«Необычайные приключения рыжего котенка по имени Мурр»

Сергей Волков НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ РЫЖЕГО КОТЕНКА ПО ИМЕНИ МУРР,

а так же его друзей — ученого черепаха Бори, Лакки, который умеет сверкать, Толстой Пыхчи и многих-многих других…

Часть первая. Великая Битва или как Мурр ходил завтракать

Желтый, искрящийся пылинками солнечный лучик прыгнул сквозь дыру в донышке ржавого ведра и осветил внутри маленького рыжего котенка. Котенок спал, свернувшись калачиком на старой меховой варежке. Лучик легонько погладил рыжую шерстку своей солнечной лапкой, оббежал котенка кругом, пощекотал в носу и исчез. Мурр чихнул и проснулся…

Он еще немного полежал, повалялся, как это любят котята, потом потянулся, поскреб когтями специальную чесательную деревяшку (у Мурра, как у настоящего взрослого кота, была своя чесательная деревяшечка!).

Наконец, окончательно проснувшись, Мурр протопал к выходу из своего железного жилища и выглянул наружу. А там было чудесное летнее утро! В ярко-голубом небе оранжевым лучистым цветочком одуванчика висело солнышко. Шелестела листьями большая Старая береза, порхали снежно-белые капустницы, деловито жужжали симпатичные мохнатые шмели, кружась над молодым клевером. Но чуткий нос котенка в свежем утреннем воздухе среди ароматов трав и цветов привычно уловил так знакомый с рождения запах горящих шуршалок. Запах словно бы напоминал Мурру, где он живет…

А жил котенок Мурр на свалке. Да, на самой обычной городской свалке, такой, какими человек так любит окружать все свои поселения. Каждый день из далекого и потому неведомого Мурру города прибегали Большие Железные Грохоталки, и приволакивали на спинах всякую всячину, выброшенную людьми за ненадобностью.

Груды, холмы, горы этих ненужностей давали приют и пищу, возвышаясь кое-где до верхушки Старой березы. Мурр и его друзья ни как не могли понять, зачем люди делают это, и даже одну Разговорную встречу проговорили только про странных двуногих, решив в конце, что люди просто привыкли часто менять свои вещи, а ненужные отправлять сюда.

Мурр был на своей свалке единственным котенком. Когда-то давно, еще до холодной зимы, на свалке жило целое племя полосатых котов, и тогда у Мурра была мама Мяфф, сестренки Мухх и Мяхх. Был папа Марр и старый дедушка Урр. Много других котов, кошек, котят жило тогда здесь, заселив всю свалку. Всем хватало места и еды…

Но однажды счастливая жизнь закончилась — в ветреный, сырой и серый мартовский вечер из города нагрянули полчища худых облезлых серых крыс, и было их без счета. В страшной битве у Железного камня полегло множество захватчиков, но и полосатым котам досталось, многие погибли, а остаткам племени пришлось бежать со свалки, покидая свои дома и норы.

Мурр, совсем маленький котенок, спасся от острых крысиных зубов случайно, — «друг семьи», рассудительный хомяк Хомус Ангорский, спрятал котенка в своей Большой кладовой, в самых глубинах Глиняного дворца, и крысы Мурра не нашли.

С тех пор на свалке поселилась Серая орда. Крысы заняли всю свалку от Вонючей дороги почти до Старой березы, оставив тем, кто выжил в Страшную ночь и остался, маленький клочок глинистой заброшенной земли между лесом и прудом, на самом краю свалки.

Этот клочок, где и жил Мурр со своими друзьями, они сами называли Светлой стороной, а землю, занятую крысами — Стороной темной…

Все эти нехорошие воспоминания пришли к Мурру, пока он обходил свое ведерко, под которым жил, чтобы пожевать с утра кошачьей травки, как учила мама Мяфф. Котятам эта травка заменяет зубную пасту.

Нажевавшись горьковатой травки, Мурр пару раз лизнул лапку, переходя к водным процедурам, как вдруг услышал гром. Он удивленно поглядел в синее небо, но там не было ни облачка. «Странно!» — подумал Мурр, а загадочный гром загрохотал еще громче. «Мурр!» — подумал Мурр: «Это же не гром на небе, это просто мой животик хочет есть, вот он и грохочет!». А раз хочет есть животик, значит хочет есть и весь котенок.

И голодный Мурр побежал искать себе завтрак…

«Что может предложить себе съесть на завтрак котенок, который живет на Светлой стороне?», — как всегда, Мурр рассуждал на ходу, а его чуткий нос, за который папа Марр прозвал котенка «Мурр Лисий Нюх», сам собой ловил все запахи, которые летали в воздухе.

«Можно сходить за Мертвый ручей и поглодать куриную ножку, вернее, косточку, что осталась от ножки, которую я глодал вчера. Это вкусно, но не сытно — в животике все равно будет гроза! Можно навестить Борю и узнать, не встречал ли он где-нибудь безногой вкуснятины, когда искал свои читальные шуршалки… А еще… еще… можно пробраться на Темную сторону… и стянуть что-нибудь у крыс!

Мурр от такой мысли остановился, как вкопанный и сел на хвост. Раньше ему никогда не приходило в голову сходить на Темную сторону за едой. Мурр огляделся, словно боясь, что кто-то подслушивает его страшные мысли. Но вокруг было пусто, ветерок пах гарью и шевелил старые желтые шуршалки между старых мусорных куч, поросших бурьяном.

И Мурр решился! Он подползет к границе, разведает, что там, и как, и найдет себе еду! Хватит жить впроголодь! А если крысы заметят его и захотят помешать — у Мурра есть о-очень острые когти! И зубы! Вот!

Воинственно встопорщив шерсть, Мурр — хвост трубой подпрыгнул вверх и издал клич полосатых котов, не звучавший на свалке с самой Страшной ночи: «У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!»

Надо сказать, что клич Мурр помнил только в исполнении взрослых котов, сам он впервые отважился повторить его, но для первого раза получилось очень неплохо — пронзительный визг, переходящий в дикий мяв!

Вдруг куча старых шуршалок зашуршала и сама собой поползла прямо на котенка. Мурр отпрыгнул в сторону и быстро спрятался за разорванной картонной коробкой. Не то, чтобы он испугался, ну вы-то понимаете шуршалки сами собой ползать не должны!

Осторожно выглянув из-за коробки, Мурр увидел, как из-под шуршащей кучи выполз его друг — умный плоский Боря. Боря деловито поправил кучу, и уже собрался было опять вползти под нее, но тут перед ним возник Мурр и устрашающе зашипел. Боря сразу же втянул голову и лапы и превратился в камень. Котенку очень нравилось пугать Борю — из всех его друзей только он умел прикидываться булыжником.

Конечно, вы уже догадались, что Боря — это черепаха, вернее, черепах, купленный людьми в зоомагазине, а потом, когда зверушка надоела, хозяева выкинули живую игрушку на свалку за ненадобностью, как это часто бывает…

Мурр, весело хихикая про себя, подкрался к Боре и осторожно поскреб коготком его панцирь.

— Кто там? — замогильным голосом поинтересовался Боря из-под своего щита.

— Да это же просто я, Мурр! — рассмеялся котенок и отпрыгнул назад, чтобы его было лучше видно.

Боря осторожно высунул голову, но увидев котенка, приободрился, повеселел, серьезно насупил брови и заворчал себе под нос про глупых котят, которым лишь бы подурачиться, и которые отвлекают от дел ученого черепаха…

А ученым Боря был настоящим! Во-первых, он умел читать, и читал все подряд, таская к себе домой, под старое корыто, читальные шуршалки со всей свалки. Во-вторых, он всегда всем рассказывал о том, что прочитал, и хотя жители Светлой стороны мало что понимали, Борю очень уважали за ум и «хотение» сделать умными всех остальных.

А еще Боря умел писать, и на кусочках чистых шуршалок писал «Летопись нашей жизни», каждый день занося в нее все события, которые, как говорил сам черепах: «Имели место быть!»

От такой учености Борины глаза стали видеть плохо, но его наука не подвела — Боря вычитал в шуршалке, что надо делать, и отыскал себе очки, вернее «очко», и теперь читал и писал, глядя через этот «Кусочек льда, который не тает летом», — так длинно называется стекло на свалкинском языке.

Пока Боря ворчал, собирая свои шуршалки, Мурр, дурачась, прыгал через черепаха и махал хвостом. Напрыгавшись, он важно развалился перед Борей и как бы между прочим сказал:

— А я вот на Темную сторону собираюсь! За едой!

— Ох! — Боря перестал копошиться и повернулся к улыбающемуся котенку: Мурр! Это авантюра!

— Ава… кто?! — от неожиданности Мурр сел на хвост.

— Ну, я хотел сказать — глупость! — Боря снисходительно улыбнулся, а затем серьезно добавил: — Там же крысы! Их много, у них острые зубы… Я хожу на Темную сторону за книгами и газетами, но это подвиг во имя науки, а кроме того мой панцирь не прокусить ни одной крысе в мире! А ты, Мурр, такой шерстяной и мягкий, они разорвут тебя!

— Подумаешь! — Мурр вздыбил шерсть и оскалился: — Смотри, какие у меня клыки! А когти! Мурр!

В доказательство котенок поскреб лапами землю и грустно добавил:

— Боря, я есть хочу…

— К сожалению, котенок Мурр, рыбы, которую ты называешь безногой вкуснятиной, я сегодня во время рейда не встретил…

— Ну вот видишь! Что же мне, пропадать голодным? — Мурр убрал когти и ласково погладил панцирь черепаха: — Ты не волнуйся, Боренька, я быстро!

— Твой дед Урр гордился бы тобой, маленький Мурр! — торжественно сказал Боря: — Сегодня у Разговорного лопуха я всем расскажу про твой поступок, если… если… если ты вернешься, Мурр!

Голос черепаха задрожал, и он без слез, по-черепаховски, заплакал.

Плакать Боря любил и делал это часто, особенно когда читал и переживал за прочитанное. Мурр, как сумел, утешил и успокоил друга, и, попрощавшись, побежал к Старой березе, где граница с Темной стороной заросла пыреем, крапивой, чертополохом и всякими лопухами, и где можно было подкрасться близко незамеченным.

Скрытый зарослями, Мурр осторожно выглянул из-под листа громадного лопуха. Вот она, Темная сторона! И вправду — темная! Над мусорными холмами вились клубы дыма и пыли, каркая, летали вороны, где-то в стороне рычала Разгребательная грохоталка, под железные, широкие ноги которой чуть не попал однажды Боря.

Кое-где на кучах мусора сидели дозорные крысы, умело пряча серые жирные тела среди отходов. Их маленькие красные глазки внимательно оглядывали окрестности. Там, в центре Темной стороны, в самой большой и зловонной куче, продырявленной крысячьими ходами со всех сторон, находился дворец вождя Серой орды Хвостобоя, страшного двухголового урода с клинком на хвосте. О нем на Светлой стороне говорили только шепотом, да и то самые отважные, вроде Хомуса или Бори.

Пока Мурр оглядывался и размышлял, что ему делать дальше, на свалку въехала желтая пучеглазая Большая железная грохоталка с новой порцией мусора на спине и направилась в сторону котенка.

Не доехав до укрытия Мурра десять прыжков взрослого кота, грохоталка, фырча, остановилась и начала поднимать спину, чтобы скинуть всю свою ношу на землю.

«Странно!», — подумал Мурр: «Грохоталки раньше никогда не подъезжали так близко к Светлой стороне!». Тут мусор с шумом высыпался, и Мурр еще не успел ничего увидеть в клубах пыли, а его чуткий (к тому же голодный!) нос уже учуял…

«Безногая вкуснятина!» — и Мурр, забыв о страхе и осторожности, со всех лап бросился к куче, с одной стороны серебряно блестевшей от чешуи вываленной рыбы. Котенок не знал, что к новому холму мусора уже несется множество крыс со всей свалки, посланных помощниками Хвостобоя.

* * *

Мурр сразу съел две вкуснятины, и взяв три за хвостики — на завтра, про запас, собрался бежать обратно, домой, как вдруг на гребне кучи выросли, словно из-под мусора, две здоровенные крысы с горящими глазами.

— Наша рыба! — закричала одна.

— Рыжая кошка! — завопила другая.

Мурр выпустил вкуснятину, и провизжав клич полосатых котов, бросился к врагу, выпустив когти. Надо сказать, что крысы всегда трусливы, особенно если их мало, и хотя противники Мурра были ростом с котенка, боя они не приняли.

Истошно вопя, крысы скатились с кучи, и Мурр с гордым видом вылетел на вершину, едва успев затормозить. Вылетел — и замер, пораженный: со всех сторон к подножию кучи мчались крысы, и было их… Было их…

«У меня пальцев на передних и задних лапах меньше! Надо удирать! Эх, прощай, вкуснятина!» И Мурр — шерсть дыбом, хвост трубой, стремглав бросился, делая длинные прыжки, вдоль границы.

Он бежал и думал: «Я маленький, а — умный! Если бы я сразу побежал на Светлую сторону, крысы бросились бы за мной и разорили бы все у нас. А так я спрячусь в зарослях осоки у пруда, и крысы потеряют след. Б-р-р-р, вот только воду я не люблю…», — Мурр не успел додумать до конца, как из-за старого черного Резинового гнезда (так на свалке называли автомобильные колеса) ему на встречу выскочили три крупные крысы и перекрыли дорогу к пруду. Котенку было страшно, очень страшно, но сзади по его следам мчалось куда больше серых зубастых бестий, готовых растерзать нахального нарушителя спокойствия в крысином царстве. Надо было что-то делать, и Мурр решился!

Котенок взревел (издав на самом деле пронзительный визг!) и бросился в атаку! Ближнюю крысу он ударил лапой, вторую укусил за хвост, третья сама шарахнулась в сторону, и счастливый первой в жизни победой свободный Мурр под дикий ор: «Держи кошку! Кошку бей!!!» скрылся в спасительных зарослях.

* * *

Крысы еще долго бестолково носились у топкого берега пруда, вопя угрозы и проклиная «рыжих кошачьих воров», а Мурр, отряхивая мокрые лапки, уже выбирался на твердую землю далеко от того места, где голохвостые преследователи потеряли его след.

Добежав до впадения в пруд Мертвого ручья, котенок одним прыжком перемахнул неширокий, плохо пахнущий железом и всякой дрянью мутный поток и побежал вдоль ручья назад, на Светлую сторону. Где-то пели птички, вороний кар и шум Разгребательной Грохоталки слышались все глуше и глуше.

Мурр шел не спеша, страшно гордый своей первой победой над крысами. Пусть ему пришлось бежать, но ведь крыс-то было вон сколько! Да, а кроме того, с тремя Мурр справился! Эх, будет что рассказать сегодня под Разговорным Лопухом!

Вдруг в траве рядом что-то зашуршало, закачались стебельки и… Но никого не было видно! Мурр на всякий случай отпрыгнул в сторону и притаился за какой-то деревяшкой, пахнущей плесенью, отлично понимая, что его рыжую спину хорошо видно.

А прямо из травы напротив спрятавшегося Мурра неожиданно выросла черная плоская голова с черными же бусинками глаз и двумя яркими оранжевыми пятнами позади.

— Ш-ш-ш! — облегченно вздохнул Мурр, выпрыгивая из своего ненадежного укрытия: — Ты что, в прятки играешь?

— Ш-ш-ш! — отозвался уж, подползая ближе: — Здравствуй, маленький Мурр! Что ты делал на Темной стороне?

— Мурр! А откуда ты знаешь, что я там был?

Ш-ш-ш улыбнулся, показав тонкий красный раздвоенный язык:

— Не надо быть Великим Змеем, чтобы догадаться, о какой «рыжей воровской кошке» орут крысы вот уже два раза по переплыву через пруд! Скажи лучше, как тебе удалось уйти живым?

— Я ходил за едой, я дрался с крысами, я победил! — Мурр гордо вскинул голову.

— Ш-ш-ш! Ты переполошил всех крыс на свалке, теперь они усилят охрану. Но ты молодец, маленький Мурр! Сегодня ты сделал большое дело! Крысы должны помнить, кто над ними хозяин. Ш-ш-ш! — и уж, шурша травой, пополз вдоль ручья.

— Подожди, Ш-ш-ш! — Мурр перепрыгнул через кустики пастушьей сумки и загородил ужу дорогу: — А кто хозяин над крысой?

Уж безмолвно рассмеялся:

— Запомни, маленький Мурр, и запомни хорошенько: — Хозяин над крысой это кошка, то есть ты! Крысы должны сидеть в норах и выходить лишь по ночам. Не дело, если они разгуливают днем повсюду с барским видом, ибо из всего живого сущего только крысы ни в чем не знают меры и только крысы не помнят добра! Ш-ш-ш! И я думаю… — уж закрыл глаза и покачал головой: — Я думаю, приходит время указать крысам их место! Вернее, я думаю, время уже пришло! — Ш-ш-ш замер и посмотрел удивленному Мурру прямо в глаза.

— Но кто отважится на это?! — котенок вскочил и отступил на шаг: Ведь нас так мало на Светлой стороне! И нам никто не поможет!

— Ты еще многого не знаешь, маленький Мурр! — Ш-ш-ш загадочно улыбнулся и вдруг в миг исчез в зарослях, лишь напоследок в ушах Мурра прошелестело: «Когда тень Старой березы накроет Разговорный лопух, я прийду за тобой! Ш-ш-ш!».

Удивленный и встревоженный Мурр остался сидеть на берегу Мертвого ручья. Он долго думал, играя хвостом, над словами черного ужа, но так и не понял, что ему хотел сказать Ш-ш-ш…

Бороться с крысами нужно всерьез, Мурр был из племени полосатых боевых котов и знал, что такое война. Для войны нужны бойцы, много бойцов, смелых и сильных. Еще нужен умный командир, вождь, богатырь, такой, каким был Фрр Алмазный коготь, легендарный предводитель племени полосатых котов и его, Мурра, далекий предок. А кого может выставить Светлая сторона? Толстую Пыхчу, Зеленую Ква и умного, но медленного Борю? Это все равно что ни-ко-го! Где взять друзей, которые бы помогли? Негде! Все это Мурр понимал прекрасно.

Но долго думать о серьезном и грустном Мурр не мог — он же был всего лишь маленьким котенком! Конечно, не таким уж маленьким… Но и не таким уж большим! И когда стрекоза вдруг уселась на его рыжий хвост, Мурр, опешив от такой наглости, тут же забыл о своих тревогах и бросился за грациозной летуньей, молотя лапами воздух и совершая дикие прыжки.

Надурачившись вволю, стрекозу Мурр так и не поймал. Грустные мысли ушли из его головы, а гордость победы осталась, и котенок решил сбегать к «другу дома», как называл Хомуса дедушка Урр. Да, к тому самому Хомусу, который спрятал Мурра в Большой кладовой в Страшную ночь.

Хомус жил в большой глиняной куче на самой окраине Светлой стороны, там, где к свалке подступал Темный лес. Хомяк утверждал, что происходит из старинного рода ангорских хомяков, и у него длинная древняя родословная. Поэтому кучу свою всегда называл Замком или Дворцом, а себя — «Герцогом Хомусом Ангорским».

Хомус слыл очень важным, хозяйственным и рассудительным хомяком, он всем говорил, что на него сама судьба возложила ответственность за жизнь и воспитание Мурра, и он, как опекун, обязан наставлять котенка на путь истинный. Путь этот Хомус понимал по своему, и главное заключалось в сборе и хранении разной еды, запасов, чтобы потом пережить долгую зиму.

Мурр о зиме ничего не знал, потому что родился в самом ее конце, когда уже было почти тепло, а запасы делать не любил, потому что их всегда хотелось пойти и съесть! Все же котенок любил пожилого ворчливого хомяка, сам не зная за что, и даже радовался, когда тот начинал «заботиться» о нем.

Подбежав к жилищу хомяка, Мурр застал хозяина за обычным занятием: Хомус нашел где-то кучку овса и теперь перетаскивал зерно в кладовые, доверху набив защечные мешки.

— Привет, Хомус! — Мурр помахал хвостом перед носом друга: — Опять к зиме готовишься?

Хомяк сердито посмотрел на беспечного котенка, что-то промычал и начал обходить Мурра. Но не мог же тот уйти, не похваставшись своими подвигами! И Мурр пошел на хитрость. Лукаво улыбаясь, он сел, загородив спиной вход в Замок Хомуса и начал рассказывать веселую историю про Борю, который нашел читальную шуршалку, смазанную липкой водой (так котенок называл клей), и приклеился к ней. Хомус всегда очень смеялся над этой историей и зерно: «Т-р-р-р!» — вылетало из его защечных мешков, после этого с хомяком можно было разговаривать.

Но сейчас Хомус только сердито замахал лапами, и встопорщив усы, двинулся в обход Замка, чтобы войти через запасной вход. Тогда уязвленный Мурр сел на хвост и сказал, вроде бы и не обращаясь ни к кому:

— А я вот с Темной стороны иду! Я там сегодня завтракал!

— Т-р-р-р! — зерно пулеметной очередью вылетело изо рта Хомуса, и он с вытаращенными глазами повернулся к Мурру:

— Куда ты ходил?! Где ты завтракал?!

— На Темной стороне! — гордо ответил котенок.

— И крысы не заметили тебя?! — с надеждой спросил Хомус.

— Еще как заметили! Хотели растерзать, но я так им наподдал, что они убежали!

И Мурр пустился рассказывать охающему и ахающему хомяку о том, как он в одиночку бился с крысами. Не то, чтобы он приврал, но, мягко говоря, немного приукрасил свой рассказ. Когда Мурр закончил, умный Хомус печально вздохнул и сказал своему маленькому героическому другу:

— Ты сделал большую глупость, маленький Мурр! Теперь крысы в поисках тебя прийдут сюда и разорят наши дома. Нет, это большая глупость…

— И Боря говорил мне тоже самое. Он назвал мой поход авантюрой! Только Ш-ш-ш похвалил и сказал, что я молодец! — Мурр сел рядом с Хомусом и призадумался.

— Ты еще и с Ш-ш-ш дружишь! Смотри, котенок Мурр, черные ужи не доведут тебя до добра! — хомяк недолюбливал ужа, но почему, Мурр не знал.

— Да успокойся, Хомус! Я убежал от крыс не на Светлую сторону, а к пруду, им и в головы не придет, что я не бродячий кот, а живу тут, под самым боком у них!

— Ага, ты убежал от крыс! А говорил — они от тебя бежали! — Хомус повеселел и принялся собирать вылетевшее у него из-за щек зерно.

Мурр вынужден был рассказать хомяку, как все было на самом деле, и совсем успокоившийся Хомус, проворчав с набитым овсом ртом что-то о глупых-глупых котятах, рискующих остаться без своих рыжих хвостов, скрылся в норе.

Спустя некоторое время он выскочил из бокового отнорка и с важным видом начал длинную речь об осторожности и осмотрительности. Мурр знал, что вскоре хомяк перейдет на свою любимую тему зимних запасов, поэтому слушал в полуха, точа когти о подвернувшуюся веточку. Когда Хомус закончил, Мурр сказал:

— Сегодня на Разговорную встречу придет Ш-ш-ш с важным сообщением!

Хомус опять рассердился, назвал ужа скользким червяком, а Мурра глупым котенком, который приводит к порядочным зверушкам всяческих проходимцев. Ш-ш-ш не был проходимцем, но Мурр не стал спорить с Хомусом, а махнул только лапой и, оставив хомяка ворчать, отправился к Боре, чтобы рассказать о своих похождениях и узнать, что интересного черепах вычитал в новых читальных шуршалках, найденных сегодня.

Боря, как всегда, расстелив шуршалки перед входом в свое жилище, именуемое длинным словом «библиотека», ползал по ним, глядя на черные закорючки через «нетающий кусочек льда». Он очень обрадовался, увидев Мурра живым и невредимым, всплакнул и заставил рассказывать обо всем, что случилось с котенком во время его «экспедиции». Внимательно выслушав рассказ Мурра, Боря торжественно объявил, что запишет все в летопись в «литературной обработке» и поведает всем-всем-всем о подвиге маленького рыжего котенка. Чрезвычайно гордый собой, Мурр уселся, перед черепахом на хвост, и Боря начал по слогам читать ему длинную историю о каких-то «экономиках и финансах». Как всегда Мурр ничего не понял, но, поблагодарив ученого черепаха, побежал к Большому Лопуху, чтобы проверить не накрыла ли его еще тень от Старой березы…

Подбегая к Лопуху, Мурр издали увидел одноглазого Гра, который не умел летать. Давно, когда Мурра еще не было на свете, Гра летать умел. Он, как и все вороны, кружил над свалкой, выискивая еду. Но осенью на пруд приехали люди с палками, делающими бум, и бумкнули по стае воронов, летавших вокруг.

Маленькие горячие камешки попали в птиц, многих убили, а Гра перебили крыло и выбили глаз. Гра упал на светлую сторону и все думали, что он умрет, но ворон выжил и с тех пор живет вместе со всеми на Светлой стороне, добывая пропитание на кучах мусора.

Гра был молчаливым, грустным и близкой дружбы ни с кем не водил. Мама Мяфф один раз чуть не съела его, приняв за обычную ворону.

Мурр подошел поближе и издали громко поздоровался с Гра. Мурр побаивался ворона, имевшего мощный черный клюв, сильные лапы и не любившего шуток и «глупой возни».

Гра повернулся к котенку той стороной головы, где находился его зрячий глаз и ничего не сказал.

Мурр по привычке сел на хвост и вежливо спросил, как Гра себя чувствует. Ворон покачал головой, но снова ничего не ответил, наблюдая за солнцем, медленно садящимся за деревья на той стороне пруда.

«Что он тут делает?» — думал Мурр, щурясь на заходящее светило: «Он же никогда не приходит на разговорную встречу у Лопуха? Может быть, его кто-то позвал? Или — он пришел сказать что-то важное?» — пока котенок размышлял таким образом, послышалось сопение и пыхтение, шарканье и топот, загремели пустые Блестящие шумелки, которые пахнут едой, и к лопуху, тяжело отдуваясь, выползла Толстая Пыхча, вся грязная и лохматая. Ее, как и Борю, когда-то давно тоже купили в зоомагазине и тоже потом выбросили на свалку. Пыхча гордо всем сообщала, что она — зверь заморский, редкий и называется «морская свинка». Была Толстая Пыхчиха очень болтлива и могла без умолку трещать часами напролет, не давая никому слова сказать. Еще она была очень сильной, и когда Боря не мог дотащить особенно большую шуршалку до своей «библиотеки», всегда ему помогала.

«Ну сейчас она начнет трещать о своих делах: о блохах в норе, о жарком солнце, о муравьях, которые воруют ее еду!» — тоскливо подумал Мурр, и помахал Пыхче лапой:

— Привет, Толстая Пыхча!

— Здравствуй, Мурр, прими мои поздравления, бесстрашный победитель крыс!!! — пропыхтела та в ответ, поздоровалась с Гра, уселась на задние лапы, тяжело дыша и замолчала.

«Что это с ней?» — удивился Мурр: «Никогда еще Пыхча не молчала под Лопухом!»

Население Светлой стороны потихоньку собиралось на Разговорную встречу. Приполз умный Боря, приковылял Ангорский Хомус, прискакала Зеленая Ква, прибежал беспечный Суслик-Зон, летучие братья Мик и Мак, не летающие днем, выползли из-под дырявого ящика и повисли вверх ногами, зацепившись за лопух снизу.

Все обменивались дневными новостями, главной из которых был поход Мурра на Темную сторону. То и дело слышались рассказы Хомуса и Бори об этом славном деянии, причем число побежденных крыс становилось все больше и больше. Мурр тихонько сидел в сторонке и, нежась в лучах заходящего солнца, ждал, когда тень Старой березы накроет Большой Лопух…

Разговорная встреча шла, как обычно, то есть все разговаривали, молчаливый Гра молчал, Боря рассказывал, что нового он прочитал сегодня в шуршалках, Пыхча без умолку трещала о своих морских подвигах (ведь она морская свинка!).

Ш-ш-ш появился внезапно и как бы из-под земли. Все сразу замолчали и уставились на блестящего черного ужа. Мурр перестал смахивать пыль с усов и насторожился. Надо сказать, что Ш-ш-ш, живший где-то у пруда, почти никогда не приходил на Светлую сторону, а уж на Разговорной встрече вообще был первый раз, но тем не менее, все его знали и все (кроме, пожалуй, Гра и Бори) относились к ужу с опаской.

— Ш-ш-ш! — сказал Ш-ш-ш: — Я приветствую жителей Светлой стороны под Большим Лопухом!

Вяло поздоровавшись в ответ, вся компания поскучнела, переглядываясь, а Зеленая Ква на всякий случай спряталась за Толстую Пыхчу — мало ли что можно ожидать от черных ужей!

Ш-ш-ш тем временем свернулся в кольцо, и, подняв голову, заговорил «серьезными словами», покачиваясь, как веточка какого-то растения:

— Все вы знаете, как ничтожно мала Светлая сторона по сравнению с Темной. И все знаете, что на Темной стороне живут крысы. Их мерзкое племя правит у нас на свалке уже много времени, и пришла пора сказать им довольно!

От такой смелой речи зверушки как-то сразу сникли, зашушукались, Суслик-Зон попробовал улизнуть, но Хомус наступил ему на лапу и он упал.

Ш-ш-ш между тем продолжал:

— До недавнего времени все мы жили в страхе, скрываясь и прячась при первом же появлении крыс. Я думал, что так будет всегда, но сегодня один из вас совершил поступок…

— Я бы сказал — подвиг! — пискнул догадливый Боря, но Ш-ш-ш не обратил на него никакого внимания:

— …Совершил поступок, который дал мне понять, что час настал! И я пришел к вам, жителям Светлой стороны, чтобы узнать, согласны ли вы бороться с крысами?

Повисло напряженное молчание.

— Я согласен! — сказал Мурр и ударил по земле хвостом: — Крысы изгнали отсюда весь мой род, урод Хвостобой ранил моего дедушку Урра, крысы забирают себе всю еду — я готов драться!

— Я тоже согласен! — проскрипел Боря: — Крысе не уважают науку, все новые книги и газеты они уничтожают просто так, для забавы. Я готов участвовать в военной кампании!

Остальные молчали, и вдруг Одноглазый, всегда молчаливый Гра заговорил, слегка заикаясь и картавя:

— Скажи м-мне, Ш-ш-ш, ты-то сам чего х-хочешь от эттоой войны? Ты-то ведь живешь у пруда, на своб-бодной з-земле? Что т-тебе за к-корысть д-драться с крысами? А?

Глаза Ш-ш-ш подернулись пеленой и вдруг из черных стали огненно-оранжевыми, как пятна на шее.

Уж пружиной взвился вверх и прошипел так, что все отшатнулись:

— Они разорили мое гнездо, они убили моих детей, они, всюду сующие свой нос, крысы! По закону своего рода я должен отомстить, и я отомщу!!!

Маленькие жители Светлой стороны оцепенели, охваченные ужасом — еще никто никогда не видел, всегда спокойного Ш-ш-ш, таким разъяренным.

В тишине вдруг раздался голос Толстой Пыхча:

— Ты знаешь, Ш-ш-ш, я тоже, пожалуй, присоединюсь к вам! — сказала она басом и ударила лапой по земле так, что пыль взметнулась клубами: — Что это такое, в конце-то-концов, вечно еды не хватает!

Все так и покатились со смеху — Пыхча ела только траву и всяких жучков-паучков, которых ловила на поляне под Старой березой, и Темная сторона ее вообщем-то не интересовала. Но напряжение спало, все оживились и тоже стали изъявлять желание воевать с крысами. Даже трусливый Суслик-Зон, отважно закрыв глаза, сказал, что «если что, то он, всегда готов» и так далее.

Последний, дождавшись, когда все замолчат, пророкотал Гра:

— Ты много раз менял кожу, уж Ш-ш-ш, а это значит, что тебе много лет. В моем хвосте много перьев, а это значит, что мне тоже много лет. И ты и я прожили долгую жизнь и оба знаем, как опасны крысы. Ты сказал большое слово сегодня и оно сказано правильно, но ответь мне, уж Ш-ш-ш, с кем ты собираешься выступить против крыс? Они разогнали и истребили целое племя боевых котов, они выжили со свалки воронов, уничтожили всех мышей и прочих мелких зверюшек, даже собаки не появляются теперь здесь — кто же будет драться с серой мерзостью? Кроме вот этого кота… — Гра указал клювом на Мурра: — Здесь больше нет ни одного бойца…

Тут все возмущенно заговорили разом. Одни скалились, доказывая, что у них тоже есть зубы, другие надували мышцы и топорщили шерсть, чтобы казаться больше, Зеленая Ква так раздулась, что чуть не лопнула. Пыхча кричала, что «дайте ей только крысу — она ее на одну лапу положит, другой прихлопнет, только хвост и останется!».

Один котенок Мурр молча улыбался, страшно довольный, что его назвали котом! Ш-ш-ш поднял голову и все смолкло. Уж обвел взглядом своих немигающих глаз разношерстное сборище и, обращаясь к Гра, сказал:

— Ворон Гра, как правильно ты заметил, прожили мы с тобой немало, и годы мои научили меня совершать поступки и говорить речи обдуманные и осторожные. Конечно, смешно думать, что вот этот титулованный хомяк может сразиться с крысой, мало толку будет и от жабы с черепахой, и от остальных, но есть, есть сила, которая поможет всем нам, и с силой этой, а вернее, с этим существом обещал я познакомить нашего главного бойца! — Ш-ш-ш кивнул в сторону котенка, а потом повернулся к ворону:

— Ну, а сам ты, ворон Гра, что скажешь? Согласен ты биться с крысами, ведь ты-то тоже неплохой воин, мой хвост до сих пор носит отметку твоего клюва!

Гра в ответ низко склонил голову, как бы извиняясь и глухо вымолвил:

— Я буду с вами и в горе и в радости — так велит закон моего племени…

На этом Разговорная Встреча, которую Боря назвал «исторической», закончилась, все потихоньку побрели по домам, темнело, Мик и Мак, провисевшие все время под лопухом кверху ногами, улетели на охоту, Ква с Пыхчей отправились на поляну ловить кузнечиков, а Ш-ш-ш слегка обняв Мурра хвостом, пригласил его в гости познакомить кое с кем…

Пока они шли вдоль Мертвого ручья, Мурр, весь вечер важно промолчавший, болтал без умолку, задавая ужу множество вопросов (не следует забывать, что он был всего лишь маленьким котенком).

Мурру хотелось знать: сколько лет Ш-ш-ш, когда уж познакомился с Гра, почему Хомус не любит Ш-ш-ш, как Ш-ш-ш узнает о всех новостях на свалке, если он ни с кем не разговаривал, почему Гра пришел к Лопуху и много-много другого. На все вопросы уж усмехался в ответ и загадочно говорил:

— Всему свое время, маленький Мурр, всему свое время…

Между тем стало совсем темно и высоко в небе зажглись звезды, которые напоминали Мурру глаза мамы Мяфф. Котенок отлично видел в темноте и бежал так же уверенно, как и днем. Ш-ш-ш видел хуже, но зато у него, как и всех змей, было умение, чувствовать все вокруг на расстоянии, не видя и не слыша, поэтому он тоже двигался быстро и точно, избегая препятствий и не сбиваясь с дороги.

Наконец они дошли до прибрежных зарослей.

— Иди за мной и не бойся замочить лапы! — прошипел Ш-ш-ш и нырнул в густую осоку, Мурр, припадая к земле, бесшумно двинулся следом. Вскоре под лапами стало холодно и захлюпало. Вокруг торчали длинные стебли камышей с метелками на конце и вечерний ветерок шумел ими загадочно и тревожно.

Незнакомый тритон выскочил было на встречу из какой-то лужи, но увидев ужа, извинился и поспешно плюхнулся обратно. Воды становилось все больше и больше, она была холодная и мокрая, и когда Мурр совсем было собрался сказать Ш-ш-ш, что он сейчас утонет, меж зарослями появился ствол огромного поваленного дуба, наискосок торчавший из воды. Ш-ш-ш, который давно уже плыл, подняв голову, обернулся и просвистел:

— Пришли!

Мурр прыгнул на узловатую замшелую кору, шумно отряхнулся и огляделся. Впереди расстилалась безмолвная темная гладь пруда, отражающая звезды и взошедшую луну. Легкий ветерок изредка морщинил это большое зеркало, и тогда отражения переливались, рассыпаясь множеством искорок. Чуть слышно шумел камыш. Ш-ш-ш возник рядом бесшумно и внезапно:

— Иди за мной, маленький Мурр, и ничего не бойся. Ца знает о тебе и ждет!

— Ца? Кто такой Ца? — удивился котенок.

— Ш-ш-ш! Не задавай вопросов! Ты сам все увидишь! — уж скользнул по стволу к неприметной расщелине сбоку и скрылся в ней. Мурр с трудом протиснулся следом и очутился внутри старого дуба. Там было темно и сухо. Пахло прелью и чем-то непонятным. Ствол был пустотелым, в нем легко могли уместиться все жители Светлой стороны и еще оставалось бы много места. Хотя Мурр видел в темноте очень хорошо, но вокруг стоял такой мрак, что ему понадобилось время, чтобы глаза привыкли. Вдруг Мурр ощутил какое-то движение и скорее почувствовал, чем увидел, как Ш-ш-ш скользнул вперед, и что-то сказал на непонятном котенку языке.

И сразу же в дальнем углу зажглись два больших желтых мерцающих глаза. Мурр отпрянул в испуге, но в глазах, во взгляде неизвестного существа чувствовалась только мудрость и спокойная сила, непонятная грусть и дружелюбие, так что Мурр успокоился и в изумлении смотрел на приближающиеся глаза-фонарики.

Откуда-то возник Ш-ш-ш с двумя светляками во рту, мрак рассеялся и Мурр увидел странное существо, вдруг возникшее перед ним из мрака.

Оно было много крупнее и самого Мурра, и всех его друзей. Закованное в броню из твердой золотисто-зеленой чешуи, на мощных кривых лапах с длинными черными когтями, существо имело раздвоенный чешуйчатый хвост с костяными иглами на конце, голову его венчал острый гребень, узкие белые клыки торчали по бокам рта.

Весь облик незнакомца внушал ощущение силы и могущества, так что Мурр опять оробел и невольно попятился.

— Здравствуй, рыжий Мурр Лисий Нюх из племени боевых котов! — раздался низкий цокающий голос существа: — Разреши представиться — Желтый Ца из племени Восточных рыцарей, победитель Туха и Стальной решетки! Я много слышал о тебе!

Мурр хотел бы пискнуть «Привет!», как было принято на Светлой стороне, но, вспомнив Вежливое Приветствие, которому его учил дедушка Урр, церемонно положил лапку на лапку, пригнулся, и — хвост трубой, промяукал:

— Приветствую тебя, Желтый Ца, Восточный Рыцарь, счастья и много еды тебе и твоему роду!

Ца сморщил глаза и, приоткрыв рот, зацокал — так он смеялся. Рядом весело зашипел Ш-ш-ш. Мурр выгнулся дугой — что смешного он сказал? Котенок уже было совсем обиделся, когда Ца снова заговорил:

— Не обижайся, Мурр, я давно уже ни с кем не разговаривал и малость подзабыл хорошие манеры. Располагайся поудобнее, сейчас мы подкрепим наши силы, а после поговорим. Надеюсь, ты же не откажешься от свежей рыбки, а?

С этими словами он хвостом вымел из дальнего угла трех жирных карасей — каждому по одному.

— Безногая вкуснятина! — взвился Мурр, который уже успел проголодался.

— Ешь, маленький Мурр, не торопясь, нам всем нужно быть сильными! сказал Ш-ш-ш и скромно взял самого маленького карасика.

Они достаточно быстро покончили со скромным ужином, Ш-ш-ш свернулся клубочком, по обыкновению подняв голову, Мурр сел на хвост, Ца лег, положив голову на сложенные передние лапы, и глядя немигающим взором на облизывающегося котенка, заговорил:

— Мое племя, племя Восточных Рыцарей, много-много времени назад жило далеко-далеко отсюда, в красной стране Ги-шак, где вместо земли — песок и камни. Было нас много и жили мы счастливо. Земля давала нам хорошее убежище в пещерах и норах под камнями, не было недостатка в пауках и скорпионах нашей любимой пище, зимы были ветреными, лета — жаркими (а мы это любили), и враги наши — толстые зеленые вараны — даже и не отваживались забредать в красную страну Ги-шак. Так продолжалось много-много лет, пока однажды с небес не упало солнце и не сожгло своим огнем всю нашу страну на два моих роста вглубь.

О! Я хорошо помню тот страшный день! С восхода пришел гром и черный вихрь, земля содрогнулась и застонала. А потом упало солнце, и жара его не выдержали даже камни. Племя Восточных Рыцарей погибало, выжил только я, в ту пору маленькая желтая ящерка, убежавшая в горы. А потом пришли двуногие, которые носят чужую шкуру — вы их называете «люди». Они поймали меня хитрой палкой с сеткой на конце и увезли далеко-далеко от родных мест.

Много времени прожил я у двуногих в каменной квадратной норе, закрытой с одной стороны стеклом, вы называете его «нетающий лед». Постепенно я рос и крепчал, покрываясь чешуей, когти мои заострились и клинки на хвосте приобрели твердость камня. Но мне не хватало ветра и песка, чтобы отполировать мои доспехи, не хватало жаркого солнца моей родины, чтобы закалить когти и клинки на хвосте, мне было душно в каменной норе за стеклом. Каждый день двуногие приходили к стеклу, показывали на меня пальцем, смеялись и называли непонятным словом: «мутант».

И я, гордый потомок Восточных Рыцарей, однажды не выдержал. Ударом хвоста я разбил стеклянную стену и бросился на двуногих, которые в панике бежали от меня. Бессильная злоба застилала мне глаза, боль унижения клокотала в моей груди. Я был молод и горяч, я хотел отомстить за себя и свое племя — из разговоров за стеклом я понял к тому времени, что солнце на нашу страну бросили тоже двуногие.

Я метался между стальных прутьев, за которыми сидели разные звери и искал двуногих, чтобы сразиться с ними. Но они оказались хитрее меня — не выходя на честный бой, они издали прокололи мой еще не окрепший панцирь острой иглой и я уснул, а когда проснулся, увидел, что сижу в другой, еще более мрачной каменной норе, а выход закрывает толстая железная решетка…

И снова потекли годы неволи. Двуногие, что приходили поглазеть на меня, швыряли мне объедки и кости, они смеялись, глядя, как я, потомок гордых Восточных Рыцарей, поджимаю хвост и забиваюсь в дальний угол темницы, дабы не видеть своего позора. Только ночной северный ветер приносил мне облегчение, ибо дул он из-за людских поселений и пах свободой! О, друзья мои, если бы вы знали, какой это чудесный запах!

Но ночью приходили и мерзкие крысы, вечно голодные и вечно злобные. Они шныряли всюду, они нападали на слабых и убегали от сильных. Это были ночи кошмаров и унижений — крысы собирались по ту сторону решетки и, крича «урод», плевали в меня и бросали стекла и камни. Они хотели убить меня, убить просто так, для забавы. Это продолжалось каждую ночь многие годы. Мне со временем стало казаться, что крысы и двуногие одного племени, так похожи были их забавы. Мои первые соседи по клеткам давно умерли, а я еще не достиг зрелости, ибо Восточные Рыцари живут очень долго.

С возрастом ко мне пришло спокойствие. Я больше не бросался на стальную решетку. Я затаился и стал выжидать. Мое желание вырваться еще более окрепло после одного случая: в клетку по соседству поместили большого горного орла. Орел был очень гордым и свободолюбивым. Дни и ночи он смотрел на небо и пел свои, непонятные мне, орлиные песни. Полностью отказавшись от пищи, которую давали двуногие, орел умер через семь дней, но не стал невольником на всю оставшуюся жизнь. И тогда я придумал план своего побега.

— Что ты придумал? — переспросил Мурр, внимательно слушавший рассказ Ца.

— План, котенок Мурр. План — это такая штука, которую придумывают, начиная любое важное дело! — ответил за Ца Ш-ш-ш, а Восточный Рыцарь продолжил:

— У тех двуногих, которые стерегли нас по ночам, вошло в привычку стравливать разных зверей в одной клетке и наблюдать за их поединком такие у них были забавы, недаром я сказал, что они похожи на крыс! Меня они обычно не трогали, но однажды в наш «зоопарк» (а так называется на языке двуногих тюрьма для животных!) привезли молодую водяную ящерицу с огромной пастью — крокодила. Вот его то и выбрали мне в соперники. Он был очень злобен и много больше меня. Звали его — Тух. До поединка со мной Тух уже сражался с собакой и рысью. («Рысь, Мурр — это большая лесная кошка» вставил Ш-ш-ш).

Крокодил неизменно выходил победителем во всех схватках. Я знал, что двуногие не закрывают клетки, когда запускают туда зверей для поединка, чтобы быстро убрать побежденного, если он ранен, а то победитель растерзает его. На этом и был основан мой план. Как только меня и Туха загнали в клетку для поединка, я сразу бросился к двери, но Тух преградил мне дорогу и злобно прошипел, что я трус и похож на толстого червяка. Я не хотел драться с этим глупым крокодилом, вдобавок на потеху двуногим, но Тух стоял между мной и свободой и поплатился за это жизнью.

А я бросился в открытую дверь очутился на улице. Теперь я знал, куда мне бежать — на Север, ведь ветер, пахнущий свободой, пролетел оттуда. И я желтой молнией понесся меж клетками зоопарка. Стояла глубокая ночь, но глаза мои видят в темноте лучше, чем днем, а ночь укрывала меня от преследователей. Да, люди сразу бросились за мной следом, вооружившись железными палками с крючками, и прежде, чем я оторвался от погони, мне нанесли множество ран.

К утру я выбрался за город, совершенно обессиленный и истекающий кровью. Было довольно холодно, но снег уже растаял. Я добрался до реки, и увидев ствол плывущего дерева, последним усилием взобрался на него. Река несла меня куда-то весь день и ночь и опять день, пока наконец в какой-то заводи дерево не застряло на мелководье. Последнее, что я помню — как заполз внутрь ствола через дыру и потерял сознание. А дальше лучше меня расскажет Ш-ш-ш — это он нашел меня здесь! Ваше слово, мой друг!

Ш-ш-ш важно взмахнул хвостом, и, сверкая глазами, объяснил Мурру, что когда весеннее половодье спало, и стало совсем тепло, он случайно заполз в ствол дерева и нашел там полумертвого Ца.

Много времени уж выхаживал Восточного Рыцаря, пока Ца не окреп и не встал на ноги. Между делом Ш-ш-ш рассказывал новому другу о всех делах и событиях, происходящих вокруг. Так Ца узнал и о Страшной ночи, и о Светлой стороне, и о многом другом, включая последний поступок Мурра, который заинтересовал Рыцаря.

— Вот, в общем-то и все! — закончил Ш-ш-ш.

Мурр, страшно гордый тем, что с ним разговаривают, как со взрослым, поперебирал лапками и сказал, для солидности встопорщив усы:

— Ш-ш-ш сегодня объяснил мне, что хозяин над крысами — Кошка! Я и мои друзья изгоним крыс со свалки! Мы уже все решили и выступаем немедленно!

Ца, молча слушавший котенка, опять сощурился и засмеялся своим непонятным смехом:

— Пока все идет по плану, котенок Мурр, но подумай сам, что будет с вами, маленькими мирными зверюшками, если вы проникните на Темную сторону? Крысы разорвут вас на множество клочков! Я, Восточный Рыцарь Ца, хочу помочь вам избавиться от этой серой мерзости. Мы с тобой оба из племени воинов, неплохой боец и наш Ш-ш-ш, у Гра крепкий клюв, а остальные? Кто они? Расскажи-ка мне о своих друзьях поподробней!

И Ца опять положил голову на лапы, приготовившись слушать. Мурр, важно почесав за ухом, начал рассказ с Бори, но оказалось, что Борю, Хомуса, Гра и Пыхчу Ца знает — про них Рыцарю сообщил Ш-ш-ш. Остались Ква и Суслик-зон, но с ними разобрались довольно быстро, а вот с Миком и Маком вышла заминка: уж их не видел, а Мурр не мог толково рассказать, из какого они племени. Он объяснял так: «Они летают, но только ночью, они спят днем, укрываясь крыльями, они разговаривают друг с другом молча, а с нами не говорят вообще, но все понимают и любят с нами играть!».

Ца долго думал, а потом спросил:

— Хвосты у них есть?

— Нет, у них большие уши и спят они вниз головой! — внес уточнения котенок и Ца облегченно вздохнул:

— Летучие мыши! Это хорошо! Они нам помогут! Подведем итог: ты, я, Гра, Ш-ш-ш и, пожалуй все! Маловато… Для выполнения моего плана нужен еще хотя бы один боец!

— А как ты узнаешь, Ца, кто боец, а кто нет? — спросил Мурр.

— Потрогай свои клыки, маленький Мурр, посмотри на свои когти. По этим признакам и определяют бойцов. Запомни это! А теперь твое первое задание: ты должен найти союзника — настоящего воина, который помог бы нам в нашей войне. Как только ты это сделаешь, мы соберем всех под Большим Лопухом и я поведаю вам свой план, а пока ни слова обо мне, если крысы пронюхают что-нибудь, все пропало! И попридержи своих друзей — не надо беспокоить крыс раньше времени. Да и сам на Темной стороне больше не появляйся — Ш-ш-ш научит тебя ловить рыбу в ручье за прудом, это недалеко. Ты все понял, Мурр-Лисий Нюх?

— Да! Я все сделаю, как ты сказал, Рыцарь Ца! — ответил Мурр, и они с Ш-ш-ш попрощались с Ца.

Котенок побежал домой — спать, а уж отправился на охоту за улитками ведь змеи, как правило, охотятся по ночам.

Мурр шел по берегу Мертвого ручья и думал, где же ему найти друга с такими же зубами и когтями, как у него самого? С этой мыслью он пришел домой, с ней и лег спать. Спал беспокойно ворочаясь. Котенку снились, люди, решетки и Ца с двумя головами — одной своей, а другой — кошачьей…

А утром взошло солнышко…

* * *

Солнышко взошло, но его лучи не успели разбудить маленького рыжего котенка, спящего на старой меховой рукавице под ржавым дырявым ведром сквозь сон Мурр услышал, как кто-то громко и настойчиво постучал по железной стене его квартиры — бам-бам-бам!

— Кто там? Войдите! — спросонья промурлыкал Мурр, приоткрыв один глаз.

В подкопанный под ведро ямке, служившей входом, появилось озабоченная мохнатая мордочка Хомуса с взъерошенным хохолком между ушами:

— Привет, Мурр, извини, что разбудил, но я не спал всю ночь, рассказывай, куда тебя водил Ш-ш-ш?

Мурр встал на лапы, потянулся, важно распушил усы и собрался уже рассказать умирающему от любопытства Хомусу обо всем, как вдруг в ушах его ясно прозвучал цокающий голос Ца: «И помни — ни слова обо мне!»

— Извини, Хомус, я пока не могу сказать тебе, где я был… — виновато промяукал Мурр и отвернулся, чтобы не видеть опечалившегося хомяка. Хомус посидел еще немного, друзья поговорили о том о сем, но Мурр чувствовал, что хомяк обиделся.

Вскоре Хомус ушел, а Мурр, пожевав кошачьей травки, умылся, чисто вылизал лапки и отправился на поиски зубасто-клыкастого друга, решив по дороге заглянуть к Боре.

Черепах вставал очень рано, еще затемно, и отправлялся к дороге, находящейся за лугом — за свежими Шуршалками, которые падали с железных Грохоталок, пока те едут на свалку. Поскольку ходил, а вернее, ползал Боря очень медленно, возвращался черепах обычно уже когда солнышко высоко поднималось над прудом и остальные жители Светлой стороны проснувшись, занимались своими делами.

Крыс Боря не боялся — ведь чуть что, он превращался в камень.

Но сегодня, впервые за время их знакомства, Боря никуда не пошел. Мурр застал его перед своим домом: черепах, зажав в зубах карандаш, записывал на кусочках шуршалок события вчерашнего дня.

— Привет! — издали крикнул Мурр: — Как поживаешь?

— Здравствуй, котенок Мурр! — не выпуская карандаша, сквозь зубы ответил Боря: — Не кричи, пожалуйста, громко — мы же на военном положении!

— Да-а! — шепотом протянул Мурр, на всякий случай прижался к земле и подполз поближе: — А почему ты не ходил за шуршалками?

Черепах отложил карандаш, сложил свои бумажки и шепотом ответил:

— В целях конспирации!

У Мурра от такого умного и длинного слова защипало в глазах и захотелось есть.

— Чего в целях?

— Конспирации, котенок Мурр. Конспирация — это значит — секретность!

— А-а-а! Тогда понятно. А я хотел узнать, не встречал ли ты безногой вкуснятины. А ты и не ходил никуда… — Мурр поскреб когтями землю, попрощался с умным нелюбопытным Борей и побежал разыскивать Ш-ш-ш, чтобы тот научил его ловить рыбу в пруду.

«Поиски зубасто-клыкастого пока подождут! На голодный желудок не очень-то разгуляешься!» — думал Мурр по дороге.

Ловить безногую вкуснятину оказалось гораздо сложнее, чем ее есть. Хотя Мурр был внимательным и старательным учеником (чего не сделаешь ради безногой вкуснятины!), а Ш-ш-ш — терпеливым и мудрым учителем, дело на лад пошло не скоро. Котенок долго не мог себя заставить заходить глубоко в воду, да и с реакцией первое время было трудно. Но постепенно все наладилось, и к вечеру Мурр вполне освоил нелегкое искусство рыболова.

«Без труда не выловить и рыбку из пруда!» — подняв хвост, назидательно бормотал он себе в усы любимую поговорку дедушки Урра, дожевывая своего первого пойманного карася.

Вернулся Мурр домой уже поздно, мокрый до нитки, но сытый и счастливый, да еще и принес пару рыбок на завтра и сложил их под рукавицу. «Прав был Хомус» — думал, засыпая, котенок: «Запасы делать надо!»

Утро следующего дня выдалось пасмурным и холодным. Мурр долго нежился на теплой рукавице, наконец встал, позавтракал, умылся и побежал на поиски зубасто-клыкастого.

«Скорее всего его надо искать в лесу!» — размышлял котенок по дороге. «Там живет много всяких зверюшек, наверное, и клыкастые есть. Может быть мне повезет!»

Мурр пересек всю Светлую сторону, пробежал мимо глиняного Дворца Хомуса, но хозяина не увидел — в такие холодные и ветреные дни Хомус предпочитал отлеживаться в норе, жалуясь на разыгравшийся ревматизм. Все догадывались, что хомяк просто не любит холода.

Когда куча глины скрылась за высокой травой и вокруг выросли стволы первых деревьев, Мурр остановился. Он впервые собирался зайти далеко в лес, который страшил котенка множеством запахов и как-то странно давил сверху.

Мурр поднял мордочку и принюхался: пахло травой, деревьями, мхом и, слабо, какими-то неизвестными животными. Рыжий котенок посидел еще немного в нерешительности, а потом, взмахнув хвостом, устремился вглубь, в таинственный полумрак папоротников и замшелых стволов «Будь, что будет!» думал Мурр: «Но ухо надо держать востро!»

Он долго блуждал между корней деревьев в зарослях папоротника, ландыша и вороньего глаза, нашел кустик «частика» — травки, которую очень любят все кошки — она сладкая и чуть-чуть пахнет валерианой. Но кроме большой улитки, пары гусениц и большого жука-оленя, который чуть не прищемил ему нос своими рогами, Мурр не встретил никого.

За время, пока котенок бродил в лесу, распогодилось, ветер стих, перестали шуметь древесные кроны, выглянуло солнце, постепенно расшевелились и лесные обитатели, запели птички, захрустели ветки, всякие мелкие насекомые шустро заскакали по травинкам и листикам. Повеселел и Мурр, уверенно зашагавший по лесной тропинке. Лес уже не казался котенку таким таинственным и загадочно-опасным. «Обычные елки, березы и осины. Подумаешь — лес! У нас на свалке гораздо страшнее…»

Вдруг — ширк! — что-то в крапинку мелькнуло перед его глазами. Мурр от удивления сел на хвост и огляделся — никого! Он собрался было продолжать путь, как опять что-то («Или кто-то!» — подумал Мурр) пестрой молнией засверкало между стеблями вороньего глаза.

— Эй! — крикнул Мурр и прыгнул вперед. Никого! «Ах ты! Ну держись!» пробормотал котенок, и крадучись, стал обходить большой мухомор, чтобы заглянуть с другой стороны. Никого!

— Может, мне показалось? — с сомнением вслух спросил сам у себя Мурр и уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг неизвестный пронесся перед самым носом и скрылся меж корней огромного дуба, покрытых мхом, но Мурр успел запомнить запах незнакомца. «Ну, теперь ты от меня не уйдешь!» — и Мурр с азартом гончей собаки бросился по следу.

Он долго скакал за мелькающим пестрым зверьком, пока наконец тот, так и не заметивший погони, не остановился в зарослях земляники, явно выслеживая кого-то. Мурр бесшумно выскочил следом на полянку, и, увидев перед носом хвост незнакомца с черной кисточкой на конце, не долго думая, прихлопнул этот хвост лапой. В ту же секунду что-то мелькнуло перед глазами котенка и от резкой боли в левом ухе он покатился кубарем.

— Мя-я-у! — Мурр вскочил на ноги, ощетинившись, и, выпустив когти, приготовился драться.

Но противник, которого Мурр наконец разглядел целиком, так удивил его, что никакой драки не получилось. Между кустиками земляники сидело маленькое, коричневато-пестренькое существо, гибкое, с острыми ушками и большими, голубовато-серыми глазами.

Длинной почти с котенка, существо было гораздо меньше, уже и стройнее, с маленькими лапками и длинным хвостом. Но под короткой ровной, ухоженной шерсткой чувствовались твердые мышцы, а горящие огнем ухо котенка говорило о том, что во рту у незнакомца прячутся очень острые зубы.

— Ты кто? — неожиданно произнес неизвестный, юлой крутанулся на месте, опять замер: — Чего за хвост меня схватил?

И уже другим тоном добавил:

— Извини, я же не знал, что у тебя уши такие…

— Какие — такие?! — воинственно прошипел Мурр.

— Ну, рвачие… рвучие… Ну, рвутся которые, короче! Я — маленький и много слов не знаю! — незнакомец подпрыгнул, перевернулся в воздухе, опустился на передние лапы и вдруг прыгнул прямо на котенка, замер и сказал:

— Если очень больно, давай залижу! (Звери всегда зализывают раны на себе и это лечит лучше йода).

Мурр подставил разодранное ухо под шершавый язык незнакомца и тот быстро зализал рану так, что вроде бы и боль стихла. Котенок поблагодарил и спросил:

— А как тебя зовут?

— Я — Лакки, из племени Чернохвостых Молний! Мы незримы — как ветер и быстры — как молния! А ты кто?

— А я — Мурр-Лисий нюх из племени Боевых котов! — гордо ответил котенок, выпятив грудь, и печально добавил, глядя в лужицу дождевой воды, которая собралась в выгнутой шляпке сыроежки: — Только боюсь, что теперь меня будут звать Мурр — «Рваное Ухо»!

— Извини, Мурр, я не хотел тебя обидеть, так получилось… — Лакки искренне переживал за свою быстроту: — Хочешь, я поймаю тебе большого жука-носорога? Они очень вкусные!

— Спасибо, Лакки, я не ем жуков… — вяло ответил Мурр, все еще разглядывая свое ухо в зеркальце воды.

— А что ты ешь? И вообще, откуда ты, кот Мурр? Я никогда не встречал тебя в нашем лесу! — Лакки оббежал котенка вокруг, перепрыгнул через него, сел и замер, дожидаясь ответа, сверкая своими блестящими глазами.

— А я никогда и не был в вашем лесу! — ответил Мурр — Я с друзьями живу на Светлой Стороне около пруда, на свалке!

— Так ты — крыса? — вскричал Лакки, вскакивая на лапы, но в конец обиженный Мурр уже налетел на дерзкого кусателя ушей и повалил его на землю:

— Я — кот! Я из племени Боевых Котов! Мы с друзьями живем на Светлой Стороне, а крысы живут на Темной и мы с ними будем драться! Понятно тебе?! — шипел Мурр в лицо барахтающемуся на спине Лакки. Тот, сперва не ожидавший такого напора, было растерялся, но потом вдруг как-то сжался, выскользнул из-под котенка, мимоходом слегка куснул его за хвост и уже спокойно сидел в двух прыжках от Мурра, удивленно взирая на соперника.

— Опять извини, Мурр, я просто слышал, как старейшина говорил нам, что на свалке живут мерзкие крысы, но я же их никогда не видел!

Мурр встал на лапы, отряхнулся, и решил, что говорить с Лакки ему больше не о чем. Он уже собрался уходить, как вдруг в его голове появилась очень интересная мысль. Котенок обернулся:

— Лакки, покажи-ка пожалуйста мне свои зубы!

— Зачем? — удивился тот, но послушно оскалился и взору Мурра предстали белоснежные узкие и длинные клыки и ровный ряд мелких острых зубов между ними.

«У него такие же зубы, как и у меня!» — подумал Мурр: «Даже лучше! И когти тоже ничего. Он такой верткий и быстрый, что может поймать муху на лету! Наверное, именно о таком воине говорил Ца!» Котенок важно сел на хвост и обратился к все еще скалившемуся Лакки с «серьезными словами»:

— Лакки, который умеет сверкать, как молния! Я, Мурр из племени Боевых котов, предлагаю тебе помочь жителям Светлой Стороны в их борьбе с серыми крысами! Нам очень не хватает еще одного воина, и ты как раз мог бы встать на его место!

Изумленный таким предложением Лакки посидел немного без движения, повертел головой и вдруг — шмыг! — исчез в чаще земляники, только мелькнула черная кисточка на хвосте. «Ну вот!» — подумал с огорчением Мурр: «Сбежал. Испугался, наверное!»

— Мурр! — вдруг раздался за спиной котенка звонкий голос нового знакомого: Я — согласен, но надо спросить разрешения у старейшин моего племени — без их благословения я не могу помогать вам!

Мурр обернулся — Лакки, зажав в зубах веточку земляники с тремя ярко-красными ягодами, сидел перед ним, хитро блестя глазами:

— Если хочешь, мы прямо сейчас сходим к старейшинам, как они решат так и будет!

Чернохвостый Лакки долго водил котенка какими-то запутанными тропами через заросли папоротника и ежевики, по дороге Мурр чуть не оставил всю свою рыжую шкуру на колючках и веточках, один раз его едва не придавило толстым стволом упавшей ели, но наконец мелькающий впереди Лакки остановился и торжественно сказал:

— Пришли!

Вдруг с двух сторон, как из-под земли выросли два больших, вдвое больше Лакки, его соплеменники с горящими глазами и острыми оскаленными клыками. Лакки что-то просвистел им на своем языке и стражи так же внезапно пропали — ни одна веточка не шелохнулась!

— Пойдем, Мурр, старейшины ждут нас! — обернувшись, сказал Лакки и не спеша побежал своей странной плывущей походкой по узкой тропинке к корням огромной поваленной сосны, торчащими в воздухе, как лапы какого-то диковинного существа…

В яме, образовавшейся после того, как дерево упало, на белом теплом песке полукругом сидели несколько больших родичей Лакки. Один — коричневый, другой с проседью, следующий — совсем седой, и один — совершенно черный и без ушей. Кисточка на его хвосте была белой, а у остальных — черные.

Лакки забежал вперед, встал столбом и на своем птичьем языке что-то насвистел собравшимся, после чего все взоры обратились к Мурру. Котенок на всякий случай произнес Вежливое Приветствие, поблагодарив в душе дедушку Урра, и сел на хвост, ожидая, что скажут старейшины. А они тем временем разглядывали Мурра, коричневый даже обошел его вокруг, как Лакки тогда в лесу.

— Кошка! — наконец скрипучим голосом произнес седой.

— Несомненно, кошка! — покивал полуседой.

— Рыжая кошка со свалки! — добавил коричневый. Тут черный старейшина поднялся с места, и стало тихо:

— Слушай, Лакки, ласка племени Чернохвостых Молний и ты, рыжий Мурр Рваное Ухо из племени Боевых котов! Мы — ласки, уже много лет воюем с Плешивыми Куницами из соснового бора за оврагом, война эта трудна и жестока, ибо куницы больше нас ростом и числом своим. Особенно сильно страдают от войны наши дети — ведь они неопытны и не окрепли еще для битв. Поэтому я отпускаю Лакки с тобой, Рыжий Мурр, на вашу Светлую Сторону. Помогая вам в борьбе с серыми крысами, он наберется боевого опыта, а затем будет обучать нашу молодежь. Крыса ласке — не соперница и за жизнь Лакки мы будем более спокойны, нежели, чем она оставалась бы в лесу. Так решили старейшины племени Чернохвостых Молний. Идите, да сопутствует вам удача! с этими словами все старейшины встали со своих мест, подняли передние лапки, что-то свистнули хором и в миг исчезли в переплетениях сосновых корней. Мурр зачарованно смотрел на белый песок, где только что сидели ласки, а Лакки уже звал его:

— Пойдем, Мурр, пойдем! А то передумают!

И опять они шли запутанными тропами через ежевику и мхи, но теперь молчаливому до этого Лакки словно развязали язык и он тараторил без умолку, рассказывая о жизни своего племени, о себе, о лесе и его обитателях. Правда, из всего услышанного Мурр понял только то, что Чернохвостых Молний не так уж много, что куницы злы и коварны, что Лакки в своем племени такой же котенок, как и сам Мурр, и еще — что бойцов лучше ласок в мире не найти.

Остальное как-то ускользнуло от внимания котенка, занятого в основном спасением своей шкуры от ежевичных колючек. Наконец они пришли на то место, где встретились впервые. Лакки остановился и сел.

— А дальше куда? — спросил Мурр, осторожно трогая свое порванное ухо.

— Дальше нам ходить нельзя, здесь проходит молодежная граница! ответил Лакки и хитро улыбнулся: — Но я все равно знаю, что ваша свалка вон в той стороне! — и он махнул лапкой на право от себя.

Еще долго шли они по лесу, но тут уже не было зарослей и колючек, не нужно было перебираться через ямы и ручьи, да и деревьев стало значительно меньше, и вскоре Мурр и Лакки подошли к самой окраине леса.

Больше они не разговаривали до самого глиняного Дворца Хомуса. По дороге Лакки съел пару кузнечиков, а Мурр ничего не ел с самого утра и был сильно голоден. Солнце клонилось к закату, садясь в тучи (котенок помнил, что мама Мяфф говорила: «Солнце в тучки спать ложиться — завтра ветер разъяриться!»).

На Разговорную встречу идти было рано и Мурр решил сводить Лакки на пруд — половить рыбки…

К удивлению котенка Лакки, который никогда не видел воды, оказался великолепным рыболовом. Он влезал Мурру на спину, они заходили подальше и Лакки, внимательно следивший за малейшими всплесками, вдруг стремглав бросался в глубину и вскоре возвращался с трепещущим карасиком в зубах.

Вскоре на берегу выросла приличная кучка золотистых рыбешек. Друзья по-братски разделили улов и с аппетитом ужинали, когда из прибрежной осоки выполз Ш-ш-ш. Лакки, сразу бросив недоеденного карася, принял боевую стойку и тревожно оглянулся на Мурра.

— Не бойся, Лакки, это Ш-ш-ш, наш друг! — сказал котенок: — Ш-ш-ш, познакомься, это Лакки, он умеет сверкать, как молния! Он согласился помочь нам в нашей борьбе! Лакки — отличный воин!

Уж изумленно оглядел ласку, свернулся в кольцо и церемонно поклонился:

— Черный Ш-ш-ш!

А потом, когда они все вместе продолжили прерванный ужин, украдкой шепнул Мурру на ухо:

— Молодец, Маленький Мурр, ласки — прекрасные бойцы, Ца одобрит твой выбор!

Закончив с едой, друзья разошлись. Ш-ш-ш, коротко объяснив Лакки положение дел, велел Мурру, как стемнеет, собрать всех у подножия Старой Березы, обязательно пригласить Мика и Мака и натаскать побольше светлячков и гнилушек, чтобы было посветлее. Сам уж отправился к Ца, известить Восточного Рыцаря, что час настал…

* * *

Мурр и Лакки поспешили к Большому Лопуху и застали там в сборе все население Светлой стороны. Народ сидел молча, изредка перешептываясь. Мурр представил Лакки и по очереди назвал ей всех собравшихся, но когда дошел до Суслика-Зона, того не оказалось на месте.

— А где суслик? — поинтересовался котенок. Умный Боря важно ответил:

— Он несет караульную службу, чтобы подлый враг не застал нас врасплох!

— Да? — с сомнением покачал головой Лакки: — А почему он нас не остановил?

— Вопрос, конечно, интересный! — пропыхтела Толстая Пыхча: — Наверное, он струсил и сбежал!

Вся разношерстная компания отправилась на поиски дозорного и обнаружилось, что суслик спокойно спит, свернувшись калачиком в зарослях подорожника. Решили сторожа напугать, чтобы неповадно было спать на посту. Боря предложил Лакки, которого суслик не знал, подкрасться к спящему и закричать: «Тревога, крысы!», но Мурр, помня о дурацкой привычке ласки сперва кусаться, а потом думать, просто подошел к Суслику-Зону, встряхнул охранника за шиворот и поставил на ноги. Очумелый со сна суслик с криком: «Пожар!» набросился на котенка и оба кубарем покатились по траве под громкий хохот всей компании.

Наконец, успокоившись и отсмеявшись, зверюшки вновь собрались под Большим Лопухом и Мурр рассказал всем о том, что передал ему Ш-ш-ш, намекнув о главном бойце, который придет к Старой Березе, посоветовал не пугаться его грозного вида.

Умный Боря сказал, что для опознания своих нужно придумать специальный пароль и отзыв, предложив умное длинное слово «электрификация», но поскольку кроме Бори никто его выговорить не смог, получалось, что своим будет только Боря, поэтому согласились на простое и понятное слово «еда», а отзыв «вдоволь».

Черепах объяснил как пользоваться паролем и на этом Разговорная Встреча закончилась, все побежали готовиться к Ночному Собранию: собирать гнилушки, подкреплять свои силы и приводить себя в порядок…

Пока не стемнело, Мурр сводил Лакки к границе и из тех самых зарослей, откуда сам впервые проник на Темную Сторону, показал другу противника. Лакки долго и внимательно разглядывал сторожевую крысу, сидящую на куче мусора неподалеку, а потом гордо заявил, что: «… крыса ласке — не соперник!», пообещав одной лапой завалить десяток. Мурр, посмеиваясь в душе над хвастливым другом, важно покивал головой и они побежали к Старой Березе.

У подножия еще никого не было. Лакки предложил котенку спрятаться в зарослях и спрашивать у всех «пароль». Эта Борина затея страшно понравилась ласке и он обещал рассказать о ней своим старейшинам.

Лежать в засаде было ужасно скучно. Мурр кусал травинки, чесал за ухом, считал пальцы на лапках, ловил блох, смотрел в вечереющее небо на загоравшиеся там первые звезды. То и дело перед ним бесшумно возникал Лакки, карауливший с другой стороны, деловито спрашивал: «Ну что, никого?», и так же бесшумно исчезал. В конце концов котенку так надоело, что он встал и собрался было позвать друга и сказать, что они валяют дурака с этой засадой, как вдруг послышался топот, шорох, хруст и тяжелое дыхание. Кто-то приближался к березе! Мурр приник к земле и тихо, но грозно промяукал:

— Пароль?

Топот прекратился, но дыхание стало громче, кто-то пару раз что-то пробормотал и наконец над самым ухом котенка раздался расстроенный бас Толстой Пыхчи:

— Извини, Мурр, я его забыла, этот самый… ну как его…

— Пароль? — подсказал котенок, и не сдержавшись, так и залился смехом. Пыхча тоже захохотала, бухая, как грозовая туча. Пока они смеялись, примчался, весь в недоумении, Лакки, прискакала Зеленая Ква с кучей светляков, пришли Хомус и Суслик-Зон с одной большой гнилушкой на двоих, тенью возник Одноглазый Гра, а Мик с Маком сползли по стволу березы вниз братья как выяснилось, давно уже прибыли на место и спали, повиснув вниз головой на ветке. Отсмеявшись, стали друг друга расспрашивать и оказалось, что пароля не помнил никто!

— Ну что? — спросил Хомус: — Все собрались?

— Бори нету! — ответила ему Ква и предложила: — Он придумал этот, ну… этот… «кроль», так давайте его самого спросим, может хоть он знает?

Все затаились в ожидании черепаха, но когда тот появился меж травы, и все хором крикнули:

— Пароль!

Боря важно ответил:

— Электрификация!

Тут засмеялся даже Гра и общее веселье длилось до того момента, пока из-за листьев крапивы не появилась черная плоская голова Ш-ш-ш.

* * *

Уж стрелой вылетел на поляну, замер, оглядевшись, обернулся и кивнул головой. Зашелестела трава, послышались мягкие, но мощные шаги и в призрачном свете гнилушек, залитый мерцанием светлячков, перед жителями Светлой Стороны предстал Ца, Восточный Рыцарь, во всем своем блеске и могуществе.

Суслик-Зон и Зеленая Ква со страху обхватили Толстую Пыхчу, которая зажмурилась и боялась пошевельнуться, Лакки восторженно прошептал: «- Вот это да!». Боря втянул голову в панцирь, Хомус спрятался за Мурра. Только Одноглазый Гра не испугался, он вышел вперед, и вежливо поклонясь, пророкотал:

— Население Светлой Стороны приветствует тебя, Восточный Рыцарь!

— Примите и вы от меня привет, храбрые борцы с крысами. Я — Рыцарь Ца! — был ответ.

Мурр на правах старого знакомого представил Ца и познакомил его со всеми присутствующими. Затем Восточный Рыцарь начал излагать свой план.

Прежде всего нужно было выбрать лазутчика, который бы проник на Темную Сторону и разведал, сколько крыс осталось на свалке.

— По моим сведениям, — сказал Ца: — У крыс произошел раскол, молодые вожди поссорились с Хвостобоем и увели большую часть крысячей орды назад, в город! Нам нужно знать, сколько бойцов может выставить противник на битву. Лазутчик должен быть быстрым, умным, уметь хорошо считать, но главное — он должен быть неуязвимым!

— Я! — взвился Лакки: — Крыса ласке — не соперник, я — быстрый, я умный, я… Вот только считать я умею только до пяти…

— Пушистые лазутчики вообще не подойдут! — вдруг проскрипел выползший вперед Боря: — От тебя, Лакки, останется один черный хвостик, если ты попадешь в засаду! И вообще из вас всех считать без пальцев умею только я! Я пойду на разведку!

— Ага! — Мурр засмеялся: — И через месяц вернешься!

— Я кое-что придумал! — возразил ему Боря: — У дороги есть большая лужа «жирной скользкой воды» — это машинное масло от Железной Грохоталки. Если им намазать брюхо, то, отталкиваясь лапами, я буду двигаться очень и очень быстро! А крысиные зубы моему панцирю — нипочем!

Ца с сомнением посмотрел на Черепаха:

— Надеюсь, ты понимаешь, какая трудная задача на тебя возложена?

— Не волнуйтесь, Восточный Рыцарь, и вы, жители Светлой Стороны, Я Черепах Боря, сделаю все для освобождения нашей свалки!

Боря был в этот миг очень торжественным и даже уронил скудную черепаховскую слезу, по своему обыкновению.

Когда с лазутчиком все стало ясно, перешли к делу. Ца сказал, что на решающую битву с крысами нужно выходить тремя отрядами: Левым, Центральным и Секретным (он же Ударный).

В Центральный отряд, который должен держать основной натиск крысячьего войска до определенного момента, входят Мурр, Лакки и Ш-ш-ш.

Левый отряд, помогающий Центральному, должен теснить крыс в кучу и не давать им разбежаться. Туда войдут: Толстая Пыхча, Хомус, Боря, Суслик-Зон и Ква, кроме того, Мик и Мак должны будут летать сверху и сбрасывать на крыс разные тяжелые штуковины.

Третий, Секретно-Ударный отряд, состоящий из Гра и Ца, нападает на Крыс с тыла и «начнется уничтожение «крысячье-агрессорской группировки»!» важно закончил Боря за Восточного Рыцаря.

— Да! Спасибо, Боря! — Ца улыбнулся, а затем принялся чертить шипом хвоста на бересте план свалки:

— Вот здесь Железный Камень, здесь проходит главная мусорная гряда, тут дворец Хвостобоя. Если заставить крыс принять бой между грядой и Железным Камнем, то сзади у них будет Дворец. Выходов из этой ловушки два: между Глинистым Обрывом и Железным камнем, откуда наступят Центральный и Левый отряды и у дворца, откуда ударим мы с Гра! Если крыс осталось немного, учитывая их трусливость, у нас есть шанс одержать победу! Главное — заставить их принять бой в выбранном нами месте!

Ца замолчал и обвел всех внимательным взглядом своих желтых немигающих глаз:

— Какие будут вопросы?

Вопросов была масса! Каждый хотел знать, что он будет делать, всем хотелось в Ударный отряд, Мик и Мак пытались узнать про штуковины, короче, поднялся страшный шум и гам.

Наконец, удовлетворив всех любопытных, Ца раздал задание на завтра: Лакки и Мурр снаряжают и отправляют Борю, они же его встречают. Ш-ш-ш на связи. Остальные собирают тяжелости для Мика и Мака. После полудня общий сбор здесь же, у Большой Березы. Битва назначается на завтрашнюю ночь.

Одноглазому Гра Ца дал особое задание, и ворон, понимающе кивнув, ушел первым, а за ним по одному или по двое потянулись остальные. Ца и Ш-ш-ш покинули место сбора последними, и о чем-то тихонько беседуя, двинулись к пруду.

Мурру пришлось уступить Лакки свою любимую рукавицу — гость как-никак, а самому спать на старых, ненужных шуршалках, которые котенку подарил Боря, объявив, что «… научной ценности они не представляют!»

Котенок долго ворочался, глядел на звезды, видневшиеся сквозь дыры в днище ведра и прислушивался к безмятежному посапыванию ласки. Было уже далеко за полночь, когда Мурр заснул.

* * *

Затаившись в мокрой осоке, Мурр и Лакки принюхивались и присматривались. Над Темной Стороной клубился густой туман в вперемежку с дымом, который Боря назвал умным словом «смог».

Сам Черепах лежал чуть поодаль, слегка перебирая лапами, проверял свою скользючесть. Толстая Пыхча, которая мазала Борю, «скользкой водой», немного перестаралась и полила его со всех сторон так, что Черепах блестел в лучах восходящего солнца, подобно елочной игрушке.

Сторожевая крыса на крайней мусорной куче, следившая за пограничной полосой, засуетилась, задергалась и шустро побежала вглубь Темной Стороны. Мурр обернулся и махнул лапой:

— Боря, давай!

Черепах резво оттолкнулся лапами, Лакки раздвинул траву и секретный лазутчик Боря мягко заскользил между мусорных куч, пару раз крутанулся на месте и исчез из виду.

Потянулись минуты ожидания. Мурр и Лакки в душе завидовали остальному населению Светлой Стороны — те сейчас собирали разные тяжелые железяки для Мика и Мака, рыская вдоль дороги за полем, а тут приходится сиднем сидеть, даже не позавтракав.

Лакки, для которого любое бездействие вообще было смерти подобно, вертелся юлой, тараторил без умолку, дразнился, гонялся за сонными утренними кузнечиками, а Мурр, сложив лапки, пытался уснуть, но на мокрой земле это очень плохо удавалось. Постепенно всходило солнышко, высохла роса, ветерок с пруда разогнал туман, потеплело.

В воздухе появились стрекозы, зажужжали деловитые шмели, высоко в синеве прогудела «железная летучка», по Бориному — «аэроплан».

Ш-ш-ш возник, как всегда, бесшумно и неожиданно. Он принес изголодавшимся бойцам пару карасиков и много новостей:

Во-первых, Хомус, Пыхча и Ква нашли целый ящик круглых железных штуковин, тяжелых и надежных, и сейчас перетаскивают их к Большому Лопуху, откуда будут совершать свои «боевые вылеты» Мик и Мак.

Во-вторых, на Темной Стороне стоит страшный переполох, крысы визжат и орут про «большого скользкого жука», но поймать его не могут. Этот переполох, видимо, вызвал Боря.

В третьих, Ца видел сон, в котором Мурр бился с Хвостобоем и победил, а в четвертых…

Что в четвертых уж сказать не успел — с Темной Стороны послышался страшный шум, грохот, полетели консервные банки, ошметки мусора и из-за старой автомобильной покрышки вылетел Боря, отчаянно толкаясь лапами и то и дело переворачиваясь со спины на брюхо и назад. За ним с завыванием неслась орда вопящих красноглазых тощих и облезлых крыс. Боря доехал на брюхе до границы, втянул голову и замер. Крысы окружили его, долго пытались достать, но резкий запах масла и твердость панциря свели их усилия на нет и наконец, оставив эту глупую затею, обиженно вереща и поджимая хвосты, они убрались к себе, за мусорные холмы.

Друзья наблюдали эту сцену из густой осоки, причем Лакки дважды порывался прыгнуть на Борину защиту, и Ш-ш-ш с Мурром еле-еле его удерживали. Когда все стихло, Боря, опасливо высунул голову, огляделся, и, как был на спине, пополз на Светлую сторону.

Мурр первым, схватив черепаха за лапу, втянул его в заросли. Борю перевернули на живот, и, пока Лакки стирал с него масло, еле ворочающимся языком Черепах проговорил:

— Всего крыс 85, в основном одни старики! Я был очень скурпулезен…

Мурр хотел было переспросить каким он был, но Боря закрыл глаза и потерял сознание. Ш-ш-ш велел Мурру и Лакки отнести Борю домой, а сам отправился к Ца с важными известиями. Общий сбор, назначенный у Большой Березы после полудня, отменяется, все-все-все в полной боевой готовности после захода солнца должны были прийти к Большому Лопуху — так в четвертых сказал Ца.

* * *

Звезды по одной зажигались в темно-синем небе, но рваные тучи, быстро летящие с заката, то и дело закрывали их.

Воинство Светлой Стороны сидело кружком у Старой Березы, полное боевого духа и решимости. Мурр, парадно умытый, точил когти о какую-то ветку, Лакки просто щелкал зубами, Хомус с большим консервным ножом объяснял Суслик-Зону, как нужно кусаться, чтобы было больно, Толстая Пыхча тренировала мускулы, поднимала поочередно Зеленую Ква, то правой, то левой лапой.

Боря, отдохнувший после дневного приключения, и заново намазанный, елозил на месте в предвкушении «таранного удара в центр вражеского отряда», как он выразился. Мик и Мак порхали над полянкой и тренировались в метании еловых шишек по мухоморам. Ш-ш-ш сшибал ударом головы цветки чертополоха. Только Восточный Рыцарь Ца Хранил спокойствие.

Положив голову на сложенные лапы, он, казалось чего-то ждал, направив взгляд немигающих желтых глаз в темноту. Лакки то и дело подбегал к нему и спрашивал: «Ну, пора?!», на что Ца молча качал головой и разочарованная ласка убегала назад к Мурру.

Котенок, точа когти, думал: «Вот мы все тут сидим и чего-то ждем, а одноглазого Гра с нами нет. Ца дал ему специальное задание! Наверное Ца, ждет, когда придет Гра! Значит, от того, что сейчас делает Гра, зависит вся наша война! Интересно, почему Ца доверил Гра такое важное дело? Они вели себя так, как будто они знакомы. Из всех только одноглазый не испугался Ца, он даже назвал его по имени племени! За этим что-то кроется! Но что? Если спросить у Ца — не ответит, да еще посчитает любопытным, у Гра — тем более бесполезно… Спрошу-ка лучше у Ш-ш-ш!».

Мурр подбежал к ужу, тренирующемуся головой сбивать крыс с ног, и задал все свои вопросы. Ш-ш-ш усмехнулся, покачал головой, но потом все же объяснил котенку:

— Гра — ворон! А вороны — близкие родичи орлов — Рыцарей Воздуха, выходит, что они с Ца как бы одного рода и сразу узнали друг друга. Потому-то Ца и послал Гра на самое важное задание — сделать так, чтобы все крысы собрались в нужном для битвы месте. А помогут Гра в этом обычные серые вороны, которые воронам тоже родня, правда очень дурная и бестолковая. Сейчас Ца ждет Одноглазого и если Гра сделал все как надо, наша армия выступит тут же! Понял, маленький Мурр?

Уж опять улыбнулся и молниеносным, но легким толчком сшиб котенка с ног. Мурр, возмущенно мяукнув, хотел было «слегонца» зацепить Ш-ш-ш лапой, но в это время Ца вдруг приподнялся на лапах и щелкнул хвостом. Все замерли. В ночном, напоенном ароматами трав воздухе повисла тревога. Из кустов тенью возник Гра, быстро подошел к Восточному Рыцарю и что-то тихо пророкотал. Ца кивну, еще раз щелкнул хвостом и вышел на середину:

— Итак, жители Светлой Стороны, час настал! Подлый и коварный враг собрался у Железного Камня и ждет нас! Выступаем сейчас же! Если кто-то боится — пусть скажет пока можно сказать, ибо трусость в бою — это предательство! Все ли готовы биться не на жизнь, а на смерть?

— Я готов! — Лакки взвился свечей и просвистел клич Чернохвостых Молний. Мурр вторил ему кличем Боевых Котов. Пыхча махнула лапой и снесла кусок осветительной гнилушки. Хомус отважно взмахнул консервным ножом и хором с Суслик-Зоном они рявкнули:

— Смерть крысам!

Зеленая Ква перепрыгнула через Борю и издала ужасней звук, который заменяет жабам обычное кваканье. Один умный Боря, не теряя времени понапрасну, молча выехал на пузе вперед и тихо сказал:

— Победа или смерть!

Ца обвел потеплевшим взглядом свою армию и велел построится по отрядам.

До границы шли в полной темноте, бесшумно и молча. Впереди, за Большой Мусорной грядой, завиднелись красные отблески — это вороны по просьбе Гра разносили по Темной Стороне горящие тряпки и шуршалки — на свету воевать легче.

Крысячье войско сомкнутыми рядами стояло между Глинистым Обрывом и Железным камнем. Ца остановил свой отряд и просто сказал:

— Да сопутствует нам удача сегодня! Мы с Гра обойдем Железный Камень и ударим им с тыла, ваша же задача — выстоять! Любой ценой! Ну — вперед!

* * *

Ца и Одноглазый Гра исчезли в темноте. Справа черной горой вырос Железный Камень. Бойцы начали занимать места согласно плану Восточного Рыцаря. Левый отряд весь сверкал и переливался отблесками дальних огней блестел консервный нож Хомуса, сполохи играли на влажной спине Ква и скользком Борином панцире.

Центральный отряд выстроился в одну линию и двинулся вперед. Мурр сперва не увидел крыс — только множество красных точек — глаз, между Глинистым Обрывом и Железным Камнем. Но вдруг загорелась огромная мусорная куча, сразу стало светло, как днем и противники увидели друг друга. Крысы стояли сомкнутыми рядами, сплошной серой шевелящейся массой, извивались голые чешуйчатые хвосты, с желтых зубов капала слюна. Раздался противный визг, и Мурр, издав клич Боевых Котов, бросился вперед. Рядом засверкала, грозно оскалив зубы, ласка, черный Ш-ш-ш молнией летел с другой стороны. Центральный отряд врезался в крысиную орду, кусая и царапая врагов. Лакки вертелся, как смерч, щелкая зубами, среди серых облезлых спин. Мурр работал лапами направо и налево, краем глаза замечая, как Ш-ш-ш точными быстрыми ударами одну за другой сбивает крыс с ног.

Первые ряды врагов были сметены в мгновение ока, но задние напирали, и худо пришлось бы Центральному отряду, не подоспей подмога.

С дикими криками Левый отряд врезался в самую гущу схватки. Таранный Боря въехал в крысячьи ряды, уронив сразу десяток. Хомус отважно молотил своей «открывашкой» по оскаленным красноглазым мордам. Толстая Пыхча, припертая к самому Глинистому Обрыву, раздавала могучие удары, приговаривая басом: «Это тебе! А это — тебе!».

Всеобщую неразбериху довершил вопль Зеленой Ква и дикий визг толстой крысы, в хвост которой клещами вцепился Суслик-Зон — Хомус научил-таки его кусаться!

В небе появились призрачные тени Мика и Мака. Здоровенные круглые железяки полетели в самую гущу крысячьего войска!

Уже немало дохлых крыс валялось кругом, с оскаленными мордами и скрюченными лапами, но откуда-то лезли все новые и новые, свежие и полные сил враги.

Мурр начал чувствовать, что устает. Котенок был весь в крови — своей или крысиной — не поймешь. Левую переднюю лапу пронзила резкая боль здоровенный крыс вцепился в нее и уже готовился перехватить котенка за горло. Мелькнула чернохвостая молния, лязг зубов и противник улетел под лапы дерущихся.

— Спасибо, Лакки! — крикнул Мурр, сбив здоровой лапой очередного врага с ног.

Ш-ш-ш, оставляя за собой ровные ряды мертвых крыс, с тревогой огляделся — дело принимало тяжелый оборот! Если Центральный отряд держался неплохо, Левому явно было туго. Забуксовал Боря, заваленный кучей мертвых крыс, Хомус еле успевал отмахиваться от наседавших врагов, а Толстой Пыхчи вообще не было видно под шевелящейся кучей серых тел и только по глухим ударам и возгласам: «Это — тебе! А это — тебе!» можно было понять, что свинка еще держится.

Вдруг, в тот самый момент, когда всем показалось — все, они не выстояли, надо бежать, мощный боевой клич Восточных Рыцарей потряс поле битвы. Ему вторил чудной рокочущий клич воронов. И крысы заметались!

Тут появились Мик и Мак с очередной порцией своих железок и все воспряли духом. Лакки с удвоенной силой рванулся в бой, увлекая за собой остальных, прилетевший с неба «подарок» смел половину крыс с Пыхчи и она наконец двинулась вперед, раскопала Борю, выдернула из-под кучи серых тел Суслика-Зона, и воссоединившийся Левый отряд снова рванулся в бой!

Но боя уже не получилось, не смотря на то, что Хвостобой, наблюдавший за сражением с кучи опилок, служивших ему дворцом, бросил в бой Сероштанов — свою гвардию, в надежде остановить Ца и Гра, вдруг возникших в тылу у крыс.

Да, не смотря на то, что противник был еще очень многочисленен, Светлой Стороне можно было праздновать победу!

Заслон Сероштанов Ца просто смел двумя ударами хвоста, Ш-ш-ш, Мурр и Лакки загнали основную массу крыс на площадку перед дворцом, где их поджидали Гра и Восточный Рыцарь. Трусливые крысы, оказавшись меж двух противников, с позорным визгом стали разбегаться!

Мурр гордо вышел на середину полянки перед дворцом Хвостобоя и грозно промяукал:

— Эй, урод, я — Мурр Рваное Ухо из племени Боевых Котов пришел сразиться с тобой!

И сразу все стихло…

Зашевелились опилки и в мерцающем красноватом свете горящего мусора все увидели здоровенную черную крысу с двумя головами. Глаза одной горели красным, вторая голова смотрела мертвым зеленовато-призрачным светом. И всем стало жутко.

— Я — король Хвостобой, верховный владыка всех крыс, вышел на твой вызов. Готов ли к смерти, жалкий комок рыжего меха? — низкий грозный голос пронесся над полем недавней битвы, заставив всех в страхе опустить глаза.

Свистнул страшный хвост крысиного короля с клинком на конце, разрубив надвое дохлую крысу, валяющуюся тут же. Хвостобой медленно двинулся к котенку.

И маленький котенок Мурр, вдруг вспомнив все, что причинил его племени этот грозный двухголовый урод, отчаянно зажмурившись, с кличем Боевых Котов прыгнул вперед, молотя воздух лапами, вцепился во что-то и, не чувствуя ударов, кусал, царапал, рвал ненавистную черную шкуру…

* * *

Очнулся Мурр на рассвете. Чадили, догорая, мусорные кучи. Над лежащим котенком, окружив его, стояли друзья: изрядно пощипанный, но очень довольный собой Хомус, все еще в обнимку со своей «открывашкой», помятый и взъерошенный Суслик-Зон, покусанная Ква, скользкий Боря, то и дело вытирающий слезы, Одноглазый Гра, почему-то на одной ноге, тревожно заглядывающий в глаза Ш-ш-ш с разбитым носом, черные Мик и Мак, завернутые в свои крылья. Сзади возвышалась Толстая Пыхча, еще более грязная, чем обычно, но улыбающаяся от уха до уха такой лучезарной улыбкой, что Мурр сразу понял, что все закончилось хорошо. Еще он увидел Лакки, сидящего у его головы и Восточного рыцаря Ца, желтыми глазами смотрящего в глаза котенку.

— Я… я победил? — заплетающимся языком спросил Мурр. И тут все разом заговорили, закричали, засмеялись, Боря заплакал пуще прежнего — но это были слезы радости.

Лакки лизнул Мурра в нос своим шершавым языком и сказал:

— А вторая голова у него была ненастоящая… И все-таки крыса ласке не соперник!

И очень гордо топнул ногой.

Тогда раздался голос Ца:

— Вы все сделали большое дело — освободили вашу землю от врага! Теперь вам предстоит большая работа — наводить порядок, делать эту землю пригодной для житья! Я желаю вам удачи во всем!

Мурр, превозмогая боль, приподнял голову:

— А ты?!

— Я рыцарь, защитник обиженных и угнетенных! К сожалению, таких на этом свете еще очень и очень много, а значит, я должен помочь им, и я помогу! Прощайте, жители Свободной Земли у пруда, ибо так отныне будет зваться эта земля, мне пора в путь!

Ца поднялся, кивнул и двинулся на встречу встающему солнцу. Мурр вздохнул, положил голову на мягкий хвост Лакки и впервые в своей жизни спокойно уснул крепким сном победителя.

Часть вторая. Резиновые ноги или операция «Ш-ш-ш»

После Великой битвы, в которой Мурр и его друзья одержали победу над серыми крысами и прогнали их со свалки, прошел месяц. Наступил август. Он выдался теплым, даже жарким.

В синем небе не было ни облачка, шумел под легким летним ветерком дальний лес, шелестел камыш на пруду, гнулись высокие метелки всякого разного бурьяна, которым за лето на свалке заросли все мусорные кучи.

На теплой, прогретой солнцем, ржавой крыше старой кабины от Железной Грохоталки лениво развалился рыжий котенок, подставивший солнцу пушистый животик. Мурр Лисий Нюх, Рваное Ухо, Победитель Крыс, скучал…

«Вот так всегда! Лежишь тут целый день, сытый, в тепле, поговорить не с кем, делать нечего. Тоска-а-а, причем зеленая, как Ква…», — Мурр зевнул, потянулся, перевернулся на другой бок и начал думать дальше: «Раньше, когда были крысы, мы все жили вместе. Каждый день встречались под Разговорным лопухом, дружили, играли. А теперь все разбрелись, кто куда… И ведь у всех же дела есть! Лакки вернулся к своим соплеменникам, а с ним ушла и Толстая Пыхча, она теперь живет в лесу, там, говорит, веселее. Суслик-Зон отправился в гости к своим родственникам на какое-то Дальнее поле, Зеленая Ква тоже гостит у двоюродной тетки, хозяйки Мутной Лужи, которая где-то за прудом. Ш-ш-ш все время один, загадочный какой-то, с тех пор, как Рыцарь Ца ушел, его как будто подменили… Мик и Мак и раньше-то редко появлялись, а теперь совсем пропали — нашли стаю летучих мышей и собираются переселиться к ним. Даже Одноглазый Гра отправился в путешествие, чтобы повидать своих».

Мурр вздохнул, поглядел на беспечно порхающих над ним бабочек-капустниц и вновь погрузился в своим мысли, которые становились все более невеселыми: «И осталось нас трое — Хомус, Боря да я. Но от Хомуса толку мало — «Запасы надо запасать, котенок Мурр, о зиме думать!» Нет, чтобы в прятки поиграть или попрыгать через пенек! Ходит вечно, щеками размахивает… Важный, как жук-навозник. Да ну его, зануду!

Боря весь в шуршалках своих. Летопись пишет… С ним интересно, но тоже не повеселишься, как начнет умные слова говорить — сразу спать хочется. Да-а, один я, одинешенек. Так и помру здесь, на солнышке, от тоски и скуки. Эх, знать бы, где мои мама и папа, где сестренки и дедушка Урр. Я бы тоже к ним в гости сходил, навестил, подарки бы отнес».

Мурру вдруг стало так грустно, что даже в носу защипало. А когда котенку становилось грустно, он обычно закрывал глаза и засыпал — чтобы грустинки улетели от него во сне к кому-нибудь другому. Так учила мама Мяфф. Котенок положил голову на лапы, зажмурился, но уснуть не смог — мешал какой-то шум.

Мурр открыл глаза и огляделся. Вроде все тихо. Он снова попробовал уснуть, и опять над его головой раздалось какое-то лопотание.

— Мя-а-ау! — рявкнул взбешенный Мурр, вскакивая на все четыре лапы. Ну точно — те самые капустницы, которых он видел неподалеку, устроили над котенком воздушную карусель, весело переговариваясь на своем бабочкинском языке. Этот язык никто из обитателей Светлой стороны не понимал, Боря даже поговорку придумал: «Бабочит, как бабочка!»

Мурр подпрыгнул, махнул пару раз лапами, прогоняя беспечных летуний, приземлился на теплое железо и вдруг заметил такое, от чего вся шерсть у него встала дыбом.

По свалке, обходя заросли бурьяна и мусорные кучи, пробирался двулапый! Ходилина, как называли людей обитатели Светлой стороны. Мурр прижался к крыше Грохоталки, подполз к самому краю и осторожно огляделся.

Так и есть. Ходилина, самая настоящая! Раньше Мурр видел людей только издали, он-то и прозвал их двулапыми, но Боря объяснил котенку, что лап у человека вообще-то четыре, причем верхние лапы называются руки, а нижние ноги, так что человека вернее называть двуногим, а двулапый — это вон ворон Гра. Но Мурру слово «двуногий» не понравилось, и они вместе с Толстой Пыхчей придумали новое название — ходилина, ведь люди ходят, тогда как все остальные бегают, прыгают, ползают или летают.

«Куда же он идет?» — подумал Мурр, рассматривая ходилину. Высокий, в зеленом балахоне, ходилина нес в одной руке мешок, а в другой — странную штуку, длинную, с большим, опутанным сеткой кольцом на конце.

«Эта штука называется сачок!» — вспомнил Мурр картинку из книжки, которую ему показывал Боря: «И этим сачком… кого-то ловят! Интересно, куда же идет ходилина и кого он собирается ловить? Надо бы проследить…»

Скука куда-то девалась. Мурр, теперь уже не Лисий нюх, а Отважный следопыт, тенью соскользнул с крыши грохоталкиной кабины, нырнул в густые заросли и помчался по следам ходилины.

Котенок догнал человека возле самого пруда. Подкравшись совсем близко, Мурр затаился в зарослях осоки и осторожно высунул голову. Прямо перед глазами на травинке качалась невесть откуда взявшаяся улитка. Мурр фыркнул на нее, но улитка почему-то не стала торопится, и котенок просто смахнул задаваку лапой — не мешай!

Обиженная улитка плюхнулась на землю, сердито заворчала и во всю свою улиткинскую прыть поползла прочь. А человек тем временем бросил свой мешок в траву, достал из него еще одни ноги и натянул их поверх своих собственных.

«Ничего себе! У него есть запасные ноги! Резиновые!» — ошалело подумал Мурр: «Вот это да!»

Ходилина, которого котенок тут же прозвал «Резиновые ноги», между тем размотал свой сачок и вошел в воду. Он что-то бормотал себе под нос, всматриваясь в гладь пруда, и осторожно раздвигая камыши, заходил все глубже и глубже. Мурр не видел лица человека, только толстый красный нос, из-под которого почему-то торчали редкие рыжие волоски, и зажатую во рту белую палочку, конец которой дымился вонючим дымом.

— Ага! — вдруг торжествующе прохрипел Резиновые ноги: — Вот ты где! Попался!

Стремительно взмахнув сачком, человек макнул его в воду между камышами, а когда поднял, Мурр с ужасом увидел, как в мокрой сетке среди водорослей и всяких кувшинок бьется гибкое черное тело.

«О-е-ей! Это же Ш-ш-ш! Ш-ш-ш плавал в камышах, наверное, охотился, а Резиновые ноги его поймал! Что же теперь будет?!» Мурр сперва хотел выскочить из своего укрытия, но вовремя спохватился. Ходилина был намного больше не то что бы котенка, он и с Рыцарем Ца справился бы играючи. «Нет, так Ш-ш-ш не поможешь!» — решил Мурр: «Надо посмотреть, что Резиновые ноги будет делать дальше».

А дальше было вот что: человек вернулся к своему мешку, вытащил из него стеклянную банку и сунул туда ужа. Ш-ш-ш отбивался, как мог, шипел, кусался, но безуспешно — ходилина был слишком силен и ловок. Он закрыл банку крышку, выплюнул в воду вонючую дымную палочку, и весело насвистывая, принялся снимать свои резиновые ноги. Потом засунул их в мешок, туда же кинул банку с ужом, подхватил сачок и зашагал прочь от пруда. Через мгновение все стихло, только улитка по прежнему пыталась подальше уползти от невежливого рыжего котенка, сердито шевеля рожками.

Мурр крался за Резиновыми ногами через всю свалку. Но на самом краю ходилину поджидала небольшая синяя Железная Грохоталка. Человек забросил свой мешок и сачок на заднее сидение, сел за руль, что-то повернул, со скрежетом дернул, Грохоталка затряслась, пукнула сизым дымом и сорвалась с места. Мурр выскочил из зарослей бурьяна, и стремглав помчался следом за похитителем Ш-ш-ш, однако Грохоталка быстро набрала скорость, вырулила со свалки на Большую серую дорогу и умчалась в ту сторону, откуда встает солнце.

Все. Надежды больше не было. Ужа Ш-ш-ш, верного боевого товарища, средь бела дня нагло поймали в его же собственном пруду и увезли неизвестно куда. Мурр сел прямо в пыль и от бессилия сделал то, чего не делал уже очень давно — заплакал…

* * *

Ученый черепах Боря, подслеповато щурясь, перелистывал страницы своей Летописи. В нее он заносил все мало-мальски важные события, которые происходили на Светлой стороне, на свалке вообще, а также новости остального мира, которые долетали до его маленьких коричневых черепашьих ушек. Кстати, люди думают, что у черепах ушей нет, но это не так. Черепахи слышат не хуже других зверей, просто ушки у них очень маленькие и прижаты к голове так, что людям их не видно.

Только что Боря закончил описание Великой битвы, в ходе которой жители Светлой стороны покрыли себя «неувядающей славой», а серые крысы с позором бежали со свалки. Черепах подробно описал геройские подвиги своих друзей, особо выделил котенка Мурра, а в конце скромно приписал: «И автор этих строк участвовал в подготовке кампании и в самой битве, однако его деяния еще дождутся своего хрониста».

Теперь Боря перечитывал написанное, изредка внося огрызком карандаша исправления и дополнения. Он был так увлечен, что совершенно не обратил внимания, на треск бурьяна, на то, как зашумели старые ненужные шуршалки по ту сторону его жилища, и оторвался от писанины только тогда, когда взлохмаченный рыжий котенок с заплаканными глазами буквально выкатился из зарослей прямо на разложенные листы Летописи.

— Котенок Мурр! Я бы попросил тебя быть поаккуратнее с историческими документами… — сердитым тоном обратился Боря к Мурру, но заметив, в каком тот состоянии, сразу перешел на полушепот: — Что… Что, случилось, Мурр? Опять крысы?

— Хуже! — Мурр плюхнулся на землю, тяжело дыша: — Резиновые ноги… Он поймал Ш-ш-ш! Он его увез… Туда… Надо спасать!!!

— Подожди, Мурр, объясни толком! Кто поймал? Какие ноги? Куда увезли Ш-ш-ш? — Боря разволновался не меньше котенка, быстро закрыл свою Летопись и, испуганно озираясь, лег сверху, прикрыв ее своим панцирем — мало ли что!

Мурр, шмыгая носом, сбивчиво рассказал черепаху о происшествии на пруду. Боря обречено опустил голову:

— Все! Пропал Ш-ш-ш. Наверняка тот человек увез его в Город.

— И там он съест нашего Ш-ш-ш?! — с ужасом спросил Мурр.

— Нет, не думаю… — покачал головой ученый черепах: — Люди вообще-то не едят ужей, даже если они очень голодные.

— Зачем же тогда Ш-ш-ш нужен Резиновым ногам?

— Я думаю, Мурр, что нашего друга поместят в зоомагазин, а потом продадут. — Боря грустно посмотрел на котенка: — Когда-то давно и меня, тогда еще маленького черепашонка, тоже поймали в степи, далеко отсюда, привезли и посадили в стеклянный ящик в зоомагазине. Там было много всяких других зверюшек, и кроликов, и мышей, и хомяков, и птиц, и рыб. А потом пришел мальчик и купил меня…

— Это больно? — встревожено спросил Мурр.

— Что — «больно»? — не понял Боря.

— Ну, когда… купают?

Не смотря на грусть, черепах улыбнулся:

— Купить — это значит забрать с собой, заплатив за это деньги…

Мурр уже открыл рот, чтобы спросить, что такое «деньги», но Боря опередил котенка:

— Деньги — это такие разноцветные шуршалки или железные круглые чешуйки. В мире людей за деньги можно купить или продать все.

— И даже Ш-ш-ш?

— Даже Ш-ш-ш. Скорее всего его, так же, как и меня, посадят в стеклянный ящик в зоомагазине, а потом купят и унесут домой. Если Ш-ш-ш повезет, если ему попадется хороший хозяин, то наш друг может прожить у него очень долго, в тепле и сытости. А если хозяин окажется плохим или глупым, то в лучшем случае Ш-ш-ш однажды выкинут на свалку, как меня когда-то…

— А в худшем… — Мурр нахмурился: — Я понял! В худшем случае Ш-ш-ш умрет! Но так не должно быть!

— Эх, Мурр. — Боря грустно покачал головой: — Жизнь — сложная штука. Давай будем надеется, что Ш-ш-ш повезет, и он попадет в хорошие руки.

Мурр сел на хвост и задумался. Как всегда, когда котенок думал, он рассуждал вслух:

— Если Ш-ш-ш повезет, он всю свою жизнь будет жить в стеклянном ящике. Значит, он никогда не сможет больше плавать в пруду, ловко скользить среди травы, не сможет ловить безногую вкуснятину и качаться на камышинках… И это называется везение! А если тот ходилина, который купит Ш-ш-ш, будет злым или глупым, то Ш-ш-ш умрет! Это нечестно, это… несправедливо! Ведь сам Ш-ш-ш не может сделать то же самое с ходилинами…

Мурр решительно взмахнул лапой:

— Боря! Мы должны спасти Ш-ш-ш! Мы пойдем в Город, найдем там этот… зо-о-огамазин и освободим нашего друга!

— Нет, котенок Мурр. — печально произнес черепах, складывая свою рукопись: — Нам никогда не спасти Ш-ш-ш. Мы всего лишь маленькие зверьки, что мы сможем сделать…

— Что значит — «никогда не спасти»?! — возмутился полный решимости Мурр: — Подумаешь — «маленькие зверьки»! А как мы с крысами разделались? А как ты на разведку ходил? А как я Хвостобоя одолел? Ты что, все забыл? Что нам говорил Рыцарь Ца — всегда помогать своим в беде!

— Да пойми, Мурр! — Боря тоже разволновался не на шутку: — До Города же… десятки километров! По пути нас подстерегают страшные опасности! Взять, к примеру, Ядовитую поляну, что находится после поворота Большой Серой дороги…

Черепах осекся, но было уже поздно. Мурр, вдруг ставший очень спокойным, прищурил глаза, внимательно посмотрел на Борю, а потом раздельно произнес:

— Ага. Значит… Ты знаешь, как добраться до Города?

— Ну, я… Я, конечно… — промямлил Боря, пряча глаза.

— Значит, знаешь! — Мурр потянулся, лапой вычесал из шерсти колючку и решительно закончил: — Решено! Мы идет спасать Ш-ш-ш! Прямо сейчас идет!

Черепах Боря уныло посмотрел на своего отважного друга и вздохнул, — а что еще ему оставалось делать? Не мог же он отказаться, ведь бросать друзей в беде — это не по-черепаховски!

* * *

Сказать всегда проще, чем сделать. Отправится спасать Ш-ш-ш прямо сейчас, как того очень хотелось Мурру, не получилось.

Во-первых, Боря знал о дороге в городе только понаслышке. Оказывается, прошлой зимой на свалку забегала бродячая полевая мышь. Она почти замерзла и ослабела от голода до самой крайности, но сердобольный черепах приютил бродяжку, накормил, обогрел, а пока мышь выздоравливала, она целых три дня рассказывала Боре о том, что ей довелось увидеть во время своих скитаний. Было там и про то, как добраться до Города. Боря даже нарисовал приблизительную карту, которую озаглавил так: «Примерный путь от Светлой стороны до Города. Начертано черепахом Борей со слов бродячей полевой мыши Сви». Вся беда заключалось в том, что путь этот был уж очень… примерным.

Во-вторых, чтобы освободить Ш-ш-ш, нужно было иметь хоть какой-то план, навроде того, что придумал Рыцарь Ца перед Великой битвой. Плана ни у Мурра, ни у Бори не было.

В третьих, и, пожалуй, в главных, получалось, что Бориным шагом до Города нужно будет ползти целый месяц, а за это время ужа наверняка продадут, и найти его будет невозможно.

И, наконец, перед столь дальним походом нужно было просто-напросто подкрепится. Причем если Боря мог запросто пожевать капустных листьев, которых на свалке всегда было полным-полно, то Мурру нуждался в чем-нибудь посущественнее.

Котенок долго разглядывал черепаховскую карту, пару раз даже куснул ее за краешек, понюхал и торжественно сказал:

— Я все понял!

— Что ты понял, Мурр? — поинтересовался Боря.

— Я понял, что Город во-о-н в той стороне, и нам идти до него два дня! Ведь так? Ну все, давай, помчались!

— Но Мурр, а как же план? Нет, нужно сперва все обдумать, взвесить, рассчитать. Предлагаю посидеть молчком хотя бы полчасика, потом каждый скажет, что он придумал.

Мурр, скрипя сердцем, согласился. Но сидеть на месте да еще и думать целых полчаса было для котенка невыносимо. Поэтому уже через минуту Мурр вскочил на лапы и заявил:

— Все! План придумался сразу!

Боря пытался возражать, но Мурр уверенно заговорил:

— Мы доберемся до Города, узнаем у кого-нибудь, где этот… дурацкий… ну, как его… зоомагазин, вот, а потом прорвемся внутрь и спасем Ш-ш-ш. Я сейчас побегу на пруд, быстренько поймаю пару рыбок, быстренько их съем, потом быстренько прибегу назад, и…

— И быстренько пойдешь домой спать! — закончил за котенка черепах: Тебе нужно хорошенечко выспаться, Мурр. А я пока попробую придумать что-нибудь такое, что смогло бы придать мне мобильность.

— Боря! — жалобно попросил Мурр: — Когда ты начинаешь говорить умные слова, у меня в носу щекотится что-то и чихать хочется! Что это еще за… момбильность какая-то?

— Я имел в виду, что мне нужно что-то для того, чтобы быстро бегать. пояснил черепах, и добавил: — Так что договорились: ты — есть и спать, а я — думать. Встречаемся завтра утром…

— На рассвете! — уточнил Мурр, и чтобы не терять времени, помчался на пруд. В животике у котенка уже давно урчало, и это урчание нужно было срочно прекратить.

Рыбалка была удачной. Мурр терпеть не мог воды, но ради того, чтобы как следует поесть перед дальней и очень важной дорогой, пришлось забраться в мокрые волны пруда по самую шею. Зато котенку удалось поймать трех довольно крупных плотвичек, и вскоре Мурр покинул топкий берег, сытый и довольный, прихватив одну рыбку с собой — позавтракать утром.

Было еще довольно светло, хотя солнце уже скатилось за верхушки деревьев дальнего леса. Прежде чем идти спать, Мурр решил заскочить к Хомусу — во-первых, хомяк ничего не знал о похищении Ш-ш-ш, а во-вторых нужно же было кого-то предупредить, что они с Борей идут в поход! Звать Хомуса с собой Мурр и не думал, толстый запасатель запасов все равно не согласился бы покинуть свой глиняный «дворец».

Хомус сидел перед входом в свое жилище и занимался совершенно ненужным с точки зрения Мурра делом — считал добытые за сегодняшний день зерна.

— Двести двадцать семь зерен пшеницы, сто сорок одно зерно овса, тридцать один, нет, тридцать два подсолнечных семечка… — бормотал себе под нос хомяк, довольно улыбаясь. Котенка он сперва не заметил, а когда Мурр выскочил из зарослей, сел перед Хомусом и уже открыл рот, чтобы заговорить, хомяк недовольно замахал лапами, мол, помолчи и не сбивай.

Пришлось ждать, пока Хомус закончит считать. Когда, наконец, все запасы оказались подсчитаны, наступила ночь. Хомус, довольный, прилег на самую большую кучу зерен и сказал:

— Ну, что там опять у тебя случилось, Мурр? Давай, выкладывай, только быстро, мне еще зерна в кладовую перетаскать надо…

— Что у меня случилось? — сердито рявкнул котенок: — Это у нас у всех случилось! К нам на свалку пришел ходилина, Резиновые ноги, сачком поймал Ш-ш-ш и увез его в город, вот что случилось! И завтра утром мы с Борей идем спасать Ш-ш-ш. Мы проберемся в Город, найдем зоомагазин и…

— Подожди, маленький Мурр. — важно перебил котенка Хомус: — Ты хочешь сказать, что вы с Борей, которого я, кстати, всегда считал разумным черепахом, вот так, с бухты-барахты, отправитесь в Город искать Ш-ш-ш? А знаешь ли ты, что это такое — Город? Это сотни и сотни огромных каменных домов, которые намного выше нашей Старой березы, а между домами проложены широкие серые дороги, по которым день и ночь мчатся сплошным потоком машины, которые ты называешь Грохоталками. А под домами и дорогами — сырые подвалы и лабиринты подземных ходов, где живут такие твари, от одного вида которых любой нормальный зверек умрет от страха. И самое главное — в Городе полным полно ходилин-людей, они там повсюду, котенок Мурр, и нет для них большей радости, чем обнаружить на улице какого-нибудь зверька, схватить его и с криком «Ой, ты мой маленький!» утащить в дом, а в доме посадить в клетку! Вот что такое Город! Там вам не будет ни помощи, ни защиты. Вы просто погибнете, Мурр! Ты это понимаешь? А если даже вам и удастся выжить, вы все равно никогда не найдете этого ужа, который, между прочим, сам поплатился за свою беспечность. По сторонам надо смотреть чаще и иметь надежную, укрепленную нору, вот как у меня. Тогда никакой ходилина с сачком будет не страшен. В общем, Мурр, вы с Борей ничего не сможете сделать и скорее всего погибнете. Я уже сейчас заранее грущу и настоятельно советую вам — не ходите! Ш-ш-ш уже ничем не поможешь, он пропал, совсем пропал, понимаешь?

— Ты… Да ты… — от возмущения у Мурра вся шерсть на загривке встала дыбом: — Да знаешь ты кто после этого… Ты — «пе-се-ми-ст», вот!

Котенок вспомнил «умное» слово, которое он слышал от Бори, и удачно ввернул его. По мнению Мурра, это было самое обидное обзывательство. «Пе-се-ми-ст» — это еще хуже, чем трус, врун и ябеда, потому что «пе-се-ми-ст» и сам ничего не делает, и другим не дает.

— Да. Я пессимист. — гордо ответил котенку Хомус и даже выставил вперед лапку: — Я - осторожный и умный пессимист, а вы с Борей — глупые и неосмотрительные дураки, вот! Вместо того, чтобы готовится к суровой зиме и запасать запасы… Эй, котенок Мурр, я еще не закончил, куда ты? Мурр, вернись! Не ходите в Город! Мурр!..

Но Мурр уже исчез в бурьяне. О чем еще ему было говорить с Хомусом?

* * *

Ночью Мурр долго не мог уснуть. А когда Сонная кошка все же прокралась в жилище котенка и махнула перед ним своим звездным хвостом, Мурру приснился огромный, как свалка, Город, по широким улицам которого шагал Резиновые ноги. Ходилина хохотал, вращал глазами, пыхтел и плевался, а в сачке его бился не только Ш-ш-ш, там были и Боря, и Толстая Пыхча, и Зеленая Ква, и Лакки, и все остальные.

Мурр хотел громко закричать: «Отпусти их!», но вместо этого только сдавленно мяукнул, а взявшийся невозмись откуда Хомус наставительно сказал: «Вот видишь! Главное — это делать запасы!»

Мурр проснулся на рассвете, весь мокрый и взъерошенный. Он выбрался наружу, посмотрел на встающие солнышко, и впервые ему не захотелось весело подпрыгнуть и громко поздороваться с этим красным теплым пятнышком. Наступил день Большого похода…

* * *

— Вот! — Боря гордо показал лапой на странную блестящую штуку на четырех колесиках, которая стояла возле его дома.

— Что это? — удивился Мурр.

— Мое изобретение — Боря-мобиль! — довольный черепах неуклюже взобрался наверх, накинул на себя ремень и оттолкнулся от земли лапами. Колесики весело зажужжали и Боря лихо проехался перед изумленным котенком, развернулся и подкатил к Мурру.

— Это роликовый конек, на таких люди катаются. Я его давно заприметил возле опилочной кучи, а вчера вечером меня осенило…

— Что тебя?.. — переспросил Мурр.

— Осенило. Ну, мысль умная пришла в голову! — черепах снисходительно улыбнулся: — Если я лягу на этот конек и привяжусь ремнем, то смогу отталкиваться лапами от земли и ехать быстро, быстрее, чем ты бегаешь! А там, где не будет ровной земли, я поползу, как всегда, а конек будет лежать у меня на спине. Так что теперь мы с тобой, котенок Мурр, доберемся до Города в два счета!

— Ур-ра! — Мурр подпрыгнул и хлопнул лапами от восторга: — Большой поход начинается!

— Я бы назвал это — «операция Ш-ш-ш». - важно сказал Боря: — Ну, в путь!

День начала «операции Ш-ш-ш» выдался так себе, серединка на половинку. На небо еще ночью набежали редкие облачка, которые к обеду превратились в довольно толстенькие тучки. Тучки спрятали солнце, сразу похолодало, подул ветер и Боря, обглядев небо, покачал головой — как бы не было дождя. Черепах уже собрался заикнуться о том, чтобы отложить поход, но глянув на своего отважного друга, только вздохнул и оттолкнулся лапами от земли. Поехали!

* * *

Сперва друзья выбрались на Большую серую дорогу. По ней, согласно Бориной карте, которую черепах прихватил с собой, нужно было идти весь день, а вечером свернуть налево, чтобы через поля и перелески срезать путь и выйти к Ядовитой поляне. На самом деле это была не совсем пустыня, а скорее поляна, заросшая дурь-травой. От этой травы, как рассказывала бродячая полевая мышь Сви, у всех зверушек начинала болеть голова, слезиться глаза, чесаться нос, и если быстро не пробежать Ядовитую поляну, можно было остаться там навсегда. Однако другого пути в Город не было.

По Большой серой дороге сновали Железные Грохоталки. Боря объяснил Мурру, что если они не хотят, чтобы их раздавили, но нужно идти по самому краю дороги, который называется обочина. Котенку сперва это не понравилось — уж очень много было на этой самой обочине всяких камешков, палочек, веточек, гаек, тряпок и прочего хлама — еще лапы занозишь.

Но когда на глазах у Мурра одна Железная Грохоталка наехала колесом на толстую и крепкую деревяшку и — хрясь! — раздавила ее в лепешку, котенок метнулся к самому краю обочины и больше на дорогу не лез — тут целее будешь.

Вначале Мурр бодро бежал рядом с жужжащим колесиками Боря-мобилем, болтал о разной чепухе, даже иногда перепрыгивал через черепаха и пытался гоняться за проносящимися мимо путешественников Грохоталками.

Но ближе к обеду котенок устал. Большая серая дорога была очень твердой и у Мурра начали болеть лапки. Кроме того, дорога плохо пахла, и от этого запаха, напоминающего запах Железных Грохоталок, у котенка заложило его чуткий нос.

В довершении всего начал накрапывать дождик, и если Боре он был нипочем, то Мурр вскоре промок. Надо было делать привал…

Для привала друзья нашли на обочине дороги старую брошенную картонную коробку. Забравшись в пахнущее сыростью и почему-то резиной нутро, Мурр и Боря прижались друг к другу и уснули, — а что еще делать, когда идет дождь?

Мурр проснулся внезапно, от чувства опасности. Не открывая глаз, котенок внимательно прислушался. Точно, рядом с коробкой кто-то был! Кто-то ходил вокруг, осторожно ступая, принюхивался, фыркал, и что-то бормотал себе под нос.

Котенок осторожно разбудил черепаха, приложил лапу ко рту, мол, тихо, и весь обратился в слух, пытаясь разобрать, что же бормочет незнакомец. И вот что он услышал:

— Еда… Р-р-р! Вкусненькая еда! Мягонькая еда, сочненькая еда! У Пустобрюха сегодня, р-р-р! будет еда! Ну-ка, ну-ка, кто это тут?.. Сейчас Пустобрюх посмотрит… Сейчас Пустобрюх заглянет…

Боря пошевелился, тронул котенка лапой и прошептал в ухо Мурру:

— Это хромой лис Пустобрюх! Сви мне про него рассказывала, а я и забыл совсем, голова моя дырявая! Он живет тут, нападает на всех, кого сможет одолеть. Он труслив, но очень хитер и всегда голоден, потому его и прозвали Пустобрюхом. Надо же, как я мог забыть про эту опасность, Мурр! Все, теперь нам конец, он нас сожрет!

Мурр, который никогда не видел лис и не знал, кто это такие и как они выглядят, улыбнулся и громко сказал:

— Да чего ты боишься! Сам же говоришь — он трус! Эй, ты, Пустое брюхо, трусливый хромой лис! Чего тебе надо?

Бормотание сразу стихло. Послышались робкие шаги — лис обходил коробку, потом друзья услышали, как Пустобрюх постучал лапой по картону и очень сладким голосом сказал:

— Здравствуйте, дорогие путешественники! Я, рыжий лис Пустобрюх, рад приветствовать вас в моих владениях. Не соблаговолите ли вы выйти из этого убежища, ведь дождь уже кончился. Я постараюсь помочь вам, проводить куда-нибудь или оказать еще какую-нибудь услугу…

— Никаких услуг нам не надо. Мы выйдем отсюда, когда нам это будет нужно. А ты, Пустобрюх, иди-ка своей дорогой! — громко ответил Мурр и на всякий случай грозно мяукнул: — Мя-я-я-у-у-у-р-р-р-р!!!

Озадаченный и испуганный лис ушел — друзья хорошо слышали топот его лап.

— Ну что, Мурр, пора в путь! — приободрившийся Боря залез на роликовый конек, застегнул ремень и толкнулся лапами: — Нам нужно до темноты добраться до поворота, там есть круглая труба, в ней сухо и безопасно. Там мы будем ночевать.

Путешественники выбрались из-под коробки и огляделись. Никакого Пустобрюха видно не было, лис и вправду оказался большим трусом и решил, по всей видимости, не связываться с грозными незнакомцами.

Дождь действительно прекратился, но небо по прежнему затягивали тучи. День перевалил за половину, а впереди был еще долгий путь, топать и топать, как выразился Мурр.

* * *

К вечеру друзья совсем вымотались. Нужный поворот дороги, «контрольный ориентир», как назвал его Боря, все никак не показывался, а солнце, скрытое тучами, уже отправилось спатушки. Сразу стемнело, и у Железных Грохоталок, проносящихся мимо, зажглись большие желтые глаза, которые здорово освещали дорогу. Мурру очень понравилось смотреть на это. Вот далеко-далеко появляются два маленьких огонька. Они быстро растут, приближаются, вот уже вокруг становится светло, как днем, вот уже невозможно смотреть на этот яркий свет, а потом — ж-ж-ж-у-у-х-х! Ветер в мордочку, запах железа, бензина, гари и все, Грохоталка исчезла где-то за спиной. Красота!

Ночной ветер разогнал тучи, взошла луна и Боря, который, в отличии от Мурра, не очень-то видел в темноте, радостно закричал:

— Вот он, поворот! Добрались! Ура!

— Ура! — поддержал друга Мурр, и тут из придорожных кустов знакомый противный голос прогавкал:

— Еще бы не ура! Такая мягонькая, маленькая и наглая добыча! Конечно, ура!

Пустобрюх, а это был именно он, одним махом выпрыгнул из кустов и оказался на дороге прямо перед котенком и черепахом. Мурр сразу оценил размеры врага и длину его клыков. Да, он думал, что лисы раза в три поменьше! Что же теперь делать?

Пустобрюх между тем не спешил. Как все трусы, он заискивал перед сильными, и любил поиздеваться над слабыми. Мурр, как думал хромой лис, и был именно таким, слабым и безобидным, зверьком. На Борю Пустобрюх вообще не обращал внимания — черепах слишком твердый, а значит, он не добыча.

— Ну что, дружок? — вкрадчивым голосом спросил лис, облизывая желтые клыки: — Почему ты так невежливо разговаривал сегодня со мной? Это не хорошо! Ты грубиян, котенок, а за грубость я обычно наказываю!

— Э-э, видите ли… — вмешался Боря: — Я хотел бы обратить ваше внимание, уважаемый Пустобрюх…

— А с тобой, говорящий камень на колесиках, я вообще не собираюсь разговаривать! — рявкнул лис и ударил Борю лапой. Черепах вместе с роликовым коньком полетел вверх тормашками и упал где-то далеко, в густой придорожной траве.

— Ну вот, мой маленький невежливый дружок, мы и остались одни. Теперь нам никто не сможет помешать! — прогнусавил Пустобрюх, и припал на передние лапы, готовясь к прыжку. В мутных глазах лиса зажглись тусклые голодные огоньки.

Мурр в ответ хищно прищурился. Все время с момента появления лиса он прикидывал, как же ему справится с таким большим и сильным противником. Мысль о бегстве даже не возникла в ушастой голове котенка, ведь он же был из племени Боевых Котов, и когда опасность заглядывала в его желтые глаза, он знал, что победить ее можно только в бою. Бегство — это для трусливых и «пе-се-ми-стов» вроде Хомуса. А он, Мурр Лисий Нюх, Рваное Ухо, Победитель Крыс, будет драться!

Лис прыгнул, целясь схватить Мурра за горло. Котенок увернулся, вскинулся на задние лапы и передним, выпустив когти, изо всех сил деранул желтую свалявшуюся шерсть. Пустобрюх взвизгнул, зарычал и снова прыгнул, щелкая зубами.

На это раз лису почти удалось схватить котенка, Мурр лишь чудо успел выдернуть лапу из пасти врага и зацепить нос лиса когтями. Пустобрюх отскочил, потер нос лапой и посмотрел на котенка уже не так воинственно. Он привык иметь дело с добычей, которая не защищалась. И правда, что могли сделать против здорового лиса мышки, лягушки, ящерицы, зайчата? А тут Пустобрюх сдури напал на вроде бы тоже не большого, но, как оказалось, очень даже когтистого зверька.

Возможно, будь лис хоть чуть-чуть сытым, он ушел бы, решив не связываться, но дело было в том, что уже три дня Пустобрюх голодал, и голод придал ему смелости.

— Сейчас я разорву тебя, мерзкая рыжая тварь! — прорычал лис Мурру и бросился вперед. Возможно, тут нашей истории и настал бы конец, но в этот момент из придорожной канавы выбрался пыхтящий Боря, волочащий за собой свой роликовый конек. Черепах мгновенно сообразил, что делать, и сильно толкнул конек под лапы Пустобрюха. Лис поскользнулся, передняя лапа у него уехала в сторону, вжик! — хромой трусливый поедатель лягушек взвился в воздух, перекувырнулся и — шмяк! — оказался припечатан к решетчатому капоту проносящейся мимо Железной Грохоталки.

— А-а-а-р-р-р! Мы еще встретимся, поганцы! Я еще сожру ваши мер-р-рзкие хвосты на закуску! А-р-р-р-р! — донесся до друзей из темноты удаляющийся голос Пустобрюха.

— Ну вот, гроза полевых мышей поехал кататься! — с усмешкой сказал Мурр, устало сел на хвост и поглядел на Борю, который подтаскивал поближе откатившийся в сторону роликовый конек: — Спасибо, Боря, если бы не ты… Но зачем ты в начале назвал эту облезлую вонючку «уважаемый Пустобрюх»?

* * *

— Понимаешь, Мурр, я в начале хотел закончить все дело миром, а для этого нужно расположить к себе собеседника, показать, что ты относишься к нему хорошо. Поэтому то я назвал этого Пустобрюха уважаемым. — Боря помахал в воздухе лапой: — Ну, а потом уж стало ясно, что он просто противный злобный и трусливый дурак…

— Мне это было ясно с самого начала. — Мурр зевнул, подгреб под себя сухие листья и свернулся калачиком: — Давай спать, Боря, вон уже половина ночи прошла, а нам завтра еще через эту Ядовитую пустыню идти.

Утром друзья выбрались из бетонной трубы под дорогой, в которой провели ночь. В ней и вправду было очень тепло и сухо, и путешественники отлично выспались. Теперь им предстоял путь через большой луг, в обход глубокого оврага — прямо к березовой рощице, за которой и начинались заросли дурь-травы.

Идти по пересеченной местности, как назвал Боря все эти кочки и рытвины, заросшие травой, было не так удобно, как по обочине Большой серой дороги. Боря-мобиль то и дело начинал буксовать, и тогда Мурру приходилось его подталкивать.

К полудню им удалось миновать луг и добраться до окраин рощи. Тут друзья сделали привал. Боря нашел в стороне несколько кустиков заячьей капусты и пообедал, а Мурр, у которого с утра маковой росинки во рту не было, полчаса скакал в окрестностях в поисках еду, но в итоге нашел только пару дохлых кузнечиков, которых ему и пришлось грустно сжевать в надежде на более сытную кормежку в Городе, где, по рассказам все той же бродячей мыши Сви, находились какие-то мусорные баки, прямо таки кишащие всякой едой.

— Интересно, а чего это тут кузнечики дохнут? — задумчиво спросил Боря, когда они двинулись в путь.

— А ты что, не чувствуешь, какой запах? — Мурр, у которого нос нюхал намного лучше, чем у черепаха, не даром же его прозвали Лисий Нюх, сморщился: — Сладковатый такой, противный и неживой… Б-р-р-р, ну и гадость! Это небось дурь-трава так воняет. Как же мы через эту поляну пробираться будем?

Заросли дурь-травы возникли перед Мурром и Борей неожиданно. Вроде еще несколько шагов назад вокруг росли обычные одуванчики, клевер да тимофеевка, ну разве иногда попадался какой-нибудь одинокий колючий чертополох, летали мухи, бабочки, ползала по травинкам всякая насекомая живность, как вдруг все изменилось.

Во-первых, и бабочек, и мошек, и жучков-чревячков словно смело ураганом. Высокие, темно-бурые, покрытые противными серыми волосками и колючками мясистые стебли встали перед друзьями стеной. Запах сладковатой гнили стал просто нестерпимым, Мурр даже зажал нос лапой.

У подножия дурь-травин лежали высохшие трупики стрекоз, мух, мышей, мелких птичек, а чуть в стороне виднелось раздувшееся мертвое тело серой вороны.

— Мурр… Мне страшно! — Боря украдкой оглянулся: — Ой, вонища какая! Может, вернемся и попробуем обойти эту дрянь? Ну, по краешку, по краешку…

— Ага, и упремся в овраг! А пока мы его обойдем, пока через реку переправимся, которая у тебя на карте нарисована, сколько времени пройдет! Ш-ш-ш сидит там в стеклянном ящике, пропадает один, и в любой момент его могут купить. А мы тут топчемся. Нет, Боря, вперед! Только вперед!

Но «только вперед» не получилось. Вломившись в заросли дурь-травы, Мурр не сделал и трех прыжков, как голова его закружилась, лапы подкосились, и котенок рухнул на землю. Боря, на которого дурман действовал не так сильно, челюстями схватил котенка за хвост, уперся лапами и выволок друга из-под зловещей сени смертельных зарослей на свежий воздух.

Вскоре отдышавшийся Мурр еще раз попробовал одолеть Ядовитую поляну. На этот раз котенок, перед тем как бросится вперед, вдохнул поглубже и задержал дыхание, но надолго его не хватило, и вскоре он выскочил из зарослей с выпученными глазами.

— У-ф-ф! Ничего… не получается… Боря, что же делать?! Ну, придумай что-нибудь, ты же умный!

Черепах лишь грустно покачал головой в ответ. Ядовитая поляна оказалась непреодолимым препятствием…

Друзья сидели под крайней из берез, в сотый раз изучая Борину карту. По любому выходило, что если вернуться и идти к Городу по Большой серой дороге, на это уйдет три дня. С другой стороны, за оврагом, текла река, которую они вряд ли смогли бы переплыть.

— Неужели выхода нет? — снова и снова тоскливо спрашивал сам себя Мурр, и сам себе отвечал: — Выходит, что нет…

И тут в небе зашумело, в глаза путешественникам полетели мусор и пыль, и на окраину луга возле рощи стали одна за одной садится большие длинноногие величавые птицы.

— Ух ты, Боря, гляди! Кто это? Кто это такие?

— Знаешь, Мурр, я в затруднении. Как говорится, наука тут бессильна, я никогда не встречал описания таких птиц… И никогда ничего подобного не видел! Смотри, какие они большие, какие у них огромные крылья, какие мощные клювы, какие сильные лапы… Хотя я что-то начинаю припоминать…

— Сильные, говоришь? — Мурр по привычке прищурился: — Это очень хорошо, что сильные!

Спустя мгновение котенок уже мчался по лугу к тому месту, где неспешно расхаживали, разминая затекшие за время полета длинные шеи и о чем-то переговариваясь, с десяток неведомых птиц.

Подбежав к ним, Мурр задрал хвост, припал на передние лапки и промяукал Большое Вежливое приветствие:

— Я Мурр, Лисий Нюх, Рваное Ухо, Победитель Крыс, из племени Боевых Котов, рад приветствовать вас, незнакомые птицы, парящие под облаками. Счастья и много еды вам и всему вашему роду!

Крайняя из больших птиц удивленно посмотрела вокруг, никого не увидела и звучным голосом спросила у остальных:

— Вам не кажется, сударыни, что только что кто-то что-то пропищал?

У Мурра от злости и обиды зачесались кончики усов и похолодели лапы. Он не пищал, он сказал все громко и ясно! Котенок уже собрался было гордо удалится, но тут он вспомнил о бедном Ш-ш-ш, который томился в стеклянном ящике, и махнув лапой на всю свою гордость, собрался с силами и крикнул как можно громче:

— Это Я! Мурр! Лисий Нюх! Рваное Ухо! Победитель Крыс! Из племени Боевых Котов! Я рад приветствовать вас, незнакомые птицы, парящие под облаками! Счастья и много еды вам и всему вашему роду!

На этот раз его услышали и заметили. Птицы повернули головы, подошли поближе, и одна из них сказала, вглядываясь в котенка:

— О-о-о! Посмотрите-ка сюда, сударыни! Тут какой-то землеходный зверек с равным ухом что-то нам говорит! Любопытно, не правда ли?

Птицы, с которыми встретились Мурр и Боря, были ни кеми иными, а самыми настоящими китайскими перелетными журавлями. Они всегда вели себя очень гордо и даже немного чванились. Дело в том, что журавли (люди об этом не знают) во время своих перелетов по ночам приземляются на крыши домов в городах и засовывают длинные шеи в трубы, чтобы услышать, о чем говорят люди. Поэтому они считают себя ну о-очень умными птицами, и в разговорах используют много всяких ученых слов, которые услыхали от людей.

Сперва журавли вообще не хотели разговаривать с Мурром, но когда котенок рассказал им, что он вместе с ученым черепахом Борей идет спасать своего друга в далекий Город, птицы заинтересовались. Ведь на самом-то деле они были просто на просто любопытными, как обычные курицы, и людские разговоры подслушивали не для того, чтобы получить знания, а из любопытства.

Когда Мурр закончил свой рассказ, он даже охрип, ведь ему приходилось кричать, чтобы птицы его услышали. Котенок умолк и журавли загомонили все разом:

— Ах, как это мелодраматично! Какие коллизии! Какие страсти! Ах! Ах! Ах!

Наконец вперед выступил вожак стаи, старый журавль с седым пером на макушке. Он наклонил голову, внимательно оглядел Мурра сперва одним, потом другим глазом, и гордо выставив длинную ногу, спросил:

— Ну и что же вы хотите от нас, юноша?

Мурр махнул лапой — а, была не была! — и собрав всю свою вежливость, сказал:

— Не могли бы вы, такие большие и сильные птицы, перенести нас с другом через Ядовитую поляну? Пожалуйста…

Журавли снова загомонили, размахивая крыльями:

— Это неслыханно! Это алогично! Мы не гужевой транспорт, мы свободные птицы!

— Тихо! — крикнул вожак, и нахмуря брови, снова посмотрел на Мурра:

— Ваша просьба оскорбительна для нас, юноша! Мои коллеги совершенно верно выразились — китайские перелетные журавли — это не гужевой транспорт! Поэтому ваша просьба отклоняется. Дикси!

У бедного Мурра от такого количества «ученых слов» защипало в носу. Он уже хотел было уйти, но тут на луг, жужжа колесиками, выкатился Боря-мобиль.

— Эге-гей, Мурр! Я вспомнил! Я вспомнил, как их зовут! Это… О, я, ученый черепах Боря, рад приветствовать вас, китайские перелетные журавли, легких вам ветров и теплых зим!

Журавли, как по команде, повернули свои маленькие головки в сторону Бори и с удивлением воззрились на него. Изумленное их молчание длилось недолго, и вскоре они вновь загалдели:

— Ах! Сударыни, судари, посмотрите, какое диво! Маленькая черепашка использует для передвижения колеса! Ах! Он знает, кто мы! Неужели у землеходных зверьков тоже есть ученые? Не может быть! Какое чудо! Ах! Как это интересно! Ах! Ах! Ах!

Боря, который вспомнил-таки, как называются неведомые птицы, скромно потупился, пережидая бурю восторгов, но когда Мурр, в надежде, что теперь журавли смиловостятся, повторил свою просьбу, вожак вновь отказал друзьям. Видите ли, птицы не могут поступится какими-то принципами…

Грустные и печальные, сидели Мурр и Боря на краю луга, а журавли собирались в клин, готовясь взлетать. И когда ветер уже зашумел в их расправленных крыльях, когда вожак уже вытянул шею, готовясь взмыть в небеса, Мурру вдруг вспомнился их с Борей вчерашний ночной разговор, и отчаянно рванулся к птицам, громко крича:

— Уважаемые журавли! Уважаемые, постойте!

Вожак удивленно обернулся, переступил с ноги на ногу и обратился к остальным:

— Я не ослышался, коллеги? Землеходный зверек назвал нас уважаемыми?..

Журавли помогли друзьям и перенесли их через страшную Ядовитую поляну. Важного и непреклонного вожака тронуло, что такой маленький и необразованный зверек, каковым он считал Мурра, сумел высказать журавлям свое уважение.

Сам полет над поляной Мурр запомнил плохо. Один из журавлей осторожно подхватил котенка клювом за шкирку и тут же земля ушла у Мурра из-под ног, все закружилось, завертелось, поплыло, мимо мордочки пронеслись ветки березы, небо вдруг стало ближе, и… И Мурр зажмурил глаза, чтобы не видеть весь этот ужас. Драться с Пустобрюхом — это пожалуйста, лупить крыс сколько угодно, а вот летать… Нет уж, пусть этим занимаются крылатые!

Зато Боре летать понравилось. Черепах все время, пока был в воздухе, что-то вопил от охватившего его восторга, дрыгал лапами, так что едва не потерял свой роликовый конек. И потом, уже на земле, когда птицы улетели, Боря сказал котенку:

— Знаешь, Мурр, летать — это так здорово! Сегодня я впервые пожалел, что родился черепахом, а не птицей…

* * *

Журавли перенесли друзей к самому краю большого картофельного поля. За ним начинались какие-то серые заборы, столбы, невысокие здания, а дальше высились громады многоэтажных домов. Это и был таинственный и полный опасностей Город.

По Бориной карте выходило, что где-то здесь, у забора, должен был находится вход в подземелья, которые тянулись подо всем Городом. По научному эти подземелья назывались «канализационный коллектор», и найти его можно было… по запаху, так объяснила черепаху бродячая мышь Сви.

Искать вход долго не пришлось. Мурр побегал вдоль забора, покрутил носом, и вскоре уверенно ткнул лапой в сторону большой ямы:

— Боря, этот твой кал-лектор вот здесь!

На дне ямы друзья увидели большую трубу, в боку которой зияла огромная дыра. Из дыры тянуло сыростью и пахло так омерзительно, что Мурр невольно зажмурился. Однако запах запахом, а другого пути в Город не было. Боря закинул роликовый конек на спину, Мурр заткнул ноздри лепестками лютика, и путешественники смело вступили во мрак подземелья.

В трубе оказалось довольно сыро, но в общем-то вполне нормально. Правда, сверху свисала паутина, а на покатых стенках белела мерзкая плесень, но если стараться не касаться всей этой дряни и идти прямо по середине, то ничего, терпимо.

Теперь нужно было во что бы то ни стало найти какого-нибудь городского, а вернее, подгородского обитателя и узнать у него, где же находится этот самый зоомагазин.

Однако время шло, Мурр и Боря все дальше и дальше углублялись в подземелье, но вокруг стояла тишина, нарушаемая только звуками капающей воды.

— Где ж тут кто? — в который раз спрашивал Мурр: — Слушай, Боря, может, в этих норах и не живет никто?

— Живет, живет! Не может быть, чтобы не жили. Сви сказала, что под Городом полным полно всякой живности, а она, как мы уже знаем, не врала. Ведь добрались же мы до Города с ее помощью! Значит, и тут ее рассказы нам помогут.

Вскоре труба начала ветвится. В стороны отходили какие-то отнорки, из которых пахло по разному, иногда лучше, иногда хуже. Мурр, нос которого чуял все эти запахи, не смотря на лютиковые лепестки, начал чихать и тереть нос лапой. Нет, ну совершенно точно, в такой вонище никто жить не может!

Оказалось, может. Неожиданно труба, по которой шли друзья, сделал поворот и вывел их в большую пещеру, стены которой были выложены кирпичом. Вокруг громоздились какие-то ржавые железяки, на полу темнело настоящее озеро, в верху проходили теряющиеся в темноте осклизлые трубы, и с одной из них вдруг прямо под ноги Мурру спрыгнул взлохмаченный черно-серый зверек с длинным хвостом.

— Привет! Хай! Салям! Эй, чего, ни бельмеса не понимаете, что ли?

Незнакомец, блестя круглыми черными глазками, обернулся своим голым и подозрительно похожим на крысиный хвостом, присел на лапки и улыбнулся:

— Ну, чего молчите-то, а? Вы кто?

Мурр вышел вперед и торжественно сказал Вежливое приветствие. На Большое Вежливое приветствие, по мнению котенка, зверек явно не тянул.

Когда Мурр закончил говорить, незнакомец засмеялся:

— Ха-ха! Так вы из деревни, что ли? Ну, так бы сразу и говорили. Только деревенские еще все эти вежливые приветствия помнят!

Мурр обиделся и хотел было наподдать невеже, но тут в разговор вступил Боря:

— А скажи нам, незнакомец, как вы тут, в Городе, здороваетесь?

— Обыкновенно — привет! Или — хай! Или — салям! А то вот еще — салют или шолом! Это кому как нравится. И вовсе я не незнакомец, меня Зрыгом зовут, я — ондатр, слыхали, может? Ну да, где уж вам, вы ж — деревенские! Я тут самый главный прыгун и скачун, выше меня никто из Грязнуль прыгнуть не может!

— Ондатр — это вроде хомяка, только с хвостом? — уточнил Мурр, которому Зрыг не понравился. С такими шустрыми ухо в остро надо держать, мало ли что…

— Сам ты хомяк! — обиделся Зрыг: — Ондатра — это водяная крыса. Мы, между прочим, из американских краев, вот так вот.

— Крыса, значит. — уточнил для себя Мурр: — Похож, похож…

— Не, вы чего такого не подумаете. — замахал лапками Зрыг: — Я к этим, к серым, вообще никак не отношусь. Мы ж — Грязнули, а они — Хваталы! Чего увидят, сразу хватают и в норы тащат. Я их сам боюсь, Хватал этих. Не, ну как обидно, что вы про меня ничего не слыхали, я-то думал, меня все знают! А сами-то вы откуда?

Друзья переглянулись, Боря кивнул Мурру — давай, рассказывай, и котенок, сев на хвост, начал говорить…

Когда Мурр закончил, ондатр восторженно перекувыркнулся в воздухе и замолотил передними лапами по своему мокрому мохнатому пузу:

— Не, ну надо же! Так вы те самые, со свалки! О вас и о вашей войне с Хваталами тут столько всего говорят! Все — и Чердачники, и Костогрызы, и Цапы, и даже Клюваны! О-е-е-ей!!! Как мне повезло, а? Кому скажу — не поверят ведь! Пошли, пошли быстрее, к нам, в Грязнульник пошли! Я вас со всеми нашими познакомлю.

Друзья переглянулись — а что делать? — и отправились в Грязнульник…

По дороге Боря и Мурр выяснили, что Зрыг ничего о зоомагазине не знает, но среди Грязнуль есть такие, которые иногда выходят на поверхность, и наверняка кто-то из них что-то о зоомагазине слышал.

