Хранитель
Хранитель
Сережа выскочил из дома, едва позавтракав. Спешить ему было особенно некуда — почти все друзья разъехались: кто в деревню, кто на юг. Но и дома делать было совершенно нечего. Папа уехал на работу пораньше, ему надо было завезти Ваньку, Сережиного брата, в больницу на процедуры; а к маме сейчас придет ее ученица (мама нигде не работала, только подрабатывала учителем или, как она говорила, репетитором английского языка). Да и погода на улице была классная: солнце, жара.
Выйдя из подъезда, Сережа задумался, не зайти ли за Бутером, но все же решил погулять в одиночестве. Вдвоем с Бутером ему было скучно; тот и в компании был занудой, но когда ты еще и с Толиком, Саней и Рустиком, это не так заметно. К тому же Бутер явно ревновал друзей к Сереже. Ведь он-то в Паршино родился и вырос, а семья Сережи переехала сюда только полтора года назад. Сережку сразу приняли в компанию и стали звали гулять даже чаще, чем Бутера.
Вообще-то, Бутера звали Артур, а кличку ему придумали еще давно, из-за смешной фамилии Бухлер, а еще из-за того, что мама постоянно давала ему с собой бутерброды, даже если они уходили гулять всего на пару часов. В свои двенадцать, на год старше, чем было Сереже, Бутер был слишком толстым, и ребята даже хотели переименовать его в Пончика, но слово Бутер было прикольнее. Да и привычнее.
Сережа прошел мимо дома Бутера, стараясь держаться ближе к стене дома, чтобы тот вдруг не увидел его в окно и не напросился с ним, и пролез через дырку в бетонном заборе. Зачем тут был забор, было непонятно. Заборами обычно огораживают какие-то здания, а тут он просто разделял два двора.
Было по-настоящему жарко и немного душно, ветра не было, и воздух, прогретый июльским солнцем, казалось, застыл. Только обилие деревьев и кустов как-то освежало. Зачем им эти деревни и юг? После Петропавловска и в Подмосковье, как на юге.
Сережа немного покрутился в соседнем дворе и пошел по направлению к частному поселку. Там ему было нечего делать, но, во-первых, по пути был магазин, где он хотел купить мороженого, а во-вторых, за поселком располагался пруд. Сейчас там наверняка куча народу, и местные, и москвичи. Но Сережа не собирался идти на пляж. У него было свое место на берегу, дальше, в глубине леса. Спуск в воду там неудобный, высокий и глинистый, но зато там редко кто еще бывает.
Его любимого мороженого, эскимо в шоколадной глазури, не было, и он взял вафельный стаканчик. Идти до частного поселка было минут десять, и Сережа как раз успел съесть свой стаканчик, когда подошел к шлагбауму, преграждавшему путь в поселок.
Вообще-то, хоть местные жители и называли Паршино городом, оно по-настоящему, официально, было поселком, а это, получается, поселок в поселке. Частным его называли, потому что он состоял из частных домов и коттеджей, двух- и трехэтажных. Огораживал поселок высокий железный забор, а внутрь пускали только жильцов и их гостей.
Сережа был там один раз, когда они ходили в гости к Паше. Они с друзьями познакомились с ним в марте, когда слонялись по городу. Городские дети и дети из поселка редко общались друг с другом, но Пашке было скучно внутри забора, и он часто гулял по городу один. Он прибился к их компании и через неделю даже пригласил их в гости.
Сережа жил в двухкомнатной квартире пятиэтажного дома: в одной комнате родители, в другой он с Ванькой. Остальные ребята из их компании жили примерно в тех же условиях. А у Пашки, точнее, у его родителей, был прямо-таки дворец: большой двухэтажный дом с огромной столовой, совмещенной с кухней, гостиной и пятью комнатами наверху. Не считая комнаты горничной. Кроме того, на их участке был гараж и настоящий бассейн, правда, маленький.
Паша показывал свои владения без хвастовства, даже немного смущаясь. Он, казалось, стеснялся того, что его родители были настолько богаче родителей его новых друзей.
Впрочем, настоящими друзьями они так и не стали. Когда Саня позвонил Паше на следующий день, тот сказал, что родители запретили ему дружить с ребятами. Якобы после их прихода из гостиной пропала какая-то дорогая фигурка. Сначала они оскорбились, потом заподозрили Бутера, который как раз долго ошивался в гостиной, но тот клялся, что это не он, и даже набросился с кулаками на Рустама, громче всех обвинявшего его.
В конце концов решили, что, наверное, оно само где-то затерялось, а обвинили их. И потом в разговорах они старались не возвращаться к этому неприятному случаю. И с Пашей тоже больше не общались. Хотя Сереже было жаль, Пашка ему понравился.
У шлагбаума Сереже вдруг захотелось позвонить Пашке. Уже столько времени прошло, может, эта штука нашлась, и Пашу отпустят погулять с ним. Но телефон Паши был только у Сани. Не звонить же ему сейчас в Сочи, чтобы спросить номер. Он огляделся вокруг: может, Паша как раз сейчас гуляет где-то рядом, но из детей увидел только девочку, идущую изнутри поселка к выходу.
Сережа задумался. Может, он с родителями на пляже? Хотя зачем ему, у него и дома бассейн есть. Но проверить стоило. Он повернулся направо, где параллельно забору шла тропинка к пляжу, и сделал два шага.
— Привет.
От неожиданности он вздрогнул и обернулся. В трех шагах от него стояла та самая девочка, которую он видел по ту сторону шлагбаума, и бесцеремонно разглядывала его. Она была примерно его возраста, с короткими соломенными волосами, на ней была синяя юбка и ярко-красная блузка. Или как там это у женщин называется.
— Привет.
— Ты кого-то ищешь?
Сережа смутился. Он редко общался с девчонками. Разве что в школе, да и там девочки держались отдельно от мальчиков. А их дворовая компания с девочками принципиально не гуляла.
— Да. Пашу. Знаешь его?
— Какого Пашу? — с какой-то строгостью, как будет учительница, спросила она.
— Я не знаю фамилию. Он там у вас живет. От входа налево, такой коричневый дом. И бассейн еще внутри.
— А, — поняла девочка, — знаю. Но его здесь нет, он с родителями уехал в Европу.
— Понятно.
Она смотрела на него как-то странно, внимательно, как будто изучала его. Без улыбки, но и без неприязни.
— Ну ладно, тогда я пойду.
— А куда ты идешь?
Сережа рассердился. Что ещё за допрос? Он хотел буркнуть «не твое дело», но… почему-то не смог. Ему снова показалось, что она похожа на учительницу.
— Купаться.
Девочка скорчила недовольную гримасу.
— Там же людей полно.
— А у меня есть особое место! Там людей никогда не бывает.
— Правда? — удивилась девочка, — и у меня. А твое где? На пруду?
— Конечно, где же еще!
Девочка снисходительно улыбнулась краешками губ.
— А, ясно. Интересно посмотреть. Возьми меня с собой.
Это прозвучало не как просьба. Конечно, и не как приказ. Таким тоном мама зовет его есть. Или вставать. Вроде как не приказывает, а идти надо. Но это не мама, с чего это ее надо слушаться? Сережа рассердился уже по-настоящему.
— Вот еще. Не возьму.
— Пожалуйста, — сказала она все тем же тоном и… улыбнулась. Но уже не снисходительно. Она улыбалась не так, как улыбаются, когда что-то просят, и не так, как продавщицы в магазине — мама называла такие улыбки дежурными. Девочка улыбнулась как-то просто. Просто так.
Как-то папа рассказывал, как они познакомились с мамой. Он работал диджеем на дискотеке, а у мамы не было денег на билет, и она попросила его пропустить ее бесплатно. Папа сначала отказался, но она улыбнулась ему, и он не смог ей отказать. У мамы и правда была красивая и добрая улыбка, но Сережа все равно не понимал, как это: женщина улыбается, а мужчина не может ей отказать. А вот сейчас, кажется, понял. Ее улыбка куда-то испарила все его раздражение. И еще он понял, что совсем не против того, чтобы она пошла с ним.
— Подожди меня здесь, я купальник надену, — и, не дожидаясь его ответа, она повернулась и побежала обратно мимо охранника, вышедшего из своей будки.
Сережа чувствовал себя немного глупо. Он шел себе спокойно на пруд, а тут появилась какая-то девчонка и заставила — даже не уговорила — его взять её с собой. Он даже думал убежать, пока она не вернулась, но вовремя одернул себя: чего это он будет убегать от девчонки?
Она появилась минут через десять в той же одежде, только на голову надела бейсболку.
— Идем.
Она взяла его за руку, но он тут же ее отдернул.
— Ты чего?
— А что такое? — удивилась она.
Он огляделся. Увидит еще кто-нибудь, расскажет ребятам, засмеют. Скажут, влюбился. Он насупился, сунул руки в карманы и, не оборачиваясь, направился к тропе. Она пожала плечами и пошла за ним.
Сначала они молча шли по тропе, ведущей к пляжу, но потом Сережа кивнул в сторону малозаметной тропинки.
— Туда.
Они шли минут пять, Сережа пару раз помог своей новой знакомой взобраться на крутой склон обрыва. Наконец он остановился и показал рукой на виднеющуюся сквозь листву воду.
— Вон оно.
Девочка посмотрела туда.
— А как туда попасть? Тут же крапивы полно, а у меня юбка. И у тебя шорты.
Теперь наступила Сережина очередь снисходительно улыбаться.
— Тут есть проход. Идем.
Он взял немного правее, взобрался на небольшой пригорок, подал ей руку, они спустились по другую его сторону. Сделав небольшой крюк, они почти по самому берегу подошли к Сережиному затону. Это была совсем небольшая бухта, по бокам окруженная зарослями камыша. С основного пляжа ее совсем не было видно, поэтому даже из местных об этом месте мало кто знал.
Сережа расстегнул рубашку, оглянулся на девочку.
— Пойдешь?
Она, кажется, колебалась.
— Ты знаешь, мне тут не очень нравится.
Тоже мне, привереда. Ну и купалась бы в своем бассейне, если у нее он есть.
— Ну как хочешь, — обиженно сказал Сережа, — а я пойду.
Он отвернулся и продолжил расстегивать рубашку.
— Подожди, — он поднял глаза на нее, она смотрела на него задумчиво.
— Что?
— А ты… Ты умеешь хранить секреты?
— Конечно! А что?
Она слегка махнула рукой, как будто решилась на что-то.
— Идем. Я покажу тебе свое место. Только если ты пообещаешь никому не говорить про него.
Сережа сначала хотел отказаться, но своим условием никому не говорить она заинтриговала его.
— А что за место?
Она снова улыбнулась, но по-другому, загадочно и озорно.
— Тебе понравится. Тут недалеко.
Для виду он поколебался немного.
— Ну ладно. Но если не понравится, вернемся сюда и искупаемся. Ладно?
— Ладно, — ответила она, не переставая улыбаться, — тебя как зовут?
— Меня Сережей. То есть Сергеем.
— А я Света.
Он застегнул рубашку и подошел к ней.
— Куда идти?
Чуть наклонив голову вбок, она несколько секунд смотрела на него испытующе, как тогда, у шлагбаума. Затем опять взяла за руку и повернулась к лесу.
— Туда.
На сей раз Сережа руку не убрал. Он и сам не понял, почему.
По дороге он пытался ее расспросить об этом её загадочном месте, но она отмалчивалась, только улыбалась. И это еще больше заинтриговало его.
Смешанный лес сменился сначала сосновым, а потом каким-то еще. Таких деревьев Сережа никогда прежде не видел. У них были длинные и узкие листья, а стволы были тонкими и зелеными. Будто не деревья, а очень высокие кусты. И пахло как-то странно.
Света вдруг резко остановилась, Сережа чуть не налетел на нее.
— Ты чего?
Она внимательно огляделась по сторонам.
— Что, заблудилась? — насмешливо спросил Сережа.
— Нет. Идем дальше.
Минут через десять впереди между деревьями (или кустами?) мелькнуло что-то синее. Вода. Они шли по направлению от пруда, и Сережа даже не знал, что тут так близко есть еще один водоем. Налетел несильный порыв ветра… Он был соленым! Как будто на море. Но откуда тут может быть море, ведь…
Сережа не успел додумать свою мысль. Лес кончился как-то резко, и перед ними открылось…
Да, это было море. В паре шагов впереди начинался песчаный пляж, а еще шагов через двадцать уже плескалась синяя-пресиняя вода. И до горизонта ничего, кроме воды. Сережа открыл рот и только успевал хлопать глазами, а Света исподтишка смотрела на его ошарашенное лицо и широко улыбалась.
— А… Как это?
— Что, моря ни разу не видел?
— Да нет, видел. Но я думал, что его тут нет. И никто ведь не говорил никогда!
— А, может, и правда его тут нет, — загадочно произнесла она.
— Как это нет? А что это? Глюки?
— Да нет, это море. Просто…
— Просто что?
— Просто пошли купаться.
Она потащила его к берегу, он послушно шел за ней. Внезапно она остановилась и хитро посмотрела на него.
— Хотя, я же обещала тебя, что мы вернемся к твоему месту, если тебе здесь не понравится. Вернемся?
— Нет, конечно! — восторженно воскликнул Сережа, — надо же, море!
Она стянула с себя верхнюю одежду, сняла цепочку с каким-то кулоном, он тоже разделся, и уже через минуту они плескались в соленой воде. Волны были совсем небольшие, как раз, чтобы можно было нырять в волну, но волна не могла сбить с ног и утащить на глубину. Они плавали наперегонки (Света плавала быстрее), взбирались на большой камень, что высился метрах в пяти от берега, и ныряли с него, и просто дурачились. Через полчаса, устав и нахлебавшись воды, они вылезли на берег и плюхнулись на песок.
Они лежали прямо по центру большой бухты, в сто, нет, в тысячу раз больше, чем их бухточка на пруду. Справа и слева бухту обрамляли высокие скалы, а сзади стеной стоял лес. Тропический, как объяснила Света. Солнце было высоко, но оно не жарило, а светило ласково и ровно.
Очутившись на берегу, Сережа снова нахмурился.
— Я все равно не понимаю. Откуда тут, в Подмосковье тропический лес и море? Как такое может быть? И почему здесь нет людей? Даже на наш маленький пруд их вон сколько приезжают.
— А мы не в Подмосковье, — беззаботно ответила Света, пересыпая песок из одной руки в другую.
— А где? — опешил Сережа.
— Здесь. Не знаю, как тебе объяснить.
— Но ведь мы шли минут десять, не больше! Как мы могли так далеко уйти?
— Много будешь знать — скоро состаришься! — рассмеялась она, — хочешь пить? Вон там, — она махнула рукой в сторону леса, — есть пресный родник.
Сережа решил набраться терпения. Расскажет потом.
Напившись, они снова полезли в море, а потом еще, еще. В перерывах, валяясь на пляже, они болтали обо всем на свете. Света попросила Сережу рассказать о себе, семье. Он рассказал. Полтора года назад они переехали с Камчатки, потому что Ванька заболел, и тамошние врачи сказали, что не смогут его вылечить, нужно долгое лечение в Москве, да и то до конца болезнь не вылечишь. Родители решили переезжать, бросить работу, знакомых. Сережка с грустью расставался с друзьями, но он любил Ваньку и понимал, что так надо. Они продали трехкомнатную квартиру, машину, но все равно на квартиру в Москве не хватило. Только здесь, в Паршино, в двадцати пяти километрах от Москвы.
Но это не беда. Он и с ребятами новыми подружился, и тепло тут… В смысле там, в Паршино. И брату наконец немного полегчало.
— А чем он болен? — спросила Света.
— Ой. Я не помню. Какая-то болезнь с дурацким названием. Родители не любят об этом говорить. Никто не любит.
— Спроси, ладно?
— Ладно. А что?
— Что-что. Я потом тоже спрошу у… У кое-кого.
— Что ты спросишь?
— Можно ли ее вылечить.
Сережка с горечью отвернулся.
— Нельзя. Я же говорил уже.
Света по-взрослому, как мама, взяла его за подбородок, повернула лицо к себе и серьезно сказала:
— А еще ты говорил, что в Подмосковье нет моря.
Сережа вдруг понял, вскочил на ноги:
— То есть ты сможешь ему помочь? Ты сможешь его вылечить?!
— Я — нет. Но кое-кто, возможно, сможет. Я узнаю и скажу тебе, — все так же серьезно ответила она, глядя на него снизу вверх.
Про свою семью Света почти ничего не сказала. Мамы нет. Что значит «нет»? Ну, вот так, нет. Живут они вдвоем с папой. Часто переезжают с места на место из-за его работы. Кем работает? Охотником.
Сережа удивился:
— Разве охотник — это профессия? Мне казалось, что это хобби. Вон у меня дядя остался в Петропавловске, брат отца, дядя Вадим. Он тоже охотник. Ваньку даже с собой брал несколько раз. Но он охотится в отпуск, в выходные. А так — работает.
— Папа не такой охотник, — отстраненно ответила Света, — он не бродит по лесу и не стреляет зверей.
— А за кем он охотится?
Света оглянулась по сторонам.
— Скоро стемнеет. Пойдем обратно.
Сережа вздохнул и послушно поднялся. Вопросов больше, чем ответов. Но он терпелив.
Они шли обратно, и лес так же обратно менялся. Вот кончились странные тропические деревья, начались сосны. А вот и лиственные.
Как-то очень быстро потемнело, зашумел ветер, на них капнула вода сверху. Капля, вторая, целый десяток — и тут полило, как из ведра. Они побежали, сначала Света, за ней он. Было почти ничего не видно, но Света безошибочно вывела их из леса прямо к шлагбауму.
— Дальше сам доберешься? — крикнула она сквозь шум дождя и гром.
— Да, конечно!
— Помни, не говори никому!
Она коснулась пальцем его губ и тут же опустила руку. Он улыбнулся ей, она улыбнулась ему в ответ. Они стояли так, наверное, минуту — под проливным дождем, промокшие до нитки, а совсем рядом гремел гром и сверкали молнии.
— Девочка!
Они обернулись. Это вышел из будки охранник, заметивший их.
— Ты же тут живешь? Иди скорее! Тебя же родители, наверное, ищут.
Она кивнула ему, повернулась к Сереже, еще раз улыбнулась и побежала на территорию поселка. А Сережа постоял еще немного, и быстро, но уже не бегом пошел к дому. Он достал из кармана мобильник, но тот был выключен. Батарейка села или промок. Ох, что сейчас будет!..
Дверь открылась буквально через секунду после того, как он позвонил. Мама, заплаканная и испуганная, схватила его в охапку и разрыдалась.
— Господи, что же ты делаешь? Ты смерти моей хочешь, да?
Он тоже обнял ее и заплакал, повторяя стандартные «прости» и «я больше не буду». За спиной мамы на пороге кухни стояли отец и брат. Лицо папы выражало смесь радости и угрозы, Ванька же неодобрительно качал головой.
— Анна Петровна, отойди, пожалуйста, — между всхлипов мамы прогрохотал отец, — мне надо всыпать Сергею ремнем по заднице. Раз двадцать.
Мама лишь махнула на того рукой. Отстранившись от Сережи, но продолжая держать его за плечи, она сквозь слезы выговорила:
— Ну, где ты был? Почему телефон выключен? Ты знаешь, что мы тут за это время надумали? И в полицию звонили, и в больницы, и… — Сережа знал выражение «все больницы и морги обзвонила», слышал его от других родителей. Он понял, что мама не может выговорить это слово.
— Мам, прости. Я гулял. Я больше не буду. А телефон — не знаю, что с ним.
— Где ты гулял до двух ночи, скажи мне, а?
— Два часа ночи? — Сережа изумленно уставился на маму, а затем на часы в прихожей. И правда. Но ведь еще полчаса назад солнце только собиралось садиться. Хотя, это там, непонятно где.
— А что ты, темноты не заметил, да? Где ты был? — снова вступил в семейный разговор отец.
— Я гулял. В лесу, — Сережа не любил врать родителям, но он ведь обещал Свете. Он не может не выполнить обещание.
— В лесу! Что ты там делал ночью? Дождь с десяти идет!
— Я и хотел пойти, — на ходу начал придумывать Сережа, — но потом мы решили переждать там, под деревом. Под большим. А потом пошли все-таки. А телефон отключился. Промок, наверное.
— Кто это мы? Ты с Артуром был? Остальные же твои балбесы уехали.
По подозрительному тону отца Сережа понял, что сейчас врать не стоит. Родителям Бутера они наверняка позвонили в первую очередь.
— Нет, я без него гулял. С девочкой одной. Из поселка.
— Ладно, потом расскажешь. Ты весь промок. Давай-ка в ванную, мама одежду тебе даст новую. А ремешок я пока подготовлю.
Сережа послушно пошел в ванную комнату, разделся и залез под горячий душ. Ремня он не боялся, папа никогда в жизни не ударит ни его, ни кого бы то еще. Но ему было действительно очень стыдно перед родителями и в первую очередь перед мамой. И еще больше было жаль ее. Но ведь он не знал, что время там течет по-другому.
После душа он оделся в свежую одежду и вышел на кухню. Брата не было, видимо, сидел в их комнате. Отец сидел напротив мамы и шептал ей успокоительные слова. Она все еще всхлипывала. Увидев сына, она жестом указала на свободную табуретку и пододвинула кружку.
— Выпей вон чаю. Горячий, с медом. Простудишься ведь.
Они сидели молча, пока он пил. Он тоже не знал, что сказать. На ум шли только бесполезные «прости» и «я больше не буду».
Он допил, отодвинул кружку. Взял ее снова, встал, пошел к раковине, вымыл кружку, поставил на полку. И остался стоять, не зная, что делать дальше.
— Ладно, иди спать, сын. Завтра все расскажешь. А мы с мамой еще посидим.
Сережа опустил голову, помялся, подошел к маме и неуклюже поцеловал ее в щеку. Она снова всхлипнула, кивнула, мол, иди. Выходя из кухни, он услышал, как папа шепотом продолжил утешать маму:
— Ну ладно тебе. Все хорошо. Девочка у него, оказывается…
Войдя в свою комнату, он застал брата лежащим на кровати, поверх одеяла, в домашней одежде. Ваня посмотрел на него, и снова уставился в потолок.
Сережа уже устал чувствовать себя виноватым:
— Ну а ты-то чего? Сам-то не раз поздно приходил.
— Я? — брат даже приподнялся с кровати, — я вообще-то взрослый. А ты — мелкий. Тебе «Спокойной ночи, малыши» посмотреть — и спать.
— Ага, взрослый. Ты думаешь, шестнадцать лет — это взрослый? Всего на пять лет старше меня.
— Не «всего», а «на целых». На целых пять лет. А, не важно, — махнул рукой Ваня, — все равно. Мама вон извелась вся. Да и отец. И я.
Сережа подошел к его кровати и сел рядом с ним.
— Прости. Но я правда не виноват.
— Как не виноват? Ты не видел, что ночь наступила?
— Не видел.
— Да не гони, — фыркнул брат и отвернулся.
— Вань, правда! Честно! Но я не могу сказать. Я обещал.
Ваня повернулся к нему.
— Секрет?
— Секрет.
— Тогда ладно. Но больше так не делай.
— Ладно. Кстати, о секрете. Давай посмотрим монетки?
Ваня хмыкнул:
— Чего на них смотреть? Монетки как монетки.
— Ну давай, пожалуйста!
— Ладно, — смягчился Ваня и приподнялся, — сейчас достану.
Сережа не соврал Свете, когда сказал, что умеет хранить секреты. У них с Ваней был один секрет, который они хранили ото всех, даже от родителей. Это были монетки. Два года назад, еще когда они жили на Камчатке, Ваня напросился с дядей Вадимом и его друзьями на охоту. Нет, Ваня не хотел никого убивать, но охота была многодневной, с долгими переходами, разбитием лагеря. А ему хотелось в поход. Мама была против, но его поддержал отец: мол, пусть пацан приучается к самостоятельности, четырнадцать лет все-таки, совсем взрослый. Да и Вадим присмотрит, не чужой ведь человек. И мама согласилась.
Сначала они ехали на машине до какой-то деревни, там заночевали, а поутру пешком пошли в тайгу. Долго шли, наконец, выбрали подходящее место для лагеря. Когда поставили палатки и разожгли костер, взрослые ушли на разведку, оставив Ваню следить за лагерем. А чего за ним следить? Стоит и стоит себе. И Ваня пошел обозревать окрестности. Он бродил вокруг лагеря, не забывая держать в поле зрения дым от костра, когда увидел скелет. Настоящий, человеческий.
Сначала он испугался, как потом честно признался Сереже, рванул обратно. Но у костра его взяла досада: чего это он пугается? Это же просто скелет. А он взрослый, что же он будет бояться груды костей. Он осторожно вернулся, подошел поближе. Скелет лежал, прислонившись к какому-то пню, и не подавал признаков жизни. Еще бы. Ваня подошел еще ближе и тут заметил рядом с правой рукой скелета полуистлевший мешочек. Превозмогая страх, он взял его в руки, и оттуда посыпались монеты. Всего двадцать штук, почерневшие, разных размеров.
Ваня собрал монеты, торопливо засунул их к себе в карман и побежал обратно. Когда взрослые пришли, он показал им скелет. Он, если совсем по-честному, все же боялся, что ночью скелет придет к нему за своими монетами. Взрослые сначала думали сообщить в полицию, но, определив, что скелет лежит уж очень давно, решили его похоронить по-человечески. Вырыли могилу, аккуратно перенести туда кости и закопали обратно. И даже сверху водрузили что-то вроде креста. Ване так было явно спокойнее. По крайней мере, за те три дня, что они провели на этом месте, скелет так ни разу и не пришел.
А монетах Ваня взрослым не сказал. Сначала побоялся, что отберут, а потом, когда он устыдился этого страха, никак не выдавалось предлога. А когда они вернулись — тем более.
Он показал их только брату, взяв с того крепкое обещание хранить все в секрете. И Сережа обещание выполнил.
И сейчас, сидя на Ваниной кровати, они снова перебирали монеты. Вон большая, с двуглавым орлом. А вон поменьше, с головой какой-то тетки. А вот с другой теткой. Или мужиком. С морским якорем — эта была любимой монетой Сережи.
Перебирая монеты, они, как обычно, фантазировали, откуда те. С орлом — это российская. С теткой — наверное, английская. С якорем — пиратская. Или она должна быть с черепом и костями?
Наконец, насмотревшись на Ванин клад, мальчишки легли спать.
Первое, о чем подумал Сережа, проснувшись утром — море. И Света. Сережа вскочил с кровати, как ужаленный, и побежал на кухню. Там завтракал отец.
— Уф, ты не уехал, — Сережа плюхнулся на табуретку. Он совсем забыл о том, как вернулся вчера домой и что за этим последовало, — пап. Скажи, а где ближайшее море?
Отец, конечно же, все помнил, но он уже не злился на сына.
— Море? — он задумался, — наверное, Черное. Или даже Балтийское. Точно не помню, надо карту смотреть. А что? Ты хочешь, чтобы мы съездили туда?
— Да не. А может быть так, чтобы море было совсем близко отсюда? Чтобы пешком дойти?
— Нет, конечно! — усмехнулся отец, — пешком ты только за несколько недель дойдешь. А то и месяцев. Тут в окрестностях только пруды и озера.
— Точно? — `усомнился Сережа.
— Конечно. Хотя иногда морями называют водохранилище. Например, говорят «Можайское море», но на самом деле оно не море. Кстати, и Каспийское море тоже на самом деле не море, а озеро.
— Знаю про Каспийское, в школе проходили, — отмахнулся Сережа, — а настоящее море? Соленое, теплое, со скалами?
— Нет, Сереж, тут такого точно нет. Так и почему же ты спрашиваешь?
— Просто так. А у нас есть карта Подмосковья?
Папа допил кофе и поднялся.
— Есть, пойдем, — он направился в большую комнату, там прибирала постель мама. Он порылся на книжных полках, наконец, достал сложенную в несколько раз карту, — держи. Только я на работу опаздываю, ты уж как-нибудь сам.
Конечно, никакого моря вокруг не оказалось. Сережа попытался воспроизвести по карте их вчерашний путь, но тот упирался в какую-то автомобильную трассу. Ничего, даже отдаленно похожего на водоем, в той стороне не было.
Мама выловила его в прихожей и заставила-таки позавтракать. Пока он торопливо запихивал в себя овсяную кашу, она проверила заряд его телефона и раз десять взяла с него обещание больше так не делать. Доев, он чмокнул маму в щеку и побежал вниз. Небо было солнечным, а воздух был свежее, чем вчера — из-за ночного дождя. Он уже не прятался от Бутера, а несся, как угорелый, к поселку.
Как он с ней встретится? Они не обменялись телефонами; где именно она живет, он не знает. Не будет же она там стоять и ждать его.
Конечно, Светы у шлагбаума не было. Сережа покрутился вокруг, попытался расспросить охранника, но тот не стал с ним разговаривать. Ему, мол, запрещено говорить о жителях поселка, мало ли кто с какой целью интересуются. «И вообще, иди-ка ты, мальчик, отсюда, поиграй в другом месте, не мешай работать.»
Сережа отошел на несколько метров, сел на бордюр и стал ждать. Несколько раз ему казалось, что он видит ее или слышит сзади ее голос. Он вскакивал, но каждый раз это оказывался кто-то еще. Примерно через час он устал сидеть на одном месте и поднялся. Он, было, подумал поискать ее на пляже, на их маленьком переполненном пляже, но зачем ей там быть, если у нее есть свой пляж. Морской.
Сережа направился в лес. Он понимал, что, скорее всего, он без Светы не доберется туда, но попробовать стоило. Он долго шел, стараясь держаться вчерашнего направления, но ни смены леса, ни моря так и не было.
Впереди забрезжил просвет, послышался шум машин, и тут вдруг на Сережу накатил страх. Даже не страх — ужас. Он почувствовал на себе сзади чей-то взгляд, и этот взгляд был недобрым. Он резко обернулся, пытаясь всмотреться в чащу. Ничего. По крайней мере, поблизости. А страх нарастал, и Серее развернулся к дороге и побежал что есть мочи. Уже через несколько секунд он стоял на обочине, напугав какого-то водителя, решившего, видимо, что Сережа хочет броситься под его машину. Та вильнула по асфальту, злобно побибикала и укатила дальше.
Сережа обернулся. До деревьев было метров десять, из леса за ним никто не шел. Но Сережа знал, чувствовал, что оно там. И смотрит на него.
Кое-как Сережа успокоился и стал думать, как быть дальше. Обратно в лес нельзя. Как по-другому добраться до дома, он не знает. Оставалось положиться на помощь взрослых. И Сережа поднял руку. Рядом с ним затормозила первая же машина, стекло опустилось, за рулем сидел усатый мужик с добрыми глазами.
— Куда тебе, мальчик?
— В Паршино.
— В Паршино? Хм. Тут напрямую не доберешься, надо делать крюк. Заблудился?
— Да. — Сережа, конечно же, не стал рассказывать про нечто в лесу. Скажет еще, что маленький, испугался ветки — дикие звери-то здесь не водятся.
— Садись, довезу, чего уж там.
Всю дорогу мужик что-то рассказывал, но Сережа не слушал. Он пытался понять, не связано ли появление в его жизни Светы с этим чем-то из леса. Вчера море, сегодня чудище. Странно все это.
Когда они приехали, Сережа поблагодарил водителя и вылез из машины.
— Мальчик, — окликнул тот его. Сережа обернулся, — совет на будущее: не садись в машину к незнакомым. Люди ведь разные бывают. Неужели тебе мама не говорила?
Да, мама говорила, и папа говорил, и брат. Но сегодня был особый случай, у него не было другого выхода. Да и мужик был добрый, Сережа это сразу понял.
— Хорошо, — ответил он и направился к поселку. Пожалуй, дома он ни про чудовище, ни про поездку на машине рассказывать не будут. А то запрут дома и выпускать не будут.
В кармане зазвонил телефон. Сережа подумал, что это мама зовет его обедать, но номер был неизвестный.
— Але, — сказал он в трубку.
— Привет. Это Света, — сказала трубка Светиным голосом и той же интонацией, что и вчера: серьезно, с расстановкой.
— Ой, Свет, привет! А я тебя ищу, — обрадовался он, но спохватился, — а откуда у тебя мой номер? Я же тебе его не давал.
— Не важно. Ты сейчас где?
Опять она так.
— Я иду к поселку. А ты где?
— Отлично. Мы будем тебя там ждать, — и повесила трубку.
Интересно, кто это — мы? Она с папой? Или с чудищем? Нет, хоть она и чудище появились с разницей в один день, она не может быть с ним связана. Наверное, с папой.
И правда, у шлагбаума она стояла вместе с мужчиной. Он был крепким, высоким, с темными, чуть седеющими волосами. Как и она вчера, он разглядывал приближающегося Сережу внимательно и задумчиво. Судя по лицу, он не злой. Добрый ли? Непонятно. Уставший какой-то.
Света же виновато смотрела себе под ноги.
— Ну, привет, — строго, но немного насмешливо сказал мужчина и подал Сереже руку, — ты, значит, Сергей?
— Да, — Сережа пожал руку. Взрослые мужчины, знакомые родителей или соседи, еще никогда не подавали ему руку при знакомстве. Только таким же взрослым.
— А я Матвей. Матвей Николаевич. Пойдемте в дом, — и Матвей Николаевич кивнул в сторону шлагбаума.
Они вошли внутрь, охранник, разумеется, не возражал. Свернули чуть левее. Вот и дом Пашки, Сережа его сразу узнал. Стоп! Матвей Николаевич открывал калитку как раз этого дома.
— Но это же Пашкин дом! — воскликнул Сережа, — а, — понял он, — вы его родственники?
Матвей Николаевич остановился в проходе, посмотрел на Сережу серьезно.
— Нет. Они даже не знают, что мы здесь живем. Но, поверь, — он сделал акцент на этом слове, — мы не делаем ничего плохого.
И Сережа поверил. Он почувствовал, что этому сильному и уверенному в себе мужчине можно верить.
Они прошли в дом, Сережу посадили на диван в уже знакомой ему гостиной, Света села рядом.
— Чаю хотите? Или водички?
Во рту пересохло уже давно, но, кажется, Сережа только сейчас обратил на это внимание.
— Воды. Если не сложно, — добавил он.
Света покачала головой. Она так и не сказала ни слова за все это время. Матвей Николаевич налил в стакан воды из кувшина, поставил на столик рядом с Сережей и сел в кресло напротив. Подождал, пока Сережа жадно выпьет свой стакан, и спросил, прищурясь:
— Ну что, Сергей. Родители тебе, конечно, не поверили про море?
— Про море? Я им ничего не сказал про море, — обиженно воскликнул Сережа, — я же пообещал никому не говорить!
— Да? И брату? И друзьям?
— Никому вообще!
Матвей Николаевич еще секунду глядел на Сережу с подозрением, потом улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
— Ты не врешь, вижу. Ну что, Свет, — он повернулся к дочери, — ты в нем не ошиблась.
Она кивнула, но все еще выглядела виноватой.
— Видишь ли, Сергей, — продолжил со всей серьезностью Светин отец, — Света не должна была водить тебя туда. Это секретное место. Наше с ней секретное место. Я привел ее туда впервые пять лет назад, и за это время никто о нем не узнал. До вчерашнего дня.
Сережа кивнул. Во рту опять пересохло, на сей раз от волнения, но он стеснялся просить еще воды. А Матвей Николаевич продолжал:
— Теперь и ты знаешь о нем. И ты должен еще раз пообещать, на сей раз мне, что никогда и никому об этом не расскажешь.
— Я обещаю, — так же серьезно, без раздумий ответил Сережа, — я никому-никому не скажу. И вообще, — он немного обиделся, — я вчера пообещал, а, значит, выполню обещание.
— Не дуйся, — по-доброму сказал Матвей Николаевич, — я не хочу тебя обидеть недоверием. Просто это очень важно для меня и для Светы. И для того дела, ради которого мы здесь.
— А что это за дело, расскажете? — любопытство пересилило волнение.
— Не все сразу, — улыбнулся Матвей Николаевич, — со временем. Ну а теперь… Теперь идите. Вам же наверняка хочется туда, правда?
— Да, — Света впервые подала голос, — пап, ты не злишься на меня?
— Нет, дочка, — тот ласково смотрел на нее, — он не выдаст нас. Он честный. Только будь осторожна. Сама знаешь, почему.
Он встал, подошел к дочери, потянул за цепочку, что украшала ее шею, и вытянул из-под платья маленький серый предмет, висевший на цепочке. Вчера Сережа не успел рассмотреть его как следует. Он был, кажется, из камня, овальный, но немного неправильной формы. Матвей Николаевич как бы взвесил его на ладони и опустил обратно.
— Ну, идите. Мне тоже пора, — он обменялся с дочерью многозначительным взглядом, — по делам.
Они встали, он поцеловал Свету в лоб и дружески похлопал Сережу по плечу.
В дверях тот обернулся.
— Скажите. А что это за море? А то она не говорил, — извиняющимся тоном прибавил он, кивнув на Свету. Та чуть толкнула его локтем в бок.
— Это… Это море. Просто море. Называется — Светлое море.
— Хм. Никогда о таком не слышал.
— И не услышал бы. Оно так называется в честь Светы.
Та смущенно улыбнулась.
— Да ладно, — не поверил Сережа, — разве так можно — называть моря в честь… девочек?
Матвей Николаевич пожал плечами и просто и обыденно ответил:
— Мне можно. Это ведь я его создал.
Они снова шли по вчерашнему маршруту. Сережа предусмотрительно позвонил мама, сказал, что на обед его не будет и что у него дела и чтобы она его не беспокоила и не волновалась. Света была не очень в духе, видимо, отец сильно пристыдил ее, поэтому мало говорила. А Сережа постоянно оглядывался, помня о чудище.
— Чего ты боишься? — спросила она.
— Да не, ничего. Просто так смотрю, — он не хотел ей рассказывать, как сильно испугался сегодня.
— Не бойся. Пока я рядом, с тобой ничего не случится. Точнее, пока рядом оберег, — она потрогала цепочку на шее.
— А разве обереги бывают?
— Конечно.
Конечно, раз она так говорит. Сережа уже устал удивляться и безоговорочно верил ей.
— Слушай, а твой папа — он волшебник?
— Можно и так сказать, — улыбнулась она.
— А… все считают, что волшебства не существует, — он сначала хотел сказать не «все», а «я». Но теперь-то он так не считал.
— Волшебства не существует у тех людей, которые в него не верят. Ты ведь знаешь сказки про всяких там леших, домовых, кикимор?
Он кивнул.
— А это не сказки. Они взаправду существуют. И всегда существовали. Просто люди вытеснили их и своего мира, перестали с ними общаться, считаться с ними перестали.
— А раньше что, общались?
— Да. Это, по сути, и есть волшебство: общаться с нечистью — хотя, какая она нечисть. Это люди некоторые — нечисть. А они просто… — она старалась подобрать слово, — просто другие.
— Да ну! И в нашем доме тоже есть домовой?
— Это вряд ли. Раньше так было — в каждом доме домовой, в каждом лесу леший. А то и несколько, если лес большой. Там, где много людей, они не живут. Сейчас не живут. Только в отдаленных деревнях. И в лесах.
— А в нашем лесу? — Сережа вспомнил про свое чудище, оглянулся. Лес уже был другим. Тем, тропическим.
— Нет. Это точно. И здесь нет. Здесь вообще только рыбы и птицы.
Они вышли на берег.
— Ну что, — повернулась она к нему, — купаться?
— Купаться!
Они снова плескались в теплой соленой воде, а в перерывах, когда они валялись на берегу, Сережа выспрашивал у нее про леших и домовых.
— Раньше, много веков назад, люди запросто общались с ними. Это было необходимо: если ты в ссоре с домовым, он может спать не давать, посуду с полок сбрасывать, мешать по-разному. А если наоборот — то помогать будет, дом беречь от огня, от других напастей. В лесу то же самое: если ты портишь лес, мусоришь, истребляешь зверей без надобности — леший тебя накажет. А можешь вообще из леса не вернуться.
— И что, прямо все могли с ними общаться?
— Ну, все — не все. Говорить с ними — да, но не всем они отвечали. Только самым сильным, у кого был дар.
— Как у твоего папы? — догадался Сережа.
— Да. Он много чего умеет.
Сережа хотел спросить снова про то, чем он занимается. Но она не скажет. Ему-то он не сказал, значит, не скажет и она.
Он посмотрел на небо. Солнце уже близилось к зениту.
— Ой! — он вскочил, — надо же идти. Вдруг, как и вчера, там уже ночь!
— Нет, — мягко ответила Света, — папа исправил, тут время сбилось. Но идти и правда пора. Я немного волнуюсь за папу.
Сережа не стал уточнять, как именно ее папа исправил время.
Он проводил ее до поселка и неторопливо пошел домой. Близился вечер, а он даже не обедал.
Мама для приличия поворчала, что он не пришел обедать, и накрыла ему на стол. Отец сидел тут же, читал газету.
— Ну что, где ты был?
— Со Светкой гулял. В лесу, у поселка.
— Что за Света-то, расскажи.
— Да, — махнул он рукой, — девчонка одна. Из поселка.
— Хорошая?
— Ага.
— А чего не с Артуром? Он заходил утром, по-моему, обиделся, что ты за ним не зашел.
— Да ну его, он скучный.
— Но он же твой друг.
— А она — подруга, — сказал он и осекся.
Скажи ему кто еще позавчера, что он будет дружить с девчонкой — он бы рассмеялся. Но сейчас он назвал ее подругой. И это было так.
Мама с отцом переглянулись, отец качнул головой, как бы говоря маме «вот так-то, подруга».
— Я пойду в душ, а то я чешусь весь.
— Чего это ты чешешься? — подозрительно спросила мама, — где чешется? — она подошла к нему ближе.
— Да везде, — он встал, взял тарелку и отнес ее в раковину.
— Погоди-ка, что это у тебя? — мама сняла с его волос маленькие белые кристаллики, попробовала их на вкус, — соль? Откуда на тебе соль?
— А, не знаю, — беспечно махнул он рукой, — мам, а помнишь, у нас были книжки про леших и домовых? Можешь поискать, пока я мыться буду?
— И пахнет от него, как будто… морем, — произнесла мама, глядя на отца, когда дверь в ванную захлопнулась.
— Морем? — переспросил тот, — он утром меня про море спрашивал.
— Но ты же не хочешь сказать, что…
Да, про соль в волосах он не подумал. Как же теперь быть? Не скажешь же, что высыпал на себя пачку соли. Однако с воображением у Сережи было в порядке, и к тому времени, как он закончил мыться, объяснение было готово. Просто папа Светы очень богатый, у него в доме бассейн с настоящей морской водой. Вот и все!
Когда пришел Ванька, мама позвала Сережу ужинать, но он отказался. Он же только два часа назад ел. И вообще, он занят. Сережа изучал те три детские книжки, где нашлись сказки о русской нечисти. Некоторые страницы он читал подробно, некоторые перелистывал. Он хотел понять, кто они такие. Как надо с ними себя вести, если вдруг он их встретит. И кто же это был сегодня утром. Ночью ему приснился сон: будто бы папа Светы на самом деле леший, добрый и совсем не страшный. И что он защищает тот тропический лес. Что он со Светкой живет в избушке на берегу моря, а Сережа, Ваня и родители ходят к ним в гости. И купаться тоже.
Когда он завтракал, в дверь позвонили, мама пошла открывать.
— Сереж, это тебя.
— Света? — он выскочил из-за стола. Но это был Бутер.
— Проходи, Артур. Будешь завтракать? Или чаю попьешь?
— Теть Ань, я только поел, спасибо, — он повернулся к Сереже, — пойдешь гулять?
— Не, не пойду, — смутился тот, — у меня дела.
— Да? А что за Света?
— Не твое дело, — буркнул Сережа.
Бутер уже вовсю скалился.
— Ты что, с девчонкой гуляешь?
— Не твое дело, — зло повторил Сережа.
— А я в лесу тарзанку нашел вчера. Хочешь, покажу?
Тарзанка — это круто! Раньше бы он сразу бы побежал смотреть на нее. Но сейчас у него было кое-что покруче тарзанки.
— Не, в следующий раз. Сегодня не могу.
И вернулся на кухню, оставив удивленного Бутера в компании мамы.
— Зря ты так с ним, — с укором произнесла мама, закрыв за Бутером дверь. Но Сережа лишь промычал что-то невнятное.
Сегодня Света была более разговорчивой. Она даже рассказала, чем занимается ее отец. Он действительно занимался охотой, но он никого не убивал. Он выслеживал нечисть, если та становилась агрессивной по отношению к людям.
— Но ты понимаешь, сами по себе они не могут взбеситься. Их к этому принуждают люди. Кто-то специально, кто-то по незнанию.
— И за кем он сейчас охотится?
— За Хранителем. Он появился здесь недавно, хотя сам он не отсюда. Знаешь, кто это?
— Нет. Кто?
— Они живут в лесах. Как лешие, только у них задача другая. Функция, как папа говорит.
— И какая? Что-то хранить?
— Охранять. Они охраняют клады.
— Клады? — переспросил Сережа. Нехорошее предчувствие шевельнулось в его душе.
— Да. Но не все, а только те, которые лежат со своими владельцами. В смысле, если владелец какого-то богатства погиб где-то вместе с чем-то ценным, и это ценное у него не забрали, появляется Хранитель. И стережет этот клад.
— И… — Сережа старался сдерживать волнение, но голос его предательски дрогнул, — и что будет, если кто-то найдет этот клад?
— Он должен отдать Хранителю его долю. Десятину, то есть одну десятую.
— А если не отдаст?
— Тогда Хранитель наказывает его. Насылает порчу на него, преследует его семью. Если тот человек не поймет все и не отдаст, Хранитель может даже… Ты чего?
Света только сейчас обратила внимание на состояние, в котором пребывал Сережа. Он будто бы застыл в оцепенении с растерянным выражением на лице. Он все понял. Все сразу встало на свои места.
И тут к ощущению полной ошарашенности добавился страх. Ужас, тот самый, что он испытал вчера. Света тоже его почувствовала, потому что вздрогнула, резко обернулась к лесу, вскочила с песка.
Из леса послышался хруст. Совсем близко.
— Это он, — побелевшими губами прошептала она, — но как? Как он прошел сюда, ведь…
Опомнившись, она бросилась к одежде, что лежала на песке, судорожно разворошила ее, нашла оберег и зажала в руке.
— Встань за мной, — скомандовала она Сереже. Тот моментально выполнил ее приказ. Хруст был уже совсем рядом.
Ветви раздвинулись, и на песок вышло нечто. Оно было большим, как медведь, со страшной оскаленной мордой и горящими зеленым глазами. Серая шкура неприятно блестела на солнце. Хранитель стоял на задних лапах. Или ногах.
У Сережи сердце ушло в пятки. Ничего более страшного он не видел раньше. Но Света была подготовлена лучше его.
— Стой! — крикнула она, выставив вперед руку с оберегом, — что тебе от нас нужно?
— Ты мне не нужна, — сипло и глухо прогудел Хранитель.
— Ему нужен я, — тихо сказал Сережа.
— Ты?! — Света резко обернулась к нему, продолжая держать руку по направлению к Хранителю.
— Да. Тот клад. Он у меня дома.
Она хлопала глазами, но вдруг, кажется, поняла.
— То есть ты нашел клад? Еще там, на Камчатке?
— Не я. Мой брат. Но это секрет.
— Это не тот секрет. Это плохой секрет, — она смотрела прямо ему в глаза. Но он уже и сам это понял.
Света повернулась к Хранителю. Он так же стоял в пяти шагах от них. Он не мог приблизиться и ждал ее решения.
— Послушай, — крикнула она, повернувшись к Хранителю, — тебе нужен клад, который нашел его брат?
— Да.
— Ты получишь то, что должен. Мы отдадим твою часть.
— Отдавайте, — Хранитель был немногословен.
— Но у нас нет его с собой. Нам надо сходить за ним. Отпусти нас, и мы его принесем.
— Нет.
— Почему?
Хранитель не ответил. Он стоял ровно в той же позе, не двигаясь, и ждал.
Света повернулась к Сереже, не убирая руку с оберегом. Она была растеряна.
— Что же делать?
— Давай просто убежим? Ведь он же не может подойти к нам?
Света вздохнула.
— Мы не сможем. Я не чувствую пути обратно. Он закрыл его.
— Как?
— Долго рассказывать. Это я виновата! — она всхлипнула, — Я ведь постоянно закрываю за собой путь. А сейчас забыла. А ведь папа говорил! — на ее глазах появились слезы.
Сережа был мужчиной, пусть и маленьким, но все же мужчиной. А мужчины не могут видеть, когда женщины плачут. Он взял ее за руку.
— Это не ты виновата. Это я. Ведь из-за меня он здесь. И из-за Ваньки.
— Но вы-то не знали! А я!..
Она отстранилась от него, села на песок и закрыла руками лицо. Она плакала беззвучно, лишь плечи ее вздрагивали. И Сережа почувствовал ярость. Она плакала из-за какой-то туши, которая закрыла путь домой.
— Эй, ты, — с вызовом крикнул он, обращаясь к Хранителю, — отпусти нас! Сейчас же отпусти! А ты хуже будет!
— Не надо, это не подействует, — сквозь слезы проговорила она, — ему все равно. И он в своем праве.
— В своем праве?! Да он!.. — Сережа задыхался от злости, но не мог придумать, что говорить дальше. Он ведь не знал эти права.
Хранитель не двигался. Могло показаться, что он заснул, только зеленые огоньки глаз говорили об обратном. Света встала, вытерла слезы и как-то отстраненно посмотрела на Сережу.
— Я не знаю, что делать. Я ни разу не встречалась с Хранителем. Да и вообще ни с кем из них. Только папа рассказывал.
— И что делать? — растерянно спросил Сережа.
— Не знаю, — тихо повторила она.
Прошло, наверное, часа два, но ничего не изменилось. Они несколько раз пытались поговорить с Хранителем, убедить его отпустить их; Сережа включил все свое красноречие, он пообещал, даже поклялся, что принесет клад, если Хранитель их отпустит, но тот оставался непреклонен. Ему были чужды человеческие эмоции.
Он согласился только отпустить Свету, потому что она была ему не нужна. Сережа тогда обрадовался, сказал, чтобы она бежала домой к отцу, но она лишь покачала головой. Без оберега Сережа будет полностью беззащитен перед Хранителем, а оставить ему оберег она не может, иначе просто не выйдет в подмосковный лес.
Солнце уже зашло, на небе появилась луна, и в ее свете залив был очень красив, он смотрелся еще более загадочно и волшебно, чем днем, но Свете с Сережей совершенно не хотелось любоваться природой. Впервые за все время они попали в ситуацию, в которой ничего не могли сделать, и рядом не было взрослых, чтобы помочь им. Оставалась лишь надежда на Светиного папу, но он сейчас вполне мог бродить по подмосковному лесу в поисках этого самого Хранителя, все так же угрюмо стоявшего между ними и домом. Да и ее отец без проблем отпускал гулять даже ночью, зная, что оберег не позволит случиться с ней ничему плохому. И вряд ли беспокоился за нее. Конечно, Хранитель не мог напасть на них, но ему-то в отличие от них не надо ни есть, ни пить, ни спать.
Конечно, Матвей Николаевич рано или поздно догадается прийти сюда, но сможет ли он уговорить Хранителя? И вдруг тот, увидев Охотника, передумает отпускать его и Свету, и они останутся здесь втроем навсегда?
Когда с моря подул прохладный бриз, они надели верхнюю одежду, не спуская глаз с Хранителя, и теперь сидели на песке. Она молчала, прислонившись к нему спиной, он тоже молчал и думал о родителях и о Ваньке. Наверное, они опять сходят с ума, звонят в полицию, больницы. А толку-то? Вся полиция страны не сможет найти их здесь.
Вдруг Хранитель засопел и стал медленно поворачиваться к лесу. Сережа на всякий случай привстал, помог подняться Свете. Что-то происходило, и они пока не понимали, что. И только тут они услышали то, что раньше различил более чуткий слух Хранителя — шелест кустов, через которые кто-то пробирался.
Работать охранником в поселке — дело нехитрое, знай себе сиди в будке и следи, чтобы внутрь не прошел кто-то чужой. Жителей поселка Андрей Петрович знал всех, а о тех, кто приходили или приезжали к ним в гости, его извещали заранее. На сегодня пропусков никто не заказывал, поэтому, когда он увидел незнакомого мужчину, решительно шагавшего по направлению к воротам, он вышел из будки.
— Вы к кому? — сухо осведомился он, преградив мужчине путь внутрь.
— Мне нужна девочка Света, — отчеканил тот, — она живет здесь с отцом. Ей лет десять.
— Извините, меня не предупреждали о вашем визите, — Андрей Петрович сказал это вежливо, но решительно, — позвоните пожалуйста, пусть вас встретят.
— Я не могу позвонить, — мужчина повысил голос, — я не знаю их телефона. А телефон моего сына не отвечает.
— При чем тут ваш сын?
— При том, что он с ней! А должен быть дома!
Они смотрели друг на друга в упор, и Андрей Петрович видел в глазах собеседника решимость пройти во что бы то ни стало. Но у него самого есть инструкция.
— Извините, тогда ничем не могу вам помочь. Я не имею право…
— А мне плевать! — прервал его тот, сделав шаг вперед и оказавшись с ним лицом к лицу, — речь о моем сыне!
— Я… — Андрей Петрович замялся. Он не знал, что ему делать. Точнее, знал: инструкция в случае попытки насильственного проникновения предписывала задержать нарушителя и вызвать полицию. Но взгляд этого потенциального нарушителя говорил о том, что выполнить это будет непросто. У Андрея Петровича самого был маленький сын, и он понимал, что, если бы речь шла о его сыне, его бы никто не смог остановить.
Мужчина, видимо, понял мысли охранника.
— Послушайте, — уже более мягко произнес он, — я не хочу с вами драться. Но пропал мой сын. Мне нужна эта девочка или ее отец. И я пройду внутрь, чего бы мне это ни стояло.
Это было сказано ровно, без угрозы, но Андрей Петрович понял, что так и будет. За полгода работы здесь он еще ни разу не нарушил инструкцию. Но все когда-то случается в первый раз.
— Хорошо, — отступил он, — я знаю, где она живет. Только она ушла еще днем. А ее отец тут.
— Как его найти?
— Не надо. Я позвоню.
Они вошли в будку, охранник полистал записную книжку, взял трубку телефона, висевшего на стене, и набрал номер. Трубку сняли сразу.
— Але. Матвей Николаевич? Это охрана беспокоит. К вам тут… Гм, — он краем глаза посмотрел на мужчину, — посетитель прорывается. Он говорит, что его сын… Что?
Он отнял от уха трубку, из которой слышались гудки, задумчиво посмотрел на нее и перевел взгляд на Сережиного отца.
— Он сейчас придет.
Не прошло и минуты, как к воротам со стороны поселка быстро подошел мужчина. Охранник открыл рот, но тот даже не взглянул на него.
— Вы отец Сережи?
— Да. Он у вас?
— Нет. Идемте, — Матвей Николаевич взял Сережиного отца за локоть и вместе с ним направился в лес.
— Э, Матвей Николаевич, может, мне вызвать… — начал было Андрей Петрович, но тот, не поворачивая головы, лишь сказал на ходу:
— Нет.
Вокруг не было видно ни зги, но Матвей Николаевич шел уверенно и очень быстро, Сережин папа едва успевал за ним.
— Куда мы идем? — громко, чтобы перекричать ветер, спросил он.
— Туда. Вперед.
— Они что, там?
— Да, скорее всего.
— А что они там делают? Вы что, отпускаете дочь ночью в лес?
— Да. С ней ничего не случится. Не может случиться.
— С чего вы взяли? Она же маленькая! Как вы можете… — он зацепился ногой о какой-то корень и чуть не упал.
— Не надо кричать на меня. Я все понимаю, но поймите и вы. Я просто знаю, что с ней ничего не может случиться.
— А с Сережей?
— Пока он с ней — тоже. Но раз вы пришли, раз его нет дома… И она не звонила…
— Что?
— Черт! — Матвей Николаевич резко остановился, и Сережин отец с разгона налетел на него. — Вы приехали откуда-то с востока?
— Да, с Камчатки. В прошлом году.
— Черт, черт! — он ударил себя по лбу, — идиот, как я не подумал об этом!
— О чем?
— Быстрее! — он рванул вперед.
Сережин отец побежал за ним.
— Что? Что с ними?
— Потом! Надо торопиться!
На небе выглянула луна, мягко осветив окрестности, и бежать стало проще. В нескольких метрах впереди мелькнула прогалина, мужчины за пару секунд достигли ее, и перед ними открылся вид на ночную бухту. Однако Сережин отец не успел удивиться этому.
— Папа! — два детских голоса слились в один.
— Сережа! — он было рванулся к сыну, но Матвей Николаевич грубо схватил его за плечо.
— Что?!
Тот не ответил, только направил вторую руку в сторону огромного камня, стоящего между ними и детьми. В руке Светиного отца было зажато что-то небольшое, святившееся зеленым светом. И в верхней части камня горели две такие же зеленые точки. Только тут Сережин отец увидел, что это был не камень, а огромное мохнатое животное.
— О Господи! Это что?
— Не что, а кто. Это Хранитель.
— Кто??
— Пап, — крикнула Света, — это он! Он за ними шел! Клад у них!
— Я уже понял, Свет! Стой там.
— Какой клад? За кем он шел? — Сережин отец ничего не понимал. Он обернулся к сыну, — Сереж, ты как?
— Я нормально, пап. Не подходи к нему!
— Да что, черт возьми, здесь происходит?! — не выдержал тот. — Что это за место? Почему вы здесь? Что за Хранитель?
— Я все объясню, — спокойно проговорил Матвей Николаевич, — идемте за мной.
Они по окружности начали обходить Хранителя. Тот ничего не говорил, только сопел и поворачивал голову вслед за ними. Когда до детей оставалось метров пять, Сережа бросился к отцу и обнял его. Света осталась на месте, взяв отца за руку, только когда он подошел.
— Пап, это я виновата. Он прошел за нами. И не выпускает.
— Я знаю, дочка. Все в порядке. Мы разберемся, — он повернулся к Сереже, — где клад?
— Дома, — виновато потупившись, ответил тот, — в нашей комнате.
— Это ты его нашел?
— Нет, Ванька. Брат.
— Какой еще клад? — снова встрял Сережин папа.
— Потом расскажешь, — перебил Матвей Николаевич и повернулся к Хранителю. Тому, казалось, было совершенно наплевать на изменение состава участников ситуации. Он так же невозмутимо стоял на прежнем месте. — Послушай. Здесь отец мальчика. Пусть дети сходят за кладом и принесут его. Ты возьмешь отца вместо брата, если мы обманем тебя.
Хранитель молчал, как и люди. Сережин папа по-прежнему не понимал, что это за место, кто такой Хранитель и почему он не отпускает детей, но из слов Матвея Алексеевича он понял, что Хранитель отпустит его сына, если он сам останется здесь. Это сейчас было самое главное.
Хранитель засопел и заворчал что-то неразборчивое. Он думал.
— Ты ничего не теряешь. Тебе ведь все равно, кого из семьи держать здесь. Если ты согласишься, ты получишь своё и уйдешь обратно.
— А если они не вернутся? Если ты обманешь меня, Охотник? — глухо проговорил тот.
— Ты заберешь нас обоих. Даю слово. Ты знаешь, что значит мое слово.
Хранитель думал несколько минут. Люди ждали. Наконец, он решил:
— Хорошо. Пусть идут.
Матвей Николаевич вздохнул с облегчением и повернулся к дочери:
— Ты знаешь, что делать.
— Да, пап. Мы быстро. Вот увидишь.
Он поцеловал ее в лоб и подтолкнул к лесу.
— Идите.
Мужчины проводили своих детей взглядами, и, когда те скрылись в зарослях, Матвей Николаевич не спеша уселся на песок. Сережин папа последовал его примеру.
— Ну что, теперь вы объясните, что происходит?
— Теперь да.
Ночью в будке сидеть скучно, и охранник время от времени выходил наружу размять ноги. Вот и сейчас он стоял рядом со шлагбаумом и смотрел куда-то вдаль, когда из леса выскочили мальчик и девочка лет десяти.
— Ничего себе, — пробормотал он. — Эй, ребята! — они не останавливались, — подождите!
— Нет, — на ходу бросила девочка, не поворачивая головы.
— Где-то я это уже слышал, — пробормотал он, когда они скрылись за углом дома, и пошел внутрь.
Дверь была не заперта. Сережа ворвался внутрь, испугав маму, сидевшую с Ваней на кухне. Она вскочила, бросилась к нему.
— Мам, все в порядке. Это Света, — кивнул он за спину.
— Где ты был? Где отец?
— Подожди. Потом, — он осторожно высвободился из ее объятий и шагнул в сторону брата.
— Вань, принеси монеты. Их надо отдать.
— Какие монеты? — встрепенулась мама.
— Кому отдать? Почему? — насупился брат.
— Долго объяснять. Просто надо.
— Нет уж, — Ваня упер руки в бока. — Объясни-ка.
Сережа смотрел на него снизу вверх, и Ваня вдруг понял, что тот смотрит на него не как младший брат, а серьезно, по-взрослому. Он знал, как смотрит Сережка, когда виноват в чем-то, или когда обижен, или когда грустит, но этот взгляд Ваня видел впервые.
— Вань. Мы должны вернуть клад. Там папа, он не вернется, пока мы не сделаем это.
— Сережа! Что за клад? Где папа? — мама схватила его за плечи и повернула к себе, но Сережа продолжал смотреть на брата. И тот не выдержал этого взгляда.
— Сейчас принесу.
— Сережа!
— Мам. Я тебе потом все объясню. Нам надо идти спасать папу. И вообще.
— Ну уж нет! — она отпустила его, сбросила тапки с ног и наклонилась за туфлями, — одних я вас никуда не отпущу.
— Я тоже пойду, — сказал вышедший из комнаты Ваня. В его руках была та самая коробка.
Было по-прежнему скучно. Охранник сидел в будке и развлекался тем, что пытался придумать, что бы это все могло значить. Сначала врывается какой-то мужик, кричит про сына, к нему выходит другой мужик, они бегут в лес, потом из леса выбегают двое детей и бегут прочь. А где же мужики? Может, все же стоило позвонить в полицию?
Хотя, конечно, это не его дело. Нравится им — пусть бегают.
Поэтому, когда мимо него в лес снова пробежали давешние мальчик с девочкой, а с ними мальчик постарше и женщина, он лишь проводил их глазами и вздохнул. Обращаться к ним он больше не решился, ответ «нет» он уже усвоил.
Они вышли на берег в том же месте. Оба мужчины сидели на песке и напряженно вглядывались в лес, услышав треск веток под ногами вновь пришедших. Света, бежавшая впереди, остановилась, за ней остановились и остальные. Сережа бросил быстрый взгляд на отца, понял, что с ним все в порядке, и украдкой перевел взгляд на маму и брата. Как ни странно, при виде бухты мама не принялась за расспросы и даже вроде бы не удивилась особо. Наверное, то волнение, что она пережила сегодня, не оставило ей сил на удивление. Она лишь облегченно вздохнула, увидев, что с мужем все в порядке. Да и не волновалась она особенно за него, если честно. За время с момента их знакомства она не раз убеждалась, что он достаточно сильный и умный, чтобы справиться с любой ситуацией. Почти с любой.
А Ваня удивился, и даже присвистнул. Кажется, изо всей Сережиной семьи неизвестно откуда взявшееся море на него произвело наибольшее впечатление. Но и он не стал задавать вопросы, только как-то особенно, уважительно взглянул на Сережу. «Ничего себе ты место нашел, и утерпел, не сказал даже мне» — говорил его взгляд.
Но, заметив Хранителя, поняв, что это какое-то существо, он вздрогнул и шагнул вперед, к Сереже с мамой. Сережа понял, что это было инстинкт защитить их. Хотя, конечно, что он мог сделать мистическому существу размером с медведя, к которому даже сильный и опытный Матвей Алексеевич не стал подходить? Разве что отдать монеты.
— Как вы? — крикнул Сережин папа.
— Все в порядке, — ответил Сережа, — мы принесли монеты.
— Идите сюда, осторожно, по окружности, — крикнул Матвей Николаевич.
Когда они подошли, Сережин папа шагнул к жене и обнял ее. Лишь сейчас она всхлипнула, но, скорее, облегченно. Папа смотрел на Сережу, и тот прочитал в его взгляде то же, что было во взгляде Вани минуту назад.
Матвей Николаевич потрепал дочь по голове и повернулся к Ване:
— Принес?
— Да, — он показал коробку.
— Открой ее.
Ваня послушался. Монетки тускло отражали лунный свет.
— Прежде чем ты сделаешь то, что надо, я скажу, что происходит. Тебе ведь Сережа не успел рассказать?
Ваня помотал головой.
— Ты нашел клад. Еще там, где вы жили раньше. Этот клад охранял Хранитель. Значит, он принадлежал давно умершему человеку. Правильно?
Ваня кивнул.
— Тот, кто берет такой клад, — продолжил Матвей Алексеевич, — должен сделать это специальным образом. Ты должен был отдать Хранителю его долю, десятую часть. За то, что он охранял клад.
— Я не знал, — виновато пробормотал Ваня.
— Я понимаю. Но ему все равно. Он хотел получить то, что должен был. И он стал преследовать твою семью. Насылал болезни, устраивал неприятности.
— Так это из-за этого Хранителя он заболел? — мама встрепенулась, грозно посмотрела на Хранителя и сделала шаг по направлению к нему. Папа рукой остановил ее, — а нельзя было сказать?!
— Нет, — ответил папа, — они другие существа, не люди. У них свои порядки.
— Ты что, его оправдываешь?! — мама перевела грозный взгляд на мужа.
— Нет, что ты! Просто…
— Подождите, — прервал их Матвей Николаевич. Он произнес это тихо, но те тут же замолчали. Он снова повернулся к Ване:
— Ты должен отдать ему его долю. Тогда он уйдет. И болезнь тоже уйдет. Понимаешь?
— Да, — кивнул тот.
— Тогда иди. Как пройдешь половину пути до него, положи все монеты на песок и возвращайся. Он сам возьмет.
— А, может, я схожу? — спросил Сережин отец. Он не хотел подпускать сына близко к потустороннему чудищу.
— Нет. Это должен сделать тот, кто нашел клад, — с расстановкой ответил Матвей Николаевич. И добавил с мягкой улыбкой, — не бойтесь. Хранитель ничего ему не сделает.
Ваня немного поежился, но взял себя в руки. Он не хотел показывать младшему брату, что боится. И родителям тоже.
— Ладно. Я пойду.
И он зашагал по направлению к Хранителю. Все это время Сережа краем глаза смотрел на него, как бы тот чего не выкинул. Но Хранитель оставался спокоен и неподвижен. Переживания людей были ему не интересны, его интересовало только одно.
На полпути Ваня остановился, обернулся:
— Так нормально?
— Да, — ответил Матвей Николаевич.
Ваня нагнулся и осторожно высыпал монетки на песок. Они рассыпались с глухим позвякиванием. Ваня выпрямился и боком, не теряя из виду Хранителя, пошел назад.
Когда он вернулся, Хранитель с сопением двинулся вперед. Дойдя до монет, он присел и зачерпнул лапой монеты. Они снова еле-еле звякнули. Хранитель поднялся, повернулся спиной к людям и безмолвно зашагал к лесу.
— Хоть бы попрощался, — саркастически заметил Сережин папа, когда Хранитель скрылся за деревьями.
Может быть, это и не было особо смешно, но последние часы для всех были настолько напряженными, что шутка моментально разрядила напряжение, и ответом ей был взрыв хохота. Даже Матвей Николаевич беззвучно смеялся, прижав к себе Свету.
Когда смех затих, Матвей Николаевич произнес:
— Ну, все. Он ушел. Все закончилось.
Дети снова заулыбались, и лишь мама, положив руку Сереже на плечо, поинтересовалась:
— А что это за место? И почему ты не предупредил меня, чтобы я купальник взяла?
И снова взрыв смеха разнесся по бухте.
— Ой, какое вкусное печенье! Где вы его купили? — восхищалась мама.
— Это Света испекла.
Света скромно опустила глаза, но улыбка выдала, что ей приятно.
За окном снова светило солнце. Еще ночью, когда она возвращались с берега, Матвей Николаевич позвал всех назавтра в гости. И как только папа с Ваней вернулись из больницы, они с Сережей и мамой направились к поселку. Охранник уже был другой, и он беспрепятственно пропустил их внутрь. И теперь они сидели на диване в большой гостиной Светиного (а точнее, Пашиного) дома и пили чай.
— А как анализы? — спросил Матвей Николаевич.
— Мммм! — восторженно промычал папа, спешно дожевывая печенье. Он поднял указательный палец вверх, мол, подождите, отхлебнул чай, проглотил его и пояснил, — они прекрасные! Чистые, никаких признаков болезни. Врачи ничего не понимают, говорят, такого не бывает.
— Но вы им ничего не сказали?
— Нет, конечно! Сделали вид, что сами удивлены. Хотя мы, если честно, не до конца верили.
— И правильно. Пусть считают, что это необъяснимый медицинский феномен. И что теперь? Вернетесь в Петропавловск?
Мама с отцом переглянулись.
— Мы еще не обсуждали это, — неуверенно произнесла мама, — с одной стороны, там родственники, а с другой — мы здесь обосновались уже.
— И друзья свои у ребят появились, — добавил папа, — а вы что думаете? — обернулся он к сыновьям.
— Я бы остался здесь, — не сомневаясь, ответил Ваня.
— И я, — добавил Сережа.
Родители снова переглянулись.
— Значит, останемся, — заключил папа. Мама с улыбкой кивнула.
Наступила пауза. Матвей Николаевич повернулся к Ване и, будто бы нерешительно, делая паузы между словами, спросил:
— А ты… Ваня, ты… Решил, что ты будешь делать… С монетами?
Лица присутствующих снова стали серьезными. И мальчики, и их родители за беседой совсем позабыли, из-за чего судьба свела их со Светой и ее отцом.
— Это должно быть только твое решение. Клад твой, ты имеешь полное право владеть им.
— Не знаю, — Ваня отвел глаза, — я ими очень дорожил, но сейчас, после всего, что случилось…
— Понимаю.
— А что бы вы посоветовали, — Ваня устремил взгляд на Матвея Николаевича.
— Я… — тот хмыкнул, — я могу посоветовать… Но только ты восприми это именно как совет, решать ведь только тебе.
— Да, конечно.
— Я бы посоветовал их продать. Они связаны со смертью, пусть даже она произошла давно. С такими вещами надо уметь обращаться. Есть люди, которые умеют. Тебе надо найти нумизмата, который поймет их ценность.
— Кого? — не понял Сережа.
— Нумизмат — это человек, который коллекционирует монеты, — пояснила Света.
— А…
— Так вот. Монеты редкие, они стоят… Не состояние, конечно, но прилично. Тебя могут попытаться обмануть, купить за бесценок, но таким людям владение монетами тоже не принесет радости. Поищи опытных коллекционеров, расскажи им, откуда они появились у тебя. Только про Хранителя не говори, просто намекни. Если ты увидишь, что человек понял твой намек — значит, он тебя не обманет, и с монетами будет обращаться так, как надо.
— Хорошо, — сказал Ваня, — я так и поступлю. Я и хотел от них избавиться.
— Ну и отлично, — как-то облегченно произнесла мама, — и нам так спокойнее будет.
Все снова заулыбались, только Света сбросила грустный взгляд на Сережу. И он тоже был немного напряжен. Наверное, он один изо всей семьи заметил два чемодана, стоящие в углу гостиной. Он догадывался, зачем они там стоят, но не решался спросить. Точнее, боялся услышать ответ.
Матвей Николаевич заметил его взгляд на чемодан ы и понял, что беспокоит Сережу. Он подошел к нему, присел на корточки, положил руку на Сережино плечо и грустно улыбнулся.
— Да, Сереж, ты все правильно понял. Мы уезжаем.
— Куда? — встрепенулась мама.
— Далеко. У меня много работы. И Свете надо мне помогать.
Наступила тишина. Света опустила голову, но было видно, как по ее щеке медленно ползла слеза. Сережа держался, но все, и даже Ваня, понимали, что он чувствует.
— И… — голос предательски дрогнул, — и вы не вернетесь?
— Нет, — все так же ласково проговорил Матвей Николаевич, — но вы сможете видеться со Светой.
— Да? Правда? — Сережа радостно вскинул голову, — но где?
— Там, на море. На Светлом море.
— А я смогу туда попасть?
— Сможешь, — ответил Матвей Николаевич, встал и повернулся к Свете. Та улыбнулась сквозь слезы и сняла с себя цепочку с кулоном.
— Теперь он твой.
Сережа нерешительно протянул руку.
— А ты?
— У меня еще есть, — снова улыбнулась она.
Сережа взял кулон, немного поколебался, обернулся в сторону родителей и брата. Ваня еле заметно кивнул. Родители молча улыбались. И Сережа надел цепочку на шею, спрятал кулон под рубашку.
— Вы можете приходить туда вместе с ним, — сказал Матвей Николаевич, глядя на Сережиных родителей, — но только вы должны пообещать, что никогда и никому не расскажете об этом месте.
— Обещаем! — торжественно произнес Сережин папа.
— Обещаем, — одновременно повторили мама с Ваней.
— Значит, мы с вами еще увидимся. А если вдруг что случится — дайте знать.
— А как? — забеспокоилась мама, — надо там, у моря что-то оставить? Записку?
— Можно и так, — сохраняя серьезный вид, ответил Матвей Николаевич, — только перед этим надо сделать три притопа и три прихлопа, — он хитро взглянул на озадаченную маму, которая поняла, что он шутит, и добавил, — а можно и по мобильному телефону позвонить.
Все снова рассмеялись.
Когда пришло время прощания, на Сережу снова накатила грусть. Да, он уже скоро снова увидит Светку, но это же совсем не то. Света тоже была грустна. Все трое родителей понимали их чувства и не особенно спешили, обуваясь в прихожей.
— А… Вам точно сегодня нужно уезжать? — с робкой надеждой спросил Сережа, — а то сходили бы еще раз к морю.
— Точно, — ответил Матвей Николаевич, — дела не ждут, увы. Да и Паша с родителями вечером возвращаются. Тут все будет так, как было, когда они уехали. И нас все забудут, как будто никогда нас не видели. Кроме вас, конечно.
— Понятно…
— Кстати, насчет Паши. Помнишь, ты рассказал Свете про то, как его перестали с вами пускать?
Сережа кивнул.
— Твои друзья действительно ни при чем, та фигурка упала за шкаф. И я сделаю так, чтобы ее сразу нашли.
— Ой, здорово! И Пашку снова будут пускать с нами гулять?
— Да, будут.
— Здорово, — повторил Сережа, — а что за фигурка? Она правда ценная?
— Даже не знаю, — как-то простодушно ответил Матвей Николаевич, — фигурка как фигурка.
Он полез в карман брюк, достал оттуда что-то и протянул Сереже. Тот удивленно уставился на маленькую серую глиняную фигурку с двумя зелеными глазами.
— Ой. Это же…
— Да. Это Хранитель.
— Но… Как он?.. Он правда у них был все это время?
— Да. Наверное, они даже не знали, что это Хранитель. Думали, что это медведь такой. Зеленоглазый.
— То есть это просто совпадение?
Матвей Николаевич молча перевел взгляд на Свету.
— Совпадений не бывает, — тихо сказала она, — ничего не случается просто так.
Конец.
Комментарии к книге «Хранитель», Анатолий Ростокин
Всего 0 комментариев