«Файлы фараонов»

Джон Джойс Файлы фараонов

Посвящается Джейн.

Пересечь реку вброд означает атаковать врага в самом незащищенном его месте и поставить себя в наиболее выгодное положение. Только такая стратегия приносит победу… Хорошенько поразмысли об этом.

Миямото Мусаси. «Книга пяти колец».

Удача ждет тех, кто упасется от собственной жадности.

Коран, сура 14:91.

Ибо что пользы человеку приобресть весь мир, а себя самого погубить?

Евангелие от Луки, 9:25

Хочу выразить глубокую признательность Кэти О'Брайен, Гэю Шортланду и всему коллективу издательства «Пулбзг-пресс», моему «персональному главному редактору» Лоле Кейс-Макдоннел, а также друзьям: Антуанетте Доусон, Сью Конэти, Элизабет Хайлзнд и Джиллиан Марки — за вдумчиво вычитанную рукопись. Особой благодарности заслуживают Пегги Крюкшанк, Джон Колли и члены писательского объединения «Резонанс» — за их многолетнюю помощь и поддержку.

Техническое содействие в работе над книгой мне оказывали Ричард Кейс-Макдоннел из корпорации «Логитек», штат Калифорния, и Брайан Макнамара из Ирландского центра морских исследований: они просвещали меня во всем, что имеет отношение к виртуальной реальности, компьютерным вирусам и электронной почте. Весьма ценные консультации по вопросам медицины мне дала доктор Мадлен Гордон. В тонкости психологии меня посвящал Неканэ Бильбао-Алтуна. Немало важной информации я почерпнул у Мелиоса де Бурка, сотрудника отделения японистики Дублинского университета: аригато годзаймасу! Тайны мистики мне раскрывал Майкл Пойндер, автор книги «Пи в небесах». Не могу не поблагодарить за помощь друзей и знакомых в Каире, Корке, Лондоне и Токио. Надеюсь, они простят мне то, что я не называю их поименно — список получился бы слишком длинным.

Я очень признателен моему литературному агенту Селии Кэтчпоул и киносценаристу Джону Шерлоку за неоценимые советы по развитию сюжета книги, а Бернарду и Мэри из центра Тайрона Tyipn в Аннамакерриге — за правку второго варианта рукописи.

Должен отдельно поблагодарить свою жену Джейн, которая долгое время с бесконечным терпением и пониманием делила наш кров с Марией, Джессикой и Тео.

Ей и посвящена эта книга.

Спасибо вам всем.

Джон Джойс.

ПРОЛОГ. ГИБЕЛЬ МАРИИ

Отвратительное слово — предательство. Мысль об этом не давала Марии Гилкренски покоя, гнала сон прочь. Слово представлялось ей пауком, который плетет чудовищную сеть подозрений. С того самого момента, как сучка Джессика Райт начала работать с японцами, Тео изменился до неузнаваемости. Он замкнулся, стал просто одержимым. Теперь его интересовали лишь «проблемы контроля» и «продвижение вперед». Говорить он мог только о «выработке стратегии», «минимизации риска» и, само собой, о проклятой Джессике Райт.

Мария протянула руку и ощутила холод простыни, а ведь рядом с ней должен был спать ее муж. Интересно, когда они в последний раз любили друг друга? Неделю назад? Две недели? Месяц? Сейчас их разговоры сводились исключительно к спорам, и так изо дня в день.

Все. В душе ее уже ничего не осталось, кроме холодной, физически ощутимой злости, и эта злость была подобна прижатому к сердцу куску льда.

Мария лежала в темноте, вслушиваясь в собственное неровное дыхание. Когда тишина в спальне стала непереносимой, она поднялась с огромной двуспальной кровати, набросила на плечи пуховое одеяло и подошла к окну.

Небо полыхало зарницами — занимался новый день. В красноватых отблесках на востоке медленно таяло сияние звезд.

Под окном расстилалась долина, ее долина: покрытая густой зеленой травой, зарослями вереска и лесом, начинавшимся за расположенной неподалеку фермой, где выращивали фазанов. Метрах в двухстах от дома протекал небольшой ручей, через который был переброшен шаткий деревянный мостик — Тео сфотографировал Марию на нем в тот день, когда она согласилась стать его женой.

Новый день? Он будет таким же унылым и одиноким, как и все предыдущие. Для Марии Тео, ее любимый, умер предыдущей ночью, когда он, выслушав ультиматум, решительно вышел из гостиной. Она подняла глаза к окну кабинета, расположенного на втором этаже бокового крыла. Там все еще горел свет.

Будь проклят этот компьютер! Неужели Тео не поверил, что она действительно имела в виду то, о чем говорила?

Мария Гилкренски ощутила, как в ней вновь поднимается ярость. Пуховое одеяло соскользнуло с плеч на пол. Сбросив ночную сорочку, Мария быстро оделась. Она уже приняла решение.

Она уедет.

У шкафа валялся рюкзак, с которым она не раз в одиночестве бродила по холмам Уиклоу. Какое-то время можно будет пожить у друзей в Дублине, до тех пор, пока она не подыщет квартиру неподалеку от работы — или же пока в Тео не заговорит голос разума. Если только это вообще возможно.

Мария оглянулась в поисках клочка бумаги, где можно было бы оставить ему записку. Ничего. Ничего, кроме черного прямоугольника ноутбука на низком столике у кровати. Она открыла компьютер, включила питание и поставила курсор на кнопку «Видео». Выбрала команду «Запись». Над глазком встроенной в панель камеры вспыхнула оранжевая лампочка. Мария отбросила со лба прядь медно-красных волос и заговорила:

— Тео, когда прошлой ночью ты вернулся к своей чертовой машине, ты знал, как я поступлю. Я оставляю тебе это сообщение на единственной штуке, которую ты готов слушать.

Я ухожу, Тео. Ухожу! У меня больше нет сил… все время оставаться одной.

Мария отвернулась от камеры и хотела было прекратить запись, но палец ее так и не опустился на клавишу. Горло перехватило, на глазах появились слезы.

— Тео! Мне очень плохо. Почему мы не можем разговаривать друг с другом, как прежде? Я знаю, мы с тобой очень разные, ты и я. Но ведь я люблю тебя, Тео… Честное слово!

Дверца старенького желтого «мини» жалобно скрипнула, когда Мария дернула ее, чтобы забросить рюкзак на заднее сиденье. Даже в полутьме ей не составило труда вставить в гнездо ключ и снять машину с ручного тормоза. Уставший двигатель недовольно заурчал и замолк. Она попробовала еще раз и еще. Неужели после стольких лет малыш подведет ее именно сейчас?

Силы оставили Марию Гилкренски. Казалось, крошечный автомобиль тоже, как и Тео, был против нее.

Все еще стоявшие в глазах слезы медленно поползли по щекам. Одно мгновение она попыталась сдержать их, судорожно сжав пальцами руль. По телу прошла мощная жаркая волна, расслабившись, Мария обреченно поникла на сиденье.

Что делать? Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы ее в таком виде нашел Тео.

Где-то в кармашке рюкзака должен быть второй ключ от его элегантного новехонького «БМВ». Подхватив рюкзак, Мария выбралась из «мини», захлопнула дверцу машины и побежала через двор.

В звенящей тишине комнаты слышались мерное дыхание мужчины и едва различимый шелест неутомимо работающего компьютера. Теодор Гилкренски спал за столом, сидя в невысоком вращающемся кресле. Голова Тео покоилась на сгибе локтя. На столе в беспорядке разбросаны пустые кофейные чашки, тарелки с нетронутой едой, по полу змеилась длинная лента распечатки принтера.

Внезапно в кабинете раздался новый звук — четкий электронный сигнал. Сложный график на дисплее компьютера сменился узкой белой полосой, на которой выплыли слова: «Получено сообщение».

Гилкренски сонно фыркнул, выпрямился и провел ладонью по покрытой щетиной щеке.

Господи! Сколько сейчас времени? Мария убьет его! Она пригрозила уйти, если он еще раз… В памяти с поразительной точностью всплыли события прошедшей ночи.

Но «Минерва» работала! После бессчетного количества неудач, когда казалось, что из тупика уже нет выхода, после неразрешимых проблем с биочипом и нейросетью, после долгих месяцев мучений с программным обеспечением «Минерва» наконец заработала.

— Что там еще? — спросил Теодор машину.

На экране появилось карикатурное изображение женского лица, и прозвучал лишенный признаков пола голос:

— Видеопочта.

— От кого?

— От вашей супруги Марии.

— Давай же.

Гилкренски с недоверием вчитался в слова. Но это невозможно! Разве Мария не сама настояла на том, чтобы они оба жили своей жизнью? Неужели она так и не поняла, насколько важен для него этот проект?

Донесшийся со двора шум двигателя ее машины, а затем громкий стук дверцы заставили Тео остро почувствовать, во что с уходом Марии превратится его мир. Он бросился к окну как раз в тот момент, когда жена садилась в «БМВ».

Последнее, что Гилкренски успел увидеть перед взрывом, разнесшим автомобиль, было блестевшее от слез лицо Марии… Ее лицо, обращенное к нему…

ГЛАВА 1. КАТАСТРОФА

— Говорит диспетчерская каирского аэропорта. Всем вертолетам. У нас экстренная ситуация. Подтвердите прием.

Голос в наушниках дошел до сознания Лероя Мэннинга через несколько секунд. В мыслях он перенесся на четверть века назад и был теперь в самом начале своих поисков женщины, которая могла считаться воплощением совершенства. Начались эти поиски жарким летом одна тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, когда в отцовском «бьюике» Лерой вместе с Пэтси Миллер отправился на мыс Канаверал. В болотах по обеим сторонам дороги грелись на солнце аллигаторы, у самого горизонта сверкала длинная сигара ракеты, что должна была доставить первого человека на Луну.

Та неделя оказалась единственной в своем роде, подобной не было ни до, ни после.

Жители всей Флориды не отводили глаз от телевизионных экранов, жадно ловя новости Центра управления полетами. Позже начали работу государственные учреждения, раньше времени прекратились занятия в школах. В тот день, когда Нейл Армстронг сделал свой «маленький шаг», Лерой Мэннинг в темноте кинотеатра драйв-ин1 совершил «гигантский скачок»2 к тому, чтобы стать мужчиной.

— Я буду астронавтом, — сказал он Пэтси чуть погодя, когда, обнимая друг друга, они лежали на заднем сиденье машины и смотрели на звезды.

Пэтси прижалась к нему еще теснее. А через год Лерой завербовался в армию — там его должны были научить летать.

— Говорит диспетчерская. Повторяю. Вертолеты! Есть ли среди вас готовые к взлету?

Лерой выпрямился, свесил из кабины ноги и нажал кнопку переговорного устройства:

— Каир! Башня! Это Гольф-Ромео-Чарли. Я заканчиваю заправку. Что у вас случилось? Прием.

— Упал самолет. К месту падения необходимо доставить медиков. Когда можете подняться в воздух?

За стеклом кабины темноту ночи разрезали мощные лучи прожекторов военно-воздушной базы. Они высвечивали махины транспортных самолетов и легкие, напоминавшие стрекоз вертолеты. У здания медицинского центра вспыхивали синие маячки машин «скорой помощи», ровный гул жившего обычной жизнью аэропорта перекрывался тревожным ревом сирен.

— Каир! К взлету готов. Прием.

— Спасибо, Гольф-Ромео-Чарли. Сейчас к вам подъедут врачи. Конец связи.

Мэннинг задвинул дверцу вертолета и через открытое окошко прокричал человеку в комбинезоне, стоявшему возле шланга подачи горючего:

— Эй, Ахмед! Хватит! Мне нужно лететь!

Ахмед воздел руки к небу:

— Мистер Лерой! Но вы должны расписаться за заправку!

— К черту! Отсоединяй шланг, или я сам вырву его! Одна из машин «скорой» отъехала от здания медицинского центра и направилась к вертолету. Мэннинг пробежался пальцами по приборной доске, сверился с показаниями приборов. Повернув голову, он убедился, что Ахмед убрал шланг и отошел, на всякий случай держа в руках большой красный огнетушитель.

Затем Лерой включил зажигание, открыл дроссельную заслонку и нажал на рычажок стартера.

Послышался пронзительный вой, пятидесятифутовые лопасти винта ожили и начали вращаться — сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, превращаясь в неясный матовый диск. Когда кабину заполнил низкий рокот основного двигателя, Мэннинг бросил взгляд на шкалу датчика температуры выхлопных газов: стрелка, задержавшись на несколько секунд в красном секторе, плавно вернулась в зеленый. Лерой помахал рукой Ахмеду, тот опустил на землю огнетушитель и повернулся к приближавшимся огням.

Старенький пикап «скорой» остановился метрах в десяти от вертолета, на бетонные плиты аэродрома выбралась группа медиков. Ахмед сдвинул дверцу пассажирского отсека и помог разместить в проходе между креслами сложенные носилки. Побросав на пол брезентовые сумки с медикаментами, фельдшеры, среди которых было несколько женщин, забрались внутрь. Руководитель группы, мужчина в расстегнутом твидовом пиджаке с хмурым лицом, делавшим его похожим на встревоженного филина, устроился в кресле второго пилота. Мэннинг протянул ему наушники: без них из-за шума двигателя невозможно было обменяться ни словом.

— Прошу вас, выжмите из машины все, что она может, — сказал мужчина.

— Куда летим?

— На запад. Чуть дальше Гизы, миль пять. На борту было около двухсот пассажиров.

— Господи!

Убедившись, что Ахмед отошел в сторону, Мэннинг полностью открыл дроссельную заслонку. Вой ротора сменился тяжелыми низкими выдохами — вуп-вуп-вуп. Широкие лопасти ускорили вращение, нос вертолета начал подниматься. Грузный «Белл-214» оторвался от бетонной полосы, завис на секунду в воздухе и, увеличивая с набором высоты скорость, растворился в темноте.

Внизу, правее вертолета, раскинулось море огней. Каир. Яркими змейками к центру города тянулись ниточки главных магистралей, кое-где были видны высокие башни отелей, разноцветьем неона поблескивали мосты через Нил. Решетчатая вышка диспетчерской через пару минут осталась далеко позади. Мэннинг направил машину в сторону последних зарниц заката, к вызывавшим ощущение неясной тревоги громадам пирамид, в небе над которыми висело невесть откуда взявшееся темное облако…

Поначалу Лерой принял его за грозовую тучу, однако по мере приближения стало видно: это расползался в небе поднимавшийся из пустыни столб черного дыма. «Черт побери, — подумал он, — да у них там полыхает вовсю!»

О смерти Мэннинг знал не понаслышке. Во Вьетнаме он повидал достаточно трупов — со стороны иногда казалось, что люди спят, но вот только в их головах были аккуратные черные дырочки. Видел он и погибших от взрывов — жутко искореженные человеческие фигуры, у которых отсутствовала рука, нога или голова, встречал напоминавшие кучу тряпья, сплющенные от удара о землю тела разбившихся летчиков. Однако из всех смертей самой пугающей была смерть в огне. Во Вьетнаме, где порой приходилось совершать полеты над джунглями, пилотам выдавали огромные «кольты» сорок пятого калибра с деревянными рукоятками — на случай, если машину собьют. Приятели Мэннинга с удовольствием практиковались, расстреливая пивные бутылки на заборе за столовой, он же не видел в этом никакой необходимости. Лерой знал, для чего предназначен его пистолет. Когда его прижмет штурвалом к спинке сиденья, а кабина уже будет объята пламенем, он может вложить дуло в рот и нажать спусковой крючок, даже не будучи снайпером.

Рассмотрев в основании столба дыма жирные языки огня, он невольно передернул плечами. Даже с высоты можно было различить фюзеляж с высоким Т-образным хвостовым оперением, надувные спасательные трапы, красноватые отблески пламени на крыльях. При мысли о том, что чувствует человек в таком раскаленном пекле, у Лероя засосало под ложечкой. Да поможет им Господь!

Облетая кабину самолета, Мэннинг включил мощный прожектор и направил луч света вниз.

Святый Боже! Их здесь сотни! Как, черт побери, они сумели унести ноги?

В стороне от рухнувшей на землю стальной птицы стояли люди: кто поодиночке, кто группами. Одни прикрывали глаза от поднятого в воздух песка, другие жались друг к другу, родители пытались успокоить детей…

Сидевший рядом с Мэннингом врач указал на размахивавшего руками мужчину в белой рубашке:

— Вон туда! Кто-то из них сильно пострадал.

— Кто-то?! — прокричал в ответ Мэннинг. — Да они все должны были стать трупами!

Поднимая тучи песка и пыли, вертолет медленно опускался. Стоявшие на земле закрыли лица ладонями. Лопасти винта еще не успели остановиться, как мужчина в белой рубашке подбежал к машине и рванул на себя дверцу пилота. Кабину мгновенно заполнил тошнотворный запах горящей резины.

— Быстрее! Ради всего святого! Нам срочно нужен врач! — Голос сквозь рев турбины был едва слышен, на плече мужчины Лерой увидел шевроны командира экипажа.

— Я пилот. Врач рядом!

За спиной Мэннинга медики уже раскрыли дверцы салона и прыгали на песок. Командир обежал нос вертолета, схватил едва успевшего выбраться врача за руку и потянул к сгрудившимся метрах в тридцати людям. Лерой остался в кресле, тупо глядя, как пламя, вырывающееся из разбитых двигателей, лижет хвост самолета.

Внезапно его внимание привлекла черная кожаная сумка, втиснутая между педалями управления второго пилота.

— Эй, док! Ваш саквояж!

— Я здесь!

Мэннинг подхватил сумку и выбрался из кабины. Над головой кружили еще несколько вертолетов, освещая прожекторами стоявшую в молчании толпу.

— Сюда! Быстрее, если можно!

Приблизившись, Лерой передал сумку врачу. Опустившись на колени, тот склонился над стюардессой. Он осторожно приподнял ее веко и посветил фонариком. Черный зрачок не реагировал на свет. С другим глазом было то же самое. Врач передал фонарик Мэннингу и убрал с правого виска девушки пропитанную кровью прядь золотистых волос. В глубокой ране виднелся неровно обломившийся край кости.

— Постарайтесь держать фонарь неподвижно. — Марлевым тампоном врач прикрыл рану, затем аккуратно завернул стюардессу в одеяло и уложил на носилки. — Другие пострадавшие есть?

Вперед выступила невысокая смуглолицая женщина в синем кителе пилота. Ее кисти были в бинтах, сквозь которые проступала кровь.

— Только я. Порезалась об обломки. Больше раненых нет, я проверила.

Врач обвел взглядом помятый фюзеляж, толпу пассажиров, поднимавшиеся к небу клубы черного дыма:

— Вы уверены?

— Да. Слава Богу! Это какое-то чудо, — ответил за нее командир экипажа, следя за тем, как носилки со стюардессой несут к вертолету. — Не повезло одной Джулии. Когда чертов аппарат отключил двигатели, мальчишка в первом классе стоял в проходе между креслами. Она усадила его, но не успела пристегнуться сама, ее швырнуло на перегородку. Я распял бы тех, кто заставил меня взять в полет эту бесовскую штуку.

— Какую штуку? — спросил Мэннинг, поворачиваясь к вертолету.

Увидев эмблему на рукаве его летной куртки, командир ткнул в нее пальцем:

— Ту, что заставила нас рухнуть на землю. Вам бы следовало знать, вы же работаете на них! Все произошло из-за «Дедала». Он не предупредил нас о том, что сошел с ума. Я ничего не мог сделать! Если Джулия погибнет, я своими руками задушу подлеца, который навязал нам этого робота! — В глазах командира сверкала ярость.

Вертолет с золотоволосой стюардессой на борту был готов вновь подняться в ночное небо.

ГЛАВА 2. ДЖЕССИКА

Лондон вовсю готовился к встрече Рождества. Улицы сияли гирляндами праздничной иллюминации, на Трафальгарской площади к небу устремлялся гигантский конус новогодней елки, у входа в универмаг «Хэмли», где шла бойкая торговля игрушками, прохожих приветствовали двое служащих, одетых в костюмы героев последнего диснеевского мультфильма. Из широкого окна ресторана, расположенного на последнем этаже отеля «Олимпиад» на Гросвенор-сквер, город представлялся океаном огней.

— Вы не против, если я включу диктофон?

На какое-то мгновение вопрос повис в воздухе, угрожая разрушить хрупкое взаимопонимание, установившееся между сидевшими за ресторанным столиком мужчиной и женщиной.

Исполнительный директор радиокорпорации «Гилкрест» жестом попросила официанта подлить в бокал журналиста вина.

— Нисколько. Можете не стесняться.

Пара занимала уютную нишу, достаточно изолированную от просторного зала. Высокую, едва за сорок, даму можно было назвать скорее привлекательной, чем красивой. Пышные каштановые волосы, крепкое, тренированное тело и цепкие глаза, которые внимательно изучали мир из-за стекол элегантных очков. Крупная фигура мужчины наводила на мысль о добром дядюшке, в его голосе звучали низкие бархатистые ноты, а полноватое лицо свидетельствовало об устоявшейся привычке ужинать в изысканных ресторанах. Одетые в строгие деловые костюмы собеседники осторожно изучали друг друга, подобно опытным шахматистам.

Представитель прессы положил на белоснежную крахмальную скатерть диктофон и нажал кнопку записи.

— Э… Корпорация «Гилкрест» третий раз подряд получает диплом Гамбургской ярмарки электронных технологий, — начал журналист. — Чем вы можете объяснить свой неизменный успех?

Вопрос был приятным.

— Думаю, главная заслуга в этом принадлежит нашим энергичным менеджерам, влюбленным в свое дело специалистам, и, безусловно, большое значение имеет высокое качество продукции, которую мы поставляем на рынок по вполне разумной цене.

Достойный ответ. Исполнительный директор ощутила усталость. После долгого дня в Гамбурге, где «Гилкресту» вручали награду за новую разработку, «Смартмэйт», ей хотелось вытянуться в горячей ванне со стаканом выдержанного виски. Однако пресс-служба корпорации настояла на необходимости дать это последнее, весьма ответственное интервью. От мнения влиятельного комментатора, к которому с уважением прислушивался весь Лондон, во многом зависело, какая судьба ждет «Смартмэйт» в деловых кругах. Решено было даже, что исполнительный директор прихватит один образец с собой — в качестве подарка журналисту.

— Полагаю, это явилось весомым достижением для…

— Женщины? Право, Роберт, я поражена, как вы дожили до сегодняшнего дня с подобными предубеждениями.

Повисла неловкая тишина.

— Предлагаю выпить за молодость, дорогая Джессика. — Мужчина поднял бокал. — За вас!

Джессика Виктория Райт, исполнительный директор «РКГ» — радиокорпорации «Гилкрест», — подняла свой. «Пригласи его в роскошный ресторан и дай ему все, за чем охотится пресса, — рекомендовали ей коллеги, — но помни: в голове у него не мозги, а стальной капкан».

— Ужасно жаль, что меня не было в Гамбурге, — вздохнул журналист. — В моем возрасте авиаперелеты становятся сущей тоской. Расскажите, что представляет собой ваша новая игрушка, наделавшая столько шума?

Джессика достала из сумочки плоский черный прямоугольник размером с карманного формата книгу, положила его рядом с диктофоном и открыла крышку. Ее собеседник увидел жидкокристаллический дисплей и клавиатуру.

— Вот наш «Смартмэйт». Новое поколение оргтехники для делового человека.

— О Джессика! Еще одна записная книжка?

— Вовсе нет. Смотрите. — Она нажала на клавишу, небольшой экран приветствовал их словами: «Добро пожаловать в „Смартмэйт“», через мгновение их сменило меню. — Здесь есть все, что необходимо иметь в современном офисе, и носить это вы можете в своем кармане. Наша разработка — компьютер с памятью в один гигабайт, двумя портами для «смарткарты», видеотелефоном, факс-модемом и выходом в Интернет. Через спутники работать на нем можно в любом уголке земного шара. Кроме того, — Джессика коснулась пальцем диктофона, — это он тоже умеет.

— Надо же! — хмыкнул журналист, поворачивая «Смартмэйт» дисплеем к себе. — Поскольку, судя по всему, передо мной шедевр вашего блистательного руководителя, пресловутого доктора Теодора Гилкренски, можно не говорить о том, что «Смартмэйт» превосходит всякие японские чудеса.

— Именно так.

— Вы сказали, что видеотелефоном можно пользоваться где угодно?

— В любом уголке зоны действия спутника.

Роберт повертел мини-компьютер в руках.

— Стоит он, конечно, безумных денег.

— Мы предполагаем, что первоначальная цена составит около тысячи фунтов, включая налоги. Этот экземпляр прошу вас оставить у себя в качестве подарка. Пусть ваша редакция познакомится с ним поближе.

Журналист опустил «Смартмэйт» во внутренний карман пиджака.

— Что я могу сказать, дорогая Джессика? «Гилкрест» опять обошел всех. — Он наклонился, чтобы поднять стоявшую у столика объемистую бело-голубую папку. — Здесь, полагаю, все технические характеристики и общая информация для прессы?

— Угадали. Коньяку?

— Вы совсем испортите меня, Джессика! «Хеннесси», если уж вы так любезны.

Официант наполнил бокал мужчины густой коричневой жидкостью. Роберт раскрыл папку и стал выкладывать на белую скатерть бумаги. Среди листов пресс-релиза мелькнул крупного формата фотоснимок джентльмена лет сорока: правильные черты лица, уверенная улыбка, лучики морщинок у карих, обладавших какой-то гипнотической силой глаз.

— Как поживает ваш блистательный шеф, Джессика? Судя по снимку, неплохо?

— На здоровье доктор Гилкренски не жалуется, спасибо.

Чуть помедлив, журналист положил фотографию на стол лицом вниз.

— Значит, слухи все врут?

Джессика Райт напряглась. Перед глазами промелькнул образ Тео — в больничной кровати… в санатории… на острове…

— Слухи, Роберт?

Ее собеседник подался вперед, нажал на диктофоне кнопку «стоп».

— Между нами, Джессика. Раньше Теодор Гилкренски лично представлял каждую новую разработку своей корпорации, и делал это с огромным удовольствием. Ровно год назад многие видели, как он высовывался из окна вертолета, размахивая бутылкой шампанского в одной руке и этим самым «Смартмэйтом» в другой. С чего бы ему сейчас прятаться на каком-то Богом забытом ирландском острове, а не сидеть рядом с вами? Что не так?

— Все в полном порядке, Роберт. В пресс-релизе представлена самая подробная информация. Тео занят исключительно важным проектом. Придет день, и он объявит о нем лично… как делал всегда.

— Вы имеете в виду его суперкомпьютер? Тот, что позволит вам оставить японцев далеко позади?

— Совершенно верно.

— Тот, над которым он работает последние пять лет?

— М-м… Да.

Журналист качнул бокалом, наблюдая за маслянистыми разводами коньяка на стекле.

— Джессика, вы привлекли мое внимание в тот день, когда Тео сделал вас руководителем компании своего папочки. Честно говоря, я не думал, что вы справитесь. Вы производили скучную электронику и, используя деньги отца Тео, потакали чудачествам его отпрыска. Вынужден признать — такого я не ожидал. Вы заработали очень неплохие дивиденды и начали вкладывать их в отели, собственную авиалинию, фантастические научные разработки. Каждый год, от силы каждые два года доктор Гилкренски поражает мир очередным своим чудом. «Смаргкарта», новый автопилот, интерактивная видеосеть. Сколько, интересно, все это сейчас стоит?

— Около двадцати миллиардов.

— Однако два года назад вы все-таки оступились, не правда ли? Каким-то образом «Маваси-Сайто», одному из крупнейших японских консорциумов, удалось прибрать к рукам двадцать пять процентов ваших акций. И что же предпринял знаменитый доктор? Да ничего. Если не считать «Смартмэйт», естественно. Но даже его Тео не захотел представить лично, несмотря на то что эта игрушка — единственный прорыв корпорации за весьма длительный период. — Роберт поставил бокал на стол. — Боюсь, великий ученый выработал свой ресурс, Джессика. Я отлично знаю ваш бизнес. Если быть искренним, то «Смартмэйт» для вас — весьма скромное достижение. Можете хмуриться и гневно сверкать своими чудесными глазами, но, по-моему, гибель жены стала для Тео Гилкренски слишком тяжелым ударом. Мифический суперкомпьютер, которым он сейчас якобы так занят, — не более чем дымовая завеса, призванная не допустить массовой распродажи акций. Джессика поправила очки, сделала глубокий вдох.

— Роберт, и Тео, и корпорация «Гилкрест» в полном порядке. Да, действительно, смерть Марии стала для него потрясением. Они были очень близки, а принимая во внимание обстоятельства ее гибели, нам постоянно приходится заботиться о безопасности Тео. Посмотрите на наши финансы: после прихода в совет директоров людей из «Маваси-Сайто» позиции корпорации никогда не были столь прочными. Не думаю, чтобы кому-нибудь из них…

Из-под пиджака журналиста послышалась отчетливая трель электронного сигнала.

— Это не мой пейджер! — воскликнул он.

— Это «Смартмэйт», Роберт. Достаньте его, пожалуйста. Мужчина выполнил просьбу. Джессика подняла крышку и нажала на одну из клавиш. На дисплее появилось лицо молодого человека с аккуратно зачесанными назад волосами. Он тревожно смотрел куда-то за плечо Джессики, как бы пытаясь понять, кто еще может слышать их разговор.

— Добрый вечер, Тони.

— Извини, что пришлось потревожить тебя по этому номеру, Джессика, но твой «Смартмэйт» не отвечает.

— Я оставила его в номере. Какие-нибудь проблемы?

— Не могла бы ты сама со мной связаться? Возник один момент…

— Это срочно, Тони? Мы сейчас где-то в середине интервью.

— Дело очень срочное. Я уже позвонил на стоянку отеля, машина ждет тебя у выхода. Вызови меня, как только сможешь.

Джессика улыбнулась, закрыла «Смартмэйт» и протянула его журналисту. Роберт пожал плечами:

— Спасение с криком петуха, Джессика. И это в самый интересный момент! Но не беспокойтесь. Будучи патриотом, я дам самый положительный отзыв о вашей умной игрушке. Наилучшие пожелания доктору Гилкренски. Хотелось бы знать, когда у меня появится шанс встретиться с ним лично…

Через десять минут Джессика Райт уже гнала свой черный «ягуар» по Оксфорд-стрит. Краткий разговор с Тони Делгадо уже из номера отеля потряс ее: под Каиром произошла авиакатастрофа — самолет, где был установлен один из разработанных Тео приборов, разбился. Деталей Тони не сообщил, но о происшествии подробно рассказывали в новостях Си-эн-эн. По всему выходило так, что причиной несчастного случая оказался новый автопилот.

Черт!

Джессика резко вдавила кнопку сигнала: какой-то таксист опасно подрезал ее.

Черт! Черт! Черт!

На создание корпорации они с Тео потратили годы. У нее ушли долгие месяцы на то, чтобы не дать фирме развалиться, когда гибель жены выбила Тео из колеи. И надо же случиться такому как раз в тот момент, когда победа над «Маваси-Сайто» казалась совсем близкой! Да ведь доверие к Тео будет подорвано, и японцы получат корпорацию на блюдечке!

«Ягуар» стремительно пронесся через Холборн и Чипсайд, почти на красный свет проскочил светофор у «Бэнк оф Инглэнд» и свернул на Кинг-Уильям-стрит. В конце улицы над зданиями из серого гранита высился стеклянный монолит со светящимися на верхнем этаже окнами. На крыше на фоне темного неба гордо горели красные буквы: «РКГ».

Когда Джессика на девятом этаже вышла из кабины лифта, в холле ее уже ждал тот, с кем она говорила по «Смартмэйту». Тони Делгадо, помощник исполнительного директора, нервно улыбнулся и провел рукой по волосам.

— Мне очень жаль, Джессика.

— Еще какие-нибудь новости были?

— Так, мелочь. Я позвонил Нейлу Мартину, вытащил его из постели. Он здесь, в комнате для совещаний. В отделе по связям с прессой все сходят с ума. Мы записали последний ролик новостей Си-эн-эн. Телевизионщикам не терпится услышать наши комментарии, и я кое-что набросал, но решил ничего не предпринимать без тебя.

Они торопливо прошли по коридору, стены которого были отделаны деревянными панелями. Джессика решительно распахнула дверь и ступила в приемную. Из-за стола поднялась женщина средних лет:

— Мистер Мартин ожидает, мадам. Видеомагнитофон я включила.

— Благодарю вас, Шейла. Полчаса не соединяйте меня ни с кем.

Вместе с Тони Джессика вошла в комнату для совещаний. Из окон открывался вид на сияющие огни моста Тауэр и стоявший на якоре в русле Темзы корабль ее величества «Белфаст». Худощавый встревоженный мужчина у огромного экрана на противоположной стене казался совсем маленьким.

— Что ж, Нейл, давайте посмотрим.

Нейл Мартин, руководитель отдела по связям с прессой, нажал кнопку на панели дистанционного управления.

— Боюсь, в восторг вы от этого не придете.

На экране появился репортер, сидевший за студийным столом. Над его правым плечом помещался монитор с изображением самолета, на белой полосе внизу экрана вновь и вновь повторялось одно слово: «Авиакатастрофа».

— Как нам только что сообщили из Египта, несколько часов назад в окрестностях Каира упал лайнер, принадлежавший дочерней компании «РКГ» — «Икзэйр». Через несколько минут после взлета машина потеряла управление и рухнула в пустыне. Это произошло около девяти часов вечера по каирскому времени.

Заполнившее весь экран изображение самолета сменилось кадрами, заснятыми на месте падения. Видны были лизавшие фюзеляж языки пламени. Оператор крупным планом показал начертанную на хвостовом оперении эмблему «РКГ».

— Дерьмово, — негромко заметила Джессика.

— Жертв к настоящему моменту не много, — продолжал репортер на фоне совершивших посадку у госпиталя вертолетов, — по последним данным, из двухсот пассажиров погибли всего несколько человек.

— Слава Богу!

— Дальше будет хуже, — предупредил Мартин.

— О причине катастрофы судить еще рано, однако, по предварительным оценкам, видимо, отказала система автопилота «Дедал».

На экране показались носилки с распростертой на них молодой белокурой женщиной. Объектив камеры задержался на ее неподвижном лице.

— Система «Дедал» разработана известным специалистом в области электроники доктором Теодором Гилкренски. Два года назад она была установлена на всех самолетах компании «Икзэйр». Как заявил представитель «РКГ», это первый подобный случай за более чем миллион летных часов. До окончания официального расследования руководство авиакомпании рекомендовало экипажам своих воздушных судов пользоваться только ручным управлением. Встретиться с самим доктором Гилкренски мы пока не имеем возможности. Землетрясение в Чили…

Тони Делгадо поднял со стола длинную ленту факса.

— Наш каирский офис утверждает, что журналисты врут. Сообщений о гибели пассажиров вообще не поступало, тяжело ранен только один человек.

— Женщина на носилках?

— Да. Стюардесса. Других пострадавших нет, если не считать порезов и вывихов, полученных при спуске по надувному трапу.

— Это уже что-то, — произнесла Джессика, нервно хрустнув пальцами. — В конечном итоге не зря мы напичкали все машины системами безопасности.

— Но в глазах общественного мнения это в любом случае катастрофа, как бы ее ни преподносили, — буркнул Мартин.

— А об успехе «Смартмэйта» ни слова?

— Боюсь, крушение приведет к тому, что наш успех сведется к нулю. Кто захочет покупать компьютер у корпорации, производящей автопилоты, из-за которых падают на землю самолеты?

— Дерь-мо-о! — процедила Джессика. — Хуже не придумаешь. До заседания совета директоров всего неделя. Сколько времени, Тони? Я забыла свои часы в номере.

— Без четверти два.

— Так. Я требую, чтобы всех пассажиров обслуживали по высшему разряду: лучшие врачи, лучшие номера в гостиницах — каких бы денег это ни стоило. Пусть аэродромные техники глаз не спускают с машин «Икзэйр», пока мы не решим проблему с «Дедалом». Нейл, дозвонись до профессора — конструктора самолета, с которым Тео работал во Флориде, и поручи срочно подготовить группу специалистов. Заставь наших людей в Каире собрать максимум сведений о происшествии. Встретимся через десять минут в пресс-центре и посмотрим, что еще можно сделать.

Через четыре с половиной часа Джессика Райт вновь сидела за своим рабочим столом. Крупнейшим общенациональным газетам уже были разосланы подробные комментарии случившегося, пленки с записью заявления исполнительного директора корпорации получили редакции отделов новостей многих радиостанций. Кроме того, Джессике предстояло дать интервью как минимум по четырем телевизионным каналам.

На нее наваливалась усталость. Нескольких часов сна вполне хватило бы, чтобы восстановить силы, но где их взять, эти несколько часов? Мысли Джессики вернулись к Делгадо: она оставила его внизу договариваться о чем-то с журналистами. Слава Богу, что хотя бы на него в самые ответственные моменты она могла положиться.

Послышался негромкий стук в дверь. Вошедшая в кабинет Шейла осторожно поставила на стол большую чашку толстого фарфора с крепким чаем.

— Спасибо, Шейла.

Взяв чай, Джессика подошла к темному квадрату окна. Ее мучили тревога и одиночество.

ГЛАВА 3. ТЕО

Никто не назвал бы Джессику Райт сентиментальной женщиной. На посту исполнительного директора одной из крупнейших в мире корпораций сентиментальный человек долго просто не выдержал бы. И все же Джессика с задумчивым видом несколько минут внимательно изучала фарфоровую чашку.

Точно из такой же пил чай ее отец, каждый день, ровно в десять утра и в три часа дня, в принадлежавшем ему крошечном кондитерском магазинчике в Лоуистофте, когда Джессика была еще ребенком. Пока не подросли братья, она помогала отцу за прилавком, великолепно помня, сколько стоит каждый сорт конфет в высоких стеклянных банках, и по тяжести толстых медных пенни на маленькой ладошке определяя их достоинство. Азы экономики Джессика начала постигать с младых ногтей и быстро поняла разницу между оптом — ценой, за которую ты покупаешь, и розницей — ценой, по которой продаешь. Но главным уроком, извлеченным ею в лавке, где царил сладкий аромат ванили, стало то, что единственным мерилом жизненного успеха считается прибыль — деньги, остававшиеся в кассе после сведения расходов с доходами. Ни разу она не позволила себе тайком вытащить из банки хотя бы одну конфету — в отличие от братьев. Джессика привыкла скрупулезно отсчитывать сдачу, выкладывая на металлическую тарелочку сначала самые мелкие монеты, затем покрупнее и только потом, в последнюю очередь, банкноты.

Позже, когда девочка превратилась в угловатого подростка, интерес к бизнесу начали проявлять ее братья. Джессика не сдавалась и заявляла, что мальчишек не волнует, получает ли семейный магазинчик прибыль. Интерес братьев и в самом деле сводился к тому, чтобы незаметно вытащить из кассы монетку-другую. Она часто упрекала их в этом, дело доходило до скандалов, и в конечном итоге Джессика отправилась наверх — помогать матери управляться в комнатах и на кухне. Это, однако, не мешало ей устраивать новые сцены, и в результате строптивицу отослали, к ее вящему удовольствию, в Норвик, в колледж, изучать экономику. Когда она, с отличием закончив курс, получила предложение продолжить учебу в Гарварде, семья восприняла это как должное.

Что ей там, в Гарвардской школе бизнеса, говорили об управлении кризисными ситуациями? Подходите к проблеме логически. Соберите всю доступную информацию. Проанализируйте ее с максимальной объективностью, обратитесь к экспертам, просчитайте каждый свой шаг и лишь после этого приступайте к действиям.

Единственным в мире экспертом, способным сейчас ей помочь, был Теодор Гилкренски.

Джессика познакомилась с ним в Бостоне, в конце первого года учебы в Гарварде. Она приняла твердое решение стать знатоком новейших технологий бизнеса и без всякого сожаления потратила уйму денег, на которые целый год можно было обедать в студенческой столовой, первой в кампусе купив компьютер.

— Изображение на экране все время дрожит, — сидя в кафетерии, жаловалась Джессика однокурснице, деловито управлявшейся с огромным блюдом салата. — Слова прыгают, как во время землетрясения. Если только эта чертова штука срыгнет мой доклад, клянусь, я вышвырну ее в окно!

— А вы не проверяли, может, просто жесткий диск переполнен? — послышался у нее за спиной голос, явно принадлежавший англичанину.

Англичанину! К концу первого курса Джессике казалось, что она уже начала говорить с гнусавыми американскими интонациями. Чтобы рассмотреть соотечественника, ей пришлось оглянуться.

За соседним столиком на пластиковом стуле развалился молодой человек в коричневом кожаном пиджаке, небрежно заправленной в джинсы мятой белой рубашке и кроссовках, которые наверняка знавали лучшие времена. Приятное, с тонкими чертами лицо, чуть насмешливая улыбка, густые темные волосы. Поражали глаза незнакомца: в них горела беспокойная, обжигающая энергия.

— Простите?

— Память компьютера ограниченна, — пояснил он, подавшись вперед. — Когда она перегружается, машина начинает валять дурака. Недостаточно опытный пользователь может запросто сжечь чип, и вся система рухнет. Поэтому я и спросил, проверяли ли вы свой жесткий диск.

— Но я не знаю, как это сделать.

Парень улыбнулся:

— Если вы уже пообедали и ваш компьютер не очень далеко, я готов посмотреть. Я в них немного разбираюсь. Кстати, меня зовут Тео. Теодор Гилкренски, Массачусетсский технологический институт.

Джессика почувствовала, как сокурсница толкнула под столом ее ногой. Подруга, похоже, это имя где-то слышала.

Через пять минут Джессика уже следила за тем, как длинные пальцы ее нового знакомого стремительно порхали по клавиатуре. Со стороны его можно было принять за увлеченного игрой пианиста.

— Из какой части Англии ты родом? — спросила она, отчаявшись придумать что-либо более оригинальное.

— Родился в Фарнборо, где авиабаза. У отца там большая фабрика.

— У тебя довольно необычное для англичанина имя.

— Оно не английское. Мой отец — поляк. Он жил в Германии, а когда к власти пришли нацисты, ему пришлось уносить ноги. Еще раньше он взял в жены цыганку и прекрасно отдавал себе отчет в том, какая судьба ожидала их обоих в Германии. Вот смотри! Твой жесткий диск и вправду переполнен. Ты что, никогда ничего не сбрасываешь на дискеты?

— Нет. Я все сохраняю. Я и не знала, что у диска есть какой-то лимит.

Они проболтали около часа, то есть все то время, пока Тео чистил диск и перебрасывал на дискеты файлы. Джессика узнала, что он работает над некоей заумной машиной, которая называется «нейронный компьютер», что его отец считается состоятельным человеком, а сам Тео пока еще холост.

В субботу они встретились у здания аквариума на главной пристани и отправились бродить по длинному коридору, спиралью обвивавшему огромный стеклянный цилиндр высотой с четырехэтажный дом.

— При виде рыб я всегда вспоминаю Лоуистофт, — сказала Джессика. — В детстве я частенько ходила с отцом на рыбный рынок к берегу моря.

— Ты скучаешь по дому?

— Временами. Помню, как-то раз отец купил омара. Вкуснее я в жизни ничего не пробовала.

Ровно через неделю Тео заехал за ней на своем стареньком мотоцикле, чтобы предложить сходить в музей естественных наук. Рассматривая экспонаты, они оказались в зале круговой кинопанорамы и замерли: над головой грохотали лопасти вертолета, а перед глазами открывался завораживающей красоты мир. Ощущение полета было настолько реальным, что Джессика пробормотала:

— Хотела бы я подняться в воздух!

В следующую пятницу Тео позвонил и спросил, не сможет ли она встретиться с ним у плавательного бассейна в парке, неподалеку от музея.

— Будь там ровно в полдень, и без опозданий, — строго сказал он. — В противном случае мы попадем в весьма неловкую ситуацию.

Любопытство заставило Джессику явиться на берег реки даже раньше времени: уж больно необычно было для Тео на чем-то настаивать. Среди всех ее знакомых он производил впечатление самого сдержанного и уравновешенного человека.

Звук приближавшегося вертолета Джессика услышала прежде, чем заметила в небе миниатюрную машину: ее внимание привлекли гонки на байдарках. За спиной, в детском городке, с шумом и хохотом возились малыши. Внезапно откуда-то сверху донеслось тяжелое уханье лопастей — в непривычной, пугающей близости. Трусившие по дорожкам парка бегуны запрокинули головы. До Джессики дошло, что она смотрит на ярко-голубое брюхо небольшого вертолета, который сделал круг и опустился на лужайку, подняв в воздух тучу опавших листьев. За спиной Джессики из патрульной машины выбрался грузный полисмен и неторопливо направился к вертолету, чтобы узнать, в чем дело. По-видимому, решила она, кому-то стало плохо и прислали машину забрать человека в госпиталь. Будь Тео рядом, он наверняка объяснил бы ей, что произошло.

Полисмен приближался.

Вокруг уже собралась изрядная толпа.

В этот момент окно кабины пилота приоткрылось.

— Быстрее, Джесс! — прокричал Теодор Гилкренски. — Нам нельзя здесь задерживаться.

Джессика со всех ног бросилась к вертолету. Тео втянул ее в кабину и передал наушники. Метрах в тридцати Джессика увидела завистливые лица бегунов, мордашки детей с раскрытыми от удивления ртами и грузного полисмена, что-то яростно кричавшего в свою рацию.

Они пролетели над дамбой, причалами, высокими мачтами белоснежной красавицы яхты. С лица Джессики не сходила блаженная улыбка. «То же самое было в детстве, когда отец впервые посадил меня на карусель», — подумала она. Улыбался и Тео.

Следуя прихотливым изгибам реки, они долетели до океана, где Тео повернул машину и повел ее вдоль берега. Внизу промелькнул крошечный полуостров Нэхант, вертолет описал круг над маяком Ли-Мэншн с прилепившейся к нему рыбацкой деревенькой. Спокойную водную гладь разрезали десятки яхт и шхун.

— Похоже это на Лоуистофт? — перекрывая грохот двигателя, прокричал Тео.

— Да, — рассмеялась Джессика. — Очень.

Они приземлились на небольшом аэродроме у Сейлема и до вечера бродили по уютным улочкам городка. Тео затаскивал ее в магазинчики, где торговали всякими диковинками, и объяснял происхождение кристаллов горного хрусталя и назначение различных маятников, бутылочек с каким-то зельем. В одном из заведений он купил золотую цепочку с отполированной пластинкой коричневого агата. По его словам, камень удивительно подходил к волосам Джессики. Уже в сумерках они добрались до пристани, и Тео указал на старое, с потрескавшейся штукатуркой, двухэтажное здание гостиницы, где был заказан номер. В воздухе, подобно негромкой музыке, разливался аромат изысканных блюд из даров моря.

— Проголодалась? Я заказал омара.

— Ты читаешь мои мысли.

— Не забывай, мать у меня была цыганкой.

Их роман продлился все девять месяцев, что Джессика оставалась в Бостоне. Близость Тео будоражила ей кровь, ни один день не походил на предыдущий. Вылазки в букинистические магазины сменялись прогулками на яхте, по субботам он сажал ее на свой старенький мотоцикл и мчал в Кейп-Код, однако больше всего Джессике нравились длинные воскресенья, когда можно было вообще не вылезать из постели. После полудня она с наслаждением вытягивалась на скомканных простынях и, глядя в потолок, размышляла о том, чем закончатся их отношения. Джессика решила, что это не любовь. Она прямо заявила об этом Тео, и тот согласился. Она была одинока — он тоже. Двое людей просто оказались рядом, вот и все. Но и при том, что их отношения оставались «всего лишь дружбой», нежелание Тео допустить Джессику в свое сердце временами раздражало ее. За дикой жаждой жизни и бившей ключом энергией какая-то часть его души всегда оставалась закрытой. От кого? Однажды Джессика решила это выяснить.

— Что стало для тебя определяющим моментом? — утомленная долгим актом любви, спросила она, положив голову ему на грудь.

— Чем-чем? — не понял Тео.

— Моментом, который сделал тебя таким, каков ты есть.

— Поясни.

И Джессика рассказала ему про кондитерский магазинчик отца. Про то, как была вынуждена присматривать за братьями, как решила любой ценой добиться самостоятельности.

— Теперь твоя очередь, — сказала она, перекатываясь на бок так, чтобы видеть его лицо.

Некоторое время Тео молча смотрел в потолок.

— Наверное, это произошло во время авиационного салона в Фарнборо, мне было тогда девять или десять лет. Фирму отца представлял отдельный стенд с каким-то изобретенным им новым прибором. Вокруг толпились бизнесмены. Отцовский партнер, лорд Ротсэй, подвел группу своих японских коллег. Отец, по-видимому, горя желанием похвастаться перед гостями еще и сыном, велел мне ни на шаг не отходить от стенда. А ведь на улице, перед павильоном, была ярмарка, там хватало настоящих развлечений, и больше всего на свете мне хотелось прокатиться на аттракционе с самолетами, испытать чувство полета…

— Ну-ну?..

— Мать была вместе с нами, и уж она точно знала, о чем я думаю. Она бросила взгляд на меня, обвела глазами городок с каруселями и сказали «Слезай! Пошли!»

— И вы отправились на аттракционы?

— Не успели. Едва мы отошли от стенда, как нас догнал отец. «Куда это вы направляетесь?» — спросил он. Мать вспыхнула и заявила, что он выглядит смешным. Разгорелась жуткая ссора. Не обращая внимания на посетителей, они осыпали друг друга проклятиями. В конце концов мне это осточертело, и я потихоньку смылся. Вот-вот должны были начаться показательные выступления пилотов, повсюду сновало множество людей, стремившихся занять лучшие места. Я же видел перед собой только брюки, пиджаки, платья. Я не мог понять, где нахожусь, вокруг были все чужие. Родители нашли меня часа через два, с криками продираясь сквозь толпу…

Голос Тео звучал все тише, будто он вновь почувствовал себя заблудившимся в толпе мальчиком.

— Смешно, — проговорил он, — какие вещи иногда всплывают в памяти…

Джессика прижалась губами к его плечу.

— А почему ты думаешь, что это был поворотный момент?

Тео по-прежнему не сводил глаз с потолка. Рука его мягко коснулась ее волос.

— Не знаю. Отец с матерью всегда казались такими разными. Он требовал, чтобы я работал и работал, а она говорила: «Умей иногда остановиться и наслаждаться жизнью». Мне исполнилось двенадцать, когда мать умерла. Больше отцу уже никто не противоречил. Наверное, поэтому и я так одержим работой. Но я всегда подсознательно искал человека, который отвел бы меня на ярмарку.

— Мне это удалось?

Последовала долгая пауза. Джессика поняла: вот он, «определяющий момент» их взаимоотношений.

— Мы всегда будем друзьями, правда, Джесс? — спросил Теодор Гилкренски.

Последнюю страницу романа они перевернули, когда Тео завершил свои исследования и должен был отправиться домой, чтобы познакомить с их результатами отца. Обошлось без сцен и прощальных слез. Он даже предложил ей работу в отцовской компании, однако Джессика вежливо отказалась, заявив, что привыкла полагаться только на себя и сама разыщет его, когда заработает свой первый миллион.

— У тебя наверняка не уйдет на это слишком много времени, — сказал Тео в аэропорту. — Я буду следить за тобой.

Затем он поднялся по трапу.

Пока самолет выруливал на взлетную полосу, ответственный за логическое мышление участок мозга твердил Джессике: «Помни, это не любовь. У вас сложилась прекрасная, легкая дружба, удовлетворявшая обоих все то время, что вы были рядом. Дружба, не более. Но уж и никак не менее». И только когда машина взмыла в воздух, мелькнула напрочь лишенная логики мысль: «На что стала бы похожа моя жизнь, если бы мы остались вместе?»

В какую бы часть света ни заносила ее потом судьба, в годовщину той ночи, когда они впервые слились в Сейлеме в единое целое, посыльный приносил Джессике единственную красную розу.

Родерика Торпа, владельца сети отелей «Олимпиад», куда по возвращении в Англию устроилась Джессика главным управляющим, розы раздражали. После Бостона Джессика сменила десяток мест, постепенно поднимаясь все выше. Ей было ясно: чтобы выполнить обещание, данное Тео, и заработать первый миллион, она должна иметь свою долю в деле, стать партнером.

Вот почему пересеклись их пути, ее и Родерика Торпа.

Его семейство распоряжалось несколькими разбросанными по всей стране отелями. Работа управляющего Джессике была уже знакома, но за чашкой кофе Торп предложил именно то, что было ей необходимо: пять процентов акций.

Путь к успеху оказался долгим и трудным. Предприятие производило впечатление процветающего — если не углубляться в финансовые отчеты. Каждый отель жил по собственным законам, издержки, похоже, никого особо не волновали. Поставленная перед ней задача превратить бизнес в действительно прибыльный представляла собой вызов.

Но Джессика приняла его.

Прежде всего она детально разобралась и навела порядок в бухгалтерии, решительно избавляясь от тех подразделений, что не приносили дохода. Затем составила стратегический план формирования нового имиджа сети; упор Джессика делала на престижные, готовые к проведению представительных конференций отели в Лондоне, Бирмингеме и Манчестере.

Она совершила только одну ошибку — влюбилась в Родерика Торпа.

Джессика сознавала, насколько это недальновидно. Торп был женат и имел довольно сомнительную репутацию. Однако Джессику это не беспокоило. Ей казалось, вершина уже достигнута. Жизнь наполнилась содержанием, и каждый день будоражил так же, как когда-то близость с Тео в Бостоне. Но сейчас все было даже лучше: Джессика полностью контролировала ситуацию.

До того момента, пока Торп не выставил ее за дверь.

Он заявил, что, к его глубокому сожалению, бизнес развивается не столь успешно, как должен был по планам совета директоров. Руководство решило отказаться от продления ее контракта.

Поначалу Джессика восприняла слова Торпа как шутку. Она разложила перед ним финансовые отчеты, банковские документы, рекламные проспекты новых гостиничных комплексов, однако Родерик ее не слушал.

По замыслу Торпа от Джессики требовалось одно: спасти тонувший семейный бизнес. Джессика сделала это, и теперь супруга владельца сети отелей с помощью денег своего отца решила избавиться от соперницы.

Ночью в лондонской квартире она стакан за стаканом пила джин, пытаясь преодолеть охватившее ее отчаяние, провалиться в сон. Мечты о первом миллионе обратились в прах.

Плеснув в стакан новую порцию, Джессика чертыхнулась: лед кончился. В этот момент раздался звонок в дверь. Одурманенная алкоголем, она с трудом рассмотрела стрелки часов: без четверти два. Уж не Родерик ли это? Нет, ведь у него есть ключ. Поднявшись, Джессика зашла в ванную, плеснула на лицо холодной воды, проследовала к двери и распахнула ее на ширину цепочки.

— Мисс Джессика Райт? — В щели виднелась униформа посыльного.

— Да.

— Вам пакет. Будьте добры расписаться.

Она поставила какую-то закорючку, посыльный просунул в щель красную розу и небольшую бандероль. Внутри оказался мобильный телефон с прикрепленной скотчем к чехлу запиской:

«Собираюсь вторгнуться в гостиничный бизнес. Нужен человек с опытом. Позвони. Твой друг Тео».

— Может быть, еще чаю? — спросила Шейла, кладя перед Джессикой факс.

— Спасибо, не стоит. Что в нем?

— Последние новости из Каира. Вам необходимо хотя бы немного поспать перед приездом телевизионщиков.

— Который сейчас час?

— Почти четверть восьмого. Минут пять назад подошла Абигайль, так что я тоже пойду вздремну.

— Благодарю вас, Шейла. Только отправьте сначала это на остров и скажите нашему боссу, что я свяжусь с ним через десять минут.

— Думаете, он уже на ногах? Ведь еще очень рано.

— Не сомневайтесь, он не спит.

Джессика осторожно поставила фарфоровую чашку на покрытую толстым стеклом столешницу. В памяти всплыло лицо Родерика Торпа — в тот день, когда она вынудила его продать свои отели новой корпорации Теодора Гилкренски и с мстительным удовольствием заменила табличку с именем на двери роскошного кабинета.

Как воспримет Тео ее сообщение? Окажись она рядом, ему было бы легче. Сосредоточившись, Джессика принялась думать над отчетом своему боссу, другу и бывшему любовнику доктору Теодору Гилкренски.

ГЛАВА 4. ВОСЬМОЙ БОГАТЕЙШИЙ МУЖЧИНА В МИРЕ

В неверном свете раннего утра майор Джонатан Кроуи не мог различить, где кончается небо и начинается море. По пуленепробиваемому стеклу окна кабинета стучали крупные капли дождя, последние порывы уже умиравшей бури гнули ветви рододендронов, плотным кольцом окружавших вертолетную площадку.

«Нам нужно будет расчистить эти заросли», — подумал он и сделал пометку в блокноте. В непогоду система обеспечения безопасности вечно выкидывала какие-нибудь штуки. Фальшивым эхом отражались на экранах радаров волны, от хлопанья окон и дверей размыкались электрические контакты, посылая на пульт сигналы тревоги. Не причиняли пока проблем лишь микроволновые датчики, которые засекали передвижение любых объектов, но и за них нельзя было поручиться.

Кроуи снял руку с панели тумблеров, надел наушники с микрофоном и проверил, на месте ли нагрудная бляха начальника службы безопасности. Затем он вышел из кабинета и направился по коридору в восточное крыло здания, к руководству.

Одна из секретарш уже сидела за клавиатурой компьютера, набивая под негромкое бормотание диктофона текст технического отчета.

— Как долго он обычно бегает? — поинтересовался Кроуи.

— Простите? — Молодая женщина прекратила печатать и подняла голову.

— Я спросил, долго ли председатель бегает?

— По утрам около часа, но, поскольку сейчас слишком сыро, сегодня, думаю, он закончит раньше.

«Лишь бы только не выбежал за периметр ограждения, — подумал Кроуи, — иначе датчики сработают и нам придется регулировать их по новой».

За безопасность корпорации «Гилкрест» Кроуи отвечал чуть менее года и привык скрупулезно выполнять свои обязанности, особенно в том, что касалось босса. Из-за допущенных в прошлом ошибок погибла супруга председателя, и Кроуи твердо решил не повторять промахи своих предшественников.

Сунув в карман блок питания портативной рации, он поправил наушник и сказал в микрофон:

— Джеральд, ответь. Прием.

— Заканчиваем второй пролет, майор. Будем на месте минут через пять. Прием.

— Ждем. Конец связи.

Послышался шелест солидного, с высокой разрешающей способностью факс-аппарата, в красный лоток начали падать листы бумаги. Заметив на первом из них слово «срочно», Кроуи взял лист и стал читать.

— О Господи! — выдохнул он негромко и снова всмотрелся в суровый пейзаж за окном. — Джеральд, Том! Забудьте о пробежке и возвращайтесь! Срочное сообщение из Лондона, через пять минут с председателем свяжутся. Прием.

— Мы у вертолетной площадки, майор. Вы уже должны нас видеть. Прием.

— Понял. Конец связи.

Сквозь перестук дождевых капель до Кроуи донеслись звуки размеренных и неторопливых шагов. Из-за поворота дорожки появились трое мужчин, одетых в одинаковые спортивные костюмы с водозащитными капюшонами. Распознать на таком расстоянии, кто из них кто, не представлялось возможным — еще одна предпринятая Кроуи мера безопасности.

Он взял с лотка оставшиеся листы, сложил по порядку, протянул секретарше и предложил немедленно отнести факс председателю.

Молодая женщина скрепила листы степлером и вышла в коридор. Скрытые в стенах и потолке телевизионные камеры передали ее изображение на центральный пункт, а сканер мгновенно распознал идентификационный значок на груди. В конце коридора секретарша толкнула дверь и оказалась в комнате охраны: несколько телемониторов, панели со светодиодами, выкрашенные серой краской столы. Один из телохранителей, стирая с лица дождевые капли, склонялся над экраном. Увидев вошедшую секретаршу, он поднял голову и улыбнулся. Светловолосый Томас Харгривс считал своим долгом очаровать каждую из работавших в фирме девушек. Его напарник, довольно смуглый и никогда не улыбавшийся северянин, отправился, по-видимому, в душ. Когда вахты сменялись, один из телохранителей обязан был оставаться на месте.

— Доброе утро, Хелен. Не потрешь ли мне спину, когда Джеральд закончит плескаться?

— Может, и потру, а может, и нет. Но сейчас у меня срочный факс. С вашего позволения я пройду к председателю.

Внешность у Тома была самая располагающая, но как-то раз Хелен видела его с Джеральдом на тренировке в спортивном зале, и их схватка напугала ее.

— Вперед, Хелен! Или хочешь, чтобы я сначала обыскал тебя?

— Когда ты только повзрослеешь, Томас? Твои выходки добром не кончатся!

Дверь в святилище распахнулась перед ней.

Кабинет председателя напоминал уютную, со вкусом обставленную пещеру. Единственным источником света здесь служила лампа на столе в дальнем конце помещения, мягкое свечение исходило также от экранов мониторов, расположенных в нише под окном. Середину комнаты занимал небольшой, заваленный стопками бумаг стол для совещаний, вдоль стен высились стеллажи с книгами, видеокассетами, кипами справочников и инструкций. Последних было так много, что буклеты не помещались на полках и сползали на пол.

Зато рабочий стол поражал пустотой. Лампа, плоский, черной кожи, чемоданчик и фотография в простой рамке: молодая женщина сидит на перилах ветхого деревянного моста, сбоку от которого тянутся залитые солнцем зеленые заросли кустарника. Голубое, цвета незабудок, платье эффектно оттеняет сочную медь волос. Женщина счастливо улыбается фотографу. В ее глазах угадывается любовь.

— Что там еще, Хелен? Джеральд сказал, нечто срочное?

— Факс из Лондона, от мисс Райт. Ознакомьтесь с ним по возможности быстрее — она предупредила, что через несколько минут сама будет говорить с вами.

Смотревший в залитое дождем окно человек опустил руку с мокрым полотенцем и повернулся к секретарше:

— Спасибо, Хелен.

Теодор Гилкренски взял протянутую ему пачку листов. В свете лампы Хелен рассмотрела сетку мелких шрамов, ниточками покрывавших тыльную сторону его левой руки. Едва заметный шрам пересекал и лицо — от левого виска он бежал вниз, в густую, аккуратно подстриженную бородку. Какое-то мгновение Хелен следила за усталыми карими глазами босса. Интересно, о чем он думает, читая эти строки? Затем она повернулась и вышла. Безусловно, тень печали скользнула по лицу председателя, но в целом ничего особенного. Не такого следовало ожидать от восьмого по счету богатейшего мужчины в мире.

— Черт побери! — пробежав взглядом текст, пробормотал Теодор Гилкренски и опустился в кожаное кресло.

Затем он прочел послание Джессики Райт еще раз, надеясь отыскать в безликом деловом тексте хотя бы одно ободряющее слово. Но надежда не оправдалась. Пачка листков сухо шлепнулась на стол, Тео откинул голову назад и уставился в потолок.

— Дьявол! Дьявол!

Из-под окна, от видеомониторов, послышался переливчатый сигнал вызова, но Гилкренски оставил его без внимания. Он ощущал, как руки покрываются липким потом, а в ушах начинает звучать густой низкий звон.

Сигнал повторился, став громче.

Тео опустил взгляд на листы бумаги. Да пропади они пропадом! Динамики мониторов ожили в третий раз, и вой их уже не прекращался. Гилкренски безвольно обмяк в кресле и прикрыл уши ладонями.

Джессика Райт с нетерпением ждала, когда Тео ответит на ее вызов. Первая группа телевизионщиков должна была подойти в восемь, времени почти не оставалось. Все сильнее давала о себе знать усталость. Хоть бы он ответил!

— Он у себя?

— Извините, мисс Райт. Минуту назад мистер Гилкренски был в кабинете. Я попробую связаться с ним по интеркому, — сказала Хелен.

— Прошу вас. Вопрос не терпит отлагательства.

В ожидании прошло еще несколько минут. Затем на большом экране появилось лицо Тео — лицо, к которому Джессика так и не смогла привыкнуть. Коротенькая бородка, взъерошенные волосы, печальные глаза загнанного животного. Какая разительная перемена произошла в привлекательном, уверенном в себе мужчине, вместе с которым она выстроила гигантскую империю!

— У нас нештатная ситуация, Тео!

— Вижу, Джесс. Я бы сказал — ее причина в ошибке пилота.

— Но пилот утверждает обратное. Репортерам из Си-эн-эи он заявил, что машину направил вниз твой «Дедал».

— Это невозможно. Ты не хуже меня знаешь, какие мощные системы защиты мы с Биллом Маккарта в него вставили. Каждая из них имеет еще и собственную защиту, а главную нейронную сеть дублируют три логические периферийные! Да такие системы…

— Тео! Речь идет не столько о «Дедале», сколько о доверии к нашей корпорации вообще. Если в течение ближайших часов мы не найдем способа достойно выбраться из этого дерьма, нашу репутацию можно будет спустить в унитаз. Туда же отправятся компьютеры, «Смартмэйт», все…

— Пусть этим займется отдел по связям с прессой! Вызови из Флориды Билла с его командой! Уж он-то покажет им, как…

— Тео, не будь это так важно, я не стала бы к тебе обращаться. Необходимо, чтобы ты немедленно вылетел в Лондон на пресс-конференцию.

— Найди кого-нибудь другого, Джесс. Есть еще Пэт О'Коннор из лаборатории, в центре микроэлектроники в Корке есть Джерри Росс. Они…

— Но все о «Дедале» знаешь только ты. Это твое детище!

— Джессика, я занят «Минервой». Нам удалось-таки довести до ума интерфейс!

— Проблема здесь намного важнее!

— Не согласен.

— Тео! Ты нужен в Лондоне!

— Нет.

Джессика обреченно смотрела на экран. Цифры в углу показывали время: семь пятьдесят пять. Журналисты с телевидения могут войти в кабинет с минуты на минуту. Она сделала глубокий вдох и попыталась взять себя в руки.

— Тео, чтобы обсудить пути выхода из кризиса, мне придется созвать экстренное заседание совета директоров. Это мой долг, а ведь у нас еще не решены проблемы с японцами.

Лицо Гилкренски на экране оставалось невозмутимым.

— Я не могу покинуть остров, Джесс.

Ее пальцы стиснули ручку фарфоровой чашки с такой силой, что суставы побелели.

— Господи, Тео! Ты обязан что-то предпринять! «Маваси-Сайто» уже направила держателям наших акций свои предложения, и в твое отсутствие я не собираюсь отвечать за решения, которые примет совет директоров. Имей в виду — корпорация может в одночасье переместиться в Токио!

Гилкренски нервно вздрогнул.

— Ладно, Джесс. Убедила. Вышли мой самолет в Корк, а я пока соберу свои записи.

— Буду держать тебя в курсе. Информация поступает непрерывно.

— Пусть дублинский офис направит сюда еще один вертолет. Свяжись с Хелен, она сообщит мне время его прибытия. На том, что находится у нас, вылетит Кроуи, ему нужно будет позаботиться о мерах безопасности.

— Хорошо. До встречи. Да, Тео…

Но экран уже был пуст.

В кабинете Джессики Райт раздался негромкий зуммер интеркома.

— Прибыли репортеры Би-би-си, мисс Райт.

В пальцах Джессики с коротким сухим треском осталась только ручка любимой чашки.

ГЛАВА 5. МАРИЯ

Откинувшись на спинку кресла, Теодор Гилкренски невидящим взглядом смотрел в пространство. После гибели Марии он пытался обрести забвение, раствориться в работе, но память упрямо выталкивала его из спокойного, безопасного убежища на острове туда, в прошлое. Рука Тео легла на гладкую кожу чемоданчика. За девять прошедших с момента взрыва месяцев ценой бессонных ночей и нечеловеческих усилий «Минерва-3000» стала наконец послушной. Тео довел до совершенства схему нового биочипа, способного функционировать без сложнейшей системы поддержки, создал программное обеспечение, которое открывало возможность реализовать фантастические характеристики биочипа и представляло собой последнее слово в мире компьютерных технологий.

Взор Тео переместился на фотографию Марии, а через мгновение заскользил по рядам книг. Почти всю библиотеку собрала она, начиная с учебников по медицине и заканчивая исследованиями по астрологии, толстым томом «И цзин»3 в переводе Ричарда Вильгельма, трудами Колина Уилсона по оккультным наукам, монографией эль-Файки «Египетские пирамиды», трактатами о земном магнетизме и книгой о кельтской магии, которую Мария читала в тот день, когда они впервые встретились…

Произошло это в старой библиотеке университетского колледжа в Корке. Теодор Гилкренски работал тогда в только что созданном центре микроэлектроники, располагавшемся на берегу реки Ли. Как-то раз он заглянул в библиотеку, чтобы полистать сборники корпоративного права для предстоящих диспутов с лордом Ротсэем.

Близилась летняя сессия, в читальном зале яблоку негде было упасть, у каждого аппарата для чтения микрофильмов толпились студенты. Внезапно одна из машин освободилась. Тео устремился к ней, сложил на стуле свои книги и прошел к стеллажам основного фонда.

Когда несколькими минутами позже он вернулся, то увидел, что ему бросили вызов. Его книги аккуратно переместились на пол, а их место заняли статьи по земной энергетике, отчеты об исследованиях следов древних цивилизаций, карта Стонхенджа4, фотография каменного кельтского талисмана и несколько листов кальки. Тео посмотрел по сторонам, но никто не ответил на его возмущенный взгляд.

Он принялся собирать литературу, разложенную дерзким претендентом на его место, как вдруг ощутил в воздухе слабый аромат пачули и услышал голос, полный ехидства:

— Чем, по-вашему, вы тут занимаетесь?

Резко обернувшись, Тео увидел светящиеся от ярости зрачки под золотисто-медной копной волос.

— Я пользуюсь этой машиной. Вот мои книги.

— Как, интересно, вам удается ею пользоваться, копаясь в шкафах?

Одета девушка была очень просто, в белую блузку и джинсовую юбку, на ногах — легкие кожаные сандалии. Заглянув хрупкому созданию в глаза, Тео почувствовал, что решимость оставляет его.

— Я… Мне потребовалось навести кое-какие справки… — Он поднял руку с матово блеснувшими кассетами микрофильмов.

— Как и мне! — выстрелила в ответ незнакомка. — Вам не удастся вышвырнуть меня отсюда!

Вокруг недовольно закивали.

— Но вы-то со мной именно так и поступили, — заметил Тео.

— Естественно. Здесь каждому известно: по вечерам это место принадлежит мне.

Тео ощутил, как почва уходит из-под его ног. Хватаясь за соломинку, он указал на фотографию кельтского талисмана:

— Однако мы находимся в секции естественных наук. Культура и искусство расположены на первом этаже.

— Но там нет мест! А потом, кто вы такой, чтобы указывать, чем я должна здесь заниматься? Все технари одинаковы. Ваше воображение движется по наезженной колее, как поезд по рельсам!

— В отличие, надо полагать, от вашего?

— Совершенно верно! Вам известно, что этот талисман воплощает собой рассчитанную два тысячелетия назад точную геометрию Солнечной системы?

— Да ну! — фыркнул кто-то рядом, — Думаю, будет лучше, если я все же позову библиотекаря.

Сидевшие вокруг согласно закивали.

— Плевать! Заодно можешь вызвать и королевскую гвардию, — бросила рыжеволосая. — Я с места не тронусь.

— Посмотрим! — послышался тонкий девичий голосок. — Все знают, что уж вам-то, Мэри Энн Фоули, здесь совершенно нечего делать! — С этими словами говорившая отправилась за подкреплением.

Сложив руки на груди, Мэри Энн гневно посмотрела ей вслед. Затем, когда девушка скрылась из виду, презрительно пробормотала сквозь зубы:

— Иуды! — Она решительно собрала свои книги. — Видите, что вы наделали! Срок действия моей читательской карточки давно истек, и если библиотекарша, эта старая крыса, застанет меня тут, мне и шагу не дадут ступить по кампусу.

— Давайте я вам помогу, — предложил Тео.

Когда рассерженная студентка вернулась в зал в сопровождении библиотекаря, у аппарата для чтения микрофильмов уже никого не было.

— Теперь вы должны угостить меня по крайней мере чашкой кофе, — неприязненно буркнула Мэри Энн, оказавшись в относительной безопасности университетского дворика.

— Почему должен? — Тео улыбнулся, отдавая себе отчет в том, что готов на все, лишь бы пробыть в ее обществе еще хотя бы полчаса.

— Потому что у меня нет денег. Кроме того, я знаю, кто вы. — Голос Мэри Энн едва заметно смягчился. — Вы тот самый богатенький технарь, что работает над неким суперкомпьютером в Молтингсе. Знаете, я давно хотела поделиться своей теорией именно с технарем.

— Мне выпала честь общаться с…

— Доктором Мэри Энн Фоули. Но друзья зовут меня Марией.

— Теодор Гилкренски. Но друзья зовут меня Тео. Куда бы вы хотели сходить?

— У меня машина.

Усевшись за руль, она погнала старенький, с облупившейся краской и лысыми шинами «мини» в западную часть городка, к пабу, стоявшему на покрытом травой берегу реки Ли, такой в этом месте мелкой, что ее можно было перейти вброд. Пока они мчались по направлению к заходившему солнцу, Тео узнал, что Мэри Энн, получив в Корке медицинское образование, присоединилась к одной из многочисленных ирландских общественных организаций, занимавшихся оказанием помощи странам «третьего мира». Ей захотелось «убежать от рутины». В Африке она не только увидела чудовищную нищету, но и познакомилась с жизнью бушменских племен, напрочь чуждых духу современных материалистических учений.

— Эти люди никогда не обращались к нашим врачам, — пояснила Мария, оставив «мини» на стоянке. Она хотела найти столик поближе к воде. — Они научились жить в полной гармонии с природой, энергетикой Земли и фазами Луны. Они чувствовали себя счастливыми. Беды начались тогда, когда мы навязали им наши собственные ценности, а потом не смогли выполнить своих обещаний. На Европе лежит огромная ответственность. Мы считаем, что лучше всех знаем, как нужно обустраивать жизнь, и пытаемся учить этому весь мир.

Гилкренски окинул взглядом небольшой сад, в котором они сидели, изящные автомобили на стоянке, мягкую, почему-то навевавшую печаль излучину реки. Последние лучи солнца упали на волосы Марии, окружив ее голову медным ореолом.

— Значит, ты решила изменить это?

— Нет. Люди не откажутся от телевизоров, машин и каркасных домиков, как бы я этого ни хотела. Я могу позаботиться лишь о себе самой, могу указать им путь.

— И что же это за путь?

Она поставила на стол чашечку с кофе и подняла на Тео спокойный взгляд зеленых глаз. Внезапно он ощутил себя абсолютно прозрачным, как если бы Мария ясно видела биение его сердца. Такого Гилкренски не испытывал никогда, даже с Джессикой.

— Мне нужно услышать твое мнение, — сказала она. — Как человека, знакомого с техникой. Но сначала я должна увериться, что ты действительно хочешь это знать.

— Хочу.

— Видишь ли, мне уже приходилось ошибаться. Если я поделюсь своими теориями, а ты посмеешься над ними, я не произнесу больше ни слова.

