулись и устремили на Антона изумленные взгляды. В них явно читалось осуждение.
Антон покраснел от досады. Если говорить честно, он давно мечтал хоть разок проехаться на таком роскошном лимузине. Но сейчас… И угораздило же девчонку назначить встречу именно здесь, на автобусной остановке! Еще подумают, что он тоже как-то связан с мафией.
– Не-ет, – замотал Антон головой. – Ты того, езжай сама… А я уж привык на автобусе. Встретимся возле музея. Подождешь меня, ладно?
– И правильно, – поддержала его пожилая женщина с хозяйственной сумкой в руке. – Нечего таким молокососам брать пример с нынешних богатеев! У них-то совести совсем нет. А вы еще молодые, вам еще жить среди людей.
– Хорошо, – спокойно ответила Оксана, не обращая внимания на слова женщины. – Тогда я тоже поеду на автобусе. Не люблю ждать!
Она захлопнула дверцу и махнула рукой водителю. «Линкольн» медленно отъехал чуть вперед, а затем остановился. Видимо, водитель был ошарашен. Но Оксана еще раз махнула ему рукой, уже нетерпеливо, и лимузин уехал.
И в этот момент из-за поворота наконец-то показался автобус. Антон мысленно перекрестился. В более дурацкую ситуацию он еще никогда не попадал. Оксана еще подумает, что он какой-то дефективный. Отказаться проехаться на лимузине – это надо же было такое придумать! К тому же, они оказались бы в Красногорске минут через двадцать. А теперь тащиться туда чуть ли не час, да еще с пересадкой на другой автобус…
Как назло, автобус был переполнен. В нем было жарко и душно, несмотря на то, что все окна были раскрыты. Антон и Оксана устроились на задней площадке, возле окна. Со всех сторон их бесцеремонно толкали. Где-то в середине автобуса женщина-кондуктор бурно переругивалась с молодым парнем, не желавшим платить за проезд. В воздухе плавал противный запах бензина.
Оксана сняла темные очки и насмешливо посмотрела на насупившегося Антона.
– Ну что, доволен? – спросила она, когда автобус, скрипя и раскачиваясь, наконец-то стронулся с места.
– Да уж, куда больше, – буркнул Антон.
– А я и не знала, что ты такой поклонник общественного транспорта, – продолжала подкалывать его девочка.
– Очень большой поклонник, – кивнул Антон. – Просто дальше некуда!
– Тогда заплати за проезд. Надеюсь, ты как настоящий кавалер, заплатишь и за меня?
Антон покраснел еще больше. Обернувшись, он увидел, что через толпу к ним протискивается полная кондукторша. Она была на взводе, и явно подозревала, что эти двое ребят собираются прокатиться «зайцами».
Антон хотел было достать кошелек, но вдруг с ужасом обнаружил, что в кармане брюк его нет! Проклиная все на свете, он попытался проверить второй карман, но толпа так стиснула его со всех сторон, что он не смог и шевельнуться.
– А вы почему не платите? – визгливо закричала кондукторша, злобно глядя на ребят. – Думаете, я не вижу, как вы с самого конца едете, а не платите?
– Да мы только что вошли! – страдальчески заломив брови, возразил Антон.
– Знаю я, когда вы оба вошли… Ишь как расфуфырились, сопляки! Аж духами да одеколонами на весь автобус несет, просто дышать нечем. А денег платить за проезд не хотите! Вот я сейчас остановлю машину, и вас обоих высажу. Взяли себе моду – «зайцами» разъезжать! На всякие там магнитофоны японские да на «Кока-колу» денег всегда хватает, а билеты кто оплачивать будет – Пушкин, что ли?
Антон все-таки исхитрился и добрался рукой до левого кармана брюк. Увы, он также оказался пустым! Выходит, он забыл деньги дома. Отлично!
– Да вы не кричите так, мамаша, мы заплатим, – ответила Оксана, с усмешкой глядя на побагровевшего Антона. Расстегнув сумочку, она достала красный кожаный кошелек. – Сколько стоит билет до Красногорска?
– Какого такого Красногорска? – удивилась кондукторша. – Да ты что, девонька? Наш автобус туда не идет.
– Нам надо доехать до Павшино, – упавшим голосом объяснил подруге Антон. – А там мы пересядем на другой автобус…
– Хорошо, – кивнула Оксана и протянула кондукторше тысячную купюру. – Этого, надеюсь, хватит?
Кондукторша смутилась. Бормоча под нос что-то насчет богатеньких папеньких сынков и дочек, она долго копалась в сумке, пытаясь набрать сдачу. Оксана спокойно наблюдала за ее мучениями, не обращая внимание на неодобрительные, косые взгляды взрослых.
Всю дорогу до Павшино Антон простоял на задней площадке, словно воды в рот набрав. Он уже сто раз проклял себя за то, что пригласил в музей именно Оксану. Насколько проще и лучше было поехать с Тёмой и Родиком! Или уж, в крайнем случае, одному. Но эта девчонка оказалась того… с перцем. Ей палец в рот не клади! И главное, что теперь делать, без денег-то? И как он мог забыть кошелек дома, олух несчастный?
Но все его страхи оказались напрасными. Едва они вышли на остановке в Павшино, как Оксана с улыбкой протянула ему пятисотенную купюру.
– Возьми, Антошка. Отдашь, когда захочешь. И не куксись ты так по пустякам! У меня таких случаев сколько хочешь было. И даже у папы. Он же наличных денег с собой почти никогда не носит, расплачивается все больше кредитными карточками. А их не везде принимают. Мы из-за этого столько раз оказывались в дурацком положении… Пустяки, дело житейское!
Антон с благодарностью взял купюру и спрятал ее в нагрудный карман рубашки.
– Спасибо! – с чувством произнес он. – Ты человек, Оксана! Прости, что я устроил этот дурацкий спектакль там, на остановке… На самом деле я всю жизнь хотел прокатиться на лимузине!
– И я – тоже, – улыбнулась Оксана.
– Как это?… – не понял Антон.
– Это же не наша машина. Просто у папы сломался джип, и он поехал на работу на мамином «Шевроле». А я как дура захотела пустить тебе пыль в глаза. Ну, и позвонила отцу в банк, попросила прислать какую-нибудь представительскую машину покруче… Вот он и прислал «Линкольн»! Папа для меня все готов сделать, потому что очень любит. Ведь я у него осталась одна…
Оксана запнулась и помрачнела. Но Антон даже не заметил этого. С его сердца словно камень скатился. Ну и дурака же он свалял! Вообразил невесть знает что, а ведь Оксана просто хотела сделать ему приятное.
– Ладно, пойдем, – сказал он и протянул девочке руку.
Они перешли на другую сторону шоссе и направились к остановке автобуса.
Краеведческий музей располагался в здании бывшей церкви. Когда-то с нее снесли купола, разрушили звонницу, закрасили изразцы над входом. И все же в каждой своей архитектурной детали проглядывал храм – и в сводчатых окнах, заложенных старыми витыми решетками, и в покатой крыше, и особенно, в арочном входе.
Антон открыл тяжелую дверь и пропустил Оксану вперед. Как обычно бывает в музеях, их встретила прохладная мгла.
В первом зале располагалась экспозиция, посвященная результатам многочисленных археологических раскопок. За стеклянными витринами стендов лежали каменные топоры, обломки копий и стрел, простейшие инструменты, которые использовали древние люди для обработки земли и постройки жилищ.
Антон вновь взял Оксану за руку, и девочка ответила спокойным взглядом. В нем читалось – не бойся, я не возражаю, ты делаешь все правильно. Сердце Антона наполнилось гордостью. До чего же здорово просто ходить рядом с девочкой, держась за руки! И как он раньше не понимал таких вещей…
В музее было почти пусто, только две пары пожилых людей неспешно прогуливались вдоль стендов. Они с удивлением посмотрели на ребят и приветливо им улыбнулись.
– Ну вот, а ты говоришь, Оля, что молодежь нынче не интересуется историей, – сказал бородатый, худощавый старик с изящной тростью в руке, обращаясь к своей седовласой спутнице. Пожилая, еще сохранившая остатки былой красоты женщина, одобрительно улыбнулась, разглядывая ребят.
Смутившись, Антон повел Оксану в следующий зал. Там располагались материалы, относящиеся к XVI–XIX векам. Отдельный, довольно большой стенд был посвящен истории Петровского. На одной из фотографий была запечатлен голицынский барский дом, а рядом возвышалась трехглавая Успенская церковь.
Антон невольно сжал пальцы девочки.
– Так вот какой она была… – пробормотал он, жадно глядя на блеклый черно-белый снимок. – Красивая, правда?
– Да, очень. Смотри, а липы рядом с ней выглядят почти такими же, как и сейчас. Сколько же им лет?
– Лет двести, не меньше. В прошлом году одна из лип упала, и мы с ребятами часа два считали круги на срезе пня, и все время сбивались. Наверное, она была посажена еще до нашествия Наполеона. О-ох!
Антон вытаращил глаза. На одной из фотографий он увидел аллею, вдоль которой с обеих сторон стояли античные статуи. А заканчивалась аллея высоким белым постаментом, на котором можно было смутно разглядеть чей-то бюст. Конечно же, это был бюст Екатерины Великой!
Мальчик ощутил, как по его спине прокатились мурашки. Одно дело было слышать рассказ сторожа Иосифа Давыдовича о золотом бюсте, и совсем другое – видеть его своими глазами, пусть только и на старинной фотографии.
– Так вот каким он был… – пробормотал Антон.
– Что вас так заинтересовало, молодые люди? – послышался сзади чей-то голос.
Ребята оглянулись. Возле них стоял очень пожилой человек с небольшой бородкой клинышком. Он был чем-то похож на писателя Чехова. Высокий, худощавый, чуть сутулый, с благородным, красивым лицом. И глаза у него были добрые, мудрые…
– Да вот, эта церковь… – немного растерянно ответил Антон. – Мне рассказывал про нее один человек…
Он запнулся, не зная, как продолжить.
– Наверное, вы оба из Петровского? – спросил пожилой мужчина. – Понятно… Знаю я вашу деревню, отлично знаю. Самое, можно сказать, интересное с точки зрения истории место во всем нашем Красногорском районе! Хотя неинтересных мест у нас нет…
Но Петровское – это нечто особое. Вы когда-нибудь поднимались на Катюхину гору? Ну ту, что находится рядом со Знаменками, напротив места, где Истра втекает в Москву-реку? Нет? Обязательно сходите. Оттуда открывается удивительный вид на ваше Петровское, и на Дмитровку, и на Уборы. Видно сразу три прекрасные церкви, одни из самых красивых во всем Подмосковье!
Говорят, Сталин очень любил приезжать на Катюхину гору и любоваться оттуда окрестностями. Он считал, что красивее этого места нет нигде на земле.
– Вы, наверное, работаете в музее? – спросила Оксана.
– Да. Я его директор, уже почти тридцать лет. Меня зовут Андрей Станиславович. А с кем я имею честь разговаривать?
Ребята представились. Антон не удержался и сказал, что увлекается историей, и что его любимый учитель – Садовников.
Андрей Станиславович нахмурился.
– Да, конечно же, я знаю Виктора Григорьевича. Слышал, что с ним случилась какая-то неприятность… Кажется, он попал под машину?
– Нет, ну что вы! – возразил Антон. – На него напали и сильно избили.
Директор музея явно встревожился. На его лбу сразу же образовалась глубокая складка.
– Как же так? – заволновался он. – Но мне же ясно сказали… Вы ничего не путаете, ребята?
– Не-а! – мотнул головой Антон.
– Но за что же?.. Это был такой интеллигентный, приятный молодой человек…
– Почему был? – обиделся Антон. – Виктор Григорьевич обязательно поправится! Мы с ребятами очень хотели его навестить в больнице, но нас туда пока не пускают. Виктор Григорьевич пока еще находится без сознания… Понимаете, бандиты очень сильно ударили его по голове.
– Бандиты? А чем же мог заинтересовать бандитов учитель Садовников?
Антон открыл было рот, чтобы рассказать про план подземелий, но вовремя спохватился.
– Не знаю, – пожал он плечами. – Следствие еще не закончено. Вроде бы, соседи видели, как к Садовникову приезжали какие-то люди, требовали продать дом и участок земли…
– Ах, участок… – с видимым облегчением сказал директор музея. – Да, такое сейчас, к сожалению, случается. В вашем Петровском земля, что называется, престижная, вот туда и стремятся всякие, как их теперь принято называть, «крутые». Не повезло Виктору Григорьеву, не повезло. Обязательно навещу его, как только он пойдет на поправку… Так что же вас заинтересовало в фотографии Успенской церкви, ребята?
Антон замялся, не зная, что сказать. Но Оксана выручила его.
– Просто мы в первый раз увидели нашу бывшую петровскую церковь, – пояснила она. – Сейчас в парке на этом месте только голая асфальтовая площадка.
Директор музея кивнул.
– Видел, как же… Варварство! До сих пор не пойму, почему большевики так ненавидели религию. Ведь коммунизм, который они собирались строить, и есть ни что иное, как некое подобие царства Божия на земле! Царства, в котором везде бы процветало братство, равенство и счастье, царства, в котором бы под личиной так называемого «морального кодекса строителя коммунизма» действовали бы библейские заповеди.
Но ничего из этого не получилось. Большевики с самого начала пытались насадить в душах людей воинственное безбожие! Называли религию опиумом для народа, сажали в тюрьмы и даже расстреливали священников, закрывали храмы, глумились над многовековыми святынями земли русской. Как мы теперь знаем, ни к чему хорошему это не привело. А сколько чудесных памятников разрушили только у нас в Подмосковье! Хорошо, что сейчас многие церкви уже восстановлены. А там, где от храмов не осталось и камня на камне, поставлены часовенки. Таков, знаете ли, древний христианской обычай.
– А почему же этого не сделали у нас в Петровском? – удивился Антон.
Андрей Станиславович жестко усмехнулся.
– Понятно, почему – не находится средств на святое дело. Но вот сумели же в Москве восстановить храм Христа Спасителя! Быть может, и у вас в Петровском когда-нибудь появятся богатые и неравнодушные к своему Отечеству люди… Ты что, девочка?
– Ничего, – напряженно ответила Оксана и отвернулась, делая вид, что рассматривает стенд.
Антон понял, что может ощущать сейчас его подруга, и поспешил повернуть разговор в другое русло.
– И как же смогли разрушить такую махину? – спросил он. – Мину под нее, что ли, закладывали?
– Не мину, а взрывчатку. Я же говорю – варварство. Не церковь тогда обрушили, а души человеческие в грязь втоптали. Люди порвали еще одну ниточку, которая связывала их с прошлым, с предками. Ведь в этой церкви больше двух с половиной веков крестили, венчали и отпевали всех петровских жителей! Как же можно было по такой ниточке – и топором?
– Да-а… – протянул Антон. – Андрей Станиславович, у меня есть еще один вопрос. Вот эта фотография, со статуями… Что-то не видел я в парке этих статуй.
Директор музея пристально посмотрел на него.
– Ты и не мог их увидеть. Статуи были привезены в Петровское в середине 19 века князем Фёдором Николаевичем Голицыным из Италии. Подлинников, конечно же, среди них не было – таким вещам место только в лучших музеях мира. Так что в голицынском парке находились только копии статуй Афродиты, Афины-Паллады, Артемиды, Адониса, Геракла…
– Копии? – разочарованно воскликнул Антон.
– Да. Но учти, Антон – большинство из них были сделаны очень давно, в начале XVIII века. А копия статуи Эрота, натягивающего лук, была создана еще раньше, в эпоху Возрождения, когда Европа в результате археологических находок по сути дела заново открыла для себя культуру Древней Греции. Любой музей не отказался бы от такой древней копии! Так что скульптуры в голицынском парке представляли немалую художественную ценность. Жаль, что они безвозвратно пропали…
Антон попытался изобразить на своей лице легкое недоумение.
– Вот как? А у нас в Петровском говорят, что все статуи вывез за границу последний князь, Александр Голицын.
Директор музея махнул рукой.
– Чепуха! Статуи – это не коробок спичек, в кармане их не спрячешь. Для их перевозки потребовался бы целый вагон. В стране кипела революция, вряд ли Голицыным удалось бы вывезти скульптуры за границу. Темное это дело, непонятное…
– А бюст царицы Екатерины Второй? – не выдержав, ляпнул Антон.
– Какой бюст? – голос Андрея Станиславовича дрогнул.
– Ну вот тот, что стоит на постаменте в конце аллеи, – указал на фотографию Антон.
– А-а… Вот ты о чем. Действительно, это бюст императрицы Екатерины Великой. Интересная у него история… И как ни странно, связана она с именем другой императрицы, Елизаветы Петровны, предшественницы Екатерины Великой. – Андрей Станиславович с улыбкой посмотрел на Антона и Оксану. – Наверное, вы не раз гуляли в петровском парке, по его липовым аллеям? Очень красивое место для свиданий.
Ребята покраснели и смущенно посмотрели друг на друга.
– Ну, зачем же краснеть… Свидание – это прекрасно! Так вот, если случайно окажетесь в парке, выйдите на берег Москва-реки и взгляните на поле, что лежит у подножия Знаменок. Два с половиной века назад на том самом поле остановилась лагерем императрица Елизавета Петровна. Она направлялась в Звенигород, на богомолье. Понятное дело, ее сопровождала большая свита: военные, дамы да кавалеры. Был среди кавалеров молодой красавец Иван Шувалов. Любил он царицу. И вот остановилась Елизавета и ее свита на ночевку на Знаменском поле…
Антон и Оксана изумленно переглянулись.
– Что, на нашем поле? – спросил Антон.
– На нем самом, ребятки. Ну, разбили царские слуги шатры, выставили охрану – все, как положено. А наутро хотели двигаться дальше. И вдруг Шувалов подходит к царице и говорит: «Видите белый дом на другой стороне Москва-реки? Там живет моя сестра Прасковья Ивановна со своим мужем, князем Николаем Фёдоровичем Голицыным. Не хотите ли, любезная Елизавета Петровна, навестить их усадьбу?»
Царица равнодушно пожала плечами. Мол, что интересного мне в этой встрече?
Тогда Шувалов хитро улыбнулся и говорит: «В старом парке, возле усадьбы, есть знаменитая на всю округу липовая аллея. Зовется она аллей Любви. Есть поверье: кто по ней прогуляется рука об руку да хоть раз поцелуется, те полюбят друг друга по гроб жизни!»
Понятное дело, у Елизаветы Петровны глаза сразу загорелись от любопытства. Много чего повидала царица, а вот аллеи Любви прежде не встречала.
Подала она руку Ивану Шувалову и на зависть другим кавалерам последовала с ним к лодке. Переплыли они через реку и в тот же вечер вдвоем прогулялись по аллее Любви. И с той поры Шувалов стал фаворитом Елизаветы.
Антон судорожно сглотнул, боясь даже взглянуть в сторону Оксаны. Аллея Любви… Вот это да! А ведь они вдвоем уже целовались там, возле зеленой скамейки… Просто голова кружится от разных мыслей.
Послышался спокойный голос Оксаны:
– А при чем здесь золотой бюст?
– А при том, ребятки, что прошли годы, и царица Елизавета внезапно умерла. На трон взошла Екатерина Вторая, впоследствии прозванная Великой. Графа Шувалова она очень высоко ценила, но ревновала к покойной Елизавете. И однажды взяла и на зависть всем придворным подарила Шувалову свой золотой бюст, за особые заслуги перед Отечеством. Мол, забудь Елизавету, помни только про меня!
Но вскоре у князя Фёдора Голицына внезапно умирает молодая жена. Граф Шувалов приезжает на похороны и неожиданно дарит этот самый золотой бюст своему племяннику. А потом на глазах у многих дворян целует скульптуру царицы в губы и шепчет: «Не тебя целую – другую». И бежит в липовую аллею, чтобы там предаться воспоминаниям о покойной Елизавете.
Понятное дело, об этом доносят Екатерине, и разгневанная царица подвергает Шувалова опале до конца его жизни. А бюст так и остался в вашем Петровском…
Вот такая красивая легенда. А может, это и не легенда вовсе, а быль. А вы говорите: золото, клады… Да разве люди, что жили на нашей земле, и не есть наш самый большой клад?
– Конечно, конечно, – кивнул Антон. – Но все же интересно, а куда же девался бюст Екатерины Великой?
– Трудно сказать… Исчез бесследно, так же как и многие другие из голицынских вещей. А ведь в их коллекциях было немало ценного, например венецианские зеркала, голландские серебряные приборы, французские средневековые гобелены, китайский фарфор. Наверное, все это находится сейчас в частных коллекциях где-нибудь во Франции или в Германии. А почему тебя так интересует этот бюст, мальчик?
Антон почувствовал, что щеки его заливаются пунцовой краской. Взгляд директора музея, казалось, пронзал его насквозь.
Он с нарочито беззаботным видом пожал плечами.
– Да не интересует он меня вовсе… Подумаешь, бюст! Велика важность…
Иван Егорович усмехнулся.
– Ты не прав, Антон. Бюст этот представлял собой не только историческую, но и большую художественную ценность. Подобные бюсты Екатерины Второй работы того же Шубина хранятся в Русском музее и в Эрмитаже, но они сделаны из мрамора… У вас есть еще какие-либо вопросы ребята?
– Нет! – с огромным облегчением ответил Антон. – Спасибо вам большое, Андрей Станиславович!
Директор музея подробно расспросил его, в какой из московских больниц лежит учитель Садовников, а затем церемонно наклонившись, поспешил в соседний зал.
Антон облегченно вздохнул и повернулся к Оксане. И наткнулся на ее холодный, изучающий взгляд.
– Выходит, вы ищете золотой бюст? – негромко спросила девочка.
Глава 25. Загадочное похищение
Вечером, после ужина, в коридоре раздался звонок. К телефону подошла мама. Она что-то переспросила, а затем удивленно поглядела на Антона, который без всякого аппетита жевал свиную отбивную.
– Тебя, сынок, – сказала мама.
– Если кто-то из ребят, то скажи, что я ушел в магазин, – попросил Антон. После того, что сегодня произошло в музее, ему было страшно даже подумать, как он посмотрит в глаза друзьям. Надо же, все-таки не выдержал и проболтался! И кому, дочке главного мафиози! Растаял под ее взглядом, как последний дурак…
– Нет, тебе звонит кто-то из взрослых. Незнакомый голос, хотя, кажется, где-то я его слышала…
Антон встал из-за стола и вяло поплелся в коридор.
– Да, я слушаю, – сказал он в трубку.
– Это Иосиф Павловский говорит, – послышался хриплый старческий голос. – Помнишь сторожа из дачного кооператива?
– Да-а… Конечно! А что случилось?
– Я тут звонил поначалу твоему дружку, Родику. Хотел рассказать про дачу его дяди. Но что-то никто трубку не берет и не берет.
Сердце Антона болезненно сжалось. Неужели, Ахсар по небрежности спалил дачу? Только этого не хватало!
– А что… что случилось с дачей? – дрожащим от волнения голосом прошептал Антон и скосил глаза в сторону кухни. К счастью, мама занялась мойкой посуды, и вряд ли слышала его голос.
– Ограбили ее вроде бы.
– То есть как ограбили?
– Ну, может и не ограбили… Я еще утром, когда обход делал по участку, заметил, что входная дверь распахнута. Ну, думаю, опять этот парнишка Ахсар рано поднялся. А недавно опять иду по второй улице – что за дела? Дверь как была открыта, так и осталась. Думаю, что-то здесь не то. Вошел, постучал – никто не отзывается. Вошел. Вижу – в комнатах все перевернуто! Ну, думаю – так и есть, обокрали! Был грех, поначалу даже подумал на вашего приятеля. А потом заметил на полу следы крови. И вообще на кражу как-то не похоже. Телевизор на месте остался, и магнитофон на столе стоит… Вызвал полицию, как и положено. А они говорят – завтра приедем, дел у нас невпроворот. Некогда нам заниматься такой ерундой, как дачные кражи.
– Ахсар… он больше не появлялся?
– Нет, не появлялся. Уж и не знаю, что думать. У него враги были, ты случаем не знаешь?
Ольга Дмитриевна выглянула из кухни, вытирая руки о фартук.
– Что-то случилось, сынок? – спросила она.
Антон изобразил беззаботную улыбку.
– Да нет, ничего не случилось! Иосиф Давыдович, мы скоро с ребятами к вам придем, ладно?
Он повесил трубку, и сразу же стал надевать кроссовки.
– Мам, я пойду погулять.
– Смотри, не задерживайся. Отец хотел с тобой о чем-то поговорить, как только приедет с работы.
– Ладно, ладно…
Антон пулей вылетел из квартиры, едва не сбив соседку на лестничной площадке. Перепрыгивая через три ступени, он выбежал на улицу и помчался к дому, в котором жил Родик.
Ахсара похитили! В этом не было никаких сомнений. Кому же он оказался нужен?
Ответ был очевидным. Тем троим бандитам, которые случайно увидели его на кладбище. Наверное, они все-таки успели разглядеть его, и затем выследили. Но как же?.. Тьфу, да этого же было проще простого! Каждый местный житель знает, что кавказцы в Петровском работают только в одном месте – на стройбазе. Кретин, и как же он раньше не допер до такой простой мысли?!
Что же будет теперь? Если бандиты нажмут на Ахсара как следует, то парень может расколоться, и рассказать про поиски клада. Тогда… тогда те трое могут взяться за них, АРТ!
Как назло, Родика не оказалась дома. Дверь открыла его прабабушка, маленькая сгорбленная старушка с подслеповатыми глазами.
– Ушел Родион, сразу после обеда ушел, – проворчала она в ответ на вопрос Антона. – В последнее время этот пострел дома только ночует… Все по деревне шатается, людям покою не дает. Говорит, будто в нем вдруг проснулась любовь к дальним родственникам. Да у нас этих самых родственников считай, полдеревни!
– А к кому он пошел сегодня, Варвара Ивановна? – испугавшись еще больше, спросил Антон.
– Не знаю и не ведаю. Мне не докладывают. И чего с парнем случилось, ума не приложу. Конечно, это хорошо, что он родственников помнит и уважает. Но лучше бы дома ковры пропылесосил, да за продуктами сходил. Я уже старая, мне одной со всеми делами не сладить.
– Спасибо, бабушка! – крикнул Антон и, повернувшись, понесся по лестнице вниз.
