«Мотив для убийства»

Мотив для убийства (fb2) - Мотив для убийства 776K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Блейк Пирс

Блейк Пирс Мотив для убийства

Пролог

Синди Дженкинс просто не могла покинуть весеннюю вечеринку женского сообщества в Атриуме. Танцплощадка массивного пентхауса то и дело загоралась от ярких вспышек стробоскопов и диско-шара, отбрасывающего лучи на присутствующих и два бара. Всю ночь она танцевала то одна, то с кем-то из студентов. Партнеры появлялись из ниоткуда и так же исчезали. Синди откинула свои каштановые волосы и улыбнулась безупречной улыбкой синему небу, наблюдавшему за происходящим. Это был не только праздник Каппа-Каппа-Гаммы, это была ее ночь, после всех этих долгих лет, которые она стремилась быть лучшей.

Ее будущее, и она уверена в этом, было предопределено.

В течение последних двух лет она стажировалась в крупной бухгалтерской фирме и недавно они предложили ей должность младшего бухгалтера. Начальной зарплаты должно было хватить на новый шикарный гардероб и аренду квартиры всего в нескольких кварталах от работы. Ее оценки? Она была первой. Конечно же она запросто могла сдать все экзамены без особых усилий, но Синди не понимала фразы «без усилий». Она всегда была упорной в работе, вне зависимости от того, что делала. Ее девизом было «усердно работай и хорошенько отдыхай». И сегодня она хотела отдохнуть.

Еще один бокал крепкого «Dreamy Blue Slush», снова звон фужеров общества Каппа-Каппа-Гамма, еще один танец. Синди просто не могла перестать улыбаться. В свете стробоскопа она двигалась будто в замедленном темпе. Ее волосы откинулись назад, а задорный носик слегка сморщился при виде парня, которого она знала уже долгие годы и который надеялся на поцелуй. «А почему бы и нет? — подумала она. — Это ведь всего лишь небрежный поцелуй, ничего серьезного». Это никак не навредит ее отношениям, даже наоборот, покажет всем присутствующим, что она не заучка и паинька, которая всегда следует правилам.

Она заметила рядом друзей, которые поприветствовали ее кивком.

Синди отстранилась от парня. Танцы, жара и алкоголь наконец сделали свое дело. Ей стало слегка плохо и, все еще улыбаясь, она повисла на его шее, чтобы не упасть.

— Не хочешь пойти ко мне? — прошептал он.

— У меня есть парень.

— И где же он?

«Действительно, — подумала Синди. — А где же Уинстон?». Он ненавидел вечеринки женских сообществ и описывал их кучкой заносчивых девушек, которые напиваются и изменяют своим парням. «Что ж, — подумала она. — Наконец-то я могу согласиться». Целовать парня, когда у нее уже есть мужчина, было самой непристойной вещью из всех, что она когда-либо делала.

«Ты пьяна, — напомнила она себе. — Надо убираться отсюда».

— Мне пора, — невнятно пробормотала Синди.

— Может еще один танец?

— Нет, мне действительно пора уходить, — ответила она.

Он неохотно согласился и, возвратившись обратно к толпе танцующих, помахал ей рукой на прощание.

Синди убрала прядь мокрых от пота волос за ухо и вышла с танцпола, глядя под ноги. Ее лицо все еще светилось от счастья. Тут заиграла любимая песня, она развернулась и остановилась у края танцующих, колеблясь.

— Нееет! — застонали ее друзья, увидев, что она пытается уйти с вечеринки.

— Куда ты собралась? — спросил один из них.

— Домой, — пробормотала она.

Ее лучшая подруга Рейчел протиснулась сквозь толпу и схватила Синди за руки. Она была невысокой брюнеткой довольно плотного телосложения. Ее нельзя было назвать ни красавицей, ни даже самой умной в группе, но ее агрессивный, притягивающий характер всегда ставил ее в центр внимания. Рейчел была одета в слишком узкое серебристое платье, и при каждом движении создавалось ощущение, что оно вот-вот лопнет.

— Ты не можешь уйти! — сказала она.

— Я сильно пьяна, — призналась Синди.

— Мы же еще даже не играли в Дурака! Это основа нашей вечеринки! Ну, пожалуйста! Останься еще ненадолго.

Синди задумалась о своем парне. Они были вместе уже два года и сегодня ночью он должен был прийти к ней домой. Глубоко внутри она застонала, вспомнив этот нехарактерный для нее поцелуй на танцплощадке. «Как мне объяснить теперь это?» — подумала она.

— Серьезно, я должна идти, — ответила Синди и, намекая на неспокойный характер Рейчел, шутливо добавила, посмотрев на парня, с которым целовалась. — Кто знает, что случится, если я останусь?

— О, нет, — огорченно застонали ее друзья.

— Она вышла из под контроля!

Синди поцеловала Рейчел в щеку и направилась к двери, бросив напоследок:

— Хорошей ночи. Увидимся завтра.

Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула свежий прохладный воздух. Девушка вытерла пот с лица и пошла по Черч-стрит в своем коротеньком желтом летнем платье. Центр города в основном состоял из невысоких кирпичных зданий и пары особняков, скрывающихся за деревьями. Она пересекла левый поворот на Брэттл-стрит и пошла на юго-запад.

Уличные фонари, по сути, освещали только перекрестки, и часть Брэттл-стрит была окутана темнотой. Вместо того, чтобы обеспокоиться этим, Синди прибавила шаг, раскинув руки в обе стороны, будто темнота каким-то образом могла очистить ее организм от алкоголя и придать сил для свидания с Уинстоном.

Слева от нее простиралась узкая аллея. Инстинкт самосохранения подсказывал ей быть осторожнее, в конце концов, было очень поздно. Но она шла и не обращала внимания на потрепанную часть Бостона. Синди просто не могла поверить, что что-то может встать на пути в ее светлое будущее.

Краем глаза она уловила какое-то движение и обернулась. Но было слишком поздно.

Она ощутила резкую боль в шее, которая сорвала ей дыхание, и обернулась на что-то мерцающее позади.

Игла.

Сердце Синди резко застучало и эйфория улетучилась.

В этот же момент она почувствовала, как кто-то дотронулся до ее спины, опираясь рукой. Человек явно был меньше, но сильнее. Рывком ее затащили в переулок.

— Шшш. Тихо.

Надежда о том, что это могло быть чьей-то шуткой, растворилась, как только она услышала этот зловещий голос.

Она попыталась пнуть человека и закричать. Но, по какой-то неведомой причине, ее горло словно опухло и она не смогла издать ни звука. Ноги также стали ватными, Синди с трудом стояла на земле.

«Сделай же что-нибудь», — приказывала она самой себе, понимая, что может погибнуть.

Рука человека охватывала ее с правой стороны. Синди выкрутилась из этого кольца и тут же резко мотнула головой назад, ударив нападавшего. Она попала ему прямо в нос, практически услышав треск. Человек выругался и отпустил ее.

«Беги!» — умоляла себя Синди.

Но тело отказывалось подчиняться. Ее ноги подкосились и она тяжело опустилась на цемент.

Синди лежала на спине, раскинув в стороны руки и ноги, не в состоянии двигаться.

Нападающий встал на колени рядом с ней. Его лицо было скрыто под неряшливым париком, наклеенными усами и толстыми очками. Увидев его глаза за стеклами очков, Синди ощутила, как по ее телу пробежали мурашки. Они были холодными и жестокими. Бездушными.

— Я люблю тебя, — произнес он.

Синди попыталась закричать, но получилось лишь хриплое бульканье.

Человек почти коснулся ее лица. Затем, будто осознав, что кто-то может находиться поблизости, резко встал.

Синди ощутила, как он схватил ее руками и потащил через аллею.

Ее глаза наполнились слезами.

«Кто-нибудь, — мысленно молилась она. — Помогите мне. Помогите!» Она вспомнила своих одноклассников, друзей и собственный смех на вечеринке. «Помогите!»

В конце пути этот небольшой человек поднял ее и крепко обнял. Ее голова уткнулась ему в плечо и он нежно погладил Синди по волосам.

Он взял ее руку и перекинул через себя так, будто они обнимались, как пара.

— Все в порядке, — тихо произнес он, словно это было предназначено для других. — Я открою дверь.

Синди с трудом разобрала вдалеке образ людей. Даже думать было тяжело. Тело отказывалось подчиняться, даже говорить не получалось.

Пассажирская дверь синего минивэна была открыта. Он усадил ее внутрь и осторожно закрыл за собой дверь таким образом, чтобы голова уперлась в окно.

Он сел на место водителя и подложил мягкую подушку ей под голову.

— Спи, любовь моя, — произнес он, включая зажигание. — Спи.

Машина поехала и мысли Синди растворились в темноте. Последнее, о чем она успела подумать, было ее будущее — яркое, успешное будущее, которое внезапно оборвалось.

Глава первая

Эйвери Блэк стояла в задней части переполненного конференц-зала, опираясь на стену и глубоко задумавшись, пока вокруг кипела бурная деятельность. Более тридцати офицеров собрались в небольшом помещении Департамента полиции Бостона на Нью-Садбари-стрит. Две стены были окрашены в желтый цвет, еще две были стеклянными и открывали вид на второй этаж. Капитан Майк О’Мэлли, пятидесяти с небольшим лет, невысокий, но крепкий коренной бостонец с темными глазами и волосами, продолжал ходить туда-сюда вдоль трибуны. Эйвери казалось, что он вечно нервничает и некомфортно себя ощущает в собственной шкуре.

— И последнее, но не менее значимое, — произнес он с сильным акцентом. — Давайте поздравим Эйвери Блэк с переходом в убойный отдел.

Раздалось несколько небрежных хлопков, без которых комната наполнилась бы некорректной тишиной.

— Так, так, — начал капитан. — Сейчас у нас нет времени вести переговоры с новым детективом. У Блэк было больше арестов в прошлом году, чем у кого-либо из вас, и она практически в одиночку обезвредила вестсайдскую банду убийц. Отнеситесь к ней со всем уважением, — сказал он и кивнул в ее сторону с уклончивой улыбкой.

Эйвери опустила голову. Она знала, что ее светлые волосы прячут черты лица. Она была одета скорее как юрист, нежели полицейский. Ее строгий черный брючный костюм и рубашка на пуговицах действительно являлись отголоском тех времен, когда она работала адвокатом, и были очередным поводом для того, чтобы большинство полицейских в отделе либо избегали ее, либо перешептывались за спиной.

— Эйвери! — капитан поднял руки. — Я пытаюсь дать тебе некоторые преимущества. Проснись уже!

Она взволнованно оглянулась на море недружелюбных лиц и начала задаваться вопросом, был ли переход в отдел по расследованию убийств хорошей идеей.

— Ладно, давайте начнем этот день, — обратился капитан к остальным присутствующим. — Эйвери, в мой кабинет. Немедленно, — он повернулся к другому полицейскому. — И ты тоже, и ты, Хеннесси, иди сюда. Чарли, почему ты так стремишься быстрее сбежать?

Эйвери подождала пока разойдется толпа и только начала было двигаться к кабинету, как перед ней остановился полицейский. Она уже видела его, но не была официально знакома. Рамирес был немного выше ее, худой и утонченный, с приятным латиноамериканским загаром. У него были короткие темные волосы и гладковыбритое лицо, а симпатичный серый костюм придавал некую непринужденность внешнему виду. Сделав глоток кофе, он продолжил смотреть на нее без проявления каких-либо эмоций.

— Я могу чем-то помочь? — спросила она.

— Наоборот, — ответил он, — скорее я собираюсь помочь тебе.

Он протянул руку, но она не пожала ее.

— Просто пытаюсь взять печально известную Эйвери Блэк на мушку. Слишком много слухов и я хочу понять, что из этого является правдой. К этому моменту я только выяснил, что ты рассеяна и зачастую ведешь себя так, словно слишком хороша для полиции. Будем проверять и проверять. Однозначно. Неплохое начало недели.

Оскорбления в полиции не были для Эйвери в новинку. Это началось еще три года назад, когда она только устроилась в органы, и с тех пор не прекращалось. Всего несколько человек можно было назвать друзьями и еще меньше коллегами, которым можно доверять.

Эйвери прошла мимо него.

— Удачи с начальником, — произнес Рамирес с явным сарказмом. — Слышал, он может быть реальным мудаком.

Слабо и двусмысленно. За многие годы Эйвери поняла, что куда лучше признать своих врагов, чем полностью избегать их. Тем самым, ты даешь понять, что ты остаешься и не собираешься уходить.

Второй этаж участка А1 полицейского департамента в центре Бостона кипел от бурной деятельности. Центр помещения был заполнен открытыми рабочими местами, а возле окон располагались небольшие застекленные кабинеты. Все копы уставились на нее, когда Эйвери проходила мимо.

— Убийца, — пробормотал кто-то себе под нос.

— Убойный идеален для тебя, — вторил другой.

Эйвери прошла мимо ирландки, которую она когда-то спасла из логова бандитов. Та мельком взглянула на нее и прошептала:

— Удачи, Эйвери. Ты этого заслуживаешь.

— Спасибо, — улыбнулась Эйвери в ответ.

Первое доброе слово за этот день прибавило ей уверенности, с которой она вошла в кабинет шефа. К ее удивлению, Рамирес стоял всего в нескольких метрах от стеклянной перегородки. Он поднял свой кофе и улыбнулся ей.

— Входите, — раздался голос начальника. — И закройте за собой дверь.

Эйвери села.

Вблизи О’Мэлли казался еще более крупным. Наряду со многими морщинами на лице, было заметно, что он красит волосы. Он потер виски и откинулся на спинку кресла.

— Тебе нравится здесь? — спросил он.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду А1, сердце Бостона. Ты находишься в самом центре. Большой город, а ты ведь провинциалка, так ведь? Оклахома?

— Огайо.

— Да, точно, — пробормотал он. — Так чем тебе так приглянулся А1? В Бостоне есть целая куча других отделов. Ты могла бы начать с В2 или D14 и ощутить вкус жизни пригорода. Там ведь множество различных банд. Но ты пошла именно сюда.

— Мне нравятся большие города.

— Мы работаем с реальными извращенцами. Ты уверена, что снова хочешь пойти по этому пути? Это убийства, немного иначе, чем просто нападения.

— Я наблюдала, как лидер вестсайдской банды сдирал кожу с живого человека в то время, как члены его группировки просто наблюдали за происходящим, распевая песни. О каких «извращенцах» мы говорим?

О’Мэлли наблюдал за каждым ее движением.

— Я слышал, что произошло, — сказал он. — Слышал, что тебе достался гарвардский псих и выставил тебя полной идиоткой. Он сломал тебе жизнь. Из списка лучших адвокатов ты сползла в список позорных, а затем стала никем. После этого ты вдруг решила стать копом. Это должно было стать сложным решением.

Эйвери почувствовала себя очень неловко. Зачем ему все это пересказывать? Почему сейчас? Сегодня был день ее перевода в убойный отдел, она должна была праздновать его, а не портить. И, конечно, она не хотела зацикливаться на прошлом. То, что было в прошлом, в прошлом и осталось. Эйвери могла смотреть только вперед.

— Хотя, ты изменила положение в лучшую сторону, — кивнул он в знак уважения. — Ты начала строить новую карьеру здесь. В этот раз в нужном месте. Я уважаю твой выбор, но хочу убедиться, что ты готова к этому. Ты ведь готова?

Она уставилась в какую-то точку позади, задаваясь вопросом, к чему он ведет.

— Если бы я была не готова, меня бы здесь не было, — сказала Эйвери.

Он кивнул, выглядя довольным.

— Нам только что позвонили, — начал он. — Найдено тело девушки. Инсценировка, причем не лучшая. Ребята на месте не знают, что с ним делать.

Сердце Эйвери заколотилось.

— Я готова, — ответила она.

— Точно? — спросил он. — Ты знаешь свое дело, но, если это окажется чем-то более серьезным, я хочу быть уверен, что ты не сломаешься.

— Я не сломаюсь, — повторила она.

— Это именно то, что я хотел услышать, — произнес шеф и подвинул какие-то бумаги на столе. — Дилан Коннелли руководит убойным отделом. Он уже там, работает с судмедэкспертами. У тебя, кстати, тоже новый напарник, постарайся не убить его.

— Это была не моя вина, — пожаловалась Эйвери.

Она ощутила, как внутри все сжалось при мысли о недавнем внутреннем расследовании, когда ее бывший напарник очень опрометчиво ринулся в банду, спеша показать, что может все сделать сам и приписать себе все заслуги.

Шеф указал на коридор:

— Он тебя ждет. Я поставил тебя ведущим детективом, не подведи меня.

Эйвери повернулась и увидела ожидающего Рамиреса.

— Рамирес? Но почему он? — застонала она.

— Честно? — пожал плечами капитан. — Он просто единственный, кто захотел работать с тобой. Все остальные, кажется, тебя ненавидят.

Она почувствовала как узел затягивается.

— Действуй осторожно, детектив, — добавил он, поднимаясь и тем самым показывая, что их встреча окончена. — Тебе понадобятся все друзья, которые у тебя есть.

Глава вторая

— Ну, как прошло? — поинтересовался Рамирес, когда Эйвери вышла из кабинета.

Она опустила голову и продолжила идти. Эйвери ненавидела пустую болтовню и не верила, что кто-то из ее коллег-полицейских бескорыстно решит поговорить с ней.

— Куда мы направляемся? — спросила она.

— Только о деле, — улыбнулся Рамирес. — Отлично. Что ж, Блэк, у нас имеется тело девушки, помещенное на скамейку в парке Ледерман на берегу реки. Это очень оживленное место и явно не подходит для того, чтобы прятать там трупы.

Какие-то копы похлопали Рамиреса:

— Давай, тигр, сделай ее!

— Сломай ее, Рамирес.

Эйвери потрясла головой:

— Отлично.

— Это не я, — поднял он руки в ответ.

— Это все вы, — насмешливо улыбнулась она. — Никогда не думала, что полицейский участок будет хуже юридической фирмы. Секретный мужской клуб? Девушкам вход запрещен?

— Полегче, Блэк.

Она направилась к лифтам. Несколько копов засмеялись, действуя ей на нервы. Обычно Эйвери удавалось игнорировать подобные случаи, но новое дело уже подорвало ее внешнюю невозмутимость. Слова, которые произнес шеф не были типичным описанием убийства: «Не знают, что с ним делать. Инсценировка».

И самоуверенный, надменный вид ее нового напарника не добавлял комфорта: все кажется вполне банальным. Ничто еще не было настолько очевидным.

Дверь лифта уже закрывалась, когда Рамирес просунул руку в проем:

— Извини, хорошо?

Казалось, он был искренен. Руки подняты, в темных глазах теплится чувство вины. Кнопка выбранного этажа была нажата и они поехали вниз.

Эйвери посмотрела на него:

— Капитан сказал, что ты единственный, кто захотел работать со мной. Почему?

— Ты — Эйвери Блэк, — ответил он так, будто причина была очевидна. — Естественно, мне стало интересно. Никто по-настоящему не знает тебя, но, кажется, у всех сложилось определенное мнение: дура, гений, человек с большой буквы в прошлом, выскочка, убийца, спасительница. Я захотел разобраться, что из этого является правдой.

— Тебе-то какое дело?

Рамирес загадочно улыбнулся, но ничего не сказал.

* * *

Эйвери следовала за напарником, идущим через парковку. Он был без галстука, а две верхние пуговицы на рубашке были расстегнуты.

— Я туда, — бросил Рамирес.

Они прошли полицейских, одетых по форме, которые, кажется, знали его. Один из них помахал ему рукой и бросил вопрошающий взгляд, который явно говорил: «Что ты с ней делаешь».

Рамирес подвел ее к старому пыльному малиновому Кадиллаку, коричневая обивка которого внутри была разорвана.

— Хороший водитель, — пошутила Эйвери.

— Эта детка в прямом смысле слова спасала меня много раз, — гордо ответил он, с любовью поглаживая капот. — Все, что от меня требуется, это одеться как сутенер или испанец-нелегал и никто не обратит внимания.

Они направились к выходу.

Парк Ледерман находился всего в паре километров от полицейского участка. Они поехали на запад по Кембридж-стрит и свернули направо на Блоссом.

— Итак, — начал Рамирес. — Слышал, ты была адвокатом.

— Да? — голубые глаза настороженно посмотрели на него искоса. — Что еще ты слышал?

— Адвокат по уголовным делам, — добавил он. — Лучшая из лучших. Ты работала на Goldfinch & Seymour, небезызвестная контора. Что заставило тебя уйти?

— А ты не знаешь?

— Я знаю, что ты защищала довольно много отморозков. Идеальная запись, да? Ты даже посадила несколько грязных копов за решетку. Должно быть, ты жила на всю катушку. Огромная зарплата, бесконечный успех. Кто же захочет бросить все это и уйти работать в полицию?

Эйвери вспомнила дом, в котором она выросла — небольшую ферму, окруженную полями, простиравшимися на многие мили. Одиночество было не для нее. Ни животные, ни запах этого места никогда не прельщали ее, в особенности навоз и вечные перья, шерсть. С самого начала она мечтала сбежать оттуда. И она выбрала Бостон. Сначала Эйвери закончила университет, затем юридическую школу и начала карьеру.

А теперь это.

Вздох вырвался из ее губ.

— Думаю, не всегда все происходит именно так, как мы планируем.

— Что ты хочешь этим сказать?

В ее воображении снова возникла улыбка: эта старая, зловещая ухмылка морщинистого старика в толстых очках. Сначала он казался искренним, таким скромным, умным и честным. «Все они такие», — поняла она.

Пока испытания не закончились и она не вернулась к обычной жизни, Эйвери вынуждена была принять тот факт, что больше не является защитником, спасителем беспомощных, а стала всего лишь пешкой в слишком сложной игре, где ничего нельзя было изменить.

— Жизнь — сложная штука, — произнесла она. — Сегодня ты думаешь, что все знаешь, а завтра завеса открывается и все меняется.

Он кивнул:

— Говард Рэндалл, — сказал Рамирес, показывая, что понимает, о чем идет речь.

Это имя вернуло ее в реальность — холодный воздух в машине, ее положение, их местонахождение в городе. Уже давно никто не произносил это имя вслух, особенно при ней. Она почувствовала себя беззащитной и уязвимой, сжавшись и сев повыше на сиденье.

— Извини, — сказал он. — Я не имел в виду…

— Все хорошо, — ответила она.

Вот только ничего хорошего тут не было. После Говарда все и закончилось. Ее жизнь. Ее работа. Ее здравый смысл. Быть адвокатом, мягко говоря, довольно сложно, и именно он был тем, кто должен был помочь ей. Гениальный и всеми уважаемый профессор Гарвардского университета, простодушный и добрый человек обвинялся в убийстве. Спасение Эйвери пролегало через его защиту. На этот раз ей предстояло сделать то, о чем она мечтала с детства: оправдать невиновного и сделать все, чтобы справедливость восторжествовала.

Но этого не произошло.

Глава третья

Парк уже был закрыт для посещения.

Два полицейских в штатском остановили машину Рамиреса и указали ему съехать с главной парковки и свернуть налево. Не считая копов, которые явно были из ее отдела, Эйвери заметила несколько патрульных.

— Почему они здесь? — спросила она.

— Их штаб-квартира находится на этой улице.

Рамирес остановился и припарковался рядом с патрульными машинами. Немалую часть площади огораживала желтая лента. Новостные фургоны, репортеры, камеры, кучка спортсменов, которые обычно бегают по парку, а также просто посетители столпились за лентой, пытаясь увидеть, что происходит.

— Не заходить за ленту, — произнес полицейский.

Эйвери показала значок.

— Убойный, — ответила она. Это был первый раз, когда она фактически признала свою новую позицию и ощутила чувство гордости.

— Где Коннелли? — спросил Рамирес.

Полицейский указал в сторону деревьев.

Они пошли по траве. Слева простиралось бейсбольное поле. Перед деревьями снова появилась желтая лента. Под густой листвой пролегала пешеходная дорожка, которая шла вдоль реки Чарльз. Перед скамейкой стоял полицейский с судмедэкспертом и фотографом.

Эйвери старалась избегать общения с теми, кто уже был в курсе дела до нее. За многие годы она пришла к выводу, что социальное взаимодействие лишь снижает ее внимание, а все вопросы и формальности, которыми она обменивается с другими, влияют на ее точку зрения. Это, к сожалению, также влекло за собой презрение всего отдела.

Жертвой являлась молодая девушка, помещенная на скамейку запасных. Она явно была мертва, хотя, если исключить синеватый оттенок кожи, ее положение и выражение лица, то любой прохожий, скорее всего, с первого раза даже не понял бы, что что-то происходит не так.

Руки девушки, на которые она опиралась подбородком, были уперты в скамью, словно она ожидала своего возлюбленного. На губах застыла озорная улыбка. Ее тело было повернуто таким образом, будто она сидела до этого, а затем резко встала, чтобы рассмотреть кого-то или просто тяжело вздохнула. На ней было желтое летнее платьице и белые шлепанцы. Красивые каштановые волосы струей спускались по левой стороне. Ноги были скрещены, а пальцы слегка упирались в дорожку.

И только глаза жертвы выдавали ее мучения. Они излучали боль и недоверие.

Эйвери снова услышала в голове этот голос, голос старика, который мучал ее кошмарами. Говоря о собственных жертвах, он как-то спросил ее: «Кто они? Просто сосуды — безымянные, безликие сосуды, которые пытаются найти цель. Таких миллиарды».

Она ощутила прилив злости, которая родилась в ней во времена, когда она была беззащитна и унижена, когда вся жизнь была разрушена.

Эйвери приблизилась к телу.

В качестве адвоката она была вынуждена изучать бесконечные отчеты судебных экспертиз, фотографии коронеров и остальные данные, относящиеся к делу. Ее образование в качестве полицейского значительно улучшилось, когда она осматривала жертв самостоятельно и могла делать собственные, более независимые выводы.

Она обратила внимание, что платье девушки было выстирано, а волосы вымыты. Ногти на руках и ногах были явно только после маникюра. Глубоко вдохнув, Эйвери ощутила запах кокоса и меда, исходящий от кожи жертвы, и слабый намек на формальдегид.

— Ты собираешься поцеловать ее или что? — раздался голос.

Эйвери склонилась над телом, держа руки за спиной. На скамейке также лежал желтый плакат с цифрой «4». Рядом с ним, ниже талии девушки, торчал жесткий рыжий волос, едва заметный на фоне платья.

Руководитель убойного отдела, Дилан Коннелли стоял, подбоченясь, и ожидал ответа. Он был довольно крепкий и сильный, с волнистыми светлыми волосами и пронизывающим взглядом голубых глаз. Он был одет в синюю рубашку, из которой, казалось, вот-вот выскочат торс и руки, а также коричневые брюки и черные толстые ботинки. Эйвери часто обращала на него внимание в офисе. Нельзя сказать, что он был в ее вкусе, но от него исходила какая-то животная дикость, которой она восхищалась.

— Это место преступления, Блэк. В следующий раз смотри, куда идешь. Тебе повезло, что мы уже сняли отпечатки пальцев и обуви.

Эйвери посмотрела вниз, немного сбитая с толку. Она была очень аккуратна, когда шла сюда. Но по стальному взгляду Коннелли она поняла, что он просто ищет причину придраться.

— Я не знала, что это место преступления, — сказала она. — Спасибо, что ввели в курс дела.

Рамирес ухмыльнулся.

Коннелли, не ожидавший такого ответа, шагнул к ней:

— Знаешь, почему люди не выносят тебя, Блэк? Дело не в том, что ты работала в другом направлении, а в том, что когда ты там работала, ты не проявляла ни капли уважения к копам. И теперь, когда ты работаешь с нами, уважение к тебе еще меньше. Я буду предельно честным: ты мне не нравишься, я тебе не доверяю и можешь быть уверена, что я не хотел видеть тебя в своей команде.

Он повернулся к Рамиресу:

— Введи ее в курс дела. Я еду домой принять душ. Кажется, я простыл, — сказал он, сняв перчатки и швырнув их на землю.

Посмотрев на Эйвери, он добавил:

— К концу дня я жду от тебя полный отчет. Крайний срок — пять часов. В конференц-зале. Ты меня слышала? Не опаздывать. И уберитесь здесь после себя. Патрульные были достаточно любезны, чтобы отойти в сторону и дать нам спокойно поработать. Теперь ты проявишь вежливость по отношению к ним.

Коннелли ушел в раздражении.

— А у тебя есть подход к людям, — улыбнулся Рамирес.

Эйвери пожала плечами.

На месте преступления работала молодой специалист судебно-медицинской экспертизы, афроамериканка по имени Рэнди Джонсон. У нее были большие глаза и приятная внешность. Короткие дреды лишь частично скрывались под белой кепкой.

Эйвери уже работала с ней ранее. Они нашли общий язык, когда разбирали случай насилия в семье. В последний раз они виделись, когда решили пропустить по бокалу.

Рэнди явно была рада встретить Эйвери в этот раз. Она протянула руку, увидела собственную перчатку, покраснела, засмеялась и слегка раздосадованно вздохнув, произнесла: «Ой, я могу заразиться».

— Я тоже рада тебя видеть, Рэнди.

— Поздравляю с переводом в убойный, — кивнула Рэнди. — Ты идешь в нужном направлении.

— По одному психу за раз. Что у нас?

— Я бы сказала, что это сделал влюбленный в нее психопат, — ответила Рэнди. — Ее хорошенько помыли, вскрыли со спины, вытащили внутренности, заполнили так, чтобы тело не сгнило и снова зашили. Одежда чистая, маникюр сделан очень тщательно. Отпечатков пока не нашли. В общем, ничего особого, пока мы не получим результаты экспертизы. Я нашла лишь две раны. Видишь рот? Чтобы добиться такой улыбки у трупа, нужно либо как-то закрепить ее изнутри, либо использовать клей. Рана от прокола находится вот здесь, — она указала на уголок рта. — Могу предположить, что это от укола. Еще одна здесь, — показала она шею. — Но, судя по цвету, это произошло немного раньше, возможно, в момент самого похищения. Она мертва уже около сорока восьми часов. Также мы нашли пару интересных волосков.

— Как долго она пробыла здесь?

— Велосипедисты нашли ее в шесть, — сказал Рамирес. — Интересно, что парк патрулируется каждый день около полуночи и в три часа утра. Но они ничего не заметили.

Эйвери не могла оторвать взгляд от глаз мертвой девушки. Казалось, она смотрит на что-то вдалеке, находящееся в районе берега на их стороне реки. Она осторожно переместилась за скамью и попыталась провести линию, чтобы понять, куда направлен ее взор. Вниз по течению располагались невысокие кирпичные здания. Одно из них было заметно короче остальных с белым куполом на крыше.

— Что это за здание? — спросила она. — То, большое с белым куполом.

Рамирес прищурился:

— Может Омни-театр?

— Мы можем узнать, что там показывают?

— Зачем?

— Не знаю, просто предположение.

Эйвери встала:

— Мы знаем кто она?

— Да, — ответил Рамирес, проверяя свои записи. — Мы считаем, что это Синди Дженкинс. Выпускница Гарварда, состоит в сообществе Каппа-Каппа-Гамма. Она пропала без вести два дня назад. Полиция кампуса и кембриджские копы прошлой ночью распространили ее фото. Коннелли отправил людей проверить и похоже это она. Нам все еще нужно подтверждение. Чуть позже я позвоню ее семье.

— А что с камерами видеонаблюдения?

— Джонс и Томпсон сейчас проверяют их. Ты же с ними знакома? Отличные детективы. Нам их выделили на сегодня. Далее будем выкручиваться сами, если не сможем доказать, что нам нужны дополнительные ресурсы. На входе в парк камеры не установлены, но есть парочка на шоссе и через дорогу отсюда. Во второй половине дня мы получим информацию.

— И никаких свидетелей?

— Пока нет. Спортсмены чисты, я уже проверял.

Эйвери осмотрела окрестности. Желтая лента охватывала довольно обширный участок парка. Вряд ли найдется что-то необычное у реки, на велосипедной дорожке или на траве. Она попыталась мысленно представить картину происходящего. Убийца должен был заехать с главной дороги и припарковаться ближе к воде для свободного доступа к скамейке. Как он донес тело до скамьи, не вызвав ни у кого подозрений?

Это довольно интересно, ведь люди могли обратить внимание. Соответственно, он хорошенько подготовился к действию. Может он провернул все так, будто она жива? Эйвери повернулась к телу. Вполне возможно. Девушка была эффектной и даже мертвой выглядела красиво. Скорее всего, убийца потратил достаточно много времени, подготавливая труп к тому, чтобы он выглядел идеально. Это точно не банда. Не обиженный любовник. Это что-то иное. Эйвери уже встречала подобное.

Внезапно она задалась вопросом, а что, если О’Мэлли был прав? Что, если она не готова?

— Я могу взять твою машину? — спросила она.

Рамирес приподнял бровь:

— А как же место преступления?

Она пожала плечами:

— Ты же большой мальчик, разберись с этим.

— Куда ты собралась?

— В Гарвардский университет.

Глава четвертая

Он сидел в кабинете повышенной комфортности, чувствуя себя победителем, более властным, чем кто-либо другой на этой планете. Перед ним светился дисплей монитора. Сделав глубокий вдох, он закрыл глаза и погрузился в собственные мысли.

Он задумался о подвале своего дома, больше похожим на сад. В основном помещении выстроились различные сорта мака: красный, желтый и белый. Множество других психоделических растений, каждое из которых досталось ему с трудом, стояли в длинных лотках. Некоторые были явно из других мест, напоминая своим видом либо сорняки, либо, наоборот, очень непривычные на вид. Другие же были вполне обыденными цветами, которые с легкостью можно встретить в дикой природе, несмотря на их потенциальные возможности. Он поддерживал свой сад автоматической системой полива, датчиками температуры и светодиодным освещением.

Длинный коридор, состоящих из деревянных балок, вел в другую комнату. Стены украшали картины, на которых в основном были изображены различные стадии смерти животных, а затем их «возрождение», когда чучело набивали материалом: полосатый кот на задних лапках, играющий с пряжей, собака с черно-белыми пятнами перевернулась на спину и ждет, пока ей почешут живот.

Далее шли двери. Он представил открытую дверь, ведущую в комнату, расположенную слева. Там он увидел ее снова, ее обнаженное тело лежало на серебристом столе. Мощные флуоресцентные лампы освещали помещение. В стеклянном шкафу стояло множество разноцветных жидкостей в банках.

Он ощутил ее кожу, когда провел пальцами по внешней стороне ее бедра. Мысленно он прокручивал каждую процедуру: он осушает ее тело, вытаскивает внутренности, очищает и набивает специальным материалом. Во время такого «возрождения» он всегда фотографировал, чтобы впоследствии украсить стены новыми человеческими трофеями. Некоторые фото он даже уже успел развесить.

Какая-то страшная, нереальная энергия прошла через его тело.

Он избегал людей в течение уже многих лет. Они были жуткими, более жестокими и неуправляемыми, чем животные. А животных он любил. Тем не менее, он обнаружил, что люди куда больше подходят в качестве жертв. После смерти девушки он увидел, как раскрылись небеса, призрачный образ Бога взглянул на него и произнес: «Еще».

Его мысли были нарушены резко возникшим голосом:

— Снова мечтаешь?

Над ним стоял человек с хмурым видом. Лицом и телом он напоминал бывшего футболиста, и только синий костюм слегка смягчал его внешний вид.

Он смиренно опустил голову. Плечи слегка сгорбились и он сразу стал похож на незначительного маленького человека.

— Прошу прощения, мистер Пит.

— Я устал от этих извинений. Мне нужны данные.

Внутри убийца улыбнулся, даже зловеще рассмеялся. Игра на работе была почти такой же захватывающей, как и его личная жизнь. Никто не знал, насколько особенным он был, насколько преданным своему делу, насколько ценным для поддержания равновесия в этой Вселенной. Ни один из них не получит себе «место под солнцем» по ту сторону света. Их повседневными, обыденными задачами были всего лишь переодевания, встречи, передача денег из одного места в другое. Все это не имело никакого смысла. Смысл был только для него, т. к. именно его дело соединяло с внешним миром и давало возможность выполнять работу самого Бога.

Его босс лишь что-то проворчал себе под нос и ушел прочь.

Убийца снова закрыл глаза и представил своего повелителя — темную фигуру, которая разговаривала с ним во снах и управляла его мыслями.

Песня чествования заиграла у него на губах и он шепотом пропел: «О, Господи, Боже, наша работа чиста. Только скажи и я дам тебе больше».

Еще.

Глава пятая

У Эйвери имелось имя — Синди Дженкинс. Она также уже знала название сообщества — Каппа-Каппа-Гамма. И она была в курсе дел Гарвардского университета. Лига Плюща отвергла ее в качестве первокурсницы, но она все же нашла способ просочиться в эту жизнь, благодаря своей карьере в колледже и двум парням, с которыми она встречалась в школе.

В отличие от других высших заведений, братства и женские клубы Гарварда не были официальными. Ни в самом кампусе, ни за его пределами не существовало никаких студенческих объединений. Тем не менее, вечеринки происходили довольно регулярно за его территорией в комплексах, которые назывались студентами «организациями» или специальными «клубами». Эйвери, когда сама еще училась в колледже, лично была свидетелем парадокса студенческой жизни. Буквально каждый учащийся казался полностью поглощенным знаниями до заката солнца, затем же все поголовно превращались в кучу каких-то диких тусующихся животных.

Ожидая пока загорится зеленый, Эйвери быстро нашла в Интернете информацию о том, что Каппа-Каппа-Гамма снимала два помещения в одном и том же блоке Кембриджа на Черч-Стрит. Одно из них использовалось под различные мероприятия, второе — под обычные встречи и общение.

Она проехала мост Лонгфелло, Массачусетский технологический институт (МТИ) и свернула направо на Массачусетс-авеню. Вскоре появился Гарвардский двор, пестрящий своими великолепными зданиями из красного кирпича, расположенными среди густых деревьев и вымощенных дорожек.

Парковка находилась на Черч-стрит.

Эйвери поставила машину, заперла двери и подняла лицо к солнцу. Денек выдался солнечным, температура поднялась до 26–27 °C. Она посмотрела на часы: было пол одиннадцатого.

Помещение Каппы представляло собой длинное двухэтажное здание с кирпичным фасадом. На первом этаже расположились магазины одежды. Второй этаж, по предположению Эйвери, был отдан под офисное пространство, а также сообщества. Единственным указателем, ведущим на второй этаж, был звонок с синей эмблемой Гарварда. Она нажала на него.

— Да? — раздался хриплый женский голос в интеркоме.

— Полиция, — прорычала Эйвери. — Открывайте.

Повисла тишина.

— Серьезно, — вновь раздался голос. — Кто это?

— Это полиция, — вторила она. — Все хорошо. Никто не находится в беде. Мне просто необходимо поговорить с кем-нибудь из Каппа-Каппа-Гаммы.

Дверь щелкнула.

Наверху ее встретила темноволосая сонная, изможденная девушка в явно большом для нее свитере и белых спортивных штанах. Казалось, она недавно вернулась с очередной вечеринки. Волосы практически целиком закрывали ее лицо. Под глазами виднелись темные круги, а фигура, которой она явно гордилась в обычное время, выглядела полной и бесформенной.

— Что вы хотите? — спросила она.

— Не волнуйся, — ответила Эйвери. — Мне нет дела до деятельности вашего сообщества. Я здесь, чтобы задать несколько вопросов.

— Могу я увидеть ваши документы?

Эйвери показала значок.

Девушка окинула ее взглядом, посмотрела на значок и отступила назад.

Помещение Каппа-Каппа-Гаммы было большим и довольно ярким. В комнате стояли удобные рыжевато-коричневые диваны и синие кресла-мешки. Стены были окрашены в темно-синий цвет. Тут также находились бар, аудио система и огромный телевизор с плоским экраном. Потолки были высокими, а окна практически от пола до потолка. На противоположной стороне улицы Эйвери увидела крышу другого жилого комплекса и небо, по которому проплывали облака.

Ее жизнь в колледже сильно отличалась от жизни девушек из Каппа-Каппа-Гаммы. Во-первых, она сама оплачивала себе учебу. Каждый день после занятий она подрабатывала в юридической фирме и прошла весь путь от секретаря до ассистента адвоката. Она практически никогда не пила, хотя ее отец был яростным алкоголиком. Большинство ночей она проводила либо в общежитии, изучая материалы, либо соглашалась стать тем, кто развезет всех по домам после очередной вечеринки.

На лице девушки промелькнула надежда:

— Это по поводу Синди?

— Она является тебе подругой?

— Да, моей лучшей подругой, — ответила девушка. — Пожалуйста, скажите, что с ней все хорошо.

— Как тебя зовут?

— Рейчел Штраус.

— Это ты позвонила в полицию?

— Да. Синди в субботу ушла с вечеринки немного пьяная. После этого ее никто не видел. Это не похоже на нее, — девушка закатила глаза и, слегка улыбнувшись, добавила: — Обычно она очень предсказуема. Она — мисс Совершенство, понимаете? Всегда вовремя ложится спать, у нее всегда четкий график, который не меняется. Чтобы она согласилась на что-то, нужно предупреждать за три недели. А в субботу ее будто подменили: она пила, танцевала, забыла о времени. Даже приятно было видеть это.

На секунду Рейчел словно оказалась там.

— Она была действительно счастлива, понимаете?

— На это была какая-то особая причина? — поинтересовалась Эйвери.

— Не знаю, может окончание учебы. Она уже нашла работу.

— Какую работу?

— В Devante. Это что-то типа лучшей фирмы в Бостоне. Она была бухгалтером. Знаю, что это очень скучно, но, если дело касалось цифр, она была просто гением.

— Расскажи мне о субботнем вечере.

Слезы навернулись на глаза Рейчел:

— Это связано с Синди?

— Да, — ответила Эйвери. — Может мы присядем?

Рейчел буквально упала на диван и заплакала, пытаясь говорить сквозь слезы:

— С ней все в порядке? Где она?

Больше всего в этой работе Эйвери ненавидела разговоры с родственниками и друзьями. Было столько всего, что ей требовалось обсудить. Чем больше люди узнавали о деле, тем больше они говорили и это, зачастую, выводило на преступников. Никто не осознавал этого или не придавал значения в подобные моменты, они были слишком расстроены. Все, что они хотели получить — ответы.

Эйвери присела рядом:

— Хорошо, что ты позвонила. Ты поступила правильно. Боюсь, я не могу поделиться с тобой информацией о текущей стадии расследования. Я лишь могу сказать тебе, что я делаю все, что в моих силах, чтобы узнать, что произошло с Синди в ту ночь. Но я не смогу сделать это одна. Мне нужна твоя помощь.

Рейчел кивнула и вытерла глаза:

— Я могу помочь, могу.

— Я хочу, чтобы ты рассказала все, что помнишь о той ночи и Синди. С кем она разговаривала? Было ли что-нибудь, что привлекло твое внимание? Говорила ли она что-либо необычное? Был ли кто-то, кто проявил к ней интерес? Что-нибудь о ее уходе?

Рейчел была полностью сломлена. Спустя какое-то время, она подняла руку, кивнула и попыталась прийти в себя:

— Да, конечно.

— А где все остальные? — вдруг отвлеклась Эйвери. — Я подумала, что здесь будет целая толпа девушек после вечеринки в Каппа.

— Они на занятиях, — ответила Рейчел и вытерла слезы. — Несколько человек вышли позавтракать. Кстати, — добавила она, — технически, это не место нашего сообщества. Это просто арендованное помещение, где мы остаемся, когда не хотим возвращаться в общежитие. Синди никогда тут не оставалась. Для нее это чересчур современное место, она более «домашняя».

— Где она живет?

— Общежитие находится недалеко отсюда, — сказала Рейчел. — Но в субботу она отправилась не домой. Она собиралась встретиться со своим парнем.

Эйвери слегка напряглась:

— С парнем?

Рейчел кивнула:

— Уинстон Грейвс, выпускник, гребец и просто мудак. Никто не понимал, почему она с ним встречалась. Ну, думаю, я понимала. Он красив и при деньгах. Синди никогда не хватало денег. Думаю, когда ты рождаешься не в семье богачей, это действительно привлекает.

«Да, — подумала Эйвери. — Знаю». Она вспомнила как деньги, престиж и сила, которую придавала ей работа в юридической фирме, заставили ее поверить, что она каким-то образом сильно отличалась от той пугливой девчушки, уехавшей из Огайо.

— Где живет Уинстон? — спросила она.

— На площади Уинтроп, это совсем близко. Но Синди не дошла до него. Уинстон приходил в воскресенье рано утром, разыскивая ее. Он решил, что она забыла об их планах и отключилась. Поэтому мы вместе пошли к ней, но дома ее также не было. Тогда я и позвонила в полицию.

— Могла ли она пойти куда-то еще?

— Точно нет, — ответила Рейчел. — Это совсем уж не похоже на Синди.

— Получается, ты уверена, что когда она ушла отсюда, она направилась к Уинстону.

— Абсолютно уверена.

— Могло ли что-то изменить ее планы? Что-нибудь, что произошло вечером или даже под конец?

Рейчел мотнула головой:

— Нет. Ну, было кое-что. Но я уверена, что это ничего не означает. Тут был парень, который уже давно влюблен в Синди. Его зовут Джордж Файн. Он симпатичный, внимательный, одинокий, но немного странный. Понимаете о чем я? Он много тренируется и бегает вокруг кампуса. В прошлом году у меня были с ним занятия. Одной из наших шуток было то, что практически каждый семестр с момента поступления он выбирал те же занятия, что и Синди. Он просто был одержим ею. Он был здесь в субботу и необычным было то, что Синди танцевала с ним и даже поцеловалась. Абсолютно не в ее характере. Я имею в виду, что она встречается с Уинстоном. Нельзя сказать, что у них идеальные отношения, но она была очень пьяна и возбуждена. Они поцеловались, потанцевали и она ушла.

— Джордж пошел за ней?

— Я честно не знаю, — сказала она. — Не помню, чтобы видела его после ухода Синди, но я тоже была достаточно пьяна.

— Ты помнишь во сколько она ушла?

— Да, — ответила Рейчел. — Ровно в 2:45. В субботу должна была состояться наша ежегодная вечеринка, посвященная 1-му апреля, и мы собирались разыграть всех. Но было так весело, что все забыли об этом, пока не ушла Синди.

Рейчел опустила голову. Комната на какое-то время наполнилась тишиной.

— Ладно, — произнесла Эйвери. — Это была действительно важная информация. Спасибо. Вот моя визитка, если ты еще что-нибудь вспомнишь или другие девочки смогут что-то добавить, сообщите мне. Даже маленькая деталь может дать нам сейчас преимущество в расследовании.

Рейчел повернулась к ней со слезами на глазах. Они покатились по ее щекам, но голос оставался спокойным И ровным:

— Она мертва, да?

— Рейчел, я не могу.

Девушка кивнула, обхватила лицо руками и, наконец, разрыдалась в полную силу. Эйвери наклонилась и крепко обняла ее.

Глава шестая

Выйдя на улицу, Эйвери снова взглянула на солнце и тяжело вздохнула.

Черч-стрит была довольно проходимой улицей и на витринах виднелось множество камер. Даже посреди ночи, казалось, это было не лучшим местом для похищения.

«Куда же ты пошла», — задумалась она.

Навигатор на телефоне показал самый быстрый маршрут на площадь Уинтроп. Эйвери поднялась по Черч и свернула налево на Брэттл-стрит. Улица оказалась шире предыдущей и с еще большим количеством магазинов. На противоположной стороне она заметила театр. К одной из сторон здания вела узкая аллея, прикрываемая кофейней. Тень от деревьев скрывала этот небольшой участок. Эйвери стало любопытно и она прошла к узкому переулочку между зданиями.

Затем она снова вернулась на Брэттл-стрит и проверила витрины в радиусе одного квартала по обеим сторонам от Черч-стрит, обнаружив минимум две камеры.

Она зашла в небольшой табачный магазин. Раздался звон от входной двери.

— Я могу вам чем-то помочь? — произнес пожилой светлый хиппи с дредами на голове.

— Да, — ответила Эйвери. — Я заметила, что у вас установлена камера видеонаблюдения. Какой у нее радиус действия?

— Охватывает весь квартал, — ответил мужчина. — По обоим направлениям. Мне пришлось установить ее пару лет назад из-за чертовых студентов. Все думают, что эти гарвардские ребятишки такие особенные, но они просто кучка придурков, как и в остальных колледжах. Сколько раз за эти годы они разбивали мне витрину. Вроде просто шалость, но все же. Вы даже не представляете, сколько стоит ремонт.

— Жаль это слышать. Слушайте, у меня нет с собой ордера, — продолжила она, показывая свое удостоверение. — Но кто-то из этих идиотов мог совершить преступление прямо на вашей улице. В том самом месте камер нет, но могу я взглянуть на записи? Я понимаю, это время, но я не стану засиживаться здесь надолго.

Он нахмурился и пробормотал себе под нос:

— Не знаю. Мне надо следить за магазином, а я тут один.

— Я вас отблагодарю, — улыбнулась она. — Пятидесяти баксов будет достаточно?

Не говоря ни слова, он опустил голову, обошел прилавок и перевернул табличку на двери с «открыто» на «закрыто».

— Пятьдесят баксов? Заходите же.

Задняя часть магазина была темной и заваленной всяким хламом. Где-то между коробками и запасными частями мужчина отыскал маленький телевизор. Над ним, на полке выше находилось электронное оборудование, подключенное к монитору.

— На самом деле очень редко им пользуюсь, — сказал он. — Только когда возникают проблемы. В ночь на каждый понедельник запись обычно автоматически стирается. Когда произошло ваше преступление?

— В субботу ночью, — ответила Эйвери.

— Что ж, тогда повезло.

Он повернулся к оборудованию.

Черно-белая картинка транслировалась с правого угла магазина. Эйвери четко видела вход в помещение, а также противоположную сторону улицы вплоть до Брэттл-стрит. Тот участок, который она надеялась увидеть, находился ярдах в пятидесяти. Изображение было довольно зернистым и разглядеть очертания в начале переулка казалось практически невозможно.

Он щелкнул небольшой мышкой, чтобы показать обратное направление.

— Какое время вам нужно? — спросил он.

— 2:45, — ответила она. — Но мне также нужно проверить и другое время. Вы не против, если я просто посижу и понаблюдаю? Можете вернуться в магазин.

Он подозрительно посмотрел на нее:

— Собираешься что-то украсть?

— Я — коп, — ответила Эйвери. — Это слегка расходится с моими обязанностями.

— Ты не похожа ни на одного полицейского из всех, кого я знаю, — засмеялся он.

Эйвери вытащила маленький черный стул, вытерла его от пыли и села. Небольшой осмотр оборудования и она уже с легкостью могла сама управлять направлением камеры.

В 2:45 несколько человек прошли по Брэттл-стрит.

В 2:50 улица была пуста.

В 2:52, судя по волосам и платью, какая-то девушка попала на кадр со стороны Черч-стрит. Он прошла через Брэттл и свернула налево. Как только она обогнула кофейный магазин, из-за деревьев выскочила какая-то тень и они вместе исчезли. Какое-то время Эйвери могла наблюдать лишь неразборчивые движения чего-то темного. Далее тени деревьев приобрели свою обычную форму. Девушка больше не появлялась.

— Черт, — прошептала Эйвери.

Она отстегнула рацию от задней части своего пояса:

— Рамирес, ты где?

— Кто это? — раздался треск в ответ.

— Ты знаешь кто, твой новый напарник.

— Я все еще в Ледермане. Мы почти закончили. Тело только что забрали.

— Ты нужен мне здесь и сейчас, — произнесла она, назвав ему координаты. — Думаю, я знаю, где похитили Синди Дженкинс.

* * *

Спустя час, весь переулок был огорожен желтой лентой с обеих сторон. На тротуаре Брэттл-стрит стояли патрульная машина и фургон судмедэкспертов. Один из копов не давал прохожим пройти на территорию.

Примерно посередине квартала аллея переходила в широкую, затемненную улицу. На одной из сторон располагалось стеклянное здание агентства недвижимости и погрузочный док. На другой стояли жилые дома. Там же была небольшая парковка на четыре места. В конце аллеи стояла еще одна патрульная машина с растянутой желтой лентой.

Эйвери остановилась напротив погрузочного дока.

— Вот, — сказала она, указывая на висящую камеру. — Нам нужны эти снимки. Скорее всего, она принадлежит агентству недвижимости. Давай зайдем и посмотрим, что мы сможем достать.

Рамирес покачал головой:

— Ты с ума сошла. Эта лента даже ничего нам не показала.

— У Синди Дженкинс не было никакой причины заходить на эту аллею, — ответила Эйвери. — Ее парень живет в противоположном направлении.

— Может она хотела прогуляться, — предположил он. — Я лишь хочу сказать, что это просто твое предчувствие.

— Это не предчувствие. Ты видел запись.

— Я видел лишь несколько черных размытых пятен, которые я даже не могу как-то назвать! — противился он. — Зачем убийце нападать именно здесь? Тут на каждом углу висят камеры. Для этого надо быть полным идиотом.

— Давай все же проверим, — сказала она.

Агентство недвижимости владело и стеклянным зданием, и погрузочным доком.

После непродолжительного разговора со службой безопасности, Эйвери и Рамиресу предложили подождать прихода кого-то из начальства на уютных кожаных диванах. Через 10 минут появились начальник службы безопасности и президент компании.

Эйвери блеснула своей лучшей улыбкой и пожала им руки.

— Спасибо, что согласились встретиться с нами, — произнесла она. — Мы хотели бы получить доступ к записям с вашей видеокамеры, установленной над погрузочным доком. На данный момент у нас нет ордера, но есть тело девушки, похищенной в ночь на воскресенье. Скорее всего, это произошло возле запасного выхода из вашего здания. Если ничего нет, это займет не более двадцати минут, — сказала она, слегка нахмурившись.

— А если найдете? — уточнил президент.

— В таком случае вы сделали правильный выбор, согласившись помочь полиции в очень деликатном деле. Получение ордера может занять целый день. Тело девушки и так уже пролежало два дня. К сожалению, она больше не может говорить и не может помочь нам. Но вы можете. Пожалуйста, посодействуйте нам. С каждой потерянной секундой след лишь остывает.

Президент кивнул и повернулся к охраннику:

— Дэвис, покажи им все, что они хотят увидеть. Если возникнут проблемы, найдите меня, — добавил он, повернувшись к Эйвери.

Когда они уже были на подходе, Рамирес тихо произнес, насвистывая:

— Само очарование.

— Так было нужно, — ответила она.

Кабинет службы безопасности в Агентстве представлял собой шумную комнату, заполненную более чем двадцатью мониторами. Охранник присел за черный стол и пододвинул клавиатуру.

— Так, — произнес он. — Время и место.

— Погрузочный док. Около 2:42 и дальше.

Рамирес покачал головой:

— Мы ничего не найдем.

Камеры агентства недвижимости были цветными и гораздо более высокого качества, чем у табачного магазина. Большинство экранов были одинакового размера, но один намного больше остальных. Охранник перевел запись с погрузочного дока как раз на него, а затем пустил изображение в обратном направлении.

— Вон там, — сказала Эйвери. — Стоп.

Видео остановилось на времени 2:50. Камера показывала панорамный вид парковки, расположенной прямо напротив погрузочного дока, а также левую часть аллеи, вплоть до знака тупика и часть улицы за его пределами. К сожалению, аллея была видна лишь частично до Брэттл-стрит. На парковке находилась единственная машина — минивэн, который вроде был темно-синего цвета.

— Там не должно быть этого автомобиля, — отметил охранник.

— Ты можешь разобрать номера? — спросила Эйвери.

— Да, вижу, — ответил Рамирес.

Все трое сидели и ждали. Какое-то время единственным движением были проезжающие по другой улице машины, а также движение листвы на деревьях.

В 2:53 в поле зрения видеокамер попали два человека.

Они были похожи на любовную парочку.

Мужчина был невысоким, жилистым, с густыми волосами, усами и в очках. Девушка была повыше и с длинными волосами. На ней было легкое летнее платье и шлепанцы. Создавалось впечатление, будто они танцевали. Он держал ее за руку и вращал вокруг себя.

— Вот дерьмо, — произнес Рамирес. — Это Дженкинс.

— То же самое платье, обувь, волосы, — ответила Эйвери.

— Она под воздействием наркотиков. Взгляни на нее, ноги не слушаются.

Они наблюдали, как убийца открыл пассажирскую дверь и усадил ее внутрь. Затем он повернулся и пошел к водительскому сиденью, остановившись по дороге прямо напротив камеры видеонаблюдения и театрально поклонившись.

— Вот дерьмо! — прорычал Рамирес. — Этот ублюдок играет с нами.

— Мне потребуются люди, — сказала Эйвери. — С этого момента Томпсон и Джонс работают с нами. Томпсон может оставаться в парке. Сообщи ему о минивэне, это сузит круг поиска. Нам нужно знать в каком направлении уехала эта машина. Джонсу досталась более сложная работа. Пускай он приедет сюда и следует за фургоном. Меня не волнует, как он будет это делать. Будет проверять каждую камеру, которая может ему помочь.

Она повернулась к Рамиресу, который был поражен, даже шокирован ее действиями:

— Мы нашли нашего убийцу.

Глава седьмая

Усталость, наконец, настигла Эйвери ближе к 18:45, когда она поднималась на лифте на второй этаж полицейского участка. Вся энергия и возбужденность, которые она получила от утреннего происшествия, достигли своей кульминации в этом неплохо проведенном дне и разбираемой ночи с бесчисленными вопросами без ответов. Ее светлая кожа немного загорела на солнце, на голове был беспорядок, пиджак, который она носила ранее, висел на руке. Рубашка была грязной и расправленной. А Рамирес почему-то выглядел даже лучше, чем с утра: волосы зачесаны назад, костюм сидит почти идеально, взгляд такой же резкий и только немного пота на лбу.

— Как тебе удается так хорошо выглядеть? — спросила она.

— Это все моя испанско-мексиканская кровь, — с гордостью пояснил он. — Я спокойно могу продержаться двадцать четыре, а то и сорок восемь часов, и при этом выглядеть просто отлично.

Он кинул быстрый брезгливый взгляд на Эйвери и простонал:

— Да, ты выглядишь дерьмово. Но ты сделала это, — добавил он с явным уважением в глазах.

В это время второй этаж был уже наполовину пуст. Большинство полицейских были либо дома, либо работали вне офиса. Свет в конференц-зале был включен. Дилан Коннелли, явно расстроенный, ходил по кругу. Увидев их, он распахнул дверь.

— Где, черт возьми, вы были? — грозно спросил он. — Я сказал, чтобы отчет был на моем столе к пяти часам. Сейчас почти семь. Вы выключили свои рации. Вы оба, — подчеркнул он. — Я ожидал что-то подобное от тебя, Блэк, но не от тебя, Рамирес. Никто даже не позвонил мне. Никто не отвечал на звонки. Капитан тоже очень зол, так что не вздумайте плакаться ему. Вы хоть представляете, что здесь творилось? О чем вы, черт возьми, думали?

Рамирес поднял руки:

— Мы звонили. Я оставил сообщение.

— Ты звонил двадцать минут назад, — почти кричал Дилан. — Я пытался дозвониться каждые полчаса с 16:30! Кто-то умер? Вы гонялись за убийцей? Может сам Иисус спустился с небес, чтобы помочь вам в этой ситуации? Других объяснений вашему наглому неповиновению я не вижу! Я отстраню вас обоих от этого расследования немедленно.

Он указал на конференц-зал:

— Зайдите.

Вся злость прошла мимо ушей Эйвери. Ярость Дилана скорее была для нее фоновым шумом, который она с легкостью могла отфильтровать. Она научилась этому еще много лет назад, когда жила в Огайо. Ей практически каждую ночь приходилось слышать, как отец неистово орет на мать. Тогда она затыкала уши, напевала разные песни и мечтала о том дне, когда, наконец, выберется отсюда. Сейчас же ее внимание привлекла куда более важная вещь.

На столе лежала свежая газета.

На обложке красовалась ее фотография. Она выглядела так, словно кто-то сунул камеру прямо ей в лицо. Заголовок гласил: «Убийство в парке Ледерман: над делом работает защитник серийных убийц!». Рядом располагалось небольшое фото улыбающегося Говарда Рэндалла, этого старого, осунувшегося маньяка из кошмаров Эйвери, в толстых очках, будто сделанных из стекла от бутылок кока-колы. Над его изображением была надпись: «Никому не верьте — ни полиции, ни адвокатам».

— Видели это? — прорычал Коннелли.

Он поднял газету и тут же швырнул ее обратно.

— Ты на главной странице! Первый день в убойном и ты снова на главной странице новостей. Ты понимаешь, насколько это непрофессионально? Нет, нет, — покосился он на пытающегося что-то сказать Рамиреса. — Даже не вздумай сейчас что-либо говорить. Вы оба облажались. Уж не знаю, с кем вы говорили сегодня утром, но вы подняли такую волну дерьма! Каким образом Гарвард прознал о смерти Синди Дженкинс? На сайте Каппа-Каппа-Гаммы выложен целый некролог.

— Может догадались? — предположила Эйвери.

— Да пошла ты, Блэк! Ты отстранена. Слышишь меня?

Капитан О’Мэлли вошел в комнату.

— Подожди, — влез Рамирес. — Ты не можешь это сделать. Ты еще не в курсе, что мы откопали.

— Меня не волнует, что вы нашли, — заорал Дилан. — Я еще не закончил. Ситуация становится все лучше и лучше. Час назад звонил мэр. Оказалось, он играет в гольф с отцом Дженкинс. И он очень хотел бы знать, почему бывший адвокат, который спас от тюрьмы серийного убийцу, работает над убийством дочери его близкого друга.

— Успокойся, — произнес О’Мэлли.

Дилан, с красным от гнева лицом и открытым ртом, резко развернулся. При виде его капитан, который был меньше ростом и спокойнее, хотя казался замотанным и готовым вот-вот взорваться, отступил назад.

— По какой-то причине, — спокойно сказал О’Мэлли, — этот случай разлетелся по всем новостям. Поэтому я бы все же хотел знать, чем вы занимались сегодня весь день. Если ты, конечно, не против, Дилан.

Коннелли пробормотал себе что-то под нос и отвернулся.

Капитан кивнул Эйвери:

— Объяснись.

— Я никому не называла имя жертвы, но я разговаривала с девушкой из Каппа-Каппа, точнее с лучшей подругой Синди Дженкинс — Рейчел Штраус. Должно быть, она просто смогла сложить дважды два. Я сожалею об этом, — сказала она с искренне извиняющимся взглядом, направленным на Дилана. — Переговоры — не мой конек. Я искала ответы на вопросы и я получила их.

— Скажи им, — настаивал Рамирес.

Эйвери обошла конференц-стол:

— У нас в руках серийный убийца.

— Да ладно! — проворчал Дилан. — Как она может предполагать такое? Она первый день работает с этим делом. У нас только одна мертвая девушка. Нет даже намека на это.

— Ты заткнешься сегодня? — заорал О’Мэлли.

Дилан прикусил губу.

— Это не обычное убийство, — продолжила Эйвери. — Вы рассказали мне то, что знали, капитан, а ты сам видел тело, — обратилась она к Дилану. — Убийца хотел, чтобы жертва выглядела живой. Он поклонялся ей. На теле нет ни единого синяка, никаких признаков насилия. Поэтому стоит исключить нападение банды или вероятность насилия в семье. Криминалисты подтвердили, что она была накачана мощным, естественным анестетиком, который убийца мог сделать сам. Вероятнее всего, это были какие-то цветочные экстракты, которые мгновенно парализуют тело, но убивают очень медленно. Можно предположить, что он разводит эти растения под землей. Тогда ему необходимы системы освещения, орошения и подпитки. Я сделала несколько звонков, чтобы выяснить, откуда импортируются подобные семена, где их можно купить и как получить на руки оборудование. Жертва ему нужна была живой, хотя бы на некоторое время. Я не была в этом уверена, пока не увидела его на камере видеонаблюдения.

— Что? — прошептал О’Мэлли.

— Мы нашли его, — сказал Рамирес. — Сильно не радуйтесь. Изображение очень зернистое и сложно разглядеть что-либо четко, но сам момент похищения можно увидеть с двух точек. Дженкинс ушла с вечеринки чуть позже 2:30 в ночь на воскресенье и направилась к своему парню. Он живет в пяти кварталах от Каппа-Каппа-Гаммы. Эйвери предположительно прошла по тому же пути, что и Дженкинс. Она заметила ту самую аллею. Кто знает, что подтолкнуло ее к этому, но, благодаря собственному предчувствию, она проверила камеры видеонаблюдения в соседнем табачном магазине.

— Для этого тебе нужен ордер, — влез Дилан.

— Только в том случае, если его потребуют, — ответила Эйвери. — А иногда бывает достаточно дружелюбной улыбки и приятного разговора. Этот магазинчик подвергался нападениям около десяти раз только в прошлом году. Недавно они решили установить камеру. Магазин находится на противоположной стороне и на пол квартала ниже аллеи, но мы четко смогли разглядеть девушку, прошедшую под деревьями. И я уверена, что это была Синди Дженкинс.

— И тогда она позвонила мне, — влез Рамирес. — Я решил, что она сошла с ума. Серьезно, я просмотрел это видео и даже глазом не повел бы. Блэк же заставила меня вызвать судмедэкспертов и вмешать в это дерьмо всю команду. Можете себе представить, насколько я был зол. Но она была права. На другом конце аллеи есть погрузочный док, где установлена еще одна камера. Мы попросили компанию, которая владеет ею, дать нам возможность просмотреть видеозаписи. Они согласились и тут «бум», — сказал он, разведя руки в стороны, — из аллеи выходит мужчина, держа нашу жертву. То же платье, та же обувь. Он не крупного телосложения, даже меньше самой Синди. Было ощущение, что они танцевали. На самом деле, пританцовывал он, а ее просто держал. Она явно была под воздействием каких-то наркотиков. Неустойчивая походка и другие моменты. Затем он подошел и посмотрел прямо в камеру. Этот козел дразнил нас. Он усадил ее на переднее сиденье минивэна и просто уехал, как ни в чем не бывало. Это был темно-синий Крайслер.

— Номерные знаки? — поинтересовался Дилан.

— Ненастоящие, я уже проверил. Скорее всего, была установлена еще одна табличка поверх настоящей. Я собираю список всех минивэнов этой марки в этом цвете, проданных за последние пять лет, в радиусе пяти округов. Это займет некоторое время, но, возможно, мы как-то сузим круг поиска, получив более подробную информацию. Кроме того, он, судя по всему, был замаскирован. Его лицо тяжело разглядеть. Он носит усы, явно парик и очки. Единственное, в чем мы можем быть уверены, это его рост, около 5,5 или 5,6 футов, и белый цвет кожи.

— Где записи? — спросил О’Мэлли.

— У Сары на первом этаже, — ответила Эйвери. — Она предупредила, что это займет время, но она постарается получить фоторобот убийцы на основании того, что увидит, к завтрашнему дню. Как только мы получим его, мы сможем попытаться сравнить фото со всеми подозреваемыми и провести его через базу данных. Кто знает, может что и всплывет.

— Где Джонс и Томпсон? — спросил Дилан.

— Надеюсь, все еще работают, — ответила Эйвери. — Томпсон отвечает за поиски записей из парка. Джонс пытается отследить машину из аллеи.

— К тому времени, как мы уехали, — добавил Рамирес, — Джонс нашел как минимум шесть разных камер в радиусе десяти кварталов от аллеи. Возможно, они помогут нам.

— Даже если мы потеряем машину, — продолжила Эйвери, — мы, по крайней мере, сможем сузить направление. Мы знаем, что из аллеи он выехал на север. Это, в сочетании с тем, что найдет Томпсон по камерам в парке, позволит нам выделить область и проверить дом за домом, если придется.

— А что насчет судмедэкспертов? — спросил О’Мэлли.

— На аллее ничего не обнаружено, — ответила Эйвери.

— Это все?

— У нас также есть несколько подозреваемых. В ночь своего похищения Синди была на вечеринке. Там присутствовал парень по имени Джордж Файн. Он, как оказалось, преследовал Синди годами: брал те же уроки, что и она, якобы случайно периодически натыкался на нее на различных мероприятиях. Протанцевал с Синди всю ночь и впервые поцеловал ее.

— Вы поговорили с ним?

— Еще нет, — сказала Эйвери и посмотрела прямо на Дилана. — Я хотела получить ваше одобрение перед возможной встряской Гарвардского Университета.

— Хорошо, что у тебя есть хоть какое-то понимание протокола, — проворчал Дилан.

— Также у нее есть парень, — добавила она, обращаясь к О’Мэлли. — Уинстон Грейвс. Синди должна была пойти к нему в ту ночь, но так и не дошла.

— Итак, у нас есть два потенциальных подозреваемых, запись происшествия и машина, которую еще нужно найти. Я впечатлен. Как насчет мотива? У вас есть какие-либо идеи?

Эйвери отвела взгляд.

Запись, которую она видела, положение жертвы и то, как с ней обращались, все указывало на человека, который любил свою работу. Он делал это раньше и он продолжит. Своего рода ложное ощущение всевластия мотивировало его, он не обращал внимания на полицию. Тот поклон на аллее перед камерой говорил сам за себя. Это означало либо храбрость, либо глупость, но не говорило ничего о теле или похищении, указывая на отсутствие наказания.

— Он играет с нами, — сказала она. — Ему нравится то, что он делает и он захочет повторить. Я бы сказала, у него имеется какой-то план. Это еще не конец.

Дилан фыркнул и покачал головой:

— Это нелепо.

— Хорошо, — произнес О’Мэлли. — Эйвери, ты можешь завтра поговорить с подозреваемыми. Дилан, свяжись с Гарвардом и дай им указания. Я сегодня позвоню шефу и расскажу о том, что у нас есть. Я также позабочусь о получении вами необходимых ордеров на просмотр записей с камер видеонаблюдения. Давайте пока держать Томпсона и Джонса в деле. Дэн, знаю, ты работал весь день. Но еще одна просьба и можешь считать, что отработал в ночную. Найди адреса этих двух гарвардских парней, если еще не сделал это. Прокатись мимо них по пути домой. Просто убедись, что они на месте. Я не хочу наткнуться завтра на засовы.

— Сделаю, — сказал Рамирес.

— Ок, — хлопнул О’Мэлли. — Поезжай. Вы оба сегодня отлично поработали и должны гордиться собой. Эйвери и Дилан, задержитесь на минутку.

Рамирес уставился на Эйвери:

— Хочешь, заеду за тобой с утра? В восемь? Поедем вместе?

— Конечно.

— Я проверю Сару на предмет готовых набросков. Возможно, у нее уже будет что-то.

Внезапное предложение напарника помочь без какой-либо просьбы с ее стороны было для Эйвери в новинку. Все остальные, с кем ей приходилось работать с тех пор, как она устроилась в полицию, лишь желали бросить ее мертвой в какой-нибудь канаве.

— Звучит заманчиво, — ответила она.

Как только Рамирес вышел, О’Мэлли усадил Дилана на одну сторону конференц-стола, а Эйвери на другую.

— А теперь слушайте, вы оба, — произнес он тихим, твердым голосом. — Сегодня мне позвонил шеф и поинтересовался, о чем я думал, когда передал этот случай хорошо известному, но опозоренному бывшему адвокату по уголовным делам. Эйвери, я сказал ему, что ты — именно тот человек, кто должен заниматься этим расследованием и я все еще остаюсь при своем мнении. Ты сегодня доказала, что я был прав. Тем не менее, уже почти 19:30, а я все еще здесь. У меня есть жена и трое детей, ожидающих меня дома, и я очень хочу, наконец, пойти к ним и забыть об этом проклятом месте хотя бы ненадолго. Вполне очевидно, что ни один из вас не имеет подобных проблем, поэтому, возможно, вы не понимаете, о чем я говорю.

Она удивленно посмотрела на него.

— Как-нибудь наладьте ваши отношения и перестаньте беспокоить меня своим дерьмом! — злобно проговорил он.

В комнате повисла напряженная тишина.

— Дилан, начни вести себя как руководитель! Не названивай мне по поводу каждого момента, который тебе не нравится! Учись работать со своими же людьми! А ты, — обратился он к Эйвери, — лучше убери свой дурацкий юмор и пофигизм, и начни работать так, будто тебе не все равно, потому что я тебя знаю.

Он посмотрел на нее в течение продолжительного времени, а затем продолжил:

— Мы с Диланом прождали вас несколько часов. Нравится отключать рации? Не отвечать на звонки? Это как-то помогает тебе думать? Хорошо. Можешь и дальше так продолжать. Но когда тебе звонит руководитель, ты обязана перезвонить. Если это произойдет еще раз, ты будешь отстранена. Поняла?

Эйвери кивнула, чувствуя себя униженно и произнесла:

— Поняла.

— Аналогично, — кивнул Дилан.

— Отлично, — сказал О’Мэлли.

Он встал и улыбнулся:

— А теперь, хоть я и должен был сделать это раньше, но уже не будет лучшего времени, чем сейчас. Эйвери Блэк, я хотел представить тебе Дилана Коннелли, разведенного отца двоих детей. Жена ушла от него два года назад, так как он не появлялся дома и много пил. Теперь они живут в Мэне и он с ними не видится. Поэтому он все время зол.

Дилан напрягся и хотел было что-то сказать, но не успел.

— Дилан, познакомься с Эйвери Блэк, бывшим адвокатом по уголовным делам, который облажался и выпустил на улицы Бостона одного из худших серийных убийц в мире, человека, который снова пошел убивать и разрушил всю ее жизнь. У нее позади многомиллионные контракты, бывший муж и ребенок, который едва разговаривает с ней. Так же, как и ты, она убивает свое горе в работе и алкоголе. Видите? У вас двоих намного больше общего, чем вы думали.

Он резко стал серьезным:

— И не впутывайте меня в это снова или я отстраню вас обоих.

Глава восьмая

Оставшись в конференц-зале один на один, Эйвери и Дилан несколько минут просидели в полной тишине друг напротив друга. Никто не шелохнулся. Голова Дилана была опущена, а выражение лица указывало на то, что он над чем-то раздумывает. Впервые Эйвери ощутила какую-то симпатию к нему.

— Я знаю каково это, — начала она.

Дилан так резко встал, что его стул отскочил и врезался в стену.

— Не думай, что это что-либо меняет, — сказал он. — У нас с тобой нет ничего общего.

Несмотря на то, что все его тело выражало агрессию и дистанцию, в глазах было нечто иное. Эйвери была уверена, что он на грани срыва. Что-то из сказанного капитаном сильно на него подействовало, как, собственно, и на нее. Они оба были сломлены и чувствовали себя одиноко. Они были одни.

— Смотри, — начала она, — что я подумала…

Дилан развернулся и открыл дверь. Его лицо подтвердило ее опасения: в воспаленных глазах виднелись слезы.

— Черт, — прошептала она.

Ночи были худшим временем для Эйвери. У нее больше не было постоянных друзей, никаких реальных хобби, не считая работы, и она настолько устала, что больше не могла представить себе какую-то беготню. Сидя за большим светлым столом, она опустила голову и боялась даже думать о том, что будет дальше.

Офис ближе к выходу был таким же, как и всегда, только в воздухе повисла какая-то напряженная атмосфера. Полицейские еще больше взбодрились ее присутствием на главной странице новостей.

— Эй, Блэк, — окликнул ее кто-то, тыча в обложку газеты, — милое личико.

Еще один коп указал на фотографию Говарда Рэндалла:

— Тут говорят, что вы двое были очень близки, Блэк. Ты интересуешься геронтофилией? Знаешь, что это означает? Что тебе нравится трахаться со стариками.

— Вы смешны, ребята, — улыбнулась она, выставив пальцы в виде пистолета.

— Пошла ты, Блэк.

* * *

В гараже стоял пятилетний белый BMW. Он выглядел грязным и заезженным. Эйвери купила его на пике своей карьеры в качестве адвоката.

«О чем ты только думала, — размышляла она. — Зачем кому-то покупать белую машину?»

Это был успех. Белый BMW был ярким и кричащим, она хотела, чтобы все знали, что она — босс. Теперь же это было лишь напоминанием о ее неудавшейся жизни.

Квартира Эйвери находилась на Болтон-стрит в Южном Бостоне. Это была небольшая трехкомнатная квартирка на верхнем этаже двухэтажного здания. Место было явно ниже рейтингом ее бывшего многоэтажного пентхауса, но достаточно просторным и аккуратным. Там же имелась красивая терраса, где можно было просто посидеть и отдохнуть после тяжелого рабочего дня.

Гостиная представляла собой открытое пространство с ворсистым ковром бурого цвета. Справа от входной двери располагалась кухня, изолированная от основной комнаты двумя островками. Ни растений, ни животных она не заводила. Северная часть квартиры была довольно темной. Эйвери бросила ключи на стол и поснимала с себя остальные вещи: пистолет, плечевой ремень безопасности, рацию, значок, пояс, телефон и бумажник. По пути в душ она разделась.

Смыв с себя события этого дня, она надела халат, достала из холодильника пиво, взяла телефон и вышла на террасу.

Дисплей высвечивал около двадцати пропущенных вызовов и десять новых сообщений. Большинство из них были от Коннелли или О’Мэлли. Сплошные крики.

Иногда Эйвери действительно отключалась от всего и становилась слишком целенаправленной. Она запросто переставала отвечать на звонки кого бы то ни было, если они не имели отношения к ее непосредственной задаче, тем более, если частички пазла еще не сложились вместе. Сегодня был один из таких дней.

Она прокрутила вниз набранные номера, а также журнал вызовов за последний месяц. Не было ни единого звонка от ее дочери или бывшего мужа.

Внезапно она заскучала по обоим и набрала номер.

Телефон зазвонил.

Прозвучал автоответчик: «Привет, это Роуз. Сейчас я не могу ответить на ваш звонок, но, если вы оставите короткое сообщение со своим именем и номером, я перезвоню как только смогу. Спасибо». Бип.

Эйвери положила трубку.

Она взвесила идею позвонить Джеку, ее бывшему. Он был хорошим парнем с золотым сердцем, ее возлюбленным еще с колледжа. Действительно достойный человек. Когда ей было восемнадцать, у них развились бурные отношения. Тогда она своим отвратительным эгоизмом, связанным с работой ее мечты, разрушила буквально все.

В течение долгих лет она обвиняла других людей в их разрыве и потере отношений с дочерью: Говарда Рэндалла за его бесконечную ложь, ее старого босса, деньги, власть и вообще всех людей, которых она постоянно должна была развлекать, чтобы оставаться на шаг впереди. Мало-помалу, ее клиенты стали еще менее надежными, но она все равно стремилась идти вперед, зачастую игнорируя правду, и склоняя суд в любую сторону с одной лишь целью — просто выиграть дело. Она часто говорила себе: «Это последний случай. В следующий раз я буду защищать кого-то реально невиновного и установлю рекорд».

Говард Рэндалл и стал тем самым случаем.

«Я невиновен, — рыдал он на их первой встрече. — Эти студенты — вся моя жизнь. Неужели вы думаете, я бы сделал больно кому-то из них?»

Эйвери поверила ему и, впервые за очень долгое время, поверила в себя. Рэндалл был всемирно известным профессором психологии Гарвардского университета. Ему было за шестьдесят и никто не мог даже подумать, что у него был какой-то мотив и тем более расстройство личности. Более того, он казался слабым и сломленным, а Эйвери всегда хотела защищать слабых.

Она добилась признания его невиновности на пике своей карьеры, даже лучше сказать на пике самого пика. Но затем он снова совершил преднамеренное убийство, растоптав ее до конца.

Все, что Эйвери хотела знать, это причину: почему?

«Зачем вам это? — спросила она его однажды, сидя в камере. — Зачем вы соврали и подставили меня, чтобы затем отправиться в тюрьму до конца жизни?»

«Чтобы спасти тебя», — ответил тогда Говард.

«Чтобы спасти, — подумала Эйвери. — Разве же это спасение?»

Она оглянулась. Здесь? Сейчас? Без друзей? Без семьи? С пивом в руке и новой жизнью, выслеживая убийц, чтобы загладить вину за свое прошлое? Она сделала глоток и покачала головой. Нет, это не спасение. По крайней мере, пока не оно.

Ее мысли вернулись к убийце.

В голове начала формироваться картинка: тихий, одинокий, с дефицитом внимания, специалист по травам и анатомии. Она исключила алкоголиков и наркоманов. Для них он был слишком осторожен. Минивэны обычно принадлежат семьям, но, судя по его действиям, семья — это то, чего он хотел, но не имел.

В голове закрутились мысли и образы. Эйвери выпила еще две бутылки пива прежде, чем уснула в своем уютном кресле на открытом воздухе.

Глава девятая

Во сне Эйвери снова видела свою семью.

У ее бывшего была спортивная фигура, короткие каштановые волосы и ослепительные зеленые глаза. Будучи любителями альпинизма, они находились на горе вместе со своей дочерью Роузи. На самом деле ей было уже шестнадцать и ее приняли в Брандейский колледж, даже несмотря на то, что она только начала учиться в старших классах. Во сне же ей было всего шесть. Они шли по дороге, окруженной густыми деревьями, и пели песни. Внезапно темные птицы стаей взлетели и закричали, а затем деревья трансформировались в черного монстра с ножом в руке, который он воткнул в грудь Роузи.

«Нет!» — закричала Эйвери.

Еще одна рука ударила Джека и оба они испарились над землей.

«Нет! Нет! Нет!» — рыдала Эйвери.

Монстр немного спустился.

Темные губы прошептали ей на ухо: «Справедливости не существует».

Эйвери вскочила под непрекращающиеся звонки телефона. Она все еще находилась на террасе, укутанная в халат. Солнце уже поднялось. Телефон продолжал разрываться.

Она подняла трубку:

— Блэк.

— Эй, Блэк! — послышался голос Рамиреса. — Ты когда-нибудь берешь трубку? Я внизу. Собирай свое дерьмо и спускайся. Я взял кофе и фото подозреваемых.

— Сколько времени?

— Восемь тридцать.

— Дай мне пять минут, — ответила она и повесила трубку.

Сон никак не отпускал ее мысли. Не спеша Эйвери встала и направилась в квартиру. Голова раскалывалась. Она натянула выцветшие голубые джинсы и белую футболку, которая, благодаря черному пиджаку, приобрела более-менее достойный вид. Ее завтраком стали три стакана апельсинового сока и батончик мюсли. На пути к выходу, Эйвери взглянула на себя в зеркало. Ее вид и утренний перекус были далеки от костюмов за тысячи долларов и завтраков в лучших ресторанах. «Забей, — сказала она сама себе. — Ты здесь не для того, чтобы выглядеть идеально, а чтобы ловить плохих парней».

Рамирес передал ей стакан с кофе в машине.

— Выглядишь отлично, Блэк, — пошутил он.

Сам он, как всегда, казался просто совершенством: темно-синие джинсы, голубая рубашка на пуговицах и темно-синий пиджак с светло-коричневым поясом и туфлями.

— Тебе стоило стать моделью, а не копом, — проворчала Эйвери.

Улыбка открыла его идеально ровные зубы.

— На самом деле, я как-то занимался этим.

Рамирес выехал из двора и направился на север.

— Ты вообще спала сегодня? — поинтересовался он.

— Не особо. А ты?

— Я спал, словно младенец, — с гордостью сказал он. — Я всегда хорошо сплю. Мне такие вещи не мешают. Я придерживаюсь идеи, что все будет именно так, как должно быть, — закончил он, взмахнув рукой.

— Есть новости?

— Оба парня были дома прошлой ночью. Коннелли решил проверить их лишь для того, чтобы удостовериться, что они не сбегут. Он также пообщался с деканом, получив нужную информацию и убедившись, что никто не испугается толпы полицейских, шатающихся по университетскому городку. Ни на одного из парней не было заведено никаких дел. Декан сказал, что ребята неплохие и из хороших семей. Сегодня увидим так ли это. По поводу фоторобота от Сары пока ничего нет. Днем получим информацию. Несколько дилеров уже позвонили мне и сообщили имена и телефонные номера покупателей. Я собираюсь все же собрать список и посмотреть что из этого выйдет. Ты видела утреннюю газету?

— Нет.

Он вытащил экземпляр и бросил ей на колени. Заголовок, выделенный большим жирным шрифтом, гласил «Убийство в Гарварде». Ниже был еще один снимок парка Ледерман и более мелкое фото студенческого городка Гарварда. Статья состояла из того же материала, что и вчера, и содержала в себе небольшое изображение Эйвери и Говарда Рэндалла в зале суда. Также упоминалось имя Синди Дженкинс, но фото не было опубликовано.

— Как-то не густо, — сказала Эйвери.

— Она белая девушка из Гарварда, — ответил Рамирес, — конечно же это сенсационная новость. Мы должны держать этих белых детишек в безопасности.

Эйвери подняла бровь:

— Это попахивает расизмом.

Рамирес решительно кивнул:

— Да, я все же немного расист.

Они промчались по улицам Южного Бостона и направились в Кембридж через мост Лонгфелло.

— Почему ты стал полицейским? — спросила она.

— Мне нравится это, — ответил он. — Мой отец был копом, дед был копом, теперь и я коп. Я пошел в колледж и быстро стал лучшим. А что здесь не любить? У меня есть пистолет и значок. Я недавно купил себе лодку. Выхожу на ней в бухту, расслабляюсь, рыбачу, а затем иду и ловлю парочку убийц. Делаю работу Бога.

— Ты религиозен?

— Нет, — ответил он, — но немного суеверен. Если Бог есть, я хочу, чтобы он знал, что я на его стороне, понимаешь?

«Нет, — подумала Эйвери, — я не понимаю».

Ее отец был подлецом, а мать добросовестно ходила в церковь и молилась Богу. Она скорее была фанатиком.

Голос из ее сна снова вернулся: «Справедливости не существует».

«Ты не прав, — ответила Эйвери. — И я собираюсь доказать это».

* * *

Большинство старшекурсников Гарварда жили за пределами студенческого городка в зданиях, принадлежащих университету. Джордж Файн не был исключением.

Пибоди-Террас представлял собой огромный высотный жилой комплекс, расположенный вдоль реки Чарльз возле Акрон-стрит. Территория белого двадцатичетырехэтажного здания включала в себя открытый внутренний дворик, красивые газоны и прекрасный вид на противоположный берег для тех студентов, которым посчастливилось жить на верхних этажах. Джордж был одним из них.

Пибоди-Террас объединял в себе несколько зданий. Джордж Файн жил на десятом этаже здания Е. Рамирес припарковал машину вдоль Акрон-стрит и они зашли внутрь.

— Вот его фото, — сказал он. — По идее, сейчас паренек должен спать. Его занятия начинаются после 10:30.

Фотография, на самом деле, была вырезана из более крупного снимка, скачанного из Интернета. На ней был изображен недовольный, явно дерзкий студент с черными жирными волосами и темными глазами. На лице была небольшая ухмылка. Создавалось ощущение, что он бросает фотографу вызов, чтобы тот нашел изъян в его безупречном внешнем виде. Сильная челюсть и приятные черты лица заставили Эйвери задуматься о том, почему его назвали извращенцем. Ей показалось, что он выглядит вполне самоуверенным. Так почему же он практически преследовал девушку, которая, очевидно, не проявляла к нему интереса?

Рамирес показал значок швейцару.

— Какие-то проблемы? — поинтересовался тот.

— Скоро узнаем, — ответил Рамирес.

Им разрешили подняться наверх.

На десятом этаже они свернули налево и пошли по длинному коридору. Ковры с завитками были окрашены в коричневый цвет, а двери — в белый глянец.

Рамирес постучал в комнату 10Е.

— Джордж, — произнес он, — ты там?

После непродолжительной тишины кто-то произнес:

— Отвали.

— Полиция, — прервала их Эйвери и постучала в дверь. — Открывай.

Снова тишина, затем не ясные звуки и опять тишина.

— Давай уже, — позвала Эйвери. — У нас не так много времени. Нам лишь надо задать тебе пару вопросов.

— У вас есть ордер?

Рамирес поднял брови:

— А малыш знает свои права. Должно быть это образование Лиги Плюща.

— Мы можем получить его в течение часа, — крикнула Эйвери. — Но, если ты заставишь меня уйти и подлизываться к начальству, чтобы быстрее достать его, я очень разозлюсь. А я и так чувствую себя сегодня дерьмово. Поверь, ты тоже не хочешь видеть меня злой. Мы лишь хотим поговорить о Синди Дженкинс. Слышали, что ты знал ее. Открой дверь и давай пообщаемся.

Замок двери щелкнул.

— У тебя и правда есть подход к людям, — сказал Рамирес.

Перед ними появился Джордж в майке и спортивных штанах. Он был довольно накачанным и загорелым. Его рост составлял около 5,6 футов. Эйвери отметила для себя, что он совпадает с ростом убийцы на записях с Синди. Несмотря на то, что внешним видом он напоминал парня после приема наркотиков или человека, который не спал уже несколько дней, в его взгляде читалось бесстрашие. Эйвери задалась вопросом, а что, если в течение многих лет над ним издевались и он, наконец, решил нанести ответный удар.

— Чего вы хотите? — спросил он.

— Мы можем войти? — задала она вопрос.

— Нет, мы можем поговорить прямо здесь.

Рамирес просунул ногу в комнату.

— На самом деле, — произнес он, — мы лучше зайдем.

Джордж перевел взгляд с Эйвери на Рамиреса и на его ногу, поддерживающую дверь открытой. Решено. Он пожал плечами и отступил.

— Входите, — добавил он. — Мне нечего скрывать.

Комната была достаточно просторной для двухместного размещения: гостиная, терраса, две кровати на противоположных сторонах комнаты и кухня. Одна кровать была аккуратно застелена и завалена одеждой, а также разнообразным электронным оборудованием. На другой царил беспорядок.

Джордж сел на расстеленную кровать, схватившись за матрас. Казалось, он готов был свалиться в любой момент.

Рамирес встал у окна террасы и залюбовался видом.

— Интересное место, — сказал он. — Вроде просто студия, но она великолепна. Посмотри на этот вид. Вау. Должно быть, ты любишь наблюдать за рекой.

— Давайте покончим с этим, — сказал Джордж.

Эйвери пододвинула стул и села напротив него.

— Мы разыскиваем убийцу Синди Дженкинс, — произнесла она. — И решили, что ты можешь помочь нам, так как ты был одним из последних людей, кто видел ее в живых.

— Много кто видел ее живой.

Предполагалось, что это прозвучит жестко, но его глаза наполнились болью.

— У нас сложилось впечатление, что она тебе нравилась.

— Я любил ее, — ответил он. — Но какое это имеет значение? Теперь она ушла и никто не в силах мне помочь.

Рамирес и Эйвери переглянулись.

— Что это значит? — спросил Рамирес.

— Если я правильно понимаю, — произнесла Эйвери, — ты покинул вечеринку сразу за ней.

— Я не убивал ее, если вы об этом, — заявил Джордж. — Я ушел с вечеринки потому, что она практически вываливалась через двери. Я волновался за Синди. Но я не смог найти ее, когда спустился. Я задержался на пару секунд, чтобы попрощаться с некоторыми людьми. Вы можете опросить свидетелей. Это правда.

— Зачем было задерживаться и прощаться с кем-то? — спросил Рамирес. — Если ты был влюблен в нее и беспокоился, почему ты просто не пошел помочь ей?

— Поговорите с моим адвокатом.

— Ты что-то скрываешь, — заметил Рамирес.

— Я не убивал ее.

— Докажи это.

Джордж опустил взгляд и покачал головой.

— Она испортила мою жизнь, — сказал он. — Она разрушила ее и теперь вы пытаетесь сделать то же самое. Вы считаете себя такими важными.

Рамирес бросил на Эйвери быстрый взгляд, означавший «этот парень — псих», и снова подошел к террасе, чтобы полюбоваться великолепным видом.

Эйвери знала это куда лучше. Она уже сталкивалась с подобным типом людей, работая и адвокатом, и копом. В нем было что-то разрушающее и в то же время властное. Он, будто свернувшаяся змея, готовился к удару, напоминая молодых членов банды, с которыми ей приходилось иметь дело: невинность, смешанная с негодованием, которое быстро перерастало в насилие. Ее рука дернулась к поясу, а пальцы скользнули по кобуре, не выдавая движения.

— Что ты хотел этим сказать, Джордж? — спросила она.

Когда он поднял голову, его тело содрогнулось. Дикое выражение лица исказило приятные черты. Глаза были широко раскрыты, а губы выпучены. Джордж весь съежился. Пытаясь сдержать слезы, он втянул их обратно.

— Я имею значение, — закричал он.

Его эмоции взяли верх. Он встал и развел руки в стороны. Потекли слезы, чем он сам себя удивил, а затем разрыдался в полную силу.

— Я имею значение, — ревел он, присев на корточки.

Эйвери встала и отошла от него, держа руку на пистолете.

— Что все это значит? — спросил Рамирес.

— Оставь его в покое, — ответила Эйвери.

Не обращая внимания на явное безумие, которым несло за версту от их сломленного подозреваемого, Рамирес присел рядом с Джорджем и произнес:

— Эй, парень, все хорошо. Если ты сделал это, то просто признайся. Возможно, ты не совсем в себе или что-то в этом роде. Мы можем помочь тебе. Именно поэтому мы здесь.

Джордж замер и напрягся.

Из его уст раздался шепот:

— Я не псих. Меня просто тошнит от людей.

Ловко, словно обученный солдат, он вытащил из-за спины руку с канцелярским ножом и уже через секунду, повернувшись к Рамиресу, прижал нож к его горлу. Затем парень резко пырнул Рамиреса в правый бок чуть ниже груди. Он вскрикнул. Джордж быстро присел, используя копа в качестве щита.

Эйвери достала оружие.

— Не двигаться! — прокричала она.

Джордж держал лезвие у виска Рамиреса.

— И кто здесь проигравший? — закричал он. — Кто?!

— Брось его!