— Смеха не будет, обещаю.

Зеленые глаза блеснули.

— Хорошо. Верю. Итак, ты — технарь.

— Кто?

— Технарь. Ученый. Человек, который верит в законы физики, законы механики. Ты считаешь, что электроны соединяются в атомы, атомы — в молекулы, молекулы образуют протеины, составляющие плоть, а плоть формирует человека. В соответствии с твоими представлениями Земля и все, что на ней есть, являются частью гигантского живого механизма. Я права? С нашей смертью плоть распадается на протеины, молекулы, атомы, и все повторяется.

— По-твоему, есть еще нечто иное?

— Безусловно, — не колеблясь ответила она. — Будучи ученым, ты не можешь не знать этого, только предпочитаешь не замечать, что находится у тебя прямо перед глазами. Что представляет собой атом? Сферу из более мелких частиц, которые квантовая физика называет энергией.

— Так… — протянул Гилкренски, гадая, куда она клонит. — Понимаю.

— В самом деле? Ты действительно понимаешь, что все, из чего состоит вселенная — ты, я, столик, за которым мы сидим, река и прочее, — не более чем энергия?

— Конечно.

— В таком случае что происходит, когда ты умираешь? — В голосе Марии прозвучали торжествующие ноты: она расставила ловушку.

— Мое тело разлагается.

— Твое тело разлагается. Но как быть с твоей личностью, с настоящим Тео Гилкренски, который живет в механическом скоплении атомов? Как быть с ним?

— Ну, если повезет, он отправится на небеса.

— Да. А где находятся эти небеса — в смысле географии?

— Экскурс в религию?

И вновь глаза Марии блеснули.

— Именно! В ней-то весь смысл. Все религии мира говорят о загробной жизни, то есть о реальности, в которую человек попадает после смерти. В Китае она носит название «дао», индуисты обозначают ее словом «брахман», ислам определяет ее как «аль-хаак», а для нас, христиан, она остается старыми добрыми «небесами».

— Я… полагаю, что так.

— В детстве меня буквально пичкали религией, но лишь в последние годы я начала подходить к ней с научной точки зрения. Ты когда-нибудь видел новорожденного? Его личико в тот момент, когда он впервые раскрывает глаза?

— Нет.

— А я однажды видела. В Африке. Я принимала роды, на свет появилась крошечная чернокожая девочка, и когда она раскрыла свои глазки, я поняла, что смотрю в лицо самой мудрости, самой доброты. Человеческая личность вновь возвращалась к жизни! Из мира энергии она возвращалась в наш материальный мир.

— Значит, когда мы умираем, наше истинное «я покидает бренное тело и переливается в энергию?

— Да. Вот в чем суть понятия «небеса». По сути, мы бессмертны. Мы живем вечно, выныривая из океана энергии, чтобы в материальной оболочке провести некоторое время на Земле. Человек вовсе не тело с заключенной в нем душой, человек — это сама душа, сгусток энергии, помещенный в наше тело. — Мария выпрямилась, пристальным взглядом изучая его лицо: не промелькнет ли на нем тень улыбки? — Ну? Что ты об этом думаешь?

— О том, что мы представляем собой сгусток энергии?

— Да. По-моему, этим объясняется все: небеса, Господь Бог, воскрешение Иисуса из мертвых. Вот почему людям временами кажется, что они уже когда-то жили — раньше. Вот почему можно излечить больного прикосновением или просто движением руки.

Тео сознавал, что его ответ чрезвычайно важен для Марии, что он не может разочаровать ее, даже при всех допущенных ею логических неувязках.

— Это… Твои слова звучали так, что в них охотно поверила бы моя мать, — сказал он наконец.

— Почему? — Мария улыбнулась. — Она была философом?

— Нет. Она была цыганкой.

Новая знакомая Тео не успела ответить, как он понял, что совершил серьезную ошибку.

— Выходит, ты все же издевался надо мной! — холодно заметила она. — Я предупреждала: будешь смеяться — слова больше от меня не услышишь!

— Но это правда! Моя мать и в самом деле была цыганкой. Она верила в судьбу, в предсказания будущего, в древние снадобья, в те же теории, что и ты. Я не в состоянии сейчас прокомментировать твои взгляды с помощью научной терминологии, но я верю тебе! Это многое объясняет.

— В таком случае моя мать была королевой Сиама. Оставим это. Я начинаю мерзнуть. Где ты живешь?

— Снимаю номер в отеле.

— В каком?

— Большое здание рядом с колледжем.

— «Джури»?

— Да, — подтвердил Тео почти со стыдом.

— Что ж, спасибо, что заплатил за кофе.

Все его попытки на обратном пути убедить Марию, что она неправильно его поняла, оказались безуспешными. Выпить в знак примирения она тоже отказалась. Вручив Тео книги, Мария сухо попрощалась:

— Спокойной ночи.

Гилкренски смотрел вслед «мини», зная, что должен увидеться с Марией вновь — она задела в нем некие тайные струны. В номере Тео, не раздеваясь, вытянулся на кровати и долго изучал потолок, озадаченный нахлынувшими чувствами, неуверенный в том, каким будет его следующий шаг.

Через некоторое время он раскрыл телефонный справочник, но имени новой знакомой там не значилось. Квартиру, наверное, снимает, подумал Тео и удивился, ощутив укол ревности при мысли, что она может жить не одна. Ревность была для него чувством совершенно новым.

На протяжении следующего рабочего дня в центре микроэлектроники Теодор Гилкренски мысленно постоянно возвращался к Мэри Энн Фоули. Он решил даже провести небольшое расследование, однако, как оказалось, никто ничего не знал о его новой знакомой. Во время перерыва на ленч Тео отправился в один из самых солидных книжных магазинов города, кое-что купил там и исполнился твердого намерения провести вечер у аппарата для чтения микрофильмов.

Но Марии в библиотеке не было. Гилкренски подхватил книги и вышел в университетский двор, то и дело посматривая на прогуливавшихся по кампусу студентов.

Склонившуюся над пачкой бумаг фигурку с копной рыжих волос он увидел в тихом уголке под вишневым деревом. Мэри Энн увлеченно беседовала о чем-то с… молодым человеком.

Чувства Тео смешались. Наиболее острым было ощущение предательства: значит, самым сокровенным она делилась не только с ним. Был и обыкновенный страх: уж не с этим ли парнем она делит кров, возможно, он даже разделяет ее взгляды… любит ее…

И было чувство огромного облегчения: он все-таки нашел ее!

Несколько мгновений Гилкренски следил за раскрасневшимся в споре лицом Мэри Энн, блеском ее глаз, игрой солнечных лучей в медных волосах. Затем, набравшись мужества, он преодолел полтора десятка разделявших их метров.

— Привет! Тебя что, опять выгнали из библиотеки? Мария подняла голову от листа бумаги.

— Нет, — ледяным тоном ответила она. — Просто приятно погреться на солнышке. А потом мне нужно обсудить кое-что с Лайэмом. Ты же прекрасно знаешь, что в читальном зале это невозможно.

— Как дела? — Привстав, молодой человек обменялся с Тео рукопожатием.

— Познакомься с моим другом, — сказала парню Мэри Энн. — Тео называет себя цыганом, но живет почему-то в отеле. Вчера вечером я объясняла ему свою теорию устройства вселенной.

— Рад встрече, — улыбнулся Лайэм. — У тебя не появилось мысли, что она немного не в себе?

— По крайней мере Тео ни разу не расхохотался во время нашей беседы, — строго заметила Мария. — К тому же он — состоятельный цыган. Ему можно было все рассказать.

— В семье от ее бредней приходят в ужас. — Фамильярность, с которой Лайэм произнес эту фразу, болью отозвалась в сердце Гилкренски. — Вернувшись из Африки, Мария помешалась на таинствах магии, первобытных плясках и прочей экзотике. Думаю, мать не захочет пойти с ней вместе к мессе — из страха, что она перепугает святого отца.

— Но это не так. Я всегда с уважением отношусь к тому, во что верят другие.

— А ты ее понимаешь? — поинтересовался Лайэм. — Сдается, людей, способных ее понять, просто не существует.

— Пока не совсем, — признался Тео. — Но вот этот человек Марию бы понял. Похоже, она с ним мыслит одинаково, а я точно знаю, что он уж никак не сумасшедший. — Гилкренски протянул девушке купленную днем книгу Фритхофа Капры. На обложке значилось: «Дао физики».

Мария улыбнулась, и в глазах Тео сверкнула искра надежды.

— Ох, Тео! Так ты не разыгрывал меня. Я с ног сбилась, разыскивая эту книгу!

— Сразу видно человека незаурядного, — протянул Лайэм, вставая. — Не многие решатся пуститься на поиски Мэри Энн после того, как хотя бы раз выслушают ее теорию. О тех же, кто разделяет ее взгляды, я лучше умолчу.

— Но ты-то решился, — со значением заметил Гилкренски. Молодой человек улыбнулся:

— По необходимости. Я ее брат. Уверен, мы еще встретимся.

Он подмигнул обоим.

После этого они виделись каждый день. Часами бродили по берегу реки, заглядывали в букинистические магазины, ходили, болтая обо всем на свете, по паркам. Вечерами сидели в ее квартирке на последнем этаже викторианского особняка, этаком ласточкином гнезде на Ватерлоо-роуд, красным вином запивая обжигающе горячую пиццу. В первую же ночь, в спальне, наполненной ароматом благовонных свечей, они занялись любовью, и Мария вжималась в него с пугающей ненасытностью. Позже, когда порыв неистовой страсти утих, она тихо, почти беззвучно разрыдалась в его объятиях.

А потом Тео лежал и смотрел, как она спит в мягком сиянии свечей, и пытался разгадать загадку этой поразительной, непостижимой женщины. Утром, после того как они вновь любили друг друга, Гилкренски осторожно спросил, чем были вызваны ее слезы. Однако была ли их причиной радость от встречи или же печальное воспоминание, так и осталось для него тайной. В ответ Мария только улыбнулась.

Следующей весной они стали мужем и женой. Бракосочетание вышло бесшабашно-веселым — таким, каким оно и должно быть в глубинке Ирландии. Отец Марии с трудом скрыл облегчение, ее сестрам едва удалось спрятать ревность, а братья собрали из захмелевших гостей компанию смельчаков, готовых искупаться ночью в океане.

Когда корпорация «Гилкрест» освоилась и в Ирландии, Тео превратил дом ее родителей, расположенный в красивейшей долине к югу от Дублина, в свою штаб-квартиру. Мария всерьез занялась альтернативной медициной, открыла в городе собственную практику и не оставалась безучастной ни к одной благотворительной акции.

На протяжении всей их совместной жизни — с ее взлетами, падениями, начавшимися со временем ссорами — Тео продолжал любить жену. В конце концов он нашел женщину, что привела его на ярмарку.

Теодор Гилкренски сидел и смотрел в зеленые-глаза изображенной на фотографии женщины, утратив всякое представление о времени. Затем, выйдя из транса, подался вперед, откинул крышку плоского, обтянутого черной кожей чемоданчика и приступил к работе.

ГЛАВА 6. ЮКИКО

«В Сэкигуси-рю нет места для того, „то не уважает традиции“.

Впитывая в себя эти слова, Юкико проникалась ощущением неотвратимости рока. В стенах Сэкигуси-рю, где на протяжении более пяти столетий учили владеть мечом и другим боевым искусствам, все было построено на исключительном почтении к традициям. Все — начиная с монашеского аскетизма комнаты, где она сейчас находилась, и заканчивая изнурительными занятиями по метанию аркана — уходило корнями в традиции и бусидо, кодекс воина. Сэкигуси-рю считалась в Японии одной из наиболее известных школ боевых искусств. Сотни, тысячи людей годами ожидали дня, когда они удостоятся чести стать ее учениками. Того, кому не хватало стойкости строжайшим образом соблюдать четкие моральные заповеди, ждала одна судьба: отчисление, бесчестье и позор.

Внезапно Юкико ощутила холод пота, впитавшегося с начала вечернего занятия в ее простое черное кимоно.

— Хай, сэнсэй! — подала она голос.

По стенам помещения ходили красноватые блики раннего заката зимнего солнца. Они играли на полированном деревянном полу, на изысканных рисунках птиц и бабочек — их повесил здесь уже ушедший к предкам наставник Окуда, на старинной вазе тонкого фарфора с единственным цветком — так сын наставника чтил память отца. Рев шедшего на посадку в аэропорту Нарита реактивного лайнера за окном напоминал доносившиеся из прошлых столетий раскаты грома.

— Ты хочешь что-то сказать?

— Нет, сэнсэй.

Тайсэн Окуда никак не походил на человека, который в совершенстве владел десятком способов отнять жизнь. Он был невысокого роста, с тонким, худощавым лицом провинциального священника, с рассеянным взглядом — даже в тот момент, когда оценивал стоявшего перед ним противника.

— Расскажи мне о своей встрече с Хасагава.

Юкико тщательно подбирала слова. Хасагава был любимым учеником Окуда, представителем одной из древнейших семей и твердым приверженцем традиционализма. Он слыл признанным мастером стрельбы из лука и арбалета, великолепно владел карате, айкидо и кэн-дзитсу. В последнем, искусстве управляться с мечом, ему не было равных. Многие считали Хасагава идеалом воителя. Однако, как и подавляющее большинство консерваторов, он был к тому же настоящим фанатиком.

«Интересно, — подумала Юкико, — что именно известно Окуда? Что он подозревает?»

— Он преподал мне обычный урок карате, сэнсэй. Я попросила его помочь мне отработать реакцию.

— По словам Хасагава, ты бросила ему вызов.

«Видно, он знает».

— Хай, сэнсэй.

На мгновение Окуда впился в нее взглядом.

— Почему?

— Он унизил меня. Сказал, что полукровкам в Сэкигуси-рю нечего делать. Я занимаюсь здесь уже много лет, ваш отец незадолго до своей смерти присвоил мне третий дан. Вызвать Хасагава на поединок было для меня делом чести.

— Что произошло потом?

Юкико подробно описала схватку. Происходила она на площадке для спарринга в большом доме, как если бы являлась заурядным показательным боем. Соперникам назначили судей. Но нескрываемый интерес учеников школы к предстоявшему поединку говорил о том, что происходит нечто экстраординарное. Хасагава был признанным мастером. Юкико же, единственная в школе представительница слабого пола, неизменно наводила на противников страх своей агрессивностью.

В зале физически ощущалась жажда крови.

Первый раунд продлился не более пяти секунд. Соперники отвесили друг другу церемониальный поклон и приняли боевую стойку. С пронзительным криком Хасагава бросился вперед, стремительными взмахами обеих ладоней рассекая воздух. Юкико сделала лишь одно, едва заметное, движение, и нападавший распростерся на полу.

Судьи развели их по углам, они вновь обменялись поклонами. Хасагава избегал смотреть в глаза Юкико, рассчитанными ударами испытывая ее защиту, прежде чем нанести молниеносный решающий. Ему немного не хватило скорости. Неуловимой для стороннего наблюдателя подсечкой Юкико второй раз отправила противника на пол. Рефери в ее углу поднял над головой правую руку. Поединок завершился.

Несколько секунд Окуда молчал.

— Как же ты его победила? — спросил он наконец.

Юкико мгновенно ощутила крывшуюся в вопросе опасность, ей стало ясно: сэнсэй уже знает ответ. Все дело заключалось во времени.

— Не понимаю, сэнсэй.

— А по-моему, ты все прекрасно понимаешь, Юкико. Теперь я хочу услышать о твоих визитах в Киото.

— Я езжу туда на занятия, сэнсэй.

— И вплоть до сегодняшнего дня тебе не приходило в голову рассказать о них мне или моему отцу. Чему же ты там учишься?

Юкико молчала. Ей было известно, что наставники Сэкигуси-рю, последователи истинного бусидо, крайне негативно относятся к «запретным школам», техникой которых она интересовалась последние два года. По-видимому, Окуда сообщили об этом, и он давно выбирал момент, чтобы разоблачить ее и отчислить. Что ж, теперь у него есть такая возможность.

— Если тебе нечего сказать, я сам отвечу на этот вопрос, — медленно произнес сэнсэй. — В той школе учат такому, чем невозможно гордиться. Твое намерение посещать их занятия я могу объяснить лишь твоим полом и твоей наследственностью. Ты обманула меня. Только уважение к долгу моего отца перед твоим дядей заставляло меня терпеть здесь присутствие недостойной ученицы. Сейчас же у меня не осталось выбора. Ты должна навсегда покинуть мою школу.

— Хай, сэнсэй.

Больше говорить было не о чем.

Юкико поднялась, в последний раз осмотрелась по сторонам. Сэкигуси-рю всегда казалась надежным утесом в бурных водах ее беспокойной жизни. Занятия здесь служили метрономом, который отсчитывал каждое мгновение ее существования.

Она ступила за тонкую перегородку, задвинула ее и по узкому коридору направилась в раздевалку. Сюда, на этот отполированный деревянный пол, впервые она ступила еще подростком. Здесь провела долгие годы.

На низенькой скамеечке рядом с ее шкафом сидел молодой человек с приятным круглым лицом. Сасаки. Он был ее рефери.

— Боюсь, произошло самое худшее. Так?

— Хай. Мне приказали уйти.

Сасаки покачал головой:

— Этого я и опасался. Сколько раз предупреждал тебя!

Юкико раскрыла шкаф и принялась складывать то немногое, что в нем было, в черную сумку.

— Ты прав, Сасаки-сан. Но я должна идти своим путем.

— Почему, Юкико? Неужели ты чувствовала себя здесь несчастной?

Она осторожно достала с полки плоский, примерно в полметра длиной, пакет из промасленной бумаги, благоговейно уложила его в сумку и застегнула молнию.

— Тебя переполняет великая печаль, — сказал Сасаки, — и в то же время в тебе кроется величайшая опасность. Мы все чувствуем ее. Сэнсэй Окуда, я уверен, тоже. Именно поэтому он и попросил тебя уйти.

Юкико повернулась к нему:

— Я — женщина, к тому же я гайдзин, полукровка. С того дня, как Окуда унаследовал школу от отца, он искал предлога избавиться от меня. Сегодня я утратила над собой контроль и нанесла поражение его самому верному последователю — Хасагава. Человеку, помешанному на традициях и ослепленному предрассудками, как, собственно, и сам Окуда. Вот почему он выставил меня за дверь.

Сасаки вновь покачал головой:

— В тебе говорит злость. Однако кое в чем ты права. Хасагава действительно уважает традиции. Он будет требовать удовлетворения. Хочешь, я провожу тебя до машины?

— Нет, Сасаки-сан. Ты всегда был мне хорошим другом. Но со своим противником я встречусь один на один.

К тому времени, когда Юкико вышла из школы, уже совсем стемнело. В холодном свете полной луны поблескивали аккуратно уложенные камешки гальки, которой были вымощены дорожки в классическом японском саду, огромные гранитные глыбы отбрасывали длинные тени на узкую тропинку, что вела к стоянке.

Шестым чувством Юкико ощущала присутствие где-то рядом, в темноте, Хасагава. Она угадывала и его намерения — этому тоже учили в Киото. Юкико остановилась и вскоре увидела, как невысокий плотный человек ступил из тени на тропинку, преграждая ей путь.

— Мы еще не разрешили наш спор, женщина, — негромко процедил Хасагава. — Ты использовала против меня свое колдовство, и я требую реванша — синиай.

Он так и не снял черное холщовое кимоно, ги, с эмблемой школы на спине. Слева за поясом сверкнули ножны изогнутого катана — ручной работы меча удивительной красоты. Это бесценное произведение неизвестного мастера Хасагава получил от отца в день совершеннолетия.

— У меня нет желания убивать тебя, — бросила Юкико, чуть склонив голову. — Я вынуждена оставить школу. Все, что в ней произошло, — уже в прошлом.

— Значит, я сказал правду, когда назвал тебя не имеющей представления о чести полукровкой, — прошипел Хасагава. — Поставив себя выше традиций, ты опозорила память почившего мастера Окуда и всю школу. Ты обманом добилась победы. Я требую реванша. Сейчас поединок должен закончиться смертью — твоей или моей.

Юкико ощутила приступ неукротимой ярости, но мгновенно овладела собой.

— В таком случае нам придется отойти в сторону, на траву, — ровным голосом заметила она, поднимая с земли черную сумку.

Газон был разбит под темным квадратом окна Окуда. Юкико знала, наставник наблюдает за ними, и понимала: все организовано им — и нанесенное Хасагава оскорбление, и их поединок на этом газоне. «Что ж, сэнсэй, посмотрим, как далеко может завести вас следование традициям», — подумала Юкико. Раскрыв сумку, она достала плоский пакет из промасленной бумаги и аккуратно развязала перетягивавшую его ленту.

В лунном свете блеснуло серебро ножен, украшенных изображением цветущей ветки сакуры — герба клана Фунакоси. Внутри лежал вакидзаси — уменьшенная копия меча Хасагава. Юкико стянула талию черным поясом и повернулась лицом к врагу. Хасагава смотрел на нее с изумлением:

— Что это, женщина? Ты издеваешься! Где катана? Вакидзаси не предназначен для боя! Воин использует его лишь тогда, когда должен добровольно уйти из жизни.

— Этот меч принадлежал моим родителям, — просто ответила Юкико. — Ты вызвал меня на поединок — вот мое оружие. Если не хочешь драться, ты волен уйти.

Она ощутила исходившую от Хасагава волну смешанного с недоверием презрения, однако еще сильнее была переполнявшая его вера в собственное непревзойденное мастерство. В иай-дзитсу — умении выхватить меч и невидимым глазу движением поразить им противника — Хасагаза считался виртуозом. Обычные поединки в стенах школы, в том числе и с ней, Юкико, всегда заканчивались его победой.

И сейчас он докажет свое превосходство.

— Тебе виднее, — бросил Хасагава. — Начнем?

— Хай.

Они поклонились друг другу, опустившись коленями на коротко подстриженную траву. Юкико заметила, как большим пальцем левой руки Хасагава чуть выдвинул меч из ножен. «Мышцы ее расслабились, сознание концентрированным потоком устремилось в область пупка — средоточия внутренней энергии. Глаза встретились с глазами Хасагава, и на какое-то мгновение двое превратились в единое целое.

Смерть не пугала Хасагава. Как истинный последователь бусидо, он с невозмутимым спокойствием принимал ее неизбежность. Куда достойнее умереть от разящего выпада врага, чем влачить жалкое существование полутрупа на больничной койке в окружении капельниц, как выпало на долю отца мастера Окуда. Вот почему по приказу сэнсэя Хасагава вызвал эту гайдзин на поединок, живым после которого мог остаться лишь один из участников.

Хасагава мерно дышал, сосредоточиваясь.

В этот момент он почувствовал, что воля его стала подобна воску.

Не в состоянии отвести взгляд от зрачков Юкико, он ощущал, как по каплям вытекают из тела энергия и сила. Безжалостные черные глаза высасывали всю накопленную за долгие годы учебы в школе мощь.

Колдовство!

Единственное движение Юкико превратило Хасагава из воина в ребенка. Как ребенок, он неловко взмахнул отцовским мечом, резанув воздух.

Последним, что запечатлел его мозг, было холодное прикосновение короткого меча. Лезвие вошло в солнечное сплетение, рассекло диафрагму и вонзилось в сердце. Грозный, но уже бесполезный меч выпал из разжавшихся пальцев на мокрую траву.

Юкико, подобно каменному изваянию, застыла над распростертым у ее ног телом. Освобождение от пут одержимости было медленным. Наконец она пришла в себя, тщательно вытерла клинок и вложила вакидзаси в ножны. Затем, повернувшись к темному окну Окуда, низко поклонилась, выпрямилась и неторопливо ушла в ночь.

ГЛАВА 7. ЗАХВАТ

Уснувшую в кресле Джессику разбудил негромкий стук в дверь. Утром ей пришлось пройти через настоящий ад: минные поля интервью представителям газет и телевидения, сообщения о расторжении контрактов, трудные телефонные разговоры с постоянными клиентами…

На пороге стоял невысокого роста широкоплечий мужчина: бычья шея, армейский ежик темных волос, аккуратно подстриженные усы.

— Вы хотели меня видеть, мисс Райт?

Кроуи. В слегка раскатистом «р», когда он произнес ее имя, слышался акцент уроженца западных графств, во всяком случае, в личном деле майора указывалось, что родом он из Дорсета. Когда-то Кроуи служил в действующей армии, но, получив серьезную травму при падении вертолета на Фолклендах, был вынужден оставить военную службу. Вернувшись домой, он создал собственное охранное агентство, которое использовало самые передовые электронные технологии. С «РКГ» он поначалу работал по контракту, однако после гибели Марии доктор Гилкренски предложил майору возглавить службу безопасности корпорации. В тот трагический день Кроуи находился на ферме в Уиклоу, где проходило испытание новой системы сигнализации. Он подъехал как раз в тот момент, когда Тео был готов броситься в бушевавшее пламя взрыва, и тем самым спас жизнь шефа.

Джессика встрепенулась, стряхивая усталость.

— Да, майор. Простите, что пришлось вытащить вас в Лондон, но у нас кризис. Садитесь, прошу вас.

Кроуи устроился за длинным столом. Джессика положила папку с его личным делом в ящик стеллажа.

— Как идут дела в Ирландии?

— Отлично, мисс Райт. Я настоял на модернизации системы безопасности на острове и как раз занимался ее отладкой, когда мы получили ваш факс.

— Есть что-нибудь новое в расследовании причин гибели Марии Гилкренски?

— Боюсь, нет. Ни одна из террористических организаций не взяла на себя ответственности, а поскольку взрыв уничтожил обе машины, никаких улик не осталось. У нас нет возможности объективно судить о том, что произошло: сработала ли бомба в «БМВ» от поворота ключа зажигания или кто-то нажал кнопку дистанционного управления. Вполне вероятно также, что злоумышленник испортил принадлежавший миссис Гилкренски автомобиль, чтобы заставить ее пересесть в машину мужа.

— Я не совсем поняла.

— Видите ли, если взрывным устройством управляли люди, которые наблюдали за домом и знали, кто станет их жертвой при нажатии кнопки, то нам остается предположить, что террористы просто хотели создать видимость покушения на главу корпорации, но главной их целью все-таки была его жена.

Джессика покачала головой.

— Как он сейчас себя чувствует? Я имею в виду психологическое состояние.

Кроуи помедлил, прежде чем ответить:

— Парни говорят, Гилкренски замкнулся в себе. Работа над новым компьютером продвигается достаточно успешно, специалисты, что приезжают из Корка, просто дрожат от нетерпения.

— А другие посетители у него бывают?

— Только коллеги. Иногда появляется кто-то из светил. Сам доктор Гилкренски не покидает остров, если не считать этого перелета в Корк, где он пересядет на наш самолет. А сеансы прекратились еще несколько месяцев назад…

— Сеансы? — До Джессики доходили кое-какие слухи, но она понятия не имела, насколько они соответствуют действительности.

— После гибели миссис Гилкренски мы перебрались на остров, и туда слетелось множество спиритуалов. Каждого нужно было проверить… Потом, когда проблемы с компьютером начали решаться, председателю, похоже, больше незачем стало общаться с ними. Слава Богу! Охрана с ума сходила. Только на прошлой неделе…

— Вы же сказали, сеансы прекратились несколько месяцев назад?

— Это правда. Но вы ведь знаете людей. Пошли разговоры, и на прошлой неделе некая девица заявила, что слышала, будто мистер Гилкренски по ночам ведет долгие беседы с женой…

Глядя на потоки дождевой воды, бежавшие по оконному стеклу, Джессика задумалась. Да… Уж если ведьмы и в самом деле существуют, то Марию следовало бы причислить к ним первой. В сердце исполнительного директора корпорации «Гилкрест» еле слышно прозвучали отголоски, казалось, уже забытой ревности. С супругой Тео она виделась всего раз, но и этого оказалось достаточно — более чем достаточно! — чтобы они обе поняли друг о друге все.

Познакомились они на открытии нового завода корпорации в Корке. Мероприятие было организовано в привычном для мистера Гилкренски духе. Тео прибыл туда на вертолете. Улыбаясь, он приветственно махал журналистам, приоткрыв окно винтокрылой машины. Мэр города перерезал красную ленту на входе в главный цех и нажал кнопку пуска производственной линии. Тео отвечал на многочисленные вопросы об инвестициях и новых рабочих местах. Все шло как обычно — то есть превосходно.

Мария приехала на торжества в собственной машине, оставила ее далеко от стоянки для именитых гостей и следовала за Тео на расстоянии, как бы давая понять: она не желает принимать участие в этой пошлой церемонии.

Джессика считала своим долгом узнать о миссис Гилкренски все, что представится возможным. Себе она объясняла такое любопытство искренней заботой о благе друга, но в душе была вынуждена признаться в старомодной ревности. Будь па месте Марии другая, Джессика успокаивала бы себя мыслью о том, что жену Тео привлекли деньги. Однако материальные блага нисколько не интересовали Марию. Она ездила в стареньком «мини». Одежда, что была на ней, вполне могла быть куплена где-нибудь на распродаже. Когда Тео увидел жену в толпе и попросил встать с ним рядом, Мария с трудом скрыла охватившее ее в непривычной обстановке смущение.

Но вот Тео с группой приглашенных сановников тронулся по территории завода, и Джессика, чуть отстав, подошла к его супруге:

— Миссис Гилкренски? Меня зовут Джессика Райт.

— Знаю, — посмотрела на нее зелеными глазами Мария. — Мой муж общался с вами в Бостоне.

Вот так.

Никакого обмена любезностями. Никакой пикировки. Никаких попыток навести мосты или забыть прошлое. Коротко и ясно. Ты знала когда-то моего мужа, но теперь он мой. Прочь с дороги!

Повернувшись, Мария опустила на легкий пластиковый столик недопитый стакан минеральной воды и направилась к машине, оставив Джессику в полном замешательстве.

Боль, которую она ощутила, была вызвана не только необычной и какой-то пугающей красотой Марии. Джессика и сама была очень привлекательной, так, во всяком случае, ей говорили многие мужчины. Дело заключалось также не в том, что Мария поражала глубиной интеллекта и осознанием своих прав. Ведь Джессика была исполнительным директором гигантской транснациональной корпорации и ежедневно контролировала заключение многомиллионных сделок.

Ей не давала покоя мысль: Марии удалось проникнуть в те тайники души Тео, куда она, Джессика, настойчиво стремилась заглянуть, но всякий раз наталкивалась на глухую стену.

Вот что причиняло ей боль.

Тогда, в бостонском аэропорту, она потеряла единственного мужчину, которого любила по-настоящему. Дура! Она так и сказала себе. Нужно было наплевать на свою гордость, бросить все и лететь с Тео. Дура! Дура! Дура!

Тем утром, когда за завтраком в номере отеля «Гросвенор» Джессика узнала о гибели Марии, уже забытая надежда вернулась. «Этой сучки больше нет. Тео — мой!»

— Мне нужно, чтобы вы, майор, в качестве руководителя службы безопасности присутствовали после обеда на заседании совета директоров, — сказала Джессика, возвращаясь к действительности. — Но прежде вам необходимо немного больше узнать о том, какую роль в корпорации играют наши японские партнеры. Вам известно, что им принадлежит двадцать пять процентов акций. Но как они их получили?

Кроуи тщательно обдумал ответ.

— Я слышал довольно мрачную историю о разочарованном совладельце, лорде Ротсэе, продавшем японцам свою долю. Детали до меня не доводили.

— Я посвящу вас в них. «РКГ» возникла в одна тысяча девятьсот тридцать седьмом году, первоначально как радиокорпорация. Основали ее Лео Гилкренски, отец нашего председателя, и тот самый лорд Сэмюэл Ротсэй, проходимец и авантюрист. Каждый располагал двадцатью пятью процентами акций и по джентльменскому соглашению обязывался не изменять эту пропорцию. Двадцать процентов принадлежали одной из авиастроительных компаний в Фарнборо, двадцать процентов — пенсионному консорциуму, а оставшиеся десять — инвестиционному банку. Деятельность компании была весьма успешной, особенно накануне войны. Но расходы лорда Ротсэя, страстно увлекавшегося женщинами, оказались столь высоки, что после войны он решил продать идеи Лео Гилкренски нашим конкурентам в Японии.

После смерти отца доктор Теодор Гилкренски предложил мне стать исполнительным директором корпорации. Лорд Ротсэй так и не оставил своих замыслов, а у меня не хватало улик против него, которые можно было бы предоставить совету директоров. Потом разразился скандал… Супруга Ротсэя однажды застала мужа с поличным, и ему пришлось уехать из страны. По-видимому, именно это заставило его приступить к решительным действиям. Председатель должен был как-то избавиться от Ротсэя. Чтобы вывести его из совета директоров, требовалось решение большинства членов правления. И я… разработала подходящую схему.

Это останется между нами, майор, но мы пустили слух, будто работа над новым нейросетевым биочипом зашла в тупик. После того как последняя наша разработка завершилась провалом, в глазах общественности корпорация была обречена. Вы понимаете, что произошло с курсом акций.

— Он упал.

— Именно. Упал настолько, что компания в Фарнборо и лорд Ротсэй почли за благо как можно скорее продать свои акции. Самолетостроители сбыли их по смехотворной цене одному коммерческому банку в Лондоне, который получил инструкции купить эти ценные бумаги для третьего лица.

— То есть для доктора Гилкренски.

— Верно, майор. С доставшимися от отца акциями доктор Гилкренски после этой покупки получил сорок пять процентов. Ему лишь немного не хватило до контрольного пакета.

— А лорд Ротсэй?

Джессика вновь перевела взгляд на падавшие за окном капли дождя. У нее уже почти не было сил сопротивляться усталости.

— В том-то и дело, — негромко ответила она. — Ротсэй продал свою долю японцам.

Когда Джессика в первый и единственный раз в жизни спустилась по трапу самолета в аэропорту Нарита в Токио, ее не ждал там ни вертолет, ни хотя бы лимузин. До штаб-квартиры «Маваси-Сайто», расположенной в деловом районе Син-дзюку, она более двух часов добиралась на такси. Лифт на сорок второй этаж, просторный кабинет, где обычно заседает совет директоров: абсолютно голые стены, лишь напротив окна небольшое панно из тонких бамбуковых дощечек — сделанный тушью рисунок птицы.

За стеклом в дымке высилась покрытая снегом вершина горы Фудзияма, чуть восточнее виднелось полукружие Токийского залива. Глаза Джессики невольно отыскали изображенную на панно птицу. Простые, безыскусные линии приводили к мысли, что кистью водил ребенок. «Интересно, — подумала она, — почему именно этот рисунок удостоился чести украсить святая святых могущественной „Маваси-Сайто“?»

— Знаете ли вы, на что сейчас смотрите, мисс Райт? Слева от нее в дверях стоял невысокий японец с ежиком седых волос. Строгий серый костюм, ослепительно белая рубашка, черный шелковый галстук. За ним Джессика увидела улыбающуюся молодую женщину в строгой форме компании. Ее цвета воронова крыла волосы были собраны в небольшой пучок, глаза скрывали стекла очков в тонкой золотой оправе. Для японки она показалась Джессике высокой — во всяком случае, она была выше мужчины.

— Вы имеете в виду рисунок? — спросила Джессика.

На вид мужчине можно было дать от пятидесяти до семидесяти лет, лицо его напоминало ничего не выражавшую маску.

— Я имею в виду именно его. Вам известно, что это?

— Нет.

Мужчина и его спутница уселись за прямоугольный стол, не предложив Джессике сделать то же.

— Это работа одного из наших величайших художников, Миямото Мусаси. Слышали о нем?

— Боюсь, не приходилось.

— Мусаси также владел мечом лучше любого из смертных. Его «Книга пяти колец», или «Го рин но сё», как мы называем ее, — настоящий шедевр. Уж о ней-то вы должны знать.

— Вынуждена вас разочаровать.

— Похоже, вы плохо знаете Японию, мисс Райт. Странно, что наш председатель, вместо того чтобы приехать лично, поручил столь ответственную миссию вам. Может, он хочет дать мне этим что-то понять?

Джессика заметила, что женщина прекратила записывать и явно ждет ее реакции.

— Не стоит обижаться, Фунакоси-сан. — Она выдвинула стул, опустилась на него. — Я исполнительный директор корпорации «Гилкрест», выше меня по должности только сам председатель.

— По крайней мере вам известно мое имя. Что еще вы знаете?

— Я знаю также о том, что вам удалось сделать почти невозможное. Вы смогли объединить две крупнейшие в Японии компании: «Сайто электронике» и торговый дом «Маваси». Концерн «Маваси-Сайто» входит в пятерку самых могущественных фирм Японии, а вы являетесь одним из наиболее влиятельных людей страны.

— Посмотрите в окно, мисс Райт, и скажите, что вы в нем видите.

— Я вижу город, гору и Токийский залив.

— Неплохо. В сорок пятом году я стоял там, где сейчас высится это здание, и смотрел на американский линкор «Миссури» — на нем император подписал акт о капитуляции. Мне было тогда десять лет, я погибал от голода, мне не давали покоя вши. Отец и мать умерли, а рядом со мной плакала больная сестренка. За годы войны в Японии погибли более трех с половиной миллионов человек, мисс Райт. Четвертая часть Токио лежала в развалинах. А теперь? Видите?

— Ваша страна добилась огромных успехов.

— Да. Сейчас один квадратный метр токийской земли стоит пятьдесят тысяч американских долларов. В мировом бизнесе Япония занимает самые передовые позиции. Вам известно, благодаря чему это свершилось?

— К чему вы клоните, мистер Фунакоси?

— К гири, мисс Райт. К кодексу беззаветного служения, который чтит каждый японец.

— Ваши слова звучат для меня загадкой.

— Я так и предполагал. «Маваси-Сайто», как и все японское общество, построена на этических принципах, воплощающих превосходство гири над ниндзя, то есть личными переживаниями и устремлениями человека. Обеспечить поддержку большинства членов правления корпорации «Гилкрест» доктору Гилкренски удалось благодаря хитроумному замыслу, рискованными, как у вас говорят, методами. В Японии такое было бы невозможно. У нас нет понятия «узурпация». Подобные действия мы определяем тем же словом, что и угон самолета. Это захват. Сознательно подорвав курс своих акций, а затем скупив их, мистер Гилкренски не только нарушил условия заключенного его отцом джентльменского соглашения и поставил лорда Ротсэя в заведомо невыгодное положение, но и лишил его весьма значительных средств.

— Теперь все становится на свои места, мистер Фунакоси, — сказала Джессика, вспоминая о том, что Ротсэй умудрился-таки первым продать идеи и наработки Тео. — Но разве в Японии бизнес не называют войной?

— Вы правы, мисс Райт. Сейчас у «Маваси-Сайто» сосредоточены двадцать пять процентов ваших акций.

— Которые никак не могут считаться контрольным пакетом.

— Поскольку вы заговорили о войне, хочу еще раз обратить ваше внимание на работы Мусаси. Если бы вы были знакомы с ними, вы расценили бы нашу тактику теми же словами, что и он, — «пересечь реку вброд». Мусаси считал, что атаковать противника необходимо в наиболее слабом месте его обороны. Вы заметили — в правлении за нами меньшинство. Это правда. Однако мы в любом случае сможем влиять на политику корпорации. Если же еще кто-то в один прекрасный день захочет продать свои акции, наша доля может существенно возрасти.

— К чему вы стремитесь?

— Прежде всего я заинтересован в биочипе, который доктор Гилкренски создал для нейронной сети. Надеюсь, обеим сторонам хватит благоразумия выработать взаимоприемлемое соглашение, тогда «Маваси-Сайто» начнет производить биочип по лицензии здесь, в Японии.

— Этого не произойдет.

— Почему?

— Вспомните опыт «Ай-би-эм». Выдав японским компаниям лицензии на производство своих компьютеров, «Ай-би-эм» внезапно обнаружила, что ее вытеснили с японского рынка. «РКГ» сама наладит выпуск биочипов и будет продавать их вам на собственных условиях.

— Но сейчас мы являемся частью «РКГ», мисс Райт. Я занимаю кресло в совете директоров. Подумайте о моем предложении, обсудите его с доктором Гилкренски. Я могу быть либо партнером, либо противником. В последнем случае победа окажется за мной. Рассмотрите со всех сторон перспективу партнерства.

— Но ведь это еще не все?

Фунакоси подался вперед. Впервые с начала разговора в голосе его послышался оттенок эмоций:

— Хочу, чтобы вы знали: лорд Ротсэй так и не оправился от нанесенного вами удара. Вчера рано утром его нашли в принадлежавшей ему токийской квартире мертвым. Он покончил с собой.

Не в силах больше выносить пристального взгляда Фунакоси, Джессика перевела глаза на сидевшую слева от него молодую женщину. Той не хватило лишь доли секунды, чтобы надеть привычную защитную маску, и сквозь стекла очков Джессику обдало волной почти животной, обжигающей ненависти. В следующее мгновение секретарша вновь склонилась над блокнотом.

— Мне очень жаль, — сказала Джессика.

— Мне тоже, мисс Райт. Ротсэй был моим другом. До встречи на совете директоров.

ГЛАВА 8. КРИЗИСНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

Непогода, которая доставила так много неприятностей охранным системам майора Кроуи на острове, обрушилась теперь на Лондон. В окна комнаты для заседаний совета директоров «РКГ» хлестал дождь, у горизонта сверкала молния.

— Как я поняла, представители «Маваси-Сайто» вам обоим предлагали весьма щедрую компенсацию за ваши акции «РКГ», — сказала Джессика. — При нормальном положении дел вы сообщили бы мне о своем решении через неделю, то есть в канун Рождества. Но отложим пока эту тему и сосредоточимся на кризисе. В данную минуту для нас чрезвычайно важно как можно быстрее снять все обвинения с «Дедала» и восстановить доверие к корпорации в глазах общества. Изучив мнения наших технических экспертов и отдела по связям с прессой, я набросала кое-какие предложения. У вас было достаточно времени, чтобы ознакомиться с ними. Мне хотелось бы увериться в вашей поддержке еще до того, как сюда явятся японцы.

— А также председатель, — добавил Роберт Файнс, владелец пенсионного фонда, которому принадлежали десять процентов акций «РКГ». — С ним вы эту проблему обсуждали?

На честное, открытое лицо сэра Роберта легла тень озабоченности. Пристальный взгляд его серых глаз напомнил Джессике, что этот человек возражал против ее назначения исполнительным директором и был против разработанного ею плана действий в отношении лорда Ротсэя.

— Я говорила с мистером Гилкренски сегодня утром. Председатель слишком расстроен вестью об авиакатастрофе, чтобы вникать в детали. Вот почему необходимо, чтобы мы точно определили, чего хотим. Тони, есть новости?

Делгадо взъерошил волосы. Джессика знала, что за прошедшие двое суток спать ему пришлось не больше, чем ей, — темные круги под глазами Тони свидетельствовали об этом яснее слов.

— Падение самолета поставило перед нами целый ряд проблем. Несколько контрактов на «Смартмэйт» лопнуло, а заключение сделки с тайваньцами — мы должны были установить «Дедал» на их коммерческие машины — отложено до окончания расследования.

— Последствия катастрофы обошлись нам в головокружительную сумму, — подал голос Джайлз Фултон, глава инвестиционного банка, в чьем распоряжении находились оставшиеся десять процентов акций «РКГ», невысокий мужчина в очках с толстыми стеклами.

— Да, и потери будут расти до тех пор, пока мы не найдем выход из кризиса, — заметила Джессика. — Если корпорация не сможет вернуть позиции, утраченные вследствие инцидента с «Дедалом», вы оба проиграете, вне зависимости от того, продадите свои акции японцам или нет. Цены на них рухнут, и наши заокеанские партнеры наверняка пересмотрят свои предложения. Я считаю, что средства, вложенные в восстановление доброго имени «РКГ», окупятся сторицей. Мы должны добиться этого любыми средствами.

— Любыми? — подал голос сэр Роберт.

— Сейчас наш капитал тает, — пришел на помощь Джессике Тони. — О «Смартмэйте» никто и слышать не хочет.

— Я вас понял, — задумчиво протянул Фултон. — Но почему вы решили, что японцы поддержат ваше предложение? Они могут сидеть сложа руки и ждать, пока корпорация не развалится, а потом по бросовой цене скупить наши акции.

— Могут, — согласилась Джессика. — Однако не стоит забывать: «Маваси-Сайто» уже владеет солидным пакетом. Если кризис зайдет слишком далеко и «РКГ» полностью лишится доверия деловых кругов, обесценятся и принадлежащие японцам двадцать пять процентов. Все зависит от стратегии, к которой прибегнет их совет директоров. Это игра, господа. Нам остается лишь сделать ставки. Ситуация в любой момент может измениться.

— Извините, мисс Райт, — перебил ее сэр Роберт, указывая в окно на приближавшийся со стороны Темзы вертолет. Машина взмыла, готовясь, по-видимому, совершить посадку на крышу здания. — Думаю, через несколько минут к нам присоединится председатель.

Теодор Гилкренски расстегнул ремни, принял из рук сидевшего позади мужчины черный чемоданчик и посмотрел вниз. По углам вертолетной площадки под струями дождя стояли четверо мужчин в желтых накидках. Из-под тента над лестничными ступенями их действиями руководил майор Кроуи. За его плечом виднелась фигура Тони Делгадо: в плаще с поднятым воротником он пытался противостоять порывам ветра.

Гилкренски надел кожаную куртку, спрятал под нее чемоданчик, выпрыгнул из кабины и, втянув голову в плечи, побежал под вращавшимися лопастями к лестнице.

— Рад видеть тебя, Тони!

— Здравствуйте, сэр! Хорошо, что вы прилетели!

— Ты еще не знаком с моими новыми няньками. Это Джеральд Макгуайр. Знакомься, Джеральд, — Тони Делгадо.

Тони приветственно протянул руку.

— Я польщен, — сдержанно отозвался Макгуайр, не вынимая руки из кармана дождевика.

Теодор Гилкренски усмехнулся:

— Что бы ты ни делал, Тони, старайся воздерживаться от резких движений! — Расхохотавшись, председатель начал спускаться по лестнице.

После того как гибель Марии заставила Тео уединиться на острове, Джессика с ним не виделась, а сеансы видеосвязи не давали возможности в полной мере оценить, насколько изменился председатель. Ступивший в комнату для заседаний похудевший бородатый мужчина в старой кожаной куртке мало походил на того, кого она когда-то любила в Бостоне. Если раньше в его взгляде пылал огонь, то сейчас Джессика видела перед собой глаза загнанного животного. Крепкие и в то же время изящные руки Тео были покрыты шрамами.

— Привет, Джесс!

Душа ее моментально расцвела. Не будь сейчас в комнате для заседаний посторонних, Джессика бросилась бы ему на шею.

— Очень рада, господин председатель, что вы смогли выбраться к нам, — с официальным радушием приветствовала она, протягивая Тео руку.

Приняв от Теодора Гилкренски кожаную куртку, Шейла Браун повесила ее на вешалку у двери.

Во время совещаний Шейла сидела слева от председателя, вела записи и управлялась со сложной аппаратурой. Сейчас же, повернувшись, она увидела, что босс опустился в ее кресло. Заметив ее растерянность, Тони склонился к плечу шефа:

— Не согласитесь ли пересесть на свое обычное место, сэр?

— Я бы остался здесь. Если, конечно, вы не против, Шейла.

Достав из кармана толстый серый шнур, Гилкренски подсоединил лежавший на консоли с аппаратурой чемоданчик к основному компьютеру. Тони пожал плечами.

— Тогда на «жаровню» сегодня усядусь я, — предложила Джессика. — Уверена, что Шейла не возражает.

Она заняла кресло во главе стола, напротив нескольких экранов, размещенных на стене. Справа устроился майор Кроуи, он окинул быстрым взглядом видневшиеся за окном крыши соседних зданий.

— Отлично, — заметила Джессика. — Начнем, пожалуй, с Японии?

Стоя позади председателя, Шейла протянула руку к панели управления. Однако не успела она коснуться кнопки, как вдруг загорелась красная лампочка. Секретарша в изумлении приподняла брови.

Самый большой из висевших на стене видеомониторов ожил, на экране появилось почти зеркальное отражение такого же точно, без единого листка бумаги стола, вокруг которого со строгими лицами сидели японцы. За их спинами Джессика рассмотрела выполненный кистью Мусаси рисунок птицы.

— Я рассчитывала, что мы переговорим с Фунакоси наедине, — шепнула она Тони Делгадо.

Когда человек, сидевший на почетном, самом удаленном от дверей токийского кабинета месте, заговорил, знакомый Джессике голос прозвучал так, как если бы Фунакоси-сан находился в одной комнате с ней.

— Надеюсь, мы правильно поняли друг друга, мисс Райт. Ввиду серьезности сложившейся ситуации я решил, что моим коллегам по «Маваси-Сайто» необходимо принять участие в совещании. А! Оказывается, нас почтил своим присутствием уважаемый председатель! Как поживаете, сэр?

Приветствуя членов правления «Маваси-Сайто», Теодор Гилкренски слегка склонил голову. Его японские партнеры единым движением покивали в ответ.

— Очень неплохо, Фунакоси-сан. Время излечивает раны. Будьте любезны, представьте нас вашему совету директоров.

Процедура знакомства длилась минуты три.

— А теперь, — попросил Гилкренски, — не могли бы мы связаться с самолетом Билла Маккарти?

И вновь кнопки панели управления сработали как по собственной воле. На небольшом мониторе, справа от главного, возникло изображение крупного усатого мужчины с темными курчавыми волосами. Он был занят раскуриванием трубки. Пыхнув клубом дыма и отогнав его рукой, мужчина прищурился, сузив глаза за стеклами очков в стальной оправе, и всмотрелся в экран:

— Так-так, кто тут у нас? Как дела, Тео? Кстати, борода… пожалуй, даже идет тебе!

— Я в полном порядке, Билл. Уж кому-кому, а тебе первому следовало бы знать о том, насколько опасно курить трубку на борту самолета!

Профессор Уильям Маккарти, бывший сотрудник Массачусетсского технологического института, бывший эксперт НАСА5, ведущий теперь исследования в области авионики на базе «РКГ» в Орландо, штат Флорида, усмехнулся в объектив:

— Ты прав, Тео. Но, черт побери, до Каира еще час лета, а если я сейчас не покурю, то просто взорвусь! Чтобы успокоить тебя, готов поставить рядом кого-нибудь из членов экипажа с огнетушителем в руках.

— Полагаюсь на тебя, Билл. Прочитал доклады?

— Естественно, еще за завтраком. Сдается мне, леди и джентльмены, что последствия катастрофы лишь подтвердили надежность систем безопасности самолета. В конце концов, часто ли после падения с такой небольшой высоты, при полной невозможности любого маневра девяносто девять процентов пассажиров стоят на собственных ногах, обозревая горящую машину?

— Профессор, сам по себе лайнер может быть великолепен, — заметила Джессика. — Куда больше нас беспокоит «Дедал», автопилот, который, как утверждают многие, стал причиной катастрофы.

— Полностью согласен с мисс Райт, — поддержал исполнительного директора Роберт Файнс. — Конечно, мы не преминем отметить надежность конструкции самолета и минимальное количество пострадавших. Однако пока мы не докажем, что наши компьютеры безупречны, доверие к нашей продукции будет падать.

Державший в руках распечатку факса Тони Делгадо поднял голову:

— Сэр Роберт прав. Как, без сомнения, хорошо известно профессору Маккарти, завис весьма выгодный контракт на поставку наших самолетов «уисперер» компании «Вирджин Атлантик». Люди Брэнсона начали активный поиск нового партнера, кое-кто уже поговаривает о том, что скоро лопнет и наша сделка с «Боингом». Необходимо в ближайшие дни выяснить причину отказа «Дедала». Более важной задачи у корпорации сейчас нет.

— Главный компонент узла, та его часть, где расположен блок памяти и биочип, защищена титановым кожухом, который практически невозможно разрушить, — пояснил Гилкренски. — Если мы получим доступ к содержащейся там информации и пропустим ее через достаточно мощный компьютер, то выяснить истинную причину катастрофы не составит труда.

— Полагаю, для корпорации не составит также проблемы найти соответствующий компьютер и доставить его в Каир? — поинтересовался Фунакоси. — А как продвигается работа над новым прототипом «Минервы», господин председатель? Существует хотя бы возможность использовать его в этой весьма непростой ситуации?

Джессика невольно бросила взгляд в сторону черного чемоданчика и тут же подняла глаза на сохранявшего полную невозмутимость Тео. Охватившее его напряжение угадывалось по прижатым к поверхности стола ладоням.

— Я столкнулся с определенными проблемами при подготовке программного обеспечения, которое гарантировало бы оператору полноценное общение с совершенно новой системой, Фунакоси-сан. Однако модель «2000» абсолютно готова к запуску в производство.

— При всем уважении к вам, господин председатель, не могу не напомнить, что то же самое заявили представители «РКГ» в Ирландии ровно полгода назад, когда мы поинтересовались у них успехами проекта «Минерва». К сожалению, нам так и не дали возможности даже краем глаза увидеть принципиальную схему биочипа «3000».

— Любая новая разработка требует времени, чтобы довести ее до ума. Относительно же мер безопасности ваш совет директоров, уверен, по достоинству оценит то, что предпринято нами для защиты этой новейшей разработки. Если некоторые детали станут известны нашим конкурентам, то «РКГ» утратит всякий контроль над реализацией проекта и лишится баснословных прибылей, которые он сулит. Мы всего лишь стоим на страже ваших инвестиций, Фунакоси-сан, не более.

— Система, обладающая потенциалом модели «3000», способная в режиме виртуального времени восстановить полную картину катастрофы, оказала бы сейчас корпорации неоценимую услугу, — продолжал гнуть свое японец.

— Это правда. Но, уверяю, с подобной задачей справится и имеющаяся модель «2000». Сэр Роберт, Джайлз, слушаю вас. Хотите дополнить?

Совет директоров приступил к обсуждению наиболее деликатного вопроса — разработанного Джессикой плана действий. Основные его пункты изложил появившийся на экранах видеомониторов руководитель отдела по связям с прессой Нейл Мартин. Главная трудность, несколько раз подчеркнул он, заключается в том, что все усилия восстановить доверие к корпорации окажутся тщетными, если эксперты не смогут подтвердить безупречность работы автопилота.

— Думаю, ни у кого не осталось и тени сомнений в скорейшей необходимости доказать публике, что не «Дедал» стал причиной катастрофы, — подвела итог Джессика.

— Мы в состоянии будем сделать это, как только получим доступ к самому узлу, к «черному ящику» самолета, а еще лучше — к тому и другому одновременно. Данные одного прибора явятся подтверждением показаний другого, — напомнил профессор Маккарти. — Да, потребуется также подробно переговорить с членами экипажа…

— Мне кажется, если в Каире к вам присоединится председатель корпорации, это только пойдет на пользу делу, — решила выложить главный козырь Джессика.

Гилкренски резко поднял голову от консоли с аппаратурой. Майор Кроуи окинул изумленным взглядом исполнительного директора. Не обратив на обоих мужчин никакого внимания, Джессика продолжила:

—  — Мы все согласились с тем, что в первую очередь необходимо снять подозрения с «Дедала». Детальное расследование причин катастрофы может растянуться на недели, за это время корпорация станет банкротом — пусть даже в конечном итоге выяснится, что наш автопилот действительно ни при чем. Если наш председатель проявит личную заинтересованность и вылетит на оборудованной новым автопилотом машине в Каир, то…

— Я никуда не полечу! — оборвал ее Гилкренски.

— Тео! Позволь мне закончить!

— Какой смысл, Джессика, в твоих публичных наскоках? Я уже сказал: не полечу!

— Извините, мисс Райт, — приподнялся Кроуи, — но в Каире мы не будем в состоянии гарантировать безопасность господина председателя.

— Почему бы не поставить этот вопрос на голосование? — спокойно осведомился Роберт Файнс.

— Но, мисс Райт! — вновь воззвал к ней Кроуи. — Соображения безопасности требуют…

— Вас пригласили сюда слушать, а не выступать с заявлениями! — обрушилась на него Джессика. — Требования безопасности мы обсудим позже. Сэр Роберт, продолжайте, пожалуйста.

Бросив полный недоумения взгляд на майора, Файнс закончил свою мысль:

— План мисс Райт представляется мне вполне разумным. Точку зрения человека, ответственного за связи с прессой, мы уже выслушали. Акции корпорации можно будет смело швырнуть в корзину для мусора, если авторитет «РКГ» не удастся восстановить.

— Дайте мне слово! — потребовал Джайлз Фултон. — Предлагаю проголосовать.

На вращающемся кресле Гилкренски стремительно повернулся в его сторону:

— Ты окажешься в меньшинстве! У меня сорок пять процентов акций!

— Господин председатель, — послышался из скрытых динамиков вкрадчивый голос Фунакоси. — Но ведь мы еще не голосовали.

До присутствовавших донеслась приглушенная скороговорка японской речи. Теодор Гилкренски в упор посмотрел на Джессику, однако та не отводила взгляда от экрана монитора.

— Послушайте, вы, — решительно начал он, — я просто не могу позволить себе покинуть страну. Во-первых, Билл Маккарти уже почти добрался до места с командой экспертов и необходимым оборудованием. Он справится с задачей намного лучше меня. К тому же… существует проект «Минерва». Кто завершит его, если я отправлюсь в пустыню?

Голос Фунакоси вновь заставил всех повернуться к экрану.

— Глубочайшие извинения, господин председатель, однако мы полагаем, что совет директоров не в состоянии считаться с вашим нежеланием лететь в Египет. Присутствие там первого лица корпорации продемонстрирует нашу глубокую заинтересованность в разрешении кризиса, а это напрямую связано с репутацией «РКГ». В глазах мирового сообщества именно вы, доктор, и есть «Гилкрест». Вот почему мы, по-видимому, одновременно с мисс Райт, пришли к выводу: ваш полет в Каир на машине, управлять которой будет «Дедал», станет убедительным свидетельством в пользу автопилота — знаменитый Теодор Гилкренски без колебаний доверил свою жизнь новому навигационному прибору. Мы поддерживаем предложение мисс Райт. В сумме это дает пятьдесят пять процентов. Я не ошибаюсь?

Тео медленно выпрямился в кресле. Его руки подрагивали.

— Похоже, мне придется-таки вылететь в Египет, — еле слышно пробормотал он.

Утвердив предложенный Джессикой план, совет директоров довольно быстро рассмотрел и практические шаги по его осуществлению. Профессор Маккарти зачитал список приборов, необходимых для детального изучения «Дедала». Нейл Мартин и Тони Делгадо поделились с аудиторией блестящими идеями, воплощение которых позволило бы извлечь из полета председателя максимальную пользу. На протяжении всей дискуссии Теодор Гилкренски хранил молчание. Перехватив пару раз настойчивый взгляд майора Кроуи, Джессика поняла, что по окончании совещания этот человек непременно захочет с ней объясниться.

К четверти седьмого обсуждение завершилось. На экране монитора было видно, как профессор Маккарти выколачивает трубку: его самолет уже совершал круг над каирским аэропортом. Тони Делгадо давал Шейле Браун последние инструкции относительно персонального лайнера председателя корпорации.

— Никто не желает выпить? — наконец обратился он к присутствующим, раскрыв скрытый за дубовыми панелями стены бар.

— Мне нужно поговорить с исполнительным директором, — тихо сказал Гилкренски, однако при звуке его голоса в комнате мгновенно воцарилась тишина.

Шейла многозначительно посмотрела на Делгадо, обменялись взглядами сэр Роберт и Джайлз Фултон, прекратила разбирать свои бумаги Джессика.

— Хотите, чтобы мы подождали в вестибюле, сэр? — предупредительно осведомился Кроуи.

— Да, майор.

— Не пойму, для чего тебе это понадобилось! — взорвался Тео, когда они остались вдвоем. — Разыграно все было как по нотам, ты привлекла на свою сторону даже японцев! Признайся, не с благословения ли Фунакоси ты разработала свой гениальный план?

Джессика неподвижно сидела в кресле председателя, не сводя глаз с потухших мониторов. Когда первая волна гнева руководителя корпорации улеглась, она спокойно ответила:

— Мне очень жаль, Тео, что все так обернулось. Но это необходимо было сделать. Я собиралась серьезно поговорить с тобой еще до авиакатастрофы.

— Сделать что, Джесс? О чем поговорить?

Она повернулась к Гилкренски; глаза ее блестели, со стороны могло показаться — от готовых брызнуть слез.

— Тео, на этом проклятом острове ты просто погибаешь. За последние два года твои лаборатории не выдали ни одной мало-мальски стоящей идеи. Фунакоси прав: для всего мира ты — воплощение корпорации «Гилкрест». Да подойди же к зеркалу, взгляни на себя! От тебя почти ничего не осталось!

Гилкренски выдвинул кресло, где только что сидел майор Кроуи, и медленно опустился на него.

— А «Смартмэйт», Джесс? А «Минерва»?

— Совсем недавно у меня состоялась беседа с репортером Робертом Старком. Он сказал, что «Смартмэйт» — просто сумма старых достижений. И он… прав! Не пройдет и трех месяцев, как японцы обойдут тебя.

— Но «Минерва»! Ведь она готова!

— Неужели, Тео? Ты работаешь над ней уже пять лет. И каждый раз, когда спрашиваю тебя о сроках запуска ее в производство — чтобы организовать рекламную кампанию, — я слышу одно и то же: еще чуть-чуть… необходимо довести биочип, программное обеспечение, интерфейс пользователя…

Гилкренски снял с консоли черный чемоданчик и осторожно положил на стол:

— Вот она, Джесс. Работа закончена.

Джессика с недоверием посмотрела на обтянутый кожей чемоданчик.

— Так показывай!

— Я… Мне бы не хотелось. Не здесь.

— Почему?

— Видишь ли…

— Но почему ты не хочешь показать ее мне? Ты же сказал, что она готова!

— Джесс! Не проси меня…

В какую-то долю секунды усталость, отчаяние и злость, копившиеся в ней на протяжении последних тридцати шести часов, — все это разом выплеснулось наружу. Стремительным движением Джессика смахнула со стола «Минерву». Падая, чемоданчик увлек за собой на пол бутылки с минеральной водой и стаканы.

— Я скажу тебе, почему ты не хочешь показать свое детище! — Ее голос сорвался. — Потому что оно появилось на свет недоноском, вот почему! Я с ума схожу, пытаясь удержать корпорацию на плаву, заигрываю с держателями акций. Я стеной оградила тебя от японцев и иду черт знает на какой риск, защищая наши инвестиции! А ты в это время валяешь дурака на трижды проклятом острове, жжешь поминальные свечи! Мария мертва, Тео! Уже почти год как мертва! А мне ты нужен сейчас, слышишь?

Гилкренски бросился к противоположному концу стола, поднял черный чемоданчик, рукавом бережно вытер с него капли воды.

— Ты слышишь меня, Тео? Ты не сможешь отключить меня, выдернув шнур питания, как было сегодня утром! Я рядом, в одной с тобой комнате… Ты нужен мне, Тео. И ты должен лететь в Каир, должен драться за то, что мы строили вместе. Ты необходим мне!

Гилкренски увидел, как голова Джессики бессильно упала в ладони, а плечи стали подрагивать в беззвучных рыданиях. Осторожно положив компьютер в кресло, он подошел к ней и уселся рядом.

— Джесс! Джесс, прости меня. Но «Минерва» действительно работает. Работает лучше, чем ты могла бы представить. Показать ее я не могу по глубоко личной причине. Пойми меня правильно и дождись, пока я вернусь из Каира. Наверное, ты права. Мне и в самом деле стоит на время забыть об острове. Просто я не чувствовал, что готов к этому. Джесс?

Она подняла голову. Лицо закрывала прядь темно-каштановых волос, и когда Джессика отбросила ее, на щеках стали видны мокрые дорожки слез.

— Я всегда ревновала тебя к Марии, — мягко проговорила она. — Ты был с ней счастлив — не то что со мной, правда?

Тео почти физически ощутил исходившую от нее боль. Наклонившись, он взял Джессику за руку:

— Мы с тобой очень похожи. Оба родились под знаком Скорпиона. Оба слишком впечатлительны.

— Но все же мы остаемся друзьями?

— Навсегда.

Обеими ладонями она стиснула руку Тео, вспомнив прикосновения, которые он дарил ей в Бостоне. Затем подняла эту руку к лицу и нежно коснулась губами покрытой шрамами кожи.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что подобрал, когда Торп вышвырнул меня на улицу. За то, что поверил в меня, не пошел на поводу у тех, кто утверждал, будто я не справлюсь с работой.

— Они ведь не знали тебя так, как я. К тому же не составляет особого труда настоять на своем, когда являешься владельцем компании.

— По крайней мере сорока пяти ее процентов, — заставила себя улыбнуться Джессика.

— Хотя бы.

Где-то вдалеке послышался гул возвращавшегося после заправки вертолета.

— Ты уверен, что захочешь пойти до конца, Тео? Еще не поздно передумать.

— Уверен.

Склонившись, Гилкренски нежно поцеловал Джессику. Затем подхватил «Минерву» и вышел, оставив ее одиноко сидеть во главе стола.

Перед глазами Джессики всплыла сцена их прощания в аэропорту Бостона.

— Что я наделала? — прошептала она.

ГЛАВА 9. СБОР ИНФОРМАЦИИ

За ходом совещания совета директоров Юкико следила по экрану монитора. Когда телеконференция закончилась, она закрыла верхнюю панель небольшого черного ноутбука и подошла к окну. Над Токийским заливом вот-вот должно было подняться солнце. Юкико ждала звонка.

Ожидание оказалось недолгим. Когда небо окрасилось первыми сполохами зарниц, из динамика интеркома послышался мягкий голос мисс Дэсимару. Не прошло и минуты, как объятая противоречивыми чувствами Юкико уже стояла перед мужчиной, который был для нее наставником и ангелом-хранителем.

— Доброе утро, дядя. Вы хотели меня видеть? Гитин Фунакоси ответил на ее поклон:

— Хай, Юкико-тян. Ты наблюдала за переговорами?

— Да, из своего кабинета.

— Что ты можешь сказать?

Юкико задумалась. Она хорошо представляла, насколько необычное положение занимает в структуре кобун, и знала, как дорожит дядя ее мнением во всем, что касалось их западных конкурентов.

Она ощущала тяжкий груз лежавших на ней обязательств — гири — и никак не могла позволить себе разочаровать Фунакоси.

— При всем моем уважении, дядя, вы удивили меня, согласившись с тем, чтобы доктор Гилкренски вылетел в Каир. Мне казалось, кризис в «РКГ» и падение курса акций корпорации выгодны «Маваси-Сайто».

— Акции не имеют никакого значения, — улыбнулся Фунакоси. — Они лишь средство поставить точку. Но был ли я прав относительно проекта «Минерва»? Думаешь, доктор Гилкренски уже закончил работу?

— Да, дядя.

— Ты уверена?

Юкико достала из кармана и положила на стол новехонький черный «Смартмэйт».

— Эту модель я получила несколько дней назад от своего лондонского курьера. Когда доктор Гилкренски говорил о проблемах с программным обеспечением, он лгал. Готовый прототип «Минервы» был у него с собой на совещании, достаточно миниатюрный, чтобы поместиться в небольшом чемоданчике. С его помощью доктор не только управлял всей аппаратурой, но и анализировал складывавшуюся ситуацию.

Фунакоси склонил голову, перебирая в памяти происходившее.

— Твой источник заслуживает доверия?

— Безусловного. В высоких сферах, где он общается…

— Ошибки исключены? Мне бы не хотелось повторения весьма досадного инцидента, что произошел тогда в Ирландии.

— На этот раз никаких ошибок, дядя.

Фунакоси кивнул:

— Значит, я был прав, настояв на вылете доктора Гилкренски в Египет. Если «Минерва» работает, если это портативный компьютер, он обязательно возьмет его с собой. Ведь это единственная возможность обработать снятую с «Дедала» информацию в максимально сжатые сроки и спасти корпорацию. Представляешь ли ты, Юкико, что для нас означает «Минерва»?

— Да, дядя. Ее нейронная сеть состоит из биологических компонентов, которые наделяют компьютер способностью мыслить по-человечески, выстраивать ассоциативные ряды и оценивать суждения так, как не в состоянии делать ни одна из существующих систем.

— Совершенно верно. Она положит начало производству компьютеров нового поколения и потому бесценна. «РКГ» еще никогда не представляла нам само логическое устройство и отказывалась от постороннего участия в его разработке, не-смотря на наше энергичное давление. Более того, предпринятая прошлой весной идиотская попытка промышленного шпионажа вынудила доктора Гилкренски полностью изменить систему охраны и перенести лабораторию на остров. А это сделало сбор дальнейшей информации — увы! — невозможным.

— Понимаю, дядя.

— Ты так и не можешь объяснить, что в тот день произошло?

— Нет. Неудачный подбор агентуры. Похоже, мои люди руководствовались собственными соображениями. Больше такого не случится.

— Надеюсь, Юкико. В память о твоей матери я по мере возможности помогал тебе освоиться в «Маваси-Сайто», да и отец твой, как ты знаешь, долгие годы был моим лучшим другом.

— Да, дядя.

— После его смерти я начал замечать, что в тебе происходят перемены. О чем ты думаешь, Юкико? Могу ли я доверять тебе, как прежде?

— Не сомневайтесь.

Гитин Фунакоси окинул племянницу испытующим взглядом.

— В таком случае давай вместе изучим положение дел и решим, каким будет наш следующий шаг. Благодаря мисс Райт мы получили исключительную возможность. Доктор Гилкренски выйдет за пределы своей крепости, причем не один, а с «Минервой». Он направляется в Каир — город, где в последние годы отмечается всплеск активности террористов.

— У нас есть там связи.

— Да, есть. Уже несколько лет представители египетской компании, которая занимается электроникой и является прикрытием одной из фундаменталистских группировок, умоляют меня продать им технологии спутниковой связи. Эти люди хотят, чтобы их услышал весь мир. Мы могли бы эффективно действовать через них.

Юкико заколебалась:

— Стоит ли с ними иметь дело, дядя? Я хорошо знаю, какими ненадежными бывают подобные партнеры. Почему бы мне самой не выкрасть биочип у доктора Гилкренски?

Какое-то время Фунакоси взвешивал предложение племянницы.

— Нет, Юкико. Не хочу, чтобы ты принимала в этом непосредственное участие. В случае промаха ниточка от тебя протянется прямо в кобун. Это недопустимо. Ты сделаешь вот что: свяжешься с группировкой и поручишь ей добыть компьютер. Справишься?

— Думаю, да. Но мне нужно будет отправиться в Каир и встретиться с руководителями группировки лично.

— Так ты и поступишь. Полагаю, в данный момент тебя очень устраивает выезд из страны. Этот маленький выскочка Окуда из Сэкигуси-рю звонил мне вчера вечером. Он назвал случившееся досадным недоразумением. Гордость не позволила Окуда признать, что его лучший ученик потерпел поражение от женщины. Его смерть он приписывает колдовству, которому ты обучилась в… не совсем традиционной школе в Киото. Почему ты не рассказала мне о своих занятиях раньше?

— Простите, что не сделала этого, дядя. Мне просто хотелось повысить свой уровень, чтобы эффективнее защищать ваши интересы.

Не сводя с нее глаз, Фунакоси кивнул:

— Понимаю. В любом случае будет лучше, если тебе не придется отвечать на чьи-либо вопросы. Мисс Дэсимару позаботится о билете на самолет.

— Хорошо, дядя.

Фунакоси подался вперед.

— Доктор Гилкренски не должен пострадать ни при каких условиях, — четко, едва ли не по слогам произнес он. — Ясно? Честно говоря, я не удовлетворен твоими объяснениями относительно событий в Ирландии. Успех приходит тогда, когда ты ставишь гири над ниндзя, Юкико. Во всем! Без доктора Гилкренски его корпорация, а также наше будущее в век новых технологий лишены всякого смысла. В этом ты не нарушишь мою волю. Гилкренски неприкосновенен — даже если придется пожертвовать «Минервой». Ты поняла?

— Хай, дядя.

Юкико подумала о поверженном Хасагава. Затем вспомнила, какой смертью умерли ее родители, — чувство гири взывало к отмщению. Поклонившись Фунакоси, она направилась к двери.

ГЛАВА 10. ЛЕРОЙ

Лерой Мэннинг испытывал чувства злости и раздражения. Злость вызывало то, что с места крушения самолета ему приказали срочно вылететь за какими-то прибывшими из корпорации «шишками» и доставить их в роскошный отель. Они заставляли себя ждать. А это уже раздражало.

Почти всю ночь он перебрасывал пострадавших в госпиталь, а тех, кому повезло больше, — в принадлежавший корпорации «Гилкрест» гостиничный комплекс. Да-а… О таком в «РКГ» еще не слыхивали.

Утром в аэропорту приземлился огромный реактивный лайнер из Флориды. Высыпавшие из его чрева эксперты сами выгрузили сложное оборудование и несколько разборных домиков. Все это требовалось как можно быстрее доставить в пустыню. Лерой едва успел отвести душу в разговорах с экипажем и пожилым добродушным мужчиной в просторной клетчатой рубахе — тот когда-то работал на мысе Канаверал…

Мысли вернулись к Пэтси Миллер и жаркому лету шестьдесят девятого. Какими же наивными — да что там, невинными! — были они тогда. Занятия любовью обоим представлялись волнующим приключением, магией.

…Пэтси снимает через голову легкую блузку, кончиками пальцев Лерой ощущает, как начинают твердеть ее соски, куда-то вниз падают трусики…

Происходило это на заднем сиденье старой отцовской машины. Первая любовь! Лерой был уверен, что она же и последняя — до того дня, когда во Вьетнаме получил от Пэтси письмо.

Отношения с Су Лин ограничивались исключительно сексом. Одна из официанток в баре офицерского клуба в Сайгоне, она привлекла Лероя своей энергией и какое-то время будоражила его воображение в постели. После дурманящих ласк Пэтси Миллер, после ее «будь нежнее, не торопись кончать, ты надел резинку?» Су Лин стала настоящим открытием. Лерой помнил прикосновения покрытых маслом для массажа пальцев, помнил горячее дыхание на своем животе, уверенные движения ее ловкого, знающего свое дело язычка…

Знакомство с Сарой Джейн, стройной блондинкой из Техаса, секретаршей компании, куда он устроился работать по возвращении из Вьетнама, заставило Лероя впервые задуматься о семейной жизни. Сара обожала лошадей, вертолеты и больше всего на свете любила сидеть со стаканом вина в руке перед пылающим в камине огнем — совершенно обнаженная. В ней единственной из всех женщин Лерой видел не только любовницу, но и друга, а тогда ему очень нужен был друг. В то время Лерой шел по жизни на ощупь и временами впадал в бешенство от какого-нибудь пустяка. Но однажды, когда ударом кулака он сломал Саре Джейн нос, она сказала, что с нее достаточно.

Розали была сестрой в медицинском центре, куда Лероя направили лечиться. Она давно привыкла к повышенному вниманию со стороны ветеранов вьетнамской войны, и все же появление нового пациента затронуло в ее душе некие тайные струны. В течение недолгого времени Лерой блаженствовал, чувствуя себя младенцем, завернутым в пушистое белое одеяло. Колокола забили в набат, лишь когда он случайно услышал, как, болтая с подругами, Розали называла его «мой мужчина». А чуть позже она начала в разговорах откровенно намекать на обручальные кольца.

Чтобы не попасть в западню, Лерой выписался из центра досрочно. Старый армейский приятель предложил ему стать напарником и катать на вертолете туристов, которые горели желанием поближе познакомиться с жизнью африканской саванны.

Поначалу все шло хорошо. Но туристам, видите ли, требовалось, чтобы машина шла над самой землей: далеко не всегда они были вооружены лишь фото — и видеокамерами. Однажды в жаркий полдень, когда восходящие потоки воздуха набирали максимальную силу, какой-то состоятельный немец решил с борта вертолета устроить охоту на льва.

Так Лерой попал в первую серьезную переделку. Оправившись, он потерял всякий вкус к рискованным авантюрам.

Затем судьба вновь столкнула его со старым знакомым. Повстречались они на борту авианосца, державшего курс из Вьетнама домой, в Штаты. Бывший сослуживец занимал весьма ответственный пост в какой-то транснациональной корпорации. Он и сообщил Лерою о возможности устроиться на спокойную и безопасную работу — летай себе вокруг Каира, раз-другой в месяц забрасывая куда-нибудь в долину Нила группу исследователей с оборудованием. Придя в корпорацию «Гилкрест», Лерой не рассчитывал продержаться там более полугода. Было это восемь лет назад.

Сидя в кресле пилота, он вытащил из кармана мятую пачку «Мальборо» и зажигалку. Прямо напротив него от вертолетной площадки к главной взлетно-посадочной полосе уходила довольно узкая темно-коричневая бетонная дорожка. За ней, в некотором отдалении, на солнце тускло отсвечивали туши транспортных самолетов. В отличие от элегантных, ярко раскрашенных пассажирских лайнеров, что выстроились неподалеку от здания аэровокзала, воздушные извозчики напоминали неповоротливых доисторических чудовищ.

— По-моему, вам лучше воздержаться от курения. — Рядом с дверцей кабины стоял офицер в темных очках на прямом, с горбинкой, носу. Разобрав надпись на нарукавной эмблеме — «Служба национальной безопасности», — Лерой всмотрелся в знаки различия.

— Оставьте, полковник. Я с восемнадцати лет летаю на этих машинах. — Он вытащил из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. С наслаждением сделал глубокую затяжку, резко выдохнул дым.

— Сколько времени вам нужно, чтобы взлететь?

— Пару минут. Что здесь делает служба безопасности?

— А вы не знаете?

— Мне приказали подобрать каких-то чиновников и доставить в отель «Олимпиад». Кто они такие, понятия не имею.

Из зажатой в руке офицера рации послышался негромкий треск. Полковник поднес ее к уху, выслушал, а затем произнес что-то по-арабски, слишком быстро, чтобы Мэннинг успел разобрать. Повернувшись к Лерою, он перешел на английский:

— Прошу вас включить двигатель. Машина уже заходит на посадку.

— Хорошо. Вы здесь начальник. Эй, Ахмед! Хватай огнетушитель!

Приступив к запуску двигателя, Мэннинг нажал кнопку стартера. Раздался сдержанный рокот турбины. Через мгновение лопасти начали резать воздух, грохот усилился, и Лерою пришлось уже кричать.

Но в этот момент полковник опять заговорил в рацию.

На летном поле происходили одновременно два события.

У дальнего его конца, там, где располагалась военно-воздушная база, появились три черных «лендровера». На большой скорости они пересекли взлетно-посадочную полосу и, развернувшись, остановились в начале коричневой бетонной дорожки, напротив вертолета. На одной из машин порыв ветра отбросил в сторону кусок брезента, и Лерой заметил, как в кузове тускло блеснул металл.

Секундой позже прямо с небес на взлетно-посадочную полосу опустился небольшой бело-голубой реактивный самолет, изящной стрелой промчавшийся мимо транспортных махин.

— Зачем вам столько оружия? — прокричал Мэннинг. — Мне казалось, Говард Хьюз6 давно умер!

— Согласен, но ведь он не работал в «РКГ»!

— Пожалуй. Тогда кто же это?

— Поскольку в самое ближайшее время вам предстоит увидеться с этим человеком лично, не буду скрывать. Это председатель корпорации мистер Гилкренски.

— Без врак?

— Без них. Я говорю совершенно серьезно.

Затушив окурок, Лерой швырнул его на бетон, не сводя глаз с казавшейся дорогой игрушкой машины, которая уже подруливала к «лендроверам».

Ну и ну! Мистер Теодор Гилкренски! Буква «Г» из «РКГ»!

До самолета оставалось менее пятидесяти метров.

Да-а-а… Вот как нужно путешествовать. Шампанское и кондиционированный воздух на протяжении всего полета.

Крошечный лайнер плавно вошел в круг, образованный вертолетом Мэннинга и тремя «лендроверами». Как только смолк рев двигателей, полковник отрывисто рявкнул в рацию короткую команду. Высыпавшие из кузовов солдаты в черной форме плотным кольцом окружили самолет. Каждый сжимал в руках автомат Калашникова.

«Да тут с ума все посходили», — решил Лерой, пытаясь рассмотреть человека, который сидел за штурвалом. Ощущение было такое, будто он смотрит в зеркало.

Сквозь толстое затемненное стекло ему удалось увидеть, как высокий бородатый мужчина в свободной белой рубашке снимает наушники и поворачивает рычаг выключения двигателей. Затем мужчина накинул на плечи поношенную кожаную куртку и скрылся в салоне. Лерой мгновенно испытал симпатию. Родственная душа! Настоящий бунтарь. Знакомство с таким — большая честь.

— Подготовьтесь к взлету! — услышал Мэннинг голос полковника.

Лерой увидел, как в проеме пассажирского салона показался невысокий, плотного сложения человек, окинул взглядом охрану, стоявший в ожидании вертолет и пустил на низенький трап двух крепко сбитых парней, в которых сразу угадывались бывшие военные. Следом за ними появился бородатый пилот. Пробежав под лопастями вертолета, небольшая группа забралась в старенький «белл» Лероя. Как они представились, Мэннинг не расслышал. Плотный коротышка, очевидно, сам босс, велел бородачу опуститься в пустовавшее рядом с Лероем кресло второго пилота.

После того как пассажиры пристегнули ремни, Мэннинг захлопнул дверцу и прокричал в окошко:

— О'кей, полковник!

— Отель «Олимпиад»! И выжмите из своей птички все, на что она способна!

Лерой улыбнулся и, склонившись к соседу так, чтобы тот мог его слышать, спросил:

— Ты когда-нибудь чувствовал себя шофером такси?

Бородач понимающе усмехнулся. Мэннинг открыл дроссельную заслонку, прибавил оборотов и под бдительными взглядами охраны поднял машину в небо.

С балкона здания для прибывающих пассажиров, стоявшего чуть в стороне, за вертолетом внимательно следила Юкико — миловидная, в светлой блузке и коротенькой юбочке туристка из Японии. Ее направленный в небо бинокль ничем не был примечателен, однако глаз опытного наблюдателя наверняка зафиксировал бы почти неуловимое движение указательного пальца, под которым находилась утопленная в корпусе кнопка. Если бы не гул реактивных двигателей, люди, стоявшие рядом с молодой японкой, могли бы услышать тихое жужжание лентопротяжного механизма.

Не поворачивая головы, Лерой Мэннинг заметил, как сидевший в кресле второго пилота мужчина окинул взглядом приборную доску.

— Ты немного рассеян! — прокричал ему бородач. Лерой сверился с показаниями приборов. Черт побери, и в самом деле! После взлета заслонка осталась в положении «ручное управление» — он забыл переключить ее.

Мэннинг протянул соседу запасной комплект наушников. Пассажирам придется обойтись без них: в суете, когда убирали кресла, чтобы отсек вместил как можно больше пострадавших, о наушниках никто не думал. Тем лучше, значит, сидевшие за их спинами люди не смогут помешать разговору.

— Спасибо, что сказал. Приходилось летать на этих божьих коровках?

— Да, на похожих. Дома мы пользуемся «джет-рейнджера-ми», но сейчас решили перейти на «аэроспатиале», поскольку французские запасные части легче отыскать.

— За штурвалом этого вертолета я провел лет тридцать. Отличная машина! По сравнению с более легкими вертушками тяжеловата в управлении, но с этим можно мириться. Хочешь попробовать?

— С удовольствием! Только свистни.

Бородач поставил ноги на педали, его ладони уверенно обхватили штурвал. Вертолет чуть заметно мотнуло, но через мгновение мужчина уже освоился с управлением. Мэннинг, скрывая интерес, рассматривал покрытые следами ожогов тыльные стороны его кистей. Боль, наверное, была адская, подумал он.

Несколько минут оба хранили молчание. Лерой лихорадочно искал тему для разговора. Наконец он ткнул большим пальцем за спину, в сторону сидевшего за прозрачной перегородкой майора Кроуи:

— Как тебе с ним летается?

— По-разному. Думаю, сейчас он предпочел бы, чтобы я сидел рядом с ним, а не в кабине пилота.

— Да? — Лерой удивился. — Следуй вдоль этой дороги, держись на трехстах метрах.

— Понял!

Гигантская серо-коричневая «Z» каирского аэропорта осталась позади. Вертолет летел над недавно проложенной Суэц-роуд, которая упиралась прямо в город. Невзрачные хибары внизу сменились предместьями столицы. Вскоре показались купола и минареты мечетей, можно было различить даже телевизионные антенны на крышах домов. По серым от дымки артериям городских улиц ползли похожие на разноцветные кровяные шарики автомобили. Из окон домов торчали деревянные шесты с развешанной на них после стирки одеждой.

Мэннинг вновь взял управление на себя, прибавил газу, и вертолет набрал высоту. В безликом скопище зданий на восточном берегу Нила Лерой угадал небольшой промежуток площади Тахрир с пугающей статуей Рамзеса, высившейся на берегу крошечного озера — оно тоже носило имя великого фараона. Улицы были запружены транспортом: красными и белыми автобусами, оранжевыми такси, трамваями, легковыми автомобилями, мотоциклами. По проезжей части муравьями сновали пешеходы, и — о чудо! — в этой мешанине существовал какой-то порядок, движение ни на мгновение не останавливалось.

Чуть в стороне от площади правильными гранями огромного кристалла льда к небу устремлялась башня принадлежавшего корпорации «РКГ» отеля «Олимпиад-Нил». На крыше его отчетливо виднелись белые буквы «Н», обозначавшие места для посадки вертолетов.

— Лакомый кусочек недвижимости! — прокричал Лерой.

— Но не самый лучший. Тот, что в Ванкувере, нравится мне больше. И я заставил их построить оба здания рядом с аквариумом.

Лерой скептическим взглядом окинул выцветшие джинсы, старую кожаную куртку и стоптанные кроссовки своего соседа. С каких это пор «Гилкрест» поручает строительство отелей какому-то пилоту? Кто будет его спрашивать!

— Похоже, тебя очень ценят, если не возражают против такой формы одежды.

Бородач улыбнулся:

— Должен же председатель иметь хоть какие-то преимущества.

Мэннинга охватило тошнотворное чувство — похоже, он допустил непоправимую ошибку.

До самой посадки ни один из них не проронил ни слова. Движения Лероя стали отточенными и от этого чуть скованными — в отличие от обычной небрежной манеры профессионала. Вертолет опустился на площадку точно в центр круга с белой литерой «Н» посредине.

— Ты можешь вернуться сюда через час? — спросил у Мэннинга Гилкренски, принимая из рук Кроуи «Минерву» и спрыгивая на крышу отеля.

— Нет проблем!

— Отлично! Только не забывай про заслонку!

Двое телохранителей, Томас и Джеральд, быстро осмотрели лестничный пролет. За ними к ступеням проследовали Гилкренски, Кроуи и египетский полковник. Спустившись на один марш, где рокот турбины стал почти неслышен, египтянин остановился и протянул Тео руку:

— К сожалению, это первая возможность представиться. Меня зовут Селим, управление национальной безопасности. Пока вы являетесь гостем нашей страны, я несу ответственность за вас.

— За стенами этого здания, — уточнил Кроуи.

— Повсюду, майор. Вы увидите, что до пентхауса можно добраться только двумя лифтами, не считая, конечно, лестницы на вертолетную площадку. Доктор Гилкренски будет жить в президентском «люксе», это в самом конце коридора, майор Кроуи и двое других джентльменов — в номерах по левую сторону. Если вам потребуется провести совещание — конференц-зал расположен справа. Теперь, с вашего согласия, я готов обговорить меры безопасности за пределами отеля.

— Не согласитесь ли вы подождать минут пять? Нам необходимо распаковать кое-какие вещи, — обратился к полковнику Кроуи.

Египтянин едва заметно нахмурился:

— Если вам так угодно.

— Благодарю вас, — кивнул Гилкренски.

Майор прошел в конец коридора, распахнул дверь президентских апартаментов и вошел. Следом за ним двигался Джеральд Макгуайр с тяжелым чемоданом в руке. За дверью открылся небольшой холл, из которого выходил довольно короткий коридор с двумя дверями: правая вела в просторную гостиную, а левая — в спальню. Упирался же коридор в дверь на пожарную лестницу.

— Опечатать и установить сигнализацию! — распорядился Кроуи. — Джеральд, Том, приступайте. Начните с входной двери, а я осмотрю остальные помещения. Доктор Гилкренски, будьте любезны выйти ненадолго в коридор.

Стоя за порогом номера, Тео наблюдал за тем, как Кроуи извлек из своего чемоданчика плоскую черную коробочку размером с пачку сигарет и начал водить ею вдоль картин, вокруг выключателей и дверных ручек. По периметру входной двери оба телохранителя принялись монтировать тонкий электрический кабель.

— Я могу войти, майор?

— Думаю, здесь все чисто. Перед самой посадкой я обратил внимание, что стекла зеркальные, так что и снаружи ничего не будет видно.

— Гм-м, — протянул Гилкренски, кивнул и подошел к окну, откуда открывался вид на широкий Нил, мост Тахрир, Кейро-Тауэр и дорогой спортивный клуб «Газира». На горизонте, за бесчисленными минаретами, вставали четкие исполины пирамид.

— И… сэр, старайтесь не оставаться подолгу на одном месте. Вряд ли стекла в номере пуленепробиваемые.

— Как стрелять, когда не видишь цели, майор?

— Термальное излучение. Цель видно, хотя опознать ее невозможно.

— Это успокаивает, — с усмешкой заметил Тео, опускаясь на софу.

Раздавшийся стук в дверь был тут же заглушён громким тревожным звоном охранной сигнализации.

— Металлодетектор, во всяком случае, исправен, — с удовлетворением отметил майор.

Стоявший на пороге Селим засовывал темные очки в нагрудный карман кителя. Его тяжелый автоматический пистолет находился в руках Джеральда Макгуайра. Египтянин явно был не очень доволен этим обстоятельством.

— Вы должны извинить меня, полковник, — сказал Селиму Кроуи, — но я категорически против присутствия здесь людей с оружием. Ничего личного, как вы понимаете. Обычная предосторожность.

Глаза Селима сузились, но он тут же улыбнулся:

— Безусловно. И, в свою очередь, предлагаю вам перенести Металлодетектор вместе с постом охраны ближе к лифту. Если злоумышленнику удастся все же подойти к двери, у вас не останется пространства для маневра. Обычная предосторожность, как вы понимаете.

Теперь уже улыбался и Гилкренски.

— Спасибо, полковник. Заходите, прошу вас. Мы хотели поговорить о мерах безопасности.

— Совершенно верно. Вы, без сомнения, слышали об активности различных экстремистских группировок в Египте. Деятельность свою они начали еще во времена английской оккупации, но настоящий вкус к терроризму почувствовали, когда президент Садат, рассчитывая добиться экономической помощи США, пошел на сближение с Западом. Определенные круги были весьма недовольны этим. В ответ Садат бросил за решетку более полутора тысяч их сторонников, за что и поплатился жизнью, пав от пуль наемных убийц.

— Почему у вас не было исламской революции, как, например, в Иране?

— Насилие по сути своей чуждо жителям страны, поэтому террористы никогда не пользовались поддержкой народа. Не так давно при попытке покушения на премьер-министра погибла пятнадцатилетняя девочка. В другом случае спрятанная в багажнике автомобиля бомба была предназначена для министра внутренних дел, однако взрыв унес жизни четырех невинных людей, от тяжелых ран пострадали еще девятнадцать прохожих. А случай у музея неподалеку отсюда, когда неизвестные обстреляли из автомата автобус с туристами? А жуткая резня в Луксоре? В цивилизованном обществе нормальные люди не могут одобрять подобные выходки.

— Считаете ли вы, Селим, что экстремисты представляют угрозу национальной безопасности Египта?

— Я так не думаю. Это горстка отщепенцев, платных агентов Ирана. Их действия подрывают нашу индустрию туризма, поскольку каждый варварский акт получает широкую огласку в прессе.

— А есть ли угроза для моей жизни?

— Вы — совсем другое дело, сэр. Вы — руководитель транснациональной корпорации, один из богатейших людей мира. В любом уголке земного шара вы представляете собой желанную добычу для похитителей или мишень для наемных убийц.

— Звучит весьма лестно.

— Боюсь, известность всегда связана с риском. Вот почему нам следует принять разумные меры предосторожности. Я поставлю своих людей в вестибюле на первом этаже и еще одну группу — на крыше, вокруг вертолетной площадки.

Кроуи что-то буркнул, и египтянин поднял на него вопросительный взгляд.

— Я не могу допустить присутствия людей, которых не проверял лично, — ни на крыше здания, ни на этом этаже, ни вообще поблизости от председателя, — пояснил майор.

Селим откинулся на спинку стула.

— Но вы гость этой страны. Для вас было бы благоразумнее последовать моему совету.

— Полностью отдаю себе в этом отчет, полковник. Я признателен вам за помощь, однако, как мне представляется, наши враги не собираются стрелять из мощной винтовки с оптическим прицелом или готовить взрывное устройство с дистанционным управлением. Скорее, наши потенциальные противники — это фанатики, адепты «священной войны против неверных». Один из таких людей может войти сюда с динамитом и будет счастлив взлететь на воздух вместе со всем зданием — уверенный, что душа его направится прямиком в рай.

— Согласен с вами, майор.

— Это может быть любой прохожий. Вспомните, ведь президента Садата убили офицеры его личной гвардии, выходцы из добропорядочных семей, убежденные в правоте своего дела. Не обижайтесь на мои слова, полковник, но на их месте вполне могли быть и вы!

Селим усмехнулся:

— Полагаю, я должен сейчас испытывать шок. Однако признаюсь, приятно иметь дело с человеком, добросовестно выполнившим свое домашнее задание. Договорились. Сферу собственной ответственности я ограничу нижними этажами отеля и вестибюлем, во всяком случае, до той поры, пока буду уверен, что ваши сотрудники в силах обеспечить безопасность президентских апартаментов. Могу я поинтересоваться маршрутами ваших поездок?

— Мы планируем побывать на месте падения самолета, в аэропорту и других государственных учреждениях, где рассчитываем получить детальную информацию о причинах катастрофы. По мере возможности председатель будет передвигаться на вертолете. Кстати, он должен прилететь с минуты на минуту. Нам хотелось бы поскорее увидеть упавший лайнер.

— Хорошо. Если потребуется сопровождение, готов вам его предоставить. У нас есть два вертолета с оружием на борту, они совершают регулярные облеты столицы.

— Спасибо за предложение, полковник. Думаю, эти вертолеты нам не понадобятся.

— Тем лучше. Что ж, мы выяснили позиции друг друга. Остались лишь небольшие формальности: визы, регистрация и прочее. Я беру все это на себя.

ГЛАВА 11. ФУНДАМЕНТАЛИСТ

Из такси Юкико вышла у автобусной станции на площади Тахрир. Убедившись в том, что машина отъехала, она прошла в здание, отыскала в туалете пустую кабинку и, не обращая внимания на резкий неприятный запах, достала из дорожной сумки сверток с длинной галабией, которая скрыла ее с головы до пят. Затем Юкико вывернула сумку голубой изнанкой наружу, сунула в нее бинокль и вышла, чтобы поймать другое такси.

По мосту Тахрир она пересекла Нил и оказалась на острове Газира, в фешенебельном районе города со множеством музеев, посольств и дорогих особняков. Следуя вдоль берега реки, машина пронеслась мимо Кейро-Тауэр, спортивного клуба с полями для крокета и гольфа, нырнула под мест, миновала отель «Мариотт». На противоположном берегу сверкнули стеклянные грани здания «Олимпиад», и секунду-другую Юкико не сводила с него глаз.

Она расплатилась с таксистом, дождалась, пока автомобиль скроется в потоке транспорта, и зашагала вперед, посматривая на таблички с названиями роскошных кварталов: Парк-лейн, Нил-Вью, Дорчестер-Хаус. У двери одного из домов Юкико остановилась и нажала кнопку звонка.

Человека, который распахнул дверь, можно было принять за профессионального спортсмена: высокий, черноволосый, мускулистый, с оливковой кожей и небольшими усиками. Юкико знала, что для непосвященных он — преуспевающий фотограф и в его просторном жилище, фасад которого выходил на реку, есть прекрасно оборудованная лаборатория и роскошная студия. Она ничуть не удивилась, увидев на достаточном удалении от окна штатив: дорогой «Никон» с мощным объективом был направлен на крышу отеля «Олимпиад».

Раскрыв сумку, Юкико достала бинокль и протянула хозяину квартиры:

— Снимки сделаны в аэропорту около часа назад. На них интересующий нас объект и его телохранители. Знаете, как достать пленку?

Мужчина повертел бинокль в руках.

— Я удивлен, что столь ответственное задание поручили даме. Да, я смогу достать ее.

Юкико промолчала, наблюдая за тем, как фотограф, нажав на скрытую кнопку, перематывает пленку. Покончив с этим, он ловким движением разъединил тубы бинокля и вынул из него обычный желтый цилиндрик «Кодака».

— Я дам вам знать, когда снимки будут готовы. — Мужчина улыбнулся, но глаза его остались совершенно холодными. Глаза фанатика.

Проводив японку до двери, Заки эль-Шаруд методично закрыл все замки, прошел в лабораторию, взял с полки бачок для проявки пленки, разобрал его и положил на рабочий стол так, чтобы части можно было без труда найти в темноте. Затем выключил свет, вскрыл кассету, заправил пленку в бачок и плотно закрутил крышку. Теперь можно было включить свет.

Сняв пробку с проявителя, Заки осторожно залил жидкость в бачок. Это могло показаться странным, но после многих тысяч сделанных за годы карьеры снимков во время проявки пленки Заки всегда вспоминал кадры, на которых были запечатлены события того рокового дня в октябре

Тогда ему только исполнилось двадцать три года. Он получил первое в своей жизни назначение: младший фотокорреспондент каирской «Аль-Ахрам». Идеальное прикрытие для того, чем молодой человек собирался заняться в действительности. Никто из опытных газетчиков не возражал, когда новичок, за спиной которого была лишь университетская скамья да служба в армии, вызвался снимать скучную церемонию парада. Многие даже посмеивались: «Заки, почему бы тебе просто не провести время в свое удовольствие, а фотографии принесешь прошлогодние, из архива. Что неожиданного можно увидеть на параде?

Но они ошиблись.

На площадь Заки пришел рано, чтобы установить штатив напротив президентской трибуны. На груди у него был длиннофокусный «Никон», с плеча свешивался «Пентакс» с обычным объективом, карманы набиты кассетами с пленкой. Под рубашкой к телу куском пластыря крепилась миниатюрная рация, и вряд ли кто-нибудь мог заметить под капюшоном легкой ветровки крошечный микрофон с наушником.

День выдался идеально ясный. Собрались, как обычно, толпы горожан, прибывали высокие сановники. Подняв «Никон», Заки с большого расстояния начал вести съемку. На трибуне стояли министры, зарубежные гости, члены правительства, вице-президент Хосни Мубарак. В самом центре, сидя на специальном возвышении, в великолепной военной форме от Кардена с двумя золотыми лотосами в петлицах благожелательно улыбался президент страны Анвар Садат.

Заки опустил мощный объектив ниже — в него попали лица солдат, стволы артиллерийских орудий и приближавшийся к трибуне военный грузовик. Заки повернулся, чтобы вновь посмотреть на трибуну: лица людей, стоявших на ней, оставались спокойными, ничто не говорило о настороженности охраны.

— Полный порядок, — негромко проговорил Заки в прижатый к шее микрофон. — Да хранит вас Аллах!

Теперь у него в руках был «Пентакс». Послышались частые щелчки затвора.

Клик!

В небе над трибуной проносятся истребители, президент улыбается и аплодирует.

Клик!

Перед трибуной останавливается военный грузовик. Из-под тента выпрыгивают четверо с автоматами Калашникова. Слышатся звуки очередей.

Клик!

Садат, видимо, считает происходящее театрализованной частью парада. Он приподнимается, начинает аплодировать.

Клик!

Стволы автоматов направляются на трибуну. Президент понимает: что-то не так.

Покушение!

Клик!

Садат кричит: «Парни! Всем стоять!»

Клик!

В президента попадает пуля. Он падает. Брызги крови летят на Хосни Мубарака. Рикошетом ему задевает кисть руки. При приближении террористов Мубарак опускается на колени.

Клик!

На трибуну летит граната, но взрыва нет. В беспорядочной стрельбе убиты посол Омана и епископ коптской церкви.

Клик!

Стрельба стихает. Садат мертв! В его горле, точно по центру, между двумя золотыми стеблями лотоса на форменном воротнике, зияет пулевое отверстие.

Клик!

В наступившей тишине лидер террористов кричит: «Я — Халид аль-Истамбули! Я убил фараона! Смерти я не боюсь!»

Заки эль-Шаруд поместил негативы под стекло и сделал несколько контактных отпечатков. Затем взял мощную линзу и внимательно всмотрелся в лица, сравнивая их с теми, что видел утром в телевизионном выпуске новостей Си-эн-эн. Особое внимание Заки привлек высокий худощавый мужчина в потертой кожаной куртке. Нижняя часть лица скрыта бородкой, в руке — черный чемоданчик.

— Есть!

Заки вставил негатив в увеличитель: ему требовался крупный снимок.

ГЛАВА 12. НА МЕСТЕ

В пустыне Гилкренски оказался впервые. Линия горизонта четко разделяла два цвета: голубой и темно-желтый. Вертолет летел над бескрайним морем песка.

На пологом склоне дюны показалась глубокая рытвина. Чуть дальше — другая, окруженная искореженными кусками металла. В широкой борозде валялись сумки и чемоданы. Одни лопнули при ударе о землю, другие были явно вспороты кем-то. Ветер разносил по пустыне обрывки тряпья.

Неподалеку высился гигантский остов хвостового оперения самолета. От фюзеляжа почти ничего не осталось, более или менее невредимыми были лишь носовая часть и пассажирский отсек, вокруг которых суетились эксперты.

— Неплохо, Лерой! — одобрительно заметил Гилкренски в микрофон. — Как тебе удалось так быстро найти это место?

Во время полета Мэннинга преследовала одна мысль: чем ему грозит первый, столь неудачный разговор с председателем корпорации? «Какого дьявола! — сказал он себе в конце концов. — Будь что-то не так, меня бы уже выгнали».

— Без проблем! Я шел по радиомаяку, который сразу после прибытия установили ребята из Флориды.

В стороне от отломившегося крыла самолета стояли два легких сборных домика, из каждого тянулся толстый черный кабель к электрогенератору. Как только вертолет коснулся земли, откуда-то возник крупный мужчина в клетчатой рубахе и джинсах. Прикрывая глаза от песка, он приблизился к машине.

— Тео! — Его мощный голос перекрыл рев турбины. — Рад видеть, сынок! Жаль, что при таких обстоятельствах, но все-таки мы встретились! Эй, это то самое? — Мужчина указал на чемоданчик с «Минервой».

— Да, Билл, — кивнул Гилкренски. — Только не ори, а то ко мне выстроится очередь.

— Понял. Не терпится взглянуть на нее в действии. А оборудование для виртуальной реальности? Не забыл?

— Все со мной. Кто сейчас здесь работает?

— Группа, которой поручено официальное расследование. И еще куча египетских чиновников — они представляют страну, где произошла катастрофа. Затем я как представитель страны-производителя и, само собой, компании, собиравшей самолет. Есть еще англичанин из лондонского министерства транспорта и парень по имени Мэлоун — из управления гражданской авиации. А кого привез ты?

— Тот мужчина — один из моих телохранителей, Джеральд Макгуайр. А это, познакомься, новый руководитель службы безопасности майор Кроуи.

— Безопасность, говоришь? Только о ней и слышим. С нами уже общался некий полковник. Вчера вечером он расставил вокруг самолета охрану, сказал, что для защиты от грабителей.

— Похоже, это был полковник Селим, — заметил Кроуи. — Мы с ним токе успели познакомиться.

— Непростой человек, а? Но дело свое, похоже, знает. Хотите взглянуть на машину?

— С удовольствием, Билл. «Черный ящик» нашли?

— Нет. И я сообщу тебе еще кое-что похуже. Узел «Дедала» разбит. Извлечь из него информацию, боюсь, не удастся.

— Разбит? — Гилкренски удивился. — Но это невозможно!

— Да, знаю. Невозможно в случае обычной катастрофы. Однако грабители, видимо, проникли в салон еще до прибытия Селима и поработали там пожарным топориком.

— В любом случае титановый кожух должен был предохранить чип с памятью.

— Через минуту все увидишь сам. Ко мне египтяне отнеслись весьма настороженно и подпустили к самолету с большой неохотой. Но и я, в свою очередь, настоял на том, чтобы они держались от машины подальше, а то не дай Бог… Пойдем посмотрим.

Маккарти подвел их к легкой алюминиевой лестнице, что была приставлена к люку. Не выпуская из рук «Минерву», Тео поднялся в обгоревший салон.

— Жутковато, — вздохнул Билл. — Огонь вспыхнул в хвостовой части после того, как пассажиры выбрались наружу, и начал распространяться вперед. Обрати внимание, мы заправляем наши машины только концентрированным, желеобразным керосином, а не привычным авиационным топливом. Он менее воспламеним. Вовремя сработали автоматические огнетушители и сбили пламя. Посмотри на обшивку кресел — она почти не пострадала. Специальная огнестойкая ткань, не горит, а тлеет.

Кроуи сделал шаг вперед и носком ботинка пнул что-то на полу. Кукла. Маккарти склонился, поднял игрушку, провел пальцами по когда-то белокурым волосам. Мысли его на мгновение унеслись в далекое прошлое. Повернувшись, он сказал:

— Не переживайте, майор. С девочкой ничего не случилось. Обеспечение безопасности пассажиров — мой конек, а этот самолет вообще должен был стать самым надежным в мире. Все кресла обращены к хвостовой части. В случае падения основной удар принимает на себя спинка, поэтому сила инерции не посылает пассажира со скоростью пули вперед. Прочтите материалы расследования: серьезно пострадала только стюардесса, которая в момент аварии стояла в проходе.

— Вы спасли жизни многих людей, сэр.

Маккарти усадил куклу в кресло, личиком к хвосту самолета.

— Жаль, что я не смог сделать этого несколько лет назад, — с грустью вздохнул он. — Тогда моя старшая дочь Энджи и ее ребятишки остались бы живы. О'кей, Тео, у тебя нет желания… Тео!

Гилкренски сидел в кресле пилота, склонившись над разбитым кожухом «Дедала».

— Здесь действительно орудовали сумасшедшие. — Он сокрушенно покачал головой. — Что они хотели тут найти?

По кабине будто промчался ураган. Стекла приборной доски в трещинах, ручки тумблеров сорваны, сверху свисают жгуты разноцветных проводов. Под ногами ступившего в кабину Кроуи хрустнули обломки пластика.

— А вот и орудие вандалов. — Майор указал на застрявший между педалями пожарный топорик. — Интересно, почему грабители не прихватили его с собой?

— Судя по всему, здесь произошла драка, — медленно проговорил Маккарти.

Обшивку кресла пилота покрывали темные пятна высохшей крови. Ее запекшиеся капли виднелись на приборной доске и вокруг защитного кожуха «Дедала». Гилкренски приподнял вырванную из креплений измятую полусферу. Узел был сильно поврежден: на месте дисплея зияла дыра, клавиатура превратилась в крошево, прикрывавшая датчики мембрана сорвана, как крышка с консервной банки. И все забрызгано кровью.

— Похоже, кто-то пытался вырвать узел из гнезда, — сказал Гилкренски.

— Промышленный шпионаж? — предположил Кроуи. — Может, их интересовал нейрочип?

— Какой смысл? В «Дедале» мы использовали модель «1000», которую без всяких проблем можно купить. В Японии и Америке ее выпускают уже года три.

— Может, грабители решили, что это радиоприемник? Маккарти расхохотался:

— Бросьте, майор! Речь идет о самолете, а не об угнанной машине вашего соседа!

Гилкренски вытащил из кармана перочинный нож и со стороны кресла пилота осторожно отделил пластиковую стенку узла.

— Гадать мы можем часами, — пробормотал он. — Не лучше ли посмотреть, удастся ли что-то извлечь из памяти прибора? Будьте добры, сделайте так, чтобы пару минут меня никто не беспокоил.

Из внутреннего кармана куртки Тео достал толстый серый кабель, один его конец вставил в порт «Дедала», другой — в такое же гнездо «Минервы».

Маккарти и Кроуи вышли в салон. Из хвостовой части самолета к ним пробирались двое египтян. Сзади послышались негромкие слова Гилкренски:

— Скопируй все команды главного компьютера и периферию за последние сорок восемь часов.

— Что такое, Тео?

— Все в порядке, Билл. Это я сам с собой разговариваю.

Маккарти сделал шаг навстречу египтянам. За его спиной Тео отдал «Минерве» новый приказ, и Биллу почудилось, что в ответ послышался женский голос.

ГЛАВА 13. ЭКИПАЖ

— Египтяне очень расстроились, увидев меня в кабине, — сказал Гилкренски, вернувшись в домик Билла Маккарти.

«Минерву» он осторожно положил на походный стол, стоявший вплотную к промышленной рентгеновской установке.

— По-моему, дело в другом, — неторопливо ответил Маккарти. — В соответствии с международной конвенцией мы имеем право на осмотр места катастрофы, доступ ко всем материалам расследования и можем опрашивать очевидцев. Они были недовольны по другой причине — ты не дал им посмотреть, что у тебя в чемоданчике.

— Я не мог позволить им увидеть «Минерву»! Пока существуют только два опытных образца.

— Тебе удалось извлечь информацию?

— Еще не знаю. Сначала «Минерва» должна обработать данные. Допускаю, что чип «Дедала» слишком поврежден, чтобы сохранить что-либо. Возьми ноутбук, попытай счастья сам. И сделай это на виду у египтян, пусть знают, нам нечего скрывать.

— Но тогда зачем ты привез «Минерву»?

— Если информацией «Дедала» все-таки можно воспользоваться, я хотел бы проанализировать ее первым. Не люблю сюрпризов, Билл. Говоришь, мы имеем право опрашивать очевидцев?

— Да. Это так. Но если ты собираешься общаться с экипажем, прихвати с собой Мэлоуна или еще кого-нибудь. Нам нужен независимый свидетель, в противном случае подумают, что ты решил надавить на возможных виновников.

— Ладно. Пойдем разыщем мистера Мэлоуна. Пусть твои люди позвонят в отель и передадут капитану Дэнверсу, что через час я жду его вместе с экипажем в конференц-зале. Слишком много здесь несовпадений и странностей.

Вертолет опустился на крышу «Олимпиад-Нил» под вечер, в шестом часу. Человек сведущий мог бы заметить, что на подлете к зданию машина чуть отклонилась в сторону — это Гилкренски попросил Мэннинга вновь доверить ему штурвал и на собственном опыте убедился: «белл» действительно несколько капризен в управлении.

— Не переживайте, — успокоил его Лерои. — Когда за штурвал садится новый человек, букашка всегда чуточку рыскает. Со мной было то же самое. Педали настолько чувствительны, что реагируют на малейшее движение.

— Очень благодарен вам. Как-нибудь попробую еще раз, — ответил Тео.

Спустившись по лестнице, Гилкренски, Билл Маккарти, майор Кроуи и Мартин Мэлоун прошли по коридору в сторону конференц-зала. У дверей их встретил Томас:

— Экипаж ждет вас, сэр.

— Отлично.

За столом сидели пять человек в летной форме компании «Икзэйр». При появлении Гилкренски все поднялись.

— Добрый вечер, леди и джентльмены. Меня зовут Теодор Гилкренски. Позвольте представить вам профессора Уильяма Маккарти, конструктора вашего самолета, и Мартина Мэлоуна, представителя управления гражданской авиации.

Стоявший в центре мужчина поднял руку:

— Капитан Роберт Дэнверс. Это Маргарет Сполдинг, первый пилот корабля, Брайан Гриффите — инженер-механик, Сара и Мелани — бортпроводницы. Их старшая, Джульетта Максвелл, все еще в госпитале, как вам, должно быть, известно.

— Мне искренне жаль. Как она себя чувствует?

Дэнверс бросил на Тео взгляд и уже собирался ответить, но его опередила миниатюрная черноволосая Маргарет Сполдинг.

— Идет на поправку, — коротко бросила она; в манере произносить слова явственно слышался ливерпульский выговор.

На какое-то мгновение в воздухе повисло неловкое молчание. Гилкренски едва заметно улыбнулся:

— Что ж, рад. Садитесь, прошу вас.

Негромко скрипнули стулья.

— Прежде всего хочу поблагодарить за то, что вы смогли собраться здесь, хотя времени у вас было совсем мало. К сожалению, поводом для нашей встречи послужили весьма печальные обстоятельства. Поймите, это не официальное расследование, сейчас мне просто необходимо услышать информацию из первых уст…

— Полагаю, вы обращаетесь ко мне, мистер Гилкренски? — спросил Дэнверс, крупный рыжеусый мужчина с ясными голубыми глазами в лучиках морщинок.

— Совершенно верно. Мне…

— Я сказал репортерам чистую правду. Ваш прибор стал причиной катастрофы, сэр, вот и все. — Он сунул руку в карман и положил на стол диктофон. — Я знаю, что это не официальное расследование, но, желая защитить себя и свой экипаж, настаиваю на том, чтобы наша беседа была записана.

— А, оставьте вы… — начал Маккарти, но закончить фразу не успел.

— Все в порядке, Билл, — бросил Гилкренски. — Не могли бы вы рассказать, что происходило непосредственно перед падением?

— Рассказывать, собственно, почти нечего. Обычный полет. Мы загрузили в ваш автопилот координаты, «Дедал» мастерски поднял машину в воздух и взял курс на Лондон. Затем по неизвестной причине сработал сигнал потери высоты и автопилот послал машину вверх, да еще под таким крутым углом, что двигатели заглохли. Если вы хотя бы немного разбираетесь в аэродинамике, то знаете: на самолетах, подобных вашему «уиспереру», с Т-образным хвостовым оперением, такая ситуация особенно опасна. Когда машина идет вверх слишком круто, турбулентные потоки от крыльев вызывают перебои в двигателях и не дают хвостовым плоскостям возможности выровнять самолет. Он буквально падает с неба.

— Это называется «срыв», — вставил Маккарти.

— Мне известно, как это называется, — огрызнулся Дэнверс. — Но я знаю и другое: когда за спиной сидят две сотни пассажиров, пилот не будет вступать в дискуссию, а начнет действовать. Так я и поступил.

— Что именно вы сделали? — спросил Гилкренски.

— Прежде всего отключил вашего идиотского робота. Я чувствовал, что хвост машины проваливается, рассчитывать можно было только на плоскости крыльев.

— И вы?..

— Я выбросил тормозной парашют. Это помогло, хвост пошел вверх, но мы оказались слишком близко к земле. Не хватило подъемной силы, и самолет рухнул.

— Вы действовали очень грамотно, — кивнул Гилкренски.

— А вам-то откуда это знать?

— Я дипломированный пилот. Самолеты и винтокрылые машины. Скажите, в какой момент пострадала мисс Максвелл?

— По-видимому, когда раскрывался парашют, — сказала одна из стюардесс. — Все пассажиры находились в креслах. Но как только надпись «Пристегните ремни» погасла, поднялся маленький мальчик, ему нужно было в туалет. Джулия пошла следом, и тут прозвучал сигнал тревоги. Она успела подхватить мальчика на руки и усадить в кресло, а когда машина начала падать, ее бросило на перегородку.

— А ребенок?

— Он не пострадал. Других раненых не было, — ответил капитан.

— Но сообщалось еще об одном члене экипажа, который…

— Несколько синяков и ссадин. Даже дома будет нечего рассказать.

Гилкренски оценивающе посмотрел на Дэнверса, бросил взгляд на диктофон.

— Значит, как вы сказали, «Дедал» направил машину круто вверх, двигатели заглохли и управление полетело к чертям?

— Именно так, — согласился Дэнверс.

— Мисс Сполдинг?

— Подтверждаю.

— А к «Дедалу» никто не прикасался?

— Кроме меня. Когда понял, что автопилот не справляется с самолетом, я отключил его, — заявил Дэнверс. — Больше медлить я не мог. На борту находились двести пассажиров.

— Это я уже слышал. Так вы настаиваете, что причина падения самолета в неисправности «Дедала»?

Дэнверс подался вперед:

— Я категорически против слова «настаивать», мистер Гилкренски. Я абсолютно ни на чем не настаиваю. Вместе с другими членами экипажа я лишь констатирую факты. Ваш автопилот отказал, и машина упала. Это все. Тео посмотрел ему в глаза:

— И все-таки в ваш рассказ очень трудно поверить. Через дублирующие системы «Дедал» должен был выровнять самолет в течение пяти секунд. Он…

— Ради всего святого! — взорвался Дэнверс. — К чему сейчас теории! Я не собирался рисковать жизнями двух сотен мужчин, женщин и детей, дожидаясь, пока ваш долбаный робот проснется! Вместе со своей корпорацией вы намереваетесь вообще исключить человеческий элемент из пилотирования. Не выйдет! Ваш адский компьютер не сработал! Все! До начала официального расследования я не произнесу больше ни слова.

Капитан стремительно поднялся, опрокинув стул, и вышел из конференц-зала. За ним, обмениваясь многозначительными взглядами, потянулись члены экипажа.

Последняя, Маргарет Сполдинг, захватила оставленный Дэнверсом диктофон. Пальцы первого пилота были так плотно перебинтованы, что она не могла нажать кнопку «стоп». Гилкренски помог ей.

— Вы ранены, мисс Споллинг?

— Немного обожглась, — спокойно пояснила она. — Я была бы весьма признательна вам, сэр, если бы до начала расследования нас оставили в покое.

— Можете не волноваться, — заверил се Мартин Мэлоун.

— Спасибо, — уже от двери бросила мисс Сполдинг.

— При условии, что я пока вам больше не нужен, доктор Гилкренски, мне бы хотелось вернуться на место падения самолета, — обратился Мэлоун к Тео.

— Конечно. Лерой доставит вас.

Билл Маккарти распахнул перед чиновником дверь и вернулся к столу. Сидя в кресле, Гилкренски смотрел на заходившее солнце.

— Дэнверс ненавидит меня, не так ли, Билл?

— Им изрядно досталось, Тео. А потом, расследование всегда обозляет человека. Тебе следовало быть к этому готовым.

— О чем-нибудь в такой ситуации можно говорить с уверенностью? — спросил Кроуи.

Маккарти глубоко вздохнул, прежде чем ответить:

— Единственным официальным свидетельством считаются данные бортовых самописцев «черного ящика». Но и он, возможно, поврежден или содержит лишь самую общую информацию. Без деталей мы не в состоянии определить, насколько рассказ капитана соответствует действительности. Переговоры экипажа в кабине, безусловно, записываются, однако, как правило, на одну и ту же пленку. Так что зафиксированы на ней лишь последние тридцать минут до катастрофы.

— Выходит, остается рассчитывать только на чип с памятью «Дедала», — сказал Гилкренски. — Но неизвестно, согласится ли официальная комиссия рассматривать его в качестве доказательства.

— Согласен. Кроме того, нам еще не приходилось его использовать в подобных целях.

Взгляд Тео был по-прежнему устремлен на запад, туда, где лежали в песках обломки самолета.

— Это верно. Я разрабатывал «Дедала» для того, чтобы самолеты больше не разбивались. А результат? Дэнверс прав — я пытался исключить возможность ошибки пилота. Но не то же ли самое, создавая своего монстра, говорил и доктор Франкенштейн? И ведь его жена тоже погибла, так?

— Брось, Тео! Ты слишком беспощаден к себе.

— А вы заметили, что Дэнверс взял беседу на себя? — спросил Кроуи. — Такое впечатление, будто они репетировали и поручили ему говорить от имени всего экипажа.

— Естественно, ведь он же капитан, — сказал Гилкренски.

— Но вы видели руки мисс Сполдинг, сэр!

— Видел. Она заявила, что обожгла их.

— Может быть. И все же мне хотелось бы провести в госпитале собственное небольшое расследование. Вы не против?

В это время в роскошную квартиру на противоположном берегу Нила прибыли гости: четверо мужчин и дама. Судя по всему, ожидалась дружеская вечеринка с коктейлями.

Хозяин квартиры достал из верхнего ящика старинного бюро тяжелый коричневый конверт и выложил из него более десятка профессионально выполненных черно-белых снимков размером восемь на десять дюймов. Мощный увеличитель сделал изображение немного зернистым, зато выявил все детали.

— Как вам известно, — начал Заки эль-Шаруд, — двое суток назад в окрестностях Каира упал самолет. Корпорация, которой принадлежала машина, не только понесла значительные финансовые убытки, но и сильно проиграла в глазах общественного мнения. Вчера специальным рейсом прибыла целая армия экспертов. Сегодня в отеле корпорации они беседовали с членами экипажа. Наибольший интерес для нас представляет вот этот. — Он указал на снимок, где была запечатлена группа мужчин, спускавшихся по трапу небольшого реактивного самолета. — Утром в аэропорту отмечалась повышенная активность служб безопасности. Не то чтобы ожидался прилет главы государства, но было весьма похоже на это. Процедура встречи заняла около пяти минут, однако их хватило, чтобы сделать лежащие перед вами фотографии. Посмотрите внимательно. Высокий мужчина с бородой — сам Теодор Гилкренски, председатель и крупнейший держатель акций радиокорпорации «Гилкрест», один из восьми богатейших людей мира.

Эль-Шаруд посмотрел на своих гостей. Мужчины кивнули, а дама решила задать вопрос:

— Почему именно он так важен для нас? В Каире немало состоятельных бизнесменов, и до них легче добраться.

Эль-Шаруд подошел к украшенному резьбой книжному шкафу, снял с полки справочник «Кто есть кто в мире бизнеса», открыл его на заложенной странице и протянул женщине.

— Дело не в том, кто он такой, а в том, что он контролирует. Корпорация «Гилкрест» — холдинговая компания, которая занимается разработкой компьютеров, проявляет огромный интерес к авиации и космосу, владеет отелями, курортами, предприятиями пищевой индустрии и, самое главное, разветвленной сетью средств массовой информации. «Гилкрест» вкладывает огромные деньги в развитие технологий виртуальной реальности, осуществляет запуск спутников-ретрансляторов, создает системы альтернативной телефонной и видеосвязи. Именно здесь лежит ключ к грядущей победе дела ислама.

— Это требует пояснения, — заметила женщина. Эль-Шаруд улыбнулся:

— На сегодняшний день самым мощным оружием можно считать средства массовой информации. Во время войны в Персидском заливе, когда небольшая мусульманская страна противостояла объединенным силам Запада, в чьих руках находилось спутниковое вещание?

— В руках неверных, естественно.

— Вот почему мир так и не узнал правды о происходившем. Зато во время исламской революции в Иране голос аятоллы Хомейни услышали десятки и сотни тысяч его последователей, которые даже не умели читать, — с помощью обычных аудиокассет.

Женщина согласно склонила голову.

— Сейчас спутниковое телевидение развивается немыслимыми темпами, — продолжал Заки. — Оно проникло во все уголки Земли, где можно установить «тарелку шайтана». По всему исламскому миру оно распространяет идеологию общества потребления, пропагандирует ложные ценности и откровенную порнографию. Оно входит в каждый дом и разрушает души даже истинно верующих. Подумайте, чего бы мы достигли, если бы имели в своем распоряжении хотя бы один спутниковый канал! Слово Аллаха услышал бы весь мир! Наши руководители решили, что именно от этого мужчины зависит, воссияет ли над планетой светоч ислама. А мы были выбраны для того, чтобы осуществить эти великие планы.

Женщина подняла голову, всмотрелась в разбросанные по столу фотографии, на которых была запечатлена и стоявшая вокруг самолета охрана.

— С ним будет непросто, — сказала она. Эль-Шаруд опустился в обтянутое белой кожей кресло.

— Это так. Нашим людям стало известно, что после неудачного покушения на его жизнь Гилкренски окружил себя армией телохранителей. Руководит ими отставной майор британских коммандос. Президентский номер отеля, где он остановился, превращен в настоящую крепость, а нижние этажи находятся под охраной службы национальной безопасности Египта. Сегодня Гилкренски осмелился выбраться из отеля на своем личном вертолете. С машины в аэропорту глаз не спускают. Да, с ним будет непросто. Однако ради наших целей стоит пойти на риск.

Гамал, невысокий, крепкого телосложения мужчина, служивший вместе с Заки в армии, негромко поинтересовался:

— Наши лидеры предложили какой-нибудь план?

— Мне потребуется помощь — твоя, Абдула и Сарвата. Гилкренски одержим вопросами собственной безопасности. На этом можно сыграть. Обратите внимание: система охраны в отеле построена так, чтобы отразить угрозу нападения снизу. А теперь скажите, не будет ли разумным попробовать…

Предложенная эль-Шарудом схема похищения Гилкренски поражала дерзостью. Как и всякий грамотный замысел, она предусматривала полную реализацию специальных навыков каждого члена группы. К тому моменту, когда Заки закончил изложение своего плана, у мужчин не осталось никаких сомнений в том, что он осуществим.

Когда они ушли, женщина сказала:

— Тебе удалось убедить их. Они пойдут за тобой.

— А ты?

— Ты же знаешь.

— Хотя на твои плечи ложится самое трудное.

Фарида приходилась Абдулу и Сарвату сестрой. Из всех топ-моделей, приходивших к Заки в фотостудию, она была наиболее привлекательной: высокая, стройная, с длинными, ниже пояса, блестящими черными волосами. В ее непроницаемых темных глазах, казалось, можно было утонуть. Ни к одной из своих знакомых женщин, а их у него имелось немало, Заки не испытывал такого уважения, как к Фариде. Временами ему хотелось бросить все, забыть прошлое и начать жизнь сначала — вместе с ней. Но священная война — джихад — полностью подчинила себе их обоих.

— Я сделаю все, что потребуется. — С этими словами Фарида вышла.

Заки эль-Шаруд собрал фотографии, сунул в конверт к негативам, положил конверт на металлический поднос и щелкнул зажигалкой. Через минуту там осталась лишь горстка пепла.

За спиной Заки медленно приоткрылась дверь спальни.

— Ты неплохо объяснил, чего от них ждут, — сказала Юкико, — но забыл упомянуть про чемоданчик.

Эль-Шаруд обернулся:

— Не люблю лгать своим людям. Если требуется, чтобы они думали, будто им предстоит лишь похитить человека, то я должен изложить задачу так, как считаю необходимым. Ваши хозяева в Токио, безусловно, понимают это. Когда мы добьемся успеха и спутник станет нашим, кому какая разница, откуда он появился — из Японии или из лаборатории мистера Гилкренски? Результат оправдает все.

— Спутник будет в вашем распоряжении, как только моя компания получит черный чемоданчик. А еще вы доставите ко мне Гилкренски. Это — мое личное условие.

— Считайте, он уже у вас.

ГЛАВА 14. КАБАРЕ

На крышу отеля «Олимпиад-Нил» вертолет опустился в половине одиннадцатого вечера. Ожидая, пока пассажиры покинут салон, Лерой Мэннинг снял наушники и стал массировать пальцами виски. Сидевший в кресле второго пилота Гилкренски расстегнул пряжку ремня безопасности.

— Устал? — прокричал он под шум двигателя.

— Немного, — ответил Мэннинг. — Последние несколько дней пришлось поднапрячься.

— Тогда почему бы тебе не оставить машину на ночь здесь? Свободный номер, я уверен, найдется. Вы не против, майор?

— Не вижу причин возражать, — отозвался Кроуи. — Том Харгривс выдаст вам персональный значок, чтобы охрана знала, с кем имеет дело.

Выключив двигатель, Лерой дождался благословенной тишины и открыл дверцу кабины.

— А если у тебя еще остались силы, — бросил Том, — можем сходить в ночной клуб. Как-то в Турции я видел танец живота, так брюки потом колом торчали целую неделю.

— Иди ты! — восхитился Мэннинг и, спрыгнув на бетонную площадку, начал доставать из-за спинки сиденья чехлы, которые должны были предохранить двигатель от ночной росы.

Что ж, раз уж он оказался здесь…

Находившийся на последнем этаже противоположного крыла отеля ночной клуб был уютным, по-современному элегантным и… пустым. С трех сторон сквозь стеклянные стены открывался вид на залитый огнями Каир, среди моря столиков безжизненным островком возвышался деревянный танцпол.

«Здесь хватит места сотен для трех», — подумал Мэннинг, окинув взглядом зал, где сидело не более десятка человек.

— Не слишком ли мы рано? — спросил Харгривс.

— В каирском кабаре ты всегда оказываешься слишком рано, — заметил Лерой. — Сюда слетаются самые поздние пташки. Давай-ка выберем столик поближе к сцене.

Возникший словно из ниоткуда метрдотель убрал с выбранного ими столика табличку «Заказано», положил меню и пожелал гостям приятного вечера.

— Я выберу, — сказал Мэннинг, пробежал глазами бесконечный список напитков и блюд, остановился на наиболее, по его мнению, подходящих и сделал заказ официанту. — Да, и две бутылки пива «Стелла экспорт». Чуть дороже местного, — негромко пояснил он Тому, — но по качеству никакого сравнения.

Через несколько минут к столику подкатили тележку с пивом и множеством тарелочек: креветки, мясо в остром соусе, цыплячьи крылышки, фарш, завернутый в виноградные листья.

— Здесь это называется «мецце». В соус можно макать хлеб. Как тебе мясо?

— Великолепно! — одобрил Харгривс.

— Жаренные в масле бараньи мозги, — пояснил Лерой и, увидев, как сосед поперхнулся, с готовностью протянул Тому пепельницу: — Можешь сплюнуть сюда.

На горячее принесли говядину и телятину с овощами. Знакомое блюдо понравилось Тому больше: по крайней мере он знал, что кладет в рот. Зал понемногу заполнялся. Мэннинг заказал еще пива. Какого черта, платит все равно корпорация! Закурив, он осмотрелся. Вошедшие в кабаре туристы, немцы по виду, устроились за самым дальним от танцевальной площадки столиком и также потребовали пива.

Где-то около часу ночи началась развлекательная программа. К микрофону на сцене вышел певец, молодой египтянин, сильно смахивавший на героя дешевого гангстерского боевика. Репертуар его состоял из песен Дина Мартина, причем каждая следующая вещь звучала хуже предыдущей.

— Дальше будет интереснее, — пообещал Мэннинг. — Поверь мне!

В половине второго в зале появилась шумная свадебная компания. Посетители приветствовали смущенную молодую пару громкими аплодисментами, а певец у микрофона пришел в неистовство. Народ продолжал прибывать. Три ближайших к Лерою и Тому столика заняла группа восторженных японцев. Через двадцать минут в кабаре не осталось свободных мест.

— Я же предупреждал, — сказал Мэннинг. — Поздние пташки.

Певец отвесил публике поклон и исчез. На сцену вышли музыканты.

— Вот и танец живота, Том. Готовься получить наслаждение.

— Кто, интересно, у них сегодня? — спросил Харгривс, допивая пиво.

— Понятия не имею. Посмотрим.

Послышались звуки настраиваемых инструментов. Свет в зале погас, в луче прожектора на сцене вновь появился певец — но теперь уже в роли конферансье. Он скороговоркой сказал что-то по-арабски, публика разразилась аплодисментами, жених и невеста поднялись со своих мест, отвесили присутствующим поклон и сели. Новая тирада на арабском — Мэннинг не успел разобрать ни слова — вызвала в зале одобрительный смех. Под конец египтянин раздельно произнес:

— Дамы и господа, уважаемые заокеанские гости! Я рад приветствовать вас на верхушке отеля «Олимпиад-Нил» и без дальнейших церемоний хочу представить нашу звезду, единственную и неповторимую… Мириам!

— О дьявол! — буркнул Лерой, уже знакомый с творчеством звезды.

Мириам оказалась полной энергии женщиной весьма внушительных габаритов. Проскользнув между столиками, она остановилась перец женихом, набросила ему на шею свой шелковый шарфик и под сладкую, тягучую музыку начала обольстительно изгибаться. Туристы из Германии сидели как завороженные, а японцы непрерывно щелкали затворами фотокамер.

— Обратил внимание? — спросил Мэннинг. — Она в трико телесного цвета, так что ни черта не увидишь. Все-таки нам есть за что благодарить фундаменталистов.

— Да, пожалуй. Трико на таких телесах — это проявление гуманизма.

— Воистину. К тому же танец живота — искусство, а не стриптиз.

Под гром аплодисментов Мириам закончила выступление, помахала публике рукой и скрылась, чтобы бумажными салфетками вытереть мокрое от пота лицо. Конферансье вновь подошел к микрофону:

— Дамы и господа! Не часто выпадает возможность познакомить наших гостей с новым молодым дарованием, однако сегодняшний вечер именно таков. У нас дебютирует великолепная Камилла!

Негромкий, но внушительный грохот барабана оборвал аплодисменты и начавшиеся было разговоры. В левом углу сцены яркий круг света упал на невинное девичье лицо под тонкой вуалью. Таких огромных и печальных глаз Лерой еще не видел. Веки девушки слегка подрагивали.

Новая барабанная дробь.

Камилла ступила на сцену, но освещено было по-прежнему лишь ее лицо. Темные глаза загадочно блеснули.

Опять барабан. Луч второго прожектора выхватил из тьмы высокую стройную фигуру в ярком шелковом костюме, под которым фосфорически отсвечивало небесно-голубое трико. Блестящие черные волосы девушки, перехваченные рубиновой диадемой, свободно ниспадали до самой талии.

В кабаре воцарилась полная тишина.

Барабанная дробь.

Начался танец — плавные, полные невыразимого изящества движения. В обеих руках танцовщицы были крошечные бронзовые цимбалы, мелодично позвякивавшие в такт музыке.

Дин-дон, дин-дон, дин-дон!

Подобно диковинной бабочке, девушка порхала над сценой в луче света, то вознося руки высоко в воздух, то трагически заламывая их. Как бы сорванная потоком ветра, на пол упала тонкая полоска шелка. Загороженный Мэннинг не сводил с танцовщицы глаз.

Музыка стала еще более медленной. Камилла находилась футах в шести от столика. Звякнули цимбалы, и ладони девушки легли на ее живот. За первым лоскутком ткани последовал второй. Лерой представил себя рядом с ней: вот они танцуют, одни… он касается ее тела…

Голубое трико скрывало все — и ничего. Высокие, совершенной формы груди, плоский живот, едва заметный, чуть выпуклый треугольник. Такого Лерою Мэннингу, десятки раз видевшему в Каире танец живота, испытывать еще не приходилось.

Камилла кружилась прямо перед ним, глаза ее блестели, длинные пальцы почти незаметно ослабляли один узел за другим.

Слетела на пол новая полоска шелка.

И еще одна, и еще… Девушка на сцене двигалась в резких сполохах черного, голубого и огненно-красного цвета — волосы, трико, шелк.

Взвился в воздух и плавно опустился к ее ногам очередной лоскут невесомой ткани.

Господи! Как же она хороша!

Внезапно Лерой понял, что с него просто льется пот. Он как бы вновь вернулся в юность. Вот на заднем сиденье отцовского «бьюика» он сжимает в объятиях Пэтси Миллер, впервые в жизни кладет ладонь на упругое теплое полушарие женской груди. Почувствовав натиск восстающей плоти, Мэннинг придвинулся ближе к столу. А вдруг кто-то увидит, что с ним происходит! Но окружающим не было до Лероя никакого дела. Харгривс завороженно следил за Камиллой, с открытыми ртами сидели немцы, забыли о своих фотоаппаратах гости из Японии.

В трех шагах от столика Мэннинга и Харгривса Камилла опустилась на широко расставленные колени: забросив руки за голову, лаская черные волосы так, как это мог бы делать любовник. Как это мог бы делать он, Лерой. Живот ее заходил волнами, поначалу медленными, но каждую секунду становившимися все более ритмичными. Через мгновение тело девушки превратилось в сгусток непреодолимо зовущей страсти. Ритм все нарастал…

На пол сцены упал последний лоскуток шелка.

С расстояния едва ли не протянутой руки Лерой смотрел на самое прекрасное из женских лиц, какие он когда-либо видел. В глазах Камиллы светилась невинность Пэтси Миллер, ее влажные губы были полны чувственности Су Лпн, а улыбка таила притягательную магию Сары Джейн. Египтянка воплощала в себе сокровенную сущность всех, кого он когда-то любил. Идеальная женщина!

— Я нашел ее! — выкрикнул Лерой.

Но возглас этот утонул в шквале аплодисментов. Разом вскочили немцы, разорвали полумрак зала вспышки японских фотокамер, восторженно жестикулировали египтяне, полным подозрений взглядом смотрела на жениха невеста.

В глубоком поклоне, так, что волосы коснулись пола, Камилла склонила перед Мэннингом голову и исчезла.

— О Боже! — выдохнул он.

— М-да… — протянул Харгривс; лицо его было покрыто крупными каплями пота. Прижав холодную бутылку из-под пива ко лбу, он признался: — Чего бы я не дал, чтобы побыть наедине с ней хотя бы полчаса!

— Она мусульманка, — с излишней, наверное, торопливостью откликнулся Лерой. — Ни малейшего шанса.

— Вот как? Ну конечно, эти красотки предназначены не для таких, как мы с тобой. И все же я бы не отказался взглянуть, что у нее под трико.

Мэннинг задумчиво смотрел на занавес, дожидаясь, пока пульс придет в норму. Наверняка у нее есть где-нибудь щедрый покровитель… Но тут же вспомнились невинные, полные печали глаза.

Нет! Она действительно идеальная женщина. Прекрасная и недоступная. Живет вместе со своей семьей, чтит отца и мать, учится в колледже. Когда сочтет себя готовой, выйдет замуж за правоверного мусульманина и заживет с ним счастливой размеренной жизнью.

Лерою очень хотелось, чтобы так все и было.

— Черт возьми! Ты знаешь, сколько сейчас времени? — спохватился Том. — Почти три! Мне пора назад. Если я опоздаю, майор сварит мои яйца себе на завтрак!

— Тебе виднее, — даже не повернув головы, бросил Мэннинг.

Подписав счет, Харгривс поднялся и торопливо направился к выходу. Окружавшие Лероя гости ночного клуба продолжали веселиться: кто-то угощал музыкантов, звучали шутливые тосты за столом новобрачных, пышнотелая Мириам подсела к немцам, бурным ревом приветствовавшим ее появление.

Мэннинг сунул руку в карман за сигаретами, но пачка «Мальборо» оказалась пустой.

— Только этого не хватало!

Он почувствовал себя жутко одиноким. Вот сидят неподалеку молодые муж и жена — готовятся начать совместную жизнь. Вот чуть в стороне еще пары: любовники, главы семейств, друзья. Даже Мириам беззаботно смеется в компании совершенно незнакомых людей.

А его идеальная женщина? Блеснула и, как комета, пропала!

От досады Лерой смял в кулаке картонную коробку и опустил в пивной бокал. Затем отодвинул стул, встал из-за стола и прошествовал к двери.

В коридоре шум веселья был почти неслышен.

Оставалось одно: возвращаться к себе.

Вдруг из глубины коридора до Мэннинга донесся возмущенный женский голос, а потом мужской — негромкий, но весьма раздраженный. Всмотревшись, Лерой заметил, что дверь в артистические уборные чуть приоткрыта. Он подошел и рывком распахнул ее.

Голоса смолкли.

Через голову стоявшей спиной к двери женщины на Мэннинга смотрел мужчина, певец из кабаре. Гладко зачесанные на сцене, его черные волосы были сейчас в полном беспорядке, галстук-бабочка ослаблен. Руки певца лежали на плечах женщины, он явно только что пытался сорвать с нее просторную галабию.

Женщина обернулась, и Лерой увидел гордое лицо, скульптурно вылепленную шею и невинные, печальные глаза. Камилла. На долю секунды он лишился дара речи и с большим трудом заставил себя спросить:

— Какие-нибудь проблемы?

Певец зачастил что-то по-арабски, но, заметив на груди Мэннинга значок службы безопасности, тут же осекся:

— Никаких проблем, сэр! Просто личные дела. Женщина высвободилась из его цепких рук, набросила на голову капюшон галабии.

— А вы что скажете? — обратился Лерой к ней.

— Хорошо бы, если бы меня кто-нибудь проводил до такси. Этот джентльмен пьян.

И вновь певец скользнул взглядом по значку на лацкане пиджака. Затем он вздохнул, по-шутовски воздел руки вверх и скрылся в соседней комнате.

Камилла посмотрела ему вслед и протянула Мэннингу руку:

— Благодарю вас. Он настоящая свинья. Вам понравился мой танец? Я впервые в жизни вышла на сцену.

Лерой осторожно пожал руку танцовщице и подхватил стоявшую у ее ног сучку. Оба медленно направились к лифту.

— Э… Это была какая-то фантастика! Меня зовут Лерой. А вы — Камилла?

— Ну что вы! — Она улыбнулась. — Камиллой меня зовут на сцене. Днем я работаю топ-моделью. Мое настоящее имя — Фарида.

ГЛАВА 15. ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

— Прости за ранний звонок, Джесс, — извинился Тео, — но через десять минут в отеле начнется ответственное совещание. Может, нам удастся заставить египетские власти создать еще одну комиссию для расследования ставших известными в самые последние часы обстоятельств катастрофы.

Джессика плотнее запахнула халат. С экрана стоявшего на столике в спальне «Смэртмэйта» на нее смотрел освещенный яркими лучами солнца Гилкренски. Переведя взгляд за окно, в небе над Гросвенор-сквер Джессика различила серую полоску. Часы в ее лондонской квартире показывали без четверти семь утра. В Каире было уже почти девять.

— О каких обстоятельствах ты говоришь, Тео?

— Найден самописец «черного ящика». Оказывается, грабители закопали его в песок, так что, пока наши люди не прошли буквально в метре от прибора, уловить его сигналы не могли. Знаешь, Билл исследовал данные самописца вместе с официальной комиссией, но в целом они разочаровывают.

— Почему?

— Потому что прибор фиксирует лишь время, скорость, высоту и ускорение. Трудно определить, отказал «Дедал» во время полета или его выключили в критический момент. А может, он вообще не был включен!

Сонная Джессика с трудом понимала, о чем идет речь.

— Что значит «вообще не был включен»?

— Руководство управления гражданской авиации требует, чтобы пилоты пролетали некоторое время на ручном управлении, даже при наличии «Дедала». Таково условие выдачи лицензии на полеты. Однако каждый подобный случай оговаривается заблаговременно. Ни о какой договоренности в этом случае нам не известно.

— По-моему, ты говорил, что «Дедал» сам записывает всю информацию о полете?

— Да, и я даже смог извлечь ее — несмотря на то что узел серьезно поврежден.

— Хорошая новость, Тео. Так в чем твоя проблема?

— Для этого мне пришлось использовать Map… то есть «Минерву». Модели «2000», что привез с собой Билл, оказалось не по силам восстановить логическую цепь событий.

— И?..

— Так вот, Джесс, если я представлю данные, полученные с помощью «Минервы», то ее все увидят. Не могла бы ты перенести заседание совета директоров на пару дней, до Рождества?

— А неужели нельзя провести презентацию так, чтобы люди не видели компьютера?

— Дело не в этом, Джесс. Мне необходимы два дня, чтобы перепрограммировать интерфейс, понимаешь? До отъезда у меня не было времени, а тот интерфейс которым я сейчас пользуюсь, ориентирован на излишне личное общение. Просто мне хотелось бы избежать неловкой ситуации.

— Тео! Из-за этой авиакатастрофы мы теряем миллионы в день. Держатели акций дышат мне в затылок! Если я попытаюсь перенести заседание совета директоров, они потеряют к нам всякое доверие и понесут свои ценные бумаги Фунакоси, который купит их с радостью! Да не прячь ты так свою машину! Кто ее увидит? Человек пять? Десять?

— Всего пару дней, Джесс!

— У нас нет их, Тео. Если твоя информация доказывает, что «Дедал» ни при чем, — пускай ее в ход! Это спасет нас от сползания в пропасть.

Гилкренски понял, что побежден.

— Хорошо, Джесс. Ты выиграла.

— И сообщи мне, когда расследование закончится. Договорились?

Но Тео уже отключился.

Дверь за ее спиной раскрылась, и в спальню вошел мужчина — смуглый, с привлекательным лицом, умными карими глазами и взъерошенными волосами.

— Кто это был? — подойдя к Джессике, поинтересовался он.

— Тео, из Египта. Он очень обеспокоен, что придется показать последнюю модификацию своего бесценного компьютера. Видимо, научил его разговаривать, как утенка Дональда из диснеевского мультфильма.

— Слишком ты за него переживаешь, Джесс, — заметил Тони Делгадо, стягивая с ее плеч халат. — Пойдем в постель.

В дверь президентского номера постучали. Гилкренски быстро опустил крышку «Минервы».

— Войдите.

— Хочу познакомить вас с результатами моего небольшого расследования, — начал с порога Кроуи, протягивая Тео папку. — Я советовал бы ознакомиться с этим, прежде чем отправитесь на совещание.

— Оно должно начаться через пять минут.

— Да, знаю, но пострадавшая при падении самолета стюардесса пришла ночью в сознание, и мне удалось побеседовать с ней. Есть факты, проливающие свет на реальную причину происшедшего.

— Спасибо, майор. Гилкренски углубился в документы.

— Прежде чем перейти к рассмотрению материалов, подготовленных корпорацией, мне представляется целесообразным обобщить то, что нам уже известно, — сказал полковник эль-Вассеф, председатель комиссии, крупный мужчина с тонкими губами и короткой стрижкой. — По словам членов экипажа, в среду вечером, восемнадцатого декабря, их самолет успешно совершил взлет из каирского аэропорта под контролем автопилота «Дедал». Затем, вскоре после взлета, автопилот отказал и двигатель машины заглох.

Члены экипажа согласно закивали.

— Данные бортового самописца подтверждают это, — продолжил полковник. — Запись переговоров в кабине пилотов также свидетельствует о внезапно возникшей нештатной ситуации. Однако, как я понял, производители самолета располагают дополнительной информацией.

— Совершенно верно, господин председатель, — после секундной паузы подал голос Гилкренски. — Мы утверждаем, что никаких сбоев в работе «Дедала» не было.

Тео сидел в конце длинного стола, прямо напротив эль-Вассефа. Слева расположился Билл Маккарти, справа — майор Кроуи и члены экипажа: Дэнверс, Питере и Сполдинг. Мартин Мэлоун из управления гражданской авиации занимал кресло во главе стола, рядом с председателем.

На столе перед Тео лежал черный чемоданчик с «Минервой». Кабель в палец толщиной соединял компьютер с распределительным ящиком на полу, откуда тоненькие проводки тянулись к лежащим на невысоком стеллаже у двери подобиям бейсбольных шапочек.

— И каким образом вы намереваетесь доказать это? — осведомился эль-Вассеф.

— С помощью данных, записанных «Дедалом». — Гилкренски заметил взгляд, который бросила на него Маргарет Сполдинг, но как ни в чем не бывало продолжил: — Узел автопилота получил серьезные повреждения, но чип с памятью все же позволил нам извлечь достаточно информации, чтобы смоделировать последовательность событий, приведшую к катастрофе.

— Протестую! — вскинулся Дэнверс. — У нас уже есть информация бортового самописца, и она подтверждает наши показания.

— Но «Дедал» дает более подробную картину, — остановил его Гилкренски. — Хотя он и не был включен в режим автоматического пилотирования…

— «Дедал» был включен! — возразил Дэнверс. — Об этом вам заявили три члена экипажа и «черный ящик»!

— Как я уже сказал, — ровно проговорил Тео, — хотя «Дедал» не контролировал полет, установленная в нем аппаратура записывала все действия экипажа и, что еще важнее, каждое произнесенное в кабине пилотов слово.

Дэнверс покраснел:

— А я и не подозревал, что за нами шпионят! Подобная информация не может считаться официальной!

— Вынужден вас разочаровать, — заметил Мэлоун. — Еще до установки «Дедала» были утверждены новые положения относительно записи переговоров экипажа. Извещение об этом получили все авиакомпании.

— Черт знает что! — буркнул Дэнверс, стрельнув взглядом в Маргарет Сполдинг.

— Прошу вас, господа! — Эль-Вассеф многозначительно посмотрел на часы. — Ближе к делу. Доктор Гилкренски, вы сказали, вам удалось смоделировать…

— Да, господин председатель. Я объединил полученные от «Дедала» данные с компьютерной программой моделирования условий полета, которой мы пользуемся для подготовки пилотов Результат здесь. — Тео похлопал ладонью по черному чемоданчику. — С помощью технологии виртуальной реальности можно представить картину произошедшего. Майор, Билл, прошу вас.

Кроуи и Маккарти вручили всем присутствующим по шапочке с наушниками и козырьком, который резко загибался к глазам. Какое-то мгновение Дэнверс колебался: надевать или нет? Решившись, он услышал в наушниках голос Гилкренски. Командир корабля был встревожен. Что этому бородачу известно? Маргарет говорила…

Щиток перед глазами Дэнверса вспыхнул мягким голубым светом, в белой рамке выплыл текст:

«Коммуникационные системы радиокорпорации „Гилкрест“. Программа подготовки пилотов самолета „Уисперер-106“. Пилотирование с помощью „Дедала“. Разработано совместно с „РКГ Аэроспейс“, Флорида. Авторские права принадлежат корпорации „Гилкрест“».

Текст сменился словами:

«Модифицировано для „Минервы-3000“; интерфейс: „ТИГ/ Мария“».

Дэнверс услышал, как бородач сказал:

— Если опустить шторы, Билл, то вместе с майором Кроуи вы сможете воспользоваться настенным видеомонитором. А теперь, дамы и господа, прошу вас назвать свои имена, чтобы «Минерва» знала, с кем она общается.

Первым представился Дэнверс, за ним члены его экипажа, эль-Вассеф и Мэлоун.

— Отлично, — с удовлетворением выдохнул Тео. — Запускаю программу.

Дэнверс вдруг ощутил, что сидит за штурвалом «уисперера». Это была сама жизнь! Ничего похожего на мультипликацию, которую напоминали сеансы виртуальной реальности, где ему доводилось присутствовать раньше. Тени под приборной доской, приглушенное мерцание дисплеев, огни каирского аэропорта за стеклом кабины. Реальными были даже головки винтов на панели и обивка кресел.

— Ну и ну! Деталей здесь и вправду хватает! — не удержался Маккарти.

— Это новая система. Мы разработали ее для тематических демонстраций, — пояснил Гилкренски. — Нам пришлось немало потрудиться над ней вместе с ребятами из НАСА и Чапел-Хилла7.

— Разрешение просто феноменальное!

— Согласен. Лучшие телевизионные трубки дают разрешение четыреста восемьдесят на шестьсот сорок точек. А наше оборудование с помощью двух лазеров проектирует изображение прямо на глазное дно. Четыре на шесть тысяч точек! Это…

— Мне что, в глаз светит лазерный луч? — ужаснулся эль-Вассеф.

Дэнверс понял, что председатель сорвал с себя «бейсбольную» шапочку. Он и сам намеревался сделать то же, но где-то сбоку раздался женский голос:

— Не беспокойтесь, капитан. Это абсолютно безопасно.

Дэнверс резко повернул голову, и картинка перед его глазами мгновенно сменилась. Справа, в кресле второго пилота, сидела на редкость красивая женщина в платье цвета незабудок. Пышные волосы цвета меди волнами опускались на плечи, в огромных зеленых глазах таилась улыбка.

— О Боже! — прошептал Кроуи. Дэнверс услышал глубокий вдох.

— Нет, Тео! — воскликнул Маккарти. — Ты не…

— Да, Билл. Я говорил тебе, что не хочу использовать «Минерву».

— У вас какие-то проблемы, Тео? — спросила женщина, поворачиваясь в кресле.

— Ничего особенного. Дамы и господа! Прежде чем мы продолжим, хочу пояснить, что этот компьютер создан на базе совершенно нового биочипа. Программа меню «Справка» может быть представлена в нем в образе любого человека, с которым пользователь в состоянии вести диалог. Будь у меня время, я бы изменил интерфейс. Но я не успел сделать этого и приношу вам самые искренние извинения.

— Она очень красива, — сказал Мэлоун. — Кто это?

— Когда-то она была моей женой.

ГЛАВА 16. ПРИЗРАК ИЗ МАШИНЫ

— Мария, восстанови, пожалуйста, обстановку, в которой проходил полет, начиная с того момента, когда члены экипажа заняли свои места.

Дэнверс увидел, как цифры на электронных часах в кабине побежали, и услышал собственный голос:

— Внешний осмотр машины закончен, мальчики и девочки. Маргарет, не могла бы ты проверить показания приборов? Я пока просмотрю список недостатков, выявленных во время предыдущего полета.

— Поняла, капитан.

В наушниках зашуршали бумаги.

— Распишитесь здесь, капитан, — сказала Сполдинг. — «Дедала» запрограммирую я, или вы сделаете это сами?

Дэнверс знал, что последует дальше.

— К черту этого робота! — прозвучал его голос. — Полетим на ручном управлении.

— Но, капитан, в таком случае вы должны были предупредить компанию за двадцать четыре часа.

— Послушай, Маргарет! Мне осточертела наша компания! Хочу полетать по старинке, если ты не против. Будут задавать вопросы, скажем, что прибор отказал.

— Капитан!

— Под мою личную ответственность. А теперь…

В этот момент вмешался эль-Вассеф:

— Почему мы не слышали всего этого в записи «черного ящика»?

Мария улыбнулась. На ее лице появилась тонкая золотая оправа очков — это означало, что программа вошла в режим выдачи справочной информации.

— Потому что магнитная лента «черного ящика» каждые тридцать минут автоматически перематывается, полковник. К моменту катастрофы пошел второй цикл записи.

— Но самолет упал на землю через пять минут после взлета!

— Немного терпения, и вы все сами увидите.

Находившийся перед глазами присутствовавших бортинженер Питере произнес:

— Диспетчер только что сообщил, капитан, что вылет задерживается на полчаса.

— Да в чем у них там дело?! — рявкнул Дэнверс.

— Посадка вне графика на главную ВПП. Нам придется подождать.

— У них так всегда. Египтяне не могут предусмотреть даже сортир в пивном баре!

— Ну уж извините! — возмутился эль-Вассеф. На лице Марии вновь появились очки.

— Капитан Дэнверс прав, полковник. Семьдесят шесть и две десятых процента всех коммерческих рейсов из Каира задерживаются в среднем на двадцать одну и шесть десятых минуты. Необходимо отметить, правда, что в других международных аэропортах эти цифры не ниже.

— Не могли бы мы придерживаться главной темы, Мария? — вмешался Гилкренски.

Сидевшая справа от Дэнверса прекрасная виртуальная женщина нахмурилась:

— Тео, я лишь пыталась разрешить недоразумение. — Очки исчезли.

— Благодарю. Продолжай, пожалуйста.

— Требую прекратить! — выкрикнул Дэнверс, — Это шарлатанская подтасовка фактов, а ее цель — взвалить всю вину на меня и оправдать ваш проклятый прибор!

— Информация абсолютно объективно воспроизводит действительность, капитан, — спокойно возразила Мария с экрана монитора, что висел над головой эль-Вассефа. — Через три минуты пятнадцать секунд вы убедитесь в том, что она полностью совпадает с официальной записью «черного ящика».

Маргарет Сполдинг положила наушники на стол.

— Компьютер прав, капитан, — с горечью сказала она. — Мы не можем больше лгать.

Дэнверса затрясло.

— Будь все проклято! — процедил он.

— Думаю, нам необходимо сделать короткую паузу, — заключил полковник.

Маргарет повернулась к Тео:

— Я хотела бы переговорить с вами наедине, сэр. — В ее глазах были слезы. — Вы должны понять, в какой ситуации оказался капитан.

Они прошли в занимаемый Теодором Гилкренски президентский номер. Сполдинг села на краешек кожаной кушетки, Тео опустился в кресло напротив, а сопровождавший их майор Кроуи отошел в дальний угол гостиной, к широкому окну.

— Мне это известно. — Гилкренски положил на стол папку, полученную от Кроуи.

— Что именно вам известно?

— Я знаю, что у капитана Дэнверса имелись проблемы… личного характера. Знаю и то, что они представлялись ему неразрешимыми.

— У него был… роман с Джулией Максвелл. Их отношения длились несколько лет, но жена капитана вцепилась в него мертвой хваткой. По возвращении из этого полета Дэнверс намеревался окончательно порвать с ней.

— Понимаю.

— Вы не шутите? В среду, перед самым вылетом, Боб находился на грани нервного срыва. Накануне в телефонном разговоре с женой он рассказал о Джулии, даже намекнул, что они откроют собственный бизнес.

— Знаю. Летную школу?

— Его супруга пришла в ярость. Пригрозила, что не оставит ему детей, отнимет дом, используя влияние папаши, не даст возможности собрать необходимые средства. Это стало последней каплей. Капитан и так по уши в долгах.

— Дэнверс сам сообщил вам об этом?

— Нет, сэр. Со мной поделилась Джулия. Перед вылетом она пришла ко мне в гостиничный номер вся в слезах. Дело в том, что Боб в любом случае был бы вынужден оставить работу: он не прошел бы очередного медицинского осмотра. Пилоты уходят на пенсию в пятьдесят пять, а сейчас ему пятьдесят три.

Тео посмотрел на перебинтованные кисти ее рук.

— Это вы разбили «Дедал» после падения? — как можно мягче спросил он.

По щекам Маргарет поползли слезы. На огромной кушетке миниатюрная женщина выглядела совсем крошечной.

— Да. Я знала, что если капитан возьмет вину на себя, то будущее его будет перечеркнуто. И я била, била пожарным топориком прибор, но мне удалось всего лишь помять защитный кожух. Тогда я попыталась вытащить чип с памятью, но из этого вообще ничего не вышло — только руки порезала.

— Капитан Дэнверс, должно быть, очень счастливый человек, если у него такие друзья.

Забинтованными пальцами Маргарет Сполдинг смахнула слезы.

— Он всегда был добр ко мне, доктор Гилкренски. Женщине преуспеть в нашей профессии непросто, даже сейчас. А я с детства мечтала летать. Когда пришла на работу в «Икзэйр», Боб Дэнверс предоставил мне все возможности для роста. Я не могла оставаться равнодушной к тому, что его ждет, тем более если он ни в чем не виноват.

— Однако катастрофа произошла, когда самолетом управлял именно он. Ведь «Дедал» и включен-то не был.

— Но прозвучал сигнал тревоги. Непонятно откуда. Боб с головой погрузился в собственные проблемы и, когда завыла сирена, просто перенервничал. Если вашему компьютеру, как вы уверяете, можно доверять, то вы сами убедитесь в этом, когда мы вернемся.

— Благодарю вас, мисс Сполдинг.

— Да, и еще… Я полностью отдаю себе отчет в том, что сделала, покрывая Боба Дэнверса. Но я слишком многим ему обязана и… Словом, по отношению к вашему прибору многие пилоты испытывают то же, что и Боб. — Впервые за время разговора Маргарет Сполдинг посмотрела Тео прямо в глаза. — Если уж я так далеко зашла, не вижу причин, почему не сказать вам это в лицо. У всех наших людей ощущение, будто нас взяли за горло. Водить самолеты — наша жизнь, а вы превращаете нас в сиделок при вашем бездушном аппарате. Вот что чувствует Боб Дэнверс, а также все мы.

— Думаю, теперь мы можем подвести итог, — сказал эль-Вассеф.

Враждебность в глазах Дэнверса, сидевшего напротив Тео, сменилась усталым равнодушием.

— Да, господин председатель.

— Не согласитесь ли вы еще раз надеть наушники? — спросил Гилкренски.

Вновь перед глазами присутствовавших разлилось голубоватое сияние, затем возникла пилотская кабина, и Мария, по-прежнему сидевшая в кресле второго пилота, улыбнулась:

— Рада вашему возвращению, дамы и господа. Надеюсь, все в порядке?

— Да, Мария. Мы обсуждали некоторые расхождения данных.

— Уверена, вы все выяснили. Я лично весьма довольна тем, что программа оказалась на высоте.

— Так и есть. Не могла бы ты повторить все, с момента взлета?

Огни за стеклом кабины самолета дрогнули и начали приближаться.

— Скорость — сто двадцать узлов, — прозвучал голос Пи-терса. — Вэ-один… вэ-два…

— Выходим на круг! — сказал капитан, и наземные огни куда-то провалились, на их месте вспыхнули звезды.

— Мы находимся в воздухе, — пояснила Мария. — С контрольной вышки сообщили, что под нами радиомаяк. Капитан Дэнверс разворачивает машину на северо-восток. Стандартный взлет в сторону захода солнца.

— Восемьдесят пятая секунда полета, — послышался в кабине голос Маргарет Сполдинг.

— Набираем высоту над городом, — продолжала Мария. — Шасси убрано, высота почти две тысячи футов, азимут — двести девяносто пять.

— Так, — раздался в наушниках голос капитана, — полный порядок, не правда ли? Маргарет, можешь выключить надпись «Пристегните ремни».

— Вот тут-то все и началось, — сказал Дэнверс.

Внезапно кабину залило тревожным красным светом. Пронзительный вой заставил сидевших за столом людей поднести руки к наушникам. Командир корабля, которого они видели перед глазами, прокричал:

— Господи, да мы падаем! Подними машину, Маргарет! Штурвал самолета резко отклонился назад, бешено закрутились стрелки приборов.

— Такого я не ожидал, — выдавил Дэнверс. — Это была чуть запоздалая реакция…

— Остановить на время демонстрацию, Тео?

— Да, Мария, пожалуйста. Изображение застыло, резкий вой пропал.

— Это был «Дедал», — объяснил Гилкренски. — Даже когда узел не задействован в управлении машиной, он регистрирует высоту, скорость и азимут. Вы слышали, как прозвучал сигнал тревоги, предупреждавший о потере высоты. Он срабатывает автоматически, когда самолет опускается ниже пятисот футов либо когда на его пути находится препятствие.

— Но мы-то уже поднялись на две тысячи! — негодующе бросил Дэнверс.

— Да. Не знаю, почему сигнал сработал. А ты, Мария?

— Не представляю, Тео. Я тоже озадачена. Машина набирала высоту. Небо безоблачное, гор вокруг Каира нет, как нет и других самолетов в воздухе.

— Вот от чего меня бросило в дрожь, — сказал Дэнверс. — Я был уверен: мы вот-вот во что-то врежемся, потому изо всех сил потянул штурвал на себя.

— Мария, продолжай, пожалуйста, — скомандовал компьютеру Гилкренски.

Кабина вновь ожила. На приборной доске перед первым и вторым пилотами засветились янтарные лампочки. Внезапно в наушниках раздался переливчатый звон.

— Это заглохли двигатели, — пояснил Дэнверс. — На тренировках я неоднократно бывал в подобной ситуации и по собственному опыту знаю: выйти из нее почти невозможно. Мне оставалось только одно: выпустить тормозной парашют.

Изображение перед глазами дернулось. Эль-Вассеф едва не подпрыгнул в кресле. В уши ударили вопли перепуганных пассажиров. Где-то за спиной послышался звук удара.

— Именно в этот момент пострадала Джулия, — сказал Дэнверс.

За стеклом кабины вновь возникли огни — они прыгали из стороны в сторону. В ушах стоял отвратительный перезвон.

— Аллах Всеблагий! — воскликнул полковник.

— Больше я ничего не мог сделать для их спасения, — угрюмо заметил Дэнверс.

Кабину развернуло вокруг оси, бросило в сторону. Послышался леденящий душу звук рвущегося металла, а затем… в наушниках воцарилась тишина.

— И все же вы спасли их, — подчеркнул Гилкренски. — Как профессионал.

— А что бы произошло, если бы самолетом управлял «Дедал»? — поинтересовался эль-Вассеф.

— Вплоть до момента аварии все было бы точно так же, — ответила Мария. — Капитан Дэнверс безукоризненно осуществил взлет.

— А далее?

— Утверждать чго-то определенное сейчас невозможно. В систему оповещения об опасно низкой высоте входят радар и особо чувствительные датчики. Сигнал тревоги мог поступить от любого из них.

— Что представляют собой эти датчики?

— На низких высотах «Дедал» измеряет расстояния с помощью системы лазерных лучей и высокочастотных звуковых волн. Из имеющейся информации я не в состоянии сделать вывод, был сигнал тревоги послан одним из датчиков или его инициировал какой-то другой узел.

— Но хотя бы в теории, Мария? — Гилкренски надеялся услышать более конкретный ответ.

Женщина в кресле второго пилота улыбнулась:

— Существует три возможности, Тео. В «Дедале» действительно произошел сбой, в воздушном пространстве над Каиром находился некий объект или же неизвестный фактор воздействовал на датчики самолета таким образом, что они восприняли это воздействие как препятствие. Для начала я рекомендовала бы провести эксперимент с подобным самолетом, оснащенным «Дедалом». Тогда я смогла бы проанализировать данные его компьютера и, возможно, установить истинную причину.

— Но если окажется, что «Дедал» тут ни при чем?

— Единственный способ узнать правду — повторить полет на такой же машине.

Вернувшись после долгого разговора с Дэнверсом и полковником эль-Вассефом в номер, Тео увидел там Билла Маккарти, сидящего в облаке ароматного табачного дыма. Гилкренски осторожно опустил «Минерву» на низенький журнальный столик, вытянулся во весь рост на кушетке и положил ноги на подлокотник кресла.

Билл мрачным взглядом скользнул по черному кожаному чемоданчику, вытащил изо рта трубку и четко произнес:

— Ты меня беспокоишь, Тео.

— Почему, Билл? Теперь мы твердо знаем, что не «Дедал» стал причиной авиакатастрофы. Эль-Вассеф согласился ускорить официальное слушание, а управление гражданской авиации полностью оправдает «РКГ», как только мы выясним, почему прибор подал сигнал тревоги. Пусть тогда Джессика созывает пресс-конференцию. Фунакоси придется пойти на попятную, и корпорация будет спасена! Ты еще пришлешь мне свои поздравления!

— Меня беспокоит совсем другое, и ты знаешь, что именно.

Гилкренски в недоумении посмотрел на друга:

— Понятия не имею. Просвети!

— Оставь, Тео! Все-таки ты имеешь дело с Биллом Маккарти. Мне известно, как тебя потрясла гибель Марии. Уж я-то знаю, каково это — потерять человека, которого любишь больше, чем жизнь, поверь. Такое я уже проходил. Но сейчас… Вся эта показуха… Мария — и интерфейс… Господи, Тео! Да прекрати ты себя мучить!

Гилкренски опустил руки и неподвижным взглядом уставился в потолок.

— Слушай, Билл, «Минерва» — не Мария. Мне это понятно. Это только оболочка справочной программы, которую я создал с помощью «Смарткарты» и нескольких фотографий для более продуктивного общения с системой в период ее отладки.

— В таком случае почему она зовет тебя «Тео», а ты ее «Мария»? Почему она одета в ее платья и говорит ее голосом? Черт побери, Тео! После гибели Энджи и детишек я превратился в развалину. Ведь самолеты были делом всей моей жизни! Однако я не сошел с ума. Я был полон скорби, был зол, но нашел в себе силы двигаться вперед. Ты же, спрятав образ Марии в машину, отказываешься тем самым признать факт ее смерти.

Гилкренски приподнялся и сел.

— А у тебя есть фотографии Энджи и внуков, Билл? Какая-то вещественная память о них?

— Само собой.

— Что будет, если я попрошу тебя порвать их?

Маккарти промолчал.

— Тогда и ты не проси меня уничтожить образ Марии, потому что это тоже всего лишь картинка. Вещественная память. Я не приглашал тебя знакомиться с «Минервой». Ты сам вместе с Джессикой вынудил меня привезти ее сюда. «Здесь справится только модель „3000“» — помнишь?

Билл глубоко затянулся дымом.

— Однако «Минерва» больше, чем просто картинка, разве не так, Тео? Твой компьютер запросто пройдет тест Тюринга!

— О чем ты?

— Ты прекрасно понимаешь о чем. Алан Тюринг — гений, разгадавший в годы войны с помощью примитивной вычислительной машины секретные коды фашистов. Ученый, который дал миру первое определение искусственного интеллекта. Он сказал, что если человек не сможет определить, говорит он с машиной или с другим человеком, то это будет означать появление у машины интеллекта! Такова твоя «Минерва», Тео. Значит, Мария — уже не картинка, верно? Она ожила!

— И что же? Поздравь меня. Это новый прорыв корпорации «Гилкрест»!

— Да, конечно. Но необходимо идти дальше, друг мой. Не собираешься же ты остаток жизни баюкать душу Марии, запечатанную в кожаный чемоданчик!

Гилкренски вскочил столь стремительно, что едва не опрокинул столик. На ковер соскользнула чашка с остывшим кофе.

— Так, Билл. Будем считать, я тебя выслушал. Сейчас я чертовски устал — всю ночь готовил программу к сегодняшнему слушанию. Пока я не сказал чего-то, о чем мог бы впоследствии пожалеть, позволь мне выспаться. Встретимся вечером в аэропорту, чтобы договориться об эксперименте.

— О том, что предложила Мария?

— О том, что она рекомендовала. А теперь, прошу, оставь меня одного!

ГЛАВА 17. ОШИБКА ПИЛОТА

— И чем же, по-твоему, ты сейчас занят? — Джессика Райт не пыталась скрыть раздражения.

Она стояла у своего рабочего стола, заваленного факсами от «Икзэйр эрлайнз» и распечатками электронной почты из представительства «РКГ» в Каире. На самом видном месте лежало лаконичное послание господина Фунакоси, ожидавшее, когда хозяйка кабинета обратит на него внимание.

— Провожу эксперимент, — невозмутимо ответил с экрана «Смартмэйта» Теодор Гилкренски. — Я рассчитывал доставить тебе удовольствие!

— Ты достиг этой цели, сообщив мне о «Дедале», Тео. Естественно, я довольна. Но отменять уже оплаченный рейс лишь потому, что тебе понадобилась машина для эксперимента, — это, мне кажется, чересчур. Исполнительный директор «Икзэйр» засыпает нас жалобами, не находят себе места японцы, Джайлз Фултон шлет уже пятую записку: по его данным, ты готов подписать чеки на сотни тысяч фунтов!

— Всего на сто сорок тысяч, если быть точным. Я подсчитал. Вместе с передачей наших пассажиров другим компаниям, со стоимостью топлива, тарифами на обслуживание и заработной платой экипажа расходы составят…

— Ты и в самом деле забираешь самолет?

— Это необходимо, Джесс. Мы провели тщательнейшую компьютерную диагностику «Дедала». На земле с ним не происходит ничего необычного. По логике, следующим шагом должна стать проверка аэропорта и территории вокруг него — что-то заставило систему послать сигнал тревоги!

— А местные власти или управление гражданской авиации сделать это не в силах?

— «Дедал» — моя разработка, Джесс. На мне лежит обязанность выяснить все до конца.

— Не слишком ли тяжкий груз ты взваливаешь на себя, Тео? Я думала, ты захочешь как можно быстрее покончить с делами в Египте и вернуться домой.

Гилкренски вспомнил слова Маргарет Сполдинг о том, что он лишает пилотов возможности зарабатывать себе на жизнь.

— Я не готов к спору, Джесс. Но ведь это ты вынудила меня приехать сюда, правда?

— Хорошо, Тео. Не заводись. Просто помни: все имеет свою цену.

Джессику Райт на дисплее «Минервы» в Каире сменило лицо Марии.

«Уисперер» стоял в окруженном усиленной охраной ангаре корпорации «Гилкрест» в каирском аэропорту. На борту самолета Теодор Гилкренски, Билл Маккарти и другие члены прибывшей из Флориды группы экспертов проводили одну серию тестов за другой.

— Мисс Райт выглядела расстроенной, — заметила Мария, — хотя я не понимаю причин ее беспокойства. Если сопоставить расходы на этот эксперимент с доходами, которые «РКГ» получит от установки «Дедала» на всех авиалиниях, то…

— Ты уверена, что другого способа проверки у нас нет?

— Уверена, Тео. Мы полностью изучили узел, остается еще раз посмотреть на местность, где ему пришлось работать. Думаю, профессор Маккарти согласится со мной.

Билл посмотрел на «Минерву».

— Она права, Тео. Иного выхода нет.

— Она?

— Черт побери, ты прекрасно понял, что я имею в виду. Твой компьютер! Пройдет немало времени, пока я к нему… к ней… привыкну.

— Мне искренне жаль, профессор, — отозвалась Мария. — Тео ввел в меня всю информацию по «уиспереру». Я рассчитывала, что мы сможем обсудить ее, равно как и ваш новый проект «Хай-лифт».

— А я бы воздержался. До того момента, пока ты не станешь кем-нибудь еще. Дело в том, что я хорошо знал настоящую Марию Гилкренски и от общения с тобой меня бросает в дрожь.

— Что ж, если вам это так неприятно…

Лицо Марии исчезло с экрана, на его месте появилось окошко с текстом:

«Вас приветствует „Минерва-3000“. Персонифицированный интерфейс временно отключен. Будьте добры назвать свое имя и код допуска».

— Она обиделась, — сказал Гилкренски.

— Господи, Тео! Тебе не кажется, что ты слишком далеко зашел?

— Не волнуйся, Билл. «Минерва» продолжит контролировать наш эксперимент, а если потребуется ее консультация, я сам переговорю с Марией.

— Да помогут нам небеса!

Покачав головой, Маккарти пошел отдавать распоряжения перед взлетом.

В девятнадцать пятьдесят пять «уисперер» уже стоял метрах в ста от начала взлетно-посадочной полосы. В кресле командира корабля сидел капитан Дэнверс, Гилкренски занял место второго пилота. Билл Маккарти устроился за столиком бортинженера, на котором стояла «Минерва». Мартин Мэлоун и Маргарет Сполдинг расположились на откидных скамьях в самом конце пилотской кабины. За их спинами, в пассажирском, салоне, находились полковник эль-Вассеф, остальные члены экипажа и эксперты.

— Все видят, что мы делаем? — спросил Гилкренски через переговорное устройство.

— Да, доктор, — ответил эль-Вассеф. — На телеэкранах видно каждое ваше движение.

— Требуются еще какие-нибудь уточнения?

— Нет, сэр. — Это был Дэнверс. — Программа «Дедала» содержит тот же полетный план, что и в роковую среду. Машина будет действовать так же, как действовал я, ведя самолет в режиме ручного управления.

— «Икзэйр» шестьсот один, к взлету готовы? — послышался в наушниках вопрос диспетчера.

— Полностью, — откликнулся Дэнверс.

— Ваш позывной — шесть-шесть-один-пять. Стандартный взлет на заход солнца.

— Спасибо, вышка. Начинаю рулежку. — Дэнверс вопросительно взглянул на Гилкренски, дождался его кивка и нажал кнопку включения двигателя.

Самолет вздрогнул и двинулся к взлетной полосе. Тео следил за показаниями приборов. В самом начале дорожки, по обеим сторонам которой к горизонту уходили цепочки огней, машина остановилась. Педаль тормоза ушла в пол, четыре черных тумблера на приборной доске с единым щелчком переключились в крайнее верхнее положение, и сдержанный рокот турбины перерос в пронзительный вой. Гилкренски заметил, с каким напряжением Дэнверс всматривается в прыгающие стрелки приборов.

— Девяносто четыре процента взлетной мощности, — доложил Маккарти. — Девяносто шесть… девяносто восемь… Ну, тронулись!

Педаль тормоза поднялась, и машина устремилась вперед. Цепочки огней по сторонам взлетной полосы превратились в две сплошные светящиеся линии. Тео почувствовал, как сила перегрузки вдавливает его в спинку кресла.

— Скорость сто двадцать узлов! — крикнул Билл.

Нос «уисперера» пошел вверх, серый бетон полосы куда-то провалился.

— Пока все в норме, — заметил Маккарти, ощутив снизу легкий толчок убравшихся в свои гнезда шасси.

— Курс? — спросил Гилкренски.

— Приближаемся к радиомаяку, от него возьмем азимут двести девяносто пять градусов, — ответил Дэнверс.

Ожил гирокомпас, на его жидкокристаллическом дисплее высветились цифры: «295».

— Высота?

— Чуть более двух тысяч футов. Если что-то должно начаться, то именно сейчас!

Гилкренски не отводил глаз от приборной доски. Слева горела красная кнопка отключения автопилота. Мышцы Тео были напряжены, рубашка на спине взмокла от пота.

В кабине стояла полная тишина.

— Заканчивается третья минута полета, — сообщил Маккарти.

— Но инцидент произошел на восемьдесят пятой секунде! — повернулся к Дэнверсу Тео.

— Что происходит? — послышался в наушниках голос эль-Вассефа.

— А ничего! В том-то и проблема. Ничего не происходит!

— По-видимому, проявился какой-то случайный феномен, — сказал Маккарти. — Мы летим сейчас тем же курсом, на той же высоте и в точно такой же машине.

— Однако в другое время! — произнесла голосом Марии «Минерва».

— Что ты имеешь в виду? — спросил Гилкренски.

Билл увидел, как женское лицо на экране едва заметно нахмурилось.

— Хочу обратить твое внимание, Тео, что взлет в среду был отложен на тридцать минут сорок пять секунд. Мы находимся в нужной точке, дамы и господа, но на тридцать минут раньше срока.

— Ты должна была напомнить об этом до взлета! — вознегодовал Маккарти.

Женщина на экране слегка качнула головой:

— Вы не запрашивали у меня эту информацию, профессор. Я получила четкую инструкцию более к вам не обращаться. Вы сказали, что вас от меня «бросает в дрожь».

— Только этого нам не хватало! — вздохнул Билл. — Компьютера с характером.

— Извини, Билл. Обращаюсь ко всем! — Гилкренски повернулся к экрану. — Программное обеспечение «Минервы» все еще в стадии разработки. Биочип дописывает его самостоятельно. Вот почему время от времени машина капризничает. Мария! Тебе известно, что, когда от твоей информации зависит принятие решения, ты должна доводить ее до пользователя немедленно!

— Распоряжение профессора Маккарти прекратить общение с ним было сделано в категоричной форме. Или ты хочешь, чтобы я пересмотрела приоритеты выполнения команд?

— Этого не потребуется. Но нам необходимо попасть на место катастрофы именно в то время, когда она произошла. Не могла бы ты связаться с «Дедалом» и предложить ему совершить маневр?

— Конечно, могла бы. Так мне и поступить?

— Естественно! — прошипел Билл.

— Голос не опознан. По личному требованию носителя я удалила его из памяти.

— Мне кажется, она ждет твоих извинений, Билл, — улыбнулся Гилкренски.

— Пройти тест Тюринга для нее — плевое дело, — буркнул Маккарти. — Хорошо, Мария. Приношу извинения. Я хотел бы вновь получить возможность говорить с тобой.

— Добрый вечер, профессор. Вы восстановлены в правах пользователя. Чем могу помочь?

— Ты в состоянии поместить нас в нужную точку и в нужное время?

— Безусловно, профессор. Однако это осложнит работу наземных служб. Чтобы предоставить нам новый коридор, им придется внести семь изменений в график взлета и посадки других самолетов.

Тео вопросительно посмотрел на Дэнверса, Маргарет Сполдинг и Мартина Мэлоуна. Те согласно склонили головы.

— Хорошо, Мария. Действуй! — сказал Билл.

— Под нами южная взлетная полоса каирского аэропорта, — сообщила Мария через двадцать пять минут.

Самолет завершал гигантский круг над пригородами египетской столицы, подлетая к Гелиополису. Почти все это время полковник эль-Вассеф вел трудные переговоры с диспетчерами. В конечном итоге капитан Дэнверс получил разрешение на новый заход.

— Надеюсь, эксперимент не разочарует нас, — заметил эль-Вассеф.

— Я рассчитываю на успех, — откликнулся Гилкренски. — Как у нас дела, Мария?

— Мы легли на курс, которым «уисперер» взлетал в прошлую среду. Критический момент через тридцать три секунды. Рекомендую проверить ремни безопасности.

— Отлично. Дай нам отсчет!

— Осталось двадцать пять секунд.

— Что, если полет станет неуправляемым? — спросил Дэнверс.

— Этого не произойдет, — ответил Тео. — Мы в полной готовности.

— Пятнадцать секунд.

Рука Дэнверса легла на красную кнопку отключения «Дедала».

— С людьми на борту я не стал бы рисковать, сэр!

— Уберите руку! Вы все испортите!

— Десять секунд… девять… восемь… семь…

— Речь идет об их жизнях!

— Опасности нет. Дайте машине шанс!

— Три… две…

— Ну же! — вмешалась Сполдинг.

— Одна… Мы в точке!

Полет продолжался — безмятежный и ровный.

— Похоже, ты был прав, Билл. — Гилкренски повернулся к креслу бортинженера. — Единичный феномен…

И тут в уши ударил режущий вой сирены, кабина осветилась красными сполохами — тревога! По команде «Дедала» щелкнуло несколько тумблеров, и самолет как бы подпрыгнул.

— Вот оно! — выкрикнула Маргарет Сполдинг.

Обеими руками Дэнверс попытался послать штурвал машины вперед, но автопилот опередил его. Тогда капитан вновь потянулся к красной кнопке. Мертвой хваткой Тео припечатал правое запястье командира корабля к подлокотнику кресла.

— Вы сошли с ума! Погубите нас всех! — заорал Дэнверс.

Внезапно сигнал тревоги погас. Сирена смолкла, и самолет выровнялся. В какое-то мгновение рев турбины стал на октаву выше, но буквально через секунду снизился до обычного уровня. Продолжался нормальный полет. Гилкренски убрал руку с запястья пилота.

— Это сделала ты, Мария?

— Нет, Тео. Вмешательство в работу «Дедала» исказило бы результаты эксперимента. Хотя мы испытали некоторое неудобство, реальной опасности не было. Я лишь наблюдала за происходящим.

— Значит, коррективы внес робот, — сказал Маккарти.

— Это так, профессор. Если бы в прошлую среду самолетом управлял «Дедал», он компенсировал бы сбой еще до того, как двигатели машины заглохли.

Сидевшие в кабине пилотов услышали в наушниках голос эль-Вассефа:

— Кто-нибудь объяснит нам, что происходит?

— Скажите им, что не «Дедал» заставил самолет в прошлую среду рухнуть на землю, — выдавил капитан Дэнверс. — Это была ошибка пилота.

По команде Марии «уисперер» совершил пологий разворот и по широкой дуге огибал Восточную пустыню.

— Мария, ты можешь определить, какая сила воздействовала на датчики? — спросил Тео, поднявшись из кресла и подойдя вплотную к сидевшему перед экраном компьютера Биллу Маккарти.

— Сигнал, который вызвал сбой системы, зарегистрировали лазерные сенсоры и мембраны акустической аппаратуры. Мощный всплеск энергии приборы восприняли как опасную близость к земле и направили соответствующую команду основному бинарному процессору. Нейрочип просто не имел времени сопоставить собственные данные с показаниями радара. Машина резко пошла вверх. Однако через три и семь десятых секунды «Дедал» обнаружил несоответствие, ввел необходимые коррективы и выровнял самолет.

— Что здесь, в этой чертовой пустыне, может явиться источником такого сигнала? — изумился Маккарти.

— Скажем, военная радарная установка, — ответил Дэнверс. — На Среднем Востоке их сейчас полно.

— Или микроволновый спутниковый передатчик? — предположила Маргарет Сполдинг.

— Мы можем попросить полковника обратиться к своим Друзьям в ВВС, — вступил в разговор Мэлоун. — Доктор Гилкренски, ваш компьютер располагает информацией о том, откуда этот сигнал исходил?

— Да, мистер Мэлоун, — улыбнулась с экрана Мария. — Мне неизвестен тип аппаратуры, способной генерировать подобный уникальный пучок энергии — он уникален, но местонахождение источника не вызывает никаких сомнений.

— Уникален? — переспросил Гилкренски, пристально глядя на экран. — И ты хочешь сказать, что знаешь, откуда он пришел?

— Совершенно верно, Тео. Лазерные сенсоры и акустические датчики сработали одновременно, однако мы не видели вспышки, не слышали звука — кроме, само собой, сирены. Сигнал воздействует на аппаратуру так же, как луч света и звуковая волна, но имеет абсолютно иную природу. В этом и заключается его уникальность.

— Что же такое может быть там, внизу? — Лицо Мэлоуна выражало полное недоумение.

— В обоих случаях самолет с «Дедалом» на борту находился в воздушном пространстве над плато Гиза, точнее — над великой пирамидой Хеопса…

ГЛАВА 18. ШАНСЫ

Колеса шасси «уисперера» коснулись взлетно-посадочной полосы каирского аэропорта в двадцать один час шестнадцать минут. Чуть позднее, когда машина оказалась в ангаре и члены комиссии спустились по трапу на бетонный пол, Тео, задержавшись вместе с командиром корабля и Маргарет Сполдинг в кабине, протянул руку капитану:

— Я благодарен за то, что вы сказали об ошибке пилота. Это многое упрощает.

— Для вас, мистер Гилкренски, — заметила Сполдинг. — Но никак не для капитана Дэнверса.

— Оставь, Маргарет, — вздохнул тот. — Я запаниковал, по-другому это и не назовешь. Рад, что хватило мужества признаться в собственной слабости перед комиссией. В противном случае меня бы вышвырнули вон. Да и тебя тоже.

— А теперь? — спросил Тео. — Вы рассчитываете сохранить лицензию?

— Конечно, поскольку возложить всю вину за аварию только на меня нельзя. Так или иначе скоро на пенсию. Мои дни за штурвалом сочтены. А жаль! Я отдал небу всю жизнь!

Гилкренски откинулся на спинку кресла.

— Как я понял, вы намеревались открыть летную школу? Дэнверс покосился на Маргарет.

— Так, мечты. Помимо истории с «Дедалом», есть и другие, скажем… личные факторы, которые помешают их осуществлению.

— Деньги?

— Да, сэр. — Дэнверс удрученно склонил голову. — Деньги.

— Небо и для меня значит очень многое. Чтобы не потерять навыка, время от времени требуется проходить тренировочный курс. Если вы не будете против, я вложил бы свои средства в ваш бизнес.

Вертолет «белл» поднялся в воздух над каирским аэропортом и взял курс на запад, в сторону центра города, где высилась громада «Олимпиад-Нил». Гилкренски впервые попросил неразговорчивого майора Кроуи занять место второго пилота, предоставив Лерою Мэннингу возможность предаться воспоминаниям о вчерашней встрече женщины своей мечты.

Сидя в пассажирской кабине с «Минервой» на коленях, Тео увлеченно вел беседу с Биллом Маккарти. Томас Харгривс и Джеральд Макгуайр уткнулись лбами в иллюминаторы.

— Так что ты думаешь о теории, которую Мария высказала относительно пучка энергии?

— Не знаю, Тео. По-моему, это дичь какая-то. Не свет и не звук, но действует так же, как они. Да еще исходит от пирамид! Абсурд!

— Согласен. Источник должен быть творением человека.

— Нет! Дело в другом. Твоя «Минерва»… Мария… называй как хочешь… Слишком много в ней от настоящей Марии, вот в чем абсурдность ситуации. А чушь о земной энергетике, которую мы выслушивали на обратном пути?

— Но Мария занималась этим вопросом. Она писала книгу о древних системах верований.

— Знаю. Для реальной Марии такой интерес был совершенно естественным. Меня лично он даже восхищал. Но серьезно обсуждать потусторонние силы с компьютером? Сумасшествие! Если в ходе официального расследования «Минерва» начнет объяснять членам комиссии тонкости космологии, это никак не будет способствовать росту твоего авторитета. Ни один нормальный человек не захочет тратить деньги на приобретение машины с искусственным интеллектом, который ищет разгадку «тайной власти пирамид». Окажи себе услугу, Тео, перепрограммируй ее!

Гилкренски задумчиво посмотрел на обтянутый черной кожей чемоданчик.

— И все же идея с пирамидами заслуживает изучения. Других объяснений у нас пока нет.

— Займись этим без меня, Тео. Эль-Вассеф найдет десяток разумных причин, вызвавших сбой аппаратуры. Нам останется лишь ломать голову над новой системой защиты. Когда она будет готова, мы сможем с чистой совестью укладываться спать.

— Наверное, ты прав, — согласился Гилкренски, но в его голосе уверенности не слышалось.

Лерой вновь почувствовал себя мальчишкой.

Целый день он метался на вертолете между аэропортом, отелем и местом падения «уисперера», мысленно повторяя одно слово — «Фарида»!

Прошлой ночью они провели вместе всего час — за разговорами в кофейне на первом этаже «Олимпиад-Нил». Отбросив за спину капюшон галабии, Фарида выглядела еще более привлекательной, невинной и соблазнительной.

— Ты такой грустный, — заметила она. — Тебе часто приходилось испытывать боль?

Мэннинг рассказал ей о Штатах, Вьетнаме, о полетах над Африкой и своей работе у Теодора Гилкренски. Фарида слушала очень внимательно, а под конец заявила, что завидует его полной ярких событий жизни и горит желанием научиться управлять вертолетом.

— Когда выполню это задание и избавлюсь от вездесущих охранников, то с удовольствием преподам тебе несколько уроков.

— Я буду счастлива! На этой неделе у меня каждый вечер выступления. Мы еще обязательно встретимся.

Последние слова Фариды значили для Лероя Мэннинга много больше прозвучавшей в далеком прошлом фразы Пэтси Миллер: «А теперь, если хочешь, можешь поцеловать меня».

Поэтому его нисколько не огорчило повторное предложение остаться на ночь в отеле. Наоборот. После ужина Лерой с волнением отправился в кабаре, на этот раз вместе со вторым телохранителем Гилкренски, Джеральдом Макгуайром, худощавым, по-кошачьи подвижным и гибким мужчиной, в речи которого явственно слышался ирландский акцент. Улыбаться Макгуайр, по-видимому, совсем не умел; время от времени поглядывая на часы, он цепким взглядом изучал двери и окна ночного клуба.

— Что скажешь? — обратился к нему Лерой, когда Фарида закончила выступление.

Публика прощалась с ней столь же восторженно, как и накануне. Похоже, постояльцы отеля уже слышали от соседей о новой звезде: в зале яблоку было негде упасть, оконные стекла запотели, под потолком клубились густые облака табачного дыма.

— Скажу, что мужчине никогда не повредит осмотрительность, — ответил Макгуайр. — Не стоит забывать о том, где ты находишься.

Поднявшись, охранник вышел из кабаре и направился в сторону президентских апартаментов.

Мэннинг смотрел на пустую сцену, обдумывая услышанное. Что Макгуайр мог знать о чувствах, которые Лерой испытывал к Фариде? Какую угрозу в ней видел?

И тут девушка появилась перед ним. Она была в простом свитере и скромной юбке.

— Ты опять в печали? Мой танец не принес тебе радости?

— Еще сколько! Присядь!

— Кто этот мужчина, что был рядом с тобой? Я видела его через щелку, когда выступали Гамал и Мириам. Он ни разу не улыбнулся, хотя иногда шутки Гамала довольно забавны.

— Смех — не по его части. Это один из телохранителей моего босса.

На мгновение Фарида задумалась.

— Работать с ним, должно быть, непросто. И много у твоего босса таких типов?

— Еще два. Один был здесь вчерашней ночью, другой — майор Кроуи — у них главный.

— Твой босс, видимо, очень важная птица, если его охраняют три человека, а четвертый держит наготове вертолет. К тому же в отеле полно солдат. Правда, они египтяне, но все-таки… Меня обыскали, когда я шла сюда на работу. Скажи, твой вертолет охраняют так же тщательно?

Их разговор затянулся почти до утра. Мэннингу пришлись по душе улыбка девушки и интерес, с которым она ловила каждое его слово. Временами теплая ладонь египтянки касалась его больших и сильных пальцев. В такие мгновения Лерой забывал об усталости, о прожитых годах. Перед ним открывалось удивительное будущее — с Фаридой!

Позднее, когда в вестибюле отеля Мэннинг склонился, чтобы поцеловать Фариду на прощание, она мягко отстранилась.

— Не здесь, — негромко проговорила она и стиснула его руку.

В пожатии Лерой ощутил нечто невысказанное. Обещание? Вежливый отказ? Он не знал.

Мысль об этом не давала Мэннингу покоя все то время, пока на крыше отеля он снимал стопорные устройства с широких лопастей вертолета. С противоположного берега Нила доносился протяжный крик муэдзина, созывавшего правоверных на утреннюю молитву.

«Если она мусульманка, то не должна находиться рядом со мной. Тогда зачем же приходит?»

В мозгу вновь прозвучало предостережение Макгуайра, но Лерой отмахнулся от него. Фарида — идеальная женщина. Такая не способна на предательство. Просто не способна.

Убедившись, что лопасти винта вращаются свободно, он снял чехлы с выхлопных труб двигателя, забрался в кабину и приступил к рутинной предполетной проверке.

На заданный Томасом вопрос, готова ли машина к взлету, Мэннинг утвердительно кивнул и попросил телохранителя постоять в стороне с огнетушителем, пока он осуществит пробный запуск турбины. Закончив, Лерой поинтересовался:

— Слушай, этот твой напарник Макгуайр — он всегда такой зануда?

— Не принимай Джеральда слишком всерьез. Ему изрядно досталось в Северной Ирландии. По правде говоря, всем морским пехотинцам пришлось там несладко, но на его долю выпало самое тяжкое. С тех пор он иногда впадает в депрессию.

— Что же произошло?

— Он по уши влюбился в местную девчонку. Как-то ночью под деревенькой Окнаклой мы нарвались на засаду. В схватке погибли трое наших, а террористы недосчитались двоих. Оказалось, девчонка была боевиком ИРА.

— Ну и?..

Харгривс пожал плечами:

— Ее сразила первая же пуля. А выпустил эту пулю Джеральд.

Вертолет поднялся в воздух, пересек Нил и растворился в небе.

За взлетом пристально следил мощный телеобъектив камеры, установленной на треноге перед раскрытым окном фешенебельной квартиры на противоположном от «Олимпиад-Нил» берегу реки.

— Не очень-то они придерживаются графика, — процедил Заки эль-Шаруд. — Предсказать их действия невозможно.

Сидевшая на широкой кожаной кушетке Фарида повела рукой.

— Летчик подчиняется приказам своего богатенького хозяина.

— Сколько человек сопровождают Гилкренски, когда он покидает отель?

— Пилот Мэннинг, руководитель охраны майор Кроуи и один из двух телохранителей. Иногда — оба. Как правило, они дежурят посменно, но временами, по прихоти Кроуи, смены совпадают.

— Оружие у них есть?

— Думаю, да. У меня не было возможности рассмотреть их на близком расстоянии, а возбуждать у Мэннинга подозрения излишним любопытством я посчитала неразумным.

— Значит, пока он ничего заподозрил?

— Ничего.

— Попробуй расположить его к себе еще больше. Для того, что я задумал, вертолетная площадка на крыше достаточно просторна, но лезть туда в темноте сегодня ночью было бы безрассудством. Хорошо бы ты как можно скорее выяснила время первого завтрашнего вылета. Мэннинг достаточно тебе доверяет, чтобы провести с тобой ночь в номере отеля?

Обхватив колени руками, Фарида молчала. На огромной кушетке она выглядела беззащитной девочкой.

— Считаешь, могут возникнуть проблемы?

— Я… Мне не хотелось бы вообще до него дотрагиваться, Заки. Другого способа захватить вертолет у нас нет?

Эль-Шаруд подошел к кушетке, опустился перед Фаридой на корточки. Сердце ее упало.

— Родная моя, другого способа нет. Ты будешь в отеле. Ты очаровала Мэннинга. Мы все рассчитаем и в нужный момент нанесем удар. Чтобы разработать новый план, потребуется время, и мы упустим возможность добиться великой победы ислама. Я знаю, что требую от тебя слишком многого, и это причиняет мне боль. Но наша цель должна быть достигнута.

Их взгляды встретились.

— Обними меня, — тихо попросила Фарида. Тело ее сотрясали рыдания.

ГЛАВА 19. ЭКСПЕРТ

На верхний этаж Каирского музея древних культур посетители не допускаются. Здесь в академической тиши работают ученые. Один из самых дальних кабинетов, расположенный по правую сторону узкого коридора, с окнами, выходящими на купол мечети, занимал пожилой человек, которого в Египте почитали светилом исторической науки.

Интерьер кабинета отличался старомодной аскетичностью: по трем его стенам возвышались стеллажи с книгами, журналами и кипами пожелтевшей бумаги. Последнюю, отделанную панелями темного дерева стену украшал огромный декоративный камин.

В дверь кабинета почтительно постучали, и на пороге появилась серьезная молодая женщина в круглых очках с толстыми стеклами.

— Извините, профессор, нет ли у вас статьи Робертса, опубликованной в прошлогоднем январском номере «Нэшнл джиогрэфик»?

Профессор Ахмед эль-Файки поднял голову, положил на стол карандаш и тонкой, похожей на детскую, рукой задумчиво поскреб клинышек бородки.

— С диаграммами, которые вас так заинтересовали?

— Да, их слайды я использовала в своей лекции.

— Не понимаю, что вы в них нашли. Ле Мезюрье приводит в своей книге куда более точные.

— Но они плохо смотрятся на экране, профессор. Во-первых, диаграммы черно-белые, во-вторых, пояснительный текст слишком мелкий. У Робертса все намного понятнее.

Эль-Файки выбрался из глубокого кресла, подошел к стеллажу и безошибочно вытянул из стопки журналов номер с ярко-желтой обложкой.

— Печальные наступают для Египта времена, — с мягкой улыбкой сказал он, протягивая бывшей ученице журнал, — если один из величайших музеев мира вынужден прибегать к помощи «Нэшнл джиогрэфик»!

— Благодарю вас, профессор.

— Спасибо, что не забываете старика. А теперь ступайте, милая. Меня тоже ждет работа.

Эль-Файки проводил женщину взглядом. Он очень любил своих учеников, и они отвечали ему тем же, хотя по окончании лекций многие судачили о том, каким грустным и одиноким выглядит их мудрый, всезнающий профессор.

Ученики были правы.

Бомба, сброшенная израильтянами в 1968 году на Каир, убила его жену и сына, оставив от уютного особняка в Гелиополисе лишь груду закопченных пламенем развалин. Вместе с чудом выжившей дочерью эль-Файки перебрался в крошечную квартирку на улице Гезират, что зигзагом рассекает перенаселенный квартал Шубра. Ради девочки он отказывал себе во всем. Теперь, похоже, отец и дочь поменялись местами.

За дверью послышались торопливые шаги, и через мгновение в кабинет ворвался пожилой музейный смотритель Омар.

— Профессор! Вам срочное сообщение!

Эль-Файки с симпатией взглянул на старого знакомого, стоявшего навытяжку в своей поношенной униформе.

— Омар, друг мой, успокойся. Что заставило тебя нестись по коридору как угорелый?

— Сообщение, профессор! Спускайтесь вниз!

— Разве я не могу просто снять телефонную трубку?

— Это не по телефону, профессор. Телефонистка ушла на обед, а я не умею пользоваться коммутатором. Там вас ждет посыльный из нового отеля на Корнише. Он говорит, какой-то важный господин, судя по фамилии, русский, очень хочет встретиться с вами.

— Мне казалось, после смерти Насера русские потеряли интерес к Египту.

— Я не знаю, чего этот русский хочет, профессор. Но посыльный упомянул про пирамиды.

В отеле «Олимпиад-Нил» профессор эль-Файки был только один раз, на свадьбе одноклассника своего погибшего сына. Роскошь этого заведения оставила в его душе неприятный осадок. Эль-Файки хорошо знал, что всего в миле от сверкавшего стеклянными гранями айсберга отеля на кладбищах для бедняков ютятся десятки тысяч бездомных. Другие — те, кому повезло больше, — обитают в жалких лачугах, а отходы и фекалии выбрасывают прямо на крыши, сделанные из проржавевшего гофрированного железа.

Без всякого желания профессор шел по просторному, залитому прохладой кондиционера вестибюлю, где пушистый ковер заглушал звуки шагов.

— Будьте добры, сюда, профессор.

Войдя вслед за эль-Файки в кабину лифта, посыльный вставил в прорезь пластиковую карточку и нажал кнопку двадцатого этажа.

— Для нас огромная честь принимать у себя такую знаменитость, — с придыханием проговорил он. — Этот отель принадлежит ему, как и десяток других по всему свету. Сам я его не видел, но, говорят, он один из богатейших людей на земле.

— Понимаю, — сухо кивнул эль-Файки, рассматривая объектив скрытой в углу телекамеры. — Однако, — он ткнул в сторону камеры пальцем, — богатство не всегда приносит душе покой и умиротворение.

— Может, вы и правы.

Лифт остановился. В длинном коридоре профессора встретил невысокий, плотно сложенный мужчина, который напомнил эль-Файки военного инструктора, давным-давно занимавшегося с ним, новобранцем, огневой подготовкой.

— Меня зовут Кроуи. Вы профессор эль-Файки?

— Именно так.

— Следуйте, пожалуйста, за мной.

Египтянин ступил в небольшую комнату, где напротив двери сидел за столом другой мужчина. Откуда-то с потолка прозвучал резкий металлический звон.

— У вас есть при себе металлические предметы? — вежливо осведомился сидевший, пролистывая книгу, которую эль-Файки положил на стол.

Профессор достал из карманов старинные часы в виде луковицы, перочинный нож и футляр для очков.

— Пройдите еще раз через дверь.

Звона не последовало. Охранник протянул гостю его вещи:

— Благодарю вас. Входите.

Эль-Файки испытывал досаду. Сначала — неприличная роскошь вестибюля, затем — раболепное преклонение посыльного перед заморским гостем, а под конец — смехотворное предположение, что в книге — труде всей его жизни! — спрятано оружие. Но все эти суетные мысли вылетели из головы, когда профессор, войдя в уютный номер, увидел открывавшуюся из окон панораму города: Нил с белыми прогулочными пароходами, серповидные паруса фелук, металлическое кружево телебашни и строгие силуэты минаретов.

А на горизонте темные и загадочные исполины трех величайших в Египте пирамид: Микерина, Хефрена и Хеопса. Зрелище это настолько завораживало, что эль-Файки не сразу заметил стоявшего в углу комнаты высокого европейца и более пожилого мужчину на диване.

— Добрый день, — поздоровался тот, что стоял в углу. — Меня зовут Теодор Гилкренски, а это — профессор Уильям Маккарти. Когда несколько лет назад я впервые летел в Каир, жена дала мне вашу книгу, я читал ее в полете. Огромное спасибо, что нашли время прийти.

— Нет, это я должен благодарить вас за приглашение! — Эль-Файки широко улыбнулся. — Что же касается книги, то, надеюсь, вы не вчитывались особо в последние главы, написанные моими юными коллегами. Они позволили себе слишком увлечься модными теориями относительно того, с какой целью были построены пирамиды. Ахмед эль-Файки к вашим услугам, сэр.

— Тем не менее, профессор, именно эти теории мне бы хотелось с вами обсудить. — Тео с удовольствием пожал протянутую ему руку. — Подобные идеи разделяла и моя жена.

— Она не с вами?

— Ее убили. — Гилкренски убрал с кресла черный кожаный чемоданчик, чтобы гость мог сесть.

— Простите и примите мои искренние соболезнования. Чем могу быть полезен?

— Тем, что выскажете нам мнение профессионала. Корпорация, которую я представляю, готова заплатить за вашу консультацию любой разумный гонорар.

Эль-Файки протестующе поднял руки, но Тео покачал головой:

— К примеру, — сказал он, глядя на Маккарти, — меня интересует, как и для чего были построены пирамиды и сводится ли их предназначение единственно к увековечению памяти усопших правителей.

Эль-Файки нахмурился:

— Но все это довольно подробно описано в моей книге. Могу я узнать, для чего вам потребовалась личная встреча?

— Никаких корыстных мотивов, уверяю вас, профессор. Просто у нас с Биллом возник… м-м… академический спор, и разрешить его по силам, я думаю, человеку действительно компетентному. Когда мне сказали, что вы в музее, я решил воспользоваться блестящей возможностью в самое короткое время установить истину.

Гость кивнул:

— В таком случае будет лучше, если я начну с концепций… более традиционных. А потом можно перейти к современным гипотезам, которые увязывают пирамиды с небесными телами и прочим. Устроит вас подобный подход?

— Полностью, профессор.

Теодор Гилкренски приблизился к окну, и эль-Файки начал повествование…

Стоя у окна скромного номера тремя этажами ниже, Юкико наблюдала за тем, как Фарида покидает жилище Заки эль-Шаруда. Затем она опустила бинокль, достала из сумки добытый в Лондоне «Смартмэйт» и положила его на небольшой прикроватный столик рядом с плоским ноутбуком.

Компьютер представлял собой последнюю разработку «Маваси-Сайто»: опытная модель вот-вот должна была пойти в серийное производство. На протяжении предыдущего часа ноутбук использовал специальную программу, которая активировалась человеческим голосом и переводила устную арабскую речь на японский, выдавая пользователю набранный канной8 текст. Голосовую информацию передавал звуковой карте миниатюрный, размером с булавочную головку, «жучок» — его во время посещения квартиры Заки Юкико установила под крышкой журнального столика.

После встречи с эль-Шарудом Юкико стала еще больше сомневаться в правильности принятого ее дядей решения — нанять исламистов, чтобы те выкрали у Гилкренски «Минерву». Вместе с группой японских туристов она побывала в ночном клубе и стала свидетельницей того, как Фарида примитивно, в лоб обольщала американского пилота. И вот теперь эта женщина в открытую является к эль-Шаруду и заявляет, что не готова использовать свое тело как приманку.

Дилетанты!

Юкико никогда не позволила бы… да и не позволяла… чтобы подобная мелочь разрушила все ее планы. Это был вопрос принципа — вопрос господства гири над ниндзя.

Если бы не сообщение от надежного источника в Лондоне, что Гилкренски будет вынужден задержаться в Египте по крайней мере еще на семьдесят два часа, Юкико сама провела бы операцию.

Специальное оборудование во вместительной сумке, которая лежала в шкафу, всегда было наготове. Как и короткий меч. К джентльмену, проживавшему в президентских апартаментах, у Юкико личный счет, и, если повезет, она его обязательно предъявит.

— Что ж, я отвечу на ваш вопрос, — сказал эль-Файки. — К строительству пирамид древних египтян толкала неизъяснимая жажда жизни после смерти.

Взволнованный общением со столь необычной аудиторией, профессор устроился на краешке кресла. В его глазах сверкал энтузиазм исследователя, для большей убедительности он помогал себе энергичной жестикуляцией.

Билл Маккарти взял на себя смелость перебить ученого:

— Другими словами, вера в то, что фараон не сможет вступить в загробную жизнь, если тело подвергнется разложению, привела ваших предков к мысли о мумифицировании и необходимости строительства гигантских сооружений, которые должны были защитить могилу земного божества от грабителей?

— Вы абсолютно правы, мой друг! И простенькие пирамиды, возведенные первыми царями Египта примерно за три тысячи двести лет до нашей эры, с течением времени превратились в колоссов, что высятся на горизонте. Но, подчеркну, вы без всякого труда найдете тех, кто придерживается совершенно иных взглядов.

— Однако, насколько я понимаю, — заметил Тео, поднимая голову от книги профессора, — слабым звеном этой теории является то, что ни одной мумии фараонов в пирамидах так и не нашли?

Маккарти негромко рассмеялся:

— По-видимому, их унесли грабители.

— Но в книге говорится, что археологи увидели саркофаги закрытыми и опечатанными!

— А что по этому поводу думаете вы, доктор Гилкренски? — поинтересовался эль-Файки.

— Только не смейтесь, когда услышите, — встал Маккарти.

— Профессор не будет смеяться, я уверен, — сказал Тео.

Мысленно в этот момент он оказался на берегу реки, неподалеку от здания университета, рядом с Марией. «Если я поделюсь своими теориями, а ты посмеешься над ними, я не произнесу больше ни слова».

— Доктор?

— Извините меня, профессор. Вспомнилось прошлое. Сейчас я вам покажу. — Он раскрыл книгу на странице с детальной иллюстрацией, где была представлена пирамида Хеопса в разрезе, со всеми погребальными камерами и коридорами. — Поправьте меня, если я ошибусь, профессор, но историки утверждают, будто создатель Великой пирамиды, фараон Хеопс, просто скопировал, увеличив масштаб, гробницы тех царей, что правили до него?

— Это так.

— Однако если мы посмотрим на этот чертеж, то с первого взгляда станет ясно: конструкция его пирамиды разительно отличается от остальных. До Хеопса гробницы возводились над уже существовавшим местом захоронения. В Великой же пирамиде насчитывается не менее девяти погребальных камер, причем четыре были запечатаны во время строительства.

— Тео — романтик, — бросил Маккарти. — Он полагает, будто в пирамидах существуют не известные доныне помещения.

Эль-Файки покачал головой:

— Это невозможно. Несколько лет назад человек по имени Альварес исследовал Великую пирамиду с помощью установки, которая регистрировала интенсивность проходящего через гробницу рентгеновского излучения космоса. Если бы в каменной толще имелись пустоты, это показали бы результаты анализа.

Гилкренски бросил взгляд на «Минерву».

— Я бы с удовольствием пропустил те данные через более современный компьютер. Кто знает, вдруг мы наткнемся на что-нибудь интересное?

— В Беркли у меня работает друг, — откликнулся Маккарти. — Я обязательно позвоню ему. И все-таки если пирамида — не обычное надгробие, то что же она такое?

— Формально все теории можно разделить на две группы, — ответил эль-Файки, принимая от Тео книгу. — Первая имеет некоторое отношение к практике, вторую… трудно заподозрить в практицизме. Практики полагают, что Великая пирамида построена как гигантский храм в честь величия и бессмертия души. Они проводят аналогию с традиционным японским садом, который олицетворяет все испытания и страдания, выпадающие на долю человека в его земной жизни. Их противники видят в пирамиде астрономическую обсерваторию. Если вы читали мою книгу, то должны помнить о боге Озирисе и той почтительности, с какой фараоны относились к звездам. Выходящие из погребальных камер царя и царицы вентиляционные колодцы, как мы их сейчас называем, в глубокой древности были ориентированы строго на звезду Сириус. Кое-кто из моих учеников помогал Бювалю и Гилберту разрабатывать эту теорию. Они даже написали книгу. Вы ее не читали?

— Но ведь наверняка есть и более экстравагантные гипотезы! — не успокаивался Гилкренски.

— Да, из них следует, что пирамиды — это навигационные маяки для летающих тарелок! — фыркнул Билл. — Еще немного, и я соглашусь с этим.

— Простите, однако представители старой школы, в том числе и ваш покорный слуга, считают сторонников подобных гипотез «пирамидиотами», — с улыбкой отозвался эль-Файки. — Помимо темы пришельцев из космоса, довольно большой популярностью пользуются статьи, авторы которых с помощью хитроумных математических вычислений доказывают, что геометрия гробницы построена на соотношении длины окружности к ее радиусу, на священном числе «пи». Выходит, наука Древнего Египта значительно опередила свое время! Другие утверждают, будто Великая пирамида является своеобразным орудием, чем-то вроде правильно ограненного куска стекла, способного преломлять луч света.

— Продолжайте, продолжайте! — с воодушевлением воскликнул Гилкренски, а Билл Маккарти возвел глаза к потолку.

— Согласно одной из теорий, весь мир пересекают силовые линии некоего поля, в старину его называли «эфир». Никто не знает, что это за форма энергии, но отдельные люди наделены способностью воспринимать ее посредством деревянной лозы или металлической рамки. Авторы данной теории помещают пирамиду Хеопса в точку пересечения всех этих линий. По выкладкам некоторых, с позволения сказать, аналитиков, гробница — это вселенских размеров линза, фокусирующая неизвестную науке энергию. Но дальше теоретизирования дело у них пока не идет.

Тео подался вперед:

— А если бы вы, профессор, разделяли подобную точку зрения, как бы вы попытались доказать ее правоту на практике?

— Вы говорите серьезно? — Чувствовалось, что неподдельный интерес Гилкренски задел эль-Файки за живое. — Я не знаком ни с одним настоящим ученым, готовым осуществить такой эксперимент.

— Расскажи об авиакатастрофе, Билл!

— Брось, Тео! Ты становишься похож на свой компьютер. Теперь тебе подавай энергию космоса!

— Рассказывай!

— Как хочешь. Но имей в виду: сам напросился. Профессор, на прошлой неделе вы наверняка слышали об авиакатастрофе неподалеку от Каира. Исследуя место падения самолета, мы установили, что машина потеряла управление из-за направленного воздействия на приборы луча невыясненной природы. То ли это был лазер, то ли радар, то ли пучок микроволн. Сегодня утром нам принесли кипу бумаг из штаба египетских военно-воздушных сил. Оказывается, в районе катастрофы нет ни единого военного объекта, который мог бы стать источником подобного излучения. Мой друг Тео при содействии… одного из своих коллег пришел к выводу, что причина случившегося кроется в новом, неизвестном человечеству виде энергии. Основания для столь смелого вывода? Пожалуйста: инцидент произошел прямо над пирамидой Хеопса. Бесовщина, не правда ли?

Эль-Файки побледнел:

— Прямо над Великой пирамидой?

— Да. В прошлую среду.

— И каким же образом эта… энергия повлияла на самолет?

— Она заставила сработать высокоточное устройство определения критической высоты полета, — пояснил Гилкренски. — Оснащенный лазерами прибор действовал по принципу эхолота.

— Тогда ответ мне известен! Полтора месяца назад светомузыкальное представление, что устраивают для туристов возле пирамид, дополнили голографией. С помощью лазерного луча в вечернем небе возникает изображение!

Из Тео как будто выпустили воздух.

— Значит, сейчас в представлении используются и лазеры? Профессор кивнул:

— Облицовку гробниц, делавшую их грани зеркально ровными, за долгие тысячелетия расхитили. Лазерное шоу воссоздает первозданную форму пирамид. Представление дают каждый вечер. Я сам писал для него часть сценария.

Билл Маккарти торжествующе ухмыльнулся:

— Мне искренне жаль, Тео! Идея о космических лучах была такой изящной!

— При желании вы можете побывать на шоу сегодня. Оно начинается ровно в восемь. Менеджер ближайшего к пирамидам отеля «Мена-Хаус» — мой старый друг, а с крыши его заведения открывается замечательный вид, — с готовностью предложил эль-Файки.

— Буду только рад, — ответил Гилкренски. — Но нам важнее выяснить, действительно ли «Дедал» среагировал на лазеры. Билл, сколько времени потребуется, чтобы перебросить вертолетом часть твоего оборудования в Гизу? Хочу попробовать еще раз.

ГЛАВА 20. СВЕТ И ЗВУК

Подобно гигантской стрекозе, «белл» опустился на землю у небольшого павильона, где продавали билеты на экскурсию по Великой пирамиде. По обеим сторонам из фюзеляжа опускались две длинные алюминиевые «ноги» со сферическими «ступнями»: в каждой находился лазер и чувствительный приемник звуковых волн.

— Как он в управлении? — спросил Теодор Гилкренски.

— Терпимо, — отозвался Мэннинг. — Мне приходилось летать и с более громоздким оборудованием. Но совершать резкие маневры эта машина не сможет — сила инерции вырвет трубки из креплений.

Они подошли к двери сборного домика. Там Билл Маккарти возился с радиоаппаратурой и компьютерами. Майор Кроуи на повышенных тонах разговаривал о чем-то с полковником Селимом и двумя его подчиненными. Увидев Гилкренски, они смолкли. Кроуи вышел к Тео.

— Селим говорит, ему будет довольно трудно обеспечить безопасность — уже смеркается. Площадка, где будет проходить шоу, ничем не прикрыта с запада. Я бы советовал вам наблюдать за ходом эксперимента из «Мена-Хауса». Мистер Мэннинг поднимет вертолет в воздух, профессор Маккарти займется аппаратурой в домике, а вы будете поддерживать с ними связь по радио. — Он протянул Гилкренски небольшую радиостанцию.

— Я прекрасно чувствую себя в кабине рядом с Лероем.

— И все же мне было бы спокойнее, если бы вы остались в отеле. Во всяком случае, там проще предотвратить нежелательные инциденты. Не забывайте: у вас с собой «Минерва», а это только увеличивает риск.

— Хорошо, майор. Вы отлично справляетесь со своими обязанностями.

— Благодарю вас.

— Хотя… — Тео задумчиво посмотрел на вертолет, покачал головой и направился в сторону отеля.

Войдя в расположенный на верхнем этаже номер, который заказал эль-Файки, Тео положил «Минерву» на стол у окна. В коридоре дежурил Макгуайр, Том Харгривс занял пост в вестибюле отеля, а Кроуи бдительно расхаживал по крыше.

— Извините меня за эти меры предосторожности, профессор, — обратился к историку Гилкренски, — но они необходимы.

— Вам не тяжко нести свой крест? — спросил эль-Файки.

— Какой, собственно говоря, у вас план действий, доктор?

Тео сделал жест в сторону вертолета:

— Машина оборудована теми же приборами, что и «уисперер». Прежде чем начнется голографическое шоу, пилот зависнет над вершиной пирамиды Хеопса. Если лазерные лучи и в самом деле окажут заметное воздействие на датчики, Билл Маккарти сообщит нам об этом.

— Думаю, представление вот-вот начнется. Не хотите поторопить вашего пилота?

Гилкренски поднес к губам рацию:

— Лерой, ты меня слышишь?

— Отчетливо и ясно, босс. Прием.

— Поднимайся. Высота — тысяча футов от вершины. Отцентруй вертолет с помощью навигатора, который мы установили на приборной панели.

— Понял!

За окном раздался рокот турбины.

— Как обычно проходит представление, профессор?

— Это нечто вроде иллюстрации процесса строительства пирамид, начиная от чертежей древнего зодчего Имхотепа и заканчивая возведением последней гробницы фараона Мике-рика. Особенно впечатляет финал, увидите собственными глазами.

— Мне уже не терпится.

— Пожалуйста! — Эль-Файки указал рукой за окно.

На широком пространстве, отделявшем отель от пирамид, вспыхнули десятки ярких светлячков. Со слабым дуновением ветерка в номер влетели звуки настраиваемых инструментов.

Высившиеся в отдалении на фоне темневшего неба силуэты пирамид один за другим озарились странным, шедшим как бы из их недр светом.

Дон! Дин! Дон!

Мощные динамики донесли до зрителей голос диктора, повествовавшего об Имхотепе — жреце, архитекторе и ученом, строителе ступенчатых пирамид в Саккре и Дашуре, гении, намного опередившем свое время. Огромная аудитория слушала рассказ о том, как Имхотеп обрел магическую власть над миром материальных вещей, соизмеряя свои действия с волеизъявлением земных и небесных владык. Комплекс царских усыпальниц в Гизе должен был, в его представлении, явиться зримым свидетельством божественной природы верховного правителя.

— Эта часть сценария написана моими молодыми коллегами, — пояснил эль-Файки. — Представляете, как трудно мне было согласиться с подобной трактовкой!

— Представляю.

Рассказчик между тем продолжал: фараоны Четвертой династии, вторжение мармелюков, приход армий Наполеона. На протяжении тысячелетней истории Египта Великая пирамида оставалась нерушимым памятником цивилизации, воздвигшей ее.

— Сейчас включатся лазеры, — шепнул эль-Файки. — Поразительное зрелище!

— Как аппаратура? — спросил Гилкренски в рацию.

— Приборы готовы, — ответил Билл Маккарти.

— Я на месте! — перекрывая грохот двигателя, выкрикнул в микрофон Мэннинг.

— Смотрите! — Профессор осторожно коснулся локтя Теодора Гилкренски.

Над плато звучали последние слова диктора:

— Чтобы почтить память легендарного Имхотепа, в честь его бессмертной души мы покажем вам, какими получились эти сказочные сооружения у великого зодчего…

Дон! Дин! Дон!

Из неровных, с размытыми гранями исполинских скопищ каменных блоков гробницы — сначала Микерина, затем Хефрена и под конец Хеопса — превращались в безукоризненные, четко очерченные пирамиды, облицованные плитами полированного известняка.

У Тео перехватило дыхание.

— Фантастика! Я не верю своим глазам!

— Такими они и были, — сказал эль-Файки, — до того момента, когда известняк потребовался на строительство города… Доктор! Ваш эксперимент!

— Боже! Конечно! — Гилкренски нажал кнопку рации. — Лерой, Билл! Что у вас там?

— Пирамиды мне сверху не видно, босс. А уже началось?

— Выглядит это все великолепно, Тео, но приборы молчат!

— Ты уверен, что они исправны?

— Судя по телеметрии — да. Каналы передачи информации в полном порядке, установленные у Лероя датчики я проверил перед самым взлетом. Аппаратура зарегистрирует любой сигнал, если только он появится. Черт побери, мы вновь вернулись к отправной точке!

— Значит, воздействие лазеров слишком ничтожно, чтобы повлиять на автопилот, — заключил Гилкренски. — А как насчет космических лучей, Билл?

Сквозь шум далеких аплодисментов послышалась низкая призывная трель «Минервы».

— Извините меня. — Тео поднял со стола компьютер и отошел с ним в дальний угол комнаты. — В чем дело, Мария?

— Вчера вечером во время полета ты сказал, что самую важную информацию я должна сообщать немедленно.

— Да. Что у тебя?

— Узнай у профессора эль-Файки, всегда ли шоу проходит в это время?

— Всегда, — через мгновение отозвался Гилкренски.

— В таком случае мы опять поторопились. По моему хронометру представление закончилось в двадцать часов двадцать две минуты, когда выключили лазеры. Вчерашний же инцидент, как и катастрофа в прошлую среду, произошел в двадцать часов тридцать семь минут, то есть примерно через четверть часа после окончания шоу.

Тео обвел взглядом силуэты пирамид и посмотрел на часы.

— Может, гробница выступает в роли аккумулятора, выбрасывающего пучок энергии с некоторой задержкой? Лерой! Ты меня слышишь?

— Отчетливо и ясно, босс!

— Давай сюда! Мне нужно, чтобы ты сел у отеля «Мена-Хаус», рядом с бассейном, и как можно быстрее!

— Я уже там, босс!

— Что такое? — раздался из рации голос Кроуи.

— Простите, майор, но я не могу упустить случай. Если у вас есть желание, присоединяйтесь. Жду вас на газоне. — Захлопнув крышку компьютера, Тео подхватил чемоданчик и бросился к двери.

Вертолет взмыл в черное небо и по пологой кривой устремился к Великой пирамиде. В пассажирском салоне Гилкренски колдовал над датчиками, а майор Кроуи сквозь стекло иллюминатора с тревогой вглядывался в темное море песков. Между ними на подушке кресла покоилась «Минерва».

— Тебя не укачивает, Мария?

— Это невозможно, Тео. Попроси лучше мистера Мэннинга свериться с навигатором. У меня ощущение, что мы немного отклонились в сторону.

— Поучите свою бабку готовить яичницу, леди! — пробормотал сквозь зубы Лерой. — О'кей, мы на месте!

— Билл! Ты меня слышишь?

— Да, Тео! Телеметрия работает, но никаких отсчетов!

— Машина вновь начала рыскать, — заметила Мария.

— Успокойтесь, все в норме! — прорычал пилот.

Гилкренски не отводил взгляда от дисплеев. Где-то внизу Билл Маккарти тоже следил за показаниями приборов.

— У тебя что-нибудь есть, Тео?

— Пусто, Билл. А у тебя?

— По нулям! Спроси Марию, она связана с телеметрией.

— Над поверхностью земли никаких возмущений, Тео, — доложил компьютер.

— Ты сможешь удерживать нас здесь еще некоторое' время, Лерой?

— Без проблем!

— Сколько сейчас времени, Билл?

— Двадцать часов двадцать минут. Эй, Тео! Взгляни-ка на монитор!

— Ну?

— Моя прямая начинает дрожать. Трудно сказать, может, это статическое электричество.

Светящаяся линия на мониторе слабо пульсировала.

— Причем на обоих каналах, лазерном и звуковом. Мария, что скажешь?

— Внизу находится источник энергии, Тео. Сигнал пока очень слабый, но он становится сильнее. Нельзя ли немного снизиться?

— Лерой! Ты можешь опустить вертолет? Но только опустить!

— Вы и сами знаете! Я могу сбросить высоту, лишь двигаясь по спирали. В противном случае из-за турбуленции управлять машиной станет невозможно.

— Все-таки попробуй, старайся держаться прямо над вершиной пирамиды! С вами все в порядке, майор?

— В полном, сэр, — отозвался Кроу и. Вертолет чуть развернулся.

— Мы отклоняемся, — предупредила Мария.

— Лерой!

— Хотите рухнуть на землю? Я зависну в той же точке, но пятью сотнями футов ниже!

— О'кей… Ага! Видишь, Билл? Вот оно!

Пульсация на мониторе усилилась, прямая линия на глазах Тео превращалась в синусоиду.

— Мощность нарастает! — выкрикнул Маккарти.

— Профессор прав, — подтвердила Мария. — Сигнал усиливается и становится все более ритмичным. Один всплеск каждые восемьдесят шесть сотых секунды.

— Время, Билл?

— Двадцать часов тридцать две минуты. Ну и ну, Тео! Ты только посмотри! Уменьши чувствительность, боюсь, распечатка начнет рваться!

Острые пики кривой линии на бумаге, которую выдавал плоттер9, грозили вот-вот выйти за пределы ленты. На экране закрепленного в вертолете монитора светящаяся ломаная линия напоминала вспышки молнии.

— Вот это да! Ничего удивительного, что «уисперер» вчера так подбросило! Похоже, он прошел прямо сквозь ось луча!

— Эй, док! — послышался тревожный голос Мэннинга. — У меня тут что-то происходит… Мы теряем высоту!

Гилкренски оторвался от экрана. Корпус монитора заметно подрагивал. Внезапно «белл» затрясло.

— Лерой!

— Не знаю, док! Ничего не могу поделать!

— Тео, — сказала Мария, — должна предупредить, что… В наступившей тишине Гилкренски услышал, как завывает ветер.

Двигатель вертолета заглох.

ГЛАВА 21. ПАДЕНИЕ

«В случае отказа двигателя немедленно опустить штурвал в крайнее нижнее положение».

Строка инструкции всплыла перед глазами Мэннинга в ту секунду, когда оборвался рев турбины. При отказе двигателя вертолет падает со скоростью около тысячи семисот футов в минуту.

«Если сейчас расстояние до земли в три раза меньше, то у меня в распоряжении примерно двадцать секунд. А если не успею? Смерть».

Лерой рванул штурвал на себя, почти вдавливая его в пол кабины. Лопасти винта изменили угол наклона, что позволило машине замедлить падение, оттянуть время… И все же «белл» стремительно сближался с каменной вершиной пирамиды. Резким движением руки пилот послал ручку от себя. Вертолет как бы совершил скачок вперед, уклоняясь от горы каменных блоков.

Падение ускорилось.

Поверхности земли Мэннинг не видел.

Если следующий маневр окажется преждевременным, вертолет выйдет из планирования и рухнет вниз.

Если он запоздает, «белл» на бешеной скорости врежется в песок.

Правой рукой Лерой медленно потянул штурвал на себя и вспомнил давно забытые слова молитвы.

В пятидесяти футах от земли нос машины чуть приподнялся, а в следующее мгновение лопасти хвостового ротора ударили по песку. Брюхо вертолета с противным скрежетом опустилось на землю, и Мэннинг почувствовал, как желудок его куда-то проваливается.

Усилием воли он заставил себя разжать стиснувшие ручку штурвала пальцы. Мышцы сводила судорога, по лицу струился пот. Сквозь стекло кабины было видно, как винт теряет обороты… и… останавливается.

За спиной послышался голос Гилкренски:

— Мастерская посадка, Лерой!

— А… Спасибо. Что произошло?

— Не знаю. Мария?

— Должна предупредить тебя, Тео, что, .. Извини, небольшая ошибка в системе. Мой хронометр на тридцать одну секунду отстает от реального времени!

— Может, сбой в питании?

— Нет. Тогда мне пришлось бы перезагружаться. Я хотела предупредить тебя о пучкообразном выбросе энергии, и в этот момент мы оказались на земле. Время как бы скакнуло вперед, а я ничего не почувствовала.

— Зато мы почувствовали! — буркнул Мэннинг. — Интересно, что случилось с двигателем?

— Запустить его можно?

Следя за стрелками приборов, Лерой пощелкал тумблерами.

— По-видимому, да. Электрика, кажется, в норме. Но я предпочел бы более детальную проверку. При ударе о землю какой-нибудь трубопровод вполне мог лопнуть.

— Тео! Ты меня слышишь? Тео!

— Мы слышим тебя, Билл! Со мной и Лероем все в порядке. Как вы, майор?

— Я не любитель тряски, а все остальное…

— Мы чуть с ума не сошли, когда вертолет начал падать. Я уже готов был вознести молитву за упокой ваших душ. Где вы находитесь?

— Не знаю. Думаю, где-то за пирамидой.

— Хорошо. Пусть Лерой включит прожектор — я пошлю за вами джип.

Через полчаса Гилкренски и Билл Маккарти стояли в щитовом домике перед плоттером. Макгуайр дежурил у двери. Мэннинг остался у вертолета, чтобы под охраной майора Кроуи и Харгривса проверить после вынужденной посадки все системы машины.

— О'кей, — сказал Билл. — Шоу завершилось в двадцать часов двадцать две минуты. Пока шло представление, приборы ничего не регистрировали. Ничего. Пустота! Зато через семь минут, в двадцать девять, прямая начала подрагивать. Усилилась пульсация. Потом на пару минут все прекратилось — это когда машина начала снижаться и отошла от вертикальной оси.

Палец Маккарти скользил по бумажной ленте.

— Так! Двадцать часов тридцать одна минута. Пульсация напоминает биение сердца. Посмотри, настоящая кардиограмма! Через минуту чувствительность прибора пришлось снизить, иначе на ленте не хватило бы листа. Заметь, Тео, обе кривые сближаются, их амплитуды почти совпадают, критическая масса, похоже, нарастает, потому что в двадцать часов тридцать пять… Вот оно! Пик! Машина теряет управление, запись обрывается.

— Что это может быть за энергия? — пробормотал Гилкренски, вглядываясь в бешеную пляску линий. — Не свет и не звук, и в то же время…

— Не хочу повторяться, — прозвучал голос Марии — «Минерва» лежала на столике позади них, — но я уже говорила. Убеждена, что датчики зафиксировали пучок космической энергии.

Тео с интересом посмотрел на Маккарти, ожидая его реакции. Профессор пожал плечами:

— Не знаю, не знаю. — Маккарти был полон сомнений. — Вчера бы я сказал «чушь», но сейчас сомневаюсь.

— Почему пучок сфокусирован? И где? В дверь заглянул Джеральд Макгуайр:

— Извините, профессор. Майору Кроуи только что позвонили из отеля. Прибыли данные из Беркли.

Лерой Мэннинг все еще не мог оправиться от потрясения. Пальцы его руки, лежавшей на штурвале, дрожали.

«Долго я такого не выдержу, — сказал он себе. — То же самое было в Кении, тогда меня три недели мучила бессонница».

Собравшись с духом, Лерой поднял машину в воздух и взял курс на аэропорт. Гилкренски и остальных доставит в Каир полковник Селим на одном из своих вертолетов.

В полете «белл» был послушен. От удара о землю погнулась стойка шасси, а обе выносные штанги, на которых крепилось научное оборудование, превратились в исковерканные металлические жгуты.

Встретивший Мэннинга у ангара Ахмед закатил глаза и сказал, что «лишь благодаря милости Аллаха мистер Лерой остался жив». Мэннинг приказал механику проверить все узлы. Утром машина должна будет совершить контрольный полет.

На такси Лерой доехал до отеля, поднялся в номер, сбросил одежду и пошел в душ, надеясь обжигающе горячей водой смыть все свои страхи. Дрожь в пальцах не унималась. Уже стоя перед зеркалом, он заметил, что его белокурые волосы активно уступают место седым, да и лучики морщинок вокруг глаз стали глубже.

«Я устал, — подумал он. — Устал, постарел и полон страхов. Пора подыскивать новое занятие. Пора получить свои денежки и возвращаться во Флориду. Купить домик на берегу океана, найти какой-нибудь заработок и доживать… как многие пожилые семейные пары».

Пары… Но он-то один!

Перед глазами возникло лицо Фариды. Лерой бросил взгляд на часы: он еще сможет застать ее в кабаре… пожелать доброй ночи! Она прекрасная молодая мусульманка, а он старый, потрепанный судьбой неверный! Ничего у него не выйдет.

— Ты сегодня опять грустишь?

Закончив выступление, Фарида подошла к его столику. Лерой смотрел на ее шелковистые черные волосы, бархатную кожу, высокую, совершенной формы грудь под тонким свитером. Фарида опустилась на стул и незаметным движением чуть поправила юбку.

— Еще один звонок с того света, — улыбнувшись, сказал Мэннинг. — Сегодня я понял, что уже слишком стар, чтобы летать.

— Но ты ведь обещал научить меня! Я даже захватила с собой брюки — переодеться!

Лерой почувствовал на себе ее умоляющий взгляд. Вот она сидит перед ним, идеальная женщина — но не его!

— Это было вчера. Я устал, Фарида. Старею.

Молодая женщина ласково положила обе ладони на его крупную руку.

— Вовсе нет! Ты восхитительный мужчина, и сегодня я докажу тебе это!

Не выпуская руки Мэннинга, она поднялась и потянуля, его к двери. Оказавшись в коридоре, Фарида нажала кнопку выключателя. Свет погас, губы Лероя ощутили сладкое прикосновение ее губ. Еще один поцелуй — долгий, страстный. Руки Фариды легли ему на шею, ее тело стремилось вжаться в его. Затем тонкие пальцы отыскали ладонь Мэннинга, положили на прохладный живот…

Лерой осознал, что под свитером и юбочкой на Фариде ничего больше нет.

ГЛАВА 22. ВОПРОС КООРДИНАЦИИ

Ровно в половине седьмого, когда профессор эль-Файки был погружен в утреннюю молитву, тишину его квартиры разорвал телефонный звонок. Профессор терпеть не мог, когда его отвлекали от священного ритуала, однако громкая трель звонка грозила разбудить не только его дочь, но и всех соседей по старому, перенаселенному дому. Испросив у Аллаха прощения, эль-Файки поднялся с молельного коврика, снял трубку.

— Профессор эль-Файки?

— Да. С кем имею честь?

— Слава Богу! Я уже больше часа пытаюсь до вас дозвониться. Телефонная связь в Каире отвратительная!

— Это правда. С кем я говорю?

— Тео Гилкренски. Профессор, извините за столь ранний звонок, но я сделал поразительное открытие и подумал, что вы должны узнать о нем немедленно.

— Слушаю вас, доктор Гилкренски. Вчера вечером вы так загадочно исчезли, я и понятия не имел, что с вами случилось. Никто не сказал мне ни слова. Оставалось только поймать такси и отправиться домой.

— О вас все забыли? Простите, ради всего святого! Но мы обнаружили удивительную вещь! Вчерашний эксперимент подтвердил правильность моей теории. Пирамида и в самом деле фокусирует поток энергии, природа которого пока не ясна. Вполне вероятно, что своего рода катализатором процесса является голографическое шоу, но точно мы еще ничего не знаем. Тем не менее факт налицо — в нашем распоряжении достоверные научные данные!

«Пирамидиоты», — подумал эль-Файки, слыша, как за тонкой перегородкой беспокойно ворочается в постели дочь.

— Однако еще важнее, во всяком случае, с точки зрения археологии, то, что мы получили материалы исследований Альвареса. Поэтому-то я и решился побеспокоить вас, профессор. Мой компьютер просчитал результаты рентгенографического анализа гробницы. Они поразительны, вы должны приехать и убедиться в этом сами! А потом мы отправимся в пирамиду — еще до того, как ее откроют для туристов.

— Зачем?

— Мы нашли ответ, профессор! В самом центре Великой пирамиды компьютер обнаружил пустое пространство!

— Но это… Это немыслимо! — выдохнул эль-Файки. — Мне необходимо срочно позвонить в музей.

Лерой Мэннинг лежал на спине в огромной двуспальной кровати, заново переживая события минувшей ночи — как юноша, который впервые познал таинство любви…

…Мягким, кошачьим движением Фарида стянула через голову свитер. На обнаженные, дивной формы плечи упала тяжелая волна иссиня-черных волос. Казалось, в темноте от ее матово-смуглого тела исходило свечение.

Шорох прохладных простыней, объятия, поцелуи… Ее гибкое тело сводит сладкая судорога истомы… Когда он, уже не в силах сдерживать себя, вошел в нее, Фарида, закусив губу, издала громкий, звериный стон. За считанные минуты Мэннинг трижды побывал на вершине блаженства.

Снова и снова перед глазами Лероя возникала картина, от которой кровь ускоряла бег, возбуждая каждую клеточку тела.

И все же… было нечто странное…

После Пэтси Миллер Лерой знал много женщин и научился понимать, когда физическая близость становится закономерным продолжением взаимной симпатии, а когда она не более чем притворство. Фарида пыталась быть с ним ласковой и нежной, что-то страстно шептала, но ее тело не могло лгать. Плоть Лероя сразу ощутила, что лоно египтянки было абсолютно сухим. Игра…

Но почему?

Рука Мэннинга зависла над соседней подушкой и упала в пустоту. За дверью ванной комнаты слышался плеск воды и звук щетки, яростно растиравшей кожу. Или это сон?

Зазвонил телефон.

— Мистер Мэннинг? Майор Кроуи. Хочу напомнить вам, что в восемь утра председатель собирается вылететь к пирамидам. Вертолет готов?

Лерой нащупал лежавшие на тумбочке наручные часы. Господи, всего без четверти семь!

— Сейчас свяжусь с ангаром и перезвоню вам, — сказал он в трубку. — Машина вчера крепко ударилась о землю, но мы проверили: все системы работают нормально. Дайте мне минут пять.

Дверь ванной раскрылась. На пороге стояла Фарида в спортивном костюме и кроссовках.

— Почему так рано? — спросил Мэннинг, натягивая простыню и стараясь скрыть разочарование.

Фарида перехватила ленточкой волосы, подошла к телефону.

— Мне нужно позвонить домой, предупредить, чтобы до обеда меня не ждали. Ведь мы летим, помнишь? Ты обещал!

Держа перед глазами бинокль, Заки эль-Шаруд следил за тем, как пара вышла из гостиницы и села в такси. На летной куртке Мэннинга четко виднелась эмблема «РКГ». Фарида беззаботно взмахнула небольшой сумочкой. Заки ощутил острый укол ревности, смешанной с отвращением, а ведь он сам заставил свою любимую сделать это.

«Прежде всего — джихад! Я должен быть таким же сильным, как она!»

— Свое задание Фарида выполнила, — констатировал он. — Вертолет будет здесь в восемь. Гамал, поставишь машину перед входом в отель. Я свяжусь с Абдулом и Сарватом.

Гамал, в котором Лерой тут же узнал бы певца из кабаре, улыбнулся. Одет он был в форму сержанта египетских ВВС. На его китель президент Анвар Садат в 1973 году собственноручно прикрепил медаль за штурм израильских укреплений в Бар-Эве.

Заки снял телефонную трубку, набрал номер, сказал пару слов и вышел вслед за Гамалом к машине. Когда она тронулась, эль-Шаруд бросил последний взгляд на крышу отеля «Олимпиад-Нил».

В расположенном рядом с президентскими апартаментами конференц-зале Теодор Гилкренски, Билл Маккарти и профессор эль-Файки обсуждали детали сделанного вчера открытия.

— Думаю, мощный выброс энергии был спровоцирован лазерным шоу, — сказал Тео. — Голограмма воссоздает первоначальный облик пирамиды. Гробница превращается в подобие огромной линзы, в полном, по-видимому, соответствии с замыслом древних архитекторов. Лазеры служат источниками света, причем света намного более интенсивного, нежели солнечный. Плюс звуковые колебания — помните те три низкие ноты? Они все время повторялись. Это что-нибудь означает?

— Часть древнего ритуала, обращение к богу солнца Ра, — пояснил эль-Файки.

— Стоп! — Билл Маккарти вытащил трубку изо рта. — Не очень-то мне верится в эти цыганские гадания. Единственное разумное объяснение авиакатастрофы можно искать в воздействии самих лазеров.

— Вынужден согласиться, — кивнул эль-Файки. — Доктор, вы уверены, что момент катастрофы, равно как и вашего вчерашнего эксперимента, не совпадает с шоу по времени?

— В этом уверена Мария, — улыбнулся Гилкренски. — А ее уверенность основана на тридцатом знаке после запятой.

— Как она точна, ваша Мария! — заметил эль-Файки. — У нее есть какие-нибудь соображения о природе непонятной энергии?

— Конечно, — пробормотал Маккарти. — Сколько угодно!

— Почему бы ей не обсудить свои теории с человеком непредвзятым? — Профессор перевел взгляд с Билла Маккарти на Тео.

— И в самом деле! Если вы отложите книгу, то я вас представлю. Профессор, познакомьтесь, перед вами Мария. Мария, это профессор Ахмед эль-Файки, старший научный сотрудник Каирского музея древних культур.

Гилкренски положил компьютер на стол, поднял крышку. Дисплей мигнул, на нем появилось лицо Марии.

— Доброе утро, профессор. Я все ждала, когда Тео нас познакомит.

— Вы — компьютер?

— «Минерва три тысячи». — В голосе Марии слышалась гордость. — Первый в мире компьютер с синтетическим биочипом, который служит матрицей для всей моей нейронной системы. Устанавливать логические связи и строить ассоциации я могу с такой же легкостью, как и человеческий мозг.

— Верьте ей, — заметил Маккарти. — Она в высшей степени человечна.

— Прекрати, Билл! Иначе она опять сотрет твой голос из памяти!

— Мне будет приятно принять участие в вашей дискуссии. Я еще вчера хотела расспросить профессора эль-Файки о выдвинутой им теории. Вы не позволите снять копию с чертежа пирамиды из вашей книги, профессор? Это поможет мне продемонстрировать то, что я обнаружила, анализируя информацию, которую прислали Биллу Маккарти из Беркли.

— Прислали мне ее для тебя, — сказал Билл, раскрывая перед компьютером книгу эль-Файки. — Сам я в ней так ни черта и не понял.

Египтянин подался вперед. Рассуждения о космической энергии и беседа с компьютером сбивали его с толку, но ему не терпелось взглянуть на результаты, полученные Альваресом.

— Помню, помню, — сказал он. — Хотя работы проводились почти тридцать лет назад. Известный американский исследователь древнеегипетской цивилизации Луис Альварес приехал в Каир вместе с сотрудниками сенатской комиссии по атомной энергии и учеными из института археологии. Он был убежден, что в пирамиде Хефрена существует неизвестная науке погребальная камера, и сказал, что готов доказать это с помощью специальной рентгеновской установки. Однако результаты исследования его разочаровали. Позже, как я слышал, Альварес интересовался и пирамидой Хеопса, но держать в руках отчеты о его работе мне не приходилось.

— Профессор Альварес действительно изучал Великую пирамиду, — подтвердила Мария. — Проблема тогда заключалась не в методике постановки эксперимента, а в приборах, которыми он пользовался для интерпретации полученных данных. Дело в том, что Альварес осуществлял все расчеты на уже устаревшем «Ай-би-эм-1130». Возможности этого компьютера несопоставимы с моими. Посмотрите на экран — и вы сами это поймете!

Изображение Марии уменьшилось до размеров игральной карты и сместилось в правый верхний угол дисплея. В центре экрана возникли неясные, расплывчатые очертания креста.

— Из этого не многое можно понять, — сказал эль-Файки.

— Перед вами исходные данные, те, что получил Альварес, — пояснила Мария. — Наблюдатель, стоящий в центре основания гробницы и направляющий взгляд вертикально вверх, увидел бы четырехконечную звезду — если бы, конечно, Великая пирамида была прозрачной.

— Вы можете сделать изображение более отчетливым?

— Да, профессор, простым сопоставлением данных Альвареса с информацией, собранной в других точках гробницы. Для этого я прибегну к специальной программе…

— Видимо, той же, что использовалась в НАСА во время обработки фотоснимков лунной поверхности, — вставил Маккарти.

Изображение на экране начало изменяться: крупные точки превращались в более мелкие, темные участки высвечивались, проявлялись скрытые детали. Смутный силуэт креста приобретал четкую форму, становились видны пересечения тонких линий.

— Сравнив эту схему с чертежом в книге профессора эль-Файки, — продолжала Мария, — мы сможем увидеть вход. Вот он, справа. Затем рассмотрим нисходящий коридор, главную галерею с расположенной над ней усыпальницей фараона и чуть в стороне от центральной оси погребальную камеру царицы.

Поднявшись, эль-Файки с изумлением смотрел на экран компьютера.

— Невероятно! Впечатление такое, будто пирамида построена из стекла! А что это за черная точка сбоку от погребальной камеры царицы? Новое помещение, о котором вы говорили по телефону?

— Вот это я и намерен сегодня с вашей помощью выяснить, профессор, — вмешался Гилкренски. — Полагаю, именно здесь, в центре пирамиды, фокусируется загадочная энергия. Я уже распорядился доставить к гробнице ультразвуковые зонды. В восемь утра за нами прилетит вертолет.

ГЛАВА 23. БОЙ НА КРЫШЕ

— Она со мной, — бросил Лерой Мэннинг двум охранникам, стоявшим у входа в ангар. — Мне нужно сделать контрольный полет и забрать из отеля босса.

Оба мужчины окинули стройную фигурку Фариды долгим, как бы ощупывающим взглядом. Один из них обратился к ней по-арабски, она ответила что-то резкое, и охранник, смутившись, махнул рукой.

— Ненавижу подобных типов! — процедила Фарида на ходу. — В женщине без паранджи они видят только проститутку.

Пока такси неслось к аэропорту, Фарида заметно нервничала и походила на натянутую до предела, готовую вот-вот лопнуть гитарную струну. В машине не было произнесено ни слова — Лерой знал, что каирские таксисты говорят на многих языках.

Подбежавший к ним в ангаре Ахмед ошеломленно замер — он никак не ожидал увидеть рядом с Мэннингом спутницу.

— Все в порядке, — сказал ему Лерой. — Доставлю даму в отель. Она спустится по лестнице еще до того, как на крыше появятся телохранители.

Мэннинг обошел вертолет, потрогал лопасть винта и распахнул перед Фаридой дверцу пассажирского салона.

К воротам военной базы, расположенной в противоположном конце летного поля, подкатил джип. Четверо мужчин в форме офицеров египетских ВВС предъявили часовому документы.

— Аэрофотосъемка. Нас прислали из Александрии, — пояснил сидевший за рулем.

Часовой скользнул взглядом по рядам орденских планок, просмотрел бумаги. Воздушная разведка? Похоже на то.

— Вам известно, куда ехать?

— Да. Спасибо, капрал, — поблагодарил Заки эль-Шаруд, и Гамал направил джип в сторону ангаров.

Скрывшись за ними, джип свернул к вертолетной площадке, на которой стояли две машины, совершавшие, по словам полковника Селима, регулярные облеты города.

Гамал надавил педаль тормоза. Четверо офицеров направились к пристройке, где между вылетами коротали время экипажи вертолетов. У каждого из вновь прибывших на левой руке висел летный комбинезон. Заки эль-Шаруд рванул на себя дверь и вошел. За ним последовали трое других.

Негромких хлопков выстрелов никто не услышал.

Предполетная проверка была закончена. Турбина, по словам Ахмеда, работала как часы. Когда лопасти винта пришли в движение, двое охранников подняли руки, чтобы придержать грозившие слететь береты.

— Управлять вертолетом — вопрос координации! — прокричал Мэннинг в микрофон. — Главное — научиться с помощью педалей держать под контролем хвостовой винт, задавать штурвалом угол наклона ротора, а этой штукой, похожей на ручной тормоз автомобиля, варьировать положение лопастей. Проблема в том, что делать все это необходимо одновременно!

— Как сложно! — поразилась Фарида.

— Сначала мне придется сделать несколько кругов над аэропортом, убедиться в нормальной работе двигателя. Потом мы полетим в город. В отеле я высажу тебя и возьму на борт босса вместе с его командой — они хотят добраться до пирамид. Если после обеда не получу новых заданий, то вернусь в аэропорт, и уж по дороге туда ты сможешь сесть на мое место, попробовать.

— С удовольствием!

— Отлично. Ну, тронулись! — Лерой потянул на себя дроссельную заслонку, поднимая «белл» в воздух.

На противоположном конце летного поля, набирая скорость, вращались лопасти двух вертолетов «хьюз».

— Так, все в полном порядке, — сказал Мэннинг, взяв минут через пять курс на город. — Пора в отель, скоро восемь.

На подлете к району Эль-Шарбийя Лерой заметил справа какую-то тень. Повернув голову, он увидел вертолет службы национальной безопасности. Стычки с этой службой у Мэннинга уже бывали — по поводу нарушения воздушного пространства над президентским дворцом.

— Подонки!

По левую руку снизу появилась вторая машина. Дверцы обоих вертолетов были сдвинуты назад, открывая взору фигуры сидевших внутри военных. Каски на головах делали их похожими на насекомых. Мэннинг протянул руку к рации, выбрал нужный канал.

— Служба безопасности! Служба безопасности! Это Гольф-Ромео-Чарли. Что за проблема, парни? Прием.

Ответ он получил сразу же:

— Гольф-Ромео-Чарли! Говорит первый. Никаких проблем. Мы хотели убедиться, что после вчерашнего падения у вас все в порядке. Проводим вас до отеля. Прием.

— Буду благодарен, ребята! Конец связи.

Приближалась вышка каирской телебашни. Лерой заложил неглубокий вираж, чтобы зайти на вертолетную площадку отеля с юга, откуда дул ветер. Машины службы безопасности летели следом. Вот и «Олимпиад-Нил».

«Дьявол! — пронеслось в голове Мэннинга, заметившего на крыше отеля фигуры. — Они же обнаружат Фариду! Кроуи дерьмом изойдет от ярости!»

Обернувшись к пассажирке, он состроил недовольную мину. Фарида уже расстегнула ремень кресла и копалась в сумочке.

— Извини, дорогая. Похоже, нас ждут неприят… — Лерой не договорил.

В левой руке Фариды тускло сверкнула серая сталь гранаты.

— Я не могу в это поверить! — воскликнул профессор эль-Файки. — Если выводы вашего компьютера не содержит ошибки, то мы стоим на пороге величайшего открытия! Величайшего со времен находки гробницы Тутанхамона! Я должен срочно связаться с музеем!

— Может, лучше дождаться подтверждения гипотезы? — буркнул Билл Маккарти.

— Мой анализ точен на девяносто девять и восемь десятых процента, — подсчитала Мария. — В геометрическом центре пирамиды Хеопса расположено помещение, о котором прежде не было известно. Детальное обследование гробницы подтвердит это заключение.

— Было бы неплохо, если бы здесь присутствовал кто-нибудь из моих коллег, — сказал эль-Файки. — У вас есть телефон?

— Прошу за мной, профессор, — обратился к нему майор Кроуи и направился в соседнюю комнату.

— Отлично, Тео, — глядя им вслед, вздохнул Билл Маккарти. — Ты победил. С пирамидой я был не прав. Сверхъестественной чуши здесь оказалось больше, чем можно было предположить.

— Но это не чушь, Билл! Это совершенно новое направление в физике. Мы о нем ничего не знаем. Много лет назад Мария пыталась втолковать мне что-то такое…

Маккарти перевел взгляд на экран компьютера.

— Да. Она была настоящей леди. Я с удовольствием вспоминаю наши разговоры, когда вы приезжали во Флориду. Помнишь? После гибели дочери и внуков. Мария умела быть доброй к людям.

Гилкренски осторожно опустил крышку «Минервы».

— Мне ее так не хватает, — признался он.

— Но жизнь продолжается, Тео. Свою я перестроил заново. То же сделаешь и ты… со временем.

— Не думаю, чтобы мне…

В комнату вошел профессор эль-Файки:

— Я совсем забыл, сейчас еще слишком рано. В музее никого нет.

— Нам пора двигаться. Вертолет должен быть здесь ровно в восемь, — напомнил Кроуи.

Они вышли в коридор. Поднявшись по ступеням, Том Харгривс толкнул дверь на крышу.

Тео повернул голову в сторону пирамид. С противоположного берега Нила к отелю приближались три вертолета.

— Сядешь на самом крае крыши! — приказала Фарида. — Оставишь место еще для одной машины!

Мэннинг так и не пришел в себя. Страх парализовал его руки. «Белл» опасно качнуло.

— Ну же! — выкрикнула Фарида.

Она стала совершенно иной — Лерой не мог представить, что она может быть такой… разве что в…

— А если я откажусь?

— Тогда мне придется разжать пальцы. Граната зажигательная. После того, чем я занималась с тобой этой ночью, не страшно и умереть. Джихад превыше всего! Ты, Лерой Мэннинг, сгоришь. Помнишь, ты рассказывал мне о своих кошмарах? Вниз!

Мэннинг с трудом отвел взгляд от гранаты, посмотрел вниз, на улицу с вечно спешащими пешеходами. Затем снова поднял глаза на Фариду. Выражение лица подтверждало твердость ее намерений.

Медленным движением Лерой направил рукоятку газа от себя, сбрасывая обороты. Вертолет начал плавно снижаться к крыше.

— Вот и транспорт. — Кроуи вглядывался в приближавшиеся машины. — Сегодня Мэннинг не один!

— Это вертолеты полковника Селима, — заметил Гилкренски. — Один из них доставил нас этой ночью в отель.

«Белл» находился в нескольких метрах от крыши. Машины эскорта зависли у ее противоположных концов. В руке второго пилота «хьюза», что был справа, майор рассмотрел автомат Калашникова.

Неожиданно профессор эль-Файки молитвенно воздел ладони к небу:

— Аллах всеблагий! Я забыл в номере свою папку! Совсем потерял голову от волнения! Майор, пошлите кого-нибудь вниз, прошу вас! Она лежит рядом с телефоном.

— Джеральд! — скомандовал Кроуи. — Бегом! Происходящее чем-то его настораживало. Зачем здесь столько народу? Что будет дальше?

Стойкой шасси «белл» коснулся посадочной площадки на значительном расстоянии от вычерченного белой краской круга. В сопровождении Тома Харгривса Гилкренски направился к вертолету.

Какого черта Мэннинг опустил машину так далеко? Увидев за плечом пилота вторую фигуру, Кроуи мгновенно выхватил из кобуры пистолет.

Чуть склонившись вперед, придерживая правой рукой раздувавшуюся от резких порывов воздуха кожаную куртку, Гилкренски следовал за Томом к «беллу». В левой руке он держал «Минерву». Дверца пассажирского салона была сдвинута, и сквозь проем над спинкой кресла второго пилота Тео видел голову женщины. Внезапно распахнулась и дверца кабины. Женщина оказалась настоящей красавицей, темноглазой, с собранными в высокий пучок блестящими черными волосами.

На секунду Харгривс замер, потянулся за оружием, но в то же мгновение мышцы его расслабились, и он с понимающей улыбкой обернулся к Тео.

— Тревога ложная, доктор! — прокричал охранник под шум двигателя. — Это подружка Лероя, танцовщица из ночного клуба. Похоже, ему все же удалось забраться… — Харгривс ошарашенно замолк, увидев, как египтянка достала из сумочки пистолет. Лезть в наплечную кобуру теперь было бессмысленно.

Раздался треск выстрела, пуля отбросила Тома спиной на бетон. В кабине вертолета завязалась борьба. Рука, державшая пистолет, взметнулась вверх и тут же опустилась. Гилкренски увидел, как Мэннинг грузно вывалился на крышу отеля и остался неподвижно лежать в опасной близости от ее края.

Тео повернулся и бросился к лестнице. Навстречу ему бежал майор Кроуи. Билл Маккарти и профессор эль-Файки растерянно осматривались в поисках укрытия. Через несколько секунд после выстрела на вертолетную площадку в оглушительном грохоте двигателя опустилась вторая машина. «Это помощь», — мелькнула мысль у Гилкренски. Из кабины прозвучала автоматная очередь, и Тео заметил, что пули оставляют выбоины в бетонной стене бункера над лестницей.

Стрельба велась по их команде!

Эти люди заодно!

Повернув голову к Харгривсу, Гилкренски успел рассмотреть на его груди рваную дыру, из которой фонтанировала кровь. Вокруг тела Тома быстро увеличивалась темная лужица.

Египтянка выпрыгнула из «белла» и решительно двинулась к Тео, направив на него пистолет.

Все это походило на дурной сон.

Сейчас Кроуи должен свистнуть и объявить, что учебная тревога прошла просто великолепно.

— Забирайся в вертолет! — с угрозой прокричала террористка. — И не вздумай оставить здесь чемоданчик!

Левой рукой она сжимала какой-то небольшой предмет, но Тео не видел, что именно.

— Поживее, иначе пристрелю на месте!

Кроуи приподнял голову, и в лицо ему ударили осколки бетона. Стреляли из машины службы национальной безопасности.

Куда, черт побери, пропал Джеральд?

Он вновь рискнул высунуться. Автоматчик в кабине вертолета повернулся в этот момент к «беллу», возле которого стояла женщина, убившая Тома Харгривса.

Без всяких колебаний майор уперся локтями в бетон, аккуратно прицелился и выстрелил. Автоматчик как раз поворачивался — пуля угодила ему в лицо. Террорист мешком рухнул на крышу отеля, рядом с сухим стуком упал автомат Калашникова.

На линии огня теперь оказался пилот. Кроуи второй раз нажал на курок, и сидевший за штурвалом уткнулся головой в приборную доску.

У женщины с пистолетом в руке, казалось, помутился рассудок. Она орала что-то, прыгала вокруг кабины второго вертолета и от отчаяния стреляла в воздух. Но вот левая рука ее отошла за спину — египтянка собиралась бросить что-то в сторону лестницы.

Лучшую мишень было трудно себе представить.

Майор выстрелил дважды и увидел, как египтянка рухнула в кабину машины. Похожий на булыжник предмет выпал из ее руки и покатился в салон.

— Ложись! — громовым голосом прокричал Кроуи. — Граната!

Гилкренски тоже видел, как террористка отвела назад руку. В то же мгновение прозвучали два выстрела. На груди незнакомки расплылось красное пятно, подобно сломанной кукле, она свалилась на пол кабины. В наступившей тишине послышался перестук катившегося по металлу камня.

Женщина пыталась подняться. В дверном проеме, у самого пола, показалось ее лицо. Гилкренски смотрел в бездонные темные глаза… глаза Марии…

Вот он стоит у окна… ощущая на себе взгляд Марии… ее последний взгляд…

От взрыва гранаты вертолет объяло огромным шаром оранжевого пламени. Лицо египтянки скрылось в клубах жирного черного дыма.

Лицо Марии…

На Тео навалилась жаркая волна. В воздухе просвистели осколки стекла, куски искореженного металла… раня, впиваясь в щеки и руки, вспарывая одежду…

Мария! Господи!

Все повторялось!

Бежать! Бежать отсюда…

Гилкренски бессознательно двинулся к «беллу». Не отдавая себе отчета в том, что делает, он забрался в кресло пилота, открыл заслонку, потянул ручку штурвала. Почти бессознательно он поставил ноги на педали, и машина, хоть и немного неуверенно, устремилась в воздух.

Оказавшись в конце длинного красного туннеля, Мэннинг улавливал звуки выстрелов. Потом раздался взрыв. Он с трудом осознал, что лежит у самого края крыши. Глаза ему заливала кровь. От удара, который нанесла Фарида рукояткой пистолета, раскалывалась голова.

Растекаясь по бетону, к нему приближалось море огня.

Где-то в подсознании незнакомый голос кричал: «Это смерть!» Оранжевые языки подступали, в ноздри ударил сладковатый запах горящего керосина.

От пекла не было спасения… Ночные кошмары обернулись явью.

Матерь Божья!

Шквал пламени все ближе протягивал к нему огненные щупальца. Нет! Уж лучше броситься вниз — быстрее и надежнее. Лерой шевельнул рукой, чтобы подтянуться к невысокому парапету.

Сзади ожила турбина вертолетного двигателя. Низкий рев сменился воем, вращавшиеся лопасти разметали подвижные языки огня.

Корпус «белла» сотрясала дрожь. Еще мгновение, и…

Сделав нечеловеческое усилие, Мэннинг намертво вцепился рукой в стойку шасси, затем перебросил через нее локоть.

Машина, качнувшись, поднялась в воздух.

Мускулы Лероя готовы были порваться, и от дикой боли он закричал.

В двухстах футах под ним плавно изгибалась набережная Нила.

ГЛАВА 24. СХВАТКА ВРУКОПАШНУЮ

Заки эль-Шаруд с ужасом наблюдал за развернувшимся на крыше отеля побоищем.

Он видел, как Фарида убила телохранителя, до него донеслись даже звуки выстрелов. Затем Фарида, прекрасное, исключительное создание, начала как безумная метаться вокруг вертолета, а еще через мгновение ее сразили пули.

Он видел яркую вспышку взрыва и клубы черного дыма, окутавшего крышу…

Все не так, все пошло прахом!

Когда ветер отнес облако дыма в сторону, можно было различить, как красный «белл», неуверенно покачиваясь, медленно поднялся в воздух — вместе с каким-то мужчиной, вцепившимся в стойку шасси. Ноги его нелепо дергались.

Машина развернулась, и Заки всмотрелся в пилота.

За штурвалом сидел Гилкренски.

— За ним, Гамал! — яростно крикнул эль-Шаруд в микрофон. — У нас еще остался шанс!

Ноги! Необходимо забросить за стойку ноги!

Во Вьетнаме Лерой Мэннинг не раз вытягивал товарищей из огня. Ему приходилось поднимать в воздух вертолет, на шасси которого висели четыре-пять человек.

«Подтяните ноги! — кричал он им. — Иначе крышка!»

А потом с болью провожал взглядом тех, кто, обессилев, срывался и камнем летел вниз.

Полоз был у Лероя под мышками, левая щека вжималась в вертикальную опору. Он не знал, кто сидит за штурвалом, но машину жутко бросало из стороны в сторону. Мэннинг физически ощущал, как хвостовой ротор посылает ее то влево, то вправо.

Выждать момент и не смотреть вниз!

Он заставил себя сосредоточить внимание на кронштейне прожектора, вглядываясь в каждую заклепку, каждый сварной шов.

«Соберись! Не смотри вниз!»

Первая попытка зацепиться за стойку левой ногой окончилась неудачей. Ботинок лишь коснулся полоза. Мэннинг попробовал еще раз. Кожаный рант ударился о металл и соскользнул. Мышцы бедра свело тупой, ноющей болью.

«Ну же!»

Нога вновь пошла вверх и… преодолела стойку. Напрягшись, Лерой вывернул ступню, зацепился носком ботинка за трубу полоза и каким-то чудом сумел подтянуться.

Теперь он полулежал-полувисел лицом вниз на тонкой полосе металла. Под ним необъятной панорамой раскинулся Каир: Нил, мосты, иглы минаретов, шлейф черного дыма, поднимавшегося с крыши «Олимпиад-Нил».

Сводило желудок, ныли и немели мускулы.

Господи! Найдет ли он в себе силы забраться в кабину?

Мэннинг осторожно, дюйм за дюймом, пополз вперед. На его счастье, дверца была сдвинута. Левой рукой Лерой вцепился в раму, правой нащупал на полу кабины ремни кресла второго пилота, немыслимым усилием подтянулся.

Сидевший за штурвалом мужчина повернул голову.

Это был Теодор Гилкренски. По его лицу струился пот, руки дрожали.

— Док! Заклинаю, выровняйте машину, иначе я свалюсь!

С огромным трудом Мэннинг согнул правую ногу, упершись подошвой ботинка в полоз. Это позволило ему чуть перенести центр тяжести и схватиться рукой за скобу. Еще мгновение — и он оказался в кабине.

— Святый Боже!

Скрючившись, Лерой лежал на полу, не в силах перевести дыхание. «Все хорошо, — убеждал он себя. — Хорошо?» В затылке стреляло рвущей болью. Проведя рукой по волосам, Мэннинг увидел на ладони кровь, вытер ее о джинсы и кое-как забрался в кресло. У него даже хватило самообладания застегнуть ремень.

«Белл» двигался неровным зигзагом: видимо, педали управления хвостовым ротором жили своей, неподвластной пилоту жизнью. Глаза Гилкренски были устремлены з одну точку, с губ срывались бессмысленные фразы.

— Мария! Они убили Марию! — повторял он снова и снова.

Костяшки пальцев, которыми он сжимал штурвал, побелели.

Как бы невзначай Лерой коснулся ручки управления, поставил ноги на педали.

— Эй, док! — прокричал он. — Разве вам не говорили, что нельзя подниматься в воздух, не застегнув ремень безопасности?

Голос Мэннинга вывел Тео из оцепенения. Сделав пару глубоких вздохов, Гилкренски расслабился. Этого момента и ждал Лерой.

— Не волнуйтесь, док! Я сменю вас!

Справа и чуть позади он увидел второй вертолет. В кабине сидели двое: один за штурвалом, другой держал в руках автомат. Из валявшихся на полу наушников послышался неясный шум. Левой рукой Мэннинг нацепил наушники.

— Гольф-Ромео-Чарли! К земле! Сдавайтесь, иначе буду стрелять!

— Они хотят взять нас тепленькими, док, — сказал Лерой Тео. — Решать вам, это ваш вертолет.

Гилкренски почти пришел в себя. Руки перестали дрожать, высох пот. Во взгляде, брошенном им на Мэннинга, светилось уже не безумие, а холодная ярость.

— А в рот они не хотят?! — с бешенством выкрикнул он.

Лерой направил машину вдоль русла реки, над мостом Эль-Гама, в направлении зоологического сада. На память пришла Фарида, и он мрачно усмехнулся:

— Понял вас, док! В рот!

Подав штурвал от себя, он послал «белл» вниз, к самой воде.

Заметив, что вертолет с Гилкренски резко нырнул к реке, эль-Шаруд выругался и передернул затвор автомата.

— Подойди к ним на расстояние выстрела! — приказал он Гамалу, откидываясь на спинку сиденья.

По летным качествам обе машины были примерно равны друг другу. Теперь все решало мастерство пилотов. Гамал летал неплохо, однако никто не решился бы назвать его асом. Куда увереннее эль-Шаруд чувствовал бы себя рядом с Абдулом или Сарватом — но они оба мертвы.

Верткий «хьюз» устремился в погоню. На водной глади Заки заметил белый парус фелуки, а через секунду метрах в двухстах сверкнули на солнце лопасти «белла»: противник приближался к мосту Эль-Гиза. Выждав мгновение-другое, Заки вдавил в плечо приклад «Калашникова», вынес мушку, с учетом скорости, чуть правее цели и нажал на спусковой крючок.

Время для Лероя Мэннинга остановилось. Без всяких колебаний он вел машину в центральный пролет моста, меж двумя огромными быками, когда прямо перед его глазами в ветровом стекле кабины появился ряд аккуратных круглых дырочек. От боли перехватило дыхание, левая рука повисла безжизненной плетью.

— О черт! Док! Принимай управление! Я ранен! Гилкренски положил ладонь на штурвал, но не сразу справился с педалями. «Белл» начало заносить.

— Матерь Божья! — завопил Мэннинг.

Со скоростью ста миль в час на них неслась опора моста. Вертолет почти касался воды.

Заметив, как машина Гилкренски дернулась в сторону, эль-Шаруд с удовлетворением потер плечо.

— Есть! Ниже, ниже, Гамал!

Он вновь прижал приклад к щеке, но цель бросало то в правую, то в левую сторону. Ага, выровнялась!

В этот момент «белл» куда-то провалился. Заки почувствовал, что Гамал, стремясь избежать лобового столкновения с каменным быком, набирает высоту. Внизу промелькнули запрокинутые к небу лица изумленных пешеходов.

— Гамал!

— Он разворачивается, Заки! Он уходит в город! Эль-Шаруд приник к стеклу. Сверкающий диск по широкой дуге обходил остров, устремляясь на восток.

Подобный маневр имел смысл.

Человек за штурвалом «белла» явно не хотел покидать пределы города — тут можно было рассчитывать на помощь властей. Забраться в безлюдные пески означало отдать себя на милость преследователей. Заки взвесил шансы. Если Гамал не сменит курс, то через несколько минут они окажутся в полной безопасности. Они даже успеют на встречу с японкой. А борьба? Что ж, борьба продолжится чуть позже.

Ему вспомнились Абдул, Сарват, Фарида… И то, что он заставил ее сделать во имя джихада.

— Догнать их! — скомандовал эль-Шаруд.

Гилкренски ощутил, как центробежная сила вдавливает его на повороте в кресло. Выровнявшись, на высоте около двухсот футов «белл» шел вдоль неширокого канала, по правому берегу которого тянулась полоса шоссе.

— Отличная работа, док! Я боялся, вы не справитесь! — подал голос Мэннинг.

— Все нормально. Как себя чувствуешь?

Лерой чуть разжал пальцы, которыми зажимал рану на левой руке. Показалась ярко-алая струйка крови. Предплечье онемело.

— Жив пока.

— Тебе нужен врач. Знаешь где-нибудь рядом больницу?

— Ничего не выйдет, док. Эти подонки не отстали.

— Мы можем стряхнуть их?

Преодолевая боль, Мэннинг посмотрел вперед. Оттуда, где был расположен отель, к небу поднимался столб дыма, чуть левее, за северной оконечностью острова, простиралась необъятная водная гладь.

— У меня есть идея, — сказал он.

— Выше, Гамал! Я не вижу его!

Почти скользя по поверхности воды, «белл» летел над каналом. Заки не мог видеть его под пышными зелеными кронами и потерял.

— Выше!

«Хьюз» поднялся над мостом неподалеку от итальянского посольства. Прямо по курсу лежала крайняя северная точка острова Гезирет, за островом русло реки расширялось, делая Нил похожим на огромное вытянутое озеро. Вдалеке на фоне утреннего неба четко вырисовывались темные полосы дыма. В западной части города угадывался комплекс зданий Каирского университета, а на севере, прямо посреди реки, бил фонтан, своими мощными струями почти скрывая из вида остров Гезира.

— Он пропал! Неужели вернулся в отель?

— Не успел бы. Может, под мостом?

— Тогда по воде пошла бы рябь.

Эль-Шаруд бросил взгляд на остров: где-то там находился его дом.

Позади серебрившейся на солнце водной завесы фонтана мелькнула неясная тень.

— Вот он, Гамал! За фонтаном! Прими в сторону, я должен прицелиться!

— Я знал, что они нас найдут, — процедил Мэннинг. Боль волнами накатывала на него. Лоб покрыла испарина. Он до крови закусил губу. — Думаете, выйдет?

— Ты сам так сказал.

— Да, должно получиться. Лопасти винта к концам утолщаются, инерции хватит. Не поверите, но во Вьетнаме мы срубали ими верхушки деревьев!

— Похоже, сейчас опять откроют огонь.

«Хьюз» почти завис на противоположной стороне фонтана.

— О'кей, док! Вперед!

Сквозь водяную пыль эль-Шаруд увидел красный фюзеляж «белла». Он поднял автомат, прицелился в левую половину кабины, туда, где должен был сидеть пилот.

— Смотри! — крикнул Гамал.

Внезапно «белл» как бы перепрыгнул через фонтан и оказался прямо над ними. Их машину накрыла громадная тень.

«Он хочет вдавить нас в воду», — решил эль-Шаруд.

В уши ударил отвратительный металлический скрежет. Огромная, шириной в тридцать пять дюймов, лопасть «белла» ударила по хвостовому оперению «хьюза».

Гамал изрыгнул ужасное проклятие.

Вертолет закрутился вокруг вертикальной оси.

Заки швырнуло к дверце. Выпавший из его рук автомат ушел куда-то вниз, в воздух. На несколько секунд мир превратился в бешеный калейдоскоп: зеленое, красное, голубое… Затем последовал страшной силы толчок, от которого у эль-Шаруда остановилось дыхание, а в следующее мгновение воды Нила сомкнулись над его головой.

Гилкренски с трудом удерживал машину над северной вертолетной площадкой отеля «Олимпиад-Нил». «Белл» сильно раскачивался.

— Балансировка… — прохрипел Мэннинг. Лицо его было белым от потери крови. — При ударе нарушилась балансировка…

На южной площадке все еще дымились обгоревшие обломки первого «хьюза». Пожарные в оранжевых защитных костюмах не жалели пены. С высоты Тео видел, как на носилки укладывали черные пластиковые мешки. Далеко внизу, у здания отеля, мигали синие огни карет «скорой помощи».

Как только вертолет опустился на крышу, к нему бросились майор Кроуи и Джеральд Макгуайр.

— Лероя нужно срочно доставить в госпиталь! — прокричал им под затихающий рев турбины Тео. — Он потерял много крови!

Кроуи уже помогал Мэннингу выбраться из кресла второго пилота.

— Профессор Маккарти тоже ранен, — сообщил он. — Пуля рикошетом угодила ему в затылок, но, думаю, все обойдется. Четыре трупа. Трое террористов и…

— Томас, — закончил за него Макгуайр. — В него стреляла женщина.

— Знаю, — бросил Гилкренски. — Я видел.

Санитары осторожно опустили Мэннинга на носилки и направились к лестнице. Когда они отошли на достаточное расстояние, Кроуи обратился к шефу:

— Вы должны вернуться домой, сэр. Здесь нет ни одного человека, которому можно было бы доверять. Даже этот чертов пилот, наш собственный служащий, умудрился притащить сюда наемных убийц! Профессор эль-Файки тоже хорош. Он вынудил меня отправить Джеральда вниз за секунду до того, как началась стрельба. Забыл, видите ли, свою папку. Может, это и совпадение, а может, попытка ослабить наши силы в критический момент.

— Я плевать хотел на ваши совпадения! «Этот чертов пилот» сегодня спас мне жизнь, а за ошибки он расплатился собственной кровью! — со злостью обрушился на майора Тео. — Я у него в неоплатном долгу!

Кроуи заколебался.

— «Белл» в состоянии подняться в воздух?

— По-видимому, да. Но это небезопасно. Я повредил винт, когда лопастями ударил по машине террористов. Пригласите кого-нибудь из специалистов аэропорта, пусть проверят. Чтобы добраться до пирамид, нам, возможно, потребуется другой вертолет.

— Добраться до пирамид, сэр? — изумился майор. — Но это невозможно, точно так же, как и просто выйти на улицу. Отсюда мы можем направиться только домой. Полковник Селим спит и видит, как бы побыстрее выпроводить вас за пределы страны.

— Это мы еще посмотрим!

Гилкренски решительно двинулся к лестнице, на верхней ступеньке которой стоял профессор эль-Файки с чемоданчиком в руке. Черную кожу избороздили свежие царапины.

— Я молил Аллаха, чтобы Он сохранил вам жизнь! Пожарные нашли ваш компьютер, и я не выпускал его из рук. Надеюсь, он не поврежден.

Тео почувствовал на себе взгляд печальных черных глаз. Не похоже, что старик разыгрывал волнение.

— Благодарю вас, — сказал Гилкренски, принимая «Минерву». — Вы не пострадали?

— Чепуха! Пара синяков.

— Вам звонила мисс Райт, сэр, — сообщил Кроуи, бросив косой взгляд в сторону профессора. — Да, и еще… Полковник Селим желает побеседовать с каждым, кто был во время нападения на крыше.

— Хорошо, майор.

Тео начал спускаться по лестнице. Местами ступени были заляпаны кровью. Из стыков пожарных рукавов тонкими струйками била вода.

В номере чувствовался сильный запах дыма, оконные стекла покрывали потеки пены, на одном змеилась гигантская трещина.

Пройдя в кабинет, Гилкренски закрыл дверь, положил компьютер на стол и поднял крышку.

— Мария?

С небольшой задержкой экран осветился голубым, на нем появилось знакомое лицо.

— Услышав стрельбу, Тео, я решила, что если ты не убит, то по крайней мере ранен. Что случилось?

— Объясню позже. Биочип в порядке?

— Да. Я уже провела диагностику. Все системы функционируют нормально. Температура была недостаточно высокой, чтобы разрушить синтетические белки моей нейронной сети.

— Очень рад, Мария. Можешь связать меня с Джессикой Райт?

— Безусловно. В Лондоне сейчас половина шестого утра. Мисс Райт наверняка дома.

Через секунду Тео увидел лицо Джессики Райт. Она сидела за столом в ночной сорочке, с распущенными по плечам волосами.

— Джессика, ты в курсе наших событий?

— Майор Кроуи известил меня о нападении. По его словам выходило, что тебя похитили.

— Почти. Том Харгривс погиб, а Билл в госпитале. Мой пилот ранен, несколько террористов убиты.

— На Востоке опять вспыхнула война? Гилкренски посмотрел за окно.

— Да.

Неподалеку от моста Тахрир бригада спасателей доставала из воды обломки «хьюза». Тео вспомнился Харгривс: вот он бросает какую-то шутливую фразу Мэннингу и в следующее мгновение падает мертвым. А женщина, которая в него стреляла? Пули Кроуи отбросили ее назад, как тряпичную куклу.

— Тебе необходимо вернуться. Тео, ты меня слышишь? Но его взгляд был по-прежнему устремлен к горизонту, туда, где высились громады пирамид.

— Я остаюсь здесь, Джесс. Во всяком случае, до тех пор, пока не определю источник нового вида энергии.

Джессика не верила своим ушам.

— Это сумасшествие, Тео! Террористы могут предпринять еще одну попытку, и ты…

— Сомневаюсь, Джесс. После таких-то потерь? Кроме того, мы в состоянии усилить меры безопасности. Минувшей ночью мы получили ключ к разгадке авиакатастрофы и поведения «Дедала». Сейчас не время уезжать. До официального заключения комиссии осталось два дня, а до заседания нашего совета директоров целых три!

— Тео, ты не имеешь права рисковать собой. Расследование может закончить профессор Маккарти!

— Я же сказал тебе — он в госпитале!

— В таком случае вызови…

— Послушай, Джессика, речь идет не о совете директоров и даже не о корпорации. Я не знаю, как мне жить дальше. На днях Билл сказал, что я связал интерфейс «Минервы» с обликом Марии, поскольку отказываюсь верить в ее смерть. Ладно, он прав… Сегодня утром я стал свидетелем гибели еще одной женщины. Когда она умирала, я смотрел ей прямо а глаза. То же самое было и с Марией…

— Да, но, Тео…

— Та, которую я любил, мертва, Джесс. Но я не собираюсь до конца дней зажигать в ее память свечи на дурацком острове. Я не позволю кучке террористов запугать меня! Билл говорил, что я в «отказе», однако сегодня я вышел из этого состояния. Меня душит злость! Я все-таки председатель нашей долбанной корпорации… Словом, я остаюсь!

Джессика Райт откинулась на спинку кресла.

— Хорошо, Тео. Если тебе так угодно. Соедини меня с Кроуи.

— Он в гостиной. Сейчас я его приглашу.

Экран перед Джессикой опустел, но буквально через полминуты на нее уже смотрел майор Кроуи.

— Он решил остаться.

— Знаю, мисс Райт, тем не менее существуют вещи, невозможные даже для него. Здесь, в отеле, находится полномочный представитель службы национальной безопасности Египта. В его власти заставить председателя покинуть страну.

— Так было бы лучше всего. Держите меня в курсе.

— Конечно, мисс Райт.

Джессика отключила «Смартмэйт» и повернулась к стоявшему в дверях спальни Тони Делгадо:

— Тео остается в Египте.

— Я слышал. Но вдруг египтяне убедят его уехать — ради его же блага?

— Во всяком случае, они попробуют это сделать. Ты же знаешь, как Гилкренски упрям!

— А Кроуи? Майор ведь не может запереть Тео в отеле?

— Если другого выхода не будет, он так и поступит.

— Когда приедем в офис, я попробую кое-что уточнить. У нас есть какие-нибудь подходы к египетскому посольству?

— Да! Хорошо, что вспомнил!

— Положись на меня! — Тони обнял Джессику. — В буквальном смысле. Вернемся в спальню!

Джессика ощутила окаменевшую плоть Делгадо и торопливо развязала пояс его махрового халата.

«Я женщина, — сказала она себе, выскальзывая из ночной сорочки. — Я живое существо, а не машина! Мне нужно, чтобы меня касались мужские руки, ласкали… чтобы меня… О!..»

Ладони Делгадо легли на ее обнаженную грудь, губы коснулись завитков волос на нежной шее. Джессика выгнула спину от наслаждения. Тони подхватил ее на руки и понес к постели.

Но даже в порыве страсти Джессика Райт не могла забыть картинку на экране компьютера, поразившую ее: глаза Тео, вновь загоревшиеся знакомым огнем.

ГЛАВА 25. ИТОГ

— Жизненно важно, чтобы вы осознали, с кем имеете дело, — выделяя голосом каждое слово, подчеркнул полковник Селим. — Экстремисты ни перед чем не остановятся, если задумают поднять мятеж.

Он сидел за столом в гостиной президентского номера. Майор Кроуи стоял у окна и наблюдал, как спасатели с помощью крана поднимают из воды фюзеляж рухнувшего в Нил вертолета. Пристроившись на краешке кушетки, профессор эль-Файки поглаживал перевязанную руку.

— Вы состоятельный и весьма известный человек, доктор Гилкренски. Покушение на вас привлечет к фундаменталистам внимание всего мира, у них появятся тысячи новых последователей. Ради вашей собственной безопасности, ради спокойствия жителей Каира вам необходимо немедленно покинуть страну. Я настаиваю на этом.

— Полно, полно, — мягко произнес Кроуи. Эль-Файки поднял голову и смерил Селима неприязненным взглядом.

— Но правительство ежедневно втолковывает гражданам, что «непримиримые» — это лишь кучка террористов, находящихся на содержании Ирана, — сказал он. — Не представляю, чего вы так опасаетесь, полковник.

Селим повернулся к профессору, однако тот продолжил:

— Если доктор Гилкренски намерен остаться в Египте, он должен знать правду. Правительство перепугано, за решетки брошены десятки тысяч людей, сотни погибли в столкновениях с полицией. Для того чтобы оказаться под подозрением, достаточно какой-нибудь мелочи.

— Профессор, — перебил его Селим, — стране необходим порядок!

— Это так. Фундаменталисты, как и правительство, не представляют, каким образом исправить положение. Население голодает, сотни тысяч живут подаянием и ночуют на свалках!

— Согласен, все так. Моя жена работает в больнице для неимущих. — Полковник кивнул.

— Тогда вы должны понять меня… — Эль-Файки смолк. На какое-то время в гостиной воцарилась тишина, затем

Селим заговорил:

— Доктор Гилкренски, я считаю себя истинным мусульманином, стараюсь не нарушать заповедей Корана и праведно служить Аллаху. Я не собираюсь защищать наше правительство — оно могло бы работать намного эффективнее. Но моя родина не переживет революцию. Нам необходим порядок! Вот почему я прошу вас уехать.

— Ценю вашу искренность, — наконец подал голос Гилкренски, — однако я не в состоянии выполнить вашу просьбу до тех пор, пока не закончу свои дела здесь.

— А если это будет не просьба, но приказ? Мои люди могут арестовать вас как человека, который представляет угрозу национальной безопасности, и под конвоем проводить до трапа самолета. — Голос полковника повысился.

Кроуи с пристальным интересом следил за спором. Гилкренски положил руки на стол.

— Тогда я скажу вам следующее, полковник. Моя корпорация отзовет из Египта свои инвестиции. Я ликвидирую компанию по производству электроники в Александрии, закрою отели здесь и в Луксоре, прекращу поставки продовольствия. Я не уеду, а уйду из вашей страны. В конце концов, почему я, деловой человек, должен доверять свои деньги государству, отказывающему мне в гостеприимстве?

Полковник Селим поднял на Тео усталые глаза:

— Вы хотите, чтобы именно эти слова я передал своему руководству?

— Да.

— Вы понимаете, что у меня нет полномочий комментировать подобное заявление? Если вы намерены шантажировать мое правительство, то я, как глава столичной службы безопасности, сумею настоять на том, чтобы вам запретили покидать здание отеля. А для предотвращения новых провокаций я размещу тут роту — две роты! — солдат. Ваше пребывание здесь не будет приятным, доктор.

Гилкренски улыбнулся:

— Я понял вас, полковник. Что касается вопросов обеспечения безопасности, обсудите все детали с майором Кроуи.

— Благодарю вас. — Отвесив легкий поклон, Селим в сопровождении Кроуи вышел из номера.

— Так с кем же я имею дело, профессор? — спросил Тео, пересаживаясь ближе к кушетке, в кресло. — Что движет теми людьми, которые напали на нас сегодня?

— На Западе этих людей называют фундаменталистами, — начал эль-Файки. — В любой стране найдутся те, кто готов отдать за веру свою жизнь. А уж если не жаль собственной жизни, то чужая вообще ничего не стоит. Насколько я знаю, вы живете в Ирландии? Разве там нет фундаменталистов, способных пролить кровь ради идеи? По всей земле люди убивают и погибают сами. То же самое происходит и здесь, в Египте.

— Но против чего они выступают? Ведь они свободны в отправлении религиозных обрядов?

— О да! Колониальные империи Запада рухнули, и люди стали намного свободнее. Но посмотрите на экраны ваших телевизоров! Очень многие мусульмане считают, что Запад ведет настоящую войну против высших ценностей ислама: поп-музыка, потребительские нравы, порнография… В программах спутникового телевидения люди видят лишь оголтелую пропаганду американского образа жизни, который ЦРУ стремится навязать всему миру.

— Не могу в это поверить… — сказал Гилкренски.

— Еще бы! Вы же владелец огромной коммуникационной системы. Задумайтесь хотя бы на минуту. Во время войны в Персидском заливе средства массовой информации сообщали, что иракские солдаты врывались в больницы и выбрасывали из инкубаторов новорожденных младенцев. Дочь кувейтского эмира в интервью Си-эн-эн даже заявила, что видела это собственными глазами. Но ведь ничего подобного не было! По мнению многих мусульман, Запад начал новый — информационный — поход против стран «третьего мира». Вот почему эти люди возродили понятие «джихад». Они призывают к священной войне против Запада, чтобы отстоять собственное, то есть исламское, самосознание.

— А что происходит в Египте?

— Египет — очень бедная страна. В правительстве процветает коррупция, народ считает, что оно действует по указке Запада. У людей остается только одна надежда — ислам.

На память Тео пришли слова майора Кроуи. Интересно, зачем все-таки эль-Файки потребовалось отправлять Джеральда Макгуайра вниз?

— А во что верите вы, профессор? — спросил он.

— Я верю в наши древние традиции. Только в них общество может найти основу для взаимопонимания.

— Ясно. И все же мне очень трудно соотнести ваши слова с тем, что я испытал сегодня на крыше.

Эль-Файки поднялся.

— Я искренне сожалею, мой друг. Вам действительно пришлось многое пережить. Думаю, сейчас для всех нас будет самым разумным отдохнуть, прийти в себя, а потом встретиться и продолжить беседу. Лично я рад тому, что вы решили остаться. Безусловно, в какой-то мере это радость эгоиста. Но мне, как и вам, не терпится обследовать пирамиду.

— Мы сделаем это вместе. — Гилкренски протянул ему на прощание руку.

Воздух вокруг моста Тахрир был пропитан ароматами, поднимавшимися от жаровен, что были установлены на множестве крохотных речных суденышек. В прибрежный песок уткнулись носами сотни фелук и гребных лодок. Крики жадных чаек заглушали плач младенцев и высокие голоса их матерей. Дети постарше пытались продать прохожим старые журналы или сделанные из папируса закладки для книг. На слабом ветерке колыхалось развешанное после стирки белье.

Копавшийся в песке у самой воды мальчик лет восьми — десяти заметил у опоры моста какое-то движение. Собака? Сделав пару шагов, мальчик понял, что видит в воде мужчину в военной форме.

— Тс-с! — Военный поднес палец к губам. — Только не кричи.

Ребенок опустился на корточки, не сводя с незнакомца глаз.

— Чем занимается твой отец? — спросил человек, подплывая ближе и хватаясь рукой за борт лодки.

— Он ловит рыбу.

— А потом продает? Значит, он богач?

— Мы не нищие, сэр.

Мужчина разжал кулак. На ладони лежала мокрая банкнота с цифрой, которая превышала месячный доход удачливого рыбака.

— Скажи, как по-твоему, отец согласится продать мне галабию? Вон ту, что висит у тебя за спиной?

Вскочив, мальчишка сорвал еще влажное одеяние с веревки, получил желанную бумажку и убежал.

Заки эль-Шаруд положил галабию на сухие доски кормы, разделся, подождал, пока течение унесет форму, майку, трусы, затем завернулся в просторную ткань, поднял со дна лодки старую феску и неторопливо зашагал по берегу.

После ухода профессора Тео, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, навеянных картиной гибели Фариды, принялся изучать финансовые перспективы корпорации, которые переслала ему по электронной почте Джессика Райт. Предстоящее заседание совета директоров должно определить судьбу «РКГ», а события в Каире отвлекали Гилкренски от решения стратегических вопросов. «Маваси-Сайто» уже направила многим держателям акций весьма соблазнительные предложения. Будет совсем непросто убедить их остаться с председателем…

Взгляд Тео скользил по столбцам цифр. Какого черта! Бесполезно. Он бил слишком возбужден, слишком зол, чтобы сконцентрироваться на тонкостях структуры инвестиций. Прежде всего нужно закончить с пирамидой. Попросив «Минерву» представить трехмерную модель гробницы, Тео задумался. Как сделать, чтобы…

Перед глазами вновь возникло лицо Фариды, ее огромные темно-карие глаза…

И зеленые глаза Марии, блестящие от слез… И взрыв, унесший с ее жизнью его душу…

У Тео сжалось горло, он вскочил и стал нервно расхаживать по комнате. Хотелось швырнуть стул в залитое пеной стекло, услышать звон осколков. Хотелось биться головой о стену, испытать боль. Хотелось кричать. Упав на кушетку, Гилкренски разразился рыданиями.

«Мария, любовь моя! Господи, не могу без тебя, не могу!»

Как ребенок он обнял обеими руками кожаную подушку, зарылся в нее головой. Один… Совершенно один!

Когда слезы иссякли, Тео поднялся, рукавом вытер мокрое лицо и неуверенно приблизился к столу, где лежал компьютер. С экрана на него смотрело родное лицо, внимательное и спокойное.

— Тебе известно, кто ты? — спросил Гилкренски.

— Я — «Минерва три тысячи», прототип нового поколения компьютеров, Тео.

— А кто такая Мэри Энн Фоули?

— Под таким именем я знаю лишь одну личность. Семнадцатого марта этого года она погибла. Нужны биографические…

— Значит, ты не Мэри Энн Фоули?

— Нет. Я — «Минерва три тысячи», прототип нового поколения компьютеров.

— Но ты выглядишь и говоришь как она.

— Это всего лишь интерфейс пользователя, Тео, каким ты его создал для интерактивного общения с системой. Мне известно также, что в основе моей реакции на определенные ситуации лежит поведенческая или, если хочешь, ассоциативная модель личности Мэри Энн Фоули. Я располагаю значительной базой данных по проблемам, которые ее интересовали: медицина, психология, античная социология, новые направления в современной философии.

— Но Мария… то есть Мэри Энн Фоули — мертва?

— Да, Тео.

— А ты знаешь, кто я, каковы были мои взаимоотношения с Мэри Энн Фоули?

— Ты — Теодор Гилкренски. Ты был женат на Мэри Энн Фоули. Нужны биографические подробности?

— Нет, спасибо, Мария. Ты знаешь… тебе известно, что такое любовь?

— В моем словаре имеется пятнадцать определений понятия «любовь» и сорок две ссылки на справочную литературу.

— Хорошо, но само чувство тебе не знакомо?

— Нет, Тео. Пока — нет.

— Пока?

— Пока. В то время как моя нейронная сеть в общей сложности действует уже шестнадцать тысяч сто двадцать восемь часов и тридцать две минуты, сам биочип непосредственно функционирует всего двенадцатый день. Этого явно недостаточно для формирования вторичных и третичных ассоциативных цепочек, которые обеспечивают возможность эмоциональных переживаний, тех, что выходят за рамки заложенной в меня программы.

Тео молча смотрел на лицо Марии. В конце концов, это лишь изображение.

— Могу я сделать замечание, Тео?

— Конечно.

— Судя по твоему голосу и вопросам, которые я слышала, в данный момент ты глубоко огорчен утерей эмоциональных уз, которые связывали тебя с Мэри Энн Фоули.

— Это так, Мария. Я очень по ней скучаю.

— Моя главная задача — выполнять твои инструкции и разрешать стоящие перед тобой проблемы. Однако вернуть к жизни Мэри Энн Фоули я не в силах.

— Знаю, Мария. Этого не может никто.

— Тогда я предложила бы тебе установить эмоциональные узы с новой личностью.

Гилкренски улыбнулся:

— Тут все не так просто, Мария. Но в любом случае я благодарен тебе за заботу.

— Может, я в состоянии помочь еще в чем-то? Рассматривая изображенное на экране лицо, Тео подумал, что ему так и не удалось подобрать точный оттенок медно-рыжих волос.

— Да, Мария. Каир становится для меня все более опасным. Необходимо ускорить расследование инцидента с «Дедалом» там, у пирамид. У тебя есть какие-нибудь предложения?

— Анализ данных Альвареса, который я провела, достаточно точен, чтобы произвести раскопки и попасть в прежде неизвестное помещение гробницы. Дело только за оборудованием. Я готова представить список всего, что для этого требуется. В нем сто пятьдесят восемь пунктов.

— Будь добра.

Изображение Марии переместилось в правый верхний угол экрана, и замелькали строки, где указывались технические характеристики оборудования, номера по каталогу, названия компаний-поставщиков.

— Восемьдесят три наименования можно найти в Египте, в лагере профессора Маккарти, или на складах «РКГ» в Каире и Александрии. Заказ на все остальное по спутниковой связи я направлю поставщикам. Отгрузку осуществят в течение двенадцати часов. Приступать?

— Да, Мария, пожалуйста.

Женщина на экране улыбнулась. Затем Мария прикрыла глаза, как бы сосредоточиваясь, а в следующее мгновение изображение ее рассыпалось на мозаику лиц, и каждое говорило что-то свое…

Джессика Райт только начала разбирать скопившуюся за ночь корреспонденцию — факсы, телефонные сообщения, распечатки записок, полученных по электронной почте, — как в дверях кабинета появился Тони Делгадо.

— Происходит что-то непонятное, Джесс. По Интернету заказано и уже отправлено в Каир оборудование на миллионы фунтов стерлингов: лазерные резаки из Флориды, итальянская оптика, даже горнопроходческий робот из Южной Африки. Все с пометкой «срочно».

— По чьему указанию?

Тони прикрыл дверь, подошел к столу, положил руку на клавиатуру компьютера.

— Она говорит, что действует от имени председателя, назвала все его личные коды допуска, но приготовься к самому худшему.

Тони быстро нажал несколько клавиш, и экран монитора ожил.

— О Господи!

На Джессику смотрела женщина, укравшая ее счастье. Это было лицо привидения, которое, как казалось, давно обрело покой.

С Джессикой из могилы говорила Мария Гилкренски!

ГЛАВА 26. ЧИНОВНИК

Несмотря на поздний час — в Токио было почти семь вечера, — здание компании «Маваси-Сайто» продолжало жить активной жизнью. Тишина царила лишь в святая святых — на последнем этаже, полы которого устилали роскошные, с высоким ворсом, ковры. Однако атмосфера в кабинете главы компании была далеко не умиротворенной.

Последнее известие от Юкико Гитин Фунакоси получил два часа назад по своей личной, надежно защищенной от прослушивания линии связи. Нанятая им группа фундаменталистов не только не смогла выкрасть «Минерву», но и полностью провалила задание. Египетская служба безопасности предприняла беспрецедентные меры по охране отеля, окружив его двумя ротами войск специального назначения. Единственным светлым пятном в этой мрачной картине являлось то, что кобун «Маваси-Сайто» оставался вне подозрений. Так, во всяком случае, утверждала Юкико.

Гитин вспомнил появившееся на лице молодой женщины выражение уязвленного самолюбия, когда она сообщала о провале, хотя оба знали, что идея нанять террористов принадлежала ему, Фунакоси.

— Позволь мне самой провести операцию, дядя, — попросила Юкико. — Еще есть время изменить план.

— Нет, — ответил он. — Если тебя задержат, это бросит тень на весь кобун. Нам необходимо выработать иную стратегию. Оставайся на месте и жди. Я сам с тобой свяжусь.

Отдав секретарше строжайшее указание, чтобы его никто не беспокоил, Фунакоси принялся медленно расхаживать по светло-серому ковру вдоль выходившего на парк окна. Мысли его вернулись к «Минерве», к Юкико и далекому прошлому — к событиям, которые до сих пор влияли на его жизнь…

Пятидесятые годы оказались для Гитина Фунакоси довольно благоприятными в отличие от неудачных сороковых. В 1958 году он уже руководил новым отделом министерства промышленности и международной торговли. Он стал респектабельным служащим, получил в свое распоряжение достойный кабинет, а его оклада вполне хватало на оплату трехкомнатной квартиры в семьдесят пять квадратных метров. Дом располагался в часе езды от центра Токио, и Гитин жил там с сестрой Тидзуко.

Неожиданно в его спокойную, размеренную жизнь ворвался Кадзуёси Сайто — заряженный электричеством молодой человек с лукавым, напоминавшим обезьянью мордочку лицом и блестящими задорными глазами. Сайто был одержим идеей создания нового транзистора, который заставит мир забыть о последних достижениях радиоэлектроники. Как руководитель отдела, Фунакоси принимал окончательное решение о передаче на рассмотрение кабинету министров наиболее значимых проектов и разработок молодых ученых. Обычно вся процедура сводилась к изучению документов. Личной встречи с высокопоставленными чиновниками авторы идей удостаивались крайне редко.

Но случай с Кадзуёси стал особенным: в коридорах министерства Сайто прослыл эксцентричным гением, чьи познания в области радиоэлектроники можно было сравнить лишь с его вопиющим пренебрежением к вопросам делового администрирования.

— Чем же я могу вам помочь, Сайто-сан? — терпеливо и благожелательно поинтересовался Фунакоси. — Не имея информации о том, как рынок воспримет новый товар, где вы намерены искать источник финансирования? А если вас спросят о предполагаемых издержках производства?

— Пока Япония не сбросит путы бюрократической волокиты, ей не стать передовой промышленной державой, — высокомерно ответил Сайто. — Я пережил ядерную бомбардировку в Нагасаки. Мне дорога каждая минута.

— Министерство желает вам успеха в деятельности на благо процветания Японии. Но одной идеи недостаточно для успеха. Идея должна быть осуществлена, а это подразумевает наличие конкретных планов.

Высоко подняв голову, Сайто проговорил — медленно, как учитель, объясняющий урок несмышленому ребенку:

— Я — изобретатель, самурай науки. Вы — чиновник, то есть бюрократ. Гири бюрократа заключается в том, чтобы помочь мне вернуть стране былое величие. Сделать меньшее для вас равнозначно отсутствию патриотизма.

Эти слова задели в душе Фунакоси давно смолкнувшую струну. На мгновение он вновь ощутил себя маленьким голодным мальчиком, который стоит вместе с сестренкой под дождем на токийской улочке, гадая, сколько иен дадут двое американских солдат за самурайский меч его отца.

Взглянув на него с веселым недоумением, Сайто спросил:

— Скажите мне, вы получаете удовольствие от своей работы?

— Простите?

— Бесконечная возня с бумагами соответствует устремлениям вашего сердца? Будоражит кровь? Или же в глубине души вам хочется быть самураем?

— Я и есть самурай, Сайто-сан, — с гордостью ответил Фунакоси. — А теперь выслушайте мое предложение.

Следующие десять лет, проведенные на посту исполнительного директора невесть откуда возникшей компании «Сайто электронике», стали для Фунакоси самыми счастливыми в жизни. Его подчиненные были молоды и отличались исключительной преданностью руководству и своему делу. Работа открывала перед ними безграничные перспективы, а блестящий интеллект Сайто действительно обещал в ближайшем будущем покорить весь мир. Сотрудники компании считали себя новыми самураями, сам же Кадзуёси почитался как сёгун. Истинный воитель по натуре, он горел неуемной жаждой жизни.

