Владимир Черевков КАК МАЛЕНЬКИЙ АЛЬ СТАЛ ЭДИССОНОМ
С ЧЕГО НАЧАЛОСЬ
У Аля была старинная приятельница — толстая, важная, добрая гусыня. Она позволяла кормить себя из рук. Она ласково погогатывала, шевеля белыми крыльями, когда по двору мелькали синие штанишки Аля.
Однажды Аль увидел странную картину. Его мать в сарае усаживала гусыню на лукошком яйцами.
Аль не выдержал.
— Мама! — закричал он, хватая ее за юбку, — что ты делаешь? Ведь она раздавит их.
Мать ласково отстранила его локтем и посадила гусыню на яйца.
— Ну и упрямая же ты, — протянул Аль, покачивая головой, как это делал отец.
Мать улыбнулась и, взяв его за руку, вывела из сарая.
— Теперь не мешай ей, Аль. Она высидит нам гусеняток.
Аль презрительно фыркнул. Вот ерунда!
— Может, она мне паровоз еще высидит? — съязвил он, глядя на мать снизу вверх.
С неделю Аля не пускали в сарай, а когда пустили, Аль подошел к лукошку и протянул руку, чтобы погладить свою приятельницу. Гусыня неожиданно вытянула длинную шею и, щелкнув клювом, угрожающе зашипела. Аль отскочил и с удивлением посмотрел на нее. После этого он заходил сюда редко и только издали поглядывал за гусыней.
Однажды, набравшись храбрости, он решил все-таки войти в сарай. Гусыня встретила его на пороге с таким шипеньем, что он шарахнулся назад. Аль обернулся и ахнул. Сзади и по бокам возле гусыни переваливались маленькие грязновато-серые существа. Гусыня шла, пригибая к земле голову, злющая-презлющая. Она обошла остолбеневшего Аля и важно проплыла к воротам. Аль метнулся в сарай. Вместо яиц в лукошке и около него валялась яичная скорлупа.
Вскоре домашние хватились мальчика. Его искали везде. Мать бросилась по соседям, к реке — Аль точно в воду канул. Возвращаясь домой, она случайно заглянула в сарай.
— Не подходи! — взволновано крикнул Аль, — я высиживаю гусенят!
ВОЗДУШНЫЙ ШАР
Мяч взлетел в воздух. Аль задумчиво посмотрел на него, заложил руки в карманы и медленно подошел к Михаэлю, бросившему мяч.
— Что же ты не ловишь? — удивленно крикнул ему Михаэль.
Аль, не отвечая, вопросительно уставился на маленького толстяка.
— Да что ты? — забеспокоился Михаэль под упорным взглядом друга и поправил штаны.
— Хочешь полететь? — таинственно сквозь зубы спросил Аль.
— Полететь?!
— Ну да, вот как воздушный шар.
Живые глаза Аля блестели.
— А если я упаду и разобьюсь?
Михаэлю десять лет. Он на два года старше Аля, но он глуп; он думает, Аль может сделать все, что захочет.
— Не разобьешься. Ты мягкий, — успокоил его Аль и сорвался с места. — Подожди здесь! — приказал он на бегу.
Через несколько минут Аль явился со стаканом воды в одной руке и бумажным пакетиком в другой.
— Это что? — со страхом спросил Михаэль, тараща глаза на Аля.
Аль молча присел около него на корточки, поставил стакан на землю и, быстро разорвав две бумажки, высыпал порошок из них в воду.
Подумал и вывернул еще одну бумажку над стаканом.
Посмотрел на Михаэля в раздумье, покачал головой.
— Тяжелый… Пожалуй, мало будет.
И всыпал четвертый порошок.
— Пей! — поднес он стакан ко рту Михаэля.
— А если… — у Михаэля задрожали губы, — если я улечу на небо?..
Аль вытащил из кармана катушку швейных ниток.
— Вот на чем летать будешь. Захочешь спуститься, только крикни — я потяну за нитку и все. Понял?
— Тонкая… порвется, — жалобно протянул Михаэль, и рот у него перекосился.
— Глупыш! — презрительно сказал Аль, — ведь ты же легкий станешь, как… пух. Ну, будешь пить?
Михаэль вздохнул.
— Только ты не всю катушку разматывай, а то высоко улечу — страшно будет, — попросил он.
Аль нетерпеливо кивнул головой и прижал стакан к его губам.
Михаэль зажмурился и стал пить. Сделав несколько глотков, он скорчил отчаянную гримасу.
— Пей все! — яростно крикнул Аль.
Михаэль вздрогнул и выпил остаток.
С минуту оба смотрели друг на друга широко открытыми глазами.
— Привяжи нитку, — слабым голосом сказал Михаэль. Аль торопливо обвязал ему ногу.
Посидели.
— Становишься легче? — возбужденно прошептал Аль, придвигаясь к Михаэлю.
— Кажется да, — тоже шепотом ответил тот.
Еще посидели.
— Ну? — дернул Аль за рукав приятеля.
— Сейчас, — виновато отозвался Михаэль.
Прошло еще несколько минут.
— Ой! — вскрикнул вдруг Михаэль, хватаясь за живот.
— Что ты? — нахмурился Аль.
— Ой, режет! О-ой!
Михаэль упал с камня и стал кататься по земле, держась за живот обеими руками.
Прибежала испуганная мать Аля.
— Ты мне говорила, что воздушный шар подымается газом? — обиженно спросил ее Аль.
— Да, — растерянно ответила мать, поднимая с земли притихшего на минуту Михаэля.
— Ну, вот я ему и дал слабительного, чтобы в нем развились газы.
— Сколько порошков? — быстро спросила мать.
— Четыре. Да оказалось мало. Я и не знал, что он такой тяжелый, — сердито буркнул Аль.
ПЯТЬ МЕТРОВ КНИГ
Отец Аля, вечно занятый делами, мало следил за сыном. Однажды он спросил жену:
— Чем занят Аль? Почему его нигде не видно с ребятами?
Жена взяла его под руку и повела к реке. Издали они увидели мальчика. Он усердно приколачивал что-то к земле.
— Что это ты делаешь? — спросил отец, когда они подошли.
— А вот видишь, — отвечал, хмуря брови, Аль, — это водяная мельница, от нее идет шоссе, а вот здесь я строю ферму[1].
Аль постоянно мастерил, строил, копался в земле.
Очень рано Аль выучился читать. Но в городскую библиотеку он попал впервые одиннадцати лет. Когда он вошел туда, глаза у него разбежались от множества книг.
«Прочту все», — решил Аль и попросил дать ему самую крайнюю на нижней полке.
— Какую? — переспросил библиотекарь, — скажите название.
— Я еще сам не знаю, как она называется, вон ту! — указал Аль пальцем. Библиотекарь пожал плечами и выдал мальчику толстенный том.
На другой день, возвращая прочитанную книгу, Аль попросил следующую, вторую от края. Потом третью, потом четвертую. Так он прочел всю полку, длиною в пять метров. Книги были самые разные, и среди них были очень трудные.
Аль не пропустил ни одной страницы. Однако прочитав пять метров книг, он почувствовал такую кашу в голове, что решил дальше читать с разбором.
ПОД СТУК КОЛЕС
Алю стукнуло двенадцать лет.
Отец сказал:
— Ну, дружок, пора тебе самому кормиться.
И пристроил его газетчиком в поезде. Аль не растерялся. Получив от отца на первое обзаведение денег, он купил яблок, булок, сластей и бодро перекинул через плечо сумку.
— Свежие новости! Газеты, журналы, — кричал он по вагонам, — леденцов не желаете ли, сэр?
Аль так умело повел дело, что через некоторое время ему уже понадобилось четверо помощников.
С одним из них Аль особенно подружился. Однажды, сидя на подножке вагона, Аль хлопнул приятеля по плечу.
— Хочешь, Джимми, в два раза больше продавать газет?
— Больше не сбыть, — возразил тот.
— Хочешь на пари?
— Идет!
Тогда шла война между Северной и Южной Америкой. Аль выведал в редакции газеты несколько очень свежих новостей, запасся бумагой и краской и в ту же ночь закипела работа. К утру на всех станциях появились плакаты. Огромными буквами на них были написаны сообщения о ходе военных действий. Около плакатов выросли толпы пассажиров. Тут появились газетчики с двойным запасом газет. Их сумки быстро опустели, и на последние станции газет не хватило.
Но Аль на этом не успокоился. В течение нескольких месяцев он отдавал домой только половину заработка. Остальное уходило неизвестно куда.
Во время хода поезда Аль стал исчезать. Даже Джимми не знал, где он пропадает. Но однажды Джимми случайно попал в прицепленный к составу товарный вагон и вдруг увидел Аля. Вагон этот предназначался «для курящих», но пассажиры там никогда не бывали. Курили просто на площадках.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Джимми.
Ничего не отвечая, Аль вытолкал его в соседний вагон.
Через несколько дней, раздавая своим подручным газеты, Аль сказал небрежно:
— Вот об этой кричите погромче.
— Новая? — спросил прыщеватый Боб, и, развернув небольшой печатный листок, он прочел вслух: «Вестник железнодорожной ветки».
— А где его редакция? — полюбопытствовал Джимми.
— Прочти внизу, — весело ответил Аль.
Там было напечатано четким шрифтом:
«Редактор и издатель Томас Альва Эдиссон».
После этого Аль повел товарищей в свой темный товарный вагон. Там стоял типографский станок и кассы с шрифтами, — целая маленькая типография, оборудованная по всем правилам. Здесь Аль печатал свою газету. Это была первая в мире газета, которая выходила на ходу поезда.
ПОДВИГ
Однажды летом Аль возвращался домой. Он дожидался на маленькой станции обратного поезда.
— Алло, Джо! — весело крикнул он, увидев знакомого телеграфиста, — когда будет поезд на Порт-Гурон?
— Скорый пройдет, а следом за ним пассажирский.
Аль опустился на скамейку рядом с Джоном. Послышался шум. Поезд приближался.
— Вот и скорый, — сказал Джон и посмотрел в сторону железнодорожною полотна.
Вдруг его лицо стало мертвенно-бледным. Он вскочил и с криком вскинул обе руки.
Аль взглянул туда же, и словно пружиной его выбросило вперед.
Несколько мгновений Аль не слышал ни криков на вокзале, ни пронзительного свиста паровоза, ни грохота и лязга поезда. Он только видел сверкающие на солнце рельсы, а между ними ребенка в ярко-красном платье.
Только бы добежать!
Аль несся из последних сил. Он поспел раньше паровоза и кинулся к рельсам. Схватив ребенка, Аль прижал его к груди и перепрыгнул через рельсы. Что-то резко ударило его по ноге. Аль потерял равновесие и упал навзничь, не выпуская ребенка из рук. Около самой его головы прогрохотал поезд, сотрясая землю и разрывая воздух неистовым ревом…
— Чем я отплачу вам? — вскричал с мокрым от слез лицом начальник станции. Это был отец спасенного ребенка.
— Мистер Макензи, — попросил Аль, застенчиво улыбаясь, — обучите меня пожалуйста телеграфному делу!
Через пять месяцев Альва после экзамена получил место телеграфиста в Порт-Гуроне.
Он считал себя счастливейшим человеком в мире. Альве Эдиссону было тогда шестнадцать лет.
ЭДИССОН НА СЛУЖБЕ
Поступив на телеграф, Эдиссон сразу попал на свою настоящую дорогу изобретателя. Изучив телеграфные аппараты, он занялся их усовершенствованием, чтобы облегчить на них работу.
Но Эдиссону не приходилось долго задерживаться на службе в одной какой-нибудь конторе. Телеграф в Америке находился в руках частных хозяев; те требовали от Эдиссона одного — упорной работы. Они боялись за свои аппараты. Заметив, что Альва мудрит, они выгоняли его со службы.
— Нам не нужны телеграфисты, которые занимаются не своим делом, — говорили они.
Тогда Эдиссон отправлялся пешком в другой город искать себе заработка.
Как бродяга, Эдиссон кочевал с одного места на другое, часто не имея денег, чтобы купить себе хлеба.
Одно время он находился на службе в большом телеграфном предприятии, которому подчинено было несколько контор. Начальник одной из этих контор был очень строг. Он заставлял дежурного телеграфиста через каждые полчаса телеграфировать ему условную цифру: «шесть». Это значило, что телеграфист не спит и находится на своем посту.
Эдиссон решил избавиться от этой неприятной обязанности. Он пристроил к телеграфному аппарату механизм обыкновенных часов таким образом, что каждые полчаса аппарат сам выстукивал цифру «шесть».
Теперь Эдиссон мог спокойно заниматься своим делом. Через каждые полчаса к строгому начальнику летели телеграммы:
…Шесть… Шесть… Шесть…
Скоро однако в конторе узнали об этом и Эдиссона уволили со службы. Изобретение это потом для другой цели было принято на телеграфе.
В следующей конторе, куда перешел Эдиссон, его сразу же невзлюбили.
— Вы медленно записываете телеграммы, — сказал ему управляющий конторой.
Эдиссон предложил проверить свое искусство. Особым, изобретенным им способом он моментально заполнил листок получаемыми из аппарата телеграммами.
Управляющий был поражен скоростью записи, но не захотел этого показать.
— Слишком мелко написано, — строго сказал он, — ничего нельзя разобрать.
Тогда Эдиссон рассердился и, принимая следующие телеграммы, на каждом листке помещал громадными буквами только одно слово. Телеграмма из двадцати слов была записана на двадцати листках.
Разумеется Эдиссона тотчас же уволили и отсюда.
ГОВОРЯЩИЙ ПАРОВОЗ
Между двумя станциями, Сорни и Порт-Гуроном, которые разделяла широкая река, порвалась телеграфная проволока. Починить ее можно было только на следующий день. Телеграф бездействовал, и на обеих станциях скопились целые кучи телеграмм. Эдиссон, живший в то время в Порт-Гуроне, вызвался помочь делу. Весть о какой-то новой затее Эдиссона, которого все знали, как веселого парня, быстро разнеслась по городу. Охотники посмеяться спешили к берегу. Невозмутимый Альва подкатил к берегу на самом обыкновенном паровозе.
— Временно исполняющий должность телеграфного аппарата, — представил его публике Эдиссон.
И тотчас же паровозный свисток под рукой Альвы залился неистовой трелью.
— Ту, ту, ту-у, ту-у, ту-у. Ту, ту-у, ту-у.
На том берегу услышали необычайный рев паровоза и заметили около него толпу. Там начали тоже сбегаться люди.
— С ума посходили, что ли, в Порт-Гуроне? — недоумевали они.
А паровоз, пропев куплет, замолчал, выждал некоторое время и снова точь-в-точь повторил его теми же короткими и долгими свистками. И еще и еще. Точно вдалбливал своим непонятливым слушателям мотив какой-то замысловатой песенки.
Телеграфист на том берегу вскинул брови и хлопнул себя по лбу.
— Ах, я осел! Ах, я безмозглый дурак!
— Что такое? В чем дело? — посыпались вопросы.
— Да ведь он с нами разговаривает по азбуке Морзе[2].
Эдиссон высвистывал на паровозе все тот же дикий куплет.
— Ну вот слышите: «Эй… вы… в… Сорни… Понимаете… меня?..»
Паровоз замолчал, но тотчас же с ожесточением заревел.
— Ха-ха-ха! — весь изогнулся от смеха телеграфист, — слушайте, слушайте же, что он кричит:
«Эй… вы… разини в Сорни… Понимаете… меня?»
Хохот прокатился по берегу. Через несколько минут здесь уже стоял другой паровоз. Для начала телеграфисты весело обругали друг друга, а потом железные глотки повели деловой разговор. Скоро обе станции были разгружены от телеграмм. Паровозы передавали их друг другу не хуже, чем телеграфные аппараты.
КАЗНЬ ЭЛЕКТРИЧЕСТВОМ
Когда время подходило к полуночи, усталые изголодавшиеся телеграфисты нетерпеливо поглядывали на дверь конторы.
Ровно в двенадцать часов дверь открывалась и входил кругленький плотный старичок с громадной корзиной в руках. Салфетка горбом вздувалась над горою пирожков, бутербродов и вкусных булочек.
Это было время отдыха. Контора оживлялась. Звякали медяки, на столиках перед каждым телеграфистом вырастали холмики из аппетитных вещей. Стук аппаратов замолкал. С веселыми шутками и смехом принимались служащие за еду.
Но к концу этого позднего ужина лица у всех вытягивались, и телеграфисты, поспешно дожевывая куски, бросали злобные взгляды на стену перед собой.
Дело в том, что стена начинала оживать. Сначала шел от нее странный шорох. Потом вырастали из щелей усы. Множество усов. Они шевелились, колебались, словно легкий ветер проносился над кустарником. Тогда вместо шуток в разных концах комнаты раздавались негодующие возгласы:
— Вот несчастье!
— Черт бы побрал эту контору!..
Когда-то контора служила рестораном, и в деревянной обшивке ее стен прижились и размножились несметные полчища тараканов.
Но вот полчаса отдыха прошло. Телеграфисты снова за работой. Аппараты дружно стучат, через сотни километров переговариваясь с невидимыми собеседниками.
Тотчас же усы на стене начинают вытягиваться, и вслед за ними появляются узкие черные тельца. Это ползет вниз армия жадных тараканов. Почуя запах снеди, тараканы идут походом на оставшиеся крошки.
Тараканы хитры. Они знают, что телеграфистам теперь не до них. Под щелканье аппаратов можно безопасно пировать на столах и на полу, сновать под ногами у занятых людей.
— Надоели вам тараканы? — спросил Эдиссон, веселым взглядом обводя лица, сидящих за столом товарищей.
— Еще бы! — хором ответила контора.
А сосед насмешливо буркнул:
— Нет, очень любим их.
— Хотите избавиться от них? — продолжал Эдиссон.
— Ставлю два своих ужина за это дело, — крикнул Боб.
— И одно дежурство — подхватил Билль.
— Поймайте каждого и отсеките ему голову, — не унимался сосед.
— Есть! — блеснул глазами Альва, — держите слово!
На следующую ночь, перед ужином, попросив заменить его у аппарата, Эдиссон около часа провозился у стены.
По всей стене над столами телеграфистов протянулись две оголенные проволоки, словно рельсы игрушечной железной дороги.
Поужинав, телеграфисты, не притрагиваясь к аппаратам, с любопытством уставились на стену. Усы в щелях зашевелились быстрее, беспокойно закачались в разные стороны, точно уже не ветер, а ураган промчался над ними. Наконец, один, должно быть, вожак, не вытерпел и осторожно вылез. Огляделся, расчеркнулся усами и храбро пополз вниз по стене. За ним сначала по одиночке, а потом и кучками двинулись остальные.
Затаив дыхание, телеграфисты следили за первым смельчаком.
Вот он добрался до проволоки, изумленно понюхал и перевалился через нее.
Таракан, стоя задними ножками на первой проволоке, передними дотронулся до второй.
В тот же миг струйка дыма взвилась кверху, и от таракана… ничего не осталось.
По проволокам бежал электрический ток. Он убивал тараканов, как только они прикасались сразу к двум проводам.
Телеграфисты бешено хлопали в ладоши Эдиссону, а на стене не прекращалась бесшумная пальба из невидимых игрушечных орудий. Глупые тараканы лезли на свою погибель. Очень скоро вся тараканья армия была уничтожена.
СКОНФУЖЕННЫЙ РЕДАКТОР
Рано утром редактор просматривал только что вышедший номер своей газеты.
В глаза ему бросился крупный заголовок:
СВЕТ ПО ПРОВОЛОКЕ
Редактор вчитался в строки под заголовком, от гнева лицо его покрылось пятнами. Он ударил кулаком по столу так, что чернильница, подпрыгнув, упала на бок, заливая бумаги чернилами.
— Черт знает что такое!
Он яростно позвонил. Вбежал его помощник.
— Ну, что это за безобразие! — накинулся на него редактор. — Как вы могли пропустить такое дурацкое сообщение? Разве возможно, чтобы свет передавался по проволоке? Смотрите, что здесь написано, — тыкал он пальцем в газету. — «Стоит в нижнем этаже повернуть кнопку, как весь дом засияет светом». Ну, что за чушь! Кто написал это?
Перепуганный помощник назвал фамилию сотрудника.
— Немедленно уволить! — распорядился взбешенный редактор, — все будут теперь потешаться над нашей газетой.
А вечером этого же дня редактор спешил на пригородный вокзал. Туда стремились тысячи людей. Были пущены экстренные поезда, чтобы перевезти всех, желавших взглянуть на новое чудо Эдиссона.
Выйдя из вагона вместе с другими, редактор еще издали увидел облако света над садом у дома Эдиссона. Когда он подошел близко, ему показалось, что звезды спустились с неба в Эдиссоновский сад. На деревьях, чуть покачиваясь на ветру, висели комочки ослепительного света. Весь дом, словно бусами, был унизан такими же сверкающими стеклянными шариками. Такого яркого белого света, какой лился из них, еще никогда не приходилось видеть редактору.
Эдиссон встречал многочисленных гостей в саду. От непрерывных объяснений он потерял голос.
Редактор, внимательно прослушав Эдиссона, вернулся с обратным поездом домой. Он тотчас же вызвал уволенного сотрудника, извинился перед ним и повысил ему жалованье. Сотрудник не солгал в своей заметке.
Эдиссон действительно изобрел электрическую лампочку, которая теперь освещает наши дома.
ЗДРАВСТВУЙТЕ! КАК ПОЖИВАЕТЕ?
В 1878 году в редакцию известной нью-йоркской газеты явился молодой человек с бритым лицом и темными волосами. Волосы прядями спадали на высокий лоб.
Молодой человек повел себя очень странно. Не говоря ни слова, он поставил на стол небольшую машинку и повернул несколько раз ручку. Редактор с удивлением смотрел на него. И вдруг машинка внятно сказала со стола:
— Здравствуйте! Как поживаете? Знакомы ли вы с фонографом? Это я сам!
Редактор едва не свалился со стула. Он с ужасом глядел в лукавые глаза Эдиссона. Альва Эдиссон улыбался…
Эдиссон изобрел фонограф и граммофон. Он изобрел электрическую лампочку. Он положил начало кино и телефону. «Алло!» — так начинают разговор по телефону во всем мире.
Это американское восклицание, — вроде нашего «эй!» — с легкой руки Эдиссона пошло гулять по свету.
Эдиссон жив. Родился он в 1847 году, теперь ему восемьдесят два года. Он и сейчас много работает. Теперь он занят изобретением искусственной резины.
Примечания
1
В Америке фермою называется отдельное хозяйство вроде нашего хутора.
(обратно)2
Азбука Морзе — условная телеграфная азбука из точек и черточек. Эти точки и черточки можно передавать и звуками — короткими и долгими.
(обратно)
Комментарии к книге «Как маленький Аль стал Эдиссоном», Владимир Герасьевич Черевков
Всего 0 комментариев