Неужели Родю тоже похитили?! От этой мысли колени у Антона задрожали. Он едва добежал до дома, в котором жил Тёма, и поднялся на третий этаж, боясь даже подумать о том, что и второго его друга тоже не окажется дома.
Но к счастью, с Тёмой ничего не случилось. Он мылся в ванной. Услышав надсадный трезвон и лай запертого на балконе Буля, он слегка приоткрыл дверь, высунул свою мокрую голову и недоуменно уставился на Антона.
– Что случилось, Антошка? Ты чего такой синий, словно чернил напился? Подожди малость, я только-только в ванную залез. Мне мама настрого приказала сегодня волосы помыть, а не то…
– Да вылезай ты! – сделал страшное лицо Антон. – Одевайся и пошли. Поговорить надо… Кстати, твоего отца нет дома?
– Ты чего? Сейчас только полседьмого, он так рано домой никогда не приезжает. А сегодня и вообще может ночевать не приехать. Какие-то у них важные дела, операция «Заслон» называется. Вроде бы ловят какую-то банду торговцев наркотиками. А что?
– Ничего. Да одевайся ты быстрее, кому говорят! Я подожду на улице.
Услышав сбивчивый, взволнованный рассказ Антона, Тёма помрачнел.
– Доигрались в тайны, – сипло произнес он. – Вот тебе и нашли клад, блин!
Антон насупился, словно бы упрек был адресован только одному ему.
– Что значит доигрались? – огрызнулся он. – Разве ты своему отцу не рассказывал про клад? И разве мы не ездили к следователю? Но нас и слушать никто не захотел. Да еще и смотрели на нас, словно на дурачков. Ну, теперь полиция никуда не денется! Если Ахсар и Родик на самом деле пропали…
– Вот именно – если, – неожиданно ухмыльнулся Тёма. – Но насчет Лиса я что-то сомневаюсь. Погляди-ка!
Антон повернулся, словно ужаленный. Он увидел вдали, на другой стороне шоссе, мальчишку, торопливо шагавшему по деревенской улице в сторону поселка.
– Родька! – ахнул Антон. – Что б мне провалиться, если это не он! Побежали!
Родик очень удивился, когда друзья стали его радостно обнимать и похлопывать по плечам, словно бы после долгой разлуки.
– Вы чего? – вытаращил он глаза.
– Да вот, кое-кто разводит здесь панику, – хмыкнул Тёма, осуждающе поглядев на смущенного Антона. – А ты где пропадал?
– Где надо! – загадочно произнес Родик, а затем не выдержал, и приглашающе махнул рукой. Пошли, я кое-что вам покажу! Обалдеете, это я обещаю!
– Постой, – схватил его за руку Антон. – Ты Ахсара не видел?
– Нет, конечно. Я целый день по деревне шатался, пока не наткнулся на одну бабку… Золотая голова, хотя ей уже около ста лет! Она мне такое рассказала… А что случилось-то?
Узнав про ограбление дачи и про таинственное исчезновение Ахсара, Родик обомлел.
– Ну и дела… – пробормотал он, обалдело глядя на друзей. – Ну и влетит же мне от отца по первое число! А бабка-прабабка и вовсе живьем съест. Она с самого начала зудела: мол, не вздумайте пускать на дачу чужого человека, да еще кавказца! Мол, украдет он все ценные вещи, а потом и саму дачу подожжет. Еле отец с матерью ее утихомирили. А выходит, она права была…
Антон раздосадовано хлопнул его по спине.
– Ты что плетешь, Лис? Тебе же русским языком объяснили: Ахсар исчез! Сторож утверждает, будто бы в комнате все перевернуто, а на полу видны следы крови. Ахсара похитили прошлой ночью те три бандита, что ищут клад, это ясно как день!
Родик озадаченно пожевал губы.
– Да-а, история… А может, все-таки дачу просто ограбили? Давайте поедем на стройбазу, спросим, не появлялся ли там сегодня Ахсар. Ведь не мог же он так просто взять и не прийти на работу?
– Тьфу ты, – расстроено кивнул Тёма. – И как я не допер до такой простой идеи? Совсем ты, Антошка, мне мозги запудрил своими воплями. Поехали!
Но на стройбазе ребят ожидали неприятные новости. Бригадир Мирза Магомедов и сам был встревожен. Он сказал, что Ахсар сегодня не появился на работе, и даже не позвонил. А его мобильник не отвечает… Может, Ахсар заболел?
Ответив бригадиру что-то невразумительное, ребята вновь помчались к остановке автобуса. Минут через двадцать они уже стучались в домик сторожа. Иосиф Давыдович словно бы поджидал их. Он проводил ребят к даче.
Все в комнатах было перевернуто, а на пороге гостиной на самом деле виднелись капли крови. Ребята обратили внимание на то, что ящики были вынуты из шкафов и валялись на полу, и даже перины были разрезаны ножом.
– Деньги, что ли, искали воры? – расстроено сказал сторож, глядя на жуткий бедлам. – Раз матрасы вспороты, то точно, искали деньги. Я на это уже насмотрелся, у нас две дачи зимой точно так же очистили. Разве за всем усмотришь? Я же один, а кооператив во-он какой здоровенный! Попробуй обойди его, да еще по глубокому снегу. Сколько я раз говорил нашему председателю – купите мне хорошую собаку! Собака-то у меня была, но дворняга, и на Рождество сдохла. А председатель мне и говорит…
Огорченные донельзя, друзья направились к выходу. Сторож закрыл дверь, и сочувственно посмотрел на понурого Родика.
– Да ты не переживай так, парень. Дачу твоего дяди уже два раза чистили. Что уж здесь поделаешь? Время такое. Одних бомжей вокруг сколько шатается. Вот они и рыщут по дачам, даже летом покоя от них нет. Скажи спасибо, что хотя бы телевизор не утащили. А тряпки они и есть тряпки…
Понурившись, ребята вышли через ворота дачного кооператива. Поднявшись по лесистому склону, они уселись на поваленном стволе березы.
– Что же случилось с Ахсаром? – недоумевал Тёма. – И зачем он понадобился похитителям? Я вижу только одно объяснение: вчера вечером Ахсар все-таки нашел план подземелий – тот, что был спрятан на кладбище управляющим Савелием Тимофеевым! Бандиты как-то узнали об этом, выследили его, похитили, отняли план, и… А потом могли избавиться от ненужного свидетеля.
Друзья с ужасом посмотрели на него.
– Ты… ты это серьезно, Ватсон? – давясь словами, едва смог вымолвить Родик.
– Куда уж серьезнее, – помрачнел Тёма. – Стали бы бандиты похищать Ахсара так, просто от нечего делать! Но где они его спрятали?
– Я, кажется, знаю, где, – процедил сквозь зубы помрачневший Антон. – В подвале под гаражом Володарских!
– Ты думаешь, что Ахсара приказал похитить Борис Васильевич? – спросил Тёма.
– А кто же еще? Э-эх…
– Что «э-эх»? Тошка, не темни. Ведь ты что-то знаешь?
Помаявшись еще немного под строгими взглядами друзей, Антон не выдержал и рассказал им о одаренном Оксане подсвечнике и поездке с девочкой в краеведческий музей.
– Словом, я проболтался, – опустил он огорченно голову. – Ну, словно кто-то потянул меня за язык!.. Короче, Оксана теперь все знает, и наверное, уже все рассказала отцу. Про золотой бюст, статуи, и вообще…
Ребята смотрели на Антона с таким презрением, что мальчик покраснел и еще ниже опустил голову.
– Можете надавать мне по шее, – еще горше вздохнул он. – Заслужил! Растаял, как пластилин на печке. Откуда я мог знать, что Ахсара похитили? Мне показалось, что Оксана на нашей стороне…
– На своей она стороне, понял, олух? – дрожа от негодования, завопил Родик. Вскочив на ноги, он от возбуждения стал кружить вокруг поваленного ствола березы. – Эти новые русские – они все бандиты! И детки у них будь здоров. Яблочко, оно от яблони недалеко падает! Провела тебя Оксана, как ребенка. То-то я удивлялся, что эта девчонка в тебе нашла? Оказалось, она сразу поняла: ни от Тёмки, ни от меня ей ничего не добиться, не на таких напала. А ты… ты всегда распускал слюни при виде красивых девчонок! Вот она тебя и поймала на голый крючок, как последнего дурачка! А если ее папаша смог вытянуть у Ахсара план подземных ходов, то… Но ничего, я тоже времени зря не терял! Пошли!
Родик зашагал в сторону деревни, даже не оглядываясь. Недоумевая, друзья последовали за ним.
Спустя полчаса они вышли на улицу Калинина, самую длинную и широкую улицу в деревне. Большинство домов здесь были проданы под дачи городским жителям. Зимой эта улица казалась совершенно вымершей, и оживала лишь к середине лета.
Родик уверенно шел впереди. Но, наконец, он замедлил шаг и указал рукой на один из домов, расположенных на правой стороне улицы.
– Видите?
Этот дом ребятам, конечно же, был знаком. Старый кирпичный дом стоял в глубине пышного, запущенного сада. Несмотря на разгар дачного сезона, его окна были заколочены, а на входной двери висел большой амбарный замок. Так было и в прошлом году. И в позапрошлом. Дом был давно и безнадежно мертв, но ребят это ничуть не удивляло – они давно привыкли к нему.
– Ох! – выдохнул Тёма и звонко шлепнул себя ладонью по лбу. – Да где же были наши глаза!
Антон невольно облизал пересохшие губы. Он проходил возле этого дома не так уж часто, но, наверное, не меньше сотни раз. И почему-то никогда не обращал внимание на то, что дом был погружен в землю по самые окна, словно корабль, севший на мель, и затягиваемый на дно песком…
– Вот это да… – едва сумел выдавить он. – Ну и дураки же мы! Что называется, «слона-то мы и не приметили!»
Родик хмыкнул с довольным видом.
– Не мы, а вы, – с издевкой поправил он. – Впрочем, и я тоже хорош. Считал, что знаю деревню как свои пять пальцев, а про дом Юровских забыл, словно затмение на меня нашло! А знаете, кто такие были эти самые Юровские? Родственники управляющего Тимофеева! Здесь когда-то, еще до войны, жил его двоюродный брат. И дом этот, кстати, один из самых старых в деревни. Бабка Настасья рассказала мне сегодня, что ему лет сто пятьдесят, а может, и больше. Поняли теперь?
Антон кивнул. Не обращая внимания на предостерегающие оклики друзей, он подошел к старому, покосившемуся забору, и стал разглядывать мрачный дом, утопающий в зелени старого сада. Он напоминал огромный склеп. Склеп, хранящий в своем подвале великую тайну…
– Ладно, посмотрели и хватит, – нервно произнес Родик. – А вдруг эти бандюги приволокли Ахсара в этот старый дом и спрятали в подземелье?.. Ой, ой, слышите?
Антон и Тёма недоуменно посмотрели на Родика. Тот опустился на колени и приложил ухо к земле.
Родик поднял голову. Лицо его было смертельно бледным.
– Мне показалось, что из-под земли послышался чей-то крик, – дрожащим голосом произнес он.
Тёма и Антон тоже легли на землю и прислушались.
– Ничего не слышно, наконец сказал Тёма. – Но слух у Лиса тонкий, это все знают. Надо нам наведаться в заброшенный дом.
Антон и Родик в ужасе уставились на друга.
– Что, прямо сейчас? Да если бандиты прячутся там, в подземелье, то они передушат нас, словно цыплят! – воскликнул Родик.
Тёма с усмешкой покачал головой.
– Бандиты – они тоже люди, – заявил он. – А это значит, что им тоже нужно иногда спать. Короче, пойдем этой ночью. Взрослым ничего говорить не станем, они все равно нам не поверят. Клад и крест! Клянемся, что мы спасем Ахсара!
– Клад и крест! – воскликнул и Антон и Родик. Их руки соединились в крепком мужском рукопожатии.
Глава 26. Схватка в подземелье
Ровно в час ночи ребята встретились на бывшей культплощадке. Выбраться незаметно из дома каждому из них оказалось очень нелегко, но к счастью, обошлось. Только у Тёмы были проблемы – увидев, что он собирается тихонько выскользнуть из квартиры, Буль стал повизгивать, напрашиваясь тоже на прогулку.
– Пришлось взять Буля с собой, – оправдываться Тёма, почесывая за ухом довольного пса. – Ну что ты с ним поделаешь? Если бы Буль залаял, то мама бы проснулась – и привет! Зато я вот что еще захватил…
Мальчик достал из пакета небольшой сверток. В нем лежал кинжал – тот самый, что был найден в подземном ходу на берегу Москвы-реки.
– Здорово! – восхитился Родик. – Молодец, Тёмка! Хоть какое, да оружие. А вдруг бандиты тоже этой ночью попытаются проникнуть в подземелье?
Антон нахмурился. Эта мысль также не давала ему покоя.
– Ну да, испугаются они нашего кинжала, – пробурчал он. – У них, небось, пистолеты есть…
– Не только у них, – нервно усмехнулся Тёма и достал из пакета еще один сверток, побольше. Развернув газету, он показал друзьям… пистолет!
– Это именное оружие отца, – нервно прошептал Тёма. – Отец сегодня так и не приехал ночевать, у него очередная операция «Захват», а я знаю, где он прячет ключ от сейфа… Ну вот, и стащил. Пистолет Макарова, заряжен восемью патронами!
Антон осторожно взял в руки оружие. Пистолет оказался холодным и очень тяжелым.
– Мда-а… Здорово. А ты стрелять умеешь, Тёмка?
– А как же? Отец меня учил, я же вам сто раз рассказывал.
– Только не забудь снять его с предохранителя, – прошептал Родик, с уважением глядя на огнестрельное оружие.
– Не учи ученого! Ну, пошли. Ночи сейчас короткие… Все фонари взяли? Хорошо.
Ночь выдалась прохладная и ветреная. Небо было закрыто пеленой облаков, и лишь иногда в редких прогалинах сверкали редкие звезды. Буль весело бежал по улице между темных, молчаливых деревенских домов. Наверное, он считал, что его просто вывели на ночную прогулку. Но ребятам было совсем не весело. И почему ночью все выглядит совсем не так, как днем? В глубине души все трое уже пожалели, что ввязались в эту авантюру. Но никто не хотел показывать своего страха.
Наконец, они оказались рядом с домом Юровских. Ночью он выглядел еще более мрачно. Ребята хотели было перелезть через забор, но Буль неожиданно потащил их в сторону. Оказалось, что старом деревянном заборе, за кустом ирги, есть довольно большая прореха. И как они днем не заметили ее?
Очутившись в саду, пес повел себя как-то странно. Он стал кружиться на месте и шумно принюхиваться.
– Наверное, крысу почуял, – шепотом объяснил Тёма. – Я где-то читал, что в заброшенных домах полно крыс… Тьфу, ну и дураки же мы!
– Почему? – нервно отозвался Родик, испуганно глядя на заколоченные окна.
– Надо было взять с собой топор. Как мы в дом-то проникнем?
Действительно, об этом ребята даже не подумали. Что же теперь делать?
Антон решился и включил свой фонарик.
– Сейчас мы что-нибудь найдем подходящее…
Действительно, возле старого, покосившегося сарая, ребята нашли заржавевший обрезок водопроводной трубы. Он мог послужить неплохой заменой ломику.
Ребята прокрались назад к дому. Буль стал вести себя еще более нервно. Тихонько повизгивая, он потащил ребят к двери.
– Ты куда, глупая псина? – прошипел Тёма, натягивая поводок. – Там замок здоровенный, нам его все равно не сломать… Ой!
Луч фонаря неожиданно высветил лежащий на земле замок. Он был выдернут вместе с обеими петлями.
Антон взялся за ручку двери и слегка потянул ее на себя. К его огромному изумлению, дверь с протяжным скрипом приоткрылась. Буль завизжал еще громче, и стал протискиваться в образовавшуюся щель, не обращая внимание на туго натянутый поводок.
Ребятам не очень-то хотелось последовать за псом. Но еще меньше им хотелось выглядеть трусами.
Они оказались в небольшой комнате с низким потолком. Когда-то здесь, по видимому, находилась кухня, но сейчас от мебели остались только два сломанных табурета, да в углу валялась грубо сколоченная тумбочка. Пол был завален старыми газетами, обрывками обоев и другим мусором.
Антон нагнулся и посветил себе под ноги.
– Глядите, – прошептал он.
На обрывке газеты виднелись три темных пятнышка.
– Кровь… – прошептал Родик. – Неужели бандиты приволокли сюда Ахсара?
Ребята испуганно переглянулись. Ну конечно же! Если бандиты хотели где-то спрятать пленника, то лучше место, чем заброшенный дом, и найти было нельзя.
Теперь отступать было уже невозможно. Тёма решительно подошел к двери, ведущей вглубь дома, и дернул за ручку.
Буль немедленно рванулся вперед, едва не сбив его с ног.
Но ничего подозрительного ребята не обнаружили. В доме царило полное запустение, но больше никаких следов недавнего пребывания здесь людей заметно не было. Антон уже стал сомневаться – а видел ли он на самом деле следы крови? Быть может, это были просто пятна засохшей краски?
У Буля, по-видимому, подобных сомнений не было. Он сразу же ринулся в дальний конец комнаты и стал яростно скрести лапами по полу.
Ребята разгребли кучу мусора, и увидели, что под ней скрывается люк, ведущий в подпол.
Тёма опустился на колени, достал из пакета кинжал и поддел им за край люка. Тот очень неохотно, но все же поддался его усилиям.
Открылся черный проем. На ребят пахнуло холодом, тяжелыми запахи влажной земли и плесени.
Посветив вниз, они увидели совершенно новую металлическую лестницу, ведущую в глубокий подвал.
Буль рвался из рук хозяина, пытаясь спрыгнуть вниз.
Делать было нечего, и ребята по очереди спустились в подвал. Тёма молча отдал Антону кинжал, а сам достал из пакета пистолет и засунул его за ремень брюк. Родик же держал в руках обрезок ржавой трубы и изо всех сил делал вид, что ничего не боится.
Лучи трех фонарей стали обшаривать каменные стены. Наконец, они остановились на старых полусгнивших досках, стоявших в дальнем углу.
Отодвинув их, ребята увидели низкую дверцу, обитую железом. Буль неистовствовал и, несмотря на все усилия Тёмы, пару раз все же глухо залаял.
Тёма глубоко вздохнул и не без труда открыл тугую дверцу. Достав пистолет из-за пояса, он снял оружие с предохранителя и шагнул в темноту вслед за Булем.
Свет фонарей высветил низкий полукруглый свод, сложенный из кирпичей. Сомнений не было – это был подземный ход!
Медленно, шаг за шагом, ребята пошли по темному коридору. Вокруг царил могильный холод, со сводов то и дело падали крупные капли. Дышать было трудно, от резких запахов гнилости кружилась голова. Буль упрямо тащил за собой хозяина, но к счастью, больше даже не пытался лаять.
От мысли, что над ними находится толстый слой земли, а там, впереди, быть может, их поджидают вооруженные бандиты, у ребят затряслись колени. Каждый был готов отдать все на свете за то, чтобы без оглядки убежать назад. Но Ахсар… их новый друг нуждался в помощи!
Ребята прошли метров тридцать, когда вдруг оказались перед развилкой. Один ход уходил круто направо, а другой налево. Куда идти?
Буль закрутился на месте. Ему словно бы хотелось бежать сразу по обоим коридорам. Тёма посветил под ноги и, нагнувшись, поднял свежий окурок.
– Они там, – еле слышно сказал он и указал налево.
Антон сглотнул и еще крепче сжал рукой рукоять кинжала. Ему казалось, что все происходящее – это только кошмарный сон. Вот сейчас они пройдут еще несколько метров, и увидят полусгнившие деревянные ящики, а на них будут сидеть скелеты и скалить почерневшие зубы… Жуть! Но во сне чего только не причудится…
Они прошли еще несколько метров. Буль вдруг коротко залаял и, вырвав поводок из рук хозяина, исчез во тьме.
Забыв о своих страхах, ребята поспешили за ним. И вскоре лучи их фонарей осветили страшную картину.
В небольшом округлом помещении, на деревянных ящиках, лежал человек. Он был связан по рукам и по ногам, а изо рта торчал тряпичный кляп. Лицо человека было окровавлено.
– Ахсар… – выдохнул Тёма. – Ахсар! Замолчи, Буля, это же наш друг!
Антон торопливо вынул кляп изо рта пленника и разрезал кинжалом веревки, спутывающие его руки и ноги. Ахсар застонал и слегка приоткрыл веки.
– Ребята… – прошептал он и, изогнувшись всем телом, начал кашлять, выплевывая кровь из разбитого рта. – Бежать… надо бежать… Они скоро вернутся…
Друзья помогли Ахсару встать на ноги. Он пошатнулся, но успел опереться на плечи Антона и Родика.
– Где бандиты? – прошептал Тёма. – Буля, сиди тихо. Тихо, я тебе говорю!
– Та-ам, в другом туннеле… Они пошли в сторону кладбища.
– А клад? – не выдержал Антон. – Клад-то вы нашли?
– Ничего особенного… В этих ящиках фарфоровые сервизы… Вот они, валяются…
Только теперь ребята заметили, что на полу лежат осколки тарелок и чашек, покрытые толстым слоем грязи. Все три ящика, стоявшие в маленьком зале, давно сгнили, а несколько обрушившихся с потолка кирпичей превратили их содержимое в груду черепков.
– Пошли скорее! – страдальчески выдохнул Ахсар. – Если эти типы вас увидят… Мы отсюда живыми не уйдем!
Тёма нервно усмехнулся и показал Ахсару свой пистолет.
– Ну, это мы еще посмотрим… Буль, не вертись и не скули! – Ты идти-то сможешь?
Ахсар попытался сделать хотя бы один шаг, но застонал и едва не упал. Ребята подхватили его и усадили на один из разбитых ящиков.
– Сейчас… – тяжело дыша, пробормотал он. – Голова кружится… Дайте мне пару минут, и я сам смогу идти.
– Как они тебя захватили? – спросил Антон, с жалостью глядя на избитого парня.
Ахсар вздохнул.
– Я и думать не мог, что они за мной следят… Вчера вечером бродил, как обычно, вокруг захоронения Тимофеевых. Все ломал голову, куда же указывал рукой ваш учитель, прежде чем потерять сознание. Вроде бы, на тот самый памятник, под который бандюги потом делали подкоп. Но они же явно ничего там не нашли! Нет, думаю, здесь что-то не то.
И тут на старое кладбище одна старушенция приплелась. Помог я ей могилку сестры прибрать, песка натаскал. Ну, разговорились. Я ей на захоронение Тимофеевых показываю – мол, туда тоже не ходят, все травой заросло. А она говорит: мальчик, да кому же туда ходить? Все Тимофеевы померли давно, еще до войны.
Я спрашиваю так, словно бы от нечего делать: а дальние родственники почему за могилами не ухаживают? Старушка усмехается: да что ты, дорогой, родственников у них нет. Вернее, были, Юровские их фамилия. Но еще лет пять назад последний из них помер. Так и стоит их дом в Петровском, заброшенный да заколоченный. А ведь когда-то один из Юровских, Николай, большим человеком считался здесь, в Петровском! При последнем князе, Александре Владимировиче, заведовал он конным двором. А определил его на это место его двоюродный брат, Савелий Тимофеев, последний управляющий князей Голицыных. Очень они дружили. Савелий страшно убивался, когда Николай помер. Самолично ему железный памятник на могилку поставил.
И тогда я все понял. Когда старушка ушла, пошел я к могилам Юровских. На одном из них стоял железный памятник в виде пирамидки. Вытащил я его из земли, заглянул внутрь. А там внутри на подставке лежала плоская коробка, из меди сделанная. От времени коробка эта аж позеленела. Еле ее открыл!
– И там был план? – спросил Тёма. – Тот, настоящий?
Ахсар кивнул.
– Да. Такой старый, что чуть у меня в руках не рассыпался. Три подземных хода на нем были нарисованы, а на них начерчены четыре красных креста. Клады этими крестами были помечены, понятно? Я думаю, ваш учитель сам этот план давно разыскивал. И только перед самым нападением бандитов понял, где же его спрятал перед смертью управляющий Тимофеев. И это на него он рукой он указывал…
Ну, взял я коробку, сунул за пазуху, хотел сразу к вам бежать. Но возле кладбища вижу – стоит черный джип. И мужик возле него прогуливается да по сторонам зыркает. Как увидел меня, так сразу сотовый телефон из кармана вытащил. Словом, еле я от них убежал.
Сначала решил я ночевать в вашем шалаше, на Еловом острове. Но больно уж страшно было в лесу ночевать. Решил вернуться на дачу. А под утро они меня и взяли, вместе с планом… Ну, пошли, кажется, я уже очухался!
Ребята торопливо направились назад, к выходу из подземелья. Антон и Родик помогали идти измученному, еле держащемуся на ногах Ахсару, а Тёма с Булем шли позади. Тёма ежеминутно оглядывался, сжимая в одной руке поводок, а в другой – рифленую рукоять пистолета. От мысли, что ему, быть может, придется стрелять в людей, у него кружилась голова.
Они успели миновать развилку, когда Буль не выдержал и вдруг залился громким лаем, глядя назад, в сторону соседнего коридора. И вскоре оттуда донеслись глухие отзвуки голосов. Тьму прорезал луч фонаря.
– Бежим! – завопил Родик.
Ахсар попытался бежать, но ноги его не слушались. Антон и Родик подхватили его под мышки и буквально потащили за собой. Ахсар оказался очень тяжелым, и они быстро устали.
Тёме ужасно хотелось рвануть за ними вслед изо всех сил, но наоборот, он только замедлил шаг. Он привык защищать друзей, и хотя руки его тряслись от страха, а ноги подгибались, по-другому поступить он не мог.
Бандиты быстро нагоняли их. Вскоре свет фонаря ударил в спину Тёмы, и под сводами прокатился чей-то зычный окрик:
– Стойте! Стойте, сучьи дети! Убью гадов!
До выхода из подземелья осталось не больше двадцати шагов, но как же трудно сделать эти шаги!
– Бегите! – уже не таясь, закричал Тёма, останавливаясь. – Я задержу их!
И тут где-то рядом раздался оглушительный звук выстрела. Пуля просвистела рядом с Тёмой, и тут же он услышал чей-то болезненный вскрик.
– Антон! – завопил Родик. – Антошка, что с тобой?
Больше не колеблясь, Тёма поднял пистолет и выстрелил во тьму, а чуть позже включил фонарь. Он увидел метрах в двадцати позади себя двух человек. Один держал в руке мешок, а второй целился в него из пистолета.
«Все, – подумал оцепенело Тёма, всей кожей ощущая, что эта пуля будет адресована именно ему. – Все… Господи, спаси!»
Буль внезапно вырвался из его рук и стрелой помчался к бандитам, а затем прыгнул, словно бы стараясь защитить своим телом хозяина.
Раздался еще один выстрел. Бедный пес завизжал и, упав за землю, забился в смертельных судорогах.
И тут в метрах пяти впереди от ошеломленного Тёмы кирпичный свод стал медленно оседать.
– Обвал! – завопил один из бандитов. – Назад, братва, назад!
Забыв обо всем на свете, Тёма хотел было помчаться на помощь бедному Булю, но сзади кто-то бесцеремонно схватил его за плечи и поволок в сторону выхода.
– Оставьте меня! – орал Тёма, безуспешно пытаясь вырваться из цепких и сильных рук. – Буль, Буля, Буленька…
Ему ответил лишь глухой, раскатистый грохот обвала.
Тёма и сам не понял, как оказался наверху, в комнате. Рядом стояли люди в полицейской форме. Среди них был его отец, и еще один знакомый человек в пятнистой форме десантника. Это был… Борис Васильевич!
Человек в белом халате стоял на корточках и рассматривал лежащего на полу Антона. При свете фонарей лицо мальчика казалось неестественно бледным, глаза были закрыты.
– Скверная рана… – глухо сказал врач. – Парень потерял много крови. Помогите положить его на носилки.
Тёма сидел на полу и оцепенело наблюдал за тем, как Антона, чья правая нога выше колена была плотно забинтована, положили на носилки и вынесли из комнаты. Ни Родика, ни Ахсара рядом не было. А где же бандиты? Он ничего не понимал, ничего, ничего…
Олег Николаевич нагнулся над ним и ласково погладил по плечу.
– Ты как, Тёмка? – негромко спросил он.
– Хорошо… – трясущимися губами ответил мальчик. – Что с Антоном?
– Ранен в бедро. Ничего, все будет нормально. Могло быть хуже.
– Хуже… Папа, Буля погиб. Он там лежит, под землей, совсем один…
И больше не сдерживаясь, Тёма заплакал.
Глава 27. Былое и думы
Антон лежал на кровати и смотрел на высокий белый потолок. За три недели мальчик изучил его наизусть, каждую трещинку. Поначалу он вообще не мог поворачивать голову, и кусок потолка был всем его миром. Чтобы отвлечься от острой боли в правом бедре и от разных невеселых мыслей, он вообразил, что потолок – это на самом деле большой экран. Стоило только поднапрячь воображение, и на этом волшебном экране появлялись его самые любимые фильмы. Старый-престарый фильм «Седьмое путешествие Синбада», с циклопами, драконами, злым волшебником, прекрасной принцессой и отважными мореплавателями. Его любимый «Инопланетянин», с забавным и трогательным существом с другой планеты, которого спасли ребята из маленького американского городка. Завораживающие кинотрилогии в жанре фэнтези «Властелин Колец» и «Хоббит». Забавные мультики «Король лев», «Алладин», «Белоснежка и семь гномов», «Шрек»…
Когда-то мама объясняла, что у него какая-то особая зрительная, так называемая эйдетическая память. Что далеко не у всех людей есть такая. Антон этого понять не мог. Неужели другие люди не могли закрыть глаза и представить во всех красках и деталях, скажем, картину Васнецова «Три богатыря»? Ведь они видели ее, наверное, сотни раз! Оказалось, нет, многие не могли. И Тёма не мог. И Родик тоже. А вот ему, Антону, почему-то достался такой странный, редкий дар.
До сих пор ему казалось, что от этого самого дара никакого особого толка нет. Ну, конечно, учить формулы или, скажем, длинные стихотворения, ему было очень просто. Но разве в школе заработаешь пятерки одной только памятью? К тому же, в минуты волнения память его нередко подводила. Так, как подвела его в доме Виктора Григорьевича, когда в его руки случайно попал листок с планом подземелий…
Но вот сейчас, когда он оказался надолго прикованным к постели, эта самая эйдетическая память здорово помогла ему. Иначе он давно бы завыл от тоски. В первый раз в жизни он оказался в больнице, да еще с самой настоящей огнестрельной раной! Да такой, что врачи, кажется, опасались, как бы дело не дошло до ампутации ноги. Конечно, ему об этом ничего не говорили. Но он же не маленький, он видел, с какими заплаканными глазами приходила к нему после разговора с врачами мама, как темнело лицо отца, с каким трудом он бодрился – мол, чепуха все это, сынок, до свадьбы сто раз заживет! А голос-то дрожал…
Но однажды родители пришли с совсем другими, просветленными лицами. И он понял, что все обошлось. Ну, и отлично. Представить себя с одной ногой он просто не мог. Да и как бы он стал после этого учиться в школе? Ему бы проходу не дали, задразнили «одноногим пиратом Сильвером»!..
Антон приподнял голову и посмотрел на противоположную стену палаты. Оттуда на него нежно и печально взирала непривычно одетая женщина с покрытой головой и как бы показывала ему на младенца, сидящего на ее левой руке. Мама сказала Антону, что это Богородица и младенец Христос. А икона эта называется Тихвинская. Ее принесли родители и упросили врачей разрешить им повесить икону в палате, в надежде, что Матерь Божия исцелит их единственного сына. Мама Антона не одну ночь проплакала, стоя перед ней на коленях, когда дежурила у его постели, пока сын лежал в жару и тяжелом забытьи и шептал по временам что-то в бреду. Иногда ему становилось легче, и тогда он смутно видел ее скорбную фигуру перед образом на стене. Две матери, два сына в одной палате… Боль, страдание, страх, слезы, надежда…
Он задумался. Да, и его, и Тёму, Родика и Ахсара там, в подземелье, спасла от неминуемой гибели какая-то высшая сила. Все так чудесно совпало… Вот только Булька погиб… А ведь охотились-то они за кладом наживы ради! Заслужили ли они это чудо? Наверное, только в том случае, если они сумеют распорядиться премией за найденный ими золотой бюст Екатерины Великой как-то особенно хорошо. Они должны… да, именно должны сделать какое-то большое и очень доброе дело. Но какое?
Антон еще раз взглянул на икону. «Вот если бы мы с ребятами нашли ту, древнюю, пропавшую икону Тихвинской Богоматери, что когда-то находилась в нашей церкви!.. – подумал он. – Да, это было бы настоящее дело! Или отдали бы премию за найденный нами клад на восстановление петровского храма… Хм-м, наших денег на это, наверное, не хватит. Храм-то, говорят, был огромный… Но что-то доброе мы наверняка можем сделать. Только что?»
В дверь тихо постучали. Антон понял, что кто-то пришел к нему в гости – ведь в маленькой палате он лежал один.
– Заходите! – громко сказал он.
Дверь слегка приоткрылась, и в образовавшейся щели показалась взъерошенная голова Лёньки Кротицына.
– А-а, Книгочей… – обрадовался Антон. – Заходи, чего застрял?
Лёнька проскользнул в палату и аккуратно закрыл за собой дверь. Антон понимающе усмехнулся. Он все отлично понимал. Сейчас в больнице был тихий час, и сюда, в хирургическое отделение, не мог проникнуть никто из посторонних. Но у Лёньки в центральной Красногорской больнице работала родная тетка, и не кем-нибудь, а старшей сестрой-хозяйкой. Поэтому он мог навещать друга на особых условиях, даже когда других посторонних в больницу не пускали.
Лёнька уселся на стуле рядом с кроватью и протянул Антону сверток, завернутый в газету.
– Принес? – обрадовался Антон.
– Ну, я же обещал… Мы, книголюбы, народ упрямый. Если что-то решили разыскать, то добудем эту книгу хоть из-под земли. Читай! Я бы проглотил эту книжку за один день. И Тёмка с Родиком тоже истекают слюнками. Но мы, конечно, подождем.
– Спасибо! Ты настоящий друг, Лёнька – с радостью сказал Антон, разворачивая сверток. В нем лежала старая, не очень толстая книга в сером матерчатом переплете.
– Здорово! – искренне восхитился Антон. – Будет что почитать! Раньше я все больше приключенческими книжками увлекался. Но сейчас что-то на них не тянет. Наелся я этими приключениями досыта…
Антон, нахмурившись, замолчал. Заметив это, Лёнька поспешил перевести разговор на более приятную тему.
– Есть две большие новости, Антошка! Родя и Тёмка вечером собираются приехать, и кое-что тебе сообщить, – с загадочным видом сказал он и посмотрел на Антона так жалобно, что тот рассмеялся.
– Да ладно уж тебе! Пришел, так говори. Вижу ведь, что язык чешется.
– Еще как чешется, – вздохнул гость. – Только ведь Тёмка может запросто мне того, по шее навесить… Ведь они с Родькой тебе сюрприз подготовили. Как быть-то?
Антон усмехнулся.
– Договорились, Книгочей. Ты мне все сейчас расскажешь, а когда придут Тёма с Родиком, я сделаю вид, что ничегошеньки не знаю и не ведаю. Давай, выкладывай! Думаешь, мне здесь одному приятно целый месяц мариноваться?
Лёнька расцвел.
– Вот и я тоже думаю – чего тебе до вечера-то мучаться? Ведь сегодня раньше шести вечера в больницу никого не пустят. А сейчас только полтретьего…
– Да не тяни ты кота за хвост! – поморщился Антон.
– Так вот, вчера закончилось следствие, и дело на тех бандитов передали в суд.
– Ну и?..
– Сам понимаешь, банкир Володарский здесь совершенно ни при чем…
– Да знаю я! – страдальчески поморщился Антон. – Борис Васильевич ведь навещал меня дважды. Отличный мужик! Оказалось, что он воевал в Афганистане, близкий друг генерала Громова… Садовников сам приходил к нему, просил помочь издать книгу об истории Петровского. Ну, Борис Васильевич и попросил его оставить первую часть рукописи, чтобы и самому прочитать, и в редакциях было что показать. Эту самую рукопись и нашел Родька, когда случайно попал в кабинет Бориса Васильевича. А мы-то вообразили незнамо что… Но как же бандиты узнали про клад?
– Этот ларчик очень легко открывается, Антоха! Оказалось, что в начале лета ВГ ездил со своей книгой в краеведческий музей. Его директор Андрей Станиславович взял рукопись на рецензию. Принес ее домой, чтобы спокойно прочитать. А на следующий день к нему в гости приехал племянник из Опалихи… От нечего делать взял папку, которая лежала на столе в гостиной. Полистал. Заметил фотографию бюста Екатерины Великой. Прочитал, что этот бюст был сделан из трех килограммов чистого золота, и что он куда-то таинственно исчез. А когда увидел план подземных ходов, то всерьез заинтересовался.
Этот тип занимался каким-то бандитским промыслом, кажется, рэкетом. Но дела его в последнее время пошли неважно, накопились большие долги. И тогда он ухватился за клад Голицыных, как за спасительную соломинку. Начал расспрашивать дядю, и тот по простоте душевной ему и рассказал, какие ценные вещи хранились перед революцией в петровской усадьбе, и что они затем тоже куда-то бесследно исчезли. А самое главное он сказал, что главным специалистом по истории Петровского является учитель Садовников. Вот так бандиты и вышли на Виктора Григорьевича!
Антон закрыл глаза. Андрей Станиславович?.. Вот это да! То-то директор так заволновался, когда узнал, что ВГ попал в больницу. Наверное, уже подозревал племянника…
– Ну, все ты знаешь, Книгочей, – глухо произнес Антон и вопросительно взглянул на гостя. – Неужели, Ватсон проболтался?
– При чем тут Ватсон? – пожал плечами Лёнька. – У меня свои источники. Понимаешь, моя двоюродная тетка работает секретарем в суде. Вот я к ней и подлизался. Дело-то уже к ним передано!
– Вот как… И когда же будет суд?
Лёнька пожал плечами.
– Наверное, осенью. Тетка говорит, что всем троим достанется на орехи, лет по пять тюрьмы, не меньше. И поделом! Им еще повезло, что у тебя все обошлось! Да и Виктор Григорьевич вроде бы выздоравливает.
Антон смущенно посмотрел на гостя.
– Лёнь… Может, ты слышал что-нибудь… ну, про Оксану? Куда она исчезла? Борис Васильевич сказал, что она заболела. Это правда?
Лёнька смутился. Да, конечно же, он знал. Но…
– Э-эх, ладно! – махнул он рукой. – Все равно ведь узнаешь! В больнице она тоже лежит. Где-то в Москве. Когда услышала, что тебя тяжело ранили, и что вы подозревали ее отца, и ее саму в связи с бандитами… Вот нервы и не выдержали.
– Что? – воскликнул Антон и попытался подняться, но резкая боль в бедре заставила его вновь упасть на постель.
Лёнька испугался, поняв, что напрасно проболтался.
– Да ты не волнуйся! Ты ни в чем не виноват. Оксана еще год назад как заболела нервами. Ну, после того, как погиб ее старший брат.
– Брат?!
– Да, брат, – кивнул Лёнька. – Он был уже студентом, учился на финансиста. Борис Васильевич в нем души не чаял, ни в чем ему не отказывал. Новенькую иномарку ему купил, открыл счет в банке. А сынок взял и загулял по разным злачным местам. Ну, и пристрастился к разным там травкам. И умер от передозировки наркотиков. Вот тогда-то Оксана и заболела нервами.
Антон задумался.
– Вот в чем дело… – пробормотал он. – А я-то думал, зачем такой крутой банкир вдруг взял да переехал из Москвы к нам в деревню. А он, оказывается, боялся за Оксану! Поэтому и поехал крестить дочь в Иордане, потому что надеялся на помощь с небес.
– Точно, – кивнул Лёнька. – А еще он надеялся, что в Петровском никто и ничего не узнает – ну, про его сына, и вообще… Но разве в деревне можно что-то утаить? У нас не Москва, все про всех знают.
Антон тяжко вздохнул. Оксана больна… Наверное, выйдя из больницы она уедет куда-нибудь на отдых за границу. А когда приедет… Захочет ли она с ним встречаться? Эх, дурак он, дурак…
– Вот, значит, какая у тебя вторая новость… – глухо пробормотал он.
– Нет, нет! – поспешно воскликнул Лёнька. – Про Оксану я вообще ничего рассказывать не хотел. Тебе же волноваться сейчас нельзя! И сам не знаю, как проболтался… А вторая новость на самом деле очень хорошая. Словом, скоро вы разбогатеете! Тот бюст, что отняли у арестованных бандитов, на самом деле оказался золотым. Тёмка говорит, что скоро вы получите положенную за находку премию. Бюст имеет большую историческую ценность. Кажется, его собираются передать в Оружейную палату. Представляешь, Антошка, какое дело вы сделали? Теперь тысячи людей будут приходить в Кремль, и там…
Лёнька замолчал, заметив, как болезненно поморщился Антон.
– Да уж, наделали мы дел… Таким только премии и давать! Буль погиб. Ахсара избили так, что он еле остался жив. Оксана в больнице. Да и мне досталось… Кладоискатели фиговы! Развели тайн, как тараканов. Хорошо еще, что Борис Васильевич вызвал полицию. А не то каюк бы настал нашему знаменитому АРТ!
Лёнька кивнул, хотя в общем-то не был согласен с Антоном. Все петровские ребята вот уже три недели только и говорят, что про АРТ, и жутко им завидуют. Да разве только одни ребята! Взрослые тоже любят обсуждать, какую премию получат трое друзей за золотой бюст, и как их родители эти деньги пристроят. Но разве с больным можно спорить? Нет, иначе больной может разволноваться, а это очень вредно.
– Насчет везения – это верно, – поддакнул он. – Володарскому в ту ночь не спалось, и он в час ночи вышел на балкон покурить. Видит – возле заброшенного дома блуждают три огонька. Он вспомнил, что видел вечером, как возле этого же места стоял черный джип, и на всякий случай взял да и вызвал полицию. А туда же чуть раньше позвонила и мать Тёмы, которая заметила, что ни сына, ни Буля ночью дома нет. Вот так и получилось, что полицейский патруль прибыл очень быстро, и вместе с ним приехал Олег Николаевич. Улыбка Фортуны!
– Чего? – не понял Антон.
– Ну, Фортуна – это богиня удачи. И она вам троим здорово улыбнулась! Теперь разделите премию и заживете! Все Петровское вам страшно завидует. Ведь почти сто лет наши мужики этот клад искали, а нашли его какие-то безусые пацаны. Ну и повезло вам!
Антон задумчиво посмотрел на приятеля.
– Знаешь, я за этот жуткий месяц о многих вещах передумал. Говоришь, мы клад нашли? Но ведь вещи, которые были спрятаны в подземных ходах, принадлежали князьям Голицыным. Верно.
Лёнька опешил.
– Ну, это когда было… Да и последний князь, Александр Владимирович давно уже умер!
– Да, умер, – кивнул Антон. – Но он вовсе не последний князь, потому что род князей Голицыных жив! У Александра Владимировича остались дети, внуки. Кстати, я в Интернете вычитал, что немало потомков Голицыных живут и у нас, в России. Все они – законные наследники сокровищ своих предков. Получается, что мы с ребятами попросту собирались их обокрасть. Чем мы лучше?
– Ты что? – изумился Лёнька. – Да и кто сейчас так думает? Нынче все деньги делают, а не рассуждают, что такое хорошо, а что такое плохо. «Бабки гони», вот и весь разговор!.. Я вот по телику видел, как шустрые парни из Питера шарят на так называемом «Невском пятачке», где во время войны шли жуткие бои. Ищут уцелевшее оружие, документы, обмундирование и продают коллекционерам. Даже золотыми зубами погибших воинов не брезгуют, сволочи! А ты… Не такое нынче время, чтобы о высоких материях рассуждать.
– Много ты понимаешь… А по-моему, как раз и настает то самое время, – жестко произнес Антон.
Лёнька не захотел больше спорить.
– Ладно, мне пора, – заторопился он, вскакивая со стула. – Побегу, пока врачи меня не засекли. Если увидят, что я проник в палату в неположенное время, то моей тетке здорово влетит. Ну пока, на днях обязательно еще приду! Не забудь, что обещал меня не выдавать! У Тёмки рука тяжелая, я уже однажды получал от него по шее…
И Лёнька словно бы растворился в воздухе.
Антон озадаченно посмотрел ему вслед.
Оксана… Выходит, она сейчас тоже лежит в больнице. И наверное, ей тоже очень-очень плохо. И все из-за него, болвана!
Теперь между ними все кончено. Оксана никогда, никогда его не простит…
Слезы сами собой навернулись на его глаза. С самого детства Антон не позволял себе плакать, а вот сейчас раскис. Он вдруг представил собственные похороны. А что, ведь если бы пуля пролетела чуть выше, то… Наверное, Борис Васильевич не рискнул бы рассказать дочери про его гибель, и та узнала бы об этом, только вернувшись в Петровское к первому сентября с каких-нибудь Канарских островов.
…Она выйдет возле школы из белого «Линкольна», загорелая, веселая, самоуверенная. Поднимется по лестнице, не обращая внимания на восхищенные и завистливые взгляды. О нем, Антоне, она давно уже не вспоминает. Ну, почти не вспоминает. И вдруг, придя в класс, видит, что среди ребят его нет. Но из гордости не хочет никого расспрашивать. Так пройдет одна неделя, вторая, третья… И вот однажды Оксана не выдержит, подойдет к Тёме и Родику, и этак небрежно, словно между делом спросит: «А где же этот… ну как его… Антон, кажется? Неужели он такой злостный прогульщик, что за месяц так и не удосужился ни разу не прийти в школу?» – А Тёмка сурово посмотрит на нее, и очень тихо скажет: «Разве ты не знаешь?» – «А что я должна знать? «– фыркнет Оксана. – "Ну, что Румата погиб.» – «Какой-такой Румата?» – не поняла Оксана. – «Как это кто? Так мы звали Антона.» – «Не понимаю… Ты хочешь сказать, что Антон… умер?» – Тёма ничего не ответит, и все ребята будут просто стоять и молча смотреть на Оксану. И та вдруг зарыдает, и бросится прочь из школы. Побежит к кладбищу, сорвет возле дороги букетик полевых ромашек, а затем станет бродить среди оградок, ища самую свежую могилу… И там, возле маленького холмика, она простит его. Но уже будет поздно…
Как ни странно, слезы облегчили душевные страдания Антона. Ему было немножко стыдно за то, что он разыграл перед собой такой душещипательный спектакль, но ведь на самом деле ему стало легче! И дальнейшая жизнь казалась уже не такой мрачной и беспросветной. Пройдет время, он выздоровеет, с Оксаной тоже будет все в порядке. Они встретятся там, в парке, на их месте. И он попросит у Оксаны прощение. Если любит, простит. А если нет…
Почувствовав, что глаза вновь начинает предательски щипать, Антон поспешно открыл старую книгу.
Это были мемуары князя Александра Владимировича Голицына, написанные в 1927 году в США, где князь поселился вместе со своей семьей после бегства из России. И как Лёнька сумел раздобыть такую редкую книгу? Уму непостижимо…
Если бы такая книга попалась Антону еще месяц назад, то первым делом бы он начал ее лихорадочно листать, пытаясь разыскать хотя бы упоминание о сокровищах и о подземных ходах. Так недавно он читал книгу по истории Петровского. Кладоискатель сопливый…
Но за эти недели, проведенные в больнице, наедине с болью и со своими мыслями, что-то изменилось в его душе. Антон и сам не мог понять, в чем тут дело. Может, причиной была гибель Буля? Или пуля, которая едва не убила его? Или стыд, который он испытал, увидев доброе, встревоженное лицо Бориса Васильевича? А уж как родителям досталось, и говорить не приходится.
Так или иначе, но меньше всего сейчас Антон думал о кладе, о найденном золотом бюсте и о премии. Он вдруг ощутил себя мелким воришкой, забравшимся в музей, чтобы стащить все, что попадется под руку, и улепетнуть побыстрее. Но вдруг в музее вспыхнул свет, и воришка увидел глаза, устремленные на него со всех сторон. Глаза далеких предков, застывшие на портретах старых мастеров. Они смотрели на незваного гостя с мешком в руке с глубокой укоризной и затаенной грустью. И эти молчаливые взгляды были страшнее всего, страшнее даже бандитских пуль…
Клад… А разве они, АРТ, разыскали только клад? Разве они не узнали о том, что в земле под Петровском лежит не только золото, но и останки двух князей Голицыных? Разве там, под тремя старыми липами на берегу Москва-реки, не находится братская могила красноармейцев и белых офицеров, всеми забытая и никому не нужная?
Клад… Наверное, он с Тёмой и Родиком действительно нашли клад. Только не в золоте было здесь дело, а в чем-то другом. Но в чем? Этого Антон понять не мог.
И он начал читать книгу не бегло, не с середины, а с самого начала. Мемуары были предназначены не для печати, а были адресованы Александром Владимировичем своему младшему сыну Георгию, родившемуся в России, но уже в раннем детстве оказавшемуся на чужбине.
«Мой дорогой мальчик, ты родился в Москве одиннадцать лет назад и провел первые годы своей жизни в дорогом для нас Петровском, в нашем милом старом доме. В это время свирепствовала война, потом пришла революция со всеми ее ужасами, а затем гражданская война с террором, голодом и страданиями. В 1917 году тебе было всего 18 месяцев. Ты, конечно, не понимал, что недостаток еды – меньше сахара, более грубый хлеб и жидкое молоко – были символами величайшей катастрофы в современной истории, изменившей судьбу твоей страны, твоих родителей и твою собственную судьбу.
Я начал эти записки не только для удовлетворения твоей любознательности. Чтобы познать себя, очень важно, необходимо знать свои корни, людей, которые оказали на нас влияние в детстве, места, где мы родились и где прожили первые годы нашей жизни. Твои старшие брат и сестра оставили Россию в годы, которые они уже помнили. У тебя не было этого преимущества, и я попробую рассказать тебе о нашей прошлой жизни, наших родителях и предках…»
Дверь открылась и в палату вошла пожилая сестра-хозяйка с ведром и шваброй в руке. Она хотела было спросить у мальчика, как он себя чувствует, но Антон с таким увлечением читал какую-то старую книгу в потертом матерчатом переплете, что она осторожно, чтобы не шуметь, вымыла пол и тихонько ушла. Антон даже не заметил этого и продолжал читать, испытывая совершенно необычное чувство, словно записки князя Голицына были адресованы именно ему.
«Если правда, что место, где человек родился и провел большую часть своей жизни, накладывает глубокий отпечаток на его личность, характер, вкусы и даже ум, то наша семья может служить тому примером.
На нас, так же как и на старшее поколение нашей ветви Голицыных, оказало глубокое влияние то место, мы прожили лучшие годы своей жизни. Я говорю о нашем милом старом поместье Петровском, расположенном в сорока верстах на запад от Москвы. Как мы все любили его! И не только за красоту окрестностей и усадебного дома, но и за то неуловимое, чем дышали стены, книги, картины, зеленые лужайки, рощи, за то, что позволяло чувствовать себя нравственно лучше, заставляло ум работать быстрее и давало возможность погружаться в атмосферу давно прошедших времен.
Как я любил, возвращаясь из поездки в Москву, приближаться к дому вдоль высокого берега живописной Москва-реки в санях, запряженных тройкой, и видеть внезапно возникающий красивый белый дом, окруженный парком. Как было приятно после морозной езды войти в дом, такой уютный и теплый, нагретый большими каминами, наполненный старинной, удобной мебелью, и ярко освещенный свечами и керосиновыми лампами. Электричество не было проведено, чтобы не затронуть атмосферы восемнадцатого века. Даже теперь, закрыв глаза, я могу видеть длинную анфиладу комнат, бесценные картины на стенах, ощущать приятный запах старых книг, слышать потрескивание старой мебели и дубовых полов, тиканье часов и тонкое, почти неуловимое позвякивание хрустальных подвесок на люстрах…»
Антон впал в забытье. Он вновь увидел себя сидящим на траве под липами в старом голицынском парке. Перед ним, словно из небытия, поднялась древняя петровская церковь. На этот раз вокруг нее не было людей, но врата храма были приглашающе распахнуты. Из глубины доносились приглушенные звуки дивных песнопений.
Неожиданно врата загорелись золотистым огнем и изнутри храма хлынули потоки белого света. Антон вскочил на ноги и замер. Он вдруг ощутил необычайный восторг, какого еще никогда прежде не испытывал. Это пение… Люди не могут петь так невыразимо прекрасно. Но тогда кто же?
Некоторое время он стоял, не зная, что предпринять. Он не раз заходил в церкви, будучи с родителями на экскурсиях в Суздале и Владимире, но кроме полумрака, горящих свечей и неясных ликов на стенах ничего толком не запомнил. Но теперь у него возникло ясное чувство, что он впервые в жизни по-настоящему войдет в храм Божий. И кто-то настойчиво, но мягко зовет его туда!
Сердце мальчика перехватило от догадки, что это может быть Тот, Кто спас его там, в темном туннеле, и потом в больнице. Кто незримо вел его по жизни, незаметно для него направляя к какой-то далекой, еще неизвестной ему цели. И то, что случилось во время поисков клада князей Голицыных, было лишь первым серьезным испытанием, которое он вместе с друзьями достойно выдержал.
Сейчас ему предстояло сделать еще один, очень важный шаг, и он весь трепетал от непонятного страха и восторга одновременно…
Собравшись с духом, Антон медленно поднялся по ступеням. Сияние стало настолько ярким, что он невольно прикрыл глаза. И только войдя внутрь, решил снова открыть их.
Внутри храма было людно. Священник в сияющей ризе стоял в алтаре пред престолом и негромким голосом читал молитвы. А где-то вверху, быть может на хорах, все так же прекрасно пел дивный невидимый хор.
Перед амвоном в молитвенном благоговении стояли царица Софья и царевич Иван Алексеевич, а также боярин Петр Прозоровский и многочисленные князья Голицыны и их жены. Антон впервые их видел, но почему-то понял, что каждого из этих людей из разных эпох он знает по имени-отчеству. Один из молящихся, Александр Владимирович Голицын – тот самый, записки которого мальчик только что читал, – повернулся и одобряюще ему кивнул.
Антон медленно, но уверенно подошел к молящимся и встал рядом с ними. Под куполом храма раздавались слова песнопений, и они же звучали в душе и сердце Антона, не все до конца ему понятные, но возвышенно прекрасные и величественные.
– Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя Имя Святое Его… Очищающаго вся беззакония твоя… избавляющаго от истления живот твой… Щедр и милостив Господь… Не по беззакониям нашим сотворил есть нам, ниже по грехам нашим воздал есть нам… Хвали, душе моя, Господа… Единородный Сыне… изволивый спасения нашего ради воплотитися… Распныйся же Христе Боже, смертию смерть поправый… Во Царствии Твоем помяни нас, Господи… Блажени плачущие, яко тии утешатся, блажени чистые сердцем, яко тии Бога узрят…
Антон забыл о времени и обо всем на свете, кроме того, что слышал и видел сейчас. Странным образом эти незнакомые, но почему-то родные и дорогие слова выражали именно то, что он чувствовал и хотел, но не умел сказать сам. И сердце Антона переполнялось от любви и благодарности к этому Всемогущему и Всесильному, но Любящему и Страдающему. Человеку? Богу? Он не знал…
Антон, наконец, пришел в себя. Пение уже прекратилось, и в наступившей тишине он увидел, как все находившиеся в храме обернулись к нему. На их лицах светились улыбки. Священник в золотистой ризе вышел из алтаря. Седая борода мягко обрамляла его доброе, в морщинках лицо. Он тихо приблизился к Антону и молча встал перед ним. Глаза его излучали мир и любовь Он поднял правую руку, перекрестил Антона и просто сказал:
– Не я, грешный, но Всемилостивый Господь благословил тебя, юный отрок, и открыл тебе великие Свои тайны, и еще откроет! Отныне твой путь – служение Богу, Отечеству и ближним твоим – всем нуждающимся в твоей помощи. Никогда не сворачивай с этого трудного пути, и тогда жизнь твоя наполнится великим смыслом и небесным светом! Дерзай, чадо!
Антон и не заметил, как задремал. Ему снился белый особняк на высоком берегу Москва-реки, и маленький мальчик, сидящий на каменном полу между высоких белых колонн. Была ранняя весна, в синем небе ослепительно сияло солнце, но в тени под старыми раскидистыми липами еще кое-где лежали серые груды тающего снега. Мальчик гонял прутиком маленьких черно-красных жуков, которые очень смешно назывались: пожарники.
Неужели, этим мальчиком был Георгий, юный князь Голицын?.. Или это был он сам, только в далеком детстве? Ответа Антон не знал.
Глава 28. Мани, мани…
Через неделю Антону наконец-то сняли гипс и разрешили встать с кровати. С помощью врача и медсестры он оперся на костыли и сделал первые, неуверенные шаги по палате. Правая, раненная нога плохо слушалась, и при резких движениях отзывалась глухой болью. Но он все же сумел выйти в коридор и добрался до окна.
Кончался август. Листва уже побурела, и кое-где на пышных гривах молодых берез появились золотые пятнышки. Вот и лето прошло… Похоже, 1 сентября в школу пойти он не сможет. А может быть, вообще этот год придется пропустить…Только этого еще не хватало!
После обеда его навестили Тёма, Родик и Ахсар. Ребята не появлялись в больнице уже два дня, и вид у них был такой загадочный и довольный, что Антон понял: что-то произошло!
– Ну ты как, выздоравливаешь? – спросил Ахсар и кивнул в сторону костылей, стоявших возле кровати.
– Сегодня первый раз встал! – с гордостью сказал Антон. – Минуты две походил. Вроде бы ничего, получается.
– А что говорят врачи? – спросил Родик. – В школу-то когда пойдешь?
– Да ничего они пока не говорят. Мол, посмотрим. Но считают, что все заживает хорошо. Вот родители-то обрадуются, когда приедут вечером! Эти костыли для них – лучший подарок!
Тёма хитро улыбнулся и, раскрыв пакет, достал оттуда красную папку. Из нее он извлек лист бумаги с гербом и золотым обрезом.
– У нас тоже есть для тебя подарок! – подмигнул он.
Антон взял плотный лист бумаги в руки и прочитал наверху: «Министерство культуры Российской Федерации». Сердце мальчика екнуло. Неужели?..
В письме говорилось о том, что комиссия закончила работу по оценке бюста царицы Екатерины Великой, найденного в селе Петровское Константиновым А.С., Клестовым Р.Б., Петровым А.О. и Муртазовым А. Комиссия установила, что данный бюст был создан известным скульптором Федотом Ивановичем Шубиным в 1771 году, и был подарен императрицей Екатериной Великой графу И.И Шувалову. Тот в свою очередь подарил бюст своему племяннику, князю Ф.Н. Голицыну.
Комиссия сделала заключение, что скульптурный бюст Екатерины Второй, найденный в Петровском, имеет большую историческую и художественную ценность, и должен найти достойное место в коллекции Оружейной палаты московского Кремля.
В заключение письма Министр культуры благодарил ребят за ценную находку.
– Мда-а… – протянул Антон, изумленно разглядывая письмо. – А я этот самый бюст и в глаза еще не видел. Надо будет как-нибудь сходить в Оружейную палату.
Тёма хохотнул.
– Сходить… Знаешь, кто вчера звонил моему отцу? Сам министр культуры! Он сказал, что наша находка вызвала большой интерес у культурной общественности. Сейчас бюст передан специалистам. Они проведут кое-какие мелкие восстановительные работы. А к Рождеству бюст будет впервые выставлен в экспозиции Оружейной палаты! Будет много гостей, телевидение. И нас туда пригласят! Понял, Антошка – нас по телику покажут! Да все наши ребята просто лопнут от зависти.
– А еще больше они лопнут, когда мы получим премию, – вмешался в разговор Родик. – Мой папаша просто спит и видит, как купит сразу и машину, и гараж!
Антон нахмурился.
– Машину?.. Это что же, мы получим такую большую премию?
Родик огляделся по сторонам, словно опасаясь, что их могут подслушать, и наклонившись к Антону, прошептал:
– Мой папаша уже и про это разузнал. Бюст, вроде бы, оценивают в миллион баксов! А по закону нашедшим клад положена премия в размере четверти от его стоимости. То есть, тысяч по шестьдесят долларов мы вроде бы должны получить. Сумасшедшие деньги!
– Шестьдесят тысяч… – ошеломленно пробормотал Антон. – Блин, да на такие деньги можно купить даже три машины!
– Ну, если отечественных, то и все четыре, – ухмыльнулся Родик. – Хотя мой отец уже об иномарке задумался. Но и меня он обещает не обидеть. Мы с Тёмкой уже на «Горбушку» ездили. Я такой там домашний кинотеатр присмотрел – закачаешься!
– Ах, домашний кинотеатр… – нахмурился Антон и перевел взгляд на молчаливого Ахсара. – А ты чего хочешь купить на эти деньги?
Ахсар пожал плечами.
– Сначала хотел купить квартиру, или хотя бы комнату. Жить-то мне негде! Но недавно в Москве я разыскал-таки своих дальних родственников. Очень хорошо они меня приняли. А когда я проболтался про премию, так сразу же они начали уговаривать, чтобы я вложил эти деньги в дело. Говорят, что можно запросто стать хозяином небольшого магазина… И вот теперь сижу, думаю. Все эти машины, домашние кинотеатры – это так, баловство. В дело надо деньги вкладывать, в солидное дело! Чтобы оно приносило хорошую прибыль. А ты что хочешь купить, Антошка?
Антон задумался. Да, он прекрасно знал, чего хочет купить. Список был длинным, очень длинным. С самого начала он решил, что две трети обязательно отдаст родителям, а остальное… Сейчас, например, такие компьютеры появились – умереть и не встать! И совсем не дорого. А к ним накупить всяческой периферии, да при том самых лучших фирм, японских, а не китайских подделок, конечно… Парочку крутых смартфонов, несколько мобильников, планшеты разного размера… И штук двадцать самых крутых игр. Или даже тридцать.
– Сначала я хочу поговорить с родителями, – после долгой паузы сказал он. – И с Борисом Васильевичем.
– Это еще зачем? – удивился Родик. – Ты что, хочешь с банкиром поделиться? Конечно, если бы не он, то нам всем был бы каюк. Но… очень ему нужны такие копейки!
– Да не в этом дело, – болезненно поморщился Антон. – Понимаете, мне тут в голову пришла одна мысль… Агитировать вас не стану. Но…
Тёма нахмурился.
– Ну и любишь ты темнить, Антоха! Давай выкладывай, что пришло в твою светлую голову. Только учти – мои родичи хотят поменять нашу двухкомнатную квартиру на трехкомнатную. С большой доплатой, конечно. Так что если ты надумал какую-то штуку на сумму больше ста баксов, то я пас.
– И я пас! – сразу же поддержал его Родик. – У меня долгов знаете сколько? Кошмар!
– А у меня и ста лишних баксов не найдется, – вздохнул Ахсар. – Если честно, то я у вас даже подзанять деньжат собирался. Магазин-то я уже один присмотрел, но мне не хватает десяти тысяч баксов! Вы можете вложить деньги не просто куда-то в банк, а в живое дело. Мы с вами развернем такой бизнес, закачаетесь!
– Бизнес, – усмехнулся Антон. – Эх вы, бизнесмены! Ну ладно, слушайте, что я тут надумал. Вернее, это не я надумал, а мой отец. Было так: однажды мы с родителями пошли на огород. Когда устали, то сели на скамейку перекусить. Ну, я взял да и спросил насчет подземного хода. Тогда кроме клада я и думать ни о чем не мог. А отец вдруг говорит…
Глава 29. Крест над Москвой-рекой
В этом году осень выдалась на редкость мягкая и теплая. Только к середине ноября пошли ночные заморозки, небо заволокло серыми тучами, ветер стал резким и холодным. Листья на деревнях, еще вчера казавшиеся почти зелеными, за считанные дни покрылись багрянцем. Начался листопад, и воздух наполнился горчинкой от запаха увядших листьев. Прогноз погоды обещал на ближайшее воскресенье первый снег.
Все петровские жители встретили эту новость с большим беспокойством. Только снега сейчас не хватало! Подарил бы Господь хотя бы еще один погожий денек. Всего один, и пускай он случится в ближайшее воскресение! А потом уж ладно, пускай зима заявит свои права, куда от нее деваться…
Так и случилось. В ночь с субботы на воскресенье воздух остыл до минус пяти, но зато небо постепенно высветлилось, и под утро среди истончавших туч проклюнулись робкие, дрожащие звезды. Ветер еще больше усилился, но он дул теперь с юга-востока, и принес долгожданное тепло.
Уже часам к девяти в голицынский парк собрались сотни людей. Впервые за много лет ворота в старинной ограде были раскрыты, и люди все шли и шли. Все автобусы из Москвы приходили забитыми так, словно сейчас был разгар дачного сезона. В руках у многих взрослых и у детей были букеты цветов.
Антон всю прошедшую ночь не сомкнул глаз. Он много раз вставал с постели и, не обращая внимания на ноющую боль в правой ноге, подходил к окну. Он очень опасался, что в воскресенье начнется снегопад, и испортит праздник. Праздник, в ожидание которого он с ребятами жил все три последних месяца. Да разве только они! Все Петровское работало, не покладая рук, стараясь успеть закончить дело до прихода зимы. Большое дело, хорошее дело – но не то, о котором говорил Ахсар. Другое.
Родители поднялись очень рано, когда на улице еще было темно. Антон с удивлением увидел, что они тоже очень волнуются. Мама была непривычно суетливой, а отец то и дело запирался в ванной и курил сигарету за сигаретой.
Ровно в девять они вышли из дома. На улице их уже поджидали семьи Родика и Тёмы в полном составе. Даже прабабушка Родика пришла, хотя она уже давно не выходила из дома. В руках Варвара Ивановна держала букетик разноцветных хризантем.
– Ты как, Антон? – спросил Тёма. – С палкой не трудно ходить?
Впервые за все время Антон оставил костыли дома, и опирался только на деревянную трость с изогнутой ручкой. Идти с ней было нелегко, но не приходить же на праздник на костылях!
– Ничего, – сказал Антон, криво улыбаясь и стараясь не замечать ноющую боль в ноге. – Дойду как-нибудь.
– Может, машину подогнать? – предложил отец Тёмы. Олег Николаевич был одет в свою парадную форму подполковника полиции, а на его груди сияли орден и целый ряд медалей.
– Не-е! – упрямо покачал головой Антон. – Нелья сегодня туда ехать на машине. Пешком надо идти.
До парка они шли очень медленно – раньше Антон пробегал это расстояние минут за пять. Но сейчас быстрее идти он не мог, и все делали вид, что совершенно никуда не спешат.
Возле ограды парка, на обочине шоссе, стояли десятки машин. Среди них был и большой черный лимузин.
– Архимандрит Иоаким уже приехал, – негромко сказал Олег Николаевич. И областное начальство тоже здесь. Ждут губернатора. Вроде, он обещал приехать!
Антон хотел было сказать: «Ну, раз обещал, то точно приедет!» Но тут толпа людей, окружившая часовню, вдруг разом обернулась, и на него, Родика и Тёму устремились сотни глаз. Кое-кто из молодежи зааплодировал, но старики на них зашикали – мол, не концерт, а божий праздник, понимать надо.
От волнения Антон воспринимал все, что произошло потом, словно в тумане. Архимандрит в сопровождении нескольких священников совершил обряд освящения новой церкви. Он держал в руках икону Тихвинской Богородицы – не ту, древнюю и ныне утерянную. А другую, подаренную Московской Патриархией, и нараспев произнес молитву. Затем многие люди, и старики, и молодые подходили к нему по очереди, целовали икону и получали благословение. Потом архимандрит неожиданно подошел к нему, Антону, перекрестил, взял за руку, улыбнулся, и повел внутрь часовни. За ними робко последовали Тёма и Родик.
Внутри церкви было сумрачно. Над алтарем, в небольшом резном иконостасе, архимандрит установил икону Тихвинской Богородицы.
А затем прошла большая торжественная служба. Храм не мог вместить в себя всех жителей Петровского, и потому десятки людей стояли возле распахнутых дверей и слушали басистый голос архимандрита и пение хора. Многие крестились и кланялись, были и такие, кто делал это неумело, впервые в жизни.
После завершения службы архимандрит Иоанн вновь вышел наружу и направился к двум могилам, над которыми поднимались два белых мраморных креста. Здесь были захоронены останки князей Фёдора Николаевича и Алексея Михайловича Голицыных, найденные во время раскопок фундамента старой церкви.
Здесь состоялось еще одно, второе богослужение. А третье было совершено возле невысокой каменной стелы, установленной на месте братской могилы. Архимандрит молился за всех невинно убиенных, и сотни людей с непокрытыми головами слушали его проникновенный, доходящий до глубины души голос.
На этом официальная церемония была завершена. Но люди не расходились. Они молча переглядывались, словно спрашивая друг друга, что же делать дальше. Наконец, вперед вышел высокий, седовласый старик, и смущенно кашлянув, произнес.
– Простите, люди, что вышел и говорю. Ведь не собрание сегодня, не митинг, как бывало в прежние времена на ноябрьскую годовщину. Сегодня совсем другой у нас праздник. И радостно на душе, и светло, и сердце щемит. Вот уж не думал, что доживу до этого дня…
Да уж что кружить вокруг да около! Ведь это я в тридцать девятом году рушил нашу церковь! Помню, как закладывали мы под ее стены заряды, как взорвались они – да так, что небо, казалось, на землю обрушилось! А церковь устояла, словно Бог отдавать ее не хотел.
Мы тогда стали подкоп делать под нее, бревна березовые подкладывать под фундамент. А потом облили бревна керосином и подожгли. До сих пор помню, как она, родимая, вздрогнула. Повело ее в сторону, повернулась она, словно оглядываясь на наше село перед кончиной, и рухнула куполами к Москва-реке… И пыль поднялась облаком до самого неба, и не опускалась потом три дня.
Страшно мне тогда стало. Потом всю войну прошел, под смертью много ходил, а все равно страшней того дня, когда мы церковь нашу загубили, не было. Ну, словно разум наш тогда какая-то пелена застлала. Прости, Господи, за этот великий грех! Прости и за то, что забыли мы про эти могилки, как будто и не люди здесь были похоронены, не братья наши, а звери лесные.
Но спасибо тебе, Боже, что ты дал внукам нашим ума и души поболе, чем нам. Да если б ко мне такие деньги попали… Отдал бы на такое доброе дело, сумел бы от себя оторвать? Не знаю. Даже когда по деревне ходили и собирали на новую церковь, и то жалко было отдавать последнюю сотню. Думал, опять дурят нашего брата, опять кто-то из ловких людишек хочет народные деньги собрать, а потом убежать. А ведь не обманули… Прости Господи, меня грешного, и вы тоже простите, люди добрые!
Старик низко поклонился, а затем повернулся лицом к часовне, перекрестился и поклонился еще раз. А затем затерялся в толпе.
Антон проводил его влажными глазами – и чуть не вскрикнул! Он увидел Бориса Васильевича, а рядом… Рядом стояла и улыбалась ему Оксана! А чуть в стороне стоял Виктор Григорьевич! Не может быть… Ведь родители говорили, что Садовников хоть уже и пришел в себя, но еще очень слаб и не встает с больничной постели!
Учитель медленно вышел вперед. Чувствовалось, что каждый шаг дается ему с трудом. Он был непривычно бледен, на лбу его виднелся глубокий шрам.
– Хорошие слова сказал Дмитрий Алексеевич, – после паузы негромко произнес Садовников. – Наверное, к ним и прибавить нечего, тем более что сегодня и на самом деле не митинг. Да и велико ли событие? Не хватило у нас сил и средств на то, чтобы возродить величественный храм Успения Пресвятой Богородицы – тот самый, который построил больше трех веков назад боярин Пётр Прозоровский, и на освящение которой приезжал царь Иван Алексеевич с супругой, царевна Софья и патриарх.
А может, это и правильно, что мы поставили только эту маленькую церковь. Может сначала надо нам построить храм Божий в своих душах, а уж потом воплощать его в камне?
О другом я хочу сказать. Почти тридцать лет я учительствую в петровской школе. Помню, по молодости лет хотел мир перевернуть. Мечтал, чтобы каждый петровский житель с самого детства знал и любил свою землю, и чтобы передавал эту любовь своим детям как свое главное наследство. Весь цивилизованный мир так живет! Никто не воюет со своим прошлым, никто не топчет могилы предков, не судит их беспощадно, ни крушит их храмы. А у нас как начался при Петре Первом великий перелом, так до сих пор никак не закончится. Каждое поколение привыкло крушить старое, переделывать все, и в том числе себя самих, на новый лад. Зато вот строить за многие века мы толком так и не научились. А уж хранить построенное нашими предками – тем более.
Ничего из моих грандиозных планов не получилось. При большевиках нельзя было в школе говорить про древнюю историю Петровского, про бояр Прозоровских и князей Голицыных. Как будто они только и делали, что пили кровь из наших предков, а сами были исчадиями ада. Словно не они верой и правдой служили многие века нашему Отечеству!
Пришли новые времена, и лучше нам, учителям истории, не стало. Теперь уже нельзя было и слова доброго сказать про годы Советской власти, про наш замечательный колхоз-миллионер, про передовиков труда, про наших славных героев войны. Как будто кто-то захотел вычеркнуть семьдесят последних лет не только из нашей истории, но и из душ людей. Словно и не было тогда ничего светлого, а были лишь одни лагеря, расстрелы и удушение всех свобод.
Вот так и оказалось, что порваны были все нити истории, которые связывают нас с прошлым. Порваны, и затоптаны в грязь. Будто не в Великой России мы живем, а на каком-то скотном дворе, где нормальному человеку и находиться-то неловко, за который стыдно перед процветающим и цивилизованным Западом.
Но оказалось, что нити истории еще можно связать воедино! Оказалось, что есть люди, для которых два слова: родная земля – не пустой звук. И я очень рад, что у нас в Петровском этими людьми оказались совсем еще юные ребята. Не буду сейчас называть их имена – вы этих ребят отлично знаете, да и не хочу я, чтобы они зазнались. Совсем мало прожили они, но гордится им уже есть чем! И если в нашей стране найдутся хотя бы тысячи таких ребят со светлыми глазами и чистыми сердцами… Если мы, взрослые, не наплюем им в души, не разожжем в их сердцах свирепый огонь алчности, а постараемся сделать их лучше, чем были мы сами… Если мы однажды перестанем воевать со своей историей, если сбросим со своих плеч черную мантию безжалостных судей прошлого…
Вот тогда-то наши внуки и восстановят в Петровском древнюю Успенскую церковь. Они разыщут и вернут туда чудотворную икону Тихвинской Богородицы. Настает пора, и воцарится в душах наших людей покой и вера. Россия восстанет из пепла, словно птица Феникс, обновленной и просветленной. Придет это время, обязательно придет!..
Антон почувствовал, что его глаза начинает щипать. Он повернулся, протиснулся через толпу и, пройдя по липовой аллее, свернул к реке.
Отсюда, с высокого крутого берега, открывалась чудесная панорама: большой заливной луг на противоположной стороне Москва-реки, далекая гряда холмов, на которой привольно раскинулись Знаменки… Солнце уже высоко поднялось над далеком лесом и било Антону прямо в глаза. Он невольно зажмурился, и вдруг увидел, словно бы на большом экране, как ожило пустынное знаменское поле. На нем словно бы ниоткуда появились разноцветные шатры. Между ними пронесся отряд драгунов, направляясь к берегу, где готовились к переправе большие лодки. Из центрального шатра вышла Елизавета Петровна, окруженная пышной свитой угодливых придворных. Она протянула руку молодому высокому человеку в роскошном камзоле и белом парике. Граф Иван Шувалов ответил почтительным поклоном и вдруг увидел странную, зовущую улыбку императрицы. И сердце его радостно забилось в предощущении любви, нежданной, невозможной…
Затем царские шатры вдруг разом исчезли, и Антон увидел знаменское поле. По нему в сторону реки направлялся отряд вооруженных всадников. Командир криками и бранью подгонял своих воинов. Французы вскоре подошли к берегу, и тут со стороны голицынского особняка послышали редкие выстрелы. Один из всадников упал в снег, схватившись за окровавленный бок. Командир полка поднял саблю и гортанным кличем приказал солдатам идти на штурм русской усадьбы…
И снова одну картину сменила другая. Осенний злой вечер. В синем воздухе сыплет мокрый снег, со стороны реки доносится вой ветра. Отряд красноармейцев медленно движется широкой цепью к молчаливой усадьбе, большим серым пятном застывшей на фоне темных деревьев. Молодые парни сжимают в руках холодные, влажные приклады ружей. Им и страшно, и странно. Страшно от того, что сейчас начнется яростный бой, в котором белые скорее умрут все до единого, чем сдадутся. А странно оттого, что эти люди, затаившиеся в барском особняке – не немцы, не австрияки, как было на западном фронте, а такие же русские, как и они сами. Вдруг где-то на первом этаже раздается звон разбитого стекла, и промозглый воздух содрогается от звука выстрела…
Кто-то прикоснулся к его плечу. Антон вздрогнул от неожиданности и открыл глаза. Рядом с ним стояли Родик, Тёма и… Оксана! Девочка несмело улыбнулась ему.
– Хороший сегодня будет денек! – смущенно произнес Тёма. – Может, сходим сегодня на тот берег в последний раз в этом году, а? Рыбу половим, посидим у костра… Ахсар обещал притащить мясо для шашлыков. Эй, ты чего прячешься, выходи!
Из-за кустов сирени вышел смущенный Ахсар. Оказалось, что он тоже пришел на освящение православной церкви, но стоял чуть в стороне от толпы.
– Оксана, само собой, тоже приглашается, продолжил Тёма. – Ты как, Антошка, дохромаешь?
– Запросто, – улыбнулся Антон, не сводя с Оксаны зачарованных глаз. – Я уже почти совсем выздоровел!
Он демонстративно отшвырнул палку в кусты. И сразу же пошатнулся.
Но его поддержали руки верных друзей.
Конец второй книги
Комментарии к книге «Клад и крест», Сергей Стефанович Сухинов
Всего 0 комментариев