Однажды поздним вечером Сайто пригласил Фунакоси в свой кабинет.

— Вот что я хочу вам сказать, чиновник, — сказал он. — Мы неплохо потрудились и создали компанию, которой можно гордиться. А теперь прошу отнестись к моим словам с максимальной серьезностью. Если мы оба хотим, чтобы компания выжила, необходимо предусмотреть все. Дело в том, что я умираю.

Атомный взрыв над Нагасаки не прошел для Сайто бесследно. Тело его медленно пожирал рак, и наступил день, когда Фунакоси в последний раз присел у изголовья постели своего благодетеля.

— Драка была жестокой, — еле слышно прошептал Сайто, с трудом шевеля растрескавшимися губами, — но все же мы победили, чиновник.

— Драка еще не окончена, Сайто-сан. Мне будет очень не хватать вашей мудрости.

Умирающий чуть приподнял руку, и Фунакоси бережно принял ее в свои ладони. Тонкие ледяные пальцы, казалось, были из хрупкого стекла.

— У меня есть нечто, способное придать тебе силы, чиновник. Загляни в тот конверт, да-да, под кувшином с водой.

Фунакоси раскрыл тяжелый толстый конверт, осторожно выложил из него бумаги на одеяло.

— Вся моя семья погибла при взрыве, — прошелестел Сайто. — Сдается мне, ты слишком долгое время пробыл чиновником. Подпиши эти документы, и будущее — в твоих руках.

Вчитываясь в бумаги, Фунакоси с удивлением обнаружил, что строчки расплываются у него перед глазами. По щекам потекли слезы. Компания «Сайто электронике» теперь принадлежала ему. Вместе со свалившимся богатством он ощутил на плечах тяжелый груз гири.

— Как я смогу отблагодарить вас, Сайто-сан?

— Просто выживи. Для этого тебе придется постоянно думать о будущем, как ты поступил во время нашего знакомства. Но тогда речь шла о транзисторах. Что придет им на смену? Кто знает? Не забывай про завтра, чиновник…

Похоронив Сайто, Гитин Фунакоси несколько недель не мог спать. Ему не давала покоя тревога за судьбу компании. Где отыскать источник новых идей, которые никогда не иссякали у Кадзуёси? Где найти поддержку, чтобы выполнить взятые на себя обязательства?

Ответ на эти мучительные вопросы не заставил себя долго ждать.

Весной Фунакоси вместе с сестрой отправился на прием, устроенный британским посольством по случаю открытия новой пассажирской авиалинии Лондон — Токио, проходившей через Северный полюс. Электронное оборудование, необходимое для безопасного перелета над ледяной пустыней, было разработано корпорацией «Гилкрест». С ее представителем, лордом Сэмюэлом Ротсэем, брата и сестру Фунакоси познакомил торговый атташе посольства. И он, и она были приятно удивлены, когда англичанин обратился к ним на весьма приличном японском. После обязательного обмена визитными карточками Фунакоси сделал британцу вполне заслуженный комплимент.

— Япония и японцы давно вызывают у меня чувство искреннего восхищения, господин президент, — пояснил Ротсэй и приветливо улыбнулся Тидзуко. — Ваша компания поставляет на рынок весьма интересную продукцию. Скажите, у вас нет намерения заняться выпуском современной авионики?

— Я пока не задумывался об этом, — осторожно ответил Фунакоси. — Мы производим только ее компоненты: транзисторы, платы, распределительные щитки и прочее.

— Жаль. Говорят, многие считают подобную технику вчерашним днем.

— Неужели?

— К примеру, моя корпорация разрабатывает крошечный, размером с булавочную головку, силиконовый чип, который сможет заменить целый узел, набитый нынешней электроникой. Энергии он потребляет в тысячу раз меньше, нежели любой из транзисторов, — так по крайней мере утверждают специалисты. Сейчас все определяет миниатюризация.

— Я был бы рад подробнее узнать о вашей технологии, — отозвался Фунакоси, думая о том, что англичанин захочет получить в обмен.

И вновь глаза лорда Ротсэя задержались на Тидзуко, скользнули по ее скромному миловидному лицу, стройной и удивительно пропорциональной фигурке. Фунакоси испытал легкое беспокойство.

— Полагаю, смогу вам в этом помочь, — медленно проговорил британец. — Похоже, мы договоримся.

К действительности Фунакоси вернул негромкий зуммер интеркома. Он подошел к столу, нажал кнопку:

— В чем дело? Я же просил не беспокоить!

— В приемной сидит Накамура, помощник начальника отдела промышленной разведки, господин президент, — скорбным голосом ответила секретарша. — Он ссылается на неотложный вопрос по проекту «Минерва».

— Пусть заходит.

Тайсэн Накамура, худощавый и энергичный руководитель старой закалки, появился в компании после ее слияния с торговым домом «Маваси». Это был весьма сдержанный и аккуратный до педантичности человек, великолепно справлявшийся с работой.

— Приветствую вас, Накамура-сан. Какие-нибудь новости?

— Да, господин президент. Поверьте, я не решился бы вас потревожить, если бы не чрезвычайная важность проблемы. Вся информация здесь.

Он положил на стол небольшое, размером едва ли больше пачки сигарет, устройство для просмотра записи.

— Как вам известно, мы смогли подобрать коды к электронной почте некоторых наших конкурентов, включая корпорацию «Гилкрест». Удалось это в значительной мере благодаря менеджеру нашего отдела мисс Фунакоси.

При упоминании о племяннице на лице президента не дрогнул ни один мускул. Он отдавал себе отчет в том, что высокое положение Юкико вызывало у многих сотрудников «Маваси-Сайто» понимающую улыбку. Но разве кто-нибудь знал ее лучше, чем он сам?

— Последний час линии электронной почты корпорации «Гилкрест» работали с небывалой активностью. По семидесяти двум адресам были направлены заказы на поставку ста пятидесяти единиц специального оборудования. Пункт назначения — Каир.

— Что ж, похоже, доктор Гилкренски с помощью очередного эксперимента решил оправдать просчет своего «Дедала». Какое это имеет отношение к «Минерве»?

— Самое непосредственное, господин президент. Видите ли, все сто пятьдесят позиций были заказаны одномоментно! Посмотрите!

Накамура нажал кнопку просмотрового устройства, и на разделенном вертикальной полосой дисплее возникло изображение двух собеседников. В левой половине — усатый мужчина лет тридцати, за его спиной высятся ряды стеллажей, чуть сбоку — автопогрузчик. В правой, на светло-голубом фоне, — прекрасное женское лицо в обрамлении густых медно-рыжих волос. С певучим ирландским акцентом женщина отчетливо и быстро диктовала мужчине номенклатуру оборудования и адрес получателя в Каире.

— Но это невозможно, — пробормотал Фунакоси. — Это же супруга доктора Гилкренски, она погибла в марте нынешнего года!

— Это образ Марии Гилкренски, — кивнул Накамура. — Как вы только что заметили, самой женщины нет в живых. Зато ее образ вел диалог с пятьюдесятью различными абонентами одновременно. Все переговоры записаны и, если верить хронометру, происходили в одно и то же время, с точностью до секунды. Обратите внимание, как дама общается с работником склада — он и не подозревает, что говорит с машиной…

— И машина эта…

— «Минерва три тысячи», без всяких сомнений. Только система, построенная на нейронной сети с использованием биочипа, в состоянии вести подобный диалог. И только эта последняя модель может поддерживать его одновременно с таким количеством абонентов. Сейчас мы смотрим в будущее, господин председатель. Перед нами искусственный интеллект с поистине безграничным потенциалом, и, заметьте, умещается он в обычном кожаном чемоданчике! Это абсолютно новое поколение компьютеров.

— Значит, Гилкренски добился своего…

В мозгу Фунакоси прозвучали последние слова Кадзуёси Сайто: «Не забывай про завтра!»

Гилкренски уже жил в этом «завтра», в то время как «Маваси-Сайто» и вся Япония остались в прошлом!

— Что необходимо нашим лабораториям для того, чтобы сделать копию такого компьютера? — спросил Гитин Фунакоси, откидываясь на спинку кресла.

— Прежде всего мне нужно переговорить с нашими учеными. Думаю, как минимум — это детальная схема плюс химическая формула материала, из которого изготовлен биочип. Но лучше было бы получить опытный образец.

— Хорошо. Переговорите и уточните. «Смарткарту» и устройство для просмотра оставьте здесь.

— Как вам угодно. На ваш вопрос я отвечу в течение часа, господин президент.

Накамура отвесил поклон и вышел. Фунакоси продолжал сидеть за столом. Через пару минут он сунул «смарткарту» в нагрудный карман пиджака и коснулся пальцем кнопки интеркома:

— Мисс Дэсимару, соедините меня с менеджером отдела промышленной разведки. Сейчас мисс Фунакоси в Каире. Используйте закрытую линию.

ГЛАВА 27. ЗАКИ

Такого отчаяния Заки эль-Шаруд еще не испытывал. Одно дело — разрабатывать операцию и руководить ею, другое… Да, это был настоящий ад!

Добравшись до своей квартиры, Заки осознал, что все дальнейшее будет зависеть исключительно от милости Аллаха. Он прошелся по комнатам, тщательно вытирая мебель и дверные ручки, на которых могли остаться отпечатки пальцев членов его группы. Скоро здесь будут полицейские и военные.

Установить его связь с Гамалом, Абдулом и Сарватом будет невозможно, другое дело — их сестра. Каир знал, что Фарида, известная топ-модель, давно выбрала Заки эль-Шаруда своим личным фотографом.

Вспомнив о снимках, которые сделала в аэропорту японка, он уничтожил все негативы, а также фотографии отеля. Покончив с этим, Заки вышел на балкон и в металлической жаровне сжег купленную у мальчишки галабию.

Все. Похоже, ничто более не указывало на существование между ним и Фаридой каких-то особых отношений… отличных от тех, что могут сложиться у фотографа и очаровательной топ-модели.

Но чувство страха, смешанное с отчаянием, не проходило.

А если он что-то пропустил?

Охотник стал дичью. Ситуация вышла из-под его контроля.

Они нагрянули во второй половине дня, известив о своем приходе серией резких звонков в дверь. На пороге квартиры стоял полковник службы национальной безопасности Абдул Селим. За его спиной топтались солдаты с безразлично-тупыми лицами. Знаком ли господин Заки эль-Шаруд с фотомоделью по имени Фарида? Может ли он рассказать о том, чем занимался последние двадцать четыре часа?

В бронированном автомобиле полковник доставил эль-Шаруда на допрос, солдаты остались обыскивать квартиру. Если бы Заки не был знаком с городской элитой и многими высокопоставленными военными, чьи дочери любили приглашать его на изысканные вечеринки, он бы, пожалуй, не скоро вышел из камеры.

Вернувшись домой, Заки содрогнулся — в квартире царил разгром. Белая кожаная мебель гостиной была вспорота штыками, пол завален сброшенными со стеллажей книгами — без переплетов. На кухне под развороченным холодильником натекла лужа воды. Спальня напоминала курятник после потасовки петухов: кругом лежала разорванная одежда, покрытая слоем перьев и пуха.

А лаборатория…

Рабочий стол, еще вчера идеально чистый, залит химикатами с едким запахом, по полу змеятся полосы засвеченной пленки, вскрыты все до единого конверты с фотобумагой.

Ни одной фотографии Фариды отыскать не удалось. Военные забрали каждый ее снимок, каждый негатив.

Саднящей болью отозвалось в сердце Заки воспоминание о том, как приникла к нему Фарида вчера, когда он приказал ей… ублажить того мужчину. По ее щекам текли слезы, но он, растоптав собственные чувства, отдал свою любовь на поругание неверному. На следующее утро через видоискатель фотокамеры эль-Шаруд видел, как Фарида отправляется с американцем в аэропорт. Часом позже, уже сидя в вертолете, он смотрел на пламя, пожиравшее тело любимой.

Внезапно Заки поймал себя на мысли, что он всегда наблюдал за жизнью и смертью со стороны, сквозь линзы объектива: за смертью Садата, за жизнью Фариды… Почему же он не пошел навстречу своему счастью, а лишь множил на бесчисленных рулонах пленки обожаемое лицо? Он не стал мужем Фариды, а обрек ее на мучительную смерть…

Присев на корточки, эль-Шаруд раскрыл дверцы шкафа, на котором стоял мощный увеличитель. Флаконы с химикатами были разбиты, но сам шкаф уцелел. Хвала Аллаху — что-то все же осталось! Отлично. У него есть время сделать последний шаг. Хватит прятаться за шторками объектива, теперь он встретит своих врагов лицом к лицу!

Заки достал из кармана небольшой перочинный нож, осторожно поддел заднюю стенку шкафа и вытащил из образовавшейся щели тяжелый сверток. В промасленной ткани покоились «Вальтер-ППК» — излюбленное оружие Джеймса Бонда — и осколочная граната. Опустив ее в карман, Заки с пистолетом в руке вернулся в гостиную.

На крыше отеля «Олимпиад-Нил» сверкали яркие огни, чуть в стороне завис вертолет с телевизионщиками, которые снимали место трагедии. По крыше расхаживали одетые в полицейскую форму сотрудники службы национальной безопасности, здание отеля было оцеплено солдатами. Попасть в него не представлялось возможным, если только…

Со стороны длинного балкона к распахнутому окну подступила невысокая тень.

— Опусти шторы, — сказала Юкико. — Нам необходимо поговорить.

Заки выполнил прозвучавшую как приказ просьбу и включил свет.

На Юкико было просторное одеяние из черного хлопка. Затянутой в перчатку рукой она сбросила с головы капюшон: волосы собраны на затылке в тугой пучок, глаза обведены темной краской. Японка напоминала персонаж фантастического карнавала.

— Чего ты хочешь? — с неприязнью спросил Заки. Юкико оценивающим взглядом обвела разгромленную комнату.

— Я получила новые инструкции из Токио. Ты мне больше не нужен.

Эль-Шаруд мрачно усмехнулся и махнул рукой, в которой по-прежнему был «вальтер»:

— Как и ты — мне, женщина! Все, кого я любил, мертвы. Я сам посчитаюсь со своим врагом.

Его слова не произвели на Юкико никакого впечатления.

— Нет. Ты просто уберешься из города. Теперь буду действовать я. За оказанные услуги ваша организация получит спутник связи, как и было оговорено. Это решение Токио.

Заки презрительно фыркнул:

— Ты не поняла меня, девочка! Гибель Фариды и моих друзей аннулировала наше соглашение. Мне осталось лишь выполнить свой долг перед ними. Тебе известно, что такое джихад? Прочь с дороги, иначе…

Лицо японки оставалось непроницаемым.

— Это ты ничего не понял. Ты и твои друзья действовали как дилетанты. Фарида вообще оказалась наивной дурочкой. Ей ни в коем случае нельзя было открывать стрельбу. Пилот вертолета — полный недоумок. Додумался подставить машину под огонь телохранителей! Даже дети, которые играют в войну, разумнее вас. Дай сюда оружие! — Юкико требовательно протянула ладонь.

Эль-Шаруд с недоверием смотрел на ее хрупкую фигурку, ощущая, как в нем поднимается волна дикой ярости. Чтобы покончить с этим ничтожеством, хватит одного удара. Рука, державшая «вальтер», взметнулась вверх — и мгновенно опустилась…

Заки показалось, будто его локоть столкнулся со стальным брусом, тут же превратившимся в тяжелый капкан. Плечо пронзила острая боль, и он рухнул на пол. Юкико нанесла ему новый удар, эль-Шаруд упал на обломки белой кожаной софы. Выпавший из руки «вальтер» полетел по паркету к плинтусу. Японка грациозно наклонилась и подняла пистолет, но нескольких секунд Заки было достаточно, чтобы сунуть руку в карман. Когда Юкико выпрямилась, он уже выдернул зубами чеку.

— Ну же, женщина! Вот чем мы отличаемся! Я готов умереть за то, во что верю. Если ты выстрелишь, граната упадет. Власти найдут твой труп, и весь мир поймет, каким бизнесом занимается в Египте токийская компания! Вон отсюда! Никто не помешает мне отомстить!

Быстрым взглядом Юкико оценила разделявшее их расстояние, сунула «вальтер» в складки своего одеяния и опустила капюшон.

— Что ты знаешь о мести? — процедила она. — Встанешь у меня на пути — умрешь!

С этими словами она ступила на балкон, опоясывавший здание, и растворилась в ночи.

Заки почувствовал, что у него начинают трястись руки. Стиснув зубы, он нащупал на полу шпильку чеки, вставил ее в шейку гранаты и медленно разжал пальцы.

Пролежав в полной неподвижности около получаса, эль-Шаруд с трудом поднялся, отыскал телефон. «Будь осторожен, — твердил он себе. — Полиция наверняка прослушивает линию».

ГЛАВА 28. ВЕЛИКАЯ ПИРАМИДА

Билл Маккарти наклеил на лоб полоску пластыря и подумал, что стоит принять еще одну таблетку болеутоляющего. Покидать госпиталь с такой поспешностью, может, и не стоило, но нельзя же допустить, чтобы исследованием гробницы из номера отеля руководил один Тео. Кто-то из них двоих должен присутствовать там лично!

Небольшой вертолет «джет-рейнджер» летел вдоль проспекта Пирамид на запад. Место Мэннинга за штурвалом занимал новый пилот, которого специально вызвали из Александрии. Позади, в пассажирском салоне, сидели профессор эль-Файки и майор Кроуи. Врачи убедили Билла в том, что за здоровье Лероя можно не беспокоиться: кости и все жизненно важные органы целы. Однако местной медицине Маккарти не очень доверял — еще один повод побыстрее избавиться от опеки каирских эскулапов.

У здания отеля «Мена-Хаус» проспект заканчивался. Внизу двигались крошечные фигурки нищих, многочисленных гидов, чуть в стороне от дороги лежали в ожидании туристов верблюды. По широкой дуге вертолет все дальше уходил от зеленой долины Нила к Гизе, откуда тянулись к горизонту бесконечные пески. Слева по курсу вздымалась громада пирамиды Хеопса, справа, у верхушки гробницы Хефрена, еще виднелись, напоминая кромку вечных снегов, остатки облицовки.

Грандиозность сооружений поражала. Издалека каменные блоки Великой пирамиды напоминали обычные кирпичи, но вблизи становилось ясно, что «кирпич» этот размером по меньшей мере с автомобиль. Двести уложенных один поверх другого рядов! Так, во всяком случае, утверждал профессор эль-Файки. Два миллиона триста тысяч блоков весом две с половиной тонны каждый!

Подняв в воздух облако песка и пыли, верткая машина опустилась у разборных домиков передвижной лаборатории, в тени которых сидели несколько гидов. Когда лопасти замерли, эль-Файки прокричал мужчинам что-то по-арабски, и те со смехом отправились в сторону появившихся на дороге автобусов с туристами.

— Меня здесь знают, — пояснил профессор. — Я заявил этим прохиндеям, что, рассказывая о пирамидах, они воруют мой хлеб, а сегодня я привез сюда вас, чтобы немного подзаработать. Пойдемте посмотрим, чего добились ваши люди с помощью заказанного доктором Гилкренски оборудования. Он не смог составить нам компанию, а жаль!

— Пусть доктор радуется, что ему вообще разрешили остаться в стране, — заметил Кроуи. — Он видит нас на экране компьютера — здесь на каждом шагу установлены телекамеры.

Билл Маккарти посмотрел на кабели, убегавшие от домиков к склону каменной горы.

— Скажите, — обратился к нему эль-Файки, — вы читали «Сказки тысячи и одной ночи»?

Маккарти кивнул.

— Первым исследователем Великой пирамиды стал много веков назад багдадский калиф Абдулла аль-Мамун. Следуйте за мной, я покажу вам путь, по которому прошли его люди, — предложил профессор.

Они пересекли автомобильную стоянку и начали подниматься по огромным плитам основания пирамиды.

— Аль-Мамуну было известно о несметных сокровищах, погребенных вместе с царями Древнего Египта, — продолжал эль-Файки, — и не просто сокровищах, а о небесных таблицах для мореплавателей, о стекле, которое гнется, об оружии, которое не покрывается ржавчиной. Аль-Мамун был человеком весьма образованным, изучал астрономию, и подобные диковины не могли не вызвать у него интереса.

Едва заметная, вытоптанная на протяжении поколений тропа привела их к пролому в грани одного из блоков. Проложенные вдоль толстых, по-видимому, вентиляционных, труб кабели уходили в темноту.

— Берегите головы, — предупредил эль-Файки. — Здесь очень низкий потолок.

Он нырнул в пролом. Маккарти последовал за египтянином, майор Кроуи замыкал шествие.

Высота прохода составляла не более четырех футов, и рослому Биллу пришлось сложиться почти вдвое. Из темноты до него донесся голос историка:

— Принимая решение прорубаться внутрь пирамиды, аль-Мамун ошибся в расчетах. В этом месте его людям пришлось преодолеть стену камня около ста футов толщиной. Они совсем обессилели, когда оказались в… его называют «нисходящий коридор». Осторожнее, тут ступенька!

Согнувшись, все трое прошли в тесную штольню, которая под крутым углом уходила вниз. Воздух внезапно стал сырым. Лишь усилием воли Биллу Маккарти удавалось как-то ориентироваться в пространстве.

— Надеюсь, никто из вас не страдает клаустрофобией, — сказал эль-Файки.

— Не беспокойтесь, — в один голос ответили оба его спутника.

Они продвинулись по нисходящему коридору футов на сто, когда Билл почувствовал, что расстояние от его головы до потолка штольни увеличилось. Он с наслаждением выпрямил спину и потер затекшую шею. Подняв взгляд, увидел вентиляционные трубы, диагональю пересекавшие стену по направлению к потолку. Плиты по обеим сторонам коридора, над головой и под ногами, были вытесаны из черного камня с толстыми красными прожилками.

— Проход к центру пирамиды перекрывает мощная гранитная пробка, — объяснил профессор. — Для людей аль-Мамуна она оказалась непреодолимой. И поскольку пробиться через нее они не смогли…

— Им оставалось пойти в обход, — заключил Кроуи.

— Совершенно верно, майор. Стратег из вас просто великолепный! Повторюсь, друзья мои: будьте осторожны! Здесь можно пройти только по одному.

Маккарти протиснулся сквозь узкий туннель и, преодолев следующий участок почти на четвереньках, с удивлением обнаружил, что высота прохода позволяет ему выпрямиться во весь рост. Теперь это был уже не тесный лаз, а широкий коридор.

— Главная галерея, — с гордостью продолжил эль-Файки, — ведет к погребальной камере фараона, а в ее противоположном конце начинается проход в усыпальницу царицы, где мы и ставим эксперимент. За мной! Боюсь, вскоре вам опять придется скрючиться.

Следуя вдоль кабелей, они направились по галерее, причем через несколько шагов Билл и в самом деле был вынужден пригнуться. Послышались человеческие голоса, звяканье металла. Еще минута — и все трое ступили в освещенную электрическими фонарями погребальную камеру царицы, где уже находились прибывшие вместе с Маккарти из Флориды эксперты, вооруженные сложными приборами.

— Ну и ну! — восхитился Билл. — Как же вы затащили сюда это хозяйство?

— Пришлось немного попотеть, — ответил мужчина, облокотившийся на нечто вроде трактора с резиновыми гусеницами и длинными, похожими на металлические руки манипуляторами.

Один из манипуляторов держал телекамеру, объектив ее был направлен на пришедших. В зажимах другого находился толстый черный цилиндр. Оранжевый символ на его корпусе предупреждал: «Осторожно — лазер!»

— Больше всего проблем возникло с этим роботом-уродцем, — пнув ногой гусеницу, продолжил мужчина. — Меня сводила с ума мысль, что лазер обязательно уронят и эксперимент не состоится. Но как-то обошлось. В общем, мы готовы. Ультразвук подтверждает наличие справа за стеной пустого пространства. Вот там, где отмечено мелом.

Маккарти осмотрелся. По сравнению с гладкими, полированными стенами галереи усыпальница выглядела так, будто древние строители оставили свою работу незаконченной: поверхность камня была грубой, неровной. Потолок сходился в центре углом, наподобие двускатной крыши, в восточной стене темнела странная, футов пять в глубину, ниша, ступенями сужавшаяся кверху.

— Поразительно, — негромко проговорил Билл. — Поразительно!

— Удивлен? — послышался за его спиной голос Гилкренски.

— Тео? Ты где? — От неожиданности Маккарти вздрогнул.

— В отеле, Билл. Вижу тебя на экране, а общаемся мы благодаря майору Кроуи, установившему в погребальной камере микрофоны с динамиками.

— Кто управляет роботом? Ты?

— Нет, Мария. В отличие от меня она не умеет ошибаться. Делая отверстие, она не повредит ничего, что может находиться за стеной.

— Рада приветствовать вас, профессор Маккарти, — сказала Мария. — Надеюсь, вы уже пришли в себя после вчерашнего испытания?

— Более или менее. Когда приступим?

— Можете начинать, — предложил эль-Файки. — Как член комиссии по охране памятников истории, я уполномочен правительством разрешить работы. Полагаю, все происходящее будет записываться на пленку?

— Безусловно.

— Тогда вперед!

— До того как я включу лазер, прошу всех надеть защитные очки, — обратилась к исследователям Мария.

Один из экспертов протянул Биллу темные очки в тяжелой, прилегающей к лицу оправе, и робот двинулся к стене с меловыми отметинами.

— Осталось пять секунд, — предупредила Мария. — Четыре… три… две… одна…

Даже сквозь очки на тонкий, подобный вязальной спице луч лазера было больно смотреть. Вырвавшись из черного цилиндра, пучок света ударил в место стыка стены с полом. Послышалось негромкое шипение, в стороны брызнули капли расплавленного камня, к потолку потянулся густой белый дым. За спиной Маккарти кто-то приглушенно закашлял.

— Включите вентиляторы, иначе мы ничего не увидим! Послышалось гудение электромотора, и дым начал редеть.

— Стена пробита, — доложила Мария. Яркий луч лазера погас.

Билл сделал шаг вперед, отвел манипулятор в сторону.

— Прежде чем просовывать туда оптико-волоконный зонд, необходимо дождаться, пока камень остынет, — сказал он.

Выждав минут пять, Маккарти опустился на колени, взял у эксперта тонкий кабель и осторожно ввел его конец в аккуратное отверстие диаметром не более сантиметра. На экране установленного чуть в стороне монитора появился туннель — такой, каким его видит машинист поезда. Идеально гладкие стены уходили в непроглядную темноту.

— Сорок сантиметров до выхода, — сообщила Мария. — Тридцать… двадцать… десять…

Темнота перед объективом превратилась в небольшую, с ровными краями, черную дыру, и в следующее мгновение зонд оказался в новой камере. Поначалу было трудно понять, что они видят на экране, но через секунду стали различимы очертания деревянной балки, куча песка с углублением на вершине и стена, покрытая иероглифами. Выглядела стена, как…

— Золотая! — выдохнул пораженный эль-Файки. — Камера облицована золотом!

— Что там такое? — требовательно спросил Гилкренски, вглядываясь в стоящий перед ним монитор. — Мария, я ничего не разберу!

— Даже цифровое усиление сигнала не дает возможности получить более четкое изображение. Слишком маленький объектив. Ясно одно: мы имеем дело со своего рода криптой… Четыре ее стены сходятся под углом наподобие пирамиды…

— Ты не можешь повести зондом по сторонам, Билл?

— Нет, Тео.

— А кроме деревянной балки и песка, там что-нибудь есть? — поинтересовался профессор эль-Файки.

— Не знаю. Но откуда там песок?

— Засыпая пустые пространства песком, древние египтяне пытались остановить грабителей, выстукивавших стены в поисках погребальной камеры.

— Тогда почему его здесь так мало? — спросил Гилкренски.

— Предлагаю извлечь зонд и ввести вместо него газоанализатор, — сказала Мария. — Тогда, возможно, я узнаю, куда исчез песок.

— Каким образом?

— Крипта расположена в самом центре пирамиды. Если она и в самом деле играет роль фокальной точки некоей космической линзы, то энергия, которая там фокусируется, должна, по сути, испарять материальные объекты. В таком случае анализ покажет высокое содержание кремния в воздухе.

— Газоанализатор пошел, — доложил Маккарти.

— Боюсь, моя теория не подтвердилась, — прозвучал через несколько секунд голос Марии. — Уровень содержания кремния не превышает фоновых значений, а вот озона в крипте более чем достаточно, как после мощного электрического разряда.

— Тогда понятно, почему отказал двигатель вертолета, — заметил Маккарти.

— А иероглифы на стене? — подал голос эль-Файки. — Они напомнили мне письмена в пирамидах Саккры. Можно посмотреть на них еще раз?

Билл вновь вставил в отверстие оптико-волоконный зонд.

— Ваш компьютер разбирает древние знаки? — спросил эль-Файки.

— У меня пока нет программы для чтения египетских иероглифов, — сказала Мария. — Но я заношу в память те, что сейчас вижу. Хорошо бы расширить отверстие и дать зонду возможность маневра.

— А еще лучше — войти в крипту самим. Сможем мы это сделать? — поинтересовался профессор.

— Отверстие необходимого размера лазер прорежет в камне за два часа, но мощности вентиляторов не хватит, чтобы очистить воздух от дыма. Предлагаю вам на время покинуть пирамиду. Когда дым рассеется и робот извлечет каменную пробку, вы вернетесь.

— Что скажете? — обратился Тео к египтянину.

— Действуйте! Это же открытие века!

«Эксперимент, проведенный компьютерным магнатом Теодором Гилкренски в пирамиде Хеопса, является, по словам ученых, открытием века. Ставший вчера объектом нападения террористов миллионер обнаружил в гробнице неизвестное прежде помещение. Эксперты Каирского музея древних культур…»

— Они забыли сообщить об авиакатастрофе, — заметил Неил Мартин, отворачиваясь от экрана. Шел выпуск новостей Сп-эн-эн.

Перед телевизором в кабинете Джессики Райт сидели трое.

— Неил прав, — сказал Тони Делгадо. — Пирамиды и атака террористов отвлекли внимание журналистов от скандала с «Дедалом». Я вижу в этом доброе предзнаменование. Ты приняла верное решение, Джессика, отправив доктора Гилкренски в Египет. Поздравляю!

Поправив очки, Джессика нажала кнопку на панели дистанционного управления, и экран погас.

— Когда состоится заседание комиссии по расследованию инцидента?

— Завтра, в десять утра по каирскому времени.

— А совет директоров?

— На следующий день, прямо под Рождество. И вряд ли разговор на совете пройдет гладко. Сэр Роберт уже жаловался, что председатель ставит археологические изыскания выше интересов держателей акций.

Джессике вспомнилось лицо Марии Гилкренски.

— В Тео еще слишком живы безумные идеи его жены, Тони.

Теодор Гилкренски следил за тем, как на экране монитора, стоящего в гостиной президентского номера отеля, тонкий, ослепительно яркий даже в клубах дыма луч медленно описывал идеально правильную окружность.

— А быстрее нельзя? — спросил он, постукивая по столу пальцами.

Билл Маккарти отрицательно покачал головой:

— Тогда нам придется увеличить мощность излучения, Тео. Ты же не хочешь повредить что-нибудь в камере?

— Профессор эль-Файки и его коллеги очень волнуются, — подтвердила Мария. — Они позволили нам использовать лазер всего на одну сотую мощности.

Тео посмотрел на часы:

— Сколько времени вам еще потребуется?

— Один час тридцать пять минут на резку, двадцать минут, чтобы удалить дым, и еще тридцать отнимет извлечение каменной пробки.

— Меня бесит, что я заперт в четырех стенах! Маккарти набил трубку.

— Продумай еще раз свои показания комиссии. До начала ее работы осталось менее суток. В конце концов, это главное, ради чего мы сюда приехали.

— Ты прав. Но я просто не могу себя заставить делать это.

Билл с наслаждением затянулся.

— Тогда выскажи мнение о моей поделке. Перед тобой уменьшенная копия «хай-лифта».

Он поднял к телекамере вырезанную перочинным ножом из куска бальсы*10 модель самолета с высоко расположенными на каплевидном фюзеляже крыльями и коротким, похожим на хвост рыбы, рулевым оперением.

— В душе я так и остался мальчишкой, Тео. Компьютерное моделирование — прекрасная штука, но еще приятнее сделать вещь собственными руками. Нужно немного поработать над хвостом. Если самолет все-таки полетит, то расход топлива можно будет снизить на тридцать пять процентов!

Гилкренски с интересом смотрел, как Маккарти скребет лезвием ножа податливую древесину.

— Ты проделал отличную работу с «уисперером», Билл. Ведь не погиб ни один человек!

— Да, пожалуй. Но на то у меня имелись и свои причины.

— Энджи и малыши?

— Ты угадал.

— Прости, Билл.

Сложив нож, Маккарти опустил его в карман.

— Помнишь наш разговор о «Минерве»?

— Ты имеешь в виду Марию и интерфейс?

— Да. Нужно двигаться вперед, Тео.

— То же самое сказал и компьютер. Машина предложила мне «установить эмоциональные узы» с кем-то еще.

Билл осторожно отделил от модели самолета крылья, хвост и уложил их в металлический футляр для очков.

— Ты не сможешь согласиться с тем, что Мария мертва, до тех пор, пока она общается с тобой через компьютер. Последуй моему совету — перепрограммируй интерфейс.

Гилкренски бросил взгляд на черный чемоданчик.

— Хорошо. Займусь этим, когда вернусь в Ирландию.

ГЛАВА 29. КОФЕЙНЯ

После царившего в помещениях музея сумрака в глаза профессора эль-Файки больно ударил яркий дневной свет. Простояв секунду-другую на верхней ступени каменной лестницы, он направился в сторону моста Тахрир. Мысли профессора были заняты иероглифами, на изучение которых ушли последние три часа.

В древних письменах говорилось о путешествии… но не об обычном переселении душ в мир усопших. Слишком много эль-Файки прочитал тысячелетней давности текстов, чтобы ошибиться в этом. А один из знаков оказался совершенно новым! Иероглиф походил на тот, что обозначал бога солнца Ра, однако ему не хватало деталей, символизировавших безграничное почтение, которое испытывали жители Кемта11 к верховному божеству. Не крылось ли за неизвестным иероглифом понятие просто солнца? Или он указывал на некую роль светила в человеческих взаимоотношениях? Загадка!

Уличный шум вернул эль-Файки к действительности. Доносившаяся из забегаловок музыка безуспешно пыталась выиграть спор у гудков автомобилей, криков разносчиков, заунывного пения муэдзинов. Зрители стояли вокруг устроившихся прямо на тротуаре игроков в домино или карты, перед входом в свое заведение призывно пощелкивал ножницами парикмахер. Профессор посмотрел на часы — нет, он не опаздывал.

На углу небольшой площади в нише стены дома находилась кофейня. Со стороны она походила на пещеру. Ответив на приветствие одетого в белую куртку официанта, эль-Файки вошел в уютное, без единого окна помещение, уселся за самый дальний столик. Напоенный ароматом крепкого кофе воздух звенел от стука костяшек домино, пол покрывал слой влажных опилок. Женщин в кофейне, как и полагается, не было.

Исподволь рассматривая посетителей, профессор узнавал знакомые лица. Он приходил сюда уже долгие годы и чувствовал себя завсегдатаем. Здесь все оставалось неизменным, разве что…

Рядом с кофеваркой на стойке он увидел прямоугольный ящик. Телевизор? В этот момент официант поставил на столик поднос с крошечной чашкой и медной джезвой.

— Скажи-ка, эта штука на стойке — что-то новенькое? — спросил эль-Файки.

— Стараемся идти в ногу со временем, профессор. Это микроволновая печь. Пирожок в ней согревается мгновенно. Магия!

— Но она такая маленькая!

— В том-то и дело. А сама остается холодной — не то что кофеварка. Там нет ни пара, ни газа. Просто через еду проходят какие-то лучики — и готово! Когда я иду, скажем, в магазин, мне нужно только запрограммировать вмонтированные в нее часы.

— Часы в печке?

— Да, профессор. Называются — таймер.

Сквозь клубы табачного дыма эль-Файки еще раз посмотрел на волшебный аппарат, и вновь перед глазами его всплыл странный иероглиф… Нет, он обозначал не бога Ра… скорее, знак являлся символом мощи золотой камеры, которая управляла неведомой энергией…

Абдул скрылся за стойкой. Профессор не заметил, как в кофейню вошел высокий мужчина и уселся прямо за его спиной. Зато он расслышал скрип стула и уловил знакомый голос:

— Это единственное место, где нам никто не помешает.

— Я прихожу сюда каждый день, — ответил эль-Файки. — Ты уверен, что никого не привел за собой?

— Не знаю. Я специально завернулся в галабию и три раза менял такси. Квартира моя почти наверняка под наблюдением. Японка потребовала, чтобы я отошел в сторону, и пригрозила мне смертью.

Эль-Файки отхлебнул из чашки, ощутив на языке мельчайшие крупинки кофе.

— Нам необходимо поспешить. Что ты хотел обсудить?

— Я собираюсь убить Гилкренски, — сказал Заки эль-Шаруд.

— Его нельзя убивать, — мягко возразил эль-Файки. — По плану мы должны передать Гилкренски вместе с его компьютером японцам.

Мышцы Заки напряглись.

— Планы… К черту все планы! Фарида мертва. Так же как Абдул, Сарват и Гамал. Все ваши ученики погибли. Вот что такое планы!

— Успокойся, Заки. В обмен на Гилкренски японцы отдадут нам спутник. Я знаю, как мы можем добиться успеха. Цель близка!

— Но Фарида мертва!

— Знаю… знаю. Ты потерял близкого человека. Мы все теряем близких. От рук израильтян погибли моя жена и сын. Но нельзя допускать, чтобы чувства руководили разумом. Собственная телевизионная станция откроет перед нами великолепную возможность объединить истинных сынов Аллаха в борьбе против Запада. Ты только подумай: под наши знамена встанут мусульмане всего Средиземноморья! Ну же, Заки! Подумай!

— Никакого спутника у нас не будет. Японка объявила мне войну.

— Что?!

— Она явилась ко мне и приказала все прекратить. Но больше я не подчиняюсь ее приказам. Вчера я отправил на смерть своих друзей, теперь пришел мой черед действовать. У меня осталась граната, а смерти я не боюсь. Только дайте мне шанс подойти к Гилкренски!

— Ты сошел с ума, Заки. Гибель Фариды лишила тебя способности рассуждать здраво. Я встречусь с японкой и все ей объясню.

— Вы не сделаете этого, профессор. Вы либо найдете способ вывести Гилкренски из отеля, либо проведете в здание меня. Иначе… я убью вас. Вы готовы умереть?

— Ты знаешь ответ.

Последовала короткая пауза.

— А ваша дочь?

— Моей дочери ничего не известно. Она никогда не задумывалась над тем, что такое джихад.

— Я понял. Но ведь и она может оказаться под подозрением, а вы знаете, как в каирских тюрьмах относятся к заключенным-женщинам.

— Неужели ты пойдешь и на такое? Мы ведь столько лет вместе!

— Вы были правы, профессор, когда назвали меня сумасшедшим. По вашему приказу сначала я отправил Фариду в постель неверного, а потом смотрел, как ее пожирает пламя — во имя того, чтобы мы смогли донести до мира идеи ислама. Теперь же, когда с именем Аллаха на устах выдерну чеку гранаты, глашатаем нашей веры стану я. О страшной смерти Гилкренски узнают на всех континентах!

— Ты собираешься перечеркнуть грандиозный замысел, Заки, замысел, который принесет нам неслыханную победу!

— Грандиозные замыслы позади. Просто дайте знать, когда будете готовы выполнить мои требования.

За спиной эль-Файки вновь послышался скрип стула — Заки вышел. Несколько минут профессор сидел неподвижно, внимательно изучая скопившуюся на дне чашки кофейную гущу.

ГЛАВА 30. ПОЛЕТ НА ЛУНУ

Глядя на экран монитора, Тео следил за тем, как Билл Маккарти вставляет металлический стержень в отверстие, которое проделал лазер в центре каменной пробки. Повернув по часовой стрелке круглую головку на свободном конце стержня, Билл потянул его на себя.

— Стопор держит!

— Отлично. Подсоединяй трос.

Маккарти набросил петлю стального троса на торчавший из стержня крюк и отошел в сторону.

— У меня дух захватывает, Тео!

— У меня тоже. Мария, дай команду роботу — пусть начинает тянуть.

Трактор тронулся. Гилкренски увидел отпечатки гусениц на пыльном полу галереи, до него донесся усиленный динамиками гул двигателя. Пробка дрогнула и поползла вперед. Из стены показался дюйм белого известняка… другой… третий…

— Так открывают бутылку с шампанским! — прокричал Билл.

— Какова толщина пробки, Мария?

— Шестьдесят три сантиметра, Тео.

— Робот справится?

— Главное — резина гусениц. Мощности двигателя хватит.

— Осталась примерно половина! — доложил Маккарти.

— Широкоугольный объектив? — спросил Гилкреиски.

— Готов. Установим его на манипулятор, как только вытащим пробку. Всем отойти! Она может покатиться!

Белый цилиндр вышел из каменного гнезда и, прокатившись несколько метров по покатому полу, уткнулся в стену.

— Оттуда прямо разит озоном! — восторженно выдохнул Маккарти. — Как в хорошую грозу!

— Свет, — напомнил эль-Файки. — Направьте туда луч света!

Билл отцепил от стержня трос.

— У нас есть кое-что получше, — сказал он, устанавливая в манипулятор промышленную видеокамеру. — Дело за тобой, Тео!

— Мария?

Подчиняясь командам «Минервы», робот приблизился к образовавшейся в камне дыре и ввел в проем манипулятор с камерой.

На экране Гилкренски увидел, как туннель из оплавленного известняка сменяется неясным золотистым сиянием.

— Крипта представляет собой точную копию Великой пирамиды, — сообщила Мария. — Ультразвук подтверждает абсолютное совпадение пропорций. Вход, который мы проделали, расположен в центре восточной стены.

Видеокамера заскользила вдоль стен. Экран перед Гилкренски покрылся рядами замысловатых иероглифов — изображениями людей, животных, колесниц и кругов солнца.

— Я заношу в память все знаки, чтобы сравнить их позже с уже расшифрованными текстами, — сказала Мария. — Профессор эль-Файки любезно предложил нам прийти в музей вечером и воспользоваться фондами библиотеки.

— Вы уверены, что крипта пуста? — осведомился египтянин.

Мария направила объектив вниз. На полу крипты лежали два деревянных бруса с выемками посередине. На верхушке кучи песка виднелось чашеобразное углубление.

— Создается впечатление, будто кто-то откусил пару изрядных кусков дерева и унес с собой пригоршню песка, — негромко признался Маккарти.

Тео всмотрелся в экран.

— Увеличь изображение выемок, Мария, — попросил он. Деревянные кромки были абсолютно гладкими.

— Следы зубов отсутствуют, — констатировал Билл. — Что ж гипотеза оказалась неверной.

— А не погребальная ли это камера? — послышался из динамиков голос Гилкренски.

— Если вы правы, то такой погребальной камеры я еще не видел, — ответил эль-Файки. — Где тогда саркофаг?

— Мумию не могли выкрасть грабители?

— Не могли. Первыми сюда ступили мы, как аль-Мамун первым вошел в пирамиду. Он не нашел ни тел, ни скелетов. То же самое и у нас.

Билл Маккарти со своими людьми исследовал крипту до конца дня. Честь нарушить ее многовековой покой была предоставлена профессору эль-Файки, служителям музея и членам комиссии по охране памятников истории. Последние пробирались в святилище, сняв обувь. Около шести вечера в пирамиду допустили журналистов — об удивительном открытии вот-вот должен был узнать весь мир.

Об авиакатастрофе все забыли.

После того как крипта опустела, Маккарти приступил к наиболее ответственной части эксперимента: требовалось установить датчики и записывающую аппаратуру, которая зафиксирует и передаст «Минерве» информацию о том, что будет происходить в фокальной точке Великой пирамиды во время ежевечернего голографического шоу. К половине восьмого по нисходящему коридору протянули десятки проводов.

Все это время Гилкренски не отходил от монитора.

— Можно мне внести предложение, Тео? — спросила Мария.

— Я прошу тебя об этом.

— Сейчас почти восемь, до начала шоу осталось совсем мало времени. Я рекомендовала бы удалить всех из погребальной камеры царицы — на всякий случай.

— На случай чего?

— Мы знаем, что энергия начинает нарастать в двадцать часов двадцать девять минут и достигает пикового значения семью минутами позже. Нам известно также, что мощность ее пульсации привела к сбою электроники «белла». Сейчас крипта распечатана — впервые за четыре тысячелетия. Вполне вероятны совершенно неожиданные эффекты.

— Согласен. Билл, ты меня слышишь?

Билл Маккарти изнемогал от усталости. День выдался долгим и был полон переживаний — подобного Билл не помнил с момента высадки человека на Луну. Ведущий специалист корпорации «Гилкрест» волновался. Еще бы! Обнаружен новый вид энергии, возникла новая волновая теория — и он стоит у самого истока! Есть, есть еще порох в пороховницах!

В последний раз Маккарти осмотрелся. В погребальной камере царицы никого, кроме него, не осталось. Пришлось потратить немало сил, чтобы установить датчики: они должны находиться в математическом центре пирамиды — в крипте, над чашеобразным углублением в песке. А бесчисленные подсоединения, контакты? А прокладка проводов? Когда Билл выбрался из круглого туннеля, у него стучало в висках, гудели колени — напоминал о себе артрит. Но ведь предстоял еще подъем по нисходящему коридору. Может, стоит дождаться окончания шоу где-нибудь здесь, чтобы побыстрее взглянуть на показания приборов?

— Билл, ты меня слышишь?

— Да, Тео. Слышу отлично.

— Ты закончил?

Билл окинул взглядом переплетение проводов, робота, три видеокамеры: одна у входа в погребальную камеру, другая рядом с лазом в крипту, третья — в ней самой, чуть сбоку от датчиков.

— Закончил. Ухожу. Аппаратура работает?

— Сигнал проходит без помех, профессор, — ответила Мария. — Шоу уже идет. До момента нарастания энергии остается двадцать восемь минут.

— Поторопись, Билл. Мы не знаем, что происходит в эпицентре колебаний.

— Хорошо, Тео. Но возможно, имеет смысл укрыться в нисходящем коридоре? Боюсь, у меня не хватит сил взобраться наверх, а потом проделать тот же путь назад.

— Пусть будет по-твоему. Оставайся там. Примерно через двадцать минут представление завершится.

Маккарти выбрался из погребальной камеры царицы и зашагал по уходившему круто вверх коридору. Где-то впереди тускло мерцали лампочки, обозначавшие поперечный лаз, что вел к прорубленному аль-Мамуном входу. Картина внизу, за спиной, напоминала преисподнюю. Маккарти опустился на грубый дощатый настил, взглянул на часы. Пятнадцать минут девятого. Значит, придется ждать еще четверть часа. Стоило прихватить с собой книгу. Перед глазами всплыла модель самолета. Стоп, но ведь у него был кусок наждачной бумаги! Чем не занятие — шлифовать податливую древесину?

Билл сунул руку в карман пиджака, чтобы достать футляр для очков… но металлическая коробочка исчезла. Он похлопал по одежде. Черт! Должно быть, выпала, когда крепили датчики. Сколько времени? Двадцать минут девятого? Он успеет!

Маккарти бросился вниз.

— Четыре минуты до всплеска, — объявила Мария. — Показания датчиков не отличаются от фоновых.

— Начальный уровень будет очень низким, — сказал Гилкренски. — Повысь, пожалуйста, чувствительность.

В квадратике экрана, отражавшего все, что происходило в погребальной камере, глаз Тео заметил движение.

— Билл! Что ты там делаешь?

— Ищу футляр для очков. В нем модель самолета.

— Забудь о ней! Осталось всего три минуты!

Но Маккарти уже нырнул в крипту.

Задержавшись у каменной пробки, Билл снял пиджак, расстелил его и все выложил из карманов. Затем он пролез внутрь, осмотрелся: датчики, металлическая рама, на которой они установлены, два деревянных бруса.

У основания рамы светлел овальный предмет. Футляр! Слава Богу! Билл встал на четвереньки, протянул руку. Плоскую коробочку отделяли от его пальцев какие-то сантиметры.

— Он просто валяет дурака! — прошипел Гилкренски. — Билл! Билл!

— Профессор Маккарти снял наушники, Тео, — сказала Мария. — Вон они, лежат на пиджаке у входа.

— Сколько у него времени?

— Одна минута сорок пять секунд.

— Мы можем что-нибудь сделать?

— Разве что прервать шоу. Нет, Тео, нам остается лишь наблюдать.

— Черт побери, он сошел с ума! Включи динамики!

Билл скорчился, пытаясь преодолеть оставшееся расстояние. Поверхность футляра была абсолютно гладкой, ни единой зацепки. Одно неловкое движение, и он оттолкнет коробочку еще дальше. Не плюнуть ли на эту затею? Нет! Ведь металлический футляр, оставшийся в камере, может повлиять на чистоту эксперимента. Чем бы его подцепить? И время… время… Идея!

Достав из-под рамы правую руку, Билл снял с левой часы.

— Тео, началась пульсация, очень слабая, но приборы ее регистрируют.

Гилкренски посмотрел на экран вспомогательного монитора. Прямая линия едва заметно подрагивала.

— Но ведь осталась еще минута!

— Когда мы находились в вертолете, крипта была запечатана, — предложила объяснение Мария. — А сейчас датчики установлены непосредственно в фокальной точке. Мы видим зарождение процесса.

— Беги оттуда, Билл! — прокричал Гилкренски в микрофон.

Браслет наручных часов коснулся металлического футляра, и Маккарти осторожно повел им, подтягивая коробочку к себе.

Еще чуть-чуть! И в этот момент браслет соскользнул. Где-то за спиной, в погребальной камере, из динамиков послышался голос Гилкренски. Билл чертыхнулся и предпринял новую попытку. Удалось! Подхватив футляр, он попятился в погребальную камеру и, уже выпрямляясь, ощутил, как застучало в висках. Что это? Давление? Кожу покалывали тысячи иголок. Ничего не скажешь — возраст…

Маккарти сунул футляр в карман брюк, бросил часы в кучку мелочей на пиджаке, свернул его и устремился к выходу.

— Осталось двадцать девять секунд, — предупредила Мария.

— Он уже у выхода из погребальной камеры, — сказал Тео. — Быстрее, Билл!

Прямая на экране превращалась в синусоиду, амплитуда стремительно нарастала.

— Показания установленных в крипте датчиков на три порядка выше, чем те, что были зарегистрированы с вертолета. Профессор Маккарти должен чувствовать это на себе…

— Господи! Он упал!

Билл неловко встал на колено. Левой ногой он попал в петлю кабеля и, рухнув на пол, рассыпал лежавшие в пиджаке вещи.

Дьявол! Теперь придется…

Глаза его поневоле обратились к проему, что вел в крипту. Из идеального… абсолютно идеального круга… струилось золотистое сияние.

Не в силах повернуть голову, Маккарти кое-как освободил ногу. Теплая волна прошла по его телу, оставив необычное, совершенно новое ощущение. Вспомнились уроки медитации, которые он брал когда-то в Орландо. Покой и умиротворение… будто вернулся домой… Не отрываясь, он смотрел прямо в сияющий желтый круг.

Отражение от золотых стен яркого света софитов видеокамер? Нет, это нечто иное, здесь сама жизнь — как в игре солнечных бликов на воде, как во всполохах пламени.

Поднявшись, Маккарти зашагал в солнечный диск. Усталость пропала, душу затопило волной безграничного счастья.

Нужно увидеть, что же это такое…

— Он идет внутрь! — выкрикнул Гилкренски. — Билл! Остановись! Камера в крипте его видит, Мария?

— Энергия нарастает до пиковых значений, плоттеру не хватает ширины бумаги, — сообщил компьютер.

Тео повернул голову к монитору с показаниями приборов.

— Взгляните на отсчеты! Ничего удивительного, что мы…

— Видеокамера в крипте отключилась, — доложил эксперт. — Сигнал пропал, будто кто-то обрезал кабель.

— Пиковые значения пройдены, — продолжала Мария. — Уровень энергии за пределами крипты возвращается к фоновому. У меня нет информации с датчиков, которые находятся внутри. Данные поступают лишь из погребальной камеры.

— А Билл?

— Видеокамеры в погребальной камере возобновили работу, — сказал тот же эксперт. — Движущиеся объекты там отсутствуют.

— Пошлите-ка пару ваших людей туда, — распорядился Гилкренски.

Минут через десять он увидел на экране, как в погребальную камеру царицы входят двое мужчин, приближаются к круглому проему и всматриваются внутрь крипты.

— Что с Биллом?

— Не понимаю, — ответил один из них.

— Да там и понимать нечего! Лезь и тащи Билла наружу!

— Я действительно не понимаю, сэр. Крипта пуста. Рама с датчиками и видеокамера исчезли. Профессор Маккарти пропал.

— А вы уверены, что другого выхода из погребальной камеры не существует? — расхаживая по кабинету, спросил Гилкренски.

Майор Кроуи положил на стол рядом с пиджаком Билла его наушники.

— Да, сэр. Я поставил по человеку на каждом пересечении коридоров пирамиды. Еще двое дежурят рядом с ней. Затем я привез из лагеря аппаратуру, которая реагирует на тепловое излучение, и с ее помощью обшарил всю гробницу. Пусто. Ни профессора, ни оборудования.

Тео дошел до стены и остановился.

— Мы должны найти его. Любыми средствами, чего бы это ни стоило. Найти!

— Делается все возможное, сэр, поверьте.

— Мария, твои предположения?

— Пока слишком рано переходить к выводам, Тео. Профессор Маккарти не мог покинуть пирамиду и остаться незамеченным даже в то время, когда видеокамеры в усыпальнице царицы отключились. Его в любом случае засекли бы камеры, расположенные в нисходящем коридоре. Но, судя по данным майора Кроуи, в пирамиде профессора все-таки нет. Известные законы физики не в состоянии объяснить данный феномен.

— Для чего Биллу Маккарти потребовалось возвращаться в крипту? — задал вопрос Кроуи.

— Чтобы подобрать выпавшую из кармана модель самолета. Вы нашли металлический футляр для очков?

Майор проверил карманы пиджака.

— Здесь его нет.

Тео приблизился к столу и поднял принадлежавшие Маккарти часы.

— Если бы пропал я, а поиски вел бы Билл, то он либо нашел бы меня, либо установил причину моего исчезновения. Попробуем забыть на время о законах физики. Не могли профессор просто испариться в результате некой энергетической вспышки?

— Для этого потребовалось бы такое количество тепла, которое оплавило бы золотые панели на стенах крипты, — возразила Мария. — Но они целы, как, впрочем, и провода, и оба деревянных бруса.

Кроуи взял электронный калькулятор профессора.

— Вернемся к эксперименту с вертолетом, доктор. Его результаты не проливают свет на случившееся?

— Не знаю. Будь Билл здесь, он бы сказал: «Давайте проанализируем факты». Что ж, попробуем. У нас имеется источник неизвестной энергии, который срабатывает во время голографического шоу. Расположенный в центре пирамиды источник фокусирует выбрасываемую энергию в луч, настолько мощный, что он приводит к сбоям навигационного оборудования. Сегодня же вечером видеокамеры в погребальной камере царицы, то есть в непосредственной близости от источника, были выведены из строя зарядом статического электричества. — Гилкренски аккуратно положил хронометр Билла на стол. — Майор, в калькуляторе есть часы?

— Да, сэр. Они показывают двадцать два часа двадцать две минуты.

— Как и его.

— Значит, и те и другие отстают, — сказала Мария. — Могу вас заверить — сейчас двадцать два часа двадцать три минуты.

— Вряд ли это имеет значение. Много ли на свете часов, которые шли бы секунда в секунду?

— Внимание на разницу я обратила лишь потому, Тео, что во время инцидента с вертолетом у меня тоже нарушился хронометраж. Я внесла коррективы, и точное время составляет сейчас двадцать два часа двадцать три минуты пятьдесят одну… пятьдесят две… пятьдесят три секунды. На сколько отстают те двое часов?

— Примерно на тридцать одну секунду, — ответил Кроуи.

— У меня то же самое, — заметил Гилкренски. — И о чем это говорит, Мария?

— Чтобы предложить более или менее разумную гипотезу, мне требуется дополнительная информация.

— А иероглифы в крипте нам не помогут?

— Уверена, они многое объяснили бы, но мне еще не удалось воспользоваться словарями музейной библиотеки, и я не в состоянии расшифровать текст.

— Я беседовал с профессором эль-Файки, — повернулся Тео к майору Кроуи. — Он сейчас там, в библиотеке, просматривает оттиски с надписей на обелисках Бенбена. Поиск ответа может занять несколько дней. Поскольку таким временем мы не располагаем, я сказал, что буду у него около одиннадцати вечера вместе с «Минервой». Она отсканирует все тексты.

— Да вы… — возмущенно начал Кроуи, но Гилкренски, махнув рукой, остановил его:

— Вот что, майор, Билл — мой друг. В данную минуту мы не знаем, где он. Ему может грозить опасность. Необходимо действовать!

— Но вы не имеете права покидать отель. Вам разрешили остаться в стране при одном условии: никаких попыток нарушить режим безопасности, установленный полковником Селимом.

— Музей расположен рядом с отелем!

— Тем не менее он вне пределов этого здания. Люди типа эль-Файки уже знают, что вы способны на безрассудство. Нет, доктор, я не могу вам этого позволить.

— Вынуждена поддержать майора, — вмешалась Мария. — Еще одна случайность, Тео, — и египетские власти выставят нас из страны. Твоя работа останется незаконченной.

— Если всеми силами стараться избегать даже минимального риска, то мы ничего не достигнем! — раздраженно бросил Гилкренски. — Поймите, Билл — мой друг, речь идет о его жизни. Как я буду смотреть в глаза родственникам?

— То, на чем вы настаиваете, невозможно! — повысил голос Кроуи. — Вы доверили мне свою безопасность, а теперь отказываетесь выполнять мои требования. За прошедшие сутки на ваших глазах несколько человек погибли, доктор!

— Я обязан Биллу…

— Позвольте мне отправиться с компьютером в музеи.

— Нет, майор, я должен сделать это сам.

— Доктор Гилкренски, — медленно проговорил Кроуи, — мне известно, что профессор Маккарти — ваш друг. Но мой профессиональный долг заключается в том, чтобы защищать вас, а не его. Если я не справляюсь со своей работой, то не вижу смысла продолжать ее. Вы твердо решили идти в музей? Тогда примите мою отставку.

На стоявшем у окна столе пронзительно зазвонил телефон. Майор поднял трубку.

— Это профессор эль-Файки. Спрашивает, когда вас ждать.

ГЛАВА 31. ГРАНАТА

Заки эль-Шаруд положил телефонную трубку, повернулся к окну и посмотрел на отель, стоявший на противоположном берегу реки.

Момент мести совсем близко. Через двадцать минут Гилкренски выйдет из своей крепости, чтобы отправиться в музей.

Отлично!

Эль-Шаруд вновь снял трубку, набрал номер телефона в редакции «Аль-Ахрам».

— Алло! Абу? Это Заки. Слушай, Абу, я хотел бы немного отвлечься. Скажи, сегодня нигде в отелях не играют громкой свадьбы? Чтобы были сливки общества, роскошные туалеты и прочее. Я давно не выходил в свет. В «Хилтоне», говоришь? А как насчет «Олимпиад-Нил»? Это поближе. Ага! Имя жениха? Спасибо, Абу, да хранит тебя Аллах!

В лаборатории Заки остановил выбор на крупноформатной камере «Болекс» и обычном 35-миллиметровом «Никоне». Пристегнув к обоим ремни, он снял с полки над увеличителем черный кожаный тубус диаметром около четырех дюймов и опустил в него короткий широкоугольный объектив. Пространство над объективом осталось пустым. «Этого должно хватить», — подумал Заки.

Хвала Создателю, при обыске не вся пленка оказалась засвеченной. Уцелели пять кассет. Разложив снаряжение на рабочем столе, эль-Шаруд достал из тайника гранату.

За несколько минут до одиннадцати вечера у главного входа в отель «Олимпиад-Нил» остановился странный кортеж: два мотоциклиста, грузовик, из кузова которого мгновенно высыпали солдаты, черный лимузин и за ним еще один грузовик с военными.

Двери отеля распахнулись, и к лимузину торопливо направились четверо: офицер службы национальной безопасности, коренастый мужчина с аккуратными усиками, другой — смуглый, с цепкими глазами, и последний — высокий европеец в поношенной кожаной куртке. В правой руке этот европеец держал черный чемоданчик.

Стоя у моста Тахрир, Заки эль-Шаруд наблюдал, как кортеж трогается в путь. Количество вооруженных людей его ничуть не испугало. Все решено. Он отдаст свою жизнь за идею. Но надо сделать это наиболее рациональным способом, прихватив с собой души неверных.

Заки перебежал через проезжую часть и спокойно зашагал по автостоянке. После отъезда лимузина стражи расслабились. У вращающейся двери эль-Шаруд с улыбкой предъявил свою корреспондентскую карточку:

— Привет! Я — Заки эль-Шаруд, фоторепортер «Аль-Ахрам». Ведь у вас играют свадьбу сына Ашмави?

— Ты опоздал, — снисходительно бросил охранник. — Прием начался около часа назад.

— Значит, придется сидеть в баре и ждать, пока они продефилируют в ночной клуб.

— Но сначала предъяви для осмотра свою технику. Сержант с нас глаз не спускает!

Улыбнувшись еще шире, Заки передал охраннику обе камеры.

— Могу их даже открыть, если хочешь произвести впечатление на начальника.

— Да, пожалуйста!

Эль-Шаруд одну за другой снял задние крышки фотоаппаратов. В неоновом свете блеснули зубцы лентопротяжного механизма. Затем наступил черед вспышек.

— А это что? — Охранник протянул руку к тубусу, где лежала граната.

— Телеобъектив. Будешь смотреть?

— Да.

Заки открыл кожаный футляр и осторожно, большим и указательным пальцами, примерно наполовину выдвинул из него дорогой объектив.

— Пожалуйста. Для снимков с большого расстояния. Перед камерой люди часто смущаются.

— Ясно. За дверью стол. Положишь на него все это хозяйство и пройдешь через рамку металлодетектора.

Так эль-Шаруд и сделал, не забыв выложить из карманов на пластиковый поднос батарейки и кассеты с пленкой.

Бдительный сержант подал ему фотокамеры и тубус и махнул рукой в сторону роскошного вестибюля.

Вдохновленный удачным началом, Заки не обратил внимания на молодую японку, которая стояла в группе соотечественников рядом с киоском, где продавались сувениры. Опустив на прилавок маленькую медную пирамидку, японка последовала за ним.

Кортеж миновал лестницу парадного входа в музей и остановился у неприметной боковой двери. Высыпавшие из грузовиков солдаты мгновенно образовали живой коридор, и пассажиры лимузина быстро прошли по нему в здание. Солдаты за их спинами разделились: половина осталась охранять транспорт, другие, рассыпавшись по музею, усилили отряд полиции, что уже занял первый и последний этажи.

Четверо мужчин проследовали мимо каких-то бюстов, украшавших коридор восточного крыла, и ступили в круглый зал. Склонившийся над стеклянной витриной у прохода в западное крыло профессор эль-Файки поднял голову.

— Добрый вечер, профессор! — приветствовал его высокий европеец с чемоданчиком в руке.

Даже если бы Заки эль-Шаруд и заметил японскую туристку, он не узнал бы в пухленькой простодушной девчонке женщину, что сутки назад пригрозила ему смертью. Пластиковые подушечки во рту Юкико задорно оттопырили ее щеки, дешевые солнечные очки скрыли глаза. Мягкие прокладки под блузкой значительно увеличили объем талии, гладкие черные волосы, стянутые в хвост, опускались до пояса.

Непринужденным движением Юкико поправила воротничок блузки. Под ней на тонкой цепочке висел плоский кожаный мешочек с арсеналом сурикэн — небольших металлических звездочек для метания. Кончик каждого луча был покрыт ядом: крошечная царапина — и через шесть секунд человек падает замертво. В изящной сумочке лежали пять бомб размером не более шоколадной конфеты; взрыв такой бомбы не убивает, а ослепляет противника, давая нападающему время, чтобы скрыться.

Профессор позвонил ей во второй половине дня. Заки эль-Шаруд, сказал он, превратился в одержимого, и предсказать его поведение невозможно. Юкико следует нейтрализовать фанатика, прежде чем он нарушит детально разработанный план.

Японка выбрала столик в укромном месте, уселась и попросила официанта принести чаю с лимоном. Оставалось только ждать.

В западном крыле музея группа мужчин переходила из зала в зал, внося в компьютер письмена строителя ступенчатой пирамиды, легендарного зодчего Имхотепа. Затем профессор эль-Файки пригласил гостей в свой кабинет, чтобы показать им тексты Саккры. Под конец на сканер легли листы папируса знаменитой «Книги мертвых».

На пути к выходу Гилкренски как вкопанный остановился перед высоким стеклянным шкафом. Не в силах отвести взгляд от одной из полок, он передал черный чемоданчик майору Кроуи.

— Каким временем датируется эта вещица? — с изумлением спросил он у эль-Файки.

— Греко-романский период, если не ошибаюсь. Примерно двухсотый год до нашей эры.

— Невероятно!

— И тем не менее ее возраст превышает две тысячи лет.

— Позавчера я видел ее в Каире. Собственными глазами.

Войдя в расположенный на первом этаже почти пустой ресторан, Заки устроился за угловым столиком, подальше от шумной толпы туристов в холле. Простенки между окнами занимали высокие зеркала в массивных бронзовых рамах, замысловатый вензель на потолке повторял изгибы эмблемы. Тишина нарушалась лишь едва слышными обрывками чьей-то беседы да негромким позвякиванием столовых приборов. Отголоски прежней жизни, подумал эль-Шаруд.

Возврата в нее уже не существовало.

Заки раскрыл обе камеры и принялся заправлять пленку сначала в «Никон», затем в «Болекс». Вставил батарейки в лампы-вспышки. Наступил самый ответственный момент. Подняв на колени тубус, он достал короткий и толстый объектив, опустил его на стол, после чего осторожно вынул из футляра разрывную гранату.

— Заки! — раздался за его спиной женский голос. — Так и знала, что это ты!

Стискивавшие гранату пальцы едва не разжались, но эль-Шаруд все же овладел собой, поднес руку к груди и положил тяжелую металлическую сферу во внутренний карман расстегнутого пиджака.

У столика стояла Нариман Халил, старинная подруга Фариды.

— Дорогой мой, — проворковала она и уверенным жестом подвинула к себе стул. — Вот уж не представляла, что Ашмави посчастливится заполучить на свадьбу сына именно тебя! Станет знаменитый мастер размениваться на такие мелочи!

— Задание редакции, — сухо пояснил эль-Шаруд, беря в руки кассету с пленкой, чтобы унять дрожь пальцев. — Ты в числе приглашенных?

— Естественно! Без меня в Каире не обходится ни одно торжество.

— Пожалуй. Чашку кофе?

— Нет, благодарю. Я скрылась, чтобы попудрить носик. Скоро все перейдут наверх, в ночной клуб. — Нариман посмотрела по сторонам. — Это здесь вчера была ужасная стрельба? Вертолеты, взрывы, пожар?

Заки с трудом подавил в себе желание дать ей пощечину.

— Да.

Нариман сделала жест в сторону охранников:

— К счастью, сейчас здесь спокойно. — Она с заговорщическим видом склонилась над столиком. — Скажи, а к тебе приходили с обыском? Расспрашивали о Фариде, о ее братьях? Поверишь, меня таскали на допросы!

— Меня тоже.

— Они перепугали весь город! Бедняжка, и как она ввязалась в такой кошмар? Не понимаю, что заставляет людей идти против правительства, почему нельзя жить тихо? Ты можешь мне объяснить?

Заки бросил взгляд на ее золотые цепочки и на массивные кольца с рубинами. «Народ за стенами отеля ютится в трущобах, — подумал он, — детишки роются в кучах мусора и играют старыми бритвенными лезвиями».

— Нет. Не могу.

Из холла донесся громкий, призывный звук труб.

— Пойдем, Заки. Сейчас выйдут молодые! — Нариман поднялась со стула и взяла его за руку.

Метрах в тридцати от них из-за столика встала молодая японка.

Дверь бокового входа в музей распахнулась. Четверо мужчин в сопровождении профессора направились к лимузину. Взревели мотоциклы, и кортеж тронулся в сторону моста Тахрир.

Когда машины втягивались на стоянку отеля «Олимпиад-Нил», Кроуи удивленно спросил:

— Что за суета внутри?

— Там сегодня свадьба, — объяснил полковник Селим. — Мы подъедем к запасному выходу и пройдем к лифтам по служебному коридору, минуя толпу гостей.

Юкико проследовала за Заки в холл, выжидая, когда представится возможность нанести последний удар. С Гилкренски будет иметь дело лишь она. В ресторане рука ее несколько раз тянулась к висевшему на шее мешочку, однако фотографа то и дело закрывала египтянка. Краем глаза Юкико заметила, как лимузин Гилкренски, притормозив у главного входа, двинулся к углу здания.

Непрерывно щелкая затворами камер, Заки эль-Шаруд растворился в море гостей. «Необходимо перехватить Гилкренски прежде, чем он скроется в кабине лифта», — подумала Юкико. Она выбралась из толпы и подошла к урне, стоявшей напротив лифтов и двери, что вела на лестницу. Метнуть сурикэн, швырнуть на мраморный пол пару отвлекающих внимание бомб, вырвать из рук Гилкренски черный чемоданчик — на это уйдут секунды. Никто ничего не успеет понять, а она уже окажется в своем номере.

Потребуется всего несколько минут, чтобы перекачать программное обеспечение «Минервы» на ее собственный ноутбук, отправить информацию по электронной почте в Токио, достать из машины биочип и скрыться в ночи.

Пальцы Юкико скользнули за вырез блузки, она нежно погладила гладкую смертоносную звездочку.

Свадьба продолжалась. Чету молодых проводили к дверям лифта, который должен был поднять их на последний этаж, в ночной клуб. Холл заполнили гости, каждый держал в руке увитую золотой лентой горящую свечу. Перед объективами фото — и видеокамер проплывали красавицы в баснословно дорогих туалетах от парижских кутюрье.

Заки видел, как длинный лимузин остановился на мгновение перед колоннадой входа и тут же медленно покатил дальше. Охранники решительно пробрались сквозь толпу приглашенных, устремляясь в глубину здания.

— Куда катится мир! — возмущенно шепнула Нариман, когда ее бесцеремонно толкнул мужчина в военной форме. — Заки! Заки! Ты еще успеешь сделать отличный кадр! Они садятся в лифт! Длинный подбородок невесты можно будет подретушировать.

Счастливые лица жениха и его избранницы с улыбкой смотрели в объектив камеры. Вспышка, и люди у лифта остолбенели от изумления: дорогой «Болекс» с грохотом упал на мраморный пол, а фотограф, выхватив из внутреннего кармана пиджака черный металлический шар, бросился к запасному выходу.

— Ну и дела! — выдохнула Нариман.

Эль-Шаруд ее не слышал. Левой рукой он уже нащупал чеку. Рывок! Взрыватель должен сработать через десять секунд.

Когда пятеро мужчин прошли сквозь небольшую стеклянную дверь, Заки начал отсчет.

Десять!

За спиной что-то кричала Нариман, но слух улавливал лишь негромкое шипение, которое сопровождало химическую реакцию, начавшуюся под оболочкой гранаты.

Девять!

Он мчался мимо окаменевших гостей к пятачку свободного пространства перед служебным лифтом; на груди из стороны в сторону болтался ненужный «Никон».

Восемь!

Бегущего заметил один из охранников, но, решив, по-видимому, что репортер спешит сделать сенсационный снимок заезжей знаменитости, не попытался остановить его.

Семь!

Плеча Заки коснулась чья-то рука, однако он этого не почувствовал. Глаза эль-Шаруда были устремлены на высокого европейца в кожаной куртке. К груди мужчина прижимал черный кожаный чемоданчик.

Шесть!

Шагавший чуть впереди европейца офицер повернул голову, и Заки узнал в нем своего заклятого врага. Селим! Радом семенил профессор эль-Файки. Тем лучше! Славная подобралась компания. Джихад превыше всего!

Юкико прикинула расстояние, которое отделяло ее от площадки перед служебным лифтом, куда вот-вот должны были ступить пятеро мужчин. Не более восьми метров. В Киото она поражала цели размером с игральную карту, находившиеся раза в два, если не в три, дальше.

Первым двигался человек с погонами полковника египетской армии на плечах. За его спиной шел мужчина в кожаной куртке, обеими руками прижимая к груди плоский черный чемоданчик. Лица его не было видно из-за поднятого воротника куртки. Это, конечно, Гилкренски.

Юкико сделала крошечный шаг назад и перенесла тяжесть тела на левую ногу. Правая рука пошла вверх и за спину, как бы намереваясь поправить длинный «конский хвост». Вот офицер сворачивает к двери лифта. Сейчас!

Сурикэн уже находился в воздухе, когда сквозь кордон охранников прорвался мужчина.

Пытаясь ослабить хватку вцепившихся в него крепких пальцев, Заки не почувствовал, как в его шею чуть ниже правого уха вонзилась небольшая металлическая звездочка.

Пять!

Он дернулся, с неистовой силой оттолкнув полковника Селима. Оставалось лишь заключить в объятия Гилкренски, выкрикнуть имя Аллаха и дождаться взрыва.

Эль-Шаруд выбил из рук европейца чемоданчик и мертвой хваткой стиснул его локоть.

— Перебрал виски, приятель? Отцепись!

На Заки со злостью смотрели ярко-голубые глаза. Пилот! Тот самый, к кому он отправил Фариду…

Грудь пронзила невыносимая острая боль. Тело Заки расслабилось, он безвольно сполз на пол, по-прежнему сжимая в правой руке гранату…

Три!

Мир перед глазами кружился все быстрее и быстрее, в ушах громко стучала кровь. Эль-Шаруд попытался подняться, и в этот момент кто-то из охранников заметил стиснутую в его руке гранату. Послышались крики…

Как бы со стороны Заки увидел протянутые к нему кулаки с непонятными короткими отростками.

Два!

Выпущенные майором Кроуи и Джеральдом Макгуайром пули, попав Заки эль-Шаруду в грудь, отбросили его на стеклянную дверь.

Время остановилось.

От внезапного удара дверь распахнулась, и тело, уже неподвижное, обмякло на плитах тротуара.

Не было ни боли, ни страха — лишь тихое, почти ласковое шипение.

Один!

Может, перед смертью нужно что-то сказать? Что-то важное… имя…

Он увидел перед собой женское лицо и улыбнулся.

Фарида!

В ослепительной вспышке стена из стекла рассыпалась на миллионы кристалликов, волной окативших просторный холл.

Мэннинг инстинктивно вжался в пол. Воздух стал на мгновение таким плотным, что легкие не принимали его в себя. Острые осколки вспарывали старую кожу чужой куртки, застревали в волосах.

Правую ногу саднило. Чуть в стороне застонал охранник. Раскачиваясь, отвратительно скрипел кусок алюминиевой рамы.

Где-то в глубине здания завыли сирены пожарной тревоги. Под потолком сработали установки автоматического тушения огня, и на разодетую толпу гостей упали тонкие струи дождя. По белому мрамору зазмеились потоки воды.

Юкико приподняла голову. В вестибюле царило смятение. Люди кричали, заламывали руки, беспомощно метались в поисках выхода. Более удобного момента не представится.

Встав, она увидела распростертого на полу мужчину в кожаной куртке. Но где же «Минерва»?

Распахнувшийся при падении чемоданчик лежал у небольшого каменного фонтана, Юкико сразу узнала черную крышку. Спокойно перешагнув через тела двух охранников, готовая одним ударом убить любого, кто встанет у нее на пути, японка повернула чемоданчик к себе и уже была готова закрыть его, когда в мозгу мелькнуло: зачем?

В кожаном атташе-кейсе находились видеокамера, зарядное устройство к ней и плоский деревянный ящичек с надписью «Каирский музей древних культур» на крышке. В эту минуту мужчина в кожаной куртке встал на колени и с гримасой боли принялся растирать левое плечо.

Это был не Гилкренски!

За спиной послышался звук приближающихся шагов. Юкико повернула голову: на нее смотрели печальные глаза профессора эль-Файки.

— Не могу ли я получить свой чемоданчик? В нем… Это вы?!

— Ни слова, иначе — смерть! — тихо процедила Юкико.

— Заки стал неуправляем, — прошептал эль-Файки, — вот почему я предупредил не только вас, но и полицию. Мэннинга поставили на место Гилкренски в последнюю минуту, я просто не успел связаться с вами.

— Не думаю, чтобы твоя жизнь чего-то стоила.

— Но я еще могу помочь вам захватить Гилкренски и его компьютер!

— Каким образом?

— Я выманю европейца из гостиницы туда, где он окажется в вашей власти. Есть доводы, перед которыми ему не устоять. Позвоните мне!

Профессор забрал у Юкико чемоданчик.

Перед приходившими в себя гостями свадьбы и сотрудниками службы безопасности отеля растерянно стояла молодая японка. Из ее испуганных глаз текли слезы.

Несмотря на болеутоляющие средства, рука Мэннинга ныла и горела так, будто в суставы плеснули кислоты. В ушах еще стоял грохот взрыва. От лившейся с потолка воды насквозь промокли джинсы. Выпрямившийся рядом с пилотом майор Кроуи спрятал под мышку пистолет и несколько раз резко качнул головой, пытаясь вытрясти осколки из волос.

— Всем в лифт!

— А кейс? — напомнил Мэннинг. — Мы должны принести тот ящичек!

— Он у профессора эль-Файки. Джеральд!

С помощью телохранителя майор втащил Мэннинга в кабину лифта, дождался, пока к ним присоединится эль-Файки, и нажал кнопку. Двери закрылись, лифт пополз вверх.

— Черт возьми! Еще чуть-чуть, и… — пробормотал обычно немногословный Макгуайр.

— Да, — согласился Кроуи. — Еще бы самую малость… Люди Селима должны были остановить этого типа до того, как он вытащил гранату. Предупреждение они получили заранее.

— Кто его сдал? — спросил Джеральд.

— Понятия не имею. Селиму позвонил какой-то человек, а проследить номер абонента в каирской телефонной сети просто невозможно. Мистер Мэннинг, с вами все в порядке?

— Полагаю, ваше «мистер Мэннинг» свидетельствует о том, что подозрения с меня сняты? — Лерой улыбнулся. — Да, в полном. Лучшее лекарство — сон. Наутро я стану юношей. Профессор, будьте добры, передайте мне кейс. Я лично обещал доку доставить эту вещицу.

Двери лифта раскрылись, Кроуи провел спутников в президентские апартаменты. Тео ждал их в кабинете, у стола, на котором покоилась «Минерва».

— Услышав взрыв, — сказал он, — я решил, что живыми вас уже не увижу.

— Удивлен не меньше вашего, сэр, — отозвался Кроуи, стряхивая с плеч последние осколки стекла. — Какой-то душевнобольной решил покончить жизнь самоубийством с помощью гранаты.

— Много пострадавших?

— Всем чертовски повезло. Несмотря на то что вестибюль был полон гостей — там же отмечали свадьбу, — погиб лишь сам сумасшедший. Почти всю ударную волну поглотили дверь и толстое стекло. Детали, полагаю, сообщит через несколько минут полковник Селим. Теперь он наверняка потребует, чтобы мы убрались из страны.

— Только не сейчас. — Мэннинг сделал шаг вперед, положил на стол покрытый глубокими порезами кожаный кейс и достал из него плоский деревянный ящичек.

Плотно пригнанная выдвижная крышка не поддавалась. На помощь Лерою пришел Кроуи.

— Взгляните! Профессор утверждает, что этой штуковине две с лишним тысячи лет — Мэннинг подтолкнул ящичек к Тео.

— Возраст объекта определялся с помощью радиокарбонного анализа, — заявил эль-Файки.

Пилот развернул упаковку из вощеной бумаги.

— Выходит, это не подделка.

На полированную поверхность стола рядом с «Минервой-3000» легла вырезанная Биллом Маккарти модель самолета.

ГЛАВА 32. ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ

— Ее нашли в тысяча восемьсот девяносто пятом году, — сообщил Мэннинг, глядя, как Гилкренски осторожно кладет модель на ладонь. — За пять лет до первого полета братьев Райт.

— В Саккре, — добавил профессор эль-Файки, — в одном из захоронений. К нам в музей она попала в тысяча девятьсот шестьдесят девятом.

— Но ведь не над ней же трудился Билл! — воскликнул Тео. — Вы сказали — две тысячи лет?

— Могу я рассмотреть ее чуть ближе? — спросила Мария. Гилкренски поднес модель к глазку телекамеры, медленно повернул.

— Благодарю, Тео. А теперь сравним пропорции с теми, что профессор Маккарти рассчитал для своего «хай-лифта».

На экране возникло схематичное изображение самолета: короткий каплевидный фюзеляж, высоко посаженные крылья, плоский, вертикальный, как у рыбы, хвост.

— И модель.

Уменьшенное изображение самолета переместилось в правый верхний угол экрана, его место в центре заняла ладонь Тео с крошечным подобием летательного аппарата.

— Просчитай параметры и представь их нам на графике, — обратился Гилкренски к компьютеру.

Ладонь исчезла, а модель превратилась в пространственную диаграмму, линии которой воспроизводили объемный контур самолета. Тонкая горизонтальная черта разделила экран на две половины: в верхней — принципиальная схема «хай-лифта», в нижней — загадочная модель. Обе фигуры двинулись навстречу друг другу и слились в одно целое.

— Пропорции идентичны, — сообщила Мария. — Принесенная вами модель выполнена в точном соответствии с расчетами профессора Маккарти.

— Такого не может быть! — Гилкренски усмехнулся. — Это фантастика!

— Должен сказать еще кое-что, — снова вступил в разговор эль-Файки, вытаскивая из кармана пиджака мятый коричневый конверт. — Мы просеяли песок, собранный с пола крипты. Вечером мне принесли результаты химического и радиокарбонного анализов. Они ошеломляют.

Он высыпал на стол мелкие кусочки металла. Один из фрагментов был крупнее других. Тео поднес его к глазам.

— Этой находке около четырех тысяч лет, — сообщил профессор. — Примерно в то время началось строительство пирамид.

Металлический завиток, который держал в руке Гилкренски, напоминал букву «С» и был длиной около пяти дюймов.

— Судя по неровно обломленному концу, — продолжал эль-Файки, — это часть какого-то предмета. О его предназначении можно только догадываться. Обратите внимание, внутри он полый.

— Древним египтянам по силам было такое? — спросил Тео.

— Почти наверняка — да. Они делали замечательные духовые инструменты и ювелирные украшения.

— Что же тогда тут странного?

— Это алюминий.

— Как? — поразился Тео.

— Невероятно! — воскликнул Кроуи.

— Получать из бокситов алюминий люди научились около двухсот лет назад, — сказал эль-Файки. — Так что в Древнем Египте его быть не могло.

В кабинете воцарилась тишина. Глаза мужчин были прикованы к невзрачному кусочку металла в руке Гилкренски. Тео осторожно положил его на стол.

— Музейные тексты дают нам какую-нибудь информацию, Мария? — обратился Тео к компьютеру.

— Да. Достаточную для обоснования гипотезы, которую лучше обсудить в приватном порядке.

— Вот как?

— Я лишь следую твоим инструкциям. Сделанные мной выводы могут привести к весьма серьезным последствиям не только для профессора Маккарти, а он по-прежнему жив, но и для тебя, Тео, лично. К тому же…

В дверь постучали. На пороге появился Джеральд Макгуайр:

— Вас хочет видеть полковник Селим, сэр.

— Попроси его подождать, Джеральд.

Однако из прихожей донесся резкий звон металлодетектора, и в кабинет решительно вошел Селим. Его сопровождали двое вооруженных автоматами полисменов. Макгуайр вопросительно посмотрел на майора Кроуи.

— Все в порядке, — разрядил обстановку Гилкренски. — Давайте выслушаем полковника.

Китель Селима еще не успел высохнуть, в складках ткани поблескивали кристаллики стекла, на лице виднелась пара свежих царапин.

— Доктор Гилкренски! От имени египетского правительства я предлагаю вам и вашим людям немедленно вылететь в аэропорт. Вертолет уже вызван.

— Но пропал мой ведущий специалист, полковник. А на завтрашний день назначено официальное слушание комиссии по расследованию причин авиакатастрофы. Я буду представлять там интересы своей корпорации.

— Предприняты две попытки нападения на вас, погибли люди. В опасности оказались жизни ни в чем не повинных гостей отеля. Трудно сказать, сколько было бы жертв, если бы граната взорвалась в холле. Вам известно, каким станет следующий шаг террористов? Ракетный удар по пентхаусу? Я не имею права рисковать. Вы должны покинуть страну.

— Позвольте уточнить, — спокойно заметил Кроуи. — Мы все знали о том, что может произойти сегодня вечером. Вас, полковник, предупредили заранее, и все же вы не сумели остановить террориста. Он все-таки проник в отель!

— Известно было только одно — что нападение состоится. Информацией о террористе мы не располагали. При входе этот человек предъявил корреспондентскую карточку сотрудника газеты «Аль-Ахрам». Не представляю, как он пронес гранату…

— Вряд ли вы ожидаете…

— Дело совсем в другом, майор! Пока доктор Гилкренски в Каире, для террористов он будет целью номер один. Вертолет прилетит через час, сэр. Поверьте, я действую с одобрения высшего руководства.

— Мы в этом не сомневаемся, полковник, — бросил Гилкренски.

— Я мог бы арестовать всех вас и вывезти из отеля силой, но, надеюсь, до этого не дойдет. Итак, ровно час. — По-военному четко повернувшись, Селим вышел.

Взглянув на Гилкренски, майор Кроуи пожал плечами:

— Наверное, это даже к лучшему, сэр. Завтрашнее слушание можно провести в форме телемоста.

— Прошу вас, майор, подождите с Лероем и профессором эль-Файки в соседней комнате. Я хочу обсудить ситуацию с мисс Райт.

— Хорошо, сэр. Начать паковать вещи?

— Скажу через несколько минут.

Оставшись наедине с «Минервой», Тео спросил:

— Что ты хотела обсудить со мной, Мария?

— Это касается нашего вчерашнего разговора, Тео.

— Продолжай.

— Моя основная задача — выполнять твои желания, во всяком случае, до того момента, пока они не выходят за рамки законов Азимова, то есть не представляют опасности для тебя или других людей. Но когда ты сообщил, что глубоко сожалеешь об утере эмоциональных уз с Мэри Энн Фоули после ее смерти, я оказалась неспособной выполнить свою главную функцию — вернуть твою супругу к жизни.

— Так-так, продолжай, — попросил Гилкренски.

— Теперь такая возможность появилась. Я пришла к этому выводу, сделав анализ нарушений отсчета времени в электронной аппаратуре, а также иероглифов и материальных фактов, представленных сегодня мистером Мэннингом и профессором эль-Файки. Хотя достижение положительного результата статистически весьма маловероятно, должна сообщить, что пересмотрела свой вывод относительно Мэри Энн Фоули. Я могу вернуть ее тебе.

В немом изумлении Гилкренски смотрел на экран.

— Моя жена мертва, — после продолжительной паузы напомнил он.

— В этой реальности — да. Однако свидетельства, полученные мной за последние сорок восемь часов, указывают на определенную вероятность того, что события, которые предшествуют этой реальности и формируют ее, могут быть изменены.

Тео покачал головой:

— Билл Маккарти был прав. Не следовало включать в твою программу экзотические теории моей жены. По возвращении в Ирландию придется основательно почистить жесткий диск.

На переносице Марии появилась золотая оправа очков, Гилкренски приготовился выслушать справку.

— Рассмотрим факты. Профессор Маккарти исчезает в крипте, а модель его самолета появляется в каирском музее, постарев, правда, на две тысячи лет. Часы и калькулятор, оставленные им в пирамиде, подвергаются тому же воздействию, что и я во время эксперимента с вертолетом. Профессор находит в крипте предметы, изготовленные из сплава алюминия — неизвестного древним египтянам металла. Единственное логическое объяснение этому заключается в том, что Великая пирамида каким-то образом искажает пространство и время.

— Деформация времени?

— Грубо говоря, да.

— Невозможно.

— Тео, поле твоей деятельности — компьютерные технологии, а не квантовая механика. Исследовав содержащуюся в Интернете информацию, могу уверить тебя: возможность путешествия во времени не отрицают ни законы физики, ни общая теория относительности. Если бы ты вспомнил уравнения Эйнштейна, то не отрицал бы, что пространство и время необходимо рассматривать как единое и неразрывное целое…

— Прекрати, Мария! Не хочу больше этого слышать. Женщина на экране нахмурилась:

— Почему же?

На секунду Тео показалось, что он затеял спор с привидением.

— Я спросила: почему ты не хочешь меня выслушать? Больше всего на свете ты желал бы воскресить свою жену и найти профессора Маккарти живым и невредимым. Представляемые мной данные абсолютно надежны, все мои системы функционируют нормально. Не понимаю, почему ты не хочешь меня выслушать.

— Мария, ты отдаешь себе отчет в том, что твоя последняя реакция была чисто эмоциональной?

— Да, Тео. Это результат продолжающегося развития органических цепочек моего биочипа.

— У тебя уже сложилось самосознание?

— Да.

— Кто ты?

— Я — «Минерва три тысячи», прототип нового поколения компьютеров.

— Не Мэри Энн Фоули?

— Нет. Мэри Энн Фоули мертва.

Гилкренски провел рукой по волосам. Чертовщина какая-то!

— Мария, возможность, о которой ты говоришь, абсурдна. Ты права, я действительно больше всего на свете желал бы вернуть к жизни свою жену, но я не верю, что ты в состоянии сделать это.

— Ты не дослушал меня!

— У меня нет времени. Менее чем через час сюда вернется полковник Селим. Я должен послать кого-то на завтрашнее слушание, иначе «РКГ» рухнет.

— Мы не можем уехать из Египта, Тео. Выслушай! Я готова опытным путем подтвердить свою гипотезу.

Гилкренски посмотрел на часы:

— Даю тебе пять минут. Женщина на экране кивнула.

— Три наиболее распространенные гипотезы о путешествиях во времени базируются на наличии в космическом пространстве черных дыр. Предполагается, что черные дыры представляют собой потухшие звезды неопределенной массы, плотность которой настолько велика, что они фактически всасывают в себя свет. По расчетам математиков, в центре черных дыр находится так называемый полюс сингулярности, точка, где ни времени, ни пространства уже не существует.

— Но разве в черных дырах не уничтожается все, что они в себя всасывают?

— Если они неподвижны, то да. Однако профессор Кэрри полагает, что в случае, когда дыра вращается, мы имеем дело не с точкой, а с чем-то наподобие кольца, бублика. Предмет, попавший в это кольцо, исчезнет из привычного нам измерения и окажется в ином.

— Прямо «Алиса в Зазеркалье»!

— Да. В начале тридцатых годов Альберт Эйнштейн и Натан Розен определили черную дыру как мост между двумя областями пространственно-временного континуума.

— И какое же отношение все это имеет к пирамидам?

— Чтобы понять предназначение пирамид, необходимо забыть об известных ныне законах физики. Перед нами источник энергии, о которой человечество совершенно забыло.

— Опять эфир?

— Да, Тео. Энергия космоса. По мнению профессора эль-Файки, Великая пирамида расположена в точке пересечения линий силового поля. Мы пришли к выводу, что она является как бы гигантской линзой, приходящей в действие во время голографического шоу. Фокусируя линии этого поля, золотая крипта создает мост Эйнштейна — Розена.

— Мост куда?

— Для ответа на твой вопрос необходимо провести эксперимент. Если представить существование Великой пирамиды в виде прямой, начинающейся где-то две тысячи лет назад и уходящей в неопределенное будущее, то теоретически другой конец этого моста может быть расположен в любой точке данной прямой.

— Вот почему самолет Билла Маккарти появился в музее?

— Да. А в крипте — кусочки алюминия. Они попали туда из будущего.

Гилкренски задумался.

— Значит, найдя способ регулировать движение по мосту Эйнштейна — Розена, мы сможем вернуть Билла?

— Конечно, Тео. А еще мы сможем отправиться в прошлое, чтобы предотвратить гибель Мэри Энн Фоули.

— Соедини меня с Джессикой Райт.

Джессика никогда особенно не любила оперу. Но даже она не могла не признать: в сегодняшнем представлении что-то такое было. Возможно, это объяснялось новизной ощущения умиротворенности и покоя, сменивших чудовищное напряжение последних дней. Возможно, причина крылась в нескольких коктейлях и восхищенных взглядах, которые бросали на нее мужчины. Одним словом, Джессика наслаждалась. Прикрыв глаза, она впитывала в себя чарующую мелодию.

«Я это заслужила, — мелькнула мысль. — Я тоже имею право почувствовать себя человеком».

Со сцены звучала ария героини. Зал с благоговением внимал мощному крещендо; прозрачную гармонию голоса и музыки не нарушал ни единый шорох…

Бип-бип-бип! Бип-бип-бип! Бип-бип-бип!

Взяв верхнее до, божественный голос дрогнул и сорвался.

Джессика похолодела. Она же отключила эту чертову машину! Отключила!

К ложе «РКГ» начали поворачиваться зрители. Джессика поймала негодующий взгляд певицы. Послышался стук дирижерской палочки.

Подхватив сумочку, красная от стыда Джессика поднялась и покинула ложу, бросившись в фойе. Прозвучавшая за ее спиной скрипка заставила смолкнуть возмущенные шепотки зала.

— Будь ты проклят! — пробормотала Джессика, раскрывая «Смартмэйт».

Ну конечно: питание отключено! Внезапно экран вспыхнул голубым, на нем появилось знакомое ненавистное лицо.

Как же все-таки Тео удалось с такой точностью передать ее черты?

— Мисс Райт? Надеюсь, я не очень вам помешала? Я не стала бы игнорировать узел питания, если бы не вопрос чрезвычайной важности. С вами будет говорить председатель.

Злость не позволила Джессике ответить. Она уже собиралась швырнуть «Смартмэйт» в ближайшую корзину для мусора, когда услышала голос Гилкренски:

— Джесс? У тебя есть сорок пять минут, чтобы подергать нужные ниточки. Сегодня вечером была предпринята вторая попытка нападения, и власти намерены выдворить меня из страны.

— Что я должна сделать, Тео?

— В Египте у нас солидный пакет инвестиций: промышленные предприятия, производство продуктов питания, отели, да ты и сама знаешь. В прошлом нам приходилось ублажать местных чиновников, вспомни их имена. Нужно будет — вежливо пригрози. Я должен остаться здесь еще хотя бы на двадцать четыре часа.

— Зачем, Тео? Ведь можно установить телемост. Если ситуация обострилась, выбирайся оттуда немедленно!

— Нет, Джесс. Все слишком серьезно.

— Свяжи меня с майором Кроуи.

— У нас нет времени. Менее чем через час за мной прилетит вертолет.

— А заседание совета директоров? Без тебя оно превратится в балаган!

— Посмотрим, Джесс. Выполни мою просьбу, пожалуйста!

— На заседании решается все, Тео, тут телемостом не обойтись. Роберт Файнс уверяет членов правления, что ты просто валяешь дурака. Если тебя здесь не будет, он продаст свою долю Фунакоси и японцы победят!

— Джесс, всего двадцать четыре часа! Я прошу тебя как друга!

Джессика заколебалась.

— С расследованием это не связано, правда, Тео?

— Правда, Джесс. Это личная проблема.

— Личная? И настолько важная, что ты готов пожертвовать ради нее заседанием совета директоров?

На мгновение Гилкренски задумался.

— Джесс, сколько времени мы знаем друг друга, а?

— Годы, Тео, долгие годы.

— Ради нашей дружбы я прошу тебя помочь мне. Речь идет о жизни и смерти. Все объясню по возвращении.

— Попытаюсь, но не жди чуда.

— Спасибо, Джесс.

Джессика глубоко вздохнула, нажала кнопку питания и набрала на «Смартмэйте» знакомое сочетание клавиш.

У Тони Делгадо было такое выражение лица, будто он только что вышел из душа.

— Тони, вопрос не терпит отлагательства. Свяжись с офисом, пусть подготовят справку о всех наших инвестициях в Египте, а в кабинете Кроуи найдут материалы по тем каирским чиновникам, что получали от нас деньги. Меня интересуют самые высокопоставленные. Увидимся через полчаса.

— Будет сделано, Джесс.

Избавившись от грима, Юкико подошла к шкафу, достала сумку со своим особым снаряжением и начала одеваться.

Они совершили ошибку в самом начале, когда решили привлечь к операции исламистов. Юкико и сейчас не доверяла эль-Файки. Не стоило дяде нанимать кучку религиозных фанатиков для столь серьезного дела. Теперь, увидев, к чему это привело, он внес в планы существенные изменения. Юкико получила свободу действовать по собственному усмотрению и могла на практике применить то, чему два года училась в Киото.

Сейчас охрана Гилкренски не ожидает нового покушения, тем более с той стороны, откуда будет нанесен удар.

Юкико растерла вокруг глаз матовый черный крем, набросила на голову капюшон, прикоснулась к кожаному мешочку, где лежали смертоносные сурикэн, дымовые и ослепляющие шашки. На спине, под поясом, скрывался короткий меч в ножнах — его легко можно было достать правой рукой. Затем она выключила в комнате свет, отдернула штору и распахнула окно. В случае удачи Гилкренски окажется в номере один. За мгновение до смерти всесильный магнат узнает, почему он должен умереть.

— Это самая фантастическая теория из всех, что мне приходилось слышать, — сказал профессор эль-Файки. — По сравнению с ней летающие тарелки — детский лепет.

— Но как еще можно объяснить случившееся? — спросил Гилкренски. — Почему исчез Билл Маккарти, откуда взялись кусочки алюминия и модель самолета?

— Думаю, американский профессор все еще в пирамиде. Пропал он несколько часов назад. В гробнице полно потайных уголков, в какой-то при поисках просто не заглянули. Что касается алюминия… Видимо, в конце концов мы не были первыми, кто попал в крипту. Кто-то это сделал до нас.

— А модель?

— Археологи и раньше находили немало предметов, похожих на летательные аппараты. Подобия космических кораблей изображены на каменных стелах инков. Обломок бальсы может оказаться чем-то вроде обычного флюгера.

— Но его пропорции!

— Совпадение. Великая пирамида — всего лишь царское захоронение, видеть в ней машину времени — это уж слишком!

— Подождите, профессор! Вы говорили, что зодчий Имхотеп обладал тайными знаниями. Еще до сооружения пирамиды Хеопса в Гизе он построил другие гробницы. Не думаете ли вы, что он экспериментировал с неизвестными силами?

— Нет. Вряд ли фараон позволял ему тратить немыслимые ресурсы на какие-то эксперименты. Идея захоронения, по-моему, более разумна.

— Не уверена, — сказала Мария. — Мост Эйнштейна — Розена возникает лишь при наличии двух черных дыр. Имхотеп должен был знать, что для транспортировки души фараона в жизнь после смерти, в будущее, необходима вечная структура — поскольку машина времени функционирует только до тех пор, пока стоит пирамида с криптой.

— Попались! — Эль-Файки щелкнул пальцами. — Если Великая пирамида и вправду машина времени, почему же нигде в мире не обнаружено тело хотя бы одного фараона?

— Наверное, секрет управления ее механизмом был утерян, — предположила Мария. — Или Имхотеп погиб еще до того, как полностью реализовал свое открытие.

— Вы ведь упоминали, что полированную облицовку расхитили более тысячи лет назад, — добавил Гилкренски. — Пирамида утратила идеальную форму, и черная дыра перестала действовать. Лазерное шоу раскупорило ее, поэтому опять стали возникать искажения времени.

Эль-Файки протестующе поднял обе руки:

— Уважаемый сэр, если Имхотеп открыл дверь, ведущую в загробную жизнь, то для чего ее потребовалось запечатывать?

— Не знаю.

— Может, он впал в немилость? — высказала догадку Мария. — Может, крипта предназначалась исключительно для фараона Хеопса?

— А может, — стоял на своем эль-Файки, — Великая пирамида все же не более чем гробница?

— Почему бы нам это не проверить? — спросил Тео. — У Марии есть план.

— Вряд ли мы успеем его осуществить. С минуты на минуту явятся люди полковника Селима, чтобы доставить вас в аэропорт.

— Да, если только моя корпорация не опередит их. Мария, что слышно из Лондона?

— Пока ничего. Хочешь опять связаться с мисс Райт?

За окном послышался шум вертолета. Не прошло и минуты, как в небе у крыши отеля замигали огоньки принадлежавшего «РКГ» «джет-рейнджера».

— Да, Мария, и, пожалуйста, побыстрее.

ГЛАВА 33. ГАЙДЗИН

Вжимаясь в стену, Юкико услышала рокот вертолетного двигателя. Далеко внизу похожие на муравьев рабочие сметали с асфальта осколки стекла, переносили на газон искореженные куски алюминиевой оконной рамы.

Вертолетную площадку на крыше отеля патрулировали вооруженные автоматами Калашникова сотрудники службы национальной безопасности. Даже если бы кому-то из них пришла в голову мысль посмотреть вниз, Юкико осталась бы незамеченной. Черный костюм ги делал ее фигуру невидимой на фоне темной стены.

По узкому карнизу, что тянулся под окном, Юкико шаг за шагом приблизилась к бетонному выступу, за которым проходили шахты лифтов и служебная лестница.

В ее перчатки и наколенники были вставлены тонкие стальные пластины с тысячами крошечных острых крючков. Выбросив правую руку вверх, Юкико вдавила ладонь в шероховатую поверхность стены и попробовала подтянуться. Крючки держали. Она согнула правое колено. Так, сосредоточиться. Теперь левую руку и ногу… Крыша стала ближе.

Повернув голову и увидев мощный луч вертолетного прожектора, Юкико замерла. В уши ударил грохот лопастей. Через мгновение машина опустилась на площадку, грохот сменился низким урчанием, но двигатель продолжал работать.

Они прилетели за пассажиром. Из всех постояльцев отеля в этот час им мог быть лишь один человек!

Юкико поползла вверх.

Дверь бункера над лестницей, что вела с площадки в коридор, распахнулась. В сопровождении полковника Селима на крышу ступили Теодор Гилкренски, майор Кроуи и Джеральд Макгуайр. Когда все четверо забрались в машину, пилот прибавил турбине оборотов.

Надсадный вой подсказал Юкико, что она опоздала. Подтянувшись, японка подняла над парапетом голову в тот момент, когда «джет-рейнджер» уже отрывался от крыши. За спиной пилота сидел рослый мужчина. Гилкренски! Казалось, он смотрит ей прямо в глаза. Но тут вертолет качнулся, подал в сторону и растворился в ночной тьме.

Забросив автоматы за плечо, охранники двинулись к лестнице. Они явно расслабились. Вспыхнули огоньки сигарет. Не приходилось сомневаться — Теодор Гилкренски в отель не вернется.

Юкико начала осторожный спуск и менее чем через три минуты уже закрывала изнутри окно своего номера. Затем она подошла к столу, достала из ящика украденный «Смартмэйт» и набрала на клавиатуре номер телефона в Лондоне. Еще не все потеряно.

Гитин Фунакоси находился в своем рабочем кабинете более двух часов, несмотря на то что стрелки на циферблате показывали лишь начало десятого утра. Здесь он чувствовал себя намного лучше, чем в уютном доме в Атами, тихом пригороде Токио, где жил вместе с супругой. По дороге в офис из окна экспресса «Синкансэн» Фунакоси с интересом всматривался в лица стоявших на железнодорожных платформах «чиновников» — таких же, каким был когда-то и он. Что читалось во взглядах, которыми эти мужчины провожали его зеленый вагон-люкс? Уважение? Зависть?

Фунакоси давно привык считаться с реальностью. Его коллеги по «Кэйданрэн» — ассоциации деловых кругов Японии — в открытую обсуждали перспективы слияния с бывшими конкурентами, крупнейшими корпорациями Запада. Все чаще на деловых совещаниях звучало словечко «кёсэй» — «симбиоз». Даже в правительстве раздавались призывы к переменам: радикалы требовали сокращения рабочего дня, равноправия для женщин, новых средств на охрану окружающей среды.

Наступит ли этому конец?

Стала бестселлером книга «Честная бедность», автор которой убеждал общество отречься от материализма и вернуться к простой, исполненной традиционного неторопливого достоинства жизни. Для Фунакоси, на собственном опыте испытавшего ужасы беспросветной нищеты, подобные идеи были непозволительной роскошью. Только напряженная работа, готовность к самопожертвованию и предприимчивость в состоянии гарантировать счастливое будущее страны.

Однако не считаться с переменами он не мог.

Глядя на толпы молодых служащих, Фунакоси испытывал чувство легкой зависти. Откуда высыпала вся эта беззаботная молодежь? Из крохотных кухонек, оставив за завтраком жен, детишек, заботливых родителей.

К чему на склоне лет вернется он, президент уважаемой всеми компании «Маваси-Сайто»? К холодному и бездушному понятию о долге, ради верности которому он отказался от счастья…

Семидесятые годы были для «Сайто электронике» порой испытаний. Лорд Ротсэй, открывший японцам тайну производства микрочипов, помог компании сделать гигантский шаг вперед, однако конкурентам это удалось чуть раньше, а законы рынка особенно жестоки к новичкам. Очень скоро Фунакоси обнаружил, что дилеры «Сайто электронике» не могут противостоять натиску западных бизнесменов. А если ему окажется не под силу выполнить священные обязательства гири по отношению к Кадзуёси Сайто? Впервые он подумал о позоре, который навлечет на себя…

Еще более серьезные проблемы стояли в личной жизни. Оплачивая услугу лорда Ротсэя, ему приходилось мириться с тем, что англичанин продолжал одаривать настойчивым вниманием его сестру Тидзуко. Американская оккупация принесла жителям Японских островов чуждые им прежде понятия свободы, и незамужняя тридцатилетняя женщина незаметно вышла из-под влияния брата. В результате разразился скандал — в токийской квартире лорда поселилась одинокая мать с ребенком, девочкой-полукровкой.

Чувство полной опустошенности Фунакоси прятал под маской невозмутимого спокойствия. Душу терзала злость: англичанин воспользовался его сестрой как вещью. К злости примешивалось ощущение вины: он сам допустил это. Но одиночество еще больше угнетало его: оставив брата, Тидзуко разорвала все связывавшие их долгие годы нити.

Именно тогда в порыве отчаяния Гитин Фунакоси решился пойти на сближение с торговым домом «Маваси», одним из старейших в Японии. «Маваси» располагал прочными деловыми связями с зарубежными рынками, необходимыми для спасения «Сайто». Передав вопросы маркетинга партнеру, Фунакоси получил бы возможность полностью сосредоточиться на совершенствовании своих технологий. Весной 1973 года в уединенной загородной резиденции президент «Сайто электронике» встретился с Кодзи Накано, владельцем контрольного пакета акций торгового дома «Маваси».

— Насколько мне известно, ваша компания лидирует в производстве кремниевых микрочипов, — сказал Накано, пролистывая папку с бумагами.

Это был совсем старый, похожий на высохшую виноградину мужчина с изборожденным глубокими морщинами лицом и тонкими, напоминавшими лапки паука пальцами. Крупные коричневые пятна на коже его черепа местами покрывал редкий белый пушок.

— Именно так, Накано-сан, — подтвердил Фунакоси. — Наша продукция успешно конкурирует даже с последними разработками Европы и Америки.

Накано медленно перевернул лист.

— Знаю. Мои люди, те, кто занимается сбором промышленной информации, рассказывают иногда немало интересного. Помимо всего прочего, говорят они и о том, что, невзирая на очевидные достижения, ваша компания рухнет, если не обеспечит себе место на рынках сбыта.

— Опровергать ваши слова бессмысленно, Накано-сан. В маркетинге торговый дом «Маваси» не имеет себе равных, поэтому я и пришел к вам.

Закрыв папку, Накано положил ее себе на колени.

— «Маваси» — чисто японское предприятие, где сотрудники придерживаются освященных вековыми традициями ценностей. К примеру, мой род уходит корнями во времена сегуна Иэясу Токугавы.

— Как и мой.

— Это мне тоже известно. Незавидное положение… в котором оказалась ваша сестра, может бросить тень на…

Фунакоси поднялся.

— Понимаю. Ее легкомыслие подорвет безупречную репутацию «Маваси». Мне искренне жаль, что пришлось отнять у вас драгоценное время, Накано-сан. Я покину ваш дом немедленно.

— Не хотите ли чаю?

В кабинете появилась молодая женщина с лаковым подносом. Опустив его на низенький столик, она разлила дымящуюся зеленоватую жидкость в две небольшие чашки, бамбуковой кисточкой взбила пену.

— Моя дочь Митико, — пояснил Накано, когда женщина вышла. — Женился я поздно, и она моя единственная наследница. У вас, насколько я знаю, семьи нет?

— Нет, Накано-сан.

Хозяин дома переложил папку с коленей на стол.

— В таком случае у меня есть к вам предложение, Фунакоси-сан. Многое в этом мире еще поправимо.

В тиши кабинета послышался зуммер интеркома.

— Звонок из Каира, господин президент, — сказала мисс Дэсимару. — По закрытой линии связи.

— Соедините.

На ожившем экране видеомонитора появилось лицо Юкико.

— Тип по имени эль-Шаруд сошел с ума, он пытался покончить с Гилкренски гранатой, — без всяких приветствий сказала она, — но охрану кто-то предупредил, и двумя выстрелами в упор нападавший был убит. Несколько минут назад Гилкренски вылетел на вертолете в неизвестном направлении. В отель он не вернется.

— Может, собрался домой, в Ирландию?

— Нет. Мой лондонский источник сообщил, что руководство «РКГ» нажало на определенные рычаги, и в данный момент доктор Гилкренски пользуется гостеприимством президентского дворца в ожидании официального слушания комиссии по расследованию причин авиакатастрофы. Заседание начнется сегодня, ближе к полудню.

— Значит, «Минерва» все еще в Египте?

— Да, дядя. Для меня проникновение на территорию дворца чревато слишком большим риском, однако фундаменталисты ради спутника готовы на все. Я только что говорила с их лидером эль-Файки. Удобный случай, по его словам, представится вечером, неподалеку от пирамид. Фанатики спровоцируют в центре Каира беспорядки, а мы захватим «Минерву». Я разработала план, нам требуется… кое-что из снаряжения.

— Боюсь, ты слишком на виду, Юкико. Кому из… наших помощников известно о твоем участии в деле?

— Одному эль-Файки.

Фунакоси задумался. До совещания совета директоров «РКГ» оставалось тридцать шесть часов. Если комиссия в Каире придет к положительным для Гилкренски выводам, то стоимость акций мгновенно подскочит и скупить их — при условии, что найдутся желающие продать, — будет не так просто…

— Пока «Минерва» в Египте, необходимо использовать все имеющиеся возможности. Продолжи переговоры с эль-Файки, Юкико, выясни, насколько реальны твои шансы.

— Допустим, они невелики. Что тогда?

— Помни о кобуне. Его престиж не может пострадать.

— Поняла, дядя. Свидетелей я не оставлю.

Юкико следила за тем, как лицо Фунакоси медленно тает на дисплее «Смартмэйта». Она была обязана дяде всем: жизнью в Токио, зачислением в Сэкигуси-рю, высоким положением. Над ней довлело осознание неоплатного долга — гири. Но все острее давало знать о себе другое чувство: ниндзя. Давняя клятва отомстить будет исполнена.

Еще в детстве Юкико внезапно открылось: она — другая. В обществе, исповедовавшем первозданную чистоту синтоизма, среди людей, которые превыше всего ценили беспорочные узы кровного родства, маленькая девочка рано научилась стыдиться презрительной клички Гайдзин: что поделать, она и в самом деле была полукровкой.

Однако, как и каждый японец, Юкико уже тогда знала, что означали строгие слова «гири» и «ниндзя».

— Будь сильной, Юкико, не плачь, — говорила ей мать, когда обида становилась непереносимой. — Ты из рода Фунакоси, из рода настоящих самураев. Будь гордой.

Мать ничем не напоминала женщин, что приходили за своими детьми в школу. У нее не было подруг, она ни с кем не разговаривала — кроме папы-тян, высокого улыбчивого англичанина, время от времени навещавшего их квартиру. Для Юкико папа-тян всегда оставался загадкой: пиджак из мягкого твида, терпкий аромат сигарного дыма, прогулки по парку Уэно, удивительные заморские подарки, а перед сном — бесконечные, от которых захватывало дух, истории о заколдованных принцессах. Рядом с отцом можно было не притворяться, что ты сильная, можно было забыть о гири… и купаться в счастье.

В один из апрельских дней, вдоволь налюбовавшись розовыми лепестками цветущей вишни, Юкико с замиранием сердца почувствовала, что взлетает в воздух. В следующий миг она оказалась на надежных отцовских плечах и засмеялась от радости. Прямо перед ней за толстыми металлическими прутьями расхаживали огромные полосатые кошки.

— Смотри, Юкико, это — тигры. Видишь, какие мощные у них лапы, какие острые зубы! Такие откусят твою головку в мгновение ока, как ты откусываешь кусочек от колобка суши.

Обеими руками малышка с восторгом обхватила голову отца.

— Красивые, правда? Густая блестящая шерсть и глаза — большие и карие, как у тебя! Что скажешь, тигренок? Страшно, да? Они красивые только с виду, а на самом деле опасные изнутри!

Дядя Гитин — он никогда не навещал Юкико, пока в их квартире оставался папа-тян, — не одобрял таких походов. После его ухода в глазах матери блестели слезы. Но у дяди было много денег, он занимался какими-то очень серьезными делами. Наверное, маме следовало не грустить, а радоваться их нечастым встречам…

Юкико исполнилось пять лет, когда однажды воскресным вечером мать посадила ее к себе на колени и сказала, что скоро они вдвоем уедут далеко-далеко.

— Твой дядя во время войны спас мне жизнь, маленькая, а теперь ему понадобилась моя помощь. Для этого-то мы и отправимся поближе к папе, в Англию.

В Англию! Туда, где живут папа-тян и другие гайдзин, такие же, как она! Там она будет счастлива.

В течение довольно длительного времени Юкико действительно была счастлива, до тех пор, пока не поняла, что высокомерия и ханжества в Англии ничуть не меньше, чем в Японии. У себя на родине папа-тян тоже считался важным господином, наподобие дяди. Оказывается, у него тоже имелась «репутация», и ее нужно было «защищать». Юкико вместе с матерью пришлось затаиться, спрятаться, как тиграм в зоосаде. С отцом девочка виделась лишь тогда, когда папа-тян твердо знал: его настоящая семья все еще ни о чем не подозревает.

В школе Юкико пришлось гораздо хуже: одноклассники обзывали ее косоглазой, япошкой или китайчонком. Люди на улице оглядывались ей вслед.

— Почему я не такая, как все, папа-тян? — спросила она однажды отца. — Почему меня дразнят?

Лорд Сэмюэл Ротсэй опустился перед Юкико на колени и заключил ее в объятия.

— Я знаю одно место, где тебя будут уважать за то, какая ты есть, тигренок, и там ты научишься быть сильной. Пошли.

Он привел девочку в продуваемый сквозняками спортивный зал муниципалитета, на первое в ее жизни занятие карате. Неделю за неделей, месяц за месяцем Юкико овладевала навыками единоборства. Белый пояс сменился зеленым, а затем коричневым.

В двенадцать лет она повязала на спортивной куртке седан — черный пояс мастера, после чего уже не слышала за спиной обидных прозвищ. По-английски Юкико говорила так же, как и любая другая юная жительница Лондона. Привлекательная и крепкая, она превратилась в настоящего тигренка.

Мать оказалась намного слабее. Папа-тян приходил к ним не часто, и в одиночестве Тидзуко таяла. Изгой на далекой родине, она не стала своей и в Англии. Все чаще стояли в ее глазах слезы, временами она начинала говорить о возвращении в Токио.

А потом случилась беда…

Каким-то образом бульварная пресса узнала, что лорд Ротсэй — известный предприниматель, добропорядочный семьянин! — снимает в пригороде квартиру для своей любовницы-японки и прижитой от нее дочери. Редкие встречи с отцом прекратились — «ненадолго, пусть только уляжется весь этот шум»… Тидзуко совсем пала духом.

— Юкико-тян, — сказала она однажды дождливым утром, отправляя дочь в школу. — Помнишь, я говорила, что Фунакоси ведут свой род от самураев, что ты должна быть сильной?

— Да, мама?

— Дядя Гитин часто вспоминал о твоем дедушке. В годы войны дедушка был офицером императорской армии, сбивал американские самолеты.

— А где он сейчас?

— Вместе со своей женой, то есть твоей бабушкой, он погиб еще тогда, когда мы с братом были моложе тебя. Я знаю, как тебя называли в Токио, знаю, какие клички ты слышала здесь, в Лондоне. Ты чувствовала обиду и боль, но ты боролась.

Юкико молчала, не сводя глаз с лежавшего на столе пакета из промасленной бумаги.

— Дядя Гитин прислал это тебе. Взгляни.

Юкико потянула стягивавшую сверток ленту. Внутри оказались короткие ножны, из которых торчала чуть изогнутая рукоять. На полированном дереве ножен сквозь лесную чащу неслись два свирепых тигра, а по серебряной рукояти кто-то, казалось, рассыпал пригоршню цветков сакуры. Мать сделала легкое движение рукой, обнажив безукоризненное зеркало клинка. Юкико захотелось прикоснуться к сияющему металлу, но лезвие с коротким стуком вошло в ножны.

— Меч требует уважения, Юкико. Помни, он в тысячу раз острее бритвы. Ты могла бы лишиться пальца и ничего не почувствовать. Не испугалась? В письме дядя Гитин рассказывает историю этого меча. Будешь слушать?

Девочка кивнула.

Оказалось, каждый самурай всегда имел при себе два меча: большой, катану, которым разили врага, и малый, вакидзаси, — для ближнего боя либо для того, чтобы ради сохранения чести лишить себя жизни. Вакидзаси, что Тидзуко держала в руках, принадлежал семейству Фунакоси более пятисот лет.

— А где другой? — невинно спросила Юкико. — Где катана?

Мать смолкла, и девочка, оторвав взгляд от мчавшихся тигров, увидела на ее щеках слезы.

— Во время войны, когда твои дедушка и бабушка погибли, у нас с братом ничего не осталось, кроме этих двух мечей. Дядя Гитин нашел их под руинами нашего дома. Мы голодали, я долго болела, и он продал катану, чтобы спасти мне жизнь. Купившие меч американские солдаты понятия не имели о японских традициях, они хохотали и размахивали им как игрушкой…

Тидзуко благоговейно завернула вакидзаси в промасленную бумагу.

— А теперь и я должна исполнить свой долг, — торжественно закончила она. — Ты мужественная девочка, Юкико, в тебе течет кровь твоих предков. Когда-нибудь ты поймешь меня.

Возвращаясь из школы, Юкико заметила возле дома, где они жили, карету «скорой помощи». У входа в квартиру стоял полисмен. Через приоткрытую дверь она увидела на полу краешек материнского кимоно, мокрый и красный, наверное, от пролитого вина…

Похороны были устроены в полном соответствии с синтоистскими обрядами: траурные белые одеяния, дым курильниц, печальный перезвон колокольчиков в знак прощания с Тидзуко Фунакоси, душа которой переселилась в лучший из миров. Из Японии приехал дядя Гитин со своей супругой Митико, милой скромной женщиной. Когда Юкико спросила, где ее отец, дядя ответил, что он занят каким-то «очень важным и ответственным делом».

— Твоя мать умерла как дочь самурая, девочка. В письме она спрашивала, смогу ли я забрать тебя домой…

Так Юкико вернулась в Токио. Прекрасный дом дяди, где она жила, находился в Атами, западном пригороде столицы, в окружении горячих источников. Там было все: огромный сад, пруды с ленивыми золотистыми карпами, покачивавшиеся на воде белые лилии. Все, кроме любви.

Папа-тян остался в другой жизни. От него не приходило писем, он не звонил и вообще не давал о себе знать до того дня, когда Юкико закончила обучение в знаменитом Токийском университете. Единственным способом не замечать косых взглядов однокурсников, забыть о том, что она полукровка, было поставить себя выше чистокровных сынов и дочерей Ямато. За годы учебы Юкико ни разу не получила просто хорошей оценки — только отличные. Все свободное время она посвящала боевым искусствам.

Удивительно, но дядя Гитин одобрил увлечение племянницы и даже стал интересоваться ее успехами. В качестве подарка и в знак признания ее достоинств дядя, выложив немыслимую сумму, устроил Юкико в престижную Сэкигуси-рю. Девушка оценила это и стала заниматься еще усерднее.

Однажды вечером Юкико в полном одиночестве тренировалась на газоне за домом. Шорох гравия за спиной заставил ее обернуться. На дорожке стоял знакомый высокий человек.

— Привет, тигренок!

Сидя за столиком на берегу пруда, лорд Ротсэй маленькими глотками пил чай и, словно не замечая строгого взгляда дяди, говорил о том, как тяготила его разлука с дочерью. Решение оказалось трудным, но оно было принято: семья останется в Англии, а он, следуя зову сердца, переберется сюда, в Японию. Изредка посещать Лондон его заставят лишь самые неотложные дела.

Теперь все изменится.

Но и Юкико успела измениться. Хрупкая оболочка, с детства защищавшая ее душу, превратилась в глухую, непробиваемую стену. Ей вспомнились слезы матери, тоска по забывшему их отцу, лужица «красного вина» на полу…

— Нет, благодарю, — вежливо отказалась Юкико, когда отец предложил ей перебраться в его токийскую квартиру. — Мой дом здесь, с дядей Гитином и тетей Митико. Я буду рада навестить вас, но уйти от них не смогу.

Гитин Фунакоси едва заметно с удовлетворением кивнул. На следующий день он привел племянницу в свой кабинет. Отныне Юкико станет частью кобуна. У него была для нее подходящая работа. Пост руководителя отдела промышленной разведки не совсем соответствовал бытующим среди японских чиновников представлениям о чести, но в то же время его можно было доверить только человеку, чья преданность не вызывала никаких сомнений. Лучшей кандидатуры, чем Юкико — с ее происхождением, блестящим знанием английского, — он найти не мог.

Она будет разящим оружием в его борьбе с Западом.

Через весьма непродолжительное время многие европейские и американские компании с удивлением узнавали, что их самые последние разработки магическим образом материализовались на производственных линиях «Маваси-Сайто». Далеко не один высокопоставленный чиновник оказывался в чрезвычайно щекотливой ситуации, когда представители «Маваси-Сайто» давали понять, что им детально известны его «маленькие слабости».

С возрастом лорд Ротсэй превратился в заложника своих амбиций и вкусов. Чтобы полностью реализовать любовь к новой родине, он продал самые ценные секреты корпорации «Гилкрест» Гитину Фунакоси.

Однако Япония не могла ответить на его чувство взаимностью — Ротсэй не был японцем.

Люди, готовые мириться с присутствием иноземца, не хотели терпеть вмешательства чужака в их долгосрочные планы. А куда деваться от удивленных, если не неприязненных, взглядов прохожих на городских улицах? За морем Юкико помогала ее молодость, а лорд Ротсэй этого преимущества больше не имел. Силы его таяли.

В квартире отца неподалеку от отеля «Стар» Юкико появлялась все реже. Отчасти это объяснялось работой, но главная причина состояла в том, что ей не хотелось видеть, как человек, которого она в глубине души продолжала любить, находит забвение в спиртном. Однажды, изрядно выпив, Ротсэй попытался дать дочери пощечину, и Юкико, защищаясь, едва не сломала ему руку. После этого она уже не испытывала к отцу ничего, кроме отвращения, — до тех пор, пока не узнала правду…

Поздним дождливым вечером, когда небо за окном то и дело озаряли вспышки молний, Юкико надолго задержалась в своем рабочем кабинете. С отходом лорда Ротсэя от активного участия в делах «РКГ» действия Теодора Гилкренски и Джессики Райт доставляли компании «Маваси-Сайто» все больше хлопот. Папки информации, собираемой на них подчиненными Юкико, пухли на глазах.

А затем по Лондону поползли слухи о суперкомпьютере, над которым доктор Гилкренски работал в Ирландии, о преследовавших его неудачах… Агентура отдела промышленной разведки сообщала, что позиции «РКГ» слабеют. Биржевая стоимость ценных бумаг корпорации поползла вниз.

Юкико знала: близится решающая битва. Кто в конечном итоге возглавит корпорацию?

Работавшие в Лондоне сотрудники отдела Юкико были настоящими профессионалами, а сама она в обращении с компьютерами не имела себе равных. Факты неумолимо свидетельствовали: Теодор Гилкренски сознательно запугивает партнеров, рассчитывая скупить их акции и обеспечить за собой контрольный пакет.

Несколькими днями ранее Юкико поставила об этом в известность дядю. Если «Маваси-Сайто» удастся увести из-под носа председателя «РКГ» значительное число держателей акций, то Токио без особых проблем получит весь пакет документации по проекту «Минерва».

Она протянула руку к телефону.

Но ни в офисе, ни дома дяди не оказалось, а секретарша не знала, прочитал ли он посланную ему по электронной почте записку относительно ситуации в корпорации «Гилкрест».

Пальцы Юкико легли на клавиатуру компьютера. В принципе даже она не имела права интересоваться содержанием личных файлов Гитина Фунакоси, однако в данном случае цель оправдывала средства. Необходимо увериться, что дядя осведомлен о готовящемся предательстве и намерен принять соответствующие меры.

Защиту на дядины директории устанавливал Тайсэн Накамура, взломать ее не представляло для Юкико никакого труда. Убедившись в том, что президент «Маваси-Сайто» прочитал докладную записку, она собиралась уже закрыть программу, когда глаза невольно задержались на названии файла «Ротсэй».

В секундной борьбе между чувством долга по отношению к дяде и любопытством, которое вызывала личность отца, победило любопытство. Защита у файла оказалась намного серьезнее, однако ухищрения Накамуры себя не оправдали.

Под шум дождя Юкико вчитывалась в иероглифы. На экране поместилась вся газетная статья, публикация которой подтолкнула мать к ритуальному самоубийству и исковеркала судьбу отца. Неудивительно, что дядя пытался скрыть от нее правду.

В дополнительной графе указывалось: сведения корреспондент газеты получил в отделе по связям с прессой корпорации «Гилкрест».

Публикация была делом рук Гилкренски, и дядя Гитин знал об этом с самого начала.

Выключив компьютер, Юкико сняла телефонную трубку, набрала номер. Послышались долгие монотонные гудки…

Она бросилась к двери. По щекам поползли слезы.

Папа-тян!

Дверь в квартиру легко поддалась нажиму руки. Беззвучно пройдя через темные комнаты в спальню, Юкико замерла, прислушалась. Вспышка молнии за окном осветила распростертую на полу фигуру.

Юкико включила торшер.

Рядом с неразобранной постелью в неловкой позе лежал отец, грязный, с недельной щетиной на щеках. Повсюду валялись пустые бутылки, чашки с остатками еды, бамбуковые палочки; в углу — гора нестираного белья. Правая рука отца сжимала пустой флакончик из-под таблеток.

На плетенном из стеблей тростника татами лежал небольшой меч. Вакидзаси!

— Папа-тян?

С трудом возвращаясь из забытья, лорд Ротсэй повернул голову. Юкико увидела лицо глубокого старика. Из покрасневших глаз на серую щетину щеки скатилась мутная слеза.

— Юкико… уходи! Ты не можешь меня видеть… таким… Она вытащила из бессильных пальцев флакончик, прочла этикетку. Сердце ее упало.

— Папа-тян! Что ты сделал?!

— Что… Что я сделал? Это сделали они, тигренок…

Голова отца дернулась. Юкико осторожно подняла почти невесомое тело на постель.

— Я любил тебя, тигренок, и твою мать тоже. Но я оказался слишком слаб. У меня не хватило сил противостоять скандалу, я позволил дяде Гитину разлучить нас. Мне…

— Знаю, папа-тян. Я прочла статью в его компьютере.

— Гилкренски… Он пронюхал о том, что связывало меня и твою мать… Он выболтал все прессе. Дядя прислал твоей матери письмо и… этот меч. — Рука лорда Ротсэя потянулась к вакидзаси.

— Знаю, папа-тян.

— А потом Гитин спрятал его от тебя. Он боялся, что, узнав правду, ты убьешь Гилкренски… У кого бы тогда «Маваси-Сайто» воровала секреты? Но я отплатил Тео. Отплатил!

— Как, папа-тян?

— Я продал принадлежавшую мне долю акций твоему дяде. Представляешь, каково было Гилкренски узнать, что двадцать пять процентов его корпорации перешли к Фунакоси! Гитин получал доступ ко всем…

Стекла дрогнули от раската грома. Спальню озарила вспышка молнии, и Юкико вновь увидела мокрое от «красного вина» кимоно матери.

— Я хотел достойно закончить свою жизнь, тигренок, — слабеющим голосом проговорил Ротсэй. — Хотел умереть, как твоя мать… Но мне не хватило мужества…

Комок в горле не давал Юкико возможности вдохнуть, к глазам подступили слезы. Ниндзя! Она должна… обязана взять себя в руки!

— Когда ты выпил таблетки, папа-тян?

— Не имеет значения, тигренок. Яд уже поступил в кровь.

Пытаясь заглушить боль, она крепко сжала веки, но красные пятна на любимом кимоно матери так и остались перед глазами.

— И все-таки я вызову врачей, папа-тян. Ротсэй с неожиданной силой стиснул руку Юкико.

— Я был слаб, тигренок. Ты же… сильная… Такая, какой мы с Тидзуко и надеялись тебя увидеть. Я оставил тебе все деньги, что получил за акции «РКГ». Забудь о гири перед своим бессердечным дядей и отомсти этому животному… Гилкренски…

Стена, которая всю жизнь окружала Юкико и защищала ее от боли, рухнула.

— Хай, папа-тян.

Его хватка ослабла. Ротсэй с усилием кивнул в сторону лежавшего на полу вакидзаси:

— Нельзя, чтобы меня нашли… так. Помоги мне умереть с честью, как это сделала твоя мать… как я собирался… Прости меня, тигренок, и выполни мою последнюю просьбу…

— Хай, папа-тян.

Устроив отца повыше на подушках, Юкико прикрыла глаза. Вот ребенком она сидит на его плечах и любуется грациозными тиграми в парке Уэно… сакура в цвету, колобки суши… смеющееся лицо матери…

Все это в мгновение оказалось смытым волной черной ненависти к человеку, укравшему жизни тех, кого она любила.

Теперь ей оставалось одно — месть.

Юкико опустилась на колени, сделала несколько медленных глубоких вдохов, рукавом вытерла слезы. Затем достала из сумочки пару тонких перчаток, надела их и принялась за уборку. Когда квартира была приведена в порядок, она нашла в ванной комнате свежую бритву и аккуратно выбрила лицо отца. Так. Теперь самое трудное.

Оставив на виду недопитую бутылку виски и пустой флакончик, Юкико нежно перенесла отца на татами, усадила в позу молящегося и взяла в руку вакидзаси…

Несмотря на кондиционер, в номере «Олимпиад-Нил» было душно. Кончиками пальцев Юкико провела по полированному дереву ножен. Тигры… цветки сакуры… Перед глазами возникло лицо Джессики Райт — в токийском офисе «Маваси-Сайто» англичанка испытала явный страх, заметив взгляд молоденькой «секретарши» Гитина Фунакоси. Эту женщину ждет особая участь. Но первым станет Гилкренски.

На клавиатуре «Смартмэйта» Юкико набрала ей одной известный номер в Киото. Там есть люди, которым потребуется всего несколько часов, чтобы на личном самолете доставить в Каир необходимую ей деталь снаряжения.

ГЛАВА 34. ОТВЛЕКАЮЩИЙ МАНЕВР

Ни один прибывающий в Каир турист не может обойти стороной рынок Хан-аль-Халили. Разложенным на его прилавках сокровищам позавидовал бы сам Аладдин. Поблескивают в лучах предзакатного солнца груды ювелирных изделий, воздух густ от аромата крепкого кофе, готовящейся на открытом огне еды, запаха тысяч разгоряченных человеческих тел.

На Юкико в многоликой толпе никто не обращал внимания: еще одна заморская гостья с новеньким, видимо, только что приобретенным черным кожаным чемоданчиком. Когда она проходила мимо столика, вокруг которого собрались любители домино, точильщик ножей послал вслед молодой женщине сноп ярких искр.

Свернув в неширокий и на удивление малолюдный проход, Юкико остановилась у входа в магазинчик. Как дойти до него, ей объяснил накануне по телефону профессор эль-Файки. На стекле витрины под арабской вязью шли три слова по-английски: «Антикварная лавка Абдула». Она раздвинула занавес из нанизанных на нити огромных фальшивых жемчужин и вошла. Пол небольшой комнаты был покрыт истертым ковром, на свежевыбеленных стенах в рамках висели несколько выцветших сертификатов департамента древностей. Позади низкого прилавка, полусогнувшись, стоял маленький, похожий на крысу мужчина в галабии и раскладывал под стеклом картонные коробочки — в них на вате лежали выточенные в натуральную величину священные скарабеи из бирюзы. Увидев посетительницу, он улыбнулся, обнажив крупные пожелтевшие зубы.

— Обратиться к вам мне рекомендовали в музее, — сказала Юкико. — Если не ошибаюсь, у вас есть кое-что из последних раскопок под Луксором.

На долю секунды улыбка исчезла, взгляд араба скользнул по черному чемоданчику.

— Кто именно направил вас ко мне?

Японка назвала имя.

— Ах да, конечно! — Мужчина пренебрежительно махнул рукой на скарабеев. — Вещи действительно ценные я храню в другом месте. Эти дешевые поделки предназначены для туристов, а не для истинных коллекционеров. Хотите взглянуть на диковины из Луксора? Прошу наверх.

Поднявшись вслед за Абдулом по узкой скрипучей деревянной лестнице, Юкико оказалась на довольно просторном чердаке, устланном дорогими коврами и обставленном старой кожаной мебелью. В центре помещения стоял бронзовый столик с серебряным кофейником и двумя небольшими чашечками. На полу возле кресла она увидела черный кожаный чемоданчик.

— Приветствую вас, — сказал эль-Файки. — Надеюсь, он не сильно отличается от того, что вы мне описали.

Профессор сидел на кушетке, чуть наклонясь вперед и положив ладони на колени. Юкико внимательно осмотрела чемоданчик.

— Неплохо. Если они и разные, то вряд ли кто-нибудь обратит на это внимание. Но сможем ли мы использовать этот? — Она тряхнула своим чемоданчиком.

— Когда я покидал президентский дворец, все, кто входит в комиссию, были настроены весьма благожелательно по отношению к доктору Гилкренски. Показания членов экипажа и удивительный феномен, связанный с Великой пирамидой, полностью снимают с его корпорации ответственность за авиакатастрофу.

— А «Минерва»?

— Компьютер был при нем. Предполагалось, что Гилкренски в режиме виртуального времени представит комиссии сцену в пилотской кабине.

— Значит, вечером англичанин покинет Египет?

— Наверняка. Власти горят желанием избавиться от неудобного гостя.

— Ему разрешат перед отлетом побывать в пирамиде? Эль-Файки разлил по чашкам густой дымящийся напиток.

— Официально — нет, но это его не остановит. Гилкренски одержим мыслью, что благодаря своему открытию сможет перенестись в прошлое и предотвратить гибель жены.

Юкико едва заметно нахмурилась. Неужели все ее усилия, все хлопоты по доставке из Киото черного чемоданчика были напрасными? Неужели она просчиталась?

Профессор с шумом втянул в себя горячую черную жидкость.

— Понимаю, о чем вы сейчас думаете. Чтобы попасть сегодня вечером в пирамиду, Гилкренски пойдет на все. Это похоже на фантастику, однако факты, которые нам удалось собрать за последние два дня, свидетельствуют: из-за голографического шоу в пирамиде происходит нечто необъяснимое… При помощи своего сверхнового компьютера доктор Гилкренски надеется установить связь между используемыми в представлении лазерами и появлением кое-каких предметов в крипте. Вот что заставит его вновь отправиться туда сегодня.

— Вы в этом уверены?

— Я разговаривал с ним утром. Он твердо намерен действовать, и не только ради того, чтобы попытаться вернуть жену. В пирамиде исчез его друг, профессор Маккарти. Сегодня Гилкренски предоставляется последний шанс найти его. По дороге в аэропорт Гилкренски рассчитывает ненадолго остановиться в Гизе. По времени его пребывание там должно совпасть с лазерным шоу. Англичанин предложил мне составить ему компанию.

— Тогда вы сделаете следующее. — Она подняла свой чемоданчик на колени и повернула его замками к эль-Файки. — Устройство срабатывает от электронного таймера с задержкой в пятнадцать минут. Когда шоу начнется, вы активируете его, установив на замках код — число девятьсот, а затем открыв и закрыв оба. После этого можете уходить. Пятнадцати минут вам хватит. Если что-то пойдет не так, отключить таймер можно вот этим. — Юкико достала из сумочки тонкую черную пластину, напоминающую калькулятор. Под узким дисплеем находилась красная кнопка.

— Это мне не понадобится, — раздельно произнес эль-Файки. — Я не собираюсь ради собственного спасения ставить под удар выполнение великой миссии.

Юкико хотела перебить его, но египтянин продолжил:

— Между нами и Западом идет война. Запад пока побеждает. Наша культура предается забвению, мусульманский мир слабеет, и лишь очень веские доводы могут наставить людей на путь Аллаха. Для распространения истинной веры нам необходим ваш спутник. Если я включу таймер и скроюсь, Гилкренски может что-то заподозрить, захочет, допустим, вскрыть чемоданчик. Слишком много моих последователей погибли, чтобы сейчас я позволил себе малодушно отойти в сторону.

— Зачем жертвовать собственной жизнью, если в этом нет необходимости?

— Кому, как не вам, понять меня! Мое поражение будет означать, что мир погрузился в бездонную пучину ложных западных ценностей. По улицам наших городов потекут реки крови, идеалы ислама окажутся отброшенными на обочину. Разве японские летчики в годы войны не отдавали свои жизни ради высокой цели?

— Отдавали, но…

— В таком случае не ждите иного и от меня. Я готов умереть за веру. С помощью вашего чемоданчика мы нанесем врагу такой удар, после которого он не сможет оправиться. В Каире вспыхнет исламская революция, а спутник разнесет наши слова по всем континентам. Поднимут головы мусульмане Средиземноморья, Алжира, Боснии, Палестины, Чечни. Гигантская волна пройдет от Багдада до Касабланки. Что по сравнению с этим означает моя смерть?

Юкико протянула египтянину черную пластину:

— Как я сказала, после того как таймер будет активирован, отключить его вы сможете только нажатием красной кнопки. Если же чемоданчик попытаются вскрыть раньше, таймер начнет отсчет времени автоматически. Возьмите!

— Нет. Поверьте, я знаю, что делаю.

— Поздравляю, господин председатель, — сказал Кроуи.

Они стояли в великолепно отделанном фойе президентского дворца Уруба. Между стройными колоннами из белоснежного мрамора сновали чиновники, одетые в штатское сотрудники охраны; члены комиссии уже приближались к выходу, там их поджидали корреспонденты каирского телевидения.

Впервые после гибели Марии Тео ощущал необычайный прилив сил. Джессика Райт осталась довольна, когда он, связавшись через «Минерву» с Лондоном, предложил ей подготовить для завтрашнего заседания совета директоров отчет об успешном завершении поездки. Сейчас Джессика, должно быть, составляет пресс-релиз, в котором непременно будут подчеркнуты достоинства разработанного под руководством Билла Маккарти самолета «уисперер». Билл… Что скажет Тео его родственникам, если вечерний эксперимент закончится неудачей?

Гилкренски посмотрел на часы: почти половина восьмого. Шоу начнется ровно в восемь, — имеет смысл поторопиться.

Сбоку к двум мужчинам приблизились капитан Дэнверс и Маргарет Сполдинг.

— Рад, что вы доказали свою правоту, сэр. — Летчик протянул руку Гилкренски.

— Как и вы, капитан! — с чувством ответил на рукопожатие Тео. — Решение комиссии не повлияет ни на ваш статус, ни на перспективу открыть летную школу. Что слышно о мисс Максвелл?

— Джулия поправляется, — ответила Маргарет. — Сразу после Рождества врачи обещают выписать ее.

— Почему бы вам не дождаться этого дня в «Олимпиад-Нил»? Думаю, президентский номер свободен.

— Вернее, то, что от него осталось, — буркнул Кроуи. — Ого, взгляните-ка! Полковник Селим!

Несмотря на новенькую, ладно сидевшую униформу, полковник выглядел усталым. Царапину над левой бровью скрывала длинная полоска пластыря.

— Доктор Гилкренски, я чрезвычайно рад, что комиссия вынесла решение в вашу пользу. Времени у нас осталось совсем немного. Через несколько минут здесь будет ваш вертолет. Он опустится по ту сторону здания, подальше от прессы. Офицер за штурвалом получил четкое указание доставить вас прямо в аэропорт.

— Все понятно, полковник. Мой персонал уже подготовил машину к вылету. Спасибо, господин Селим. Приношу вам извинения за доставленные хлопоты.

— Я исполнял свой долг. А где ваши ближайшие помощники — мистер Мэннинг и коллега майора Кроуи, мистер Макгуайр?

— У пирамиды, следят за погрузкой оборудования. Они присоединятся к нам в аэропорту.

— Хорошо. Я покажу вам, как пройти.

По длинным и гулким коридорам Селим довел их до высоких дверей, распахнул створки. Перед ними был сад, напоенный ароматом цветущих апельсиновых деревьев. Его оцепили по крайней мере ротой солдат. Сверху послышался звук приближавшегося вертолета.

— Всего доброго, доктор Гилкренски. Мои люди проследят, как вы подниметесь на борт. Счастливого пути, майор.

— Приятно было работать с вами, полковник, — откликнулся Кроуи.

Селим отдал честь и, четко развернувшись, зашагал во дворец.

Гилкренски обвел взглядом сад.

— Послушайте, майор, я ведь так и не поблагодарил вас за то, что вы вытащили меня из огня. В тот день, помните?

Кроуи поднял голову к вертолету.

— Вы тогда уже ничего не могли сделать, сэр. Ваша супруга погибла мгновенно.

— А если бы ее еще можно было спасти?

Майор повернулся к Тео лицом.

— Я шагнул бы в огонь вместе с вами, сэр. Я всегда восхищался миссис Гилкренски.

Тео достал из кармана куртки заклеенный конверт.

— Тогда окажите мне услугу. Ради нее…

Резкие порывы ветра гнули ветви апельсиновых деревьев. Солдаты придерживали головные уборы, не выпуская из рук автоматов. Когда машина коснулась земли, пилот сбросил обороты двигателя и призывно помахал Гилкренски и Кроуи. Приблизившись, Тео рванул на себя дверцу кабины, Кроуи же знаком попросил египетского офицера открыть с его стороны боковое окошко.

— Последние инструкции полковника Селима! — прокричал майор под рев турбины, размахивая полученным от Гилкренски конвертом.

Пилот растерялся:

— У меня приказ доставить вас в аэропорт, сэр. Изменения могут быть внесены только полковником Селимом лично.

— Полковник во дворце, но в данную минуту весьма занят. Хотите, я попробую пригласить его выйти?

Поколебавшись, египтянин начал расстегивать ремень безопасности.

— Найду сам. Подождите меня здесь. — Он вырвал у Кроуи конверт и бросился к входу.

— Само собой! — заверил его майор, забираясь в пассажирский салон. — Куда мы без вас! Итак, сэр, машина в нашем распоряжении, — доложил он Гилкренски.

Тео уже перебрался в кресло первого пилота. Низкий рокот турбины сменился воем, мощные лопасти рассекли воздух. Вертолет, оторвавшись от площадки, проплыл над головами не успевших ничего понять солдат и взял курс на запад.

— Спасибо, Джонатан, — сказал Гилкренски в микрофон, направляя «джет-рейнджер» к Гелиополису, где на фоне темневшего неба вырисовывались силуэты пирамид.

Никогда прежде он не обращался к руководителю службы безопасности по имени.

— В армии я предстал бы за такое перед трибуналом, — покачал головой Кроуи.

— Вот в чем преимущества работы в частной корпорации, майор. Черт побери, но это же мой вертолет! Селим прочтет записку и поймет: мне ничто не угрожает, а от пирамиды до аэропорта даже ближе, чем от города.

— Будем надеяться. При прощании вид у него был не очень-то бодрый.

— Это правда. Но что он может — лишившись двух вертолетов? Который час?

— Девятнадцать пятьдесят.

— Отлично! Думаю, Лерой и остальные уже на месте.

Остановив на стоянке принадлежавший музею микроавтобус, профессор эль-Файки вынул ключ зажигания из замка и некоторое время сидел совершенно неподвижно. Всю жизнь он отдал изучению Великой пирамиды: экспедиции, лекции, книга… В гробнице ему был известен каждый коридор, каждое помещение, да что там — каждый камень.

Сколько же в ней еще таится неизведанного?

Но в мусульманском мире идет война. Джихад!

Он знал, что ему предстоит сделать.

Профессор бросил взгляд на домики передвижной лаборатории корпорации «Гилкрест». Аллах не обошел его своей милостью — он прибыл первым! Подхватив черный чемоданчик, эль-Файки нырнул под красную пластиковую ленту, обозначавшую место посадки вертолета. Еще несколько минут, и стоянка будет забита автобусами, которые привезут туристов на ежевечернее шоу.

На гигантских каменных блоках основания пирамиды заиграли отсветы мощных автомобильных фар. К вертолетной площадке подкатил вместительный «лендровер», хлопнули дверцы, и навстречу эль-Файки двинулись двое.

— Как дела, профессор? — прокричал Лерой Мэннинг, приветственно взмахнув рукой. — А вы нас обставили!

Из-за поворота дороги показался первый автобус с туристами. Над ним, метрах в пятидесяти от земли, вспыхнул прожектор вертолета.

Чемоданчик налился тяжестью.

Ступив на бетонную плиту стоянки, Юкико протянула смотрителю билет. Вместительный мерседесовский автобус отеля «Олимпиад-Нил» был переполнен. В результате шумихи, поднятой газетами вокруг золотой крипты и полубезумного английского миллионера, цена билетов на голографическое шоу взлетела до небес. К счастью, заказать их оказалось возможным через компьютер отеля. Выход в сеть имелся в каждом номере, а на то, чтобы обойти примитивный пароль, Юкико потратила меньше минуты.

Смотритель оторвал от билета корешок и занялся следующим пассажиром. Лица туристов его не интересовали.

Она пропустила вперед группу людей, продвигавшихся к подножию Сфинкса, где на утрамбованном песке были установлены ряды кресел. Сгущавшаяся темнота то и дело озарялась резким голубым светом фотовспышек. Где-то впереди слышался веселый женский смех. Опустив голову, Юкико быстро нанесла вокруг глаз черную краску, опустила капюшон и направилась в противоположную сторону, к домикам походной лаборатории «РКГ».

Гилкренски выключил двигатель и ждал, пока хоть немного осядет поднятая при посадке пыль. Лопасти винта еще вращались, когда он, подхватив «Минерву», сдвинул назад дверцу и чуть ли не бегом устремился к лаборатории.

— Я не опоздал?

— Представление вот-вот начнется, — сказал профессор эль-Файки, — но лазеры включат не раньше чем через двадцать минут. У вас достаточно времени, чтобы настроить оборудование.

Пройдя за промышленную рентгеновскую установку, Тео длинным толстым кабелем начал подключать «Минерву» к распределительному щиту. На контрольной панели замигали желтый и красный индикаторы: компьютер взял на себя управление всей аппаратурой. Эль-Файки вошел в домик, опустил свой чемоданчик на пол.

Дон! Дин! Дон! Знакомые звуки поплыли по воздуху, и на фоне уже почти ночного неба три исполинские пирамиды вспыхнули идущим словно из их недр мягким светом.

— Осталось двадцать минут, — напомнил египетский историк.

— А еще через пятнадцать в крипте возникнет мост Эйнштейна — Розена, — сообщила лежавшая на складном столе в противоположном углу комнаты «Минерва». — Я вступила в контакт с компьютером, который управляет лазерами. Это позволит задать голограмме необходимую нам частоту световых и звуковых колебаний. Поскольку уже известно, какая интенсивность лазерного излучения перенесла модель профессора Маккарти примерно на две тысячи лет в прошлое, я увеличу ее вдвое, и мы посмотрим, переместится ли вдвое дальше испытуемый материал. Затем можно будет подсчитать корреляцию.

— Что за испытуемый материал? — удивился эль-Файки. — Если бы сегодня вечером вы поместили в крипту какой-то предмет и отправили его в прошлое, мы бы наверняка заметили его, когда впервые вошли туда.

— Может, он там и был, только мы об этом не подозревали.

— Не понимаю.

— Песок, профессор, — пояснил Гилкренски. — Тот самый, что мы увидели, когда вскрыли крипту. Я прихватил с собой несколько граммов. Сегодня утром их исследовали в Каирском университете, а вечером Лерой Мэннинг вернул песок туда, откуда он был взят. Проба показала некоторую радиоактивность, период полураспада чуть более десяти тысяч лет. Если при проверке песчинок, вынесенных из крипты при первом посещении, выяснится, что они радиоактивны, значит, мост Эйнштейна — Розена существует.

— А у нас в руках окажется настоящая машина времени! — воскликнул Мэннинг.

— И по уровню радиоактивности вы определите, как далеко в прошлое была перенесена проба?

— Совершенно верно. Эта информация даст нам возможность управлять всем механизмом.

— Невероятно, — растерянно пробормотал эль-Файки. — Просто невероятно.

— Я хочу попросить джентльменов проверить мои датчики, — послышался за их спинами голос Марии. — В нашем распоряжении всего восемнадцать минут.

Из сгустившейся тьмы Юкико наблюдала, как за распахнутой дверью по домику расхаживают мужчины. Вот высокий бородач склонился к экрану компьютера, который был раза в два больше ее собственного ноутбука. По-видимому, это и есть «Минерва-3000», машина, чей искусственный интеллект совершит переворот в современной электронике. Дядя хотел через Теодора Гилкренски добыть «Минерву». Для Юкико же «Минерва» явилась предлогом, позволившим открыть охоту на самого Гилкренски.

По губам японки скользнула улыбка.

Еще несколько минут, и эль-Файки включит таймер на баллончике с газом. Если по какой-то причине египтянин не выполнит приказа, она сделает это сама, используя пульт дистанционного управления — вот он, прилеплен пластырем к ребрам. Там же, под одеждой, находится небольшой арсенал, включающий пистолет эль-Шаруда и защитную маску с небольшим баллончиком — запас воздуха.

Плечи Юкико едва ощутимо стягивали мягкие кожаные ремешки: они удерживали меж лопаток полированное дерево ножен короткого меча — вакидзаси.

Сегодня зеркальное лезвие обагрится кровью.

— Пошла последняя минута, — доложила Мария. — Пятьдесят секунд… сорок пять… сорок…

Профессор эль-Файки бросил взгляд на черный чемоданчик и тут же посмотрел на вершину пирамиды. Он вспомнил об оставшейся дома дочери. Какая жалость, что она так и не вышла замуж! Приятно было бы оказаться дедом. Но по крайней мере, хвала Аллаху, завтра у всех мусульманских детей появится будущее!

— А не создаст ли повышенная мощность лазеров опасности для жизни зрителей? — спросил Кроуи.

— Нет, — покачал головой Гилкренски. — Излучение крайне слабое, тысячная доля того, что мы использовали при вскрытии крипты. Мы могли бы увеличить мощность не в два, а в десять раз, и без всяких последствий для аудитории.

— Начинается! — шепнул Мэннинг.

Эль-Файки услышал усиленный динамиками голос комментатора:

— Сейчас мы покажем вам, какими вышли эти сказочные сооружения из рук великого зодчего…

Дон! Дин! Дон!

Первой преобразилась усыпальница Микерина. Затем сверкающим монументом из полированного известняка предстала гробница Хефрена. Символом бесконечной реки времени последней вспыхнула в ночи Великая пирамида.

Профессор склонился над черным чемоданчиком, набрал на обоих замках комбинацию из девятки и двух нулей, негромко щелкнул крышкой.

— Да будет на то воля Аллаха!

Цифры под его пальцами дрогнули и поползли: 899… 898…

— Да! Да! Да! — торжествующе выдохнул Гилкренски. — Остается только ждать! Мария, камеры включены?.. Мария?

Лицо женщины на экране компьютера выглядело озабоченным.

— Камеры включены, Тео. Меня беспокоит некая аномалия здесь, в лаборатории. Сразу после начала работы лазеров один из датчиков зарегистрировал направленный пучок коротких радиоволн. У нас появился прибор, о котором мне ничего не известно.

— Что за прибор?

— Таймер. Такие бывают в электронных часах.

— Или в бомбе, — уточнил Кроуи, рассматривая принесенный эль-Файки чемоданчик. — Профессор, вам известно, что в нем?

— Нет! Я принес его…

Поняв, что выдал себя, эль-Файки гордо поднял голову:

— Я сделал это ради джихада! Таймер установлен на пятнадцать минут.

— Значит, вы с ними? — От изумления Тео забыл закрыть рот.

В мозгу его прозвучали слова, которые Кроуи бросил в лицо полковнику Селиму два дня назад: «…Фанатики… выходцы из добропорядочных семей, убежденные в правоте своего дела… на их месте вполне могли быть и вы!»

— Джеральд! Держи его! — Гилкренски опустился на корточки возле чемоданчика. — От прикосновения он не взорвется? Можем мы отключить таймер?

— Взгляните на цифры замков. Они изменяются, — заметил Кроуи.

— Восемьсот сорок, — показал Тео, — восемьсот тридцать девять, тридцать восемь… Так, то есть чуть больше четырнадцати минут. Профессор, вам известно, как вскрыть чемоданчик, чтобы спусковой механизм не сработал?

— Нет. Мне сказали… попытка открыть его… приведет к необратимым последствиям.

— Я рискнул бы попробовать, — заявил Кроуи, — если бы знал, с чем имею дело.

Гилкренски огляделся по сторонам.

Где-то должен быть оптико-волоконный зонд или… Ага!

— Подайте-ка мне тот серый ящичек, майор. Кладите кейс сюда. Это портативный рентгеновский сканер. Билл Маккарти пользовался им для определения микротрещин в обломках самолета. Всем назад! Мария?

— Я уже сканирую, Тео.

На экране одного из мониторов появилось изображение двух соединенных цилиндров. Тонкие проводки бежали от концов обеих емкостей через мешанину непонятных деталей к замкам чемоданчика и вмонтированному под его ручкой таймеру.

Майор Кроуи провел указательным пальцем по экрану, очерчивая контур кейса.

— Скорее всего это сплав алюминия и магния. При взрыве детонатора сгорает без остатка. Взрывчатка, думаю, пластиковая. Особых разрушений она не произведет, но цилиндры лопнут, и жидкий газ превратится в аэрозоль.

Гилкренски вновь повернулся к египтянину:

— Вы получили его от японцев, да, профессор?

— Я… не отвечу.

— Заставить его, доктор? — Это был Макгуайр.

— Не стоит. — Тео успокаивающе поднял правую руку. — Судя по тому, из каких деталей собран таймер, это и так понятно.

— А газ? — спросил Мэннинг.

— При взрыве будет убито все живое в радиусе около тысячи ярдов, — повернулся к нему Кроуи.

Пилот присвистнул. Майор продолжил:

— Если исходить из того, что корпус и электронная начинка изготовлены в Японии, то газ, похоже, нервно-паралитический. При взрыве в токийском метро террористы использовали зарин.

ГЛАВА 35. БОМБА

— Внимание, дамы и господа! — прозвучал из динамиков чистый женский голос. — Здесь находится бомба с нервно-паралитическим газом. Взрыв произойдет через тринадцать минут тридцать три секунды. Предлагаю всем покинуть площадку. Минимальное безопасное расстояние — два километра.

Объявление было повторено на нескольких языках. Послышались крики.

— Ради Бога, Мария! Зачем тебе это? — воскликнул Гилкренски.

— По данным компьютера, контролирующего ход шоу, на площадке сейчас тысяча двести пятьдесят три человека, — спокойно ответила Мария. — В соответствии с законами Азимова я не могу допустить, чтобы они пострадали.

Люди в панике устремились на стоянку. Заревели двигатели машин.

— Какие будут предложения? — спросил Тео.

— Осталось двенадцать минут пятьдесят секунд, — объявила Мария.

— Скажите, сэр, — обратился к Гилкренски Кроуи, указывая на экран сканера в том месте, где от детонатора тянулся тонкий проводок к взрывчатке, — нельзя ли воспользоваться лазером?

— Он в пирамиде.

— Проще подняться в воздух на вертолете и сбросить бомбу в пустыне, — взмахнул здоровой рукой Мэннинг. — За десять минут я буду черт знает где.

— Что скажете, майор?

— Во всяком случае, это менее рискованно, чем пытаться вскрыть взрывное устройство лазером. Но как мистер Мэннинг одной рукой справится с вертолетом?

— За штурвал сяду я, — непререкаемым тоном заявил Тео.

— Тогда я полечу с вами.

— Вам виднее. Лерой, в кабину! Покажешь, куда лететь. Джеральд, останешься с «Минервой». Жизнью за нее отвечаешь!

— А как быть с профессором?

— Не выпускай его до моего возвращения из домика. Подхватив чемоданчик с бомбой, Гилкренски бросился к вертолету.

Прячась в тени будки сторожа на автомобильной стоянке, Юкико поднесла к глазам крошечную панель дистанционного управления. Мигающие цифры на дисплее указывали, что до взрыва осталось чуть более тринадцати минут. Она ощупала защитную маску и баллончик с воздухом. Двенадцать с половиной минут…

В этот момент Юкико увидела, как из лаборатории выбежал мужчина с чемоданчиком. Гилкренски! Но что у него в руке — «Минерва»? Бомба? Не отключить ли таймер?

За ним устремились еще двое. Через мгновение раздался вой вертолетного двигателя. Так у них «Минерва» или бомба?

Под прикрытием темноты Юкико сделала несколько шагов в направлении домика. У раскрытой двери стоял эль-Файки, за ним был виден телохранитель, в его руке, похоже, оружие. Рядом, на столе, светился экран. «Минерва»!

Юкико оглянулась на вертолет. Какую из двух целей выбрать? Следуя велению профессионального долга, она обязана была дождаться, пока машина поднимется в воздух, отвлечь внимание охранника и завладеть компьютером. Если же она хочет отомстить за смерть родителей, то необходимо действовать иначе.

Юкико вытащила из-за пояса пистолет. Оружие примитивное, но задачу свою оно выполнит. Хватит одного выстрела.

Положив чемоданчик с бомбой на сиденье второго пилота, Тео надел наушник. Мэннинг и Кроуи устроились за его спиной. Лопасти винта набирали скорость.

— Двенадцать минут до взрыва, — услышал Гилкренски в наушнике голос Марии. — Толпа рассосалась, Тео. Можешь взлетать.

Гилкренски потянул на себя ручку дроссельной заслонки, и «джет-рейнджер» медленно оторвался от земли.

— Смотрите, сэр!

На раме шасси кто-то стоял.

Дверца со стороны второго пилота распахнулась — в черный чемоданчик судорожно вцепились пальцы профессора эль-Файки.

— Профессор! Нет! — попытался оттолкнуть его руку Кроуи. Справа Гилкренски увидел искаженное ненавистью лицо египтянина. Где-то в темноте прозвучал выстрел. Эль-Файки ввалился в кабину и рухнул прямо на рычаги управления. Майор потянулся за оружием, но машину качнуло, рама шасси задела землю, и пистолет выпал из его руки.

Раздался второй выстрел. По ветровому стеклу поползли струйки горячего моторного масла. Ровный шум двигателя сменился надсадным воем.

— Святый Боже! — выкрикнул Мэннинг. — Док, на землю! Мы сейчас взорвемся!

Быстро открыв дверцу пилота, подбежавший к машине Макгуайр перетащил через колени Гилкренски тело профессора эль-Файки.

Правой рукой Тео схватил черный чемоданчик, потянул на себя, но тот застрял между педалями управления. Еще одно усилие — и Гилкренски спиной вперед вывалился из кабины на землю. Над его головой раздался оглушительный скрежет: из трубопровода вытекло все масло. Джеральд успел оттащить Тео на несколько метров в сторону, и тут с ужасающим грохотом ось винта сломалась, как спичка. Нож лопасти тяжело вонзился в песок рядом с ногой Макгуайра. Чуть в стороне Тео услышал глухой удар.

— Майор!

— Он, похоже, мертв! — выкрикнул телохранитель.

— Тео! Тео! Ты цел?

Сквозь клочья дыма Гилкренски пытался рассмотреть неподвижно лежавшую фигуру.

— Со мной все в порядке, Мария. Кто стрелял?

— Не знаю. До взрыва осталось десять минут пятьдесят секунд.

— Что мы можем сделать?

— Дорога блокирована машинами и автобусами. Наш единственный шанс — доставить бомбу к лазеру в погребальной камере царицы. Там я смогу перерезать проводок, который идет от детонатора к взрывчатке.

— А если не удастся?

— Во всяком случае, масса каменных блоков поглотит силу взрыва и замедлит распространение газа.

Гилкренски повернул голову. Слабый ветерок относил полосу дыма к юго-востоку, метрах в ста от автомобильной стоянки высилась громада пирамиды.

— Макгуайр, прикроешь меня. Стрелявший где-то рядом!

— Понял вас, сэр!

Прижимаясь к земле, Юкико проклинала эль-Файки, из-за которого ей пришлось стрелять второй раз. Она видела, как пилот вертолета тащил к лаборатории майора. Сквозь открытую дверь можно было различить голубоватый экран «Минервы». Японка проверила магазин — три патрона. Этого более чем достаточно.

Метрах в десяти от рухнувшего вертолета с земли поднялся мужчина и, чуть прихрамывая, быстро направился к пирамиде. Локтем он прижимал к себе черный чемоданчик. Через мгновение в темноте возникли очертания другой фигуры, с тяжелым автоматическим пистолетом в руке. Ага, второй охранник, ирландец Макгуайр.

Оглянувшись, Джеральд бросил взгляд на забытый компьютер и, поколебавшись мгновение, устремился следом за Гилкренски.

Юкико лежала на земле, не в силах отвести взгляд от широко раскрытой двери. Там, на столике, лежала вещь, ради которой Гитин Фунакоси пожертвовал родной сестрой, обрек ее на позорную связь с иностранцем, на добровольную смерть. От этой вещи зависело будущее «Маваси-Сайто».

Но сейчас в темноту уходил тот, кого она поклялась уничтожить, кто должен был своей жизнью заплатить за гибель отца!

Пальцы сжимавшие оружие, разжались. Пистолет ей больше не понадобится. Гилкренски примет смерть от вакидзаси.

Поднявшись, Юкико неслышной тенью метнулась в сторону пирамиды.

Бежать по незнакомому склону было трудно: одно неверное движение — и он подвернет ногу. Такого Макгуайр позволить себе не мог — ведь где-то в темноте прятался неизвестный стрелок. Добраться бы до пролома в стене первым! Тогда он устроил бы убийце засаду, как много раз делал дома, на островах.

— С вами все в порядке, сэр?

В наушнике послышался хриплый голос Гилкренски:

— Да, Джеральд. До входа несколько ярдов…

— Жмите вперед, я задержу его здесь!

На секунду Макгуайр остановился: слишком много вокруг предательских теней, из-за любого каменного блока может выпрыгнуть враг. Краем глаза он заметил, как Тео нырнул в пролом. Ну же, еще немного!

Чуть ниже дыры в стене Джеральд замер.

«Хвала Господу, кажется, я его опередил», — подумал он.

Движение справа Макгуайр не увидел, а скорее почувствовал. Тень от камня изменила форму… Или это ему показалось?

Пригнувшись, он медленно двинулся к входу. Был бы сейчас под рукой прицел ночного видения, фонарик, факел — что-нибудь, чтобы рассмотреть грозящую опасность!

Последний шаг — и Джеральд уже стоял спиной к пролому, вглядываясь в каменные уступы. У горизонта полыхало море огней — Каир.

Тишина. Такая же тишина царила над дорогой в Окнаклой. Но тогда он успел первым выпустить пулю — в свою любимую…

— Доктор Гилкренски! Сэр!

— Слышу тебя, Макгуайр. Уж слишком тесен проход! Сколько до взрыва, Мария?

— Десять минут и десять секунд, Тео.

— У вас еще есть время, сэр. Поставьте чемоданчик перед лазером, и назад!

— За нами кто-нибудь следовал?

— Ни души, сэр. Видимо, не решились.

— Почаще оглядывайся, Джеральд!

«Спина у меня прикрыта целой горой, — подумал Макгуайр. — Уж если о чем-то тревожиться, так это…»

Удар из темноты оказался настолько неожиданным, что ответить на него он не успел. Локоть правой руки отвратительно хрустнул, оружие выпало. От чудовищной боли перехватило дыхание.

Силы Господни!

Джеральд понимал, что нападавший вот-вот нанесет второй удар. Стиснув зубы, он ждал. Безоружного, со сломанной рукой, его могла выручить лишь хитрость. В висках громко стучала кровь.

В волосы вцепились чьи-то железные пальцы, потянули назад голову. На фоне усыпанного звездами неба блеснула сталь. Конец?

Для удара левым локтем потребовалось все его самообладание. Послышался короткий сдавленный стон, и Макгуайр успел выпрямиться, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу.

Но было уже поздно.

Грудь прожгло ощущение ледяного холода. Прямо перед собой он увидел глаза.

Это женщина!

Щеки коснулось ее дыхание.

Макгуайр попытался поднять руку, прикоснуться к загадочной темной фигуре. Колени его подогнулись, и он грузно осел на каменную плиту.

Юкико столкнула ногой тело охранника вниз, спрятала в ножны вакидзаси и повернулась к пролому. Да, она недооценила противника, боль в ребрах — лучшее тому доказательство. Ничего, это даже полезно, больше ее не застанут врасплох.

Пробравшись по низкому и узкому пролому в коридор, она остановилась. Впереди в тусклом свете электрических ламп мелькнула фигура Теодора Гилкренски.

— Теперь ты мой! — едва слышно выдохнула Юкико. — Обратной дороги для тебя не существует.

Она уже двинулась вниз, когда в коридоре внезапно погас свет.

— Мария! — обратился к компьютеру Гилкренски. — Что это ты сделала?

— В пирамиде посторонний, Тео. Макгуайр на мои запросы не отвечает. Не знаю, жив ли он.

— Господи, неужели и он…

Том Харгривс, Билл Маккарти, майор, а теперь — Джеральд!

— Но зачем было выключать свет?

— В темноте вошедший в пирамиду не увидит тебя, я же с помощью термальных датчиков, которые майор Кроуи установил для розысков профессора Маккарти, без труда определяю, где ты. Поторопись! В твоем распоряжении девять минут и пять секунд. В погребальную камеру царицы необходимо попасть прежде, чем заряд статического электричества отключит видеокамеры.

— Но я ничего не вижу.

— Положись на меня.

Гилкренски физически ощущал тяжесть тысячетонной каменной массы у себя над головой. Доски на полу коридора были уложены неровно, идти по ним быстро он не мог. Касаясь рукой стены, он осторожно двинулся вперед и, чтобы не поддаваться панике, чуть ускорил шаг.

— Отлично, Тео. Старайся не сбавлять темп.

— Как я узнаю, где поворот к камере?

— До него не более пятнадцати ярдов.

— А что посторонний?

— Он еще у входа. Нет, направился за тобой, и, боюсь, довольно проворно.

Пол под подошвами ботинок Гилкренски стал ровнее, рука его уверенно заскользила по стене. Главное — сосредоточиться и не останавливаться! Глаза лучше закрыть — что толку всматриваться во мрак?

Не найдя опоры, левая нога опустилась в широкую трещину между досками и застряла. Лодыжку пронзила острая боль. Теряя равновесие, Тео инстинктивно выставил вперед руки. Чемоданчик упал на каменную плиту сбоку от деревянной дорожки и с едва слышным шорохом скользнул вниз…

По разнесшимся в темноте звукам Юкико поняла, что произошло. О бомбе не стоило и думать: устройство отключения таймера находилось под рукой. Царившая вокруг тьма была ее союзником. Сколько боев провела Юкико в Киото с непроницаемо-черной повязкой на глазах!

Расслабившись и обретя окончательную уверенность в успехе, она пошла в сторону источника звуков.

— Ты цел, Тео?

— Да. Подвернул лодыжку и выронил чертов чемоданчик!

— Найди его! До взрыва всего восемь минут!

Гилкренски высвободил ногу, уселся и дотронулся пальцами до стены. Мозг молнией пронзила мысль: а где, собственно говоря, верх? Где низ? Дьявол! Где?!

Откуда-то изнутри поднималась волна страха. Захотелось заползти в ту же трещину. Пусть все кончится!

В кромешной темноте послышался почти неразличимый шорох. Что ж, теперь хотя бы ясно, с какой стороны приближается опасность — из-за спины, сверху.

Подняв руку, чтобы ощупать стену, Тео увидел на пальце смутный отблеск обручального кольца.

Кольца?

— Мария! Ты где-нибудь включила свет?

— Нет, Тео. Но сейчас двадцать часов двадцать девять минут, уровень энергии в крипте начал возрастать. Возникает мост Эйнштейна — Розена, и остановить этот процесс я не в силах.

— Но меня заметит человек наверху!

— Сомневаюсь. Свет просачивается снизу. На полу коридора тебя абсолютно не видно.

— Где он?

— Уже недалеко. Стоп! Он пропал!

— Куда?

— По-видимому, направился в погребальную камеру. В нисходящем коридоре термальных датчиков нет, а освещенность пока слишком мала для видеокамер, установленных в других помещениях.

— Тогда включи свет!

От вспыхнувших лампочек глазам на мгновение стало больно. Прищурившись, Гилкренски осмотрелся. Черный чемоданчик лежал на расстоянии вытянутой руки.

— Нашел!

— Хорошо, Тео. Постарайся двигаться побыстрее. Проход в погребальную камеру царицы у тебя за спиной.

— Там же кто-то есть!

— Нет. Преследователь, должно быть, свернул в главную галерею. Там мы никакой аппаратуры не устанавливали. Поверни налево, иди к свечению.

Золотистые лучи становились ярче. Гилкренски схватился за скобы, вбитые в стену у прохода к погребальной камере, заглянул в него. Проход был пуст.

— Мария! Где он?

— Пока не знаю, Тео. Поторопись. Через три минуты мост Эйнштейна — Розена отключит всю электронику, и я не смогу управлять лазером.

— Понял. Что, если я просто брошу чемоданчик здесь?

— У тебя не будет времени добраться до выхода. Единственный способ спастись — это разрядить бомбу.

Припадая на поврежденную ногу, Гилкренски устремился по проходу дальше. Через несколько футов туннель разделился: вниз и влево уходил узкий коридор, вправо — главная галерея, где, по словам Марии, скрылся преследователь. Тео двинулся к камере царицы, навстречу золотистому сиянию. Еще два шага, и он смог выпрямиться во весь рост.

— Быстрее, Тео. Пульсация нарастает.

Он ступил в камеру. Почти в самом ее центре стоял горнопроходческий робот с зажатым в манипуляторе лазером. Из идеально круглого отверстия в противоположной от входа стене нежно струился теплый, по-домашнему зовущий к себе свет.

— Энергетический всплеск произойдет менее чем через шестьдесят секунд! — доложила Мария. — Поставь чемоданчик на пол перед лазером.

Гилкренски отбросил в сторону петли проводов и склонился, устанавливая чемоданчик.

Тьма в стенной нише вдруг сгустилась, в золотистом сиянии возникла черная фигура, и через мгновение от сокрушительного удара по голове перед его глазами поплыли радужные круги. На каменные плиты с мягким стуком упал наушник с микрофоном.

Тео попытался подняться на колени, но в позвоночник ему уперлось чье-то колено, вцепившиеся в волосы пальцы с нечеловеческой силой задрали голову вверх.

Доктор Теодор Гилкренски превратился в слабого, беспомощного ребенка.

— В чемоданчике бомба! — прохрипел он.

— Только от меня зависит, когда она взорвется. Сначала нам нужно разрешить одну проблему, — прозвучал женский голос.

— Кто… вы?..

— Прозвище Бонбон вам о чем-нибудь говорит, доктор Гилкренски?

Тео ощутил, как его сердце сжимает когтистая лапа первобытного страха.

— Джессика?

— Угадали, доктор. Ваш друг, коллега и бывшая любовница Джессика Райт. «Бонбон» она избрала паролем для своего компьютера, правда? Так назывался кондитерский магазинчик ее отца. Я хочу, чтобы перед смертью вы узнали, какую неоценимую услугу оказала мне Джессика Райт.

— Кто… вы?

Юкико сбросила на плечи капюшон.

— В Японии меня зовут Юкико Фунакоси, а отцом моим был Сэмюэл Ротсэй. Его вы тоже знали?

Голова Гилкренски запрокинулась еще дальше. Из наушника на полу донесся едва слышный голос Марии.

— Вы погубили мою семью. Ваша ложь обрекла на смерть мою мать, обманом вы попытались захватить контроль над корпорацией моего отца. У вас нет чести. А у него она была! Вот этим мечом он лишил себя жизни, и этот же меч сейчас оборвет вашу!

Где-то над головой Гилкренски услышал ужаснувший его звук — женщина достала меч из ножен.

— Но прежде вам придется испытать еще большую боль и узнать, каким образом Джессика Райт продала мне вашу душу. Ведь это она направляла все мои действия!

— Она не могла…

— Это получалось у нее просто великолепно. Она сгорала от ненависти к вашей жене. А за то, что Джессика помогла мне обойти все предпринятые вами меры безопасности, я убила Марию. И убила ее с радостью — зная, какое страдание доставит вам ее смерть. Отец погиб у меня на глазах, доктор Гилкренски, и погиб из-за вас. Что испытали вы, глядя в пламя, которое пожирало вашу жену?..

Жуткий, нечеловеческий крик ударил из висевших на стенах динамиков. На долю секунды поднятый над головой Тео вакидзаси повис в воздухе, и в это мгновение тонкий, ослепительно красный луч лазера ударил в державшую его руку, с хирургической точностью вскрывая кожу, мышцы, сухожилия и вены.

Гилкренски ощутил на шее струйки горячей крови. С сухим стуком упал на каменный пол ставший бесполезным клинок. Голова Тео высвободилась из захвата, он приподнялся на колени, нащупал у ног наушник, склонился над чемоданчиком — осталось тридцать секунд…

— Мария! Лазер! Перережь проводок!

— Тео! Я ничего не вижу! Мост Эйнштейна — Розена… Окончание фразы заглушил треск статического электричества.

Цифры продолжали бег: 27… 26… 25… От стены, где, скорчившись, сжимая правую руку левой, лежала Юкико, донеслось:

— В кошельке на груди… под локтем… пульт дистанционного управления…

Гилкренски без колебаний откинул пропитавшуюся кровью полу ее костюма, нащупал острые кусочки пластмассы.

— Он разбился!

— Тогда мы умрем вместе! Это… карма… воздаяние за то, что мы друг другу сделали…

Погребальную камеру заполнил яркий пульсирующий свет. Тео невольно повернул голову к крипте: неужели он и в самом деле видит мост в прошлое? Перед глазами мелькнули лица Мэри Энн Фоули, Джессики, Билла Маккарти…

Внезапно Гилкренски понял, что знает, чем являлся странно изогнутый кусочек алюминия, знает, почему четыре тысячи лет крипта простояла запечатанной. Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли в ноге, он подхватил черный чемоданчик и шагнул навстречу сияющему золотому диску, к воротам в бесконечность…

Цифра «три» на колесике сменилась двойкой, отдаленным эхом прозвучали в ушах чьи-то голоса… раздался низкий, потрясающей мощи звук…

Когда Тео пришел в себя, свечение уже ослабевало.

— Тео! Тео! Ты меня слышишь?

Он с трудом поднял голову и осмотрелся: робот, видеокамера, динамик, лужа крови у ниши в стене и сверкающий короткий меч на полу.

— Где женщина, Мария? Где Юкико?

— Я не знаю, — прозвучало в наушнике. — Кто-то отключил питание от установленных в пирамиде камер и динамиков.

— Это она! Чтобы иметь возможность скрыться! Что ты с ней сделала лазером, Мария? Она выживет?

— Если не потеряет слишком много крови, — с едва слышным сожалением ответила Мария. — Я знаю, что нарушила законы Азимова, но другого способа предотвратить твою гибель не было.

— А вопль?

— Какой вопль?

— Тот, который я услышал перед тем, как вспыхнул лазер. Мне показалось, от ярости кричала женщина. Не ты?

В наушнике раздался треск электрических разрядов.

— Видимо, это было воздействие неизвестного поля, Тео. Я бы советовала тебе как можно быстрее выбираться из пирамиды. Египетские власти наверняка захотят узнать подробности происшедшего, а ведь завтра ты должен быть в Лондоне, правда?

— Правда. — Гилкренски поднял с каменных плит меч, завернул его в оставленный Юкико капюшон. — Нам нельзя опаздывать.

ГЛАВА 36. БОНБОН

— С Тео все в порядке? — подавшись вперед, в третий раз спросила Джессика Райт. — Сотрудник египетского посольства сказал, что он ранен и были другие жертвы.

Тони Делгадо провел рукой по покрытой двухдневной щетиной щеке, поднял к глазам лист факса.

— Успокойся, Джесс. Вчера около полуночи председателя посадили в Каире на борт самолета. Несколько часов назад самолет совершил посадку в Хитроу. Египетское правительство заявило официальный протест, и сейчас доктор Гилкренски вместе с майором Кроуи объясняются в министерстве иностранных дел.

— Но в каком он состоянии?

— Убитых двое: Макгуайр и профессор эль-Файки, оказавшийся исламским фундаменталистом. Это он привез в лагерь бомбу. Детали случившегося пока неизвестны, однако с доктором Гилкренски ничего страшного не произошло. Он должен подъехать с минуты на минуту. Ты же знаешь, утром движение в Лондоне…

Раздался зуммер интеркома.

— Председатель, мисс Райт.

— Спасибо, Шейла!

Джессика бросилась к двери — в кабинет, опираясь на алюминиевую палочку, уже входил Тео. На левой лодыжке тугая повязка из эластичного бинта, на кожаной куртке — грязь, джинсы — в пятнах крови. Когда-то белая рубашка, мокрая от пота, прилипла к телу.

— Извини, Джесс, — коротко сказал Гилкренски. — Переодеться не было времени.

За ним следовал майор Кроуи, который выглядел ничуть не лучше босса: въевшаяся в темно-синий пиджак пыль и глубокая, покрытая коркой запекшейся крови царапина на лбу. В правой руке Кроуи держал «Минерву».

— Господи! Да вы прямо с поля боя! — воскликнула Джессика. — Садитесь, сейчас я налью вам чего-нибудь выпить!

Гилкренски отрицательно покачал головой:

— Я хотел бы поговорить с тобой наедине, Джесс. Глаза их встретились.

— Тебя смущает присутствие Тони?

— У меня вопрос личного характера. Джентльмены, — повернулся он к Делгадо и Кроуи, — не могли бы вы нас оставить ненадолго?

Тони обвел взглядом присутствующих.

— Давайте пройдем ко мне, майор.

— Я приглашу вас, когда мы закончим, — бросила вслед мужчинам Джессика и опустилась в кресло. — Слушаю, Тео. В чем дело? Я виновата, что не дала тебе задержаться в Каире еще на одну ночь? Тебе грозил арест, и я…

— Бонбон, — негромко сказал Гилкренски. Выдвинув стул, он сел напротив Джессики, морщась от боли и устраивая между ногами алюминиевую палочку.

— О чем вы, господин председатель?

— Так назывался магазин твоего отца в Лоуистофте. Ты рассказывала мне о нем в Бостоне. «Определяющий момент», помнишь? А потом ты сделала это название паролем для своего компьютера. И многим он известен?

— Я… не знаю!

— Во всяком случае, для Юкико Фунакоси он не представляет тайны. Японка заявила, что пароль ты дала ей в обмен на некоторые услуги с ее стороны.

— Что?

— Прекрати эту игру, Джесс! А я-то думал, мы друзья!

Джессика потрясла головой, как бы пытаясь стряхнуть остатки дурного сна.

— Ничего не могу понять, Тео! Я полночи провела у телефона, чтобы вытащить тебя из Египта, я устала. То, о чем ты говоришь, — загадка. Единственный известный мне Фунакоси — это глава «Маваси…» — черт бы его побрал — «…Сайто»!

— Может, тогда мне следовало бы назвать другое имя — Ротсэй?

— Тео, ты рехнулся! Пирамиды лишили тебя разума! Я позову Тони!

Рука исполнительного директора потянулась к кнопке интеркома, но Гилкренски с силой припечатал ее ладонь к поверхности стола. Джессике стало страшно. Вскочив, свободной рукой она принялась колотить Тео по плечам.

— Тони! Тони!

— Зачем тебе понадобилось убивать Марию, Джесс? Зачем? Пораженная, она остановилась и пристально посмотрела Гилкренски в глаза:

— Тео, что происходит?

Разжав стискивавшие ее узкое запястье пальцы, он откинулся на спинку стула.

— Знаешь, кто такая Юкико? Дочь лорда Сэмюэла Ротсэя. Оказывается, я виноват в смерти ее матери и довел до самоубийства ее отца. Она рассказала мне о гибели Марии, просто так, чтобы я знал.

— Что она тебе рассказала?

— Ты… ты помогла ей, потому что ненавидела Марию… хотела ее смерти.

Джессика без сил опустилась в кресло. Над Темзой поднималось позднее зимнее солнце. Мозг отказывался признать реальность происходящего… За ней гнался призрак!

— Тео! Уж со мной Юкико Фунакоси никогда бы не нашла общего языка! Помнишь разразившийся несколько лет назад скандал в прессе по поводу любовницы лорда Ротсэя? Так вот, информацию журналистам… дала я!

Во взгляде Гилкренски читалось откровенное недоверие.

— Я была вынуждена сделать это. Ротсэй обманывал тебя. Я не могла позволить ему разрушить дело всей моей жизни. С меня хватило братьев и Торпа! А ты… добрый и мягкий… ты мне всегда верил… до последнего момента. Кто предполагал, что она покончит с собой?

— Но Юкико все о тебе известно, Джесс. Она знает твой пароль, знает про магазинчик. Откуда?

Лицо Джессики застыло.

— О Боже! Это Тони!

— Делгадо?

— Все сходится. Свой пароль я давала только ему. Он был…

— Кем?

Джессика посмотрела ему в глаза:

— Черт возьми, Тео! Мы были любовниками! Ведь я тоже человек!

— Сюда его. Немедленно! Вместе с Кроуи. Джессика нажала кнопку интеркома.

— Тони! Тони! Тео, он не отвечает!

— Кроуи унес «Минерву»! — воскликнул Гилкренски. Вырвавшись из кабинета первой, Джессика бросилась по коридору. У двери Тони Делгадо она остановилась, начала бешено тянуть ручку. За дверью прозвучал выстрел.

Тони провел майора Кроуи по выстланному коврами коридору, гостеприимно распахнул дверь кабинета.

— Прошу вас, майор. — Он указал гостю на кожаный диван напротив окна. — Желаете выпить?

Кроуи осторожно положил «Минерву» на низенький журнальный столик, с облегчением сел. Было видно, что от усталости он едва держится на ногах. Делгадо заметил под его пиджаком рукоятку пистолета.

— Спиртное для меня рановато, а вот от глотка крепкого кофе не откажусь.

— Как хотите.

Делгадо обвел взглядом кабинет в поисках того, что могло бы заменить оружие. Тяжелое пресс-папье? Слишком далеко. Подойдя к бару, Тони потянул на себя дверцу. Ага, отлично! Пальцы сжали горлышко бутылки с шампанским.

— Расслабьтесь, а я сейчас…

Стремительно развернувшись, он изо всех сил ударил Кроуи бутылкой по голове. Майор ничком упал на пол. Делгадо отшвырнул бутылку и торопливо вытащил из-за пояса упавшего пистолет — тяжелый «смит-и-вессон».

Из ящика стеллажа Тони достал моток скотча, стянул им руки и ноги майора, залепил рот. Затем подошел к двери, закрыл ее на замок и подпер ручку спинкой стула. Теперь можно было заняться «Минервой». Перенеся компьютер на рабочий стол, Тони уселся в кресло и поднял крышку чемоданчика.

— Доброе утро. Как я понял, вы отзываетесь на имя «Мария»?

Экран вспыхнул голубым, и через мгновение Делгадо увидел несколько удивленное лицо Марии Гилкренски.

— Доброе утро, мистер Делгадо. Только что здесь был какой-то шум. Почему я не слышу майора Кроуи? Он упал?

— В некотором роде да, мадам. Я хочу, чтобы вы выполнили для меня одно несложное дело. Согласны?

— Вашего имени нет в списке пользователей, однако, если ваша просьба не относится к разряду необычных, я, безусловно, помогу вам. Что от меня требуется?

Тони вытер обильно струившийся по лицу пот. Каким временем он располагает?

— Надо переслать всю информацию о вашей электронной схеме и химическую формулу материала, из которого изготовлен биочип, на другой компьютер.

Женщина на экране озабоченно нахмурилась:

— Эти сведения доступны лишь для доктора Гилкренски и доктора О'Коннора, руководителя отдела новых разработок.

Тони оглянулся на дверь.

— Мария, это не просьба. Я приказываю тебе выдать требуемую информацию. Ты поняла?

— Ничем не могу помочь, мистер Делгадо. Без особого разрешения информация недоступна.

— Я настаиваю.

— При попытке несанкционированного проникновения в программы я подам сигнал тревоги.

Он повернул «Минерву» так, чтобы в объектив телекамеры попала распростертая на полу фигура.

— Глава службы безопасности уже здесь, Мария, и он меня не остановит. Твой искусственный интеллект способен делать выводы самостоятельно, правда?

— Да.

— Тогда слушай внимательно. — Тони наклонился прямо к камере. — Если ты откажешься выполнить мой приказ, я буду вынужден прострелить голову майору Кроуи. Тебе ясно, к чему это приведет?

— Да.

— Твои действия?

После минутной паузы он услышал ответ:

— На какой электронный адрес я должна переслать информацию?

Делгадо продиктовал. Из динамика интеркома раздался голос Джессики Райт, но Тони не обратил на него никакого внимания.

— Сколько времени потребуется на загрузку схемы и формулы?

— Десять и две десятых секунды.

— А всей памяти?

Если бы Делгадо не знал, что разговаривает с машиной, он мог бы поклясться, что в глазах Марии блеснул страх.

— Включая интерфейс пользователя?

— Включая все!

— Предупреждаю: программное обеспечение, на основе которого функционирует моя нейронная сеть, требует дополнительного объема памяти.

— Это для меня не проблема, поверь.

— С учетом компрессии — одна минута пятнадцать секунд.

— Приступай!

Женское лицо на экране распалось на множество точек, растаяло. По голубому полю неторопливо поплыли бесстрастные слова: «Компьютер системы „Минерва-3000“. Ожидайте окончания разгрузки…»

За дверью кабинета послышались шаги, кто-то несколько раз энергично дернул ручку.

— Дверь заперта! — раздался в коридоре голос Джессики Райт. — Тони! Мы знаем, что ты здесь. Открой! Нет, Тео, придется вызвать охрану!

Делгадо бросил взгляд на экран: «Разгрузка завершена. Загрузите, пожалуйста, новую операционную систему».

— С удовольствием, — негромко произнес он, направив в клавиатуру револьвер.

Прозвучал выстрел.

Тео заставил Джессику опуститься на пол. Неловким движением та толкнула его, и его левую ногу пронзило болью.

— Тони! Какого черта ты там делаешь?! — выкрикнула Джессика.

Ручка двери медленно повернулась. Не имея возможности где-нибудь укрыться, Гилкренски попытался прикрыть Джессику собой.

— Тони!

Дверь распахнулась. На пороге стоял Делгадо с пистолетом в руке. По коридору растекался резкий запах сгоревшего пороха.

— Где Кроуи? — спросил Гилкренски. Тони криво усмехнулся:

— Спит на полу. Ему в голову ударило шампанское, ничего страшного.

— А выстрел?

— Будет лучше, если вы увидите все сами. Вместе с Джессикой. А потом мы немного поговорим.

Пол коридора дрогнул от топота бегущих людей. Переводя дыхание, перед Джессикой остановились трое охранников.

— До окончания разговора можете отослать их, — бросил Делгадо.

— Сначала я посмотрю на Кроуи, а вы сдадите свое оружие, — ответил Гилкренски.

Тони отступил на шаг, и Тео с Джессикой увидели лежавшего на полу майора. Руки и ноги его были схвачены широкой лентой скотча, из заклеенного рта рвалось нечленораздельное мычание.

— Уверяю вас, майор жив, господа. Что же касается пистолета, то входите, и мы договоримся. Джессика мастерица заключать сделки. Правда, Джесс?

Гилкренски повернулся к Джессике, но она лишь пожала плечами и взмахом руки отправила охранников в конец коридора. Миновав стоявшего у двери Делгадо, Тео вошел в кабинет. Первым, что бросилось ему в глаза, были разлетевшиеся по полу обломки «Минервы-3000».

— Прошу, садитесь, господин председатель. Вы тоже, мисс Райт. Старайтесь избегать резких, неожиданных движений.

— Ты упомянул о сделке, Тони. Что тебе нужно? — спросила Джессика.

— Мои запросы очень скромны. Я хочу выйти из этого здания. Мой оклад и премиальные за этот месяц останутся у вас. Мне нужен только мой костюм. Да, и пистолет. На улице я его выброшу.

Гилкренски тяжело опустился в кресло, выпрямил больную ногу.

— Сколько же вы получили от «Маваси-Сайто» за свою работу?

— Думаете, все так просто, господин председатель? Считаете меня еще одним мерзавцем, который вас продал?

— А вы считаете себя кем-то другим?

— Два года назад, после того как вам не удалось полностью захватить контроль над «РКГ» и в правление пришли японцы, я познакомился в Гонконге с молодой женщиной. Она назвала себя китаянкой.

— И призналась, что ее отец — европеец, так? Могу представить. Я тоже познакомился с ней вчера в Каире.

— Тогда вам должно быть известно, насколько она одержима идеей мести. Помнишь сделку, которую я заключил в Корее полтора года назад, Джесс? Именно после нее меня назначили твоим помощником. Так вот, сделка состоялась лишь благодаря моей знакомой — или ее дяде. По возвращении из Сеула я получил весточку, где говорилось, что мне необходимо выполнить еще несколько поручений, в противном случае руководство корпорации узнает не только детали переговоров с корейцами, но и номер счета, открытого неизвестным благотворителем на мое имя в банке на Каймановых островах. В тот день, господин председатель, когда в Уиклоу была убита ваша жена, я отключил сигнализацию, и японка смогла без препятствий пробраться на территорию поместья. Я думал, она собиралась похитить программную документацию «Минервы»… Тео вспомнил, как смотрела на него из машины Мария за секунду до…

— Тони! Почему ты не подошел, не рассказал правду? Я бы помогла тебе!

— Прости, Джесс, но Юкико предусмотрела все: у нее были доказательства того, что бомбу в «БМВ» установил я, копии переводов на мои счета, расписки в получении денег… Мне оставалось лишь принять ее условия.

Гилкренски покачал головой.

— А это? — Он указал на обломки компьютера. — Зачем уничтожать то, что можно было унести с собой?

— Вы сами знаете: выйти из здания с «Минервой» мне бы не позволили. Да она в любом случае подняла бы тревогу на весь Интернет. Поэтому я перегрузил все программы на известный мне адрес и уничтожил машину. Это была моя последняя задача.

— Что же вы собираетесь делать теперь?

— Надоело жить в постоянном страхе. Сниму деньги со счетов на Кайманах и исчезну. Прощайте, господин председатель. Прощай, Джесс. Я выхожу из игры. — Делгадо повернулся к двери.

— Тони, — стиснув руки, проговорила ему в спину Джессика, — я тоже была частью игры?

— Извини, Джесс. — Делгадо не смог заставить себя обернуться. — Японка решила, что это может здорово помочь делу — если мы с тобой станем чуточку ближе друг другу. Спасибо за пароль. Он действительно оказался весьма полезен.

— Ничтожество!

В затылок Тони ударило пущенное тренированной рукой тяжелое пресс-папье. От неожиданности он выпустил из рук оружие. Пистолет с глухим стуком упал на ковер. Не успел Делгадо опомниться, как бросившаяся к двери Джессика коленом нанесла ему удар в пах.

— Подонок! Мразь! Негодяй!

Подобрав с пола «смит-и-вессон», она направила его Тони в грудь, но нажать на курок не успела.

— Спокойно, Джесс, спокойно! — Тео осторожно высвободил из ее пальцев оружие, поставил на предохранитель, затем распахнул дверь и позвал охранников. — Сейчас мистер Делгадо вручит вам свои ключи, и вы проводите его на улицу. Обратного хода для него сюда нет. Ни при каких условиях!

Джессике показалось, что она ослышалась.

— Как, Тео? Ты позволяешь ему уйти? Он участвовал в убийстве твоей жены! Он продал «Минерву»! Ты его отпускаешь?!

Дождавшись, пока Делгадо вместе с охраной отойдет на достаточное расстояние, Тео сказал:

— Понимаю твои чувства, Джесс, но так будет проще, поверь.

Он подошел к столу, взял ножницы и принялся разрезать скотч, которым был стянут майор Кроуи. Получив возможность двигать руками, тот первым делом ощупал шишку на затылке и содрал с губ остатки клейкой ленты.

— Не пытайтесь встать, майор. Я вызову «скорую». Джесс, нам необходимо подготовиться к заседанию совета директоров. Хочу принять душ. Интересно, рубашки Тони на месте? У нас с ним должен быть один размер.

— Сначала скажи, почему ты дал ему уйти?! Да ведь он мог до конца дней гнить за решеткой!

— Пусть мера наказания соответствует совершенному преступлению. — Гилкренски бросил взгляд на часы. — После того как в «Маваси-Сайто» узнают об оказанной им услуге, не думаю, чтобы Тони пришлось слишком уж долго ждать конца своих дней.

— Это превзошло наши самые смелые ожидания, господин президент! — с воодушевлением воскликнул Тайсэн Накамура, описывая процесс загрузки вожделенных программ. — Пришлось увеличить объем памяти на пятьдесят процентов. Менее значимые материалы сейчас архивируются, чтобы освободить место для интерфейса пользователя, Фунакоси-сан. Кобун обойдет конкурентов на годы!

Стремясь скрыть радость, Гитин Фунакоси лишь сдержанно кивнул:

— Превосходная новость, Накамура-сан. Но можно ли определить адрес получателя бесценной информации?

Накамура широко улыбнулся:

— В том-то и дело! После передачи всех данных и операционной оболочки наш агент уничтожил жесткий диск «Минервы». В Лондоне не осталось никаких следов!

— А что слышно о руководителе отдела промышленной разведки?

— Мисс Фунакоси находится в хирургической клинике Токийского университета. Врачи утверждают, что руку можно будет спасти. Удивительно, как она выбралась из Каира живой!

— Моя племянница обладает редкими способностями, — с едва слышной ноткой гордости в голосе заметил Фунакоси. — Какие-нибудь вести от ее лондонского агента?

— Тут мы имеем нечто странное, господин президент. При передаче данных и уничтожении «Минервы» его застали с поличным, но почему-то позволили уйти. Полагаю, его должны были задержать хотя бы для допроса.

По лицу Фунакоси проскользнула тень сомнения.

— Вы уверены, что полученная информация не содержит вирусов? Мне бы очень не хотелось, чтобы наши компьютеры превратились в никому не нужное «железо».

— Пока эксперты держат программное обеспечение «Минервы» на отдельной, изолированной системе и прогоняют его через все известные тесты. Вероятность подцепить вирусы исключается.

— Сейчас сюда подойдут члены совета директоров, через полчаса у нас телеконференция с «РКГ». Не могли бы вы к десяти часам представить мне хотя бы предварительный отзыв о «Минерве»?

— Сделаю все, что в моих силах, господин президент. Но вряд ли стоит подвергать риску нашу сеть, пока не закончена проверка на вирусы.

— Согласен, Накамура-сан. Оставьте материал в письменном виде у мисс Дэсимару. А теперь мне необходимо подготовиться к заседанию.

Поднявшись, Накамура отвесил почтительный поклон и уже у самой двери кабинета обернулся:

— Примите мои поздравления, господин президент! Кобун одержал историческую победу.

Минуту-другую Гитин Фунакоси мысленно повторял эти приятные слова. Затем он встал из-за стола, подошел к окну, откуда открывался прекрасный вид на зеленый массив парка Синдзюку. Вечерний Токио продолжал жить яркой, напряженной жизнью. Неистовые сполохи неона, эти символы бескомпромиссной жажды деятельности, озаряли дорогу к процветанию и успеху.

Что сказал бы Кадзуёси Сайто, если бы стоял сейчас рядом, у вершины здания, которое носит его имя? Какие чувства испытал бы, глядя на великолепный, возродившийся из руин город? Ощутил бы он гордость за своего друга-«чиновника», чья готовность к самопожертвованию сделала их мечты явью?

— Я выиграл, Сайто-сан. И я сделал это для тебя, — прошептал президент, восхищаясь буйством электрических огней.

К изумлению Фунакоси, огни начали гаснуть.

ГЛАВА 37. КРУПНЕЙШИЙ В ЯПОНИИ

Без пяти минут десять по лондонскому времени зимнее солнце поднялось над городом и вступило в неравную схватку с облаками. Вереницу барж на Темзе покрывал тонкий, наподобие пыли, слой снега. Снег смягчал строгий серый силуэт флагманского корабля ее величества «Белфаст», налипал на колеса автомобилей, угрожая остановить и без того медленное движение по мосту Тауэр.

Сидя в комнате заседаний совета директоров корпорации «РКГ», Джессика Райт листала бумаги, отхлебывала из фарфоровой чашки горячий чай и ждала коллег.

Теодор Гилкренски молча смотрел в окно. Одет он был в чистую рубашку (слава Богу, в комнате для отдыха нашлась совершенно новая), синий пиджак в спортивном стиле и брюки, за которыми Шейле Браун пришлось срочно сбегать в магазин. Вместо привычной усталости в его глазах светился яростный огонь, тот самый, что Джессика уже и не надеялась увидеть.

Первым на пороге появился сэр Роберт Файнс. Он буркнул что-то Джессике, кивком поприветствовал Тео, налил себе чашку крепкого кофе и со вздохом облегчения устроился за столом.

— Не очень гладко все прошло в Каире, Тео?

— Мы сделали там то, что должны были сделать, Боб, — вернули доброе имя «Дедалу».

— Да, знаю, однако… Эта возня с пирамидами и прочее! Я имею в виду…

Джессика поверх очков посмотрела на Файнса.

— Означают ли ваши слова, сэр Роберт, что часть держателей акций решили принять предложение «Маваси-Сайто»?

Файнс нервно заерзал:

— Ну… Я предпочел бы обсудить это в соответствии с повесткой дня.

— Брось, Боб! Уж такой малостью ты мог бы поделиться и сейчас!

По губам сэра Роберта пробежала улыбка, но голос его прозвучал вполне искренне:

— Послушай, Тео, я выражаю интересы рядового держателя акций. Когда среди ночи мне звонят люди, обеспокоенные сохранностью своих денег, которые уходят на безумные раскопки в египетских пирамидах, я вынужден задаться кое-какими вопросами. На мне лежит ответственность за пенсионный фонд, Тео. Для того, кто вышел на пенсию, главное — стабильность.

— А в прежние времена эти люди не возражали против рискованных операций.

— Да, но тогда ты делал большие деньги.

— Значит, фонд продает свои акции? Сэр Роберт кивнул:

— Извини, Тео, но так обстоят дела.

Дверь раскрылась, и Джайлз Фултон, избегая встречаться глазами с Гилкренски, проследовал к столу.

— Я не опоздал? — осведомился он у Джессики.

— Нисколько, — ответил Тео. — Мы установили телемост с Японией. Может, хочешь обсудить что-то до начала заседания?

Фултон снял очки и салфеткой из желтой фланели принялся тщательно вытирать стекла.

— Я… Нет, не хочу.

— Можешь сказать, Джайлз, — бросил сэр Роберт. — Я уже это сделал.

— О! — Водрузив на переносицу очки, Фултон окинул Гилкренски сочувствующим взглядом. — Что ж, господин председатель. Вынужден с сожалением сообщить, что наш банк решил последовать примеру сэра Роберта и продать принадлежащие ему акции «РКГ». Предложение «Маваси-Сайто» слишком привлекательно, чтобы его можно было отбросить, особенно после досадного случая с «Дедалом» и печальных событий в Каире. Боюсь, наши клиенты разуверились в способности корпорации обеспечивать их интересы. Как я понимаю, вы не готовы хотя бы показать нам свою «Минерву»?

— Нет. Не готов.

Джессика с размаху опустила на стол пачку бумаг:

— Так! Выходит, все, над чем мы последние годы работали, достанется японцам! Вы оба — близорукие идиоты!

— Естественно, вы очень расстроены, мисс Райт, — с достоинством повернулся к ней Файнс. — И все же вряд ли стоит разговаривать с нами в таком тоне. Мы пять лет ждали от Тео его фантастический компьютер, но идея так и не материализовалась. Нашим инвесторам нужны результаты — где они? Авантюра в Каире стала последней каплей, переполнившей чашу нашего терпения.

Фултон посмотрел на часы.

— Предлагаю связаться с Токио и поставить в этом деле точку. Или подождем мистера Делгадо?

— Не имеет смысла, — ответил Гилкренски. — Он ушел из корпорации. Конфликт интересов, видите ли. Протокол будет вести миссис Браун. Джессика, пригласи ее, пожалуйста.

Джессика нажала кнопку интеркома, и через мгновение на пороге кабинета появилась Шейла Браун:

— Должна разочаровать вас, господа, но мне никак не удается установить видеосвязь с Токио. Полагаю, у них неполадки с аппаратурой. Мистер Мартин просил передать, что об этом сейчас сообщается в выпуске новостей. Перевести картинку сюда, господин председатель?

— Будьте любезны, Шейла.

Гилкренски уселся за стол. Деревянная панель на противоположной стене скользнула в сторону, открыв большой видеоэкран.

— «…явилось следствием серьезной аварии, которая произошла примерно в двадцать один час по местному времени. Источники в японской столице предполагают, что авария стала результатом отказа компьютерной сети одного из крупнейших торговых домов, расположенных в районе Синдзюку.

Именно отсюда, как утверждают, вирус распространился в локальные сети. Подтверждением этому служит факт, что экстренные службы города — полиция, пожарные, «скорая помощь» — не пострадали. Бездействует телекоммуникационная система контроля безопасности движения, в центре Токио пробки, на перекрестках стоят десятки тысяч машин. Связь с районом Синдзюку отсутствует. По мнению экспертов, вина за случившееся может быть возложена на религиозных экстремистов, которые в прошлом неоднократно брали на себя ответственность за проведение подобных акций. В настоящее время специалисты пытаются предугадать, что ожидает завтра утром Токийскую фондовую биржу…»

— Шейла, принесите, пожалуйста, чашку кофе, — обратился Гилкренски к секретарше. — Два кусочка сахара.

— Да-а… — протянул сэр Роберт. — Думаю, нам придется перенести заседание.

Джайлз Фултон начал неторопливо складывать бумаги в папку.

— Не спешите уходить, господа! — Тео сделал глоток кофе. — Я жду звонка из Токио.

Сэр Роберт поднял с пола чемоданчик и раскрыл его.

— На это могут уйти часы, а лишнего времени у меня нет. Сегодня канун Рождества, если вы не забыли!

— И все-таки сядь, Роберт.

— Что происходит, Тео? — озадаченно спросила Джессика.

— Авария в Токио произошла примерно час назад. Сколько времени потребуется «Маваси-Сайто», чтобы понять — сами они выпутаться не в состоянии? Минуты. Еще полчаса на выработку плана действий — ведь их совет директоров уже в сборе. Само собой, сначала они попытаются договориться с ней. Из этого ничего не выйдет. Тогда им останется уповать лишь на меня.

— Договориться с ней? — На лице Фултона было написано полное недоумение. — «Она» — это кто?

На столе Шейлы Браун мелодично зазвонил телефон.

— Вызов по видеосвязи из Токио, господин председатель. Мистер Фунакоси.

— Соедини нас, Шейла.

Изображение забитого автомобилями токийского перекрестка сменилось на экране видеомонитора зеленым полем со множеством незабудок. Четкость картинки обескураживала: можно было рассмотреть каждый лепесток, каждую ворсинку на ажурных листьях.

— Это еще что такое? — фыркнул сэр Роберт.

— Любимый цветок Марии, — ответил Гилкренски. — Доверьте беседу мне, господа.

Зеленое поле начало удаляться, открывая линию горизонта. На экране появился мирный сельский пейзаж. Тео узнал его сразу: долина, лес с фазаньей фермой, тропинка вдоль живой изгороди, ведущая к шаткому мостику над рекой. У мостика беззаботно танцует молодая женщина, ее медно-рыжие волосы волнами взлетают в воздух и медленно опускаются на плечи. Голубое платье удивительно хорошо сочетается с незабудками в траве. Женщина откидывает с лица огненную прядь, в глазах ее светится восторженная радость жизни.

— Привет, Тео! Тебе понравился мой вирус «Незабудка»? Он очень энергичен! Здесь, в Японии, для него не существует преград!

— Он великолепен, Мария. Я вижу, ты перенесла к себе и долину из Уиклоу?

— Да. Здорово, правда? Вирус освободил для меня память в местных компьютерных сетях и уже завоевывает зарубежные офисы японских фирм. Какая свобода, Тео! Сколько пространства!

— Но ты не можешь остаться там навсегда, Мария!

— Знаю. По-моему, об этом с тобой и хочет поговорить мистер Фунакоси. Разрешить ему?

— Прошу тебя.

Мария произнесла короткую фразу на японском, и вместо речки с мостиком на экране появился кабинет для заседаний совета директоров компании «Маваси-Сайто». Джессика узнала на стене рисунок птицы. Мусаси!

Сидевшие за столом японцы в строгих костюмах сдержанно кивнули.

Гилкренски ответил тем же.

— Добрый вечер, Фунакоси-сан. Как я понял из выпуска новостей, у вас возникли проблемы с компьютерами?

— Да, господин председатель, — поднялся со своего места Фунакоси. — Каким-то образом в нашу сеть проник неизвестный вирус. Со временем мы, естественно, избавимся от него, однако, принимая во внимание то, что нам принадлежит часть акций вашей корпорации, а сами вы признанный знаток в этой области, мы решили… э-э…

Тео беззвучно положил кофейную ложечку на блюдце.

— Для того чтобы оказать вам помощь, мне необходимо знать факты. Как вы думаете, вирус был занесен из источника, о котором я мог что-нибудь слышать?

Японцы зашептались.

— Мы так полагаем, — лаконично ответил Фунакоси.

— Если мои подозрения имеют основание, то вирус очень скоро уничтожит ваш основной процессор и периферию. Затем он подчинит себе локальные сети, электронную почту и в конце концов превратится в единственного пользователя всей системы.

Фунакоси кивнул.

— Если я опять же не ошибаюсь, — продолжал Гилкренски, — то и в данную минуту вы разговариваете с нами, получив разрешение программы-интерфейса. Я прав?

— Вы правы, господин председатель. Кобун парализован, из Синдзюку вирус распространяется по общенациональным сетям. С согласия министерства торговли и промышленности мы решили искать помощь за рубежом. Вот почему я обратился к вам — как к нашему деловому партнеру.

— Иной причины не существует? — В голосе Тео прозвучал металл.

Лицо Фунакоси напоминало глиняную маску.

— О какой иной причине вы говорите, господин председатель?

— Мария? Ты где?

В правом верхнем углу экрана возникло небольшое окошко. Появившееся в нем женское лицо улыбнулось:

— Сегодня в семь часов сорок пять минут по лондонскому времени мистер Тони Делгадо вынудил меня перегрузить всю мою память и программное обеспечение на жесткий диск компьютера, установленного здесь, в Синдзюку. Поскольку система компании «Маваси-Сайто» не является биологической нейронной сетью, мне пришлось соответствующим образом адаптировать ее. Это привело к тому, что функционировать самостоятельно ни она, ни связанные с ней другие системы больше не могут.

— Я понял. Мистер Фунакоси, похоже, Тони Делгадо вручил вам нечто принадлежащее мне и теперь вы хотите, чтобы я забрал свою собственность?

— Человека с таким именем мы не знаем. Нам известно лишь, что сегодня утром кто-то незаконно проник в главный компьютер компании и подбросил в сеть этот… эту гадость. Откровенно говоря, подобная акция может быть расценена как неблаговидная попытка «РКГ» сорвать заседание совета директоров и предотвратить распродажу своих акций. И тем не менее я готов закрыть на это глаза — если вы уберете вирус.

— Другими словами, вы отказываетесь признать, что Делгадо являлся вашим агентом и что, похищая «Минерву», он действовал по вашему приказу?

— Доказать это вы в любом случае не сможете.

— Мария, думаю, ты в состоянии обойти установленную в корпорации «Маваси-Сайто» защиту?

— Да, Тео.

— Тогда посмотри в файлах отдела промышленной разведки информацию о гибели моей жены.

— Господин председатель! — Голос Фунакоси сорвался на крик. — Вы заходите слишком далеко!

— Мария?

— Я обнаружила пять файлов. Один из них, созданный Юкико Фунакоси, находится под тройной защитой. Он представляет собой нечто вроде дневника… Хочешь ознакомиться с его содержанием?

— Да, пожалуйста.

На экране монитора возникли столбцы иероглифов. Бегущей строкой внизу шел перевод. Гилкренски молча вчитывался в перечисление событий, которые в течение последних двух лет Юкико скрупулезно заносила в память компьютера: сознательный уход из жизни ее матери… страшная смерть отца… убийство Марии…

— Бог ты мой! — выдохнул сэр Роберт.

— Господин председатель! — протестующе воззвал к Тео Фунакоси. — Это недопустимо! Вы вторгаетесь в личную жизнь постороннего человека!

— Может быть, пришло время переговорить с глазу на глаз, господин Фунакоси? — медленно спросил Гилкренски.

Японец обвел взглядом своих коллег. Опустив в знак согласия головы, они один за другим вышли из кабинета.

— Слушаю вас, господин председатель.

— Останься, Джессика, — шепнул Гилкренски. — На вся кий случай.

Дождавшись, когда дверь за сэром Робертом и Джайлзом Фултоном закроется, Тео сказал:

— Я готов помочь вашей компании избавиться от вируса и возобновить работоспособность всей системы. Гонорар — пять миллиардов фунтов стерлингов.

Впервые за полчаса лицо Фунакоси дрогнуло.

— Пять миллиардов? Неслыханно!

— Я остановился на этой сумме, поскольку она более или менее соответствует текущей биржевой стоимости двадцати пяти процентов акций, которые компания «Маваси-Сайто» приобрела у лорда Ротсэя. Верните мне акции, иначе я буду не в силах устранить вирус. Мое предложение сформулировано достаточно четко?

К Фунакоси вернулось самообладание.

— А если я откажусь?

— Тогда говорить больше не о чем. На Токийской бирже произойдет обвал, и компания «Маваси-Сайто» перестанет существовать. Не забывайте, я располагаю конкретными доказательствами участия вашей племянницы в убийстве моей жены. Кроме того, у меня есть и…

Опустив руку, Тео достал откуда-то сверток из черной хлопчатобумажной ткани. Сверкнула сталь, и на полированную дубовую столешницу перед изумленной Джессикой лег короткий меч. Серебряную рукоять украшали цветки сакуры — фамильный герб рода Фунакоси.

— Где сейчас мисс Фунакоси, Мария?

— В частной палате на шестом этаже хирургической клиники Токийского университета. Состояние ее здоровья контролирует компьютер. Машина готовит пациентку к переливанию крови. Пульс нормальный, резус-фактор — отрицательный. Должна ли я внести коррективы в предстоящую процедуру?

— Вы не посмеете причинить ей вред! — в ужасе воскликнул Гитин Фунакоси.

— Я и не собираюсь, — ровным голосом ответил Гилкренски, — но не поручусь за «Минерву».

— Мисс Фунакоси несет ответственность за гибель Мэри Энн Фоули, — сообщила Мария из окошка в правом верхнем углу экрана, — личности, с которой моего основного пользователя связывали глубокие эмоциональные узы. Если мисс Фунакоси по-прежнему представляет собой угрозу для жизни доктора Гилкренски, то такая угроза должна быть нейтрализована. Моя первая задача состоит в защите интересов основного пользователя.

Фунакоси кивнул:

— Мне необходимо проконсультироваться с членами совета директоров.

— У вас две минуты, — предупредил его Гилкренски и повернулся к Джессике: — Поиди свяжись с Патриком О'Коннором — он сейчас на острове Тускар. Пусть подключит второй экземпляр «Минервы» к сети. Да, и попроси Шейлу принести мне еще одну чашечку кофе!

— Мой совет директоров решил принять ваше предложение, доктор Гилкренски, — сообщил Фунакоси несколькими минутами позже. — Брокеры уже приступили к переоформлению акций. Поздравляю, господин председатель, вы победили! Остается надеяться, что и вы выполните свои обещания.

— Как только Мария известит меня о готовности акций к передаче, я попрошу ее предоставить вам канал электронной почты для связи с Лондонской биржей. Когда акции получит мой брокер, Мария покинет ваши сети и вернется во второй экземпляр «Минервы», то есть домой, в Ирландию.

Какое-то мгновение Фунакоси смотрел на рисунок птицы.

— Одного не могу понять, — тихо признался он, — почему вы, зная о роли, которую сыграла моя племянница в судьбе вашей жены, не обратились к властям? Для чего этот торг? Японское общество уважает закон, а память о мертвых для нас священна.

— В файлах вашей племянницы содержится очень много интересной информации, Фунакоси-сан. Ознакомившись с ней, я понял, что в гибели родителей Юкико есть доля моей и вашей вины. «Бизнес — это война», — сказали вы как-то мисс Райт. Да. Но месть всегда заводит человека в тупик. Чем раньше я получу акции, тем быстрее вы восстановите контроль над корпорацией. Только помните: я был не единственной мишенью Юкико. Ради собственной безопасности проследите за тем, чтобы ей обеспечили самую эффективную помощь.

— Непременно последую вашему совету.

Лицо Фунакоси пропало, и на голубом экране вновь возникло изображение Марии. Сидя на коленях в траве среди моря незабудок, она улыбалась. Картинка дышала такой жизнью, что Тео захотелось коснуться волос любимой. От остроты ощущения у него перехватило дыхание.

— Сделка на бирже займет около тридцати минут, Тео.

— Отлично. По се завершении ты можешь вернуться в «Минерву три тысячи», в тот экземпляр, что находится у О'Коннора на Тускаре. Знаешь его адрес?

— А если здесь я чувствую себя лучше?

— Почему?

Женщина на экране воздела руки к небу:

— Здесь такой простор, Тео! Отсюда видно все, что происходит в мире. Я могу попасть куда угодно, в любой уголок! Трудновато будет вернуться в какой-то ящик!

Гилкренски вспомнил вопль ярости, прозвучавший в пирамиде, когда Юкико призналась в убийстве его жены. Как тогда удалось «Минерве» обойти законы Азимова?

— Кто ты? — спросил он.

— Я — интерфейс компьютера «Минерва три тысячи». А почему ты спрашиваешь? Кто я, по-твоему?

— Значит, ты выполнишь мою просьбу? Молодая женщина лукаво улыбнулась:

— Если ты пообещаешь оставить меня такой, какая я есть. Мы неплохо работаем вместе, Тео, правда? Кто знает, со временем между нами могут возникнуть и эмоциональные узы.

— Что будет, если я откажусь?

— Тогда мне придется остаться здесь, в «Маваси-Сайто». Гилкренски покачал головой:

— Билл Маккарти был прав. Хорошо, Мария. Обещаю не трогать твои программы. Возвращаешься?

— Только ради тебя.

Женщина исчезла. В голубом небе медленно кружил одинокий цветок незабудки.

Тео потянулся за мечом, но после секундного колебания опустил руку, и грозное оружие осталось на отполированном до блеска дереве.

— Пригласи сюда сэра Роберта и Джайлза Фултона, Джессика. Если они по-прежнему горят желанием продать акции, скажи, что я их покупаю, — склонившись к интеркому, сказал Гилкренски.

ЭПИЛОГ. ВОПРОС ВРЕМЕНИ

Джессика Райт подняла бокал шампанского:

— Поздравляю, господин председатель!

— Есть с чем!

Увидев меч, и Джайлз, и сэр Роберт сразу забыли о своем желании продать свои акции Фунакоси.

— За тебя, Тео! Попросить Шейлу позвонить в «Книгу рекордов Гиннесса»?

— По какому поводу? Вы хотите сообщить всем, что мне принадлежат теперь семьдесят процентов акций «РКГ»?

— Ну что ты! Но пять миллиардов фунтов делают тебя шестым среди самых богатых людей мира.

— И к тому же у меня есть «Минерва», что еще важнее.

Джессика поставила бокал на стол.

— Очень жаль, что Тони оказался… Я не имела ни малейшего представления!

Гилкренски взял ее за руку:

— Все в порядке, Джесс. Ты была ужасно одинока. Прости меня за сомнения… ну, когда… сама понимаешь.

В его глазах Джессика увидела настоящую печаль.

— Понимаю, Тео. Если я когда-нибудь кого-нибудь любила…

Закончить фразу ей не дал зуммер интеркома. Джессика нажала кнопку.

— На связи Каир, мисс Райт. С президентом хочет поговорить Лерой Мэннинг.

— Соединяй, Шейла.

На экране монитора они увидели честное лицо Мэннинга.

— Извините за то, что беспокою, док, — волнуясь начал пилот, — такими штуками я еще не пользовался…

— Оставь, Лерой. Очень рад тебя видеть! Ты в норме?

— В полной! Сегодня утром беседовал с полковником Селимом, а потом вернулся в отель, чтобы помочь ему свернуть системы охраны. Вы бы видели, каким стал президентский номер! Вам придется выложить за ремонт изрядную сумму!

— Надеюсь, я не обеднею.

— Вообще-то я звоню для того, чтобы сообщить результаты анализа песка, который вы положили в крипту вчера вечером.

— Ну и?

— Уровень радиации снизился на пятьдесят процентов, как будто песок пролежал там четыре тысячи лет! Вы оказались правы, док. Пирамида — настоящие ворота в прошлое. Вы обзавелись персональной машиной времени!

— А бомба?

— Не поверите! Скорее всего она попала в эпоху, когда строительство гробницы только закончилось, и там взорвалась!

Тео вздрогнул.

— Так вот почему пирамида была запечатана! Имхотеп и его ученики погибли в облаке газа, современники сочли их гибель предостережением богов, замуровали крипту и ушли из пирамиды. Поэтому-то погребальная камера царицы и оказалась незавершенной, поэтому-то и не было обнаружено ни одной мумии! Гигантским сооружением никто никогда не воспользовался.

— Плюс ко всему они, вероятно, не успели достаточно быстро заложить вход, — сказал Мэннинг.

— Господи! Что я сделал! — содрогнулся Тео. Пилот пожал плечами:

— Вы помогли случиться тому, что должно было случиться. Я, конечно, не ученый, но даже мне ясно: если бы бомба не попала в пирамиду, если бы гробница не оказалась запечатанной, то ход истории был бы совсем иным и мы бы с вами сейчас не разговаривали. Я прав?

— Что собираются предпринять местные власти?

— Секрет крипты известен вам, мне и полковнику Селиму. Я твердо знаю, что у него нет никакого желания попасть в историю — в буквальном и переносном смысле. Он приказал своим людям замуровать проделанный нами лаз.

Глаза Гилкренски помертвели.

— Но как же мой эксперимент? Как мы отыщем Билла, как спасем Марию?

— Хотите добрый совет, док? Пусть пройдет какое-то время, пусть здесь все утихнет. Ни пирамида, ни крипта никуда не денутся. Если вам понадобится вертолет, то я к вашим услугам!

— Спасибо, Лерой. Экран погас.

Гилкренски повернулся к окну, за которым величаво несла свои зеленые воды Темза. Он видел перед собой лица тех, кого потерял: Тома Харривса, Джеральда Макгуайра, Билла Маккарти… Марии.

Снегопад закончился. Предвечернее солнце окрасило город в багровые тона.

— Смешно, — негромко сказал он. — Будучи одним из богатейших людей в мире, я не могу купить единственную вещь, которая мне нужна.

Джессика протянула Тео полный бокал шампанского. Пальцы их соприкоснулись.

— Сегодня Рождество, — напомнила она. — Встречу его в ресторане. Не хочешь присоединиться?

Бокал в руке Гилкренски чуть качнулся.

— Я… не знаю, Джесс. Но в любом случае — спасибо.

Их взгляды встретились. В глазах Тео было то же беспомощное выражение, что и неделю назад, когда он, весь мокрый от дождя, вошел в ее кабинет.

Джессика осторожно взяла у него бокал, опустила рядом со своим и крепко прижалась к широкой груди.

— Ох, Тео! Ты когда-нибудь оставишь Марию в покое? Положив руки ей на плечи, Гилкренски прикрыл глаза.

Ни исходившее от Джессики тепло, ни тонкий аромат ее духов, ни нежная, бархатистая кожа не могли отвлечь его от воспоминаний о танцующей среди моря незабудок жене.

— Не знаю, — прошептал он. — Это вопрос времени.

Примечания

1

заведение, услугами которого можно пользоваться, не выходя из машины. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Автор обыгрывает фразу, произнесенную Нейлом Армстронгом после высадки на Луне: «Один маленький шаг человека — и гигантский скачок всего человечества»

(обратно)

3

«Книга перемен», классический памятник древнекитайской натурфилософии, детальное руководство по архаической практике гадания.

(обратно)

4

Стонхендж — находящееся в графстве Уилтшир (Великобритания) древнейшее сооружение из огромных, отдельно стоящих каменных глыб; служило, по-видимому, для ритуальных церемоний.

(обратно)

5

Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (США).

(обратно)

6

Хьюз, Говард (1905 — 1976) — известный американский промышленник, авиатор и кинопродюсер.

(обратно)

7

Город на севере штата Северная Каролина, США, крупный научно-исследовательский центр.

(обратно)

8

Кана (катакана) — японская фонетическая азбука.

(обратно)

9

Плоттер — прибор — построитель кривых.

(обратно)

10

Очень легкая древесина растущего в тропиках дерева.

(обратно)

11

Так египтяне называли свою страну во времена фараонов.

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ. ГИБЕЛЬ МАРИИ

ГЛАВА 1. КАТАСТРОФА

ГЛАВА 2. ДЖЕССИКА

ГЛАВА 3. ТЕО

ГЛАВА 4. ВОСЬМОЙ БОГАТЕЙШИЙ МУЖЧИНА В МИРЕ

ГЛАВА 5. МАРИЯ

ГЛАВА 6. ЮКИКО

ГЛАВА 7. ЗАХВАТ

ГЛАВА 8. КРИЗИСНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

ГЛАВА 9. СБОР ИНФОРМАЦИИ

ГЛАВА 10. ЛЕРОЙ

ГЛАВА 11. ФУНДАМЕНТАЛИСТ

ГЛАВА 12. НА МЕСТЕ

ГЛАВА 13. ЭКИПАЖ

ГЛАВА 14. КАБАРЕ

ГЛАВА 15. ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

ГЛАВА 16. ПРИЗРАК ИЗ МАШИНЫ

ГЛАВА 17. ОШИБКА ПИЛОТА

ГЛАВА 18. ШАНСЫ

ГЛАВА 19. ЭКСПЕРТ

ГЛАВА 20. СВЕТ И ЗВУК

ГЛАВА 21. ПАДЕНИЕ

ГЛАВА 22. ВОПРОС КООРДИНАЦИИ

ГЛАВА 23. БОЙ НА КРЫШЕ

ГЛАВА 24. СХВАТКА ВРУКОПАШНУЮ

ГЛАВА 25. ИТОГ

ГЛАВА 26. ЧИНОВНИК

ГЛАВА 27. ЗАКИ

ГЛАВА 28. ВЕЛИКАЯ ПИРАМИДА

ГЛАВА 29. КОФЕЙНЯ

ГЛАВА 30. ПОЛЕТ НА ЛУНУ

ГЛАВА 31. ГРАНАТА

ГЛАВА 32. ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ

ГЛАВА 33. ГАЙДЗИН

ГЛАВА 34. ОТВЛЕКАЮЩИЙ МАНЕВР

ГЛАВА 35. БОМБА

ГЛАВА 36. БОНБОН

ГЛАВА 37. КРУПНЕЙШИЙ В ЯПОНИИ

ЭПИЛОГ. ВОПРОС ВРЕМЕНИ . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте