Ирина Мазаева Большая книга ужасов – 66 (сборник)
© Мазаева И.
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016
Страх глубины
Глава 1 Что-то в воде
Сашка Карпов плыл по заброшенному карьеру-озеру, широко загребая руками. На воде, прямо перед его облупленным от солнышка носом, прыгали блики. Только сама вода была не очень теплая и чем дальше от берега, тем холоднее. Гребок, еще гребок. Мышцы уже ныли от усталости: пожалуй, пора было поворачивать назад. Сашка развернулся и…
…и вдруг заметил, что солнышко скрылось. И тут же все кругом как будто стало серым… Мертвенно-голубые, бледные, какие-то нереальные скалы нависали со всех сторон, высились неприступными бастионами. Стало не по себе, и в голове тут же заметались мысли: где выход? Где та пологая тропинка к воде, по которой он сумел спуститься к озеру? Сможет ли он найти ее?..
Стараясь дышать ровно и продолжать плыть в том же темпе, Сашка осторожно огляделся, пытаясь вспомнить ориентиры. Но кругом были только скалы, уходящие в прозрачную голубую холодную воду.
– Женька! Лешка! – осторожно позвал он, еще не во всю мощь легких, скорее так, на всякий случай.
Но ответом ему была тишина. Хотя нет, ответило слабое эхо, похожее на зловещий шепот.
В воде ни рядом, ни в стороне, ни сзади него никого не было. А сама вода – без единой волны, ряби, если не считать брызг, которые поднимал он сам, – была ровная, как зеркало, ненастоящая, неживая…
– Женька!!! Лешка!!!
Сашка поднажал, но берег как будто не приближался. Берег не приближался и… И был пуст. Ни Женьки, ни Лешки… Только угрюмые кривые сосны, не зеленые, а почти черные на фоне иссиня-белых скал. Снова шепотом ответило эхо, и тут же навалилась оглушительная тишина.
Сашка, сам не заметив как, начал барахтаться, гребя изо всех своих сил. Но мертвенно-голубые скалы не приближались. А внизу под ним было метров тридцать ледяной, ненастоящей воды. Воды, которая как будто сопротивлялась ему, окутывала упругим коконом…
И тут же что-то холодное, щупальце какого-то подводного чудовища коснулось его ноги. Что-то пока еще не сильно, но явно потянуло Сашку вниз…
«Проснуться! Проснуться!» – пришла спасительная мысль.
Но…
Но это был не сон. И скалы эти, и вода, и корявая серая сосна, повисшая между двух глыб, – это была явь, самая что ни на есть настоящая явь.
– МАМА!!! – то ли закричал, то ли только попытался крикнуть Сашка, но вместо этого захлебнулся безвкусной водой.
Слова застряли в горле.
– Мало, мало, мало… – зловеще отозвалось эхо.
И он ушел под воду.
– Омг, че за фейспалм! – Лешка для наглядности, когда Сашка пришел в себя, закрыл лицо рукой. – Не, ты что, реально коматоз? Если ты плавать не умеешь, то чего ж ты в воду полез? В кабине-то есть кто дома? – Он постучал Сашку по голове и повернулся к Женьке: – Я тебе говорил, не надо этого Гарри Поттера с собой брать!
Сашка лежал на камнях, его мутило, внутри что-то противно тряслось и вздрагивало.
– Жив? Повезло тебе, что мы были рядом! – Женька достаточно сильно ткнула его в бок (Сашка поморщился). – А мы сразу и не сообразили, что ты тонешь. Хорошо, допетрили вовремя. А то кормил бы рыб на дне.
– Дрищ – он и есть дрищ. Так ржачно барахтался: я думал, умру со смеху, не доплыву до него. Хоть бы сказал сразу, что плавать не умеет. Так и не брали бы его с собой.
– Ну. Повезло ему, что мы оба отлично плаваем.
– Дай пять!
– Держи!
Дальше Женька с Лешкой переговаривались так, как будто Сашки и вовсе рядом не было.
– Просто вода холодная – вот ногу и свело! – не выдержал он.
– Харэ врать-то, – отмахнулся Лешка.
– Че, правда, свело? – спросила Женька.
– Ага. И показалось, как будто там, в воде, кто-то есть.
– Че, правда, кто-то есть?
– Как будто там… чудовище какое-то. Не знаю… Надо подумать еще…
– Че, правда, чудовище?
После пяти минут объяснений до Сашки дошло, что девчонка над ним просто издевается.
– Если тебе неинтересно, зачем спрашиваешь?! – обиделся он.
– Да ну его! Пошли еще искупнемся! – предложил Лешка Женьке.
– Спорим, я тебя уделаю? – и та первая рванула в воду.
Лежа на теплых камнях, Сашка потихоньку пришел в себя. Солнышко снова светило, и скалы уже не казалось ему мертвецкого цвета – они были благородно-белые, местами голубовато-зеленые с серо-серебристыми прожилками. Да и вода в карьере-озере была очень даже красивой – прямо как из рекламы какого-нибудь «Баунти»: чистая, бирюзовая и по крайней мере с берега, безопасная.
Сашка сидел, смотрел, как резвятся в воде Лешка с Женькой, что-то кричат друг другу, ныряют, поднимая фонтаны брызг, и завидовал им, завидовал страшной завистью всех цветов радуги.
Лешка и Женька Рыжовы были родными братом и сестрой, а Сашке то ли троюродными, то ли четвероюродными – дальней родней, одним словом. Мама как-то пыталась выяснить степень родства, но сама запуталась и бросила это дело. Жили же Рыжовы, как и он, в Славахлебске, только в другом конце города, и в школах они учились соответственно в разных. Да и виделись до этого лета один или два раза мельком. Так и прожили бы всю жизнь, почти не общаясь, если бы Сашкиным родителям не пришло на ум отправить сына вместе с Рыжовыми в поселок Рускеала к их, Рыжовых, родной бабушке Зине, которая Сашке вроде как тоже приходилась какой-нибудь троюродной или четвероюродной бабушкой.
Бабушка Зина приняла неожиданного третьего внука, как родного: так же старательно откармливала пирожками и так же грозно заставляла мыть ноги и чистить зубы перед сном. Домик у нее был небольшой, Сашку с Лешкой поселили в чулане, а Женьке досталась горница – хоть и маленькая, но своя собственная комнатушка в доме; бабушка Зина спала в избе – в самой большой комнате с русской печкой.
Так начались Сашкины мучения.
Брат и сестра Рыжовы были под стать фамилии рыжими, бесстыжими, отчаянными хулиганами, тут же искренне возненавидевшими навязанного им взрослыми Сашку. Дразнили «ботаном» и «Гарри Поттером». Но это было еще ничего, к этому Сашка привык еще в начальных классах школы, но Лешка выдумал еще одно обидное прозвище – «дрищ» – и не упускал случая назвать им Сашку. Он вообще не скупился на издевательства и подколки. Не отставала и Женька. Она могла подойти неожиданно и задать какой-нибудь дурацкий вопрос типа «Если в школе на выпускном подерутся физрук и трудовик, кто победит?» Сашка чувствовал подвох, но почему-то отвечал: «Физрук». Женька же смеялась: «Дурак! Победит трудовик, потому что карате – это карате, а топор – это топор».
Они смеялись, а Сашка… Сашка им завидовал. Он хотел быть таким же, как они! Веселым, смелым, активным. Хотел пропадать с утра до вечера где-то с поселковыми, исследовать новые места, искать клады, играть в футбол, бесстрашно купаться в озере, пока губы не посинеют, легко и свободно чувствовать себя в любой компании, к месту рассказывать анекдоты и приколы. Он мечтал иметь сто друзей и чтобы все они любили его и восхищались им.
У Сашки друзей не было. Не было с самого детства. В садик он не ходил, а в первом классе почему-то никто не захотел сесть с ним за одну парту. Так и повелось: он сидел один, в школу шел один, возвращался домой один, сидел один дома вечерами, играя на компьютере или читая книги. А ведь он был самым умным в классе! Он учился лучше всех, на одни пятерки. Он мог рассказать одноклассникам кучу самых разных интересных вещей. Только никому это не было нужно.
Здесь, в Рускеала, тоже, когда бабушка Зина загоняла их троих по кроватям и Лешка оказывался один на один в чулане с Сашкой, он никогда его ни о чем не спрашивал и не слушал. Мог сам поболтать о школе: «И тут мне алгеброид бац! – и в натуре трюндель вешает, а я-то губень раскатал, что мне не хватило шага для победы. Я говорю: я Бен Ладену пожалуюсь, а он скалится и дневу тащит». В переводе на русский это означало, что учитель алгебры поставил Лешке тройку, тогда как тот надеялся получить четверку, после чего он пригрозил математику пожаловаться на него бородатому директору школы, но тот только рассмеялся и взял дневник.
Сашку коробило от Лешкиной манеры разговаривать. Он не понимал, как можно так коверкать русский язык. Но деваться было некуда: приходилось покорно выслушивать рассуждения дальнего родственника, который учился на класс старше, а по возрасту так был старше почти на два года и любил повторять, что «с мелочью я церемониться не привык». Да и, если честно, слушать Лешкины рассказы – это было не самое страшное. Самое страшное было бы, если бы Рыжовы вообще не замечали Сашку, как в последнее время делали одноклассники…
А сегодня в первый раз они взяли его с собой на заброшенный карьер-озеро купаться! Сашка плавать умел, но всегда боялся воды. Это был какой-то животный, инстинктивный, не поддающийся логическому анализу страх. Как будто вода живая, и она хотела убить Сашку. Или как будто в воде были какие-то чудовища, которые только и ждали, чтобы схватить его за ногу и утащить на дно. Но Сашка дал себе слово справиться с этим страхом! Он пообещал себе, что, несмотря ни на что, он будет купаться. Он заплывет далеко от берега. Он докажет этим противным Рыжовым, всем одноклассникам, всем-всем вообще, что он не ботан, не дрищ и не трус! Всю дорогу до озера Сашка повторял это про себя как заклинание, смело кинулся в воду, а вышло… А вышло, что лучше бы он вообще не лез в нее. Как сказал бы Лешка, он «облажался по полной».
С обеда Сашка взял себя в руки и подошел к Рыжовым.
– Леш, Жень, пойдемте в парк. Я вас мороженым угощу. За то, что спасли меня.
Сашка стоял перед ними, краснел, потел, нервно мял в кармане купюру, боясь, что у них, как обычно, свои дела, что они посмеются над ним, отберут деньги и рванут куда-нибудь без него. Но те вдруг согласились:
– А пошли.
Горный парк с тем же, что и поселок, названием был самым замечательным местом на земле! (Сашке, конечно, сравнивать было особенно-то не с чем, но все равно он в этом не сомневался.) Когда-то здесь добывали мрамор, а теперь самый главный затопленный карьер представлял собой озеро почти полкилометра длиной и метров сто шириной; это была огромная рукотворная «чаша» в сплошном массиве мраморов: высоченные серо-голубовато-белые скалы уходили глубоко в воду. Местные называли это место «каньон».
Были и другие карьеры: ближний, тоже затопленный, на который они с утра ходили купаться, итальянский, представлявший собой площадку, а потому оставшийся сухим, и еще какой-то дальний, на котором Сашка никогда не был. Раньше все карьеры были соединены друг с другом тоннелями и штольнями, но теперь все они тоже ушли глубоко под воду. Осталась только одна незатопленная шахта с отрезком штольни, по которому можно было попасть внутрь.
В девять утра парк открывался и тут же наполнялся туристами, приезжавшими сюда со всей страны на машинах и автобусах. Начиналась бойкая торговля сувенирами и едой. Зазывалы приглашали на аттракционы. Предварительно купив билет, каньон можно было обойти вокруг пешком. По воде можно было поплавать на лодке, естественно, за отдельную плату. Можно было пройтись с экскурсией и до других карьеров, побывать в шахте.
Рыжовы бодро прискакали к павильону с мороженым, выбрали себе самые большие эскимо и, оставив Сашку расплачиваться, рванули потайными тропами – не платить же деньги за то, чтобы просто подойти к каньону! – вверх на скалы. Сашка расплатился, подхватил свое мороженое и побежал следом. Он не сомневался, что найдет их у одного из двух самых замечательных аттракционов в мире.
Как и предполагал Сашка, Лешка с Женькой, поглощая мороженое, стояли у «тарзанки». Инструктор надевал «сбрую» – ремни, обхватывающие бедра, талию и плечи, – которую он почему-то называл «системой», на парня лет восемнадцати-двадцати. Он делал свое дело молча, а друзья, стоящие рядом с парнем, шутили и смеялись.
– Если что, кричи «мама!», мы тебя спасем!
– Памперс надеть не забыл?
– Может, передумаешь? Если боишься, давай я за тебя прыгну!
Сашка, Лешка и Женька стояли около кустов молча и смотрели во все глаза. Прыжок на «тарзанке» стоил целую тысячу рублей, и они могли только стоять вот так, смотреть и завидовать.
Инструктор сделал свою работу. Второй инструктор, девушка, передала по рации на другой берег: «Запускаем!»
– Готов? – спросил первый инструктор у парня.
Тот кивнул и нервно хихикнул.
– Прыгай вперед, подальше от скалы. Пошел!
И парень прыгнул.
И полетел к самой воде.
Сашка, Лешка и Женька затаили дыхание…
У воды трос спружинил, не дав парню коснуться голубого зеркала, и дернул его вверх. Скалы отразили эхом его испуганно-радостный вопль. Дружно вместе с ним заорали его друзья.
Парень болтался над водой, расправив руки как крылья, и кричал уже без страха. Что-то типа «круто!» и «э-ге-гей!».
– Я вас мороженым угощу, – передразнил Лешка Сашку, ловко стрельнув палочкой от эскимо и попав точно в урну. – Спасение жизни ва-аще-то стоит побольше лавэ – столько, сколько прыжок на «тарзанке». Или у тебя такая жизнь, что она вообще ничего не стоит?
Сашка сделал вид, что не слышал. Рыжовы развернулись и ушли. А он последний раз глянул вниз, на парня, которого тросом уже начали подтягивать на противоположный берег. И вдруг заметил какое-то движение внизу под парнем, в воде…
В кристально-чистой воде медленно переместилось что-то большое-большое.
Глава 2 Хозяйка Белой горы
Перед поездкой в Рускеала Сашка скачал в Интернете кучу информации о горном парке и поселке и теперь лежал с электронной книгой и читал.
«В тридцати километрах от поселка Рускеала на берегу Ладожского озера располагается город Сортавала, а вся местность называется Северное Приладожье. Финно-угорские племена пришли сюда тысячи лет назад. Древнейшим населением были саамы, или лопари, лопь, – в начале нашей эры они кочевали за стадами оленей по берегам Ладоги, богатой рыбой. Потом здесь стали жить племена корела; они занимались земледелием, а также охотились и ловили рыбу.
В XII веке молодая Новгородская республика начала осваивать северные земли, а племена корела двинулись севернее, смешиваясь с племенами весь и лопь, в результате чего появились современные карелы (через «а»). В XIII веке уже вся территория края подпала под влияние Новгорода».
Сашка отложил книжку и задумался. А ведь у него прабабушка была чистой карелкой, которая даже дома говорила по-карельски! У мамы до сих пор временами проскакивало что-то вроде «пассибо суури» – «большое спасибо». Правда, иногда к этому прибавлялось «кеантя перзе нурин», которое мама всегда наотрез отказывалась переводить. Сашка знал, что «перзе» по-карельски значит «задница», но как она связывалась со «спасибо», понять не мог. «Эх, пойти, что ли, в школе на факультативные занятия изучать карельский язык?» – каждый раз думал он, но быстро забывал об этой затее.
«В XIII веке корела была крещена князем Ярославом Всеволодовичем, но еще долго сохраняла и собственные языческие верования. Тогда же Швеция стала расширять свое влияние на восток. Упорная борьба Швеции и Новгорода привела к заключению в 1323 году Ореховецкого мирного договора. Город Сортавала на русский манер стал называться Сердоболем (Сердоволем).
Но скандинавы-варяги не отступили. Они еще не раз приходили, чтобы собирать дань с лесных племен, рвались и дальше – к богатствам Византии и Арабского халифата. На несколько столетий Карельский перешеек и Северное Приладожье стали ареной постоянных войн за выходы к морю между шведами и русскими.
В 1500-х годах в составе Никольско-Сердобольского погоста впервые упоминается Рускеала. Это была совсем небольшая деревушка у подножия Мраморной, или Белой, горы…»
– А! Враги украли мой телефон! – В чулан влетела Женька и в одну секунду перевернула все в нем вверх дном.
По словам Лешки, ее «постоянно плющило и таращило в разные стороны»; Сашка же был уверен, что это была общая черта брата и сестры Рыжовых.
– Почему ты ищешь его тут? – осторожно спросил он, откладывая в сторону книгу. – А позвонить на свой с Лешкиного не пробовала?
Но Женька уже кричала:
– Ура! Враги вернули мой телефон! Ути-мой-хорошенький! – И она смачно поцеловала мобильник в дисплей. – Обернулась к Сашке: – Ты знаешь, что мальчик, который очень-очень много учился, окончил школу с… – она сделала страшное лицо и закончила зловещим шепотом – с красными глазами!
– Я…
Но Рыжова-младшая уже вылетела вон, хлопнув дверью. Сашка вздохнул и опять взялся за книгу.
«В 1617 году Сердобольский погост отошел к Швеции. В конце XVII века вблизи деревни Рускеала шведы заложили первые каменоломни, в которых стали понемногу добывать мрамор – в основном для жжения строительной извести, реже – для кладки фундаментов и стен различных сооружений ближайших окрестностей.
В 1721 году после окончания Северной войны Приладожье было присоединено к России, в старых «шведских» каменоломнях Рускеала некоторое время добывали мрамор в качестве «флюсового камня» для олонецких чугуноплавильных заводов и производства строительной извести. Со временем каменоломни Рускеала были окончательно забыты.
В царствование императрицы Екатерины II начались астрономо-географические исследования на всей территории России; самое пристальное внимание исследователей привлекли Русский Север и Карелия как ближайший к столице регион. Требовалось найти достойный отделочный камень для строительства Санкт-Петербурга. Началась промышленная добыча рускеальского мрамора».
«Ух ты!.. – задумался Сашка. – А ведь я был в Санкт-Петербурге и наверняка видел какие-нибудь здания, отделанные здешним камнем! Надо бы уточнить, что конкретно им украшали, и в следующий раз рассмотреть поподробнее», – решил он и снова углубился в чтение.
«В 1809 году по Фридрихсгамскому мирному договору государственная граница России заняла положение современной границы Швеции и Финляндии. Финляндия вошла в состав Российской империи как Великое княжество Финляндское, Северное Приладожье стало его частью.
Почти весь XIX век в Рускеала активно добывался мрамор, но постепенно государственных заказов становилось все меньше, и мрамор снова стал использоваться только для производства извести. А в 1918 году Северное Приладожье вместе с Сортавала и Рускеала и вовсе вошло в состав нового государства – Финляндии. В 1939 году началась советско-финская война, по итогам которой в 1940 году Приладожье вместе с мраморными карьерами Рускеала снова отошло к СССР. Но в 1941 году началась Великая Отечественная война, на территорию Карелии вошли финско-фашистские войска. По одной из версий, уходя, советские войска затопили мраморные карьеры».
После обеда Сашка снова увязался за Рыжовыми, когда те пошли купаться на второй, дальний затопленный карьер-озеро. «У меня получится, я смогу! Пусть они надо мной смеются, пусть издеваются, но я смогу войти в воду! Я буду плавать!» – повторял про себя Сашка, шагая за Женькой с Лешкой. Он не хотел быть дрищом и трусом. Он хотел справиться со своим страхом. Боялся, что если после вчерашнего «утопления» он сегодня не зайдет в воду, страх останется с ним навсегда.
Когда пришли на озеро, встретили там местных ребят постарше. Не успели поздороваться, как Лешка тут же заявил:
– Прикиньте, а?! Сашка-то вчера чудовище под водой увидел и тут же попытался от страха утопиться. Если бы не мой подвиг по спасению утопающих, то – увы, увы – короткая и бессмысленная жизнь Карпа закончилась бы.
Карпом Сашку отродясь не называли – как-то не принято у них в школе было давать клички, – но сейчас все моментально подхватили прозвище и начали упражняться в остроумии:
– Карп утопился! Зацените самый короткий анекдот: карп утопился!
– Карп чуть не утопился и сам выпрыгнул на берег. Вот бы все карпы боялись воды – на рыбалку бы ходить не надо было!
– У него просто еще жабры не отросли! А-ну, покажи свои жабры, малек!
Сашка сначала попробовал обзываться в ответ, но его никто не слушал. В какой-то момент он вдруг понял, что злые слезы уже где-то рядом, и, чтобы не расплакаться при всех, крикнул:
– Да пошли вы! – и полез вверх по скале.
Сел на теплые камни, обхватил колени и… Нет, не расплакался – закусил губу и пожелал им всем вместе взятым, чтобы их самих прямо сегодня кто-нибудь в воде за ногу ухватил. Поверили бы тогда! Сами бы из воды повыскакивали как ошпаренные! А он бы сидел, смотрел на них сверху вниз и смеялся.
А пока Сашка смотрел сверху, как над водой мелькают как мячики макушки ребят и девчонок, как они перемещаются туда-сюда, и… Завидовал. Снова завидовал, теперь уже самой черной завистью. Почему они ничего не боятся, а он боится? Почему им так хорошо друг с другом, а для него в их компании места нет? Что с ним не так? Лето только началось, ему еще долго жить в Рускеала – неужели же все время он так и будет изгоем, а они будут над ним смеяться?..
Сашка сидел на камнях в стороне от тропинки, за кустом. Неожиданно рядом стала подниматься наверх Женька. Остановилась в полуметре от Сашки. Он сидел, как дурак, не зная, признаться, что он тут, или промолчать, пока она сама его не заметила:
– Сашка? Я думала, ты к бабушке Зине удрал. – Она помедлила и неожиданно уселась рядом с ним, подстелив на камни полотенце. – Что, обиделся? Да ладно тебе, ну поржут-поржут – и отстанут.
«Хорошо ей так говорить! У нее все друзья, ее все любят…» – подумал Сашка, но вслух ничего не сказал. Почувствовал, что почему-то краснеет. Если с мальчишками он худо-бедно понимал, как надо разговаривать, то с девчонками просто лишался дара речи. Но что-нибудь сказать все-таки надо было. Сашка покосился на Женьку: мокрые спутанные светло-рыжие волосы, маленький серебряный кулончик на шее… Девчонка потянулась, а потом обхватила себя руками за коленки. Сашка еще раз покосился на нее и вздрогнул: он все никак не мог привыкнуть к ее страшному шраму на левой лопатке, который теперь был отчетливо виден. Посмотрел-посмотрел и рискнул спросить:
– Женька, а откуда это у тебя? Что с тобой случилось?..
– Ничего! Ничего со мной не случилось! И не смей меня об этом спрашивать! Я ничего не боюсь! И я сама могу справиться со своими страхами! – вдруг вспылила девчонка. – Дурак! – Она вскочила с камней и убежала.
Сашка готов был провалиться сквозь землю.
Встретились все на ужине у бабушки Зины. Лешка и Женька вели себя как ни в чем не бывало: вырывали друг у друга из рук банку сгущенки, начисто забыв, что кроме них за столом есть еще два человека, которые тоже любят сладкое. Сашка понял уже, что им с бабушкой не достанется ни ложечки, а потому тихо допивал свой чай, делая вид, что днем на карьере ничего особенного и не произошло: мало ли, в жизни всякое бывает, а на обиженных, как говорится, воду возят.
После ужина Сашка снова завалился на кровать с электронной книжкой. На улице резко потемнело, набежали тучи, и появилось стойкое ощущение, что вот-вот начнется гроза. Рыжовы никуда не пошли; притащились в чулан и уселись на Лешкину кровать.
– Здесь постоянно грозы, потому что шведы, а потом финны и русские потревожили покой горы Белой, – зловещим шепотом сказала Женька. – А ведь такие вещи просто так людям с рук не сходят…
– Заметано! Давай! Давай порассказываем страшные истории! – тут же обрадовался Лешка. – Спорим, я Сашку так напугаю, что он всю ночь трястись будет?
– Нет-нет! – тут же возмутилась Женька. – Чур, я первая!
Они немного поспорили, но спор быстро окончился в пользу девчонки. Сашка давно приметил, что, несмотря на старшинство Лешки, в паре брат – сестра чаще настаивала на своем упрямица Женька, которая всегда и во что бы то ни стало старалась оставить последнее слово за собой.
Довольная выигрышем, она снова перешла на шепот:
– Гора Белая – мраморная гора, а мрамор – это богатство, и, как всякое богатство, он чей-то. Есть у горы Хозяйка…
И тут же за окном что-то сверкнуло и бабахнуло: началась гроза.
– Не, ну че сморозила? – тут же скуксился Лешка. – Мелкая, ты еще Бажова перескажи. Это же фигня и нестрашно. Давай что-нибудь новенькое, настоящий хоррор!
А Сашка с интересом уставился на Женьку:
– А что, у Белой горы тоже есть хозяйка? А какая она?
– Конечно, есть, – пожала плечами та. – Мало кто ее видывал, только она очень не любит, когда о ней пренебрежительно отзываются…
– Ой, да… – начал было Лешка.
Но тут за окном громыхнуло как-то особенно близко, и сразу же раз-другой дрогнул свет ночника.
– Свет, что ли, отключить хотят? – спросил Сашка.
– Испугался! – обрадовался Лешка.
– Тихо, рассказываю! – предупредила Женька и начала:
– Давным-давно это было, город Сортавала тогда еще городом не был – так, несколько домиков у воды стояло. Люди рыбачили, землю распахивали под хлеб. В лес ходили на охоту да по ягоды-грибы. Ходили и на Белую гору. А Белой ее потому назвали, что камни все и скалы на ней белыми были. Обычно камни черные, а тут – белые. Людям было удивительно. Ходили они на Белую гору за грибами. Только там всем не по себе было. Быстро-быстро грибов наберут – и деру вниз. Лес на ней тоже не рубили, лыко не драли. Те, кто поумнее, так и грибов на ней старались не брать. Мало ли что. Странная гора…
– Не страшно. – Лешка демонстративно зевнул, поудобнее устраиваясь на кровати.
Сашке тоже было не страшно – ему было радостно. Они не гнали его, они сидели рядом с ним! А он сидел с ними. И все втроем они рассказывали страшные истории, сидя в старом чулане в грозу. Это было так замечательно!
– А потом война началась, – продолжала Женька. – Пришли другие люди. Походили-походили по белым камням, да и решили их с собой забрать. Принесли инструменты, стали скалы долбить да раскалывать. Гул пошел по Белой горе. Разгневалась Хозяйка горы. Не хотелось ей, чтобы ее богатства абы кто забирал. И стала она подстрекать людей на плохие дела. Нашептывала тем, кто шахты долбил: иди денег ищи, или иди развлечений ищи, или брось работу – чего трудиться? – иди отними богатства у того, у кого оно уже есть. Приходили люди на рудник, да быстро портились: работу бросали, воровать начинали, вино пить, а потом и война опять началась. Начали было рядом с Сортавала… Сортавалой?.. город Сердоболь строить…
– Ваще не страшно! – снова зевнул Лешка.
А Сашка ах задохнулся от возмущения: как можно было жить здесь каждое лето и не знать таких элементарных вещей?!
– Сортавала и Сердоболь – это один и тот же город! Просто первое название финско-карельское, а второе русское! – не удержался он и продолжил: – А по поводу склонения – здесь могут быть разные мнения. Финские и эстонские названия городов обычно не склоняются, но слово «Сортавала» уже давно, так сказать, обрусело и поэтому подпадает под правило…
– Заткнись, а? – миролюбиво предложил Лешка.
А Женька только фыркнула, не удостоив ответом, и продолжила:
– А дело все в том было, что не только свой камень охраняла Хозяйка… – И она перешла на совсем уж зловещий шепот: – Под горой-то подземное озеро было. Мертвое озеро.
Сверкнула молния, и погас свет. Обиженный на обоих Рыжовых, Сашка демонстративно молчал, но тут против воли вздрогнул и едва не вскрикнул.
– Бледнокаменный мешок с холодной водой. Вода в нем никогда не замерзает, никогда не нагревается. Нет в нем ни водорослей, ни рыб… – в тишине шептала Женька.
Громыхнул гром.
Сашке почему-то вспомнилось что-то большое, бледное, промелькнувшее вчера в воде под парнем, прыгнувшим в каньон на «тарзанке»…
Что-то треснуло за дверью чулана, ухнуло…
– … и сама вода не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Никогда солнечный луч ее не касался. Темно там всегда. Ведь до сих пор в глубине горы есть каменный мешок-озеро. А в мешке том…
Снова раздались треск, шаги… Сашка еще раз вздрогнул, отчаянно прислушиваясь. В темноте замолчала Женька.
Резко распахнулась дверь…
– Иду на двор, дай, думаю, проверю. – В глаза ударил яркий электрический свет. – Так и есть: не спят. А ну спать! – На пороге стояла злая бабушка Зина с фонариком. – Сколько можно полуночничать? Женька, быстро в свою комнату. А вы – спать!
Глава 3 Мертвое озеро
Дождь, начавшись с грозы, решил не останавливаться. Рыжовы маялись бездельем. Сбегали в первый день через три дома к Кольке со Славкой – у тех был один на двоих планшетный компьютер, хвастались потом, что им дали по очереди «порубиться в крутые геймы». На второй день Лешка удрал к каким-то, по его заверению, «реальным пацанам», а Женька – куда-то к подружкам. Сашка был предоставлен самому себе, и весь чулан находился в его полном распоряжении. Он валялся с электронной книжкой. И мечтал о планшете.
Потому что планшетный компьютер – это доступ в Интернет, а в Интернете можно найти ответы на все вопросы. Что такое мюзле? Через сколько километров от поверхности Земли начинается космос? Как выглядит нож, из которого можно выстрелить? Кто придумал футбол? Как справиться с боязнью воды?..
Но и без Интернета Сашка не скучал. Во-первых, он привык быть один. Во-вторых, он любил думать. Просто сидеть и думать. Обо всем и сразу. Спросили бы Сашку, о чем он думает, он бы, наверное, и ответить не смог. Не смог бы сформулировать. Стушевался бы. Начал бы заикаться. Но самому ему все было предельно ясно и понятно.
И, наконец, в‑третьих, Сашка любил читать. Вот и сейчас он наугад выбрал в электронной книге «Капитан Сорвиголова» Луи Буссенара и радостно погрузился в чтение. В выдуманном мире ему всегда было уютно и спокойно и иногда даже казалось – зачем переживать из-за одиночества в мире реальном, когда здесь, в книжке, у него полно и друзей, и приключений?
Дождь лил два дня, на третий немного приутих, и бабушка Зина сказала:
– Ладно, хватит маяться бездельем. Вот вам по двести рублей, сходите в горный парк. И Сашку мне не обижайте! – Последнее относилось к Лешке с Женькой.
Те фыркнули, но покорно взяли Сашку с собой.
Двести рублей, конечно, не тысяча, на которую можно было прыгнуть в каньон на «тарзанке» или промчаться над ним на тросе, но тоже приятная сумма. А дождь и правда уже едва моросил: и не ливень, но и не ведро – и гулять можно, и туристов из-за непогоды почти нет. Посовещавшись, решили взять напрокат лодку, а оставшиеся деньги потратить на мороженое, конфеты и лимонад. Сказано – сделано.
– Мне четырнадцать! Да я, в натуре, с детства с папой на рыбалке гребу. Я родился с веслами в руках! – отчаянно врал Лешка сначала кассирше, а потом лодочнику.
И то ли потому что ему действительно поверили, то ли потому что никто больше не хотел плавать по каньону, а план надо было выполнять, лодку им выдали.
Небо было затянуто тучами, и, наверное, от этого вода в каньоне казалась малахитово-зеленой, тоже как каменной. Сашка ступил на легкое пластиковое суденышко… И вдруг понял, что ему снова не по себе. В лодке он никогда не плавал, видел их только со стороны, и те лодки, которые он видел, были массивные, деревянные, не то что эта – не лодка, а пластиковый таз какой-то!
– К берегам близко не подплывайте, там под водой могут острые скалы торчать: наткнетесь, продырявите лодку – и кранты. К красной ленте тоже не подплывайте. Местами не меняйтесь: равновесие потеряете, в воду хлопнетесь – и кранты. Жилеты затяните потуже, а то в воду хлопнетесь, из жилета выскочите – и тогда точно кранты, – напутствовал их лодочник и оттолкнул лодку от причала.
– Что вы нас все пугаете?! Нельзя, что ли, по-другому сказать? И вообще, мы все сами понимаем! – сказала Женька, но уже когда они чуть отплыли, а лодочник повернулся к ним спиной.
– Дебил какой-то, – согласился с сестрой Лешка и передразнил: – «Кранты, кранты». Самому ему кранты будут, если мы перевернемся.
– Мы не перевернемся! – скорее сам себя, чем других, заверил Сашка.
Они с Лешкой сидели на веслах и изо всех сил старались грести ровно. У Лешки хоть что-то получалось, а у Сашки как-то не очень.
– Да что за! Не тупи! Куда ты?! Ёшкин-матрешкин! Ровнее, дальше загребай! – не переставая, ругался Лешка, и Сашка послушно старался грести так, как он показывает.
Только мысли его были совсем о другом…
Вода – темно-зеленая, каменная, неживая – плескала в борта, качала лодку. Шутка ли: тридцать, а местами до пятидесяти метров воды под ними! Ледяной! Ни рыбки, ни водоросли, лишь…
«Не бывает никаких чудовищ! Их просто не бывает! Мне все привиделось, показалось!» – убеждал себя Сашка, но сам себе не верил. Ему во что бы то ни стало хотелось отделаться от собственных пугающих мыслей, думать о чем-нибудь другом, но ни о чем другом не думалось. Вместо этого почему-то в голове стала вертеться песенка из «Бременских музыкантов»:
Говорят, мы бяки-буки, Как выносит нас земля! Дайте, что ли, карты в руки – Погадать на короля[1].– Как хорошо, что дождь, – между тем восторгалась Женька, сидящая на носу лодки. – Никаких туристов, мы одни. Только мы и природа. Мы и каньон.
Сашка, одним ухом слушая ее восторги и продолжая грести, покосился по сторонам. Причала уже не было видно: кругом возвышались только серо-голубые мраморные стены. Бледно-каменный мешок с холодной водой…
…Ой, ля-ля, ой, ля-ля, Погадать на короля…– Господи! Мальчики! Куда вы гребете?! Лодочник же говорил, не подплывать к скалам! Я еще слишком молода, чтобы умереть! – так, что Сашка даже поверил, закричала Женька, но тут же не выдержала и рассмеялась: – И кранты. Кто-нибудь знает, как выглядят кранты?
– Какая разница! – Лешка приналег на весло.
Сашка знал, как выглядят кранты, но лишь испуганно выдернул свое весло из воды (лодку тут же развернуло): смех смехом, но ведь лодочник говорил не подплывать! Он опасливо покосился за борт, пытаясь рассмотреть, нет ли там подводной скалы…
…Ой, ля-ля, ой, ля-ля, Эх-ма!…Под лодкой, под самым днищем, было что-то белое, что-то шевелящееся, что-то живое.
– Оно там! – не удержавшись, вскрикнул Сашка.
– Оно там, оно там, оно там… – тут же откликнулось эхо.
– Что? – хором спросили Лешка с Женькой, а Лешка тут же добавил: – Карп опять воды испугался? Дай-ка я гляну… – Он решительно поднялся с сиденья.
– Нельзя меняться местами! Лодочник же сказал: нельзя! – взмолился Сашка, ухватившись двумя руками за борт покачнувшейся лодки.
– Весло держи, дурак!
Сашка схватился за уплывавшее весло.
– Мальчишки, тихо! Хватит! Гребем к пещерам, – решила Женька.
– А… может, вернемся? Смотрите, какая туча идет… – робко предложил Сашка.
– Лезь к Мелкой, трус! – Лешка решительно вытолкнул его с сиденья и взялся за оба весла. – И на фига нам баб-Зина этого дрища навязала?..
Саша послушно ползком перебрался на нос лодки. Он проклинал себя за малодушие, но ничего не мог с собой поделать. Ему было не по себе. Это катание не просто не приносило ему никакой радости – оно его пугало. Да, именно пугало! Само место его пугало! Он чувствовал всеми фибрами души, что что-то здесь было не так и нужно немедленно отсюда убираться. Но как это объяснить Рыжовым?
– И вовсе я не боюсь, – только и буркнул он.
Устроился на носу в ногах у Женьки и уставился на вершины скал, лишь бы не видеть воду. Из-за скал и правда надвигалась черная туча…
– Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу… – начала Женька, Лешка подхватил, и закончили они хором: – Будь попрочнее старый таз, подольше был бы мой рассказ[2].
– Но мы не боимся – с нами настоящий герой! Он нас всех спасет! – торжественно провозгласил Лешка и тут же засмеялся: – Че я сказал? Спасет? Спасет или утопит? Я даже не знаю, что…
– Ладно, Лешка, хватит уже приставать к Сашке. Не смешно уже, – одернула брата Женька.
– Да просто прикольно. Его же так и хочется хорошенько потроллить! Ща я его в пещеру скатаю. Там вообще атас: темно, мрачно, водичка черная плещется.
Сашка про себя решил, что если ему будет совсем страшно, то он просто зажмурится, но ни слова не скажет. «Завтра дальняя дорога выпадает королю…» – старательно выводил он про себя, чтобы ни о чем другом не думать.
– Ой, я же вчера вам свою страшилку недорассказала! – спохватилась Женька. – Так вот, люди добывали мрамор. Выдолбили в горе три карьера, соединили штольнями. Много вывезли камня! Как говорится, совсем страх потеряли. Хозяйка вмешивалась в дела людские как могла: то штольню завалит, то какого человека вагонеткой задавит – а им все нипочем. Освобожденная от шведов Финляндия стала частью Российской империи; финны построили в Рускеала мраморный завод. Все глубже вгрызались люди в гору, все ближе подходили они к мертвому озеру…
– Мелкая, а что там за красными ленточками, к которым тоже нельзя подплывать? – спросил Лешка, перебив сестру, и тут же подгреб к огороженному месту.
– Камни там близко к поверхности, – пояснила Женька.
– А может, там чудовище какое на привязи, а, Сашка?
Сашка с делано-спокойным лицом заглянул за ленточки. Под водой белело что-то большое…
…Ой, ля-ля, ой, ля-ля, Эх-ма!Сашка шумно вдохнул и выдохнул:
– Камни. Нет там никаких чудовищ.
– Точняк? Ты хорошо посмотрел? Может, поближе подплывем?
– Лешка! Хватит! Это и правда опасно! – возмутилась Женька. – Греби в пещеры давай! И не перебивай меня! – И продолжила: – Финляндия получила независимость. Все глубже вгрызались люди в гору, все ближе подходили они к Мертвому озеру. Шахты, штольни, тоннели изрезали гору вдоль и поперек. Злилась Хозяйка Белой горы, но только и оставалось ей, что уходить подальше да прятаться от людей. И ворожить, призывать войну. Чтобы забыли люди о горе. И началась война. И люди ушли. Только про одно не подумала Хозяйка горы… – Женька выдержала паузу. – Про Чудовище, которое томилось в Мертвом озере, закованное в камень, как казалось, навсегда…
Лешка сделал еще один гребок веслами, легкая пластиковая лодка вошла в пещеру…
И свет померк. Каменный свод мерцал и переливался, отражая воду. По черным сырым стенам сочилась вода. Вода билась в черные сырые стены…
Лешка перестал грести, и лодка сама собой начала разворачиваться, пока Сашка не оказался спиной к выходу из пещеры, лицом к черной стене.
– Чудовище тоже звало войну. Война должна была помочь ему вырваться из каменного мешка Мертвого озера…
«Чудовище… войну… озера…» – громкое гулкое это тут же забилось в тесноте сводов от стены к стене. Казалось, даже слова рвались прочь из этого ужасного места…
– … Уходя, люди взорвали один из карьеров – страшный треск прошел по всей Белой горе. Лопались мраморные пласты, раскалывались скалы… Впервые за тысячелетия черная рябь прошла по неподвижной воде Мертвого озера. Очнулось Чудовище, услышав гул трескающегося мрамора. Почувствовало Чудовище свою силу – теперь оно было сильнее камня! – начала Женька вроде бы шепотом, но потихоньку стала говорить все громче. – Всколыхнулось Мертвое озеро, позвало на помощь черные подземные реки. Затрещала уже не только гора – вся земля затрещала на несколько верст кругом. И…
«Затрещало, затрещало, затрещало!..» – металось под сводами пещеры эхо. А сами своды с каждой минутой опускались, давили, закрывали выход, захлопывая ловушку…
Лодку как будто что-то толкнуло в днище.
Сашка изо всей силы вцепился в борта, закусил губу, зажмурился. Спасительная веселая песенка куда-то пропала, и только Женькин голос, усиленный эхом, звучал сразу со всех сторон:
– Заметалась Хозяйка горы, не в силах удержать воду. Вырвалось Чудовище из своего плена… И пошла вода в пустые карьеры, в штольни, в шахты, в тоннели, круша брошенные вагонетки, вырывая рельсы… И сказало Чудовище: «За все столетия, за каждый год моего заточения…»
Еще ниже, еще ближе опускались своды пещеры. Сжималась каменная ловушка…
Это прибывала вода из Мертвого озера…
– … вы должны расплатиться со мной, по одному человеку в год!» И первого, кого оно увидело на берегу карьера, оно схватило! Вот так!
С этими словами Женька вцепилась в Сашку.
– МАМА! – Сашка попытался вырваться, оторвать от себя страшные руки Чудовища, вскочить на ноги.
– Сиди! Перевернемся! – вцепился в него Лешка, утягивая куда-то вниз.
Крутанулась на месте лодка, рванулась в сторону, зачерпнула бортом воду…
Падая на дно и уже почти теряя сознание, Сашка заметил, как что-то маленькое черное метнулось к нему и попыталось вонзить ему в лицо острые и почему-то светящиеся в темноте коготки.
Глава 4 Шахта
– Ты псих! Идиот! Бешеный огурец! И ты туда же! И че я связался с малышней?! Одна сказки рассказывает, другой в них верит. Коматозы! А если бы мы в натуре перевернулись? Вода ледяная! Туристов в каньоне никого! Один псих бы сразу утонул с перепугу, другая бы кинулась его выручать и тоже бы утонула. Что бы я предкам плел? Или мне что, тоже вместе с вами топиться надо было бы, да?! Так я и знал, что из-за этого вечного лузера ничем хорошим это не кончится!
Лешка шел впереди, злобно ругаясь. Женька шла следом:
– Да ладно тебе бурчать. Все живы, жизнь прекрасна.
Сашка шел последним. ОН СЕБЯ НЕНАВИДЕЛ. В лодке, в спасательном жилете – как можно было так испугаться воды? Не существует никаких чудовищ! Сколько можно как маленькому верить в сказки?!
– Че, кирдык пришел? Ладно, – в конце концов успокоился Лешка, – пошли обратно.
– Зачем?.. – осторожно поинтересовался Сашка.
– За мороженым! Вообще-то у нас еще на мороженое лавэ осталось.
Вернулись в горный парк, купили по мороженому и сели за столик около кафе под навесом.
– Не, а как ты орал! «Мама, мама!» Надо Кольке со Славкой позвонить, прикол рассказать! – Лешка вытащил из кармана мобильный телефон.
– Лешка, ты это… Не-не-не… – Сашка вдруг стал заикаться. – Не рассказывай им, а?
– Колька, привет, это я! – радостно начал Лешка в трубку.
– Лешка! – толкнула его локтем в бок Женька. – Тебя же попросили!
– Тут ща такой прикол был! – Лешка, не обратив внимания на сестру, подскочил с места и, волнуясь, начал прохаживаться взад-вперед, рассказывая.
Сашка закрыл уши руками.
После обеда Лешка удрал куда-то, а Сашка снова взялся за книжку «Капитан Сорвиголова». К нему в чулан заглянула Женька:
– Читаешь?
– Нет, крестиком вышиваю.
– Да ладно тебе обижаться. – Женька присела рядом на кровать. – Лешка – он всегда такой. Ему бы только над кем посмеяться. Колька со Славкой такие же. Плюнь ты на них, не расстраивайся.
– Ага, нормально: меня на весь поселок трусом ославили, а я не должен расстраиваться! – вспыхнул Сашка. – И вот что мне теперь делать?
– Что-нибудь! Да хоть что. Что вот ты все время один? Сидишь, тупишь, надутый вечно, как говорит бабушка Зина, как мышь на крупу. Будь проще, и люди к тебе потянутся. Дай книжку посмотреть, – и тут же, не дожидаясь разрешения, отобрала ее.
– Вообще-то я еще не разрешил тебе ее взять, – заметил Сашка.
– Да? Че, правда? – «искренне» удивилась Женька, сияя улыбкой и глядя ему прямо в глаза. – Вернуть?
– Смотри. Только я хочу сказать, что нельзя без спроса хватать чужие вещи. А вы с Лешкой вечно то носки мои утащите, то куртку наденете, то на моем телефоне играть начнете. Это не…
– Че, правда твои носки таскаем?
Сашка вовремя вспомнил про ее манеру прикалываться.
– И хватит говорить свое «че, правда?». Это вовсе не смешно, потому что это…
– Не будь занудой, а?
– Я не зануда! – возмутился Сашка.
– Да? А кто ты? – Женька, покопавшись в его книге, отложила в сторону надоевший гаджет и снова уставилась на Сашку.
Тот окончательно потерялся под ее взглядом.
– А как ты правда смешно орал сегодня, – хихикнула она. – Как будто привидение увидел.
– Не привидение. Но там было что-то в воде. Там было…
– Что? Что там было? – Женька во все глаза смотрела на Сашку, и в них плясали хитрые чертики.
– Твое Чудовище! Оно существует! Вот так! Или ты в него не веришь? А если не веришь, тогда зачем ты все это рассказываешь?
– Да я просто чтобы попугать, для прикола.
– «Просто чтобы попугать!» – передразнил Сашка. – Ты что, не знаешь, что нечистую силу нельзя упоминать всуе?! Что если про нее говорить, то она и появится! Чудовище су-ще-ству-ет!
– А ты правда во все это веришь?
– Верю! И даже не верю, а знаю! А вы с Лешкой просто, просто… Толстокожие. Невнимательные. Ничего дальше своего носа не видите! – Сашка и сам не заметил, как вдруг стал доказывать Женьке, что Чудовище существует.
– Ну, не знаю… – озадачилась та. – Я то ли верю, то ли не верю… Может, оно есть, а может, его и нет. Как проверить?
– Как, как! Я знаю как! – брякнул Сашка и тут же озадачился: а действительно, как?
Как проверить, он не знал, и почему сказал, что знает, тоже не знал, и зачем он влез в этот разговор – тоже.
– Ух ты, ты знаешь, как узнать правду?! – с искренним интересом спросила Женька и уставилась на него своими большими серо-зеленоватыми глазами.
И это был совсем не тот взгляд, которым она смотрела на него до этого! В этом взгляде не было жалости, в нем было… восхищение.
Сашка все готов был отдать, чтобы и она, и остальные смотрели на него именно так! А потому нужно было срочно что-нибудь ответить. Все сказки мира, которые ему читали в детстве, мигом пронеслись у него в голове…
– Конечно, знаю. Приходи в полночь на берег каньона. Я буду ждать тебя в… шахте!
– А почему бы нам не пойти туда вместе? А что мы там будем делать? А почему именно в шахте? А как удрать от бабушки Зины? – тут же засыпала его вопросами Женька.
– Все узнаешь на месте. Только Лешке ни слова, – важно сказал Сашка. – А теперь оставь меня одного. Не видишь: я читаю.
Женька ушла, но Сашке было не до чтения. Легко было почувствовать себя героем, придумав непонятно что. Но вот что теперь с этим непонятно чем было делать? Как действительно удрать от бабушки Зины, которая, конечно же, никого никуда после десяти вечера не отпустит? Как проникнуть на территорию горного парка, который закрывается в одиннадцать? Что конкретно он скажет Женьке в шахте? Верит он все-таки в Чудовище или нет?
Вопросов у Сашки в голове было много, а ответов не было. Он уже начал жалеть о своем дурацком предложении встретиться ночью в шахте, но делать было нечего: признаться Женьке, что он все придумал, он не мог. Еще не хватало, чтобы об этом узнал Лешка! Лешка же тогда его и вовсе со свету сживет! А потому Сашка теперь сидел и думал, думал, думал…
– Ну че, Карп, – в чулан влетел Лешка, – на улице снова жара! Идешь с нами купаться? Или, в твоем случае, топиться?
«Купаться!» – у Сашки все обмерло внутри. И снова представилось – темная зеленая вода, мертвенные скалы…
– Кхе-кхе, – делано кашлянул он. – Мне кажется, я простыл… Я, наверное, не пойду…
– Струсил! Струсил! Струсил! Трус-карапуз! – Лешка щелкнул Сашку по носу.
Тот тихо буркнул себе под нос:
– Сам ты трус-карапуз.
Но Лешка расслышал:
– Повторюха дядя хрюха из помойного ведра все помойку облизал и спасибо не сказал!
– Тормоз! Мы так в садике ругались! Что-нибудь поумнее придумай! – крикнул Сашка, но только когда за Лешкой уже захлопнулась дверь.
Вечером Женька шепнула Сашке, что в чулан к ним не придет, а «будет готовиться к побегу». Сам же Сашка в чулане снова взялся за книгу, отгородившись ею от Лешки.
– Да ты че, опять обиделся? Далась тебе эта книжка! И че, типа, интересно? Че ты такой зануда-то?! – доставал его Лешка.
Сашка держался: упорно читал про капитана Сорвиголову:
«Неистощимое великодушие и неиссякаемая веселость Жана производили сильное впечатление на всех, кто сталкивался с ним. Его умение, не командуя, одним лишь словом или даже просто жестом заставить повиноваться себе, его сдержанность, его исполненная собственного достоинства непринужденность в обхождении с людьми, его уверенность в себе – все выдавало в нем вождя».
А ведь книжному герою было всего шестнадцать! По нынешним временам – такой же школьник, как и Сашка. Как же Сашке хотелось быть таким, как капитан Сорвиголова! Уверенным в себе, обаятельным, храбрым и ловким! Чтобы смело играть в футбол, не боясь, что прилетит по голове мячом, чтобы получать на физкультуре одни пятерки, чтобы другие мальчишки – даже старше его! – смотрели бы на него с завистью и уважением. И ни-че-го не бояться. Ничего! Ни воды, ни насмешек…
«Англичане, взбешенные сопротивлением и не ожидавшие встретить таких опасных противников в каких-то мальчишках, которых они думали взять голыми руками, переменили тактику и приступили к новому маневру.
– Теперь уж не до смеха, – сказал Сорвиголова. Приподняв голову, он осматривал местность. – Они хотят взять нас в клещи обходным движением.
Молокососы, как они сами себя гордо именовали, с восторгом смотрели на своего капитана…
– Нам грозит смертельная опасность, – предупредил Сорвиголова».
И тут же Сашка стал представлять себе, что это именно он командует отрядом молокососов, именно он на коне мчится впереди всех в атаку, именно его боятся враги, именно ему все завидуют.
Очнулся от своих грез он, только когда заметил, что в доме и на улице давно уже тихо-тихо. Лешка мирно спал на своей кровати. Сашка посмотрел на часы на телефоне: двенадцатый час. Пора! Пора было идти в шахту.
Выскользнуть из дома оказалось легче легкого: дверь запиралась на сказочный замок «потяни за веревочку, дверца и откроется». То есть подняв щеколду изнутри, он, прикрыв дверь, с помощью веревочки, пропущенной через дырочку наружу, вернул ее на место. А за дверью его встретила ночь: белая, но все же ночь – неясные сумерки, странные тени, роса на траве и влажный туман по оврагам.
– Я сделаю это! Я отважный капитан Сорвиголова! Я никого и ничего не боюсь! – твердил себе под нос Сашка, шагая по дороге в парк.
Где-то лаяли собаки, откуда-то доносились голоса – он ни на что не обращал внимания.
– Я не трус, не трус, не трус! – твердил он.
Попасть в парк тоже оказалось легко. Как Сашка и думал, огромную территорию парка обнести забором было нереально, а потому забора и не было. Нырнув в лес, он отыскал знакомую тропинку, которая окольным путем вывела его к каньону.
Сашка вышел к карьеру высоко на скале. Прошел по выложенной камнем и огороженной, чтобы никто не сорвался вниз, тропинке. Подошел к заборчику, перевел дух и посмотрел вниз. Вода блестела внизу ровная, темно-зеленая, подсвеченные разноцветными огнями скалы сияли всеми цветами радуги.
– И вовсе мне не страшно! – сказал Сашка неизвестно кому.
Вода была далеко и казалась совершенно безобидной.
Сашка посмотрел на часы на мобильном телефоне и зашагал по тропинке к шахте.
Раньше на разработках шахт было много. Шахты, штольни, тоннели – вся гора была изрезана ими. Когда-то денно и нощно вагонетками и корзинами, перемещаемыми лошадьми, глыбы мрамора поднимали из недр на поверхность. Теперь все это затопила вода. Кроме одной шахты, в которую можно было войти через штольню.
Сашка нашел вход и осторожно заглянул внутрь. Внутри была непроницаемая тьма…
Легкий озноб прошел мурашками по спине.
– Я не боюсь темноты! – снова непонятно кому сказал Сашка.
Он медлил. Легко представлять себя отважным, лежа дома на кровати с книгой в руках! А тут… Тут надо было шагнуть в темноту. Справиться со страхом. Перестать трусить.
– Я ничего не боюсь! Я не вечный лузер!
Из штольни слышались какие-то звуки: то ли шорохи, то ли шаги, то ли невнятный глухой плеск воды. «Сейчас или никогда! – мелькнула мысль. – Все решится сейчас: или я действительно трус, или я храбрец». Полночь близилась; скоро должна была прийти Женька. Он включил фонарик на мобильном телефоне. Сашка знал, что штольня через несколько метров пересечет вертикальную шахту и в месте пересечения снизу будет вода – подземная река, соединяющаяся с карьером, а сверху – небо, выход шахты на поверхность, и там будет посветлее.
– Я отважный капитан Сорвиголова! – еще раз сказал себе Сашка и решительно шагнул внутрь.
Шаги гулко отозвались в замкнутом пространстве штольни. Где-то сорвалась в лужицу капля… Что-то треснуло позади…
Сашка мгновенно вспотел, но не остановился – упрямо пошел вперед.
– Я смогу! Я смогу! Смогу! – едва не плача, шептал он до тех пор, пока не увидел впереди слабый свет, а потом и черное небо со звездами над головой.
Сашка замер, глядя наверх.
Ведь когда он шел в парк, никаких звезд на небе не было! И оно не было черным. Оно было серо-синим, каким всегда бывает в белые ночи. Откуда же вдруг звезды?.. И тут же вспомнил рассказы о том, что из колодца всегда, даже солнечным днем, можно увидеть звезды.
Насмотревшись на них, Сашка рискнул посмотреть под ноги. Он стоял на краю огромной дыры, уходящей вниз, и там, где-то глубоко внизу, плескалась невидимая вода. Сашка не видел ее, но знал, чувствовал, что она есть.
Что-то маленькое и черное метнулось рядом с ним от стены к стене…
Холодный пот струился у Сашки по спине, руки дрожали…
И, чтобы не сойти с ума от страха, он закричал:
– Чудовище! Ты меня слышишь, Чудовище?! Если ты есть, знай, я тебя не боюсь! Я не хочу бояться! Я не хочу быть трусом! Хозяйка! Я никого не боюсь! И воды я тоже не боюсь! Я хочу плавать лучше всех! Я буду плавать лучше всех! Я больше никогда не буду трусом! Никогда! Я не вечный лузер – я юный герой Вселенной!
Глава 5 На глубине
Сашка проснулся неожиданно бодрым и выспавшимся. На часах было семь утра, за окном вовсю светило солнце: погода окончательно решила наладиться. Рядом на кровати спал Лешка. В доме было тихо.
Сашка попытался восстановить в голове все события ночи. Смутно вспомнилось, как он удирал из дома, как крался по горному парку, как нашел штольню, как зашел в нее, как кричал в темноте… Об этом, правда, ему вспоминать не хотелось. Ну, покричал и покричал, с кем не бывает. А вот Женька так и не пришла. Испугалась! Над его страхом смеялась, а сама? Испугалась идти ночью в парк, лезть в темную штольню. Она испугалась, а он не струсил. Ждал-ждал ее, да и ушел домой. Правда, как он шел домой, Сашка помнил не очень хорошо… Но это было и не важно. Главное – домой он вернулся незамеченным: бабушка Зина даже не знает, что он сбегал. А Женька теперь если что-нибудь и скажет про чудовищ, он ей ответит, что был у нее шанс увидеть Чудовище, но она его упустила, не пришла – значит, сама виновата. Сашка оделся и пошел в избу.
– Встал? Что так рано? Не спится? – удивилась бабушка Зина. – Ладно, давай к столу. Не будем будить Лешку с Женькой, пусть валяются – каникулы.
Сашка позавтракал с бабушкой Зиной, помог ей помыть посуду, натаскал в дом воды, а потом проснулись и остальные.
Женька вела себя как ни в чем не бывало: про то, что не пришла в шахту, молчала, а потому и он решил не заводить разговор, по крайней мере при Лешке. Лешка же, едва позавтракав, сразу стал звать всех купаться, хитро подмигивая Сашке. А Сашке… А Сашке почему-то очень захотелось купаться.
Пошли на второй карьер-озеро.
– А че ты такой бодрый-то? А, Карпик-Карпушка наш? Жабры отрастил? Воды больше не боишься? Или так просто идешь с нами, посидеть на бережку, позавидовать? Не, стопудово ты что-то замыслил. Колись давай! – всю дорогу не унимался Лешка.
А Сашка только таинственно улыбался. Почему-то его больше не занимали подколки Рыжова.
Спустились со скал к воде, скинули одежду.
– Кто со мной – тот герой! – крикнул Лешка, первым бросаясь в воду.
– Полезешь? С тобой все хорошо? – спросила Сашку Женька.
– Лучше всех! – откликнулся тот и… прыгнул в воду.
Сашка и сам не понял, как так вышло. Он ведь раньше никогда в воду не прыгал! У себя в Славахлебске и прыгать было не с чего, а тут, в Рускеала, в прошлый, и единственный, раз он аккуратно спустился по камням.
Сашка погрузился под воду и сразу же открыл глаза. Вода была прозрачной, зеленовато-голубой. Дна не было видно – сплошной зеленый туман внизу. Сплошной, зеленый и… не страшный. Совсем не страшный. Сашка, сколько хватило воздуха, проплыл под водой, все больше погружаясь на глубину, а потом просто расслабил все мышцы, завис в этом тумане – и… И вода сама вытолкнула его на поверхность – подняла наверх, как воздушный шарик в небо.
И тут же кто-то вцепился ему в руку.
– Что? – без малейшего испуга спросил Сашка, отфыркиваясь и пытаясь понять, что происходит.
– Жив?! Жив! Ты че, ты че! Ты так не пугай! Я думал, ты утопиться решил! – Рядом кружил испуганный Лешка.
– С чего бы вдруг? – Сашка перевернулся на спину и уставился в ясное голубое небо.
Лешка не отплывал:
– Ты че, нырять умеешь? Ты так круто под водой плаваешь! Реально, метров на двадцать от берега стартанул. А дышал как? Ты меня слышишь? Не, это круто было. А я-то подумал, что ты того…
Сашка не ответил, отдышался, перевернулся на живот и, ничего не говоря, ушел под воду. И снова зеленый туман встретил его. В глубине вода была холоднее, чем на поверхности, но Сашке это было как будто без разницы. Ему нравилось скользить в толще воды и чувствовать себя рыбой, дельфином или даже китом.
Потом он снова вынырнул на поверхность и поплыл, меняя стили и удивляясь, как легко и неожиданно его чисто теоретические познания в плавании превратились в практические навыки. Кроль, брасс, баттерфляй – он мог плыть как угодно, сам поражаясь точности и красоте своих движений, мог плыть без страха, ровно и глубоко вдыхая и выдыхая воздух.
Наплававшись до легкой тяжести в мышцах, он немного сбавил скорость, посмотрел по сторонам. Серебристо-серые, какие-то торжественные, мраморные скалы расступались, на воде плясали солнечные блики, а под Сашкой были все те же тридцать с лишним метров глубины, которые его больше не пугали. Ему было даже удивительно теперь, чего он мог так испугаться в прошлый раз.
– Сашка! Сашка! – услышал он крики и обернулся.
Ближе к берегу на воде виднелись Лешка и Женька. А сам берег был далеко-далеко.
– Ты куда? Вернись! Вода холодная! Вдруг ногу сведет! – с трудом, но он смог разобрать слова друзей.
Сашка только рассмеялся, нырнул, ударив по воде ногами, и снова почувствовал это дивное ощущение, когда его тело рассекает, разрезает толщу воды…
– Не, ну ты ваще даешь! Если ты так круто плавать умеешь, ты что тогда нам шоу устраивал? Топился-то на фига? И в пещере с чего орал? Короче, че случилось-то? Ты что-то задумал? Да колись давай!
Они втроем валялись на теплых камнях, обсыхая и согреваясь после купания, а Лешка все никак не мог успокоиться. Женька тоже явно была сбита с толку:
– Ты что, пошутил? Прикололся над нами? Зачем, Сашка? Так ты, получается, и не тонул тогда?
Сашка вдоволь насладился произведенным эффектом и реакцией Рыжовых, и только потом сел, обхватив колени, и стал объяснять:
– Да не прикалывался я. Мне действительно тогда показалось, что меня кто-то за ногу схватил, и я испугался. Запаниковал, стал тонуть. Я вас не разыгрывал. И спасибо вам, кстати, еще раз, что спасли. Один раз я чуть не утонул, вот мне и страшно стало снова заходить в воду – а вдруг опять паника случится? Я пострадал-помучился, а потом страх и прошел. И я снова могу купаться.
– Как это? Пострадал – и страх прошел? Ты знаешь, как бороться со страхом? Это прием какой? Или методику в инете вычитал? Ты тренировался тайно? – снова пристал Лешка.
– Ага, тренировался.
– У бабушки Зины в бочке на огороде, – вставила Женька.
– Да че вы ржете-то сразу? Я ж серьезно! Я тоже так научиться хочу! Типа, не бояться… В смысле… Короче, приемы всякие. А в пещере с тобой что случилось?
– А в пещере со мной вообще не знаю, что случилось, – отмахнулся Сашка. – А тебе, Лешка, зачем знать приемы, как бороться со страхом, ты же у нас не трус, ты ничего не боишься?
– Я?.. Да так. Так-то да, ничего не боюсь. Просто это… вдруг забоюсь.
– Вот когда забоишься, тогда и расскажу, – важно сказал Сашка и снова завалился на спину.
Дальше загорали молча. Только собрались уходить, как появились поселковые: Колька со Славкой, девчонка с ними какая-то и еще какой-то совсем взрослый парень.
– Салют дачникам! Как водичка?
– Отлично.
– Ухо́дите, или устроим мегазаплыв на скорость?
– Легко! – первый откликнулся на предложение Сашка.
– Карпушка жабры отрастил? – осклабился Колька.
– Спорим, я тебя уделаю? – развеселился Сашка.
В Рускеала он вернулся героем.
После обеда Лешка с Женькой рванули играть в волейбол с поселковыми, а Сашка завалился с книжкой на свою кровать в чулане, собираясь узнать про новые приключения отважного капитана Сорвиголовы.
«На языке баролонгов Таба-Нгу означает «Черная Гора».
По имени горы был назван и город, живописно раскинувшийся на ее вершине. В городе Таба-Нгу насчитывалось семь тысяч жителей, преимущественно негров, и лишь небольшое количество белых. Некогда этот город был столицей маленькой республики баролонгов…»
Но интерес быстро пропал. На сей раз Сашке было не до каких-то там баролонгов! Читать не получалось. Слишком много было у него эмоций. И мыслей. Сашка отложил книжку.
Он сделал это! Он справился со своим страхом! Он больше не трус и не дрищ! Он всех заткнул за пояс, он доказал, что они были не правы. Он умеет плавать лучше Женьки, лучше Лешки, лучше всех на свете! И теперь все, кто издевался над ним, сидят, плачут и завидуют ему. Сашка потрогал свои бицепсы, и ему показалось, что мышцы выросли и стали крепкие, как сталь.
– О, Санек, я слинял от Мелкой. – Через пару часов в чулан влетел Лешка и с размаху плюхнулся на свою кровать. – Короче, давай колись, где плавать научился! Как пацан пацану: а че сразу-то не признался? Ты мой братан, а какие у братанов могут быть секреты? Не, а че? А че не сказать-то? Женька-то дура, а я-то че? Скажи, братка – ты же мне братка? – как это ты, а? – Он резко пересел на Сашкину кровать и приобнял его за плечо: – Не, я, конечно, и сам круто плаваю… Ну так, чисто по приколу… Жалко тебе, что ли? Покажешь, а, как ты? А тебе свои фишки сдам. Я в воде три раза кувыркнуться могу. А тебе небось слабо! А ты мне это… – и так далее в том же духе.
Сашка, если честно, мало что понял из сумбурной и очень эмоциональной Лешкиной речи, но на всякий случай со всем согласился. В конце концов, ему нетрудно было на все его бесконечные «жалко тебе, что ли?» каждый раз отвечать «не жалко», на «братка ты мне?» – «братка» и на «покажешь?» – «конечно покажу». И только под конец диалога на всякий случай уточнил:
– Ты хочешь, чтобы я тебя подучил плавать?
– Да так… по мелочи, – неохотно признал Лешка.
– Так конечно, я тебе все покажу и всему научу!
Едва же он ушел, а Сашка взялся за книгу, как в чулан заглянула Женька:
– Читаешь?
– Крестиком вышиваю!
– Да ладно тебе. – Она по-хозяйски уселась на кровать. – Что, проспал вчера? Я ждала-ждала тебя у штольни, как дура, а ты!.. Дрищ ты, Карп-Карпушка, самый настоящий дрищ. – Женька ловко, не больно, но обидно щелкнула Сашку по носу. – Штольня, кстати, на ночь воротами на замок закрывается. Так что в любом случае мы бы ни в штольню, ни в шахту не попали. И что я тебе пове…
– Тебя там не было! – возмущенно перебил Сашка. – Это я тебя прождал там полночи! И штольня была открыта!
– Ага, конечно! Думаешь, плавать научился, так теперь и врать можно?
– Я не вру! Чтоб мне провалиться на этом месте! Я там стоял в темноте у шахты. Звезды, кстати, видел как из колодца. В провал заглядывал. Чуть не навернулся туда, кстати.
– Как туда навернуться можно, там же все огорожено! Так что не ври, а?
– Нет там никакого ограждения! Я еще подумал: с ума они, что ли, сошли – а вдруг кто свалится?
– Да они об этом как раз и подумали! Там все огорожено и на мостике перила высокие! А на ночь вообще все закрывается. Как я могла поверить тебе и забыть об этом!
– Там штольня пересекает шахту, но дальше не пройти, потому что через шахту не перепрыгнуть. Какой мостик?!
– Мостик, ты что, забыл?..
Сашка резко замолчал, а Женька смотрела на него с видом победительницы. Она, проводящая здесь не первое лето, прекрасно знала, что на каньоне сохранилась только одна – ОДНА! – шахта, выходящая на самый верх скал, а потому затопленная лишь наполовину. Остальные все, вместе со штольнями и тоннелями, ушли под воду. И она, эта шахта, закрывалась на ночь железными воротами. И внутри у нее был мостик.
Только Сашка-то был в шахте без мостика…
– Ладно, пошли в парк, я тебе все покажу: и ворота, которые на замок запираются, и ограждение, и мостик, – предложила Женька.
Они рысью, не разговаривая друг с другом, добежали до горного парка. Женька первая рванула в кусты, уверенно находя потайные тропинки. Сашка едва поспевал за ней. На минутку даже потерял из виду, а когда снова увидел, оказалось, что они уже вышли на высокий берег каньона.
– Вот дорога к шахте, – сказала Женька.
Они вышли на дорожку и тут же буквально влились в огромную группу туристов с экскурсоводом. Вслед за ними вышли к шахте – круглой дыре в скале, огороженной забором.
– … был еще такой случай: как-то в шахту провалилась корова… – вещал экскурсовод.
Сашка рванулся к ограждению и заглянул вниз. Метрах в пяти под ним, там, где шахту пересекала штольня, на ржавом мостике стояли люди и глазели наверх. Увидев Сашку, они радостно помахали ему рукой. Сашка отшатнулся.
– Бежим! – не помня себя, он схватил Женьку за руку и потащил ее по тропинке ко входу в штольню.
– Стой! Смотри! – остановила его Женька у железных, открытых нараспашку ворот. – Видишь? Они на ночь закрываются, чтобы такие идиоты, как мы, не шарились тут по ночам и не навернулись вниз!
Но Сашка, уже не слушая, рванул внутрь, расталкивая туристов.
Он был! Ржавый мостик, являвшийся продолжением штольни, пересекавшей шахту! Сейчас он был. А ночью ЕГО НЕ БЫЛО.
Глава 6 Тетя Зоя
Стыдно признаться, но Сашка… удрал от Женьки. Просто удрал. Ему снова очень надо было побыть одному, чтобы разобраться со своими воспоминаниями. Отвечать на чьи-либо вопросы он не мог.
Побежал он сначала куда глаза глядят, но ноги сами вывели его ко второму карьеру. Сашка спустился к воде, но не там, где все они обычно спускались, чтобы искупаться, а какой-то другой тропкой, про которую он до этого даже не знал.
Вода манила. Вода как будто звала его… «Еще бы! Конечно, в такую жару только и остается, что мечтать искупаться!» – подумал Сашка, разделся и… прыгнул в воду. Знал ведь, что в незнакомом месте в воду прыгать категорически нельзя, а прыгнул. Потому что как будто знал и другое: нет тут никаких подводных камней, как будто видел сквозь воду.
Снова рыбкой ушел в глубину, открыл глаза, посмотрел по сторонам. А потом плыл, плыл то кролем, то брассом, радуясь движению, тому, как это ловко у него получается, как приятно холодит вода… Плавал и плавал, не чувствуя холода. А ведь затопленный карьер – это не пруд, не речка, не отмель в озере – это метры и метры воды среди скал, которые никогда толком не прогреваются, даже в самое жаркое лето. А потому и купаются в нем все обычно недолго: окунулся, охладился, а потом уже р‑раз! – и губы синие, и зубы друг на друга не попадают: пора вылезать.
«Вот не знал, что я истинный северянин! Любая, даже самая холодная вода мне нипочем!» – с гордостью подумал Сашка уже на берегу, блаженно растянувшись на камнях. После купания он успокоился: убедил себя, что никуда ночью не ходил – заснул с книжкой, вот и приснилось не пойми что. (У него часто бывают увлекательные цветные и совершенно реалистичные сны!) И Женька права: кто же их ночью в штольню пустит? Поэтому нечего и пытаться. Да и опасно это на самом деле. Может, конечно, она и думает теперь, что он трус – наобещал ей показать Чудовище, а сам даже в парк ночью испугался прийти, ему это по барабану. К чему думать о каких-то чудовищах, когда вот оно, вот оно – самое настоящее чудо с ним уже произошло! Он справился со своими страхами, он теперь лучший пловец в округе!
Сашка размышлял так, размышлял – да и уснул прямо на камнях. Проснулся от того, что кто-то его тихонько окликнул:
– Сашенька Карпов, Сашенька…
Сашка недовольно открыл глаза и… чуть не вскрикнул. Перед ним стояла тетя Зоя, которую он видел один раз в жизни, когда она приезжала к ним в Славахлебск из своего родного города лет пять назад, жила у них с неделю… Что здесь делает тетя Зоя?!
Сашка подскочил, смутившись, стал натягивать шорты, футболку – и вдруг заметил, что солнце уже зашло, кругом сумерки, а из леса тянет холодом и туманом.
– Тьфу ты черт, проспал весь день! – не удержавшись, вслух выругался он, а потом вежливо добавил: – Здравствуйте, тетя Зоя.
– Сашенька…
И тут он внимательно посмотрел на нее. Она стояла под деревьями, в сумерках ее не очень-то было видно, но что-то с ней явно было не так. Сашка окончательно проснулся, его глаза привыкли к сумраку.
Тетя Зоя стояла поодаль какая-то слишком большая, как будто опухшая, а волосы у нее почему-то были зеленые, как у русалки, и до пят, хотя в тот раз она приезжала с короткой стрижкой, а ноги у нее были босые, замерзшие, синие…
– Что… – Сашка хотел спросить, что случилось, как она здесь оказалась, как вдруг вспомнил, что…
… что тетя Зоя год назад утонула! Родители ездили на похороны. Она умерла, и ее здесь быть не может!
– Сашенька, помоги мне, – тихо заплакала тетя Зоя, то ли всхлипывая, то ли мяукая, как котенок. – Подойди ко мне, Сашенька, мне песок в глаза попал, ничего не вижу…
– Вы кто?! – Саша попытался спросить это возможно грозно, но вышел какой-то слабый писк: ему стало страшно, он попятился.
– Это же я, твоя тетя, подойди, полей мне водицы на ладоши, глазоньки я свои промою да последний раз на тебя погляжу… Ты же мне в помощи не откажешь, Сашенька?..
– Из чего я вам на руки полью? – зачем-то спросил Сашка, а потом добавил: – Вы не тетя Зоя, уходите, уходите отсюда! – Что-то ему подсказывало, что «тетя Зоя» его обманывает и никуда уходить вовсе не собирается.
– Так вон же ведерочко стоит… – сказала незнакомка, шагнув к Сашке. – Поверь мне, Сашенька, пойдем со мной…
Он рефлекторно отступил назад и тут же запнулся о самое настоящее ведерко, невесть откуда взявшееся на камнях.
– Помоги мне, Сашенька… Пойдем со мной…
Незнакомка решительно, шаг за шагом, приближалась к нему. «Бежать! Бежать!» – стучало в висках, но на тропинке была она, на скалы было не залезть и деваться ему было некуда.
– Возьми ведерочко…
Не помня себя от ужаса, Сашка, как был в шортах и футболке, так и сиганул в карьер.
И тут же рядом раздался оглушительный всплеск. Что это было, проверять ему не хотелось. Сашка плыл с такой скоростью, с которой не плавал никогда в жизни, успевая при этом крутить головой, выискивая на берегу тропинку. Каким-то чудом он ее разглядел, выскочил из воды и сразу же припустил босиком (сланцы остались на другом берегу) по камням вверх на скалы.
Остановился отдышаться, только когда вылетел к каньону на пустую выложенную мрамором дорожку вокруг него. Оперся на сосну, согнулся в три погибели: ему то ли кашлять хотелось, то ли его тошнило. «Что это было?! Что это было?!» – прыгала в голове одна и та же мысль, но думать не хотелось. Хотелось, отдышавшись, бежать что есть сил в домик бабушки Зины, к Лешке, к Женьке, закрыться на все замки.
Придя в себя, Сашка быстрым шагом пошел вокруг каньона. Ему уже было все равно: если его заметит какой-нибудь ночной сторож – пусть наорет, пусть за уши надерет, лишь бы живого человека увидеть. «Живого человека… – Сашку аж ошпарила эта мысль. – Живого! А тетя Зоя была мертвая… К нему приходила мертвая тетя Зоя?!»
Сашка снова бежал, он уже видел сквозь сосны строения на въезде в горный парк, как вдруг услышал впереди плач. Такой жалостливый, берущий, что называется, за душу. «Котенок, что ли, потерялся… Ведь не ребенок же…» – подумал он, замедляя бег и прислушиваясь. Вышел на открытое место, откуда уже хорошо было видно пустые павильоны и кафе…
И вдруг обратил внимание на луну. Луна висела над каньоном такая большая, даже огромная, круглая, неестественно белая, какой не бывает. «Как все странно… – подумал Сашка и прислушался, но плач уже затих. – Ладно, надо бежать домой», – решил он.
И тут же кто-то из-за спины схватил его за руку. Сашка обернулся.
– Сашенька, промой мои глазки…
Рядом почти вплотную стояла мертвая тетя Зоя – большая, синяя, волосы зеленые, как водоросли, до земли, только лица ее среди волос видно не было. Как в замедленной съемке, расширившимися от ужаса глазами Сашка видел, как она медленно-медленно поднимает руку, чтобы откинуть с лица эти противные зеленые волосы…
Он стоял, в шоке не в силах ни пошевелиться, ни слова сказать.
А она уже коснулась своих волос, убирает их медленно со лба, с лица, а вместо глаз у нее…
Сашка закричал страшно, как в последний раз.
…вместо глаз у нее там, где у живого человека глаза, были две ямки с песком, и камешки торчали, и мусор, а то вроде и гнилые водоросли или рыба…
Сашка рванулся, покатилось куда-то вниз по камням, отчаянно гремя, жестяное ведро, снова оказавшееся под ногами, и…
…он проснулся.
«Со мной пойдешь…» – звенел в ушах голос страшилища из сна. А вокруг по-прежнему был чудесный летний день. Сашка нащупал в кармане шорт мобильный телефон: три часа дня. Проспал-то он всего ничего!
– Приснится же такое… – шепотом сказал он себе, все еще не веря, что это был сон.
А потом вскочил и быстро стал одеваться.
Он направился к дому, но решил по пути заглянуть в шахту. Сашке хотелось еще раз посмотреть на ржавый мостик, чтобы окончательно разобраться, что было во сне, а что в реальности.
На его счастье, туристов поблизости не было. Он уверенно шагнул под мрачные сырые своды, прошел по штольне и вышел к мостику. Вверху было видно небо, уже не такое ясное, как в первой половине дня, а слегка затянутое облаками. И никаких звезд между ними. «Ночью тоже был сон! – обрадовался Сашка. – Просто сон! – А потом озадачился: – Но почему он вдруг мне приснился? Наверное, страх воды я все-таки поборол не до конца», – и тут же добавил вслух, как обычно говорил его папа: – Ладно, будем над этим работать.
Посмотрел вниз – там плескалась черная вода, не вызывая уже, впрочем, ни страха, ни любопытства. Вода и вода. Он прошел по мостику и собрался уже пройти штольню насквозь, как вдруг ему показалось, что в темном тоннеле кто-то есть.
«Зачем тут кому-то прятаться?» – подумал было Сашка, но решил не обращать внимания: подражая поселковым, он в последнее время тоже стал смотреть на туристов свысока: смешные, немножко чокнутые люди.
Прошел половину штольни, уже увидел впереди выход – бледно-серый круг почему-то немного дрожащего света… Глаза вроде бы уже привыкли к темноте. Кося глазом, Сашка пытался разглядеть того, кто стоял, прижавшись спиной к стене…
– Саша, Саша Карпов… – донеслось до него.
Сашка не видел говорящего, но голос узнал. Это был голос их школьного учителя физкультуры.
– Здравствуйте, Павел Александро… – Последний слог застрял у Сашки в горле.
Павел Александрович утонул прошлым летом на рыбалке!
– Помоги мне, Саша…
Черный силуэт заслонил выход.
Сашка попятился.
– Чур меня, чур меня, чур!
Но видение не исчезало. Напротив, учитель надвигался на него, раскинув руки:
– Пойдем со мной!.. Пойдем…
– Пойдем, пойдем, пойдем… – вторило эхо.
Сашка запнулся о железный край мостика, вскочил на него, ухватившись за перила.
– Стой! – Павел Александрович уже оказался рядом, касаясь его.
Сашка рванулся, но большая опухшая ледяная рука крепко держала его за предплечье:
– Посмотри, что там у меня, посмотри…
Сашка вырывался изо всех сил, но рука держала железной хваткой, и сам воздух как будто сопротивлялся движениям, словно Сашка был не над водой, а в воде.
А страшное, заросшее зеленоватыми космами лицо физрука приближалось – толстые бело-синие губы шевелились у самого Сашкиного лица:
– Посмотри…
В нижней губе, проколов ее насквозь, как пирсинг, блестел огромный рыболовный крючок с острыми растопыренными в сторону концами.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – закричал Сашка. – Ма-ма!!!!!!!
И тут же почувствовал, как железная арматура моста разъезжается в стороны под его ногами, а вода, хлюпающая, черная, приближается к нему, заполняя шахту до краев…
– МА-МА!!!!!!!!!!!!
Ноги обожгло холодом, и…
Сашка проснулся.
«Со мной пойдешь…» – звенело в ушах. Ныли спина и правый локоть: подскочив в ужасе, спросонья Сашка ударился о камень. Он тер руку, вертел головой и пытался понять, кто он и где находится.
Как ни в чем не бывало светило солнце. По бокам серо-голубого зеркала воды второго карьера высились скалы, а на них под легким ветром шумели деревья. Все было как обычно.
– Я не сплю, я не сплю! – выкрикнул Сашка.
Но гарантии, что он не спит, у него уже не было. Надо было что-то делать, срочно что-то делать, но что – он не знал. Натянул футболку, шорты – и тут же вспомнил свой первый сон про тетю Зою. Именно так он одевался в своем первом сне. И вообще вся ситуация напоминала ему что-то, что уже было, повторялась.
«Чтобы узнать, сплю я или не сплю, надо себя ущипнуть!» – вспомнил Сашка и тут же со всей дури ухватил себя за бедро.
Боли не было. Не было вообще никаких ощущений. Ни в руке, которой он себя щипал, ни в бедре. «Я сплю! Что делать? Я до сих пор сплю! Как проснуться?» – тут же пронеслись в голове мысли, но проснуться не получалось.
Не получалось!
Сашка вертелся на месте волчком, щипая себя за все места, чувствуя, как его захлестывает волна неописуемого ужаса.
– Сашка, Сашка Карпов! – донеслось из леса.
– Не-ет! Не-ет! – закричал он, бросаясь в сторону и не понимая, куда и от кого надо бежать…
И проснулся.
Он лежал на камнях, а Женька трясла его за плечо.
– Сашка, где ты был? На обед не пришел, на звонки не отвечаешь! Мы чуть с ума все не сошли! Мы тебя обыскались!
– Женька, Женька, Женечка! – Сашка кинулся к девчонке, сгреб ее в объятия, уткнулся ей носом в футболку и едва не разревелся.
Глава 7 Человек-амфибия
– А теперь успокойся и все мне расскажи! – учительским тоном потребовала Женька.
Легко сказать: успокойся! Сердце у Сашки, казалось, готово было проломить ребра и выскочить из груди наружу. Но как мог он все-таки постарался взять себя в руки: оделся, уселся на камень, перевел дыхание и вкратце, в двух словах, рассказал ей про свои сны.
– И ведь, главное, что странно и страшно: мне кажется, я проснулся, а потом бац! – и оказывается, что это не так. Я иду домой, а на самом деле я все еще сплю. И все повторяется, все повторяется! И приходят ко мне эти утопленники!
– Ай, со мной так тоже бывало, – отмахнулась Женька, пристраиваясь на камни рядом. – По утрам, когда в школу надо. Я просыпаюсь, встаю, чищу зубы, завтракаю с папой, мамой и Лешкой, а потом вдруг бац! – звонит будильник и я просыпаюсь. И так обидно. Не, ну ведь встала уже, собралась – а тут все заново. Вообще нечестно.
– Такое и у меня как-то раз было… – вспомнил Сашка. – Только сегодняшние мои сны – это другое! Тут несколько снов во сне. И они длинные. И разные. Да еще и ужасы какие-то.
– Да что ты так перепугался-то, не понимаю? Кошмары у всех бывают. Я как-то болела и подряд несколько ужастиков на компе посмотрела, а потом заснула, и мне такое приснилось! Стивен Кинг отдыхает. Бр-р! Сейчас вспомнила – испугалась. Ой, а ты не заболел, случаем? – Женька потрогала Сашкин лоб прохладной ладошкой: – Да ты весь горячий. Обгорел на солнце?
– И правда… – Сашка рассеянно посмотрел на свои руки и ноги. – Это как же крепко я спал, несмотря на кошмары!..
– Может, ты на днях какой-нибудь фильм ужасов посмотрел? – предположила Женька. – Вот и приснилась фигня.
– Какой фильм?! Сама же знаешь, что у бабушки Зины телик только два канала принимает.
– Да, точно. Ладно, достал ты меня уже со своими снами! Давай шлепай к бабушке Зине каяться! – Женька решительно поднялась и его тоже рванула за руку вверх, заставляя подняться на ноги.
Сашка встал, посмотрел по сторонам: солнце светило, блестела вода в карьере, шумел лес. Рядом стояла Женька.
– Да, наверное… Наверное, ты права… Такое бывает. Надо идти… – Сашка послушно направился к поселку, но на всякий случай сильно-пресильно ущипнул себя за бедро – и чуть не вскрикнул. Это было ужасно больно.
Дома ему попало от бабушки Зины. Лешка, за то что ему пришлось вместе со всеми бегать и искать Сашку, тоже высказал все, что он про него думает. И даже собрался было, как обычно, дать щелбана, но Сашка так на него посмотрел, что Лешка осекся. Сашка не поверил своим глазам: Лешка не посмел его щелкнуть!
– Да ну тебя. И как я сразу не понял, что ты псих? Сидишь вечно один, тормозишь, в стенку смотришь – ну точно псих. – Лешка сделал вид, что никого щелкать по носу он и не собирался, и сообщил через плечо: – Мы с ребятами идем в лес военные укрепления искать.
Вроде бы и пригласил с собой, а вроде бы и нет.
– Быстро к столу! – скомандовала бабушка Зина Сашке, и его судьба была решена.
Но, как позже выяснилось, никто сразу никуда не ушел. Пока Лешка с Женькой зашли за Славкой, пока они ждали Кольку, которого родители запрягли поливать огород, прошло около часа. Сашка только собрался устроиться на кровати с книжкой и хорошенько обо всем подумать, как позвонила Женька и позвала его с собой. Он вышел на улицу.
К Лешке, Женьке, Славке и Кольке по пути присоединились два старшеклассника – дачники Димка и Генка – и три девчонки разного возраста: Лариска, Анька и Катя.
– Вот он, вот он, мой друг-спортсмен! – едва увидев Сашку, на всю улицу заголосил Лешка. – Я лучший пловец Северо-Запада, а он лучший пловец номер два. Это мой друг Сашка Карпов!
– Не заливай, – осадил его Колька, – мы видели – он круче тебя плавает.
Лешка тут же подстроился:
– Да, лучше, а почему? Потому что я его учитель! Это я его плавать научил! И в натуре, плох тот учитель, кого ученик не превзойдет!
Но его никто не слушал. Всем интересен был Сашка. Каждый норовил пойти с ним рядом, расспросить, где он научился так плавать, выведать секреты или похвастаться каким-нибудь своим умением. Сашка шел, рассказывал, отвечал на вопросы и был несказанно горд собой.
Как же это замечательно – быть самым лучшим! Как тебя все сразу любят! С каким восхищением смотрят! И никто уже не посмеет обозвать тебя дрищом или лузером! Наоборот, все завидуют и хотят стать таким, как ты. Жизнь казалась ему прекрасной и удивительной.
– Сразу же за мраморными карьерами проходила граница со Швецией, а потому в конце восемнадцатого века на горе Конткасенмяки – судя по всему, вон там, напротив поселка – была сооружена наша пограничная батарея, – вещал, начитавшись в Интернете про здешние места, Сашка, и все слушали его, раскрыв рот.
Даже Лешка примолк, сделав равнодушный вид, но все-таки прислушивался: в конце концов, интереснее же искать что-то, когда ты знаешь, что ищешь.
– Укрепления представляли собой насыпь из камней и земли высотой метра два и шириной под три метра. Были еще траншеи за земляными валами и специальные укрытия, обшитые досками. А в трехстах метрах от основной батареи, вниз по склону горы… – Сашка остановился и покрутил головой по сторонам, – наверное, вон там, стояла еще одна наша батарея…
– Почему батарея «стояла»? Она «была»! – перебила его одна из девчонок, Лариска.
– Нет, стояла! Ты просто не знаешь, что такое батарея! – заспорили с ней Славка с Колькой.
– Батарея – это радиатор под окном в квартире, глупенькие, – пошутила Анька.
– Батарея – это подразделение в артиллерии, в войсках противовоздушной обороны, а также в ракетных войсках, это примерно рота солдат. Батарея состоит из нескольких артиллерийских орудий или ракетных установок и обслуживающих их огневых взводов, – сказал Славка. – Фильм вспомни: «Батареи просят огня».
– Не «батареи»! – возмутилась Лариска. – «Батальоны просят огня».
– Нет, батарея – это само укрепление, служащее позицией для нескольких орудий и прикрывающее их, – сказал Колька.
– Хватит спорить, вы оба правы! – в конце концов перебила всех Женька. – Батарея – это и подразделение, и укрепление! Тоже мне знатоки нашлись!
Рыжова-младшая была права, и Сашка посмотрел на нее с удивлением: он ведь искренне считал братца и сестричку, мягко говоря, не особенно умными. «Наверное, случайно угадала», – подумав, объяснил он себе это противоречие. А мальчишки между тем требовали продолжения рассказа, и Сашка снова пустился в объяснения, пытаясь привязать свои теоретические познания к реальным объектам на местности. Пока Лешка не спросил:
– Это оно? – указывая на земляной вал явно рукотворной природы.
– Похоже, – согласились остальные и тут же рассредоточились вдоль насыпи.
Сашке, как и всем, наверное, хотелось найти что-нибудь особенное: дот, в который можно залезть, патроны или артиллерийский снаряд в доте, но надежды не оправдались. Ползали часа два – нашли общими усилиями две какие-то непонятные железяки. Девчонки заскучали первыми. Потом сдались и парни.
– Айда на карьер! – предложил Сашка, которому давно уже хотелось купаться.
А на карьере он снова стал супергероем. Он нырял и плавал под водой, на спор задерживая дыхание почти на три минуты, выиграв и у Лешки, и у Димки, и у Генки.
– Такого не может быть, просто не может быть! – возмущался Колька, сидевший с секундомером.
– Ну, Карп, ты крут, ты реально крут! – пожали Сашке руку старшеклассники, и он снова был на седьмом небе от счастья.
– Не, а может, ты в натуре Ихтиандр? – предположил Колька.
– Кто? – не понял Сашка.
– Человек-амфибия[3]. Что, фильм не видел? Там главному герою, Ихтиандру, чокнутый доктор жабры пришил, вот он и плавал как рыба.
Сашка начал расспрашивать подробности, Колька отвечал, но Лешка вдруг заорал, что уже поздно и он адски хочет есть, и было решено топать назад.
Вечер прошел за игрой в карты в «верю – не верю». Ночью Сашке ничего не снилось, и он решил просто выкинуть все глупые сны из головы.
А потом была еще пара удивительных дней. Сашка больше не лежал в чулане с книгой! Он вместе со всеми днем бегал купаться на карьер, вечерами играл в футбол на поляне за остановкой, болтался в горном парке, глазел, как счастливчики прыгают над каньоном на «тарзанке», лопал мороженое в кафе. Вслед за Лешкой, к нему приставали все подряд: и поселковые, и дачники – просили научить плавать, как он. Сашка старался помочь, научить, но толком не мог объяснить, как это у него получается. Пока все дружно не решили, что он специально не хочет никого учить, чтоб быть самым крутым. Но и к этому его «решению» отнеслись с уважением: не хочет учить – имеет право.
В конце концов у Сашки образовалось столько друзей-приятелей, сколько никогда не было: Лешка с Женькой, Колька, Славка, Лариска с Анькой, старшеклассники Димка с Генкой, какие-то еще парни из Славахлебска; малышня бегала за ним по улице, восторженно показывая пальцем.
– Скоро автографы будут брать, – как-то пошутила Женька.
– Мне не жаль, я им где угодно распишусь, – улыбнулся Сашка.
А Лешка обиженно промолчал.
Сашку же тянуло купаться. Тянуло-затягивало. Если в день он не сделал три заплыва, ему было плохо. И вот это-то почему-то вдруг стало его смущать.
До того как проявились его способности, Сашка, конечно, мечтал о том, чтобы всех уделать. Каждую ночь, засыпая, он представлял себе, как проклятый страх исчезает без следа, как он смело бросается в воду, как плывет быстрее всех. Он, что называется, спал и видел, как становится лучшим пловцом в Рускеала, как ему все рукоплещут, все завидуют. Но! Но, положа руку на сердце, он ведь знал, что все это мечты.
О чем он только не мечтал в жизни! О том, чтобы победить Вовку Климова, который в садике не давал ему лазать по деревянному кораблю, о том, чтобы однажды проснуться и знать наизусть весь курс алгебры и геометрии вплоть до одиннадцатого класса, о том, чтобы родители подарили ему собаку… Но эти мечты никогда не сбывались. Сбылась, конечно, однажды мечта о мобильном телефоне, но что-то подсказывало Сашке, что всем детям в определенном возрасте родители дарят мобильные телефоны просто для того, чтобы всегда контролировать, где они и что делают.
А тут было все совсем по-другому! Сашка, конечно, и до этого умел плавать. Плавал же он у себя в Славахлебске! Но не так. Так он никогда плавать не умел. Потому что боялся воды. Как бы ни хотелось ему объяснить себе ситуацию, у него ничего не получалось. Страх не просто ушел – страх сменился какой-то железобетонной уверенностью, что он, Саша Карпов, никогда не может утонуть, даже если прыгнет со скалы с камнем на шее. Проверять, конечно, не хотелось, но… уверенность эта была. А к ней прилагались и навыки, о которых он до этого даже не подозревал.
Как-то под вечер все снова отправились купаться на дальний карьер. Наплавались вдоволь и затеяли жечь костер и жарить сосиски, которые притащили с собой Димка с Генкой. Сухие сосновые ветки весело потрескивали в огне. Сашке первому вручили сосиску, наколотую на палочку, чтобы удобно было держать над углями. Рядом пристроились и остальные.
– Ой, у меня, кажется, уже готова! – обрадовалась Анька, но ей быстро объяснили, что надо иметь терпение и ждать, пока сосиска почти почернеет.
– Мне сегодня мать звонила, – начал Димка. – Она новостей по ящику насмотрелась и распереживалась. Парнишка какой-то в Славохлебске утонул. Вы же оттуда?
– Ага! – подтвердили Сашка, Лешка и Женька.
– Мать сказала, Вадик Бекетов, на фотке черненький такой – не знаете, случаем?
– Знаю! – тут же вспомнил черненького Вадика Сашка.
– Какой Вадик? – не понял Лешка.
– Он из нашей школы, в третьем классе учится. На олимпиады по русскому языку его отправляли.
– Точно! – встрепенулась Женька. – У нас в школе проходила городская олимпиада. Мы эту малышню встречали, кормили, провожали. Вадик Бекетов. Черноволосый, на цыгана похож. Я его помню. Я и тебе его показывала, – она обернулась к Лешке.
– Это который ныл и доставал тебя?
– Ага.
– Да, такой противный. Вечно он… – Сашка осекся, обернулся к Димке: – Утонул? Как утонул?! Когда?!
– Вчера. Купался и утонул. Мать подробностей не рассказывала.
– Как же так? – расстроилась Женька. – Совсем утонул?
– Нет, частями.
И все замолчали.
– Слушай, Димон, ты это… Не болтай об этом, а? – попросил Лешка. – У нас бабка ужасно пугливая. Узнает – запретит купаться на карьере. Вот облом будет! Что тут делать, если не купаться?
– Да мне-то что? Могу и не говорить. Это я так, к слову, на вас посмотрел и вспомнил, – пожал плечами Димка.
Сашка толком не знал этого утонувшего Вадика, но почему-то ему стало как-то нехорошо.
Глава 8 Вадик Бекетов
На следующий день зарядил дождь. Женька убежала в гости то ли к Лариске, то ли к Аньке. А Сашку зазвали к себе Колька со Славкой. И беспрекословно уступили ему свой планшетный компьютер поиграть. Мешались, конечно, советуя, как лучше, но в целом Сашка наигрался вволю. А Лешка, увязавшийся следом за ним, сначала завидовал и злился, а потом ушел к Димке.
Сашке же весь день было не по себе, а к вечеру стало совсем неспокойно. Ему… хотелось купаться. У него даже мысль мелькнула, не улизнуть ли по-тихому и не сбегать ли до карьера. Ну и что, что дождь поливает и похолодало, вода-то не остыла и можно поплавать.
Купаться! Вроде бы нормальное желание летом в поселке, но Сашка уже понял, что здесь что-то не так. Понятно, когда хочется купаться в жару, чтобы охладиться. Или, например, помыться. Или ты пловец-спортсмен и привык к нагрузкам. Но его желание купаться было другим. Оно было похоже на чувство голода. На жажду. Оно было ненормально сильным. И в этом новом странном желании ему виделась угроза.
Сашка вспомнил про Ихтиандра. А когда остался в горнице один, скинул футболку и уставился на себя в зеркало. Шея, плечи, ребра… Не было у него никаких жабр! Сашка натянул футболку, но продолжал смотреться в зеркало. И чем дольше он смотрел на себя, тем больше ему казалось, что тот, кто смотрит на него из зазеркалья, – это не он. Это был какой-то другой мальчишка.
Хлопнула дверь, вошла бабушка Зина:
– Красуешься? Красивый, красивый. Женька хорошая девчонка. Поди вон цветов ей нарви за домом.
«Ничего вы не понимаете!» – хотел крикнуть Сашка, но удержался. Просто выскочил из дома и бросился бежать по поселку. И только на околице понял, что бежит он… к карьеру. Усилием воли Сашка себя сдержал, остановился. Сердце бешено колотилось в груди. Дождь стекал по волосам за шиворот. И это не было неприятно – вода холодила, радовала, ласкала…
– Никаких купаний! – вслух решительно сказал он себе.
Вернулся в дом.
Сегодня был банный день: бабушка Зина топила баню, Женька бегала по дому с воплями «А-а, враги украли полотенце!», а Лешка давно ждал его в полной боевой готовности: они должны были идти мыться в первый пар.
В бане Сашка долго поливал на себя холодной водой, пока всю не вылил.
– Ты че, озверел? – возмутился Лешка. – Тащись теперь сам на речку!
Сашка сходил.
Беспокойство нарастало. Хотелось бежать на карьер. Или хотя бы встать под струи дождя и так стоять, стоять…
После бани и долгого вечернего чаепития с бабушкой Зиной они втроем снова собрались в чулане.
– Что будем делать? – спросила Женька.
– Будем страшные истории рассказывать! – заявил Лешка. – Что-то давно у нас Сашка ничего не пугался.
Сашка тут же вспомнил все свои сны и, вздрогнув, подумал: «Тебе бы пережить то, чего я «пугался», – но вслух сказал:
– Да, давайте.
– Ой, я тут такое вспомнила… – начала было Женька, но брат ее перебил:
– Это не по чесноку! Теперь моя очередь рассказывать! Слушайте.
И все уселись поудобнее.
– У одного мальчика однажды родители уехали далеко-далеко, и он остался дома один. Ну как один? С собакой и с котом. Его оставили, чтобы он зверей кормил. Вот пришел мальчик из школы, сделал уроки, сам поел, всех накормил, на компьютере наигрался сколько хотел и спать лег.
Заснул. А потом вдруг просыпается: на часах двенадцать ночи, а из кухни какие-то звуки раздаются, как будто кто-то чавкает. «Васька, Тузик, тихо!» – крикнул мальчик собаке и коту, перевернулся на другой бок и чувствует – под боком у него что-то есть… В комнате темно и не видно, что это. Мальчик аккуратно руку тянет, чтобы проверить, что там, хвать это что-то, а это – его кот!
«Пошел вон!» – крикнул мальчик и скинул кота. А кот тут же зашипел, как будто кого увидел… А из кухни по-прежнему чавкающие звуки раздаются. А кот шипит на кого-то, а потом ка-ак прыгнет. И собака залаяла. Она у мальчика рядом с кроватью лежала. «Васька, Тузик, тихо!» – крикнул мальчик. А звуки-то с кухни раздаются. «Если Васька и Тузик в моей комнате, кто же тогда чавкает на кухне?!» – в ужасе подумал мальчик.
– Давайте свет выключим? – неожиданно перебил сам себя Лешка и тут же метнулся к выключателю. – Так страшнее будет. Так вот, спать мальчик больше не мог. Чем дольше лежал, тем больше пугался. Потом у него нервы сдали, и он на кухню пошел. Крадется по коридору и видит, что на кухне как будто свет неяркий. И тень какая-то: стоит там кто-то и что-то ест.
А мама всегда говорила мальчику: если слышишь страшные звуки, то закройся в комнате и не выходи из нее до утра. Только мальчик забыл про мамин совет. Ему и страшно, и любопытно, кто там чавкает.
Вот открывает мальчик дверь на кухню, входит медленно, сам уже ни жив ни мертв от страха и видит…
ПРИЗРАКА!
Призрак стоит у холодильника и жрет что-то из кастрюли.
«Убирайся отсюда!» – крикнул мальчик. А призрак оборачивается, и мальчик узнает своего бывшего учителя… физкультуры. Который умер в прошлом году, его штангой в зале задавило.
«Я голоден, я голоден…» – говорит призрак. Мальчик стоит, смотрит, призрак ест, а супа в кастрюле меньше не становится. «А почему же супа меньше не становится?» – спрашивает мальчик. «А потому что я хочу… СЪЕСТЬ ТЕБЯ!»
Последние слова Лешка крикнул во весь голос, кидаясь на Сашку. Тот вздрогнул, конечно, но легко отмахнулся:
– Дурак!
– Не страшно, не страшно! – хихикнула Женька. – И ничего у тебя не получилось нас напугать!
– Вообще не страшно! – согласился Сашка.
Он и правда ожидал чего-нибудь интересного, а тут какая-то глупая история: призрак, жрущий суп! Кого этим можно напугать?
– Не страшно ему. Сам-то расскажи хоть одну историю. Слабо? – обиделся Лешка.
– Да запросто!
И тут Сашка озадачился. Ни сестры, ни брата у него не было, в летний лагерь его не отправляли, друзей у него не завелось – где ему было учиться страшные истории рассказывать, на ком тренироваться? Вроде бы всяких триллеров он достаточно насмотрелся, сюжеты там похожи – бери любой за основу да придумывай свои подробности, но в голову, как назло, ничего не шло.
– Ага! Ты даже такую историю придумать не можешь! Ни ума у тебя, ни фантазии! – обрадовался Лешка.
– Давайте я расскажу! – предложила Женька.
– Вот уж фигушки. Пусть он рассказывает. Мою историю облажал – пусть потрясет нас своей.
Сашка мучительно думал. «Вот ведь как у Лешки все просто: сочинил фигню на ходу, учителя физкультуры приплел…» Учителя физкультуры. Сашка вспомнил свой сон про Павла Александровича и похолодел. Как хорошо, что это был только сон! И тут же его осенило: «А почему бы не пересказать свои сны как страшные истории? Женька, конечно, кое-что без подробностей слышала, но она, наверное, уже забыла все давно и не выдаст».
– Да запросто! Садитесь поудобнее. Может, свет включить, а то совсем перепугаетесь?
– Давай-давай, не тяни кота за хвост! – отмахнулся от идеи включить свет Лешка.
И Сашка начал:
– У одного мальчика была тетя Зоя. Однажды тетя Зоя плавала в озере и утонула. И вот сидел как-то мальчик на берегу того самого озера. Купаться собирался. Уже шорты снял, футболку… А мальчика звали… Вася. И вот слышит Вася, как его кто-то из кустов зовет по имени: «Вася, Вася, помоги мне…» Смотрит Вася, а это его тетя Зоя – утопленница. Стоит под деревьями, большая, как будто опухшая, а волосы у нее длинные и зеленые, как у русалки, а ноги босые, синие…
«Вася, помоги мне…» – замогильным голосом ноет тетя Зоя. «Что случилось?» – спрашивает мальчик и вдруг понимает: тетя Зоя год назад утонула, она не может тут стоять! А тетя Зоя ласково так просит, плачет как котеночек. А сама приближается к Васе, приближается… «Вася, это же я, твоя тетя, подойди, полей мне водицы на ладоши, глазоньки я свои промою да последний раз на тебя погляжу… Верь мне, Васенька…»
А мальчику страшно. Да и ковшика под рукой нет, чем черпнуть из озера воды. «Вы не тетя Зоя! – говорит мальчик. – Тетя Зоя умерла! А вы уходите, уходите отсюда!» А у самого уже и ковшик с водой в руке. Вася и удрать хочет, а чувствует, ноги как будто отнялись. А тетя Зоя медленно-медленно поднимает руку, чтобы, значит, волосы с лица откинуть… А ему уже так страшно, что и слова сказать не может. Она волосы убирает медленно, а вместо глаз у нее… А вместо глаз у нее… ямки с песком и с гнилой рыбой.
Васе бы бежать или «Чур меня, чур!» крикнуть, чтобы она исчезла, а он ковшик с водой ни поставить, ни кинуть не может – как прилип ковш к рукам. «Что стоишь? Промой мне глаза! – говорит утопленница. – А потом – со мной пойдешь!» Так и нашли Васю утром на берегу озера с ковшиком. Мертвого.
Сашка вошел в раж:
– А сейчас я вам еще одну страшилку расскажу! Слушайте! Идет как-то один мальчик… Миша по темному городу, заходит в темную арку, а там, в темной арке, кто-то стоит. «Миша, Мишенька…» – зовет этот кто-то Мишу, и узнает он своего учителя физкультуры Павла Александровича. Да только Павел Александрович утонул прошлым летом на рыбалке! «Помоги мне, Миша…» – говорил физрук и тянет к мальчику руки. А руки у него длинные, белые, с синими ногтями.
«Пойдем со мной! Пойдем, Саша, пойдем…» – говорит и кидается ко мне. – Сашка сам не заметил, как стал говорить «я» вместо «мальчик» и «Саша» вместо «Миша». – Я от него деру на мостик, это в шахте было, а он за мной. «Посмотри, – говорит, – посмотри, что там у меня…» И вцепился ведь, сволочь, а сам своими толстыми синими губами ко мне тянется. Ужас, какой страшный! А в губе у него рыболовный крючок застрял. Я ору, а у меня под ногами еще и мостик разъезжается, вода из шахты поднимается. Чуть не умер со страху!
– Уа-ха-ха! – в темноте схватился за живот Лешка. – Ты же про Мишеньку начал, чего про себя-то стал говорить? Сам в свою сказку поверил? Ну ты придурок, Санек! Сам себя напугал!
– Это не сказка! – обиделся Сашка. – Это все так и было! И тетя Зоя, и физрук. А не хочешь – не верь! – и тут же прикусил язык: он вовсе не собирался выдавать свои сны за реальность.
– Ага, заливай. Когда это к тебе мертвая тетя Зоя приходила?
– На той неделе!
Лешка демонстративно стал изображать, как он снимает невидимую лапшу с ушей.
Сашка окончательно растерялся.
– А! Врун! А мне ты сказал, что это был сон – про тетю Зою! – возмутилась Женька. – Врун, вот ты кто! Все, между нами дохлый бобик, чемодан и балетные тапочки!
– Что? – не понял Сашка.
– Как доберусь до Интернета, удалю тебя из друзей.
– Но ведь ты меня еще не взяла в друзья…
– Тихо! – не выдержал Лешка. – Так он что, тебе, это, телегу уже прогонял?
– Это не телега! – уперся Сашка. – Это все взаправду было. Мертвые могут ходить к живым. А если к тебе никто не ходил, так и радуйся!
– Возьму в друзья – и сразу удалю. Почему ты мне сказал, что это был сон? – не отставала Женька.
– Я вообще с вами не хочу на эту тему говорить. Вы вообще тупые. Вы ничего не понимаете! – Сашка попытался уйти от странного разговора.
– Сам ты тупой! А еще псих. Давай колись, когда и с чего твоя крыша съехала, – не отставал Лешка.
– Она у кого угодно после такого съехала бы! Только я и сам не могу понять, где явь, а где сны… Что я, виноват, что ли? Со мной такое в первый раз! И вообще я не буду об этом говорить. А не хотите верить – не надо!
– Да я с радостью поверю! Пусть только и ко мне пара утопленничков явятся. Вот прямо сейчас. И сразу поверю!
– Ой, Лешка, призываешь ты нечистую силу… Напрасно… – ухмыльнулась Женька.
– А ты что, поверила ему? Эх вы, детский сад. А вот я…
Но договорить Лешка не успел. За дверью чулана раздались то ли шаги, то ли хруст.
– Атас! Сюда бежит матрас! – Лешка приложил палец к губам. – Куда это бабка наша собралась ночью?
– Когда бабушка Зина выходит, сначала дверь на весь дом скрипит, – прошептала Женька.
«А и правда: сначала дверь скрипит!» – мелькнуло у Сашки в голове. А шаги между тем раздались совсем под дверью.
– Че испугались-то? Ща мы все выясним, – не очень уверенно заявил Лешка и первым делом попытался включить свет.
Лампочка мигнула и… И отказалась загораться. Сашке стало беспокойно. Лешка тоже почему-то замер у двери, не открывая ее.
– Кто там? – спросила Женька у того, кто был с той стороны.
Прошла минута, показавшаяся всем часом. Ответом на Женькин вопрос была тишина. А потом снова послышались какие-то звуки у самой двери… Лешка держался за ручку и медлил. А Сашка пытался понять, с чего он вдруг так уверенно стал доказывать, что сны были не снами, а явью. Неужели же это и правда были не сны?..
– Я… – Лешка уже хотел было что-то сказать, как из-за двери послышалось то ли плач, то ли мяуканье.
Все замерли не дыша.
– Сашенька, Лешенька, Женечка, помогите мне…
Лешка с лязгом задвинул щеколду и одним прыжком очутился на кровати, едва не зашибив Сашку.
– Не, вы слышали, слышали? – горячо зашептал он.
– Ага.
– Ага.
– Кто это?! – спросил Лешка и вдруг заорал во всю глотку: – Иди отсюда! Брысь! Вон!
Все снова замерли. За дверью послышались шаги, которые стали удаляться.
Когда все стихло, Лешка радостно заявил:
– Че вы перепугались-то? Бабка это наша ходила. Наверное, проверить хотела, спим ли. Хорошо, лампочка перегорела, а то бы получили мы по полной.
– Если бы ты бабушке Зине крикнул «Иди отсюда!», «Брысь!» и «Вон!», она бы не ушла, – заметила Женька.
А Сашка вдруг и сам поверил в то, что все его сны были вовсе не сны… Тогда что? Явь? К нему приходили мертвая тетя Зоя и мертвый физрук? Взаправду? Ошарашенный этим подозрением, он сидел дурак дураком, не зная, что сказать и что теперь делать.
– Значит, там, в натуре, никого не было! – поставил точку Лешка. – Короче, Мелкая, вали к себе в комнату. На сегодня хватит. Зашториваем окна – и спать.
Все почему-то одновременно посмотрели в окно. За окном стоял черненький мальчик Вадик Бекетов и смотрел прямо на них:
– Пойдем со мной?
Глава 9 Морской конь
– Что это была за фигня? Что это был за адский ад из ада?! – не унимался Лешка.
Сразу после завтрака они спрятались от бабушки Зины и от дождя на сеновале и дали волю эмоциям.
– Вы его видели? Видели? Это был Вадик! – доказывал Сашка, как будто с ним кто-то спорил.
И только Женька сидела на старом сене, с виду совершенно спокойная.
– Что вообще происходит?! Сашка, это ты во всем виноват! Из-за твоих дурацких россказней мы все спятили! – продолжал фонтанировать эмоциями Лешка. – О! Я понял! У нас была эта… типа, коллективная галлюцинация! И че, нам теперь дружно в дурку?
– Женька, скажи что-нибудь! – обратился Сашка к Женьке.
– Говорят, когда школьник Николай Валуев говорил «Мариванна, можно я двойку исправлю?», учительница безропотно протягивала ему журнал и ручку, – откликнулась та.
Сашке пришлось уточнить:
– А по делу?
– А по делу ты говори! Ты ведь что-то знаешь!
Сашка не знал ничего. Но сказать что-нибудь пришлось:
– Да что я знаю? То же, что и вы: НИ-ЧЕ-ГО!
– Что за тетя Зоя? Про какого еще Павла Александровича ты вчера втирал? – вцепился в него Лешка.
– Ладно, Сашка, рассказывай все сначала! Может, хоть что-то станет понятнее, – предложила Женька.
Сашка вздохнул и рассказал. Про то, как он ходил ночью в шахту, но не в ту, в которую водят туристов, а в какую-то другую, которую потом не нашел и которой нет на картах парка. Про явление тети Зои и физрука, про то, как он думал, что все это сны, а вот теперь очень сомневается, сны ли это.
– Так какого фига твои сны снятся нам?! – взвыл Лешка. – Я тут вообще ни при чем! Вадик из твоей школы, он к тебе приходил!
– Ко мне, – послушно согласился Сашка.
– Но ведь мы все его видели! – возразила Женька. – Почему мы его видели?
– О! Я понял! – вдруг обрадовался Лешка. – Я тут в инете читал: какая-то девчонка, Света, кажется, с подружкой Златой с компанией ходили в поход смотреть онежские петроглифы, это такие рисунки древних людей на скалах[4]. Так вот, они каждый вечер, типа, страшилки всякие про ведьм у костра рассказывали, а им потом черт-те что мерещиться начало. Мертвые дети к ним приходили, заблудшая душа искала себе тело. А объяснилось все легко и просто. И не было там никакой мистики! Это все оттого, что они сами себе лишнего напридумывали!
– Мы не напридумывали. Глупо отрицать, что мы вчера видели мертвого Вадика, – вздохнул Сашка. – Значит, это все-таки были не сны.
– А ЧТО ЭТО БЫЛО?! – снова взвыл Лешка.
– Я НЕ ЗНАЮ! – вышел из себя Сашка. – У меня вообще последние две недели голова кругом идет и плавать все время хочется.
– Что хочется?! Ты еще что-то скрываешь?!
Пришлось рассказать и про постоянное, прямо-таки маниакальное желание купаться.
– Вот! Я не тупой, сразу понял, что ты гонишь! – обрадовался Лешка. – Так, в натуре, не бы-ва-ет, чтобы кто-то боялся воды, а потом бац! – и начал плавать как дельфин. И Колька сказал: не может человек дыхание на три минуты задерживать, вот не может, и все!
– Я поняла! – подскочила Женька. – Это все связано!
– Что «все»?
– Твое непонятно откуда взявшееся умение плавать и появление мертвецов. Ведь все мертвецы, которые к тебе приходили – они утонули.
– И в чем связь? – не понял Лешка. – Мелкая, харэ говорить загадками!
– В воде.
– В какой воде? – тоже не понял Сашка.
– Не тупи! Вот что общее: тебя тянет купаться – то есть в воду. А мертвецы тебя с собой зовут – тоже в воду!
– Так и пусть он идет в воду! Я-то тут при чем?! – высказался Лешка.
– А вот при чем тут ты и я, я не знаю, – пожала плечами Женька и обратилась к Сашке: – Ты у нас самый умный – ты и думай.
Сашке стало безумно приятно:
– Да уж подумаю, куда я денусь. Я и не жду, что вы…
– Ты за базаром-то следи! – вдруг рассердился Лешка. – Ты, Карп, достал уже объяснять нам, какой ты умный и какие мы тупые.
– Да, достал, – поддержала брата Женька. – Если мы такие, не чета тебе, что ты к нам липнешь все время?
– Да я… – начал было Сашка – и вдруг понял, что ему хочется домой.
Натуральным образом хочется домой. В Славахлебск к папе и маме, пожаловаться им, и чтобы они сами как-нибудь решили все эти проблемы. Но это было невозможно! Потому что он уже не был маленьким ребенком. Потому что он был отважным капитаном Сорвиголова! (Сашка вспомнил о своем решении стать похожим на книжного героя и невесело улыбнулся.) Потому что жаловаться на Рыжовых смешно, а про утопленников родители ему просто не поверят…
– Мне надо подумать… – в конце концов выдавил он.
– Встречу этого Вадика – еще раз утоплю! В баб-Зининой бочке за домом! – пригрозил Лешка в пустоту.
– А мне прикольно, – призналась Женька. – Страшно немного, конечно, потому что непонятно, что происходит, но прикольно. Это же приключения! Лично я бы пошла и сама со всем бы разобралась.
А вот Сашке было просто страшно.
Жизнь продолжалась. На сеновале их обнаружила бабушка Зина и послала Женьку в магазин, Лешку попросила натаскать в дом дров, чтобы затопить печь, а Сашку посадила чистить картошку. Потом все обедали. Потом бабушка Зина ушла куда-то по делам, а к ним в гости пришла Лариска. Сели играть в карты в «козла» пара на пару: Лешка с Лариской, а Сашка с Женькой. Сашка сначала не умел, но его научили, и в итоге они с Женькой всех обыграли.
Потом Женька ушла куда-то с Лариской, Лешка убежал к Димке, а Сашка остался один: устроился в горнице с книжкой (в чулане быть одному ему не хотелось).
«… А Сорвиголова по-прежнему мчался на большой английской лошади к бурским аванпостам. Всадник явно слабел. Бедному Молокососу стало трудно дышать, на лбу у него выступил холодный пот, его розовые щеки побледнели.
Вдруг ему почудилось, что показались бурские траншеи. Так и есть: над гребнями холмов мелькнуло около дюжины желтоватых вспышек, и над его головой засвистели пули.
– Ружейные выстрелы! – прошептал Жан с горькой усмешкой. – Теперь это единственный вид приветствия между людьми…»
И снова Сашка завидовал герою. Как же ему хотелось никого не бояться! Вспомнилось, как он кричал о своем желании ночью в шахте: «Я ничего не боюсь! Я отважный капитан Сорвиголова! Ты меня слышишь, Чудовище?! Я тебя не боюсь! Я никого не боюсь! И воды я тоже не боюсь! Я хочу плавать лучше всех! Я буду плавать лучше всех! Я больше никогда не буду трусом! Никогда!»
И тут Сашка вспомнил Женькины слова: «связь в воде». Вода! Его желание не бояться воды. Ведь именно после того как он кричал в шахте, что хочет не бояться воды, он и перестал ее бояться! Ведь он ничего не делал со своим страхом. Он понятия не имеет, что делать со страхами! Он просто перестал бояться, и все.
Неужели же кто-то исполнил его желание? Кто это был? Что это за золотая рыбка или крестная фея? И вообще: разве так бывает? Ведь и рыбка, и фея – все это сказки. А в сказки из них из всех верит только Женька со своей Хозяйкой Белой горы. Или… или и он тоже?
И тут же Сашка вспомнил про Хозяйку Белой горы, про которую рассказывала Женька, и про… Чудовище. «Что там вообще было за Чудовище? – озадачился Сашка. – Что Женька про него говорила?» Но как ни силился, вспомнить подробности он не мог. Про Хозяйку, которой не нравилось, что люди крадут ее мрамор, помнил, а про Чудовище…
Книжка мягко съехала у него из рук на матрас, а Сашка этого даже не заметил.
– Я ходил в парк. Достал всех экскурсоводов: нет никакой второй шахты. Шахта только одна, с мостиком. – В чулане объявился Лешка. – Женька где?
– Где Женька, не знаю, а шахта одна, мог и не проверять.
– Черт! Как вы мне голову заморочили! Ладно, расскажу. – Лешка присел на Сашкину кровать: – Короче, я снова Вадика видел. Он в лесу стоял и смотрел на меня.
– Ты уверен, что это был он?
– Я теперь уже ни в чем не уверен. Но мы, в натуре, так не договаривались, что он теперь каждый день будет приходить! Я так не играю!
– А чего ты от меня хочешь?
– Как чего? Ты всю эту кашу заварил – ты и скажи, что теперь делать! Харэ молчать-то! Кто у нас, в конце концов, Гарри Поттер?!
Сашка удивился. Лешка, тот самый Лешка, который был почти на два года старше Сашки и который еще с неделю назад как мог прикалывался и издевался над ним, теперь сидел рядом, преданно смотрел в глаза и ждал указаний. Этого не могло быть! Но это было.
– Давай сначала найдем Женьку.
Когда дозвонились Женьке и все снова собрались на сеновале (а вдруг в доме слышно, о чем говорят в чулане?), Сашка рассказал Рыжовым о своих догадках: о том, что после просьбы в шахте у него появилось умение плавать как дельфин, о Хозяйке горы и о своих угрозах какому-то непонятному Чудовищу.
– Так, Мелкая, давай снова рассказывай нам про Хозяйку горы и Чудовище! – тут же потребовал Лешка у сестры. – И рассказывай подробно, все, что знаешь!
Женька задумалась и пожала плечами:
– А ведь я больше ничего и не знаю.
– Что?! – одновременно уставились на нее Сашка и Лешка.
– Правда не знаю. Помнишь, Лешка, у нас раньше соседка была, баба Дуня, так вот она мне, когда я еще маленькая была, рассказывала эти сказки…
– Это не сказки!!!
– … эти не-сказки. Но это было давно! Я больше ничего не помню. Я и так, если честно, половину сама выдумала.
– Черт! – Лешка схватился за голову. – И у кого мы теперь узнаем остальное?! Где та бабка?
– Она умерла.
– А у кого в поселке мы еще можем расспросить про Хозяйку горы и Чудовище? – спросил Сашка.
Полчаса Рыжовы перебирали всех местных жителей, но так ни к чему и не пришли.
– Как хоть выглядит это Чудовище? – спросил у Женьки Лешка.
– Это Чудовище… Морской конь.
– Морской конь?! – изумились мальчишки. – Почему конь?
– Я откуда знаю? Только что вспомнилось. Вроде так баба Дуня говорила. Конь с рогами.
– Рогатый конь – это единорог, – сказал Лешка.
Но Женька покачала головой:
– У Морского коня два рога, а не один.
– Морской конь был в английских сказках. Нам предки в детстве читали… – сказал Лешка.
– Точно! Только не в английских, а в шотландских.
– Кони, насколько я помню, в разных мифах часто упоминаются как морские страшилища. У греков остались описания гипппокампусов – морских коней-чудовищ, – вспомнил Сашка.
– Не, ну почему конь-то? Кони же нестрашные! На них пашут. Они не хищники – чего их бояться? – Лешка не мог смириться с тем, что ужасное страшилище из карьеров – это мохнатенький конь вроде их поселковой облезлой клячи. – Не может быть.
– За что купила – за то продаю, – пожала плечами Женька.
Сашка тоже лошадей не боялся. У них в Славахлебске на лошадях катали на праздники, и когда он был маленький, он часто просил родителей дать ему денег, чтобы прокатиться верхом. А потом перестал просить. Потому что вырос, а девчонки, умеющие ездить верхом, а потому надменные, оказались почти одного с ним возраста. Ну не мог он, как ребенок, кататься на лошадке при них! А научиться ездить верхом ему хотелось, очень хотелось.
– Конь так конь. Но мне кажется, в сказках все чудовища могут разные обличья принимать. Может, и наш Конь может в другом виде являться? – предположил Сашка.
– Тогда вообще какая разница, как он выглядит? Может, ты – Морской конь и собираешься нас утопить? – то ли в шутку, то ли серьезно сказал Лешка.
– Ага, и съесть. Не знаю, как вы, а я уже устала от всего этого. Я хочу есть и спать, – заявила Женька.
Легко сказать: спать! Полночи Сашка не мог заснуть: ворочался, вставал попить, задергивал шторку на окне. Ему отовсюду мерещились звуки, стуки и шорохи. Умом он понимал, что старый дом – это старый дом: в нем все время что-нибудь шумит и трещит, но обостренные после всех последних событий чувства подсказывали, что рядом кто-то был.
– Лешка, ты спишь? – в конце концов, не выдержав, шепотом спросил он.
Но Лешка спал. «Вот крепкие нервы!» – позавидовал Сашка. Посидел немного на кровати, болтая ногами, и решил выйти из дома подышать свежим воздухом.
Белая северная ночь отходила, на северо-востоке за лесом все небо уже было насыщенного розового цвета: вставало солнце. Сашка подхватил в сенях куртку, накинул ее на плечи и уселся на скамеечке у палисадника. Было прохладно и влажно, на траве блестела роса.
«Что же делать? – вертелось в голове. – Мало того что я сам влез в какую-то историю, так еще и Женьку с Лешкой втянул…» Сидел-сидел, думал-думал, но ничего в голову не приходило. Против воли Сашка зевнул. В поселке было тихо, даже собаки не лаяли: все спали. И ему тут же, стоило вылезти из кровати, захотелось спать. «Ладно, утро вечера мудренее», – решил Сашка и вернулся в дом.
Снял в сенях куртку, не включая свет, на цыпочках шагнул в коридор, чтобы не услышала в избе бабушка Зина. На ощупь поискал ручку двери в чулан…
Ручки не было. И двери тоже не было.
Сашка ощупал гладкую стену… Стена не могла быть гладкой! Ведь дом был бревенчатым! И здесь, в коридоре, стены изнутри ничем не были обшиты. Сашкино сердце бешено забилось в груди…
Стена уходила направо и налево куда-то в темноту. А ведь слева должен был стоять огромный сундук, в котором бабушка Зина хранила крупы, а справа – холодильник. Но ни того ни другого не было. Дальше исследовать стену Сашке не хотелось.
Он попятился назад. Где-то должна была быть дверь, ведущая из коридора в сени. А в сенях есть окошки! Стоит только распахнуть дверь, как в коридор попадет свет и он тут же все увидит: и сундук, и холодильник, и дверь в чулан.
Сашка кинулся назад и… снова наткнулся на стену. Только теперь уже не на гладкую, а на какую-то шероховатую и… влажную. Именно влажную. И холодную.
«Я дурак! – мысленно взвыл Сашка. – Надо просто включить свет!» Он судорожно начал шарить в поисках выключателя. И тут же сообразил, что на этой шероховатой мокрой и холодной стене выключателя быть не может.
Крик рванулся изнутри, но Сашка его удержал. Зажал рот двумя мокрыми руками. От рук пахло тиной…
И тут же что-то ткнулось ему в спину. Что-то прохладное, но мягкое. Почти теряя сознание от ужаса, Сашка нашел в себе силы обернуться и осторожно дотронуться до этого чего-то. Это были покрытые коротенькой шерстью губы, ноздри, вся морда, голова, глаз с ресничками, который тут же закрылся под его рукой, ухо, до которого Сашка уже едва дотянулся…
Это был… конь. Самый настоящий конь! Наверное, их, поселковый. Только как он мог попасть в коридор? Как он мог незамеченным пройти мимо Сашки?!
Конь тряхнул головой, и Сашку как будто задело что-то мокрое, скользкое. Он снова протянул руки к коню, ощупал его голову, ухо… И ухватился за что-то твердое и ледяное – за рог!
И тут Сашка не выдержал:
– МА-МА! МА-МА! МА-МО-ЧКА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Глава 10 Утопленники
Проснулся Сашка не в чулане, а в горнице. В маленькой комнатушке, на кровати вместе с Лешкой. Рядом на раскладушке спала Женька. Из большой комнаты доносились шаги, звон посуды, невнятное бормотание радио. А еще оттуда вкусно пахло пирогами.
Сашка сладко потянулся: пироги… Какие дивные пироги пекла бабушка Зина! Он таких в жизни не ел. Куда там магазинным! Никакое самое дорогое и навороченное пирожное не могло сравниться с пирогами бабушки Зины. И тут вдруг Сашка вспомнил.
Вспомнил, что было ночью.
Чудище пришло! К нему пришло само Чудовище! Ужасный Морской конь, про которого говорила Женька! Прямо так, с доставкой на дом, в коридор. Это же, получается, он куда угодно проникнуть может? И может сделать все, что… Об этом Сашке даже думать не хотелось. Его прошиб холодный пот. Забыв о том, что рядом спит Лешка, Сашка вскочил с кровати.
Резко хлопнула входная дверь…
С бешено стучащим сердцем Сашка кинулся обратно в кровать, поближе к проснувшемуся и ничего не понимающему спросонья Лешке.
На раскладушке подскочила Женька:
– Что? Кто? Где?
– Ты че, больной? – обиделся Лешка, потирая ушибленный бок. – Что кидаешься-то? Сколько времени?
– Тихо! – зачем-то крикнул Сашка и распахнул межкомнатную дверь.
На столе стояло огромное блюдо с пирогами, прикрытое полотенцем. Бабушки Зины не было. «Наверное, в магазин ушла», – подумал Сашка и вернулся к Рыжовым.
Лешка и Женька уже сидели на кроватях, с интересом глядя на Сашку.
– Что случилось ночью? – озвучила Женька их общий вопрос.
– Ты нас напугал – вообще жесть, – сказал Лешка. – Просыпаюсь от адского ора, тебя нет, грохот какой-то.
– Это мы с бабушкой ломанулись в коридор и уронили кастрюлю. А ты там стоишь и орешь!
– ВЫ ЕГО ВИДЕЛИ?!
– Кого?!
Сашка набрал в легкие воздуха и все рассказал. Чего уж тут теперь было таиться?
– Да что за адский ад из ада! Черт! Черт! Черт! – подскочил Лешка. – Вот ведь сказал бы ты мне об этом неделю назад – ни за что бы не поверил. Ну че, в натуре, все правда?! В реале? Черт!
– После утопленника Вадика я уже во все верю, – призналась Женька. – И мне… мне… Как-то мне нехорошо.
– И что теперь делать?! Что?! Чего хотел Морской конь?! Че молчишь-то? Чего он хотел?!
– Он не сказал! – На Сашку навалились воспоминания ночи, его немножко трясло. – Но самое главное – он может прийти в дом! Запросто! От него нигде не спрятаться!
– Может, в Славахлебск уехать? – предложил Лешка, бегая по комнате и все время натыкаясь на раскладушку. – Черт! – В конце концов он ее пнул.
– Он же конь! Что ему какие-то расстояния! – заметила Женька.
– Это точно! – согласился с ней Сашка, с трудом пытаясь взять себя в руки. – Коню все равно, где мы. Если ему от нас что-то нужно, он не отстанет. Надо думать, что делать! И делать это срочно!
– Что делать?! Что? В полицию пойти? Бабушке рассказать? Вилы приготовить и заколоть коня на колбасу? В натуре! – обрадовался Лешка. – Надо просто дать ему в бубен. И Вадику тоже. Увидишь их в следующий раз, – он посмотрел на Сашку, – бей с ноги. Во, вот так вот! – Лешка резко ударил ногой воздух, задел спинку стула, потерял равновесие и хлопнулся на раскладушку.
– А что ж ты сам-то в лесу не дал Вадику в бубен? – спросила брата Женька.
Сашка сжал пальцами виски: так всегда делала мама, когда ей нужно было сосредоточиться. Мысли прыгали и скакали. Он попытался прокрутить все воспоминания назад. Когда смотришь кино, такое бывает: ты вдруг замечаешь, что тебе совершенно непонятно, почему этот мужик вдруг напал на того, а главное – откуда тот вообще взялся. И тогда ты гонишь все назад, чтобы понять, какой эпизод ты пропустил, и иногда вообще возвращаешься к самому началу.
«Самое начало! – осенило Сашку. – С чего все началось? А с того, что я пошел ночью в шахту…»
– Тихо! Тихо! Сейчас скажу… – пообещал он друзьям. – Я… Кажется, я начал понимать… Я вам не все рассказал. Когда я пошел ночью в шахту, я там разговаривал с Хозяйкой Белой горы и с Чудовищем.
– ТЫ ИХ ВИДЕЛ?!
– Нет, не видел. Я… Я… – Сашка решил признаться вообще во всем. – Вы же меня достали со своими подколками и обзывками, стебались надо мной из-за моего страха воды! А в шахте было страшно! Темно, сыро, а внизу – вода. Вот я и начал кричать, что я никого не боюсь. Ни Хозяйки, ни Чудовища. И еще я просил о том, чтобы не бояться воды. И я перестал ее бояться. Это Хозяйка горы исполнила мое желание! Это…
– Ура! Я поняла! – перебила Женька. – Ты так мечтал стать крутым, что стал просить у Хозяйки горы, чтобы она исполнила твое желание. И Хозяйка исполнила! Она дала тебе умение плавать как рыба. Круто я придумала? Я вообще такая умная!
– Карпик стал настоящим карпом! – хихикнул Лешка.
Сашка не обратил на него внимания.
– Ага, только это я додумался до того, что это Хозяйка горы исполнила мое желание. Я первый все понял! – возмутился он, обращаясь к Женьке.
– Да какая разница, кто первый понял? – отмахнулась та. – Не будь занудой. Главное – мы теперь знаем, откуда твое умение.
– Я не зануда!
– Да-да-да, и ты сейчас три часа не будешь доказывать, что ты не зануда.
– Не буду! Потому что… – И тут Сашка усилием воли взял себя в руки: в конце концов, сейчас это было не важно – доказать Рыжовым, что он не зануда, важно было другое…
Какая-то очень важная мысль крутилась где-то рядом, и нужно было только, как говорил папа, ухватить ее за хвост.
– А может, все-таки всем в бубен? – предложил Лешка.
И тут Сашка все понял.
– Я понял! – заявил он и радостно рассмеялся. – Я понял, кто точно знает всю историю про Хозяйку и Чудовище!
– Кто?! Не томи!
Сашка уже открыл рот, чтобы высказать свое предположение, но тут хлопнула входная дверь, а потом из большой комнаты донеслось:
– Раскричались-то! Проснулись? С добрым утром! Давайте-ка быстро к столу! – Это вернулась бабушка Зина.
И всем пришлось чистить зубы, мыть руки и садиться завтракать.
Весь завтрак бабушка Зина корила Сашку за ночные крики. Она не сомневалась, что это был просто ночной кошмар, но была уверена, что ночные кошмары детям снятся оттого, что те плохо кушают. А потому теперь, казалось, собралась впихнуть в Сашку все пирожки, которые напекла. А Сашка только и мечтал, как бы поскорее от нее отделаться, удрать с Женькой и Лешкой куда-нибудь подальше и поделиться с ними своими догадками.
Но едва кончили завтракать, как на пороге появились Колька со Славкой:
– Сашка, айда на великах до третьего карьера, а? Распогодилось, тепло, солнце. Кайф!
– Да нет у него велосипеда! – недовольный оттого, что не его позвали, вмешался Лешка.
– Я тоже хочу на велике, и у меня тоже нет, – вздохнула Женька.
– Ладно, фигня, стрельнем у Димки. Сашка, так ты поедешь с нами? – переспросил Колька, а потом, как будто спохватившись, добавил, обернувшись к Лешке с Женькой: – А вы можете у Генки и у Аньки велики спросить.
Женька, Лешка и Сашка переглянулись. Вообще-то идея была заманчивой. Только все это очень не вовремя.
– Ладно, давайте так, – предложил Сашка. – Мы с радостью с вами сгоняем на карьер, только немного попозже, скажем, через час, о’кей?
– Че, мы вас ждать будем? – протянул Славка.
Но Колька широко улыбнулся:
– Хорошо, Сашка, если надо, мы тебя подождем.
– Не, ну что это такое: «Мы тебя подождем»?! – возмущался на сеновале, где вся троица укрылась от бабушки Зины, Лешка. – А нас с Женькой как будто, в натуре, не существует!
– Это сейчас не важно, – осадила его сестра. – Говори, Сашка, что ты придумал.
– Знаете, кто точно знает все про Хозяйку горы и Чудовище? – Сашка сделал эффектную паузу. – Сама Хозяйка.
– Че?! – не понял Лешка.
– А то, что раз она услышала меня, услышала мое желание не бояться воды и исполнила его, значит, можно с ней и о другом поговорить! Можно спросить у нее все, что угодно!
– Круто! Круто ты все придумал! – обрадовалась Женька.
– Ага. Только для этого нужно пойти ночью в шахту. В ту, в которой я был в прошлый раз.
– То есть в несуществующую? – озадачился Лешка. – Это круто, конечно, но как мы ее найдем, если ее нет?
– Она есть, – заверила Женька. – Уж если мертвый Вадик и Морской конь к нам ходят, то и шахта есть.
– И вот так прямо ночью пойдем? Мимо мертвого Вадика и Чудовища?
– Давайте смотреть на все это просто как на большое приключение! – предложила Женька.
– Да я че, я ниче. Я ничего не боюсь. Это я вас проверяю. Уточняю, не забоитесь ли вы. Сашка вон вообще еще недавно…
Сашка снова зыркнул на Лешку и одним взглядом заставил его замолчать.
– Да я че? Я ниче, – быстро сказал тот.
Сашке достался Димкин велосипед. Он вскочил в седло и прокатился взад-вперед по улице. Велик был что надо. На таком можно было ехать хоть на край земли. Лешка с Женькой тоже опробовали своих «коней» и остались довольны.
– А где он – этот третий карьер? – спросила Женька.
– А что, вы там никогда не были? – удивился Колька.
– Не-а, – хором ответили Лешка и Сашка.
– Прикол! Ладно, сами все увидите. Погнали!
Сашка поднажал на педали вместе со всеми – и снова остро и ясно почувствовал неодолимое желание купаться. Оно воспринималось как зов. Как будто кто-то звал его. В воду.
День и правда обещал быть теплым. И даже жарким. Славка с Колькой показывали путь, и по лесным дорожкам они весело докатили до карьера, на котором до этого не были. Он был поменьше главного карьера – каньона, который показывают туристам, но побольше того, в котором обычно купались.
– Велики кинем здесь, – скомандовал Славка. – А вот тут можно пешком спуститься к воде. Уф! Я весь взмок.
Они спустились к воде.
Скалы тут были немного из другого мрамора – разных оттенков серого, с красивыми темными или, наоборот, белыми прожилками. И вода была серая, жемчужная. Тут тоже было очень красиво.
– Только вода холодная, остыла уже, – сказал Колька, дотягиваясь с камня до воды. – А купаться хочется…
Купаться хотелось ужасно. По крайней мере Сашке. Он как увидел воду, так, казалось, ни о чем другом уже думать не мог. В воду, в воду! Скинул одежду и едва подавил в себе желание броситься с камней сразу с головой.
– Ты что! Ты что, купаться будешь?! Холодная же! – удивились и Лешка с Женькой, которые уже тоже успели потрогать воду.
– Буду! – Сашку уже ничто не могло остановить.
И он нырнул.
– Куда! Мы не знаем, какое там дно! – крикнул вслед Славка.
А Сашка уже плыл.
Вода! Это была вода! Это было такое наслаждение – снова плыть! Чувствовать, как слушается тело, как сильно загребают воду руки, как легко толкают его вперед ноги. Вынырнуть на секунду, набрать в легкие воздуха – и снова под воду, и плыть, плыть, плыть…
Сашка забыл о Рыжовых, о Славке с Колькой, о других поселковых. Сашка забыл о времени. Больше ничего не существовало, кроме него и огромной каменной чаши, наполненной водой. Ему казалось, он кожей ощущал, как где-то в глубине в толщу мрамора заполненные водой уходили тоннели и штольни, которые вели в длиннющий лабиринт, связывающий все три карьера, все подземные реки, озеро Ладогу, озеро Онегу и вообще всю воду на планете…
Сашка должен найти эти затопленные штольни. Проплыть по ним. Проплыть по всем подводным рекам. Найти самую сердцевину лабиринта и самого́ хозяина воды. Взобраться на его широкую спину, запустить руки в зеленую гриву и…
И тут Сашка понял, что с ним творится что-то неладное. Он рванулся на поверхность и удивленно покрутил головой. Серые скалы, на скалах лес, над лесом – небо и солнце. Мир был точно таким же, каким он его оставил, уходя под воду. Солнечный свет бил в глаза, и Сашка не сразу разглядел на берегу ребят, разжигавших костер. Пора было возвращаться на берег. Ни в какие штольни он не может заплыть! Туда плавают только дайверы со специальным оборудованием, а в подземные реки не заплывают даже они. И уж тем более не поплывет он ни в какую сердцевину лабиринта.
Сашка решительно погреб к берегу – но его как будто что-то не пускало. Вода с каждым взмахом рук становилась вязкой, похожей на ртуть. Солнце слепило. Очень хотелось нырнуть поглубже, в темноту, где нет солнца…
И Сашка нырнул.
Впереди что-то белело. Вокруг чего-то большого, белого колыхались и извивались длинные зеленые водоросли. Рядом с одним чем-то белым, возникло второе, третье… Сашка рванулся в сторону, опасаясь подводной скалы. Вынырнул на поверхность, чтобы отдышаться. Но плыть дальше решил все же под водой, чтобы не напороться на скалы животом или ногой.
Ушел под воду. Раскрыл глаза. И увидел, что это были не скалы…
Это были люди. Тетя Зоя, физрук Павел Александрович, Вадик Бекетов из его школы и другие, которых он или не знал, или не помнил. Они окружали его, тянули к нему белые раздувшиеся руки…
Сашка изо всех сил рванулся на поверхность, но кто-то уже ухватил его за ногу. Это был физрук, а тетя Зоя тянула к нему руки, и лицо ее снова было все опутано длинными зелеными волосами.
Сашка рвался и бился во множестве рук, державших его. Поверхность воды была близко. Сквозь воду было видно солнце. Но неумолимая сила тянула его на глубину.
Вдохнуть! Воздух! Легкие пронзила страшная боль. Воздух! Но блестящая поверхность только удалялась. Сашка отбрыкивался как мог, но ослабить мертвую хватку у него не получалось. Он понял, что тонет.
Он не хотел умирать!!!
Секунда, еще секунда – и легкие разорвутся в груди. Дышать! И…
Сашка то ли закричал от ужаса, то ли вдохнул воды…
И светлое пятно над его головой померкло.
Глава 11 Провал
Сашка дышал в воде.
В первую минуту он не понял, что произошло. Утопленники тащили его за собой как какой-то неживой предмет. И он тащился за ними. На глубине. И дышал.
ДЫШАЛ!
Он мог дышать под водой! Так, как дышат люди на суше.
– Что, не вышло меня утопить! – попытался крикнуть Сашка, но крикнуть под водой не получилось.
Тогда он – и откуда вдруг сила взялась! – со всей дури пнул противного черненького Вадика. Заехал в челюсть физруку, которого, если честно, всегда недолюбливал, рванул за противные зеленые волосы тетю Зою.
Остальные тут же отступили, попятились, скалясь, протягивая руки, но не смея приблизиться. А на Сашку вдруг накатила такая радость, такое веселье… Он смог! Он справился! Он был супергероем! Храбрым капитаном Сорвиголова, и даже еще храбрее! Сашка послал мертвякам воздушный – точнее, водный – поцелуй и рванул к берегу.
– Ты с ума сошел?! Не, ты точно рехнулся, – сказали Колька со Славкой, едва Сашка вылез на берег. – Вода ледяная, ты вон синий уже весь, тебе что, реально в кайф в такой воде купаться?
– Да к-к-к-классно мне, ч-ч-ч-чего пристали? – У Сашки зуб на зуб не попадал, то ли от холода, то ли от всего пережитого.
– Да мы в какой-то момент думали, ты вообще утоп, – признался Колька. – Смотрим в карьер, а тебя нигде нет. Такое ощущение, что тебя минут десять не было, потом только вынырнул. Слышь, ты если хочешь топиться, то без нас, ага? Лично я не хочу смотреть, как кто-то кони двигает.
– Ага, вообще треш. Сидим и, главное, не знаем, что делать, – признался Славка. – Ты ж знаешь, мы с Колькой… плаваем не очень. А эти двое сидят, глаза большие, молчат и не двигаются.
– Да мы это… – начал Лешка.
– Мы верим, что Сашка – лучший пловец Вселенной, вот и не боимся за него, – с трудом подбирая слова, сказала Женька.
Сашка слушал их всех вполуха, протягивая руки к огню и пытаясь согреться. Изнутри его разрывали эмоции, ему срочно надо было поговорить с Лешкой и Женькой, но посвящать в их приключения Славку с Колькой он не хотел.
Вернувшись в поселок, прямо на чужих велосипедах, даже толком не попрощавшись с Колькой и Славкой, Сашка, Женька и Лешка влетели в свой палисадник. Кинули железных коней и рванули на сеновал. Знали, что бабушка Зина ждет их к столу, но есть никому не хотелось.
Заикаясь от кучи эмоций, сумбурно, но Сашка поведал Рыжовым о случившемся.
– И, п-прикиньте, они меня звали с собой. Тянули насильно! И они все там были! Их там было столько, столько! Ч-чего им от меня надо?!
Он переводил взгляд с Лешки на Женьку и обратно. Те странно молчали.
– Вы мне не верите?! ВЫ МНЕ НЕ ВЕРИТЕ?! – крикнул Сашка, вскакивая с сена. – Почему?!
– Мы не поэтому молчим, – сказала Женька. – Мы когда там сидели, на берегу у карьера…
И тут подскочил Лешка:
– Знаешь, КАК НАМ ХОТЕЛОСЬ КУПАТЬСЯ?!
«Дождемся ночи и пойдем в шахту. Это наш последний шанс все узнать и понять», – уверенно сказал Сашка на сеновале. Но теперь, когда они с трудом дотерпели до одиннадцати и тихо выскользнули из дома в палисадник, собираясь направиться в горный парк, он понял, что не очень-то уверен в том, что их идея принесет какие-то плоды.
Еще буквально вчера они смеялись над сказками про Хозяйку Белой горы, а теперь не просто были уверены, что это не сказки – они идут к этой самой Хозяйке, потому что верят, что только она может их спасти. И при этом каждый в отдельности про себя сомневается в собственном душевном здравии и умственном благополучии. И изо всех сил делает вид, что не боится.
– А! Враги украли фонарик. Я брала его с собой из города, а его нет! – по своему обыкновению, страдала Женька, перетряхивая в чулане свой рюкзак.
– Врагов не существует! Ты сама его забыла дома! – назидательно заметил Сашка.
– Ага, никаких врагов, только утопленники и Морской конь.
– Да что вы пристали к фонарику? Телефонами посветим! – заявил Лешка.
– От телефонов там толку нет, – сказал Сашка. – Женька права, нужен какой-нибудь источник света.
– А я вот не боюсь темноты, мне по фигу, – самоуверенно заявил Лешка.
– Дело не в страхе. Когда дома отключают электричество, мы ведь зажигаем свечи не потому, что нам страшно, а потому, что так комфортнее. А если идти в шахту, то еще и безопаснее.
– Да подавитесь! – заявила Женька кому-то (по всей видимости, врагам), оставила свой рюкзак в покое и сказала: – У бабушки всяко должен быть какой-нибудь фонарь. Или хотя бы керосиновая лампа.
– Да, я видел что-то в сарае, – вспомнил Лешка.
В сарае нашелся керосиновый фонарь «летучая мышь». Сашка поднял его и по весу понял, что керосин в нем есть. Проверил спички в кармане:
– Все, пошли, пора, скоро полночь.
– Я еще вот что в сарае нашла! – похвасталась Женька странной бамбуковой палкой с плошкой на конце. – Это тоже фонарь. Точнее, факел. Вот здесь керосин и фитиль. Держи, Леш. – Она сунула находку брату и скомандовала: – Так, Сашка идет впереди, за ним я, Лешка в конце. Вперед, шагом марш!
До горного парка дошли быстро, а потом свернули в лес, чтобы не проходить через центральные ворота и не нарваться на сторожа. Сашка уверенно вел друзей за собой, но внутри нет-нет да и сомневался: а туда ли они идут? Где та шахта из сна? Или из другой реальности? Или из прошлого, когда она еще не была затоплена? Ведь в прошлый раз у него и мысли не было запоминать дорогу: он был уверен, что к каньону выйдет в любом случае, а дальше если идти по туристской дорожке, то всяко мимо шахты не пройдешь. Мимо реальной шахты.
– Вам не кажется, что стало темнее? Может, уже пора фонарь зажечь? – предложила Женька, запнувшись обо что-то на тропинке и едва не грохнувшись на землю.
– Давай я! – сунулся вперед Лешка, бросая свой факел и отбирая у Сашки «летучую мышь».
Зажгли фонарь, а факел решили оставить до того момента, как войдут в штольню.
Как и предложила Женька, впереди шел Сашка с фонарем, за ним младшая Рыжова, за ней – Рыжов-старший, стараясь держаться поближе к источнику света.
– Вы знаете, что после войны где-то рядом были созданы новые выработки? Только до середины семидесятых они сам мрамор не добывали, производили только известь, щебень и мраморную крошку. Мрамор стали добывать позже и занимались этим до середины восьмидесятых. В то время нашим мрамором были отделаны станции петербургского метро «Приморская» и «Ладожская», – рассказывал по пути Сашка. – А потом из-за опасности обрушения закрыли последний карьер…
Он чувствовал, что его повествование в данный момент неуместно, но остановиться не мог: так он себя успокаивал – ему казалось, он просто идет на ночную экскурсию, потому что ночью каньон тоже красив. Рыжовы его не перебивали. Только минут через двадцать Женька снова ойкнула, споткнувшись, и Сашка обернулся к ней, чтобы посветить на дорожку. Высоко поднял фонарь… И встал как вкопанный. За ним остановилась Женька. За ней – Лешка. А за Лешкой стоял кто-то четвертый.
Увидев огромные Сашкины глаза, Женька и Лешка моментально обернулись.
Сзади стоял Вадик Бекетов. Раздувшийся, белый, неживой…
– Чур меня, чур, уйди! – первый попятился Лешка, замахиваясь на утопленника бамбуковым факелом, а потом вдруг ломанулся куда-то в кусты.
Тихо вскрикнула Женька, отступая к Сашке.
– Чего тебе надо?! Чего вам всем от нас надо?! – крикнул Сашка, еще выше поднимая фонарь, чтобы разглядеть утопленника.
Но на тропинке уже никого не было.
– Лешка, ты где? – позвала в темноту Женька.
И Сашка вдруг заметил, что для белой ночи в лесу было слишком темно. Какая-то уж совсем кромешная темнота окружала их, зловещая и непредсказуемая. Сколько там еще всякой нечисти могло таиться-прятаться? Один ли пришел к ним Вадик?..
Щелк, треск!
Женька вцепилась в Сашкину руку…
Кто-то приближался к ним из темноты…
Еще секунда… И к ним выскочил Лешка:
– Где он?!
– Не знаю. Нету, – пожал плечами Сашка.
– А я вот покрепче дубину нашел! Я бы ему показал! – В одной руке у Лешки был бамбуковый факел, а в другой и правда, выдранная с корнем небольшая сосна.
– Как ты ее выдрал-то? – удивилась Женька, глядя на дерево. – Ну ты даешь!..
Лешка и сам с удивлением посмотрел на сосну.
А Сашка заметил, что факел у него в руке был прямо с ценником. И почему-то это его ужасно насмешило. Он посмотрел на ценник: «Факел бамбуковый «Последний герой». И, уже не сдерживаясь, расхохотался во весь голос. Только смех этот был, как сказала бы бабушка Зина, на нервной почве.
– Хочешь, иди давай вторым, последний герой, – предложила Женька брату. – Я буду замыкающей.
– Ты че, решила, что я испугался? Я?! Испугался?! – взвился Лешка.
– Ну как хочешь, – пожала плечами Женька.
И они пошли дальше.
По Сашкиным подсчетам, они прошли уже довольно много, но ни каньона, ни шахты не было, и ему уже начало казаться, что он водит друзей по кругу. Но вдруг под ногами появилась дорожка, усыпанная осколками белого мрамора. Они вышли на тропу вокруг каньона!
– Сюда! – Сашка решительно зашагал по дорожке, уводившей куда-то в кусты.
Дорожка вывела к огромному провалу, огороженному заборчиком.
– Что-то я здесь такого не припомню… – растерянно протянул Лешка. – Не, ну, в натуре, ничего такого не было в прошлом году.
Они осторожно приблизились к краю и заглянули вниз.
Внизу, метрах в пяти под землей, блестела вода. Это было подземное озеро, уходящее краями куда-то далеко под каменные своды. Сами же своды поддерживались огромными каменными столбами. Сашка переступил с ноги на ногу: у него вдруг появилось ощущение, что земля под ногами в любой момент может не выдержать их веса, и тогда…
– Красиво… – неуверенно протянула Женька.
– Но этого здесь не было! – продолжал настаивать Лешка.
– Подожди! – Женька с трудом оторвала взгляд от черной воды. – Я слышала, он появился недавно. Обвалился кусок свода. Владельцы парка тут же сориентировались и стали водить сюда туристов. Есть еще пещеры, которые выводят к этому озеру. Их тоже скоро сделают доступными для обзора.
«Он появился недавно» – почему-то от этих слов Сашке сразу стало нехорошо. Подводное озеро, каменный мешок, мертвая вода – Чудовище, рвущееся из плена наружу…
– Мне не по себе, – будто прочитав его мысли, заметил Лешка.
Сашке хотелось уйти, уйти отсюда подальше, но вода пыталась заглушить голос рассудка. Она звала к себе. Она требовала перелезть через ограждение, бросить фонарь, раскинуть руки и… спрыгнуть вниз.
«Нет!» – Сашка с трудом очнулся от морока. И в ужасе увидел, как его спутники медленно, с пустыми глазами, как зомби, перелезают через ограждение.
– Нет!!! – крикнул он теперь уже вслух.
Сашка кинулся к Рыжовым, вцепился в куртки и рванул на себя:
– Вы с ума сошли! Что вы делаете?!
Лешка и Женька смотрели на него непонимающе.
– А че случилось-то? – первым пришел в себя Лешка.
– Вы туда прыгнуть собрались! Вы что?!
– Мы?! – Женька испуганно отшатнулась от провала.
Сашка, пятясь вместе с ними, опасливо глянул в воду.
Из глубины на него смотрели белые лица в обрамлении зеленых волос-водорослей.
Глава 12 Подземный лабиринт
– Все! Меня все достало! Не существует никакой второй шахты. Я хочу домой! – Женька пыталась выглядеть решительно, но казалась испуганной. – Это вообще не мои проблемы. Ты, Сашка, все заварил, ты и разбирайся!
Они стояли на смотровой площадке каньона.
– С меня хватит ваще, я, типа, не супермен и не Человек-паук. Я не хочу, чтобы у меня кукушечка съехала! И в провал сигануть, как зомби, тоже не хочу! – возмущался Лешка, нервно размахивая «последним героем». – Ты же, типа, самый умный, вот и разбирайся с этим сам!
Рыжовы явно намеревались плюнуть на все и уйти.
Сашка растерялся. Конечно, они были не такие умные, как он, но они ему были нужны. Он без них не мог!
– Женька, Лешка, вы… вы же… – Он с трудом подбирал слова: – Вы же самые… храбрые! Самые ловкие, самые веселые… Находчивые! Лешка, ты сильный, а ты, Женька, оптимистка! Помогите мне! Мне без вас не справиться. Это приключение – оно ведь наше, общее…
Хорошие, добрые слова оказалось говорить ох как нелегко! Сашка разом вспотел. От пережитого у провала ужаса его трясло – он изо всех сил сжимал металлическую трубу ограждения. И еще ему почему-то стыдно было смотреть в глаза Женьке с Лешкой – он пялился на освещенные десятками разноцветных ламп скалы. И старался не думать о воде.
– Храбрые, ловкие, находчивые – но все-таки тупые? – напрямую спросила Женька.
– Да не тупые вы, – буркнул Сашка.
– Ладно, хватит сопли жевать, – сказал, как отрезал, Лешка. – Пошли. Веди, что ли.
Сашка снова решительно направился на поиски шахты. Рыжовы двинулись за ним.
– Мне кажется, я сошла с ума… – вдруг устало призналась Женька. – Я постоянно думаю о каких-то подземных горизонтах, о какой-то воде под землей. Я как будто не могу управлять своими мыслями. Я закрываю глаза – и вижу подземные реки…
– Мы что-то такое изучали на географии, – тут же затараторил Лешка. – Водоносный горизонт. Это, типа, как пирог: одни слои – вроде каменных плит, воду не пропускают, другие, наоборот, совсем рыхлые – это, типа, гравий, доломит, известняк, а между ними – трещины и пустоты всякие. Они-то и заполнены подземными водами. Короче, типа, это и есть горизонт. Скважины бурят, эти горизонты ищут…
– А я читала про положение с водой в Израиле. Они там выкачали все поверхностные горизонты, и уровень грунтовых вод снизился. А сами они стали заполняться соленой морской водой… Там же Средиземное море…
Сашка слушал этот неуместный треп друзей, и все внутри его холодело. Ему тоже хотелось говорить об уроках географии, о школьной программе… Лишь бы не думать о том, о чем никогда не напишут в учебниках. О лабиринте.
– Хватит! – не выдержал он, останавливаясь и оборачиваясь. – Хватит! Я тоже боюсь, но я не трус! Не трус! Мы все хотим все это прекратить, так? Так! Значит, нам нужно найти шахту и поговорить с Хозяйкой. Другого выхода нет. – Он подкрутил поярче фитиль «летучей мыши»: – Вперед! Мы уже почти пришли!
«Я ничего не боюсь, я отважный капитан Сорвиголова…» – шептал он про себя, уверенно шагая по беломраморной дорожке. И удовлетворенно слушал звук шагов двух пар ног позади: Женька и Лешка шли вслед за ним.
На часах было уже без двадцати двенадцать, а они все кружили по этим дурацким белым дорожкам. Наконец Сашке показалось, что он видит что-то похожее на скалу со входом в штольню, он уже хотел было крикнуть об этом Рыжовым, как вдруг заметил, что на всем пути к скале в кустах стоят какие-то белые фигуры…
Сашка замер на месте. Тетя Зоя? Физрук? Вадик? Другие утопленники? Что им нужно?! И вдруг обмер – понял, чего они хотят, а точнее – чего не хотят: они не хотят пускать их на встречу с Хозяйкой!
– Там кто-то есть… – сзади прошептала ему в ухо Женька.
Сашка их видел! Видел! И чувствовал полное свое бессилие.
– Их целая толпа… – прошептал Лешка, как показалось Сашке, обреченно.
Неужели все? Неужели это конец? Как, каким оружием можно победить тех, кто уже однажды умер?!
– Пошли вон отсюда! Пошли вон! Вон! Вон! – услышал Сашка свой истеричный крик.
– Убирайтесь, гады! Мы вас не боимся! – поддержали его еще два голоса. – Ща как дадим в бубен!
– Вон! Вот я вам! – Сашка высоко поднял фонарь и…
И вдруг ему стало смешно.
Это были не люди. Это были… камни. Бесчисленные толпы туристов настроили из мраморных осколков пирамидок: камень на камень, камень на камень, а сверху какой-нибудь совсем маленький, треугольный. Некоторые из этих безумных строений были размером в полметра, некоторые – в полтора и выше, и стояли они по краям или несколько в стороне от дорожек.
– Это древняя традиция, она есть у разных народов, – пустился в пояснения Сашка. – На востоке эти пирамиды называют «латза» и посвящают местным божествам. Их складывают на вершинах гор, на перевале или в святом месте. Туристы складывают латза, загадывая желание, например, чтобы…
Но Лешка не оценил его познаний:
– Урою! – Он кинулся к латза и моментально разнес две ближайшие яростным ударом сосны, которую, оказывается, так и таскал с собой.
На часах было без пяти двенадцать. Перед ними была гладкая мраморная скала, а тропинка снова уходила куда-то далеко в сторону. Входа в шахту не было: ни в реальную, ни в нереальную. Все было зря. Лешка продолжал крушить латза, а на Сашку вдруг накатила усталость. Самая обыкновенная усталость, когда не хочется ничего – только лечь и лежать. Он поставил фонарь на землю, а потом и сам уселся рядом, опершись спиной о сосну.
– Сашка, ты че? Ты че? – почти испуганно спросил запыхавшийся Лешка, прервав свое занятие.
– Да фигня все это. Ничего у нас не получится. Не встретим мы никакую Хозяйку горы. Пошли домой, а?
– Куда домой? Карпов, ты что? Я тебе сейчас покажу «домой»! – взвилась Женька. – Так! Без паники! Что за упадническое настроение?!
– Так ведь нету же шахты. А времени уже двенадцать… – сказал Сашка.
– У тебя часы спешат! Без семи! – заверил его Лешка, глянув на свой мобильный телефон.
– Лешка, бери фонарь! Сашка, вставай! – Женька рванула Сашку за руку. – Сейчас мы запросто найдем шахту. Я прямо сердцем чувствую, что она рядом! – Ей наконец удалось поставить его на ноги. – У нас все получится!
– Жень, ну что у нас получится, что?
– Все! Главное – не отступать! Главное – верить! Вот ты кто: трус или герой? Говори! Говори, я сказала!
Сашка стоял, смотрел на Женьку, на Лешку, который давно уже поднял с земли «летучую мышь», а теперь тоже не знал, что делать…
– Мне надо подумать…
– О чем тут думать?! Эх ты! – вдруг со слезами в голосе сказала Женька. – А ведь шахта рядом! Сейчас я ее найду! – Она сделала шаг в сторону, потом, уже решительнее, еще шаг – и… исчезла в темноте.
А через пару секунд раздался ее победный крик:
– Шахта!
Лешка с Сашкой рванули на голос.
Как ни странно, всего в каких-то паре метров от них в скале на самом деле зияла огромная черная дыра – вход в штольню, ведущую в шахту.
– Шахта… – хором выдохнули они все втроем.
На входе в штольню не было никаких железных ворот.
– Я же говорила! – обрадовалась Женька, но тут же умолкла.
Все трое замерли. Из провала тянуло сыростью и холодом, и ребят сразу пробрал озноб. Все внутри их, казалось, сопротивлялось идее войти внутрь, в этот замогильный холод. Назад! Назад! Прочь отсюда, в тепло, к свету, домой! Сердце гулко билось в груди, разгоняя кровь. Домой!
И вместе с тем Сашка чувствовал, как что-то или кто-то звал его внутрь. Кто-то ждал его там. Сашка даже как будто слышал плеск воды в глубине шахты. И ему хотелось немедленно кинуться туда, поближе к воде… Усилием воли он взял себя в руки: сосчитал от одного до десяти и обратно, два раза глубоко вдохнул и выдохнул. Так кто же он: трус или герой?
– Держи! – Лешка передал ему «летучую мышь». – Я зажгу факел. – Но справиться со спичками ему удалось попытки с десятой: руки тряслись.
– Со мной происходит что-то странное… – призналась Женька. – Я…
– Я знаю, что с тобой. – Сашка не дал ей договорить, еще раз два раза глубоко вдохнул и выдохнул: – Пошли!
И они вошли в штольню.
Сырые шершавые стены гулким эхом откликнулись на шаги. Сашка сначала посветил фонарем под ноги, чтобы ни обо что не споткнуться. И тут же увидел следы – четкие отпечатки копыт на земле.
– Может, это корова? – тут же предположил Лешка. – Экскурсоводы тут любят рассказывать, как однажды в шахту провалилась чья-то корова.
– Коровы – парнокопытные, у них на каждой ноге по два копыта, по паре копыт, а здесь отпечатки одинарных копыт. Это следы лошади, лошади-то – непарнокопытные, у них на каждой ноге по одному копыту, – тут же пояснил Сашка. – Ты что, подковы никогда не видел?
– Это отпечатки Коня… – сказала Женька.
И только после ее слов Сашка почувствовал то, что в книжках описывается как «волосы зашевелились у него на голове».
Все трое переглянулись, думая об одном и том же коне.
Сашка поднял фонарь повыше – и тут же тысячи мелких черных тварей кинулись на них со всех сторон. Одна из них атаковала Женьку…
– Летучая мышь! – закричала та. – Летучая мышь!
Сашка еще выше, сколько хватило роста, поднял фонарь «летучая мышь» и… И понял, о чем она.
– Пошли вон! Прочь! Прочь! – отмахивался Лешка «последним героем».
И настоящие летучие мыши прыснули в разные стороны и растворились в темноте, как и не было их.
– Я вас не боюсь! Я никого не боюсь! – Сашка уверенно направился к шахте.
И то ли с радостью, то ли со страхом увидел, что впереди – только черный провал, что нет никакого мостика для туристов.
Лешка и Женька стояли рядом и, не веря своим глазам, смотрели то в глубь шахты, то наверх, где снова, как и тогда, в первый раз, на черном небе сияли звезды.
– Хозяйка Белой горы, здравствуй! Мы пришли к тебе! Выслушай нас! – сказал Сашка. – Спасибо тебе за твой дар. Но скажи, зачем ты дала его мне? Что я должен сделать?
– … должен сделать, должен сделать, должен сделать… – откликнулось эхо.
Все трое замерли, ожидая ответа.
– Мне нужно… туда… – прошептала Женька, делая полшага к провалу.
– Посмотреть хочешь? – также шепотом спросил Сашка. – Возьми у Лешки факел.
– Нет-нет!
– Почему?
– Она боится огня, – пояснил Лешка.
– Почему? – обернулся к нему Сашка.
Всего на секунду они отвлеклись от Женьки…
Раздался сдавленный крик, плеск… И тишина.
– Женька! – Сашка и Лешка завертелись волчком, освещая все кругом.
Но Женьки не было.
– ЖЕНЬКА!!!!
Мальчишки кинулись к шахте, свесили вниз «летучую мышь»:
– Женька!!!
– Она упала! Упала! Она может быть только там!!! – закричал Лешка.
По мертвецки-белым стенкам шахты сочилась зеленая вода, и вода же из глубины дышала чем-то гнилым и мертвым. Сашку холодным потом прошиб страх… Но уже в следующую секунду он, сунув фонарь Лешке, зажмурившись, солдатиком прыгнул в шахту.
Сразу глубоко ушел в ледяную воду, с глухим плеском тут же сомкнувшуюся у него над головой. Открыл глаза, но ничего не увидел в темноте. Борясь с инстинктом самосохранения, чудовищным усилием воли вытолкнул из легких весь воздух, который по привычке набрал в них, ныряя.
И снова по груди ножом прошлась боль. Все внутри сжалось, сопротивляясь смерти.
Вскрик и вздох!.. Сашка снова задышал под водой. Сжался в комок в тесном пространстве шахты, переворачиваясь вниз головой, и рванул на глубину.
Глубже, глубже, глубже… Почему же под водой нельзя кричать, нельзя позвать Женьку? Где же она? В кромешной темноте Сашка шарил по сторонам руками, но натыкался только на стены.
Еще глубже… Сбоку почувствовалось течение. Сашка замер, пытаясь понять, что происходит. Пощупал стену руками… Она обрывалась. Он нашел еще одно пересечение шахты со штольней – подземный лабиринт. И куда ему теперь было плыть? Куда?! А в голове тикал таймер. Это он, Сашка, умеет дышать под водой! А Женька – она не умеет, для нее каждая секунда может оказаться последней!
Откуда-то из живота поднималась паника. А сам он, сам? Ведь это странное, противоестественное умение как неожиданно появилось, так неожиданно же может и пропасть! Вдруг это и его последние секунды жизни?! Сашка метался в воде, не понимая, что выбрать: шахту или штольню, а если штольню – то какой из ее рукавов?
И вдруг руки коснулись чего-то мягкого – волос…
Женька!
Сашка радостно вцепился девчонке в плечо – и тут же почувствовал, как в него самого немедленно вцепились две пары рук. И потащили его вниз, на глубину…
Глава 13 Ворота
Утопленники тащили его на глубину.
Плыть, плыть за ними, с ними…
Сашка забыл о Женьке, о Лешке, ждущем их наверху.
Больше ничего не существовало, кроме него и затопленной шахты. Ему казалось, он кожей ощущал, как куда-то в глубину в толщу мрамора, заполненные водой, уходили тоннели и штольни, которые вели в длиннющий лабиринт, связывающий все три карьера, все подземные реки…
Чудовищным усилием воли Сашка прогнал морок.
Нет! Он должен найти Женьку! Он должен найти Женьку!
Сашка должен найти эти затопленные штольни. Проплыть по ним. Проплыть по всем подводным рекам. Найти самую сердцевину лабиринта и самого хозяина воды. Взобраться на его широкую спину, запустить руки в зеленую гриву и…
В ушах зазвучали голоса: «Плывем с нами. Плывем к нему. Он ждет тебя».
А потом к ним присоединился еще один: «Я сделаю тебя самым сильным, самым ловким, самым смелым. Ты сможешь получить все, что только захочешь. Все будут обожать тебя. Все будут слушаться тебя. Все будут делать все, что ты скажешь. Ты же этого хотел? Ты же этого хочешь…»
Сашка тут же вспомнил, как он шел с поселковыми искать укрепления и все ребята хотели идти рядом с ним, слушать его. Как же это было замечательно – чувствовать себя важным и нужным всем!
«А будет еще лучше, – прозвучал в голове голос. – Я жду тебя!»
Множество рук плавно потащили его за собой.
Сашка на секунду расслабился, поддался этим рукам, этому голосу…
«Женька! Женька тонет, погибает где-то рядом! – вспыхнула в голове мысль, и тут же сжалось сердце: – А я ее предаю!»
Нет, нет и нет! Он сильный, смелый, храбрый капитан Сорвиголова! И он может сам решать, что ему делать. Он может сопротивляться страшному зову!
«Врешь! Не возьмешь!» – крикнул про себя Сашка и изо всех сил саданул по чему-то твердому в облаке волос-водорослей. Оторвал от себя распухшие руки. Рванулся вверх. В один рукав штольни, во второй…
Не может Женька умереть, не может! Ведь он юный герой Вселенной! Ведь он должен спасти ее.
«Хозяйка, Хозяйка! – взмолился про себя Сашка. – Не оставь меня, дай мне сил!..» И тут же снова коснулся чего-то мягкого – волос… Мертвецы-утопленники?! Или все-таки Женька?! В темноте он не мог понять, удирать ему от того, на кого он натолкнулся, или хватать и тащить наверх.
И тут мелькнула спасительная мысль: «Кулончик! Маленький серебряный кулончик! Ведь он всегда на Женьке!» Сашка быстро нащупал голову, шею… цепочку с кулончиком! И тут же радостно вцепился в Женьку, которая была уже ледяной и не двигалась.
«Женька!!! Женька, очнись! Женька дыши!» – про себя кричал Сашка, изо всех сил толкая ее наверх, тормоша. Но Женька напоминала неживую куклу – куль с мукой…
Неужели же все зря?!
Неужели зря?!
И вдруг Сашка почувствовал, как что-то схватило его за плечо. Он в ответ вцепился в эту руку… Неужели снова утопленники?! Но это была знакомая узенькая Женькина ладошка: Женька была жива! Она взяла его за руку, заработала ногами, и снова на Сашку накатила радость, такая радость, которую он не испытывал никогда в жизни. Женька была жива!
И тут же они оба, откашливаясь, вынырнули на поверхность. И зажмурились от показавшегося ярким, ярче солнца, керосинового фонаря.
– Ура! Ура!!!!! – донеслось сверху, и невидимый из-за света в глаза Лешка помахал им рукой.
И они в ответ начали махать руками.
Но все меньше и меньше… Сашка посмотрел на Женьку, а она на него: они плавали в воде метров на пять метров ниже уровня земли, где стоял Лешка. А вокруг были сырые скользкие отвесные стены.
– Сашка, сделай что-нибудь! – взмолилась Женька.
Как будто он мог что-то сделать!
– Вот черт! – снова донеслось сверху. – Как же так?! Не, ну как же так?! Да что опять за адский ад из ада!
– Хозяйка, помоги мне! Помоги нам!!! – закричал Сашка, борясь с паникой и отчаянием и стараясь не думать о подводном лабиринте, в самой середине которого его ждало и требовало к себе Чудовище. – Вода, проклятая вода, я не боюсь тебя! Вода, поднимись! Вода, выпусти нас!
– Ой! – ойкнула Женька. – Смотри!
Она положила руку на стенку, и рука тут же ушла в воду, а сама вода воронкой закрутилась вокруг них. А еще через минуту их выплеснуло из шахты прямо под ноги едва успевшему увернуться Лешке. Где-то в водовороте захлебнулся «последний герой», но с живой и невредимой «летучей мышью» вся троица выскочила из штольни.
Волна окатила их спины и тут же пошла назад, утягивая за ноги и пытаясь забрать с собой.
– Нет! Нет! Нет! – Все трое кинулись прочь от шахты, борясь со страшным зовом воды.
Остановились у большой поваленной сосны передохнуть и прийти в себя.
– Не, я, в натуре, уже подумал, что вы утонули! Женька, сестренка! – Лешка сгреб Женьку в объятия, приподнял, встряхнул и поставил на ноги. – Я так рад! Сашка! Ты реально крутой! Братка! – кинулся к Сашке и попытался проделать с ним тот же самый номер, но Сашка оказался тяжелее. – Не, мы вообще молодцы. Реально!
– Я дышала под водой! Я дышала под водой! Этого не может быть! – захлебывалась словами Женька. – Как это возможно?! Сашка? А ты? Признайся, ты ведь тоже дышал под водой?!
– Да, я умею дышать под водой.
– Что?! Вы че, серьезно? – опешил Лешка. – Ты реально Ихтиандр?! Это тоже тебя Хозяйка научила?!
– Да, это ее дар, – потупился Сашка.
– А я, я теперь тоже могу? – все не могла прийти в себя Женька. – Круто! Я теперь могу дышать под водой! Ну ва-а-аще! Это было так… так… Я была русалкой! Повелительницей вод! Э-эх! Кому рассказать – не поверят! Я могу дышать под водой!
– Не знаю… Не хочу тебя разочаровывать, но мне кажется, ты не можешь, – пришлось признаться Сашке. – Это я… Как бы тебе сказать? Я как будто присоединился к тебе и дышал за тебя. Оказалось, если я касаюсь в воде человека, я могу сделать так, чтобы он дышал в воде.
– Да? То есть без тебя я утону? Нет! Я так не играю! Я хочу дышать!
– Почему сразу утонешь-то? Будешь плавать так, как раньше: на поверхности.
Сашка с Женькой переговаривались, не обращая внимания на прыгавшего вокруг и что-то голосящего Лешку.
– Да послушайте вы меня! – Наконец ему удалось обратить на себя их внимание. – Я врубился! Это же, типа, чудо было! И я реально супергерой! Не, ну ты, Санек, конечно, тоже супергерой! Но это реально приключение! Это то, о чем я мечтал всю жизнь! В натуре! Ура! Че, вас не вштырило? Ура! Ура!!!!!!!!!!!!!!
– Ура! – откликнулась Женька.
– Ура! – подхватил Сашка… И как будто вспомнил о чем-то: – Нам пора…
И тут же притихла Женька:
– …пора идти…
– …в итальянский карьер, – закончил общую мысль Лешка и зажал рот ладонью: – Это не я это только что сказал! Это губы сами! Че это было?!
– Пошли! – резюмировал Сашка.
– А почему он называется итальянским карьером? – спросил Сашка, неожиданно обнаружив провал в своих познаниях относительно истории месторождения.
– Потому что здесь когда-то добыча мрамора велась по крутой итальянской технологии. Камень пилили на канатных станках. То есть как бы срезали острой проволокой-канатом, и срез получался ровный, – пояснила Женька. – А до этого его добывали по-другому. Подрывали под основанием каменного уступа, типа подкопа делали, а потом вгоняли в камень буры длиной до десяти метров. Один рабочий держал бур, а другой бил по нему специальным молотом. После каждого удара бур поворачивался. Офигеть, наверное, как тяжело было так бурить! А в результате откалывали целые огромные куски.
– Их называли, называли… «Бычки»? Не! «Кабанчики»! – вспомнил Лешка. – Их грузили на такие огромные… типа саней, которые тащили штук десять лошадей, везли куда-нибудь на пристань, чтобы потом перегрузить на корабль, – и довольно заулыбался: – А я, оказывается, тоже что-то помню! Я суперкрут! Я ваще звезда!
Эмоции бурлили, а потому всем отчаянно хотелось разговаривать. А еще – чтобы не думать, кого они тут могут встретить в лесу…
Подошли к карьеру – гладкой площадке, с невысокими мраморными скалами, с ровно, как ножом, спиленными боками.
– Какая красота! – не удержалась Женька.
И они с Лешкой уставились на мерцавшие в сумерках спилы, покрытые разными узорами. А Сашка пытался понять: что за неслышный голос им всем повелел идти сюда, зачем?
– Тихо! – прикрикнул он на своих спутников.
Брат с сестрой замерли.
Дрогнуло пламя фонаря.
Вокруг было тихо-тихо.
– Что это? – Женька заметила выдолбленный в площадке «пруд» прямоугольной формы. – Почему я его раньше не видела?
– Эх ты, слепыш! – тут же отозвался Лешка. – Это же… Это же… Черт! Забыл, что это. Вот, в натуре, минуту назад помнил, а сейчас забыл. Это ты во всем виновата! Ты меня с мысли сбила. Ладно, ща вспомню!
– А я что-то про это читал, – сказал Сашка. – Этот пруд с одной стороны глубиной по колено, а с другой – метра два. Отсюда то ли забрали кусок мрамора, то ли это тоже провал.
Чем дольше он смотрел на прямоугольник водной глади, стоявшей почти вровень с мрамором, тем больше это напоминало ему… ворота. Почему именно ворота, Сашка сначала объяснить себе не смог, а потом вдруг понял, что это были за ворота и куда, как ему казалось, они вели…
– Ладно, давайте помолчим. И попробуем понять, зачем мы здесь, – строго сказал он.
– Мы ваще-то давно молчим, – не удержался Лешка.
Что-то хотела сказать и Женька, но… Снова дрогнуло пламя «летучей мыши». Сашка уже собрался подкрутить фитиль, чтобы сделать свет поярче, как, казалось, со всех сторон сразу донесся голос: – Помоги мне…
– Кто здесь? – шепнула Женька.
А Сашка сразу вспомнил тетю Зою, физрука, также просивших его о помощи.
Нет, нет, нет! Не на встречу с ними они шли сюда! Нет!
Лешка с Женькой тоже испуганно-растерянно озирались.
– Помоги мне…
И тут Сашке почудилось, что голос доносился откуда-то из скал. Прямо из мрамора.
Он подошел к ровной серой в прожилках поверхности, осторожно потрогал ее рукой.
– Помоги мне…
Сашка прижал ладонь к теплому камню.
– Я Хозяйка Белой горы. Возьми, возьми…
Не отрывая руки от скалы, он поставил на землю фонарь и подобрал из-под ног маленькую фигурку из белого мрамора. Это была шаманка в оленьих одеждах и с занесенным над головой бубном.
– Когда-то здесь жили саамы. Это была их земля, их вода, их камень. Здесь были могилы их предков. Потом пришли карелы, и саамы ушли на север, потом пришли русские и стали добывать камень – бездумно и беспощадно, нарушая все вокруг, – звучал в голове у Сашки голос, но при этом он не сомневался, что эти слова слышат и Женька с Лешкой.
Брат с сестрой тоже приложили ладошки к камням. И Сашка услышал, как кто-то обратился к Женьке:
– Я Хозяйка Зеленой горы. Возьми.
И та наклонилась подобрать такую же фигурку шаманки, но сделанную из мрамора с зелеными прожилками.
– Женщины-саамки были шаманками. Одни из них одевались в одежды из белого меха и приходили на Белую гору. Другие носили медные, позеленевшие от времени украшения и приходили ко мне, на Зеленую гору.
И тут зазвучал голос, обращенный к Лешке:
– Я хозяйка Серой горы. Возьми.
И он поднял фигурку шамана из серого мрамора.
– Среди мужчин-саамов тоже были шаманы. Они носили серые меховые одежды и владели многими тайнами. Мы, три сестры, жили с саамами в мире. Мы давали им все, что попросят их шаманы и шаманки, а они за это почитали нас и приносили нам дары.
Краем глаза Сашка заметил, что ровная гладь «ворот» уже не была ровной. По ней пошла рябь, которая усиливалась с каждой минутой.
А между тем все три голоса Хозяек слились в один:
– Мы охраняли их и их землю от того, кто был заперт в подземном озере. А когда люди разрушили скалы, он смог выбраться из своей ловушки. Он хочет прорваться в Ладогу. У него еще нет всей его силы, но он притягивает к себе воду, чтобы она подточила последний камень. И с каждым днем его сила увеличивается. Он собирает себе воинство из утопленников. Ему нужно собрать сотню мертвецов, утонувших в здешних местах, и тогда он обретет свою полную силу. Он уже получил девяносто девять душ. А мы, пока не поздно, просим тебя, Саша, помочь нам…
– Почему именно меня? Почему вы дали мне этот дар? – спросил Сашка.
– Потому что ты первый, кто пришел в шахту и сказал, что ты не боишься Чудовища. Потому что ты сам попросил нас о даре.
– Я?! Но я… я… – растерялся Сашка: все оказалось так просто… – Я согласен. Что я… Что мы должны сделать?
– Освободить нас. Когда люди решили затопить карьеры, мы спрятались в скале. Мы думали, что потом сможем из нее выйти. Но наш дом тоже оказался затоплен, а выйти мы можем только через него. Мы хотим, чтобы вы на секунду опустили уровень воды в карьерах и штольнях. А когда мы вырвемся из ловушки, мы уже сами сможем справиться с тем, кто хочет зла этой земле.
Вода в «воротах» бурлила, переливалась черно-зеленым, лопалась оглушительными пузырями…
– Как же мы сможем спустить воду?! – крикнул Сашка. – Как?!
И тут вдруг каменная стена под его рукой дрогнула. Женька с Лешкой испуганно отдернули руки. Все уставились на пруд-провал.
Вода вспенилась, ударила фонтаном, и из пруда-провала, из «ворот» резко вырвалось что-то огромное, скользкое, белое, покрытое бесчисленными щупальцами и наростами.
Глава 14 Маленькая девочка
Сашка, Лешка и Женька потеряли дар речи. Чудовищный червяк-змея поднялся во весь рост и плашмя хлопнулся о мрамор. Разлетелся в стороны тучей брызг и…
… и теперь перед ними стоял Морской конь. Он был больше обычных коней, черный-черный с зеленовато-сизым отливом, какой бывает шея у голубей.
– Я травоядных не боюсь! Тебе пахать пора! – крикнул Лешка.
И в следующую секунду конь превратился в огромное чешуйчатое чудовище. Со жвалами как у насекомого. И оттуда, из этих жвал, капало на мрамор что-то мерзкое, противное…
А в ушах звучал шипящий голос:
– Мне немного осталось… Я должен прорваться в Ладогу… выйти на свободу… чтобы озеро стало моим… за это я дам вам все, что вы пожелаете… Помогите мне. Не слушайте их! Я дам вам больше! Я дам вам силу! Я дам вам богатства! Всё и все будут у ваших ног! У вас есть время подумать… До завтра. Завтра я найду себе сотую жертву. И если вы попробуете выступить против меня, вы пожалеете об этом!
Последнее, что помнил Сашка, это как он нашел под ногами выроненную от ужаса фигурку шаманки, изо всех сил сжал ее в кулаке. И все втроем они рванули домой.
Все втроем они проснулись в чулане: Сашка на кровати с Лешкой, на второй кровати – Женька. Лешка первый выскочил из-под одеяла:
– Омг! Что это вчера был за адский ад из ада?! Я такой мандраж словил! Что это было? – а потом вдруг накинулся на Сашку, вцепился в него руками: – Сашка! Бежим на карьер! Я тоже хочу дышать под водой! Это же ваще круто! Это же можно проплыть по всем затопленным штольням и шахтам, найти заброшенные вагонетки! Я буду самым крутым технодайвером всех времен и народов! Бежим!
– С ума сошел! – в ужасе отцепил его от себя Сашка. – Ты что говоришь? Ты хочешь в воду?! В воду?! После всего того, что было вчера, ты хочешь в воду?!
– А что? Тебе одному быть героем? Самым крутым хочешь быть? Я тоже хочу быть крутым!
– А ты не подумал о том, что прежде, чем задышать под водой, тебе нужно утонуть?! А ты не подумал, что это страшно?! Это ужасно страшно!
– Ты сможешь утопиться?! – Теперь уже Сашка тряс Лешку. – Ты, последний герой, ты сможешь утонуть?!
– ТЫ меня утопишь!
– Я не буду тебя топить! – отшатнулся Сашка. – Я не пойду на карьер! Я вообще больше не буду подходить к воде!
– Да! Это адски страшно!.. – прошептала Женька, хватаясь за голову. – Я вспомнила… Я все помню… Боже… Я… я умерла вчера? Я… Нет, этого не может быть! – Она задумалась. – Хотя нет, я не умерла. Это только переживалось как смерть. Был страх. Даже ужас… – Девчонка замолчала.
И Сашка тоже задумался о своих ощущениях:
– Это кажется смертью. Также страшно. Но…
– Отлично. Так че, ты и меня того? – обрадовался Лешка.
– Да ну тебя! Тебе бы только из всего аттракцион устроить! А у нас, между прочим, впереди такие дела!
И тут они все вспомнили о просьбе Хозяйки Белой горы, Хозяйки Зеленой горы и Хозяйки Серой горы…
– Подождите, подождите! – затараторила Женька. – Это мы что? Это мы когда должны все это сделать? Сегодня? Завтра? Когда?!
– А Морской конь обещал нам… – начал было Лешка.
– Мы не будем слушать Морского коня! – отрезал Сашка. – Мы до вечера не будем приближаться к воде!
– А вечером? Что будет вечером? – спросила Женька.
– Мне надо все обдумать!
Сашке снова мучительно захотелось в Славахлебск, в свой угол, к компьютеру с Интернетом. И «потупить» – как он это называл. Подумать.
Только домой было нельзя. И думать можно было только до вечера. Вчера Морской конь сказал, что у них есть время подумать до завтра. То есть сегодня должно было решиться все. ВСЁ. Если они не помогут Хозяйкам, то Морской конь обретет полную силу и мраморная стена рухнет под напором воды.
– Вот вы где! А что это вы все вместе в чулане спали? – С шумом распахнулась дверь, и бабушка Зина недоверчиво уставилась на всю компанию.
Днем они с трудом отделались от Кольки со Славкой, Димки с Геной и Аньки с Лариской. Ссылались на боль в голове, кашель, запрет и наказание бабушки Зины. Они НЕ хотели идти купаться. Они ждали ночи.
Довольная бабушка Зина на весь день радостно «припрягла» их к работе: Женька полола свеклу-морковку, Сашка с Лешкой пилили дрова, а потом складывали их в поленницу. А вечером Женька подвязывала в теплице помидоры с огурцами, Лешка чинил табурет, а Сашке досталось поливать посадки. Он стоял со шлангом, вяло водил им из стороны в сторону, орошая цветники и грядки, и… боялся. Точнее, думал о своих страхах.
Чем больше он думал, тем меньше мыслей оставалось в голове. Как он сможет противиться призыву Чудовища? А ведь у того в помощниках почти сто утопленников. И каждый из них сильнее Сашки. Чем он сможет помочь Хозяйкам? Как ему справиться с нечистью, как усмирить воду, залившую карьеры? Наверняка с десяток людей – инженеров! – думали, как ее откачать из каменоломен. И ведь они ничего не придумали! А он? А он просто мальчишка, каких миллион, ученик шестого «А» класса Александр Карпов.
Сашка, поливая, смотрел на воду из шланга. Вода была как вода. Лилась спокойно или била тугой струей, если он пережимал шланг. Она несла жизнь растениям. Ничего в ней не было страшного…
– Лей-лей, не жалей! А то тут в углу этот огромный водяной насос все высасывает… – раздалось рядом.
Сашка похолодел. Тут же встала перед глазами картинка: белый червяк-змея в наростах – огромный насос, перекачивающий воду, куда ему нужно… Но откуда могла об этом знать бабушка Зина?!
– Что?.. – упавшим голосом выдохнул Сашка.
– Береза, говорю, огромная эта березища – цельный насос водяной: сосет и сосет воду корнями. Все, что около нее посажено, сохнет и дохнет. А рубить жалко.
Сашка покосился на толстый березовый ствол…
Так вот о чем бабушка Зина! И ему сразу стало смешно:
– Я полью, не волнуйтесь!
Он снова посмотрел на струю из шланга. «Какой напор слабенький… Эдак я буду часа три стоять статуей в разных концах участка, пока все полью. Вот бы сделать напор побольше!..» – подумал Сашка – и тут же зеленый резиновый шланг лопнул, разорвался прямо у него в руках по всей длине, и все – грядки, клумбы, кусты малины – в секунду накрыло огромной волной.
После ужина все собрались в чулане. Сашка сжимал и разжимал кулак, в котором то скрывалась, то появлялась на ладошке маленькая мраморная фигурка шаманки. Лешка и Женька ждали его решения.
– Сегодня, – сказал Сашка. – Все случится сегодня. Мы пойдем ночью туда, в Итальянский карьер, и поможем Хозяйкам гор. Мы сразимся с Чудовищем!
– Я возьму нож! – тут же подскочил Лешка. – Нет, топор! Нет, вилы! И то и другое! Я урою эту мерзость! В бубен! Всем в бубен!
– Ты возьмешь вот это. – Сашка разжал руку. – Где твоя шаманка?
Лешка порылся в карманах и нашел свой амулет – фигурку из серого мрамора.
– Женя? – Сашка обернулся к Женьке.
Девчонка показала ему свой талисман и спросила:
– Сегодня, да?..
– Да. Как только парк закроется для туристов.
Едва дождавшись одиннадцати, они осторожно проверили, уснула ли бабушка Зина, и вышли из дома.
За околицей поселка Сашка сразу зажег «летучую мышь» и попросил друзей выслушать его:
– Я думал-думал – и понял, чего хотят от нас Хозяйки гор и как мы это можем сделать. Именно мы, а не я. Это важно. Так вот, они сказали, что их дом затоплен, а выйти из скал они могут только через него. Мы же должны опустить уровень воды в карьерах и штольнях, чтобы они могли через свой дом, уж не знаю как он выглядит, выйти из скал. А когда они вырвутся из ловушки, дальше они уже сами смогут справиться с Чудовищем.
– Не, а как мы… – начал было Лешка.
– Не перебивай. Так вот, я могу ненадолго опустить уровень воды. Оказывается, я могу управлять водой. – И Сашка рассказал, что произошло со шлангом, когда он поливал огород бабушки Зины. – А как вода в шахте выплеснула нас с Женькой, вы сами видели. Это я взмолился о том, чтобы она поднялась. Только для битвы с Чудовищем одной моей силы не хватит. Как вы уже знаете, я могу дышать под водой. И вы, да и любой другой человек, тоже сможете, если будете касаться меня. Женька сама смогла в этом убедиться.
– Да, это точно, – кивнула Женька. – Я как будто почувствовала сначала силу, идущую от тебя, а потом во мне словно что-то раскрылось. Я была такой сильной, такой смелой, такой храброй, когда мы всплывали в темноте шахты! Такое интересное ощущение… Со мной такого никогда не было!
– Так вот, если вы будете касаться меня, то сначала вам передастся моя сила, а потом проснется ваша собственная. Я хочу, чтобы, когда все начнется, вы были рядом и держались за меня. И, главное, чтобы вы поверили в то, что вы можете управлять водой, что вы можете понизить ее уровень. Чтобы, когда сила пойдет, вы сделали это. Это просто. Это как очень сильное желание. Больше всего на свете вы должны захотеть, чтобы вода ушла.
– Да легко, я вообще супергерой! – снова встрял Лешка. – Я все эти лужи одной левой подотру!
– Не говори «гоп» раньше времени, – остановил его Сашка. – Не забывайте про Чудовище, Морского коня или как там его. Он будет сопротивляться. Звать нас к себе, заманивать, а потом, когда поймет, что мы не ведемся на это, он вступит с нами в схватку. А у него в подчинении сотня утопленников. Помните, что у нас есть обереги, подаренные нам Хозяйками, и сами Хозяйки нас не оставят. Хотя, думаю, будет страшно.
– Я не боюсь, – уверенно сказала Женька. – Я встану справа от тебя, Лешка слева, и все будет хорошо. Только куртку застегни, а то на улице дубак какой-то. – Она бесцеремонно вцепилась в молнию Сашкиной куртки.
– Да мне, вообще-то, не холодно! – попробовал протестовать тот. – Да не трогай ты меня! Пожалуйста…
– Не спорь. – Женька рывком застегнула ему куртку. – Еще не хватало, чтобы наш главный герой простудился. – Она похлопала его по плечу.
– Так… О чем я? – Сашка на секунду задумался. – А! Будет страшно, но мы должны… Я…
– Да не парься ты из-за нас! Лично я ничего не боюсь! – самоуверенно заявил Лешка и изобразил афроамериканского рэпера: – Йоу, хироу, я с тобой.
– Давай делать движуху, йоу! – в тон ему откликнулась сестра, и они дружно сомкнули ладони.
А потом оба протянули руки к своему «главному герою»:
– Дай пять.
Сашка несильно ударил их по ладоням…
И вдруг подумал, что ведь они, Женька и Лешка Рыжовы, уже стали его друзьями. Пусть не такими, о которых он мечтал, а шумными, бесцеремонными, наглыми, слишком активными, болтливыми и не самыми умными. Да, у них была куча недостатков, но… Они были с ним. И за него. У него были друзья! Самые настоящие друзья…
– Спасибо, – сказал Сашка, и у него почему-то вдруг защекотало в носу… Ладно, пошли, пора, – буркнул он и первый шагнул в полумрак.
Потайными тропами парка они двинулись к Итальянскому карьеру.
И снова кругом было темно, как будто не было никаких белых ночей. И еще очень холодно, словно и не было перед этим жаркого летнего дня.
Не успели они пройти и ста метров, как вдруг впереди послышался тихий плач, как будто плакал ребенок. Или котенок мяукал?
– Котенок? Откуда он здесь? Потерялся? Кс-кс-кс… – позвала Женька.
– Тихо, – шепотом прикрикнул на нее Сашка, прикручивая фитиль и почти гася фонарь.
Он отчаянно вслушивался в этот звук, и чем дальше, тем больше тот напоминал ему… голос тети Зои. Это она так плакала и звала его на помощь в прошлый раз во сне или наяву!
– Это тетя Зоя, мертвая тетя Зоя… – прошептал Сашка.
– Отползаем туда! – скомандовала Женька.
– В бубен? – предложил Лешка.
– Бесполезно, она нас уже почуяла… И хорошо, если она здесь одна… – вздохнул Сашка.
О том, что Морской конь может подослать к ним утопленников, чтобы они не смогли даже приблизиться к скале, где заперты Хозяйки, Сашка не подумал. А теперь он отчаянно пытался найти выход из этой ситуации.
– Тихо! Мне кажется, это не котенок и не тетя Зоя. Это настоящий ребенок. Я различаю слова. Это маленькая девочка, – прошептала Женька. – Я пойду посмотрю.
– Стой! Стой! Куда! – попытался схватить ее за руку Сашка, но не успел: Женька сделала шаг в сторону и растворилась в темноте.
– За ней, – предложил Лешка, и Сашке ничего не осталось, как тоже нырнуть в темноту: оставить Женьку одну наедине неизвестно с кем он не мог.
Но Женька как растворилась во мраке. Исчезли и звуки. Мальчишки бесцельно кружили среди огромных сосен, сбитые с толку, не зная, куда идти.
– И где она? Где?!
– Не знаю! Может, там?
– Там чапыжник[5], через него не продраться…
– А там болото какое-то…
– Да что же это, в конце концов, концами в воду! – вышел из себя Лешка и пнул со злости трухлявый пень. – Куда она могла деться?! Найду – придушу!
– Не кричи! – одернул его Сашка.
– А, по-моему, нам только и остается, что кричать, – и тут же заорал: – Женька, Женька!!!
Сашка же мучительно соображал, что делать. Если бы на Женьку напали утопленники – она бы кричала и они бы услышали. Но, с другой стороны, она могла снова почувствовать зов Чудовища и пойти вместе с утопленниками к воде, молча и с радостью. Но ведь могла же она и просто заблудиться в лесу, как любой грибник?..
Лешка наорался до того, что охрип:
– Елки-палки лес густой, а мы ваще где? Где каньон?
Сашка огляделся по сторонам. До этого он никогда по лесу не ходил: его родители не были заядлыми грибниками-ягодниками, а потому ему не от кого было научиться ориентироваться в лесу. И тут же обожгла мысль: «Вот ведь прикол: пойти совершать подвиг, бороться со злом, а не дойти до Армагеддона[6], потому что заблудился в трех соснах». Он невесело усмехнулся: вот бред-то.
– Э-э, Гарри Поттер, я не понял, ты чего тупишь-то? Что стоишь как пень? Куда нам идти? Что будем делать? – подскочил к нему Лешка.
– Сам ты!.. – зло прошипел Сашка.
– Да ладно, я че? Я ниче. Скажи, что делать-то.
– Сейчас скажу… – Сашка чувствовал, что нужная мысль была где-то рядом… – О! Зов! Зов воды. Мы сегодня весь день его глушим, боремся с ним. А теперь нужно прислушаться к нему, и он выведет нас к воде. И Женька, когда поймет, что заблудилась, тоже выйдет к воде.
– Я не хочу никакого зова! – попятился Лешка. – С меня хватит! Я не хочу, как Женька вчера, никуда прыгать и топиться!..
– Надо, пойми, иначе…
И вдруг Сашка снова услышал плач. Они с Лешкой переглянулись. Плач и голос Женьки.
– Туда!
Через чапыжник, который еще четверть часа назад казался им непроходимым, они проломились за две минуты. И тут же в круге света керосинового фонаря возникли Женька и маленькая заплаканная девочка лет пяти.
– Это Леночка, она была здесь с родителями, погналась за бабочкой и заблудилась. – Женька сидела перед Леночкой на коленках и утирала ей слезы.
– Мама и папа меня ищу-ут… Я хочу домой!.. – еще пуще разревелась та.
– Отлично! Нам сейчас, в натуре, только маленькой заблудившейся девочки не хватало! – разозлился Лешка. – У нас по плану Апокалипсис[7]. Мы идем мир спасать! А это что? Что нам с ней делать?
– Тихо, сейчас я все скажу! Мы должны отвести ее… Мы должны отвести… – Женька озадачилась. – К ночному сторожу парка. А он уже пусть звонит кому надо, ищет ее родителей.
– Мелкая, ты не въезжаешь. Сколько мы с ней провозимся? А че мы сторожу скажем? Мы вообще-то ночью, типа, на частной охраняемой и – минуточку! – закрытой территории. Че, тоже за бабочкой побежали?
– А что ты предлагаешь?
У Лешки на лице было написано, что он предлагает бросить эту Леночку там, где нашли, и пойти дальше.
Сашка же встал в тупик. Он никогда не мог соображать быстро, его в первом классе даже дразнили «зпр»[8], а родителям советовали забрать его домой и отдать в школу лет в восемь. Выправилось все только к концу учебного года: Сашка окончил его на одни пятерки, и больше никто в его умственных способностях не сомневался. Но привычка сначала все хорошо обдумать осталась.
– Че молчишь-то? – взвыл Лешка.
– Я думаю! – огрызнулся Сашка.
Леночка продолжала ныть, а Женька – ее утешать.
Сашка уже настроился на встречу с Чудовищем, на подвиг, про который твердил Лешка; нервы у него были на пределе. Но и бросать девочку в лесу они не могли, а уж взять с собой тем более.
– Мама с папой меня ищут, – вдруг встревожилась та, прислушиваясь. – Они там! Там! Ма-ма! – И девочка неожиданно прытко бросилась в темноту.
Лешка, Женька и Сашка недоуменно переглянулись и кинулись следом:
– Стой! Стой, малявка! Леночка, стой!
Светлое платьице девочки путеводным маячком белело среди деревьев то тут, то там. Но догнать ее почему-то не получалось. Правда, в какой-то момент Сашке показалось, что он слышит крики «Леночка, дочка!», и он успокоился: сдать бы эту мелкую по-быстрому родителям на руки и отправиться по своим делам.
– Стойте! – вдруг крикнула Женька. – Стойте!
Крик был такой отчаянный, что Сашка с Лешкой моментально замерли на месте как вкопанные.
– Не может маленькая девочка бежать по ночному лесу быстрее нас!
«А ведь и правда не может!» – подумал Сашка.
– Да-а… – рассеянно протянул Лешка.
– Куда она нас ведет? КУДА?!
– Я упала!.. Ма-ма!.. – тут же донесся откуда-то отчаянный плач.
Женька дернулась было на голос, но теперь уже Лешка остановил ее:
– Че-то мне кажется, она ведет нас к провалу…
– О боже, она ведь может свалиться в провал!
– Ма-ма!.. – И снова душераздирающий плач.
– Ладно, догоним ее, а там разберемся! – решил Сашка и рванул на голос.
Девочка сидела на земле у провала – подземного озера и жалобно хныкала, закрыв лицо руками.
Друзья выскочили из леса и замерли, почему-то не смея приблизиться. Вся картина им показалась совершенно нереальной: черные скалы вдалеке, черный провал, огороженный заборчиком, повсюду неестественно белые обломки мрамора и посередине этого – маленькая ревущая девочка. И ночь. И кромешная ночь с желто-оранжевой злобной луной на небе…
– Леночка, ты что, ты как… – первая шагнула к ребенку Женька.
И девочка тут же встала ей навстречу, выпрямилась и… стала расти прямо на глазах, превращаясь в огромное скользкое чешуйчатое чудовище.
Глава 15 Водяной насос
– Идем со мной, со мной, со мной… – шелестел в ушах страшный шепот. – Я дам вам все, о чем вы и не мечтали…
Огромным усилием воли Сашка заставил себя не слушать Чудовище.
– Бежим! – Он схватил обоих друзей за руки и почти силком поволок за собой.
И как они могли поддаться на уловку Морского коня, умеющего принимать любое обличье?! Как они могли позволить ему заманить себя к Мертвому озеру?!
Сашка быстро прогнал эти мысли. Сейчас они были бесполезны. Нужно было любой ценой добраться до Итальянского карьера, коснуться мрамора – встретиться с Хозяйками и начать бой.
– Куда? Куда? Куда? Идем со мной, со мной, со мной… – Шипящий голос давил на барабанные перепонки, проникал прямо в мозг, путал мысли.
Сашка мчался по дорожке, покрытой мраморной крошкой, спотыкаясь о более крупные осколки, и старался его не слушать. Как хорошо, что он тормоз! Как хорошо, что он немного ЗПР! Как хорошо, что до него долго доходит! Пока до него дойдет, чего хочет Чудовище, они уже будут с Хозяйками, они уже победят нечисть. Он цепко держал за руки Женьку с Лешкой. Так втроем они и влетели на открытую площадку Итальянского карьера.
– Встаем сюда, прислоняемся спиной, держите меня за эту руку, не отпускайте, в другой руке зажмите обереги! – быстро скомандовал Сашка друзьям и обратился к Хозяйкам: – Хозяйка Белой горы, мы пришли! Хозяйка Зеленой горы, мы пришли! Хозяйка Серой горы, мы пришли! Мы здесь! Мы с вами!
– Спасибо, спасибо, спасибо… – прошелестел ветер. – Вы готовы, готовы, готовы?.. Ждите начала, начала, начала…
И тут же из-за крон деревьев зловеще быстро поползли черные тучи. Поднялся ветер. «Летучая мышь» погасла еще в погоне за «Леночкой», и теперь к ним вплотную подступала темнота.
Гром грянул сразу со всех сторон. Ветер рванул деревья так, что оборвал, кажется, сразу все листья…
– Утонул! – раздался в ушах у Сашки страшный голос, и он уже знал, уже чувствовал, что Морской конь нашел своего сотого воина.
Все они только крепче прижались спиной к скале.
Дрогнула гладь воды в прямоугольном пруду – в «воротах» поднялась волна. Вода забурлила, стала пениться, выплескиваться через край…
Дрогнула мраморная земля под ногами…
Среди деревьев замелькали люди. И не нужно было всматриваться, чтобы понять, что это тетя Зоя, физрук Павел Александрович, Вадик Бекетов – сотня утопленников, призванных на помощь Морским конем.
Сашка посмотрел на них – и на него вдруг обрушился такой страх, такой непереносимый, вплоть до чисто физической боли, ужас, что он начал терять сознание. Зачем это все? К чему? Домой! Бежать! Бежать!!!
Лешка с Женькой так сильно вцепились в его руку, будто хотели ее сломать.
«Я не трус, я не боюсь, я отчаянный, храбрый капитан Сорвиголова! – стал твердить про себя Сашка, вспомнив книжку, которую уже успел прочитать почти до конца. – Я ничего не боюсь!»
И страх отступил. Страх свернулся клубочком у его ног. Его больше не было.
Точнее, не так. Страх был. Но была какая-то внутренняя сила, которая помогла с ним справиться. И был азарт. И была радость. И была уверенность в победе. Сашка словно мчался на коне в атаку, вел за собой своих верных бойцов.
– Пора! Пора! Пора! – Что-то мягко толкнуло его в спину.
И тут же из «ворот» показалось нечто – белое, шевеля щупальцами, выростами-наростами, с огромными челюстями и спутанной зеленой гривой. И выскочили из леса утопленники, протягивая к ним троим белые распухшие руки. Кто-то из них вцепился в Женьку, кто-то в Лешку… Те же в свою очередь разрывали Сашку на части…
До этого момента ему казалось вполне выполнимым убрать воду, и желание, сильнейшее желание сделать это – лишить ужасного Чудовища воды, его дома – было, но словно чего-то не хватало… Не решимости, не храбрости, а… Как будто какого-то спускового крючка… Как это было начать?..
И тут же не к месту вспомнилась бабушка Зина с ее «огромным водяным насосом», который все высасывает…
– Пора! Пора! Пора! – уже настойчивее звучало из скалы.
«Сосет и сосет все…» – вертелось в голове.
А Чудовище, с трудом протискиваясь в «ворота», вставало, высилось над ними, расправляя лапы-крылья-щупальца… Все сильнее сжималось кольцо утопленников…
– На колбасу! На колбасу! – истошно закричал рядом Лешка.
Сверкнула молния, и снова ударил гром. Налетел сильнейший порыв ветра – словно кто-то пытался оторвать Сашку от скалы…
И тут вдруг он представил себя березой. Огромной – в десять, нет, в сто обхватов! – березой, высыхающей под палящим солнцем, которая прорастает корнями в мрамор, ищет затопленные тоннели, штольни, шахты и… начинает высасывать из них воду. Он забирает ее всю, он осушает все кругом, до чего может добраться корнями. А добраться он может до всего, ведь он растраивается, у него в три раза больше корней…
И грянул ливень. Как будто цистерна воды опрокинулась сверху. Стало нечем дышать.
Но Сашка знал, что он умеет дышать под водой. И знал, что, пока его друзья касаются его, они тоже могут дышать под водой. Он раскинул зеленые ветви, и каждым листом стал впитывать воду…
Чудовище вырвалось из «ворот», встало напротив, и раздался страшный то ли гром, то ли его рев. Вода забурлила и… вдруг воронкой ушла в пруд, обнажив мраморные стенки провала… И тогда Чудовище вместе с утопленниками бросилось на них.
Распухшие белые руки, казалось, рвали его на части, в его ладони горела мраморная фигурка шаманки, перед лицом маячила оскаленная пасть Чудовища… И давил на барабанные перепонки голос: «Отступись! Уйди с моей дороги! Прочь! Прочь!»
А Сашка – на самом краешке сознания – думал об одном: «Выстоять! Не оторваться от стены! Не потерять Женьку и Лешку!»
Он был березой. И убирал воду.
Сашку тошнило. Желудок скручивали резкие спазмы, словно кто-то выжимал его как белье. Сашка согнулся пополам, и его вырвало. Изо рта пошла зеленая вода. Толчками. Мучительно. Долго. Пока вдруг на пол из него не выскочила полуразложившаяся рыбина… Сашка закричал и…
… проснулся.
Проснулся он в чулане рядом с Лешкой. А на его кровати, как и в прошлый раз, спала Женька. Сквозь незадернутые шторы светило солнце. Было тихо.
– Лешка, Лешка… – Сашка осторожно потеребил друга за плечо, а потом позвал: – Женька!..
Посмотрел на пол: ни воды, ни рыбы там не было. Про тошноту – это был сон. А все остальное – маленькая девочка, Итальянский карьер, Чудовище и возвращение домой после битвы – нет. И ощущение после нее было как если бы он всю ночь разгружал вагоны. Сашка, конечно, никогда в своей жизни, ни днем, ни ночью, вагоны не разгружал, но почему-то ему показалось, что после этого бывает такое же состояние, как у него сейчас.
– Что за адский ад из ада?.. – Лешка потянулся и поморщился. – Почему у меня так все болит? Что вчера… Черт! Черт! Черт! – Он подскочил на кровати.
Проснулась Женька:
– Я… мы… дома?
– Это был сон? Или… – Лешка уселся по-турецки, похлопал себя по щекам, ущипнул за бок, а потом зачем-то ущипнул Сашку.
Сашка непроизвольно вскрикнул от боли:
– Ты че, офонарел?! – а потом спокойно сказал: – Это был не сон. Мы сделали это.
И всех прорвало:
– А Морской конь-то каков, падла, как девочкой прикинулся, а мы все равно его раскусили!
– А я так сжимала оберег, что у меня до сих пор на руке следы от мраморной шаманки!
– А я что-то орал, нервы сдали, но я орал – грозно!
– Ага, ты орал «На колбасу! На колбасу!» – что это за странный призыв?
– Так он же конь, вот и надо его, паразита, на колбасу! Чтобы не страдал фигней!
– Ничего себе фигня!
– А я видела, видела Хозяек! А вы видели?
– Ага! Я вроде как на секунду оказался в сказочной пещере, где все сияло, а там они, Хозяйки, смеются…
– Я думал, они старше. Или мне одному показалось, что они девчонки нашего возраста?
– Да, и мне тоже так показалось! Прикольно, да? Я думала, они старушки…
– А я такой, красава, так грозно глянул на Чудовище… Зыркнул чисто из-под бровей, и оно сразу на миллион пиявок развалилось. Хлоп! – и все, и сдохло!
– Убралось подальше вслед за водой!
– Как классно, что ты больше не псих и не надменный гусь и не объясняешь всем направо и налево, какие все кругом тупые, – улыбнулась Женька.
– Я?! – удивился Сашка. – Я вел себя надменно? Я…
– Да забей! – перебил его Лешка. – Санек, ты супер! Ставлю тебе жирный лайк, дружище!
– Да. Сашка, ты настоящий друг! Ты храбрец!
– Респект и уважуха!
– Ну что вы, что вы… – растерялся Сашка. – Вы тоже храбрецы. И самые лучшие мои друзья! – Ему ужасно хотелось кинуться сразу на обоих Рыжовых и заключить их в объятия…
И ему уже не казалось, что у них тьма недостатков. Ведь это были его друзья! И у них были только одни сплошные достоинства!..
– Слушайте, а мне одной показалось, что в какой-то момент я стала… березой? – спросила Женька.
– Точняк! – воскликнул Лешка. – В натуре березой! Как у бабушки Зины под окном. Я был березой и сосал корнями воду. Как насос. Во приглючило-то! Но я реально был деревом!
Сашка едва заметно улыбнулся.
– Раскричались-то с утра, раскричались! Давайте к столу, – позвала бабушка Зина. – Я пирогов напекла.
Все радостно уселись завтракать. И смели противень пирожков за один присест.
– Как же так? Как же так вышло-то? – растерялась бабушка Зина. – Аль напрятали по карманам?
Все трое тут же вывернули пустые карманы.
– Ну что, ба, ты больше не будешь страдать, что мы мало едим? – спросил Лешка.
И все трое рванули на улицу, оставив старушку в полном недоумении…
– В парк!
– В парк!
– В парк!
В своем желании Сашка, Лешка и Женька оказались полностью солидарны. Очень уж хотелось посмотреть, как там. Вернулась ли вода.
Вода в каньоне была на месте. Только продавцы в ларьках и кафе о чем-то перешептывались, остальной же персонал парка бегал туда-сюда, озадаченный какими-то проблемами. А друзья горели желанием узнать, что здесь случилось.
– Смотри, это она! – первым заметил девушку-инструктора «тарзанки» Лешка.
Она сидела в одиночестве в тенечке на травке и пила сок.
– Подойдем, – решил Сашка.
Они подошли и поздоровались.
– А, это вы, – улыбнулась девчонка. – А я вас узнала. Это же вы вечно торчите рядом и смотрите, как мы других отправляем в полет. Денег нет?
– Ага, нет, – честно признался Сашка.
– Но скоро будут, – уверенно добавила Женька.
– А че в парке случилось-то? – взял быка за рога Лешка.
– Ой, что случилось сегодня… Точнее, ночью… – Девчонка посмотрела по сторонам, как будто боялась, что их подслушивают. – Сейчас расскажу. Меня, кстати, Илоной зовут.
– Саша.
– Женя.
– Лешка.
– Так вот, ночью, говорят, землетрясение было. Или обвал в затопленных штольнях. Или еще что. Я-то в Сортавале живу, оттуда на автобусе каждый день приезжаю, но те, кто здесь ночевал, сами все видели и слышали. Только все разное говорят. Так вот. Грохот раздался страшный. И вода ушла. Прикиньте? Реально ушла. Р-раз! – и за минуту каньон обмелел. Лодки, привязанные к причалу, болтались на веревках. А сторож с ума сошел.
– Сторож с ума сошел?! – хором удивились друзья.
– Ага. Он ночью услышал какие-то звуки. И пошел в обход каньона проверить территорию – вдруг кто-то шарится, не дай бог, в провал или в шахту провалился? Не знаю, что он там увидел, но кричал он утром то ли про коня, провалившегося в провал – а там нет никакого коня! – то ли про змеюку огромную, вылезшую из пруда в Итальянском карьере, то ли про маленькую девочку, которая пыталась его удушить в лесу. В общем, кто что говорит. Лично я слышала, как он про змею орал. И видела, как его на «Скорой» в Сортавалу увозили. А продавщица из сувенирного, Нинель – она тоже тут ночевала, – молчит целый день, поставила табличку «Ревизия». Она тоже, наверное, что-то видела, только не говорит, что. А вы в это верите? Лично я нет. Вода-то в каньоне на месте. Я еще могу поверить в то, что она ушла, но в то, что вернулась… Насосом ее, что ли, обратно закачали?
– Да, мы тоже в сказки не верим, – важно, и стараясь по-взрослому, сказал Лешка. – Мало ли че люди с перепугу выдумать могут? У нас тут просто ночью гроза была.
– А-а. Я так и подумала, – сказала девчонка-инструктор, но почему-то хитро посмотрела на Сашку.
– Ладно, спасибо за компанию, нам пора, – отчего-то смутился тот и поспешил уйти.
– Да расслабься ты, ничего она не знает! – успокоил его Лешка, когда они отошли подальше.
– А знает, так будет молчать, – сказала Женька. – И мы будем молчать. И, кстати, у вас обереги с собой? Мой враги украли. Эти враги уже заколебали!
– Мой в кармане куртки был. Утром проверил – нету. Наверное, посеял, пока обратно бежали. Или твои враги и на мою шаманку позарились, а, Женька? Ай, да и фиг с ней. Не люблю я всякие сувенирчики.
– А мне жаль. Это ведь магический предмет. Вдруг бы он еще в какой ситуации помог…
– Типун тебе на язык! С меня хватит приключений!
Сашка шел, слушал Женьку с Лешкой, и ему не хотелось ни о чем думать. Они победили! Они помогли Хозяйкам. Они спасли эти земли от Чудовища. Ему казалось, что здесь, в Рускеала, он прожил целую жизнь, так он устал, а ведь не прошло и месяца с того дня, как они приехали к бабушке Зине! Но Лешка прав: с него хватит. Хватит подвигов. Сашке ужасно хотелось снова стать не супергероем, а шестиклассником Сашкой Карповым. И плавать, как все. Хотя что-то ему подсказывало, что умение плавать как рыба и управлять водой останется с ним навсегда…
– А что у меня есть… – хитро сообщила Женька, полезла в карман и тут же потешно раскричалась: – А! Враги украли деньги! Да что же это такое-то?! Деньги-то им зачем?!
– У тебя были лавэ? Тебе бабушка Зина дала? Сколько? – накинулся на нее Лешка.
– У меня свои были! Заначка! Я думала праздник устроить! А теперь их нету! – Женька проверила все карманы, но ничего не нашла, хотела было снова начать страдать, как… – Ой, что это? – Она наклонилась, поднимая что-то с земли. – Враги вернули деньги?
Сашка с Лешкой вслед за ней с удивлением воззрились на мятую и грязную пятитысячную купюру.
– Настоящая?! – Лешка тут же выхватил деньги из руки сестры и с важным видом стал разглядывать их, подражая продавщицам в магазинах, как будто умел отличать фальшивки. – Женька, ты супер!
– Но это не мои! У меня было пятьсот!
– Враги украли пятьсот, а вернули пять тысяч? Какие милые у тебя враги, – улыбнулся Сашка.
– Мои враги лучше всех! – Женька вырвала купюру у брата из рук.
– Нет, но ведь это кто-то потерял… – озадачился Сашка. – Значит, надо вернуть!
– Братка, ты с дуба рухнул?! – Лешка покрутил пальцем у виска. – Ты только рот открой, что ты нашел лавэ – не, ты реально не втыкаешь? – к тебе толпа подбежит и будет втирать, что это их!
– А что же делать?
– Да все чики-поки: мы ночью совершили офигенный подвиг – вот Хозяйки и выписали нам премию. Мы же, типа, верим в сказки?
Сашке стало смешно. А Женька ласково потрепала брата по макушке:
– Лешка, ты дурень, – а потом улыбнулась: – Ладно, давайте считать эти деньги благодарностью за наш подвиг. Я одна знаю, как мы хотим их потратить?
И все рванули на «тарзанку».
Первым вызвался Лешка.
– Ну че, я ща всех порву. Прыгну круче всех. Прямо – оп-па! – и высморкаюсь в воду, а потом так красиво взлечу, – болтал он без перерыва, пока Илона надевала на него «систему».
Сашка смотрел на воду. Вода была самой обыкновенной водой. Никакого необычного желания купаться больше не возникало, и от этого было спокойно и уютно. Особенно рядом с Женькой, которая плечом к плечу стояла рядом с ним у ограждения. Плечо у нее было теплое, и Сашка вдруг вспомнил, как искал ее в темноте шахты, как боялся, что не успеет ее спасти, как пытался понять, она это или не она, ощупывая ее шею и ища кулончик. Покосился краем глаза: цепочка была, а кулончика не было.
– Жень, а где твой кулончик?
– Потеряла? – испугалась та, схватившись за цепочку. – Нет, на месте. Вот он. На спину залез.
Женька показала ему маленькую серебряную лошадку.
– Конь?!
– Спокойно, Сашка, это просто конь. Лошадь. Я лошадей люблю. Давно хочу научиться ездить верхом. Ухаживать за ними.
– Я тоже… – тихо сказал Сашка.
– Я мегагерой! – продолжал орать Лешка. – Омг!
– Жень, а что он такое говорит все время: «омг»? – решился спросить Сашка; он боялся, что она снова, как раньше, посмеется над его незнанием очевидного.
Но Женька и не думала смеяться, спокойно объяснила:
– Это аббревиатура: Oh my God – О мой боже. Если чего в его речи не понимаешь, не беспокойся – Лешка сам большинство слов мимо кассы использует. Дурень, одним словом.
– А.
Илона что-то передавала по рации на тот берег каньона. Лешка наконец перестал орать и зачем-то принял надменно-гордую позу.
– Знаешь, я хотела тебе сказать… – тихо начала Женька. – Спасибо тебе, Саш, ты ведь спас мне жизнь. Правда, я так тебе благодарна… Подожди, не перебивай, а то я потом не решусь. Я…
– МА-МА!!! – оглушительный вопль, десятикратно усиленный скалами каменной чаши, разнесся по парку.
Сашка с Женькой тут же уставились вниз. Лешка, болтаясь на тросе, орал не переставая. И они оба дружно рассмеялись: последний герой!
– Как хорошо все-таки, что все закончилось… – сказал Сашка, не зная что сказать и жалея, что Женьку прервали.
– А мне кажется, все только начинается…
– To be continued?[9]
– I feel so…[10]
Сашка оперся об ограждение другим боком и почувствовал что-то маленькое и твердое у него в кармане… Он знал: его оберег остался с ним.
Огонь за тобой
Глава 1 Новость
«Как известно, комбинат народно-художественных промыслов обанкротился еще пять лет назад. После чего он был выставлен на продажу. Однако имуществом комбината до сих пор никто не заинтересовался, – про себя читала Женька Рыжова и не верила своим глазам. – С пятого марта комбинат снят с охраны, так как непонятно, кто должен оплачивать работу сторожа».
– Ух ты! – Она шумно выдохнула, откинулась на спинку кресла и по своей любимой привычке закинула руки за голову.
На стоящем перед ней мониторе был открыт новостной сайт их города, точнее, одна конкретная новость. Зато какая!
– Лешка! Иди сюда! Зацени! – немного обдумав известие, закричала на всю квартиру Женька, призывая старшего брата.
– Че орешь-то? – Спустя пару минут откуда-то из кухни появился тот.
– Читай! – Она отъехала на компьютерном кресле от монитора, чтобы ему было видно.
Лешка пробежался глазами по строчкам:
– И че?
– Ты что, не понял? Лешка, ну ты тормоз! Сегодня ведь седьмое, а значит, с комбината уже сняли охрану. ТАМ МОЖНО ПОЛАЗИТЬ! – В последнее время у Женьки появилось новое увлечение – лазить в каких-нибудь заброшенных строениях.
– А!.. Так ты, типа, хочешь там пошариться? – спросил Лешка.
– Да, хочу. К тому же этот комбинат в десяти минутах ходьбы от Сашкиного дома. А завтра суббота. Ты со мной?
Сашка Карпов был дальним родственником Рыжовых. А сдружились они этим летом, когда Сашку вместе с ними отправили к бабушке в поселок Рускеала. По возвращении в город выяснилось, зачем, собственно говоря, его с ними отправляли. Просто Сашкины родители вдруг решили, что жить втроем в однокомнатной квартире слишком тесно, а потому услали сына подальше, чтобы не путался под ногами, а потом ловко обменяли свое скромное благоустроенное жилье на частный дом большей площади. Так что, вернувшись из Рускеала, Сашка обнаружил, что живет он теперь не в центре, а на окраине, в районе Деревянное.
А Деревянное граничило с районом, где жили Рыжовы. Ездить через весь город в прежнюю школу Сашке было далеко, а потому, к всеобщей радости, родители перевели его в ту, что поближе, – туда, где учились Женька с Лешкой. Сашке было одиннадцать, двенадцать ему должно было исполниться только в мае, то есть он был почти на год младше Женьки. Но! Но в школу он пошел с шести лет, а потому они оказались в одном шестом «Б» классе. Лешка учился на класс старше, в седьмом; ему еще осенью исполнилось четырнадцать.
Женька с Лешкой каждые выходные пропадали у Сашки в гостях. Деревянный дом с чуланами и кладовками, огромный участок с гаражом, баней, сараями, зарослями малины и рябинника, узкие улочки пригорода с оврагами и заброшенными домами, озеро с пляжем за околицей – все это как нельзя лучше подходило для самых разнообразных игр и приключений. Родители предлагали Сашке комнату рядом с их спальней, но он отвоевал себе другую, на чердаке, и теперь выходило, что в его распоряжении целый этаж! и там можно было сколько угодно шуметь, никому не мешая.
А теперь вот еще комбинат. Сашка как-то давно рассказывал друзьям, как их, восторженных первоклассников, водили на комбинат народно-художественных промыслов на экскурсию. В то время предприятие еще действовало – производило самые разные изделия из глины. В основном, конечно, посуду: чайники, чашки, тарелки, миски и прочее, а также горшки для комнатных растений. Ну и по мелочи: глиняные игрушки, сувениры и что-то подобное. Женька с Лешкой видели комбинат: чтобы пройти на озеро, приходилось огибать огромные длинные здания его цехов, обнесенные высоким забором, но о том, чтобы попасть внутрь, до сегодняшнего дня они и не мечтали.
– Так что, в субботу к Сашке и на комбинат? – еще раз предложила Женька.
– Да ваще-то меня тут крутые пацаны завтра на одно дело звали… – Лешка сделал вид, что размышляет.
– То есть я звоню Сашке? – улыбнулась Женька, набирая номер друга и сгорая от нетерпения: ведь это же было настоящее приключение – полазить в цехах комбината, поискать там что-нибудь интересное! Договорились на десять утра.
В субботу в десять тридцать, кутаясь в шарфы под совсем не весенним, несмотря на март, ветром, Женька, Лешка и Сашка стояли у огромных зеленых ворот с тяжеленным навесным замком. Все переглянулись: почему-то они ожидали, что если охраны нет, то и все двери распахнуты настежь, и к этому оказались не готовы.
– Не, ну ваще эпично! – высказался Лешка и кинулся к калитке: – Спокуха! Ща я ее ушатаю! – Но и та оказалась наглухо закрытой.
– Давайте подумаем, что… – начал было Сашка.
– Что тут думать-то? – перебила его Женька. – Пошли обследовать территорию!
Комбинат огораживал огромный, метра два – два с половиной, забор с колючей проволокой наверху. Перелезть его было невозможно. Но Женька отчаянно хотела попасть внутрь, а значит, она должна была попасть внутрь во что бы то ни стало. Женька была упрямой: она всегда считала, что главное в жизни – это вера в победу. Жизненное кредо не подвело и на этот раз: дойдя до бока какого-то заброшенного здания, забор неожиданно прервался.
– Сюда! – радостно закричала Женька отставшим мальчишкам. – Считайте, мы уже внутри! Вон на первом этаже форточка открыта!
Влезать в окно и входить в распахнутые ворота – это, конечно, вещи разные, но… Но Женька уже почувствовала азарт, прикинула, что если снять толстую куртку, то в форточку она точно пролезет.
– А ты уверена, что его не охраняют? – поинтересовался Сашка.
– На все сто! – откликнулась Женька, скомандовала: – Подсадите меня!
Через минуту она уже оказалась внутри; а еще через пару минут, повозившись с когда-то наглухо заклеенными на зиму окнами, распахнула одну из створок.
В здании было сумрачно и тихо. Это был не цех, а какой-то административный корпус – контора. Лешка с Сашкой моментально достали фонарики, а Женька просто нажала на выключатель. И свет зажегся.
– Ни фига себе, они даже электричество не вырубили! – обрадовался Лешка. – Классно! Будем шариться при свете, ничего не пропустим!
И они втроем радостно кинулись на поиски приключений.
На первом этаже ничего стоящего не обнаружилось, а потому все быстренько поднялись на второй и разбежались по кабинетам. Кабинеты были похожи один на другой. В них стояли столы, стулья, шкафы. В одном из шкафов Женька нашла туфли – наверное, какая-нибудь бухгалтерша переобувалась, приходя на работу. Везде на полу валялись кипы старых журналов, бумаги, отпечатанные на принтере (а кое-где даже на пишущих машинках), рукописные журналы и ведомости. На окнах стояла продукция комбината – цветочные горшки с высохшей и превратившейся в пыль землей и трупиками растений.
– Я нашел, смотрите, что я нашел! – где-то за стеной закричал Сашка, и Женька рванула к нему.
У него в руках была маленькая пластмассовая коробочка, а в ней набор гирек для весов: один грамм, два грамма, три грамма; самая большая была двадцатиграммовая.
– Ух ты, разновес. Круто! – позавидовала она.
– А еще старые топографические карты республики на нескольких листах по районам!
И с утроенным энтузиазмом они снова кинулись на поиски. Женька решила, что надо внимательнее обследовать столы, и в первом же наткнулась на маленькие деревянные печати: «I сорт», «II сорт», «III сорт». Если есть печати – должны быть чернила! И точно, в следующем ящике она обнаружила несколько пузырьков. Все они были либо пустые, либо с засохшими чернилами, и только уже отчаявшись, она нашла невскрытый пузырек. И у нее тут же созрел коварный план…
– А! Ой! Что это?!
Первым влетел к ней в кабинет Сашка.
– Вот тут, смотри! – Женька указала под ноги в кучу бумаг.
А когда Сашка наклонился, радостно припечатала ему на лоб «II сорт».
– Ты что?! Ты за что мне в лоб дала? – растерялся тот.
– Я случайно рукой махнула, извини, – потупилась Женька, сдерживая смех.
– Ничего тут нет путного. Чего зря зовешь-то? – рассердился Сашка и вышел.
А Женька снова стала копаться в ящиках стола, старательно прислушиваясь. Через несколько минут раздалось:
– Уа-ха-ха! Эй, второсортный, помоги-ка мне шкаф подвинуть. За него что-то завалилось.
– Кто второсортный?!
И все заглушил Лешкин смех.
А потом он влетел в кабинет:
– Ты здесь?! Шлепни мне «первый сорт»!
– Легко! – согласилась Женька и оттиснула ему на лбу «III сорт».
– Женька, я тебя!.. – влетел Сашка и, увидев Лешку, схватился за живот: – А ты что-то вообще сортом не вышел!
– Я первосортный супергерой!
– В зеркало посмотри!
А потом они оба скрутили умирающую от хохота Женьку и пропечатали ее некондицией – «неконд».
– Ладно, мне тут надоело, – отсмеявшись, заявил Лешка, – пошли в цеха!
Вышли из конторы на улицу.
Здания производственных цехов были легко узнаваемы: они были огромные, а окна в них были под самой крышей. «Если двери закрыты – не залезешь…» – мелькнуло в голове у Женьки, но двери – точнее, огромные ворота – оказались открыты.
– Где тут выключатель? – с умным видом поинтересовался Лешка, но, сколько бы они ни светили на стены фонариками, выключателя не нашли.
– Может быть, тут какой-то общий рубильник? – предположила Женька. Но и его найти не удалось.
Впрочем, более или менее все было видно и без света – хватало того, что попадал в окна. И первое, что они увидели, были огромные стеллажи с продукцией комбината: с одной стороны – одинаковые, как две капли воды, горшки для растений, с другой – миски. Женька взяла одну и грустно вздохнула:
– Необожженная. Эх, была бы у меня дома печь для обжига!..
– И че бы ты делала с тысячью горшков? – спросил Лешка, убегая вперед: его это не интересовало.
– Не расстраивайся, – сказал Сашка, – тут на комбинате магазин раньше был, где готовой продукцией торговали. Зайдем на обратном пути – может, там что осталось.
Но Женька уже неслась дальше наперегонки с братом.
Первый цех проскочили насквозь: в нем только и было что необожженная продукция. Через коридор вышли в следующий. Там тянулись в полумраке длинные черные ленты транспортеров.
– Здесь сидели тетеньки, которые расписывали посуду глазурью. Лента двигалась, к ним подплывала очередная кружка или миска… – пояснил Сашка.
Женька хотела было влезть на механизм, но поскользнулась, передумала и теперь шла дальше, старательно глядя под ноги. В этом цеху, видимо, протекала крыша, потому что на полу попадались предательски замерзшие лужи.
– Эй, народ! Сюда! – откуда-то из темноты крикнул Лешка, и Женька с Сашкой вошли в следующий цех.
Здесь были навалены огромные кучи глины. Чуть поодаль стояли какие-то цистерны. А в бетонном полу были выбиты ямы-ванны, и там, уже жидкая, тоже плавала глина.
– Прикиньте, если туда сигануть, точняк засосет как в болото! – сообщил Лешка, стоя на самом ее краю.
– Не поскользнись, герой! Отошел бы ты в сторону, – предостерег Сашка.
– Сам смотри не навернись! – возмутился тот и попытался то ли в шутку, то ли всерьез столкнуть друга в глиняную ванну.
Женька же, давно привыкшая к мальчишеским потасовкам, не обратила на них ни малейшего внимания: она прислушивалась. Ей послышался какой-то звук, которого до этого не было…
– А вот воды здесь быть не должно: здесь не отапливается, и температура должна быть как на улице, минусовая, – вдруг сказал Сашка.
Женька тут же заметила, что она машинально разматывает шарф, потому что ей стало жарко…
– Тсс! – Сашка приложил палец к губам, хотя все и так молчали.
Наверху под потолком свистел ветер – наверное, где-то в окнах не хватало стекол. Свет из них падал только в центр цеха, а у стен прочно обосновался мрак; дальний конец помещения и вовсе терялся в темноте. И там, в этой темноте, что-то шуршало и потрескивало; откуда-то капала вода… И вообще здесь было как-то гораздо мрачнее и неуютнее…
– Вам не кажется, что здесь кто-то есть кроме нас? – спросил Сашка.
Среди всех звуков заброшенного пустого цеха все явственнее проступал один: тяжелые, неторопливые шаги, сопровождаемые мрачным гулким эхом.
Глава 2 Шаги в цехах
Это были именно человеческие шаги – то ли в дальнем краю цеха, то ли в одном из примыкающих коридоров. Теперь как вкопанные стояли все трое, на всякий случай погасив фонари. Но все быстро стихло.
– Шаги или показалось? – с интересом спросила Женька. – Тут столько всяких звуков…
Лешка хотел было сказать что-то бодрое и хвастливое, как вдруг глина в яме-ванне, около которой они стояли, с шумом запузырилась. И он тут же, ойкнув, отпрыгнул от края.
– Герой, – ухмыльнулась Женька.
– Я просто не ожидал!
– А глина тоже должна быть мерзлой, – заметил Сашка.
– Да ну ее, эту глину, – отмахнулся Лешка. – И вообще, че вы перепугались-то? Все нормуль, хорош раздупляться, айда дальше!
Но только он хотел решительно рвануть дальше по цеху, как снова послышались шаги. Только ближе. И громче. Как будто к ним, шаркая и подволакивая ноги, шел кто-то огромный, тяжелый. Все трое непроизвольно попятились… Женьке вдруг на секунду показалось, что вот сейчас прямо из коридора выйдет сторож метра два ростом и почему-то с топором…
С неприятным звуком с кучи глины отвалился комок и сполз в яму-ванну, которая тут же поглотила его, снова пойдя пузырями…
– Это сторож! – вдруг заорал Лешка, скомандовал «Бежим!» и первый рванул в обход глины к воротам. Ворота оказались заперты.
Ни слова не говоря, он припустил в противоположный конец цеха, потом свернул в какой-то коридор. Женьке с Сашкой ничего не осталось, как нестись сломя голову вслед за ним. В конце концов они все трое вылетели к очередным запертым воротам в очередном цехе. Шаги остались где-то позади, но сторож, который наверняка лучше их ориентировался в комбинатовском лабиринте, мог появиться в любую минуту.
– И куда нам теперь? – шепотом спросила Женька.
– Сама и думай! Ты нас сюда притащила! «Охрану сняли, охрану сняли!» Поймает нас сторож – уроет, да еще и предкам заложит! – огрызнулся Лешка.
– Не ори! Чего ты паникуешь-то? Нас еще никто не поймал! Сашка, ты же здесь был, куда нам бежать?!
– Надо подумать…
И тут снова и ясно послышались тяжелые, не предвещавшие ничего хорошего шаги.
– Туда! – махнул рукой Сашка и бросился через цех вдоль стены, во мрак.
Они неслись как ветер, поскальзываясь на лужах и спотыкаясь о черепки горшков. Свернули в какой-то коридор, нащупали выключатель и зажгли свет. Пробежали по коридору и выскочили в цех, в котором еще не были. Здесь посередине высились какие-то кирпичные громады.
– Зуб даю, мы здесь не пробегали! Второсортный ты наш, ты куда нас завел? – возмутился Лешка.
– От третьесортного слышу! – в ответ ругнулся Сашка. – Я откуда знаю, куда бежать?
– А че ты так уверенно рванул вперед?
– Мне казалось, я помню дорогу!
За их спинами вдруг что-то ухнуло-грохнуло так, что в окнах под потолком задрожали стекла. Женька, Сашка и Лешка, не сговариваясь, кинулись в первый попавшийся коридор. Проскочили его на одном дыхании и влетели в следующий полутемный цех, в конце которого… маячила открытая дверь. Открытая дверь! Серо-голубой прямоугольник дневного света, выход из лабиринта! Не помня себя то ли от страха, то ли просто от неожиданности, они выскочили на улицу.
– Вы себя в зеркало видели? – встретила их на пороге Сашкина мама.
У всех на лбу красовались печати, про которые, они, конечно же, забыли, и Женька рассмеялась первая. В крови бурлил адреналин, она не могла внятно объяснить, как они нашли контору на огромной территории комбината и то помещение в конторе, в котором оставили окно нараспашку, но ей было скорее весело, чем страшно. Ведь это был тот самый кошмар, который по сути – лишь забавное и безопасное приключение: ну поймай их сторож – не убил бы же он их на самом деле!
– Ладно, раздевайтесь, умывайтесь – и за стол.
После обеда хотелось немедленно удрать от взрослых в Сашкину комнату и основательно все обсудить, но на это не было времени. Ведь была и другая причина, почему Женька с Лешкой каждые выходные проводили у Сашки. И эту причину звали «лошади».
В Деревянном, где жил Сашка, были лошади! Самые настоящие, с гривами и копытами. И на них можно было ездить верхом. Женька с Сашкой, как решили еще летом, пошли в секцию конного спорта. Тем более что все сложилось так удачно: Карповы купили дом в двадцати минутах ходьбы от конюшни, а Сашка с Женькой давно мечтали научиться ездить верхом – так чем же это не знак судьбы? И вот теперь они радостно собирались бежать к своим любимцам.
– Санек, я сыграю? – Лешка радостно запрыгнул за Сашкин компьютер.
– Да, конечно, – откликнулся тот; Лешка никогда не ходил с ними на конюшню, предпочитая компьютерные игры увлекательному миру конников и верховой езды.
Женька с Сашкой переоделись и пошли на конюшню.
Вернувшись, они застали Лешку в той же самой позе: глаза отчаянно пялятся в экран, выражение лица дебильно-сосредоточенное.
– «Музыкальные войны»[11]? – спросил Сашка, переодеваясь.
– Сам играй в этот детсад!
– В «майн»[12], в «дотку»?[13]
– Вашу мышь! Этот Сахарный Пупс меня обыграл! Макака! – взвыл Лешка, борясь с желанием запустить джойстиком в монитор; обернулся к Сашке: – В «ФИФА»[14] я играю, в «ФИФА», че, не видишь?
– Кто тебя обыграл? Сахарный Пупс? – прыснула Женька.
– Зато вчера меня уделал Супермен-2000! – гордо сообщил братец и обратился к Сашке: – Сыграем после ужина в «ФИФА», а то по сетке задолбало? Я тебя уделаю!
– Легко! – улыбнулся тот.
Женьку с Лешкой родители обычно отпускали в Деревянное с ночевкой, а потому впереди была еще масса времени.
После ужина все собрались в Сашкиной комнате – небольшом жилом помещении, выгороженном на неотапливаемом чердаке. В ней удачно помещались раздвижная тахта, компьютерный стол с компьютером, шкаф с одеждой и книжные полки. А один угол занимала красивая современная печь-камин. Мальчишки решили ее затопить, выключив обогреватель и получив разрешение у родителей, которые, правда, строго-настрого наказали не закрывать задвижку, не посоветовавшись с ними, боясь, что подростки угорят. Женька печку не любила, а потому, пользуясь случаем, сама заняла Сашкин компьютер.
– О, чуваки! Я ж совсем забыл! – хлопнул себя по лбу Лешка за ее спиной. – Че было, че было! Пока вы на лошадках катались, к Сашкиному папе сторож приходил. Он, оказывается, через дом живет. Короче, я вниз спускался бутербродик какой на кишку закинуть, слышал разговор. Он, сторож, типа, просил шуруповерт одолжить и про печальку свою рассказывал. Короче, выпнули его с работы, третий день уже комбинат без охраны стоит.
– Сторож? Так это в цехе был не сторож? – удивилась и обрадовалась Женька и даже на полсекундочки оторвалась от игры. – Ура! Завтра снова можно туда рвануть!
У Женьки, как всегда после верховой езды, было отличное настроение. Ей не терпелось снова попасть в цеха и все хорошенько обследовать. А шаги и звуки – так ведь в любом заброшенном помещении, куда залезаешь без спросу, тебе всегда немножко не по себе. Особенно в таких огромных цехах, как на комбинате.
– Только непонятно, чьи тогда шаги были… – озадачился Лешка.
– Да, надо подумать, – начал Сашка. – Цеха по форме представляют собой параллелепипеды с ровными прямыми стенами и прямым потолком… при падении звуковой волны на границу… тогда как при идеально ровной поверхности происходит зеркальное отражение звука…
Женька слушала вполуха; Сашка Карпов был классным парнем, умным и добрым, но занудой и немного тормозом. Он долго думал и мало действовал. Его все время надо было тормошить и подгонять. Это как подогревать обед не в микроволновке, а на плите: газовая в пару минут делает свое дело, а электрическая долго-долго раскачивается, долго нагревается, но потом долго и остывает. В их дружной тройке Сашка был электроплитой, Лешка – газовой, а Женька – плитой с турбонаддувом.
– Эхо вас напугало, эхо! – в конце концов не выдержала она.
– Меня? Да я ваще! – тут же возмутился Лешка.
– … поэтому единственным объяснением может послужить тот факт, что кроме нас там все-таки был кто-то еще, наверное какие-то местные, – закончил наконец свою мысль Сашка. – Школьники, как мы, искали чем поживиться, или бездомные какие шарились. А шаги могли казаться громче, потому что эхо дало такой эффект. Оно все звуки усиливает.
– Я это сразу понял. А вы перепугались! Дрищи! – гордо заявил Лешка.
– Сам ты дрищ! – отмахнулся Сашка.
– А как у вас тут местные? Можем мы завтра на гопников каких-нибудь наткнуться? Как они к чужим относятся? Не наваляют? – спросила Женька, отвлеклась от игры, пропустила хороший ход и проиграла.
– Кому, мне?! – снова взвился Лешка. – Да я им одной левой: ха! ха! ха! И с ноги в бубен.
Женька про себя ухмыльнулась: такой уж был у нее брат – хвастовства вагон и маленькая тележка. Но она его хорошо знала: Лешка был смелым только с младшими. Или с одноклассниками. Из тех, кто послабее. Любого же, кто хоть по виду старше и сильнее его, он… боялся. Именно боялся. Обходил стороной компании старшеклассников. Какие-то крутые друзья, которые брали его на «взрослые» дела, были у него только на словах. А на деле… На деле не было никаких дел. Была только неуверенность в себе.
Женька все это знала, но никогда брата не разоблачала. Ну хотелось ему казаться крутым хотя бы перед ней и Сашкой – ну и пусть. Ей нетрудно было соглашаться с его хвастливыми рассказами, нетрудно было верить его лжи. Его ложь безобидна. Может быть, он вырастет, станет сильным и перестанет бояться. И действительно его примут к себе старшие, к которым он так рвался. И все, что он рассказывал, станет правдой. Только пока лучше было рассчитывать на себя. И не встречаться в пустых цехах с местными гопниками.
– Да вроде тихо-мирно все тут у нас, – пожал плечами Сашка. – Есть одна компания. Подкатили как-то, выяснили, кто я и откуда тут взялся. Пнули по сумке с учебниками и отстали.
– Эх ты, а вот я бы им!.. – тут же начал Лешка.
– Ладно, хватит хвастаться, – остановила его Женька, – ты мне играть мешаешь! – И тот замолк.
Мальчишки еще немного молча посидели у печки, глядя на пламя, а потом отжали Женьку от компьютера и уселись играть в свою «ФИФА». Впрочем, Женька не расстроилась – привалилась на тахте с Сашкиной электронной книжкой и с головой ушла в текст.
По результатам нескольких игр Лешка обыграл Сашку и был несказанно этим горд. Они бы играли и дальше, но пришла Сашкина мама, выключила компьютер и отобрала у мальчишек джойстики. А потом, заглянув в печь-камин, закрыла заслонку и грозно пообещала прийти еще раз минут через десять, чтобы проверить, спят ли они. И всем троим пришлось укладываться спать.
– Мелкая, расскажи что-нибудь прикольное! – потребовал Лешка.
– Анекдот? Как мальчик, воспитанный блогерами, довел учительницу до истерики комментариями в дневнике?
– Ага!
– Вообще-то, слово «лопата», после которого нужно смеяться, уже прозвучало.
– Че?
– Расскажи страшилку! – попросил Сашка.
Женька начала было рассказывать про больницу с черными простынями, но всех троих быстро сморил сон.
Женька проснулась от запаха гари. Единственное окошко было наглухо задернуто шторами, а потому в комнате было совершенно темно. Только через стеклянную дверку камина было видно, что там теплилось пламя.
«Странно… – подумала Женька, – ведь Сашкина мама вчера проверила, все ли прогорело, а потом только закрыла задвижку…» Она еще раз внимательно посмотрела на печь-камин. Там действительно что-то горело. Потрескивали в тишине дрова. Тянуло дымом.
И тут вдруг Женька заметила, что дым везде. Он клубами вырывался из-за неплотно прикрытой печной дверки и быстро затягивал всю комнату. В темноте и дыму Женька попыталась разглядеть мальчишек… Рядом с тахтой лежал матрас, на нем – два скомканных одеяла, подушки… Лешки с Сашкой не было. ИХ НЕ БЫЛО. Куда они могли уйти посреди ночи?!
Женька вскочила с тахты. Все, что она знала об угарном газе, так это то, что надо срочно открыть печную задвижку и распахнуть окно, чтобы выпустить дым. Она бросилась к камину. Воздух вокруг него был теплый-теплый, а задвижка… открыта. По крайней мере, она торчала наружу. «Почему ж тогда тянет дымом?..» – не поняла Женька. Она попыталась наглухо закрыть печную дверку, взялась за нее – и тут же отдернула руку, обжегшись.
Женька рванулась к окну. Вскочила на тахту, вцепилась в оконные ручки… Они, казалось, намертво заели в пазах. Окно не открывалось! «Надо бежать на первый этаж, – решила она, – искать мальчишек и будить взрослых». И тут же за спиной у нее что-то щелкнуло, ухнуло… В нос ударил дым, и глаза сразу же заслезились.
Женька испуганно обернулась. Отчего-то сама собой распахнулась каминная дверка, от какого-то невидимого ветра проснулась тяга, и пламя взревело в топке с каким-то непонятным звуком.
«Прочь! – оборвалось все внутри у Женьки. – Бежать отсюда!» Но, как будто прочитав ее мысли, огонь рванулся из камина к двери, в одну секунду превратив ее в факел. «В окно! В окно! Второй этаж – это не смертельно!» – Женька снова вцепилась в намертво заклинившую ручку окна. Мелькнула мысль: «Разбить стекло!» – и она схватила первое, что подвернулось ей под руку, – тяжелую керамическую кружку с ручками и маркерами, ударила по раме… Кружка раскололась в руках, а стекло осталось таким же, каким было: без единой трещинки.
За ее спиной опять взревело пламя… Женьке обожгло ноги. И тут же тысячи острых когтей вцепились ей в бок – на ней вспыхнула футболка. Потом загорелись волосы. Дым заволок все кругом. Женька закричала, и раскаленный воздух, попав внутрь, тут же разорвал ей легкие.
Глава 3 Находка
– Ты че орешь?! Что случилось?! – в полумраке с двух сторон ее трясли Лешка и Сашка.
– Горим! Пожар! Пожар! – не понимая, кто она и где, Женька вырывалась из их рук.
– Да нет никакого пожара! Все чики-поки!
Женька понемногу стала приходить в себя.
Печь-камин скромно притулилась в углу, такая же новенькая и нарядная, какая была. Прикрытая дверь без каких-либо следов пожара отделяла жилую комнату от чердака. Никаких даже намеков на запах гари не было.
– Вечно ты со своими кошмарами… Достала уже! – буркнул Лешка, нащупывая свой телефон: – Который час?
– Полдевятого, – ответил ему Сашка и обернулся к Женьке: – И часто тебе ужасы снятся?
Ужасы снились ей часто. Гораздо чаще, чем хотелось бы.
– Нет! Ничего мне никогда не снится! Я не хочу об этом говорить! – отрезала Женька.
– Жди! Скажет она тебе! Эта партизанка даже мне ничего никогда не говорит. Только орет по ночам. – Лешка уселся за компьютерный стол, включил компьютер.
– Все, встаем? – спросил Сашка.
– А че еще делать? Раз уж она подняла.
– Я не специально, – огрызнулась Женька, по-прежнему недоверчиво принюхиваясь и разглядывая украдкой в настенное зеркало свои длинные, по лопатки, ничуть не обгоревшие рыжие волосы.
После завтрака Женька совсем успокоилась. Чего страдать из-за какого-то сна, ведь впереди у них было при-клю-че-ни-е! Надо было выяснить, кто ходит по цехам!
– Так, Сашка, у тебя есть рюкзаки? И побольше. За хабаром ведь идем – чтобы было куда положить. И еще мы возьмем бумажку и ручку. Надо на месте план составить, где какой цех, чтобы опять не заблудиться. У каждого уважающего себя сталкера должен быть план зоны!
– Мелкая, я не понял, ты че раскомандовалась? – тут же возмутился Лешка.
– Какой хабар, какой сталкер, какая зона? – спросил Сашка.
– Ты что, «Пикник на обочине» Стругацких не читал? А еще отличник! – проигнорировав реплику брата, удивилась Женька и пояснила: – Там после посещения Земли инопланетянами образовалась некая зона с аномальными явлениями и странными предметами. Ученые, конечно, стали ее исследовать. И тут же появились такие люди, сталкеры, которые, рискуя своей жизнью, стали самовольно ходить в зону, доставать эти предметы и продавать их. Их добыча называлась хабаром. Вот и мы, как сталкеры, идем в зону за хабаром. Лично я собираюсь найти обожженные чайники-миски. Прикольно же на халяву. Себе, маме подарить, подружкам.
– Не, и че теперь, книжку читала – так уже главная? – продолжал возмущаться Лешка.
– Главный – тот, чья идея, это во‑первых а во‑вторых – кто соображает лучше.
– Ты, типа, че, меня дураком обозвала?!
– Тихо, Лешка, Женька права. Она правильно говорит. И рюкзаки нужно, и план нарисовать, – поддержал Женьку Сашка и обернулся к ней: – А чем там, в книжке, все закончилось?
– Там… – Женька растерялась: она ведь вроде бы читала книжку до конца, но сейчас почему-то не могла вспомнить финал… – Там…
– Да какая разница! – перебил ее Лешка. – Так, Сашка, тащи рюкзаки. Мы идем за хабаром!
В контору проникли как в прошлый раз, через окно. Вышли из здания на улицу. Мальчишки сразу собрались бежать дальше, но Женька их остановила:
– Давайте начинать рисовать план зоны. – Она вытащила из рюкзака блокнот с ручкой и вручила их Сашке: – Рисуй!
Тот послушно начал зарисовывать, объясняя вслух:
– Вот контора, где мы стоим, вот забор, вот там ворота. Если встать спиной к забору, то напротив первый цех.
– Это тот, где только стеллажи с посудой?
– Да. Это он. А направо от него уходит коридор в цех росписи…
Лешка между тем успел обнаружить неподалеку будку, где раньше, видимо, сидел сторож; она была пуста.
– Все, спокуха, можно не бояться! – радостно заявил он.
Сашка закончил рисовать.
– Отлично! – обрадовалась Женька, издала индейский воинственный клич и крикнула: – Вперед! За хабаром! Карпов, где был магазин?
Лешка, которому миски были неинтересны, ушел в цеха, а Сашка привел Женьку в магазин, который находился в конторе, только вход был с торца. Внутри так же легко зажегся свет, и она с радостью кинулась к полкам, уставленным продукцией комбината. В основном, правда, она была битая, но удалось найти и целые вещи: два разных чайника – один пузатый в цветочек, второй полосатый, вытянутый вверх, – штук десять одинаковых мисок, пяток тарелок, огромный кувшин, парные горшочки для запекания, блюдо, разномастные кружки. Хабар сложили в конторе у окна, через которое попали внутрь, на стол. Лешка приволок и разложил рядом найденные где-то на территории корпус от ноутбука, пыльный принтер, какие-то платы от компьютера и прочее «железо».
– Идем? – спросил Сашка.
– Подожди, дай пораздуваться, – сказала Женька, не отрывая взгляда от своих сокровищ.
– Что?
– У родителей раньше собака жила, мы с Лешкой еще маленькие были. Ей когда кость большую давали, она ее сразу не ела – сидела смотрела на нее и раздувалась от счастья. Вот и я сижу и раздуваюсь.
– А в чем смысл этого раздувания? – не понял Сашка, но Женька не удостоила его ответом.
– Я что-то не то сказал? – Сашка посмотрел на Лешку.
– Отстань, – буркнул тот, перебирая свое «железо», – я тоже раздуваюсь.
В цеха они отправились минут через пять.
Весна все-таки решила заявить о себе: сквозь тучи прорывалось солнце, ветра не было, и на улице было значительно теплее, чем вчера. А в цехах – светлее. Они уже не казались сумеречными и страшными. Вызывали разве что чувство грусти: когда-то тут все работало, трудились люди, украшали цветочками глиняные чайники и чашки, которые потом поступали в магазины, где их покупали, заваривали в них чай…
– Эй, э-ге-гей, вы тут?! – раздался откуда-то из темного коридора радостный крик умчавшегося вперед Лешки. – Быстро ко мне! Что я вам покажу!
Женька с Сашкой, движимые любопытством, бросились на его голос. Нашли Лешку в маленькой комнатке, куда вела дверь из коридора между цехами. Уже не радостный, а обескураженный, он показал на огромный металлический сейф. Сейф был пуст.
– А ты думал, кто-то мог вот так вот запросто деньги оставить? – ухмыльнулась Женька и взялась за среднюю полку сейфа.
Если бы позже ее спросили, зачем она это сделала, она не смогла бы внятно объяснить, но она взялась за полку и потянула ее на себя. Полка неожиданно сдвинулась со своего места и осталась у Женьки в руках.
– Съемная полка? – удивился Сашка.
– Ага. – Женька разглядывала свой бесполезный трофей.
Она уже хотела было кинуть его на пол, как вдруг ей показалось, что для листа стали полка слишком объемная. Она посветила на нее фонариком… Два листа, сваренные по периметру. А между ними явно что-то было.
– Думаешь, там спрятаны деньги?! – оживился Сашка, попутно дорисовывавший на плане те цеха, что они успели пройти.
– Конечно! Это какая-нибудь тайная заначка бухгалтера! Я куплю себе самый крутой планшет! – Женька радостно запихнула находку в рюкзак: – У твоего папы ведь есть болгарка?
Сашка кивнул.
– Бежим! – Лешке не терпелось найти что-нибудь еще.
Где-то рядом, но совершенно непонятно где, снова раздались шаги. Только не такие, как в прошлый раз. Теперь было ощущение, что кто-то бежал сюда по гулкому коридору, и бежал не один. Не сговариваясь, все трое пулей вылетели из комнатки, чтобы не оказаться в ловушке, и сломя голову бросились по коридору. Влетели в следующий цех, где было что-то длинное, кирпичное, занимающее почти всю его площадь. К этому длинному и кирпичному тоже тянулись ленты транспортеров. Нырнули между кирпичными громадами, присели на корточки и притаились.
– А чего мы рванули-то так? Сторожа нет, значит, это местные, – придя в себя, прошептала Женька. – Чего мы прячемся-то? Давайте выйдем, выясним, кто это.
Под крышей завывал ветер, подрагивали стекла в окнах, что-то где-то потрескивало, щелкало, капало, и проклятое эхо снова множило шаги, не давая сообразить, с какой стороны и сколько людей бежало в цех. Мальчишки молчали, и ей тоже стало как-то не по себе. Шаги приближались, приближались, приближались… Что-то подсказывало Женьке, что это не гопники… На корточках сидеть было неудобно, хотелось встать хоть на одно колено. Но под ногами был не лед – самые настоящие лужи. Да и вообще здесь было тепло чуть ли не как дома. «Кому, ну вот кому нужно было оставлять отопление, платить за него? Как вообще в марте можно протопить такую громадину с выбитыми окнами и дырявой крышей?!» – прыгали в голове мысли совершенно о другом, лишь бы не думать о том, кто рвется к ним из лабиринта цехов… Женька вжалась спиной в теплую, как печка, кирпичную кладку.
Их троих как будто брали в кольцо, загоняли за флажки, как волков. Шаги слышались со всех сторон. Громче, громче, громче… Ближе, ближе, ближе… Вот сейчас, вот сейчас в цех ворвутся, ворвутся… «Кто? Да кто здесь?!» – от невыносимого напряжения хотелось крикнуть Женьке, вскочить и встретиться с опасностью глаза в глаза…
И вдруг все стихло. Стихло сразу, как будто это была запись и кто-то резко выключил звук.
– Что это был за адский ад из ада? Где мы? – шепотом, но строго спросил Лешка и тут же предложил: – Валим отсюда!
– Мы в цехе обжига. Эти громадины – печи: одна, вторая, – пояснил Сашка, вставая во весь рост и озираясь по сторонам. – Сюда, на транспортер, ставили горшки, они медленно въезжали в топку, а выезжали уже обожженными. Оставалось только остудить их, и можно было продавать. Когда-то печи были дровяные, потом их переделали в электрические, но трубы остались.
Женька тоже встала, опершись на печь, и тут же отдернула руку:
– А почему она теплая, почти горячая? Странно это как‑то… – Она потихоньку приходила в себя.
– На солнышке нагрелась! – заявил Лешка.
Женька с Сашкой переглянулись: даже если бы день был ясным, слабого мартовского солнца не хватило бы, чтобы нагреть пару десятков тонн кирпичей. Морок прошел, Женьке стало смешно:
– Лешка, а ты почему никому не дал с ноги в бубен? Чего удирал? Ведь это гопники от тебя должны были удирать – только волосы назад.
– Я удирал?! – возмутился Рыжов. – Да у меня был коварный план! Спрятаться в засаде, а потом напасть на них и всех уделать! Да они ваще сдрейфили. А че мне за ними – бегать, что ли? Да ну на фиг! И ваще пошли домой, жрать охота, – в конце концов предложил он, глянув на часы на мобильном телефоне, в нетерпении подпрыгнул на месте и… – Я не понял: а куда нам идти-то?
И тут же высоко над головой задрожало окно. И стало темнеть: от стен, куда не доставал слабый дневной свет, наступал мрак… Шорох, еще шорох… Треск… Где-то закапала вода. Что-то треснуло, и раскололось, и отдалось гулким эхом, как будто где-то далеко разбили горшок…
– Надо подумать. Мы пришли отсюда. А вот там был цех росписи… – Сашка крутился на месте, озираясь по сторонам и разглядывая свой план, в который он еще не успел внести цех обжига. – А вот если мы пойдем туда… А там была глина… А там коридор…
И тут снова раздались шаги.
– Враги! – крикнула Женька и первая кинулась в другой конец цеха.
Одним махом они втроем проскочили цех… И уткнулись в запертые ворота.
Вообще-то изначально она пошутила, хотела проверить Лешку, который минуту назад обещал «всех уделать». Но когда Женька оказалась в тупике, а шаги заухали, загремели, загрохотали где-то совсем рядом, ей снова стало нехорошо. Пусть это проклятое эхо играло с ними, множа и усиливая все звуки, но что-то в этих шагах было… не-че-ло-ве-чес-ко-е… Потустороннее.
Лешка кинулся искать проход в следующий цех. Нашел, они нырнули в него, каждой клеточкой тела ощущая четкие тяжелые и враждебные шаги за спиной… Женька влетела в коридор первая, в темноте, на ощупь, на бегу пытаясь включить фонарик, и первая же споткнулась и кувырком полетела на что-то мягкое. Конец коридора оказался наглухо заваленным мусором тупиком.
Теперь-то они точно были в ловушке! Мальчишки, тоже навернувшись впотьмах, притихли где-то рядом с Женькой. Проклятые шаги в цехе замерли, словно он – они? – остановился рядом с дверью в коридор и медлил теперь, решая, заглянуть в него или нет. Время остановилось. В темноте что-то тикало как бомба. И только спустя минуту до Женьки дошло, что это ее собственное сердце отчаянно колотится о ребра. И против воли полезли на ум разные фильмы-триллеры, где компания подростков оказывалась запертой в незнакомом помещении, в котором орудовал маньяк.
Кто-то огромный стоял у входа в коридор, невидимый в темноте, переминался с ноги на ногу, медлил… Женька готова была поклясться, что она слышит его дыхание, хруст глиняных черепков под ногами… И вдруг она почувствовала, буквально увидела в темноте и как-то со стороны… Все было не так! Это пустые мрачные помещения комбината, как огромный полумертвый, но еще сопротивляющийся смерти организм, специально призвали их к себе, заманили внутрь, чтобы, погоняв по кругу, лишить последних сил, свести с ума и… переварить их, троих, растворить в своей утробе, высосать их теплую кровь, чтобы продлить свое существование хотя бы на месяц, хотя бы на день…
Мучительно хотелось кашлянуть от пыли… Вскочить… Закричать!..
И вдруг все стихло.
Прошла пара минут. Не веря своим ушам, Женька вслушивалась в ватную тишину тупикового коридора.
– Отползаем, – первым вышел из ступора Лешка. – Я на разведку, Женька за мной, Санек, прикроешь нас, если что.
Никто, конечно, никуда не пополз – они пулей вылетели из коридора, проскочили цех с глиной, коридор, соединяющий его со следующим цехом, задыхаясь, выскочили еще в какое-то полутемное помещение.
– Вашу мышь! – откашливаясь, ругался Лешка; он где-то подхватил это выражение и теперь использовал его по всякому поводу. – Мы здесь были уже стопицот раз! И куда, КУДА НАМ ТЕПЕРЬ?!
– Туда? – полувопросительно предложил Сашка, показывая в дальний конец цеха.
– Ты здесь был – тебе лучше знать!
– Я здесь был пять лет назад! Нас учительница везде за ручку водила!
– Но глаза-то у тебя были на месте! Позырь по сторонам!
– Я…
И в следующую же секунду в дальнем конце цеха что-то грохнуло – взорвалось! – как будто кто-то огромный уронил целый стеллаж с горшками, и все они с размаху хлопнулись о бетонный пол.
– Ма-ма!.. – И все трое рванули прочь, не разбирая дороги.
Глава 4 То, что было внутри
Выскочив вчера опрометью с территории комбината, на освещенной улице они быстро пришли в себя. И даже осторожно вернулись за хабаром, сгрузив его в рюкзаки прямо через окно. Вечером Женька вручила маме чайник и кружки, а потом долго разглядывала свою странную находку.
Сашкин папа распилил сталь болгаркой, но внутри полочки из сейфа оказались совсем не деньги (прощай, планшетный компьютер!). Внутри были обугленные (наверное, от болгарки) тетрадные, в клеточку, листки, исписанные мелким почерком. А потому разочарованная Женька просто кинула их на стол. «Завтра. Завтра гляну, что там», – это была последняя мысль перед тем, как она заснула.
А в школе на третьей перемене в столовой к ней пристали с вопросами подружки: Рита Пожинская по прозвищу Рис и Лена Никитина без всякого прозвища:
– Жень, скажи, а ты с Сашкой Карповым дружишь или у вас любовь?
Женька, которая никогда за словом в карман не лезла, неожиданно для самой себя растерялась. И осторожно спросила:
– А почему вы спрашиваете?
– Что-то ты с ним часто болтаешь, – сказала Лена. – И о чем, вот скажи, о чем? Парни ведь такие тупы-ы-ые! О чем с ними можно говорить?
– Да так, шуткануть-то с ними можно…
– Да с Бобра вообще упороться можно, – поддержала Рис.
– Не, Пендык тупее! – возмутилась Лена.
И они немедленно заспорили между собой, кто в их классе смешнее: Бобер – он же Генка Бобров или Слава по фамилии Пендык, которому даже кличку придумывать было не нужно. А Женька думала о другом.
У них в классе девочки были отдельно, мальчики – отдельно. Среди мальчишек верховодили Дима Зинчук и Толька Миронов, они были большие, сильные и наглые. «Метали бомбочки» – на четвертой перемене, когда все высыпали на улицу, швыряли о стену пакеты с молоком, которые выдавали в столовой. Могли в классе выругаться матом. Учились плохо. Третировали девчонок, задирали парней, и ходили слухи, что они отбирали деньги у младшеклассников. Эта парочка четко следила за поведением одноклассников. Они ненавидели мальчишек, которые старались хорошо учиться, не дрались и не ругались. А если вдруг замечали, что кто-то из одноклассников начинал дружить или просто часто общаться с девчонкой, дразнили «дураком с нулевой хромосомой» и науськивали на него своих «шестерок» – Бобра с Пендыком. Девчонкам тоже доставалось. Их могли безнаказанно дернуть за волосы, отобрать рюкзак или сумку с учебниками и забросить в кусты.
Женька их ненавидела и… боялась. Потому что слишком хорошо знала, к чему может привести ссора с Зинчуком и Мироновым. Она не хотела, чтобы с ней вышло как с бывшей подружкой Ленки Никитиной Светкой Деминой. А ведь Демина совсем ничего такого и не сделала! Просто в нее вдруг влюбился Бобер. А Бобер в их строгой классной иерархии принадлежал к «отстою». Бобер влюбился, начал писать Деминой записочки, а Миронов, просто хохмы ради, пустил слух, что это сама Демина влюбилась в Бобра. И старательно выстроенная репутация девчонки, твердо державшейся ровно посередине между «крутыми» и «отстоем», рухнула. Ее затравили до того, что ей пришлось перевестись в другую школу. А Никитиной повезло, что она вовремя сообразила, куда ветер дует, и, забыв про подругу, быстро прибилась к Женьке с Риткой.
Сашка, конечно, не был ни Бобром, ни Пендыком. Женька поначалу очень переживала, сможет ли он вписаться в их класс, но у него все более или менее получилось. Даже несмотря на то, что он был почти «ботаном» и немножко «зпр» одновременно. Он как-то ловко сумел сойтись с бессменным старостой их класса Вовой Руденко, а потом вдруг выяснилось, что он и постоять за себя может. Зинчук и Миронов делали вид, что Карпова в классе не существует. Женька Сашкой втайне гордилась.
Но гордиться – это одно, а начать открыто дружить с ним и еще, не дай бог, сесть за одну парту – совсем другое. Во-первых, она сама так тщательно следила за своей репутацией, что не была готова ею рисковать, а во‑вторых, захотел ли бы сам Сашка раз и навсегда попасть в касту «дураков с нулевой хромосомой», было неизвестно. А потому, как бы Женьку ни тянуло рассказать подругам все-все про свою дружбу с Сашкой, про лето в Рускеала, про вылазку на комбинат, она вынуждена была молчать.
Обед закончился. Рис с Ленкой больше про Карпова не расспрашивали. Женька вздохнула и потащилась в класс.
С Сашкой они условились встретиться за квартал от школы: он позвал ее в кафе выпить чаю с пирожными.
– Ну?! – едва они уселись за столик, спросил он.
– Что? – не поняла Женька.
– Как что? Что написано на тетрадных листочках из сейфа? Только не говори, что ты их еще не прочитала!
– Да, не прочитала. На фига нам листочки? Я планшет хочу!
– Женя!
– Ладно-ладно, я сегодня же их отсканирую и пришлю тебе, о’кей?
Поболтали о школе. А потом Сашка, помявшись немного, спросил:
– Женька, ты же мне друг?
– Да. А что?
– Жень, ты не рассказываешь… Но я хотел спросить… Хочу спросить… Ты боишься огня, ведь так? Тебе снятся кошмары про пожар. И у тебя на левой лопатке шрам, похожий на ожог. Что же с тобой произошло?
– Я не хочу об этом говорить.
– Почему? Может быть, ты расскажешь и тебе станет легче, ты…
– Карпов, отвянь. Я не хочу об этом говорить, не хо-чу. Все, адьес.
– Женька, ну ты же не такая злая, ты добрая. Чего ты сразу?
– Я не добрая и не злая. Я добрая в злую полосочку. – И она выскочила из кафе, оставив Сашку расплачиваться.
А вернувшись домой, села за стол и задумчиво уставилась на тетрадные листки из сейфа: может, Сашка прав и это важная находка?
– Ну рассказывай! – ворвался в комнату Лешка.
– Как культурист-блондин, объевшийся кукурузы, лопнул в солярии?
– Да не!.. – Брат резко прикрыл дверь. – Про…
Вслед за дверью почему-то резко захлопнулась форточка, а листки бумаги разлетелись по полу.
– Что делаешь-то?! – тут же вспылила Женька. – Прочитаю все – расскажу, не лезь!
– Да я че, я ниче. Я к парням пойду, у нас ваще крутые дела.
Лешка ушел, а Женька собрала листки, исписанные убористым почерком с двух сторон, и в ней проснулось любопытство: она погрузилась в чтение.
«12.12.
Сегодня ровно три месяца, как я работаю на комбинате. Мои рисунки предварительно одобрили, но в производство еще не запустили. У комбината вообще наступили трудные времена. В отделе сбыта говорят, что конкурировать с Китаем не получается. Раньше предприятие работало в три смены, потом в две, а с завтрашнего дня переходит на одну смену. Мне грустно.
24.12.
Теперь в шесть часов цеха пустеют. Я устроила себе уютный уголок в четвертом цехе. Кинула удлинитель, и теперь мне есть куда подключить электрический гончарный круг. Работаю в тишине, никто не лезет с вопросами. Блюдца у меня уже отлично получаются. И миски. И даже вазы, только простые, обычные. Вытянуть узкое горлышко в вазе до сих пор не выходит. Но ничего, надо просто работать и верить в победу:)
26.12.
Мои эскизы приняли! Окончательно и бесповоротно! Теперь с ними работает технолог! Они пойдут в производство. Ура! Это самый лучший подарок к Новому году!
27.12.
Сегодня снова пыталась сделать вазу…»
Женька отвлеклась и задумалась. Это был обычный дневник какой-то работницы комбината. Наверное, художницы, той, что придумывает, какой формы должны быть чайнички и какие цветочки на них рисовать. Женька пробежалась глазами дальше – еще пара листков были посвящены размышлениям, как правильно «вытягивать» горлышко вазе и как радостно видеть свои – сделанные по своим эскизам – чайники на стеллажах. «Непонятно только, зачем обычный дневник надо было прятать в сейфе да еще таким странным образом…» – подумала Женька. Сидела и рассеянно перебирала записи. Пока вдруг не наткнулась на нечто странное…
«3.02.
Сегодня я снова слышала голоса в цехе обжига. Это было около девяти вечера. Наш сторож Василич, если и обходит помещения, никогда сам с собой не разговаривает. Да я уже спрашивала его, был ли он в цехе в прошлый раз: его не было. Я выключила гончарный круг, чтобы было лучше слышно. Это на самом деле были голоса! Только мужские или женские – непонятно. Мне стало интересно, и я прокралась в цех. Если честно, я думала, что кто-то пришел воровать продукцию. Глупая! Я думала: я остановлю воров! Раскрою преступление! Выглянула из коридора, а там никого нет. Наверное, все оттого, что я совсем заработалась с этими вазами в одиночестве. Надо в выходные съездить в центр и развеяться.
5.02.
Меня до сих пор трясет. Я их видела. Я видела их так, как вижу любого из работников комбината. Они производят странное, даже отталкивающее впечатление. И сами они, и то, что они делают».
– Святые пряники! – вырвалось у Женьки.
Пряники она любила. Особенно мятные и имбирные. А тут на днях к маме заходила какая-то знакомая; они уселись на кухне. Женька заскочила на минутку что-то спросить, увидела на столе пряники и ловко подцепила парочку. А мамина знакомая как закричит: «Ты что! Это святые пряники!» – и отобрала. Как позже выяснилось, та тетка их из какого-то монастыря привезла. Только Женька все равно не поняла, почему их нельзя было съесть.
А теперь вдруг вот выскочили из нее эти «святые пряники»… Наверное, от волнения.
– Святые пряники! – повторила Женька, чувствуя, как все внутри у нее дрожит от предвкушения прикосновения к настоящей Тайне…
И продолжила читать.
«9.02.
Я должна все понять и во всем разобраться! Мне с самого начала казалось, что что-то здесь, на комбинате, не так. Я продолжаю свое наблюдение. Очень хочется с кем-нибудь поделиться увиденным, но я боюсь, что меня сочтут сумасшедшей. Интересно, кто-нибудь еще знает, что здесь творится? Ведь есть люди, работающие здесь по тридцать лет и более! Неужели они никогда не замечали, что происходит?
P. S. Звонила маме в Питер. Сказала, что у меня все хорошо. Мама сказала, что папу отправили в командировку в Германию. Я очень рада. Он давно этого ждал.
15.02.
Я поговорила со сторожем дядей Ваней, которого все тут называют Василичем. Он долго кричал на меня, что я никому не должна об этом говорить, должна перестать оставаться на комбинате после шести и вообще мне нужно уехать. Я не верю своему счастью! Он не просто мне поверил, он говорил со мной так, как будто он сам их видел! И после этого всего он теперь требует, чтобы я уехала? Не на такую напал! Он думает, я от него отстану? А я не отстану! Я не отстану от него, пока не узнаю, что здесь происходит».
А дальше шел листок, помеченный началом марта.
«3.03.
Не понимаю, как может Василич, зная, что здесь происходит, жить себе спокойно. Мы должны позвать ученых! Журналистов! Обратиться в милицию! Как он не понимает, что следующей жертвой может стать, например, его внук или внучка?! Это ведь опасно, в конце концов!»
Женька перечитала эти строки два раза. По всему выходило, что к марту неизвестной художнице сторож Василич уже рассказал в подробностях, что происходило на комбинате. И получалось, что она описала это все в своем дневнике. Только этих листочков не было! Женька внимательно проглядела каждый из них – вдруг перемешались, затерялись? – но их не было. Дальше шли только странички, помеченные мартом и апрелем.
«10.03.
В нашем районе – очередная пропажа. И снова не животное, а человек. Продавщица из магазина, тетя Нюра. Она была такая добрая, улыбчивая, сквернословила, конечно, как сапожник, но весело и беззлобно. Ее все любили. Понаехала милиция, всех опрашивают. А я знаю, знаю, что с ней случилось! И ничего никому не могу сказать! Это ужасно. Я не трушу. Я просто знаю, что мне не поверят. Да и какие у меня есть доказательства? Василич закроется в своей будке, прикинется дурачком и будет твердить, что он ничего не знает.
14.03.
Странно, почему никто из комбинатовских их не видит? И почему они так спокойны? Почему они уверены, что с ними ничего не случится? Мне кажется, Василич рассказал мне не все. Он знает больше.
16.03.
Я снова ходила к Василичу. Я взяла его измором. Он разговорился! Теперь я знаю все. Все-все! Только мне от этого не легче…
P.S. У меня получаются обалденные вазы! И вазы, и горшочки, и чайнички. Я создала свою серию посуды! Не для комбината. Я, наверное, уже писала о своей задумке… Я хочу отправить их на конкурс «Живая глина». У меня будет первое место! Я гений!
22.03.
Очередная жертва. Склочный мужик, который в декабре устроил драку на почте. Но мне его все равно жалко.
Я долго думала обо всем этом. Люди по-разному относятся к судьбе, а я в нее верю. Я ведь попала сюда совершенно волшебным образом. А значит, это неспроста. Василич сказал, что это должна быть девушка. Наверняка это должна быть я. Ведь я их вижу! Я вижу и слышу их. А они меня не замечают.
1.04.
Василич сказал: «Надо отобрать у них то, чем они владеют». Я отберу это. У меня все получится. Не буду больше с ним разговаривать. Он за меня боится – а мне надо, чтобы в меня поверили! Осталось только придумать, как это сделать.
5.04. 2:48
Я придумала! Глаза слипаются. Завтра все напишу».
И больше никаких записей. Женька задумчиво вертела листки бумаги в руках…
– И в каком году все это было? – спросила она вслух саму себя и подумала: «Не могла она, что ли, кроме числа-месяца год поставить?!» И вдруг поняла, что сегодня понедельник и ей нужно идти в музыкальную школу. Она прогуляла ее первый раз в жизни.
Глава 5 Таинственные они
– Мам, ты занята? – Женьке пришла в голову идея, и теперь ей не терпелось ее проверить. – Ма, подскажи мне, а? Вот смотри, ты работаешь на работе. Скажи, у кого на работе есть про тебя все данные?
– Что за странный вопрос! Ну… В отделе кадров есть. Они, когда принимают человека на работу, заполняют его личное дело, а потом вписывают туда разные данные. Еще в бухгалтерии есть, чтобы деньги они могли начислять. Слушай, а какие конкретно данные тебя интересуют?
– Имя-фамилия-отчество, адрес и… Не знаю, а какие еще бывают?
– Все в отделе кадров. А почему это тебя вдруг заинтересовало?
– Секрет!
Женька, довольная, вернулась в комнату, которую они делили с Лешкой. Вчера она, как и собиралась, отсканировала (в очередной раз воздав хвалу родителям, купившим в прошлом году устройство с функциями принтера, сканера и копировального аппарата – МФУ) все записи и отослала Сашке и Лешке, а оригинал спрятала. И вот теперь ей пришла в голову интересная мысль…
Листков явно не хватало. Но ведь все было просто! Надо было лишь найти через социальные сети художницу из Санкт-Петербурга, которая сколько-то лет назад работала на комбинате, написать ей и все выяснить! Жаль, конечно, что год неизвестен, но ведь вряд ли за всю историю предприятия на нем работала еще одна художница из Северной столицы? Осталось только дождаться выходных и снова поехать в Деревянное. С легким сердцем Женька уселась за фортепиано: приключения приключениями, а забрасывать занятия музыкой нехорошо.
– Ну что, какой из них отдел кадров? – бодро спросила Женька, стоя в коридоре на втором этаже конторы.
Они с Лешкой едва дождались субботы, но с утра приехать в Деревянное не вышло: родители заставили делать дома уборку. Выбрались только к обеду, но после обеда у Женьки с Сашкой были занятия в конной секции. Хотели уже отложить поход на комбинат до утра, но после ужина Сашкины родители неожиданно ушли в гости, оставив их одних и строго-настрого запретив самим топить печь-камин. А уходить из дома не запретили! Поэтому, зная, что в конторе есть свет, все трое дружно решили не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
– Так чем отдел кадров отличается от остальных? В нем больше бумаг? – повторила свой вопрос Женька.
– Может, табличкой «Отдел кадров»? – предположил Сашка, открывая одну из дверей и проходя внутрь.
Женька фыркнула, Лешка издал боевой клич «Сталкеры, вперед!», и они оба радостно влетели в кабинет. Здесь, как и везде, пол был устлан разными документами. Разве что и правда их было несколько больше, чем в других кабинетах.
– Фу, я не хочу здесь копаться, – скривился Лешка. – Короче, я пошел на первый этаж. Там запертая лаборатория, но против лома, как говорится, нет приема. – И он удрал.
– Нас интересуют девушки. В графе «должность» должно стоять «художник», – проинструктировала Женька Сашку.
Они принялись копаться в бумагах. И очень быстро поняли, о каких личных делах говорила Женькина мама – это были большие листы, сложенные пополам, с фотографией в левом верхнем углу. Копаясь в бумагах, Женька с Сашкой окончательно забыли про время…
Лешка тоже о том, который уже сейчас час, думал в последнюю очередь; пару раз прибегал, хвастаясь какими-то колбами-пробирками и подозрительными реактивами в банках.
– Не пролей ничего на себя! Вдруг там кислота? – волновалась Женька, зная брата.
– Не боись! Там столько добра! Надо в инете глянуть, что это за фигня. А вдруг там что-то нужное? Давайте сделаем бомбочку и бабахнем, а? Круто будет!
– Не надо бомбочки, – серьезно отвечал Сашка.
В конце концов Женька уже стала отчаиваться. Ведь не факт, что здесь валялись все личные дела. Ведь что-то могли унести, просто порвать, уничтожить. Можно было, конечно, найти в Деревянном бывших работников, порасспрашивать их – но охотно ли взрослые будут разговаривать с любопытными детьми? Увы, Женькин опыт подсказывал, что никто не будет ради них напрягаться и вспоминать что-то, что было очень давно.
И тут Сашка сказал:
– Нашел.
– Дай сюда! – Женька выхватила листок у него из рук и быстро побежала глазами по строчкам, зачитывая вслух: – Филиппова Надежда Сергеевна, год рождения 1978-й, место рождения город Санкт-Петербург… Ага, вот! Принята на должность художника 12 сентября 2000 года. Отлично! Значит, описываемые в дневнике события происходили в начале 2001-го… Образование высшее. Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени «А» точка «Б» точка Штиглица. Здесь есть наименование вуза! Год окончания – двухтысячный. Так будет проще ее найти. Отлично! Ура! Сашка, ты молодец! – Женька кинулась ему на шею, обнимая, и чуть не свалила мальчишку с ног.
Довольная, запихнула личное дело Филипповой в рюкзак.
– Там есть лестница в подвал! Круто! – В кабинет влетел Лешка. – Только там, типа, замок и решетка железная. Как бы…
– Смотрите, – вдруг сказал Сашка.
Женька с Лешкой обернулись к нему. Он стоял у окна, из которого отлично была видна почти вся территория комбината.
– Что? – не поняла Женька, подходя к окну и вглядываясь в темноту.
Где-то там, в темноте, были длинные серые цеха, ржавые грузовики у забора, голые деревья и дорожки, занесенные снегом…
– Дым.
Она посмотрела чуть повыше. На фоне свинцово-серого неба было отлично видно, как из трубы в цехе обжига шел самый настоящий дым.
– Ты же говорил, печи электрические, а трубы, типа, так, ломать в лом было?! Че они, опять на дрова перешли?! – изумился Лешка.
– Вообще-то комбинат давно закрыт. И никто ничего там обжигать не может. Тем более разводя в электрических печах настоящий огонь… – сказал Сашка, не отрываясь от окна.
Женька выключила свет в кабинете, и все, что находилось снаружи, стало видно в разы лучше. Тихо кружился в воздухе мелкий снежок, засыпая постройки и дорожки. Легко можно было различить детали корпусов цехов, в которых когда-то кипела работа и которые теперь, оставленные людьми, стояли бесполезные, заброшенные. Пейзаж был мрачен, уныл, но не страшен. (Особенно после того, как они старательно уверили себя, что в прошлое воскресенье сами себя накрутили, испугавшись таких же, как они, местных любителей приключений.) И только одна деталь – вертикально поднимавшийся из старой кирпичной трубы дым – сразу делала все картину не спокойной и грустной, а нереальной. Ненастоящей. А потому немного пугающей. Ведь Сашка был прав: никто ничего там обжигать не мог; тем более разводя в электрических печах настоящий огонь!
Картина была пугающей, но одновременно волнующей и манящей.
– Рванем посмотрим?! – радостно предложила Женька и тут же кинулась прочь из кабинета. – А вдруг там они – те, про кого писала художница! А вдруг мы их тоже увидим?!
Но Сашка успел поймать ее за капюшон:
– Стой! Подожди. Надо подумать.
– Точняк, надо глянуть! – обрадовался Лешка. – А то вы в прошлый раз перетрусили, не дали мне толком ничего разглядеть!
Но и его Сашка второй рукой поймал за капюшон:
– Стой! Может, лучше туда не соваться…
– Чего бояться-то? – возмутилась Женька. – Ты же читал ее дневник! Она ходила, смотрела на них – и ничего. Ничего с ней не произошло! И мы можем посмотреть, что там происходит! Ты же дочертил дома план: теперь мы знаем все ходы и выходы. Если что – просто убежим, и все.
– А я вообще в этот бред не верю! – отмахнулся Лешка, вырвался и направился к двери. – Мне просто, типа, глянуть по приколу.
– Верю – не верю, надо быть осторожнее! Мы же ничего не знаем. И мы не знаем, чем все закончилось, – сказал Сашка. – Женька, что у тебя за дурацкая привычка: сначала вляпаться во что-нибудь, а только потом подумать во что! Лешка, посмотри на время – одиннадцатый час! Ты вообще когда-нибудь о чем-нибудь думаешь?! Нам пора домой!
– «Каждой твари по паре…» – сказал учитель, выставляя годовые оценки… – себе под нос заметила Женька.
– Что?
– Да, ты прав. Конечно, домой, – «смиренно» согласилась Женька, пряча улыбку. – Глянем одним глазком, и сразу домой! – И бросилась прочь из кабинета вслед за братом: в Сашкиных словах, конечно, была доля истины, но любопытство, как ни крути, оказалось сильней.
– Люди пропадали! Вы же читали! Вы тоже хотите пропасть? Что стало с ними, мы не знаем! – закричал им вслед Сашка. – Надо сначала попробовать найти вКонтакте или через Одноклассников эту Надежду Филиппову, все у нее расспросить. А потом только… – Окончание Женька не расслышала.
Они с Лешкой выскочили из конторы, еще раз посмотрели на дым (он шел из трубы, черный и ровный) и рванули в цех со стеллажами, через который можно было попасть в цех обжига.
В цеху была кромешная, хоть глаз выколи, темнота. Женька замешкалась на секунду, вытаскивая из рюкзака фонарик, включила его и… поняла, что брата рядом нет.
– Лешка, ты где? – крикнула она, вглядываясь во мрак и прислушиваясь; но кругом было темно и тихо.
– Дурак! – высказалась Женька, посветила себе под ноги и решительным шагом направилась вперед…
Вдруг сзади что-то треснуло, ухнуло, захрустело. Она резко обернулась, направив фонарик туда, откуда услышала звуки. В луче света стоял Сашка.
– Подожди! – Он вытащил из сумки карту зоны. – Мы…
– Дай сюда! – Она ловко выхватила бумагу, посветила на нее фонариком.
– … мы здесь, вот, смотри. В цех обжига можно пройти вот так и вот так. Думаю, лучше вот отсюда. А где Лешка?
– Вперед удрал, – не особо вникая, сказала Женька. – Бежим?
– Не бежим, а идем. О-сто-рож-но.
Они дошли до коридора, ведущего в цех обжига. Помедлив, решили не зажигать в нем свет и не включать фонарики; двинулись вперед в темноте.
Впереди слышались тихие голоса. Гулкое эхо смешивалось с ними, мешая разобрать слова. Из цеха по коридору тянуло теплом. Самым настоящим теплом. Как от камина. «Печи! Ведь и правда топятся печи! – мелькнуло у Женьки в голове. – И в прошлый раз в цеху было теплее, чем на улице, и печь была теплой!» Она нервно размотала шарф: на секунду ей показалось, что она задыхается. В темноте Сашка, шедший рядом, взял ее за руку. «Интересно, ему самому страшно или он пытается успокоить меня? – подумала Женька и тут же вспомнила о брате: – Где же Лешка? Ведь он где-то один…»
Впереди что-то ухнуло, чавкнуло, снова и уже громче раздались голоса. Женька с Сашкой замерли, изо всех сил вглядываясь в просвет дверного проема, ведущего в цех. В цеху было светло. В странном, не солнечном, не электрическом, в каком-то нереальном оранжевом свете можно было различить кирпичный бок печи и какие-то неясные тени. «Неужели же там были таинственные они – те, про кого писала художница?! – билась у Женьки в голове одна мысль. – Неужели же я их тоже увижу?!»
Сашка спокойно шагнул вперед. Женька тоже сделала шаг… И в ужасе отпрыгнула назад. Под ногой был не бетонный пол коридора, а что-то мягкое! Крыса! Женьке стало дурно. Отчаянно пытаясь справиться с собой, она посветила вниз фонариком…
Под ногами была глина. Самая настоящая красная глина – такая же, как та, что они видели наваленной кучей в одном из цехов. Но ведь раньше ее не было! Откуда она могла взяться в коридоре? А главное, зачем? Женька стояла, уставившись на глину, как баран на новые ворота.
И вдруг заметила, что глина движется. Что она наплывает в коридор из цеха. Прибывает, как морской прилив. Минуту назад она заканчивалась сантиметрах в двадцати перед Женькиными ботинками, а теперь уже наползает на них. Полминуты назад в глине были утоплены только подошвы ее ботинок, а теперь уже она наплыла на носки, пытаясь добраться до шнурков и попасть внутрь…
Женька испуганно дернулась. Ей вдруг показалось, что глина хочет поглотить ее, обездвижить, затянуть в омут. Она в ужасе вырвала из ее цепких объятий сначала одну ногу, потом вторую. Это получилось неожиданно легко, и Женька вздохнула с облегчением. Вопросительно посмотрела на Сашку: что он думает по этому поводу? Точнее, она посветила туда, где Сашка стоял пару минут назад. Сашки не было.
Впереди в цеху был тот же оранжевый свет, те же тени, те же голоса – там были ОНИ! От того места, где стояла Женька, до распахнутой двери, ведущей в цех, была какая-нибудь пара метров. Она поводила лучом фонарика по коридору – Сашки не было. И красная глина на полу наползала на быстро исчезающие следы его ботинок, ведущие в цех.
Женька страшно разозлилась. Сначала братец-предатель, а теперь и Сашка туда же! Сговорились! Хотят первыми раскрыть тайну. Ее тайну. Ну уж нет! Она решительно двинулась вперед по коридору. Она сама – первая! – во всем разберется.
Коридор приходил к цеху перпендикулярно ближе к одному из его концов. Печи тянулись вдоль всего помещения. Женька подошла к двери, ведущей в цех, и замерла. Отсюда ей были видны только кирпичный бок, отсветы огня, тени тех, кто стоял рядом с топкой; чтобы увидеть саму топку, нужно было высунуться: она находилась в другом конце. Женька глубоко вдохнула и… высунулась.
Но никого не увидела. Ярко освещенные светом пламени, вдоль стены стояли стеллажи с продукцией. Ближний – с вазами. Непроизвольно Женька потянулась к полке и взяла одну в руку. Ваза оказалась тяжелой и теплой. Она вернула ее обратно. Прислушалась. Они стояли рядом с топкой, но по другую сторону от нее. Тени от них метались по стенам, прыгали, вырастали временами до десятиметровой длины, пропадали и снова появлялись. Ни Лешки, ни Сашки нигде не было.
Зато везде была глина. Весь пол в цеху был залит глиной. Ярко-красной, неестественно красной. Женьке было и страшно и любопытно одновременно. С той стороны печи, от топки снова раздались голоса, невнятно то ли певшие, то ли говорившие что-то. И вроде бы на незнакомом языке. Женька решила немного приблизиться к топке печки, прячась за стеллажами. Глянуть одним глазком…
Она осторожно двинулась между стеной и стеллажами. Шаг, еще шаг. Глина отпускала ботинки неохотно, с противным чавканьем. Но выдать себя Женька не боялась: они разговаривали, что-то двигали, роняли, громко гудел огонь в печи – все эти звуки заглушали ее шаги. Чем ближе она подходила, тем больше ей казалось, что еще шаг, еще метр – и она увидит их или хотя бы сможет разобрать слова. Ее уже трясло от любопытства!..
И тут она увидела мальчика. Маленького мальчика в синей курточке и синеполосатой шапочке с помпоном. Он открыто шел по проходу, с трудом вытягивая ноги из глины. Только не так, как ходят все люди. Он шел как лунатики в фильмах: вытянув вперед руки и крепко зажмурившись.
– Эй, мальчик, не ходи туда! – вполголоса крикнула Женька. – Стой! Иди сюда!
Но мальчик то ли не слышал ее, то ли не обратил внимания на ее слова.
Женьке стало тревожно. Одно дело ей – почти взрослой! – следить за происходящим из укрытия, другое – вот такому вот маленькому мальчику идти прямо в руки неизвестно к кому.
– Стой! – испуганно крикнула Женька почти во весь голос. – Стой!
Она не хотела, чтобы с этим мальчиком что-нибудь случилось. Он был такой маленький, такой беззащитный…
– СТОЙ!
Но тот ее не слышал.
Забыв о предосторожностях, Женька рванулась вперед вдоль стеллажей. Решение пришло быстро, в одну секунду. Опершись спиной о стену, она изо всех сил уперлась ногами в стеллаж то ли с мисками, то ли с горшками и толкнула его от себя. Раз, другой, третий… Раскачала…
И он грохнулся, взорвался глиняными черепками, рассыпая посуду далеко в разные стороны прямо перед замершим и испугавшимся ребенком.
И тут же вдруг все вокруг загудело-застонало. Страшный, нечеловеческий рев раздался оттуда, где были они. Они увидели Женьку.
Глава 6 Надежда Филиппова
– Вашу мышь! Ты вообще охренела?! Ты влетела в дом за десять минут до возвращения Сашкиных родителей! Ты нас чуть не спалила! Да еще какие-то мутные телеги прогоняешь! Давай колись, где ты на самом деле была! – тряс Женьку за ногу Лешка.
Они втроем сидели в Сашкиной комнате: Женька – на тахте, мальчишки – на матрасе на полу.
– Я же только что все рассказала! Там! Они там были! И там был маленький мальчик! И они хотели его убить! Но я его потеряла! Я не знаю, что с ним! Я бежала! Бежала, а они за мной! Там! – Женька захлебывалась эмоциями, пыталась внятно рассказать, что произошло, но у нее мало что получалось; она знала, что в такие моменты выглядит как дурочка, но ничего не могла с этим поделать.
– Говори медленнее, – посоветовал Сашка. – Успокойся.
– Не указывай! Я… Я его спасла! А они ко мне кинулись! Они там были! Были! Я сама еле вырвалась оттуда! Они кинулись ко мне! А мальчик?! А где мальчик?! Не верите? Да ну вас! – Женьку трясло от пережитого страха и от злости на себя за то, что она никак не могла успокоиться. – А вы меня бросили! Бросили!
– Бросили?! Да ты сама отстала! – взвился Лешка. – Ты просто струсила! Признайся, Мелкая: ты струсила.
– Я тебя бросил? Это ты развернулась и ушла, – ответил совершенно сбитый с толку Сашка.
– Трусиха! А он герой, как я! Санек нашел меня, и мы оба десять раз обошли этот чертов цех и эти чертовы печи. Короче, там никого не было! Никто их, типа, не топил. Мы все видели своими глазами! – кипятился Лешка. – Вернулись домой – тебя нет. Пошли искать. Дошкандыбали до комбината, снова вернулись. И тут влетаешь ты, вся в глине, глаза на лбу. Где ты была?!
– В глине! – обрадовалась Женька. – Там везде была глина! Весь пол в глине! Вы ее видели? Вы должны были ее видеть! Такая красная глина!
– Не было там никакой глины.
– Не было. И дыма из трубы, кстати, тоже не было. Точнее, он был, но не из комбинатской трубы. Там за ним котельная, отапливающая наш район. В какой-то момент трубы оказались на одной линии, вот нам и показалось, что дымит печь комбината, – пояснил Сашка. – И в прошлый раз ничего сверхъестественного тоже не было: просто кто-то еще шлялся по цехам, как мы.
– Вы мне не верите?! Друзья, называется! Почему вы мне не верите?! Почему?!
– Я не говорил, что я тебе не верю.
– Да это ты во все подряд веришь и вечно параноишься. Начиталась фигни, тебя и приглючило, – заявил Лешка. – Может, тебе, в натуре, все приснилось, как пожар у Сашки?
– Да иди ты! – Женька наконец смогла пусть не успокоиться, но замолчать: улеглась на тахте, положив на голову подушку.
Обычно она была гораздо сдержаннее, но в последнее время ее периодически прорывало: она начинала говорить, захлебываясь словами, и никак не могла остановиться. В такие моменты Женька себя ненавидела! Мама утешала, что это переходный возраст, но от ее слов легче не становилось.
– Подождите, надо подумать… – сказал Сашка свое любимое.
– О чем тут думать? Моя сестренка – та еще сказочница. Эпичная… – зевнул Лешка, тоже устраиваясь спать.
Сашке ничего не оставалось, как последовать их примеру.
А утром он сказал:
– Я подумал.
И все с интересом уставились на него. Сашка неторопливо включил компьютер, а когда тот загрузился, открыл файл – отсканированный дневник художницы.
– Вот здесь, – и выделил нужную строку.
Женька с Лешкой приникли к монитору.
«14.02.
Странно, почему никто из комбинатских их не видит?»
– Тогда, пятнадцать лет назад, их видела только сама художница! – пояснил свою мысль Сашка. – Она ведь в дневнике подчеркивает, что она их видит и слышит. Единственный, кто еще знает, что творится на комбинате, – сторож Василич. А для остальных они невидимые. В этом и была вся проблема: художница не могла рассказать ничего в милиции – ей бы не поверили.
– То есть, типа, они видны только избранным? А мы кто? А мы тут вообще непонятно кто? – возмутился Лешка. – Мелкая, ну признайся, ты все придумала!
Женька фыркнула и отвернулась: сегодня у нее уже отлично получалось владеть собой.
– Пошли на комбинат. Если все было взаправду, то печь будет теплая, как в прошлый раз, – предложил Сашка.
– Ты гений! Пошли, и я вам докажу, что все взаправду!
Лешка первый собрался и в нетерпении выскочил на улицу, а Женька, как обычно, не смогла сразу найти свои теплые носки.
– А! Враги украли носки! – возмущалась она, перерывая все в Сашкиной комнате.
Тот терпеливо ждал, пока она найдет свою пропажу, а потом не выдержал:
– Жень, но ведь ты же знаешь, что врагов не существует. Ты сама просто не помнишь, куда их положила.
– Какой ты умный! – буркнула Женька.
Конечно же, она знала, что сама потеряла носки! Но ведь это было так неинтересно – просто признаться в собственной рассеянности. Бесконечная война с коварными врагами была, несомненно, более увлекательной и героической! Но как – и стоило ли? – это объяснить Сашке?
– Ура! Враги вернули носки! – не успев обдумать последнюю мысль, Женька радостно вытащила потеряшек из-под матраса. – Идем в зону!
В цехах было сумрачно и тихо. Но днем не страшно. Сашка первый вошел в коридор, ведущий в цех обжига, и включил свет. Женька не отставала от него, принюхиваясь: пахло горелым. Лешка скакал сзади, пиная перед собой пустую бутылку из-под минералки. Эхо множило звук, искажая его до неузнаваемости и превращая временами в адский грохот. Если бы в цехах был кто-нибудь кроме них, не зная причины звука, они бы уже улепетывали в ужасе.
Вошли в коридор, ведущий в цех обжига. На полу, как ни странно, не было никакой глины. Женька кинулась к печке… Печь была теплая. И даже горячая.
– Она горячая! Она горячая! – крикнула Женька на весь цех, и эхо разнесло ее голос далеко в разные концы помещения. – Она и в прошлый раз была горячая!
– Горячая, – пришлось согласиться Лешке, потрогавшему кирпичную кладку.
– И что мы имеем? – спросил Сашка. – Печь горячая, как будто и правда кто-то топил ее ночью. Но мы здесь были и никого не видели. Видела Женька. Если мы верим записям художницы, то Женька – та единственная, кто может этих таинственных видеть. А если мы не верим записям художницы, то… То тогда почему печь горячая? В общем, не знаю, как вы, а я ничего не понимаю.
– А я все равно думаю, что Мелкая заливает! А сама просто тру-си-ха!
– Я тебе сейчас как дам больно! – не выдержав, кинулась Женька на брата. – Я тебе покажу, кто тут трусиха!
– Тихо, тихо, вы что?! – Сашка кинулся их разнимать. – Женька, – он оттащил девчонку от брата, – будь умнее, не обращай на него внимания. А я тебе верю. Давайте в печь заглянем. Вдруг там что есть? Иначе зачем они ее топили? Они что-то собирались обжигать?
Втроем они направились вдоль печи, и… Женька не поверила своим глазам: один из стеллажей лежал! Разбитые миски устилали весь проход между стеной и печью.
– Что я вам говорила?! Я уронила стеллаж! Это я его уронила! Вот здесь пряталась я. Здесь шел мальчик. Все было так, как я рассказала!
Сашка с Лешкой подошли к лежащему на полу стеллажу.
– Может, кто-то из местных тут шарился на неделе и уронил его? – не сдавался Лешка.
– Ну и не верь, не верь! – снова не сдержалась Женька.
– Да мне вообще по фигу, – сказал Лешка и ушел вперед к топке печи.
Только… топки как таковой не было. Было единственное технологическое отверстие, в которое входила лента транспортера, – и все. Ведь печь была электрическая. Куда тут можно совать дрова, было непонятно. И при этом здесь гораздо сильнее и ощутимее тянуло гарью, так что не почувствовать это было невозможно.
– Ладно, пошли домой искать эту… как ее? – Филиппову, Филимонову? Художницу, одним словом. Похоже, без нее мы ничего не сможем выяснить, – решил Сашка и первый направился к выходу.
«Надежда Филиппова, Санкт-Петербург» – ввел он дома в строку поиска людей вКонтакте. И получил человек двадцать.
– Ладно, будем просматривать всех! – решила Женька.
События, описанные в дневнике художницы, происходили пятнадцать лет назад. В то время ей было двадцать три – двадцать четыре года, она была недавней выпускницей. А сейчас ей должно было быть где-то тридцать семь – тридцать восемь. По фотографиям сразу отсеяли бабушек и школьниц-студенток. Осталось всего трое и какая-то дама с кровожадным котиком на аватарке. Но у всех четверых образование было другое, а не Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени А. Л. Штиглица, как у искомой Филипповой.
– Посмотрим по выпускникам академии, – предложила Женька. – Может, наша Филиппова вышла замуж и сменила фамилию?
Среди выпускников 2000 года СПГХПА факультета «Декоративно-прикладное искусство и народные промыслы» легко нашлась Надежда Филиппова.
– Ура!
Но радость была преждевременной. Она не значилась в друзьях у своих однокурсников. Ее страницы не существовало.
– Может, попробуем в Одноклассниках? – предложил Сашка.
Но и на сайте Одноклассники Филиппову найти не удалось. Равно как и на Фейсбуке, Твиттере и других.
– Да напиши ты ее однокурсникам вКонтакте и спроси, где она и че с ней, – высказался Лешка. – Задолбало уже в детективов играть.
– Я? – испугался Сашка. – Незнакомым людям?
– Ладно, я из дома сама напишу, – вздохнула Женька.
– В «ФИФА»? – тут же радостно подмигнул Лешка Сашке.
Дома Женька почему-то медлила. Отчасти потому, что ей тоже было неловко писать незнакомым взрослым людям, а отчасти потому, что ее терзало какое-то нехорошее предчувствие. С одной стороны, есть ведь, наверное, люди, у которых вообще нет страниц в социальных сетях, а с другой…
Хлопнула входная дверь, и в комнату ворвался Лешка:
– Мелкая, зацени! Я достал книжки про твоего сталкера! Димон одолжил. У него их дома штук десять разных. Только они не «Пикник» называются. Они так и называются: «С.Т.А.Л.К.Е.Р», большими буквами через точки.
– Почитай, конечно… – на автомате отозвалась Женька.
Она выбрала из всех однокурсниц Надежды Филипповой парочку самых, как ей показалось по фотографиям, добрых. Нажала на кнопку «Написать сообщение», и тут же пискнули колонки – сообщение пришло ей самой.
Письмо было от Сашки. Содержало оно одно слово «Читай» и ссылку. Но ссылка не открылась: Интернет пропал. Женька повертела в руках листки, исписанные мелким почерком, до сих пор валявшиеся у нее на столе…
И вдруг буквы стали расплываться перед ее глазами. На бумаге начали проступать очертания цеха обжига: стены, печи, стеллажи… В ярко-оранжевом свете метались тени. Женька, как по дисплею планшета, провела пальцами по листку дневника, чтобы увеличить картинку…
… Она стояла за стеллажами в цехе обжига. Точнее, она одновременно и стояла там, и смотрела сама на себя со стороны. Было жарко и душно. В странном, не солнечном, не электрическом, в таком же, как в прошлый раз, неприятно оранжевом свете метались по стенкам тени, метались человеческие фигуры у топки печи… А еще там, у топки, высилась огромная груда глины…
Та, вторая, Женька, на которую она смотрела со стороны, вдруг двинулась в сторону этой глиняной кучи. Шапка сползла у нее с головы, по плечам рассыпались рыжие волосы… Но вместе с этим Женька вдруг поняла, что та девчонка – не она, другая: старше и чуть выше ее. Она шла прямо вдоль печного бока к топке, к таинственным и устрашающим им.
– Стой! Не надо! – вскрикнула Женька, но незнакомка ее не услышала.
А они… Они заметили ее. Они стояли и ждали. Они протягивали к ней руки. Почему-то было тихо-тихо. Бесшумно зашевелилась куча глины… Девчонка остановилась рядом с ней…
– Беги!!! – в ужасе во всю мощь легких закричала Женька. – Беги!!!
А они уже кинулись к незнакомке и словно опутали ее чем-то, обездвижили. Глина обволокла ее ноги, поднявшись до колен, поднимаясь все выше…
– Беги!!! – крикнула Женька, но сама не могла сдвинуться с места.
Загудел в печи огонь. Огонь взревел. Из топки вырвались первые языки пламени.
Глина поглотила незнакомку уже до пояса. Лицо ее закрывали волосы. Она не шевелилась…
Они упали на колени. Последний раз взревело пламя… И вырвалось из печи.
Видение вдруг пропало. Перед Женькой лежали все те же исписанные ручкой листы. Но она уже знала и не могла забыть: та, другая, девчонка сгорела заживо, как сгорала тысячу раз в своих снах Женька.
Глава 7 Страх огня
Женька стояла в темном черно-белом страшном лесу, наполненном ужасными звуками. Она дважды глубоко вдохнула-выдохнула и двинулась вперед. Черные камни под ногами, по которым надо было то карабкаться вверх, то спрыгивать с них вниз, рискуя разбиться; черные деревья с кривыми узловатыми ветвями, преграждающие ей путь и мешающие двигаться вперед, неясный туман, окутывающий все вокруг и мешающий видеть – вовремя заметить опасность…
Шаг вперед, еще шаг, прыжок через расщелину… «У меня все получится, я пройду, я найду выход… – шептала Женька себе. – И вовсе это не сложно…» Она расслабилась, и… И тут же откуда-то из-за черного дерева раскрылись хищные лапы огромного паука. Женька не успела даже дернуться, как паук затащил ее в свою паутину. В мгновение ока она оказалась замотанной в тугие шелковые нити. А паук подходил все ближе, ближе…
Женька рванулась и прямо так, как была, опутанная паутиной с ног до головы, бросилась вперед, прочь, подальше от адского страшилища. Спастись! Спастись! Высвободить руки и ноги! Не заметив расщелины, Женька сорвалась в пропасть…
– Да выруби ты комп! От звуков твоей игрушки волосы на голове шевелятся! Второй час! Спи давай, надоела! – прикрикнул Лешка и пригрозил: – А то в инкубатор завтра проспишь!
И Женьке пришлось выйти из «Лимбо».[15] Опять она не прошла этот уровень! Одно радовало: умирать в игре можно было сколько угодно, продолжая ровно с того же места, где все закончилось. Она посмотрела на часы: половина второго. Игра помогла забыть о видении, но Лешка был прав: пора было спать – завтра в школу.
В школе все было как обычно.
– Местоимения – это такие слова, которые обозначают лицо: я, ты, мы, вы, он, она, оно, они, а также указывают на предметы, признаки, количества, не называя их конкретно: тот, этот, всякий, столько. Что значит «не называя конкретно»? Это значит… – вещала у доски учительница русского языка.
Единицы записывали, бо́льшая часть класса терзала под партой свои телефоны, смартфоны и планшетные компьютеры. Женька и сама отлично умела правой рукой водить по тетрадке, делая вид, что пишет, а левой – азартно играть во что-нибудь, но сегодня почему-то этого делать не хотелось. Она покосилась на сидящую рядом Риту. Та, забывшись, вдохновенно рисовала прямо в тетрадке по русскому одну из героинь школы монстров – Эбби Боминейбл. Точнее, копировала куклу, лежащую у нее на коленях. У Женьки тоже были куклы серии «Монстер хай»: Робекка Стим, Оперетта, Холт Хайд и другие; дома она любила разложить их на кровати и пораздуваться. А еще – ужасно гордилась тем, что именно они с Рис ввели в классе моду на них.
Ввели-то ввели, но теперь их самих – ее, Пожинскую и Никитину – так и называли: «Монстерхай», в одно слово. Женька знала, что одноклассники, обзывая монстрами, хотят их уязвить, но ей только льстило, что ее сравнивали с этими куклами: красивыми, модными, умными и обладающими сверхспособностями. Да они и правда были на них похожи: Ритка была вылитая Эбби – такая же немногословная и загадочная, Никитина – Рошель Гойл, любительница поспорить, а сама Женька… А сама она чувствовала себя гибридом сорвиголовы Робекки и композиторши Оперетты. Рис закончила рисовать Эбби. Женька уставилась в свою чисто-белую, пустую на сегодняшнем уроке тетрадь.
Вчера – или сегодня? – Сашкина ссылка открылась без пятнадцати два ночи. Это был все тот же новостной сайт их города, точнее архив новостей за 2001 год.
Заголовок ее оглушил: «В Деревянном орудует маньяк!» – и дальше шло следующее:
«6 марта в районе Деревянное пропала Филиппова Надежда Сергеевна, 1978 г.р. Последний раз ее видели на рабочем месте; она работала художником на Комбинате народно-художественных промыслов. 7 марта Филиппова на работу не вышла. Квартирная хозяйка Емец Елена Константиновна 1948 г.р., у которой пропавшая снимала комнату, сообщила, что жиличка дома не ночевала. Все ее вещи остались нетронутыми. По факту пропажи возбуждено уголовное дело.
Это уже четвертое таинственное исчезновение людей в данном районе. Тела пропавших ранее до сих пор не найдены. Об их судьбе ничего не известно».
Это известие не удивило Женьку, но теперь ей не давали покоя три настойчивые мысли. Первая: как, ну как она смогла увидеть смерть художницы? Вторая: значит ли все это, что она, Женька Рыжова, – избранная? И третья: если художница пропала, у кого они теперь смогут узнать о том, что происходит на комбинате? Больше ни о чем думать не хотелось. Особенно о местоимениях, которые, как уверяла русичка, «таким образом, сами по себе, в скобках, вне контекста, имеют только указательное значение». Женька посмотрела на часы на телефоне и подумала: «Эх, скорее бы четвертая перемена!..»
Четвертая перемена была длинной: старшеклассники обедали, а все прочие, если позволяла погода, дружной толпой высыпали на школьный двор подвигаться, во что-нибудь поиграть. Женька решительно выловила Сашку и, цепко схватив его за руку, утащила в укромное местечко – за гаражи за школой, – где можно было свободно и обстоятельно обо всем поговорить. Но Сашка первый накинулся на нее с вопросом:
– Рыжова, я тут понял: ты же вчера самого главного не сказала! Как они выглядели?
– Да фиг знает, – пожала плечами Женька. – У меня как-то не было времени толком их разглядеть. Но они неприятные. Вроде люди, а вроде и нет. Какие-то лохматые… И двигались странно. А вообще, знаешь, на что это все было похоже? На ритуал. Типа, как наши сатанистки Ивашова с Дунаевич рассказывали, как они на кладбище ходили. Или как в телике показывают каких-нибудь сектантов. Они, похоже, облюбовали себе наше заброшенное предприятие для своих жертвоприношений.
– А как их ритуал выглядел?
– Ну… они печь топили, то ли пели, то ли проговаривали что-то, кланялись. И говорили не по-русски. О! – осенило Женьку. – Может быть, это латынь – древний мертвый язык? В каком-то фильме я видела что-то подобное. Это были какие-то жрецы, сохранившие мертвый язык как живой. Точно! Это были жрецы. Надо еще раз рассмотреть хорошенько, чем они занимаются, а потом рассказать родителям и позвонить в полицию. Чтобы их выгнали с комбината навсегда, – решила Женька и тут же вспомнила о том, что их видит только она. – Черт! А вы их, правда, не видели?
– Не видели. Жрецы, говоришь… – задумался Сашка; глаза его тут же стали большими и бессмысленными.
Женька улыбнулась: в такие моменты Карпов напоминал ей старенький бабушкин компьютер, в который сначала надо было долго вводить данные, а потом долго ждать результата.
– Пошли, потом подумаешь, это ведь у тебя надолго. – Она дернула его за руку.
– Знаешь… – Сашка вышел из ступора. – Можно я все-таки спрошу у тебя. Только обещай сразу меня не убивать.
– Хорошо, не убью. Что ты хотел спросить?
– Да все то же. Про твой страх огня. Про твои сны. Что с тобой случилось, Женька? Почему ты так боишься огня? Ты ведь так и не ответила тогда, в кафе…
Женька насупилась: Сашка пытался залезть в ее страхи!
– Женька, ну пожалуйста, скажи мне. У меня ведь от тебя нет секретов.
Женька помедлила немного и… решилась.
– Все просто, Сашка. Когда я была маленькая, мы жили у каких-то родительских друзей на даче. Взрослые ночью ушли купаться. А дом загорелся. Я была слишком маленькая, чтобы убежать… – Она помолчала. – Это было так страшно! И так больно… И… Мне до сих пор снится огонь и как я в нем сгораю. Помнишь, в прошлые выходные у тебя мне приснился кошмар? Это тоже был сон про пожар. Я ужасно боюсь огня, ты прав.
– А, понятно.
Женька рассказала о своем страхе и теперь пыталась понять, стало ей легче или нет. Ведь раньше она никогда никому об этом не говорила! Вроде как стало легче. А потом мысли снова вернулись к более актуальным вещам.
– Сашка… Я тут подумала… – начала она.
– Что?
– Ведь получается, если я их вижу, я – избранная? А еще я вчера… – но договорить она не успела.
– Ой, Рыжова… И Карпов! Ой, мы не хотели. Простите, – за гаражи неожиданно заглянули Никитина с Пожинской и тут же, хихикая, рванули прочь.
Прозвенел звонок.
На следующей перемене подружки загнали ее в угол:
– Колись, Рыжова, вы там что с Карповым, целовались?
– Ни с кем я не целовалась! – почему-то покраснела Женька. – Ну девчонки, ну правда. Карпов мне такой же друг, как Руденко или Мишин. Просто так. Просто парой слов перекинулись. Не понимаю, чего вы ко мне пристали. Ага! Поняла! – Она вспомнила, что лучшая защита – нападение: – Ты, Ленка, на Руденко поглядываешь, да? Вот тебе и кажется, что все кругом целуются! А ты, Рис, заодно. Влюбились! Вы влюбились! И вам теперь кажется, что все кругом влюбляются! Ага!
И теперь уже пришлось оправдываться Никитиной с Пожинской.
А вечером, когда Женька пришла из музыкальной школы и села писать заданное на дом сочинение, ее изводил Лешка:
– Че, записки сумасшедшего пишешь? Пиши-пиши! Только вы с Сашкой реально психи! Мелкая, ты сама-то веришь в свои россказни или шуткануть решила? Или сама себе напридумывала, а потом сама поверила? Не, а че? Зачет. Сама рассказываешь, сама веришь – и жизнь удалась.
– Да ты же сам читал дневник художницы, – напомнила Женька.
– Я листки какие-то читал. А где вы их взяли – знать не знаю. Тупо не видел. А Санек что, реально тебе поверил? Повелся на всех этих их? Как ты говоришь, жрецов?
– А по-моему, ты мне просто завидуешь. Ведь после того что произошло летом в Рускеала, глупо не верить в сверхъестественное. Летом были Сашкины приключения, сейчас мои, а ты в пролете. Вот и завидуешь. Ты сам хочешь быть героем. Избранным. Сам хочешь видеть их. Вот и не веришь мне. Нам. Завидуй молча!
– Че там творится-то? Ничего там не творится! Либо я это увижу сам, либо вы психи!
– Все, с меня хватит! Я больше не буду с тобой разговаривать! – вышла из себя Женька. – Не хочешь – не верь. Мне все равно! Только не мешай мне делать уроки!
– Не, а вы с Сашкой…
– Ма-ма! А мне Лешка уроки делать мешает!
– Ябеда, – обиделся Лешка и замолчал.
В середине ночи Женька проснулась от запаха гари.
Покрутила головой спросонья, принюхалась. А потом прислушалась. Их комната была разделена на две: один угол у Женьки, второй – у брата. Обычно Лешка во сне громко сопел (самодельная перегородка не спасала), но сейчас никаких звуков с его половины слышно не было. Женька встала и на цыпочках прокралась к нему: Лешкина кровать была пуста.
В комнате и во всей квартире было тихо. Женька вышла в коридор, заглянула на кухню, в туалет… Брата нигде не было. «Странно, – подумала она, – куда он мог деться среди ночи? Наверное, надо сказать родителям…» Она сначала поскреблась, а потом толкнула дверь в их спальню… Родителей не было. Женька зачем-то встряхнула одеяла, заглянула в шкаф. Их не было! Ни родителей, ни Лешки. Куда, куда они все могли подеваться среди ночи?!
Женька выскочила в коридор и снова почувствовала запах гари. Она принюхалась. Подошла к входной двери… Пахло с лестничной клетки. Там точно что-то горело! Только везде по-прежнему было тихо. Так, по крайней мере, Женьке показалось сначала. Но прислушавшись, она различила за дверью какие-то странные звуки. Запах гари усилился.
Неужели пожар? Тогда надо звонить пожарным! Чтобы проверить свои опасения, Женька распахнула входную дверь. В подъезде было темно, и в темноте, кажется этажом ниже, что-то потрескивало. Женька потянула носом воздух – пахло дымом. Она озадачилась: спуститься вниз посмотреть или сразу звонить «01»?
И тут же где-то внизу с оглушительным треском что-то лопнуло. И вверх по лестнице рванулся огонь. Пламя взревело, и в этом пламени как бумажные горели и скукоживались стены, открывая страшные черные провалы неизвестно куда… Женька, вскрикнув, попятилась: домой! Она резко распахнула дверь своей квартиры и… влетела прямо в дым и жар.
Она стояла в цехе обжига. Было жарко и душно. В оранжевом свете можно было различить кирпичный бок печи, те же неясные тени… И голоса. И ярко-красная, неестественно красная глина волной выплеснулась к ногам Женьки и тут же обожглась, обуглилась, пошла трещинами, раскололась на черепки, красные по центру и черные по краям. Сверху их накрыла вторая глиняная волна, третья… Женька рванулась назад, но больше никакой двери за ее спиной не было. Только стена. Бежать было некуда – только смотреть, как у дальнего конца, у топки печи, стояли люди. Они что-то делали – тени метались по стенам, прыгали, вырастали временами до десятиметровой длины, пропадали и появлялись снова.
Дышать было уже нечем. Кругом все горело. Казалось, горели и дымились печи, стены, даже пол горел и дымил. Женька задыхалась от гари и ужаса, ей хотелось кричать, но крик не мог вырваться из вмиг пересохшего горла. Бежать! Но бежать было некуда, да и тело ее не слушалось.
И вдруг какая-то тень метнулась в ее сторону. Кто-то, один из жрецов, уверенно двигался прямо к ней… Женька зажмурилась… А когда открыла глаза, перед ней стоял какой-то черный, горящий оранжево-красным пламенем человек. И тут она закричала.
Глава 8 Началось
– Да вашу мышь! – взвыл Лешка, не вылезая из-под одеяла. – Ты достала меня своими кошмарами!
Женька с бешено бьющимся сердцем сидела на кровати, обхватив колени.
– Это не я! Это… само! Радуйся, что они тебе не снятся! – огрызнулась она в темноту.
Заснуть больше не удалось. Женька едва дотерпела до школы, чтобы на первой же перемене кинуться к Сашке и все рассказать. Но… Он ее опередил:
– Женька, мне это… Мне тетя Зоя приснилась. Та, которая утонула два года назад…
– Что?! Опять?! – вскрикнула Женька, вспомнив все летние события в Рускеала, которым предшествовало появление тети Зои, и неприятный холодок тут же пробежал у нее по спине. – Что конкретно тебе приснилось?!
– Будто я дома, ночь, а она пришла ко мне в комнату. Волосы зеленые, спутанные закрывают лицо, ноги босые, вся мокрая и тиной пахнет. «Сашенька, – говорит, – помоги мне, промой мои глазоньки…» Волосы лицо закрывают, а она так медленно их отодвигает, а вместо глаз у нее, ну ты помнишь, пакость всякая, песок, водоросли.
– И?..
– И, прикинь, я… Я сходил за водой. Все было так реально! Прекрасно помню, как прошел через чердак, спустился на первый этаж, набрал полведра воды. Даже полотенце прихватил! Вернулся и отдал ей. Она глаза промыла, вытерлась. «Спасибо, – говорит, – Сашенька. Если нужна будет моя помощь – зови». И я проснулся. В холодном поту.
– Вот ведь… – Женька даже не нашлась что ответить; ей не терпелось рассказать про свой сон: – Прикинь, что мне приснилось! – Она рассказала о своем сне.
– Опять кошмар?
– Это не «опять кошмар»! Это другое. Это было как, как… как в реальности. Цех обжига – один в один, как настоящий! И – ах да! – я же тебе так и не рассказала. Я же еще видела, как умерла художница! – и Женька пересказала Сашке свое видение на листе дневника. – И самое странное даже не это! Знаешь, что странно? Тот обуглившийся человек во сне – он был не жрец! И я знала, что его зовут дядя Толя. Не знаю откуда, но знала. Именно дядя Толя.
– Мне снится утопленница тетя Зоя, а тебе дядя Толя? – невесело усмехнулся Сашка.
– Тетя Зоя – твоя настоящая тетя, сестра твоего папы, которая утонула два года назад. Но ни у моей мамы, ни у моего папы нет брата Анатолия. Нет у меня дяди Толи, – сказала Женька.
– Точно?
– Точно. Свою родню я знаю. Да и вообще, среди знакомых я не знаю никакого дяди Толи. И вот к чему это было, к чему?
– Ну… – озадачился Сашка. – Про свой сон я все утро думал. Жень, мне кажется, это неспроста. Мы набрели на тайну, решили ее раскрыть. Ведь если все правда, надо что-то делать! Надо спасти Деревянное от этих жрецов. И тут же мне снится умершая тетя Зоя и предлагает помощь. Помощь в чем? Так вот в этой самой борьбе со жрецами! Разве нет? И еще, помнишь, после тех событий в Рускеала у нас было ощущение, что все это далеко не конец, что продолжение следует? Так вот, мне кажется, оно началось. Началось, Женька! Разве нет? А тут еще и твои видения…
Женька и сама уже поняла, что все неспроста. Черт их дернул сунуться на этот комбинат!
– Лешке расскажем? – спросил Сашка.
– Нет. Да ну его… – И Женька рассказала про последний разговор с братом.
А вечером к ней пришли Рита с Леной. А вместе с ними – незнакомая девчонка маленького роста, но вроде постарше.
– Это моя двоюродная сестра Анька, – представила незнакомку Лена.
– Я Женя, – сказала Женька.
– Знаю, – буркнула та.
Лешка болтался где-то на улице, родители были на работе, а потому девчонки оккупировали кухню. Пожинская с Никитиной потребовали чаю и чего-нибудь вкусненького, Аня же молча уселась в углу на табуретке.
– А красавица-то наша, Попова, опять с Гришиной поругалась и стала на переменах с Лещевой хихикать, – сообщила Ленка. – Заметили?
– Это она чтобы Гришину позлить, – сказала Рис.
– Ай, да вечно они как в том анекдоте, – согласилась Женька: – Две подруги переписываются вКонтакте: «Привет! Как выходные?» – «Удались!» – «Сама удались, овца!» – Она закончила накрывать на стол и взялась за кружку.
Поболтали об одноклассниках и учителях, о школе. Потом Пожинская похвасталась новой куклой – Торкой, Торалей Страйп. Тут же организовалась игра: знакомство с новенькой. Покончив с чаепитием, подружки перебрались к Женьке в комнату. Загадочная Аня играть не стала, достала с полки книжку и уселась читать. Одноклассницы же безмолвно, но дружно решили не обращать на нее внимания.
– Ой, девчонки, как бы я хотела иметь какие-нибудь сверхспособности! – мечтательно закатив глаза, сказала Рита. – Да вот хоть как у Торки: превращаться в кошку и гулять по крышам или голоса имитировать. Я бы тогда Зинчуку позвонила и голосом Миронова сказала бы все, что я о нем думаю! И пусть бы они потом друг другу морду набили!
– Я бы тоже хотела стать монстром! – поддержала ее Лена.
– И я! – согласилась с подружками Женька. – Это было бы так круто!
Они немного пофантазировали на эту тему, пока не надоело. Потом еще поговорили об учебе, Женька рассказала о «Лимбо» – компьютерной игре, на которую она в последнее время подсела. Загадочная Аня вдруг сказала, что ей нравится мультик «Ленор – маленькая мертвая девочка».
– А мы Журбу так и зовем иногда – Ленор, – сказала Лена. – Она всегда такая, не обращай внимания.
– Журба – это моя фамилия, – пояснила Аня-Ленор, опережая вопрос.
«Журба, Журба… – тихо звякнул колокольчик в голове у Женьки. – Где-то я уже слышала эту фамилию…»
Хлопнули входные двери: вернулись родители. Минут через десять после них прискакал Лешка и тут же влетел в комнату:
– Привет, мелочь! О чем секретничаете?
– Ни о чем, не твое дело, – огрызнулась Женька, пряча своих кукол, а подружки засобирались домой.
После ужина Женька на всякий случай спросила у родителей:
– Ма, па, а у вас, случайно, нет какого-нибудь брата, может двоюродного, по имени Анатолий?
– Нет, – ответил папа и поинтересовался: – А почему ты спрашиваешь?
Женька помедлила, соображая, как лучше объяснить…
– Мне тут сон приснился. Во сне какой-то человек мне говорил: «Я дядя Толя, я дядя Толя». Я проснулась и озадачилась: есть ли у меня дядя с таким именем.
– Странный сон, – улыбнулась мама. – К чему, интересно?
– Но дяди по имени Толя у тебя точно нет. Можешь быть уверена, – заверил папа.
Женька вернулась в свою комнату и села за стол: кошмары кошмарами, а уроки делать нужно. Только раскрыла тетрадь, как вКонтакте пришло сообщение от Сашки. Женька открыла письмо.
Саша Карпов
Жень, я днем вдруг заснул ни с того ни с сего, и мне приснился учитель физкультуры из моей прошлой школы, утонувший на рыбалке, Павел Александрович. Попросил помочь ему – вытащить из губы рыболовный крючок. Я вытащил. И он сказал: «Потребуется помощь – зови».
Нехороший холодок снова пробежал у Женьки по спине…
«Ладно, пусть Сашка обо всем этом думает. Он же самый умный», – в конце концов решила она и заставила себя взяться за уроки. Сидела за тетрадями, пока мама с вердиктом «спать» не отобрала у брата книжку «С.Т.А.Л.К.Е.Р.», а ее просто не запихнула насильно в ванную чистить зубы.
– Опять орать ночью будешь? – поинтересовался Лешка, когда они уже лежали в своих постелях. – Мелкая, ну признайся, ну ты все выдумала? И дневник художницы сама написала? Вы с Карповым договорились меня приколоть? Книжек начитались и эту зону придумали, да? Я только в одно не втыкаю: если вы сами все придумали, че вы сами и перетрусили-то?
– Сам ты перетрусил. Ты просто нам завидуешь, – буркнула Женька, отворачиваясь к стене.
– Иди ты! – донеслось из темноты, а вскоре раздалось привычное посапывание.
Женька же долго не могла уснуть, пока не поняла, что ей мешает: она забыла снять заколку – зеленого «крабика». Не вставая, она попыталась положить ее на компьютерный стол, но не дотянулась: заколка упала на пол. Женька пошарила рукой по полу, но не нашла.
– Черт! Все из-за тебя! – ругнулась она, имея в виду Лешку, вылезла из-под теплого одеяла и полезла под кровать.
На ощупь нашла свой «крабик», и вдруг ей под руку попались листки бумаги. «Что это могло завалиться под кровать?» – подумала Женька, вылезая…
Тусклого света уличных фонарей за окном хватило, чтобы разглядеть тетрадные листки с обугленными краями и записями мелким почерком. Это был дневник художницы, те, недостающие страницы, которых так не хватало!
Довольная, Женька тут же заснула, улыбаясь во сне.
А проснулась снова среди ночи. Покрутила головой спросонья, прислушиваясь и принюхиваясь. Еще не понимая, кто она и где, Женька уже знала, что в доме этажом ниже начался пожар и ей нужно срочно что-то с этим делать. Она накинула кофту, сунулась в комнату родителей – их не было, выглянула в подъезд. Его медленно, но верно затягивало дымом, и снизу ясно слышалось характерное потрескивание.
Меньше всего на свете Женьке хотелось идти вниз на встречу с огнем! Дрожащими руками она набрала на мобильном телефоне 112, намереваясь сообщить о возгорании… «Вас приветствует служба заказа розовых пони!» – радостно откликнулась телефонная трубка.
Женька набирала номер раз за разом, но каждый раз попадала куда угодно, только не в пожарную службу. «Служба заказа розовых пони! Служба заказа розовых пони!» – противный голос звучал, казалось, уже изо всех углов. Квартиру постепенно заволакивало дымом. Он висел по углам серыми драными лохмотьями, цеплялся за мебель. Или же вдруг вытягивался длинными змейками, то свивающимися в кольца, то вытягивающимися по направлению к Женьке. Дышать становилось все труднее… Откуда-то слышался гул – такой, какой бывает, когда где-то поблизости ревет пламя.
Женька в сердцах бросила на пуфик бесполезный телефон, кинулась к входной двери, прислушалась. Гудело там, на лестничной клетке, но уже где-то поблизости. Хорошо, хоть дверь у них в квартире была мощная, металлическая – прогореть она не могла. Но дым пропускала: нужно было срочно что-то придумать, как-то защититься от дыма.
Женька пошла на кухню… Но оказалось вдруг, что каждый шаг ей дается с трудом, что воздух стал плотным и мешает ей двигаться. С огромными усилиями она дошла до раковины, остановилась передохнуть, откашлялась. До упора отвернула кран… Воды не было. И вообще все кругом было какое-то не такое, не настоящее…
«Это не моя квартира! – осенило Женьку. – Что же тогда я здесь делаю? Как я здесь оказалась?» Она внимательно посмотрела на стол, на табуретки – это была чужая мебель. Подошла к окну – но за окном был не город, за окном чернел лес. «Почему же он черный, ведь весь день шел снег?» – подумала Женька и вдруг поняла, что это сон.
– Я во сне. Я сплю, – вслух сказала она. – Отлично! Раз я сплю, значит, ничего плохого со мной случиться не может. В конце концов, всегда можно и проснуться. А пока, а пока… – Она озадачилась: – Что бы мне пока сделать? А пока я поищу что-нибудь вкусное в этом большом холодильнике.
Женька рванула на себя огромную тяжелую дверку…
За ней был цех обжига.
Можно было не смотреть, но даже с крепко зажмуренными от испуга глазами она знала, что в цеху светло, что свет этот странный и оранжевый, что в нем легко различимы кирпичный бок печи и какие-то неясные тени. Женьке хотелось кричать, но губы будто намертво приклеились друг к другу, а нос, трахеи и легкие обжигал горячий воздух с частичками пепла, и огонь смертельным жаром дышал ей в лицо.
– Kyllya tavatata maa ja veesi, verta ja tuulta! – ударил в барабанные перепонки голос.
Жрецы как будто водили хоровод вокруг чего-то большого, красного… А все вокруг них горело и дымило. Они то расширяли круг, то подходили совсем вплотную к этому большому и красному.
– Kyllya tavatata maa ja veesi, verta ja tuulta!
И вдруг Женька разглядела еще одного. Он полз на коленях через пламя, он тянул к ней руки…
– Женя… Женя… Это же я, дядя Толя…
Женьке хотелось отшатнуться, захлопнуть дверь ужасного холодильника, проснуться, чтобы этот кошмар наконец закончился, но не было больше чужой квартиры на краю черного леса – Женька стояла в цехе обжига в кругу пламени, и пламя же отрезало ей все пути к отступлению.
И вдруг какие-то странные звуки раздались совсем рядом, позади нее. Что-то или кто-то там был. Неизвестные – жрецы? еще один горящий человек? – атаковали ее со всех сторон! Она задыхалась от гари и ужаса, ей хотелось обернуться, чтобы увидеть того, кто дышал ей в затылок, ей хотелось бежать прочь… Но она словно прилипла к полу и окаменела: тело ее не слушалось.
– Женька! – раздался над ухом знакомый голос.
– Лешка?..
И тут же откуда-то из пламени прямо им в руки свалился горящий обуглившийся дядя Толя.
– МА-МА-А-А!!!
Проснувшись, Женька обнаружила себя вцепившейся в Лешку, вцепившегося в нее. Орали они оба. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались сонные перепуганные родители.
Глава 9 Василич
– Что это был за адский ад из ада! Это вообще твои кошмары! Я-то тут при чем?! Я не хочу! Мне не надо! – возмущался Лешка, когда они шли в школу. – Он такой страшный был – бр-р! И главное, в натуре, горячий! До сих пор руки горят! Не, че это было-то, а?
– Что, что – ты же сказал: пока сам не увижу – не поверю, – пожала плечами Женька. – Вот и верь теперь, что все мои рассказы про жрецов – правда!
– Но я их не во сне хотел увидеть, а наяву! Жрецов на комбинате! А твои кошмары мне на фиг не нужны!
– Тебе не угодить!
Прозвенел звонок, и им пришлось разбежаться по классам.
А на четвертой перемене за гаражами собрались уже втроем: Женька, Лешка и Сашка. Женька выдала мальчишкам копии недостающих страниц дневника, которые утром успела отксерокопировать, и они погрузились в чтение.
«…и мой дед, и прадед и другие в роду. Мы всегда должны быть рядом с ними. Они потомки племени, которое жило когда-то на берегу нашего озера. Это было очень давно. Тогда не было еще государств. Были просто племена. Все они молились своим богам. Были свои боги и у тех, кто жил неподалеку от нынешнего Деревянного. Здесь есть и всегда было месторождение красной глины. Сюда они ходили за глиной. Они набирали ее, чтобы лепить посуду. Но не только посуду. Они лепили своих богов – идолов, чтобы им поклоняться. Они разжигали в земляных ямах огромные костры и обжигали своих богов. Потому что главный их бог был богом огня. И все их боги не могли жить без огня. Здесь, где сейчас построен комбинат, находилось их древнее капище. Здесь устанавливали они своих глиняных истуканов. Здесь они приносили им человеческие жертвы, орошая глину кровью. Здесь же они закапывали убитых, кладя на них камни, чтобы те не могли встать раньше времени, и рисуя у них на лбу свои символы разведенной в воде красной глиной. Это племя было очень воинственным, оно враждовало, казалось, со всем миром. И они всегда побеждали. Их боги всегда помогали им. Если они сами не могли справиться с врагами, то начинались пожары и огонь всегда бежал в сторону стойбищ их неприятелей. А им доставались пленники, чьей кровью они снова орошали своих глиняных богов, чтобы получить победу в новом сражении. Так было, пока что-то не случилось. И само племя, и их боги были прокляты. Начался в их роду мор, и все умерли. Но несколько жрецов выжили. У них есть секрет, который не дает им навсегда уйти в землю. И они не отпускают от себя своего бога, они по-прежнему купают его в крови. Каждые пятнадцать лет они приходят на свое капище. Лепят нового идола, обжигают его в печи и приносят ему жертву – призывают к себе бога огня. Сам комбинат им не мешает – им просто больше не нужно рыть ямы, у них всегда есть печи для обжига. Они осторожны. Они никогда не трогают тех, кто работает на комбинате. Их никто не может увидеть, кроме…»
– Это все? Ты точно ничего пропустила, все отксерила? – спросил Лешка, с подозрением глядя на сестру.
Звонок давно прозвенел, но они забыли про уроки. Разве что спрятались под лестницу, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из учителей и не загреметь в «убойный отдел», как называл Лешка кабинет директора.
Женька молча протянула последнюю ксерокопию.
«26.12.
Я все думаю и думаю над тем, что сказал мне Иван Васильевич. И по-прежнему хочу смотреть на них. Они лепят. Они лепят из глины что-то большое-большое. Я почему-то думала, что их идол будет похож на человека, но это не человек.
28.12.
Мне приснился кошмар. Странно, я всегда была уверена в своей психике, всегда спала хорошо и без снов. Полдня сегодня на работе я пыталась вспомнить, что мне приснилось, но не смогла. Вечером снова думала над своей собственной посудой. Я чувствую, что глина – это мое. Когда я сижу за кругом, я чувствую себя повелительницей глины! Я – творец!»
– Фу, – первый скривился Лешка. – Там дальше все про то, как она классно лепит. И что? Это, типа все, что ты нашла?
– Радуйся, что я это вообще нашла! Это ты тогда ворвался, устроил сквозняк, и листки разлетелись.
– Самое важное вот здесь, – сказал Сашка, показывая первые две ксерокопии. – Как же жаль, что эта художница… что ее нет. Теперь придется додумываться самим, что имел в виду Василич и что нам теперь со всем этим делать.
– Да не надо нам ничего додумывать! – возразила Женька. – Все просто, как дважды два. Я из-за кошмара заснуть не смогла, зато я все придумала! – Она обернулась к брату: – Лешка, помнишь, ты говорил, что, когда мы с Сашкой были в конно-спортивной секции, к его родителям приходил уволенный сторож комбината? Ты тогда сказал, что он живет через два дома. Так вот, внимание! Та-дам! Может, он и есть тот самый Иван Василич?
– ???
– Ва-си-лич! Василич, про которого пишет художница. Или хотя бы его сын. Как я поняла, он, его отец, его дед – все они некие сторожа древнего капища и все они в курсе того, что там происходит. Нам надо только найти Василича или его сына и расспросить подробнее.
– Точно! Мелкая, ты озвучила мои мысли! – обрадовался Лешка и бросил Сашке: – А ты тормоз, ни до чего допетрить не можешь.
Сашка только улыбнулся в ответ.
В субботу утром Женька с Лешкой в десять ноль-ноль были у Сашки.
– Я расспросил родителей, – сказал тот. – Уволенного с комбината сторожа зовут Дмитрий Иванович. И-ва-но-вич – для тех, кто сразу не понял.
– Да все я сразу понял! – обиделся Лешка.
Сашка продолжил:
– Его отец, Иван Васильевич, тоже жив, ему за восемьдесят, но он в своем уме.
– Отлично, идем все выясним! – обрадовалась Женька.
– Вот прямо так, прямо к незнакомым людям?
– Ну хочешь, кругом через магазин пройдем?
Дверь им открыл, судя по возрасту, Дмитрий Иванович. И не очень любезно осведомился:
– Что надо?
– Нам бы с Иваном Васильевичем поговорить. Как он себя чувствует? Он дома? – спросила Женя, изо всех сил изображая из себя девочку-ангелочка.
Минут пять она пыталась уломать негостеприимного соседа впустить их, и они уже отчаялись прорваться к Ивану Васильевичу, как вдруг откуда-то из глубины дома послышался голос:
– Дима, кто там?
– Это мы! – закричала Женька. – Мы! Иван Васильевич, МЫ ИХ ВИДЕЛИ!
Бывший сторож – седовласый и седобородый дед – проводил троицу в свою комнату. В комнате пахло лекарствами и старостью. Дед жестом указал на стулья у маленького столика, а сам полуприсел-полуприлег на кровать. Откашлялся и предложил:
– Рассказывайте.
Сашка с Лешкой молчали, а потому рассказывать пришлось Женьке. Она поведала ему про все: про то, как лазили на комбинат, как нашли записи Надежды Филипповой и самое главное – что она видела в цеху обжига ночью.
– Год-то какой нонче? Вернулись, значит… – И дед замолчал.
Молчали и друзья. Первым не выдержал Сашка:
– Иван Васильевич, расскажите нам обо всем подробнее.
– Что рассказывать-то? Надькины записи вы читали. А больше я ничего и не помню. Стар я стал, ребятки. А перед Надькой я виноват, крепко виноват. Не надо было ей ничего говорить. Гнать ее надо было отсюда подальше, чтобы не лезла куда не следует. И вам советую: держитесь от комбината подальше.
– Но нам снятся сны! – сказала Женька. – И мы не можем от них отделаться! – И она рассказала про дядю Толю и цех обжига, в который прямо из дома ночью открывался проход.
– Сны, говорите… – Дед снова замолчал.
Выглядел он при этом так, как будто вдруг взял и заснул.
Друзья переглянулись.
– Не, ну че он? – не выдержал Лешка и потряс деда за плечо: – Иван Васильевич, Иван Васильевич! Вы нас слышите? – а когда тот проснулся, спросил: – Так это че, все взаправду? А чего они хотят-то?
– Так идола себе лепят да обжигают. Скоро люди пропадать будут. Начнут они жертвы приносить. Эх, что за жизнь… – вздохнул бывший сторож. – Когда же их остановят?
– А кто их может остановить? Как? – тут же хором спросили Сашка и Женька.
– Да бог его знает… – сказал дед и снова заснул.
– Совсем деда утомили. – В комнату вошел Дмитрий Иванович. – Все, хватит лясы точить. Давайте дуйте по домам! – и выпроводил компанию.
Всем троим ничего не оставалось, как отправиться домой.
– Не, ну че за хрень? Он явно в маразме. Или в склерозе. И чего я повелся, поверил вам, что он нам что-нибудь может рассказать! – возмущался Лешка.
– У тебя есть предложения получше? – спросил Сашка.
– Пусть Женька думает, это она нас во все втянула.
Женька, конечно, думала, но никаких идей пока не было. Они пообедали, оставили Лешку разбираться с монстрами в компьютерной игре и отправились с Сашкой в конно-спортивную секцию. А потом, вернувшись к Сашке домой, Женька искала мобильный телефон, который почему-то не нашелся в рюкзачке, и уже готова была обвинить во всем врагов, как вдруг в кармане куртки ее рука нащупала бумажку: «Приходи в семь. Василич». Телефон лежал там же.
Женьке стоило большого труда после ужина отделаться от Лешки с Сашкой и сбежать к бывшему сторожу. Дед встретил ее сам, проводил в свою комнату.
– Пойдешь сегодня ночью туда, – сказал Василич неожиданно твердым и ясным голосом. – Мальчиков с собой возьми. Пусть только рядом стоят, никуда от тебя не отходят. Пусть твоими глазами попробуют посмотреть. Если в первые минуты ничего не увидят – уводи их. Для них это опасно. Потом одна вернешься. Одна или с ними посмотри, готово ли идолище. Лепят они его или уже обжигают. Или, может, стоит уже истукан готовый. Если истукан готов, значится, ищут они себе жертву. Ты тогда сразу беги ко мне. Там разберемся.
– Дедушка Ваня! Но ведь я видела, видела еще в прошлый раз мальчика! Он шел к ним как лунатик! – встряла Женька. – Я же вам рассказывала!
– Рассказывала? Запамятовал, значит. Память уже… Э-эх, годы-годы… – Василич вздохнул. – Шестой раз они на моей памяти приходят. А мальчик… Так это будущее ты увидела. Значится, выбрали они себе уже первую жертву. Ждут ее. Только по времени еще рано для жертв. На моей памяти они седьмой раз уже приходят. В первый раз мне…
– Дедушка Ваня! – не выдержала Женька. – Я поняла. Я все поняла. Мы сходим туда. Вы мне другое расскажите: как с ними справиться можно? Ведь сами же говорите: люди скоро погибать начнут!
– А поняла, так беги. Беги давай. Совсем уморила деда.
И Женьке пришлось уйти.
– От меня не отходить, поняли? – напомнила Женька Сашке с Лешкой. – Смотреть во все глаза.
Сказала она это вроде бы спокойно, а самой было тревожно. А вдруг они так ничего и не увидят? Вдруг ей одной придется со всем этим разбираться? Она, конечно, упрямая, она сможет и одна, но… Вместе все-таки лучше.
И они вошли в зону.
Остановились в коридоре, ведущем в цех обжига, не включая света и не зажигая фонариков. Коридор оканчивался черным тупиком. Может, кто-то прикрыл дверь в цех, а может, там никого не было. «Они не пришли? Почему они не пришли? Может, еще рано? Или мне и правда все приглючилось? Но ведь Василич тоже их видел! А может, Василич просто в маразме?» – метались мысли в Женькиной голове.
– Идемте, – вслух сказала она: в конце концов, что-то нужно было предпринимать.
Тихо, на цыпочках, на ощупь, шаг за шагом они подкрались ко входу в цех. Дверь оказалась закрытой, но не запертой. Женька вся обратилась в слух. За дверью что-то ухнуло, и снова наступила тишина. А потом… Потом раздались голоса. Женька замерла, вцепившись в дверную ручку. Еле слышно спросила: «Слышали?» – «Ага. Что-то было», – раздалось рядом в темноте. «Не отходите от меня», – еще раз приказала она. И открыла дверь.
В цеху было светло. В неприятном оранжевом свете – как будто в воздухе через распылитель разбрызгали краску – был виден кирпичный бок печи. Метались неясные тени. Слышались голоса. Все как и в прошлый раз. Только глины под ногами не было.
– Kyllya tavatata maa ja veesi, verta ja tuulta!
Голос был настолько жуткий, потусторонний, что Женька окаменела, приросла к полу. Рядом замерли и мальчишки, тоже не в силах двинуться с места. К одному голосу присоединились другие, слились в невнятное бормотание. Женька перевела дух, посмотрела направо – в тот конец цеха, где метались тени, где была топка печи. В прошлый раз она кралась между стеной и стеллажами, но один из них, поваленный ею еще в прошлый раз, так и лежал на полу, лишая укрытия.
«Идти направо, обходя весь цех кругом? – мучительно думала Женька. – Но тогда выход останется далеко. Случись что – и…»
– Tuule meille, oh Murtinati, tuullut uytse, siirry tuleen! – взывала верховная жрица.
«Нет, только не удаляться от выхода!» – решила Женька и все-таки повела мальчишек налево. Лешка с Сашкой шли за ней след в след, дыша в затылок. Они-то видели и слышали это в первый раз! Женька вдруг почувствовала себя увереннее: это было ее приключение, ее дар видеть этих, ее предназначение.
Незамеченные, они проскользнули мимо валяющегося на полу стеллажа. Женька ступила во что-то мягкое, чуть не ойкнула, но вовремя сообразила, что это снова глина. Глина начиналась от валяющегося стеллажа и тянулась к топке печки, а там… Теперь уже было хорошо видно. Там словно вставала на дыбы бесформенная глиняная каша. Она превращалась во что-то еще не совсем оформившееся, похожее то ли на птицу, то ли на дракона – на какое-то огромное животное с крыльями, с какими-то наплывами по бокам, безглазое и… омерзительное.
Двое жрецов отошли в сторону, и стало видно, что транспортера, ведущего к печи, нет, что в ее торце находится самая обыкновенная топка, в которой тут же, едва Женька успела взглянуть на печь, взревело пламя, сразу ярко высветив чудовище и сделав невидимыми тех, кто его сотворил.
Пламя! У Женьки сразу все внутри оборвалось; ее парализовало от ужаса… Сашка и Лешка непроизвольно вцепились друг в друга. И тут же на лысой недоделанной морде идола вздулись две огромные ноздри. Они шумно втянули воздух… И вдруг чудовище встало в полный рост, почти коснувшись головой потолка. И резко обернулось в сторону друзей.
Глава 10 Знак
Не помня себя от ужаса, все трое пулей пролетели по коридору, вырвались с территории комбината, добежали до Сашкиного дома и только на приставной лестнице, ведущей к его окошку, немного взяли себя в руки: не хватало еще разбудить родителей и получить нагоняй. А то и схлопотать домашний арест. Влезли в Сашкину комнату, наглухо закрыли окно и перевели дух.
– Что это был за адский ад из ада?! – возопил Лешка в своей любимой манере. – Мелкая, не, Женька, ну ты это, ты была права, черт! Я… я… Вашу мышь! Что за адский ад из ада! Кто это?!
– Ничего себе идол! Вот! Я думала, в рост человека! А они?! КАК ОНИ ЭТО СОБИРАЮТСЯ ЗАТОЛКАТЬ В ПЕЧЬ?!! – У Женьки тоже была масса эмоций.
И только Сашка почти спокойно повторял:
– Надо хорошенько все проанализировать. Надо обо всем подумать.
Утром после завтрака, благо погода была отличная, все отправились прогуляться по Деревянному, а заодно и обсудить, как быть.
– Я их видел! Я их, в натуре, видел! Вот как вас сейчас! – не мог успокоиться Лешка.
– Я тут думал полночи, заснуть не мог. Сейчас скажу… – Сашка пытался собраться с мыслями, чтобы высказать свои соображения. – Что мы о них знаем? Они приходят сюда раз в пятнадцать лет и каждый раз создают из глины идола. Обжигают его. Призывают своего бога. Приносят ему жертвы. И поэтому они живут вечно, из столетия в столетие. Язык их, кстати, на карельский похож. Или на финский.
– Точно! Ты же у нас карел! – обрадовалась Женька. – Что они говорили?
– Да я-то откуда знаю? Я, кроме «пассибо суури», «кеантя перзе нурин», ничего и не знаю.
– А че это значит? – встрял Лешка.
– «Спасибо большое», а дальше что-то про задницу. Мама переводить отказывается. Так вот, не перебивайте меня! Они все-таки люди, только в шкурах. Это шкуры. А на голове то ли шапки меховые, то ли капюшоны. Это какие-то древние племена, финно-угорские, но не современные карелы, финны или вепсы. Ведь, как вы помните, эта территория была заселена уже в третьем веке до нашей эры и…
– Давай без лекций, а?
– Ладно, – Сашка вздохнул, – если без лекций, то все это надо как-то прекратить. Каждый народ должен жить в своем времени. Только вот как их прогнать? Художница пропала, сторож Василич в маразме.
– Василич не в маразме, – возразила Женька и рассказала, как нашла в кармане записку и как навещала деда.
– Мелкая, ты че сразу-то не сказала? – возмутился Лешка. – Давай-ка больше без тайн, а?
– Хорошо, – согласилась Женька.
– Ну ладно, ты показала их нам, мы увидели, что они уже слепили идолище, но еще не обожгли. Что дальше? – спросил Сашка.
– Дальше снова надо к сторожу.
– Так чего ж ты медлишь?
Женька не смогла внятно ответить на этот вопрос. Ей было не по себе. Она, конечно, мечтала о приключениях, о подвигах, сверхспособностях, прикосновении к неизведанному, но… без огня. БЕЗ ОГНЯ. Без самого главного кошмара ее жизни. Но Сашка все-таки был прав: сходить к Василичу надо. «И выяснить, нельзя ли как-нибудь так, чтобы больше с этим не встречаться…» – про себя добавила Женька. А вслух сказала:
– Ну что, я пошла?..
– Топай, – разрешил Лешка.
Иван Васильевич ее ждал. Сбивчиво, но более или менее внятно Женька рассказала об увиденном.
– Значит, скоро уже… – вздохнул дед.
– А что с ними можно сделать? Как их победить? – спросила Женька.
– Ох-ох, голова моя седая, совсем ничего не помню…
– Надя писала: вы говорили, что справиться с ними может только девушка. И что надо отобрать у них то, чем они владеют.
– Да-да, все так…
С замирающим сердцем Женька ждала своего приговора: вот скажет сейчас Василич: «Да, изгнать их может девушка, девчонка, и это ты», – и все, и попала она, как кур в ощип. Или все-таки избранная не она? Женька уже и сама не знала, что было бы лучше. Сердце снова билось и выпрыгивало из груди, но… Дед молчал. А когда заговорил…
– Да-да, все так, внученька. Пенсию-то платят исправно, да рази ж это деньги? Да и на что мне деньги? Хорошо, сынок помогает… – И Василич снова замолчал.
– Дедушка Ваня, дедушка Ваня! Что делать-то, а? – попыталась вернуть старика к нужной ей теме Женька, а потом ее осенило: – Дедушка Ваня, у вас же это в роду, от отца к сыну передается – умение видеть их. А сын ваш, а Дмитртий Иванович? Может, он больше помнит?
– Да-да, сын… – мелко закивал дед. – Не было у нас с Катюшкой моей своих детей, Бог не дал, взяли приемыша, Димочку. Хороший мальчик вырос.
– Так он не родной? Он их не видит?
– А ты, как их увидишь, свисти, свисти – и они отступят. Боятся они свиста-то…
– Свистеть? – растерялась Женька.
Но тут на пороге комнаты появился Дмитрий и выпроводил ее под белы рученьки: «Совсем уморила старика».
Вернувшись к Сашке, Женька передала разговор мальчишкам.
– Фью! – тут же залихватски свистнул Лешка, у всех аж уши заложило. – Фью! Я круто свистеть умею. Учись, Мелкая.
– Я, конечно, научусь, но… Если честно, я с трудом представляю, чтобы того глиняного монстра можно было свистом напугать.
– Фью! – не хуже Лешки свистнул Сашка и добавил: – Я тоже не представляю.
А потом Рыжовым пора было ехать домой.
Всю ночь Женьке снова снились кошмары. Удалось нормально заснуть только под утро. К ее счастью, первый понедельничный урок отменили еще в пятницу, а потому можно было встать не в семь утра, а почти в восемь. Папы с Лешкой не было, только мама, которая ходила на работу к десяти.
– Жень, помнишь, ты спрашивала про дядю Толю… – осторожно начала мама за завтраком.
– Да, – насторожилась Женька.
– А тебе… тебе опять пожар снился?
Женька кивнула: мама знала, что ей всю жизнь снятся пожары.
– Знаешь, я давно хотела поговорить с тобой… Мы с папой так виноваты…
– В чем?
– Ты была совсем маленькой, годика два тебе было. А мы были молодые. Мы жили в то лето на даче у наших друзей. И нам ночью захотелось купаться. Ты так сладко спала, что мы решили тебя ненадолго оставить. Тебя и Лешу. Не одних, конечно, в доме оставался один взрослый, отец наших друзей… А ночью начался пожар. Наш знакомый сразу вынес Лешу, тот даже не проснулся. Потом вернулся за тобой… Тебя он вынести не успел. Дом вспыхнул. Отец наших друзей сгорел. Ты выжила чудом. Я думала, ты была совсем маленькая, не помнишь того пожара… Я до сих пор не могу себе этого простить. Твой шрам… – Мама замолчала.
– Мама, мама… – Женька залезла маме на колени. – Пожар тот я помню, но ты ни в чем не виновата! – Интересовало ее другое: – Он был обычный, тот пожар, или нет? Случилось ли там что-нибудь особенное?
– Да пожар как пожар. Мы его, считай, и не видели, пришли, когда уже догорало. И кстати, помнишь, ты спрашивала про дядю Толю? Я тут вспомнила вдруг: мы так называли отца наших друзей, которому принадлежала дача. Дядя Толя сгорел в том пожаре.
И вот тут Женька онемела.
В растрепанных чувствах она примчалась в школу и на первой же перемене рассказала все Сашке.
– И что?.. – не понял тот.
– Сашка, я тебя люблю, но ты и правда – тормоз. Подумай! Тебе снятся утопленница тетя Зоя, утопленник физрук. А мне – сгоревший дядя Толя. К нам приходят мертвецы! И к тебе, и ко мне. К тебе они первый раз приходили летом в Рускеала. Все повторяется. Мертвецы – это символ. Двери между мирами приоткрылись. Нам действительно придется вмешаться в ситуацию на комбинате и спасти Деревянное от жертвоприношений и тех, кто их устраивает!
Сашка выслушал Женьку, склонив голову набок. А потом сказал:
– Да, ты права, Женька. Только не нам, а тебе.
– Что?!
– Тебе придется спасти Деревянное от жертвоприношений.
И тут прозвенел звонок.
Весь урок истории Женька сидела сама не своя. Она почему-то ужасно злилась на Сашку, но никак не могла понять за что. Потом вдруг вспомнилась ее собственная фраза: «Сашка, я тебя люблю, но ты и правда тормоз», и всплыл вопрос: «Это что, я ему в любви призналась?» Женька даже головой потрясла, чтобы прогнать глупые мысли. И тут же ей на стол приземлилась записка: «Рыжова, давай дружить. Вова Руденко». «Мир сошел с ума!» – взвыла Женька.
Домой она рванула одна, отделавшись от Лешки, Сашки, Ритки, Ленки и Руденко, который предложил ее проводить. Ей нужно было побыть одной. Даже не пообедав, она, чтобы успокоиться, плюхнулась за фортепиано, откинула крышку и пробежалась пальцами по клавишам. Озябшие, с улицы, они не слушались. Женька подышала на руки, сыграла пару гамм, чтобы разыграться. Перелистнула ноты на пюпитре. И ударила по клавишам.
«Попсу» классики вроде «Турецкого марша» Моцарта и «К Элизе» Бетховена она давно всю переиграла. А в последнее время ей, как выразилась бы мама, втемяшилось в голову не играть по нотам, а подбирать мелодии на слух, как это называют музыканты – «снимать» музыку. Недавно где-то на просторах Интернета она наткнулась на саундтрек к фильму «Пианино» и с первых нот влюбилась в эти мелодии. Особенно в главную тему фильма. Правда, ее преподавательница сразу сказала, что это ей не по зубам и можно не тратить зря время. Но в Женьке взыграло упрямство. Чем больше она слушала любимую мелодию, тем больше, конечно, убеждалась, что педагог права, но тем больше и мучила себя за инструментом, пытаясь понять гармонию.
Вот и сейчас Женька мысленно вспомнила любимую тему – и руки вдруг сами побежали по клавишам. Там-па-бам-па-бам-па-пам – не только правая, но и левая, аккомпанемент. Сначала внутри Женьки все возликовало: получается! А потом… Уже доиграв, она долго сидела в растерянности. Это ведь и правда была сложнейшая мелодия, полифония, когда несколько пальцев правой руки ведут одну мелодию, а остальные – другую. И она – в силу возраста, в силу недостатка навыков, слуха, в конце концов, – она просто не могла так легко и непринужденно сыграть ее, ПОДОБРАВ НА СЛУХ!
Женька испуганно отскочила от инструмента. «Как хорошо было бы иметь какие-нибудь сверхспособности!» – вспомнила она их мечты с Ритой и Леной. Но при чем тут были музыкальные способности? И как вот так вдруг они появились, словно по мановению волшебной палочки? И снова нахлынуло это ощущение: происходит что-то, чего ты не можешь контролировать, над чем ты не властна. «Тогда уж лучше бы я научилась свистеть, чтобы спугнуть жрецов, как говорил Василич», – подумала Женька. Ведь так громко и пронзительно, как делают это мальчишки, сунув два пальца в рот, свистеть у нее не получалось. Только вытянув губы в трубочку: фью, фью.
Женька попробовала свистнуть. Но свистнуть вышло как и до этого – губы трубочкой. Правда, она заметила, что легко может брать разные ноты… И вот она уже насвистывает «Турецкий марш». Женька осеклась. Однозначно, с ней творилось что-то неладное. Вырвался нервный смешок: зато теперь она может записаться в кружок художественного свиста! Совершенно сбитая с толку, Женька случайно бросила взгляд на часы: пора было бежать в музыкальную школу. А там надо снова садиться за инструмент…
Специальность, собственно, сам урок игры на фортепиано, Женька пропустила, пришла только на сольфеджио. Кое-как отсидела его и вернулась домой. Поужинала и засела за уроки. Лешка валялся на своей кровати и увлеченно читал «С.Т.А.Л.К.Е.Р.а», что для нее было удивительно: раньше братец книжками не интересовался. Самой же Женьке требовались колоссальные усилия, чтобы вникать в задания – мысли рвались куда угодно, но уроками интересоваться не хотели. И тут ей пришла эсэмэска. От Сашки: «Сейчас позвоню».
И Женька напряглась.
Во-первых, Сашка всегда предпочитал телефонному разговору диалог вКонтакте, а она была онлайн! Во-вторых, какой смысл был писать «сейчас позвоню», когда можно сразу позвонить? В-третьих, это его «сейчас позвоню» почему-то звучало угрожающе… Неужели что-то случилось?
Женьке ничего не оставалось, как ждать. И телефон зазвонил.
С нехорошим предчувствием она ответила на звонок.
– Женька, тут с тобой Иван Васильевич хочет поговорить! – огорошил ее Сашка и передал трубку.
– Алло, Женя? – в аппарате послышался знакомый старческий голос. – Женечка, я тут вспомнил… Ты прости старика, стар я, памяти нет. Не всякая девочка может с проклятым идолом справиться. Только одна, особенная. Наденька не поверила мне, сунулась и… Ох и виноват я перед ней… И ты не берись за это, не суйся. Заморочил я тебе голову. Дед мой наказывал – жди избранную. Придет – помоги ей. Я и ждал, да все не было. Наденька появилась, я и обрадовался было, старый дурак, думал, конец этим мерзопакостям пришел, думал, прогоним мы с нашей земли нехристей. Но одного дара видеть их недостаточно, знак на ей особый должен быть, на избранной. А другим браться – себя погубить. Так что ты спи-отдыхай. Выкинь все из головы. И друзьям накажи, чтобы, покамест все не кончится, туды не совалися.
– Какой знак? Какой знак у нее должен быть, дедушка Ваня? – не выдержала Женька: слишком уж ей стало любопытно.
– Так какой-какой… То ли цветок с тремя лепестками, то ли отпечаток трехпалой лапы на лопатке. Так мой дед говорил, а ему – его отец, и его дед, и прадед. Должна, говорят…
Мобильный телефон чуть не выскользнул у Женьки из рук. Форму своего шрама на левой лопатке она помнила прекрасно.
Глава 11 Помощники
В школе на Женьку, едва она вошла в класс, кинулся Сашка. Вцепился в нее и прошептал на ухо:
– Нас Василич завтра к себе зовет. Не знаю, Женька, что ты вчера ему сказала, но он говорит, времени в обрез. Пора действовать, – и спросил: – А что ты ему сказала?
– Потом, потом… – Женька испуганно высвободилась из его объятий. – На перемене.
Плюхнулась на свое место за партой и почувствовала, что краснеет. Одноклассники с интересом пронаблюдали всю сцену.
– Че, Карпов, невтерпеж? – противным тоном осведомился Бобер.
– Иди ты! – огрызнулся Сашка.
Но драки не вышло: вошла историчка Елена Христофоровна. И начала урок:
– В 1328 году во Франции после смерти последнего из сыновей Филиппа IV Красивого пресеклась прямая линия династии Капетингов. На престол претендовал сын дочери Филиппа IV английский король Эдуард III. Во Франции, конечно же, этого не желали, и королем был объявлен племянник Филиппа IV Филипп Валуа, положивший начало династии Валуа…
Женьке на стол упала записка: «Что он сказал? Не доживу до перемены!!!» Поколебавшись, она решила ответить: «С идолом может справиться только одна особенная девочка – так сказал Василич. У нее должен быть знак – то ли цветок с тремя лепестками, то ли отпечаток трехпалой лапы на лопатке». Она была уверена, что Сашка помнит форму ее шрама.
– Елена Христофоровна, а Карпов с Рыжовой любовными записками перебрасываются, – противным голосом, но громко, на весь класс, заявила первая красавица Нина Попова.
Женька мысленно пожелала ей к лету растолстеть и облысеть.
На перемене нашли Лешку и спрятались под лестницей.
– Не трусь, сестренка, я с тобой! – гордо заявил тот, выслушав все новости. – Поедем завтра к деду, все расспросим. А потом на комбинат и всем с ноги в бубен!
Выбраться на следующий день к Сашке с ночевкой оказалось не так-то просто. Женьке с Лешкой пришлось приврать про коллективное задание поговорить с пожилым человеком, узнать городские легенды и воспоминания, чтобы потом записать их и отдать в школьный музей. «А Иван Васильевич – просто кладезь, кладезь местного фольклора!» – увещевал их родителей Сашка. Врать всем троим было не очень приятно, но они убедили себя, что иногда цель оправдывает средства: они ведь не ради забавы – им предстояло сразиться с призраками прошлого и спасти жителей Деревянного!
Василич их ждал.
– Думал я тут, думал, ребятки, так и эдак прикидывал… Понял я, в чем ошибка и моя, старого дурака, и Наденьки, которой я неправильно передал слова деда. Наденька про знак и слушать не стала, а я, старый дурак, не настоял, что знак должен быть. – Он горестно вздохнул. – Дед наказывал: надо отобрать у них то, чем они владеют. Вот мы с Наденькой и решили, что вьются они как мухи около этого места, потому что глина здесь. Глиной они владеют безраздельно, делиться не хотят. А Наденька, она с глиной на «ты» была, глина ее слушалась. Что угодно она могла сделать. Такие вазочки-чайнички у нее выходили – загляденье. Только это все не так оказалось. Ошибка вышла. – Дед опять вздохнул.
– А чем же тогда они владеют? – удивилась Женька. – Если не ради глины они сюда возвращаются?
– Огнем они владеют. Огнем.
– Огнем?! – подскочили Сашка с Лешкой. – Прямо-таки огнем?
– А чего вы удивляетесь? Их бог – бог огня. В огне их идолы рождаются. Через огонь к ним сила их бога приходит. Раньше ведь в древние времена огонь для человека – был все. И любили его, и поклонялись ему. Без огня в нашем краю зимой смерть. Не уследили, потеряли – замерзли. Огонь – это тепло, огонь – это еда. На огне ведь только и готовили. Огонь – защита от хищных зверей. Зверь – ведь он огня боится. Только и людей огонь мог убить. Огня и боялись. Летом, бывало, такая сушь начнется, и вспыхнет лес, загорятся торфяники. В дыму и огне тогда ничему живому не выжить: ни растению, ни животному, ни человеку. Вот и пытались люди его приручить как зверя, договориться с ним. И получилось у них.
– Эпи-и-ично, – протянул Лешка.
– Приносят они жертвы, потому и живут. Не хотят в землю уходить навсегда. Хотят жить вечно. Проводят свои ритуалы. Древние люди считали, что когда-то, когда не было людей на Земле, Бог первого человека из глины сделал, обжег его солнечным первым огнем, и так появились люди. А теперь, смотри, как все перевернулось – они своих богов каждый раз заново сотворяют из глины и обжигают. Оживляют кровью жертв. А пока их боги во главе с богом огня живы, так и они живут.
– Так… – Сашка задумался. – Так что же надо сделать? Это мы что, у них должны их бога огня забрать? Или просто не дать им огонь развести? Или идолов разбить и в землю закопать? Я что-то совсем запутался.
– Ой, детишки, стар я стал совсем… Голова моя дырявая… – принялся причитать Василич. – Звал вас – как будто помнил, что сказать должен, а тут… Пусто в голове, ветер гуляет. Огонь у них отобрать надо – это помню, а как – запамятовал.
– Иван Васильевич, вспоминайте! Это важно! Это очень важно!
– Э-эх, голова моя садовая…
– А ты что молчишь, Мелкая? – Пока Сашка тряс бывшего сторожа, пристал Лешка к сестре.
Женька сидела с круглыми глазами, пытаясь переварить всю информацию.
– Это какая-то ошибка… Это не я… – прошептала она одними губами.
– Помню только, дед говорил, что одной избранной не справиться. Помощники ей нужны. Подружка у нее должна быть, – вспомнил Василич.
– Почему подружка? – озадачился Сашка. – А друзья-мальчишки не подойдут?
– Мальчишки – это хорошо, но нужна подружка, – настаивал дед. – И еще какие-то помощники. Тех-то много. Вот и вас должно быть много… Собираться уже пора. Думу думать да дело делать. Эта суббота, двадцатого марта, – день весеннего равноденствия, древний языческий праздник. В субботу надо порешить их. А то как получат они первую жертву, так сила их возрастет немерено, тогда с ними уже не совладать.
– Че, уже прямо в эту субботу? – изумился Лешка. – Не, ну мы, конечно, типа, герои, но нам подготовиться надо. Не, че, правда, уже в субботу?
– В субботу никак нельзя! – воспротивился Сашка. – Надо все обдумать, составить план действий. Вам ведь самому время нужно вспомнить, как конкретно мы должны их победить.
– В субботу, в субботу, – мелко кивал Василич. – В эту субботу, двадцатого марта, в равноденствие. Ох и устал я, ребятишки. Отдохнуть бы мне…
И друзьям пришлось уйти. Вернулись к Сашке.
Женьку трясло. Сердце бешено колотилось в груди, в крови бурлил адреналин, а мысли путались и скакали. Она избранная! Она должна избавить Деревянное от страшных жрецов-упырей! Она должна забрать у них огонь! Огонь! Которого она боялась больше всего на свете. Огонь! Живой. Жаркий. Смертельно опасный. Он пугал ее больше, чем все тени и чудовища, вместе взятые. Ведь огонь всегда хотел кинуться на нее, сжечь ее, убить! Сразу вернулись все детские страхи, все ночные кошмары. Ей хотелось спрятаться где-нибудь под Сашкиной тахтой и тихонько скулить.
– Кто-нибудь что-нибудь понял? Лично я ничего не понял. Как мы у них должны огонь отобрать? Спички выкрасть? Не, а че он ничего не помнит? Наверняка ему дед полные инструкции оставил. Не додумался записать, что ли, склерозматик старый? Это же такое событие! Это же э-ге-гей! А мы тут теперь расхлебывай, – фонтанировал эмоциями Лешка, а потом вцепился в Женьку: – А ты че молчала-то все, а, Мелкая? Ты же избранная. Ты бы пристала к деду, вытрясла бы из него правду! Он ведь тебе должен все рассказать! Че ты вообще как неживая? Да скажи же че-нибудь! Че молчишь-то?
– В семье трудовика и учительницы литературы ребенок каждый раз перед гостями читает новое стихотворение на новой табуретке.
– Издеваешься, да?
– Это ты издеваешься! Забыл? Забыл, что я боюсь огня?! Я. БОЮСЬ. ОГНЯ! – не выдержала Женька. – Ты забыл самый большой кошмар моей жизни?! Я никогда близко к огню не подойду! Это какая-то ошибка! Это не могу быть я!
– Не, ты че, не будешь мир спасать?
– Какой «мир спасать»?! Я как увижу огонь вблизи – так сразу кидаюсь бежать без оглядки. Это какой-то… не знаю!.. животный ужас. Чего ты в меня вцепился? Хочешь мир спасать – вперед и с песней!
– Женя, Женя, успокойся! Тихо, тихо! Подожди паниковать. – Сашка попытался успокоить Женьку, взял ее за руку. – Разве ты никогда не мечтала победить свой страх, справиться с ним? Помнишь, как я боялся воды? Я так мечтал не просто плавать лучше всех, а не бояться! Я мечтал, чтобы… Я представлял себе… что… Ну вот, мысль потерял.
– А я не хочу бороться со своими страхами! Мне проще держаться от огня подальше!
– Да че вы… – попытался встрять Лешка, но на него не обратили внимания.
– Вспомнил! Я мечтал, чтобы вода стала моим другом, союзником, а не врагом. Чтобы она помогала мне. И все получилось! Ты же сама видела, как я теперь плаваю! – воодушевился Сашка. – Я могу и под водой плыть. Я могу задерживать дыхание. Я могу плавать часами!
– Но это все вышло чудом! Ты ничего для этого не сделал! Ты просто загадал желание, и оно сбылось! – упорствовала Женька.
– Так и ты загадай! Захоти этого изо всех сил. И желание сбудется.
– Да я столько раз так делала, но ничего не вышло!
– Но сейчас все по-другому! Сейчас ты особенная, ты – избранная. Сама же говоришь, двери между мирами приоткрылись. Теперь все по-другому!
– Да она просто ис-пу-га-лась! – снова влез Лешка. – Как вы мне надоели! Дрищи! А надо пойти и всех порвать! Я вот огня не боюсь! Я жестко всем с ноги – и в бубен!
Женька ничего не ответила – просто замолчала, отвернувшись к окну. Сашка хотел сказать что-нибудь еще, но у него закончились аргументы. А потом Лешка выдал:
– Я придумал! Я гений! Я звезда! Тебя, Женька, надо тренировать! Сашка, у тебя свечка есть? Зажги ей, и пусть сидит и пялится. А потом печь затопим. Реально, надо чтобы она к огню привыкла. Натренировалась не бояться.
– Дурак! – буркнула Женька.
А на следующий день, в среду, в школе Женька с удивлением вспомнила, что с четверга начинаются каникулы. Вот ведь как все последние события намертво заняли ее голову – она даже забыла про каникулы! Правда, в этом году они должны были начаться чуть раньше обычного из-за ремонта школы, но все равно – как она могла забыть об этом! О лучшем времени жизни: никаких уроков, полная свобода! А им и вовсе все это было на руку. Можно было не мучиться, а придумать какую-нибудь причину для родителей и вообще на несколько дней переселиться к Сашке в Деревянное.
Каникулы начинались завтра, но сегодня был самый обычный школьный день. Женька пыталась сосредоточиться на уроках, но у нее ничего не получалось.
Во-первых, почему спасать жителей Деревянного должна она, Женька? Ведь если поискать, кругом полно людей, не впадающих в ужас от костра на пикнике или от затопленной печки!
Во-вторых, ей не давали покоя сны. Сгоревший в пожаре дядя Толя ее не удивлял – это было похоже на развитие событий летом в Рускеала. Ее удивляли Сашкины утопленники…
В-третьих, почему они не могут справиться втроем, какие такие им нужны помощники? Особенно сбивало с толку, что нужно было найти еще какую-то девчонку. Кого? Ритку? Ленку? Женька покосилась на них: хорошие девчонки, лучшие подружки, веселые, умные, смелые, но… Но представить себе, что она им рассказывает про комбинат, про древних жрецов бога огня, про грядущие жертвы, она не могла. Ведь они же ей не поверят! Или поверят?..
А ведь как же ей обидно было молчать о том, что произошло в Рускеала и о том, что происходит сейчас! Ведь у подруг не может быть друг от друга секретов! А тут приходилось делать вид, что ничего не происходит, врать, что единственная причина, по которой Женька так часто в последнее время моталась в Деревянное, – исключительно занятия в конной секции. Это было ужасно неприятно. А главное, так хотелось обсудить все с Ленкой и Риткой! Ведь мальчишки мальчишками, но лучше других девчонок девчонку никто не поймет. Женьке так хотелось, чтобы и Рита с Леной высказали свою точку зрения, помогли и поддержали ее… «Расскажу – и будь что будет! – в конце концов решила она. – Ведь они мои подруги, они – лучшие!»
– Девчонки, а вы верите в вампиров, оборотней, привидений? – издалека начала она на перемене.
– Я верю. Я бы с радостью познакомилась с каким-нибудь симпатичным вампиром! – сказала Рита.
– А я не верю, – сказала Лена. – Это все выдумки.
– А если бы я вам рассказала, что какая-нибудь странная история случилась со мной? – не отступила Женька.
– С тобой что-то случилось? Ты познакомилась с вампиром? Твой сосед оборотень? У вас в квартире завелся призрак? Твоя бабушка колдунья? – тут же засыпала ее предположениями Рита.
– Да ну вас, – отмахнулась Лена. – Вы обе просто насмотрелись «Сумерек»[16]. Пойду лучше в столовую, пирожок куплю. – И ушла.
«Минус одна», – вздохнула про себя Женька, но Рите все-таки решилась все рассказать:
– Скажем так, есть у нас в городе, на окраине, такое место, где происходят странные вещи…
Но тут прозвенел звонок на урок. На следующей перемене подружки снова уселись в дальнем уголке рекреации.
– Слушай, Женька, я тут не знаю, что и думать. Весь урок мимо меня прошел. Не знаю… – Рита с подозрением посмотрела на Женьку. – Все-таки мне кажется, что этого не может быть. Ну колись, ты же все придумала, а? Ты же вечно нам то про черную простыню, то про кровожадные утюги рассказываешь. Я из-за твоих историй в детстве спать не могла спокойно. Опять, да?
– Да. Опять. Конечно, этого не может быть, – согласилась Женька.
Умом она понимала, что расскажи ей самой кто-то что-нибудь подобное еще год назад, она бы только покрутила пальцем у виска, но ей было ужасно обидно. Почему подружки ей не верят?! Или она как-то не так все рассказала? Может, надо было побольше подробностей? Или вообще ничего не надо было рассказывать, а просто взять Пожинскую и Никитину в Деревянное и сводить на комбинат, чтобы они все своими глазами увидели? Или вообще не в этом дело: просто надо искать какую-нибудь особенную подружку? Тогда какую? Вопросов было много, а ответов – ноль.
– Рыжова, ты что, не слышишь? – вернул Женьку в реальность голос Ленки Никитиной; они шли по коридору в класс.
– Что?
– Бобер тебя в спину назвал «оно». Это с подачи Зинчука. Или Миронова. Или Поповой.
– Да?
– Ага, – подтвердила Рис.
– Да! Где ты витаешь? Это все из-за твоего Карпова. Общалась бы ты с ним поменьше… – мрачно заметила Ленка.
Прозвенел звонок.
Когда начали травить Светку Демину, Никитина быстренько сделала вид, что она ей никто, а ведь они дружили! А вдруг теперь, если Зинчук, Миронов и Попова решат травить ее, Женьку, то Ленка точно так же отвернется от нее, как от Светки? Да она ей тогда, тогда… «А ведь я же сама, когда Никитина перестала общаться с Деминой, думала, что она молодец, что она права! – в ужасе вспомнила Женька. – И что же мне теперь делать? Игнорировать Сашку в классе?..»
«Ладно, подумаю об этом потом!» – быстро решила она.
Глава 12 Кто-то за окном
После музыкальной школы Женька сидела одна дома. Впереди были каникулы, но, кажется, впервые это ее не радовало. Это вдруг стало как-то не важно. В голове так и бурлили мысли: надо было что-то делать, куда-то бежать, что-то решать! Но что конкретно – она понятия не имела. Села за компьютер, поиграла в «Лимбо». Но удачно созданный графиками мир мертвых быстро вогнал ее в тоску. Хотелось чего-то другого… Чего конкретно, Женька по-прежнему понять не могла. Чем еще занять себя, не знала. Подружки, на которых она рассчитывала, ей не поверили. Все было бессмысленно. Когда Женька пришла к этой мысли, прозвенел дверной звонок.
На пороге стояла Ленкина двоюродная сестра, вся в черном и с заколками-черепами, как у Ленор из мультика.
– Святые пряники! – не удержалась Женька.
– В дом-то пустишь? – мрачно спросила Аня Журба и, не дожидаясь приглашения, прошла внутрь и стала раздеваться.
Женька же умирала от любопытства. С чего это эта странная девочка появилась у нее на пороге? Вообще-то все нормальные люди сначала хотя бы вКонтакте в друзья добавляются, а потом уже заявляются домой. Ведь должны же быть какие-то приличия! Или у нее какое-то срочное дело?..
– Чего пришла? – в конце концов спросила Женька.
Аня же уверенно проследовала в ее комнату, расположилась на кровати и только потом предложила:
– Рассказывай.
– Что?
– Как что? Про жрецов бога огня. Ритка Ленке рассказала, Ленка – мне, а я хочу услышать все от тебя.
Проводив Аню до входной двери и распрощавшись с ней, Женька вернулась в свою комнату и уселась за компьютер. Запустила «Лимбо», но играть опять не стала: задумалась. Как ни странно, эта Аня с необычной фамилией Журба, ей поверила. Причем, похоже, заранее, лишь выслушав путаный Ленкин рассказ. И не просто поверила, а изъявила полную готовность во всем участвовать.
Самой же Женьке эта Аня скорее не нравилась, чем нравилась. Какая-то она была… странная. Мрачная. Молчаливая. Таких людей Женька недолюбливала. Ей все время казалось, что они что-то замышляют. Не факт, что именно против нее. Вообще. Ведь хорошие и добрые люди – они обычно открытые: улыбаются, смотрят в глаза, болтают. Им можно доверять. А закрытым и молчаливым – нет.
А еще эта Аня была старше. Ростом она была Женьке по ухо, но смотрела при этом сверху вниз. Упомянула к слову, что учится в восьмом классе. Женька прикинула: выходило, что ей лет четырнадцать, а то и пятнадцать. Одолжение она сделала – с малышней пообщалась! А ведь ее никто никуда не звал. И вообще, еще должны были сказать свои веские слова Сашка с Лешкой.
Из ступора Женьку вывел зазвонивший телефон. На дисплее высветилось «Сашка». «Сашка или Василич?» – мелькнуло в голове, и Женька ответила на звонок.
– Ты не дома? Почему не онлайн? – Это был Сашкин голос. – Я тут думал-думал и понял. Я понял! Летом в Рускеала утопленники – я про тетю Зою и физрука – приходили ко мне, чтобы испугать, чтобы забрать с собой под воду. Они служили Чудовищу и заманивали меня. А сейчас все не так! Сейчас они предлагают свою помощь. Женька, ты меня слушаешь?! Они предлагают свою помощь!
– Я слушаю, слушаю, – отозвалась та. – Только не могу понять, как они собираются нам помогать.
– Я тоже не знаю. Но, получается, как-то могут! Надо… спросить у них.
– Ага, конечно. – Женька невесело улыбнулась, пытаясь представить, каким образом они могут спросить что-то у тех, кто умер. – Позвонить и спросить? ВКонтакте написать?
– Ты же знаешь, что я не это имею в виду. Позвать их. Пусть приснятся. Или придут наяву.
Последнее, о чем мечтала Женька, – это встречаться с покойниками наяву. Но Сашка был непреклонен:
– Мы должны это сделать! Я о том, что нужно позвать на помощь утопленников. И вообще, что нужно остановить жрецов бога огня. Слушай, у меня столько мыслей! Давайте с Лешкой завтра с утра пораньше приезжайте ко мне. Я вам все расскажу.
– Ага. Если убедим родителей нас отпустить, то конечно, – согласилась Женька.
И вдруг задумалась: а сгоревший дядя Толя – он приходит к ней заманивать в адский ад из ада, как утопленники Сашку в Рускеала, или помогать, как сейчас решили ему помогать утопленники в Деревянном?
Родители их отпустили. Только Сашка с Женькой первым делом – в честь каникул – рванули на конюшню навестить своих любимцев (Лешку оставили воевать за Сашкиным компьютером). На конюшне их попросили помочь отбить денники – убрать навоз в стойлах. Женька с Сашкой охотно взялись за лопаты.
Лошади жевали сено. На одной из них – рослом вороном, то есть совершенно черном, Орлике – на спине пристроилась спать местная кошка Дуська. Женька почесала ей за ухом, и она тут же довольно замурлыкала. Пришли две девчонки постарше, которые давно уже ходили сюда заниматься верховой ездой. Они, болтая, рассказывая анекдоты и дурачась, стали вывозить на тачке навоз. Все было как всегда: мирно, уютно, спокойно.
Потом Женька с Сашкой оседлали своих любимцев – серого коня Полигона и гнедую, коричневую с черными гривой и хвостом, кобылу Хрустальную – и выехали в манеж: огромный ангар, в котором бетонный пол был засыпан песком с опилками. Пришла их тренер Светлана Николаевна.
Пока занимались, Женька все думала про появление странной Ани Журбы. Надо было обязательно рассказать об этом мальчишкам! Узнать их мнение. И принять какое-нибудь решение. Раз в их деле ей обязательно нужна была на подмогу еще одна девчонка, может быть, эта Журба – их спасение? Но тогда нужно еще посоветоваться с Василичем.
Она окончательно ушла в свои мысли, и хитрый Полигон это почувствовал. Р-раз! – он неожиданно развернулся и попытался резко стартануть прочь из манежа. «Скотина!» – выругалась Женька и ловко показала коню, кто тут главный. Потому что она давно уяснила для себя одно правило: когда лошадь пытается тебя сбросить, когда она тебя не слушается и тебя захлестывает едкий страх, единственный вариант – найти внутри себя тайную кнопку, нажать на нее и переключить, как программу на пульте телевизора, страх на злость.
– Молодец! – похвалила ее Светлана Николаевна и скомандовала всем: – Шагом! Пошагайте минут двадцать и заводите лошадей в денники. – И ушла.
Сашка тут же пристроился рядом с Женькой, стремя в стремя:
– Здорово ты с ним!
– А то! Я еще в детстве у бабушки в Рускеала на спор садилась пасущемуся коню за уши, он вскидывал голову, и – опля! – я оказывалась на спине. Я скотинку не боюсь!
– Здорово, – повторил Сашка и тут же сменил тему: – Жень, я связался с утопленниками. С тетей Зоей и Павлом Александровичем, которые мне снились. А заодно и с Вадиком Бекетовым из моей прошлой школы: он летом утонул в озере.
– Что?! – Женька чуть не вывалилась из седла. – Как?!
– Я вчера и позавчера перед сном повторял, как стихотворение к уроку литературы: «Тетя Зоя, Павел Александрович, Вадик, Вадик, приснитесь мне! Я зову вас, приснитесь мне. Дело есть!» И они приснились. Все втроем. И подтвердили, что готовы мне помочь. Точнее, нам. Или, еще точнее, тебе. Сказали, как только ты сделаешь то, о чем говорил Василич, так они и придут на помощь.
– А что говорил Василич?
– Я думал, у тебя спросить… А ты не помнишь? Ты не поняла, что они имели в виду? – расстроился Сашка.
Женька озадачилась: Василич вообще ничего не говорил о том, как позвать на помощь утопленников. Он говорил, что нужна еще одна девчонка… Еще одна девчонка! Женька рассказала Сашке про Аню Журбу.
– Знакомая фамилия… – заметил он.
– Вот и мне она кажется знакомой, только хоть убей не могу вспомнить откуда. Да это не важно. Что с ней делать-то, с этой Аней, как думаешь?
– Я бы с ней встретился. Зови ее ко мне. Там и поговорим, – решил Сашка.
– Саш… – Женька решила задать ему вопрос, который давно не давал ей покоя. – Я тебя давно хотела спросить… А ты… А твои способности у тебя остались? Знаю, знаю, ты после того, что было в Рускеала, все время твердишь, что надобность отпала, и способности ушли. Но… Прости, но я тебе не верю. Признайся, ты до сих пор можешь управлять водой? Ведь если ты можешь управлять водой…
– Женя, стоп! Если честно… Я долго потом пытался разобраться, что ушло, а что осталось. Отлично плавать я до сих пор умею. И воды не боюсь. Только вот дышать под водой больше не могу. Я в ванне проверял: нахлеба-ался!.. Еле отплевался потом. И управлять водой не могу. Да даже если бы мог… Я знаю, о чем ты думаешь: когда они начнут идола своего обжигать, вызвать дождь и залить все на фиг, да? Только все равно сейчас конец марта и вся вода замерзла. Все равно бы ничего не вышло. Так что не надейся.
– Ну вот… – расстроилась Женька. – Святые пряники.
Дома после ужина они все рассказали Лешке.
– Журба, говорите? – он задумался. – Точняк я слышал эту фамилию. Видел…
– Где?
– О! Вспомнил! Это мы в конце февраля на «Гиперборею» ходили – так она была там!
Женька тут же вспомнила фестиваль снежных и ледовых скульптур под названием «Гиперборея»:
– Аня Журба? Что она там делала?
– Напрягись, Мелкая, не тупи!
– Помните того ужасного снежного монстра? – задумчиво спросил Сашка. – Помните, как нам стало интересно, чье же это воспаленное сознание его придумало?
Снежный монстр! Женька сразу поняла, о чем он. Это было адское страшилище, помесь крысы с драконом. Плюс месиво крыльев, когтистых лап, челюстей и щупалец, плюс какие-то самые настоящие провода, все это оплетающие. И огромный тонкий хвост с вмороженной в его кончик флеш-картой. Чем дольше тогда Женька смотрела на чудовище, тем больше не по себе ей становилось. Неизвестно, что этим хотели сказать его авторы, но передать ужас, самый настоящий ужас от увиденного, у них получилось…[17]
– Такое приснится – не проснешься, – сказал Лешка.
– А на штендере с именами авторов была эта фамилия – Журба, – напомнил Сашка. – Работа называлась «Ночной кошмар». А сверху кто-то черным маркером написал «Конги», и мы еще подумали: что это значит?
– Точно! Я вспомнила! Анна Журба, школа номер тридцать семь! – обрадовалась Женька. – Надо будет у нее обязательно спросить, чей это ночной кошмар и что такое «конги»!
– Я «за»! – заявил Лешка.
– За что? – не понял Сашка.
– За то, чтобы позвать эту Журбу с нами! Давай, Мелкая, звони ей!
– Но у меня нет ее телефона… – растерялась та.
– Пиши вКонтакте.
Сашка уступил Женьке свой компьютер, она через Лену Никитину нашла в социальной сети Аню Журбу, взяла ее в друзья, написала коротенькое сообщение «Позвони мне срочно!» и оставила свой телефон.
А потом к ним на второй этаж поднялась Сашкина мама и потребовала, чтобы все немедленно легли спать. Все, конечно же, клятвенно пообещали, что немедленно лягут, но вместо этого просто потушили свет. Мальчишки, подключив второй джойстик, решили сыграть в «ФИФА» перед сном, а Женька «прихватизировала» Сашкину электронную книгу, предварительно закачав туда «Пикник на обочине»: решила все-таки выяснить, чем закончилась повесть.
«…Цветочки кончились, пошли ягодки. Теперь самое главное для нас – полнейшее спокойствие. Торопиться некуда, ветра нет, видимость хорошая, все как на ладони. Вон канава проходит, где Слизняк гробанулся, – пестрое там что-то виднеется, может тряпье его. Паршивый был парень, упокой Господи его душу, жадный, глупый, грязный. А вообще-то Зона не спрашивает, плохой ты или хороший, и спасибо тебе, выходит, Слизняк: дурак ты был, даже имени настоящего твоего никто не помнит, а умным людям показал, куда ступать нельзя… Так. Конечно, лучше всего добраться бы нам теперь до асфальта.
Асфальт ровный, на нем все виднее, и трещина там эта знакомая. Только вот не нравятся мне эти бугорочки! Если по прямой к асфальту идти, проходить придется как раз между ними. Ишь стоят, будто ухмыляются, ожидают. Нет, промежду вами я не пойду. Вторая заповедь сталкера: либо справа, либо слева все должно быть чисто на сто шагов. А вот через левый бугорочек перевалить можно… Правда, не знаю я, что там за ним. На карте как будто ничего не было, но кто же картам верит?..»
«Вторая заповедь сталкера: либо справа, либо слева все должно быть чисто на сто шагов, – про себя повторила Женька. – А где же первая?» Она готова была поклясться, что читала внимательно и про первую заповедь сталкера там ничего не было. А про Слизняка, который «гробанулся», ей, в свете предстоящих событий, уж совсем не понравилось…
Женька отложила книжку. Во-первых, она сообразила, почему не помнит, чем окончился «Пикник»: повесть ей показалась скучной и она просто не дочитала ее до конца. А во‑вторых, что-то ей подсказывало, что ничем хорошим повествование не окончилось, и то ли поэтому, то ли еще почему ей было как-то не по себе. Перед глазами стояла ее собственная зона – заброшенные цеха комбината народно-хозяйственных промыслов, куда ей предстояло вернуться. И не было никаких правил: что можно там делать, а что нельзя. И никто не знал, чем все это может закончиться… И снова нахлынул безумный, отчаянный страх.
Мальчишки рубились в компьютерный футбол: Сашка выигрывал, Лешка злился. В темноте светился экран компьютера, да еще из неплотно прикрытого шторой окна струился как-то странный синеватый свет. Женька выглянула на улицу: это вдалеке горел уличный фонарь. Она уже хотела было задернуть штору поплотнее, как ее внимание привлекло какое-то движение во дворе. В черной тени заснеженных кустов малины кто-то стоял…
– Лешка, Сашка… – негромко позвала Женька.
Но мальчишки, увлеченные игрой, ее не услышали. Женька вдруг покрылась противным холодным потом… Снова кинула взгляд в окно… У малины никого не было. «Показалось?» – мелькнуло в голове. И тут же глаз снова уловил движение. Кто-то черный пробежал по белой снежной тропинке от сарая к стене дома и сгинул в темноте.
– Лешка, Сашка! – на сей раз громче позвала Женька. – Там за окном кто-то есть!
Те недовольно оторвались от игры: кто? Потом так же медленно и недовольно подошли к окну.
– Нет там никого! Че зря глаза ломать? – первым высказался Лешка.
– Такую игру испортила! – поддержал его Сашка, задергивая штору.
– Но там кто-то был! У меня отличное зрение, – упрямо стояла на своем Женька. – Или это нормально, что по вашему участку ночью непонятно кто ходит?
– Да никто никогда ночью по нашему участку не ходит! Ну кто там может быть?
Едва Сашка это сказал, как снаружи раздались негромкий, но ясно слышимый звук: тук-тук-тук. И он приближался…
Сашка резко отдернул занавеску.
На уровне второго этажа за окном белело в темноте чье-то лицо с огромным черным глазом. Второй глаз закрывали зеленые волосы.
Глава 13 Огненный дракон
– Вашу мышь! Что за… – Лешка вырвал у Сашки из рук штору и судорожно задернул ее. – Я не хочу встречаться с твоей тетей Зоей!!!
У Женьки и самой сердце выпрыгивало из груди: началось! А вот теперь оно по-настоящему началось! Мертвецы стали приходить не во сне – наяву!
– Чур меня, чур, уходи! – прошептал Сашка, взявшись за краешек шторы, но не решаясь еще раз посмотреть на утопленницу.
В окно постучали.
– Дайте, дайте мне что-нибудь тяжелое! – подскочил Лешка. – Я ее урою! В натуре урою!
Сашка тут же всунул ему в руку кочергу.
– Тихо! Тихо! – прикрикнула на мальчишек Женька. – Не надо никого урывать! Надо с ней поговорить!
В окно снова, уже погромче, постучали. Лешка замер посреди комнаты с кочергой в руках.
– Тихо! – еще раз крикнула Женька: ей показалось, что там, за окном, не просто стучали, а выстукивали «Спартак-чемпион».
В утопленников Женька верила, а в то, что они могут выстукивать «Спартак-чемпион» – нет. Она осторожно отодвинула штору. Страшное белое лицо ухмыльнулось.
– Ф-фу… – с шумом выдохнула Женька и открыла окно: – Святые ж пряники…
Мальчишки с удивлением и некоторой опаской воззрились на девчонку с зелеными волосами, деловито влезшую к ним в окно. Но сказать ничего не успели. Та уставилась на Женьку:
– Слушай, ты можешь звать меня Аня, можешь – Журба, можешь – Ленор. Но не называй меня каждый раз Святыми Пряниками, хорошо?
– Ты с ума сошла?! Психопатка! – придя в себя, накинулся на девчонку Лешка, не давая ей даже раздеться.
– Поосторожнее, – сказала Аня, отводя от себя кочергу.
– Меня зовут Саша, – сам представился Сашка и представил друга: – А это громкое невоспитанное чудовище – Лешка.
– Че?! – немедленно замахнулся на него кочергой тот.
– Ты вообще откуда? – спросила Женька гостью, не обращая внимания на мальчишек. – И почему у тебя зеленые волосы?
– Решила сменить имидж. – Анька заколола непослушные пряди заколками с черепами. – Ушла из дома – все равно ведь каникулы. Решила к вам рвануть.
– А как ты узнала, где я живу? – удивился Сашка.
– Это было самым элементарным.
– А как ты…
– Ладно, рассказываю все сразу, а то задолбаете вопросами, – вздохнула Анька, раздевшись и усевшись на тахту. – Вызвала такси, назвала адрес, нашла дом, в доме темно, Женька говорила, что комната Сашки на втором этаже, со двора стоит лестница у стены, влезла, постучалась, вы долго тупили, потом открыли. Все.
– Точняк! В натуре! Лестница же! Это мы, когда в прошлый раз еще от твоих предков сбегали, приставили! – догадался Лешка. – Так и не убрали…
– А как ты узнала, где я живу? – еще раз спросил Сашка.
– А ты зануда, – заметила Анька.
– Я не зануда, – с достоинством ответил Сашка. – Просто мне всегда интересно видеть картину целиком, а не фрагментарно, ты же сама, вместо того чтобы выдать сразу всю информацию, заставляешь меня постоянно возвращаться к интересующей меня теме и задавать тебе дополнительные вопросы, тем самым…
– Зато он умный, – перебила друга Женька.
И тут Лешка пришел в себя, отложил кочергу и накинулся на Аню с вопросами:
– Так это че, правда ты тусила на «Гиперборее»? Короче, ты слепила монстра с флешкой на хвосте? Не, ну это вообще жесть. Мрак. А что значит «конги»? А чья идея? А ты фанатка стимпанка?
– Не, давай сразу в зону!
– О боги, боги… – закатила глаза Аня. – Может, тогда хоть чаем сначала напоите?
У Сашки в комнате на всякий случай стоял электрочайник, в шкафчике хранились кружки, заварка, сахар и каменные пряники, а на полу – канистра воды из родника. Он послушно встал и занялся организацией чаепития.
А напившись чая и согревшись, Аня сказала:
– Ну что, пошли?
– Я вообще не понимаю, как я мог на все это подписаться? Вы же все всё время орете! Что, тише нельзя? Я, между прочим, с родителями живу! Знаете, что мне будет, если они узнают, что мы ночами из дома сбегаем через окно? И вообще, как я утром объясню родакам, откуда у меня в комнате еще одна девчонка взялась? Где я, кстати, ее спать положу? У меня места больше нету! И матраса тоже нету! Вы все вообще можете хоть немного прогнозировать свои действия, заранее думать, прежде чем что-то делать? Хотя бы внятно формулировать, что вы делаете и зачем? Я вообще не понимаю смысла бежать ночью на комбинат! – бухтел Сашка, но его никто не слушал.
Они подошли к конторе комбината. Женька, как обычно, первая нырнула в форточку, потом распахнула остальным окно и торжественно сказала Ане, когда та перелезла через подоконник:
– Ну вот ты и в зоне.
Остановились у начала коридора, ведущего в цех обжига. Из него ощутимо пыхало жаром и тянуло дымком. Крупные снежинки, облепившие их на пути к комбинату, мгновенно растаяли, одежда тут же промокла, и от нее как в бане пошел пар. Женьке вдруг показалось, что она задыхается; она резко рванула шарф, разматывая его, расстегнула куртку… И почувствовала, как противный холодный пот все так же струится по позвоночнику. А из цеха обжига через коридор послышались приглушенные голоса.
– Вы это… может, без меня сходите? – предложила она и не узнала своего голоса.
– Мелкая, ты че? Без тебя там будет пустой цех, – напомнил Лешка и пояснил Ане: – Она у нас избранная, как Нео! Без нее мы не видим никаких жрецов.
– Женька, не бойся. Там, конечно, есть огонь, но ведь он же в печи! Не будут они тебя хватать и, как Баба-яга Иванушку, в печь толкать. Им идола своего обжигать нужно. И вообще, мы же только одним глазком, только Журбе показать – и тут же обратно, – попытался успокоить ее Сашка. – Да и…
Женька, видевшая, что произошло с Надей, все никак не могла справиться с паникой. Но выглядеть трусихой перед Журбой ей очень не хотелось…
– …да и время жертв еще не подошло…
– Все нормально. – Женька наконец взяла себя в руки. – Вперед! – И шагнула вперед.
Дверь в цех оказалась прикрытой, Женька уверенно толкнула ее и снова первая заглянула внутрь.
В цеху все было точно так же, как во все предыдущие разы: тот же оранжевый свет, те же тени и голоса. Прерванный дверью, налево, к другому концу печки, тянулся ряд стеллажей. Женька привычно нырнула в узкий проход между ним и стеной.
– Anna olla syntynyt, jokka taytyy-у! – разнеслось под сводами цеха и, отражаясь от стен, загремело сразу со всех сторон: – Pitais-s-si… Pitais-s-si… Pitais-s-si!..
Утроенный эхом, голос звучал настолько жутко, что хотелось немедленно развернуться и бежать, бежать без оглядки. Усилием воли, повторяя: «Еще рано для жертв, еще никто никого не собирается убивать…» – Женька заставила себя дойти до стеллажа, который она повалила еще в позапрошлый раз. Вторая заповедь сталкера: либо справа, либо слева все должно быть чисто на сто шагов. Ей стало нехорошо и… вдруг показалось, что она здесь одна.
Женька резко обернулась… Рядом с ней стояли все: и Аня, и мальчишки. И большими глазами смотрели вперед, туда, где совершали свой ритуал призраки-жрецы. Они видели и слышали то же, что она! И эта Аня-Ленор тоже все видела и слышала!
– Видишь? – на всякий случай шепнула Женька.
Та кивнула. А она вдруг обратила внимание на необожженную продукцию комбината на следующем стеллаже: на серые изуродованные чайники, которые оплыли за лето под капелью с потолка, на расплющенные ручки, кривые покореженные носики, уткнувшиеся в пол. Женька непроизвольно передернула плечами: общее чувство от увиденного было таким неприятным…
– Уходим.
– Стой! – поймала ее за руку Журба. – Как уходим? Давай еще немного понаблюдаем! Подойдем поближе.
«Нормальная девчонка уже давно должна была онеметь от ужаса и удрать!» – подумала Женька, а вслух сказала:
– Ты не в цирке. Уходим.
Но Аня ее не послушалась: обошла как столб и направилась вперед, прямо к жрецам. Женька дернулась было следом, чтобы остановить, но вовремя спохватилась: без нее ведь новенькая все равно ничего не увидит.
– Куда она? – шепнул Сашка, которому, как и Лешке, не был слышен их тихий разговор.
– Ну ее на фиг, – отмахнулась Женька. – Пошли домой. Сейчас для нее видение пропадет – пусть побродит ночью одна по пустому цеху. Надоест – сама вернется. – И она решительно направилась в сторону коридора, идущего из цеха обжига.
– Женька! – ухватил ее за рукав Лешка и трясущейся рукой указал куда-то ей за спину. – Смотри!..
Она обернулась. Аня по-прежнему шла в сторону жрецов. Но как-то… не так. Не так, как обычно ходят люди. Она шла как тот мальчик в синей курточке и шапочке с помпоном…
– Ее жрецы приманивают! Она их жертва!!!
– Стой! – кинулся следом за Аней Сашка. – Стой!
Забыв о предосторожностях, он выскочил из-за стеллажей, пробежал, оскальзываясь на глине, залившей пол, несколько метров и… встал как вкопанный, растерянно озираясь по сторонам. Он не видел больше ни Ани, ни Рыжовых, ни тем более жрецов.
– Стойте оба! – Женьке ничего не оставалось, как рвануться вперед, тоже поскальзываясь на глине… – Уходи! – шепнула она Сашке, поравнявшись с ним.
Аню же догнала уже почти у самого конца печи, когда ноги проваливались в глину почти по щиколотку, схватила ее за руку.
– Tuule meille, oh Murtinati, tuullut uytse, siirry tuleen! – воззвала верховная жрица.
Жрецы снова стояли вокруг глиняного изваяния, которое вовсе не было таким большим, как показалось им в первый раз. В печи – совсем не такой, какая она бывала днем, – полыхало пламя.
Женька с Аней кинулись прочь, тут же натолкнулись на Сашку с Лешкой и…
– Muukallaa… ne… ne…
От этого голоса они все вчетвером почему-то замерли, встали как вкопанные и обернулись.
Их заметили. Все жрецы, человек семь, смотрели в их сторону. Их круг начал медленно распадаться, раскрываясь навстречу нежданным гостям. И теперь Женька могла отчетливо разглядеть их самих и то, что они лепили – их идола.
Это была уже не бесформенная глиняная каша. Это был дракон с широкими когтистыми лапами и с прижатыми к спине крыльями. На морде его были то ли усы, то ли рога; слепые глаза были полуприкрыты. Одна сторона чудовища, освещенная огнем из печи, горела оранжево-красным, а вторая, оставшаяся в темноте, будучи совершенно черной, сливалась с мраком.
И снова дрогнули глиняные ноздри, чувствуя чужаков…
Страх парализовал Женьку.
– Уходим! – вдруг пришла в себя и заорала Аня. – Уходим! – и кинулась прочь, увлекая ее за собой.
Но глина и не думала их отпускать. А жрецы медленно смыкали круг, наступая. Ближе, ближе, ближе… И вдруг молча, не сговариваясь, они кинулись на них, на всех четверых.
Женьку схватили за руки, рванули за шапку. Отчаянно крича и брыкаясь, она билась в страшных – и совершенно реальных! – руках! Рядом орал Лешка, в суматохе, пытаясь «дать в бубен» тому, кто его держал. Визжала Аня, с которой стащили шарф, пытался свистеть Сашка… «Это конец! Конец! – пульсировала в голове у Женьки единственная мысль. – Это все».
И вдруг жрецы замерли. Ребят больше никто не держал! Жрецы пали ниц. А то ли из-за спины идолища, то ли изнутри него вдруг раскрылись огромные, метров на пять, огненные крылья, вскинулась вверх голова на гибкой шее, и глаза с узкими кошачьими зрачками мгновенно нашли чужаков и заставили их оцепенеть. Чудовище раскрыло пасть в страшном рыке, и вместе со звуком оттуда вырвалось самое настоящее обжигающее пламя. Запахло палеными волосами… У Женьки загорелись волосы. Это был он – огонь! Огонь, который должен был убить ее.
Ничего не понимая, ничего не видя вокруг, охваченная животным ужасом, в одном слепом желании спастись, Женька рванулась прочь.
– С меня хватит! Мы так не договаривались! Вы меня убеждали, что никто меня поджаривать не будет! Вы же знали, что я боюсь огня! Я БОЮСЬ ОГНЯ! Я туда больше не сунусь! НИ ЗА ЧТО! Если хотите спасать Деревянное – то без меня! Я уезжаю домой! – Женька вырвалась из рук мальчишек и решительно закинула рюкзак на плечо; ее трясло.
Была пятница, Сашкины родители ушли на работу, не разбудив их, часы показывали двенадцать, и можно было орать на весь дом сколько угодно.
– Мелкая, я не понял! Ты же должна! – чуть ли не с кулаками лез на сестру Лешка.
– Святые пряники – я должна! Я тебе ничего не должна!
– Но ведь они нам ничего не сделали! Мы же смогли удрать! Мы сильнее! Неужели же ты сейчас отступишь? Ты уступишь своему страху? Ты дашь ему себя победить? – требовательно вопрошал Сашка.
Аня безучастно следила за развитием событий.
– Да! Можете считать меня трусихой – кем угодно! – я ухожу!
Женька выскочила вон, хлопнув дверью. За пару минут она пулей долетела до остановки, у которой как раз остановился автобус, идущий в центр.
Дома Женька решила выкинуть все из головы. Приходили эти жрецы сюда испокон веков – пусть приходят дальше. Она тут ни при чем. НИ ПРИ ЧЕМ. Трясущимися руками она состригла в ванной обгоревшие пряди, нимало не заботясь о своем внешнем виде.
В пустой квартире она промаялась до вечера, не зная, чем себя занять. Ей было не по себе. Женька поглядывала на часы, ожидая родителей. Давно она их так не ждала с работы! Но стрелки показали семь, потом полвосьмого – ни мамы, ни папы не было. Не выдержав, она набрала мамин номер, но та, быстро шепнув «Мы в кино, я перезвоню», отключилась. Они не собирались домой!
За окнами было темно. Женька подошла было к холодильнику, взялась за дверку… И тут же отдернула руку – нет! Там за дверью был цех обжига! Умом она, конечно, понимала, что за дверью были полки с продуктами, но справиться со страхом не могла. Убежала в их с Лешкой комнату, хотела было сесть за фортепиано, сыграть что-нибудь и успокоиться, но снова отдернула руки. Открывшиеся на днях способности к музыке не радовали, а пугали ее. Женька растерянно встала посередине комнаты, одна в пустой квартире, прислушиваясь…
И тут где-то в квартире раздался шорох. Или не в квартире? Что-то потрескивало на лестничной площадке… Ощущение дежавю не отпускало, напротив, оно нарастало, пугало… Женька в панике открыла дверь на лестничную площадку. Ни дыма, ни запаха гари не было. Помедлив, она накинула куртку, подхватила рюкзак и выскочила на улицу. Ей хотелось к людям. К живым.
Она позвонила Рите – абонент был недоступен. Лене – та быстро сказала, что она у бабушки, а дома будет позже. «Покатаюсь пока на троллейбусе, приду в себя, – решила Женька и вошла на остановке в первый попавшийся. – В троллейбусе, по крайней мере, всегда есть люди…»
В теплом салоне на мягко покачивающемся сиденье ее разморило и укачало. «Ленка перезвонит, зайду в гости, позову завтра их с Риткой на шопинг, у меня уже почти тысяча скопилась – можно потратить… – вяло думала она. – И забуду все эти события на комбинате как страшный сон». С этими мыслями Женька задремала. И…
Деревянное горело. Горели дома, деревья, столбы с проводами. Среди огня метались люди…
Женька подскочила на месте. Сердце бешено билось в груди… Но троллейбус все так же, укачивая, катил куда-то вперед по темной мартовской улице. «Чертовы сны!..» – зло подумала она и посмотрела за окно.
За окном было совершенно темно: ни светящихся окон, ни вывесок. Женька подышала на стекло, потерла его рукавичкой: темно. Она бросила взгляд в салон… В троллейбусе, кроме нее, пассажиров не было. Кондукторша, натянув на лицо капюшон, спала на своем кресле. «Мы, наверное, к конечной подъезжаем. Мимо какой-нибудь промзоны едем – вот и нет огней, – подумала Женька. – И как же я так далеко заехала? Ладно, на чем заехала, на том и выеду обратно, ближе к центру».
И тут же за окном в темноте как будто что-то взорвалось и рассыпалось снопом искр. Женька приникла щекой к запотевшему стеклу: искры сыпались из-под токоприемников троллейбуса, проще говоря, «усов». Они были такие яркие, что тьма снаружи казалась совершенно непроглядной, антрацитово-черной. Пахнуло дымом… «Интересно, может ли троллейбус загореться от искр? – подумала Женька. И тут же ей стало нехорошо от этой мысли. – Надо сказать кондукторше!» – решила она. Посмотрела в салон…
Кондукторша все так же безучастно сидела на своем месте. Троллейбус подпрыгнул на ухабе, громыхнул, снова подпрыгнул. Появилось четкое ощущение, что он съехал с асфальта, свернул с него на какую-то разбитую грунтовку… За окном снова рассыпались искры. Взревел электромотор.
– Эй! Вы что, не видите? Мы куда едем? – окликнула тетку Женька.
«Почему мы едем по такой странной дороге? Почему так быстро? Почему кондуктор ничего не делает? Что происходит? – мелькало у нее в голове. – Давно уже должна быть хоть какая-нибудь остановка! Куда мы едем?!» Женьке стало страшно. Она выскочила с сиденья и подбежала к кондукторше.
Троллейбус в очередной раз тряхнуло. Чтобы устоять на ногах, она изо всех сил вцепилась в поручень. Принюхалась – из кабины пахло гарью! По ее представлениям, мотор троллейбуса должен был находиться впереди, и теперь, по-видимому, именно он и горел. Женька вцепилась в рукав кондукторши:
– Просыпайтесь! Пусть он немедленно остановится! Вы что, не чувствуете дыма?! Остановите троллейбус!!! – закричала она.
И в ужасе отдернула руку: женщина в капюшоне была… не женщиной. И, может быть, вообще не человеком. И не живой.
Троллейбус, казалось, еще больше увеличил скорость, подпрыгивая на ухабах и разбрызгивая снопы искр в темноту.
Женька в ужасе отдернула руку от черной драной куртки того, кто сидел на месте кондукторши. Ее рукавички были черные от сажи…
И тут «кондукторша» стала медленно поднимать голову, капюшон начал сползать с лица…
«Она» уставилась ей прямо в глаза…
Это был дядя Толя.
Троллейбус тряхнуло, руки скользнули по стеклу… Женька отлетела к противоположным сиденьям. И тут же взорвалась фейерверком кабина. В секунду салон наполнился дымом. Взревело пламя. Троллейбус превратился в огромный факел, посередине которого была Женька.
Глава 14 Мальчик в синей курточке
Женька сидела в такси, приникнув щекой к холодному окну. Машину болтало – щека елозила по стеклу, Женька этого не замечала, пока водитель не сказал:
– Приехали.
Женька расплатилась и вышла.
– Что с тобой?! – кинулись к ней навстречу Сашка, Лешка и Аня.
Женьку трясло, она тщетно пыталась худо-бедно сложить слова в связный рассказ. Потом, махнув на это рукой, кинулась к компьютеру. Нашла то, что хотела и так боялась найти…
«Сегодня примерно в половине девятого вечера в районе остановки «Судостроительная» загорелся и выгорел дотла троллейбус, следовавший по маршруту № 1. Жертв нет. Подробности происшествия уточняются», – висела на новостном сайте свежая новость. К ней прилагалась нечеткая, сделанная на телефон фотография сгоревшего троллейбуса.
Сашка, Лешка и Аня сидели у компьютера и пялились в монитор.
– Это был не сон, не сон! Вы вообще понимаете?! Не сон! – продолжало потряхивать Женьку.
– Вашу мышь! – сказал Лешка и, как ни странно, на сей раз этим и ограничился.
– Как ты спаслась, Женька? – засуетился Сашка. – Ты точно не обожглась? С тобой все хорошо? У тебя полрукава сгорело!
– Как-как! «Запасный выход. При аварии разбить стекло молотком»! Что, в детстве не читал эти таблички?! ЭТО ДЯДЯ ТОЛЯ СПАС МЕНЯ!!! Сашка!!! Оно меня не отпускает! Что мне делать?! А я даже никуда удрать не могу: от вас, от комбината, от огня! ОТ ДЯДИ ТОЛИ!!! Я не хочу! Что тут непонятного?! НЕ ХО-ЧУ!!!
– Короче, может, Василичу расскажем? Он, типа, объяснит, что это, – предложил Лешка.
– Жень, успокойся, пожалуйста, успокойся! – молил Женьку Сашка.
Она и сама очень хотела успокоиться, только вот совершенно не знала как. Ведь ночные кошмары – это одно. А когда дракон, которого по всем земным законам быть не может, дышит на тебя огнем и на тебе загораются волосы – это другое! А когда ты оказываешься в объятом пламенем троллейбусе – это совсем другое! А когда умерший дядя Толя наяву вытаскивает тебя из горящего троллейбуса – это совсем-совсем другое! Тут уже не проснуться! Тут на самом деле можно умереть. А смерть от огня – страшная!
В конце концов она забилась в угол тахты, подтянула колени к груди, уткнулась в них лбом и закрыла глаза.
– Жень… – через какое-то время начал Сашка. – Жень, я давно хотел тебя спросить… О том пожаре. Ну… В твоем детстве. Ты тогда сказала, что дядя Толя успел вынести Лешку, а тебя – нет. Он сам сгорел. И дача сгорела. А как тогда выжила ты?
– Ну ты тупой! Она же это… – начал было объяснять Лешка и озадачился: – Слышь, Женька, а, в натуре, как?
– А я откуда знаю? Это-то тут при чем? Что вы все ко мне пристали?!
– Если Сашка правильно описал ситуацию, то ты должна была сгореть, – высказалась до сих пор молчавшая Аня. – А ты сидишь тут с нами, про горящие троллейбусы повествуешь. Как ты посредине пламени спокойно находишь молоток, разбиваешь окно и вылезаешь. И при этом на тебе ни малейшего ожога.
– Тихо, тихо!.. Я почти все понял. Сейчас скажу! – вдруг воскликнул Сашка. – Женька, позвони маме, спроси, как так получилось, что ты выжила в том пожаре. А я пока обдумаю свою версию.
Женька не среагировала: она и так уже достаточно расспрашивала маму о том пожаре. Но тут неожиданно мама позвонила сама. Женька снова даже ухом не повела.
– Мелкая, да че ты?! – удивился Лешка и сам ответил на звонок: – Это я. Да, тут рядом. Все чики-поки, спать собираемся. Ма, слышь… – И он озвучил в трубку мучивший всех вопрос.
Мама что-то ответила.
– Да ничего, да просто так, да тут что-то разговор зашел. Женьке стало интересно, – оправдывался Лешка, а потом быстро закончил разговор: – Ладно, пока-пока, завтра звякнем, – и обвел всех разочарованным взглядом: – Она, в натуре, не помнит.
У Журбы зазвонил телефон:
– Да, мама, да, все отлично. Спать ложусь. Бабушка приходила. Все хорошо. Я тебя тоже.
– Ты же ушла из дома, – мрачно напомнила Женька.
– Ушла. Потому что мои родители снова уехали в командировку, а бабушка, которая должна каждый день проверять, как я справляюсь одна, уехала к подружке на дачу открывать сезон, – грустно сказала Аня.
Почему-то все сразу замолчали.
– Пойду-ка попрощаюсь с твоими, – неожиданно бодро заявила Журба, спустилась на первый этаж, сделала перед Сашкиными родителями вид, что уходит, а потом вернулась привычным способом – через окно. – Не знаю, переживу ли я вторую ночь в шкафу-купе…
– Ну прости, просто вдруг мама заглянет – как я ей объясню? Я уж и так полдня думал, как бы найти выход из этого положения… – засуетился Сашка.
– Все-все-все, Сашка, все хорошо, успокойся, – оборвала его Аня. – Так что, все спать?
– Вы че, офонарели?! – взвился Лешка. – Какой спать?! Завтра суббота! Я один тут, типа, с хорошей памятью? Василич сказал, завтра их надо того-этого… Мочкануть. Или все ушли в расслабон и решили забить? Короче, вы че, решили отказаться? Типа, слиться тупо по-тихому? Не, ну ваще эпично. И это… Мне, между прочим, тоже стремно! А от вас я такого не ожидал! – Он замолк с видом оскорбленной добродетели.
Аня, сидевшая на полу, опершись спиной о теплую печь-камин, с интересом посмотрела на него и на остальных. И спросила:
– Я чего-то не понимаю? Вы мне чего-то недорассказали?
– А ты, типа, самая смелая?! – прищурился Лешка.
– Понимаешь, дело в том, что, по словам Василича, завтра весеннее равноденствие, языческий праздник. Жрецы доделают своего идола и принесут ему первую кровавую жертву. И во‑первых, кто-то погибнет, а во‑вторых, справиться с ними после этого станет в разы сложнее, – пояснил Сашка.
– Отлично, у нас остались последние сутки. – Аня помолчала, а потом спросила у Женьки: – Слышь, а может, ты мне ответишь, что это за огненная хрень вылезла из-за идола, а? А то я этих весь день допрашиваю, а они молчат, как партизаны.
– Я не знаю, – буркнула Женька. – Могли бы, пока меня не было, к Василичу сходить и все выяснить.
– Завтра сходим, – сказал Сашка.
А Лешка снова спросил:
– Так че, я не понял, мы вообще в деле или как? Короче, идем мы с ними биться завтра или че?
Все посмотрели на Женьку.
– Слушайте, отстаньте от меня, а? Мне надо подумать… – попросила она.
Помолчали.
– Знаете, что мне еще непонятно? – спросил Сашка и сам же ответил: – Василич говорил, если будет страшно, если жрецы попробуют напасть, надо свистеть. Я свистел! А им хоть бы хны. У меня, кстати, тоже волосы обгорели. И шапка. Хорошо хоть, они за нами не погнались, а то бы… Страшно и представить, что было бы. Может, им нельзя далеко от своего идола отходить?
– Свистел он! – фыркнул Лешка. – Все должны были свистеть! Как я!
– А я сразу сказала: я свистеть не умею – мне что, надо было с собой дудку какую-нибудь брать? – спросила Женька, которая уже понемногу приходила в себя. – В смысле свисток.
– Свисток… – эхом повторил Сашка.
– Свистулька, – уточнила Аня.
– Подождите-ка… сейчас… сейчас соображу…
– Свистулька, – сказала Аня, вставая. – Это ведь комбинат народно-художественных промыслов, где делают изделия из глины, так? А глиняные свистульки – это тоже народный промысел. В них свистят сейчас и свистели испокон веков.
– Э-э! Я не понял! А че ты к компу-то кинулась? Вы вообще о чем? А че вы переглядываетесь? – тут же подскочил Лешка.
Даже Женька вышла из своего ступора и подползла по тахте поближе к Ане, сидящей за компьютером. «ЗАО Комбинат народно-художественных промыслов» – крупно значилось сверху на экране. Ниже – «Предприятие участвовало в V Всероссийской выставке-ярмарке народных художественных промыслов России «Ладья-2006», которая состоялась с 14 по 18 декабря 2006 года в выставочном комплексе ЗАО «Экспоцентр» на Красной Пресне».
– И че? – спросил Лешка, видимо прочитав это.
А Аня уверенно нажал кнопку «Каталог». «Блюдо для холодца без крышки», «Бокал для напитков», «Бокал для сока (0,25)», «Бульонница большая (1 л)». Она быстро пролистала ассортимент продукции до буквы «С».
– А! Всосал! Ты, типа, свистульку ищешь! – обрадовался Лешка.
Свистулек не было.
– А какая хорошая была мысль… – вздохнула Аня и предположила: – Может, в любую свистульку свистеть можно? Необязательно, чтобы она на комбинате была сделана?
– Посмотри на букву «И», – посоветовал Сашка.
– ???
– Игрушка-свистулька.
«Игрушка-свистулька» в каталоге нашлась. Правда, выглядела она как-то странно. Не мышонок, не лягушка, а неведома зверюшка, довольно безобразная. А под фотографией значилось: «Форма этой игрушки традиционная для данной местности. Восстановлена по фрагментам».
– «Цена договорная», – дочитал Лешка. – Интересно, у них кто-нибудь этот адский ад из ада покупал?
– Короче, – начала было Аня и сама себя перебила: – Фу, Рыжов, набралась уже от тебя слов-паразитов! – Итак… В конце концов… Ладно, короче, где нам ее достать?
– Там полно необожженной продукции. Завтра утром сходим и возьмем, – сказал Сашка. – Протопим мою печь и обожжем. Температуры, конечно, не хватит, но в руках, по крайней мере, не разломается.
Женька слушала разговоры друзей и молчала. Ей не хотелось ни о чем думать, ничего решать.
– Я хочу спать, – все-таки нашла она предлог как-нибудь побыстрее завершить этот день.
Следующий начался с солнышка. Сев на тахте и потянувшись, Женька краем глаза уловила какое-то резкое движение за окном и тут же услышала громкий звук у-уф! вздрогнула, но оказалось, что это просто снег пластами начал падать с покатой крыши. От деревянной приставной лестницы шел пар – испарялась влага. Снег внизу слепил глаза, но было ощущение, что если все-таки не отворачиваться, смотреть изо всех сил, можно будет заметить, как он тает. «Вот и настоящая весна пришла…» – подумала Женька.
Было самое начало девятого. Все еще спали. А она решила прогуляться перед завтраком и, как любит Сашка, хорошенько обо всем подумать. Пожелав доброго утра Сашкиным родителям, Женька, одевшись, выскользнула из дома.
На улице пахло весной, но изо рта по-прежнему вырывался пар, и она пожалела, что не взяла шапку. Натянула на голову капюшон и пошла куда глаза глядят. Дошла до маленького продуктового магазина – рядом с ним стояла машина, из которой разгружали хлеб: пахло на полквартала. Женьке тут же захотелось свежего хлеба.
Внутри никаких продавцов не было. Она прислонилась к прилавку в ожидании, пошарила в кармане, есть ли деньги (рюкзак с кошельком она оставила дома), и… нащупала сложенную вдвое бумажку. Это была записка. Четким Сашкиным почерком в ней было написано: «Женька, мне тоже тогда, в Рускеала, было страшно. Но я понял, что храбрец не тот, кто не боится, а тот, кто может справиться со своим страхом. Может приручить свой страх. Я в тебя верю. У тебя все получится. Потому что ты самая лучшая, самая храбрая девчонка из всех, кого я знаю. И помни: что бы ни случилось, я буду рядом с тобой».
И тут же в тишине магазина резкими звуками разразился ее телефон – звонила мама.
– Дочь, не разбудила? Я тут думала о Лешином… о вашем вопросе… Это ведь ты в последнее время все про тот пожар расспрашиваешь? И вот мы с папой вспомнили. Там, на дяди-Толиной даче у него соседка была, то ли Марья Ивановна, то ли Дарья Ивановна. Так вот, она пожарных и вызвала, она видела пожар. И рассказывала потом всем соседям по даче. Говорила, будто бы все кругом горело, а ты как бы в круге сидела, тебя огонь не касался. Она была уверена, что ты его, огонь, остановила. Мы, конечно, ей не поверили, но там, на этой даче, и правда на полу круг метра полтора в диаметре остался с нетронутыми огнем половыми досками и куском линолеума. Вот все, что вспомнили. А почему ты, кстати, все время тот пожар вспоминаешь?
– Я? Да не знаю, – пожала плечами Женька, забыв, что мама ее не видит. – После того сна, наверное. Не знаю, с чего сон про дядю Толю приснился…
– У вас там все хорошо?
– У нас все отлично, мама. Не беспокойся.
Женька отключилась и с удивлением посмотрела по сторонам. Она вдруг начисто забыла, зачем зашла в магазин.
«Ты остановила огонь», – сказала мама. Как она, Женька, это сделала? Будучи двухлетним ребенком! Разве это вообще возможно?..
– Девочка, ты что это тут у витрины трешься? – вернул ее в реальность противный голос. – Знаю я вас: каждый день то шоколадки, то упаковки конфет не досчитаюсь. А ну пошла, пошла отсюда!
– Как вам не стыдно! Не знаете человека, а уже вором обзываете! – само вырвалось у Женьки, занятой своими мыслями.
– Что?! – У продавщицы чуть глаза на пол не вывалились. – Ах ты сиколявка! Вот я тебе сейчас! – и она метнулась к нарушительнице спокойствия.
Та, не желая связываться с чокнутой, выскочила из магазина. И едва не врезалась в двух человек: маму с ребенком. Маму с мальчиком, которого она уже один раз встречала, – с мальчиком в синей курточке и синеполосатой шапочке с помпоном.
– Я не хочу к бабушке Нюре! – ныл мальчик.
А мама его ласково упрашивала:
– Милый, ну так надо сегодня. Маме смену поставили, маме надо на работу. Зато завтра у меня будет целый свободный день. И мы поедем в город. Куда ты хочешь: в кино и на аттракционы или в цирк?
– И туда, и туда! И туда, и туда!
– Нет, надо выбрать. Куда ты больше хочешь?
– И туда, и туда! И туда, и туда!
– Сереж, ну надо выбрать…
Через сто метров Женька заметила, что зачем-то идет за ними.
Мальчик решил выбрать цирк.
А ведь завтра у него не будет…
И тут вдруг ясно поняла: будет у него завтра! И послезавтра тоже!
Глава 15 Ollo!
– Мелкая, ты где была?! Мы уж думали, ты опять слиняла! – все не унимался Лешка.
Женька уже давно вернулась, они позавтракали и теперь шли к Василичу.
– Слушай, Лешка!.. – Неожиданно для себя самой она остановилась и в упор уставилась на брата. – Не смей называть меня Мелкой, понял?
– О, прикол, Мелкая восстала!
– Я не Мелкая, я Женя. Что смотришь? Понял или нет? Или по-другому объяснить?
– Ты че такая нервная-то? Расслабься.
Это были последние слова, которые Лешка успел сказать, прежде чем улетел в мокрый сугроб.
– Ни фига себе! – выдохнула Аня.
А Женька стояла столбом и пыталась понять, что на нее вдруг нашло.
– Иди ты! – зло сказал Лешка, вылез из сугроба и ушел вперед.
К Василичу ввалились молча. Женька не знала, о чем думали остальные, а она… не думала ни о чем. Чувствовала только, что внутри у нее словно что-то натянулось и напряглось.
– Решились-таки… – мелко закивал дед. – Ой, робяты-робяты… Ой-ой-ой…
– Дедушка Ваня! Вы же говорили, что сегодня последний день, когда можно им помешать! Вспомните, ну пожалуйста, напрягитесь! Как с ними справиться? Как отобрать огонь?! – теребила его Женька. – И что это за огненный дракон там был в прошлый раз?
– Огненный дракон, говоришь?.. Стало быть, вы уже и божество их видели. Дракон – это их бог огня.
– И что? Что нам нужно сделать?
– Так ить… Отвадить от них бога огня-то. Да… Я вот как-то раз тоже его углядел. Сколько ж мне лет-то было?.. – И Василич пустился в воспоминания.
– Я уважаю старших, ей-богу, я их уважаю, – шепотом сказал Лешка и… вдруг вцепился в старика как клещ и крепко встряхнул: – Але, гараж! Значит, так, Иван Васильевич, все, хватит впадать в маразм! Приходите в себя! Ать-два! Короче, быстро взяли и все вспомнили! Это нам очень надо! Нам с вами Деревянное спасать надо! Вы же э-ге-гей! – вы еще много чего вспомнить можете!
– Молодой человек, что вы себе позволяете! – ловко вырвался из его рук Василич. – Что вы все на меня так смотрите? Конечно, я еще «э-ге-гей!». И память у меня отличная.
– Так что нам делать, ведь последняя же ночь! – снова взяла инициативу в свои руки Женька. – Сегодня они будут приносить первую жертву своему идолищу. Расскажите нам все подробно!
– Идолище поганое, не дав принести ему жертву, разбить, жрецов разогнать, бога огня напугать так, чтобы он убрался подальше и искал себе новых поклонников. Свистните – и помощники у вас появятся. С богом огня, – Василич посмотрел на Женьку, – тебе сражаться, идолище разбить, – он посмотрел на Сашку с Лешкой, – ваша забота, а ты, – он обернулся к Ане, – а ты… ты… Вот старый дурак, запамятовал. А ты, девочка, вообще кто?
– Иван Васильевич! – взвыл Лешка.
– Я Аня, – представилась Журба.
– О!.. Помню, работала у нас в бухгалтерии Анна Ивановна… Да какая она Анна Ивановна! Анечка, Нюрочка… А я и…
– Дедушка Ваня! – Сашка, не так радикально, как Лешка, но все-таки настойчиво потряс Василича за рукав. – Не отвлекайтесь, пожалуйста. Идолище разбить, бога огня напугать. А свистеть как? Кто нам на помощь придет? И что Ане делать?
– Что делать? Играйте, ребятки. Радуйтесь жизни. Она быстро пройдет…
– Ладно, пошли, – сказала Женька, и они ушли.
После Василича они зашли на комбинат и на одном из стеллажей обнаружили с тысячу необожженных свистулек. На всякий случай взяли десяток, вернулись к Сашке и, прочитав предварительно в Интернете, как это делается, засунули их в печь-камин и развели в нем огонь. Пообедали с родителями, а потом Женька с Сашкой пошли на конюшню. (Лешку с Аней оставили следить за обжигом.)
Манеж Женьке давно уже осточертел. Она была уверена, что уже великолепно держится в седле на любом аллюре: и на рыси, и на галопе; ей не терпелось выехать в поля, чтобы там мчаться навстречу ветру самым быстром галопом – карьером, чтобы было ощущение скорости и полета. А тренер Светлана Николаевна считала иначе: что им еще рано, что нужно еще подучиться. И заставляла заниматься, на Женькин взгляд, полной ерундой – делать какие-то никому не нужные манежные фигуры: маленький кружок – вольт, змейку и бесконечные перемены направления.
Сашке же все нравилось. Раз за разом он занудливо повторял ей, что нужно научиться чувствовать лошадь, научиться тонкостям управления ею, что верховая езда не спорт, а искусство. Вот и сейчас, после занятия, когда Светлана Николаевна ушла из манежа, оставив своих подопечных шагать одних, Женька ожидала очередной лекции, но Сашка был хмур и молчалив.
– Сашка, ты что? Что ты как муху проглотил? – не выдержала она.
– А чему радоваться? – удивился тот и добавил: – Я вообще ничего не понимаю. Что происходит? С кем мы сегодня собираемся драться? Как? Ломать идолище? Ладно, хорошо, это единственное, что более-менее понятно. А остальное? Как нам драться со жрецами? Я вообще не понимаю, кто они: люди, духи, призраки, зомби? Их кто-нибудь трогал? У них есть плоть, или они бестелесные? Можно ли их убить, а если можно, то как? По-русски они понимают, в конце концов?!
Они ездили рядышком вдоль одной из стенок манежа, стараясь держаться подальше от остальных и разговаривать потише. Но тут Сашка, который обычно говорил негромко, вдруг, забывшись, начал увеличивать децибелы.
– Тихо, тихо! – испугалась Женька. – Не хватало еще, чтобы кто-то услышал.
– А помощники, которые придут, как только свистнем? Это кто имеется в виду? Тетя Зоя, физрук, которые мне снятся? Что они будут делать? И вообще, какие из них помощники, если я их сам боюсь? Да-да, не знаю, как ты, а я очень хорошо помню, что было в Рускеала, лично я совсем не хочу с ними встречаться. А твой дядя Толя? Он помогать будет или вредить? А бог огня – этот ужасный огнедышащий дракон, – как его напугать? КАК?! Вот ты, Женька, как ты себе это представляешь? А это ведь тебе его пугать! Как выражается Лешка, вашу мышь!
Женька ехала на своем любимчике Полигоне, скинув стремена и распустив повод. И смотрела коню под ноги – на опилки манежа.
– Молчишь? А Журба эта нам вообще зачем? Вот зачем нужно было ее во все посвящать? Ты ей доверяешь? С чего она ночью прямо в лапы жрецов поперлась?
– Чего ты сам-то ее не спросил? И вообще, хватит! Василич сказал, нужна подружка – точка, – огрызнулась Женька. – И… И… И ведь это Аня догадалась про свистульку. Ну, что свистеть надо не просто так, а в свистульку.
– Да странная эта твоя Анька. Родители ее одну дома оставили, видите ли! Нас не оставляют, а ее оставили! А еще она молчит все время. Догадаться-то она догадалась про свистульку, но ведь мы не знаем, верна ли ее догадка! А может, все не так и свистульки тут ни при чем?! И что тогда? Мы станем первыми жертвами богу огня? Порадуем жрецов тем, что сами пришли?
– Не кричи! Что ты предлагаешь? – И тут Женьку осенило: – Сашка, ты испугался?!
– Я?! Испугался?! Да я просто так не могу, не могу без плана! – взвыл тот. – Я не могу действовать, когда не понимаю как. Мне нужен план. Я должен четко знать, что и в какой момент делать!
– Плана нет, – вздохнула Женька. – Нам придется действовать наугад. По вдохновению. Интуитивно. Надеяться на озарение. Просветление, инсайт и катарсис! Я понятно все объяснила?! Я тоже боюсь, но ведь ты сам мне говорил, что храбрец не тот, кто не боится, а тот, кто может справиться со своим страхом! – Женька сама не заметила, как начала повышать голос. – Да, кстати, мама мне сказала, что тогда, в раннем детстве, я не сгорела в том пожаре, потому что остановила огонь. Но это было давно! И я не помню, как я это сделала! И может, это все вообще просто красивое предание! И…
– Ты остановила огонь?! – перебил ее Сашка. – Так это же все меняет! Тогда чего тебе бояться? Ты ведь запросто справишься и со своим страхом огня, и с этим ужасным огненным страшилищем! Ты…
– Ага, конечно! – покачала головой Женька. – Вот представь, что тебе рассказывают, как ты в детстве упал с двенадцатого этажа и плавно спланировал на землю. И доказывают, что это твой дар, талант и предназначение. И что? Что?! Ты сможешь вылезти на крышу и спрыгнуть? Просто всем поверив? А если ты боишься высоты?
– Ну хорошо, хорошо! Ты можешь просто никуда не пойти! Не ходи, давай не ходи никуда!
Женька вспомнила того мальчика, Сережку, которого завтра мама поведет в цирк, и про свое решение.
– Я пойду! И ты пойдешь. И Лешка, и Анька, раз уж нам ее навязал Василич. И мы все сделаем. Без всякого плана. Просто придем и выгоним их всех к чертовой матери.
– Карпов, Рыжова! Вы до ночи шагать собрались? Все уже расседлали лошадей! – прозвенел в пустом манеже голос Светланы Николаевны.
У Женьки было такое ощущение, что они с Сашкой разругались навсегда.
– Ань, расскажи о себе, – предложил Сашка после ужина, демонстративно не замечая Женьку.
– Спрашивай.
– Анька – классная девчонка! – встрял Лешка. – Она в тридцать седьмой ботанится, в восьмом. Прикиньте, ей недавно четырнадцать стукнуло. Только я все равно старше, мне-то еще в октябре четырнадцать было! Так что вы, мелюзга, слушайте старших. – Он демонстративно обнял Журбу за плечо, но та спокойно убрала его руку; Лешка как будто не заметил этого: – У Аньки глаз-алмаз, она стрельбой занимается. У нее пушка с оптикой есть. Кучу бабок стоит! А еще она рисовать умеет. И лепить. И ваще не чета вам, с вашими конями педальными.
– Я спрашивал не тебя, а Аню.
– Да я вообще могу замолчать!!! – обиделся Рыжов.
– Ага, конечно, можешь… – поддела его Женька.
– Ладно, тихо, – встрял Сашка и напомнил: – Для родителей мы вообще-то спать укладываемся.
– Да, давайте перестанем фигней страдать и будем собираться, – предложила Аня. – Печь уже остыла, можно вытаскивать свистульки. А мне вообще нужно сделать вид, что я ухожу, забыл?
– Можно последний вопрос? – спросил Сашка и тут же его задал: – А как все-таки ты узнала мой адрес?..
Женька поймала себя на том, что ей ужасно не нравится, что Карпов вдруг интересуется какой-то другой девчонкой.
Из десяти свистулек три лопнули, одна треснула и одна наотрез отказалась свистеть после обжига. Оставшиеся пять поделили, лишнюю Женька положила в свой рюкзак как запасную. Время медленно, но верно подходило к часу X. Сашка с Аней собирались молча. Лешка решил взять собой кочергу и как обычно фонтанировал эмоциями:
– Я прямо это… Я чувствую себя суперменом, Человеком-пауком, Бэтменом. Круто! Ща мы придем такие красивые, всем дадим в бубен и спокойно удалимся. Йоу, бро! Йоу, систа! – он хлопнул по плечу Сашку, потом Женьку. Аню то ли не нашелся, как назвать, то ли не решился хлопнуть. – Что вы такие кислые? Ща мы пойдем и все сделаем! Сашка, я кочергу прихвачу, ага?
Вылезли через окно на двор. Подморозило; улицы и тротуары превратились в сплошной каток. Поскальзываясь и чертыхаясь, добрались до комбината.
– Стойте! – скомандовала Женька. Ей ужасно нужно было что-то сказать, что-нибудь очень важное; ее разрывали эмоции. – Я не Сашка, я не умею красиво и долго говорить. У меня нет никакого плана, и я сама смутно представляю, как оно все будет. Но я уверена, что у нас все получится! Реально получится! А потому, как говорит Лешка, давайте пойдем и все сделаем. Сашка, ты же на меня не сердишься, а?
Аня посмотрела на нее так, что Женька немедленно почувствовала себя полной дурой. И еще больше разозлилась.
Зашли на территорию комбината.
Труба цеха обжига дымила вовсю. Дым шел черными крупными клубами, тянулся в небо и растворялся в облаках, которые почему-то тоже были какими-то черными, низкими и неприятными. Пахло гарью. Запах был едкий и… тревожный. Обледеневшие дорожки тоже выглядели совершенно черными. Сам комбинат – зона – как будто повернулся к ним каким-то другим, зловещим боком…
Женька, упрямо стиснув зубы, направилась в цех с продукцией, через который они обычно входили в лабиринт производственных помещений. «Храбрец не тот, кто не боится, а тот, кто может приручить свой страх…» – вспомнились Сашкины слова. «Я могу остановить огонь! Я могу сделать это! – стала про себя повторять Женька. – Я могу не допустить новых жертв! Я могу спасти жителей Деревянного!»
Она включила фонарик, пробежалась им по сторонам, чтобы удостовериться, что они здесь одни, и… замерла. Стеллажи с готовой продукцией стояли на своих местах. И продукция на них была. Но с ней произошло что-то непоправимое. Миски расплылись и превратились в бесформенные рваные ошметки, облепившие металлические полки и висевшие на них как плесень. Кружки слиплись в комки, и стеллажи с ними стали похожи на гнезда каких-то внеземных тварей с огромной кладкой черных яиц. Горшки для комнатных цветов осели, сомкнулись боками и превратились в чудовищного размера соты; казалось, загляни в каждый из них – и увидишь извивающуюся мерзкую белую личинку.
Женьку передернуло. Рядом попятились Аня с Сашкой. «Вашу мышь!..» – беззвучно, одними губами протянул Лешка. Откуда-то тянуло сыростью и вонью. Пахло чем-то гнилым, тухлыми яйцами. И конечно же гарью. Было ощущение, что прямо в воздухе летают мельчайшие хлопья сажи, прилипая к лицу и одежде. И слышались звуки. Разные, но постоянные, не смолкающие ни на минуту. Скрежеты, скрипы, какое-то шипение, завывание ветра под потолком.
– Такое ощущение, что здесь кто-то есть… – сказал Сашка.
– Давайте не будем сами себя пугать а? – тряхнула головой Женька. – Идем – значит, идем. – Она взяла себя в руки и сделала шаг вперед.
– Я… – хотела было что-то сказать Аня, но вдруг послышался возглас:
– Ollo!
И тут же из-за всех стеллажей выступили высокие фигуры в просторных накидках-шкурах, отбросив длинные тени, прыгнувшие от света фонариков до потолка.
Глава 16 В поле
Чернота, окружавшая компанию, казалось, резко сгустилась. Фонарики все так же светили, но теперь их лучи выхватывали из темноты лишь совсем небольшие куски, какие-то рваные нелепые фрагменты: заплесневелый кусок чего-то непонятного на полу, ржавый угол металлического стеллажа с чем-то бесформенно оплывшим, исчезающий край пыльно-облезлой призрачной одежды… И оранжевый дым. Оранжевый туман, змейками струящийся над полом. И жаркие волны душного воздуха откуда-то из темноты, как чье-то дыхание…
Женька резко вскинула руку с фонариком – осветила пространство впереди себя, справа, слева, сзади… Со всех сторон, на секунду выхваченные из темноты светом, стояли противные волосатые фигуры – полулюди-полуживотные, – наступали медленно, но верно, сжимали круг, приближаясь, отрезая путь к цеху обжига. Под мохнатыми капюшонами лиц было не видно, но смотреть в их лица и не хотелось.
«Со всеми так, а со мной по-другому!» – зачем-то шепнула Женька, вспомнив магические слова одной из собственных страшилок. Как же смешны они были в детстве, пугающие друг друга в теплом доме с крепкими стенами, с родителями в соседней комнате, верящие в сказки и ничего не знающие о былях! Лешка, стоявший рядом, вдруг резко бросился куда-то назад, Сашка кинулся за ним, Аня продолжала суетливо светить фонариком по сторонам. А Женька пыталась собраться с мыслями, понять, почувствовать, что делать.
Подступавших к ним фигур было много. Не три, не семь, не десять. За жрецами в бесформенных балахонах-шкурах шли другие. Обычные вроде бы люди во вполне себе современной одежде, но… черные. Они были смугло-черные. И только на лбу у них словно светились ярко-красные знаки: три черточки, сходившиеся внизу в одну точку. Как схематическое изображение цветка. Или следа трехпалой лапы. Или костра.
Женька вспомнила свои святые пряники, а Аня… Аня засвистела. Просто вытащила из кармана безобразное творение комбината и засвистела. Свист раздался и за спиной – это вернулись мальчишки. Все вместе они свистели и свистели. И вслед за Женькой, упрямо набычившейся, шли по цеху, шаг за шагом оттесняя жрецов и пробивая себе путь вперед.
Женька вспомнила мальчика в синей курточке и изо всех сил сжала свистульку в руке: «И ничего-то вы мне не сделаете! А вот мы вас уроем!» И тут же почувствовала, за спиной есть что что-то еще. Точнее, кто-то…
Она обернулась. За их спинами появлялись люди. Много людей. Двигались молча. Плотно. Плечом к плечу. Женька направила на них свет фонарика. Это были Сашкины утопленники: тетя Зоя, физрук Павел Александрович, Вадик Бекетов, которого она тоже как-то видела мельком, еще живого…
Она не успела ничего подумать…
Закричали все разом.
– Anna ssen ollo taistteluola!
– Passibo suuri, kääntä perze nurin!
– Прочь!
– Бежим!
Женька опомнилась только в каком-то коридоре, в котором никогда раньше не была. Они все вчетвером, с Журбой во главе, неслись по нему, ловко перепрыгивая через мусор и хлам.
– Сюда! – крикнула Аня.
Они пробежали через какой-то цех, но так быстро, что Женька даже не поняла через какой. И влетели в цех обжига, но совсем не из того коридора, из которого попадали в него до этого.
Сердце выпрыгивало из груди, билось где-то в районе горла, мешая сказать хоть слово. Женька покосилась на остальных: Сашка, бледный, как полотно, только и мог что вращать глазами, Лешка, казалось, вообще не понимал, кто он и где он. Первой обрела дар речи Аня:
– Там идет битва. Там эти ваши мертвые, утопленники, дерутся со жрецами и с восставшими из земли жертвами бога огня. Скоро здесь появится огненный дракон. Мальчишки, вам туда, надо быстро, пока он не появился, разгромить идола.
Сашка первый кинулся к идолу – большому, метра три высотой, глиняному чудовищу, стоявшему в конце цеха на просторной, свободной площадке. За ним подлетел и Лешка:
– Н-на! – и врезал по глине кочергой. – Н-на тебе!
Аня вопросительно посмотрела на Женьку.
– Со мной все хорошо, – сказала Женька. – За меня не волнуйся.
– Он сейчас появится. Я его… чувствую.
Прошло несколько напряженных минут… И вдруг откуда-то пахнуло-потянуло жаром и гарью. Подул ветер, и над головами раздался свист и шум. Обе девчонки синхронно запрокинули головы. Из-под сводов кругами спускался к ним он – огненный дракон, бог, тот, кого они собрались лишить идола, жрецов и жертв.
– Это для них он бог, – быстро сказала Аня, сжимая Женькину руку.
– … а для нас – просто мерзкая тварь, – закончила ее мысль Женька.
И тут же дракон опустился на бетонный пол цеха, не обращая внимания на мальчишек, крушащих идола. И Женька смогла разглядеть свое чудовище. Его тело было телом огромной кошки – с мощными когтистыми лапами, с буграми мышц под шкурой. Раскрывшиеся крылья были похожи на крылья летучих мышей: между длинными тонкими фалангами пальцев, оканчивающимися острыми когтями, были туго натянуты перепонки. Змеиный хвост нервно дрожал и время от времени хлестал по задним ногам. А голова была похожа на голову ящера; широкие ноздри чудовища принюхивались, узкие зрачки искали ту, которая посмела бросить ему вызов…
… Где-то в другом цеху одни мертвые бились с другими мертвыми, невдалеке мальчишки крушили глиняное изваяние, а здесь она, Женька, стояла напротив того, чего не должно было существовать в этом мире. Сжимала в руке свистульку. А дракон наклонял голову все ниже – его огнедышащая пасть приближалась к Женьке. И Женька знала, что сейчас чудовище разинет ее и…
– Смотри ему в глаза… – звучал откуда-то издалека Анин голос. – Сейчас все начнется…
Как в замедленной съемке, дракон стал открывать свою пасть. Краем глаза Женька заметила движение – в цеху появился мальчик Сережа в синей курточке и шапочке с помпоном. К нему начала двигаться Аня. Дракон набрал в грудь воздуха и…
И все пропало.
Пропал цех, комбинат – все. Женька стояла в чистом, заметенном снегом поле: в одной стороне белело озеро, в другой – шумел лес. Черное небо было усыпано россыпью звезд. Ослепительно белая вставала над горизонтом луна. Закрывая ее, расправлял крылья огромный огненно-красный, весь объятый пламенем дракон – бог огня.
И Женька вдруг почувствовала… силу. Это была именно сила. И уверенность в победе. И еще огромная, как Вселенная, злость. Ярость.
– Х-х-х-ха! – Дракон резко изогнулся, выдохнул, и поток огня метнулся к Женьке.
И все замедлилось. Так, что можно было в огне разглядеть участки разного цвета – с разной температурой горения, как проходили на физике. И можно было подумать еще раз о даре останавливать огонь. А потом Женька просто представила себе, что она сильнее и дракона, и огня, и всего на свете. Она не может сгореть. Она сама сейчас взорвется и сожжет все на своем пути!..
Но дракон и не думал сдаваться!
– Х-х-х-ха! – Он снова резко наклонил голову, и еще больший поток огня метнулся к Женьке.
И в ту же секунду откуда-то из темноты выпрыгнул дядя Толя, вцепился в драконью голову, повис на ней всем своим весом, пригибая ее к земле.
Когда лошадь пытается тебя сбросить, когда она тебя не слушается и тебя захлестывает едкий страх, единственный вариант – найти внутри себя тайную кнопку, нажать на нее и переключить, как пультом программу на телевизоре, страх на злость.
– Скотина! – крикнула Женька и одним прыжком запрыгнула позади страшной ящероподобной головы с желтыми глазами.
Дракон вскинул голову вверх… И Женька, скатившись по шее, тут же оказалась на крепкой шероховатой спине. Привычно ударила пятками по бокам:
– Н-но!
И чудовище взвилось к небесам – выше заснеженного поля, выше черного елового леса.
У Женьки захватило дух… Это было лучше, в тысячу раз лучше, чем скакать по полям самым быстрым галопом, карьером, о чем она так мечтала! Она летела!
– Н-но! Вперед, скотинка! Ты больше не страшное чудовище! Здесь больше не будет ни идолов, ни жрецов! Здесь больше не будет жертв! Ты больше не получишь ни одного человека! Йо-хо!
Женька проснулась, сладко потянулась и открыла глаза.
– Жива! Сестренка! Женька! – Лешка прыгнул на нее, сгреб в объятия и радостно потряс. – Зацените: это моя систер! Вся в меня! Не дрищиха какая-нибудь! Всех уделала!
– А что… что было-то? – спросила Женька, и тут же к ней начала возвращаться память: ночь, битва, огненный дракон…
– Ты правда ничего не помнишь? – удивился Сашка. – Ладно. Сейчас расскажу по порядку.
– Свистульки сработали! – Лешка резко свистнул в бесформенную игрушку. – Анька молоток, классно придумала. Держи, это твоя. – Он всунул Женьке в руку свистульку. – Я свою потерял где-то.
– Так вот. Не перебивайте меня! – попросил Сашка и продолжил: – На свист пришли все: тетя Зоя, физрук, Вадик. Они, как и обещали, пришли нам помогать! А со стороны жрецов были жертвы. Ну те, кого хоронили с камнем и знаком на лбу. Они бились за жрецов. Но наши все равно победили!
– Эпичная битва была! – снова не удержался Лешка. – Жестко они их.
– Точно, эпичная. Так вот, Аня нас оттуда увела. Мы с Лешкой идола разбили. Аня пацана какого-то в синей куртке спасла. Он прямо-таки рвался к дракону. Дракон прилетел. Огромный. А ты прямо против него вышла. Грозная. Он на тебя пламенем – и вдруг вы пропали. Мы уже идола в кашу покрошили, а тебя все нет. А потом бац! – и ты вдруг на полу оказалась. Лежишь как неживая. Мы тебя домой отнесли.
– Я нес! – похвастался Лешка.
– Мы оба. А Аня пацана домой отвела. Он словно не в себе был. А тебя нам пришлось через первый этаж тащить. Не смогли мы тебя по лестнице на второй в окно засунуть. Прости, Женька, но ты все-таки не пушинка.
– Спалились мы перед Сашкиными родаками.
– А мне вообще пришлось в холодной бане отсиживаться, пока все не успокоились и у меня не получилось тихо на второй этаж влезть, – подала голос Аня.
– Короче, попали мы. Сашкины родаки уже нашим все слили. Скоро, Женька, примчатся за нами два Терминатора и закроют нас под домашний арест до конца каникул, – печально закончил Лешка.
– И со мной еще подробно поговорить обещали… – вздохнул Сашка, но тут же добавил: – Только это не главное. Главное – мы это сделали. ТЫ это сделала. – Он потянулся было к Женьке, но в последний момент отдернул руку. – Ну так как ты? Как?
– Первая фраза водителя маршрутки после аварии: «Аааааааа! Монетки перемешались!» – улыбнулась она, садясь на тахте и, жмурясь от удовольствия, вспоминая, как она летала на драконе над лесом, над Деревянном, надо всем Славохлебском…
– Вот теперь узнаю Женьку, – в ответ улыбнулся Сашка.
– Ты молоток, систа! – снова напрыгнул на сестру Лешка. – Только, чур, следующий квест мой!!! Я буду супергероем!!!
Родители слово сдержали, и до конца каникул сестра с братом просидели под домашним арестом. С Сашкой Женька увиделась только в школе, уже в апреле. По-весеннему светило солнце. Они стояли за школой у гаражей. Как-то так само получилось: вышли из класса вместе и пошли прогуляться подальше от остальных.
– Даже не верится, что с нами столько всего произошло, – сказал Сашка.
– Ага, – согласилась Женька.
– Я тут все каникулы думал об этом, сидя под домашним арестом…
– Я тоже о многом думала. Прямо как ты… – Женька неожиданно для самой себя нервно хихикнула.
Ей тоже ужасно хотелось поговорить с Сашкой. Но не о том, что было на комбинате. О том, что было на комбинате, ей хотелось забыть. Может быть, она и умела управлять огнем, но… ей по-прежнему не хотелось с ним встречаться. Пусть печи, костры и пожары будут где-нибудь подальше от нее. А ей останутся только музыкальные способности. Ведь музыка гораздо приятнее, чем борьба с драконами.
– Ты мне что-то хотела сказать? – спросил Сашка.
– Я думала, ты мне что-то хотел сказать… – быстро перевела стрелки Женька.
– Я… Да, наверное, да… Понимаешь, Жень, бывают такие темы, на которые говорить вроде бы и хочется, но трудно собраться с мыслями. Точнее, мысли есть, трудно начать говорить. Кстати!.. Я дочитал «Пикник на обочине». Там был шар, который исполнял все желания, но добраться до него через всю зону было очень трудно. Так вот, главный герой добрался и пожелал счастья для всех, даром. Я и об этом тоже думал. А чем больше думаешь, тем сложнее понять. Начать… Потому что…
«Ага, не может слов подобрать – значит, волнуется! – обрадовалась Женька, пропустив почти всю Сашкину тираду мимо ушей. Зато она точно была уверена: – Он хочет поговорить со мной о том же, о чем я!» Чтобы самой набраться храбрости, нащупала в кармане Сашкину записку: «Ты самая лучшая, самая храбрая девчонка из всех, которых я знаю. И помни, что бы ни случилось, я буду рядом с тобой».
– Саш, я ведь самая храбрая девчонка из всех, кого ты знаешь. Так вот… Черт! Святые пряники! Я ведь решила изъясниться короче, чем ты! Так вот… Мне все равно, что подумают про меня Рита с Ленкой, даже если они перестанут со мной общаться. А тем более мне все равно, что про меня подумают одноклассники. Пусть обзываются, пусть называют меня «оно». Плевать! Я победила дракона! Они думают, я буду бояться их мнения? Да пусть Зинчук с Мироновым удавятся! Нет, ну конечно, если ты не хочешь, чтобы они тебя дразнили, ты можешь отказаться, я все пойму. Просто мне надоело шифроваться. В общем, ты согласен? – выдохнула Женька на одном дыхании.
– Согласен на что? – не понял Сашка.
– Я не хочу больше делать вид, что мы с тобой как бы… В общем… Ну… – Женька совсем растерялась, но, вспомнив записку, справилась со своим страхом: – Давай дружить! Давай сидеть за одной партой!
– Чтобы ты отбирала у меня учебники и запасные ручки? Списывала на контрольных? И гоняла в столовую за пирожками?
– Нет! Я так никогда не делаю! – возмутилась Женька, а потом, глядя под ноги, спросила: – Что, правда? Я так делаю?..
– Ага. Спасибо, хоть больше не подкалываешь и не издеваешься, как в Рускеала.
– Это была не я! Это… враги.
– Ага.
У Женьки внутри все оборвалось:
– И ты не…
– Женька! – перебил ее Сашка. – Ты чудовище. Громкое, наглое и бесцеремонное. Но я сяду с тобой за одну парту. И пусть они меня хоть стопицот раз назовут дураком с нулевой хромосомой.
– Ура! Бежим! – И довольная Женька собралась рвануть в школу.
– Вообще-то, во‑первых, я думал, ты пообещаешь мне исправиться. А во‑вторых, напомню, ты меня перебила. А я ведь хотел с тобой поговорить, спросить…
– А разве ты хотел со мной поговорить не о том, чтобы сесть за одну парту?
– Нет. И, заметь, ты снова меня перебила. А я хотел…
– Ах ты паразит! – вспылила Женька. – Я тут перед ним, а он! А ты, значит, и не думал сесть со мной за одну парту?! Друг называется! Не-го-дяй! – Она фыркнула, тряхнула рыжей челкой и гордо направилась к школьному крыльцу.
Сашка поплелся следом:
– Я хотел поговорить о Стругацких. Я тут думал: а что бы загадал я, если бы мы нашли шар, исполняющий желания? Ладно, это потом… Я еще хотел задать тебе пару вопросов. Все не могу сформулировать… Во-первых, про дорогу: вот откуда Аня узнала, что в цех обжига можно попасть другим путем? Ведь мы не показывали ей карту зоны! Во-вторых, откуда она знала, как вести себя с драконом? Она что, втайне от нас с Василичем встречалась? В-третьих, откуда вообще у нее был план действий и как она так ловко влилась в наш экшн? А еще… Откуда все-таки она узнала мой адрес?
– Про адрес все просто, – не выдержала Женька и пояснила, не оборачиваясь: – У твоей мамы есть страница вКонтакте, а там альбом с фотками дома и участка со всех ракурсов. А на доме у вас – табличка с адресом.
– А еще мы так и не выяснили, что за чудовище она лепила на «Гиперборее» и что значит «конги». – Сашка моментально пристроился идти рядом с Женькой.
– Так значит, ты со мной только про Аньку хотел поговорить?!!
– Я что-то не то сказал? Ну прости. Пойдем, уже звонок.
– Пойдем и гордо сядем за одну парту.
– А «гордо» – это как?
– Пока идем, у тебя будет время придумать. Кто из нас умный?
– Ты, конечно.
– Выкрутился?
– И не думал. Будем теперь ходить в школу вместе?
– И будет как в анекдоте: «Девочка, тебе нравится ходить в школу?» – «Да, только эти часы между ходьбой самые противные…»
Они шли и весело перебрасывались фразами. Но в пустом школьном коридоре, где еще болталось эхо отзвеневшего звонка, Женька вдруг снова словила это дурацкое ощущение, что ничего, совсем ничего не закончилось, а все только начинается…
Заповедник кошмаров
Глава 1 Хулиганье
– Э! – свистнули. – Иди сюда!
Лешка Рыжов вздрогнул и замедлил шаги. Воровато оглянулся по сторонам: никого не было. Так что по всему выходило, кричали ему.
– Ты че, не понял? Слышь, але!
Лешка обернулся.
Это были они.
– Иди сюда!
На негнущихся ногах он подошел.
Они сидели на поваленном дереве: Дима Фешкин, называвший себя Ферзем, и два его дружка: Никита Осипов по кличке Дрын и Матвей Яковлев – Як, который, собственно, и кричал.
– Ты че такой дерзкий? Тебя нормальные пацаны зовут, ва-аще-то, а ты че? – прищурился Як.
– Да я это… – Лешка совершенно не знал, что сказать. – Я купаться шел.
– Купаться шел, да? Не, пацаны, он реально купаться шел. Ты, мышь серогорбая, кто тебя купаться-то пустит?
– А что? Марина Геннадьевна с Люськой куда-то умотали…
– Слышь, лошара, хорош! – вышел из себя Як.
Лешка зажмурился… Но ничего не произошло. С импровизированной скамейки поднялся Ферзь и прикрикнул на свою «шестерку»:
– Что ты к пацану пристал? Леха реальный пацан, – и уже Лешке: – Ну, дай пять!
Тот протянул трясущуюся руку. Ферзь звучно ударил по ней, сжал ощутимо, но не больно, потряс. И спросил:
– Лавэ принес?
Денег у Лешки не было. Во рту пересохло. С трудом он выдавил из себя какое-то мычание, отдаленно похожее на слово «нет».
– Не понял… – опешил Ферзь. – Я к нему по-пацански подкатил, клешнями потрясти. И люди вон видели. – Он кивнул на дружков. – А ты мне че, понты начал кидать?
– Так вы ж сами уже все лавэ из меня вытрясли… – промямлил Лешка. – Где я надыбаю-то, лес же?
– Як, объясни, – скомандовал Ферзь Яку.
– Ты, чайка вологодская, ты че, забыл? – тут же снова вступил Як. – Ты что нам обещал? Ты нам обещал на пивко подкинуть. Ты четким пацанам слово дал. Ты нас что, обмануть решил? Чего молчишь? Что, в падлу с реальными пацанами побазарить?
– Да я, в натуре, ничего вам… – начал было Лешка.
– В натуре кум в прокуратуре! Ты чего горбатого лепишь? Лавэ где? Где наше лавэ?!
– Я ничего вам не обещал, – обмирая от своей смелости, прошептал Лешка.
– Че сказал? Сам-то понял, че сказал? Дрын!
Дрын медленно встал с места, подошел к Лешке и неожиданно ловко ухватил его за руку, точнее за палец, хитрым приемчиком выгнул его – и вот уже Лешка стоит перед троицей на коленях, кусая губы, чтобы не закричать.
– Что сказал-то? – приплясывал от радости видеть чужую боль Як. – Что, слабо повторить, слабо?
– Пусть попросит прощения, – сказал Ферзь.
– Слышал, что серьезный пацан сказал?
Дрын усилил давление на несчастный палец, и Лешка согнулся в три погибели, чувствуя, как что-то щелкает в суставах. И услышал свой голос:
– Прости… Прости… Я все принесу.
Били недолго. Так, «для профилактики». В солнечное сплетение, по шее, да пинок под зад, чтобы упал. Бейсболку ногами потоптали и ушли.
– А-а-а! – Лешка сбросил одежду и кинулся в ламбушку[18]. – А-а-а!
Злость и ненависть душили его.
А ведь лето началось так замечательно! Их троих – его, сестру Женьку и их общего друга Сашку Карпова, – как и в прошлом году, родители отправили к бабушке в поселок Рускеала. А там клевые местные парни Славка с Колькой, два старшеклассника – дачники Димка с Генкой. Настоящие парни! А еще горный парк Рускеала с затопленными мраморными карьерами, где можно купаться, с аттракционами и мороженым. Там бабушка Зина с пирожками…
Но во второй половине июля бабушка Зина умудрилась заболеть. Да так, что из Рускеала ей срочно пришлось ехать в Славахлебск на лечение. А вместе с ней нежданно-негаданно в родном городе оказались и Лешка с Женькой и Сашкой. Обидно было, конечно, но Лешка был уверен, что и в городе они бы замечательно провели время. Особенно учитывая то, что Карпов с родителями жил в пригороде Деревянное, где рядом было озеро, сосновый лес, заброшенный комбинат народно-хозяйственных промыслов и еще много всего интересного. Однако родители решили иначе.
В один из не самых счастливых для Лешки дней они сообщили своим отпрыскам, что вместе с Сашкой отправляют их в какой-то природно-патриотический лагерь, куда-то к черту на кулички. Родители Ани Журбы, с которой они познакомились весной, тоже нашли эту идею замечательной. И вот – оп-па! – и они все вчетвером здесь, в чистом поле на краю леса, у подножия какой-то горы. Спят в палатках, едят пищу, приготовленную на костре, и слушают всякие дурацкие лекции с утра до вечера. Но даже это можно было бы пережить, если бы не…
Главной в лагере была директриса Марина Геннадьевна. Она появлялась утром, после завтрака, обычно к первой лекции. Ее помощницей были воспитательница Людмила Константиновна, вчерашняя выпускница вуза, которую никто иначе как Люська не называл; она жила в лагере в отдельной палатке. Еще с ними постоянно находился Сергей Демин – мужик лет под тридцать, представитель какой-то молодежной организации, название которой Лешка забыл сразу, как услышал; мужика называли по фамилии – Демин. Кормила всех повариха Нинель Аркадьевна.
Утро начиналось с бодрой музыки. Все, кто не был дежурным по кухне, вылезали из палаток, худо-бедно приводили себя в порядок и тащились на зарядку. После зарядки был завтрак. А после завтрака начинались лекции. Все они были однообразные: что-то из истории края и страны, рассказы про каких-то героев и всякая другая ерунда. Это, видимо, и было то самое обещанное родителям патриотическое воспитание. Во время этих лекций Лешка обычно старался спрятаться за чьи-нибудь спины и вздремнуть на туристском коврике.
Потом был обед, а потом наступали развлечения поинтереснее. Демин, один или с помощниками, учил их ставить палатку, разводить костер, ориентироваться и выживать в лесу. На его мероприятия приходил обычно весь лагерь, слушали теорию и старательно практиковались. Лешке эти занятия нравились. По крайней мере в них был какой-то смысл. И вообще, это же было круто – уметь выживать в лесу!
После ужина было свободное время. Кто-то убегал купаться. Кто-то терроризировал Демина, чтобы он еще рассказал-показал что-нибудь интересное. Часть подростков, в основном девчонки, собирались у костра вместе с Люськой. Она неплохо умела играть на гитаре, и они пели разные походные песни. Лешка предпочитал проводить время с друзьями: купаться, болтать, обследовать территорию. Сегодня он только на пять минут откололся от своей компании, чтобы сбегать искупаться, пока они о чем-то разговаривали с Люськой, и вот…
Природно-патриотический лагерь был подростковым – в нем участвовали около тридцати, как предпочитал сам себя называть Лешка, тинейджеров от двенадцати до семнадцати лет. Примерно половина из них была, как и он, из Славахлебска, а остальные – из какой-то местной школы одного из ближайших поселков. И все бы ничего, но среди этих самых местных оказалась троица, которая за несколько дней уже успела напрочь испортить настроение и жизнь Лешке Рыжову.
Это были Ферзь, Дрын и Як. Первый окончил восьмой класс, но, поскольку в паре классов он успел поучиться по два раза, то ему уже было семнадцать. Дрын и Як тоже были второгодниками; им было по шестнадцать. Як был маленького роста, Лешке едва до плеча, тощий, юркий и почему-то все время грязный. Он был «шестеркой» Ферзя – прислуживал ему и выполнял все его поручения. Дрын же, напротив, был крупным, даже толстым; говорил он мало. Сам же Ферзь был обычным. Футболка с картинкой, черные с тремя «адидасовскими» полосками спортивки, кроссовки. Не тощий, не толстый… Обычный, но крутой. «Ферзь крутой», – с завистью думал Лешка про Ферзя и никогда ничего больше не добавлял. Марина Геннадьевна с Люськой называли всех троих «хулиганье».
Хулиганье пропускало зарядку, демонстративно спало на лекциях, с вялым интересом участвовало в послеобеденных мероприятиях. Их время наступало после ужина. Сначала они где-то пропадали, а потом… Их палатка была самой крайней, на отшибе. И, как казалось Лешке, свет в ней горел всю ночь. А еще всю ночь из нее доносились какие-то звуки. Воспаленное воображение рисовало самые разные картины. Лешка был искренне уверен, что по ночам хулиганье прямо в палатке курит сигареты, пьет водку, пытает кого-нибудь ножом, грабит всех подряд и играет в карты на деньги. В общем, они в лагере жили какой-то своей, особенной жизнью. Взрослые, как уже понял Лешка, давно махнули на них рукой и предпочитали просто не обращать на троицу внимания.
Лешка был бы рад поступить так же, но они почему-то сами обратили на него внимание. В первый же день. Стоило Лешке на минутку отойти от друзей – и на тебе! – хулиганье оказалось тут как тут. «Иди сюда!», «Дай телефон посмотреть!», «Ты че такой дерзкий?!» – и очень быстро Лешка остался без телефона и без карманных денег, которые родители дали им с Женькой на всякий случай. А теперь вот еще и люлей получил. И, судя по всему, завтра получит. Потому как отдать хулиганью ему больше нечего.
Лешка сидел на большом камне на берегу ламбушки, болтал ногами в воде и пытался обдумать свое положение. Ферзя, Дрына и Яка он ненавидел! Каждую ночь, засыпая, представлял себе, как с наслаждением лупит их всех троих по очереди, как расцветают у них на коже синяки… Фантазии у него были самые кровожадные: сначала разделается с Яком и Дрыном… А Ферзя оставит на закуску: последним красивым каратистским ударом собьет его с ног, заставит валяться в ногах и молить о прощении. За то, что оставили его без телефона и без денег. За то, что заставили его унижаться. За то, что он их боится.
Лешка их боялся. И Ферзя, и Дрына, и Яка, и всех, кто вот так мог подойти к любому и ударить. Или отобрать деньги. Или поставить на колени. Ни за что – просто так. Только потому, что так захотелось. Боялся и ненавидел. А еще… завидовал. Он хотел быть таким же, как они: никого не бояться, вести себя уверенно и нагло даже с тем, кто сильнее тебя.
В присутствии хулиганья Лешка терялся. Он как будто переставал существовать. Не знал, что сказать, как себя вести. Мог только мычать что-то нечленораздельное, чувствуя, как ноги становятся ватными, а по позвоночнику струится холодный пот. И обещать себе всех «уделать». «Урыть». «Дать с ноги в бубен». Но не сейчас, а когда-нибудь потом. Когда-нибудь потом, но точно. Но «потом» все не наступало.
В первом классе Лешка думал – «вот буду я во втором…», во втором – «вот перейду в среднее звено…», в пятом – «вот вырасту и буду заниматься карате…». Ему исполнилось четырнадцать, он окончил седьмой, вырос так, что стал почти самым высоким в классе, начал с нового года тайком от всех заниматься карате, и… И ничего не изменилось. Мерзкий, противный, липкий страх оставался. Он никуда не хотел уходить! От обиды и бессилья Лешка сломал росшую рядом молодую рябинку, разорвал по веточкам.
А ведь тут, в лагере, вместе с ним были его друзья! Женька – отчаянная сорвиголова, «рыжая бестия», как называла ее мама. А ведь он так старательно поддерживал перед младшей сестренкой свой имидж крутого старшего брата! Туманно намекал на серьезные дела с серьезными людьми, сидел, когда не было занятий в секции карате, в соседнем подъезде, а потом на вопрос «где был?» бросал как киногерой: «Да было тут одно дельце…» Обещал всегда и везде ее защищать…
А Сашка Карпов, этот маленький тощий ботан в больших очках? Ведь Лешка по определению был в сто раз круче его! И как так могло выйти, что хулиганье выбрало его, а не Сашку? Хорошо, хоть били несильно и без синяков. Лешке легче было умереть, чем представить себе, как он просит двенадцатилетнего дрища Карпова помочь ему разобраться с обидчиками.
И наконец, Анька Журба. Она пошла в школу с шести лет, ей, как и Лешке, было четырнадцать, но она окончила восьмой класс. Посматривала на всех свысока. Женька, которая еще только перешла в седьмой, ее сначала невзлюбила, а потом вдруг они сдружились. А значит, теперь он ее, эту Аньку Журбу, тоже должен был защищать. А вдруг хулиганье начнет цепляться к девчонкам? Каждый раз от этой мысли Лешку прошибал холодный пот: только не это!
– Я вас урою! Ушатаю! Дам с ноги в бубен! Завалю! – в очередной раз крикнул Лешка, вскочив на камень. – Вы все еще узнаете, кто я! Кто я, а кто вы! Да я!..
И тут вдруг ему послышался какой-то посторонний звук. Лешка замер на полуслове… Из-за деревьев вышла Аня и удивленно посмотрела на друга:
– Лешка, а чего ты орешь-то? Кто тебя так достал?
Глава 2 Как разговаривать с гопниками
Природно-патриотический лагерь стремительно скатывался к анархии. Информация о том, что Марина Геннадьевна, Люська и повариха уехали и к ночи не вернутся, быстро стала достоянием общественности. Демин же был человеком увлекающимся, но с начисто отсутствующими воспитательскими талантами. Человек семь, как обычно, вертелись рядом с ним, удовлетворяя свое любопытство, остальные пустились во все тяжкие.
У костра орали во всю глотку самые разнообразные песни, реквизировав Люськину гитару. Метрах в двадцати от последней палатки, натаскав досок, оставшихся от сколачивания сцены, стола и скамеек, мастерили что-то огромное и непонятное. Вокруг палатки поварихи с запасами продовольствия постепенно сужался круг вечно голодных и алчущих. В палатках проистекала такая бурная жизнь, что они качались и вот-вот были готовы развалиться и разорваться на части. Лидировала же, как обычно, палатка на отшибе: оттуда доносилась такая высококачественная брань, что у всех, что называется, уши сворачивались в трубочку. И при этом по лагерю постоянно кто-то за кем-то или от кого-то бегал и орал во всю мощь легких. И за этими кем-то с противным визгливым лаем носилась приблудная шавка, которая постоянно воровала еду и везде гадила.
Посередине же всей этой вакханалии в самой большой в лагере палатке с оргтехникой, куда вход всем, кроме взрослых, был строго-настрого запрещен, чинно развалились двое природных патриотов. Громко работал дизельный двигатель. Под «потолком» горел настоящий электрический светильник, а по «полу» змеились провода: заряжался проектор для завтрашней лекции, а параллельно – мобильники Сашки Карпова и Женьки Рыжовой. Кроме того, в розетку был подключен Сашкин планшетный компьютер, который ему недавно подарили родители за хорошую успеваемость.
– Вот они, голубчики, – сообщила Аня, втаскивая Лешку в палатку.
– Да ничего, инет есть. Тупит только. О! Видели, снова Сеть пропала? А сейчас опять есть… Ладно, я уже почти все нашел и скачал что хотел, – комментировал Сашка происходящее на дисплее. Увидев вошедших, он отвлекся: – О, проходите!
– Где вас носит? – поинтересовалась Женька, но скорее для приличия, не ожидая ответа: она увлеченно играла на своем новом телефоне.
Аня, ловко поставив свои телефон и планшетный компьютер на зарядку и тоже развалившись на коврике на полу, пояснила Лешке:
– Мы собирались фильм какой-нибудь посмотреть.
– Круто, – согласился с предложением тот и тоже развалился на полу палатки.
– А ты что телефон не заряжаешь?
Лешка растерялся. Весной в их класс кто-то принес моду на наручные часы, и с весны он везде ходил с часами. Вот и здесь, ожидая обеда или ужина, он не тянулся за мобильным, как Сашка или Женька, а смотрел на руку. Скрывать от друзей отсутствие средства связи получалось легко. До этого момента. Что делать, когда этот момент настал, Лешка не знал. Выручила сестра.
– Ты что, мобилу потерял?! – ахнула она, забыв про игру. – А мне мама говорила, что она тебе звонит-звонит, а у тебя все время «абонент недоступен». Куда ты мог его деть?! Ты искал в палатке? Может, разрядился и завалился куда-нибудь?
– Потерял, – решил придерживаться ее версии Лешка. – В натуре потерял.
– Дома попадет!
Дома, конечно, попадет, но до закрытия лагеря еще почти десять дней: можно об этом не думать. Главное, чтобы про его «отношения» с хулиганьем никто не догадался. Но только Лешка обрадовался, как Аня спросила:
– А кого ты на ламбушке урыть собирался? Этих малолетних бандитов, что ли, из Суккозера или откуда они там?
«Да ты че, че мне об них руки пачкать!» – хотел было ответить Лешка, но противная дрожь пробежала по телу.
– Так это они у тебя телефон отобрали! – еще раз ахнула Женька и уперлась в него своими изжелта-карими глазами, под взглядом которых соврать было ой как трудно.
– Да попробовали бы они!..
Но сестра уже сделала свои выводы:
– Не, ну как тебя угораздило-то? Когда они успели? Рассказывай давай!
– Что случилось? – оторвался от планшетного компьютера Сашка.
Лешка молчал, уткнувшись куда-то в провода. Он был страшно зол на своих друзей.
– Да ладно, со всеми бывает, – пришла ему на помощь Аня. – Их ведь трое, а ты один.
– Но я им тоже навалял нехило! – заявил Лешка, сообразив, что отпираться уже бесполезно.
– Святые пряники! Что ж ты сразу не сказал? – снова уставилась на него Женька. – Давайте пойдем и еще раз им наваляем, теперь все дружно! Нас ведь четверо!
– Ага, особенно вы с Анькой наваляете.
Лешка представил себе сестру с подружкой выходящими против Ферзя, Дрына и Яка. Ладно, еще Женька, но в Журбе веса было – и сорока килограммов, наверное, не набралось бы. И ростом она не вышла. Да и вообще: не хватало еще, чтобы его девчонки защищали!
– Да я как палку возьму, как вкатаю! – не отступала Женька.
– Ну да… – вроде как поддержала ее Аня.
– Ты-то че везде лезешь?! – сорвался на нее Лешка.
– Подождите! Зачем же сразу всех урывать? – встрял Сашка. – Вы же знаете, я не сторонник грубой физической силы.
– А что ты предлагаешь? Ты что, думаешь… – набросился на него разозлившийся Лешка, но тот перебил:
– Дело предлагаю. Сижу набираю в поисковой строке «Как разговаривать с гопниками». Ведь твои новые «друзья» – типичные гопники. Вот и отлично. Сейчас узнаем.
– О чем с ними разговаривать!..
Но Сашка уже начал читать:
– Если вам кричат «Иди сюда!», то стойте и ждете, пока к вам подойдут, отвечаете: «Чем могу помочь?» Если тянут руку здороваться, не жмете, потому что нормальный пацан первому встречному не пожмет руку. Отвечаете: «Я тебя не знаю». Или говорите: «А ты кто?», – у вас есть на это право. Тот говорит: «Я тут местный». Вы твердите свое: «Я тебя не знаю». Для особо крутых еще можно сказать: «Я тебя не знаю, может, ты и не пацан вовсе, кто ж тебя знает…» Здесь главное – должен быть намек… – Сашка перевел дыхание и от себя добавил: – Не, намека, наверное, все-таки не надо. – И продолжил читать: – Пока он не представился, вопросы и просьбы можно игнорировать. Потому что тот, кто дал телефон, уже сразу лох. А кто вы по жизни, так по жизни вы, увы, лох. Так… Сейчас…
Сашка, видимо, что-то пропускал, вчитываясь и решая, что озвучивать, а что нет. Анька с Женькой придвинулись ближе к нему и сами уткнулись в монитор. Лешка молчал: он пока еще смутно понимал, зачем ему все это слушать.
– О! Вот! Тут важно стоять на своем. Он: «Ты что, грубишь? Ты меня не уважаешь?» Вы: «Я тебя не знаю». И главное – никогда не оправдываться. Это сразу будет расценено как проигрыш. Гопники ненавидят слабых. Любое ваше «но», например «Я тебя уважаю, но…», будет расценено как слабость. Лучше упереться как баран: «Ты не ответил на мой вопрос» и снова: «Я тебя не знаю». Он может спросить: «Кто ты по жизни?» А ты: «С какой целью интересуешься?»
– Так фраза «с какой целью интересуешься», оказывается, из блатного жаргона… – протянула Женька. – Точно, в каком-то фильме объясняли, что на фене слово «спросить» имеет двойной смысл: спрашивают с кого-то за что-то.
Сашка не обратил внимания на эту ремарку и продолжил:
– Я понял, что есть еще одно правило – никогда не отвечать на вопросы. Кто отвечает на вопросы – тот по определению лох, слабак и проигравший. Скачаю-ка я этот документик…
– А как же тогда быть, если не отвечать? – не поняла Женька.
– Отвечать вопросом на вопрос! Вот слушай. Он говорит: «Слышь, дай телефон посмотреть». Вы: «А тебе зачем?» Он: «Чиксе одной позвонить». Вы: «Что за чикса?» И так до бесконечности.
– Сутки с ними, что ли, на улице стоять? – улыбнулась Аня.
– Ага… Нет, конечно. Не перебивай, пожалуйста. О! Вот еще. Никогда не выполнять просьбы гопников. Кто выполняет просьбы…
– … тот по определению лох, слабак и проигравший, – хором неожиданно друг для друга закончили фразу девчонки и рассмеялись совпадению.
– И главное… У них, по сути, причина одна, и вы о ней должны помнить: спровоцировать вас и получить моральное право напасть, оскорбить, унизить, ударить, отобрать. Но, естественно, «правильный пацан» никогда ее не озвучит, потому что тогда он сам признает себя беспредельщиком. А это уже не по понятиям, – зачитал Сашка. – В общем, я так понял, их вполне можно уболтать, – и обратился к Лешке: – Ты запомнил? Ладно, я все скачал. Дам тебе планшет, почитаешь. Думаю, слово за слово – и ты их уделаешь.
«Ага, конечно…» – про себя подумал Лешка, но кивнул, соглашаясь. Гопников рядом не было, а потому подумать обо всем можно было позже.
– А где кино? – напомнил он остальным.
– Кино… – Сашка полез копаться в файлах.
– Ой, Лешка, Анька, вы же все пропустили! – всплеснула руками Женька. – Пока вас не было, мы такое выяснили, такое! Прикиньте, где мы, оказывается, находимся?! Видели же гору рядом? Рядом с нами Воттоваара! – И она торжественно замолчала.
– И че? – не понял Лешка.
Аня промолчала.
– Как «че»! Воттоваара! Ты что, не знаешь ничего про нее?!
– И че?
– Ну ты и дурак, – обиделась Женька.
– Чего сразу «дурак»? Что, объяснить трудно?
– Воттоваара – это комплекс палеосейсмодислокаций послеледникового возраста в коренных породах, представленный ледниковыми шрамами и глыбами-отторженцами, сейдами и сейдообразными валунами[19], – прочитал Сашка, открыв какие-то файлы.
– А тем, кто считает себя умнее других, будем давать в бубен, – пообещал Лешка.
– Ладно, скажу проще. Воттоваара – это гора, самая высокая точка Западно-Карельской возвышенности, ее высота – четыреста семнадцать метров над уровнем моря. Давным-давно здесь произошло мощное землетрясение. В результате на вершине горы образовался гигантский провал – естественный амфитеатр, усеянный маленькими озерками и скалами.
– Санек, ты ж знаешь, мне по фигу география с геологией.
– Сейчас дойду до главного, подожди. Так вот, на вершине Воттоваары на площади примерно шесть квадратных километров находится около тысячи шестисот камней, уложенных в некоем таинственном порядке. Ученые предполагают, что это древний культовый комплекс. Наш северный Стоунхендж. Большинство камней – это сейды.
– Что за сейды? – не понял Лешка.
– Сейд – это камень-валун или обломок скалы, стоящий как на ножках на камнях поменьше. Древние люди почитали сейды как священные камни и использовали их в своих культах, – пояснил Сашка.
– И че?
– Да что ты заладил – «че», «че»! – вышла из себя Женька. – Это же Воттоваара! Это место силы! Это таинственное место. Через сейды Воттоваары можно попасть в иные миры, увидеть прошлое и будущее!
– Культовый комплекс на Воттовааре принадлежит северным племенам гипербореев – жителям древней северной страны Гипербореи, – сообщил Сашка. – И… Ладно, понял. – Он вздохнул. – Гиперборея – это в переводе с греческого «за Бореем» – «за северным ветром». Это легендарная северная страна, место обитания счастливого народа гипербореев. А сооружения на горе Воттоваара, по одной из версий, как раз и есть доказательства существования Гипербореи.
Лешка наконец перестал думать о мести хулиганью и начал вникать в то, что до него пытались донести Женька с Сашкой. По всему выходило, что они находятся не просто в каком-то поле, у какого-то леса, рядом с какой-то горой, а во вполне себе интересном месте, которое можно обследовать. Времяпрепровождение в лагере стремительно переставало быть скучным!
– А долго туда топать – ну, до камней этих, сейдов? – задал Лешка вполне конкретный вопрос.
– Да фигня, пару часов, не больше! – уверенно заявила Женька и предложила: – Давайте завтра с утра прямо вместо лекций и рванем. А что? Ну, выскажет нам Люська все, что она о нас думает, и что? Что они нам с Мариной Геннадьевной сделать могут? Выслать домой? Да я так только рада буду. Кто со мной?
– Я – «за», – сказала Аня.
– Так-то я тоже «за», – кивнул Сашка. – Слава богу, я карты, которые весной на комбинате нашел, прихватил с собой. Только надо у Демина компас как-то выпросить, чтобы не заблудиться. И вообще серьезно подготовиться к походу. Я уже говорил, что меня раздражает это ваше рыжовское стремление, не подумав, быстренько вляпаться неизвестно во что. Поэтому…
– Не нуди! – перебил Лешка. – Подготовимся.
– Как я люблю приключения!.. – протянула Женька.
Глава 3 Кровь
К их счастью, утром ни Марина Геннадьевна, ни Люська не вернулись. Наверное, уехали не в ближайший к лагерю поселок Гимолы, а куда-то подальше, может и в Славахлебск. В лагере же появился какой-то приглашенный историк, вознамерившийся до обеда рассказывать про Великую Отечественную войну и про то, как она затронула данную местность.
Сразу после завтрака, набив карманы хлебом и стащив пару полуторалитровых бутылок воды, все четверо, как и собирались, отправились на гору. Впереди вышагивал Сашка со старой картой в руках, рядом – Женька с компасом, еще вчера выпрошенным у Демина. За ней шел Лешка, а замыкала шествие Аня с наушниками в ушах.
Первым делом они выбрались на разбитую дорогу, которую Сашка с умным видом назвал «старой лесовозной грунтовкой»; по ней уже дошли до собственно начала склона. Вверх вела едва заметная тропинка, то и дело теряющаяся под завалами из упавших сухих деревьев. Сам же склон представлял собой каменные террасы, поросшие мхом, оказавшиеся к тому же ужасно скользкими.
Сашка с Женькой остановились на минутку о чем-то переговорить, потом снова двинулись вперед. Журба пребывала в каких-то своих мыслях: весь ее вид говорил о том, что лучше с ней не заговаривать. А Лешка шел, глядя по сторонам, и думал о своем. Он и сам не знал, что он хотел здесь увидеть. Сейды, про которые читал вчера Сашка? Остатки Гипербореи? Какие-нибудь «артефакты», про которые любили рассуждать ученые по телевизору? Или просто хотел отвлечься от всех проблем?
По пути встречались многочисленные каменные глыбы и глыбищи, распавшиеся на куски. Они выглядели так, как будто огромный великан разрубил их мечом – такой ровный и красивый был срез. Чем выше они поднимались, тем более странным становился лес. Огромные ели и сосны сменялись какими-то маленькими и уродливыми. Все реже попадались кусты. Зато все чаще встречались сухие, мертвые деревья. Кругом вдруг стало как-то не то чтобы просторно – скорее пусто…
Солнышко, ярко светившее с утра, зашло за тучку. И тут же у Лешки появилось какое-то странное ощущение… Дальше идти не хотелось. Хотелось развернуться и пойти обратно в лагерь. Он посмотрел на Сашку, на Женьку – они уверенно шлепали вперед, о чем-то переговариваясь. Дождался Аню:
– Как тебе?
– Прикольно… – откликнулась она и вдруг бросилась в сторону: – О, смотри, кажется, это сейд. Сейд! Сейд!
Сашка с Женькой вернулись.
Лешка тоже подошел поближе. Это был именно он, сейд – огромный валун, чудом удерживающийся на маленьком камешке, лежащем на скальном выступе.
– Почему он не падает? – спросила Женька и тут же изо всех сил уперлась в валун руками.
На секунду Лешке показалось, что сейчас она его уронит, но камень даже не шелохнулся.
– В том-то и штука, что он не падает, – сказал Сашка.
– Подсади! – скомандовала Женька и, с его помощью забравшись на сейд, встала на нем во весь рост в плакатную позу, нацелив на друзей указательный палец: – Первого сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. А что сделал ты, чтобы не идти в школу?!
Посмеявшись, они еще немного поглазели на свою находку и направились дальше, уже без тропинки, потеряв ее где-то среди мхов. Сейды попадались один за другим. К ним сразу же кидались и разглядывали. Сашка фотографировал все на планшетный компьютер, а Аня вдруг вытащила из рюкзака настоящий фотоаппарат с большим объективом.
– Круто, – не удержался Сашка, одобрив ее камеру. – Не мыльница…
– Еще бы, – откликнулась девчонка и с головой ушла в съемку.
А Лешка просто ходил за ними следом и глазел, иногда пытаясь, как Женька, столкнуть огромные глыбы. «Э-эх, – вдруг подумал он, – вот был бы я таким сильным, таким сильным, чтобы толкать их, поднимать и переставлять как игрушечные. Тогда бы никакие Ферзи, Дрыны и Яки не посмели бы даже подойти ко мне! Я бы им…» – И он снова пустился в фантазии кровавой мести.
– Какие странные деревья… – раздалось рядом, и Лешка едва не налетел на Сашку.
Деревья и правда были очень странные: корявые, выгнутые в разные стороны, ненормальные. И снова на ум пришли какие-то сказочные великаны, которые потехи ради завязывали елочки и сосенки в узлы.
– Почему они такие? – просила Женька, недоверчиво трогая ствол березки.
– Есть предположение, что здесь сходятся энергетические потоки Земли, настолько сильные, что деревья не выдерживают и закручиваются в спираль, – сообщил Сашка с таким умным видом, как будто не вычитал эти знания с планшетного компьютера пять минут назад.
– Сам-то понял, что сказал? – спросил Лешка, который терпеть не мог, когда друг строил из себя самого умного.
Сашка хотел было что-то ответить.
– Пришли! – вдруг закричала уже успевшая убежать вперед Женька. – А ведь мы уже пришли!
Все кинулись на ее зов, и перед ними неожиданно открылось огромное пространство: небо с облаками, серостальные скалы, все в мхах и лишайниках, два мертвых, посеревших от времени корявых дерева… А вокруг и правда были камни, глыбы, сейды, а впереди – небольшое озерцо с черной водой – ламбушка. В школе учили, что озера, моря и реки не имеют своего цвета, что в них как в зеркале отражается небо. Но в этом водоеме отражалось не небо…
Все разбрелись по вершине. Лешка выбрался на какой-то скальный выступ, с которого далеко было видно вокруг. Компас остался у Женьки, да он и не приметил, на юг они двигались, на север или, например, на восток. В какой стороне находился их лагерь? Но Лешке это было безразлично. Женька с Сашкой придумают, как вернуться обратно, а он может просто глазеть по сторонам и ни о чем не беспокоиться, что он и делал.
Откуда-то подул холодный ветер, Лешка вытащил из рюкзака «кенгуруху», натянул ее на футболку, но согреться не получалось. Как-то здесь было по-особому зябко и… тревожно. Он вдруг поймал себя на мысли, что думает о том, что может упасть со скалы и разбиться. Поскользнуться на мхе и сломать ногу. Заблудиться и умереть от голода. И пусть бы все это с ним случилось – так ему было бы и надо! – ведь он… «Что за дурацкие мысли лезут в голову!» – подумал Лешка. Где-то невдалеке что-то кричали друг другу Сашка с Женькой: он тут был не один! Падать и поскальзываться не собирался. Ничего плохого с ним не должно было случиться. Тогда откуда эти глупые мысли? Лешка разозлился и решил больше об этом не думать, но чем больше старался, тем настойчивее они лезли ему в голову.
– Да не собираюсь я падать! – в конце концов вслух заявил он и решительно направился искать друзей.
Вышел на голоса. Аня фотографировала болотце, а Женька с Сашкой ходили кругами и доказывали друг другу, что на горе должно быть сухо и что болот на скалах не бывает.
– Ты как? – спросили они, завидев его.
– Я есть хочу, – честно признался Лешка.
– Э-эх ты! – обиделась Женька. – Тебя в крутое место привели, а тебе бы только жрать! – но потом решила смилостивиться: – Ладно, давайте-ка устроим привал и решим, что будем делать дальше. Вон там есть кострище – разведем костер. Лешка, ломай сухую сосну. Ань, спички у тебя? Сашка, вода у тебя? – раскомандовалась она, сдвигая «сидушку» – маленький туристический коврик на поясном ремне – на попу и усаживаясь около кострища прямо на камень.
– Да… Какое место, какое место… А все-таки хорошо, что мы сюда выбрались. Сейчас попытаюсь понять, где мы, – сказал Сашка, проигнорировав ее вопрос; сел рядом и пристроил на коленях карту и планшетный компьютер. – Масштаб маловат… Ладно, сейчас…
Сосну завалить не удалось – Лешка обломал сучья и, вспоминая наставления Демина, развел костер. Аня вытащила у Сашки из рюкзака бутылку с водой, достала свою кружку и наполнила ее. Женька протянула свою. Лешка же от воды отказался; вытащил хлеб и принялся жадно его жевать.
– Саамы считали, что в каждом сейде живет дух, – сообщил Сашка, оторвавшись от компьютера.
– Дух чего или кого? – спросила Аня.
– Сейчас скажу… Дух местности, которого, приходя, нужно было ублажить. Или дух шамана или шаманки, как они их называли, нойда. Нойд, когда ему приходило время умирать, уходил в лес, и там его или ее душа переселялась вот в такой вот сейд, передавая ему свои колдовские свойства. Как шаман мог преодолевать границу между мирами, чтобы поговорить с духами умерших или излечить больного, так, получается, и некоторые люди вблизи сейда при соответствующем настрое тоже это могут. И почти любой человек может попросить у сейда удачи в каком-то деле.
– Круто! – обрадовался Лешка. – Короче, а что я попрошу… Не скажу!
– Круто-то круто, – осадила его Женька, – но что-то мне подсказывает, что все не так просто.
– Да, – согласился Сашка, – прежде чем о чем-то просить духа сейда, нужно принести ему жертву.
– Кровавую? – насторожилась Аня.
– Почему сразу кровавую? Тут написано – можно вещь какую-нибудь оставить. Тряпочку… Древние карелы, кстати…
– Ладно, фиг с ними, с древними карелами, – перебила Сашку Женька. – А в наше-то время здесь что-нибудь происходило или происходит? Что-нибудь мистическое?
– Происходило, вот в газете «Комсомольская правда» некий Алексей Смирнов писал. – Сашка покопался в планшете и прочитал: – В 1987 году местный житель Александр сообщил, что наблюдал на горе светящийся объект, который вдруг резко пропал в темноте, а затем вновь появился в кольце огня, который, казалось, исходил из камней.
– Отстой! Эти сказки про НЛО еще наша бабушка рассказывала! – скривился Лешка, которому весь этот треп уже порядком надоел; ему хотелось двигаться, что-нибудь искать, куда-нибудь залезать.
– А это как тебе? – поинтересовался Сашка и продолжил: – Туристы слышали странные щелкающие звуки, исходившие от камней, и жужжание. Мгновением позже перед ними предстало видение женщины в желтом одеянии.
– Я тоже хочу увидеть что-нибудь необычное! Почувствовать действие горы, о котором все пишут в Интернете! – заявила Женька. – Пошли искать сейды и вступать в контакт с духами! А то у меня уже нога затекла.
– Да, давайте. – Аня легко вскочила с камней. – Я тут неподалеку несколько сейдов видела. Я покажу.
Вслед за ними поднялись и мальчишки.
Там, куда Аня всех привела, сейды были как бы расставлены по кругу.
– Вот сейчас я туда войду и точно что-нибудь эдакое почувствую! – И Женька заскочила в круг.
– Ну и?..
– Чувствую… Чувствую… Мне как-то не по себе… На меня словно что-то давит… Фу! – Женька выбралась из сейдов: – Почему никто не предупреждает, что это будет неприятно?
Вслед за ней в круг вошла Аня. Постояла-постояла и тоже вышла. Отошла немного и с грустным видом уселась на поваленную сосну.
– Что случилось? – участливо спросил Сашка.
– Все нормально.
И тогда он пошел испытывать воздействие на себе. Следом за ним в круг вошел Лешка.
– Ну как? Что вы чувствуете? Скажите быстро! – пристала к мальчишкам Женька.
Сашка молчал, и было непонятно, чувствует ли он хоть что-нибудь, а Лешка… Лешка старательно пытался ощутить хоть что-нибудь особенное. Ему даже хотелось, чтобы его «проперло» сильнее всех! Чтобы с ним случилось что-нибудь такое, такое… Чтобы все обзавидовались! «Так, Воттаваара, быстро повлияй на меня!» – приказал он горе – и тут же у него почему-то зазвенело в ушах. Сначала в правом, а потом и в левом. Да так сильно и больно, что Лешка пулей вылетел за периметр.
– Что случилось?! – кинулась к нему Женька.
– В ушах зазвенело.
– И все? – Сестра разочарованно обернулась к Сашке: – А у тебя как?
– А я, похоже, не очень восприимчивый. Мне вообще тут нормально, – пожал плечами тот.
– Фу, как скучно. А ты, Ань, а с тобой что? – переключилась Женька на подругу. – Что молчишь? Признавайся, у тебя тоже в ушах звенит? Ноги подкосились? Ты дара речи лишилась? С тобой истерика?
– Нет у меня никакой истерики! – возмутилась Журба. – Мне почему-то плакать захотелось, как-то грустно стало…
– В Интернете пишут, что на Воттовааре, если пройти за обозначенную сейдами границу, многие начинают чувствовать беспокойство, тревогу или тоску. Это влияние горы, – сообщил Сашка.
– На фиг тревогу и беспокойство! – заявила Женька. – Где ощущение разрыва между мирами? Я хочу желание загадать и чтобы оно исполнилось. Я хочу планшет! ХОЧУ ПЛАНШЕТ! – И она решительно направилась к кругу сейдов.
– Стой! – вдруг крикнула ей Аня: она уже не сидела в сторонке, а пятилась от чего-то невидимого.
– Что?
– Смотрите!
На камне рядом с ней было что-то красное. Странная красная клякса…
– Это кровь! – охнула Женька. – Точно кровь!
И вдруг Лешка увидел похожее пятно прямо у себя под ногами. И дальше, куда бы он ни смотрел, все было забрызгано самой настоящей кровью.
– Они приносят здесь кровавые жертвы! – крикнула Аня.
– Но ведь не было же, не было никакой крови! – пятился назад Сашка.
А Лешка… Лешка решил отбежать в сторону, он осторожно прыгал с камня на камень, старясь не наступать на неприятные красные кляксы, но у него это не получалось… Кругом была кровь.
Глава 4 Под землей
Когда в детстве Лешка мечтал о верных друзьях, у него и мысли не было, что он будет дружить, во‑первых, с девчонками, а во‑вторых, с ботаном. Ладно Женька – она его сестра. Хотя, если честно, всю начальную школу он тратил неимоверное количество усилий, чтобы от нее отделаться и поиграть с мальчишками в нормальные мальчишеские игры. А потом она выросла, два года разницы перестали казаться пропастью, и у каждого сформировалась своя компания. Встречались только в общей комнате, болтали немного перед сном да вместе шли утром в школу. И еще каждое лето проводили в поселке Рускеала у бабушки Зины. Пока прошлое лето все не изменило.
Во-первых, им навязали Сашку, который был им то ли троюродным, то ли четвероюродным братом, дальней родней, одним словом. До этого они и знать не знали, что у них есть еще какой-то брат. Сашка при ближайшем рассмотрении оказался типичным ботаном: маленьким, тощим и пугливым. Умным, конечно, но тормознутым и занудливым. Мучились они с ним уже вдвоем, не зная, как от него отделаться… А потом все эти события случились, после которых, конечно, они Сашку ботаном уже не считали. Хорошим он оказался парнем. Реальным. На которого можно положиться. Да и Женька хоть и девчонка, а тоже реальным парнем оказалась. Вернулись в Славахлебск, и, как ни крути, оказалось, что у Лешки ближе их и друзей-то нет, – так и стали общаться.
А потом произошла эта история в Деревянном. И снова они, как истинные герои, встали, что называется, плечом к плечу. Разве что Аньку эту, Журбу, им навязали. Сначала она Лешке жутко не понравилась. И главное, совсем непонятно было, зачем она им понадобилась! Но, как ни странно, она, хоть и девчонка, тоже оказалась клевой. Только немного чокнутой. Молчала все время. О своем думала. Да еще маленькая такая, тощая, не то что сестра – большая, громкая: такую, как Анька, каждый мог обидеть. Значит, должен был быть кто-то рядом, кто ее защитит и в обиду не даст, ведь ей не повезло: у нее не было старшего брата.
В общем, все как-то само собой устроилось. В школе он, конечно же, чтобы не прослыть «дураком с нулевой хромосомой», с девчонками не водился, а после школы – с удовольствием. Тем более что двое из его друзей были особенными. Как в кино – со сверхспособностями. После того что произошло в Рускеала, Сашка мог управлять водой, а после случившегося в Деревянном Женька могла укрощать огонь (оба, конечно, уверяли, что после самих событий способности пропали, – но кто ж им поверит?!). Лешка и гордился своими друзьями, и… завидовал. Ну почему одним все, а другим ничего? Теперь пришла его очередь! Раз в Интернете написано, что Воттоваара – особое место, что она влияет на людей, значит, так оно и есть. Если у сейдов можно пройти через границу между мирами и попросить себе чего-нибудь, значит, это правда. Надо только придумать, что принести в жертву, и дело в шляпе.
– Первый раз вижу, что мой братик о чем-то серьезно думает! – вернул Лешку в реальность голос сестры.
И вдруг он обнаружил себя сидящим на лекции Демина. (Испугавшись кровищи на камнях, они по-быстренькому вернулись в лагерь, благо никто не заметил их отсутствия, и влились в обычный распорядок дня.)
– Как сделать солнечный коллектор воды? Легко, – вещал Демин. – Сначала выкопайте в земле яму. Установите в центре ямы емкость для сбора воды. Пространство вокруг емкости заполните чем-либо сырым, например влажными листьями. Накройте яму пластиковым листом, положив по его краям камни. В центре листа прямо над емкостью для сбора воды расположите небольшой камень. Конденсированная вода будет скапливаться на внутренней стороне листа и съезжать к его центру, наполняя емкость дистиллированной питьевой водой.
– Интересно, а откуда в лесу пластиковый лист? – шепотом спросила Аня.
– Помните фильм «Автостопом по Галактике»? Кажется, в нем они продвигали мысль, что главное в космосе – это полотенце. Так вот, по мнению Демина, главное в лесу – это лист пластика, – прошептала Женька.
– Учитывая, что у нас в Карелии вообще-то кругом вода: куда ни плюнь – везде ламбушки.
– Или он это рассказывает, беспокоясь, что нас однажды занесет в пустыню?
– Не уверен, что этот номер пройдет в пустыне, – заметил Сашка. – Хотя… Надо почитать что-нибудь на этот счет.
– Ребята! Потише! – прикрикнул на них Демин, и всем пришлось замолчать.
А минут через десять Лешке приспичило в туалет. Он осторожно отполз за елки, встал на ноги и пошел по краю поля туда, где за большой ивой виднелись заветные кабинки. Солнышко, пропадавшее днем за тучками, светило вовсю, и, как говорится, ничто не предвещало беды…
Когда Лешка вышел из туалета, напротив стояли Дрын с Яком. Хлопнула дверь соседней кабинки, и появился Ферзь.
– Оба-оба! – выразил изумление Як.
– Че, лошара, пойдем наш вопрос порешаем? – предложил Ферзь.
Лешке отчаянно захотелось провалиться сквозь землю. Он мучительно попытался вспомнить советы из Интернета, как разговаривать с гопниками, но брякнул первое, что пришло на ум:
– Ты что, наехать хочешь?
Хулиганье замерло.
– Я к тебе как к нормальному пацану… – угрожающе начал Ферзь, но не закончил фразу.
Единственное, чего хотелось Лешке, – это прыгнуть обратно в туалет, закрыться там и поверить в то, что они не смогут открыть дверь. Но он решил не отступать.
– Ты что, грубишь?! Ты меня не уважаешь?! Ответь на мой вопрос! Имею я право поинтересоваться? – выдал Лешка весь арсенал.
И тут же в глазах у него вспыхнула радуга.
– И тут я выхожу такой четкий, вижу – идут. Я, в натуре, спокоен. Короче, стою. Подкатывают. Они мне такие: «Э-э, слышь, иди сюда!» – а стою жду. А они что-то там еще вякнули, а я им: «Че, наехать хотите по беспределу?» – а они такие – опа-па! – а что сказать-то? Не, пытались, конечно, базарить. Разводили меня как лоха, вопросы задавали. Но ведь главное – не отвечать на вопросы, не выполнять просьбы и не оправдываться. Так и я им – оп-па! – вопросом на вопрос, вопросом на вопрос. Короче, так и сыплю. Аж сам себе поразился. Стою такой – ваще звезда. А их от бессилия аж трясет. У Фешкина, у Ферзя, уже губень-то прыгает, нервничает он. А я продолжаю. Легко. Язык-то подвешен. Я же оратор! И тут они не выдержали. И р-раз! – на меня кодлой. Втроем на одного! Вообще не по чесноку! А то бы я им показал! Короче, навалял я им будь здоров. Видели, видели их? Не видели? То-то же! Сидят прячутся в лесу. Стыдно в лагере с фингалами показаться. Правда, и мне чуток перепало. Но это так, мелочи жизни. Зато они теперь будут знать, как соваться!
Лешка выдал всю эту тираду на одном дыхании. Благо последние полчаса он только тем и занимался, что старательно репетировал ее. После того как умылся, искупался, пришел в себя и решил ждать друзей на берегу ламбушки: по-любому ведь заскочат перед ужином искупаться или его поискать.
– Больно? – Женька ткнула пальцем в синяк на скуле.
– Отстань ты со своими коновальскими замашками! – не удержался Лешка: было чертовски больно.
– Ладно, до свадьбы заживет, – махнула рукой сестра.
– Как же так вышло? – озадачился Сашка. – Получается, метод не сработал? С чего же они бить стали, если ты с ними правильно разговаривал? Так-так… Значит, где-то была допущена ошибка… Надо подумать…
– Не было никакой ошибки! – возмутился Лешка. – Чего вы вообще пристали? Это мои проблемы. Сам и решу!
– А ты всегда сам как гопник разговаривал, или я раньше просто не замечала? – спросила Аня.
– Че? – удивился Лешка, заметил, что произнес это «че» ровно с той же интонацией, что и «хулиганье», и резко прикрыл рот рукой.
– Недогопничек мой, – взъерошила брату волосы Женька и скинула сарафан: – Мы купаться-то будем?
После ужина собрались в укромном месте в лесу, недалеко от лагеря. Там удачно одна на другую были повалены две сосны, на которых удобно было сидеть, а огромные ели скрывали их от посторонних глаз. Вырвав траву и обложив будущее кострище камнями, развели огонь.
– И вовсе это была не кровь! – сразу заявил Сашка. – Зря только убежали. Я нашел в тех статьях, что накачал вчера. Это лишайники такого цвета. Просто мы их раньше не видели, вот и приняли за кровь.
– А-а… – неопределенно сказал Лешка, который про кровавые пятна на горе уже забыл начисто.
– Воттоваару надо исследовать! – заявила Женька. – Нам тут еще девять дней торчать – как раз времени хватит. Будем каждый день разный участок осматривать. И найдем еще что-нибудь уникальное. Или пронаблюдаем какой-нибудь феномен. Или научимся с сейдами управляться. Лично я планшет хочу. Неужели мое желание не сбудется?!
– Да! Даешь Воттоваару! И чтобы, в натуре, все желания сбылись!
– Я – «за», – согласился с Рыжовыми Сашка. – Будем исследовать.
– Я тоже вчера почитала про Воттоваару, – сообщила Аня. – И, насколько поняла, здесь могут исполняться желания. Вопрос лишь в том, кто их загадывает. В любом человеке есть и хорошее, и плохое, но соотношение не всегда пятьдесят на пятьдесят, у всех по-разному. Так вот, на этой горе в человеке начинается битва его личного добра с его личным злом. А какое соотношение было изначально – то и победит.
С точки зрения Лешки, Журба говорила какие-то глупости: какая битва добра со злом, какое соотношение?! А потому он расстелил на земле туристский коврик, который предусмотрительно взял с собой, и улегся на него. В свете костра лицо девчонки было каким-то необычным, волнующим и вдохновенным. Он лежал и просто смотрел на нее. Голос Журбы убаюкивал. Лешка начал проваливаться в сон; дальше он уже слышал урывками.
– Сейчас я объясню, что такое добро. Добро – это жажда развития, роста, стремление приносить пользу себе, окружающим людям и миру. Только добрый человек способен найти контакт с Воттоваарой. Но на Воттовааре каждый человек встречается со своими скрытыми стремлениями, со своей тенью. Здесь можно найти себя. Но можно, встретившись с собой, так испугаться, что, как говорится, мало не покажется. А сама мечта о мгновенном исполнении желаний… Так мы тут не первые. Это вечная мечта человечества.
Лешка почти уже заснул… Сначала им овладела странная тревога, беспокойство, потом ему показалось, что он отлежал руку, потом он вообще решил сесть на коврике, потянуться, но… У него ничего не получилось! Руки и ноги как будто одеревенели. Точнее, окаменели. «Нет!» – хотел крикнуть он, но ничего не вышло. А Анька между тем, как ему показалось, говорила уже что-то совсем странное:
– …этот свет превращается в мудрость скалы, в сейды. Камень во все времена считался символом вечной мудрости и глубинной сутью, ядром человеческого существа. Когда человек… и тогда камни… шаманы использовали эти свойства… гномы ждут своего часа…
И тут он полетел куда-то вниз. Провалился сквозь туристский коврик, сквозь слой прошлогодней хвои, сквозь землю… Он летел по сырому черному тоннелю, где ничего не было видно и не было никаких звуков. Лешка пытался раскинуть руки, зацепиться за что-нибудь, но руки не двигались. Они были каменные. И сам он был каменным. Он стал куском, частью Воттоваары. Гора сделала его таким. А теперь она звала его к себе. Вглубь. Туда, куда вел провал, образовавшийся во время землетрясения девять тысяч лет назад. Куда вели расщелины на вершине горы. Куда вели все земные пути. Под землю. В гнилой мрачный сумрак. Где тлен и затхлость. Куда приходят все, родившееся на земле. Где копится их плоть, где гниют их кости. Где они, белые, сначала становятся желтыми, потом коричневыми, потом черными. Где все становятся сначала землей, потом скалами… Где уже больше ничего не нужно, где нет никаких желаний…
… Гора Воттоваара – живое воплощение стремления людей обуздать демонов своих неуемных желаний и обретения смысла жизни. Гора Воттоваара – памятник их поражения… – слышался ему какой-то чужой, уже совсем не Анькин голос…
Но Лешка не хотел становиться землей! Он не хотел быть каменным! Он пытался почувствовать свои губы, свой рот, чтобы разомкнуть его и закричать. Позвать на помощь. Сделать хоть что-нибудь! Но когда это удалось, когда стиснутые окаменевшие челюсти разжались, его рот тут же забился черной рыхлой землей.
Глава 5 Телефон
На деревянной сцене под бодрую музыку скакала Люська. На выкошенном поле перед ней с разной степенью активности дрыгались участники лагеря. Среди подростков носилась все та же приблудная препротивная собака, которую кто-то окрестил Гайкой: она лаяла и пыталась ухватить кого-нибудь за ногу.
Лешка стоял в первом ряду и махал конечностями активнее всех. Так он пытался разогнать ночные кошмары – сны, которые начали сниться в их укромном месте и продолжились в палатке. За частоколом сосен все выше поднималось солнце, и с каждой минутой реальность все больше вытесняла то, что пыталось заявить о себе ночью. Зарядка кончилась, и все дружно рванули на завтрак.
Лешка, Женька, Сашка и Аня как обычно уселись рядышком. Торопливо наворачивали рисовую кашу со сгущенкой и изюмом и шепотом составляли план на день. По плану было снова сбежать с лекций – благо вчера никто их отсутствия не заметил, по крайней мере никаких санкций не последовало. Воттоваара ждала и звала их. Женька вчера уговорила Люську позволить им подзарядить планшетные компьютеры, Сашка с Аней накачали новой информации про мистическое место, и теперь осталось только проверить, правду ли пишут в Интернете или нет.
– Че, есть полюбил? – раздалось у Лешки за спиной. – Слышь, лошара, метнись за добавкой.
Можно было и не оборачиваться: он и так знал, что рядом стоит Ферзь, протягивая ему свою пустую тарелку.
Сашка с Женькой, что-то активно обсуждавшие до этого, замолчали, а Лешка замер, против воли втянув голову в плечи. Ему казалось, что не только друзья смотрят на него – все тридцать природных патриотов, ехидно прищурившись, наблюдают за ситуацией и ждут не дождутся увидеть, как Ферзь прилюдно высмеет и унизит его!
– Я не понял, тебе че, влом доброе дело сделать? Тебя что, мама с папой не учили, что людям помогать надо? Тебя реальный пацан просит, – вступил в разговор Як.
Лешке хотелось исчезнуть. Прокрутить все, как фильм, обратно, вообще не приходить на завтрак. И тут…
– Что-то ты не по сезону шелестишь, – раздался спокойный голос Сашки, тоже уже, оказывается, стоявшего у него за спиной.
– Базарить – это вам не цацки пецкать, – выдала Женька, поднимаясь из-за стола.
– Как там? А! Ты тут че, совсем рамсы попутал? – Анька тоже встала.
Лешка осторожно покосился назад. Трое его друзей буравили глазами Ферзя, совершенно не обращая внимания на Яка с Дрыном.
– Ты, сосопецалка косолапая, наехать хочешь? – высказался Сашка.
– Так обоснуй! Обоснуй! – поддержала его Женька.
– Да я его как нормального пацана прошу… – растерялся Ферзь.
– Оправдываешься? – обрадовался Сашка.
– Да я…
– А что ты?
И тут Лешке показалось, что вот прямо сейчас Ферзь врежет другу под дых, немедленно вступятся девчонки с его стороны, дружки Фешкина с другой – и начнется драка. Но драка не началась.
– Увидимся, – бросил Ферзь и пренеприятно и унизительно похлопал Лешку по голове: – Да, лошарик?
И гопники удалились.
Воттоваара встретила двумя полупересохшими ламбушками. И совершенно умопомрачительным пейзажем: ко мхам и завязанным в узлы деревцам добавились гигантские стены из камня, расщелины и провалы; некоторые из них были похожи на входы куда-то внутрь земли, в пещеры.
– Мы здесь вчера не были, – сказал Сашка, как будто остальные сами этого не заметили.
– Я вот всю дорогу не могу понять… – начала Аня. – У меня такое ощущение… – она задумалась, – как будто я вот-вот голоса услышу. Иду и прислушиваюсь изо всех сил. У вас такого нет?
– Нет, – покачала головой Женька. – А чьи голоса ты собралась услышать?
– Не знаю.
– Может, гномов? Я, кстати, ничего вчера не поняла, что ты там про шаманов и гномов рассказывала. Хотя так-то, смотри, это место похоже на подземный город гномов. Все эти расщелины и трещины – это выходы на поверхность.
– Интересно, а дикие звери здесь есть? Могут тут быть, например, волки? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Сашка. – Может, мы боимся не того, кого следовало бы бояться на самом деле?
– Ага, волков-упырей, – хихикнула Женька.
– Кого?
– Что, анекдота не знаете? Идет облава на волков. Стоит охотник на своем месте, ждет волка, которого загонщики гонят. Вдруг выбегает прямо на него матерый волчище и орет ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ голосом: «Не стреляй! Это же я! У них там колдовство какое-то: нас в себя обратили и теперь под видом людей за нами гонятся!» Охотник опешил: прикиньте, с ним волк заговорил! Ну и пропустил серого за флажки. «Права была мама, – думает спасшийся волк, – учить языки надо!»
Все посмеялись и разошлись. Девчонки принялись изучать рельеф – заглядывать в каждую щель, протискиваться в каждую дыру. Сашка немного посидел, глядя в свой планшетный компьютер, а потом тоже приступил к обследованию местности. Лешке ничего не оставалось, как последовать их примеру. О случившемся за завтраком все молчали, делая вид, что ничего не произошло. Но это молчание почему-то не радовало его, а бесило.
Он был уверен, что все они лишь для вида хихикают над анекдотами, а сами про себя только и думают, что о его позоре. Ведь случилось УЖАСНОЕ: за него вступились девчонки и ботан. За него! За Лешку Рыжова! За нормального парня! А он? Сидел и прятался за их спинами. Он опозорился при всех! Облажался! Струсил! Не смог дать отпор! Эти мысли не давали увлечься обследованием горы, портили настроение.
– Лешка, ты как? – незаметно подошел к нему Сашка и участливо посмотрел в глаза.
Лешке на секунду показалось, что тот сейчас встанет на цыпочки и сочувственно погладит его по голове.
– Не трогай меня!
– Что? – обернулись на крик удивленные Женька с Анькой. И тут Лешку прорвало:
– Вы думаете, что я слабак?! Что я трус?! Я дрищ?! Что я там, в Рускеала, струсил в лесу? Что в Деревянном, как увидел жрецов, попытался удрать?! Короче, давайте все, давайте скажите, в натуре! Прям как есть! Леха Рыжов – ТРУС! В глаза смотрите! Че вы молчите? Че вы всю дорогу молчали-то, а? Храбрые! Умные! Что уставились? Я же знаю, вы мне и вчера не поверили! Я, типа, болтун, да? За база… За свои слова не отвечаю? Да пожалуйста! Да легко! Да думайте про меня что угодно! Да я сам все про себя знаю! Я самый трусливый трус! Я дрищ! Да, никакому Ферзю и Яку я вчера с ноги в бубен не дал! Я бежал от них – только волосы назад. Я трус и даже хуже, чем трус! Короче, сегодня все сами видели! И все ржали! И все лыбились довольно. Вам стыдно должно быть со мной рядом сидеть. И стоять! И вообще, не подходите ко мне! И руки не подавайте! Все! Меня нет! Меня нет и не было! И не надо меня искать. И плакать обо мне нечего. – Он развернулся и припустил подальше в лес.
Друзья звали его, даже бежали за ним, но Лешка ловко удрал от преследователей. Нашел более или менее высокие и широкие елки, уселся за ними на «сидушку». Сорвал травинку, повертел в руках. Разгладил. Свистнул с ее помощью. Зачем-то пожевал и выплюнул. На душе стало полегче.
Он колебался: вернуться в лагерь, пойти назад к расщелинам и поисследовать гору или еще посидеть тут, подождать, пусть все-таки найдут его, прощения попросят, скажут, что он крутой и клевый. Сидя у елок, Лешка даже фразу прикольную придумал: «Он сидел и чувствовал себя одиноким огромным камнем, глыбой-отторженцем», и теперь повторял ее, чтобы не забыть. Он любил иногда смотреть на себя со стороны и думать о себе в третьем лице, а термин «глыба-отторженец» ему просто очень понравился.
Однако сидеть под елками ему быстро наскучило. Друзей он решил великодушно простить. Лешка встал и направился обратно, на вершину, чтобы включиться в общее дело – исследование горы Воттаваара. Немного поплутав, он вышел вроде бы на то же самое место. По крайней мере, ламбушки он нашел. Но ни Женьки, ни Аньки, ни Сашки нигде не было.
Между тем солнце снова, как и вчера, ни с того ни с сего спряталось за тучку. «Такое ощущение, что сейчас и туман появится», – подумал Лешка и тут же заметил, как над ламбушками что-то задрожало, воздух стремительно стал терять прозрачность, становиться белым, и в конце концов это белое, туман, стал расползаться за пределы их берегов.
Лешка хотел было подумать об этом странном явлении, как его внимание привлек каменный колодец, около которого он стоял. Его почти совершенной прямоугольной формы стены были идеально ровными. Лешка немедленно свесился вниз и посветил в провал фонариком: там была абсолютная антрацитово-черная непроглядная мгла.
– Э-э-эй! – крикнул он. – Э-ге-гей!
Но никто не откликнулся на его зов, даже эхо.
«Жаль, что у нас нет этого, для скалолазания…» – подумал Лешка и кинул в колодец камень. Прислушался. Но… звука его падения не услышал. Ему стало интересно. Он не поленился, притащил самый огромный камень, который смог бы пролезь в отверстие, и столкнул его в провал. Камень беззвучно сгинул где-то в недрах горы.
– Э! Народ! А че я нашел! – довольный, заорал Лешка, подскакивая и озираясь по сторонам.
Он двинулся в ту сторону, откуда, как ему казалось, он пришел. В крови бурлил адреналин: Лешке не терпелось рассказать друзьям о своей находке. Он даже приплясывал на ходу от возбуждения – ему очень не хватало наушничков в уши и музыки, его любимой группы «25/17», без песен которой, лишившись телефона, он жестоко страдал.
Вокруг был туман, подступавший, казалось, со всех сторон. Корявые деревья выглядели в нем росчерками пера на белом листе. Лешка шел и шел, а друзей все не было ни видно, ни слышно.
– Э-ге-гей! – уже во всю мощь легких заорал Лешка. – Где вы?! Ау!
Он по привычке сунул руку в карман… Мобильного телефона не было. Вспомнил нехорошим словом хулиганье и решительно направился дальше через туман. Какое-то время он пробирался вперед, обходя валуны и продолжая звать: «Э-эй! Вы где?!» Сколько прошло времени и как далеко он продвинулся, было непонятно. Лешка остановился. Вся затея найти кого-то в тумане вдруг показалась ему бесполезной. В голове шевельнулся вопрос «что делать?», а в душе появился не то чтобы страх, но некоторое опасение…
– Э-ге-гей! Вы где?!! – во всю глотку закричал Лешка.
И тут вдруг ему послышался слабый ответ… Не веря своим ушам, он крикнул еще раз. И снова услышал слабый ответ. Обрадованный, Лешка припустил вперед.
Под ногами неожиданно появились зловещие красные кляксы. Как будто он шел по чьему-то кровавому следу. Вспомнились сразу все фильмы ужасов, отрезанные головы, намотанные на что-нибудь кишки… Но ведь Сашка вчера объяснил, что это всего лишь мох! Лешка поверил, но на всякий случай присел на корточки и поковырял одно из пятен. Это и правда был мох. Он выпрямился…
Перед ним была высокая, метра два – два с половиной, каменная стена, справа и слева терявшаяся в тумане. Секунду назад ее не было! А теперь прямо перед носом у Лешки рос мох. Кроваво-красный. Как будто у этой стены недавно кого-то расстреляли из «калашникова».
«Откуда она взялась?» – мелькнуло в голове. А ведь по его ощущениям, друзья были где-то совсем рядом, за стеной. Лешка рванул вдоль преграды, уверенный, что она не может быть бесконечной, вдруг сообразил, что то, что он принял за голоса друзей, было всего лишь эхом его собственных криков, отраженных равнодушной скалой.
– Да что за адский ад из ада! – в сердцах высказался Лешка. – Вашу мышь!
Но ответом ему была тишина. Стена молчала. На ощупь она была ледяной. Разве что кровавых пятен на ней больше не было. Лешка запаниковал. Кинулся в обратную сторону, спотыкаясь о камни и скользя на мхе. «Навернуться еще не хватало!» – и тут же полетел на землю, пребольно ударившись о камни головой и плечом.
«Ненавижу! Ненавижу Ферзя, Дрына и Яка!» – про себя взвыл Лешка, уверенный, что все его проблемы именно из-за этой троицы. Ведь если бы они не отобрали у него телефон, то он бы позвонил сейчас Сашке или Женьке и они бы бродили в тумане все вместе, находя что-нибудь интересное и пугаясь чего-нибудь самого обычного. Ведь вместе так весело бояться! А одному как-то не очень. «Вот найти бы сейчас мобильник!» – пришла на ум совершенно бредовая идея.
И он не поверил своим ушам. Ватную тишину тумана резко разорвали слова рэпа:
Предпочитаю белый цвет, типа, цвет победы. Белыми должны быть как минимум зубы и кеды. Подумай дважды, прежде чем бросать косые взгляды, Ты как на ладони у парней из засады. Понимать надо: выше лезешь – дольше падать, Но меня не остановишь даже при таких раскладах. Я не в погонах, чтоб зачитывать права, Но напомню, зачем тебе голова.Ошарашенный, Лешка сидел на камнях, на автомате продолжая потирать ушибленное плечо. Это была его любимая группа «25/17». Он сошел с ума! На горе Воттоваара, на ее безлюдной вершине группа «25/17» давала концерт для пустоты…
А голова – чтобы думать, ноги – чтобы ходить. Никто не сможет меня остановить.– А голова – чтобы думать, ноги – чтобы ходить. Никто не сможет меня остановить, – как зомби, повторил Лешка вслед за вокалистом и вдруг очнулся: – Голова нужна, чтобы думать! – крикнул он и рванул на звук: не важно, что они тут делали, важно, что они тут были: тут были люди!
Глаза – чтобы видеть, губы – чтобы говорить. Никто не сможет меня остановить.Не было никаких людей. На камне лежал самый обычный дешевый телефон «Fly» на две симкарты и без «Т 9». Такой был у кого-то из Лешкиных одноклассников. На мобильник шел вызов – надрывался звонок, рингтоном которого была одна из песен «25/17». Лешке было совершенно не важно, кто и когда тут его забыл: он мог позвонить Женьке! Он помнил номер сестры наизусть. Лешка схватил телефон (до неизвестного абонента пытался дозвониться некто с именем «Гном»), бесцеремонно сбросил звонок и стал звонить друзьям.
Глава 6 Темные эльфы
– Мы встретили туристов – двух парней и девчонку, лет по двадцать, студентов. Они приехали на Воттоваару из Питера на машине. Наверное, это кто-то из них потерял телефон, – сказала Женька, разглядывая аппарат. – Только непонятно, почему всего один контакт в телефонной книге, только этот Гном…
– Может, кто-то случайно стер все контакты? – предположила Аня. – Там же есть, по-моему, такая опция – «Удалить все контакты»? А заново забить все телефоны назад не успел. Да и не мог этого сделать на горе, потому что наизусть не помнил.
Они сидели вроде бы и вблизи того места, где Демин проводил занятия, но при этом на достаточном расстоянии, чтобы безнаказанно переговариваться.
– Но ведь свой номер-то он помнит! Ты звонил этому Гному? Это его друг, наверное. Надо им обязательно вернуть телефон! – волновался Сашка.
– Да там абонент не абонент, – отмахнулся Лешка.
– Тогда жди звонок, он обязательно позвонит, когда спохватится, что потерял. Ты ему ответь, где мы, пусть приедет заберет!
– А как в тему я его нашел, а?! Только понял, что вы куда-то потерялись, – и оп-пачки! – телефончик лежит. Позвонил вам, выяснил, где вы, – не обращая внимания на Сашкины страдания, продолжал радоваться находке Лешка. – А все-таки я везучий. Жаль, конечно, что не чемодан с лавэ нашел. Миллион евро мне бы не помешал! Но и так ничего. Не айфон, конечно, но прокатит. И песенки мои любимые! А студентам вашим эта мобилка по фигу. У них, наверное, таких вагон. Так что, считай, она моя теперь. Жаль, конечно, что зарядки нет, разрядится скоро…
– Не тормози. Там стандартный мини-юэсби, можно от любого компа зарядить, от моего планшета, если кабель найти, – сказал Сашка. – Только рано ты радуешься, ведь надо…
– У меня есть кабель, – перебила его Аня. – Я фотки скидываю на свой планшет.
– А мне непонятно, где ты все-таки бродил, – сказала Женька, которой были неинтересны разговоры про кабели. – Где ты нашел туман и стену каменную?
– Ведь не было никакого тумана, – подтвердила Аня. – И стены не было.
– Места надо знать! Я такой кайф словил – обзавидуетесь! – При свете яркого солнечного дня все переживания на вершине горы казались Лешке отличным приключением, которое было приятно вспомнить. – А еще колодец! Бездонный. Вот бы в него залезть! Короче, меня прям не по-детски расперло от любопытства. Что там? Вот что там, а? Я завтра вам все покажу! Я вас приведу к нему! И стену покажу. Стена вообще улетная!
– Да, интересно было бы увидеть, – согласился Сашка.
– Только не убегай с воплями в лес, хорошо? – попросила Аня.
– И не теряйся там, – предостерегла Женька. – А то мы с ног сбились, искали тебя. Сообразили, что тебе не позвонить, и перепугались. Мы, кстати, тоже, пока тебя искали, разного насмотрелись. Анька голоса слышала. А я как подойду к сейду – так как будто в прошлое проваливаюсь. Веришь, стою и вижу, как какие-то люди двигаются между камнями в определенном порядке. И откуда-то знаю, что они протягивают потоки энергии – как нитками связывают камни друг с другом. Круто, да?
– В некоторых источниках явление, описанное Женькой, упоминается как типичное проявление известного науке феномена, связанного с мегалитическими сооружениями. Это проявление так называемых психических излучений. Иначе говоря, «поле памяти места», – пояснил Сашка. – То есть Женька попала в это поле и увидела то, что происходило там несколько столетий назад.
– Ага, я попала в прошлое! – подтвердила та. – Прикольно так: ступаешь вплотную к сейду – и ты в прошлом, делаешь шаг от него – в настоящем.
– А еще по одной версии сейды являются своего рода техническими устройствами, которые усиливают и направляют потоки земной энергии в определенное место. Когда человек попадает в это место, с ним может произойти что угодно.
– Голоса, которые мне слышались, тоже были… впечатляющими, – заметила Аня.
– И че они говорили? – из вежливости поинтересовался Лешка: он был уверен, что уж его-то приключения на Воттовааре были самыми крутыми и прикольными, а друзья привирали, завидуя.
– Их было два, – нехотя поведала Аня. – Один рассказывал, что это место является средоточием злых сил, говорил: «Посмотри, здесь растут уродливые деревья, здесь нет никаких животных, здешние озера мертвы…»
– А второй? – заинтересовалась Женька.
– А второй… Второй был невнятный.
– Сашка, а ты что молчишь? С тобой ничего необычного не происходило?
– Я? Я же говорил – я какой-то невосприимчивый, что ли. Мне за вами наблюдать интересно было.
– Ничего! Я уверена, и с тобой что-нибудь такое произойдет! И мы все ахнем! – заверила его Женька.
– Ну… не знаю. Только давайте договоримся: завтра далеко друг от друга не отходить. Чтобы два часа не бегать и не искать никого. А то сегодня без обеда остались: не знаю, как вы, а мне голодно.
– Да-да, завтра будем все вместе! – заверил его Лешка: его голодный желудок выводил такие рулады, что второй день подряд пропустить обед ему очень не хотелось.
Перед ужином сбегали искупаться и никого не встретили. На ужине Ферзь, Як и Дрын общались только между собой и на четверку друзей не обращали ни малейшего внимания. А после еды и вовсе пропали из лагеря. Лешку отпустило. Наверное, они решили с ними не связываться. Или нашли себе другую жертву. В общем, появилось четкое ощущение, что можно было наконец забыть обо всем и радоваться начавшимся приключениям. А еще на этот раз он был очень благодарен друзьям за то, что они ничего не говорили на неприятную для него тему. Найденный же на горе телефон молчал. И ближе к вечеру Лешка уже почувствовал себя полноправным владельцем гаджета.
Женька с Анькой после ужина решили присоединиться к компании, распевающей песни у костра, Лешка выпросил у Сашки планшетный компьютер поиграть, а Сашка познакомился с каким-то парнем, тоже из Славахлебска, и они ушли в неизвестном направлении.
Лешка оторвался от компьютера, только когда тот разрядился. Посмотрел на часы: было почти одиннадцать. Он смутно помнил, что в десять обычно среди палаток носилась Люська, требуя, чтобы все немедленно улеглись спать. Но Сашки рядом не было. «Интересно, где они?» – подумал Лешка, осторожно вылезая из палатки.
Друзья обнаружились у костра.
– Люська с Деминым куда-то в поля ушли. Марина Геннадьевна как обычно уехала на ночь. Повариха храпит как сапожник. Так что можно нарушать режим, – доложила Женька.
Лешка присел рядом с сестрой. Вместе с ними у костра сидели две незнакомые девчонки: одна совсем маленькая, с мышиным хвостиком, а вторая постарше, наверное, тоже перешла в восьмой, в камуфляжной куртке и больших ботинках.
– Это Лера и Даша, – представила обеих Аня. – Они тоже из Славахлебска.
– Мы тут чаи гоняем с печеньем. Я выпросила у тети Нинели три пачки, – похвасталась маленькая Лера. – Вот заварочный чайник. Угощайся.
Над костром и правда висел котел, в котором кипела вода, а у всех в руках были кружки. Лешка послушно налил себе чаю. Пока он возился, в компании возобновился прерванный им разговор.
– … так вот, поэтому и считается, что сейды обозначают те места, где обитают эльфы, – закончила свою мысль Лера.
– Хотела бы я встретиться с эльфами!.. – мечтательно произнесла Женька.
– Только не забывай, что эльфы бывают разные. Бывают верхние, живущие в лесу, на полянках и у ручьев, так называемые светлые, то есть добрые и милые. А бывают и нижние, которые живут под землей, темные эльфы. В скандинавских мифах их называют свартальвами. А у нас – гномами. Мне кажется, с ними лучше не встречаться. – Судя по всему, эта Лера, как и Сашка, любила почитать Википедию.
– Что-то мне подсказывает, что на Воттовааре, судя по мрачноватым пейзажикам, живут не самые светлые эльфы… – заметила Аня.
– Да, ты права! – поддержала ее Лера, задорно тряхнув своим хвостиком. – Гномы – наипротивнейшие существа, да еще и опасные. И именно они живут здесь. Некоторые считают, что сейды – это места перехода гномов в мир иной. Это невидимые людям врата.
– Кстати, слово «сейд» означает также и некое тайное знание, – встрял Сашка. – А слово «гном» – греческого происхождения и имеет общий корень со словом «гнозис» – знание», – и тут же начал очередную лекцию.
«Гнозис-гипнозис»! Лекции Карпова Лешку время от времени бесили, а тут и вовсе все как будто перешли на непонятный язык. Он хлебнул чаю и обжегся. Решил не переспрашивать, о чем они: надоело уже выглядеть глупым. И вообще нужно сосредоточиться на своем желании, которое он завтра собирался озвучить на Воттовааре: стать сильным.
– Да ну вас! Гномики такие миленькие. Что вы придумываете про них какие-то гадости! – возмутилась Женька.
– Ладно, ты уже рассказывала страшилку, а сейчас я вам всем про гномов расскажу, – сказала «хвостатая» таким тоном, как будто ее уже два часа все умоляли рассказать про темных эльфов, и начала:
– Когда-то давно жила одна бедная семья: муж с женой да дети. А детей у них было так много, что на всех еды не хватало. Поэтому старшим, это были мальчик и девочка, часто приходилось бродить из деревни в деревню, чтобы заработать или выпросить себе кусок хлеба. И вот обошли они все окрестные деревни – там им больше уже ничего не давали. И тогда они собрались идти за дальний лес, посмотреть, нет ли там какой богатой деревни. Шли они, шли и решили сократить путь: свернули с дороги и пошли напрямик через лесную чащу. А дело было поздней осенью, то есть никаких лесников-грибников в лесу уже не было. Поняли уже брат с сестрой, что не успеют пройти лес до темноты, но делать было нечего: надо было идти. Ведь никакого жилья не было – негде им было ни поесть, ни передохнуть в пути. Только в темноте недалеко уйти можно: едва протоптанная тропинка и так была чуть видна, а скоро они ее и вовсе потеряли. – Лера перевела дух.
Сашка налил себе еще чаю. Аня уселась поудобнее. И сказка продолжилась:
– Тьма кругом сгущалась все больше и больше. Наступила ночь. Мальчик и девочка уже отчаялись найти какое-нибудь жилье. В лесу постоянно раздавались какие-нибудь звуки: то ветка хрустнет, то птица ухнет; им слышались то шаги, то голоса, но вокруг по-прежнему никого не было. Им стало страшно. А когда они уже в панике были готовы бежать куда глаза глядят, они вдруг вышли к лесной избушке. Постучались, но в ней никого не было. Внутри же было уютно. Они растопили печь, потом улеглись на кровати поближе друг к дружке, чтобы было потеплей, и сразу же уснули, потому что порядком устали за день. Неизвестно, сколько они проспали, час или два, но вдруг оба проснулись, словно их кто разбудил. Где-то рядом что-то тяжело пыхтело, сопело, фыркало…
Лешка заметил, что у костра появились новые слушатели – нарушители режима. А еще – что рассказчица потянулась за своей кружкой, но та оказалась пустой.
– Я налью, – предложил он, вспомнив, что в компании девчонок надо быть джентльменом.
Протянул Лере чай и покосился на остальных: оценили ли его галантность?
– Спасибо, – сказала девчонка и продолжила:
– «Это мышь, наверное, в подполе или крыса. Не бойся, я пойду и прогоню ее», – сказал мальчик. А в полу в комнате действительно дверка была с огромным кольцом-ручкой. Взялся мальчик за кольцо, открыл дверь в подпол и спустился аккуратно по лесенке. Минута прошла, вторая, третья… Мальчика все нет. Страшно стало девочке. Подошла она к подполу и позвала тихонько брата, но никто не откликнулся. Тогда зажгла девочка лучину и стала спускаться вниз по ступенькам. Спускается-спускается, а лестница все не кончается. И вдруг девочка споткнулась обо что-то. Посветила она себе под ноги… – Лера сделала эффектную паузу. – А там нога мальчика в ботиночке лежит и все кровью забрызгано. И тут как раздастся голос: «Чую! Человеком пахнет!» И кругом свет загорелся. Девочка сама по доброй воле к гномам пришла, которые только что ее братика съели!
– Ой, да ни фига не страшно про твоих гномов! – первым высказался Лешка, забыв, что решил быть джентльменом. – Не вышло у тебя реальный хоррор замутить.
– Я вообще-то и не собиралась, – улыбнулась Лера. – Я просто сказку рассказала.
– Лер, не обижайся, он у нас всегда такой. А мне твоя сказка понравилась, – подбодрил Сашка рассказчицу.
– И мне сказка понравилась, – кивнула Даша.
– А вам, – Лера по очереди посмотрела на Сашку, Женьку, Аньку и Лешку, – вам я знаете, что еще сказать хочу? Вот вы таскаетесь на гору, вы знать должны. – Она перешла на шепот: – Там ведь кроме гномов и тролли встречаются. А они могут разное обличье принимать, в том числе и человеческое. Вы думаете, вы туристов видели? А вы уверены, что это были туристы? Что это были люди? Вот вспомните, вспомните, все ли с ними было нормально?..
Женька с Сашкой переглянулись.
– Турики как турики, – пожала плечами Аня.
– У них голос был одинаковый. У всех троих, – вдруг выдала Женька.
– Точно… Мне тоже это показалось странным… – растерялся Сашка.
– Ладно, будем считать, вам повезло, что вы смогли от них уйти. Наперед же помните: никогда в лесу или на горе не называйте незнакомцам своего настоящего имени, не пожимайте им руку и не принимайте от них угощения и подарков. А если вы заподозрили, что перед вами тролль, бегите под солнечные лучи: на солнце они каменеют. Кстати, говорят, на Воттовааре есть несколько окаменевших троллей.
– Покажешь?! – обрадовался Лешка.
– Вот уж нет! – открестилась Лера. – Я туда ни за что не пойду. Потому что не все оттуда возвращаются. Некоторые остаются на горе навсегда. Особенно те, кто любит пирамидки из камней складывать.
– Пирамидки? Это типа тех, что мы в Рускеала везде видели? – спросил Лешка, переводя взгляд с Сашки на Женьку и обратно. – А че с ними не так?
– Говорят… говорят… – Лера выдержала эффектную паузу. – Говорят, что сложить пирамидку – значит, дать жизнь троллю. Но, увы, у новорожденного тролля не будет благодарности к людям, породившим его.
– В Рускеала не было никаких гномом и троллей! А пирамидок было вагон.
– Про Рускеала я ничего не скажу, а Воттоваара – на то и Воттоваара…
– И много таких было, в смысле тех, кто не смог с горы вернуться? – полюбопытствовала Даша.
– Много. А еще много тех, кто после Воттоваары с ума сошел. А тех, с кем потом, позже, что-то ужасное случилось, – вообще не сосчитать, – заверила Лера. – Я надеюсь, вы ничего с горы с собой не взяли?
– Нет. А что? – спросила Женька.
– Я же говорю: случится что-нибудь ужасное, – сказала Лера. – Точно никто ничего не взял?
И тут Лешка вспомнил про телефон… Но решил промолчать.
– Лешка сегодня мобильный телефон на камне нашел, – сказала Аня.
– Чего ты влезла-то?! – возмутился он.
– Его срочно надо вернуть! А то несдобровать! – предостерегла Лера.
– Ага, щас! Бегу-спотыкаюсь. – Лешка вытащил мобильник и ласково погладил его. – Тут музычка моя любимая есть. Владелец не звонит, так что все чики-поки. А каким-то гномам трубу возвращать – я что, дурак, что ли? И вообще, не верю я ни в гномов, ни в троллей. Уж такой вот я неверящий. Извиняйте.
– Да мне-то, в общем, без разницы.
– А какая у тебя музыка любимая? – спросила Даша.
– «25/17» – слышала такую группу? Короче, ща врублю, приколешься. – Лешка полез в аудиофайлы…
Город размечен годами, Флажками на флешке памяти…– немедленно раздалось на весь лагерь.
– А кто звонил, когда ты слышал мелодию? – поинтересовалась Женька.
– Гном… – прошептал Лешка.
Надрывающийся телефон выпал у него из рук.
Глава 7 Идея розыгрыша
– Э! Подтянись, пообщаться надо.
Лешку прошиб холодный пот: только не это!
Со всеми событиями на горе он совершенно забыл про хулиганье – малолетних гопников, досаждавших ему. И вот, что называется, с утра пораньше. И главное, снова он выходил из туалета, а они стояли напротив шеренгой. Караулили они его тут, что ли!
– А ты кто? Под кем двигаешься, кому греешь? – скороговоркой выпалил Лешка, как советовалось на сайтах, откуда Сашка скачивал информацию.
И сам же почувствовал абсурдность собственных вопросов. Ну, ответят ему Ферзь или Як, под кем они двигаются, кому греют, – и что? Как будто он знает хоть кого-нибудь из воровского мира, как будто он хочет кого-нибудь оттуда знать!
– Я гляжу, ты базарить полюбил, – заметил Ферзь как бы между делом.
– Да мне ваш базар по фигу! Потому что ваши слова… Тупые! И сами вы тупые! И правила ваши тупые! И понятия тоже тупые! – высказался Лешка, уже понимая, что все одно бить будут.
– Че, думаешь, мы тебя бить будем? – ласково спросил Як, выглядывая из-под локтя Ферзя. – Не. Мы тебя бить не будем. Ферзь седня добрый…
Лешка и глазом моргнуть не успел, как вожак хулиганья отвесил ему легкую пощечину. Совсем небольную – так, между делом, шмяк. Но ужасно оскорбительную.
– Стой ровно, – ласково попросил Ферзь.
Лешка против воли замер и зажмурился.
Ферзь так же ударил по другой щеке.
Когда Лешка открыл глаза, то увидел, что по тропинке шла Аня.
Трава была еще влажная, но Лешка развалился на берегу ламбушки за кустами, глядя в небо. «Ниче, я им еще покажу! Я их так отделаю, что мама родная не узнает! Я им!..» – И придумывал самые страшные ужасы, которые он «поделает» с обидчиками. Желание отомстить за все, поквитаться тяжелой яростью бурлило у Лешки внутри, не находя выхода. Потому что не знал, ну не знал он, как им отомстить! Понятия не имел. Не представлял даже.
Одно только было ясно, как божий день: из лагеря надо было валить. Оставаться здесь не было никакой возможности. И вообще, со всеми свидетелями его позора – с Сашкой, с Женькой, а тем более с Анькой! – он больше видеться не будет. Точно! Но тут Лешка вспомнил, что Женька его сестра, и понял, что все пропало.
Завтрак прошел без него. Сразу после завтрака какие-то девчонки появились на берегу и, не заметив Лешку, полезли в воду купаться. Потом с другой стороны от него приходили купаться пацаны. Прибегала Люська, искала недостающих, кричала, что лекция начинается. Но и она тоже не заметила Лешку. В лагере все шло своим чередом. Начинался-начинался да и начался новый день. Разве что вместо привычного солнышка на небе были тучи.
Если Лешка хотел удрать, пора было выдвигаться. Ведь до ближайшего поселка топать было километров двадцать. А оттуда вроде как и автобусное сообщение есть, и поезда ходили в Славахлебск. Неужто не удастся поплакаться и напроситься бесплатно до города? А если и не удастся, то всегда можно пойти на трассу. Женька рассказывала про автостоп: выходишь, машешь рукой – и тебя довозят до города. А там…
– Лежишь?
Лешка и сам не заметил, как заснул. А теперь вот над ним стоял Сашка.
– Хочешь поговорить? – предложил он.
– Че я тебе, еще и сказать что-то должен? Фиг тебе! – почему-то разозлился на друга Лешка.
– Пошли! Почему ты, кстати, на звонки не отвечаешь?
Лешка вытащил из кармана шортов мобильный телефон: на нем и правда были непринятые.
– Звук, наверное, отключен, – буркнул он.
– Пошли давай.
Лешка медлил.
– Пошли, я сказал! – прикрикнул Сашка, и он повиновался.
– Лешка, я все придумала! Давай их подкараулим и наваляем по полной. Все просто, – радостно предложила Женька, стоило брату появиться в лагере.
У Лешки тут же все оборвалось внутри: Анька, конечно, все рассказала – и про его унижение, и про его позор, и про пощечины. Руки сами собой сжались в кулаки. Но Женька как будто ничего не заметила:
– Они меня сегодня овцой обозвали. Так хочется дать им, как ты выражаешься, с ноги в бубен!
Она разлеглась на туристском коврике подальше от сцены, рядом с ней лежала с наушниками в ушах Анька и был раскинут Сашкин коврик. Сашка тут же уселся на него, жестом приглашая Лешку присаживаться рядом. На сцене на сей раз что-то вещала сама Марина Геннадьевна, но всем, естественно, было не до нее.
– Да, я тут разговор слышала – они не только к тебе пристают. Они Мишку, ну такого лопоухенького, в оранжевой футболке который, тоже достали. И Ваньку Лебедева, того, что вчера на обеде супом подавился, третируют. Я думаю, если их позвать, они тоже не откажутся навалять поганцам, – поддержала подругу Аня, на минутку вытащив наушник из одного уха.
Лешка и сам понимал, что гопники – это проблема, которую надо не игнорировать, а решать, но… ему упрямо хотелось, чтобы он справился с этим один! Чтобы он доказал всем, что он не ничтожество, не трус и не дрищ. Ведь он супергерой! Как супермен, Человек-паук или Бэтмен. «Вот было бы круто, если бы я…» – и Лешка тут же пустился в фантазии.
– Чего молчишь? – вернули его в реальность девчонки.
– Знаете, а у меня есть одна идея… – начал было Сашка, но замолчал.
Все с интересом уставились на него.
– Сейчас скажу, – пообещал он и снова замолчал.
– Не томи! – попросила Женька.
Сашка собрался с мыслями и поделился своей идеей, которая состояла в следующем. Побить, конечно, Ферзя с Дрыном и Яком можно, но можно поступить и поинтереснее. Надо их заманить на гору и напугать. Изобразить какие-нибудь потусторонние явления, чтобы они бросились в бегство, и заснять все на видео. А видео выложить в Интернет. Опозорить их навсегда. Ведь чего больше всего боятся гопники? Выглядеть трусами! А Лешка, который придет с ними на встречу, будет выглядеть героем. Он-то, зная, что все происходящее розыгрыш, никуда не побежит!
Женьке, Аньке и самому Лешке идея в целом понравилась. Где-то с час они обсуждали детали. Ведь надо было обосновать, почему встреча должна происходить именно на горе – это, во‑первых, во‑вторых, нужно было для пущей уверенности в результате как-то заранее их напугать рассказами о загадочных явлениях, которые происходят на горе, ну и, в‑третьих, нужно было придумать, как конкретно они будут пугать хулиганье. Был составлен подробный и доскональный план.
– И никакого насилия! – заверил всех Сашка.
И все рванули на обед.
План решили привести в действие не откладывая. Встречу договорились назначить не на самой верхушке горы, а пониже, где лес еще высокий и за него можно спрятаться у большого сейда. Пугать должны были Сашка с Женькой. Для этого дела они накачали из Сашкиного планшета на телефоны музыки пострашнее, чтобы включать ее в лесу с разных сторон. Выпросили у Даши черный плащ с капюшоном, а у Люськи – запасной тент для палатки, чтобы облачиться в «страшную одежду». Всю лекцию Демина обсуждали подробности. От Лешки отмахивались, отсылали подальше, чтобы не мешал.
По замыслу, Лешка должен был быть героем, а Аня – заснять все на видео. Лешка хотел было поговорить с ней о предстоящем «квесте»[20], но Журба сидела, поглощенная своим аппаратом, переживая: ночи, конечно, белые, но сможет ли ее «Кэнон» вытянуть картинку так, чтобы можно было различить лица? Лешка предложил включить в момент испуга Ферзя, Яка и Дрына фонарик и осветить их лица. Аня спокойно разрешила это сделать: «Попробуй».
Наконец все ко всему подготовились, и на ужине Женька как бы случайно оказалась за общим столом рядом с компанией гопников. Лешка не слышал, что она говорила, но знал, что ее задача – между делом рассказать им какую-нибудь страшилку про Воттоваару. Правда, как-то не было заметно, чтобы хулиганье пугалось. Время от времени с их края стола раздавался дикий хохот и нелицеприятный комментарий в адрес рассказчицы. В Лешке закипала самая настоящая злоба – вот бы подойти и прямо сейчас ка-ак дать в лоб каждому, чтобы не смели так обращаться с его сестрой!
Но, надо отдать должное, Женька не отступала. Она вообще была на редкость упрямая: уж если что задумала – обязательно добьется своего. Хотя было видно, что она, хоть и продолжала рассказ, с трудом сдерживала гнев на неблагодарных слушателей. «Они ведь не боятся! Да и не слушают толком!.. – сообразил Лешка. – И что, теперь ничего не выйдет?» Он нервно поделился своими опасениями с Сашкой, но и тот вдруг тоже выказал недюжее упрямство:
– Решили это сделать – значит сделаем!
– А я че? Я ниче! Это я, типа, вас проверяю, – заверил его Лешка и принялся за остывшие макароны по-флотски.
А потом пришло время его выхода. Напустив на себя возможно равнодушный вид, Лешка вразвалочку подошел к гопникам и «забил им стрелку» на двенадцать ночи. Дескать, надо наконец «перетереть все проблемы».
Если честно, Лешка много чего наговорил Ферзю, Дрыну и Яку, но, видимо, так волновался, что забыл большую часть разговора. Запомнил только, что они вроде как согласились. «Вроде как или точно согласились? – расспрашивал потом Сашка. – Они точно поняли, где ты их будешь ждать?» – «Да все чики-поки!» – настаивал на своем Лешка, про себя надеясь, что все и правда вышло как надо.
Выскользнуть на ночь глядя из лагеря оказалось достаточно легко. Удостоверившись, что все подопечные лежат в своих палатках, Люся снова радостно умотала куда-то с Деминым. Кто-то из старших тоже последовал их примеру: Лешка видел, как через поле в туман уходили два парня и две девчонки. Кто-то снова собрался у костра рассказывать страшилки. Кто-то большой компанией набился в одну палатку и занимался там, судя по звукам, чем-то интересным. В общем, все было как всегда.
Пока дожидались ночи, пока шли на назначенное место, Лешка уже раз сто представил себе сцену своего триумфа и позора гопников. В красках увидел, как они пугаются, как бледнеют их лица, как трясутся руки. Как они кидаются к Лешке за помощью, падают перед ним на колени, умоляют его объяснить, что происходит, спасти и защитить. А потом все равно, конечно же с не выдержавшей и раз и навсегда тронувшейся в неизвестном науке направлении психикой, убегают, как-нибудь особенно смешно размахивая руками, падая и причитая. Лешку распирали эмоции.
– Не, а че вы такие спокойные? Это же будет эпичная сцена! Это же, в натуре, будет кино века! Короче, «Ведьма из Блэр»[21] отдыхает. Я их так пугану – мало не покажется. Они же кто, в натуре? Дрищи! Думают, они настоящие пацаны. Ха! Дрищи и трусы. Не чета мне. Нам. Сами-то они поняли, на кого батон крошить начали? Не! А тут – упс! У них все еще впереди. Я уже ржу-нимагу. Так и вижу, как я стою, а они уползают. Я им сам еще какую-нибудь страшилку расскажу. Такой хоррор устрою! Ты, Анька, только снимай все хорошенько. Они в коматозе, а посередине я красава. Звезда ютьюба! Ва-аще звезда! – Он шел и делился своим видением ситуации, размахивая руками и время от времени забегая вперед, чтобы заглянуть в лицо друзьям.
– Все так и будет. Истинно говорю, – улыбалась Женька.
Сашка с Аней были поглощены собственными мыслями. Пока Сашка не предложил:
– Ладно, вы шагайте вперед, а мы пока приотстанем. У меня еще одна идея появилась. Лешка, ты там, если что, тяни время. Главное верь: все будет в лучшем виде.
Дальше Лешка с Аней шли одни.
Наконец дошли до места – до огромного валуна, стоящего на трех маленьких камешках. С трех сторон сейд окружали темные, какие-то сказочные ели – такие они были огромные и мохнатые. Правее неожиданно начиналось болотце: деревья рядом с ним уже были не такие огромные, а на самой топи и вовсе торчали только черные мертвые искривленные стволы. Над болотцем тоже, как и над полем около лагеря, после жаркого дня висела белая кудель тумана. Весь пейзаж в неясном потустороннем свете белой северной ночи казался неестественным и неживым, как нарисованным. Аня с азартом истинного ловца кадров уже фотографировала его с разных ракурсов и в разных режимах съемки.
– У-уа-ха-ха!.. – Лешка не удержался, подкрался к ней сзади и ткнул пальцами под ребра.
Девчонка охнула, схватилась за бока, едва не выронив свой «Кэнон», обернулась к нему и уставилась в лицо сузившимися злыми зрачками:
– Рыжов, ты дурак?!
– Смешно же! – пожал плечами Лешка. – Иди давай, прячься уже.
Злая Аня ничего не ответила – молча ушла, растворилась в лесу.
Лешка остался один. Эмоции продолжали бурлить, но надо было как-то взять себя в руки и напустить на себя равнодушный вид. Все крутые парни всегда спокойны и равнодушны. Как будто каждый день встречаются с бандой головорезов или спасают мир. Лешка сделал несколько наклонов, приседаний и махов ногами. Вроде бы стало отпускать. Он хотел было еще побоксировать, как вдруг… услышал какой-то посторонний звук.
Кто-то шел через лес. Шуршали прошлогодние листья и хвоя под ногами, трещали мелкие веточки, где-то чавкал мох, если идущий сбивался с тропинки и наступал куда-то между кочками. Звуки приближались. Голосов не было слышно. Это почему-то показалось Лешке странным: сколько он видел гопников, у него сложилось впечатление, что Як не молчал никогда. Мелькнула мысль: «А вдруг это не они?»
– Тогда кто?.. – не заметив, вслух прошептал Лешка.
Глава 8 Воплощение
Проклятый туман наползал со всех сторон – тянулся к мальчишке языками, облизывал сейд. Несмотря на белую ночь, было достаточно темно. Темно, холодно и влажно. Где-то в вершинах задувал ветер – в лесу что-то скрипело, стонало и ухало. В одиночестве Лешке быстро стало не по себе. Замолкнувшие было звуки шагов возобновились: кто-то упорно двигался к нему – кто-то неизвестный.
Лешка изо всех сил вглядывался в просветы между деревьев. Разноцветные – белые, серые, серебристые, светло-зеленые, темно-зеленые, горчичные, желтые, рыжие и темные коричнево-красные – мхи и лишайники словно меняли цвет: серый вдруг становился темно-коричневым, светло-зеленый – рыжим. От этого рябило в глазах и кружилась голова. В конце концов он совершенно потерял направление, откуда доносились звуки: то ему казалось, что они приближались слева, то – справа, то вдруг ясно слышались шаги за спиной. Лешка вертелся как юла, пытаясь понять, откуда к нему подкрадывается опасность.
«Это туристы, – пытался убедить он сам себя. – В натуре, туристы. Какие-нибудь чокнутые любители магии, обрядов и прочей фигни. Вот они и прутся на гору ночью. Будут тут мистику разводить. Может, их тоже напугать, чтобы деру дали и больше сюда не совались?» Только все это как-то мало помогало. К нему кто-то подходил, приближался, подкрадывался, но… этот кто-то, судя по скорости передвижения, уже давно должен был выйти к сейду! А он не выходил. Как будто ходил кругами. А зачем он ходил кругами, не ясно.
На дисплее мобильного было уже двенадцать двадцать. «Хулиганье не пришло», – решил Лешка и вздохнул с облегчением: можно возвращаться в лагерь. Он уже направился было по тропинке вниз, как вдруг вспомнил, что тут, на горе, он был не один. Анька! Анька – вот кто ходил кругами, готовясь запечатлеть на века его триумф. А он-то!
– Журба, хватит! – в сердцах крикнул Лешка. – Че, не можешь спокойно сидеть в засаде? Выходи! Они не пришли!
Он прислушался. Девчонка не отвечала. «Заснула она, что ли?» – подумал Лешка и… снова услышал шаги. И голоса. Это на самом деле были голоса! Голоса Яка, Ферзя и Дрына. Не прошло и пары минут, как вся троица появилась на небольшой полянке возле сейда.
– Оба-оба, а кто-то, в натуре, пришел, – заметил Як. – Ну че, чирий гнойный, что ты нас сюда притащил? Смотри, Ферзь, лох совсем стыд потерял. В такую даль реальных пацанов сгонял.
– Говори, – коротко бросил Ферзь, глядя Лешке в глаза и глумливо улыбаясь.
– Кто-то, тут, типа решил, что смелый… – выдавил из себя Лешка, вдруг сообразив, что в их прекрасном плане был один недочет: он не продумал, что говорить гопникам, до того, как Сашка с Женькой начнут их пугать.
Ему никто не ответил: все трое продолжали все так же смотреть на него с улыбочками, не предвещавшими ничего хорошего.
– Вы это… ну это… – мрачно выдал Лешка и тоже замолчал, взмолившись про себя: «Сашка, Женька, ну где вы?! Ну начинайте!»
– Рыжая чикса-сказочница – твоя сеструха? – вдруг спросил Ферзь.
И у Лешки тут же все внутри оборвалось.
– Не вздумай даже вздумать! – крикнул он и почувствовал, как его руки моментально сами собой сжались в кулаки.
– Ты че такой дерзкий? – тут же спросил Як. – Ты что, нас не уважаешь?
– Значит, так… – сказал Ферзь и сделал знак Дрыну.
Тот тут же подскочил к Лешке и сграбастал его за шиворот.
– Значит, так…
«Где же вы? Где же вы все?! – снова взмолился про себя Лешка. – Ну начинайте, вашу мышь!» И опять все внутри у него оборвалось: а вдруг они передумали? Вдруг они испугались? Вдруг они его бросили?! Предали?! Оставили в этом страшном лесу наедине с гопниками?!
– А-а!!! – вдруг сам неожиданно для себя заорал Лешка. – А-а-а!!!
Он барахтался и бился в руках Дрына, пытаясь вспомнить хоть какие-нибудь приемы карате, которые так легко удавались ему на тренировках. Но провести прием удалось его сопернику: как-то неожиданно резко и ловко тот прижал его к валуну, почти придушив. А Ферзь подошел, картинно засучивая рукава, чтобы с наслаждением вдарить по беззащитной жертве.
«Помогите!» – снова про себя взмолился Лешка уже непонятно кому.
И вдруг словно ветер прошел низко вокруг сейда и всколыхнул лапы огромных елей. Послышался гул. Сначала он был похож на гул истребителя, летящего высоко в небе, а потом стал приближаться, как будто опускаясь откуда-то сверху. Рука Дрына дрогнула. Парень обмяк, и Лешка тут же освободился от него – оттолкнул противника подальше, неожиданно легко сбив его с ног.
Ферзь и Як, потеряв всякий интерес к Лешке, смотрели куда-то вверх.
Звук нарастал. Долгий, низкий, вибрирующий. Лешка пытался понять, на что он был похож, но никакое сравнение в голову не приходило. От него пробегала противная дрожь – толпы мурашек сновали по всему телу туда-сюда.
И тут Лешка вдруг осознал, что звук идет не только откуда-то сверху, но и от… сейда. От самого валуна, к которому он по-прежнему стоял спиной. Лешка осторожно прикоснулся к шероховатой, обтянутой серыми лишайниками поверхности – камень едва заметно вибрировал, как вибрируют аудиоколонки, издавая звук.
А вокруг уже все звучало на разные лады. Какофония звуков нарастала, нарастала, нарастала… И можно было не знать ни законов гармонии, ни замысла композитора – уже ясно чувствовалось, что должна быть кульминация, развязка – что-то, ради чего все, собственно, и затевалось.
Едва Лешке пришла эта мысль, как за елями что-то зашумело. Снова послышались то ли шаги, то ли уханье, но теперь во сто крат более громкие, оглушающие. Сами деревья зашумели, и возникло четкое ощущение, что оттуда, из-за них, должен появится кто-то… большой. Если не сказать – огромный.
Лешке тут же вспомнились сказки, которые малознакомая Лера рассказывала у костра. Кроме маленьких гномов она упоминала и норвежских троллей – страшных великанов, живущих в лесу и нападающих на одиноких путников по ночам. Ни гномов, ни троллей, конечно, не существовало, но липкий страх уже перерос в ужас, а ужас грозил обернуться настоящей паникой, когда ты не можешь больше думать, чувствовать, ощущать – можешь только бежать, бежать прочь сломя голову. Лешка уже готов был рвануть подальше отсюда, как ели раздвинулись – наклонились в разные стороны, и из-за них, из серебристо-серого тумана, стала вставать, становясь все четче, фигура человека.
Лешку снова пробил озноб; если секунду назад он готов был бежать без оглядки, то сейчас его ноги одеревенели и приросли к земле. Он смотрел на страшную фигуру во все глаза и не мог оторваться. Кто-то, скорее всего женщина, в изначально светлом, но постепенно темнеющем балахоне, с длинными волосами и закрытыми глазами, поднимаясь, поднимала и руки с необычно длинными пальцами, похожими на когти огромной птицы. Она вставала-вырастала из-за деревьев, и одновременно с нею раскатывались по лесу страшные, непривычные человеческому уху звуки, они нарастали, усиливались, заставляя цепенеть на месте, лишая силы воли бросить все и сбежать.
И тут женщина-призрак раскрыла свои огромные, оказавшиеся белыми, как бельма, глаза. И тут же откуда-то из-под тяжелых век выпрыгнули зрачки. Лешка чуть не вскрикнул от ужаса и не хлопнулся в обморок, как…
… вдруг вспомнил, что это был розыгрыш, прекрасная Сашкина идея, их с Женькой коварный план!
Паника тут же отступила. Лешка смог оторваться от чудовищного видения и посмотреть на гопников. Они стояли белые как мел, вцепившись друг в друга и трясясь.
– Бойтесь… – прошелестело кругом. – Бойтесь… Грядет час расплаты…
– Бойтесь! Грядет час расплаты! – Лешка поставил ногу на камень и принял горделивый вид то ли Юлия Цезаря, то ли Александра Македонского (во всех этих завоевателях он разбирался плохо, а кого из них видел на картинке в учебнике, забыл начисто).
Ферзь, Дрын и Як с ужасом уставились теперь уже на свою недавнюю жертву и… начали пятиться. Они уже были готовы отползать, как и мечтал Лешка, но тут вдруг за их спинами потянуло ветром с болотца, понесло с него рваные клочья тумана. Пролетая мимо, они становились похожи на птиц, только не настоящих, с двумя крыльями, с головой и шеей, а каких-то больных, калечных… Эти страшные ободранные, ненастоящие птицы бились, трепыхались, даже как будто хрипели, проносясь мимо, влекомые каким-то адским потоком, из которого они не могли вырваться…
Хулиганье кинулось к сейду, к Лешке, упивавшемуся ситуацией. «Че это? Че это? Че это?» – как заводная игрушка повторял Як и никак не мог остановиться. У Дрына разом обвисли тугие щеки, и казалось, что он сейчас просто расплачется. С Ферзя слетела вся его надменность и самоуверенность, и он превратился просто в маленького перепуганного до смерти пацана. Лешке до того было приятно наблюдать страх врагов, что он совсем забыл светить на них фонариком.
– Бойтесь… – наводила страх женщина-призрак, продолжая висеть между верхушками елей.
Это она звала-притягивала к себе калечных птиц. Долетев до нее, они ударялись об уже почти черное одеяние и мгновенно растворялись в его черноте белыми каплями. Она поглощала их. Она их пожирала. Птицы становились ею. А она становилась ими. Это страшное движение-поглощение все длилось и длилось, завораживая, заставляя цепенеть и терять рассудок.
А с болота наступали еще призраки. Тоже в балахонах, тоже с непокрытыми головами. Они слонялись между черными стволами мертвых деревьев как слепые, натыкались на них, друг на друга, протягивали вперед тонкие неживые руки. А туман налипал на них, обвивался вокруг, мешал идти. А когда они уже почти достигли тверди, он вдруг кинулся на них – на этих «людей» – и окончательно удушил их, упрятав в белые плотные коконы. Так они и остались стоять там, на болоте, среди черных высохших стволов – белые слепые коконы.
«Похоже на Женькину «Лимбо»[22], – подумал Лешка. И тут же преисполнился гордости. В игре главный герой, мальчик, отправляется в страшный лес, чтобы спасти свою сестренку, – так и он, Лешка, бился сейчас за Женьку, спасал ее от ужасных гопников! В игре-то все горазды побеждать, а он готов был биться за сестру в реале – в настоящем, страшном, полном опасностей лесу! Тот факт, что все страхи и опасности были делом рук самой Женьки и Сашки, Лешка предусмотрительно не учитывал.
– Что, испугались?! – радостно спросил он у Ферзя, Яка и Дрына. – Молите меня о прощении! Поклянитесь, что никогда не тронете меня и моих друзей! И я выведу вас отсюда! – пафосно заверил он.
– Ты это… не… ты… реально четкий пацан… да… ты это… нас… того… – залепетало вразнобой хулиганье.
А Лешка поймал себя на не самом хорошем и достойном желании…
Пользуясь ситуацией, навалять им хорошенько. Ударить по очереди по всем трем ненавистным рожам! А Ферзя уложить последним самым красивым каратистским ударом…
Лешка медлил. Они, трое его врагов, были такие беззащитные перед ним. Были преподнесены ему, что называется, на блюдечке с голубой каемочкой…
Снова где-то возник и пронесся мимо вихрь…
– Э-э… Идем… – взмолился за всех Ферзь и выдавил в конце: – Леха… Пожалуйста…
А Лешка снова вспомнил, что он тут не один: что где-то рядом щелкает затвором Анька. За деревьями стараются, пугают хулиганье Женька с Сашкой. «Ладно, наваляю им потом», – решил Лешка, уже на все сто поверивший в свое могущество.
– Пошли! – скомандовал он гопникам. – Идете туда, вперед, не оборачиваясь, я сзади прикрываю. И хватит трястись, в натуре!
Парни немного помялись, кому идти первым. В конце концов вытолкнули вперед Яка. Тот, опасливо косясь на болото с коконами, покорно юркнул в туман, начав спускаться с горы. Следом пошел Дрын. За ним – Ферзь, стараясь держаться рядом с Лешкой. «Вот, кто самый трус», – решил тот про себя и снова еле удержался, чтобы хотя бы не пнуть главаря гопников под зад.
– А-а-а! МА-МА!!! – вдруг заорал Як.
Лешка рванулся к нему… Сквозь туман он неясно различил человека-кокон, преградившего Яку путь. Потом что-то произошло, и когда Лешка подбежал, все, что он увидел, – это парня, катавшегося по мху, держащегося за ногу и отчаянно воящего.
Ферзь с Дрыном резко отпрыгнули в кусты и притаились, дрожа от страха. А Лешка кинулся к Яку:
– Что?! Что случилось?!
– Нога! Нога! – выл тот.
Лешка, против воли проникся к парню, которому еще пять минут назад желал всего самого плохого, сочувствием – и сам же ужасно удивился этому. Потрогал его ногу, мучительно вспоминая, что он знает о переломах, а потом авторитетно заявил:
– Да просто вывих! Вставай, – и, помогая ему встать на ноги, свистнул остальных: – Э! Куда спрятались?
Робко подошли Ферзь с Дрыном.
– Че встали? Взяли его и потащили вниз! – скомандовал Лешка. – И хватить трястись!
Парни подхватили друга и неуверенно пошкандыбали вперед: хулиганье впереди, Рыжов – замыкающим. То теряя тропинку, то снова выходя на нее, они спустились с горы. Всю дорогу Лешка мстительно покрикивал на своих «подконвойных»: «Пошевеливаемся! Разговорчики! Ать-два!» – ехидно посмеиваясь про себя: «Сами же мечтают в тюрягу сесть. Там же все по понятиям! Так им и надо!» Но злости, настоящей злости на них у него больше не было. Ему было их… жалко?
– Ладно, валите отсюда! – разрешил он гопникам, когда они вышли на старую лесовозную дорогу.
Те молча припустили в лагерь. Лешка же решил подождать друзей: его распирало столько эмоций, что, казалось, если не высказаться, то его порвет на клочки.
Минут через двадцать, никого не дождавшись, он решил им позвонить, но дурацкий «Fly» некстати оказался разряженным. Лешке ничего не осталось, как изо всех сил припустить в лагерь: а вдруг они разминулись и все уже там? Ему не терпелось переговорить с друзьями! Сказать им огромное спасибо за грандиозное представление, которое они ради него осуществили, и поделиться впечатлениями.
Лагерь спал. Костер давно был потушен, все истории рассказаны. Все влюбленные вернулись, распрощались до утра и давно смотрели свои счастливые сны. В огромной продуктовой палатке похрапывала повариха тетя Нинель. На пустом котле висели чьи-то плавки, которые, наверное, ветерком сорвало с ветки, где они сушились. От разноцветных палаток, где спали ребята из лагеря, не было слышно ни звука. Лешка тихонько скользнул в свою палатку, которую делил с Сашкой.
Сашка спал. Самым натуральным образом спал, даже не дождавшись Лешки! «Че за…» – не понял тот и бесцеремонно ткнул друг в бок:
– Э, ты что? Вы как?
Через пару минут толчков и встряхиваний Сашка проснулся и удивленно воззрился на Рыжова:
– Лешка?
– Нет, Марья Ивановна.
– Лешка, ты?
– Да я! – И на Лешку снова накатили эмоции. – Как вы, типа, это?! Ну вы даете! Круто! Вы реально крутые! Зачет! Как вы мимо меня проскочили? Вы че… Но фигня, ладно, как вы это!.. Короче, это вообще круто было! А призрак? Вы что, фокусники? Как его? Копперфильд отдыхает! Четко! Гопнички штаны намочили. В натуре! Вы видели, как они?! Скорее бы фотки позырить. Все получилось! Круто! Крутяцки! Даже меня проперло! Жесть! Я…
– Тихо, тихо, Лешка! – оборвал его Сашка. – Лешка, ты о чем, Лешка? Мы тебя два часа искали по лесу! Мы тебе звонили, но ты был не абонент. Ты где был-то? Куда пропал? Мы же с Женькой подготовились, а ты! Ну тебя! Не мешай мне спать. – И он демонстративно повернулся к Лешке спиной.
– Че? Как это – вы меня не нашли? – не понял Лешка.
Глава 9 Пещера
Лешка в сотый раз уже рассказал все от начала до конца. А Сашка в сотый раз спросил:
– Слушай, ну ты что, серьезно поверил, что мы смогли такое гала-представление изобразить? Как, ну как мы, по-твоему, сделали эту летающую женщину-призрака, из чего? А этих людей слепых на болоте? Как? КАК?!
Лешка и сам уже понимал, что друзья у него крутые, конечно, но все, что он видел ночью, изобразить, увы, не смогли бы. Тогда что это было? Что?! ЧТО?!
– Вы мне что, типа, не верите? – с вызовом спросил он Женьку с Сашкой. – Да по чесноку, так и было!
– Может, ты просто заснул? Приснилось же тебе в прошлый раз, как тебя сквозь землю засосало.
– Это был не сон! – крикнул Лешка, но вышло что-то похожее на визг. – Не верите – идите гопников своих любимых спросите!
И вдруг до него дошло:
– Тихо! Вы че? Со мной же Журба была! – и уставился на Журбу: – Анька, а ты что молчишь? Ты же все это видела! Ты фотки сделала?!
И все уставились на Аню, про которую почему-то и правда забыли. Та же сидела рядом, с виду совершенно равнодушная. Не сразу, но наконец она вышла из оцепенения. Друзья ждали ее рассказа, затаив дыхание…
– Видела, – буднично сообщила Анька.
– Так что ты молчишь?! – набросился на нее Лешка. – Давай рассказывай!
– Что рассказывать-то, все так и было, – она недовольно отцепила от себя Лешку.
– И это все, что ты можешь сказать?! Ты че, не въехала, они говорят, их там не было! Для тупых повторяю по слогам: не бы-ло! Это все было, в натуре! В реале! По-настоящему! Тетка эта и эти… коконы. Тебя что, не вштырило? Я не понял: ты что такая отмороженная? – наседал на девчонку Лешка, впрочем, уже не смея в нее вцепляться.
– Потому и отмороженная, что до меня только сейчас это дошло: все было взаправду, – пояснила Анька. – Круто было…
Сашка с Женькой переглянулись.
– Мне кажется, я вам уже рассказывал, вычитав из Интернета, что кто-то из туристов видел образ жрицы-призрака… – заметил Сашка.
– А людей в коконах? – быстро спросил Лешка. – Не видел? Круто! Значит, я первый. Че, поверили? Ага! Вот и со мной начались приключения! Теперь я буду мир спасать! А вы будете меня слушаться. Эта тетка ко мне приходила. Что-то мне сказать хотела. Важное. Знание передать. Я буду самым умным! И самым сильным! Что скажу – то все и будут делать. Стану нефтяным олигархом. Или даже президентом! Точняк, президентом! – Его понесло.
– Неужто…
Журба молча передала Сашке свой «Кэнон». Они с Женькой тут же приникли к дисплею. Оборвав сам себя на полуслове, Лешка тоже вцепился в камеру. Там хорошо были видны перекошенные от ужаса лица Ферзя, Яка и Дрына. Видно было, как они в молящих позах стоят перед Лешкой. Туман. Болото. Черные деревья. На болоте, в тумане при наличии воображения еще вроде как можно было увидеть силуэты людей, но над елями никакой женщины-призрака не было.
– Может, она считает себя нефотогеничной и старается не попадаться в кадр? – предположила Женька.
– Мы туда пойдем и все увидим. Я вам покажу. Мы ее найдем, эту тетку! И она нам объяснит, как я должен спасти вас всех и весь мир. Сашка спасал мир в Рускеала, Женька – в Деревянном, а теперь пришло мое приключение! Ура! – подскочил Лешка.
– Давай хоть до конца лекции досидим, – предложила Женька. – А то Люська у меня сегодня уже допытывалась, куда мы периодически пропадаем.
– Какой «до конца лекции»?! – возмутился Сашка громким шепотом. – Рыжовы, вы что, с ума сошли?! Вам мало было приключений в Рускеала и на комбинате? Вы опять хотите во что-то вляпаться?! Ведь это опасно! Сам же рассказал, как один человек-кокон кинулся на Яка и тот чуть без ноги не остался!
– Да он сам упал! – сказал Лешка, но как-то не очень уверенно.
– Сашка, да ну тебя, – рассмеялась Женька и потрепала друга по плечу. – Разве ты еще не понял, что судьба у нас такая – мир спасать? И что-то мне подсказывает, что теперь настал черед Лешки.
– Да! Это мой квест! Я буду супергерой! – тут же подтвердил тот.
– Ань, а ты что думаешь?
– Мы должны туда пойти, – сказала Журба с таким видом, как будто знала о происходящем гораздо больше остальных.
На Воттоваару направились после обеда, намериваясь остаться там до ночи. Сашка в конце концов пойти согласился, но настоял, чтобы все подготовились по полной программе: взяли с собой спальники, теплые вещи, дождевики, спички, продукты, кружки, миски и ложки. У Рыжовых были с собой походные ножи, Аня правдами и неправдами выпросила у поварихи маленький котелок, который в лагере почти не использовали. Проверили зарядку всех телефонов и планшетов.
– Сюда! Сюда! – весело скакал с камня на камень впереди компании Лешка. – Ща все будет, я вам обещаю! Э-эх, треска моченая, шевелись! – От избытка чувств он подлетел к Ане сзади и слегка шлепнул ее чуть пониже спины.
Та моментально развернулась и… на секунду Лешке показалось, что сейчас она ему врежет. Но Журба ограничилась только угрожающим:
– Еще раз так сделаешь…
– Да я че? Я ниче! Что ты сразу-то? – обиделся Лешка.
– Много у тебя энергии, Рыжов, но вся она как-то не в ту сторону… – себе под нос заметил Сашка.
– Гав! Гав! Гав! – вдруг под ноги Лешке метнулся мохнатый грязный комок – собачка Гайка.
– Да в ту! В ту она сторону! – возмутился Рыжов, отвечая Сашке и одновременно делая вид, что собирается пнуть противную собачку: – А ну пошла вон отсюда! Тебя с нами никто не звал!
Та с визгом припустила в кусты.
– Лешка, ну правда. Иногда ты такая достача… – улыбнулся Сашка.
– Да что напали-то? Завидно, да? Не все вам героями быть? Меня ждет мой мегаподвиг!
– Лешка, помни про попугая, – хитро улыбнулась Женька.
– Только попробуй рассказать этот тупой анекдот! – взвился Лешка.
Но, как он и ожидал, сестра тут же начала рассказывать:
– Одной даме подарили попугая. Дорогого, красивого. Но он так смачно ругался! «И ты сама, и муж твой, и родственники все твои, и подруги твои – трам-тарам-тарам! Дама и уговаривала его, и клетку накрывала – ничего не помогало. Тогда она отчаялась и… засунула его в холодильник. Минут десять оттуда доносились жуткие ругательства, и вдруг – тишина. Дама открывает дверцу, а из холодильника попугай так тихо и мило: «Извините, был не прав, страшно раскаиваюсь, и вы, и ваш муж, и родственники и подруги ваши – все вы чудесные люди, просто не разобрался, ПРОСТИТЕ». Дама растрогалась: «Ну ладно, с кем не бывает, забудем». Попугай еще тише: «Простите, а можно вопросик? А ЧТО ВАМ КУРИЦА СДЕЛАЛА?!!»
– А почему анекдот тупой? – посмеявшись, спросил Сашка. – Очень даже смешной. Только вот мне кажется, что я не совсем улавливаю, к чему ты его сейчас рассказала.
– Просто кого-то иногда… – вроде бы сама себе начала Анька.
– А меня ждет подвиг! – перебив ее, заорал Лешка на весь лес. – Э-ге-гей! Э-ге-гей! – Он дернул сестру за руку: – Спорим, я тебя уделаю?
– Э-ге-гей! – поддержала его сестра, и они радостно рванули вперед.
Остановились, только запыхавшись.
– Я тебя сделал! – гордо сообщил Лешка.
– Ври! Вместе финишировали! – тут же возмутилась Женька.
Они переругивались так минут пять, пока рядом не появился Сашка и не спросил:
– Стоп. Лешка, ты куда нас привел?
Лешка с удивлением огляделся…
Если до этого под ногами что-то упорно хлюпало, журчало и чавкало, то сейчас они стояли на какой-то совершенно лысой площадке с россыпью камней. А вокруг стеной стоял мертвый лес и присутствовали явные следы пожара – черные обгоревшие деревья щерились во все стороны острыми обрубками-сучьями. Выглядело место достаточно странно и неприглядно.
– В детстве в киношках в таком лесу Баба-яга жила, – заметила подошедшая последней Аня.
– Мы здесь не были, – сообщил всем Сашка. – Мы тут вчера не проходили. У кого компас?
– У меня.
Женька уселась на камни и полезла в рюкзак. Через минуту раздалось ожидаемое:
– А! Враги украли компас!
Это был ее излюбленный маневр: потерять/забыть что-нибудь и вместо того, чтобы признаться в проступке, начать обвинять в этом каких-то непонятных врагов. Глупость, конечно, полная. Дома Лешка слышал эти вопли не по одному разу за день, уже привык и смирился: в конце концов, у каждого свои тараканы.
– Вот гадские враги! – поддержал Женькину игру Сашка. – Ладно, надо подумать, как сориентироваться без компаса…
Аня спокойно фотографировала сказочный лес.
Сестра еще немного покопалась в своих вещах, не теряя надежды, но компаса не было.
– Это ты, Лешка, виноват! Это ты нас не туда завел! – Женька тут же нашла повод обвинить во всем брата.
– Ага, ща! Да я как завел, так и выведу. За мной! – Не сказать чтобы Лешка знал куда идти, но выходить из амплуа лидера-героя ему не хотелось.
Еще с полчаса они бродили по лесу, пока неожиданно не вышли на вершину.
Они были на вершине! А это значило, что они снова просвистали мимо вчерашнего сейда. Но и сама вершина была… не такая. Совсем не такая, какой она была пару дней назад. Это было скалистое, достаточно пустынное место, вроде и похожее на то, что было в прошлый раз, а вроде и нет. А через минуту Лешка обнаружил прямо по центру почти ровной скальной площадки россыпь средних размеров камней. Уж этого точно не было.
– Ты опять облажался, бро! – хихикнула Женька и добавила: – А вам, кстати, не кажется, что мы каждый день попадаем на какую-то новую вершину? Что вершина горы каждый раз разная? Это нормально? – И, не дожидаясь ответа, она поскакала вперед исследовать пространство.
– Не, ну а че я? Это, в натуре, реально мистическая гора… – высказался Лешка.
Сашка задумался, потом полез за планшетным компьютером.
Аня как ни в чем не бывало делала фотографии: с этого места открывался отличный вид – дальние в синей дымке леса у горизонта, затерянное среди них блестящее – уже не ламбушка – настоящее озерцо.
– Нет, все просто, – «загрузился» Сашка. – Здесь пишут, что Воттоваара имеет несколько вершин, и различные интересные объекты расположены на площади около шести квадратных километров. Так что пока ничего удивительного – мы просто каждый раз выходим на разные вершины.
– Это же… лабиринт! – обрадованно крикнула Женька, стоя среди камней.
– По ирландским легендам, на спиралях лабиринтов в лунном свете танцевали феи. В горной Норвегии каменные гряды выкладывали ледяные великаны – йотуны, в Швеции лабиринты отмечали входы в подземные дворцы карликов – двергов, или попросту гномов, – сообщил Сашка и добавил: – В преданиях саамов лабиринты строились в честь сейдов, в которых жили божества, которые…
– Сашка! Кончай лекции! – взревел Лешка. – Тем более про гномов. Гномов не существует!
– Ага, только летающие женщины, – поддела его Аня.
– Мне кажется, после того что мы все дружно вчетвером пережили в Деревянном, вопрос, что существует, а что нет, больше не стоит, – заметила Женька.
– Это не лабиринт, – сказал Сашка. – На Воттовааре нет лабиринтов.
И все уставились на камни, разложенные на скале. Все они были более или менее одинакового размера, примерно с трехлитровую банку, и одинакового цвета. На лабиринт они и правда не были похожи, но и лежали тут явно не просто так.
– А я хочу, чтобы это был лабиринт! Потому что я первая его открыла! – капризно сказала Женька и даже ногой топнула: – Хочу! Потому что лабиринт – это вход в иной мир. Двери между мирами. Хочешь – в прошлое иди, хочешь – в будущее, хочешь – в мир мертвых, хочешь – в мир ангелов. А я хочу на ангелов посмотреть!
– Не спеши в мир иной, – в первый раз на Лешкиной памяти пошутил Сашка.
– Стой! – резко крикнула Аня непонятно кому.
Все испуганно замерли.
Светило летнее солнышко, временами задувал прохладный ветерок. Лешка, как и остальные, прислушивался и осторожно косился по сторонам. Кругом было тихо. Никого не было.
– Ты че? Че пугаешь-то? – накинулся он на Журбу.
– Я вообще-то просто хотела Женьку сфоткать. Она так удачно стоит, – пожала плечами та и добавила: – Точнее, стояла. Пока вы все не перепугались до смерти. Прикольные кадры, кстати, вышли.
– Ах ты! – подскочил к ней Лешка.
Но девчонка его опередила: спрятала фотоаппарат за спину и улыбнулась:
– Да расслабься ты! Не снимала я вас, не снимала.
– Так ты будешь меня фоткать или нет? – спросила Женька, принимая эффектную, с ее точки, зрения позу.
– С вами спятить можно, – покачал головой Сашка.
– С ними! – поправил его Лешка, указывая на девчонок. – Лично у меня кукушечка на месте, – и зачем-то слегка пнул один из камней.
– Лабиринты, кстати, задействовались в обрядах, целью которых было обеспечить отличный улов, – сообщил ему Сашка и продолжил объяснения, заметив, что и девчонки прислушиваются. – Покровителем рыбного промысла у древних саамов был человек-рыба Аккрува, с человечьей верхней частью туловища. Возможно, каменные спирали на берегу моря служили алтарями – в их центре первобытные рыболовы приносили жертвы Хозяину воды, Аккруве. А он потом загонял рыбу в поставленные ловушки.
– Прикол: мужик-русалка! – не удержавшись, хихикнул Лешка, представив себе «божество».
– Вот нам только жертв не хватало! – поморщилась Женька, вспомнив, наверное, события в Деревянном. – С меня хватит. Пусть лучше это будут ворота в параллельные миры.
– Это не лабиринт, – напомнил Сашка. – Это просто камни.
– Не веришь – пошли со мной. Я вижу энергетические нити, которыми древние люди связали камни. Я буду вашей Ариадной! И со всеми нами случится что-нибудь особенное!
– Это НЕ ЛАБИРИНТ.
– Санек, да ладно: говорит Женька, что это лабиринт – значит, лабиринт. Пошли! – позвал Лешка. – Бери ее за руку.
– С вами обоими точно бесполезно спорить.
– Анька! Журба! Давай с нами!
Женька взяла Сашку за руку, Сашка ухватил Лешку. Как ни странно, Аня ничего не сказала, но тоже решила участвовать в странном обряде: Лешка осторожно взял ее за маленькую хрупкую ладошку. И они пошли. Шаг за шагом среди камней. Женька вела всех за собой таким странным маршрутом, что действо скорее походило на танец. Шаг – остановка – переступить через камень – замереть – круто завернуть налево – направо – шаг – посмотреть назад – снова шаг – замереть… По-прежнему было солнечно и тихо. Ничто не отвлекало от хождения в лабиринте. Почему-то это ужасно радовало Лешку. Ему казалось, что сейчас нужно максимально сосредоточиться и…
Вдруг он заметил, что они давно уже отошли от камней и идут куда-то среди сейдов и расщелин, все так же, как первоклассники, держась за руки, хороводом. И в этом ему тоже открылся какой-то очень важный, особый смысл – идти вот так за Женькой, храня священное молчание и пребывая в каком-то душевном трепете.
Под ногами вдруг оказались каменные ступеньки – они спускались. Женька уверенно вела всех в расщелину. Там, между двух каменных глыб, зиял и манил к себе вход в пещеру – под землю, внутрь горы. Первой прошла сама сестра, второй – Сашка, пришел черед Лешки. Ему вдруг стало тревожно. Боязно. Из черного провала веяло опасностью.
– Не надо… – прошептал Лешка. – Вернитесь.
А в пещеру, выдернув узкую ладошку из его большой руки, уже ступила Аня.
– Аня!
Но она уже растаяла – растворилась внутри. Лешка кинулся следом, но кто-то резко выдвинул из пещеры огромный камень, плотно закрыв им вход.
Глава 10 Снова призраки
Лешка стоял в узкой расщелине между двумя огромными скальными выступами и смотрел на наглухо закрытый ход в пещеру, как баран на новые ворота. Они – Женька, Сашка, Аня – зашли в пещеру и закрылись. Этого просто не могло быть!
Лешка нервно пробежался вокруг, попрыгал с выступа на выступ, с камня на камень. Остановился на самой высокой точке, покричал, позвал на всякий случай: «Женька! Сашка! Анька! Где вы?!» Но ему никто не ответил. Трясущимися руками вытащил из кармана мобильный телефон, набрал по очереди номера всех троих друзей, но ответом ему были только долгие гудки. Это еще больше сбило его с толку: Лешка почему-то был уверен, что там, в скале, связи нет и он услышит «абонент временно не доступен».
От отчаяния он даже решил позвонить загадочному Гному. Ведь если после всех происшествий в Рускеала и на комбинате в Деревянном в то, что сами по себе сказочные гномики существуют, он еще мог поверить, то в то, что они пользуются сотовой связью – как-то не очень. Скорее всего, это действительно был мобильный телефон одного из туристов, встреченных его друзьями. И вполне могло быть так, что они поставили лагерь где-нибудь на горе и до сих пор живут в нем в палатках: их можно было бы найти и попросить о помощи. К радости Лешки, в трубке послышались длинные гудки. И почти сразу же…
– Скоро первая смерть, – буднично сообщил одновременно и детский, и старческий голос; и связь прервалась.
У Лешки тихо зашевелились волосы на голове…
– Женька! Сашка! Анька Журба-а-а-а-а!!! – истерично заорал он, подскакивая на месте и не зная, что делать. – Отзовитесь!!!
Лешка еще раз пробежался по скалам, спрыгнул в расщелину и… никакого входа в пещеру не обнаружил. Скалы были однотонно-серыми, поросшими мхами и лишайниками, без единой трещинки или зазубринки, не говоря уж о каких-либо провалах или входах внутрь. Лешка ощупал каждый сантиметр скалы. Разве что не обнюхал. Вход пропал! И тут же его осенило: это была не та расщелина.
Он снова выбрался наверх, попытался вспомнить хотя бы, с какой стороны они подошли к этим скалам. И понял, что он не может даже внятно сформулировать, к каким «этим». Скалы кругом были одинаковые! Серые, со мхами и лишайниками, все в расщелинах и в провалах. И… в сейдах. Сейды были кругом! Лешка крутил головой, пытаясь понять, они всегда тут были, а он заметил их только сейчас, или… Или что? Кто-то быстро, тайком, пока он сидел в расщелине, построил сейды? Они сами возникли из пустоты? Голова у него пошла кругом.
Лешка обессиленно опустился на какой-то камень и вытер пот со лба. День сменился вечером, но солнце по-прежнему сияло, ветерок вроде бы и обдувал, но все равно было достаточно жарко. Хотелось пить. Лешка порылся в своем рюкзаке, но единственная бутылка с водой, которую удалось выпросить у поварихи Нинели Аркадьевны, была у Сашки. А Сашки не было!
Но не могли же они просто взять и пропасть! Нет здесь пещер, ну нет, и все! Если бы тут были пещеры, Сашка бы сразу сообщил об этом, а Женька бы первая возомнила себя великим спелеологом. Здесь нет пещер, нет пропастей, куда можно сорваться. Но тогда куда они делись? «Неужели же эти страшные противные гномы существуют, и они…» – в ужасе начал было думать Лешка, но усилием воли запретил себе все размышления в этом направлении.
– Никаких смертей не будет! – вслух высказался он, и вдруг его осенило: – О, я понял! Они, типа, решили меня разыграть! Потому и на звонки не отвечают!
Эта мысль его ненадолго успокоила. Ведь тогда осталось только подождать, и они сами выйдут из своего укрытия, когда им надоест прятаться. Главное – не тревожиться и не бегать, а выказывать полное равнодушие. Ведь они же наблюдают за ним, а когда ничего не происходит, то и наблюдать неинтересно. Они выйдут, он им расскажет про странный звонок, и они все месте посмеются…
Все было бы хорошо, только пить хотелось нещадно. Лешка сбросил кроссовки, пошевелил пальцами ног. Ноги, оказывается, ужасно устали и вспотели. Да и сам он тоже не выспался и устал. «Ну и пусть издеваются, ржут там…» – невнятно подумал он, вытаскивая спальник и укладываясь на мох «немножко полежать».
Лешка проснулся от озноба. Он лежал не внутри, а сверху на спальнике, в футболке и шортах, и ему было холодно. А еще у него ужасно ныли бок и рука, которые он отлежал на твердых камнях. Во рту пересохло, язык прилип к небу. Голова была тяжелой.
«Кто я? Где я?..» – Лешка удивленно посмотрел по сторонам, не веря своим глазам. Он был на скалах. Солнце уже совсем склонилось к горизонту, и небо на северо-западе начинало потихоньку розоветь, предвещая закат. Он был один. Медленно возвращались воспоминания.
– Черт! Вашу мышь! – вспомнив все, высказался Лешка, снова хватаясь за мобильный телефон.
Сашка и Аня находились вне зоны доступа. Длинные гудки были только у Женьки. И тут его собственный телефон стремительно разрядился. Лешка сразу вспомнил все наставления Демина, как реанимировать мобильник в лесу. Способ первый – заклеить контакты батареи скотчем, чтобы обмануть датчик. Но скотча у него с собой не было. Способ второй – нагреть батарею на огне. Но спички были у Сашки (или у Женьки?). Способ третий – постучать по батарее камнем. Камней вокруг было полно. Правда, как сказал Демин, совершенный после этого звонок будет последним… Вспомнив об этом, Лешка решил с этим способом повременить.
– Э-ге-гей! – Лешка сунул ноги в кроссовки и вскочил на огромный камень: – Э-ге-гей!!! Э-гей!
Никто не ответил.
Зубы стучали от холода, трясущимися руками он натянул спортивки, «кенгуруху» и куртку. У Лешки было всего два желания: чтобы с друзьями все было хорошо и чтобы он их наконец нашел. «Все хорошо, все чики-поки, – убеждал он сам себя. – Эти психи решили меня напугать, сами заблудились, потеряли меня и пошли в лагерь. В лагере они найдут подмогу и пойдут искать меня. Мы найдем друг друга, и все будет чики-поки». Он запихнул спальник в рюкзак и уверенно направился в ту сторону, в которой, как ему казалось, был их лагерь.
Лешка быстро проскочил открытое место, вошел в полосу более или менее высоких деревьев и начал спускаться. Ужасно хотелось пить, в какой-то момент, он понял, что может думать только о воде: перед глазами маячили стаканы, кружки, чашки с водой – с чистой, прозрачной прохладной водой…
С этими мыслями Лешка дошел до чапыжника – густых зарослей молодых елочек. Но ему так хотелось скорее оказаться в лагере, увидеть друзей и напиться, что, даже не думая о путях обхода, Лешка ломанулся через колючую преграду напрямик. А когда он прошел чапыжник насквозь, то… снова оказался на вершине горы. Он стоял в точке, из которой открывался отличный вид на окрестности, из которой все тропинки вели вниз и в которой он не должен был оказаться ни при каких условиях. И кругом, от горизонта до горизонта, было небо: яркое, кроваво-красное, ненастоящее.
– Ма-ма… – Лешка попятился назад к елкам. – Что за адский ад из ада?!.
В давно уже пересохшем горле пересохло окончательно, и вместо отчетливых слов у него получился только едва различимый хрип. Впереди снова были все те же скалы, валуны, расщелины и сейды. И в голове вспыхнула предательская мысль: «А вдруг и правда кому-то из них суждено умереть здесь, на горе? Вдруг кто-то из его друзей уже…» Думать об этом было не-вы-но-си-мо!
И тут же заклокотала ненависть к гопникам. Ведь кто-то же должен быть во всем виноват! А значит, это все из-за них! Из-за противных Ферзя, Дрына и Яка он таскается тут один, потеряв друзей. Из-за них веселое приключение превратилось в… в… в непонятно что! «Попадись они мне! – кровожадно думал Лешка. – Порву, дам с ноги в бубен, закопаю!»
Небо над головой продолжало наливаться кровью. Надо было куда-то идти. Лешка решительно направился в противоположную от елок сторону. Ненависть снова потихоньку сменялась страхом. «Спокойно, спокойно! Я пришел сюда спасать мир! Я супергерой, и мне нечего бояться!» – успокаивал он сам себя, но успокоиться не получалось. Потому что как-то не так он себе представлял «свой» квест. Кого и от кого он должен был спасать, когда здесь вовсе никого не было?! Здесь однозначно было что-то не так! Происходило что-то, чего не должно было происходить. И ко всему прочему все это предвещало что-то еще более неоднозначное, нереальное и пугающее…
И точно! На одном из камней за кривой черной сосной Лешка вдруг различил маленькую сгорбленную фигурку.
– Аня! – Он рванул вперед, но, уже подбегая, сообразил, что сидящий, судя по всему, был поменьше даже самой маленькой из их компании Ани.
Лешка резко затормозил и попятился. «А если это… гном?!»
И тут же маленький человечек, услышав Лешкино приближение, обернулся и соскочил с камня. На нем была коротенькая темная курточка и колпачок, в которых обычно изображают гномов…
– МА-МА! – услышал собственный жуткий и громкий, несмотря на пересохшее горло, крик Лешка, бросаясь прочь. – МА-МА!
Он плохо соображал, куда несется: главное, было убраться подальше от адского чудовища. А гном в эту минуту казался Лешке именно таковым. Ноги скользили и спотыкались, лицо секли ветки, но он ничего не замечал и бежал, пока окончательно не запыхался. Кругом уже были высокие ели и сосны, Лешка вылетел на какую-то небольшую полянку и без сил остановился передохнуть. А через пару секунд вдруг заметил, что на другой стороне полянки прямо на сейде тоже кто-то сидит…
– МА-МА! – Лешка моментально развернулся и рванул в сторону.
Они его окружили! Обложили как волка! Готовятся поймать! Это ведь они заманили к себе Сашку, Женьку и Аньку, они увели их в свою пещеру! Посадили там на цепь, заставили работать на них! А теперь хотят заполучить и его, Лешку! И как же он сразу не понял?! Лешка несся по лесу, уже не разбирая направления, молясь про себя только об одном: не попасть в болото.
– Стой! – вдруг заорали сзади. – Стой!
Если первый гном не погнался за ним, то второй не просто припустил следом, он еще и не отставал! Лешка, который и так-то бежал на пределе сил, попробовал еще поднажать. «Врешь! Живым не возьмешь!» – решил он, чувствуя себя каким-то местным партизаном, про которых вчера или позавчера рассказывал один из лекторов.
– Стой! – не сдавался и его преследователь.
Лешка хотел было о чем-то подумать, но подумать не получилось. Перед глазами уже все плыло и расплывалось, а вперед его гнало только животное чувство самосохранения, один голый инстинкт. Но в конце концов Лешка без сил ничком грохнулся в мягкий влажный мох. В голове была пустота. И только сердце бешено ухало на весь лес, пытаясь то ли разорваться, то ли выскочить.
Отдышавшись, Лешка снял рюкзак и перевернулся на спину. Спортивки медленно, но верно пропитывались влагой. Надо было встать. Но сил, чтобы встать, не было. Вокруг была подозрительная тишина: ничего не ухало, не хрустело. Как будто просто заложило уши, как это было однажды, когда они со Славкой взорвали бомбочку из карбида.
И тут вдруг в этой неприятной тишине ясно и отчетливо раздались вполне определенные звуки. Кто-то шел через лес. Шуршали прошлогодние листья и хвоя под ногами, трещали мелкие веточки, где-то чавкал мох, если идущий сбивался с тропинки и наступал куда-то между кочками. Звуки приближались.
Небо над верхушками деревьев уже было не красным и даже не розовым. Оно стремительно темнело, становясь серо-синим. Лешка из последних сил приподнялся на локте и вгляделся в просветы между деревьев. Разноцветные – белые, серые, серебристые, светло-зеленые, темно-зеленые, горчичные, желтые, рыжие и темные коричнево-красные – мхи и лишайники словно меняли цвет: серый вдруг становился темно-коричневым, светло-зеленый – рыжим. От этого тут же зарябило в глазах и закружилась голова. В конце концов он совершенно потерял направление, откуда доносились звуки: ему казалось, что они шли то слева, то справа, то вдруг ясно слышались шаги за спиной.
Появилось ощущение, что все это с ним уже происходило. Как будто он решил посмотреть фильм, который видел буквально вчера. Смотрел и смотрел, хотя было неинтересно, и никак не мог отделаться от него, даже отвернуться. Совершенно обессиленный, Лешка плюхнулся обратно спиной на мох. «Будь, что будет», – решил он, от усталости потеряв к происходящему всякий интерес.
Звуки приблизились. Кто-то подходил вплотную к Лешке.
Шаг, еще шаг.
Лешка зажмурился.
Кто-то тяжело опустился рядом на мох.
Лешка открыл один глаз: рядом сидел Сашка.
– Ну ты даешь, – сказал тот.
Давно уже Лешка не чувствовал такой любви к Сашке и радости от встречи!
– Ты жив! Жив! Жив!!! Са-ашка-а!!!
Напившись воды и сжевав за секунду пару кусков хлеба, он немного пришел в себя и поведал другу обо всем, что с ним случилось. Они сидели на той же полянке, только уже не на мху, а на сухом гладком стволе поваленной сосны. И теперь Сашка рассказывал о своих приключениях:
– Как вошли мы в этот лабиринт за Женькой, я сразу почувствовал, что у меня голова стала кружиться. Иду, а она кружится. А потом вдруг р-раз! – ноги подкосились, и я уже лежу между камней. Перед глазами все плывет. Пришел в себя – вас уже нет никого. Голова у меня долго кружилась, наверное, давление упало. У меня такое бывает, потому что оно у меня всегда пониженное, у нас в семье это наследственное. Так вот, пришлось мне отлежаться. Лежу, а главное, обидно мне, что вы ушли, бросили меня одного. Попытался вам звонить, а у вас телефоны то ли отключены, то ли не ловят. А потом и мой Сеть потерял. Ну и стал я вас искать, когда смог ходить. Тебя нашел первого.
– Ты это, не гони… – Лешка попытался задуматься. – Мы в лабиринте шабрались, часа четыре было, а щас, в натуре, децл и одиннадцать будет. Короче, ты где семь часов был? Ходил кругами?
– Семь часов! – ахнул Сашка. – Я как-то не подумал о времени. Это я что, и правда семь часов бродил?
– А тебе ничего, как бы это… не привиделось? Типа, все как в реале было? Меня одного, что ли, штырило? Или ты мне про гнома не веришь?
– Ну… если ты говоришь, что он был…
– Ладно, буду считать, что ты, типа, поверил. Не, а ты-то, ты? И че, прям ниче? – не сдавался Лешка, с надеждой заглядывая другу в глаза.
– Ничего. Правда, ничего, – пожал плечами тот.
– Да-а… А я такую измену словил, в жизни не забуду.
– Бывает…
– Стой! – вдруг осенило Лешку. – Че мы тут гоним! Мы же это… ГДЕ ДЕВЧОНКИ?! – Он схватил Сашку за грудки. – Мы тут сидим, а они там! А мы! Что, герои, да? Ага! Бежим! – Он быстро рассказал другу про странный звонок и зловещие слова абонента по имени «Гном» и вскочил на ноги, увлекая за собой и Карпова.
А потом на всякий случай уточнил:
– А в пещере вы точно не были? Типа, реально не были?
– Ты же знаешь, Лешка, я терпеть не могу бежать куда-нибудь сломя голову, не подумав. Всегда, слышишь, ВСЕГДА надо сначала все обдумать, а только потом действовать, – бурчал Сашка, шагая за Лешкой. – Вот скажи мне, куда мы идем? Куда? Надо сначала решить, что вероятнее: то, что они потерялись и ходят где-то на горе, или то, что они давно уже в лагере? Если с ними что-нибудь случилось – надо их срочно искать. Если же они в лагере и взбудоражили там всех, то тогда уже вышли какие-нибудь спасатели искать нас и нужно сидеть на месте, чтобы нас проще было найти. Что вероятнее? Это – принципиально важный момент! Нужно продумать все аргументы «за» и «против» и решить, как нам лучше поступить. Может, нам вообще следует разделиться, к примеру.
Лешка его не слушал. Рядом с другом он уже окончательно пришел в себя. Почуял, как охотничья собака дичь, близость подвига и фонтанировал, по своему обыкновению, эмоциями:
– Я мегагерой! Я чувствую, я прямо вот чую – ща я всех спасу! Я чувствую в себе силу! Я мегасильный! Я круче всех! Ща я найду Женьку с Анькой и спасу их. Дам всем противным гномикам с ноги в бубен! И мы позовем журналистов. И я буду во всех новостях. Красава! Прикинь, заголовки: «Лешка Рыжов – Чак Норрис нашего времени!», «Ведьма из Блэр наконец убита в Карелии: геройский подвиг Лешки Рыжова» – или так, самыми большими буквами: «Бесстрашие – мой девиз», – сказал он, убивая… убивая…» Черт! Потерял мысль!
– Стой! – схватил его за полу куртки Сашка. – Слышишь?
Лешка прислушался. Было тихо, только ветер шумел в вершинах деревьев. Он уже хотел было сказать Сашке, что тому все показалось, как… тоже услышал какой-то посторонний звук. Вглядываться в дурацкие мхи и лишайники, меняющие цвет и сводящие с ума, не хотелось. Но и идти вперед, не зная, кто или что ждет впереди, тоже.
– Слышишь? – еще раз шепотом спросил Сашка.
Но трусить на глазах у друга тоже не хотелось.
– Ща мы выясним, что это за хрень! – бодро заявил Лешка.
Только он понятия не имел, как и что он собирался выяснить.
Звук повторился. Отчетливо. Он напоминал… гул. Точно, это был слабый гул. Похожий на тот, который предшествовал появлению женщины-призрака.
Холодный пот мгновенно прошиб Лешку, противной струйкой сбежав вниз между лопаток. Во рту снова пересохло. Одно дело – видеть призрака, когда ты уверен, что это проделки твоих друзей, а другое… «Только не это! – рванулся изнутри крик, который лишь усилием воли удавалось сдержать. – Не-ет!!!»
Но «это» случилось.
Лешка с Сашкой одновременно охнули и судорожно вцепились друг в друга.
Верхушки двух деревьев неподалеку медленно разъехались в сторону… И они увидели… Их. Двух женщин-призраков. Их светлые балахоны слегка колыхались на ветру.
– Бойтесь! – приказала одна.
– Вы! – указала на них пальцем вторая.
– НЕ-ЕТ! НЕ-ЕТ! – Лешка с Сашкой кинулись прочь сломя голову.
Глава 11 Жертва
– Вы сумасшедшие! Вы реально свихнулись! Вашу мышь! – возмущался Лешка, аж подпрыгивая на месте. – Вы че?! В кабине-то есть кто дома?! Котелок варить должен!
– Ну вы так прикольно прошли мимо нас три круга, не замечая. Мы и решили приколоться, – оправдывались девчонки. – Мы же не знали, что у вас истерика случится!
– Не было никакой истерики! Сами вы истерички!
– Истерички?! – вышла из себя Женька. – Знаешь что? Мне иногда кажется, что ты ничем не лучше этих Ферзя, Яка и Дрына, такой же гопник, как они! Как ты разговариваешь? Как ты нас обзываешь? Мы же уже тыщу раз попросили прощения! Мы не хотели! Мы не ожидали! Что нас теперь – убить, да?!
– Сама ты гопник! – огрызнулся Лешка, но ему все-таки стало немного стыдно.
– Ребята, ну что вы… Давайте жить дружно! – голосом какого-то персонажа из старого мультика попросил Сашка.
Лешка промолчал, но обиженно отвернулся. Они назвали его гопником! А он не гопник – он герой! Он их всех еще спасать будет!
Аня аккуратно свернула два дождевика с капюшонами – балахоны, напугавшие мальчишек, – и убрала их в свой рюкзак.
– А правда, чего это вы так напугались? Где вы вообще были? – спросила она.
– А вы бы не напугались? – вопросом на вопрос ответил Сашка. – Как вы между верхушек елей-то оказались? Воспарили?
– Во-первых, не елей – елочек, они же невысокие, а во‑вторых, там скала отвесная за ними вплотную, мы на скале стояли, а не в воздухе парили.
– А-а.
– Так где вы были-то?
– Это вы где были! – пришел в себя Сашка. – Потому что мы вас искали.
– А мы – вас!
– Ой, смотрите, кострище, – заметила Женька. – Как же есть хочется…
Более или менее успокоившись, вся компания расселась вокруг разожженного костра: погреться, пожевать чего-нибудь и поделиться историями. Девчонки тоже поначалу блуждали отдельно. По словам Женьки, она снова увидела энергетические нити между камнями, увлеклась и бродила по ним несколько часов, пока не обнаружила, что уже темнеет и вокруг никого нет.
По словам Аньки, ей просто надоело хождение между камней и она вернулась к своему любимому занятию – фотографии. Потом, обнаружив, что она на вершине одна, пошла искать остальных. Первой нашла Женьку.
– Только вот что странно… – добавила она, глядя на огонь. – Странно то, что они снова появились…
– Кто? – спросил Сашка.
– Голоса.
– Что они говорили?
– Один пугал, говорил – туда не ходи, сюда не ходи, а второй… А второй как будто рассказывал, что будет.
– Что будет? Третья мировая? – оживился Лешка.
– Ну… не завтра точно… – уклончиво ответила Аня. – Скорее они говорили, что будет со мной, а не с миром вообще…
– Так и что будет-то?
– Да ну… Не хочу пока говорить.
– Че, слабо сказать? – Лешка хотел было дернуть Аню за капюшон, но Женька ударила его по руке:
– Лешка, кончай доставать человека! Ты действительно чудовище и полный придурок! Святые пряники, как же ты мне надоел!
– Женька, ты че? – опешил тот.
– Хватит! – вдруг ударил кулаком по стволу березки Сашка. – Хватит! Рыжовы, вы задолбали! Вы реально задолбали всех!
Лешка с Женькой испуганно притихли: они никогда не видели друга таким.
– Вы что, не понимаете, что у нас проблемы? – продолжил тот. – Мы сидим на горе. Причем сначала мы все потерялись, что называется, на ровном месте. Искали друг друга несколько часов. Это во‑первых. Во-вторых, судя по отзывам в Интернете, Воттоваара – достаточно популярное место: кто-нибудь встретил туристов? Где они? Вот где? И если вы не заметили, мы не можем отсюда выйти. Или кто-то еще верит, что мы в любой момент можем вернуться в лагерь? Кто-нибудь на свой телефон вообще смотрел? У кого-нибудь Сеть ловит? А Лешкин звонок Гному и предупреждение «Скоро первая смерть»? Ведь это может быть серьезно! Вы уверены, что нам ничего не угрожает? Нет, вам все фиолетово! Вы мир спасать на гору полезли! Какой мир? Кого спасать?! Нам самим впору спасателей вызывать! МЫ ЗАБЛУДИЛИСЬ!
– Что? Подвига не будет?! – расстроился Лешка: обнаружив всех своих друзей живыми и здоровыми, он быстро выкинул из головы всех гномов, вместе взятых, со всеми их предостережениями.
– И похоже, мы не просто заблудились. Не знаю, как у вас, а у меня четкое ощущение, что гора нас не отпускает… – задумчиво протянула Женька. – А если верить Лешке, что он разговаривал с гномом по телефону, а потом и видел его…
– Что значит «если верить»?! Все так и было! – тут же взвился тот.
– Да, они мне сразу это сказали… – вздохнула Анька.
– Кто? Что? – не понял Лешка.
– Что гора нас не отпустит. Голоса.
– Журба, елки! Ты можешь фразу целиком сразу выдавать? Надоело уже твои загадки разгадывать.
Все молчали. Лешка, вдруг почувствовав себя дураком, посмотрел на всех по очереди:
– Че, типа, я один тупой, не понимаю?
– Да что мы, правда, все ругаемся! – вздохнула Женька. – Нет, Лешка, ты не тупой.
– Спасибо! Не надо меня защищать.
– Меня вообще кто-нибудь услышал? – поинтересовался Сашка.
Что делать, обсуждали долго, но в результате ничего не оставалось, как вспоминать наставления Демина и устраиваться на ночлег.
Лешка проснулся утром оттого, что опять замерз и отлежал бок и руку. Еловые лапы, служившие подстилкой, расползлись из-под спальника: он лежал почти на голых камнях. Кряхтя и проклиная весь этот «экстрим», он расстегнул спальник и уселся по-турецки, протирая глаза и соображая, что к чему. Рядом был потухший ночью костер, котелок, в котором перед сном грели воду и заваривали чай, на еловых лапах лежал синий Сашкин спальник…
Сашки не было. «Куда он рванул с утра? – начал было вяло размышлять Лешка, но быстро сам себе и ответил: – До ветру, верняк до ветру». В кособоком шалаше из лапника, который соорудили для девчонок, было тихо. Лешка посмотрел на часы: почти полдень. Странно, что они умудрились продрыхать так долго…
– Але, гараж! Женька, Анька! Подъем! – крикнул он.
Не дождавшись ответа, подошел к шалашу… Он был пуст. Нет, там, конечно, лежали какие-то вещи: рюкзаки, спальники, что-то еще, но девчонок не было. ДЕВЧОНОК НЕ БЫЛО!
– Что за… – выругался Лешка, окончательно просыпаясь и озираясь по сторонам. – Э-ге-гей! Народ! Вы где?!
Но вокруг были только деревья, относительная тишина и пасмурное небо над головой.
– Я не понял! Куда все свалили? – еще раз вслух возмутился Лешка и… вдруг почувствовал, шкурой ощутил, что на него кто-то смотрит. Кто-то, притаившись, наблюдал за ним из кустов. Кто-то чужой и страшный…
– Кто здесь?! – грозно спросил Лешка.
Но тот, кто был за деревьями, и не подумал ему отвечать.
– Я тебя не боюсь! – крикнул Лешка.
Ответом снова была тишина.
И только чей-то взгляд – тяжелый, мрачный – давил на него, подчинял себе, убивал все мысли, нагонял липкий, противный страх. Страх, переходящий в ужас. Лешка попятился… повернулся спиной… пошел и… побежал.
Он мчался по лесу, прыгая с камня на камень, спотыкаясь о какие-то корни, продираясь сквозь ветки. Каждую минуту рискуя поскользнуться, упасть и разбить себе голову о скалы. Но тот, кто гнался за ним, казался страшнее, чем падение. Он был страшнее Ферзя, Яка и Дрына, вместе взятых. Он был страшнее всех злодеев, страшнее всех чудовищ. Лешка бежал и бежал, чувствуя, как сердце уже не справляется с перекачиванием крови, как разрываются легкие, не в силах обеспечить кислородом мышцы, как мышцы работают на пределе, готовые порваться, лопнуть в любой момент…
А тот, кто гнался за ним, не отставал. Его тяжелые шаги, тяжелое дыхание, какие-то неразличимые хриплые грозные слова нагоняли. Они взрывались в свистящей тишине маленькими петардами, жгли пятки, обдавали гарью; они гнали Лешку лучше любого бича. И было так страшно, что, казалось, проще было умереть: взять и сразу все прекратить, перестать…
Неожиданно он вырулил к широченным каменным ступеням, ведущим наверх. Преследователь не отставал. Лешке ничего не оставалось, как рвануть вверх: первая, вторая, третья… последняя ступенька и… обрыв. Скала обрывалась! А внизу было ровное зеленое море леса, по которому пробегали волны. Лешка попытался было затормозить, как-нибудь извернуться, но тот, кто гнался за ним, был уже рядом, был уже за спиной, дышал в затылок. Лешка споткнулся, оступился… И в следующий момент полетел вниз, в резко расступившиеся в стороны зеленые волны, прямо на огромный валун.
– МА-МА!!!
И Лешка проснулся.
Он проснулся от крика. Своего. И Женькиного. И Сашкиного.
– Что?!! – орал Сашка, ползая на коленях между обоими Рыжовыми и ничего не понимая спросонок.
Перепуганная насмерть Женька выпала из шалаша и вцепилась в Сашку, стоило тому приблизиться. У Лешки худо-бедно получилось взять себя в руки.
– Сон! – крикнул он. – Это был сон! Сон! – И нервно рассмеялся.
Более или менее успокоившись, вся компания снова собралась у костра. На костре побулькивала вода в котелке – благо недалеко была ламбушка. Анька задумчиво смотрела в пачку с остатками чая. Сашка разглядывал запасы еды. Женька пыталась заколкой-«крабом» расчесать свои светло-рыжие волосы. А Лешка все рассказывал и рассказывал свой сон:
– Не, вы не понимаете! Я реально разбился во сне, прикиньте! Прямо так – ба-бах! – и влетел мордой в валун. Жесть! Реально жесть!
– Да поняли мы, поняли уже, что жесть, – первой не выдержала Аня и обратилась к Женьке: – А тебе что приснилось?
– Да что-то похожее. За мной тоже вроде кто-то гнался. Только я не запомнила подробностей, – призналась та.
– Что будем делать? – спросил всех Сашка. – У нас осталось по два куска хлеба на всех, две банки кильки в томате и несколько кусков сахара.
Аня заварила чай.
– Предлагаю с утра только попить, а еду пока экономить.
– Ага, щас! – взвился Лешка. – Пожрать с утра – это святое!
– Ладно, понял, – сказал Сашка. – Хлеб и сахар выдаю поровну. Кильку делим так: банка для девочек, банка для мальчиков. И пусть каждый решает, когда ему есть.
Лешка ловко вырвал у него «банку для мальчиков» и полез в рюкзак за складным ножичком.
– Раз не происходит ничего интересного, я за то, чтобы вернуться в лагерь. Спать на скале мне не понравилось, – заявила Женька. – И мы найдем дорогу назад! Главное – не сидеть на одном месте. Так что быстро завтракаем – и топаем.
– Мне кажется, лучше сидеть. Нас должны хватиться и начать искать, – сказала Аня. – Если мы будем жечь костер, дымить – нас быстрее найдут.
– Какой «сидеть»! – возмутился Лешка. – Если сидеть, то можно чокнуться. Тебе хорошо, тебе ничего не снилось!
– Зато у меня голоса. Неизвестно, что лучше.
– Голоса! – обрадовалась Женька. – Что они говорят? Что нам делать?
– Хана нам, говорят голоса, – мрачно ответила Аня.
– А ты что молчишь? – накинулся Лешка на Сашку.
– Я думаю.
– И вот что спрашивал? Знал же, что ответит.
За разговорами выпили чаю, девчонки, глядя на мальчишек, прикончили свою банку кильки. Потом Женька демонстративно стала собирать свои вещи.
– Я подумал, – сообщил Сашка. – Давайте выйдем на вершину и разожжем костер там. Так нас проще будет найти. Главное – держаться всем вместе.
Но выйти на вершину оказалось не так-то просто.
Лешка не знал, о чем думали остальные, не знал, что Ане говорили ее голоса, он шел за Женькой, которая почему-то решила, что знает, как подняться наверх, и тупо считал шаги: три тысячи четыреста двадцать два, три тысячи четыреста двадцать три… Как-то так получилось, что весь его мегаподвиг вдруг превратился в квест на выживание. В прятки с какими-то гномиками, которых только детишки боятся! И главное, во всем этом не было ни капли геройства. Хватятся их в лагере, отправят спасателей, найдут – и взрослые крутые дядьки будут грозить им пальчиком: ай-яй-яй, детишки, как нехорошо уходить в лес без взрослых.
– Ф-фу! – вслух высказался Лешка и…
– Стойте! – вдруг крикнула Женька.
И его уже в десятый раз за последние дни продрал мороз по коже. Вот чего он раньше никогда не мог представить себе, так это того, что слово «Стой» или «Стойте» будет когда-нибудь пугать его до колик в животе.
– Идите сюда… – позвала Женька голосом, не оставлявшим сомнений.
– Мож, не надо? – безнадежно спросил Лешка.
– Святые пряники…
Не ожидая увидеть ничего хорошего, Лешка вышел на небольшую полянку с выступающим каменным лбом. На лбу был сейд. На сейде в луже крови лежала собачка. Их лагерная мелкая, противная, грязно-белая собачка Гайка. Мертвая.
Глава 12 Гномы
– Они принесли им жертву… – задумчиво произнесла Аня.
– Кто они? Кому им? Че опять за адский ад из ада?! Мы тут одни, ОДНИ! – Лешку почему-то ужасно взбесил ее спокойный тон.
– Одни? А кто нам про звонок Гному рассказывал? Кто его видел?
Женька взяла палку и зачем-то потыкала тело собачки. Наверное, чтобы убедиться, что та точно мертва. И сообщила:
– Первая смерть.
– А ты че молчишь?! – накинулся Лешка на Сашку и предупредил: – Только не вздумай сказать, что ты «думаешь»! Дай сюда свой планшет! Я сам почитаю, че там, в натуре, было про жертвы.
– Планшет разрядился! – сказал Карпов.
– Давайте уйдем отсюда, уйдем! – попросила Аня. – Мне тут плохо… Тут пахнет смертью.
– Не, я не понял, так это че, все правда? Это первая смерть, как этот Гном и обещал? И что, типа, вторая будет? И третья?! – взвился Лешка. – А что вы все такие спокойные-то?!
– О! Дошло до некоторых, – констатировала Женька.
– А ты что вообще встала как столб? Выводи нас отсюда давай! Раз такая умная!
– Я не знаю, куда идти… – после некоторой заминки призналась та.
– Че не знаешь-то? Ты же уверенно вела!
– Ага, вела. А куда привела?
– Мне кажется, сейчас будет дождь, – заметил Сашка. – Надо прятаться.
– Вы как хотите, а я пойду… Туда! – И Аня решительно направилась прочь от сейда с его кровавой жертвой.
Остальным ничего не оставалось, как последовать за ней. Правда, далеко они не ушли – начался дождь, все быстро влезли в дождевики и спрятались под огромными елями.
– Короче, во всем виноваты эти макаки – Ферзь, Як и Дрын! Надо было им навалять, и все! Мы тут из-за них. Напугали, называется! А теперь сами облажались по полной, – злился Лешка. – А все вы, ты, Санек, со своими дурацкими идеями. Выложил ты фотки в инет? Нет? В чем прикол-то был? Самих себя запугать? Загнать на эту дурацкую гору? Че молчишь-то? Да вы меня уже все достали!
– Вообще-то мы тебе помочь хотели, – заметил Сашка. – Это во‑первых. А во‑вторых, это же ты хотел подвига – вот и давай спасай нас! – напомнил он.
– Что ты такой злой-то? Разве сейчас нужно искать виноватых? – пожала плечами Аня.
А Женька просто предложила:
– Завянь.
– Ага, вы все такие из себя умные, один я дурак. Да пошли вы знаете куда?! – высказался Лешка.
После этого вроде как следовало демонстративно встать и гордо уйти, чтобы остальные сильно пожалели о своих словах, а потом бросились на его поиски. Но выбираться из-под еловых лап, где было относительно тепло и сухо, под дождь не хотелось. Особенно, вспомнив об убитой собачке и о тех, кто ее убил.
– Здесь есть кто-то кроме нас. Я чувствую… – как будто прочитав его мысли, сказала Аня.
– Враги? – подхватила Женька. – Неужели история как в Деревянном повторяется? Вот нам только жрецов очередных не хватало!
– Нет тут никаких жрецов! – отрезал Сашка.
– Ага. Только собачку кто-то убил. Вот незадача!
– Кто будет следующим? – спросила Аня.
И все сразу поняли, о чем она.
– Нет, нет, нет! – взвился Лешка. – Вот только, типа, не надо пугать, а? Я лично точняк не жертва! Я супергерой! Пусть только попробуют на нас напасть – я им всем с ноги в бубен!
– А ведь и правда, мы тут сидим, а из-за дождя нам ничего не слышно. Подкрадись кто-нибудь – мы все прозеваем, – заметил Сашка.
Все тут же прислушались. Дождь шуршал в хвое, шлепал по листьям росшей рядом березы – его шум был монотонным, убаюкивающим и достаточно громким. Громким для того, чтобы кто-то мог подойти к ним незамеченным.
– Хватит! Лешка прав! – сказала Женька. – Мы не будем друг друга пугать! Что нам – по лесу бегать, озираясь? Что мы можем сделать?!
– Только сидеть и ждать, пока… – начала Аня.
– Я же сказал – не пугаем друг друга! – снова взвился Лешка, поворачиваясь к ней и грозя кулаком. – Никто нас не убьет! Я вас спасу!
– Вообще-то, я хотела сказать: «… пока дождь не кончится», – мрачно сказала та.
– Хватит нападать на Аньку! – встала на защиту подруги Женька. – Что ты к ней постоянно цепляешься?! Влюбился – веди себя прилично!
– ЧЕ-О-О?! – задохнулся от возмущения Лешка. – Что ты сказала?!
– Что слышал.
Ему захотелось подскочить, вытащить сестренку из-под елки и… Но ведь она была девчонка, ее нельзя бить!
– И не надо тут бешено сверкать глазами, – сказала Женька.
– Радуйся, что девчонка! – буркнул Лешка.
– А иначе что? Дал бы, как ты любишь выражаться, с ноги в бубен? За что?!
– Да иди ты!
– Хватит! Хватит! – ударил кулаком Сашка. – Что вообще происходит, я не понимаю? Почему мы все время ругаемся?
– Никто ни с кем не ругается, – сказала Женька.
– Идите вы все! – сказал Лешка и вспомнил, что он это уже говорил.
– Надо подумать, что нам делать. Давайте лучше об этом, – предложил Сашка.
– Да все просто! Надо найти этих уродов, гномов этих, или жрецов, или… ну… тех, которые собачку того… И навалять. А потом, как обычно, спасти мир. И топать в лагерь!
– Так иди ищи уродов, – посоветовала Аня.
Лешка понял, что он снова сказал, что-то не то, а потому над ним снова собрались приколоться. Он хотел было высказаться, но все вдруг резко замолчали. Замолчал и он, хотя ему очень многое хотелось сказать. Сказать-то хотелось, но мысли прыгали и нужные слова не подбирались.
Лешка поудобнее прислонился к стволу ели, прикрыл глаза. «Я вам еще покажу!» – думал он, не вполне понимая, что и кому он собирается показать на этот раз. Неожиданно откуда-то подкрался сон, голова стала тяжелой…
И вдруг он почувствовал, как кто-то тянет его за ногу. «Наверное, нога затекла…» – подумал Лешка, попробовал пошевелить пальцами внутри кроссовки и открыл один глаз. Пальцы шевелились. А на кроссовку склонялась еловая лапа. Ему не было видно, держит его за ногу кто-то или нет. Лешка дернулся, попробовал подтянуть ногу к себе. На секунду у него почти получилось, но… чья-то маленькая рука из-под ветки цепко схватила его за щиколотку железными пальцами и потянула из-под елей наружу.
Лешка взбрыкнул изо всех сил, но отцепиться не получилось. Хлоп! – и он уже не сидел, а лежал на спине, наполовину вытащенный из-под дерева.
– Пусти! – во всю глотку заорал он. – Пусти! – из последних сил вцепляясь в ствол ели и в Сашку, спящего рядом. – А-а-а!!!
– А-а-а-а!!!
– Ма-ма!!!
– А-а-а!!!
Лешку трясли Сашка с Женькой:
– Что случилось?! Чего ты орешь?!
– Гномы!!!
– Где?! Кто?!
И уже все четверо вскочили на ноги, запутались в еловых лапах, обрушив на себя водопад дождевых капель, и выскочили из-под дерева на тропинку, в ужасе озираясь по сторонам.
– Я его видел! Видел! – вертелся вокруг своей оси Лешка. – Гнома! Он хотел меня украсть! Он хотел меня убить!!!
Минут через пять все пришли в себя. Выяснилось, что дождь уже кончился, хотя по-прежнему было пасмурно.
– Успокойся, Лешка, тебе просто все приснилось, – сказала Женька.
– Нет! Это было…
– Сон. Это был сон. Я тоже заснул. Мы проспали почти четыре часа! – сообщил Сашка.
– Как холодно! И мокро, – поежилась Аня. – Ну что, мы куда-нибудь идем?
– На вершину. Вершина где? Наверху. Давайте просто попробуем все время идти в горку.
И они снова гуськом направились вперед. Хотя где перед, а где зад, Лешка давно уже не разбирал. Вся гора в какой-то момент оказалась одной чащей без конца и без края, где тропинки не просто тропинки, а какой-то адский лабиринт, затягивающий внутрь и не выпускающий наружу. «Пить, хочется пить», – думал Лешка, как робот шагая за остальными. Чтобы попить, надо было развести костер, но главное – сначала найти лесное озерцо. «Ламба, приди! Ламба, появись!» – начал призывать его Лешка. Он повторял это слово до тех пор, пока оно совершенно не утратило смысл. «Л-а-м-б-а, ламба, лимба, лимбо, ламба-лимбо…» – крутилось у него в голове. Слово «Лимбо» тоже не имело смысла, но казалось знакомым. Потом они слились в одно «ламбалимбо». Лешке начало казаться, что он сходит с ума. «Ламбада…» И тут…
– Холодные серые улицы, и нет метро. Здесь каждый второй мечтает о троне, – едва слышно сказали рядом.
– Че? – не понял Лешка.
– Ты что-то сказал? – обернулась к нему Женька.
– Так, типа, ты…
– Корона первого, уже на веках, – снова кто-то произнес какую-то бессмыслицу.
– Ты слышала?!
– Что?
– Что случилось? – Сашка и Аня тоже остановились и обернулись.
Женька стала им что-то объяснять, а Лешка продолжал слышать слова:
– Пирамида потребностей, пищевая ценность человека. Опасно быть посредником между охотником и вожделенным куском. Взять любой ценой.
Слова звучали угрожающе. Но при этом они были ему смутно знакомы. И это говорили не его друзья!..
– Голоса… – произнесла Анька и тоже стала прислушиваться. – Я их слышу…
И тут вдруг ясно, громко раздалось рядом вместе с музыкой:
В городе, где нет метро, По утрам холодеет мое нутро. По глазам быстро, мимо мелькают дни, Запомни меня молодым, запомни меня живым.– Запомни меня молодым, запомни меня живым… – вслух повторил Лешка.
– Это твои любимые «25/17»? – спросила Женька.
– Телефон! – вспомнила Аня. – Телефон, который ты нашел!
Лешка хлопнул себя по карманам – пусто, судорожно полез в рюкзак… Свитер, нож, спальник, кусок хлеба, завернутый в салфетки… Только ведь телефон был разряжен! А песня все звучала и звучала. И как будто удалялась. Но ведь так не бывает!
– Вам не кажется, что звук идет откуда-то оттуда? – спросила Анька, показывая куда-то за деревья.
– Ты просто выронил мобилу под елками, – быстро сказала Женька. – Сходим за ним. – И она решительно направилась сквозь кусты.
– Стой! Не ходи одна! – закричал Лешка, отчаянно заталкивая свои вещи обратно в рюкзак.
Аня рванула за подругой. Лешка кинулся следом за ними, почти уже потеряв девчонок из виду.
В городе, где нет метро, По утрам холодеет мое нутро.Нутро у него и правда холодело. Лешка сразу вспомнил Лерины рассказы про гномов, про то, что нельзя у них ничего брать. И почему он сразу не бросил эту чертову трубку на горе?! Не вернул ее?! Он уже не сомневался, что тот, кто звонил сейчас по телефону, не был человеком. Он уже не сомневался, что тот, кто звонил сейчас по телефону, хочет ему сказать: «Скоро вторая смерть».
– Здесь! – Аня кинулась за деревья.
– Стой!!! – заорал Лешка, бросаясь за ней.
И мелодия моментально раздалась совершенно с другой стороны. Все растерянно переглянулись. «Телефон не просто лежит где-то – он двигается… – сообразил Лешка. – Он у кого-то в руках!» Судя по всему, остальным пришла на ум та же мысль.
– Мы что, будем за ним гоняться? – спросила Женька.
– Можно и не гоняться, – разрешила Аня.
– Мы не будем за ним гоняться! – грозно сообщил Лешка: как бы ему ни было страшно, но ведь это его мегаподвиг и он должен был всех оберегать и спасать!
– Может, было бы меньше пыла. Куда вхожи были мы, там и тушило… – вкрадчиво сообщили прямо у них за спиной.
Все вместе они непроизвольно отпрыгнули в сторону. Но рядом никого не было!
– То по лужам с Рыжим, потом на лыжах с ним же…
Это были слова все той же песни, следующего куплета, но Лешка чуть сознание не потерял – «с Рыжим»! Его всю начальную школу из-за фамилии так дразнили (а волосы у него были не рыжие, а каштановые)! Они знали об этом. Они звали его за собой! Он был следующим.
Снова и уже в отдалении грянул припев:
В городе, где нет метро…
– Они нас заманивают к себе! – ахнула Женька.
– Бежим! – скомандовал Лешка. – Бежим! – и первым кинулся вперед, не разбирая дороги.
Остановились минут через десять, запыхавшись. Еще минуту крутили головами, прислушиваясь, но никаких песен больше слышно не было. Лешка потихоньку успокаивался: во‑первых, они не повелись на разводку и удрали, а во‑вторых, чертова телефона у него с собой уже не было (пусть гномы им подавятся!).
– Где Сашка? – оглянулась Аня.
Сашки не было.
Глава 13 Сумасшествие
Сашки не было.
– Да что же это такое?! Святые пряники! – взвыла Женька и заорала, сложив ладони рупором: – Сашка!!!! Ау!!!!!!! Сашка!!!!!!!!!!!
– Надо его искать, – сказала Аня.
– И че, мы, типа, должны туда вернуться?! – не удержался Лешка.
– Нет, мы должны перепугаться до смерти и оставить там Сашку одного!
– Куда «туда»-то? Где «там»? – спросила Женька. – Там точно такой же лес, как и здесь.
– Подожди… Типа, это… – Лешка попытался поймать мысль. – Типа, ты сама же орала: уходим, они пытаются нас заманить!
– Что я орала? – изумилась Женька. – Я вообще молчала. Кто «они»?
– Анька, но ты-то ведь тоже все слышала!
– Что «всё»? Я слышала свои голоса. Они меня то звали, то прогоняли. А ты о чем?
– Лешка, вообще-то ты первый вдруг рванул не пойми куда, – поддержала подругу Женька. – Что тебя так испугало?
И тут Лешка понял, что он окончательно свихнулся.
– Ты! Ты же тоже слышала песню! Ты че, Анька, ты че? Ты же слышала! – Лешка легонько встряхнул девчонку за куртку и фальшиво напел: – В городе, где нет метро…
Аня вырвалась:
– Не трогай меня!
– Но ведь ты слышала!
– Конечно, слышала! Ты как чокнутый орал на весь лес, что в городе без метро холодеет твое нутро. «Запомни меня молодым, запомни меня живым!» – Последнюю фразу Аня напела. – Вот уж точно, Рыжов, я тебя запомню. Как величайшего психа в моей жизни. И какого фига вообще я поперлась с вами в этот дурацкий тупой лагерь?!
– Я тебя не звал!
– А вот тут ты бы промолчал, – заметила Женька. – Лешка, ты мне весь мозг выел, что ты без Журбы не поедешь. А я тебе уже говорила: влюбился – веди себя прилично!
– Да я всего раз сказал, типа, можно бы… это… и ее с нами… – Лешка вдруг почувствовал, что краснеет. – И вообще, не соскакивай с темы! Ты же сама спросила: «Это твои любимые «25/17»?
– Спросила. Когда ты их орать начал на весь лес. И что?
– Я орал?! Это не я! Это они, «25/17»!
– Так ты еще и музыкантов видел? – то ли серьезно спросила, то ли прикололась Анька.
– Да телефон же! Телефон! – Лешка сбивчиво, злясь, пересказал свою версию событий последнего часа.
Девчонки переглянулись.
– Ну тебя и штырит, бро, – сказала Женька.
– Да это все в натуре было! И вы тоже это слышали! Слышали же, слышали? – окончательно растерялся Лешка. – Колитесь, вы прикалываетесь надо мной! Вы меня разводите, да?
– Да на фиг ты нам нужен прикалываться… – вздохнула Анька. – Нам тут и без розыгрышей всего хватает.
– Главное, давайте не будем ругаться, – попросила Женька. – Я не знаю, кто тут из нас самый сумасшедший. Может, ты, Лешка, может, ты, Анька, а может, я сама. Я вам, кстати, не говорила – я ведь ангелов видела! Да-да, самых настоящих. Почти таких, какими их рисуют. Они кружили вокруг меня и пели. Но я при этом, заметьте, не считаю себя чокнутой. Потому что это такое место. Это гора Воттоваара, здесь со всеми что-нибудь да происходит. И уже давайте раз и навсегда перестанем истерить по этому поводу. Потусторонние явления существуют – и точка. И все мы нор-маль-ны. А сейчас предлагаю вспомнить о самом главном! Мы должны найти Сашку!
– Ладно, ладно, – быстро согласилась Анька. – Какая разница, кто и что тут видит и слышит. И правда, пошли на поиски.
Все посмотрели друг на друга. У всех троих в глазах стоял один немой вопрос: куда идти?
– Да что же это за адский ад из ада! – взвыл Лешка. – Вашу мышь! Типа – как их? – святые пряники!
– Ладно, мы никуда не пойдем, – решила Женька. – Посидим тут, подумаем. – Она уселась на подходящую каменную ступеньку-выступ, подложив «сидушку».
Анька устало опустилась рядом. И тут же у нее громко, на весь лес, заурчало в животе. Она открыла рот…
– И даже не вздумай сказать, что ты хочешь есть и пить! – «заткнула» ее Женька.
«Пить!» – Лешка тут же почувствовал, как давно и сильно он хочет пить.
– Потопали искать воду! – скомандовал он и добавил, вспомнив, как сестра обвинила его в том, что он ведет себя как гопник: – Пожалуйста.
После небольших препирательств девчонки последовали за ним.
Но найти ламбушки оказалось не так-то просто. Они бродили туда-сюда, старались вычислить нахождение воды по влажности земли под ногами, по обилию растительности и по другим приметам, но ничего не получалось. В лучшем случае они натыкались на болотца. «Сашка! Сашка!» – попутно не переставая звала Женька.
– Че делать-то?! – в конце концов не выдержал Лешка.
– Что, что – солнечный коллектор для воды, как Демин учил, – тут же посоветовала Анька. – Или что, пластиковый лист потерял?
– Иди ты!
– Пластиковый лист, наверное, можно полиэтиленом заменить… – задумчиво сказала Женька.
– Полиэтилена нет, – покачала головой Аня.
Женька продолжала звать Сашку. Аня погрузилась в какие-то свои мысли – шла молча, сосредоточенно глядя под ноги. Лешке снова мучительно хотелось наскочить на нее, потрясти, схватить за руку… Зачем ему все это хотелось сделать, он не знал – просто хотелось, и все. Он сдержался.
В конце концов все, обессиленные, опустились около встреченного на пути кострища. Оно было похоже на то, у которого они провели ночь. Но почему-то никто с уверенностью не мог сказать, оно это или нет. От этого было как-то не по себе. Но тут Женька вспомнила:
– А что мы тупим? Рядом с нашим кострищем ламбушка была. Вон за теми деревьями.
Лешка первый рванул за деревья. За ним подорвались девчонки.
Ламбушки не было. Была лужа. Плохо понимая, что делает, Лешка упал на колени и стал пригоршнями загребать коричневую торфяную воду и пить, пить, пить ее.
– Не пей, козленочком станешь! – Женька попыталась оттащить его от лужи, но брат сопротивлялся.
– Я оборотнем стану! И съем всех на фиг, кто мне пить мешает! – рыкнул он.
– Да ну тебя! – обиделась Женька.
– Мне кажется, тут кто-то есть, – поежилась Аня.
Все моментально замерли и прислушались. Солнца не было; как оказалось, уже давно вечерело – в лесу появились сине-серые тени, мхи и лишайники размылись и начали менять цвета, над лужами и болотцами вились змейки тумана. В вершинах деревьев шумел ветер, заставляя их поскрипывать на все лады. И только те из них, что были коряво-скрученными, изуродованными, мертвыми, стояли словно в пустоте и тишине. Все вроде было так, как и положено в лесу вечером. Лешка уже хотел было посмеяться над Анькиными «глюками», но ему вспомнились собственные страхи предыдущих суток, и опять мурашки побежали по спине вдоль позвоночника. И тут же явно послышались шаги…
Девчонки переглянулись. Женька приложила палец к губам. Как будто если стоять тихо, то тот, кто идет по лесу, их не заметит и пройдет мимо. Так бы, конечно, и было, если бы мимо шел человек, но… Неужели же снова бежать? Куда?! Где тут в этом заколдованном лесу можно спрятаться, если ты понятия не имеешь от кого?!
– Это он! – вдруг вскрикнула Аня и бросилась куда-то в сторону.
Женька рванула за ней, Лешка, на автомате, следом. Он бежал за девчонками и громко, на все лады звал друга: «Сашка!!!» Хотя что-то ему смутно подсказывало, что если бы это был Карпов, то он не стал бы удирать от друзей. Но додумать эту мысль у Лешки не получалось. Он поскользнулся на мхе, едва не навернулся, перепрыгнул через камень и… впечатался в сестру, едва не сбив ее с ног.
– Стой! – крикнула та.
Все внутри оборвалось…
Все трое стояли около корявой сосны и прислушивались. Никаких посторонних звуков не было. Лешка усилием воли попытался взять себя в руки и все-таки посмеяться над девчонками: сказать, что они трусихи, что им все послышалось, разрядить обстановку.
– Он здесь, – прошептала, опередив его, Аня. – Они говорят, он здесь…
Лешка хотел было уже спросить, кто «они», как вспомнил про Анькины голоса в голове, и тут же вдруг ему пришла мысль: а Сашку ли она имела в виду, говоря «Это он» и «Он здесь»? Лешке стало не по себе. Он уже собрался накинуться на девчонку и вытрясти из нее правду: про кого она только что говорила?! Вдруг рядом сначала что-то треснуло, как будто кто-то чихнул, а затем послышалось отчаянное и противоречивое:
– Не подходите ко мне! Не подходите!
Было совершенно непонятно, что все-таки и откуда кричали, а главное – кто? Голос вроде бы был похож на Сашкин, но в последнее время Лешка уже ни в чем не был уверен. Девчонки тоже ничего не поняли: бросились в одну сторону, потом в другую… «Кто здесь?!» – громко, но дрогнувшим голосом крикнула Женька. И тут…
Тут вдруг кто-то – какой-то адский монстр! – сверху и со спины кинулся на Лешку. И сразу вцепился в горло. «Ма-ма!» – попытался было крикнуть он, но вместо слов из горла вырвался только жалкий хрип. Мальчишка хлопнулся на землю, и в глазах у него потемнело.
Глава 14 Убийцы
Лешка очнулся.
Не открывая глаз, потянулся. Почувствовал под собой каждый камешек. Опять он, наверное, сполз во сне с туристского коврика, вылез из спальника… Блаженная утренняя тишина окутывала его. Глаза открывать по-прежнему не хотелось. Там, в другом конце лагеря, наверное, Люська уже строит всех на зарядку. А значит, можно еще поваляться – вдруг про него забудут? – до завтрака и… Завтрак! В животе тут же что-то заныло и запричитало. Рисовая каша со сгущенкой и изюмом, белый хлеб! Лешка радостно заулыбался своим мыслям…
И тут же ватная тишина взорвалась несколькими громкими голосами. Резко заболели голова и шея. Откуда-то поползли влага и прохлада. Ничего не понимая, Лешка открыл глаза.
Он был не в лагере, а в лесу!
– Не трогайте меня! С меня хватит! – продолжал кричать кто-то голосом, похожим на Сашкин.
– Да это же мы, мы!!! Это Аня и Женя! – убеждали кого-то девчонки, по голосам похожие на Женьку и Аньку, и допытывались: – Что с тобой случилось? Где ты был? Почему ты нас боишься?!
Лешка сел на земле, отчаянно пытаясь вспомнить, где он и что случилось. Вспоминалось обрывками: они пугали гопников, потом снова пошли на гору, потом заблудились… Они говорили о гномах? Или они видели гномов? Что-то плохое случилось с собачкой Гайкой…
На небольшой полянке перед ним бесновался Сашка, обращаясь к Женьке с Аней:
– Я вижу, что это вы! Не подходите ко мне! Вы больные! Вы сошли с ума! Я не знаю, что с вами! Вы бегаете туда-сюда, вы слышите голоса, какую-то музыку, ищете гномов! У вас галлюцинации! У вас какие-то совершенно бредовые идеи! Вы сами себя слышите? Вы все уверены, что что-то происходит. ЧТО ПРОИСХОДИТ? Объясните мне, что? НИ‑ЧЕ-ГО!
– Саша, пожалуйста, успокойся, ты только успокойся… – убеждала Сашку Женька, осторожно приближаясь к нему. – Давай разожжем костер, устроим привал, выпьем чаю. Я несколько маслят нашла, их можно сварить. У нас будет еда! Нам всем нужно просто отдохнуть и успокоиться.
Лешка потрогал себя за шею (она болела), ощупал голову, которой, судя по всему, неловко приложился о камень. Вспомнил: на него кто-то напал! И тут же озадачился: кто?! Лешка встал, сделал несколько шагов. Голова немного закружилась, пришлось остановиться и опереться о сосну. Он внимательно посмотрел под ноги. На земле ясно были видны следы борьбы. С кем он боролся?! Или все это ему приснилось? А что было перед тем, как на него кто-то напал?
Лешка еще раз ощупал шею, голову – ничего он не выдумывал! Пусть он не помнил, что было до этого, но само нападение сзади он помнил отлично. Может быть, девчонки были рядом – тогда они должны были все видеть. «А чего-то они на меня внимания не обращают?» – подумал Лешка и тут же громко спросил:
– Э! Слышьте… Женька, а что было-то? Анька? На меня кто-то того-этого… кинулся?
На него все уставились как на привидение.
– Че? – На всякий случай он решил исправиться: – ЧТО? Что вы так смотрите?
– У него руки в крови! – вдруг закричал Сашка.
Лешка посмотрел на свои руки. Они действительно были в крови.
– Вы мне пытаетесь доказать, что тут есть какие-то жрецы, какие-то потусторонние силы, а все совершенно не так! А я сейчас вам все-все расскажу. Я теперь все знаю! Знаете, кто убил собачку? – Сашка сделал эффектную паузу. – Ее убил Лешка. Наплел нам про звонок, что якобы ему какой-то гном сказал, «скоро первая смерть», и убил! Еще вчера, когда мы якобы все ушли в пещеру к гномам, а он нас спасал! У него до сих пор руки в крови!
Лешка тут же вспомнил обагренный кровью сейд, мертвое тельце на нем…
– Ты что, обалдел?! Я не убивал Гайку! – испугался он. – Ты что гонишь-то?!
– А что, не ты ее пнуть хотел? – напомнила Женька.
– А кого ты убил?! – мрачно спросил Сашка.
Девчонки молчали и в упор смотрели на Лешку. Тот еще раз непроизвольно глянул на свои руки и быстро спрятал их за спину. «Со мной все чики-поки, моя кукушечка на месте», – мысленно сказал себе Лешка, чтобы не придумать лишнего. За последние сутки, конечно, он во многом уже сомневался, но ведь не мог же он и правда убить собачку или тем паче кого-нибудь еще! Лешка решил, что лучшая защита – нападение.
– Я никого не убивал! И ваще!.. Это… Сами вы убийцы! Анька вон всегда в черном. Мультик еще этот смотрит, как его, «Ленор – маленькая мертвая девочка». А эта Ленор там направо и налево всех мочит! Короче, это все она!
Женька вдруг отступила на шаг от подруги.
– Ага. Конечно, это я убила эту дебильную шавку, – спокойно заявила Аня.
– Призналась! – подскочил на месте Сашка. – Сколько животных ты убила, говори! Говори!
– Две тонны.
– Ага! Сатанистка! Убийца! Тебе вообще нельзя доверять! Потому что ты отказываешься нам рассказать, что произошло в марте на комбинате! Откуда ты знала, куда идти и как сражаться с драконом? Что ты от нас скрываешь?! И сейчас: что тебе говорят голоса?! Ты, ты… Ты ведьма!
Лешка смотрел на Журбу во все глаза. Но ведь он и раньше знал, что Анька читает про всякие похоронные культы или как там это называется. Одевается в черное. Музыку слушает какую-то… траурную. Мультик этот, и правда. Да и на комбинате она вела себя как-то… подозрительно уверенно. И как он сразу все про нее не понял?! Это ведь она их убедила воевать со жрецами на комбинате! А теперь – заманила на эту гору! Это она все придумала!
– Вы что – полоумные? – все еще достаточно спокойно поинтересовалась Анька. – Что вы так серьезно? Я просто по-шу-ти-ла. Это всего лишь…
– Ни фига себе шуточки! – ахнула, перебив ее, Женька. – Убить животное для прикола! Знаешь, Аня…
– Да не убивала я эту шавку! – наконец, вышла из себя «убийца». – Как вы вообще могли до такого додуматься – что я кого-то убила?! При чем тут мультик?! А если я вам чего-то не говорю, так это просто время не пришло! И вообще, знаешь, Женя, если ты так легко поверила, что кто-то может ни за что ни про что убить животное, то ты сама – первая кандидатка в убийцы. ТЫ всегда кричишь, что терпеть не можешь всяких хомячков, домашних крысок, канареек, кошек, мелких собачек. ТЫ кричишь, что ненавидишь всех мелких животных! Ты САМА говорила, что тебе все время, как ты их видишь, тебе хочется их пнуть! А эту Гайку ты персонально ненавидела за то, что она нагадила около нашей палатки!
«Точно!» – у Лешки в очередной раз все похолодело внутри: его сестра именно так всегда и говорила. Она ненавидела мелких животных. Несчастная собачка Гайка увязалась за ними из лагеря, а Женьке это не понравилось, и она ее…
– А ты ведь так хотела узнать, как «работают» сейды! Вот ты и принесла жертву! – напомнил Женьке Сашка. – Что ты попросила у духов? Планшет? Какой обряд провела?
– Какую жертву? Вы что, спятили? Мало ли что я говорю? У меня просто переходный возраст, эмоции! Я никого не убивала! Да, это была мерзкая собачка, но не убивать же ее за это! И не надо на меня так смотреть, Сашка! Кто, как не ты недавно с дерева кинулся на Лешку. Что, забыл? А ведь ты его чуть не убил! За что?! Так что и собачку ты… того!
– На меня кинулся Санек? – ахнул Лешка.
– Да я просто случайно свалился на него сверху!
Но Женька уже ничего не слышала:
– И вообще, Сашечка, я про тебя такое могу рассказать!..
Что было потом, Лешка предпочел забыть навсегда. Они не просто поверили в то, что каждый из них мог запросто убить животное – они вспомнили друг другу все-все, каждую малейшую ошибку, каждый промах. Говорят «вылить ушат грязи»: это было не ушат – это были цистерны грязи. А потом кто-то не сдержался и… В общем, минут через сорок они наконец успокоились в разных углах полянки. Только теперь не знали, как смотреть друг другу в глаза.
Белая влажно-туманная призрачная ночь наступала со всех сторон. Серые камни с серебристыми лишайниками замыкали круг, внутри его в белом молоке тумана торчали острыми иглами сухие сучья искореженных деревьев, угрожая и предупреждая на неизвестном языке горы. Лешка давно уже отмыл собственную – а это была именно его собственная, из ранки на голове, которую он потрогал! – кровь, но ему по-прежнему казалось, что руки у него в крови.
Лешка старался не смотреть ни на руки, ни по сторонам. Он не отрывал глаз от котелка, в котором над костром шумно кипели Женькины маслята, приправленные какими-то съедобными травками. Только с каждой минутой варево все больше походило на какое-то ведьминское, шаманское зелье, а сама Женька с палкой-поварешкой в руках, с рыжими, спутавшимися без расчески волосами выглядела злой колдуньей: того и гляди или отравит, или заколдует, или сам окажешься в котле как последний важный ингредиент…
Как Лешка ни старался, морок не уходил. И память не возвращалась. Как давно они уже блуждают по лесу? Что с ними происходило? Где они ходили? Отмотать события назад, как ленту кинофильма, не получалось. Отдельные рваные воспоминания не выстраивались в цельный сюжет. И только одно сильное ощущение-воспоминание не отпускало: страх и бег. Какой-то бесконечный бег через лес, как будто он заяц и на него объявлена охота.
Сашка, Аня и Женька тоже молчали. Анька вообще как будто превратилась в статую – сидела на своей «сидушке» в позе лотоса, как йог, с прямой спиной сложив руки на коленях, и смотрела в огонь. А огонь отблесками плясал в ее зрачках. Чем дольше Лешка смотрел на девчонку, тем больше ему казалось, что она, та, которая сидела сейчас напротив, была вовсе не Анька. Что у нее был несколько не тот разрез глаз, слишком широкий, не как у Аньки, нос, широкие скулы… Да и Сашка рядом тоже был как-то не похож на себя…
И снова страх, липкий, противный страх пополз к Лешке со всех сторон, пробрал до костей ознобом, сполз холодным потом по позвоночнику. Он боялся! Он боялся всего: страшного ни мертвого ни живого леса, тумана, скрывающего свои тайны, ночи, подступающей со всех сторон, огромной луны, вылезавшей из-за леса, страшных звуков, не прекращавшихся ни на секунду, гномов, троллей, эльфов, шаманок, жрецов… Людей, сидящих рядом с ним…
Лешка шумно вытащил спальник из рюкзака, забрался в него с головой, привалился к камням. Спрятаться! Как в детстве дома под одеяло, спрятаться! Но дома не было – кругом был лес, полный звуков и страхов. Что-то ухало, потрескивало, стонало вокруг, заставляя вздрагивать и прислушиваться. Хотелось бежать. Бежать что есть сил, бежать куда глаза глядят, бежать и орать. А безумное варево все булькало в котелке, страшная рыжая Женька все ворочала в нем своей палкой, с огнем в глазах все так же неподвижно сидела та, что была похожа на Аньку, и Сашка, который сам, наверное, и убил собачку, сидел рядом с ней.
– Нет! НЕ-ЕТ!!! НЕ-ЕТ!!! – не выдержал Лешка. – НЕТ, я так не хочу, я так не буду! Так не по чесноку! – Он подскочил на ноги. – Че происходит?! Где мой подвиг? Где зло, которое надо победить? Я не подписывался сидеть тут и трястись от страха! Короче, я так не согласен! Я хочу фотки! Хочу видос на ютубе! Я хочу всех урыть и стать супергероем! Что за хрень? Что вы вообще тут сидите и тупите?! Что мы тут, типа, всю жизнь сидеть будем? Пойдем! Пойдем и вызовем всех на бой! Гномов этих ваших, эльфов, шаманов, лопарей, туристов! Все этих ваших дровосеков! Я всех урою! Урою! Потому что я никого не боюсь!
И тут вдруг вся энергия и решимость вышла из Лешки как воздух из воздушного шарика, и он с удивлением обнаружил себя стоящим на камнях и что-то кричащим друзьям, которые смотрели на него с явным недоумением. И тут же щеки полыхнули изнутри огнем: опозорился. Он снова опозорился! Чего он хотел? Чего от них требовал? Зачем он вообще кричал тут посреди леса?
И тут же ясно и остро пришла ему в голову простая мысль: хулиганье, гопники тут были совсем ни при чем. Это он, Лешка Рыжов, настоял, он затащил своих друзей сюда, на гору – ему хотелось подвига! – благодаря ему они заблудились и потихоньку сходят с ума. Ответственность за все происходящее лежит только на нем и ни на ком другом. Ведь он самый старший, ведь он – мужчина.
– Пойду дров раздобуду, – буркнул Лешка и направился в лес.
Довольный лес поглотил его. Сделав лишь пару шагов, Лешка затерялся в тумане – в призрачном мире чудовищ и приведений. Здесь не было ни направо, ни налево, ни вперед, ни назад. Едва различимые, вились тропинки под ногами и свивались в узел, не приводя никуда. Страшные звуки шли по пятам: гнали, пугали, пришпоривали. Сам не заметив как, Лешка ускорил шаг. В груди не хватало воздуха, бешено колотилось сердце.
Лешка думать обычно не любил, но, как ни крути, выходило, что надо все обдумать. И почему он не слушал рассказы своих друзей о Воттовааре, о мистических явлениях, происходящих на ней! Потому что они были слишком умные и ему казалось глупым тратить время на ерунду? Только вот теперь ему казалось полной глупостью именно это: не слушать умных друзей, потому что они умные.
– Бред какой-то! – в сердцах вырвалось у Лешки.
Вот ведь действительно, что происходит? Почему он все время кричит на друзей, цепляется к Журбе? Разве они в чем-нибудь виноваты? Зачем сейчас он от них ушел, ведь никакие дрова он не собирает? Ведь одному ему сейчас в сто крат страшнее, чем с ними! Ведь с ними и бояться веселее! Ведь пусть он будет самым главным супергероем, но подвиг они должны совершить все вместе! Спасти кого-нибудь от кого-нибудь! И он готов поделиться с ними своим подвигом. Чтобы они все вместе стали, как выразился бы Сашка, юными героями Вселенной! И чтобы не бродить здесь сейчас одному…
С каждым шагом у Лешки все сильнее ломило в висках. «Нельзя так много думать! Нельзя!» – билось в голове. Тянуло и выкручивало суставы, как было год назад, когда он болел гриппом. Идти становилось все труднее. Почему-то слезились глаза. Все тело чесалось. «Я заболеваю… – появилась в голове новая мысль. – Только этого еще не хватало!..» Вернулись странные страхи, типа «упасть и сломать ногу». И тут же Лешка споткнулся и полетел вниз, едва не перекувыркнувшись через голову.
– Да на тебе! На! – от обиды не пойми на кого – на гору? – закричал он и специально – назло – трижды кувыркнулся, скатившись вниз по тропинке.
Встать не было сил. Небо над головой висело сине-серое, темное. Со всех сторон на него наваливался страшный, полный чудовищ лес, но это вдруг стало ему почему-то безразлично. Все тело ломило и болело. Хотелось потянуться, почувствовать мышцы, сбросить огромное напряжение, скопившееся за последние дни.
Лешка лежа потянулся… И тут же судорогой свело ногу, позвоночник.
Ему стало страшно.
Ему не хотелось умирать! (В том, что он умирает, Лешка почему-то не сомневался.)
Какая-то чудовищная сила как будто тянула его за руки, за ноги, за голову в разные стороны. Разрывала мышцы, вырывала кости из суставов. Крик рвался из горла, но получалось только шипеть и хрипеть, умирая…
И вдруг все кончилось. Не веря своим ощущениям, Лешка ловко вскочил на все четыре лапы.
ЛАПЫ!!!
Глава 15 Оборотень
Лешка попятился, не веря своим глазам.
ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ПОТОМУ ЧТО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКОГДА!
Он отскочил в сторону, попытался встать на ноги, но тут же потерял равновесие. Попробовал присесть на камень, но ударился головой о какой-то сук. Снова отскочил в сторону. Сел, поджав ноги к попе и поставив перед ними руки как собака. Сердце бешено билось в груди, мысли прыгали. У него больше не было рук и ног, У НЕГО БЫЛИ ЛАПЫ.
– Ма-ма, ма-ма, мамочка… – прошептал Лешка.
Только вместо слов у него получились невнятные жалобные звуки, такие, какие издают щенки, – он скулил. Он больше не был человеком. Лешка посмотрел на свои огромные, сильные, покрытые серой шерстью передние лапы. Но и собакой он тоже не был. Страх, тоска, одиночество – какие-то огромные, как Вселенная, чувства захлестнули его. Он озирался по сторонам, не зная толком, чего ищет. В конце концов поднял голову к небу… Увидел ее…
Но волком он тоже не был.
Он был оборотнем.
Лес обрушился на Лешку миллиардами звуков, запахов, мельчайших деталей. Он видел каждую веточку, каждый листик, каждый камешек на дороге, шишку под ногами. Цветов не было, но новый серо-белый мир, обступивший его, был как будто подсвеченным изнутри, ясный и четкий, как хорошая фотография. И он был полон звуков. Только теперь каждый из них – шелест крон над головой, уханье совы вдалеке, гудение старой, теряющей опору, заваливающейся набок сосны в стороне – был к месту и ко времени. Звуки выстроились в свой особый порядок, как ноты в мелодии, они читались, как слова в книге, просто давая информацию, не пугая.
А как пахло кругом! Запахи, пожалуй, больше всего сбили с толку, ошарашили, оглушили. Пахло каждое дерево: и живое, и обгоревшее в пожаре, и мертвое, пожираемое короедами. Истекали жгучей смолой сосны и ели, свежо тянуло над головой молодой листвой. Листва палая, напротив, душными волнами растекалась под лапами, смешиваясь с запахом грибов… И тревожно, зовуще на весь лес пахло дичью.
Разорванная в клочья, рядом лежала уже не его одежда.
Лешка несся легким наметом[23], привыкая к своему новому телу. Тело было сильным, ловким и безотказным. Каждый мускул, каждая связка, каждое сухожилие были на своем месте и хорошо знали свою работу. Стоило только захотеть, и он легко, одним мощным толчком задних лап взлетал на высокий валун, перепрыгивал завал из сухих деревьев. Ноздри на ходу улавливали мельчайшие запахи… Кто-то был впереди, бежал не разбирая дороги. И азарт, животная радость, уверенность в победе гнали его вперед все сильнее – в погоню.
Лешка неожиданно выскочил к какой-то смутно знакомой каменной лестнице. Но обдумать это было некогда. Первая ступенька, вторая, третья… Маленькая фигурка уже в каких-то паре метров перед ним! Тринадцатая ступень… Обрыв! И никого. И небо. Даже не думая замедлять бег, Лешка рванулся вверх, пролетел, рассекая воздух, по красивой дуге и ухнул вниз метров с пяти, ловко спружинив всеми четырьмя лапами.
И снова – вверх, на вершину. Предела силе и скорости не было. Выскочив на почти безлесное пространство, Лешка поднажал. Быстрее, быстрее, еще быстрее!.. В ушах засвистел ветер – он как будто летел, летел низко-низко над скальными выступами, над мхами и лишайниками – над Воттоваарой.
В одну секунду взлетев на самую вершину, на самую высокую глыбу, нависающую надо всем вокруг – над лесом, над ламбушками, над полями, над дальними строениями, пахнущими человеческим жильем, Лешка вскинул голову к небу и впервые во весь голос заговорил на новом для себя языке: он завыл.
А потом вернулась реальность.
– Лешка! Кончай фигней страдать, ну пожалуйста! Вы-хо-ди!!! – жалобно кричала Женька, из последних сил продолжая бродить по лесу с фонарем.
За ней тащились Сашка с Анькой и убеждали ее вернуться к костру:
– Жень, ну три часа уже ходим, ну сколько можно? Он либо заснул где-нибудь под сосной, либо все-таки вышел в лагерь.
– Либо ищет нас. Может, он десять раз уже выходил к костру, а НАС ТАМ НЕТ! И вот что он в ужасе подумал? Бегает тоже как дурак, ищет.
– Значит, надо разделиться: пусть кто-нибудь его у костра ждет, а кто-нибудь ищет.
– Девчонки, вы идете к костру, а я буду искать.
– Ага, щаз. Я тоже буду искать! Он мой брат!
Препираясь, они остановились в паре метров от Лешки. Как бы он ни вел себя с ними – они переживали за него, они его искали! И он хотел быть со своими друзьями! Он едва сдержал порыв радостно кинуться им навстречу и теперь прятался за огромным сейдом, отчаянно пытаясь сообразить, что делать.
Выходить сразу было нельзя, это Лешка понимал. Надо было как-то заговорить с ними. Он мучительно пытался сообразить, может он разговаривать или нет. Некстати крутился в голове Женькин анекдот про волка… «Только бы я мог говорить, только бы я мог! – взмолился Лешка неизвестно кому. – Только бы я мог!..» И тут же понял, что… Что последнюю фразу он сказал. Сказал вслух. Шепотом, хрипло, но сказал!
– Тихо! Слышали? – охнула Аня. – Здесь кто-то есть!
– Да… Я, кажется… что-то слышала… – поддержала ее Женька.
– Там! Там кто-то есть! – прошептал Сашка, указывая в совершенно противоположную сторону.
Лешке, который не только отчетливо слышал их голоса, но и улавливал едва заметное чавканье земли, когда они переносили вес с одной ноги на другую, стало смешно. Но он быстро взял себя в руки (или теперь в лапы?). Вдохнул глубоко… Это ведь были его друзья! Самые крутые, самые умные, самые надежные, самые храбрые! Они не могли ему не поверить!
– Сашка, Женька, Анька… – показавшимся ему самому чужим голосом, произнес Лешка.
– Кто здесь?! Выходи! – одновременно крикнули Сашка с Женькой.
– Это я, Лешка. У меня, типа, теперь голос другой. Я ща все объясню.
– Это не Лешка, – уверенно сказал Сашка. – Лешка бы просто вышел к нам.
– Это кто-то нас обманывает… – сказала Аня.
– Это я, в натуре, я… – Лешка отчаянно соображал, чем бы доказать друзьям, что он – это он.
– Надо зачуриться! – уверенно сказала Женька. – Вот так: чур, меня, чур, чур-чур! И наваждение уйдет.
И тут он решил напеть. Напеть что-нибудь. Ведь страшные лесные чудовища никогда не поют!
Один шаг от беды до победы, Хочешь понять меня? Надень мои кеды. Один шаг – да! Один шаг – нет! Никто не знает меня лучше моих кед, –напел он припев первой пришедшей на ум песни.
– Это «25/17»! – мгновенно опознала ее Женька.
– Это ведь та группа, которую все время слышал Лешка, когда видел гномов… – быстро сказала Аня.
– Нам только гномов не хватало! – упавшим голосом сказал Сашка, отчаянно светя фонариком по сторонам.
– Нет! Нет же! – взревел Лешка. – Какие на фиг гномы?! Анекдот! Помните? Мама! Мама говорила, языки учить надо! – и, забывшись, выскочил из-за сейда.
– Ма-ма!!! – дружно заорали Сашка, Женька и Анька, кидаясь врассыпную в туман.
Лешка прыгнул было следом, но… Вовремя спохватился. Для него они теперь передвигались как муравьи, нагнать любого – минутное дело. Но ведь они могут в ужасе поскользнуться, упасть, удариться… Сойти с ума с перепуга, например. Что бы случилось с ним самим, если бы за ним погнался огромный волк-оборотень?
От злости и беспомощности Лешка подпрыгнул, вцепился зубами в огромный сук стоящей рядом сосны, обломал его своим весом, обрушился с ним на землю и разгрыз ветку в щепу, давясь противной смолой.
Но делать было нечего: все человеческое, что было в нем, гнало его к друзьям.
Лешка нашел их быстро. Они собрались у костра, разожженного почти до небес. Судя по разговорам, так они спасались от хищников. Разве что Сашке привиделся медведь, Ане – рысь, и только Женьке – волк. И то лишь потому, что она вспомнила свой анекдот. Лешка сидел слушал их, страдал и… ничего больше не мог придумать. Как доказать им, что он – это он? Что он теперь оборотень?
Новое тело было сильным, но человеческая усталость, накопившаяся за эти дни, давала о себе знать. Хотелось спать. Хотелось уснуть и проснуться даже не в лагере – в Славахлебске, у себя дома, на родной кроватке и забыть все как увлекательный, но поднадоевший сон. Снова стать Лешкой Рыжовым.
Он теперь оборотень. Лешку вдруг разом оглушило понимание. И одна, но невыносимая, ужаснейшая мысль: а вдруг теперь это навсегда?! Неужели он теперь всю жизнь будет бегать в волчьей шкуре, один, привязанный к этой дурацкой горе, выть на луну, питаться… зайцами? Или кого там едят волки? Неужели он никогда больше не пойдет в школу, не сыграет в «ФИФА», не вляпается в какую-нибудь историю с друзьями? Но ведь он только что вляпался в историю с друзьями! А друзьям хоть бы хны! Страдает только он! За что? ЗА ЧТО?!
Быстренько накрутив сам себя, Лешка окончательно разъярился и забыл начисто, кто он теперь и где он. Одним прыжком он выскочил из укрытия и замер неподалеку от Женьки, Сашки и Ани, опасаясь все-таки приближаться к костру.
– Да, я стал оборотнем! И что? Что мне теперь, одному страдать? Короче, типа, или вы мне верите прямо так, на слово, или вы вообще знаете кто? Вы мне не друзья. Вот так! И попробуйте еще раз меня гопником назвать! И говорю я не как гопник: они говорят «зво́нит», а я – «звони́т»! А я – супергерой. Ну и что, что я еще никакого подвига не совершил, у меня все впереди! И в Аньку я вовсе не влюбился. Это просто Женька, помешанная на любви, все придумала! – выдал Лешка на одном дыхании, а потом, спохватившись, добавил: – И что зависли-то, а?
Сашка, Женька и Анька не просто «зависли». Они одеревенели. Окаменели. Превратились в статуи. Они смотрели на Лешку огромными, как блюдца, глазами и не могли сказать ни слова.
– Ну что? Хорош тупить! – прикрикнул он на них, сам пугаясь, не чокнулись ли они, часом, с испугу.
– Это Лешка, – первая вышла из ступора Анька. – Или я сошла с ума, или это правда Лешка.
– Ты тоже слышала, как это чудовище посылало нас подальше? – уточнил Сашка.
– Больше того, я тоже это слышала, – ответила ему Женька и обратилась к Лешке: – Бро?..
– Да, да, это я! – Лешка аж подпрыгнул от радости.
Ему ужасно захотелось кинуться к сестре и облизать ее, но он снова с трудом, но сдержался, помня о своих новых размерах и силе. Женька сама кинулась к нему и первым делом бесцеремонно пощупала его нос:
– Холодный и мокрый. Он здоров.
– Ф-фу… – отстранился Лешка. – Опять твои коновальские замашки!
– Святые пряники! Мой брат – оборотень! – не обратив на его реплику внимания, заулыбалась сестра. – Но как же от тебя воняет…
За ней подтянулись Сашка с Анькой. Пощупали, потрепали Лешку по бокам.
– Ну что, я крут? Да я мегакрут! – не удержался тот и принял максимально эффектную и гордую позу.
– Вот тут не могу не согласиться, – улыбнулся Сашка.
– Я в шоке, – призналась Анька. – Только как так получилось, а?
Устроились немного в стороне от догорающего костра (рядом с ним Лешке все-таки было некомфортно), и новорожденному оборотню пришлось рассказать все, что с ним произошло. Хотя и рассказывать-то особенно было нечего. Как Лешка ни силился понять, с чего вдруг он обернулся волком, у него ничего не получалось. У друзей тоже не нашлось никаких версий. Разве что Женька вспомнила, как в какой-то сказке герой каждый раз три раза кувыркался через голову, чтобы обратиться в животное. Но если бы все было так просто, то страшно представить, во что бы тогда превращались уроки физкультуры…
– Я вам только одно могу сказать четко: на горе нет больше никаких людей, кроме нас. Нас никто не ищет, – сказал Лешка под конец. – Если бы были люди – я бы их учуял! У меня теперь такой нюх – все ищейки тихо скулят в сторонке. Я так вас чую, что все следы как будто вижу на земле. Круто, да?
– Круто-то круто… – задумался о чем-то своем Сашка.
– Отлично: мы заблудились и не можем выйти с горы, нас не ищут, у нас больше нет еды, и один из нас стал оборотнем, – резюмировала Анька.
– Нет! Чего ты сразу тоску нагоняешь? – возмутился Лешка. – Короче, я же не просто так стал оборотнем! – Он осекся: – Все, «короче» я тоже больше говорить не буду! Это тупо! – и продолжил: – Вспомни прошлое приключение! Все всегда для чего-то. Вы же сами так всегда говорили. Сашка, ну скажи, а? Ты же сам это… как ее… Ты говорил! Вспомнил! Причинно-следственные связи ищешь.
– А ты стал умным оборотнем, братец. – Женька потрепала его за ухом как собаку. – Хоть ты и воняешь, ты такой прямо… ми-ми-ми. Как сказали бы мои подружки Ритка Пожинская и Ленка Никитина, няшный.
– Да эти твои подружки меня бы уже до смерти затискали! Ф-фу! Клево, что их тут нет.
– Клево. Мне больше достанется! – И Женька с довольным урчанием запустила брату в шерсть обе руки.
– Ва-аще-то я самый кровожадный оборотень Вселенной! – попытался напомнить ей Лешка, но ему пришлось смириться.
– Мне так надоело сидеть тут, бояться… – Женька, подумав, взобралась Лешке на спину и закричала на весь лес: – Мой братец – оборотень! Мой братец – оборотень! – а потом ударила пятками по лохматым бокам: – Я хочу кататься!
Лешка максимально осторожно поднялся на лапы, сделал пару шагов, обернулся:
– А ты не свалишься?
– И не надейся! – весело откликнулась Женька и снова ударила его пятками по бокам: – Вперед!
– Навстречу полной луне?
– Да! Э-ге-гей!
– Луна сегодня не полная. До полнолуния еще два дня, – вставил Сашка.
– Не завидуй! – бросил ему Лешка и поддержал Женькин клич: – Эге-гей! – и подхватил с места наметом вперед по волшебному туманному лесу сквозь белую ночь, освещенную огромной, хоть и не полной луной.
А потом он вернулся. Женька легко спрыгнула и, возбужденная приключением, захлебываясь словами, стала рассказывать, как они «чес-слово, летали над обрывами» и «неслись как пуля». А Лешка опустился на брюхо перед Аней, радуясь тому, что волки не краснеют. А она осторожно залезла ему на спину, оказавшись теплой и легкой, как пушинка…
Глава 16 Возвращение
– Я тут подумал… Я подумал! Сейчас скажу… – Сашка нервно расхаживал по полянке взад-вперед.
Женька, Лешка и Анька сидели рядком и наблюдали за его перемещениями. Точнее, Лешка лежал на брюхе между девчонками, вытянув передние лапы и провожая друга не только взглядом, но и всей мордой.
– Следите за моей мыслью! – в конце концов заявил Сашка. – Мы здесь неспроста. С этим ведь никто не станет спорить? Правильно, не надо. С чего все началось? В смысле вся мистика? С того момента, как мы решили напугать гопников. Мы очень хотели, чтобы они напугались. И они напугались! Именно в тот день Лешка с Аней впервые увидели потусторонние явления, а точнее, женщину-призрака, парящую над елями. Так? Так. На следующий день мы пошли выяснять, было это на самом деле или нет. Хотели еще раз увидеть что-нибудь необычное. Мы…
– Подожди! – вдруг перебила его Женька. – Подожди-подожди… Я все поняла! Я так хотела почувствовать действие сейдов, побывать в прошлом, в иных мирах, увидеть ангелов – со мной все это произошло! Все, что я хотела! Я вот только одного не могу понять: зачем все это? Ведь все это зачем-то! Я…
– А мне все казалось, что я вот-вот услышу голоса, и я их услышала, – перебила ее Аня. – Только это не было моим желанием. Я этого скорее боялась. Боялась – и оно случилось.
– Точняк! Меня эти ваши Лера с Дашкой напугали гномами, и я их увидел, – сказал Лешка. – А еще я, лишившись телефона, страдал без любимой музычки, без своих «25/17»… И я хотел новый телефон. Правда, не такой отстойный, как тот, что я нашел…
– Но подожди! Тогда где мой планшет? Ведь больше всего я хотела планшет! – заявила Женька и запнулась… – Или… Или все-таки приключений? Мы хотели бояться, чтобы было что-то необычное, и мы получили все, все, что хотели!
– Голоса замолчали. Их нет! – обрадовалась Анька. – Как же они мне надоели!
– А помнишь, Анька, ты рассказывала нам про зло и добро? Про соотношение зла и добра в человеке? Ты говорила про то, что гора Воттоваара – это место, где…
– …каждый встречается со своей тенью. Лешка вот однозначно встретился со своей тенью, а его тень – ужасный злобный гопник! – улыбнулась Аня.
– Опять перешли на непонятный язык, да? – обиделся Лешка.
– Мы больше не будем!
– Один я ничего не хотел, ничего не боялся – вот со мной ничего и не произошло, – вздохнул Сашка. – Хотя… Если честно…
– Говори! – хором уставились на него девчонки.
– Только обещайте меня не убивать, ладно? Я почему-то боялся, что из-за вашего общего раздолбайства и пофигизма мы заблудимся в трех соснах и потеряемся…
– Хы-хы-ых, – первым ухнул Лешка (смеяться у него еще плохо получалось).
Рассмеялись и девчонки:
– Так вот кто во всем виноват!
А потом Женька вдруг заорала:
– БРО!!!
Это у Лешки зачесалось за ухом, он тут же попробовал почесать задней лапой и, напрочь забыв о своих новых размерах, залепил ею сестре по спине.
– Прости, прости, Женька… – сам испугавшись своего поступка, заскулил Лешка, ткнулся носом в передние лапы, зажмурился – спрятался.
– Ладно, – буркнула та и почесала его за ухом. – Ты такой ржачный, когда накосячишь…
– Я вообще-то пытался вам все объяснить! – обиженно заявил Сашка. – А вы тут… Вы тут… зоопарк устроили!
– За зоопарк ответишь! – огрызнулся Лешка.
– Да ладно тебе бычить. Тебе не идет быть гопником, – сказала Аня и… тоже почесала его за ухом.
Лешка почувствовал, как против воли его хвост мотнулся туда-сюда.
– Брось, Сашка, – улыбнулась Женька. – Не будь таким серьезным. Ведь это же все, что происходит, это… круто. Ведь не каждый день мы сидим в обнимку с настоящим оборотнем!
И тут на Лешку нахлынули эмоции. Он резко вскочил на лапы, забыв, что кто-то сидит с ним в обнимку, и…
– Может, я и тупой, но я все понял. Все-все. Лес. Лес – он такой, он не страшный. Он – дом. В нем есть тайны и загадки. Мы, типа, сами это… населяем его своими страхами. Как бы придумываем их. А ведь рядом сейды. Они, наверное, и действуют. Но это Сашка лучше объяснит. А я… Я хочу сказать, что… Давайте не будем бояться! Лес, гору, привидений… Я не знаю… Ничего не будем бояться. Будем просто смотреть по сторонам. Это же Воттоваара! Женька, ты же мне сама говорила: «Лешка, это Воттоваара!» Это она! Здесь так четко! Нет, вру! – красиво. Прекрасно. Божественно! Я знаю другие слова! Здесь нужны другие слова. И мы здесь. Круто, да? Мы сами приперлись сюда, мы сами искали чудеса! И вот они – чудеса. Какая ночь! Луна! Только я почему-то волк… Но это все фигня. Я… Короче, бежим! Бежим на вершину! Я вам все покажу! – Лешка юлой вертелся на месте, мучительно подбирая слова и в первый раз не беспокоясь о том, а не чушь ли он, случаем, несет.
– Я знаю, почему ты оборотень, я знаю! – вскочила на ноги Анька. – Я знаю!
– Почему?
– Помнишь, помнишь, ты пил из лужи? А Женька тебе сказала: «Не пей, козленочком станешь!»? А ты, что ответил ты?
– Я? Я ответил…
– Я стану…
– … оборотнем! Я стану оборотнем! – изумился Лешка. – Я хотел стать оборотнем?
– Самым сильным, храбрым, ловким, – напомнила Женька.
– Да? Круто!
– Только при этом ты хотел всех урыть.
– Подождите-подождите… Сейчас скажу… – вступил Сашка. – Ты был зол на хулиганье, ты все время вынашивал планы мести… А я не мог понять, почему мы все время ругаемся. А ведь все просто! От тебя постоянно исходила такая энергия… Энергия разрушения. Агрессия. Ненависть. И мы ругались…
– Так это я?! Это из-за меня Як чуть не сломал ногу? Это из-за меня погибла Гайка?! – Лешка в ужасе схватился за голову (получилось – что за уши).
– Думаю, нет. Як, скорее всего, просто споткнулся. А Гайка сама могла сорваться с камней. Ведь если бы ты на самом деле мог убивать силой своей ненависти, то все гопники уже были бы мертвы, – успокоил его Карпов.
Но Лешка все равно испугался:
– Нет, нет, нет! Я никогда больше не буду никому желать зла! Я не буду никого ненавидеть! Я никогда не буду с вами ругаться. Я не хочу быть гопником! Я не хочу никого бить! Потому что нельзя никого бить: ни слабых, ни сильных, ни девчонок, ни парней – НИКОГО! Я это понял! Понял! Ура! – радостно прыгал на месте Лешка, стараясь ненароком не зашибить друзей. – А теперь бежим со мной, бежим!
Он вывел их на вершину Воттоваары, на одну из ее вершин, в амфитеатр. Здесь кругом были сейды, сейды, сейды – величавые, загадочные, молчаливые. И нити, таинственные энергетические нити, про которые говорила Женька, сияли и выстреливали искрами в неярком свете еще только зарождавшегося утра.
– Я их вижу! Я снова их вижу!
– И я…
– И я… – Аня и Сашка встали рядом с его сестрой и завороженно уставились на таинственную паутину среди камней.
– Круто же, да? Круто? – не мог успокоиться Лешка. – Смотрите! Это же оно, оно! Ва-аще!..
– Идем! Идем! – позвала Женька, решительно вступая в энергетический лабиринт. – Лешка, давай со мной, давай первый! Это ведь он – твой подвиг! Давай! Сделай что-нибудь!
Лешка одним прыжком приземлился в самый центр между сейдами и тут же шкурой почувствовал, как дрожит внутри них пространство, как под завязку набито-залито оно энергией. Энергией горы, энергией земли, энергией самой планеты. Он закрыл глаза, оглушенный ощущениями, и тут же внутренним взором увидел те же энергетические нити, но уже опутывающие всю Землю, всю планету… Ему хотелось кричать! Кричать на двух его языках: человеческом и зверином.
«Мы – живые. Мы – дети Земли. Мы…» – прыгали мысли в его голове.
А рядом такие же растерянно-вдохновленные стояли Сашка, Женька, Анька…
Вдруг Лешка услышал свой голос:
– Я хочу быть добрым! Я хочу быть ДОБРЫМ! Я люблю все живое на планете! И я хочу быть храбрым!
И тут же кругом все загудело-зазвенело, в воздухе от его слов как в воде от брошенного камня, пошли круги. Один за одним «включались» – начинали вибрировать сейды: первый, второй, третий…
– Я хочу перестать быть занудой! Хочу быть общительным! И чтобы меня все любили! И чтобы я всех любил! – крикнул Сашка. – И я тоже хочу быть добрым!
Лешка стоял и не верил своим глазам: камни, огромные глыбы начали светиться ровным серебристым сиянием, вибрируя и издавая самую замечательную на свете музыку.
– И я хочу быть доброй. И еще – общительной. Чтобы со всеми уметь находить общий язык. И всех понимать. И принимать такими, какие они есть! И уметь прощать. И чтобы меня все любили! – огласила целый список Аня.
Сияние камней стало ярче, музыка – чуть громче. Само пространство вокруг вибрировало и пело, сама гора отзывалась и вторила происходящему…
– Можете меня проклясть, но я хочу планшет! – заявила Женька. – Ладно, ладно. И еще – стать подобрее. И уважать чужую собственность, как от меня постоянно требует Сашка.
И тут камни, один за другим, прекрасные в своем ровном серебристом сиянии, разом снялись со своих «ножек» и… взлетели. Поднялись над землей… Воспарили…
– Все было вот для этого… – сказал Лешка.
Он хотел было еще пожелать всех любить, но вдруг понял, что он давно всех любит, что в нем столько любви – хоть залейся. И тут человеческие слова кончились. И он завыл.
Сияло солнце. Счастливые, опустошенные и одновременно наполненные, они, смеясь над своими недавними страхами, спускались с горы, надеясь успеть в лагерь к завтраку. Лешка первый выскочил на полянку перед последним спуском и… замер. Как на стену налетел. Растерянно обернулся к друзьям. Попятился в лес.
– Что? – не поняла Женька.
– Как что?! Я оборотень! Как мне быть?! Как мне жить теперь? Да что за адский ад из ада?! Вашу мышь! Мы так не договаривались! Как я выйду к людям? – Лешка попятился.
– Стой, дурень, – окликнула его Анька.
Лешка радостно замер на месте. Ведь она, они должны были что-нибудь придумать! Спасти его! Снова сделать просто Лешкой Рыжовым!
Журба подошла к нему и вытащила ремень из своих джинсов. Он попятился:
– Ты что хочешь сделать?
– А ты в детстве сказок не читал? Ведь верное средство вернуть оборотня в человечий облик – опоясать его своим поясом, завязав перед этим на нем узел. Так что стой спокойно.
Она перекинула конец ремня ему через хребет. И…
– Ты толще меня, – растерялась Аня.
Лешка непроизвольно заскулил: как же быть?
Но тут, вытаскивая свои пояса из штанов, к нему подошли Женька с Сашкой. Анька связала три ремня в один и со словами «Стань человеком, Рыжов, просто стань человеком» опоясала его.
После этого девчонки тактично спрятались за кустами.
Не сказать, что обратное превращение произошло менее болезненно, но вся боль тут же забылась: он стал человеком! У него снова были руки и ноги! И не было шерсти! Лешка быстро оделся в запасную одежду из своего рюкзака, который всю дорогу за него таскал Сашка. Подошли улыбающиеся Женька с Аней.
– Ура! Ура! Ура! – Лешка радостно пропрыгал круг вокруг друзей. – Человеком все-таки быть лучше. Интересно, а я такой же сильный или нет? Я, типа, – тьфу ты! – без «типа»: я еще в самый первый раз на горе загадывал стать сильным!
Он – не успел никто и глазом моргнуть – подлетел к сейду, одиноко притулившемуся на краю полянки.
– Вот сейчас я щелкну по камню, и он скатится! – Лешка сложил пальцы так, как будто собирался дать сейду щелбан, и… щелкнул.
Огромная глыба покачнулась… Они вчетвером стояли, не веря своим глазам. Огромная глыба покачнулась, вздрогнула единственная «ножка» – маленький камешек под ней и… гул прошел по горе. Дрогнула земля. Камень, ухнув, упал – ушел в мох, треснул с краю и медленно, неуверенно покатился вниз к подножию горы, ломая молодые сосенки, калеча рябинки…
– Это не я! – быстро заявил Лешка. – Это враги!
Лагерь уже было слышно. Люди! Впереди были люди! И еда. Сашка, Женька и Аня непроизвольно ускорили шаг. А Лешка… Ему почему-то захотелось еще немного побыть наедине с лесом. С самим собой. Слишком много всего навалилось на него, не то что за последние дни – за последние часы. Если бы он был Сашкой, он сказал бы, что ему надо подумать.
– Займите мне место! И возьмите мне двойную порцию! – попросил он и остановился.
Прижался спиной к сосне, посмотрел ввысь, на ветви в еще немного розоватом после рассвета небе…
Но он не был Сашкой. Думать не получалось. Только стоять и молчать.
– Оба-оба! Ферзь, зацени, кто тут? Че, лошара, за лавэ в деревню бегал?
Лешка вздрогнул и удивленно посмотрел перед собой. Рядом стояли гопники в полном составе (разве что у Яка нога была забинтована и он опирался на самодельный костыль). И вели себя так, как будто ничего они и не пугались на горе и не просили Лешку спасти их и вывести из леса.
– Че уставился, турнепс гнилой? – довольно миролюбиво спросил Як.
Дрын зловеще молчал.
Ферзь глумливо улыбался.
А Лешка… А Лешка стоял один против троих и…
И не боялся. Потому что от них самих пахло страхом. Страхом и неуверенностью в себе. Он это чувствовал. Считывал, как слова в книге. И ему было смешно. Так смешно, что хотелось прыгать и смеяться во все горло. Кому, ну кому он завидовал?! Этим мелким, испуганным, озлобленным на весь мир мальчишкам, которые так не уверены в себе, что вынуждены сбиться в стаю и задирать младших, чтобы хоть как-то, хоть на время убедить себя, что они большие и сильные? А он, Лешка Рыжов, оборотень, которому гора раскрыла свои секреты, он завидовал им? Он хотел быть гопником? О мечтал был таким же «крутым», как Ферзь? Как же теперь это было ему смешно!
– Че, молчать полюбил? Ты че, нас, типа, не уважаешь? – почему-то не выдержал главарь и сам встрял в разговор, наступая на Лешку и пока еще несильно толкая его ладонями в грудь.
– Да, я вас не уважаю. Вас не за что уважать. Потому что вы, вы… Никчемные! – подобрал Лешка подходящее слово. – Да что с вами разговаривать! Вы все равно ничего не поймете… – Он махнул рукой и обратился персонально к Ферзю: – Да отойди ты от меня!
Лешка знал, что его сила осталась с ним. Что он легко может уделать всех троих гопников: урыть их, дать с ноги в бубен – осуществить все свои кровожадные планы мести, но… Но ему это больше было не нужно. Ему больше незачем было бить их, доказывать, кто тут круче. Не хотелось мстить за свои обиды и унижения. Это все словно вдруг перестало иметь значение. Ему просто снова было их жалко.
Он отодвинул Ферзя, сделал пару шагов и встал как вкопанный, ошарашенный новым знанием: ему не хотелось их бить!
– Да пошел ты! Да ты!.. – разразились самой страшной бранью ему в спину Ферзь, Як и Дрын – кричали, а тронуть не смели.
Эпилог
В лагере все уже вставали из-за стола. Мучительно сильно пахло едой. Лешка запрыгнул за стол – шумно плюхнулся рядом с друзьями и… едва не расцеловал тарелку с гречневой кашей. Сестренка и Сашка с Аней уже принялись за чай. Женька в своей обычной манере, с шумным плеском закинув в свою кружку полукруг лимона, заявила себе под нос:
– Как хочется иногда положить лимон не в чай, а в швейцарский банк…
А Лешка только пытался еще прийти в себя.
– Та-ак… – раздалось сзади.
Все тут же узнали голос Люськи и похолодели от ужаса: пришла расплата.
– Так… Почему на ужин опаздываем? – мрачно спросила воспитательница. – И откуда вы такие грязные и с рюкзаками?
Лешка в панике представил себя со стороны: потный, испачканный землей, в ногах и правда рюкзак со спальным мешком… Только почему она говорит про ужин? Ведь сейчас утро! А еще почему она такая спокойная? Ведь их не было два… Три? Четыре? Несколько дней!
– Мы это… На Воттоваару бегали, на мистическую гору, рассвет встречать, – улыбнулась своей самой милейшей улыбкой Женька и продолжила щебетать про красоты горы и пользу ранних подъемов.
– Какой рассвет? Закат, ты хотела сказать? – мрачно перебила ее Люська.
Лешка покосился в сторону горизонта. Небо становилось все розовее и розовее, и солнце уверенно клонилось за верхушки елей и сосен. Это действительно был закат!!!
– Да-да, закат… Но не дождались… Проголодались.
– Как вы знаете, рядом находится гора Воттоваара – одно из интереснейших и таинственных мест нашей республики, – вступил Сашка.
Люська слушала, склонив голову набок. По ее лицу было совершенно непонятно, верит она своим подопечным или нет. Лешка сидел, затаив дыхание. Он отчаянно пытался понять, что происходит, но у него ничего не получалось.
– Врите, да не завирайтесь, – вдруг улыбнулась Люська. – Воттоваара-то во‑он в той стороне, – она махнула рукой куда-то за поле, – а вы пришли с этой, со старой лесовозной дороги, – показала рукой на лес, – я вас видела. Только рано вам еще любовь-то крутить. Э-эх, успеете еще настрадаться… – Воспитательница задумалась о чем-то своем, а потом махнула рукой: – Ладно, чтобы больше из лагеря парочками не отлучались! – и отошла от них.
Лешка, Женька, Сашка и Анька переглянулись и покраснели.
А когда воспитательница ушла, а они обрели дар речи, Женька завопила (благо из-за стола уже все разбежались):
– НЕУЖЕЛИ ЖЕ МЫ ОТСУТСТВОВАЛИ ВСЕГО КАКИХ-ТО ПАРУ ЧАСОВ?!!
А Анька добавила:
– И где мы были?..
Сноски
1
Стихи Юрия Энтина.
(обратно)2
Стихотворение Самуила Маршака «Три мудреца…».
(обратно)3
«Человек-амфибия» – фантастический роман Александра Беляева, по которому снят художественный фильм с одноименным названием.
(обратно)4
Что произошло со Светой и Златой, можно прочитать в повести Ирины Мазаевой «Предсказание любви».
(обратно)5
Чапыжник – мелкий плотный ельник, кустарник.
(обратно)6
Армагеддон – в христианстве место последней битвы добра со злом в конце времен.
(обратно)7
Апокалипсис – вместе со словом «Армагеддон» употребляется в значении конца света или катастрофы планетарного масштаба.
(обратно)8
ЗПР – задержка психического развития, здесь: ребенок с таким диагнозом.
(обратно)9
Продолжение следует (англ.).
(обратно)10
Такое же ощущение (англ.).
(обратно)11
«Music wars’ – название компьютерной игры.
(обратно)12
Майн – сокращенное название компьютерной игры «Minecraft».
(обратно)13
Дотка, Дота, DotA – сокращенное название «Defense of the Ancients», одной из компьютерных игр серии «Warcraft».
(обратно)14
FIFA – серия компьютерных игр – симуляторов футбола.
(обратно)15
«Лимбо» – компьютерная игра.
(обратно)16
«Сумерки» – серия романов Стефани Майер и серия фильмов с одноименным названием, главная героиня которых, Белла Свон, влюблена в вампира.
(обратно)17
Подробнее о конкурсе снежных и ледовых скульптур можно прочитать в повести Ирины Мазаевой «Девчонки против правил».
(обратно)18
Ламба, ламбушка – небольшое лесное озеро.
(обратно)19
«Геологические памятники природы Карелии», авторы-составители Макарихин В. В., Медведев П. В., Рычанчик Д. В. – Петрозаводск, 2006.
(обратно)20
Квест – (англ. quest) – приключенческая игра, один из основных жанров компьютерных игр, в которой герой проходит по запланированному сюжету, стремясь выполнить какие-то поручения.
(обратно)21
«Ведьма из Блэр» – фильм ужасов, история о трех студентах киноотделения колледжа, которые заблудились и бесследно исчезли в лесу, снимая свой курсовой проект о местной легенде – ведьме из Блэр.
(обратно)22
«Лимбо» – компьютерная игра в черно-белых тонах, действие первой части которой происходит в мрачном лесу.
(обратно)23
Намет – галоп, скачкообразный аллюр собаки, волка, реже может употребляться по отношению к лошади.
(обратно)
Комментарии к книге «Большая книга ужасов — 66», Ирина Мазаева
Всего 0 комментариев