«Выжить с Рейн»

Выжить с Рейн (fb2) - Выжить с Рейн [calibre 2.44.1] 1673K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Шей Саваж

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Шей Саваж

Выжить с Рейн

Оригинальное название: Shay Savage, Surviving Raine, Surviving Raine #1

Шей Саваж, «Выжить с Рейн», серия «Выжить с Рейн» #1

Переводчик: Matreshka, betty_page, Mistress, Катя М, Екатерину Н, Улю Людоедку

Редактор: Елена Т.

Вычитка: Помидорка

Оформление и обложка: Mistress

Переведено для группы:

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Капитан судна, обслуживающего элиту на Карибском побережье, Себастиан Старк делает все возможное, чтобы избегать любого человеческого общения. Взаимодействие с людьми - не для него, и он предпочитает ему бутылку водки, стопку и, возможно, шлюху. Без сомнения, он прячется от прошлого, и в этом он преуспевает…

Пока однажды ночью его судно не переворачивается, и он не застревает на спасательном плоту вместе с одним из пассажиров.

Рейн молода, она миленькая, и Бастиан, вероятно, уже был бы в ней, если бы не мучился с похмелья. Проходят дни, голодание и обезвоживание становятся нормой. Даже самый замкнутый человек начинает открываться, когда думает, что умрет, но когда она понимает, что их травматическое прошлое связано, то больше не имеет значения, чем обеспокоен Бастиан.

Он понятия не имеет, как он собирается Выжить с Рейн.

 

Содержание:

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава

6 глава

7 глава

8 глава

9 глава

10 глава

11 глава

12 глава

13 глава

14 глава

15 глава

16 глава

17 глава

Эпилог

 

1 глава

Пропавшие

Моя голова раскалывалась, и я был уверен, что комната кружилась. Ладно, не кружилась, просто покачивалась. Несмотря на обильное количество алкоголя, которое я проглотил вчера вечером, покачивание комнаты было нормой, так как я жил на своей шхуне1. Хотя, это не освобождало меня от адского похмелья.

Я перевернулся и позволил, разрывающей виски, боли уйти, прежде чем заставил свое тело выполнять мои желания и поднялся со своей койки. Я направился в ванную размером с кладовку, чтобы освободить себя от водки, оставшейся в организме, и смыть остатки сна с лица. Если пассажиры этой шхуны увидели бы их капитана утром, то они, наверное, покинули бы судно как можно скорее. Они, возможно, даже арендовали бы каноэ, чтобы переплыть Карибское море.

Не то чтобы я собирался выглядеть значительно лучше днем.

Я посмотрел в зеркало, что обычно было ошибкой. Этот момент не стал исключением. Я не брился несколько дней и выглядел идентично ощущениям: суровым и хмельным. Бледно-голубые радужки, что смотрели на меня, были окружены красным и выглядели тусклыми от недостатка полноценного сна. На щеке еще оставался след от драки в баре в Сан-Хуане2 на прошлой неделе.

После беглой чистки зубов, я натянул относительно чистые рабочие шорты и помятую футболку-поло, лежащую сверху на комоде, закрепил пояс и вышел из бака3. В этот безбожно ранний час — около семи утра по морскому времени — я надеялся ни с кем не столкнуться.

Как правило, большинство пассажиров, которые решили плыть со мной, не являлись жаворонками, и я мог свободно ходить по своему дому, не боясь столкнуться с ними. Видимо, в этом рейсе есть одна ранняя пташка. Миниатюрная темноволосая девушка с загорелыми ногами, которые она подогнула под себя, сидела рядом с грот-мачтой4 с книгой на коленях. Странно. По крайней мере она была достаточно далеко на корме и достаточно увлечена литературой, чтобы не заметить меня.

Я вошел в рубку и кивнул ночному рулевому.

— Дерьмово выглядишь, — усмехнулся Джон Пол. Он был ростом шесть футов четыре дюйма плюс двести фунтов5 сплошных мышц — вы бы не стали спорить с Джоном Полом.

— Спасибо, — ответил я. Джон Пол был моим единственным другом, который прекрасно мне подходил. Мы познакомились десять лет назад на стрельбище сразу после того, как я окончил старшую школу. В то время я чертовски любил оружие. Я был хорош в стрельбе. Вероятно, я всё еще хорош, хотя ни разу за последнее время не нажимал на курок. Это слишком легко. Если мне действительно было бы нужно, я бы использовал кулаки.

— Как идет «Дар»?

— Гладко, как обычно, — ответил Джон Пол, сдвинув свою любимую ковбойскую шляпу немного назад. Он посмотрел на меня и потер подбородок, покрытый короткой темной щетиной. — Кто-нибудь выжил?

— Я не проснулся ни с кем уродливым, — сказал я, взяв пачку сигарет с короткого столика возле штурвала. Достав зажигалку из одного из карманов на поясе, лежащую рядом с моим любимым складным ножом, я закурил.

— Ну, хоть какой-то бонус, — произнес Джон Пол. Кивнув, он передал мне штурвал. Я откинулся на стуле, небрежно бросил руку поверх колеса и посмотрел вперед на нос судна, разрезавший медленно набегающие волны Карибского моря, затем сделал глубокую затяжку и выдохнул дым в сторону.

— Помнишь ту сучку в Пуэрто-Рико? — спросил Джон Пол, как будто я мог забыть ее. — Ты даже не понял, что она была на корабле, когда мы уплыли!

Джон Пол засмеялся, а я поежился. Я застрял с ней на четыре дня, пока не смог вернуть ее обратно. Если бы это был турист или местный житель — это одно дело, но она была шлюхой. Стоившей мне целое хреново состояние.

— Она была уродливая, — пробормотал я.

— И не была горячей, — сказал Джон Пол.

Все так, но я был не совсем согласен с ним. Во всяком случае, я смог оправдать затраты, как только понял, что застрял с ней на несколько дней. Она могла быть не самой горячей, но у цыпочки был бесстыдный язычок, и она сосала член как... ну, как профи.

Коей она и была.

— Отвали и иди вздремни, — сказал я.

От мыслей о той шлюхе в моих шортах стало немного тесно. У меня не должно быть никакого стояка после вчерашних стопок водки. Джон Пол рассмеялся и отправился спать.

Джон Пол был единственным человеком в мире, кто знал мое прошлое, не считая тех, кто искал меня, после того как я оставил все, чем занимался раньше. Несмотря на все наши препирательства и споры, он был мне как брат. Я мог доверять ему, а это здорово иметь человека, на которого ты можешь положиться. Жизнь становится почти терпимой. Добавьте парочку женщин и бутылку чего-нибудь крепкого, и мир становится лучше.

Купить «Дар» было идеей Джона Пола, потому что он знал, что я возьму его с собой. Обычная трехмачтовая шхуна, длиной в сто пять футов, вмещала двенадцать пассажиров и экипаж из трех человек. За один день, мы могли совершить около пятидесяти рейсов, а в это время просто болтаться на палубе. Деньги были хорошие, но еще больше мы получали от мерзких богачей из высшего общества за частный круиз.

Обычно шхуну нанимали богатые семьи на выходные или молоденькие невесты для празднования девичника. Я получал много заявок на такие рейсы, причем большую часть на «скоро-выйду-замуж». Нынешнее плавание было пятидневным: отчаливаем из Сан-Хуана, заходим на Виргинские острова для дайвинга или чего-то там еще, затем следуем до какого-то высококлассного курорта на Ангилье. Я не впутывался во всякое туристическое дерьмо. Я просто был владельцем шхуны, плавал целыми днями и проводил ночи, напиваясь в хлам на шхуне или на суше. Где именно — меня не волновало. Иногда я трахал одну из пассажирок, но это происходило лишь потому, что моя рука уставала.

Я не общительный человек и единственное, что старался не делать — это общаться с пассажирами, вообще. Возможность не встречаться с ними сделала бы плавание идеальным. Мы только вчера отчалили из порта, и я еще не успел увидеть ни одного из пассажиров, кроме той, что сидела под мачтой с книгой. Я выполнял основную работу по управлению шхуной, Джон Пол чертову кучу дел в качестве гида, а Алехандро, его сосед по каюте, занимался приготовлением пищи на камбузе и выполнял всю остальную работу, которую требовалось сделать. Мы трое знали практически все о плавании и о том, как заставить корабль доставить нас в нужную точку. Мне даже не нужны были пассажиры, но приходится, так или иначе, честным путем зарабатывать на жизнь. В свои тридцать опыта в легальном способе заработка у меня не так уж и много.

Я потушил сигарету и отхлебнул «особый» кофе из термоса, который оставил Джон для меня. Мне бы следовало поесть, но желудок был явно не готов. Может, немного позже. Я закурил еще одну сигарету.

Спустя пару часов пассажиры начали просыпаться и выходить на палубу, где я не мог не видеть их. Обычно я выглядел неприветливо, и они старались долго не разговаривать со мной, но всегда находился один, который принципиально пытался вовлечь меня в разговор. Я плохо чувствовал себя сегодня утром, поэтому, когда один жирный, лысеющий парень подошел и начал доставать меня пустыми разговорами, я просто тупо улыбнулся и сказал: «Yo no hablo Ingles» (прим.ред. с исп. «Я не говорю по-английски»). И он оставил меня в покое. До полудня я курил и игнорировал пассажиров, потом Алехандро принес мне немного еды из камбуза, и я оставил на него штурвал, чтобы сходить отлить. Аналогично прошла и вторая половина дня. В то время, пока пассажиры ужинали, мы причалили в Крус-Бей6 на ночную стоянку. Они провели остаток ночи и следующий день на берегу, занимаясь дайвингом, шопингом и черт знает чем еще. Для меня настало время лучшей выпивки, чем та, которая была на шхуне, и хорошей шлюхи. После того, как мы причалили, Джон остался на ночь дежурить на судне, а я отправился в ближайший бар и заказал три стопки водки и пива. Покончив с водкой, я сел, откинувшись на барный стул с высокой спинкой, и стал разглядывать посетителей. Я заметил толстяка, пытавшегося заговорить со мной утром, сейчас он пытался завлечь в разговор рано созревшую пай-девочку с темными волосами и длинными ногами. Я не мог рассмотреть ее лица со своего места, но думаю, она была на лет двадцать моложе толстяка. Если у него не было денег или десятидюймового члена, то она точно была не в его лиге.

По-видимому, у него не было ни того ни другого, ибо после пары минут выслушивания его болтовни она ушла. Как только она вышла за дверь, мимо прошла темноволосая островитянка на высоченных каблуках. Именно то, что мне было нужно! Не теряя времени, я подошел к ней, прошептал на ушко сумму и, увидев блеск в ее глазах, повел к себе в каюту.

Я задавался вопросом, было ли ей восемнадцать лет, когда она полночи объезжала мой член. Не то чтобы это имело значение, здесь шестнадцати было вполне достаточно с юридической точки зрения. Как законопослушный американец, я был против девушек младше восемнадцати. Просто это кажется неправильным. Думаю, за те деньги, что я ей отвалил, она бы согласилась назвать любой возраст, в котором мне было бы комфортно ее трахать.

У нее была по-настоящему красивая грудь, и я провел много времени, посасывая ее соски. Она пыталась убедить меня, что я могу заставить ее кончить, лишь облизывая их, но я знаю разницу между настоящим оргазмом и симулированным. Я не хотел, чтобы она кончала — я просто облизывал и сосал ее соски. Я заплатил за секс, а не за ее оргазм. Ей нужно было, чтобы я кончил, и я ее не разочаровал. Я почувствовал, как она тоже кончила, так что она получила свой бонус. Как только мы закончили, я отдал ей деньги и сказал, чтобы она проваливала. Она улыбнулась и предложила встретиться еще, когда я в следующий раз буду здесь. Да, может быть. Она была достаточно хороша. Смогла завести с пол-оборота.

Она оставила свою гребаную визитку на комоде. Кто бы мог подумать, что у проституток есть визитки? Следующий день я провел в том же баре, пытаясь найти кого-нибудь, чтобы еще потрахаться. Я вернулся на шхуну за десять минут до отплытия, столкнулся с Джоном Полом, меня вырвало на носу корабля, и в довершение ко всему, я упал на пол в своей каюте. Парочка пассажиров заметила меня, прежде чем я захлопнул дверь и закрылся. Да, в этот раз комната определенно кружилась. Зачем, черт возьми, я это сделал? Снова?

«Потому что это удерживает тебя от наблюдения всех тех людей на протяжении ночи».

О, да.

Кое-как я доплелся до ванной, и меня еще раз вырвало. Попытался дотянуться до полотенца и намочить его, чтобы протереть лицо, но не смог даже добраться до раковины. Я переполз обратно в основную часть каюты и сумел подобраться к своей койке. Закрыл глаза и заставил себя уснуть.

*****

Я проснулся от удара о потолок своей каюты.

Да, это был потолок.

Сначала я решил, что это ночной кошмар, поскольку в том, что я лежал на потолке, не было никакого смысла. Тем более ночные кошмары давно уже являлись неотъемлемой частью моей жизни, но услышав утихающий звук сирены, осознал, что все происходило наяву. Ползком по верху, я начал двигаться к выходу из каюты. Как только я смог повернуть дверную ручку и открыть дверь — вода хлынула внутрь.

Я схватил свой пояс и надел его, быстро проверяя все ли на месте. Я слышал ветер и дождь, но они не были сильными. Определенно, этого было не достаточно для того, чтобы шхуна перевернулась, но достаточно для того, чтобы было трудно понять, что происходит на самом деле. Я направился на корму, пробираясь сквозь воду, которая, казалось, лилась со всех сторон. Все было черным, как смоль, и я слышал крики, доносящиеся из пассажирских кают.

— Внимание! Спасательные шлюпки по левому и правому борту! — орал я.

Вокруг не было никого видно, но всё еще были слышны крики. Кажется, где-то позади меня раздавался громкий голос Джона Пола, он что-то вопил о второй волне. Я почувствовал, как весь корабль затрясло и стало раскачивать, прежде чем меня ослепила вспышка боли от удара головой о переборку, и я провалился в темноту.

Не думаю, что долго был без сознания, однако я очнулся с полным ртом морской воды, захлебываясь и кашляя. Я подтянулся, заставляя себя встать на ноги, и одновременно пытался сообразить, как выйти наверх. Посмотрев налево, я ничего не увидел, только воду через гигантскую дыру в переборке.

Я пошел в противоположную сторону от зияющей дыры, стараясь быстрее сориентироваться. Одно я знал точно — мы снова были правильной стороной вверх. Я поскользнулся на первом шаге, неудачно ударившись коленом, и попытался идти дальше, превозмогая боль. Внезапно я оказался на палубе, в изумлении глядя прямо на обломанный кусок грот-мачты «Дара». Там был один большой, рваный кусок парусины, висящий в трех футах от меня. Это все, что осталось от паруса. Вне зависимости от того, что ударило по нам, удар был сокрушительным. Пробравшись через обломки к левому борту судна, я посмотрел вокруг. Обе шлюпки, находящиеся на этой половине корпуса, уплыли. Развернувшись, я направился к правому борту и убедился, что других шлюпок тоже нет. Дерьмо.

«Дар» стал покачиваться, а носовая часть судна подниматься вверх. Я поскользнулся на мокрой палубе и, едва не упав, пошел в обратном направлении к рубке, где была, как я надеялся, надувная спасательная шлюпка, убранная под настил. Она там была, и я выдернул ее из отсека и побежал к носовой части шхуны. Закрепив веревку вокруг запястья, я бросил контейнер с шлюпкой на воду. Резко дернул рукой, и шлюпка надулась за несколько секунд. Я обмотал веревку вокруг фиксирующего болта рядом с носом корабля и побежал обратно к тому, что осталось от моей грот-мачты.

Я поднялся так высоко, насколько смог, остановился и закричал, но никого не услышал. Могли они уже покинуть судно? Я не имел понятия, как долго был без сознания, и как быстро корабль тонул. Я крикнул еще раз и внимательно прислушался, перед тем как окончательно решить, что все остальные либо уже покинули судно, либо утонули.

Образы Алехандро и Джона Пола всплывали у меня в голове, жестко отпечатываясь в моем сознании, но мне пришлось отодвинуть все мысли и чувства подальше, чтобы быстро реагировать и действовать. Если я что-то и знал, то это как вести себя в таких ситуациях, наполненных отчаянным желанием выжить. Мне не приходилось сталкиваться с этим в открытом море, но я, безусловно, пережил множество таких моментов, когда выбирался в город.

Ладно, немного больше, чем просто множество.

Я сделал глубокий вдох, успокаивая себя, и, временно удалив всю лишнюю, не связанную со спасением информацию из головы, мысленно приготовился к прыжку за борт.

Как только я пробрался к носовой части шхуны, усилился дождь, ветер трепал мои волосы, и мокрые пряди лезли в глаза. Я подошел к концу веревки, удерживающей шлюпку, и дернул за болт. Каким-то образом веревка застряла, а эта хрень просто не двигалась с места. Еще одна волна поднялась и обрушилась на меня со всей силы, наполняя мои глаза соленой морской водой. Я замотал головой, стряхивая капли воды с лица и волос, затем вытащил складной нож из кармана пояса. Я срезал веревку, которой шлюпка крепилась к шхуне, и шлюпка упала в бушующую воду. После этого я прыгнул.

Грудь и живот первыми пострадали от удара, их чертовски жгло, что чуть не заставило меня отпустить веревку. Я упорно тянулся по веревке — рука за рукой, плотно закрыв глаза, в попытке уберечь от попадания в них соленый воды. Я почувствовал, что силы стали уходить из моих бицепсов, переутомление и усталость давали о себе знать, отдаваясь мышечной болью в плечах. Я продолжал тянуться, толкаясь босыми ногами в воде, чтобы получить большую силу толчка.

Дождь продолжал хлестать по моей спине, а шквальный ветер поднимал волны у меня над головой, которые обрушивались на меня с новой силой. Я обернул веревку вокруг руки, наконец, добравшись до спасательного круга, прикрепленного на боковой стороне шлюпки. Я снял эту штуковину со шлюпки и смог надеть только на одно плечо перед тем, как новая волна ударила меня.

Я плыл, поднимая вокруг себя брызги воды и используя конец веревки, который был накручен на руку, чтобы подобраться к плотным матерчатым перекладинам на внешней стороне шлюпки. Наконец моя рука нащупала что-то твердое, я зацепился за перекладину, с огромным усилием перебросил свое тело через край и рухнул на твердое дно небольшой спасательной шлюпки. Несколько секунд я лежал на спине, тяжело дыша, в это время дождь непрерывно бил тяжелыми каплями по моей коже.

Я перевернулся, начал откашливать морскую воду изо рта и легких и посмотрел на море. Я смог увидеть достаточно, чтобы мне стало понятно, что «Дар» полностью уничтожен. Шторм был не сильным, но все равно я не мог определить причину крушения с того места, где находился. Я быстро потянулся к пластиковому контейнеру с сигнальным свистком, который находился среди вещей, которые прилагались к спасательной шлюпке. Я подал сигнальный свисток, дунув в него три раза подряд.

Ничего.

Нет ответа, нет криков о помощи — ничего.

Я подул снова.

И снова.

Обломки мачты и части разорванного паруса плавали, возвышаясь и покачиваясь на гребне волны, я подумал, что это мог быть кусок футокса. Появился чей-то чемодан и, перевернувшись от силы удара волн в вертикальное положение, начал медленно погружаться под воду. Он проплыл мимо чего-то волнистого и необычной формы, похожего на клубок змей, переплетенных вместе. Я не смог разобрать, что это такое, и чтобы лучше рассмотреть, потер глаза.

Когда волна схлынула, я увидел это опять. Это не было обломком судна. Я был практически уверен, что это кто-то из пассажиров. Волны были слишком сильными, и грести в нужном направлении не было смысла, поэтому я схватил спасательный круг и нырнул в воду.

Подплыв, я заметил, что это тонущий человек, полностью погрузившийся под воду. Я дотянулся до него как раз вовремя для того, чтобы схватить за волосы и намотать длинные пряди на кулак, прежде чем он ушел бы еще ниже на большую глубину, и я не успел бы его схватить. Если бы у этого человека были бы короткие волосы, я никогда не смог бы его спасти. К счастью, кто бы это ни был, он почти ничего не весил и не сопротивлялся.

Черт. Я не должен был так рисковать своей жизнью ради мертвого тела.

Следующая волна ударила меня наотмашь, когда я пытался сделать вдох, и я набрал полный рот морской воды. Не глотая, я держал ее во рту, поэтому мои легкие начало жечь от недостатка кислорода. Я стал подтягивать человека к себе за волосы, накрученные на кулак до тех пор, пока не смог получше ухватить его тело. Я схватил его за грудь, несомненно, это была женская грудь, по крайней мере, теперь я знал, что спасаю женщину. Я подтянул ее еще ближе к своей груди и откинулся назад, пытаясь одновременно плыть, используя спасательный круг для того, чтобы быть немного выше волн и держать голову одной из моих пассажирок над водой.

Я сделал пару глубоких вдохов и начал тянуть веревку. Добавочный вес моей пассажирки был как балласт, когда все новые и новые волны обрушивались на нас. Не раз я намеревался отпустить ее, потому что мои руки начинали жутко болеть, это было невыносимо. Я не знал, кто она такая, но я не смог бы намеренно позволить ей выскользнуть. Если только одна из волн не вырвет ее тело у меня, что было бы совсем другой ситуацией, я не собирался так просто ее отпускать, как бы больно мне не было. Может, я и был равнодушным мудаком, но не до такой степени. Много раз мне было намного больнее, чем сейчас, но я все равно продолжал бороться.

Моя рука коснулась спасательной шлюпки, и я напряг все силы, чтобы затащить нас обоих на борт. Сначала я перекинул ее, затем перебрался сам.

Я сохранял равновесие, стоя на коленях и опираясь на одну руку, прижав вторую к тяжело вздымающейся груди. Дождь по-прежнему бил по мне, и я понимал, что у меня нет времени на отдых. Мысленно я завопил на свои мышцы, чтобы они стали двигаться, и я смог сесть. Я наклонился к груди девушки, которую вытащил из воды, только лишь для того, чтобы проверить ее состояние.

Она не дышала.

— Черт!

Я быстро поднял ее, перебросил через свое плечо, ударяя им по ее диафрагме. Она открыла рот, и из ее легких полилась вода. Я положил ее обратно на спину, наклонив голову, чтобы открыть дыхательные пути, и проверил ее рот на наличие каких-либо помех.

Первое — дыхательные пути, второе — дыхание, третье — кровообращение...

Ее дыхательные пути были чисты, но она по-прежнему не дышала. Я положил два пальца на ее шею и почувствовал слабое биение пульса под подушечками пальцев. Если у нее был пульс, значит, она недавно сделала вдох, а это в свою очередь значит, что у нее еще есть шанс. Я положил руку ей на лоб, наклонил ее голову назад и накрыл ее рот своим.

Я сделал долгий, медленный выдох в ее легкие, затем, наклонив голову на бок, наблюдал за тем, как ее грудь опустилась. Вернувшись к ее рту, сделал так еще второй и третий раз. Потом снова приложил пальцы к ее шее и проверил, что ее пульс еще бился, прежде чем вновь начать делать искусственное дыхание.

К счастью, это не заняло много времени. Я был истощен, и не было ни единого шанса, что я смог бы долго продолжать делать ей искусственное дыхание. А если ей понадобился бы прямой массаж сердца, то у нас были бы серьезные проблемы. Только после моего двенадцатого выдоха, она закашлялась, выплюнула воду, сделала несколько вдохов, а потом потеряла сознание и упала на мои колени. По крайней мере, дальше она дышала сама, и пульс прощупывался лучше.

Я сделал несколько вдохов и поднял лицо к небу, открыв рот, чтобы туда попали капли дождя. Я надеялся, что плот автоматически наберет пресной воды. Мне пришлось проверить это, прежде чем заняться чем-нибудь другим. Усталость тяготила, но лучше было перебороть ее, чем потом страдать от обезвоживания. Я рассчитывал, что определю местоположение Джона Пола и более хорошо оборудованных лодок, когда поднимется солнце, но я не хотел ошибиться.

К счастью, устройство для сбора воды, казалось, было в рабочем состоянии, так что мне нужно было просто прикрепить небольшую трубку прибора из встроенного водостока в потолке спасательной шлюпки к пластиковому пакету-вкладышу внутри. Я натянул навес на верхнюю часть шлюпки, закрыв ее, при этом оставив маленькую щелку, чтобы можно было откачать воду, которая уже набралась от дождя и волн.

Я почувствовал небольшое головокружение и понял, что не смогу больше ничего сделать. Каждая мышца в моем теле кричала мне, чтобы я посидел спокойно хоть минутку. Но дело в том, что если бы я остановился, то отключился бы в ту же секунду, а если я не сделаю все самое важное, мы погибнем прежде, чем проснемся.

Я вновь взглянул на девчонку, которую вынул из воды, и услышал собственный вдох, когда увидел красные пятна на полу. Я вытянул руки и перевернул ее, проверил спину, под волосами, осмотрел ее конечности, но нигде не нашел ран. Укладывая ее на спину, я заметил, как красные капли падают на ее плечо, поэтому я приложил руку к собственному лбу.

Думаю, я не заметил этого, потому что дождевая вода и море смывали кровь, но на левом виске у меня была достаточно глубокая рана. Она не была слишком уж серьезной, но, вероятнее всего, ее следовало бы зашить. Ранение головы предполагало кровь, вот тут и было много крови. Я покопался в одном из мешков, пока не нашел аптечку. Я заклеил рану марлевой салфеткой и лейкопластырем. Надеюсь, я найду Джона Пола утром, чтобы он зашил мне рану. Как будто мне нужен еще один шрам. По крайней мере, этот около линии роста волос, и он будет скрыт большую часть времени.

Я осмотрел себя на наличие других ран, но ничего не нашел. Проведя быструю инвентаризацию того, что было на шлюпке, нашел два тонких куска ткани, которые, вероятно, предполагалось использовать как полотенца и одеяла. Может быть, даже в качестве парусов, хотя они были недостаточно большими, чтобы помочь в открытом море. Я взял один кусок, провел им по полу в задней части шлюпки и передвинул девушку с мокрой части на сухую. Я попытался сделать, чтобы, по крайней мере, выглядело так, будто ей удобно. Переложив ее руки и ноги, чтобы она не выглядела слишком неловко, я кратко отметил, что пассажирка, которую я вытащил из воды, была той самой рано созревшей пай-девочкой. И, конечно же, когда я передвинул ее на сухую сторону шлюпки, там стало мокро.

Хрен с ней.

Я выглянул наружу и увидел, как «Дар», наконец, сдался и ушел под воду. Он был моим домом три года и теперь утонул. Я не позволял себе думать об Алехандро, Джоне Поле или других пассажирах. Спасательных шлюпок не было видно, поэтому я предположил, что все разместились на них. При дневном свете я смогу подать им сигнал.

Я заставил свое тело двигаться. Выпустил два плавучих якоря и закрепил остальную часть навеса, закрывая нас на шлюпке. Все было хорошо сделано, вода набиралась, и у меня больше не шла кровь. Я проверил дыхание своего единственного пассажира, понаблюдал, как последние куски моего судна поглотило темное море. Глубоко вдохнув, упал на спину рядом с ней и сдался истощению.

Наверное, в конечном итоге, мне и в самом деле не нужна шхуна.

2 глава

Жара

Я проснулся от крика.

— Черт возьми! — я сел в полной темноте и потянулся на шум, пока не нащупал руку девушки. Она безумно замахала руками, поэтому я сжал оба ее запястья, чтобы застраховать себя от ударов, в то время как она продолжала кричать. — Давай, детка, успокойся! Все хорошо. Ты в порядке!

Перестав кричать, она уткнулась мне в грудь и вцепилась в меня. Я освободил ее запястья и почувствовал, как ее руки поднялись вверх по моим плечам, ногти впились в кожу на спине, а от ее рыданий подрагивало не только ее тело, но и мое.

Утешать кого-то — явно не моя сильная сторона. Я просто не делал этого. Я даже редко когда хотел прикоснуться к девушке, после того как трахнул. Я не имел ни малейшего представления, куда деть свои руки, я даже не видел ее, но, так или иначе, она сама держалась за меня и не показывала признаков того, что собирается отпускать. Я чертовски устал, чтобы спорить с ней, поэтому и не оттолкнул. Я имею в виду, она чуть не умерла, и, хотя мне не хотелось об этом думать, я знал, как далеко мы от суши. Если бы мы нашли других с первыми лучами солнца, было бы отлично, в противном случае, наши шансы выжить были не так уж велики.

Так что я позволил ей прижаться ко мне и даже неловко обнял в ответ. Она продолжала рыдать, а я молчал, потому что не знал, что сказать. Наверное, я мог бы солгать ей и сказать, что все в порядке, но не думаю, что в этом был бы смысл. Протянув руку, я вытащил водонепроницаемый фонарик из запечатанной упаковки, закрепил его в одну из петель внутри плота и включил.

Она вздрогнула от неожиданности, когда зажегся свет, и задержала дыхание, тихо всхлипнув. Ее пальцы снова впились в мою плоть, но уже не так сильно. Я не думаю, что она действительно поцарапала меня. Быстро осмотрев плот, она прижалась щекой к моей груди и закрыла глаза.

Девушка затихла совершенно внезапно, и я прислушался, дабы убедиться, что она не перестала дышать. Заметив, что ее дыхание теперь было по-настоящему стабильным, я понял, что она, должно быть, вырубилась или просто опять уснула. Мне не хотелось будить ее и вновь слушать ее крики, но я очень нуждался в том, чтобы лечь обратно. Я немного изменил свою позицию, пока не сумел лечь на спину с девушкой, все еще распластавшейся на моей груди и крепко сжимающей мои плечи даже во сне.

Это не было удобно, нисколько. Я был все еще полностью истощен и полагал, что мне удастся снова заснуть, но я был неправ. С девушкой поверх меня, грохочущими волнами и ветром снаружи навеса, я не смог заснуть вообще. Тяжело вздохнув, я посмотрел на освещенную светом фонаря молодую женщину, лежащую на мне сверху.

Возможно, ей было около двадцати. Ее длинные волосы частично прикрывали лицо, плечи и спину. Она была стройной, на ней был надет цельный синий купальник с шортами поверх него, и у нее не было обуви. Если она носила шлепанцы или сандалии, как многие пассажиры, то, вероятно, потеряла их во время шторма.

У нее была по-настоящему приятная кожа — гладкая и слегка загорелая по всему телу, не как у многих цыпочек, загоревших пятнами из-за того, что дерьмово нанесли лосьон для загара на нужные места. Мне хотелось провести по ней руками, чтобы узнать, была ли она такой же мягкой, как выглядела, но, подумав, я решил, что это вверх неуместности. Ее кожа напомнила мне о теплой карамели, и у меня появилась идиотская мысль, что и на вкус она будет тоже как карамель.

Вместо этого, я устроился поудобнее, чтобы визуально оценить ее фигуру. Она была довольно маленькой: около пяти футов и двух дюймов ростом и весила, возможно, сто двадцать фунтов7 или около того. Рядом с моими шестью футами двумя дюймами8, и телом «десять-лет-в-бодибилдинге», она выглядела как ребенок. Я мог бы, наверное, поднять ее над головой одной рукой. Конечно, когда она лежала поверх меня, как сейчас, она чувствовалась немного тяжелее.

Ее нога сдвинулась, и черт меня побери, если она не потерлась своим бедром о мой пах. Бог мой, мы были в спасательной шлюпке посреди гребаного Карибского моря, а у меня встал на едва не утонувшую незнакомку, лежащую на мне.

Ну, по крайней мере, мы узнали, что я все еще мужчина.

На вид она была горяча, что я мог сказать в любом случае. Она дышала и была женщиной — это все, что обычно требовалось. Я попытался вспомнить, как чувствовались ее сиськи, когда я схватил ее в воде, но я был слишком занят, пытаясь остаться в живых, чтобы отложить это в памяти.

Черт, я облажался.

Кроме того, она просто еще одна из тех сук из высшего общества, которые зафрахтовывают судно для своих маленьких индивидуальных прогулочных рейсов, поскольку они были слишком хороши для «обычных» круизных кораблей, которые ходили повсеместно с «обычными» людьми на борту. Она не была моим типом, и я определенно не был ее. За свой тип мне чаще всего приходилось платить, но, как минимум, я знал, чего мне ждать, и не должен был звонить им позже или покупать чертовы цветы. Какой тип у нее? Одно я знал точно: у меня не было аристократического происхождения, которое всегда было главным требованием в списке. Возможно, если бы я принял душ и побрился, то она, пожалуй, посмотрела бы на меня свысока и рассмотрела бы вопрос о предоставлении мне своего внимания. И в результате, я не был бы достаточно хорош даже для того, чтобы вымыть ее чихуахуа.

Я, похоже, все-таки уснул, потому что следующей вещью, которую я увидел, был естественный свет, проникающий через прозрачные стены плота. Становилось очень жарко. Это было частично потому, что солнце варило нас внутри шлюпки, но также и потому, что на мне лежала потная девушка.

Я выскользнул из-под нее, поежившись, когда наша прилипшая кожа громко разделилась. Я относительно мягко опустил ее и сдвинулся к входному отверстию в навесе плота. Я вытащил пломбу и открыл его, почти ослепнув от потока солнечного света.

Сделал глубокий вдох и встряхнул головой, пытаясь изгнать сон из организма. Моя голова раскалывалась, но без моего обычного, кофе с добавлением алкоголя и половины пачки сигарет, я не думаю, что мне станет лучше в ближайшее время. Мои руки и плечи болели, а спина затекла. Кроме того, было на самом деле чертовски жарко в том, что по сути являлось небольшой теплицей посреди океана, с палящим на нее экваториальным солнцем. В общем, я чувствовал себя дерьмово.

К счастью, волны были гораздо спокойнее, чем прошлой ночью. Я оглянулся на девушку, которая все еще была в отключке, затем быстро расстегнул ширинку и помочился за борт. Только мне удалось уложить себя обратно, как она немного перевернулась и застонала. Не то чтобы меня и вправду это заботило, но ей, вероятно, не хотелось бы проснуться и увидеть меня, размахивающего членом. Но она только пробормотала что-то невразумительное и замерла, не проснувшись.

Я посмотрел на горизонт и увидел… воду.

Я изловчился и высунулся из небольшого отверстия в навесе, а затем осмотрелся.

Много воды.

Дерьмо.

Не увидев признаков других спасательных шлюпок, я поборол нервозность, но почувствовал, как засосало под ложечкой. Плот был оснащен пищей и водой для четырех человек на три дня. Я бы смог набрать еще воды во время дождя и мог бы, конечно, разделить пищу больше, чем на шесть дней: наверное, на десять или двенадцать, после она уже точно испортится. Я посмотрел на спящую позади меня пассажирку. С ее размерами обезвоживание наступит быстро. Учитывая, сколько морской воды она проглотила, девушка, вероятно, уже была на грани. Я продержусь гораздо дольше, чем она. Мой желудок снова сжался. Мне пришло в голову, что я не испытывал таких эмоций с тех пор, как участвовал в боях без правил на выживание.

Пригнувшись, я высунул голову из отверстия и закрепил клапан на верхней части плота. В задней части шлюпки, рядом со спящим пассажиром, было другое, меньшее отверстие. Его я также открыл, чтобы внутри плота образовался сквозняк. Он не давал большого эффекта в жару, но это немного лучше, чем ничего.

Мне сильно хотелось выпить спиртного.

Но, вместо этого, я довольствовался небольшим количеством воды.

Девушка снова перевернулась, я услышал звук того, как ее кожа терлась о материал надувного плота. Я подумал о том, что она, наверняка, привыкла к шелковым простыням и всякому такому дерьму, и чуть не рассмеялся вслух. Я придвинулся обратно к входному отверстию, потому что она выглядела так, будто собиралась проснуться, а мне не хотелось снова испытывать на себе ее истерику. Я сел и увидел, как она открыла глаза и посмотрела прямо на меня.

У нее были по-настоящему красивые глаза. Просто чертовски фантастические — темно-карие, глубокие и действительно большие глаза: такие, что посмотрев в них, можно упасть или потеряться или что-то там еще. И они смотрели прямо на меня. Моя собственная реакция на ее взгляд, на самом деле, удивила меня больше, чем сами глаза.

Она села и прижалась к задней стороне плота, так далеко от меня, как только могла. Не то чтобы уж очень — плот был только десять футов9 длиной, так что вы никогда не будете сильно удалены от чего-либо внутри. Ее глаза оставались на мне еще мгновение, а затем она осмотрелась вокруг.

Когда она отвернулась, я захотел подойти к ней и повернуть ее лицо обратно, чтобы она снова смотрела на меня. Я не сделал этого или еще чего-нибудь, было странно, что я вообще хотел это.

Она начала что-то говорить, но во время этой попытки ее голос был больше похож на хрип. Она приложила руку к горлу и кашлянула пару раз, прежде чем попытаться снова.

— Что случилось?

— Моя шхуна утонула, — нехотя сказал я.

— Как я здесь оказалась? — спросила она. — Последнее, что я помню, это как пыталась подняться на палубу, но когда сделала это, появилась большая волна. Я упала в воду.

— Да, — ответил я, кивая. — Я вытащил тебя.

— Я не помню этого, — произнесла она.

— Ты была без сознания и почти утонула, — сказал я ей.

— Где все остальные?

Я пожал плечами.

— Они…? — ее глаза стали еще шире.

— Без понятия, — сказал я ей. — Я буду начеку, вдруг смогу увидеть какую-нибудь из других шлюпок.

— Была еще одна?

— Я только что сказал тебе, что понятия, бл*дь, не имею! — отрезал я.

Я не хотел этого, но чувствовал себя абсолютным дерьмом. Мне сильно хотелось выпить, и совсем не хотелось говорить об этом. Я попытался понизить голос на тон.

— А теперь остановимся на двадцати вопросах.

Она отстранилась и уставилась на меня с открытым ртом. Чертова сука из высшего общества. Она до этого, наверно, в жизни не слышала слова на «Б». Ей лучше привыкнуть к этому.

Я немного оттянул навес и получил удар приличного размера струйкой дождевой воды, вытекающей из водосборной системы.

— Черт возьми!

Сорвал влажную футболку и бросил в сторону. Я должен запомнить, что ее нужно повесить, иначе она никогда не будет сухой. Это было достаточно плохо, что моя футболка мокрая, а вина за израсходованную напрасно воду будет мучить меня позже. Лэндон бы на хрен убил меня за трату воды в этих условиях. Я задумался, можно ли каким-нибудь образом выжать ее из футболки.

Я услышал вздох позади себя и сразу же пожалел, что не остался в мокрой футболке.

— Вау, твои руки… ммм... — девушка запнулась. — И спина...

Я напрягся и сжал руки в кулаки.

— Что? — прорычал на нее, обернувшись. Если у этой заносчивой суки проблемы из-за моего тела, пусть держит их при себе или сваливает с плота.

— Ты выглядишь... ммм... очень сильным.

— Э… — я не знал, что на это ответить. Я думал, она говорит о моих шрамах. Судовождение требует больших сил, но я был в отличной форме задолго до того, как начал плавать. Джон Пол до сих пор уверен, что я все еще много тренируюсь, чтобы поддерживать форму и справляться с отравой, которую я пил. Наша профессиональная деятельность, может, этого и не требовала, но как любит выражаться Джон Пол: «Сильные люди дольше живут».

Я приподнял навес и всмотрелся в горизонт. И почему пара очков «Рэй-Бэ» не включена в комплект для выживания? Я прикрыл глаза от солнца ладонью и еще раз оглядел горизонт.

Ничего.

Я быстро повернулся, отчего плот немного качнулся. Девушка спешно перебралась на другую сторону плота, как только я приблизился к запечатанным пакетам возле нее. Я действовал так, будто ее здесь не было. Я нашел то, что искал — бинокль и одну из трех сигнальных ракет. Конечно, ночью они лучше сработают, но был шанс, что другие шлюпки в тот момент были ближе к нам, чем будут через двенадцать часов. У них хотя бы был мотор, у нашего же плота лишь два чертовых весла, которые были почти бесполезны.

Я вернулся к открытой части навеса и выстрелил из первой ракеты. Даже при дневном свете она была очень яркой. Я наблюдал, как ракета поднялась на триста метров вверх, прежде чем начала падать, освещая путь. И погасла раньше, чем упала в воду.

Я смотрел в бинокль, пытаясь разглядеть, есть ли сигналы… хоть, что-нибудь.

Ничего.

На горизонте даже не было никаких облаков, чтобы по ним можно было определить направление к земле, над которой они, как правило, образовывались. Ветер дул на юго-юго-запад, что не радовало. Туда, где затонул «Дар». Ближайшая же земля была на юго-востоке.

— Твою мать.

— Что случилось?

Я напрягся. Эта куколка и ее тупые вопросы доконают меня.

— Давай разберемся, — прорычал я. — Ох, черт, прости, только что вспомнил, что забыл дома свои парадные туфли, а они мне так нужны сегодня вечером для разговора по душам. Как ты думаешь, что, бл*дь, случилось? Может, мы посреди херова океана и не знаем, где чертова земля? Может быть, это случилось?

— Почему ты кричишь на меня? — прокричала она, всхлипывая.

Девчонка подтянула ноги к груди и обняла их руками, практически свернувшись в клубочек. Я не хотел выплескивать на нее все дерьмо, но это произошло, потому что я ужасно вспыльчивый ублюдок.

— Я немного не в себе, понятно? — заорал я на нее. — Мой дом, бл*дь, утонул, здесь жарко, как в аду, и я все никак не могу, черт возьми, понять, зачем я спас тебя. Ясно?

Она подняла руку и вытерла ею глаза.

Я довел ее до слез.

Бл*дь.

Я не хотел доводить ее до слез. Мне нужно было успокоиться. Вся злость и напряжение — это всего лишь пустая трата энергии, а трата энергии — трата воды и еды. Я закрыл глаза и попытался сделать несколько медленных успокаивающих вдохов, но это не помогло. Если бы замедление дыхания работало, я бы бросил курить.

— Твою мать! — пробормотал я, и меня осенила мысль, которая могла бы спасти нас. Я дотянулся до кармана на своем поясе и достал пластиковый контейнер с тремя сигаретами «на всякий пожарный». — Слава богу!

Я достал одну и тщательно закрыл контейнер с оставшимися. Зажигалка была слишком влажной и не работала, но в комплект для выживания входили влагостойкие спички. Я прикурил, откинулся на бортик плота, закрыл глаза и глубоко затянулся. Я сделал пять длинных и глубоких затяжек, прежде чем открыл глаза. Она уставилась на меня своими большими, потрясающими глазами, из-за чего мой член ожил.

Класс — то, что нужно.

Она отвернулась и стала нервно раскачиваться вперед и назад. От покачиваний девчонки в моей голове всплыли картинки того, как я могу заставить ее раскачиваться сотней других способов.

Курение в условиях выживания — не самая хорошая идея, но я должен был взять себя в руки, чтобы мыслить четко, так что лучше было покурить, чем ничего не делать.

Сделал еще одну длинную затяжку, выпустив дым над водой. Я наслаждался курением, зная, что осталось всего две сигареты. Я мог бы справиться и без сигарет, если бы у меня была бутылка чего-нибудь покрепче, но за неимением и того и другого, мне пришлось посильнее затянуться.

Она все раскачивалась на месте, что дико меня бесило.

— Что с тобой не так? — опять прорычал я. Я не был сильно зол, просто напряжен и раздражен. Сигарета помогала, но что мне действительно было нужно, так это выпить. Не думаю, что в комплекте для выживания предусмотрены малюсенькие бутылочки с алкоголем.

— Я… хмм... — она промямлила и отвернулась. Даже сквозь ее загар я видел, как она покраснела.

— Что? — раздраженно спросил я. Если она начнет жаловаться на дым от сигарет, я выкину ее за борт.

— Мне... нужно в туалет.

Я рассмеялся. Затянулся в последний раз до самого фильтра, прежде чем выкинуть окурок в воду.

— Ну, так вперед!

— Куда?

— Ты где-то видишь удобную ванную комнату? — я вновь рассмеялся и с жалостью взглянул на нее. — За борт, куда же еще?

— Как?

Ладно, в ее словах был смысл. Или ни хрена не было. Ведь у нее не может быть хрена. Я рассмеялся от своей мысленной шутки.

— Ну… не знаю… Свесь свой зад над водой. Или лезь в воду. Сделай уже это как-нибудь.

— Мне придется раздеться.

— И?

Она опять покраснела.

— Что? Ты хочешь, чтобы я вышел на несколько минут в другую комнату? Обещаю, пялиться не буду.

Она не двинулась с места. Вообще-то она все еще раскачивалась, но ничего не сделала, чтобы решить свою проблему. Если бы она и дальше так сидела, то обмочилась прямо на плот.

— Если тебе станет легче, я уже облапал тебя и спереди и сзади, касался твоего рта своим и трогал твою грудь, так что теперь не до...

Она открыла рот от удивления и прикрыла его рукой. Я понял, как это прозвучало, учитывая, что тогда она была без сознания. Я встряхнул головой.

— Я не имел в виду… Бл*дь! — я схватил футболку и откинулся на спину, закрывая ею лицо. Я пролежал так с минуту, но не услышал никакого движения, поэтому крикнул на нее опять: — Давай, быстрей!

Она зашевелилась. Я услышал, как она переместилась в переднюю часть плота, затем она задвигалась на одном месте, вероятно снимая шорты и купальник.

— Если ты собираешься лезть в воду, надень спасательный круг на талию и держись за чертову лестницу. Я не хочу снова нырять за твоей задницей.

— Хорошо, — ответила она. — Эмм... где он?

— Снаружи за бортом, слева.

— Спасибо, — ответила она.

— Забей.

Я услышал, как она задвигалась и приблизилась к борту. Потом тихий всплеск воды, и минуту спустя она вскарабкивалась на плот.

— Нечто похожее на полотенце там, — сказал я, выбросив руку по направлению к задней части плота и махнув ею. — Убедись, что пол тоже сухой.

— Спасибо, — сказала она.

— Забей.

Я слушал, как она двигалась вокруг, вскоре мне надоело просто так лежать, прикрыв голову гребаной футболкой.

— Ты все?

— Практически, — тихо ответила она. Ее голос по-прежнему звучал через силу. — Хорошо, я закончила.

Я сбросил футболку с лица и выпрямился, глядя на нее. Она поправляла лямки на купальнике, все еще краснея.

— Ты знаешь, почему мое… хмм… горло болит?

— Да, — произнес я, не вдаваясь в подробности.

Через минуту она все-таки спросила:

— Так почему же мое горло болит?

— Потому что ты нахлебалась долбаной морской воды, — сказал я. — От этого твое горло и голосовые связки воспалены. Подожди день, и все пройдет.

— Спасибо, — сказала она опять.

— Забей, — повторил я снова.

Я засунул руку в запечатанный контейнер с провизией и извлек протеиновый батончик. Разломав его пополам, бросил один кусок ей.

— Ешь, — приказал я. — Вторую половину получишь в шесть часов.

— Шесть часов? — повторила она.

— Ты что, гребаный диктофон? Да, шесть часов.

Я знал, что был ублюдком, но мой мозг работал сверхурочно, пытаясь определить лучшее решение ситуации. С ней все было на порядок сложнее. Если бы дело касалось только меня, я был бы уверен, что все будет хорошо. Здесь было изобилие еды и воды для меня. Я мог рыбачить, сам о себе заботиться и остаться в живых, даже в таких экстремальных обстоятельствах. Ее пребывание со мной… делало все сложным.

Я привык к игре со смертью. Последний герой. Каждый сам за себя. Ты никому не помогаешь, потому как тебя ударят в спину при первой же возможности. Примитивная часть моего мозга уговаривала меня швырнуть ее за борт, так как ее спасение может стоить мне собственной жизни.

Но я не мог этого сделать. Блин она была всего лишь мелкой девчонкой. Не ребенок, конечно, но она была такой хрупкой и выглядела чертовски беспомощно. Мне даже приходилось сдерживать себя от желания обнять ее, утешить и, возможно, трахнуть, чтобы заставить забыть о том ужасе, в котором она оказалась. Да, мне определенно хотелось сделать это.

Бросить за борт или впиться в ее губы в глубоком поцелуе? Я не мог определиться, и это чертовски настораживало меня.

— Иди сюда, — произнес я, пытаясь говорить не злобно. Не уверен, что у меня это получилось, но она придвинулась немного ближе. — Тебе необходима вода, чтобы то, что ты съела, смогло перевариться.

— Я хочу пить, — призналась она.

Я отмерил ровно половину чашки и протянул ей. Когда она потянулась за ней, я поднес ее обратно к своей груди, тем самым убрав из зоны досягаемости девушки.

— Слушай внимательно, — сказал я, сузив глаза. — Оближи губы, а затем сделай небольшой глоток воды. Прополощи рот, горло и проглоти. После снова оближи губы. Продолжай так делать, пока жажда не уйдет. Поняла?

Она кивнула, и я протянул ей чашку, внимательно наблюдая за ней. Она сделала, как я сказал, а затем передала чашку мне обратно.

— Намажь побольше на свои губы, — сказал я, протягивая тюбик гигиенической помады из комплекта средств для выживания.

— Для чего это?

— Помогает сохранить влагу, — ответил я. — Это также поможет от солнечных ожогов. Защищает от прямых солнечных лучей, так понятно? Такую малышку, как ты, палящее солнце, вероятно, убьет.

— Я не сгорю так легко, — ухмыльнулась она.

Я пристально посмотрел на нее.

— Ты не привыкла быть под прямыми солнечным лучами, в том числе и отраженными от воды, без какой-либо защиты в течение неопределенного количества времени. Все сгорит, в конце концов.

Она нанесла помаду на губы и протянула тюбик мне. Я закрыл его и убрал.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Даниель, — ответил я автоматически. Даже не задумываюсь над этим вопросом, когда кто-то спрашивает. После четырех лет использования вымышленного имени, оно было для меня также привычно, как и мое настоящее имя.

— Я — Рейн (прим.ред. можно перевести с англ. как дождь), — сказала она. — Спасибо, что спас мне жизнь.

— Забей, — я старался не смеяться над ее именем. Помимо того, что оно было столь пафосным, как я и ожидал, то обстоятельство, что это явление природы, а не имя, было чертовски уморительным.

— Знаешь, ты мог бы сказать «пожалуйста».

— Я еще не спас тебя, — ответил я. — Ты можешь возненавидеть меня за то, что я не позволил тебе утонуть. По крайней мере, это был бы конец. Утонуть хотя бы быстро. Умереть от обезвоживания и голода? Это отстой.

Так почему же, черт возьми, я не смог пойти дальше и рассказать? Описать в мельчайших деталях, как именно умирает человек без воды. Я не мог поднять голову и посмотреть на нее, потому как это могло заставить ее снова заплакать.

— Ты думаешь нас не найдут? — ее голос звучал тихо, но уверенно.

— Трудно сказать, — ответил я уклончиво. — Если мы найдем одну из других спасательных шлюпок, то, вероятно, будем в порядке.

— Где же они?

Приподняв брови, я глянул на нее.

— Ты сейчас, бл*дь, серьезно? — спросил я. — Ты когда-нибудь слышала фразу «Не задавай глупых вопросов»?

— Да.

— Ну, так вот. Это был один из них.

Я набрал полный рот воды, чтобы утолить жажду, и в течение некоторого времени мы сидели молча. Глядя туда, где начинается темно-голубая вода, я продолжал волноваться. Нашей единственной надеждой на спасение было то, что кто-нибудь заметит вспышку сигнальной ракеты и доберется до нас прежде, чем плот отнесет течением и ветром слишком далеко. Я снова открыл комплект для выживания и проверил содержимое.

— Что случилось с твоей головой?

— Меня немного пошвыряло из стороны в сторону на шхуне, — произнес я. Совсем забыл, что над бровью у меня открытая рана, и теперь, когда она напомнила мне, ее опять начало жечь. — Вообще-то, мне понадобится твоя помощь с этим.

— С чем «с этим»? — ее голос прозвучал нервно.

— Мне нужно, чтобы ты зашила ее, — сказал я прямо.

— Прости, что ты хочешь, чтобы я сделала?! — она сказала с паникой в голосе.

— Мне нужно, чтобы ты зашила рану, — повторил я. — Думаю, забота о моем самочувствии — единственное, что сможет спасти твою задницу от неминуемой смерти. Уверен, ты очень хочешь это сделать.

— Я не врач.

— Да по фиг, — ответил я, вытаскивая из аптечки мини-комплект для зашивания ран, а также кусочек марли и спиртовые салфетки. — Ты же девушка, значит должна уметь, бл*дь, делать стежки. Внутрь — наружу, все просто, как будто трахаешься.

Я снова был удивлен тем, как ее румянец окрасил щеки. Они не были алыми или красными, просто ее загорелая кожа немного потемнела, что говорило именно о румянце. Ее большие красивые глаза расширилась, к огромному сожалению моего ноющего члена. Только этого, на хрен, мне еще не хватало, чтобы у меня был стояк оттого, что какая-то цыпочка зашивает мне голову.

— Я не знаю, смогу ли это сделать, — еле слышно прошептала она. — Меня начинает тошнить только от одного вида крови.

Я посмотрел на нее с недоумением. Она брезговала, а это мне было нужно меньше всего, да и у меня не было времени на все это дерьмо.

— Тебе придется выкинуть из головы все эти глупости, — сказал я ей. — И сделать это прямо сейчас, потому что если тебя вырвет, ты потеряешь жидкость, необходимую для твоего организма. А если ты потеряешь жидкость, ты умрешь.

— Ты меня пугаешь.

— Я просто констатирую факты, — оскалился я. — А теперь иди сюда и зашей мне рану.

Я не собирался давать ей время для раздумий или ненужных сомнений. Мне нужно было сделать это сейчас, прежде чем эта долбаная рана опять начнет кровоточить. Она глубоко вдохнула, будто пытаясь подготовить себя, и затем подошла ближе ко мне. Я аккуратно взял хирургическую нить, завязал на кончике узелок и потом передал ей оба предмета: нить и хирургическую изогнутую иглу. Я убрал со лба марлю, пропитанную кровью, и она задержала дыхание, прикрыв рот рукой.

— Даже, бл*дь, не думай об этом, — прорычал я, глядя ей в глаза. Она задержала свой взгляд на мне еще на пару секунд, затем медленно кивнула. — Просто не думай об этом. Представь, что ты играешь в швею с одной из своих кукол, хорошо?

— Хорошо, — прошептала она.

Я сел перед ней по-турецки, а она встала на колени, чтобы у нее был более удобный доступ к моей ране. Она, оказывается, достаточно высокая — выше, чем я думал. Я глубоко и размеренно задышал, мысленно подготавливая себя к боли и к тому, чтобы не быть слишком банальным, рассматривая ее аппетитные молочные холмики, которые находились прямо перед моими глазами. Я мог видеть только соблазнительную мягкую верхнюю часть ее груди, но все равно ее сиськи смотрелись чертовски совершенными.

Она резко проткнула кожу иглой, и я постарался не закричать от боли. Это не сработало, но определенно отвлекло от ее идеальных сисек.

— Оу, черт!

— Прости! — воскликнула она.

— Просто сделай уже это! — огрызнулся я.

Она успела воткнуть иглу в кожу больше двух раз перед тем, как наш плот ударила огромная волна и бросила ее ко мне на колени с иглой в руках, которой она чуть не проделала мне дырку в черепе.

— Какого хрена! — закричал я, резко отталкивая ее от себя. Она была легкая, как пушинка, я резким толчком отбросил ее в противоположную сторону плота, где ее тело отскочило от плотно натянутой тканевой стенки.

— Прости меня! — она закричала еще раз.

— Святое дерьмо, сучка! — проорал я. — Ты могла выколоть мне глаз!

— Я не смогла удержать ее! — закричала она. — Я не хотела!

Я немного отдышался, чтобы собраться с силами. Я знал, она не хотела причинить мне боль, и к тому же совсем не просто делать это в раскачивающемся плоту, стоя на коленях. Я простонал, вытирая кровяное пятно на голове, и лег на спину. Я взглянул на противоположную сторону плота, где она вжалась от меня в стену.

— Вот, черт… попробуй еще раз, — потребовал я.

— Нет, — проговорила она. — Ты даже не собираешься называть меня по имени и потом ждешь от меня помощи.

— Может, ты меня плохо расслышала, — прошипел я. — Заботиться о моей жизни в твоих же интересах. Помогая мне, ты сохраняешь жизнь себе.

— Ты не умрешь от такой маленькой раны, — сердито бросила мне она. — Я не наивная дурочка.

— Я не имею в виду то, дурочка ты или нет, — сказал я. — Если перенестись к тебе домой, в твой уютный особнячок, то этот порез абсолютно не опасен. Но здесь, без антибиотиков, он может быть моим смертельным приговором. Ты хочешь рискнуть моей жизнью и своей?

Она сидела в том же положении около минуты, просто глядя на меня, возможно, пытаясь разобраться, вру я или нет. Я пару раз глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, но я был слишком напряжен, чтобы расслабиться, к тому же теперь у меня разболелась голова. Наконец, она неуверенно придвинулась ко мне, как будто я собирался ее укусить. Сделав еще четыре шва, она закончила возиться с моей головой.

— Мне нужно что-то, чем я смогу обрезать нитку.

— У меня есть, — ответил я, вытаскивая складной нож из кармана на поясе. Протянув руку, я нащупал нить и быстро срезал конец. Поцеловав лезвие ножа, я сложил его и спрятал обратно.

— Зачем ты это сделал?

— Сделал что?

— Ну… поцеловал нож?

— Это мой счастливый нож, — пробормотал я.

— Почему он счастливый?

Я вздохнул. У меня точно не было желания обсуждать это дерьмо. Может, если я ей намекну, что это немного бестактно лезть в чужие дела, она поймет и прекратит задавать свои дурацкие вопросы.

— Потому что меня порезали этим ножом, и я не умер. Кажется, мне чертовски повезло.

Она изучала меня на протяжении нескольких долгих минут, потом взглянула на мою руку и спину.

— Большой у тебя шрам на спине?

Я вздрогнул.

— Да.

— Он от этого ножа?

— Да.

— Как так получилось?

— Я порезался, когда брился, — глумился я, затем вздохнул. Я реально был серьезно напряжен. В нормальных обстоятельствах я не был таким саркастичным мудаком. Во всяком случае, не настолько. — А сама-то как думаешь? Кто-то, черт побери, порезал меня.

— Накладывали швы?

Я должен был рассмеяться над этим. Я имею в виду, семнадцатидюймовый шрам на два дюйма пересекает мой правый трицепс, и еще на пятнадцать дюймов заходит на спину.

— Сто двенадцать внутренних, только чтобы зашить мышцу внутри, — сказал я. — Еще сто сорок семь — сшить кожу.

— Было больно?

— Нет. Я, в самом деле, мазохист, так что мне, мать твою, очень понравилось это. Как ты сама-то думаешь?

— Я имею в виду швы. Было больно, когда их снимали?

— Конечно, было адски больно, — я недоверчиво покачал головой. — В моей коже были нитки. В рану попала инфекция, так что было очень забавно снимать их.

— А что случилось с человеком, который сделал это?

— Ну, давай-ка подумаем, — начал я, используя самый язвительный тон, — принимая во внимание, что он порезал меня, и я все-таки выжил, что, бл*дь, думаешь, произошло с ним?

— Его посадили в тюрьму?

— Он отправился в гребаный морг.

— Ты сказал это только, чтобы напугать меня?

— Нет, — ответил я. — Я сказал это, чтобы заткнуть тебя.

Это сработало, правда, ненадолго. Хотя ее молчание не помогало, потому что мне по-прежнему было жарко, я был возбужден, раздражен и хотел пить так же сильно, как и подрочить — а это только первый день. Я притворился заинтересованным какими-то инструкциями по выживанию, которые валялись в одном из мешков. В основном в них говорилось о дерьмовом здравом смысле. Если бы вы уже не знали большинство из того, что там написано, вы никогда бы не добрались до прочтения этих гребаных инструкций.

Потом она вновь начала свои расспросы.

— Ты всегда был моряком? — спросила она.

— Нет, — ответил я. — Я купил «Дар» только пару лет назад.

— Что это название означает?

— «Дар»? — спросил я. Она кивнула. — Это жертва богу или что-то типа того. Что-то связанное с верой. Джон Пол назвал так. Он говорил, что мы жертвуем себя морю или какую-то подобную чепуху.

— Чем ты занимался до того, как стал моряком?

Вот именно эту тему лучше всего избегать.

— Да ни чем.

— Ты должен же был что-то делать.

— Не обязательно.

— Ну, ты же должен был где-то работать, чтобы позволить себе купить лодку, так?

— Это — шхуна. Или была ей. Лодки маленькие, а размер, черт побери, имеет значение.

Она от удивления раскрыла рот, опустила взгляд на свои коленки и нервно сжала пальцы. Как будто у моего члена были долбаные уши, он решил, что должен подтвердить мою точку зрения о размере. Мне пришлось немного передвинуться, чтобы он не был таким заметным. Как, мать твою, я собрался выжить с этой раздражающей, чертовски сексуальной сучкой, которую я одновременно хотел убить и трахнуть?

Мне, правда, очень нужно расслабиться.

— Тогда ты должен был где-то взять деньги на шхуну, — наконец сказала она, когда легкая отметка от зубов на ее полной нижней губе начала исчезать. — Ты унаследовал ее?

— Нет, я ни хрена не унаследовал, — ответил я, сдерживая смех. — Чтобы что-то унаследовать у тебя должна быть семья.

— Ох, — произнесла она. — Мне жаль.

Она выглядела такой раскаивающейся, что я решил, по крайне мере, рассказать ей хоть какую-то малость. Это лучше, чем она начнет задавать вопросы о моей проклятой семейке.

— Я был бойцом, — сказал я, не смотря на нее.

— Как в боксе?

— Типа того.

— Мой отец постоянно смотрел бокс, — задумчиво сказала она. — Он мог увидеть тебя по телевизору?

— Я очень сомневаюсь в этом, — ответил я. И больше ничего не сказал. Я не упустил то, что об отце она сказала в прошлом времени, но не собирался спрашивать у нее о нем.

— Что случилось с ними?

— С кем?

— С твоей семьей.

Зашибись, она все-таки дошла до этого. Я почувствовал, что все мышцы в моем теле напряглись. Я не говорил о моем прошлом ни с единой гребаной живой душой. Я даже не говорил об этом дерьме с Джоном Полом, а он был большой частью всего этого. Мои руки сжались в кулаки, и я закрыл глаза на секунду, прежде чем вновь посмотреть на нее.

— Ты задаешь слишком много вопросов, которые никак тебя не касаются.

Вместо того чтобы сжаться в комочек, как она делала раньше каждый раз, когда я огрызался, она положила руки на бедра, при этом ее глаза потемнели, а взгляд стал колючим.

— Я совершила какое-то серьезное преступление? — выплюнула она мне.

— Я уже говорил тебе, — ответил ей. — Я чертовски напряжен.

— Может, я могу чем-то помочь тебе? — спросила она. — Или ты так и будешь постоянно орать на меня?

Вот. Я больше не мог сдерживать свой характер.

— Ага, есть кое-что, что ты можешь сделать, — холодно произнес я, уставившись на нее. — Подойди ко мне и отсоси. Это, вероятно, ослабило бы немного уровень моей напряженности, особенно, если ты возьмешь поглубже.

Ага, знаю. Я тоже не мог поверить, что сказал это.

Выражение ее глаз подсказало мне, что, несмотря на нашу разницу в размерах, я был по уши в дерьме.

В конце концов мне не очень-то и нужно было расслабиться.

3 глава

Остроумие

Я наблюдал за тем, как ее глаза сначала расширились, а потом сузились. Ее челюсть напряглась, когда она сжала зубы. Не отрывая от меня глаз, она встала на колени и медленно направилась в мою сторону. Если бы я был полным идиотом и абсолютно ничего не знал о женщинах, то, возможно, был бы настолько глуп, чтобы подумать, что она собирается принять мое… хм… предложение. Но я не был идиотом и точно знал, когда кто-то собирался меня ударить.

Она на коленях пересекла четыре фута между нами и остановилась прямо передо мной. Замахнулась и ударила меня по лицу. Это и в самом деле было немного больно.

— Не смей разговаривать со мной подобным образом, — прорычала она. — Меня не волнует, кто ты такой, и не волнует, как много ты знаешь о выживании — не смей так со мной разговаривать. Я не сделала ничего, за исключением того, что пыталась помочь тебе, и ты не сделал ничего, но ведешь себя как полный ублюдок.

Не говоря ни слова, она выхватила инструкцию по выживанию из моих рук и повернулась ко мне спиной. Поскольку я, безусловно, был полным ублюдком, следующие слова вырвались из моего рта, прежде чем я смог одуматься и остановить их.

— Неужели ты и в правду думаешь, что сделала мне больно?

Она повернула голову в сторону и посмотрела через плечо. Я проследил за ее взглядом, направленным на входное отверстие прямо перед ней, до того как она двинулась в его сторону. Оглянувшись на мгновение, она схватила кружку, которую я ей дал ранее. Рукой высунула кружку из отверстия, а затем вернула внутрь, наполнив морской водой. Я сузил глаза, когда она повернулась ко мне, подвинулась ближе и выплеснула воду в мое лицо.

— Бл*дь!

Я достаточно быстро закрыл глаза, обезопасив их, но соленая вода попала на недавно зашитую рану на лбу и чертовски жгла. Девушка кинула в меня чашку, которая ударилась об мою грудь, затем упала около моих коленей.

— Теперь доволен? — спросила она. — Или ты хочешь, чтобы я придумала что-то более креативное?

Я посмотрел на девушку и попытался очистить свою рану от соли. Не особо преуспев в этом деле, я снова посмотрел на Рейн, так как в этом был хорош. Она проигнорировала меня, яростно листая страницы небольшой инструкции по выживанию.

Часть меня, определенно, хотела подползти к другой стороне плота и задушить ее. Я бы не стал делать что-то подобное, конечно, и не потому, что она цыпочка — мне насрать на это. Я бил женщин до этого и, разумеется, делал вещи похуже, но это были женщины, которые могли конкурировать со мной в физическом плане и ожидали ударов. Я не мог быть жестоким к кому-то такому… маленькому. И потом, другая часть меня знала, что я целиком и полностью заслуживаю того, что она сделала. Я не мог ее в этом винить.

Так что я сидел и злился до тех пор, пока злиться больше было уже невозможно. Я был чертовски голоден, чертовски хотел алкоголя, и мне было чертовски скучно. Я не мог есть или пить, потому что была вероятность, что я не смогу удержать все это в себе до утра. И не мог найти какое-нибудь развлечение, потому что единственный человек, с которым можно было поговорить, присвоил единственную вещь, которую я мог бы прочитать.

Да пошло все к черту.

К слову сказать, мне не было так уж хреново, я всего лишь должен был прижимать руки ко дну плота, чтобы они не тряслись. Еще даже не прошло суток с тех пор, как я последний раз пил, так что это на данный момент может быть только психосоматикой10.

Прелестно.

— Это гребаный отстой, — произнес я наконец-то вслух.

— О чем ты? — огрызнулась она.

Я медленно поднял глаза и свирепо посмотрел на нее в ответ. Вскинув обе руки вверх, я неистово зажестикулировал.

— Обо всем этом дерьме.

— И тебе необходимо сорваться на мне?

— Ты единственная здесь, на ком я могу сорвать злобу, так что да.

— Может, еще кружку воды? — Рейн склонила голову набок, перед тем как приподнять бровь, глядя на меня.

Я был уверен, что она сможет это сделать опять. И еле успел перехватить слова «Заткнись сука», прежде чем они покинули мои рот. Отвлекаясь, я взял бинокль, чтобы вновь осмотреть горизонт.

Ничего, кроме этой долбаной воды вокруг.

Я сделал глубокий вдох, чтобы задушить поднимающуюся панику на корню. Это не было похоже на то, что я потерял надежду, потому что не длилось настолько долго, чтобы мы отчаялись. Мы не использовали все запасы — пока — и были не в плохом физическом состоянии — пока, — но я знал, как быстро все может измениться. Чем дольше мы будем на плоту, тем хуже будет становиться.

На этот раз мне надо было присматривать не только за собой. Был раздражающий, пытливый, крошечный кусочек серьезной женственности — мягкая, кареглазая, «я-не-терплю-херовое-отношение», чертовски красивая молодая девушка, у которой не было ни единого шанса выжить без моей помощи.

Я до сих пор не знал, чего больше хотел — трахнуть ее или убить, но уже начал склоняться к одному варианту. Что-то внутри было затронуто этой крошкой и чертовски возбуждало.

— Слушай, извини, мы не правильно начали, — вдруг сказала она.

Я почти испугался ее голоса. Даже и не думал, что она в ближайшее время сможет вежливо обращаться ко мне. Я не взглянул на нее. Каждый раз, когда я смотрел в ее глаза, мне хотелось достать бутылочку смазки и журнал с сиськами. Вообще-то, даже и журнал не потребуется.

— Может быть, мы сможем начать все с начала?

— Начать все с начала — редко работает, как ты того хочешь, — прорычал я.

Я сказал себе заткнуться, потому что каждый раз, когда я начинал выходить из себя, я тратил слишком много энергии понапрасну. Также я не хотел, чтобы в меня еще раз выплеснули кружку соленой воды.

Каждый турнир был другим. Мили открытого пространства, враги повсюду, и твой гнев дает тебе преимущество. Не каждое состязание такое. Иногда приходится думать головой. Здесь ты имеешь преимущество, и здесь ты должен выиграть.

Я сделал долгий, глубокий вдох и попытался сконцентрироваться.

— Хорошо, — я сказал так мягко, как мог. — Мы начнем сначала.

— Отлично! — ответила она и слегка улыбнулась. — Меня зовут Рейн, и я очень рада, что ты не дал мне утонуть.

Я подумывал еще разок сострить по поводу ее имени и погоды, но сдержался, сделав глубокий вдох. А почему бы и не выложить все карты на стол.

— Меня зовут Даниель, — сказал я. — Я — алкоголик и заядлый курильщик, а здесь у меня нет никакого бухла и всего лишь две сигареты. Я пытаюсь не быть полным козлом, но это не всегда получается, потому что мне становится плохо, во мне еще прилично алкоголя. Завтра, в это же время, мне будет еще хуже.

Рейн сидела и смотрела на меня.

— Я за тебя отвечаю, — продолжил я. — Не важно шторм ли это, акула, рифы или еще что-то: ответственность за жизнь пассажиров всегда на капитане. Очевидно, я хреново справился со своей обязанностью, раз ты единственная выжившая. Не люблю отвечать за кого-то, кроме себя, меня это бесит.

Я устроился поудобнее, ожидая, что она начнет обвинять меня.

— Если ты знал, что ты алкоголик, почему же не пытался завязать?

Я не понимал, почему она решила начать с этой мелочи.

— Знание — не повод бросить, — пожал я плечами.

— Почему ты столько пил?

Я почувствовал, что начинаю напрягаться. Нужно как-то заставить ее перестать задавать вопросы об этом дерьме.

— Я не разговариваю о своем прошлом, — сказал я. — Эти вопросы не приблизят тебя к истине, но, определенно, разозлят меня. Если мы начнем с начала, просто не трогай эту тему. Тогда я не буду вести себя как мудак.

Она посмотрела на меня, и я приготовился к следующему дерьмовому вопросу.

— Я понимаю, — сказала она.

Наверное, я слишком шокировано посмотрел на нее.

— Я, вообще-то, не слепая, — сказала Рейн. Она указала на меня. — Очевидно, что у тебя были серьезные проблемы.

— Шрамы? — я усмехнулся. — Они ничего не значат. Я же говорил, что был бойцом. Знаки отличия и прочее дерьмо.

— Могу я спросить про бои?

— Нет, — произнес я. По крайней мере она спросила, можно ли задавать вопросы.

— Хорошо, не буду, — ответила она.

Я немного расслабился, так как казалось, что она поняла и не собиралась расспрашивать меня дальше. Мы сидели некоторое время в тишине: я всматривался в горизонт, а она уже не так яростно листала инструкцию по выживанию.

— Ты еще не выдавал таблетки от морской болезни, — неожиданно сказала Рейн. — И полагаю, ты уже назначил себя главным.

Она следовала всем пунктам инструкции по выживанию. Зашибись!

— Ты хочешь принять?

— Меня не укачивает.

— Ты хочешь занять место главного.

— Быть главной?

— Да.

— Нет. Можешь оставаться главным.

— Вот, черт, — сказал я, глядя на нее краем глаза. — Так хотелось хоть на минутку избавиться от этой ноши.

Рейн захихикала.

Она, бл*дь, хихикает, и из-за ее смеха мой член начал вставать.

Черт, надеюсь, она не убьет меня. Я был более чем уверен, что смог бы выжить на плоту один, но выжить с Рейн и моим прыгающим как поплавок членом? Я сомневаюсь.

— Думаю, нам обоим нужно принять их, — сказал я. — Море, как правило, тихое после дождя, но он может начаться ночью. На плоте сильнее укачивает, чем на шхуне.

— Потому что он меньше?

— Да, качка ощущается сильнее, — я пожал плечами. — У меня никогда не было морской болезни, но она может возникнуть на этом куске дерьма.

Я достал две таблетки, и она запила их маленьким глотком воды.

— Не забудь облизать свои губы, — сказал я.

Твою мать, я не должен был ей этого говорить. Наблюдать за тем, как ее язычок скользит по пухлым губам просто... охеренно горячо. Я очень хотел провести своим языком по этим губкам. Да, я полнейший дебил-мазохист, поэтому дал ей немного поесть, зная, что она захочет запить еду еще одним глотком воды. Я даже отвернулся от нее, делая вид, что от безделья начал изучать крепления лестницы. Затем стал гадать какие на вкус ее соски. Образы, где маленькие «поцелуйчики Херши»11 тают на ее груди, были насмешкой надо мной.

Ладно, мне действительно надо, очень надо перестать об этом думать. Помимо всего прочего, она уже реально взбешена из-за комментария «отсоси у меня». Думаю, что мои шансы коснуться губами какой-либо части ее тела были мизерными.

«Мы начинаем заново», — напомнил я себе.

Я сомневался, что это скоро получится, включая то, что она забудет о моем словоблудии. Мне просто нужно было найти что-то, чем можно занять свой мозг.

Итак, я начал задаваться вопросом, что я буду ощущать во время белой горячки. Почему? А потому, что как уже ранее отмечалось, я дебил-мазохист. Озноб — определенно, жду этого с нетерпением. Холод, жар, учащенное сердцебиение, пот, потеря контроля над мышцами — меня ждет много забавного. Ах, да — еще рвота, которая практически убьет меня в этих обстоятельствах.

Мне пришло в голову, что было бы хорошо научить Рейн некоторым практическим навыкам выживания, которые могут ей понадобиться, если я буду обессилен.

— Иди сюда.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты была в курсе, как работает устройство для сбора воды.

Она подползла к входному отверстию, и я кратко рассказал ей про водосточную систему, трубку для стекания воды и пакет-вкладыш. Показал ей, как сменить пакет без потери воды, и завершил урок, наблюдая, как она пьет воду и облизывает губы.

— Мне очень жарко.

Я удержался от комментария.

— Я чувствую, что могла бы все здесь выпить, но, полагаю, это не очень хорошая идея.

— Да, определенно, это фиговая идея

— Сколько воды можно пить? — спросила Рейн.

— Для поддержания здоровья литр в день, — сказал я ей. — Но выжить можно на меньшем количестве.

Я посмотрел на нее и ее худенькое тело.

— Ты продолжишь пить целый литр, так долго, как это будет возможно.

— Почему?

— Ты слишком маленькая, — сказал, покачав головой. Я почувствовал, как уголок моего рта приподнялся; потому что мысль о том, насколько она была меньше меня… была интересной. — Обезвоживание тебе грозит гораздо быстрее.

— Там достаточно воды?

— Пока, да.

— А если дождь не пойдет снова?

— Есть и другие варианты.

Она сидела, глядя на свои руки, лежавшие на коленях, и нервно кусала нижнюю губу.

— Ты имеешь в виду… пить мочу, верно?

Я пытался не расхохотаться вслух, но сдавленный смех вырвался из меня.

— Это только в кино, малышка, — сказал я, качая головой. Моча почти такая же соленая, как и морская вода, и в ней много всякой гадости.

Рейн улыбнулась и кивнула головой.

— Я очень рада это слышать, — сказала она. — Но что мы будем делать, когда пресная вода закончится?

— Задолго до того, как вода закончится, первое, что произойдет — ты перестанешь употреблять пищу, неважно, есть еда или нет. Пищеварение требует много воды, особенно для переваривания белков. Углеводы останутся немного дольше.

— Только я? Ты не перестанешь есть?

— Уже перестал, — сказал я, — Но я уже голодал ранее. Это не беспокоит меня.

— Ты должен питаться, пока у нас есть еда, не так ли.

Я отрицательно покачал головой.

— Возможно, через пару дней. Я не буду пить сегодня, потому как меня, вероятно, будет сильно тошнить. Чем меньше я выпью сегодня, тем меньше я потеряю завтра.

— Почему тебя будет тошнить?

Я боролся с желанием сказать ей, чтобы она задействовала свой гребаный мозг. Ведь, я же сказал ей, разве нет? Я думал об этом, но ничего не говорил. Просто одного моего заявления, что я алкоголик, недостаточно, чтобы она поняла истинный смысл всего этого. Я сделал глубокий вздох и постарался взять под контроль свой голос.

— Потому что я гребаный алкоголик, — сказал я сквозь зубы. — Завтра утром весь алкоголь испарится из моего организма, и это приведет мое тело в отчаяние.

Я держал свою руку прямо перед собой, чтобы она была всего в футе от ее лица. Мои пальцы бесконтрольно тряслись.

— Меня уже начинает трясти, и, вероятно, это будет повторяться неоднократно до завтрашнего полудня. У меня могут начаться галлюцинации, и если это произойдет, я не думаю, что смогу быть чем-то тебе полезен. Вот почему ты должна помнить все это дерьмо, потому что я могу выпасть из всего на день или два. Ты не можешь пить слишком много воды или слишком мало воды. Ты должна есть половину углеводного батончика каждые шесть часов. И должна смотреть, вдруг появится другое судно, шлюпка или еще что-то, на чем мы бы могли вернуться на берег.

Рейн перевела взгляд с моей трясущейся руки на мои глаза — я почувствовал, что мое сердце замерло, — а затем снова посмотрела на мою руку. Она нахмурила лоб, задумавшись, и принялась снова кусать свою нижнюю губу.

— Тебе лучше побыстрее рассказать мне все, что я должна знать, — сказала она. — Я, наверное, хочу повторить все это еще пару раз, и хорошо бы это сделать, пока ты еще в более-менее нормальном состоянии.

Я кивнул, видя внезапную решимость в ее глазах. Это было хорошо, что она переставала поддаваться панике, которую она чувствовала раньше. Конечно, на это могло повлиять то, что мне так хреново. Мы прочли инструкцию по выживанию, и я продолжил рассказывать обо всем том дерьме, что она действительно должна знать. Например, о том, как запускать сигнальные ракеты и как использовать сигнальное зеркало. Мы говорили о том, что нужно продержаться не испытывая жажду как можно дольше, при этом экономя энергию.

— Чем больше ты двигаешься или по-дурацки суетишься, тем больше энергии тебе требуется, — объяснял я. — Ты должна экономить энергию, потому что энергия требует воды, а обезвоживание это то, что тебя убьет.

— Хорошо, — сказала Рейн. — Я поняла. Ты повторил это сейчас в десятый раз.

— Тогда ты не должна, бл*дь, забыть это, так? — я зарычал, и она вздрогнула, а ее глаза потемнели. Я глубоко вздохнул и запустил руку в волосы. — Хорошо, у тебя есть еще вопросы?

— Что делать, если мы израсходуем всю пресную воду?

— Этого не произойдет раньше, чем я приду в себя, — проговорил я сквозь зубы. — На самом деле, ты вполне можешь пить в небольших количествах морскую воду, но делай это лишь в крайнем случае, если иссякнет запас пресной воды, потому что она нисколько не утолит твою жажду. Есть еще несколько способов сбора питьевой воды, если будут некоторые сложности с дождем. Ее не будет много, но все же это поможет тебе остаться в живых. Дождя не будет примерно неделю или около того. А вообще, всегда надейся на дождь и будь готова собирать дождевую воду, если он начнется.

— Откуда ты знаешь столько моментов о выживании в таких ситуациях? — поинтересовалась Рейн. — Я имею в виду, ты узнал это только тогда, когда приобрел лод... ээ... шхуну?

— Нет, я научился этому задолго до покупки шхуны.

— Ты был бойскаутом?

Я не смог сдержаться и громко рассмеялся над этим вопросом.

— Бл*дь, конечно, нет.

— Могу я спросить, как ты этому научился?

Я взглянул на нее и поймал ее взгляд на себе. Я прекрасно знал, что делала чертовка, выспрашивая меня и подвергая пытке своими «почему», вместо того чтобы задавать нужные вопросы. Она давала мне облегчение. Я отвел взгляд от Рейн и посмотрел на свои руки. Дрожь усиливалась. Мои руки бесконтрольно тряслись. Я размышлял над тем, как долго обычно продолжается белая горячка. Я никогда раньше долго не терпел такого состояния — было гораздо проще вылечиться новой порцией алкоголя.

— Меня научил один человек, — сказал я задумчиво. — Он служил в отряде «Морских котиков» — морской пехотинец в отставке — и научил меня всему, что я знаю.

— Как его звали?

— Лэндон, — ответил я.

— Хочешь рассказать мне о нем?

Хотел ли я говорить о Лэндоне? Отличный вопрос. На который не было простого ответа. Сказать по правде, нет. Я не хотел говорить о нем. Но как бы там ни было, я все же мог рассказать о нем, умолчав о некоторых грязных подробностях, и может быть, Рейн наконец успокоится.

— Я думаю, он был… кем-то вроде отца для меня, — выдавил я из себя, в конце концов. — У меня никогда не было отца, поэтому я не могу судить на что это похоже. Я всегда смотрел на него, высоко поднимая голову.

— Даже не могу себе представить, что ты можешь смотреть на кого-то снизу вверх, — сказала она, слегка улыбаясь. — В смысле, ты же такой высокий.

— Ох, женщина, я не ту высоту имею в виду, — ответил я. — Это просто тебя отделяет всего пара несчастных дюймов от того, чтобы носить гордое звание лилипута.

— Неправда! — запротестовала она с легкой обидой.

Я слабо улыбнулся.

— Лэндон всегда придерживался того, что нужно уметь справляться со всякими... ситуациями.

— Как например, выживать в море?

— В море, в пустыне, в джунглях, в пещере, даже в центре Манхэттена — где угодно.

Она мило захихикала.

Вашу мать. Что было такого в этом идиотском звуке, что заставляло мой член быть таким твердым? Я сделал глубокий вдох и повторил мысленно, как молитву, обращаясь к своей промежности: «Лежать, парень».

— Он еще... жив? — спросила Рейн.

— Насколько мне известно, да, — сказал я отрывисто. В разговоре мы ступили на опасную территорию быстрее, чем мне хотелось. — Я не общался с ним какое-то время.

— Я потеряла своего отца пару лет назад, — сказала она.

Я ожидал чего-то подобного. И наклонил голову вниз в надежде, что этот жест можно принять за проявление сочувствия. Я обдумывал, спросить ли ее о том, что произошло с ним, но, если честно, мне не хотелось вдаваться в такие подробности ни с ней, ни с кем-либо другим. Слишком много говорить о себе опасно. Хотя, мне нравилось ее слушать. Как раз, когда я решился спросить, она мне все выложила сама.

— Он был офицером полиции, — еле слышно прошептала она. — И погиб при исполнении.

Замечательно.

Я не был уверен, была ли это ирония, карма, закон Мерфи12 или просто долбаный фэн-шуй, но только так я мог объяснить то, что ее отец оказался копом.

— Я еще училась в старших классах, когда это произошло, — продолжила она рассказ. — Это было похоже на дурной сон, на очень дурной; так что я получила аттестат, освободилась от всего, что меня держало там, и на протяжении пары лет училась в колледже. Я не смогла справиться с программой и бросила его прошлой весной. Я собираюсь опять восстанавливаться этой осенью. Моя подружка Линдсей убедила меня присоединиться к круизу, чтобы я могла расслабиться и хорошо провести время перед тем, как начать жизнь с чистого листа.

Рейн издала короткий невеселый смешок.

— Хорошо расслабляемся, да?

— Я дам тебе знать, детка, когда спа откроется, — сказал я. Это подразумевалась, как шутка, и я надеюсь, она не прозвучала грубо. — Ты сделала неверную ставку на свой отдых.

— Да, я бы тоже так сказала, — согласилась Рейн, — но ведь могло быть намного хуже.

— Черт возьми, куда еще хуже? — фыркнул я.

— Ну, по крайней мере, ты нашел меня и спас, — сказала она, пожимая плечами. — Я могла погибнуть, утонув, или оказаться на плоту, не зная, что и как мне делать. Раз уж мне посчастливилось очутиться на плоту, бог знает где, то я думаю, что ты именно тот человек, с кем бы я и хотела тут быть.

Я сузил глаза, глядя на нее и пытаясь понять, что именно она сказала. Я знал, что она имела в виду: у меня есть основные навыки выживания в трудных ситуациях, но от нее это было так приятно слушать. Я не думаю, что когда-либо кто-то говорил обо мне таким восхищенным тоном.

— Да, если бы тебе и вправду посчастливилось, то ты оказалась бы здесь с Джоном Полом.

— Думаю, Джон Пол был милым

— Ты что говорила с ним?

Глупый вопрос. Конечно, она с ним говорила, болван; он был главным в этом плавании. Он общался со всеми.

— Да, — подтвердила она. — Алехандро сделал вафли на завтрак, и Джон Пол посоветовал взять те, которые были с черникой, вместо клубники. Он сказал мне, что Алехандро купил самую дешевую клубнику, и у нее просто отвратительный вкус.

Она опять захихикала. Черт бы ее побрал.

— С черникой были и правда потрясающие, — Рейн улыбнулась, глядя прямо на меня своими темно-карими глазами, наполовину прикрытыми ресницами, и захихикала опять.

Твою мать. Я даже прекратил дышать на секунду. Она сказала что-то еще, но я прослушал.

— Что?

— Я спросила, ел ли ты вафли с черникой?

— Нет, — я покачал головой, — не мой тип завтрака.

— А что у тебя на завтрак?

— Кофе с ликером «Калуа» и полпачки сигарет.

— Серьезно?

— Только это может взбодрить меня.

— Что насчет ланча?

— О, ланч я обычно ем, — сказал я. — Неважно, что Алехандро приносил в рубку, я всегда съедал. Я не слишком привередлив, лишь бы только не дрянная еда.

— Что ты считаешь дрянной едой? — спросила она.

— Ну, знаешь, чипсы, красное мясо13, конфеты и прочее дерьмо. Я никогда ни ем подобную фигню.

— Почему?

— Просто во всем этом мало пользы.

Она громко рассмеялась, и это было почти так же мило, как и хихиканье, но не совсем.

— Ты пьешь и куришь вместо завтрака, но не ешь шоколадки?

— Ага.

— Для тебя в этом есть какой-то смысл?

— Ага.

— Как думаешь, сможешь объяснить мне? — спросила она, перебросив прядь волос через плечо. — Потому что я считаю, что это все звучит как-то нелепо.

— Это не нелепо, мать твою, — зарычал я, уставившись на нее. — Алкоголь влияет на печень, но не оказывает никакого эффекта на мышечную массу. Чипсы и другое подобное дерьмо — это потраченные впустую калории, которые перерастают в жир и снижают темп твоей гребаной жизни. Красное мясо слишком сложно переваривать, и в нем содержится слишком много белка и жира.

— Что насчет конфет?

— От них портятся зубы.

Рейн улыбнулась, приподняв бровь, но не рассмеялась.

— Давай-ка сменим эту чертову тему, — предупредил я. — А иначе я снова стану мудаком.

Она улыбнулась, не приподнимая бровь, и кивнула.

Рейн расспрашивала меня о жизни на шхуне и болтала о банальном дерьме типа людей, которых она знала в школе, и фильмах, которые просмотрела за зиму. Она много рассказывала о своей подруге по имени Линдсей, той самой, которая уболтала ее на круиз. Я просто сидел и слушал, при этом ощущая, что желудок скрутило, а руки начали трястись сильнее. Я молил, чтобы бог преподнес мне кофе с «Калуа».

«Если ты не можешь изменить это, не думай, бл*дь, об этом. Не трать попусту время. Сосредоточься на том, что ты можешь».

Да-да, на самом деле в данный момент я могу сделать не так много вещей. Прости, Лэндон.

Начинало вновь темнеть, поэтому я продемонстрировал, как выпускать сигнальную ракету в действительности, а не только в теории. Я провел несколько минут, осматривая горизонт в надежде, что увижу сигнальные огни с других плотов, но по-прежнему ничего не было.

Я сильно устал, и у меня появилась тошнота. Я был вполне уверен, что это было не из-за покачиваний плота. Я пропустил вечернюю «еду» и растянулся на полу шлюпки, оставив общие полотенца-одеяла Рейн, если они ей нужны. Она расстелила одно из них на другой стороне плота и попыталась отдать мне второе. Я покачал головой и отмахнулся от нее.

— Мне оно не нужно, — сказал я. — Через некоторое время станет немного прохладно. Оставь у себя.

— Ты уверен?

— Разве не именно это я, бл*дь, сказал?

Проклятье. Мне правда требовалось прекратить это, но я не пользовался словесным фильтром уже очень, очень давно. Рейн взглядом метала в меня острые кинжалы, но воздержалась от каких-либо насильственных действий.

Солнце зашло, и мы погрузились в непроглядную тьму, я закрыл глаза и слушал, как ее дыхание замедлилось, правда недостаточно для того, чтобы сказать, что она спит. Мне никак не удавалось уснуть, я чувствовал себя виноватым за то, что говорил ей раньше. Я не собирался извиняться, потому что... ну... потому что я просто не делаю этого. Вероятно, из-за того, что я был мудаком, который старался держать людей подальше от себя, и мне, определенно, не нравилось признавать свою неправоту. И все же я чувствовал, что должен что-то сказать.

— Рейн?

— Да?

— Спасибо за то, что... ммм... зашила мне голову и за остальное дерьмо.

— Всегда пожалуйста, Даниель.

Полагаю, что после этого я не должен быть абсолютным мудаком.

 

4 глава

Мучения

У меня болел желудок.

Я даже не стал пытаться открыть глаза — голова ужасно раскалывалась и с закрытыми. Наряду с головой и желудком, груди, спине, рукам, ногам — да почти везде — было также больно.

И все дрожало. Я не мог даже сказать, был ли я горячим или холодным, потому что дрожал так, что практически не чувствовал кожу. Дрожь не прекращалась. У меня не было этому объяснения.

Я был уверен, что если начну шевелиться, меня вырвет. И точно уверен, что если и не буду двигаться, то меня всё равно вырвет. Единственный реальный вопрос состоял в том, смогу ли я добраться до отверстия в плоту и открыть его, прежде чем всё содержимое моего желудка решит выйти наружу.

Я двигался так быстро, как позволяли мои дрожащие конечности. К счастью, даже дрожа, я смог открыть это чертово отверстие и придержать откидную створку. Горячий морской ветер ударил в лицо, свежий воздух успокоил мой желудок приблизительно за тридцать секунд.

И эти тридцать секунд сопровождались самой сильной рвотой, от которой я когда-либо страдал.

Я раскачивался взад и вперед на коленях, выжимая то немногое, что было в моем желудке, в море. После дюжины позывов к рвоте, остались только спазмы, которые, как я всегда считал, были хуже, чем фактическая рвота. Они не останавливались, и мышцы живота стали болеть еще больше.

Руки тряслись настолько сильно, что мне даже с трудом удавалось удерживать себя на краю плота, чтобы не вывалиться за борт. Сердце билось так сильно, что я бы совершенно не удивился, если бы оно прорвало кожу на груди. Пот начал литься по задней части мой шеи, что, черт возьми, нужно было остановить, потому что такими темпами у меня достаточно быстро наступит обезвоживание. Я схватил футболку за подол и снял ее.

— Даниель?

Я почувствовал мягкое прикосновение руки к своему плечу и сразу же отшатнулся от него.

— Не трогай меня, мать твою! — закричал я, даже не зная почему. Раз уж на то пошло, в тот момент я был гиперчувствителен ко всему. Даже ощущения от прикосновения моих колен ко дну плота раздражали. Последнее, в чем я нуждался, это в ее руках, пытающихся дать мне гребаное утешение.

Я бы выкрикнул ей еще парочку отборных слов, но меня снова начало тошнить. Казалось, что это длится вечность, но, в конце концов, тошнота прекратилась, я смог лечь на бок и свернуться в клубок на некоторое время. Моя голова снова начала пульсировать, а сердце все еще быстро билось.

Я израсходовал много энергии, чего, на самом деле, не мог себе позволить. Не было ничего, чем бы я мог остановить это, если только в комплекте для выживания не было самогонного аппарата. В следующий раз я обязательно удостоверюсь, что положил один. В голове возник образ, как Джон Пол, сразу, после того как мы купили спасательные шлюпки для «Дара», упаковывал бутылки рома в пайки. Если бы я добрался до одной из чертовых спасательных лодок, у меня было бы немного проклятого алкоголя.

— Твою ж, бл*дь, мать! — закричал я, колотя рукой по гибкой стороне плота, что совершенно не удовлетворяло. Я продолжал сыпать проклятиями и игнорировал всё, что пыталась сказать мне чертова Рейн. Я кричал слишком громко, чтобы услышать ее. Снова почувствовав ее пальцы на своей руке, я оттолкнул ее.

— Я сказал тебе: не смей, черт возьми, трогать меня! Какой, бл*дь, надо быть тупой, чтобы не выполнять самые элементарные инструкции?

Я услышал резкий вздох, но меня не заботило то, в каком чертовом шоке она должна была быть.

— Я должен был, бл*дь, позволить тебе утонуть.

Я закрыл лицо руками и попытался потереть пальцами глаза. Они чесались. Впрочем, всё мое лицо зудело, и я почесал покрытые густеющей бородой щеки. Мои уши также зудели. Как и руки. Они все были в поту, когда я пытался чесать их, пот попадал на кожу, и зуд становился еще сильнее.

— Даниель, остановись, — услышал я Рейн. Что-то было не так с ее голосом — он звучал неправильно. Я почувствовал ее руку поверх своей, когда она попыталась убрать мои пальцы прочь от моей кожи. Я оттолкнул ее. — Ты можешь разодрать себя до крови.

— У меня шла кровь раньше, — рявкнул я. — Какая, на хрен, разница?

Я посмотрел на свои руки и увидел длинные красные полосы, которые оставили мои ногти. Дерьмо. Тем не менее, у меня не получилось бы думать об этом слишком долго, потому что меня вдруг снова вырвало за борт, желчь прожигала мое горло.

Когда это закончилось, я попытался сесть, прижав колени ближе к груди. Мое сердце мчалось вскачь, руки тряслись, я ужасно потел, и было чертовски холодно, несмотря на солнце, палящее сквозь купол. Я опустил голову на руки и какое-то время просто слушал свое дыхание.

— Хочешь немного воды? — спросила Рейн.

— Нет, я не хочу чертову воду! — закричал я. Почему она продолжает говорить? Мне пришло в голову, что всё это каким-то образом ее вина. Я убрал руки от лица и посмотрел на ней. — Какого хрена ты сделала?

— Сделала? Я ничего не делала.

— Что, бл*дь, ты сделала, чтобы моя шхуна затонула, сука?

— Даниель, ты не понимаешь, что говоришь, — произнесла Рейн, отодвигаясь от меня.

Как будто здесь было место, куда она могла уйти.

— Ты думаешь, что я гребаный идиот?

— Нет, Даниель, — ответила она мягко. — Я думаю, ты болен.

— Болен? — я рассмеялся и покачал головой. — Ты думаешь, я болен? Детка, ты понятия не имеешь сколько больного, извращенного дерьма я сделал. Скольких людей я убил, сколько женщин трахал. Черт, я даже не помню их количество.

Я зажмурился и просто раскачивался взад и вперед, пытаясь идти в ногу со встрясками. По крайней мере, я чувствовал, что пытался сделать что-то, даже если это ничем не помогало. Голова и живот болели так, словно получили по пуле. Все одновременно болело, кололо и жгло, и не было никакого способа переместить мое тело так, чтобы боль прекратилась.

Я обернул руки вокруг коленей и прижался к ним лбом. Я продолжал раскачиваться и пытался расслабить мышцы, но они были слишком напряжены. Они не слушались, независимо от того, что я говорил им. Что-то мягкое было на моем плече, двигаясь вверх и вниз по нему.

Один гребаный шот… это все, что мне было нужно. Только один гребаный шот — водки, рома, даже чертового джина. Не имеет значения, чего именно. Только один маленький глоточек чего-либо, чтобы опохмелиться. Я бы смог преодолеть это, если бы только смог опохмелиться. Я даже согласился бы на чертово американское пиво.

— Один гребаный шот! — закричал я, заставив Рейн подскочить и издать пищащий звук. Я сузил глаза, понимая, что она снова касается моего плеча. — Ты что, бл*дь, мышь?

— Нет, — осторожно сказала Рейн. — Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Потому что ты, бл*дь, пищишь, — зарычал я. — Не делай так больше.

— Ты напугал меня.

— Я сделаю что-то большее, чем это, если ты, на хрен, не заткнешься и не перестанешь трогать меня.

Я увидел, как ее глаза потемнели на мгновение, но не смог понаблюдать за тем, как ее лицо трансформируется в противное «Я больше не хочу иметь дело с этим дерьмом» выражение, которое было у нее вчера, потому что меня опять начало выворачивать за борт.

Когда мне удалось снова отодвинуться от воды, я почувствовал, что мое тело обмякло, и опустился на бок. Я поднял руки и закрыл ими лицо, одновременно пытаясь понять, как, к чертовой матери, прекратить все это.

Когда я был младенцем, меня оставили в баре. У меня нет родителей, которые будут искать. Не было никого, кто захотел бы стать моими родителями. Никто не хочет усыновлять ребенка, которого даже родители не хотели. Разные приемные семьи каждые пару лет сменяли друг друга, пока я не начал попадать в неприятности. Потом детский дом и, в конце концов, колония для несовершеннолетних правонарушителей. Хороший старт в жизнь. Не удивительно, что я такой пришибленный.

— Пожалуйста, поговори со мной, Даниель.

Я снова услышал ее голос, но больше не хотел кричать на нее. Горло саднило, будто я кричал весь день, возможно, так и было. Я еще раз глубоко вдохнул и почувствовал, как из моей груди вырвались рыдания. Я не понимал, что я плакал. Проклятье, я плакал.

— Они могли бы просто оставить меня в гребаном контейнере, — я услышал собственные рыдания. — Сэкономить государственные деньги.

Я слышал, как она пододвинулась еще ближе ко мне, и с трудом подавил желание наброситься на нее, во всяком случае, на несколько секунд. Я не хотел, чтобы она была слишком близко ко мне. Я крайне не хотел, чтобы кто-то наблюдал за тем, что происходило со мной, и смотрел на меня, в то время как я рыдал.

Я снова почувствовал ее руку на себе, неуверенно поглаживающую мою спину от поясницы до плеч и обратно. Это как-то странно успокаивало, хотя я этого и не хотел. Ее прикосновения были такими легкими, я едва ощущал их.

— Ты говоришь о своих родителях?

— У меня нет никаких гребаных родителей! — выкрикнул я, тоска, которую я ощущал, моментально превратилась в ярость. Мне просто нужно, чтобы она заткнулась и оставила меня в покое. — Сколько раз мне еще повторять, чтобы, ты, тупая шлюха, заткнулась и перестала трогать меня?

Я почувствовал, как она напряглась, мгновенно убрала свою руку и отодвинулась от меня. Давно пора.

Мою грудь сдавило, я попытался сесть, но поскользнулся и повалился на спину. После трех неудачных попыток, моя грудь сильно разболелась, я подумал, что у меня начался сердечный приступ. Я попытался взять под контроль свое дыхание, но короткие болезненные вздохи это все, что я мог издать. Голова была затуманена из-за учащенного дыхания, от которого я начал паниковать.

Я попытался встать, что было хреновой идеей на таком маленьком плоту в океане. Он стал безумно раскачиваться из стороны в сторону, из-за чего меня отбросило на тканевую стену, а затем я грохнулся лицом вниз на дно. Я почувствовал, как швы на моей голове разошлись.

Зашибись.

Заметьте сарказм.

Я дотронулся до головы ладонью, а затем поднес ее к глазам. Кровь четко виднелась на моей руке, чувствовалось, как она стекала по лицу. Я прикоснулся к ней и поежился, когда размазал ее по щетине на лице.

Я недовольно прорычал и ударил кулаком по дну плота. Желание ударить что-то было чертовски сильным и едва ли не подавляющим.

Пометка на будущее: следующий спасательный плот будет оснащен боксерской грушей, бутылкой рома и блоком сигарет.

Твою мать, я забыл о сигаретах, которые у меня были. Я почувствовал, как напряжение уходит, когда достал контейнер с двумя оставшимися сигаретами.

Достать контейнер из кармана на поясе трясущимися руками было практически невозможно, но как только я открыл его, я смог уронить сигарету на дно плота. Потом достал зажигалку и зажал сигарету между губ. Зажигалка заискрилась достаточно, но я не смог своими трясущимися руками удержать ее так долго, чтобы зажечь сигарету. Я продолжал пытаться, кончик большого пальца начал неметь от постоянного прокручивания колесика, а металлическая часть зажигалки стала нагреваться. В конце концов, я обжег палец, но так и не зажег сигарету.

Я выдал длинную тираду проклятий, прежде чем взглянул на нее снова.

— Ползи сюда и зажги эту гребаную штуковину для меня.

Рейн прищурилась, она смотрела на меня несколько мгновений, пока я трясущими руками протягивал ей сигарету и зажигалку.

— Ты, блин, оглохла?

— Нет, — ответила она, ее голос звучал относительно спокойно, учитывая все обстоятельства. — Я раньше никогда не прикуривала сигарету. В смысле, я не уверена как...

— О, бог мой! — прокричал я — Просто, бл*дь, подожги ее!

Я бросил Рейн зажигалку, которую ей удалось поймать. Но передумал бросать сигарету, она может сломаться, и тогда будет серьезная проблема. Я протянул ее трясущейся рукой и держал до тех пор, пока она не взяла ее.

— Просто сделай это, — я снова рявкнул.

— Ты так и будешь на меня кричать?

— Прекрати меня бесить, — ответил я.

— А не курить тебя тоже бесит?

— Сейчас — да. А теперь зажги эту чертову сигарету.

Она зажала ее между пальцами как косячок и щелкнула зажигалкой. Она не взяла ее в рот и не сделала затяжку, конечно же, ничего не получилось.

— Ты часом не тупая? — прорычал я. — Возьми ее в рот и сделай затяжку, идиотка.

— Послушай, — сказала она, протягивая мне зажигалку и сигарету. — С меня достаточно...

— Это ты послушай, — перебил я, не отрывая глаз от ее лица. Мой голос стал грубее. — Засунь гребаную сигарету в свой рот и зажги ее для меня или, клянусь Богом, я выбью из тебя всю дурь и выкину за борт к акулам. Поняла?

Ее глаза увеличились, и я услышал, как она тяжело сглотнула. Она медленно поднесла сигарету к губам и подожгла конец, не сводя с меня взгляда. Кончик сигареты стал красным за секунду до того, как она начала кашлять и протянула мне ее обратно.

И после всего этого я чуть не уронил чертову сигарету. Я закрыл глаза и втянул дым через фильтр в легкие. Я так и не открыл глаза, пока наполовину не выкурил ее. Я пытался немного растянуть процесс, зная, что осталась всего лишь одна. Руки все еще тряслись, когда я подносил сигарету к губам, и я начал раскачиваться назад и вперед.

Я выкурил всю сигарету до фильтра и выбросил бычок. Как только он исчез, я посмотрел на Рейн уголком глаза. Она не смотрела на меня, но все еще сидела, свернувшись клубочком, и разглядывала свои руки, лежащие на коленях.

Черт.

Я по сути сказал ей, что собираюсь ее убить

— Я бы не сделал этого, — сказал я не очень громко.

— Не сделал что?

— То, что я сказал про рукоприкладство и акул. Я, черт возьми, не собираюсь этого делать, ясно?

— Приятно это слышать, — ответила она тихо.

Дерьмо.

Я хотел сказать что-то еще, когда согнулся пополам, и живот пронзила режущая боль. Я завалился на бок, обхватив свой живот руками. Думаю, я кричал. Дрожь вдруг остановилась, но меня снова вырвало. Я не мог сделать это за борт, даже хорошо, что мой желудок был пуст.

— Даниель, чем тебе помочь?

Я почувствовал, как мышцы напряглись, и зрение затуманилось. Я пытался открыть рот и снова сказать ей, чтобы она заткнулась, но он не открывался, я даже не мог пошевелить языком. Он будто бы стал больше моего рта. Я уставился на проклятый купол плота надо мной и почувствовал, как мое тело задергалось на полу.

«Вот дерьмо», — подумал я. И провалился в темноту.

*****

Что-то мягкое медленно и осторожно гладило меня, начиная от виска, далее по волосам за моим ухом, вокруг челюсти и вновь возвращаясь к виску.

Мои глаза были закрыты, но я мог слышать тихие удары волн о борта плота и ощущал прохладный бриз через отверстия в куполе. Голова все еще раскалывалась, но хотя бы руки перестали трястись.

Я был уверен, что у меня были судороги, хотя раньше их никогда не было. Я знал, что была такая вероятность. Я не просыхал около четырех лет. Мое тело просто не могло справиться с этим.

Я сделал пару неторопливых вдохов и попытался провести инвентаризацию своего тела.

Я лежал на правом боку, голова покоилась на предплечье правой руки. Было что-то мягкое под моей рукой — возможно, одно из полотенец. Мои колени были согнуты, а во всех мышцах в области живота была такая боль, словно по ним хорошенько ударили. Вообще, все мое тело ощущалось так, будто я был очень близок к проигрышу боя, что случалось не часто. В глотке и во рту было очень, очень сухо.

Что-то мягкое все еще гладило меня от виска к подбородку. Что-то похожее, разминая, касалось левой руки, которая была вытянута и немного приподнята над дном плота.

Я осторожно открыл глаза и увидел Рейн, сидящую возле меня со скрещенными ногами, моя рука лежала на ее коленях. Она проводила по тыльной стороне моей ладони большим пальцем. Ее пальцы ненадолго закрыли мне вид, поглаживая мое лицо. Ощущения были… успокаивающими. Когда наши взгляды встретились, я увидел слезы, стекающие по ее щеке. Я пытался понять, почему она плачет, и придумал лишь одну причину — она плакала из-за меня.

Ей не следовало этого делать. Если и был кто-то, кто не заслуживал ее слез, так это я. Мои тяжелые веки снова опустились, и я попытался открыть свой рот. Губы были растрескавшимися и сухими, пытаться смочить их таким же сухим языком было бесполезным занятием. Я попытался глубоко вдохнуть — хотел сказать, чтобы она не плакала, — но ни звука не вышло. Она должна была поберечь свои слезы для кого-то другого. Моя голова все еще раскалывалась, и хотя воспоминания не были ясны, я знал, что сказал ей некоторые довольно отвратительные вещи.

Я попытался собрать немного слюны во рту, чтобы смочить губы. Я совместил это с еще одним вдохом, надеясь сказать ей, чтобы она перестала плакать из-за меня. На самом деле получилось выдавить из себя лишь одно слово.

— Стоп, — пробормотал я хриплым, осипшим голосом. Я прищурился, глядя на нее, и попытался выразить, что абсолютно не заслуживаю ее слез. Очевидно, мои слова и то, что я имел в виду, она не так поняла и, быстро убрав свою руку от моего лица, отодвинулась от меня. Моя рука соскользнула с ее колен на дно плота.

«Нет», — подумал я. — «Не останавливайся…»

Черт.

Мало того, что мне удалось передать неверный сигнал, так теперь она думала, что я не хотел, чтобы она дотрагивалась до меня, в то время как это было очень приятным ощущением. Я хотел, чтобы она продолжала поглаживать меня, но я не мог вымолвить ни слова, что бы сказать ей об этом. Вспышка в памяти напомнила мне, что у меня неоднократно в течение нескольких часов была рвота, и я понял, что главная причина моего состояния — сильное обезвоживание. Мне была необходима вода.

Я попытался подтолкнуть себя руками вверх, но сразу же упал обратно на пол. Голова закружилась, и пальцы начали немного трястись. Я попытался еще раз.

— Даниель, пожалуйста, оставайся на месте. Здесь некуда деваться.

Я позволил себе опуститься назад и закрыл на мгновение глаза. Я пытался снова облизать губы, но влаги было не достаточно, чтобы почувствовать разницу. Мое дыхание было все еще неровным и выведенным из строя, а желудок чувствовал себя в огне. Я сделал пару медленных глубоких вдохов и, открыв глаза, посмотрел на нее.

— Воды, — прохрипел я.

Она кивнула и быстро подала мне кружку воды. Она поддерживала мою голову, чтобы я мог пить, но я был так чертовски замучен жаждой, что не беспокоился о том, как это было унизительно для нее делать это. Мне удалось сделать пару больших глотков, прежде чем она опустила мою голову вниз. Она села рядом со мной, но при этом сохраняя небольшую дистанцию между нами. Я взглянул на нее и хотел было сказать ей, чтобы она продолжила касаться моего лица, как делала это прежде, но, даже выпив глоток воды, не смог сделать этого. Я пытался выдавить слова, но они не хотели выходить. С большим усилием мне удалось пододвинуть руку поближе к ней. Я нашел в себе силы перевернуть ее ладонью вверх и взглянуть в глаза Рейн.

Девушка посмотрела на меня, на руку и опять на меня. Она медленно потянулась и взяла мою руку, наблюдая за моей реакцией. Я перевел взгляд с наших рук на ее лицо и постарался осторожно улыбнуться, но даже так было очень больно двигаться. Я закрыл глаза и вздохнул, как только она потянула мою руку к себе на колени, и ее нежные пальцы начали ласкать тыльную сторону ладони.

*****

Было темно, когда я снова открыл глаза. Я почувствовал легкую форму паники, перед тем как подавил ее, напомнив себе, где я нахожусь. Как только мои глаза привыкли к черной как смоль темноте внутри плота, я смог различить очертания Рейн, лежащей всего лишь в полуметре от меня. Я все еще чувствовал наши сжатые вместе ладони.

Ее пальцы были переплетены с моими, я попытался припомнить, когда последний раз держал руку девушки без вставленного в это время в нее члена. Держание за руку занимало время, а большинство цыпочек взимали почасовую оплату. Последний раз, когда я принимал участие в этом особом акте, был, вероятно, с Джиллиан. Я тут же быстро выкинул ее из головы, прежде чем стал крайне жестоким.

Я наблюдал, за тем как мой большой палец пробегал по ее ладони, чтобы я смог почувствовать, насколько мягкой была ее кожа. Ее пальцы немного дернулись, и я остановился. Я не хотел будить ее, прикосновения к ней наводили меня на мысль о другом месте, где я бы мог трогать ее. Любые дополнительные касания привели бы к активности, а это было бы плохой идеей при данных обстоятельствах. Сохранять любую скудную энергию, которая осталась у меня, было очень важно в тот момент. Я вытащил свою руку из-под ее и незамедлительно отметил странное чувство потери, когда я перестал касаться ее. Я встряхнул головой и подтолкнул себя, чтобы принять сидячее положение.

Моя голова всё еще пульсировала, но не так сильно, как было до этого. Возможно, это было от обезвоживания, как остаточного эффекта белой горячки, так что я потянулся и взял кружку воды. Я сделал первый глоток, а потом провел языком внутри рта, почувствовав, как будто облизываю сырое мясо. Я должен был остановиться и перестать проводить языком внутри внизу щеки, потому что это причиняло сильную боль. Мой палец потер кожу под нижней губой и отодвинулся от нее с засохшей кровью.

Черт побери.

Я схватил полотенце, которое Рейн, по-видимому, положила под мою голову, и высунул в входное отверстие, чтобы намочить край. Я вытер им свое лицо, шею, руки и намочил его опять.

Я пах так, словно провел пару дней в закрытом наглухо плоту, потея и выворачивая свой желудок наизнанку. Я попытался помыть хоть что-то из верхней части своего тела, а затем использовал уголок полотенца, чтобы хоть немного почистить зубы. Закончив, я прополоскал полотенце в соленой воде и повесил его внутри плота, чтобы оно высохло.

Я опять взглянул на Рейн, которая до сих пор крепко спала, но выглядела беспокойной. Я протянул руку к комплекту для выживания. Там было на три батончика меньше, чем в прошлый раз, что означало, — если она следовала указаниям — я провалялся в отключке по меньшей мере тридцать шесть часов. Сделал глубокий вдох и съел один батончик. Я полагал, что мне была необходима энергия, и умять батончик целиком было хорошей идеей. Так или иначе, я не съел ни одного за эти два дня.

Два дня, значит прошло три дня с тех пор, как затонул «Дар». Я проверил сигнальные ракеты и обнаружил, что последняя из них использована. Я старался мысленно не подсчитывать наши шансы на выживание без ракет, но ничего не мог с собой поделать.

Я схватил еще одну кружку воды, отметив сколько ее осталось. Я должен был привести себя в форму, прежде чем начать ограничивать употребление пищи и жидкости. Возможно, пора было подумать о рыбалке. Я молился богу о скором дожде, но не о шторме.

Я слышал, как Рейн зашевелилась и перевернулась перед тем, как сесть и зевнуть. Я не смотрел на нее. Я был чертовски смущен тем, что кто-то — меньше всего мне хотелось, чтобы это была цыпочка из высшего общества, которую я даже, черт подери, не знал — видела, как я блюю и плачу, и еще бог знает, что делаю в то время, когда я в не себе. Я не был тщеславным, но не мог выглядеть хорошо в ее глазах после всего этого. Не было похоже, что я реально смог бы избегать ее на трехметровом плоту, так что я вдохнул и отпил воды из кружки, прежде чем наконец-то взглянуть на нее. Помимо того, что она выглядела так, словно спала не больше часа, у нее был едва заметный синяк на правой щеке. Мой желудок сжался.

— Откуда это взялось? — спросил я, уверенный на тысячу процентов, что не хочу знать ответ.

— Что?

— Что, бл*дь, у тебя за синяк на лице? Что, черт возьми, произошло?

Она моргнула, а затем посмотрела на меня, встречаясь со мной взглядом.

— Ты ударил меня, — сказала она самым спокойным и будничным тоном, который мне когда-либо доводилось слышать.

Вот черт.

Бл*дь, черт, черт, черт.

Я отвел от нее взгляд, не в силах больше смотреть не ее лицо. Я совершенно не помнил, как сделал это — ударил ее, но то, как она это сказала… Я прекрасно понимал, что это не случайность, и моя рука не просто задела ее щеку при судорогах. Должно быть, я действительно ее ударил. Но, как я понял, удар был не слишком сильный, потому что на ее щеке проявился слегка видимый след. Если бы я ударил ее со всей дури, то ее челюсть была бы уже сломана, или Рейн ожидали гораздо худшие последствия. Раньше я убивал с одного удара в лицо. Когда я прикрыл глаза и подумал о форме и положении синяка, то стало вполне очевидно, что я, скорее всего, ударил ее тыльной стороной ладони, как какой-то долбаный облажавшийся бойфренд во время ссоры.

— Черт… Я не… Бл*дь!

Что тут я еще мог сказать? Ничего путного в голову просто не лезло. Поэтому я прошелся рукой по волосам и не проронил ни слова. Независимо от того насколько легким был удар, я все-таки ударил ее, что казалось мне самым ужасным поступком, который я когда-либо совершил за всю свою жизнь. Людей, которые погибли от моих рук, я не беру в расчет, потому что они прекрасно понимали, во что впутываются. А ударить какую-то крошку, только потому, что она сказала что-то не то в неподходящий момент — это было чертовски… неправильно.

— Это пройдет, — сказала она, пожимая плечами.

Мы сидели в тишине несколько долгих минут.

— Я не помню, как сделал это с тобой, — наконец выдавил я.

— Ну что ж, зато я не забуду, — ответила она. — Так, что я думаю, это заставит тебя не забывать об этом.

— Мне правда нужно убедиться, что здесь точно нет чего-нибудь содержащего алкоголь, — произнес я половину из тех мыслей, что крутились у меня в голове, вслух. — Если бы я только мог что-нибудь...

— Серьезно, Даниель? — Рейн пристально посмотрела на меня и покачала головой. — После всего этого, ты еще можешь думать о том, как тебе хочется выпить?

Я усмехнулся, хотя знал, что она не пытается быть забавной или смешной в данную минуту.

— Ты когда-нибудь была в компании алкоголика до этого, Рейн? Мы просто кучка долбанутых придурков повернутых лишь на одном.

— Нет, не была, — призналась она, — но, думаю, я догадываюсь, как обстоят дела. Я всегда полагала, что люди, которые находятся в алкогольной зависимости, не признают себя алкоголиками. А вот, как только они начинали это осознавать, им оказывалась помощь или что-то типа того.

— Хмм, ну, может быть, и так, — сказал я, пожимая плечами. Я почувствовал, что мне стало полегче с желудком, когда там оказалось небольшое количество пищи, поэтому выпил третий стакан воды. После четвертого, следовало полежать и немного отдохнуть, или меня опять стошнит. Я налил кружку воды и посмотрел на нее. — Но когда ты осознаешь точно, что делаешь, и тебе насрать — это немного другое.

— Но ведь эта часть твоей жизни сейчас закончена, правильно? — аккуратно поинтересовалась она. — Я имею в виду, сейчас, когда ты прошел через все это, тебе не нужно больше пить!

— Но я буду.

— Даниель, у тебя три раза были судороги. Я думала, что не смогу оказать тебе помощь в то время, когда продолжалась твоя агония. Тебя так сильно трясло — я не могла удержать тебя около себя, у тебя также были проблемы с дыханием. Ты мог умереть.

— Да, знаю, — ответил я. — Но, черт возьми, это ничего не меняет. Если бы мы сейчас случайно прибилась к пляжу на Виргинских островах, то первым местом, куда я направился, был бы ближайший бар.

— Это полное безумие.

— Может быть. Как только, я не буду находиться от бутылки на таком большом расстоянии, как сейчас, мне будет совершенно насрать на произошедшее.

— Но… почему?

Я покачал головой и прищурился.

— Это все из-за того, что твои родители отказались от тебя?

— Нет, — пробубнил я, впиваясь в нее взглядом. Должно быть, я что-то говорил, когда был не в себе.

— Тогда это из-за Джиллиан?

— Никогда не произноси это имя снова, — прорычал я. Мне пришлось отвернуться от нее. Очевидно, в бреду я слишком много болтал. Я подумал, что мог еще ей сказать. — Я уже говорил тебе, что не собираюсь разговаривать о своем прошлом.

— Хорошо, — сказала она, глядя на меня немного искоса. Рейн приподнялась, вставая на руки и колени, и подползла к матерчатой дверце плота, немного приоткрывая ее. Я не мог удержаться от наблюдения за ее «выдающимся» видом сзади, когда она отползала от меня. Если честно, прежде я никогда не смотрел на нее с такого ракурса, внезапно разум заполнили соблазнительные пошлые образы, в которых главными участниками были мои руки и ее аппетитная попка. — Ты не против?

— Нет, конечно, — проговорил я на автомате, а затем посмотрел на нее. — А? Что?

— Мне нужно воспользоваться нашей смежной ванной, — сказала она с усмешкой. — Это предполагает немного уединения, пожалуйста?

— О, — проговорил я растерянно и не спеша повернулся к ней спиной, чтобы она могла снять с себя одежду. Мое физическое состояние немного улучшилось из-за углеводов, которые поступили вместе с пищей в мой организм. Я пытался излишне не придавать значения ее движениям и не задумываться о том, как ее сладкая круглая попка опускается в воду. Я размышлял над тем, будет ли ее киска такой же тесной и узкой, как и ее аккуратное маленькое тело.

Мне пора бы прекращать думать об этом. Мой член мгновенно стал твердым, и я был уверен, что мастурбация на плоту ситуацию не изменит. Думаю, если бы я мог попасть в воду под предлогом, что мне надо в туалет по-большому, то вместо этого я бы подрочил. Я немного передвинулся и попытался подумать о чем угодно, только не о голой девушке позади меня.

— Я кончила, — наконец она произнесла.

Я сдержался от едкого комментария в ее адрес: кончить она может только подо мной, выкрикивая мое имя. Я развернулся и встретился с офигительным видом ее ушибленной щеки, что мгновенно убило всякий намек на эрекцию.

Я вспомнил, как пару раз во время бурного секса хотел отхлестать Джиллиан ремнем, но никогда этого не делал. Я никогда не бил никого, кто реально не напрашивался бы на это. Ну, во всяком случае, так было до этого момента.

Черт.

Я придвинулся к ней немного ближе, мой взгляд исследовал синеватую отметину на ее щеке. Я потянулся к ней левой рукой, но она вздрогнула от моего движения. Моя рука замерла в воздухе, и я пристально посмотрел ей в глаза, перед тем как снова потянуться. Мои пальцы прикоснулись к ее лицу под линией челюсти, большим пальцем я нежно погладил ее по ушибленной щеке. Дела обстояли хуже, чем мне показалось ранее, когда я только подумал о расположении синяка. Теперь я мог видеть это четко.

— Почему я ударил тебя? — тихо спросил я. — Я не помню этого.

— Я продолжала прикасаться к тебе, — сказала Рейн, пожав плечами. — А ты велел мне не делать этого.

— Я помню, что говорил это, — подтвердил я. — Почему тогда ты продолжала?

— Ну... это прозвучит немного странно, — ответила она.

Я выгнул бровь, желая, чтобы она продолжила рассказ.

— Раньше я работала в приюте для животных, — начала она. — Это было до того, как умер папа, в то время я училась в средней школе. Однажды летом туда привезли стаю питбулей. Они были обучены драться, и не привыкли находиться в компании людей. Я помогала одному кинологу адаптировать их к новой среде, чтобы их могли забрать в семью.

Она посмотрела на меня из-под своих ресниц, а затем вернула взгляд к рукам. Большим пальцем я вновь провел по синяку.

— Адаптировать?

— Да, — кивнула она. — Они не привыкли к теплым чувствам и либо начинали гавкать, либо съеживались, когда к ним пытались прикоснуться. Ты отчасти... напомнил мне о них.

— Я напомнил тебе собаку? — кончиками пальцев я проследил изгиб ее челюсти.

— Не совсем, — она слегка покачала головой, но не так, будто хотела, чтобы я убрал пальцы с ее лица. — Ты просто… кажется не знаешь как обращаться с людьми. Когда ты сказал, что был бойцом, я сразу подумала о тех собаках.

Я прищурился, стараясь решить, как отношусь к тому, что меня сравнили с собакой.

— И какое это имеет отношение к тому, что ты прикасалась ко мне?

— Часть реабилитации собак состояла из того, что к ним надо было часто прикасаться, — объяснила Рейн. — Сначала они рычали и кусались. Меня несколько раз укусили. В конечном счете мы надеялись, что они привыкнут и… ну, им понравится это.

Ее голос понизился, а глаза опустились.

— Ты реагировал также, — произнесла она. — Поэтому я подумала, что если бы ты привык к моим прикосновениям, ты бы не боялся меня, и я бы могла помочь тебе.

— Боялся тебя? — усмехнулся я. Мои пальцы ласкали шею за ее ушком, пока большой палец все еще гладил синюю отметину. Ее кожа была удивительно нежной, и мой взгляд на мгновение опустился к ее одетому в купальник телу. Ее плечи дрожали, и я вернул свой взгляд к ее глазам. — Я не думаю, что это так. Думаю, ты просто бесила меня.

— Ну, давай, тогда каждый останется при своем мнении, — ответила Рейн.

Тихий смешок слетел с моих губ, когда я услышал, что она сказала, и обдумал это.

— И это сработало? — спросил я. — Ты нашла собакам дом?

— Некоторым, — ответила она, отводя от меня взгляд.

— Что случилось с остальными?

— Нам пришлось усыпить нескольких, — тихо произнесла Рейн.

— Меня так просто не усыпишь, — сказал я, хихикнув от двойного смысла. Мысль о том, чтобы уснуть на ней, была очень даже приятна. — Тебе придется найти другой способ, как приручить меня.

Я продолжил поглаживать кожу рядом с синяком.

— Почему ты делаешь это? — тихим голоском спросила Рейн. Я вновь провел взад-вперед по ее щеке.

— Может быть, я просто привыкаю прикасаться к тебе, — ответил я.

— Думаешь, я смогла бы приручить тебя?

Интересный выбор слов.

— Не совсем то, что я имел в виду, — сказал я, не совсем уверенный, что именно было у меня на уме. — Или, возможно, я чувствую себя виноватым и массирую синяк, чтобы он быстрее прошел. Я бы приложил лед, но у меня его нет.

Она немного отклонилась назад, но недостаточно далеко, чтобы моя рука не дотянулась до нее. Ее взгляд был прикован к моему, когда мой большой палец нашел свой путь к ее губам и провел по ним. Я видел страх и волнение в ее глазах. Я задался вопросом, какое из этих чувств возобладает, и как она отреагирует, если я придвинусь вперед и сделаю первый шаг. Я опустился к ней, наклонил голову на бок и приблизился губами к ее левому уху.

— Или, возможно, я решил адаптироваться прикасаться к тебе, — сказал я ей на ушко. Я почувствовал, как она вздрогнула. — Возможно, я решил, что мне нравится это.

Я провел носом по ее челюсти к ее подбородку. Я почувствовал, как он втянула в себя воздух, задержала его внутри и затем медленно выдохнула. Я наклонил голову и приблизил свои губы к ее, а затем поднял взгляд к ее глазам.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Я наклонился ниже, не отводя от нее взгляда.

— Я собираюсь поцеловать тебя.

— Зачем? — голос Рейн стал хриплым и напряженным.

— Хочу, чтобы ты привыкла к моим губам на своих, — ответил ей, преодолевая оставшееся расстояние.

Я не мог поверить, насколько мягкие были ее губы, даже мягче, чем кожа за ее ушком. Может быть, это потому, что мои губы были по-прежнему сухими от отсутствия жидкости в моем теле, или, возможно, это потому, что они просто были такими сами по себе. Я не знал, и мне было плевать. Они очень приятно ощущались, и она определено ответила, поэтому я не смог остановить себя, наклонил голову в другую сторону и поцеловал ее еще с другого угла. И еще.

Я отстранился и мгновение смотрел на нее, пытаясь успокоить дыхание и понять ее реакцию. Глаза Рейн были широко раскрыты и светились, я чувствовал, как ее сердцебиение ускорилось под моими пальцами на ее шее. Я вновь прижался к ее губам, намереваясь быть нежным, но когда мой язык прикоснулся к ее губам, и она приоткрыла рот, я потерял свое здравомыслие.

Я схватился руками за ее голову и погрузил язык в ее рот. Придвинулся ближе и толкнул ее тело назад, пока она не легла на спину подо мной. Когда ее спина соприкоснулась с дном шлюпки, я опустил одну руку к ее боку, поглаживая материал ее купальника, пока не добрался до обнаженной кожи ее бедра.

Это было безумно глупо, знаю. Когда пытаешься сохранить энергию и воду, последняя вещь, которую хочешь сделать, так это потратить ее в какой-либо бурной деятельности. Мой член пытался разорвать шорты, определенно желая жесткости и определенно заинтересованный только в восполнении потерянной жидкости, которая была необходима для смазки.

Я прижал свои бедра к ее, создавая прекрасные, приятные трения между ее ног, потом схватил ее коленку и закинул на свое бедро. Мой рот продолжал поглощать ее, а моя вторая рука двинулась от ее плеча к талии и поднялась по животу к груди. Я смог полностью взять ее грудь в ладонь и почувствовал, как улыбаюсь у ее губ, проводя большим пальцем по ее соску, думая о том, как бы взять его в рот.

В конце концов, сохранить энергию было не так уж и важно.

5 глава

Рыба

Даже в жаре и тесноте ее кожа фантастически ощущалась под моими руками. Я пытался прикоснуться к ней везде, только моих рук было недостаточно, поэтому я отстранился от ее губ и проложил поцелуями дорожку от челюсти вниз к шее. Вся сдерживаемая энергия, которая копилась во мне, вытекала из моих рук и губ, собираясь везде, где я только мог дотронуться до Рейн.

— Даниель?

Я хмыкнул возле ее шеи и продолжил целовать. Может быть, когда-нибудь я услышу, как женщина снова произносит мое настоящее имя.

— Даниель, остановись.

Мой большой палец задел ее сосок еще раз, пока произнесенные ею слова кружили в моей голове, пытаясь сформироваться во что-то вразумительное. Возможно, из-за того, что вся кровь прилила к члену, я потерял способность мыслить. Мои губы зависли над кожей ее шеи, а руки прекратили движение.

— Почему?

Я остановился, что было неимоверно трудно, и тяжело задышал напротив нее. Все мои мышцы напряглись от желания и молили продолжать тереться о ее тело, чтобы снять напряжение. Я ждал, что она скажет что-то вроде «Позволь мне снять с себя одежду» или «Я хочу быть сверху». Эти слова было бы приятно услышать.

— Пожалуйста, просто остановись!

Озадаченный, я отстранился и посмотрел ей в глаза. Страх и волнение, которые я видел до этого, ушли, оставив только ужас. Дерьмо, она выглядела скорее так, словно вот-вот расплачется.

До меня дошло, что я был полным чертовым придурком, поступая с ней таким образом. Она не была какой-то шлюхой, которую я подцепил в баре и предложил пачку денег, чтобы она успокоила меня и удовлетворила мою потребность кончить куда-то еще, кроме как в собственную руку. Рейн вытерпела, когда я вел себя с ней как мудак, обзывал последними словами, черт, даже ударил ее. И я еще мог подумать, что она действительно хочет, чтобы я поимел ее.

Вот задница!

Я оттолкнулся от нее и перевернулся на спину, положив руку на лоб, пытаясь взять под контроль учащенное дыхание. Мой член был не рад перемене положения и отозвался тянущей болью.

— Бл*дь, — пробормотал я.

Наступил момент, когда социально-адаптированные люди извинились бы за действия подобного рода, но я не извинился, потому что не делаю этого. Извинения бесполезны, поэтому я никогда не произносил их. Они ничего бы не изменили, так что я просто лежал с закрытыми глазами, желая, чтобы мой член успокоился и перестал быть таким чертовски надоедающим.

— Прости, — сказала она, что заставило меня рассмеяться.

— За что ты извиняешься? — фыркнул я.

Она не ответила, а я не стал переспрашивать. Вместо этого, я сосредоточился, не думая ни о чем, помимо ее тела или того, как ее рот чувствовался на моем, или какая на вкус ее кожа, или как мой член пытается прорваться сквозь шорты.

После десяти минут, проведенных таким образом, я сел и посмотрел на нее. Она просто лежала и не смотрела в мою сторону, в то время как тихие слезы катились по ее щекам.

Вот задница!

— Ты ничего не ела, — сказал я, посмотрев на часы. Если я буду вести себя так, словно ничего не произошло, возможно, она просто забудет все это. Я придвинулся к сумке с пайками и разломал пополам один из углеводных батончиков, а затем бросил половину ей. — Тебе также нужно попить.

Рейн села, вытирая щеки тыльной стороной ладони, и взяла, не сказав ни слова, чашку, которую я предлагал. Она даже не смотрела мне в глаза, что было отстойно, потому что мне нравились ее глаза. Она пила воду и ела в тишине.

Дерьмо.

— Не переживай об этом, ладно? — сказал я, пытаясь, по крайней мере, показать ей, что я не злюсь ни на кого, кроме себя. — Я просто немного увлекся.

— Ты просто… удивил меня, — произнесла она в конце концов. — Я не думаю, что ты бы...

Она не закончила предложение, но ей, на самом деле, и не нужно было.

— Я никогда не терял свою подростковую сексуальную озабоченность, — ответил я, пожав плечами. По крайней мере, уже не столь очевидная выпуклость торчала из моих штанов. Рейн выглядела так, словно думала, что я вновь попытаюсь что-то сделать, поэтому я передвинулся к отверстию в плоте и стал смотреть на воду через бинокль, чтобы просто делать что-то безобидное.

Вода.

Опять.

Также была пара небольших пушистых облаков, что означало — дождь в ближайшее время ожидать не стоило. Я посмотрел на запасы воды и прикинул, что нам ее хватит дня на три. Теперь, вероятно, неплохое время, чтобы наш организм получил что-то получше, чем сухой паек, но я бы не стал ждать темноты.

Я начал копаться в остальной части комплекта для выживания и нашел что-то вроде лески с крючками для ловли рыбы, которые вряд ли могут быть использованы здесь. Если бы мы нашли землю, то я мог бы их использовать, но не на плоту. Я положил их обратно в герметичный пакет и посмотрел на небольшой нож, который тоже был там. Он не был очень большим, но мог быть полезен, если мне улыбнется удача. Я взял ножик и попробовал лезвие пальцем. Он хотя бы был острым.

— Что ты делаешь? — спросила Рейн.

— Дожидаюсь ночи, — ответил я. Это был глупый ответ, но и чувствовал я себя так же.

— Ты собираешься напасть на меня, пока я сплю? — произнесла она, и я резко посмотрел на нее, чтобы определить, шутит ли она. Я не мог сказать по ее выражению лица. Она выглядела… смирившейся. Я сощурился и покачал головой.

— Конечно, нет, — прорычал я. — Зачем, бл*ть, мне это делать?

— Откуда я могу знать? — она пожала плечами и подтолкнула пустую чашку в мою сторону. Очевидно, она даже не хочет приближаться ко мне, но я не мог винить ее за это. — Зачем ты делаешь то, что делаешь?

— Потому что по большой части я эгоистичный ублюдок, — сказал я, — но твое убийство не принесет мне пользы. Кроме того я никогда не убивал людей, пока они спали. Это просто против правил.

— Каких правил?

— Правил боя.

— Ты был солдатом?

— Нет.

— Тогда какого рода боя? — спросила она.

— Нам действительно снова нужно это обсуждать? — ответил я.

— Ты уже достаточно мне рассказал, — сказал она, немного наклонив голову и приподняв бровь.

Черт. Я боялся этого.

— Что я рассказал?

Он отвела взгляд, а затем снова посмотрела на меня. Я смотрел на нее в ожидании.

— Ты продолжал говорить обо всех умерших людях, — наконец ответила она. — Ты сказал, что убил много человек.

Я напрягся. Если я рассказал ей слишком много, и она узнала, чем я занимался, то ей грозила серьезная опасность. Если она когда-нибудь скажет еще кому-то об этом, и тот поверит ей, то ее убьют. Я посмотрел на нее и медленно заговорил:

— Скажи мне, что именно я рассказал тебе?

Он отвела от меня взгляд и нервно закусила нижнюю губу.

— Большую часть я не поняла, — ответила она. — Ты говорил что-то о турнирах и умирающих там людях. Ты говорил, что всегда выигрывал.

— И?

— И что?

— И что еще я сказал?

— О боях больше ничего.

Хорошо, но и не замечательно. Я почувствовал некоторое... раскаяние? Будто было бы лучше, если бы она знала.

— Что еще я рассказал, не касающееся боев?

— Ты говорил о… женщине, — ответила она. Я заметил, как она избегала называть ее имя, что было хорошим жестом с ее стороны. Я не хотел знать, что я рассказал о ней.

— Что еще?

— Ты просто… бормотал всякую ерунду, — она посмотрела на свои руки, сложенные на коленях, и начала переплетать пальцы.

— Ерунду? Что еще я говорил?

Она снова посмотрела на меня и отвела взгляд, подтвердив этим, что она что-то скрывает.

— Ты продолжал спрашивать меня, почему ты был никому не нужен, — наконец ответила она.

Я рассмеялся.

— Ну, рад узнать, что какая-то часть меня не является самодовольным ублюдком.

— Ты просто хочешь, чтобы люди так думали, — ответила Рейн.

— Мне наплевать на то, что думают люди, — отрезал я.

— Я держала тебя, — сказала она, ее голос был напряженным и набирал обороты. — Я держала тебя, а ты плакал и спрашивал меня, почему ты был никому не нужен. Ты спрашивал меня, почему твоя собственная мать не хотела тебя. Ты спрашивал меня, почему так больно, и могу ли я унять боль. Может, я и не знаю многого о тебе, но знаю, что ты не такой ублюдок, каким кажешься окружающим.

— Знаешь? — усмехнулся я, устав от этой игры в психоанализ. На языке уже вертелась длинная тирада проклятий, и единственный способ удержать ее — сделать глубокий медленный выдох. Вдруг я почувствовал себя очень-очень уставшим и положил голову на руки.

— Послушай, Рейн, — начал я, — я знаю, что ты просто... пытаешься помочь, но мне не нужна помощь. Мне нравится быть пьяным, и при первой же возможности я снова напьюсь.

— Я хочу знать почему, — тихо спросила она.

— Почему что?

— Почему ты стал алкоголиком, — ответила она. — Я видела, как ты прошел через ад и затащил меня. Я хочу знать почему.

— Мы это уже проходили, — напомнил я ей. — Я не говорю о своем прошлом.

— Ну, это было до того, как я не дала тебе задохнуться, — начала она. — Это было до того, как я вытирала кровь с твоего лица, когда ты попытался прокусить себе щеку. Это было до того, как ты обозвал меня всеми возможными именами. Это было до того, как ты проплакал несколько часов подряд, и до того, как ты, твою мать, ударил меня за попытку помочь тебе.

Вау, не думаю, что раньше слышал, как она ругается.

Сначала я хотел накричать на нее. И был очень близок к этому. Потом хотелось забить на все и выбросить ее в море, но это была чистой воды фантазия, а не то, чего я по-настоящему хотел. Еще я думал о том, чтобы самому выброситься с плота, возможно, это было бы самым лучшим выходом. Потом я обдумывал вариант — отвернуться и дать ей время поразмышлять обо всем в тишине. Поскольку она любит поболтать, возможно, это бы ее убило.

Но решение, которое я, в конце концов, принял, удивило даже меня.

— Ладно. Я расскажу тебе.

— Да?

— Ага, но не сейчас. Мне необходимо поесть, прежде чем говорить об этом дерьме

— Поесть? — спросила она. Я слышал проблеск надежды в ее голосе. — Что ты собираешься есть?

Я посмотрел на нее, одаривая ее мимолетной улыбкой

— Увидишь.

*****

Вода была спокойной, что упрощало мне задачу. Я убедился, что веревка плотно закреплена вокруг моего живота, прежде чем спрыгнул с плота, держа в одной руке нож, а в другой — водонепроницаемый фонарик. Я смастерил из подручных средств дыхательную трубку, используя трубу, поддерживающую навес плота, чтобы можно было быть относительно неподвижным под волнами. Только фонарик двигался, подпрыгивая вверх-вниз и мигая в воде.

Не знаю, как долго я там находился, однако я был жутко измучен и уже был готов сдаться, когда черный каранкс длинной в два фута увидел свет и подплыл, чтобы взглянуть на него. Он кружился возле меня несколько минут, прежде чем приблизился и попытался полакомиться светом перед моим лицом.

Я мгновенно собрался, вся усталость испарилась. В тот момент я мог видеть и слышать все вокруг очень отчетливо, даже сквозь мутную воду. Я знал расположение и относительную напряженность каждого мускула в моем теле. Мою кожу покалывало в ожидании момента удара. Это совпадало с ощущениями в начале любого турнира. Предвкушение борьбы — да, даже более чем.

Полная сосредоточенность

«Ты почувствуешь, когда будешь готов. Сфокусируйся на цели».

Нож вошел прямо в бок крупной рыбины, и она порывисто задергалась в разные стороны. Я обхватил рыбу, чувствуя, как чешуйки врезаются в бицепс, и проигнорировал возникшую боль, затем крутанул нож вперед-назад и дернул его вверх к основанию головы. Она перестала дергаться и опустилась на лезвие.

Прорвавшись сквозь поверхность воды, держа ужин над головой, я увидел Рейн на краю плота, она хлопала в ладоши с огромной улыбкой на лице. Я не мог ответить ей, потому как трубка все еще была у меня зубах, но я почувствовал, что уголки моего рта приподнялись в улыбке. Я сунул фонарик в шорты и, используя веревку, подплыл к краю плота, где выплюнул трубку.

— Ого, ничего себе! Никогда не видела ничего подобного! — кричала Рейн, она выглядела так, словно хотела начать прыгать вверх-вниз, очевидно, собираясь выпрыгнуть за борт.

Я поднял рыбу и положил ее на сложенный навес, а затем подтянулся сам. Оказавшись на плоту, я почувствовал, как ее руки обвивают мои плечи, а губы на мгновение касаются моей щеки.

— Это была самая невероятная вещь, которую я когда-либо видела! — пронзительно завизжала она. Рейн выглядела возбужденно, когда отстранилась от меня. — Я имею в виду — мне не очень хорошо было видно из-за воды, и еще тебя отнесло немного назад, но я видела свет, и то, как рыба пыталась выпрыгнуть из воды, а ты просто держал ее и...

— Рейн! Успокойся!

— Как все-таки ты это сделал?

Я изогнул бровь и усмехнулся.

— Я просто хорош в этом, — подмигнув, ответил я.

— О, Даниель! — воскликнула она, глядя на мой бицепс. — У тебя кровь!

Я посмотрел на руку и увидел около десятка чешуек, врезавшихся мне под кожу. Я быстро выдернул их и приложил полотенце.

— Они не глубокие, — сказал я. Рейн поднесла руки ко рту, выглядела она так, будто ее сейчас стошнит. — Только не на меня!

Она кивнула головой и с трудом сглотнула.

— Кроме того, — я улыбнулся ей, шире открывая глаза, — мне нравится, когда есть боль и кровь — это заставляет людей думать, что все гораздо труднее, чем было на самом деле.

— Ты сейчас выглядишь таким самодовольным! — рассмеялась Рейн.

— Ну, я знаю, что будет дальше, — сказал я.

— Что же будет дальше? — спросила она, ее веселый тон снизился на пару октав.

— Ты получишь лучшую часть рыбы.

— Я?

— Ага, — я сел и протянул ей фонарик, чтобы она светила вниз, туда, где я работал. Я выкинул дрянной ножик из комплекта для выживания и взял свой складной нож. Я разделывал рыбу сверху, аккуратно срезая с позвонков, уделяя особое внимание тому, чтобы не проткнуть хребет. — Тебе, возможно, придется закрыть глаза и подумать о чем-то другом, но это, определенно, самая лучшая часть рыбины.

Рейн откинулась на пятки, глядя на меня с опаской. Она смотрела, как я вытаскивал позвоночник с неповрежденным спинным хребтом.

— Что я должна делать с этим?

— Знаешь, если бы я был на твоем месте, — сказал я, — я бы не стал задавать такие вопросы, закрой глаза и просто сделай, как я скажу. Хотя, думаю, тебе хочется узнать все кровавые подробности, не так ли?

Она кивнула головой.

— Ты уверена? — я сделал глубокий вдох и продолжил заниматься рыбой. — Спинномозговая жидкость состоит в основном из воды, и в ней почти нет соли, в отличие от остальной тканевой составляющей рыбы. Это самая пресная вода, которую ты можешь добыть в океане, но необходимо ее выпить сейчас же, она очень быстро вытекает. Я не хочу потратить эту воду впустую.

— Ты хочешь, чтобы я... выпила... — она не смогла завершить предложение.

— Сядь поудобнее, — сказал я, слегка подталкивая ее в плечо. На этот раз она сделала все, как я сказал, и опустилась с коленей на задницу. Это заставило ее грудь немного подпрыгнуть, от чего я слегка улыбнулся.

— Чему ты улыбаешься? — спросила она.

— Ничему, — ответил я, качая головой, чтобы избавиться от лишних мыслей. Я был чертовски больным придурком. Я знал это. Наверное, я — единственный человек в мире, который может возбудиться от любой физической активности. Рыбалка не была исключением.

— Что я должна делать?

— Просто закрой глаза и открой рот, — я не смог сдержаться и улыбнулся еще шире, приподняв бровь. — Когда я скажу тебе сосать — соси.

— Ох, очень смешно, — она нахмурилась, глядя на меня. — Я не собираюсь...

— Не думай, — я прервал ее и повернул ее голову к себе, удерживая пальцем за подбородок. — Не стоит пытаться это распробовать. Просто высоси так быстро, как ты сможешь.

— Но почему я? — продолжает интересоваться она. — Почему бы тебе не выпить это?

— Потому что ты нуждаешься в этом больше, чем я.

Я правда не имел ни единого предположения, как она решилась сделать это, но она закрыла глаза, затем открыла рот, я тем временем сделал надрез на хребте и поднес его к ее губам.

— Соси сильнее, малышка, — я изо всех сил пытался отогнать картинки, как я толкаюсь чем-то другим в ее ротик. Она сначала скривилась, и я подумал, что Рейн не сможет выпить до конца. — Не останавливайся!

Она послушалась меня и проглотила все так быстро, как только смогла. Это немного поможет ей с процессом переваривания мяса рыбы.

— Это было просто отвратительно.

— Зато не умрешь, — пожал я плечами. — Думал, ты сможешь сделать это более сексуально.

— Ты больной, — Рейн немного скривилась и отвернулась от меня, нервно осматриваясь вокруг.

Я пожал плечами снова, потому что ответить мне было нечего.

— Готова к приему пищи?

— Как ты собираешься это готовить?

— Рейн, малышка, ты что серьезно? — я подавил подступающий взрыв смеха. — Такие принцессы как ты, наверно, знают, что такое суши. Вообще, я должен продавать тебе каждый кусок не меньше, чем за десять баксов.

— Мы будем есть ее СЫРОЙ? — она сморщила нос и скривилась.

— Все, что тебе нужно сделать, так это представить себе рис и васаби, — я улыбнулся, пытаясь ее немного поддразнить. Я отрезал небольшой кусочек и съел его, стараясь долго не жевать, потому что он был совершенно не вкусен. Затем я отрезал еще один и протянул ей.

Рейн посмотрела на маленький кусочек сырого рыбьего мяса в моих пальцах и оттолкнула его обратно ко мне. Она делала так еще пару раз, пока окончательно не решилась и все-таки взяла его из моих рук, положила себе в рот, быстро прожевала и проглотила.

— Это просто ужас.

— Я это прекрасно знаю, — ответил я и улыбнулся, пытаясь не рассмеяться в голос. — Но эта хрень лучше, чем ничего.

— Если суши именно такие на вкус, то я счастлива, что мне никогда не доводилось их попробовать.

— Ты что никогда не пробовала суши? — удивился я. — Я думал, что все светские сучки воспитаны на этом дерьме.

— А с чего ты взял, что я богата? — спросила она меня.

— Потому что ты была пассажиркой на моей шхуне, а это путешествие стоит целое состояние, — уверенно ответил я. — Ты должна быть такой.

— Нет, я не богата, — четко выделяя каждое слово, сказала она. — Я тебе уже говорила, что мой отец был полицейским. Он не зарабатывал много.

Ну, да, это я помнил. Как я смог понять, ее мама была кем-то вроде врача или менеджера, или что-то в этом роде.

— Тогда, как тебе удалось попасть на мою шхуну?

— Я воспользовалась денежной компенсацией, которую выплатило государство после смерти отца, — ответила она. — Я никогда не хотела этих денег, но они все равно были перечислены мне. И Линдсей убедила меня потратить большую часть на этот круиз.

— Тебе следовало бы арендовать коттедж в Аспене или что-то типа того.

— Думаю, ты прав.

— Но стой, если бы ты сделала это, — сказал я, расставляя широко руки и тепло улыбаясь, — ты бы никогда не познакомилась со мной и никогда бы не смогла провести время с самой большой задницей в моем виде, и не смогла бы принять участие в карибском вояже по избавлению меня от алкогольной зависимости.

По крайней мере, я заставил ее улыбнуться.

— Ты та еще задница, — согласилась она.

— Да, я знаю это, — сказал я, все еще улыбаясь. Я поднял следующий кусочек сырого мяса. — По крайней мере, я полезная задница.

— Почему ты вдруг стал… таким веселым? — спросила она.

Я откусил еще кусочек мяса и съел его, глядя на нее.

— Я всегда такой после боя, — в конце концов, ответил я ей. — Это что-то вроде

остаточного всплеска адреналина или типа того.

— Это поэтому ты начал пить? Чтобы избавится от излишка энергии или еще по какой-то причине?

— Нет, — сказал я хмуро и покачал головой. — Я мог себе позволить пригубить пару баночек пива, но никогда не напивался по-настоящему после боя.

— Когда ты стал пить в таких количествах?

Я взглянул на нее и понял, что она определенно настроена получить ответы и не отстанет, пока я не отвечу что-нибудь или пока не засуну ей гребаный кляп в рот. Я не хотел этого делать, ну, не совсем кляп я хотел ей засунуть. Знаю — я долбаный развратник.

— До моего последнего боя я по-настоящему и не пил.

— Ты проиграл?

— Я никогда не проигрывал, — фыркнул я. Проигравшие никогда не выходили живыми из боя.

— Расскажи мне об этом, — потребовала она.

— Доедай и дай мне сперва вычистить это дерьмо, — выдохнул я.

Мое настроение немного подпортилось, и мы ели в тишине, пока ни один из нас не смог больше это есть. Я позволил нам выпить больше воды, чем обычно, так как на данный момент ее было достаточно, а белки в рыбе требуют больше жидкости для переваривания. Я думал о том, чтобы отрезать большие куски от черного каранкса и разделать их на полосы для сушки, но сомневался, что у нас будет достаточно воды, чтобы запить эту еду, поэтому передумал. Рейн помогла мне помыть навес, на котором мы чистили и ели рыбу, промыть полотенца и вернуть навес на место, чтобы он защитил нас от утреннего солнца.

Как только мы оказались вновь под навесом и устроились, я вздохнул и посмотрел на нее. На нее едва падал свет от маленького фонарика на солнечной батарее, который висел на навесе. Свет был в нашем распоряжении только на несколько часов, и я задался вопросом: сколько времени займет пересказать ей все.

Часть меня была рада, с нетерпением ожидая этого. Я никогда и никому не рассказывал, что произошло. Большая часть меня была испугана, потому что я не хотел, чтобы она знала такие подробности обо мне. Я сделал глубокий вдох и решил просто покончить с этим.

— А сейчас я расскажу тебе кучу дерьма, которое однозначно незаконно, — сказал я Рейн, уставившись прямо в ее глаза. — Даже когда мы спасемся, ты никогда не должна никому рассказывать это. Если расскажешь, кое-кто, вероятно, найдет тебя и убьет.

— Если ты убьешь меня за то, что я узнаю, зачем тогда рассказываешь?

— Это не я буду разыскивать тебя, — сказал я. — Понимаешь?

Она кивнула и согласилась не выбалтывать ничего из того, что я расскажу ей. Я не знал, мог ли доверять ей, но в любом случае собирался рассказать.

— В первый раз, когда я отправил кого-то в больницу после драки, я ходил в третий класс, — я ждал, когда она «ахнет», и она не разочаровала меня. — Ага, тогда я тоже был засранцем. Тогда ему понадобилось всего несколько швов, но все же я начал рано. Во мне было слишком много энергии и напряженности, и я не знал, что с этим делать. У меня всегда были проблемы из-за моего характера, и когда я обычно был взбешен — за меня говорили кулаки. Никто не пытался направить мою энергию в правильное русло до Лэндона. Но тогда я был уже почти взрослым. Если правильно помню, я уже говорил тебе о том, как обстояли дела с моими настоящими родителями.

— Ты сказал, что они бросили тебя, — подтвердила Рейн.

— Ага, как я предполагаю. Мне было три, когда владелец какого-то сомнительного бара в Чикаго нашел меня под бильярдным столом после закрытия. Он никогда прежде не видел меня, поэтому позвонил копам, и меня поместили под опеку государства или еще кого-то. По крайней мере, так мне сказали в одной из приемных семей. Сам я этого не помню. К четырнадцати годам я уже побывал в одиннадцати приемных семьях. Именно тогда ребенку, которого я отправил в больницу, понадобилось больше, чем парочка швов. На несколько месяцев я попал в колонию для несовершеннолетних. Приемные родители отказались от меня, поэтому меня поместили в интернат. Думаю, я был там примерно восемнадцать месяцев. Я выбивал дерьмо из каждого, кто подходил ко мне, так что большинство меня сторонилось. У меня была довольно неплохая репутация, когда появилась эта девочка. Понимаешь, интернат был чем-то наподобие лагеря с корпусами для мальчиков и для девочек, посередине было большое здание, в котором мы все ели и учились, и занимались прочей херней. Первый раз, когда я увидел ее, мы сидели и ели, какой-то идиот подошел к ней сзади и облапал ее. Она взбесилась, начала кричать и плакать. Им пришлось ввести ей снотворное, чтобы успокоить. Я не вспоминал об этом, поскольку подобная фигня постоянно там происходила, но через пару дней она подошла ко мне во дворе и села в паре футов от меня. Я просто уставился на нее и, поскольку был придурком, спросил, какого хрена ей от меня надо. Именно тогда она и сделала мне предложение, от которого не один подросток с бушующими гормонами не смог бы отказаться.

Я посмотрел на Рейн и заметил, что она пристально смотрит на меня, ожидая продолжения. Мне стало интересно, что она подумает обо мне, когда узнает все. Я задался вопросом — стоит ли мне рассказывать эту часть истории.

— Интернаты были... ну, жестокими. В них происходило всевозможное, потому что там находилось слишком много детей, не хватало персонала, денег или еще чего-нибудь. Люди не лезли ко мне, потому что на второй день своего пребывания там я проломил кому-то череп, но было много возможностей для парней, чтобы...

Мой рот захлопнулся, и я не хотел продолжать. Я так давно не думал обо всем этом, и тогда ничего из этого не беспокоило меня. Тот факт, что это не беспокоило меня тогда, забеспокоил меня сейчас.

— Продолжай, — произнесла тихо Рейн.

— Черт, — пробормотал я, затем выпалил: — Телочек постоянно насиловали, потому что не кому было остановить это. Эта девчонка хотела, чтобы я стал ее... охранником. Ей не нравилось, когда люди неожиданно ее трогали, и она хотела, чтобы я болтался рядом с ней и не позволял никому из парней ее трахать. Она каждую ночь пробиралась в корпус мальчишек и отсасывала мне за то, что я защищаю ее. Это было однозначно ненормально, но она умоляла меня об этом, поэтому я согласился.

— Как ее звали?

Я осознал, что раскачиваюсь взад-вперед, и остановился. Я почувствовал, как вся лишняя энергия множится внутри меня без возможности выйти. Вполне вероятно, что питательная пища дала мне больше сил, чем я бы мог потратить на этом плоту. Это могло плохо закончиться.

— Тереза, — наконец сказал я, не глядя на нее. Воспоминания промелькнули прямо перед глазами, и от того, что я произнес ее имя вслух, голова начала буквально раскалываться. Я не мог сделать этого. Я не мог говорить об этом дерьме, поэтому перескочил на пару лет вперед.

— Закончилось все тем, что в семнадцать я оказался на улице, — продолжил я. От меня не ускользнуло, что Рейн прищурилась, понимая, что я пропустил большой кусок времени. Ей придется просто смириться с этим. — Однажды ночью я наблюдал за дракой между детьми в переулке, и когда она закончилась, все люди, смотрящие ее, начали отдавать деньги. Парень, который выиграл, неплохо заработал. А потом и я стал уличным бойцом за деньги. Примерно через три месяца я начал участвовать в опасных боях. Парень, которого я уложил, был знаменитостью в уличных боях, и все букмекеры ставили десять к одному против меня. Когда все закончилось, он лежал на улице в луже крови. Там был еще один парень, помимо меня, которому достались деньги. Он подошел и начал задавать кучу вопросов. Как давно я дерусь, как так получилось, что я оказался на улице и всякое подобное дерьмо. Потом он спросил, хочу ли я зарабатывать реальные деньги на боях, и я ответил: «Черт, да». Он задал мне два вопроса, и мои ответы изменили все.

Я замолчал, проигрывая в голове тот момент и спрашивая себя, как бы все сложилось, если бы я ответил «да» вместо «нет».

— Что он спросил? — подталкивала меня Рейн.

Я вновь стал раскачиваться взад-вперед, сомневаясь, стоит ли мне все это говорить ей. А еще я знал, что наши шансы на выживание быстро, очень быстро таяли. Возможно, мне надо было рассказать все это дерьмо, прежде чем я умру.

— Он спросил меня, боялся ли я убивать. А затем спросил, боялся ли я умереть.

— Что ты ответил?

— Я ответил «нет» на оба вопроса, — сказал я. — Так я и познакомился с Лэндоном.

Я сделал паузу и вновь обдумал всю херню, которую собирался рассказать ей. Как только я начну, я уже не смогу повернуть назад. У нее будет достаточно информации, чтобы ее убили, если она начнет трепать своим языком с неправильными людьми.

— Ты не можешь никому рассказать этого, — напомнил я. — Никому и никогда.

— Я никому не скажу, Даниель. Клянусь.

— Хорошо, — кивнул я. Возможно, мне стоит немного доверять ей. Возможно, мне стоит рассказать ей. Возможно, поэтому я здесь и застрял с ней. — Полагаю, мне стоит начать сначала. Меня зовут Бастиан, а не Даниель.

Думаю, я расскажу ей все.

6 глава

Игра

Ну вот. Я сказал ей свое настоящее имя. Не знаю почему, но, произнеся его, я почувствовал себя лучше.

— Почему тогда ты назвался Даниелем? — Рейн склонила голову набок и недоуменно посмотрела на меня.

— Я был Даниелем много лет. С тех пор, как перестал участвовать в боях, — я с преувеличенным интересом разглядывал дно плота.

— Почему ты сменил имя?

— Подожди, я еще не дошел до этой части, — ответил я, наклонив голову асимметрично ей, и послал небольшую улыбку.

— Тогда продолжай.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Да, — Рейн на некоторое время перестала теребить свои пальцы и посмотрела на меня сквозь темные ресницы. Несколько прядей волос упали ей на лицо, создавая занавес перед глазами.

Я сделал пару глубоких вдохов и задумался о том, что мне стоит ей рассказывать, а что нет. Я не хотел вдаваться в подробности. Она могла думать, что хотела услышать это дерьмо, но факты были слишком уродливыми. Пока я думал об этом, Рейн снова заговорила:

— Знаешь, я взяла одного из тех питбулей. Его звали Мистер Пушистик.

— Мистер Пушистик? Серьезно? — я рассмеялся, и Рейн засмеялась вместе со мной. Я пытался представить короткошерстного питбуля в шипованном ошейнике с болтающимся на нем медальоном, на котором выгравировано: «Мистер Пушистик, питбуль».

— Он был моим лучшим другом, — сказала она с милой улыбкой, на которую сразу же отреагировал мой член. — У него был по-настоящему трудный жизненный старт, но в конечном итоге он оказался на заднем дворе, играя с корзиной, полной теннисных мячей, — так что все не так плохо. Думаю, он все-таки был счастлив, хотя пугался незнакомцев. И я всегда плохо себя чувствовала из-за того, что он не может рассказать мне, что с ним случилось.

— Так что, я снова собака? — если она думала, что была деликатной со своей аналогией, то она глубоко ошибалась.

— Если ты хочешь думать об этом таким образом.

— Если ты каким-то образом соотносишь меня с «пушистиком», то я собираюсь взбеситься.

Она снова рассмеялась.

— Я постараюсь это запомнить, — сказала она.

Я сделал глубокий вдох и продолжил свой рассказ.

— Мы катались на «Мерседесе» Лэндона и в конечном итоге остановились на одной из его квартир. Он заказал мне ужин, который был самой лучшей едой, которую я… вообще когда-либо пробовал. Не знаю. Он сказал мне, что хотел бы, чтобы я участвовал в боях за него, но эти поединки отличались от тех, что я привык видеть. Он сказал мне, что не все выходят живыми из поединков, и спросил, что я об этом думаю. Он сильно все преуменьшал, но в то время я об этом не догадывался. Он сказал мне, что я могу заполучить гребаную тонну денег и цыпочек, вымаливающих мой член, если буду хорошо работать. Я знал, что был хорош, поэтому сказал, что мне это интересно. Приблизительно через неделю Лэндон взял меня посмотреть турнир. Я встретил кучу других людей, которые также привезли кого-то на игры. Стало ясно, что я был в основном всего лишь новой скаковой лошадью Лэндона, и остальные были обеспокоены тем, что у него появился я. Такой расклад меня взбесил, но он сказал, как много денег я получу, если выиграю первую игру. Для ребенка, у которого никогда ничего не было, это было заманчиво. Я не мог повернуть это дерьмо вспять.

— Что за игры, Дани… ммм… Бастиан?

— Мы зашли в большое складское помещение, — продолжил я. — Лэндон сказал мне, что это малый турнир — своего рода игра новичка. С небольшой площадью — только размер здания. Некоторые большие турниры проходили на территории на много миль вокруг по всем видам местности. Мы прошли мимо окон, сквозь которые можно было увидеть площадку внизу. Некоторые люди стояли здесь, смотрели в окна и делали ставки, но большинство находилось в другой комнате. В основном мужчины, но и много женщин, одетых в гребаные коктейльные платья и бриллианты. Здесь тоже были смотровые окна, но еще была огромная стена, завешанная мониторами. Каждый показывал разную зону. На многих была видна большая арена с разных углов, но некоторые показывали пустые коридоры, лестничные клетки и помещения, заполненные коробками или ящиками. Еще велась трансляция с шести камер, находящихся в движении. Позже я понял, что они прикреплены к шлемам людей, участвующих в турнире, и всякий раз, когда они поворачивали головы, все видели то, что видели они. Это заставляло чувствовать себя так, словно ты находишься там.

Я прервался на мгновение и сделал глубокий вдох. Я достиг точки невозврата и посмотрел на Рейн еще раз, чтобы убедиться, что она действительно хотела услышать продолжение. Она пристально смотрела на меня своими добрыми карими глазами, и я почти разрывался пополам, одновременно желая рассказать ей все и в тоже время защитить от осознания, что все это дерьмо существует.

— Продолжай, — сказала она.

— Почему ты хочешь услышать это? — задал я вопрос.

— Потому что я вижу, что это делает с тобой, — ответила Рейн. — Я хочу знать.

Я посмотрел ей в глаза, но не увидел ничего, что показало бы ее неуверенность в своих словах, поэтому я продолжил:

— Пять парней, одна цыпочка и около пятнадцати минут. Это все, что требовалось. Одна камера двигалась, та, которая была на цыпочке — последней оставшейся. Девчонка выбежала на середину арены и замахала руками, привлекая внимания, пока других игроков уносили. Ребята, делающие здесь ставки, были такими же, как те на улице, но ставки были совершенно другими. На улице я, возможно, поставил бы пару сотен баксов на хороший бой. Так как первая игра, которую я смотрел, была малой, ставки не были очень высокими, но победитель вышел с четвертью миллиона.

— Четверть миллиона долларов?

— Да, — кивнул я. — Неплохо за пятнадцать минут работы.

— Каким образом она заработала так много?

— Как и в любой азартной игре — все идет от потерявших ставки. С шестью людьми, на которых можно ставить, проигрывают многие. А если ты ставишь пятьдесят тысяч на игру, получается довольно большая сумма. Это одна из причин, почему я согласился на это, даже после того, как посмотрел игру. Лэндон знал, что я хотел играть, и два месяца обучал меня. Он сказал, что я лучшее, что он когда-либо видел, и я сразу начал делать кучу денег.

— Бастиан, я не думаю, что понимаю, — Рейн подняла руку и остановила меня. — Как они боролись? Что случилось с другими людьми?

Я надеялся, что она сразу же поймет, что ж, я не должен был быть таким идиотом. Я также надеялся, что она не поймет этого вообще. Было очевидно, она хочет заставить меня обстоятельно рассказать ей обо всем этом дерьме. Я около минуты барабанил пальцами по колену, пытаясь придумать способ все объяснить.

— Это похоже на живую видеоигру, понимаешь? Нас помещали в зону, где повсюду были камеры, чтобы люди, которые смотрят и делают ставки, могли видеть все со всех сторон, как сами игроки видят это. В большинстве игр у тебя при себе только то, что на тебе надето — никакого оружия или чего-либо еще. Но если осмотреться вокруг, то можно было найти что-то: куски труб, ножи, веревки, ключи, подсвечники. Что-то типа дополнения «Подсказки». Были также специальные турниры с огнестрельным оружием и со всякого рода дерьмом вроде этого, но они были действительно эксклюзивными. Я был только в трех из них. Сражаешься с другими игроками, и последний оставшийся человек становится победителем.

— Что конкретно ты имеешь в виду, говоря «последний оставшийся человек»?

Я сделал еще один глубокий вдох.

— Тот, кто остался жив.

— Ты имеешь в виду... просто убил…?

— Я выиграл, потому что убил всех остальных.

Я просто выплюнул последнюю фразу и наблюдал за тем, как ее глаза увеличиваются, и она осознает, что я только что сказал. Какое-то время она просто сидела, переваривая все и глядя на меня, будто думала, что я сейчас скажу, что пошутил или что-то в этом роде.

— Ты как питбуль.

Я посмотрел на нее. Я не был чертовой бойцовой собакой. Я знал, что делал, и любил каждую минуту этого. Моя голова снова начала болеть, и больше не хотелось с ней спорить.

— Может быть, — сказал я, пожимая плечами. — Хотя, не совсем. У меня был выбор.

— Нет, — уверенно сказала Рейн. — Ты не делал этого.

— Конечно, делал.

Она никак не отреагировала.

— И это было... игрой?

— Ну, так мы это видели.

— Ты делал это ради денег?

— Миллионов, — подтвердил я. — За мой первый бой я получил достаточно, чтобы перебраться с улицы в пентхаус. От голодных ночей перешел к пятизвездочным ресторанам. Вместо того чтобы красть проездной на автобус, я водил гребаную «Феррари». Под рукой было с десяток женщин, умоляющих оттрахать их. Они и вправду выстраивались в очередь за дверями моего гостиничного номера и ждали своего часа. Я достаточно быстро сделал себе имя, потому что был быстрее, умнее и намного жестче, чем любой другой боец, которого когда-либо видел Лэндон. За одну ночь я превратился из ничтожества в короля. Я боролся и выигрывал от трех до пяти игр за месяц почти семь лет подряд. Меня ударили ножом в спину — ты видела шрам, — избивали, в меня стреляли, поджигали, но я ни разу не проиграл.

*****

Свет погас, но я знал, что Рейн сидела в темноте и пыталась поместить в голову все, что я рассказал ей. Я был удивлен, что она попросила меня остановиться, прежде чем я просто не смог бы продолжать. Теперь, когда я перестал рассказывать, я понял, что вспоминаю одну деталь, которую пропустил — Терезу.

Я все еще мог четко себе представить ее — золотистые волосы, длинные ноги и пустые невыразительные глаза, которые кричали «Я видела слишком много». Я вспомнил, как она всегда сидела, ссутулившись, будто пыталась стать невидимой. Каждый раз, когда подходил какой-нибудь парень, она сразу же двигалась ко мне и становилась передо мной так, что я мог положить руки ей на бедра, демонстрируя, что она принадлежит мне.

Я вспомнил, как первые пару месяцев она сосала мой член каждую ночь, но не разрешала мне касаться ее, пока она делала это. Я просто откидывался на локти и позволял ей. Как только она стала доверять мне больше, я смог положить руки на ее плечи, но никогда на голову. Она ненавидела это.

Я знал, что с ней до этого случилось какое-то дерьмо, но она никогда не говорила что или кто.

Рейн пошевелилась, и я услышал, как она расстелила полотенце и легла на него. Через несколько минут она глубоко вдохнула, прежде чем провалиться в сон. Около часа я провел, всматриваясь в горизонт в поисках каких-либо огней, но ничего не заметил, поэтому лег спать. Я должен был догадаться, что те сны, которых я не видел с тех пор, как начал каждую ночь засыпать в стельку пьяным, вернутся.

Тереза медленно уходила от меня, помахав рукой и глядя на меня своими полузакрытыми, безжизненными голубыми глазами. Передо мной пролетела сова, и я смотрел, как она подлетает к ветке большого дерева во дворе между домами. Когда я обернулся, Терезы уже не было. Новый воспитатель тоже исчез. Я знал, что он собирается причинить ей боль, но я продолжал стоять на месте, наблюдая, как сова сидела на ветке. Затем я был в ванной и осматривал душевые кабинки. Я не был тут раньше, но знал, что это за место. Я сделал пару шагов вперед и поскользнулся в ярко-красной луже.

Я сел и закрыл рот, чтобы не издать ни звука. Пот застилал глаза, пока я не вытер его тыльной стороной ладони. Я попытался выровнять дыхание, но не смог. Я должен позволить себе задыхаться, пока тело немного не успокоится.

Я отодвинул створку, чтобы впустить немного свежего воздуха, позволяя свету от полной луны осветить меня. Трясущимися руками я вытащил последнюю сигарету из кармана на поясе и зажег ее. Наконец размеренные глубокие затяжки помогли немного расслабиться. Хотя тот сон все еще был в моей голове. Никотин никак не помогал избавиться от этого дерьма.

Я курил и пытался думать о выпитых шотах той ночью, когда «Дар» затонул. Я думал о шлюхе, которая оставила визитку, и как хорошо было кончить в нее.

Это не имело никакого значения. Все, что я видел — это лужа крови на полу в ванной, и все, что мог слышать — последний разговор с ней.

— Могу я задать тебе вопрос, Бастиан? — спросила Тереза. Тыльной стороной ладони она вытерла уголок своего рта.

— Конечно, — ответил я, натягивая джинсы и зажигая сигарету.

— Я тебе нравлюсь?

— И что это, бл*дь, должно значить?

— То, что я и сказала — я тебе нравлюсь?

— Мне нравится, как ты смотришь на меня, когда твои губы обернуты вокруг моего члена, — сказал я смеясь. Она отвернулась, но не рассмеялась. — Черт, детка, я просто трахался с тобой. Ты знаешь, что ты мне нравишься.

— Что если я больше не хочу это делать? — Тереза махнула рукой между нами двоими.

— Ты хочешь прекратить? — спросил я, нахмурившись. — Это было твоей идеей, не моей.

— Я не это говорю, мне просто интересно, нравилась бы я тебе тогда?

— Это наитупейший разговор, — я сел возле стены и стал вертеть свою сигарету.

— Тебе стоит бросить курить. Это вредно для тебя.

— Какого хрена, Тереза?

— Я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я взял сигарету в рот и сделал глубокую затяжку, перед тем как стряхнуть пепел над морем. Я смотрел, как он опускается, кружась в воздухе, пока не попадает в черную воду и исчезает.

— Бастиан?

Я затянулся еще раз, не желая тратить впустую этот последний небольшой кусочек душевного спокойствия. Я не смотрел на нее.

— Ты как, в порядке?

— Конечно, — ответил я. Мой голос звучал безжизненно, даже для меня. Я сделал последнюю затяжку, поежился от вкуса жженого фильтра во рту и бросил окурок в воду.

— Что с ней случилось?

— С кем? — спросил я, прекрасно зная, кого она имеет в виду. Непонятно только, как она узнала, что я думаю о ней. Полагаю, это все женская интуиция.

— С Терезой.

Мои плечи напряглись, и я закрыл глаза на секунду, а затем вновь посмотрел на поверхность воды. Я медленно закрыл створку и отодвинулся, прежде чем лечь в полуметре от нее. Я немного поерзал, пытаясь найти более комфортное положение для тела, и уставился на темный навес.

— Она покончила с собой, — наконец сказал я.

Я слышал, как Рейн срывается с места, приближаясь. Я повернул голову, чтобы взглянуть в ее сторону, и увидел, как она тянет руку ко мне. Ее пальцы коснулись волос у моего виска, затем она провела ими вниз по щеке к челюсти, под подбородком, прежде чем вернулась обратно к моему виску и начала заново. Я сначала вздрогнул, но не отодвинулся, и она не остановилась.

Рейн пододвинулась ближе ко мне, и я почувствовал, как воздух застрял в моих легких и отказывался выходить, когда она обвила рукой мою голову и придвинула к своему плечу. Ее пальцы продолжали гладить меня.

Все мои мышцы напряглись, я не знал, что делать, и поэтому замер. Несколько минут я ничего не делал. С закрытыми глазами я лежал на боку рядом с ней и просто чувствовал, как ее пальцы ласкают меня. По собственной воле моя рука потянулась к ней, осторожно проползла по ее животу, пока не обняла за талию. Я подтянул Рейн ближе к себе и открыл глаза, глядя на нее.

Я едва мог разглядеть в темноте ее лицо и глаза, но увидел ее грустную улыбку и выражение ее глаз, которое не думаю, что видел хоть когда-нибудь. Я не знал, что с этим делать, так что просто смотрел, как она гладит меня по лицу. В конце концов я склонил голову обратно вниз, пристраиваясь на ее плече, и позволил темноте поглотить меня.

* * * * *

Ситуация становилась все более отчаянной.

Эти дни стоили израсходованной воды, предполагалось, что я не стану делить ее пополам. Но у меня действительно не было большого выбора. Я решил урезать себя больше, чем Рейн. Я действительно не думал, что она может себе это позволить.

Я услышал, как она проснулась позади меня, и протянул ей половину стакана воды, ничего не говоря и не глядя ей в глаза. Я точно не знал, что произошло между нами прошлой ночью, но я чувствовал себя некомфортно.

— Я думаю, что почувствовала себя лучше после той съеденной рыбы, — произнесла мне Рейн.

— Я уверен, так оно и есть, — сказал я, кивая.

— Ты попытаешься раздобыть еще этим вечером?

— Если я это сделаю, то тебе лучше бы быть в хорошем настроении для спинной жидкости. Ты больше не сможешь есть рыбу.

— Почему нет?

— Потому что уровень воды очень снизился, — сказал я ей, стараясь говорить не как слабак, потому как был почти уверен, что мы проходили это дерьмо раньше. — Не похоже, что в ближайшее время будет дождь, так что белки есть не надо. Слишком много воды уходит для их переваривания. Не пей больше, чем я даю тебе, и съешь сегодня не более одного батончика.

— Нравится командовать, не так ли?

Я посмотрел на нее, прищурив глаза, но она улыбалась мне. Может быть, она шутила, но я не очень был уверен, и определенно был не в настроении для этого. По курсу не было ничего, чтобы выбраться из воды. Отсутствовали знаки, указывающие на то, что земля была рядом, и мы, должно быть, уплыли далеко на юг, чтобы оказаться в районе судоходных путей. Говоря другими словами, мы практически полностью в жопе.

Мне необходимо подумать и определиться с планом. Мне нужно направить, черт возьми, наш плот к какой-нибудь земле, там можно найти пресную воду. Мне нужны силы и ясная голова.

Всякий раз, когда я пытался сосредоточить свое внимание на том, что же нам делать, я чувствовал, как ее тело терлось об мое.

Каждый раз я терял нить мысли, когда ее тело двигалось вверх-вниз, дыша во сне.

Каждый раз, закрывая глаза, я чувствовал ее руку, скользящую по моему лицу.

Я целиком и полностью облажался и не знал, что теперь с этим делать.

Я старался высмотреть какие-либо признаки других судов или земли, или чертовых морских черепах, которых я мог принять к сведению, но ничего не было. Я начинал заводиться и обдумывал, не поплавать ли мне в море, чтобы дать выход лишней энергии. Время от времени я барабанил пальцами по биноклю или по боковой стенке плота. Еще я теребил край своих шорт или в сотый раз проверял комплект для выживания.

Я был на взводе и не мог держать себя в руках.

— Ты сводишь меня с ума, — высказала Рейн.

— Почему бы тебе не поцеловать меня в задницу? — прорычал я. Закрыл глаза и сделал пару глубоких вздохов, стараясь успокоиться. — Мне чертовски скучно.

Я больше не мог это выносить и заставил себя открыть плот. Я привязал себя к плоту, разделся до боксеров и нырнул в воду. Я плыл против течения, отлично понимая, что трачу энергию впустую, но я не собирался делать это ради себя или ради Рейн, каждый раз, когда психану.

Вода была холодной, и я подумал, что стоит намочить футболку и дать ее Рейн, чтобы она не перегрелась. Делать это слишком часто было бы ошибкой, так как морская вода иссушает кожу, но лучше иссушить кожу, чем получить тепловой удар. Во всяком случае, ночи были холоднее.

Я немного поплавал, перевернулся на спину, посмотрел на небо и попытался ни о чем не думать. Я рассказал Рейн все дерьмо о себе, и теперь эти воспоминания не выходили из головы, мне это не нравилось. Картинки боев бродили в моей голове, но не это меня беспокоило. Когда мысли вернулись в темную накуренную комнату и шестнадцати людям, стоящим у стены... тогда я перевернулся и начал снова плыть.

Я так хотел напиться, что больше ни о чем не мог думать.

Я открыл глаза и моргнул из-за жжения соленой воды. Что-то желтое мелькнуло возле моего плеча. Затем еще одно. И еще.

Я вынырнул и крикнул Рейн:

— Потяни навес назад и придави его, как я вчера делал!

Она послушно кивнула, несмотря на свое растерянное выражение лица, и сделала все в точности, как я ей сказал. Я нырнул обратно, разворачивая свое тело под водой настолько, насколько это было возможно, чтобы лучше видеть огромный косяк желтохвостых луцианов, сотни и сотни которых плыли в мою сторону. Их было так много, что я просто не мог промахнуться. Они плавали вокруг меня, я согнул и разогнул пару раз руки, вынырнул, чтобы сделать последний глоток воздуха, и, наконец, принялся за работу.

Ловить рыбу голыми руками — это не так уж и сложно, как кажется, когда вы знаете, что делаете. Я подхватывал их снизу, цепляясь пальцами за жабры, затем подбрасывал их в воздух прямиком на плот. Через каких-то десять минут на плоте была дюжина рыб, которые бились на верхней части купола.

Я забрался на плот и попытался стряхнуть с себя большую часть воды, перед тем как поднять и сложить правильно веревку. Рыба билась по всему плоту, поэтому я не стал терять время, достал свой нож и принялся за работу.

— Мы ни одну из них есть не будем, — напомнил я Рейн. — Это только для того, чтобы восполнить водный баланс в организме, что сейчас намного важнее.

Она согласно кивнула, сделала глубокий вдох и позволила мне поднести к ее губам надрезанный хребет первой рыбы. Хребет второй я высосал сам, а третьей — Рейн. Они не были такими большими, как черный каранкс, но нам было вполне достаточно. Мы так и чередовали по очереди, пока вся рыба не закончилась. Мне потребовалось приложить немало усилий, чтобы заставить Рейн высосать жидкость и из глазниц рыбы.

— Я думаю, это спасет нас от недостатка воды на день другой, — проговорил я и выбросил последнюю рыбешку за борт.

— Много у нас осталось воды? — спросила она.

— На сегодня вполне хватит, — признался я. — Но теперь мы можем растянуть ее еще на один день.

— Ты невероятный, — проговорила Рейн. Она пристально смотрела на меня своими блестящими глазами, я не мог не почувствовать это. Мои губы растянулись в улыбке, и я склонил голову.

— Это правда. Я такой. Тебе надо как-нибудь опробовать меня.

Она немного опустила голову и сосредоточила свой взгляд на моих губах. Мне показалось, что я расслышал биение ее сердца, когда она приподнялась и потянулась ко мне, чтобы прикоснуться к моим губам.

Я пытался сохранять спокойствие, потому что в эту минуту мне больше всего хотелось раскрыть ее губы, скользнуть ей в рот языком и повалить на дно плота, срывая с нее купальник. Я хотел ощущать ее обнаженную кожу под ладонями. И, бл*дь, я до боли хотел погрузить свой член в ее горячую киску.

Вместо этого я оставался неподвижным, позволяя ей прикоснуться к своим губам и вспоминая мягкость ее губ, когда мы целовались впервые, одновременно отмечая про себя едва уловимые изменения влажности на ее губах с того момента.

Рейн отстранилась, я открыл глаза и посмотрел на нее.

— Почему ты это сделала?

— Мне захотелось этого, — тихо ответила она и отвела от меня взгляд.

— Знаешь, когда ты так делаешь, я хочу накинуться на тебя и как можно быстрее трахнуть.

— Ты никогда не думал, что можно немного сбавить обороты? — предложила Рейн. — Не все отношения требуют скорого секса.

— Я не связываю себя отношениями, — четко проговорил я. — Просто для меня все намного проще. Ни цветов, ни свиданий, ни обязательств. Трах и ничего более.

Лицо Рейн помрачнело, и она отвернулась от меня. Я не мог сказать со стопроцентной уверенностью, была она зла на меня или просто немного расстроена, но я не собирался позволять ей думать обо мне лучше, чем я был на самом деле. Та дьявольская, отвратительная часть меня, которая могла свернуть шею любому парню и затем трахнуть его подружку, говорила мне солгать ей, затем заполучить ее, раздеть и оттрахать, но я не мог этого сделать. Только не с ней.

— Это точно не то, к чему я привыкла, — сказала она мне, помолчав пару минут.

— Ну, что ж, я усвоил свой урок и все понял, — проговорил я. И прежде, чем она смогла бы мне хоть что-то ответить, я заткнул ей рот. — И нет, я, мать твою, не хочу об этом говорить.

— Ты не хочешь продолжить разговор о том, на чем мы остановились вчера ночью?

— Нет.

— Почему нет?

— Я не хочу об этом разговаривать, — ответил я. Она опустила глаза, при этом выглядя такой расстроенной, что я разозлился на себя. — А почему бы тебе не рассказать что-нибудь о себе?

— Хорошо, — сказала Рейн, немного хмурясь. — Что бы ты хотел узнать?

Я задумался над тем, что мне было интересно узнать о женщине, которая сидит передо мной.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать, — ответила она. — А тебе?

— Мне двадцать девять, — сказал я. — Но сейчас я задаю вопросы.

Рейн улыбнулась и жестом велела мне продолжать.

— Что ты собираешься изучать в колледже?

— О, я даже и не знаю пока, — немного смутившись, ответила она. — Мне нравятся многие вещи, но я еще не выбрала что-то конкретное.

— Как ты попала на «Дар»?

— Я уже говорила тебе, моя подруга убедила меня.

— Она убедила тебя отправиться в круиз, — уточнил я. — Что заставило тебя выбрать мою шхуну?

— Она показалась мне достаточно милой, — сказала Рейн, пожав плечами. — Я не люблю, когда много людей в одном месте, поэтому мне хотелось арендовать судно в личное пользование. Мне понравилась, как выглядит твоя лодка...

— Шхуна, — прорычал я в ответ.

— Шхуна, — поправила себя Рейн. — Мне показалось, что она похожа на старый пиратский корабль. И выглядела... волнующе.

— Тебе уже хватило волнений? — спросил я.

— Более чем, спасибо! — улыбнулась Рейн.

— Где ты взяла деньги?

Она опустила взгляд на свои пальцы и вновь впилась зубами в нижнюю губу.

— Я получила деньги после смерти папы, — сказала она.

— Ага, ты говорила это. Почему тебе заплатили?

— Он умер при исполнении служебных обязанностей, — тихо сказала Рейн, — но его отправили куда-то, где он не должен был быть. Частный сыщик добыл кое-какую информацию о том, что один из папиных начальников послал его туда специально, зная, что он может попасть в непростую ситуацию. Закончилось все тем, что они заплатили мне, чтобы я не подавала иск, но это не изменило того, что его отправили туда, где он не должен был находиться. Если бы его там не было, он бы не умер.

— Куда они отправили его?

— Никто мне не сказал, — пожав плечами, ответила Рейн. — Это было частью судебного процесса. Мне было плевать на деньги, я просто хотела знать, что случилось с папой.

— Так что с ним случилось?

— Ну, то, что мне удалось выяснить из обнародованных свидетельских показаний, он был казнен.

Мышцы живота сдавили мои внутренности, а по спине пробежали мурашки.

— Кто казнил его?

— Это был вор в законе, — сказала Рейн. — Папа был простым провинциальным полицейским, он никогда не должен был оказаться там. Он понятия не имел, куда направлялся.

— Куда его отправили?

— Они не сказали, — ответила Рейн.— Там был кто-то из той организации, давший свидетельские показания, чтобы не попасть в тюрьму. Но это был закрытый процесс. Они не впустили меня, и все записи были засекречены. Они сказали, что это конфиденциально, расследование еще продолжается и все такое. Я не знала, чему верить. Думаю, что они заплатили мне для того, чтобы адвокаты не сделали этот процесс достоянием общественности. Мой адвокат был счастлив, что нам выплатят деньги, и сказал, что я должна принять их. Никого не волновал этот случай, поэтому я согласилась. Это было не то, чего я хотела, и я не потратила ни копейки из тех денег до этого путешествия.

Я даже не услышал последнюю часть того, что она сказала. Я попытался сглотнуть, но не смог из-за сжатого горла. Различные мысли крутились в моей голове, как толпа регбистов в схватке за мяч, и от окончательного заключения меня затошнило.

— Рейн… — тихо произнес я, наконец, заставив свой рот хоть как-то двигаться. — Рейн Гейл?

— Да, как ты?..

— Дочь Генри Гейла, — перебил я ее. Это был не вопрос. Я знал, что это правда.

Я запомнил ее имя с судебного процесса. Один из адвокатов сказал, что дочь копа пыталась получить доступ к залу суда. Лэндон использовал свое влияние, чтобы убедиться, что этого не произойдет. Я посмотрел вниз на свои руки, ожидая, что они начнут дрожать, но думаю, даже мои конечности были в шоке, чтобы отреагировать.

— Даниель, откуда ты знаешь имя моего отца?

— Я не Даниель, — как только я произнес это, тут же пожалел.

— Прости, забыла. Бастиан, — Рейн замолчала, а затем повторила мое имя. — Бастиан?

Ох, черт. Мне очень нужно выпить прямо сейчас.

— Себастиан?

Она посмотрела на меня, дважды моргнула и затем отвела взгляд. Затем ее голова вновь приподнялась, а глаза расширились.

— Себастиан Старк.

Мой рот не повиновался командам мозга, поэтому я просто кивнул.

— Ты был там.

Я вновь кивнул головой.

— Ты тот, кто давал свидетельские показания против мужчины, который убил его.

Еще один кивок.

— Ты... ты видел, как он умер? — ее голос сломался на последнем слове, заставляя это звучать как вопрос. Я больше не мог двигать даже головой.

Полагаю, мне больше не нужна анонимность.

7 глава

Боль

Все мои мышцы напряглись и приготовились к действию, как будто они почувствовали угрозу, как бывало в начале турнира. Было что-то другое в этом ощущении, и когда я понял, что мои мышцы напряглись для побега, а не для боя, и я не был уверен, что делать с этим. Моей естественной реакцией всегда была борьба — я никогда не бежал ни от чего в своей жизни. Что в этой крохотной маленькой девочке смогло до усрачки напугать меня? Как только она поняла все, наверняка стала ненавидеть меня, и эта мысль чрезвычайно расстраивала. Я не хотел, чтобы она ненавидела меня.

Я ждал в тишине и наблюдал за Рейн с опаской. Я даже не мог назвать всех эмоций, появившихся на ее лице, когда она сложила все небольшие кусочки пазла в правильном порядке и поняла, каким мудаком я на самом деле был. Ее рот немного приоткрылся, как будто она собиралась мне что-то сказать, но потом передумала и отвернулась от меня.

Я был там, когда ее отец был убит. Я слышал, как он просил о милосердной смерти, когда они пытали его. Я слышал, как он плакал о своей дочери. Я слышал, как он молил о пощаде, и видел дырку от пули в его голове. Это не имело значения на тот момент — он не смог бы выжить после того, что с ним сделали. Не обращая ни на что внимания, я просто сидел и не двигался, когда курок был нажат, и его мозги забрызгали стену позади него.

Я никогда не двигался. Никогда не протестовал. Я просто смотрел, как это происходило. Трое мужчин были убиты, прежде чем я сумел встать и двинуться в их сторону. В тот же момент, Джон Пол схватил одну мою руку, а Лэндон — другую, удерживая меня на месте. Я так ничего и не сказал, не сказал им остановиться. Гейла и его коллегу пытали больше всех, потому что они были копами, но умерли в итоге все.

Один за другим, все они умирали, пока я стоял и смотрел.

Мои воспоминания были прерваны оглушительным ревом, когда Рейн вдруг набросилась на меня. Ее маленькие кулачки стучали по моей груди, в то время как слезы катились по ее лицу.

— Ты должен рассказать мне, что с ним случилось, — кричала она мне. — Ты должен рассказать мне, Бастиан Старк, ты — сукин сын!

Я был все еще напряжен, и сперва даже не понял, что она делает. Поняв, что она пытается сделать мне больно, я не мог придумать, как мне поступить. Я мог позволить ей продолжить, потому что единственный ущерб, который она может мне нанести — пара синяков. Нет, это не сработает, потому что она потратит тонну энергии — энергии, которую она не могла себе позволить тратить. Я мог бы вырубить ее или дать пощечину — может быть, она стала бы более благоразумной, очнувшись. Дерьмо, я уже ударил ее однажды и не собирался повторять это, несмотря ни на какие причины. Я должен найти способ усмирить ее… нежно.

Было ли это вообще возможно?

— Рейн, черт возьми, прекрати! — я попытался схватить ее за руки и отодвинуть, но она продолжала бороться со мной, кричать и плакать. Когда я отпустил ее, она вернулась к своему малоэффективному бою, который точно бы мне не повредил, но начинал чертовски раздражать. Наконец, я просто завернул ее в медвежьи объятия и прижал к груди, полностью обездвиживая.

Она боролась против меня какое-то время, но в конце концов устала и сдалась. Ее тяжелые рыдания сотрясали нас, пока она плакала на груди так же, как в первую ночь на плоту. Каждые несколько минут она заявляла, что я должен сказать ей, что с ним произошло. Однако я не отвечал. Я знал, что никто, будучи в здравом уме, на самом деле не хотел бы узнать, как кто-то, кого он любил, умер — не тогда, когда это произошло так.

В конечном итоге она успокоилась, и я откинулся назад, удерживая ее в объятиях. Она издала последний дрожащий вздох и, казалось, сдалась. Ее глаза были закрыты, но я не думал, что она на самом деле спала. Я провел рукой поверх ее головы, заинтересованный мягкой структурой волос. Когда она касалась моих волос, это расслабляло меня, так что я подумал, что мог бы сделать то же самое для неё.

— Ты собираешься рассказать мне? — спросила она, когда мы пролежали так уже достаточно долгое время.

— Нет, — ответил я.

— Почему нет?

— Потому что я не хочу вспоминать это.

— Мне нужно знать, — настаивала Рейн.

— Ты хочешь знать, — исправил я. — Проблема в том, что ты никогда не сможешь вернуть это назад. Если я скажу, и тебе это не понравится, я не смогу вытащить это назад из твоего мозга. Поверь мне, ты не хочешь это знать.

— Расскажи мне, пожалуйста, — Рейн подняла голову с моей груди и посмотрела на меня покрасневшими глазами, обрамленными густыми темными ресницами. Я не знаю, был ли это взгляд ее глаз, природа ее просьбы или то, как она сказала «пожалуйста», но моя решимость разрушилась. Независимо от чего это могло произойти — я сдался. Была возможность, что если бы она в тот момент попросила меня о чем угодно, я не смог бы отказать ей. Но, все же, я не мог позволить ей узнать всё.

— Ладно, — сказал я, сделав глубокий вдох, — но не сейчас, и я не расскажу все. Я просто... не могу.

Рейн кивнула и повернула свою голову так, что ее щека снова прижалась к моей груди. Я водил пальцами вверх и вниз по ее спине в тишине в течение нескольких минут.

— Ты была последней, о ком он думал, прежде чем умер, — наконец сказал я. — Последнее, что он сказал, было «У меня есть дочь по имени Рейн». Потом он был застрелен.

Я вновь почувствовал ее слезы на своей груди, и ее тело содрогнулось еще раз перед тем, как она сжала меня сильнее.

— Спасибо, Бастиан.

— Не благодари, — рыкнул я на нее. — Не благодари меня за подобное дерьмо.

— Расскажи мне что-нибудь еще, — продолжила она.

— Только не об этом, — ответил я. Если бы пришлось умолять ее — я бы сделал это.

— Тогда поговори со мной о чем-нибудь еще.

Я почувствовал, как мое тело начало расслабляться. В тот момент я был готов говорить с ней обо всем. Я бы рассказал ей о Терезе или Джиллиан, или о любой другой части моей поганой жизни, только бы она не затрагивала одну конкретную тему.

— Например? — спросил я.

— Не знаю, расскажи мне еще о себе.

— Любишь сопливые истории?

— Я хочу знать больше о тебе.

— У тебя не все дома, — усмехнулся я. Сделал глубокий вдох и выдох. — И что же ты хочешь знать?

— Расскажи откуда шрам на спине.

— Я тебе уже рассказывал, — ответил я. — От удара ножом.

— Расскажи мне всю историю целиком, — уточнила Рейн.

— Я расскажу тебе, но тогда и ты должна рассказать о себе, — сказал я.

— Договорились, — ответила она, и думаю, я почувствовал ее улыбку.

— Был парень по имени Дэвид, — начал я. — Высокий чувак, пил много, долго уже играл и выиграл больше игр, чем я. Я не знаю сколько, но знаю лишь то, что букмекеры ставили на него больше, чем на меня или других игроков. Мы все знали, что он играл грязно, если так можно выразиться в игре без правил. У него был кто-то, кто рассказывал, где и какое оружие ему найти, или он проносил его как-то — точно не скажу. Но, безусловно, он играл не честно. Игра была в пустыне — где-то в африканской саванне. Не знаю, но там было охренительно жарко. Она продолжалась уже три дня. В начале нас было две дюжины, но к тому моменту осталось трое: Дэвид, цыпочка, называющая себя Хани, и я. Турнир был без оружия, но вокруг было достаточно вещей, которые можно было использовать вместо него. Я прятался несколько часов на вершине груды камней. Меня не было видно с земли.

— Насколько была большой арена? — спросила Рейн.

— Может две или три квадратные мили, полностью огороженные, чтобы знать, где граница. Не огромная. Нас забросили с воздуха. Все наблюдатели сидели в каком-то шикарном отеле в Каире. Во всяком случае, я так думаю. Правда, я и понятия не имею, где они были.

— Готова поспорить, что у них был кондиционер, — размышляла Рейн. — Мне бы сейчас один.

— О, да, — рассмеялся я. На мгновение я остановился, думая о том, как нас сбросили с самолета и об огромной куче слоновьего дерьма, возле которой я упал. Рейн повернула голову ко мне и посмотрела на меня в ожидании. — Ты хочешь, чтобы я продолжал?

— Да.

— Хорошо, — я сделал еще один вдох и продолжил. — Я наблюдал, как Хани подошла к насыпи в поисках меня или Дэвида. У меня была удавка, которую я сделал из нижней части своей футболки. Я уже убил двух игроков ею. Я спрыгнул с насыпи, и она стала третьей.

— Ты задушил ее?

— Да, — мягко ответил я. И ждал, что она отодвинется от меня или, по крайней мере, переползет на другую сторону плота, но она не пошевелилась. Я почувствовал, как ее рука, лежавшая на моем животе, дернулась, но она не убрала ее. Я еще раз остановился на минутку, прежде чем продолжить дальше. — Я как раз заканчивал с ней, когда Дэвид подошел ко мне со спины. Я не знаю, где он взял нож — у нас не должно было быть никакого оружия, кроме того, что мы сделали сами. Я услышал его шаги, и в тот же момент он пырнул меня им по руке и спине. Я сумел повернуться, так что первая рана была не смертельной, хотя должна была быть. Я считаю, что упустил момент. Не помню, что тогда произошло. Я только помню, что был в ярости от того, как он так поступил. Я участвовал во многих драках с поножовщиной, поэтому знал, как надо драться. Я увернулся, когда он снова замахнулся на меня ножом, и мы начали кружить вокруг друг друга. Он получил от меня пару хороших ударов в лицо, но я не мог достать его так близко, как хотел, он размахивал своим гребаным ножом, а я чувствовал, как кровь стекает вниз по моей спине. Дэвид был хорош. Я должен отдать ему должное. Он знал, как драться с оружием или без него. Возможно, если бы он не ударил меня, он бы победил. Поскольку он нанес мне достаточно глубокий удар ножом, из меня пролилось много крови на землю, и в итоге он поскользнулся в луже крови. Я сел на него сверху, прижал его руку, отобрал нож и перерезал ему горло

Я замолчал, и Рейн затихла на какое-то время. На минуту я подумал, что она спит, но она заговорила:

— Это действительно было для тебя игрой?

— Так я это видел, да.

— Знаешь, похоже, ты и вправду ненормальный.

— Ясен хрен, — сказал я со смехом, — не помню, разве я говорил тебе, что являлся кем-либо еще, а не психом?

Рейн медленно водила пальцем вверх и вниз, возле точки на моем животе, где находился маленький шрам. Я даже не помнил, откуда он взялся, но уверен, мне было приятно ощущать ее руки на нем. Конечно, мне было бы интереснее чувствовать ее пальцы где-нибудь еще. Мне необходимо отвлечься, пока мои шорты снова не начали топорщиться.

— Теперь твоя очередь, — сказал я.

— Что ты хочешь узнать?

— Расскажи мне о своем последнем парне.

— Серьезно? — спросила она. — Ты хочешь знать о моей личной жизни?

— Ага, — сказал я, ухмыляясь. Затем я представил, насколько эта идея может быть плоха, принимая в расчет наше положение. — Однако ты можешь рассказать мне, потому как я определенно буду взбудоражен деталями

Она игриво шлепнула меня по груди и села. Я сделал то же самое, наблюдая за ней краешком глаза, она, казалось, думала над тем, что сказать.

— Я предполагаю, глядя на тебя, ты с ним больше не встречаешься?

— Нет, не встречаюсь, — сказала Рейн. — Он действительно был моим другом. Он помог мне после смерти моего отца. Я любила его, но не так, как ему этого хотелось.

— Как его звали?

— Эндрю, — сказала она. — Его отец был лучшим другом моего отца, и мы росли вместе. После смерти моего отца он помог мне справиться со всем этим. Он возил меня в суд и ждал, пока я встречалась с судьями, а затем утешал, когда они сказали мне нет — когда они снова сказали мне нет. Думаю, что я нуждалась в его близости в то время, однако он хотел большего. Так что, я дала ему это.

— Ты трахалась с ним?

— Ты всегда такой бестактный?

— Типа того.

— Хорошо, но я не собираюсь говорить об этом, — уверенно сказала она.

— Ты с ним трахалась, — сказал я, смеясь.

Она опять шлепнула меня игриво, и, черт бы меня побрал, если звук шлепка не заставил меня задуматься о других способах соприкосновения наших тел.

— Давай! — сказал я, намекая на то, что она смогла вовлечь меня в разговор о том дерьме, о котором я говорить не хотел, око за око. — Расскажи мне!

— Он был у меня первый, — тихо сказала она. — И я у него тоже. Мы сделали это на заднем сиденьи минивена его отца, припаркованном на пустынной дороге. Не один из нас не знал, что делать. Откровенно говоря, это была катастрофа.

— Итак, у тебя был кошмарный первый раз, — подвел я итог. Она была не первой знакомой цыпочкой, которая мне это говорила. — Ты делала с ним это еще раз?

— Мы пытались попробовать еще пару раз, — сказала Рейн, хихикая, — но вот скажу тебе честно, было немногим лучше. Мне было совершенно не больно, но все же я так и не поняла, почему все так восторгаются сексом, к чему вся эта суета и возня.

— Суета? — сказал я настороженно, немного отодвигаясь от нее, чтобы рассмотреть выражение ее лица под другим углом. — Вот эта вся, как ты говоришь, суета и возня — просто потрясающая вещь, детка. Ты что-нибудь чувствовала? — я издал короткий смешок.

— Это было… хорошо.

— Хорошо? Это все, что ты можешь сказать об этом? Я конечно не цыпочка, но все же те, кого я трахал, думали, что это лучше, чем просто хорошо.

— Ну, я так не думала, — пробубнила Рейн.

— Твою же мать, — я внезапно понял, почему она так говорит о сексе. — Ты ведь ни разу не кончала, я прав? Паренек совсем не знал, что вам делать вместе, и поэтому не смог сделать так, чтобы ты кончила.

— Я не знаю, — она растерянно пожала плечами. — Это было приятно через некоторое время, но...

— Приятно? Всего лишь приятно? Детка, я могу сказать точно, что у тебя не было оргазма, если это было всего лишь приятно.

— Без разницы.

— Серьезно, Рейн? — я немного передвинулся, чтобы смотреть ей в глаза. — У тебя ни разу не было оргазма, не так ли, детка?

Я не смог сдержаться и опять рассмеялся. Не удивительно, что она немного нервничала по этому поводу. Она даже не представляла, как это — получать оргазм.

— Прекрати смеяться надо мной!

— Детка, я говорю вполне серьезно, — сказал я, изо всех сил пытаясь подавить смех, но, конечно, мне это не удавалось. Это было слишком невероятно. — Я не смеюсь и не издеваюсь над тобой, Рейн. Просто у меня не укладывается в голове, что за такой чертовски великолепной девушкой, как ты, не бегала целая толпа парней, умоляя доставить тебе оргазм.

Я мог видеть, что ее щеки покрылись румянцем, когда она потупила взгляд и посмотрела вниз на дно плота. Но ведь, скорее всего, у нее были предложения такого характера — она говорила, что училась какое-то время в колледже, так? А это просто было нереально, что такая горячая крошка ходила по кампусу и не была приглашена ни на одну вечеринку в городе. Если бы она посетила хоть одну такую вечеринку, то не было ни одного долбаного варианта, что ей бы не попытались вставить член в ее сладкую киску.

В одно мгновение образ Терезы промелькнул у меня в сознании, вдруг мне пришло в голову, что нечто подобное могло случиться и с Рейн. Я имею в виду, что подобное преступление совершалось не только против обездоленных. Принудительный секс был как чертова эпидемия в колледжах.

Мои руки сжались в кулаки. Если кто-то сделал нечто подобное с Рейн. Бл*дь. Я доплыву на этом чертовом плоте куда угодно и убью того мудака.

— Рейн… — я сглотнул комок, застрявший в горле, прежде чем продолжить. — Кто-нибудь когда-либо… делал тебе больно? В плане секса?

— Что? — Рейн в упор посмотрела на меня. Ее взгляд был немного растерянным. Я сразу понял, что ошибался и немного расслабился.

— Слава богу, — пробормотал я.

— О! Ты что! — глаза Рейн расширились от удивления, и она быстро замахала головой, отрицая. — Ничего подобного. Я ни с кем не встречалась после Энди.

Таким образом, она либо отвергала все приглашения на вечеринки, либо просто отталкивала от себя парней. Почему такая красивая малышка делала это? Траур по отцу? Злость на бывшего, который, возможно, бросил ее? Или она просто думала, что не получит от секса удовольствие?

Эта мысль разозлила меня. Естественно, мой язык всегда выбалтывает то, что не успел обдумать мозг, и чаще всего слова идут на поводу у желаний моего тела, поэтому следующее, что я успел понять — это то, что я делал ей непристойное предложение.

— Знаешь, я бы мог сделать это, — я слышал себя словно со стороны. Мой голос надломился и стал тише, но я знал, она меня прекрасно слышит и понимает. Ее дыхание участилось на фоне тихого удара волн о шлюпку. Я придвинулся ближе и промурлыкал почти над самым ушком. — Я могу помочь тебе кончить, даже не прикасаясь к тебе.

Я услышал ее резкий вдох, и затем она замерла, перестав двигаться и дышать. Я медленно выдохнул, обдувая кожу ее шеи теплым воздухом. По ее рукам побежали мурашки.

— Я на самом деле изначально не хотела обсуждать это, — сказала она, отворачиваясь от меня. Она провела ладонями по своим рукам вверх-вниз. — А сейчас разговор, определенно, окончен.

Она закончила разговор, но это не помешало моему разуму еще немного застрять на этой теме, хотя на самом деле больше, чем немного.

*****

Она не спала еще около получаса, но я мог бы поклясться, что Рейн пыталась побить мировой рекорд, где люди долго сидят без движения. Я не понимал, в чем была ее проблема, и был рассержен сам на себя за то, что согласился поговорить об ее отце предыдущей ночью. А еще я был раздражен из-за того, что предложил ей помочь кончить. Она не была тем типом девушек, к которому я привык, и честно сказать, я понятия не имел, как с ней обращаться, не ведя себя, как осел, поэтому я старался просто молчать. Если бы я сказал что-нибудь, то все закончилось бы тем, что я взбесился бы.

Я собрал утреннюю росу с навеса, добавил ее в контейнер для воды и крепко закрыл его. Там было не больше, чем полчашки. Воды было недостаточно на оставшиеся полдня, и косяков рыб тоже не было видно. Мимо проплывали только маленькая акула и белая рыба, которые были бесполезны в плане воды.

Рейн немного поерзала, и я заметил, ее лицо скривилось.

— Что с тобой не так? — спросил я.

— Ты о чем?

— Тебе больно, — заявил я. — Что болит?

— Я в порядке, — произнесла она, отводя глаза от меня и выглядя при этом смущенной.

— Не мели чушь, — я осмотрел ее и заметил, как она ерзает в своем купальнике. И тогда-то я понял, что с ней не так. Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — Тебе натирает купальник, ага? И эти шортики из эластичного, не дышащего дерьма.

Она уставилась на меня и поджала губы, что устраняло необходимость в словесном ответе. Ей надо снять купальник, прежде чем появятся серьезные проблемы.

— Хорошо, Рейн, — решительно сказал я. — Я говорю это только один раз. Тебе надо снять купальник и шорты. Когда ты отдыхаешь на пляже и тебе натирает купальник — это чертовски раздражает. А здесь подобное может принести проблемы посерьезнее.

— Определено, нет.

— Слушай, — рыкнул я, — натертое место, соприкасаясь с соленой водой, оставит на твоей коже раны и даже нарывы. Если туда попадет инфекция, ты умрешь, понятно? Я попытаюсь не смотреть на тебя, черт побери, пока все не заживет, но ты должна снять долбаный купальник.

— Как будто ты сможешь не смотреть, — фыркнула Рейн. — Все не так уж плохо, я просто буду осторожнее. Это просто невозможно, что на плоту такого размера ты не будешь глазеть на меня.

Она была права, конечно, и если я буду абсолютно честен с собой, я бы даже и не пытался отвести от нее взгляд. Мне нравилась мысль о том, что она будет лежать рядом со мной обнаженная.

— Ну, а как насчет того, что я тоже сниму одежду? — с ухмылкой предложил я. — Будет все по-честному.

— Даже далеко не по-честному, — ухмыльнулась она в ответ. И помахала рукой в воздухе, но определенно в моем направлении. — Ты, вероятно, придумал все это только ради того, чтобы я разделась.

— Конечно, — улыбнулся я ей. — Я на самом деле спланировал этот зуд между твоими ногами. Хитрый ублюдок, ага?

— Я не буду раздеваться перед тобой, — проворчала она, ее злость на меня и всю эту ситуацию стала очевидна. Она вперилась в меня взглядом.

Мне стало интересно, почему она внезапно так разозлилась. От этого мой член стал безумно твердым, и это совсем не помогало ситуации. Мне нужно было, чтобы она поняла, насколько серьезна проблема, и я очень сомневаюсь, что она осознает это, пока мой член будет указывать в ее сторону и практически подпрыгивать при одной только мысли, что она разденется.

Мне правда пора прекратить думать о подобном.

— Смотри, Рейн, — сказал я, пытаясь звучать спокойно и разумно. — Тебе правда нужно снять купальник. Я не просто занимаюсь херней. Воздействие соли столь же опасно, как и солнечный ожог, и мы не можем рисковать с тем, чтобы что-то подобное случилось с нами. У нас слишком мало воды для любых рисков. Ты можешь быть немного... смущена, но это лучше смерти.

— Я не умру от натирания, — усмехнулась она.

— Дома, где у тебя никогда не кончится вода. Здесь правила отличаются.

Она посмотрела на меня, и я увидел, как ее решимость начала рушиться. Она была заменена сначала раздражением, а затем чем-то, что выглядело как смесь между упадком сил и абсолютным ужасом.

— Рейн, — сказал я, пытаясь сохранять голос мягким. Идея возникла в моей голове. — Смотри, моя футболка и боксеры хлопковые, что намного лучше, чем твой купальник. Боксеры могут быть большими для тебя, но это даст тебе поток воздуха, который нужен, чтобы заживить высыпание.

Она подняла взгляд на меня, ее глаза перемещались по моему лицу. Я решил, что она, вероятно, пытается понять, не обману ли я ее. Наконец она опустила глаза и кивнула.

У меня не было много скромности, так что я начал действовать и разделся, заметив, что Рейн отвернулась и спрятала глаза. Я засмеялся и натянул шорты обратно. Это не была самая удобная одежда без нижнего белья, но я выживу. Я также буду ходить голый, прежде чем мне начнет натирать. Насколько смог, я постирал боксеры и футболку в соленой воде. Я не был уверен, дало ли это большой разницы или нет, но это казалось тем, что нужно сделать для душевного спокойствия. Я выжал материал так, чтобы он мог высохнуть быстрее, и передал вещи ей.

— Убедись, что эти боксеры полностью сухие, прежде чем наденешь их, — сказал я. — Теперь сними купальник, прежде чем станет хуже. А я немного вздремну, хорошо?

Я лег на спину и набросил одно из полотенец себе на лицо. Было жарко и не комфортно, но она должна снять эту одежду или же окажется в глубоком дерьме. Убедившись во всем, я дышал медленно и размеренно, но моя падающая и опускающаяся грудь была неподвижна. Через несколько минут я услышал, что она задвигалась, но при этом все еще не переоделась.

— Черт побери, Рейн!

Она снова взвизгнула. Я, бл*дь, ненавидел это. Я сел и посмотрел на нее.

— Просто сними этот чертов купальник или, помоги мне бог, я сорву его с тебя.

— Ладно! — закричала она на меня, ее глаза потемнели.

— Сделай это!

— Не когда ты смотришь! — закричал она, ее голос повысился и звучал так, как будто она собирается потерять самообладание.

— Я не буду, мать твою, смотреть, — огрызнулся я, — но я дам тебе примерно десть секунд на то, чтобы снять этот купальник.

Я тихо посчитал до десяти и затем бросился к ней. Она взвизгнула и попятилась к задней части плота, ее спина прижалась к навесу.

— Я сниму! — завизжала она. Я прекратил свои наступательные движения и сел на корточки, уставившись на нее.

— Почему ты делаешь это? — спросила она, ее голос стал тише. В ее глазах были слезы, но я не собирался позволять управлять мной этим.

— Я сказал тебе, — я свирепо посмотрел на нее.— Это чертовски опасно.

— Какая тебе разница, выживу ли я?

Я чувствовал, как злость бурлит во мне, но также было что-то еще. Я наблюдал, как люди умирали — много людей. Многие из них просили этого. Многие их них заслуживали. Большинство из них просто играли в игру за деньги, так же как я, но были некоторые, которые не должны были умирать.

Некоторые не должны умирать, и я не позволю этому случиться с ней. Решимость, которую я, вероятно, не чувствовал годами, пришла и покрыла меня изнутри, как то розовое дерьмо, что Алехандро использовал от похмелья. Она полностью поглотила меня, мои мысли стали кристально ясными, и я точно знал, что собираюсь сделать.

Я потянулся и схватил ее лицо ладонями. Притянул ближе к себе, так, чтобы я мог смотреть ей прямо в глаза. Я почти касался ее лба своим, и я мог почувствовать, что ее дыхание выходит из едва отрытого рта и касается моей нижней губы и подбородка. Я не хотел любого вида недопонимания насчет этого, поэтому говорил медленно и осторожно.

— Рейн, я не смог спасти твоего отца, но независимо от того как мы столкнулись, независимо от того как долго мы здесь, независимо от того, что Бог или Сатана или кто угодно, мать вашу, еще сбросит на нас, я собираюсь спасти тебя.

В конце концов, полагаю, что я не нуждался во всем этом безразличии.

8 глава

Поцелуй

Прошло полтора дня, с тех пор как закончилась вода.

Система для сбора воды поймала немного росы из воздуха, и я всю ее отдал Рейн. Все же этого было недостаточно. Этого было даже близко недостаточно, чтобы она могла двигаться. Каждый раз, когда я смотрел на нее, я задавался вопросом, как будут выглядеть ее глаза, когда она станет настолько обезвоженной, что не сможет поднять головы. Она потеряла в весе, хотя и так была слишком маленькой. Ей пришлось завернуть края моих боксеров и уложить их в какой-то замысловатый почти узел, чтобы они держались на ее бедрах. Футболка доставала ей почти до колен, так или иначе, прикрывая боксеры.

Она дошла до той стадии, когда уже не могла сохранять последовательность. Она иногда говорила о своем отце, а также о своей подруге Линдсей и других людях, которых знала в школе. Она также начала задавать одни и те же вопросы по нескольку раз, что пугало до чертиков. Я был не намного лучше, но все еще достаточно в своем уме, чтобы понять, как ухудшилось состояние Рейн за несколько часов. Я привык к чрезвычайным обстоятельствам — я жил и убивал в них. Я был также чертовски больше и сильнее, чем она была с самого начала, так что в моем теле было больше воды. Я все еще чувствовал себя дерьмово, и моя голова начинала кружиться, когда я перемещался слишком быстро. К тому же мои ноги и руки адски сильно чесались.

В основном Рейн спала, что было хорошо. Она говорила во сне, но большинство ее слов не имело смысла для меня. Однажды она произнесла мое имя. Я не знал, что думать и старался не обращать внимания на небольшой трепет внутри меня, когда она произнесла его.

Я потянулся и провел рукой по предплечью Рейн. Осторожно, стараясь не разбудить ее, я легонько потянул ее кожу. Как правило, эластичная кожа вернулась бы сразу на место, но ее больше так не могла. Она оставалась в вертикальном положении морщинистой складкой в течение нескольких секунд, прежде чем снова разгладиться. Я также заметил, что ее сердцебиение было немного учащенным.

Твое тело может выжить в удивительных ситуациях, главное, ты должен убедить свой разум делать то, что ты от него хочешь.

— Бастиан?

— Да?

— Время для большого количества воды?

Я вздохнул и попытался удержаться от того, чтобы вцепиться ей в глотку. Она задавала этот вопрос час назад, но и тогда не было никакой воды.

— Я должен сперва найти немного, детка.

— Здесь ее нет? — спросила она через мгновение.

— Нет, Рейн, — ответил я. Я передвинулся немного назад, пока не нашел хорошую позицию, чтобы лечь на спину рядом с ней. — Закончилась.

— Ты не собираешься снова поискать рыбу?

— Только что, — произнес я, — Никаких признаков. А теперь прекрати разговаривать и отдыхай.

— Ты поговоришь со мной?

— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил я. Я знал, каким будет ее ответ. Она всегда говорила одно и то же.

— Расскажи мне что-нибудь о себе.

— Ты не устала слушать о моей херовой жизни?

— Нет, — сказала Рейн. Ее голос дрогнул, и я мог сказать, что она прилагает слишком много усилий, чтобы говорить. — Я хочу... понять тебя.

— Ты будешь молчать, а я говорить, хорошо?

— Угу.

Я пытался придумать, чтобы ей такого рассказать, чего еще не говорил. Я надеялся, что если буду молчать достаточно долго, Рейн снова уснет.

— Расскажи мне о Джиллиан, — произнесла Рейн.

— Нет, — рявкнул я. — Я говорил тебе, чтобы ты не произносила этого имени.

— Я рассказала тебе об Эндрю.

— Бл*дь, меня это не волнует, — рявкнул я снова. — Не произноси ее имени.

— Что ж, о чем ты мне расскажешь? — рыкнула она в ответ, ее голос внезапно стал более устойчивым. Я предположил, что это хороший знак. Она была раздосадована, это означало, что ее ум был более ясным, чем некоторое время назад. Я также знал, что это лишь счастливая случайность, и если я не найду для нее воды, это не продлится долго.

— Может, расскажешь, почему ты стал так много пить?

— Это помогало мне уснуть.

— У тебя не получалось уснуть?

Я вздохнул и постарался расслабить мышцы плеч и рук. Я откинулся на локти и покосился на нее.

— Ты не можешь просто спросить у меня что-то полегче? — спросил я. — Например, какое мое любимое блюдо или что-то в этом роде?

— Ладно, какое твое любимое блюдо?

— Пицца.

— Окей, мое — шоколадный торт, — сказала Рейн, немного улыбнувшись и посмотрев на меня. — Теперь, почему тебе нужно пить, чтобы уснуть?

Я зарычал и покачал головой. Она не собиралась сдаваться. Упрямая сука. По крайней мере на этот раз я не назвал ее так вслух.

— У меня кошмары, — признался я.

— Я знаю, — сказала Рейн. Я резко посмотрел на нее, и она немного подняла плечи и снова опустила их. — Я могла бы рассказать.

Это не должно было стать шоком, но я предполагаю, что никогда не задумывался о том, как это может выглядеть для кого-то другого. В течение очень долгого времени рядом со мной не было никого, когда я спал. Я задавался вопросом, что я сделал или, может быть, даже сказал. Я решил, что, возможно, не хочу этого знать.

— О чем они? — спросила она. Ее голос был мягким и каким-то теплым. Когда я посмотрел на нее, ее глаза выражали только беспокойство, может быть, любопытство и глубокую нужду понимания, но не жалость. Если бы я увидел жалость... ну, я не знаю, что бы сделал.

— О многом, — тихо ответил я. — Иногда я вижу драки, иногда то, что я видел в приемных семьях или в детском доме, иногда снится, как я оказываюсь в тюрьме. Из-за того что я находился взаперти все время, у меня развилась клаустрофобия.

— Ты был в тюрьме?

— На самом деле, в колонии для несовершеннолетних правонарушителей, — поправил я. — Но это в принципе тюрьма. Все те же правила, только немного больше свободного времени, и твое дело убирают из системы, когда тебе исполнится двадцать один.

— Что ты сделал?

— Я избил одного из воспитателей в приюте.

— Почему ты это сделал?

— Тот придурок заслужил это, — услышал я собственное рычание. — Если бы они меня не оттащили от него, я бы разбил его голову и проломил череп.

Я не мог говорить об этом. Не мог. Я зажмурился, но картинки снова возникали в голове.

Я повернулся и понял, что Терезы нет уже слишком долго. Я потерял счет времени, слушая рассказ служащего зоопарка о совах, и она не вернулась. Я быстро осмотрелся, но ее точно не было нигде во дворе. Я направился в главное здание — к женским душевым. Тони шел мне навстречу с довольной ухмылкой на лице, и сказал лишь одно слово, когда мы пересеклись.

— Вкуснятина.

Я побежал, но было слишком поздно. Она лежала на полу в лужи собственной крови.

— Один из воспитателей, — голос прорвался сквозь губы, почти против моей воли и против здравого смысла. — Он наблюдал за ней, и она говорила мне, что он ее пугает. Но я не обращал внимания, и он добрался до нее.

— Добрался до нее?

— Он трахнул ее в женской душевой, пока я был во дворе,— выпалил я. — Меня не было рядом, чтобы защитить ее, и она покончила с собой. Она должна была полагаться на меня, но, очевидно, что это идиотизм. Я не спас ее, поэтому решил убить его. И здесь я тоже облажался. Если я бы знал все быстрые способы убийства, то он бы умер прежде, чем меня остановили.

— Один из воспитателей изнасиловал Терезу?

— Да.

— Бастиан, мне очень жаль... — Рейн коснулась моей ноги. Я оттолкнул ее.

— Я должен был убить его, — проворчал я. — Его даже не обвинили. Он сказал им, что я избил его после того, как он застал нас в туалете. Я получил пятнадцать месяцев за избиение и изнасилование Терезы, посмертно.

— О, боже, — охнула Рейн и прикрыла рот рукой. — Ты рассказал им что случилось?

— Конечно! — сейчас я был зол. Может, на нее, может, на весь мир, но здесь была только она, поэтому на нее придется основной удар. — Кому, ты думаешь, они поверили — воспитателю или правонарушителю? Здорово у нас система работает?

— Тебе об этом снятся сны? О том, как ты ее находишь?

Это не совсем был вопрос, но он заставил меня задуматься над тем, что же я, возможно, сказал или сделал во сне. Я пытался обуздать свой гнев и кивнул в ответ, но не посмотрел на нее. Я зарылся руками в свои волосы и потянул их, закрывая глаза из-за легкой боли.

— Она нашла собственный выход, — сказала Рейн. — Это был ее выбор, и ты не виноват.

— Она бы не сделал этого, если бы я был рядом.

— Может быть, нет, — ответила Рейн. — Может, это случилось бы в другой день.

— Но я облажался, — настоял я. — Ее единственной ошибкой было то, что она думала, что может положиться на меня.

— Ты не настолько плохой, Бастиан.

— Да, я гребаный филантроп.

Рейн оперлась на локти, будто собиралась встать и придвинуться ближе ко мне, но рукой потянулась к голове и начала заваливаться на сторону. Я пододвинулся к ней, превозмогая головокружение, поймал ее, прежде чем она упала на дно плота. И медленно опустил ее на спину.

— Прекращай это дерьмо, — сказал я ей. — Просто оставайся на месте.

— Видишь? — сказала с улыбкой на лице. — Ты не такой уж и плохой.

— Забей.

— Мой герой, — захохотала она, смех превратился в кашель. На минуту я подумал, что ее рот наполнился желчью, но я повернул ее на бок и кашель стих.

— Поспи, Рейн, — сказал я. — Тебе надо отдохнуть.

— Я не хочу...

Она не закончила предложение и отключилась. Я решил снова попробовать порыбачить.

*****

Голова кружилась, когда я вынырнул из воды и начал возиться со страховочным тросом вокруг талии. Я снова ничего не поймал, но, по крайней мере, Рейн не будет беспокоиться моим заплывом и возвращением на плот, потому что она даже не заметит. Она все еще спала, как и несколько часов назад.

Утром на куполе плота даже не было росы.

Бледные впалые щеки Рейн надулись от вдоха, и она перевернулась на другой бок. Ее темные впалые глаза на мгновение открылись, осмотрели плот и закрылись снова без каких-либо признаков сознания. Я вылез из воды, натянул шорты и подполз к ней. Последние два раза, когда просыпалась, она была очень слабой. Мне нужно было знать, она в таком же состоянии или ей хуже.

— Рейн?

— Ммм...

— Ты проснулась?

— Не уверена, — спустя мгновение ответила она. — Но думаю да, все такое красное.

— Красное?

— Да, красное, — повторила она. — Как парик клоуна. Он такой мягкий. Твои волосы мягкие. Я хочу прикоснуться к ним.

— Ты глупишь, — сказал я.

— Может быть, — ответила она. — Он все равно мягкий. Можно мне теперь немного воды?

— Пока нет, детка.

— У нас до сих пор ее нет?

— Сейчас нет.

— Ее не было слишком давно, не так ли?

— Тише, Рейн, — зарычал я в конце концов. — Твои вопросы сводят меня с ума.

— Я не хотела, — тихо сказала она.

— Дело не в тебе, — сказал я. — Я просто капризный мудак, помнишь?

Уголки ее сухих губ немного поднялись, а затем упали обратно. Я смотрел, как она высунула язычок, но не было влаги, чтобы остался след.

— Голова кружится, — сказала Рейн.

— Я знаю, — ответил я. — Оставайся на месте. И не двигайся много.

Я лег на спину, уставившись на темный навес плота. Как бы я не хотел думать об этом, мой гиперактивный ум решил, что у нее есть еще шесть часов, не более того. Я опять стал трястись и чесаться, и всерьез засомневался, что у меня хватит сил или контроля над мышцами, чтобы затащить себя обратно на плот в следующий раз, так что больше никакой рыбалки. Я не был далеко позади нее — полдня, возможно. Полдня лежать здесь с ее телом. Я не думаю, что был бы в состоянии просто выбросить ее за борт — нет, мы связаны с ней.

— Бастиан? — я услышал ее напрягающийся мягкий голос, пытающийся быть сильнее, чтобы достичь моих ушей. Я наклонился ближе и увидел, что ее впалые глаза глубоко смотрят в мои. — Бастиан, мне страшно.

Я перевернулся и обнял ее вокруг торса одной рукой, проскользнув под ее плечами другой, я придвинул ее ближе к себе. Я положил ее голову на свою грудь и обнял ее крошечное, изможденное тело.

— Не бойся, Рейн, — я закрыл глаза и притянул ее к себе. Мои глаза были плотно закрыты, а губы прижались к ее волосам. — Я с тобой.

Я чувствовал ее тело, лежавшее на мне, и старался прислушиваться к ее дыханию, чтобы убедиться, что оно было стабильным, так как она задремала. Я попытался сделать глубокий вдох, чувствуя, как темная бессознательность одолевает мои разум и тело.

— Я с тобой, — повторил я, гадая, верила ли она еще, что я смогу ее спасти.

*****

Головокружение, темнота, прохлада, пыль — я почувствовал боль, когда попытался пошевелиться, так что я остался лежать там, где и был. Даже для того, чтобы приоткрыть глаза, требовалось слишком много усилий. Моя спина и руки замерзли, но грудь и ноги слились с теплом другого тела. Я позволил какой-нибудь цыпочке остаться со мной, после того как ее трахнул? Это вне моего характера, мягко говоря. Я никогда не держал кто-то в моей постели. Мне это не нравилось.

Это чувство было другим. Мне оно нравилось. Как бы это ни было, она была теплой и мягкой, но очень маленькой, хрупкой в моих руках. Мне сразу же захотелось прижать ее к себе, чтобы окружить безопасностью — защитить ее от всего, что могло скрываться в темноте.

Должно быть, я уснул, потому что ничто из этого не имело смысла. Но я и не мог спать, потому что у меня никогда не было снов о тепле, удовольствии и женском теле, прижатом ко мне. Я видел сны о крови, смерти и боли.

Странный звук был в этом сне, если это был сон. Я не мог выдержать его. Это был постукивающий, шлепающий звук. Я открыл глаза, чтобы посмотреть, что это было, но они сразу же закрылись обратно, так и не успев сфокусироваться на окружающем. Было легче оставаться на месте и держаться за... это тело... эту женщина... за... Рейн. Это была Рейн. Вот кого я обнимал. Если бы я только смог выяснить, что это за чертов капающий шум, я смог бы вернуть немного здравомыслия. Воспоминания об одном из моих приемных родителей, взявшем меня в поход вместе с двумя другими мальчиками, крутились у меня в голове.

До лагеря мы добрались пешком, установили навес и затем провели следующие три дня, играя в карты, сидя на влажных спальных мешках. Мы даже выкопали траншею вокруг палатки, но это не помогло, и все затопило. Звук был раздражающим, и все закончилось тем, что я ударил одного из детей за то, что его грязные ноги побывали на моей подушке. Когда мы вернулись обратно в цивилизацию, я был отправлен обратно в приют.

Я повертел головой из стороны в сторону, наслаждаясь тем, как ее волосы щекочут меня под подбородком. Некоторые пряди застряли в моей бороде. Было хорошо, слишком. Я почувствовал свет и... ну... что-то вроде счастья, с которым я действительно не знал, как обращаться. Она чувствовалась прекрасно рядом со мной, и я хотел, чтобы она там и оставалась. Возможно, это была попытка выразить счастье, которая заставила меня осознать, что что-то тут было не так. Это мог быть тот постукивающий, шлепающий, капающий звук. Он, казалось, стал громче. Дыхание Рейн звучало не равномерно, и ее сердце билось ужасно быстро для спящего человека. Рейн нуждалась в чем-то — в чем-то важном. Мне необходимо было понять, что это за странный, напоминающий о лагере звук, и вспомнить в чем нуждается Рейн. Ее имя натолкнуло меня на простой ответ для этих двух вопросов.

— Дождь.

Я ударил руками по дну плота, а мой разум стремительно сфокусировался. Если система сбора работала нормально, то дождь должен собираться с верхней части плота. По идее мы уже должны иметь питьевую воду. Рейн была необходима вода. Она умрет, если не получит ее, но мышцы на моих руках стонали и сопротивлялись мне, отказываясь меня держать.

Я упал обратно вниз, пытаясь держать тело Рейн рядом с собой, так чтобы не раздавить ее. Мой организм слишком устал, и я лежал на полу, обнимая ее и чувствуя, как волны медленно поднимаются и падают под нами. Я уткнулся лбом в ее волосы и пытался нормально дышать. Находясь здесь, я чувствовал себя хорошо — гораздо лучше, чем пытаясь двигаться. Если я просто отдохну здесь некоторое время, я мог пойти и сделать... как бы там ни было, я должен был сделать... или сделаю... все, что угодно. Я сделаю это позже. Сейчас мне нужен покой.

— Вставай, черт возьми.

— Да пошел ты, Лэндон, — проворчал я. Мы здесь больше пяти часов. Я требую чертов перерыв.

Я услышал тихий щелчок его пистолета и медленно открыл глаза, чтобы увидеть, что он направлен мне между глаз.

— Отдыхай и ты умрешь, — сказал он. Его голос был холоден и равнодушен. Ты думаешь, они будут ждать, пока ты отдохнешь для честной борьбы? Если ты не в курсе этого, только скажи мне слово, и я с тобой закончу прямо сейчас. Я не собираюсь тратить свое время на чертового придурка, которому необходим долбаный сон.

Я вновь оттолкнулся от дна плота, немного поежившись, когда голова Рейн свалилась с моей руки на пол. Мой желудок накренился, и в голове зашумело. Мне пришлось силой открыть глаза и посмотреть вниз на ноги, чтобы заставить мышцы двигаться. Я был не так уж далеко от контейнеров для сбора воды, первый был уже почти полон. Сквозь пелену боли в голове и дрожащие мышцы на руках и ногах, я поменял клапан, чтобы вода бежала во второй контейнер, и вытащил почти полный пакет.

«В случае потери давления в кабине, пожалуйста, наденьте на себя кислородную маску, прежде чем прийти на помощь детям или другим пассажирам».

Другими словами, сначала помоги себе, даже если ты действительно этого не хочешь. Ты никому не сможешь помочь, если ты мертв. У меня должно было быть достаточно сил, чтобы помочь Рейн попить, или ни один из нас не сможет этого сделать.

Самое сложное в экстремальной жажде — убедить себя, что небольшое количество воды лучше, чем обилие. Твое тело не верит тебе, невзирая на логические умозаключения твоего мозга. Я медленно сел, подобрал ноги и зажал в трясущихся руках кружку. Медленно налил воды и сделал глоток.

В моем горле было достаточно сухо, так что я не думаю, что вода достигла желудка. Глотать было больно. Я снова отхлебнул, прополоскал рот и проглотил, потом облизал губы. Выпив полкружки, я некоторое время сидел неподвижно. Не знаю точно, как долго это было — мои «водонепроницаемые» часы перестали работать после второй рыбной экспедиции, — но я попытался выждать, по крайней мере, пятнадцать минут, прежде чем выпить оставшуюся воду и налить вторую кружку Рейн.

Она не просыпалась, так что мне пришлось придерживать ее за плечи, чтобы голова была в правильном положении для питья, и приподнимать ее подбородок, заставляя сделать глоток. Честно говоря, это было гораздо проще, чем бороться с ней, чтобы она не выпила слишком много сразу. Я дал ей выпить полкружки, прежде чем уложил обратно.

Я расположился рядом с ней, после того как выпил еще полкружки воды. Дождь все еще лил и таким темпом до утра наберется недельный запас воды. На этот раз я не стал ложиться на спину, потому что боялся уснуть, а Рейн необходимо было дать еще воды. Я начал считать ее вдохи, после сто восемнадцатого усадил ее и напоил. Глаза Рейн на мгновение открылись, и она протянула руку, как будто пытаясь дотянуться до кружки, но вместо этого ее рука упала на колени. По крайней мере мне на этот раз не пришлось поднимать ее подбородок, чтобы заставить пить.

И так продолжалось несколько часов. Рейн выпила четыре, а я пять кружек воды. Этого было достаточно на данный момент, и я наконец позволил себе лечь на спину рядом с ней и сразу же притянул ее к своей груди, прижав голову к своему плечу. Она вздохнула, ее теплое дыхание щекотало мою кожу.

— Я знала, ты сможешь, — пробормотала она мне в плечо.

— Смогу что? — спросил я, но она уже отключилась. Я сделал немного глубоких вдохов, пытаясь держать свой разум подальше от любых мыслей, обнял ее, закрыл глаза и позволил себе забыться.

...Вокруг темнота, одежда касается моих плеч, щекоча кожу, как паучья паутина, разбросанная по лесной тропинке. Я вздрагиваю и пытаюсь закрыть глаза, но тогда я не смогу видеть темноту, а я должен вглядываться в нее. Если я не буду вглядываться, то никогда не узнаю, когда ко мне кто-нибудь подойдет. Я слышу шаги и задерживаю дыхание, как будто это может помочь. Яркий свет заполняет крошечную комнату, и сильная рука перетаскивает меня в другую комнату. Я кричу... ору... меня бьют кулаками по спине... я пытаюсь свернуться в клубок, но он держит меня, приподнимая, так что может достать куда хочет...

...Везде кровь — на мне, на ноже в моей руке. Я уверен, что у меня прострелено плечо — не опасно, но сука, как жжет. К тому же я получил хороший удар по голове. Сколько осталось — два или три? Какое-то движение справа, я вскакиваю, готовый встретиться лицом к лицу со следующим…

...Кольцо сверкает на свету, когда я помещаю открытую маленькую атласную коробочку на приборной панели и покидаю стоянку. Призма играет во всех направлениях, слегка ударяя меня по глазам сквозь солнцезащитные очки. Я не могу удержаться от улыбки. Я подожду до выходных и отдам его ей. Я не могу дождаться, когда увижу его на ее пальце…»

Мои глаза распахнулись, и я должен был остановить крик, пытающийся сорваться с губ. На лбу был пот, который, как я был уверен, являлся хорошим знаком. До дождя на моей коже вообще не было никакой влаги. Я некоторое время смотрел на потолок, затем выпил еще воды, дал Рей немного воды и опять уставился в потолок.

*****

Дождь прекратился, и выглянуло солнце. Некоторое время было душно и жарко, а затем небо вновь покрылось облаками, и заморосил дождь. Даже притом, что мы выпили по полтора литра воды, у нас еще был недельный запас.

Несчастная чайка покачивалась на волнах неподалеку от плота. Я пустил в ход купальник Рейн в качестве сети, пока она спала, чего она ни капли не оценила бы, и успел поймать птицу. Рейн, казалось, оценила возможность хоть что-нибудь съесть. Я сказал ей, что все, что нужно знать для ловли птиц — это направление, в котором они собираются лететь, и скорость. Морские птицы не так уж и быстро выбираются из воды. Мне понравилось наблюдать за ее глазами, загоревшимися в удивлении и восхищении, — если это то, что было, — когда я делал то, что ее впечатляло.

— Я никогда не думала, что что-то подобное может быть таким вкусным, — сказала Рейн, отправляя тонкий кусок содранного мяса в рот.

— Это из-за голода, — сказал я, пожав плечами.

— Тем не менее я думала, что это в лучшем случае будет приемлемо, но, в принципе, это очень даже ничего.

— Это совершенно не «очень даже ничего», — заверил я ее. — Просто твое подсознание воспринимает это как шоколадный торт.

— Ты запомнил, — проговорила Рейн с довольной улыбкой.

— Естественно запомнил, — передразнил я ее. — Я же не идиот.

— Я как раз хотела тебя спросить об этом, — осторожно сказала она. Я бросил на нее острый, как бритва, взгляд. — Я имею в виду, твоя речь отлично поставлена для человека бросившего школу.

— У меня есть аттестат. На самом деле, Лэндон настоял на его получении.

— И все?

— Нет.

— Ты учился в колледже, верно?

— Я учился заочно, — сказал я. — У меня степень магистра.

— Правда? — ошеломленное выражение лица Рейн позабавило меня. Я решился сделать еще шаг вперед.

— По английской литературе.

— Ты шутишь, да?

— Нет, даже и в мыслях не было, — ответил я. — Хочешь, я процитирую что-нибудь?

— Да.

Я сузил глаза. Я не хотел, чтобы она подумала, что я вру ей, но оставлю это решать Рейн, возможно, ей хотелось услышать что-нибудь из творчества Шекспира или какие-нибудь стихи. Пару сонетов всплыло в мое памяти, но решил озвучить что-то более подходящее под нашу ситуацию.

— Ковчег несется меж зыбей,

Но воды убывают; облака

Развеяны, — их резкий разогнал

Полночный ветер.

И жидкая, недвижная стихия

Мелела постепенно, сократись,

Как при отливе.

Вдруг ворон вылетел из корабля;

Посол вернейший — голубь — вслед за ним,

Отправлен дважды, чтоб разведать вновь,

Отыщется ли древо или пядь

Сухой земли, где мог бы он присесть.

— «Потерянный Рай»14? — произнесла не очень уверенно Рейн.

— Очень хорошо.

— Еще одно, пожалуйста? — она взглянула на меня и прикусила нижнюю губу. Я медленно глубоко вдохнул и дал своему члену команду «отбой».

— Я рад кипенью, грохоту и вою.

Пускай дрожат натянутой струною

И гнутся мачты в космах парусов!

Покорный волнам, ветру и прибою,

Как смытый куст по прихоти валов,

Куда угодно плыть отныне я готов.

— «Паломничество Чайльд-Гарольда», — кивнула Рейн. — Но я не думаю, что когда-либо слышала его хоть раз.

— Байрон, — сказал я. — Не очень люблю этого поэта. Слишком много нытья.

Рейн рассмеялась.

— А ты не знаешь что-нибудь более романтичное? — поинтересовалась она. — Или у тебя все связанно с водой?

— Нет, почему, знаю парочку, — я искоса посмотрел на нее. Она легко улыбнулась и смутилась, что завело мой член с пол-оборота.

— Любовь воспламеняет Страсть, как искра разжигает пламя;

Как отражение Любви — ее дает нам жизнь земная,

Но благородных побуждений Страсть совсем не лишена,

Перевести язык сердец влюбленных может лишь она.

— Красиво, — сказала Рейн, — и звучит очень знакомо.

— Кольридж, — ответил я. — Этого достаточно?

— На данный момент, — сказала Рейн, кивнув в знак согласия. — Я не могу поверить, что у тебя степень магистра.

— Почему нет?

— Это немного не подходит тебе, — Рейн склонила голову набок и посмотрела на меня внимательно. — Или, может, подходит. Вообще, услышав, как ты декламируешь сонеты, я думаю, что подходит.

— Тебе следует отдохнуть, — сказал я мягко, качая головой. — Тебе, очевидно, нужно поспать, чтобы прийти в себя, а также необходимо беречь силы.

— У меня такое чувство, что все, что я делаю на протяжении этих дней, — это сплю.

— Это ты и делала, — подтвердил я. — Но это не значит, что больше тебе это не нужно.

Рейн вздохнула и сдалась, быстро перемесившись в заднюю часть плота.

— А ты не должен отдохнуть? — спросила она.

— Мне это тоже не повредит, — сказал я. — Я попытаюсь порыбачить попозже. Но прямо сейчас нам не стоит ничего есть, поскольку нашим желудкам нужно какое-то время на восстановление. У нас на данный момент достаточно воды, так что чуть погодя можно будет поесть.

Рейн расправила простыню-полотенце и расположилась поверх нее. Я прикончил чашку с водой, проверил систему сбора и закрыл переднюю часть плота, прежде чем лечь рядом с ней.

Как только я лег, сразу же положил руку Рейн на плечо и притянул ее к себе, даже не осознавая, что делаю. Я моментально замер, неуверенный, как она воспримет данный жест. Я обнимал ее большую часть последних двух дней, но она была обезвожена, на грани смерти и напугана. Сейчас же ее цвет лица стал прежним, а глаза такими же яркими, как раньше. Она, вероятно, не хотела бы, чтобы я трогал ее.

Пока я рассуждал, Рейн повернулась на бок, обняла меня за талию и положила голову на мое плечо, точно так же, как она делала последние сорок восемь часов. Ее волосы разметались по мне, и меня это странно успокоило.

— Расскажешь мне еще что-нибудь о себе? — тихо спросила Рейн. Я мог видеть искорки в ее глазах в увядающем свете.

— Я не знаю даже, что еще рассказать тебе, — сказал я. — Все остальное так же хреново, как и то, что ты слышала. Ты, должно быть, своего рода большая любительница печальных историй.

— Нет, я не любительница, — Рейн покачала головой. — Я говорила уже, хочу узнать тебя.

— Зачем?

— Затем, что хочу понять тебя, — сказала она вновь. — Если пойму, возможно, смогу помочь.

— Помочь с чем?

— Ты не должен так жить, Бастиан. Есть другой выход.

— Нет никакого другого выхода, — сказал я, пытаясь не зарычать на нее. — Рейн, ты получила алкоголика и озлобленного, облажавшегося мудака. Как только кто-нибудь найдет нас, ты перестанешь со мной общаться.

Рейн провела рукой по моей заросшей щетиной щеке. Я медленно перевел взгляд на нее и попытался сохранить дыхание ровным.

— Ты лучше этого, Бастиан.

— Вдобавок, я эгоистичный ублюдок, — сказал я, стараясь контролировать свой голос, и даже легонько улыбнулся. Рейн прищурила глаза.

— Если бы это было так, ты бы не давал показания.

— Я просто не хотел попасть в тюрьму.

— Но это ведь не единственная причина, так?

Я смотрел в ее глаза, радуясь, что карие радужки вернули яркость. Я мог убежать с Джоном Полом в самом начале и не попал бы в тюрьму, но если бы я сделал так, они бы вышли сухими из воды. Кроме того, я не мог нормально спать по ночам. Я думал, если помогу, то смогу вернуть сон.

Раскатал губу.

Возможно, если бы Франк отправился в тюрьму, я бы не начал напиваться до потери сознания. С другой стороны я бы, так или иначе, начал бухать.

— Все мои причины были исключительно эгоистическими, — сказал я.

— Не думаю, что верю тебе, — ответила Рейн. Ее пальцы начали массировать кожу под моей бородой, и этих ощущений было почти достаточно, чтобы я закатил глаза.

Я положил ладонь на ее щеку и медленно провел большим пальцем по скуле. Мои прикосновения практически отражали ее, и я счел оба эти действия одинаково успокаивающими. Я не понимал свои чувства. Я понимал желания. Знал, почему хотел трахнуть ее — причина была очевидной. Я хотел засунуть в нее свой член, чтобы получить хороший оргазм без помощи собственной руки. Это я знал. И понимал, но хотеть просто... провести рукой по ее лицу... я не понимал этого. Я не распознал данное чувство. Ее кожа была мягкой под моими пальцами, и я наблюдал, как ее язык выглянул изо рта, чтобы облизать, увлажняя, полные губы.

Не могу сказать, сам ли я осознанно приблизился к ней, или меня притянуло, как каким-то магнитом. Я прикоснулся кончиком языка к своей нижней губе и заметил, как Рейн опустила глаза к моему рту, а затем вновь подняла. Я колебался, не зная, как она отреагирует. Я не хотел напугать ее. Не хотел оттолкнуть ее. Я не хотел, чтобы она вновь оттолкнула меня, не хотел, чтобы она думала, что я хочу всего лишь трахнуть ее.

Ее взгляд был прикован к моему, а дыхание участилось. Я придвинулся немного ближе, располагаясь так, чтобы мои губы оказались прямо напротив ее. Я остановился, ожидая того, что она оттолкнет меня — взглядом или словами. Вместо этого я вновь почувствовал ее руку в своей бороде, пальцами она немного надавила на мою челюсть, вынуждая придвинуться ближе.

Мои глаза закрылись, и я коснулся ее губ — ласково, осторожно, медленно. Сначала я поцеловал обе ее губы одновременно, затем только верхнюю, потом нижнюю. Я не давил, а прикасался легонько и неторопливо. С каждым разом, когда мы дотрагивались друг до друга, поцелуй становился все дольше и дольше.

Я остановился, мои губы еще прикасались к ее, и я посмотрел ей в глаза. Они были яркими, наполненными желанием и потребностью, и было очень трудно сдерживаться, чтобы не прижать свое тело к ее, не погрузиться языком в ее рот, и не взять ее как можно скорее. Я не хотел этого делать. Я хотел вновь целовать ее — нежно, медленно, не переставая. Я наклонил голову в одну сторону, затем в другую, желая испробовать каждую частичку ее губ. Я не заталкивал язык в ее рот. Я просто целовал нежно, с любовью...

Я отстранился, вновь посмотрев ей в глаза, и почувствовал, как дыхание перехватило, поскольку настоящий ужас просочился сквозь мою кожу. Это чувство не было новым — оно уже было. Я чувствовал подобное раньше, и поклялся, что больше никогда этого не допущу.

Я должен хотеть ее только по одной причине. Секс — можно заняться им, приятно провести время и двинуться дальше — никакой эмоциональной составляющей. Я был хорош в этом. Я знал, чего ожидать, и всегда четко прояснял, чего ожидать от меня. Я не хотел больше ничего чувствовать — ни с Рейн, ни с кем бы то ни было еще. Вы могли бы пырнуть меня ножом, прострелить меня, избить до полусмерти — с такой болью я могу справиться. Но вы не сможете заставить меня чувствовать что-то к вам, заставить заботиться о вас, потому что забота вызывает боль, с которой я не могу справиться. Я не позволю этому произойти. Никогда, никогда снова...

Голос Рейн вырвал меня из мысленной тирады против самого себя.

— Она разбила тебе сердце, да?

Я сжал руки в кулаки, зажмурил глаза и задержал воздух в легких, прежде чем медленно выдохнуть. Я не хотел, чтобы она что-нибудь говорила. Не хотел, чтобы она знала. Но больше всего я не хотел, чтобы Рейн осознала, что я недостоин ничего, кроме физического освобождения, и достигла того же понимания, которое у нее было, прежде чем она рассмеялась и сказала мне поумнеть.

Она провела рукой по моей щеке: ее пальцы пробежали по моей коже и спрятались в волосах. Было приятно — даже очень. Я не мог выдержать этого, поэтому отстранился, повернулся к ней спиной и передвинулся к передней части плота, чтобы попить воды.

— Бастиан?

— Просто... не надо, — прорычал я. — Не говори, бл*дь, ничего.

— Бастиан, тебе не следует бояться меня, — сказала Рейн. Уголком глаза я заметил, что она села. Она выглядела полной сил, хотя даже особо и не поела. Моя футболка соскользнула с ее плеча, выставляя на обозрение ключицу.

— Я, мать твою, не боюсь! — крикнул я, осознавая, как смехотворно это звучит. — Я просто... не хорош для этого. Не подхожу. Если хочешь потрахаться, мы трахнемся, но я не буду делать... вот это.

Я махнул рукой в ее направлении. Я не знал, какого черта это было, но знал, что со мной все это не получится.

— Ты заслуживаешь большего, Бастиан.

Я рассмеялся.

— Я придурок, Рейн, — сказал я ей. — Убийца и пьяница. Я использую женщин, как место, в которое можно вставить свой член. Вот, кто я. Ты не хочешь обманывать себя, думая, что я кто-то еще.

— Может быть, вначале я бы поверила тебе, — сказала она. — Сейчас я тебе не верю. Я вижу тебя, Бастиан — настоящего тебя. Я знаю, что внутри ты пытаешься использовать эту толстокожесть в качестве щита. Я видела тебя в твоем худшем состоянии, и уверена, что видела тебя в лучшем несколько минут назад. Если нет, то это было, когда ты сказал мне не бояться. Ты больше не одурачишь меня, Бастиан. Я знаю слишком много. Я знаю, что тебе больно, и знаю, что ты напуган.

— Я не... — я не мог даже заставить себя закончить предложение. Я уставился на пустую чашку в своих руках, пока ее пальцы не потянулись и забрали ее у меня. Я поднял взгляд на нее и увидел слезы. Бл*дь.

— Впусти меня, Бастиан, — прошептала она. — Расскажи мне, что она сделала тебе.

Я уставился на нее, внутренняя война в моем разуме выходила за пределы контроля. Я хотел рассказать ей. Я не хотел рассказывать ей. Я хотел обнять ее и чувствовать что-то к ней. Я не мог сделать этого. Я не буду делать этого. Мне нужно, чтобы она поняла, что я не могу быть этим для нее. Я был таким испорченным, даже не знал, откуда начать, поэтому вернулся к основам и закрылся.

— Он не любила меня, — наконец сказал я, пожав плечами. И почувствовал, как щит снова выстраивается вокруг меня. Я мог закрыться, я знал, как сделать это. Я знал, как отключить каждую эмоцию, каждое чувство и каждую мысль, о которой я не хотел думать. Это было удобно и безопасно. — Ничего особенного.

— Бастиан...

— Рейн... — передразнил я, отводя взгляд от нее. — Просто, черт побери, отпусти это.

— Как насчет того, чтобы заключить сделку? — сказала Рейн.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал я. По-прежнему не гладя на нее.

— Ты даже не выслушал, — сказала она тихо. Я тяжело вздохнул, и она продолжила: — Как насчет того, что я позволю тебе... эм... сделать то, что как ты сказал, сможешь сделать. Ты знаешь... не прикасаясь ко мне?

Мои уши, глаза и несколько других частей моего тела оживились.

— Ты имеешь в виду, заставить тебя кончить?

— Эм... да, это, — она сильно покраснела. — Я позволю тебе сделать это, и затем ты расскажешь мне, что она сделала тебе.

— Ты серьезно, — сказал я, пытаясь разобраться, была ли это какого-либо рода шутка или нет. Мой член хотел верить, что это вовсе не шутка, и решил доставить мне неудобство в шортах.

— Да, — сказала Рейн тихо. Ее глаза опустились на руки, лежащие на ее коленях. — Я имею в виду, что ты сказал прежде — насчет того, что я не знаю, как это на самом деле ощущается? Или как это должно ощущаться. Ну, я думала об этом, когда я... эм... когда я думала, может, мы собирались сделать это.

Я думаю, что мои руки начали дрожать. Я хотел этого. Я хотел сделать это. Мне нужно было хотеть этого. Я не хотел чувствовать себя так. Даже если это было самым ближайшим, что я получу, чтобы трахнуть ее, я хотел сделать это. Хотя не мог позволить себе чувствовать что-либо. Я не мог хотеть этого слишком много.

— Так что, я позволю тебе сделать это, — продолжила Рейн, — а потом ты расскажешь мне о... эм... о женщине, что причинила тебе боль.

Даже краткого упоминания о ней, хотя и не по имени, было почти достаточно, чтобы убить мою эрекцию. Не могу сказать, на что я был больше зол: на мой член, постоянно перевозбужденный, или на Рейн, поднимающую все это дерьмо снова и снова. Постукивая пальцами по колену, я осознал, что в моем теле снова слишком много энергии. Вода и продукты активизировали меня, и мне было некуда использовать избыток. Неудивительно, что я не мог толком думать.

— Давай посмотрим, правильно ли я понял твое предложение, — сказал я, пытаясь удержать свой дергающийся член в узде. — Я заставляю тебя кончить, не используя рук, а затем рассказываю тебе о суке, которая использовала меня?

— Да.

— Как именно это сработает? — спросил я. — Звучит так, будто я удовлетворю и твою киску, и твое любопытство.

— Не произноси это слово! — Рейн съежилась.

— Какое, «киска»? — рассмеялся я. — Почему нет?

— Оно грязное.

— Как и я, — напомнил я ей. Моя нога начала дергаться вверх и вниз, я не мог это остановить. Я ненавидел, когда это происходило.

— Это совокупление.

— Совокупление? — фыркнул я. — Мой член был в шести женщинах за одну ночь. Я никогда не трахал одну и ту же две ночи подряд, потому что всегда была другая, которая ждала своей очереди.

— Но ты не был таким с Джиллиан?

— Не произноси, бл*дь... — я почувствовал, что все мои мышцы снова сжались, и закрыл глаза, сжав челюсть. Я хотел вопить, кричать, извергать проклятия и, может, делать что-то похуже. Мой мозг и тело расходились в слишком различных направлениях. Я не хотел говорить о ней, не было никаких сомнений по этому поводу. Мысль увидеть Рейн, откинувшую голову назад и стонущую... ну, это я находил, определенно, очень интригующим, и эта мысль снова подняла мой член в положение «смирно». На самом деле он просто собрался начать метить свою территорию — может быть, даже украсить маленьким флажком, чтобы все остальные члены знали, на какие территории он заявил права. Сама мысль о том, чтобы продвинуться немного дальше с Рейн заводила. По крайней мере я надеялся подрочить — с ее помощью или без.

И затем была другая, немного бессвязная, глупая, идиотсткая и, возможно, мазохистская часть меня, которая просто хотела снова обнять ее, нежно поцеловать и сказать, что я защищу ее от всего. Я хотел, чтобы она пробежала руками по моим волосам, потому что это успокаивало меня так же сильно, как любая тренировка. Я хотел чувствовать тепло ее тела рядом, пока она спит. Я хотел почувствовать ее дыхание на своей щеке. Это были опасные мысли. Те, которые я не хотел иметь. Но я хотел их. Я хотел чувствовать себя так. Я не хотел чувствовать себя так.

Бл*дь!

Каким-то образом ей снова удалось придвинуться ко мне ближе.

— Бастиан?

— Что? — отрезал я, мой голос более жесткий, чем должен быть.

— Я сожалею, Бастиан.

— О чем? — спросил я, теперь в замешательстве. Моя голова уже начала бить во всех направлениях, пытаясь прийти к одному.

— Я уже знаю, что она причинила тебе боль, — Рейн потянулась и снова положила руку на мою щеку. Мои ноги перестали дрожать, и я почувствовал, как машинальный, медленный выдох покинул мои легкие. — Мне не нужно знать детали. Мне жаль, что я давила. Я просто... хочу узнать тебя.

— Ты действительно должна держаться от меня подальше, — предупредил я, но в то же время склонил голову в ответ на ее прикосновение.

— Это не кажется возможным в этот момент, — Рейн улыбнулась и окинула взглядом плот. — Даже если бы была такая возможность, я бы не хотела держаться от тебя подальше.

— Я не... хороший парень, Рейн, — я не знал, как заставить ее понять, что не было ничего другого во мне, несмотря на то, что она хотела в это верить. Я был тем, кем был: жестоким, грубым и совершенно непривлекательным. Вероятно, если бы я рассказал ей все, она бы поняла, но я правда не хотел, чтобы она знала.

— Я думаю, что ты должен позволить, мне самой решить это, — Рейн убрала руки с моего лица и положила оба кулака на свои бедра. — Ты знаешь, я начинаю немного уставать от этого.

— От чего? — спросил я. И немного отодвинулся, уверен, мой член вполне мог сжаться от ее взгляда.

— Ты заботишься обо мне, — сказала она, ее темные глаза смотрели прямо на меня. — Ты присматривал за мной и заботился обо мне все это время. Я была бы мертва, если бы не было тебя. Я устала, что ты говоришь мне, что ты какое-то дьявольское создание. Если бы ты был дьяволом, ты бы никогда не вытащил меня из воды. Ты бы никогда не научил меня использовать водосборную систему и сигнальные ракеты, ты бы не поддерживал меня ночью, когда я была напугана и боялась, что умру.

— Ты хочешь, чтобы я перечислил все то отвратительное дерьмо, что сделал за последние пару недель? — я не знал, злюсь ли я от ее слов или потому, что она больше ко мне не прикасается. Я, вероятно, должен был знать настоящую причину, но я не хотел позволить себе знать. — Бьюсь об заклад, у меня будет больше пунктов, чем у тебя. Ты забыла о том, что я тебя ударил?

— Нет, я не забыла, — прорычала Рейн, — но ты был пьян и отходил от алкогольной интоксикации — это не настоящий ты. Ты больше не должен прятаться от меня, Бастиан! Я вижу тебя настоящего, и не понимаю, почему ты просто не признаешь это!

— Потому что я чертовски напуган какими-либо чувствами к тебе, хорошо? — закричал я на не, и все мое тело похолодело.

В конце концов, полагаю, что после этого я не смогу полностью закрыться.

9 глава

Схватка

Я закрыл лицо руками. Мне всегда было проблематично держать рот на замке, и, очевидно, этот день не стал исключением. Я закрыл глаза и надавил нижней частью ладони на глазницы. Я не пытался сдержать слезы.

— Я знаю тебя, Бастиан.

У меня проскочила дурацкая мысль, что Рейн могла прочесть мои мысли, но затем я понял, что она имела в виду мое предыдущее заявление. Она имела в виду те слова, которые, для начала, не должны были покидать мой рот, а не мой внутренний бред.

— Я не это имел в виду... я не... я имел в виду... слушай, Рейн...

Я действительно не мог придумать ничего вразумительного, поэтому сдался и снова прикрыл лицо руками. Когда Рейн заговорила снова, голос ее был тихим и обеспокоенным.

— Ты сказал это, потому что думаешь, что мы умрем?

— Нет, — ответил я, все еще держа руки у лица. После долгой паузы, мне удалось заговорить снова. — На самом деле, чтобы сделать это легче.

— Почему ты сказал это?

Потому что тогда, у тебя не было бы шанса сделать мне больно.

— Потому что я не собираюсь заботиться ни о чем, если умру, — сказал я вслух. — Тебе, вероятно, не будет так же насрать на это.

Мою ногу снова начало потряхивать, и это скоро сведет меня с ума.

— Бастиан... — я услышал, как она движется совсем рядом со мной, и быстро убрал руки от лица. Она потянулась, чтобы коснуться меня, но я отшатнулся, отталкиваясь пятками, чтобы отодвинуться от нее.

— Не смей! — зарычал я.

— Не смей, что? — спросила Рейн, перестав приближаться.

— Не смей дотрагиваться до меня, — пояснил я.

— Почему нет?

Потому что я хочу этого, но не заслуживаю.

— Просто, мать твою, не трогай меня!

Мои руки начали дрожать вместе с моей ногой, и я подумал, можно было пройти через похмелье дважды, не выпив ни капли. Короче говоря — мне нужно было выпить. Запустив руки в волосы, я потянул их.

— Что, черт возьми, с тобой не так, Старк?

— Бл*дь, замолчи же наконец? — прорычал я.

— Ты же на самом деле не тоскуешь по этой сучке, ведь так? В самом деле, она же перетрахалась с половиной парней в организации, и это только за неделю.

— Не смей говорить о ней так! — закричал я, направляясь ему навстречу и готовясь к крови. Я смотрел, как мой кулак соединяется с его виском.

Именно из-за такого рода вещей я жил в чертовой бутылке так часто, как это было возможно. Мне это не нужно. Мне не нужно думать о подобном дерьме и вспоминать все хреновые моменты моей жизни. И мне, безусловно, не нужна была эта крошечная девочка, которая лезет в мою жизнь. Мне нужно время, чтобы очистить голову, и нужно оказаться подальше от Рейн, до того, как она пошлет меня за край.

За край.

Вот, что мне нужно.

Я протиснулся мимо Рейн и подполз к входному отверстию плота. Встал на колени и начал расстегивать шорты.

— Что ты делаешь? — закричала Рейн.

— Мне нужно поплавать, — ответил я. Я приподнялся, чтобы стянуть шорты вниз по бедрам, а затем немного наклонился, чтобы скинуть их. Схватил край веревки и обвязал его вокруг талии. После того, как она была надежно закреплена, я оглянулся через плечо и увидел Рейн, закрывшую лицо руками.

— Ты же знаешь, меня не волнует, увидишь ты меня голым или нет, — сказал я без обиняков.

— Знаю.

— Тогда что?

— Я не хочу, — тихо сказала Рейн.

— Ты боишься, что тебе понравится? — съязвил я. Я хотел, чтобы она злилась на меня. Я хотел, чтобы она кричала матом и сказала мне, каким гребаным мудаком я был. Мне не нужна ее помощь, ее доброта или что-то еще от нее. Я не мог позволить себе чувствовать что-нибудь к ней, и бесить ее — было лучшим способом заставить ее ненавидеть меня. Мне нужна была возможность оправдать то, что я пытался похоронить в себе, и ей нужно держаться чертовски далеко от меня, прежде чем я смог бы опустить ее до своего уровня.

— Нет, — сказала Рейн. Мне не нужно было видеть ее пристальный взгляд — я мог почувствовать его. — Почему ты собираешься плавать?

Я услышал страх в ее голосе, и мне пришло в голову, что она, вероятно, думала, что я не вернусь. Мне хотелось закричать на нее, чтобы не выглядеть таким чертовски жалким, но я не мог заставить себя это сделать, даже если это хорошее средство, для достижения моей цели. Все в моем теле напряглось, и я мог почувствовать, как мышцы поддерживают противоречивые сообщения разума: бежать, драться, схватить, убить...

— У меня слишком много энергии, и ее некуда деть, — ответил я ей. — Здесь не так уж много вариантов.

— Ну, какие твои варианты?

— Кроме плаванья? — сбитый с толку от ее вопроса, я осмотрелся и задумался, какие же у меня варианты. Я не придумал ничего такого, чтобы не предполагало получение Рейн в наряде аналогичному моему на данный момент, но без веревки. Ну... может быть, даже с веревкой. Дерьмо. — Если бы этот чертов плот включал в себя тренажерный зал, все было бы в шоколаде.

— Я думаю, что в списке он находится сразу же после ванной комнаты, — улыбнулась Рейн, и все мои мысли о том, чтобы заставить ее ненавидеть меня, исчезли.

Я посмотрел на нее, взгляд скользнул по ее телу вниз и снова вверх, но на этот раз, я на самом деле не думал о том, как получить ее голой. В действительности, мне было интересно, будет ли она полезна для меня, если я использую ее совершенно иным способом.

— Сколько ты весишь?

— Извини?

— Ты слышала меня.

— Это своего рода личный вопрос, — сказал Рейн, ее лицо покраснело.

— Может, килограммов сорок пять? — продолжал я.

— Пятьдесят два, если уж ты так хочешь знать.

— Может, столько и было, когда ты попала сюда, — сказал я. — Готов поспорить, сейчас в тебе не больше сорока пяти. Вполне достаточно. Ты можешь стать моим тренажерным залом.

— О чем ты сейчас говоришь?

— Я хочу начать с жима лежа, ты будешь вместо штанги, а там посмотрим. Я должен избавиться от лишней энергии или стану бешеным.

— Даже не надейся, я не буду твоей штангой, — твердо ответила Рейн.

Ладно, она была права. Хотя я был более чем уверен, что смог бы ее заставить, но осуществить подобное на плоту в открытом море было бы немного трудно. Трахать ее — было бы по-настоящему интересным занятием. На каждое действие есть противодействие. Которое могло бы быть невероятно захватывающим...

Мне нужно перестать думать об этом.

— Может, в следующий раз, — пожал я плечами, развернулся и погрузился в воду, почти жалея о том, что не забыл привязаться к плоту. Я нырял в волны, играя с идей о том, чтобы развязать проклятую штуковину, но так и не сделал этого. Помимо того, что моя смерть окончательно поставит крест на судьбе Рейн, я откажусь от всего, что сделал. Неважно ради чего, просто нужно продолжать бороться. Черт, после всего, что я пережил, если бы я хотел покончить с собой, я бы это уже давно сделал.

Я плыл против волн в основном кролем, со всей силы отталкиваясь от воды ногами. Я не был в форме, что могло бы добавить силы ударам, — я просто хотел потратить как можно больше энергии, прежде чем взорвусь от ярости.

Взмах, взмах, удар, удар, дыхание...

Я сфокусировался на своем теле, дыхании, и не думал, пока уровень молочной кислоты в мышцах не подсказал, что уже достаточно. Я поднял голову, набежавшая волна приподняла меня и опустила. Я посмотрел через плечо и увидел, как плот покачивается на волнах — ярко-оранжевый шар посреди Карибского моря. Я думал о женщине, находящейся внутри, и мой мозг вспоминал о том, как ощущалась ее ладонь на моем лице.

«Прекрати думать».

Я попытался лечь на спину и смотрел на облака несколько минут, но волны были немного резкими и продолжали меня потопить. Я все не мог перестать думать о Рейн — какой умной она была, какой смелой и как отказывалась мириться с моим дерьмом. Это заставило меня улыбнуться и вздрогнуть одновременно. Я опустил руку на талию и ухватился за веревку, подтягивая себя к плоту и игнорируя боль в бицепсах.

Я подтянулся, сел на краю плота и начал стряхивать воду с волос. Несколько мгновений я так сидел, наблюдая, как волны набегают на мои свисающие ноги, а затем отступают вновь. Голова болела, и лучи заходящего солнца лишь усиливали боль. Плавание было хорошим средством сбросить напряжение, но морская вода пропитала мою кожу, что также не облегчало головную боль.

И после того как я официально потратил достаточно времени на наблюдение за морем, я последний раз встряхнул волосы, развернулся и скользнул в отверстие плота. Рейн была на противоположной стороне, отвернувшись, она снисходительно смотрела на свои руки, сложенные на коленях. Я вытерся и натянул свои шорты, потому как ее раздражало, когда я был без них, и я действительно больше не хотел этого делать. Так или иначе, я должен был с этим покончить, потому что раздражать Рейн было в ее же интересах. Несмотря на заплыв, я понял, что все еще нервный и, откровенно говоря, озлобленный и запутанный.

Я быстро выпил воды и лег на спину, не глядя и не разговаривая с Рейн. Я стучал пальцами по полу плота и смотрел в потолок. Не знаю, сколько я так пролежал, не говоря ни слова, но насчитал я больше, чем двести ударов о пол, при этом считать я начал не сразу.

— Ты игнорируешь меня? — спросила Рейн, ее голос был тихим и полным трепета, будто она думала, что я укушу ее. Хотя это предположение не было полностью необоснованным.

— Возможно, — ответил я. И решил не вдаваться в подробности, так что некоторое время мы молчали.

— Мистер Пушистик начинал грызть свой поводок, когда слишком долго гулял, — сказала Рейн, совершенно неожиданно. Я сразу же почувствовал, как мышцы снова напряглись. — Он мог спрятаться в вырытой норе под домом, мне приходилось ползти и доставать его оттуда. Папа думал, что если пес был один слишком долго, то он забывал, что у него есть семья, и снова пугался, как тогда, когда его впервые привезли в приют. Я всегда думала, случилось ли это, потому что он слишком много думал. Он был очень умен.

— Ты снова сравниваешь меня со своей гребаной собакой? — рявкнул я.

— Не совсем, — ответила Рейн, — Почему? Это то, что ты делаешь сейчас — прячешься в норе?

— Отвали, — рыкнул я. Внутри сидело что-то такое, что хотело извиниться перед ней, но я задвинул это подальше. Извинения были бессмысленны, и мне не было жаль. Щиты на полную мощь. Открыть огонь! — Твоя аналогия не только оскорбительна, но и глупа, я затрахался выслушивать это.

Я снова ощутил дрожь в руках либо из-за неэффективности заплыва, либо из-за узла, появившегося в моей груди. Я попытался сглотнуть его, но не смог. Я хотел ударить ее только ради ее блага. Если я не сделаю этого сейчас, я точно сделаю это позже. Лучше сделать это быстро — как оторвать пластырь.

— Я не хотела оскорбить тебя, — прошептала она. — Пожалуйста, прекрати закрываться от меня.

— Я никогда не впущу тебя, крошка, — сардонически ответил я. И в этот раз смог сглотнуть, несмотря на боль в горле. Возможно, я проглотил немного соленой воды. — Ты должна была забраться внутрь, прежде чем я выкину тебя обратно.

— Ты делаешь это специально, — предположила Рейн.

— Послушай, правда в том, что мне приходится мириться с твоим дерьмом!— взорвался я, вскакивая и глядя на нее в упор. Я обхватил свои икры, пытаясь унять дрожь. Мне так чертовски все надоело, и я хотел напиться прямо, бл*дь, сейчас. — Я не твоя собака и не твой гребаный проект с животными!

— Бастиан, я никогда не говорила…

— Заткнись уже!

«Останови это, останови это, останови это…»

Я не знал, как остановиться. Все в моем теле было настолько плотным, настолько напряженным и жестким, что я не мог остановиться, даже если бы захотел, — я действовал полностью на автопилоте. Я заставил себя обхватить колени руками и немного наклонился вперед. Я не мог смотреть на нее, потому что единственной реакцией будет, несомненно, насилие. Или я бы набросился на нее с нецензурной бранью или схватил ее и жестко... умолял обнять меня. Бл*дь.

Она придвинулась ближе. Почему она это делала?

— Даже не вздумай прикасаться ко мне! — отскочил я подальше от нее, прежде чем она смогла дотронуться до меня. Я не хотел, чтобы она касалась меня, даже если мой мозг умолял об этом. Она не должна хотеть трогать меня. Я был отравлен — спросите любую женщину, которая знала меня. Ну, спросите любого, кто когда-то знал меня.

Хотя не спрашивайте ее.

Мой разум вернулся в старые воспоминания, совершенно неконтролируемые и непрошеные.

— Знаешь в чем твоя проблема, Бастиан? — Лэндон положил ноги, скрестив их, на моем кофейном столике из вишневого дерева и сделал глоток скотча.

— Я думал, ты сказал, что я мудак, — ответил я.

— Это симптом, — поправил Лэндон. — Твоя настоящая проблема в том, что ты даже не представляешь какой у тебя потенциал. Ты не представляешь, что можешь сделать, и твоя жалостливая натура не дает тебе до конца осознать все полюсы того, что ты выживаешь в турнирах.

— Я не испытываю жалости к себе, — прорычал я ему в ответ.

— Бл*дь, не спорь со мной, — ответил Лэндон, его голос был спокойным и убийственно холодным. Я выпрямился и пытался успокоить дыхание. — Если ты используешь силу, которая в тебе сидит, она спасет тебя. Если ты не подчинишь себе эту силу, она разрушит тебя.

— И что это, бл*дь, значит?

— Это значит, если ты не позволишь себе быть тем, кем ты можешь быть, ты умрешь, — сказал Лэндон. — Может быть, ты все еще будешь гулять по улице и обсирать всех вокруг, но ты умрешь для всех, кого знаешь. Ты можешь сидеть здесь и дымить сигарой, но ты будешь как картинка в рамке на стене. Ни жизни. Ни боевого духа. Ни души. Ты не обязан так жить, Бастиан, но что-нибудь может измениться, если ты снова впустишь кого-нибудь внутрь.

— Херня, — ответил я. Я разглядывал черную атласную коробку на столе рядом с ногами Лэндона, обижаясь на него за то, что он пришел ко мне и выдернул меня из раздумий. Я протянулся и пальцами сжал коробку, бросив ее в камин, перед тем как выйти из комнаты.

— Это была дорогая истерика, ты жалостливый мудак.

— Не... — прошептал я, даже не понимая, что это мой собственный голос. Часть меня все еще была в голове, слушая как Лэндон отчитывал меня, а мое тело неконтролируемо раскачивалось. Даже не знаю, что я пытался сказать ей.

— Что «не», Бастиан?

— Не слушай меня, — я едва мог слышать собственный голос, когда взглянул в ее глаза, и тогда я уже точно понял, чего хотел. Я хотел, чтобы он касалась меня. Я нуждался в том, чтобы она прикоснулась ко мне, так же сильно, как когда-то хотел выпить. Я чувствовал, что могу на самом деле умереть прямо здесь на плоту, если не почувствую ее прикосновения. У нее хорошая интуиция, я наблюдал, как ее рука тянется ко мне, мой взгляд зациклился на ее движение. Я пытался успокоить свое тело, но оно просто не слушалось.

— Ты хочешь, чтобы я коснулась тебя? — спросила Рейн. Я не мог сказать, добивалась ли она от меня подтверждения или же испугалась, что я снова ударю ее. Я не мог выразить словами, но попытался кивнуть головой. Рейн посмотрела на меня с осторожностью, но не двинулась с места. Я заставил себя открыть рот.

— Иногда… — начал я, действительно не зная, что хотел сказать, так что я импровизировал. — Когда я говорю что-нибудь такое... нет, я хочу сказать... Черт!

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать, — призналась Рейн. Я постарался не закричать на нее и сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить снова.

— Рейн, я никогда не извиняюсь, — сказал я ей. — Это бессмысленно и ничего не изменит.

— Бастиан, пожалуйста, не надо оправдываться.

— Я не могу, — сказал я ей. — Я не знаю, что сказать. Я только нуждаюсь в том, чтобы ты...

Я не смог закончить, но это и не было нужно. Я почувствовал, как ее пальцы заскользили по моим рукам, потом выше по плечам, перед тем как зарылись в мои волосы.

— Уже поздно, и я устала. Ляжешь со мной, пожалуйста? — Рейн спросила. Она начала наклоняться назад туда, где мы были. Одна ее рука была на моем лице, другая в моих волосах, а мои руки были вокруг нее. Рейн потянула меня, пока я не лег на спину, уткнувшись в ее плечо головой. Я перестал дрожать, но все еще чувствовал панику, поднимающуюся внутри меня. Я не хочу этого. Позже это приведет к боли, а не к облегчению.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, Бастиан.

Я приподнял голову от ее плеча, чувствуя, как ее щека задевает мою. Я смотрел на нее, смущенный ее словами, ее тоном, ее действиями — всей ей.

— Откуда ты знаешь что делать? — спросил я.

— Я не понимаю, — сказала Рейн. — Откуда я знаю, чтобы делать что?

— Ты заставляешь меня успокоиться, — тихо сказал я, — или, по крайней мере, я становлюсь спокойнее. Откуда я знаю, как это происходит? Ты прикасаешься ко мне, смотришь на меня... я не знаю, что это значит.

Мгновение мы молча смотрели друг на друга, пока я не увидел слезинки на ее ресницах. Я коснулся рукой ее лица, вытирая влагу.

— Не плачь.

— Никто никогда не относился к тебе так? — сказала Рейн печально, но и нотки гнева звучали в ее голосе.

— Не относился как?

— Не показывал тебе свою симпатию или привязанность.

— Привязанность? — я размышлял над значением этого слова, и что оно означало для меня, быстро определив, что ничего. — Я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Никто никогда не интересовался тобой, — рассуждала Рейн, — или заботился о тебе.

— Лэндон…

— Он не заботился о тебе, — практически прорычала Рейн. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, затем ее пальцы снова пробежались по моим волосам. — Не так, как я имею в виду.

— Он нашел меня на улице, — сказал я, интересно, что именно я пытался этим передать. Защищал ли я его? По крайней мере, он дал мне цель, хотя она была немного необычной. — Я не собирался быть полезным кому-либо еще. Я был жестоким, свихнувшимся мудаком. И до сих пор такой. Зачем кому-то обращаться со мной так, как с тем, кем я не являюсь?

— Ты заслуживаешь привязанность, Бастиан, — голос Рейн был тверд. — Ты был достоин этого, когда был ребенком, и достоин этого сейчас.

— Я не был нужен никому из них, — услышал я собственный голос. Я смотрел на нее и слова просто текли из моего рта, без каких либо сознательных мыслей и чувств. — Есть что-то неладное во мне, никто никогда не хотел, чтобы я остался. Они заботились о других детях.

Еще одна слеза скатилась по ее щеке.

— Не плачь Рейн, не из-за меня.

— Кто-то должен, — сказала она. Одна часть меня хотела поспорить с ней, а другая — присоединиться к ней. Некоторое время мы смотрели друг на друга, и я пытался понять, что это значит. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я снова заговорил.

— Я хочу Рейн, — сказал я тихо. — Я хочу довериться тебе. Просто не знаю, как это сделать.

Убрав как можно больше слез с ее щек, я уронил голову ей на плечо и притянул ее к себе еще ближе. Закрыл глаза и поддался усталости.

…У меня есть одеял, хотя оно и дырявое, и мой мишка Снуффи. Я убрал кое-какие коробки из задней части шкафа и заполз туда с одеялом на голове, не желая видеть закрытую дверь шкафа. Я был уверен, на этот раз он меня не найдет, так как я полностью скрыт. Я слышу его шаги, его громкий голос. Дверь открылась — я вижу свет сквозь одеяло, — свет становится ярче, когда одеяло слетает с меня, моя рука горит от боли, пока он тащит меня наружу. Я стараюсь отбросить Снуффи обратно в угол, где он будет в безопасности, но он выхватил медведя из моей руки...

Я рывком проснулся, тяжело дыша и потея.

Рейн была все еще в моих руках... или я был в ее. Все равно. Моя рука обнимала ее за талию, а голова покоилась на ее плече, а ее рука медленно гладила меня по лицу и волосам.

— Тсс… — тихо прошептала Рейн. Я повернул голову, чтобы посмотреть на нее и увидел, что она смотрит на меня. Я просто смотрел на нее в течение минуты, в то время как ее рука переместилась от моих волос к челюсти, медленно лаская ее. Ее губы поднялись в маленькой улыбке.

— Теперь я с тобой.

*****

Волны были спокойными, а утренний воздух прохладным, я неподвижно сидел на краю плота. Купальник-сеть, сконструированный мною прежде, спокойно лежал у меня в руках, а мой взгляд был сосредоточен на трех больших коричневых пеликанах, плавающих на воде примерно в двадцати метрах от нас. Они, по-видимому, забросили рыбалку и просто отдыхали на воде. И вряд ли обращали хоть какое-то внимание на меня или на водное судно неподалеку от них.

Я медленно провел пальцами по своим бедрам и приподнял руки вверх лишь на пару сантиметров, держа их спокойно. Ловля птиц, как и рыб, требует терпения. Пеликаны не так уж быстро взлетали с воды, что дало мне дополнительное преимущество, пусть не большое, но всё же.

Я вытащил ноги из-под себя, аккуратно балансируя на краю плота и пытаясь не спугнуть этих уродливых птиц. К сожалению, они обратили на меня внимание, и я был вынужден оставаться в не очень удобном положении, пока они смотрели на меня в течение минуты. К счастью, этой минуты хватило, чтобы плот подплыл ближе к этой группе птиц.

Оттолкнувшись от плота, я приземлился в воду поверх всей группы, и клюв одного из них протиснулся сквозь сетку. Оставшиеся два были опрокинуты в воду, но быстро всплыли и взлетели ввысь, бросив своего компаньона. Я сломал ему шею и вернулся на плот, используя веревку-привязь.

Я использовал немного воды, что бы очистить мясо от разбитых костей. Есть птичье мясо сырым не так уж здорово и-за их предрасположенности к паразитам, так что я очищал его как можно тщательнее. Уверенность в его безопасности стоила мне питьевой воды. Я порезал мясо на полоски и выложил на тент плота, что бы высушить на солнце. Это, по крайней мере, сделает его более приемлемым к употреблению.

Когда я скользнул обратно через отверстие, Рейн проснулась и начала пить воду.

— Сегодня пьем полную порцию воды, — сказал я ей. — Завтра перейдем на две трети порции.

— И тебе доброе утро, — сухо ответила Рейн. Я смотрел на нее в течение минуты, десяток оскорблений было готов сорваться с моих губ. Потом я вспомнил, как проснулся с ее рукой все еще запутанной в моих волосах, используя ее живот в качестве подушки. Она была теплой, мягкой и...

Черт возьми

— Доброе утро, — пробормотал я. — У нас сегодня будет поздний ланч, мы будем есть.

— Ты нашел рыбу?

— Нет, — сказал я. — Пеликана. Я думаю это тоже вкусно.

Рейн усмехнулась, и я улыбнулся в ответ при виде ее светлых глаз и звука смеха. Остаток утра и большую часть дня мы болтали о всякой чепухе. Она рассказывала мне о своих подругах и их сумасшедших шопинг-пристрастиях, я же в ответ рассказал о несовершеннолетних нарушителях. Когда я наконец проверил мясо снова, оно было достаточно вяленным, чтобы начинать есть, поэтому я дал кусок Рейн и показал как его разрывать на более мелкие кусочки, чтобы есть.

— Теперь твоя очередь,— сказал я ей.

— Что ты хочешь услышать? — спросила Рейн.

— Расскажи мне о своей маме, — предложил я, молча надеясь, что не ступаю на зыбкую почву. Затем я гадал, откуда такие мысли. И с какого времени это стало иметь для меня смысл? Начиная с данного момента, по-видимому. — Ты никогда про нее не говоришь.

— Тут нет ничего такого, про что можно было бы говорить, — ответила Рейн. Она положила маленький кусочек мяса пеликана в рот и заставила себя прожевать его, выражение ее лица было немного печальным. Я так и не понял это из-за моего вопроса или из-за вкуса мяса. — Когда мне было четыре, она погибла в автокатастрофе. Я была на заднем сиденье, но ничего не помню об этом. Обледеневшая дорога, крутой поворот и, наверное, она вела машину слишком быстро. Папа с трудом разрешил мне учиться вождению, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Он так и не смог оправиться после ее смерти.

— Ты ее помнишь?

— Да, некоторые вещи, — Рейн подняла на меня глаза, а затем опять посмотрела на свои руки. — Она была типичная эксцентричная хиппи из шестидесятых. Я помню, она всегда брала меня туда, где сажают деревья и собирают бумагу около дороги для переработки. Мы даже как-то раз сделали нашу собственную бумагу, затем я рисовала на ней за рабочим столом отца в участке. Она работала не полный рабочий день в больнице, поэтому была всегда рядом, когда я возвращалась домой из садика. Когда я была маленькой, отец рассказал, что она водила меня на детскую площадку в близлежащем парке, где каждый день я каталась на карусели. По-видимому, мне нравилось кружиться на ней, пока меня не начинало тошнить.

Рейн тихо усмехнулась.

— Похоже, вы были близки, — сказал я. На протяжении долгого времени я завидовал таким отношения с родителями, но, несмотря на то, сколько времени прошло, я ловил себя на мысли, что мне интересно, вела бы моя мать себя так же со мной.

— Да, так и было, — тихо согласилась Рейн. — Ее кончина, скорее всего, поспособствовала моему сближению с отцом, чего могло бы не быть. Быть единственным родителем было не просто, особенно когда я повзрослела, и ему приходилось объяснять некоторые стороны жизни. Я думаю, он был красный как рак, когда рассказывал о женской гигиене.

В этот раз Рейн громко рассмеялась. Ее ответ вызвал у меня другой вопрос.

— Ээ, говоря о подобных вещах... — я приподнял бровь. — Как бы это сказать, мы здесь уже две недели и... ну… нам предстоит столкнуться с этой проблемой?

Рейн посмотрела на меня, сузив глаза, а затем мгновением позже широко распахнула их в понимании.

— О! — воскликнула она. — Нет, нет... не беспокойся об этом. У меня сумасшедший цикл и сильные боли при этом, поэтому я делаю противозачаточную инъекцию. Поэтому у меня вообще нет менструации. Я сделала прививку незадолго до круиза, так что ее хватит примерно на три месяца, а может, и дольше.

— О, это чертовски удобно учитывая данные обстоятельства.

— И не говори!

Такие темы, как правило, убивают разговор. Мы уселись в задней части плота. Я отделил часть воды и немного мяса птицы. Я притворился, что не видел, как она взяла воду, облизала губы, выпила и затем облизала губы опять, протирая рот. После пары минут наблюдения за ней, мне пришлось прекратить пялиться, или все сразу бы стало очевидно, о чем я действительно думал, когда дело касалось ее губ и милого ротика.

— Почему ты не заставляешь меня высасывать спинномозговую жидкость у птиц?

Рейн откинулась назад и, скривив лицо, быстро прожевала и проглотила кусочек мяса пеликана.

— Я все еще раздумываю над этим, — ответил я. — Мне кажется, в спинном мозге у птиц есть много всякого дерьма: паразиты, различные вирусы и подобная хрень. Птицы намного грязнее рыб. Я бы даже не стал это есть, но на протяжении нашего пути я что-то не заметил «Золотых Арок» (прим.пер. логотип Макдональдса).

Рейн захихикала и толкнула меня по руке. Я немного наклонился в сторону от ее толчка и позволил телу вернуться в исходное положение, при этом мое плечо задело ее. На моих губах растянулась полуулыбка, я наблюдал за тем, как она прикусила губу, а ее взгляд стал темнее. Я облизнул губы и невольно сглотнул.

— Так поэтому ты ловил рыбу?

— Я рыбачил, потому что поблизости не было птиц, — ответил я. — Если мне необходимо съесть что-то сырое, я лучше съем рыбу. Это дерьмо полный отстой.

Рейн снова рассмеялась, и внезапно я осознал, что сказал эти слова, потому что хотел рассмешить ее. Другой женский смех всплыл в моей памяти, но я оттолкнул его подольше.

Но я не сказал Рейн, что пеликаны никогда не улетают далеко от земли, потому что не хотел давать ей лишнюю надежду. Само их присутствие здесь означало, что мы уже близко к суше, но без навигационных средств, которые бы указали нам верный путь, мы находились во власти течения. Я посмотрел на деревянное весло, которое было прицеплено с противоположной стороны плота, дразня меня своей неэффективностью против волн.

Когда я посмотрел на Рейн, на ее губах играла странная улыбка, которая медленно переросла в еще большую улыбку, а затем в хихиканье.

— Над чем ты смеешься? — потребовал я ответа.

— У тебя... хмм… — она начла смеяться сильнее.

— Что, мать твою, Рейн?

— У тебя пеликан в бороде! — Рейн закрыла глаза, повернулась на бок, держась за живот и хохоча, словно деревенская дурочка. Я потянулся, снял кусочек мяса со своего подбородка и выбросил в море. Рейн продолжала истерически смеяться. Я пытался разозлиться, но это было нереально.

— Ну что такого смешного? — спросил я. Рейн попыталась выдавить из себя ответ, как-то это получилось между приступами смеха.

— У тебя... у тебя… пеликан! — она взвизгнула, смеясь еще сильнее. — В бороде!

Хорошо, но я все равно не понял, что тут такого смешного, правда, больше не собирался мириться с этой фигней. Я кинулся на нее, крепко схвати и начал щекотать подмышки. Плот кренился и раскачивался из стороны в сторону, сталкивая нас друг с другом. Рейн запищала и попыталась вырваться, но я прижимал ее к груди одной рукой, а щекотал другой. Она шлепнула меня по руке и попыталась захватить руку, которой я ее щекотал. Но она была безуспешна в этом начинании, потому что у нее не было достаточной силы для этого.

— Прекрати, Бастиан... Пожалуйста! — умоляла она. Я прекратил ее щекотать, давая ей перевести дыхание, но все еще удерживая ее. Я быстро перевернул ее, так чтобы она была повернута лицом ко мне, затем положил руки ей на талию, когда она оседлала мои бедра.

— Я прекращу, если ты поцелуешь меня, — сказал я.

— Отлично! — воскликнула Рей, приподнимая брови.

— Тогда поцелуй меня... здесь… — я поднял руку и указал пальцем на то место на подбородке, где застрял кусочек пеликаньего мяса. Рейн начала опять смеяться, продолжая попытки вырваться из моей хватки. Мы закончили все тем, что перекатились на противоположную сторону плота, пока я не прекратил щекотать ее, я был на спине, а Рейн сидела поверх меня.

— Так ты сдаешься? — поинтересовался я.

— Да!

— Подаришь мне поцелуйчик?

— Но не туда!

— Если не хочешь поцеловать меня сюда, — поддразнил ее я, — тогда ты поцелуешься меня туда, куда я выберу.

— Ни за что! — сказала Рейн. — Кто знает, что твой извращенный разум может выбрать!

— На самом-то деле все достаточно очевидно, — ухмыльнулся я, приподнимая бровь. — Я питаю особую любовь к...

— Не говори этого!

Рейн вытащила одну руку из моего захвата и попыталась пощекотать меня. Я не особо боюсь щекотки, поэтому ничего у нее не вышло. Я перевернул нас обоих, от чего шлюпка вновь закачалась, схватил ее руки и завел их ей за голову. Она попыталась пнуть меня, но я зажал ее ноги своими.

Она была абсолютно обездвижена подо мной, и моему члену это очень нравилось.

— Отпусти меня, — выкрикнула Рейн, смеясь. Она пару секунд боролась с моим захватом, а затем сдалась и замерла. Подняла взгляд, ее грудь вздымалась и опадала, дыхание ускорилось. Я взял ее запястья в одну руку, а второй указал на мой подбородок.

— Вот сюда, — сказал я.

Рейн пристально посмотрела на меня, прежде чем приподняла голову и чмокнула в подбородок, а затем начала неудержимо хихикать. Я покачал головой и отпустил ее, скатился на бок и притянул ее, чтобы она тоже повернулась, и мы оказались лицом к лицу. Я пытался серьезно смотреть на нее, но ее смех вызвал у меня улыбку, которая не подходила для эффективности серьезного взгляда. Когда она успокоилась, то вытянула руку и погладила меня по щеке, а затем придвинулась и прижала свои губы к моим.

Я почувствовал, как она приоткрыла рот и провела языком по моим губам. Я медленно приоткрыл свой рот для нее, я не мог объяснить свою нерешительность, но как только ее язык прикоснулся к моему, я не смог удержаться от того, чтобы прижаться к ней и начать исследовать ее ротик. Она ощущалось хорошо, на вкус была приятной, и все, чего я хотел — это заставить ее ощутить то, что ощущаю я, когда прикасаюсь к ней.

Потом я вспомнил, что было кое-что еще, что я, как предполагалось, должен был сделать, поэтому я отстранился раньше, чем хотелось. Рейн вопросительно посмотрела на меня, ее глаза были еще темными от желания. Да, мне нужно кое-что сделать прямо сейчас.

— Я думаю, ты готова, — тихонько сказал я.

— Для чего?

— Для оргазма, — сказал я, приподняв бровь и мысленно подначивая ее сказать, что она этого не хочет. Она пару секунд просто смотрела на меня, а затем кивнула. Я убрал руку от ее бедра.

— Ложись на спину, — приказал я, мой голос звучал тихо и низко. Рейн сделала, как ей было велено, и я услышал, что ее сердцебиение стало немного неровным.

Я знал, как быть очаровательным и ублажать женщину. Когда я сказал, что могу заставить ее кончить, не прикоснувшись к ней, я не блефовал. Я делал это раньше и больше, чем уверен, что смогу повторить.

Устроившись поудобнее, она подняла на меня взгляд, ее глаза были расширены и выражали ожидание. Я просто смотрел в них, прежде чем очень медленно двинулся к ней, сохраняя равновесие на одной руке, пока другую потянул к ней, стараясь не прикасаться. Моя голова нависла над ее, и я уставился прямо ей в глаза. Придвинулся ближе, наши губы разделяли всего пара миллиметров. Она выгнула спину, давая мне подсказку, что хочет дотянуться до меня. Я отстранился, когда она попыталась прижаться своими губами к моим, и улыбнулся.

— Без прикосновений, — тихо напомнил я. И приподнял бровь, когда она тихо зарычала и опустилась обратно на свое место. Она провела язычком по своим губам, и я едва остановил себя от того, чтобы обрушить на нее свой рот и забрать все и вся, что только можно. Лишь одного взгляда на нее было больше, чем достаточно, чтобы мой член стал еще тверже.

Я опять придвинулся ближе, опустив свои губы к ее, затем медленно двинулся по контуру ее челюсти, выдыхая теплый воздух с ее кожи, двигаясь к уху.

— Вытяни руку и проведи кончиками пальцев по своей челюсти, — сказал я. Она сощурила глаза, вопрошая, а я просто ухмыльнулся. — Я сказал, что не буду прикасаться к тебе — это не значит, что ты не будешь прикасаться сама к себе.

Рейн улыбнулась и, подняв руку, быстро пробежалась пальчиками по щеке.

— Не так, — сказал я. — Двигайся очень медленно, легонько поглаживай свою кожу кончиками пальцев. Ева касайся ее. Ты будешь чувствовать, будто касаешься только волосков на коже, и тебе должно быть немного щекотно.

Рейн попыталась вновь.

— Да, вот так, — я снова посмотрел ей в глаза. — Проведи пальцем по линии челюсти и прикоснись к своим губам. Вот так... закрой глаза и вспомни, что ты ощущала, когда мои губы целовали твои. Тепло... нежность...

Я выдохнул теплый воздух у ее ушка и заметил, что она слегка задрожала.

— А свою вторую руку положи на подол своей... моей футболки, — я почувствовал, что улыбаюсь. Переместив свой вес, я передвинулся так, что мой нос чуть не задел ее кожу, пока я добирался до ее второго уха. — Мне дико нравится видеть тебя в моей одежде. Твоя киска покрыта той же тканью, что касалась моего члена. Когда я думаю об этом, то становлюсь невыносимо твердым. Ты когда-нибудь думала об этом, Рейн? Ты когда-нибудь думала, что эти же шорты касались моего члена? Эти же, которые теперь скрывают твою киску?

— Да, — полупрошептала-полупростонала Рейн.

— Твои мышцы между ног напрягаются, когда ты думаешь, что мой член так близко к твоей киске? Ты становишься влажной от этих мыслей?

Она ахнула и вцепилась пальцами в подол футболки.

— Я так и думал, — прорычал я в ее ухо. — Прикоснись к своему животу, Рейн. Приподними футболку и проведи пальцами по животу. Ласково... так же как делала до этого. Хорошо... обведи средним пальцем свой пупок. Боже, я бы хотел, чтобы вместо твоего пальца был мой язык.

— Ты мог бы... — начала Рейн.

— Нет, нет, — с улыбкой ответил я. Я тихонечко подул на ее шею и увидел, как она вздрогнула. — Так мы не договаривались, да? Хотя, это не означает, что я не хочу, чтобы это был мой язык. Я бы провел им по твоей мягкой коже, попробовал тебя... подними свою руку выше под футболкой, малышка. Да... проведи пальцами по груди. Закрой глаза и просто прочувствуй это.

Рейн следовала моим инструкциям, она впилась зубами в нижнюю губу, пока ее рука двигалась под футболкой, чтобы взять в ладонь грудь. Я увидел, что ее пальца начали кружить вокруг соска.

— Не прикасайся к соску, малышка. Я не говорил тебе трогать его... нет... обведи вокруг него большим пальцем. Подожди, пока он станет твердым. О да, теперь я могу видеть его сквозь футболку... так чертовски горячо…

Глаза Рейн оставались закрытыми, а я наблюдал за тем, как вздымалась и опадала ее грудь. Ее зубы, казалось, на постоянной основе вгрызлись в губу, но, несмотря на преграду, тихие похныкивания и стоны вырывались из ее рта.

— Вытащи руку из-под футболки, Рейн, — сказал я. — Вытяни руку и проведи пальчиками — легонько — проведи пальчиками по своей другой руке так же, как ты прикасалась к себе ранее... вот так... легонько... к своим плечам, шее, подбородку... медленно... затем просунь два пальца в рот.

Глаза Рейн распахнулись, и она наклонила голову, чтобы посмотреть на меня.

— Тсс… — сказал я, прежде чем она начала спорить. — Положи два пальчика в рот и пососи их.

Медленно, неохотно Рейн повиновалась.

— Хорошая девочка, — прошептал я. Моя рука начала уставать из-за того, что на ней держался мой вес, поэтому я попятился назад, мой нос был чрезвычайно близко к ее шее и плечам, пока я придвигал свой рот к ее уху.

— Проведи тыльной стороной пальцев по своему боку, — наставлял ее я. — Теперь обратно под футболку, вверх к соску и потри его влажными пальцами.

Я наблюдал, как она двигает рукой под футболкой, и мне пришлось отодвинуть свои бедра немного дальше от нее.

— Это мог бы быть мой язык, — сказал я, выдыхая теплый воздух в ее ухо. Рейн ахнула и закрыла глаза. — Теперь покрути сосок большим и указательным пальцами. Немного потяни, как будто я сосу его. О да... теперь второй сосок...

Я приподнялся на одной руке, балансируя над ней, а второй рукой повторил ее движения под футболкой, практически касаясь ткани. Я наблюдал, как моя рука движется вместе с ее, и услышал собственный рык, когда Рейн потянула за свой сосок.

Ее веки затрепетали, и она взглянула на меня потемневшими глазами, ее губы немного приоткрылись.

— Такая чертовски горячая,— сказал я. Положи свою другую руку на живот... слегка проследи пальцами край шорт. Скользни кончиком пальцев под резинку...

Момент, когда она пробегала пальчиками по краю моих боксеров — даже, когда они не на мне — чувствовался каким-то определяющим. Я почти ожидал, что из-под эластичной ткани выскочит оркестр и начнет играть драматическую музыку. Когда ее пальцы оказались под тканью, я вскользь заметил темные кудри волос, прямо под краем. Я хотел ощутить свой палец внутри нее так же сильно, как и член.

— Опусти свой пальцы ниже, — прошептал я ей в ухо. — Скользни ими по своему клитору, между этими губами... найди то местечко, в котором я так сильно хочу быть. Ты чувствуешь его? Засунь один пальчик внутрь, Рейн. Скользни им в...

Спина Рейн изогнулась, и мне пришлось немного отскочить, чтобы не коснуться ее, когда она повернула голову в сторону. Она выпустила долгий, мягкий стон, от чего мой член был готов прорвать себе путь сквозь материал моих шорт. Мой член имел серьезную решимость оказаться в тех боксерах в тот же момент.

— Такая чертовски сексуальная, — пробормотал я, посмев снова приблизиться к ее уху. — Ты влажная, Рейн?

— Да...

— Скажи мне, насколько ты влажная.

— О боже... Бастиан...

— Ущипни свой сосок снова, — сказал я ей. — Потри своим большим пальцем клитор. Вот так, по кругу.

Пот выступил у нее на лбу, и хотя в глубинах своего сознания я отметил потерю воды, наблюдать за ее пальцами было слишком невероятно, чтобы даже подумать сказать ей остановиться. Она могла взять мою воду. Она могла взять всю гребаную воду. До тех пор пока я получал это зрелище, я мог бы сыграть в ящик в тот же момент и быть при этом абсолютно довольным.

— Двигай этим пальцем внутрь и наружу, — продолжал, будучи уверенным, что она близко. — Покрути свой сосок большим пальцем и указательным... хорошо... да вот так... так сексуально. Все, о чем я могу думать — это мой член внутри тебя. Я почти чувствую, как он скользит в тебя, так же как твои пальцы сейчас. Согни их, Рейн. Согни пальцы к своему клитору — как будто ты пытаешься коснуться большого пальца пальцами сквозь твое тело — и надави большим пальцем...

Рейн выпустила мягкий стон, и я подул ей на ухо еще раз.

— Проведи пальцем по кругу... вот так. Я хочу, чтобы ты кончила для меня, детка... давай...

Ее голова откинулась, волосы задели мои губы, прежде чем я смог отодвинуться. Ее рот открылся, глаза закрылись, и она бессвязно закричала, когда ее накрыл оргазм. Она повторяла мое имя снова и снова, когда распадалась на части, чего было почти достаточно, чтобы заставить меня кончить на месте.

Рейн медленно открыла глаза и мгновенно встретилась со мной взглядом.

— Так чертовски сексуально, — снова прошептал я и наклонился, поднеся свои губы к ее, но все еще не касаясь. Ее тяжелое дыхание обдувало горячим воздухом мой рот. Я приподнял голову и посмотрел ей в глаза, и наконец снова коснулся ее, скользя по наружной поверхности ее руки. Когда я достиг нижней части руки, мягко лежавшей на ее тазовой кости, она двинулась и быстро извлекла руку из шорт. Я поймал ее за запястье и неторопливо поднял ее руку вверх, пока ее скользкие пальчики не оказались прямо перед моим лицом. Глаза Рейн расширились на мгновение, а кожа внезапно потемнела, что вызвало у меня улыбку. Я поднес ее пальцы к своему рту и медленно всосал.

Когда я пробовал ее, я мог думать только, что это было даже не с источника, а всего лишь с ее пальцев. Я так сильно хотел большего. Я держал свои глаза на ней, когда я выпустил ее пальцы изо рта и облизал свои губы. Рейн немного застонала.

— Бастиан.

— На вкус ты невероятна, — сказал я, и это была абсолютная правда. Щеки Рейн стали пунцовыми, когда ее глаза встретили мой взгляд, и я мог видеть, как она тяжело сглотнула, а ее сердце все так же продолжало колотиться.

— Ладно, — сказала Рейн в конце концов, когда ее дыхание вернулось в норму. — Теперь я получила это. Я поняла из-за чего вся эта суета.

Я усмехнулся, приобняв ее за плечи. Я больше не мог останавливать себя от того, чтобы поцеловать ее, и в это раз, когда я навис над ней, я опустил свои губы на ее. Поначалу я целовал ее мягко, затем жестче. Ритм моего сердца увеличился, когда я положил одну руку ей на лицо, удерживая, мой язык коснулся ее губ и затем начал исследовать ее рот. Я хотел трогать ее больше, но колебался, потому что не хотел толкать ее еще дальше, чем уже толкнул. Если я сделаю это, то не смогу остановиться. При этой мысли я отстранился, целуя ее нежно еще раз, прежде чем улечься рядом с ней, опираясь на локоть.

— Ты хочешь, чтобы я... мм...?— Рейн опустила взгляд, и я понял, что у меня была еще довольно видимая выпуклость на шортах. Я не был уверен, что она предлагала — если это в действительности было предложение, — но ее выражение лица и продолжительный неуверенный взгляд сказали мне все, что я хотел знать. Она еще не была готова.

— Нет, — сказал я, затем ухмыльнулся. — Может быть, позже. Это только для тебя.

Рейн приподнялась и снова нашла мои губы, целуя меня нежно и прекрасно.

— Спасибо тебе, Бастиан.

— В любое время, — ответил я. — Я серьезно!

— Знаю, — сказала Рейн с небольшим смешком, — но я думаю, что на сегодня ты полностью измотал меня.

— Нет, не я. Я даже не трогал тебя.

Она засмеялась и обняла меня за плечи, чтобы притянуть к себе. Мы снова целовались, прежде чем она сделала глубокий вдох, медленно выдохнула и притянула мою голову себе на плечо. Я оставался там некоторое время, но вид ее груди, с сосками, которые все еще стояли прямо и просвечивались через футболку, в которую она была одета, сводил меня с ума. Я сел и положил голову ей на живот. Конечно, в этой позе я был близко к местечку, куда так стремился мой член, но это не заботило меня сильно. Кроме того, мне это нравилось — я все еще мог чувствовать запах ее оргазма.

Просто с этого утра, моя щека на животе Рейн — так мне больше всего нравилось лежать. Я мог слышать спокойные удары ее сердца. Я мог приобнять ее за талию и коснуться ее щеки, если бы я захотел, и, прежде всего, у Рейн был легкий доступ к моим волосам, с которыми она играла, а я в это время закрывал глаза и чувствовал себя почти умиротворенно.

Если бы мне удалось найти больше еды, и я смог бы докричаться до погодных богов, чтобы заставить их поливать дождем каждые три дня, я был бы совершенно счастлив, пробыть здесь всю оставшуюся часть наших естественных жизней. Я задавался вопросом, что Рейн чувствует по поводу этого и вспомнил, что все же должен ей кое-что еще.

— Полагаю, что обязан рассказать тебе еще одну историю, — сказал я, мгновенно пожелав, не быть обязанным. Что я скажу? Я не мог говорить о ней. Это невозможно.

— Ты не должен говорить мне, Бастиан, — сказала Рейн. Ее пальцы продолжали выводить узоры на коже моей головы. Когда она пробежала пальцами по прядям, это заняло у нее больше времени, чем должно, чтобы достичь конца. Мне нужна была стрижка. И душ. И, вероятно, еще с десяток других вещей.

— Мы заключили сделку, — я напомнил ей. — Я все еще думаю, что это была хреновая сделка с моей стороны, но я никогда от них не отступаю.

— Я же сказала тебе…

— На самом деле я должен взять свои слова обратно, — прервал я. Несомненно, я тянул время. — Я забил на много сделок, правда. Часть игры — сформировать альянс, и как только они повернутся спиной — кинуть.

— Это звучит не очень спортивно.

— Это не чтобы судья следит за неспортивным поведением, — сказал я. — Убей или будешь убит. Если бы я не обманывал всех этих людей, то был бы мертв.

— Я не могу спорить с этим, — сказала Рейн, ее голос был наполнен мягкостью и жесткостью в одно и то же время. Я понял, что теперь отличное время перестать говорить, так что слушал ее сердцебиение. Мои пальцы скользили по ее бедру, и я безучастно разглядывал плот.

Рейн собиралась позволить мне сорваться с крючка, что было чертовски хорошо. Я не собирался рассказывать о пяти месяцах, что я был с ней. Это было своего рода смешно, на самом деле. Как я мог говорить о ней, когда я не мог сказать — или даже подумать — ее имя?

Я сфокусировался на более приятных вещах, таких как наблюдать за великолепным лицом Рейн, когда она откинула голову и кончила от своих пальцах, стоная мое имя. Я думал о том, какие ее пальцы были на вкус, когда я облизал их после этого.

Я хотел ее, не просто в качестве тела, чтобы отделаться от своей твердости. Мне нравилось, когда она близко ко мне, трогает мои волосы и просто пробегает руками по моему телу, когда мы на самом деле ничего не делам. Конечно, я хотел ее, но как я мог даже думать об этом, после того что случилось в первый и единственный раз, когда я позволил кому-то поймать меня? Нет, я не мог сделать этого. Я не мог позволить ей, по крайней мере, из-за одной из главных причин — я должен рассказать ей, что случилось прежде, но не было никакого чертового шанса, что я сделаю это.

— Я встретил Джиллиан после состязания.

Чертов язык.

В конце концов, полагаю, что расскажу ей все.

10 глава

Ребенок

— Ты не должен рассказывать мне, — голос Рейн был низким и мягким.

— Нет, — ответил я. — Думаю, что должен.

— Нет, не следует делать это только потому, что ты чувствуешь, что должен мне это, — разъяснила Рейн. Ей пальцы заправили прядь волос мне за ухо, прежде чем двинуться по линии моей челюсти. Если бы она продолжила так делать, то я, возможно, был бы в состоянии пройти через это. — Мне не обязательно это знать.

— Я хочу, чтобы ты знала, — сказал я.

— Хорошо, — ответила Рейн через некоторое время. — Если это то, чего ты хочешь.

Я кивнул и немного сильнее обнял ее рукой за талию. Пальцы Рейн все время повторяли одно движение: от моего уха вниз по челюсти и снова вверх, установив медленный нежный темп, пока я говорил.

— Я только что выиграл турнир, — начал я. — Ну, ладно, это довольно очевидно. Но в любом случае, это был большой турнир: один из тех, что длятся несколько дней. Думаю, мы были где-то в Центральной Америке. На грузовике меня вывезли с места, где я убил последнего парня, и привезли на большое ранчо посреди полей. Я предположил, что там были кокаиновые растения, но в действительности, понятия не имел, как они должны выглядеть, и не собрался спрашивать об этом, но, бл*дь, мы были в Центральной Америке с кучкой мафиози, черт возьми. Вероятно, это был кокаин. Когда грузовик остановился, я выскочил из кузова и оказался окружен кучей людей — несколькими ребятами из организации и чертовой тонной цыпочек. Я имею в виду, наверное, девчонок было около двадцати, все пытались получить меня в свои руки и толкали друг друга. Помню, я подумал, что не понимаю — я был в джунглях в течение последних двух дней, весь в крови, имел перелом двух пальцев и приличных размеров порез снизу сбоку, нуждающийся в швах. Не то чтобы я выглядел хорошо.

Я остановился на секунду и поднял руку, показывая Рейн десятисантиметровый шрам внизу. Она приподнялась за моей спиной, чтобы проследить его пальцами пару раз, а затем просто оставила свою руку поверх него. Другая ее рука продолжала играть с моими волосами.

— В общем, за всеми этими женщинами я увидел другую цыпочку — очень высокую блондинку с большими титьками, и она быстро шла по направлению к нам. Без сомнений, она выделялась. Как она выглядела и двигалась — она была типом любого парня. Я о том, что на нее запали бы и гетеросексуальные ребята и геи.

Я замолчал снова, поскольку представил ее... Джиллиан... момент, когда она впервые подошла ко мне, промелькнул у меня в голове, одновременно великолепный и чертовски болезненный. Пальчики Рейн пробежали по моей голове пару раз, мне удалось сделать глубокий вдох и начать снова.

— Она пробилась через всех людей, окружавших меня, подошла прямо ко мне и протолкнула свой язык мне в горло. Когда она отстранилась, то сказала, что этот бой был самой невероятной вещью, которую она когда-либо видела, и что я был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела. Я подумал, что она малость сумасшедшая, но я обычно оказывался с парочкой разных женщин после турнира, так что не думал об этом много. После того как один из врачей наложил шину на мои пальцы и заштопал меня, я пошел с ней в ночной клуб посреди тех долбаных полей кокса. В общем, мы танцевали, она пила...

— А ты не пил?

— Я тогда не пил, — сказал я. — Я мог выпить пива или еще чего-нибудь, может, стакан скотча, но никогда не напивался. Джиллиан пила много.

— Извини, — произнесла Рейн, — я не хотела тебя прерывать.

— Все в порядке, — ответил я, сделал глубокий вдох и закрыл глаза на минуту, а затем продолжил: — Это дерьмо не так важно, на самом деле. В принципе, мы поладили. Она пошла со мной в комнату, которую выделили для меня, и мы трахались всю ночь. Это не было необычным, но что-то было другим — это то, что она осталась до утра. Обычно я выставляю цыпочек из комнаты после этого. Мне не нравилось их присутствие, когда я пытался поспать. Еще более странным было то, что произошло, когда мы вернулись в Сиэтл. Она часто бывала в моей квартире, ходила на все мои игры, тратила дохрена денег своего отца на меня, и мы трахались, как кролики, по крайней мере, четыре раза в день. Так продолжалось в течение шести недель, все было прекрасно, поскольку я был заинтересован.

До Джиллиан у меня были разные девушки каждую ночь. После турниров, как правило, две или три из них возвращались со мной в отель. Можно было подумать, что мне сложно переключиться к отношениям с одной женщиной, но это не так. Я любил это. Я любил быть с ней, любил приходить домой и проводить с ней время в моей квартире, и я любил отшивать других женщин, потому что был уже занят. Это было именно так, как я предполагал, должно было быть. Думаю, до этого я просто не знал, что был из такого типа парней. Я почувствовал, наконец, что-то хорошее в своей жизни — то, что что-то значило. Я начал говорить с ней о возможности завязать с боями. Не похоже, что мне нужно было больше денег на тот момент. Я участвовал в турнирах в течение шести лет и имел достаточно денег, чтобы жить на проценты до конца жизни. Семья Джиллиан была при деньгах, поэтому не было никакой необходимости для нас делать ничего другого, чем то, что мы хотели делать. Я полагал, что мы могли бы быть семьей, и она бы не волновалась обо мне, когда я... ну, когда я работал. Все изменилось, когда я вернулся раньше из поездки. С кое-какого турнира, который в конечном итоге отменили — не знаю, почему. Все вышло случайно. Либо местные власти начали что-то вынюхивать, либо кто-то там, кто должен был подкреплять его финансово, оказался в тюрьме. Как бы там ни было, я вернулся раньше. У нас было офис в здании в центре города, и я заехал туда, прежде чем вернуться в квартиру. Он должен был быть пустым, но... ну... это было не так. Я зашел в кабинет, и когда открыл дверь...

Я остановился и позволил напряжению нахлынуть на меня. Мои руки сжались в кулаки, а в горле пересохло. Я не мог даже говорить.

— Что за херня? — он поднял голову и посмотрел в сторону двери. Он казался знакомым, но я не мог вспомнить его имени.

— Бастиан! Ты не должен был вернуться так рано!

— Чт... что...? — я даже не мог выговорить и слова.

— Она была с кем-то еще, так?

— Ммм... — мне нужно было прочистить горло, прежде ем продолжить. — Да.

— Ох, Бастиан, — Рейн погладила меня от виска к затылку. — Мне очень жаль. Это, должно быть, было ужасно.

— Так и было, — согласился я. — Я ушел в бешенстве, и она последовала за мной. Она сказала, что это было ошибкой. Что скучала по мне и чувствовала себя одинокой, она поклялась, что этого больше никогда не повторится, поэтому я простил ее, и мы помирились. Второй раз это случилось...

Я услышал, как Рейн вздохнула, но не остановился.

— ...я сказал ей, что не могу так больше жить. Мне нужно, чтобы она была только со мной, и я не знаю, как смогу ей теперь доверять. Она сказала, что больше никогда так не поступит, и затем сказала, что хочет... ммм... сделать кое-что. Она хотела сделать что-то особенное, что покажет мне ее чувства.

Я замолчал.

— Бл*дь, я не могу.

— Все хорошо, Бастиан, — сказала Рейн, она снова коснулась моего лица. — Просто сделай глубокий вдох и говори, когда будешь готов.

Я кивнул и постарался последовать совету Рейн.

— Что она сделала, Бастиан?

— Дело не в том, что она сделала, — пояснил я. — А в том, что она попросила меня... ну, или позволила... бл*дь.

Я замолчал и снова сел. Рейн убрала руку, и я наблюдал, как и она села. Я сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем убедил себя продолжить это дерьмо.

— Я всегда был очень-очень осторожен, когда дело касалось секса, — сказал я. — Я никогда не трахался без презерватива. Никогда. Ни разу. Даже с Терезой, когда был подростком, и, конечно же, когда был с другими женщинами. Но все равно я проверялся каждые полгода. Джиллиан сказала, что так она докажет, как много мы значим друг для друга, позволяя мне... — я поморщился, вспомнив ее слова, и как они заставили меня ощутить, будто она на самом деле так и считала. Я вспомнил, как сильно хотел этого, хотя даже и не думал об этом раньше. Я вспомнил, насколько тупым был. — Она сказала, что позволит мне... войти в нее без резинки. Сказала, что сделав это, она докажет как сильно хочет быть со мной, и насколько мы должны доверять друг другу. Она была на таблетках... она сказала, что была на таблетках. Бл*дь, хотел бы я сейчас выпить... или хотя бы выкурить гребаную сигарету.

Я провел рукой по волосам, затем потянулся за кружкой воды и выпил ее, будто это была рюмка водки.

— Оглядываясь назад... ну... думаю, я был просто гребаным мудаком, — я должен был продолжать, потому как других вариантов закончить все это не было. — Я должен был понять, чего именно она хочет. Не знаю как, но я точно должен был. Мы были вместе еще два месяца, после того как... ммм... изменили наши привычки. Я был на седьмом небе от счастья, решил официально отойти от дел и попросить Джиллиан выйти за меня замуж. Я даже купил кольцо, которое стоило мне целого гребаного выигрыша за турнир, но я хотел самое лучшее для нее. Я даже не был знаком с ее родителями, но хотел, чтобы они знали, что у меня столько же денег, как и у них, и я смогу позаботиться о ней. Черт, я бы дал ей все, что она пожелает: деньги, которые она могла постоянно тратить на туфли...

Я замолчал и снова постарался взять себя в руки, чтобы продолжить чуть медленнее.

— Я собирался удивить ее, — сказал я. — У меня было кольцо, я хотел забрать ее из дома и отвезти на ужин, а потом, может, прогуляться вдоль «Звукового сада»15, чтобы сделать предложение. Я должен был тренироваться тем вечером, но послал все к черту. Лэндон был в ярости, когда узнал. Так или иначе, я приехал к ней домой, а она снова была с другим. Два предыдущих раза, когда она попадалась, сразу начинала плакать и умолять простить. Она говорила мне, сколько мы значимы друг для друга, какая слабая она и прочую хрень. В этот раз все было иначе. Когда я зашел, они были на диване, она сверху — она любила быть сверху. Джиллиан посмотрела через плечо, когда услышала меня, и лишь глубоко и раздраженно выдохнула. И снова повернулась к парню и сказала, что вернется через минуту, слезла с него и толкнула меня на кухню. Она едва остановилась, чтобы накинуть на себя халат.

— Это он?

— Да, — проворчала Джиллиан. — Дай нам минутку. Это надо сделать в любом случае.

— Без проблем, детка».

— Я даже не смог ничего сказать, пока она стояла передо мной и говорила мне, что выходит замуж за парня, который в соседней комнате. Она говорила, что многие просто трахаются, и она уже получила все, что ей было от меня надо. Она потерла живот в тот момент, но я тогда не обратил на это внимание — только позже. Я просто пытался понять, как бриллиант стоимостью в половину миллиона долларов в моем кармане смотрелся бы на ее пальце. Подозреваю, что я, должно быть, сказал ей, что хочу жениться на ней, потому что она засмеялась и ответила, что нет никакой долбаной возможности того, что ее папа позволит ей выйти замуж за кого-то вроде меня. Она сказала, что я не был даже близко к тому, за кого бы она хотела замуж, и что мне нужно поумнеть и осознать свое место в ее обществе. Сказав мне это, она указала вниз, на ее ноги.

— В итоге я просто ушел, — продолжил я. — Думаю, что я был в шоке или что-то вроде этого. Я вернулся в свою квартиру, которая находилась в двух часах от нее, пытаясь понять, что же произошло. Я прокручивал все в голове, пока не вспомнил точно, как она сказала, что получила то, что ей было нужно. Тогда я подумал, что она просто говорила о сексе, но образ того, как она потирала свой живот, продолжал мелькать в моей голове. И только вернувшись домой, я точно осознал, что она имела в виду — она была беременна, и ребенок мой.

Рейн не издала ни звука, но немного передвинулась. Теперь она сидела очень близко ко мне. Положив свою руку мне на талию, она стала неторопливо перемещать ее к моей шее и волосам. А потом слегка прислонилась ко мне.

— В тот момент я страшно взбесился, — продолжил я. Продвигаться по оставшейся части этой долбаной истории надо было быстрее, или я никогда не пройду через это. — Я разгромил свою квартиру, прежде чем запрыгнул в машину и рванул обратно в ее. Было слишком поздно — их уже не было. Я залез в ее компьютер и узнал, что они приобрели два билета в Италию и улетают в ту ночь. Потом позвонил Джон Пол. Она позвонила ему и, думаю, рассказала о случившемся. Он велел мне оставаться там, где я есть, и что он сейчас приедет.

— Не понимаю, ты уже знал Джона Пола тогда? — спросила она.

— Да, я знал его, — ответил я. — Джон Пол был еще одним бойцом Лэндона, но это уже другая история.

— Извини, — сказала Рейн. Ее пальцы начали массировать мою шею. — Продолжай.

— Я не собирался слушать его и околачиваться поблизости. Я хотел остановить ее, пока она не села на самолет. Я думал, что если просто смогу с ней поговорить, то скажу, как сильно она мне нужна, и что я собираюсь уйти из боев, что у меня есть план для нас… Я думал, что если она просто услышит… просто минуту… У меня не было этого шанса, потому как Джон Пол, должно быть, был чертовски близко к ее дому, когда звонил. Я отъезжал от ее подъезда, а он врезался в заднюю часть моей «Феррари», ублюдок. Мы начали драться, и это, наверное, чудо, что один из нас не убил другого. Может быть, так и случилось бы, но Лэндон подъехал к нам, вышел из машины, ударил меня в бок электрошокером и уехал снова. Джон Пол поднял мое бессознательное тело и отвез обратно домой.

— Всю следующую неделю я разговаривал с разными людьми и наконец-то все понял. Йен — парень, за которого она собиралась замуж — не мог иметь детей, а отец Джиллиан не позволил бы ей выйти замуж за кого-либо, без возможности дать ему наследника. Она бы потеряла свой целевой фонд, если бы у нее не появился ребенок. Она хотела меня в отцы ребенка, потому как, по словам одной из ее подруг, я был симпатичный. Она слышала, что я был умен и силен. Но, как видно, я не достаточно умен, даже настолько глуп, что с радостью съедал всю лапшу, что она вешала мне на уши.

Я некоторое время молчал, думая обо всех людях, кто, казалось, знал, что происходит, всех тех, кто оставлял меня в неведении, и потому я повелся на ее ложь. Я с облегчением узнал, что Джон Пол не был в курсе всего этого — они держали его также в неведении. Я узнал намного позже, что Фрэнкс знал с самого начала и фактически предпринял все, чтобы она оказалась в Колумбии для осуществления своего плана.

— Что с ней произошло потом? — спросила Рейн.

— Без понятия, — ответил я ей. — Когда я все выяснил, то хотел разыскать ее, но Фрэнкс не позволил мне это сделать

— Кто такой Фрэнкс?

— Ээ… хмм... ну, — я замялся. Рассказать ей кто такой Фрэнкс было бы ошибкой — огромной. — Один парень из организации. Что-то вроде... хм… ну, знаешь, важной шишки.

Я быстро сменил тему.

— Меня не волновало, что он говорил, я собирался несмотря ни на что разыскать ее, но Лэндон меня остановил.

— Как?

— Приставив пистолет к моей голове.

Я схватил билет на самолет и направился к международному выходу на посадку. Повернув за угол, я уткнулся прямо в него.

— Иди сюда, — скомандовал он.

Он потянул меня за руку в сторону камер хранения.

— Я должен найти ее, — сказал я в отчаянии. — Ты не понимаешь… Она…

— Беременна, я в курсе.

— Что, бл*дь, все знали кроме меня? — заорал я.

— Попридержи свой голос, мудак, — прорычал Лэндон. — Не все, но многие. Я говорил тебе, не привязывайся к ней. Если бы я знал, что ты будешь таким идиотом, что станешь трахать ее без резины, я бы посоветовал тебе что-нибудь более убедительное.

Я услышал тихий щелчок «Глока» в его руке и понял, что он говорит вполне серьезно.

— Она не может просто так сбежать от меня, — настаивал я. — Она не понимает, что делает.

— Она отлично понимает, что делает, — возразил Лэндон. — Ты тут единственный, кто не понимает.

— Я пойду за ней! — закричал я и толкнул Лэндона в грудь. Я даже не заметил, как он приблизился, и не понял, что случилось, как оказался лицом вниз на полу в помещении, которое предназначалось для камер хранения, а колено Лэндона крепко удерживало мой затылок в одном положении, не позволяя двинуться. Затем я почувствовал холодный металл у своего виска.

— Я не посвящаю всех своих учеников в свои козырные фишки, Бастиан. Не забывай этого. Я предостерегал тебя насчет этой суки, но ты, похоже, не был заинтересован в том, чтобы услышать меня. Я не позволю одному из своих бойцов последовать, словно тупая шавка, за племянницей Фрэнкса и ее долбаным женихом. Иди домой.

— Я должен поговорить с ней! — прокричал я из лежачего положения.

— Если бы она хотела иметь с тобой что-то общее, то сейчас была бы здесь,— спокойно отчеканил Лэндон. — Я знаю, ты повел себя безрассудно, влюбившись в нее по уши, но сейчас время поумнеть, сынок.

Я пытался вырваться из его крепкой хватки, но был полностью обездвижен. Часть меня пыталась запомнить, как он это сделал, чтобы использовать этот прием в будущих боях. Но другая часть меня хотела покончить с этим раз и навсегда.

— Тогда просто застрели меня! — закричал я.

— Нет, — сказал он. — Я не собираюсь лишиться лучшего бойца из-за этой стервы. Ты мне нужен на арене через шесть дней.

— Отлично! — прорычал я. — Это звучит, как прекрасная возможность распрощаться с чертовой жизнью.

— Бастиан, — сказал он ледяным, смертоносным тоном. Это было сказано «Не смей двигаться и внимательно послушай, что я тебе скажу» голосом, который был полон убийственной ярости. — Если ты не выйдешь победителем в трех ближайших боях, я клянусь, что найду эту суку и убью ее и вашего ребенка. Усек?

— Ты не сделаешь этого, — ответил я тихо, надеясь, что он не собирается воплотить в жизнь свою угрозу, но я точно знал, чувствовал сердцем, в котором умирала последняя надежда, что он сделает это без каких-либо сомнений.

— Серьезно? — рассмеялся он, но в его смехе не было ничего забавного. — В одно мгновение без каких-либо сомнений. Я даже не потружусь смыть кровь со своей рубашки, пока не доберусь домой.

— Я люблю ее.

— Я знаю это, — ответил он, убирая колено с моего затылка и позволяя мне подняться на ноги. — Ты скоро ее возненавидишь.

— Лэндон был чертовски прав, — сказал я Рейн. — Я любил ее еще некоторое время и от этого мучился, но достаточно скоро возненавидел ее. Несмотря на все то, что случилось, я все равно хочу узнать, куда она поехала, что произошло с ней и с ребенком, но никто не скажет мне.

— У тебя есть ребенок, — пробормотала Рейн, это было похоже на полувопрос-полуутверждение.

— Думаю, да. Насколько я знаю. Ей или ему скоро будет почти пять.

— Бастиан, мне очень жаль, — сказала Рейн, протягивая руку и опуская ее на мое колено. Я проигнорировал ее комментарий.

— Как я и сказал, в более короткой версии этого рассказа, — проговорил я с неуверенной улыбкой на губах, — она не любила меня.

— Думаю, что здесь немного больше, чем просто неразделенная любовь, Бастиан, — ответила Рейн. Она была зла. Я слышал это по ее голосу. — Она использовала тебя.

— Да, скорее всего, — я осознал, что был полностью истощен и физически, и морально. — Когда я обдумал все это, то понял, что все было подстроено. Она спланировала так, чтобы я дважды поймал ее с другими, таким образом, она смогла убедить меня трахать ее без презерватива. Я никогда не повторял своей ошибки и убедился, что даже если презерватив порвется или еще что-то случится, то ничего подобного больше не произойдет.

— Как ты это сделал?

— Я сделал вазэктомию16.

— Боже мой, — прошептала Рейн. Я взглянул в ее глаза и увидел слезы. Я не хотел, чтобы она плакала, и понял, что должен как можно скорее покончить со всем этим.

— Мне было слишком больно от того, что она сделала, — сказал я. — Я не уверен, что смог бы вновь полюбить кого-нибудь после этого, и поэтому то, что тут происходит... ну, я просто не знаю, смогу ли справиться. Даже если я смогу, ты не должна.

— О чем ты? — спросила она.

— Разве ты не видишь, Рейн? — я уставился на нее. — Джиллиан показала мне очевидное. Почему кто-нибудь хотел бы себе такого мужа или отца как я? Мои биологические родители бросили меня, ни одна приемная семья не хотела брать меня, и я был профессиональным убийцей, черт возьми! Я был недостаточно хорош для нее, и она исчерпывающе показала это. И теперь у какого-то... какого-то...

Слова застряли в моей груди и горле. Мне наконец-то удалось выпихнуть их, но это было физически больно.

— У какого-то другого парня есть моя семья. Мой ребенок и женщина, которая должна была стать моей женой, получают любовь от другого мужчины. Я не был достаточно хорош. Я недостаточно хорош... разве ты не видишь этого, Рейн? Я не был достаточно хорош для них, и никогда не смогу стать достаточно хорошим для тебя!

Я так и не понял, как Рейн удалось притянуть меня к своей груди. Я лишь осознал, что я вдруг рыдаю, а ее руки обнимают меня за плечи, крепко прижимая меня к ней. Я слышал ее голосок в своем ухе и чувствовал теплое дыхание в своих волосах.

— Недостаточно хорош, — бормотал я. — Не прикасайся ко мне... ты не должна прикасаться ко мне...

Несмотря на слова, которые вырывались из моего рта, я не пытался оттолкнуть ее, и Рейн не отпускала меня. Я не знаю, сколько она обнимала меня, пока я плакал по семье, которая должна была стать моей. Если бы только я был достоин такого подарка, но это было не так и никогда такого не будет. Я никогда не стану отцом другому ребенку и никогда не заслужу любовь женщины. Как я мог ожидать, что Джиллиан будет любить меня, если даже собственная мать не любила? Как я мог думать, что подошел бы на роль мужа или отца? Я был злым, безжалостным убийцей и никем иным. Я до конца своих дней буду один — все легко и просто.

Не знаю, успокоился ли я, но, однозначно, еще больше устал и перестал дрожать в объятиях Рейн. Я начал рассуждать, насколько смешон я был, оплакивая всю эту херню, как будто я не пережил уже все это.

Рейн заговорила, вырывая меня из моих самоуничижительных мыслей.

— И тогда ты начал пить?

— Отчасти, да, — ответил я. — Это было только начало, но всё стало намного хуже после моего последнего боя.

— Что случилось?

«В тот день я увидел, как убили шестнадцать человек».

— Я не думаю, что могу вынести еще прямо сейчас, — сказал я. Последнее, о чем я хотел говорить — это ее отец. Я и так рассказал уже очень много, и мне казалось, что я скоро потеряю сознание от эмоционального истощения.

— Я не обвиняю тебя, — сказала Рейн. Я собирался спросить, что она имеет в виду, но она продолжила без подсказки. — Думаю, что если бы кто-нибудь сделал такое со мной, я бы в конечном итоге также закончила, утопая в бутылке.

— Никто не сделал бы такое с тобой, — сказал я, эта мысль заставила меня рассвирепеть. Если бы кто-нибудь причинил бы ей боль, как Джиллиан причинила мне... ну, я бы сделал целью своей жизни разорвать этого ублюдка на части. Медленно. — Если бы кто-нибудь сделал это, я бы убил его.

— Бастиан?

— Да?

— Это ничего не меняет, — сказала Рейн.

— Что ничего не меняет?

— То, что она сделала тебе, — заявила Рейн. — То, что ты сделал после этого — это не имеет значения.

— Это не имеет значения?

— Я все еще чувствую то же самое к тебе, — сказала Рейн. — То, что она сделала, не твоя вина.

— Я не стоил этого, — напомнил я ей. — Я не был достаточно хорош для...

— Чушь собачья.

Я должен был посмотреть на ее лицо, потому что это был второй раз, когда я слышал, что она ругается. Ее глаза были сощурены, и она смотрела на меня сверху вниз.

— Я был дураком, — напомнил я. — И не позволю себе быть таким дураком снова.

— Возможно, довериться ей было опрометчиво, — спорила Рейн, — но заботиться о ком-то, даже ты позже поймешь, что он не заслуживает этого, не глупо.

— Чертовски уверен, что это и не умно, — спорил я.

— Это не твоя вина, — повторила Рейн, выговаривая каждое слово резко и отчетливо. — Ты не заслужил, чтобы что-то подобное случилось с тобой, и я не собираюсь думать о тебе хуже из-за этого. Я говорила тебе прежде, но, полагаю, мне нужно сказать это снова — я понимаю тебя, Бастиан. Я знаю кто ты на самом деле за этим бронированным щитом. Теперь, когда я понимаю некоторые «почему», то хочу быть здесь для тебя больше чем когда-либо.

— Я недостаточно хорош для тебя, Рейн, — сказал я мягко, искренне прося своими глазами поверить мне, потому что если она не поверит, я не буду достаточно сильным, чтобы держаться как можно дальше от нее. Я хотел ее слишком сильно сейчас.

— Я думаю, что я единственная, кто должен это решать, — сказала Рейн. Она приподняла бровь, а затем наклонилась, чтобы запечатлеть уверенный поцелуй на моих губах.

— Ты должна решиться сказать мне отвали, — ответил я ей. — Это наилучший вариант для тебя.

Рейн слегка улыбнулась печально, а затем медленно покачала головой. Подняв руки, она обхватила мое лицо и снова потянулась ко мне, ее губы встретили мои и медленно к ним прижались. Оторвавшись, она прислонила свой лоб к моему и посмотрела мне прямо в глаза этими красивыми, карими радужками, что заставляли меня хотеть утонуть в море шоколада.

— Ты попытаешься впустить меня, Бастиан? — спросила Рейн. Ее пальцы очерчивали мой подбородок. — Просто попытайся? Я не сделаю тебе больно — я не сделаю тебе также больно.

— Ты уже там, — подтвердил я.

В конце концов, полагаю, я не должен оставаться в одиночестве.

11 глава

Земля

Я сидел на краю входного отверстия плота, уставившись в темноту и пытаясь выяснить, что, черт возьми, со мной происходит. Я был не в состоянии уснуть, даже когда пальцами Рейн перебирали мои волосы. После того как она, наконец, задремала, я высвободился из ее объятий и устроился здесь, чтобы сидеть и созерцать... пустоту.

Я не знал, что буду чувствовать или, как предполагалось, должен был почувствовать, рассказав все о Джиллиан и ребенке, и был отчасти удивлен, что чувствовал в основном пустоту внутри. Может, я просто переживал все это дерьмо еще раз — вспоминая все, что так долго пытался забыть на дне бутылки или рюмки. Может быть, я действительно чувствовал только ненависть к себе, которая была такой знакомой, что засела в моей голове как ничто другое. Может, так оно и есть. Если бы я придерживался своего стиля женоненавистника, то никогда не влюбился бы в Джиллиан и был совсем другим человеком сейчас.

Был бы?

Я попытался представить, где я был бы сейчас, если бы не встретил ее, или если бы она не спала с Йеном. И снова столкнулся с пустотой. Учувствовал бы я в турнирах? Я уже немного стар для этого дерьма. Мне исполнялось тридцать этим летом. Может быть, я бы обучал других бойцов или ушел в отставку и открыл бордель или что-нибудь, чтобы скоротать время. Может, мы бы жили в пентхаусе — Джиллиан, я и ребенок. Может, я бы учил малыша самозащите или читал ему книжки каждый вечер. Может, мы все жили бы на судне и наняли репетитора, чтобы он жил вместе с нами. Меня бы здесь не было; это точно.

Меня бы не было здесь вместе с Рейн.

Черт.

Я больше не люблю Джиллиан и, если быть совершенно честным, не уверен, что когда-либо ее любил. Может быть, она была просто кем-то, кто, как я думал, был постоянным в моей жизни — это было то, что я любил в наших отношениях. Может быть, я был влюблен в идею любви. Я был счастлив с ней, несмотря ни на что, я помнил об этом. Я был счастливее, чем когда-либо был прежде.

— Она заставляет меня чувствовать себя так, словно я на самом деле чего-то стою, — сказал я Джону Полу, положил гантели рядом со скамейкой и сел. — Кроме Лэндона, никто никогда не хотел глупого дрянного мальчишку вроде меня. У Лэндона были свои причины, и те не имеют почти ничего общего со мной. В любом случае, я делаю ему кучу денег.

— Лэндон тоже заботится о тебе, — произнес Джон Пол, — у него хреновый способ показать это, но он заботится о нас обоих и не только из-за турниров. Он тоже видит нечто большее в тебе. Если я облажаюсь, он вышвырнет меня в мгновение ока. Я думаю, что ты можешь натворить что угодно, но он все равно примет тебя как блудного сына или типа того.

— Не знаю, — ответил я. — Я думаю о нем, как об отце время от времени, потому что он — самый близкий человек, который когда-либо был в моей жизни, но он, конечно, не раз угрожал вышибить мне мозги, когда я лажал.

— Тем не менее, он не сделал этого.

— Нет, но хотел бы. Я думаю, что ему не нравится Джиллиан, но он не говорит почему. Она не похожа на охотницу за деньгами. Джиллиан не нужны мои деньги. Приятно знать, что она хочет только меня, а не что-то еще.

— Это хорошее чувство, — согласился Джон Пол.— Вы, ребята, действительно хорошо смотритесь вместе — это точно.

— Речь не о том, — сказал я, качая головой. — Я люблю ее, Джон Пол, и она тоже меня любит. Я действительно подумываю об уходе на пенсию и покупке огромного претенциозного кольца.

— Ублюдок, — рассмеялся он. — Я должен уйти на пенсию первым — я занимаюсь этим дольше.

— Да, и, возможно, ты когда-нибудь будешь делать это правильно!

Он хлопнул меня по плечу, и мы захохотали, а затем вернулись к гантелям.

Я не знал, что чувствовал сейчас. Счастье? Грусть? Пустоту? Ничего? Да, это, вероятно, наиболее точный способ описать мои чувства. Ничего. На секунду я взглянул через плечо на спящую на полу позади меня темноволосую женщину. Когда я посмотрел на нее, пустота внутри меня испарилась быстрее, чем роса с собирательного листа в верхней части плота. Я рассказал ей больше, чем когда-либо говорил кому-то. Она знала вещи, которые я никогда не говорил Джиллиан или Джону Полу, или даже Лэндону. Она знала меня, и я понятия не имел, что должен делать дальше.

Когда я смотрел на нее, обнимал ее, ощущал ее руки на себе, — что я чувствовал тогда? Я не придумал этому название. Словом счастье не описать это чувство. Оно может быть частью этого, но было что-то еще внутри, и показывало, что не все было хорошо. Я также чувствовал панику, когда думал о ней, и не был уверен почему.

«Потому что ты знаешь, что она словно крючком зацепила что-то внутри тебя, и если она сейчас потянет, то завладеет фунтом плоти и много чем еще».

Я хотел рассказать ей больше. Хотел рассказать ей все. Я хотел, чтобы она знала все обо мне, о Джоне Поле, о том, что случилось со мной в тюрьме. Я даже хотел рассказать ей о ночи, когда ее отец был подвергнут пыткам и казнен вместе с пятнадцатью другими людьми прямо на моих глазах, а я стоял там и смотрел, как это происходит. Да, что бы она обо мне тогда подумала, когда узнала бы, что я тогда не сказал ни слова? Когда узнала бы, что я ничего не сделал, чтобы остановить их?

Я яростно покачал головой из стороны в сторону, стараясь удержать видения и звуки, которые пытались ворваться в мое сознание. Я мог слышать крики, видеть выражение их лиц, когда каждый из них понимал, что он будет следующим. Мог чувствовать брызги крови на своей коже и тошнотворный запах смерти. Я с трудом сглотнул, пытаясь сдержать желчь в горле.

Я хотел выпить. Я так чертовски сильно хотел выпить, что это причиняло гребаную боль.

Я смотрел на небо на востоке, как солнечные лучи медленно поднимались из-за горизонта, снова и снова говоря себе, не думать об этом. Мгновение я просто смотрел, глаза сузились, пытаясь разглядеть трюк света, вызывающий дифракцию солнечных лучей в одну сторону. Небольшая полоса кучевых облаков украшала небо с золотыми и оранжевыми оттенками. Там был оттенок зеленого на нижней стороне ближайшего облака.

Четыре пеликана пролетели над плотом на запад.

Я понял, что мое дыхание участилось, и хотя я боролся с гипервентиляцией, я приветствовал прилив адреналина.

— Рейн, просыпайся!

— Хммм? — она перевернулась и потерла глаза. Наши взгляды встретились, и этот вид я считал более красивым, чем вид горизонта. — Что такое?

— Земля.

*****

— Вот так, — сказал я, наблюдая, как Рейн привязывает конец покрывала-полотенца, а теперь паруса, к верхушке купола. — Крепко держи край — мы не должны причалить с наветренной стороны острова.

— Почему?

— Там могут быть рифы или скалы, и скорее всего они там есть. А вот подветренная сторона острова — если это остров — должна быть песчаной. Рифы представляют опасность — о них может порваться плот. Если мы причалим, нам понадобиться все что у нас здесь есть, пока не выясним, где именно находимся.

— Как думаешь, там есть люди?

— Бл*дь, не имею ни малейшего понятия, — рявкнул я. — Не начинай задавать тупые вопросы. Лучше держи парус.

Я поправил пару плавучих якорей, которые уберегут нас от опрокидывания в море, когда мы достигнем берега. Хотя, будучи на грани выживания, находиться на суше намного лучше, чем на воде, причаливать к берегу на надувном плоту было опасно. Я взял весло и начал грести влево, вокруг небольшого мыса, который выступал из того, что выглядело как маленький остров.

Почти весь день у нас ушел на то, чтобы подобраться ближе. «Парус», который мы сделали, не работал, как мы ожидали, но лучше так, чем ничего, и Рейн могла выплеснуть на него всю свою энергию. В противном случае, она бы по миллион раз задавала «я нервничаю и болтаю» глупые вопросы, и я бы спятил. Гребля лишь незначительно помогала, хотя, думаю, она станет более полезна, когда мы подберемся ближе к земле. Спустя еще один час, когда солнце начало садиться на западе, крошечный кусочек земли, покрытый песком, был на востоке от плота. Я греб активнее, пытаясь ускориться, и увидел небольшую часть рифа у ближайшего края пляжа.

— Нам нужно подплыть еще ближе, — сказал я, указывая на рифы. — Если мы напоремся на рифы, они разорвут плот. Потяни рычаг паруса вправо на двадцать градусов, и пусть парус снова поймает ветер.

— Слишком далеко, — рявкнул я, когда Рейн повернула парус, но вернула его на тридцать градусов. Я подавил желание наорать на нее, что становилось еще сложнее из-за навалившей усталости. — Поверни назад на десять градусов.

— Знаешь, у меня нет компаса! — крикнула Рейн. Она тоже устала. Она недоедала и не привыкла к такому виду физической нагрузки. Я попытался вызвать в себе сочувствие, но не получилось.

— Ты разве не учила геометрию в школе? — огрызнулся я. — Десять гребаных градусов. Это не так уж и сложно.

Рейн сказала что-то себе под нос, но ветер унес слова подальше от моих ушей, думаю это и к лучшему. Она снова отрегулировала парус, и плот встал на правильный курс. Я вернулся к веслам, пристально разглядывая рифы, когда мы их проплывали. Мы все еще были слишком близко к ним, чтобы чувствовать себя в безопасности, нельзя быть уверенным в том, что какая-либо часть рифа внезапно не окажется под нами в воде. Я резко изо всех сил начал отгребать на безопасное расстояние.

Прошло еще два часа.

Не зависимо от того, как сильно я греб, мы не двигались. Течение тянуло нас дальше, и мы находились все еще далеко от пляжа, чтобы попытаться доплыть до него. В любом случае вариант был дерьмовый, потому что мне было нужно все, что на плоту — ничего нельзя было восстановить.

— Поверни рычаг на бок! — крикнул я Рейн. — Нам нужно подобраться к другой стороне пляжа.

— Почему? — прокричала Рейн, перекрывая шум разбивающихся волн. — Так ведь дальше!

— Заткнись! — рявкнул я. — Просто делай!

Рейн нахмурилась и немного повернула парус. Он опал и потерял ветер, затем сразу же наполнился, притягивая плот на одну сторону, из-за чего Рейн чуть не потеряла равновесие.

— Осторожно! — крикнул я.

— Я пытаюсь! — она чуть не плакала, но у меня не было времени на что-либо еще, кроме нынешней ситуации. Я отключил все эмоции — все кроме тех, что нужны были мне прямо сейчас. Если нам удастся подобраться ближе к пляжу, мы могли бы выбраться из течения и подплыть к берегу.

Прошло еще больше часа упорной гребли и плавания под парусом, когда мы, наконец, выбрались из течения и направились к берегу. Мои руки болели, но я забил на боль, отказываясь ее признавать. Якоря начали зарываться в песок, что было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что я бы мог выбраться из плота прямо сейчас, и плохо, потому что они нас тормозили. Решив, что еще слишком рано, я греб против тяги якорей, сфокусировавшись на игнорировании боли в спине и плечах.

Я, наконец, увидел песчаную отмель под волнами и прыгнул в воду, обвязавшись веревкой. Я слышал крики Рейн, но, не обращая на нее внимания, оперся ногами о дно и начал тянуть плот за веревку ближе к пляжу. Парус был больше не эффективен, но снова кричать на нее только подвергло бы риску мою решимость, поэтому я тянул дальше. Сквозь слепую решительность, я не понимал, что выпрыгнул слишком рано — мы все еще были далеко от берега. Мои ноги резко провалились в песчаную насыпь.

Я начал уходить под воду, задыхаясь от морской воды и ощущая, как веревка врезается в мой живот. Я потянул за нее, но она еще сильнее впилась, по крайней мере, я знал, что не отпустил ее. Если отпущу, плот попадет обратно в течение. Тогда у Рейн не будет шансов самой выбраться на берег, и я, возможно, не смогу достаточно быстро доплыть до нее. Я должен перебраться через следующую насыпь, и сделать это, отпустив немного веревки.

Я всплыл, выплевывая воду, откашливаясь и тяжело вдыхая воздух, а затем следующая волна накрыла меня. К счастью, она подтолкнула меня вперед — ближе к берегу. Будучи под водой, я отвязал веревку от своей талии и обернул вокруг руки. Пальцы впились в нее — я не мог отпустить ее. Несмотря ни на что, я не мог отпустить ее.

Я всплыл на время, достаточное долгое, чтобы успеть сделать вдох и услышать, как Рейн выкрикивает мое имя. Когда я опять погрузился, я усердно плыл, как только мог, чувствуя вес плота и волн, разбивающихся вокруг меня. Мои конечности уже настолько устали, что не хотели двигаться, так что я прикусил нижнюю губу, чтобы сфокусироваться на чем-то другом, нежели боли в руках. Мне необходим был воздух, так что я всплыл опять, сделал быстрый вдох и снова продолжил тянуть плот.

Я тянул через боль. Я плыл усердно. Еще глоток воздуха. Я продолжал слушать ее крики, потому что это значило, что она в порядке, и затем продолжал тянуть опять через боль.

Когда мои ноги, наконец, ударились об песок, я впал в панику, считая, что вновь оказался на внешней стороне отмели. Когда я приподнял голову над водой, то смог увидеть пляж перед собой. Мои ноги врылись в песок, толкнули вперед, и я потащил плот позади себя. Рейн продолжала кричать, хотя тон ее крика был совсем иной. Еще усилие и я дернул нос плота, чтобы вытащить его на песок. Тащить стало тяжелее, но я продолжал тянуть сильнее так, что мои мускулы напряглись и ныли от нагрузки. Почти всё мое тело покинуло воду, но этого не ощущалось. Я просто продолжал тащить за веревку. Даже когда я услышал всплеск позади себя и почувствовал руки Рейн на своих плечах, я не совсем понимал, что происходит.

— Бастиан, ты сделал это! — заплакала она. Ее руки были на моей шее, но я качнул головой и потянул снова. Рейн не сдвинулась, она пыталась руками повернуть мою голову, чтобы я взглянул на нее. — Бастиан, остановись. Мы на пляже!

По-видимому, мои ноги услышали ее, потому что я остановился и повернулся взглянуть на плот. Он был наполовину в воде, наполовину нет, все еще поднимающийся и опускающийся вместе с оставшимися маленькими волнами, которые разбивались о пляж. Я обернулся назад, снова обернул веревку вокруг своего кулака и потянул сильнее, еще и еще, пока плот полностью не был на пляже. Я огляделся вокруг, пытаясь определить прилив или отлив сейчас. На данный момент прилив был высоким и возможно собирался спадать, но я не был уверен. Мой разум начал проверку важных вещей, которые необходимо было принять во внимание.

Рейн была на пляже и в безопасности на данный момент.

Плот был не в воде и высокий прилив означал, что его не утянет обратно в воду.

Два литра воды все еще оставалось в плоту: этого было достаточно, чтобы протянуть день или два, если экономить.

Мы были на суше, и наши шансы на выживание были сейчас в геометрической прогрессии выше, чем час назад.

Здесь были деревья, которые могли служить убежищем и, надеюсь, источником воды.

Солнце садилось, и срочную необходимость в крове можно отложить до завтрашнего дня.

Здесь, возможно, были съедобные растения, и рыбалка должна быть легче на рифе с другой стороны пляжа.

Здесь есть скала, которая также означала высокую вероятность нахождения источника воды, а также могла быть местом для сигнального костра.

Мы сделали это. Я смог сделать это возможным. Я смог спасти ее.

Я смутно ощутил, как мое тело рухнуло на песок, перед тем как вырубился.

*****

— Больно? Да? Да? А так?

Маниакальный смех наполнил комнату. Гюнтер поднял длинный зазубренный нож с капающей кровью и показал его последнему из них... оставшемуся из шестнадцати. Последний был старше и почти спокоен или, может быть, его мозг просто отключился в этот момент. Предыдущая жертва Гюнтера немного дергалась, но я не думаю, что он был еще жив. Я надеялся, что нет. Лэндон усилил хватку на моей руке.

— Заключительное представление, Гюнтер, — рассмеялся Фрэнкс. — Скоро время для подачи салатов. Мы не хотим опоздать на ужин.

— Поверните его.

Я попытался двинуться вперед, но какой-то идиот удерживал мое плечо. Когда я посмотрел на него, то идиота больше не было. Это был Лэндон.

— Не двигайся Бастиан, твою мать. Он, не колеблясь, убьет и тебя».

Дезориентация в пространстве встретила меня, когда я проснулся. Свет был не тот, и отсутствовало привычное ощущение качки на волнах. Структура поверхности, где я лежал, была тоже незнакомой, хотя привычный и утешительный вес Рейн был на моей груди, и это было совершенно и абсолютно правильно.

Меня определенно разбудил кошмар, но, к счастью, я не мог вспомнить многих деталей. Я думал, что он был о Терезе, потому как я вспомнил что-то насчет идиота. Я с трудом сглотнул пару раз, отмечая, как сухо в горле. Открыл глаза и посмотрел на чистое небо и яркие звезды. Я лежал на пляже в мокрых шортах.

Земля.

Несмотря на Рейн, лежащую на мне, и кошмары, здесь я чувствовал себя легче. Здесь я мог выжить и спасти ее. Мы сможем найти все необходимое. Я сделал глубокий вдох и поднял голову, чтобы оценить окружающую обстановку. Возле моих ног были следы волочения, и я предположил, что Рейн пыталась тащить меня дальше по пляжу, но не очень успешно. Я, наверное, жестко вырубился. Мы были достаточно далеко от края воды, чтобы остаться вне прилива, плот, все еще был привязан к моей правой руке, и не было опасности, что он уплывет. Я ослабил веревку на запястье и почувствовал приток крови к руке, а затем снова положил голову на мокрый песок, обнял Рейн и заснул

Я проснулся оттого, что пальцы Рейн нежно стряхивали песчинки с моего живота. В небе начинало светать, но все равно было еще темно. Скала, которая находилась позади нас, еще около часа будут сдерживать яркий восход солнца. Я на мгновение сильнее обнял ее за талию, а затем расслабился.

— Теперь с нами все будет хорошо, ведь так?

— Да, — ответил я. — Мы должны быть в порядке. Мне нужно будет осмотреться, когда станет немного светлее.

— Это у тебя от веревки? — взволнованно спросила Рейн, поглаживая пальцами уродливую красную линию, которая была немного ниже пупка. Это выглядело намного хуже, чем ощущалось.

— Скорее всего,— пробормотал я.

— Ты напугал меня, — сказала Рейн, уткнувшись головой мне в ложбинку между плечом и шеей.— Когда ты потерял сознание, у меня не получалось привести тебя в чувство. Я не знала, будет прилив или нет, но не смогла перетащить тебя.

— Посмотри на пляж, — обратился я к Рейн, указывая рукой, она проследовала глазами по направлению, куда я показывал ей.— Видишь, где начинается линия с тиной? Это и есть верхняя линия прилива.

— Я не знала.

— Ты узнаешь много нового в ближайшие пару дней, — сказал я и улыбнулся, когда она украдкой посмотрела на меня. — У нас сегодня много работы

— Что мы будем делать? — спросила Рейн, поворачивая голову в сторону. — Точнее, что именно?

— Первое, что нам необходимо сделать — это хижину, — сказал я и указал ей на пальмовые деревья с кокосовыми орехами наверху. — Затем мы соберем их.

— Кокосы?

— Да, — ответил я. — Еда и вода одновременно.

— Смотри, на земле их много, — отметила Рейн.

— Да, но совсем сухие. А нам нужны молодые, наполненные жидкостью внутри. Вода, скорее всего, может быть у той скалы, но и в кокосах она точно есть. Поэтому будем пользоваться проверенной вещью. Мы можем сначала сделать запасы кокосов, а затем поискать другой источник воды.

— Какой?

— Я покажу тебе.

— Конечно, ты же у нас босс, — проговорила Рейн, пожимая плечами.

— Так я босс? — я вскинул брови, смотря на нее, определенно мне нравилась идея быть главным, когда дело касалось Рейн. В моей голове сразу выстроился список вещей, которые я могу приказать ей сделать

— Не увлекайся! — рассмеялась Рейн.

— Черт побери, — я издал рык. — Тебе обязательно рушить мои фантазии?

Я улыбнулся, она опять рассмеялась. Мы поднялись на ноги, стряхивая с себя песок, затем я взял ее за руку и повел по направлению к группе деревьев с подходящими по размеру стволами для построения нашего временного жилища. Я использовал нож из набора для выживания, чтобы срезать их, желая сохранить мой складной нож острым для охоты, затем я воткнул стволы глубоко в песок на вершине дюны недалеко от пляжа. Таким образом, у меня было шесть длинных палок, которые я воткнул напротив друг друга на расстоянии двух с половиной метров, затем поместил поверх их раздвоенных верхушек, которые сделал ножом, самую толстую и длинную палку, соединяя их вместе. Преодолевая утомление и незначительную мышечную атрофию, Рейн помогала мне устанавливать толстые палки с одной стороны хижины, а затем покрывать готовое жилище большими пальмовыми листами.

— Совсем не отличить от хижин из «Остров Гиллигана»( прим.пер. американский ситком.), —заметила Рейн.

— Я еще не закончил с хижиной, завтра еще поработаю над ней, — фыркнул я. — Я подумываю, чтобы сделать одну из тех магазинных тележек, чтобы ты могла развлекать себя, сидя там и обмахиваясь пальмовым листом, пока я буду катать тебя по острову. Может быть, построю даже бамбуковый гольф-клуб.

Рейн мило захихикала и положила еще парочку пальмовых листов поверх хижины. Я взял один из них и показал ей, как нужно скреплять его с основным покрытием крыши, чтобы сделать ее более водонепроницаемой.

— Это выглядит не слишком похоже на то, что нам нужно,— сказал я. — Но на данный момент пойдет. Со временем я сделаю что-нибудь получше.

— Я просто пошутила, — ответила Рейн, разглядывая песок под ногами некоторое временя, перед тем как бросить на меня взгляд сквозь длинные красивые ресницы. Я сделал шаг к ней и приподнял указательным пальцем подбородок.

— Я знаю, — просто проговорил я. — Но все равно сделаю тебе что-нибудь получше.

Я прижался губами к ее губам и был вознагражден улыбкой, когда отстранился. Я играл с идеей о том, чтобы превратить поцелуй во что-то большее. Но, несмотря на мой возбужденный член, мне нужно было позаботиться о ее нуждах, прежде чем думать о своих.

— Теперь нам надо найти воду, — сказал я. — Я взберусь наверх. А ты начинай копать.

— Копать?

— Ага, можешь воспользоваться веслом от плота, чтобы копать песок. Так будет быстрее. Нам нужна яма в метр шириной и чуть больше полуметра глубиной. Найди место на пляже, которое большую часть дня будет на солнце.

— Хорошо...

Я подмигнул ей и пошел к ближайшей кокосовой пальме. Я сделал глубокий вдох, надеясь, что помню, как это делается. Положил одну руку на заднюю сторону ствола, а вторую перед собой на уровне груди. Я нашел свой центр тяжести и подпрыгнул, поместив ноги по обе стороны дерева. Я отталкивался ногами, поднимая руки выше, затем останавливался и вновь отталкивался ногами. Используя этот метод, я быстро добрался до вершины и начал бросать зеленые кокосы на землю.

К тому времени как я собрал с дерева все кокосы, Рейн уже положила хорошее начало яме. Я пошел к плоту и стянул верхнюю часть навеса. Он был сделан из полиэтилена, как раз то, что мне было нужно. Я собрал столько листьев, сколько смог и вернулся к Рейн. Как только мы закончили копать яму, я положил один контейнер для воды на дно и обложил его листьями по краям. Затем накрыл все это полиэтиленом и закрепил его по бокам камешками. В конце я поместил маленький камешек посередине навеса — прямо над контейнером с водой.

— В зеленых листьях много воды, — сказал я Рейн. — Как только солнце начнет взаимодействовать с листьями, это сформирует конденсат на полиэтилене, который будет стекать в контейнер. Воды не получится много, но вместе с кокосами нам будет достаточно, пока мы не найдем источник получше.

— Ты невероятный, — сказала Рейн, обнимая меня за шею и прижимаясь своими губами к моим.

— А ты слишком долго пробыла на солнце, — ответил я, вынуждая себя отстраниться от нее. Я провел пальцами по ее теплой щеке. — Пойдем в хижину. Тебе надо попить и поесть.

Рейн начала протестовать, но я напомнил ей, что она уже назначила меня главным, так что ей пришлось сделать, как я сказал. Я расколол два кокоса, и мы выпили воду из них, а потом съели мякоть. После перекуса, я решил пойти посмотреть, что смогу найти на рифе, пока Рейн отдыхает в тени.

На южной стороне пляжа была приличного размера скала, которая могла служить домом большому количеству потенциальной пищи — крабам и мидиям. Добыть мидии было легко — я просто оттягивал их от скалы и бросал в один из полиэтиленовых пакетов, которые входили в набор для выживания. Когда я наклонился, чтобы взять несколько штук из одного созданного приливами и отливами бассейна между скалами, то увидел свое отражение в воде. Черт, я выглядел ужасно.

Как только я набрал мидий, я сел и вновь посмотрел на свое отражение, проводя рукой по полноценной бороде. Я вытащил нож из пояса, плеснул воды на лицо и начал сбривать ее. Это заняло немало времени, поскольку она была достаточно длинной, но я умудрился закончить, не порезавшись, благодаря тому, что нож был острым. Я вновь посмотрел на воду, поворачивая голову, чтобы получше рассмотреть лицо. Провел пальцами по лицу, нашел кусочек, который пропустил, и сбрил его. Я провел рукой по щекам и шее, впечатленный, что смог достаточно хорошо побриться в таких обстоятельствах. Мое отражение показало, что я выглядел, по крайней мере, сносно, поэтому я поцеловал лезвие, сложил нож и убрал его на место.

Я схватил двух крабов и разломал их, прежде чем бросить в пакет. Один краб все же ущипнул, но не порвал кожу. Надо быть осторожнее с этим, потому что отсутствие антибиотиков было огромной проблемой для нас. Я собрал ужин и направился к зеленой зоне на краю пляжа, подбирая куски деревьев, которые будут хорошо гореть, а потом пошел обратно. Рейн не было в хижине, когда я вернулся, и это взбесило меня, но затем я увидел, где она была.

Я посмотрел на воду и увидел ее не слишком далеко по плечи в воде. Видимо она сидела на песке, потому что если бы она стояла, вода доходила бы ей только до бедер. Она проводила по себе руками с водой и комочком песка, видно пытаясь помыться.

Я наблюдал за ней, складывая куски дерева в яму для огня, которую я заранее подготовил, недалеко от хижины. Рейн в это время проводила пальцами сквозь волосы, пытаясь вымыть песок. Когда она подняла руки вверх, я смог увидеть изгиб ее груди. Затем я заметил, что ее одежда лежала у кромки воды, она выйдет абсолютно голая. Неудивительно, что мой член был очень благодарен данной части информации, и подпрыгнул по стойке смирно, пытаясь получше рассмотреть, как волны плескались вокруг нее.

Счастливые волны.

Я должен был отвести взгляд, когда все это понял, но не было ни единого гребаного шанса, что я сделаю это. В конце концов, я по-прежнему был засранцем. Вместо того чтобы строить из себя джентльмена, я убедился, что огонь горел и пошел на пляж, стараясь быть тихим настолько, насколько это было возможно. Было несложно подобраться к кромке воды бесшумно, поскольку прибой был достаточно громким. Она все еще была в воде, к сожалению, но она ведь когда-нибудь решит выйти, поэтому я сел рядом с ее одеждой и наблюдал. Примерно через пять минут, Рейн, казалось, закончила и начала подниматься, поворачиваясь. Я получил неплохой вид на ее грудь, прежде чем она заметила меня.

— О, боже мой! — вскрикнула она, плюхнувшись обратно в воду на живот.

Я знаю, что был мудаком, но не мог с собой совладать. Я расхохотался вслух.

— Нужна помощь? — предложил я, самодовольно ухмыляясь.

— Ты чертовски напугал меня! — крикнула она на меня в ответ. — Уходи!

— Ты, как предполагалось, должна была держаться подальше от солнца, — напомнил я ей.

— Я хотела попытаться... немного помыться, — она посмотрела, нахмурившись, на меня и затем наклонила голову на бок. — Ты побрился.

— Я понял, что уже давно пора было сделать это, — ответил я.

— Я не узнала тебя, — сказала она.

— Здесь нет никого, кроме меня, малышка, — вновь засмеялся я, но взгляд на ее лице быстро заставил меня заткнуться. Она прикусила нижнюю губу, но не от любопытства или скромности, как я привык видеть. Она моргнула несколько раз.

— Я не уверена... ну в смысле, — она перестала говорить и, опустив голову, уставилась на воду. Ее дыхание стало быстрее. Я был уверен, что ее сердцебиение тоже ускорилось.

— Я не хотел напугать тебя, — произнес я. И это было правдой. Ошеломить и получить возможность взглянуть на ее обнаженное тело — да, но не напугать по-настоящему. — За кого ты меня приняла?

— Не знаю, — сказала она, и слезы внезапно полились из ее глаз.

— Дерьмо. Рейн, — сказал я, встав, но я не знал, что делать. Если бы я подошел к ней... ну, она все еще голая и очевидно расстроенная насчет этого тоже. Если я принесу ее одежду, то она намочится, что также не очень хорошая идея, и сейчас, когда она плачет, все что я хотел сделать — обнять ее. Я зарычал на себя, отошел на несколько шагов и затем повернулся спиной к воде.

— Выйди из воды и оденься, — сказал я. И услышал всплеск воды, когда она выбежала, все еще плача. Наконец она сказала, что все в порядке, и я повернуться лицом к ней. Я сделал полдюжины шагов, чтобы настигнуть ее и обнял ее за талию. — Почему ты плачешь?

— Я правда сначала не узнала тебя, — она всхлипнула. — Только на секунду, но я была... голая... и затем я подумала, что не знаю где ты. Что я должна делать, если тебя нет поблизости? И я испугалась... а затем, поняла, что это был ты...

Она снова зарыдала, и я прижал ее крепче, не зная, что еще сделать.

— Пойдем назад в хижину, — сказал я мягко. — Тебе нужно уйти с солнца.

Она не сдвинулась с места, поэтому я поднял ее, прижал к груди и пошел назад к дюне, где было наше убежище. Рейн обняла меня руками за шею и крепко прижалась, все еще плача, из-за чего мое плечо стало мокрым. Я хотел разозлиться из-за этого, но не злился. Я просто не хотел, чтобы она была такой расстроенной.

— Рейн, пожалуйста, прекрати, — сказал я, когда достиг хижины. Я не знал, должен ли был опустить ее, поэтому я просто держал ее и стоял как идиот. — В любом случае я не понимаю, какого хрена ты плачешь!

— Я тоже не понимаю! — зарыдала она.

Как, черт побери, я должен иметь дело с этим? Я развернулся, наклонился, чтобы войти, и затем посадил Рейн себе на колени. Я переместил руку на заднюю часть ее головы и прижал ее к плечу. Не то чтобы оно могло стать еще более мокрым.

— Пожалуйста, прекрати, — сказал я мягко. — Здесь у нас больше воды, но это не значит, что ты должна тратить ее на слезы.

— Я н-ничего не могу п-п-поделать с этим!

— Сделай глубокий вдох, — сказал я ей. Я ощутил, как ее грудь опала и поднялась несколько раз. Медленно, она начала расслабляться рядом со мной, шок проходил. — Лучше?

— Немного, — подтвердила она. — Ты не должен был делать это.

Как будто я на самом деле пытался напугать ее. Какого черта? Она думает, что я правда сделаю это? Ну да, она может. Не то чтобы я показал ей что-то другое кроме придурка, каким я могу быть. Я сделал глубокий вдох и выдохнул.

— Я только играл с тобой, — наконец я сказал себе под нос. — Я не знал, что ты испугаешься. Я вроде забыл, что побрился, когда понял, что ты там в чем мать родила.

— Ты мог бы, по крайней мере, сказать «извини», — проворчала Рейн.

— Я никогда не извиняюсь, — напомнил я. — Это совершенно не имеет значения, это ничего не меняет.

— Это будет что-то значить для меня, — я слышал ее шепот себе под нос.

Я начал трясти головой и обдумывал рассказать ей пять тысяч причин, из-за которых извинения были полностью бессмысленны. Эти слова ничего не меняли. Ты не мог забрать назад то, что ты сказал или сделал, бросив еще несколько слов, чтобы стереть то, что произошло. Я мог бы извиниться перед ней, но это не изменило бы того факта, что я напугал ее и заставил плакать. Я не мог изменить то, что происходило сейчас, потому что время прошло.

В своей голове я слышал звук разбитого стекла.

— Ты глупый, глупый идиот! — высокий мужчина с темной щетиной на лице кричал, а я попытался встать с кухонного стула быстрее, чем он смог бы поймать меня. Я потерпел неудачу, он схватил меня за лодыжку, потянув меня со стула, и я упал на пол. Кусок разбитого стекла врезался в мою ладонь.

— Прекрати плакать, как маленькая девочка! — закричал он.

— И-и-и-звинииии!

— Заткнись, маленькое глупое дерьмо. Извинения ничего не меняют! Извинения — чертовски бессмысленны! Извинения не заставят этот стакан волшебным образом починиться! Они, черт побери, не заставят деньги возникнуть из воздуха, чтобы заменить его! Даже не говори никогда чертово «извини» снова, ты глупый, глупый...

Бессознательно воспоминания заполнили мой разум. Я не был уверен, кем он был... мой отец? Приемный родитель? Я не знал, кто он, знал только то, что он пугал меня, обижал меня, и я ненавидел его. То, что я знал — это то, что важно для Рейн — важно для меня больше, чем что-либо когда-то прежде. Мне было плевать на все, что было раньше. Мысли и мнение Рейн имели гораздо большее значение, и чего бы она ни хотела — если это было в моей власти — я дам ей.

— Извини, Рейн.

В конце концов, полагаю, что я не должен быть таким мудаком.

12 глава

Еда

В нескольких метрах от хижины, мы с Рейн сидели на пальмовых листьях у костра, поджаривая кусочки первой еды за неделю. Сейчас от костра остались лишь красные раскаленные угольки, и так как мы закончили основную готовку, я положил несколько зеленых пальмовых листьев поверх него, создавая столб дыма.

— Зачем ты это сделал? — спросила Рейн. Она наконец-то успокоилась и больше не шмыгала носом, ее дыхание снова стало ровным. Я так и не понял, почему она испугалась меня, но, по крайней мере, сейчас она была в норме.

— Это поможет отогнать насекомых, — ответил я. — И удержит других животных на расстоянии, хотя тут кроме крошечных ящериц и нет ничего. Они маленькие даже для того, чтобы их есть. Мы должны постоянно поддерживать огонь, особенно ночью.

— Я думала, что никогда уже поем приготовленной пищи, — сказала Рейн с набитым ртом. — Я не могу поверить, насколько она лучше на вкус!

Она была права; на вкус она была в тысячу раз лучше. Пища лучше усваивалась, и Рейн могла бы набрать немного веса. Мне не нравилось, какой худой она была, и я жалел, что не знал, как более искусно готовить, чтобы она больше могла есть. После нашего некоторого прогресса с укрытием и водой, я должен был найти что-то более питательное для нее.

— Я не очень хороший повар, — сказал я, пожав плечами. — Как жалко, что Алехандро не застрял здесь с нами. Он мог бы сделать что-нибудь повкуснее.

Я подумал о том, насколько другой была бы жизнь на плоту, будь с нами Алехандро, и решил, что вполне смогу смириться со своей стряпней. Для начала, воды даже на двоих было недостаточно. Мы бы все были уже мертвы, если бы он был там. Еще были и более эгоистичные причины, и я не жалел, что именно с Рейн пережил все это.

— Как ты думаешь, что с ним случилось? — тихо просила Рейн.

— Без понятия, — ответил я. — В лучшем случае им удалось забраться на спасательные шлюпки и их нашли. Тогда на шхуне не осталось ни одной шлюпки — все они ушли.

«Или погибли в море», — подумал я, но не сказал этого вслух.

— Когда я добрался до кормы, на корабле кроме меня в тот момент уже больше никого не было. Во всяком случае, я не смог никого найти.

— И что нам теперь делать? — спросила она. — У тебя есть идеи, насчет того где мы?

— Есть предположение, — сказал я. — К северу от Венесуэлы есть цепь островов. Думаю, мы на одном из них, учитывая морские течения и время, проведенное в открытом море.

— Хоть один из них обитаем?

— Многие, — подтвердил я. — Этот остров выглядит достаточно маленьким, но как только мы комфортнее расположимся, я обыщу его. Здесь может быть деревня или хотя бы свидетельства того, что сюда иногда приплывают люди.

— Что если ты найдешь кого-нибудь?

— Надеюсь, они говорят на испанском, — ответил я. — Островных диалектов я не знаю.

— А что, если никого не найдешь?

— Мы будем здесь вполне в порядке, — успокоил я ее. — Здесь достаточно еды, и как только мы найдем постоянный источник воды, проблем совсем не будет. Если здесь нет никакой пресной воды, все равно есть надежда на дождь, кокосы и стебли. Не совсем то, что надо, но достаточно для выживания.

— Ты знаешь съедобные виды растений? — спросила она.

— Да, немного знаю. Есть несколько способов узнать, съедобны ли они, но тестирование не всегда безопасно. Если найду знакомое растение, меня это волновать не будет.

— И мы можем завтра поискать их?

— Нет, — ответил я, качая головой, — укрытие и вода сначала, затем еда.

— Почему?

— Совет по выживанию для начинающих, — ответил я. — Ты можешь прожить три минуты без воздуха, три часа без укрытия, три дня без воды и три недели без еды. Не совсем точно, но так ты можешь точно расставить приоритеты. У нас есть укрытие, но оно не выдержит, если нагрянет ураган. Этого пока достаточно, чтобы завтра отправиться на поиски воды и затем укрепить его. После, мы найдем надежный источник пищи.

— Линдсей всегда говорила, что не выживет без торговых центров в пяти милях от нее, — сказала Рейн. — Забавно, как мало нужно для жизни. Хотя от зубной щетки я не отказалась бы.

— Мы можем их сделать, — ответил я, поднимаясь на ноги и направляясь к кустарнику. Я срезал относительно зеленую веточку и убрал все листья. Отрезал от нее палочку примерно пятнадцати сантиметров в длину, взял один конец в рот и начал жевать ее. А вторую передал Рейн. Спустя минуту я вытащил ее и показал ей растертые концы. — Совсем недурно работает.

Рейн сделала то же самое и была удовлетворена тем, как это работало.

— Ты можешь найти такую же с мятным ароматом? — рассмеялась она.

— Сомневаюсь, — ответил я, — тебе на самом деле не нужна зубная паста, как уверяют нас производители. Всю работу делают щетинки.

Я выпил немного воды, которою мы собрали на плоту, и передал контейнер Рейн. Она выпила ее и посмотрела на меня. У нее было странное выражение лица, которое я совсем не мог понять.

— Мы должны проверить, как это сработало, — сказала она, затем быстро пододвинулась ко мне и прижалась к моим губам.

Мне было наплевать работают ли временные зубные щетки или нет, потому что губы Рейн были на моих, и это все что стоило замечать. Я ухватил ее за бедра и подвинул ближе, врываясь языком в ее ротик. Я настолько привык к ее аромату и вкусу, что они практически впечатались в мое сознание, словно мои собственные. С чистыми зубами, она все еще была на вкус как моя Рейн.

Моя Рейн. Откуда эта херня?

Рейн заползла ко мне на колени, обхватила обеими руками мое лицо и глубоко поцеловала. Она отстранилась через минуту, ее пальцы скользили по теперь гладкой коже на моем лице. Она нахмурилась.

— Тебе не нравится? — спросил я.

— Нравится, — ответила она, — но так ты совсем иначе выглядишь. Просто думаю, как тебе удалось так гладко побриться.

Я вытащил свой нож и открыл его.

— Он очень, очень острый, — сказал я.

— Хотела бы я, чтобы и у меня такой был, — ответила Рейн.

— Ты хочешь что-то побрить? — я ухмыльнулся, не в состоянии остановить свою фантазию.

— Я бы побрила ноги, — ответила она, и внезапно ее лицо залил румянец. — И мои... мм... подмышки.

Она захохотала, и я тоже рассмеялся.

— Что смешного в подмышках?

— Ничего, — ответила Рейн. — Я безумно рада, что хожу в твоей футболке, а не в купальнике.

— Мне реально пофиг, — честно ответил я.

— Ну, а мне нет. Думаю, это въелось в мое сознание. Угроза женской гигиене.

— Давай я сделаю это, — внезапно сказал я. Мой член дернулся от этой мысли, хотя, спроси меня кто, я не смог бы объяснить почему. Идея побрить ее была... очень эротичной. Скольжение острия ножа по ее коже... да, я точно хотел сделать это.

— Сделаешь что? — спросила Рейн, нахмурившись.

— Я побрею тебя, — прояснил я. Она сразу же начала мотать головой.

— Ни за что! Дай мне этот нож, и я сама все сделаю!

— Ты когда-нибудь брилась таким ножом? — возразил я. — Нет ни единого шанса, что ты не порежешь себя в процессе, и если ты не заметила, здесь нет никакой станции скорой помощи. А я могу сделать это, не порезав тебя.

— Ты ведь не серьезно? — спросила она, ее глаза были широко распахнуты, и она смотрела в упор на меня.

— Более чем. — Чем больше я думал об этом, тем больше хотел сделать. Я посмотрел на ее ноги, и только тогда заметил приличное количество волос на них. Мне было наплевать, я и раньше не обращал на это внимания. — Позволь мне.

— Ты правда этого хочешь? — она снова спросила, пытаясь осмыслить мое неправдоподобное предложение.

— Рейн, я очень, очень хочу.

— Ты больной! — она снова рассмеялась и хлопнула меня по плечам.

— Позволь. — Мой голос стал походить на мольбу, но мне было пофиг. Если оно того стоит, я буду умолять. Мой голос тал на тон ниже, и я пододвинулся ближе к ней. — Я хочу. Пожалуйста.

Рейн посмотрела мне в глаза и очевидно решила, что я был настроен серьезно. Я отвел взгляд на минуту, потому что понял, что она собирается сказать «нет», а я не хотел видеть, как она отказывает мне.

— Хорошо, — выпалила она, — если ты думаешь, что сможешь, в смысле, не порежешь меня при этом.

— Я не порежу тебя. Клянусь.

— Ладно, но я это делаю против здравого смысла.

Я улыбнулся и жестом приказал ей пододвинуться ближе. Я протянул руку и взял ее за пятку, располагая ее ногу на своем колене. Я почувствовал, как высунул язык и провел кончиком по губам, наслаждаясь ее роскошной ногой. Честно говоря, я даже и не думал о том, что она захочет побриться, в то время как моя борода была уже с дюйм, чесалась и раздражала меня из-за жары. Я был с женщинами по всему миру, и большинство из них не брились, поэтому я не особо и парился по этому поводу. Мысль о бритье Рейн, была довольно интригующей.

Я провел пальцем по коже ее икры, приглаживая точащие волоски в одном направлении. Я услышал, как Рейн задержала дыхание, и чуть улыбнулся ей, прежде чем сделать тоже самой с другой стороны икры. Кожа ее ног была бледной и сухой от морской соли, крупинки которой отскакивали под моими пальцами. Я вдруг понял, что хочу слизнуть их и посмотреть, вернется ли от влаги тот привлекательный карамельный оттенок кожи.

— Нам нужна вода, — сказал я. — Передай мне контейнер слева от тебя.

— Ты собираешься использовать пресную?

— Нет — эта морская, — ответил я. — Принес на случай, если нам понадобится погасить костер. Но столько мне не нужно, и ты не вернешься на солнце.

Она протянула мне контейнер, я налил немного на руку и смочил ее ногу. Я мог бы полить воду прямо на нее, но так было неинтересно. Поток воды вернул коже прежний цвет, смягчая ее, хоть и ненадолго. После смачивания кожи, чтобы было легче удалить волосы, я приставил нож к ее лодыжке и наклонил лезвие под острым углом.

— Не двигайся, — пробормотал я. — Иначе будет плохо.

— Не буду, — прошептала она, ее слова отозвались в моем члене. Я немного наклонил ее ногу, так чтобы мой член не упирался в нее пока, сначала моя рука, а затем нож заскользили по коже. После второго движения ее нога стала гладкой и мягкой.

Не знаю, сколько это заняло времени, но я наслаждался каждой минутой. Когда я закончил со второй ногой, то был более чем доволен гладкостью ее кожи и очень сильно захотел провести руками по ней, что и сделал.

— Думаешь, твои руки дополнительно помогают убрать волосы? — поддела Рейн.

— Хочу убедиться, что ничего не пропустил, — настоял я, и в третий раз провел руками по ее бедрам.

— Думаю, ты очень старательно поработал, — сказал Рейн. Она убрала ноги из зоны моей досягаемости.

— Обломщица, — пробурчал я, и Рейн рассмеялась. — А остальное?

— Что остальное?

— Подмышки? — поиграл я бровями.

— Ты сумасшедший. — Рейн покачала головой. — Даже не верится, что я позволила тебе это сделать с ногами.

— Я и остальное тоже хочу побрить, — сказал я.

— Все не так то и просто, — сказала она. — Рукава... мешают.

— Думаю, нам стоит их убрать?

— Убрать рукава?

— Снять гребаную футболку, — сказал я, подвинулся ближе и обхватил ее за талию. Рейн рассмеялась и попыталась вырваться, но я притянул ее обратно и прижался губами к шее, затем переместился на плечо. — Сними... обещаю, глазеть не буду.

— Ты ужасный лжец! — взвизгнула Рейн, когда я начал ее щекотать. — Признай хоть раз, ты хочешь увидеть мои сиськи!

Я набросился на ее рот, целуя и скользя языком по ее губам. Когда я отстранился, то провел носом по линии челюсти к ее ушку. Не знаю было это от бритья или оттого, что днем я видел ее практический голой, или же я хотел ее только потому, что всегда был похотливым мудаком. Чтобы это ни было, я больше не чувствовал необходимости это скрывать.

— Я хочу увидеть твои сиськи, — прошептал я. — Я хочу прикоснуться к ним, попробовать их на вкус, и на этом я не остановлюсь. Я хочу, чтобы ты снова кончила.

— Как ты и сказал — дело времени. — Мягкий голос Рейн отразился в моей голове. Ее пальцы запутались в моих волосах, и она притянула меня для поцелуя. Пока она целовала меня, я понял, что она не сказала «нет», и задумался, что это было отличное время испытать судьбу. Мой член был очень, очень заинтересован в том. Чтобы испытать судьбу.

Пальцами ухватился за край футболки и медленно начал поднимать ее. Я двигался так медленно как может человек, давая ей все шансы остановить меня, но она не противилась. Она позволяла мне продолжать, пока я не стянул мешающую тряпку через ее голову.

Они были идеально симметричными и округлыми, и мягкими, и абсолютно, невероятно, совершенно прекрасными. Немного светлее, чем ее остальные более открытые участки кожи, ее грудь напомнили мне сливки. Темные соски просто заманивали пососать их, но я мог лишь смотреть на них и облизываться.

— Не думаю, что ты знаешь, где находятся подмышки, — язвительно сказала Рейн, — Ты кажешься немного... сосредоточенным.

— Они охрененно великолепны, — пробормотал я то ли себе, то ли ей. Рейн склонила голову набок, легкая улыбка озарила ее губы. Она скрестила руки на груди, но не было ни единого шанса, что я остановлюсь, не сейчас.

И, может, больше никогда.

— Я не могу тебя так побрить, — сказал я, качая головой. Аккуратно я завел ее запястья ей за голову, обхватывая их одной рукой, а второй поддерживая ее под спину. Я уложил Рейн на листья рядом с костром, удерживая ее руки над головой. Боже, она была прекрасна. Я не мог оторвать глаз от ее грудей, весь самоконтроль ушел на то, чтобы не зарыться лицом между ними.

— Ты должен перестать смотреть на них, если все еще хочешь... хмм… побрить меня.

— К сожалению, ты права. Хотя когда я закончу, проверка моей работы займет некоторое время.

Рейн захохотала, и я вырвался из сисечного транса. Я ополоснул нож и смочил ее подмышки водой. Она ахнула от холодной жидкости, затем усмехнулась от щекотки. Я больше не возражал против того, чтобы она двигалась, тем более что с ней двигались и ее сиськи. Она, должно быть, поняла это и успокоилась, и я смог вернуться к работе.

Это не заняло много времени, вскоре я отложил свой нож и тыльной стороной ладони начал гладить ее теперь гладкую кожу, позволяя пальцам опускаться все ниже и ниже. В последний раз рука скользнула вдоль ее тела до нежной кожи над тканью моих боксеров. Я легонько провел подушечками пальцев, прежде чем начать двигаться вверх. Я двигался медленно, позволяя ей остановить меня, если пожелает, но она молчала. Она запустила пальцы в мои волосы и приподняла голову, чтобы поцеловать меня. Рука продолжала подниматься вверх, приближаясь к месту, к которому я прежде не прикасался. Когда пальцы достигли внешней стороны ее груди, я почувствовал, как она сильнее сжала мои волосы, но не отстранилась и продолжала целовать.

Кожа ее груди была невероятно мягкой, и член угрожал прорваться прямо сквозь пуговицы шорт и, возможно, самому совершить свое маленькое путешествие. У меня было ощущение, что он уже связался с турагентством и пытался забронировать отель в стране кисок. Он знал, где именно хочет быть, и знал, как близко был к цели. Я должен остановиться, иначе... ну, все очень быстро стремилось в определенном направлении, и я не был уверен, что это хорошая затея.

— Рейн, — я оторвался от ее губ и понял, что не могу отстраниться от нее, поэтому прикоснулся губами к ее подбородку и опустился вниз к шее. — Рейн, ты должна остановить меня.

— Почему? — я услышал ее вопрос, и в то же время ее руки начали скользить по моим обнаженным плечам вниз к пояснице. Она на мгновение впилась ногтями в кожу, и затем одной рукой провела по боку, вдоль мышц живота.

— Если не остановишь, я дойду до точки, где я не хочу быть, — предупредил я. Очевидно, херню сморозил. Я мог остановиться в любое время, но мы дошли до точки где, очень неловко останавливаться, и где я бы очень, очень не хотел бы останавливаться. Если только я не собирался попасть в нее, тогда действительно не важно, где мы остановимся. Бл*дь.

— Что, если я не хочу, чтобы ты останавливался? — горячее дыхание Рейн опаляло мое ухо, она обхватила губами мою мочку, начала посасывать и покусывать.

— Твою мать, — прорычал я. — Не делай так... просто... вот черт...

— Ты хочешь, чтобы я остановилась? — невинно спросила она.

— Бл*дь, нет, — ответил я. — Я не хочу, чтобы ты останавливалась, но в любом случае ты должна.

— Если только ты не прикажешь, — сказала она, ее рука опустилась ниже, минуя мой живот. Я почувствовал, как ее пальчик заскользил вдоль тонкой полоски волос на моем животе, пока не достиг края шорт, и затем начал проникать под них.

— Какого черта ты вытворяешь? — спросил я. Мой голос был намного мягче, чем те слова, что я произнес.

— Пункт шестнадцать инструкции по выживанию, — ответила она, пожав плечами.

— Пункт шестнадцать?

— Принять меры для поддержания морального духа.

Два пальца оказались под резинкой шорт. Еще пара сантиметров, и она прикоснется к головке члена.

— Не надо, Рейн, — сказал я, хватая ее за руку. — Пожалуйста, я не вынесу.

— Бастиан, я хочу, — ответила она. Она выползла из-под меня, я сел, а она встала на колени, наши глаза оказались практически на одном уровне. Она убрала руку из-под моей и прикоснулась к моему лицу. — Я хочу тебя, Бастиан. Пожалуйста.

Боже, она только что сказала мне «пожалуйста»?

— Рейн, я не хочу ...— я запнулся. Что не хочу? Трахнуть ее? Черта с два я ее не хотел. Я так хотел ее трахнуть, что было больно. Чего же я не хотел? Использовать ее? Унизить ее? Использовать ее как дырку, куда можно засунуть член, как я поступал с остальными? — Я не хочу делать то, чего ты не хочешь. Ты... значишь для меня больше, чем... эээ... быстрый перепихон.

— А это так и будет?

— Да, — ответил я, хотя внезапно в горле пересохло, и произнести это было трудно. Затем я услышал то, что сказал. — Нет! То есть... бл*дь, Рейн! Я не знаю, что это. Я не знаю, что вообще происходит с тех пор как... как...

— Как что?

— С тех пор как я проснулся, а ты просто... прикасалась ко мне.

Минуту Рейн смотрела на меня в полной тишине. А затем произнесла:

— После судорог?

— Да.

— Ты сказал мне прекратить.

— Я хотел, чтобы ты перестала плакать, — сказал я. Ты не должна плакать из-за такого как я. Я не хотел, чтобы ты перестала прикасаться ко мне.

— Ты говорил о приемных семья, где ты рос, — тихо сказала она. — Ты тоже плакал. Я не могла удержаться.

— Я этого не помню, — заметил я. — Я... обычно так не делаю. Обычно я не говорю о своей дерьмовой жизни.

— Ты и на следующую ночь тоже говорил, — напомнила она.

Я кивнул и отвернулся от нее, намереваясь прекратить это, пока все не вышло из-под контроля. Снова.

— Бастиан, в слезах ничего плохого нет.

Я усмехнулся, хотя ничего смешного и не было.

— Да, плачущий боец на арене высоко ценится.

— Прекрати, — ее голос был немного резким. Я снова посмотрел на нее и сузил глаза, но она смотрела на меня в упор. — Здесь тебе больше некого впечатлять кроме меня. Я не поражена твоей храбростью или мачо-идеалами.

Рейн обхватила ладонями мое лицо и повернула его так, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. Я был поражен тем, что увидел — до сих пор не знаю, что именно это было, только знаю, что это было тем, в чем я нуждался.

— Разве чуть ранее я не показал, какой мудак я на самом деле? — спросил я. — Я напугал тебя, потому что хотел увидеть голой. Я ублюдок, и не понимаю, почему ты позволяешь к себе прикасаться.

— Ты не такой, — сказала Рейн. Я хотел было ей возразить, но она положила руку поверх моих губ. — Я спала рядом с тобой почти три недели, Бастиан. Ты знаешь, что говоришь во сне?

— Я... что? — твою мать. Я даже и не подозревал об этом.

— Ты говоришь во сне, и у тебя часто бывают кошмары. Я слышала, как ты говорил о некоторых произошедших событиях.

— Это просто сны, — тихо сказал я. — Они ничего не значат.

— Я видела тебя, Бастиан, — голос Рейн был низким, мягким и невероятно уверенным. — Я видела тебя — не того, кем ты притворяешься, не того, которого пытаешься скрыть, не пьяного бабника, который с помощью алкоголя и женщин пытается забыть все в своей жизни. Я видела настоящего тебя. Пожалуйста, Бастиан. Пожалуйста, не прячь его больше.

— Я не знаю, кем еще быть, — ответил я. — Если я смогу быть... чем-то... кем-то другим... для тебя — я буду.

— Я знаю, — сказала она, и ее губы вновь накрыли мои, а я ухватил ее за бедра и притянул ближе. Я не знал, была ли она права, и не знал, была ли разница между тем, кого она — как она думала — видела, и кем я был на самом деле. Я не знал, мог ли я быть другим, кем был обычно, но сейчас она хотела меня, и кем бы я ни был, это не играло никакой существенной разницы.

— Я хочу быть, — прошептал я возле ее губ, слова вылетали из моего рта без какой-либо задней мысли. — Я хочу быть... для тебя…

— Знаю, — пробормотала она в ответ.

Обняв ее руками за спину, я привстал и теперь оказался на коленях перед ней, и она стояла на коленях лицом ко мне. Наши тела соединились, и я ощутил тепло ее обнаженной кожи напротив своей груди. Я провел руками по бокам ее тела и затем медленно поднял их вверх, пока не достиг груди, обхватывая ее.

Рейн пальцами зарылась в мои волосы, впиваясь губами в мой рот. В этот раз, когда я почувствовал ее руку на своем животе, я не пытался остановить ее. Ее пальчики расстегнули ремень и легко вытащили его из петель на шортах. Легкое потягивание на кнопках, и затем я почувствовал, как давление ткани ослабилось на моей талии.

Я шумно втянул воздух, когда ее пальцы нырнули в мои шорты, и она погладила меня. Я услышал ее резкий вдох и заметил, как расширились ее глаза, когда она провела от кончика к основанию и попыталась обхватить меня. Ее пальцы не сошлись, и когда она посмотрела на меня своими большими карими глазами, я не мог сдержаться и изогнул бровь, самоуверенно улыбаясь.

— Боже... ммм... вау, Бастиан. — Рейн глубоко вдохнула и продолжила: — Я не знаю как он... ммм... поместится.

Я ухмыльнулся и еле заметно пожал плечами.

— У нас лишь один способ узнать, — сказал я, как ни в чем не бывало. Я не хотел говорить ей, что было несколько женщин слишком узких для меня. Она уже выглядела немного испуганной и взволнованной о том, что в наших анатомиях ничего не изменится. — Рейн... ты не должна...

— Я хочу, — прошептала она. Она склонила голову и посмотрела на меня. Я заметил желание в ее глазах, страсть и что-то еще. Что-то, чего я не видел в других женщинах. Она вытащила руку и спустила шорты по моим бедрам. Они скользнули вниз и присоединились к боксерам, которые прикрывали Рейн. Как только шорты оказались на песке, ее пальцы снова обернули мой член. Это дико отвлекало, кроме того она была голой передо мной.

Ладонью я провел по внешней стороне ее бедра, затем переместился на живот, запуская пальцы в негустую поросль, прежде чем прогрузиться в нее. Я, не колеблясь, провел пальцами по ее киске, так сильно желая прикоснуться к ней, что избил бы себя, если бы уже не сделал этого. И как только пальцы скользнули вдоль ее складочек, я почувствовал, насколько она уже была влажной.

— Боже, Рейн...

— Что? — спросила она практически в панике, будто я нашел что-то ужасное.

— Ты такая влажная, готовая... черт... Я так сильно хочу быть внутри тебя.

Губами впился в ее шею и начал посасывать и облизывать ее кожу. Кончиком пальца я нашел ее горячий вход, и медленно погрузился в нее. Она была настолько узкой, что я едва смог протиснуться в нее, и когда я понял, как крепко она будет обхватывать мой член, у меня совсем снесло крышу. Я уперся лбом в ее плечо и попытался успокоить дыхание.

— Черт, Рейн, ты словно девственница.

— Не-а, — тихо произнесла она, и на какое-то мгновение я взбесился из-за этого. Я вспомнил имя, которое она называла — Эндрю, хотел бы я встретиться с ним на арене и оторвать его чертову голову за то, что он прикасался к ней. Затем я вспомнил, что он даже не заставил ее кончить; я единственный довел ее до оргазма, и мне даже не пришлось прикасаться к ней.

— Он ничего тебе не дал, — зарычал я. — И насколько я могу судить, этот трах не считается. Я заставлю тебя кричать, когда ты кончишь.

— Оу… Бастиан. — Рейн чуть сильнее обхватила мою плоть и пальцами начала скользить вверх вниз. Это было охрененно фантастически, но не этого я хотел. Я хотел ее тепло, ее влажность — я хотел, чтобы мой член был окружен ею, но я должен был для начала подготовить ее.

Я протолкнул один палец дальше в нее, затем вытащил его, подушечкой большого пальца кружа по ее клитору. Я подогнул палец и почувствовал, как ее ноги начали подрагивать, затем я добавил еще один палец. Я спустился поцелуями от ее шеи к ключице, и затем второй рукой обхватил ее грудь и наконец всосал ее сосок.

— Господибожемой! — выкрикнула Рейн, и ее рука снова сжала мой член.

— Бл*дь! Рейн, если ты еще раз так сделаешь, я кончу прямо на тебя.

— Прости.

— Не стоит извиняться, — прорычал я, впиваясь губами в ее сосок. — Так хорошо... твоя маленькая ладошка пытается удержать меня.

— Я все еще не понимаю, как ты поместишься, — прошептала она, и снова медленно прошлась рукой по члену.

— Я заставлю тебя кончить, — сказал я, — Затем ты будешь настолько влажной и готовой для меня, что я с легкостью погружусь в тебя.

Рейн хныкнула, и я оставил в покое ее грудь, но руку не убрал. Пальцами я покручивал один ее влажный набухший сосок, при этом уделяя внимание второму, нежно потягивая его зубами, пока Рейн едва не вырывала волосы из моей головы. Я был рад, что она сжимает мои волосы, а не член, если бы она поступила так с ним, то я бы разбрызгал липкую жидкость на ее животе.

Я должен был перестать думать об этом, иначе бы это произошло.

Ртом и пальцами я работал над ее сосками, а большим пальцем кружил по клитору, и даже смог ввести третий палец, когда она начала раскачивать бедрами и стонать. Я посмотрел на нее и увидел, как она запрокинула голову и изогнулась, подставляя шею, при этом выглядя так чертовски великолепно, я мог наблюдать за ней часами. Я немного подогнул пальцы и укусил ее за сосок — не слишком сильно, достаточно для того чтобы запустить заряд экстаза по ее телу.

Это сработало, она выкрикнула мое имя, и я захотел сделать это снова. Я убрал ее руку с члена, и уложил Рейн на спину, прежде чем у нее покосились ноги. Она тяжело дышала, ее грудь вздымалась и опадала, что снова привлекало внимание к ее грудям. Я вытащил пальцы, медленно скользя ими по клитору. Я хотел попробовать ее на вкус, но член больше не мог ждать.

— Детка, ты готова?

— Да... Бастиан, пожалуйста!

Я, бл*дь, обожал, как она говорила «пожалуйста».

Я обхватил свой ствол и направил головку, раздвигая лепестки ее киски. Я медленно двигался вверх и вниз, покрывая головку ее влагой, и улыбнулся, когда она начала мотать головой из стороны в сторону и приподняла бедра, ожидая меня. Головка уперлась в ее вход, замерев в ожидании того, что она не будет против, затем медленно, медленно я начал проталкиваться вперед

Как только головка погрузилась в нее, расширяя ее чуть больше чем мои пальцы, я остановился на минуту, давая нам обоим время привыкнуть. Она обхватывала меня, я хотел уже кончить, но заставил себя остыть и продолжить погружаться в нее. Я зажмурился... еще один дюйм... затем еще один. Ох, черт, она такая тугая. Я почувствовал ее руки на своих плечах, ногти впивались в мою кожу, и это было так хорошо, что я едва сдерживался. Я остановился, вышел из нее на дюйм, затем протолкнулся вперед снова, слыша свое собственное рычание, когда она медленно начала обхватывать меня. Вышел — толкнул… немного глубже. Ох... черт... я посмотрел вниз... я был практически полностью в ней. В последний раз я вышел и погрузился, пока полностью не оказался в ней.

— В тебе так хорошо, — пробормотал я, упираясь головой в ее плечо.

Прошло почти три недели с тех пор, как я был внутри женщины, и годы — как трахался без какого-либо барьера. Я пытался убедить себя, что именно по этим причинам нахождение внутри Рейн чувствовалось совершенно иначе. Физически, она была узкой, теплой, влажной, и ее мышцы самым невероятным образом обхватывали меня, но это я чувствовал и прежде. Я трахал шлюх с тридцатилетним стажем и совсем юных девственных выпускниц школы. Некоторые были лучше других, но дело было не в физическом аспекте. Когда я соединился с Рейн телом, я мог ощутить каждую частичку ее души как свою.

Мне и в голову не приходило, что у меня может быть душа.

— Боже... Рейн, — я услышал собственный шепот у ее плеча. Я на капельку вышел из нее и погрузился снова, чувствуя большую связь с ней, когда я полностью погружен в нее. Я помолился про себя, благодаря богов кисок за то, что она смогла полностью меня принять. Я поднял голову и посмотрел ей в глаза, замечая слезинки в уголках ее глаз. Черт. — Я сделал тебе больно?

— Нет, — ответила Рейн и покачала головой. — Ты ощущаешься... идеально.

Ее глаза переливались огнем, она притянула меня для поцелуя. Я был в восторге от нее — ее красоты, ее силы, ее мужества, ее... всего. Может, пребывание внутри нее заставило разглядеть все это, я не был уверен. Но единственное я точно понял, — если я каким-либо образом потеряю это, если я больше не смогу ее получить снова, если что-то ей будет угрожать — это убьет меня.

Мои губы переместились к ее уху, нежно посасывая и лаская языком, и я начал двигаться в нее и из нее, не вынимая член полностью, потому что не мог вынести даже и мысли об этом. Я двигался медленно, потому что хотел, чтобы это длилось как можно дольше, и давал Рейн возможность привыкнуть ко мне. Я мог бы вдалбливаться в нее, как делал бесчисленное количество раз, но я не хотел — я хотел быть с ней медленным, хотел оставаться в ней как можно дольше, и хотел... хотел... хотел...

Заняться с ней любовью.

И точно хотел снова заняться этим с нею. Хотя этот раз даже не закончился, я знал, что одного раза никогда не будет достаточно. Сотни разных мест и поз возникли в моей голове — и все я хотел испробовать с ней. Я хотел узнать, как заставить ее кончить как можно быстрее и как можно оттянуть ее оргазм... Я хотел все это.

Я увеличил темп, но лишь чуть-чуть, и только по призыву бедер Рейн. Я почувствовал, как она пытается подстроиться под мои движения и приподнимает бедра. Вскоре, она застонала подо мной, раскачивая бедрами. Я протиснул руку между нами, скользя подушечкой большого пальца по клитору, и она вскрикнула, ее тело начало сжиматься вокруг меня.

Она вздрогнула подо мной и вокруг меня. Ее пальцы впились в мои плечи, а ее спина выгнулась, ее голова металась из стороны в сторону, позволяя мне посасывать пульсирующую точку на ее шее, пока ее внутренние мышцы буквально доили мой член. Это было великолепно. Божественно. Идеально. Я был застигнут врасплох внезапностью и бурностью своего собственного оргазма. Я крепко прижал ее к себе — буквально вдавливая ее в песок под нами — и прокричал ей в плечо, пытаясь сдержать интенсивность своих криков, уткнувшись губами в ее кожу.

Я кончил в нее, ощущая, как наполняю ее всем, что у меня было: от моей безжизненной спермы до напряженной потребности ощущать ее кожу своей, и настоящие, неприкрытые эмоции, которые я чувствовал, когда она выкрикивала мое имя снова и снова.

Рухнув на нее, я, наконец, шумно выдохнул возле ее шеи. Рейн потянулась к моим волосам пальцами, которые лежали на моих плечах, крепко прижимая мою голову к своей коже. Я удерживал ее, пока мое дыхание не начало замедляться, и сила того, что я испытал, не начала угасать, но не исчезать. Все еще, я крепко прижимал ее к себе, боясь, что от резких движений я выскользну из нее, а я хотел остаться именно там, где был. Может, и навсегда. Я задумался, что же она думает по этому поводу.

— Я останусь здесь, — прошептал я ей на ушко и подвигал бедрами. Рейн легонько усмехнулась и немного поерзала в ответ.

— Я согласна, — ответила она. — Так хорошо, когда ты там. Честно, я думала, что ты не поместишься!

— Я безумно рад, что вошел, — сказал я, — поэтому я останусь здесь как можно дольше.

Я начал целовать ее шею, затем линию челюсти и, наконец, добрался до ее губ. Вскоре я снова начал двигаться в ней, гладкость от высвобождения внутрь нее позволяла мне с легкостью скользить в ней, хотя я больше не был тверд. Я оторвался от ее губ и переместился к ее грудям, всасывая соски по очереди, пока пальцы заботились о другом. Прошло немного времени, и я снова стал твердым и стал вбиваться в нее быстрее, наслаждаясь ее стонами и возвышая ее к очередному оргазму.

Она выкрикнула мое имя, и я больше не мог сдерживаться. Пожалуй, второй оргазм внутри нее был даже лучше чем первый. Я не думал, что это возможно. После я все еще не хотел покидать ее тело, поэтому обхватил ее под попку, притягивая к себе, и перевернулся так, чтобы она лежала у меня на груди, но я все еще был внутри нее.

Мы долго лежали молча и не шевелились. Как и после рассказов о своей дерьмовой жизни, я точно не знал, что чувствовал в тот момент. Я знал, что хотел этого — я хотел, чтобы она лежала на мне до конца дней. Я хотел обнимать ее и находиться именно там, где был, пока снова не стану твердым. Затем я смог бы снова начать все с чистого листа. Конечно, это не вариант, и в конце концов Рейн пробормотала, что ей нужно встать, и мне пришлось разомкнуть свои объятия.

Мы подошли к воде, освещенной сиянием звезд, вымылись в тишине, и затем вернулись к укрытию. Сначала лег я и расставил руки так, чтобы она смогла свернуться возле меня. Как только она улеглась, я почувствовал, как она дрожит от влаги на ее обнаженной коже. Я схватил покрывало-полотенце с плота и обернул вокруг нее, используя его и свое тело, чтобы согреть ее.

Рейн вздохнула, и я прислушался к ее ровному дыханию. Тыльной стороной пальцев я поглаживал ее щечку, и в лунном свете я смог заметить, как изогнулись уголки ее губ. Она была настолько прекрасной, что даже больно было смотреть. Я почувствовал, как расслабилось ее тело, и понял, что она засыпает. Какое-то время я лежал, любуясь прекрасной женщиной в своих руках и пытаясь разобраться со всем, что творилось в моей голове. Я вздохнул и посмотрел на крышу убежища.

— Я не понимаю этого, — тихо сказал я. — Я хотел трахнуть тебя в первую же ночь на плоту, но это было лишь потому, что я хотел кончить, а ты была под рукой. Я все еще хочу трахнуть тебя, но теперь причины совсем другие. Я никогда не чувствовал ничего подобного после секса с кем-либо еще... или во время... черт. Я не чувствовал, что трахал тебя... что-то было еще. Я не знаю, что именно. Я хочу быть с тобой, прикасаться к тебе, обнимать тебя. У меня это всепоглощающее желание защищать тебя и убедиться, что ты в безопасности. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, в груди словно что-то взрывается, я хочу лишь смотреть на тебя, обнимать и говорить, что все будет хорошо. Я не знаю что это, Рейн. Я не понимаю, что ты делаешь со мной.

Я ощутил прикосновение ее пальцев к моему подбородку и посмотрел в ее распахнутые глаза. Бл*дь. Она не уснула. На ее губах появилась прекрасная улыбка, а ее ответ добил меня.

— Я тоже тебя люблю, Бастиан.

Ее слова укутали меня словно теплая тягучая карамель, и я сразу же погрузился в значение ее короткого, простого и безумно сложного предложения. Она знала, как назвать то, что я чувствовал. Я думал, что чувства к Джиллиан были любовью, но они не идут ни в какое сравнение с тем, что я чувствовал к Рейн. Я сделаю все на свете, чтобы обезопасить ее, и сделаю все возможное, чтобы продлить нашу связь как можно дольше. Я хотел быть с ней, рядом с ней, под ней, над ней, сбоку нее, внутри нее — я хотел всю ее.

— Это оно и есть? — я усмехнулся, и внезапное волнение ударило прямо в грудь. Если бы уже не лежал, уверен, я бы свалился на землю.

— Это оно и есть, Бастиан. — Она положила руку мне на плечо и снова закрыла глаза.

В первый раз в моей жизни, я почувствовал себя, как будто я там, где должен быть и делал то, что должен был делать. Я ощущал себя цельной личностью, когда мы впервые занялись сексом, и это и была причина для моего дальнейшего существования, внезапно, она открылась мне: я был здесь, чтобы спасти ее и любить

— Я тебя люблю, — проговорил я просто и почувствовал, как ее улыбающиеся губы прижались к моей груди, перед тем, как она провалилась в сон.

*****

Впервые, с тех пор как я себя помню, я проснулся без остатков кошмаров в голове.

В своих снах я был за штурвалом своей шхуны, а Рейн сидела впереди, облокотившись о бортик палубы, ее волосы развевались на ветру, когда мы неспешно шли по волнам Карибского моря. Я улыбался, потому что она был великолепна, и когда она обернулась, чтобы посмотреть на меня, то приложила ладонь к губам и послала мне воздушный поцелуй. В моей руке была чашка, и, сделав глоток, я понял, что это — кофе, просто черный кофе.

Я повернулся на бок и прижался губами в легком поцелуе к щеке Рейн, перед тем как заставить себя подняться. Сегодня было много дел, которые я хотел бы непременно сделать, а если я буду лежать рядом с ней, то тогда все закончится тем, что я снова войду в нее. Но если я это сделаю, то утро будет просто потеряно.

За последние четыре дня я испытал неземное счастье, конечно, насколько я могу об этом судить. Мы нашли воду, которая ручейком просачивалась через щель в скале, но нам этого вполне хватило бы для поддержания существования. Вода из листьев в яме и из кокосов позволяла нам не ходить каждый день к скале, и нужно заметить, что вода из этих источников была немного свежее и лучше на вкус, потому что вода из ручья на скале отдавала запахом серы. Но Рейн пила ее без каких-либо жалоб, честно говоря, она никогда ни на что не жаловалась, только немного морщила нос. Я всегда держал в запасе пару чашек воды для Рейн и внимательно следил, чтобы она их выпивала. Рыбу и морепродукты было легко найти и поймать, и плюс ко всему кокосы добавляли к нашему рациону небольшое разнообразие.

Вся эта фигня по выживанию, конечно, имела большое значение для меня, но было важнее то, что происходило после захода солнца. У меня всегда был огромный сексуальный аппетит, но с Рейн все было по-другому, я уже испытывал удовольствие только от того, что она лежала рядом со мной клубочком и мирно спала. Мне было совершенно неважно, был ли у нас секс или нет, главное — она рядом. Я все еще трахал ее каждую ночь, но мне уже не казалось, что я просто трахаю ее. Я хотел ее на протяжении всего дня, один раз в день это происходило около края воды, когда она принимала свои обязательные ванны, что включало в себя и бритье в интимных местах. Я все еще продолжал убеждать ее, что ей мне необходимо делать это, потому что она не владеет так хорошо ножом, как я, но это был просто бред. Бритье приводило лишь к одному неизменному результату: она оказывалась на песке и выкрикивала мое имя, когда кончала. Она продолжала настаивать, что мы занимаемся любовью, а я говорил, что мы — трахаемся, потому что это ужасно ее злило, и наблюдать за ее милым личиком, когда она хмурится, очень здорово.

Я знал, что для нас это было занятие любовью. Я не мог объяснить, почему это было с ней по-другому, но это было определенно так. Даже когда я ее жестко трахал, это все еще было занятие любовью. Для меня в этом не было никакой разницы, но мое тело остро ощущало различия.

Между сексуальными марафонами на пляже и походами к источнику воды, я начал делать для нас хижину более пригодную для долгосрочного проживания, чем та, которую мы построили наскоро. Новая будет иметь пол — это первое, что я точно сделаю. Площадь пола составит около четырех метров, и он будет приподнят над землей, чтобы в хижине не было влажно, когда идет дождь. Почти целый день у меня ушел только на то, чтобы нарезать одинаковые по размеру стебли и затем скрутить лозу в веревки, чтобы связать их все вместе. Рейн наблюдала за моей работой около пары часов, пока не разобралась, как плести веревку, и стала помогать. Она все схватывала на лету, и это заставляло меня гордиться ею.

Рейн проснулась к тому моменту, когда я вернулся с небольшим завтраком из морепродуктов, она сидела около кромки воды и мылась морской водой и песком. Кстати, песок очень хорошо очищал грязь, Рейн даже сказала, что он намного лучше, чем все те пиллинг-средства, что покупала себе Линдсей за бешеные деньги. И естественно она была там без футболки, и я не смог ничего с собой поделать. Завтрак был забыт, когда я уложил ее на песок и сделал ее своей еще раз, пока утренние волны окатывали морской водой наши ноги.

— Мы проведем еще один день, валяя дурака? — захихикала Рейн

— Не сегодня, — сказал я, неохотно отстраняясь от нее и направляясь в воду, чтобы окунуться. — Мне нужно поискать еще что-нибудь из еды, чтобы разнообразить наш рацион. Так что сегодня я отправляюсь в поход. А ты хотела сегодня закончить плетение.

Мы шли рука об руку в направлении нашей хижины. Я нежно поцеловал Рейн в лоб, прежде чем отправиться на поиски съестного. Я взял полиэтиленовые пакеты с надувного плота, а так же купальник, ставший сетью, и засунул все это в карман шорт. Я напомнил Рейн, что ей нужно держаться подальше от солнца, потому что ее кожа все еще была сухой. Меня абсолютно не волновало, что она любила загорать, я опасался, что она обгорит. Мне пришлось предупредить ее еще раз, насколько может быть опасен солнечный ожог. Она закатила глаза и поклялась, что у нее не тот тип кожи, который быстро обгорает на солнце, что просто свело меня с ума, но хотя бы она пообещала, что будет держаться вблизи хижины. Она работала над плетением циновок, чтобы сидеть на них, и говорила, что хочет попытаться сделать еще тарелки.

— Скоро вернешься?

— Часа через три,— ответил я, — а может, и больше. С запада на восток я дошел примерно за пятьдесят минут. Думаю, с севера на юг можно добраться за час-полтора, сегодня я пойду в южном направлении. Вернусь как раз перед ужином.

— Здесь вполне достаточно рыбы, — Рейн кивком указала на сушильные стойки, которые я сделал. Находящиеся там филейные кусочки рыбьего мяса были нашей основной пищей.

— Да, поэтому я и собираюсь пойти поискать еще что-нибудь.

Я поцеловал ее еще раз в губы, заставляя себя отстраниться, прежде чем слишком разойдусь и не смогу оторваться от нее. Если бы я наклонился и поцеловал бы ее еще пару раз, то через пару минут мы бы уже были голыми на песке, и я никогда не принес бы ей какой-нибудь еды. Я особо не заботился о своем питании, но мне нужно думать о том, в чем она нуждается. Даже несмотря на то, что я взял ее на песке менее часа назад, я всегда, казалось, был готов на большее.

Тропический лес к югу от скалы был еще не исследованным мною, и я надеялся, что найду там что-нибудь съестное. Она, конечно, не говорила ничего, но было понятно, что она также устала от морепродуктов и кокосов, как и я. Нам необходима более разнообразная пища. Та еда, которую мы употребляли, была недостаточно питательна. Мы нуждались в том, чтобы наш рацион пополнился разнообразной растительной пищей, и я наделся, что смогу что-нибудь найти. Я шел по тропическому лесу, двигаясь на юг и делая метки на стволах деревьях, чтобы обозначить путь, по которому я следовал.

С первой находкой мне повезло довольно быстро, я отыскал сладкий миндаль. В нем содержались белки и жиры, так необходимые нам, но все же он был еще недостаточно созревшим. Через пару недель он будет на вкус гораздо лучше, но мы не могли ждать настолько долго, поэтому я набрал пару гостей. Чуть позже я нашел большое количество канны съедобной и выкопал пару луковиц. Из них можно было сделать пюре, перемешать с водой и сварить что-то наподобие овсянки, это вполне наполнит наш желудок. Здесь было их огромное количество. Мы нуждались в углеводах, поэтому я выкопал их побольше, затем направился глубже в тропики.

— О, черт, да! — закричал я практически во весь голос, напугав маленькую стайку разноцветных птиц, которые сидели на ветвях, словно на насестах, прямо над моей головой. Я практически остановил себя от фирменного жеста Джона Пола, когда он сгибал руку в локте, сжимал кулак и резко двигал ею вверх-вниз. Я быстро сделал последние пару шагов и упал на колени с лианой батат, покрытой светло-зелеными трехзубцовыми листьями, которые напомнили мне пики. Я провел рукой по толстому, колючему, извилистому стеблю и проследил место, где он уходил под землю, затем начал медленно рыть. Через несколько минут копания в мягком песке, я набрал целую охапку слаборазвитых клубней — тропический сладкий картофель.

Миндаль был отличной находкой, как и съедобные луковицы канны, но сладкий картофель будет замечательной вещью, которая спасет нас от того, что убивало моряков раньше, чем голод — цинги. В сладком картофеле полно витамина С. Я прямо сейчас ощущал себя таким зверски голодным. Даже простой мысли о чем-то кроме рыбы или мидий было достаточно, чтобы мой желудок начал урчать. Осмотрев близлежащую местность, я увидел более уникальные места местного пейзажа, которые в последующем облегчат мне поиск. В дополнение к этому, я пометил место, где нашел картофель — сломал пару ветвей в том месте, где был небольшой урожай этого растения. После я понял, что у нас не было надобности скрывать находку, потому что никаких соперников здесь нет, но это была моя привычка, так что я просто сделал это.

Я положил сладкий картофель, луковицы канны и сладкий миндаль в пакет и направился обратно на пляж. Я чувствовал, что немного взбудоражен мыслью о том, чтобы показать Рейн то, что я нашел. Было еще пару часов до захода солнца, так что времени хватало на то, чтобы почистить миндаль и помыть клубни картофеля. Мне было интересно, знает ли Рейн какой-нибудь способ как приготовить что-нибудь из этого. Я мог бы разжечь костер и нагреть воду. По крайней мере, мы не будем опять есть рыбу вечером. Мы сможем приготовить что-то, что больше похоже на настоящую еду, она улыбнется и будет счастлива, и я бы занялся с ней любовью на песке. Всего через пару дней я смогу заняться с ней сексом в нашей новой хижине. Возможно, это не будет похоже на дом. Ну как бы оно там не называлось, я очень хочу обеспечить ее настоящей едой и крепким кровом, чтобы заниматься любовью в нем как можно чаще.

Именно в тот момент я услышал ее крик.

Все мысли о еде и сексе испарились из головы, инстинкт взял верх надо мной

Я только что взошел на холм, который скрывал от моего взора пляж. Я услышал ее крик сразу, как посмотрел вниз с вершины холма. Я увидел Рейн, ее руки держал чернокожий парень в джинсах и простой белой футболке. Так же было еще трое, они окружили ее — смеясь и издеваясь над ней. Тот, который стоял перед ней, вытянул вперед руку, схватил подол ее футболки и задрал его вверх, обнажая ее грудь, а все остальные продолжили смеяться.

— Бастиан! — крик Рейн пронзил мой слух, мой разум, мое сердце. Я даже не почувствовал, как мои ноги начали двигаться, а руки бросили на землю все продукты; я просто внезапно бросился на песчаный берег, уже видя кровь на своих руках.

Я хотел убить каждого, кто прикоснулся к ней.

Полагаю, я не особо голоден после этого.

13 глава

Ярость

Сто пятьдесят метров. Темнокожий парень с дредами на голове высоко задрал подол футболки Рейн и захохотал, потянувшись к ее обнаженной груди.

Сто двадцать метров. Еще один парень, низкий и полный человечек с грязными светлыми волосами, сдвинулся в сторону, чтобы иметь лучший угол обзора. Его ладонь опустилась на промежность, так он мог обхватить свой член.

Девяносто метров. Ублюдок со стрижкой «ежик» и пивным животом, положил ладони на спину парня с дредами и подтолкнул его вперед таким образом, что рука того прикоснулась к груди Рейн. Они все засмеялись.

Шестьдесят метров. Придурок с гладким черным хвостиком, который удерживал руки Рейн сзади, усилил захват, из-за чего она вскрикнула от боли.

Тридцать метров. Они все обернулись посмотреть на меня, потому что гортанный, яростный крик вырвался из моей груди.

Я набросился на парня с дредами быстрее, чем кто-либо из остальных успел двинуться с места, отбросил его назад на песок, наваливаясь сверху. Я даже не помню, как вытащил складной нож, но он уже был воткнут в шею ублюдка, кровь хлестала сильным потоком из раны, что полностью соответствовало его сердцебиению. Он пытался закричать, но все что смог выдавить из себя с ножом в горле — это булькающий, скрипучий стон. Я провернул лезвие ножа в ране, так чтобы перерезать сонную артерию, но тут один из других парней схватил меня за плечи и оттащил от него. Это был тот, что с «ежиком» — урод, который толкнул парня с дредами на Рейн. Если бы он не сделал этого, то у ублюдка не было бы даже шанса прикоснуться к Рейн — так, как он это сделал. Я видел все через ясный, яростно кроваво красный туман, который застилал мой взгляд.

Мой разум быстро принимал необходимые решения. Я мог драться в любой среде — на любой арене боев, в любых джунглях или на любом пляже. В моей голове не было ни одной другой мысли, кроме как убить подонков, которые в данный момент окружали меня, и я не остановлюсь до тех пор, пока от них не останется ничего, кроме безжизненных тел. Я особо не думал — все происходило автоматически. Это была моя стихия. Моя сильная сторона.

Мужик с «ежиком» дернул меня за локти, и я позволил ему поднять меня вверх и вывернуть мне руки за спину. Он громко кричал и ругался на испанском, но его слова абсолютно не воспринимались. Парень с дредами перевернулся на одну сторону и схватился за шею, где еще торчала рукоять ножа, кровь из раны продолжала стекать на песок.

Коротышка-блондин с грязными волосами, который дрочил до этого, подскочил ко мне, размахивая складным ножом передо мной. Я зарычал на него, подстрекая. Он сделал шаг вперед, держа перед собой нож и желая вонзить его в мой живот. Я толкнул «ежика» спиной в грудь, игнорируя боль в вывернутых руках, затем коротышка сделал еще шаг вперед. Придурок.

Я резко наклонился вперед, а затем откинулся назад, используя парня, который удерживал меня, как рычаг. Я поднял ноги высоко и обхватил лодыжками шею коротышки. Я быстро сжал мышцы ног, перемещая его в положение захвата между бедрами, потом резко совершил скручивающий маневр нижней частью туловища в сторону. Я услышал знакомый хруст, когда захватом и поворотом бедер сломал ему шею. Он упал на землю, быстро открывая и закрывая рот, пытаясь выдавить хоть звук.

Когда мои ноги опустились на песок, я наклонился вперед и перекинул через спину парня с «ежиком», он упал на своего друга. Я обрушился на него и схватил его левой рукой за горло, но угол захвата был непривычным, потому что умирающий коротышка с грязными волосами в вытянутой руке держал нож, а парень с «ежиком», пытался дотянуться до ножа. Я не позволил ему это сделать, вскинул правую руку и начал обрушивать удары на его лицо, снова и снова. Я разбил ему обе глазницы, кровь лилась из его глаз, носа и рта. Мой кулак продолжал наносить непоправимый ущерб лицу ублюдка, когда я услышал оглушительный крик Рейн справа от себя и посмотрел на нее.

«Черный хвостик» тащил ее по мелководью к маленькому скоростному катерку, который находился в паре метров от пляжа. Я не заметил его, потому что был сосредоточен на другом. Они были уже почти у лодки, он схватил Рейн за талию, поднял ее вверх и перекинул через невысокий бортик на носовую часть катера, прежде чем я успел среагировать. Я вскочил на ноги и в последний раз ударил мудака с «ежиком» пяткой по колену с такой силой, что его нога вывернулась под неправильным углом. Резкий звук ломающихся костей был заглушен душераздирающим криком ублюдка. Этот мудак со сломанным коленом и разбитым до крови лицом был мгновенно забыт, когда я кинулся со всех ног к катеру.

Я ощутил резкую боль в задней части правого бедра, чуть повыше колена. Я проигнорировал ее и побежал дальше. «Черный хвостик» был уже на лесенке, переброшенной через бортик катера, затем на борту, и вот заревел мотор. Мои ноги увязали в мокром песке, когда он вдавил газ до упора. Катер понесся по воде. Я был слишком далеко. Я не смог добраться до него вовремя.

Тридцать метров. Я беспомощно смотрел на то, как смысл моего существования грубо схватили и бросили на пол катера. Мой желудок сжался, затем я почувствовал, будто его вывернуло, я не мог сделать ни вдоха.

Шестьдесят метров. Я увидел, как ублюдок поднял руку и показал мне средний палец, и услышал его смех, прежде чем он опять повернулся и сосредоточил внимание на своем грузе.

Девяносто метров. Рейн снова неистово закричала, и я увидел, как «черный хвостик» поднял ногу и ударил что-то на полу катера.

Сто двадцать метров. Я чувствовал, как кровь медленно стекает по задней стороне ноги, но надеялся, что этой раны будет недостаточно для того, чтобы я умер, хотя все же сомневался в этом.

Сто пятьдесят метров. Я увидел, что якорь катера все еще лежит на песке у края воды и к нему привязана длинная веревка.

Я зашлепал по мелководью, сопротивление волн действовало как препятствие для моих ног. Рывком кинулся вперед и обернул вокруг запястья веревку, которая была привязана к якорю. Я поднял вторую руку и схватился чуть повыше и начал подтягиваться. Острая, сильная боль пронзила заднюю часть моей ноги, как только на нее попала вода. Я напряг плечи и бицепсы, чтобы не вывихнуть руки, когда резко взмыл вперед.

Катер тащил меня вслед за собой, держать голову над водой было практически невозможно. Соленая жидкость заполнила мой нос, и я кашлянул, в попытке вытолкнуть воду, но только еще больше наглотался. Наклонив подбородок к груди, я больше не мог видеть ничего впереди себя, но это хотя бы помогло мне не утонуть, прежде чем я добрался до лодки. Я продолжал подтягиваться вперед при помощи рук, не обращая внимания на острую боль в моих бицепсах, легких и ногах. Считая каждый толчок, я приблизительно подсчитал расстояние до катера и задних винтов. К великому счастью, ублюдок не оборачивался, поэтому он не заметил меня, болтающегося на веревке. Я держался к завязанному узлу на веревке настолько близко, насколько мог, чтобы меня не затянуло в лопасти катера, и попытался добраться до другой стороны лодки, чтобы уцепиться за край бортика. Мои пальцы вскользь прошлись по грубой поверхности катера, я уцепился еще раз — на этот раз удачно — и подтянул свое тело на выступ в задней части катера.

Я увидел, что Рейн лежала на дне, кровь стекала из раны на ее губе, а этот гребаный ублюдок возвышался над ней. Когда мои ноги коснулись палубы, он повернулся, его глаза расширись от удивления, когда он осознал, что я действительно стою перед ним.

— Для твоего же блага лучше отпустить ее, — проговорил я. Мой голос был спокоен, на задворках сознания он отпечатался как голос Лэндона, когда он сулил смерть. — Независимо от того, что произойдет здесь — ты умрешь. Прими как данность.

— Бастиан... — Мое имя раздалось как шепот на ее губах

— Шшш… — ответил я. Я не смотрел на нее. Просто не мог. Я был сосредоточен только на нем, я не мог видеть ее в его руках.

— Я убью сучку, — прорычал ублюдок. Он пытался сохранить голос спокойным и жестким, но уже заведомо проиграл. Его взгляд показывал все — он прекрасно знал, что умрет.

— Убери от нее свои руки, и я обещаю, что убью тебя быстро. — Я сделал маленький шажок по направлению к ним и увидел, как его пальцы сжались на ее горле. — Ты знаешь, что ты уже труп. Весь вопрос в том, как долго я буду тебя убивать.

— Я ее убью!

— Как? — спросил я его. — У тебя нет оружия. Ты сможешь ранить ее раньше, чем я доберусь до тебя? Хочешь попытаться? Я знаю кучу способов заставить тебя испытать боль.

Он двинулся, но не в том направлении, что я ожидал.

Испытать удивление во время боя — это не то, что часто случалось со мной. Я мог только предполагать о его предстоящих действиях — я давно не практиковался просчитывать наперед действия противника — пока не стало слишком поздно. Используя свое тело, он толкнул Рейн через борт катера в воду. Он резко развернулся, к рычагам управления и нажал на один из них, прибавляя ходу лодке.

У меня было мало времени, чтобы действовать, и совершенно не было времени, чтобы подумать. Рейн была позади нас, незащищенная в волнах. Лодка, которая, несомненно, являлась лучшим шансом на спасение, на полном ходу направлялась в море. Но самое главное, я определенно не собирался оставлять этого мудака в живых. Мне следует немедленно идти к Рейн на помощь, потому что она может утонуть в любую минуту, но в то же время я не мог оставить его на лодке, да еще и в живых. Был только один вариант действия. Я в один прыжок достиг его и схватил за хвостик, слава господи у его было достаточно волос, чтобы я смог получше ухватиться. Я ринулся за борт, держа его крепко за волосы.

Катер продолжал двигаться на полной скорости в море.

«Черный хвостик» ногтями до боли впился в мою руку, которой я держал его за волосы. Мне пришлось использовать другую руку, чтобы грести и оставаться на поверхности, одновременно блуждая глазами по волнам в поиске Рейн. Я заметил ее на расстоянии сотни метров от себя. А берег был еще в километре от нее.

Бл*дь.

— Рейн! — закричал я ей и увидел, как она обернулась в мою сторону. Я хотел, чтобы она смотрела на меня, а не на берег, как будто ей под силу было это сделать. Я хотел, чтобы она была рядом со мной. Мне нужно, чтобы она была со мной, чтобы я мог прикасаться к ней и знать, что она в безопасности.

Я продолжал удерживать почти утонувшего ублюдка рукой под водой, чувствуя, что его борьба ослабевает. У меня не было больше возможности убить его, как я хотел — медленно и мучительно. Мне необходимо было сделать это быстро, после этого я бы смог дотащить Рейн до берега

Я подтянул мужика ближе к себе, его голова опять оказалась над волнами, пока я плыл к Рейн. Она держалась хорошо, оставаясь на воде и удерживаясь на плаву. Я так хотел, чтобы в эту минуту у меня под рукой был нож, чтобы я смог зарезать ублюдка, которого тащил. Я посмотрел на его лицо, и он плюнул на меня морскую воду.

Я крутанулся в воде и притянул мудака еще ближе к себе, когда почувствовал, что он начал сопротивляться, пытаясь вырваться из моей хватки. Я схватился за одну из петель на его джинсах и подтянул его тело ближе к моему, затем резко поднял колено и двинул со всей силы ему по яйцам. Он закричал и начал извиваться в воде. Молниеносным рывком, я нанес ему удар лбом по носу, и кровь начала стекать в воду. Я опять погрузил его под воду и поплыл к Рейн.

Хватка рук, которыми он сжимал мои, стала более отчаянной, пальцы впились в мою кожу за минуту перед тем, как его движения замедлились и, наконец, полностью прекратились. Я потряс ублюдка за волосы и затем отпустил его. Он не всплыл на поверхность, но медленно тонул в море. Я подавил желание вытащить его на берег, реанимировать и затем избить крайне жестоко.

Через несколько минут, я наконец-то смог коснуться руки Рейн. Он сразу же обхватила мою шею двумя руками и прижалась ко мне настолько сильно, насколько это было возможно.

— Полегче, детка, — сказал я. И обхватил руками ее талию под водой, прижав ее к себе на некоторое время, прежде чем перекинуть ее на спину. — Держись крепко, но позволяй мне дышать, хорошо?

— Да. — Ощущение горячего дыхания Рейн у моего уха давало мне чувство комфорта и спокойствия, но мой разум все еще был настолько сосредоточен на сильном желании убивать. Я не мог думать ни о чем больше, кроме как вернуться к последнему ублюдку, который посмел угрожать той, что принадлежала мне, и добить его.

Мы потихоньку плыли, моя правая нога ощущалась уставшей и утомленной. Руки Рейн, обернутые вокруг моей шеи, практически лишали меня кислорода, но я продолжал медленно, но верно двигаться вперед, пока я, наконец, не почувствовал под ногами песок, и затем мы выбрались из воды. Я потянулся и взялся за ее предплечья, нежно убирая их со своей шеи, возникли небольшие трудности, потому что она, по-видимому, не хотела отцепляться. Я принял это за хороший знак — она, должно быть, не очень пострадала. Я снял ее со спины, поставил перед собой и взял ее лицо в ладони. Я оглядел ее сверху вниз. Кроме ее ушибленной губы, я не увидел никаких повреждений. Я взглянул на море и увидел, что лодка еле виднелась на горизонте. Я перевел взгляд на Рейн.

— Ты ранена? — спросил я, мои слова вышли невнятными и напряженными. Мои мышцы все еще испытывали крайнюю нужду в том, чтобы кого-нибудь сжать и удушить до смерти.

— Я так не думаю, — она ответила в перерыве между глубокими вздохами.

Я без единого слова выпустил ее из своих объятий и отправился туда, где на песке лежал парень со стрижкой «ежик» и пытался одновременно подняться и отползи подальше. У него получалось не слишком хорошо двигаться с одной здоровой ногой, он смог только проползти на двести метров вниз по пляжу — как будто он мог спрятаться от меня. Мне даже не пришлось утруждать себя, чтобы бежать за ним.

Когда я настиг его, то схватил его раненую ногу, оттягивая ее и выворачивая так, что он закричал изо всех сил. Он перевернулся на спину, и ужас в его глазах напомнил мне испуг Рейн, когда ее удерживал парень с черным хвостиком. То же выражение было на ее лице, когда мудак с «ежиком» толкнул парня с дредами на нее, чтобы тот пощупал ее. Я почувствовал, как в моей груди все сжалось, и усилил хватку на его щиколотке, пока не нащупал под моим большим пальцем кость. Давя с прежней силой, я резко вывернул влево его ногу, пока не услышал хруст кости, и его вопли не заглушили все звуки вокруг нас.

Он все еще держал окровавленный нож в руке и пытался приблизиться ко мне, размахивая им в надежде заколоть меня. Я пнул его по руке, сломав ему при этом два пальца, нож отлетел и упал в воду. Он повернул голову, ища глазами потерянное оружие.

— Ты хочешь его обратно? — зарычал на него я, а затем разразился громким смехом. — Ты гребаный урод, хотел меня зарезать? Чертов сукин сын. Ты хотел меня заколоть им? Может, нам стоит пойти и найти твою потерянную игрушка, а?

Я потащил его к воде и толкнул его лицом вниз в мокрый песок. Он боролся в моей хватке, пока я не приподнял его вверх за уши, давая перевести дыхание, а затем опять толкнул его лицом вниз в мелководье. Я обнаружил, что мне безумно хочется, чтобы у него тоже был хвостик, тогда бы я держал его за него, но ничего я обошелся тем, что имелось.

Образы того, как этот мудак с «ежиком» толкнул к Рейн парня с дредами, заполнили мое сознание. Я начал быстро долбить его голову о мокрый песок. Все его лицо представляло собой кровавое месиво из мелких порезов и ссадин. Я бросил быстрый взгляд на нож, который лежал в паре шагов. Я рывком поднял «ежика» вверх и толкнул его в сторону ножа.

— Давай, слабак! — закричал я. — Подними чертов нож! И я тебя разорву даже с ним, ты, бесполезный кусок дерьма!

Он стонал и плакал, даже не пытаясь двинуться в сторону ножа. Он прикрыл рукой свое израненное лицо и умолял не убивать его.

— Ты был покойником с первой минуты, когда посмотрел на нее, — сказал я тихо. Я ощущал, будто говорю голосом Лэндона. Я в три шага подошел к нему, схватил нож, который лежал в воде, и поволок урода обратно на песок. Я приставил нож в его лицу, желая убедиться, что он хорошо рассмотрел, прежде чем я открыл его и перерезал ему горло.

Из его горла раздался булькающий звук, и кровь хлынула из его рта. Пальцами здоровой руки он схватил меня за запястье, но в этом жесте не было силы. Я с размаху впечатал кулак ему в живот, чувствуя, что его рана открывается еще больше и внутренности начинают вываливаться из живота. Я ударил его в лицо, чувствуя, как его нос ломается под моими костяшками. Я ощущал себя охрененно, поэтому начал наносить ему удары снова и снова. Наконец, его руки опустились и упали обессилено у головы, он прекратил бороться. Но мои кулаки продолжали наносить безжалостные удары. Иногда я попадал кулаками в песок, но это не имело большого значения, что я попадал мимо цели. Я чередовал удары левой и правой рукой по тому, что еще осталось от его лица и груди, слушая хруст его ломающихся ребер.

— Бастиан, Бастиан! Пожалуйста, остановись! Он мертв! Бастиан... пожалуйста, остановись.

Наконец я услышал ее, но не уверен, как долго она умоляла меня остановиться. Ее руки были на моих плечах, она пыталась оттащить меня от изуродованного трупа, что находился подо мной. Я прекратил наносить удары моими ноющими руками и отклонился, усевшись на пятки. Изящные пальцы обернулись вокруг моего бицепса и дернули меня за руку. Острая боль с задней части ноги пронзила мое тело и отдалась в бедро, концентрируясь в точке над коленом, и затем словно каскадом омыла от колена до лодыжки. Моя нога немного подогнулась, но я заставил себя проигнорировать это дерьмо и выпрямиться.

Моя грудь приподнялась, когда я пытался вдохнуть воздуха, чтобы успокоить адреналин, что бурлил в моей крови. Это совершенно не сработало, только закончилось тем, что я начал задыхаться еще сильнее. Я заставил себя прекратить, или я бы просто задохнулся. Я осмотрел пляж. Были ли еще? Их же было четверо, где тело четвертого ублюдка? Затем я вспомнил — я оставил его умирать в воде. Было три трупа на пляже: один у моих ног, а двое немного дальше.

Пальцы Рейн поглаживали меня по руке. Когда я посмотрел вниз, то увидел, что ее пальцы остановились в том месте, где мои руки покрывала кровь. Все было даже ужасней на второй руке. Мой живот и грудь сплошь и рядом были покрытыми красными брызгами крови.

Сотни образов проносились у меня в голове. Сколько раз я стоял по центру арены, поднимая в победном жесте окровавленные руки, и слушал улюлюканья богатых ублюдков, которые ставили на то, что я убью тех, кто играл против меня? Сколько раз восторг от победы захватывал меня настолько, что я испытывал удовольствие от стекающей по рукам крови?

— Пойдем, смоем все. — Раздался тоненький голосок Рейн. Не сопротивляясь и не имея ни одной мысли в голове, я позволил ей подвести себя к кромке воды и попытался смыть кровь с кистей рук, ног и живота на мелководье. Бл*дь, она была везде. Я прошел дальше и нырнул под воду. Рейн стояла недалеко от меня, что было очень хорошо. Если бы она попыталась уйти от меня, то я потерял бы все самообладание и крупицы контроля, что остались во мне.

Когда я вернулся на мелководье, Рейн взяла мои руки в свои и перевернула их ладонями вверх, затем опять вниз. Я смотрел, как она водит пальцами по моим израненным костяшкам. Они должны были бы нещадно болеть, но я ничего не чувствовал. Мне нужно было хоть что-то почувствовать.

Я схватил ее за руки и провел вверх по ним. Когда я достиг плеч, то притянул ее ближе к себе, обрушиваясь с поцелуем на ее губы. Она вздрогнула, и я ощутил привкус крови на своем языке, поздно вспоминая, что у нее разбита губа. Я переместился к нетравмированной стороне рта и запустил одну руку ей в волосы. Мои губы стали оставлять обжигающие поцелуи на ее челюсти, пока другая рука опустилась к ее талии и притянула ближе. Жар ее тела ощущался напротив моей влажной кожи, требуя больше внимания. Это было все, что я мог чувствовать — ее тепло, ее жизнь. Оно было моим. Она была моей. Я все думал, как она смотрела на меня на плоту, когда держала меня за руки, а я плакал. Образы того, как она смеется, мелькали у меня в голове. Я вспомнил ощущение того, как мы в первый раз переспали и как правильно это чувствовалось. Я понимал, что те мужчины хотели забрать ее у меня, от этого мой гнев и ненависть вернулись и обрушились на меня с новой силой.

— Ты мне нужна, — прорычал я и схватил ее еще крепче за талию, потираясь невероятно твердым членом о низ ее живота.

Я практически опрокинул ее на спину в песок и еле сдержался, чтобы не сорвать с нее, разрывая, промокшую одежду. Вместо этого я спустил боксеры по ее ногам и отбросил их в сторону. Я стянул через ее голову футболку, прежде чем начал возиться с пуговицами на своих шортах. Сняв их, я улегся на Рейн сверху и поднял ее ноги над своими бедрами. Секундой позже я вонзился в нее.

Может, я думал, что мгновенно успокоюсь, когда вновь окажусь в ней, но нет — мне это не помогло. Напротив, я почувствовал себя еще более отчаянным и взрывоопасным. Они пытались забрать ее у меня. Если бы я все еще был в тропическом лесу... если бы я не вернулся в тот момент на пляж… Я бы пришел назад и обнаружил, что ее нет.

— Моя, — прорычал я и подался вперед бедрами, чувствуя, как мои яйца ударяются со шлепающим звуком о ее округлую попку, в то время как мой член вонзался в нее.

Что бы я сделал? Если бы вернулся и не нашел ее, чтобы я бы мог сделать? Я, вероятнее всего, нашел бы их следы и обнаружил то место, где лодка причаливала к берегу. Я бы точно понял, что тут кто-то был, и что они сделали. Она же не уплыла бы без меня добровольно?

— Я сделал это только ради тебя, — прошипел я в ее ухо. — Только я! Ты поняла меня?

Я не стал дожидаться ответа; просто увеличил темп, толкаясь в нее. Образы того, что они могли бы сделать с ней, если бы я не успел, заполнили мой разум. Эти четыре мудака с легкостью могли схватить ее за ноги и за руки, удерживая на песке, и каждый бы воспользовался представленной возможностью. Если бы я пришел на десять минут позже, я бы увидел...

— Нет! — до меня донесся мой собственный крик. Я обернул одну руку вокруг ее плеч, пока другая удерживала ее за поясницу, приподнимая, и начал вдалбливаться в нее сильнее. — Ты моя... они не смогли бы... никогда... я никогда не позволю никому…

Я почувствовал, как руки Рейн обняли меня за плечи, а ее ноги обвили мою талию. Ее пальцы впились в мои лопатки. Я не стал замедляться. Давление начало нарастать в моих ногах, и затем я почувствовал острую боль на задней стороне бедра, но вновь проигнорировал ее. Я сосредоточился на более важном и пытался не отвлекаться на такое незначительное препятствие как боль.

Через секунду я был уже за гранью досягаемости, вколачиваясь в нее жестко и заглушая крики в изгиб ее шеи. Я толкнулся в нее еще пару раз, перед тем как рухнуть на нее и припасть в поцелуе к ее горлу. Мое горячее дыхание перемежалось и вырывалось из груди тяжелыми толчками, отражаясь от ее кожи и согревая мое лицо.

Мои руки все еще были под ней: одна под ее поясницей, а другая между лопатками. Я напряг мышцы и прижал ее к себе, когда образы четырех мудаков и того, что они хотели с нею сделать, пронеслись в моей мазохистской башке. Я точно не знаю, сколько мы пролежали так, обнявшись, но когда мой разум успокоился и пришел в норму, сосредотачиваясь на происходящем вокруг, я внезапно осознал, что она дрожит всем телом и плачет.

Святое дерьмо.

Она не просто плакала, она буквально молча рыдала подо мной. Ее плечи тряслись, я отстранился от нее, сожалея, и почувствовал, как прохладный вечерний воздух обвевает мой член, когда я выскользнул из нее. Рейн издала протяжный, душераздирающий стон. Не отпуская мою спину, она прижилась лбом к моему плечу. Я почувствовал, как ее слезы увлажнили мою кожу.

Тысячи мыслей пронеслись в моей голове. Я сделал ей больно? Я чувствовал сильные эмоции, когда находился внутри нее, и был груб с ней, когда стремился заклеймить ее, сделать ее своей. Я был ничем не лучше, чем тот мудак, что забрал ее девственность и не дал ей ничего взамен. Нет, я не был, как он. Я был намного хуже. Я взял и убил четырех человек перед ней, а потом трахнул ее, чтобы почувствовать себя лучше.

Бл*дь.

Не было ничего достойного восхищения в том, что я убил последнего ублюдка. Никто не дал мне денег за это, не было никакого поощрения, поздравлений с победой. Никто не дал мне тугой сверток наличных и не похлопал по спине. Она плакала, когда отрывала меня от тела парня с «ежиком». Она, несомненно, была ужасно напугана, когда они удерживали ее, и скорее всего еще больше напугана мной, когда я убил четырех человек.

Затем я трахнул ее на песке.

— Прости, Рейн... Мне так чертовски жаль… — Я пытался вытереть слезы с ее щек, но они катились слишком быстро. — Я не хотел…

Чего я не хотел? Убивать их? Трахать ее? Кого я пытаюсь обмануть, я хотел этого. Я желал этого.

— Тебе не следовало это видеть, — продолжал я, заикаясь. — Черт, детка... Мне так жаль... Прости! Прости!

Мне пришло в голову, что, наверное, я последний человек, которого она хотела бы в данный момент видеть рядом с собой, и вполне может быть, что ей лучше побыть некоторое время одной. Я отстранился от нее, чувствуя, что она резко опала на песок, я начал отступать назад. Но перед тем как я смог отодвинуться подальше, она вскинула руки и схватила меня за запястья, словно заковывая в кандалы, и закричала:

— Не отпускай меня!

Она продолжала надрывно кричать и пыталась что-то сказать сквозь слезы, но я не мог понять, что она говорит большую часть времени. Единственно, что я смог разобрать из всего сказанного, так это: «Не оставляй меня!»

— Я не оставлю, — сказал я тихо. Я присел на корточки и прижал ее к своей груди. Ее руки обвили мою шею мертвой хваткой, почти так она меня держала, когда мы были в воде.

— Скажи мне, что ты со мной, — прошептала Рейн сквозь рыдания.

— Я с тобой, Рейн, — ответил я. — Я с тобой. Мне очень жаль...

Мы сидели на песке, пока солнце не начало садиться. Не зная, что еще делать, я поднял ее на руки, прижал к своей груди, и медленно пошел по отмели к нашей хижине. Моя правая нога опять хотела подогнуться, но я выпрямился и продолжил движение. Я посмотрел на три тела на берегу и подумал, что мне необходимо что-то сделать с ними, но, естественно, после того как Рейн уснет.

Я хмуро посмотрел на навес от плота, который начал прогибаться немного больше, чем первоначально при постройке хижины. Я хотел бы поскорее закончить строительство нового жилища, но у меня пока были дела поважнее. Я опустился на колени на покрытый пальмовыми листами песок и положил аккуратно Рейн на спину. Она продолжала крепко держаться за мою шею, поэтому я прилег рядом с ней, завернул ее в одеяло-полотенце и обнял. Она продолжала безмолвно всхлипывать в моих руках.

Я немного все еще был во власти жажды крови, и сочетание хорошо знакомого мне состояния и незнакомых прежде действий по утешению этой женщины было совершенно нелепым. Я изо всех сил старался удержать руки от дрожи, потому что желание убивать пронеслось вновь в моих жилах, хотя больше не осталось ни одного подонка. Это чувство не было необычным — такое у меня всегда было после боев, именно поэтому я проводил весь остаток ночи, жестко трахаясь. Это помогало мне высвободить внутреннюю энергию и спустить всю накопленную злость. Но это было настолько отличное ощущение от всех предшествующих, я хотел Рейн снова, но не хотел использовать грубость и жестокость по отношению к ней. Такая двойственность была шокирующей для меня.

Я тяжело сглотнул и сильнее прижал ее к себе. Постепенно она перестала сотрясаться от рыданий, и в итоге засопела мне в плечо. Я почувствовал, как она глубоко вдохнула и попыталась медленно выдохнуть, но воздух словно застывал у нее в горле пару раз, от чего ее дыхание было неровным и сбивчивым.

Я хотел сделать... сделать... хоть что-то. По крайней мере, сказать что-нибудь, но я не знал, что говорить и что делать. Пока я размышлял, Рейн тяжело вздохнула и провались в сон, позволяя истощению взять вверх. Я большим пальцем стер оставшиеся дорожки слез с ее лица и прижался губами к ее волосам на макушке. Я был измотан, так же как и она, и хотел просто присоединиться к ней и провалиться в спасительную дрему, но у меня была работа, которую нужно сделать в первую очередь. Я не хотел, чтобы, проснувшись утром, она увидела напоминание этого кошмара.

Я выскользнул из ее объятий, надеясь, что еще достаточно светло, чтобы избавиться от тел на пляже. Когда я попытался встать, моя нога подогнулась, и мне пришлось неловко опереться на руку, чтобы не упасть на Рейн. Я тихо зашипел от боли и повернулся, чтобы взглянуть на заднюю часть бедра.

Посмотрев на рану, я сразу и не вспомнил, как ее получил, но затем вернулся к моменту, когда сломал колено парню с «ежиком». Я припомнил резкую боль в задней части бедра и понял, что тогда-то и был ранен. Рана не было ужасной, но она также и не выглядела хорошо. После того как еле выбрался из хижины, я развернул свою ногу, чтобы разглядеть ее получше. Пальцами я аккуратно коснулся краев раны и оттянул их в стороны, чтобы посмотреть насколько глубокий порез. Кровь сильнее начала хлестать из раны. Без сомнения, мне нужно было наложить швы. Я поразмыслил над тем как мне изловчиться, чтобы наложить швы на заднюю сторону бедра, и в итоге пришел к неутешительному выводу, что мне никогда не изогнуться под нужным углом, чтобы качественно зашить рану. Нужно будет попросить Рейн сделать это.

Когда я взглянул на нее, она лежала на боку и глубоко спала. Я никогда не стал бы будить ее из-за этого. Я сделал глубокий вдох и поднялся на ноги, игнорируя боль и желание моего тела согнуть ногу. Я собрался с силами и заставил себя перенести вес тела на ногу и заковылял по пляжу, решив просто не обращать внимания на то, что с раны стекала кровь по голени, пока не представится более удобный момент. Рана не достаточно кровоточила, чтобы можно было серьезно волноваться, поэтому я решил не заморачиваться по данному поводу.

Я обнаружил, что наша одежда все еще лежит на песке. По крайней мере, ее не смыло приливом. Но она была сырой и покрыта песком, поэтому я отжал ее и разложил на песке рядом с нашей хижиной, перед тем как направиться к телам, что лежали неподалеку.

Тела было легко обнаружить... Я увидел огромные темные пятна крови на песке и, по правде говоря, не особо представлял как я смогу избавиться от этого до утра. Я вздохнул и задумался, как лучше всего избавиться от трупов. Выбросить их в море, чтобы, в конце концов, они приплыли обратно на берег? Рейн уж точно не нужно снова видеть все это. Тогда я решил сжечь их и начал собирать тела в одно место на пляже.

Вонь была просто неимоверной. Я покачал головой, как будто это помогло бы мне избавиться от запаха вокруг меня. Я подтащил последнее тело — парня с дредами — к горящей куче. Воспоминания ударили меня словно кувалдой по голове, когда я посмотрел на его руку. Я вспомнил, как он ее трогал за грудь. Я погряз в своих воспоминаниях. И полностью потерялся в них.

Я поднял руки, сжатые в кулаки, и стал бить по его телу, впечатывая плоть и кости в песок. Я разжал руку и схватил его кожу, царапая и разрывая ее. Я вытащил нож из его шеи и сделал круговой надрез на голове, затем одним рывком сорвал с него скальп и бросил его в огонь, где кожа зашипела, от чего вонь только усилилась.

К тому времени, когда я почувствовал себя более-менее вменяемым и успокоился, в кусках плоти передо мной больше невозможно было опознать человека. Но это не помогло. Я желал, чтобы он, как по волшебству, вернулся к жизни, и тогда я смог бы снова причинить ему боль. Я хотел вырвать его внутренности и запихнуть их ему в глотку, чтобы он задохнулся. Я хотел отрезать каждый его гребаный палец, что прикасался к ней, и вбить и молотком ему в череп.

Посмотрев вниз, я заметил, что был не только голым, но и полностью покрытым густой, запекшейся кровью. Я заставил себя оторваться от того, что осталось от парня с дредами, и бросил куски плоти в большой костер. Когда пламя хорошо разгорелось, мои ноги сами понесли меня к кромке воды, чтобы я мог смыть с себя всю кровь. Отмываясь, я прокручивал в голове все то, что произошло пару часов назад, с того момента, когда Рейн остановила меня от дальнейшего измывательства над изуродованным трупом, и до того, как я отнес ее в хижину.

Я, наверное, был самым большим придурком, который когда-либо жил.

После всего, что она пережила, — а я даже не знаю, что они, возможно, успели сделать или сказать до того, как я добрался до них — я просто повалил ее на песок и оттрахал, как обыкновенную шлюху. Я, черт побери, был тот еще подарочек. Немного сарказма. Несомненно, я просто отвратительный... кто, черт возьми, я для нее? Ее парень? Слова «девушка» было недостаточно для того, чтобы описать все то, что она для меня значила, а все испортил, как самый натуральный придурок. Я все думал, как бы было хорошо, если бы я смог избить себя как тот парень из «Бойцовского Клуба», который избивает себя перед своим боссом. (прим. пер. говорится о моменте из фильма «Бойцовский Клуб»)

Злясь на самого себя, я вышел на пляж из воды, натянул свои почти сухие шорты и перекинул ремень через плечо. Заднюю часть бедра нестерпимо жгло от контакта с соленой морской водой, но я заслужил эту чертову боль за то, что был такой сволочью. На самом деле, несомненно, я заслужил гораздо большего наказания.

Душераздирающий крик Рейн вырвал меня из моих размышлений. Несмотря на боль в ноге, я побежал в хижину.

— Рейн! Рейн, что случилось?

— Бастин! — закричала она снова и обняла меня за шею. Она вновь дрожала и всхлипывала, я еле мог держаться на ногах из-за нестерпимой боли в ноге и дополнительного веса ее тела. — Ты ушел... ушел…

— Господи, Рейн, прости меня,— сказал я и запнулся. После того как я не принес ни единого извинения в своей взрослой жизни, сколько раз я за последние несколько часов автоматически сказал «извини» ей? — Я просто спустился к воде, детка. Я был недалеко.

— Не оставляй меня.

— Я не оставлю, детка, — я уложил ее обратно на пальмовые листья и лег рядом с ней, стараясь не вздрагивать от боли. — Я здесь. Я никуда не уйду, клянусь.

— Скажи мне, что ты со мной!

— Я с тобой! — я прижал ее голову к своему плечом и прошептал ей на ухо: — Я с тобой. Детка, ты в безопасности. Не бойся. Я с тобой.

Я закрыл глаза и прижал ее к себе, повторяя снова и снова, что я с ней и она в полной безопасности. Я положил ее на бок, но все еще находился почти над ней, держа ее в своих теплых объятиях и окружая ее своим телом. Я обнял ее руками и даже переплел одну свою ногу с ее, накрывая ее своим телом и держа ее так крепко, как только мог. Снаружи хижины я все еще мог слышать потрескивания и видеть мерцающий свет жуткого костра на пляже.

— Зачем ты развел костер? — спросила Рейн тихо.

— Немного подчистил беспорядок, который натворил ранее, — ответил я, надеясь, что она не будет, как обычно, заваливать меня вопросами, но зная, что она непременно так и поступит.

— Ты сжег тела? — едва слышно прошептала она.

— Да. — Я тяжело втянул воздух в легкие и замолчал в ожидании следующего шквала вопросов.

Но она молчала тридцать секунд.

— А что насчет костей?

Бог мой, из всего, на чем можно заострить внимание, она решила выяснить, какие части тела горят лучше всего.

— Я избавлюсь от них, когда потухнет костер.

Еще тридцать секунд тишины.

— Кто они такие? — спросила она, еще сильнее впиваясь пальцами в мои плечи. Я покачал головой, не желая рассказывать ей ничего. Даже несмотря на то, что я рассказал ей обо всем том дерьме, что сделал, и ей были известны некоторые грязные подробности жизни вне закона, я не хотел, чтобы она знала все. Я не хотел рассказывать ей о вещах, которые, по моему мнению, были гораздо хуже, чем все уже известное ей дерьмо, я бы ни за какие деньги и вознаграждения не связался бы с подобным, но тем не менее я знал, что есть много людей, занимающихся этим.

— Трудно сказать. — Я пожал плечами, пытаясь замять тему, но она не купилась на это. Если честно, я был ужасным вруном, когда дело касалось Рейн.

— Кто они такие, Бастиан? — повторила она вопрос. И протянула руку к моему лицу, наклоняя мою голову к себе. — Ответь мне.

— Ты действительно не захотела бы знать, кто они такие. — Я сделал глубокий вдох и выдохнул через нос, не желая вдаваться в подробности. Знать, что они желали сделать с ней, уже было достаточно, чтобы ужаснуться даже мысленно. Она посмотрела на меня, и я понял, что вести дальнейшие препирательства не имеет смысла. Я тяжело вздохнул и прикрыл глаза. — Я подозреваю, что это были работорговцы.

— Работорговцы?

— Да.

— Это те, которые... продают людей?

— Да.

— А что бы они сделали со мной? — спросила она тихо.

— Рейн, ради всего святого, — зарычал я. У меня тоже был предел, и сейчас как раз она его достигла. — Ты не захочешь думать об этом. Я не хочу думать об том. Не заставляй меня это говорить!

На этот раз молчание длилось почти целую минуту.

— Я была так счастлива, когда только увидела их, — пробормотала Рейн, и я почувствовал, как ее объятия стали немного сильнее. — Я даже и не думала…

— Ты о чем?

— Когда я услышала шум катера, — пояснила она, — то побежала к берегу и стала привлекать их внимание, затем я увидела, что они направились к острову. Я прыгала от радости, потому что была очень счастлива их видеть. Я не могла дождаться, чтобы сказать тебе, что мы спасены.

— Оо… — это был мой единственный ответ. Чем больше я думал об этом, тем больше тревожился из-за всего произошедшего по многим причинам. Мое внимание было сосредоточено на том, чтобы разорвать ублюдков на части, а не на том, как они сюда добрались, и почему они тут высадились. Они, вероятнее всего, просто проплыли бы мимо, если бы она спала и не услышала бы их.

— Я думала, что они прибыли, чтобы помочь нам. Я такая дура.

— Все хорошо, детка, — сказал я, прижимая ее голову к своему плечу и нежно целуя ее в лоб. — Ты не могла знать, кто они такие. Это уже не имеет никакого значения, потому что они больше не смогут заниматься подобной херней с кем-либо.

Две минуты.

— Ты пугаешь меня.

— Я знаю. — Что я мог еще ей сказать по этому поводу. Черт. — Прости, Рейн. Я не хотел пугать тебя, особенно... после... того, что произошло на пляже, когда я... Черт.

— Не это напугало меня, — она нахмурилась. — Просто тебе... это было необходимо.

Да, мне обязательно было ее трахнуть, когда она ничего не соображала, особенно после того, как ее чуть не изнасиловали. Я не спрашивал у нее ничего, я просто взял силой, что хотел. Нормально. Я чертов мудак.

— Почему у тебя такой вид?

— Какой?

— Как будто ты мысленно избиваешь себя.

— Рейн... черт… — Я сделал несколько глубоких вдохов, но так и не смог посмотреть ей в глаза. — Это только… доказывает, что я... не достаточно хорош для тебя.

— Бастиан, это даже…

— Я заставил тебя плакать, — сказал я тихо. Эти слова ранили меня, когда я произнес их.

— Это не ты заставил меня плакать, — настаивала Рейн.

— Тогда почему ты плакала? — потребовал я ответа. Я не знал, что она пыталась сделать — выставить меня полным засранцем или все-таки успокоить? Я не собираюсь больше мириться с этим дерьмом. То, что я сделал... было по-настоящему ужасным. Даже хуже того раза, когда я ударил ее.

Я такой козел.

— Это просто... все разом навалилось на меня, — наконец, ответила Рейн. — Я была так рада, когда увидела их и поняла, что они заметили меня и собираются причалить к берегу. Они высадились на пляж и подошли ко мне, и тогда я поняла, что происходит что-то не то. Я не знала, где ты и когда вернешься. Они... окружили меня.

На последних словах ее голос надломился, и я прижал ее покрепче к своей груди.

— Я совершенно растерялась и не знала, что делать, — продолжила она. — Я знала, что мне нужно кричать, и если ты где-то поблизости, то услышишь меня, но я от страха не могла выдавить из себя ни звука. Затем один парень схватил меня и... потом ты оказался рядом, и я поняла, что все будет хорошо, но затем он схватил меня и потащил на тот катер… ты не смог поспеть вовремя...

У нее перехватило дыхание, и она пальцами впилась мне в кожу.

— Как ты добрался до катера? Я не могу понять?

— Он забыл вытащить якорь, поэтому я смог добраться по якорной веревке.

— Я рада, что ты такой сильный, — прошептала она тихо, ее было еле слышно. Она провела пальчиками по моему бицепсу.

— Если смотреть на вещи так, то я тоже рад.

Рейн кивнула, прежде чем продолжить.

— Затем я оказалась в воде, и сначала не могла выплыть на поверхность. Потом я услышала, что ты зовешь меня, и затем ты уже держал меня и крепко прижимал к себе… когда мы доплыли и снова были на острове, ты не прекращал бить того парня… Я думала, ты никогда не остановишься. Было так много крови, я не знала, твоя ли она или их. Ты не слышал меня, даже когда я кричала тебе.

Она снова сделала пару глубоких вдохов.

— Все произошло так быстро. Это было все равно, что смотреть фильм в быстрой перемотке. Я думала, что они сделают мне больно и тебе тоже, но затем внезапно я снова была с тобой, и все было хорошо. Ты сказал, я нужна тебе... и я снова почувствовала себя в безопасности. А затем, думаю, просто давление и последствия от всего произошедшего сказалось на мне. Я плакала не из-за тебя, а из-за всего что произошло... это просто стресс и облегчение от того, что все закончено, не потому что ты...

— Я даже не дал тебе кончить, — прервал я ее. — Я просто использовал тебя.

— Ты нуждался во мне, — исправила Рейн, она положила ладонь на мою щеку, поворачивая мою голову так, чтобы я посмотрел на нее.— Это не одно и то же, Бастиан.

— Я просто забрал, что хотел, силой.

— Я сама отдала тебе.

— Бред.

— Так, Себастиан Старк, слушай меня, — Рейн вдруг рявкнула на меня. Она приподнялась, чтобы посмотреть на меня, и теперь стала немного возвышаться надо мной, хотя мы оба лежали на боку. Ее взгляд заставил волоски на моей шее встать дыбом. — Я тоже сейчас тебя использовала, когда заставила обнять и сказать, что я в безопасности?

— Нет! Бл*дь, Рейн... Я хотел этого! Ты была расстроена, и...

— Спасибо, что выслушал мое мнение.

Мой рот открылся, но я так и не смог найти подходящих слов, чтобы описать ее действия. Черт возьми, я не мог поспорить с ее логикой. Когда она плакала и хотела, чтобы я ее обнял, я ничего большего и не желал, кроме как прижать ее к себе, не потому что я хотел того или нуждался в этом, а потому что она хотела. Я хотел быть рядом с ней, чтобы ей стало лучше. Если бы она сейчас объяснила мне, что нужно отрезать левое яйцо, чтобы она почувствовала себя лучше, я бы ни секунды не сомневался и отхреначил его с улыбкой на лице. Так вот что это было для нее? Она хотела дать мне то, от чего мне станет лучше — трахнуть ее на песке, даже не думая о своих потребностях? Она не могла хотеть этого. Никто не может хотеть этого, особенно после того, что произошло. Я повалил ее на песок и практически принудил к сексу…

А она обвила меня руками и ногами, чтобы мне было удобнее.

Я потянулся к ней рукой, обхватил ее затылок, запутываясь в густых волосах пальцами, и притянул ее к себе, приникая к ее губам в нежном поцелуе. Я целовал ее неспешно, пытаясь исправить то, что натворил ранее, даже если она и говорит, что была не против произошедшего секса. Поцеловав ее губы нежно, я положил ее голову к себе на грудь и убедился в том, что она задремала раньше, а потом сам провалился в спасительный сон.

В конце концов, полагаю, что после всего произошедшего, это можно отнести ко всей той любовной чепухе.

14 глава

Болезнь

Я открыл глаза, и первое, что я заметил в темноте, — моя голова раскалывалась. Я лежал на боку под навесом из пальмовых листьев. Рейн прижалась спиной к моей груди, и я рукой обнимал ее за талию, крепко прижимая к себе. Ее больше не трясло. Я, должно быть, заснул. Кроме головы, еще пульсировала моя нога. Она ощущалась горячей, слишком горячей. Плохой знак. Очень плохой знак. Я закрыл глаза, и все вокруг снова погрузилось во тьму.

Я подхожу к холму, что рядом с хижиной, в руках охапка корнеплодов и листьев. Я думаю, как бы получше приготовить еду, когда смотрю на пляж. Сразу же замечаю их и понимаю, что она у них. Она лежит на спине, а парень с дредами удерживает ее руки над головой. Он лежит на ней, остальные стоят за ним, ожидая своей очереди.

Я начинаю бежать, но неважно как быстро двигаются мои ноги, я не приближаюсь ни на йоту. Я могу четко видеть лицо Рейн, ее слезы блестят в заходящем солнце. Она кричит, но я ничего не слышу. Тот, что с дредами, слезает с нее, а «ежик» занимает его место. Каким-то образом я споткнулся и рухнул в песок, боль взорвалась в ноге.

Грудь так чертовски сжимало от попыток не кричать, что я едва мог дышать. Я чувствовал, что Рейн лежала на животе рядом со мной, и я крепко обнимал ее за спину, ее голова лежала возле моей на пальмовых листьях. Я отодвинулся от нее как можно быстрее, стараясь не потревожить ее. Я перекатился на левый бок, попытался встать на ноги, но правая нога подвернулась, и я неуклюже рухнул на песок.

Я едва не задохнулся, пытаясь не закричать. Твою мать, нога болела, но я не мог думать об этом — было кое-что более важное, что надо сделать. Заставив себя встать на четвереньки, я пополз так быстро, как мог с волочившейся ногой, и едва я дополз к краю тропического леса, как все содержимое моего желудка вывернулось на землю. Я попытался изгнать вспыхивающие образы в голове, но они не исчезали. Я все еще продолжал видеть, как все они удерживают ее, и как она смотрит на меня.

Меня снова вырвало, и нога опять вывернулась, заставляя рухнуть на колючий песок. Я мог чувствовать капли пота, скатывающиеся по спине, и учащенное биение сердца. Я встряхнул головой и попытался собраться с силами, но не смог. Мой взгляд метнулся на тлеющие угольки на пляже и невзрачную темную кучу на них. Кажется, я разглядел очертания черепа, но я мог ошибаться. Я хотел раздавить его.

Если бы я опоздал...

Я несколько минут лежал на песке, пытаясь успокоить дыхание и сердцебиение, но так и не сумел вытеснить образы того кошмара из головы. Я с таким же успехом наблюдал его воочию. Потребность прижать Рейн к себе и обезопасить ее переполняла меня, поэтому я пополз назад к хижине, стараясь игнорировать боль в ноге. Не важно — ничего не важно, кроме ее безопасности. Рейн перевернулась на спину. Я пододвинулся ближе к ней и обнял ее за талию, но этого было недостаточно. Вторую руку положил ей под голову и обнял за плечи, еще крепче прижимая ее, но и этого было недостаточно.

Рейн что-то пробормотала во сне, когда я прижал ее голову к своей груди и уткнулся подбородком в макушку. Хоть это и было чертовски больно, и я перенес на больную ногу приличный вес, но все равно закинул на нее свою левую ногу. После того, как я практически обернулся вокруг нее, по крайней мере, вокруг большей части ее, паника, наконец, начала рассеиваться. Теперь никто не мог забрать ее у меня без моего ведома. Если кто-нибудь попытается, я выпущу их кишки наружу.

Я сделал несколько долгих глубоких вдохов и медленно провалился в сон.

Это место пахло немного забавно.

— Мы поиграем в одну игру, Бастиан!

Я смотрю в ее глаза, такие же зеленые, как и мои — она показалась в зеркале.

— Игру?

— Прятки! — она говорит мягко, и я не понимаю почему. — Ты спрячешься здесь, а папочка попытается найти тебя.

Она указывает на место под странным столом. Он зеленый сверху, и внутри небольшие отсеки, наполненные цветными шарами. Я киваю и залезаю под него.

— Веди себя тихо, чтобы он не нашел тебя. Это испортит игру, и он будет злиться. — Я не хочу злить его. Я не люблю, когда он злится. Она нежно прикасается к моей щеке, и треплет по волосам. Мне нравится, когда она меня так касается. — Я люблю тебя, Себастиан.

Я долго сижу под забавным столом. Папочка не нашел меня, должно быть, я хорошо спрятался. Под столом стоит белая кружка. Когда я беру ее и сжимаю, она неслышно трескается. Я разбираю ее и из кусочков складываю башню. Когда она падает, я снова ее собираю.

Один из цветных шаров падает на пол возле стола, и бородатый мужчина наклоняется поднять его. Он смотрит на меня и начинает кого-то звать. Затем подходит женщина и спрашивает, что я там делаю. Я не знаю что сказать, поэтому молчу. Еще несколько человек говорят со мной, и я разбиваю еще пару кусочков кружки. Не знаю, стоит ли мне говорить им, что я прячусь. Немного погодя, женщина в голубом пальто с золотыми пуговицами заползает под стол и вытягивает меня. Я кричу, потому что папочка будет зол, если игра испортится...

Я слышал, как называют мое имя, но не мог вложить какой-либо смысл в это. Я пытался осмыслить видения в голове — абсолютно новые, но в то же время навязчиво знакомые. Маленькие ладошки толкали меня в грудь и плечи, и слова постепенно превращались из бредовых в практические английские.

— Бастиан, проснись!

— Нет, — пробормотал я. Она была в безопасности там, где была. Я не хотел двигаться.

— Бастиан, пожалуйста! Ты весишь тонну и весь в поту!

Было чертовски жарко, но это и не удивительно. Мы были на гребаном тропическом острове. Я чувствовал, как пот стекает по спине, и был более чем уверен, что мы с Рейн вроде как прилипли друг к другу. Я не возражал, поэтому не пошевелился, когда маленькие кулачки начали лупить меня сильнее.

— Черт, Бастиан! — прорычала она мне в ухо. — Мне нужно пописать, и ты давишь на мой мочевой пузырь!

Я заворчал, но отодвинулся достаточно, чтобы она могла выскользнуть из-под меня, а затем перекатился на живот. Я слышал, как она отошла от хижины, и мне не понравилось это. Я хотел, чтобы она была рядом, но я так чертовски устал, что даже не мог открыть глаза, чтобы проследить за ней. Уши улавливали каждое ее движение, я слышал, как она сделала несколько шагов. Но даже и этого было достаточно, чтобы ощутить головокружение, и я позволил темноте сна поглотить меня. Думаю, через пару минут я снова услышал ее голос.

— Бастиан, проснись, пожалуйста?

Я чувствовал, как маленькие холодные руки трясли меня за плечи. Попытка открыть глаза стоила мне больших усилий, и я даже не хотел утруждать себя. Хотя холодные руки были шоком для меня. Все мое тело горело, нога пульсировала.

— Ты меня слышишь, Бастиан?

— Да, — пробормотал я. Открыть рот стоило меньших усилий, чем открыть глаза.

— Что случилось с твоей ногой, Бастиан? Ты ранен и... она вся красная.

— Чертовски болит, — прорычал я и перекатился на бок. Черт, как же больно. Не было смысла просыпаться, если боль будет такая же. Я вернулся в темноту.

Я сажусь на свое место, когда присяжные возвращаются в зал. Я вижу, как Лэндон немного наклоняет голову, но Фрэнкс ни на йоту не двигается. Его адвокат наклоняется, что-то шепчет ему, и Фрэнкс кивает.

— Мистер Фореман, — судья обращается к присяжному, который продолжает стоять. — Вы вынесли вердикт?

— Да, ваша честь.

Судебный пристав берет листок бумаги из рук присяжного и передает его судье. Он разворачивает его, читает и кладет на стол.

Я чувствую, как мое сердце стучит. Следующие несколько секунд решат многое, слишком многое — справедливость ради кучки людей, которых я не знал, но чью смерть видел. Возможная жизнь или смерть для меня, но это не так уж и важно. Я вижу, как Лэндон смотрит на меня уголком глаза.

— Подсудимый Джозеф Фрэнкс, по первому делу, виновен ли в совершении убийства второй степени тяжести офицера Генри Гейла?

— Мы, присяжные, признаем подсудимого невиновным.

Мои внутренности скрутило в тугой узел, я не мог дышать.

— Подсудимый Джозеф Фрэнкс, по второму обвинению — убийство второй степени офицера Майкла Вэлтона, виновен?

— Мы, присяжные, признаем подсудимого невиновным.

Мне приходится бороться с самим собой, чтобы не согнуться пополам.

— Подсудимый, Джозеф Фрэнкс, по третьему обвинению — убийство второй степени тяжести мистера Роланда Никлза, виновен?

— Мы, присяжные, признаем подсудимого невиновным.

Я чувствую руку на своем плече. Лэндон поднимает меня со скамьи и выволакивает из зала, а слова присяжного продолжают проникать сквозь кожу.

— Ничего... он ничего не получит! — кричу я. Кулак Лэндона врезается в мою челюсть, сбивая меня в сторону.

— Заткнись, бл*дь, — приказывает он. — Гюнтер будет на свободе. Его бы в первую же неделю трахнули в зад и убили. Ты не можешь получить все и сразу.

Я тащусь на улицу, к яркому солнечному свету. Нас ждет такси.

— Какого хрена? — спрашиваю я.

— Было забавно. — Лэндон пожимает плечами. На мгновение он задерживает на мне взгляд. — Больше не пытайся связаться со мной, сынок.

На заднем сиденье лежит вещмешок, пачки наличных, номер счета в банке на Каймановых островах и паспорт на имя Даниеля Грина...»

На моем лице было что-то прохладное. Прохладное, мягкое и влажное. Я попытался открыть глаза, но было очень ярко, и веки были такими тяжелыми. Я слышал голос и знал, что это голос принадлежит Рейн, но слова были неразборчивыми. Меня снова поглотила тьма.

Водка обжигает мою глотку. Я был на том же самом месте уже несколько дней. Стриптизерши разгуливают в нелепых нарядах, бизнесмены разговаривают с бизнесвумен, а двойник Элвиса сопровождает счастливых парочек в нишу, где они могут пожениться в самодельной беседке возле казино. Я выпиваю еще один шот, проигрываю еще одну штуку баксов в блэкджек и начинаю искать кого бы трахнуть...

... кровь повсюду — пол ванны, душевая, все руки в ней и запястья... черт, она почти до кости порезала...

... сова пролетает надо мной, паря высоко над пляжем. Я иду по песку, озаряемом заходящим солнцем. Они держат ее там — ниже по пляжу. Они трогают ее, и она кричит, а я наблюдаю за совой, что парит над приливом...

Открывание глаз отняло слишком много гребаной энергии. Я снова закрыл их, но не хотел засыпать, потому что каждый сон был хуже предыдущего. Я слышал бормочущий голос, периодически говоривший какие-то слова, которые в конечно итоге просили не спать. Рейн.

— Пожалуйста, Бастиан. Пожалуйста, не засыпай!

Я снова заставил себя открыть глаза. Гребаное солнце было слишком ярким, и из-за этого голова раскалывалась. Почему я, черт возьми, раскачивался из стороны в сторону? Я понял, что холодные руки Рейн были на моих плечах и грубо трясли меня. Почему у нее такие холодные руки?

— Бастиан, я не знаю что делать. — Голос Рейн был таким тихим и таким далеким. Я немного наклонил голову, пытаясь лучше разглядеть ее, но все было как в тумане. Но даже сквозь этот туман, я мог видеть ее беспокойство. Даже, не глядя на нее, я мог чувствовать его. Я не хотел, чтобы она расстраивалась... я хотел сказать, что все в порядке.

— Не надо... — я пытался сформировать слова, но они не выходили. Во рту было сухо, и я откашлялся. Внезапно рука Рейн оказалась на моем затылке, приподнимая голову и наливая воды мне в рот. Я жадно пил ее, пока она не убрала контейнер. Я снова откашлялся.

— Не грусти, — наконец произнес я.

— Ты очень болен, — тихо сказала она. Сначала я пытался выяснить отпускал ли я какие-то непристойные шуточки, но не думаю, что смог. Я сузил глаза, пытаясь понять. — Твоя нога поранена — порез, думаю. Я зашила ее, как зашила твою бровь, но она очень красная и опухла, Бастиан. Думаю там инфекция, но я не знаю что делать! Ты говорил мне, насколько опасна...

Ее голос дрогнул, и я увидел, как она прикрыла ладошкой свой рот.

— Инфекция? — я услышал собственное громкое бормотание, будто разум пытался вспомнить, что эта хрень может значить. Я пытался поднять голову, но она была чертовски тяжелой. Я лежал на боку и перевернулся на живот, чтобы проверить ее догадки насчет моей ноги, но не смог достаточно долго удерживать голову, чтобы рассмотреть ее. Мое бедро адски болело, это точно. Я снова почувствовал руки Рейн на своей голове, она приподняла меня, чтобы я смог рассмотреть заднюю сторону ноги. Кожа вокруг раны была темно-красной, практически черной, и она сочилась. Твою мать. — Да, это плохо.

— Пожалуйста, Бастиан... скажи мне, что делать, — умоляла она. — Я промыла ее свежей водой и пыталась прикрыть ее, но затем я подумала, что она лучше будет заживать на открытом воздухе. Тебя лихорадило, и я не могла... я не могла...

Она сделала глубокий вдох, срываясь в конце на рыдания.

— Я не могу вспомнить, надо ли держать в тепле при лихорадке или охлаждать! — выпалила она.

Чертовски больно, но я не смог удержать смех, который превратился в кашель, из-за которого стало еще больнее.

— Не смешно! — крикнула Рейн.

— Все хорошо, малышка, — сказал я после того, как она дала мне немного воды, чтобы успокоить кашель. В моих глазах все поплыло, когда она положила мою голову обратно на пальмовые листья.

— Что я еще могу сделать? — сказала она мягко. — Пожалуйста, Бастиан... Я должна сделать хоть что-нибудь.

— Лобелия, — пробормотал я и встряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. Если у меня действительно лихорадка... ну, это было плохо. Я вспомнил маленькие голубые с желтым цветы в тропическом лесу и понял, что лучше они, чем ничего.

— Что?

— Нужна лобелия, — повторил я. — И уголь. Смешай их вместе с водой и вскипяти над огнем.

— Бастиан, я не понимаю.

— Поможет справиться с заражением, — сказал я как можно четче. Часть из того, что она говорила начала приобретать смысл — я вспомнил, как получил рану. Моя нога была заражена; я чувствовал жар. Если это было настолько же плохо, как чувствовалось, это могло убить меня. Если это убьет меня, Рейн придется справляться самой. Я не мог допустить этого. Я должен дать ей понять.

Я протянул руку и стал отодвигать пальмовую ветвь, пока не увидел песок. Я медленно нарисовал форму цветка с двумя маленькими, тоненькими лепестками на верхушке и тремя большими внизу.

— Лобелия, — снова сказал я. — Ярко-голубой, желтые пятна посередине возле тычинки. Большая выпуклость под цветком, сразу перед стеблем. Длинные тонкие листья, большие стебли. Они повсюду в джунглях — большие кусты, ты увидишь их.

— Что мне с ними делать?

— Растолки весь цветок в воде с углем от костра. — Мне пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Я почувствовал холодную воду на лбу, когда Рейн наклонилась вытереть пот с моего лица. — Прокипяти, если сможешь. Используй раковину, если есть достаточно большая. Просто положи ее поверх углей.

— Есть. — Рейн кивнула. По ее лицу текли слезы. — Есть куча раковин, и они достаточно большие.

— Припарками прикрой рану, — сказал я. Я попытался дотянуться и вытереть ее слезы, но не смог и пошевелить рукой. Рейн взяла мою руку обеими руками. Они были все еще мокрыми от тряпки, которой она вытирала меня. — Все будет хорошо, я обещаю.

— Хорошо, — сказала Рейн и снова кивнула. Затем взглянула еще раз на грубое изображение цветка и сжала мою руку. — Я найду их.

Я отключился, прежде чем рука упала на листья.

*****

Я вздрогнул от очередного ночного кошмара. Все тело болело, но не так, как после выходных в обнимку с бутылкой и парочкой шлюх. Я немного перекатился с бока на бок, пытаясь растянуть спину и размять суставы.

«Никакого алкоголя, никаких шлюх», — подумал я про себя. Теперь у меня была Рейн, и я почувствовал, как приподнялся уголок моего рта. Я подвинул ногу и ощутил, как боль пронзила ее до самого бедра. Я поднял голову и посмотрел через плечо на беспокоящее бедро. Я не мог видеть раны, потому что она была прикрыта какой-то темной тряпкой, которая была достаточно влажной.

Какого хрена мои боксеры обернуты вокруг моей ноги?

Я дернулся, но они не упали. Тогда я увидел, что кусок веревки с плота тоже был обернут вокруг ноги, удерживая боксеры на месте.

— Не двигайся, черт тебя возьми!

Я почувствовал прикосновение нежной руки, заставляющее меня снова лечь на живот. Я посмотрел на абсолютно голую Рейн — полностью обнаженная кожа и загорелые изгибы, — присевшую рядом со мной и регулирующую веревку вокруг моей ноги.

— Какого хрена ты делаешь? — растеряно и взволнованно спросил я.

Рейн глянула на меня, и я заметил как ее взгляд, напряженный и растерянный, стал расслабляться.

— Бастиан! Ты только что выругался на меня?

— Бл*дь, Рейн, — рявкнул я. — Разве я не постоянно рявкаю на тебя?

Она села на пятки, и ее лицо озарила потрясающая улыбка.

— Я даже не могу поверить, что считаю слово на «Б» самым красивым в целом мире.

— Ты выжила из ума?

— Нет, проблемы были у тебя, — сказала Рейн и улыбнулась. — У тебя была температура — очень высокая, я уверена в этом. Ты что-нибудь помнишь? Ты подсказал мне, какой цветок найти.

— Да, помню, — ответил я. Я оперся на локоть и подпер рукой голову. Я закрыл глаза и вздохнул.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как кусок дерьма, — ответил я.

Рейн на мгновение закрыла глаза, и я заметил, как она сделала глубокий вдох. Когда она снова открыла глаза, вся боль и напряжение отразились в ее глазах, даже несмотря на облегчение. Я потянулся и коснулся ее колена.

— Все хорошо, детка, — тихо произнес я. Я не знал так это или нет, но точно не собирался ей говорить этого. Если у меня была такая серьезная инфекция, что я вырубился от температуры, мне повезло, что я смог открыть глаза. Мои глаза были открыты, и поэтому я думал, что все будет в порядке. Если бы мне суждено было умереть, то я бы уже сдох. — Я крепкий ублюдок. Ни одна инфекция не свалит меня.

Рейн рвано усмехнулась и потом разрыдалась. Я перевернулся на бок и протянул руку. Рейн сразу же подползла ко мне, ее голова прижалась к моей груди, а руками она обняла меня за шею, как и в первую ночь на плоту. Я обнял ее так крепко, как могли позволить изнывающие от боли руки.

— Я была так напугана, — плакала она. Я просто обнимал ее и целовал в макушку, стараясь не отключиться, пока она плачет, хотя мое тело и разум умоляло об этом. Несколько минут спустя, я почувствовал, как она расслабилась и сделала несколько глубоких вдохов, всхлипывая.

— Как долго? — спросил я.

— Три дня, — ответила Рейн, сразу же понимая, о чем я спрашиваю. — Поначалу я не поняла — ты был очень горячим и потным, и я подумала, что это из-за того... ну, потому что здесь жарко. Я подумала, что ты был истощен после... после... недавних событий, поэтому я даже не пыталась разбудить тебя. Но ты так и не просыпался, и увидела твою ногу... Бастиан, она выглядела ужасно.

— Шшш… — утешал я ее, — ты со мной.

Я почувствовал, как она сразу же расслабилась. Я откинулся на спину, несколько болезненно, и притянул ее к себе. Я попытался погладить ее по спине, предполагая, что это будет чем-то успокаивающим, но я был все еще слишком, слишком ослабшим.

— Я думала, ты умрешь, — сказала Рейн сквозь слезы. — Не знаю, что бы я стала делать... без тебя...

— С тобой все было бы хорошо, — я пытался ее успокоить. — Ты научилась искать воду, рыбачить... ты бы справилась, детка...

Рейн перестала плакать на минуту и замерла, затем посмотрела на меня, ее глаза были полны замешательства.

— Нет, не справилась бы, — Рейн медленно покачала головой. Я смотрел за тем, как ее руки скользнули к моей челюсти, царапая многодневную щетину кончиками пальцев. Она взяла мое лицо в свои ладони и пододвинулась ближе ко мне, она говорила серьезно: — Я умру без тебя, Бастиан. Даже если бы выжила, я бы умерла внутри.

Сердце сжалось от ее слов, я пытался ей что-нибудь ответить, но на ум ничего не приходило. Я лишь смотрел в ее глаза, пока уголки ее губ не поднялись слегка, а потом она положила голову мне на грудь. Я тоже опустил голову на песок и позволил себе провалиться в сон.

*****

В третий раз подряд я проснулся от одного и того же сна. Детали были немного другими, но основные события те же — они всегда удерживают ее, смеются над тем, как она кричит, насилуя ее снова и снова, а я все никак не могу добраться до них, чтобы остановить. В последние пару раз мне удалось сдержать рвоту, но это открытие взбесило меня. Так было и с другими снами — они так сильно беспокоили меня, что мне физически становилось плохо, но как только я привыкал к ним, рвоты больше не было. Если я привык к снам, они никогда не уйдут. Мысли о том, что я буду видеть их до конца своих дней, было достаточно, чтобы у меня вновь возникли рвотные позывы, но я справился с ними.

Во второй раз, когда я проснулся, Рейн открыла глаза и заставила меня перевернуться на живот, чтобы сменить повязку на ноге. Я немного рассмотрел ее в свете полной луны на чистом небе. Рана выглядела довольно глубокой, но, казалось, начинала заживать. Рейн аккуратно наложила припарку, прикрыла моими боксерами и обмотала куском веревки, достаточно туго, чтобы повязка не соскользнула, пока я сплю.

Конечно же, это значило, что Рейн была абсолютно голой. Я не знал, что случилось с моей футболкой, но она не беспокоилась по поводу одежды, с тех пор как я пришел в себя. Не то чтобы я был против, хотя и не был уверен, что мое тело справится с этим.

Последний раз я проснулся от того же кошмара, в небе забрезжил рассвет и прохладный бриз колыхал пальмы вокруг нас. Я осмотрел наше небольшое убежище и зарычал про себя. Я не сделал хижину достаточно прочной, и она начала разваливаться. Я должен соорудить новую. Как видно, я потерял три дня, за которые смог бы уже построить половину новой хижины. Теперь мне нужно было привести ногу в порядок, прежде чем взяться за дело. Или... мог пахать пока не упаду. Думаю, это был лучший вариант.

— Ты, наверное, проголодался, — послышался нежный голос Рейн из-под меня. Должно быть, я прижал ее во сне. Мне так было спокойнее — зная, что она в безопасности подо мной. Я перекатился на бок и выпустил ее.

— Да, — ответил я. — Есть блинчики?

Рейн рассмеялась и покачала головой.

— Я наловила рыбы и нашла корнеплоды на песке. Они на вкус как сладкий картофель. Думаю, ты их нашел; последние несколько дней мы их оба ели, так что они должны быть безопасными. Ой, — и осталась парочка миндальных орехов — это ведь миндаль?

— Да, это он, — улыбнулся я. Даже не думал о том, чем она питалась в эти три дня. Очевидно, она смогла позаботиться о себе лучше, чем я думал, и обо мне тоже. — И корнеплоды на вкус как сладкий картофель, потому что это и есть сладкий картофель. Там недалеко их еще больше — где-то в минутах пятнадцати ходьбы отсюда. Я покажу тебе.

— Почему бы тебе не отдохнуть пару дней? — улыбнулась Рейн. Она подошла к другой стороне хижины, и я увидел, как она сняла со стены мою футболку и шорты из эластичного материала, которые она носила ранее. Она натянула их, и я больше не мог наблюдать, как она ходит голой.

— Нет уж, бл*дь. — я нахмурился. Черт, я больше не видел ее голой, и, конечно, я не буду сидеть на одном месте весь день. — У меня и похуже этого было, я не собираюсь рассиживаться и ждать, когда все срастется. Мне станет лучше, если буду двигаться.

— Ты сделаешь только хуже, — сказала Рейн. Я начал подниматься, она подошла ко мне и положила руку на плечо, пытаясь удержать меня на месте. Ага! Я встал, даже если бы она навалилась на меня всем весом и повисла бы. Конечно, было больно, но как я уже сказал ей, бывало и хуже.

— Видишь? — сказал я, когда мне удалось выпрямиться.

— Я вижу, что ты едва стоишь на ноге, на которую вообще не должен опираться, — возразила Рейн.

— Чушь собачья, — ответил я. И, пошатываясь, шагнул вперед, моя нога тут же подогнулась, но я не упал. Рейн подхватила меня за талию, но я оттолкнул ее. — Мне не нужна твоя чертова помощь!

— Ради Бога, Бастиан! — крикнула Рейн. — Конечно, нужна!

— Нет! — рявкнул я. — Она мне не нужна, и я точно не хочу ее!

Мы спорили еще минут десять, прежде чем она, наконец, сдалась перед моей упертой задницей и пошла к костру, бормоча себе под нос, какой я неразумный идиот. Я поковылял вокруг хижины, убеждаясь, что есть что-то крепкое возле меня, чтобы я не упал. Я был взбешен, хотя и не понимал из-за чего. Слишком много причин крутилось в голове, чтобы разбираться с ними. Сны, моя беспомощность целых три дня и мой провал в попытке защитить ее. Я не должен был оставлять ее одну. Я должен был быстрее возвращаться на пляж. Я должен был...

Мозг продолжал перечислять все пункты, где я облажался.

Когда я шел... ну... хромал, Рейн убийственно смотрела на меня каждые две минуты, но я прикинулся, что не замечал. Ходить было адски больно, но будь я проклят, если не сделаю что-нибудь.

— Поднимайся, сукин сын! Тебе не больно! Поднимайся, БЛ*ДЬ!

Я встряхнул головой, освобождаясь от громыхающих слов Лэндона, и сел с противоположной стороны костра, самодовольно улыбаясь Рейн. Она закатила глаза и, воспользовавшись двумя почерневшими палочками, вытащила сладкий картофель с верхушки горячих камней.

— Ты теперь будешь усмехаться надо мной? — спросила она.

— Может быть, — ответил я, пожимая плечами. Я заметил, как она снова закатила глаза, положила горячие овощи и сушеную рыбу на пару больших раковин и села рядом со мной. Мы ели в тишине, но не было никакого дискомфорта. Я усмехнулся, когда она посмотрела на меня, затем она снова закатила глаза и в итоге рассмеялась.

После того как мы поели, я смягчился и позволил ей проветрить рану на ноге. Я решил, что рана достаточно хорошо зажила и припарки из лобелии не нужны, и это решение не было одобрено. Рейн спорила, но я уговорил ее накладывать повязки только на ночь. Я, честно говоря, не знал, достаточно ли рана зажила или нет, но она уже не так плохо выглядела, правда, ходить без этого дерьма было достаточно трудно. Я позволю ей нанести толстый слой припарки перед сном, раз уж она так настаивает. К тому же, я не хотел, чтобы она носила эти эластичные шорты. Я хотел снова видеть ее в своих боксерах.

Когда я попытался встать после продолжительного сидения на месте, то не так уж и хорошо справился. Конечно, я не упал, но и не встал с первой попытки. Рейн подошла ко мне сбоку и вновь попыталась помочь, но я не хотел этого. Я не привык к такому роду помощи и, откровенно говоря, ее споры по поводу припарки добавляли масла в огонь. Если бы я мог сам дотянуться, то вообще не позволял бы ей делать их.

— Да как же ты достала! — зарычал я, когда она попыталась обхватить меня за талию, чтобы помочь мне устоять на ногах.

— Я просто пытаюсь помочь!

— Знаю. Прекращай это дерьмо! Мне не нужна никакая помощь!

Она вздохнула и отступила назад. После часа ковыляния по песку, я сломал крепкую ветку от одного дерева и сделал себе трость. Я не признавался, что она мне нужна, лишь сказал, что мне нравится с ней ходить.

Она опять закатила глаза.

Я использовал трость, чтобы сесть на пол в хижине, и постарался не сморщиться, когда оперся на больную ногу. Рейн принесла мне воды попить и затем начала сплетать кучу листьев вместе. Я взглянул в дальний угол хижины и увидел, что она сделала, включая четыре прямоугольных плоских мата, на которых можно было сидеть или ставить на них еду, чтобы держать подальше от песка. На матах стояла деформированная треугольная корзинка, и, казалось, что Рейн пыталась сделать еще одну корзинку. У нее была готова основа, осталось соединить куски кокосовой пальмы по кругу с основой и начать оплетать боковины.

— Первая, кажется, не получилась? — спросил я и, как ни странно, почувствовал робость. Рейн посмотрела на меня и нахмурилась, когда я указал на бесформенную корзину.

— Это намного сложнее, чем кажется, — ответила Рейн, совершенно не раздраженная моим вопросом. — Я вспомнила, как мы делали корзинки на уроках труда в школе, но с тем материалом было проще работать — он был однородным. Я пытаюсь сделать из этих листьев квадратную корзинку, но пока не получается.

— Она должна была быть квадратной? — усмехнулся я.

— Не испытывай судьбу, — отрезала Рейн и потом улыбнулась. — Ты все знаешь. Может, и знаешь, как плести корзинки?

— Никогда не пробовал, — заметил я, — но думаю, у тебя здорово получается.

— Угу, — Рейн покачала головой и снова принялась за плетение.

— Я собираюсь продолжить строить новую хижину, — сказал я.

— Не сейчас, — ответила Рейн. Ее тон был решительным и безоговорочным. Ей было не интересно слушать какие-либо аргументы. Но я все-таки собирался спорить.

— Знаешь, я вполне способен сделать это дерьмо, — рявкнул я.

— В обычных условиях, конечно, способен, — ответила Рейн, — но ты должен дать еще немного времени ране, чтобы она зажила. Ты снова можешь заболеть.

— Я не заболею снова, — возразил я. — И я не собираюсь рассиживаться как старый хрен и смотреть, как ты вяжешь какую-то херню.

— Не стесняйся попробовать свои силы в творчестве, — сказала она, указывая на большую кучу тонких листьев.

— Черта с два. Я буду работать над хижиной. — Я потянулся за тростью и начал подниматься, пока не услышал голос Рейн.

— Бастиан? — мне пришлось замереть, потому что ее голос больше не был раздраженным или дерзким. Когда я посмотрел через плечо, то увидел, как слезы наполняют ее глаза. — Пожалуйста, не надо. Я знаю, что ты хочешь это, и знаю, что ты не любишь быть беспомощным, что тебе не нужна помощь, но ты напугал меня, когда был так болен. Пожалуйста, пожалуйста, успокойся. Хорошо?

Что б меня! От вида слез в ее глазах, мне захотелось упасть перед ней на колени и дать все, что она захочет, независимо от того, хочу я этого или нет. Я разозлился, но не на нее, а на себя. Я закрыл глаза на секунду, сделал глубокий вдох и снова их открыл.

— Ладно, — пробубнил я, ощущая себя полным дерьмом, потому что не намеревался расстраивать ее. Я встал с земли, используя трость, и вышел из хижины. Я вполне мог поработать, когда она спала. Я сделал пару шагов по песку и сел возле костра. Я бросил несколько веток и обломков в костер и наблюдал за тем, как они горят, но быстро устал от этого занятия.

Я хотел напиться.

Я посмотрел на пляж и заметил темное пятно возле границы прилива. Это были остатки углей от костра, который я развел до того, как меня свалила лихорадка. Я мог с уверенностью сказать, что там больше не было и следа от останков людей, и задумался о том, что же с ними случилось.

— Что ты с ними сделала? — спросил я, достаточно громко, чтобы она меня услышала.

— С кем?

— С... ммм... костями и прочей хренью.

— Я закопала их, — просто ответила она.

Я резко повернулся к ней.

— Да? Где?

— На северной стороне пляже, — ответила она. — Около тропического леса. Я не хотела, чтобы они были близко. Я использовала весло, чтобы вырыть яму — как тогда, когда мы делали солнечную яму. Я не слишком глубоко выкопала, чтобы... эм... похоронить их всех, и они... не поместились в одну... эм... могилу... поэтому я выкопала две.

— Черт, детка, прости.

— За что?

— Ты не должна была делать этого. — Я убил четверых ублюдков, и ей пришлось убирать за мной. Зашибись.

— Я не хотела, чтобы они... лежали там. Ты был в не очень хорошей форме, чтобы помочь мне.

— Знаю, я об этом и говорил.

— Прекращай.

— Что прекратить?

— Прекращай мучить себя за то, что не смог проконтролировать. — Рейн склонила голову и подняла брови, набравшись смелости поспорить со мной.

— Я мог проконтролировать, — возразил я, принимая вызов. — Я не должен был позволять этим ублюдкам ранить меня.

— Бастиан, их было четверо.

— Не важно, бл*дь, сколько их было! — крикнул я. У меня не было намеренья срываться на крик, но она все равно отпрыгнула. Видения из прошлого вспыхнули в моем сознании. Я впечатал кулак в песок и отчаянно пожелал иметь здесь гребаную бутылку хоть чего-нибудь. — Я должен был двигаться быстрее. Я должен был убить их с одного удара. Я должен был разорвать его чертову глотку за то, что он прикоснулся к тебе, и должен был быть с тобой, когда они появились, тогда бы этого дерьма вообще не произошло!

Она оказалась рядом со мной еще до того, как я закончил кричать, сначала мне хотелось оттолкнуть ее. Я хотел этого, потому что, в первую очередь, не заслужил ее. Я оставил ее. Ее могли убить или увести далеко. Я, бл*дь, оставил ее одну. Я не был рядом с ней. И последнее, что она мне могла предложить — это утешение. Я не был там, когда она нуждалась во мне.

Но вот она здесь, стоит на коленях рядом со мной и обнимает руками мою голову, прижимая к своей груди, и гладит по лицу кончиками пальцев. Я зажмурился и обнял ее. Уткнулся в местечко между ее шеей и плечом.

— Прости, что не был там, — пробормотал я. — Я должен был быть там. Они не должны были прикасаться к тебе. Я никогда никому не позволю причинить тебе боль, Рейн. Клянусь перед Богом. Никогда!

— Тсс, Бастиан. — Рейн гладила меня по волосам, вокруг уха и вниз по колючей челюсти. — Все хорошо. Я в порядке, и ты тоже будешь. Ты спас меня, Бастиан. Ты спас меня от них.

— Они... они... — Я проглотил ком в горле, пытаясь понять, почему не могу ничего произнести. Руки тряслись, поэтому я обнял ее крепче, пытаясь замедлить поток адреналина в венах, но это не помогало. Пульс участился, я едва мог сделать выдох. Приложив усилия, я выдавил несколько слов, но, скорее всего, они не имели никакого гребаного смысла. — Они никогда... они не должны были так близко подходить к тебе... прости... прости... я должен был быть быстрее. Я никогда... не должен был оставлять тебя... эти гребаные ублюдки, бл*дь, трогали тебя...

— Бастиан, пожалуйста, успокойся, — прошептала она. — Я в порядке. Ты спас меня. Они не сделали мне больно, Бастиан. Ты успел вовремя.

— Но они почти... я продолжаю видеть их... во снах... и они... они... делают тебе больно, а я не могу добраться до тебя.

— Бастиан... — Я почувствовал, как обе ее руки обхватили мою голову, и она начала медленно раскачиваться из стороны в сторону, повторяя снова и снова, что это всего лишь сон. Она была в безопасности. Я спас ее. Они не прикасались к ней так.

— Я хочу тебя, — прошептал я напротив ее кожи. — Ты нужна мне, пожалуйста, Рейн...

Все было как в тумане, я даже не понял, как она сняла свои шорты так быстро, не отпуская меня. Вцепившись в ее спину руками, я прижимал ее к своей груди так долго, как мог. Я почувствовал, как она расстегивает мои шорты, и стягивает их достаточно низко, чтобы освободить меня. Мгновение спустя она толкнула меня в плечи, пока я не лег на песок. Она оседлала меня, обхватила член у основания и ввела в себя.

Такой позы у нас еще не было — она сверху. Я предпочитал, чтобы она была подо мной, и весь контроль был в моих руках. Не знаю почему — просто мне так нравилось. Мы даже не пытались по-другому. Это было... иначе... и как только мои плечи оказались на земле, я почувствовал щелчок в голове и последовал за ним. Глаза закрылись, когда ее плоть обхватила меня, я позволил разуму отключиться и мог лишь чувствовать. Я чувствовал ее плоть, ее теплое дыхание и глубокую внутреннюю связь, которая никак не была связана с единением наших тел. Я почувствовал желание к ней и ее любовь ко мне, когда она наклонилась и пробежала руками по плечам и шее, прежде чем коснуться пальцами челюсти. Я чувствовал все и позволил ей обладать мной — моим разумом, телом и душой. Я не знал, нуждалась ли она в этом и хотела ли, как хотел я, но так или иначе я дал ей это.

Я откинул голову и ухватился за ее бедра, позволяя ей задавать темп, приподнимаясь с члена примерно наполовину. Затем она снова села, соединяя наши тела и погружая меня глубоко в свое тепло. Я не знал, как долго она двигалась на мне, обладая мною, но когда я кончил, я был полностью истощен.

*****

Вытянув пальцы на ногах, я поморщился от жесткой боли в бедре. Я поднес колено к груди и почувствовал колючую боль от заживающей раны. Уже было лучше, сегодня я мог ее рассмотреть. Рейн утверждала, что это лишь потому что я, наконец, ее послушал и не двигался большую часть вчерашнего дня и сегодняшнего, но я не купился на эту хрень.

Я не сказал ей, что не поверил, просто позволил ей верить в то, что она хотела.

После завершения всех физических упражнений, я пытался вспомнить, сколько у меня было порезов, синяков, ссадин и переломов; я сидел на песке и смотрел на волны некоторое время и наблюдал, как солнце опускалось все ниже и ниже. Сегодня было проще, потому что завтра я собирался продолжить постройку новой хижины, понравится это Рейн или нет.

И будто прочитав мои мысли, Рейн подошла ко мне с новой порцией противовоспалительной припарки, на ней была лишь улыбка и ничего больше. Нагота, казалось, стала ее предпочтением, что адски мучило меня. Когда я немного приду в форму и смогу двигаться больше, я определенно собирался воспользоваться таким охеренным шансом. Возможно, дюжину раз за день. Мой член реагировал независимо от физического состояния, как правило, объявляя о своем существовании, как только я видел ее сиськи. Я пытался не смотреть ниже, иначе бы разорвал свои шорты. А это все что у меня было.

Часть меня сожалела о том, что я не додумался снять одежду с тех ублюдков, прежде чем сжечь их, мы могли бы ее использовать, но сейчас я бы в любом случае ее разорвал. Я не хотел, чтобы хоть что-нибудь напоминало мне о них. Снов и так было достаточно.

— Даже не могу поверить, что ты случайно заметил нужный цветок, — сказала Рейн, когда я перевернулся на живот и позволил ей поработать над моей ногой. — Как ты вообще про него вспомнил?

Я усмехнулся и изогнул губы в легкой улыбке. Посмотрел вдаль, а затем на нее через плечо.

— Думаю, у меня были скрытые мотивы, — ответил я, пожимая одним плечом.

— Скрытые мотивы? — повторила Рейн. Она нахмурилась.

— Да, ну... — замешкался я. — Более известное название лобелии — индийский табак. Я вспомнил, что видел ее, потому что хотел попытаться высушить листья и скрутить их в сигареты.

У Рейн отвисла челюсть, и я немного напрягся, ожидая любого выпада. Я знал, что ей это не понравится, и поэтому еще не попробовал сделать это. Ну, это и еще парочку вещей. Даже до того, как меня ранили, я не сделал этого, потому что было не то время. Воздух, убежище, вода, еда — после этого ты можешь заниматься, чем пожелаешь. Я лишь успел добраться до пункта с едой.

На удивление, вместо крика, Рейн начала смеяться. Нахмурившись, я посмотрел на нее, думаю, теперь у нее началась лихорадка, потому что она смеялась как чокнутая.

— Ты чего ржешь? — рявкнул я.

— Какая ирония! — ответила Рейн сквозь смех. Она ухватилась за живот и согнулась от смеха. Успокоившись и вытерев слезы, она объяснила — Ты хоть понимаешь, что твоя зависимость от курения, возможно, спасла тебе жизнь?

Я фыркнул. Да, она была права. Это дерьмо было довольно забавно.

Отперевшись на трость, я встал и проследовал за Рейн к хижине. Как только солнце село, мы упали обессиленные. Мы могли бы немного поговорить, но было слишком темно, чтобы заниматься чем-либо еще кроме секса, определенная часть моего тела не хотела находиться слишком долго в таком положении. Я мог позволить ей снова быть сверху, но последние два траха только я получал удовольствие. В следующий раз я хотел исправить это, что требовало, чтобы моя чертова правая нога не подвела меня.

Я подождал, пока Рейн легла, прежде чем присоединился к ней, она устроилась поудобнее, и я смог накрыть ее собой. Это полностью не спасало от кошмаров, но я уверен, немного помогало. Она не спрашивала, и я был благодарен ей за это. Казалось, она все понимала, хотя мы не так уж и много говорили об этом или о чем-нибудь еще. После одного и того же кошмара три дня подряд, я спал на ней следующей ночью, и она не возражала. Это сработало, или, по крайней мере, кошмары теперь были не про нее. Другие сны так и остались, но к ним я привык.

Рейн лежала на боку и наблюдала, как я ложусь рядом. Она подняла голову, чтобы я смог обнять ее одной рукой снизу, а второй сверху. Я почувствовал ее лоб на своем плече и наклонился поцеловать ее в щеку. Я немного откатился и закинул на нее ногу, фактически обездвиживая ее, так что она не смогла бы выбраться из-под меня без моего ведома.

Она в безопасности.

Мы еще поерзали немного, устраиваясь поудобнее, я наклонил голову и посмотрел на нее. Ее темные глаза глядели прямо на меня, из-за чего мое сердце начало биться быстрее.

— Теперь мы в расчете, — сказал я, подушечкой большого пальца поглаживая ее по скуле.

— Ты о чем?

— Ты спасла меня, — ответил я, пожимая плечами. — Мы в расчете.

— Едва ли, — фыркнула Рейн. — Ты сказал мне что делать. Я просто растолкала несколько цветков. Не думаю, что это можно сравнивать. Даже если я и спасла тебя, мы все равно еще не в расчете.

— Почему же?

— Ты спас меня от утопления, затем от обезвоживания, затем от этих... бандитов. А я всего лишь раз спасла тебя.

— Ты ошибаешься, — твердо ответил я. — Ты спасла меня, когда у меня была белая горячка.

— Думаю, ты бы и без меня отлично справился, — настаивала Рейн. — Даже если учитывать это, счет три к двум.

Я взял ее за руку и прижал ладонь к левой стороне своей груди, прямо напротив сердца. Я чувствовал сердцебиение сквозь грудную клетку и знал, что она тоже чувствует его.

— Ты спасла меня по-другому. — Я посмотрел ей в глаза, ожидая, что она поймет, насколько это важно для меня. — Ты дала мне что-то... нет, кого-то... ради кого стоит жить. До тебя не было причины для моего дальнейшего существования. Мы определенно в расчете.

Рейн все также смотрела на меня, затем отвела взгляд и медленно кивнула. Она вытащила руку из-под моей и погладила меня по щеке и зарылась пальцами в волосы там, где мне больше всего нравилось.

— Хорошо, — наконец согласилась она. — Мы в расчете.

То, что она сделала для меня, перевешивало все мои достижения для нее. Когда я думал, почему я вытащил ее из воды в первую очередь... ну, я действительно не знал почему. Может, потому что она была там, или потому что ничего лучше я бы не смог тогда сделать. Может, потому что я был капитаном, а она — пассажиром, и это было каким-то чертовым чувством долга. Может, я не знал, что еще сделать. Я точно не спасал ее от обезвоживания — это сделал чертов дождь. Может, в этот раз все было по-другому. Я почувствовал, как на секунду напрягся, но ее рука в волосах успокаивала меня. Не то чтобы я думал об этом — это лишь моя реакция. Они должны были умереть, просто и ясно. То, что она сделала для меня... значит намного больше.

На самом деле, то, что она сделала для меня, совершенно отличалось от любого другого тупого или инстинктивного дерьма, которое делал я. Она продолжала настаивать, даже когда я был королем мудаков. Она вытягивала из меня истории, о которых я никогда не хотел говорить, и впервые за четыре года, я засыпал без спиртного, а кошмары были не так ужасны, когда я крепко ее обнимал. Она подарила мне свое тепло и свои прикосновения, заботилась обо мне, когда я был ранен. Я почувствовал прикосновение ее губ к своим, и позволил последствиям ее последнего подарка согреть мою душу.

Она подарила мне свою любовь. И показала мне, как любить ее. Она не использует против меня мое прошлое, хоть я и знаю, что в нем не было ничего из того, что она могла одобрить. Она принимает то, чем и кем я был, даже когда я веду себя как ноющий ублюдок, она, так или иначе, любила меня. Рейн не только спасла меня от смертельной инфекции, она научила меня любить жизнь, ведь всего месяц назад я был убежден, что мое будущее будет на дне бутылки.

В конце концов, полагаю, у меня появился вкус к жизни.

15 глава

Развитие

Почти неделя ушла на то, чтобы закончить постройку новой хижины, но, в конце концов, получилось чертовски потрясающе. Каждая стена была длинной около трех метров, а пол был вымощен камнями, чтобы поднять его от земли немного, дабы избежать затопления в случае шторма. Пока дождь шел только несколько раз и был не очень сильным. Этого дождя было достаточно, чтобы заполнить наши контейнеры водой, так что мы не ходили к источнику несколько дней.

Три стены хижины были высотой почти два метра, так что я мог заходить внутрь не наклоняясь. У крыши был каркас, который я отодрал с плота. У Рейн почти случилась истерика, когда я разбирал его. Очевидно, она думала, что нам может понадобиться плот, чтобы однажды уплыть с острова. Потребовалось немного убеждения и, в конце концов, она поняла, что если мы когда-нибудь покинем остров, то не на куске этого дерьма. Части плота будут гораздо полезнее для нас, чем он сам целиком. Я спросил ее, хотела бы она опять оказаться в этой ситуации: плыть на воде, без возможности добыть достаточное количество еды, — и она согласилась, что не хотела бы, но это не остановило ее от того, чтобы плакать на протяжении часа.

Бл*дь, эта женщина могла плакать, когда хотела. Я не мог сказать, что это на самом деле тревожило меня или что-то подобное, но иногда это чертовски пугало меня. Я не знал, что делать, кроме того, чтобы обнимать ее и ждать пока она успокоится. Она говорила, что это все, в чем она нуждается, но это все еще заставляло меня чувствовать себя чертовски бесполезным.

Поверх крыши были настланы пальмовые листья, которые лежали на каркасе от плота, так что никакой дождь не мог проникнуть внутрь. Крыша была слегка наклонена с одного бока, и я использовал водосборную систему плота, чтобы направить воду с крыши в сторону, где часть прежнего навеса собирала ее для питья и готовки.

Внутри убежища Рейн выстилала нашу спальную зону сухими травами, покрывающими то, что осталось от дна плота. Это совсем не было похоже на дизайнерский матрас, но это было достаточно комфортно, и на ее задней части не было синяков от того, что я трахал ее.

Несколько циновок, которые она сплела, лежали рядом с огнем, чтобы нам не приходилось сидеть на песке, а другие у входа. Не было двери или чего-то похожего, но пальмовая ветвь с крыши тянулась немного дальше вперед, поэтому вода от дождя внутрь не попадала. Мы нашли кучу больших ракушек, чтобы использовать как тарелки и подобное дерьмо. Мне было плевать, но, казалось, Рейн хотелось, чтобы ее еда была на чем-то, похожем на тарелку. Она также научила меня пользоваться палочками для еды, чему я никогда не пытался обучиться прежде. Ладно, это были две маленькие веточки похожего размера, но смысл был тот же. Понадобилось время, чтобы привыкнуть, но в конечном итоге я разобрался, как захватать еду, а не накалывать ее на палочку.

Корзины, в плетении которых Рейн разобралась, были чертовски полезными. Они были сплетены снизу и открыты сверху, их можно было использовать как подвесные корзины. Мы использовали корзины, чтобы собирать еду и также повесили их на стены в хижине. Я вырезал крюки из скорлупы кокоса и развесил их повсюду, чтобы еда не валялась на земле, ожидая мышей или чего-то подобного. Также это давало нам возможность развешивать одежду для сушки.

Хорошо, что я не послушался Рейн, и стал строить хижину с больной ногой. Через три после завершения строительства, мы пережили наш первый большой шторм. Я наблюдал, как темные облака ползут с запада, и понимал, что это не будет маленький дождь, задолго до того, как буря пришла к нам. Я только надеялся, что хижина выдержит. Я думал, что так будет. Я надеялся.

— Надо бы занести рыбу внутрь, — сказал я Рейн, указав на небо. Она оторвала взгляд от сконструированной сушилки возле огня и посмотрела вверх, а затем обратно. — В любом случае мы не будем готовить ничего некоторое время.

— Этот шторм будет очень сильным?

— Ты видишь радио с прогнозом погоды, прикрепленное к моей голове? — приподнял бровь я. — Черт побери, понятия не имею, но ветер уже поднялся.

Мы занесли все, что могло испортиться, если намокнет, и повесили покрывало-полотенце с плота над открытым входом в убежище, когда дождь только начинался. Мы все успели, и вскоре дождь сильнее застучал по листьям. Мы оба переместились назад, и я лег на матрас, пока Рейн сидела в паре метров от меня, уставившись на дождь, поливающий снаружи. Вход в хижину располагался с восточной стороны, так что дождь не мог сильно попасть внутрь, но после первого часа я мог сказать, что Рейн нервничала.

— Почему бы тебе не лечь? — спросил я.

— Я не устала.

— Какое это имеет отношение? — я пошевелил бровями, подмигивая ей, и раскрыл свои объятия. Она тяжело вздохнула, но придвинулась и позволила мне притянуть ее к себе. — Все в порядке, малышка. Хижина выдержит его.

Как будто в насмешку мне, тотчас ветер задул сильнее, раскачивая длинные шесты на углах. Они выдержали его, но это не помогло с волнениями Рейн.

— Ты обещаешь мне? — спросила она мягко, и ее губы слегка изогнулись в улыбку.

— Да, обещаю. — Я обнял ее еще крепче, обернув одну руку вокруг ее груди, а другой — обхватывая за плечо. Она сразу же начала водить пальцем по контуру моего бицепса.

— Я люблю твои руки, — сказала она так, что я еле расслышал. Ее пальцы проследили путь до моего запястья, а потом назад к моему плечу, где она очерчивала мышцы.

— Я думал, что ты любишь мой член, — поддразнил я.

Рейн засмеялась и вздохнула.

— Я люблю и его тоже, но твои руки люблю больше. Они заставляют меня чувствовать себя в безопасности.

— Я всегда буду оберегать тебя, — сказал я. Наклонил голову на бок, посмотрел в ее глаза и улыбнулся ей.

— Я знаю. — Ее пальцы поднимались от моей шеи к моему подбородку, пока она не обхватила мои щеки. — Но когда ты обнимаешь меня как сейчас, я чувствую себя очень-очень в безопасности, как будто невозможно, чтобы что-нибудь случилось со мной.

— Вот как, — сказал я небрежно, — я, возможно, никогда не отпущу тебя, так что с тобой все будет хорошо всегда.

Она хихикнула и прижалась к моей груди.

— Итак, это официально, ты хочешь меня только из-за моего тела, — предположил я, зная, что заденет ее и, желая хоть немного отвлечь ее от ветра снаружи, который снова поднялся.

— Бастиан! Конечно же, нет!

— Я не знаю... если мои руки и мой член — лучшие части...

— Это не то, что я сказала! — защищалась Рейн. Я громко рассмеялся и обнял ее немного сильнее. — Моя любимая часть тебя — это невероятная воля к выживанию.

— Ну, я должен был узнать много этого дерьма для турниров.

— Я не имею в виду, как добыть еду и воду. — Рейн покачала головой, пощекотав мой подбородок своими волосами. — Я имею в виду все через что ты прошел, даже когда был маленьким мальчиком. Ты всегда проходил через это, даже в ситуациях, где многие люди сдались бы.

— Сдаваться не в моем характере, я полагаю. — Я пожал плечами. Не имело значения, через что я прошел, я всегда пытался найти способы забыть это. — Есть намного больше в тебе, чем во мне.

— Ох, правда? — спросила Рейн. — Что, например?

— Ну, твои сиськи... ох, и твоя задница... я люблю твою задницу.

Она ударила меня в грудь.

Сейчас дождь буквально поливал с неба. Водосборная площадь в задней части убежища была переполнена. Я продолжал отвлекать ее от погоды.

— Мне нравится то, как ты смотришь на меня, — сказал я серьезно. — Иногда, когда ты это делаешь, твои глаза светятся, и думаю, что я достаточно удачлив, чтобы ты заботилась о таком мудаке, как я.

— Это любовь, ты знаешь, — сказала Рейн с улыбкой. — Я тоже вижу это в твоих глазах, когда ты смотришь на меня.

— Это легко — любить тебя, — сказал я, проводя рукой по ее боку к бедру, а затем назад к плечу. — По крайне мере так стало, когда я перестал бороться с этим.

— Ты боролся с этим, — она признала. — Но что заставило тебя перестать?

— Твое принятие меня, — сказал я. — Это на самом деле моя любимая часть в тебе. Я не знаю, почему ты миришься с моим дерьмом, но рад, что ты это делаешь.

— Тебя не так сложно принять, Бастиан. — Она потянулась рукой к моим волосам. — Ты был очень... раздражительным в начале. Я думаю, что по большей части из-за алкоголя в твоем организме. Учитывая как много стресса у тебя было, я понимаю, почему ты так себя вел. Я знаю, потому что мой отец становился невыносимым иногда, из-за стресса на работе.

— Я не думаю, что могу просто винить стресс, — фыркнул я. — Я имею в виду, не то чтобы я не был таким, если бы ты встретила меня в баре или где-нибудь еще.

— Держу пари, ты можешь быть очень очаровательным, когда захочешь.

— Да, но я бы просто надеялся вставить член в тебя. Если бы ты не казалась таким типом, чтобы развести на секс, я бы просто нашел кого-то, кто бы позволил это сделать за деньги.

— Бастиан!

Это правда.

— Ты просто пытаешься усложнить для меня спор с тобой об этом.

— Это не спор, — настаивал я. — Ты, черт побери, слепа ко всему дерьму, что я сделал тебе? Что напугал тебя до смерти, когда ты мылась, я срывался на тебя постоянно, когда моя нога заживала, черт побери, я ударил тебя...

— Пожалуйста, не поднимай это снова. — Рейн закрыла глаза и немного покачала головой. Каждый раз, когда она пыталась сказать мне, что я не такой уж плохой парень, я снова вспомнил эти события. Хотя в каком-то смысле ей нужно было увидеть, каким я был. Она, казалось, хотела верить, что я был каким-то чертовым героем. Я не был им.

— Все дерьмо, что я натворил, Рейн, — я остановился на мгновение и сделал глубокий вдох. — Я... убийца, ради всего святого. Иногда я не могу понять, почему ты позволяешь мне прикасаться к себе.

— Ты делал то, что должен был делать в то время, — ответила Рейн. — Я не собираюсь притворяться, что мне нравится это, но я понимаю, учитывая обстоятельства.

— Ты, должно быть, совсем рехнулась, — сказал я ей. — Не то чтобы я спорю с этим, но у тебя не может быть все в порядке с головой, если ты так спокойно реагируешь.

— Может, — признала она, — но я так не думаю. Я думаю, если бы кто-то тогда давно любил бы тебя так, как ты заслуживаешь, ничего из этого не случилось бы.

— Может, я просто недостоин любви.

Рейн перевела взгляд на меня, и свирепый взор ее глаз заставил бы меня сделать шаг назад, если бы я стоял.

— Это неправда! — закричала она, перекрикивая звук дождя. — Тот факт, что никто и никогда не потратил время, чтобы узнать тебя, совсем не значит, что ты не достоин любви. Даже не говори этого снова!

— Дерьмо, Рейн, — я зарычал и стукнул затылком по сделанному из плота матрасу. Я начинал беситься. — Даже когда я был ребенком никто, черт побери, не хотел меня. Ты знаешь, что было общего у каждой приемной семьи, что выгнали меня? То же самое, что у них было общее с моими настоящими родителями — я. Вот оно. В какой-то момент мне пришлось признать, что я был чертовой проблемой. Я не хороший парень, Рейн. Ты, черт побери, не заметила это? Почему ты думаешь, я был так хорош в боях? Потому что когда люди выводили меня, я хотел убить их. В этом была моя ценность для Лэндона. Это был единственный раз, когда кто-либо использовал меня.

— Бастиан, ты один из самых способных людей из всех кого я знаю, и это было до того, как я увидела, как ты дерешься.

— Но я единственный знаю, что все это дерьмо из-за турниров. — Я понятия не имел, как пришел к этому дерьму. Это начиналось как средство, чтобы отвлечь ее от бури, которая на самом деле бушевала сейчас. Итак, миссия выполнена. Я на самом деле не собирался так углубляться в это, но сейчас я официально слетел с катушек. Когда Бастиан Старк слетал с катушек, появлялся придурок. Задолго до того, как мой мозг формировал слова, они уже вылетали из моего рта. — Единственная причина, почему ты влюбилась в меня, — я спас твою жизнь. Это, наверное, какой-то синдром, названный твоим именем. Черт, да если бы любой другой парень с лодки был на плоту с тобой, ты бы, вероятно, трахалась с ним сейчас вместо меня!

Рейн ахнула, и я понял, что мое сердце перестало биться на несколько секунд. Святое дерьмо, я даже не знал, откуда это пришло. Я думаю, что на каком-то уровне верил в это, но при этом чертовски уверен, что никогда не хотел сказать это.

— Черт, Рейн... — у меня не было никаких последующих предложений, чтобы продолжить.

— Бастиан, ты действительно так думаешь обо мне?

— Что, черт побери, это должно означать? — мне даже не нравилось, как слова звучали в моих ушах. Она была для меня целым миром — как она могла не знать этого? Ох, да, потому что я полнейший мудак.

— Ты правда думаешь, что я отдала себя тебе, потому что ты единственный человек здесь? — она вырвалась из моих рук и села, сердито уставившись на меня. — Ты думаешь, я занимаюсь с тобой сексом, просто потому что мне скучно, а ты единственный парень здесь? Это то, что ты на самом деле думаешь? Ты думаешь, что я поменяю или смогу поменять тебя на член любого другого парня?

Я даже не знал, как ответить ей, поэтому продолжал держать свой глупый рот закрытым. У меня было отчетливое чувство, что если бы не было дождя, она бы не терпела мое присутствие. Когда я понял, что она ждет, когда я отвечу, я все еще не знал, что сказать.

— Я не думаю, что ты такая, — наконец сказал я. — Я никогда не думал и не знаю, почему сказал это. Я никогда не знаю, что и думать о тебе. Я не знаю почему... почему ты вообще делаешь хоть что-нибудь для меня.

— Потому что я люблю тебя. — Сейчас в ее глазах были слезы, и это, черт побери, разрывало меня на части.

— В любом случае я не понимаю этого.

— Потому что ты стоишь этого, — сказала она решительно. Я начал спорить, но она положила свою маленькую ручку на мой рот и велела мне заткнуться. — Я люблю тебя из-за того, какой ты есть. Не потому что ты достаточно сильный, чтобы убивать людей. Не потому что ты знаешь все, что нужно знать о том, как выжить. Не потому что ты спасал мою жизнь снова и снова. И, определенно, не потому что ты единственный парень находящийся поблизости.

— Я люблю тебя, потому что ты достоин моей любви, — продолжила она. — Я люблю тебя, потому что ты каждый день показываешь мне, как сильно заботишься обо мне, и как много я значу для тебя. Ты показываешь это, когда беспокоишься обо мне, чтобы я не получила солнечный ожог, когда убеждаешься, что я ем кучу всего, чтобы оставаться здоровой, и когда ты занимаешься любовью со мной. Я люблю тебя, потому что под всей этой силой ты нежный и заботливый. Я люблю твою внутреннюю силу и готовность упорно добиваться, не придавая особого значения, что как жизнь поступает с тобой. Я люблю тебя, потому что когда ты читаешь стихи для меня, я могу услышать в твоем голосе, как много ты имеешь в виду. Я люблю тебя больше чем кого-либо и что-либо в этом мире, и теперь я не могу представить мою жизнь без тебя — ни здесь, ни где-либо еще.

Она убрала руку от моего рта и откинулась назад, скрестив руки.

— И не смей говорить мне, что моя любовь беспричинна, потому что это не так. Я люблю тебя, Бастиан Старк. Ты достоин этого, и ничего из того, что ты скажешь, не именит этого.

Я не знал что сказать. Любых слов, которые я мог бы придумать, было бы недостаточно, поэтому я использовал кое-что другое.

— Прощение — это аромат, который оставляет фиалка на сапоге, раздавившем ее.

Глаза Рейн встретились с моими, ее слезы все еще окрашивали ее щеки.

— Я — сапог Рейн, — сказал я ей. — Ты — моя прекрасная фиалка, и я всегда разрушаю тебя. Ты избавила меня от ночных кошмаров, а я, вероятно, добавил их тебе. Я не знаю, поверю ли когда-нибудь, что заслуживаю тебя, но я люблю тебя больше, чем когда-либо смогу описать. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь... быть лучше для тебя, но если ты будешь охотно прощать меня за то, что я такой идиот, я с готовностью продолжу пытаться.

— Ты мой прощенный, мой сильный, прекрасный, нежный идиот, — улыбка Рейн накрыла меня любовью.

В то время как ветер и дождь осаждали нашу хижину, я вытянул руку и прижал ее к себе, мои губы мягко коснулись ее. Я перевернул ее на спину на матрас и показал ей, как сильно ее слова значат для меня, единственным способом, который я знал.

* * * * *

Если бы я правда хотел, то мог бы подсчитать, как много времени прошло с тех пор, как мы попали на остров, но меня на самом деле больше не заботило это. На плоту я обращал внимание, на сколько дней у нас есть вода, здесь такой проблемы не было. Но если прикинуть, я бы сказал, что прошло около двух месяцев, с тех пор как шхуна затонула, но я не знал наверняка и самое главное — мне было плевать.

— Я собираюсь помыться, — проинформировала меня Рейн. Она робко улыбнулась и отвела взгляд, который заставил меня громко рассмеяться. Я трахнул ее три раза со времени обеда, едва дав ей достаточно времени, чтобы поесть, прежде чем я был в ней снова, и она все еще играла в застенчивость, когда смотрела на меня.

Чертовски невероятно.

— Это твоя вина — ты ходишь голой все время, — сказал я с ухмылкой. — Я не могу ничего поделать с собой и не воспользоваться этим.

— Я должна перестать?

— Черт, нет!

Рейн быстро поцеловала меня в щеку и пошла к морю. Я улыбался, когда смотрел на изгибы ее задницы с лучшего ракурса, как будто я какой-то извращенец, подглядывающий за школьными чирлидершами. Я восхищался, глядя на то, как вернее солнце освещает ее гладкую кожу, когда она неторопливо идет, покачивая бедрами, как будто делая это нарочно. Мой член дернулся, хотя маленький ублюдок должен был устать. Что я могу сказать? Я всегда хотел ее прямо там, на пляже так часто, как это возможно.

Я поджег одну из своих самодельных сигарет из лобелии и прислонился к кокосовому дереву. Рейн не хотела, чтобы я делал их, но в конечном итоге она сдалась и, казалось, довольствовалась тем, что закатывала глаза, когда я вытаскивал одну из них. В них не было напичкано никотина, как я привык, но они делали довольно приличную работу, заставляя меня чувствовать себя так, будто я курил Мальборо 100. Если бы у меня была бутылка водки к ним, я бы был полностью доволен.

Да, вы думаете, что после всего этого времени тяга к спиртному уйдет, но она, черт побери, никуда не делась. Иногда я хотел выпить так же сильно, как в первую ночь на плоту.

Рейн достигла линии прилива и вошла в воду, предварительно проверив температуру кончиком пальца ноги. Я не знал, какого черта она делала — температура воды не менялась, и у нас не должно было быть сюрпризов или чего-то подобного. Хотя она всегда проверяла. Она вошла медленно, затем засунула пальцы на ногах под песок и пошевелила ими, прежде чем, наконец, полностью оказалась в воде.

Я продолжал наблюдать за ее задницей, пока она медленно брела по воде. Она была так чертовски красива, это сводило меня с ума. Она была голой большую часть дня, пока не уходила в джунгли добывать пропитание. Из-за этого мой член был твердым почти всегда, но я эффективно использовал это, поэтому чертовски любил. Новая диета вернула ее изгибы, и, хоть она всегда была прекрасной, сейчас она была просто ошеломляющей, уже не будучи такой худой. Я тоже потерял несколько килограммов на плоту, но насколько мог судить, они вернулись назад.

Если бы кто-то попросил меня поднять сто восемьдесят килограмм, я бы все еще смог сделать это. Когда хижина была закончена, я передвигал камни вокруг только для того, чтобы держать мышцы в тонусе, хотя в них я особо не нуждался. Иногда я передвигал их с одной части пляжа на другую. Я делал много упражнений здесь, вероятно, в этом не было особой необходимости, но я все равно их делал. Я не был таким, как если бы здесь был тренажерный зал для регулярного использования, но я все равно еще был довольно в тонусе.

Нашим навыкам выживания можно было поставить отметку 5+. У нас была вода, хижина и много источников еды. Кроме шорт, что я носил, шорт Рейн, моих боксеров и одной футболки у нас не было одежды, но мы в ней больше и нуждались. Рейн стирала ее каждую пару дней и вешала на кустах для сушки, поэтому она была чистой, но уже довольно изношенной. Это было причина, заставляющая ходить в чем мать родила большую часть времени и спасающая одежду от износа, чтобы мы могли использовать ее когда действительно в ней нуждались.

Я докурил последнюю сигарету и бросил окурок в огонь. Когда я немного наклонился вперед и положил голову на колени, мою ногу свела судорога. Моя нога все еще болела иногда, особенно когда я сидел в одном положении долго и когда вставал первый раз утром, но в целом было не так плохо. Шрам был довольно противным, но это лишь пополнение к моей коллекции. Я вытянул ногу вперед и затем притянул к груди. После того как я сделал это несколько раз, судорога прекратилась. Я оглядел пляж, затем перевел взгляд на хижину, задумавшись, есть ли что-то, что я должен сделать до наступления ночи.

Отсутствие реальной необходимости что-то делать — было приятным, но это давало мне много времени думать. Иногда это было хорошо, иногда нет. Ночные кошмары так и не ушли полностью, но они не были такими плохими, как прямо после того, как на Рейн напали. Они давали мне время задумываться, какие фрукты есть здесь, чтобы я мог использовать их для того, чтобы сделать алкоголь, заставив их забродить, но у меня не было более чем зачаточного понимания, как это сделать, да и Рейн к черту убьет меня, если я попытаюсь. Я все еще трясся, когда думал о выпивке, поэтому пытался не думать о ней совсем.

К сожалению иногда это просто приходило мне в голову, хотел я этого или нет. Тогда я начинал злиться, и Рейн принимала на себя основную тяжесть. Я не знал, почему она терпит мою задницу с меняющимся настроением, но, казалось, она всегда прощала меня, когда я успокаивался. Я полагаю, у нее на самом деле не было особого выбора. Не то чтобы она могла поговорить с кем-нибудь еще, потому что она застряла со мной.

Даже после того как она лежала на мне во время шторма, это были те же мысли, что пытались свести меня с ума и вернуть к старым привычкам. Это было одно слышать, как она говорит это, в то время как я крепко прижимаю ее к себе в коконе своих рук, но что-то совершенно другое, когда я думаю о том, что будет, когда мы окажемся где-то еще, или что было бы, если здесь были б другие люди. Мой желудок сжимался, когда я думал об этом, потому что где-то глубоко внутри меня я был чертовски напуган тем, что люблю ее и любим ею — я боялся не самой любви, а того что будет, если она закончится. Я не знал, что делал, но знал, что продолжаю лажать. В какой-то момент я облажаюсь так сильно, что моя фиалка меня не простит, и это пугало меня достаточно, чтобы снова впасть в апатию. Хотя нет. Я сказал ей, что буду пытаться, поэтому я буду.

Я посмотрел на пляж и увидел, как Рейн поднимается из волн и идет ко мне. Когда она подошла ближе, то сощурила глаза, с гневом смотря на меня, и прижала свои кулаки к бедрам.

— Почему ты выглядишь таким задумчивым? — потребовала она ответа.

— Что? — спросил я, немного напуганный.

— Ты сидишь здесь, задумавшись о чем-то, что означает, что через десять минут ты будешь выговаривать мне о способе справляться с огнем, или что я слишком много нахожусь на солнце сегодня.

— Нет, солгал я. — Мы разработали что-то вроде соглашения или, по крайней мере, понимания, что касается моих мыслей по поводу ее чувств ко мне. Я охотно принял, но это не значит, что я согласился поверить, что я достоин их. Это давало несколько возможностей для Рейн, чтобы кричать на меня, когда я задумывался о чем-либо.

— Лжец.

Дерьмо.

— Я пытаюсь, детка, — сказал я. И запустил пальцы в волосы, отметив, какими длинными они стали. Я закрыл глаза, вскоре почувствовав руку Рейн на своем лице. Я вздохнул и позволил ей наклонить мою голову, чтобы я видел ее.

— И ты делаешь это прекрасно,— сказал она мне. Я покачал головой, потом посмотрел на ее угрюмый вид, затем нерешительно улыбнулся и вместо этого кивнул.

— Иногда это тяжело, — признался я.

— Я знаю это. — Рейн протянула свои руки, и я взял их. — Я очень тобой горжусь.

Я думаю, что она намеревалась потянуть меня с песка, но вместо этого я притянул ее к себе. Она была на коленях рядом со мной, я обхватил ее лицо руками, целуя ее глубоко, касаясь губ своим языком. Я провел руками по ее бедрам, а затем чуть выше, из-за чего она немного заерзала, так как ей стало щекотно. Когда мои руки нашли ее грудь, я прервал поцелуй и всосал соленую воду с ее соска.

Рейн застонала и изогнула спину, в результате ее сосок толкнулся дальше мне в рот. Я провел языком по соскам — по разу на каждый, затем приподнял груди немного, заметив, что улучшенное питание вернуло им их полноту. Я лизал и сосал, и играл с сосками, пока Рейн не застонала громко и не оттолкнула меня.

— Ложись на спину, — сказала Рейн. Она улыбнулась и на секунду отвела взгляд, я сощурил глаза, задаваясь вопросом, что она задумала. Мы делали это несколько раз, особенно когда моя нога еще болела, и хотя мне нравилось быть сверху ее — потому что я все контролирующий ублюдок, — то, как она объезжает меня, не так уж и плохо.

— Ты что-то замышляешь, — обвинил я ее немного, но послушно лег. Рейн не оседлала мои бедра в тот же момент, а начала проводить руками по моим плечам, дальше по рукам и затем снова наверх. Она проследила контуры моих грудных и брюшных мышц, прежде чем наклонилась и поцеловала мою грудь прямо по центру. Я вздохнул от удовольствия, положил голову на песок и просто наслаждался ощущением ее рук на мне. Ей нравилось касаться меня, и я не собирался жаловаться.

Ее руки погладили мои бедра и затем вернулись к моему животу. Кончиками нескольких пальчиков она провела по головке моего члена. Я немного застонал, когда ее рука обернулась вокруг него, и она начала гладить меня вверх и вниз. Я открыл глаза на мгновение, наблюдая, как она пытается обернуть свою ручку полностью вокруг моего члена.

— Это еще одна моя любимая вещь в тебе, — сказал я, немного задыхаясь.

— Что это? — спросила Рейн.

— То как твоя маленькая рука выглядит, пытаясь обернуться вокруг моего члена. Чертовски великолепно.

— Хммм... правда? — сказала Рейн. Сразу же после этого она согнулась, наклонилась и всосала кончик моего члена себе в рот.

— О... боже! Рейн! — я сел и положил свои руки ей на плечи, отталкивая ее от себя. Я пытался как-то связно думать, в то время как в моей голове были мысли о ее влажном рте.

— Тебе не нравится это?

Я посмотрел в ее глаза и понял, что в них есть боль.

— Ты не должна делать это, — сказал я ей. — Я, очевидно, слишком много раз говорил что-то о минетах. Потому что я чертовски любил их, но я никогда не имел в виду то, что она обязана делать их.

— Я хочу попробовать, — сказала она мягко.

— Ты издеваешься надо мной? — я ахнул.

Рейн медленно покачала головой, а затем облизала языком свою губу, заставив меня застонать громче.

— Я хочу, — снова сказала она, и следующее, что я понял — я лежу на песке, а Рейн готовится сосать мой член. Святое гребаное дерьмо.

— Расслабься, — сказала она нежно. Просто полежи на спине несколько минут.

— Несколько минут? — я усмехнулся, а затем резко вдохнул, когда почувствовал, что ее губы снова коснулись кончика моего члена. — Черт, детка, если ты продолжишь делать это, я не продержусь больше чем минуту, в лучшем случае. Святое дерьмо...

Я услышал ее мягкий смех, а затем все целиком и полностью исчезло из моего разума, когда ее губы дразнили кончик моего члена, прежде чем взять его в рот. Она провела языком по задней части, затем всосала половину моего члена в рот. Ох, черт, я уже касался ее горла. Я почувствовал, как она внезапно отстранилась, понимая предел, затем медленно вернулась, и взяла его снова, пытаясь взять его настолько полностью насколько могла.

Смотреть на ее прекрасный рот вокруг моего члена, уже было слишком чересчур. Я откинул голову назад и закрыл глаза, пытаясь не кончить мгновенно. Я почувствовал, как ее рука крадется к моему бедру, пока не ощутил, как она провела кончиками пальцев по моим яйцам.

— Ох, дерьмо... черт, детка — это так чертовски... ох!

Ее пальчики поглаживали мои яйца, одновременно она сосала мой член. Это, должно быть, самое лучшее ощущение во всем гребаном мире. Я чувствовал, как давление нарастает внутри меня, и знал, что не продержусь долго.

— Рейн, детка, я не могу больше сдерживаться... Я сейчас кончу, детка... — Я вытянул руку и положил на ее голову, пытаясь дать ей понять, что пора выпустить мой член, а то я взорвусь ей прямо в рот, но она не сделала это. Ее глаза встретились с моими, и искорки в них сказали мне о ее намерении держать меня во рту, пока я не кончу, в чем было гораздо больше информации, чем я нуждался, чтобы отправить себя через край.

— Ох, черт! — закричал я, а Рейн продолжала сосать, когда я погружался до ее горла.

Это заняло больше чем минуту, может быть. Я уставился на ясное, голубое небо и попытался вспомнить свое гребаное имя. Святое дерьмо! Это был самый невероятный минет, который я когда-либо получал. Мгновенно становясь лучше, как и все остальное, потому что это делала Рейн.

Когда я открыл глаза, Рейн сидела рядом со мной, поджав ноги под себя, с выражением полного удовлетворения собой на лице. Я приподнял бровь, и ее лицо немного потемнело, заставив мой член дернуться только от мысли, как ее губы были обернуты вокруг него, и как она касалась его языком.

— Святое дерьмо, Рейн, — сказал я, качая головой. — Что заставило тебя сделать это?

— Ты сказал, что тебе нравится, — пробормотала Рейн застенчиво. — Я захотела попробовать.

— Ты никогда не делала этого прежде? — она покачала головой и опустила взгляд на свои руки, лежащие на коленях. Я был больше чем просто шокирован. Она была так хороша в этом, я думал, что у нее, должно быть, была практика в этом. Я был чрезвычайно рад, что она не делала этого прежде, потому что я бы захотел набить морду любому, кто был в ее рту до меня. — Ты убьешь меня однажды.

— Я?

— Если ты продолжишь делать это, то да.

— Ты хочешь, чтобы я... эм... не делала этого снова?

Поняв, что она совсем не поняла меня, я сел, притянул ее к себе, коснувшись своими губами ее, мой язык потянулся, чтобы попробовать мой вкус в ее рту.

— Ты была чертовски невероятна, это было чертовски невероятно, и я, определенно, хочу, чтобы ты сделала это снова. Черт, если ты захочешь попрактиковать пятьсот различных техник, я буду «за». Ты можешь закончить тем, что убьешь меня, но я умру счастливым мужчиной.

— Так... ммм... тогда все в порядке?

— В порядке? Чертовски невероятно, я сказал это и имел в виду это.

Глаза Рейн засверкали, и улыбка вернулась.

— Хорошо, потому что мне вроде как понравилось делать это.

— Черт возьми, женщина. — Я провел руками по ее рукам и переплел наши пальцы вместе. Я поднял наши руки к моему рту и поцеловал костяшки ее пальцев. — Нам лучше сделать что-то бытовое, прежде чем я снова надумаю трахнуть тебя. Теперь я должен тебе еще один оргазм.

Рейн засмеялась и встала, высвободившись из моих рук. Я оттолкнулся ногами и последовал за ней к коврику у костра, где мы сидели рядом, поедая кусочки морепродуктов с раковин. Я провел рукой по ее обнаженному бедру, просто глядя на то, как мои пальцы выглядят на ее коже и, наконец, расслабился. Я даже зевнул, хотя закат солнца только начался.

— Я истощила тебя на этот раз? — спросила Рейн захихикав.

— У меня достаточно энергии, чтобы трахнуть тебя снова, если это то, что ты пытаешься сказать

Она засмеялась.

— Бастиан! Почему ты упорно продолжаешь называть это так?

— Потому что это то, как это называется, — я подначивал. Когда я говорил так, она сходила с ума, вот почему я продолжал говорить это. Она бесилась, когда я становился дерзким или несносным в выборе слов, но это стоило того, чтобы наблюдать, как она бесится. Может, это было фигово, не знаю, но чертовски уверен, что это было забавно.

— Есть много названий этому, которые не такие... вульгарные.

— Вульгарные? — я удивленно усмехнулся. — Ты намекаешь, что моя речь может включать в себя вульгарности? Ты сейчас же заберешь это дерьмо назад!

Она закатила глаза, и я рассмеялся.

— Линдсей ругалась все время, — сказала Рейн. — Она всегда это делала, даже когда мы были в средней школе, у нее был грязный рот.

— Грязный рот? — теперь настал мой черед закатить глаза.

— Да, грязный рот, — ответила Рейн. — Да, она использовала плохие словечки и в конечном итоге ее наказывали за ее язык.

— Я удивлен, что ты зависала с ней, — сказал я. — Я думаю, что ты ругаешься меньше, чем кто-либо знакомый мне.

— Я пытаюсь дополнить тебя, — она усмехнулась.

— Нечего у меня дополнять, — я взял ее руку и поднес к своим коленям, затем положил на свой член.

— Ты никогда не истощаешься? — вскрикнула Рейн, отдергивая руку. Это, возможно, заставило меня надуться.

— Нет, когда дело доходит до того, чтобы трахнуть тебя — нет.

Рейн еще раз закатила глаза. Я подарил ей небольшую улыбку, но перестал настаивать, потому что ей, вероятно, нужен был перерыв. Мы закончили есть несколько минут спустя, потом стали разглядывать светящиеся волны и пурпурные облака под заходящим солнцем.

— Знаешь, я никогда не поверю в это, — сказал я.

— Поверишь во что?

— Что я достоин этого, — пояснил я. — Не имеет значения, что ты говоришь, я просто не вижу, что это произойдет.

— Бастиан... в определенный момент...

— Перестань, — сказал я спокойно. На этот раз я не кричал, хотя хотел этого. Я сделал глубокий вдох, потому что мне нужно было подумать об этом некоторое время, и около тысячи различных вариантов появились в моей голове. Все они были отстойными, поэтому я выбрал наименее отстойный. — Я никогда не смогу поверить в это, но... Рейн...

Я смотрел в ее глаза и пытался выдержать ее взгляд, надеясь, что не потеряю контроль и снова не скажу что-нибудь мудацкое.

— Я люблю тебя, и мне нужно, чтобы ты любила меня. Я хочу этого... так, так сильно... мне нужно это. Даже несмотря на то, что я думаю, что тебе будет лучше не заботиться обо мне, ты мне нужна слишком сильно, чтобы отказаться от этого. Я никогда не уйду от тебя, Рейн, клянусь — я буду с тобой, пока ты будешь со мной. Если любой ублюдок попытается забрать тебя у меня, я буду, черт побери, биться до смерти за тебя.

Я тяжело задышал, и мое сердце начало биться быстрее. Я чувствовал, как будто это была паника, но не понимал почему.

— Я никогда не сдамся, — сказал я ей. — Я буду бороться за тебя, не имеет значения с чем. Я не достоин тебя... Я никогда не поверю в это... но я хочу тебя так сильно... Мне нужно быть с тобой. Я просто хочу быть, Рейн... Я не думаю, что смогу жить по-другому.

— Бастиан, — прошептала она. — Я всегда буду любить тебя, и ничто не сможет это изменить. Перестань беспокоиться — я с тобой.

— Покуда в людях есть душа и зренье,

Ты жив пребудешь — как мое творенье.

— Я отдаю тебе мою жизнь, мою любовь, мою душу, — я клялся ей. — Пока я дышу — я твой. Даже когда я никто, кроме как облажавшийся мудак, я все еще люблю тебя.

Она обвила руки вокруг моей головы и прижала к себе. Я бы хотел сказать больше, но мои мысли просто не были готовы сформироваться в слова. Я любил ее, но слов было недостаточно, я понятия не имел, что сказать после этого. До нее у меня не было цели, не было жизни, причин чтобы жить — просто существование в пустоте, бессмысленная оболочка. Я был бесполезен, бесцелен, неадекватен... список можно продолжить. Тогда я ненавидел себя и все еще ненавижу. Различие в том, что я знал, что она хотела меня. Я знал, что она любила меня. Одинокая, яркая точка во вселенной любила меня.

— Ты думаешь, кто-нибудь найдет нас? — Рейн вдруг совершенно неожиданно спросила.

— В конечно итоге да, — сказал я машинально, и затем задался вопросом, верил ли я в это. Я думал об этом в течение минуты и решил, что верю в это. Учитывая, что ублюдки, которые напали на нее, были в небольшом катере, мы не можем быть далеко от цивилизации. Мы явно далеко от какой-либо судоходной линии, но в конечном итоге кто-нибудь, кто не будет таким придурком, проплывет достаточно близко, чтобы увидеть нас. И тогда кто-нибудь приплывет сюда и спасет нас.

И что?

Я могу купить другую шхуну, и Рейн сможет жить на ней со мной, но захочет ли она этого? Я провел годы на воде, а Рейн оказалась всего лишь на каникулах. Учитывая, как это обернулось, она может никогда не захотеть снова подняться на другой корабль, и я не смогу винить ее. Так что мы будем делать? Вернемся в штаты и обустроимся в каком-нибудь доме где-нибудь? И что? Она вернется в колледж, но что, черт побери, буду делать я?

Куплю огромную бутылку водки, вот что. Отлично.

Вот тогда меня осенило.

Я не хочу быть спасенным.

Находиться здесь на острове с Рейн было полным и абсолютным раем. Все в чем мы нуждались было на расстоянии вытянутой руки, и здесь было множество всего, чтобы жить комфортно оставшуюся часть жизни. Это не был пятизвездочный «Хаятт», но кто, черт побери, на самом деле нуждался в этом дерьме? Мне не нужно было ничего, что я не смог найти в получасе ходьбы. Я не хотел больше ничего. Если нас спасут, все изменится. Тот факт, что я не мог предложить Рейн ничего другого, кроме как заботиться о ней в физическом смысле, в чем она, черт побери, не будет нуждаться, когда нас спасут.

Она не застрянет со мной. У нее есть еще варианты. Варианты получше. И их до хрена.

Черт.

Даже если мы будем вместе некоторое время, она довольно быстро поймет, какой я на самом деле мудак, потому что первое, что я собираюсь сделать — это надраться до чертиков. Она вернется в колледж и в конечном итоге будет с каким-нибудь однокурсником, которого я убью. Только при мысли о том, что она будет рядом с другим парнем, я взвинчиваюсь и начинаю испытывать желание ударить что-нибудь.

Рейн взяла меня за руку, и мы вместе пошли в хижину, когда солнце начало садиться. Она о чем-то говорила, но на самом деле я не слушал ее. Я просто кивал и ворчал, пока гасил огонь на ночь. Рейн отряхнула песок с циновок. Она сказала что-то о своей подруге Линдсей, шопоголике, и ее выходках в торговом центре в Кливленде, когда мы устроились на матрасе для сна. Мои мысли были слишком далеко, чтобы понять детали ее монолога.

Не было никакого способа, что возвращение в приличное общество с Рейн сработает. Здесь был идеал. Здесь я мог быть всем, в чем она нуждалась, потому что в этом месте ее потребности не были сложными. Вернувшись в нормальный мир, я буду ничем, кроме как социальным неудачником, как гребаная игрушка в мультике «Олененок Рудольф». У Рейн есть подруги, что берут ее на шопинг, и люди, что заботятся о ней. У нее есть потенциал, интеллект, деньги и внешность. Я буду больше ей не нужен.

Это, возможно, была та мысль, от которой кошмары вернулись с удвоенной силой.

— Тебе нравится это? Да? Ты покричишь для меня снова? — он держал ее за волосы одной рукой, прижав голову к земле. Другая рука держала нож, который он прижал к ее боку...

Я стиснул челюсть и на мгновение почувствовал, что могу прокусить свои собственные зубы. Потолок из пальмовых ветвей было первое, что я увидел, когда открыл глаза. Я, должно быть, откатился от Рейн, после того как уснул, потому что ночной кошмар были довольно ужасен, у меня не было их некоторое время. Ну, несколько дней. Сцена был та же самая — они напали на нее на пляже, и я не смог добраться до нее во время — но лица, лица были другими.

Мой желудок свело, я обхватил себя руками на мгновение, тяжело сглотнул и сказал себе не быть такой киской. Это был сон, ради всего святого. Я заставил свое тело расслабиться и уставился на умиротворенную спящую Рейн. Я пытался заставить себя сосредоточиться на ее лице, так чтобы в моей голове не было больше ничего, но это не срабатывало. Я коснулся ее пальцами, думая, что, может, физический контакт поможет, но не было большой разницы. Я продолжал видеть его лицо — того ублюдка, который забрал развалины жизни, что у меня были и чертовски разрушил их. Гюнтер Дарк. В этот раз его лицо было в моем сне вместо лица парня с дредами. Фрэнкс держал Рейн, пока Гюнтер насиловал ее, подставив нож к ее плоти.

Я не мог выносить это больше, вышел, спотыкаясь, из хижины и упал на колени, меня вырвало. Когда я закончил, то подумал о том, чтобы пойти к воде помыть лицо, но я не хотел уходить от нее далеко, определенно не сейчас.

— Она в безопасности.

Я сказал это вслух, хотя себе под нос, чтобы не разбудить Рейн.

— Он, черт побери, никогда не трогал ее.

Воспоминания о лице ее отца, так непохожего на нее, когда Гюнтер расправлялся с ним, затопили мой мозг.

— Тебе нравится это? Да? Тебе нравится это, свинья? Покричишь для меня снова?

— У тебя был еще один кошмар? — ее мягкий голос донесся до меня по ночному ветерку. Я тяжело сглотнул, прежде чем кивнул. Мгновение спустя Рейн была рядом со мной, и ее маленькая рука лежала на моем плече, другая предлагала мне чашку воды. Я промыл рот, попил немного и затем отбросил ее в сторону на песок. Я вытянул рук и притянул Рейн ближе к себе, упав на колени рядом с ней и уткнувшись лицом в ее живот. Я вдохнул ее запах и попытался заставить свои руки не дрожать.

— Я хочу чертов алкоголь, — сказал я в ее кожу.

— Я не могу дать тебе его, — сказала Рейн, ее руки были в моих волосах. — Я могу дать тебе только себя.

— Я люблю тебя, — прошептал я. — Мне жаль, что я не помог ему... Я должен был... если бы я знал тебя тогда, я бы, черт побери, умер, чтобы спасти его.

Рейн перестала дышать, и я ощутил, как ее колени немного подогнулись.

— Ты расскажешь мне сейчас? — я едва расслышал ее.

Время пришло? Могу я рассказать ей? Я не мог дать ей деталей — я не сделаю это. Но должна ли она знать? Должна ли она знать, что я не сделал ничего? Заслуживает ли она знать, каким чертовым бесполезным ублюдком я был?

— Я только что выиграл свой последний турнир, — я начал говорить. — Всегда был большой праздник в честь победы — ужин и всякое подобное дерьмо после большого боя. Турнир длился четыре дня посреди пустыни где-то в Неваде. Я вышел едва поцарапанный и был чертовски доволен собой. Я думаю, что принес свыше двух миллионов в этом турнире. Бог знает сколько Лэндон и Фрэнкс получили с этого. После этого они отвезли нас на большой курорт в Сиэтле. Там были роскошные балконы, с которых открывался вид на танцпол, бар и дерьмо подобное этому — живая музыка, множество столов, шлюх и просто тусующихся людей. Я стоял рядом с краем, просто наблюдая за людьми и получая хлопки по спине от парней, проходящих мимо, которые выиграли что-то от моего выступления. Со мной был еще один парень — Гюнтер. Фрэнкс был его дядей.

— Гюнтер Дарк, мужчина, который убил моего отца, — сказал она тихо.

— Да, он сел в тюрьму за убийство их всех.

— Он умер в тюрьме.

— Да, рассердил кого-то ублюдка, полагаю. — Я сильнее обнял ее и закрыл глаза от воспоминаний, обрушившихся на меня. — Он стоял со мной, и я рассказывал ему о последнем участнике, которого я убил, когда он внезапно распрямился и указал на толпу.

— Видишь этого парня?

— Какого из них? — спросил я.

— Того, что с левой стороны бара, с «Манхэттеном» в руке, — сказал Гюнтер. — Большой парень, темный пиджак, модельные туфли, без галстука. Черт! Эти двое из них.

— Двое из кого?

— Копы, Бастиан, они чертовы копы?

— Откуда ты знаешь?

— Я, черт побери, чую их, — сказал Гюнтер с усмешкой. — Просто посмотри, как они идут — подпирая руками бока, как будто у них оружие, даже когда его у них нет. Ты видел этих двоих прежде?

— Не думаю.

— Бл*ть! Эй, Фрэнкс!

— Я не знаю, как на самом деле он узнал, что они были копы, но он узнал, — сказал я. — Фрэнкс разозлился и охранники привели их на балкон. Когда они не ответили на его вопросы о том, что они делали здесь, он отправил охранников обыскать все место. Это заняло несколько часов, но, в конце концов, каждый человек, за которого не мог поручиться ни один из боссов, был приведен, и их выставили в линию у стены. Всего их было шестнадцать.

— Всех этих людей убил Гюнтер Дарк.

— Да... но он... он не просто убил их. Черт, если бы он просто выстрелил им в голову, я бы, вероятно, не ушел. Я бы, возможно, не дал показания. То, что он... дерьмо. Я даже не могу сказать тебе, что он сделал с парнями, Рейн, не говоря уже о женщинах. Я не хочу, чтобы ты, черт побери, думала об этом.

— Я думаю, что знаю достаточно, — признала она.

Спасибо Господи, что она не собиралась спорить с этим.

— Я начал... я не знаю... идти туда. Я не знал, что, черт побери, собирался делать. Остановить его? Джон Пол и Лэндон удерживали меня. Сказали, что я просто убью себя тоже. Я должен был сделать что-нибудь, черт побери. Я просто стоял и смотрел. Двое из огромных охранников Фрэнкса держали их, а Фрэнкс говорил Гюнтеру что делать дальше, а сам просто, черт побери, стоял и просто, черт побери, наблюдал за происходящим...

Я остановился, рыдания вырвались из моего горла, непрошенные и неконтролируемые. Рейн легла на песок, расположившись так, чтобы она могла обнять меня за голову и притянуть к себе, моя щека была прижата к ее плечу. Одна ее рука легла на мое плечо, крепко прижав меня к ней. Я пытался сосредоточиться на ее прикосновениях и запахе, наполняющем мои ноздри, но, неважно, были ли мои глаза открыты или закрыты, все, что я мог видеть — их глаза, когда каждый из них понимал, что он следующий. Все, что я чувствовал — их кровь. Все, что я мог слышать — их крики.

— Я ничего не сделал, Рейн. Я не помог твоему отцу... Прости... Прости... Прости... Мне так чертовски жаль... если бы я знал тебя тогда... я бы сделал что-нибудь, чтобы помочь ему, я клянусь, я бы сделал, Рейн... Прости... Прости...

— Я знаю Бастиан. — Она обняла меня крепче, прижимая сильнее к себе. Я слышал, что она тоже плачет. — Ты ничего не мог сделать. Я знаю, что ты ничего не мог сделать.

— Прости.

— Почему они были там, Бастиан? Что они делали там?

— Я понятия не имею, детка, — ответил я. — Не знаю, почему и как твой отец оказался там. В суде был еще один полицейский, который давал показания — я думаю, что он был руководителем или что-то типа того — и сказал, что не знал, что они были там. Они не должны были быть в этом месте вообще, и они не выходили на связь по рации, чтобы сообщить, что что-то проверяют.

— У моего отца должна была быть рация, — сказала Рейн без сомнения в голосе.

— Так и твердил прокурор. Никто, казалось, не знал, что они там делали, и знаю, что это звучало очень подозрительно, но, твою мать, я не обращал особого внимания на эту часть. Для меня не имело значения, как они туда попали.

— Это имеет значение для меня.

— Черт, детка... Я бы хотел, чтобы я мог сказать тебе. Но я просто не знаю.

Она обнимала меня... или я обнимал ее... не знаю — может, мы оба — долго время обнимали друг друга. На песке было неудобно, но мне было плевать. Я рассказал ей так много, как мог рассказать о той ночи; мне просто нужно было закончить то, что осталось, прежде чем я перестать говорить.

— Я облажался, Рейн, — прошептал я. — Даже после всех смертей, что я видел, — смертей, в которых был виновен — я не мог спать. Не мог ничего есть, без чувства тошноты, и не мог выкинуть их лица из своей головы. Каждую ночь, снова и снова. Некоторое время я даже не мог покинуть свою квартиру, и где-то через месяц наконец-то сказал Лэндону, что больше не буду участвовать в турнирах. Неделю спустя Гюнтер был арестован и сдал своего дядю, и следующее, что я понял — это то, что согласился дать показания. Лэндон узнал это, пришел и выбил все дерьмо из меня, но я отказался идти на попятную. Я думал, что если сделаю это — если помогу отправить их за решетку, я смогу снова спать. Или это позволит мне спать, или я умру.

— Хотя это не сработало, — сказал я ей. — Даже после того как Гюнтер оказался в тюрьме, я все еще видел кошмары. Может, потому что Фрэнк был оправдан... Не знаю... поэтому я начал пить... много. Я пил, когда ушла Джиллиан, и иногда это помогало забыть на некоторое время, так что я начал пить, когда ночные кошмары стали одолевать меня. В конце концов, они ушли, или я просто не запоминал их, после того как напивался до бессознательного состояния. Вот как я поступал... годами... пока не попал на плот.

— Ты говорил о некоторых вещах, когда спал, — сказала мне Рейн. — Ты говорил о суде, когда болел, и ты говорил о Лэндоне все время.

— Я не знал, что делал это прежде, — признался я. — Я по-настоящему не спал ни с кем кроме тебя.

Рейн выпустила мягкий, раздражительный смешок.

— Я имею в виду...

— Я знаю, что ты имеешь в виду, Бастиан. Все в порядке. Я знаю ты... был со многими женщинами.

— Не так как с тобой, — сказал я тихо.

— Я знаю это тоже, — сказал она, пальчиками очерчивая мой подбородок.

— Никто никогда не относился ко мне, как ты,— сказал я. — Я всегда был... не знаю... брошенным? Когда я был ребенком, у меня даже не было настоящего имени.

— Что ты имеешь в виду?

— Одна из социальных работниц сказала мне, когда я подрос. Я спросил у нее, откуда я и кто мои настоящие родители. Думаю, мне было шесть или семь. Меня только что перевели из одной приемной семьи в другую. Я учился еще в той же школе и случайно сел в автобус, который ехал в первую семью. Когда я приехал, приемный отец не позволил мне войти, хотя на улице был дождь. Он накричал на меня и сказал оставаться снаружи. В конечном итоге приехала социальная работница и забрала меня. Я спросил у нее кто мои настоящие родители.

— Он заставил тебя стоять под дождем? — ахнула Рейн. — Как кто-то мог сделать такое с маленьким ребенком?

— Он был очень злым со мной, — сказал я. — Не помню почему, хотя, полагаю, что заслужил это.

— Никто не заслуживает этого. — Я услышал ее бормотание, но не чувствовал, что готов спорить с этим. Очевидно, кто-то заслуживал это. Я, например.

— Тогда меня называли Себастиан Смит. Я знал только свое имя, когда меня нашли, я полагаю, поэтому они просто сделали фамилию и день рождения и все подобное дерьмо для меня.

— Ты не знаешь когда твой настоящий день рождения? — Рейн звучала полностью подавленно.

— Нет, — ответил я. — Они просто отвели меня к доктору, который сказал, что я, вероятно, рожден в мае, и они выбрали фамилию и дату рождения, чтобы сделать свидетельство о рождении.

— О боже мой, — пробормотала Рейн, ее пальцы оказались в моих волосах, когда я вжался ближе в пространство между ее шеей и плечом.

— Все в порядке — мне плевать. — Я сделал глубокий вдох, вдохнув ее запах, прежде чем продолжить. — Социальная работница сказала, что никто не знал моего настоящего имени, поэтому они просто дали мне это.

— Как ты стал Старком тогда?

— Это фамилия Лэндона, — сказал я. — Я взял его фамилию через три месяца после того, как начал драться для него. Он был мне почти как отец, и я хотел привязаться к кому-то, даже если это было не по-настоящему.

— Так же как Мистер Пушистик, — сказал Рейн.

— Только не снова эта гребаная собака! — зарычал я, наклоняя голову, чтобы посмотреть на нее.

— У него не было имени. — Рейн заправила прядь мне за ухо и провела пальчиками по моей шее. — Я не знала, откуда он появился и как. Но ты знаешь, у него тоже были кошмары.

— У собаки были ночные кошмары? — фыркнул я.

— Были! — утверждала она. — Он скулил и рычал во сне.

— Ты знаешь, я не люблю это дерьмо, — напомнил я ей, — сравнение меня с собакой.

— Я любила Мистера Пушистика, — сказала Рейн тихо, — и тебя тоже люблю. У вас много общего. Он был предан мне и всегда пытался защитить, когда люди, которых он не знал, оказывались рядом. У него ушло некоторое время на то, чтобы начать доверять мне, но когда он это сделал, я не могла просить о лучшем компаньоне.

Я подумал об этом немного, но мне все еще не нравилось это.

— Что он думал о твоих парнях? — я понял, что спросил это.

— Ему не очень нравился Эндрю, — сказал она. — Хотя в конечном итоге он перестал рычать на него.

— Что насчет других?

— Не было никаких других.

— Почему?

— Никто не привлекал меня в этом плане. — Я ощутил, как она пожала плечами.— После того как папа умер, у меня был Эндрю. Он понимал, через что я прошла, поэтому я не должна была объяснять ему. Когда мы расстались, так много всего происходило в моей жизни, мои друзья ходили на свидания и все такое, но это было слишком для меня. Я не хотела объяснять какому-то парню, почему я плачу из-за голубого цвета или почему была на терапии, или почему я продолжаю ходить к адвокатам, даже когда они сказали, что ничего не могут сделать для меня.

— Так ты никогда не ходила на другие свидания?

— Ну, — засмеялась Рейн.— Я пыталась один раз.

— Пыталась?

— Этот парень позвал меня на свидание, когда я впервые пошла в колледж,— сказала она. — Мы пошли на ужин, но пришел Эндрю и устроил что-то вроде сцены.

— Что он сделал?

— Он был очень зол, когда узнал, что у меня свидание. Он пришел в ресторан и начал допрашивать бедного парня. Он вел себя как властный родитель, и когда парень, с которым я была на свидании, понял, что это мой бывший, он бросил деньги на стол и ушел. Он сказал, что не собирается мириться с такими... вещами. Он не разговаривал со мной больше.

— Эндрю — мудак.

— Нет, он просто хотел защитить меня. Он боялся, что мне причинят боль.

— Если бы я был с тобой на свидании, я бы отметелил его.

— Бастиан! Ты просо не можешь делать это!

— Почему, черт побери, нет?

— Ты не можешь просто взять и избить кого-то за такое. У людей есть право на их собственный выбор, и ты не можешь бить их только потому, что тебе не нравится, что они делают или говорят.

— Некоторые ублюдки считают, что тебя можно трахать против твоей воли. Это ты тоже считаешь верным?

— Нет. Конечно, нет.

— Я бы отметелил этого Эндрю, — повторил я снова.

— Это не то же самое.

— Это близко к тому, что я говорю, — проворчал я. — Он сделал что-то, чего ты не хотела, и испортил что-то хорошее для тебя.

— И если бы он этого не сделал, может, меня бы не было здесь сейчас.

Когда она сказала это, все мои аргументы испарились, поэтому некоторое время мы лежали в тишине на песке. Небо начало окрашиваться в яркие цвета, что говорило о наступлении нового дня, но я не чувствовал, что способен двигаться с места. В моей голове было так много мыслей — остатки сна, свидание Рейн, испорченное ее мудаком бывшим, очередное сравнение меня с гребаной собакой — я, казалось, не мог их остановить. Я бы хотел, чтобы мне нужно было над чем-то поработать, чтобы я мог встать и делать что-нибудь. Однако лежать с Рейн ощущалось слишком хорошо, поэтому я оставался на месте, наблюдая за восходом солнца, а Рейн начала поглаживать мои волосы пальцами.

— По чему ты скучаешь больше всего? — наконец, спросила Рейн. — Я имею в виду из реального мира?

Я усмехнулся, гадая, думала ли она, что это на самом деле какая-то фантазия.

— Выпивка, сигареты с никотином и чертовски огромная «Chicago-style» пицца, — ответил я, помолчав немного. — Что насчет тебя?

— Душ. — Я почувствовал, как она кивнула головой. — Приятный, горячий душ будет ощущаться очень-очень хорошо.

— Та, это звучит отлично. — Я подумал о том, чтобы быть в душе с Рейн и почти забыл спросить ее о чем-нибудь еще. — И, это все?

— Нет... я скучаю по тому, чтобы спать с подушкой.

— Я все еще сплю с подушкой, — пробормотал я тихо.

— Ты используешь меня как подушку, это не то же самое.

— Это работает для меня, — сказал я.

— Я заметила! — она засмеялась и снова начала гладить мои волосы. Мгновение спустя она выпустила искренний смешок. — Я так сильно скучаю по нижнему белью!

— У тебя есть мое, — напомнил я ей. — Если ты спросишь меня, это почти так же сексуально, как если бы на тебе были стринги или что-то подобное.

— Серьезно?

— Да. Видеть тебя в моих боксерах, заставляет меня хотеть сорвать их и трахать тебя на песке.

— Ты делал это.

— Правда.

— Ты также делал это, когда я была в шортах, — напомнила она мне, как будто я нуждался в напоминании, — и когда на мне ничего не было.

— Ну, охренеть, — рассмеялся я. — Что я могу сказать? Я похотливый ублюдок, а ты прекрасна и в одежде, и без.

— Ты немного ненасытный, — согласилась Рейн.

— Ты жалуешься? — спросил я, и затем мгновенно понял, что не хочу знать ответ на этот вопрос. Черт, я никогда не должен был это спрашивать.

— Нисколько.

Спасибо господи. Если бы она сказала что-то другое, я бы попытался умерить пыл ради нее. Все было бы в порядке, но она такая чертовски красивая, и я ничего не могу поделать, но хочу ее все время. Мне нравилось быть здесь, где я мог взять ее когда угодно, и я был в восторге, что ее все устраивало. Я надеялся, что она тоже наслаждалась, но я был счастлив от ответа на мой последний вопрос. Я не собирался упускать свою удачу, задавая другой.

— Ты голоден? — спросила Рейн, наконец.

— Немного, — сказал я.

— Почему бы тебе не позаботиться об огне, а я посмотрю, что можно сделать на завтрак?

— Хорошо.

Я неохотно переместился из позиции лежа на ней и поморщился, когда мою ногу немного свело. Я пошел через боль и несколько раз согнул ногу в бедре. Все стало лучше, когда я начал двигать ногой. Рейн пошла в хижину, а я начал бросать дрова в тлеющий костер. Я выбросил кучу дерьма из своей головы, сосредоточившись на своей задаче, но другие мысли нахлынули, чтобы занять место предыдущих.

Я поймал себе на мысли, что думаю о Джоне Поле — где он и что делает, выжил ли он? Честно говоря, мне было плевать, увижу ли я его снова, но было бы хорошо знать, жив он или нет. С тех пор как я заботился о потребностях Рейн, я все больше задумывался о том, что случилось той ночью. Я слышал голос Джона Пола, и мне казалось, что он был на одной из шлюпок с пассажирами, но я не представлял, из-за чего шхуна могла перевернуться.

У меня были теории от правдоподобных до крайне невероятных, начиная со шторма и заканчивая тем, что Фрэнкс вдруг решил прикончить меня. Я сомневался в последнем. Если бы он хотел моей смерти, он нашел меня бы раньше и позаботился об этом. В любом случае, почему его это должно беспокоить? Гюнтер умер в тюрьме через шесть месяцев, а Фрэнкса полностью оправдали. Племянник или нет, если бы Фрэнкс заботился о Гюнтере, Гюнтер никогда бы не был осужден.

Через полчаса или около того, пламя прогорело до углей, и Рейн начала готовить что-то вроде тушеного мяса, которое включало смесь съедобных растений и рыб. Еда была довольно сносной, учитывая, из чего ей приходилось готовить. Я задавался вопросом, какой была бы ее готовка, если бы в ее распоряжении была вся кухня. Готов биться об заклад, она была бы чертовски восхитительной.

— Бастиан?

— Да, детка? — ответил я, пока опрокидывал полную еды чашку из морской ракушки в рот.

— Я все еще скучаю по моему отцу.

Положив ракушку на песок рядом с огнем, я поднял на нее взгляд и снова увидел слезы в ее глазах. Рефлекторно мне захотелось успокоить ее и выбить дерьмо из того, кто расстроил ее. Так как, очевидно, она была расстроена из-за своего отца, я не знал, что делать, кроме того, чтобы притянуть ее к себе на колени и обнять.

— Мне жаль, детка, — сказал я, когда она, наконец, сделала глубокий вдох и, казалось, успокоилась. — Я должен был сделать что-то...

— Тссс. — Рейн вытянула руку и приложила пальцы к моим губам. — Ты знаешь, когда я думаю обо всем, что случилось с тех пор, как я потерял его, я должна признать, что нахожусь в замешательстве из-за моих чувств.

— В каком смысле?

— Я скучаю по отцу, — снова сказал она. — Но если бы он не умер, у меня бы не было тебя. Я потеряла отца, но в итоге это привело меня к тебе. Я... не знаю, что чувствовать по этому поводу сейчас.

Мои мышцы напряглись. Конечно, она была права. Если бы я не увидел смерть ее отца, мы бы не были здесь сейчас. Если бы все события, что вынудили его оказаться там той ночью, не произошли, у Рейн все еще был бы отец, но она никогда бы не встретила меня. На краткое мгновение это имело смысл. Все — от моих родителей, выбросивших меня, содержание под стражей несовершеннолетним, причины по которым шестнадцать человек были убиты — у всего этого появился смысл для меня. Все случилось так, чтобы привести ее ко мне. В противном случае мы бы никогда не встретились. Генри Гейл должен был умереть, чтобы я мог быть с его дочерью, и я внезапно обрадовался, что это произошло.

В конце концов, полагаю, что я был эгоистичным мудаком.

16 глава

Подарок

Моргнув пару раз, я уже понял, что проснулся слишком рано. Было еще по-прежнему темно, и не было слышно щебетание птиц. Мою голову не заполняли ужасные картинки кошмаров, поэтому я не знал, почему внезапно проснулся, и это смутило меня. Я обычно не просыпался без причины. Я немного размял шею и затем решил разобраться, что разбудило меня.

Рейн лежала подо мной, уткнувшись головой в мою грудь и переплетя одну ногу с моей. Обе мои руки крепко обнимали ее за плечи. Прислонившись к ее голове, я вдохнул запах ее волос. Я услышал, как она сделала глубокий вдох, отчего мои руки немного приподнялись. А затем медленно выдохнула. Она не спала, поэтому я отодвинулся, чтобы скатиться с нее, но она вцепилась в мою руку, удерживая меня на месте. Я посмотрел на нее, еще больше смутившись. Обычно она просыпалась раньше меня, потому что ей нужно было пописать, и она хотела, чтобы я скатился с нее, чем быстрее, тем лучше. Но сейчас было такое ранее утро, и всё это не входило в обычную рутину.

— В чем дело, малышка? — прошептал я. Я не знаю, почему, черт возьми, шептал, нас все равно никто бы не услышал.

— Ни в чем, — ответила она. Она откашлялась и отвела взгляд.

— Чушь, — сказал я. Я приподнял ее подбородок рукой, чтобы она вновь посмотрела на меня.

— Правда, ни в чем, — вновь сказала она. Я рыкнул, и она выдохнула. — Просто... я просто... я скучаю по Линдсей.

Рейн разрыдалась и прикрыла руками лицо. Я поднес руку к ее затылку и прижал ее голову к своему плеча, желая, чтобы мог сделать что-нибудь.

— Я хочу... домой, — всхлипнула она между вздохами.

Черт.

— Тише, малышка, — я крепче обнял ее и прижал к груди. Чертовски больно видеть ее в таком состоянии и осознавать, что я никак не могу улучшить ситуацию, особенно когда это касается того, что я не хочу, чтобы произошло. У меня не было ни малейшего желания отправляться... ну... да куда угодно. У меня не было дома, по которому я бы скучал, если конечно я не хотел поднять его со дна моря. Я был вполне уверен, что попытаться вместить меня в понятие «дом» Рейн было бы огромной проблемой. Я не планировала это обсуждать с ней, поскольку ничего хорошего не вышло бы.

— Я устала просыпаться здесь, — всхлипнула Рейн. — Устала есть одно и то же каждый день. Устала, что моя кожа сухая от мытья в соленой воде. Устала носить одну и ту же одежду. Устала от... от всего.

Ее рыдания были близки к истерике, и мысль о том, чтобы вбить в нее немного смысла пришла в голову, но быстренько исчезла. Она дрожала, всхлипывала и выплакивала свое расстройство, пока я обнимал ее и думал, что сказать, чтобы хоть как-то успокоить ее. Я не мог сказать, что станет лучше, потому что понятия не имел правда ли это. Нас могут найти сегодня, завтра или в следующем году, или никогда. Я не мог дать ей ложную надежду, потому что я боялся, что слова не вылетят из моего рта, и она сразу поймет, что я не хотел бы, чтобы это произошло

— Рейн, — прошептал я, прижимая ее сильнее. Я уткнулся в ее волосы и вдохнул, желая, чтобы я мог предложить ей утешение, но встал перед фактом, что не мог. Она продолжила плакать, а я достаточно долго молчал, поскольку сказать было нечего. В конце концов, рыдания утихли, и она громко фыркнула.

— Я хочу в чертов душ, — фыркнула она.

Я громко расхохотался. Я правда не хотел, но поскольку Рейн нечасто произносила ругательства, ее выбор времени всегда был чертовски забавным.

— Знаю, малышка, — сказал я.

— Почему я сейчас так расстроена? — всхлипнула она. — Тут лучше, чем на плоту, и тогда я не рыдала.

— Потому что тогда у тебя не было сил на это, — ответил я. — Я думаю, это просто росло в тебе, пока ты не сломалась. И это просто сводит меня с ума. Мне жаль, что я не могу ничего сделать лучше.

— Ты делаешь.

— Ага, точно. Я, вероятно, причина половины твоего стресса.

— Когда ты расстроен, ты просто вновь и вновь вспыхиваешь, — сказала, кивая, Рейн и хихикнула сквозь слезы. — Это заставляет тебя почувствовать себя лучше, а ты заставляешь меня чувствовать себя лучше.

— Я никогда не думал, что могу сделать что-нибудь, чтобы ты почувствовал себя лучше, — подметил я.

— Ты обнимаешь меня, — тихо сказала она, ее пальцы вжались в мою кожу. — Ты сохраняешь меня в безопасности.

— В любое время, — сказал я. И с трудом сглотнул комок, который застрял в горле. Я не знал, отчего он образовался, вероятно, от вида того, как она плачет.

Я продолжил прижимать ее к себе, пока она медленно не провалилась обратно в сон. Стало потихоньку светать, но я не хотел подниматься. Если все, что я мог сделать — это обнимать ее, я буду, черт возьми, делать это, пока она не скажет мне отпустить ее.

Она не могла сказать мне отвалить, пока спала, а она спала до утра, поэтому я продолжал до утра обнимать ее. Когда она, наконец, проснулась, то по-прежнему выглядела уставшей, ее глаза были красными от слез, и она пожаловалась на головную боль. Я попытался сделать ей чай из цветов напоминающих ромашку, но получилось чертовски ужасно, поэтому я подогрел кокосовое молоко. Это также не помогло, но она хотя бы слегка улыбнулась. Я пожарил несколько крабов, которые ей нравились больше остальных морепродуктов, и за это меня наградили широкой улыбкой и поцелуем.

Мы не делали практически ничего за весь день, а ранним вечером зарядил дождь, поэтому мы застряли внутри. Это был не огромный ливень или что-то подобное, когда я пошел пописать, то дождь едва намочил меня. Разочарованные в прошедшем дне, мы легли на матрас, и я медленно трахнул ее, удерживая нас так долго, как мог, и почувствовал, как она трижды кончила, пока кончил я. После этого, я обнимал ее и слушал ее дыхание, которое успокоилось после оргазма, и она медленно заснула. Я еще немного обнимал ее, слушал, как стучит дождь, и затем перекатился в положение, в котором моя нога оказалась между ее, а руки надежно обернул вокруг ее тела. Я положил свою голову на ее, вдохнул ее аромат и уснул.

*****

Она провела рукой по моей челюсти, и я прильнул к прикосновению. Когда я открыл глаза, она улыбалась мне, но не от счастья... Ее улыбка была... печальной? Она медленно покачала головой.

— Все нормально, — сказала она. — Я знаю, что ты бы лучше остался здесь.

Она ушла прочь от меня, вниз по пляжу к маленькой моторной лодке. Джон Пол и Лэндон ждали ее там. Они помогли ей забраться на борт, сказав, что ей надо быть осторожнее в ее состоянии...

Я сделал несколько шагов вниз по пляжу, собираясь пойти за ней, но мотор завелся, и они бросили меня здесь.

Я проснулся в холодном поту. Хотя этот сон не вызвал отвращение, он оставил внутри страх такой, которого я еще не испытывал. В груди стало тесно, я был не уверен, что там хватит место для моего сердца, чтобы оно продолжало биться, или моим легким, чтобы они впитывали воздух. Мне нужно было выбраться на свободу, пока я совсем не слетел с катушек.

Я вытащил ноги и руки от Рейн и поднялся на ноги. Выудив свою зажигалку и полный кулак самодельных сигарет из пояса, я спустился вниз по пляжу.

— Этого не могло произойти, бл*дь, — сказал я себе шепотом, как будто услышать слова вслух было достаточно. — Я сделал операцию. Дважды. Она никак бы не смогла забеременеть от меня.

Все же меня пугала не мысль о том, что Рейн забеременела от меня. Я бы волновался, потому что во время беременности и родов что-то могло пойти не так, но не это пугало меня, сказать по правде. Пугал взгляд на ее лице, тот который был у нее во сне, когда она забиралась в лодку без меня. Тот, что означал, что она бросает меня. Взгляд, который значил «прощай». Я не увидел бы ее больше никогда. Никогда не увидел бы ребенка. Никогда.

— Рейн не сделала бы такого со мной, — я выжал из себя эти слова, и почувствовал, как горячие слезы начали жечь глаза. — Она не такая как... нет... она не...

Но я не думал, что Джиллиан была такой. Я любил ее. Я собирался, черт возьми, сделать ей предложение. Я думал, что она любит меня. Она говорила это мне очень много раз. Иногда, когда я позволял себе думать о ней или о... ребенке, я по-прежнему чувствовал боль в груди. Как бы я не чувствовал отголоски предательства Джиллиан, мысль о том, что Рейн уйдет от меня вот так, осознание, что я никогда не увижу ее, вынуждало все мое тело напрячься, казалось, что все мои органы могли разорваться под давлением. Я не мог дышать. Я был вполне уверен, что мое сердце замедлило ритм под давлением. Если бы она когда-нибудь сделала бы это, если бы Рейн бросила меня, это бы меня убило. В этом я даже не сомневался. Боль от ее потери точно убила бы меня.

Я запихнул сигарету в рот и поджег ее. Я сделал пару медленных затяжек, менее чем за минуту скурив половину. Дым обжигал легкие, но это было лучше, чем ощущать напряжение по всему телу. Как только я покончил с первой, я зажег вторую, потом третью. Солнце начало подниматься, и мне нужно было взять себя в руки, чтобы не пришлось отвечать на ее вопросы. Я не хотел этого. Не сейчас. Никогда.

Я пошел к кромке воды, где разделся и вошел в море, чтобы искупаться. Вода была холодной, поэтому я не плавал долго. Я натянул шорты на мокрое тело, не обращая внимания на удобство, и сел рядом с костром. Я взял кокосовую раковину, из которой я пытался вырезать что-нибудь полезное, но был не уверен, что, черт побери, хотел сделать. Я вытащил свой нож и начал очищать ее, чтобы занять себя чем-нибудь.

— Ты проснулся рано, — сказала Рейн, выходя из-под навеса.

— Выспался, наверно, — пожав плечами, ответил я.

— Ты ел? — спросила она.

— Не голоден, — ответил я. Я не смотрел на нее, рассматривая штуку в моих руках.

— Что ты делаешь?

— Понятия не имею, — выплюнул я. Мне не хотелось грубить ей, но и не хотелось, чтобы она задавала вопросы.

— Я собираюсь помыться, — я наблюдал, как она украдкой взглянула на меня, выражение ее лица выдавало, что она обеспокоена моим поведением. Она направилась к воде, а я подкурил еще одну сигарету. Вернувшись, она попыталась заставить меня поесть, а я велел ей отвалить от меня, как настоящий ублюдок, коим я и был. Я был так обозлен на себя, что решил пойти куда-нибудь подальше отсюда.

Я направился в джунгли, оправдывая это тем, что хотел найти еду, но нет, я не хотел компанию. Большую часть дня я избегал ее, чувствуя себя первосортным дерьмом, но ничего не мог поделать с этим. Каждый раз, когда я смотрел на нее, в моей голове всплывала картинка того, как она уходит от меня. Мне казалось, что я хотел, чтобы меня стошнило.

Я отправился этим вечером спать пораньше, один.

*****

— Ты курил еще одну?

— Господи, Рейн, — рыкнул я, когда она напугала меня. Я думал, что зависать за скалами у бассейна, заполняемого приливами, на северной стороне пляжа, возможно, освободит меня от «сигаретного патруля», но, очевидно, нет. Я не думал, что она пройдет весь этот путь, чтобы найти меня, но, как видно, я ошибался. Я был ворчливым засранцем после вчерашнего сна, и сон повторился этим утром. Я пытался выбросить его из головы, но не получилось.

— Я выкурил... где-то шесть сегодня. Черт, я раньше курил три или четыре пачки в день.

Отказываясь выбрасывать чертову сигарету, я сделал затяжку и выдохнул дым из носа. Несмотря на обещание не курить рядом с ней, я не собирался выкидывать сигарету. Она поперлась за мной, ей придется выдержать все.

— Ты планируешь как-нибудь помогать мне?

— Я же сказал, что найду долбаных мидий, разве нет?

— Ага, но ты говорил это и вчера.

— Да плевать. — Я сделал последнюю затяжку и затушил сигарету об песок. Я помчался к самой ближайшей скале, опустил руку под воду и вытащил горстку мидий. Я бросил их через плечо, где они приземлились прямо у ног Рейн.

— Ты ведешь себя как ребенок!

Я вел себя так и знал это. Отчасти по этой причине, я прятался здесь изначально и курил. Я был взбешен, расстроен и в плохом настроении. Я пришел сюда, чтобы не выместить все это на Рейн, но, как видите, она пришла и испортила мой план. Я бросил еще горстку мидий на песок, сел на задницу и зажег еще одну сигарету, не смотря на Рейн. Я не хотел видеть, насколько она зла на меня.

— Бастиан, — выдохнула Рейн. Она опустилась передо мной на песок, моя футболка слегка спустилась с ее плеча, открывая ключицу. Я хотел облизать ее, но попридержал себя. Я не хотел трахать ее, а облизывание определенно привело бы к сексу. Трахание могло б привести к... бл*дь, нет, не могло бы, но гребаный сон превратил меня в параноика. — Что не так?

Я сделал медленный, глубокий вдох, пытаясь успокоить сердце и нервы.

— С чего ты решила, что что-то не так? — наконец выговорил я, понимая, как глупо звучу. Бастиан Старк, исключительный засранец, решил произнести хоть пару слов. — Почему, бл*дь, ты думаешь, что я хочу говорить об этом? Не можешь, мать твою, подумать, что я просто хочу побыть один?

Рейн отстранилась подальше, меня поразило то, что я не увидел удивления на ее лице. Она просто выглядела... отвергнутой. Она встала, повернулась и начала уходить.

Боль прошла сквозь мое тело, заставив резко вдохнуть.

— Рейн!

Как только она остановилась и посмотрела через плечо, я понял, что вновь могу дышать. Я закрыл глаза и выбросил остаток сигареты в воду.

— Прости... я просто... черт. Я хотел вести себя как мудак, и не хотел находиться рядом с тобой, когда чувствовал себя так.

Рейн внимательно посмотрела на меня и затем сделала пару шагов ко мне, вновь усаживаясь на песок в полуметре от меня. В груди кольнуло оттого, что она не хотела сесть ближе ко мне, но я вряд ли мог винить ее.

— Что не так, — вновь спросила она.

— С чего ты взяла, что-то не так? — ответил я, как будто это не было чертовски очевидно.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала мою первую подсказку или огласила весь список?

— Удиви меня.

— У тебя было девять штук, — Рейн указала на окурок сигареты, торчащий из песка, — с завтрака уже нет шести, я уверена, что ты курил пару раз, тогда просыпался ночью, так что эти тоже считаются. Ты не брился три дня, что не кажется особо ненормальным, но обычно ты нетерпеливо тащишь меня бриться, по крайней мере, через день. Это привело меня к огромной подсказке — ты не прикасался ко мне с позавчерашней ночи. Ты пытался досадить мне минимум пятнадцать раз за последние двадцать четыре часа. Теперь ты скажешь мне, что случилось?

— Кое-какое старое дерьмо всплыло вновь, — проворчал я. И опустил голову на руки. — Я подумал, что ты устала слушать это.

— У тебя прошлой ночью был кошмар? — тихо спросила Рейн.

— Ага.

— Какой?

— Новый, — подметил я. Потер глаза и затем прикрыл их ладонью.

— Можешь рассказать, о чем он был?

— Пока нет.

— Хорошо.

Она, наконец, поняла, когда не надо давить на меня, — это одна из пяти миллионов вещей, любимых мною в Рейн. Я в любом случае рассказывал ей все, и она, казалось, знала, что стоит подождать, чтобы потом все услышать. Иногда это было слишком тяжело. Тогда я не мог говорить об этом, и она все понимала. Я услышал ее шаги по песку и почувствовал, как она опустилась на колени около меня. Она взяла в ладони мою голову и прижала к своей груди.

— Что бы там ни было, — прошептала она у моей щеки, — мы преодолеем это вместе, когда ты будешь готов поговорить.

— Я не заслуживаю тебя, — сказал я.

— Нет, заслуживаешь.

Я вздохнул, у меня просто не было сил спорить с ней.

— Просто... позволь мне побыть одному, хорошо? — молил я. — Я вернусь через пару часов и, клянусь, я помню о чертовых мидиях.

— Если тебе это нужно…

— Да, мне это нужно, — подтвердил я.

Рейн нежно поцеловала меня в щеку и встала, пробегая легонько пальцами по моим волосам, прежде чем убрала их. Я закрыл глаза, после того, как она испарилась за скалой, и задался вопросом, что черт подери, я сделал хорошего в жизни, что меня наградили ее присутствием. Рейн была моей жизнью, моим ангелом хранителем. Я был должен ей за все, что она сделала для меня, но что я мог ей дать? Я не мог вернуть ей ее друзей и дом. Я не мог сделать еду разнообразней и не мог отвезти ее в отель с гребаным джакузи в комнате.

Я рассмеялся в голос, и на моем лице растянулась широкая улыбка. Было кое-что, что я мог для нее сделать, и я знал, как именно сделаю это. Я повернулся, посмотрел вверх на самую большую скалу в цепочке и тут же увидел то, что мне было нужно. Я был так горд собой, что собрал побольше мидий, пару крабов и даже побрился, прежде чем вернулся обратно. После бритья у меня вновь появилось желание побрить ее, и я точно собирался сделать это, а еще загладить свое упущение в том, что не доставлял ей оргазмы последние полтора дня.

*****

— Эй, Рейн! — крикнул я и помахал рукой, когда она посмотрела на меня. — У меня для тебя кое-что есть.

Я широко улыбался, и, подойдя ко мне, она с подозрением смотрела на меня. Тихо хихикнув, я взял ее за руку и повел к водоему, заполняемому приливом, где я соорудил мое маленькое... изобретение. Я наклонился и прошептал:

— Сними одежду, малышка.

— Опять? — ухмыльнулась она. — В таком случае, ты должен дать мне время восстановить силы. Я только что собиралась пойти помыть...

— Знаю, — ответил я, глупо улыбаясь. — Просто сними свою гребаную одежду, детка. Я оставлю свои шорты на себе, если тебе будет комфортнее от этого.

Она закатила глаза и покачала головой, но начала раздеваться. Я приказал своему члену не обращать внимания, но он как обычно не послушался.

Как только она разделась, я сказал ей закрыть глаза на минутку. Она тяжело вздохнула и заворчала, но сделала, как я попросил. Я взял ее за руку и повел обратно к огромной скале.

— Оставь глаза закрытыми, малышка.

— Да, пожалуйста, — пробормотала она. Она говорила прямо так, что заставила меня улыбнуться.

— Еще минутку. — Я засунул руку в расщелину в скале, где установил водосток. Вокруг конца был обернут лоскут стенки плота и посредине я сделал маленькие отверстия. Один из зажимов, который держал веревочную лесенку на плоту, зажимал конец водосточного канала, удерживая воду в навесе от плота — та самая полиэтиленовая часть, которая защищала от лучей солнца. В навесе за последние два дня набралась вода, впитав тепло солнечных лучей. Я открыл клапан и проверил температуру воды. Вода не была горячей, но была достаточно теплой.

Я взял Рейн за руку и потянул ее вперед, позволив воде капать на нее из самодельных отверстий.

— Открой глаза, детка, — прошептал я. Она открыла и нахмурилась, увидев капли на ладони. — Хочешь принять душ?

— О боже, — ахнула Рейн, взглянув наверх. — Ты серьезно?

— Чертовски серьезно, — ухмыльнулся я, неспособный сдерживаться. Я нежно поцеловал ее в губы, затем открыл клапан полностью, чтобы вода начала литься в полную силу. Я взял Рейн и завел ее под струи воды.

— Ох, Бастиан, — произнесла хрипло Рейн. — Фантастические ощущения.

— Это от прохладной воды, малышка. А не от очищения кожи, даже?

Рейн приподняла голову к потоку воды и закрыла глаза, улыбка растянулась на ее лице. Ее руки поднялись и собрали волосы в хвост, удерживая их под струей, а затем позволяя им упасть на лицо и плечи.

— Правда воды хватит минуты на три, — подметил я, — и потребуется пару дней, чтобы вода достаточно нагрелась, но ты можешь пользоваться им каждые пару дней, пока будет достаточно воды.

— Это офигенно! — Рейн повернулась, позволив воде попасть на каждый дюйм ее тела. Мой член напрягся вновь, но я приказал ему успокоиться. Это все было для нее, а не для него. Рейн промурлыкала, когда повернула лицо в поток воды. Она крутилась, смеялась и даже заставила меня чувствовать себя на миллион долларов за то, что устроил это. Но вскоре вода замедлилась, затем остановилась совсем, но ее улыбка осталась на месте.

— Надо? — спросил я, удерживая одно из полотенец-простыней, чтобы она обтерлась. Я обернул одно вокруг ее тела и затем вторым вытер ее волосы и лицо.

— Бастиан Старк, — сказала Рейн, смотря прямо мне в глаза, — ты самый удивительный мужчина, которого я знаю.

Я улыбнулся и прекратил вытирать ее лицо, чтобы поцеловать ее.

— Тебе понравилось?

— Понравилось?— взвизгнула она. — Да я обожаю это. Спасибо, Бастиан. Огромное спасибо.

Она обернула вокруг меня свои ручки и обняла так крепко, как только смогла. Когда она ослабила захват, то отстранилась и посмотрела на меня.

— Именно поэтому, Бастиан Старк, — сказала она, показывая рукой на душ, — поэтому я люблю тебя.

Я не знал, была ли это просто она или ее реакция на то, что я сделал, но что-то во мне изменилось. Я почувствовал себя по-другому. Я чувствовал себя легче, непринужденнее. Не то чтобы я сомневался в ее чувствах, но возможно, я, наконец, примирился с ними. Неважно из-за чего, но больше у меня не было того сна, и другие тоже практически прекратились. Они не исчезли — они никогда не исчезнут, — но они стали сниться реже.

За несколько последующих недель мы вошли в идеальный ритм, мы просыпались после рассвета, дурачились в постели, затем ели и делали то, что было нужно. Дел обычно было не много и большинство из них мы делали вместе, поэтому получалось быстро. Мы поднимались на холм за водой, если не было дождя, но обычно нам приходилось делать это раз дня в три. Если погода была плохой, у нас было достаточно собранной еды и сушеной рыбы и нам не нужно было выходить в дождь. Рейн рассказала мне много историй о Линдсей, и, честно, я побаивался встретить эту девчонку. Она казалась абсолютно безумной. Я рассказал, как встретился с Джоном Полом на стрельбище, куда Лэндон привел нас попрактиковаться, и как он заставлял меня работать в зале по шесть часов в день.

Затем мы снова ели, когда солнце еще было высоко, чаще всего овощи или кокосовую мякоть, или рагу из морепродуктов, которое делала Рейн. Я фактически научился любить это, и она каждые пару дней готовила его для меня. После ланча, я пользовался случаем и курил, пока она закатывала глаза. Я курил не больше трех сигарет в день. Когда она смотрела.

Обычно, пока я курил, Рейн купалась на мелководье. Каждые пару дней я ходил с ней, брил ее везде, где она позволяла, и затем трахал ее на песке, пока волны плескались вокруг нас. Эти дни были моими любимыми. Затем вечером, когда солнце садилось, мы сидели у костра и наблюдали за закатом над океаном. Иногда я рассказывал ей ужасные вещи, которые случались со мной, иногда она плакала, скучая по друзьям или задаваясь вопросом, вернется ли она когда-нибудь в колледж вновь. Я обнимал ее, когда она грустила, потому что она говорила, что это все, что мне нужно делать, и я правда-правда пытался верить ей.

Хотя, это было чертовски трудно.

*****

Я любил утро на острове. Охренительно любил. Акцент на охренительно.

Обычно я просыпался раньше Рейн, справлял свою нужду, разжигал огонь, затем ложился обратно на самодельный матрас и обнимал ее, пока она не просыпалась. Пробудившись, она уходила пописать, затем возвращалась в постель и позволяла мне полапать ее, потрахать жестко, потрахать нежно, а затем делала завтрак.

Я, черт подери, обожал утро.

Я уже говорил это?

Прям охренительно любил.

— О чем ты думаешь с такой ухмылкой на лице? — Рейн вошла в наше убежище и легла рядом со мной, спиной к моей груди. Я обнял ее руками и закинул одну свою ногу на ее ноги, а затем прижал губы к ее уху.

— Я думал о том, чтобы засунуть свой член в твою киску, — пробормотал я в ее ушко.

— Как романтично! — пожурила Рейн. Мне даже не нужно было смотреть на ее лицо, чтобы знать, что она закатила глаза. — Как думаешь, ты можешь быть менее грубым?

— Я хочу войти своим пенисом в твою вагину? — я не смог устоять и ухмыльнулся.

— Исправиться с физической точки зрения не значит быть менее грубым!

— Хмм, — пробормотал я. — Могло быть и хуже.

— Даже не знаю как, — проворчала Рейн, но я мог услышать улыбку в ее голосе. Я обернул руку вокруг ее талии покрепче, эффектно толкнувшись своим стояком в ее спину.

— Я просто умираю как хочу впихнуть свой х*й в твою п**ду.

— Бастиан Старк! — взвизгнула Рейн и попыталась выбраться из моего захвата. Я засмеялся и крепче прижал ее к себе, пока она безрезультатно сражалась. Я провел пальцем по ее боку, и она засмеялась и закрутилась, чтобы отстраниться от моего щекотного прикосновения, что так чудесно давило на мой член. — Знаешь, если ты возьмешь в привычку так начинать секс, то ты, вероятно, никогда не доберешься до своей цели.

— Ох, — сказал я, притворяясь, что обижен. Я пододвинулся немного, устраиваясь около ее попки. — Тогда могу я трахнуть тебя в попу?

Рейн взвизгнула и вновь начала извиваться, пытаясь убрать мои руки от себя своими крошечными ладошками. Я смеялся, немного поддаваясь, прежде чем вновь схватить ее. Она хихикала и крутилась, пытаясь подняться, я позволил ей привстать достаточно, чтобы потянуть ее на меня сверху.

— Ты не сказала «нет», — произнес я.

— Однозначно нет! — вскрикнула Рейн и толкнула меня ладонями в грудь. Я крепче обнял ее.

— Ты однозначно не скажешь мне «нет»? — поддразнил я.

— Прекрати! — захихикала она. — Ты понял, о чем я.

— Понятия не имею.

— Я однозначно не разрешаю тебе сделать это, — прояснила она.

— Сделать что? — произнес с ухмылкой я.

— Бастиан! Ты знаешь, что!

— Давай, скажи это, — скомандовал я.

— Я не хочу, чтобы ты делал... — она вновь захохотала. — То самое, что ты сказал.

— Скажи, — зарычал я, пытаясь удержать серьезное выражение лица, но едва удачно.

— Брр, — взвизгнула она. — Я не хочу, чтобы ты... трахал меня в попу.

На этом мы расхохотались. Когда я снова смог дышать, то притянул Рейн к себе и нежно поцеловал. Я вытянул руку, схватил ее за попу и прижал к своей поднимающейся эрекции, целуя ее жестче. Она отстранилась, извиваясь, покачала головой и улыбнулась.

— Ты неисправим.

— Знаю, — ответил я, пожав плечами. Я приподнял руку и прикоснулся к ее лицу, медленно погладив пальцами ее кожу. От того, как она смотрела на меня, перехватывало дыхание. Она и раньше так смотрела на меня, но я не понимал этого. Теперь я знал, что это за взгляд, потому что испытывал такие же чувства к ней.

— Я люблю тебя, Рейн, — я приподнял ее лицо и поцеловал, не давая ей шанса ответить словесно. Я не нуждался в этом. Ее глаза сказали все за нее. Не отрывая своих губ от нее, я дал ей то, в чем она нуждалась. — Я хочу заняться с тобой любовью.

— Вот это мне нравится, — улыбнулась она и приоткрыла рот напротив моих губ.

— Я хочу заняться с тобой любовью, — повторил я, и поскольку я по-прежнему был мудаком, добавил, — своим большим... твердым... членом.

— Бастиан! — Рейн ударила меня ладонью по груди, но засмеялась. — Тебе обязательно надо все испортить?

Я взял ее лицо в ладони и прижался своим лбом к ее.

— Неважно, какие слова вылетают из моего рта — каждый раз, когда я думаю о тебе, каждый раз, когда прикасаюсь к тебе, и каждый раз, когда говорю с тобой — я занимаюсь с тобой любовью.

— Это из поэмы? — тихо спросила Рейн.

— Будет, если я запишу это и опубликую, — улыбнулся я и прикоснулся своими губами к ее губам. Легкое прикосновение переросло в большее, и я втянул ее нижнюю губу в рот, дразня ее кончиком языка. Она схватила меня за затылок и притянула ближе. Я обожал то, что мне не нужно было тратить гребаные минуты, чтобы снять с нее одежду, тут же можно ласкать ее грудь, бедра, ноги. Она была такой чертовски прекрасной, что временами было больно. Я поцеловал линию ее челюсти и ушко, мурлыча у ее кожи.

— Я люблю то, что ты такая отзывчивая, — прошептал я у ее уха. — Каждый раз, как я прикасаюсь к тебе, я чувствую, как твоя кожа отвечает. Я слышу это в твоем дыхании, твоем сердцебиении. Ты делаешь то же самое со мной. Ты ведь знаешь это, так? Ты знаешь, как чертовски сильно я хочу тебя?

— Я знаю, — выдохнула она возле моего плеча. — Я люблю тебя... Я хочу тебя, пожалуйста...

— Тебе не нужно умолять, — уверил я. Я перекатил нас так, чтобы она оказалась на спине. — Я твой всегда... в любое время, в любом месте, любым способом, каким меня хочешь.

— Я хочу тебя... сейчас, пожалуйста.

Я отстранился и посмотрел в ее карие глаза, слегка прикрытые от желания и страсти, но в них кроме этого было много другого. Там было доверие. Любовь. Это все было таким новым и неожиданным, что перехватывало дыхание.

— Когда ты так смотришь на меня, — сказал я тихо, — мне кажется, что я смотрю в твою душу, а ты в мою. Ты заставляешь меня чувствовать себя так, будто я чего-то стою, когда так смотришь на меня.

— Так и есть, — ответила она, улыбаясь и положив ладони на мои щеки, пока она так держала мое лицо, я верил ей. Я опустился ниже и прижался губами к ее лбу, затем к векам, ее скулам, вниз по шее. Я поцеловал ее чуть повыше левой груди и ощутил ее сердцебиение. Рейн сжала мои плечи, провела своими руками вниз и вверх по моим рукам, затем обняла меня и прижала к своей груди. Я был так чертовски счастлив.

— Хочешь попробовать что-нибудь новенькое? — спросил я, проводя языком по ее соску.

— Что ты имеешь в виду?

— Перевернись, — сказал я тихо, смотря в глаза, чтобы узнать ее реакцию. — Встань на четвереньки.

— Бастиан... я правда не думаю... я…

— Я не об этом...— сказал я, осознавая, что она приняла мой предыдущий комментарий близко к сердцу. Я покачал головой. — Я просто хочу трахнуть тебя сзади.

С минуту она пялилась на меня, затем медленно перекатилась, показывая мне свою великолепную попку. Боже, она была чертовски идеальной. Я медленно провел руками по ее попе, погладив обе половинки.

— Так чертовски сексуально, — прошептал я. Я провел руками вверх по ее спине и расположился позади нее. Рейн повернула голову, чтобы взглянуть из-за плеча и прикусила нижнюю губу. — Клянусь, тебе понравится.

Она по-прежнему, казалось, сомневалась, поэтому я продолжил ласкать ее спину и бедра. Я наклонился вперед и поцеловал между ее лопаток, прежде чем скользнуть рукой к ее груди. Другой рукой я провел вниз, медленно погладил между ее складочек, ощутив ее влажность и желание.

Пальцами я раскрыл ее для меня и медленно вошел кончиком члена между губ ее киски, а затем нежно толкнулся дальше. Рейн застонала и опустила голову на матрас. Я тихонько вышел из нее, а затем толкнулся вперед, пока полностью не был поглощен ее теплом.

— О… мой... Бастиан... это ощущается… так по-другому.

— Нравится?

— Да... ты так...

— Глубоко?

— Да... о, мой бог...

Я вновь вышел и вошел немного жестче. Черт возьми, она ощущалась так чертовски приятно. Я провел рукой по ее бедру, проскользнул пальцами между ее лобковых волос и нашел начало ее входа, медленно провел пальцем по ее клитору. Она ахнула и толкнула бедра ко мне. Я услышал, как мое дыхание стало рваным, и затем застонал.

— Боже, Рейн, — прорычал я. — Ты так чертовски приятно ощущаешься... я обожаю это... быть внутри тебя. Я люблю это... люблю тебя... так чертвоски приятно...

— Ох, Бастиан! Еще. Пожалуйста... не останавливайся...

Я вошел в нее во всю длину, а затем вышел почти полностью, прежде чем толкнуться вперед жестко. Она вскрикнула, и я заметил, что она сжала в кулаки ткань матраса. Я вышел и вновь толкнулся в нее, затем вновь и вновь, пока она не начала встречать каждый мой толчок. Мои пальцы работали в одном ритме с телами, и как только я наклонился к ее спине, то почувствовал ее частое дыхание и быстрое сердцебиение. Я всосал кожу позади ее шеи, прежде чем отстранился, слегка изменяя угол и давая себе лучше вид.

— Бл*дь, выглядит офигенно, — сказал я, оглядывая нас и сосредотачиваясь на том месте, где мы соединялись. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы не кончить раньше нее. — Я так прекрасно подхожу тебе, детка... не могу поверить, что это так чертовски круто. Ты чувствуешь, Рейн? Тебе нравится?

— Боже, Бастиан... да! Пожалуйста!

Я понятия не имел, о чем она просит, но я решил увеличить темп — и руки, и члена. Небольшими, решительными кругами я гладил ее клитор, пока она издавала тихие вздохи, каждый раз ее вздох был похож на стон.

Я переместил руку с ее плеча к копчику, и тело Рейн выгнулось великолепной аркой, ее голова откинулась назад, Рейн почти смотрела в потолок хижины. Я поддержал ее тело рукой, пока она встречала мои толчки своими бедрами. Она была самой прекрасной из всего, на что мне приходилось смотреть.

Ее мышцы напряглись вокруг меня… ох, черт... я обожал это чувство! Она простонала мое имя — долгим, протяжным звуком — и толкнулась ко мне, впуская меня глубже с каждым толчком. Я обожал звук своего имени, своего настоящего имени, когда она выкрикивала его. Я больше не мог сдерживаться, даже если и хотел бы.

— Ох, черт, да, малышка... бл*...— прорычал я у ее шеи. Боже, она ощущалась так чертовски приятно. Я входил в нее жестче, толкаясь вновь и вновь, пока не замер и кончил. Независимо от того, сколько раз я трахал ее, каждый гребаный раз ощущался как сейчас — как рай. Она ощущалась так правильно на моем члене, что я задался вопросом, как я жил когда-то без ее тела — моего святилища.

Ее ноги начали ослабевать, и мы медленно перекатились на бок. Рейн выдохнула, когда я прижался своими бедрами к ее, чтобы не выскочить из нее. Я обожал оставаться внутри нее после всего. Черт, я мог бы оставаться в таком положении весь день напролет. Трахать ее, ждать пока вновь появится стояк, трахать вновь... прям до ночи. Мне надо как-то попробовать это. Я хотел попробовать сегодня, но еда была на другой стороне нашего домика и мы еще не ели. Возможно, если я сегодня подготовлюсь, мы попробуем с завтрашнего утра. Да... охрененный план.

Я обнял ее и крепко прижал к себе. Такая позиция предлагала бонус — когда мы закончим, я могу не переживать, что придавлю ее. Когда я был сверху, я всегда падал на нее, после того как кончал, но она сказала, что ей нравится это, поэтому я пытался не переживать. Наклонившись ближе к ней, я поцеловал ее в мочку уха, втянул ее в рот, а затем выпустил. Рейн повернула голову, взяла мою голову в ладони и притянула мой рот к своему.

— Твои волосы стали очень длинными, — сказал Рейн. Пальцами, она гладила пряди моих волос, и я мог заметить, как долго она гладила, чтобы дойти до кончиков.

— Я могу попробовать отрезать их свои ножом, — сказал я. Правда, уверен, что стрижка получится ужасной.

— Только если ты сам хочешь, — Рейн отодвинула пряди с моего лба и затем заправила волосы мне за уши. Я зарычал и потряс головой, чтобы они освободились, уставившись на нее. Рейн прикусила губу и застенчиво улыбнулась. — Мне вроде как нравится все так.

— Я вроде как люблю, как твои волосы разбросаны по земле, пока ты лежишь подо мной.

— Думаю, что я могла бы быть лысой, и все еще нравиться тебе.

— Вероятно, да, — я отстранился от нее, стараясь не надуть губы, когда мой член выскользнул из нее, и сполз с нее. Я взял шорты с пола и потряс ими. — Тебе, возможно, стоит подняться. Иначе, я могу слопать весь завтрак.

— Даже не знаю, будут ли мои ноги вновь работать, — простонала Рейн, лежа на матрасе.

— Чудесно! — рассмеялся я и надел шорты. — Я точно буду знать, где найти тебя, когда вновь захочу тебя трахнуть.

— Неисправим!

— Ты любишь меня таким, — засмеялся я и направился на выход.

— Я люблю делать это именно так, — Рейн опустила взгляд, робко улыбнувшись, что заставило меня хихикнуть.

— Ох, малышка, я запомню это.

Я вышел из нашего домика крайне довольный собой. Рейн понравилось, как я трахал ее, понравился душ, который я сделал для нее, и она просто любила меня. У нас было все, что нужно — кров, вода, достаточно еды, и мы были друг у друга. Это был мой рай, я даже не сомневался в этом. Наконец, я начал чувствовать, что, возможно, так должно было случиться — возможно, мне было предначертано оказаться здесь, с ней. Возможно, это какой-то ненормальный поворот судьбы, и ей было суждено стать моей.

Я прошел дальше по пляжу, помылся, вернулся к нашему домику и зажег огонь. Я слышал, как внутри копошилась Рейн, вероятно, набирая из корзин еду на завтрак. Мне было плевать, что мы будем есть или даже, что мы будем делать. Она была здесь со мной, на нашем небольшом облачке, где я мог наблюдать за ней, держать ее в безопасности и любить.

Позади себя, я услышал громкий, громоподобный звук издалека. Я тут же узнал звук. Я слышал его десятки раз прежде, сразу же после соревнований, звучащий словно из ниоткуда. Обычно я слышал его пару минут, опуская безжизненное тело из моих рук. Он становился громче. Намного громче.

Рейн выбежала из нашего домика, по-прежнему голая, она приподняла руку к глазам, чтобы избежать попадания солнца. Вертолет облетел пляж, медленно кружа, с каждым разом спускаясь ниже. Я пару раз моргнул из-за солнечного света, постарался сфокусироваться и увидел, что знакомая рука помахала с борта.

Это был Джон Пол.

Нас нашли.

Спасли.

Бл*дь.

Полагаю, в конце концов, райская жизнь не могла длиться вечно.

17 глава

Стопка

— Это … это Джон Пол?

— Да, — ответил я, пытаясь сдержать чувство ужаса, что нахлынуло на меня. Джон Пол отчаянно махал нам руками и что-то кричал, но я не мог расслышать его, потому что все слова заглушал шум.

— Тебе следует что-нибудь надеть на себя, детка, — пробормотал я, все еще пребывая в удивлении.

Я в упор смотрел на черный огромный вертолет, что кружил над пляжем, пытаясь выбрать место для осадки. Рейн стояла в тени кокосовых пальм, большую часть ее тело покрывала тень, поэтому я не думаю, что ее нагота была бы видна с воздуха, но ведь он рано или поздно приземлится.

— О, боже мой! — завизжала Рейн и убежала прямиком в хижину.

Я вышел на пляж, не отрывая взгляда от лопастей вертолета, который поднимал вверх клубы песка. Отступая назад, я ожидал, пока вертолет не прекратит крутить лопастями или же, что было бы лучшим вариантом, пока он просто не уберется туда, откуда прилетел, чтобы мы больше его не видели. Но, судя по всему, у Джона Пола было другое мнение. Он спрыгнул с вертолета, едва тот коснулся земли, и, пригибаясь, побежал в мою сторону. Внезапно я был крепко захвачен в медвежьи объятья и меня начали крутить на месте.

— Святое дерьмо, мужик! — Джон Пол кричал в мое ухо и продолжал крутить меня на месте. — Я знал! Я знал, что ты не умер! Но эти чертовы мудаки мне не верили, но я знал, что ты не умер, — только не так!

Руками он крепко сжимал меня в объятиях, у меня создавалось впечатление, что он сжимал мои легкие. Я еле дышал, и оттого что он кружил меня на месте, у меня возникли головокружение и тошнота. Его ковбойская шляпа упала на песок и закружилась от последних взмахов лопастей вертолета.

— Бл*дь, Джон Пол! — я изловчился и стукнул его рукой по затылку, но он этого даже не заметил. — Я хочу тебе все-таки сказать, что дыхание еще является моим самым любимым хобби, так что отпусти меня!

Он поставил меня на песок, но его руки все еще находились на моих плечах. Слава Господи, я снова мог спокойно дышать, но тошнота все еще не покидала меня. Не то чтобы я не был особо счастлив видеть его снова, конечно, я был рад увидеть его вновь живым и здоровым. Но это никак не меняло того, что я не хотел, чтобы он был здесь. И, конечно, я не желал, чтобы этот чертов вертолет разрушил всю мою старательно выстроенную, идеальную жизнь. Если бы Рейн еще не увидела его то, я мог бы попытаться уговорить его улететь по-тихому туда, откуда они прибыли.

— Ты выглядишь, как чертов хиппи! — он схватил рукой концы моих волос. Я ударил его по плечу и оттолкнул в ответ. Он же поднял свою шляпу и надел, в свойственной ему манере, сдвинув ее на затылок.

— Пошел на хрен! — рявкнул я в ответ. — Ты что видишь, бл*дь, где-то поблизости парикмахерскую?

— Знаешь, мужик, если бы у меня была маленькая резиночка, то мы бы точно сделали тебе хвостик! — Джон Пол расхохотался и посмотрел на что-то поверх моего плеча. Я обернулся, прослеживая его взгляд, и увидел, что к нам подбегает Рейн, одетая в свои коротенькие шорты и мою футболку. Мои кулаки непроизвольно сжались, и внезапно я осознал почему — она была одета не в мои боксеры, а в свои шортики. Это меня взбесило. Она сделала это, даже несмотря на то, что я говорил ей, как она невероятно сексуально выглядит в моих боксерах. Какого хрена она внезапно переоделась в свою одежду?

Я знал, что с этого момента изменится все. Я знал это, знал. Мы еще даже не покинули долбаный остров, а она уже стала другой.

— А вот и наша девочка Рейн!

Девочка Рейн? Я подавил ужасное желание зарычать, когда он крепко обнял ее, а она сделала то же самое в ответ. Он покружил ее и поставил на место, что, несомненно, было лучшим решением для его здоровья. Что я реально хотел сделать в тот момент? Так это оторвать его чертовые руки, затем избить его до потери пульса за то, что он просто посмотрел на нее. Я гадал, мог ли он видеть ее обнаженной. Я впился взглядом в Джона Пола, он же смотрел на меня с опаской и приподнял вопросительно брови.

—Джон Пол! Как ты нашел нас? — взвизгнула Рейн.

— Ну, это было не так уж и легко! — признал он. Затем посмотрел внимательно на меня. — Вы, друзья, не оставили никаких следов, куда вас могло отнести, или куда вы направились.

— Ох, бл*дь, извини, у меня закончились хлебные крошки! — фыркнул я ему в ответ.

— Бастиан! — Рейн шикнула на меня.

—Нет, сама подумай, какой, на хрен, он хотел, чтобы я оставил след? — прокричал я.

— Тебе не следует так себя вести, — Рейн посмотрела на меня в упор. — Он только что спас нас!

Я сделал глубокий вдох и покачал головой

— Не волнуйся девочка, — сказал задорно Джон Пол. — Я привык к тому, что он такой ворчун.

Я подавил желание впечатать ему в челюсть кулак.

— А это что еще за хрень? — сказал зло я, пытаясь отодвинуть подальше свое плохое настроение. Высокий, стройный парень вылез из вертолета и направился в нашу сторону.

— Это Ник Синклер, — бросил в ответ Джон Пол. — Он единственный пилот вертолета, который не оставил надежду найти вас.

Парень был красивым блондином, и на его лице сияла большая улыбка, когда он торопливо шел в нашу сторону. Он подбежал к Рейн и крепко ее обнял. Удивленное выражение на лице Рейн дало мне понять, что он ей не знаком, и первым моим желанием было подбежать и высвободить Рейн из его объятий, но я не сделал этого. Я хотел, но не стал, потому что все изменилось, начиная со смены ее одежды, его больших рук на ней, все стало по-другому. Я не имел понятия, что изменилось, но я хотел выяснить это. Какого хрена произошло. Это было не так как в моем кошмарном сне, но было совсем близко к нему. Единственный вопрос, который барабанил у меня в голове — оставить ли мне ее в покое или нет.

— Это тебе от Линдсей, — сказал Ник, когда выпустил ее из своих объятий и отступил немного назад, но его ладони были все еще на ее бедрах. Мои руки опять сжались в кулаки, и я приложил каждое гребаное усилие, чтобы не побежать к нему и не заломить ему руку за спину.

— Линдсей? — всхлипнула Рейн. — Где она?

— Она на острове, — ответил он. — Мы будем там через шесть часов.

— Шесть часов? — прокричала она, затем развернулась и кинулась мне на шею. — О, боже мой, неужели все закончилось. Закончилось!

Я не ответил ей, пока она повторяла одну и ту же фразу. Я убрал ее руки от себя и мягко оттолкнул.

Тогда я не понимал, что произошло, но я закрылся от всех. Я возвел стены, отгораживаясь и показывая всем и каждому, чтобы они отвалили от меня. Часть меня хотела сказать им, чтобы они просто свалили на хрен — я бы тогда остался здесь, — но здесь не было ни капли спиртного, а я ужасно хотел выпить.

Джон Пол официально представил мне пилота, скорее всего, не замечая, что я просто горел желанием убить мерзавца.

— Очень приятно познакомиться с вами, — Нил потянулся ко мне и пожал руку. Я быстро ответил ему на рукопожатие и отпустил. — Потому что Джон Пол много о вас рассказывал.

Я бросил на Джона Пола сердитый взгляд.

— Только хорошее, — сказал он, давясь смехом.

— Я только что связался с островом, — сказал как бы между прочим Ник. — Они еле сдержались, чтобы не обозвать меня лгуном, но я уверен увидев вас двоих, они поверят в мои слова.

— Можем мы просто, в конце концов, свалить отсюда? — рыкнул я Джон Полу, полностью игнорируя другого парня.

— В любой момент, как только вы будете готовы, — ответил он мне. — Есть что-нибудь, что бы вы хотели бы взять с собой?

— Нам нужно посмотреть в хижине, — вставила Рейн.

— Зачем?— жестко сказал я, поворачиваясь к ней. — Здесь нет ничего ценного, что тебе захотелось бы взять с собой. Или ты что хочешь прихватить сувенир отсюда?

Рейн сверлила меня взглядом некоторое время, нахмурив брови. Она выглядела так, будто что-то хотела сказать, но затем я внезапно понял, что мой пояс остался в хижине и без него я не покину остров.

— Мне нужно взять мой пояс, — проворчал я и отвернулся от нее, быстро зашагав по песку в сторону хижины. Мои боксеры лежали на травяном матрасе, поэтому я стянул с себя шорты, затем натянул боксеры и опять надел шорты. Я схватил пояс и втянул его в петли на шортах. Не глядя, я резко развернулся и направился на выход из хижины, в тот же момент, налетая на мягкое тело Рейн.

— Черт! — вскрикнул я, хватая Рейн за локти, чтобы не сбить ее с ног.

— Бастиан, что…?

— Я закончил здесь, — оборвал ее я на полуслове. — Если тебе что-то нужно — бери, и давай выбираться отсюда.

Я выскочил из хижины, полностью игнорируя то, что она пыталась мне сказать. Мне не было никакого дела до Джона Пола или другого парня — Ника или как там его, — когда я добрался до вертолета, то запрыгнул сзади и уселся на сиденье.

— Не обращай на него внимания, — услышал я, как сказал Джон Пол, — он всегда был угрюмым мудаком.

Сконцентрировав все свое внимание на том, чтобы мои руки не начали дрожать, я застегнул ремень безопасности и откинулся на кресло, повернув голову к окну. Я услышал, что Рейн подошла с Джоном Полом, он помог ей усесться и закрепить ремень. При этом, полагаю, он потрогал ее больше чем необходимо, но думаю, это не имеет никакого значения — она больше не моя, больше не моя. Я знал, что и она понимала это. Я знал, что так и случится.

Ник забрался спереди и уселся за штурвал. Боковым зрением я заметил, что Джон Пол смотрел на меня, но я вел себя так, будто не видел этого.

— Это будет шестичасовой перелет? — поинтересовалась Рейн.

— Нет, мы в получасе лета от того места, где приземлимся, малышка, — сказал Ник, включая систему управления вертолетом, приготовившись взлетать. Он завел двигатель и вертушка начала крутиться. Я смотрел, как она с боязнью смотрела вниз, в то время как я считал обороты. — У меня недостаточно горючего, чтобы добраться до Венесуэлы. Когда мы приземлимся, нас подберет маленький кукурузник.

— Бастиан? — Голос Рейн был едва слышен из-за шума двигателя.

—Что? — я пробубнил в ответ, не глядя на нее.

—Ч то произошло?

— Ничего, бл*дь, не произошло! — рявкнул я. — Все в полном порядке.

— Теперь ты понимаешь, почему мы всегда держим его подальше от пассажиров? — сказал Джон Пол со смехом. — Я могу поставить сотню, что он достал тебя за прошедшие пару недель. Акулы и прочее подобное дерьмо, конечно, опасны, но вот слушать его ругань на протяжении этих недель гораздо ужаснее.

— Пошел в жопу.

— Я не знаю, что делала бы без него, — я услышал, как Рейн сказала это спокойным и четким голосом. Я абсолютно точно чувствовал ее взгляд на себе, но упорно делал вид, что не замечаю его.

— Он полезный ублюдок, не так ли? — ответил Джон Пол.

—Пошел в жопу, — повторил я.

Он рассмеялся и отвернулся от меня, наблюдая в лобовое стекло вертолета за тем, как мы медленно взмываем вверх. Когда, наконец, мы оторвались от земли и взлетели, я почувствовал себя так, будто мою грудь разорвали на части, настолько мне было плохо, отчаяние поглощало меня. Все, что я когда-либо хотел в моей жизни, было на этом острове, а сейчас я смотрел, как мы улетаем от этого, покидаем мою мечту. У меня никогда не будет этого больше.

— Спасатель базе один, — Ник сказал в рацию. Хриплый голос на том конце узнал его, отвечая. — Потерпевшие кораблекрушение на борту! Примерное время прибытия 10:45.

Глядя в окно вертолета, я наблюдал, как рай, от которого мы так быстро удалялись, становился меньше и меньше, мы направлялись прочь от острова. Все произошло так быстро. Тридцать минут назад Рейн была всецело под моим влиянием, в моей чертовой власти, выкрикивая мое имя, и я как король был на вершине всего мира, но внезапно мир словно ушел у меня из-под ног, я краем глаза заметил, что Рейн выглядит полностью счастливой.

— Так, где мы находимся? — сказал я громко, пытаясь перекричать ревущий двигатель вертолета.

— Мы в пятидесяти милях к востоку от о. Бонайре, — ответил Ник.

— Обалдеть?! — заметил я удивленно, почему нам не удалось встретить на пути хоть кого оставалось загадкой, ведь мы были так близко от цивилизации.

— Где это? — сказала Рейн глухо.

— Нидерландские Антилы, — просто ответил я. — К северу от Венесуэлы. Я не могу поверить, что до сегодняшнего дня нас никто не нашел, потому что это достаточно густонаселенная территория.

— Никто не плавает в эту сторону из-за рифов, — ответил Ник. Он указал рукой на гладь воды, под которой виднелись острые гребни рифов. Они были огромные и по протяженности могли напомнить наш маленький остров. Теперь понятно, почему мы не видели тут никаких лодок. — Они находятся почти под самой кромкой воды, поэтому могут серьезно повредить днище судна. Некоторые небольшие лодочки могут тут проплыть, и иногда туристы занимаются тут дайвингом, но сейчас совершенно не сезон.

— А как вы узнали, где нас искать? — спросил я с интересом.

— Мы были везде, — ответил Джон Пол. — Судя по постоянному течению, вас должно было отнести на юг. Мы просмотрели все полностью от Арубы до Тринидад и Тобаго.

— Я не могу поверить, что вы не прекратили поиски, — пробубнила Рейн. — И как долго нас не было?

— Шестьдесят восемь дней, — ответил Джон Пол. — После тридцати дней поиска власти прекратили оказывать нам помощь. — Они убеждали нас, что вы уже погибли от жажды или голода, но я сказал им, что кто угодно мог погибнуть так, только не ты.

Я пренебрежительно фыркнул.

— Вы оба в списке, в котором вас укажут как официально пропавших без вести и умерших в следующем месяце, — сказал нам Ник с переднего сидения.

— Я толком даже не знал с тобой ли она, — Джон Пол послал немного застенчивую улыбку Рейн. — Мы надеялись, что вы живы, потому что не могли найти тела.

— Бастиан спас мне жизнь. — Ослепительно улыбнулась мне Рейн.

— Это совсем не в его стиле, — я услышал, как присвистнул Джон Пол на выдохе. Когда я сердито и выразительно посмотрел на него, он подмигнул мне. Я понятия не имел, что об этом знал Ник, но мне точно не нужно было, чтобы трепло Джон Пол болтал о том, как происходило раньше в подобной ситуации. Мне потребовалось много выдержки, чтобы не отстегнуть ремень безопасности и не потянуться вперед, чтобы долбануть Джона Пола, поэтому я просто пропустил мимо ушей его тупой комментарий.

— Он спас меня больше, чем один раз, — продолжила Рейн. — Он ловил рыбу, собирал дождевую воду и учил, объясняя мне, сколько и как пить воды каждый день. Мы ели сырое мясо пеликана, на вкус это было мерзко, но был дождь, Бастиан не мог ловить рыбу в тот момент, и еще мы пили мозговую жидкость из хребтов рыб.

— Какой у нас план? — я спросил Джона Пола, прежде чем Рейн начнет перечислять все, что между нами происходило, что не имеет никакого значения сейчас. Он кивком указал на Ника.

— Я доставлю нас обратно на о. Бонайре, — сказал Ник. — Оттуда мы возьмем маленький самолет и полетим в аэропорт Каракас в Майкетии. Мы сделаем остановку в дом, что я арендовал, пока мы вели ваши поиски. Мы остановимся сегодня ночью там, и вы сможете заказать билеты в штаты. Там есть куда сходить, чтобы купить для вас необходимые вещи: одежду, обувь и все, что вам необходимо. Вы можете принять душ, отдохнуть, а завтра вы уже будете сидеть в самолете на пути домой.

Дом. Да уж, и где мой дом теперь?

Больше никто не говорил на протяжении всего полета. Все равно нам пришлось бы кричать друг другу, чтобы заглушить шум, который был в вертолете. На протяжении всего пути Рейн выразительно смотрела на меня, пытаясь привлечь мое внимание, но я преуспел в том, что игнорировал ее. Часть меня чувствовала себя злой, я отлично понимал эту часть себя, но была и другая часть, на которую я старался не обращать внимания, в ней были спрятаны чувства, что бурлили в моей душе к Рейн, я очень хотел узнать, что она пыталась мне сказать. Мой желудок сжался, и мне потребовалось некоторое время, чтобы восстановить дыхание. Я не мог смотреть ни на Ника, ни на Джона Пола без желания наброситься на них и не избить, но в тот момент, когда я посмотрел тайком на Рейн, мой желудок скрутило узлом, потому как я осознал, что потерял все. Я потерял самое главное в жизни — ее.

Глубоко, глубоко внутри себя, я чертовки хотел убить Джона Пола и гребаного Ника (я выражаюсь не фигурально). Я желал, чтобы после крушения «Дара», он не прикладывал столько усилий, чтобы найти меня. Я хотел, чтобы Ник сдался, как остальные спасатели, искавшие нас. Я внутренне был одержим страшной мечтой, сумасшедшей фантазией, что они попали в сильный ураган и их вертолет не справился с управлением, вместо того, что они нашли нас. Я знал, насколько мои мысли были злыми и кровожадными, но я не мог ничего поделать. Джон был единственным в мире человеком, кого бы я мог назвать своим другом, и я посмел пусть мысленно, но пожелать ему смерти, если бы только можно было отмотать время на час назад, я хотел бы, чтобы они оставили меня там навсегда. Чем дальше мы удалялись от нашего райского уголка, тем больше я желал взять бутылку, надраться и свернутся в клубок, прячась ото всех.

Рейн сосредоточенно смотрела в окно, пока образ острова мерк и растворялся в облачной дымке, оставаясь позади. Впереди мы видели, как наш вертолет приближался к Нидерландским Антилам. Это был быстрый перелет, и вскоре мы приземлились в аэропорту Фламинго.

Теперь все было по-другому. Я знал все так и будет.

*****

Не знаю, какого хрена я уселся у окна. Ненавижу сидеть у окна.

Кукурузник был рассчитан на девять мест, не включая пилота. Нас было всего четверо. Пилот был темнокожий парень, его волосы были стянуты в плотные тугие жгуты, которые словно капюшон покрывали его голову. Они были настолько длинные, что мне даже казалось, что они были накладными, тугими прядями вплетенные в его волосы. Он говорил по-английски с сильным ямайским акцентом, я хотел его задушить его же растаманской шапкой в стиле Боба Марли за то, что он выглядел настолько предсказуемо. Я ни с кем не разговаривал в течение всей поездки, когда мы приземлились, я отстегнул свой ремень безопасности, прошел мимо Рейн к открытой двери и спрыгнул на асфальт. Я прошел всего десять шагов, и передо мной возник чертов папарацци, щелкающий камерой около моего лица и выкрикивающий тупые вопросы.

Этого самоубийцу отделяло десять секунд от того, что я наброшусь на него, но прежде чем что-то могло свершиться, передо мной возник Джон Пол, отделяя меня от того парня и спокойно говоря ему, чтобы отвалил на время, потому что мы только были спасены. Как минимум около нас было десять человек в полицейской униформе, двое из них взялись за руки и создали живую изгородь, которая отделяла нас от сумасшедших журналистов. Они проводили нас с взлетно-посадочной полосы до нашего съемного дома. Мне было необходимо помочиться, и я не мог понять, что меня злит сильнее — невозможность вытащить член где захочу, чтобы не обращая ни на кого внимания помочиться, или же возможность воспользоваться удобствами цивилизации, после того как помочусь. Рейн болтала без умолку о том, как охренительно классно снова увидеть в туалете туалетную бумагу — если честно, она не сказала «охренительно», но все же, — я не мог видеть то, что она настолько рада нашему возвращению с острова.

Я закрыл дверь в ванную комнату, прислонился спиной к ней и закурил сигарету из лобелии, которые все еще находились в моем кармашке на поясе. Я понимал, что могу пойти и купить настоящие сигареты, но у меня не было денег, и я не собирался просить их у кого-либо. Я все еще был без футболки. Черт возьми, мне нужно взять у кого-нибудь эти гребаные деньги, чтобы пойти и купить себе выпивки. Моя голова шла кругом, потому что все произошло слишком быстро. Я был снова там, где мог курить, выпивать и снимать долбаных шлюх, если захочу. Но я не хотел. Я не хотел ничего из этого.

Я хотел обратно домой.

Я крепко закрыл глаза и в последний раз затянулся сигаретой, которая давала мне ощущение дома. Часть этих мыслей обеспечивала мне комфорт, но другая — большая часть была словно пощечина. Все, что было мне необходимо, осталось там на острове. Но сейчас находясь здесь в настоящем мире, который наполнен всеми необходимыми благами, я ненавидел все, что связано с этим миром. Я ненавидел города, магазины, парки, доки, аэропорты — абсолютно все. И людей — я презирал и ненавидел их. Ненавидел их больше всего. Я бросил окурок в туалет и нажал на слив.

Открыв дверь, я услышал, как визжит Рейн.

В моем разуме, словно яркий фейерверк, взрывались воспоминания о насильниках, работорговцах и убийцах, пока я спешил по коридору, и в итоге я обнаружил ее там с огромной улыбкой в объятиях какой-то цыпочки. Девушка была темнокожей небольшого роста с волнистыми длинными волосами. Она кричала со всей силы, словно пожарная сирена, хватаясь за плечи Рейн, и затем они начали прыгать вокруг друг дружки.

— Какого хрена ты кричишь, словно тебя убивают? — рявкнул я, прежде чем смог осознать, что сказал.

Темнокожая крошка разъяренно повернулась ко мне, в тот же момент что и Рейн. Она сузила глаза и пристально посмотрела на меня, а я отвел взгляд от нее и посмотрел прямо на Рейн.

— Это Бастиан, — сказала мягко Рейн. — Бастиан, это Линдсей — мы просто счастливы от того, что видим друг друга.

— Ты кричала так словно… ладно, хрен с ним. Неважно. — Теперь, когда моя голова была свободна от плохих мыслей, я осознал, что в ее крике не было ничего связанного со страхом или болью, но это напугало меня до чертиков.

Рейн перевела взгляд на Линдсей, та выглядела немного растерянной. Затем Линдсей посмотрела на меня, потом опять на Рейн.

— Он спас меня, — сказала ей Рейн, — больше одного раза.

Руки Линдсей опустились с плеч Рейн, отпуская ее. Она развернулась и посмотрела на меня, поднимая вверх голову и склоняя ее немного на бок, перед тем как встала на носочки и обняла меня за шею.

— Спасибо тебе, — четко сказала она. Я почувствовал искреннюю признательность в ее голосе. — Спасибо, что спас жизнь моей подруге. Я не знаю, что бы делала без нее, если бы я не увидела ее снова.

Я не ответил ей, только посмотрел пристально на Рейн, а Линдсей тем временем обняла меня сильнее, затем она повернулась ко мне спиной и обняла крепко Рейн. Потом она сделала шаг назад, взяла Рейн за плечи и осмотрела ее с головы до ног.

— А во что это ты одета? — спросила Линдсей.

— Ммм... это футболка Бастиана, — Рейн несмело начала говорить.

— Я думаю нам нужно съездить в супермаркет, — покачала головой Линдсей. — Хотя тебе всегда шел черный, но это явно тебе великовато.

Рейн захихикала. Я пытался мысленно свыкнуться с мыслью, что она хочет избавиться от последней вещи, что нас связывает, но это только ухудшило чувство моей ничтожности.

В течение каких-то пяти минут, мы пробрались мимо репортеров и выбрались с зоны аэропорта, нашли такси и нас отвезли в ближайшую торговую зону, где полно супермаркетов и прочих магазинов. Линдсей дала Рейн свою собственную футболку с большим вырезом, в котором практически весь хренов мир мог увидеть ее соски. Мой член ликовал от удовольствия, но я хотел двинуть каждому, кто посмотрит на нее, включая и Джона Пола, который поглядывал на нее с переднего сиденья. Мне пришлось надеть свою футболку, и нам обоим дали пару шлепок.

Я, бл*дь, ненавижу шлепки.

Сидя на заднем сиденье переполненного такси, я заметил, что между Линдсей и Ником что-то происходит. Рейн немного изменилась в лице, когда Линдсей без задней мысли согласилась сесть к Нику на колени, чтобы мы все смогли устроиться поудобнее. Ей не очень нравился тот факт, что Линдсей так откровенно проявляет радость от компании пилота. Я тоже хотел бы посадить Рейн к себе на колени, ведь я даже и пальцем не притронулся к ней с того момента, как мы покинули остров.

Торговая зона было гребаным ночным кошмаром.

Это в любом случае было бы сущим кошмаром, потому что я пытался держаться ближе и не отставать от Линдсей и Рейн, которые сновали между стоек и полок с одеждой, но после некоторого времени беспрерывного следования за ними, честно сказать, я был истощен. Я бы лучше боролся на смерть с чертовой акулой, чем пытался не отставать от этих двух транжирок. Если еще к этому всему прибавить все мои проблемы — это точно был долбаный ад на земле.

И еще плюс ко всему парни постоянно пялились на них.

Я вышел из себя настолько, что был готов перекинуть ее через плечо и практически унести в свою пещеру, где мог бы скрыть ее ото всех, но я точно понимал, что на это не было никаких шансов. Я уже был готов свыкнуться с мыслью, что она больше не принадлежит мне. Что все полностью изменилось. У нее теперь есть выбор. По крайней мере, я продолжал убеждать себя в таком ключе, пока долбаный Джон Пол не стал лапать ее.

Рейн вышла из женской раздевалки, одетая в неимоверно короткую юбку с сине-зеленым принтом и в обтягивающий голубой топ без бретелей, который отлично демонстрировал ее упругие и сочные сиськи. Когда я ее увидел, то мой член встал по стойке смирно, и я начал нетерпеливо переступать с ноги на ногу в проходе. Я остолбенел на минуту, но затем наши взгляды встретились, она посмотрела на меня таким сладко-соблазнительным, чертовки сексуальным взглядом, в котором отражалась ее улыбка и внутреннее состояние. Я был готов упасть на колени в тот момент и сказать ей, что сделаю все, что она захочет, лишь бы она только осталась со мной. И теперь мне было абсолютно похрену, как я влиял на нее, и сколько боли я могу принести в ее жизнь, все, что мне было необходимо, так это сделать что-нибудь, чтобы вернуть ее обратно.

Прежде чем я смог что-либо сказать, Джон Пол подошел к ней сзади и приобнял ее за талию, притягивая и прижимая к своей груди.

— Ооо... крошка Рейн! — присвистнул он. Его руки опустились к ней на бедра. — Ты самая потрясающая сексуальная цыпочка, которая потерпела кораблекрушение.

— Убрал на хрен свои гребаные руки от нее, мудак! — закричал я и кинулся на него. Я схватил обе его руки, которые все еще были на ее теле, затем одной рукой я поднял кольцо его рук над ее головой и резким движением дернул ее на себя, отодвигая к себе за спину. Секунду спустя, я толкнул Джона Пола назад на полки, где находились уцененные товары.

— В чем твоя долбаная проблема? — недовольно пробормотал Джон Пол, восстанавливая равновесие и наступая на меня. Я уклонился от его выпада и шутливо толкнул его. В процессе баталии я совершенно потерял из виду его второй кулак, который словно молния поразил меня с правой стороны в челюсть. Теперь уже я потерял равновесие и сделал пару шагов назад, чтобы выпрямиться. Рейн начала кричать и часто повторять мое имя. Затем внезапно я почувствовал, судя по всему, руки Ника на своих плечах, он пытался оттянуть меня назад. Как будто это было возможно. Он даже не держал меня крепко, и к тому же я не находил этого парня пугающим, что кстати было только к лучшему для него. Я все-таки решил, что просто проигнорирую тот факт, что этот кретин пытается удержать меня, и вместо того, чтобы просто скинуть с себя Ника и дать в морду Джону Полу, я заорал на него.

— Даже, бл*дь, не смей так трогать ее еще раз! — прорычал я, чувствуя, что Ник усилил хватку на моих плечах, и позволил ему оттянуть меня назад. Ник не был худым, но он даже в сравнение не шел по физическим данным ни со мной, ни с Джоном Полом. — Я вырву твои чертовые внутренности, если ты еще раз позволишь себе прикоснуться к ней так.

— Ты даже не имеешь ни единичного представления, чего ты хочешь, не так ли?— сукин сын ухмыльнулся мне. — Ты тупой придурок-мазохист!

— Ты! — голос Линдсей не соответствовал ее чертовому росту, и внезапно я ощутил, как мне в руки впихнули целую гору одежды. В этот момент Ник отошел от меня. Я посмотрел на вещи: среди них были шорты, футболки, даже гребаная пара удобных спортивных брюк. Маленький воин по имени Линдсей подтолкнул меня в грудь, указывая на мужские примерочные. — Иди и примерь это!

— Какого гребаного хрена происходит?

— Знаешь мужик, мне кажется, лучше сделай, как она говорит, — раздался голос Ника позади меня. — Спорить с этой девушкой непреодолимая задача, так что сделай, как она сказала.

Я зло посмотрел на Джона Пола, ощущая себя беспомощным, стоя тут с горой одежды в руках. Джон Пол в свою очередь хитро пожал плечами и сделал пару шагов назад. Он подмигнул мне, и его рот искривился, переходя от веселой усмешки к плавной улыбочке. Этот маленький ублюдок сделал это намеренно, чтобы вывести меня из себя и заставить проявить эмоции и чувства. Ну что ж, нужно отдать должное этому засранцу, ему все удалось. Линдсей, словно охранник шла за мной по пятам, я внимательно слушал, что она говорила мне. Я направлялся в раздевалку с кипой одежды, которую впихнула мне в руки эта маленькая маньячка. По пути я проигнорировал суку, которая пыталась настойчиво впихнуть мне в руки маленький номерок, который указал количество одежды, взятой мною в раздевалку. Я просто ввалился в свободную кабинку, положил все на сиденье и хлопнул дверью изо всех сил. Прежде чем у меня даже появился шанс стянуть с себя хоть что-то, чтобы примерить одежду, дверь с шумом распахнулась, и Рейн ворвалась, как ураган, в кабинку, захлопывая за собой дверь.

— Может, ты, наконец, мне объяснишь, что с тобой происходит?

— ДА ВСЕ, БЛ*ДЬ, ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! — фыркнул раздраженно я. — А теперь, пожалуйста, пошла нахер из мужской примерочной. Что с тобой ради всего святого не так?

— Я никуда не сдвинусь с места, пока ты мне не объяснишь, что происходит. Что не так?! — прокричала мне в лицо Рейн. Она положила руки на бедра и нахмурилась, как можно серьезней глядя на меня.

— Да ничего такого не происходит! — проорал я в ответ. Она сделала неуклюжий шаг назад и остановилась возле двери. — Что такого может происходить? Мы только что были спасены! Естественно, все в полном порядке!

— Вот поэтому я и спрашиваю тебя! — выкрикнула она мне. — Сразу после того как Джон Пол и Ник приземлились, ты начал на всех срываться и рычать, я не понимаю почему!

— Я даже не знаю, где ты живешь! — истерически крикнул я, толком не понимая, что конкретно хочу ей сказать, но все равно продолжил. — Что теперь будет? Ты уедешь к себе домой, вот что произойдет. Ты уедешь к себе, а я… я… бл*дь, я не знаю что мне делать.

Глаза Рейн расширились, и она попыталась отступить, но так как уже была у двери, просто уперлась в нее спиной. Ее рот приоткрылся, а затем она опять его закрыла. Ее взгляд лихорадочно осматривал мое лицо, скорее всего она пыталась сообразить, что сказать. Я ожидал, что она скажет, что я прав в своих предположениях — она действительно больше не нуждается во мне, и никто никогда в здравом уме не позволит мне отираться вокруг кого бы то ни было продолжительное время. Стены, которые я возвел вокруг себя, только укрепились.

— Ты тоже едешь домой, — сказала Рейн на выдохе.

— Я только что покинул дом, — я не сбирался ей этого говорить. Я не имел это в виду. Я перевел взгляд с нее на гору одежды, которая спокойно дожидалась меня на стуле.

— Так ты не хотел уезжать, — внезапно сказала она, все поняв. Когда я опять посмотрел на нее, ее глаза светились пониманием. — Ты хотел остаться там.

Я смотрел на нее некоторое время, затем перевел растерянный взгляд на свои руки, мне казалось, что они жили собственной жизнью — я щелкал пальцами — затем сложил руки в попытке отвлечь себя. Но все это было уже неважно. Нахождение здесь просто пустая трата времени, если не было больше причин кроме алкоголя, сигарет и мерзких шлюх.

— Бастиан, почему?

— Там, ты полностью была моей, — сказал я тихо. — Теперь ты принадлежишь всем. Ты… их.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что я «принадлежу всем»?

— Джон Пол, Линдсей, Ник — ты принадлежишь им.

— Бастиан, но это даже неважно.

— Бл*дь, ну ты же сама хотела получить ответ.

Рейн вздохнула и прикрыла глаза. Я знал, что больше это не имело никакого чертового значения, я не мог оправдывать дерьмо, что мешало мне жить. Я не мог заставлять других людей оправдывать меня. Я не мог отрицать, что в ее жизни присутствует окружающая реальность, только лишь потому, что я настолько сдвинутый, чтобы воспринимать людей вокруг себя.

— Бастиан, ты ревнуешь?

— Ревную? — фыркнул пренебрежительно я. Я не ревную… или ревную?

— Именно. Ты ревнуешь, не так ли?

— Нет, я только... Я просто… я… я просто не желаю тебя ни с кем делить!

— О, Бастиан! — Рейн выдохнула длинный раздраженный стон. — Уехать домой это по-настоящему серьезное испытание для тебя?

— Ты — мой дом, — ответил я тихо, но разборчиво. Тяжелый узел образовался у меня в горле, не позволяя мне вдохнуть, а новые попытки только больше ранили меня.

— В таком случае ты знаешь, где твой дом, — сказала Рейн. Она подняла руку и положила ладонь мне на щеку, и мои стены, которые я выстраивал с такой гребаной тщательностью, рухнули, рассыпаясь в пыль от единственного ее прикосновения. Она сделал еще один шаг, подошла ближе. — Я знаю, ты потерял дом. Я знаю, что ты потерял все, что у тебя было. Но Бастиан, ты не потеряешь меня только потому, что я буду жить в другом месте, не на острове. Я все еще твой дом.

Ее пальчики очерчивали невидимые узоры на моей коже, лаская своим прикосновением, а я смотрел на нее, пытаясь понять эту прекрасную девушку. Она сказала мне, что ничего не кончено. Я мог быть и дальше с ней. Она не сказала мне убраться, она позволила мне остаться с ней.

— Но… где мы будем… э, ну как бы это сказать… жить? Ты не против меня в своем доме? Чтобы я жил с тобой?

— Да, — ответила Рейн четко. — Ты можешь остаться в моем доме, хотя бы на данный момент. У нас есть время, Бастиан. У нас есть время, чтобы выяснить точно, что будет дальше. У меня нет сейчас ответов на все вопросы, но я знаю, что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты был вместе со мной.

— Правда?

— Конечно, даже не смей говорить об этом в другом ключе! Я очень хочу этого! — Рейн покачала головой и рассмеялась, но в ее словах не было ничего смешного. Она взяла ладонями мое лицо, одаривая меня лаской и заботой, которая была мне так необходима. — Ты великолепный, замечательный, эмоциональный мужчина. Я всегда хочу быть с тобой. Если ты не хочешь жить в Огайо, тогда я поеду за тобой, куда ты скажешь.

— Ты серьезно?

— Куда угодно поеду за тобой. — Рейн прижалась ко мне всем телом, а я в свою очередь обнял ее достаточно крепко. В жестком поцелуе я прижался губами к ее сладким губам, когда наши рты соприкоснулись и языки сплелись, продолжая танец страсти, все, что она сказала, закружилось в моей голове, словно выстраивая защитные стены; что тут можно сказать, она попала своими словами с прицельной точностью в мой мозг.

Я провел руками по ее бедрам, подтягивая и прижимая ее ко мне еще ближе. Наши языки сплетались, находя друг друга снова и снова. Она открылась мне, ужесточая поцелуй и зарываясь пальцами в мои волосы. В водовороте неописуемых чувств я сжал ее бедра сильнее и прижал ее к стене примерочной. Я не прекращал ни на минуту своих поцелуев, проскальзывая руками под ее коротенькую юбочку, которую она примеряла до этого. Я осыпал поцелуями ее лицо, затем спустился к ее горлу, потом снова начал беспорядочно покрывать поцелуями ее лицо.

— Ох, как же мне нравятся юбки, — пробормотал хриплым от желания голосом в ее ушко, затем провел пальцами по обнаженной коже бедра. Руки продолжили дальше свое путешествие, пока не нащупали шелковые трусики. Я сжал нежный материал в кулаке, перед тем так сорвать их.

— Бастиан! Я еще даже не заплатила за них!

— Я куплю тебе новые, — пообещал я. И снова припал губами к ее шее, оставляя жаркие поцелуи, при этом настойчиво лаская ее между ног, раздвигая складочки и проводя пальцем по ее влажности и пульсирующем клитору. Она всегда готова для меня. — И тоже их сорву.

Рейн мило захихикала, затем ее смех перешел в легкий гортанный стон, когда я спустил шорты, высвобождая твердую длину, и ворвался в ее лоно без предупреждения. Святое дерьмо, у меня было ощущение, как будто прошло много дней, а не часов с того момента, когда я был в последний раз в ее киске. Это был дом. Это был рай. И это было единственно место, которому я хотел принадлежать.

— Я не мог вынести этого, Рейн, — пробормотал я ей в ушко.

— Ты о чем, Бастиан?

— Ты была не моя. Я не мог вынести эту мысль. Осознание того, что ты больше не принадлежишь мне, медленно убивало меня.

— Я все еще твоя, — прошептала Рейн, сильнее обхватывая пальцами мою шею, когда я в еще более жесткой манере набросился на ее рот. — Я всегда твоя. Никогда, запомни, это никогда не изменится.

— Все изменилось, — прошептал я ей в губы, крепко зажмурив глаза, когда внезапная острая боль пронзила мое тело. Я толкнулся в нее еще раз, затем увеличил темп и начал вколачиваться в ее тело снова и снова, страшась мысли, что это может быть последний раз, когда я вообще прикасаюсь к ней таким образом.

— Изменилось все только снаружи, — сказала с придыханием Рейн. Она взяла мое лицо в свои ладони, принуждая меня посмотреть ей в глаза, пока я продолжал ненасытно трахать ее у стены. Я не знаю, как она могла настолько связно говорить и вообще выражать свои мысли, но она делала это. — Ты чувствуешь, что-то изменилось внутри нас самих?

— Чувствовать тебя — это бесподобное ощущение, — прорычал я, толкаясь сильнее в нее.

— Внутри все так же, — сказала она. — Все, что я к тебе чувствую Бастиан, внутри. Изменилось все только вокруг нас. А внутри я, как и раньше, безумно люблю тебя. Я твоя.

Я уткнулся головой в ее плечо, пряча лицо в ее волосах. Одна моя рука с наслаждением поднялась до уровня ее груди и мягко сжала ее, другой я крепко держал ее попку, приподнимая каждый раз, когда толкался в нее.

— Я не могу тебя потерять, — я простонал в ее волосы. — Я просто не могу, Рейн. Это меня убьет, если я навсегда потеряю тебя.

— Я тут, Бастиан... О божее…

— Скорей всего весь магазин слышит тебя, — пробормотал я ей на ушко. — Я могу поклясться, что они знают, что в эту самую секунду, когда ты выкрикиваешь мое имя, мой член находится глубоко в твоей киске… ох, чертттт, Рейн.

— Жестче, Бастиан… пожалуйста.

— Бл*дь, Рейн! — я врезался в нее снова и снова, не в силах понять, как она выносит мои замашку пещерного человека трахать ее в мужской раздевалке, не говоря уже о том, чтобы просить «жестче». Конечно, я не откажу ее просьбе, но все равно это остается чертовой загадкой, чем таким я заслужил такую девушку.

— О БОЖЕ… О БОЖЕ… — Рейн начала стонать, повторяя шепотом слова. Ее пяточки были на моей заднице, а ее ноготки впивались в мою кожу, когда я вколачивался в нее, пока не почувствовал, как ее киска сжалась вокруг моего члена. Не желая тратить больше ни минуты впустую, я жестко ворвался в нее и прижался бедрами к ней, склонив голову, стараясь не закричать от пережитого оргазма.

Я держал ее крепко в своих объятиях, удерживая у стены.

— Бастиан… это было… — она сделала глубокий вдох и затем медленно выдохнула. — Это было невообразимо, если можно так сказать, даже не знаю почему.

— Я чертовски напуган, понятно? — я прервал ее диалог. — Я могу… понять, почему сейчас ты меня желаешь… когда это все вокруг нас, потому что мы только что спаслись. Но когда мы выберемся отсюда, тебя будут окружать миллионы парней, которые более нормальные, чем я, которые не такие бесполезные, как я…

— ТЫ НЕ БЕСПОЛЕЗНЫЙ! — она почти прокричала эти слова, ее голос был очень громким, и суть слов была предельно ясна. Ее пальцы находились все еще в моих волосах, она схватилась за них сильнее и потянула назад, чтобы я посмотрел ей прямо в глаза. — Ты самый замечательный, восхитительный и красивый мужчина из всех, кого я когда-либо знала. Я тебя люблю, и это не изменится только потому, что под нашими ногами бетон, а не песок!

— Если ты оставишь меня… — Я не смог закончить мысль. Мое тело напряглось опять.

— Я знаю, ты напуган, — Рейн провела пальцами по моей челюсти, ее голос стал мягче. — Я все понимаю, Бастиан. Я не знаю, что еще сказать тебе кроме как верь мне, верь в нас. Я безумно хочу быть с тобой.

— Я очень хочу верить тебе, Рейн… правда хочу, но… Я просто…

— Я все понимаю, — сказала она нежным голосом. — Я знаю, тебе тяжело поверить и признать этот факт, но я все равно люблю тебя, и ничего не изменилось.

— Я тебя тоже безумно люблю, — пробубнил я, чувствуя себя растерянным и отчитанным. Я не возражал, чувствовать себя так, будто меня поставила на место девушка, но это меня пугало. Я ведь очень независимый.

— Мы будем над этим работать, — ответила Рейн и проложила дорожку из поцелуев по моей челюсти. — Мы все еще вместе, Бастиан. Даже когда мы находимся в толпе, когда нас окружают чужие люди — мы все еще вместе, и мы любим друг друга.

Я сделал шаг назад, мой член выскользнул из ее теплого рая, и я почувствовал неприятный холод на коже. Я аккуратно поставил ее на ноги и начал натягивать боксеры, которые болтались вокруг лодыжек.

— Сними их, — сказала Рейн вздыхая.

— Почему?

— Мне нужны твои боксеры.

— О, хм, да, я думаю, они тебе нужнее, чем мне, — усмехнулся я, снял боксеры и отдал их ей, затем наблюдал за тем, как она натягивала мои боксеры на себя. Она оглядела себя в зеркало, чтобы убедиться, что их не видно. Я опять натянул шорты, и затем понял, что все еще держу в руке сорванные с Рейн трусики, поэтому сунул их в карман. Рейн наклонилась и подняла спортивные брюки, пару шорт и футболки с пола. Она посмотрела на них и затем вложила мне в руки.

— Это подойдет тебе, — кивком указала она на одежду.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

— Бастиан, — Рейн посмотрела на меня в упор и застенчиво улыбнулась, — я знаю твое тело идеально.

Насчет этого я не мог поспорить.

— Если ты передумаешь, предупреди меня, хорошо?

— Я только что предупредила тебя, — Рейн улыбнулась, взяла мою руку в свою, и затем открыла дверь.

Когда мы вышли из раздевалки, возле примерочных нас встретила приличная толпа, некоторые сердито поглядывали на нас, остальные ухмылялись. Линдсей смотрела на меня прищуренным взглядом, но я не отвел глаз. В этот раз я посмотрел ей прямо в глаза, достал из кармана разорванные трусики и кинул их подруге Рейн.

— Ей нужны другие, — сказал я, коварно улыбаясь, и затем пошел по направлению к кассе.

*****

— Вот, Рейн, — Ник улыбнулся ей большой и теплой улыбкой, отчего мне захотелось двинуть ему по роже. Он подал большое банное полотенце. — Мы не забронировали отель или что-то похожее на него, но я все-таки думаю, вы хотите принять душ. Он совсем небольшой, но зато вода теплая.

Месяц назад Ник снял четырехкомнатный дом недалеко от пирса, они втроем использовали его как жилье и как базу, где продумывали наши поиски. Линдсей находилась здесь с того момента, как познакомилась с Джоном Полом и поняла, что он не потерял надежду найти нас живыми, и, кстати, нужно заметить, что с Ником она неплохо проводила время. Мы были тут не больше пятнадцати минут, а он уже попросил ее раздеться. Хорошо, всем было понятно, что он с Линдсей, которая стояла рядом с ним, и все, что он пытался сделать, это лишь быть максимально милым, но все равно это разозлило меня до чертиков.

— О боже! Это было бы просто потрясающе, — закричала Рей и захлопала в ладоши. Я пытался бороться внутренне с противоречивыми чувствами: радостью из-за того, что она чувствует себя счастливой, и сжигающим гневом, потому что Ник сказал что-то, что ее обрадовало, а не я. Даже после секса в примерочной, я был близок к срыву. Я реально был двинутым. Когда Рейн исчезла за дверями ванной комнаты, я вышел из дома, чтобы глотнуть свежего воздуха и проветрить мозги. Джон Пол это заметил.

— Эй, хочешь? — спросил он негромко. Я прислонился к кованной железной ограде и перевел взгляд с ярких огней гавани на пачку Мальборо в его руке.

— Черт, конечно, — ответил я, взял сигарету из пачки и подкурил. Затянувшись, развернулся, прижавшись спиной к железной ограде.

— Все в порядке? — спросил он.

— Думаю, да.

— Ты немного тихий, — заметил он. — Не уверен, что ожидал именно этого. Или это просто потому, что ты трезвый?

Я рассмеялся.

— Нет, я просто не знаю, что думать насчет всего того, что произошло.

— Было непросто?

— Еще как. — Я сделал затяжку, затем еще одну. — Я думал, что уже никогда не буду курить сигареты.

Джон Пол засмеялся.

Я закончил курить и выкинул окурок за ограду, на улицу.

— Что случилось с «Даром»? — поинтересовался я, толком не зная, хочу ли услышать подробности произошедшего.

— Подводное землетрясение, — мгновенно отчеканил Джон Пол. — Мы были в самом эпицентре. Оно было не самое мощное, но достаточно сильное, чтобы перевернуть шхуну с первого удара волны о борт. Через пять минут, когда был второй толчок, волна ударила настолько сильно, что снова перевернула судно и снесла грот-мачту. Из-за сильного ливня, у нас не было ни единого шанса на спасение шхуны, особенно ночью. Я ни хрена не видел.

— Все успели воспользоваться спасательными шлюпками?

— Большинством из них, — ответил спокойно Джон Пол. Он отвел от меня взгляд на некоторое время, затем опять обратил его на меня. — Тела двух утонувших пассажиров были найдены в тот день, когда нас нашли недалеко от места крушения. Они искали тебя, наверное, около недели, потому что думали, что ты тоже утонул. Затем водолазы, наконец, полностью осмотрели затонувшую шхуну и не нашли на ней надувного спасательного плота, тогда они начали искать тебя как выжившего.

Джон Пол резко замолчал и повернулся ко мне.

— Я не знал, мужик. Я не знал, что ты был на этом долбаном куске надувного спасательного дерьма. Мы даже никогда не приносили его на нашу шхуну. Если бы я только знал, Бастиан. Бл*ть... я бы попытался найти тебя еще ночью. Я думал, что ты на одной из спасательных шлюпок. Береговая охрана обнаружила и спасла нас через полтора дня. Когда я понял, что тебя нет, бл*дь, у меня чуть не случился сердечный приступ.

Я посмотрел на него, он выглядел так, будто хотел заплакать.

— Джон Пол все хорошо, — сказал я ему. — Ты не мог знать.

— Я должен был посмотреть. Радио на спасательных шлюпках было не в рабочем состоянии, чертовый кусок дерьма. Я думал ты на одной из шлюпок. Я не знал, бл*дь, Бастиан. Прости меня.

— Даже не смей извиняться, — резко бросил я ему, мой голос послышался грубее и жестче чем следует. — Я не виню тебя ни в чем, что случилось со мной. К тому же, как ты смог заметить, все было не так уж и плохо.

— Да, я понял все на этот счет, — Джон Пол перемялся с ноги на ногу и уставился на землю, затем обернулся посмотреть, нет ли кого поблизости, и продолжил: — Так... ты и Рейн… вы типа хорошо сблизились, да?

Я пристально смотрел на него в течение некоторого времени, пытаясь уловить, к чему он клонит, но выражение его лица было не понять.

— Мы через многое прошли вместе.

— Бл*дь, нет, — Джон Пол посмотрел на меня. — Ты что, ей все рассказал, не так ли?

— Какого хрена я бы стал трепа… — я замялся, затем понял, что он все знает. Я не знаю, откуда он знает, но он знал.

— Ты думал, что это поможет?

— Поможет что?

— Спасти жизнь дочери одной из жертв. Ты что думал, что это поможет прогнать твои кошмары?

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

— Вообще-то я прочел список имен пассажиров, придурок, — усмехнулся Джон Пол. — Я знал даже до того, как она поднялась на палубу. Помогло это убрать кошмары?

— Я не знаю, что думать... я имею в виду... я никогда… когда она мне сказала… ох, бл*дь! — я замолчал, прекращая запинаться, как придурок, и затянулся еще одной сигаретой.

— Можешь говорить более связно? — захохотал Джон Пол.

— Я не знаю вообще, о чем я думал в тот момент, — я наконец выдавил из себя. — К сожалению, они никуда не ушли. Но они и не такие ужасные, как раньше, когда я с ней, но прибавились и новые.

— Новые?

— Да, даже не спрашивай.

—Хмм. — Он оглянулся и опять посмотрел через плечо, чтобы никого не было поблизости, и заговорил тихим голосом. — Это ты убил четверых человек?

— Да, — ответил я, пожимая плечами. — Откуда ты знаешь?

— Именно информация о четверых пропавших натолкнула меня на мысль, где вас искать, — поведал мне Джон Пол. — Сообщение о четверых пропавших без вести появилось сразу, как прекратили официальные поиски. Основываясь на том, где был найден их дрейфующий катер, у меня появились некоторые догадки, касательно вашего местоположения. Когда-нибудь ты должен мне рассказать всю историю. Что ты сделал с их телами?

— Сжег их, — сказал я безразлично. — Сожженные кости похоронил в северной части острова. Кто они такие?

— Точно не слышал о них ни от кого, — ответил Джон Пол. — Подозреваю, что это были торговцы наркотиками, они занимались еще какой-то незаконной деятельностью.

— Я так и думал.

— Никто из них не был большой шишкой, но все же… мы должны позаботиться о том, чтобы тела не были найдены. Потому что могут установить связь с вами, тогда…

— Скорее всего, — я даже не задумывался над этим, хотя мне следовало бы.

— Они пытались забрать ее? — Джон Пол всегда обладал хорошей интуицией.

— Да, думаю, в конце концов, они об этом пожалели.

— Я могу поклясться, они точно пожалели, — он прыснул со смеху. — Хочешь еще?

Я взял еще одну сигарету из пачки. Джон Пол тоже, затем он подкурил ее.

— Что насчет Алехандро? — спросил я.

— Он ничего, в норме, — сказал Джон Пол, подтверждая слова кивком. — Правда, он сказал, что больше ни за что в жизни не спустится на воду, но он ничего. Нашел себе работу в ресторане. И говорит, что имеет неплохие деньги, работая шеф-поваром даже в таком маленьком ресторанчике. Отличная кухня — итальянская. Тебе бы понравилось.

— Где это?

— Ки-Уэст, — ответил Джон Пол. — Один из курортов.

Я кивнул и пристально уставился в никуда, спокойно докуривая сигарету некоторое время.

— И что теперь? — поинтересовался Джон Пол.

— Все что она захочет, думаю. — Я повернулся и встретился с ним взглядом. — После всего произошедшего, думаю, что она будет солидарна с Алехандро. Я сомневаюсь, что она захочет жить на воде.

— Не могу винить ее, — прыснул Джон Пол. — Это был первый раз, когда она поднялась на что-то кроме отцовской рыбацкой лодки.

Я почувствовал себя гребаным дерьмом, потому что даже не знал об этом.

— Бастиан? — голос Рейн раздался позади нас.

— Да, — я повернулся лицом к Рейн. Ее волосы были собраны в плотный влажный пучок на голове, чем-то напоминавший мне медузу, ее кожа выглядела разгоряченной после первого душа за долгое время. Она была одета в сатиновые короткие пижамные шортики, которые сразу же отдались тяжестью желания у меня в паху. Не то чтобы они были откровенными или чем-то подобным, они не были таковыми. Если бы они были такими, я бы выколол глаза Джону Полу и Нику. Но скромность ее одежды не останавливала ее от того, чтобы выглядеть потрясающе. Я быстро проследил, что она бросила взгляд на сигарету в моей руке и затем опять посмотрела на меня. И она даже не стала закатывать глаза.

— Ник помог мне расправить кровать. Я ужасно устала, поэтому пойду сразу лягу.

— Я буду через секунду, — пообещал я. И затянулся еще раз, наконец, она закатила глаза, — что заставило меня почувствовать себя лучше, потому что это показалось мне таким привычным, — кивнула и отправилась в дом.

— Кто бы мог подумать, — усмехнулся Джон Пол.

— Какого хрена ты имеешь в виду?

— Наконец-то кто-то приручил Себастиана Старка.

— Я внутренне зарычал, затем бросил окурок туда же, куда и первый, и пошел в дом. Джон Пол поплелся за мной.

— Послушайте это, — сказал Ник, когда мы с Джоном Полом вошли в гостиную, Рейн взбила множество подушек на раздвинутом диване. Ник поставил маленькое радио на кофейный столик и увеличил громкость. — Они опять повторяют про вас.

«…что означает некоторые проблемы, которые могут возникнуть у Конгресса США. А теперь международные новости: двое пропавших в апреле с развлекательного судна «Дар», наконец волею судьбы были найдены. Капитан Себастиан Старк и пассажирка судна Рейн Гейл. Нам сообщили, что они в хорошем состоянии, живы и здоровы. Новостная команда ожидает их в Майами, куда они прилетят завтра поздним вечером для встречи с друзьями и родными…»

— Бл*дь, откуда им известно мое имя? — задохнулся я.

— Сразу после того, как корабль затонул, и вы пропали, — сказал Джон Пол. — СМИ просто сошли с ума, какой-то мудак репортер раскопал информацию о Даниеле Грине, но ничего там такого не было, тогда они основательно взялись за тебя и начали рыскать и копать глубже. Твое долбаное имя звучало по всем новостям и по всем каналам, они даже узнали о том деле и раскопали информацию о родственной связи Рейн и ее отца, и как ты там был замешан… ну ты понял.

— Бл*дь.

— Все тайное стало явным, — сказал Джон Пол. — Ник и Линдсей тоже знают все об убийствах и судебном процессе.

То, как он это сказал, — сделал акцент на этих двух деталях — было достаточно, чтобы я четко понял, что они не знают ничего кроме этого. Они не знают о роли в этом Джона Пола и не догадываются о боях на выживание. Они знают только о том, что я свидетельствовал об убийствах и дал показания против убийцы.

— Но когда это дерьмо немного уляжется, — продолжил Джон Пол спокойны голосом, — мы можем опять исчезнуть и залечь на дно.

Он мельком взглянул на Рейн.

— Если ты, конечно, этого хочешь, — прибавил он.

Я определенно не был готов обсуждать это прямо сейчас.

— Я думаю, вас встретят очень радушно, — сказал беспечно Ник. — Пресса на протяжении всего этого времени даже немного поутихла. Держу пари, когда вы приедете вы даже получите приглашение от Опры, на участие в ее шоу.

В этот самый момент на заднем фоне репортер начал говорить про отца Рейн, и как я свидетельствовал против его убийцы, помогая копам усадить его за решетку.

Бл*дь, определенно, я не был готов к этому прямо сейчас.

Рейн начала плакать. Я точно не знал причину ее слез, может, оттого, что говорили об ее отце, или может, стресс от произошедшего сыграл свою роль, или просто желание скинуть напряжение, когда все закончилось. Я хотел подойти и утешить ее, но Линдсей опередила меня, она подошла и положила руки на плечи Рейн, в этот момент я ощутил желание вырвать ей на хрен руки. Я прекрасно понимал, что это ужасно глупо, но я не хотел, чтобы ее успокаивал кто-либо кроме меня. Я хотел, чтобы это исходило от меня.

Дело дрянь.

Рейн шмыгнула носом и посмотрела на меня, затем опять на Линдсей. Она улыбнулась ей, прижалась к ней, потом отстранилась от нее и пошла ко мне в объятия. Рейн спрятала лицо у меня на груди и обняла меня за шею. Джон Пол пытался изо всех сил скрыть улыбку, его попытки были полностью провальными. Я начал гладить Рейн по спине, успокаивающе вверх и вниз, затем на секунду поднял руку и показал Джон Полу средний палец.

— Ты очень устала, — нежно сказал я. И погладил ее по голове, изо всех сил стараясь не задеть ее красивый пучок.

— Я думаю, все устали, — сказала Линдсей. Рейн отошла от меня и обняла ее. Затем все пожелали друг другу спокойной ночи, Ник с Линдсей ушли в одну сторону, Джон Пол в другую. А я не знал, что мне делать и куда идти, поэтому просто стоял в центре комнаты в растерянности.

— Что не так Бастиан? — Рейн сказала тихим голосом, я едва ее расслышал.

— Просто думаю, — ответил я, не желая вдаваться в детали. Если я скажу ей, о чем думаю, то она, скорее всего, разозлится, что более предпочтительно, или же она подтвердит то, о чем я думаю. Это был мой кошмар — мой постоянный, непрекращающийся кошмар.

— О чем именно?— она не собиралась так легко сдаваться.

— Если ты… если ты хочешь, чтобы я переночевал на полу или что-то еще, то я могу.

— А почему я должна это хотеть?

— Черт, я не знаю! — я пытался контролировать свой голос. — Опять же у тебя есть выбор. Тебе не обязательно и дальше иметь дело с моим дерьмом.

— Бастиан…

— Рейн, — передразнил я ее, чувствуя себя полным дерьмом за то, что сделал это. Она нахмурилась на меня. — К черту, детка, ты знаешь, я никогда не собирался…

— Не начинай опять, — Рейн забралась на кровать и полностью накрылась одеялом.

— Сейчас все по-другому.

— Нет, ничего не изменилось! — прокричала она, затем задержала дыхание и положила руку на грудь, чтобы успокоиться. Минуту спустя, она заговорила более спокойно: — Если конечно для тебя что-то не изменилось, или ты чувствуешь перемену в отношении меня.

Я понял, что сейчас мой шанс. Если я скажу ей, что мои чувства по отношению к ней изменились, что я не хочу ее больше, она бросит меня. Это будет намного лучше для нее, она сможет продолжить жить нормальной жизнью и найдет себе правильного парня, который будет подходить ей. У которого не будет дебильного прошлого, которым можно забить целый Боинг 747. Она легче перенесет разрыв сейчас, если я ей скажу, что тогда все сказал, чтобы просто трахнуть ее. Я смогу сделать так, чтобы она поверила в это.

— Ничего не изменилось, — сказал я, просто не мог выложить ей такое дерьмо. Это слишком ранит ее и будет ужасно эгоистично, если я уйду так от нее.

— Я тебя люблю, Бастиан, — продолжила Рейн. — И это не изменится и не уйдет только потому, что мы сменили место проживания.

— Но это может случиться, — прошептал я. — Это может… ты знаешь, что это может случиться.

— Нет, я не знаю этого, — сказала укоризненно Рейн. — И ты не можешь знать. Ты что прекратишь заботиться обо мне только потому, что больше не нужно добывать нам еду? Или ты прекратишь хотеть быть со мной только потому, что я буду депилировать себя своей бритвой?

— Нет.

— Или ты будешь меньше думать обо мне? — давила она на меня.

— Никогда.

— Тогда почему я должна думать о тебе меньше? — она посмотрела на меня сердито и грозно положила руки на бедра, что заставило меня захотеть схватить ее и оттрахать до беспамятства. Я даже не мог представить, насколько это может показаться сумасшедшим. Я думаю к этому все и шло, я всегда испытывал острое желание, когда она рядом.

— Я, конечно же, нет… бл*дь, ты, конечно, не будешь, я думаю, — я наконец сломался. — Для меня тяжело принять, что ты вообще думаешь обо мне, когда вокруг появились все остальные люди.

— Ну я думала и думаю, — сказала мне просто Рейн, не оставляя больше места для домыслов.

— Извини, — пробормотал я, меня снова отругали, и от этого я чертовски счастлив.

— Тогда пойдем в кровать, — заявила она мне властным голосом. Она откинула одеяло. — Потому что я чувствую, что сейчас очень нервничаю, поэтому мне срочно необходимо, чтобы ты меня обнял.

Я не ничего не ответил, боясь расплакаться от облегчения. Вместо этого, я просто выполнил ее приказ.

Рейн лежала на одной стороне расправленного дивана, который преобразовывался в кровать. Он был немного шире, чем простая двуспальная кровать, но не намного. Я оглядел вытянутую комнату, затем посмотрел на кровать, потом перевел взгляд опять на пространство комнаты. Входная дверь была прямо напротив кровати. Справа была дверь в комнату, где расположились Ник и Линдсей, слева — я уверен на все сто, даже не знаю почему — была дверь Джона Пола. Лежа на диване, я видел кухонную зону и открытую дверь в ванную. Я немного нервничал, хотя сам не знал почему. Рейн отодвинулась от меня, теперь она прислонялась спиной к стене, но я покачал головой и придвинул ее ближе к себе, затем, нависнув над ней, перебрался сам к стене.

Кровать была тесной для нас и мне кажется даже немного неудобной, но если вы какое-то время не спали на кровати, так думать нормально. Рейн вздохнула, потянулась и положила ладони мне на грудь. Я подтянул ее еще ближе к себе, моей нормальной позой было полностью обернуться вокруг нее, переплестись с ней ногами и прижать крепко к себе. Рейн промурлыкала что-то себе под нос, затем улыбнулась и прижалась ко мне.

— Как тебе лежать на подушке?

— Просто идеально, — сказала Рейн с улыбкой. Я засомневался в ее словах, потому что с виду казалось, что ей не очень удобно и даже жестковато лежать на ней, но она не собиралась жаловаться.

Я опять оглядел всю комнату, немного приподнялся над ней и переместил ее под себя. Рейн глянула на меня из-под ресниц и подарила мне маленькую застенчиво-соблазнительную улыбочку. Естественно, мой член был просто ужасно благодарен ей за такую улыбочку и не мог упустить возможность не почувствовать, насколько он был близок к земле обетованной. В случае если бы я не настоял на сближении, то он сделал бы все за меня.

Ник с какого-то хрена решил, что нельзя подобрать лучшего времени для того, чтобы прийти на кухню и взять из маленького холодильника, который находился под раковиной, бутылку воды. Он осмотрел комнату и наши взгляды встретились, ему понадобилось меньше секунды, чтобы оценить ситуацию, он улыбнулся и пошел в свою комнату.

Рейн огляделась и внезапно занервничала.

— Бастиан, я не думаю, что нам стоит.

Просто, бл*дь, замечательно.

— Нам не нужно, — я вздохнул, располагая голову на ее плече и пытаясь немного отодвинуться от нее. Я попытался улечься более удобно, но все что мне удалось, так это опять потереться каменной эрекцией о ее животик.

— Эээ… — Рейн захихикала. — Я все еще чувствую тебя.

— Что я могу сказать, есть только два реально действенных способа успокоить его, — важно и серьезно сказал я. — Или ты даешь ему, что он так настойчиво требует, или просто нужно дать ему немного времени, и он успокоится сам.

Рейн снова захихикала.

— Все хорошо, — сказал я, мимолетно целуя ее в лоб. — Просто попытайся игнорировать этого маленького засранца, и он успокоится.

— Маленького? — она фыркнула. Я приподнял уголки губ в улыбке и потерся о низ ее живота бедрами.

— Упс, — сказал я шутливо. Я даже не пытался быть вежливым, потому что не было ни одного варианта, что она купится на это. Я почувствовал, как ее ладошка скользит по моей длине, поднимаясь все выше и останавливаясь на резинке зеленых штанов. Затем через секунду, она забралась рукой в штаны и обернула пальчики вокруг моей длины, слегка стискивая ее.

— Упс, — повторила она, подразнивая меня. Я приподнял брови, когда Рейн начала плавно двигать рукой по члену. Моя спина выгнулась, и я толкнулся бедрами в ее ладонь, счастливый оттого, что она ласкает меня. Прикосновение ее ладони ощущалось настолько потрясающе, что я точно долго не продержусь.

— Если ты продолжись в таком репертуаре, то я кончу на твою новую пижаму.

— Хотя бы трусики останутся целыми, — отшутилась она.

— Но тебе придется объяснять пятно, — засмеялся я когда, она прекратила ласкать меня рукой. Затем я расстроенно застонал, осознавая, что я сам облажался и упустил возможность провести хорошо время и получить удовольствие. Нежно я положил ладони на ее тело, затем ласково начал спускаться ими вниз, плавно обводя ее восхитительные изгибы, пока не достиг резинки ее пижамных шортиков. Я аккуратно подцепил ее пальцами и начал спускать по бедрам, но ее руки схватились за мои, останавливая мои действия.

— Я не стану раздеваться в доме полном людей! — твердо настаивала Рейн.

— Так ты об этом волнуешься, насчет одежды?

Я не стал дожидаться ее ответа, просто опустил руку ниже, собирая ткань в кулак у ее бедра. Затем моя рука, словно изворотливая змея, проскользнула под ее шортики, и я накрыл ладонью ее киску, покрытую шелковым материалом трусиков, отодвигая в сторону ткань и прикасаясь к ее горячей влажности. Я провел пальцами вверх вниз, размазывая влагу и немного потирая клитор, потом проскользнул пальцем в ее узкую дырочку, в это же время дополнительно стимулируя ее твердый клитор.

— Я все еще могу тебя трахнуть, даже когда на тебе твоя одежда.

— Бастиан, кто-нибудь может увидеть.

— Они ничего не увидят, — твердо сказал я. Я накрыл нас одеялом, чтобы оно достигало моих подмышек, а ее почти полностью скрывало чуть ли не с головой. — Ты будешь полностью накрыта. Ты правда решила, что я дам кому-нибудь из этих придурков увидеть тебя обнаженной?

— Но они… о, как же это приятно…

Я коварно усмехнулся и прибавил к первому пальцу второй, продолжая кружить по клитору большим пальцем. Я чувствовал, как ее киска пульсирует вокруг моих пальцев, прекрасно зная, что она готова для меня. Я медленно выскользнул пальцами из ее жадной и жаждущей киски, погладив еще пару раз ладонью ее влажную плоть, прежде чем взял в руку свой член. Второй рукой сдвинул ткань пижамы и шелковых трусиков и слегка подался бедрами вперед, пока головка не коснулась сердцевины, покрытой влагой, киски. Легко и медленно я начал проникать в нее дюйм за дюймом, пока полностью не погрузился.

Располагая голову у нее на плече, я почувствовал, как ее мышцы сжимаются вокруг меня, и позволил ей привыкнуть к моему размеру. Я шумно выдохнул около ее горла, целуя ее нежно, потом проводя языком по ее губам и коже. Я плавно вышел из нее, затем опять скользнул в глубину ее жара, желая, чтобы она почувствовала, насколько я люблю ее и насколько она нужна мне.

Руки Рейн бережно погладили мое лицо, она провела ими по волосам, затем ладонями спустилась по рукам. Она потянулась ниже и завела их за спину, схватила мою задницу и впилась ногтями в кожу, когда я глубоко толкнулся в нее. Я посмотрел на нее, она на меня. Она выглядела настолько привлекательной подо мной. Этого было достаточно, чтобы вызвать слезы на глазах. Мне пришлось прекратить смотреть на нее, в противном случае я бы заплакал.

С закрытыми глазами, я продолжил плавные поступательные движения, слушая учащающееся дыхание Рейн. Он обвила руками мои плечи, притягивая меня еще ближе к себе, практически вжимая в себя. Я коснулся пальцами ее соска, под моими ласками он превратился в острую вершинку, а Рейн протяжно застонала. Я провел рукой по ее животу, затем проникнул рукой под ее пижамные шортики, останавливаясь на ее киске. Я обернулся и из-под полуприкрытых век заметил, что Джон Пол вошел в комнату и остановился как вкопанный, встречаясь со мной взглядом.

Я даже и не подумал останавливаться, не стал менять свой темп. Любая перемена, подсказала бы Рейн, что мы застигнуты врасплох и раскрыты, а я не хотел смущать ее, поэтому продолжал медленно двигаться, кружа пальцем по ее клитору. Выражение лица Джона Пола было странное, я даже толком не понял, отчего он так смотрел на меня. Он входил ко мне, когда я трахал девушек, много раз застигая в самый разгар действия, и у него никогда не было такого странного, наполовину вопросительного выражения удивления на лице.

Оценив ситуацию, он бесшумно подошел к холодильнику под раковиной и достал бутылку с водой, проделав все тоже, что и Ник. Что, бл*дь, у всех в доме внезапно разыгралась жажда? Он улыбнулся еще раз и натянул кепку на глаза, прежде чем повернуться и отправиться в комнату, плотно закрывая за собой дверь.

Рейн ахнула, и я почувствовал, как она сжалась вокруг меня. Я начал кружить по ее клитору сильнее и быстрее, придерживаясь неторопливого темпа бедрами, в тот момент пока она стонала подо мной, стенки ее киски сжимали мой член настолько сильно, что это заставляло меня терять рассудок.

— Ты просто восхитительно красивая, когда кончаешь, — прошептал я, обжигая ее горячим дыханием. Ее руки достигли моих плеч, затем она погрузила пальцы в мои волосы, притягивая меня к себе, захватывая таких образом мои губы в жадном поцелуе. Я был настолько счастлив, что даже не мог сказать ни слова. Когда она опять легла на подушку и улыбнулась мне, мое тело напряглось, и я потерялся в собственном освобождении, изливаясь в нее с закрытыми глазами, потому что я не мог больше смотреть в ее глаза, наслаждаясь тем, что я сейчас нахожусь с ней, в ней, и что я часть ее.

— Я тебя люблю, — сказала она нежно. Она потянулась ко мне рукой и провела пальцем по моей челюсти, смахивая пот с лица. Я не мог осознать до конца, что я сейчас с ней здесь.

— Навсегда? — хрипло пробормотал я, мое горло сжалось и пересохло.

— Навсегда. — Она устремила взгляд своих карих глаз на меня.

— Я всегда твой, — сказал я ей. — И неважно, что я веду себя как полный мудак, ты же знаешь это? Ты же знаешь, что если даже я себя веду как трахнутый идиот, я все равно тебя люблю, да?

— Я знаю, Бастиан.

Я оставался в ней, так же как и всегда делал на острове. Я провел кончиками пальцев по ее лицу, спускаясь по шее, по плечу, поглаживая ее плавно, до тех пор, пока она не закрыла глаза, и ее дыхание не выровнялось. Я склонил голову на подушку немного повыше ее головы, и прикрыл глаза. Затем услышал раздражительный щелкающий звук и снова открыл глаза.

Это были часы, которые стояли на кухонной полке над столом. Я соотнес щелкающий звук с движением секундной стрелки и попытался успокоиться. Мне следовало завязывать с этим дерьмом, потому что в противном случае я никогда не усну.

Рейн немного вздрогнула рядом со мной, и я сжал ее еще сильнее.

А что, если это не часы? А что, если этот придурок Ник хотел помочь Джону Полу с одной целью, чтобы обнаружить меня? Что, если он работает на Фрэнкса? А что, если люди Фрэнкса обнаружат, где мы остановились? Мне следует беспокоиться о себе меньше всего, главная забота — Рейн.

Я ощущал острое стремление защитить, также были чувство собственности и беспокойство. Как же я буду ладить с людьми, которые будут в дальнейшем окружать ее? Мне даже было не по себе, когда этот Ник подходил к ней на расстояние метра. Я не доверял ему. Я не доверял никому. Я и так рассказал Рейн слишком много и уверен, что открылся ей, потому что не думал, что мы выживем. А теперь она тоже в опасности.

Машина пронеслась мимо дома, и на секунду звук двигателя испугал меня до чертиков, прежде чем я осознал точно, что это был двигатель автомобиля. Я переместил Рейн немного в сторону, оборачивая руку вокруг ее головы и притягивая ее к своей груди. Я приподнял голову, оценивая обстановку в комнате раз двадцать, если не больше, затем устремил взгляд на входную дверь. Еще одна машина пронеслась мимо, я опять напрягся. Ник снова вышел из своей комнаты, теперь направившись в ванную. Он даже не посмотрел в нашу сторону, что мне показалось немного странным. Почему он не посмотрел в нашу сторону? Разве это не является нормальной реакцией? Он знал, что мы могли трахаться — разве большинство не хотели бы посмотреть хоть краем глаза, как это?

Когда он появился, я был более внимателен, смотрел на него сосредоточенно, обнимая крепко Рейн. Взгляд Ника столкнулся с моим, и я заметил, как он немного отшатнулся. Затем его взгляд смягчился, он приподнял руки вверх в жесте «я безоружен». Он так и держал их то недолгое время, пока шел до своей комнаты, зайдя внутрь, он плотно закрыл дверь.

Ко мне вернулось паранойя.

Это была одна из основных причин, почему я начал пить и избегать людей. После долгих лет борьбы за выживание, это было вполне нормальное чувство, а во время сна меня все больше терзали кошмары. Я не думал о них какое-то время, с того момента как затонул «Дар», с того момента, как мы оказались на плоту и впоследствии на острове, потому что он окружен со всех сторон водой, там я чувствовал, что все нормально. Однако на открытых населенных участках было защищаться труднее — это заставляло меня нервничать. Чем больше было людей вокруг, тем больше я нервничал, до того момента пока не срывался на ком-либо.

Лежа в постели, я размышлял, где поблизости сейчас можно выпить. Я не заметил ничего в ближайшей округе — никакой винной лавки или бара. Так или иначе, одну вещь я точно не собирался делать — оставлять надолго Рейн одну, чтобы пойти найти бутылку какого-нибудь алкоголя. Может, утром.

Холодильник вздрагивал время от времени. Часы тикали теперь, казалось, даже громче. Это же часы, да? Я был почти полностью уверен, что это часы в кухне, но точно я не знал и очень хотел проверить, но в это же время я не хотел покидать Рейн. Ночь тянулась дальше, я не мог сомкнуть глаз, наблюдая за возможной опасностью, которая может грозить женщине, которая спит рядом со мной.

Проехала еще одна машина, свет от фар бросил отблеск в наши окна. Мое тело напряглось, так как мне показалось, что машина поехала медленнее, затем остановилась, потом вновь начала движение. Я приподнял голову, пытаясь понять, что она точно уехала, а не стоит с выключенными фарами.

— Что не так? — раздался тихий голос Рейн.

— Ничего, — ответил я на автомате.

— Ты что вообще не спал?

— Спал, конечно.

— Лжец.

Я вздохнул и посмотрел ей в глаза. Я не знал, откуда она узнавала такое, но она всегда подлавливала меня, когда я врал.

— Я просто не могу привыкнуть к этому всему, — сказал я, показывая кивком на всю комнату в целом.

— К чему «этому всему»? — спросила она.

— Шуму, — ответил я. — Машины носятся, часы… короче, ко всему, не могу привыкнуть.

— Ты нервничаешь?

— Да, — признался я. Никогда бы не признал этого, если бы вопрос исходил от кого угодно, но сейчас спрашивала Рейн.

— Ты же со мной, так?

— Я с тобой, — заверил я ее. Сделал глубокий вдох и заставил себя закрыть веки на некоторое время. — Ты в безопасности.

— Хорошо, — сказала Рейн. Она потянулась ко мне и смахнула со лба прядь волос, заправляя ее за ухо. Черт, мне и правда нужно к гребаному парикмахеру. Джон Пол был абсолютно прав, когда говорил, что я могу сделать хвостик, если захочу. Я чувствовал себя замечательно, когда она продолжала делать это дальше, когда она убирала волосы моего лба или лица, заправляла мне за ухо, повторяя это снова и снова.

Она продолжала делать это, кончики ее пальцев еле касались моей кожи. Я прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Мои веки стали тяжелеть, а ее пальцы все продолжали и продолжали гладить ласково и успокаивающе. Я положил голову на ее плечо и провалился в сон.

*****

В полдень по местному времени у нас был еще запас времени, которое мы должны были провести в аэропорту, и ничего с этим не поделаешь. Скорее всего, там собралось пять миллиардов человек. Если мне придется провести хоть один лишний час в ожидании нашего рейса, то я кого-нибудь просто разорву, и скорее всего этим кто-нибудь будет человек в форме охранника, хотя они здесь для того, чтобы сдерживать толпу от людей, которые потерпели кораблекрушение и были почти в одном шаге от поездки домой.

Чертовы СМИ.

Мы прошли от маленького терминала по направлению к воротам, где через полчаса будет проводиться посадка на самолет. Пара человек из охраны заняли нам места у окна, чтобы мы могли посидеть до момента посадки. Ник рассказывал о самолете, на котором мы полетим, наверное, раньше Ник летал на самолетах коммерческой авиалинии, что Рейн, что Линдсей смотрели на него лучистыми улыбками, словно этот парень был какой-то гребаный супергерой.

Мне нужно отлучиться всего на пару минут.

Я пробормотал что-то наподобие, что вернусь через пару секунд, но не произнес это достаточно громко, что бы они услышали меня, я сказал это так, чтобы мог упомянуть, что предупреждал об отлучке, просто вы сами не услышали. Пока Рейн возилась с маленькой дорожной сумкой, в которой была некоторая одежда и нижнее белье, я проскользнул незамеченный вниз по коридору. И направился прямиком в бар аэропорта.

После того как вошел в помещение бара, я вдохнул глубоко, втягивая запах кожаной мебели, алкоголя, тягучих и сладких ликеров. Без раздумий, я подошел прямиком к стойке и заказал три стопки водки. Бармен приподнял брови, налил первую рюмку, в которой оказалась приличная порция алкоголя, и поставил передо мною. Я обернул пальцы вокруг нее и поднял. Я почувствовал прохладное стекло под моими пальцами, мое горло сжалось от предчувствия, быть наполненным алкоголем.

— Бастиан!

— Бл*дь!

Рейн быстро метнулась к стойке бара, по пути почти сбивая пару стульев и стол.

— Остановись, Бастиан, пожалуйста.

— Почему? — спросил я, не глядя на нее. Я усилил хватку на стопке. Прозрачный алкоголь словно кричал, призывая меня попробовать.

— Тебе не нужно это.

— Черта с два не нужно!

— Если ты выпьешь, алкоголь одержит над тобой власть. Не делай так.

— Может, это то, что мне нужно, — сказал я.

— Бастиан, не делай этого.

— Что не делать? — рыкнул я со смехом. — Пить? Я хренов алкоголик, Рейн. Я сказал тебе это в первый день. Это не изменилось только от того, что выпивка была недоступна для меня. Я никогда не прекращу хотеть выпить. Никогда. Ты знаешь это.

— Тебе не нужно пить, — сказала Рейн. — Ты знаешь, что ты алкоголик. Я знаю, что ты хочешь. Но вот уже два месяца ты был трезвым алкоголиком, ты завязал. Не надо сводить на нет все усилия, Бастиан. Ты что не помнишь через что прошел, когда отходил от алкоголя.

— Конечно, я все помню, — зарычал я. — Но это ничего не меняет. Я хочу выпить и прямо сейчас выпью. Тебе лучше разобраться со всем этом дерьмом прямо сейчас и найти себе подходящего парня вместо меня.

— Бастиан, ты не хотел этого говорить.

— Я никогда не буду для тебя подходящим парнем, Рейн, — запротестовал я. — Я никогда не буду парнем, который будет покупать тебе цветы или помнить о нашей годовщине, или покупать тебе подарки на Рождество. Я видел в жизни больше дерьма, чем могу справиться. Ты заслуживаешь лучшего, намного лучшего, а я не могу тебе дать этого, потому что я зациклен на алкоголе.

Я не мог даже взглянуть на нее. Просто не мог. Даже когда я почувствовал прикосновение ее пальчиков, которые ласково стали выписывать знакомые линии на моем виске, вокруг уха и до основания подбородка. Я не мог повернуться и посмотреть на нее. Ее слова и прикосновения уничтожили и забрали последние крупицы контроля, и я не мог удержать руку от крупной дрожи.

— Я не хочу никого кроме тебя, — голос Рейн на последнем слове повысился, и я расслышал печаль и слезы в ее словах.— Ты мне сказал однажды, что ты будешь драться с каждым мудаком, который попытается забрать тебя у меня. А сейчас меня пытается забрать тот человек, который отражается в стопке с алкоголем, который в данный момент находится прямо напротив тебя. Ты сказал, что ты будешь бороться, Бастиан. Ты же это имел в виду?

Жидкость расплескивалась, потому что я не мог заставить себя прекратить дрожь в руках.

— Сколько раз ты ругал и презирал себя за то, что ударил меня? — спросила внезапно Рейн, она провела кончиками пальцев вниз по моему плечу и обхватила своими изящными пальчиками мое предплечье. Мое горло напряглось, а сердце сжалось в груди. Она сама сказала мне прекратить вспоминать это, и по большей части я почти так и сделал. Но это не могло помешать или запретить мне думать о том, насколько бы ей было лучше без меня. Я немного разозлился, что сейчас она использовала этот довод против меня самого после всех тех неудачных попыток, что я пытался сам это использовать против себя в вопросе секса с ней. Это не имело никакой разницы, но это разозлило меня.

— Я тебе сказала, прекрати говорить об этом, потому что это уже не важно, — сказала Рейн. — Ты больше не как раньше, ты изменился, Бастиан. Я серьезно. Я не была бы с таким человеком. Я не была бы с тем, кто думает, что сможет снова поднять на меня руку.

— Я тебя люблю, — нежно сказала Рейн, ее ручка все еще была на моей руке, — но когда ты пьешь, ты становишься кем-то другим. Я не смогу быть с тем мужчиной, Бастиан. Я не буду с ним вместе. Если это то, что ты хочешь, тогда пришло время мне уйти, причем прямо сейчас.

Я почувствовал, что она убрала руку, услышал звук ее удаляющихся шагов, она направилась прямиком к выходу.

Я прикрыл судорожно глаза и почувствовал, что моя жизнь в прямом смысле слова промелькнула перед моими глазами. Такое гребаное избитое выражение, но так все и произошло. И все, что я мог вспомнить, так это когда я был брошенный, нежеланный, отвергнутый, нелюбимый. Но я не останавливался, я просто поднимался, собирался с силами и шел дальше. Я вспомнил каждый хренов раз, когда я избивал человека от злости, ненависти, гнева на себя или на того человека, которому доставалось, но это никогда не имело гребаного значения для меня. Я вспомнил того ублюдка из приюта, и выражение его лица, когда он закончил с Терезой, то же выражение у него было, когда меня обвинили в нападении. Я вспомнил уличные бои, вспомнил тот первый раз, когда я убил человека в боях на выживание. А затем я вспомнил второй раз, когда лишил человека жизни. И третий. И все последующие. Я вспомнил все. Я вспомнил то чувство, от которого выворачивало наизнанку все внутренности, когда осознал, что Джиллиан сбежала с моим ребенком. Я вспомнил, как открыл бутылку доброго старого Джека Дениелса в первый раз и напился до беспамятства, топя горя на дне бутылки. Я помнил, как сделал это еще раз. И еще раз. И снова и снова.

Я вспомнило каждое гребаное слово, которое сказал мне Лэндон.

Если ты не готов бороться и драться, только скажи мне, и я покончу с тобой и со всем остальным раз и навсегда.

У тебя нет ни малейшего представления, что делать дальше, и если бы ты проявлял свое сострадание и жалость по отношению к другим, то ты бы никогда не выжил в боях на выживание.

Тебе не обязательно жить так, Бастиан, но если когда-либо что-то изменится, то ты опять впустишь кого-то в свою жизнь.

Поднимайся, ты чертов сукин сын! Ты не так сильно ранен. ПОДНИМАЙСЯ!

Я вспомнил шестнадцать человек, которых собрали вместе и пытали за то, что они оказались не в то время и не в том месте. Я вспомнил первый кошмар и заседание суда. Я вспомнил, как искал бутылку Джека и нашел только водку в домашнем баре. Я был мертвецки пьян на протяжении всей ночи. Я вспомнил все, что произошло. Я вспомнил каждую причину, из-за которой моя рука тянулась к алкоголю. Я начал пить, чтобы забыть все. Чтобы забыться. Я пил, потому что думал, что я самый ужасный кусок дерьма — нежеланный, ненужный и нелюбимый.

С Рейн я чувствовал себя иначе.

Рейн хотела меня. Рейн нуждалась во мне. Рейн любила меня. Она любила меня.

Я открыл глаза и впервые посмотрел на стопку с алкоголем, на бесцветную жидкость перед моими губами ясными глазами. Я увидел поверх кромки стопки бармена, который смотрел на меня насмешливо и выжидал, какое следующее движение я сделаю. Его взгляд обратился к двери, где, скорее всего, еще виднелась удаляющаяся фигура Рейн. Она покидала бар, покидала меня и мою жизнь.

Я не был сильным человеком. Да, я был сильным физически, я много знал о выживании, но как дело коснулось вещей, которые важны для обычной жизни, я оказался слаб. Да, я был слаб, и на каком-то уровне я пил, потому что хотел умереть. Я решил, в этом мне поможет алкоголь. Эта мысль всегда была где-то в глубине моего сознания. В конечно итоге из-за насилия, или, может, из-за глупости, может, от чрезмерного употребления алкоголя, он все равно бы сделал это сам. Медленно и верно. Я хотел умереть.

Был ли я другим сейчас? Изменила ли меня Рейн? Когда она была рядом, я чувствовал, что у меня есть что-то, что я так долго избегал и боялся впустить в свою жизнь. С Рейн я почувствовал, как будто мне дан шанс — шанс на любовь, и даже больше — шанс на жизнь. Только с ней я мог видеть и чувствовать реальную жизнь, без постоянной составляющей — боли. Я пережил много дерьма. Я пережил, когда меня отвергли, предали и бесконечное насилие, НО СМОГУ ЛИ Я ВЫЖИТЬ С РЕЙН? Смогу ли я жить с ней, в ее мире, как постоянная часть ее жизни, ее постоянный мужчина? Обладал ли я достаточной силой, чтобы сделать это?

Нет, не обладал. Я был слаб.

Она заслуживает лучшего, и это будет самый простой и быстрый способ оборвать нашу связь.

Пальцами я крепче обхватил стопку и поднес ее ко рту. Я хотел этого. Я так ужасно хотел выпить и забыться. Это займет меньше секунды, я выпью и забуду обо всем, что тревожит и рвет мне душу. И затем я смогу вернуться к прежней жизни, может, даже встречу ее.

Я уставился на рюмку, немного наклоняя ее из стороны в сторону между большим и указательным пальцами, из-за чего алкоголь в свою очередь собирался у одного края, затем переливался к противоположной стороне стопки, он был всего в половине дюйма от моих губ. Водка — сладкая, дьявольски соблазнительная, искушающая водка.

Всего одну рюмочку.

Я повернул голову и посмотрел через плечо на удаляющуюся Рейн. Мой желудок сжался, и я ощутил пронзительный укол боли в груди. Я посмотрел снова на рюмку в моих трясущихся пальцах, и неспешно поставил на гладкую поверхность стойки бара. Когда я смотрел на нее, я испытывал желание. Это было ощущение нужды. Все мое существо переполняло сильное желание. Меня влекло к стопке, как будто она сладко и с придыханием, словно нежная любовница произносила мое имя и предлагала пососать мой член. Я ужасно хотел попробовать хоть глоточек. Я чувствовал настолько острое желание, нужду, словно я нуждался в этой жидкости больше чем в чем-либо в мире.

Но я могу жить и без этого.

Было что-то — кто-то, — без кого я не смогу жить, но она сейчас медленно удалялась от меня, покидала меня.

— Если ты возродишь свои жизненные силы, то они смогут спасти тебя. Если ты не воззовешь к ним, то тебя разрушит сила извне, — сказал я громким шепотом. Оттолкнул пальцами стопку, поднялся с барного стула, резко повернулся и пошел следом за моей Рейн.

Я не хочу больше пить.

Я хочу жить.

Полагаю, в конце концов, я был спасен Рейн.

Эпилог

Взгляд со стороны

Лэндон

Поверх кромки своего фужера с шампанским я наблюдал за своим бывшим подопечным, который сидел за столом, барабаня по нему пальцами, его взгляд метался между баром, находящимся в паре шагов от него справа, и стройной девушкой, которая стояла в паре шагов от него слева. Она стояла в компании большого количества людей, в той же компании находились местные репортеры и фотографы, и как мне казалось, смущалась от каждого вопроса, который ей задавали. Мой ученик смотрел сосредоточенным взглядом на стол, немного качая головой, как будто это могло рассеять мысли, что витали у него в голове. У него в руке стакан, по-видимому, наполненный водой.

Смотря на женщину, я гадал, насколько она посвящена в его прошлое. Рассказывал ли он ей о своей жизни? Если так, то насколько он открылся ей? Если она знает слишком много, то, возможно, у нас проблемы. Это одно — отослать его, как он желал, вместе с его другом Джоном Полом, чтобы тот присматривал за ним, и совершенно другое, когда он возвращается в общество с женщиной. Только то, что он прекратил напиваться уже огромная проблема, судя по всему, он абсолютно трезв.

Я отступил на полшага назад, притаившись за большим фикусом, прежде чем он начал оглядывать комнату. Его взгляд пробежался по периметру помещения — совершенно автоматически расценивая каждого присутствующего человека, как потенциальную угрозу. Он давно вышел из дела и не практиковался — это даже не подвергается сомнению, потому что это был первый раз за семь минут, когда он оглядел пространство комнаты и посмотрел на кого-то кроме девушки и бармена. Я учил его большему, чем эта хрень. Потому что в любую минуту, все гости вечеринки могли изменить своему дружелюбию. Он стал ленивым и удовлетворенным. Не удивительно, что он оказался на едва оборудованном плоту, а не на спасательном судне. Удивляюсь, как он не сдох в открытом море. Хотя это меня никогда не удивит, он всегда был достаточно находчивым — когда к чему-то стремился, его было не сбить с пути

Но что было наиболее забавным, так это его дальнейшее возрожденное желание жить. Я, конечно, не ожидал, что он опустит руки — он никогда не сдавался, — но найти мотив к дальнейшей жизни в том, что выбивается из общих норм? Это было совершенно неожиданно, и сейчас я смотрел на их двоих, находящихся в одной комнате, и не мог понять реальную причину их союза. Как, черт побери, дочь Генри Гейла оказалась на его шхуне? Совпадения были слишком огромными. А я не верил в подобные совпадения — не в таких делах. А это событие могло быть приравнено к божественному вмешательству. И в это я также не верил.

Он не выпускал эту женщину из своего поля зрения. Ну, это легко объяснить. Он имел на нее явные виды и точно нервничал, когда другой мужчина приближался к ней. Интересно, почему он не стоял рядом с ней, пока ее расспрашивали журналисты, я склонялся к тому варианту, что, скорее всего, у него был конфликт с кем-нибудь из журналистов до моего прибытия, и как итог он был отправлен за этот стол. Но, если честно, я бы не сильно удивился, если бы услышал, что у него было недопонимание или столкновение с журналистами. Его характер был величайшим недостатком и величайшим преимуществом. Но сам факт того, что женщина приказывает ему взять перерыв, чтобы охладить его пыл, был необычен. Я нашел эти два момента совершенно выходящими за рамки его обычного поведения и, мягко говоря, забавно, что он позволяет женщине диктовать ему, как себя вести. Скажу, что я также был потрясен тем, что он вообще впустил другую особу женского пола в свою жизнь, основываясь на чудовищном конце его прошлых отношений.

Он внезапно пододвинулся на стуле и потянулся в карман пиджака. Я непроизвольно напрягся и засунул руку в карман своего пальто. Он заметил меня? Я вздохнул, когда понял, что он просто достал пачку сигарет. Он перевел взгляд на девушку, они обменялись взглядами, которые выразили все понятнее слов. Несмотря на то, что находится в помещении для некурящих, он подкурил сигарету задолго до того, как подошел к выходу в поисках места, отведенного для курения.

Очевидно, мы оказались перед необходимостью разговора, как бы это я не любил делать. Я надеялся, что жизни в море будет достаточно для того, чтобы он умер своей смертью, но этого не произошло. Я мог только надеяться, что эта девушка, которую он выбрал, будет полезна в том, что скоро произойдет.

Полагаю, в конце концов, я не еще отошел от дел, особенно после всего, что произошло.

Заметки

[

←1

]

Шхуна — тип парусного судна, имеющего не менее двух мачт и косые паруса на всех мачтах.

[

←2

]

Сан-Хуан — столица и крупнейший город Пуэрто-Рико. Является одним из важнейших портов, промышленных, финансовых, культурных и туристических центров. Расположен в Карибском море на острове Пуэрто-Рико из группы Больших Антильских островов.

[

←3

]

Бак - надстройка в носовой части палубы, доходящая до форштевня. Баком называют также и всю переднюю часть палубы.

[

←4

]

Грот-мачта — судовая мачта, обычно вторая мачта, считая от носа судна. На трехмачтовых судах наиболее высокая мачта вне зависимости от её местоположения.

[

←5

]

Шесть футов четыре дюйма плюс двести фунтов — примерно 192см и 91кг.

[

←6

]

Крус-Бей — город, расположенный в западной части острова Сент-Джон (Американские Виргинские Острова).

[

←7

]

Пять футов и два дюйма и сто двадцать фунтов - примерно 157см и 54кг.

[

←8

]

Шесть футов два дюйма — примерно 187см.

[

←9

]

Десять футов — приблизительно 3 метра.

[

←10

]

Психосоматика — это болезненное состояние, причиной которого являются в большей степени мыслительные процессы больного(фантазии, представления и др.), чем непосредственно какие-либо физиологические причины.

[

←11

]

«Поцелуйчики Херши» — шоколадные трюфеля.

[

←12

]

Закон Мерфи — шутливый философский принцип, который формулируется следующим образом: если есть вероятность того, что какая-нибудь неприятность может случиться, то она обязательно произойдёт, иностранный аналог русского «закона подлости».

[

←13

]

Красное мясо — мясо крупного рогатого скота, взрослых животных: говядина, баранина, а так же жирная свинина.

[

←14

]

«Потерянный рай» (англ. «Paradise Lost») — эпическая поэма Джона Мильтона, впервые изданная в 1667 в десяти книгах. В издании 1674 года книг стало 12. Поэма описывает белым стихом историю первого человека Адама.

[

←15

]

«Звуковой сад» —арт-инсталляция, разработанная и построенная скульптором Дугласом Холлисом в 1982-83 г., представляет собой 12 стальных башенных сооружений, в которых висят органные трубы разной длины, производящие низкие тоны, когда ветер дует вокруг и через них. В верхней части башни, горизонтальные стальные лопатки ловят ветер и вращают трубы.

[

←16

]

Вазэктомия — хирургическая операция, при которой производится перевязка или удаление фрагмента семявыносящих протоков у мужчин. Эта операция приводит к стерильности (неспособности иметь потомство) при сохранении половых функций. У мужчины после вазэктомии сохраняется половое поведение: либидо, эрекция, эякуляция. Но непроходимость семявыносящих протоков приводит к отсутствию в эякуляте сперматозоидов.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg