Алёна Ларина Правила мудрого Гаврюши
Дорогие читатели! Я хорошо потрудился, чтобы составить и объяснить вам самые главные правила – правила для людей по содержанию собак. Надеюсь, что вы их примете и всегда будете им следовать!
Йоркширский терьер Гаврюша
Людям от йорка Гаврюши
Мне повезло – моя долгая счастливая жизнь течёт среди двулапых и среди четверолапых; среди людей, которые любят собак, и среди собак, которые любят людей.
Зовут меня Гаврюшей. Имя, конечно, девчоночье, но я привык. Всё лучше, чем в моём паспорте – «Габриэль Хрустальное Сердечко». Слишком уж длинное, да и как-то не по-настоящему.
В нашей человекостае, кроме меня, старенького йоркширского терьера, есть ещё два рыжих шпица, Риччи и Винни. Все остальные – люди. Риччи и Винни (с помощью людей, конечно) стали известными собаками. Они – настоящие писатели. Каждый из них написал для ребят рассказы про свою весёлую собачью жизнь. Это хороший поступок. Говорят, детям их книги нравятся.
Вот я и подумал: пора и мне потрудиться. Да так, чтобы от моих йоркширских историй побольше пользы было, чем от их, шпицовых!
Пятилетний малый шпиц Риччи написал про свои незабываемые похождения. Он весёлый, озорной, и с ним всё время что-то приключается. Вот он и решил, что ребятам будет интересно.
Винни маленький не только по возрасту, но и по размеру, потому что он – миниатюрный шпиц. Он вдвое меньше и меня, и Риччи. Ну слишком уж маленький! Он рассказал о событиях своей крохотной щенячьей жизни.
Так вот: ни то, ни другое не по мне; всё это – пустобрёхство. Я решил написать более увлекательную книгу, книгу для людей, которые любят собак мелких пород и хотят знать законы собачьей жизни. Ну, в общем, инструкцию по содержанию четверолапых друзей, что ли.
И пусть она будет полезна не только детям, но и взрослым, потому что именно от выросших детей зависит вся наша собачья жизнь. Лишь они могут сделать так, чтобы и детям, и нам, собакам, было радостно.
Мне пошёл пятнадцатый год, и я не знаю, сколько мне ещё осталось жить, потому что я уже изрядно поизносился. Мои глаза плохо видят, мои уши плохо слышат, моя спина провисла. И только нос, мой бесценный и главный помощник, служит мне по-прежнему безотказно. Хорошо, что он еще здоров! Благодаря ему я чувствую себя настоящим псом. Можно сказать, что с некоторых пор вся моя собачья служба держится на кончике моего носа. А если честно, то теперь я приношу мало пользы. Почти как коты – самые бесполезные создания на земле… Что делать – возраст!
Но я надеюсь, что успею дописать эту книгу. Я очень люблю человечество, однако у меня к нему есть претензии, и пусть все человеки о них узнают.
Только вы не подумайте, что я зануда. Просто я пожилой и опытный! Как и любая другая собака, я старательно изучал человеческий род всю свою жизнь и считаю, что людям тоже не мешало бы получше узнать нас, маленьких собак.
Вот так я рассудил и взялся за дело.
Для вас, двулапые, я придумал правила поведения. И назвал их «Правила мудрого Гаврюши». В честь себя! Я надеюсь, что не только человечество, но и всё мелкое собачество когда-нибудь скажет мне спасибо. И Риччи, и Винни тоже. Может быть, тогда меня уже не будет на этой земле… Но я всё равно буду рад.
Вот так-то!
Лестница
Сколько себя помню, в нашей человекостае каждый знает своё место. Наш человекопапа и наша человекомама – самые главные, они предводители и вожаки нашей стаи. Потом – их дочь Аня, за ней – их сын Дима, следом малый шпиц Риччи, потом миниатюрный шпиц Винни. И самый последний в цепочке – я, стареющий йоркширский терьер Гаврюша.
Мне очень нравится, что есть такой порядок, потому что без ясности неспокойно и непонятно. А так – всё на своих местах, у каждого – своя роль и свои обязанности.
Родители как вожаки стаи должны заботиться о пропитании и безопасности для всех нас. Аня и Дима должны учиться, чтобы в случае чего их заменить. Риччи должен верховодить мной и Винькой, а Винька – мной. Лишь я могу позволить себе расслабиться, потому что я – на пенсии.
Я никем не командую. Моё дело – идти туда, куда поведут, и делать то, что мне говорят. Мне и не хочется ни за кого отвечать: силёнок уже маловато. Совсем недавно я был шестым по важности в нашей человекостае, но я старею, а щенок Винька растёт, вот мне и пришлось поменяться с ним местами.
В общем, если бы мы все стояли на одной лестнице, то получилось бы семь ступенек: папа, мама, Аня, Дима, Риччи, Винни и я.
Я – седьмая ступенька нашей стайной лестницы.
Встречаясь после расставания, мы, собаки, проверяем, не изменилось ли наше положение. Люди об этом не знают: они думают, что мы просто здороваемся. На самом деле мы совершаем важный ритуал проверки сил.
Бывает, что нас выгуливают по очереди. Случается, что нас развозят по разным местам: кого-то везут на дачу или к ветеринару, кого-то – на побывку к бабушке. Кстати, у бабушки я люблю гостить больше всего, потому что она ближе всех мне по возрасту и лучше других меня понимает.
Так вот. Неважно, как долго мы не видим друг друга. Важно, что, когда мы встречаемся вновь, обязательно решаем заново, кто из нас теперь сильнее. А кто сильнее, тот и главнее. Мы обнюхиваем друг друга, чтобы понять, кто и как себя чувствует, кто из нас более решительный и крепкий. И тут может случиться так: кто был последним, станет первым. И этому новому первому будет поручено благополучие всей стаи. То есть на нашей лестнице бывают перестановки. Главное, чтобы все приняли новый порядок.
Риччи никому не уступает своё первое собачье место: он занял его однажды и уверен, что это навсегда. А вот Винни… Этот наседал на меня до тех пор, пока я не сдался и не скатился на самую последнюю, седьмую ступеньку. Кусал меня за уши, отнимал игрушки, толкался! И я перестал огрызаться в ответ. Я не выдержал его натиска и теперь сам уступаю ему, не довожу спор до склоки.
И что вы думаете? Теперь он метит выше – на Риччино место!
Видите, как всё ясно и просто у нас, у собак! А вот у людей… Когда живёшь с людьми, всё усложняется. Люди ведут себя по-разному: то как вожаки, то как несмышлёные щенки. И это плохо, потому что нарушается самый важный порядок – порядок на лестнице.
Я давно заметил, что вместо охоты у людей работа, а работают они головой. Целыми днями они думают и думают. И дети тоже учатся головой. А к вечеру все возвращаются домой с уставшими и отяжелевшими от умственного труда «инструментами». То есть голова у них требует отдыха. А когда она требует отдыха, люди становятся хуже, чем щенки, ей-богу!
И нам, собакам, от этого очень неспокойно. Мы всегда должны чувствовать, что можем положиться на наших лидеров! Вдруг наши вожаки уже неспособны присматривать за нами?! И если действительно что-то пошло не так, мы должны вовремя это заметить и взять на себя заботу о всей стае. Или назначить другого вожака. Так поступает любая нормальная собака.
Помню, однажды я очень испугался. Мне показалось, что мама выдохлась и сдалась и мне придется взять на себя её обязанности.
Пришла она с работы вся в слезах! Никого, кроме меня, дома не было. Шпицы резвились в гостях, поэтому к ногам хозяйки подбежал я один.
Я подбежал так быстро, насколько мог, чтобы она оценила, какой я пока ещё шустрый, и потянулся к ней наверх.
Мама присела передо мной на корточки и позволила мне положить на себя лапы. Я подумал: «Так-так… Слёзы – верный признак человеческой слабости. А то, что позволила положить на себя лапы, – верный признак собачьей слабости. И даже не волнуется, что я порву её колготы. Ну, совсем раскисла».
Я стал слизывать её слёзы, градом катившиеся по холодным с мороза щекам. Я махал хвостом, но он не очень слушался, потому что я уже начал волноваться. Я чувствовал: что-то не так!
Мама осторожно, как хрупкую вазу, взяла меня на руки (помнит про мои больные коленки!) и стала медленно, жалобно говорить о том, что я всё-таки прелесть, что я самый хороший пёс на свете, что один лишь я, мудрый Гаврюша, могу по-настоящему её понять.
Жаль, что Риччи и Винни этого не слышали! Пусть бы эти задаваки наконец поняли, кто есть кто!
Я старался показать маме, что тоже очень её люблю и бесконечно ей предан, а сам в это время думал: «Кем же тебя заме-нить-то… в нашей человекостае?»
Папа, конечно же, главный, но он слишком часто уезжает в командировки, чтобы можно было полностью ему довериться. Аня с Димой пока не выучились. А это всё равно что сидеть на скамейке запасных – вроде есть, а вроде и нет.
Остаётся Риччи?
Нет, только не он! Этот сам однажды попал под машину, оставив там навечно свой рыжий хвост. С ним опасно выходить даже на прогулку, не то что на охоту. Пусть уж лучше остаётся на своём месте.
Винька хоть и смелый, но совсем ещё щенок. Что же получается? Столько важных и сильных надо мной по «лестнице» – и ни одного способного заменить маму!
И я понял: лестница рушится где-то на самом верху, и вся она валится на меня, старого и немощного. Я заскулил от жалости к себе, потому что знал: не смогу я нести мамину ношу ответственности за всех членов стаи – людей и собак.
Особенно пугала меня мысль о том, что я не смогу заботиться о Диме. Дети – это такая шумная и капризная порода людей, с которыми нужно иметь несобачье терпение! А ещё я не запомнил, как платить за свет и воду.
Что же мне делать? На старости лет бежать в лес? Нет, это не выход. Я же родился в городе и к дремучему лесу не приспособлен.
Так я думал, ковыляя за мамой по квартире, пока она медленно и грустно переходила из комнаты в комнату, то и дело сморкаясь в носовой платок. Она выглядела хуже, чем если бы у неё были перебиты руки и ноги!
От таких невыносимых мыслей я вдруг заскулил – сначала протяжно, а потом надрывно. Мама вздрогнула от неожиданности, взяла меня на руки, ласково прижала к себе: «Что ты, что ты?! Не плачь… Напугала я тебя своими слезами. Мой хороший, мой золотой старичок! Ну надо же – тоже заплакал… И завы-ы-ы-л! Всё хорошо, всё очень хорошо!»
Она подняла моё обвисшее податливое тело, повернула, рассматривая со всех сторон, убедилась, что я в порядке, и прижала к себе. Она как будто вспомнила, что у неё есть я. И ожила прямо на глазах!
Стала суетиться на кухне. В общем, сделалась обычной мамой, к которой я привык.
И я потихоньку успокоился. Она хлопотала по дому и делала всё одной рукой, потому что второй рукой весь вечер носила меня под мышкой.
Как будто мы с ней – одно целое.
А я тихо радовался тому, что дома больше никого нет. Будь в тот момент и Риччи, и Винни, мама не стала бы всех троих носить! Рук не хватит.
Потом мы оба плюхнулись на диван, и она обзвонила всех своих подруг, чтобы сообщить им, какой я у неё «замечательный психолог»! Она говорила, что ей стало намного легче только потому, что я её выслушал – не перебивая, не поучая, не встревая в её дела, а лишь сочувственно виляя седым хвостом. Она, оказывается, сделала вывод, что я своим скулежом «оттянул весь негатив на себя». Кажется, она сказала: «э-нер-ге-ти-чес-ки». Или нет: «био-полем». Что-то память стала мне изменять…
Я лежал на спине, откинув голову и раскинув, как пальмовые ветви, все четыре лапы. Подставив маме своё пузо, я изображал состояние полного блаженства и расслабления. Чуть раньше я не стал бы напоминать ей этот простой способ забывать плохое – она бы не заметила, – а теперь она уже была готова внимать собачьей мудрости.
Лучше всего, если бы она поступила так же, как я, – легла и расслабилась. Это самый верный собачий приём, от которого волшебным образом проходят все болячки на свете. А людям он помогает особенно, потому что от этого у них затягиваются душевные раны.
Всю жизнь стараюсь донести это до мамы, ложусь прямо перед ней на пол и расслабляюсь, но она не понимает. Ну да ладно, пусть хотя бы гладит мой пузень – это тоже ей помогает. Пусть болтает что хочет и думает как хочет. Главное, что она уже пришла в себя, и завтра я могу спокойно отпустить её на работу.
Я дремал и размышлял: «Если бы мама знала настоящую причину моих переживаний! Если бы все люди знали главную причину переживаний своих собак! Ведь мы на них полностью полагаемся».
Долго я думал, как сформулировать самое главное собачье правило. И вот что придумал:
Для спокойствия нам, собакам, необходимо знать свою ступеньку на домашней лестнице, понимать своё место в стае. Пожалуйста, помогите нам в этом, не путайте нас!
Риччи и Винни в гостях
Риччи и Винни вернулись домой поздно. Когда в дверях появились две рыжие, припорошенные снегом гривы, я не сразу разглядел, что морды этих баловней светятся от счастья. Кстати, на расстоянии все собаки видят размытым даже лицо родного хозяина. Учтите это.
Они радостно подбежали ко мне. Мы обнюхали друг друга, и я сразу понял, что они хотели мне сказать: каждый из нас остаётся на своей ступеньке лестницы. Кроме того, они горели желанием поведать мне события прошедшего дня. Их распирало от новых впечатлений.
– Представляешь, Гаврюша, в стае этих Лепестковых весь пол устлан пелёнками для их непослушной шпицушки Лопки, – смеялся Винни.
– А я с разбегу налетел на одну пеленку, она как выскользнет из-под моих лап, я так и плюхнулся на бок! – тараторил Риччи. – Лопа старается покрыть весь пол своими лужами. Но хозяева хотят её опередить и стелют пелёнки.
– Чудная такая! Метит и приговаривает: «Я – главная, я – главная», – продолжал Вини. – Потом ставит запятую задними лапами, переходит на другую пелёнку и говорит: «Я боюсь, я боюсь». А хозяйка Лопки, девочка Маша, жаловалась на неё нашему Диме и даже сказала: «Это невыносимо!»
– Что происходит с Лопой? А, Гаврюша? – обратился ко мне Риччи. Он знает, что я разбираюсь во многих сложных вопросах.
– Она не пахнет болезнью почек? – поинтересовался я.
– Нет, вроде здорова, – ответил Риччи. – Но она слабее нас, конечно.
– Что ещё необычного вы заметили? – спросил я как настоящий следопыт. Люблю разгадывать сложные задачки! Хорошее занятие для стареньких собак.
– Все помеченные Лопкой места противно пахнут какой-то неживой, химической гадостью, – припомнил Риччи.
– Ну, это как раз понятно. Хозяева пытаются устранить запах собачьей мочи специальной жидкостью, чтобы отучить Лопу метить. Вот наивные! Всё равно ведь пахнет!
– А ещё наш Дима чаще гладил Лопу, чем меня и Риччи! – пожаловался Винни.
– Это к делу не относится. Хотя обидно, конечно… А чем вы ещё занимались? Вспоминайте!
– Ну, хозяева Лопы гладили нас, дали поиграть с Лопиными игрушками, угостили вкусной печёночкой, потом накрыли стол…
– Стоп! С этого момента подробнее, пожалуйста! Как, вы говорите, дело было? Кто поел первым? Вы или люди?
– Сначала накрыли стол, но не сели за стол, а покормили нас. Да, именно так и было, – растерянно сказал Винни.
– Они сначала покормили нас, потому что Лопа прыгала аж до самого края кухонного стола, требуя немедленно подать ей оттуда вкусненького.
Она прыгала и скулила, требуя, чтобы её тарелку поскорее спустили на пол, – уточнил Риччи.
– Так-так… Значит, Лопа привыкла добиваться своего и получать еду в таком порядке: сначала она, потом хозяева. И хозяева, не зная собачьего языка, тем самым постоянно сообщают Лопе, что она среди них главная! Мда… Такое часто бывает, – размышлял я. – Ответьте мне ещё на один вопрос. Как у них обстоят дела с прогулкой? Вы гулять ходили?
– Нет, но Маша и Лопа выходили нас провожать. – Винни переступил с лапы на лапу. Ему было очень интересно следить за моими мыслями.
– И кто, скажите мне, шёл впереди? Маша или Лопа?
– Маша! Я точно помню, потому что шёл прямо за Лопиным пушистым хвостом, – сказал Риччи. – А Лопа рвалась вперёд, да так сильно, что я еле поспевал. Маша с трудом справлялась, но вышла из подъезда первой, чтобы посмотреть, нет ли поблизости опасных машин.
– Ага! Значит, теперь Маша сообщила Лопе, что она – Маша – главная! Так, всё понятно! Совсем запутали собаку! То она главная, то не главная! Бедная Лопа! Конечно, она будет метить всюду. Она же нервничает. Не понимает, как себя вести: как вожак или как подчиненный. Ох, ох, ох… И как им сказать-то про это?
– Ой, я вспомнил, что было необычного! – встрепенулся Винни. – Лопа укусила Машу, когда Маша перед прогулкой захотела убрать игрушку на место!
– Маша аж взвизгнула! – подтвердил Риччи.
– У-у-у-у… Всё ясно, – сказал я. – В этот момент Лопа вела себя как главная в стае. Она наказала Машу за то, что та отобрала у вожака игрушку.
Дорогие мои читатели! Объяснить Лопиным хозяевам, в чём они ошибаются, я не могу. Но вам, пользуясь возможностью, скажу так:
Раз уж вы – вожак, то и велите себя с собакой как вожак стаи. Будьте во всём главным. Всегда! И запомните: вожак всё делает первым! Ест первым и из двери выхолит первым!
На собачьем языке тот, кто ест первым, – тот главнее. Кто на прогулку выходит первым – тот главнее. У кого осталась игрушка после игры – тот главнее. Соблюдайте расстановку на лестнице!
Сложная человеческая жизнь и собака
Риччи считает себя главным, но только среди собак нашей стаи. Я и не спорю. Я вообще веду себя тише воды и ниже травы. Стараюсь избегать всяких склок и передряг. Даже в молодости я предпочитал не встревать в опасные ситуации и незамедлительно скрывался. А теперь и подавно – ведь я нахожусь на самой последней ступени лестницы и должен оберегать только самого себя, любимого и прекрасного Йорка.
Риччи же встревает куда надо и куда не надо, ему до всего есть дело. Если бы у него был хвост, он держал бы его выше всех, чтобы постоянно показывать своё превосходство. Но и без хвоста Риччи ведёт себя так, как будто у него их два или даже три. Он, как царь, возносит себя над всеми так величественно и надменно, что мы с Винни и не помним о его бесхвостии.
Чаще всего, демонстрируя свою власть надо мной и Винни, Риччи не обращает на нас никакого внимания, словно мы какая-то мелочь или нас вообще не существует. Это и есть главный приём коронованной собаки. Он знает, что от этого мы только больше его уважаем.
Пока Винни был совсем маленьким, Риччи с ним нянчился и опекал его, а когда тот повзрослел – ясно дал понять, что не стоит пытаться пошатнуть его всемогущую власть. Так что, несмотря на Винькины попытки его превзойти,
Риччи остаётся главным среди собак нашего дома.
Той зимой Риччи тоже был обеспокоен странным маминым поведением. Он, конечно, волновался за безопасность нашей человекостаи, поэтому, несмотря на свою собачью гордость давнего вожака, обратился ко мне: «Научи, – говорит, – как мне стать главным и среди людей! А то мама того и гляди сдаст позиции».
Риччи уважает моё мнение. Он не раз убеждался, что я знаю гораздо больше него. К тому же я дожил до такого почтенного возраста!
Когда Риччи подошёл ко мне, я, как всегда, возлежал в гостиной на диване, на моей любимой вислоухой подушке. Он запрыгнул ко мне и лёг рядом, чтобы лучше слышать мои мудрые речи. Тут-то я и разъяснил ему все сложности человеческой жизни.
– Ты только посмотри, как у людей всё устроено, – говорил я. – Сплошные коды – кнопки, цифры, буквы и номера. И много-много вещей.
У них утро начинается с того, что они нажимают на кнопку будильника, а вечер заканчивается тем, что они нажимают на выключатель света. И целый день им приходится тыкать во всякие кнопки – телефонов, пультов, замков, лифтов, компьютеров, айпадов, плит и чайников…
Всё, ну буквально всё закодировано! И сами люди – тоже. У каждого человека есть номер паспорта, номер дома, где он живет, номер квартиры, код домофона, номер телефона. Тут одним нюхом не управиться.
Если хочешь, Риччи, каждое человеческое слово – это тоже код, и надо знать, что оно означает.
Они и нас закодировали: чипы, которые нам вживили в холки, – это коды! Номера, чтобы отличать нас от других собак. А на табличках наших ошейников – мамин номер телефона, чтобы нас нашли в случае чего.
– Зачем же им всё это надо? – недоумевал Риччи.
– Чтобы ничего не потерять и самим не потеряться в жизни, потому что она – сложная. Ты не сможешь всё это запомнить, понимаешь? Для этого надо очень долго учиться. А ты, сколько ни старался, всё равно знаешь только две буквы – и те путаешь; а из цифр ты усвоил только нолик, и то лишь потому, что твоя кругленькая пустая тарелочка от завтрака до ужина похожа на ноль. Так ведь? – продолжал я увещевать глубоко задумавшегося Риччи.
– Ну, а какие цифры важнее всего знать? – Риччи, вскинув одну бровь, поднялся на передние лапы.
– Цифры на часах! Вот какие! Это ведь тоже коды, Риччи! Очень страшные коды для людей! Чаще всего люди спешат и смотрят на часы, а как только посмотрят, так начинают торопиться ещё больше. Помнишь, как тебя укусила пчела и ты долго бегал туда-сюда, пытаясь избавиться от припухлости на носу?
При воспоминании о пчелином укусе Риччи спрятал нос в мою подушку и прикрыл его сразу двумя лапами.
– Так вот, – продолжал я, – цифры часов жалят людей больнее, чем пчёлы, и люди бегают, никогда не останавливаясь. Ты видел, как спешат люди, особенно те, у которых есть наручные часы? Быстро туда, быстро сюда! Посмотри из окна на дорогу. Видишь большое размытое пятно вдоль обочины? Это поток автомобилей! Понимаешь? Не одна и не две машины, а много-много машин! Целый поток. Он льётся, как река. Люди придумали машины, чтобы догонять стрелки на часах! Потому что на своих двух лапах они не успевают. Это похоже на игру в догонялки, и редко кому удаётся догнать цифры на часах!
Учти, Риччи: люди не знают, что мы не видим предметы и машины, которые очень быстро движутся. Для нас это – одно пятно, а для них – много разных машин, в которых они мчатся по велению часов. Я боюсь и подумать, как ты, Риччи, повёл бы нашу стаю за добычей или хотя бы на прогулку. Ты же всех направил бы под колёса!
Пока я говорил, глаза Риччи округлялись всё больше. Потом он их сильно зажмурил и снова открыл, давая мне понять, что я могу продолжать.
– И это ещё не всё, – внушал я ему. – Ты замечал, сколько у людей разных вещей?! У каждого человека их тысячи.
Вот нам, например, для прогулки нужен только ошейник и поводок, так? А теперь представь, сколько всего нужно маме! Она надевает на себя много слоёв одежды и красит лицо из баночек так долго, что можно было бы уже трижды погулять! И у неё с собой всегда есть сумка, в которой лежат всякие вещи для человека и для собаки.
Однажды, когда эта сумка оказалась на полу, я заглянул в неё и стал доставать оттуда разные предметы. Я надеялся разобраться с ними и всё пересчитать, но у меня ничего не получилось. Там были и ручка, и блокнот, и ключи, и деньги, и зубочистки, и лекарства, и телефон, и помада, и салфетки, и наше лакомство, и наша поилка! Я не всё перечислил, потому что до дна я так и не добрался – мама прервала моё интереснейшее развлечение. Так вот, если бы ты, Риччи, попробовал взять с собой на прогулку всё для себя и людей, то твой молодой и сильный хребет сломался бы уже по дороге к лифту.
А ты видел, как Аня собирается в поездку?! Меня завораживает это зрелище! Казалось бы, она не вожак стаи, и у неё должно быть поменьше вещей.
Не тут-то было! Она собирается с утра до ночи, без конца закидывая что-нибудь в чемодан! А в комнате вещей не уменьшается. Вот их сколько у людей! И вот как трудно людям живётся.
Короче говоря, жить в человекостае и отвечать за неё не по силам ни одной собаке. Слишком много вещей и кодов. Так что пусть двулапые отвечают и за себя, и за нас. Так-то оно вернее будет. А наша задача – жить на их попечении, служить им, слушаться, радоваться и радовать их!
Так я убеждал Риччи не брать на себя роль лидера всей стаи. Но как объяснить ему, зачем людям столько вещей, почему люди всегда торопятся и отчего не хотят жить проще, как это делаем мы, собаки?
Этого я и сам не понимаю, хотя целую собачью жизнь наблюдаю за двулапыми. Наверное, по-другому они не могут. Пятнадцать лет моей жизни прошло, а они всё так же бегут, так же суетятся. Вещей в доме становится всё больше, а времени у людей – всё меньше и меньше.
Чем дольше я говорил, тем мрачнее становился Риччи. Видно, я не успокоил его, а ещё больше озадачил. Его брови изогнулись в две обглоданные рёберные косточки. Хороший переводчик для людей – эти Риччкины брови! Глядя на них, всегда можно понять, что он чувствует. Не зря в щенячьем возрасте его звали Бровкиным.
Казалось, только теперь Риччи понял, как тяжело маме. С тех пор, как он обнаружил мамино слабосилие, он стал грызть угол в прихожей, чтобы прогрызть дыру, через которую можно будет помчаться на защиту нашей ослабевшей хозяйки. Когда она была дома, он неотступно за ней следовал, а когда она выходила за дверь – то есть из-под его контроля, – нервничал и не мог найти себе места. Волновался, как бы с ней чего не вышло. А теперь что? Что теперь делать?! – читалось в Риччкиных бровях.
– Не волнуйся, – успокоил я. – Так бывает у всех людей. Поверь моему большому собачьему опыту. На какое-то время они становятся слабыми и неуверенными, лечатся, пьют таблетки, а потом вспоминают, что надо просто расслабиться, и снова становятся сильными.
Вдруг Риччи озарился. Он поднял голову, встал на все четыре лапы, открыл пасть, высунул язык и начал шумно дышать, как будто только что пробежался.
– Я придумал, – воскликнул он. – Давай поможем маме!
– Тише, тише! Не лай мне прямо в ухо! – Я даже отвернулся от него, так больно ударил по моим стареньким ушам громкий звук. – Как поможем?
– Ну, очень просто. Что происходит, когда люди гладят собак?
– К чему ты клонишь? – не понял я.
– Ты же сам говорил: когда люди гладят собак, они успокаиваются, начинают улыбаться, перестают смотреть на часы и становятся лучистыми, как будто увидели миску с едой. И ничего им в тот момент не важно, никакие коды и кнопки, так?
– Так.
– Ты говорил, им нужно расслабляться, чтобы восстанавливать силы. Значит, нам втроём – тебе, мне и Винни – надо заставить маму расслабиться. Мы будем ложиться под её руки каждый вечер и станем для неё тройной таблеткой для расслабления!
В Риччиных рассуждениях не было ничего нового, но мысль мне понравилась.
– Найду Винни и расскажу ему про наш план, – радостно сказал Риччи, убегая на поиски своего подопечного.
Неугомонный Риччи! Мама, конечно, будет рада такому обилию нашей заботы о ней. Получится так, как она говорила: «э-нер-ге-ти-чес-ки»! Да ещё в тройном объёме. Только ей, наверное, нелегко будет всех троих чесать и гладить одновременно. Ну да ладно. Главное, что Риччи больше не думает о том, как стать вожаком нашей человекостаи. Пусть остаётся главным среди нас, собак.
Мои размышления прервали примчавшиеся Риччи и Винни.
– Гаврюша, у Винни есть ещё одна идея, – сказал Риччи.
– И что же предлагает младшее поколение?
– Я предлагаю перегрызть все вещи в доме, – заявил Винька. – Ну, или хотя бы те, что сможем. Испорченное всегда выбрасывают! Чем меньше будет вещей, тем легче жить! – протараторил Винни. Я посмотрел на него и понял, что надо ответить как можно понятнее.
– Эх, малыш! Да ведь наши человеки завтра же накупят новых… Поверь мне, люди никогда не остановятся в покупке вещей.
Винни удивленно склонил голову набок:
– А что такое покупка вещей?
– Это когда люди идут в магазин, чтобы взять там что хотят. Взамен они отдают бумажки, которые называются деньгами и которые они получают за свою работу.
– А мы порвём все эти бумажки! – продолжал искрить идеями щенок Винни.
– Вот это хуже всего. Тогда человеки побегут ещё быстрее, чтобы снова заработать денег, и наш план по расслаблению мамы рухнет, – сказал я.
– Ладно, тогда не будем. – Винни присел. Он привык, что его щенячьи предложения мы не всегда принимаем.
Договорившись вылечить маму штурмом обаяния, мы улеглись перед входной дверью и стали ждать её возвращения с работы. Правда, Риччи по привычке опять принялся грызть угол прихожей.
Да, чуть не забыл напомнить правило:
В любой стае всегда есть вожак. Но в человекостае главным должен быть человек, а не собака. Потому что даже самая умная, опытная и смелая собака не сможет стать настоящим вожаком, если в стае есть люди. Слишком сложная жизнь у вас, у людей!
И ещё: в сложной человеческой жизни собака – это лекарство для души!
Хотите быть здоровыми – сделайте из своей семьи человекостаю, заведите собаку.
Дрессура
Итак, Риччи улёгся ближе всех к двери – у входа в наше логово. Его бело-рыжая грива заполняла почти половину дверного прохода. Я подумал: вот уж правда, собака у себя дома – это лев.
Винни принялся грызть косточку, но не от волнения, а от скуки: он был спокоен, потому что всё беспокойство брал на себя Риччи.
Лёгкое постукивание косточки о пол меня убаюкало, и я заснул. На старости лет я стал спать как люди – глубоким, крепким сном, сопровождающимся смачным храпом. Хорошо, что Риччи и Винни полны сил и бдительно охраняют вход в дом.
В тот день мы ждали маму, а первым домой вернулся Дима. Он поздоровался с нами коротко, как подобает старшему по чину: «Привет!» Бросил свой тяжеленный портфель на пол и стал снимать куртку и ботинки.
По тому, как Дима бросает портфель, я могу определить, какие оценки он принёс. Если портфель плюхается весело, одним коротким шлепком, значит, оценки хорошие – четвёрки и пятёрки. Если падает вяло и тяжело – значит, есть тройки. А если валится замертво и лязгает замками – наверняка там двойка. Этот фокус я давно разучил, потому что одиннадцать лет провожал и встречал из школы Аню.
Сегодня оценки были хорошими. Я скромно вилял хвостом, оставаясь на своём месте, – приветствовал Диму и радовался его успехам с безопасного расстояния, чтобы шпицы не сбили меня с лап. Риччи дружественно лаял, потому что ему нечем вилять, а Винни подбежал к присевшему на табурет Диме, положил на него передние лапы и потянулся в спине. Так он проверял Димино настроение.
Дима был уравновешен и спокоен, и мы видели в нём надёжного защитника, вышестоящего на «лестнице». Он встал, и Винни пришлось соскочить. Значит, с Димой, в отличие от мамы, всё в порядке.
Мы следили за Димой, потому что знали: скоро он начнёт с нами играть. Дима – единственный человек в стае, который по-настоящему опускается до нашего уровня, поэтому он самый счастливый. Он становится на четвереньки, и в доме появляется ещё один «четвероногий друг» без хвоста – как Риччи. (Хочу заметить, что бесхвостие не делает Риччи человеком, даже когда он встаёт на задние лапы.)
Дима давно заслужил моё уважение: он умеет валяться, перекатываться колбаской с боку на бок, бегать и ползать по-собачьи. С ним всегда весело и интересно. А главное, он не жалеет добрых слов и часто хвалит нас. Поверьте, это очень воодушевляет!
Риччи и Винни ходят за Димой по пятам и зачарованно смотрят на него: они всегда готовы принять правила игры, которую вот-вот придумает Дима, и стараются быть наготове. Если мы играем с игрушкой, то в конце игры она всегда остаётся у Димы, потому что он – главный.
Дима взял жёлтый мячик, и мы сразу поняли: сегодня будет урок дрессуры. Но, подумав, наш двулапый друг со вздохом направился к письменному столу, положил на него мяч и стал делать уроки. Наверное, вспомнил, что много задали на дом. Придётся его подождать.
Я вернулся в прихожую – караулить маму, а Риччи и Винни продолжали крутиться возле Диминых ног. Вскоре я опять крепко заснул, и мне приснился сон.
Ковыляю я вдоль набережной, и ведёт меня на поводке такой же, как и я, пожилой мужчина. Быстро идти не получается, но я стремлюсь вперёд, преследуя преступника – дядьку в чёрной куртке и чёрной шапке. Засунув руки в карманы и подняв воротник, он торопится скрыться за поворотом, и я понимаю, что скоро потеряю его из виду.
И тут впереди, откуда-то сбоку, появляется Риччи. Он тоже на поводке, и ведёт его миловидная старушка. Я с облегчением понимаю, что передаю ему эстафету преследования. Вижу, как Риччи тянет поводок и с высунутым языком бежит по следу. Кажется, он вот-вот вцепится в ноги убегающего врага, но тот каждый раз успевает увернуться.
Вдруг откуда ни возьмись прямо под ноги убегающего дядьки бросается Винни. Мужчина хочет его обойти, делает несколько неуклюжих движений, но спотыкается и падает. Враг настигнут, он упал лицом вниз, и мы втроём вскочили ему на спину. Хлоп! Что это? Аплодисменты?
Я проснулся. Вовсе это не аплодисменты, это Риччи смахнул лапой с журнального столика тяжёлый Димин учебник. И что им неймётся, этим шпицам?! Пытаются научиться читать… Где они видели читающих собак?!
Я потянулся, вспомнил свой сон и подумал: отличная идея – дрессировать собак маленьких пород! Ведь даже самому опытному преступнику не придёт в голову, что мы на многое способны. Между прочим, секретные службы используют мелких собак для слежки за шпионами.
Ну представьте себе: плетусь я – старенький Йорк, и ведёт меня на поводке старичок. Или, например, идёт Риччи, и ведёт его милая старушка. Кто поверит, что мы, такие маленькие и пушистые, можем оказаться разведчиками на спецзадании?!
Кстати, маленькие собаки и не подозревают о том, что они маленькие, когда речь идёт о службе. Даже у самой маленькой собачки мужественное и храброе сердце. Вот ведь как!..
Правильно делает Дима, занимаясь с нами дрессурой, – авось сгодится.
Он закончил выполнять домашнее задание и объявил, что сегодня мы будем учить команду «Чужой!», но звучать для нас она будет так: «Чиж!» Это для конспирации. Вот, сон в руку! Не зря мне приснился шпион.
Риччи и Винни принялись лаять и подпрыгивать, пытаясь дотянуться до руки с мячом, а я пригнулся и медленно побрёл вдоль стены – подальше от шумных пыток для моих больных ушей. Устал я что-то. А под большой кроватью в спальне безопасно, оттуда даже Дима не сможет меня вытащить. Полежу, посплю. Во сне гораздо легче бегать и дрессироваться, не то что наяву… Молодняк пусть учится, им обязательно надо выучить команды, а я уже давно всё знаю.
Вам я даю совет:
Играйте со своей собакой, пока она молодая и сильная. Обучите её командам «Сидеть!», «Место!», «Рядом!», «Ко мне!», «Лежать!», «Фу!». Тогда вам будет легче с ней договориться. А уж какое это удовольствие для собаки – учиться, я и выразить не могу!
Лечение мамы
Хлопнула входная дверь – наконец-то пришла мама. Риччи и Винни уже подбежали к ней, приветствуя её. Я тоже вытянул своё ещё не проснувшееся тело из-под кровати и радостно поковылял навстречу. Мне частенько приходится идти через боль, пока не разомнутся суставы, – старость не радость.
Винька уже разболтал маме про наш план. Хорошо, что она ни слова не поняла из его сбивчивого лая. Она, конечно, видела, что мы чем-то озабочены, но не понимала, в чём дело. «Ну, здравствуйте, здравствуйте, мои сладкие! Ну, что такое? Что за суета?.. Сейчас буду кормить моих замечательных пёсиков!»
И так далее. Обычные слова по возвращении домой. Она направилась на кухню, и мы, как ручеёк, побежали сзади с задранными кверху носами. Носы наши тянулись к продуктовым пакетам в маминых руках.
На ужин была моя любимая индейка с гречкой, и я ещё долго облизывал свои длинные усы. Вкуснотища!
Прежде чем осуществить наш план, пришлось подождать часа три – так долго мама хозяйничала по дому. Скучные занятия у людей по вечерам: снять одну одежду, чтобы надеть другую; долго готовить ужин; долго ужинать; долго убирать со стола; просиживать часами за компьютером или перед телевизором, разговаривать по телефону.
Но самое непонятное и возмутительное происходит на кухне. А именно – то, что люди делают с продуктами, прежде чем поужинать.
Кухню мы, конечно, любим. Кухня – это желудок всего дома, комната с холодильником. Там еда, самое большое удовольствие! И всё бы хорошо, если бы не одно чрезвычайно неприятное обстоятельство. Ни одна собачья душа не может смириться, когда люди крошат, шинкуют, режут, варят, парят, жарят жи-вы-е продукты!
Собачьему уму это непостижимо! Как можно так поступать?! Ведь от настоящего вкуса и запаха почти ничего не остаётся. Зачем портить натуральную еду до неузнаваемости?
Есть и другие вопросы. Как можно так долго держать мясо в руках и не съесть его? И зачем столько лишних действий и движений для того, чтобы поесть? Например, стелить скатерть; доставать тарелки, вилки, ножи; раскладывать еду по тарелкам, а потом эти самые тарелки и все прочее мыть.
Мы сидим, глядя на суетящихся людей. Три морды, три пары собачьих глаз каждый вечер внимательно следят за их движениями, но что толку? Даже моего неординарного собачьего интеллекта и долгой жизни не хватило на то, чтобы ответить на три сложных кухонных вопроса. Ведь не может же быть, чтобы люди любили мучить себя ожиданием ужина; не может быть, чтобы им нравилось превращать вкус мяса во вкус травы; и никак не может быть, чтобы люди не ценили своё время! Вот ведь какая незадача…
С трудом мы дождались знакомых позывных с телеэкрана – началась мамина любимая передача. Наконец-то она бросила все свои дела, уселась на диван и вытянула ноги на табурет. Риччи быстренько запрыгнул на диван и занял самое удобное место, под маминой правой рукой, я улёгся под левую руку, а Винни забрался на колени и стал лизать маме лицо с просьбой уделить и ему хоть сколько-нибудь внимания.
Мама смеялась и приговаривала:
– Дайте же мне посидеть спокойно, поросята! Что за атака такая?!
– И мне почеши брюшко, и мне! – вертелся перед ней Винни.
Вскоре мы успокоились. Каждый занял свою позицию, все были при деле – лечили маму. Меня разморило, и я захрапел. А Риччи следил за тем, чтобы мама ни на минуту не прекращала «заряжаться», – как только её руки останавливались, он тут же втыкал нос в её ладонь, требуя продолжения процедуры. Нам понравилось проводить приятные вечерние часы с мамой. Дружно обложив её со всех сторон, мы всю зиму лечили мамино плохое настроение, заряжая её теплом трёх пушистых и ласковых лекарей.
Удивительно приятно лечить людей! Мама явно выздоравливала и крепчала. Даже цвет воздуха вокруг неё становился ярче – казалось, что она вышла из серой тучи. Скажу без хвастовства: мы её так отдрессировали, что, садясь к телевизору, она сама хватала нас в охапку. Значит, ей тоже понравилось. И неважно, что с экрана телевизора слышались то громкие разговоры, то стрельба, то плач, то музыка. И мы и мама знали, что это не опасно, потому что мы вместе.
А вот вам и правило:
Дайте вашей собаке почувствовать себя полезной!
Кстати, через некоторое время Риччи перестал грызть угол в прихожей.
Маленькие собаки, большие собаки
А всё-таки хорошо, что мы – маленькие собаки! Ну как можно взять на руки, скажем, овчарку, лабрадора или сеттера?! Правильно, никак. А нас – можно. Нас носят на руках по одному, по двое и даже всех трёх одновременно. И в таких случаях мы становимся выше любой самой большой собаки.
С высоты человеческих рук можно разглядеть то, что не дано увидеть ни одной собаке крупной породы. Помню, в моём щенячестве мама всегда делала свои домашние дела со мной на руках. Тогда я узнавал много нового: что и где лежит, как пахнет и как называется. Я запоминал новые слова и знал, к чему относится большинство запахов, а значит – я умнел и становился опытней.
Хорошая была у мамы привычка – подносить мне под нос всё, что попадалось под руку, со словами «На, понюхай!». Она называла предметы, а я запоминал. Да, давненько это было.
И как хорошо, что из щенка я вырос до размера человеческого младенца. Это как раз то, что любят человекомамы. Дети вырастают до размера взрослых людей, и мамы скучают без малышей. А Йорки вырастают как раз до размера маленьких детей. Вот и получается, что Йорки – это счастье для мам на всю жизнь. На всю нашу собачью жизнь, разумеется.
У меня есть ещё одно преимущество: я не линяю. Потому что Йорки не линяют. А для людей это важно. Люди – бесшёрстные существа, они любят пушистых зверюшек, но терпеть не могут убирать шерсть, валяющуюся по всем углам дома. Риччи и Винни повезло наполовину, потому что шпицы линяют наполовину. То есть вся их линяющая шерсть остаётся на расчёске.
А вот у соседской хаски шерсть на боках выглядит как плохой газон – то и дело сваливается в колтуны, а потом выпадает. И запах от неё мерзкий, совсем непривлекательный. Фу! С такой собакой хлопот не оберёшься. Ну какое от неё счастье для людей? Она хоть и добрая, но совсем неудобная собака. Большая, тяжёлая, лохматая. Хозяева часто выпускают её гулять без сопровождения, и она медленно бродит по двору одна, опустив голову и не обращая ни на кого внимания. Её боятся все прохожие: они же не знают, что она не кусается.
Про эту хаски соседские собаки говорят, что поначалу она была очень непослушной. Когда все члены семьи уходили на работу, её оставляли с больной старушкой, которую хаски не уважала и бесконечно над ней измывалась: то облает, то покусает, то напустит лужу на угол её кровати.
Однажды она окончательно довела бедную женщину – специально сбила её с ног. Оказавшись на полу, старушка взяла и ущипнула хаски за нос. Тут-то безобразница и опешила. Чего-чего, а такого поступка от человека она не ожидала. Ущипнуть собаку за нос?! За бесценный нос, без которого собака – не собака! За самое больное место! Где это видано?!
С тех пор хаски верит в полную власть бабушки над её жизнью и смертью. Лишиться носа – это слишком, поэтому она больше не рискует обижать ни бабушку, ни других людей. Теперь она самая безобидная и спокойная собака нашего двора. Вот так-то…
Нет, это всё-таки подлинное несчастье – быть большой собакой. Во всех отношениях. Нас ведь не только носят на руках, но и берут с собой в любые дальние путешествия. А крупную собаку разве возьмёшь? Крупных оставляют дома или отдают в чужие руки на передержку.
А мы переезжаем с места на место в небольших переносках. Единственное, что оскорбляет, – это то, что нас взвешивают в аэропорту вместе с чемоданами. «Три килограмма пятьсот грамм живого веса, – объявляет работница, подсчитывая, сколько стоит мой билет. И командует, глядя на Риччи: – Следующий!»
Помню, в щенячьем возрасте я боялся, как бы меня не забыли где-нибудь вместе с переноской, а потом привык и успокоился. Теперь своей невозмутимостью пытаюсь успокоить Винни, но он всё равно нервничает. Терпеть не может переноски, переезды, аэропорты. Скулит, ворчит, тяжело вздыхает. Замолкает лишь тогда, когда ему дадут вкусную косточку – желательно новенькую, из тех, которые он ещё не пробовал.
Поучился бы у Риччи! Тому всё равно куда, лишь бы в переноске. Как только увидит переноску в прихожей – нырк в неё, и готов к отъезду. Никаким куличом не выманишь.
Итак, вот что я вам скажу:
Выбирайте маленьких собак, если вы хотите оставаться родителями малышей. Я вас не уговариваю, просто советую. Ну, а если выберете большую собаку, то… в общем, тоже не ошибётесь.
Путешествие
Я не боюсь переезжать с места на место. Даже если мы едем в другую страну.
Обычно перед поездкой наши человеки воодушевляются, у всех прекрасное настроение. То и дело проскакивает слово «поедем». Шпицы бегают между ног взад и вперёд, заглядывая в лица и надеясь понять, берут ли их с собой.
Мама достаёт чемоданы, сумки, рюкзаки и… наши переноски. Значит, я не ошибся: мы действительно куда-то едем все вместе!
Я люблю наблюдать за процессом сбора чемоданов, предугадывая, что на этот раз возьмут с собой в дорогу. Если достанут купальники, которые пахнут прошлогодним морем, – значит, мы едем на море; если горнолыжные ботинки – значит, впереди горы.
Я располагаюсь в коридоре, на перепутье, чтобы можно было наблюдать за сборами, двигая не головой, а только глазами. Вокруг такая суета! Наши двуногие решают сложную головоломку – «что взять с собой». Каждый путешественник должен подумать, без каких из сотен своих вещей он не сможет прожить ни дня. Получается очень много.
Для нас, трёх собак, выделяется отдельная сумка. Переноски не в счёт. В сумке – то, без чего, по разумению людей, никак не могут прожить собаки. Ошейники, поводки, пелёнки для туалета, игрушки, косточки, бутылочка с водой, влажные салфетки для лап и для глаз, расчёски, средство от насекомых, шампунь и бальзам для шерсти. Если в чемодан кладут пакет гречки – значит, мы едем за границу, потому что там гречки нет. А ещё туда берут пакетики и совок, чтобы убрать за нами, если мы надумаем сходить в туалет по-большому. Почему-то у нас в стране можно не убирать, а за границей это обязательно. Видно, дороги у них какие-то особенные…
Лежак берут только один – для меня. Нашим шпицам он ни к чему, им жарко от одного вида лежака.
Я лежу и наблюдаю: пойдёт ли мама к ящику с собачьими зубными щётками, или нет. Если забудет – впереди настоящий отпуск, отдых от мучения зубов. Ох, скажу я вам, лучше время от времени терпеть собачьего стоматолога, чем колючую щетину в пасти каждый день!
В общем, даже наша собачья сумка получается больших размеров, не говоря о поклаже всей нашей человекостаи.
Однажды в середине лета наша стая собралась к морю. А это значит, что надо доехать до аэропорта, войти в него и сесть в самолёт.
Аэропорт – это уже не наша страна. Это – смесь разных стран. Охранять границы личной территории нашей стаи бесполезно и, я бы сказал, невозможно. Потому что больше нигде в мире нет такого скопища разных людей и запахов, чужих и непохожих друг на друга. Как будто все заблудились и ищут самолёт, который увезёт их на родину. Кругом ноги, ноги и ещё раз ноги…
Бывает, что какой-то человек говорит-говорит, а ни одного слова понять нельзя. И ритм разговора другой, и интонации. И машет руками по-другому, и кивает по-другому, и выражение лица незнакомое. Такие люди называются иностранцами. Ох, как их много! Разных! Первый раз попав в аэропорт, я даже решил, что заболел – никак что-то случилось с моей головой. Но потом я разобрался, что к чему.
Повезло нашим шпицам, что я у них есть! Глядя на моё спокойствие, они понимают: если уж я, умудрённый опытом Гаврюша, не беспокоюсь, им тоже не о чем тревожиться. А я до всего доходил сам! Вот так-то…
Частенько бывает, что кто-нибудь из толпы остановится перед моим носом и начинает сюсюкать, изводить маму вопросами: «Как эта порода называется?», «Тяжело ли за такими собаками ухаживать?», «Это у вас мальчик или девочка?». Фу, как унизительно! Конечно, я мальчик, а бантик на голове – просто для красоты! Я отворачиваюсь, ищу место у мамы на шее под волосами, чтобы никто не увидел мою морду и не пристал с расспросами.
Вторая часть путешествия – это сам самолёт. Пассажиры долго рассаживаются и пихают свои вещи во все закутки. А потом – самое неприятное: заводятся моторы, и самолёт взлетает. В эти минуты кажется, что кто-то тянет тебя за хвост, тогда как другая неведомая сила несёт тебя вверх. Такое ощущение, будто воздух тяжелеет и набивается в уши. Приходится трясти головой и почаще сглатывать. Это помогает. Если мама не забудет дать косточку, я грызу её с удовольствием и даже с остервенением, потому что от этого становится полегче, не так сильно закладывает уши. Дальше звук становится ровным, гул да гул. Можно даже поспать.
В тот раз, когда мы летели к морю, я и Риччи вели себя спокойно, а Винни пищал и требовал, чтобы моторы немедленно выключили. Ни моё спокойствие, ни Риччины порыкивания не срабатывали, и тогда я предложил:
– А давайте загадывать загадки!
– Давайте, – жалобно сказал Винни. Он был рад любой игре, лишь бы не слушать рёв моторов.
– Жевать можно, а глотать нельзя. Что это? – вспомнил я жизненную загадку из своего щенячества.
– Косточка, – неуверенно ответил Винни.
– Нет. Косточку не жуют, а обгладывают!
– Трава?! – обрадовался Риччи.
– Не угадал. Траву глотать можно. И даже нужно. Я вам покажу, какие травы нужно есть для пользы тела.
– Тогда что? – загрустил Винни.
– Жвачка, вот что!
– Что это такое, Гаврюша?
– Эх, Винни! Хорошо, что ты никогда не видел жвачку. Для людей это забава, а для нас – опасный продукт.
– Разве продукты бывают опасными?
– Бывают… Это такая липкая резинка, которая тянется, когда люди её жуют. Они жуют её подолгу, дети выдувают из неё пахнущие всякой всячиной пузыри, а когда им надоедает (ведь толку-то нет никакого), они её выплёвывают. И всё бы ничего. Но не дай собачий бог тебе, Винни, нацепить её на шерсть – она может так её склеить, что отдирать будут долго и мучительно, а в конце концов вырежут остатки ножницами. И будешь ты, Винни, ходить с неприличной заплешиной, как бездомный пёс. Вот так-то… Увидишь жвачку – беги подальше.
– Гм-м-м… Надо запомнить: жвачка. – Винни положил голову на передние лапы. Риччи тяжело вздохнул, но промолчал.
– Ну ладно, слушайте другую жизненную загадку. Выходишь из дома и остаешься в доме. Что это?
– Какой же надо быть жирной собакой, чтобы застрять в двери?! – шутливо предположил Риччи.
– Нет, Риччи! Ничего общего с жирной собакой.
– Сложные у тебя загадки, Гаврюша, – опечалился Винни. – Ведь так не бывает, чтобы вышел из дома и остался в доме одновременно. Когда выходишь – оказываешься во дво-ре…
– Говори уж! Всё равно не отгадаем, – торопил Риччи.
– Это балкон, вот что.
Глаза моих друзей округлились. «Ох, уж эти шпицы! Ничего отгадать не могут», – подумал я.
– Твоя правда, загадочное помещение, – согласился Риччи. – Вроде улица, а вроде и нет. Справлять нужду нельзя, заругают.
– Люди строят дома вверх, квартиры над квартирами. Наверное, каждый следующий хочет быть выше других. Кто их знает, людей-то?! – размышлял я вслух.
– Я слышал, что с самого высокого этажа видно о-о-очень далеко, – сказал Риччи.
– Может быть. Но представьте, что ваша будка находится над будками десятка других собак! То-то! Вы бы тоже придумали место, куда можно выйти подышать, – ну, хотя бы чтобы себя обмануть, – вроде, как на улицу, – рассуждал я. – Ладно, слушайте третью загадку. Сильно наклоняется, раскачивается, но никогда не падает. Что это?
– Я сразу сдаюсь, – весело сказал Винни. Кажется, он забыл про ужасные моторы.
– Я тоже, – поддержал его Риччи. – Странные у тебя загадки, Гаврюша! Ты их сам выдумываешь, что ли?
– Эх вы! Посдавались сразу. Я же вам говорю – загадки жизненные! Я вот полжизни потратил на разгадывание таких непонятностей: зачем людям жвачки, зачем балконы и зачем нужна кукла-неваляшка. Не раскусив, не узнаешь!
– Так это кукла-неваляшка? – обрадовался Винни. Он и не заметил, как сбросил с себя остатки страха.
– Да, кукла-неваляшка… Непонятное изобретение людей. Лишили куклу ног – и она перестала падать. Потому что с брюха не упадёшь: падать же некуда, – пояснил я.
Я задумался. Я думал о том, что каждая собака, глядя на людей, могла бы придумать тысячи таких загадок. Но ответить на них – не каждый собачий ум справится! Я много размышлял над разными причудами людей, потом забывал про них, потом опять сталкивался и опять задумывался. Однако не ответил и на половину возникших у меня вопросов.
Вскоре я заснул и проснулся только тогда, когда самолёт уже приземлился.
Ой, вот правило:
Социализируйте свою собаку – то есть берите её с собой везде и всюду! Показывайте ей мир, тогда она ничего не будет бояться, ни на кого не будет кидаться, а каждый выход из дома будет приятным событием для неё и для вас.
Законы собачьей жизни
Я прекрасно чувствую себя у моря. Жарким днём сплю, а по утрам и вечерам брожу по саду, наслаждаясь звуками и запахами. Я так долго ждал, чтобы закончилась затяжная холодная зима и наступило лето, что никак не могу утолить свою жажду солнечного тепла, и тихая радость наполняет меня до кончиков ушей.
С возрастом я всё больше ценю тихое времяпровождение. Люблю гулять ранним утром и будить траву, стряхивая носом росинки; люблю вдыхать вкусный и тёплый морской воздух, от которого у меня приятно кружится голова. Мне больше не хочется, как раньше, гоняться за бабочками и пчёлами. Мне достаточно слушать стрекотание цикад, трепетание тоненьких крылышек, пролетающих мимо уха, жужжание жучков, погоняемых дуновением ветра.
Я дружу со всеми обитателями сада. Как только я перестал им мешать, они перестали мешать мне. Все они теперь родные, все хорошие.
Вот хотя бы эти мелкие трудяги – паучки! Я их очень уважаю, никогда не рву их хитросплетённые сети. Чтобы не нарушать их покой, я медленно и высоко поднимаю лапы, разворачиваюсь и тихо ухожу. Неужели когда-то, в юные годы, я безудержно носился за всеми милыми обитателями участка?
Только я подумал об этом, как мимо меня промчался Риччи, а следом за ним – Винька. Устроили погоню. Вот сорванцы!
Я постоял немного, глядя им вслед и удивляясь их неуёмной энергии, а потом отправился в тень широко раскинувшейся ивы. Оказавшись за шторками из длинных ветвей и обернувшись несколько раз вокруг себя, я устроился поудобнее и приготовился блаженствовать. Здесь мне всегда стелют лежак, зная, что это моё любимое место.
Ничто не беспокоило меня, разве что резинка для волос, которая немного больше обычного стягивала пучок на голове. Вскоре шпицы умаялись и, запыхавшись, прибежали ко мне в тенёк отдохнуть.
– Ну, кто на этот раз – кролик или ёжик? – спросил я.
– Ничего и никого на этот раз, – отвечал Риччи, потому что он – главный. Это он придумывает, за кем и куда бежать, а Винька просто мчится следом.
Про нашу троицу можно сказать так. Я, прежде чем бежать, всегда думаю – зачем и куда, а потом бегу (вернее сказать, медленно бреду). Риччи вздрагивает и бежит, а потом силится вспомнить, зачем и куда он помчался. А Винни бежит, но никогда не знает, зачем и куда. Риччкин круп – его главный ориентир. Вот ведь как…
– Умаялись? – спросил я.
– Ага, – тоненьким голосом отвечал Винни. Оба шпица были усталыми, но довольными.
– Гаврюша, расскажи что-нибудь, – подал голос Риччи, приготовившись к тихому часу. – Того и гляди ты помрёшь, не успев оставить наследие своего ума молодым и крепким псам.
Я привык к грубостям Риччи, но всё же для порядка театрально насупился. Никакого уважения к почтенному возрасту! Впрочем, я люблю поучать, поэтому решил не обижаться на молодежь.
– Ну, что же вам такого рассказать?
– Что-нибудь… про собачью жизнь. – Винни улёгся поудобнее и навострил ушки.
Я посмотрел на этих двух рыжих весёлых сорванцов. Шпицы – они, конечно, уморительные, но неинтеллигентные. То ли дело наш брат – Йорк! Нежные, рафинированные, ухоженные собаки, приученные к множеству собачьих процедур. А шпиц – дикая собака… Шпицу везёт лишь в том, что в гценячестве ему не отрезают хвост, а мне вот в своё время оставили только незамысловатую культяшку: кто-то решил, что так красивее. Люди, возьмите себе на заметку:
Кто свою собаку любит, Хвост и уши ей не рубит!Я смотрел на них, прикидывая, как бы научить шпицов хорошим манерам и аккуратности.
– Лапы у вас все в грязи, – указал я на их неопрятный внешний вид.
– Ну и что?! Мама вечером помоет, – небрежно отмахнулся Риччи. Так я и думал: ему всё равно.
– А что за колтун у тебя на груди? – не унимался я. Пусть Риччи почувствует себя неловко.
– А-а… это… Это – медаль за лазание по колючкам, – не растерялся он.
– Медаль дают за заслуги: за отвагу, например, или за терпение. А тебе за что? С такой пушистой гривой любые колючки нипочём. Тебе, небось, даже больно не было?!
– Да ладно тебе, Гаврюша, – завозился Риччи. – Я пошутил. Ты что, не в духе? Лучше расскажи что-нибудь.
– Хорошо, слушайте. Расскажу вам про манеры воспитанных собак.
И я стал им объяснять, как должна выглядеть каждая уважающая себя и людей диванная собака, чтобы оправдать надежды двулапых.
– Какой должна быть собака, которую взяли в дом, чтобы она была его живым украшением? – разглагольствовал я. – Правильно: чистой, красивой и воспитанной. А теперь посмотрите на себя. Вы же как поросята, только грязь и находите, а потом на лапах тащите её на чистый диван. А мама спрашивает по вечерам: «Чьих лап это дело?» Ну, уж точно не моих! Потому что я грязь на дух не переношу. А как я выхожу гулять, спросите вы. Ин-тел-ли-гент-но! Я хожу, высоко поднимая лапы и аккуратно переступая, по лужам не бегаю, ямы не копаю, без причины не лаю, ни с кем не дерусь, на чужое не зарюсь, никому не мешаю, иду рядом с мамой, поводок не натягиваю. Кстати, в дождь и в снег я вообще не выхожу. Не то что ты, Риччи: куда это годится – кусать дождь?! А теперь вспомните, как я возвращаюсь в дом. Сразу реагирую на команду «Домой!», поводок в другую сторону не тащу, гадость с дорог не прихватываю, на руки не прошусь – это тебя касается, Винни, – вперёд не рвусь и на машины не бросаюсь!
– Этого слишком много, Гаврюша! Я не могу всё сразу запомнить! – запищал Винни.
– А ты постарайся. Без этого никак, дружок!
– Где ты набрался всех этих наук, Гаврюша? Сам напридумал? – проворчал Риччи. Ему не хотелось мучить себя соблюдением каких-то правил.
– Нет! Это не я придумал. Это написано в маминых книгах. Если хочешь, из них я узнал даже законы собачьей жизни! Мама их прочитала в одной мудрой книжке про собак. Ей они показались очень забавными и так понравились, что она рассказывала их и Диме, и Ане, и даже гостям. А я не смеялся. Я внимательно слушал, понимая: это самое правильное, что я когда-либо слышал в жизни. Мне даже показалось, что я всегда знал эти законы.
– Это какие-такие законы? – заинтересовался Риччи.
– Законы, которые вам, молодняку, давно пора знать. А то живёте как ветер подует. Их всего пять, и наказание за их несоблюдение обязательно вас настигнет. Даже если вы их не знаете.
Услышав это, Винни испуганно поджал хвост и свернулся калачиком. А Риччи коротко и деловито сказал:
– Говори!
– Ну, слушайте. Первый собачий закон такой: «Один за всех и все за одного». Это значит, что каждая собака должна немедленно подключаться к действиям всей стаи, какими бы они ни были. Даже если вожак принял решение атаковать.
– А я всегда так делаю! – воскликнул Винни.
– Молодец! Так и надо! Так дальше и продолжай! – сказал я. Риччи пока молчал, и только нос его поднялся чуть выше. Вожак-то – он!
– Слушайте дальше. Второй закон такой: «На чужой каравай пасть не разевай». Это значит, что нельзя брать чужого, нельзя ничего отбирать друг у друга, иначе не избежать драки.
– Ну уж нет, – возмутился Риччи. Он встал, но не ушёл (видимо, ему было всё-таки интересно дослушать), лишь обернулся вокруг себя и улёгся носом в другую сторону.
– Не перебивайте, а запоминайте, если хотите знать законы стаи! Третий закон гласит: «Всяк щенок знай свой шесток». То есть надо уважать старших по чину и уступать всем, кто важнее тебя в стае.
– А как же быть с тобой, Гаврю-ша? – опять встрял Винни. – Мне тебя не уважать, что ли? Ты же слабее меня!
– Я разрешаю тебе уважать меня за мою старость. А за мои силы можешь меня не уважать, тут мне хвастать нечем. И ты будешь прав, если не станешь уступать мне, потому что ты выше меня по «лестнице». А я уже, между прочим, легко обхожусь малым. Так что – всё справедливо. Ну, слушайте дальше. Итак, четвертый закон: «Не лезь вперёд вожака в пекло». Это значит, что всё решает вожак стаи, и пока он не решит, что делать, надо бездействовать. А когда решит, впереди него бежать не нужно, только сзади.
– А кто у нас вожак – Риччи или мама? – допытывался Винни. Он старался разобраться во всём и сразу.
– Среди собак – Риччи, а среди членов всей человекостаи – мама и папа. Понятно?
– Понятно…
– И последнее: «Живи сам и дай жить другим». Словом, живи и никого не кусай, никого не ешь, никого не у-би-вай.
– А Риччи сегодня съел жучка! -..__
доложился Винни. – Что ему теперь за это будет?
– Что будет… Риччи будет жить, а жучок – нет. И жучка жалко. Старайтесь не обижать детей, других собак и даже кошек. То есть нет: кошек разрешается гонять. Но не есть!
– Я самый злой кошконенавистник на свете! И я не уверен, что когда-нибудь не съем кошку, – раздухарился Риччи. Он вскочил и помчался куда-то. Направление было известно ему одному. Может быть, искать кошек. Винни тут же бросился следом. Еле-еле дотерпели до конца рассказа.
Ну что с ними поделаешь, с этими шпицами?! Где уж рассказывать им про собачьи причёски, собачьи наряды и лапкокюр – они этого не поймут!
Я широко зевнул, потому что запаса моих сил в последнее время хватает совсем ненадолго. Мне пора поспать, чтобы восстановиться. Это хорошо, что шпицы исчезли. Даже не знаю, поняли ли они, как надо жить…
А вам, дорогие любители собак, правило:
Учите своего питомца хорошим собачьим манерам и правилам жизни в собачьей стае!
Про духи
Наши человеки тоже наслаждались отдыхом. Спали, кушали и опять спали – ну точно как собаки! Наверное, так на них действовал пьянящий морской воздух.
Я не раз наблюдал, как и мама и папа, закрыв глаза, вытягивают вперёд носы, чтобы поглубже вдохнуть и насладиться волшебной свежестью приморья. И вот так бы всегда! Так нет же. По вечерам в нашем доме происходило, скажу без преувеличения, «удушение» собак. Сейчас объясню, как и почему…
Когда спадала жара и дело близилось к закату, наши двуногие выходили в люди. Они долго наряжались, причёсывали волосы, мама и Аня красили лица. А потом… Б-р-р, даже вспоминать тяжело, в груди перехватывает… Потом они доставали маленькие флакончики, эти маленькие зловонные бомбочки, и опрыскивали свою кожу, чтобы лучше пахнуть, – душились!
Как можно, скажите на милость, так портить воздух?! Кто из вас, люди, изобрел духи?! Кто решил, что может придумать запах лучше природного?! Это чудовищное заблуждение, вот что я вам скажу.
Ду-хи… Страшное слово и невыносимый запах. Это смесь из тысячи непонятных запашков, которые зависают в воздухе и держатся аж до следующего вечера. А там – пожалуйста вам – очередная порция!
Нет лучшего способа сделать одинаково пахнущими все предметы и всех людей в доме. Уравнять всё и всех. Нос, которым я пользуюсь всю жизнь, протестует, становится абсолютно бесполезным, отказывается мне служить!
Дорогие и уважаемые люди! Я заявляю со всей ответственностью обладателя наитончайшего носа: если вам хочется притягательно пахнуть, то лучшее – это запах котлет или сосисок, на худой конец – запах ванили или аниса, но только не духи из пузырёчков! Вот такое важное правило я вам сообщаю и прошу о нём помнить!
Что мне оставалось делать? Я демонстративно вскакивал и убегал, как только мама доставала пузырёк. Я прятался под диван: хоть бы ей не пришло в голову брать меня на руки, иначе я задохнусь!
На третий день она наконец-то догадалась, что я хочу ей сказать. Она посмотрела на флакон, как будто впервые его увидела, медленно положила на туалетный столик и, задумавшись, проводила меня глазами. С той поры мама не открывала при мне духи, и я провожал её по вечерам, не сомневаясь в том, кого я провожаю. Но когда она возвращалась, то опять сбивала меня с толку: она пахла не собой, а ду-ха-ми! Значит, всё-таки после ухода надушилась.
Тут бы и поставить точку, но не могу. Не могу умолчать о маминой подруге, красивой, но беспощадной тёте, которая делала вид, что любит всех собак нашего дома. Она тискала всех нас по очереди и целовала в нос. Ну прямо как это делают щенки, ей-богу!
Каждый раз, когда она появлялась на пороге, я думал, не заняться ли мне её воспитанием прямо сегодня. Написать ей на платье, например. Чтобы она больше со мной так не любезничала! Когда тебя сдавливают и целуют в нос – это чересчур, а «чересчур» я не люблю. С мамой она здоровалась, как полагается приматам, – обнимала её за плечи, поднимая руки и обмениваясь запахами из подмышек.
Однажды она явилась с пакетом. Пакет был хрустящим и ярким. Значит, в нём подарок. Риччи и Винни бросились его обнюхивать, а я был на руках у мамы, поэтому чётко расслышал тётины слова – «духи для собак». Я стал сильно изворачиваться, чтобы мама спустила меня на пол, и к-а-а-к дал дёру!
Все тридцать миллионов обонятельных клеток моего носа приказали моим лапам бежать куда подальше, и я изобразил стрелу, вылетевшую из дома и воткнувшуюся под куст в саду. «Не душите меня, пожалуйста, не душите! Мойте сколько хотите пахнущим шампунем, но не душите!» – страдал и негодовал я под кустом.
Первыми меня нашли Риччи и Винни. Винни засунул свой маленький нос в заросли и радостно сказал: «Гаврюша, выходи! Мама убрала пакет глубоко в шкаф. Она приняла подарок, чтобы не обижать тётю, но не собирается нас душить!» Риччи подтвердил его слова спокойным безмолвием, и тогда я решился выйти из укрытия.
Может быть, я показался трусливым, но зато спас всех четверолапых нашей стаи от «душистого издевательства»! Вот ведь как… А-а-а-пчхи!!! ·
Чтобы собака не потерялась
Люди выгуливают себя сами. Когда захотят, тогда и выгуливаются. Везёт же вам! А нам приходится ждать определенного времени.
Бывает, пройдёшь возле окна, под развевающейся на ветерке шторой, вдохнёшь полной грудью – и выть хочется, так тянет гулять!
Когда я был молодым, я жил от прогулки до прогулки – ну прямо как сейчас Риччи. И если бы мне тогда предложили поселиться во дворе, я бы согласился, попросив только об одном – спустить пониже солнце, чтобы я не мёрз. А сейчас я гуляю как Винни – меня пугает всё, что чересчур. Щенячество и собачья старость очень похожи, скажу я вам. Я не люблю сквозняков, сильного ветра, палящего солнца и зноя. Осторожно обхожу лужи и незнакомых людей, опасаюсь машин.
Старость научила меня делить прогулки на погожие и непогожие. Не люблю когда меня силой ведут гулять в дождь. Дождь в морду – это, как вы понимаете, никуда не годится. Это чересчур. Мои лапы отказываются ходить, и я каждую секунду готов завалиться набок. Иногда падаю специально, чтобы вызвать к себе жалость, а бывает, упираюсь всеми лапами, выражая протест. В общем, всем своим видом даю понять, что считаю необходимым переждать непогоду дома. Ведь это лучше, чем надевать комбинезон и притворяться, что в нём удобно.
Но это не самое главное. Самое главное на прогулке – опасность потеряться. За свою жизнь я видел немало людей, которые любят своих собак, но не умеют с ними гулять и не знают, как научить собаку не потеряться. Ведут на поводке – и всё.
А вот, скажем, белая болонка Муся из соседнего двора – счастливая собака. Она никогда не потеряется, потому что её хозяйка обошла с ней каждый куст в окрестности.
Каждая Мусина прогулка – собачья мечта, яркое и незабываемое приключение. Муся и сама красавица. Когда она бежит, её шерсть выписывает завораживающие волнообразные дуги, и тогда я не могу отвести от неё глаз. Эх, где моя резвость и сила?! Я бы бросился вдогонку…
Но Мусе никто не нужен: ей интересно со своей человекомамой. Ей не нужен даже поводок! Она не только обежала бесконечные просторы нашего парка, но и обследовала все окрестности, все прилегающие дворы и дальние участки района, заглядывая во всевозможные укромные уголки и уголочки. Куда ни пойдёшь, везде встретишь Мусину отметину: «Здесь была Муся». Она так хорошо изучила свой район, что, оказавшись одна, никогда не потеряется и всегда найдёт дорогу домой. Повезло ей с хозяйкой! Наверное, эта добрая женщина знает собачий язык, чтобы предугадывать все желания своей ненаглядной собаки.
А вот пекинес Кубик гулял только по тротуарам. И потерялся, а нашли его лишь по счастливой случайности. «Зачем убежал?» – спросите вы. Да просто с хозяином гулять скучно! Мужчина выходил из подъезда так, как будто он был один, – Кубик едва успевал пробежать в открытую дверь. Сутулый и худой хозяин закладывал руки за спину и брёл себе по дорожкам, выгуливая свои тяжёлые мысли. Вот если бы Кубику кидали мячик или палочку, как Мусе, ему было бы интересно и он бы не потерялся. А так – конечно, убежишь и даже не заметишь, что убежал.
Хозяин Кубика шёл с опущенной головой и никогда не останавливался, даже если пекинес натыкался на собачью «доску объявлений». Кубику просто-напросто не хватало времени прочитать все собачьи новости парка, города и страны. Пёс едва успевал оставить свою отметину и бежал за хозяином. Но однажды он так зачитался свежим посланием красавицы Муси на нашем древнем собачьем фейсбуке, что не заметил, как прошло время, и отстал от нерадивого мужчины.
Судя по высоте отметины, красавица была такого же роста, что и Кубик. Она сообщала, что не прочь была бы познакомиться. Она явно была сильной и здоровой, чистой и ухоженной. Дальше Кубик не успел дочитать – вспомнил, что пора догонять хозяина. Он было кинулся за ним по следу, но следы красавицы, как назло, попадались ему чаще, чем следы хозяина, и бедный пекинес метался из стороны в сторону, пока окончательно не утвердился в мысли бежать за девчонкой.
Мусин маршрут извивался змеёй, а иногда пролегал под такими низкими кустами, что Кубик сомневался, не ошибся ли он, оценив её рост. Порой ему приходилось нагибаться, сильно согнув колени, чтобы идти тем же путём. А когда он снова появлялся на дорожках парка, прохожие удивлённо рассматривали его, спрашивая друг друга: «Чей это пекинес без хозяина?» Никому не приходило в голову остановить Кубика, потому что он быстро и уверенно шёл вперёд.
Шёл он, шёл, и на его великое счастье Мусины следы привели его в родной двор, потому что Муся оказалась соседкой по подъезду. А там вокруг высокого, сутулого и очень обеспокоенного хозяина, как под деревом, уже собрались собачники. Вдруг кто-то крикнул: «Так вот же он, Кубик!» Хозяин побежал ему навстречу и громко запричитал: «Куда ты запропастился, непутёвый пёс!» Он быстро наклонился и защелкнул на ошейнике поводок.
Да разве это Кубик непутёвый? Нет, не Кубик. Он как раз шёл по самому правильному пути, по интересному! А хозяин так ничего и не понял. Выгул – это не прогулка, вот что!
Крепко запомните, люди:
Вашей собаке должно быть интересно с вами! И покажите ей, пожалуйста, каждый кустик вашего района. Тогда она не потеряется, потому что запомнит все возможные пути назад.
Последняя глава
Ну что вам сказать на прощание? Старость заставляет меня много размышлять. В старости хочется думать о смысле жизни. Хочется взвешивать, всё ли ты правильно сделал, могло ли быть иначе, зачем всё это было и почему.
Я часто слышал, что говорят люди про человеческую жизнь. Они повторяют, что человек должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. И забывают про четвёртое, самое важное человеческое дело – завести собаку и прожить свою жизнь вместе с ней! Без этого нельзя! Человек без собаки – то же самое, что собака без хвоста (да простит меня Риччи). А в ответ собака обязательно станет вашим самым преданным и верным другом, самым добрым и любящим! Она вам поможет и дом построить, и дерево посадить, и сына вырастить.
Что сказать про собачью жизнь? Когда я был молодым, я суетился и всё думал, чем бы мне заняться. Помнится, одно время я хотел заняться бизнесом, как наш человекопапа. Мечтал: вот заведу себе собачий питомник и назову его «Моё собачье дело», и чтобы в нём работали только те люди, от которых пахнет добротой… Потом я хотел заиметь свою собственную стаю, чтобы у меня была жена и много щенков. И пусть бы моя жена вела хозяйство и занималась конурой, а я бы водил щенков на охоту. А ещё я хотел учиться, как учатся Дима с Аней, чтобы много всего узнать. Но почему-то ни одна из этих затей не прижилась. Я взвешивал все «за» и «против», а потом оставлял свой замысел.
Всё-таки мы, собаки, понимаем жизнь лучше людей. Каждая собака знает, что когда ты маленький, надо быть послушным и счастливым, как Винни; когда ты взрослый, надо быть ответственным и счастливым, как Риччи; а когда ты старенький, надо быть спокойным и счастливым, как я.
То есть всегда надо быть счастливым! Каждый день и каждый час! И каждую минуту! Проснулся утром – и как давай жить! Радуйся на всю катушку и будь счастливым! Тогда ничего не жалко в конце жизни.
А если забудете, как это – быть счастливым, – посмотрите на свою собаку и будьте как она! Для этого собаку и заводят. Вот так я думаю. Вот для этого я и жил.
Ой, что-то меня понесло размышлять. Хорошо, что я успел закончить эту книгу. Успею, наверное, написать еще одну…
Ваш
и больше никовойный Гаврюша
Рекомендации и советы мудрого Гаврюши
• Не разбрасывайтесь словами типа «гулять», «кушать». А уж если слово вы скользнуло – держите его!
• Не бойтесь собак! Страх пахнет очень противно. Когда человек пахнет страхом, его хочется укусить.
• Не выкидывайте сметённые со стола крошки на глазах у собаки – лучше отдайте ей.
• Людям надо стремиться быть похожими на собаку. Нельзя быть похожими на кошку, иначе будете только есть и спать.
• Не запрещайте своей собаке есть экскременты. Это очень полезно для неё, и привычка эта тянется из глубины веков.
• Если вы спросите свою собаку, что ей больше нравится – мясо или сухой корм, – она всегда ответит: «Мясо».
• Будьте осторожны: не садитесь на свою собаку, не роняйте на неё тяжелые предметы, не наступайте на неё.
• Не разрешайте маленьким детям совать нам в пасть руки, тянуть за шерсть и уши.
• Тщательно ухаживайте за шерстью своего питомца – мойте, чешите и не допускайте колтунов.
• Никогда не режьте собакам уши, хвосты и не красьте шерсть!
• Никогда не отдавайте свою собаку на передержку. Не сдавайте её в багаж! Всегда будьте вместе с ней!
• Балуйте своего питомца, покупайте ему лакомства и игрушки!
Комментарии к книге «Правила мудрого Гаврюши», Алёна Ларина
Всего 0 комментариев