Расспросив своего нового знакомого о жизни в Городе, путешественники узнали, что в городских подземельях живет племя Грязнуль — разные маленькие зверьки, которые тут, под Городом, чувствуют себя в безопасности. Среди Грязнуль были и мыши, и хомяки, и морские свинки, и ящерицы, и многие другие.

На улицах Города жили разные другие звериные племена. Самыми сильными из них были Костогрызы — бродячие собаки, и Цапы — уличные кошки. Мурр, услышав о кошках, встрепенулся, — не здесь ли его родичи? Но выяснилось, что к Боевым Котам Цапы не имеют никакого отношения. Зрыг сказал, что Боевые Коты никогда не появлялись в Городе, наверное, они ушли со свалки куда-то в другие места.

Еще в Городе жили Чердачники — племя домашних мышей, которые приспособились соседствовать с человеком, Клюваны — так Зрыг называл всех птиц вообще, хотя Клюваны тоже делились по племенам — голуби отдельно, серые вороны — отдельно, всякие мелкие птички вроде воробьев — сами по себе.

Были и другие племена, о которых Зрыг знал только понаслышке. Где-то в недрах Города обитали страшные и ядовитые Черные гадюки, на пустырях у речного порта жили свирепые хорьки, которые сами себя называли Кланом Острого клыка, а в огромных и мрачных зданиях Старого завода расселились Белоглазые — летучие мыши-вампиры.

Все племена находились в очень сложных отношениях друг с другом. Костогрызы постоянно враждовали с Цапами, Чердачники терпеть не могли Клюванов, Клан Острого Клыка делал набеги и на тех, и других, и на третьих, но все городские обитатели терпеть не могли Хватал — племя серых крыс, к которым относились и те крысы, которых жители Светлой стороны победили в Великой битве.

Мурр несколько ошалел от такого количества незнакомых имен и названий. Надо же, он раньше как-то и не задумывался, что мир так велик и в нем живет столько разных зверей! А ведь еще есть другие Города, и еще существует много лесов, полей, гор (о горах котенку рассказывал Боря), рек, морей и даже есть где-то огромный океан, и все это населено, всюду живут!

«Эх, вот бы повидать весь мир!» — подумал Мурр: «Только как это сделать? Может, Боря прав, и жаль, что я не родился птицей? Были бы у меня крылья, я бы нашел своих родных в два счета!»

От невеселых мыслей о пропавших родственниках котенка отвлек Зрыг, который подвел друзей к небольшой дыре в осклизлой стене очередной пещерки, и торжественно взмахнул лапой:

— Пришли! Входите, парни, еще шаг — и вы в Грязнульнике!

Мурр и Боря следом за ондатром протиснулись в дыру и очутились в довольно сухой, теплой и чистой пещере. Там и сям на ее полу сидели, лежали, ели, умывались, играли несколько десятков разных зверьков.

Зрыг выбежал на середину и громко завопил:

— Хай, Грязнули! Смотрите, кого я вам привел! Это великие воины, обитатели Свалки! Это они победили Хватал и укакошили Хвостобоя!

Грязнули бросили свои занятия и собрались в кучу, недоверчиво оглядывая Мурра и Борю. Все Грязнули были и в самом деле очень грязными, и еще от всех них, мягко говоря, попахивало. «Еще бы», — подумал Мурр: «Вот мы с Борей побудем еще немного в этакой вонище, и тоже всякими запахами пропитаемся».

Из толпы Грязнуль вышел, переваливаясь на толстых лапах, здоровенный кроль. У него не было одного уха, всю морду покрывали шрамы, изо рта торчали большие кривые зубы, а на лысом розовом пузе Мурр заметил следы от чьих-то острых когтей.

— Ну, кто тут великий воин?! — зловеще прорычал кроль: — Пусть докажет! Пусть сразится с Великим Хряпом, вождем Грязнуль! А ну…

Боря испуганно посмотрел на котенка, мол, чего делать-то? Мурр в ответ улыбнулся — не дрейф, Боря, справлюсь. Если уж крыса ласке не соперник, то кролик кошке — и подавно!

Котенок прыгнул вперед, оскалил клыки и промяукал:

— Раз уж вы тут, в Городе, все такие… драчные, то и получай, что заслужил, толстый Хряп!

Мурр рыжей стрелой метнулся вперед, перед самым носом кроля прыгнул вверх, в воздухе зацепил единственное ухо Хряпа когтями, вскочил кролю на спину и вцепился зубами в толстый загривок.

Хряп, явно не ожидавший от незнакомца такой прыти, зарычал, замахал лапами, пытаясь достать дерзкого котенка, но толстый живот мешал кролю, он запнулся и повалился на бок.

Мурр проворно соскочил на землю, еще раз куснул Хряпа, не больно, а так, чтобы понял, и горделиво поставил лапу на поверженного противника:

— Ну что, Хряп, хватит?

— Ой-е-ей! Хватит, хватит. Уф, совсем загонял старика. Верю, верю, ты великий воин!

— Я-то еще что. — усмехнулся Мурр: — Вы вон Борю в бою не видели! Он ка-а-ак даст только — и десять крыс летят кверху лапами! Ми-и-а-я-а-а-а-у!!!

Грязнули, опасливо поглядывая на грозных гостей, расселись в кружок. Хряп, кряхтя, поднялся и сел в центре, напротив Бори и Мурра, который начал умываться, приводя в порядок свою шкурку.

Зрыг вьюн вертелся вокруг путешественников, очень довольный и гордый собой. Он уже успел нашептать Хряпу в единственное ухо, что пришельцы ищут, как попасть в зоомагазин, чтобы освободить оттуда своего друга, тоже героя и великого бойца.

Хряп для солидности помедлил немного, а потом заговорил:

— Я смогу вам помочь, чужеземцы, но у меня есть одно условие!

— Это какое, интересно? — нахально спросил Мурр и на всякий случай выпустив когти, пропахал ими борозды на полу — ну, вроде как почесал.

— Не подумайте плохого. — сразу сменил тон вождь Грязнуль: — Просто в этом самом зоомагазине, будь он проклят, томятся в неволе многие наши братья. Вот если бы вы сумели освободить не только вашего друга, но и их, тогда во веки вечные славили бы все Грязнули ваши великие имена. А как попасть в зоомагазин, мы знаем, не сомневайтесь, поможем, проводим…

— Ну как, Боря? Соглашаться нам или нет? — шепотом спросил котенок у своего друга.

— Другого выхода у нас нет. — ответил черепах.

* * *

Той же ночью по трубам и подземным ходам под домами Города пробиралась странная процессия. Впереди, воровато озираясь, быстро бежала маленькая белая, а точнее, грязная мышь, за ней трусил рыжий котенок, и замыкал шествие черепах, на панцире которого вверх колесами лежал роликовый конек. «Операция Ш-ш-ш» вступила, по словам Бори, в свою завершающую фазу…

Было уже глубоко за полночь, когда маленький отряд добрался до неприметной норы в стене одной из пещер, которые провожатая Мурра и Бори, белая мышка Птю называла колодцами.

— Теперь лезьте сюда и пробирайтесь вверх. В конце пути увидите обломок кирпича. Сдвиньте его — и в подвале зоомагазина. А я вас здесь подожду и эту штуку покараулю… — Птю кивнула на Борин роликовый конек: С ним вы все равно туда не пролезете.

Друзья долго позли по узкому и длинному ходу, потом, упираясь всеми лапами, сдвигали кирпич, и наконец очутились в большом и сухом подвале, заставленном всякими коробками и мешками.

Тут пахло совсем по-другому, не так, как в подземельях. Чуткий нос Мурра уловил запахи семян, мяса, каких-то сушеных трав и еще чего-то, чему он не знал названия.

Из подвала вверх вела небольшая лестница, заканчивающаяся дверь. Дверь была чуть-чуть приоткрыта.

— Мурр, нам — туда! — уверено сказал Боря и первым начал неуклюже карабкаться по ступеням.

Из подвала друзья попали в большущую комнату. Было темно, отовсюду доносились разные странные звуки — бульканье воды, храп, шорохи, шуршание, скрипы какие-то…

— Эй, Ш-ш-ш! Ты где? — громким шепотом спросил Мурр, пробираясь вперед. Ответа он не дождался.

Боря, пыхтя сзади, проворчал:

— Ну вот, пришли его спасать, а он молчит! Мурр, может, крикнешь громче, все равно остальных будить, мы ж этим Грязнулям обещали всех отсюда вывести.

— М-а-у!!! — набрав побольше воздуха, рявкнул котенок, и вспрыгнув на смутно различимый в темноте стол, повторил еще громче: — М-а-я-я-у!!!

Что тут началось! Во всех клетках и стеклянных ящиках, которыми, как оказалось, был заполнен весь зоомагазин, поднялся страшный переполох! Мыши, морские свинки, ручные белые крысы, хомяки, черепахи, суслики, лягушки, ящерицы, даже немые рыбы заголосили, закричали, завопили, завизжали так, что Мурр на минуточку оглох.

Со всех сторон на котенка смотрели десятки горящих от страха глаз, со всех сторон слышалось:

— Помогите! Спасите! Ой! Ай! Пропадаем! Помогите!!!

— Тихо, звери! — закричал снизу Боря, но его никто не услышал. Тогда Мурр ударил лапой по столу и завизжал так, как не визжал никогда в жизни:

— З-з-а-а-т-к-н-и-и-т-е-е-с-с-сь в-с-с-е-е!!!

И сразу стало тихо…

Ш-ш-ш обнаружился в самом дальнем углу, в маленьком стеклянном ящике. Уж никак не мог поверить, что это вот Мурр, а это вот Боря, что они пришли за ним, что он свободен. А когда поверил, то невозмутимый, гордый и мужественный Ш-ш-ш даже прослезился.

Пока Боря спускал в ящик к ужу веревку, найденную тут же, и помогал Ш-ш-ш выбраться, Мурр скакал с полки на полку и открывал дверцы клеток.

В зоомагазине оказалось много всяких зверушек, не все они были Грязнулями, многие вообще попали в Город издалека, как Ш-ш-ш, но котенок решил спасти всех. Птицы, в ужасе шарахаясь от Мурра, котенка, в которой они привыкли видеть своего врага, выпархивали в окно. Мыши, хомяки и прочие грызуны сломя голову неслись прочь из магазина, к спасительной дырке в стене подвала. Ящерицы, шурша коготками, разбегались по стенам.

Не все звери были Мурру знакомы, и когда он подошел к одной из клеток и на него из темноты взглянули неизвестно чьи злые холодные глаза, котенок не удивился. Лапой он вышиб задвижку и распахнул клетку:

— Выходи, ты свободен!

Гибкое мускулистое тело, покрытое шелковистым мехом, проскользнуло мимо Мурра, вдруг на мгновение незнакомый зверь замер, внимательно посмотрел на котенка, понюхал, чтобы лучше запомнить, а потом стрелой метнулся к окну, нырнул в форточку и был таков, а в ушах у Мурра прошелестел негромкий голос: «Я твой должник!»

К утру Мурр, Боря и спасенный Ш-ш-ш были уже далеко от Города. Грязнули уговаривали друзей погостить у них в Грязнульнике, но Мурр, который никак не мог притерпеться к местному жуткому запаху, отказался наотрез.

Все же Грязнули, очень благодарные друзьям за спасение своих соплеменников, устроили пышные проводы, выложили всякое разное угощение, а в конце, когда наевшиеся и отдохнувшие Мурр, Боря и Ш-ш-ш уже собрались прощаться, вперед вышел Хряп, взмахнул обгорелой спичкой, и Грязнули грянули песню, сложенную специально в честь гостей:

Трам-пам-пам! Тра-та-та! Тру-ля-ля! Тра-ля-ля! Если бы не Мурр и Боря, мы пропали бы зазря! Тра-ля-ля! Тру-ля-ля! Тра-та-та! Трам-пам-пам! Слава, слава всем на свете черепахам и котам! Тру-ля-ля! Тра-ля-ля! Трам-пам-пам! Тра-та-та! Больше в клетки, за решетку, не вернемся никогда! Трам-пам-пам! Тра-та-та! Тру-ля-ля! Тра-ля-ля! Если бы не Мурр и Боря, мы пропали бы зазря!

Друзья не спеша шли по обочине. Теперь, когда не надо было спешить, Боря решил не срезать путь и идти вдоль Большой серой дороги. Огромный, непонятный, странный и жутковатый Город остался позади, но Мурр, с наслаждением вдыхавший свежий луговой воздух, смутно чувствовал — он еще не раз побывает там…

Часть третья. Дикие ежики или три Короля Земли

В начале осени всех одолели блохи. От этих мелких противных козявок просто не было спасения, и большинство вернувшихся с летних каникул жителей Светлой стороны целыми днями чесались, валялись в пыли, купались в пруду, но все без толку — блохи были повсюду.

С тех пор, как Мурр и Боря удачно завершили «операцию Ш-ш-ш», прошло больше двух недель. Все это время шли дожди, а потом лето кончилось, наступил сентябрь, а вместе с ним неожиданно настала хорошая погода, теплая и сухая. Пожелтели и начали облетать деревья, созрели ягоды и грибы в окрестных со свалкой лесах, и Мурр решил, что наступило самое лучшее время в году, но тут появились блохи…

Котенок сидел перед дырявым перевернутым ведром, которое служило ему жилищем, и вяло чесал за ухом задней лапой. Мурру очень хотелось спать, тем более что стоял поздний вечер, солнышко давно село и над свалкой взошла большая багровая луна. Но спать было совершенно невозможно. Стоило только прилечь и закрыть глаза, как дурацкие блохи толпой набрасывались на бедного котенка и начинали кусаться. Ух, так и поцарапал кого-нибудь со злости!

Мурр знал, что все его остальные мохнатые друзья мучаются точно так же. И Суслик-зон, вернувшийся из гостей с Дальнего поля толстым и подросшим, и Хомус, которого в его песчаном дворце блохи так достали, что он перестал запасать запасы и даже — невиданное дело — сходил на пруд и искупался. Даже молчаливый Гра, и тот постоянно щелкал клювом, выкусывая блох из перьев на спине. Наверное, и Толстой Пыхче тоже досталось бы от мелких и кусучих букашек, но морская свинка, единственная из всех, все еще пропадала где-то в лесу.

Зато Боре, Ш-ш-ш и Зеленой Ква блохи были нипочем. Ученый черепах объяснил Мурру, что блохи живут только у теплокровных животных, а уж, лягушка и черепаха к ним не относятся, и поэтому блохи ими не интересуются. Боря пообещал котенку найти в своей библиотеке что-нибудь про блох и про то, как с ними бороться, ну, а пока Мурр сидел перед своим домом и пытался вычесать из шерсти зловредных насекомых.

Ближе к утру котенка так сморило, что он все же забрался в дом, улегся на старую меховую рукавицу, но с нее на Мурра тут же перепрыгнуло целое кусучее блошиное стадо, и разъяренный Мурр, схватив рукавицу в зубы, потащил ее к пруду — топить.

По дороге он рассуждал сам с собой: «Почему же мир устроен так несправедливо? Только-только мы справились с одной неприятностью, как тут же начинается новая! Ой, как же больно они кусаются! Неужели так не бывает, чтобы вся жизнь состояла из одних приятностей? Чтобы всегда светило солнышко, чтобы было много еды, чтобы рядом всегда были мама, папа, сестренки и все друзья? Наверное, где-то все таки есть такое место, ведь земля такая большая! Вот только как до этого места добраться?»

Мурр добрел до пруда, торжественно утопил рукавицу и побежал назад, домой, спать. По дороге он прихватил с собой пару старых шуршалок — на подстилку, на секундочку остановился у Старой березы и полюбовался танцующими в лунном свете мотыльками, потом залез в свое ведро, плюхнулся на шуршалки и закрыл глаза. Блохи там или не блохи, а он будет спать!

* * *

Мурру снился сон. Перед котенком расстилалась огромная, поросшая редкими кустиками равнина. Ярко светило солнце, редкие белые кучерявые облачка бежали по небу, подгоняемые слабым ветерком, серебрился говорливый ручеек, в котором плескались жирные рыбки, жужжали над головой шмели и пчелы, которые то и дело присаживались на большие желтые цветы.

Вдалеке Мурр увидел кошек, целую семью. Они беспечно носились по траве, играли друг с другом, кувыркались, прыгали. Вдруг одна из них остановилась, и котенок узнал маму Мяфф. Мама улыбнулась Мурру и махнула лапой: «Давай, иди к нам!»

Мурр со всех лап бросился к своей семье, споткнулся, кубарем покатился по земле, и вдруг почувствовал странное — земля задрожала, затряслась, послышался топот множества ног, и чей-то удивительно знакомый голос зычным басом заорал:

— Э-г-е-г-е-й! Вперед, черноногие! Поднажми, Ворчала! Не отставай, Шипун! Э-г-е-г-е-й!

Слитный топот приближался. Мурр открыл глаза и понял, что это ему не сниться. К его дому со стороны леса действительно кто-то приближался, кто-то топотливый и многочисленный.

— А ну, ежи, стой! Прибыли! — раздался совсем рядом басистый рык, в стенку ведра, под которым спал Мурр, деликатно постучали — бам-бам-бам, и все тот же знакомый голос спросил:

— Мурр, ты дома? Выходи, засоня, смотри, кого я привела!

Озадаченный котенок выбрался наружу, щурясь от ярких лучей утреннего солнца, и огляделся. Ну точно — Толстая Пыхча! Морская свинка радостно улыбалась, вся, как обычно, в пыли и каких-то колючках. А вокруг…

«Мама дорога!» — озадаченно подумал Мурр, озираясь: «Это кто ж такие? Все в иголках, и рожицы такие свирепые! У одного в носу мышиная косточка, у другого в ухе сушеная нога жука, третий вообще весь разрисован белой глиной…»

— Здорово, Мурр! — Пыхча весело хлопнула котенка по плечу лапой: Знакомься: это Черноногие ежи, жители леса. Ди-икие, прямо ужас! А я у них теперь — Главный вождь! Вот этот, познакомься, — Вырви-глаз, он раньше вождем был, а теперь называется вождь-помощник…

Еж, на которого показала Пыхча, тот самый, с мышиной костью в носу, важно подошел к Мурру, сел и прохрипел:

— Ну, эта… Моя твоя знай! Ты, эта, Рваный Ух, ты крыса обижал, крыса бил, молодец, однако!

— А вот это… — продолжала представлять Черноногих ежей довольная Пыхча: — Страшный зуб! А вон тот — Храпучее пузо! А вот, обрати внимание, пожалуйста — Откуси-нога! Представляешь, он одним махом отхватил ногу у выдры! У выдры, Мурр! Вот какое у меня теперь замечательное племя!

Пыхча снова похлопала несколько ошалевшего котенка по плечу и деловито рявкнула ежам:

— А ну, братва, располагайтесь! Тут, на Светлой стороне, у нас все по простому: никаких капканов, никаких западней! Живите, словом, как хотите.

— На охоту, на охоту! Охоту хотим! Давай охоту! — завопили ежи и бросились в разные стороны. Мурр, опасливо поглядев на ежиный переполох, стряхнул с усов пыль, которую подняли Черноногие, и осторожно спросил:

— Пыхча, а зачем ты их сюда привела? Они же лесные… Я боюсь, нашим такие соседи не очень-то понравятся.

— Да ты чего, Мурр! — Морская свинка уселась рядом с котенком: — Это же милейшие ребята, вот увидишь. Диковаты, правда, это да, но зато честные и прямые. Что думают, то и говорят! Я на них случайно набрела, когда по лесу путешествовала, ну, и был у нас с Вырви-глазом поединок. Я, понятное дело, победила, и тогда они признали меня Главным вождем. Сперва, правда, все больше вождихой называли, но мне такое название чего-то не очень нравилось, я кое-кому по колючим шеям надавала, и все, теперь я — Главный вождь! Вот такие дела, Мурр. Конечно, им в лесу лучше, в сто раз лучше, чем тут, на свалке, но понимаешь — какие-то ходилины там капканы начали ставить, силки всякие, петли ловчие, западни. Что ни день, обязательно кто-нибудь из наших попадался… Вот я тогда, как вождь, и решила увести все племя сюда, к нам. Тут ведь отродясь никаких ходилин не было? Тут ежам спокойно будет…

«Ежам-то да, а вот как же мы?», — хотел было спросить Мурр, но передумал. Надо было сперва посоветоваться с Борей, с Ш-ш-ш, с Гра, да и Хомус, хотя он и пессимист, тоже мог бы подсказать что-нибудь дельное. А пока надо бы проследить, чтобы эти дикие лесные жители ненароком не обидели кого-нибудь из обитателей Светлой стороны.

— Ой, Мурр! — бас Пыхчи прервал размышления котенка: — А чегой-то у вас… Ой, точно! Блохи завелись! Смотри, смотри, так и скачут! Интересно-то как!

«По моему, Пыхча тоже слегка одичала в этом лесу», — подумал Мурр, глядя, как морская свинка увлеченно начала ловить прыгучих козявок. Нет, тут делать уже нечего, надо поспешить к Боре. Эх, а поспать-то толком и не удалось!..

* * *

Весь день Мурр, Боря, Гра и Пыхча, не покладая лап, бегали по свалке. Ежи оказались не только дикими, но еще и очень бестолковыми. Помимо того, что они устроили охоту на Зеленую Ква и Ш-ш-ш и загнали их в пруд, один из ежей по имени Пыльный хвост укусил Суслик-зона, два других едва не разорили Большую кладовую Хомуса, Храпучее пузо застрял между каким-то ржавыми железками, Страшный зуб этот самый зуб себе и сломал, пытаясь отгрызть горлышко у стеклянной бутылки, а в довершении всех бед ежи обнаружили на краю свалки заросли белены, дружно нажрались ее, забалдели и теперь спали вповалку кто где.

Вечером все жители Светлой стороны решили собраться на Большой совет. Поскольку Разговорный лопух увял, Большой совет постановили провести возле дворца Хомуса. Больше всего на этом настаивал сам хомяк, который боялся оставить свои кладовые без присмотра хотя бы на минуту.

По пути на совет Мурр решил забежать домой, чтобы вытряхнуть и проветрить шуршалки, на которых спал. Но оказалось, что жилище котенка занято! Еще издали Мурр услышал могучий храп и сопение, а заглянув внутрь, он увидел что в его доме как ни в чем не бывало расположились на ночлег трое ежей, причем один из них, судя по храпу, был тем самым Храпучим пузом.

Мурр раздосадовано поскреб лапой животик, выкусил из хвоста нерасторопную блоху, махнул лапой и побежал к песочной куче, в которой жил Хомус.

Большой совет открыл Боря. Оглядев всех собравшихся, он заговорил на «официальном» языке:

— Позвольте мне открыть наше собрание и объявить повестку дня. На ней, ну, в смысле, на повестке, два вопроса. Вопрос первый: как бороться с блохами. Вопрос второй: что делать с ежами? Возражений нет?

— Есть, есть! У меня возражение! — Зеленая Ква выпрыгнула на середину: — Давайте первый вопрос сделаем вторым, а второй — первым.

Все согласились — блохи блохами, а с дикими ежиками нужно было что-то делать как можно быстрее.

Боря откашлялся и обратился к Толстой Пыхче:

— Прошу вас, уважаемая, прояснить суть вопроса. Как оказалось, что ежи покинули ареал своего обитания и очутились у нас?

— Боря… — жалобно попросил Мурр: — Давай только по нормальному говори, а? А то я сразу спать захотел.

— Я имею в виду, что Пыхча должна рассказать, почему ее подопечные вынуждены были уйти из леса. — пояснил Боря: — Ведь на зная причины, мы не сможем придумать, что же нам делать. Говори, Пыхча!

Морская свинка уселась поудобнее, и заговорила:

— Все началось тогда, когда пропал Лысый топтун…

Пыхча рассказывала долго. Оказалось, что племя Черноногих ежей много лет обитало в ольховой роще на берегу лесного ручья. Иногда ежи устраивали набеги на другое ежиное племя, которое жило за ручьем, в еловом лесу, но вообще-то, как сказала морская свинка: «Они же только с виду такие грозные, а вообще-то очень мирные и смешные…»

— Да-а-а, мирные! — возмутился Суслик-зон, выставив укушенную лапу, замотанную листом подорожника: — Мирные звери так не кусаются. По-моему, эти ежи — те же крысы, только еще и с колючками!

— Сам ты крыса! — обиделась Пыхча: — Они знаешь какие добрые! А Пыльный хвост тебя укусил не со зла, просто он пошутить хотел, да не рассчитал немного…

— Друзья, давайте не будем отвлекаться! — строгим голосом сказал Боря: — Продолжай, Пыхча.

Дальше дело было так: в один не очень-то прекрасный день еж по имени Лысый топтун отправился к истокам ручья, чтобы нарвать сладких корешков водяного лука. Отправился — и пропал! Все племя три дня искала Лысого, но безуспешно, а затем Шустрая лапа обнаружил в небольшой ложбинке чуть в стороне следы двух ходилин и угли костра.

Ежи насторожились. От ходилин ничего хорошего ждать не приходится, это знают все звери. Вождь Пыхча решила отправить разведчиков в разные стороны, чтобы узнать, откуда и зачем приходили двулапые к ручью. Но половина разведчиков не вернулась, а те, что пришли, принесли с собой страшную новость: повсюду ходилины расставили капканы, силки и ловушки, и в них уже попалось немало всякой лесной живность. Пыхча знала — капканы ставят охотники. А еще у этих самых охотников есть железные палки, которые делают бум. Это самое страшное, что только может быть на свете — охотник с железной палкой. Бум! — и нет тебя…

И тогда Пыхча велела всему племени собраться ночью у Кривого дуба, построила ежей клином и повела прочь из мест, в которые повадились охотники. Во время прорыва многие ежи угодили в силки и капканы, но большинству племени удалось убежать, и вот они здесь, на Светлой стороне, где никогда не бывает ходилин.

— Ошибаешься, Пыхча. — Мурр грустно посмотрел на свинку: — Здесь они тоже теперь встречаются. По крайней мере один из них — Резиновые ноги — не так давно поймал в пруду Ш-ш-ш и увез в Город. Ой, да ты же ничего не знаешь!

И Мурр быстренько рассказал Пыхче о Большом походе или «операции Ш-ш-ш». Морская свинка только охала да ахала, а в конце с досадой стукнула лапой о лапу:

— Эх, жаль, меня тут не было! Я бы этому Пустобрюху показала, где лисы зимуют!

— И без тебя показали. — сердито сказал Боря: — Он оттуда, из этих мест, наверное и не вернулся еще. Хватит отвлекаться! Давайте ближе к делу. Я так понял, что наша главная задача — подыскать для ежей новую территорию, ох, прости, Мурр, новое место, где бы они могли спокойно жить, никому не мешая, так? Все мы в это лето путешествовали, поэтому окрестности нашей свалки теперь не являются больше для нас белым пятном. У кого-нибудь будут какие-нибудь предложения?

Боре никто не ответил — зверушки думали. Суслик-зон чесал в затылке так, словно хотел проскрести там дырку. Зеленая Ква закрыла свои выпученные глаза и что-то шептала, Хомус перестал жевать припасенные зерна и глубокомысленно уставился в землю, остальные просто сидели молча.

— Ну хоть какое-нибудь предложение будет? — повторил Боря, с надеждой оглядывая друзей: — Что, никто ничего?..

— У меня будет предложение. — Мурр поднял лапу: — Предлагаю так: я завтра отправлюсь в лес на разведку. Нам обязательно нужно узнать, что замышляют эти охотничьи ходилины. Ведь если им нужны ежики, они легко могут пойти по следу, а след-то ведет куда?

— Ой, куда? — пискнул Суслик-зон.

— След ведет на Светлую сторону! Представляете, что будет, если сюда заявятся эти двулапые с железными палками? Это похуже ежей, это даже похуже крыс!

— Хорошо! — Боря оглядел всех собравшихся: — Разведка — так разведка. Но нам нужно обязательно придумать, куда же мы переселим ежей.

Неожиданно вперед выступил всегда молчаливый Одноглазый Гра. Ворон покрутил головой и заговорил, заикаясь:

— Из-з в-всех в-вас т-только я один з-знаю, ч-что т-такое в-выстрел из ж-железной п-палки! Это очень б-больно… Н-нам об-бязательно н-нужно увести еж-жей отсюда, иначе л-люди р-рано или п-поздно п-придут з-за н-ними. М-мурр, т-ты г-говорил, что к-когда вы с Б-борей х-ходили с-спасать Ш-ш-ш, т-то обходили Б-большой овраг? Т-там еще р-рядом р-река, т-так? П-почему бы еж-жам не п-поселиться т-там? М-место х-хорошее, и ч-что в-важно — у н-нас на п-пути в Г-город б-будет н-надежный с-союзник…

— У тебя стратегический ум, Гра! — восторженно крикнул Боря: Конечно, сначала нужно показать это место ежам…

— Я — Главный вождь! И это место нужно сперва посмотреть мне! пробасила Пыхча: — А ежам чего… Как скажу, так и будет.

— Значит, решено. — подытожил Боря: — Завтра Мурр идет на разведку в лес, а мы с Ш-ш-ш покажем Пыхче Большой овраг, и если все сложится удачно, ежики переселятся туда.

На том и порешили.

Ночевал Мурр у Бори. Друзья еще долго не ложились, обсуждая планы на завтрашний день. Наконец котенок уснул и спал удивительно спокойно — ни блохи, ни грустные сны его не тревожили.

* * *

Утром котенок поподробнее расспросил Толстую Пыхчу о том, как добраться до ольховой рощи, в которой жили ежи, пожелал ей, Боре и Ш-ш-ш удачи, и поскорее отправился в путь. Когда Мурр уже почти покинул Светлую сторону, за его спиной послышалось топтание и ворчание — это проснулись дикие ежики…

Осенний лес оказался совсем не таким, каким его помнил Мурр. Трава у подножия деревьев пожелтела, побурела и пожухла. Всюду толстым слоем лежали опавшие листья, которые ужасно шуршали, стоило только наступить на них лапой.

Мурр довольно скоро добрался до того места, где он впервые повстречался с Лакки. «Эх, хорошо бы увидеть старого друга!», — подумал котенок: «Ну да Лакки сейчас не до меня, у них же там война с какими-то Плешивыми куницами… А жаль!»

К обеду Мурр уже изрядно углубился в лес. Вскоре, если только Пыхча ничего не напутала, должна была появится и ольховая роща на берегу ручья. Мурр перепрыгнул через ствол поваленного дерева, обогнул большой куст волчьей ягоды и замер, прижав уши и встопорщив шерсть — прямо перед ним, буквально в десяти шагах, расположились на отдых двое ходилин!

Видимо, это и были те самые охотники. Мурр заметил у одного из них большую палку, наполовину деревянную, наполовину железную. Но самое ужасное было не это! Котенок пригляделся и узнал во втором ходилине своего старого знакомого — Резиновые ноги! Ну, точно, все сходится! Тот же красный нос, те же рыжие волоски под ним, и даже белая дымящая палочка во рту на месте. Правда, на этот раз ноги у Резиновых ног были обычные, человеческие, завернутые в тряпки (Мурр никак и не мог взять в толк, зачем ходилины одевают на себя столько всего тряпочного).

Охотники пока не заметили котенка. Рыжая шерсть сослужила Мурру хорошую службу, на фоне опавших желтых листьев его не было видно, но это только до той поры, пока Мурр не начал двигаться. Один шаг — и предательское шуршание наверняка привлечет внимание ходилин. Что же делать?

Мурр очень осторожно лег на пузо и начал потихонечку, шажок за шажком, отползать назад, за куст. В это время ходилины заговорили, видимо, продолжая начатый разговор.

— Не, Палыч, ну че это за охота такая, в натуре? Стрелять нельзя, блин, да и не в кого… Че за лес ваще такой, пустынный, а? — охотник, у которого была железная палка, лениво сплюнул и посмотрел на Резиновые ноги, которого, как понял Мурр, на ходилинском языке звали «Палыч».

Палыч-Резиновые ноги усмехнулся, выпустил изо рта струйку вонючего сизого дыма и ответил:

— Дурак ты, Колюня! Все тебе, как дитю, пострелять надо. Я ж тебе объяснял — приехали люди, им нужны ежи. Чем больше, тем лучше. Платят поштучно, и хорошо платят, заметь, Колюня, очень хорошо! Причем — за живого больше, чем за тушку. Поэтому я и решил ловить их, а не стрелять. И место мы с тобой нашли уловистое, еже тут — ух! — видимо-невидимо. Правда, сегодня капканы почему-то пустые, и в силках тоже никого…

— Палыч, так может эта, в натуре… Ну, всех поймали?

— Нет, Колюня, нет, дорогой! Мыслю я так — ушли наши ежики, убежали. Они хоть и безмозглые, а тоже — чуют! Поэтому давай-ка докурим — и сходим поглядим, может, следы найдем. Небось, там, в ольшаннике, у них самое логовище было…

Мурр наконец заполз за куст и перевел дух: «У-ф-ф! Это что же получается? Выходит, Ходилины поняли, что ежи ушли, и сейчас пойдут искать их следы. А следы-то ведут к нам, на Светлую сторону! Ну все, мы пропали… Что же делать, что делать?! Помчаться обратно, предупредить всех или…»

Решение пришло неожиданно. Котенок вынырнул из своего укрытия и стремглав помчался вслед ломящимся через кусты охотникам.

Те сперва ничего не замечали, а потом Колюня ткнул Палыча в спину:

— Гляди-ка, че это? Кошка? Или кто?

— Да какая кошка, откуда ей тут… — проворчал Палыч, оборачиваясь, пригляделся и удивленно присвистнул: — Оп-а, точняк, кошка! Ну-ка, Колюня, дай-ка ружье!..

Мурр рассчитал все точно. Охотники обязательно обратят внимание, если рядом с ними вдруг появится какой-нибудь зверек. А уж если обратят, то и захотят добыть его. Мурр побежит, охотники — за ним. Так он и уведет ходилин подальше от ольховой рощи и от ежиных следов. Только бы они клюнули…

Ба-бах! — грохнуло вдруг на весь лес. Толстая ветка, возле пробегал Мурр, неожиданно с треском переломилась пополам, разлетелись в разные стороны щепки, кусочки коры, клочки опавших листьев, кисло и противно запахло.

«Ого! Так это же они в меня из железной палки бумкнули!», — со страхом подумал Мурр: «Ну, милые мои лапки, спасайте мои любимую шкурку!»

Котенок бросился на утек, петляя между стволов деревьев, а сзади, он слышал, за ним гнались ходилины. По всему лесу стоял треск и шум, время от времени раздавалось громовое — Ба-бах! и ломались ветки, взлетали в воздух листья.

— Палыч, дай, я! Я, блин, в натуре, не промахнусь! — орал отставший Колюня.

— Фиг тебе! — шипел сквозь зубы Резиновые ноги, ломясь через кусты следом за Мурром: — Я эту кошку са-ам… Сам пристрелю! У-у, ненавижу кошек!! Ба-бах! Ба-бах!

Грохнуло совсем рядом. Мурр подлетел вверх, подброшенный неведомой силой, что-то блеснуло, запахло паленой шерстью. «Интересно, у кого это шерсть горит?», — подумал Мурр, приземляясь на лапы и вдруг понял: «Ой-ей! Это же я горю! Мамочка! Воды!»

Вообще-то кошки не очень любят воду. Но когда вода им нужна, они способны чуять ее за много километров. Так и Мурр, у которого после очередного выстрела Палыча затлела шерсть на хвосте и штанишках (так у кошек называется длинная густая шерсть на задних лапах), сразу почуял вода вон там!

Котенок резко вильнул в сторону, нырнул под трухлявый березовый ствол, продрался через колючий малинник и запетлял между стволами молодых кленов. Резиновые ноги не отставал. Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах!

Вода блеснула впереди неожиданно. Перед Мурром разверзлась настоящая пропасть, правда, не большая, и на дне ее журчал неширокий ручей. Котенок отважно сиганул вниз, плюхнулся в воду, остужая лапы и хвост, и тут наверху раздался страшный треск, крики и что-то большое и вопящее полетело вниз.

Мурр одним махом вылетел из воды, вскарабкался по противоположному склону оврага и затаился между корней огромного дуба. Внизу, в воде, кто-то плескался и орал благим матом. Потом на той стороне снова затрещали ветки и раздался испуганный голос Колюни:

— Палыч! Па-алы-ыч! Ау, в натуре! Ты где?!

— Не ори, дурак! Здесь я! — рявкнул со дна оврага Резиновые ноги: Помоги-ка выбраться, я из-за этой кошки, кажется, ногу сломал и ружье твое утопил… У-у, ненавижу!

Мокрый и опаленный Мурр в своем укрытии довольно улыбнулся — дело сделано, можно возвращаться.

* * *

Усталый, взъерошенный и голодный Мурр не спеша брел по лесу в сторону дома. Не смотря на то, что его чуть не подстрелили, котенок был очень доволен собой. Еще бы — он сам придумал, как отвадить ходилин от охоты на ежиков, он рисковал жизнью, и у него все получилось!

Вдруг неожиданно откуда-то сверху на сухие листья перед самым носом Мурра спрыгнул какой-то незнакомый зверь. Таких котенку видеть еще не приходилось — мускулистое тело, одетое в коричневый шелковистый мех, длинная узкая голова, в пасти — внушительные клыки, маленькие круглые глазки горят злобой, а острые когти на коротких сильных лапах вонзились в землю, точно железные.

Зверь грозно взглянул на котенка и гнусаво прорычал:

— Кто ты такой? Что ты тут делаешь?

«О-го-го! Он вдвое больше меня! А зубы какие! Вот про таких Рыцарь Ца говорил: настоящий боец», — подумал Мурр, и несколько оробелым голосом сказал:

— Я, Мурр, Рваное ухо, Лисий нюх, Победитель крыс, приветствую тебя! Удачи тебе и твоему роду во всем.

— Ты не ответил на мой второй вопрос! — вместо взаимного приветствия сказал незнакомец. Мурр обиделся — подумаешь, если ты больше, это еще не значит, что ты можешь быть невежливым! Котенок выставил вперед лапу и нахально промяукал:

— А кто ты вообще такой, чтобы я отвечал на твои вопросы?

— Я — Зоркий, разведчик из непобедимого племени Зубастых куниц! Если ты мне сейчас не ответишь, кого ты тут выслеживал, я твою рыжую шкурку разорву на тысячу мелких клочков и по ветру развею! — рыкнул зверь, и поскреб землю лапами, готовясь к драке.

Мурр встопорщил шерсть, выпустил когти и прошелся перед куницей, раскачиваясь и приседая. Так его учил папа Марр. Он говорил, что когда ты качаешься, то всегда сможешь прыгнуть неожиданно для противника и он ни за что не угадает, куда будет направлен твой прыжок.

Одновременно Мурр напряженно думал: «Это будет нелегкий бой. Этот Зоркий намного больше меня, и наверняка сильнее. Зубастые куницы! Хм, это, наверное, те самые, с которыми воюет племя Лакки. Только ласка называл их Плешивыми. И точно, голова-то у куницы совсем лысая! Ха-ха!»

Котенок уже было приготовился прыгнуть, как вдруг из кустов к месту предстоящего поединка беззвучными тенями выскользнули еще трое соплеменников Зоркого.

«Ой-е-й! Вот теперь я точно пропал! Я с одной-то куницей вряд ли бы справился, а уж с… раз, два, три, четыре, с четырьмя точно не совладаю. Придется удирать!», — подумал Мурр, сиганул в сторону, но не тут-то было!

Куницы одновременно взвились в воздух и раз, раз, раз! — перекрыли Мурру все пути к отступлению. Котенок оказался внутри невидимого квадрата, по углам которого скалили клыки и выгибали спины готовые к броску куницы. Что тут было делать? Только начинать разговор, иначе действительно шерсть по ветру полетит. И Мурр, вспомнив Борины уроки, собрался с мыслями и заговорил:

— Э-э-э, уважаемые! К чему нам драться? Давайте попробуем решить дело миром. Я, например, совершенно не хочу с вами ссорится…

— Хе-хе-хе! — засмеялся один из Зубастых куниц, явно вожак маленького отряда: — Он еще и издевается! «К чему нам драться?» А никакой драки и не будет! Мы сейчас просто сделаем из тебя, рыжий лазутчик ласок, подстилку для гнезда нашего атамана, и привет!

— Да не лазутчик я никакой! — завопил Мурр: — Я просто шел себе… Гулял, вот! А тут этот, Зоркий, выпрыгнул и давай вопросы всякие задавать кто, что… Может, вы от меня отстанете, а? И пойдем мы все в разные стороны, каждый своей дорогой… Ведь четыре на одного — это нечестно!

— Ой, я не могу, хе-хе! — снова засмеялся вожак куниц: — Он хочет сказать, что согласен драться с нами — с нами! — один на один! Точно лазутчик.

— Он еще говорил, что победил каких-то крыс! — подсказал вожаку Зоркий и деловито оскалился: — Ну что, будем драть?

У Мурра сердце ушло в пятки всех четырех лап одновременно, шерсть сама по себе встала дыбом, а хвост вытянулся в струнку. «Ну вот и все, прощайте, друзья, прощай, мама, прощай, папа, прощайте, сестренки и дедушка, так я вас никогда больше и не увижу!», — с грустью подумал котенок и приготовился подороже продать свою жизнь, но в этот момент вожак сказал:

— Нет. Мы отведем этого нахала в Пленную нору. Сдается мне, он не так прост и глуп, как кажется. Пусть вечером атаман с ним разберется, а уж потом можно будет и на клочки порвать!

* * *

Куницы вели Мурра в самую глубь леса. Места эти были котенку незнакомы, и он украдкой, на всякий случай, по дороге терся щеками о ветки и травинки, оставляя только ему одному слышимый запах. По этим меткам потом, если повезет, Мурр смог бы отыскать дорогу обратно.

А лес вокруг становился все гуще и гуще. Котенок никогда в жизни не видел таких огромных деревьев, никогда еще ему не приходилось пробираться через такие густые буреломы. Высоченные и толстенные стволы дубов, кленов, осин, берез, заросшие мхом коряги, трухлявые пни, клочья паутины и серые пятна лишайников повсюду — вот что такое настоящий дремучий лес. Мурр такого никогда не видел. Тут было страшно, по настоящему страшно! Котенок чуял запахи неизвестных ему животных, то и дело встречались та-акие следы, что у Мурра поневоле топорщилась шерсть. Да-а, даже если ему удаться сбежать от куниц, выбраться из этих чащоб будет трудновато…

Куницы, молчаливые и серьезные, неслышно скользили вокруг, и котенок, не смотря на страх, все удивлялся — как они умудряются не шуршать опавшими листьями? «Надо бы и мне выучится так ходить!», — решил Мурр: «Ведь если бы не этот вредный шорох от листьев, Зоркий ни за что бы меня не заметил».

Вскоре деревья поредели, земля под ногами стала рыхлой, потом зачвякала грязь, вокруг взметнулись камыши и осока, разлились большие лужи, заросшие ряской, и Мурр понял, что его ведут через болото.

Посреди болота котенок увидел довольно большой остров, сплошь заросший огромными соснами. Прыгая с кочки на кочку и подгоняя котенка, куницы держали путь именно туда.

На краю острова Мурра и его конвоиров встретил дозор — две здоровенные куницы, наблюдающие за болотом из засады в ветвях сосны.

Куницы быстро переговорили о чем-то на своем, секретном языке, потом Мурра отвели в глубь острова и затолкали в тесную Пленную нору у корней одной из сосен.

— Посиди пока тут, рыжий лазутчик! — с усмешкой сказал вожак разведчиков: — Заодно подумай, что ты скажешь вечером атаману.

Мурр, с трудом повернувшись в узкой норе, хотел было ответить, что никакой он не лазутчик, и вообще, все это зря, но куницы уже заткнули вход в нору круглым камнем и ушли.

Котенок попробовал было отвалить камень, но это оказалось ему не под силу. Мурр даже попытался сделать подкоп, но кошачьи лапы плохо подходят для копания, а усталые кошачьи лапы вообще ни на что не годятся.

С горя Мурр хотел было заплакать, но вовремя одернул себя — он же из племени Боевых Котов! Какие слезы — надо искать выход! А для начала нужно найти какой-нибудь укромный уголок и хотя бы полчаса поспать. «Сон», говорила мама Мяфф: «Это лучший друг всех кошек. Он лечит раны, он дает силы, после сна лучше думается. Спи побольше, маленький Мурр, и все будет в порядке».

Котенок пробрался по узкому лазу вглубь Пленной норы и через два десятка шагов очутился в довольно просторной пещерке, освещенной ползущими по стенам светящимися слизняками. Тут было достаточно сухо, нашлись и опавшие листья на подстилку. Мурр, свернувшись калачиком, улегся, про себя подивился, что донимавшие его блохи куда-то подевались, а вслух повторил слова мамы Мяфф:

— Спи побольше, маленький Мурр, и все будет в порядке…

Но выспаться котенку так и не удалось. Только-только перед глазами Мурра перестали вертеться в каком-то сумасшедшем танце листья, травы, ветви, стволы и корни деревьев, только-только Сонная кошка взмахнула своим звездным хвостом, как чуткие ушки котенка уловили какой-то скребущийся звук. Мурр приоткрыл один глаз — вроде все в порядке, затем другой — тоже ничего! Но звук не умолкал, он шел откуда-то… неизвестно откуда! Мурр вскочил на лапы, обнюхался, оббежал пещерку — никого! «Да что же это такое?», — удивился котенок: «Невидимка какая-то скребется, что ли?»

Вдруг земля в дальнем углу пещерки вспучилась, зашевелилась, и из нее вылез странный длинноносый черный зверек, маленький, но с большими плоскими лапами. «Ба, да ведь это же крот!», — догадался Мурр. Котенок видел кротов, давно, еще в начале лета, на лужке возле пруда. «Интересно, откуда тут взялся крот, ведь здесь только песок и глина, а кроты живут в черной земле, там, где есть червяки», — подумал Мурр, присел, вжался в угол и приготовился смотреть дальше.

Крот тем временем повертел своим испачканным в земле носом, принюхался, выполз из образовавшейся норы и пробубнил:

— Все чисто, Ваша Величество!

И из норы неожиданно появился большой, серый и мохнатый, паук. Мурр от удивления сел на хвост — вот это да!

На котенка взглянули восемь внимательных, мудрых и чуть печальных глаз. Паук, несомненно, был очень стар, и выглядел при этом очень величественно. Голову его венчала маленькая золотая корона, а седая ухоженная борода завивалась крошечными кольцами. Следом за пауком в пещерку пробрались четыре крупные медведки, и устрашающе щелкая челюстями, замерли по бокам от коронованной особы.

Мурр не то, чтобы боялся, но как-то… недолюбливал пауков, мокриц, многоножек, и прочую подобную живность. Однако вот этот паук внушал не просто уважение, но даже какой-то трепет, и котенок, склонив голову, промяукал Большое Вежливое приветствие. А как же — Величество ведь!

— И тебе всего самого доброго, Мурр. — ответил на приветствие паук чуть надтреснутым голоском: — Позволь представиться: Скриб Седьмой, Земляной Король, владыка всех, кто ходит, ползает, бегает или скачет по земле и под землей.

— Король? — удивился Мурр: — А я думал, что лев — царь зверей!

— Размеры и сила — это не главное. — наставительно поднял лапу паук: Мои предки первыми заселили сушу, так кому же, как не нам, членистоногим, быть властителями земных животных? Всего же нас трое, три Короля Земли. У летающих в небе есть свой Король, у плавающих в водах — свой.

Давным-давно, так давно, что ты и представить себе не можешь, Земля была мертвой, безжизненной планетой. Тогда не было еще ни воздуха, ни воды, да и земли, собственно, не было. Реки жидкого камня текли в берегах из горячего пепла, в небеса били потоки лавы, и холодные вечные звезды со страхом смотрели на это буйство огненной стихии.

Потом планета остыла. На ней появилась вода — сперва лужи, потом озера, ручьи и реки, а затем — моря и океаны. Именно там, в соленых безднах, зародилась первая жизнь. Поэтому Водяное Королевство считается старейшим из Трех Королевств Земли, а Водяной Король — первым среди трех остальных Королей.

Постепенно жизнь начала принимать разные формы. Из первых студенистых шариков развились черви, рыбы, и мои ползущие по дну предки — раки, скорпионы и прочие. В один прекрасный день кто-то из них выполз на сушу. Так появилось Земляное Королевство, то самое, которым я сейчас правлю.

— А откуда взялись птицы? — спросил Мурр.

— Ну, это долгая история, однако, если ты хочешь знать, изволь.

Король поудобнее устроился на сухом кленовом листе, поджал свои мохнатые лапки и заговорил:

— Когда мои предки и предки всех нынешних насекомых заселили землю, некоторым рыбам, что плавали у самого берега и сквозь воду смотрели на сушу, тоже захотелось покинуть свой мир и выползти на берег. Не скажу, что сразу, но постепенно у них это получилось. Их плавники превратились в лапы, чешуя стала кожей, жабры обернулись легкими, и на нашей Земле появились новые обитатели — земноводные, пресмыкающиеся, ящеры.

С той поры минуло очень много времени. Постепенно ползущие по земле потомки любопытных рыб освоили для жизни и деревья. А чтобы им было удобнее перелезать с ветки на ветку, они сперва начали прыгать, раскидывая передние лапы, а потом и попробовали летать. Конечно, все это происходило не вдруг, прошли сотни веков, прежде чем передние лапы древолазов выросли до нужных размеров и покрылись перьями. Но вот однажды это все-таки случилось, и тогда в высь взмыла первая птица.

Однако у Воздушного Короля в подчинении не только птицы. Очень много моих дальних родственников освоили искусство полета раньше птиц. Это и жуки, и мотыльки, и бабочки, и стрекозы. Все они подвластны Королю Воздуха.

А теперь, Мурр, довольно истории, когда-нибудь потом у нас будет время поговорить о ней поподробнее. Позволь мне перейти к главному. Тебе, наверное, страшно интересно, почему тебя, маленького котенка, почтил своим визитом сам Земляной Король, да еще и в темнице?

Мурр кивнул — действительно, страшно интересно! Правда, котенка несколько царапнуло слово «маленький» — Король-то был еще меньше, но тут Мурр вспомнил, что «размеры и сила — это не главное», и обида прошла. Король, наверное, действительно очень мудрый и старый, он зря говорить не будет.

Между тем в пещерке вновь зазвучал странный, тихий, но наполненный какой-то внутренней силой голосок паука:

— Испокон веков жили на земле наши подданные, жили такими, какими их создала мать-природа. Ничто не нарушало естественный ход вещей, но однажды на нашей планете появился человек! С тех пор нет покоя ни зверям на земле и под землей, ни птицам в небе, ни рыбам и прочим водным созданиям в реках, морях и океанах.

Люди охотятся на нас, люди вырубают леса и выжигают степи. Люди отравляют воду и небо, строят всюду свои ужасные города, заводы, дороги. Землю, которая некогда принадлежала только нам одним, покрыли сотни и тысячи свалок, пустырей и прочих мест, мало пригодных для жизни.

Сперва мы боролись, боролись, как могли. Мы думали, что клыки и когти, рога и бивни окажутся сильнее безволосых и слабых человеческих рук. Но люди победили нас, победили не силой, а хитростью. Они придумали оружие, всякие разные штуки, которые разят без промаха, издали и вблизи, которые могут достать тебя всюду — в воздухе, под водой, в норе, в лесу, в степи, в пустыне…

Тогда мы начали приспосабливаться. Люди и не подозревают, сколько наших подданных живет ныне бок о бок с ними в городах и селах, в их домах, на их заводах и фабриках.

Мы научились быть незаметными, невидимыми, незримыми для людей. Теперь, когда человек приходит в лес, он кажется ему пустынным, степи поражают его отсутствием жизни, в реках, как кажется людям, исчезла рыба, птиц в небе стало меньше. Мы обманываем людей, чтобы выжить, хотя такая жизнь украдкой для многих невыносима. Но по другому нельзя, иначе пропадешь…

В общем-то большинство людей перестало нами интересоваться. Они строят свои дома и дороги, делают разные машины, шьют одежду и выращивают себе пищу на полях, отвоеванных у нас. Но есть среди них такие, которые до сих пор ненавидят все живое.

— Я знаю! — подпрыгнул от возбуждения Мурр: — Это охотники! Я сегодня…

— Подожди, Мурр, всему свое время. — мягко остановил котенка Земляной Король: — Охотников и рыбаков на земле много, но большинство из них едут в леса, в степи или в горы вовсе не за тем, чтобы ловить и убивать животных. Это дома они могут рассказывать своим родным сказки про охоту или рыбалку, а на самом деле они там занимаются совсем иными вещами, мы-то все видим и знаем!

Но помимо безвредных охотников есть такие люди, в сердцах которых горит ненависть ко всему живому. Я не знаю, почему они такие, может, их в детстве много обижали, и теперь они мстят всем вокруг, а может, они обозлились на нас потому, что сами не могут жить свободными в лесах и полях, в горах и степях, в небе и в воде.

Так или иначе эти люди, мы зовем их живодерами, ловят и продают в неволю, мучают и убивают наших братьев по всей земле. И с ними мы ведем непримиримую войну.

Силы наши не равны. У живодеров есть оружие. У них есть капканы и сети, силки и ловушки, яды и прочая смертоносная дрянь. А у нас только смелость, ярость и желание избавить мир от тех, кто ради забавы уничтожает животных. Вот так вот, котенок Мурр…

Сегодня там, у ручья, возле ольховой рощи, ты совершил то, что удается немногим. Ты вступил в схватку с настоящим живодером и сумел выйти из нее победителем. Когда я узнал об этом, я сразу поспешил сюда, к тебе.

— Но зачем? И как ты узнал обо всем? — удивился Мурр.

Одна из медведок-стражников проскрипела, щелкая челюстями:

— К Королю надо обращаться — «Ваше Величество»!

— Оставь, Р-рых! — отмахнулся сразу тремя лапами паук: — Сейчас не до этикета. Видишь ли, Мурр, у нас, Королей Земли, всюду глаза и уши. Мы знаем все, что творится на нашей планете. Ну, или почти все, потому что есть среди ее обитателей те, кто не признает нашу власть и даже, страшно подумать, прислуживает и помогает людям, живодерам, ловить и мучить своих собратьев! Я говорю не о домашних животных, это совсем другое дело. А вот те же крысы, например, охотно служат живодерам, доносят им о том, где живут звери, птицы и насекомые и как их легче застать врасплох.

Поэтому первый раз я обратил на тебя внимание, когда вы отважно бились с крысами на своей свалке. Затем я узнал о вашем с Борей героическом походе в Город. Тот живодер, которого ты зовешь Резиновые ноги, появился на свалке не случайно. Одна из тех крыс, что вы изгнали, появилась в Городе. Она-то и рассказала живодеру, что в пруду возле свалки живет уж, а за ужей некоторые «любители животных» готовы выложить приличные деньги. Деньги — это главное для людей, поэтому-то Резиновые ноги и отправился на ваш пруд. И поверь мне — он запомнил это место и еще не раз придет к вам…

— Что же нам делать? — Мурр похолодел. Ну ладно, с Ш-ш-ш все получилось удачно, ну ладно, сегодня в лесу котенку просто повезло. А еще одна встреча с живодером легко может стать для Мурра последней!

Король приосанился, расчесал передними лапками свою бороду и торжественно сказал:

— Мы, Король всех бегающих, ползущих, прыгающих и лазающих по земле и под нею Скриб Седьмой, а равно и совладыки наши, Король Вод и Король Воздуха, предлагаем коту по имени Мурр Лисий нюх, Рваное ухо, Победителю крыс, встать под наши знамена и присоединиться к священной войне с живодерами, тем более что поименованный кот уже дважды, нет, трижды, смелостью своею и своих друзей доказал, что достоин именоваться королевским воином и с честью нести это высокое звание!

Мурр подумал и сказал:

— Мяу. А что для этого нужно?

Король улыбнулся:

— Только твое согласие и готовность посвятить свою жизнь нашей великой борьбе. Кстати, кое-кто из твоих знакомых сражается на нашей стороне, некоторые давно, другие — недавно. Кто — я не могу раскрыть тебе этой тайны до той поры, пока ты не дашь ответа на наше предложение. Ну, так как? Впрочем, подумай, у нас есть немного времени, прежде чем атаман куниц вернется из похода и займется тобой.

Мурр прикрыл глаза и начал думать. «Конечно, бороться с живодерами, которые обижают зверушек — это здорово. Но только не преувеличивает ли Король мои силы? Что я могу? Был бы я леопардом или снежным барсом, тогда другое дело. А так — я лишь маленький котенок, которого Король называет котом только из вежливости. Но если я откажусь, он подумает, что я трус…»

Мурр представил, как нахмурится и скривится маленькое личико паука, как обидно заскрежещут челюстями от смеха медведки, как захихикают кроты за королевской спиной. «Мы-то думали, ты — воин, а ты просто маленький рыжий трусишка!», — скажет Король, и будет прав. Нет, такого не будет!

Мурр вскочил, ударил лапой о земляной пол пещерки и громко промяукал:

— Я согласен!

Король, который, казалось, задремал, вскинул свою увенчанную короной голову, глаза его блеснули:

— Другого ответа я и не ждал! Отныне объявляю тебя, кот Мурр, воином Земляного королевства! Повторяй за мной: клянусь всегда и везде, не страшась ничего…

— Клянусь всегда и везде, не страшась ничего… — повторил Мурр.

— Бороться за жизнь и свободу всех подданных Земляного королевства…

— Бороться за жизнь и свободу всех подданных Земляного королевства… — снова повторил за Королем котенок.

— Не жалея для этого ни сил, ни самой жизни! — продолжил Король.

— Не жалея для этого ни сил, ни самой жизни… — обмирая, проговорил Мурр.

— И пусть самая страшная кара — всеобщее проклятие моих братьев, постигнет меня, если я нарушу эту клятву! — торжественно закончил Король.

— И пусть самая страшная кара — всеобщее проклятие моих братьев, постигнет меня, если я нарушу эту клятву! — прошептал Мурр. Он понял другого пути у него в жизни больше не будет. А впрочем, нужен ли он, этот другой путь?

Мурр и Земляной Король проговорили еще долго. Во-первых, новоявленный воин Земляного королевства получил свое первое Боевое Задание — вместе со своими друзьями во что бы то ни стало сделать так, чтоб живодер Резиновые ноги бросил свой промысел, перестал ловить и продавать зверей.

Во-вторых, Мурр спросил у всезнающего Короля, куда ушли со свалке Боевые Коты, и где сейчас его семья. Скриб Седьмой пообещал выяснить это и сообщить котенку в самое ближайшее время.

Потом Король рассказывал Мурру о всяких разных очень интересных, хотя и мало понятных вещах. Больше всего котенку понравилась история про то, откуда на земле появились звери, покрытые шерстью, и называющиеся млекопитающимися. Оказывается, к ним относились и сам Мурр, и Лакки, и Хомус, и Суслик-зон, и Толстая Пыхча. А вот Боря, Зеленая Ква и Ш-ш-ш млекопитающими не были, и вообще, они назывались холоднокровные. Мурр вспомнил, как отважно его друзья сражались в Великой битве, и подивился ну какие же они холоднокровные, наоборот, про Борю, например, можно было сказать, что черепах самый что ни на есть горячекровный!

Котенок и Земляной Король могли бы беседовать еще очень долго, но неожиданно из норы, в которой возились кроты, выскользнула желто-бурая змейка-медянка и прошипела:

— Ваш-ше Велич-чес-ство, ход рас-сш-ширенн, и времени ос-сталос-сь мало. Пора, Ваш-ше Велич-чес-ство, пора!

— Да, Мурр, нам пора. — спохватился Король: — Скоро сюда прибудет атаман Зубастых куниц, а это племя не подчиняется нашим законам и живет само по себе. Надо уходить. Кроты расширили подземный ход, и ты сможешь проползти по нему, а за твоей спиной его зароют, чтобы куницы ничего не заподозрили. Ход длинный, он ведет под болотом и под лесом к самому его краю. По дороге ты можешь увидеть много… странного, но не бойся и не обращай внимание, тебя никто не тронет. Ззив, змея-медянка и мой личный разведчик-пролаза, проводит тебя. До свидания, Мурр, помни о Боевом Задании, и удачи тебе!

— А как же вы, Ваше Величество? — спросил котенок, подходя к норе и оборачиваясь: — Как вам удастся выбраться отсюда?

— Не волнуйся, Мурр. — усмехнулся паук и поправил лапой корону на голове: — Я все-таки Земляной Король, не забывай об этом! Ну, прощай до срока, вскоре мой гонец принесет тебе весточку о твоих родных.

— До свидания, Ваше Величество! — поклонился Королю Мурр, и следом за медянкой Ззив полез в подземный ход, который за его спиной кроты тут же начали заваливать землей.

Мурр не видел, как по мановению лапы Земляного Короля медведки, словно землеройные машины, буквально вгрызлись в землю в другом углу пещерки, во мгновение ока пробурив еще один подземный ход, в который ушел Король, как кроты, засыпав и заровняв оба хода, ушли поближе к выходу из Пленной норы, вырыли там еще один туннель и скрылись в нем. Спустя какое-то время в Пленной норе воцарилась тишина, и только светящиеся призрачным, зеленоватым светом слизни по прежнему не спеша ползали по земляным стенам…

Не видел Мурр и грандиозной головомойки, которую устроил атаман Плешивых куниц своим соплеменникам, когда выяснилось, что Пленная нора пуста, и рыжий лазутчик куда-то делся. К слову сказать, куницы честно обшарили и обнюхали всю Пленную нору в поисках следов, но нашли только несколько рыжих шерстинок и отпечаток кошачьей лапы.

А тем временем Мурр следом за королевским пролазой пробирался по подземному ходу. Ход поначалу был тесным, сверху на котенка постоянно сыпалась земля, свисающие корни мешали ползти вперед, и темно было — ну хоть глаз коли. Потом впереди неожиданно показался свет, и вскоре Мурр вступил в довольно просторный и широкий туннель, освещенный гнилушками, все теми же слизнями и какими-то светящимися грибами, которые покрывали кое-где стены.

Туннель уходил в даль, на сколько хватало глаз, и окончание его терялось во мраке. Здесь было тепло, сухо и довольно много всякой живности шныряло туда-сюда мимо Мурра и его спутника.

— Где это мы? — удивленно спросил котенок у Ззив. Змейка покачала головой:

— Тебе же было сказано — ничему не удивляйся! Это Древние ходы, которые построили Те, Кого Сейчас Нет. Они тянуться под всеми лесами на земле, и образовывают очень запутанные катакомбы, разобраться в котором толком не можем даже мы, королевские пролазы.

В Древних ходах водятся всякие мерзкие и опасные твари, но здесь ты можешь никого не опасаться — это чистый туннель. Ну, вперед!

— Я и не опасаюсь… — хмыкнул Мурр, и побежал следом за ловко скользящей змейкой. Котенок внешне старался казаться равнодушным, но на самом деле ему до смерти захотелось узнать, что это за таинственные Те, Кого Сейчас Нет, зачем они построили все эти лабиринты, и почему, собственно, их сейчас нет…

А еще Мурр всею своей шкуркой ощущал, что здесь, под корнями деревьев, в самых глубинах леса, есть что-то такое, с чем он никогда в жизни не встречался, что-то странное, пугающее и манящее одновременно.

По дороге котенку попадались разные зверьки, деловито спешащие куда-то по своим делам. Вот пробежала серая белка-летяга, вот прошуршала зеленоватая пупырчатая ящерица. Потом Мурр увидел серьезного толстого барсука, с которым они едва разминулись — все же туннель был узковат для такого крупного зверя.

Что удивило Мурра — никто здесь не обращал ни на кого внимания, все занимались своими делами.

— В Древних ходах нельзя охотится, так повелел Земляной Король! пояснила Ззив: — Сюда спускаются только по большой надобности, я же говорила, что подземелья очень опасны, и без нужды в них лучше не соваться. Запомни это, Мурр, и запомни крепко, иначе попадешь в большую беду, из которой тебя уже никто не сможет выручить!

— Да хватит меня пугать, лучше скажи, долго еще идти? Я устал и есть хочу.

— Сейчас наверху вечер. — ответила змейка: — Где-то к полуночи ты будешь дома. Потерпи, ты же теперь королевский воин!

Мурр хмыкнул про себя — легко сказать, потерпи! Ну да ладно, раз уж королевским воинам так положено, придется терпеть…

Туннель закончился неожиданно. Мурр увидел довольно большую пещеру с земляным сводом, из которой в разные стороны вело с десяток нор, норок и отнорков. Ззив махнула хвостом:

— Тебе вон в тот ход, он ведет на поверхность. Пока, Мурр, может, еще увидимся!

— И тебе до свидания, пролаза Ззив. Спасибо за все! — ответил котенок.

Змейка усмехнулась, блеснула глазками и проворно уползла в один из отнорков. Мурр вздохнул и полез в указанный медянкой ход…

* * *

На поверхности стояла глухая ночь. Котенок выбрался из неприметной норы у корней большой осины на самом краю леса, принюхался, огляделся и побежал в сторону Светлой стороны — родные места он безошибочно узнал по запаху.

«Интересно, вернулись ли уже Боря, Пыхча и Ш-ш-ш?», — думал Мурр: «Наверное, еще нет, путь у них неблизкий. А дикие ежики, небось, здорово набедокурили за сегодняшний дней. Хотя Гра не даст в обиду Ква, Хомуса и Суслик-зона. Ну, лапки, давайте быстрее, уж очень домой хочется!»

Котенок уже почти добрался до Светлой стороны, когда до его ушей долетели странные звуки. Мурр насторожился, прижался к земле и подкрался поближе.

Его глазам предстала странная картина: на небольшой полянке у подножия Старой березы в кружок сидели дикие ежики, Хомус, Зеленая Ква, Суслик-зон и Гра. Но самое удивительно было не это — ежи пели! В два десятка глоток они залихватски горланили, притоптывая лапами. Мурр прислушался, и вот что он услышал:

Заводи, ежи, рассказ: Зубы острые у нас! Зарычим мы грозно: Р-р-р-ры! Разлетайтесь, комары! Брысь отсюда, белки, мыши! Лес, а ну шуми потише! Лапы топают: Топ-топ! Все враги получат в лоб! Разбегайтесь, мураши! Звери грозные — ежи! Волки, ну-ка кышь с дороги! Уносите свои ноги! Даже если сам медведь Вдруг задумает реветь, Мы ему накостыляем, И в болоте изваляем! Лапы топают: Топ-топ! Все враги получат в лоб! Эй, ежи-ежи-ежи! Ай, ежи-ежи-ежи! Ой, ежи-ежи-ежи! Ух, ежи-ежи-ежи!

Мурр усмехнулся: вояки! Но песня котенку понравилась, даже больше, чем та, которую пели в их честь Грязнули, и ему тоже захотелось когда-нибудь потом попробовать сочинить что-нибудь подобное…

* * *

На следующий день Мурр долго спал, отсыпаясь за все предыдущие дни. Блохи куда-то исчезли, котенок не без злорадства подумал, что мелкие кусучки с радостью набросились на не очень-то опрятных диких ежиков и вскоре уедут со Светлой стороны на ежовых колючих спинах.

Мурра никто не тревожил, и проснулся котенок только к обеду. Пока он умылся, пока пожевал кошачьей травки и поточил когти, прошло не мало времени. Мурр заканчивал завтрак, когда из-за пожелтевших зарослей бурьяна выбежал Суслик-зон с радостной новостью — из похода вернулись Боря, Пыхча и Ш-ш-ш.

Толстой Пыхче очень понравился Большой овраг, она в красках расписала ежикам, какие там ну просто райские места, и весь остаток дня прошел в хлопотах. Жители Светлой стороны собирали своих новых друзей в дорогу, прощались с Толстой Пыхчей, сентиментальный Суслик-зон даже всплакнул, а Зеленая Ква подарила подружке на память большой осколок нетающего льда ярко-зеленого цвета и сказала:

— Когда ты будешь смотреть через него, все вокруг покажется зеленым, как я. Пусть это будет напоминать тебе, Пыхча, о нашей дружбе!

— Да ладно вам так расстраиваться! — проворчал Хомус, очень радостный от того, что развеселые гости-ежи наконец-то уходят: — Ква! Сусл! Пыхча же будет жить рядом, тут рукой подать… наверное.

Наконец, дикие ежики двинулись в путь. Население Светлой стороны провожало их до Большой серой дороги. Там все последний раз обнялись с Толстой Пыхчей, еще раз прозвучали пожелания счастливого пути, затем вождь-помощник Вырви-глаз взмахнул лапой, и ежики затопав по обочине, рванули свое любимое:

Лапы топают: Топ-топ!

Все враги получат в лоб!..

Часть четвертая. Боря-завр или «Бей живодера!»

После ухода диких ежиков начались дожди. Одноглазый Гра, который прожил много лет, сказал, что все, лето кончилось окончательно, теперь все время будет осень, а за нею придет зима.

Хомус вдруг спохватился, что запасов у него почти не запасено, и как угорелый начал носиться по окрестным со свалкой полям, собирая разные зерна и плоды. Мурр смотрел на метания хомяка с улыбкой — можно было подумать, что все лето Хомус бездельничал.

Зеленая Ква присмотрела себе уютную зимнюю квартирку на берегу пруда, под разлапистой корягой, и готовилась уснуть на всю зиму. Ш-ш-ш тоже обустроил себе зимнее логово в стволе того самого полузатопленного дерева, в котором когда-то Мурр познакомился с Восточным Рыцарем Ца.

Суслик-зон нехотя начал было копать себе нору, но потом Хомус любезно предложил приятелю перезимовать у него во дворце, при условии, что суслик сейчас же начнет помогать хомяку запасать запасы, и теперь они бегали по полям вместе.

Боря весь погряз в своей Летописи. Ученый черепах дописывал историю их с Мурром Большого похода в город и собирался приступить к описанию появления на свалке диких ежиков.

Словом, все были заняты каким-нибудь делом, один Мурр слонялся, точно самый главный бездельник, всем мешал, и не знал, куда себя деть.

Нет, дело-то у котенка было, и еще какое! Королевское Боевое Задание это вам не колоски на колхозном поле обдирать. Но Мурр, если признаться честно, совершенно не знал, с какой стороны к этому делу подступиться. Легко сказать: «Сделай так, чтобы живодер бросил свой промысел»! а вот как это сделать?

Мурр совсем извелся, и в одни далеко не прекрасный, а скорее даже наоборот, хмуры и дождливый, день отправился к ученому черепаху Боре рассказать все и посоветоваться.

Вообще-то сначала Мурр решил не говорить никому о своей встрече с Земляным Королем, но со временем котенок понял, что в одиночку ему не справиться. И потом — Король ведь сказал: «…вместе со своими друзьями во что бы то ни стало сделать так, чтоб живодер Резиновые ноги бросил свой промысел, перестал ловить и продавать зверей». Вместе с друзьями! Поэтому Мурр и отправился к Боре.

На улице стояла сырая осенняя погода, моросил дождик, и ученый черепах писал свою Летопись дома, а чтобы было светло, Боря приспособил кусок зеркала — отражать дневной свет.

Мурр аккуратно постучал мокрой лапой по стенке ящика, под которым жил Боря, поздоровался с черепахом, вошел и сел в углу. Боря дописал лист Летописи, сунул огрызок карандаша за ухо, отложил половнику очков, через которые смотрел на буквы, и повернулся к котенку:

— Что случилось, Мурр? Или ты так, в гости?

— Случилось, Боря, еще как случилось! — подтвердил Мурр: — Вот слушай…

Рассказ котенка не на шутку взволновал ученого черепаха. Боря засуетился, сказал, что такое «важное историческое событие», как встреча Мурра с Земляным Королем, обязательно должно «найти свое отражение в Летописи». Мурр не понял, что тут надо искать, если все уже и так найдено, и напомнил черепаху:

— Боря, а Задание?

— Да, да, и Задание! Это большая честь для нас, и тут нужен о-очень серьезный план! Те планы, которые «придумываются сразу», тут точно не годятся, Мурр. Ты сам-то что думаешь?

— Я… Да ничего я не думаю, Боря! — в сердцах Мурр царапнул стену черепаховского жилища: — Я только знаю, что надо идти в Город и искать, где этот живодер живет. А там… Он большой, сильный, у него оружие разное, сачок, капканы всякие. Эх, был бы я снежным барсом…

— Против ружья, Мурр, никакой снежный барс не поможет. — наставительно поднял коричневый палец Боря: — Тут можно действовать только с помощью разума… Давай будем рассуждать логично…

— Как-как? — не понял Мурр.

— Ну, без суеты, нормально, все взвешивая и оценивая здраво. — тоже не очень понятно объяснил Боря: — Итак: наш противник — живодер. Он ловит и за деньги продает зверей. Что может заставить его не делать это?

— Хороший укус во-от такенными вот зубами за ногу! — мрачно сказал Мурр, и подумав, добавил: — А лучше всего два укуса, чтобы запомнил надолго!

— Нет! Ну, у кого из нас есть «во-от такенные», как ты выразился, зубы? Тут надо хитрее… Этот живодер, он ведь ловит зверей в основном маленьких, так? И он их вовсе не боится, правильно? А вот если его как следует…

— …Напугать!!! — закончил за черепаха и взвился в воздух Мурр: — Я понял! Правильно, Боря, ты очень умный, ты — молодец! Все верно — мы его та-ак пуганем, что он навсегда забудет про свои капканы и ружья! Ур-ра!

— Да, Мурр, именно напугать! Архистрашно напугать! А вот как это сделать — тут уже нужно крепко подумать…

Друзья думали весь день, до вечера. У Мурра даже голова заболела от мыслей. Но постепенно у них сложился план действий, который рассудительный Боря на всякий случай записал на обрывок шуршалки — чтобы ничего не забыть…

* * *

Президент фирмы «Лови-хватай» Альберт Павлович Криворылов, известный всему Городу, как просто Палыч, а среди жителей Светлой стороны — как живодер Резиновые ноги, сидел за грубосколоченным столом в небольшой грязноватой будке, на двери которой было коряво от руки написано «оффис», вертел в руках калькулятор, и злился.

Левую загипсованную ногу Палыч водрузил на замызганный табурет, и время от времени вяло шевелил ею. Нога болела.

За спиной президента «Лови-хватай» высились пыльные полки, заставленные клетками, заваленные капканами, мышеловками, ловушками, сетями, удочками и сачками для ловли бабочек. Клетки, все, как одна, были пустыми, а им, по мнению Палыча, полагалось быть наполненными всякой живностью. Но с тех пор, как он в погоне за проклятой рыжей кошкой сверзился в лесной овражек и сломал ногу, дела «Лови-хватай» были плохи. На костылях далеко не ускачешь, а от помощника и единственного сотрудника фирмы, глуповатого великовозрастного балбеса Колюни проку было мало. Колюня самостоятельно не то, что капкан, мышеловку поставить не мог, а кроме того, он злился на своего шефа за ружье, которое Палыч утопил в овраге. И во всем виновата эта рыжая кошка!

— У-у, ненавижу! — прохрипел живодер, сунул в рот сигарету, чиркнул спичкой и со злостью отшвырнул калькулятор в угол, где пылились его зеленые болотные сапоги. С тоской оглядев пустой стол, Палыч не нашел на нем ничего такого, чем бы можно было еще пошвыряться, и со злостью стукнул кулаком по столешнице — бух!

И тут в дальнем углу комнаты послышались какие-то острожные звуки. Живодер встрепенулся и прислушался… Звуки повторились. «Мышь!», обрадовался Палыч: «Сейчас мы тебя, голубушку, изловим!»

Осторожно опустив загипсованную ногу на пол, живодер потянулся и взял с полки самую большую сетчатую мышеловку. Из ящика стола он достал несколько коробок с приманкой, раскрыл их и начал выбирать: «Может, сало? Или лучше сыр? Или кусочек копченной колбаски? Нет, что-то она вся засохла, плесенью покрылась. Это мышь, пожалуй, есть не будет. Лучше все таки сало!»

Живодер аккуратно сунул руку в мышеловку, насадил сало на специальный крючок, насторожил дверцу и на одной ноги запрыгал к тому углу, где, как ему показалась, шуршала мышь.

Установив мышеловку, довольный Палыч доскакал до стула, сел и затаился, радостно потирая руки — мышь, так мышь, главное, чтобы поймать и посадить в клетку. Много денег за обычную мышь, конечно, не дадут, но все таки приятно — добыча!

Прошло полчаса. За окном стемнело, наступил ранний осенний вечер. В темноте Палыч плохо видел, но включить настольную лампу он не решился, — а вдруг мышь испугается и не захочет лезть в мышеловку?

Однако время шло, а в ловушку, расставленную хитрым Палычем, никто лезть не спешил. Он уже было совсем потерял терпение, как вдруг дверца мышеловки хлопнула!

— Ага! Попалась! — завопил Палыч, и радостно сиганул со стула, забыв про гипс.

Живодер с грохотом рухнул на пол, некоторое время очумело вертел головой, потом в полной темноте ползком добрался до мышеловки, прижимая ее к груди, вернулся к столу и зажег лампу, чтобы получше рассмотреть свою добычу.

Какого же было его удивления, когда вместо мыши в мышеловке он увидел висящий на крючке, том самом, на который он сам час назад вешал сало, клочок бумаги с печатными буквами!

Осторожно сняв записку с крючка, Палыч наклонился к свету и прочитал: «Берегись! Скоро я приду за тобой». Внизу стояла подпись: «Боря-завр», и был пририсован аккуратный черепок и две скрещенные косточки…

* * *

Вскоре по Городу распространился слух: президент фирмы «Лови-хватай» и главный поставщик живого товара в городской зоомагазин Палыч не в себе. Слух этот первым начал всем рассказывать помощник Палыча Колюня, который всерьез утверждал, что его шеф, в жизни не прочитавший ни одной книжки, записался в библиотеку, набрал целую кучу книг про динозавров, закрылся в «оффисе» и изучает их.

— Правда-правда, вот в натуре не вру! — доказывал всем Колюня: — Сидит целыми днями, ищет в книгах какого-то «борезавра». Палыч говорит, что этот самый «завр», блин, ему записки пишет, с того света, не иначе! Точно свихнулся шеф после того, как в овраг свалился…

А в Грязнульнике царило веселье — Боря и Мурр придумывали очередную записку живодеру. Ученый черепах с глубокомысленным видом расхаживал среди рассевшихся на полу Грязнуль и рассуждал:

— Три записки он уже получил, и напугался. Теперь ему не до живодерства, и это уже хорошо. Чтобы закрепить успех, мы напишем четвертое послание от Боре-завра, и текст его будет примерно такой: «Ровно в полночь ты услышишь шаги. Берегись, это я идут!» И подпись — Боря-завр.

— А что потом? — поинтересовался лучший прыгун и скачун Грязнуль ондатр Зрыг.

— А потом в дело пойдет мое изобретение — этот самый Боря-завр. Мурр, управлять этим чудищем будешь ты! Вот тут у меня есть чертеж…

Черепах развернул лист шуршалки, на котором был нарисован страшный зубастый монстр, показал его всем и продолжил:

— Для того, чтобы собрать это чудище, мне понадобиться помощь всех Грязнуль. Нужно будет пошарить по городским свалкам и помойкам и найти: кастрюль больших дырявых — четыре штуки, гвоздей острых длинных — десятка два, проволоки и веревок — как можно больше, трубу толстую длинную — одну, колесиков разных — чем больше, тем лучше, ну, и вообще, ребята, тащите любые железяки, все пойдет в дело!

— Боря! — озадачено спросил Мурр, который терпеть не мог железо вообще, а уж что-то делать с ним — тем более: — А как же я буду управлять этим Боре-завром-то? Я же не умею!

— Это проще, чем кажется, Мурр! Сам потом увидишь. — Ученый черепах довольно улыбнулся: — И вообще не волнуйся — раз за дело взялся знаменитый изобретатель и придумыватель — черепаший инженер Боря, у нас все получится!

— М-да… — задумчиво пробормотал Мурр: — Изобретатель — это конечно хорошо, но все же укусить пару раз было бы надежнее!

Котенок до сих пор с большим недоверием относился к плану Бори по борьбе с живодером. Мурру казалось, что все это ерунда, и ничего путного из их глупых шуток с записками не выйдет. Да, конечно, Резиновые ноги и не догадывается, что кто-то из зверей может писать. Но записками настоящего страха не нагонишь, тут нужно что-то такое… ух, какое! Вот если бы ночью в дом живодера забрался тигр! Или медведь! А еще лучше — крокодил, про которого рассказывал Рыцарь Ца. Вот это был бы переполох, вот это было бы веселье! А железный Боря-завр, которого собирался сделать черепах, — это еще неизвестно, что там вообще получится. Ну не любил Мурр железа, что уж тут поделать!

А пока все шло своим чередом. Согласно Бориному записанному на шуршалке плану, та самая белая мышка Птю, что когда-то, во время налета на зоомагазин, была у Мурра и Бори проводником, а теперь с удовольствием выполняла роль почтальона, таская живодеру записки-страшилки, унесла очередное послание.

Грязнули под предводительством Хряпа разбежались кто куда — выполнять Борино задание по сбору деталей для будущего Боря-завра. В Грязнульнике стало тихо и скучно. Боря корпел над чертежом, что-то старательно вырисовывая и записывая.

Мурр посидел, посидел, и вдруг решил прогуляться по Городу! Что это такое — они тут уже четыре дня, а кроме ароматного Грязнульника котенок толком ничего и не видел.

— Боря, я пойду… Прогуляюсь! — крикнул Мурр черепаху и направился к выходу.

— Угу. — кивнул погруженный в свои расчеты Боря: — Только не долго, ладно?..

* * *

Город поначалу напугал Мурра не меньше, чем их записки — живодера. Котенок выбрался из дыры в стене большого серого дома и оказался в глухом тихом переулке. Но здешняя тишина была обманчива. В любой момент она вдруг взрывалась какими-нибудь непонятными звуками — шумом выехавшей из-за угла Грохоталки, хлопаньем подъездной двери, топотом ходилинских ног, вопящей музыкой из окна, лязгом каких-то длинных и непонятных, набитых ходилинами вагонов, стремительно проезжающих по улице (потом Мурр узнал, что это называется трамвай).

Словом, в Городе было неуютно и страшновато. Котенок сперва вжался в стену дома, и каждый раз, когда раздавался очередной громкий звук, шерсть на загривке Мурра вставала дыбом, но через некоторое время он понял, что все эти городские звуки не особенно-то и опасны.

— Это как от Зеленой Ква — шуму много, а толку — не очень. пробормотал себе под нос Мурр, и уверенно побежал вдоль стены в глубь переулка — посмотреть, что там, за углом.

Дедушка Урр давно, когда Мурр еще был совсем маленьким котенком, часто повторял ему Первое из трех Главных Кошачьих Правил: «Любопытство сгубило кошку!» Два других Правила Мурр помнил — «У кошки девять жизней, но уже вторая может стать последней» и «Кошка гуляет сама по себе, только когда собаки спят». А вот Первое Правило котенок, к сожалению, забыл. Если бы он только знал, чем обернется его забывчивость!..

Завернув за угол, Мурр очутился на улице. О, ничего подобного котенок в своей жизни еще никогда не видел! Улица была широкой и оживленной. Громады домов уходили в самое небо, которое перечеркивала настоящая паутина из проводов. По средине улицы с рычанием неслись сплошным потоком десятки больших и маленьких разноцветных Железных Грохоталок.

Вдоль домов, по узким тротуарам, шагали ходилины, множество самых разных, высоких и низких, молодых и старых, ходилин. Мурр никогда не встречал столько двулапых в одном месте сразу! Котенок заметался, чтобы не попасть им под ноги, рванулся в сторону и очутился на дороге. Прямо на него с шумом и лязгом неслась огромная Грохоталка с большими колесами и выпученными глазами-фарами. Вдруг эти глаза вспыхнули ослепительным светом, Грохоталка пронзительно загудела, надвинулась на Мурра, и котенок из последних сил подпрыгнул вверх, выпустив когти и оскалив зубы.

Машина ударила котенка бампером, и визжа тормозами, остановилась. Мурр отлетел в сторону, на тротуар, под ноги шарахнувшихся в разные стороны людей, перевернулся в воздухе и упал на мокрый асфальт. Последнее, что он помнил, прежде чем потерял сознание — как из подвального окна стрелой вылетела большая черная облезлая кошка, схватила котенка зубами за шкирку и потащила прочь…

* * *

Мурр очнулся от боли в ушибленной голове. Во рту чувствовался привкус крови, лапы болели, перед глазами все плыло, а в ушах стоял гул.

Котенок приоткрыл глаза и попытался оглядеться. Он лежал на подстилке из старых и грязных шуршалок, в каком-то тупичке между двумя кирпичными стенами. Вокруг валялись кусочки нетающего льда, пустые блестящие шумелки, пахнущие едой, рыбьи и куриные косточки, всякий мусор и хлам.

С дождливого неба падал мелкий противный дождик. Мурру было холодно, он пошевелился, пытаясь свернуться в клубок, и заметил чуть поодаль свою спасительницу. Большая черная облезлая кошка сидела на мокром куске картона и мерцая зеленоватыми глазами, умывала переднюю лапку.

— Пить… — хриплым голосом попросил Мурр.

— А-а, очнулся! — промурлыкала кошка, подбежала к Мурру, лапой пододвинула котенку черепок с дождевой водой, и пока он пил, сурово заворчала:

— Ну виданное ли это дело — под колеса бросаться? Это ж надо! Ты что, глупый совсем? Машин никогда не видал? Откуда ты только взялся, рыжик?

Мурр напился, и ему стало чуть полегче. Котенок, покачиваясь, сел и слабым голосом промяукал:

— Я Мурр Лисий нюх, Рваное ухо, Победитель крыс, из племени Боевых Котов. Удачи, много еды тебе и твоему роду, и… спасибо!

— Боевые Коты! — недоверчиво протянула кошка: — Я что-то про таких и не слыхивала. А где же живет твое племя, рыжик?

— Я не знаю… — прошептал Мурр, и собравшись с силами, вкратце рассказал своей спасительнице о войне с крысами.

— Вон оно как… — промяукала кошка: — Эх, ты, горемыка. Сирота, значит. Один-одинешенек живешь. Ну что же, Мурр, тебе повезло, что ты встретил меня. Я — Чахх, одна из старейшин племени Цапов. Добро пожаловать в наше племя!

— Но я не могу, у меня же… — Мурр вовремя прикусил язык, чуть было не сболтнув про Боевое Задание Земляного Короля: — …У меня друзья, дом.

— У кошки не может быть друзей! — наставительно подняла лапу Чахх: Кошка всегда сама по себе. Только среди братьев по крови ты можешь чувствовать себя надежно и спокойно. Давай-ка, рыжик, поспи, а утром я представлю тебя вождю нашего племени…

Ночь выдалась холодной и ветреной. Хорошо еще, что дождик перестал, но все равно Мурр, привыкший ночевать под крышей своего старого ведра, очень замерз. Правда, мама Мяфф была права — сон вылечил все болячки, и утром Мурр встал на лапы, которые уже почти зажили, и уверенно покрутил головой не болит! И то хорошо.

Теперь котенку во что бы то ни стало нужно было вернуться в Грязнульник, где Боря и остальные, наверное, потеряли Мурра и очень волнуются. Но где та дырка в стене дома, через которую Мурр выбрался из подземелий? Как туда добраться по страшным и полным опасностей улицам Города? Да и черная Чахх вовсе не собиралась так просто отпустить котенка.

Конечно, можно было бы просто удрать, но кошка, судя по всему, знает тут каждый закуток, а вот Мурр не знает ничего. И потом — котенку не хотелось огорчать свою спасительницу.

«А, ладно!», — решил Мурр: «Схожу, познакомлюсь с вождем и остальными Цапами, а там видно будет. Вдруг кто-то из городских кошек все таки знает что-нибудь о Боевых Котах?»

Подкрепившись остатками засохшей колбасы, Мурр следом за Чахх отправился в длинное путешествие по секретным тропам Цапов. Котенок еле-еле поспевал за своей провожатой, которая уверенно перепрыгнула через лужу, нырнула в какую-то дыру, взлетела на забор, с него — на ветку дерева, оттуда — на мокрую крышу сарая, а потом вновь — вниз, в еще одну дыру, и снова — на забор, на дерево, с него — на трубу, что опоясывала какой-то желтого цвета дом. Пройдя по трубе, кошка снова сиганула вниз, в укромную щель между большими мусорными баками и мягко приземлившись на лапы, села в сторонке. Мурр прыгнул следом и еле-еле сумел остановиться, вцепившись когтями в мокрую землю. Ага, пришли.

Из дыры в заборе вскоре показалась усатая, грозная и покрытая шрамами морда здоровенного кота. Усач огляделся, принюхался, выбрался из дырки, подмигнул Чахх и прорычал:

— Здорово, старуха! Кого это ты притащила?

— Мы к вождю. — холодно промяукала кошка: — Пойди и доложи — прибыла Старейшина Чахх, а с нею — котенок Мурр, сирота. Не медли же, а то я рассержусь, мя-яу!

Ворча себе в усы, кот скрылся в дырке, и спустя какое-то время помахал оттуда грязной когтистой лапой, мол, заходите.

Жилище вождя племени Цапов было просторным и сухим. Из пыльных кирпичных стен торчали там и сям ржавые железные крюки, на которые были нанизаны высохшие собачьи уши. «Ничего себе!», — подумал Мурр: «Да у них тут война с этими, как их… Костогрызами, идет в полную силу!»

Вождь Цапов, большой, мускулистый зубастый кот, поднялся навстречу гостям с подстилки из чьей-то шкуры. Усатый страж, который назвал Чахх «старухой», что-то прошептал вождю на ухо, но тот только отмахнулся лапой не мешай!

— О вождь племени Цапов, могучий Жряхх! — промяукала Чахх, выгибая спину: — Вчера я спасла из-под колес машины вот этого несмышленого котенка. Он ударился головой, и поэтому несет какой-то бред про неизвестное мне племя Боевых Котов, к которому якобы он принадлежит, и еще — что он вместе с мелкими грызунами победил орду Хватал на какой-то дальней свалке за Городом. Он — сирота, и я прошу тебя, о могучий, разрешить ему вступить в наше племя. Голова его со временем излечится, и тогда он станет настоящим Цапом. Я, Черная Чахх, Старейшина, готова поручится за него.

Мурр от обиды буквально взвился на месте — выходит, его спасительница не поверила котенку! Она считает, что он все придумал! Но Мурр никогда не врал, он даже не знал, как это делается. Нет, придумать что-нибудь, чтобы было интересно — это пожалуйста, а вот врать, да еще и с выгодой для себя это недостойно Боевого Кота!

Котенок грозно встопорщил шерсть и отважно промяукал:

— Я не вру! Я из племени Боевых Котов! Мы в Великой битве на свалке одолели крыс, которых вы называете Хваталами, и изгнали и прочь! Я прибыл в Город по важному делу! Мы…

Мурр осекся и замолчал. Он уже во второй раз чуть было не сболтнул про Боевое Задание, а ведь еще неизвестно, за кого эти Цапы, которые, к слову, нравились котенку все меньше и меньше.

Вождь Жряхх покивал лобастой головой:

— Так, так. Вижу я, чутье изменила тебе, о Черная Чахх, Старейшина. Кого ты привела в мою секретную берлогу? Ни о каких Боевых Котах ни ты, ни я, ни вот хотя бы Грух никогда слыхом не слыхивали. Но этот котенок действительно не врет, я вижу это по его глазам, в которых пылает ярость. Стало быть, это — шпион! Уж не знаю, чей, но точно — шпион. Он сам проболтался, что прибыл в Город по важному делу, и я, могучий вождь Цапов Жряхх, знаю, по какому!

Вождь выразительно оскалили длинные белые клыки, одним великолепным прыжком оказался возле попятившегося Мурра, заглянул котенку в глаза и прошипел:

— Тебя, ничтожный комок рыжей шерсти, подкупили Костогрызы, чтобы выведать все наши военные хитрости! А ну, говори — сколько тебе дали еды за это предательство кошачьего рода?

Поначалу Мурр испугался, но теперь, когда его назвали предателем, вдруг успокоился. Он без трепета глянул в серые глаза Жряхха и раздельно произнес:

— Я в жизни не встречался ни с одним Костогрызом. У нас на свалке их просто нет. Все, что я говорил про себя — это правда. А больше я вам ничего не скажу. Все, я пошел.

— Грух! — рявкнул вождь Цапов, выпуская когти: — А ну-ка придержи этого наглеца! Сейчас мы узнаем настоящую правду…

Усатый силач бросился на Мурра, выпустив когти, котенок прижался к стене, ощерился и провизжал клич Боевых Котов: «У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!», готовясь подороже продать свою жизнь, как вдруг Черная Чахх закричала:

— Стойте! Остановитесь! Я вспомнила!..

* * *

А вспомнила Старейшина племени Цапов вот что: давным-давно, когда она, Чахх, тогда еще совсем маленькая черная кошечка, жила вместе со своей мамой в подвале возле городского рынка, вождем племени городских кошек был ее старший брат. Ему взбрело в голову объединить все кошачьи племена в окрестностях Города для борьбы с собаками-Костогрызами. Но кошки не хотели объединяться, считая, что они должны жить сами по себе. И только далекое племя Боевых Котов прислало своих бойцов, чтобы помочь своим братьям по крови в этой тяжелой войне. Тогда-то Чахх и слышала их боевой клич. Со временем название племени стерлось из памяти старой кошки, а вот клич она запомнила накрепко. Еще бы, Боевые Коты оказались отличными бойцами, которые не боялись выходить один на один с самыми сильными из Костогрызов. О, маленькая Чахх была просто очарована, особенно ей нравился один из Боевых Котов, сильный, ловкий, рыжевато-черный кот, а звали его, кажется… Урр!

— Это мой дед! — обрадовался Мурр: — Вот видите, я всегда говорю правду!

Вождь Цапов долго молчал, размышляя. Наконец он хлопнул лапой внимание! Все насторожились. Мурр, который до сих пор не мог успокоится, перестал ходить туда-сюда по жилищу вождя и сел на хвост, Чахх и Грух насторожили уши. Жряхх приосанился и торжественно произнес:

— Я, могучий вождь Цапов Жряхх, решил так: в память о былой дружбе между нашими племенами рыжего котенка по имени Мурр отпустить, как он сам того желает, на все четыре ветра и по его просьбе, если такая последует, проводить в любое место Города. Я сказал!

Грух недовольно заворчал, что, мол, это не дело, мало ли что, но Чахх не дала ему сказать ни слова. Кошка вскочила на лапы, поклонилась вождю, и со словами: «Благодарю тебя за мудрое решение, о могучий!» потащила Мурра прочь. Они оказались на улице, Чахх прыгнула на трубу, махнула котенку лапой — давай за мной, и начался новый головокружительный путь по городским закоулкам, который закончился в том самом переулке, откуда Мурр выбрался на поверхность из грязнульских подземелий.

Чахх села напротив котенка, заглянула ему в глаза и промяукала:

— Надеюсь, я угадала твое желание, о отважный внук сильного Урра? Ты ведь хотел попасть именно сюда?

Мурр кивнул. Кошка улыбнулась:

— Я не буду спрашивать тебя больше, что ты делаешь в Городе, но хочу предостеречь — Жряхх не только могуч, но и хитер, он отправил по нашему следу соглядатаев, чтобы выведать, что ты будешь делать. Вождь Цапов хочет во что бы то ни стало разгромить Костогрызов и прославиться во всем кошачьем мире, и для этого ему нужны сильные союзники. Ты будешь искать свое племя, и подглядчики Жряхха тоже будут искать его, чтобы переманить на сторону Цапов. Я надеюсь, что на время нам удалось от них оторваться, но повторяю — будь осторожен, юный Мурр, и удачи тебе! Мяу!

— Скажи, Черная Чахх, а разве кошки могут победить собак? — спросил Мурр, перед тем, как нырнуть в дыру.

— Я много прожила и много видела… — Чахх нахмурилась: — И я считаю, что Жряхх слишком сильно хочет прославиться, и ради этого он готов на все. Конечно, Костогрызов победить очень сложно, они сильны, и в этой войне погибнет множество Цапов. Жряхху на это плевать, а мне — нет. Поэтому я потихонечку стараюсь помешать ему. Вот так, юный Мурр. Прощай!

Котенок поклонился Чахх и полез в подземные лабиринты — в Грязнульнике его, наверное, уже обыскались.

Пока Мурр пробирался подземными тропами, он думал. «Вот ведь как все получилось. Я никогда не встречался с другими кошками, а встретился — и чуть было не поплатился жизнью. Как-то это все не правильно, не честно! Все звери на земле, похоже, ведут друг с другом бесконечные войны, и даже в своих братьях готовы видеть врагов. А ведь если бы мы все объединились против нашего главного и настоящего врага — живодеров, мы бы смогли победить их в два счета! А так нам с Борей приходится рассчитывать лишь на помощь маленьких и слабых Грязнуль. Эх, до чего же все сложно и непонятно в этом мире…»

В Грязнульнике все накинулись на Мурра с расспросами, а Боря — так едва ли не с кулаками:

— Где ты был?! — вопил черепах со слезами на глазах, прыгая вокруг котенка: — Вышел пройтись и пропал на сутки! Мы тут чуть с ума не сошли! Как же тебе не стыдно…

— Извини, Боря, извините, ребята, я… я… — Мурр виновато пождал хвост и честно рассказал обо всем, что с ним приключилось. Когда он закончил, вождь Грязнуль Хряп глубокомысленно заметил:

— Значит, теперь в наших подземельях в любой момент могут появиться Цапы! Скверная это новость, Мурр, очень скверная.

— И в добавок цапские агенты могут помешать нашему общему делу. добавил Боря: — Да-а, Мурр, твоя прогулка здоров всем нам навредила.

«Прав был дедушка Урр — любопытство сгубило кошку!», — подумал Мурр, опустив голову. Вслух он ничего говорить не стал, — а что тут скажешь?

* * *

За то время, пока Мурра не было, в Грязнульнике потихонечку собралось большинство деталей будущего Боря-завра. Правда, местные жители и Мурр, разглядывая эту груду железного хлама, никак не могли взять в толк, как же Боря сумеет собрать из этого металлолома того ужасного зубастика, которого черепах нарисовал на шуршалке.

Однако Боря был крайне доволен, он радостно потирал лапки и приговаривал:

— Очень хорошо, ну просто о-очень хорошо! Еще кое-что подыскать — и можно начать сборку.

Белая мышка Птю, посланная в дозор, вернулась и доложила — живодер после четвертой записки просто дрожит от страха. Он заперся в своем «оффисе», наставил вокруг себя капканов и ловушек, и ждет, когда к нему заявится Боря-завр. Помощник Колюня через форточку переправляет живодеру еду и даже обещал принести новое ружье взамен того, что утонуло в лесном ручье.

Услыхав про ружье, Боря нахмурился:

— Это уже плохо. Мой Боря-завр не рассчитан на то, чтобы противостоять выстрелам. Надо торопиться! А ну, друзья, тащите все эти детали на какой-нибудь укромный пустырь, завтра ночью Боря-завр отправится кое к кому в гости!

Укромный пустырь оказался заросшей пожелтевшей травой полянкой у забора на самой окраине Города. Место было глухое и тихое, вдали от посторонних глаз. Правда, как сказал Зрыг, тут могли появится посторонние Костогрызы, Цапы или хорьки из Клана Острого Клыка.

Грязнули по своим подземным ходам перетаскали на полянку все собранные ими железнки. Боря распорядился выставить «боевое охранение», а сам с помощью Мурра и остальных Грязнуль принялся за дело. Целый день в «укромном месте» стоял грохот и лязг. Грязнули гнули, дырявили, связывали и склепывали непослушные железки, пилили и сверлили своими неподходящими для такой работы лапками прорези и дырки, прилаживали колесики и рычаги.

Ученый черепах на своем роликовом коньке носился туда-сюда и совсем охрип от крика:

— Не так! Куда ты ее потащил! Сюда давай! Эй, зачем ты привязал нижнюю челюсть к шее? Отвязывай скорее! Давай-давай, шевелись, Грязнули! Мурр, оставь эту гайку, у нее диаметр маленький! Что такое диаметр? Это… Ну неважно, просто найди другую, которая подойдет, и все! Шевелись, шевелись, друзья, времени совсем мало!

К вечеру Боря всех просто загонял. Грязнули и Мурр, все перепачканные ржавчиной, машинным маслом и пылью, тяжело дышали, у всех ссаднили лапы и болели спины — еще бы, попробуй целый день потаскать такие тяжести!

Зато Боря, казалось, совсем не устал. Котенок украдкой поглядывал на своего друга и удивлялся — откуда у недавно еще такого тихого и плаксивого Бори столько грозной силы? Черепах, как настоящий командир, руководил зверушками, отдавал приказы, покрикивал на лентяев, и все его слушались!

«Если бы в начале лета мне кто-нибудь рассказал такое — ни за что бы не поверил!», — подумал Мурр, прикручивая ноющими лапами к левой ноге Боря-завра очередной загнутый коготь.

Ближе к полуночи все было готово. Грязнули, Мурр и Боря разошлись в стороны, убрав подпорки и подставки, и в призрачном свете полной луны их взорам предстал огромный, почти по плечо взрослому человеку, и страшно жуткий монстр!

Здоровенная башка Боря-завра (две связанные вместе кастрюли) оскалилась могучими челюстями с острыми клыками (клыки сделали из гвоздей). Передние суставчатые лапы заканчивались кривыми когтями, а мощные ноги имели на коленях шипы. Позади Боря-завра болтался толстый хвост, весь усеянный швейными иглами, а вдоль спины торчали устрашающего вида зазубрины.

На ногах страшилища имелось множество колесиков, на которых Боря-завр мог ездить, поворачиваться, и даже подпрыгивать. Еще снизу имелась гиря, и когда ее поднимали и опускали на землю, казалось, что монстр топает.

На морде чудовища Боря светящимся фосфором нарисовал два больших, горящих в темноте глаза, подумал, и обвел остатками краски пасть страшилы. Теперь даже в кромешной темноте Боря-завр производил устрашающее впечатление.

Если забраться во внутрь, в самую середину ужасного железного зверя, и потянуть за разные веревочки и проволочки, то Боря-завр начинал двигать лапами, щелкать челюстями, махать хвостом и вообще, выглядел до дрожи настоящим.

— Ну, Мурр, давай. Управлять этим зверем будешь ты. — сказал Боря и помог котенку забраться внутрь.

Жителям Города, которые в ту ночь спали, здорово повезло, потому что те, кто не спал и случайно выглянул в окно, потом еще долго рассказывали истории о страшном лязгающем чудовище, которое, скаля длинные зубы и размахивая лапами с огромными когтями, промчалось по ночным улицам в сторону «оффиса» известного живодера Альберта Палыча Криворылова.

* * *

В окно фирмы «Лови-хватай» светила луна. Живодер Палыч не спал. Он на костылях прошелся по своему «оффису», проверил, крепко ли заперта дверь, хорошо ли насторожены капканы и ловушки, присел к столу и задумался.

Мыслей у живодера было мало. В основном Палыч размышлял, как же ему жить дальше. После того, как он сломал ногу, все в его жизни пошло наперекосяк. Теперь он уже не радовался, услышав, как в углу скребется мышь. Теперь он боялся, — а вдруг в мышеловке вместо серого зверька снова окажется записка от страшного Боря-завра? И что будет, если этот неизвестный, но, несомненно, очень жуткий зверь действительно придет за ним?

«Наверное, это мне такое наказание вышло за всех загубленных зверей, птиц, змей и ящериц. Наверное, это какой-нибудь колдун наколдовал. Ой, что же будет?! Может ну его, это живодерство, плюнуть на все да и уехать куда-нибудь? Или…»

Что «или», Палыч додумать не успел — за дверью «оффиса» послышался какой-то странный шум, а потом живодер ясно услышал тяжелые шаги. Палыч глянул на часы — была полночь!

Шаги за дверью смолкли, некоторое время было тихо, и живодер почти успокоился — пронесло! Но тут дверь сотрясь могучий удар — ба-ам! Палыч подпрыгнул на табуретке и задрожал — вот оно, началось!

Живодер доковылял до двери и сипло спросил:

— Кто тама?

Вместо ответа под дверью что-то зашуршало, и поглядев вниз, Палыч увидел клочок бумаги, просунутый в щель. На клочке уже знакомым живодеру почерком было написано всего три слова: «Я пришел. Боря-завр».

Скукожившись в три погибели, Палыч приник к замочной скважине и похолодел от ужаса — в неярком лунном свете он увидел такое страшилище, какое и в страшном сне не привидится.

Огромные челюсти плотоядно клацали, когтистые лапы тянулись к двери, глаза чудовища горели жутким зеленым огнем. Палыч покрылся противным и липким холодным потом и едва не сделал под собой лужу. Все правда Боря-завр существует и он пришел за ним!

— Ма-амо-оч-ч-ч-к-и-и!!! — тонким голосом проблеял живодер, шагнул назад и наступил здоровой ногой на один из своих собственных капканов. Хлоп! — капкан защелкнулся, Палыч дернулся и рухнул на пол, запутавшись в силках и ловчих сетях.

Дверь вновь затряслась — Боря-завр методично молотил по ней своими когтистыми лапами. Мурр, сидя внутри железного зверя и дергая за веревки, которые заставляли лапы двигаться, весь взмок — тяжело же!

— Давай, давай, Мурр! Еще немного! — подбодрил друга Боря: — Скоро он запросит пощады!

И точно — через некоторое время из-за двери послышались рыдания. Палыч, лежа на полу, попытался было выпутаться из сетей, но вместо этого запутался окончательно, и с горя заплакал.

— Я больше не бу-уд-у-у-у! — выл живодер: — Ухо-од-и-и-и! По-ожалу-у-уйста-а-а-а! А-а-а-а! И-и-и-и! Ы-ы-ы-ы!

Боря подсунул под дверь очередную, длинную записку. В ней было написано: «Я уйду, если ты поклянешься уехать из Города и больше никогда и пальцем не трогать ни одно живое существо. Боря-завр».

Рыдание за дверью смолкли, послышалось бумажное шуршание — живодер дотянулся до записки и читал. Потом все услышали его дрожащий, заикающийся голосок:

— Я-я-я… Я к-кляну-усь! Я-я б-больше никогда!!! Ни з-за ч-что!!! Д-даже и н-не вз-згляну ни н-на одну з-зверюшку!!! Ч-честно!!! А-а-а!!! Я-я уеду, в д-деревню уеду, правда! Только что же мне т-там д-делать?..

Боря быстро нацарапал на клочке бумаги несколько слов и подсунул записку под дверь.

— Выращивать цветы, ик? — сквозь слезы, градом катившиеся по заросшем рыжей щетиной лицу, удивился Палыч: — Я же не умею-ю…

Боря подмигнул Мурру, котенок потянул за веревки, и Боря-завр снова начал молотить лапами по двери и для острастки заклацал челюстью.

— Ой, не надо! — завопил Палыч за дверью: — Я согласен, согласен! Я уеду, сегодня же! Ой, мамочки, хватит, не стучи, я все сделаю!

В последней записке, которую, уходя, Боря-завр оставил теперь уже бывшему живодеру, было написано: «И помни — я все вижу. Если ты хоть раз забудешь о своей клятве, ровно в полночь я приду снова, и тогда пощады не жди! Боря-завр».

* * *

На следующий день заместитель президента фирмы «Лови-хватай» Колюня разнес по всему Городу удивительную новость — в шесть часов утра его шеф, Альберт Павлович Криворылов, с большим чемоданом приковылял на речной вокзал, купил билет и первым же теплоходом уплыл вверх по реке, к себе на родину, в деревню Кувшинкино, в которой не был тридцать с лишним лет.

По слухам, там бывший президент фирмы «Лови-хватай» поселился в заброшенном доме на окраине села, построил большую оранжерею и начал выращивать в ней анютины глазки. Вскоре слух о чудесных цветах, которые растут в оранжереи цветовода Криворылова, разнесся далеко окрест, и к Альберт Павловичу, как теперь уважительно называли бывшего живодера, что ни день, приезжали за букетами люди.

Односельчане же заметили за цветоводом одну странность — Альберт Павлович никогда не ложился спать раньше полуночи, и еще — он, единственный во всей деревне, приладил на свой дом большую железную дверь.

После бегства Палыча Колюня продал все капканы и ловушки, принадлежавшие фирме «Лови-хватай», помаялся да и пошел в речной порт грузчиком. Так закончилась эта история для людей.

А у Мурра, Бори и Грязнуль еще остались кое-какие дела. Во-первых, нужно было разобрать Боря-завра, чтобы кто-нибудь случайно не напугался, невзначай увидав чудовище на том самом пустыре, где его собрали.

«Демонтаж», как по-научному назвал Боря ломание страшного железного зверя, прошел очень весело, потому что ломать — это вам не строить, бей да круши. Вскоре на том месте, где высился монстр, осталась только большая куча металлолома, проволоки, веревок и ржавых гвоздей.

— Ну, вот и все. — вздохнул ученый черепах: — А жалко, это было мое самое лучшее изобретение. Ну что, Мурр, в путь, домой?

Вечером того же дня, попрощавшись с Грязнулями, Мурр и Боря покинули Город. Темнело. Друзья молча шли по обочине Большой серой дороги, как вдруг на нос Мурру откуда-то сверху, прямо с неба, упала странная, белая и холодная, кружевная звездочка.

— Ой, что это? — удивленно спросил котенок, взял звездочку лапой, и еще больше удивился — на лапе осталась лишь капелька воды.

— Это снежинка, Мурр. — сказал Боря, поежившись: — Не за горами зима.

Вскоре белых звездочек стало много. Они кружились в воздухе, падая под лапы котенка и под колесики Бориного роликового конька. Мурр шел, задумавшись, а через некоторое время сказал черепаху:

— Боря, я кажется, стихи сочинил… Вот послушай:

Мы напугали живодера, И он из Города дал деру! Он Боря-завра не забудет, Зверушек обижать не будет!

— Да ты поэт, Мурр! — улыбнулся ученый черепах: — Только вот глагольная рифма — это не очень хорошо.

— Чего-чего? — не понял Мурр, и Боря начал объяснять другу, что такое рифма и как надо писать стихи…

Часть пятая. На поиски своих или новый поход в Город

Зима действительно наступила очень скоро. Пушистый снежок укрыл все вокруг белым покрывалом. Мир преобразился. Еще вчера мокрый от дождя куст бересклета больше походил на метелку, а сегодня он выглядел, как букет сказочно красивых белых цветов. Мурру такие превращение очень нравились, и котенок день-деньской носился по свалке и ее окрестностям, не уставая удивляться — надо же, оказывается, зима — это очень здорово!

Но скоро Мурр привык, что кругом снег, и заскучал. Дело в том, что большинство его друзей на зиму залегли в спячку до самой весны, и котенок остался один-одинешенек.

Хомус и Суслик-зон спали в Глиняном дворце, Зеленая Ква — в зимней квартирке у пруда, Ш-ш-ш — в своем логове, которое уж соорудил в стволе торчащего из пруда полузатопленного дерева, и даже ворон Гра, который в спячку не впадал, тоже по большей части дремал, стоя на одной ноге и просыпался, только чтобы перекусить.

Оставался еще Боря, который то ли был неспячным животным, то ли спать всю зиму ему казалось уж очень тоскливым занятием, однако черепах сильно страдал от холода, поэтому он совсем не покидал своего жилища, где целыми днями писал, продолжая свою бесконечную Летопись.

Конечно, Мурр каждый день забегал в гости к другу, но долго высидеть в этих гостях не мог — у занятого писаниной Бори было… скучновато.

Сам Мурр наступивший мороз переносил легко — его шерстка от холодов стала только гуще, длиннее, и когда на небе изредка проглядывало солнышко, рыжий мех котенка очень красиво переливался и сверкал.

Однажды, когда Мурр уже проснулся, но еще не умылся, у входа в его жилище кто-то вежливо поскребся.

— Кто там? Заходи! — мяукнул котенок, потянувшись.

В дверь заскочила рыжая белка, поклонилась Мурру и быстро процокала:

— Приветствую воина Земляного королевства кота Мурра! Я — Цорг, гонец его Величества Короля Скриба Седьмого, с посланием!

— Ну, давай же его скорее! — нетерпеливо потряс лапой Мурр.

— Кого давать? — удивилась белка.

— Послание. Ты же сама сказала!

— Послание я помню наизусть и сейчас тебе его пропою. Значит, так…

Белка закатила глаза, взмахнула хвостом и запела, завывая и подпрыгивая:

Мы, Земляной король могучий, Шлем Мурру смелому привет. Задание выполнил ты, воин. Прими ж за это благодарность. Мы просьбу — о родне пропавшей Узнать хоть что-то — не забыли. Но оказалось, что не просто Найти бежавших той весною. Однако с верною зверушкой Пришло из Города известие: Среди Клюванов объявилась Бродяга серая — ворона. Она сказала, что к востоку От Города, в лесу дремучем, Живет котов лохматых племя, Средь них не мало полосатых. Давай, котенок Мурр, не мешкай, И коли родственников хочешь Ты отыскать, скорее в Город Свой путь держи и разыщи там Бродягу серую — ворону, И расспроси ее подробно, Где видела она котов. Найти ворону очень просто Она живет у магазина В котором рыбою торгуют, И имя той вороне — Ляпа, Трех перьев нет в ее хвосте. На сим с тобою попрощаюсь, Надеюсь, впрочем, не надолго. Возможно, новое задание Поручим скоро мы тебе…

Белка перевела дух, подмигнула ошарашеному котенку и выскользнула из жилища Мурра.

«Так. Значит, все же кто-то видел Боевых Котов!», — обрадовался Мурр: «Король прав — нужно быстрее бежать в Город, отыскать там эту ворону Ляпу и хорошенечко расспросить ее, где этот дремучий лес, в котором живут мои родные!»

О том, что неизвестная ему бродячая ворона могла видеть каких-нибудь других, не Боевых, а обычных котов, Мурр старался не думать. «Наверное, Король не стал бы зря посылать гонца, если бы не был уверен, ведь так?», размышлял Мурр, а лапы уже сами собой вынесли его из дому.

«Перво-наперво надо забежать к Боре, посоветоваться и предупредить, а потом — быстрее в Город!», — Мурр от нетерпения даже подпрыгивал на бегу. Еще бы, такая новость — его племя нашлось!

* * *

Вскоре котенок уже трусил по заснеженной обочине Большой серой (а теперь, зимой, белой) дороги в сторону Города. Мурр первый раз в одиночку отправлялся в такое долгое путешествие, и ему было немного… скажем так, волнительно.

Одно дело, когда рядом есть надежный друг, который всегда поможет, умным советом или острым клыком. И совсем другое — во всем полагаться только на себя.

Но, к сожалению, Боря, который вообще-то был не прочь отправиться вместе с Мурром, не перенес бы такого долгого пути по холоду. Только теперь котенок понял разницу между теплокровными животными, к которым относился он сам, и холоднокровными, такими, как Боря.

«Нам, шерстяным и мохнатым, нипочем снег и мороз, а вот Борин панцирь — очень неважная защита от холода. Интересно, а ходилины — они какие? Меха у них нет, значит, холоднокровные, но с другой стороны, растут же волосы у них на головах и на лицах, вон, у Резиновых ног под носом сколько волос было! Выходит, ходилины — теплокровные, но только лысые. Ой, я понял! Вот почему они одевают на себя всякие тряпки — для тепла!», — Мурр, осененный внезапной догадкой, даже остановился на месте: «Интересно, а это открытие, или просто так, умная мысль? Надо бы потом, когда я вернусь, не забыть спросить у Бори.»

Весь день Мурр, рассуждая сам с собой, бежал по дороге. К вечеру, когда уже стемнело, котенок достиг того самого поворота, у которого Большая серая дорога сворачивала налево.

Мурр переночевал в уже хорошо знакомой ему трубе под дорогой, а утром решил, что раз теперь зима, то дурь-трава завяла, и он может легко срезать путь, а заодно по дороге навестить и Толстую Пыхчу с ее дикими ежиками. Котенок решительно свернул и пошел по заснеженному полю, проваливаясь лапами в снег…

Он уже порядком удалился от дороги, и признаться честно, слегка замерз — по полю гулял ветер, как вдруг из-за заснеженного стога сена выпрыгнул какой-то зверь и преградил Мурру дорогу.

— А-а-а! Старый знакомый! — лис Пустобрюх (а это был именно он) хищно оскалил желтые клыки: — Вот сейчас, когда с тобой нет твоего дурацкого дружка на колесиках, мы и поквитаемся!

Поначалу Мурр испугался — не смотря на худобу, Пустобрюх был для котенка сильным противником. Но потом Мурр представил, что из-за этого противного лиса он может не попасть в Город и никогда не найти свою семью, и разъярился.

Пустобрюх еще что-то гнусил, злобно улыбаясь, а Мурр уже прыгнул, выпустив когти, и вцепился в свалявшийся рыжий лисий мех.

— У-а-а-у! — взвыл Пустобрюх, щелкнул зубами, пытаясь достать котенка, но Мурр увернулся, покрепче вцепился передними лапами во вражескую шкуру и начал задними драть лиса, сквозь зубы приговаривая:

— Не стой на моей дороге! Не стой!! Никогда!!!

Лис, стараясь сбросить взбесившегося (как ему показалось) котенка, кубарем покатился по снегу, но Мурр держался крепко. Он успел даже пару раз больно куснуть Пустобрюха за переднюю лапу и за хвост, потом легко отцепился и отскочил в сторону.

Пустобрюх тоже встал, отряхнулся от снега, и жалобно протявкал:

— Чего ты, а? Больно же! Я ж это… пошутил! Не буду я тебя трогать, и на дороге стоять не буду. Иди, куда шел, бешенный прям какой-то…

— Что?!! — взвизгнул разгоряченный Мурр: — Это ты-то меня трогать не будешь?! Ме-еня-я-у?!!

Котенок стрелой ринулся на врага, но Пустобрюх не принял боя. Старый лис решил, что благоразумнее будет не связываться с вдруг оказавшимся таким опасным противником, развернулся и помчался прочь, петляя по полю, а вслед ему несся победный клич племени Боевых Котов: «У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!»

Больше Мурру в тот день никто не встретился, и котенок без приключений добрался до Большого оврага, в котором обосновались дикие ежики. Мурр ожидал еще издали услышать крики, топот и гам — ежи всегда производят много шуму, но в Большом овраге царила мертвая тишина.

Удивленный котенок побегал туда-сюда, принюхался, и вдруг понял ежики-то, оказывается, спячные зверьки! Они, точно так же, как Хомус и Суслик-зон, накопали себе нор и впали в спячку! И Толстая Пыхча с ними за кампанию. Надо же, а он-то надеялся…

Кое-где из сугробов, покрывавших дно оврага, вырывались еле заметные струйки пара — это спящие ежи дышали во сне. Мурр еще раз принюхался и безошибочно определил — вот это нора Пыхчи.

Котенок бесцеремонно разрыл лапами снег, раскидал ветки и опавшие листья, закрывавшие вход в нору, и громко крикнул:

— Привет, Пыхча! Просыпайся! Это я, Мурр, зашел в гости!

Из норы послышалось какое-то сопение, ворчание, и вскоре к выходу выползла сонная Пыхча. Она приоткрыла один глаз, посмотрела на котенка и зевнула:

— А-а, это ты, Мурр… Ну, привет…

— Здравствуй, Пыхча! — улыбнулся Мурр: — Я вот мимо проходил, дай, думаю, загляну, как вы тут живете, а вы все дрыхните, оказывается.

— Ага. — подтвердила Пыхча, закрывая глаз: — Спим мы. Ты это, Мурр… Давай, весной заходи, ладно?.. И дверь за собой закрой, как было…

С этими словами морская свинка уползла обратно в нору и вскоре Мурр услышал ее храп. «Вот это да! «Весной заходи»… А вот фигушки, я больше вообще к вам не приду!», — обиделся котенок, закидал вход в Пыхчину нору ветками и листьями, набросал сверху снега и, сердитый, побежал прочь из Большого оврага. И это называется — друзья… Всем бы только дрыхнуть!

Ворча себе под нос, Мурр вскоре дошел до того места, где во время Большого похода они с Борей встретили китайских перелетных журавлей. Передохнув, котенок полизал снег и двинулся дальше.

Как он и думал, вместо зловещих зарослей дурь-травы из снега на Ядовитой поляне торчали только сухие бодыли. Мурр на всякий случай все же не стал задерживаться на этом гиблом месте, в несколько прыжков пересек поляну, а на темнеющем горизонте уже появились серые громады городских домов. Мурр почти пришел.

Прийти-то пришел, а вот попасть в вонючий подземный ход, который Боря называл мудреным словом «коллектор», оказалось не так-то просто. Снег завалил все вокруг, в том числе и яму, на дне которой была труба с дырой.

Мурр побегал-побегал, понюхал-понюхал — и ничего не нашел! А между тем уже смеркалось, и котенку вовсе не хотелось всю ночь рыться в снегу у бетонного забора, пытаясь отыскать вход в грязнульские подземелья.

Не хотелось, а пришлось. Только под утро продрогший Мурр все же отыскал эту дурацкую яму и проник внутрь трубы. «Да-а, в этот раз дорога в Город оказалась что-то уж слишком трудной!», — думал Мурр, углубляясь в подземелье.

Но на этом злоключения котенка не закончились. Когда Мурр, голодный и злой, добрался до Грязнульника, выяснилось, что обиталище Грязнуль пустует, и довольно давно.

Мурр покружил по Грязнульнику, рассматривая следы на пыльном полу, и понял — тут что-то произошло! Кто-то напал на маленьких жителей городских подземелий, и Грязнули вынуждены были спасаться бегством, побросав все еду, любимые игрушки, подстилки для спанья и даже украшения, которые они вешали на себя, считая, что от этого становятся красивее.

Котенок очень устал, поэтому решил сперва передохнуть, поспать часок-другой, а потом все же попробовать отыскать кого-нибудь из своих городских друзей.

Мурр растянулся на полу Грязнульника и вскоре уснул, но долго спать ему не пришлось. Кошки вообще очень чуткие существа, а уж если кошка вынуждена заснуть в незнакомом месте, то спит она, как бы это лучше сказать… В общем, в пол уха и в пол глаза. Поэтому, когда в одной из труб, ведущих в Грязнульник, послышался легкий шорох, Мурр сквозь сон услышал его, а когда шорох повторился, котенок уже стоял на лапах и прислушивался — что это там такое шуршит?

Ждать пришлось недолго. Мурр, притаившийся в углу, услышал робкие шаги, потом из трубы осторожно высунулась острая мордочка, и вот уже маленькая белая мышка юркнула в Грязнульник, и начала что-то искать на полу.

«Да это же Птю! Белая мышка Птю, которая носила записки от Боря-завра и так ловко подвешивала их в мышеловку живодера!», — узнал Мурр их с Борей отважную помощницу.

— Эй, Птю! Привет! — крикнул котенок, радостно выпрыгивая из своего укрытия.

Белая мышка от неожиданности пискнула, обернулась, на ее мордочке мелькнул ужас, и она упала в обморок.

* * *

— …И вот тогда в Грязнульник ворвались Цапы! Мы праздновали победу над живодером и не поставили охраняльщиков, поэтому они застали нас врасплох. — очнувшаяся мышка сидела перед Мурром, перебирала разноцветные бусинки, которые нашла на полу, и рассказывала Мурру, что же произошло после того, как котенок и черепах покинули Город: — Хряп, Зрыг, Кукня, Мамбук и другие, кто посильнее, пытались драться, задерживая кошек, чтобы мы, маленькие Грязнули, смогли убежать. Что с ними стало, я не знаю… Птю всхлипнула, вытерла лапкой носик и посмотрела на Мурра: — Это все ты виноват! Ты навел Цапов на Грязнульник! Уходи отсюда и больше никогда не возвращайся, слышишь, ни-ког-да!!

Грустный Мурр бродил по подземным лабиринтам и думал: «Птю права — это я, вернее, мое любопытство виновато в том, что случилось с Грязнулями. И зачем этому глупому славолюбцу Жряхху понадобилось посылать следить за мной? Что же делать? Надо помочь Грязнулям найти новый дом, а еще — нужно разыскать ворону Ляпу. Эх, жалко, Бори нет рядом, не с кем даже посоветоваться…»

В конце концов Мурр решил пойти к Черной Чахх. Старая кошка один раз уже выручила котенка, поможет и на этот раз. По крайней мере, Мурр очень надеялся на это, ведь больше в Городе обратится за помощью ему было не к кому…

Мурр выбрался на поверхность через подвал какого-то заброшенного дома. Зимний Город оказался еще более шумным, чем летний. Городской снег был не белым, а серым, и еще — зимою в Городе всюду лежал лед, который ходилины посыпали, что бы не скользить, чем-то ужасно противным.

У котенка от этой присыпки скоро начало щипать лапы, нос зачесался и разболелся от запаха, и он решил найти укромное местечко, чтобы помыться и отдохнуть.

В поисках укрытия Мурр забежал в один двор, в другой, в третий, потом начал соваться во все двери и подвальные окна, но они по большей части были заперты. Наконец котенку повезло — он заметил приоткрытую подъездную дверь и собрался было уже юркнуть внутрь, как вдруг дверь распахнулась, и навстречу котенку выбежала большая лохматая собака!

Мурр раньше о собаках только слышал, поэтому когда он увидел перед собой оскаленную пасть с большими клыками, огромные, налитые злобой глаза и здоровенные лапы, котенок не на шутку струхнул и как-то сам собой взлетел на ближайшее дерево.

Оттуда Мурр, выгнув спину, зашипел на собаку, но она, казалось, уже забыла о котенке. Следом за псом из подъезда появился ходилина, привязанный к собаке за веревочку. Он строго рявкнул:

— Сидеть!

И клыкастый пес послушно уселся у ног ходилины, высунув язык и преданно глядя тому в глаза. Человек улыбнулся и скомандовал:

— Пошли. Рядом!

И они пошли, причем собака, заискивающе помахивая хвостом, даже не пыталась отбежать от человека. «Фу!», — подумал успокоившийся Мурр, глядя на все это с дерева: «Эта собака могла бы разорвать ходилину на части, а вместо это лижет ему руки. Фу, как противно…»

Сидя на дереве, Мурр помыл, как смог, свою бедные лапки, причесал языком шерстку, расправил усы и огляделся.

Отсюда, сверху, открывался замечательный вид на окрестные дворы и дома, а вдалеке, за деревьями городского парка, Мурр увидел замерзшую реку, посреди которой пыхтел большой корабль, желтый, с красной полосой на трубе, — это ледокол прокладывал путь через лед для грузовых судов.

Неожиданно на соседнюю с Мурром ветку дерева села сизая толстая голубка с маленькой головой. Заметив котенка, она закричала противным голосом:

— Эй, ты, облезлый кот! Чего ты сюда залез? Что тебе тут надо? А ну, кышь отсюда!

Мурр повернулся, чтобы ему было удобнее разговаривать с голубкой, но та в ужасе заверещала, сорвалась с ветки и улетела прочь, отчаянно вопя:

— Рыжая кошка! Караул! Рыжая кошка! — и вскоре скрылась из виду.

«Н-да, а ведь вороны-то еще хуже!», — с тоской глядя вслед глупой голубке, подумал Мурр.

Вечерело. Первый день в Городе у Мурра прошел на редкость бестолково, и к тому же надо было подумать о ночлеге. Котенок сидел на дереве и грустил. Чахх он не нашел, ворону Ляпу — тоже. Мурр совершенно, ну просто вообще никак не знал, что же ему делать!

* * *

Ночь Мурр так и провел на дереве. Тут было холодно, но зато безопасно. В утренних сумерках котенок кое-как умылся, сполз по древесному стволу вниз, и прижимаясь к стенам домов, побежал искать магазин, «В котором рыбою торгуют», как пропела ему белка-посланница. Где-то на деревьях возле этого магазина должна была обитать серая ворона Ляпа.

Мурр полагался только на свой чуткий нос, ну, и еще на везение. Однако прошло полдня, а ничего похожего на запах рыбы котенок не учуял. Нет, вообще-то всяких разных запахов в Городе было полно, и чуть ли не половина из них говорили Мурру о том, что тут есть еда — мясо, птица, колбаса, сосиски и разные другие вкусные вещи. А вот безногой вкуснятины, как Мурр раньше называл рыбу, ни откуда не пахло…

То и дело навстречу Мурру попадались собаки — в Городе их вообще оказалось очень много. По большей части это были домашние псы, привязанные за веревочку к своим хозяевам-ходилинам, но пару раз котенок замечал и шмыгающих по улицам бродячих собак из племени Костогрызов.

«Они такие большие и сильные!» — размышлял котенок, издали разглядывая собак: «Нет, вождь Цапов Жряхх — сильно не умный кот, если думает, что кошка может победить собаку».

На всякий случай Мурр, едва только впереди появлялась четвероногая лохматая тень, прятался куда-нибудь. Он уже понял — между собаками и кошками идет непримиримая вражда, и ему, маленькому и одинокому, лучше не попадаться на глаза ни «друзьям человека» — домашним собакам, ни Костогрызам.

«Эх, был бы я снежным барсом!», — в который раз думал Мурр, труся по городской улице: «Тогда бы мне тут все собаки уступали дорогу! Да и ходилины тоже…»

Вообще-то Мурр знал о снежном барсе, тигре, льве и прочих своих кошачьих родственниках только из рассказов папы Марра. Он описывал их котенку как сильных, красивых и гордых зверей, которых боятся все, даже люди. Особенно котенку нравился именно снежный барс, или по другому ирбис. «Он не самый большой наш родственник, но у него сказочной красоты длинная серебристая шерсть с темными пятнами, он живет высоко в горах, может одним прыжком преодолеть бездонную пропасть и никогда не трусит!», — так говорил папа Мурра, и котенок в своих мечтах представлял себя именно вот таким, красивым и отважным, зверем.

День между тем начал клониться к вечеру. Мурр сильно проголодался, и нюх его, и без того чуткий, здорово обострился. Котенок то и дело сворачивал в разные дворы, переулки и тупики, из которых пахло съестным, и один раз нашел возле дворовой помойки какие-то замерзшие мясные обрезки.

Подкрепившись этим не самым вкусным обедом, Мурр почувствовал себя лучше, и продолжил свои поиски. Вскоре он выбежал на большую площадь, посреди которой был сквер. И тут до носа Мурра долетел, наконец, нужный и такой знакомый запах безногой вкуснятины — рыбы.

Котенок огляделся и понял, что запах шел от высокого дома на той стороне площади, где на первом этаже под вывеской с какими-то буквами горели ярким светом большие окна, а в широкие двустворчатые двери то и дело входили и выходили ходилины.

«Ага, вот это и есть тот самый магазин!», — понял Мурр: «Ого, сколько же тут ходилин! Близко подходить нельзя — затопчут. А ворона Ляпа, скорее всего, живет на одном из вот этих высоких деревьев, что торчат посреди площади. Как же туда пробраться, если Железные Грохоталки снуют туда-сюда, как угорелые?»

Вскоре Мурр понял, что перейти дорогу и попасть в сквер можно. По крайней мере, ходилины смело шли по проезжей части, но лишь тогда, когда в странном трехглазом ящике на высокой железной палке загорался зеленый свет.

«И мне нужно сделать то же самое», — решил котенок, осторожно пробрался к краю тротуара, дождался момента, когда зеленый свет в очередной раз вспыхнул в темнеющем небе, и стрелой помчался через дорогу, опережая ходилин.

— Ух ты! Смотри, кошка рыжая! Во сиганула! — раздалось у него за спиной, но Мурр уже миновал опасную дорогу и одним махом взлетел на ближайшее дерево. Все, полдела сделано, осталось только найти серую ворону Ляпу.

Мурр устроился поудобнее на толстом суку и начал оглядываться. «Так, вон пара голубей, но от них толку мало, один гомон. Вон какие-то мелкие птички, воробьи, наверное, делят хлебную корку у подножия соседнего тополя. С этих вообще спроса никакого — мелкота. Где же вороны?»

И только Мурр так подумал, как на ветку дерева, которое приютила котенка, с шумом уселась большая, толстая, как курица, серая ворона, и с интересом уставилась на непрошеного гостя.

Мурр собрал всю вежливость, какая у него только была, вспомнил все Борины уроки, приосанился и сладким голоском промяукал:

— Приветствую вас, уважаемая! Удачи вам, легких ветров и много вкусной еды! Позвольте представится — Мурр Лисий нюх, Рваное ухо, Победитель крыс. Не подскажите ли вы, где мне найти вашего сородича, серую ворону Ляпу? У меня к ней очень важное дело.

— Кар! — сказала ворона: — Ишь ты, какой ласковый. Небось, съесть меня хочешь, вот и ластишься, а?

— Ну что вы, уважаемая! — замотал головой Мурр: — Я ворон не ем, я вообще — сыт. Мне просто очень нужно найти Ляпу…

— Великую путешественницу Ляпу! — назидательно подняв крыло, прокаркала ворона: — А зачем она тебе, рыжий кот Мурр?

Котенок, которому сварливая ворона начала надоедать, уже хотел было рявкнуть: «Не твое дело, летающая кучка перьев!», но вовремя одернул себя и сказал:

— Видите ли, Великая путешественница Ляпа знает кое-что очень важное для меня.

— Н-да… — задумчиво протянула ворона: — Ну, тогда выкладывай, потому что Великая путешественница Ляпа — это я и есть!

«Ух ты, повезло!», — обрадовался Мурр, однако вслух попросил ворону:

— Не могли бы вы, уважаемая, повернуться ко мне спиной и показать свой хвост.

— Ага, нашел дурочку! — усмехнулась ворона: — Я повернусь, а ты как прыгнешь! Не на такую напал…

— Я вообще ни на кого пока еще не нападал! — теряя терпение, прошипел Мурр. Он хотел посмотреть на вороний хвост, чтобы удостовериться, действительно ли перед ним Ляпа. Как утверждал посланец Земляного Короля, у нужной Мурру вороны в хвосте не доставало трех перьев. А вдруг это не та ворона, что тогда? Серые вороны — известные врушки, мало ли что, а Мурру надо было знать наверняка, ведь речь шла о его пропавшей семье.

— Ну на, смотри на мой хвост! — сердито каркнула ворона, которую распирало любопытство — что же за дело к ней у рыжего котенка?

Мурр впился взглядом в черные перья и посчитал, загибая пальцы на лапах: «Одно, два, три… Трех перьев не хватает! Точно, это Ляпа!»

— Спасибо, уважаемая, теперь я уверен, что вы и есть Великая путешественница Ляпа. Я хочу спросить у вас — говорят, что во время своих путешествий вы встречали в каком-то лесу племя мохнатых полосатых котов. Не могли бы вы подсказать мне, где этот лес и как туда добраться?

— Кар! А чего, конечно, могла бы! — охотно ответила ворона: — Притащи пару мороженных рыбин, и я тебе скажу, где этот лес. Завтра, в это же время. Ну все, привет, мне надо лететь по делам. Кар!

Ворона неуклюже подпрыгнула, расправила крылья, и шумно маша ими, улетела, оставив взбешенного Мурра одного.

Котенок запоздало кинулся следом, отчаянно крича:

— Стоя, Ляпа! Стой!

Но ворона была уже далеко, и промахнувшийся Мурр полетел вниз, не переставая вопить. Чудом котенку удалось зацепиться лапой за одну из нижних веток, и Мурр повис, жалобно мяукая.

— Смотри-ка, Юля, кошка ворону ловила, да промахнулась! — сказала оказавшаяся неподалеку мама своей дочке.

Девочка в белой пушистой шапочке дернула маму за рукав:

— Ой, какая красивая кошечка, рыженька! Мама, давай возьмем ее к себе! Ну, мам, ну давай…

— И не выдумывай, Юля, как же мы ее достанем оттуда? Да и папа будет против. — строго ответила мама дочке: — Давай-ка лучше поторопимся, а то мы на твою музыку опоздаем.

Ходилины ушли, и Мурр с большим трудом слез с дерева. Настроение у котенка было — хуже некуда. Да, ворона Ляпа действительно существует, и она на самом деле знает, где живет теперь племя Боевых Котов, но вместо того, чтобы рассказать об этом котенку и порадоваться вместе с ним, подлая серая курица запросила выкуп! Мурр, который всегда считал, что помочь другому зверю — это долг чести, никак не мог взять в толк, как же так можно.

«Это все равно что я бы сказал Земляному Королю — да, я согласен выполнить твое Задание, а ты мне за это принеси две рыбы! Хотя вон Грязнули тоже не захотели помогать нам с Борей выручить Ш-ш-ш просто так. Наверное, тут, в Городе, все такие… выгадщики, ну, в смысле, все выгоду ищут. Эх, делать нечего, придется искать рыбу для этой хитрой Ляпы…»

Проще всего было сходить на задний двор магазина, в котором продавали безногую вкуснятину. Мурр уже понял, что в Городе все самое главное помойки, свалки и прочее, спрятано во дворах.

Котенок, следя за зеленым глазом на железной палке, снова удачно перешел дорогу, обогнул дом и пробрался к задним дверям магазина.

Тут царило оживление. Из кузова большой Железной Грохоталки здоровенные ходилины в синих замызганных халатах выгружали ящики с мороженой рыбой, в воздухе вкусно пахло, а чуть поодаль Мурр заметил несколько больших железных баков. В таких баках всегда можно было кое-чем поживиться.

Котенок уже почти дошел до них, как вдруг почувствовал чей-то пристальный и недобрый взгляд. Мурр обернулся и замер — у забора в глубине двора сидели, пригнувшись за сугробами, и внимательно следили за ним две кошки.

* * *

Кошки, а вернее, два кота, серые, короткошерстные и с длинными хвостами, поняли, что Мурр их заметил, и выбрались из засады. Ленивой походкой они направились к котенку, по дороге расходясь в стороны, чтобы перекрыть Мурру путь к отступлению.

«Эге, дело пахнет дракой!», — понял Мурр, и на всякий случай ощетинился: «Интересно, эти коты из племени Цапов или они сами по себе? Если это Цапы, то можно попробовать договориться. Если нет, придется биться…»

Мурр не боялся, он был уверен, что с двумя такими противниками он сумеет совладать, конечно, если коты будут драться честно, один на один, по очереди, как это принято у всех нормальных зверей. Если же они набросятся на Мурра одновременно, то ему не сдобровать…

Вскоре самые худшие опасения котенка сбылись. Молча, не вступая в разговоры, серые коты приблизились к Мурру и кинулись на него, шипя и оскалив зубы.

Мурр приник к земле, выпустил когти и приготовился встретить врагов во всеоружии. Он, применив старый и надежный прием «кленовый лист», ударил первого из нападавших лапой, отскочил, почувствовал, как второй кот укусил его за хвост, рванулся и цапнул противника в ответ за шею. Тут первый кот налетел на котенка сбоку, здорово оцарапал ему бок, сбил с лап, и Мурр кубарем покатился по грязному льду, шипя и рыча.

Поднявшись, котенок отряхнулся, вздыбил шерсть, чтобы казаться побольше, и сам пошел в атаку. Серые коты, похоже, не ожидали от Мурра такой прыти. Они прижали уши (это означало, что они готовы биться не на жизнь, а насмерть), и вновь оба одновременно прыгнули навстречу Мурру.

Котенок отчаянно защищался, в кровь расцарапал одному из врагов морду, прокусил второму ухо и лапу, но и сам был весь искусан и исполосован вражескими когтями. Кроме того, Мурр устал — одному драться против двух это, признаться честно, тяжеловато…

Прерывисто дыша, коты разошлись в стороны и присели, переводя дух. Мурр, слизывая кровь с покусанной лапы, прохрипел:

— Эй! Чего вам от меня надо?..

— Это наша территория! — промяукал в ответ один из котов: — Уходи отсюда, чужак!

— Не уйду! — упрямо топнул лапой Мурр и тут же ойкнул — лапа болела.

— Ах так! Мя-я-у-у!! — взвыли коты и снова бросились в бой.

На этот раз Мурр использовал еще один прием из тех, которым его учил папа Марр, он назывался «жук на спине». Когда первый из противников налетел на котенка, Мурр зацепил его передними лапами, перевернулся на спину и что есть силы деранул задними, стараясь как можно сильнее ранить врага.

— О-у-а-у! — закричал кот, повалился на бок и начал отползать в сторону, оставляя на снегу кровавый след. Мурр вскочил на лапы и взвизгнул:

— Ага! Мя-я-х-х! Один готов!

Второй кот, видя, что случилось с его приятелем, не стал ввязываться в поединок с сильным и яростным, как оказалось, врагом. Он подскочил к раненому, помог ему подняться, и придерживая зубами за загривок, повел прочь.

Мурр сел на хвост и жалобно мяукнул. Ни торжествовать победу, ни издавать клич Боевых Котов ему не хотелось. Все тело котенка болело, из глубоких ран сочилась кровь, какая уж тут радость…

«Пожалуй, это первый такой суровый бой в моей жизни!», — подумал Мурр и принялся зализывать ссадины и укусы.

Кое-как подлечившись, котенок с трудом забрался в мусорный бак, из которого сильно пахло рыбой, и принялся разгребать шуршалки и всякий мусор. Вскоре его труд принес первые плоды — Мурр обнаружил несколько рыбьих голов, которые тут же с удовольствием съел — ему надо было подкрепиться после тяжелого боя.

На дне бака котенка ждал настоящий подарок судьбы — целая куча замерзшей рыбы, не очень крупной, но довольно вкусной. Почему ходилины выбросили такую замечательную еду, Мурр не знал, да, собственно, ему это было глубоко безразлично. Живя на свалке, он привык, что двулапые все время привозили туда и вываливали полно всяких нужных и полезных вещей.

«Наверное, они так устроены и получают от выбрасывания удовольствие!», — размышлял Мурр, отдирая замерзшие рыбины друг от друга.

Пару штук котенок съел сразу, а еще четыре ухватил зубами за мерзлые хвосты и уволок с собой. Этого должно было хватить и на завтрак, и чтобы расплатиться с хитрой вороной.

Над Город стояла морозная зимняя ночь. Рыбный магазин давно закрылся, люди разошлись, и на улицах было тихо и пустынно. Изредка где-то вдалеке проезжала Железная Грохоталка, да хлопала какая-нибудь дверь в одном из домов.

Мурр беспрепятственно перетаскал безногую вкуснятину на уже хорошо знакомое котенку дерево, улегся в развилке между двумя ветвями и уснул крепким сном без сновидений — ему надо было хорошенечко выспаться перед завтрашним трудным днем.

* * *

От мороза у Мурра ныли раны на лапах. Котенок сидел на дереве, поджидая Ляпу, и страдал. Причем страдал он не столько от боли — подумаешь, он же все таки Боевой Кот, можно и потерпеть, сколько от неизвестности.

«А вдруг эта самая Ляпа не прилетит?», — гадал Мурр: «Вдруг она забыла, или с ней что-нибудь случилось? Может, на ее напали, или она просто улетела из Города. Или…»

В общем, весь день Мурр мучался от неизвестности. Он совсем уже извелся и был готов слезть с дерева и бросится искать Ляпу по всему Городу, как вдруг над головой котенка зашумели крылья и знакомый сварливый голос прокаркал над самым ухом:

— А-а, ты тут еще? Рыбу принес?

— Здравствуй, Ляпа, ах, да, прости, Великая путешественница Ляпа! радостно крикнул Мурр, задирая голову: — Вот твоя рыба, давай, говори, где тот лес, в котором живет теперь мое племя?

— Чего-то рыбу ты мне принес какую-то завалящую… — с хитринкой в голосе задумчиво прокаркала ворона.

— Ах завалящую! — рассердился Мурр: — Тогда я ее сейчас сам съем, и все…

— Кар! Не надо! — запротестовала Ляпа: — Подумаешь, какой обидчивый! Пошутила же я, понимаешь? Что за звери пошли, без чувства юмора, уж и пошутить нельзя… Тут недавно у одной собаки кость рядом лежала, так я…

— Ляпа!! — рявкнул Мурр.

— Ах, да. О чем это я… А-а, о дороге к лесу, где коты живут. Я скажу тебе, только вчера ты, помнится, был повежливее, рыжий кот, и даже обращался ко мне на вы.

— Так. — раздельно сказал Мурр, которому надоели воронья болтовня: Считаю до трех: или ты говоришь мне, где этот лес, или я съем рыбу. Раз! Два!

— Пойдешь прямо по этой улице, дойдешь до большого красного дома на краю Города, от него повернешь налево и побежишь через поле к высокой серебристой башне, похожей на гриб. — затараторила ворона, одним глазом поглядывая на рыбу, а другим сладко жмурясь: — От башни снова свернешь влево и пойдешь вдоль столбов, на которых веревки висят. Через два дня увидишь деревню, найдешь на окраине большой высокий камень, от него пойдешь на закат солнца и вскоре придешь к еловому бору. Там я и видела твоих полосатых котов, на полянке, у большой старой ели с раздвоенной верхушкой. Ну, давай рыбу!

Мурр заставил ворону еще раз описать ему дорогу, расспросил, какие опасности могут встретиться на пути, поблагодарил Ляпу и полез вниз. Путь ему предстоял дальний и трудный, чем раньше Мурр его начнет, тем скорее закончит.

Ворона тем временем подхватила клювом сразу обе рыбины, что-то невнятно прокричала и улетела прочь. Мурр проводил ее взглядом, вздохнул: «Прав Боря: летать — это здорово! Будь у меня крылья, я бы в два счета оказался у этой ели с раздвоенной верхушкой. Ну, да что об этом думать, крыльев-то у меня все равно от мыслей не прибавится».

И Мурр, прихрамывая на раненную во вчерашнем бою с двумя серыми котами лапу, побежал прямо по улице, как и указала бродячая ворона Ляпа.

* * *

Пока все, что рассказала Ляпа котенку, оказывалось правдой. Мурр прошел мимо красного дома на окраине Города, повернул, нашел за полем серебристую водонапорную башню, по форме действительно напоминающую гриб тонкая ножка и большая шляпка.

И вот уже второй день котенок, превозмогая усталость, брел по глубокому снегу вдоль линии столбов, соединенных проводами. Боря говорил, что люди по таким проводам передают какую-то «электрическую энергию». Мурр на всякий случай поглядывал наверх, но никакой энергии не видел — висят себе в небе блестящие веревки, гудят чего-то, но ничего не передают, да и как они могут передавать эту самую энергию, лап-то у проводов нету. Непонятно…

Утром на третий день пути котенок заметил впереди, среди заснеженных лесов, дымки, вертикально уходящие в синее небо. «Вот она, деревня. Пока я иду точно по тому пути, который описала ворона.», — подумал Мурр и свернул в сторону — нужно было обойти ходилинское поселение, в котором наверняка водятся собаки, и найти большой камень.

Мурр очень устал, но мысль о том, что в конце этого многотрудного похода он увидится со своей семьей, с мамой Мяфф, с папой Марром, с сестренками и с дедушкой Урром, подгоняла его, не давая останавливаться. Вперед, только вперед!

К вечеру котенок разыскал нужный камень, поглядел, куда садится солнышко, и побежал прямо на пылающий желтый шар, опускавшийся за зубчатую кромку дальнего леса. Там, в этом лесу, его ждало племя Боевых Котов!

Мурр бежал всю ночь, так ему не терпелось встретится со своими родичами. Котенок до крови изранил подушечки лап о жесткий снег, вымотался, но к утру дошел до елового бора. Он сел на снег, перевел дух и умылся негоже предстать перед Боевыми Котами грязным, взъерошенным и лохматым.

Войдя под заснеженные кроны могучих вековых елей, Мурр первым делом принюхался. Нет, кошками что-то не пахло. Запахов в лесу было много, некоторые — знакомые, но остальные Мурр нюхал впервые.

Котенок начал кружить около стволов деревьев, пытаясь найти на снегу кошачьи следы, но встречал все больше заячьи, беличьи, мышиные, тут же лисьи, птичьи и какие-то еще, которым не знал названия.

В полдень, когда холодное зимнее солнце стояло в зените, ослепительно сверкая, Мурр вышел на большую поляну посреди елового бора. Прямо перед ним возвышалась огромная старая ель с раздвоенной верхушкой.

«Вот то место, где Ляпа видела полосатых котов!», — обрадовался Мурр, рванулся вперед и возле ствола гигантского дерева действительно увидел кошачий след. Вот только кошка, которая его оставила, была величиной с ту собаку, что встретилась Мурру в Городе…

Котенок на всякий случай приложил к следу свою лапку: «Да-а… В этом отпечатке я весь могу поместится. Кого же видела ворона? Тигров? Но папа Марр говорил, что они водятся очень далеко отсюда. Может, Ляпа сослепу чего-нибудь напутала? Или я уже забрался в такие дали, что тут на самом деле живут тигры?»

Грустные размышления Мурра прервал странный звук — как будто кто-то большой и сильный перепрыгнул с одного дерева на другое. На всякий случай котенок прижался к стволу ели и осторожно выглянул из-за него — мало ли что!

И тут сверху, прямо с колючих еловых лап, вместе со снегом и оторвавшимися иголками, прямо перед Мурром спрыгнул какой-то здоровенный и очень знакомый зверь.

У него была густая желтовато-бурая шерсть, по которой шли еле заметные полосы, большие зеленые глаза, мощные когтистые лапы, кисточки на ушах и… (Мурр, не смотря на испуг, очень удивился) вообще не было хвоста! Так, пучок шерсти, небольшой, словно помпон.

— Р-р-я-я-х! — прорычал зверь, надвигаясь на котенка и принюхиваясь: У-р-р! Погоди… Так ты же… кошка, так? Вернее, кот. А еще вернее просто котенок! А Уш говорил — белка! Ты откуда тут взялся, рыжий малыш?

— Я не малыш! — гордо вскинулся Мурр: — Я - Мурр, Лисий нюх, Рваное ухо, Победитель крыс, из племени Боевых Котов. Я… Я ищу свою семью. Одна ворона сказала, что видела их тут, но она все перепутала… Она видела вас.

После этих слов котенок Мурр сел на хвост и заплакал…

* * *

Как вы уже, наверное, догадались, старая Ляпа действительно все перепутала. Она видела вовсе не Боевых Котов, а рысеней — звериное племя, родственное обычным рысям. Когда-то давно рысени жили повсюду в наших лесах, но потом их стало мало, и люди сейчас убеждены, что рысеней вовсе не осталось, однако это не так.

Рысени, как и обыкновенные рыси, доводятся кошкам дальними родственниками, только они, конечно же, намного крупнее, не имеют хвостов, и живут по большей части на деревьях, как леопарды или ягуары.

Ворона Ляпа с высоты своего вороньего полета приняла больших рысеней за обычных кошек. Ей, престарелой и уж, чего греха таить, слегка подслеповатой даме в перьях, это было простительно, но Мурр был подавлен. Так ошибиться! Проделать дальний путь — и все зря! А он-то так надеялся, он-то так радовался, когда нашел этот еловый бор. Он даже придумал, какие слова скажет при встрече маме, папе, сестренкам и дедушке Урру. И теперь все оказалось напрасно… Тут бы и камень разревелся.

Рысенье племя, с которым встретился Мурр, очень сочувственно отнеслось к горю котенка. Эти сильные и гордые большие кошки вообще оказались удивительными существами. Когда Мурр немного успокоился, рысени накормили его, поделившись своей добычей, а затем представили своему вожаку — седому старому рысеню по имени Ярх.

Мурр сперва стеснялся, уж очень величественен и суров был вожак Ярх, но постепенно котенок разговорился и рассказал седому рысеню всю свою историю.

— Н-да-а… — задумчиво промолвил Ярх: — Хлебнул ты лиха, Мурр. Я даже ума не приложу, чем же тебе помочь, дальний родич. Хочешь, оставайся жить с нами, ты будешь всегда сыт, и в безопасности. Мы научим тебя всему, что умеем сами, всем премудростям непростой лесной жизни.

— Я очень благодарен за такое предложение. — склонил голову Мурр: — Но посуди сам, вожак Ярх — я всего лишь маленький котенок. Кем я буду в вашем племени — недомерком, вечным сиротой, с которым каждый будет рад поделиться добычей и знанием, защитить, словно своего рысенька. Рысеньки-то вырастут и станут взрослыми, а я-то ведь всегда буду для вас маленьким котенком, даже когда стану взрослым. Не прими мои слова за обиду, но у меня свой путь. Я уйду.

Ярх зажмурил свои желтые глаза, покачал кисточками на ушах, потом заговорил:

— Кто-то другой на моем месте сказал бы, что ты неблагодарный и глупый котенок. Но я скажу иначе: твоя речь мудра, Мурр, мудра не по летам твоим. Ты прав, у тебя свой, нелегкий и полный опасностей, путь, и благородная цель — найти свою семью. Я не стану тебя удерживать, иди, и пусть твоя охота всегда будет удачной, твой живот всегда будет полон еды, твои клыки остры, лапы — быстры, а когти — цепки.

И еще! Если когда-нибудь тебе, маленький родич, понадобиться наша помощь, Рыцари Лесов всегда встанут на твою защиту. Я скажу тебе секретное и заповедное слово, слово, что ветер несет меж облаков, слово, которое мы услышим отовсюду. Если ты вымолвишь его, рысени придут и помогут. Но помни — пользоваться этим словом нужно лишь в самых крайних случаях.

Седой рысень наклонился к самому уху котенка, тому самому, которое еще Лакки порвал во время их первой встречи, и шепнул заповедное слово, шепнул так тихо, что никто, кроме Мурра, не услышал.

Мурр провел среди рысеней еще два дня. Он отоспался, отдохнул, наелся впрок (кошки так умеют — за один день съесть много, чтобы потом неделю не есть вообще), его раны затянулись и перестали кровоточить.

На третий день Мурр тепло попрощался со своими старшими родичами, поблагодарил их за все и отправился обратно. Путь его лежал сперва в Город, а затем — домой, на свалку.

Рысени проводили котенка до окраин своего елового бора и долго смотрели вслед мелькающему среди сугробов на заснеженном лугу рыжему пятнышку. Они, прирожденные бойцы, Рыцари Лесов, хорошо понимали Мурра, понимали, что им движет, и искренне сочувствовали котенку, а вот помочь не могли…

* * *

Трескучий мороз, стоявший несколько дней, спал. Небо, до этого синее и бездонное, сплошной пеленой затянули низкие серобрюхие облака. Началась оттепель, с ветвей деревьев закапало, а на снегу образовалась толстая блестящая корка — наст.

Теперь лапы Мурра больше не проваливались в снег, и бежать стало веселее. Котенок почти успокоился, чувство горькой обиды, которое Мурр испытал в еловом бору, не то что бы прошло, но съежилось, спряталось куда-то в самые закоулки его кошачьей души.

Когда Мурр добрался до столбов с энергетическими проводами, он совсем приободрился — еще пару дней, и Город, а там и до родной свалки рукой подать.

Под вечер неожиданно повалил снег. Он был такой густой, что Мурр ничего не видел дальше собственного носа, и если бы не столбы, выстроившиеся в ровную бесконечную линию, котенок наверняка бы заблудился.

Снег облепил Мурра, точно вторая, белая и мокрая, шкурка. Он был везде — лез в нос, в уши, между пальцев на лапах котенка намерзли ледышки, которые мешали бежать. Еще немного — и Мурра завалило бы с головой, но тут вдруг провода в мглистой вышине запели на иной, необычный лад, сурово и протяжно, снег закружился, замелькал перед глазами котенка, и резкий порыв ветра буквально свалил его с лап.

Это начинался буран. Мурр никогда в жизни не видел ничего подобного, и не знал, что во время бурана все звери, да и ходилины-люди, если они хотят выжить, копают себе снежные норки и прячутся в них, пережидая буйство непогоды.

Мурр же упрямо пробивался вперед. Ледяной ветер сбивал его с лап, снежные заряды обрушивались на котенка, погребая его под собой, но каждый раз Мурр выбирался из завалов и шел. Он знал лишь одно — вперед, только вперед, иначе нельзя.

Но что мог маленький котенок против дикой силы бурана? Вскоре Мурр так устал, что едва переставлял лапы. Его промокшая шубка обледенела и больше не согревала котенка. Перед глазами расплывались какие-то разноцветные круги, в ушах выл и ревел ветер.

Добравшись до очередного столба, Мурр почти без чувств рухнул под торчащий из снега куст боярышника и закрыл глаза: «Я только на минуточку, передохну, а потом пойду дальше…»

Котенок не знал, что замерзающему, будь то человек или зверь, ни в коем случае нельзя ложится. Холод скует промерзшее тело, заползет внутрь, но его ледяная хватка покажется милой и мягкой, приятной и теплой. Сон заволочет глаза, а следом за ним придет смерть…

Маленький рыжий комочек меха, до половины занесенный снегом, лежал у подножия старого боярышника. Холодный буранный ветер трепал кошачью шерстку, забавляясь с нею, как с игрушкой, а снег все сильнее засыпал котенка, укрывал его белым покрывалом, как саваном.

Мурру снился сон. Перед ним, вдруг ставшим легким и невесомым, открылась та самая, уже однажды виденная широкая, зеленая равнина, на которой там и сям росли кудрявые кусты. Ярко светило теплое, ласковое солнышко. Всюду радовали глаз пестрые цветы, над которыми вились бабочки, шмели и пчелы.

Котенок оттолкнулся лапами от земли и вдруг полетел, безо всяких крыльев, просто поплыл над этой чудесной равниной, и увидел вдалеке несколько полосатых пушистых кошек, отдыхавших на изумрудно-зеленой лужайке среди кустов. «Это же моя семья!», — понял Мурр, вновь оттолкнулся сильными лапами от земли и полетел туда, навстречу им — маме Мяфф, папе Марру, сестренкам Мухх и Мяхх и дедушке Урру…

А между тем холод уже почти добрался до кошачьего сердца. Еще немного, и Мурр бы никогда не проснулся, но, видимо, мама Мяфф родила его под счастливой кошачьей звездой. Мурру опять повезло…

Спасла котенка та самая невидимая «электрическая энергия», о которой говорил Боря, и которая текла внутри блестящих проводов. Буран слишком постарался, дунул так, что один из проводов не выдержал и лопнул. Ветер тут же закинул его на другие провода, вспыхнули ослепительные искры, столбы задрожали, запахло летом, грозой и свежестью, а потом раскаленный конец провода упал на куст боярышника, и тот вспыхнул, точно факел!

Мурр очнулся от странного запаха. Такой он уже однажды нюхал… Что-то очень знакомое… Похоже на… Да это же запах паленой шерсти! Точно, так пахло, когда живодер Резиновые ноги выпалил в котенка из ружья своего помощника Колюни!

«Интересно, если тогда пахло моей шерстью, то чьею пахнет теперь?», пробуждаясь от смертельного сна, вяло подумал Мурр, и тут вдруг кто-то очень больно впился ему в шею! А потом еще и еще!

— М-и-а-а-а-у-у!! — закричал Мурр от боли, вскочил на лапы, стряхивая с себя сонное оцепенение и снег, пошатнулся, сел и с трудом разлепил мокрые ресницы (у кошек, так же, как и у людей, тоже есть ресницы, просто они очень коротенькие).

Котенок открыл глаза и в ужасе снова зажмурился — прямо перед ним полыхало пламя! Порывы ветра набрасывались на него, и тогда огонь начинал метаться, сыпя искрами, и искры эти летели на Мурра, прожигали шерсть и больно кусали.

Все звери боятся огня. Так уж устроен мир. Огонь — он друг только человеку, который сумел приручить его, а для всего живого нет ничего страшнее пожара. Поэтому Мурр в страхе шарахнулся прочь, в снежную круговерть, и уже собрался бежать, но тут словно чей-то голос прозвучал в голове у котенка: «Огонь — это твоя единственная надежда, Мурр. У огня тепло, там ты не замерзнешь».

Превозмогая страх, щурясь и припадая на брюхо, Мурр подполз к полыхающему кусту боярышника и замер. И вправду, тут было тепло. От шубки котенка вскоре повалил пар, растаяли ледышки в ушах, распушился хвост, расправились слипшиеся ото льда усы. Мурр грелся, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком. Хорошо!

Ни что на свете не вечно, и вскоре буран начал стихать. Правда, и боярышниковый куст тоже догорел, остались лишь багровые угольки, но котенок уже согрелся настолько, чтобы продолжать путь.

Снег кончился, небо прояснилось. Вызвездило. Мурр посмотрел на холодные искорки в темной вышине, нашел Звездную кошку, а рядом — ее Звездного котенка, и улыбнулся им, как старым знакомым. Давным-давно мама Мяфф показывала Мурр эти созвездия и говорила: «Вот это я, а во-он, маленький — это ты, Мурр!»

Весь остаток ночи Мурр бежал вдоль столбов с проводами. Теперь они больше не гудели — как догадался котенок, в них после обрыва уже не было той самой загадочной энергии, которая спасла ему жизнь.

Днем Мурр немного поспал на снегу, а когда проснулся, обнаружил, что заболел. Приключение в ледяной буран не прошло для котенка бесследно — у Мурра поднялась температура, нос стал сухим и горячим, в горле запершило. То и дело котенок кашлял, высовывая язык, и тряс заболевшей головой, стараясь вытряхнуть боль на снег. Но она цепко сидела внутри, тукала в ушах, кололась, словно у нее были иголки, как у ежа, и тогда становилось совсем плохо.

К вечеру усталый и больной Мурр кое-как доковылял до большого красного дома на окраине Города. Теперь нужно было забраться в теплые и вонючие Грязнульские подземелья и как следует поспать. Сон, он ведь, как известно, лучший друг котят.

Мурр на заплетающихся лапах шагал по городским улицам, и в такт своим шагам повторял само собой придумавшееся стихотворение:

Я иду-иду-иду… Я иду-иду домой! Голова моя болит, Я больной-больной-больной…

Часть шестая. Синие бантики или Мурр в плену

Мурру не суждено было добраться ни до своего ведерка на Светлой стороне, ни даже до Грязнульника. Когда котенок остановился на перекрестке передохнуть и привалился к стене дома, тяжело дыша, вдруг чьи-то руки подхватили его, подняли вверх, и детский голос над самым ухом прокричал:

— Мама, смотри! Это же тот самый рыжий котенок, который охотился за вороной! Мама, давай возьмем его, посмотри, какой он бедненький!..

Мурр крикнул, что он не бедненький и потребовал, чтобы его немедленно отпустили и поставили на землю, но люди не понимают звериных языков, и девочка Юля, прижимавшая Мурра к себе, услышала только мяуканье.

— Ой, мама, он мяукает! — восхитилась она: — Он, наверное, говорит, что хочет жить у нас. Давай возьмем Рыжика к себе, ну, мама!

Мурр, которого обозвали Рыжиком, увидел, как к девочке подошла большая ходилина в меховой шапке и шубе. На котенка сквозь очки внимательно посмотрели большие глаза, потом Юлина мама сказала:

— Да, действительно, тот самый. Юля, он по моему, больной. Смотри, у него шерсть подпалена, и нос горячий. Оставь его, еще подхватишь какую-нибудь заразу…

— Ну что ты, мамочка, он совсем не заразный, правда, Рыжик? — Юля умильно сложила губки бантиком и снова заканючила: — Ну, ма-а-ам, ну по-ожалуйста-а… Давай возьмем его! Мы его вылечим, а Петрович научит его разговаривать. Ну, мамочка!

— Хорошо. — строго сказала мама: — Только у меня условие — если этот котенок будет драть ковер или писать где не попадя, я тут же вышвырну его на помойку! Юля, дай мне честное слово, что будешь сама убирать и кормить его, а не взвалишь все на мои плечи, как всегда.

— Честное слово, мамочка, честное-причестное! — обрадовано затараторила Юля, потом тряхнула Мурра и сказала: — Вот видишь, Рыжик, теперь ты будешь жить у нас. Я сделаю тебе постельку и поставлю градусник. Ну, пошли домой…

«Да делайте вы, что хотите…», — вяло подумал обвисший на Юлиных руках Мурр, у которого голова прямо таки раскалывалась от боли: «Мне бы только отоспаться, а там я удеру в два счета!»

Но оказалось, что по поводу «удеру» котенок сильно ошибался…

И ни Мурр, ни Юля, ни ее мама совершенно не обратили внимание на то, что с крыши соседнего дома за ними внимательно наблюдала, поблескивая зеленоватыми, мудрыми и чуть печальными глазами, старая облезлая черная кошка.

* * *

Семья, в которую попал Мурр, жила в большой трехкомнатной квартире на девятом этаже огромного многоэтажного дома.

Юлин папа работал врачом в детской больнице, Юлина мама преподавала в школе, а сама Юля ходила в третий класс и еще занималась музыкой в кружке при Доме культуры моряков.

Мурр прежде никогда не был в жилищах ходилин, и не смотря на свою болезнь, с большим интересом оглядывался вокруг.

«Ничего себе пещера!», — думал котенок, озирая большие комнаты, заставленные разной мебелью: «Да тут все наши, со Светлой стороны, могли бы поселиться, и еще место бы осталось. А тепло как! И пахнет вкусно!»

Первым делом Юлина мама потащила Мурра в ванную. Там котенка поставили под душ, намылили и чисто помыли. То есть это ходилины думали, что чисто, а по мнению Мурра, его только зря перепачкали в какой-то липкой пене, а потом измочили теплой водой.

В другое время котенок с досады исцарапал бы глупых людей, не больно, а так, чтобы знали, что кошки — самые главные чистюли на свете, уж гораздо чище двулапых. Но сейчас Мурру было не до этого — болезнь терзала котенка, и он хотел только одного — спать.

Мурра завернули в пушистое полотенце, вытерли, как смогли, и уложили на подстилку возле батареи. От нее шло блаженное тепло, и котенок, вяло вылизав мокрую шерстку, наконец-то уснул, но спать ему пришлось недолго вскоре с работы пришел Юлин папа.

— Ну-ка, ну-ка… — Мурр почувствовал, как сильные руки подняли его, открыл один глаз и закашлялся. Прямо перед собой котенок увидел человеческое лицо, которое его внимательно разглядывало.

— Эге! Да он и впрямь совсем больно! — Юлин папа вернул котенка обратно на подстилку: — Простыл, бедолага, да еще весь в свежих шрамах, видать, боевой котеныш! Что ж, будем лечить…

— Папа, папа, вылечи Рыжика обязательно! — попросила Юля, дергая отца за рукав рубашки: — А как ты его будешь лечить?

— Ну, я не ветеринар… Думаю, нужен покой, обильное питье, и укольчик. Таблетки-то твой зверь пить не будет, как думаешь?

— Не будет! — замотала косичками Юля: — А чем его кормить?

— Я тут минтая купила… — вмешалась в разговор Юлина мама: — Придется поделиться с твоим Рыжиком. Эй, усатый-полосатый, будешь минтай?

Мурр приоткрыл один глаз и мяукнул: «Буду!», но его, конечно же, никто не понял…

Юлин папа сходил в другую комнату и вскоре вернулся, держа в руке шприц с лекарством. Бормоча себе под нос: «Если это помогает от простуды грудным детишкам, то и тебе, рыжий разбойник, должно помочь…», — он уколол Мурра в заднюю лапу. Укол был совсем не болезненный, так, почти что комарик укусил, поэтому Мурр даже не проснулся.

Вскоре лекарство стало действовать и в голове у котенка перестали грохотать барабаны и щетиниться иголками ежики. Мурр пригрелся у батареи и уснул спокойным, глубоким сном…

* * *

Мурр проснулся в полной темноте от голода. Он чувствовал себя почти здоровым, но сперва котенок не понял, где это он. Вокруг было темно и тихо, только какие-то непонятные звери наперебой цыкали и стрекотали из разных углов, да сопели во сне ходилины.

«Ой, так я же в ходилинском доме!», — вдруг вспомнил Мурр: «Ничего себе, вот так переплет. Что же делать?»

Впрочем, первое дело нашлось быстро — нужно было как можно скорее подкрепиться, а то животик у котенка прямо таки весь избурчался от голода.

Мурр осторожно поднялся, принюхался и вдруг почувствовал, как из соседней комнаты пахнет безногой вкуснятиной. Котенок, бесшумно переставляя лапы, прокрался туда, и обнаружил, что возле раковины на полу стоит большая миска, полная кусков рыбы. Рядом нашлась и миска поменьше, в ней оказалась вода.

«Нет, ну и странные же эти ходилины!», — думал Мурр, уплетая рыбу за обе щеки: «Если они меня так будут кормить каждый день, я же скоро стану толстым, как Пыхча, и ленивым, как Суслик-зон».

Поев, Мурр тщательно умылся и отправился изучать новую территорию. Вскоре он уже знал, что в квартире есть много очень интересных мест.

Взять, к примеру, подоконники. Они оказались в каждой комнате, и с них через огромные куски нетающего льда можно было увидеть ночной Город — дома, улицы, деревья.

Еще Мурру понравился большой шкаф. Котенок лапой зацепил неплотно прикрытую дверцу и очутился внутри. Там на разных полках лежали кучи всяких удобных подстилок, на которых оказалось удивительно приятно валяться.

После шкафа Мурр немного поскакал по ковру, поточил когти об угол старого кожаного кресла, запомнил — это очень удобная вещь для точки когтей, и наконец, запрыгнул на большой круглый стол, стоявший посреди одной из комнат.

Стол покрывала замечательная скатерть с длинными кистями, а посредине его возвышалось что-то высокое, полукруглое, накрытое платком. И что самое главное — когда Мурр подошел к этому «чем-то», он понял, что там, внутри, сидит живое существо!

Да, да, да! Котенок не мог ошибиться. Он чувствовал птичий запах, слышал, как шелестят перья, как неведомая птица бормочет что-то во сне. Мурр осторожно, одним когтем, зацепил платок и потащил его вниз.

«Ага, вот в чем дело! Это клетка, как в зоомагазине, а внутри и в самом деле на жердочке спит какая-то диковинная птица. Ух ты, я таких никогда не видел!», — Мурр от любопытства приблизился к клетке вплотную и прижался мордочкой к железным прутьям: «Большой клюв, хохолок на голове, яркие перья. Вот так птица!»

Котенок аккуратно просунул лапу в клетку, тронул неведомого узника лапой и прошептал:

— Эй! Приветствую тебя, незнакомец!

Птица открыла один глаз, внимательно посмотрела на Мурра, вдруг распахнула крылья и диким голосом завопила, причем на человеческом языке:

— Кар-р-раул! Гр-р-рабят! Пожа-р-р-р! Гор-р-рим!

— Да ты чего орешь? — возмутился Мурр, одергивая лапу, но тут в комнате вспыхнул яркий свет, послышались шаги, и сердитый голос Юлиной мамы произнес:

— Вот, я так и знала! Этот рыжий бандит хотел слопать нашего Петровича! Мало ему рыбы, свежатинки захотелось!

— Ну ладно тебе, Галя! — пробасил Юлин папа: — Он же кот, охотник. Надо переставить клетку с Петровичем на шкаф, там он его не достанет.

На шум прибежала Юля, сграбастала Мурра в охапку и скорее потащила к себе в комнату, на ходу приговаривая:

— Ты зачем туда полез? Ай-я-яй, как нехорошо! Вот мама рассердится и выкинет тебя на помойку! Пойдем, будешь спать у меня в комнате, в кроватке куклы Анжелики…

Мурр не знал, кто такая кукла Анжелика, но попав в ее кроватку, решил, что это кто-то очень нехороший. Во-первых, кроватка оказалось очень жесткой и узкой. Во-вторых, она стояла в таком месте, в котором кошка спать никогда не ляжет.

Тут надо сказать вот о чем — все кошки на свете выбирают для спанья особенные места. Они чуют, где им спокойно, а где нет, поэтому-то часто люди, определив место для кошачьего ночлега, удивляются: «Что за привереда! Мы ему подстилку постелили, устроили уютное гнездышко, а он там не спит!»

В общем, полежав некоторое время в кукольной кровати, Мурр дождался, пока все в доме угомоняться, вылез и побежал к двери. Но оказалось, что хитрая Юля дверь закрыла, и сколько котенок не царапался, он не смог приоткрыть хотя бы щелочку.

Тогда Мурр обшарил всю комнату, залез под Юлину кровать, в самом дальнем углу свернулся калачиком, вздохнул и уснул чутким сном пленника.

А то, что он действительно в плену, Мурр окончательно понял утром. Вся Юлина семья встала, котенка бесцеремонно выволокли из-под кровати, отругали за валяние на полках бельевого шкафа, за подранное кресло и перепутанные кисти скатерти, потом утащили в туалет, сунули там мордой в корытце с песком — «Вот твой горшок, и не вздумай ходить мимо!», и наконец, ушли, крепко закрыв все двери во все комнаты.

Мурр остался один-одинешенек. Правда, в большой комнате за закрытой дверью весело вопил что-то идиотским голосом птица-попугай Петрович, но разговаривать с этим трусом Мурру не хотелось.

Котенок побегал по коридору, залез на кухонный стол, внимательно обнюхал сахарницу и вазочку с вареньем, потом залез в раковину и попил капающей из-под крана воды.

С туалетом Мурр разобрался быстро, удивился только, зачем это ходилинам — каждый раз убирать за ним, ведь куда проще выпускать котенка на улицу.

«Но наверное они боятся, что я убегу.», — догадался Мурр: «И правильно боятся! Кому понравится жить вот так, в плену? Скукотища, делать нечего, еды навалом. Так и ожиреть недолго. Нет, нужно придумать план побега, обязательно, а то я тут пропаду…»

Первый день Муррского плена тянулся-тянулся, и все никак не кончался. Котенок уже и на подоконнике посидел, и с фантиком, который выудил из мусорного ведра, поиграл, и шнурки у ботинок в прихожей запутал, а один так и вообще отгрыз, а вечер все не наступал.

Единственное полезное дело, которое сделал Мурр за день, было вот какое — котенок выяснил, что же за странные звери цыкали и стрекотали всю ночь. Оказалось, что это вовсе не звери, а какие-то штуки, круглые и квадратные, закрытые с одной стороны кусками нетающего льда.

Внутри у них двигались стрелки и были написаны какие-то буквы или цифры. «Эх, Боря-то сразу бы понял, что это!», — вздохнул Мурр, сидя перед одной из цыкающих штуковин, которая стояла на кухонном столе. Потом котенок лапкой смахнул ее на пол. Раздался грохот, треск, звон, разлетелись осколки и стрелки. Мурр спрыгнул вниз и прислушался — цыканье смолкло. «Ну вот», удовлетворенно подумал он: «А то всю ночь — цык-цык, цык-цык. Теперь тихо будет».

Никакого путного плана побега Мурр придумать не смог, а непутный, из тех, что придумываются сразу, был вот каким — дождаться, когда кто-нибудь из ходилин придет домой и отопрет входную дверь, шмыгнуть в щелку и айда вниз по лестнице со всех лап. Если повезет, можно будет удрать. Если же нет… Ну, так ведь и план был такой, рассчитанный только на везение!

Наконец наступил вечер. За окнами стемнело, угомонился Петрович за закрытой дверью большой комнаты, а из подъезда то и дело слышались разные звуки — шарканье ног, голоса, звон ключей.

«Это ходилины возвращаются в свои жилища.», — догадался Мурр: «Они, наверное, целыми днями где-нибудь ходят, добывают еду и эти, как их… деньги, вот. А потом идут по домам, есть и спать. Скоро и мои ходилины придут, нужно быть начеку…»

Котенок притаился в прихожей, на всякий случай спрятавшись за парой зимних сапог, и принялся терпеливо ждать. От сапог шел острый и не очень-то приятный запах, Мурр чесал лапой нос, фыркал, чихал, но своего поста не покинул — больше в прихожей спрятаться было негде.

Вскоре за дверью Мурр услышал шум, шаги, шуршание, знакомые голоса Юли и ее мамы, потом пару раз хрумкнул замок, и дверь начала открываться.

Котенок напрягся, оттолкнулся задними лапами и сделал великолепный прыжок, целя попасть в приоткрывшийся проем. Но не тут-то было! Проворные Юлины руки в меховых варежках подхватили Мурра на полпути к свободе, и девочка заверещала, притворно сюсюская (так люди почему-то разговаривают со своими собственными детенышами):

— Ух ты, какой шустрик! Ты у нас шустрик, да, Рыжик? Куда же это мы собрались, а? Мы гуль-гуль собрались? На улицу, да? Не-ет, Рыжик, на улице холодно и ветер. А дома тепло, да? Дома хорошо. Ой, Рыжик! Не кусайся! Ай!

— Юля, осторожно! — встревожилась мама, закрывая дверь изнутри: Поставь котенка, сперва разденься и вымой руки, а уж потом будешь играть с ним. Юля, я кому сказал?!

— Иду, мамочка. — послушно вздохнула Юля, выпуская истисканного и злого Мурра.

Котенок был в бешенстве. Надо же, так ошибиться! Ведь он мог легко вырваться из слабых Юлиных рук, если бы сразу начал кусаться и царапаться. Но каждый честный зверь крепко-накрепко запомнил еще в детстве: детенышей обижать нельзя, ни своих, ни чужих. А Юля была ходилинским детенышем, и у Мурра не поднялась лапа ее обидеть. Нет, куснуть-то он Юлю куснул, но это так, не больно, чтобы отстала и опустила на пол.

Злой котенок, махая хвостом, убежал в Юлину комнату и залез под кровать — переживать, но вдруг услышал, что на кухне что-то происходит. Мурр прислушался: мама недовольным голосом выговаривала дочке:

— Вот видишь, Юля, какой он плохой! Разбил любимый папин будильник, лазил по столу, копался в мусорном ведре. Зачем нам такой котенок?

— Ну мама, он же не нарочно! Рыжик не знал, что это любимый папин будильник, и я не знала…

— Юля, я вечером все скажу отцу. Пусть он решает, что делать с этим разбойником! — твердо сказала мама и сердитым шагом направилась в спальню.

Мурр обрадовался. Папа у Юли, как он понял, был довольно неплохим ходилиной, он полечил котенка, он единственный, понял, что Мурр, раз он тут теперь живет, вправе точить когти и общаться с птицей-попугаем Петровичем. Наверняка, когда он придет с работы и мама расскажет, что Мурр разбил эту цыкающую штуку под названием будильник, папа решит выгнать котенка. Ур-ра! Еще немного, и Мурр окажется на свободе.

Но не тут-то было. Папа пришел, посмеялся, сказал, что купит новый будильник, тем более что старый ему никогда не нравился, он спешил и плохо звенел, потом посадил Мурра к себе на колени и почесал за ухом:

— Ах, ты, бандюган какой! Настоящий кот, не то что Пушок у Сидоровых, тот в жизни ничего не разбил, он, по-моему, от обжорства скоро и ходить-то разучится…

— У Сидоровых настоящий перс, породистый! — вмешалась Юлина мама: — А этот ваш Рыжик — типичная дворняжка…

— Ну почему дворняжка?.. — задумчиво проговорил папа, поднял Мурра на вытянутой руке, внимательно поглядел на котенка и закончил: — По-моему, Галя, это типичный сибиряк! Смотри, какие штаны! А воротник. Точно сибиряк.

Надежда быстро и легко попасть на свободу улетучилась. Мурр, которому надоело висеть в воздухе, сперва замахал хвостом, давая понять, что ему плохо, потом начал царапаться. Подумаешь, сибиряк какой-то… Прежде всего он свободный кот, и нечего таскать его, трогать и поднимать на руки.

— Ишь ты, не любит, когда им интересуются. — усмехнулся папа, опуская Мурра на пол.

— Это потому, что он дикий! — тут же вмешалась Юлина мама: — А вот у Сидоровых…

— Галя! — раздраженно повысил голос папа: — Давай договоримся — у Сидоровых своя семья, а у нас — своя. Юля! Доча, как у тебя дела в школе?

Мурр сел в углу комнаты на краешек ковра и задумался: выгонять его не собираются, удрать тоже не удается. Что же делать?

И потянулись длинные, наполненные тоской и скукой зимние дни. Мурр спал, ел, снова спал, слонялся по квартире, несколько раз пытался через закрытую дверь в большую комнату поговорить с птицей-попугаем Петровичем, но тот только радостно орал из-за двери на ходилинском языке: «Кар-раул! Пожар-р! Гр-рабят!», и больше котенок от своего соседа ничего не добился.

Солнце теперь вставало совсем поздно, а садилось очень рано. В наступающих сумерках окрестные вороны и голуби часто видели в кухонном окне квартиры на девятом этаже большого дома кошачий силуэт с порванным ухом это Мурр смотрел на улицу и размышлял…

«Вот если бы у меня были крылья, я бы мог улететь отсюда через форточку. Правда, она затянута сеткой, которую я так и не смог процарапать, но ведь если бы у меня были крылья, то был бы и клюв…», — рассуждал котенок: «И этим клювом я смог бы продолбить в сетке дырку. Эх, мечты мечтами, а кажется, я тут застрял надолго».

Как не были скучны дни, все же Мурр любил их больше, чем вечера. Вечером домой возвращались взрослые ходилины и Юля. Девочка, наверное, по своему любила котенка, но Мурр очень страдал от этой любви.

Дело в том, что Юля, сделав уроки и поужинав, начинала играть с котенком в разные непонятные и неприятные игры. То она забинтовывала Мурру лапы и голову, прикладывала к его животику холодную блестящую штуковину и засовывала ему под мышку карандаш-градусник — это называлась «играть в больницу».

То на котенка напяливалось пестрое платье все той же куклы Анжелики, и Мурр становился принцессой, которую коварный дракон (им был большой плюшевый медведь Топтыгин) похищал и держал в сыром подвале под столом. Потом приезжал на лихом коне (то есть на папе) прекрасный принц Юля, сражался с Топтыгины-драконом, конечно же побеждал его, и освобождал принцессу-Мурра.

Но хуже всего была игра в дочки-матери. Юля запеленывала Мурра в разные девчачьи тряпочки, повязывала на уши синие банты, баюкала, кормила с ложечки «кашей» (в роли каши выступали мелко порезанные ножницами бумажки), клала в кукольную коляску и возила по всей квартире на потеху птице-попугаю Петровичу.

Однажды Юля с Мурром на руках подошла к зеркалу, приговаривая:

— Вот какие мы краси-ивые! Вот какие мы толстенькие и здоровенькие! У-тю-тю-тю! Ой, а какие у нас бантики — прямо супер!

Раньше котенок видел свое отражение только в блескучих водах пруда, и оно казалось Мурру очень даже ничего, симпатичным. Теперь же из сверкающих глубин зеркала на котенка глядела рыжая кошачья мордочка с грустными глазами и синими бантиками на ушах. Мурр в запеленатом виде больше всего походил на толстую гусеницу, и ему вдруг стало противно.

«Я для ходилин — просто игрушка. Такая же, как кукла Анжелика или Топтыгин, только живая», — подумал Мурр: «А ведь когда-то я был свободным и делал все, что хотел. Наверное, такая же жизнь ждала и Ш-ш-ш, когда он попала в зоомагазин. Но ужа спасли мы с Борей, а кто спасет меня? И ведь даже весточку подать не с кем…»

На следующий день Мурр внимательно изучил все уголки ходилинской квартиры в надежде встретить хоть кого-нибудь, с кем можно было бы передать весточку на волю. Но оказалось, что в домах у ходилин пусто и чисто. Ни мышиных норок, ни муравьиных троп, ни даже пауков тут не водилось.

Правда, под ванной котенку встретился рыжий таракан, но он оказался то ли бешенным, то ли просто слишком шустрым. Когда мохнатая Муррская мордочка просунулась под ванну, таракан подпрыгнул на месте, прижал усы и со всех своих шести ног кинулся в какую-то неприметную щель. Ф-р-р-х-х! — и нет никого!

— Ну и дурак! — обиженно сказал таракану Мурр, вылез из-под ванны, смахнул с усов мусор и пошел сидеть на окне.

Прошло уже две недели с тех пор, как котенок оказался в плену. Мурр отъелся и стал толстым, почти как Пыхча, а вот его рыжая шубка, пушистая и густая, вдруг начала редеть. Волоски из нее лезли, Мурр линял, и никак не мог понять, что случилось, но однажды его осенило: «Так это же от тепла! Моя шубка привыкла, что кругом мороз, а теперь мороза нет, вот она и начала сбрасывать лишние волосики. О-е-й! Это я так скоро голым стану. Нет, нужно бежать отсюда, бежать как можно скорее…»

От отчаяния Мурр хотел даже шепнуть в открытую форточку заповедное рысенье слово, чтобы ветер подхватил его, понес в дальние дали, и Рыцари лесов пришли на помощь к котенку. Но поразмыслив, он представил, что будет, когда на улицах Города появятся рысени! Ходилины возьмутся за железные палки, которые делают «Бум!», а против них бессильны даже самые острые когти и клыки. Да и рысени, Мурр был уверен в этом, не станут трусить и прятаться, если дело дойдет до драки. Может начаться такая кровавая бойня… Нет, заповедное слово придется приберечь для другого случая.

Между тем время шло, и как-то однажды Юлин папа принес домой большую зеленую елку. Для чего она нужна, Мурр сперва не понял, а потом услышал, как ходилины переговаривались с друг другом, часто упоминая Новый год.

«И верно — скоро Новый год. Я и забыл совсем», — Мурр подбежал к елке, которую Юлин папа установил посреди большой комнаты: «Интересно, выходит, ходилины к Новому году приносят домой елки. А зачем?».

Вскоре выяснилось, что не просто приносят, но еще и наряжают разными блестящими игрушками, серебристым дождиком, всякими гирляндами и мишурой.

Ходилины наряжали елку всей семьей, и Мурр тоже подошел поучаствовать. Но только котенок зацепил лапой особенно серебристую нить дождика, чтобы получше рассмотреть ее, как все хором закричали:

— Осторожно! Рыжик! Кышь! Оставь! Не тяни, елку уронишь!

Мурр, не ожидавший такого напора, попятился, прижимая уши, но запомнил — ходилины очень боятся, что елка упадет. «Интересненько, значит, если я это сделаю, они сильно разозлятся и точно выгонят меня. Ну, елка, держись!», — и Мурр начал выжидать удобного момента, чтобы напасть на разукрашенную лесную красавицу.

Как-то раз, когда все ходилины сидели за ужином, Мурр бочком-бочком прокрался в большую комнату. Посреди нее в сумраке высилась, таинственно поблескивая, елка. Мурр быстро оббежал ее, присмотрел большую хлопушку, висевшую снизу, и вцепился в нее передними лапами.

Елка затряслась, игрушки на ней красиво зазвенели, дождик заструился, переливаясь. «Надо сильнее!», — подумал Мурр, уперся задними лапами и потянул хлопушку вниз.

На этот раз елка наклонилась, с ее ветвей соскользнул и вдребезги разбился большой блестящий шар, но само дерево устояло.

«Эх, была — не была!», — и Мурр, подпрыгнув, повис на хлопушке, размахивая хвостом. Елка пошатнулась, игрушки с нее посыпались, как спелые яблоки с ветки, и вдруг — Ба-бах!!! — страшный грохот оглушил котенка, в нос шибанул едкий запах гари, все вокруг заволокло дымом, посыпалось конфетти!..

Мурр свалился на пол, по прежнему сжимая в лапах обрывки хлопушки, приоткрыл один глаз, второй, огляделся — да-а… Дело худо — в комнате уже горит свет, все ходилины тут, и птица-попугай истошно орет из своей клетке любимые слова про пожар. Но что самое обидное — елка-то устояла! Опять у Мурра ничего не вышло…

После происшествия с хлопушкой котенка отругали, даже отшлепали, но и только. Теперь дверь в большую комнату была постоянно закрыта, даже вечером, когда ходилины сидели дома, и Мурр мог только слоняться под дверью, прислушиваясь и принюхиваясь. До елки ему было никак не добраться…

Через два дня наступил Новый год. Всю новогоднюю ночь котенок провел на кухонном подоконнике. За окном мела метель, красиво расплывались радужными пятнышками огоньки в окнах соседних домов. Мурр даже не знал, отчего это — то ли из-за метели, то ли от того, что котенку очень хотелось плакать.

Еще Мурр видел Деда Мороза. Не того, с бородой из ваты и с палкой, обернутой цветной бумагой, который приходил вечером и принес Юли подарки, а настоящего, снежного. Все звери его видят, а вот люди — нет.

Дед Мороз промчался по воздуху в санях, изукрашенных ледяными узорами. Сани мчали вперед три снежно-белых крылатых коня, а на запятках стоял снеговик. Мурр проводил Деда Мороза глазами, а потом еще долго смотрел вслед, пока мерцающая звездная дорожка, которую оставили после себя волшебные сани, не растаяла в темном ночном небе…

* * *

После Нового года Мурр еще раз попробовал убежать через входную дверь. На этот раз ему почти удалось выскользнуть из квартиры, но Юлина мама настигла котенка в подъезде и затащила обратно, хотя Мурр отчаянно сопротивлялся.

После этого случая Мурр стал плохим котенком. Он назло людям бедокурил, как только мог, мяукал противным голосом по ночам, начал драть занавески, обои и точить когти о табуретки на кухне.

Однажды, дней десять спустя после Нового года, Мурр лежал на ковре в большой комнате, куда котенку снова разрешили заходить по вечерам после того, как убрали елку, и лениво подбрасывал передними лапами специальную игральную бумажку.

Ходилины смотрели телевизор, и на котенка никто не обращал внимание, как вдруг Мурр услышал странный скрежещущий голос:

— Что, рыжий хищник, не сладко тебе тут?

Котенок удивленно повертел головой — кто это сказал? Может быть, телевизор? Нет, там виднелась говорящая голова какого-то ходилины.

— Не узнаешь? — снова проскрежетал тот же голос: — Посмотри наверх, рыжий хищник.

Мурр послушно посмотрел наверх и открыл рот от удивления — неприятный голос принадлежал птице-попугаю Петровичу!

— Что, удивлен? — усмехнулся попугай: — Думал, небось, что Петрович круглый дурень, только и может целыми днями орать «Попка-дурак!» да «Пожар!»? Нет, Петрович всех вас тут умнее, потому что Петровичу триста лет!

— Мяу! А чего же ты молчал все это время? — удивленно спросил Мурр.

— А с кем тут разговаривать? — нагло спросил попугай и почесал клювом крыло: — Люди — они ведь вас, зверей, считают безмозглыми, и я, мудрый и старый попугай, согласен с ними, по крайней мере в отношении тебя. Ты и в самом деле — всего лишь глупый котенок…

— Если бы ты был действительно мудрым, то никогда бы не стал обзывать других. — обижено ответил Мурр попугаю: — Если тебе хочется подразнить меня, можешь дразниться, сколько влезет. На тех, кто сидит в клетке, я не обижаюсь. И вообще, я пошел отсюда…

— Погоди! — всполошился Петрович: — Ну ладно, я согласен, что немного погорячился. Ты не глупый. Доволен? А теперь вот что: я вижу, тебе не терпится удрать отсюда. Я бы тоже хотел, чтобы ты исчез. Раньше вечерами меня всегда выпускали из клетки полетать по квартире, а теперь люди боятся, что ты меня сцапаешь, рыжий хищник, и я все время сижу взаперти. И я решил помочь тебе убежать…

— Да-а? — удивился Мурр: — И как, интересно?

— Завтра люди повезут меня на конкурс говорящих попугаев. Такие конкурсы проводятся каждый год, на них собираются все лучшие попугаи-говоруны с нашего Города и много попугаев из других городов. Не знаю, зачем людям нужно заставлять нас произносить человеческие слова, но они от этого получают удовольствие. А мы, попугаи, на конкурсе разговариваем друг с другом, делимся новостями, всякими умными мыслями. Если хочешь, я могу попробовать передать весть от тебя через попугайскую почту. Возможно, она дойдет до твоих друзей, и они помогут тебе бежать. Ну как, согласен?

Мурр кивнул — конечно согласен, можно подумать, у него был выбор!

— Ну, тогда говори, что передать другим попугаям! — потребовал Петрович.

Мурр задумчиво почесал задней лапой за ухом, и сказал:

— Передай им такие слова: Мурр Лисий нюх, Рваное ухо, Победитель крыс, кот из племени Боевых Котов, попал к ходилинам, ну, в смысле, к людям, в плен. Его держат… Ой, а я не знаю, как объяснить, где меня держат!

— Я же говорил, что ты глу… маленький еще! — поправился попугай: Надо сказать так: «Его держат в доме номер восемь по улице Грибоедова, квартира номер сто пять».

— Во-во! — обрадовался Мурр: — И еще: Пусть все, кто его, ну, то есть меня, знает, помогут, чем смогут, пожалуйста! Запомнил?

— Обижаешь! — проскрипел Петрович: — Мне триста лет и я помню все, что видел и слышал. Так уж мы, попугаи, устроены…

На следующий день, как и сказал попугай, вся ходилинская семья, принарядившись и прихватив клетку с Петровичем, отправилась на конкурс.

Мурр снова остался один, и весь день слонялся по квартире, переживая сможет попугай передать весточку о нем или нет.

Вечером довольные ходилины вернулись. Мурр вертелся в прихожей у их ног и все пытался заговорить с Петровичем, но тот только орал свое обычное: «Кар-раул!» и прочее, и не отвечал котенку.

Оказалось, что попугай занял на конкурсе первое место, потому что сумел человечьим голосом, очень похожим на голос известного ведущего, произнести фразу: «Добрый вечер, уважаемые телезрители, в эфире очередной выпуск капитал-шоу «Поле чудес»!»

По этому поводу у ходилин был большой праздник, почти такой же, как на Новый год. Мурр досталось с человеческого стола всяких вкусностей, но котенку сейчас было не до еды. «Сумел Петрович рассказать обо мне другим попугаям или нет?», — гадал Мурр, и все время мяукал, окликивая попугая:

— Эй, уважаемый Петрович! Вы меня слышите?

Слышать-то попугай наверняка слышал, но вот откликаться не спешил…

Только глубоким вечером, когда Юля уже легла спать, ее мама мыла на кухне посуду, а папа был в ванной, Мурру наконец удалось поговорить с Петровичем.

— Я поведал о тебе двадцати семи попугаям! — гордо похвалился Петрович: — Семь из них обещали, что расскажут все другим домашним и диким животным, с которыми знакомы. Так что шанс у тебя неплохой, остается ждать!

Мурр хотел было переспросить, кто у него неплохой, но потом решил, что тогда попугай точно решит, что он глупый. Котенок поблагодарил Петровича и отправился спать. Впервые за все время плена у него появилась надежда вырваться отсюда…

* * *

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Прошло еще две долгих и скучных недели, прежде чем Мурр понял, что попугайская почта сработала.

В один из сумрачных и холодных зимних дней он, как обычно, сидел на подоконнике в кухне и смотрел в окно. Через приоткрытую форточку на котенка приятно дуло морозным воздухом, и он, прикрыв глаза, лениво следил за то и дело проносящимися мимо окна голубями.

Неожиданно Мурр услышал, как кто-то где-то далеко выкрикивает его имя. «Мурр! Кхе-кхе! Кот Мурр! Отзовись!», — доносилось из глубины двора.

Котенок потряс головой, похлопал лапами по ушам — может, показалось? Нет! Все точно — вдоль дома металась очень знакомая серая ворона, у которой в хвосте не хватала трех перьев, и громко каркала:

— Мурр Рваное ухо! Мурр Лисий нюх! Ты где? Отзовись!

Котенок прыгнул на форточку, но толстый живот, наетый Мурром за время плена, потянул вниз. Кое-как, царапая стекло задними лапами, он все же взгромоздился на узкую перекладину форточки, и завизжал так громко, как только смог:

— И-я-я з-зде-ес-сь! Л-я-яп-я-а-а! Я т-у-ут!!

Ворона услышала котенка и подлетела к окну. Отчаянно маша крыльями, она попыталась удержаться на одном месте, и быстро затарахтела:

— А вот ты где! Кхе-кхе! Привет, старый знакомый! Будь наготове! Помощь идет! Кхе-кхе! Тебе просили передать… Ой!

Ворона ухнула куда-то вниз, но через мгновение вновь зависла перед окном:

— Ох, крылышки мои болять… Ах, да, слушай: тебе просили передать, что за тобой идут. Жди! А-апчхи! Ой, простудилася я! Помощь близка! Не горюй! Кха-кха! Все, покедова…

И прежде чем Мурр успел спросить, кто идет, и долго ли ему еще ждать, ворона, кувыркаясь и кашляя, улетела прочь.

«Ура-а! Это, наверное, Боря идет!», — обрадовался Мурр, кубарем скатился с окна и затанцевал по кухне: «Скоро я буду свободен! Свободен! Ура-а!»

Но прошел еще день, а за ним еще, и еще. Мурр весь изнывал от неизвестности и собственного бессилия. Котенок гадал — где же обещанная подмога, почему задерживается? А воображение его рисовала картины одна мрачнее другой.

То Мурру виделось, что Боря попал на Большой серой дороге под Железную Грохоталку, то ему казалось, что черепах заблудился в городских подземельях, то — что его друга изловили Цапы, Костогрызы или загадочный Клан Острого клыка.

Котенок весь извелся, он перестал есть и спать, все время проводя под Юлиной кроватью и чутко прислушиваясь — не скребется ли кто-нибудь под входной дверью, не прогрызается ли специальная убегательная нора в полу?

Нет, никаких посторонних звуков в квартире не было, только ходилины шаркали тапочками, гремели посудой на кухне или голосил птица-попугай Петрович со шкафа в большой комнате.

Как-то вечером Юле снова приспичило играть в «дочки-матери». Девочка бесцеремонно выволокла Мурра из его убежища, завернула в цветастый мамин платок, снова повязала на уши ненавистные синие бантики и принялась укачивать, напевая колыбельную:

— Спи, малютка, баю-бай, крепко глазки закрывай. Сладкий сон к тебе придет… И по попе надает!

Наконец, устав баюкать мяукавшего от негодования котенка, Юля уложила его в нелюбимую Мурром кроватку куклы Анжелики, поставила ее на подоконник и вышла из комнаты.

«Наверное, опять кашу пошла ножницами стричь!», — с отвращением подумал Мурр, ворочаясь и пытаясь выбраться из платка: «Нет, это просто невозможно терпеть! Я — Боевой Кот, а не кукла!»

— М-и-и-а-а-у-у!! — взвыл котенок, скрежеща зубами, замотал головой, стараясь стряхнуть ненавистные синие бантики, и вдруг над самым его ухом что-то затрещало, зашебуршало, и очень знакомый голос весело произнес:

— Привет, Мурр! Ой, какой ты смешной!

Котенок посмотрел наверх и не поверил своим глазам! Через прогрызенную форточную сетку на него, улыбаясь и показывая розовый язычок, смотрел Лакки! Старый друг Лакки!

— Лакки? Это и вправду ты?.. — пересохшими губами прошептал Мурр: Мне не сниться? Лакки! Привет! Крыса ласке не соперник! Ур-ра!!

— Да тихо ты, всех переполошишь! — прошипел Лакки, ловко расширил дырку в сетке и скользнул вниз: — Давай, Мурр, быстрее, а то как бы нас тут не застукали… Чего это такое? Платок? Ну-ка, ну-ка…

Ласка быстро распутала Мурра, шутливо куснула за ухо в бантике, получила в ответ лапой по шее, и засмеялась:

— Ой, Мурр, ты стал такой толстый! Ну, все, давай, лезь на окно, пора уходить.

Котенок, улыбающийся от счастья, стянул лапой с ушей бантики, следом за лаской взобрался на форточку, оглянулся, окинул взглядом комнату, в которой провел столько унылых пленных вечеров, и сунул голову в дыру, с наслаждением вдыхая морозный воздух свободы.

Правда, выбраться из комнаты — это было еще полдела. Мурр, вися на форточной сетке, глянул вниз и отчаянно замяукал:

— Ой, Лакки, высоко же! Как я слезу-то?

— Да не бойся ты! Смотри, как я — оп-па! Оп-па!

Лакки ловко спрыгнул на подоконник, с него — на узкий карниз, с карниза проворно перебрался на тонкую ветку дерева, растущего рядом с домом, и помахал оттуда лапой — давай!

Мурр не очень-то уклюже — мешал толстый животик, последовал за своим другом, едва не свалился с ветки — уж очень она оказалась тонкой для упитанного котенка, но все обошлось, и вскоре он уже сползал по стволу дерева вниз.

Спустившись, друзья обнялись по настоящему, Мурр даже прослезился на радостях, а потом Лакки махнул лапой:

— Давай, побежали отсюда. За домом нас ждет один… одна твоя знакомая, это она помогла мне найти тебя.

— Чахх! — догадался Мурр: — Слушай, а как ты вообще узнал, что я в плену?

— Это долгая история. — улыбнулся Лакки: — Когда мы будем в безопасности, я все тебе расскажу…

А на девятом этаже девочка Юля вернулась из соседней комнаты, неся в руках кукольную тарелочку с бумажной кашей, и увидела на подоконнике подранный когтями цветастый платок, синие бантики и дырку в сетке, затягивающей форточку. Через дырку на девочку смотрели холодные зимние звезды…

* * *

В зимнем логове старой кошки Чахх под теплой трубой в темном подвале было весело. Лакки и Чахх ужинали, а Мурр рассказывал им, как он проводил время в плену.

Сейчас котенку уже не казалось, что эти бесконечно долгие и тоскливые дни и недели были такими мрачными и безнадежными. Свобода взбодрила Мурра, и он смешно прыгал, изображая, как пытался убежать, падал на спину, повествуя о своей борьбе с елкой, и громко мяукал, показывая, как он был принцессой, понарошечным больным или дочкой в синих бантиках.

Лакки так смеялся, что едва не подавился. Старая мудрая Чахх лишь улыбалась, а в конце Муррского рассказа сказала, облизываясь:

— На самом деле тебе очень повезло, Мурр. Ты попал в хорошую семью, где за тобой ухаживали, тебя лечили и кормили. Могло быть гораздо хуже… Когда-то давно я тоже жила среди людей, но ко мне они относились не так. Это было не в Городе, а в деревне неподалеку. Еды мне не давали вовсе, считалось, что я должна сама ловить себе мышей. А хозяйский сын проделывал со мной всякие гадости — то привязывал кусочек сала на веревочку, и когда я его глотала, вытягивал сало назад. Это было очень неприятно и больно! А еще он добавлял мне в воду валерианку, и тогда я начинала прыгать и скакать, кататься по полу, словно сумасшедшая, потому что от валерианки у нас, кошек и котов, безумно чешется все внутри. А мой мучитель хохотал — ему было весело.

— И ты убежала? — спросил Мурр.

— Да, я ушла от этих людей и поклялась, что никогда больше не буду жить среди них, хотя каждая кошка мечтает иметь свой дом с теплыми батареями, миску молока и добрую хозяйку, у которой на коленях так хорошо мурчать зимними вечерами…

— А что такое — «мурчать»? — удивился Лакки, и Мурр тоже кивнул — это слово было неизвестно котенку.

— Кошка мурчит, когда ей хорошо. — ответила Чахх, и в свою очередь удивилась: — Ну ладно Лакки, а ты-то, Мурр, должен знать, что это такое!

— Да в первый раз слышу! — махнул лапой котенок и вдруг понурил голову: — И что, выходит, мне никогда в жизни не было хорошо?..

— У тебя еще все впереди, юный кот Мурр. — наставительно произнесла Чахх: — Ты еще научишься мурчать.

— Ладно, поверю тебе на слово, мудрая Чахх. — Мурр помотал головой, словно бы прогоняя грустные мысли, и обратился к сыто развалившемуся после еды Лакки:

— Ну, а теперь давай, рассказывай, как ты меня нашел, и вообще, что произошло за то время, пока я был в плену!

Лакки кивнул, устроился поудобнее и начал свой рассказ:

— В самом начале зимы вышло у нас с Плешивыми куницами большое сражение, которое закончилось вничью. И тогда наши Старейшины и их атаман договорились о Великом перемирии, на всю зиму, до лета.

Раз перемирие, значит, воевать пока не надо, и я решил сходить к вам, на Светлую строну, в гости… — Лакки закашлялся, встал, полакал водички из плошки, уселся поудобнее и продолжил:

— И вот прихожу я на Светлую сторону, а там — никого! Нет, вернее, почти все на месте, но очень заняты. Кто спит, кто Летопись пишет, а кто ушел в Город искать какую-то ворону Ляпу.

Делать мне все равно было нечего, и я решил дождаться тебя, Мурр, а пока погостить у Бори. Он мне очень подробно рассказал обо всех ваших приключениях — и о том, как Ш-ш-ш спасали, и как живодера пугали. И как ты в Пленной норе сидел, тоже рассказал, кстати. Эх, жаль, наших тогда поблизости не было, мы бы этим куницам надавали по хвостам!

В общем, сидим мы с Борей под его ящиком, разговоры разговариваем, тебя дожидаемся. На улице мороз, ветер, снег… Я все хотел до Города прогуляться, не был же никогда, интересно, но Боря мне, сам понимаешь, не кампания, замерзнет по дороге, а одну идти скучно.

Тут Новый год подошел, то да се… И вот однажды утром слышим мы с Борей шум да гром. Выглядываем и видим — через свалку бежит прямо на Светлую сторону вот такен-н-ный лось! Пар от него валит, бока ходуном ходят! Заскочил он на большую мусорную кучу да как заревет: «Где тут кто?! Я принес весть для друзей кота Мурра! У-у-у!»

Ну, мы с Борей выбрались из ящика, пропищали, что друзья Мурра — это мы. Лось долго нас разглядывал, а потом и говорит: «Один домашний хомяк в Городе получил послание по попугайской почте. Он передал его подпольной мыши, та — неспящему сурку, тот — чердачным воробьям, те — лесным клестам, от них послание попало к белке-летяге, она рассказала его зайцу-беляку, а он — мне. И вот я тут!»

Боря весь заволновался, давай, говорит, послание. Ну, лось, понятное дело, приосанился и затрубил: «Кот Мурр Лисье ухо, Рваный нюх, Победитель Боевых Котов, в беде! Он в плену в Городе и просит помощи».

Мы ничего не поняли — какой Рваный нюх, при чем тут Победитель Боевых Котов? Ну, да с лося какой спрос, он только быстро бегать и умеет. Не знаю, говорит, больше ничего. Там, говорит, еще про поедателя грибов что-то было и про цифры, да я не запомнил.

Сказали мы лосю большое спасибо, и он умчался. Сели мы, и Боря начал думать. И думал он три дня и три ночи. А потом говорит: «Иди, Лакки, в Город, найди Грязнульник, там наши друзья живут. С их помощью попробуй все разузнать про Мурра. И самое главное — найди ворону Ляпу, она у магазина, в котором рыбу продают, живет. Она Мурра последняя должна была видеть, выпытай у нее все».

Объяснил мне Боря, как до Города добраться и как в Грязнульник попасть, ну, я и пошел. По дороге какому-то наглому облезлому лису уши надрал, ты же знаешь, Мурр, по ушам я большой специалист.

Короче, нашел я Грязнульник, а там нету никого! Пришлось заняться вороной. Такая она хитрая, а притворяется, что глупая. Но я с ней договорился все-таки, нашел общий язык, ха-ха! - и она мне все про тебя рассказала. Я уже было собрался из Города уходить, по твоим следам, Мурр, в еловый бор идти, и тут случайно встретился с Чахх…

— Я бы не сказала, что эта встреча меня поначалу обрадовала. усмехнулась Чахх: — Уж очень здоров кусаться твой приятель, юный кот Мурр. Но потом мы помирились…

— Ага, и Чахх сказала мне, что видела, как какие-то люди подобрали тебя, Мурр, на улице, всего больного и усталого, и унесли с собой. — Лакки почесался, перелег на другой бок и продолжил свой рассказ:

— Дней пять мы вместе с Чахх выслеживали этих людей, потом выясняли, где они живут. Я отправил ворону Ляпу с весточкой для тебя и стал думать, как же помочь тебе убежать. Думал-думал — и придумал! И вот теперь ты на свободе, Мурр! Ура?

— Еще как ура! — воскликнул Мурр: — Спасибо вам огромное, друзья, без вас я бы просто пропал! Я вот тут стишок сочинил, послушайте:

Весь в плену и весь в неволе, Одинок, томился я. Но пришли ко мне на помощь Мои верные друзья! И в конце стихотворения Я хотел сказать еще: Без друзей ужасно плохо, А с друзьями — хорошо!

Часть седьмая. Любопытные варвАры или Большое Путешествие Мурра и Лакки

Переночевав в теплом логове Чахх, утром друзья поднялись поздно. Город уже давно проснулся и вовсю шумел за стенами подвала — грохотали, как им и положено, Железные Грохоталки, звенели трамваи, шаркали ногами по тротуарам толпы ходилин, то и дело до ушей Мурра доносились звуки музыки, смех, разговоры…

Чахх угостила котенка и ласку скромным завтраком из пары куриных косточек и нескольких селедочных голов — кроме этой еды у старой кошки больше ничего не было.

После завтрака Лакки потянулся и сказал:

— Ну что, Мурр, теперь домой?

— Нет… — помотал головой котенок: — У меня еще осталось тут одно дельце. И если ты не особенно торопишься, Лакки, было бы здорово, если бы ты мне помог…

— Ха! — Лакки перекувыркнулся через голову: — Я ж сказал — до лета я вообще-то свободен. Конечно, я помогу тебе, Мурр! А что за дельце-то?

— Понимаешь, мне стыдно перед Грязнулями… — потупился котенок: Ведь получается, что это из-за меня Цапы разорили Грязнульник. Вот я и хочу найти своих друзей, извиниться и как-то помочь им. Ну, новый дом найти, или позвать к нам, на Светлую сторону.

В разговор вмешалась Чахх:

— Все-таки ты очень странный кот, Мурр. Да, посланники вождя нашего племени Жряхха на самом деле выследили тебя и ворвались в Грязнульник по твоим следам. Ну и что? Какое тебе дело до этих Грязнуль? Ты же кот! Боец, охотник, хищник, наконец. А Грязнули — всего лишь маленькие зверьки, которых большинство Цапов считает своей добычей…

— Грязнули очень помогли мне, когда мы с Борей спасали ужа Ш-ш-ш! перебил кошку Мурр: — И я не могу считать их добычей, понимаешь? Они — мои друзья, и я должен им помочь. Вот только где теперь искать Грязнуль?

— Что ж, должен, так должен… — Чахх умыла переднюю лапку и закончила свою мысль: — Они сейчас поселились где-то в подвалах складов речного порта. Я расскажу вам, как туда добраться, но будьте очень осторожны — в тех краях часто рыщут хорьки из Клана Острого Клыка, они очень опасны, и с ними трудно, почти невозможно договориться.

И еще — насколько я знаю, Жряхх не оставил надежды выследить тебя и узнать, где живет твое племя. Он замышляет большую битву с Костогрызами, и ему очень нужны хорошие, сильные бойцы.

— Вот так всегда. — вздохнул Мурр: — Кругом опасности, кругом всякие недруги… Эх, что за жизнь?

* * *

Распрощавшись со старой кошкой Чахх и поблагодарив ее за все, Мурр и Лакки первым делом отправились к рыбному магазину — нужно было разыскать бродячую ворону Ляпу и отправить ее на Светлую сторону, к Боре, чтобы она рассказала черепаху, что Мурр вызволен из плена и скоро вернется домой.

До самого вечера друзья рыскали вокруг городской площади в поисках Великой путешественницы, и нашли ворону только в сумерках. Ляпа сперва не хотела никуда лететь, но Мурр пристыдил ее, напомнив, что по вине вороны угодил в буран, заболел и был взят в плен ходилинами.

В конце концов Ляпа дала честно-причестное воронинское слово, что слетает к Боре, и Мурр с Лакки со спокойной душой побежали по заснеженным и темным городским улицам к речному порту.

Тут, не смотря на ночь, вовсю кипела жизнь. Огромные краны, похожие на гигантских стальных птиц с длинными клювами, поднимали и опускали большие железные ящики, опутанные тросами.

Всюду горели огни, стоял лязг и гул. Трубно дудели приплывающие и уходящие от причалов корабли. Желтый ледокол, который Мурр уже видел однажды с дерева, прокладывал им путь через замерзшую реку.

Грузы, которые краны своими клювами доставали из глубоких корабельных трюмов, перегружались на большие Железные Грохоталки, и те везли их к складам — здоровенным кирпичным и железным домищам, стоявшим поодаль. Там другие краны сгружали контейнеры, ящики, мешки и коробки, а юркие погрузчики проворно увозили их внутрь складов.

Мурр и Лакки сперва несколько оробели от такого количества двигающегося и лязгающего железа, от грохота и огней, но потом котенок решительно взмахнул лапой — вперед! — и друзья, прижимаясь к земле, побежали в строну складов.

По дороге они чуть было не угодили под колеса большой оранжевой Железной Грохоталки, чудом выскользнули из-под контейнера, который кран опускал, казалось, прямо на них, вляпались всеми лапами в лужу машинного масла, и наконец, добежав до крайнего из складов, нырнули в неприметную дырку в стене.

— У-ф-ф! — сказал Лакки, озираясь в темноте: — Ну и суетливая же тут, в Городе, жизнь! Если б не ты, Мурр, я бы в жизни сам сюда не пошел. Ой, а это что?

Мурр, который пытался счистить с лап масло, оглянулся и увидел, как из темноты к друзьям приближается два зеленоватых огонька — чьи-то глаза, причем глаза довольно… хищные и злобные!

— Лакки, спрячься за ящиком! — скомандовал котенок, топорща шерсть и прижимаясь к полу: — Если придется драться, выскочишь потом, как будто из засады!

— А чагой-то я — прячься? — возмутился Лакки, тоже шепотом: — Ты это придумал, тебе и прятаться…

Так и не договорившись, друзья остались на месте, а зловещие огоньки-глаза тем временем приблизились, и в темноте Мурр увидел очертания неведомого зверя. Увидел — и похолодел: это была большая мохнатая собака с крупной лобастой головой!

— Р-р-р! — прорычал пес, подойдя совсем близко: — Кто такие? Чего вам тут надо? Р-р-р!

— А ты сам-то кто такой? — нагло ответил вопросом на вопрос Лакки. Мурр не видел друга в темноте, но мог поклясться, что тот сейчас улыбается недоброй улыбкой, скаля клыки, а глаза ласки горят боевым огнем.

— Ха-ха-ха! — басом расхохотался вдруг пес: — Первый раз вижу таких маленьких и таких наглых воров! Ха-ха-ха!

— Мы не воры! — вступил в разговор Мурр: — Мы пришли сюда в поисках наших друзей. Нам тут больше ничего не нужно…

— Ага. Так я вам и поверил. — пробурчал пес: — Все приходят на склад только чтобы что-нибудь утащить отсюда…

— Да чего тут тащить-то? — удивился Лакки: — Одни ящики да коробки.

— Вы, видно, издалека? — миролюбиво поинтересовался пес, присаживаясь. Видно было, что ему скучно, и он не прочь поговорить: — Обычно никто из тех, кто пробирается на мой склад, не отвечает мне, все просто бегут без оглядки…

Мурр почесал лапой за ухом и решил представиться, а также рассказать неожиданно оказавшейся мирной собаке, кто они, откуда и зачем оказались на складе. Когда котенок закончил, пес поднялся на лапы и важно сказал:

— Ну, а меня зовут Барн. Я сенбернар и здешний сторож. Вообще-то мы, сенбернары, не сторожевые собаки, а горные спасатели. Но тут, в здешних краях, гор нет, и я уже семь лет сторожу по ночам этот склад. Я задержал десять воров из людского племени, а уж всяких четвероногих похитителей вообще без счета!

— Интересно, как ты, такой неповоротливый и добродушный, смог это сделать? — недоверчиво спросил Лакки.

Сенбернар в ответ фыркнул:

— Да все воры, как меня увидят, сразу обмирают от страха — уж очень я большой. Некоторые, так прямо сразу и лужу делают. Остается только громко залаять, и тогда приходят охранники-люди. А вообще-то ты прав, ласка Лакки, я и впрямь очень добродушный — таковы уж мы, сенбернары. Я за свою жизнь не укусил ни одного человека… да и вообще ни одного живого существа, если честно, и очень горжусь этим!

— Скажи, Барн, а ты знаешь, где тут живут Грязнули? — спросил пса Мурр.

— Это те маленькие и плохо пахнущие зверьки, что бежали из городских подземелий? Уф, Мурр, ты вместе со своим другом попал не туда. Вам нужно в старые склады, что за пятым причалом. Это не далеко, но будьте осторожны, как бы вас не заметили другие сторожа, они-то, ха-ха, не такие дружелюбные, как я. А вообще, ребята, заходите ко мне еще. Тут скучно, а с вами, такими маленькими и отважными, очень интересно болтать!

Мурр и Лакки попрощались с добрым сенбернаром и выбрались из темного склада наружу.

— Пятый причал — это, наверное, вон там! — предположил Мурр: — Давай, Лакки, побежали скорее!

Друзья снова пустились в опасный путь меж колес разъезжающих туда-сюда Железный Грохоталок, меж ящиков, коробок и контейнеров, которыми было заставлено все вокруг. Вспыхивали прожектора, гремели цепи, гудели корабельные гудки, пахло железом, гарью и сыростью…

* * *

А в это время в жилище вождя племени Цапов Жряхх шел Большой Совет Старейшин. Вдоль стен чинно восседали самые старые и мудрые коты и кошки, чьи усы были седыми от прожитых лет, а морды покрывали многочисленные шрамы, полученные в битвах.

Была тут и Черная Чахх. Старая кошка жмурила свои зеленые глаза и чуть загадочно улыбалась. Улыбка Чахх относилась к вождю Цапов, вернее, к тому, о чем он говорил.

А говорил Жряхх вот о чем:

— Старейшины Цапов! Братья! Пришло время нам, великому кошачьему племени, занять то подо… падо… подо…бающее место, которого мы заслуживаем по праву! Пора устроить гнусным Костогрызам большую трепку! Пора показать этим облезлым псам, кто такие Цапы!

Я поведу вас в бой, и мы развеем собачью шерсть по всем переулкам нашего Города! Я говорю — нашего, потому что после победы Город действительно станет нашим.

Будет трудно. Не все вернуться домой. Но мы победим, потому что мы Великие Цапы!

Вы спросите меня — что нам даст победа? Я отвечу! Когда трусливые Костогрызы разбегутся кто куда, все помойки в Городе станут нашими, и мы всегда сможем первыми залезать в них и брать столько еды, сколько нам нужно. Это великая цель, и ради нее я готов на любые жертвы.

Да, сил у нас пока мало. Но это пока! Я уже собрал всех кошек в Городе под наши Цаповские знамена. И в самом скором времени к нам присоединиться могучее и сильное племя Боевых Котов, которое уже не раз помогало нашим предкам в борьбе с Костогрызами. Один из Боевых Котов уже побывал тут, в Городе, и сейчас мои верные подгляды уже ведут переговоры с этим племенем. Скоро Боевые Коты придут нам на помощь, и тогда мы сокрушим гнусных Костогрызов!

Чахх насторожилась. Она знала, что Жряхх, мягко говоря, немного врет Старейшинам. Никаких переговоров с Боевыми Котами никто не вел, потому что никто на самом деле не знал, где они сейчас. Но то, что «верные подгляды» продолжают следить за Мурром в надежде выведать что-нибудь про Боевых Котов, встревожило Черную кошку.

* * *

Мурр и Лакки добрались до Старых складов чуть живые от усталости. Вроде и путь проделали небольшой, а лапы буквально отваливаются, в головах стоит гул, а перед глазами мельтешат огни, огни, огни…

— Мурр! И как только в такой кутерьме могут жить эти твои Грязнули? тяжело дыша, спросил Лакки.

— Они живут не в кутерьме, а под кутерьмой. — ответил другу Мурр: — Я же тебе говорил: Грязнули — это подземные жители.

Друзья забрались в Старые склады через разбитое окно и начали принюхиваться и присматриваться, в надежде обнаружить следы Грязнуль.

В Старых складах царил полумрак, всюду толстым слоем лежала пыль, и вскоре Мурр увидел отпечатки маленьких, явно мышиных, лапок. Цепочка следов вела от дырки в двери к узкому лазу под кучей ржавых труб, наваленных в углу.

Лакки первым скользнул в лаз, Мурр с трудом пролез за ним следом, и друзья очутились в теплом и сухом подполе, заваленном всяким мусором и ненужными старыми вещами.

Вдруг откуда-то сбоку на встречу Мурру выпрыгнул очень знакомый зверек.

— Зрыг! — узнал котенок лучшего прыгуна и скачуна: — Привет, Зрыг! Это я, Мурр!

— Я вижу. — холодно отозвался ондатр: — Ну, и зачем ты снова пришел к нам?

— Да ты чего, Зрыг? — не понял котенок: — Ты что такой… неприветливый? Я вместе с моим другом Лакки пришел к вам, чтобы помочь…

— Хватит! — взвизгнул Зрыг: — Ты уже однажды помог! А потом следом за тобой пришли Цапы!

— Я знаю. — понурил голову Мурр: — Вам досталось тогда… Но я хочу все исправить! Я хочу сделать так, чтобы Грязнули смогли вернуться обратно…

— Нет больше никаких Грязнуль. — остановил Мурра ондатр: — Теперь мы зовемся Изгнанниками.

Зрыг помолчал и снова заговорил, тихим и грустным голосом:

— Исправить уже ничего нельзя, Мурр. Мы потеряли почти половину нашего племени. Погиб вождь Хряп, погибли лучшие Грязнули. Мы ушли сюда и обратно уже не вернемся никогда. Уходи! Уходи, и не приходи больше! Мы поняли одно — когда в тихую и спокойную жизнь вторгается кто-то, пусть даже и с хорошими намерениями, всегда будет страдать тот, кто слабее. Да, мы слабее вас, живущих наверху, и поэтому мы больше не будем иметь с вами дела. Уходи! Птю уже однажды говорила тебе эти слова, и я сейчас снова говорю их — уходи! Чего ты ждешь?

Лакки, который мало что понимал, влез в разговор с вопросом:

— Слушай, как тебя, Зрыг? Скажи, а где твой хвост?

Зрыг усмехнулся, пошевелил обрубком хвоста и обратился к котенку:

— Мурр, расскажи своему приятелю, куда у водяных крыс деваются хвосты после драки с котами, а то он, похоже, не знает. Все, прощайте и забудьте сюда дорогу. Вход в жилище племени Изгнанников отныне для вас закрыт…

Ондатр Зрыг повернулся и так же стремительно, как появился, исчез за кучей опилок.

Мурр постоял-постоял, понуря голову, а потом махнул лапой:

— Лакки, пойдем. И давай помолчим немного, мне очень грустно…

Выбравшись со Старых складов, Мурр решил не сразу возвращаться в Город, а некоторое время посидеть на берегу реки, в стороне от шумных причалов порта. На душе у котенка, если можно так сказать, скреблись кошки. Мурр еще никогда в жизни не чувствовал себя настолько плохо. Грязнули стали Изгнанниками, многие погибли, и все это — из-за него…

Однако долго грустить Мурру не пришлось. Как только друзья свернули, чтобы обойти дорогу, по которой сновали Железные Грохоталки, как из-за серых сугробов им навстречу выскочило н меньше десятка поджарых котов и кошек!

— Это он! — указав на Мурра, промяукал самый большой кот, черный, с белым галстуком на шее: — Взять его! Второго можно не трогать.

— Это что значит — не трогать?! — возмутился Лакки: — Сейчас мы поглядим, кто тут кого не тронет! Да я вас…

Мурр, вздыбив шерсть и прижав уши, оттолкнул своего друга и крикнул приготовившимся к атаке котам:

— Что вам от меня надо?!

— Отведи нас к Боевым Котам, и останешься в живых! — ответил предводитель Цапов.

— Да поймите вы! — рассердился Мурр: — Я не знаю, где они! Я сам их ищу!

— Он упирается. — спокойно сказал своим кот с белым галстуком: Вперед, Цапы!

Мурр попятился, ухватил приготовившегося к бою Лакки за хвост и потянул за собой, шипя:

— Ты что, с ума сошел! Их десять, а нас двое! Бежим!!

И друзья бросились прочь, петляя среди сугробов. Мурр сразу подумал, что в грохочущей суматохе порта им с Лакки будет проще скрыться, и направил свои лапы туда. Ласка скользила рядом, не отставая от котенка ни на шаг.

Погоня позади друзей рассыпалась широким полукругом.

— Они загоняют нас к складам! — крикнул на бегу Мурр: — Лакки, поднажми, нужно успеть проскочить!

И они успели, буквально под самым носом у крайнего кота перемахнули через рельсы, по которым ездил один из портовых кранов, и сгинули в темных закоулках между штабелями досок, ящиками, контейнерами и тюками…

Покружив в портовых лабиринтах, Мурр уверенно свернул в какой-то тупичок, они с Лакки забрались в приоткрытую дверцу большого железного контейнера и уселись на сухой, покрытый стружкой пол, переводя дух.

— Ух-х! Вроде ушли. — Лакки смахнул с хвоста налипший мусор и лег: Ну и знакомые у тебя тут, Мурр! Одни выгоняют, другие нападают. Не-ет, давай-ка, друг Мурр, возвращаться домой! Там все свои, никто не обидит, а если что — я наших позову, кому хочешь уши оборвем!

— Не надо про уши! — потрогав свое ухо лапой, промяукал Мурр: — Но ты прав, Лакки, надо возвращаться…

* * *

Видимо, хитрой тетке по имени Судьба было очень интересно следить за приключениями Мурра и его друзей, и она снова сделала так, что бы домой котенок и ласка не попали.

Едва только Мурр с Лакки высунули нос из контейнера, в котором отсиживались, как из-за угла им навстречу вышел человек в телогрейке и оранжевой каске.

Мурру хватила одного-единственного взгляда, чтобы узнать его. Перед ним был помощник Резиновых ног Колюня собственной персоной!

Что самое поразительное — Колюня тоже узнал котенка! Он даже присел от изумления, но потом в его глазах мелькнула злоба.

— А-а, блин горелый! Это из-за тебя мое ружье утонуло! — вскричал Колюня, сорвал с головы каску и швырнул ее в котенка.

Конечно же бывший заместитель президента формы «Лови-хватай» промахнулся — он, как мы помним, вообще-то был балбесом. Каска запрыгала по обледеневшему бетону, а Мурр и Лакки бросились наутек, уже в который за сегодняшний день раз. Позади них топал сапожищами Колюня и орал что-то, но ветер уносил слова.

Друзья со всех лап неслись прочь между ящиков, коробок, тюков и контейнеров, которыми был заставлен весь причал, часто поворачивая и меняя направление. В конце концов Колюня отстал. Мурр остановился, и тяжело дыша, сел на хвост. Лакки тоже присел рядом, принюхался и сказал:

— Мурр, а чем-то так вкусно пахнет?

Котенок, которому этот запах был хорошо знаком, безразлично ответил другу:

— Это такая еда для кошек и собак, ее ходилины специально делают, чтобы кормить своих пленников. Я знаю, меня в плену этой едой — сухой корм называется, кормили. Наверное, где-то рядом лежат коробки или пакеты с этой едой. Пахнет-то она вкусно, а так… Только жиреешь от нее, и все.

— Ой, как хочется попробовать! — сморщил мордочку Лакки: — Мне ужасно любопытно, Мурр, какая она, это ходилинская еда?

«Любопытство сгубило кошку!», — хотел было ответить Мурр другу удачно вспомнившимся Правилом номер один дедушки Урра, но запах действительно был очень соблазнительным, перед дальней дорогой домой не мешало подкрепиться, и потом — любопытство ведь сгубило кошку, а не ласку, и Мурр махнул лапой:

— Ладно, Лакки. Сделаем, как обычно — быстренько найдем еду, быстренько покушаем и быстренько побежим домой.

И Мурр, задрав голову, чтобы лучше нюхалось, пошел на запах, а Лакки спешил следом, то и дело забегая вперед. Они пару раз свернули, поплутали между ящиков, потом оказались на широкой доске, переброшенной через глубокий провал, протопали по ней, перепрыгнули через железный порог, спустились по ступенькам длинной лестницы и вошли в большое темное помещение. Посреди него возвышались несколько контейнеров, дверь в один из них была приоткрыта. Друзья нырнули внутрь и увидели, что контейнер сплошь заставлен коробками с кошачьим кормом.

— Ура, нашли! — обрадовался Лакки, подскочил к крайней коробке и зубами впился в угол, пытаясь отодрать его.

И тут вдруг послышались шаги, гулко лязгнула закрываемая дверь, щелкнул замок, и Мурр, еще точно не зная, всей своею шкуркой почувствовал они попали в ловушку…

* * *

— Ну и что теперь делать? — в который раз спрашивал сердитый Мурр, сидя на куче коробок и поблескивая глазами.

Лакки, понуря голову, украдкой похрустывал сухим кормом и в тон котенку отвечал:

— Я не знаю… Мурр, да ладно тебе, обойдется как ни будь!

— Как ни будь, как ни будь… — проворчал Мурр, почесался и лег: Ладно, давай спать, утро всегда умнее, чем вечер, так Боря говорит.

Друзья улеглись и вскоре уснули. В контейнере было сухо и тепло, еды навалом, правда, воды — ни капли, но и котенок, и ласка очень надеялись, что их случайный плен продлится недолго, еще плохо понимая, что с ними случилось.

А случилось вот что: идя на запах еды, Мурр и Лакки, сами того не заметив, очутились на корабле, а точнее — в корабельном трюме.

Сухогруз под названием «Толстопузый» как раз закончил погрузку и готовился к отплытию. Кто-то из команды судна заглянул в трюм, увидел приоткрытую дверь контейнера с кошачьим кормом, закрыл ее, запер и опечатал трюм, и доложил капитану — все в порядке, можно отплывать.

«Толстопузый» дал гудок, заворчали могучие корабельные двигатели, сухогруз следом за желтым ледоколом вышел из порта и поплыл вниз по реке. И никто из команды корабля даже не догадывался, что за прочными запорами трюма, в контейнере с «ходилинской едой для кошек» сидят два зайца, один из которых был котенком, а другой — лаской.

Плавание продолжалось два дня. За это время Мурр и Лакки до одури наелись сухого корма, и ужасно страдали теперь от жажды.

— Я бы свой хвост отдал за глоток воды! — жалобно мяукал Мурр, высовывая сухой, как осенний листик, язык.

— А я бы не только хвост, но еще и ушки отдал бы… — просипел Лакки.

Мурр, не смотря на весь ужас их положения, нашел силы улыбнуться:

— Хотел бы я на тебя посмотреть без ушей!

— Ты лучше на себя посмотри… — огрызнулся Лакки: — У тебя вон половины одного уха уже нет!

Если бы не жажда, что грызла котенка изнутри, словно голодный зубастый зверек, Мурр бы обязательно наподдал Лакки за такие слова, но сейчас котенок только махнул лапой — не до того…

Друзья время от времени принимались истошно орать под дверями контейнера, справедливо рассудив, что лучше пусть ходилины найдут их, чем погибать тут от безводия, но никто не слышал двух зверьков, и надежда на скорое избавление таяла с каждой минутой.

Вечером третьего дня их невольного путешествия Мурр и Лакки услышали, а потом и почувствовали, как что-то загремело, контейнер качнулся и поплыл по воздуху. Они вновь принялись кричать и царапать дверь, но за грохотом и лязгом никто не услышал их слабые голоски.

Вскоре воздушный полет контейнера закончился, пол под лапами Мурра и Лакки перестал качаться, но лишь для того, чтобы вдруг затрястись, заходить ходуном. Друзья услышали странные ритмичные звуки: чу-чух, чу-чух, чу-чух!

— По моему, нас опять куда-то везут. — сказал Мурр, присушиваясь.

— Быстрее бы уже приехать куда-нибудь… — прошептал Лакки, растянувшись у двери и жадно ловя пересохшим ртом холодный воздух, врывавшийся в крохотную щелку у самого пола.

А снаружи происходило следующее: сухогруз «Толстопузый» прибыл в порт назначения, там контейнеры из его трюма краном перегрузили на железнодорожные платформы, и дальше груз, а вместе с ним и Мурр с Лакки, поехал уже поездом.

От навязчивого стука колес под полом — чу-чух, чу-чух, чу-чух, у Мурра страшно разболелась голова. С тех пор, как контейнер перегрузили на поезд, прошло еще два долгих дня. Друзья совсем ослабели от жажды, у них уже не было сил не то, чтобы ходить, а даже чтобы разговаривать.

Мурр лежал на коробках с кормом, закатив глаза, и в полубреду перед котенком вставали разные диковинные картинки — черепах Боря с крыльями за спиной, Толстая Пыхча, похожая на ежа, Хомус, почему-то с длинными, как у зайца, ушами, лось-великан, который принес Лакки весть о том, что Мурр в плену, и еще много других разнообразных зверей и зверюшек. И что самое противное — все они, стоя по колено в воде, пили! С наслаждением, причмокивая, булькая, и облизываясь…

Котенок застонал и перевернулся на спину. «Вот так мы с Лакки и помрем тут, всеми позабытые», — с какой-то отрешенностью подумал Мурр: «Жалко, что никто не узнает. А может, и лучше? Прав был Хомус — во всем Город виноват. Не ходил бы я туда — и ничего бы не было. А так — и сам пропал, и Лакки из-за меня…»

Мурр приоткрыл один глаз и посмотрел на ласку — живой ли еще? Лакки по прежнему лежал у дверей контейнера без движения, и только желтоватый мех на боках слегка приподнимался и опускался. «Дышит», — понял Мурр: «Значит жив…»

* * *

В какой-то момент, очнувшись, Мурр вдруг понял, что надоедливый грохот колес стих — они остановились. Вскоре за дверями раздались ходилинские голоса, загремел замок, и Лакки едва успел отползти в сторону, как двери распахнулись, в контейнер хлынул свежий, теплый и влажный воздух, следом засунулась бородатая ходилинская голова, посветила фонарем, и громко крикнула кому-то:

— Давай погрузчик!

Мурр сполз с коробок, на которых лежал, доковылял на подламывающихся лапах до Лакки, ухватил друга зубами за шкирку и потащил прочь из контейнера.

Друзья вывались на железнодорожные пути, Мурр больно ударился головой, и сразу же почуял — вон там, всего в сотне шагов, вода!

О, как они пили! Пусть вода была теплой, пусть на дне придорожной лужи плавала какая-то водяная живность, пусть на языке оставался привкус ржавчины, но это была вода! Вода!!!

Стояла звездная ночь. Неподалеку гремела и клацала железная дорога, по которой катились вагоны. Работали краны и погрузчики, пыхтели тепловозы, грохотали Железные Грохоталки. Напившись вволю, друзья отковыляли в сторонку, с трудом волоча за собой разбухшие от воды животики. Добравшись до каких-то незнакомых кустов, Мурр сел, покачиваясь, хлопнул Лакки по плечу и промурлыкал:

— Живем, а?

— Ага! — в том ему просипел Лакки, булькнул и добавил: — Мурр, а куда это мы приехали?

В самом деле, все вокруг оказалось странным, нездешним, чужим. И трава, и земля, и даже воздух, напоенный удивительными ароматами. Но что самое главное — Мурр чуял, что рядом, буквально за соседним холмом, лежит нечто — огромное, бездонное, дышащее силой, и… живое!

Котенку стало очень интересно, что же это такое, и он встал на лапы, неуверенно покачнувшись, однако выпитая вода удивительно быстро восстановила силы, и Мурр почувствовал себя в общем-то неплохо.

Лакки, глядя на друга, тоже попробовал походить — и ничего, получилось!

— Ура! — развеселился Мурр: — Мы ожили! Лакки, смотри, как здорово мы с тобой настоящие путешественники! Мы попали в дальние страны, в неизведанные края!

— Так давай их быстрее изведывать! — ответил Лакки и махнул лапой в сторону холма: — Вот, например, чего там такое… дышит?

— Ага, ты тоже почуял? — Мурр сузил глаза: — Мне кажется, нужно обязательно поглядеть на это. Пошли?

И они пошли.

Конечно, друзья были еще очень слабы, и путь до вершины холма они проделали очень медленно. «Идем, как будто хромые лягушки!», — проворчал по этому поводу Лакки. Но все же они достигли вершины, достигли — и замерли, пораженные…

А перед ними в лунном свете раскинулся бескрайний, огромный, полный таинственных огней, шевелящихся волн и лунных бликов пруд!

— Ого-о-о! — протянул Мурр: — Я другого берега-то и не вижу! Лакки, а знаешь, что это?

— Что? — прошептал Лакки.

— Это же этот, как его… Боря рассказывал… Он большой очень… А вспомнил! Лакки, это — океан!

Друзья спустились с холма на прибрежный песок и подошли к самой воде. Лакки макнул в набегающую волну лапку, лизнул и сморщился:

— Тьфу, Мурр! Она соленая и горькая!

— Все правильно. — не оборачиваясь, кивнул котенок: — Океан всегда соленый и горький, так Боря говорил…

Мурр был просто заворожен океаном. Не надо забывать, что звери видят и чувствуют наш мир не так, как люди. И поэтому Мурр, глядя на океан, видел не просто воду, он чуял, как в ней скользят косяки серебристых рыб, как причудливые щупальца подводных животных колышет течение, как морские звезды ползут по песчаному дну, как огромные, точно облака, киты пускают пенные фонтаны к самым звездам…

Друзья долго, очень долго сидели на ночном океанском берегу. Было тепло, в небе светили звезды, шумели волны, изредка до ушей Мурра и Лакки долетали какие-то странные и таинственные звуки — протяжный свист, вздохи, плеск воды и шипение.

Вдруг Мурр заметил, как к берегу, к тому самому месту, где сидели друзья, направляется чья-то круглая черная голова! Котенок встопорщил шерсть на спине и пихнул задремавшего Лакки лапой — смотри!

А из воды на берег тем временем, неуклюже переваливаясь, выползал какой-то странный зверь.

— У него не лапы, а ласты! — прошептал Лакки: — Ой, Мурр, смотри, а задних-то вообще нету, там… там хвост какой-то!

— Но он шерстяной, и с усами. — тоже шепотом ответил другу котенок: Значит, это не рыба. И вообще, это теплокровный зверь, такой же, как мы с тобой. Просто он… водный зверь!

— Да ладно гадать! Сейчас все узнаем. — решительно сказал Лакки и громко крикнул незнакомцу:

— Эй, ты, водный! Ты кто такой?

Круглоголовый зверь удивленно огляделся своими большими черными блестящими глазами, смешно пошевелили носом и тявкнул в ответ:

— Я-то кто? Я-то — морской котик Умм! А ты-то сам-то кто?

Мурр и Лакки подошли ближе и представились. Мурр все не мог взять в толк — как это, морской и вдруг котик? Умм, оказавшийся смешливым и добродушным зверем, весело ответил котенку:

— Ну, давным-давно жил-был кот на берегу океана. И однажды ему очень захотелось поплавать. Залез кот в воду, а вылезать не стал — в воде же лучше. Тогда его передние лапы стали ластами, а задние срослись в хвост. Вот так и появились морские котики!

Мурр недоверчиво оглядел Умма и решил, что морской котик сочиняет. Ну как, скажите на милость, из такого ловкого и быстрого существа, как Мурр, могло получиться такое толстое, неповоротливое и неуклюжее создание, как Умм? Сказки все это…

— Не веришь, и не надо! — обиделся морской котик.

Мурр помолчал, посмотрел на звезды, отыскал Звездную кошку и ее котенка, улыбнулся им. Морской котик тоже посмотрел вверх и сказал:

— А вы знаете, откуда взялись звезды и созвездия? Вон те Дельфиненок, Рыба-меч, и другие?

— Какой еще Дельфиненок? — удивился Мурр: — Это же Звездная кошка!

— Нет, чужеземцы, это Дельфиненок… — чуть нараспев сказал морской котик: — Вот послушайте легенду о Великом Кальмаре, и вам все станет ясно…

Когда-то, в давние времена, о которых ныне не помнят уже и самые мудрые из живущих, плавал в океане кальмарчик. Небольшой такой, озорной и задорный. И было у него — всего ничего, десяток шупалец, два глаза, мешок с чернилами и один роговой клюв.

И вот однажды подумал кальмарчик: «А почему я такой маленький и слабый? Ничего я не умею, и нет у меня ни толстого живота, как у кита, ни острых зубов, как у акулы, ни грозных клешней, как у омара. Есть только один роговой клюв».

Подумал так наш кальмарчик, оглянулся вокруг — всюду жизнь! Скользят в воде стайки разноцветных креветок, стремительные селедки и ставриды блестят чешуей, грациозно плывут морские коньки, и рыба-луна, раскинув плавники, отдыхает на поверхности.

И подумал тогда кальмарчик так: «Хорошо бы, чтобы все это было моим! Тогда никто не смог бы сказать, что я маленький и слабый».

Повернулся кальмарчик и ам! — проглотил зазевавшуюся медузу. И медуза стала его.

«Ага!», — обрадовался кальмарчик: «Вот как надо!»

И помчался он по подводному миру, и Ам! Ам! Ам! — начал глотать всех подряд — и креветок, и морских коньков, и селедок, и ставрид. И вскоре превратился он из кальмарчика в большого кальмара. Тогда раскрыл он пошире свой роговой клюв и проглотил рыбу-луну!

«Теперь все они — мои!», — радовался кальмар: «Но этого мало. Надо проглотить всех акул, камбал, скатов, морских звезд, крабов и всех-всех-всех, кто живет в океане, чтобы они тоже стали моими!»

И кальмар начал глотать. И чем больше подводных обитателей он пожирал, тем толще раздувалось его брюхо, тем длиннее отрастали шупальца, тем больше и крепче становился роговой клюв.

И вот уже из простого кальмара превратился он в кальмара Великого. Лежит Великий кальмар в самом глубоком подводном ущелье, пузо свое бережет, а щупальца раскинул по всем морям и океанам, и ловит, ловит, ловит тех, кого еще не проглотил.

А когда почти все рыбы и морские животные стали его, Великий кальмар решил проглотить и дельфинов, Рыцарей океана. И поймали его шупальца молодого дельфиненка, и потащили к роговому клюву, но тут взмолился дельфиненнок: «О Великий кальмар! Отпусти ты меня попрощаться с моими папой и мамой, а потом я сам приплыву к тебе и сам залезу в твой роговой клюв!»

Подумал Великий кальмар, представил, как будут плакать папа и мама дельфиненка, и его холодная голубая кровь радостно забурлила. И отпустил Великий кальмар свою жертву.

А умный дельфиненок сразу же поплыл к своим друзьям, рыбе-пиле, рыбе-молотку, рыбе-рубанку и рыбе-стамеске, и сказал им: «Давайте скорее берите свои инструменты, и сделайте из вон того плавучего древесного ствола рыбу-меч!»

И друзья дельфиненка рыба-пила, рыба-молоток, рыба-рубанок и рыба-стамеска взялись за работу. Вскоре готова была меч-рыба. Красиво-прекрасивой сделали ее мастера — с зеленой спиной, красными плавниками, желтыми глазами и большим парусом на спине. И поспешил хитрый дельфиненок с ней к Великому кальмару и завел такую речь: «О Великий кальмар! Я приплыл к тебе, как обещал. И привел я тебе подарок — невиданную меч-рыбу. Такой у тебя еще нет!»

Посмотрел Великий кальмар на меч-рыбу — и вправду, такую красивую рыбу он еще не глотал! Засмеялся Великий кальмар и сказал дельфиненку: «За то, что ты привел мне такой великолепный подарок, я тебя глотать пока не буду! А вот меч-рыбу проглочу!»

Ам! — и проглотил! Попала меч-рыба в толстое кальмарово пузо, и ожила там. Увидала она, как томятся в неволе и веселые рыбы-попугаи, и быстрые рыбы-сабли, и красивые рыбы-ангелы. И киты, и акулы, и барракуды, и мурены, и даже старый осминог, который умеет менять свой цвет. Всех проглотил Великий кальмар!

Разогналась тогда рыба-меч, выставила свой острый нос и распорола кальмарово брюхо! Хлоп! — лопнул Великий кальмар и сказал он: «Ой!»

Взмыл Великий кальмар к самой поверхности, в гневе ударил по воде щупальцами, и взлетели брызги до самого неба! Взлетели — да так там и остались, прилипнув к небосводу. Так появились звезды, сложившиеся в созвездия. Есть на небе и рыба-пила, и рыба-молоток, и рыба-рубанок и рыба-стамеска. И, конечно, есть там созвездие Дельфиненок и созвездие Рыба-меч!

Увидал это Великий кальмар, и испугался. Нырнул он опять поглубже и затаился, грустно повесив свой роговой клюв.

А после того, как лопнул Великий кальмар, расплылись проглоченные им рыбы опять по всему океану, стали жить-поживать, славя хитрого дельфиненка и отважную рыбу-меч. Великий же кальмар перестал быть великим и снова стал просто маленьким кальмарчиком. Он и сегодня плавает где-то в океане, ловит медуз и креветок, и мечтает, что однажды снова станет Великим. Вот такая легенда…

— Да-а… — рассудительно протянул Лакки: — Интересно тут у вас все устроено. Выходит, звезды везде одинаковые, а называются по разному.

— Подумаешь! — проворчал Мурр, думая о другом: — Такие жадины и у нас, на земле встречаются.

— Конечно, встречаются. — серьезно кивнул морской котик: — Главное, чтобы вместе с ними встречались и те, кто всегда мог бы встать у них на пути, как дельфиненок и его друзья! Ну ладно, ребята, мне пора, скоро отлив. Прощайте! Я поплыл на дальний остров, где живет мое племя.

И морской котик Умм зашлепал по песку к воде…

* * *

Всю ночь Мурр и Лакки сидели на океанском берегу, прислушиваясь к шуму волн, смотрели на звезды и болтали о том, о сем.

А потом наступило утро. Над океаном появилась розовая полоска, она ширилась, росла, вот уже заалели редкие облачка в небе. Потом погасли звезды, ночная тьма отступила, над океаном разлилась синева, и вдруг из-за горизонта возникло красное, нестерпимо-яркое, круглое и теплое — солнышко! По океанским волнам пробежала солнечная дорожка, все вокруг заблестело, заиграло, засеребрилось. Такой красоты Мурр не видел никогда в жизни!

— Вот и утро… — устало щурясь, сказал Лакки: — Мурр, пойдем, поспим, что ли, а то я — а-а-ам! весь иззевался уже!

И друзья отправились искать укромное местечко у подножия прибрежных скал, чтобы отдохнуть.

Они проспали весь день. В небольшую пещерку между скал, пол которой был устлан сухими водорослями, не долетали звуки прибоя, и друзей никто не потревожил.

Но когда солнце начало клониться к закату, Мурр сквозь сон почувствовал, как кто-то очень быстрый стремительно пробежал мимо входа в пещерку. Ш-ш-р-р-х! — прошуршал песок под многочисленными лапами этого самого кого-то, и снова наступила тишина.

«Интересно!», — подумал котенок: «Кто бы это мог быть? Надо бы посмотреть. Да и позавтракать, а заодно пообедать и поужинать бы не помешало.»

Котенок открыл глаза — и замер, уставившись на Лакки. Тот сидел у самого входа в пещерку, припав к песку, топорща шерсть и скаля зубы. Явно что-то очень-очень встревожило ласку, и Мурр шепотом спросил:

— Лакки, что случилось?

— Тихо! — прошипел Лакки в ответ, потом махнул лапой: — Давай сюда, только острожно!

Мурр на пузе подполз к другу и выглянул из пещерки.

По всему пляжу меж кучек песка и выброшенных волнами деревяшек ловко сновали какие-то странные создания! Желто-песчаного цвета, величиной почти с Мурра, они имели панцирь, устрашающего вида зазубренные клешни, восемь ног и маленькие глазки на подвижных стебельках. И было в этих диковинных животных что-то очень мерзкое, отталкивающее, что-то, что сразу не понравилось котенку.

— Это кто? Восмилапы какие-то… — прошептал Мурр, и Лакки тут же лапой закрыл ему рот — парочка восмилапов шустро просеменила совсем рядом с их пещеркой.

Когда страшноватые создания ушли, Лакки прошипел в самое ухо Мурра:

— Они тут весь день шныряют! Я видел, как они дохлую рыбу съели налетели кучей, клешнями своими — раз, раз, и все, одни косточки остались. А рыба, между прочим, здоровая такая, с лесного барсука величиной была, вот так вот! Жуть! От нас с тобой, если до драки дойдет, только клочки шкурки и останутся.

— Так, может быть, с ними можно договориться? — тихо предположил Мурр.

Лакки в ответ только покачал головой:

— Они не из тех, с кем вообще можно разговаривать. Я чую — это зверье злобное и хищное.

— Тогда давай дождемся ночи. Ночью-то их нет здесь, уходят куда-то. Мурр заполз обратно в глубь пещерки и лег: — Вот стемнеет, и мы убежим, а то вправду сожрут нас, и все.

На том и порешили.

Медленно, очень медленно тянулось время. Закат догорал, но восмилапы и не думали уходить с пляжа. Не меньше двух десятков клешнястых хищников носилось туда-сюда у самой воды, выхватывая из волн все, что хотя бы мало-мальски годилось в пищу.

И только когда солнце совсем скрылось за дальними горами, и в темном небе зажглись звезды, восмилапы, выстроившись в ряд, друг за другом ушли куда-то вдоль скал. Наступила тишина.

Друзья выбрались из пещерки. Оглядываясь и прислушиваясь, чуть ли не ползком, они двинулись по песку прочь от пещерки, в сторону знакомого холма.

Мурр задумался, а потом взмахнул лапой:

— Слушай, Лакки, это мои новые стихи: Как любопытные варвАры, С тобой мы в западню попали, И восмилапые бандиты На нас у берега напали. Но мы не струсили ни разу! Шумел у берега прибой… Мы задали бандитам трепку И вот теперь идем домой!

Лакки ухмыльнулся:

— Мурр, как же так — «Не струсили ни разу» и «задали бандитам трепку»? Ведь мы и струсили, и трепки никакой не было!

— Много ты понимаешь! — обиделся котенок: — Это называется «художественное преувеличение». В стихах так можно, мне Боря говорил…

И когда прибрежная полоса уже была позади, когда нос Мурра учуял знакомый запах железной дороги, друзья вдруг услышали сквозь шум прибоя позади себя чей-то слабый голос:

— Помогите!.. А-а-а! Помогите… Пожалуйста…

Часть восьмая. Каланчик Упль или восмилапые бандиты

Конечно же, друзья вернулись на негостеприимный океанский берег. Лакки шустро прочесал все закоулки между мокрых камней и крикнул:

— Мурр, сюда! Я нашел его… Кажется, еще дышит!

Котенок поспешил на зов друга и увидел, что на песке, наполовину в воде, лежит, закрыв глаза, совершенно мокрый мохнатый зверек с короткими широкими лапами, длинным слипшимся хвостом и усатой симпатичной мордой.

— Эй! — Мурр пошевелил незнакомца лапой: — Это ты звал на помощь?

Мокрый зверек открыл один глаз, посмотрел на котенка, потом на нетерпеливо перебирающего лапами от любопытства Лакки, приподнял голову и сказал, смешно присвистывая:

— Я совсем промок. Мне надо сушится… Срочно!

И снова без чувств уронил голову в воду.

— Та-а-ак… — Мурр перепрыгнул через незнакомца, намочил лапы и зашипел: — Лакки, хватай его за ту лапу, а я возьму за эту, и потащим!

— А может, лучше за хвост, но вдвоем? — с сомнением спросил Лакки: Он же весь мокрый, тяжеленный, как бы лапы не оторвать…

— Ты что, серьезно? — Мурр посмотрел на друга: — Где это ты видел, чтобы лапы отрывались, когда за них тащат кого-нибудь? А вот хвосты отрываются только так! Ра-аз! — и нету. Так что давай, хватай, и потащили, а то еще случится чего…

С большим трудом уже в полной темноте друзья вытащили тяжелого и мокрого незнакомца к подножию холма и сели, тяжело дыша, в густую траву.

— Мурр, а может он того… Помер, а? — Лакки наклонился к самой морде неведомого зверька, прислушался: — Не, вроде дышит! Кто же это такой?

— Я… Упль! Я из Мохнатого Народа Моря! — вдруг просипел спасенный. Он приподнялся, опершись на лапы, повертел головой вокруг, с наслаждением вдохнул запах цветущих трав и добавил: — Не волнуйтесь, я сейчас спою Бодрую Песню, и приду в себя, а потом высохну — и стану совсем живой.

— Погоди, Упль! — Мурр с любопытством разглядывал нового знакомого: Прежде чем ты начнешь петь, скажи — Мохнатый Норд Моря — это кто?

— Нас называют каланами, не слыхали?

— Не-а! — в один голос ответили Мурр и Лакки.

— Ну, или еще… морскими бобрами…

— А-а-а! Так ты бобер! — улыбнулся Лакки: — Так бы стразу и говорил.

— Я Упль, сын старейшины Амьа! — гордо вскинулся каланчик: — Мы Мохнатый Народ Моря, а на бобров мы обижаемся. Все, сейчас мне надо петь, иначе я совсем ослабну. Это Бодрая Песня, называется «Четыре лапы и хвост», я ее сам сочинил…

И Упль запел, подвывая, рыча и фыркая, словно морской прибой:

Когда приходит ураган, Когда бушует океан, Когда девятый вал — до самых звезд! Я прочь от берега плыву. Они меня не подведут Мои четыре лапы и хвост! Голос каланчика окреп, он сел и запел громче: Бросаю вызов я волнам. Давай сильнее, океан! Могуч ты, но и я совсем не прост! Ведь от отца достались мне Назло бездонной глубине Мои четыре лапы и хвост!

Мурр с удивлением заметил, что Уплью стало намного лучше. Еще минуту назад каланчик еле-еле шевелился, а теперь он уже бойко отбивал такт своей задорной песенки лапой по мокрому животу:

Пусть океан, как зверь ревет, Пусть пеной мне в глаза плюет, Пусть тучи в клочья рвет лихой норд-ост! Мне помогают песню петь, И шторм коварный одолеть Мои четыре лапы и хвост!

— Ух ты, здорово! — Мурр подскочил на месте, и размахивая лапами, пропел: — Тара-рара-тара-рара, Тарим-пам-пам-пам-пам-пам-пам, мои четыре лапы и хвост! Я обязательно выучу эту песенку! Только мне не понятно: норд-ост, который тучи рвет — это великан такой, до неба, да?

— Эх вы, салаги сухопутные! — презрительно бросил каланчик: — Каждому из Мохнатого Народа Моря известно, что норд-ост — это такой сильный-сильный северо-восточный ветер. Когда дует норд-ост, случаются самые ужасные штормы…

— Н-да, песенка хорошая… — задумчиво проговорил Лакки, обходя мокрого каланчика, который передними лапами выжимал свой хвост: — Только я не понял — если ты такой замечательный плавун, чего ж ты почти утонул у самого берега?

— Я не утонул! — обиженно вскинулся Упль: — Мы, каланы, Мохнатый Народ Моря, самые лучшие пловцы среди всех, у кого есть лапы! Просто я перемок, потому что Одноглазый пират не пускает нас на берег…

Мурр насторожился. Одноглазый пират — не пахнет ли тут дело живодерством? Котенок сел на хвост и сказал:

— Так, Упль. Давай-ка выкладывай все по порядку…

И каланчик рассказал друзьям печальную историю своего народа.

Оказалось, что каланы почти все время проводят в воде. Там они кормятся, ныряя за ракушками на самое дно, там они спят, обмотавшись для лучшей плавучести водорослями, там они играют и веселятся.

Мех каланов очень красивый и особенный — он долго-долго не намокает, защищая своего владельца от воды и от холода. Но иногда, каланам нужно выходить на берег, чтобы высушить и расчесать шерстку, иначе они могут утонуть.

Долгие годы все было нормально — Мохнатый Народ Моря жил себе, как жилось, и не знал горя. Но потом тут, у здешних берегов, появились люди на больших железных кораблях. Они начали за каланами настоящую охоту — из-за меха, конечно.

Мохнатый Народ Моря почти истребили, но потом пришли другие люди, тоже на железных кораблях. Они называются пограничники, и они прогнали плохих людей.

С тех пор прошло много лет. Под защитой пограничников каланы вновь расплодились и зажили безбедно, весело кувыркаясь в океанских волнах.

Но потом пограничники на своих железных кораблях стали появляться в этих местах все реже и реже. Отец Упля, старый калан Амь, говорил, что у них теперь стало мало топлива. А еще он сказал, что раз «порядка стало меньше», то наступают тяжелые времена. Так и вышло…

Однажды, не так давно, в старом, заброшенном маяке на мысу появился новый житель. Каланы страшно любопытны, наверное, даже любопытнее кошек, и они подплыли к маяку, чтобы получше рассмотреть незнакомца.

Это был самый настоящий пират! Ну, так скажем, пират на пенсии… Все приметы сходились: у него был большой сундук, наверное, с сокровищами, была помощница — злобная Корабельная крыса, и не было одного глаза!

Пока каланы рассматривали из воды своего нового соседа, Одноглазый пират тоже заметил Мохнатый Народ Моря. Заметил — и обрадовался! «Вот где денежки плавают!» — радостно потирал он свои синие от татуировок руки: «Вот кого я буду ловить, вот чей мех я буду продавать!»

И для каланов настали черные дни. Одноглазый пират оказался очень хитрым и коварным человеком. Охотится на каланов он не стал — выстрелы из ружья могли бы привлечь пограничников, которые время от времени все же приплывали к Старому маяку, проверить, все ли в порядке.

Но Одноглазый знал, что каланам нужно выходить на берег — сушить мех. И тогда он каким-то образом, наверное, через Корабельную крысу, договорился с восмилапыми бандитами — крабами, и те стали служить пирату.

Одноглазый ловил для них рыбу и раскидывал ее на берегу. Крабы ели рыбу и нападали на каланов, которые приплывали к берегу, чтобы посушиться. Так Мохнатый Народ Моря лишился права выходить на сушу. Обессилившие, они плавали вдоль берега, жалобно крича, и чтобы не утонуть, оборачивались водорослями, а пират плавал на своей небольшой лодке и спокойненько собирал ослабевших зверьков…

— Так ночью же эти, восмилапые, спят! — удивился Мурр: — Ну, и сушились бы вы по ночам!

— По ночам мы тоже спим, обернувшись водорослями, я же уже говорил. покачал головой Упль: — Так велит Закон Моря! Я единственный из каланов, кто нарушил Закон и поплыл к берегу ночью… Дело в том, что вчера Одноглазый сумел поймать моего отца, старейшину Мохнатого Народа Моря, Амьа.

— Ну и дела у вас тут творятся… — протянул Лакки и повернулся к котенку: — Мурр, чего делать-то?

— Этот Одноглазый пират — он же живодер, самый настоящий! — уверенно сказал Мурр: — А раз так, то я объявляю ему войну!

— Что значит «я объявляю»?! — возмутился Лакки: — Мы объявляем! Ну-ка, Упль, показывай, где тут этот Старый маяк! Сейчас мы ему зададим жару!

* * *

Однако все оказалось ох как не просто… Упль, который совсем обсох и даже причесался, конечно же проводил друзей к жилищу Одноглазого пирата. До Старого маяка они добрались уже к полуночи, и сразу стало ясно — никакого жару тут никому задать не получится.

Во-первых, у пирата было ружье. Во-вторых — Корабельная крыса, которая сидела у дверей и караулила вход в маяк. Чуть что — и она подняла бы тревогу. В третьих, сперва нужен был план, и понаблюдав за живодером, который то и дело показывался в окнах маяка, Мурр, Лакки и Упль отползли в густые заросли у подножия прибрежных скал — подумать и поспать заодно.

Упль все порывался идти к воде и плыть к своим, потому что если он будет спать на берегу, это уже второе нарушение Закона Моря, а ему и за первое попадет очень сильно.

Но Лакки решительно рубанул лапой воздух и сказал:

— Ваш Закон Моря, Упль — дурацкий! Ты не обижайся, но если из-за этого Закона Одноглазый пират берет вас голыми руками, мокреньких, то такой Закон не нужен, и его пора отменять!

— По Закону Моря наши предки жили тысячи лет… — с сомнением покачал головой Упль. Каланчик сильно переживал, но все же остался вместе с друзьями в зарослях до утра.

Утром, как водится, взошло солнышко. Мурр, Лакки и Упль, проснувшись, выползли из своего укрытия и спрятались среди камней неподалеку от маяка. Никакого плана они так и не придумали, и поэтому пока решили понаблюдать.

Одноглазый пират тоже проснулся. Он вышел из маяка, вынес сети, вытащил из кустов спрятанную там от зорких глаз пограничников лодку, спустил ее на воду, крикнул Корабельную крысу, посадил ее на плечо и отплыл от берега.

— Пошел сети ставить, чтобы рыбы для восмилапых наловить. — с ненавистью в голосе сказал Упль: — А потом будет наших, обессиленных, собирать. Ух, гад!

— Точно — гад! — поддержал нового знакомого Мурр: — Слушайте, друзья, а давайте-ка пока проберемся во внутрь, поглядим, что там и как, а?

— Ага, и сделаем для начала какую-нибудь ловушку или западню! радостно потер лапы Лакки.

На том и порешили…

Дверь в маяк оказалась запертой на ключ, но шустрый Лакки углядел над дверью большую щель, можно даже сказать — дыру, и проворно вскарабкался по неструганным доскам.

Мурр тоже, хотя и с трудом, но сумел взобраться наверх, а вот Упль, как ни старался, так и не смог одолеть даже половину пути. Лапы калана были хорошо приспособлены для плавания, а вот для лазания совсем не годились.

— Ладно, Упль, не мучайся. Тебе поручается самое важное задание… важно распорядился Мурр, сидя на двери: — Мы с Лакки пошуруем внутри, а ты будь на посту и следи, чтобы этот живодер не застал нас врасплох, понял? Свистеть умеешь?

— Нет. — покачал головой Упль.

— Ну тогда в случае чего ори погромче, хорошо? Да, и спрячься, не торчи на открытом месте, тебя же заметят! Ну все, пока…

И Мурр, протиснувшись в дыру, следом за Лакки сиганул в царящий внутри маяка полумрак.

Первое, что сразу понял Мурр, которые не смотря ни на что, всегда и везде оставался Лисьим Нюхом, — в маяке плохо пахло. Нет, не в смысле гнилью там или тухлятиной, но стоял в воздухе какой-то странный и отвратительный запашок, который котенку очень не нравился.

Сразу от входной двери вверх маяка уводила винтовая лестница, и Лакки уже помчался по ней, перепрыгивая через две ступеньки. Мурр глянул под лестницу — что там? Оказалось — вход в подвал, закрытый на щеколду.

«В подвал мы еще успеем», — подумал котенок и побежал догонять Лакки.

Лестница вывела друзей на самый верх маяка. Когда, когда маяк еще не был Старым, тут стояли огромные лампы и зеркала, чтобы отражать их свет и направлять его вдаль. Благодаря этому свету корабли в океане знали, куда им плыть, чтобы не сесть на мели и не напороться на рифы.

Теперь здесь царило запустение и Одноглазый пират. Все лампы оказались разбиты, зеркала — в пыли, а в углу друзья увидели кровать, застеленную грубым флотским одеялом. Рядом у стены стояло ружье. На веревке, натянутой между выбитых окон, висели и сушились на ветерке драные тельняшки, штаны и носки.

В углу кучей громоздились пустые консервные банки. Мурр вспомнил, как когда-то он называл их «Блестящими Гремелками, Пахнущими Едой», и улыбнулся, но Лакки толкнул его в бок:

— Ты чего веселишься? Смотри, какой ужас!

Мурр посмотрел — и обмер. И вправду — ужас! Под потолком, над тем самым сундуком, о котором Упль говорил, что в нем сокровища, котенок увидел чучело большой океанской птицы с широко раскинутыми крыльями. Открыв клюв и выпучив стеклянные глаза, птица, казалось, кричала о чем-то, вот только никто и никогда ее больше не услышит…

— Она же живая была… — грустно протянул Лакки: — Она летала. А он ба-бах — и чучело сделал…

— Ну, я не я буду, если не отомщу этому Одноглазому за все! — свирепо оскалившись, пообещал Мурр.

Осмотрев верхнюю комнату маяка, друзья приготовили пирату несколько милых сюрпризов: Лакки осторожно, чтобы не порезаться об острые края, перетаскал на кровать и спрятал под одеяло несколько особенно грязных консервных банок, а Мурр отгрыз у ружья кожаный ремень, и подумав, привязал его между кроватью и колченогим столом — вдруг пират споткнется?

— Ну, теперь пошли поглядим в подвале. — предложил котенок другу, и Лакки аж взвился от негодования:

— Что ж ты раньше не сказал, что тут подвал есть? В подвалах же всегда все самое интересное хранится! Побежали быстрее!!

С большим трудом друзьям удалось отодвинуть щеколду и открыть тяжелую подвальную дверь. «Ого, вот это откуда пахло!», — вдохнув подвальный воздух, понял Мурр, а Лакки сунувшись было вниз по ступенькам, стремглав вернулся:

— Мурр! Там кто-то есть! Правда-правда! Я слышал!

Озираясь и прижимаясь к стенам, друзья осторожно спустились в подвал и замерли, прислушиваясь и принюхиваясь — мало ли что, может, тут у Одноглазого пирата целое войско Корабельных крыс в засаде сидит!

Но это оказалось ни какое не войско. Это были несчастные каланы…

Когда глаза Мурра и Лакки привыкли к темноте, они увидели в углу, в двух больших деревянных клетках, обтянутых железной сеткой, Мохнатый Народ Моря, который, видимо, уже совсем смирился со своей судьбой, и только жалобно смотрели на друзей черные блестящие глаза и по толстым, смешным усатым мордам текли слезы отчаяния…

— Эй, да вы чего?! — завопил Лакки: — Ой, Мурр, я сейчас сам заплачу! Мы же пришли спасать вас! Давайте, вас же много — ломайте клетки, ну! Давайте же…

Каланы молчали. Мурр подбежал к сетке, ударил по ней лапой и крикнул:

— Друзья! Я, Мурр Лисий Нюх, Рваное Ухо, Победитель Крыс, и мой друг Лакки, который умеет сверкать, как молния, пришли освободить вас! Что же вы молчите? Мы вам поможем справится с Одноглазым пиратом, слышите?

Каланы молчали. И тогда Мурр запел Бодрую Песню Упля, надеясь, что морские жители взбодрятся и перестанут плакать:

Пусть океан, как зверь ревет, Пусть пеной мне в глаза плюет, Пусть тучи в клочья рвет лихой норд-ост! Мне помогают песню петь, И шторм коварный одолеть Мои четыре лапы и хвост!

Каланы зашевелились. Кто-то из них всхлипнул, кто-то шепотом начал подпевать, и вот уже нестройный хор зазвучал в подвале:

Мои четыре лапы и хвост!

— Мурр! — Лакки подскочил к лестнице, ведущей из подвала наверх и прислушался: — Мурр, слышишь, там тоже поют! Это Упль… Это сигнал, Мурр!!! Опасность!

Котенок перестал петь и тоже прислушался — точно! Каланчик, который не умел свистеть, во все горло распевал свою Бодрую Песню, подавая друзьям знак, что Одноглазый пират возвращается.

Думать было некогда.

— Мы еще вернемся! — пообещал Мурр приободрившимся каланам, и увлекая за собой Лакки, бросился прочь из подвала.

Кое-как затворив тяжелую дверь, друзья, словно две мухи, взлетели вверх по винтовой лестнице, забежали в жилище Одноглазого пирата и спрятались за все тем же сундуком с сокровищами. И вовремя, потому что уже заскрипела внизу входная дверь, и на винтовой лестнице послышались тяжелые шаги.

Хозяин Старого маяка вернулся…

* * *

Осторожно выглянув из-за сундука, Мурр наконец-то вблизи разглядел Одноглазого пирата. Не молодой, но и не очень пожилой, он чем-то напомнил котенку старого знакомого — живодера Резиновые ноги.

Тот же красный нос, та же рыжая щетина под носом. Вот только Резиновые ноги был с двумя глазами, а у пирата один глаз закрывала черная повязка. Еще Одноглазый имел большую рыжую бородищу, серьгу в уже и курил черную кривую трубку, от вонючего дыма которой Лакки едва не закашлялся.

И самое главное — Резиновые ноги терпеть не мог всех зверей, а на плече у пирата сидела здоровенная, серая, красноглазая Корабельная крыса, которая зыркала по сторонам и помахивала голым, розовым, противным хвостом.

Ворча себе под нос, Одноглазый прошелся по комнате, пнул ногой табуретку, сел за стол, опершись локтями, и сказал, обращаясь к спрыгнувшей на стол крысе:

— Ну что, Вонючка, сто пятьдесят семь минтаев тебе в ухо? Жрать, небось, хочешь? А от рыбы-то тошнит уже? Ничего, Вонючка, ничего… Вот послезавтра обдерем мы этих морских бобров, положим шкурки в мешок да и поплывем себе потихонечку вдоль берега в порт. Там за такие меха один человек знаешь какие деньги отвалит? Не знаешь… Где уж тебе, корабельная холера. А я знаю! Будем мы с тобой, Вонючка, сладко есть, вкусно пить, мягко спать, и, якорь им всем в глотку, никакие погранцы нас не достанут руки у них, хе-хе, коротки…

Он еще что-то говорил, а Мурр буквально обмер от ужаса — выходит, послезавтра Одноглазый убьет всех каланов! Ой-е-е-ей! Надо же что-то делать, и делать быстро!

Лакки подобрался поближе к Мурру и прошептал:

— Слыхал? Послезавтра всех бобров ободрать хочет… Эх, жалко, я не саблезубый тигр, я бы ему показал.

Мурр вспомнил, как они с Борей боролись с Резиновыми ногами, вспомнил, как он тогда жалел, что не снежный барс, и решительно покачал головой:

— Нет, Лакки, силой тут ничего не сделаешь, видел же сам — у него ружье! Тут нужно головой думать, как Боря.

— Для начала нам надо отсюда выбраться… — прошипел Лакки и ткнул друга лапой: — Смотри! Никак крыса чего-то учуяла?

Корабельная крыса Вонючка и впрямь насторожилась. Возможно, до ее чуткого слуха долетел острожный шепоток друзей за сундуком, а может, еще что, но она вдруг стремглав спрыгнула со стола и с противным писком бросилась к сундуку.

Друзья замерли. Крыса вспрыгнула на крышку сундука, подобралась к самому краю и глянула вниз, принюхиваясь и злобно шипя.

— А ну брысь отсюда! — рявкнул Мурр и вскочил на задние лапы, передними стараясь дотянуться до крысы.

— Ага! — злорадно завопила Вонючка: — Гости к нам пожаловали! Сейчас мы с хозяином вам покажем! Сейчас я хозяина позову… Сейчас…

Крыса отскочила от края сундука, чтобы Мурр не зацепил ее когтем, и принялась скакать по окованной стальными полосами крышке, громко вереща.

— Что еще? Вонючка! Ты чего, девяносто скумбрий тебе в бок? Одноглазый пират нехотя поднялся, шагнул к сундуку, но тут его нога зацепилась за натянутый Мурром ремень, и нелепо взмахнув руками, пират плюхнулся на кровать.

— А-а-а! Триста тридцать три камбалы тебе в пасть! — заорал он во все горло, вскакивая и потирая задницу — острые края консервных банок, которые Лакки натолкал под одеяло, больно искололи задницу Одноглазого.

Вонючка опрометью бросилась прочь с сундука, спряталась за ножкой стола, и как раз вовремя, потому что разгневанный пират уже швырнул в крысу тяжелый флотский башмак.

— Он что, когда злится, в свою же крысу кидает, что не попадя? удивился Лакки, а Мурр кивнул:

— Выходит, так! Он же — пират и живодер.

— Ну что, вроде пронесло нас, а? — Лакки осторожно выглянул из-за сундука: — Мурр, он банки достает из-под одеяла, хи-хи! А теперь ремень отвязывает… Ой!

Лакки быстро спрятался за сундук, а пират тем временем, отшвырнув ремень, подошел к столу и воткнул в него здоровенный нож:

— Так, Вонючка! А ну вылазь! Тут у нас кто-то побывал. Значит, бобров будем резать сегодня. Лучше хоть что-то, чем вообще ничего, а то застукают нас с тобой, и тогда плакали наши денежки, сорок четыре окуня им в глотку!

Пока пират говорил, Лакки округлившимся от страха глазами смотрел на Мурра, а котенок в бессилии драл когтями стенку сундука.

Мысли в его голове скакали, как кузнечики: «Все пропало! Одноглазый пират собрался убивать каланов прямо сейчас, и помешать ему мы не в силах. Если бы не наши пакости с банками и ремнем, ничего бы и не было! У нас в запасе оставалось бы еще пара дней, чтобы освободить каланов, а теперь все, конец! И во всем виноваты мы сами… Ну что же, тогда остается только одно…»

— Лакки! — Мурр сел на хвост и посмотрел другу прямо в глаза: — Раз мы виноваты, давай погибнем с честью!

— Это как? — пролепетал Лакки.

— Это значит — чтобы потом никому за нас не было стыдно. — пояснил Мурр.

Лакки кивнул, сузил глаза и щелкнул клыками:

— Мурр, никому за нас стыдно не будет! Я готов!

И тогда Мурр вздыбил шерсть на загривке и промяукал клич племени Боевых Котов: — У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!

Друзья выскочили из-за сундука и бросились вперед, на Одноглазого, оскалив клыки. Но они опоздали — пират с ножом в руке и крысой на плече уже был у дверей. Он с удивлением поглядев на невозмись откуда возникших зверьков, но возвращаться не стал, а только махнул рукой, захлопнул дверь и закрыл ее на замок с той стороны.

— А вот это даже хуже, чем смерть… — упавшим голосом пробормотал Мурр и сел перед запертой дверью на хвост.

* * *

— Ну же, Мурр! Ты же умный, почти как Боря! Давай, придумай что-нибудь! Ну нельзя же вот так сидеть, когда… Когда их там… — в голосе Лакки послышались слезы и он отвернулся.

Мурр, по прежнему сидя у запертой двери, лихорадочно соображал, готовый ухватится за любую соломинку, лишь бы она, эта соломинка, смогла помочь несчастным каланам. Сперва котенка охватило отчаяние, потом он готов был бросится из окна маяка, лишь бы только не чувствовать себя виноватым. Наконец, поняв, что так ничего не исправить, Мурр немного успокоился и мысли его перестали метаться.

«Нам нужно позвать кого-то, кто смог бы отвлечь Одноглазого, хотя бы ненадолго!» — решил в конце концов Мурр: «Но кого звать, если вокруг — ни души? Каланчик Упль не в счет, пират поступит с ним так же, как и с остальными каланами. Жаль, у меня нет рук, я бы выстрелил из ружья Одноглазого. Ну, что же делать? Что?»

И вдруг Мурр вспомнил — заповедное слово рысеней! Конечно, Рыцари лесов далеко отсюда, но вдруг что-нибудь получится!..

— Мурр! — закричал Лакки, прижавшись ухом к двери: — Я слышу — он уже внизу и открывает дверь подвала!

— Сейчас, Лакки! — котенок бросился к окну, высунулся наружу, и прямо в налетевший порыв ветра прошептал, как учил его седой вожак рысеней:

— Р-а-х-х-а-с-сь!

Сначала вроде бы ничего и не произошло. Все так же шумел внизу океан, все также ярко светило солнышко, гнулись травы на прибрежных холмах…

Но вот ветер ударил в окна маяка так, что остатки стекол задребезжали и со звоном посыпались вниз. Небо в одно мгновение заволокло тучами, жалобно закричали чайки в вышине, сама земля содрогнулась, и в тот же миг дико заорал Одноглазый в подвале:

— А-а-а! Ой, отойди! Ой, не трогай! А-а-а!

Еще не веря в удачу, Мурр спрыгнул с подоконника, а Лакки, сидящий у двери и прислушивающийся, повернул к другу удивленную мордочку:

— Мурр! Что-то произошло! Он, кажется, убежал… И еще — сюда кто-то идет, Мурр! Кто-то сильный и четырехлапый!

Котенок подбежал у двери и тоже приник ухом к потемневшим от времени доскам — точно! Вверх по лестнице поднимался какой-то зверь. Вот он ближе, вот еще ближе. Вот уже слышно, как когти скрежещут о камень ступеней.

«Это не рысень, у них, как и у меня, когти втягиваются», — подумал Мурр: «Кого же вызвало заповедное слово?»

Дверь вдруг потряс страшный удар. Полетели щепки, затрещали доски. Друзья отскочили в сторону, испуганно шипя, а новый удар уже расколол дерево, и в образовавшейся дыре появилась жуткая оскалившаяся морда!

— Ну, кто тут произнес Великое Слово Помощи Земляного Королевства? пророкотал страшно знакомый голос.

— Д-да эт-то же… — заикаясь, прошептал Лакки.

— Это Ца!!! — тоже узнал старого друга Мурр: — Эй, Ца! Это мы! Мы тут!

* * *

Это действительно оказался Восточный Рыцарь Ца. Он неожиданно возник в подвале, где Одноглазый пират уже занес нож над первым из каланов, собираясь снять с него шкуру, и так напугал живодера, что пират с криками убежал прочь.

Ни Мурр, ни Лакки пока не смогли взять в толк — как, откуда взялся Ца? Но это, в общем-то, было не так важно. Главное — Мохнатый Народ Моря уцелел, и его надо было срочно выводить из подвала.

Мурр в двух словах обрисовал Ца ситуацию, и Восточный Рыцарь щелкнул хвостом:

— Ах вот в чем дело! Ну, тогда нельзя терять ни минуты! Вперед, друзья!

Они вихрем слетели вниз по лестнице и ворвались в подвал. На земляном полу валялся нож Одноглазого пирата, клетки были открыты, но перепуганные каланы никуда не уходили, а робко жались по углам, плача от страха горючими слезами. Мурр поморщился — надо же, какие трусы! — и скомандовал, взмахнув лапой:

— Мохнатый Норд Моря! Вы свободны! Давайте быстрее, выходите! Ну!

Каланы, еще не веря в свое счастье, начали по одному пробираться к выходу, испуганно кося заплаканными глазами на Ца. Мурру показалось, что грозного Восточного Рыцаря мохнатые зверьки боятся даже больше Одноглазого.

У выхода из подвала каланов встречал Лакки и деловито сообщал им:

— Ну, бобры, теперь вы свободны. Быстренько — во-он в те кусты, вас там дожидается ваш друган Упль! Ну быстрей, быстрей, шевели лапами! А то сейчас вернется этот… гад Одноглазый, и тогда ку-ку — из всех нас чучел понаделает!

Вереница каланов вскоре исчезла в кустах. Мурр и Ца выбрались из подвала, и котенок с наслаждением вдохнул свежий морской воздух. Уф! Успели, спасли! Теперь можно и отдохнуть…

* * *

Проводив каланов до океана и попрощавшись с очумелыми и до конца еще не верящими в свое чудесное спасение зверьками, Мурр, Лакки и Ца развалились на травке под защитой кустов и отдыхали.

Котенка больше всего волновал вопрос — как Рыцарь Ца оказался в подвале и почему он откликнулся на волшебное слово рысеней.

— Дело в том, Мурр, что я — Рыцарь Земляного Королевства. — начал объяснять котенку Ца: — У Его Величества Скриба Седьмого много воинов, и ты в том числе, и есть несколько отрядов Рыцарей — ну, если можно так сказать, лучших воинов.

Есть Рыцари Полей — волки, есть Рыцари Лесов — рысени, есть Северные Рыцари — белые медведи, Южные Рыцари — гепарды, Западные Рыцари горностаи, Горные Рыцари — барсы. А вот из Восточных Рыцарей я остался один…

Все мы служим великому делу охраны зверей. У нас есть правило — если друзья в беде, то любой из Рыцарей Земляного Королевства по первому зову, по Великому Слову Помощи, которое мы слышим в любом уголке Земли, бросив все дела, спешит на выручку.

Я в здешних краях выполняю важное поручение Его Величества. Поручение, как бы это по проще объяснить… подземное, короче говоря… Я как-нибудь потом о нем расскажу поподробнее. Ну, и по счастливой случайности пробирался я подземным ходом, который как раз имеет выход в подвале этого маяка. Тут ты и произнес Волшебное Слово. Я его услышал, вылез, и как раз вовремя — Одноглазый уже занес руку с ножом над первым каланом. Он напугался меня, признаюсь без ложной скромности, я могу быть страшным, особенно когда это нужно. Но боюсь, это ненадолго и скоро пират вернется…

— Уже вернулся! — сообщил Лакки, выглянув из кустов. Ого, а вернулся-то он не один!

Друзья, прячась за ветвями, пригляделись — и точно! Одноглазый пират широко шагал вдоль берега, размахивая руками, громко ругался и разбрасывал вокруг себя дохлую рыбу, а за ним катилась по прибрежному песку, щелкая клешнями, настоящая волна восмилапых бандитов.

— Так-так-так… — задумчиво процокал Ца, щелкнул хвостом, сбил несколько листиков с ветки и добавил: — Не иначе, Одноглазый решил бросить против нас крабов. Что ж… Этих врагов наскоком не одолеть. Тут нужно подумать. Друзья, пока придется отступить! За мной!

И они отступили вверх по склону высокого холма, укрывшись между камней и трав.

Отсюда маяк был виден, как на ладони. Пират разбросал вокруг входа в свое жилище остатки рыбы и скрылся внутри. Вскоре он вернулся, держа в руках ружье и отчаянно ругаясь.

— Ха-ха, видать, заглянул в подвал, а бобры-то — тю-тю! — злорадно усмехнулся Лакки.

— Не называй их бобрами, они обижаются. — сказал другу Мурр, но Лакки топнул лапой:

— Ну и пусть обижаются! Раз они такие трусы, им и название должно быть обидное!

— Ну, Упль же вон не трус. — возразил Мурр.

— Упль — это да, он вроде ничего. Как там у него: Трам-пам-пам, трам-пам-пам, мои четыре лапы и хвост! Поэтому пусть Упль будет каланом, а вот все остальные — бобры! — упрямо стоял на своем Лакки.

Они бы еще долго спорили и пререкались, но тут Рыцарь Ца поднял свою когтистую лапу и прошипел:

— Т-с-с-с! Тихо! Крабы близко! Они обшаривают каждый камень… Давайте-ка отойдем еще подальше от маяка.

Весь остаток дня друзья провели на самой вершине холма, под защитой скал. Караулили по очереди: один на посту — двое спят. Мурр, когда пришло его время идти в дозор, вспомнил, как они пугали уснувшего на посту Суслик-зона, когда собирались биться с крысами. Ох, как же давно это было!

Тогда все больше походило на игру, а сейчас вокруг рыскают голодные крабы, у которых твердые панцири и грозные клешни, в маяке засел злобный живодер с ружьем и Корабельной крысой на плече, и против всей этой армии их, пусть и смелых, и отважных, но всего лишь трое… Да-а, тут уже не до игр!

Наконец день кончил тянуться, солнце закатилось за скалистый гребень дальних гор, и наступила темная-темная южная ночь. Крабы ушли, Одноглазый заперся в маяке. Взошла большая луна тревожного красноватого цвета.

Лакки, карауливший последним, разбудил Мурра и Ца, друзья привели себя в порядок, и Восточный Рыцарь объявил военный совет.

Рассевшись на небольшой полянке у подножия кривой южной сосны, освещаемые неверным светом ночного солнышка, Мурр и Лакки чувствовали себя немножко… ну, неуютно, что ли… Словно бы все вокруг было какой-то страшной сказкой, и еще совсем не известно, что за конец будет у этой сказки.

Рыцарь Ца деловито скрестил передние лапы, щелкнул хвостом и заговорил:

— Положение наше трудное. Уйти отсюда просто так мы не можем Одноглазый опять начнет ловить каланов. Он жадный, и не успокоится, пока не переловит их всех. Значит, нам нужно заставить его прекратить свой промысел.

Но у него ружье — это раз! Он прикормил целое войско крабов — это два! Он хитрый и у него есть лазутчик — Корабельная крыса — это три! Кстати, держите ухо востро, даю коготь на отсечение, это ночью крыса рыскает по окрестностям, вынюхивая и выслеживая нас.

Задача перед нами, говоря военным языком, стоит следующая: нужно разгромить крабов, изловить крысу и изгнать Одноглазого из этих мест. Какие буду предложения?

Мурр и Лакки переглянулись. Ца говорил очень по-взрослому, серьезно, и отвечать нужно было тоже серьезно, без шуток. На военном совете ведь как если тебе нечего сказать, то лучше сиди и молчи, глядишь, и за умного сойдешь.

Ну, поэтому-то сидели и молчали. Долго молчали. Мурр все думал-думал, а потом скосил глаза на Лакки и увидел, что друг его просто взял да и уснул!

«Хорош боец! Хотя чего ему. Лакки знает одно — если за друга надо в бой — значит, вперед, в бой! А придумывать, как этот бой начать и выиграть — это не для него…», — подумал котенок и вдруг ему на ум пришла такая замечательная мысль, что он даже подпрыгнул на месте от радости.

Все встрепенулись, и Ца кивнул:

— Говори, Мурр! Что ты придумал?

Котенок собрался с мыслями и заговорил, стараясь ничего не перепутать:

— Упль рассказывал нам, что раньше тут постоянно плавали пограничные катера, и тогда никто не смел тронуть каланов. А теперь эти самые пограничники появляются очень редко, у них стало мало этого… как его… топлива какого-то, вот!

Одноглазый сидит в маяке и сверху издалека видит, когда появляется пограничный катер. Тогда он прячется, и ждет, пока катер не уплывет назад. Ну, если нам подать какой-нибудь сигнал, чтобы пограничники приплыли и застали пирата врасплох, а? Они же его обязательно тогда заберут с собой, так?

Ца задумчиво почесал длинным когтем макушку:

— Ну, допустим, так… А сигнал… Сигнал можно подать дымом! Точно! Нужно поджечь маяк! Молодец, Мурр, это блестящий план!

Мурр, очень довольный собой, скромно шаркнул лапой по земле и добавил:

— Но вот как разгромить восмилапых бандитов, я не смог придумать…

— А чего тут думать! — решительно вступил в разговор проснувшийся Лакки: — Давайте, как раньше: заманим их какой-нибудь тухлятиной в узкое место между камней, Ца встретит их с одной стороны, а мы с тобой, Мурр, — с другой. И всех делов!

— А что… — пророкотал Ца: — В общем-то план тоже очень не плох! Только нам бы еще кого-то, кто нанес удар по крабьему войску сверху…

— Да это запросто! — развивая свой успех, заверил друзей Лакки: Соберем бобров, они натаскают камней и сверху сбросят их на восмилапых!

«Нет, не прав я был насчет Лакки», — подумал Мурр, с уважением глядя на своего друга: «Видать, он на своей войне с плешивыми куницами опыту поднабрался — вон как здорово все придумал!»

— Ну что, друзья! — тем временем подвел итоги военного совете Рыцарь Ца: — Значит, начинаем подготовку к битве с крабами и параллельно пытаемся поймать крысу…

— Да зачем она нам нужна… — беспечно отмахнулся Лакки, но Ца покачал головой:

— Не скажи, ой, не скажи. Если она пронюхает о наших планах и доложит крабам, то все пропало. Ее нужно поймать обязательно!

— А как же этот Одноглазый живодер? — спросил Мурр.

— Как только мы разделаемся с крабами, придет и его черед. Ну, а пока предлагаю спустится к океану, осмотреть, так сказать, театр боевых действий, заодно поискать какую-нибудь еду…

— И нашего друга Упля. Я уверен — он сегодня ночью обязательно приплывет. — закончил за Ца Лакки и добавил: — А то без него как с бобрами-то договоримся, они же далеко, в воде… Я, например, плавать умею, но не люблю — ужас!

* * *

Друзья шли вдоль полосы прибоя, изредка перекликаясь. Рыцарь Ца поймал пару здоровых рыбин, которые по-братски поделили на троих, Лакки отыскал между прибрежных скал отличное место для битвы с восмилапыми, сразу окрестив узкую теснину Победным ущельем.

Мурр отстал от друзей и не спеша брел, моча лапы в теплой воде. Котенок вновь размышлял о своей семье, и мысли его были невеселыми: «Эх, увижу ли я их когда-нибудь? Земля так велика, на ней живет так много всяких разных животных… Быть может, вся моя жизнь пройдет в поисках, но я так никогда и не найду своих маму, папу, сестренок и дедушку Урра…»

Мурру стало так грустно, что он едва не заплакал, как вдруг боковым зрением котенок заметил какое-то шевеление у большой кучи подсохших водорослей, выброшенных на берег давним штормом.

«Так-так-так…» — подумал Мурр: «Не иначе, старая знакомая Корабельная крыса Вонючка. А ведь прав был Ца — она следит за нами!»

По прежнему делая вид, что он бредет вперед, понуря голову, Мурр весь напрягся, едва уловимо качнулся, взмахнул хвостом и резко прыгнул в бок, прямо на то место, где он заметил шевеление.

— Ми-я-я-у! — взвизгнул котенок, почувствовав, как его когти вцепились в что-то мягкое.

— А-а-а! Отпусти, больно! — заверещала застигнутая врасплох Вонючка: Да пусти же! Ам!

— Ми-я-я-у!! — снова взвыл Мурр, но на этот раз от боли — мерзкая крыса своими острыми зубами вцепилась котенку в лапу.

Наверное, Мурр не смог бы удержать Вонючку — Корабельная крыса была большой, сильной и хорошо откормленной. Но, по счастью, на шум схватки уже спешили Лакки и Ца, и вскоре Вонючка уже грустно сидела на песке, зализывая покусанный лаской хвост, а с трех сторон ее окружали грозные Ца, Мурр и Лакки.

Бежать крысе было совершенно некуда, и тогда, с опаской поглядывая на Ца, она начала поскуливать, надеясь разжалобить друзей:

— О-е-е-й! Бедный мой хвостик… О-е-ей! Бедные мои лапки… А уж головушка моя какая бедная… Вот сейчас съедят меня, горемычную Корабельную крысушку, и даже косточек не оставят…

— Да никто тебя, заразу кусучую, есть не собирается! — сердито рявкнул на Вонючку Мурр: — Перестань подвывать, а то у меня аж зубы сводит от твоего нытья. Ну, кому говорю?!

— Да-а! — все тем же плаксивым голосом протянула крыса: — А зачем же вы меня тогда ловили, зачем кусали? Нет, пропала я, бедненькая, совсем пропала…

— А то ты не знаешь, любезная, для чего тебя поймали! — вступил в разговор Рыцарь Ца: — Ведь ты же здесь явно выслеживала кого-то…

— Да не кого-то, а нас она выслеживала! — фыркнул Лакки и гордо блеснул своими острыми клычками: — Эй, Вонючка, ну-ка давай, выкладывай, чего тебе твой хозяин велел!

Может быть, крыса бы и не стала ничего говорить друзьям, не будь с ними Ца. Но Восточный Рыцарь внушал Вонючке настоящий ужас, и она рассказала все.

Дела обстояли таким образом: Одноглазый заперся в маяке, зарядил ружье и чинит сети, а поутру выйдет на своей лодке в море на ловлю рыбы. Он решил поймать ее побольше и раскидать не только вдоль берега, но и вокруг маяка, чтобы крабы отпугнули всех незваных защитников каланов.

Через пару дней каланы снова перемокнут, и можно будет брать их голыми руками в воде. Одноглазый решил сразу, прямо в лодке, обдирать шкурки, чтобы снова не вышло так, что каланы убегут из подвала.

Эта новость вызвала у всех настоящую ярость. Лакки рычал, Мурр шипел, а Ца, щелкая хвостом, пророкотал, обращаясь к крысе:

— Как же ты, сама покрытая шерстью и на четырех лапах, можешь прислуживать этому убийце?!

— Она меня кормит… — потупила глаза Вонючка.

— Значит, так: больше ты к этому живодеру не вернешься. Сейчас ты пойдешь с нами, а утром отправишься к крабам и скажешь им, что твой хозяин приготовил богатое угощение вон там, между скал, место я тебе покажу. И смотри… — Восточный Рыцарь выразительно оскалил свои длинные острые зубы: — Если ты нас обманешь, я тебя достану из-под земли, и тогда твоей участи не позавидуешь! У меня, если ты заметила, длинные лапы и острые когти! Ты все поняла?

Крыса шмыгнула носом и кивнула…

После полуночи к берегу действительно приплыл Упль, да не один, а вместе со своим отцом Амьом и еще двумя каланами.

Мохнатый Народ Моря постепенно пришел в себя, и теперь каланы прибыли по-настоящему поблагодарить своих спасителей.

Они принесли с собой богатые дары — рыбу, моллюсков и еще какую-то диковеную морскую еду, которой ни Мурр, ни Лакки даже не знали названия.

Лакки, по прежнему считавший каланов трусами, ни смог не съязвить. Подражая Рыцарю Ца, он сказал, как бы между прочим:

— Как это вы, любезные, не побоялись нарушить ваш глупый Закон Моря и приплыли сюда ночью?

Старый калан Амь покачал в ответ головой и тихо сказал:

— Видимо, пришло время менять древний Закон. Ведь если бы мой сын Упль не нарушил его, он бы не встретил вас, чужеземцы, и тогда наш народ погиб бы под ножом Одноглазого убийцы… Мы многое поняли за минувший день. Теперь все переменится.

Рыцарь Ца объяснил каланам, что они должны сделать, показал, какие камни лучше брать и проводил их к месту засады.

Лакки и Мурр тем временем от пуза угощались дарами Мохнатого Народа Моря, и весело причмокивая, котенок проговорил с полным ртом:

— Никогда не думал, что на свете бывает так много всякой разной вкусной еды! Эй, Вонючка! Иди сюда, перекуси. Слышишь?

Корабельная крыса, грустно сидевшая в сторонке, отмахнулась — отстань, мол…

Вонючка переживала. Ей стало очень обидно, что ее, старого и бывалого моряка, обвинили в том, что она служит живодеру и убийце. Но обиднее всего было то, что обвинили правильно, и Вонючке от этого становилось еще хуже.

Крыса украдкой вытирала хвостом слезы, смотрела на отражавшиеся в темной воде океана луну и звезды и вспоминала те времена, когда ее еще не поймал Одноглазый пират. Тогда она была Свободной Корабельной крысой и ходила на разных судах по всему свету…

* * *

К утру все было готово к битве. На скалах, что с двух сторон стискивали Победное ущелье, расположилась четверка каланов — по два с каждой стороны. У них был приличный запас тяжелых камней и острых раковин, и они ждали лишь сигнала Рыцаря Ца, чтобы пустить все это в ход.

Прогоревавшая всю ночь Вонючка на рассвете заявила, что решила порвать со своим преступным прошлым и поэтому не пожалеет ни лап, ни хвоста ради победы правого дела. После этого Корабельная крыса причесала шерстку и оправилась к восмилапым бандитам — заманивать их в западню.

Рыцарь Ца, Лакки и Мурр сидели перед входом в Победное ущелье и коротали время перед боем. Лакки разминался, прыгая и переворачиваясь в воздухе, Ца точил когти о черный камень, а Мурр просто прилег в сторонке, в теньке, и как обычно, размышлял…

«Интересно», — думал он: «Вот раньше я бы и волновался, и боялся чуть-чуть, а сейчас я так спокоен, что даже самому удивительно. Наверное, за последнее время мне пришлось столько постранствовать и участвовать в стольких драках, что я просто привык! Эх, жаль, с нами нету Бори. Он страсть как любит такие приключения…»

Додумать Мурр не успел. Рыцарь Ца поднял голову, прислушался и взрыл когтями песок:

— Идут! Ну, друзья, по местам! И помните — наша победа конечно же зависит от силы наших лап, от крепости наших зубов, от остроты наших когтей, но больше всего — от нашей смелости и отваги! Не посрамим же своих предков и будем помнить — мы бьемся за правое дело!

Сказав так, Ца поспешил в глубину ущелья, чтобы встретить восмилапых там, а Мурр и Лакки спрятались за камнями у входа.

Восмилапые появились внезапно. Щелкая клешнями и размахивая своими уродливыми шипастыми лапами, они толпой подбежали ко входу в ущелье и остановились, шевеля бусинами глаз на длинных стебельках.

Корабельная крыса Вонючка выскочила вперед и завопила, крутя хвостом:

— Вперед, вперед! Там еда, там замечательная тухлая еда, которую приготовил для вас мой хозяин!

— Еда, еда! — заскрежетали восмилапые бандиты и всей гурьбой устремились в узкий проход между скал.

— Ого! Смотри, как их много. — прошептал Лакки Мурру. Котенок начал считать врагов, но вскоре сбился — все восмилапые были похожи один на другого, и понять, считал он уже их или нет, не было никакой возможности.

Крабья банда, ведомая Вонючкой, наконец втянулась в ущелье. Мурр и Лакки выбрались из своего укрытия и осторожно пошли следом. Главное сейчас — чтобы восмилапые не почуяли подвоха, иначе все пропало — они повернут назад, и Мурр с Лакки не смогут их остановить. А вот когда восмилапые дойдут до конца ущелья и увидят Ца, можно будет и пошуметь, чтобы нагнать на врагов побольше страху.

В Победном ущелье лежали густые тени. Каждый шорох тут отражался от каменных стен гулким эхом, и поэтому, когда крабы увидели Восточного Рыцаря во всей его боевой красе, Мурр и Лакки сразу услышали это.

— А вот и угощение! — крикнула Вонючка, а Ца выступил вперед, щелкнул хвостом и густым басом рявкнул:

— Ну, что, друзья мои?! Как вам такое угощение? Не слышу!!!

— Бей его! — противными голосами заскрежетали восмилапые бандиты, и ринулись на Восточного Рыцаря.

Ца чуть отступил назад, уперся задними лапами в скалу, которая запирала выход из ущелья, и громко свистнул, подавая знак притаившимся на вершинах скал каланам.

И в тот же миг победные крики крабов сменились воплями ужаса и страха:

— А-а-а! Помогите! Ой-е-й! Караул! Спасите! А-а-а!!!

Каланы, мстя за унижение и страх, с громкими криками и фырканьем швыряли и швыряли во врага тяжелые камни. А когда камни кончились, вперед выступил Восточный Рыцарь Ца, и его тяжелый хвост принялся крушить шипастые панцири восмилапых.

Крабы не выдержали такого натиска, дрогнули и побежали. Мурр и Лакки, услыхав, как по ущелью в их сторону катится вал восмилапых, встали в боевые позиции и приготовились к битве.

И началось! Мурр, еле успевая уворачиваться от острых крабих клешней, молотил врагов лапами, кусал зубами, сбивал грудью на песок. Лакки, оправдывая свое прозвище, пестрой молнией носился туда-сюда, а вокруг словно сами собой летели во все стороны клешни, лапы, осколки панцирей и прочий крабий мусор.

Вскоре Мурр понял, что им не выстоять. Восмилапых было слишком много, они все напирали, а кроме того, панцири крабов оказались очень твердыми. Отгрызть от них кусок котенок мог, а вот прокусить или процарапать — нет.

Острые края клешней и когти на концах лап крабов в момент прорывали шкурку котенка, да и Лакки приходилось не легче. Кровь двух отважных бойцов обильно оросила место битвы, и вскоре Мурр почувствовал, что у него начинает кружится голова и слабеют лапы.

«Еще немного — и я просто упаду от потери крови!», — с тревогой подумал котенок, а сам тем временем продолжал кромсать и кусать врагов.

Друзьям пришлось бы совсем худо, если бы им на помощь вдруг не пришли каланы! Спустившись со скал, Мохнатый Народ Моря смело бросился в битву со своими мучителями, и по Победному ущелью пошел такой треск и вой, что хоть уши затыкай!

В довершении всех крабих бед Рыцарь Ца прорубился через строй восмилапых и встал бок о бок со своими друзьями. Несколько минут крабы еще пытались пробиться к выходу из ущелья, некоторые наиболее отчаянные пробовали даже перепрыгивать через головы друзей, но тщетно.

И тогда крабы бросились наутек. А поскольку утекать было особо некуда, то тут им и настал конец. Лишь немногие самые прыткие и верткие сумели выскользнуть из Победного ущелья и уковылять прочь, теряя клешни и подволакивая лапы.

Так закончилась эта битва.

Мурр, Лакки, Рыцарь Ца и каланы, все израненные и окровавленные, уселись на мокрый песок. Все так устали, что ни у кого даже не осталось сил радостно вопить: «Победа!!»

Все дно Победного ущелья оказалось завалено поломанными клешнями, суставчатыми лапами, разбитыми панцирями и прочей шелухой, которая осталась от восмилапых. Любопытные чайки уже слетелись на окрестные скалы и с большим удивлением наблюдали за всем происходящим.

— Ну что, пошли, что ли, отсюда… — устало выговорил наконец Лакки, приподнимаясь на лапы: — Лечится надо, зализываться, а то я весь дырявый, как лист лопуха в конце лета…

Друзья начали подниматься, и вдруг Мурра обожгла тревожная мысль, и он крикнул:

— Эй, стойте! А Вонючка! Где она?!

— И верно! — подал голос Рыцарь Ца, морщась от боли в пробитых клешнями лапах: — Она же была в самой гуще крабов, когда полетели камни!

— Наверное, она погибла… — грустно сказал старый калан Амь.

Друзья отправились искать Вонючку и вскоре нашли ее под кучей клешней и панцирей. Корабельная крыса лежала на спине, закрыв глаза и поджав розовые лапки, и не дышала.

— Она действительно погибла… — склонил голову Ца: — Честь ей и хвала. Она искупила свое предательство перед всеми животными ценой собственной жизни.

Лакки тем временем, кряхтя, опустился на песок и ухом приник к груди крысы.

— Нет, она жива! — радостно крикнул он, поднимаясь: — Сердце бьется! Я слышал, правда — бьется!

* * *

Закат догорал. Со стороны океана накатывали густые сумерки, в вышине уже зажигались первые звезды.

Усталые друзья отдыхали после тяжелой битвы, и вечерний ветерок приятно холодил их раны.

Очнувшаяся Вонючка, которая, как выяснилось, пострадала меньше других — ее оглушило камнем, и она всю битву провалялась на песке, под лапами дерущихся — пыталась развеселить друзей, рассказывая им истории из своей корабельной жизни.

Все хохотали до слез, и со смехом постепенно приходили силы. А потом каланы запели Бодрую Песню, и все принялись им подпевать:

Бросаю вызов я волнам. Давай сильнее, океан! Могуч ты, но и я совсем не прост! Ведь от отца достались мне Назло бездонной глубине Мои четыре лапы и хвост!

Наступила ночь. Каланы отправились к своим, пообещав приплыть вновь завтра, а Мурр, Лакки, Ца и Вонючка расположились на ночлег в уже знакомых кустах неподалеку от Старого маяка.

— Завтра у нас снова трудный день. — сказал перед сном Рыцарь Ца: Завтра мы будем вызывать пограничников.

— Но для этого сперва нужно, чтобы Одноглазый пират выбрался из маяка, ведь иначе мы не сможем его поджечь! — возразил Мурр.

— Поутру Одноглазый опять поедет ставить сети. — убежденно сказала Корабельная крыса: — Тогда-то мы и проберемся в маяк.

— И верно — будет лучше, если пират будет в лодке, когда приплывет патрульный катер. — согласился с крысой Ца, и добавил: — А то, пожалуй, на берегу он еще попробует сбежать. Ну все, друзья, давайте спать. Как там говорил умный Боря — утро вечера мудренее?..

Утром, как и предсказывала Вонючка, Одноглазый вытащил из маяка сети, сел в лодку и отплыл от берега.

Друзья поспешили к дверям, Рыцарь Ца в несколько ударов смог пробить в досках приличную дыру, и они проникли внутрь.

Вонючка хорошо знала, где ее бывший хозяин-живодер хранил спички. Мурр и Лакки стаскали по стол всякий горючий хлам — одеяло, доски, щепки и тряпки.

Рыцарь Ца сбил замок с сундука и поднатужившись, откинул тяжеленную крышку. Внутри оказались никакие не сокровища, а шкурки разных убитых пиратом зверей, одежда, старые ботинки Одноглазого и патроны к ружью.

Ца когтем вытащил из пары патронов пыжи, высыпал серый порох на кучу хлама и чиркнул спичкой. Полыхнуло так, что все отскочили в стороны. У Мурра от жара затрещали и закурчавились усы, а Лакки опалил кончик хвоста.

Пламя дружно взметнулось вверх, загудело, весело поедая доски стола, потом перекинулось на обшитые деревом стены, заполыхала кровать, пол, и Рыцарь Ца скомандовал:

— Уходим, а то мы поджаримся тут, как шашлык.

— Как кто? — не понял Лакки.

— Ну, как мясо барана на вертеле. — пояснил Восточный Рыцарь.

— А-а, ну если барана, тогда конечно уходим! — кивнул Лакки и все бросились прочь из маяка.

Но едва только друзья выбежали из дверей, как вдруг на них сверху упала мокрая, зеленая, пахнущая водорослями и рыбой сеть!

— Ага! Тысяча ставрид вам под хвосты! Попались! — злорадно завопил Одноглазый пират, стягивая сеть, в которой беспомощно барахтались и Корабельная крыса Вонючка, и Мурр, и Лакки, и даже Восточный Рыцарь Ца: Вот я вас и изловил! Все-е-е туточки, и даже ты, Вонючка, пять китов тебе в зубы! Ну, теперь за все ответите — и за бобров, и за пожар… Теперь я вас, поганцы, утоплю.

И Одноглазый потащил сеть, в которой трепыхались друзья, к лодке.

Вскоре он уже выгребал на середину небольшого заливчика, посреди которого приютился крохотный скалистый островок. Не доплыв до островка метров сто, пират бросил весла, оглянулся на Старый маяк, из которого валил густой черный дым, и зловеще оскалился:

— Вот так, значится… Ух, вы, девяносто девять шпротин и одну кильку вам в печень! Ну, тут вам и конец пришел!

Одноглазый пират своими синими, татуированными руками приподнял сеть и начал переваливать ее через борт лодки.

— Ну все, друзья, похоже, это и вправду конец! — серьезно сказал Ца и попытался через мелкие ячейки хотя бы цапнуть Одноглазого за палец, но сеть не дала этого сделать.

«Это конец. Это конец», — билась в голове Мурра одна и та же глупая мысль. Котенок тоже пытался если не выпутаться из сети, то на прощание хоть оцарапать пирата, но — безуспешно…

И вдруг из-за скалистого мыса в заливчик на всем ходу влетел серый пограничный катер! Противно завыла сирена, с катера взлетела сигнальная ракета и усиленный мегафоном стальной голос проревел:

— Эй, на лодке! Немедленно поднять руки и не двигаться!

Одноглазый пират зашипел сквозь зубы, и принялся судорожно выбрасывать сеть за борт, чтобы избавится от нее.

Друзья оказались в соленой океанской воде и из последних сил принялись бороться за свои жизни, но тщетно — сеть оказалась очень прочной. Вскоре они все скрылись под водой, и вверх пошли пузыри…

Пират тем временем скинул за борт остатки сети, и уже было поднял руки, сдаваясь, но его правая нога запуталась в веревке, которой он стянул сеть. Выхватив нож, Одноглазый рассек веревку, и сеть в воде распустилась.

Это и спасло пленников. Уже почти утонув, они все же не переставали барахтаться, потому что каждый зверь, каждая птица, каждая рыба, словом, каждое животное знает главный закон жизни — пока ты жив — сопротивляйся!

И когда сеть разошлась, друзья отчаянно рванулись на верх, к воздуху, к свету, к солнцу. Первой вынырнула Корабельная крыса — она ведь была настоящим моряком и плавала, почти как рыба. Потом на поверхности одновременно появились Мурр, Лакки, и последним с большим трудом вынырнул Восточный Рыцарь Ца.

Вынырнул — и сразу же вновь скрылся под водой. Еле-еле друзьям удалось помочь тяжелому и большому Ца вместе с ними добраться до скалистого островка.

— Уф-ф! Хлюп! Спасибо… Буль! Ф-р-р-р! Вы спасли мне жизнь!.. оплевываясь и булькая, просипел Ца: — Я совсем забыл вам сказать — я же не умею плавать… Вообще…

И тут едва не утонувшие, израненные, усталые, Мурр, Лакки и Вонючка вдруг, не сговариваясь, так расхохотались, что чайка, сидевшая на вершине скалы, удивленно вякнув, слетела с места и со всех крыльев бросилась прочь.

— Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Хе-хе-хе! — заливались друзья, держась за животы, и Рыцарь Ца, сперва недоумевая, потом тоже весело зацокал — так он смеялся.

* * *

Отсмеявшись, друзья кое-как обсушились, Мурр и Лакки выжали хвосты. Пограничный катер тем временем подошел к лодке Одноглазого, и до островка долетел обрывок разговора:

— А-а! Старый знакомый! Давно мы за тобой гоняемся. Ну, давай, забирайся, в портовой тюрьме для тебя уже приготовлена отдельная каюта с крепкой решеткой! Эй, Сидоров, возьми лодку на буксир, отваливаем.

— А маяк, товарищ капитан?

— Да сам потухнет, кому он нужен, руина древняя! Все, полный вперед!

И пограничники уплыли…

Котенок Мурр важно посмотрел им вслед, зевнул и сказал:

— Я тут это… Ну, стишок сочинил очередной… Вот послушайте:

Мы Одноглазого пирата победили, И восмилапых банду целую побили! Спасли каланов от беды, И вынырнули из воды, Хоть нас чуть-чуть, чуть-чуть не утопили!

Часть девятая. Древние колдуны или возвращение домой

Корабельная крыса Вонючка сообщила друзьям, что отныне она станет хорошей, будет жить вот здесь, в бухте, на берегу, и следить, что бы никто не обижал каланов.

Сказав так, Вонючка сердечно попрощалась со всеми и поплыла к берегу ей не терпелось осмотреть свои новые владения.

Плавала крыса, как мы помним, просто отлично, поэтому все отпустили ее с легким сердцем. Вонючка пообещала встретить каланов и направить их на островок, чтобы Мохнатый Народ Моря помог друзьям переправится на берег.

Стояла теплая и очень темная южная ночь. Лакки, высохнув, уютно устроился на прогретом за день гладком камне и уснул.

Мурр и Восточный Рыцарь Ца вдвоем сидели у самой кромки черной океанской воды, смотрели на звезды и молчали.

Давно уже стихло в темноте тарахтение движка пограничного катера, который увез Одноглазого пирата вместе с его лодкой, и лишь догорающий в стороне, на скалистом мысу, маяк напоминал друзьям о случившимся.

Наконец Мурр, который почувствовал, что глаза его начинают слипаться, спросил у Ца:

— А как же мы теперь попадем домой? Ну, я имею в виду — мы, все вместе? Лакки и я еще могли бы незаметно подобраться к вагону этого, как его… поезда, вот, и спрятаться внутри. Но ты-то, Ца, ты такой большой и… и яркий, тебя же будет видно…

— Не волнуйся, Мурр. — Ца зевнул, содрал когтем прибрежный мох с камня, на котором сидел, дунул на зеленоватую труху, и будничным тоном закончил: — Мы не поедем на поезде. Мы пойдем по ходам Древних!

— Как это? — встрепенулся Мурр. Сон с него сразу слетел, словно стая воробьев с дерева: — Откуда же тут эти самые ходы? И потом — ты хочешь сказать, что мы пойдем по ним вот так, лапами, пешком? Мы же, наверное, полгода будем идти, а то и больше!

— Тыр-тыр-тыр! Не торопись, Мурр! — Рыцарь Ца сел поудобнее: Помнишь, я обещал тебе рассказать, как я появился в подвале маяка? Ну, так слушай: по заданию Его Величества Земляного Короля Скриба Седьмого я исследовал ходы Древних и искал их хозяев…

— Зачем? — удивился котенок: — И кто они такие, эти самые хозяева?..

Ца рассказывал почти до утра. Мурр слушал во все уши, забыв про сон и усталость. Еще бы, Восточный Рыцарь поведал котенку такое… Впрочем, лучше обо всем по порядку:

Оказывается, давным-давно, когда ходилины-люди были еще совсем дикими, как Черноногие ежи, на Земле жило странное и даже страшноватое племя Древних. Как объяснил Мурру Ца, Древние внешне походили на нынешних лемуров — невысокие, покрытые густой шелковистой шерстью, с острыми ушками и большущими печальными глазами, в которых, однако, в минуты опасности вспыхивал такой яростный огонь, что любой хищник бежал без оглядки.

И дело тут вовсе не в том, что Древние имели острые клыки, длинные когти или ядовитые жала, как раз наоборот, пушистые создания были почти что беззащитны, но зато они обладали непонятным и таинственным колдовством, чародейством или магией, это каждый называет по своему.

Древние умели вызывать бури, ураганы, молнии и громы, напускать на своих врагов потоки воды и камнепады, создавать из ночного ветра и тумана призраков, заставлять деревья оживать, а старые кости умерших — срастаться в целые скелеты со светящимися глазами. И много чего еще могли делать таинственные пушистые коротышки.

Жили Древние по большей части в лесах, а точнее — под лесами, где строили себе целый подземные города. Корни деревьев давали им пищу сладкий и дурманящий земляной сок, который Древние обожали. В подземных галереях всегда стоял мрак, поэтому у их обитателей шерсть со временем стала белой, а глаза — огромными.

По ночам Древние частенько выбирались на поверхность, бродили меж древесных стволов, пугая своим видом зверей и птиц. Иногда ночами они, развлекаясь, устраивали на лесных полянах пляски, настоящие танцы привидений. В зеленоватом, мертвенном свете гнилушек по поляне порхали белесые тени с огромными глазами, и колдовская протяжная музыка звучала над лесом…

Так продолжалось сотни, тысячи лет. Древние жили себе потихоньку, постепенно их ходы расползлись по всей земле, источив ее, словно древоточцы — старый трухлявый пень.

Древние считали себя хозяевами всей планеты, но вот однажды на Земле появились новые жители — разумные и отважные люди. Пока они были дикими, пока не накопили знаний и умений, Древние не обращали на них особого внимания, да и люди встречались с мохнатыми коротышками очень редко, разве что по ночам. От этих встреч остались только легенды о страшных лесных духах, что танцуют в призрачном лунном свете на темных полянах. Но потом все изменилось.

Люди изобрели одежду и оружие, люди начали рубить леса, строить дома и распахивать пашни, а Древним это очень не понравилось. Они попытались остановить людей, снова сделать их дикими и безобидными для себя, но люди не захотели жить по указке остроухих пучеглазых карликов. Так началась война…

Она длилась долго, несколько веков. На стороне людей было оружие и сила, на стороне Древних — их колдовство. Против стрел, копий, мечей и топоров в ход были пущены такие страшные чары, что до сих пор люди пугают своих детей сказками о злобных гоблинах, цвергах, гномах, эльфах и невиличниках — в разных странах Древних называли по разному.

Однако люди победили. Против их многочисленности, против силы и хитрости Древние не смогли устоять и остатки некогда могучего народца мохнатых колдунов ушли в самые глубокие подземелья, ходы и пещеры, окружив свои подземные убежища чародейскими ловушками и западнями.

Постепенно люди забыли о Древних, остались только сказки и легенды. Но ходы, некогда проложенные маленькими чародеями, до сих пор находятся в отличном состоянии, ведь их охраняет колдовство. Звери и насекомые со временем проникли в подземелья Древних, в основном, конечно, в их верхние ходы, в которых магия карликов не так сильна. Однако и там много всего такого, от чего у самых смелых и отважных порой кровь стынет в жилах. Но самое главное — воины Земляного королевства научились использовать кое-что из колдовства Древних, например, их волшебные Перекрестки. Попав на такой Перекресток, нужно лишь переплести свисающие древесные корни особым образом, и ты в тот же миг попадаешь на другой Перекресток, который может находится за многие сотни километров.

— Ага! И так мы быстро сможем добраться до дома! — сообразил Мурр.

— Верно. — кивнул Ца: — Только всем нам нужно будет очень осторожничать, особенно тебе и Лакки, ведь вы никогда не были в этих подземных лабиринтах.

— Ну почем это никогда! — улыбнулся Мурр: — Однажды я бывал в таком ходе, который идет из глубины нашего леса к Светлой стороне. Это было после того, как Земляной Король Скриб Седьмой спас меня из Пленной норы, я тебе рассказывал, помнишь?

— И все равно, Мурр, в ходах Древних нужно быть очень острожным! Прыгающая плесень, Ядовитый туман, Призраки Мертвых, Зыбучий песок, Хватающие корни — чего там только нет…

— Да ладно! — беспечно махнул лапой котенок: — Лучше расскажи еще о Древних. Ты говорил, что кое-кто из них ушел в самые глубокие подземелья. Так они что, до сих пор там живут? И ты их там и искал? А зачем?

Рыцарь Ца задумался, и в его желтых глазах отразилось пламя догорающего маяка:

— Сам я несколько раз путешествовал по подземным лабиринтам Древних, но никого из них не видел. Однако пролазы Земляного Короля говорят, что иногда, в лунные ночи, Древние выбираются на поверхность, чтобы потанцевать на лесных полянах свои колдовские танцы. Может быть, это легенда, а может, и правда. Так или иначе, но Земляной Король решил выяснить это, и несколько его лучших рыцарей, и я в том числе, отправились на поиски, которые, к сожалению, не дали никакого результата.

Конечно, упаси нас Великая Мать-Природа от встречи с Древними, но я был бы не прочь побеседовать с кем-нибудь из них, есть у меня к ним кое-какие вопросики…

* * *

Утром Мурра разбудил яркий солнечный свет, который бил прямо в глаза. День уже давно наступил, выспавшийся Лакки весело скакал вдоль берега, играя с разными штуками, которые океан выбросил на песок. Чего тут только не было! И стеклянные поплавки от рыбачьих сетей, и пустые пластмассовые бутылки, и кусочки дерева, и причудливые раковины, и пряди водорослей, всего и не упомнишь…

Мурр потянулся, поточил когти о ствол дерева, выброшенного на островок осенними штормами, и поискал глазами Восточного Рыцаря.

Ца, сложив лапы, сидел на вершине прибрежной скалы и, чуть прикрыв глаза, медитировал — так он отдыхал после вчерашнего дня.

Ближе к обеду приплыли каланы — родня Упля, которых Корабельная крыса Вонючка направила на островок. Каланы принесли в зубах свежепойманную рыбу и снова долго благодарили друзей за помощь.

После сытного обеда каланы на своих мохнатых спинах переправили Мурра и Лакки на берег. С Рыцарем Ца вышла заминка — он был большой, и даже самый сильный калан не смог бы перевезти его в одиночку.

Выход нашли быстро — Ца осторожно залез на спины сразу трех каланов, и они быстро доставили Восточного Рыцаря к сидящим на пустынном пляже Мурру, Лакки и Вонючке.

Мохнатый Народ Моря был искренне благодарен Мурру, Лакки и Рыцарю Ца за избавление от Одноглазого. Старый калан Амь на прощание сказал настоящую речь, в которой были такие слова: «Мы всегда жили сами по себе. Никогда не видел наш народ добра от чужаков, будь они людьми или животными. Но случилось так, что трое совсем-совсем чужих нам чужестранцев помогли Мохнатому Народу Моря. Видать, что-то меняется в этом мире, и раз так, то пусть эти перемены будут только к лучшему!»

Каланы, покачиваясь на волнах у самого берега, встретили слова старейшины аплодисментами, радостно захлопав лапами о мокрые животы.

Упль на прощание обнялся с Лакки, с которым очень сдружился, потом Мохнатый Народ Моря дал троекратный салют из брызг, каланы еще раз хором крикнули: «Прощайте! Спасибо за все!» и уплыли в океанскую даль.

Мурр посмотрел им вслед, сел на хвост и сказал, особо ни к кому не обращаясь:

— Наверное, мы с ними больше никогда не увидимся. Мне почему-то очень грустно от этого…

— Жизнь состоит из грусти расставания и радости встреч. глубокомысленно изрек Рыцарь Ца: — И если ты где-то расстался с друзьями, отправляясь в путь, это значит, что вскоре ты встретишься с другими друзьями, этот путь заканчивая. Так устроен мир.

— В самом деле — пора бы уже и домой, я так устал от здешней жары! Лакки встопорщил шерсть и потянулся: — Ну же, Мурр, Ца, когда мы пойдем в эти самые ходы Древних?

— Да прямо сейчас и пойдем. Старый маяк еще дымится, и наверняка тот ход, по которому я выбрался в подвал, завалило. Но есть и другие. Восточный Рыцарь махнул когтистой лапой на восток, в сторону темнеющего на склоне покатой сопки леса: — Ближайший вход в подземелья находится вон там…

Мурр повернулся к Корабельной крысе:

— Ну, прощай, Вонючка! Ты оказалась верным и отважным другом. Может быть, мы когда-нибудь еще встретимся…

— Конечно, встретимся! — убежденно ответила котенку крыса: Приезжайте летом ко мне в гости, как это у людей… А! На курорт! Приезжайте, ладно?

Друзья обнялись с Вонючкой, и двинулись к темнеющему на склоне сопки лесу.

«Вот я и побывал в дальних странах», — подумал Мурр: «Интересно, попаду ли я сюда еще?»

* * *

Южный лес мало походил на знакомые Мурру и Лакки леса. Тут росли совсем другие деревья и травы, совсем по другому пахло, и даже насекомые были какие-то иные — яркие, шумные, надоедливые.

Пробираясь между покрытых мхами и опутанных стеблями ползучих растений стволов деревьев, друзья вскоре вышли на вершину большого холма, который в здешних местах назывался сопкой.

У корней огромной, раскидистой сосны Рыцарь Ца остановился, покрутил головой, пару раз ударил когтистой лапой по камням, прислушался, и уверенно ухватился за здоровенную серую глыбу.

Сдвинуть ее с места оказалось не просто. Только когда за дело взялись Мурр и Лакки, камень наконец-то сдвинулся с места.

Отвалив глыбу в сторону, друзья замерли — их взорам предстал зев подземного хода, достаточно широкого, чтобы в него смог пролезть Восточный Рыцарь. Из подземелья пахло сыростью и чем-то страшным. Мурр поежился, невольно припомнив все, что рассказывал Ца о колдовстве Древних.

Лакки, как самый бесстрашный, только принюхался, а потом беспечно фыркнул:

— Да па-а-адумаешь, магия! Пошли уже быстрее, чего тянуть-то… — и первым нырнул в темноту. Рыцарь Ца на всякий случай размял лапы, пригнулся и двинулся следом за лаской.

Мурр на какой-то миг остался один. Он огляделся, в последний раз бросил прощальный взгляд на синеющий меж ветвей деревьев океан, вздохнул лезть в подземелье ну очень не хотелось! — и последовал за друзьями.

Почти сразу все звуки и краски веселого южного дня остались позади, вокруг котенка сгустился мрак, и только шорох когтей Ца о песок, устилавший подземный ход, слышался где-то впереди, нарушая царящую здесь тишину.

Они долго-долго спускались вниз по сырому и мрачному тоннелю. Этот ход Древних сильно отличался от того, по в котором Мурру довелось побывать осенью. Тогда котенок учуял что-то, чему не знал названия. Как разъяснил Ца, это были отголоски колдовства Древних. Но в тот раз Мурру не было страшно, он как будто бы понимал, что колдовство тихое, оно спит, и никакой опасности нет.

А сейчас котенок боялся. Этот страх шел откуда-то из глубины подземелий, он был живым, он не только не спал, а наоборот — атаковал, заставлял вжимать голову в плечи и против воли котенка дыбил шерсть на загривке. А ведь это было только начало!

Изредка Мурр примечал, как копошащиеся между свисавших между древесных корней насекомые — какие-то жучки, уховертки и мокрицы, — заслышав чужаков, разбегались прочь.

«Раз тут есть живые существа, выходит, волшебство еще не очень сильное!», — подумал Мурр: «Значит, все самое страшное начнется потом».

Так оно и вышло…

Вскоре после того, как спуск прекратился, подземный ход начал ветвится, от него отходили другие тоннели, и Рыцарь Ца, который вроде бы знал, где находится волшебный Перекресток, совсем запутался. Он остановился, окликнул бегущего впереди Лакки, присел на земляной пол и задумчиво проговорил:

— Что-то я не пойму… Как будто нас кто-то специально ведет не туда… Я же ясно помню — прямо, налево, еще раз налево — и Перекресток! А теперь тут все не так. Да-а, не иначе, как колдовство Древних виновато. Ну, друзья, теперь нужно быть начеку и держать ухо востро!

И ухо держали, и начеку были, а все равно случилась бяка.

Лакки, пушистой змейкой мелькавший впереди, неожиданно остановился, припав к земле, и зашипел. Рыцарь Ца сразу насторожился, протиснулся вперед и тихо спросил:

— Что?

— Там-м к-кто-то есть… — чуть заикаясь, прошептал Лакки, и помолчав некоторое время, осторожно добавил: — Или что-то…

Неожиданно по тоннелю потянуло сквозняком, несущим запах плесени и гнили. Потом впереди все озарилось мертвенным зеленоватым светом, послышался заунывный вой, и перед испуганными друзьями вдруг прямо из колышущегося воздуха появился полупрозрачный, словно сотканный из синеватого ночного тумана, призрак.

— Мя-у-у! — задушено просипел Мурр, выпуская когти.

Все очень испугались. Лакки совсем распластался по земле, скаля зубы, а Рыцарь Ца угрожающе щелкнул хвостом, топорща чешую.

Призрак, похожий на зубастый и клыкастый клок дыма, медленно поплыл навстречу друзьям, продолжая завывать и угрожающе размахивать бестелесными руками-лапами.

— Осторожно! — предупредил Ца, пятясь назад: — Если он коснется кого-нибудь — это верная смерть!

— Чего делать-то? — сквозь сжатые, чтобы не лязгали от страха, зубы процедил Лакки: — Бежим, что ли?

— Погоди… — Рыцарь Ца остановился: — Может быть, попробуем договориться. Странно. Что-то я не помню, чтобы призраки Древних появлялись так близко к поверхности. Не иначе, их хозяева где-то близко…

— У-у-у-а-а-у-у! — взвыл тем временем призрак и стремительно бросился вперед, вытянув призрачные руки, больше похожие на щупальца.

— Все, переговоров не будет! — Ца с трудом развернулся в узком подземном коридоре: — Теперь бежим, и бежим быстро!

И они помчались прочь, а вслед по темным и мрачным подземельям несся вой призрака: «У-у-у-а-а-у-у!»

Так получилось, что Мурр, который вначале шел последним, во время бегства оказался во главе их маленького отряда. Поэтому котенок первым почуял неладное и успел остановить своих друзей, прежде чем земляной потолок подземного хода впереди начал обрушиваться.

Миг — путь обратно на поверхность оказался завален!

— Мы что, в настоящей ловушке? — удивленно спросил Лакки, и сам же себе ответил: — А ведь верно, настоящее не бывает!

А из туннеля на друзей уже надвигался леденящий кровь вой: «У-у-у-а-а-у-у!»

В какой-то момент Мурр решил, что все, вот теперь они пропали по настоящему. И даже вся сила и мудрость Восточного Рыцаря Ца тут бессильна, потому что против колдовства можно бороться только колдовством или, на худой конец, наукой, но науку из всех Мурровских знакомых знает один Боря, а Боря далеко. Выходит, действительно все…

Призрак приближался. Он как будто вырос, заполнив собой весь тоннель, и только у самого пола было небольшое расстояние, в которое смогли бы прошмыгнуть Лакки и Мурр, и у котенка появилась мысль, что так можно было бы спастись, но вот Ца… Бросать друга в беде нельзя никогда, а раз так, то Мурр уже в который раз за последние дни приготовился к неминуемой смерти.

Неожиданно позади призрака, в глубине тоннеля, котенок увидел какое-то движение. Точно! Там, в темноте, опираясь о земляные стены подземелья, ковыляло следом за смертоносным облаком тумана странное существо.

«Ба, да это же Древний!», — понял Мурр: «Точно, Ца их такими и описывал — длинная белая шерсть, короткие задние лапы, большущие глаза, уши торчком. А что, если…»

И в следующий миг Мурр, перепрыгнув через оскалившегося Восточного Рыцаря, кинулся навстречу наступающему призраку, прижался к земле, поднырнул под колышущейся синевой, и не обращая внимания на крики друзей, огромными прыжками бросился на встречу Древнему.

Тот явно не ожидал, что оказавшиеся в ловушке незваные гости будут сопротивляться, поэтому сделать ничего не успел. Он поднял длинные передние лапы, только начал что-то бормотать, приседая, а Мурр уже оказался рядом и сиганул Древнему на шею, зубами прихватив мягкое розовое горло.

Древний издал булькающий звук и сел, опустив лапы.

— Немеменно мимажи моему мимаку оманомимться! — пробубнил сквозь забивший всю пасть мех Древнего Мурр.

— Ш-ш-то? — сипло переспросил тот, тараща и без того огромные глаза.

Мурр отпустил шею врага, и отплевываясь, рявкнул:

— Тьфу! Немедленно прикажи своему призраку остановиться! А то я перегрызу тебе горло! Ну!!

Древний забормотал заклинание, испуганно косясь на оскалившегося Мурра, и синеватый туман, который почти доплыл до Лакки и Ца, начал вдруг таять, расплываясь, и через мгновение от призрака не осталось и следа.

— Вот так-то лучше. — удовлетворенно улыбнулся Мурр и махнул друзьям лапой: — Эй, давайте сюда, я тут Древнего поймал…

* * *

Древний оказался страшно сварливым, невежливым и очень высокомерным существом. Он и слышать не хотел о том, чтобы помочь друзьям добраться до ближайшего Перекрестка, а наоборот, постоянно путал их, угрожал страшными карами и даже пару раз пытался колдовать.

— Ну подумай сам… — уже в сотый, наверное, раз уговаривал своего пленника Мурр: — Тебе же не нравится, что мы ходим по твоему подземелью. Так помоги нам побыстрее покинуть его, и все! Это же так просто!

— И не подумаю! — гордо сложив лапы на груди, скрипучим голоском отвечал Древний: — Раз вы такие глупые, что не можете сами отыскать дорогу, то пропадайте, поделом вам, тупицы!

— Да я тебя сейчас!.. — кипя от возмущения, кидался на мохнатого пучеглаза Лакки: — Да я тебя сейчас укушу! Или нет, не укушу, а всего искусаю! А ну говори быстро, как дойти до Перекрестка!

— И не подумаю! — все в том же стиле отвечал Древний: — Раз вы такие тупые, что полагаетесь только на грубую силу, я готов умереть, но тайну я вам не выдам.

— Э-э-э, любезный, а что тебе за корысть валять вот так с нами дурака? — вступил в разговор Ца, вернувшийся из разведки: — Я слышал, что ваш народ отличается высокой мудростью и рассудительностью…

— Нашу мудрость поймет только мудрый. — сверкнул глазами в темноте Древний: — А таким бестолочам, как вы…

— Ми-и-и-я-я-у-у!!! Ух, как же ты мне надоел! — не выдержал Мурр и вцепился зубами и когтями в мохнатого колдуна. Они покатились по полу подземного хода, во все стороны полетели клочки шерсти, разный мусор и земля.

Мурр не переставая, рычал от злости, и наконец, оседлав своего противника задом наперед, принялся шлепать его по заднице обеими лапами, приговаривая:

— Не задавайся! Не груби! Не задавайся! Не груби!

— Д-довольно! — простонал через некоторое время Древний: — Я больше не буду… Ой! Ну хватит же! Рыцарь Ца, снимите с меня пожалуйста этого… бойца!

— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — оторопело спросил Ца, а Мурр от удивления даже забыл напоследок укусить Древнего за ухо.

— Может, ты и меня знаешь? — подскочил к колдуну Лакки.

— Конечно знаю, ласка Лакки… Ох-хо-хо, тяжела же у тебя лапа, кот Мурр.

— Ага, выходит, ты всех нас знаешь и специально не хочешь нам помогать! — догадался Мурр, слезая с Древнего и отряхиваясь: — Может, ты был заодно с Одноглазым пиратом?

— Да не в том дело… — Древний сел, моргнул пару раз глазами, печально вздохнул и заговорил:

— Мой народ очень малочисленнен, но зато очень мудр. Благодаря нашей магии мы знаем все и про всех. Это ответ на ваш первый вопрос. А еще мы очень любим сок, что выделяют древесные корни, он такой сладкий и вкусный, м-м-м… Но мы сами не можем выжимать этот сок, у нас не такие сильные лапы. Поэтому мы заманиваем в наши подземелья разных ду… ну, не очень умных, но зато сильных зверей и заставляем их добывать для нас древесный сок.

Когда я узнал, что вы собираетесь через наши волшебные Перекрестки вернуться к себе домой, я решил заманить вас в ловушку. Я и предположить не мог, что кот Мурр окажется таким бешенным… ой, я хотел сказать отважным!

Но как добраться до Перекрестка, я вам все равно не скажу. Не скажу, потому что… Потому что я сам не знаю! Я, видите ли, ох, не легко такое признать, но я тут наколдовал такого, что и сам заблудился, вот!

И Древний покаянно опустил голову…

— Н-да, хорош гусь! — Рыцарь Ца с досадой щелкнул хвостом: — Выходит, любезный, недоучка ты, а? В своей собственной магии запутался?

— Да он не гусь никакой, а просто этот… как его… А, балбес, вот! Мурр присел на хвост рядом с грустным Древним, приятельски обнял недавнего врага лапой и подмигнул Лакки: — Ну надо же, а! Вот невезуха. Первый раз в жизни встречаю настоящего колдуна, да и тот — путаник какой-то…

— Я не путаник. — обиделся Древний. Он скинул с плеча лапу Мурра, потер зад и отсел от котенка подальше: — Я просто давно не колдовал…

— Ну, значит так. — Ца сверкнул в темноте своими желтыми глазами и решительно рубанул лапой воздух: — Веди нас, дорогой друг колдун, к своим. Давненько я собирался с вашими вожаками побеседовать. И нечего лапами махать, оторвутся еще! Выбора у тебя все равно нет — или с нами тут голодной смертью погибать, или к себе домой возвращаться. Домой-то дорогу найдешь?

Древний шмыгнул носом и молча кивнул…

Попасть в подземный город Древних оказалось проще простого. Мохнатый колдун-путаник пару раз взмахнул лапами, проверещал что-то, и вот уже в сплошной земляной стене подземного хода открылся большой проход, и в глубине нового тоннеля замерцал таинственный зеленоватый свет.

— Нам туда. — махнул Древний, и друзья, на всякий случай приготовившись к худшему, двинулись навстречу призрачному сиянию.

Мурру обиталище Древних неожиданно понравилось. Расположилось оно в огромной пещере, такой большой, что котенок не увидел ни потолка ее, ни противоположной стены.

Повсюду меж причудливых скал и свисающих с них каменных сосулек росли тут большие белесые грибы с длинной бахромой. От них и исходило то зеленоватое сияние, благодаря которому в огромной пещере было светло, как днем.

Через пещеру текла, журча на перекатах, самая настоящая подземная река, в прозрачных водах которой плавали большие безглазые рыбы с длинными хвостами.

На берегу реки Мурр увидел город мохнатых колдунов. Издали он походил на муравейник или на пчелиные соты, прилепившиеся к высокой скале. Только ячейки сот были из глины, и конечно же, намного больше размерами.

«Ого! Да тут этих глазастиков полно!», — подумал Мурр, а навстречу им со стороны города уже двигалась целая процессия — десятка два Древних в сопровождении самых разнообразных зверей — барсуков, сурков, хомяков, зайцев, кошек, собак, белок, бурундуков и всяких разных других зверушек, большинство из которых котенок никогда не видел.

«Это, наверное, и есть пленные.» — решил Мурр: «И наверное они все заколдованы, вон как идут, понуро и медленно, точно спят на ходу. Конечно, заколдованы, а то кто бы стал по своей воле в этих подземельях жить?»

На широком глиняном мосту, слепленном над рекой, Рыцарь Ца остановился, лапой придержал Древнего и кивнул Мурру с Лакки:

— Встретим их тут. Так будет лучше.

Древние со своей свитой взошли на мост и остановились шагах в десяти от друзей. Мурр сколько не пытался, так и не смог найти в мохнатых коротышках хоть какое-нибудь различие. «Интересно, как же их мамы отличают друг от друга?», — подумал котенок.

— Здравствуйте, любезные. — слегка склонил голову Восточный Рыцарь: Вот мы с вами и повстречались на узкой, так сказать, дорожке…

Один из Древних, видимо, главный колдун, выступил вперед и тоненьким голосом проскрипел:

— Что нужно специальному посланнику Земляного Короля и его друзьям от тихих и скромных жителей глубин?

Мурр удивился — раз Древний, который все про всех знает, назвал Ца посланником Короля, да еще и не простым, а специальным, выходит, Восточный Рыцарь имел какое-то еще задание от Скриба Седьмого.

«А-а-а! Ца должен был не просто найти Древних, но и о чем-то их расспросить!», — догадался Мурр: «Почему же он мне ничего не сказал? Наверное, задание было очень секретное, такое, что даже близким друзьям нельзя рассказать!»

Ца между тем заговорил, изредка пощелкивая хвостом:

— Его Величество Земляной Король Скриб Седьмой прослышал, что вы, именуемые себя Народом Глубин, с помощью колдовства держите в неволе многих подданных Его Величества. Я, Восточный Рыцарь Ца, как полномочный посол Его Величества, от лица Его Величества и всех трех Королей Земли требую: немедленно освободить пленников, снять с них чары и поклясться никогда впредь не покушаться на свободу и жизнь подданных Его Величества!

У Мурра от такого количества разных умных и серьезных слов прямо-таки дух захватило, а Лакки, поблескивая глазами, шепотом спросил у котенка:

— Мурр, чего-то я не понял: Ца — он посол Его Величества или лица Его Величества? Ты же говорил, что Король Скриб — паук, выходит, нет у него никакого лица! И еще…

— Т-с-с-с! — прошипел Мурр, перебивая любопытного друга: — Я и сам не очень-то понимаю, потом у Ца спросим.

Главный колдун Древних, внимательно выслушав Восточного Рыцаря, повернулся к своим и остроухие маги принялись шушукаться.

— Ца, а Ца! — подергал Рыцаря за шип на хвосте Мурр: — Как ты думаешь — они согласятся отпустить пленных?

— Думаю, что нет. — пророкотал Ца. Было видно, что он сильно нервничает, одно дело — честный бой, когда сила лап и острота клыков решают, кто победит, и совсем другое — иметь в противниках колдуна, да еще и не одного, а целую кучу. Тут всего можно ждать. Вот задумают сейчас Древние какую-нибудь пакость, почарадейничают немного — и превратятся Ца, Мурр и Лакки в мокриц или мух.

Котенок поежился, украдкой глянул с моста вниз — высоко! Лакки, которому тоже передалась общая нервность, как бы невзначай подобрался поближе к колдуну-недоучке, который привел друзей к городу Древних, и примерился, чтобы в случае чего можно было прыгнуть и повалить его. Переговоры — переговорами, но Лакки хорошо знал, что такое война, и понимал, что иметь под лапой вражеского заложника никогда не помешает.

Наконец Древние закончили свое шушуканье, и один из них, то ли тот же самый, то ли другой, не поймешь, вышел на средину моста и поднял правую лапу:

— Мы, лучшие колдуны Народа Глубин, посовещались и решили…

Все насторожились, повисла пауза, и Мурру показалось, что даже воздух вокруг него начал тихонько звенеть от напряжения.

— …Решили отпустить всех подданных Его Величества Земляного Короля Скриба Седьмого! — торжественно, чуть нараспев проговорил Древний: — Мы также обязуемся впредь не захватывать никого ни силой, ни при помощи колдовства. Наша слово верное, ключ-замок-печать на нем!

Мурр, не веря в такую удачу, скосил глаза на Ца и увидел, что Восточный Рыцарь очень, очень, очень удивлен!

— Но почему?! — пророкотал он, обращаясь к Древним.

— Мы проиграли войну с людьми, и второй войны, войны с животными, нам не вынести. — грустно ответил кто-то из Древних: — Нас и так осталось немного, и мы не можем рисковать нашими семьями, нашими детенышами, нашими стариками. Мы уйдем в самые глубокие глубины Земли, и там медленно угаснем. Такая наша судьба и наше последнее слово…

Путь наверх для вас откроется, как только мы покинем эту пещеру. Вы доберетесь до ближайшего Перекрестка, а дальше ты, Рыцарь Ца, уже знаешь, что делать. Все наши пленники освободятся от чар, как только их глаза увидят солнечный свет. Прощайте!

Древние церемонно поклонились друзьям, повернулись и двинулись прочь. Колдун-путаник, не оглядываясь, тоже пробормотал слова прощания и засеменил, догоняя своих.

У Мурра вдруг защипало в носу, и словно кто-то прошептал котенку в ухо: «Они смогут помочь! Ну, давай же!»

И Мурр решился. Он сорвался с места и огромными прыжками бросился следом за уходящими древними, отчаянно крича:

— Стойте! Подождите! Один вопрос! Всего один!

Видимо, Древние и в самом деле все про всех знали. Остроухие колдуны по прежнему брели, не останавливаясь, и только самый последний из них, взмахнув мохнатыми лапами, обернулся и прошипел, отвечая на еще даже не заданный Мурром вопрос:

— Ты найдешь свою семью там, где меньше всего ожидаешь. Твоих родичей стережет железный сторож. Они в неволе, они в беде. Спроси у безногой собаки, которую знает ушастый зверь, что возит детенышей человека по выходным дням. Будь смелым — и ты спасешь их! Прощай…

Мурр ошарашено сел на хвост, повторяя про себя слова колдуна. К нему подбежали Лакки и Рыцарь Ца, начали теребить котенка, спрашивать, что случилось, но Мурр лишь отмахнулся от друзей — после объясню. Главное сейчас было — не забыть сказанное…

Вскоре вереница Древних пропала из виду в зеленоватом тумане, вдруг окутавшем пещеру.

— Ну что? — Рыцарь Ца облегченно вздохнул и махнул лапой толпе полусонных зачарованных зверей, бывших пленников подземелий: — Все за мной, на свободу!

* * *

Все случилось именно так, как и обещали Древние. Когда Ца, Мурр и Лакки, сопровождаемые все еще сонными пленниками колдунов, дошли до края пещеры, они увидели широкий проход в сплошном сером камне. Вскоре друзья уже были на одном из волшебных Перекрестков.

Рыцарь Ца внимательно оглядел свисающие с потолка белесые древесные корни, выбрал несколько самых длинных, быстро сплел из них косичку, дернул за нее — и в тот же миг почти половины из сгрудившихся вокруг Восточного Рыцаря зверей не стало!

Мурр очумело потряс головой, Лакки на всякий случай протер глаза может, им показалось? Нет, волшебный Перекресток действительно в одно мгновение перенес зачарованных пленников и Ца неизвестно куда! Это было настоящее чудо!

Вскоре Ца появился, но уже один.

— Те пленники, что перенеслись со мной, уже свободны! — сообщил он Мурру и Лакки: — Потерпите, я переправлю остальных в разные места, а потом вернусь и помогу вам добраться домой.

Ца опять переплел корни, дернул их и вновь исчез вместе с частью зверей.

Так продолжалось довольно долго. Мурр прикорнул у земляной стены тоннеля, Лакки просто слонялся от нечего делать по коридору, бормоча себе под нос разные слова — он тоже хотел сочинить какой-нибудь стишок, но пока дело у ласки шло туго.

Наконец все пленники Древних были освобождены, и Рыцарь Ца вернулся к друзьям.

Было видно, что он очень устал. Присев на пол, Восточный Рыцарь признался:

— Ох, и загоняли меня эти зверушки! Одним нужно в Америку, другим — в Азию, третьим — вообще в Заполярье… Но, хвала Матери-Природе, теперь все позади.

— А ты специально не рассказывал нам о том, с каким настоящим заданием отправил тебя в подземелья Король? — полюбопытствовал Мурр, и Ца устало улыбнулся:

— Меньше знаешь — крепче спишь. Ведь, согласись, ты бы переживал за бедных зверушек, если бы знал, что они томятся тут в неволе?

— Зря ты так, Ца! — вступил в разговор Лакки: — Или мы с Мурром плохие бойцы? Или мы тебе плохие друзья?

— Может быть, ты и прав, Лакки. — серьезно кивнул Восточный Рыцарь: Но поверьте, я лишь просто не хотел вас расстраивать, а что касается бойцов и друзей, то и в том, и в другом смысле вы оба — самые лучшие на свете!

Мурр глянул на Ца — может, он смеется над ними? Но нет, Восточный Рыцарь был как никогда серьезен.

«Хорошо, когда про тебя говорят такое!» — подумал котенок, а вслух сказал:

— Ладно, проехали, забыли… Ну, как тут чего надо заплести, чтобы домой попасть?..

* * *

Вскоре друзья уже стояли посреди знакомого Мурру хода Древних, что вел из глубины леса к Светлой стороне.

Правда, сейчас тут было пустынно и тихо — не сновали туда-сюда разные зверьки и никто не видел трех усталых путников.

— Ну, друзья, мне пора! — сказал Рыцарь Ца.

— Как! — взвился Мурр: — Ты уже уходишь? И даже в гости к нам не заглянешь? Правда, все спят, зима же, но Боря будет очень рад тебя видеть!

— Мурр, меня ждет Его Величество. Я должен доложить ему обо всем, что с нами приключилось. Кстати, и ты, и Лакки можете рассчитывать на большую благодарность Земляного Короля. — ответил Ца: — А вот весной, когда зацветут одуванчики, я обязательно приду к вам, повидаюсь со всеми, и ты расскажешь мне, чем закончились поиски твоей семьи, хорошо?

— Хорошо… — кивнул котенок. Ему очень не хотелось расставаться с Восточным Рыцарем, но раз надо, то надо.

Лакки шмыгнул носом и негромко сказал:

— Да-а, а весной-то у нас с куницами кончится перемирие… Вы тут в гости друг к другу будете ходить, а мне — опять на войну.

— Могу заверить тебя, Лакки, что Его Величество приложит все усилия, чтобы остановить вашу бессмысленную войну. — ответил ласке Ца: — Так что до весны, друзья! Место встречи всем известно — у Старой березы. Следите за одуванчиками! До встречи!

— До встречи, до скорой встречи, Ца! — ответили друзья, и Восточный Рыцарь двинулся к Волшебному перекрестку Древних и вскоре пропал…

Мурр и Лакки еще какое-то время посидели в подземном ходе, а потом ласка решительно встал на лапы:

— Ну чего, Мурр, вот нас и снова всего двое. Пошли, что ли?

— Не всего, а целых двое! — поправил друга Мурр: — Но ты прав — надо идти, Боря, наверное, уже весь извелся. Сидит, небось, в своем ящике и гадает: где мы, что с нами?

Друзья выбрались из хода Древних на окраине леса. Здесь царила зима, мела метель, а холодный снег обжигал отвыкшие от мороза лапы Мурра.

Лакки поежился, поджал хвост и крикнул:

— Здравствуй, Родина! Какая же ты холодная!

Вечерело. Друзья через сугробы и заросли сухого ломкого бурьяна добрели наконец до жилища ученого черепаха и прямо так, без стука, вломились внутрь.

Боря, как обычно, читал какую-то пожелтевшую от времени шуршалку, изредка делая огрызком карандаша пометки на полях. Сперва он ничего не понял и страшно переполошился, но когда увидел, что за гостей занес к нему студеный февральский ветер, то страшно обрадовался, и как водится, всплакнул, по рассеянности вытирая слезы все той же шуршалкой, которую только что читал.

Когда гомон и радостные крики стихли, и друзья перестали тискать друг друга, ученый черепах важно водрузил на мордочку половинку очков, вооружился карандашом и сказал:

— Ну, уважаемые путешественники, рассказывайте. А я по ходу буду делать заметки, чтобы потом было проще описать ваши приключения в Летописи!

Мурр и Лакки переглянулись, откашлялись и заговорили, когда по очереди, когда — перебивая друг дружку, а когда и хором…

Проговорили они всю ночь. Бедный Боря исписал аж три карандашных огрызка, от усердия натер себе на лапе мозоль, то и дело то плакал, то ахал, то охал, и все время сокрушался, что ему не удалось побывать в таком «захватывающе интересном и чрезвычайно важном и полезном для многих жителей нашей планеты путешествии».

— Да чего в нем полезного-то? Увезли нас за тридевять земель, потом еле дорогу назад нашли… — простодушно удивился Лакки.

— А как же! — возразил ему ученый черепах: — Ведь вы же столько всего сделали: каланам помогли, Одноглазого пирата наказали, Корабельную крысу Вонючку перевоспитали, пленных зверушек от Древних спасли. Вот сколько всего!

— Да это все не мы… — махнул лапой Мурр: — Если бы не Рыцарь Ца, ничего бы у нас не получилось.

— А ведь Боря прав. — неожиданно поменял свою точку зрения Лакки: Ца, конечно, герой и молодец, но ведь это мы его вызвали Волшебным Словом, вернее, ты, Мурр! Так что выходит, что если бы не ты, пропали бы и каланы, и все остальное бы тоже не получилось.

— Да что ты, Лакки! — возмутился котенок: — Если уж начистоту, то и каланы, и Вонючка, и звери в подземельях Древних должны быть в первую очередь благодарны твоему любопытству! Если бы не оно, мы бы вообще никуда не попали. Вспомни — это ведь ты потащил меня пробовать кошачью еду, которую делают ходилины.

— Что же получается… — удивленно протянул Лакки, но Боря перебил его:

— А получается, что если бы не ваша дружба, если бы не смелость и отвага, всем вам, вернее — всем нам, пришлось бы очень плохо!

— Ну, так: да здравствует дружба! — весело мяукнул Мурр: — Ура?

— Ур-ра!!! — закричали все, а Лакки даже станцевал какой-то дикий танец прямо на Бориных шуршалках, но черепах на него за это вовсе не обиделся…

* * *

На следующий день, проспав у Бори в ящике до обеда, сонные Мурр и Лакки выбрались наружу. Надо было привести себя в порядок, умыться, расчесать мех, и, конечно же, найти что-нибудь съедобное и покушать.

Ученого черепаха с утра не было дома — Боря отправился на поиски новых шуршалок. Чтобы не мерзнуть, он придумал хитрую штуку — натягивал на свой панцирь большой вязанный пуховый носок, в котором проделал четыре дырки для лап и одну большую — для головы. Когда Мурр впервые увидел своего друга в таком виде, то сперва принял его за какое-то неизвестное животное, а Лакки даже собрался поохотится на пухового незнакомца.

Оббежав всю свалку, друзья нашли в кучах свежего мусора немножко колбаски, немножко селедочных голов, немножко сыра и довольно приличный кусок замороженного мяса.

— Ух ты, живем! — радовался Лакки, острыми зубами отгрызая мясо и заедая его колбасой.

— Нет, рыба, которую нам приносили каланы, была вкуснее! — возразил Мурр с полным ртом: — А больше всего мне понравились эти, как их… трепанги, вот!

Позавтракав и заодно пообедав, друзья собрались в жилище Бори на совет — что делать дальше.

То есть, что делать — было понятно: и Боря, и Лакки очень хотели помочь котенку в поисках его семьи. Но вот где их искать?

Боря, записав на бумагу слова, которые сказал Мурру Древний, и так, и эдак вертел их, произносил вслух, переставлял местами, и наконец, сказал:

— Я думаю, что «железный сторож» — это, конечно же, решетка. И слова «они в неволе» подтверждают это. В Городе есть только одно место, где звери сидят за решеткой — зоопарк, помните, нам Ца рассказывал?

— Но он говорил, что в этом самом зоопарке держат только редких или чужеземных животных. — возразил другу Мурр: — А мои мама, папа, сестренки и дедушка — какие же они редкие? Самые обычные кошки.

— Хм, логично… — задумчиво протянул Боря.

— Как-как? — не понял Лакки.

— Ну, в смысле — правильно. — пояснил ученый черепах: — Однако и фраза «они в беде» тоже наводит на мысль, что это не зоопарк, там-то особой беды для зверей нет. Неволя — это да, но ведь и кормят, и поят, и ухаживают. Нет, тут что-то другое…

И Боря надолго задумался.

— Я думаю так: надо опять идти в Город и искать ее! — убежденно сказал Лакки.

— Кого — ее? — одновременно спросили Боря и Мурр.

— Безногую собаку. Ее знает ушастый зверь, который возит ходилинских детенышей. — объяснил Лакки: — Значит, мы идем в Город, находим ушастого, тот знакомит нас с безногой, а она рассказывает нам, где Муррские родичи. Все очень просто!

— Ну, положим, ушастый — это скорее всего ослик. — подумав, высказался Боря: — И живет он, и детей возит, кстати говоря, именно в зоопарке! Так что все дороги ведут в Рим…

— Куда? — на этот раз ученого друга не понял Мурр.

— Я имею в виду, что нам все равно нужно попасть сперва в зоопарк, а там разберемся. — пояснил Боря.

— Что значит — нам? Ты что, хочешь сказать, что тоже пойдешь? Ты же замерзнешь! — Мурр провел когтем по панцирю черепаха: — Ты же без шерсти, Боря, а на дворе зима!

— Не забывай, что у меня теперь есть самая настоящая одежда — мой пуховый носок! В нем мне никакие морозы не страшны. И потом — у вас опять будут всякие приключения, а я тут сиди, один-одинешенек целыми днями… Не-е-ет, Мурр, я иду с вами!

— Конечно, с нами! — поддержал черепаха Лакки: — Мурр, вспомни, как нам не хватало Бориной умной головы там, на далеких берегах. А если что, так я Борю сам согрею, своим дыханием, вот!

— Значит, решено. — топнул лапой Мурр: — Завтра с утра идем в Город, искать ушастого и безногую… А пока я вам расскажу свой новый стих. Вернее, это наверное, песня, потому что ее лучше петь, вот так…

И котенок запел, притоптывая лапой:

Мы с Лакки были далеко, Турум-барум-барум! Пришлось нам очень нелегко, Турум-барум-барум! Другие звезды светят там, Шумит о чем-то океан, А в океане очень глубоко! Теперь у нас там есть друзья, Турум-барум-барум! Каланов целая семья, Турум-барум-барум! Мы их от гибели спасли, И им немножко помогли, Хоть шкурка и попортилась моя! Едва окончился поход, Турум-барум-барум! Как вновь дорога нас зовет, Турум-барум-барум! На поиски семьи своей В сопровождении друзей В далекий Город Мурр опять идет!

— А хорошо! — после некоторого молчания сказал Лакки и улыбнулся: — Но я бы оставил в этой песни только вот эти замечательные слова: Турум-барум-барум! Турум-барум-барум!! Здорово!

— Ничего ты не понимаешь в поэзии, Лакки… — вздохнул Мурр и повернулся к ученому черепаху: — Ну, Боря, а ты чего молчишь?

— А я согласен с Арамисом. — загадочно ответил улыбающийся Боря, и Мурр только махнул лапой — да ну вас…

Часть десятая. «Долой решетку!» или должник Мурра

Утром, наскоро перекусив остатками вчерашнего, Мурр, Лакки и одетый в пуховый носок Боря тронулись в путь.

По прежнему мело, по прежнему было холодно. Борин роликовый конек то и дело застревал в снегу, и друзьям приходилось выталкивать черепаха.

Но вот они выбрались на Большую Серую дорогу, и тут дело пошло веселее. К вечеру, минув поворот, Мурр, Лакки и Боря достигли заснеженной Ядовитой поляны и устроились на ночлег.

Лакки шустро выкопал в большом сугробе пещерку, друзья залезли внутрь и засыпали выход. Сразу стало темно, но зато тепло. Прижавшись друг к другу, они уснули, и крепко спали до самого утра.

На этот раз Мурр безошибочно нашел вход в коллектор, и вскоре маленький отряд уже пробирался по сырым, но зато теплым подземельям, в которых раньше весело и беззаботно жили Грязнули.

Мурр в очередной раз мысленно укорил себя за то невольное зло, которое причинил им, и настроение у котенка испортилось.

Боря, как оказалось, захватил с собой карту Города. Ученый черепах нарисовал ее сам, поместив на листе шуршалки и улицы, и дома, и заброшенный завод, и порт, и даже подземные ходы, по которым сейчас шли друзья.

Развернув карту, Боря внимательно изучил ее и уверенно ткнул когтем в самый центр:

— Вот отсюда мы сможем попасть из канализации на территорию зоопарка. Это совсем недалеко, так что еще сегодня мы, возможно, найдем ушастого!

Так и вышло. Поплутав немного по запутанным и темным ходам, и вскарабкавшись вверх по заледеневшему желобу, Мурр, Лакки и Боря неожиданно оказались посредине большого круглого фонтана, в котором по случаю зимы не было воды, зато лежали глубокие сугробы.

— Этот фонтан находится в самом центре зоопарка. — сообщил друзьям Боря: — Предлагаю дождаться, пока не стемнеет, и поискать конюшню, ослик наверняка живет там вместе с лошадьми.

— А как мы ее найдем? — спросил Лакки.

— Это уж ты не волнуйся. — заверил друга по прежнему сумрачный Мурр: Я же все-таки Лисий Нюх! Не знаю, как ласки, а лошади, они, знаешь ли, пахнут… И очень сильно!

Сидеть в сугробах посреди зоопарка оказалось очень утомительно. Не смотря на зиму и холод, обитатели этой, как говорил Рыцарь Ца, «тюрьмы для животных» постоянно давали знать о себе, оглашая окрестности разными криками и воплями.

Причем большинство этих криков и воплей были совершенно незнакомы членам маленького отряда, поэтому почти постоянно кто-нибудь из друзей вскакивал и начинал тревожно озираться — мало ли что!

Наконец, стемнело, и в наступивших сумерках друзья выбрались из сугробов и отправились осматривать зоопарк.

Здесь было страшновато, но очень интересно. Огромные вольеры, заснеженные клетки, какие-то здания, площадки, искусственные скалы словом, друзья попали в особый, ни на что не похожий мир.

Мурр шел и принюхивался. Лакки просто глазел по сторонам, а умный Боря читал вывески:

— «Зебры африканские»… Ага, это такие дикие лошади, только полосатые. Они злые, и с ними ослика держать не станут. Так, дальше «Слоновник». Ух ты! Всю жизнь мечтал посмотреть на слонов! Мурр, давай зайдем, я только одним глазком…

— Стоп! — перебил ученого черепаха котенок: — Я, кажется, что-то учуял… Точно! Вон там, в том деревянном длинном доме, есть лошади!

Боря прищурился, пригляделся и подтвердил:

— Верно, верно! Так и написано — «Конюшня».

— Я не понял. — встрепенулся Лакки: — Если там лошади, то должно быть написано — «Лошадня»…

— Ох, Лакки, какой же ты… забавный! — вздохнул Боря: — Лошади и кони — это одно и тоже, понимаешь?

— Тихо вы! — оборвал друзей Мурр, который все больше и больше нервничал: — Еще не хватало, что бы нас услышали какие-нибудь местные сторожа. Давайте лучше думать, как пробраться во внутрь…

Но проникнуть в конюшню оказалось легче легкого. Внизу входных ворот, специально для таких низкорослых зверьков, вроде Мурра, Лакки и Бори, была сделана небольшая дверца.

Мурр, правда, подумал, что дверца это — вовсе не для непрошеных гостей, а скорее для все тех же местных сторожей, и сторожа эти, что самое тревожное, явно относились к собачьему племени — котенок это чуял.

Внутри конюшни было темновато и тепло. Огромные лошади стояли в стойлах, некоторые спали, другие хрупали из кормушек-яслей зерно и отруби. На маленьких зверьков, забравшихся в конюшню, никто поначалу не обратил никакого внимания.

Боря, жужжа колесиками роликового конька, покатился по проходу между стойлами, читая таблички:

— Рекордсменка «Ракета», кобыла гнедая, восемь лет… Не то! «Гамбит», жеребец орловской породы… Тоже не то. Ага, вот: ослик среднеазиатский «Тютя», двадцать семь лет. Мурр, Лакки, я нашел!

Друзья подбежали к самому последнему и самому маленькому стойлу, в котором дремал, прислонившись к стенке, пожилой ослик с седой челкой и длинными серыми ушами.

Проползя под нижней перекладиной, Мурр лапой постучал ослика по передней ноге:

— Эй, Тютя! Проснись, дело есть! Слышишь?

Ослик продолжал дремать, прихрапывая и попукивая во сне.

— Тютя! — уже погромче позвал осла Мурр: — Просыпайся, к тебе гости! Эй!

Ослик фыркнул во сне, и с его больших губ разлетелись слюни.

— Ах так! — разозлился Мурр, и громко мяукнув, хватанул лапой по ослиной ноге.

— И-и-а-а-а!! — неожиданно тонким голосом завопил осел и взбрыкнул.

Мурр, получивший ослиным копытом по голове, кувырком полетел вон из стойла, впечатался в стену конюшни и грохнулся на пол.

— Ах ты, старая брыкалка! — закричал отважный Лакки, взлетел по столбу вверх, оттуда сиганул ослу на спину и от души укусил Тютю за длинное ухо.

— И-и-а-а!! — еще громче завопил ослик и наконец-то открыл глаза.

Мурр тем временем с помощью Бори встал на лапы, отряхнулся и бросился к стойлу:

— Лакки, Лакки! Подожди, не кусайся!

Котенок взобрался на загородку, и обратился к хлопающему спросонья длинными ресницами ослику:

— Уважаемый Тютя! Прошу вас извинить, что мы прервали ваш сон, но будьте добры, скажите пожалуйста, где бы могли найти безногую собаку? Одни очень умный… м-м-м, зверь сказал нам, что вы ее знаете.

— Иа! — сердито ответил ослик и покосился на сидящего у него на спине Лакки: — Прежде чем кусаться, молодые люди, вам бы следовало хотя бы попытаться вежливо разбудить меня. Иа! Ну и молодежь пошла — никакого уважения…

— Да мы тебя, дрыхлю, будили-будили… — возмущенно начал Лакки, но Мурр перебил его:

— Уважаемый Тютя! Примите наши извинения за полученные неудобства…

— Ух ты! Мурр, ты где так научился? — шепотом спросил у котенка подъехавший Боря.

— Не мешай! — вполголоса ответил Мурр и убежденно добавил: Вежливость, Боря, это великая вещь, правда-правда!

Ослик тем временем пожевал что-то своими большими губами и кивнул:

— Ну хорошо, молодые люди, я принимаю ваши извинения. Так что у вас было за дело ко мне? Извольте повторить, а то я плоховато слышу, да и память, знаете ли… И еще — будьте любезны, попросите вашего друга слезть с моей спины — ревматизм, радикулит и прочие прелести в моем возрасте, увы, начинают допекать…

Лакки спустился со спины ослика вниз, на пол, а Мурр снова спросил, где им найти безногую собаку.

— Собаку, да еще и безногую… — задумчиво протянул Тютя: — Хм, что-то я не припомню… Склероз, знаете ли. А впрочем… Да-да-да! Я вспоминаю есть тут у нас одна особа, принеприятнейшее, доложу я вам, создание. Обитает она возле площадки молодняка, там и кормится, ворует у маленьких. Сейчас-то там, по зимнему времени, пусто, все зверята в павильонах, а эта дама, весьма, заметьте, пожилого возраста, все продолжает крутится в тех местах. У нее действительно нет половины одной лапы, трамваем отдавило…

— А как ее зовут, уважаемый? — спросил Боря.

— Хм-м… Имени-то ее, настоящего имени, я имею в виду, я не знаю, а откликается она на кличку Зараза. А зачем вам, таким молодым и обходительным, как выяснилось, эта особа?

Мурр вздохнул и коротенько рассказал ослику историю своей пропавшей семьи, опустив разные ужасные и печальные подробности.

— И-а-а-а! — грустно вздохнул Тютя: — Так вот в чем дело… Да, действительно, Зараза рыскает по всему Городу и знает все и про всех. Возможно, она и встречала где-то твою семью, Мурр. Но я боюсь, что просто так она не захочет вам помочь. Однако все может быть… Если что, припугните ее гневом Дракона, она его боится.

— А кто это — Дракон? — полюбопытствовал Лакки.

— Это старый цирковой жеребец, он иногда катает детей и взрослых возле площадки молодняка. Однажды Зараза не за что облаяла его, и Дракон так ее лягнул, что с тех пор она обходит жеребца стороной.

Друзья поблагодарили старого ослика за помощь, попрощались с ним и оправились к площадке молодняка — искать безногую собаку Заразу.

* * *

На улице совсем стемнело, и в зоопарке зажглись фонари. Но они не столько разгоняли мрак, сколько делали его еще более темным.

Друзья осторожно, кустами, пробирались вперед. Мурр так и рвался бежать к площадке напрямик, но вдалеке пару раз промелькнули тени сторожевых зоопарковых собак, и Боря решил, что безопаснее будет не торопится.

У площадки молодняка гулял ветер. Одинокий фонарь качался на столбе, и свет его метался по сугробам, по пустым клеткам, освещая то корявые голые деревья, то покрытую инеем сетку ограждения, то мусорные баки возле крытых вольеров.

— Если Зараза здесь, ее нужно искать возле баков. — убежденно промяукал Мурр, и троица друзей направилась к вольерам.

— Стоять, боятся! — неожиданно и весело рявкнул кто-то сбоку, и на дорогу выпрыгнула небольшая мохнатая собачка, ростом едва больше Мурра.

У незнакомки была узкая, вытянутая, неприятная морда, глубоко посаженные горящие глаза, и отсутствовала половина передней лапы.

— Ага! — обрадовался шустрый Лакки: — Тебя-то нам и нужно, Зараза!

— А чего вы сразу обзываетесь! — обиделась собачка: — Да, некоторые глупые звери меня так называют, но на самом деле я совсем не такая. Я хорошая! И еще — белая и пушистая! Ну, если меня помыть…

— Скажи пожалуйста, уважаемая… собака, не встречала ли ты где-нибудь племя Боевых Котов? — вежливо поинтересовался Мурр.

— А что мне будет, если я скажу, что встречала? — хитро прищурилась Зараза.

— Ну, я не знаю… — растерялся Мурр.

— Зато я знаю, что будет, если ты нам не скажешь! — выступил вперед Лакки: — Сюда завтра придет Дракон и больно тебя лягнет!

Зараза села на снег, поджала покалеченную лапу и грустно сказала:

— Ты же даже не догадываешься, как это больно, когда тебя лягают. Вы злые, и я вам ничего не скажу…

Друзья долго уговаривали обидевшуюся собачку рассказать им про семью Мурра, но Зараза оказалась очень упрямой.

— Вот видишь! — упрекнул Мурр Лакки: — Все из-за тебя! Кто тебя за язык тянул, а? Теперь мы вообще ничего не узнаем…

Мурр сел на хвост, рядом пристроился виноваты Лакки, и они принялись обсуждать, что бы такого предложить собачке в качестве выкупа.

Но тут к Заразе подкатил катавшийся вокруг фонарного столба Боря и начал что-то ей говорить, размахивая лапами. Говорил черепах долго, иногда даже кричал, изображая кого-то, а собачка слушала со все большим интересом, и в конце Бориного рассказа едва не прослезилась.

Мурр и Лакки встрепенулись и подошли поближе.

Зараза длинным языком слизнула с носа слезу и сказала, обращаясь к Мурру:

— О, бедный, бедный, бедный котенок! Так ты остался один-одинешенек! Ты теперь сирота, как и я…

— Почему это я сирота! — насупился Мурр: — Или ты хочешь сказать, что моя семья погибла?!

— Нет. — покачала головой Зараза: — Она не погибла. Но жизнь их полна мучений, и смерть уже не за горами…

И собачка, проникшаяся печальной историей исчезновения семьи Мурра, рассказала друзьям следующее:

Прошлой весной в Городе действительно появилось изрядно потрепанное крысиной ордой племя Боевых Котов. Усталые и израненные, они обосновались для отдыха на большом пустыре возле Старого завода.

Никто из городских обитателей не успел заметить появления чужаков — в тот же день на пустырь въехала Черная машина, из которой вылезли несколько людей с сетями и сачками.

Черная машина была самым страшным проклятием для всех зверей, живущих в Городе. Раз в месяц она выезжает на городские улицы, и люди в масках и резиновых перчатках ловят собак, кошек и прочую бездомную живность.

Знающие звери из Цапов и Костогрызов утверждают, что всех пойманных свозят в большой дом за высоким забором. Дом называется Институт, и там над пленниками ставят разные жуткие опыты. Их сажают в клетки, кормят всякими лекарствами, зажигают какие-то лампочки, прилепляют присоски с проводами. И еще никто из попавших в зловещий Институт не смог выбраться оттуда.

Люди в масках во мгновение ока переловили всех уставших и ослабленных Боевых Котов, и Черная машина отвезла их в Институт. Там они находятся и поныне…

Зараза закончила свой рассказ. Все молчали. Потом Мурр, стряхнув лапой с усов предательскую слезу, решительно топнул лапой:

— И все равно я спасу их! Чего бы мне это не стоило! Давай, рассказывай, где находится это дурацкий Институт…

* * *

Оказалось, что зловещее здание Института располагалось неподалеку от зоопарка, на берегу замерзшей реки. К полуночи Мурр, Лакки, пуховый Боря и вызвавшаяся проводить друзей Зараза уже сидели в снегу возле высоченного забора, по верху которого шла колючая проволока.

Пахло от Института мерзко — какой-то дрянью. Мурр то и дело чихал, тер снегом нос, но это помогало мало.

Еще котенок очень злился. Он обошел чуть не полсвета, везде искал своих родственников, а они, оказывается, все это время были вот тут, под боком! И что самое ужасное — Мурр совершенно не представлял себе, как, каким образом он сможет спасти их…

Затянувшееся молчание нарушил Боря. Ученый черепах поправил свой пуховый носок, устроился в снегу поудобнее и сказал:

— Значит, так: что мы имеем? Мы теперь наверняка знаем, где находится пропавшее племя Боевых Котов. Это уже хорошо. Но здание Института неприступно — забор, железные ворота, крепкие двери, охрана. Я предлагаю для начала вернуться в подземелья под Городом, отдохнуть, погреться, а потом попробовать проникнуть на территорию Института через канализацию…

— Через кого? — встрепенулся Лакки.

— Через подземелья. — Боря вытянул голову из-под панциря, принюхался и чихнул, совсем как Мурр: — Да-а, пахнет тут действительно одной химией…

План Бори всем понравился, тем более что другого плана все равно ни у кого не было. Друзья тепло попрощались с безногой собачкой, которая оказалась вовсе не такой уж и Заразой, и отправились в Грязнульник отдыхать и отсыпаться, ведь на улице давно стояла глубокая ночь.

Утром неугомонный Лакки сбегал на разведку и принес неожиданное известие — метель улеглась, мороз спал, выглянуло солнышко и началась оттепель. Всюду весело звенела капель, по улицам потекли ручьи грязноватой воды, и вскоре в подземельях зашумело и забулькало.

— Этак нас тут и зальет, чего доброго… — проворчал Боря спросоня.

— Ну что, пошли искать ход, который бы вывел нас внутрь институтского забора? — нетерпеливо сказал Мурр. Он по прежнему нервничал, и даже нос у котенка был сухой и горячий от переживаний. Еще бы — они сидят тут, в безопасности, а в это время над его семьей делают какие-то жуткие опыты. Тут бы и камень разнервничался…

Наскоро перекусив какими-то объедками, которые притащил шустрый Лакки, друзья весь день рыскали по подземным ходам канализации, пытаясь найти лазейку, чтобы попасть в Институт, но тщетно.

А оттепель наверху набирала силу. Снег таял, и вниз текли целые потоки мутной мусорной воды.

— Может, это уже весна? — предположил Лакки во время короткого отдыха. Друзья сидели на берегу настоящей подземной реки. Боря читал найденную тут же, рядом, шуршалку, Мурр просто грустил, и только ласка оставался как всегда бодрым.

— Так, может, это и вправду весна? — снова повторил свой вопрос Лакки. Боря оторвался от чтения и покачал головой:

— Сейчас еще только февраль, а весна наступает в марте. Хотя оттепель действительно очень сильная, если она продержится долго, могут и почки распустится, и уснувшие на зиму звери проснуться…

Мурр ничего не сказал, но на всякий случай запомнил слова друга…

К вечеру все здорово устали и промокли. Борин пуховый носок стал похож на комок грязной шерсти, рыжая шубка Мурра посерела, а усы слиплись. Лакки тоже выглядел так, словно его долго мочалили в самой грязной луже.

Друзья вновь собрались в Грязнульнике, и Боря грустно развел лапами:

— Надо признать, что мой план провалился. Снизу Институт неприступен.

— Ну, тогда давайте попробуем сверху. — решительно сказал Лакки: Залезем на деревья, по веткам переберемся через забор и спрыгнем вниз…

— И попадем в лапы, то есть в руки, ходилин. — закончил за друга Мурр: — Нет, не обижайся Лакки, но это не план, а ерунда. Тут нужно что-то такое… Вот если бы Древние были с нами, можно было бы попробовать колдовством…

— На Древних надейся, а сам не плошай! — наставительно поднял коготь Лакки: — А что, если сделать подкоп?

Мурр и Боря разом обернулись и посмотрели на ласку.

— А ведь это мысль! — хлопнул себя лапой по лбу ученый черепах: — И как мне самому это не пришло в голову! Вот только…

— Что — только? — с готовностью спросил Лакки.

— Кто же будет делать этот самый подкоп? — закончил свою мысль Боря: Я копаю неважно, ты, Лакки, тоже, ну, а Мурр вообще сотрет себе лапы в первую же минуту…

— Если надо, я готов стереть их хоть до плеч. — угрюмо сказал котенок: — Но я придумал кое-что другое. Главное — это чтобы оттепель оказалось очень теплой, и тогда через пару дней у нас будет целая толпа отличных копал.

* * *

Оттепель оказалась теплой, да еще какой! Солнышко светило так, что все ходили и жмурились. Снег везде осел и почернел, а на деревьях и вправду набухли почки, и кое-где из них уже полезли молодые клейкие листики. Радостно вопили вороны, чирикали воробьи и прочая пернатая живность.

Прошло не два, а целых четыре дня, прежде чем умный Боря решил, что время пришло. Друзья покинули Город, тем более что подземелья и Грязнульник почти полностью залило талой водой, и направились к Большому оврагу.

По его дну тек мутный и говорливый ручей. Южный склон, в котором нарыли себе норы Дикие ежики, почти полностью очистился от снега, и друзья без труда отыскали жилища спящих зверьков.

— Ну, Мурр, ты придумал, тебе и будить! — торжественно сказал Боря, а Лакки, который никогда не видел Диких ежиков, на всякий случай грозно оскалился и рыкнул:

— А если кто не разбудится, будет иметь дело со мной!

Первым делом Мурр побежал к уже знакомой котенку норке, в которой спала Толстая Пыхча — Главный вождь ежиков.

Раскидав мусор и ветки, которыми Мурр еще до Нового года завалил вход, котенок набрал побольше воздуха в грудь и крикнул как можно громче:

— Пыхча! Подъем! Пора вставать, весна пришла!!

— Х-р-р! Фь-ю-ю-ю! — ответила Толстая Пыхча из норы.

— Да вставай же, соня! — снова крикнул Мурр: — Посмотри, это мы Мурр, Боря и Лакки! Подымайся, дело есть!

— А-а-ам! — зевнула Пыхча и недовольно проворчала: — Ну кто там еще? Что случилось? Кому я, мирно спящая морская свинка, помешала? Ох-хо-хо, ну и жизнь… Поспать спокойно не дадут.

Продолжая ворчать, Пыхча задом выбралась из норы и уселась на оттаявшую землю, сонно хлопая глазами:

— Это чего такое?.. Солнышко, тепло… Это весна пришла, что ли?! Ну надо же!

Тут Пыхча заметила наконец друзей и радостно взревела:

— Ха-ха! Боря! Лакки! Мурр! Здорово, бродяги! Дождались весны и пришли навестить тетю Пыхчу! Вот молодцы!

— Э-э-э… — протянул Боря нерешительно: — Здравствуй, Пыхча, очень рад тебя видеть. Но, видишь ли, это, как бы получше сказать… Ну, не совсем весна. Это еще зима, просто сейчас очень сильная оттепель, вот мороз и отступил. Но я читал в газете прогноз — синоптики утверждают, что весна уже не за горами, и она будет ранней и дружной. А самое главное…

— А самое главное — нам очень нужна твоя помощь, Пыхча! — вмешался в разговор Мурр: — Твоя и твоих Черноногих ежей. Беда у меня…

— Не у тебя, а у нас всех! — подскочил к другу Лакки: — Дай-ка, я лучше и быстрее все расскажу…

После рассказа Лакки о том, что семья Мурра нашлась, но она в заточении, Толстая Пыхча долго сидела, обхватив лапами кудлатую голову, и шумно вздыхала:

— Ой-е-е-й! Беда-то какая! А-я-я-й! Вот горе-то! Бедный, бедный, бедный Мурр! Что же теперь делать? Что делать?

— Хватит причитать! — Не выдержал наконец Лакки: — «Что делать, что делать»… Подкоп копать, вот что делать! Боря как-то давно говорил, что эти самые ежи, что дрыхнут тут себе беззаботно — отличные копалы. Вот и скажи теперь — смогут они нам помочь?

— А? — Пыхча перестала стонать и недоуменно воззрила на Лакки: — Э! Что значит — «смогут помочь»? Ты что, Лакки! Да мои ежи! Да они!! То есть да мы!!! Да мы тебе такой подкоп сделаем — аж до края земли! Вот какие мы!

— Ну, тогда буди их поскорее. — сказал Боря: — Время-то не ждет, тут каждый час дорог, мало ли чего там придумают, в этом Институте…

Толстая Пыхча посмотрела вверх, на солнышко, промеряла лапой расстояние от светила до верхушек деревьев и покачала головой:

— Сегодня будится уже поздно. Надо ждать рассвета.

— Да тебе же объясняют — нельзя ждать! — раскипятился Лакки: — Нужно сейчас…

— Сейчас не могу. — отрезала Пыхча: — Ты что же думаешь, ласка Лакки, раз мои ежи дикие, так у нас и законов никаких нету? Эге, шалишь! По Закону Весеннего Будения вождь племени начинает побудку утром, на рассвете. Так что, друзья, извините, придется обождать до утра.

— Ну, до утра, так до утра. — вздохнул Мурр: — Главное — что ты все же согласилась нам помочь.

— А как же иначе? — изумилась Толстая Пыхча: — Мы же друзья, Мурр! Твоя беда — это и моя беда тоже. Кстати, а откуда у тебя вот этот шрам на морде? И вообще — чем вы, ребята, занимались тут всю зиму? Давайте-ка, выкладываете…

Мурр и Лакки закончили рассказ о своих приключениях только к полуночи. Наохавшаяся и наахавшаяся Пыхча только лапами развела в конце:

— Вот это да! Ой, дура я дура, все на свете проспала! А ведь если бы я отправилась с тобой, Мурр, ну, тогда, когда ты меня будил, я бы и океан увидела, и самого настоящего пирата! Правильно говорят — сонной мухе варенья не достанется…

— Не расстраивайся, Пыхча. И тебе, и твоим ежам тоже хватит приключений. — заверил морскую свинку Боря.

— Да какие тут могут быть приключения. — расстроенным голосом ответила Пыхча: — Эх, проспала я океан, проспала…

* * *

Утром, едва только солнышко выглянуло из-за горизонта, Толстая Пыхча уже была на ногах. Она приволокла откуда-то здоровенный дубовый сук, надрала бересты, натянула ее между корявых веток, воткнула сук в землю и для пробы стукнула лапой в свой самодельный барабан.

— Бу-у-ммм! — гулко отозвалась береста.

Пыхча довольно улыбнулась:

— Ну, поехали!..

Друзья сели в сторонке, чтобы не мешать свинке, а Толстая Пыхча, расчесав непослушные космы, радостно оскалилась и начала молотить в барабан:

— Бу-у-ммм! Бу-у-ммм! Бу-у-ммм! Бу-у-ммм!

Когда от грохота у всех без исключения заложило уши, Пыхча вдруг завопила тонким голосом, пронзительно и очень громко:

— И-и-и! Весна пришла! Солнце взошло! Птицы поют! Спать не дают! И-и-и!! Подымайтесь, лежебоки! Упирайте лапы в боки! Пришла весна — тут не до сна! И-и-и!

— По моему, от этих воплей даже Хомус с Суслик-зоном на Светлой стороне проснуться! — убежденно сказал Мурру и Лакки Боря.

А Пыхча тем временем продолжала голосить, не переставая молотить лапами по бересте:

— Бу-у-ммм! Бу-у-ммм! Бу-у-ммм! Слышите весенний шум?! Открывай, ежи, глаза! Прилетела стрекоза! А за ней — комар и моль! Кто не встал, тот выхухоль! Ну?!

И вдруг изо всех нор валом полезли заспанные, помятые, но веселые ежи!

— Интересно, кто это такая — выхухоль? — задумчиво спросил сам у себя Мурр: — Наверное, это кто-то очень плохой, раз ни один еж выхухолью быть не захотел…

Лакки с большим удивлением рассматривал Диких ежиков. Не то, что бы ласка не знал, кто это такие, все же он был лесным жителем, но встречать столько много ежей, да еще и диких, Лакки явно не доводилось.

— Здорово, ребяты! — рявкнула Толстая Пыхча, перестав барабанить: Привет, Вырви-глаз! Как спалось, Откуси-нога? Эй, Храпучее пузо, как это ты вперед Страшного зуба проснулся?

— Моя — ай, ай, выхохулью быть не хочет, однако! — под гогот ежей отозвался очень довольный Храпучее пузо.

Вырви-глаз, который, если вы помните, носил важный титул Вождя-помощника, не спеша подошел к Мурру и поклонился:

— Здравствуй, однако, Рваный Ух! Твоя зимой не спала?

— И ты здравствуй, Вырви-глаз! — котенок склонил голову в ответном поклоне: — Мне тут не спанья было, знаешь ли… Вот, кстати, познакомься мой друг и товарищ — Лакки…

— Моя ласка знай! — важно кивнул Вырви-глаз: — Очень острый зуб, шибко быстрый лап. Такой друг — однако, очень хорошо!

Лакки польщено потупился, и уже открыл рот, чтобы в ответ сказать что-нибудь лестное про ежей, но тут Вождь-помошник заметил Борю и радостно завопил:

— Ага! И твоя тута тоже пришел, Шуршальный друг! Здравствуй, однако! Эй! Ежи! Сюда ходи, Шуршальный друг разный история нам пришел рассказать! Очень хорошо, очень хорошо!..

Пришлось Пыхче вмешаться и остановить полезших обниматься ежиков, а то они бы на радостях просто затоптали Борю. Морская свинка влезла в самую гущу ежей, отоварила самых ретивых тумаками, привычно приговаривая:

— Это — тебе! А это — тебе!

И выволокла бедного Борю из толпы колючих дикарей.

— Спасибо, Пыхча! — искренне поблагодарил свою спасительницу ученый черепах, и добавил, стирая с панциря грязь: — Может быть, уже пора переходить к делу? Или по вашему Весеннему Закону еще что-то нужно делать?

— Да нет! — заверила Борю Пыхча: — К делу — так к делу!

Сложив лапы, морская свинка неожиданно громко затрубила в них, и Дикие ежики, услышав этот звук, тут же бросили возится, дурачится и приставать к Лакки с предложениями померяться силою. Они собрались в кучу, замолчали и преданно вытаращились на своего Главного вождя.

Важная Пыхча поднялась на задние лапы, чтобы быть повыше, заложила передние за спину, некоторое время помолчала, а потом зычно рявкнула:

— Эй, ежи! Наш друг Мурр попал в беду — его семья сейчас в плену! Надо помочь другу?

— Надо! Надо! Мурр — очень хорошо! Мурр надо помочь! — загалдели ежи, воинственно потрясая кулаками и скаля зубы. Вперед выбрался Храпучее пузо и прорычал:

— Какая, однако, плохой зверя обидел наш Рваный Ух? Говори, вождь, ежи ходить и на клочки его рвать!!

Правда, когда выяснилось, что рвать никого не надо, а от ежей требуется всего лишь вырыть подкоп под каменным забором, кое-кто из Черноногих даже расстроился. Как же так — друг в беде, а хвост за это отгрызть некому?! Непорядок…

Так или иначе, но вскоре Дикие ежики уже весело топали в сторону Города, а окрестности Большого оврага оглашала задорная песня:

Даже если сам медведь Вдруг задумает реветь, Мы ему накостыляем, И в болоте изваляем! Лапы топают: Топ-топ! Все враги получат в лоб! Эй, ежи-ежи-ежи! Ай, ежи-ежи-ежи! Ой, ежи-ежи-ежи! Ух, ежи-ежи-ежи!

* * *

Стояла ясная лунная ночь. Похолодало. Оттепельные ручьи и лужи сковал тоненький, хрусткий ледок. Устроившаяся на ветке росшего в институтском парке тополя сероголовая галка уже собиралась уснуть, как вдруг она увидела, как из канализационного люка высыпала целая куча небольших коротколапых зверьков и опрометью бросилась к высокому каменному забору, который огораживал Институт.

Конечно, скорее всего странные незнакомцы были не опасны для высоко сидящей галки, но она оказалась трусихой и на всякий случай улетела прочь, так никогда и не узнав, что же случилось той ночь возле Института.

А случилось вот что…

Черноногие ежи под предводительством Толстой Пыхи, Мурра, Лакки и Бори благополучно добрались до Грязнульника, передохнули, сделали набег на пару соседних помоек, распугав там всех подряд — и Цапов, и Костогрызов, и Клюванов, и даже шуганув какую-то бабку-ходилину.

Перекусив, ежи пришли в замечательное расположение духа и уже собрались поохотится на кого-нибудь, но тут Боря, которого ежики страшно уважали за ум и знания, авторитетно сказал:

— Стоп! У нас дело!

И маленькое войско спасателей-ежей отложило свои, прямо скажем, разбойничьи планы, на потом. Покликав наиболее неугомонных по темным тоннелям в окрестностях Грязнульника, Пыхча, Боря и ежи отправились к Институту, где их уже ждали разведчики — Мурр и Лакки.

Место для подкопа друзья выбрали в самой заросшей деревьями части институтского парка. Здесь не было фонарей, зато были густые кусты, которые отлично скрывали серых в темноте ежей от посторонних взглядов.

Сперва подкоп не желал копаться. Ежики так хотели помочь Мурру, что все время мешали друг другу, лезли в яму всем скопом, толкались, пыхтели и даже дрались за право копать дольше других.

Только вмешательство Пыхчи и Бори навело какой-то порядок, и дело пошло веселее. Неугомонный и проворный Лакки все же сумел перебраться через забор по своему плану — со свисающей ветки дерева. Приложив ухо к земле с той стороны, Лакки сообщил, что осталось не так уж много — он хорошо слышит, как ежи пыхтят в подкопе.

Мурр поглядел на тонкие ветки, по которым Лакки вернулся назад, и втайне позавидовал другу — самого котенка такие тонкие прутики просто не выдержали бы.

Время шло, а ежи все никак не могли прокопаться по забором.

— Однако, земля очень плохой! — доложил чумазый Вырви-глаз, выбравшись из ямы на отдых: — Мало-мало копаем, много-много лапа болит! Но твоя не горюй, Рваный Ух, ежи все равно делать дырка, твой семья убегай-убегай отсюда. Тут шибко плохой места — у Вырви-глаза нос всегда чихать хочет…

Вырви-глаз отошел в сторонку и сел на кучу свежевыкопанной земли, а Боря озабочено сказал:

— В том, что ежи все же прокопаются, я не сомневаюсь. Они — ребята что надо, хотя и дикие. А вот что делать потом? А, Мурр?

Котенок, может быть, и рад был бы ответить Боре, но только отвечать-то нечего… Кто его знает, что ждет друзей за забором, в многоэтажном здании проклятого Института? И как попасть внутрь, если все двери окажутся запертыми?

От этих вопросов, вернее, от того, что на них не было ответов, у Мурра начали ныть старые раны на лапах. Котенок чихнул, и решительно подумал: «Будь что будет. Если надо — я зубами прогрызу эти стены».

Наконец ежи смогли прорыть сквозной ход под забором. Мурр следом за Лакки прополз через узкий лаз, подивился про себя: «Надо же, какие, оказывается, работяги эти ежи! Тут же действительно одни камни, а они все таки сумели прорыть ход».

В институтском парке стояла тишина. Снег тут почти что не растаял, сугробы лишь слегла просели и покрылись ледяной корочкой наста. И в этом насте, как в зеркале, отражалось два одиноких светящихся окна на последнем этаже Института. Все остальное здание окутывал мрак.

— Ну, чего дальше делать? — спросила Толстая Пыхча, с трудом протиснувшаяся через подкоп. За ее спиной сгрудились и тихо сопели Дикие ежики.

Мурр обвел взглядом стоявших вокруг зверей, и неожиданно на душе у котенка потеплело. Его верные друзья так помогают ему, они приняли горе Мурра настолько близко к сердцу, словно это была их собственная беда.

Котенок переступил с лапы на лапу, встопорщил шерсть на загривке и промяукал:

— Вперед, друзья! Мы вместе, а значит, обязательно победим!

* * *

Окна первого этажа Института оказались все сплошь зарешечены, но в одном месте глазастый Лакки обнаружил открытую форточку и во мгновение ока оказался наверху.

Ежи тут же построили живую пирамиду, и Мурр, а следом за ним Боря, Пыхча, Вырви-глаз и Храпучее пузо вскарабкались по колючим спинам и проникли внутрь.

Друзья оказались в темном, длинном и пустом коридоре. То здесь, то там в стенах белели двери, на которых висели таблички. Боря прищурился и различил буквы:

— «Не входить. Биологическая опасность!» А здесь другая надпись: «Осторожно: ядовитый газ!» Ой, а тут просто: «Без допуска не входить!» Одни запреты… Ну что, надо идти и читать надписи.

— Боря, как думаешь, где тут держат зверей? — тихо спросил у друга Мурр.

— Насколько я знаю, Мурр, такое место называется «виварий». - тоже негромко ответил ученый черепах: — И интуиция подсказывает мне, что он должен находится где-то отдельно от лабораторий — в подвале или вообще в отдельном доме.

— Это кто тебе подсказывает? — вмешался любопытный Лакки: — Инту… кто? Короче, не важно, я просто хочу сказать, что я с нею согласен, я всегда говорил — все самое интересное люди всегда прячут в подвал. Мурр, вспомни Старый маяк — где мы нашли каланов? То-то… Айда все за мной, искать подвал.

И Лакки резво и очень уверенно помчался по коридору, а за ним, топая и пыхтя, устремились ежи и Толстая Пыхча. Вырви-глаз на бегу сказал ей:

— Правильный слова говорит! Однако, сам маленький, а большой начальник!

— Ладно. — решил Мурр: — Пусть Лакки, Пыхча и ежики ищут в подвале, а мы с тобой, Боря, пойдем читать таблички. Где-нибудь должен быть этот «виварий», и мы должны его найти…

Они долго бродили по гулким коридорам Института. Боря читал надписи на дверях, а Мурр принюхивался, но все напрасно — и таблички им попадались не те, и запахи пахли не так. У котенка появилась нехорошая мысль, которую он гнал от себя, но она возвращалась вновь и вновь, настойчиво залезала Мурру в голову и толкалась в висках: «Их тут нет. Их тут нет! Их тут нет!!!»

Но мысль ошиблась. И Лакки ошибся. Прав оказался только умный Боря, который с самого начала предложил прочитать все без исключения надписи на институтских дверях.

На самом последнем этаже, в самом конце самого длинного коридора, возле красного пожарного щита, на котором сиротливо висело одинокое дырявое ведро, друзья увидели грязноватую дверь. Надпись на табличке гласила: «Виварий».

Однако Мурр, вопреки собственным ожиданиям, не подпрыгнул и не завопил от радости, а наоборот, встопорщил шерсть и зашипел — дверь была чуть-чуть приоткрыта, из щели пробивался свет и слышались человеческие голоса…

* * *

Отправив Борю разыскивать искателей подвала, Мурр вот уже почти полчаса сидел под заветной дверью и вслушивался в доносившиеся оттуда звуки.

Звуки были очень разные. То играла музыка, то ходилина-тетя жизнерадостно сообщала: «А сейчас в нашем концерте «Для тех, кто не спит» премьера — песня Ивана Сидорова на стихи Петра Смирнова «Камыши»…

И тут же целая толпа ходилин хором рявкнула:

Ой, да над ре-я-я-якою камыши! Ой, да поси-и-идим с тобой в тиши! А за ре-е-еченькой туман! Не про-о-ощу тебе обман!

Потом хор сменила одинокая тетя. Она спела песню про самолет, который легко ее уносит. Затем другая тетя долго и протяжно пела про что-то, чего Мурр вообще не понял.

«Сколько же их там сидит, за дверью?», — гадал котенок: «И потом если это виварий, выходит, в нем не только звери, но и люди содержаться?»

И только когда та, самая первая, жизнерадостная тетя вдруг сказал: «Московское время два часа сорок минут…» Мурр хлопнул себя лапой по лбу: «Ох, ну я и балбес! Это же радио. Такое точно стояло в доме у ходилин, которые держали меня в плену. Оно тоже все время пело на разные голоса, и постоянно неизвестно кому объявляло, сколько сейчас времени… Хм, ну, а раз это радио, значит, больше там никого из ходилин нет!»

Мурр осторожно подкрался к приоткрытой двери и заглянул внутрь. Он увидел стол, на котором действительно стоял работающий радиоприемник. Но вот беда — за столом сидел и дремал, уронив голову на грудь, не очень молодой ходилина в мятой форменной куртке и домашних тапочках!

Позади него Мурр увидел вторую, железную дверь. Она была закрыта на засов, и от нее на котенка повеяло очень знакомыми и даже родными запахами. А еще из-за двери доносились слабые звуки, которые Мурр ни за что не спутал бы ни с какими другими. Там, за железом, находились кошки, и кошкам этим было очень плохо…

Вскоре Боря привел Лакки, Пыхчу и ежей. Ходилина-охранник по прежнему спал, радио голосило, время шло. Отряд спасателей расположился под пожарным щитом и начал совещаться. Собственно, нужно было придумать две штуки — как отвлечь охранника и как открыть засов на двери.

Лакки, как всегда, предложил очень боевой, но и очень рискованный вариант:

— Давайте так — вы спрячетесь в коридоре, а я подбегу к охраннику и укушу его за нос. Он проснется и погонится за мной. Пока мы будем бегать, вы все вместе откроете дверь и — фь-ють! — смоетесь вместе с Боевыми Котами. Как вам план?

— Слишком опасно. — рассудительно покачал головой Боря: — Вдруг человек поймает тебя или еще что… И потом — как мы откроем дверь?

— Ну, это ты зря. — обиделся Лакки: — Такого еще не бывало, чтобы двуногий поймал ласку голыми руками. А дверь… Ну, это я не знаю.

— Если бы меня можно было поднять к засову, я бы его сдвинула. вступила в разговор Толстая Пыхча, и в доказательство продемонстрировала всем могучие мышцы на лапах.

— Кто же тебя туда поднимет. — Боря подъехал к приоткрытой двери и заглянул внутрь, потом вернулся и продолжил: — Там не меньше метра в высоту, это пять твоих ростов, если не ошибаюсь…

— Моя, однако, не знай, что делать. — уныло сообщил всем Вырви-глаз: Моя в лесу все умеет, а тут — моя лапы разводить и молчать…

Мурр тоже молчал и задумчиво ковырял когтем край Боринова пухового носка. И вдруг в голову котенку пришла одна идея, и идея эта была очень даже не плохой. Котенок решительно потянул за пуховую нить, и вытянул ее из носка. Точно, так может получится!

— Эй, Мурр! — всполошился Боря, оглядываясь: — Ты чего делаешь? Я так без одежды останусь! Или ты хочешь сказать, что…

— Да, именно так! — кивнул Мурр: — Мы распустим твой носок и сплетем из него веревку. Лакки заберется наверх и привяжет ее к засову. Но прежде Вырви-глаз и Храпучее пузо сильно пошумят в коридоре, так пошумят, что ходилина проснется и отправится смотреть, что же там такое происходит. Мы все вместе дернем, и дверь откроется!

— Это хороший план, Мурр! — улыбнулась Толстая Пыхча, а Вырви-глаз радостно оскалился:

— Это моя уметь! Моя и Храпучий Пуз хорошо шуметь, громко! Рваный Ух очень умный, Рваный Ух — молодец!

На том и порешили. Правда, Боря оставался без одежды, но черепах мужественно заявил, что раз сейчас оттепель, то он не замерзнет, а дома, на Светлой стороне, у него есть второй носок, запасной.

Мурр и Лакки проворно распустили носок, потом с помощью Толстой Пыхчи скрутили и сплели из пушистых нитей довольно прочную веревку. Морская свинка несколько раз пробовала ее на крепость, и наконец довольно хлопнула Мурра лапой по плечу:

— Веревочка — что надо, выдержит. Ну, прячемся, что ли? Эй, Вырви-глаз, давайте, начинаем!

Ежи важно кивнули, и не спеша двинулись по коридору, топая лапами и пыхтя, словно два маленьких паровоза. Остальные спрятались в углу, за батарей, и приготовились действовать быстро и решительно.

Дойдя до середины коридора, Храпучее Пузо вдруг подпрыгнул и растопырив лапы, со всей дури плюхнулся об пол своим толстым животом. Б-а-мм! — раскатилось окрест гулкое эхо.

Тут же Вырви-глаз со всех лап помчался по коридору обратно к виварию, так отчаянно топоча, словно это был не маленький ежик, а целое стадо слонов.

Добежав до двери, за которой спал охранник, еж ударил по ней, и с тем же шумом и грохотом бросился назад, а Храпучее Пузо тем временем продолжал барабанить собой об пол — Б-а-мм! Б-а-мм! Б-а-мм!

Друзья за батареей затаили дыхание — из-за двери вивария послышались шорохи, скрип стула, шаркающие шаги, и вот уже проснувшийся ходилина высунул в коридор свою заспанную физиономию.

Ежи же резвились во всю! В пустом и гулком коридоре стоял адский шум, уже звенели стекла в окнах, а с одной из дверей сорвалась и вдребезги разбилась стеклянная табличка.

— Эт-та што? — просипел удивленный и испуганный охранник, вглядываясь в сумрак: — Эт-та хто тута?! Эй, не балуй! А ну!..

И он шагнул в коридоре, на ходу снимая с пояса резиновую дубинку. Толстая Пыхча шепотом усмехнулась:

— Ха! Резиновая палка против Вырви-глаза и Храпучего пуза — это не серьезно!

Ежи, дождавшись, пока охранник пройдет половину коридора, с задорным фырканьем резво бросились в сторону лестницы, не забывая топать и пыхтеть на бегу. Человек азартно вскрикнул — ну как же, он-то мнил себя охотником, хозяином природы — и побежал за зверьками.

— Ну, пошли! — скомандовал Мурр, и друзья со всех лап ринулись в виварий.

Взяв кончик пушистой веревки в зубы, Лакки, шумно отплевываясь от пуха, стрелой взлетел по косяку двери и быстро обмотал веревку вокруг ручки засова.

Боря, Мурр и Толстая Пыхча ухватились за нее, ухнули, рыкнули, поднатужились — и засов пошел! Проскрежетав своими ржавыми боками по железными пазам, от отъехал в сторону, и дверь с противным скрипом отворилась.

Мурр первым вбежал внутрь и замер, прислушиваясь и приглядываясь…

* * *

В комнате царил мрак. По обеим стенам ее возвышались до потолка широкие полки, на которых громоздились клетки, а внутри…

Мурр принюхался и, забыв об усталости, не хуже Лакки взлетел по деревянной стойке вверх. Котенок скакал с полки на полку, и из каждой клетки на него веяло родными, добрыми, домашними запахами.

Перед ним в заточении сидело почти все племя Боевых Котов. Почти потому что многих Мурр не чуял — но догадывался о их печальной участи.

Вот в этой клетке — полосатый кот Варр, а вот тут — серый Нирр. Вот клетка кошки Тырр, а вот — длинноусой Бурр. А вот…

У Мурра перехватило дыхание — он стоял перед железной дверцей, за которой спала, свернувшись калачиком, его мама, Мяфф. Котенок хотел крикнуть, хотел позвать маму, но от волнения горло сдавило, на глазах навернулись слезы, и тогда Мурр ударил лапой по задвижке, рванул на себя зарешеченную дверцу, и застыл на пороге открытой клетки, не в силах вымолвить ни слова.

Мама Мяфф пошевелилась, открыла глаза и удивленно спросила:

— Кто тут? Что такое?

Мурр на подкашивающихся лапах вошел в клетку и сел на хвост. Он плакал, и ничего не мог с собой поделать. Бусинки слез висели на длинных усах, переливаясь в полумраке, словно росинки.

— Мурр?.. — еще не веря, прошептала мама Мяфф: — Сынок, это правда ты?! Не может быть!

В комнату с клетками тем временем гурьбой ввалились Боря, Пыхча и Лакки. От шума роликового конька и топота лап Боевые Коты начали просыпаться, послышалось удивленное мяуканье, кто-то привычно дернул когтями решетку, проверяя — может, сегодня не выдержит, сломается?

Мурр, обняв маму лапами, сидел рядом с ней, уткнувшись мокрым носом в густую и такую родную шерсть, а Мяфф гладила котенка и приговаривала:

— Не плач, теперь все будет хорошо… Не плач, маленький Мурр… Не плач…

Мурр на радостях совершенно забыл обо всем, а время между тем поджимало. Охранник мог вернуться в любой момент, и тогда Лакки взял дело освобождения племени Боевых Котов в свои проворные лапы.

Он забрался на самый верх, и принялся перескакивать с полки на полку, отпирая клетки. Всем Боевым Котам Лакки говорил одно и тоже слово:

— Свободен! Свободен! Свободен!

В комнате стало шумно. Коты и кошки дождем сыпались с полок на пол, где их встречали хорошо знакомые каждому еще по жизни на свалке Боря и Толстая Пыхча.

Сказать, что пленники были удивлены и обрадованы — значит ничего не сказать. Проведя столько времени в заточении, они поначалу отказывались верить в происходящее, но умный Боря, чтобы расставить все по местам, сказал краткую речь:

— Друзья! Мы пришли освободить вас, и нам это удалось. Но надо торопится — скоро может вернуться человек, который вас охранял. Поэтому все вопросы отложим на потом.

Боевые Коты принялись обнимать и тормошить Борю, а короткохвостый Ухарр сказал, обращаясь к остальным:

— Я всегда верил в наших друзей! И в Борю, и в Пыхчу!

— Да мы-то что! — хором ответили в душе очень довольные черепах и морская свинка: — Это все Мурр…

— Как — Мурр?! Какой Мурр?! Это сын Марра и Мяфф? Разве он жив? А где он? — наперебой заголосили Боевые Коты, оглядываясь.

И тут заплаканный, но счастливый Мурр вместе со своей мамой вышел из ее клетки и замер на краю нижней полки. К нему тот час бросились папа Марр, повзрослевшие сестры Мухх и Мяхх, двое котов под лапы подвели почти совсем седого вождя Боевых Котов — дедушку Урра.

— Какая трогательная встреча. — смахивая слезы, сказала Толстая Пыхча, а Лакки, который закончил освобождение племени Боевых Котов, только фыркнул:

— Кошачьи нежности!

И отвернулся, чтобы скрыть предательски блеснувшие глаза.

* * *

Итак, Боевые Коты обрели свободу. Но теперь нужно было еще выбраться из Института, и Мурр, наконец-то нашедший свою семью, и немного успокоившийся, решительно топнул лапой:

— Друзья! Родичи! Дед, папа, мама, сестры! Надо спешить! На улице нас ждут Дикие ежики, они прорыли под забором ход. Будем бежать быстро, иначе ходилины поднимут тревогу. За мной!

Боевые Коты мохнатой лавиной бросились прочь из ненавистного вивария, но никакой паники не было. Конечно, проведя в заточении почти год, все кошки и коты сильно ослабели, и тем не менее те, кто сильнее, помогали немощным, а здоровые заботливо поддерживали больных.

Маленького Лакки едва не затоптали, и тогда папа Марр лапой подсадил ласку себе на спину:

— Давай сюда, освободитель! Как тебя?.. Лакки! Будем знакомы — Марр! Друзья моего сына — мои друзья! Ну, вперед!

Промчавшись по пустому коридору, племя и его спасители ринулись вниз по лестницам, и тут прямо у них на пути возник охранник. Конечно, он не смог поймать Вырви-глаза и Храпучее пузо, и теперь, усталый и злой, поднимался обратно, чтобы подремать в виварии.

Боевые Коты на мгновение замерли. Кто-то громко ахнул, кто-то даже поджал хвост, но вольный ветер свободы уже раздувал им ноздри, и дряхлый дедушка Урр, вдруг оттолкнув помогавших ему идти, рявкнул:

— Свобода или смерть! У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!

И отважно прыгнул прямо охраннику на грудь.

— У-у-а-а-я-м-я-а-у!!! — проревели свой клич Боевые Коты и бросились вперед, оскалив клыки и выпустив когти.

Если кто-то думает, что обычная домашняя кошка — это безобидный зверек, он сильно ошибается. Попробуйте-ка просто удержать ее в руках, если она этого не хочет!

А уж когда почти три десятка рвущихся на свободу котов и кошек идут в атаку — их не сможет остановить ни один даже самый сильный и отважный зверь.

Охранник вивария, кстати, был вовсе не сильным, а уж тем более далеко не отважным. Он попытался отодрать от себя дедушку Урра, нелепо взмахнул руками, и тут лавина мохнатых тел накрыла его, погребла под собой, промчалась по нему и ринулась дальше, вниз по лестнице.

Кряхтя, охранник кое-как сел, исцарапанными и покусанными руками нашарил фуражку и зачем-то натянул ее на свою всклокоченную голову. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось преследовать кошачью орду. Он вытащил из кармана сигарету и закурил, тоскливо думая, что он завтра скажет директору Института по поводу исчезнувших кошек.

На левой щеке охранника отчетливо темнел ровный и даже в чем-то красивый след от Бориного роликова конька…

* * *

Вырви-глаз и Храпучее пузо, благополучно обманув своего преследователя, поджидали освобожденных и освободителей у окна на первом этаже.

Боевые Коты по одному забирались на оконный переплет и ныряли в открытую форточку. Мурр и Лакки, первыми выбравшиеся на улицу, расставили Черноногих ежей с той стороны забора охранять окрестности — так, на всякий случай.

Мурр, сам не свой от радости, в то же время делал все четко и быстро. В голове его уже созрел план: «Вести всех Боевых Котов в Грязнульник нельзя — они там просто не поместятся. Нужно прямо отсюда, от институтского забора, идти к Старому заводу, там передохнуть, а потом спешно уходить к Большому оврагу».

Когда все Боевые Коты собрались в кустах по эту сторону подкопа, Мурр рассказал им о своем плане.

— Помнится, сынок, нас вот также сцапали на пустыре, когда мы остановились там передохнуть. — сказал папа Марр, но дедушка Урр, страшно гордый за своего внука, кряхтя, покачал головой:

— Марр, ты не прав. Сейчас ночь, и мы сумеем незаметно добраться до Старого завода. Меня, правда, немного беспокоит другой вопрос — а куда потом? Где мы будем жить, восстанавливать силы, лечиться? Ведь на нашей свалке — крысы…

Все заговорили разом, кто-то предложил идти жить в лес, кто-то — еще куда-то, но тут Мурр поднял лапу — и все затихли, глядя на котенка.

— Какие крысы? — улыбаясь, с великолепно разыгранным удивлением, спросил Мурр: — Никаких крыс давным-давно и в помине нет.

— Ага! — со спины папы Марра подтвердил Лакки, расчесывая свой хвост: — Мы их это… того. Короче, и хвостов не осталось!

И все снова загомонили, замяукали…

Вскоре по улицам ночного города под хрустальный звон ломающегося на лужах тоненького ледка промчалась серая в темноте стая кошек. На спине самой первой из них сидел, хищно пригнувшись, маленький пушистый зверек, в котором знатоки животного мира без труда опознали бы обыкновенную чернохвостую ласку.

Потом по пятам за кошками весело протопали тоже серые во мраке лесные ежи. Замыкали же это странное шествие и вовсе неизвестно как оказавшиеся в такой кампании создания — морская свинка, черепаха верхом на роликовом коньке и кот-подросток, рыжий, со рваным ухом.

Дворник дома номер восемь, что на улице Пушкина, как раз вышел из дворницкой, намереваясь назло всем спящим жильцам пошаркать метлой по тротуару. Но когда мимо него в абсолютном молчании промелькнули серые тени, он в ужасе отшвырнул орудие своего труда и бросился наутек.

Наутро дворник вызвал врача и ушел на больничный. Но он так и не узнал, привиделись ему ночные кошки, ежи, морские свинки и черепахи, или нет…

* * *

Боевые Коты, Черноногие ежи и все остальные собрались на пустыре и отдыхали перед решающим броском из Города.

Чуть в стороне глыбился в темноте высокими стенами и толстыми трубами заброшенный Старый завод. Серп луны только-только выполз из-за тучи, и в его голубоватом свете красиво блестели замерзшие лужи и наст на осевших сугробах.

Отдыхать решили не больше часа — ночь катилась к утру, нужно было спешить. Ежики по большей части улеглись спать — они и так этой ночью потрудились на славу.

Боевые Коты разминались перед дальней дорогой — за время их плена лапы у многих ослабли, животы провисли, шерсть свалялась, и теперь надо было все приводить в порядок.

Пока суть да дело, Мурр, Боря, Лакки и Толстая Пыхча рассказывали недавним пленникам обо всем, что случилось с ними за это время. Особенно потрясли Боевых Котов истории о Великой битве с крысами, в которой Мурр одолел Хвостобоя, и спасение каланов от Одноглазого пирата.

— Если бы не мой сын… — авторитетно сказал папа Марр: — Еще неизвестно, какая судьба ждала бы нас в этом Институте, будь он трижды проклят! Может, и с нас, так же, как с этих морских бобров, поснимали бы шкуры, да и вся недолга…

Мурр от этих и многих других очень лестных для котенка слов прямо таки сиял в темноте, словно лампочка, но вредный Лакки, подкравшись незаметно с боку, неожиданно дернул Мурра за усы.

— Ой! — котенок вскочил на лапы, тряся головой: — Лакки, ты чего? За что?

— А это чтобы очень-то не зазнавался. — спокойно ответил Лакки, усевшись рядом с дедушкой Урром, а тот улыбнулся:

— Твой друг совершенно прав, маленький Мурр! Ты, конечно, молодец, но запомни — одинокий дуб и ветер ломает, а целую рощу осин и буре не одолеть! Твоя слава — она ведь не только твоя, она — ваша, всех-всех — и Борина, и Лакки, и Толстой Пыхчи, и всех ежей, и Гра, и Ш-ш-ш, и, конечно же, Рыцаря Ца, с которым я бы очень хотел познакомится. И даже Хомуса, Ква и Суслик-зона! Без каждого из них ничего могло бы не получится, и поэтому помни: важнее всего на свете — крепкая дружба, а слова, пусть даже и самые приятные — всего лишь слова, их ветер носит…

Дедушка Урр прищурился, посмотрел на тонкий серп месяца, и кряхтя, поднялся на лапы:

— Ну, коты, кошки и котята — пора! Если мы поспешим, если мы не будем жалеть сил, то уже следующей ночью мы впервые за долгое время будем спать свободными. Вперед!

Коты и кошки вставали и потягивались. Толстая Пыхча будила своих ежиков. Боря, поеживаясь, проверял колеса роликового конька. И в этот момент, когда все уже готовились покинуть Город, над головами зверей раздалось хлопанье крыльев.

— Эй, Мурр! Кот Мурр, Рваное Ухо! — прокаркал с небес очень знакомый голос: — Ты тут? Отзовись?

— Да это же Ляпа! — изумился Мурр, и задрав голову, промяукал: Эге-гей! Ляпа! Привет, Великая Путешественница! Как твои дела?

— Мои-то ничего, как-нибудь, а вот ваши — плохо! — серьезно отвечала ворона: — На этом пустыре буквально вот-вот начнется страшная битва между племенами Цапов и Костогрызов. Вождь Жряхх собрал великие силы и вскоре будет тут, а Костогрызы еще с вечера заняли позиции во-он за теми холмами, и сейчас просыпаются, готовясь к бою!

— Мы успеем уйти? — угрюмо спросил папа Марр.

— Не-ет! — крикнула Ляпа, кружа над пустырем: — Я уже вижу Цапов, они совсем близко. Ого! И Костогрызы выходят на вершину холма. Бегите! Бегите в Старый завод, может быть, вам и удастся спастись! Прощайте!

И серая ворона Ляпа улетела.

А на пустырь с двух сторон уже вступали армии городских кошек и бродячих собак. От их силуэтов на окрестных холмах у Мурра зарябило в глазах. Со стороны Цапов слышался неумолкаемый мяв, Костогрызы отвечали лаем и воем.

Боевые Коты и Черноногие ежи по сравнению со враждующими армиями казались лишь жалкой горсткой испуганных и растерянных зверюшек, которых враги сметут походя, просто так, чтобы не мешали…

Боря, тревожно вертя головой то в одну, то в другю сторону, сказал:

— Есть только два выхода — или мы участвуем в битве на стороне Цапов, или пробиваемся к Старому заводу, но там живут хорьки из Клана Острого Клыка, и вряд ли они нас пропустят.

Папа Марр, наморщив лоб, подошел к Мурру:

— Сынок, из-за чего весь этот сыр-бор? Что не поделили Цапы и Костогрызы?

— А что всегда не могут поделить собаки и кошки? — вместо Мурра ответил Марру дедушка Урр: — Я ведь в молодости часто бывал в Городе, и с Цапами многими дружил… Боевые Коты помогали им по зову крови в войне с Костгрызами, но однажды стало ясно — это глупая борьба не приведет ни к чему, и мы ушли подальше от Города. Но я вижу, Цапы не угомонились! В предстоящей битве погибнет множество зверей, и собак, и кошек. И я хочу спросить мое племя — нужно ли нам это?

— Нет! — ответили Боевые Коты.

— Я хочу спросить наших союзников и спасителей — Черноногих ежей: вам нужна эта битва?

— Однако, нет! — ответил за всех ежиков Вырви-глаз.

— Ну, а раз так, давайте попробуем остановить ее, а если уж не получится — будем пробиваться к Старому заводу. Сегодня мы сражаемся за себя!

Мурр с восхищением смотрел на деда. Седой, немощный, Урр все равно выглядел величественным и мудрым котом, настоящим вождем племени. Вот он поднял хвост трубой, встопорщил шерсть, и над пустырем раскатился, перебивая все звуки, клич Боевых Котов:

— У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!

Толпы Цапов и Костогрызов замерли, удивленные и сбитые с толку. Видно было, как вожди двух противоборствующих племен обратились к своим старейшинам за советами и разъяснениями.

Потом и от Цапов, и от Костогрызов в сторону Боевых Котов двинулись делегации. Мурр узнал вождя городских кошек Жряхха, его помощника Груха, а вот предводителя Костогрызов и его свиту котенок видел впервые.

— Кто вы такие и как вы посмели помешать нашей битве?! — нахально промяукал Грух, выступая вперед.

— Гав! Кто посмел встать на пути непобедимых Костогрызов?! — в том же тоне прогавкал бурый лохматый пес, наклоняя лобастую голову.

— Здесь племя Боевых Котов и Черноногих ежей. Мы говорим вам остановитесь! От вашей войны нет никакого толку, она лишь потешит людей, которые поутру найдут тут ваши окровавленные тела. — сурово ответил дедушка Урр.

— Ха-ха-ха! — расхохотался вождь Цапов: — Не тебе, старик, решать, будут Цапы воевать или нет! Если вы, кошки, не поддержите нас в нашей священной борьбе, мы сами оторвем вам хвосты, как подлым предателям!

— Заткнись, блохастая шкура! — немедленно донеслось со стороны Костогрызов: — Я, вождь всех бродячих собак Цравг, говорю вам всем — мне плевать, мое племя раздерет на клочки и Цапов, и всех остальных!

Дедушка Урр недобро прищурился и промяукал:

— Я предлагаю вам честный поединок! Я буду биться по очереди с каждым из вождей — и собачьим, и кошачьим. Если я одержу победу, вы уйдете восвояси. Если нет… Что ж, тогда битва состоится, вы только дадите уйти моим друзьям. Ну как, согласны? Или струсили?

— Теперь я понимаю, чей у тебя характер, Мурр! — тихонько сказал котенку очень серьезный Боря.

А у самого Мурра сердце так и трепыхалось где-то в пятках все четырех лап сразу. «Дедушка же совсем старенький!», — думал котенок: «Как же он надеется одолеть и этого откормленного Жряхха, и вождя Костогрызов, как его… Цравга? Тот еще здоровее, чем Цапский вождь… О-е-ей, что же будет…»

— Еще никто не смел назвать меня трусом! Я принимаю вызов! Слово Цапа! — отозвался тем временем Жряхх, выгибая спину.

— Слово Костогрыза, я согласен! — немедленно гавкнул Цравг, оскаливая зубы: — Если ты погибнешь, старик, я отпущу всех твоих родичей и друзей. Хотя какое тут может быть если?

Папа Марр протиснулся к дедушке Урру и сказал, глядя ему в глаза:

— Отец! Позволь, я пойду вместо тебя! Ты стар…

— Помолчи, сынок! — сурово одернул Марра вождь Боевых Котов: — Тебе еще жить и жить, а я свое уже давно отбегал. И потом — кто возглавит наше племя, если тебя не станет? А мне уже все равно не долго осталось…

И прежде чем еще кто-то успел что-нибудь сказать, совсем по молодому вздыбив шерсть, старый Урр несколькими прыжками влетел на открытое пространство, разделявшее армии Цапов и Костогрызов.

— Я готов! — рявкнул он, приседая на задние лапы и чуть покачиваясь: Тяните жребий, кто из вас первый. Бьемся насмерть!

— Нет! — разом запротестовали и Цапы, и Костогрызы: — Поединок до первого падения на спину. Кто упал — тот и проиграл…

— Вот видите… — усмехнулся Урр, повернувшись к своим: — А вы боялись!

* * *

Первым на бой с Урром вышел вождь Костогрызов Цравг — так распорядился жребий.

Цравг был довольно крупной собакой с мощными челюстями, но короткими лапами. Он оскалился и бросился вперед, намереваясь покончить с наглым, как ему казалось, котом одним ударом.

Но не тут-то было! Старый Урр легко увернулся, присел и тут же взвился в воздух, атакуя противника. Лапы кота пробороздили спину Цравга, тот взвыл и развернулся, щелкая зубами и бешено вращая налитыми кровью глазами.

— Этот прием называется «падающая бабочка». - севшим от волнения голосом сказал папа Марр Мурру и остальным.

Цравг снова ринулся на Урра, намереваясь сбить того с лап своей широкой грудья. Кот на этот раз не стал уворачиваться. Он дождался, пока пес почти добежал до него, и резко выбросил вперед все четыре лапы с когтями, целя в морду Цравга.

— «Ветки шиповника». - прокомментировал Марр.

— У-у-у-а-в-в! — завыл вождь Костогрызов, пытаясь стрехнуть Урра со своей головы. Густая бурая шерсть пса окрасилась кровью. Но и Урр пострадал — Цравг прокусил ему лапу.

Поединщики отскочили друг от друга, тяжело дыша. Теперь пес уже не атаковал. Прижавшись к земле, он выставил клыки и приготовлися обороняться.

Старый Урр, казалось, только этого и ждал. Великолепным прыжком кот перемахнул через Цравга и вцепился в его левый бок возле задней лапы, кусая и царапая противника.

Пес завертелся волчком, заклацал челюстями, пытаясь достать врага, но не удержался на лапах и кубарем покатился по подтаявшей грязи. Старый Урр отскочил в сторону и горделиво улыбнулся — один готов! У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!

— А-а-а! — горестно завопили Костогрызы. Цапы хранили молчание — их вождю еще предстояла сразиться с неожиданно оказавшимся таким сильным и опасным Урром.

Зато Боевые Коты, ежи и все остальные разразились победными криками! Еще бы — один бой выигран, и дедушка Урр держался молодцом!

Прихрамывающий Цравг отошел к своим и сел, зализывая раны. Из толпы Цапов выскочил Жряхх и промяукал:

— Ну, старик, ты готов? Сейчас я спущу с тебя твою седую облезлую шкуру!

— Хвалилась корова, что летать умеет… — усмехнулся в ответ Урр: — Да в реку упала и утонула. Хватит зубы скалить — пора дело делать!

И противники бросились друг на друга. Тут Урр пришлось не сладко. В первом поединке он выиграл за счет своей ловкости и быстроты — все же Цравг был намного тяжелее и неповоротливее кота.

Теперь же бой вели равные по размерам и прыти бойцы, но Жряхх, как более молодой, мог оказаться и более выносливым. У Мурра сжалось сердце, а папа Марр выпустил когти и пробороздил ими в грязи глубокие следы.

Черный Жряхх и седой Урр танцевали бешеный танец смерти, то сплетаясь в клубок, то отскакивая друг от друга. Один прием переходил в другой, удары лап сменялись укусами клыков, мелькали хвосты, уши, оскаленные пасти, слышались завывания и рык.

Мех поединщиков давно уже приобрел бурый оттенок — кровь сочилась из множества ран и царапин. Время шло, но ни один из бойцом не мог взять верх над соперником. Мурр заметил, что дедушка начинает уставать, и тяжело вздохнул — поединок есть поединок, третий тут вмешать не может…

Между тем ход боя изменился. Молодой и сильный Жряхх начал лупить Урра обеими лапами, быстро-быстро нанося удары. Урр, защищаясь, попятился, прижался к земле, закрывая нос лапой, отскочил раз, другой, третий, но Жряхх неизменно догонял его и снова атаковал.

Цапы заорали, подбадривая своего вождя, но папа Марр грозно рявкнул им:

— Рано радуетесь, помойщики!

И снова стало тихо.

У Мурра от волнения пересохло во рту. Боря закрыл глаза лапами, чтобы не видеть, как Урр упадет на землю и проиграет, а Лакки, сидевший рядом, вдруг азартно завопил, подпрыгивая на месте:

— Контратака! Контратака, ну! С подскока — и в горло!

И старый Урр услышал ласку. Резко вскинув свою окровавленную морду, кот лапой отразил удары Жряхха, и птицей взвился в воздух, одновременно разворачиваясь, и в прыжке впился клыками в шею вождя Цапов.

Тот попробовал вырваться, достать врага лапами, но тщетно — хватка старого Урра была мертвой. Широко расставив лапы, деушка Мурра начал пригибать Жряхха к земле. Ниже, еще ниже, еще… И вот уже вождь Цапов, который так любил, чтобы его называли Могучим, распластался в оттепельной грязи, беспомощно раскинув лапы и позорно задрав хвост!

— Ур-ра! Наша победа! — закричал Мурр, а за ним и все остальные.

Старый Урр отпустил поверженного противника, выпрямился, пошатнулся, но все же устоял и гордо промяукал клич Боевых Котов:

— У-у-а-а-я-м-я-а-у!!! Еще не стерлись клыки, еще не сточились когти! У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!

* * *

Над пустырем наступила тишина. Раненному Жряхху несколько Цапов помогли доковылять до своих. Костогрызы недовольно ворчали, но прежнего заливистого лая уже не было слышно.

Папа Марр, серый Нирр, Мурр и Лакки проворно подскочили к дедушке Урру и подхватили старого кота под лапы.

— Как ты, отец? — заботливо спросил Марр.

— Ничего, сынок, ничего… — прокряхтел Урр. Сейчас, когда бой был закончен, старость вновь навалилась на вождя Боевых Котов. Он еле-еле шевелил хостом, взгляд еще минуту назад яростных и бесстрашных желтых глаз помутнел.

— Ему надо лечь! — обеспокоенно произнес Лакки: — Он ранен и обессилен…

Урра уложили на более-менее сухое место. Вокруг столпились Боевые Коты, ежи, и все остальные. Вперед протиснулась мама Мяфф. Осмотрев старого кота, она властно распорядилась:

— Так, все назад! Ему нужно побольше воздуха. Эх, жаль, подорожника нет… Тырр, Мухх, Мяхх — начинайте зализывать раны. Мурр — поищи чистого снега или льда — дедушку нужно напоить.

Неожиданно со стороны армии Цапов послышались крики и мяв. Все насторожились — уж не собрался ли побежденный Жряхх нарушить свое слово?

И точно! Раненый вождь городских кошек отчаянно орал, брызгая слюной и размахивая здоровой лапой:

— Это нечестно! Так не бывает! Старик применил запрещенный прием, ему ласка подсказала! Цапы, проучим этих выскочек! Вперед!

Одновременно глухое ворчание в стане Костогрызов сменилось яростным лаем — там тоже орали про то, что честно ни один кот не смог бы победить сильномогучего вождя Цравга, и что надо за это оборвать хвосты выскочкам, и так далее…

— Ого! — озабоченно покачал головой папа Марр: — Похоже, битва все таки состоится, вот только мы окажемся не между двух огней, а оба огня начнут жечь исключительно нас!

— Как-как жечь? — немедленно возник рядом остроухий и любопытный Лакки.

— Исключительно! — с выражением повторил папа Марр, и в его глазах вспыхнули недобрые огоньки.

Между тем Цапы уже двинулись в атаку. Неожиданно в самой их гуще раздался крик старой кошки Чахх:

— Стойте, Цапы! Это не дело! Вождь дал слово — и никто не вправе его нарушить, даже он сам! Одумайтесь — нас же даже Хваталы и Клюваны перестанут уважать после этого!

Большая часть Цапов согласно закивала головами — старейшина Чахх попала в самую точку. Но тут вновь завизжал Жряхх:

— Не слушайте ее! Она выжила из ума! Я — вождь, и я сказал — вперед! А кто не послушается — на куски порву!

Большая часть Цапов все же осталась на месте, но и сторонников Жряхха оказалось немало.

Костогрызы тоже раскололись, однако не менее трех десятков здоровенных псов прыжками неслись в сторону Боевых Котов, рыча и лая на бегу.

— Ну, вот и все! Теперь слова будут отдыхать, а когти и зубы работать! — крикнул папа Марр.

— И колючки, однако, тоже мала-мала поработают! — проворчал Вырви-глаз и кивнул свои.

Боевые Коты вздыбили шерсть и выстроились полукругом, прикрывая раненного дедушку Урра и своих кошек.

Ежи замкнули круг, выставив колючки и оскалившись. Может, они и были дикими, но они знали — если случится какая беда, за друзей можно и нужно и жизнь отдать, а остальное — уже не важно.

Мурр, Лакки, Боря и Толстая Пыхча стояли в самом первом ряду обороны. У котенка колотилось сердце — еще бы, он первый раз участвовал в таком большом сражении. Битва с крысами на свалке казалась детской возней по сравнению с сегодняшним побоищем. Еще немного, еще капелька… И началось!

Первые атакующие Цапы схватились с Боевыми Котами, Костогрызы навалились на ежей, и тут нашим друзьям, неминуемо покрывшим бы себя вечной славой, и пришел бы конец, однако в битву вмешалась еще одна сила, неожиданная, незванная и нежданная.

Над пустырем, покрывая все звуки боя, разлился многоголосый переливчатый свист. Едва не дрогнула земля под поступью множества лап, а утренний ветерок принес странный, резкий и тревожный запах.

Цапы, Боевые Коты, Костогрызы, Черноногие ежи — все замерли. А со стороны Старого завода ровными рядами на пустырь надвигались рати Клана Острого Клыка, и было их без счета.

Не дойдя двух десятков шагов до оробевших собак, кошек и ежей, сотни хорьков вдруг замерли, повинуясь одним им слышимой команде, а вперед выскочил крупный пушистый хорь с серебристыми подпалинами на боках и прорычал:

— Именем Острого Клыка! Я, Лурь Серебрянный, приказываю остановитесь! Цапы и Костогрызы — вон отсюда! Это наша земля!

— Именем Острого Клыка! — выдохнули сотни хорьков.

Мурр посмотрел налево — в рядах Цапов началась легкая паника, быстро превратившаяся в паническое же бегство. Котенок скосил глаза направо задние Костогрызы тоже улепетывали со всех ног! Н-да, хорьков, конечно, было слишком много даже для объединенной армии собак и кошек… Что ж, сила есть сила, против нее не попрешь!

Жряхх еще пытался как-то остановить своих, но потом только махнул раненной лапой и бросился наутек вместе со всеми, на прощание злобно прошипев почему-то именно в сторону Мурра:

— Мы еще встретимся, паршивец!

Цравг вообще ничего говорить не стал, но уковылял с пустыря в окружении десятка псов последним.

И стало совсем тихо. Так тихо, что каждый слышал, как бьется не только его собственное сердце, но и сердце стоящего рядом.

Хорьки заняли весь пустырь, полукругом нависнув над небольшим отрядом котов и ежей. «Неужели они прогнали Цапов и Костогрызов только для того, чтобы разделаться с нами?» — подумал Мурр: «Но что мы им сделали? Я, так например, в жизни не встречал ни одного из них. Хотя этот запах… он вроде бы что-то напоминает…»

Молчание первым нарушил папа Марр:

— Что надо Клану Острого Клыка от Боевых Котов и Черноногих ежей?

Серебрянный Лурь усмехнулся:

— Мы давно следим за тем, что тут происходит! Передайте мое восхищение вашему раненному вождю — он отлично бился! А вмешались мы потому, что вам грозила опасность.

— Что-то я не припомню, чтобы вы когда-нибудь кому-нибудь помогали просто так. — покачал головой Марр.

— Ха! — снова усмехнулся хорь: — Ты прав, кот: мы никогда и никому не помогаем, но здесь другое… Долг! Один из стоящих в ваших рядах в свое время спас меня из плена…

— Кто это? Кто? — все начали удивленно переглядываться, но тут лежащий вроде бы без сил дедушка Урр вдруг открыл один глаз, нашел Мурра, подмигнул ему и промяукал:

— Да чего вы гадаете! Есть тут один такой, рыжий… С рваным ухом! Точно — он, больше некому!

Вожак хорьков тем временем подошел к Мурру, поклонился ему и произнес:

— Я говорю тебе — я отплатил сполна. Долг исполнен. Именем Острого Клыка — мы уходим… И вы все тоже не задерживайтесь — это наша земля, земля Острого Клыка!

Хорьки повернулись и бесшумно начали исчезать меж сугробов и зарослей сухого бурьяна. А Мурр, словно наяву, вспомнил операцию «Ш-ш-ш», зоомагазин, и странного незнакомца, который стрелой промелькнул мимо открывшего дверцу клетки котенка, успев только сказать: «Я твой должник!»

* * *

Солнце едва-едва появилось над спящими кварталами Города, а вереница кошек и ежей уже покинула негостеприимный пустырь и теперь пересекала поле, стремясь быстрее скрыться под кронами дальнего леса.

Мурр бежал почти в самом хвосте, то и дело спотыкался, но не от усталости, а от задумчивости — котенок сочинял очередной стишок.

Наконец, когда непослушные слова сложились в строчки, Мурр догнал свою семью, подозвал поближе Борю, Лакки, Толстую Пыхчу, и сказал:

— Стихи! Посвящаются дедушки Урру. Слушайте:

Когда без счета враг кругом, А наших было мало, Он вспомнил, что рожден котом, С зубами, лапами, хостом, Встал пред бедою смельчаком, И вмиг беды не стало! Лишь тот, кто смел, собаку съел, И Жряхху задал перцу. Пусть Урр с годами поседел, Пусть в клетке мерзкой одряхлел, Все также он силен и смел, И так же у него в груди Отважно бьется сердце!

— Ха-ха! Браво, Мурр! — рассмеялся дедушка котенка, которому помогали идти внучки — Мухх и Мяхх: — Клянусь своим сломанным когтем на левой передней лапе, еще никто не писал про меня стихи, да еще такие боевые!

Мурр польщенно улыбнулся и отчаянно завопил клич Боевых Котов:

— У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!

Вместо эпилога. «Где-то есть Кошачья планета…»

Прошло время… Закончилась зима, и дружная, как и предсказывал Боря, весна окончательно растопила снег и лед, прогнала злой холод и кусучие метели. Дни стали длинее, теплее, и что самое главное — веселее.

Боевые Коты вольно расселились по все свалке, по ее окрестностям, кое-кто даже подался жить в Большой овраг, к проверенным в бою товарищам Черноногим ежам.

Лакки вернулся к своим, но с попутной синицей прислал Мурру весточку старейшины его племени и атаман куниц по совету Земляного Короля решили продлить перемирие до лета, а там видно будет. Поэтому Лакки пообещал, как только распустятся одуванчики, и появится Рыцарь Ца, тоже навестить Светлую сторону «с дружественным визитом».

Толстая Пыхча сложила с себя полномочия вождя Диких ежиков и вернулась жить на свалку. Вместе с проснувшейся Зеленой Ква они занялись строительством собственного дома, который морская свинка почему-то решила назвать Маяком.

Умный Боря после возвращения из последнего похода в Город начал всерьез подумывать о том, чтобы написать какую-нибудь, как он выразился, «художественную вещь» — роман или рассказ… Сподвиг его на это, как ни странно, новый-старый вождь ежиков Вырви-глаз, который обожал черепашьи истории и всегда говорил: «Боря — он шибко умный, однако! Много знать, Много уметь. Однако, у него мозга не только в голове, но и на спине, под панцирем!»

И Хомус, и Ш-ш-ш, и Суслик-зон, и Гра — все были очень рады тому, что Боевые Коты вернулись. Теперь на свалке стало весело и интересно.

Мурр вместе со своей семьей поселился у самого леса.

Как-то раз, недели две спустя после освобождения Боевых Котов, к Мурру прибыл гонец от Его Величества Скриба Седьмого — старый знакомый котенка Цорг, и передал, что летом Земляной Король посетит Мурра с официальным визитом, цель которого неразглашается. Но от себя хитрый белк добавил: «В свите Его Величества ходят разговоры о том, что Скриб Седьмой хочет посвятить котенка в Рыцари — за большие заслуги перед Земляным королевством». Мурр решил пока никому про это не рассказывать, — а вдруг не сбудется, и тогда его назовут болтуном!

Папа Марр стал вождем племени Боевых Котов. Он сперва не хотел, но выздоровевший дедушка Урр сказал: «Сынок! Мне скоро будет пора на Кошачью планету. Так что давай, принимай племя в свои лапы!» На общем сходе племени все Боевые Коты согласились с Урром, и в знак того, что признают Марра своим вождем, троекратно промяукали: «У-у-а-а-я-м-я-а-у!!! У-у-а-а-я-м-я-а-у!!! У-у-а-а-я-м-я-а-у!!!»

Мурр пристал тогда к деду с вопросами — что за Кошачья планета, где она, и почему старому Урру на нее пора?

И вот однажды теплым апрельским вечером дедушка позвал Мурра на берег пруда. Там они забрались на толстый сук раскидистой ивы, и старый Урр сказал, показывая кривым когтем в небо:

— Видишь, Мурр, во-он ту желтую звездочку, как раз на носу Звездной кошки? Давным-давно оттуда на Землю прилетели наши предки. До того кошек тут не водилось, вообще. Были всякие коровы, собаки, рыбы были и птицы, а вот нас — не было…

Там, откуда прилетели первые кошки, есть целая Кошачья планета. На ней — широкие долины с изумрудной травой, высокие деревья с удобными раскидистыми ветвями, чистые ручьи и высокие холмы, на которых так хорошо сидеть и считать звезды.

— Я видел! — вскинулся Мурр: — Я видел эту планету во сне!

Старый Урр покивал седой головой и продолжил:

— Все кошки очень тоскуют по этой планете, и в свой черед все мы отправляемся туда, на земли наших предков. Вот и я чувствую, что скоро улечу на Кошачью планету. Но я оттуда буду наблюдать за тобой, маленький Мурр!

— Я уже не маленький. — возразил деду котенок. Старый Урр улыбнулся:

— Это так, но для меня ты всегда будешь котенком…

Они помолчали, а потом Мурр спросил:

— Деда, а я тоже когда-нибудь попаду на Кошачью планету?

— Конечно. — кивнул Урр: — Я же говорил тебе — все кошки рано или поздно попадают туда, так устроен этот мир.

— Значит, сперва ты улетишь, а потом я тебя догоню. — убежденно сказал Мурр.

— Ну, это будет еще не скоро! — заверил котенка дед, и спохватился: Слушай, внучек, ты же обещал познакомить меня со своим другом — Восточным Рыцарем Ца! Когда же это случится?

— Когда расцветут одуванчики. — ответил Мурр, вглядываясь в маленькую желтую звездочку, что примостилась прямо на носу Звездной кошки. Котенку было хорошо в этот миг, так хорошо, что он начал подумывать, — а не замурчать ли ему?

* * *

Желтый, искрящийся пылинками солнечный лучик прыгнул сквозь дыру в донышке ржавого ведра и осветил внутри рыжего котенка. Котенок крепко спал, свернувшись калачиком. Лучик легонько погладил рыжую шерстку своей солнечной лапкой, оббежал котенка кругом, пощекотал в носу и исчез. Мурр чихнул и проснулся…

Он еще немного полежал, повалялся, как это любят котята, потом потянулся, поскреб когтями специальную чесательную деревяшку, и наконец, окончательно проснувшись, протопал к выходу из своего железного жилища и выглянул наружу.

А там было чудесное весеннее утро. Мурр еще раз чихнул и скосил глаза — ого! Весь склон пологого холма у пруда усыпали только-только распустившиеся ярко-желтые одуванчики!

Наступил новый день, а вместе с ним — новые приключения…

Все, конец…

Оглавление

Сергей Волков . НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ РЫЖЕГО КОТЕНКА ПО ИМЕНИ МУРР,

Часть первая. Великая Битва или как Мурр ходил завтракать

Часть вторая. Резиновые ноги или операция «Ш-ш-ш»

Часть третья. Дикие ежики или три Короля Земли

Часть четвертая. Боря-завр или «Бей живодера!»

Часть пятая. На поиски своих или новый поход в Город

Часть шестая. Синие бантики или Мурр в плену

Часть седьмая. Любопытные варвАры или Большое Путешествие Мурра и Лакки

Часть восьмая. Каланчик Упль или восмилапые бандиты

Часть девятая. Древние колдуны или возвращение домой

Часть десятая. «Долой решетку!» или должник Мурра

Вместо эпилога. «Где-то есть Кошачья планета…»

Реклама на сайте