Рамирес застонал от боли в ране между ребер. Рука, обхватывающая его шею, явно мешала ему дышать. Он потянулся было за пистолетом, но кончик ножа только приблизился к виску. Джордж прижал его крепче и прошептал ему на ухо:

— Не дергайся.

Рамирес снова застонал, а затем выкрикнул:

— Подстрели этого ублюдка!

Эйвери видела как Джордж плотно прижал нож к голове Рамиреса и как потекла струйка крови. В этот момент у нее уже не оставалось выбора. На кону стояла либо жизнь ее напарника, либо этого психа. И каждая секунда была дорога.

Она выстрелила.

Внезапно, Джордж вскрикнул от боли и, спотыкаясь, отступил назад, потеряв контроль над Рамиресом.

Эйвери оглянулась и увидела, что он, весь в крови, пытается схватиться за собственное плечо. Она почувствовала облегчение, поняв, что задела только руку, как и планировала.

Рамирес поднялся и потянулся за своим пистолетом. Но, прежде чем он успел среагировать, Джордж снова вскочил на ноги. Эйвери не верила своим глазам. Ничего не могло остановить этого парнишку.

Еще более удивительным было то, что Джордж не стал нападать на Рамиреса или на нее.

Он кинулся к открытому балкону.

— СТОЙ! — заорала Эйвери.

Но времени не было. Он находился в десяти шагах от нее и она прекрасно видела по его позиции, что он собирается прыгнуть.

Ей снова пришлось сделать сложный выбор.

И она выстрелила еще раз.

На этот раз Эйвери целилась в ногу.

Джордж медленно опустился. Сначала он посмотрел вниз, затем схватился за колено и больше не подскакивал. Он лежал там, стонал, а ноги свисали с балкона.

Рамирес встал и обернулся. Держа руку на ране, он схватил свой пистолет и направил дуло в лицо Джорджа:

— Ты, урод, порезал меня!

— Я его обезвредила, — крикнула Эйвери.

Рамирес пнул Джорджа в бок и скорчился от боли, крепче схватившись за рану.

— Твою мать! — заорал он.

Джордж, лежа на полу, улыбнулся. Кровь текла по его губам.

— Это было приятно, коп? Надеюсь на это, так как я собираюсь покинуть вас.

Эйвери шагнула вперед, достала наручники, завела его руки за спину и крепко замкнула их.

— Ты, — произнесла она, — отправляешься в тюрьму.

Глава десятая

Эйвери позвонила 911 с направленным на Джорджа пистолетом и связалась по рации с полицией для вызова подмоги. Рамирес все не мог осознать насколько был глуп и понять насколько серьезно был ранен. Время от времени он потрясывал головой и бормотал себе что-то под нос.

— Я не могу поверить, что этот сопляк прыгнул на меня.

— Он довольно быстр, — сказала Эйвери. — Ты тренировался, Джордж? Армия? ВМФ? Благодаря этому ты смог похитить Синди?

Джордж тихо сидел, скрестив ноги и опустив голову.

— Как рана? — спросила Эйвери Рамиреса.

— Не знаю. Я могу дышать, значит, он не задел легкое. Но ужасно болит.

Он остановился и посмотрел на нее с трепетом:

— Спасибо, Блэк. Ты прикрыла мою спину, я твой должник.

Когда приехала скорая, младший специалист по оказанию первой медицинской помощи надавил на рану, задав Рамиресу несколько вопросов. Первоначальный диагноз подтвердил, что нож не задел легкое. Рамирес продолжал качать головой, повторяя: «Как глупо».

Привезли каталку, чтобы забрать его.

— Я вернусь, — обратился он к Эйвери. — Не волнуйся, все в порядке. Это просто царапина. Кстати, Джордж, — сказал он к парню, — ты напал на полицейского. Это шесть лет тюрьмы. Если выяснится, что еще и убил несовершеннолетнюю, ты загремишь до конца жизни.

Служба безопасности Гарварда оставалась с Эйвери до прихода полиции за Джорджем. Все молчали. Эйвери не раз находилась среди убийц, среди множества убийц за три года ее работы в полиции. Но дети с пистолетами и ножами всегда вводили ее в ступор, как и Джордж. Студент Гарвардского университета. Казалось бы, у него было все, но внутри он был сломлен.

Когда полиция забрала Джорджа, Эйвери осталась одна в квартире. В голове крутился лишь один вопрос: «Зачем?»

Зачем он сделал это?

Зачем? Зачем? Зачем?

Снова появился образ Говарда Рэндалла. «Да что же не так с этим миром?» — подумала она. Оглянись. Прекрасный вид, роскошь. Молодой, симпатичный парень в отличной физической форме нападает на копа. В голове возникли другие картинки: лица преступников, злых мужей и пьяных психопатов, которые нападали на невинных людей и детей, которые убивали шестилетних малышей, зависящих от показателей аппаратов УЗИ.

Почему?

Это боль? Боль от тяжелой жизни?

Еще одна картинка: ее отец с неопрятными седыми волосами, отсутствующими зубами и дробовиком в руке. «Хочешь поговорить о боли? — щелкнул он прикладом. — Я выстрелю в твою идиотскую голову! Тогда ты узнаешь, что такое боль, девочка. Хочешь этого?»

Эйвери встала.

Было сложно сконцентрироваться в этой комнате, пока все не разошлись. Теперь она осталась наедине с этой квартиркой и Джорджем Файном, ее главным подозреваемым.

— Кто же ты? — произнесла она.

Стены были практически голыми, за исключением одной фотографии Джорджа, где он с гордостью показывал медаль, выигранную в гонке. На его столе Эйвери нашла связку ключей и бумажник. На цепи висело минимум десять ключей. «Для чего они нужны тебе?» — подумала она.

Компьютер не был заблокирован. Проверка его браузера оказалась бесполезной: куча порно видео, советы по отношениям, места для тренировок на территории кампуса. Были также открыты две странички социальных сетей. На одной из них у него было всего тридцать два друга. «Да уж, мистер Популярность», — саркастически подумала она.

В шкафу была спрятана коробка, полная фотографий: Джордж с группой мужчин, одетых в футболки армейского резерва, в лесу; Джордж стоит между родителями на фоне Гарварда; Синди Дженкинс. Сотни фотографий Синди: в торговом центре, в Гарвардском дворе, на вечеринке. Казалось, каждая фотография была сделана втайне от нее, издалека, а иногда буквально рядом, хотя все равно без ее ведома.

— О, Боже.

На нее накатило чувство гнева. Не из-за того, что мог бы натворить Джордж, не останови они его, а потому, что этот Гарвард, его декан и все эти секреты чуть не убили ее напарника.

Немного порыскав в телефоне, Эйвери набрала номер.

— Срочно соедините меня с деканом Айсли, — произнесла она.

— Прошу прощения, — ответил секретарь, — декан сейчас на встрече.

— Я плевать хотела, даже если он находится на гребаной луне! — сказала Эйвери. — Это Эйвери Блэк, полиция Бостона, убойный отдел. Я нахожусь в комнате одного из ваших студентов — Джорджа Файна. Знает ли Айсли такого? Думаю, должен! Потому что ваш «обычный» выпускник Гарварда только что накинулся с ножом на полицейского. Вызовите его прямо сейчас!

— Пожалуйста, подождите.

Спустя две минуты раздался голос декана:

— Здравствуйте, детектив Блэк, — сказал он. — Прошу прощения за ожидание. Мне как раз только что сообщили об утреннем происшествии.

— Я просто хочу кое-что понять, — ответила Эйвери. — Мой руководитель Дилан Коннелли звонил вам вчера вечером по поводу Джорджа Файна и Уинстона Грейвса. Вы сказали, цитирую своего напарника, на которого напал ваш студент: «ребята неплохие и из хороших семей». Вы хотите как-то опровергнуть это заявление?

Декан прокашлялся.

— Я не совсем понимаю, что вы хотите уточнить, — сказал он.

— Серьезно? Потому как, мне кажется, я выражаюсь кристально ясно. Давайте скажем по-другому. У нас есть один раненый полицейский и одна мертвая девушка. Теперь имеется и главный подозреваемый, который, как вы выразились, не был проблематичным. Я даю вам последнюю возможность опровергнуть заявление прежде, чем я возбужу уголовное дело. Я обратила внимание, что Джордж Файн находится в армейском резерве. Как вы думаете, это нужная информация? Он также обучен боевому мастерству. Снова интересная информация. Хороший парень из хорошей семьи не станет нападать на людей. Что еще вы о нем знаете?

— Офицер Блэк, наше отношение к нашим студентам предполагает, что…

— Лучше скажите мне, что знаете, или я кладу трубку и дальше вы сами по себе.

— Мисс Блэк, я не могу…

— Пять… четыре… на единице я вешаю трубку…

— У нас…

— У вас есть мертвая студентка и предполагаемый убийца в руках… три… два…

— Хорошо! — взволнованно закричал он.

Его голос стал тише.

— Прошу обратить внимание, — произнес он, — что никто здесь на самом деле не верит, что кто-то из наших студентов мог бы…

— Он ударил ножом полицейского. Моего напарника. Скажите мне, что знаете.

— Первые два года обучения в колледже он находился на испытательном сроке из-за проблем с дисциплиной, — признался декан. — Он преследовал молодую девушку из Скарсдейла, Тэмми Смит. Были… некоторый проблемы. Но мы избежали обвинений. Мы не хотели, чтобы пресса прознала об этом случае. Ему запретили приближаться к ней ближе, чем на двести ярдов и заставили посещать нашего психолога каждую неделю. Я был впечатлен их встречами. И с тех пор он был образцовым студентом.

— Что-нибудь еще?

— Это все. Их личные дела хранятся здесь и вы можете взглянуть, если хотите.

— Что насчет Уинстона Грейвса?

— Грейвса? — декан чуть ли не рассмеялся. — Это один из наших лучших выпускников. Выдающийся парень во всех отношениях. Я отношусь к нему и его семье только с глубочайшим уважением.

— Никаких тайн? — подтолкнула его Эйвери.

— Ничего такого не слышал.

— Это означает, что все возможно, — ответила она. — Я проверю сама. И в следующий раз, когда кто-то из полиции позвонит вам уточнить какую-либо информацию, вы должны сообщить все, что знаете. Не думаю, что «Коп зарезан в Гарвардской общаге» — это лучший заголовок для абитуриентов.

— Минутку, я думал, что мы…

Эйвери повесила трубку.

Следующим она набрала Джонса — худющего выходца из Ямайки с отличным чувством юмора, но который вечно жаловался на все подряд, включая личную жизнь.

— Джонс слушает, — ответил он.

— Это Блэк. Как обстоят дела с уличными камерами?

Джонс находился в темном офисе, окруженный двумя техниками в синей форме. Он наклонился к клавиатуре и возвел глаза таким образом, будто уже был готов прыгнуть с крыши.

— Ты сумасшедшая, Блэк, — пожаловался он. — Ты же сама это знаешь, так? Сколько еще я должен работать с этим бредом? Такое ощущение, что мы играем в какие-то догадки. Я должен предугадать, где он мог проехать, затем получить доступ к этим камерам, взять с неба нужное время и посмотреть, что на них записано. Я часами наблюдаю за ничем. И только один раз мне повезло.

— Тебе повезло?

— Да, — ответил он и посмотрел на монитор. — Сейчас я нахожусь в Управлении дорожного движения со Стэном и его девушкой Фрэнки. Отличные ребята. Они целый день мне помогают. Собственно, вот что я делаю. Я получил доступ к камерам, установленным на фонарях на улицах Оберна, Хоторн. Знаешь, что я нашел? Твой минивэн. Он поехал прямо в Оберн. Я проверил западнее, чуть дальше Абердина и снова наткнулся на него. Он направляется на запад.

— Куда он поехал дальше?

— Ты серьезно? — закричал Джонс. — На кого я похож? Я тебе не спутниковая система! У меня это заняло около пяти часов!

— Значит, продолжай, — ответила Эйвери и повесила трубку.

Минивэн направлялся на запад. За город. Если Джордж наш парень, то у у него должен где-то быть дом.

Далее она позвонила Томпсону, давнему партнеру Джонса, огромному, брутальному парню, который был похож на альбиноса из-за светлого цвета волос, полных губ и слегка женских черт лица. Томпсона отправили обратно в офис с кучкой патрульных, которые поедали пончики и рассказывали друг другу истории о том, как он поймал спящего Джонса и разрисовал ему лицо, как кролику.

— Томпсон, — ответил он своим глубоким голосом.

— Это Блэк. Есть новости?

— Минивэн поехал на север до Чарльз-стрит. Это все, что у меня есть. Я не уверен, стоило ли проверять мосты.

— У нас убийца на свободе, — резко произнесла Эйвери. — Поэтому проверяй вообще все. Джонс уже далеко впереди. Куда он направился после Чарльз-стрит?

— Я выясню, — ответил он.

— Нет, — сказала она. — На сегодня с наблюдением ты закончил. Ты нужен мне для более важного дела: Джордж Файн. Студент Гарварда. Я сейчас тут. Рамирес получил ножевое ранение. Он в больнице. Мне нужно все, что ты сможешь найти на Джорджа Файна. Если понадобится, свяжись с его родителями. Сейчас он в полицейском участке. Проверь, есть ли у него где-нибудь жилье, возможно, северо-западнее Гарварда. На его столе лежат ключи. Поищи медицинские записи. Поговори с его друзьями, семьей, с кем понадобится, ясно? Компьютер не заблокирован паролем, так что можешь им воспользоваться. До конца дня ты занимаешься Гарвардом.

— Буду там через минуту.

— Нет, ты будешь здесь прямо сейчас! — заорала она и повесила трубку.

«Север, — подумала она. — Из парка Ледерман он направился на север. Возможно пересек мост и отправился прямо в Гарвард? В таком случае, зачем ехать на запад, если ты уже схватил Синди в переулке? Поговори со мной, Файн. Поговори со мной».

Она оглядела комнату.

* * *

Через час Эйвери была уже в больнице.

Нож все же слегка коснулся легкого Рамиреса. К счастью, он не зацепил остальные органы, тем не менее, врачам необходимо было прооперировать его и зашить внутреннюю рану.

Она направилась в зал ожидания.

Там уже находились трое полицейских. У одно из них лицо было похоже на лягушку, он был пухлый, но крепкий, с короткими черными волосами и узким разрезом глаз.

«Отлично, — подумала Эйвери. — Финли».

Финли Столс был самым страшным хулиганом в департаменте — глубоко несчастный ирландец, который пил каждую ночь и ежедневно ходил по офису в отвратительном настроении. Он славился своим черным юмором и, хоть он и не доставал Эйвери в первых рядах, но всегда был тем, кто смеялся последним.

Все три копа наградили ее тем же бесчувственным выражением лиц, к которому она и так привыкла в отделе. Она собиралась было помахать им рукой и попытаться разбавить ситуацию, когда Финли кивнул в ее направлении и сказал своим быстрым, практически неразборчивым бостонским акцентом:

— Опасно, но отличная игра.

Она не могла сказать, шутит он или нет.

К разговору подключился второй полицейский:

— Пытаешься пойти на рекорд по количеству убитых напарников, Блэк?

Она поняла, что это все же было сказано не серьезно.

— Да ладно, — влез третий. — Отстаньте от нее. Это ведь не ее ошибка. Рамирес тоже не святой, скачет, как идиот среди подозреваемых. Он всегда ведет себя так, словно сам Бог его прикроет от любой случайности. Придурок. Благодаря ей, он цел и невредим, разве не так?

— Вы поймали убийцу? — спросил второй коп.

— Посмотрим, — ответила Эйвери.

Она ожидала услышать следующий подкол, еще одну словесную атаку, но ничего не произошло. Полицейские просто переключились на другой разговор и, впервые за очень долгое время, Эйвери смогла мысленно расслабиться и даже сосредоточиться среди кучи копов.

Она позвонила судмедэкспертам.

— Рэнди, есть новости?

Рэнди сидела в белоснежной лаборатории, находящейся в подвальном помещении департамента. На столе лежал микроскоп и она периодически поглядывала в него во время разговора.

— Хорошо, что ты позвонила, — сказала она. — Помнишь мы говорили о натуральных препаратах, растениях, которые он мог использовать, чтобы парализовать и в конечном итоге убить свою жертву? Я получила подтверждение этому. Токсины в ее организме показали содержание почти шестидесяти процентов опиума. Довольно чистого, скорее всего, добытого им лично. У тебя появились какие-либо предположения по этому поводу?

— Я общалась со знакомым поставщиком подобной дряни, — ответила Эйвери. — Спросила его кто мог бы быть настолько глуп, чтобы продавать семена мака и спустить тем самым в канализацию продажи героина. Пока жду ответа. Я надеялась, что у тебя самой будут какие-то предположения. Оборудование для освещения и разведения растений нам не поможет, ты можешь достать его где угодно.

— Сейчас я рассматриваю частички, снятые с тела девушки, — сказала Рэнди. — Один волосок определенно принадлежит кошке, судя по всему, пятнистой. Думаю, наш убийца любит животных. Надеюсь, он не просто набивает чучела. Также я нашла грязь, типичную садовую грязь. Я бы сказала, что вы ищите ненормального садовода, которому нравятся растения и животные.

Эйвери не могла сложить частички пазла.

У Джорджа Файна не было ни растений, ни кошек.

Может, конечно, он держит все это в другом месте. Но разве не было бы каких-то доказательств и в общежитии? Книг по ботанике, различных медикаментов?

— Ладно, — произнесла Эйвери. — Позвони мне, если найдешь что-нибудь еще.

* * *

Чуть позже Эйвери постучала в дверь Рамиреса и вошла.

Он помахал, высоко подняв руки, и улыбнулся.

— Смотрите кто это, — сказал он. — Моя спасительница.

— Не совсем, — ответила Эйвери. — Что я по-твоему сделала?

— Сохранила холодный рассудок, — отметил Рамирес. — Да и действовала ты с подозреваемым, как настоящий коп, а не как тупой новичок вроде меня. Хотя, все хорошо. Я скоро выберусь отсюда. Врач говорит, что уже завтра я могу быть свободен. В пятницу я вернусь в офис.

— Я слышала иное, — сказала она. — Доктор говорит, что тебе потребуется минимум две недели на восстановление. Он хочет, чтобы ты соблюдал постельный режим.

— Что? — застонал Рамирес. — Лучше не говори об этом капитану. Не заставляй меня идти домой и отсиживаться. Ты не представляешь, что творится у меня дома.

— И что же там творится? — поинтересовалась она.

Рамирес был настоящей загадкой для нее: отлично одет, в отличной форме и, казалось, его никогда и ничто не беспокоило. Нападение Джорджа слегка приоткрыло его другую сторону: слегка небрежное отношение, злость и никаких реальных навыков защиты, чтобы противостоять скорости и резкости оппонента. Сначала он напоминал Эйвери тех случайных мужчин, с которыми она знакомилась на одну ночь несколько лет назад. Они тоже имели блестящую обертку, но стоило развернуть ее, как внутри обнаруживался полный беспорядок. Она искренне надеялась, что это не тот случай.

— Эй, ты действительно хочешь, чтобы я раскрыл перед тобой все карты? — спросил он. — Ок, почему бы и нет. Я привязан к больничной койке. Сейчас я далеко не супермэн, но, если честно, внутри я просто обычный парень, Блэк. Я люблю работу, но ненавижу потеть, поэтому ты вряд ли найдешь меня в зале и я определенно не самый крутой в полиции. Ты видишь это потрясающее тело? Я просто родился таким.

— У тебя дома кто-нибудь есть? — спросила Эйвери.

— Была девушка на протяжении шести лет. Но недавно она ушла от меня. Сказала, что у меня слишком много проблем. Да ладно тебе, Блэк! Давай будем честны. Зачем такому красавчику, как я, привязывать себя к одной, когда вокруг ходят миллионы?

«На это есть много причин», — подумала Эйвери.

Она вспомнила Джэка, бывшего мужа. Несмотря на то, что они практически не разговаривали, желание выйти за него замуж, когда она была моложе, было довольно сильным. Он предлагал стабильность, доброту, любовь и поддержку. Вне зависимости от того, насколько напряженной или равнодушной стала Эйвери, он всегда был там, ожидая или предлагая свои объятия.

— Думаю, люди делают это потому, что хотят чувствовать себя в безопасности, — произнесла она.

— Не вижу явной причины, — сказал он. — Для этого должна быть любовь.

Эйвери никогда до конца не понимала смысл любви, пока не родилась ее дочь Роуз. Будучи молодой студенткой, ей казалось, что она любила Джэка. Чувства присутствовали и она скучала, когда его не было рядом, но, если бы она действительно любила его, то не воспринимала бы это как должное и не ушла бы от него.

Роуз появилась, когда ей было всего двадцать. Джэк рано захотел завести семью, но когда родился ребенок, Эйвери ощутила себя словно в клетке — больше не было времени побыть наедине, не было времени на себя, на жизнь, на карьеру. Это был полный хаос. Она сама была этим хаосом, что в результате привело к разводу и к тому, что она перестала быть матерью. Но они с Роуз всегда были чужими, она понимала это и сейчас понимает.

— А что ты знаешь о любви? — спросила она.

— Это означает, что я должен сделать свою женщину счастливой, — улыбнулся он глуповатой, соблазнительной улыбкой.

— Это не любовь, — ответила Эйвери. — Любовь — это когда ты готов отказаться от чего-то ради другого человека. Это когда тебя больше заботят желания другого человека, чем собственные и ты делаешь все для него. Вот это любовь. И она не имеет ничего общего с сексом.

Рамирес уважительно приподнял брови:

— Вау, как глубоко, Блэк.

Воспоминания были болезненны для Эйвери. Чтобы как-то уйти от них, она попыталась сконцентрироваться на задании — убийца на свободе, подозреваемый под стражей.

— Мне пора, — сказала она. — Просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке. Все, что мне нужно, это еще один мертвый напарник.

— Давай, иди, — ответил Рамирес. — Где наш морской котик?

— Под стражей. И ты, на самом деле, не так уж далек от истины. Он в армейском резерве. Я уже высказала декану по поводу утаивания информации о возможном смертоносном оружии. Томпсон уже заканчивает работу в общежитии.

— Думаешь это наш убийца?

— Не уверена.

— Откуда сомнения?

Она подумала о кусочках головоломки, которые не подходили.

— Он мог бы быть им, — ответила она. — Давай посмотрим, что будет дальше.

Глава одиннадцатая

Через час Эйвери вместе с О’Мэлли и Коннелли стояла в маленькой темной камере. Перед ними за стеклом сидел Джордж Файн. Его руки были прикованы наручниками к металлическому столу, а на плечах и ногах виднелись перевязочные бинты от огнестрельных ранений. Эйвери поняла, что ему повезло, что она лишь задела его. Она целилась.

Время от времени, он бормотал что-то себе под нос или дергался. Пустой взгляд уставился в какую-то точку, над чем-то глубоко задумавшись.

В руках Эйвери держала картинку с изображением шести разных черно-белых вариантов лица человека, созданным на основе видеозаписи убийцы. На каждом изображении был белый человек с узким подбородком, высокими скулами, маленькими глазами и высоким лбом. На трех фотографиях парик, очки и усы были удалены, зато просматривались различные вариации причесок и волос на лице. Еще три изображения содержали, по крайней мере, один из атрибутов маскировки в случае, если они все же были натуральными.

Эйвери потребовалось некоторое время, чтобы изучить каждый снимок.

В ее памяти хорошо сохранились черты лица, которое она видела на записи. Теперь, с кучей эскизов она могла выявить явные отличия: более широкий подбородок, скулы чуть ниже, голова, скорее всего, лысая, глаза больше, очки, цвет глаз может быть разным.

Иногда она поглядывала на Файна. Были некоторые сходства: белый, высокие скулы… Он казался более худым, но, в принципе, оба имели легкую походку. На записи Эйвери видела ту же грацию, что и при нападении Джорджа на Дэна. Но все равно она была не уверена. Были растения и животные. Также, убийца на видео был исполнен какой-то дьявольщиной, нездоровым юмором, который терялся в Джордже. Стал бы Джордж Файн красоваться перед камерой?

Коннелли, словно услышав ее сомнения, указал на окно и сказал:

— Это наш парень. Я уверен. Посмотри на него. Он и двух слов не сказал, попав сюда. Представляешь, он хочет адвоката. Ну уж нет. Он никого не получит. Нам необходимо получить признание.

О’Мэлли был одет в темный пиджак с красным галстуком. Он надул губы, наморщился и произнес:

— В этой ситуации я не могу не согласиться с Коннелли. Ты сказала, что нашла фотографии Дженкинс в его комнате. Он напал и чуть не убил полицейского. Он также подходит под описание. Его лицо похоже на фоторобот. В чем сомнения?

— Кусочки пазла не складываются, — сказала она. — Куда он дел Синди после похищения? Где он научился бальзамировать тела? Рэнди Джонсон сообщила, что волосы с платья Дженкинс принадлежат коту. У Файна нет животных. Зато есть куча запросов в Интернете о советах по отношениям и порно. Это похоже на убийцу?

— Слушай, Блэк, это лишь правила этикета, — сказал Коннелли, завершая. — Насколько я понял, дело закрыто. Мы взяли его. Где-то у него есть дом. И там мы найдем и кота, и минивэн, и орудие убийства. Твоя работа — найти этот дом. Боже, да почему ты всегда действуешь так, будто ты намного лучше других?

— Я просто хочу все сделать правильно.

— Да? Кажется, не совсем.

Какая-то дикость исходила от Коннелли, щеки стали красными, глаза выглядели так, будто он либо пил, либо провел бурную ночь. Как обычно, казалось, он вот-вот разорвет на себе рубашку и ударит кого-либо в лицо.

Она обратилась к О’Мэлли:

— Дайте мне поговорить с ним.

— Он твой подозреваемый, — пожал капитан плечами. — Делай, что хочешь. Просто мы считаем, что это именно тот, кого мы искали. Много кто дышал нам в спину. Если ты не докажешь что-то иное и быстро, давай закругляться.

Она одобряюще подняла большой палец:

— Вы получите его, босс.

Дверь в комнату для допросов щелкнула и Эйвери толкнула ее, чтобы войти. Все помещение было серым, включая стальной стол, где сидел подозреваемый, зеркало и стены.

Джордж разочарованно выдохнул и опустил голову. Он был в той же майке, только уже потный.

— Помнишь меня? — спросила Эйвери.

— Да, — ответил он. — Ты та сучка, которой направила пистолет мне в лицо.

— Ты пытался убить моего напарника.

— Самооборона, — пожал он плечами. — Вы ворвались в мою комнату. Все знают, что у бостонской полиции вечно руки чешутся, чтобы пострелять. Я лишь пытался защитить себя.

— Ты ударил его ножом.

— Поговорите с моим адвокатом.

Эйвери села.

— Давай посмотрим, правильно ли я все понимаю, — сказала она. — Ты — выпускник экономического факультета. Среднячок. Входишь в армейский резерв. Нет судимости, ну, по крайней мере, не было до этого дня. По большому счету, тихий, безобидный студент. Друзей у тебя немного, — пожала она плечами. — Я думаю это то, что получаешь, когда не тратишь время в колледже на сплошные тусовки. Успешные родители — адвокат и врач. Ты в семье единственный ребенок, но с неудачной историей любви. Да, — произнесла она, практически извиняясь, — я разговаривала с деканом и узнала все о твоей проблеме с Тэмми Смит, девушкой из Скарсдейла, которую ты преследовал. Является ли она причиной твоего поступления в Гарвард или это просто совпадение?

— Я никого не убивал, — ответил он, глядя ей прямо в глаза решительным, безжалостным взглядом, будто бы не осмелился сказать обратное.

Ничего в этом разговоре не казалось правдивым.

Внутреннее чувство подсказывало ей, что она уже сделала правильный вывод: он был нестабильным и одиноким подростком на грани нервного срыва еще перед тем, как девушку его мечты внезапно убили, после чего он сорвался. Дотошный убийца, который высушивал тела и размещал их в ангельские, реалистичные позиции? Что-то ей не особо верилось в это. Не было твердых доказательств.

— Тебе нравятся фильмы? — спросила она.

Он нахмурился, не понимая к чему она ведет.

— Можешь сказать мне, что сейчас идет в Омни-театре? — добавила она. — В кинотеатре напротив парка Ледерман?

Ответом было пустое выражение лица.

— Сейчас там идут три фильма, — ответила она. — Два из них — летние боевики в формате 3D. Меня они не волнуют. Третий называется «L’Amour Mes Amis», французский фильм о трех женщинах, которые любили друг друга. Ты смотрел его?

— Никогда о нем не слышал.

— Тебе нравится зарубежное кино?

— Поговорите с моим адвокатом.

— Ладно, ладно, — сказала она. — Как насчет этого? Еще один вопрос. Ты честно ответишь мне, я уйду отсюда и предоставлю тебе адвоката, хорошо?

Он не ответил.

— Без обязательств, — добавила она. — Я серьезно.

Эйвери понадобилась минута, чтобы сформулировать свои мысли.

— Ты мог бы быть моим убийцей, — продолжила она. — Действительно мог бы. Нам еще многое предстоит проверить, но постепенно клубок распутывается. Зачем бы еще тебе нападать на копа? Почему твоя комната настолько чиста? Это заставляет меня думать, что у тебя есть еще один дом. Это так?

Ее встретил нечитаемый взгляд.

— Вот в чем моя проблема, — сказала Эйвери. — Ты мог бы быть просто глупым мальчишкой, убитым горем из-за смерти возлюбленной. Возможно, ты был в ярости и несчастен, еще и слегка неуравновешен, так как напал на копа. Но, — подчеркнула она, указывая на двойное стекло, — мой руководитель и капитан уверены, что ты виновен в убийстве первой степени. Они хотят видеть, как ты потонешь. Я же даю тебе выбор. Ответь мне на один вопрос и я пересмотрю свою позицию и дам тебе то, что ты хочешь, хорошо?

Она наклонилась вперед и заглянула ему прямо в глаза:

— Зачем ты напал на моего напарника?

На лице Джорджа Файна отразилась целая куча эмоций. Он нахмурился, обдумывая ее слова, затем посмотрел в сторону и снова на Эйвери. Какая-то его часть явно просчитывала варианты ответов и как они отразятся на его положении в суде. Наконец, он на чем-то остановился. Он приблизился к ней. Хоть он и пытался выглядеть жестче, глаза оставались стеклянными.

— Все вы считаете себя такими большими важными птицами. Что ж, я тоже имею значение, — сказал он. — Мои чувства имеют значение. Ты не можешь просто сказать, что мы друзья, а затем начать игнорировать. Это не честно. Я имею значение. И когда ты целуешь меня, это означает, что ты моя. Понимаешь?

Он поднял голову. По его щекам катились слезы.

— Это означает, что ты моя! — заорал он.

Глава двенадцатая

Он посмотрел на часы, было почти шесть.

Солнце стояло еще достаточно высоко и на газоне было полно людей.

Он сел рядом с деревом напротив Килианского корта МИТа. Легко просматриваемый в тени высокой листвы он надел кепку и очки.

Он пришел сюда всего несколько минут назад. Проблемы в офисе облегчили его задание для босса. Зачастую, он спрашивал Высшие силы, почему его босс не мог бы быть убит так же, как любой неприятный ему человек. Без слов, лишь посредством странных звуков и картинок, ему отвечали, что его мысли и чувства не имеют значения: важны лишь девушки.

Молодые. Яркие. Полные жизни.

Девушки, которые помогли бы высвободить Высшие силы из заключения.

Целый храм девушек, студенток колледжа, готовых покорять мир и расцветающих весной. Потенциальная энергия, легко передаваемая Высшим силам. То, что поможет им пробить межпространственный барьер и физически спуститься на Землю. Больше не понадобятся никакие апостолы или фавориты. Свобода. Наконец-то. А как же те, кто помогал ему? Те, кто были терпеливыми и сильными, кто создал этот храм молодых студенток без любви и заботы? Что будет с ними? Им будет обеспечено место в раю, конечно же, это решат боги.

Был вторник. Каждый вторник вечером Табита Митчелл с друзьями шла в библиотеку позаниматься после уроков.

В шесть пятнадцать он заметил ее. Табита была метиской — наполовину китаянка, наполовину белая. Милая и популярная. Она шла и смеялась. Девушка откинула свои темные волосы и покачала головой в ответ на что-то. Друзья перемещались по газону.

Следить за ней не было никакой необходимости. Ее путь был известен: обратно в общежитие, чтобы переодеться, затем в бар «Muddy Charles», где по вторникам была ночь для девушек. Им бесплатно раздавали алкоголь. Вторник был ее любимым днем для вечеринок.

Он сделал глоток смузи, закрыл глаза и морально подготовился.

* * *

Подготовка была его любимой частью: ожидание, томление и последующий взрыв от желания. С этими девочками легко можно было ощутить влюбленность. В каждой из них была собрана определенная бодрость духа, энергия и невероятные цели, которые все они разделяли, что вместе позволяло им достичь гораздо большего, чем в одиночку. В его голове они были принцессами, королевами, достойными обожания и вечного поклонения.

Перерождение было для него очень трудным.

После того, как они менялись, они переставали принадлежать ему. Они продвигались далее, чтобы стать жертвами для Высших сил, кирпичиками храма их возможного возращения. Все, что оставалось у него — их фотографии и воспоминания от многообещающей любви, которая резко прерывалась, всегда.

Он стоял на берегу реки Чарльз и наблюдал за играющими волнами. Наступила ночь, а именно в это время суток, перед тем, как начать действовать, он всегда занимался самоанализом. Позади, по Мемориал-Драйв, шла с друзьями Табита Митчелл, они направлялись в бар «Muddy Charles». Он знал, что они пробудут там не менее двух часов, прежде чем разойдутся и Табита в одиночестве направится домой.

Звезд на темном небе практически не было видно. Он заметил одну, потом другую и задумался. Что если Высшие силы находились на этих звездах? Или может являлись самим небом, вселенной? Словно ответ, он увидел образ: черная тень пыталась поглотить все небо. Он спокойно, выжидающе посмотрел на лицо. Не было сказано ни слова, все стало ясно.

Около девяти часов убийца направился обратно к бару и стал выжидать в узком переулке между заведением, которое находилось в большом здании Морсс-Холл с белыми колоннами, и Фэйрчайлд Билдинг. Это место плохо освещалось, но рядом гуляло множество людей.

Она появилась в девять тридцать пять.

Табита попрощалась с друзьями возле выхода и в конце лестницы они разошлись. Двое друзей направились в их квартиру на Амхерст-стрит, а она свернула направо. По привычке она пошла через проулок.

Несмотря на наличие людей вокруг, убийца был вдохновлен предстоящей актерской игрой. Он сделал вид, что уже подвыпил, и направился к Табите. В его ладони находилась самодельная игла-плунжер, прикрепленная серебряными кольцами к пальцам.

Быстро нагнав ее, он одновременно произвел укол в шею и схватил ее так, чтобы она не смогла двигаться, притянув поближе.

— Эй, Табита! — сказал он приятным, громким, фальшивым британским акцентом и добавил, чтобы снизить ее бдительность, — Шелли и Боб сказали мне, что ты будешь тут. Давай мириться, ок? Я больше не хочу ссор. Мы принадлежим друг другу. Давай присядем и поговорим.

Сначала Табита задергалась, пытаясь высвободиться из рук нападавшего, но быстродействующий наркотик привел к тому, что горло онемело. Через несколько секунд все имена перепутались в голове. Понимая, что это сказалось на скорости ее движений и мыслей, она с надеждой подумала, что это розыгрыш ее соседок.

Он очень осторожно держал ее, обхватив рукой за спину, чтобы не дать упасть. Второй рукой, в которой он держал иглу, положив ее в карман брюк, он дотронулся до ее щеки. В таком положении и при разговоре, действительно создавалось впечатление, что это просто пара в ссоре, которая пытается помириться.

— Ты снова пьяна? — спросил он. — Почему ты всегда начинаешь пить, когда я ухожу? Иди сюда. Давай присядем и поговорим.

Сначала люди, проходящие мимо убийцы и Табиты по газону, понимали, что что-то идет не так: ее неестественные движения говорили сами за себя. Некоторые даже останавливались удостовериться, что все хорошо, но убийца так натурально придерживал ее, что после небольшого сомнения, они убеждались, что Табита просто является пьяной студенткой, которой помогает друг или любовник. Она пыталась шевелить ногами. Руками она обхватила его, совсем не агрессивно, скорее, как во сне, будто разгоняя облака.

Осторожно, даже с любовью, убийца подвел ее к стене, усадил и погладил по волосам. Даже самые настороженные и внимательные прохожие в этот момент решили, что все хорошо и продолжили свой путь.

— Вместе мы будем счастливы, — прошептал убийца.

Он нежно поцеловал ее в щеку. Возбуждение, которое он ощутил, было даже сильнее, чем с Синди. Он всматривался в темное небо, ища облик Высших сил и, как ни странно, увидел неодобрительный взгляд.

— Ладно, — побледнел убийца.

Крепким объятием он прижал Табиту к себе. Он ощутил ее запах, сжал ее руки и ноги. Из ее уст раздался еле заметный стон, но он понимал, что это мимолетно. Наркотики отключат ее мозг не менее, чем через двадцать минут.

Прямо за ними два мальчика играли в Фрисби-гольф. Группа буйных первокурсников распевала песни. Машины мчались по берегу реки Чарльз.

Прямо среди людей убийца взял Табиту и закинул на плечо, чтобы отнести к машине. Ее ноги болтались у него за спиной, а руки он держал на груди. В таком положении он добежал до своего авто, припаркованного на Мемориал-Драйв.

— Давай! — закричал он с акцентом. — Обхвати меня ногами! Ты заставляешь меня делать всю работу. Помоги мне хоть немного! Пожалуйста!

Он продолжил разговор в синем минивэне, положив ее на машину, открыв пассажирскую дверь и аккуратно усадив ее внутрь.

Какое-то время он оставался на корточках возле двери, не только для того, чтобы изобразить обеспокоенного парня, но и чтобы рассмотреть ее черты, как поднимается и опускается ее грудь и помечтать, как он делал это множество раз, каково будет поцеловать ее по-настоящему, каково будет заняться с ней любовью. Высшие силы недовольно что-то проворчали из своего места и убийца со вздохом закрыл пассажирскую дверь, сел на место водителя и уехал.

Глава тринадцатая

Ранним солнечным утром среды Эйвери вошла в офис, чтобы проверить почту и посмотреть, появились ли какие-то новые зацепки. Беспокойный разговор с Джорджем подтвердил лишь одно: он сошел с ума. Мог ли он быть убийцей? Эйвери предполагала, что мог, но ей все равно оставалось проверить еще множество мелочей.

Остался последний подозреваемый — парень Синди Дженкинс, Уинстон Грейвс. Грейвс был гарвардским чемпионом по фехтованию из элитной семьи. Его отец владел сетью супермаркетов, а мать работала ведущей на канале QVC. По всем параметрам он являлся примерным студентом и спортсменом, который вряд ли бы проработал хоть день в своей жизни, но все равно получал лучшие оценки и представлял свою страну на Олимпийских играх.

Вряд ли это мог быть он, но все же она решила проверить.

— Эй, Блэк, — позвал капитан, — давай, заходи.

Финли Столс сидел перед столом капитана с таким видом, будто являлся вором, которого сейчас поймают с поличным. Несмотря на краткосрочное проявление товарищеского духа за день до этого, Эйвери не хотела иметь с ним ничего общего. Она считала, что этот измотанный коп, которого обычно привлекали ко всем убийствам подряд, был ужасно ленивым, подлым и не заслуживающим доверия. Также у него был настолько сильный и быстрый акцент, что было практически невозможно разобрать половину из того, что он говорил.

— Как дела, кэп?

О’Мэлли был одет в темно-синюю рубашку с длинными рукавами и коричневые брюки. На лице виднелась щетина и, казалось, он не выспался.

— Кажется, Томпсон нащупал верный путь, — сказал он. — Сегодня утром мы получили звонок от Шейли Файн, матери нашего предполагаемого преступника. Она сообщила, что заняла ему немного денег на аренду коттеджа в Куинси-Бей на месяц. Вот адрес, — добавил он, протягивая ей лист бумаги. — Возможно, это то самое место, которое мы ищем. Съезди сейчас и проверь. Если это оно, то днем я встречусь с боссом, чтобы назначить пресс-конференцию.

Эйвери посмотрела на адрес, раздумывая.

Юго-восток. Рядом с водой. Далековато от места похищения и автомобильных дорог. Человек Джонса сообщил, что убийца уехал из переулка в Кембридже в обратном направлении. Да и Томпсон говорил, что машина двигалась на север.

— Конечно, — ответила она. — Я съезжу туда днем.

— Что с тобой? Ты пьяна? — недовольно спросил он. — Я только что дал тебе потенциальный адрес нашего убийцы и ты говоришь мне, что подождешь до обеда?

— Томпсон и Джонс вчера потратили большую часть дня, отслеживая маршрут. Из парка минивэн уехал на север, а из аллеи — на запад. Он ни разу не отклонялся на юг. Я не говорю, что Файн не наш клиент, я просто размышляю.

— Послушай, Блэк. Ты можешь думать, о чем хочешь. Хочешь проверить других подозреваемых? Не вопрос. Но только после того, как проверишь коттедж. Ты слышишь меня? Насколько я понимаю, дело закрыто. Я хочу, чтобы эту папку уже обвязали красной лентой. Лучше постарайся не опозорить меня перед боссом.

— Конечно, — ответила она. — Без проблем.

— Что-то твое «конечно» звучит, как «я сделаю ровно так, как хочу», — сказал О’Мэлли. — Слушай, Эйвери, я знаю, что ты умна. Именно поэтому тебя и повысили. И я знаю, что у тебя отличная интуиция. Но сейчас мне нужно закрыть это дело. Что если я не прав? Отлично. Брось мне в лицо любые доказательства. Но сейчас? У нас есть отличный подозреваемый и я хочу, чтобы ты проверила его.

— Я поняла, — ответила она.

— Хорошо, — произнес он. — Теперь забирай своего нового напарника и убирайтесь отсюда.

— Финли?

— Да, — сказал он, — какие-то проблемы?

— Серьезно?

— Что не так? — начал капитан. — Думала, я дам тебе хорошего копа? Твой первый напарник был убит. Второй сейчас лежит в больнице. Финли подходит, как никто другой. Он решает проблему со всех сторон. Сработает хорошо? Отлично. Если его убьют? Ничего страшного. На худой конец, я смогу сказать боссу, что наконец избавился от мертвого груза.

— Я вообще-то здесь, — выкрикнул Финли.

О’Мэлли уставился на него.

— Не разочаруй меня, — резко сказал он. — Я устал от всего этого, слышишь меня, Фин? Прояви себя в этом деле и тогда, возможно, я пересмотрю свое мнение по отношению к тебе, как к полицейскому. На данный момент ты являешься лишь копом-расистом, который кочует из отдела в отдел, потому что никто не хочет увольнять тебя. Это то, чего тебе хотелось бы? Тебе нравится такое отношение? Отлично. Больше никаких скачков. Ты делаешь то, что она говорит и исправляешь свое поведение. Понял?

* * *

— Какая муха его укусила? — проворчал Финли, когда они вышли. Слова вылетели с такой скоростью и с таким акцентом, что для Эйвери это звучало, как «Какаму-его-сила». Ей потребовалось время, чтобы разобрать, что он сказал.

Она, как минимум, на голову была выше Финли и на фоне его лягушачьих губ, пухлых щек, огромных глаз и невысокой, полной фигуры, выглядела супермоделью.

Они не обмолвились ни словом по пути к машине.

Белый BMW, казалось, оскорбил Финли.

— Вау! — резко сказал он. — Я в нее не сяду.

— Почему?

— Это же девчачья машина.

Эйвери запрыгнула внутрь:

— Садись.

Финли ощутил себя не в своей тарелке, стоя в синей патрульной форме рядом с белым кабриолетом BMW, словно котенок, попавший под ливень.

— Эй, Фин, — крикнул издалека другой коп, — удачной поездки.

— Ох, парень, — простонал Финли.

— Это зовется кармой, — ответила Эйвери, когда Финли неохотно сел в машину и закрыл за собой дверь. — Как аукнется, так и откликнется.

Она выехала с парковки и направилась на запад.

— Эй, — удивился он, — куда ты едешь? Куинси-Бей находится в другом направлении.

— Мы приедем туда, — ответила она.

— Подожди минутку, — начал Финли. — Я тоже был в офисе. Кэп сказал ехать в Куинси-Бей и без исключений.

— Он также сказал, чтобы ты слушался меня.

— Нет-нет-нет, — закричал Финли. — Ты не можешь подставить меня, Блэк. Разверни машину. Это мой последний шанс. Капитан ненавидит меня. Мы будем делать так, как он сказал.

От безумной скорости его речи и пропуска согласных Эйвери буквально затрясло.

— Ты когда-нибудь слушал сам себя? — спросила она. — Я имею в виду ты хоть раз записывал свой голос, перематывал пленку и пытался понять, что ты сказал?

Финли выглядел растерянным.

— Забудь об этом, — махнула она рукой.

— Блэк, я серьезно, — давил он.

— Ты когда-нибудь сталкивался с серийным убийцей? — задала она вопрос.

— Нет. Да. Ладно, возможно, — ответил Финли.

— В них есть нечто особенное, — сказала Эйвери. — Нечто, отличающее их от других людей. Я не подозревала об этом, пока не встретила одного, работая еще адвокатом, и не приняла все, что он говорил, за чистую монету. После того, как моя оплошность была выявлена, я стала видеть вещи по-другому. Его дом, вещи, которые он собирал. На первый взгляд, все казалось обычным, но, стоит приглядеться, и ты обнаруживаешь кучу улик. Тень покрывает все, — вспоминала она, — завеса, которая ждала, пока ее приоткроют.

— Что ты несешь? — заскулил Финли.

Эйвери тяжело вздохнула.

— Джордж Файн может быть нашим убийцей, — ответила она. — Он преследовал девушек и напал на полицейского. Но то, что я видела, не складывается в единую картину. Это частички чего-то разного, это сумасшедший ребенок, застрявший в собственном мирке. У нас нет прямых доказательств ни единому случаю. Это наводит меня на мысль, что дом является лишь местом, куда он уходит, чтобы побыть наедине с собой. Не знаю, может я и не права. Мы съездим туда, я обещаю. Просто дай мне час.

Финли покачал головой:

— Вот дерьмо, я встрял.

— Пока нет, — сказала она. — Лишь небольшая поездка в Гарвард, чтобы поговорить с последним подозреваемым, а затем сразу едем в Куинси-Бей.

Весь оставшийся путь в Кембридж в машине висела мертвая тишина. В какой-то момент, все же заинтересованная прошлым Финли, Эйвери подняла бровь и задала вопрос:

— Почему ты всегда ведешь себя, как мудак?

— По отношению к тебе?

— Да, ко мне.

Финли пожал плечами, будто ответ был очевиден.

— Ты — девчонка, — сказал он. — Все знают, что из девчонок не выходят хорошие полицейские. Также я слышал, что ты была лесбиянкой. Тебе нравится ловить серийных убийц, так? Это полное дерьмо. Ты сумасшедшая, Блэк. Кроме этого, ты всегда выглядишь так, словно находишься где-то в ином месте. Поэтому я всегда спрашиваю себя: почему она не уйдет в другое место, если ей так не нравится здесь? Вот и все. Ты ведешь себя как дура. Тебе придется потрудиться, если хочешь заработать хоть какое-то уважение, — добавил он, подняв кулак в воздух, словно пытаясь ударить.

Эйвери стала задумываться об адекватности своего нового напарника.

* * *

— Могу я вам чем-то помочь?

Уинстон Грейвс выглядел так, словно его нарисовали девушки из женского сообщества: дерзкий, надменный, высокий, темноволосый, со спортивной фигурой. У него были прекрасные зеленые глаза и загорелое тело. Хоть он и не подходил под описание того, кого Эйвери видела на записях камер видеонаблюдения, она попыталась представить его замаскированным и каким-то образом чуть ниже.

Он вышел на крыльцо своего одноэтажного дома в красно-белых баскетбольных шортах, шлепках и майке. В руках он держал книги. Он взглянул на Финли, который стоял чуть поодаль на тротуаре, уставившись на Уинстона, словно питбуль, готовящийся к нападению.

— Меня зовут Эйвери Блэк, — сказала она и показала значок. — Я из отдела по расследованию убийств. Я хотела бы задать тебе несколько вопросов по поводу Синди Дженкинс.

— Давно пора, — ответил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Я позвонил в полицию еще в воскресенье. И это первый раз, когда кто-то додумался, что может стоит поговорить со мной, а? — он наигранно рассмеялся. — Я тронут.

— Не уверена, что правильно понимаю тебя, — сказала Эйвери. — У тебя есть какая-то информация, которую стоит добавить к делу? Поэтому ты ждал, что полиция свяжется с тобой?

— Нет, — ответил он. — Я просто всегда поражался тупости наших государственных служащих.

Эйвери поморщилась.

— Ты бы следил за своим поганым языком, гарвардский сынок, — сказал Финли. — Или я засуну его тебе в задницу.

Уинстон надменно посмотрел на Финли, но, поймав его неадекватный взгляд, явно ощутил неуверенность и, кажется, стал более податливым.

— Что вы хотите? — требовательно спросил он.

— Можешь начать рассказ с того, где ты был в субботу ночью, — ответила Эйвери.

Уинстон рассмеялся.

— Вы серьезно? — поинтересовался он. — Теперь я подозреваемый? Это становится все интереснее.

Вокруг Уинстона витал властный, будто защищенный воздух, как будто он был неприкосновенным, благославленным деньгами и своим родом. Он напомнил Эйвери тех мультимиллионеров, с которыми она работала, будучи адвокатом. В то время, возможно, она вела себя, как и он.

— Мы просто соблюдаем формальности, — ответила она.

— Я играл в покер с друзьями. Мы находились в моем доме примерно до полуночи. Хотите проверить? Вперед. Вот вам имена, — назвал он некоторых своих однокурсников из Гарварда.

Эйвери записала.

— Спасибо, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь?

Он нахмурился:

— Что это означает?

— Не знаю, просто пытаюсь быть слегка чуткой. Как ты себя чувствуешь? Думаю, это было очень тяжело для тебя. Если я правильно поняла, вы с Синди долго встречались. Два года, правильно?

— Какая щепетильная работа, — ответил он с сарказмом. — Мы с Синди расстались. Не официально, но в последние несколько месяцев стало до боли очевидно, что мы не подходим друг другу. Мы двигались в разных направлениях. Я собирался порвать с ней. Но не успел. Это ужасная трагедия. Я был расстроен, когда узнал о произошедшем, но если вы ожидаете увидеть слезы, то пришли не по адресу.

— Вау, — удивилась Эйвери, — прошло то всего три дня.

— Прошу прощения, — резко сказал Уинстон, — может я что-то не понимаю? Вы пришли в мой дом, заставили ощущать себя подозреваемым, задавали вопросы по поводу моих отношений и еще хотите, чтобы я почувствовал вину из-за своих эмоций? Вам стоит быть осторожнее со своим словами, детектив, иначе я позвоню своему адвокату и будьте уверены, вас обоих посадят на короткий поводок.

— Заткни свою чертову пасть! — заорал Финли, тыча в него пальцем.

Эйвери бросила на него взгляд, говорящий: «ты не помогаешь».

Зазвонил ее телефон.

— Блэк, — ответила она.

На том конце был О’Мэлли.

— Завершай свои дела, чем бы ты не занималась, — сказал он спешным, но учтивым тоном. — Разворачивай машину и езжай на Фиолетовую тропу на Кладбище Маунт-Оберн в Уотертауне. Включи навигатор и двигай туда прямо сейчас. Найди детектива Рея Хенли, он там главный. Коттедж может подождать.

— Что произошло? — спросила она.

Затянулась пауза.

— Только что нашли еще одно тело.

Глава четырнадцатая

Кладбище Маунт-Оберн представляло собой роскошный участок, состоящий из извилистых дорожек, озер, густых лесов и разбросанных повсюду надгробий.

Из-за большого количества патрульных машин Уотертауна, наряду с гражданскими, а также карет скорой помощи и судмедэкспертов, проехать вглубь Фиолетовой тропы было невозможно. Деревья практически полностью загораживали солнечный свет. Группы зевак и спортсменов в буквальном смысле вытягивали шеи, чтобы рассмотреть какой-то участок, находящийся вне поля зрения Эйвери. Она припарковала машину на углу небольшого зеленого холмика, как раз на пересечении Уолнут-авеню и тропы.

— Эй, ты, — закричал полицейский в штатском, как только она вышла из машины, — там нельзя ставить машину. Убери ее. Это место преступления.

Эйвери показала значок.

— Эйвери Блэк, — сказала она. — Отдел по расследованию убийств. Бостонский департамент полиции.

— Это не ваша юрисдикция, Бостон. Вы нам тут не нужны. Проваливайте.

Эйвери мягко улыбнулась:

— Мне сказали связаться с Реем Хенли.

— С лейтенантом Хенли? — подозрительно проворчал полицейский. — Подождите здесь.

— Какого черта? — влез Финли.

Он стоял прямо позади Эйвери, точнее за ее плечом.

— Меня что так наказывают? — спросила она. — Поэтому ты здесь?

— Это мой звездный час, Блэк. И ты поможешь мне стать детективом.

— Господи, помилуй мою душу.

Худой, привлекательный мужчина в брюках и красной клетчатой рубашке спустился с холма. Он скорее был похож на туриста, нежели на детектива. Только значок, висящий на шее, и пистолет на поясе выдавали его. У него было загорелое лицо и волнистые каштановые волосы. От него исходило ощущение благополучия и терпения. Он улыбнулся Эйвери так, словно они уже знали друг друга.

— Детектив Блэк, — махнул он рукой. — Спасибо, что приехали.

У него было сильное рукопожатие и, когда он заглянул ей в глаза, Эйвери охватило ощущение умиротворения, будто она могла утонуть в его объятиях и быть прощенной за все свои грехи.

Последовала неловкая пауза.

— Я — Рей Хенли, — произнес он.

— Хорошо, — взволнованно ответила Эйвери. — Извините. Мне сообщили, что вы обнаружили еще одно тело подобное тому, что мы нашли в парке Ледерман.

Ее резкий переход к обсуждению случая слегка оттолкнул его, он тоскливо вздохнул и потер щеки.

— Да, — ответил он. — Идем, посмотрите.

Он начал объяснять по дороге:

— Девушка с пробежки нашла ее около шести утра. Сначала, глядя на позу жертвы, она решила, что девушка поклоняется сатане или что-то в этом роде. Мы считаем, что это Табита Митчелл, студентка МИТа, которая вчера не появлялась в общежитии. Ее соседка звонила в полицию около двух ночи и затем еще раз в восемь. Кембриджская полиция сперва прождала бы 48 часов до того, как разместить ее фото, но так как мы увидели сходство и она является студенткой, то решили воспользоваться преимуществом.

— Что она делает здесь?

— Я думал, вы сможете помочь нам с этим.

Тело находилось на верху холма, где виднелись маленькие серые памятники. Она опиралась на один из них, по виду напоминающий пешку на шахматной доске. Убийца снова сделал все невероятно реалистично. Девушка сидела на корточках и обнимала памятник, опираясь на него щекой. Глаза были открыты, во внешности что-то распутное. На щеках виднелись румяна. Волосы и лоб были покрыты каким-то веществом, иммитирующим пот, а рот находился в таком положении, будто у нее была отдышка.

— На ней нет нижнего белья, — сказал Рей.

С Синди Дженкинс такой проблемы не было, и трусы, и лифчик были на месте. Эйвери задумалась о том, чтобы это могло означать? Неужели убийца становился более смелым? Или она вышла из дома в таком виде?

Взгляд Табиты был сосредоточен на чем-то, находящемся вдалеке.

Эйвери мысленно проложила линию к куче белых невысоких надгробий на противоположном зеленом склоне.

— Финли, — сказала она, съежившись от его имени. — Запиши все, что увидишь на тех могилах. Отметь их расположение, чтобы я могла понять какая из них является первой, второй, третьей, ясно? Затем пройдись по территории. Серийные убийцы обычно возвращаются на место преступления, чтобы получить удовольствие. Возможно, наш еще здесь.

— Серийный убийца? — просиял он. — О, да. Ты возьмешь его, Блэк.

Финли показал позитивный настрой и ткнул в нее пальцем, пытаясь изобразить серьезность.

— Это твой напарник? — спросил Рей.

— Нет, — содрогнулась она.

Он снова попытался начать разговор.

— Я видел тебя мельком в новостях пару дней назад, — улыбнулся он. — И много раз в газетах несколько лет назад, — добавил Рей, слегка смутившись.

Смысл этого разговора был не совсем ясен для Эйвери, пока она не посмотрела на него и не поняла, что он флиртует.

Было сложно что-либо предпринять, находясь перед мертвым телом, и Эйвери попыталась проанализировать случай и сложить кусочки воедино. Она задумалась, что, возможно, это какой-то отголосок ее прошлого, того чувства вины и мук, но затем сообразила, что всегда была такой, даже когда работала адвокатом: вечно сосредоточена, неумолима, стремится найти ту ниточку, которая приведет к успеху. Теперь же единственным отличием был тот факт, что эти ниточки нужны не только для удовлетворения ее клиентов, а для того, чтобы остановить убийцу.

Рей ощутил испытываемый ею дискомфорт и сменил тему.

— Думаешь, это ваш парень?

Эйвери откашлялась.

— Абсолютно, — ответила она. — Это его рук дело.

— Что ж, — вздохнул он. — Тогда я поделюсь с тобой всем, что мы имеем. У нас в Уотертауне происходит не так уж много подобных преступлений. И, если хотите, мы даже можем отправить тело в вашу лабораторию для проведения анализов, ок?

— Конечно, — ответила она признательно. — Это будет просто прекрасно.

— Не пойми меня превратно, — добавил он с улыбкой, — это не потому, что я хороший парень. Сказать правду? Я слегка нервничаю, когда дело доходит до дележки. Моя кожа буквально покрывается мурашками при мысли о том, что придется делать двойную бумажную работу.

— Тем не менее, — сказала она, — спасибо.

Он смотрел ей в глаза настолько долго, насколько это было возможно. Эйвери покраснела и отвернулась, взволнованная его вниманием, и стремящаяся вернуться к работе. К счастью, другой полицейский позвал его вниз:

— Лейтенант, у нас тут проблема.

— Я сейчас вернусь, — сказал Рей.

Кладбище было спокойным, тихим местом, наподобии того, где нашли Синди Дженкинс в парке Ледерман. Эйвери задумалась о его выборе. Какое значение имеют для убийцы такие тихие места? Почему они? Мысленно она попыталась отметить основные моменты. Входила ли Табита в женское сообщество, как и Синди? Она учится на первых курсах и наполовину азиатка. То есть убийца не охотится только на выпускников или белых девушек. Синди происходит из хорошей семьи. Что насчет Табиты? Обе они были похищены из Кембриджа. Почему? Там живет убийца? Где в последний раз видели Табиту? Кто видел ее живой? Сможем ли мы найти видеозаписи камер наблюдения? Список казался нескончаемым.

«А что же мы знаем? — подумала Эйвери и так же мысленно ответила себе. — Ничего. Мы не знаем абсолютно ничего».

Хотя нет, что-то они все же знали: приблизительный рост и формы убийцы, его этническую принадлежность, способ совершения убийств и специфические препараты, которые он использовал в работе. Рамирес составлял список поставщиков галлюциногенных растений, а также дилеров и интернет-сайтов, которые продавали голубые минивэны марки Крайслер.

«Мы можем продолжить заниматься этим. Мы также можем передать фоторобот убийцы кембриджской полиции. Посмотрим, есть ли совпадение. Мы также можем попытаться отследить минивэн из Ледермана», — размышляла она.

Эйвери лишь нужно было больше людей. И не таких как Финли.

Зазвучали полицейские сирены.

Среди копов началась суета.

— У нас беглец! У нас беглец!

Вдалеке, на другой аллее, просматриваемой с ее места, какая-то черная машина, вроде Мустанг, резко заревела и вылетела с кладбища. Где-то внизу Рей выкрикивал приказы. Двое полицейских и фотограф, находившиеся возле тела, подскочили и быстро направились к центру событий.

— Нет, нет, — закричала Эйвери. — Вы остаетесь здесь. Кто-то должен охранять тело.

Она подумала о Финли, где же он?

Зашипела рация.

— Эй, Блэк, — раздался голос Финли. — Мы взяли его! Я взял его!

— Где ты? — спросила она.

— Я в патрульной машине Уотертауна с… Эй, как твое имя? — спросил он.

— Заткнись! — раздался чужой голос. — Я пытаюсь вести машину.

— В общем, не знаю. С каким-то копом, — ответил он. — Мы первые. Преследуем черный Мустанг. Направляемся к северо-западу от кладбища. Прыгай в свой милый белый пони и догоняй нас. Мы взяли его!

Глава пятнадцатая

Эйвери запрыгнула в машину и установила на крышу сирену. Маячок засветился красным цветом. Она отбросила в сторону свою рацию новой модели, гладкую и маленькую, словно мобильный телефон. Вместо нее, она включила трансивер и настроилась на частоту, которую они установили с Финли.

Машина завелась. Она немного сдала назад и вдавила педаль газа, вылетев на Уолнут-авеню. Дорожки на кладбище пролегали в полном беспорядке, больше напоминая лабиринт. Вдали, за деревьями, она разглядела задний бампер патрульной машины. Эйвери съехала с дорожки и помчалась по траве.

«Черт, — подумала она, — из-за этого точно будут проблемы».

Ей удалось не затронуть надгробия. Машина выскочила на другую асфальтированную дорожку прямо за колонной полицейских машин.

Эйвери, вслед за остальными, выехала с кладбища на улицу Маунт-Оберн, едва избежав столкновение с двумя автомобилями. Сзади раздался звук тормозов. Линия красно-синих полицейских мигалок переместилась на Белмонт-стрит.

Эйвери подняла микрофон трансивера.

— Финли, — вызвала она, — где ты?

— Эй, детка, — раздался его голос, — ты далеко позади. Мы идем самые первые и это отлично. Мы собираемся взять этого сукина сына.

— Где ты? — повторила она вопрос.

— На Белмонт, только проехали Оксфорд. Хотя, подожди. Он сворачивает на Мальборо-стрит.

Эйвери взглянула на спидометр. Шестьдесят пять… семьдесят. Белмонт была двусторонней. Их сторона имела одну полосу, но достаточно широкую, чтобы объехать слишком медленные машины справа. К счастью, звуки сирен уже заставили водителей прижаться к обочине. Она примкнула к колонне.

— Теперь он свернул на Юнити-авеню, — сказал Финли.

Вся колонна свернула направо на Мальборо и затем резко ушла налево.

— Мы остановились. Мы остановились, — закричал Финли. — Я выхожу из машины. Мустанг стоит на лужайке небольшого коричневого дома с левой стороны. Направляемся туда.

— Не заходи в дом! — заорала Эйвери. — Ты слышишь меня? Не заходи внутрь!

Линия молчала.

— Черт, — громко выругалась она.

Все полицейские машины остановились у единственного коричного двухэтажного дома с небольшим газоном, где отсутствовали деревья. Мустанг чуть было не наехал на лестницу. Сразу за ним стояла патрульная машина, в которой, как предположила Эйвери, и ехал Финли.

Она выскочила и достала из плечевого ремня свой Глок. Другие копы также стояли с оружием наготове. Казалось, никто не знал, что происходит.

— Это наш парень? — спросил Хенли.

— Мы не знаем, — ответил какой-то полицейский.

Изнутри раздались крики. Затем выстрелы.

— Вы двое, — обратился он к своим людям, — обойдите дом. Убедитесь, что никто не сбежал. Салливан, Тэмпл, прикройте!

Он пригнулся и побежал вверх по лестнице в дом.

Эйвери дернулась, собираясь следовать за ним.

— Стоять. Стоять, — закричал коп.

Финли вышел из дома с широко расставленными в знак победы руками и оружием.

— Все хорошо, — произнес он. — Для этого маньяка игра окончена.

— Финли, что произошло? — выкрикнула Эйвери.

— Я взял его, — заявил он без какого-либо чувства раскаяния или проявления минимального этикета. — Я подстрелил этого ублюдка. Он вытащил оружие и я выстрелил. Спас жизнь одному копу и подстрелил эту белую задницу. Вот как мы делаем это на юге, — добавил он, изобразил знак банды South Boston D-Street Boys, который Эйвери узнала сразу.

— Успокойся, — сказала она. — С чего ты взял, что это наш парень?

Финли склонил голову и широко раскрыл глаза.

— Точно, — произнес он. — Это точно наш парень. Я взял его в подвале. Там много странного дерьма. Сходи посмотри и поймешь сама.

Хенли вышел из здания.

— Салливан, — позвал он, — вызови сюда скорую. Сейчас. И спустись в подвал. Дикерс ранен, ему нужна помощь. Трэверс, — обратился он к другому копу, — оцепите это место. Никого не впускать и не выпускать. Ясно? Нельзя, чтобы кто-то еще тут натоптал. Марли! Спейд, — крикнул он, развернувшись, — выходите оттуда.

— Мне надо осмотреть здание, — произнесла Эйвери.

— Иди, — махнул рукой Хенли. — Ей можно, Трэверс. Им обоим, — сказал он, указывая на Финли. — Но больше никому. А от тебя, парень, — обратился он к Финли, — мне потребуется отчет.

— Без проблем, — ответил Финли, — герои рассказывают повести.

— Теперь расскажи все мне, медленно, — потребовала Эйвери.

Финли, все еще находящийся в состоянии всплеска адреналина, был бодр и взбудоражен.

— Я делал то, что ты сказала, — начал он в своем привычном быстром стиле, — я записывал имена, указанные на надгробиях. Кучка девушек где-то от восемнадцати до двадцати лет. У меня проблемы с математикой, точно не скажу. Все погибли во времена Второй мировой. Потом я заметил этого старичка, наблюдавшего за происходящим издалека. Он выглядел очень странно, понимаешь? Я сообщил одному из копов, потому что я командный игрок, и мы пошли к нему побеседовать. Мы прошли где-то полпути, когда он вдруг вскочил и побежал к машине. Кто бы мог подумать, что люди в возрасте способны так быстро бегать? Он буквально запрыгнул в свою машину и вдавил педаль газа в пол. Подожди, пока я дойду до того, что мы нашли. Я решил проблему сам, — сказал он, ударив себя в грудь. — Не волнуйся. Я дам тебе небольшое преимущество. Так кто тут ленивый?! — заорал Финли, глядя в небо.

Всем, что услышала Эйвери, было «надгробия… девушки… погибли во времена Второй мировой…». Она мысленно сделала пометку проверить информацию об этих женщинах.

Держа в руках пистолет, она зашла через главный вход.

Дом был довольно старым, с затхлым запахом, свидетельствующим о том, что в нем никто не жил на протяжении многих лет. Белые ковры были покрыты слоем пыли. На второй этаж вела лестница. Сверху Эйвери услышала чьи-то шаги и крик: «Чисто».

— Чтобы попасть вниз, идем сюда, — сказал Финли.

Он провел ее за лестницу. Слева располагалась кухня, справа была дверь, которая вела в подвал. Возле двери стоял резкий запах гниющих трупов и ароматических масел.

«Масло, — подумала Эйвери, — может, это действительно наш парень».

Скрипучие ступени привели к огромному темному подвалу с каменным полом. Трупный запах, вперемешку с душистыми ароматами для его сокрытия, стал настолько сильным, что Эйвери чуть не стошнило. Повсюду между балками и отошедшей обивкой потолка висели освежители воздуха. Вдоль стен стояло несколько сотен коробок. Единственное незаставленное место занимал длинный стол с запекшимися пятнами крови и кучей ножей разных видов.

Далее стояла грязная кровать, на которой лежало тело, частично синее и разложившееся от времени. Руки и ноги трупа были привязаны к краям кровати. Это была молодая девушка и, по предположению Эйвери, умерла она годами ранее.

По помещению были разбросаны странные сексуальные игрушки: кресло-бандаж, цепи на потолке и даже качели. Одна коробка была открыта. Эйвери заглянула внутрь и увидела различные женские части тела.

Она закрыла нос из-за вони.

— О, Боже.

— А что я тебе говорил? — задавался Финли. — Психопат ведь, так?

У подножия деревянной кровати находилось тело мужчины ростом 6,2–6,3 фута. Он был в возрасте, довольно худой, с длинными седыми волосами. Эйвери решила, что ему около шестидесяти. В руках находилось оружие.

Возле боковой стены сидел раненный полицейский, которому помогал его друг. К своему счастью, он надел бронежилет, но несколько пуль все же зацепили лицо и шею.

— Жена убьет меня, — произнес он.

— Нет, — ответил другой коп, — ты герой.

Подвал был грязным. Повсюду валялись комки пыли. Ни инструменты на столе, ни сам стол, ни даже секс-игрушки явно никогда не подвергались тщательной очистке. Коробки, стоящие вдоль стены, были также очень пыльными и вот-вот собирались развалиться.

— Тут надо прибраться, — сказала Эйвери. — Финли, проверь гараж. Возможно, там будет синий минивэн и маскировка, а также растения, иглы, в общем, все, что относится к нашему делу.

— Уже работаю, — ответил он и взбежал вверх по лестнице.

Все остальные комнаты дома также казались старыми и нежилыми. Не было ни животных, ни растений. Помещения были более опрятны, чем подвал, но все же покрыты пылью. Больше нигде не было никаких признаков других извращений. На стенах висели причудливые копии таких художников, как Брейгель и Моне. Подозреваемый, казалось, большую часть времени проводил на втором этаже, где Эйвери обнаружила его одежду и личные вещи.

Она направилась на улицу.

Район словно ожил. Полицейские проблесковые маячки все еще были включены. Вокруг огороженной территории собрались толпы зевак.

Финли, пыхтя, вернулся обратно.

— Там пустой гараж с кучей мусора, — доложил он.

Эйвери уже нарисовала у себя в голове образ убийцы, основываясь на видеозаписях и предыдущем опыте. Она представляла себе сильного, изящного, образованного, но антиобщественного молодого человека, который любил искусство и был достаточно умен для работы с растительными препаратами. То, как он размещал своих женщин, было похоже на церковные картины или работы Альфонса Муха. Кроме того, созданные им препараты, были своеобразным искусством, составленным из ряда редких, нелегальных растений и цветов. Он также был придирчив к деталям и помешан на чистоте, что легко было понять из того, как он относился к телам и их одежде.

А этот дом?

Тело мужчины в подвале?

Джордж Файн?

Все они являлись частью загадки, но создавалось ощущение, что сами загадки были разными, а все эти кусочки перемешаны в одном месте.

Глава шестнадцатая

Когда Эйвери и Финли вышли из лифта, весь департамент поднялся. Финли просто купался в лучах славы. Он поклонялся, улюлюкал и несколько раз выкрикнул:

— Я крут. Видали, как мы работаем на юге?

— Отличная работа, — аплодировали вокруг.

— Ты взял его!

В темном помещении Эйвери не слышала никого из них. Кабинет, в котором было пусто, служил для нее своеобразным панцирем, изолирующим от внешних шумов. В голове крутились картинки: Джордж Файн, Уинстон Грейвс и труп мужчины в возрасте, лежавший в ненормальном подвале ужасов.

О’Мэлли вышел из своего кабинета, чтобы лично пожать руку Эйвери.

— Расскажи мне, — произнес он, — как все прошло?

— Имя парня — Ларри Капальнапик. Работает грузчиком в компании Home Depot, — ответила Эйвери. — Судя по всему, все тела в подвали были уже мертвы.

— Долбанный могильщик! — вклинился Финли.

— Кажется, он занимался этим на протяжении многих лет, — продолжила Эйвери. — По оценкам полиции Уотертауна там найдены останки как минимум двадцати разных людей. Создалось впечатление, что он выкапывал тела, чем-то с ними занимался, затем разрезал на части и хранил в подвале. Парни Хенли отправили все в лабораторию, чтобы убедиться в этом.

— Сукин сын, — прошептал О’Мэлли.

Финли рассмеялся.

— Этот ублюдок развесил сосновые ароматизаторы по всему потолку подвала.

— А что насчет нашей жертвы?

— Мы вернулись на место преступления после погони. Там уже находились коронер и судмедэксперты. Рэнди говорит, что это тот же убийца, который разделался с Синди Дженкинс, те же методы и, судя по запаху, тот же анастетик. Она проверит.

— Получается, что Файн явно не наш парень.

— Да, — сказала Эйвери. — Он был закрыт за ночь до этого. В чем-то он точно виноват, но никак не в этом. В качестве меры предосторожности, я все же попросила Томпсона и Джонса проверить коттедж в Куинси-Бей. Затем Джонс продолжит поиски минивэна по камерам, а Томпсон постарается откопать все возможное на Уинстона Грейвса.

— Грейвс? Парень Дженкинс?

— Это маловероятно, — признала Эйвери. — Одновременно Финли возьмет на себя дело Табиты Митчелл. Он может начать с друзей и семьи.

— Финли?

— Он сегодня неплохо потрудился.

— Не забывай думать за Табиту Митчелл, — обратилась она к Финли. — Нам надо найти связь между ней и Синди Дженкинс. Детство. Учеба в колледже. Любимая еда. Занятия после школы. Друзья, семья. Все, что угодно.

С искрой в глазах Финли ударил себя в грудь:

— Я ваша ищейка.

Капитан кивнул ей:

— Что ты собираешься делать?

Эйвери представила синий минивэн, направляющийся на запад из Бостона. Она считала, что убийца должен находиться в районе Кембриджа, Уотертауна или Белмонта. Общая численность этих населенных пунктов составляла около двуста тысяч человек. Бесконечное море лиц.

— Надо подумать, — ответила она.

* * *

Эйвери направила свой Глок 27 калибра на висевшую вдалеке цель. На глаза были надеты оранжевые очки, в уши вставлены специальные беруши. Она представила себе Говарда Рэндалла в качестве безликого убийцы и выстрелила.

Бум! Бум! Бум!

Все три пули попали практически в самый центр.

Размышления всегда были ее сильной стороной, особенно спустя некоторое время после преступления, когда она могла уже разложить все по полочкам и обработать всю информацию.

Но в этот раз перед ней была лишь стена.

Никаких подозреваемых, никаких улик. Лишь стена, которая загораживала правду. Эйвери никогда не доверяла стенам. Они предназначались для других людей, других адвокатов и копов, которые просто не знали, как пройти сквозь них и увидеть то, что другим не под силу.

«Что же я упускаю?» — спрашивала она себя.

Бум! Бум! Бум!

Пули ушли вправо. С начала сессии она попала сразу в глаза быка. Они отключились.

«Так же, как и ты, — подумала она. — Отключена. Нет цели. Что-то отсутствует».

Она мысленно собралась.

Вдох… выдох…

Бум! Бум! Бум!

Глаза быка.

Она снова подумала о Говарде Рэндалле.

И тут она поняла — вот оно, свежий взгляд.

Но это глупо. Сумасшествие. Коннелли сойдет с ума. СМИ будут просто счастливы. Плевать на них. Стал бы он это делать? Конечно, стал бы. Она была уверена в этом. Говард попал в тюрьму из-за нее. У него было ненормальное увлечение ею. Скорее всего, он уже наблюдал за этим делом.

«Нет, — поклялась она себе. — Я не буду это делать. Я не стану наступать на те же грабли снова».

Она зарядила свой пистолет новой обоймой и выстрелила.

Бум! Бум! Бум!

Каждый выстрел прошел мимо цели.

* * *

Уже за полночь, в темноте полицейского участка, Эйвери сидела, сгорбившись, за своим столом. Перед ней были разбросаны фотографии: Синди Дженкинс, Табиты Митчелл, парка Ледерман, кладбища, переулка, а также скриншоты минивэна и убийцы с камер видеонаблюдения.

«Что же я упускаю?» — повторила она.

Фотографии были уже полностью проанализированы.

Финли раздобыл некоторую информацию. С первого взгляда было ясно, что Табиту похитили прямо на улице под отрытым небом, как и Синди, вероятнее всего, в нескольких шагах от бара, который она посещала каждый вторник. Вот только у нее не было ни парня, ни человека, преследовавшего ее. По словам опрошенных, Табита некоторое время была одинока. Она входила в сообщество Сигма-Каппа, но на этом ее связь с Синди Дженкинс оканчивалась. Табита училась на первых курсах экономического факультета, а Синди была уже выпускницей кафедры бухгалтерского учета.

Сообщества.

Неужели они являются той самой ниточкой?

Она мысленно поставила галочку проверить общенациональные сборы женских сообществ.

Фильм в Омни был о трех женщинах. Надгробие указывало на трех девушек. Означает ли это, что он убивает по трое? Она сравнила и сопоставила фильм и памятник, установленный у могилы трех девушек, погибших во времена Второй мировой войны, на предмет каких-либо общих зацепок.

Она исследовала несколько маршрутов в районах Кембриджа и Уотертауна и прикинула, где мог бы жить убийца, и почему он выбрал именно эти дороги. Сейчас уже Финли обрабатывал список темно-синих Крайслеров. Он состоял из двух тысяч позиций с указанием владельцев проданных машин за последние пять лет. А что, если он купил его шесть лет назад? Или семь?

Говард Рэндалл не выходил из головы. Ей даже послышался его голос: «Ты можешь прийти ко мне, Эйвери. Я не кусаюсь. Задай вопросы. Я помогу тебе. Я всегда хотел лишь помочь».

Она даже стукнула себе по голове:

— Уходи!

Тем не менее, образ появился вновь и рассмеялся.

Глава семнадцатая

В 7:30 утра Эйвери сидела в своей машине на полтора квартала ниже дома Констанции и Дональда Принц.

Они жили в Сомервилле, к северо-востоку от Кембриджа, в маленьком желтом доме с белой отделкой на тихой спальной улице. Их собственность окружал белый забор. В доме было две веранды: одна на первом этаже, другая на втором, где стояли стулья и стол для завтраков на открытом воздухе в солнечные дни.

Место казалось идеальным: деревья огибали тротуары, всходило солнце, птицы щебетали в небе.

Все, что могла вспомнить Эйвери, было криками. Бесконечные крики во время ее первого и последнего визита к семье Принц, слезы и метание тарелок в стены, когда они оба отчаянно пытались прогнать ее.

Констанция и Дональд Принц были родителями Дженны Принц, последней студентки Гарварда, убитой Говардом Рэндаллом почти четыре года назад. Преступление произошло спустя всего несколько недель после того, как адвокат-суперзвезда Эйвери Блэк сделала невозможное, выиграв дело у суда и освободив профессора Рэндалла из-под стражи за убийство двух других студентов университета, несмотря на огромное количество косвенных улик против него.

В памяти всплыли те несколько дней между победой Эйвери на суде и убийством Дженны Принц. После вынесенного вердикта, она отмечала. Она тратила ночи на дорогое вино и бесчисленное количество безымянных любовников. Как-то раз она даже позвонила бывшему мужу и спросила не хочет ли он вернуть ее. Но затем Эйвери не стала дожидаться ответа, рассмеялась и поклялась, что больше никогда не сойдется с таким неудачником, как он. Стыд, который она ощутила в тот момент, даже сейчас, спустя годы, отразился на ее лице.

Победа была недолгой.

Через несколько дней она узнала всю правду из газет: «Освобожденный Гарвардский убийца снова нападает». Как произошло и с предыдущими жертвами, части тела Дженны Принц были аккуратно разложены возле достопримечательностей Гарварда. Но на этот раз, в отличие от остальных убийств, Говард Рэндалл сразу сделал шаг навстречу. Как только было найдено тело девушки, он, весь в крови, появился в Гарвардском дворе с поднятыми руками.

«Это для тебя, Эйвери Блэк, — сказал он репортерам. — Это для твоего же блага».

А что же с верой, что она была достойным, честным человеком? Что, наконец, сделала правильно и освободила невиновного?

Она ушла.

Все, во что она верила, было уничтожено. Муж всегда знал о ее излишней самоуверенности и эгоизме. Но дочь? Для нее это стало шокирующим откровением.

«Это все из-за денег? — спросила тогда Роуз. — Ты освободила серийного убийцу. Сколько еще преступников ты выпустила, чтобы купить себе эти туфли?»

Эйвери посмотрела на обивку своего BMW.

Кожа была блеклой и старой. Черная приборная панель заменена новой с трансивером, полицейским сканером и компьютером на случай, если ей потребуется отследить что-либо. Этот автомобиль, купленный на пике ее славы и высокомерия, теперь служил памятью о прошлом и свидетельством будущего.

— Твоя смерть не станет напрасной, — произнесла она в память о Дженне Принц. — Я обещаю.

Путь к дому казался бесконечно длинным. Звуки ее шагов, птицы, проезжающие машины и другие шумы заставили ее задуматься о себе и о том, что она собиралась делать.

«Я ненавижу тебя, — кричала Констанция тогда. — Ты дьявол. Ты хуже, чем дьявол».

«Убирайся из нашего дома! — рыдал Дональд. — Ты уже убила нашу дочь. Что еще тебе надо? Прощение? Да кто сможет простить такого больного и развратного человека, как ты?»

Эйвери поднялась по ступенькам.

Телефонный звонок был бы еще более неуместным, чем незваный визит. Им нужно было видеть ее лицо, ее отчаяние. А ей нужны были они.

Она нажала на кнопку звонка.

— Кто там? — раздался голос женщины средних лет.

Послышались шаги.

Дверь открылась.

Констанция Принц была белой, с неестественным загаром и короткой светло-русой стрижкой. Несмотря на то, что она редко выходила из дома лишь для хозяйственных нужд или партии маджонга с друзьями, она была сильно накрашена: румяна, подводка и яркая красная помада. Вокруг рта и глаз уже появились морщины. Она была одета в легкий свитер и красные штаны. На запястье звенели золотые браслеты, а в ушах виднелись золотые сережки с драгоценными камнями.

Она несколько раз моргнула и, кажется, узнала Эйвери. Приветственный вид и поза резко изменились. Дыхание стало прерывистым и она, словно в шоке, отступила назад.

Раздался другой голос:

— Милая, кто там?

Констанция попыталась закрыть дверь, не говоря ни слова.

— Пожалуйста, — произнесла Эйвери. — Сделайте мне одолжение. Я уйду прежде, чем вы это поймете.

Часть лица Констанции виднелась между дверью и косяком. Какое-то время она стояла неподвижно, опустив голову.

— Пожалуйста, — взмолилась Эйвери. — Мне кое-что нужно, но я не могу сделать это без вашего разрешения.

— Что ты хочешь? — прошептала Констанция.

Эйвери оглянулась на веранду и улицу прежде, чем повернулась обратно к двери.

— Вы читали газеты?

— Да.

— Еще один убийца на свободе. Он очень похож на того, — сказала Эйвери, не называя имени Говарда Рэндалла. — Он умен и его сложно поймать. Сегодня нашли еще одно тело. То есть жертвы уже две, но, кажется, он убивает по трое. Это означает, что скоро мы найдем третий труп. Я теперь полицейский, — добавила она. — Та жизнь, та, кем я была тогда, не имеет ничего общего со мной сейчас. Я пытаюсь загладить свою вину. Я стараюсь измениться.

Дверь открылась.

Дональд Принц стоял на месте своей жены. Он был более старым, полным, с короткими седыми волосами и красноватой кожей. Его вид указывал на смесь шока и ярости. Он был одет в грязную футболку, шорты и зеленые башмаки. В руке он держал покрытую грязью перчатку.

— Какого черта ты от нас хочешь? — спросил он, оглядывая улицу. — Почему ты здесь? Тебе не рады в этом доме. Ты еще не достаточно навредила нашей семье?

— Я пришла, чтобы получить ваше разрешение, — сказала она.

— Разрешение? — плюнул он, едва не рассмеявшись. — Тебе не нужно наше разрешение ни для чего. Мы хотим, чтобы ты исчезла из нашей жизни! Ты убила нашу дочь. Ты не понимаешь это?

— Я не убивала вашу дочь.

Его глаза расширились:

— Ты думаешь, это похоже на извинения?

— То, что я сделала, было неправильным, — продолжила она. — И мне приходится жить с этим. Каждый день. Теперь я другой человек. Я — полицейский. Я стараюсь исправить эти ошибки, не позволяя им выйти на свободу.

— Что ж, это хорошо, — кивнул он настойчиво. — Хотя слишком мало и слишком поздно для нас, не находишь?

Он попытался закрыть дверь.

— Подождите, — попросила Эйвери.

Она подвела ладонь к окрашенному дереву.

— Есть еще один убийца. Он похож на Говарда Рэндалла. Он на свободе и он продолжит убивать. Скоро. Я уверена в этом. Моих зацепок не хватает. Мне нужен свежий взгляд. Я хочу навестить Говарда, возможно, он сможет помочь. Я хочу получить ваше одобрение на встречу с ним.

Изнутри раздался смех.

Дверь распахнулась.

Дональд, словно не слыша ее доводов, откинулся на спинке кресла.

— Вам нужно мое разрешение? — повторил он. — Чтобы поговорить с убийцей моей дочери и затем остановить нового маньяка?

— Точно.

— Конечно, — он фальшиво улыбнулся, — удачи.

Даже минимальное дружелюбие покинуло его лицо. Темный, убийственный взгляд буквально пронизывал Эйвери.

— Мне плевать, кем ты сейчас работаешь. Ты слышишь меня? Если ты еще раз придешь в мой дом, еще раз заговоришь с моей женой, — в его глазах кипела ярость, — клянусь, я убью тебя. И это будет правосудием. Настоящим правосудием.

Глава восемнадцатая

Исправительная колония Саус-Бей представляла собой огромный коричневый комплекс, охватывающий более шести квадратных блоков в южной части Бостона. Территория была заложена в форме треугольника с небольшим количеством окон и еще меньшим количеством входов. Кучка небольших зданий, высокие стены и бесконечные ворота вокруг тюрьмы, делали вход на объект настоящей загадкой для обычного посетителя.

Эйвери уже бывала в Саус-Бей несколько раз и в качестве адвоката, и в качестве полицейского. Но даже с учетом этого, для нее было куда легче сориентироваться на Массачусетс-авеню с ее бесконечными переулками, чем припарковаться на Бредстон-стрит и получить пропуск к основному зданию. Этот процесс был довольно сложным и занимал очень много времени.

Посетители, как правило, должны были отправлять письменный запрос на получение разрешения минимум за сутки до визита. Если предварительная заявка не была подана, их просто разворачивали на входе по соображениям безопасности, не обращая внимания ни на имя, ни на должность, ни на любую другую отговорку. То, что Эйвери работала копом не имело никакого значения для охраны Саус-Бей. Тюрьмы были подобны частным островкам, обособленным государствам, где работники подчинялись лишь своим начальникам и вышестоящему руководству.

Тем не менее, Эйвери не была обычным посетителем.

Она была псевдо-знаменитостью Саус-Бей, известна почти каждому сотруднику тюрьмы. Судебный процесс, на котором она добилась признания невиновности Говарда Рэндалла в убийстве, транслировался по телевидению. Также на экранах показали и его кровавую явку с повинной всего несколько дней спустя. Во время обоих испытаний, ее лицо светилось буквально везде. До ее исчезновения и возможности появления в бостонском департаменте полиции, имя Эйвери стало синонимом коррумпированных юристов и показало, что правовую систему пора капитально перестраивать.

Охранник, стоящий возле металлодетектора закричал:

— Эй, мисс Блэк. Пропусти, Джо! Смотри, кто у нас тут. Эйвери Блэк вернулась.

— Как дела, мисс Блэк?

Эйвери слегка махнула рукой:

— Привет, парни.

Она выложила вещи на стол и прошла сквозь сканер.

Другой охранник приветливо поклонился.

— Чем обязаны, мисс Блэк?

— Я хочу встретиться с Говардом Рэндаллом.

Кучка охранников зашепталась.

— Хотел бы я быть мухой на той стене, — произнес кто-то. — Осторожнее, Блэк. Рэндалла перевели в блок В два месяца назад. Он не слабо пырнул ножом соседа. Этот старик довольно активен!

После сканера металлодетектора ее обыскали и направили в гостевую комнату.

— Имя? — спросила круглолицая угрюмая женщина в закрытой будке.

— Эйвери Блэк. Отдел по расследованию убийств. Полицейский департамент Бостона.

— Я не вижу вас в нашем списке, Блэк. Придется прийти в другой раз.

Проходящий мимо охранник скорчил лицо.

— Нет, нет, — сказал он. — Дай ей пройти. Ты знаешь, кто это? Эйвери Блэк. Она вытащила того старого психа Рэндалла из тюрьмы для убийства. Это самый жесткий случай из всех, которые мне приходилось наблюдать.

— Ты возьмешь это на себя?

— Да. Дай ей пропуск. Я попрошу кого-нибудь спуститься к Рэндаллу. Проверьте, готов ли он к разговору. Простите, мисс Блэк, но если Рэндалл не захочет видеть вас, мы ничего не сможем поделать.

— Я поняла, — ответила она.

Большой огороженный зал ожидания был окрашен в зеленый цвет. За воротами постоянно звенел звонок и хлопали двери. Несколько столов и стульев были заняты посетителями, ожидающими встречи с близкими. Какая-то мексиканская пара ссорилась, пока их трое детей бегали по территории и доставали всех подряд.

«Что я здесь делаю?» — задавалась вопросом Эйвери.

— Блэк! Это твой день, — крикнул охранник. — Рэндалл сказал, что ждал тебя. Мы не выделим вам комнату, так как он должен оставаться в камере. Как только он открывает рот, тут же попадает в новую проблему. Я провожу тебя вниз и оставлю за камерой. Больше конфиденциальности для вас, так? К тому же, когда-то ты была его адвокатом. У вас нет привилегий по типу адвокат-клиент?

Спуск в подвал — это все, что помнила Эйвери.

Заключенные кричали и гремели в своих камерах.

— Вытащите меня отсюда! Я невиновен!

— Заткнись или попадешь в одиночку! — кричали в ответ охранники.

— Эй, сладенькая. Хочешь интима? — услышала она шепот, проходя мимо комнат.

Подвал был темнее, чем остальная часть тюрьмы, со слабым освещением и толстыми черными дверьми, выделяющимися на фоне серого бетона. На каждой такой двери была нумерация. В1… В2… ВЗ. Охранник прошел мимо них и открыл следующие ворота.

— Мы поместили его в комнату для переговоров ради тебя, — сказал он. — Там тебе будет комфортнее. Когда вы договорите, просто крикни.

Немаркированная черная дверь была открыта.

Говард Рэндалл сидел на конце длинного металлического стола в очень узкой комнате. У него была большая голова с сильными залысинами, не считая небольших клочков седых волос по бокам. На морщинистое лицо были надеты толстые очки. Маленькие глаза с волнением смотрели на Эйвери. Он был одет в оранжевый комбинезон. Высохшие руки, пристегнутые наручниками, были сложены на столе. Ноги также были прикованы к ножкам стола, чтобы предотвратить любое возможное движение.

— Пожалуйста, Говард, — сказал охранник. — Видишь, что я делаю для тебя? Они не хотели пропускать ее вниз. Она не оставляла заявку. Но я привел ее. Это должно быть что-то стоит, как думаешь?

Говард улыбнулся ему и благодарно кивнул.

— Конечно, офицер Робертс, — произнес он спокойным, уверенным голосом. — Почему бы нам не обсудить это позже?

Крепкий, заросший охранник улыбнулся.

— Договорились, — ответил он и обратился к Эйвери. — Запомни, просто крикни, когда закончите. Я буду снаружи. Не пырни ее ничем, Говард, — рассмеялся он.

Дверь захлопнулась.

В последний раз Эйвери видела его три года назад и тогда она надеялась, что поездка даст ей хоть какие-то ответы. Но все, что сделал тогда Говард, это сказал ей о том, как благодарна она должна быть за все, что он ей дал.

Он стал более мягким со времен их последней встречи. Эйвери решила, что это также результат плохого питания и отсутствия упражнений. Но вот его глаза… они светились ярко, словно звезды.

— Как дела, Говард?

— У тебя как, Эйвери?

— Из тебя вышел действительно неплохой психолог. О чем вы беседовали? — спросила она, глядя через плечо. — Какую оплату он ожидает?

— Офицеру Робертсу нравится ласка, — ответил он. — Он ценит людей старше себя. Я его возбуждаю. Позже он попросит интима.

— Я думала, ты асексуален.

Говард пожал плечами.

— Здесь становится одиноко, — объяснил он. — Мы делаем то, что делаем, чтобы выжить, так, Эйвери?

Она напряглась, приготовившись к обороне.

— Что это означает?

Говард вдруг стал более легким и беззаботным. Он попытался открыть руки, откинуться на спинку и расслабиться, но цепи держали его близко к столу.

— Итак, Эйвери, — начал он, — зачем столько охраны? Ты пришла ко мне. Я простой заключенный. Как я могу причинить тебе боль?

— Я слышала, что ты пырнул заключенного, после чего и попал сюда.

— Это другое, — кивнул он в знак понимания. — Мои действия были полностью оправданы, беря во внимание саму ситуацию. Пожалуйста, подойди. Присядь. Посещения настолько редки. Поверь мне, я не кусаюсь, — сказал он с лукавой зловещей улыбкой, обнажившей его мелкие зубы.

Эта немочь, которую Эйвери ощущала рядом с ним, вернулась и ударила в полную силу. Он манипулировал ею, лгал, намеревался разрушить ее жизнь. Зачем она пришла сюда? С чего бы ей ему доверять? Он не в состоянии помочь.

Словно прочитав ее мысли, он произнес:

— Ты ведь пришла по делу?

— По какому делу?

— В свежих газетах его называют убийцей девушек из женских сообществ, если мне не изменяет память. Две жертвы, обе студентки, необычно… размещены, так? Словно манекены.

— Что ты знаешь об этом?

— Садись, — снова сказал он.

Эйвери неохотно вытащила стул из-за стола и села.

— Так ведь лучше, да? — проворковал он.

— Охранник сообщил, что ты ждал меня.

— Да, — ответил Говард.

— Откуда ты знал, что я приду?

— Я не знал, Эйвери. Я не ясновидящий. Но я знаю, что происходит вокруг, — прошептал он, наклонившись вперед. — Я знаю, что тебя недавно повысили до детектива, перевели в отдел по расследованию убийств и что ты занимаешься этим случаем, так ведь? Газеты так много могут рассказать. Также я знаю, что ты обладаешь одним великолепным навыком, Эйвери, твердостью воли. Ты ни перед чем не остановишься, лишь бы выиграть. Но тебя слегка вытеснили из лиги. Защищать обычного человека это одно, охотиться на членов банды — другое. У этих людей есть основные потребности и желания, их мотивы вполне ясны. Но как быть с людьми вроде меня? — он сделал театральную паузу. — Такие, как я, совершенно особой породы. Наши мотивы, наша цель зачастую слишком тяжело воспринимается… простыми смертными.

— Ты называешь меня простой смертной?

Он наклонил голову, как бы говоря «да», но не признавая этот факт.

— Я знаю, что ты здесь, — ответил он. — Это значит, тебе что-то нужно. Я рискну предположить, что ты надеешься на мою помощь в решении данного случая. Смелый шаг, мисс Блэк. Я уж было подумал, что ты пренебрегла мною, но все же ты здесь, пришла ко мне за помощью. Мы снова напарники.

— Мы никогда не были напарниками.

— Мы всегда ими были, — тут же поправил он ее. — Я попал сюда ради тебя, Эйвери, чтобы наставить тебя на путь истинный, чтобы изменить тебя, не твою внешность, а то, кем ты являешься внутри. Один человек, одна жизнь могут изменить целый мир и ты этому доказательство. Ты — мой лучший подарок человечеству. Теперь ты изменилась. Я вижу это. Дерзкая развязность ушла. Показной вид побежден. Ты сидишь передо мной, скромная слуга справедливости, а не богатства, не силы и не жадности. Эта новая ты мне нравится, Эйвери. Я искренне одобряю выбор.

Человек, о котором он говорил, человек, которого он, казалось бы, любил, был просто оболочкой женщины, которой, как считала Эйвери, она и была — сломленной, борющейся оберткой, упавшей так далеко, что она практически перестала следить за собой. Она стала призраком, приведением, использующим ее машину и одежду из прошлой жизни. Она практически умерла, не считая лишь силы воли. Воли, которая заставила ее искать справедливость, что в один прекрасный день позволит исправить ошибки прошлого и освободиться.

— Я ненавижу ту, кем стала, — произнесла она.

— А если бы ты могла вернуться в прошлое, — поинтересовался он, — сделала бы это?

Эйвери признала, что нет. Она никогда не стала бы возвращаться назад. Та жизнь была окончена. А это новая жизнь… и она еще толком не наступила. Она все еще была опозорена, все еще боролась с тенями прошлого. Она подумала о своей мрачной, пустой квартире, о жизни без друзей и семьи, о дочери, которая не хотела о ней слышать. Внезапно Эйвери ощутила падение с установленной планки туда, где она была лишь раз, снова в эту темноту.

— Я никогда не вернусь назад, — ответила она.

— Получается, — произнес Говард, — прошлое ушло, а будущее еще не такое уж и яркое. Я могу помочь тебе, Эйвери. Я хочу помочь тебе.

Эйвери подняла глаза, снова вернувшись в комнату, сидя перед Говардом Рэндаллом и погрузилась в случай, который уже казался нерешаемым.

— Мне нужна твоя помощь, — призналась она.

— Мне тоже кое-что от тебя нужно, Эйвери.

Его маленькие карие глаза широко раскрылись, выражая страстную напряженность, и он наклонился вперед насколько это было возможно, снова повторив:

— Мне кое-что нужно от тебя.

— Что тебе надо? — спросила она.

Рэндалла словно подменили. Он хлопнул руками по столу, наклонился вперед и довольно резко практически прокричал ей в лицо, разделяя слова:

— Отец. Гровер Блэк. Алкоголик. Насильник. Любитель применить силу. Хулиган. Убийца.

Слова, как выстрелы прямо в сердце, вернули Эйвери назад в прошлое в тот дом в Огайо к отцу и матери.

— Нет, — заявила она в ответ.

— Мать. Лайла Блэк. Алкоголик. Наркозависимая. Безумная!

Эйвери посещала психологов, множество психологов после инцидента с Рэндаллом, но это было абсолютно не похоже на его стиль. Все это время она держала себя в руках. Теперь же Рэндалл вернул ее в возраст шестилетнего ребенка с помощью всего нескольких слов и невероятным пылом.

Навернулись слезы. Инстинктивные слезы девочки, которая хотела защитить свою мать от незнавшего границ отца с оружием в руках.

— Отец! Алкоголик. Бесстыдник. Убийца!

Отчаявшись, Эйвери подскочила и постучала в дверь.

— Выпустите меня, — крикнула она.

Рэндалл замолчал. Он откинулся на спинку стула и поднял бровь.

— Твой убийца является художником, так ведь? — спросил он. — Тела расположены словно любовники. Он интроверт, мечтатель. Не тот, кто крадет девушек с улицы случайным образом. Он ищет их, отслеживает, узнает о них откуда-то. Думай, Эйвери. Думай…

Охранник открыл дверь.

Эйвери выскочила.

Глава девятнадцатая

Эйвери все еще сидела, сгорбившись, за рулем своей машины на тюремной парковке. Слезы текли ручьем по ее лицу, она чувствовала себя разбитой и грязной. Из горла вырывались ужасные рыдания. В какой-то момент она дернулась, закричала и ударила по рулю.

Слова.

Каждый раз, как Эйвери слышала от него новое слово, она начинала плакать еще сильнее.

Хулиган. Алкоголик. Убийца.

«Нет, нет, нет».

Она ударила себя по голове, чтобы прогнать воспоминания: ее отец в лесу с оружием в руках. За его спиной виднеется тело. Вены расширены, словно при варикозе. Седые волосы. Это зеленое платье.

«Убирайся, убирайся, убирайся», — умоляла Эйвери.

Она практически смогла забыть это, до сегодняшнего дня. Столько лет было потрачено на то, чтобы выкинуть из головы прошлое, уехать из Огайо и стереть эту страшную историю из памяти. Всего парой слов Говард Рэндалл вернул все обратно.

— Ты такая же, как они, — горько заплакала она.

Убийца.

Алкоголик.

Такая же, как они… такая же, как они.

«Нет! — мысленно собралась она. — Ты абсолютно не такая! Ты не убийца и не наркоманка. Ты не больная на голову. Каждый день ты стараешься изо всех сил. Ошибки? Конечно, ты их допускаешь, но ты всегда стараешься все исправить.

Уберите его из моей головы.

Уберите его из моей головы».

Она вытерла слезы кулаками, подавив рыдания.

«Соберись», — скомандовала она себе.

Снова полились слезы, только на этот раз они стали мягче, спокойнее, не о ее болезненном прошлом, а о новой одинокой жизни, измученном существовании.

Она снова ударила по рулю: «Возьми себя в руки».

Голова просветлела. Все стало четким и ясным: границы лобового стекла, ее руки, машины, припаркованные вокруг, небо. Не до конца успокоившись, но уже контролируя себя, Эйвери взяла телефон и набрала Финли.

— Да, — ответил он.

— Финли, где ты? — спросила она.

— Я в офисе, работаю. А где тебя носит? Ты же в курсе, что я должен получить повышение после этого случая? Разве мне не полагается отгул за поимку психопата? Я застрял в офисе после самой жесткой погони в моей жизни. Сейчас я должен отдыхать, попивая пиво.

Весь его монолог слился в одно слово.

Эйвери потерла глаза.

— Финли, притормози. Что ты уже нашел?

— Почему люди всегда говорят мне притормозить? — пожаловался он так, будто действительно был расстроен. — Я отлично разговариваю. Все парни из моей команды прекрасно меня понимают. Может проблема как раз у других, не думала об этом? Моя мама так и считает.

— Финли! Отчет!

— Тело у коронера, — ответил он спокойнее и медленнее. — Место преступления огорожено. Они нашли несколько ворсинок, судя по всему, таких же, как и на Дженкинс: волосы кота, мазки растительного вещества на одежде. Последние несколько часов я искал взаимосвязь, как ты и просила. Разные специальности: экономика и бухгалтерский учет. Одна первокурсница, вторая выпускница. Разные сообщества, никак семейных связей, вообще. Бла-бла-бла. Поговорил с Рамиресом. По его словам, родители Синди сообщили, что она в прошлом семестре посещала художественный класс в Кембридже. Местечко называется «Art for Life», находится на пересечении Кембридж-стрит и Седьмой авеню. Позвонил друзьям Табиты, жду их ответа.

«Художник, — подумала Эйвери. — Он сказал, что наш убийца — художник».

— Кто там преподает? — спросила она. — Кто владелец студии?

— Каким боком я должен знать это? У меня что, десять рук? — прорычал он. — Ты дала мне сотню заданий. Я понятия не имею кто преподает в этом долбанном классе. Я сказал, что жду информацию.

Она закрыла глаза:

— Хорошо, спасибо.

— Ты собираешься приехать и помочь мне или как? — спросил Финли.

— Мне нужно свести кое-какие факты воедино, — ответила она. — У тебя есть адрес Синди? И Табиты? Я хочу заскочить к ним в общежития и посмотреть, что там есть.

— Я уже был у Табиты. Обычная девчачья комната. Странная одежда и глупые постеры. Ничего особенного.

— Позволь мне самой судить об этом.

* * *

Синди жила в доме, расположенном недалеко от здания Каппа-Каппа-Гаммы и от квартиры ее парня. Двухэтажное белое здание с синей отделкой в стиле Тюдоров размещало двух жильцов. Синди арендовала первый этаж. На втором этаже жила другая выпускница Гарварда.

Эйвери позвонила перед приездом, чтобы удостовериться, что сотрудники Гарварда впустят ее внутрь.

Запасные ключи хранились под камнем у главного входа.

Воздух в квартире Синди был спертым. Она состояла из четырех помещений: гостиной, спальни, комнаты для гостей, из которой она сделала кабинет, и кухни. На стенах висело несколько картин современного искусства.

Кабинет был заполнен множеством библиотечных книг, а также кучей романов в мягких обложках. На столе были разложены газеты.

Эйвери проверила бумаги: медицинские счета, учебные материалы, приглашения на собеседования, резюме. Все было аккуратно разложено по порядку. Эйвери сделала заметки в телефоне: медицинская клиника, куда обращалась Синди, учителя, с которыми она занималась, места, куда она ходила на собеседования и ее работодатель — бухгалтерская фирма Devante. Письмо о приеме ее на должность младшего бухгалтера в их фирму горделиво лежало на столе.

Не было никаких упоминаний о художественном классе, не считая нарисованной картины в рамке на стене, которая имела подпись Синди. На картине была изображена ваза с фруктами. Эйвери перевернула картину. На задней части стоял штемпель: Art for Life, их адрес и логотип в виде руки, изображающей палитру красок. Эйвери вернула все на места так, как было до ее прихода, вышла на улицу и села в машину.

Она также позвонила в МИТ, чтобы попасть в комнату Табиты. Помощник декана сказал, что обо всем позаботится.

Как только Эйвери положила трубку, телефон зазвонил.

— Это Джонс, — раздался ямайский акцент.

— Поделись со мной чем-нибудь хорошим, — сказала Эйвери.

— Тут ничего нет, коттедж пуст.

— Чем, черт возьми, ты весь день занимался?

— Исследованием, — ответил Джонс. — Расследую дело. Чтобы добраться сюда, понадобилось время. Также надо было получить ключи. Плюс ко всему, Томпсон хотел сесть за руль, а у него вечные проблемы с навигацией. GPS просто свел нас с ума. Но, — признался он, делая следующий глоток пива, — мы все же добрались и проверили это место. Пусто. Ты уверена, что паренек оставался тут?

— Вы просто потратили день впустую, — сказала Эйвери.

— Ты не слушаешь, Блэк! Мы усердно трудились.

— Две девушки мертвы, — сказала Эйвери. — Или вы уже забыли об этом? У нас на свободе серийный убийца, а вы разгуливаете по берегу озера. Возвращайтесь к кембриджским камерам видеонаблюдения. И на этот раз, — резко произнесла она, — мне нужен детальный отчет на столе к завтрашнему дню. Я хочу знать как конкретно вы потратили каждый час. Ясно?

— Ой, да ладно тебе, Блэк! Я тебя умоляю, — воскликнул Джонс. — Это ненормальная работа. Невозможно отследить маршрут километр за километром. Просто невозможно. Мне потребуется около десяти человек.

— Возьми Томпсона.

— Томпсона? — рассмеялся Джонс. — Да он хуже Финли.

— Запомни, — подчеркнула Эйвери. — Завтра днем подробный отчет на моем столе. Убедись, что Томпсон все понял. Напортачите и я позвоню Коннелли.

Она повесила трубку.

«Как я могу сделать хоть что-нибудь в убойном, если половина моей команды даже не уважает меня?» — раздраженно подумала она.

К тому времени, как она добралась до следующего пункта, на улице было уже темно.

Табита жила в самом центре территории МИТа в непосредственной близости от Вассар-стрит. Ее соседка, маленькая серая девушка с длинными черными волосами, в очках и с прыщами, открыла им дверь. Квартира была просторной: гостиная, две спальни и открытая кухня.

— Привет, — сказала девушка. — Вы должно быть Эйвери?

— Да, спасибо, что впустила.

— Ее комната там, — указала она.

Девушка сразу стала какой-то строгой и в то же время несчастной.

— Вы были подругами? — поинтересовалась Эйвери.

— Я бы так не сказала, — ответила девушка, уходя. — Табита была популярна.

Комната Табиты находилась в полном беспорядке.

В шкафу больше не было места, чтобы втиснуть хоть какие-то бумаги. Быстрый осмотр позволил разыскать все, начиная от рецептов, и заканчивая резюме и вонючей обертки из-под фастфуда. Наиболее интересным было лишь количество картин, развешанных по стенам. Казалось, все они были нарисованы самой Табитой: ферма, МИТ на горизонте, ваза с фруктами.

Эйвери взглянула на обратную сторону одной из картин.

Штемпель гласил: Art for Life.

Глава двадцатая

У Молли Грин была тяжелая ночь. Она сдула с лица прядь светлых волос, вытерла лоб и попыталась закатать рукава.

— Люк и Джиджет! — крикнула она. — С меня достаточно!

Дом, в котором она подрабатывала няней неполный рабочий день, был большим и пустым. Она стояла в чересчур огромной гостиной на первом этаже и рыскала за диваном. Повернувшись лицом к стеклянным раздвижным дверям, которые вели на заднее крыльцо, она зажмурила глаза от света ламп и подумала: «Лучше бы им быть внутри».

На кухне, в шкафах и в ванной внизу никого не было.

Небольшая гостевая комната также была пуста.

— Я серьезно, — позвала она. — Вам уже пора находиться в кроватях.

Она протопала вверх по лестнице на высоких каблуках, в черной кожаной юбке и короткой майке, в которых она собиралась пойти на вечеринку сегодня ночью.

— Лучше бы вам уже быть там!

Естественно, и Люк, и Джиджет уже лежали под одеялами, хихикая, как сумасшедшие, и довольные, что им в очередной раз удалось перехитрить ее.

Дети спали в одной комнате на раздельных кроватях. Между частями комнаты Джиджет и Люка чувствовался поразительный контраст. Ее уголок был окрашен в розовый цвет. Все было сложено очень аккуратно и по порядку. Игрушки находились на своих местах, а одежда — в ящиках. Сторона Люка была темно-синей. Его игрушки валялись на полу, одежда была повсюду, стены испачканы грязью и разрисованы маркерами.

— Теперь я вижу, — произнесла Молли. — Вы заставили меня оббежать весь дом, а затем сделали вид, будто мило спали все это время. Хорошая попытка.

Одеяла были сброшены и началась борьба за ее внимание.

— Почитай мне книгу, Молли.

— Не выключай свет в коридоре, — попросил Люк.

— Ваши родители убьют меня, если обнаружат, что вы еще не спите, когда вернутся домой. Вы обязаны лечь в постель. Никаких книг. Я оставлю свет в коридоре включенным. Ясно? Если я вдруг замечу, что вы снова бродите по дому или пытаетесь надурить меня, я настучу родителям. Вы догадываетесь, что произойдет дальше.

— Нет, нет, — заплакала Джиджет.

— Не говори папе, — умолял Люк.

— Договорились. Теперь время сна. Спокойной ночи.

Она снова прикрыла дверь, оставив лишь около четверти дюйма, чтобы они видели свет из коридора.

Спустившись вниз она подумала: «Уф… Ну и дети».

Бросив взгляд на зеркало в гостиной, Молли убедилась, что все еще выглядит потрясающе: зеленые тени для век, длинные ресницы, идеальная помада, блеск в голубых глазах.

«Ты выглядишь горячей штучкой», — подумала она с удовольствием.

Примерно через двадцать минут, когда Молли смотрела запись шоу Джона Оливера, тихо открылась входная дверь и зашли мистер и миссис Ашетт.

Они обменялись приветствиями.

Молли рассказала о вечере:

— Ужин был хорош. Мы почитали книги. Оба искупались. Немного подурачились и улеглись спать. Ничего необычного.

Как всегда, Ашетты предложили ей остаться, перекусить или просто поваляться в гостевой комнате. Молли отказалась.

Сейчас она могла думать лишь о предстоящем вечере. Одно из крупнейших братств университетского городка устроило огромную Брандейскую вечеринку. Три парня, с которыми она проводила время, будут там, но ни один из них официально не являлся ее молодым человеком. Сегодня она надеялась подцепить кого-нибудь еще.

Она схватила сумку и выскочила за дверь.

«Пора начинать игру», — подумала она, улыбаясь.

* * *

Он уже какое-то время ожидал снаружи, прячась в тени своего минивэна. Последний час он просто наблюдал и готовился к нужному моменту. Он молча смотрел, как Молли обыскивала дом в поисках детишек и как нашла их лежащими в кроватях. Он видел как Ашетты вернулись домой.

Он припарковался на очень тихой зеленой улочке к северо-востоку от Брандейского университета, всего в нескольких минутах езды до ВУЗа или в двадцати минутах пешком. Он знал, что Молли решит пойти пешком. Она проскочит по ступенькам вниз, свернет налево на Кабот-стрит, а затем направо на Андреа-роуд. После этого она обычно строит свой маршрут в зависимости от того, куда ей нужно попасть.

Как он и ожидал, Молли спустилась вниз и свернула налево.

Он тихо вышел из машины и двинулся к багажнику, где стал делать вид, что выгружает что-то из минивэна. Он громко захлопнул дверь, вздохнул и вышел на улицу. Молли шла прямо ему навстречу. Он снял шапку и посмотрел наверх.

Погруженная в свои собственные мысли, Молли чуть не врезалась в него.

— Ой, простите, — пробормотала она.

— Бывает, — ответил он.

— Эй, — внезапно просияла она, — я вас знаю. Как дела?

— Все хорошо, — улыбнулся он. — Небольшая проблема с машиной. Подожди-ка, — он нахмурился и потер подбородок. — Я думал, ты живешь в районе студенческого городка Брандейского университета.

— Да, — призналась Молли. — Я просто работаю тут. Видите этот дом? — повернулась она, указывая на здание. — Я подрабатываю няней для их детей в рабочие дни. Но не волнуйтесь, я…

В тот момент, когда она повернулась обратно, он быстро уколол ее иглой.

— Эй! Ай! Что за…

Молли начала падать. Он подскочил, чтобы поймать ее.

— Все хорошо? — он сделал вид, что паникует. — Молли?

Он притворно побил ее по щекам, оглядывая улицу:

— Молли, с тобой все в порядке?

Улица была пустой и темной.

— Не волнуйся, — прошептал он. — Я позабочусь о тебе.

Глава двадцать первая

Большие стеклянные окна располагались по обе стороны от двери в студию Art for Life. Эйвери могла видеть узкую галерею с множеством экземпляров современного искусства: скульптура, картины, рисунки, ретро-коллажи. Перед ней располагалась комната гораздо большей площади с мольбертами, расставленными по кругу, где, как она предполагала, и проходили занятия художественной школы.

Зазвонил мобильный телефон.

— Блэк, — ответила она.

— И что стоит сказать своему напарнику? — спросил Финли. — Мне только что позвонила одна из подруг Табиты. Жертва точно брала занятия в художественном классе той студии.

— Я уже заметила. Ты разве не обратил внимание на все эти картины в ее общежитии?

— Какие еще картины?

— В ее комнате.

— Это не картины, — отрезал Финли. — Это мусор. Я думал, она купила их на распродаже. Слушай, Блэк, не крути мне яйца. Я только что предоставил тебе хорошую улику.

— Я уже здесь, — ответила она. — Студия закрыта.

— А я в баре, — сообщил он. — Моя смена завершилась два часа назад. Я бы пригласил тебя, но не уверен, что они пускают лесбиянок.

— Я не лесбиянка, — сказала она.

— Правда? Меня надули.

— Ты отвратительный человек, Финли, ты знаешь это?

— Нет-нет, — ответил он. — Я хороший парень. Просто такое воспитание. Все запутано. В следующий раз я буду вести себя лучше. Обещаю. Ты прикольная, даже несмотря на то, что лесбиянка. Серьезно. Я тебя прикрою. Увидимся утром, а сейчас я собираюсь пойти и напиться.

Слишком взбудораженная от прилива адреналина, чтобы просто отдохнуть или поспать, Эйвери отправилась домой, чтобы изучить информацию об Art for Life в своей уютной гостиной. По пути она заказала китайскую кухню на вынос.

Квартира была тусклой. Единственная лампа горела над диваном. Она уселась за стол в гостиной и поужинала в процессе работы.

Art for Life была открыта более пяти лет назад. Владельцем являлся человек по имени Кайл Уилсон, бывший художник и бизнесмен, в собственности которого был также ресторан, расположенный рядом со студией и два здания в том же районе. Быстрый поиск в базе данных полиции ничего не нашел на Кайла.

В его студии работало всего два человека: продавец по имени Джон Ланг на полной ставке и женщина, которая приходила только по выходным. Кайл сам вел занятия в художественном классе по средам и четвергам, а Ланг преподавал дважды в неделю по субботам.

Ланг фигурировал в базе данных.

Семь лет назад он был обвинен в двух преступлениях сексуального характера. Первый случай был связан с мальчиком, за которым он присматривал в качестве няньки, а второй — с девушкой, которая жила в его блоке. В обоих случаях родители утверждали, что он приставал к их детям. Ланг не признавал себя виновным, а затем подал прошение, чтобы избежать условного и, возможно, даже тюремного заключения. В результате, его приговорили к пяти годам испытательного срока, приставили к нему наставника на год и повесили клеймо, которое останется с ним до конца жизни.

По данным полиции, его рост и вес соответствовал характеристикам убийцы.

Эйвери откинулась на спинку кресла.

Была уже почти полночь. Она чувствовала себя бодрой и готовой захлопнуть дверь за Джоном Лангом. Она подумала, что он вполне мог быть убийцей.

Радостная от того, что может поймать маньяка, Эйвери хотела поделиться с кем-то этой хорошей новостью. Как ни странно, первым на ум ей пришел Рей Хенли, но мысль о неловком разговоре поздней ночью с человеком, с которым она недавно познакомилась, остановила ее. О Финли не могло быть и речи, а капитан дал четкие указания по поводу беспокойства его, когда он находится дома.

Она подумала о том, чтобы позвонить дочери.

Последний раз они общались несколько месяцев назад и разговор нельзя было назвать удачным.

Вместо этого, Эйвери отправила ей письмо на электронную почту.

«Привет, — написала она. — В последнее время я много думаю о тебе. Хотела бы поговорить лично. Может пообедаем на выходных? В субботу? В нашем обычном месте? В полдень? Дай мне знать. Люблю тебя. Мама».

Все еще хотелось поговорить с кем-то и она позвонила в больницу.

Прошло несколько гудков прежде, чем сонный голос ответил:

— Алло?

— Рамирес, — начала она, — как дела?

— Черт, Блэк. Сколько сейчас времени?

— Почти час.

— Надеюсь, что-то хорошее, — пробормотал он. — Мне снился потрясающий сон. Я был в лодке посреди ясного синего океана. Ко мне пришла русалка и мы занялись делом.

— Вау, — произнесла Эйвери, понимая, что сейчас она не в том настроении, чтобы слушать, как он описывает свои сексуальные мечты.

— У меня есть отличная зацепка, — продолжила она. — Art for Life. Там работает человек по имени Джон Ланг. О нем есть запись в полиции. Обе девушки ходили на занятия в эту студию. Возможно, это наш парень.

— Я думал, Финли уже закрыл твое дело, — пошутил Рамирес. — Он сказал, что вчера подстрелил настоящего серийного убийцу.

— Финли не найдет маньяка в коробке из под хлопьев.

Рамирес рассмеялся.

— Он ведь действительно псих. Я слышал о старике, хранившем трупы в подвале собственного дома. Это дико. Я могу только предполагать о причастности некоторых лиц. Но никогда не знаешь наверняка.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. Я действительно хочу скорее выбраться отсюда и вернуться к работе.

— Знаю, но тебе стоит отдохнуть.

— Да-да, на самом деле, тут не так уж плохо, — произнес он. — У меня отдельная палата, хорошая кровать, оплачиваемый больничный и вполне приличное питание. Я беспокоюсь лишь о тебе. Имею в виду Финли. Ты чем-то насолила кэпу.

— Не знаю, я пока присматриваюсь. Если убрать фанатизм, расизм и весь этот мат, то он не такой уж и плохой. И мне бы хотелось начать понимать его.

Смех тут же прервал разговор.

— Эйвери, это слишком, — застонал Рамирес. — Надо быть осторожнее. Швы меня убивают. Да, он жесткий парень. Ирландец с юга. Он входил в состав D-Boy, ты знала? Они чуть не убили его, когда он перешел на нашу сторону. Видела его тату? Они по всему телу.

— Нет, случай пока не представился.

Рамирес фыркнул.

— Слушай, Эйвери, спасибо за звонок. Я немного устал, поэтому буду отключаться. Удачи с новой зацепкой. Я буду молиться за тебя.

Эйвери взяла пиво и пошла на балкон. По лунному небу были разбросаны быстро плывущие облака.

Она сделала большой глоток.

«Я возьму тебя», — подумала она.

Глава двадцать вторая

Эйвери выпила две таблетки, чтобы уснуть этой ночью и завела будильник на 7:00. Art for Life открывается в 9:00, но она хотела подготовиться.

В 6:45 она проснулась сама, слегка не выспавшись, но уже вне себя от ожидания. Она оделась в свой обычный стиль, лишь поменяв цвета: в коричневые брюки и синюю рубашку на пуговицах. Эйвери считала, что синий — успокаивающий цвет, а ей сегодня требовалась именно спокойная обстановка. Она повесила рацию на пояс, а пистолет засунула в кобуру. Значок был прикреплен к пряжке.

Она посмотрела на зеркало.

По мнению большинства людей, Эйвери все еще выглядела проигравшей. Но все недостатки, которые видела она сама, это лишь несколько новых морщин, беспокойство в глазах и слабые волосы от постоянного осветления.

Надув губы и слегка пританцовывая, Эйвери улыбнулась своему отражению.

«Вот та девушка, которую я знаю», — подумала она.

Рано утром движение на Кембридж-стрит было слабым. Эйвери купила кофе и рогалик, а затем припарковалась чуть ниже, на противоположной от студии стороне. Ожидание было самой раздражающей частью ее работы и Эйвери приступила к нему.

Неожиданно Джон Ланг появился в зеркале заднего вида ближе к 8:30.

Он был худым и высоким, не совсем подходящим для маньяка на снимках. Все же пока это был единственный подозреваемый, а его походка напоминала Эйвери убийцу: то, как он переставлял ноги и двигал бедрами.

Достигнув офиса, Ланг открыл дверь.

Эйвери вышла из машины.

— Прошу прощения, — крикнула она через дорогу, — могу я поговорить с вами?

У Ланга было неприятное лицо, редеющие светлые волосы и противные очки. Он сморщился на мгновенье, когда взглянул на Эйвери, затем зашел внутрь.

— Эй, — закричала Эйвери. — Полиция.

Она показала значок.

На лице Джона Ланга отразились удивление и беспокойство. Он неуверенно выглянул из окна. На противоположной стороне улицы два человека с кофе наблюдали, как Эйвери бежит в студию. Смирившись, Ланг взял себя в руки и открыл дверь.

— Магазин пока закрыт, — произнес он.

— Меня не интересует покупка картин.

— Чем я могу помочь, офицер?

— Я хотела бы поговорить с вами о Синди Дженкинс и Табите Митчелл.

На его лице мелькнула озадаченность.

— Не припоминаю эти имена.

— Вы уверены? Потому что обе девушка брали занятия в этой студии, а теперь они мертвы. Может вы хотели бы пересмотреть свое заявление? Я могу войти?

Во время затянувшейся паузы, Ланг оглядел студию, посмотрел на компьютер, а затем снова на улицу.

— Да, — ответил он, — но только на минутку. Я очень занят.

В студии было прохладно, видимо, на кондиционерах был настроен таймер, который включал их до прихода посетителей. Ланг бросил сумку на стол, сел в большое черное вращающееся кресло и повернулся к Эйвери. Ей присесть он не предложил. В комнате было несколько мягких кресел, но она продолжала стоять.

— Синди Дженкинс и Табита Митчелл, — сказала она.

— Я же ответил, что не знаю их.

— Они занимались здесь.

— Тут много кто занимается. Могу я приступить в своим делам?

— Почему вы не проверите их в базе данных?

Он покраснел.

— Эти файлы обычно удаляются, — ответил он.

— Серьезно? Вы не храните имена и адреса клиентов, чтобы рассылать им флаеры и другую рекламу? Сложно в это поверить.

— Мы храним адреса и имена, — сказал Джон, — но документы, которые мы использовали при их поступлении в классы, уничтожены, поэтому я не могу уделить вам время.

— Вы лжете, — произнесла она.

— Вы в чем-то меня обвиняете? — спросил он.

— Вы совершали преступление?

— Точно нет.

Он не убедил ее. Что-то в его речи, во взгляде и в том, что он отказался включать компьютер, было не так.

— Как долго вы работаете здесь? — спросила она.

— Пять лет.

— Кто нанял вас?

— Кайл Уилсон.

— Он в курсе, что вас обвиняли в сексуальных преследованиях?

Щеки Ланга покраснели от стыда и он заплакал. Он приподнялся повыше на стуле и злобно посмотрел на нее.

— Да, — ответил он. — В курсе.

— Где вы были в субботу вечером? И в среду?

— Дома, смотрел кино.

— Кто-нибудь может подтвердить это?

Ланг практически затрясся от гнева, будучи на грани срыва.

— Как вы смеете? — прошипел он. — Что вы пытаетесь доказать? Я искупил вину за прошлое. Я был в тюрьме, я ходил к психологу, выполнял общественные работы и получил клеймо сексуального насильника на всю жизнь. Я стал лучше, — сказал он, немного расслабившись, и слезы потекли рекой. — Я изменился. Все, что я прошу, это чтобы ваши люди оставили меня в покое.

Он что-то скрывал. Эйвери чувствовала это.

— Вы убили Синди Дженкинс и Табиту Митчелл?

— Нет!

— Включите компьютер.

Перепуганное и трясущееся лицо сказало Эйвери все, что ей нужно было знать.

— Если вы не включите компьютер и не дадите мне проверить историю запросов прямо сейчас, я вернусь днем с ордером на ваш арест.

— Что здесь происходит? — заорал кто-то.

Огромный экстравагантный мужчина стоял в дверном проеме. У него была идеальная стрижка с зачесанными назад седыми волосами и стильной белой бородкой. Маленькие толстые черные очки обрамляли злые зеленые глаза. Поверх белой футболки был повязан летний малиновый свитер. На нем также были джинсы и черные туфли фирмы Crocs.

Ланг закрыл глаза и словно начал сходить с ума.

— Простите! Мне очень жаль.

Эйвери показала значок.

— Кто вы?

— Кайл Уилсон. Собственник этой студии.

— Меня зовут Эйвери Блэк. Убойный отдел. Департамент полиции Бостона. У меня есть основания полагать, что мистер Ланг может быть причастен к двум убийствам.

Он поднял брови в недоумении.

— Джон Ланг? — спросил он. — Вы его имеете в виду? Человека, который весь сжался при виде вас? Думаете, что он мог бы быть замешан в убийстве?

— Тела двух девушек из двух разных учебных заведений, — сказала она, следя за каждым движением Джона Ланга, — были размещены в парке и на кладбище.

— Я читал об этом, — кивнул Кайл.

Огромная ладонь легла на плечо Джона.

— Джон, — спросил он спокойным голосом. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Я ничего не знаю! — зарыдал Джон. — Неужели я недостаточно натерпелся?

— Каким образом вы приписали его к этим преступлениям?

— Обе девочки посещали здесь занятия. Он фигурирует в базе данных полиции. У него отсутствует алиби в те моменты, когда были совершены похищения и он не дает мне доступ к своему компьютеру, — ответила она.

— У вас есть ордер?

— Нет, но я легко его достану.

Кайл Уилсон опустился со всем своим презентабельным видом, и с невероятным терпением и сочувствием в глазах попытался поймать взгляд Джона.

— Джон, — произнес он, — все в порядке. Полиция лишь пытается раскрыть дело. Что такого может быть на компьютере, что ты боишься показать ей? Будь честен со мной.

— Мне надо было посмотреть! — зарыдал он.

— Все хорошо, Джон, — сказал Кайл и наклонился вперед, прошептав, — я не стану осуждать тебя.

Он похлопал Ланга по спине, помог ему встать и ввел логин на компьютере.

— Пароль? — спросил Уилсон.

Джон всхлипнул и потер нос. Покачав головой, он тихо, едва различимо прошептал ответ.

Кайл Уилсон ввел пароль.

— Держите, офицер Блэк, — произнес он. — Можете все просмотреть. Пошли, Джон, — добавил он. — Давай подождем снаружи. Все будет в порядке. Обещаю. Она лишь хочет удостовериться, что ты не вовлечен в массовые убийства. Ты ведь не убийца, мой мальчик. Конечно же, нет, Джон. Конечно же, нет.

Эйвери села за стол.

Быстрый поиск в истории запросов ничего не выявил. Сайты об искусстве. Проверка правописания. Разнообразные художники и их работы. Она стала проверять каждый день. Во вторник рано утром было открыто множество порнографических сайтов.

Она подняла голову.

Джон сидел в кресле, опустив голову и прижав руки к лицу. Кайл Уилсон стоял у него за спиной, наблюдая за Эйвери так, будто являлся господином, которого вынудили смотреть что-то немыслимое и от чего он становился все злее и злее.

Вернувшись к компьютеру, Эйвери нажала на несколько ссылок. Появились изображения полураздетых и полностью нагих детей возрастом от шести до двенадцати лет. Испытывая ужасное отвращение от увиденного, Эйвери открыла другие сайты, пытаясь найти рациональные причины, почему она должна игнорировать то, что нашла. Основываясь на его склонности к педофилии, ей было сложно представить его в качестве убийцы.

— Вы знаете, где он был в субботу вечером? — спросила она.

— Да, — ответил Уилсон. — Джон был дома и смотрел «Ночь охотника». Я знаю об этом, потому как сам посоветовал ему этот фильм. После просмотра он позвонил мне, около десяти часов вечера, чтобы поделиться впечатлениями. Я был вне зоны доступа, но, думаю, вы с легкостью найдете этот вызов, если проверите записи журнала вызовов.

— Вы можете отчитаться за свои действия на прошлой неделе? — спросила она Уилсона.

Он рассмеялся.

— Вы знаете кто я, офицер Блэк? Конечно, нет. Не поймите меня неправильно. Нельзя сказать, что я знаменит или имею отличные связи, но я испытываю большой интерес к обществу и, если я не выбираюсь куда-то с друзьями, то обычно кормлю бездомных или посещаю какой-нибудь благотворительный аукцион в городе. Итак, отвечаю на ваш вопрос: да, я могу отчитаться за свои действия за весь месяц, но, боюсь, я потребую у вас ордер для этого.

«Ты ошиблась, — подумала Эйвери. — Это не тот парень».

Она могла видеть их прямо насквозь. Джон был болен, а Уилсон чересчур напыщенным, самодовольным. Но они не являлись серийными маньяками. Оба были слишком слабы для этого.

Она вздохнула, поняв, что попросту теряет здесь время.

Она уже попадала в подобную ситуацию, будучи одна, не имея подозреваемых, рискуя и идя против правил, но на этот раз дело касалось личного. На этот раз дело касалось серийного убийцы. Однажды, Эйвери уже работала с аналогичным случаем, она отпустила преступника и он снова убил. Сейчас это выглядело так, словно то старое дело вновь вылезло на поверхность, но уже с новым убийцей. Казалось, что остановив его, она смогла бы наконец освободиться сама.

— Я буду на связи, — произнесла Эйвери и вышла.

— Мисс Блэк, — остановил ее Уилсон.

— Да?

— Я займусь проблемой порнографии, которую вы обнаружили на компьютере, не сомневайтесь. Мне просто любопытно, вы имеете какие-либо предположения, почему Джон просматривал все эти изображения голых детей? Вы знаете, почему он приставал к детям тогда, много лет назад? Позвольте мне рассказать вам кое-что, чтобы вы не теряли время, разгуливая по домам или офисам, полная предрассудков и нелепых догадок. Видите ли, Джон в детстве подвергался неоднократному насилию со стороны отца и матери.

Ланг тихо всхлипывал, упершись в собственные руки.

Уилсон держал его за плечи, как ангел-хранитель.

— Думаю, вы понятия не имеете, что происходит с детьми, которые подверглись насилию, мисс Блэк. Подобное поведение кажется им нормальным и вполне ожидаемым. И, когда они взрослеют, то начинают возбуждаться при виде маленьких детей, потому что они были приучены к этому, к возбуждению. Это болезнь, ужасный замкнутый круг, из которого практически невозможно выбраться, но Джон старается. Он действительно очень старается. Это небольшое упущение, — сказал он, указывая на компьютер, — не должно погубить все, к чему он так упорно стремился, пытаясь искупить вину за прошлое. Если вы хоть немного разбираетесь в психологии, то должны понимать это.

— Спасибо за урок, — ответила Эйвери.

— И кое-что еще, — добавил Уилсон, подойдя к ней с красным от гнева лицом. — Вы не имели права врываться в эту студию и допрашивать кого-либо без специального разрешения. Как только вы выйдете отсюда, я сразу свяжусь с вашим руководителем или кем бы то ни было, и попрошу уволить вас или, по крайней мере, отстранить от дела за столь вопиющее игнорирование закона и отсутствие понимания обычной человеческой порядочности.

* * *

Эйвери оказалась словно в тумане, покинув студию.

Радость, которой она была наполнена всего несколько часов назад от того, что нашла убийцу, ушла после осознания тупиковой ситуации Джона Ланга и разговора с преисполненным яростью Кайлом Уилсоном, который, к тому же, обещал связаться с офисом.

Смущенная собственными действиями, она запрыгнула в машину и уехала.

Слова Говарда Рэндалла эхом раскатились в ее голове: «Твой убийца — художник… Не тот, кто крадет девушек с улицы случайным образом…».

«Но я же последовала твоим советам, — ответила она. — Я нашла связь».

Последние слова Рэндалла перешли в шепот: «Он ищет их, узнает о них откуда-то».

«Где? — потребовала она. — Где он находит их? Должна быть другая ниточка, я что-то упустила. Должно быть что-то еще, какая-то иная взаимосвязь».

Офис был ее конечным пунктом назначения, но что-то постоянно подсказывало ей, что она не найдет там ни одного ответа. Она скорее получит их от подозреваемых. Эйвери решила помочь Джонсу с камерами видеонаблюдения, идущими от Кембриджа. Томпсон уже добрался до Грейвс. Алиби дерзкого владельца студии было твердым: трое друзей подтвердили, что он провел время с ними в субботу вечером.

Она остановилась, чтобы выпить еще кофе и позавтракать.

Зазвонил телефон.

— Блэк, — ответила она.

Голос по ту сторону линии был раздраженным и беспощадным:

— Это Коннелли.

Эйвери ощутила волну беспокойства. Неужели Кайл Уилсон уже успел позвонить? Неужто мы наткнулись на что-то?

— Как дела? — спросила она.

— Я смотрю ты там веселишься по полной, да? — прошептал Коннелли.

— Что ты имеешь в виду?

— Это уже выходит за всякие рамки, Блэк. Мы выглядим, как кучка чокнутых идиотов. Кэп очень зол. И я тоже. Я сразу сказал, что ты не подходишь для этой работы.

— О чем ты? — спросила она. — Ты позвонил пооскорблять меня?

— Ты не в курсе? — удивился он.

После секундной тишины он продолжил:

— Мы только что говорили с полицией Белмонта. Они нашли тело на детской площадке в парке Стони Брук. Похоже снова наш парень.

Глава двадцать третья

Эйвери припарковалась у восточного края парка Стони Брук и пошла вниз по Милл-стрит ко входу.

Детская территория Стони Брук представляла собой открытый аквапарк, объединенный с тремя игровыми площадками и огромным деревянным фортом. Все это располагалось полукругом и было огорожено деревьями и забором с воротами.

Куча патрульных машин Белмонта, новостные фургончики и толпы зевак буквально заполонили площадь перед воротами.

— Вон она! — закричал кто-то.

Эйвери даже не успела подумать прежде, чем на нее накинулись репортеры. В прошлом, когда ее уволили из юридической фирмы, она предполагала, что камеры, свет и микрофоны, в конечном счете, исчезнут из ее жизни. К сожалению, этого так и не произошло. Она постоянно натыкалась на различные насмешки о себе в той или иной газете.

Невысокая девушка с черными короткими волосами сунула микрофон прямо ей в лицо.

— Мисс Блэк, — начала она. — Вы находитесь в отношениях с Говардом Рэндаллом?

— Что? — опешила Эйвери.

Кто-то еще протянул микрофон:

— Вы встречались с ним вчера. О чем вы двое говорили?

— Где вы берете подобную информацию? — спросила Эйвери.

Перед лицом мелькнула газета и, пока Эйвери пыталась рассмотреть обложку и прочитать новость, вокруг завертелись камеры в ожидании ее ответа.

Заголовок гласил: «Две девушки мертвы, никаких улик». Там же была фотография с кладбища. Еще один заголовок ниже: «Полицейский и убийца: начало романа». Эйвери увидела фото себя, рыдающей в машине за стенами тюрьмы.

«Охранники, — поняла она. — Вот, кто сделал снимки».

Сама новость была на третьей странице: «Кто работает в полицейском департаменте Бостона?». Слова типа «некомпетентый», «неосторожное обращение» и «халатность» буквально выпрыгивали из текста. Еще строка: «Как получилось, что полицейский департамент Бостона позволил бывшему адвокату с сомнительным прошлым заняться делом возможного серийного убийцы?»

Эйвери испытала неприятные ощущения в животе и вернула газету обратно.

— Можете прокомментировать ситуацию? — спросил кто-то.

Эйвери молча двинулась вперед.

— Офицер Блэк!? Офицер Блэк?!

Какая-то женщина ростом не выше девяноста футов пробралась к Эйвери и толкнула ее в грудь.

— Ты, кусок дерьма! — орала она. — Разве я плачу налоги для таких, как ты? Нет уж! Я сделаю все, чтобы тебя уволили, убивающая сучка.

Толпа разбушевалась.

— Почему это дело отдали именно вам? — крикнул кто-то еще.

— Не подпускайте ее близко к детям!

У ворот Эйвери достала значок и полицейский пропустил ее на территорию.

— Кто здесь за главного? — спросила она.

— Вон там, — указал коп. — Тэлбот Диггинс. Лейтенант Диггинс.

Как правило, Эйвери с легкостью игнорировала все оскорбления, но сегодня, после неудачного допроса Джона Ланга, появления нового тела, отсутствия улик и кучи новостей в газетах, ей пришлось потратить всю энергию на то, чтобы просто устоять на ногах и иметь возможность двигаться.

Даже отойдя от толпы за воротами, она все еще слышала как люди высказывали свое возмущение репортерам, пока те проталкивали камеры через решетку.

Полицейские, находящиеся на территории, повернулись и наблюдали за Эйвери. Кто-то бормотал себе под нос. Остальные смотрели на нее с презрением.

«Когда же все это закончится?» — подумала она.

Тэлбот Диггинс представлял собой огромного чернокожего мужчину с бритой головой. Он был в солнцезащитных очках и весь потел от начинающейся жары. На нем была футболка и пятнистый серый костюм. Единственное, что говорило о его профессии, это значок на шее и пистолет, выглядывающий из-под куртки.

Он заметил ее и спросил:

— Вы Блэк?

— Да.

— Идем за мной.

Они прошли сам парк мимо. За широким бассейном, который обычно распылял воду в бесчисленных направлениях, находились площадки для детей ясельного возраста. Они направились прямо к деревянной крепости, окруженной мостами, рвом и целым городком.

Внутри деревянной конструкции мелькал свет от вспышек фотографа.

— Ребенок нашел ее сегодня утром, — сказал Тэлбот. — Десятилетняя девочка. Говорит, она пыталась поиграть с ней, но тело не двигалось. Поэтому она дотронулась до нее и ощутила холод, словно касалась льда.

Деревянный городок имел специальное открытое пространство, служившее входом в крепость.

Мертвая девушка сидела на входе с таким видом, будто просто остановилась отдышаться во время игры. Эйвери предположила, что ей было около восемнадцати-девятнадцати лет. Блондинка. Одета в облегающую рубашку и юбку. Капризное, забавное выражение застыло на ее лице. Руки были подняты и привязаны к чему-то над головой очень тонкой нитью, напоминающей леску. Сами глаза, как и у остальных девушек, показывали, что она была подвергнута пыткам и накачана наркотиками.

— Вы знаете кто это? — спросила Эйвери.

— Пока нет.

Эйвери быстро осмотрела ее и с точностью могла подтвердить, что девушка носила нижнее белье. Возможно, предыдущая жертва просто была случайностью?

Как и другие пострадавшие, она смотрела на что-то вдалеке. Эйвери отследила взгляд и уткнулась в площадку для детей ясельного возраста. Она тут же поняла, что предполагалось открыть взору жертвы: картину, изображающую детей, выстроившихся вдоль пластикового забора. Это были мальчики и девочки разных национальностей, которые держались за руки.

Тэлбот подозрительно смотрел на нее.

— Это правда? — спросил он.

— Что «это»?

— Ты и Рэндалл. Газеты говорят, что вы — единое целое. Это так?

— Это отвратительно, — ответила она.

— Возможно, — предположил он. — Но это правда?

— Не ваше дело, — произнесла она.

— Детка, ты реально портишь мне день, ты понимаешь это? Для начала, мне приходится возиться с выходками какого-то серийного маньяка лишь потому, что ты не справляешься со своими обязанностями. Теперь ты даже не можешь ответить мне на простой вопрос. Ладно тебе, у нас весь офис делает ставки.

— Вам не стоит беспокоиться об этом, — ответила Эйвери. — Это касается лишь моего департамента.

— Нет-нет-нет, — прервал он ее, — этого не будет. Это мое место преступления, поняла? Я вызвал ваш департамент лишь из вежливости. Я не отдам вам это, — сказал он, указывая на тело. — У вас и так уже два тела за неделю. Теперь у нас есть третье в Белмонте. Знаешь, о чем это говорит? Мы будем работать сообща.

— Нам не стоит…

— Стоит, — ответил он, закатив глаза. — Если честно, насколько ты близка к провалу?

— У нас есть достаточно улик, которые…

— Бип! Неправильный ответ! — он издал звук гудка и попытался ответить, как робот. — Я этому не верю, — продолжил лейтенант более спокойным тоном. — Взгляни на себя. Ты выглядишь потрепанно, как и пишут в газетах. И ты даже намека на личную жизнь не даешь. К чему все это? Знаешь что? Теперь мы команда, а в Белмонте мы быстро раскрываем дела.

— Да что ты? — ответила Эйвери. — И сколько подобных тел ты встречал?

— Пфффф.

— Нет, серьезно.

— Это не имеет значения.

— Я скажу тебе, что имеет значение, — сказала она. — Я работала над этим делом около недели и я представляю себе область, где живет убийца. Я знаю его рост и общие черты. Я знаю, что у него есть местечко, где он держит домашних животных. Я знаю, какую машину он водит. А что от этого третьего тела? — указала она на мертвую девушку. — Я знаю, что он еще не закончил. Тройка — его число. Но теперь все изменилось. Я знаю еще кучу других вещей, — плюнула она. — А что знаешь ты? Ты прав. Это ваша юрисдикция. Для себя можешь даже подчеркнуть это.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Стой, стой, — закричал Тэлбот. — Подожди, львица.

Когда Эйвери оглянулась, Тэлбот уже абсолютно сменил свое поведение. Руки были приветливо расставлены, улыбка с белоснежными зубами растянулась на все лицо.

— Я считал, что имею дело с обычной киской, а оказалось — с настоящей львицей.

Он осторожно подкатил к Эйвери, которая была примерно на дюйм ниже и меньше во всех отношениях.

— Я не могу стоять между ведущим детективом и возможным серийным маньяком в таком крупном деле, как это, — продолжил он. — Плохо то, что все это попало в новости. Я собираюсь помочь тебе, вне зависимости от того, нравится мне это или нет. Не торопись, — махнул он рукой. — Осмотрись здесь.

— Но ты только что сказал…

— Ты никому не нравишься, — подчеркнул он уже серьезно. — Мои люди не должны считать, что мы приятели. Достаточно того, что я чернокожий. Давай так, мои люди займутся местом происшествия. Мы отправим тело к нашему коронеру, постараемся выяснить кто она и вызовем сюда судмедэкспертов. Какой у тебя номер? Дай мне его, только шепотом…

Эйвери прошептала цифры и Тэлбот сделал вид, что делает что-то неприятное, например, записывает номер ее руководителя, чтобы сделать выговор.

— Я только что набрал тебя, — сказал он. — Вот он… Теперь и у тебя есть мой номер. Как только я соберу информацию с команды, я отправлю тебе детальный отчет. Не нравится? Поговори со своим руководителем, пусть свяжется с моим кэпом, но могу сказать прямо сейчас: в этот раз убийство произошло в моем городе и это означает, что работать с делом будет полиция Белмонта. Ты хочешь помочь мне? Поделись тем, что имеешь.

— Конечно, — ответила она. — Давай так и поступим. Я бы хотела, чтоб моя команда осмотрела тело и пообщалась с вашим коронером.

— Без проблем.

— И я хочу полный доступ к месту преступления.

— Ты получила. Все в порядке?

— Думаю, да, — ответила она, нахмурившись.

— Я плевать хотел на то, что ты думаешь! — заорал Тэлбот и развернулся, чтобы все слышали его. — Это будет именно так, Блэк!

Глава двадцать четвертая

Тэлбот ушел сразу после их грязного разговора, чтобы посоветоваться со своей командой. Большинство копов Белмонта бросали на Эйвери неодобрительные взгляды или просто качали головами. Один из них, возможно, слышал их переговоры, сказав: «Почему мы должны делить это дерьмо? Это преступление произошло в Белмонте».

Эйвери решила пройтись по территории.

Она осмотрела тело с разных точек. Все игнорировали ее, но периодически она могла слышать крики матерей за воротами или репортеров, задающих вопросы.

Ощущения, которые испытывал убийца, начали наполнять Эйвери. Это произошло еще в парке Ледерман, затем на кладбище. Это чувство, что она частично понимает его. Он выбирал спокойные места, даже, скорее, почтительные для мертвых. Но в это раз все было иначе. Хоть девушка и была размещена в парке, между деревьями, это все же было местом для детей, где проявляется куда больше энергии, чем на кладбище или на лавочке возле реки.

Она пыталась понять почему именно здесь.

Взгляд девушки тоже отличался: она рассматривала кучку детей разного пола и цвета кожи.

Что-то произошло.

Но что изменилось?

Отчеты криминалистов и коронера смогут сказать ей есть ли разница между телами или местами преступления, но, даже если им не удастся найти что-либо, Эйвери привыкла доверять собственным инстинктам. После многолетней работы адвокатом со случаями убийств, а также еще до этого, разбираясь в делах, где участниками поголовно были лишь скользкие лица, она стала экспертом в области внутренней психологии и профессионалом по местам преступления.

Одна, без каких-либо новых зацепок, с ужасным утром, наполненным протестующими, недовольными родителями, полицией Белмонта, глазеющей на нее, Эйвери опустила голову и направилась к машине.

Ее возвращение в участок А1 идеально подходило в дополнение к этому ужасному дню. Как только открылись двери лифта и сотрудники увидели ее, все присутствующие затихли. На лицах виднелись насмешки. Джонс покачал головой и отвернулся, а Томпсон просто встал к ней спиной. Ни единой неприятной шутки или смеха, что было даже хуже.

Финли сидел за своим столом. Проявив больше чуткости, чем остальной коллектив, он бросил сочувствующий взгляд и опустил голову.

Утренняя газета со скандальной статьей о ее визите к Говарду Рэндаллу лежала на нескольких столах. Даже на мониторах были открыты фотографии Эйвери, плачущей в своей машине за стенами тюрьмы.

— Блэк, — раздался голос, — зайди.

О’Мэлли махнул ей из кабинета.

Коннелли встал.

— Нет-нет, — сказал О’Мэлли, — не ты. Только Блэк.

— Это мой случай, — произнес Коннелли.

— Если хочешь, чтобы так и продолжалось, сядь и заткнись.

Коннелли вызывающе встал и выпятил грудь вперед.

— У меня проблемы? — спросила Эйвери.

— Заходи, — снова махнул ей кэп и закрыл за ней дверь. — С чего ты взяла, что у тебя проблемы, Блэк? Рассказывай.

— Не знаю, — ответила она. — Я пошла к Говарду Рэндаллу, чтобы получить хоть какие-то подсказки. Он дал мне один намек, неверный, но все же связывающий этих девушек. Он что-то явно знал.

О’Мэлли глубоко вздохнул.

— И что же Говард Рэндалл мог бы знать о твоем деле? — спросил он. — Все, что он может знать, ограничивается газетами.

— У него мозг убийцы, — настаивала Эйвери. — Он думает как наш парень.

О’Мэлли нахмурился.

— Стоп, — сказал он. — Остановись, пожалуйста. Послушай меня, Эйвери. Ты мне нравишься. Я видел, как потрясающе ты можешь работать: бесстрашие, преданность, честность и, самое главное, ум. И другие знают об этом. Они плохо к тебе относятся, но все это из-за ревности и страха. Люди боятся того, чего не понимают, и я начинаю чувствовать их страх.

— Капитан, что вы…

Он остановил ее, показывая ладонь.

— Пожалуйста, — произнес он спокойно, почти по слогам, — дай мне закончить. Этот случай очень непрост. Он куда серьезнее, чем я думал. Мы уже получили тела трех разных девушек в трех разных районах, не имея при этом ни единого подозреваемого, зато целую гору недовольных людей. Ты зверь, Эйвери. Я вижу это. Я вижу это даже сейчас. Это дело тебя поглотило. Ты искренне хочешь найти этого парня, настолько сильно, что совершаешь действительно глупые ошибки, как новичок.

Он поднял палец.

— Во-первых, — сказал он, — сегодня утром ты преследовала гражданское лицо в Кембридже.

— У меня была причина считать, что…

— Мне плевать на то, какие у тебя были причины, — заорал он. — Ты пристала к человеку в магазине искусств. Стоит добавить, к человеку с хорошими связями, к человеку, который уже сотни раз прошел через ад из-за своего прошлого. У парня был нервный срыв после твоего ухода. Он пытался покончить с собой в ванной. Его боссу пришлось выламывать дверь и вызывать скорую помощь. Затем он позвонил мне, шефу и даже мэру. И знаешь, что он сказал? Он сказал, что мы позволили психопатке заняться расследованием этого дела. Слава Богу, он пока не выдвинул обвинений.

— Покончить с собой?

Эйвери опустила голову. Тут же в мыслях возник яростный взгляд Кайла Уилсона и она вспомнила его рассказ об истории Ланга.

— Это была ошибка, — ответила она. — Я не хотела.

— Во-вторых, — продолжил О’Мэлли, загибая второй палец, — о тебе появилась информация в газетах. Теперь я вижу, что это не твоя вина. Половину времени ты ведешь себя так, словно являешься единственным человеком во вселенной. Это заставляет меня задаваться вопросом, как вообще ты можешь что-либо видеть, но ты как-то делаешь это. Проблема лишь в том, что ты не заметила всех этих безумных папарацци, которые подпитывают слухи за твой счет. С фото из парка я смогу разобраться, но я не знаю, что делать с фотографиями из тюрьмы. Ты решила навестить самого знаменитого серийного маньяка в истории Бостона, человека, которого ты выпустила и который затем убил в честь тебя. Ты даже не подумала спросить чье-либо мнение? Или проверить наличие камер? Или, по крайней мере, дать мне хоть какую-то информацию, чтобы я мог остановить тебя, объяснив, что ты действуешь, как ненормальная.

— Мне был нужен свежий взгляд.

— В таких случаях звони мне или Коннелли, да кому угодно, кто имеет дело с этим случаем. Не надо идти в федеральную тюрьму и снова поднимать волну. Я имею в виду, Господи… Неужели ты не читаешь газеты? Они выставили весь наш отдел кучкой дебилов, будто мы можем раздобыть улики, лишь обращаясь к заключенным. Это плохо, Эйвери, очень плохо.

— Капитан, я…

— И в-третьих, — загнул он еще один палец, — в твоих рядах идет полный разлад. Томпсон и Джонс жалуются на постоянное давление с камерами наблюдения.

— Они вчера просто потратили день в пустую!

О’Мэлли поднял руку:

— Коннелли даже не станет разговаривать с тобой…

— Это не моя вина!

— Не знаю, что ты сделала с Финли, — сказал он слегка шокированно, — но он как раз трудился изо всех сил и искренне расстроен сложившейся ситуацией.

Внезапно Эйвери начала понимать, к чему идет разговор.

— Он расстроен чем? — спросила она.

— Возможно, я слишком рано дал тебе собственное дело, — пробормотал О’Мэлли себе под нос.

— Капитан, подождите.

Он хмуро покачал головой.

— Хватит, Эйвери, пожалуйста. Хватит. Хорошо? Шеф надрал мне задницу. Мэр очень зол. Я получаю жалобы от всех, кому ни попадя, и все они на тебя. Но, самое худшее, если честно, — печально произнес он, — самое ужасное, что они не о тебе, как таковой. У нас три тела за неделю. Три трупа, Эйвери. И ни одного подозреваемого. Нет зацепок, я прав?

Эйвери вспомнились движения убийцы и его взгляд в камеру на парковке.

— Я найду его, — ответила она. — Клянусь.

— Только не при мне, — ответил О’Мэлли. — Ты отстранена. Решение вступает в силу с этого момента. Передашь дела Коннелли.

— Капитан…

— Ни слова больше, Блэк. Ни слова, потому что я пока спокоен. Я сохраняю спокойствие, хотя это очень расстраивает и меня. Но если ты подтолкнешь меня, я не сдержусь. Все это давление сказывается и на мне. Ты отстранена. Я хочу, чтобы ты передала Коннелли все в течение часа. Любую имеющуюся информацию с последнего места преступления в Белмонте. Что у нас с ним? Где тело? Нет, не говори. Я хочу, чтобы все это было зафиксировано в письменном виде, вместе со всеми уликами, которые есть. Укажи все, ясно? Затем ты свободна. Придешь в понедельник и мы решим, как быть дальше. Я хочу все обдумать на выходных.

— Я отстранена, — произнесла она.

— Ты отстранена.

— На благо дела?

— На благо, — кивнул он.

— Я все еще работаю в убойном?

О’Мэлли не ответил.

Глава двадцать пятая

Эйвери некуда было идти. Ее любимым местом был тир, но это для копов, а она больше не ощущала себя полицейским. Ее квартирка была темной и пустой и она понимала, что если пойдет туда, то просто упадет на кровать и проведет там несколько дней.

Местный паб, расположенный за углом ее дома, был открыт.

Она дала начало своему освободившемуся утру.

— Скотч, — попросила она, — хороший.

— У нас много хорошего, — ответил бармен.

Эйвери не узнала его. Она посещала бар только по ночам.

«Уже нет, — резко подумала она. — Теперь я пью и днем».

— Лагавулин! — потребовала она, хлопнув по бару.

В баре в это время находилось всего несколько человек — пара стариков, которые выглядели так, словно пили лишь для того, чтобы сохранить себе жизнь.

— Еще один! — крикнула Эйвери.

После четырех порций, она почувствовала себя опустошенной.

Странно, но это ощущение напомнило ей о прошлом. После того, как Говард Рэндалл снова убил после своего освобождения, которого так добивалась Эйвери, будучи гением защиты, она загуляла на несколько недель. Все, что она помнила из того времени, это одинокие ночи в ее темной комнате и похмелье, а также постоянное присутствие в СМИ, которые, казалось, крутили информацию по кругу.

Она уставилась на себя, на свою руку, одежду и на других людей в баре.

«Смотри, как низко ты пала, — подумала она. — Ты уже даже не коп».

Ничто.

В голове появился образ смеющегося отца: «Думаешь, ты особенная, — сказал он однажды, приставив пистолет к ее виску. — Это не так. Я сделал тебя и я могу забрать тебя».

Эйвери, спотыкаясь, пошла домой.

Лицо убийцы, автомобильные маршруты, ее отец, Говард Рэндалл сменялись в голове один за другим, пока она не отключилась в собственных рыданиях.

* * *

Эйвери провела остаток дня в постели, закрыв жалюзи. Периодически она вставала, чтобы умыться, сделать пару глотков пива или слопать что-нибудь из остатков в холодильнике, а потом возвращалась в свою комнату и падала на кровать.

В 10:00 в субботу зазвонил телефон.

Автоопределитель сообщил, что это Роуз.

Эйвери, все еще сонная, подняла трубку:

— Алло.

Голос на другом конце провода был жестким и безжалостным:

— У тебя замученный голос. Я разбудила тебя?

— Нет-нет, — ответила Эйвери и села, чтобы вытереть слюну с подбородка, — я не сплю.

— Ты не отреагировала на мое письмо.

— Какое письмо?

— Я ответила тебе, согласилась на обед. Он еще в силе?

Эйвери потребовалась секунда, чтобы сообразить, о чем говорит Роуз. Она вспомнила, что отправила ей письмо на пике возбуждения, когда была уверена, что вот-вот поймает убийцу. Теперь, с похмелья, будучи изгоем на работе и даже неуверенной в своей позиции на работе, она совсем не хотела одеваться, краситься и вести себя, как любящая мать перед дочерью, с которой они живут раздельно.

— Да, — произнесла она. — Конечно, не могу дождаться нашей встречи.

— Ты уверена? Твой голос звучит ужасно.

— Я просто… Все в порядке, дорогая. В полдень, правильно?

— Хорошо, увидимся.

Линия оборвалась.

«Ох, Роуз», — подумала Эйвери, глубоко вздохнув.

Они были чужими друг другу. Эйвери никому не сознавалась в этом, но следить за Роуз и пытаться стать ей хорошей матерью, было настоящим кошмаром. Когда-то идея материнства казалась ей прекрасной: новая жизнь, чудо рождения, вероятность того, что Роуз поможет спасти отношения с Джеком. Однако, на практике это оказалось чересчур утомительным, неблагородным занятием и лишь дополнительной причиной ссор с бывшим мужем. При любом удобном случае, Эйвери нанимала няню, отдавала дочь в детский сад или просто передавала Джеку. Работа была ее единственным убежищем.

Она подумала, что была ужасной матерью.

Хотя нет, она напомнила себе, что все было не так плохо. Она искренне любила Роуз.

Было множество и хороших воспоминаний. Иногда они смеялись и переодевались вместе. Эйвери даже научила ее носить туфли на высоких каблуках. Были и объятия, и слезы, и поздние посиделки перед телевизором с мороженным.

Все это, казалось, было так давно.

Потом они держались на расстоянии друг от друга на протяжении многих лет.

После дела Говарда Рэндалла, Джек подал прошение об опеке и получил его. Он сообщил, что Эйвери была никудышной матерью и привел многочисленные доказательства, включая снимки, когда Роуз пыталась перерезать себе вены или копии текстов и писем, отправленных матери, но на которые так никогда и не были получены ответы.

Эйвери задалась вопросом, когда она в последний раз видела дочь.

На Рождество. Хотя нет, пару месяцев назад. Она случайно встретила ее на улице. Они столько не виделись, что Эйвери практически не узнала дочь.

Теперь же Эйвери хотела быть матерью, настоящей матерью. Она хотела быть тем человеком, к которому Роуз пойдет за советом, у кого останется переночевать и с кем объестся мороженным.

Боль продолжала одолевать Эйвери, бесконечная боль в сердце и животе, напоминающая ей о том, что она натворила в прошлом и что она все еще должна была сделать, как детектив, чтобы искупить свою вину. Это был червь, гигантский темный монстр, которого надо было накормить.

Справедливости не существует.

Эйвери взяла себя в руки.

Она смотрела на себя в отражении зеркала: джинсы, футболка и коричневый пиджак.

«Слишком много макияжа, — подумала она. — Ты выглядишь уставшей, с депрессией, с похмелья».

Яркая улыбка не особо помогла скрыть внутреннее смятение.

— К черту все это, — произнесла она.

Кафе «Jake’s Place» на Харрисон-авеню было темным, практически пещерным местечком с бордовыми кабинками и кучей столиков, где люди могли насладиться хорошей едой, при этом вполне анонимно. Пару раз Эйвери даже замечала там кинозвезд и других знаменитостей. Роуз впервые обнаружила это место во время решения проблемы с опекой. Несмотря на уверенность Эйвери в том, что Роуз выбрала его именно для того, чтобы не попадаться на глаза людей с матерью, все же именно это кафе объединяло их и тут они встречались каждый раз, спустя много месяцев после разлуки.

Роуз пришла раньше и уже заняла кабинку подальше от других клиентов.

Во многом она была очень похожа на Эйвери в молодости: голубые глаза, светло-каштановые волосы, фигура модели и превосходное чувство стиля. Она была в блузке с коротким рукавом, которая подчеркивала ее загар. На краю левой ноздри красовалось крошечное колечко с бриллиантом. Совершенная осанка и сдержанный взгляд. Она небрежно улыбнулась матери перед тем, как снова стала пустой и закрытой от нее.

— Привет, — произнесла Эйвери.

— Привет, — раздался краткий ответ.

Эйвери наклонилась в попытке обнять ее, но не получила ответа.

— Мне нравится это колечко в носу, — сказала она.

— Я думала ты ненавидишь подобное.

— На тебе это смотрится отлично.

— Я не ожидала получить от тебя письмо, — сказала Роуз. — Ты не так уж часто связываешься со мной.

— Это не правда.

— Беру свои слова обратно, — размышляла дочь. — Ты связываешься со мной лишь когда дела идут отлично, но из того, что пишут в газетах и что я сейчас вижу, — добавила она прищурившись, — это не тот случай.

— Большое спасибо тебе.

Для Эйвери, которая каждый год видела дочь лишь урывками, Роуз показалась гораздо старше и более зрелой, чем шестнадцатилетняя девушка. Раннее поступление в колледж. Полная Брандейская стипендия. Она также подрабатывала няней у соседей.

— Как там папа? — спросила Эйвери.

Официант прервал их разговор:

— Здравствуйте, меня зовут Пит. Я здесь новенький, поэтому будьте ко мне снисходительны. Что вам принести из напитков?

— Просто воду, — ответила Роуз.

— Мне тоже.

— Хорошо, вот меню. Я вернусь через минутку, чтобы принять ваш заказ.

— Спасибо, — сказала Эйвери.

— Почему ты всегда спрашиваешь про папу? — резко спросила Роуз, когда они остались наедине.

— Просто интересно.

— Если тебе так интересно, то почему ты не позвонишь ему сама?

— Роуз…

— Извини, не знаю, зачем сказала это. Знаешь что? Я даже не понимаю, почему я здесь, — пожаловалась она. — Если честно, мам, я не понимаю, зачем ты позвала меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хожу к психоаналитику, — сказала Роуз.

— Правда? Это хорошо.

— Она говорит, что у меня слишком много проблем, связанных с тобой.

— Например?

— Например, то, что ты оставила нас.

— Роуз, никогда…

— Подожди, — настаивала Роуз, — пожалуйста. Дай мне закончить. Потом скажешь ты, хорошо? Ты ушла. Ты передала опеку папе и ушла. Представляешь, как это сломало меня?

— Я предполагаю…

— Нет, ты понятия не имеешь. Я купалась во внимании, а потом это резко прекратилось. Затем, практически в одночасье, я превратилась в девочку, от которой все старались держаться подальше. Надо мной издевались. Меня называли убийцей потому, что моя мать выпустила маньяка на волю. А я даже не могла поговорить с тобой, с собственной матерью. Ты была мне нужна. Я пыталась, но ты просто бросила меня тогда. Ты отказывалась говорить со мной, говорить об этом деле. Ты понимаешь, что все, что я знала о тебе тогда, я знала из газет?

— Роуз…

— И у нас не было денег, — рассмеялась Роуз, подняв руку. — Мы остались ни с чем, когда ты потеряла работу. Ты же никогда не думала об этом? Ты из звездного адвоката превратилась в копа. Отличный рост, мам.

— Мне пришлось сделать это, — огрызнулась Эйвери.

— У нас не было ничего, — продолжала Роуз. — Ты не можешь просто все бросить и начать новую карьеру посреди жизни. Нам пришлось бороться. Ты думала об этом? Думала, как это повлияло на нас?

Эйвери откинулась на спинку кресла.

— Ты за этим пришла? Поорать на меня?

— Почему ты решила встретиться, мам?

— Я хотела восстановить наши отношения, узнать, как у тебя дела, поговорить, попытаться что-то сделать.

— Ничего из этого не выйдет, пока мы не решим ситуацию. Я пока не разобралась. Пока не могу.

Роуз покачала головой и взглянула на потолок.

— Знаешь, годами я думала, что ты суперзвезда. Невероятная личность с отличной работой. У нас был шикарный дом, это было чем-то вроде «вау, моя мама просто потрясающая». Я гордилась тобой. Но затем все это развалилось, все по порядку: дом, работа и ты. Самое ужасное — ты.

— Вся моя жизнь тогда рухнула, — оправдывалась Эйвери. — Я была опустошена.

— А я была твоей дочерью, — ответила Роуз. — Я тоже была там. Ты проигнорировала меня.

— Я здесь, — произнесла Эйвери. — Я здесь прямо сейчас.

Вернулся официант.

— Ок, дамы. Решили, что будете заказывать?

— Пока нет! — одновременно выкрикнули Эйвери и Роуз.

— Ох, хорошо. Просто позовите меня, когда будете готовы.

Никто не ответил.

Официант попятился и ушел.

Роуз потерла лицо.

— Слишком рано, — произнесла она. — Прости, мам, но слишком рано. Ты спросила, почему я согласилась приехать сюда? Я думала, что готова. Но это не так.

Она осторожно подвинулась и встала.

— Роуз, пожалуйста, присядь. Мы только пришли. Я скучаю по тебе и хочу поговорить.

— Это не только связано с тобой, мам. Это никогда не было связано только с тобой. Разве ты не понимаешь?

— Дай мне еще один шанс, — сказала Эйвери. — Давай начнем все сначала.

Роуз покачала головой:

— Прости, но я еще не готова. Я правда считала, что смогу, но это не так.

Она вышла.

— Роуз! Роуз!?

Глава двадцать шестая

Еще долгое время Эйвери оставалась в закусочной одна. Она заказала яйца и тосты, небольшой салат, чашку кофе и просто сидела за столиком, перебирая в уме все, что было сказано.

«Моя дочь ненавидит меня», — подумала она.

Чувствуя себя более подавленной, чем за все последние годы, ей хотелось лишь уползти куда-нибудь и тихо умереть. Но, вместо этого, она расплатилась и ушла.

Солнце заставило ее поежиться.

«Почему сегодня не может идти дождь?» — задалась она вопросом.

Люди куда-то спешили, машины проносились на бешенной скорости. Она стояла посреди оживленной улицы, словно дух, ни мертвая, но и ни живая.

«Это именно то, чего хочет убийца. Он в твоей голове. Он смеется над тобой. Прямо, как Говард. Прямо, как Говард.»

Эйвери дошла до машины и уехала.

Не осознавая, куда движется, она вдруг поняла, что едет на юг, прямо к тюрьме. В голове мелькали тела бедных девушек, убийца, машина, маршруты и дом. Дом, в котором, как она предполагала, он мог бы жить: небольшой, спрятанный в тени деревьев, с неопрятной лужайкой, потому что у него были дела поважнее, чем стрижка газона. Все ее подозреваемые были оправданы, один за другим.

Ей снова нужен был свежий взгляд, новые улики.

Парковка тюрьмы никак не изменилась. Прогулка по территории была абсолютно такой же. Охранники шептались за ее спиной и показывали пальцем. Женщина за воротами вновь упрекнула ее за посещение без предварительного уведомления.

— Он сказал, что был уверен в твоем повторном визите, — рассмеялся охранник. — Что с тобой, влюбилась? Кажется, стоит верить всему, что пишут в газетах.

На самом деле не было никаких причин возвращаться. Она не думала, что он действительно сможет помочь ей после катастрофического провала с Art for Life. Она поняла, что ему просто нравилось играть с ней. Эйвери была не в том настроении. Больше ей нечего было скрывать, некуда идти и, по какой-то странной причине, в этот момент ей казалось, что Говард Рэндалл — единственный друг во всем мире.

Говард находился в комнате для встреч в подвале, как и в прошлый раз. Единственное, что изменилось, так это его улыбка. Теперь она ушла, он был обеспокоен.

— Ты не похожа на себя, Эйвери. Все в порядке?

Эйвери рассмеялась.

Если бы у нее были с собой сигареты, скорее всего, она достала бы их и закурила сейчас. Она не курила с тех пор, как была подростком, но сейчас ощущала себя безрассудно, не хотелось, чтобы кто-то ее трогал.

Эйвери села и положила локти на стол.

— Твой последний совет был полной фигней, — сказала она. — Художник? Ты имел в виду Джона Ланга?

— Я не знаю, о ком ты говоришь.

— Бред!

Она злобно улыбнулась:

— Ты играл со мной. Отличный ход. Все это было лишь для того, чтобы вернуть те ужасные воспоминания и вновь увидеть меня сломленной, в слезах?

— Мне не доставляет удовольствие видеть твою боль, — произнес он серьезно.

— Да пошел ты! — заорала она. — Ты играешь со мной прямо сейчас. Ты сказал мне, что он художник. Ты практически выдал мне его на блюдце.

— Твой убийца и есть художник, — ответил он. — Истинный художник.

— Что ты хочешь сказать?

— Он гордится своей работой. Он не просто маньяк. Не просто мясник. В его голове есть определенная цель. Эти девушки для него что-то означают. Он знает их лично и, в обмен на их жизнь, он дарит им бессмертие в своих работах.

— Откуда ты можешь знать это?

Говард наклонился вперед:

— Ты никогда не спрашивала меня, как я выбирал жертв, или почему размещал их определенным способом.

Как адвокат Говарда, Эйвери использовала все возможные способы для его оправдания. Одним из моментов ее работы было понимание убийцы, осознание того, почему он совершал подобные поступки. Это помогло Эйвери отделить его от обычных маньяков, основываясь на личной истории.

— Это было своеобразным посланием для людей, которые толком и не жили, — ответила она. — Ты выбирал лучших студентов, обвинял их в каком-либо преступлении перед человечеством, затем расчленял их и разбрасывал части тела по земле, наблюдая, как другие, в результате, бьются в попытках выбраться со дна.

— Нет, — огрызнулся Говард.

Он откинулся на спинку стула и резко спросил:

— Что такое жизнь? Что она означает? Зачем мы здесь?

— Какое отношение это имеет к делу?

— Непосредственное! — закричал он, ударив по столу.

Охранник заглянул в смотровое окошко:

— Все хорошо?

— Да, Томас, — ответил Говард. — Я просто слегка взволнован.

Охранник ушел.

— Жизнь коротка, — попытался объяснить он. — И она имеет определенную цикличность. Мы живем и умираем снова и снова, постоянно. То, как мы проживем эту жизнь, повлияет на последующие, когда мы переродимся, на нашу энергию и этот мир. Мои жертвы выбирались исходя из недостатков, определенных недостатков, которые они бы все равно не исправили в этой жизни. Поэтому я должен был помочь им, чтобы у них был шанс на отличную жизнь в следующий раз.

— Так ты оправдываешь свои действия?

— Эйвери, этот мир — это то, что мы делаем. Все, что мы пожелаем, может стать нашим. Мои действия основаны на моих убеждениях. А как ты оправдываешь свои?

— Я пытаюсь искупить вину и делаю это каждый день.

Он вздохнул и покачал головой. Казалось, он вот-вот покраснеет, словно только что встретил женщину своей мечты:

— Ты особенная, — продолжил он делиться своими чувствами. — Ты очень особенная. Я понял это, когда увидел тебя впервые. Жесткая, умная, смешная. И все же твои недостатки сломали тебе жизнь. Я могу помочь тебе решить это, Эйвери. Позволь мне помочь. Еще есть время. Разве ты не хочешь освободиться и стать счастливой?

«Я хочу вернуть себе дочь», — подумала она, но вслух произнесла:

— Я хочу найти убийцу.

Говард резко, будто ястреб, поддался вперед:

— Каковы ощущения, когда твой отец убивает твою мать?

Эйвери напряглась: «Откуда он может знать об этом? Ах, да, это было во всех газетах. Информация была открыта. Любой мог прочитать».

— Ты снова хочешь покопаться в моем прошлом? Заставить меня рыдать? — спросила она. — Не сегодня. Я уже на дне, дальше некуда.

— Отлично, — ответил он. — Значит, настало время подниматься.

День смерти ее матери все так же ясно всплывал в памяти Эйвери.

Это произошло за их домом, когда она вернулась со школы. Она услышала выстрел, как только зашла. Тогда ей было всего десять лет. Раздался выстрел, потом тишина, затем еще один. Она выбежала в лес и увидела отца, стоявшего над телом с ружьем в руке. Он лишь сказал: «Дай мне лопату».

— Я ничего не чувствовала, — призналась она Говарду. — Моя мать всегда была пьяна и не уделяла мне внимания. Она сразу дала понять, что я была ошибкой. Я ничего не чувствовала, когда она умерла.

— А какая из тебя мать?

Удар. Эйвери ощутила, как поползла трещина по ее пустой, заброшенной оболочке. Хоть она и была опустошена, она все же вдруг поняла, что ей еще можно причинить боль.

— Я не хочу говорить о Роуз.

Говард нахмурился:

— Хорошо, я понимаю.

Он взглянул на потолок, задумавшись о чем-то другом, затем повернулся к ней:

— Твой убийца знает этих девушек. Подумай, что у них есть общего.

Эйвери покачала головой.

— Третья девушка — загадка. Первые две учились в колледже и состояли в женских сообществах. Одна выпускница, вторая только поступила, никакой связи.

— Нет, — прошептал он.

— Что?

— Нет, — повторил Говард. — Ты не права.

— Не права в чем?

В его взгляде мелькнуло разочарование.

— Ты когда-нибудь слышала сказку о мальчике и бабочке? — спросил он. — Когда гусеница превращается в бабочку, которая использует свое тело и крылья, чтобы вырваться из кокона? Это довольно сложный и трудоемкий процесс. Но постоянно борясь, бабочка набирает силы и мышцы, чтобы, наконец, вырваться на свободу, вырваться в небо, где она с легкостью выживет и сможет найти себе еду. Тем не менее, в один прекрасный день, мальчик, который держал гусениц в качестве домашних животных, заметил, что один из коконов дрожит и дергается. Он почувствовал жалость к этому существу и решил помочь, избавив от лишних страданий. Он попросил маму аккуратно вырезать небольшое отверстие в коконе, чтобы открыть ей выход. Но это простое действие, которое искренне исходило из любви и заботы, не дало бабочке набраться природных сил. Когда она выбралась из кокона, оказалось, что ей не хватает сил, чтобы летать и охотиться. В результате, она умерла, спустя несколько дней.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Эйвери. — Ты видишь меня бабочкой или мальчиком?

Говард не ответил.

Он просто опустил голову и замолчал, даже когда Эйвери повторила вопрос, когда закричала, ударив по столу рукой, он продолжал молчать.

Глава двадцать седьмая

Волнение.

Эйвери была взволнованна после встречи с Говардом. Зла и взволнованна.

«Что же он имел в виду? — думала она. — Все, что я сказала, является фактом. Обе студентки. Обе состоят в женских сообществах. Одна выпускница, вторая первокурсница. Что не так?»

Она мысленно закричала.

Улицы были полны людей и машин. Сегодня суббота и она официально отстранена от дела. Но ей не хотелось просто убивать время. Ей хотелось действовать.

«Начнем с нуля, — подумала она. — С самого начала».

К моменту ее приезда парк Ледерман был наполнен спортсменами с собаками. На бейсбольной площадке возле реки мужчины, одетые в синюю и красную формы, играли в софтбол.

Эйвери припарковалась и направилась к скамейке, где нашли Синди Дженкинс. Она прекрасно помнила расположение тела, легкую улыбку и взгляд в сторону кинотеатра. Она подумала, что он хотел убивать по трое, но что-то изменилось. Почему? Нельзя сказать, что три тела сильно отличались. Обо всех заботились и, не считая последнего трупа, все предыдущие смотрели на что-то тройное — три влюбленные женщины, три погибшие девушки во времена Второй мировой войны. Она пыталась найти связь.

Эйвери села на противоположную от места, где располагалось тело Синди, часть скамьи и полезла в Интернет в поисках любой информации о цифре три: во многих религиях оно считалось магическим числом. На китайском, к примеру, произношение созвучно слову «живой». Это было первое число, означающее «все». У Ноя было три сына. Троица. Три. Три. Три.

Эйвери отложила телефон.

Он же хотел убивать по трое. В этом была какая-то особая сила. Но потом что-то изменилось. Что именно? Что заставило его захотеть убивать еще?

После встречи с Говардом, Эйвери начала верить, что у убийцы была какая-то своя система ценностей, возможно, своя религия или какой-то другой бог. Бог, которому были нужны молодые девушки. Но зачем? Зачем ему девочки?

Обе студентки. Обе состоят в женских сообществах. Одна выпускница, вторая первокурсница.

«Нет», — прозвучал в голове голос Говарда.

Она поехала на кладбище Оберн.

Стоя перед тем местом, где нашли Табиту Митчелл, и глядя на само кладбище, Эйвери ощутила себя в каком-то ином, будто сюрреалистическом мирке, который явно не являлся ее. Поездка в парк Ледерман. Поездка на кладбище. Эти места были тихими, успокаивающими. Скорее всего, он ощущал то же самое. Никакого страха. Никаких опасений, что его поймают. Просто еще один прекрасный день.

Детская площадка Стони Брук в Белмонте была самым настоящим очагом активности. Эйвери удивило, что с места преступления уже были убраны все следы. Повсюду можно было встретить детей, начиная от младенцев и заканчивая восьмилетними. Дети постарше резвились между установками для полива газона, поднимались и спускались по крепости. Матери кричали и пытались поймать их. Дети плакали от того, что их ругали. Несколько женщин уставились на Эйвери, будто узнали ее или пытались понять, кто она.

Она направилась прямо ко входу в крепость, где было найдено третье тело.

Из отверстия выглянул ребенок.

— Привет, — сказал он и уполз обратно.

Эйвери представила себе тело девушки, затем повернулась к изображению детей, держащихся за руки.

В чем же связь?

Обе студентки. Обе состоят в женских сообществах. Одна выпускница, вторая первокурсница.

Нет.

Она набрала номер.

Раздался грубоватый голос Тэлбота Диггинса:

— Что случилось, Блэк? Я думал, ты мертва.

— Почему? — удивилась она.

— Ты вообще не читаешь газет? Из-за этого маньяка все восточное побережье находится в панике. Три девушки за неделю! Ты снова на первой полосе. Говорят, тебя отстранили, отправив в официальный отпуск.

— Я не в отпуске.

В трубке были слышны детские голоса. Они визжали.

— Подожди секунду, — сказал он. Затем она услышала приглушенно: — Тихо, малышня. Не видите, папа разговаривает по телефону. Идите к маме. Быстро! Я скоро приду.

— Извини, что отвлекаю, — произнесла Эйвери.

— Нет, — ответил он, — просто суббота в парке. Что случилось, Блэк?

— Я позвонила, чтобы разузнать о третьей жертве.

— Да, мне звонил лейтенант Коннелли из вашего офиса. Сказал, что теперь он занимается расследованием этого дела. Он хотел знать, что мы нашли. Кажется, он настоящий мудак. Мы прогнали ее отпечатки через базу данных и нашли совпадение. Девочка была вовлечена в какой-то глупый случай в прошлом году. Ее зовут Молли Грин. СМИ пока не в курсе, так что постарайся не распространяться. Она выпускница Брандейского колледжа. Финансист. Далеко не лучшая студентка. Она не входила ни в одно женское сообщество, так что убийцу больше нельзя так назвать.

— Ты уже разговаривал с кем-нибудь из Брандейского?

— С деканом. Опять же, будь тише. Он не хочет никаких слухов, пока сам не сделает заявление в понедельник. Он направил меня к школьному психологу — Джессике Гивенс. Судя по всему, Молли впадала в панику при разговорах о работе.

— О работе? У нашей жертвы была работа?

— Джессика не сказала. Но она сообщила, что помогала ей и вполне успешно.

— Можешь дать мне ее номер?

— Да, — ответил он, убрав трубку от лица в поисках номера. Затем он прокричал номер.

— Записала, — ответила Эйвери, внося имя Джессики Гивенс в список контактов. — Ты говорил с кем-нибудь из ее окружения?

— Мои люди вчера связывались с ее семьей и друзьями. Некоторых все еще проверяют. Она подрабатывала нянечкой у семьи недалеко от колледжа, кто и видел ее живой в последний раз. Убийца схватил ее в четверг вечером по дороге домой.

— Откуда ты знаешь?

— Из показаний пятнадцатилетнего парня, живущего через дорогу от дома, где работала Молли. Он сказал, что не мог уснуть и в районе того времени, когда она ушла с работы, видел девушку, схожую с ней по описанию, которая вышла из дома и заговорилась с каким-то парнем возле синего минивэна.

Эйвери вдохнула.

— Это его машина, — ответила она. — Синий минивэн марки Крайслер.

— Да, — согласился Тэлбот. — Тоже самое мне сказал твой руководитель. Он добавил, что у них пока нет никаких зацепок по поводу того, кто владеет автомобилем, но они постепенно сужают круг. Паренек сообщил, что преступник был в шляпе и очках. Белый парень, ростом примерно 5,5–5,6 футов, худой, но явно сильный. Возраст от двадцати пяти до сорока пяти лет. Я так понимаю это он?

— Да, это он.

— Паренек не понимал, за чем наблюдает. Говорит, это выглядело так, будто девушка внезапно потеряла сознание. Преступник сначала звал на помощь, затем аккуратно уложил жертву в машину и уехал.

— Он никого не позвал?

— Нет. Ему показалось, что это вполне было похоже на заботу. Мальчишке всего пятнадцать.

— Что-нибудь еще?

— Этого недостаточно?

— Я просто пытаюсь сложить картину воедино.

— Ты должна радоваться тому, что я вообще разговариваю с тобой, Блэк. Черт, Коннелли ненавидит тебя.

— Почему ты помогаешь мне?

— Думаю, у меня просто слабость к отчаянным, неосторожным девчонкам, о которых пишут в газетах, — пошутил он. Затем его голос снова стал приглушенным. — Да ладно тебе, детка. Я просто смеюсь. Она детектив. Нет, она мне не нравится. Подожди секунду, — он вернулся к разговору. — Ладно, Блэк. Мне пора. Приятно было поболтать.

Связь оборвалась.

«Брендайс, — подумала Эйвери. — Третья жертва училась в Брандейском университете в Уолтеме, самой западной точке. Первая жертва посещала Гарвард, находящийся в Кембридже, сразу за Бостоном. Вторая ходила в МИТ в Кембридже и была размещена на кладбище Уотертауна, то есть намного западнее. Брендайс находился еще западнее, но тело оставили восточнее, в Белмонте. Он живет либо в Белмонте, либо в Уотертауне».

Казалось, в этом была логика. Ему бы вряд ли захотелось ехать еще дальше, чтобы просто разместить тело каждой девушки, которую он убил. Исходя из того, где он устраивал сцены, время в пути каждый раз сокращалось. Из Белмонта довольно далеко добираться до Ледермана. Нужно ехать до самого Бостона. С другой стороны, это была самая первая жертва, благодаря которой он заявил о себе. Поэтому он сделал это на расстоянии от дома. Далее он стал смелее. Второе тело обнаружили уже западнее в Уотертауне. Третье в Уолтеме. Вряд ли он живет в Уолтеме, слишком далеко отсюда до Бостона.

Она набрала Финли.

Когда он взял трубку, на заднем плане ужасно громко и противно орала музыка в стиле хеви-метал.

— Да, — выкрикнул он.

— Финли, это Блэк.

Она услышала, как он чертыхнулся шепотом, сделал музыку тише и стал готов к разговору.

— Слушай, Блэк, — произнес он. — Я не могу говорить с тобой о деле.

— Ты все еще занимаешься поисками владельца авто?

— Да.

— Убийца живет либо в Белмонте, либо в Уотертауне. Можешь сузить круг поиска до этих двух мест. Сохранишь кучу времени.

— С чего ты взяла?

Она повесила трубку.

Бухгалтерский учет. Экономика. Финансы. Все специальности связаны с предпринимательством.

Тэлбот сообщил, что третья жертва паниковала при мысли о собеседовании. У Синди была работа в бухгалтерской фирме. Как она называется? Devante, крупнейшая в Бостоне. Была ли работа у Молли? Табита училась на первых курсах. Могла ли быть работа у нее?

Эйвери направилась к машине.

По пути в Брендайс, она снова набрала Финли.

— Какого черта?! — резко ответил он. — Оставь меня в покое. Сегодня суббота. Впервые за два года я не работаю в выходные. Дай мне насладиться этим. Позвони Коннелли. Он на связи. Или Томпсону, он тоже работает.

— Табита Митчелл, — произнесла она. — Она работала где-нибудь?

— По-настоящему?

— Да, по-настоящему. Я не говорю о подработке принцессой в Диснейленде.

— А зачем? Она же только начала учиться.

— Я не знаю. Поэтому я и звоню тебе. Ты общался с ее семьей?

— Да, с матерью.

— И она ничего не говорила по поводу работы?

— Нет.

— Перезвони ей. Может Табита нашла себе что-то на лето?

— Я не работаю.

— Ты на финишной прямой!

— Я вообще не должен отвечать тебе, Блэк, черт возьми!

— Убийца находится на свободе! — закричала Эйвери. — И он собирается убить снова. Я что-то нащупала, Финли, я близка к разгадке. Я чувствую это. Свяжись с матерью, с друзьями Табиты, с кем угодно! Мне нужен ответ. Срочно. Я прошу тебя. Позвони, когда проверишь.

— Что за дерьмо! — выкрикнул Финли прежде, чем она повесила трубку.

Глава двадцать восьмая

Эйвери поехала в Уолтем по шоссе 20. Движение было очень медленным.

Каждые несколько километров ей приходилось останавливаться на светофоре.

Джессика Гивенс так и не ответила на звонки. После четвертой попытки, Эйвери подумала, что это может быть ее рабочий номер. Она оставила сообщение и позвонила в справочную.

— Здравствуйте, — сказала она. — Мне нужен номер Джессики Гивенс в Уолтеме.

— У нас десяток Гивенсов в Уолтеме, — ответил оператор. — Вы знаете ее адрес?

— Нет.

Автоответчик перевел ее на кабинет декана.

Эйвери проехала по Саус-стрит прямо к Брендайсу. Ей потребовалось время, чтобы найти место для парковки.

Брандейский университет считался одним из лучших финансовых ВУЗов страны. Территория кампуса представляла собой серию извилистых улочек на холме, на которых было довольно сложно ориентироваться и перемещаться. Ряд кирпичных домов, выполненных в старинном стиле, пересекался с современными зданиями, а местами внезапно оканчивался какой-нибудь крепостью или, наоборот, стеклянным строением в довольно эксцентричном стиле. Припарковавшись, она вышла на тихую аллею и стала спрашивать прохожих, как ей пройти к регистратуре. В результате, ее отправили к небольшому зданию, которое внутри было практически пустым. Там находился лишь один сотрудник.

— Мы закрыты, — произнес он.

Эйвери показала значок.

— Меня зовут Эйвери Блэк. Я ищу Джессику Гивенс. Как я поняла, она является штатным психологом, который работает где-то на территории кампуса.

Лицо парня тут же сменилось теплой, приветливой улыбкой.

— Эй, — сказал он. — Вы Эйвери Блэк, та, которая охотится за серийными убийцами? Круто.

— В серийных маньяках нет ничего крутого.

— Нет-нет, — отступил он. — Конечно же, нет. Я имел в виду не убийц, а вас. В новостях только о вас и говорят. Я знаю, кто вы. Газеты пытаются вас растоптать.

— В таком случае, я удивлена, что ты все еще разговариваешь со мной.

— Да, — улыбнулся он, — вы горячая штучка.

Слова, казалось, выскочили сами собой и, когда он понял, что произнес это вслух, то побледнел, затем покраснел и отступил назад.

— Прошу прощения, это было абсолютно непрофессионально. Я…

— Все в порядке, — ответила она, слегка флиртуя. — Серьезно.

— Правда?

— Да, — кивнула она и наклонилась ближе. — Правда. Можешь помочь мне?

— Конечно, конечно. Вам повезло, что я еще здесь. По идее, я должен был уже уйти. Давайте посмотрим, — задумался он, взглянув на компьютер. — Что вам нужно?

— Номер мобильного и домашний адрес Джессики Гивенс.

Он выглянул из-за монитора. Прядь его волнистых черных волос скрывала один глаз. Парень был совсем молодым, всего двадцать с небольшим.

— Знаете, я не имею права выдавать личную информацию.

Эйвери приблизилась к нему.

— Как тебя зовут? — прошептала она.

— Бак.

— Бак, — сказала она одними лишь губами, а затем оглянулась, будто за ними могли наблюдать. — Я близка к поимке этого убийцы, Бак. У Джессики Гивенс может быть информация, которая нам пригодится.

Внезапно, он забеспокоился.

— Неужели он напал на кого-то отсюда? Я думал дело касается лишь Гарварда и МИТа.

— Давай скажем, что никто не в безопасности, Бак. Любая девушка из любого колледжа может быть его целью. А Джессика Гивенс, — подчеркнула она, указывая на дверь, — что-то знает. Что-то очень важное. Кусочек информации, который может помочь разложить все по полочкам. Я уже никому не могу верить. Я здесь сама по себе. Ты можешь помочь мне? Это останется между нами. Больше никому не следует знать.

— Черт, — прошептал он. — Конечно же. Конечно, если это так важно, без проблем. — Он явно повеселел, определился и выдал ей информацию.

— Спасибо, — ответила она. — Надеюсь, понимаешь, что ты, возможно, помог мне в одиночку поймать этого убийцу.

— Правда?

— Именно так, — прошептала она своим самым завораживающим голосом.

Она приложила палец к губам и сказала:

— Помни, это наш маленький секрет.

— Конечно, — ответил Бак. — Только между нами.

Эйвери тихонько попятилась и выскользнула за дверь. Только выйдя на улицу, она сразу же набрала полученный номер.

— Алло, — раздался голос.

— Это Джессика Гивенс?

— Да. Кто это?

— Привет, Джессика. Меня зовут Эйвери Блэк. Я один из детективов, расследующих дело Молли Грин. Так понимаю, вы уже разговаривали с Тэлботом Диггинсом?

— Откуда у вас этот номер?

— Вы же являетесь школьным психологом, с которым общался Тэлбот Диггинс, по поводу Молли Грин?

— Да, это я. Но вы звоните мне на личный номер. Я сейчас с семьей.

— Мисс Гивенс, Молли Грин мертва. Мы пытаемся поймать ее убийцу. Это займет всего минуту. Вы говорили, что жертва боялась собеседований, это так?

— Да.

— Как была решена проблема?

— Около месяца назад она получила приглашение в бухгалтерскую фирму.

«Бухгалтерская фирма, — отметила Эйвери. — Синди Дженкинс также была нанята в бухгалтерскую фирму».

— Вы помните название компании?

— Конечно, — ответила Джессика. — Это одна из крупнейших фирм Бостона. Я даже была удивлена их предложением. Ее успеваемость нельзя назвать лучшей. Многие другие студенты туда обращались и получали отказ. Это Devante. Бухгалтерские услуги Devante в Бостоне.

Глава двадцать девятая

Сразу после захода солнца убийца оставил машину на парковке к северу от Колледж-драйв, недалеко от кампуса университета Бентли в Уолтеме, и пошел на юг, пересекая тротуар.

В животе затаилось неприятное ощущение.

Он собирался охотиться уже за четвертой жертвой, но это все еще было непривычно.

Несколько месяцев назад он начал планировать свое первое убийство. Уверенности ему добавлял голос Высших сил, которые направляли его на каждом этапе операции. Они говорили, что необходимо именно три девушки, три убийства для того, чтобы открыть врата рая.

Но все резко изменилось во время похищения Молли Грин.

Как только он добрался до заранее выбранного места в Белмонте, до той точки, которая, как он был уверен, удовлетворит Высшие силы, он услышал в голове грозные крики: «Еще». Он подумал, что это, должно быть, какая-то ошибка. Высшим силам нужны были лишь трое. Но голос повторял снова и снова: «Еще». Взволнованный, весь вспотевший и неуверенный в себе, убийца уже знал, что гибель Молли Грин изменит все. Находясь в панике, а он никогда не испытывал этого ощущения, он исследовал Белмонт. Ему действительно посчастливилось найти детскую площадку с картиной, что, как минимум, обращало внимание на будущее и могло удовлетворить его бога.

Однако, этого не произошло.

Новая девушка не означала только одну. Наоборот, казалось, потоку не будет конца.

У него были иные интересы, другие желания. Животные. Его страстью было подбирать животных с улиц. Он любил кошек, а однажды принес домой раненную летучую мышь, существо, о котором он заботился, прежде чем придать бессмертие.

Еще одним его хобби была ботаника. Но в предыдущие месяцы на изготовление смесей и тестировании их на животных совсем не было времени. Все делалось лишь для Высших сил, для бога, чье присутствие в его жизни лишь возрастало.

«Больше девушек, — подумал он. — Больше…»

Его наградой за троицу должно было стать бессмертие в человеческой форме, а также место в раю с другими небесными существами. Но сейчас он совсем не ощущал себя бессмертным. Скорее, он чувствовал лихорадку и повышенную эмоциональность. Эта новая игра, этот новый план шли против его сокровенных желаний. У него стали появляться нехорошие мысли о Высших силах.

Высоко в небе появилось хмурое лицо бога и раскатистое эхо прокатилось по земле: «Еще!».

«Да, я знаю, — мысленно крикнул убийца в ответ. — Тебе нужно еще! Разве ты не видишь, что я здесь? Что я наблюдал за ней? Я знаю, где она. План готов. Место готово. Все под контролем!».

Он пытался заверить в этом Высшие силы, хотя сам не ощущал полный контроль над происходящим.

В отличие от предыдущих убийств, где, как ему казалось, у него была власть, где он ощущал защиту Высших сил до той степени, что если бы он убил посреди улицы при свете дня, никто бы и глазом не повел. Сейчас же ему казалось, что все взгляды прикованы к нему.

За стоянкой находился открытый газон.

На нем был установлен огромный киноэкран.

Сегодня была суббота, ночь кино в Бентли. На экране крутили черно-белый классический шедевр «Касабланка».

На лужайке расположились сотни людей, парочек и групп студентов, смотрящих фильм. Некоторые из них лежали на одеялах, другие сидели в креслах. Самые смелые принесли вино и пиво.

Он же принес одеяло и солнцезащитные очки.

Его цель? Сегодня это была Ванда Уолес. Разведка прошлой ночью помогла ему узнать ее местоположение сегодня. Судя по всему, она поссорилась со своим парнем и решила прийти на фильм сама. Ее друзья умоляли не тратить драгоценный субботний вечер на такое скучное событие, но Ванда была непреклонна.

«„Касабланка“ — мой любимый фильм», — ответила она тогда им.

Он выбрал именно эту ночь по нескольким причинам. Одной из главных являлся тот факт, что в глубине души он надеялся не встретить ее. Эта мысль была богохульством, но все же ее нельзя было отрицать.

«Я не хочу это делать! Я не хочу это делать!», — кричал он. Но Высшие силы отказывались слушать. В тот момент боль охватила его тело.

Сейчас он двигался по краю толпы. Периодически он поглядывал на экран, наблюдая за объятиями или ссорами Хамфри Богарта и Ингрид Бергман.

Ванда сидела одна в западной части газона, но в окружении других студентов.

Он занял местечко в двадцати ярдах позади нее. Он знал, что общежитие, где жила девушка, находится в десяти минутах ходьбы на восток: через парковку и несколько узких, извилистых улиц, где вряд ли кого-то можно встретить.

Убийца сделал вид, что смотрит фильм, лежа на одеяле.

Его внутренний голос практически кричал: «Не делай этого! Не смей это делать!»

«Я должен», — проревел он в ответ.

Боль в животе усилилась так, словно рука резко сжалась в кулак и ударила его со всей силы. В голове зазвучал голос Высших сил.

«Еще! — громыхал бог. — Еще! Еще! ЕЩЕ!».

«Я знаю, — простонал он. — Извини».

Он не получил от фильма ни капли удовольствия. Каждый кульминационный момент напоминал ему об отчаянной спешке в его собственной ситуации, о людях вокруг, о его вине. Это было неправильно, все неправильно, и он не мог даже произнести это. Он не мог даже подумать.

Когда начались титры, Ванда Уолес собрала одеяло, личные вещи и направилась домой. Многие студенты оставались на газоне. Все вокруг целовались и смеялись. По краям виднелись кучки уходящих групп. Несколько человек двигались рядом с ней.

Он встал через несколько секунд после того, как Ванда прошла мимо него, и последовал за ней.

«Просто обычный студент», — говорил он себе.

«Ложь», — боролся его внутренний голос.

«Прекрати!» — почти кричал он.

«Еще!» — требовали Высшие силы.

Этот приказ встряхнул его, разойдясь по всему телу. Для тех, кто находился рядом, это скорее напоминало приступ эпилепсии.

«Успокойся», — сказал он себе.

Он смотрел на Ванду, идущую по парковке. Она прошла прямо мимо машины маньяка. Еще несколько студентов направлялись в ту же сторону, только они шли чуть дальше.

«Одна, — подумал он. — Она одна. Сейчас!»

Не было ни радости, ни легкости, ни какой-либо личной выгоды. Энергия, дарованная Высшими силами, покинула его. Но все равно ему надо было закончить начатое. В любом случае, Высшие силы наблюдали и ждали результата.

Ванда была в десяти футах от него. Она начала напевать мелодию.

Уловка уже была наготове. Он поздоровается, сделает вид, что пришел посмотреть фильм с дочерью, затем пожалуется, что на машине спустило колесо. Она опустится, чтобы помочь ему проверить давление и тогда он сделает укол. Без суеты, без свидетелей. Просто растворившаяся на парковке молодая девушка.

До нее оставалось пять футов.

Убийца подготовил иглу.

Еще четыре шага и она достигнет новой полосы припаркованных машин.

Три шага и он открыл было рот, чтобы заговорить с ней.

Из-за припаркованной машины прямо перед Вандой выскочил студент.

— Бу! — выкрикнул он, подняв руки.

Ванда отшатнулась, испугавшись.

Убийца тут же развернулся и пошел в другом направлении. За спиной он слышал смех парня.

— Я сделал это!

— Ты до смерти напугал меня! — закричала Ванда в ответ.

— Прости, прости, — извинялся он. — Но серьезно, ведь было круто! Я увидел, как ты идешь и понял, что должен сделать это. Куда ты собралась? Еще слишком рано.

Их разговор перешел в обычный фоновый шум.

По телу убийцы растеклось ощущение облегчения, облегчения от безысходности, спасшей его от преступления.

«Это было неправильно, — сказал он себе. — Я знал, что это неправильно. Мне нужно переосмыслить все. Изменить план. Не волнуйся. Не переживай, — успокаивал он своего бога. — Все будет хорошо. Я обещаю».

Где-то наверху Высшие силы неодобрительно прорычали.

Глава тридцатая

Мечтательность и некая сюрреалистичность взяли под контроль Эйвери Блэк.

Она не помнила окончания разговора с Джессикой Гивенс, не помнила, как повесила трубку и куда положила телефон.

Она стояла в тени Брандейского кампуса. Впереди простиралось зеленое поле, за ним шла линия деревьев и бесконечное море звезд. Позади располагались красные кирпичные дома, освещаемые фонарями.

«Успокойся, — сказала она себе. — Ты уже была здесь ранее».

Воспоминания о ее нападках на Джона Ланга из Art for Life все еще были свежи, также как и выговор капитана, и последующие вынужденные выходные, которые были даны для размышлений над ее собственными выходками.

«Тебя же отстранили, помнишь?» — звучал в голове внутренний голос.

«Это больше не так», — ответила она себе.

Синди Дженкинс была нанята фирмой Devante так же, как и Молли Грин. Что же с Табитой Митчелл?

По пути к машине Эйвери набрала Финли. Прошло множество телефонных гудков прежде, чем сработал его автоответчик. Она решила, что он начал ее избегать. Результаты пяти последующих звонков были аналогичны. Каждый раз Эйвери оставляла одно и то же сообщение, добавляя лишь волнения в голосе: «Финли, у нас появилась зацепка. Дженкинс и Грин были наняты одной и той же компанией в Бостоне. Ты должен перезвонить мне. Нашла ли Табита Митчелл какую-нибудь работу? Перезвони мне, как только получишь сообщение».

Эйвери села в свой BMW и зашла в компьютер, установленный на приборной панели.

Devante представляла собой частную компанию, находящуюся в Бостоне.

Все, что она смогла найти в Интернете, это лишь общая информация о фирме: основатель компании, председатель совета директоров, генеральный директор и организационная структура.

Поиск показал, что в бухгалтерской компании имеется достаточно много свободных вакансий: бухгалтер по кадрам и заработной плате, младший и старший бухгалтеры, специалист по налогообложению, налоговый аудитор… Список казался бесконечным.

Кто же нанимает девушек из колледжа? Это должен быть кто-то из руководства отдела кадров, кто отслеживает выпускников и подбирает возможных претендентов. Скорее всего, этот человек выбирает резюме, а затем передает самые многообещающие другим ответственным сотрудникам или иным лицам, нанятым в компании.

Как мне узнать, кто отобрал резюме тех двух девушек?

Ответ был очевиден. Очень сложно добиться результата теперь, учитывая ее ограниченные полномочия в отделе по расследованию убийств. Нужно достучаться до председателя совета директоров или генерального директора. Только они помогут получить доступ к нужным людям.

«Хорошо, и как же мне сделать это? — рассмеялась она. — Нужен ордер. Тебе потребуется ордер».

Его было довольно сложно получить. Была необходима веская причина. В данном случае, Эйвери была уверена, что взаимосвязь между девушками и компанией, которая собиралась нанять их обеих, была вполне подходящим поводом. Тем не менее, судье также захотелось бы получить какие-либо физические доказательства преступления, найденные в офисах Devante. Это могло бы стать проблемой, если окажется, что информация в базах данных отсутствует. Если же на компьютере убийцы обнаружится хоть какая-то зацепка, связанная с делом, она сможет использовать ее для получения разрешения.

Нужно хорошенько подумать и не допустить ошибку. Придется подождать, пока не перезвонит Финли и уже с доказательствами идти к капитану.

Внутренний голос в голове пытался остановить ее: «Не в этой жизни».

Она оставила машину на передаче и вышла.

Глава тридцать первая

Эйвери добралась до участка А1 полицейского департамента лишь в одиннадцатом часу вечера. Приемная разбиралась с полицейским и проституткой. В другой части офиса копы в штатском готовили протоколы и боролись с пьяными студентами. Где-то позади вспыхнула перепалка и понадобилось целых три человека, чтобы унять разбуянившегося громилу.

Работа полицейского не была обычной.

Большинство копов не имели четкого графика с 8:00-9:00 до 17:00. Также и выходные перепадали на субботу или воскресенье крайне редко, если только сотрудник не занимал высокий пост или не работал на условиях свободного графика. В А1 у большинства сотрудников график был плавающим — 5 дней, например, со среды по воскресенье. При этом, если кто-то расследовал дело, то мог работать всю ночь, каждую ночь, затем еще и утром.

Эйвери заметила несколько знакомых лиц, но никто не обратил на нее особого внимания. Ночные смены по выходным носили определенный характер. Это все равно, что прийти на кладбище после 48 часов на работе: все были словно в тумане и действовали на своей волне.

На втором этаже Коннелли о чем-то спорил с Томпсоном.

Последний выглядел так, будто в нем одновременно находились два человека — громила с бледной кожей, светлыми волосами и пухлыми губами, любивший посещать спортзал, и преступник, которому было крайне неудобно.

— Почему я все еще здесь? — ныл Томпсон.

— Ты, черт возьми, издеваешься? — резко спросил Коннелли. — Я дал тебе задание и ты не выполнил его. Мне плевать, если ты просидишь тут до 4 утра.

— Автодилеры!? — заорал Томпсон, встав в полный рост. — И сколько же долбанных автодилеров работает по субботним ночам? Моя смена окончилась несколько часов назад. Вот список из Уотертауна и Белмонта.

— Я также просил данные по Уолтему. И мне нужны номера для прямой связи с каждой компанией. Я не вижу ничего подобного для Белмонта, — ответил он, пролистав список.

Эйвери присела на чей-то стол, ожидая окончания ссоры.

Коннелли поднял голову:

— Какого черта ты тут делаешь? Разве кэп не сказал тебе отдыхать?

— Мы можем поговорить? — спросила она.

— Нет, — ответил он. — Мне нечего сказать тебе. Проваливай. Тебе не стоит возвращаться до понедельника.

Она указала на Томпсона:

— Ты просто тратишь его время.

— Я же сказал! — вклинился Томпсон. — Это пустая трата моего времени.

— Заткни свою пасть! — заорал Коннелли, тыча ему пальцем в лицо. — Блэк, клянусь Богом, если ты не уберешься отсюда через пять секунд, я лично помогу тебе уйти из убойного и сделаю так, чтобы ты никогда не вернулась.

Эйвери опустила голову.

— Я никуда не уйду, — произнесла она спокойным, ровным тоном. — И тебе придется выслушать меня. У меня появилась зацепка, причем довольно приличная, — подчеркнула она, глядя ему прямо в глаза. — Мы должны обсудить это. И нам стоит работать в одной команде. Ты же хочешь поймать убийцу? Или ты просто хочешь продолжать злиться на меня лишь потому, что считаешь, что знаешь меня? Может потому, что меня назначили в твою команду? Или потому, что моя жизнь была лучше твоей?

Она привстала.

— Мне правда жаль, если я чем-то обидела тебя, — продолжила она. — Но я уже здесь. Прямо сейчас. Так же, как и ты плаваю в дерьме. Но я не плюнула на поиски манька и, наконец, получила зацепку. Это не подождет до понедельника. Если ты выгонишь меня, я просто позвоню капитану, затем шефу, затем кому угодно, кто выслушает меня.

Томпсон настороженно указал на Эйвери:

— Выслушай ее.

— Заткни пасть, Томпсон! Сядь.

Он повернулся к Эйвери и указал пальцем на дверь, ведущую в конференц-зал.

— Три минуты, — добавил он. — У тебя есть три минуты.

Как только они остались одни, Эйвери начала:

— Я знаю, что допустила несколько ошибок.

— Несколько!?

— Глупых ошибок, — добавила она. — Но все это было сделано во время исполнения служебных обязанностей. Сегодня я снова оступилась. Я съездила к Говарду Рэндаллу.

Коннелли взвыл и махнул рукой.

— Он дал мне намек, — продолжила Эйвери, — или что-то похожее. Я не смогла понять это, пока не посетила Брендайс.

Коннелли хлопнул себя по голове:

— Ты ездила в колледж, где училась Молли Грин? Тебе же сказали держаться подальше от этого дела.

— Ты можешь заткнуться? — заорала она. — Ненадолго. Я прошу тебя!

Не ожидав такой реакции, он опустил руки и отступил назад.

— Я разговаривала с сотрудницей отдела профориентации. Она сообщила мне, что Молли Грин получила работу в компании Devante. Понимаешь? Синди Дженкинс также получила от них предложение. Я пока не знаю, что с Табитой. Финли должен был поговорить с ее матерью, но так и не связался со мной. Табита училась на младших курсах, но, если они наняли и ее, то совпадение слишком велико, чтобы проигнорировать его, не находишь?

— Твои последние догадки оказались полным бредом.

— Но они имели взаимосвязь и пока единственную между теми двумя девушками. Если окажется, что третья девушка была как-то связана с Devante, то мы будем максимально близки к разгадке, чем когда-либо.

— Финли не работает, — пробормотал он.

— И?

Коннелли ходил и обдумывал ситуацию. Он был в сером костюме и синей рубашке, которые казались слишком малы для его накачанного торса. Он закатал рукава и потер светлую щетину. Казалось, он был раздражен, но явно заинтересован.

— Подожди здесь, — ответил он.

— Что ты…

— Я сказал подожди! — рявкнул он и вышел.

Она видела, как за стеклянной перегородкой он дает какие-то указания совершенно растерянному Томпсону. Затем он подошел к своему столу и набрал номер.

Эйвери просидела в конференц-зале около двадцати минут. Ей было нечем заняться, а вся информация, наконец, сложилась воедино. Теперь она чувствовала себя более отдохнувшей и необычайно спокойной. Сильное желание позвонить дочери заставило ее достать телефон.

«И что ты ей скажешь? — задумалась она. — Скажи, что была идиоткой и все еще ею являешься. Скажи правду: что ты любишь ее и все сделаешь правильно, вне зависимости от того, как».

Дверь распахнулась.

— Табита Митчелл была самой младшей, — сказал Коннелли. — Но она была лучшей ученицей и планировала закончить обучение раньше. Ей предложили работу в бухгалтерской фирме Devante.

Эйвери села:

— Твою мать.

Вот и связь. Говард Рэндалл был прав. В голове раздался его голос: «Он ищет их, отслеживает, узнает о них откуда-то». Когда же она начала перечислять их, что одна девушка являлась первокурсницей, вторая — выпускницей, он просто ответил: «Нет».

Она поняла, что он все знал.

Плохое самочувствие, которое Эйвери испытала от посещения Рэндалла и вынужденной просьбы о помощи, будто смыло водой. Связь была установлена и, если ей удастся соединить все части вместе, появится надежда. Надежда для нее, ее будущего, возможность оставить прошлое позади.

— Трое из них, — сказал Коннелли, — все получили работу в Devante.

— Как ты узнал?

— Финли все же звонил Митчеллам. Я набрал ее маму. Она спала. Как только она узнала, что разговор пойдет о дочери, тут же начала плакать. Но у нее имелась нужная нам информация. Самое плохое, что газеты писали об этом вчера или позавчера.

«Вот, как он узнал, — поняла Эйвери. — Рэндалл читает газеты».

Они оба уставились друг на друга в тишине.

— Что нам делать? — спросила она.

— Это ты мне скажи.

Она отвернулась, прикусив нижнюю губу.

— Нам нужно имя. Имя того, кто встречался со всеми девушками на собеседованиях.

— Кто бы это ни был, — произнес Коннелли, — он должен знать, что как минимум две девушки, которых он нанял, мертвы. Это было во всех новостях.

— Если бы две нанятые тобой девушки были найдены мертвыми менее, чем за неделю, ты бы позвонил куда-нибудь?

— Только если бы был невиновен.

Коннелли перевел телефон конференц-зала на громкую связь и набрал капитана. Сонный и взволнованный О’Мэлли выслушал Эйвери и Коннелли и задумался.

— Ждем утра, — ответил он. — Прямо сейчас мы ничего не сможем сделать. Завтра первым делом я позвоню шефу и мэру. Вот же дерьмо, — пробормотал он. — Devante. Они же огромны.

— Мы начнем с генерального директора и постепенно пойдем вниз, — сказала Эйвери. — У кого-то должен иметься список имен и вакансий. Предполагаю, наш убийца работает в отделе кадров.

— Постарайтесь поспать сегодня, — ответил капитан. — Оба. Завтра будет тяжелый день. Встретимся в офисе в 8:00. Эйвери, если не удастся уснуть, займись ордерами: один на компанию, один на сотрудника компании без указания имени. Можешь также позвонить в Devante и уточнить, работают ли они по выходным. Сомневаюсь, что кто-то ответит на звонок в это время, но сейчас апрель. Никогда не угадаешь.

Звонок был завершен.

Коннелли еле сдерживался, чтобы не посмотреть на Эйвери.

— Будем надеяться, что это сработает, — произнес он и ушел.

Эйвери заполнила все документы, какие могла, для подачи заявления на ордер. Она также набрала около десяти номеров офиса Devante, но никто не ответил.

«Иди домой», — сказала она себе.

Но сон был самой последней вещью, которой она сейчас занялась бы.

Глава тридцать вторая

Воскресенье для Эйвери ничем не отличалось от понедельника.

Она встала и была готова уже в 7:00. Как ни странно, в эту ночь она спала, как младенец, отключившись сразу по приезде домой. Возможно, это была ее лучшая ночь за многие месяцы.

Она надела черный брючный костюм и белую блузку на пуговицах. На ногах, как всегда, были черные Skechers. Дни, когда она носила высокие каблуки от Manolo Blahniks, давно прошли. Позавтракав и выпив чашку кофе, она остановилась в коридоре, чтобы лучше рассмотреть себя.

«Давай, возьми его», — сказала она себе.

Сомнения вдруг захватили ее разум. Уже было столько зацепок, столько звоночков, которые должны были приоткрыть завесу тайны, но оказались пустышками.

«Но нет, — подумала она. — Это именно то, что мы ищем. Должно быть так».

По пути к машине, она задумалась о своей жизни в качестве копа: работа в ДПС, мелкие преступления, семейные ссоры, бандитские разборки и, наконец, ее лучшее дело, детектив отдела по расследованию убийств в поисках серийного маньяка.

«Это то, к чему ты стремилась последние три года, — сказала она себе. — Тот самый шанс, чтобы загладить свою вину перед прошлым, чтобы закрыть главу с Говардом Рэндаллом, чтобы выйти из этой жалкой тени и продолжить жить дальше».

Смена в участке А1 в 8:00 воскресенья явно изменилась. Большая часть офиса была пуста. Полицейские либо патрулировали улицы, либо только шли на работу. Коннелли с шефом и Томпсоном уже были на местах.

Шеф был в наиболее повседневном стиле, который когда-либо видела Эйвери — в джинсах и красной корпоративной футболке. Говоря по телефону, он махнул ей рукой, приглашая в кабинет вместе с остальными.

— Подождите, — сказал О’Мэлли собеседнику, — пришла Блэк. Давайте я переключу на громкую связь, чтобы мы все могли принять участие.

По комнате разошелся скрипучий голос:

— Здравствуйте. Все меня хорошо слышат?

— Мэр, — произнес О’Мэлли одними губами.

— Мы слушаем.

— Детектив Блэк, — начал мэр таким голосом, будто сами слова были неприятны на вкус. — Слышал, вы не остановились даже после того, как вас отстранили. Насколько вы уверены в том, что Devante действительно замешаны в этом случае? Знаете, Майлз Стендиш приходится мне хорошим другом.

— Владелец компании, — снова прошептал О’Мэлли.

— Я очень сомневаюсь, что мистер Стендиш как-то замешан в этом деле, — ответила Эйвери. — Мы считаем, что убийца является сотрудником компании, скорее всего, менеджер по связям с общественностью или отдела кадров, который общался с девушками, проверял резюме и передавал их в соответствующие отделы.

— Я спросил насколько вы уверены, что компания Devante замешана во всем этом, мисс Блэк? Вы полагаете, что это лучшая зацепка? Мне предстоит сложный разговор.

— Три девушки мертвы, — сказала она. — Все они из разных колледжей и каждой предложили место в Devante. Это единственная улика, которая их связывает. Я уверена на сто процентов.

— Хорошо, — продолжил мэр. — Майк, я свяжусь с Майлзом прямо сейчас. Ожидай от него обратной связи в ближайшее время. Если он не захочет идти нам на встречу, получайте ордер и действуйте согласно закона. Я хочу, чтобы все решилось к понедельнику.

— Да, сэр, — ответил О’Мэлли.

Как только мэр повесил трубку, капитан обратился ко всем присутствующим:

— Ладно, вот как мы поступим. Эйвери, ты за главного. То дерьмо, которое ты устроила в прошлый раз, было недопустимым, но так как ты раскопала эту зацепку, то должна уже дойти до конца. Позже мы обсудим твое будущее в отделе. Коннелли остается твоим руководителем. Ты можешь взять Томпсона и любого сотрудника, которого мы сможем загнать на работу, как только получим всю информацию. Томпсон, — капитан замялся на минуту, чтобы подобрать правильные слова, — я привык думать, что ты просто странный гигантский ирландец, который, попав в этот офис, заставит все работать. К сожалению, этого не произошло. По факту ты оказался куда ленивее Финли. Забудьте, — тут же поправил он сам себя. — По поводу Финли я был неправ. Он показал, на что способен. Все допускают ошибки. Но я бы посоветовал тебе впечатлить меня сегодня, ясно?

— Да, сэр, — недовольно ответил Томпсон.

Через пятнадцать минут раздался звонок, которого они так ждали. О’Мэлли тут же включил динамики.

— О’Мэлли слушает, — произнес он.

Комнату наполнил веселый молодой голос:

— Здравствуйте, это Лора Хант. Я являюсь личным ассистентом Майлза Стендиша. Он просил связаться с вами и предоставить любую интересующую вас информацию о компании Devante.

О’Мэлли махнул Блэк:

— Ты на связи.

— Это Эйвери Блэк. Не уверена, что вам сообщили, но мы разыскиваем серийного маньяка, который может быть как-то связан с вашей фирмой.

— Да, мисс Блэк, меня проинформировали.

— Нам нужно узнать имя человека, который встречался с каждой из этих студенток и затем либо предложил им работу, либо перенаправил в другой отдел, где их приняли в штат.

— Хорошо, — ответила она. — Могу я уточнить о какой именно фирме Devante мы говорим?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, у нас есть офисы в Бостоне, Чикаго и Сан-Антонио.

— Об офисе в Бостоне.

— Хорошо, подожди секунду. Вот. Президентом нужного вам департамента бостонского офиса является Тимати Макгонагалл. Не думаю, что он лично занимался наймом студенток, но вы можете пообщаться либо с ним, либо с кем-то из его штата, — сказала она, продиктовав его мобильный и домашний телефоны, а также адрес.

— Сколько человек работает в отделе Макгонагалла? — спросила Эйвери.

— Всего двадцать восемь сотрудников.

— Могу я позвонить вам, если возникнут вопросы?

— Конечно же, — ответила она и продиктовала Эйвери свой номер. — Мистер Стендиш готов оказать любую возможную помощь. Единственное, о чем он просит, это по возможности избежать появления наименования компании в газетах. Нам не хотелось бы, чтобы люди ассоциировали эти убийства с бухгалтерской фирмой Devante.

— Я поняла, — сказала Эйвери.

После этого телефонный звонок был завершен и О’Мэлли оглядел сотрудников.

Эйвери хотела поговорить с Тимати Макгонагаллом лично и наедине. Даже если он не был человеком, напрямую связанным с преступлениями, он все равно нанял маньяка или кого-то, кто, в свою очередь, нанял убийцу. Быстрая проверка Макгонагалла не дала результатов, никаких нарушений, даже парковочных штрафов.

— Ладно, — сказал капитан, — пора приступать. Мне еще нужно добраться до матча по баскетболу.

* * *

Макгонагалл находился недалеко от участка А1. Он жил в элитном районе Бикон-Хилл к северу от офиса рядом с парком Ледерман. Коннелли остался, чтобы понаблюдать за двумя преступными группировками, и попытаться собрать команду для Эйвери.

Томпсон был назначен ее напарником на этот день. На протяжении большей части поездки он держал рот на замке и неловко сидел на пассажирском сиденье машины Эйвери, сжавшись в небольшом пространстве.

— Откуда ты? — небрежно спросила она.

— Из Бостона, — пробормотал он.

— Откуда именно?

— Отовсюду.

— Почему ты захотел стать копом?

Брови на его бледном лице сдвинулись, а пухлые губы скривились в усмешке.

— Что это? — проворчал он. — Что за опросник?

Эйвери припарковалась на Пинкни-стрит.

Макгонагалл жил в большом кирпичном доме с белыми ставнями и красной дверью, тонувшей в бесконечном фойе. Томпсон остался у входа, всем своим видом показывая, что предпочел бы быть где угодно, только не с Эйвери Блэк. Его размеры и необычный внешний вид притягивали проходящих мимо людей, словно магнитом. Даже те, кто шел по другой стороне улицы, переходили дорогу и пристально разглядывали его, находясь рядом.

Реакция на дверной звонок последовала незамедлительно.

— Кто там? — раздался голос.

Тим Макгонагалл был моложе, чем ожидала Эйвери. Он оказался человеком лет тридцати с небольшим, с черными волосами и ярко-зелеными глазами, которые, казалось, постоянно что-то подсчитывали. На нем были серые брюки, розовая рубашка на пуговицах и зеленый галстук.

«5,8–5,9 футов, — подумала Эйвери. — Слишком высокий. Рост не подходит».

— Я могу вам чем-то помочь? — спросил он.

— Эйвери Блэк, — сказала она. — Бостонский отдел по расследованию убийств.

— Да, я узнал вас. Знаменитый полицейский собственной персоной, — улыбнулся он.

Он обратил внимание на Томпсона прежде, чем повернулся к Эйвери.

— Так чем я могу помочь?

— Вы следили за делом серийного убийцы?

— Да, — ответил он.

— Вы в курсе, что все три жертвы были недавно наняты вашей компанией?

— Нет, — сказал он. — Боже мой, это так ужасно.

— Чем именно вы занимаетесь в Devante?

Он махнул рукой, приглашая их зайти.

— Не хотите присесть?

— Нет, спасибо.

Откуда-то из дома раздался женский голос:

— Тимми, кто там?

— Подожди секунду, Пег, — крикнул он в ответ и продолжил. — Я президент департамента людских ресурсов в бостонском подразделении фирмы Devante. Моими основными обязанностями являются найм сотрудников и управление ими. Я курирую внутренние проблемы, какие-либо возникающие споры между руководителями и подчиненными, вещи подобного рода. Единственные резюме, которые я просматриваю лично, это руководящие должности, к примеру, позиция генерального директора или главного аудитора.

— Кто занимается колледжами?

— Один из моих сотрудников. Его зовут Джентри Виласко, но, если честно, я очень сомневаюсь, что он мог бы заниматься чем-то подобным. Он работает административным директором, возглавляя команду из четырех человек. Они отвечают за колледжи, просматривают резюме и ищут подробную информацию.

— Если студент заинтересован в предлагаемой вами вакансии, он обязательно пройдет через него?

— Именно так. Его команда рассматривает соискателей, выбирает лучшие резюме, но, в конце концов, они проходят через собеседование с ним. Если Джентри понравится кандидат, то он направит его в заинтересованный отдел, где открыта нужная позиция.

— Можете рассказать о нем подробнее? Он одинок? Женат? Чем он занимается в выходные? Есть ли у него друзья?

Тимати рассмеялся.

— Джентри точно не может быть маньяком, — ответил он. — Он одиночка, это правда, немного старше меня. Наверное, ему около пятидесяти. У него есть дом в Западном Сомервилле, приходится долго добираться до работы. Он довольно общительный, но никогда не лезет в чужие дела, если понимаете, о чем я. Он работает в Devante гораздо дольше меня, около пятнадцати лет.

Эйвери уставилась на него пронизывающим взглядом.

— Вы уверены, что понятия не имеете о трех рассматриваемых жертвах? Позвольте я еще раз повторю их имена на случай, если вы забыли: Синди Дженкинс, Табита Митчелл и Молли Грин, о которой еще не писали в газетах.

— Я никогда не слышал ни о ком из них, — сказал он и тут же поправил себя. — Точнее, я слышал о первых двух девушках, но не в компании, а из газет. Я знаком с ситуацией, — добавил он, удерживая ее пристальный взгляд.

— Вы собираетесь провести целый день дома? — поинтересовалась Эйвери.

— Мы с семьей собираемся скоро сходить в церковь. Сейчас мы завтракаем с детьми.

Он казался искренним и действительно переживающим по поводу того, что этот случай каким-то образом касался деятельности Devante. Эйвери решила, что он семейный человек. Она отступила и попыталась представить себе маньяка, имеющего жену и детей.

— Вот моя визитка, — сказала она. — Пожалуйста, позвоните, если вдруг вспомните что-то еще.

— Конечно, — ответил он. — Мне жаль, что это как-то касается нашей компании.

Томпсон стоял, опершись ногой о кирпичный фасад и наблюдая за небом, ни на что больше не обращая внимания.

Эйвери ударила его кулаком в грудь, проходя мимо.

— Эй! — вскрикнул он.

— В следующий раз, когда захочешь послужить упором для двери, отправляйся в офис, — сказала она.

Глава тридцать третья

Быстро переговорив с Лорой Хант, Эйвери получила мобильный номер и адрес Джентри Виласко, а также имена, адреса и другую контактную информацию каждого из его сотрудников на случай, если вдруг не удастся с ним связаться.

Из четырех человек, работавших на Джентри, двое были женщинами, а двое мужчинами. Женщины жили в Челси и Бостоне, довольно далеко от представляемого Эйвери района обитания убийцы. Один из мужчин жил в южной части Бостона, также не попадая в возможный список, а вот дом последнего, Эдвина Пеша, находился в Уотертауне, довольно горячей точке для этого дела. Эйвери выделила его имя и прыгнула в машину. Пока они ехали, Томпсон вбил все имена в базу данных для проверки. Одна из женщин имела десять штрафов за стоянку. Мужчина из Бостона был арестован за пьянство и хулиганство год назад. На остальных не было никаких данных.

Джентри Виласко жил на довольно широкой улице в Сомервилле. Его белый дом с коричневой отделкой и такой же крышей, построенный в стиле Тюдоров, был очень маленьким и узким. Несколько деревьев прикрывали подъездную аллею. Перед закрытым гаражом стояла белая Honda Civic.

Эйвери и Томпсон довольно горячо спорили о сложившейся ситуации.

— Я лишь говорю, постарайся хотя бы выглядеть так, будто тебе не все равно, — вздохнула Эйвери.

— Мне не все равно, — ответил он.

— Да ты бы хоть оглянулся, — сказала она. — Пока я говорю с подозреваемым, осматривай объект, натяни улыбку и сделай хотя бы вид, что что-то записываешь. Да что угодно. Нельзя просто стоять и пялиться в облака.

— Я работаю полицейским намного дольше тебя.

— Правда? В это сложно поверить. Когда тебя в последний раз повышали?

Томпсон злобно сжал губы и постарался переместиться в крошечном пространстве пассажирского сиденья BMW.

Когда они вышли из машины и направились к входной двери, Эйвери шла чуть впереди, от чего создавалось ощущение, что Томпсон является ее телохранителем, готовым выдержать любое нападение.

Прозвенел дверной звонок.

Перед ними предстал скромный, грациозный человек. Своим видом он напомнил Эйвери то ли монаха, то ли какого-то другого священнослужителя. Его голова была лысой и загорелой, с белыми клочками волос по бокам. Глаза были маленькими и прищуренными. В нем все было маленьким — подбородок, руки, плечи. Он был одет в коричневые брюки и черный свитер поверх футболки, даже несмотря на то, что на улице было 30 градусов.

Эйвери подумала, что он подходит им. Слегка маловат, но если надеть всю маскировку, то он как раз станет чуть выше.

— Здравствуйте, — произнес Виласко самым милым и нежным голосом, который только можно было себе представить. — Хотите зайти?

— Вы знаете, зачем мы здесь? — удивленно спросила Эйвери.

— Да, — кивнул он, грустно нахмурившись. — Думаю, что знаю.

Он развернулся и направился внутрь дома.

— Мистер Виласко, куда вы пошли? — позвала Эйвери. — Мистер Виласко, вы можете просто… Извините, сэр? Мне нужно зайти.

Они с Томпсоном переглянулись.

— Вызывай, — сказала она, вытащив пистолет.

Томпсон также достал свой:

— Я с тобой.

— Даже не вздумай, — фыркнула она, указывая на газон. — Вызывай подмогу и жди их. Сама по себе я работаю куда лучше.

В доме было очень холодно, возможно, за счет центрального отопления, так как Эйвери не заметила ни одного кондиционера. Она зашла внутрь и закрыла за собой дверь.

Сразу за серо-голубым коридором шла лестница, ведущая на второй этаж. На одной из ступенек сидел серый зеленоглазый кот, внимательно за ней наблюдавший. Она свернула направо в маленькую гостиную. На подоконниках и потолке располагалось множество растений.

Ее сердце застучало быстрее. Она опустила дуло пистолета ниже.

— Мистер Виласко, — позвала она. — Где вы?

— В своем кабинете, — ответил он.

Не спеша она направилась к маленькой двери, расположенной в задней части гостиной. После каждого шага, она резко поворачивалась, чтобы убедиться, что за ней не следят. Ее подстреливали только однажды. Тогда она получила две пули: в ногу и плечо.

Джентри Виласко сидел справа от входа за огромным столом из красного дерева. На одной стороне стояла зеленая лампа, на другой — куча бумаг. Руки были сложены на коленях. Слева от Эйвери, под окном, стоял маленький зеленый диван.

— Мистер Виласко, — сказала она, — пожалуйста, покажите мне ваши руки.

— Ты так упорно трудишься, — вздохнул он, — всю свою жизнь.

— Мистер Виласко, мне правда нужно видеть ваши руки.

— И все это для семьи. Ты же знаешь это, да? Я все делал для семьи.

— Пожалуйста, руки.

— Все кажется правильным, — кивнул он. — Я уже пожил. Зачем мне оставаться тут? Моя жена умерла от рака два года назад. Вы знали об этом? Страшная болезнь.

Эйвери потихоньку приближалась к столу:

— Ваши руки!

— А те девочки, — произнес он. — Я знал, знал. Ужасная трагедия. Правда ужасная. Но кто мы такие, чтобы судить? Каждый имеет право на существование.

Он быстро поднял пистолет с колен и приставил его к подбородку. Этому оружию на шесть патронов было как минимум лет пятьдесят: серебряное с белой рукояткой. Такие покупали на распродажах в соседских гаражах или в антикварных магазинах.

Эйвери подняла руку.

— Не делайте этого! — закричала она.

Виласко выстрелил.

Глава тридцать четвертая

— Нет!

Звук выстрела эхом раскатился по комнате. Голова Джентри дернулась и волна крови вырвалась из спины, разлетевшись брызгами по стене.

— Черт, — прошептала Эйвери.

Томпсон забежал в дом, беспорядочно направляя пистолет на все подряд.

— Какого черта?! — заорал он. — Вот дерьмо.

Эйвери повернулась к нему.

— Ты вызвал подкрепление?

— Они в пути.

Она стояла, уставившись на труп, лежащий от нее всего в нескольких шагах, который всего пару минут назад был жив. Ее сердце разорвалось на миллион осколков.

* * *

Из ее машины достали перчатки и пакеты. Она дала Томпсону специальный набор и сказала проверить весь периметр. Сама же Эйвери занялась первым этажом.

Ковры в гостиной были серыми, а стены выкрашены в мутноватый белый цвет. Кроме гостиной и кабинета Виласко на этаже с другой стороны лестницы также располагалась кухня. Шкафы были сделаны из темного дерева, полы отделаны белой плиткой, а счетчики окрашены в темно-синий.

Маленькая дверь вела в заросший двор, обнесенный деревянным забором, вдоль которого росло множество видов цветов. Там же находилась темно-серая беседка для гостей.

Вернувшись в дом, Эйвери наткнулась на вход в подвал, расположенный за лестницей. Скрипучие деревянные ступеньки привели ее к совершенно необычному помещению с цементным полом, деревянным стеллажом, установленным вдоль стен и другими местами для хранения. Она открыла пластиковый контейнер и нашла зимнюю одежду.

Вернувшись на первый этаж, она столкнулась с Томпсоном.

— Снаружи пусто, — сказал он. — В гараже лишь банки и садовый инвентарь.

Они направились на второй этаж.

Эйвери пошла первой, низко держа пистолет. Кошка, которую она уже видела раньше, прошлась по верхним ступеням и исчезла в коридоре. Она приложила два пальца к глазам и указала налево. Томпсон кивнул, свернул в указанную сторону и пошел по коридору. Эйвери вошла в ту же комнату, что и кошка. Небольшая гостевая была окрашена в серо-зеленый. На деревянном полу лежали три коробки для кошек. Два кота расположились на кровати — тот жирный, серый, которого она видела ранее и маленький белый котенок. Единственный шкаф был заполнен женской одеждой и кучей моли.

Она пошла за Томпсоном вдоль перил. В спальне хозяина, расположенной справа, стояла большая кровать. На полу был расстелен белый ковер. Вдоль стен стояли зеркала. Она открыла парочку зеркальных дверец и нашла в шкафах одежду и обувь.

— Эй, Блэк, — услышала она, — давай сюда.

Самая дальняя комната была больше похожа на кладовку с короткой лестницей, ведущей на чердак. Помещение было слишком мало для Томпсона, поэтому он достал сверху какой-то предмет и сел на ступеньки, дожидаясь Эйвери.

— Наверху еще две, — ответил он.

Эйвери взяла в руки пушистую статуэтку.

Это было чучело черного кота, установленное на деревянной основе. Никаких надписей.

— Там есть еще и полосатый? — спросила она.

— Откуда ты знаешь?

Томпсон достал другое набитое чучело меньшего размера. Это был рыжий полосатый кот с темными глазами. Она взглянула и отдала обратно.

— Собери несколько волосков, — сказала она.

— Только этого?

— Да. На первых двух телах судмедэксперты нашли частички полосатого кота.

Послышались полицейские сирены. Как только звук приблизился, Эйвери спустилась и вышла через центральный вход.

Она должна была ощущать облегчение или даже некий восторг.

Но вместо этого, Эйвери ощущала пустоту, неуверенность. Кусочки головоломки крутились в голове, но все никак не хотели сложиться воедино: маршрут убийцы пролегал из Бостона на север и запад.

«Он живет к северо-западу от Бостона, — подумала она. — Хорошо, совпадает. Но это никак не объясняет поездки на минивэне еще западнее, за Кембридж. Второй дом. У него должен быть второй дом, где стоит минивэн. Все остальное подходит. Он выращивает цветы и держит в доме котов».

Если шерсть кошки совпадет с той, которую Рэнди обнаружила на телах, а среди цветов найдут психоделические образцы, то дело будет закрыто.

Томпсон встал за Эйвери.

Она обернулась.

— Осмотри кабинет, может найдешь что-нибудь еще, — сказала она. — Постарайся не трогать тело. Нам нужно отыскать второй дом и этот темно-синий минивэн. Ищи счета за аренду, бумаги на ипотеку, автостраховку, что-то в этом роде.

— Понял.

Последние слова Виласко кружились в голове:

«Я все делал для семьи.

Кто мы такие, чтобы судить?

Каждый имеет право на существование».

* * *

Эйвери наблюдала, как патрульные машины Сомервилля и Бостона пронеслись по улице с ревущими сиренами, припарковались, где глаза глядят, и как полицейские повыпрыгивали с оружием в руках.

Среди них был и Коннелли.

В его взгляде не было видно ни гнева, который он всегда испытывал по отношению к Эйвери, ни капли неуверенности или сомнений. Но на его лице появилось удивление, недоверие, что то, чему он был свидетелем, действительно происходило: женщина, бывшая знаменитость, которой не посчастливилось сойти с пьедестала, вдруг стала копом и снова решила дело, сделав из полицейских посмешище.

— Что у нас? — спросил он.

Полиция Сомервилля начала окружать дом и парадный вход.

Сцена разворачивалась как страшный сон. Эйвери едва различала Коннелли и остальных. Мысленно она находилась далеко отсюда. Головоломка не складывалась и у нее до сих пор не было реальных доказательств, кроме собственных догадок и последних слов Виласко: «Я все делал для семьи. Кто мы такие, чтобы судить? Каждый имеет право на существование».

Эйвери задавалась вопросом, мог ли Джентри похитить всех этих девушек. Он казался милым, несчастным, будто попал в ситуацию, которую не мог контролировать.

— Эйвери, с тобой все хорошо? Поговори со мной, — настаивал Коннелли.

— Он внутри, — ответила она. — Джентри Виласко. Мертвый. Застрелился. Он говорил что-то невнятное, что делал все это для семьи. Томпсон сейчас ищет какие-нибудь бумаги, которые могут привести к минивэну или другому дому.

— Это наш парень? Эйвери?

Каждый имеет право на существование.

— Мне нужно сделать звонок, — сказала она.

Эйвери вышла на улицу и набрала Тима Макгонагалла. Его телефон сразу перешел в режим автоответчика и она оставила сообщение: «Мистер Макгонагалл, это Эйвери Блэк. Мне нужно знать, есть ли у Джентри Виласко кто-нибудь из родственников, также работающий в вашем офисе? Возможно, двоюродный брат или племянник, кто угодно. Это очень срочно. Пожалуйста, перезвоните, как только сможете».

Она раскрыла и посмотрела на список сотрудников, работающих на Виласко. Имя Эдвина Пеша было выделено маркером.

«Ты не можешь просто взять и оставить место преступления, — сказала она себе. — Это твое место преступления. Коннелли никогда не простит тебя. И О’Мэлли тоже. Придется идти до конца. Составь протокол, произведи более тщательный обыск».

Терпение никогда не было сильной стороной Эйвери. Хоть внешнее спокойствие и саркастическая манера поведения за многие годы усыпили бдительность многих, внедрив в их подсознание ложное чувство безопасности, внутри Эйвери оставалась все той же машиной, которая не умела останавливаться.

«Если Виласко являлся нашим маньяком, — рассуждала она, — то теперь он мертв. Тут уже ничего больше не сделаешь. Дом находится под присмотром, его обыскивают… Ты не можешь уйти!» — буквально закричала она сама на себя.

Эйвери повернулась к дому. Не было видно ни Томпсона, ни Коннелли. Некоторые копы Сомервилля разговаривали друг с другом. К месту преступления начали подтягиваться дети и взрослые с соседних улиц.

«Иди», — сказала она и помчалась к машине.

Никто не собирался ее останавливать.

Дорога от Сомервилльского дома Виласко до адреса Эдвина Пеша в Уотертауне заняла полчаса. Не так уж далеко. Если она не найдет ничего необычного, то просто вернется обратно. Можно будет сказать, что всего лишь вышла за кофе или плохо себя почувствовала.

Эйвери воспользовалась этим временем. Она притормозила на знаке «стоп» и снизила скорость до разрешенной. Нет смысла спешить.

Примерно на середине пути она представила себе Роуз, расстроенную из-за их разговора и с плохим настроением до конца выходных.

«Тебе пора исправить все, — повторяла она себе. — Неважно, что происходит, она твоя дочь, а не просто плачущее, изматывающее и писающее одновременно существо. Она уже взрослая, она личность и ей нужна мать».

Эйвери набрала ее номер.

Сработал автоответчик.

«Ладно, я идиотка, — сказала Эйвери. — Роуз, это твоя мама. Боже, я даже не имею права называть себя так, да? Знаю, что не была рядом, когда тебе это было нужно. Наверное, я вообще никогда не была рядом настолько, насколько тебе было нужно. Я была ужасной матерью. Это правда, я знаю. Но я была молодой, глупой, а воспитывать ребенка очень тяжело. Но это никак меня не оправдывает, — тут же исправилась она. — Это абсолютно моя вина. Джэк держался молодцом, он и правда отличный отец. Дай мне еще один шанс, Роуз. Меня раздражает то, что происходит между нами. Прошу тебя. Только один шанс. Я обещаю, что исправлюсь. Ты можешь не воспринимать меня в качестве матери, но я бы хотела просто попытаться».

Автоответчик оборвал ее.

— Черт, — прошептала Эйвери.

Она собиралась перезвонить, когда въехала в Уотертаун. Местность была не так хорошо знакома, как Кембридж или Бостон. Стоя на светофоре, она вбила в навигатор адрес Эдвина Пеша и последовала его указаниям.

Оставалось пять минут.

Две.

Дом Эдвина Пеша находился в плачевном состоянии. Серая краска местами облупилась с деревянной отделки дома. Синий затвор на замке еле держался, крыша была завалена листьями и ветками. В отличие от всех остальных домов квартала, деревья окутали всю территорию, создав беспросветную тень. За газоном уже месяцами никто не следил, цветы либо были заражены чем-то, либо завяли совсем.

На дороге стоял синий минивэн.

«Вот он, — подумала она. — Вот этот дом».

В голове закружились картинки: ее разговоры с Рэндаллом, маршруты из парка Ледерман и Кембриджа, похищение Синди Дженкинс, убийца, как он поклонился, пританцовывал, как сел в машину и уехал.

Она медленно проехала по улице, свернув на перекрестке, чтобы припарковаться. Эйвери засунула дополнительную обойму в задний карман и прикрепила мощный портативный фонарик к поясу. Затем взгляд упал на рацию, лежавшую на сиденье.

«Не иди одна, — подумала она. — Вызови подкрепление. А что если там еще одна жертва? Прямо сейчас сработает эффект неожиданности. Не надо собирать толпу. Иди одна. Тихо и быстро».

«Нет, тебе потребуется помощь!» — продолжала она внутреннюю борьбу.

В какой-то момент она подумала вызвать Коннелли или Томпсона, может даже Финли.

«Хотя нет, точно не их. Почему? Ты не доверяешь ни Коннелли, ни Томпсону, а Финли словно с цепи сорвался».

В голове возник голос одного из преподавателей полицейской академии: «Всем нужна поддержка. Являясь полицейскими, вы не можете быть одиноки. Все вы являетесь частью команды. Так положитесь на них».

На протяжении долгих лет она как раз оставалась одна. После того, как мир рухнул, у нее не осталось друзей. В первые годы работы в полиции практически все были врагами. Как ни странно, в памяти выделялся лишь один человек — Рамирес. С самого начала он был честным, благодарным, настоящим напарником во всех смыслах этого слова. Но он был болен, все еще выведен из строя.

Она все же набрала его номер.

Рамирес ответил после первого гудка.

— Куда ты пропала, Блэк? — спросил он. — Я слышал, что О’Мэлли отстранил тебя. Что, черт возьми, произошло?

— Ты где? — спросила она.

— Дома. Врачи отпустили меня. Какое-то время мне абсолютно нельзя напрягаться, мне скучно и я начинаю сходить с ума. Пожалуйста, скажи, что ты где-то рядом.

— Я нашла убийцу, — произнесла она. — Его зовут Эдвин Пеш, живет в Уотертауне. Я стою напротив его дома.

— Вау.

— Как быстро ты сможешь добраться сюда?

— Ты вызвала подкрепление?

— Я позвонила тебе, — ответила она.

— Хорошо, — пробормотал он, раздумывая. — Ладно.

— Запиши адрес, — сказала Эйвери, диктуя.

— Буду там через двадцать минут, — ответил он. — Может раньше, если проскочу светофоры. Не заходи внутрь без меня, поняла?

Она повесила трубку.

Решив сделать вид, что просто прогуливается мимо в этот солнечный воскресный день, Эйвери закрыла дверь машины и направилась вниз по улице.

Сердце безумно колотилось.

Возле дома она пригнулась и побежала по дороге.

Эйвери оперлась рукой на заднюю часть минивэна и стала наблюдать за домом. Свет был выключен. Через окна первого и второго этажей немного просматривались помещения. Окна подвала были закрашены черной краской.

Ее пальцы дотронулись до номерных знаков и она почувствовала какое-то липкое вещество по краям.

«Минивэн, — размышляла она. — Фальшивые номера. Семья. Вот о чем говорил Виласко».

Над ней стоял темный дом. В одном из окон промелькнул серый кот.

Возможно тот самый.

Эйвери достала пистолет.

Глава тридцать пятая

Выходные Эдвина Пеша были мучительными. Высшие силы не хотели оставлять его одного. В субботу он так и не поспал. Голос в голове постоянно просил еще и еще, а его обязанность, с которой ему все еще предстояло работать, явно имела негативные последствия.

Весь избитый и уставший, он сидел в одной из комнат на втором этаже в окружении кошек. Коты всех пород и окрасов мурлыкали и пытались залезть ему на колени. В этой комнате находилось не менее десяти животных. Одни смотрели в окна, другие спали в уголке или на одноместной кровати, или же ели из множества мисок, стоящих на деревянных полах.

Ванда Уолес… имя Ванды Уолес постоянно повторялось Высшими силами, настолько часто, что Эдвин знал, что ему предстоит сделать.

«Возьми себя в руки, — подумал он. — Позаботься о котах, погуляй с собаками, а затем возвращайся в Бентли и забери Ванду Уолес».

«Нет!» — закричал он мысленно.

«Да!» — раздалось в ответ.

Неожиданно снизу раздался лай, затем он усилился.

Привыкший соблюдать осторожность, Эдвин немедленно встал и выглянул в окно.

Задний двор был пуст.

Ближе к дому кто-то присел за его минивэном.

«Полиция», — решил он.

Возникшее чувство страха быстро куда-то улетучилось и Эдвин приготовился стать сосудом для Высших сил, живым телом, в котором поселится сам Бог.

Закрыв глаза, он глубоко вздохнул, широко развел руки и сжал их над головой. Трижды присев, он вновь открыл глаза, наполненные неведомым огнем.

Где-то в голове он представил себе, что Высшие силы взяли власть над ним. Небесное существо теперь было внутри него, само направляло его мысли, действия и силу.

— Я принимаю тебя всем сердцем, — произнес он.

Эдвин никогда не занимался физическими упражнениями. Но в этот раз он был не похож на себя — прыгал, кувыркался, делал упражнения для растяжки мышц. Все это было обеспечено Высшими силами на случай охоты или защиты при нападении со стороны.

Благодаря нескольким годам работы над собой дома, а теперь и с Высшими силами внутри, он был уверен, что может противостоять любому противнику.

«Они угрожают нашему делу, — стонали Высшие силы в голове Эдвина. — Мы не можем позволить сорвать наши планы. Иди, юнец. Иди… охоться».

* * *

Из дома раздался собачий лай. Там явно находилось две-три собаки, причем одной из них был здоровенный питбуль, постоянно торчащий в окне первого этажа.

«Черт, — подумала она. — Надо переместиться».

Пригнувшись, Эйвери перебежала на задний двор.

Собаки с лаем последовали за ней.

Дверь в подвал была окрашена в синий цвет. Она попыталась открыть ее. Заперто. Рядом находилась терраса и задняя дверь. Эйвери подбежала и заглянула внутрь. Тут же появилась морда агрессивно настроенного питбуля. Две другие собаки оказались не столь опасными: крошечный мопс и что-то похожее на пуделя. Она также обратила внимание на множество кошек.

Задняя дверь тоже оказалась запертой.

Эйвери ударила пистолетом по одной из стеклянных пластин рядом с замком, после чего она разлетелась на осколки.

Снова появилась морда питбуля. Эйвери остановилась, наблюдая за поведением всех трех собак. Как только животные немного расслабились, она протянула руку и открыла дверь.

Она присела на корточки, защитив спину деревянной дверью и держась за рукоятку. Во второй руке Эйвери держала пистолет. Она прислушивалась к действиям: питбуль залаял, подпрыгнул, немного постоял на полу и затем повторил процесс.

Уловив момент, когда собака собиралась прыгать в очередной раз, Эйвери открыла дверь. Питбуль вылетел наружу и, благодаря легкому пинку, скатился вниз по лестнице. Две другие собаки выскочили на крыльцо в положение, с которого могли бы достать Эйвери. Она просто повернула ручку и закрыла дверь.

Лай продолжился, но теперь он не так волновал ее.

Эйвери попала внутрь.

Возле ее ног замурлыкал кот.

Она стояла возле кухни. Слева располагалась небольшая обеденная зона, а прямо перед ней была гостиная с еще двумя кошками. На кухонных подоконниках стояли цветы, самые простые, чтобы хоть как-то добавить уют — кактусы и небольшая лиана.

Низко держа пистолет, Эйвери пошла обследовать дом.

«Будь внимательнее, — думала она. — Он уже должен знать, что ты здесь».

— Эдвин Пеш! — закричала она. — Полиция! Выходите с поднятыми руками. Снаружи еще двое полицейских, — приврала она. — Мы ждем подкрепление. Через несколько минут все здание будет заполнено копами. Эдвин Пеш!

В углу была лестница на второй этаж. На ступенях лежали еще кошки.

Эйвери подкралась к лестнице, обитой ковровым покрытием, держа пистолет направленным вверх, откуда открывался вид на закругленные перила. На пути продолжали встречаться кошки. Она тихонько столкнула их со ступенек.

Второй этаж был пуст, не считая еще большего количества котов. На стенах не было никаких картин или фотографий. Лишь две спартанские спальни, заполненные котами. Все шкафы был открыты. Эйвери проверяла под кроватями и в других укромных уголках, но Эдвина Пеша нигде не было.

Дверь в подвал была на кухне. Рядом с ней висел телефон.

Эйвери сняла трубку и набрала 911.

— Аварийно-спасательная служба, — раздался женский голос. — Чем я могу помочь?

— Меня зовут Эйвери Блэк. Я работаю в отделе А1 в Бостоне, — ответила она, предлагая продиктовать номер своего жетона. — Я в доме предполагаемого серийного маньяка и мне требуется подкрепление.

— Спасибо за звонок, детектив Блэк. Вы можете…

Эйвери оставила трубку висящей.

Подвал был темным. Выключатель, расположенный справа от нее, помог обнаружить еще одну дверь внизу. Она спустилась. Стены были сделаны из необработанной древесины.

Дойдя до низа, она толкнула вторую дверь.

Коридор располагался перпендикулярно лестнице. С деревянного потолка свисали тусклые лампы, освещающие пространство. Эйвери свернула налево и затем еще раз в более длинный проход.

Каждый квадратный дюйм стен был завешан фотографиями, сотнями фотографий. Все они, казалось, были расположены горизонтально. Если пойти направо, рассматривая изображения, то можно узнать целую историю. В одной из рамок было изображение черного кота, сидящего на каком-то выступе. На следующем фото он лежал на земле, видимо, мертвый. Далее шла фотография, где он был частично вскрыт, а его внутренности открыты взору. Каждая последующая картина изображала бедное животное на разных стадиях набивки чучела.

Двери прерывали коридор по обеим сторонам.

«Какой-то лабиринт», — подумала она.

— Эдвин Пеш! — закричала Эйвери. — Это полиция. Покажитесь! Поднимите руки так, чтобы я могла их видеть и выйдите в коридор.

Она ждала ответ.

Ничего, лишь лай собак с улицы и шорох от рыжего кота, который поплелся за ней в подвал.

Первая дверь налево была открыта. Комнату окутала темнота. Эйвери включила фонарик, держа его на том же уровне, что и пистолет, и повернулась. Вдоль стены тянулся бесчисленный ряд баночек с какими-то разноцветными жидкостями. Слева висела серебристая медицинская табличка, а также оборудование, инструменты и жидкость для бальзамирования.

Полное дерьмо.

Кошка потерлась о ее ногу.

Не ожидая контакта, Эйвери резко направила пистолет вниз и чуть не выстрелила.

— Боже, — прошептала она.

На мгновенье ее глаза закрылись.

Сзади послышался скрип половиц. В ту секунду, которая потребовалась Эйвери, чтобы встрепенуться, она ощутила острую боль в затылке и услышала, как кто-то бежит по коридору.

Черт!!

Она почувствовала головокружение.

«Только не так, — боролась она. — Я не могу выйти из игры вот так».

В напряжении от мысли, что у нее есть какие-то секунды до того, как это странное варево подействует, Эйвери приглушенно закричала, чуть слышно взвыла и обо что-то споткнулась. Она упала прямо на стены, с которых попадали фотографии, разбиваясь об пол. Все двери были открыты. Свет фонаря метался из стороны в сторону.

Она выстрелила вслепую.

В затуманенной голове мелькали изображения: комната, больше похожая на камеру с решеткой и соломенным полом; еще одна, забитая чучелами кошек и собак.

Добравшись до последней двери, Эйвери сползла на колени.

Фонарик выпал из ее руки.

Она повернула ручку двери и открыла ее.

На самом краю света фонаря можно было разглядеть Эдвина Пеша.

Эйвери опустилась на живот. Она держала пистолет прямо перед собой, готовая выстрелить. Внезапно, словно став невесомым, Эдвин принялся скакать из стороны в сторону, снова и снова, такими быстрыми кошачьими прыжками, что стал буквально неуловимой целью.

Голова кружилась. Вещество действовало и Эйвери начала отключаться. Пистолет стал тяжелым, слишком тяжелым, чтобы удержать в руках. Она опустила его на пол. Ее щека коснулась холодного пола, но Эйвери продолжала наблюдать за Эдвином Пешем.

Он сидел на корточках с желтыми от света фонаря глазами.

Эйвери чувствовала, как сознание покидает ее.

Он встал, выпрямился и подошел к ней.

— Тише, — произнес он.

«Только не так», — снова подумала Эйвери.

С большим трудом, упершись запястьем об пол, она подняла дуло пистолета и трижды выстрелила Эдвину в пах. Бум! Бум! Бум!

Пистолет выпал из рук.

Прямо перед ней были его ноги. Она увидела как они подгибаются. Внезапно, он упал и перекатился на бок.

Эдвин рухнул, корчась от боли, рядом с ней. Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее. Оба лежали друг напротив друга, скованные, умирающие, глядя в глаза.

Его взгляд замер на ней. В этой наркотической пелене от вещества, которым он отравил ее, его глаза казались нереально огромными, словно широкие бассейны, заполненные темнотой. На губах застыла улыбка.

— Еще, — прошептал он. — Еще.

Больше он не издал ни звука, ни движения. Рот так и остался слегка приоткрытым, а глаза словно прожигали ее душу.

В голове звучало: «Еще. ЕЩЕ!»

Где-то в коридоре раздался мужской голос:

— Эйвери!?

Рука коснулась ее шеи, проверяя пульс. Кто-то выругался, а затем начал говорить каким-то искривленным, едва узнаваемым голосом:

— Говори со мной, Блэк. Ты слышишь меня? Постарайся выжить. Помощь уже в пути.

Но она чувствовала, что слабеет.

Голос раздался снова, на этот раз в нем была слышна паника:

— Черт, Блэк, не смей умирать у меня на руках!

Глава тридцать шестая

Эйвери очнулась в больничной койке, чувствуя слабость, сухость и боль в горле. Все тело гудело так, будто кровь в организме заменили на какую-то токсичную жидкость. К руке была подсоединена капельница. Где-то за пределами видимости постоянно пищал кардиомонитор.

Палата была наполнена шариками и цветами.

На кресле рядом, провалившись в сон, сидел Рамирес. Он выглядел таким же расслабленным и безупречно одетым, как и в день их знакомства. Яркий синий костюм подчеркивал его фигуру. Белая рубашка выделяла загар и зачесанные назад темные волосы.

Зашла медсестра.

— Вы очнулись, — слегка удивленно произнесла она.

Эйвери открыла рот.

— Даже не пытайтесь говорить, — сказала девушка. — Я вызову доктора. Вы должно быть голодны. Позвольте проверить, что я смогу раздобыть.

Рамирес проснулся и зевнул.

— Блэк, — улыбнулся он, — добро пожаловать обратно к простым смертным.

Эйвери попыталась прошептать вопрос, испытывая ужасную, колючую боль:

— Сколько?

— Три дня, — ответил он. — Ты была в отключке три дня. Ох, детка, могу сказать, что это было такое сумасшедшее дерьмо. Ты сейчас в центральной больнице Уотертауна. Как ты? Хочешь отдохнуть? Или хочешь, чтобы я рассказал все?

Эйвери еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько уязвимой. Мало того, что она была прикована к больничной койке и не могла двигаться, так она еще едва говорила.

Она кивнула и закрыла глаза:

— Рассказывай.

— Ладно, ты действительно ненормальная, Эйвери Блэк. Хорошо, что кто-то там включил тебе мозги и ты позвонила мне и 911, находясь в доме. Если бы ты подождала немного, то вряд ли лежала бы здесь сейчас. Но об этом в другой раз. Ты все же взяла его.

Он снова улыбнулся.

— Три выстрела и все попали в цель. Один в пах, один в сердце и один в голову. Он мертв. Больше никаких жертв. Кстати, нам повезло, что ты осталась жива, — присвистнул Рамирес. — Знаешь что? Он вколол тебе какую-то дрянь, которая парализует тело в течение шести часов, а затем медленно разъедает все внутренности, пока ты не умрешь. Врачи с подобным еще не сталкивались, но им удалось быстро создать противоядие на основе остатков жидкости в шприце. Тем не менее, ты все еще в критическом состоянии.

Она посмотрела на цветы и воздушные шарики.

— У тебя было много посетителей, — ответил он. — Приходил кэп, Коннелли, даже Финли. На самом деле, для них это немного значит. Они все ехали со мной.

Эйвери бросила на него взгляд.

Рамирес ухмыльнулся.

— Ты может и сумасшедшая, — продолжил он, — но я-то нет. Я позвонил Коннелли сразу же после нашего разговора. Мне нужна была помощь!

Эйвери одарила его глубоким, любопытным взглядом. Его темно-карие глаза, как правило, игривые и пытливые, смотрели на нее с теплотой и заботой, как если бы между ними что-то было.

— Ты? — спросила она.

На его лице выступил румянец.

— Ну, — пробормотал он, явно смутившись и пытаясь подобрать слова. — Я какое-то время провел здесь. Это так. Лишь хотел быть уверен, что с моим напарником все в порядке. К тому же, — пожал он плечами, — я ведь сам еще отхожу от ранения. Так что я подумал, а почему бы не сделать это тут? Иногда дома становится совсем одиноко, знаешь? В любом случае я рад, что ты выкарабкалась, — сказал он, избегая ее взгляда. — Ладно, оставлю тебя одну. Доктор постоянно повторяет, что тебе нужно отдохнуть.

— Нет, — прошептала она.

Тихонько она протянула руку.

Рамирес сжал ее пальцы и крепко держал.

Глава тридцать седьмая

Как только стало известно, что Эйвери пришла в себя, список посетителей тут же увеличился. Финли пришел во второй половине дня вместе с капитаном О’Мэлли и Коннелли, который ждал у двери, опустив голову.

— У этого сумасшедшего ублюдка, — сказал О’Мэлли, — целый сад в подвале напротив его лаборатории. Он выращивал, наверное, все галлюциногенные растения, которые только можно представить. Там же находились контакты, соответственно, мы сможем остановить поставки этого дерьма. Отличная работа, Эйвери.

— Мы также разобрались с телами, — влез Коннелли. — Он, видимо, поклонялся так называемым Харитам из древнегреческой мифологии. Они были прислужницами богини Венеры — три молодые девушки олицетворяющие красоту. Мы думаем это и послужило причиной, по которой он старался сделать все настолько реалистично после их смерти. Мы нашли кучу рисунков в доме.

Финли рассматривал подарки, лежащие на подоконнике.

— Черт, — сказал он. — Мэр послал тебе цветы? Я никогда ничего не получал от мэра. Могу поспорить, если бы ты вызвала меня на помощь, он отправил бы их и мне. Долбанный Рамирес. Я был твоим напарником. Я.

О’Мэлли уставился на Эйвери.

— Когда будешь готова, поговорим о нарушении тобой протокола, — сказал он. — А сейчас отдыхай и поправляйся.

* * *

Рэнди Джонсон пришла навестить Эйвери в тот же вечер. Храбрый, невысокий судмедэксперт распустила свои косички в стиле афро. Она была одета в платье в красный горошек и принесла с собой цветы и газету. Эйвери только поужинала и уже успела утомиться.

— Привет, детка! — сказала Рэнди. — Слышала, ты поправляешься.

Эйвери попыталась улыбнуться.

— Не пытайся говорить. Даже не вздумай, — настаивала Рэнди. — Я знаю, что у тебя был нелегкий день. Я просто зашла, чтобы убедиться, что моя девочка жива и здорова, — ее глаза расширились. — И посплетничать!

Она присела рядом.

— Во-первых, определенно Дилан Коннелли влюбился в тебя. Я не шучу. Он несколько раз заходил по поводу расследования и дважды спрашивал о тебе. Первый раз это было чем-то вроде «Эй, ты уже навещала Блэк?». Просто вскользь спросил и все. А второй раз сегодня: «Как дела у Блэк?» Этот человек никогда не спрашивал меня ни о чем, кроме рабочих вопросов. Так что шутки в сторону. У тебя появилась новая игрушка, если захочешь.

Эйвери неодобрительно нахмурилась.

— Да, он не для тебя, — продолжила Рэнди. — Но Рамирес? Он явно замечтался. Ты можешь получить его, детка. И он спас твою жизнь!

Она улыбнулась, но постепенно снова стала серьезной.

— Мы можем поговорить об этом убийце девушек, пожалуйста? — спросила она. — Когда мы сможем?

Эйвери подняла большой палец вверх.

— Тридцать шесть котов, — в недоверии фыркнула Рэнди. — Тридцать шесть! Кто заводит тридцать шесть котов? Знаешь, что еще удивительнее? Это все кошки. Ни одного кота среди них. А все эти фотографии на стенах в подвале? Не знаю, помнишь ли ты всю эту кучу неадекватных фото бедных кошек и собак, девушек, которых он убил. На всех изображены разные этапы их превращения в чучела, понимаешь? Все женского пола. Сумасшедший белый парень имел собственный женский клуб. Коннелли сказал, что все завязано на древних мифах об Афродите и всех этих девушках, но я просто думаю, что он псих.

Из губ Эйвери вырвался звук.

Она откашлялась и вложила все силы в единственное слово:

— Семья?

— Были ли у него какие-нибудь родственники? — уточнила Рэнди. — Ты это хочешь знать? О, да. Этот парень, который застрелился, был его дядей. Я думала, ты в курсе. В статье это указано, — сказала она. — Дядюшка нанял этого маньяка около года назад. Убийца подыскивал девушек на ярмарках вакансий. Он знакомился с ними, когда они приходили в офис.

Она положила газету на грудь Эйвери.

Заголовок гласил: «Убийца студенток пойман». На фото было место преступления. Ниже был еще один подзаголовок: «Неудавшийся адвокат, ставший копом, находится в критическом состоянии». Дальше шла статья о том, как она покинула место преступления, чтобы поймать настоящего маньяка.

— Ты герой! — повеселела Рэнди.

Для Эйвери было сложно думать о себе, как о герое или кем-то в этом роде. Она была слишком измучена, чтобы сосредотачиваться на чем-то продолжительное время. Тело все еще находилось в пост-паралитическом шоке, который притормаживал движения.

Герой. Это не то, чего она хотела. Она никогда этого не хотела. Она лишь хотела исправить свои ошибки, засадить ублюдков навсегда.

Пытаясь загладить вину, она поняла, что есть те, перед кем она никогда не сможет этого сделать.

Глаза отяжелели и она уснула. Было сложно представить, что она больше никогда не сможет ходить.

Глава тридцать восьмая

На удивление, в четверг утром Эйвери проснулась бодрой и физически отдохнувшей. Она с легкостью могла двигать руками без вялости, самостоятельно сидеть и ясно соображать. Краткий разговор с утренней медсестрой также подтвердил, что мышцы гортани стали сильнее.

Ей было сложно вспомнить все события из того злополучного дома. Она четко видела собак, всех кошек, странные стены подвала, сделанные из дерева и обвешанные фотографиями. Даже пугающий образ Эдвина Пеша в виде паука с горящими глазами, прыгающего из стороны в сторону, задержался в памяти. Как она умудрилась выжить? Она вспомнила шепот и лицо Рамиреса.

Эйвери в шоке подняла глаза на резко открывшуюся дверь. Ее сердце бешено заколотилось при виде Роуз, буквально влетевшей в палату.

— Мам! — закричала она и крепко обняла ее. — Я так испугалась за тебя.

Эйвери закрыла глаза, прижав дочь изо всех сил. Слезы катились по лицу, крепкое объятие согревало душу.

Она обрывками вспоминала их последний неудачный обед, сообщение, которое она оставила перед тем, как по собственной глупости пошла в дом убийцы в одиночку.

«Она вернулась, — думала Эйвери. — Моя Роуз вернулась ко мне».

Роуз, в конце концов, отпустила ее.

— Я звонила всем подряд, — сказала она. — Я понятия не имела где ты. Никто ничего мне не говорил. И, наконец, капитан перезвонил мне и сказал, что ты здесь и жива. Я приехала, как только смогла.

Эйвери улыбнулась, не в состоянии говорить сквозь слезы.

— Мама, я ужасно себя чувствовала из-за того, как мы поговорили. Мне очень жаль. Всю эту неделю я могла думать лишь о том, что если ты умрешь, мне придется жить с этим чувством до конца. Прости меня. Это просто…

Слезы текли по щекам Эйвери:

— Это моя вина, — ответила она. — Не смей брать ее на себя, Роуз. Виновата только я. Я твоя мать и я обещаю, что все исправлю.

Они плакали, держась за руки, и только сейчас Эйвери целиком ощутила всю тяжесть, которая медленно стискивала ее вокруг шеи все эти годы. Теперь это ощущение, наконец, покидало ее. Она поняла, что восстанавливается от этих чувств куда больше, чем от поимки какого-нибудь убийцы.

Они говорили и говорили, как в старые времена, и не отпускали друг друга в течение нескольких часов. В конце концов, Эйвери почувствовала, что снова настало время жить.

* * *

Рамирес снова приехал в районе полудня. Он выглядел еще более расслабленным в дизайнерских джинсах, светло-розовой футболке с пуговицами и белых сникерсах.

— Эй, Эйвери, — сказал он, будто и не уходил, — я принес обед, — указал он на корзинку для пикника. — Надеюсь, я не доставляю тебе неудобств, но моя мама всегда говорила, что путь к сердцу женщины лежит через желудок.

— Ты пытаешься добраться до моего сердца? — спросила Эйвери.

— Ты знаешь, — ответил он, избегая ее взгляда. — Ты спасла мою жизнь. Ты мой напарник. И я спас твою жизнь.

Он поднял голову.

Темно-карие глаза искали искренности в ее взгляде.

— Если не хочешь, чтобы я остался, — продолжил он, открывая корзину с жареной курицей, вишней и содовой, — я просто могу пойти домой.

Эйвери улыбнулась.

В тяжелые периоды жизни она всегда хотела встретить такого человека, как Рамирес.

«Нет, — подумала она. — Не именно его. Остальные были какими-то угловатыми, игроками, более заинтересованными в сексе, чем в реальных отношениях. Но Рамирес, он милый и хороший. И, кажется, он действительно заботится о ней».

«Он твой напарник!» — противился ее внутренний голос.

«И что? — непринужденно размышляла она. — Это новая ты, а новая ты может делать то, что хочет».

— Останься, — произнесла она вслух, игриво улыбаясь. — Мне нравятся обеды.

Глава тридцать девятая

В пятницу Эйвери выписали.

Рамирес встретил ее и подвез до машины, которая была припаркована в половине квартала от дома маньяка. Когда они проезжали мимо, Эйвери долго и торжествующе смотрела на здание.

— Все в порядке? — спросил Рамирес. — Ты же не теряешь самообладание или что-то в этом роде?

— Все хорошо, — ответила она.

Она не просто хорошо себя чувствовала, она чувствовала себя отлично.

Все в жизни теперь казалось другим, лучшим. Она планировала вскоре снова встретиться с Роуз. Рамирес навещал ее каждый день. Открыток, которые она получила, лежа в больнице, была целая куча. Оказывается, столько людей желали ей скорейшего выздоровления, что она поняла, что даже когда чувствовала себя одиноко в последние три года, это никогда не было так на самом деле.

Эйвери выпрыгнула из машины и улыбнулась Рамиресу, выглядывая из-за капота.

— Что ж, — сказала она. — Это моя остановка. Спасибо за все.

— Ты поедешь в офис?

— Да.

— Хочешь, чтобы я поехал за тобой?

— Нет, — ответила она. — Все хорошо. Наслаждайся свободным временем. Уверена, что скоро снова поставлю тебя в ситуацию на краю жизни и смерти.

Рамирес обаятельно улыбнулся:

— Надеюсь.

Возвращение в офис было довольно эмоциональным для Эйвери. Ее мыслями завладели волнение и страх. Несмотря на то, что она раскрыла дело, она несколько раз нарушила протокол: она проигнорировала прямые указания ее руководителя и оставила место преступления, чтобы добраться до Эдвина Пеша.

«Все будет хорошо, — подбадривала она себя. — Ты же взяла его».

В гараже департамента полиции, копы одобрительно смотрели на нее, поднимали пальцы и кулаки в знак приветствия, когда она проходила мимо.

— Молодец, Блэк, — крикнул кто-то.

Лифт на второй этаж поднимался прямо с парковки через цокольный этаж участка А1. При виде входящей Эйвери, половина копов зааплодировали. Некоторые все же проигнорировали ее, занимаясь своей работой, а кто-то стоял с таким видом, будто их вынудили радостно приветствовать ее вместе с остальными коллегами. Но, по большей части, Эйвери упивалась этим моментом.

Она подняла руку, опустив взгляд:

— Спасибо.

На втором этаже ее приняли еще более воодушевленно. Как минимум на минуту жизнь в убойном остановилась. Все встали и начали аплодировать, одобрительно кивая.

— Укротительница серийных маньяков! — выкрикнул кто-то из коллег.

— Ты сделала его, Блэк!

— Хорошо, что ты вернулась.

Финли подбежал к ней и, несмотря на то, что хотел дотронуться до нее или приобнять, перед другими все же повел себя более профессионально, похлопав по спине, и произнес, указывая на нее:

— Это мой напарник. Слышали? Мы ловим преступников. У долбанных маньяков нет шансов, когда Блэк и Финли берутся за них.

— Возвращаемся к работе, — хлопнул в ладоши О’Мэлли из своего кабинета. — Блэк, — махнул он ей рукой, — зайди ко мне.

Коннелли наблюдал за ней со своего места, лишь кратко кивнув Эйвери перед тем, как повернулся обратно к столу. На самом деле это выглядело так, будто он просто перекладывал бумаги с места на место, пытаясь выглядеть занятым. Она задержала на нем взгляд. Через несколько секунд, как она и предполагала, он снова повернулся. Поняв, что она поймала его, он что-то прорычал и ушел прочь.

— Закрой дверь, — сказал О’Мэлли, — и садись.

Эйвери так и сделала.

— Хорошо, что ты вернулась, — произнес он, отводя глаза. — Как себя чувствуешь?

— Лучше, спасибо.

— Как я уже сказал тебе в больнице, у нас будет несколько вопросов, чтобы связать все воедино. Давай для начала пройдемся по ним.

Он что-то прочитал на обрывке бумаги:

— Почему ты оставила место преступления в доме Виласко?

— Это был не наш парень, — ответила она.

— Откуда ты могла это знать? — спросил он, с любопытством глядя на нее. — Парень убил себя выстрелом в голову. Он работал в Devante. Дело могло быть закрыто.

Эйвери нахмурилась.

— Мне казалось, что-то не складывается. Он говорил что-то о семье. Я не могу вспомнить точно его слова, но это звучало так, будто он покрывал кого-то. В доме не было места для обработки тел, не было и минивэна. Он выглядел очень одиноким, одиноким и напуганным. Это не давало мне покоя и я ничего не могла поделать. В списке, который дал мне Макгонагалл был еще один подозреваемый, которого стоило проверить.

— Каким образом Эдвин Пеш стал подозреваемым?

— Он жил в Уотертауне. Если обратить внимание на маршруты убийцы из парка Ледерман и Кембриджа, то создавалось впечатление, что он должен был жить либо в Уотертауне, либо в Белмонте.

— Получается, что ты покинула место преступления просто из-за предчувствия, оставила там своего напарника и направилась одна в Уотертаун?

— Я не хотела.

— Подожди, — перебил он. — Не сейчас. Сначала ответь на вопрос.

— Да, это так, — сказала она.

— Почему ты позвонила Рамиресу? Он же на больничном? И в 911?

— Я позвонила Дэну как только увидела минивэн. Я поняла, что мне может понадобиться помощь. 911 я набрала уже из дома. Я была окружена животными.

— Почему ты не связалась с Коннелли? Или Томпсоном? Даже Финли? Все они были в твоей команде.

Эйвери взглянула наверх:

— Честно? Я не была уверена, что смогу довериться им.

— То есть ты решила доверить жизнь парню, который только отходил от ножевого ранения? Не самое умное решение, Эйвери. Но это сработало. Рамиресу хватило ума вызвать подкрепление, но я ожидал чего-то большего от человека, которого я назначил ведущим по делу. Они все твои новые партнеры в команде и тебе стоит научиться работать с ними.

Когда Эйвери работала адвокатом, там каждый был сам по себе. Даже когда ее назначили в исследовательскую группу, все всегда пытались перещеголять друг друга, чтобы как-то выделиться перед начальством. Это была беспощадная, бездушная схватка, которая последовала за ней в А1.

— Я буду стараться, — ответила она.

— Да, что ж. Никто особо не приветствовал тебя, когда ты пришла сюда. Я заметил это. И, пока ты лично не взялась за вестсайдскую банду, ты оставалась для них персоной нон грата. Теперь все изменилось, Эйвери. Ты только что раскрыла действительно громкое дело.

— Могу я вернуться в убойный? — спросила она.

О’Мэлли поднял брови:

— «Могу я вернуться в убойный?» Серьезно? Ты плюнула на мои приказы оставаться подальше от дела. Ты покинула место преступления. Ты проигнорировала свою команду и практически была убита. Думаешь, ты заслуживаешь работы в убойном?

— Да, — ответила она с блеском в глазах, — заслуживаю.

О’Мэлли улыбнулся:

— Как я могу отказать герою? — сказал он. — Конечно же ты можешь. А теперь убирайся отсюда, отдохни остаток дня. Вернешься в понедельник и начнешь новую неделю. И пока будешь купаться в лучах славы, сделай мне небольшое одолжение, — он потрепал бумагу в руках. — Позвони мэру, вот его личный телефон. И Майлзу Стендишу тоже, владельцу Devante. Я обратил внимание, что они оба отправили тебе цветы и открытки.

Он встал и отдал ей честь, чем тронул ее.

— Отличная работа, Эйвери.

Глава сороковая

В субботу утром Эйвери решила убраться в квартире.

Она перебрала коробки с фотографиями, статьи из газет со времен ее защиты Говарда Рэндалла, одежду, которую она носила, будучи адвокатом — все из ее прошлой жизни, той, которая больше не интересовала ее. Она достала фотографии Роуз и вещи, которые имели особое значение для нее. Все остальное попало в мусорный бак.

Свет был включен везде. Ранее она никогда не делала этого, а теперь обратила внимание на разрисованные обои, ковер, кухню и подумала, что купила эту квартирку после дела Рэндалла, буквально перед тем, как стала копом. Она пропитана страданиями того времени и должна измениться, как и сама Эйвери.

«Пришло время продать ее, — решила она. — Надо двигаться дальше. Купить что-нибудь в городе, наверное, ближе к Роуз, если она будет не против».

Эйвери стояла на террасе, смотрела на небо и думала, что есть что-то еще, что она должна сделать, чтобы наверняка положить конец прошлому.

Она взяла ключи от машины и вышла.

Поездка в исправительную колонию Саус-Бей на этот раз была намного легче, хотя она уже столько раз приезжала сюда. Она предварительно позвонила им, чтобы договориться о встрече с Говардом Рэндаллом.

— Вы не можете назначить встречу в тот же день, — ответил ей женский голос.

— Это большой шаг для меня, — ответила Эйвери. — И я назначаю встречу.

— Мне жаль, но мы…

Эйвери повесила трубку.

В тюрьме охранники спешили поздравить ее с тем, что она нашла и остановила маньяка, ставшего известным, как убийца девушек из колледжа. Женщина-офицер в зеленой будке снова попыталась высказать Эйвери по поводу назначения встреч, но затем узнала ее по снимкам из газет.

— Это же вы остановили того убийцу?

— Да, — с гордостью ответила Эйвери, — это я.

— Хорошо, предварительной заявки сегодня не потребуется. Отличная работа.

Говард Рэндалл улыбался, когда Эйвери привели в комнату для встреч в подвале. Руки были в наручниках и прикованы к столу.

— Поздравляю, — сказал он.

— Спасибо, — ответила Эйвери.

Он выглядел старее и не таким властным, каким она запомнила его в последний раз. Та сила, с которой он управлял ею, на удивление, куда-то исчезла.

Она села.

— Теперь я хотела бы кое-чем с тобой поделиться, — сказала она. — Я никогда никому это не говорила, но всегда знала, — ее голубые глаза смотрели прямо в его. — Когда я взялась за твое дело, я знала, что ты виновен. Не полностью. Я имею в виду, что ты устроил отличное шоу, но у меня было предчувствие, что все развалится из-за тебя.

Рэндалл наклонился вперед. Блеск неподдельных слез мелькнул в его глазах.

— Я знал, — прошептал он.

— Откуда ты мог знать это?

— Меня поймали, — ответил Рэндалл. — Взаимосвязь была настолько явной. Обе были студентками. Мы много раз обедали и ужинали вместе. Убийства происходили на территории кампуса. Одна из них вела дневник. Тем не менее, — сказал он с лукавой улыбкой, — я был уверен, что смогу убедить присяжных в своей невиновности, обойти детектор лжи, адвоката, всех, потому что, как ты видишь, Эйвери, я не верю в вашу концепцию добра и зла. Убийца тех двух студенток был прав в моем понимании. Он определенно помог им и всему миру. Поэтому, я действительно был невиновен в каких-либо нарушениях или преступлениях. Я был готов к освобождению и продолжению работы, только стал умнее. До того, как встретил тебя.

У него вырвался вздох.

— И что я увидел? — спросил он. — Красивую женщину, которая совершенно запуталась и отчаянно нуждалась в помощи. Ты верила, что поступаешь правильно. Ты верила, что поступаешь хорошо и эта вера, эта якобы фальшивая вера, пожирала тебя изнутри. Ты не замечала этого, но я увидел. Единственный способ, который был приемлем… это показать тебе. Разрушить всю ложь и заставить тебя столкнуться с обломками жизни.

— Почему? — прошептала Эйвери. — Почему я?

— Разве это не очевидно? — спросил Говард. — Я люблю тебя, Эйвери.

Это заявление было слишком тяжелым для восприятия. Эйвери отвернулась и покачала головой.

«Любит? Он же сломал тебя, так ведь? — думала она. — Или он увел тебя с ненужного пути? Да нет же, — заверила она себя. — Он убийца, манипулятор, от такого не приходится ждать ничего хорошего. И к тому же, сейчас она была намного счастливее, чем когда-либо до этого».

Темнота, которая следовала за ней все эти годы, пока она была новичком в полиции, рассеялась. Теперь стало ясно, для чего ей пришлось пройти этот путь в качестве адвоката: отчаянный шаг, позволяющий оставить эту жизнь и стать тем, кем она хотела, но даже не понимала насколько.

Эйвери поднялась, чтобы уйти.

— Не уходи, — умолял Говард. — Пожалуйста, не сейчас.

— Что еще ты от меня хочешь?

— Ты так и не закончила свой рассказ, — прошептал он с кривой улыбкой на губах и горящими глазами.

— Об отце? — спросила она. — Ты хочешь знать, что же случилось?

Говард молча наблюдал за ней.

Эйвери отвернулась. Эту часть истории она никогда и никому не рассказывала: ни Джеку, ни Роуз, ни репортерам, которые пытались тогда взять у нее интервью. Она вспомнила ноги матери, лежащей в траве, кровь на ее платье и отца, стоявшего над головой с ружьем в руке.

Она глубоко вдохнула, закрыла глаза и приготовилась выпустить своих демонов. Эйвери не была уверена, что уже готова к этому.

— Я услышала, как они кричат, — начала она дрожащим голосом.

Затем она остановилась на минутку, чтобы собраться с мыслями.

— Перед выстрелом, он назвал ее шлюхой, бесполезной, пьяной шлюхой. Она тоже отвечала ему всякими гадостями, — прошептала Эйвери, взглянув на мгновенье на Говарда. — Ужасные вещи. Затем я услышала выстрел и увидела их там. Он смеялся. На самом деле он смеялся надо мной, будто это было какой-то шуткой, которую я не поняла. Он сказал тогда: «Принеси мне лопату. Тебе надо похоронить мать».

Эйвери уставилась на него со слезами на глазах.

— И он заставил меня сделать это, — продолжила она. — Я пробыла там до наступления темноты. Я целиком вырыла яму. Мои ноги были черными от грязи. Я честно думала, что он собирается застрелить меня и бросить туда же вместе с ней. Я была так напугана. Каждая секунда казалась вечностью. Когда я закончила, было уже очень темно. Не было никакого света, кроме звезд. Все это время он наблюдал за мной. «Хорошая работа», — сказал он тогда и дотронулся до меня, он дотронулся так же, как и всегда, только в этот раз он был сильнее. Сейчас я понимаю, что он позаботился о маме и он думал, что теперь он может делать это и со мной.

Она подняла глаза и сделала глубокий вдох.

— Вот тогда я и сбежала, — сказала она. — В ту же ночь я ушла из дома. Полиция нашла меня и попыталась вернуть обратно. Я рассказала им, рассказала все. Спустя несколько месяцев, которые я провела под опекой государства, меня отправили в приемную семью. Ты же не хочешь знать о том времени, — добавила она. — В некотором смысле, это было даже хуже, чем при отце.

— Я хочу знать, Эйвери, — прошептал он так, словно жаждущий алкоголик выпрашивал последний глоток. — Я хочу.

В этот момент Эйвери разглядела в нем того, кем он был на самом деле: это уродство, его сморщенные черты, демонический взгляд. Он напомнил ей ту самую историю про бабочку и кокон. Он больше был похож на гусеницу из истории, то слизистое, странное существо, которое могло превратиться в прекрасную бабочку, но этого так и не произошло.

— Ты помог мне, — искренне сказала она. — И в жизни, и в деле. Больше я не вернусь. Больше нет необходимости.

Говард откинулся на спинку стула и медленно, немного по-дьявольски расплылся в улыбке. Но, в отличие от всех предыдущих встреч, это был слабый оскал, указывающий на брешь в его уверенности. Рэндалл больше не был уверен ни в чем.

— Вернешься, — сказал он. — Еще придешь.

* * *

Покинув помещение тюрьмы, Эйвери увидела пасмурное небо, впервые за неделю были облака. С первого дня расследования, она жаждала дождя, облаков, которые поддержали бы ее настроение. Сейчас ей было все равно.

Направившись к своей машине через огромную парковку, она почувствовала легкость. Впервые за долгое время, ничего не имело значения. На самом деле, холодный воздух и темные облака предвещали начало чего-то нового.

Она остановилась и сделала глоток холодного воздуха. Только сейчас Эйвери, наконец, осознала, что жизнь еще впереди.

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать девятая

Глава сороковая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg