«8-е Признание»

Джеймс Паттерсон, Максин Паэтро 8-е признание

Посвящается Сьюзи и Джеку, а также Джону, Брэндану и Алексу.

Пролог Автобусная остановка

Глава 1

Этим майским утром, в половине восьмого, старый желтый школьный автобус полз на юг по Маркет-стрит. Его боковые и задние окна были затемнены, а из чрева доносился пульсирующий ритм хип-хопа, буквально заставляющий вибрировать туман, серебристой вуалью укрывший улицы Сан-Франциско.

Забери мой лед, Забери мой дым, Забери мою скорость. Нет никакой надежды, Чтобы держать хвост пистолетом, Я не могу знать, Когда умру…

На перекрестке с Четвертой улицей зажегся желтый сигнал светофора. Водитель автобуса подал рукой знак остановки, и фары замигали рыжим аварийным светом, когда автобус остановился.

Справа располагался громадный торговый центр «Блумингейлс и Нордстром», чьи витрины украшали провокационные черно-белые плакаты фирмы «Аберкромби» с полуобнаженными подростками.

Слева от автобуса стоял синий грузовик, а за ним простирался один из двух островков, условно деливших дорогу и предназначавшихся для пассажиров автобусов и пешеходов.

Через две машины позади школьного автобуса Луиза Линдмейер, офис-менеджер, нажала на тормоза своего старенького серого «вольво». Она опаздывала на работу. Подавшись вперед, женщина уставилась на этот проклятый школьный автобус. Она ехала у него на хвосте от самого парка Буэна-Виста, потом на пересечении Маркет-стрит и Пятой улицы он оторвался от нее на светофоре, и между ними вклинилось несколько свернувших машин.

А теперь этот автобус запер ее перед светофором… еще раз.

Луиза услышала чей-то выкрик: «Эй ты, засранец!»

Разозленный мужчина без пиджака, с развевающимся галстуком прошел мимо ее машины, чтобы устроить водителю автобуса разнос, под его левым ухом виднелась полоска засохшей пены для бритья.

Просигналила одна машина, потом другая, и вот уже воздух сотрясал шквал гудков.

Светофор горел зеленым.

Луиза сняла ногу с педали тормоза и в тот же миг почувствовала сильнейший толчок, в ушах зазвенело — женщина увидела, как крышу школьного автобуса сорвало мощным взрывом.

Куски горящего металла, шрапнель из стекла и стали брызнули во все стороны на невероятной скорости. Над автобусом взвилось облако в виде гриба, словно от взрыва ядерной бомбы, и это прямоугольное транспортное средство для школьников превратилось в пылающий факел. Маслянистый дым окрасил воздух в серый цвет.

Луиза увидела, как стоящий слева от автобуса синий грузовик охватило пламя, и тот почернел прямо у нее на глазах.

«Никто не успел выбраться из грузовика!»

А пламя переметнулось на серебристую «камри», стоявшую прямо перед ее «вольво». Огонь добрался до бензобака, и машина запылала.

Разозленный мужчина, который шел к водителю автобуса, поднялся с мостовой и бросился к пассажирской дверце ее машины, где вместо стекла теперь зияла дыра. Рубашка на нем порвалась, а волосы опалились и почернели. Ободранная кожа на лице свисала над воротничком, напоминая папиросную бумагу.

Луиза в ужасе отшатнулась и попыталась справиться с дверной ручкой, когда огонь перепрыгнул на капот ее «вольво». Дверца распахнулась, и в салон проник удушающий жар.

Только теперь она увидела на руле кожу со своей руки, оставшуюся там, словно вывернутая наизнанку перчатка. Луиза не слышала полных ужаса криков бизнесмена или своих собственных — казалось, в ушах у нее находились затычки. Перед глазами заплясали разноцветные пятна, все стало расплываться.

И ее затянуло в черную дыру беспамятства.

Глава 2

Мой напарник, Рич Конклин, сидел за рулем нашей полицейской машины без опознавательных знаков. Я как раз сыпала сахар в свой кофе, когда почувствовала резкий толчок.

Приборная панель завибрировала. Горячий кофе выплеснулся мне на руку.

— Какого черта! — воскликнула я.

Через несколько мгновений радио зашипело, и из динамика раздался голос диспетчера:

— Взрыв на пересечении Маркет-стрит и Четвертой улицы. Ближайшие патрульные машины, назовитесь и следуйте к месту происшествия.

Я выплеснула кофе за окно, схватила микрофон и ответила диспетчеру, что мы находимся в двух кварталах от места, а Конклин уже мчался вперед. Вдруг он резко вдарил по тормозам, и наш автомобиль, круто развернувшись, перегородил Четвертую улицу, блокируя движение.

Мы выскочили наружу, и Конклин закричал:

— Линдси, будь осторожна! В любой момент может произойти второй взрыв!

Воздух казался серым от дыма, воняло паленой резиной, расплавившимся пластиком и обожженной человеческой плотью. Я остановилась и вытерла рукавом слезящиеся глаза, борясь с подступающей рвотой. При виде такой чудовищной сцены у меня буквально волосы встали дыбом.

Маркет-стрит являлась одной из основных транспортных артерий города. Она сейчас должна была бы пульсировать снующим туда-сюда общественным транспортом, а вместо этого выглядела словно улица Багдада, на которой подорвался смертник. Люди кричали и беспорядочно бегали, ослепленные паникой и завесой дыма.

Я позвонила шефу Траччио и доложила, что оказалась первым офицером, прибывшим на место происшествия.

— Что там происходит, сержант?

Я подробно описала ему увиденное: пятеро погибших на улице, еще двое — на автобусной остановке.

— Пока неизвестно число пострадавших и погибших среди тех, кто в машинах. — Я закашлялась прямо в трубку.

— Ты в порядке, Боксер?

— Да, сэр.

Я закончила разговор, когда на Маркет-стрит примчались полицейские автомобили, экипажи пожарных и «скорой помощи», сопровождаемые воем сирен, и перекрыли путь продолжающему прибывать транспорту. А спустя несколько минут подъехал с передвижной КП, и команда саперов, облаченных с ног до головы в серые защитные костюмы, рассеялась по усыпанной обломками территории.

Окровавленная женщина, возраст и расовую принадлежность которой невозможно было определить, двинулась ко мне, с трудом передвигая ноги. Я подхватила ее и вместе с Конклином помогла улечься на каталку.

— Я видела это, — прошептала пострадавшая и показала на почерневший остов на перекрестке. — В том школьном автобусе была бомба.

— Школьный автобус! О Господи, только не дети!

Я огляделась вокруг, но не увидела никаких детей.

«Неужели они все сгорели заживо?»

Глава 3

Бьющая из пожарных шлангов вода гасила пламя. Раскаленный металл шипел, и в воздухе витал запах паленого железа.

Я обнаружила Чака Ханни, эксперта по взрывам и поджогам, склонившимся возле двери школьного автобуса. С зализанными назад волосами, он был облачен в хлопковую рубашку цвета хаки, закатанные рукава которой открывали старый шрам от ожога на правой руке, начинающийся от основания большого пальца и заканчивающийся возле локтя.

— Ужасающая катастрофа, Линдси, — сказал Ханни, взглянув на меня.

Он подробно рассказал мне о том, что назвал «чудовищным взрывом», показав два трупа взрослых людей, лежавших между двойными рядами сидений недалеко от водителя. Ханни указал, что передние шины автобуса в отличие от задних не сдулись.

— Взрыв произошел сзади, а не в моторном отделении. И еще я нашел вот это.

Эксперт обратил внимание на округлые кусочки стекла, трубки и голубые пластиковые ошметки в расплавленной массе за автобусной дверью.

— Только представь силу взрыва, — сказал он, махнув на воткнувшийся в стену металлический осколок. — Это чаша от тройных рычажных весов, а голубой пластик, полагаю, от кулера. Достаточно нескольких галлонов этилового спирта и искры, чтобы все произошло… — И Ханни обвел рукой три квартала разрушений.

Я услышала отрывистый кашель и хруст осколков под ногами приближающегося человека. Из дымки материализовался Конклин, во все свои метр восемьдесят.

— Ребята, вы должны кое-что увидеть, пока команда саперов не вышвырнула нас отсюда.

Мы с Ханни пошли за Конклином через перекресток, туда, где лежало тело человека, согнувшееся от удара о фонарный столб.

— Один свидетель видел, как этого парня выбросило через лобовое стекло автобуса в момент взрыва, — сказал мой напарник.

Погибший оказался латиноамериканцем; кожа на его лице свисала рваными клочьями, кудрявые волосы окрасились кровью, тело едва прикрывали обгоревшие остатки ярко-синей рубашки и джинсов, а голова изрядно пострадала от удара о фонарный столб. По избороздившим лицо морщинам я предположила, что мужчине не менее сорока. Вытащив из кармана его джинсов бумажник, я нашла в нем водительские права.

— Его звали Хуан Гомес. Согласно правам, ему только двадцать три.

Ханни наклонился и оттянул у мужчины губы. На месте зубов я увидела два неполных ряда сгнивших пеньков.

— Наркоман, — сказал Ханни. — Возможно, он был изготовителем. Линдси, это дело следует отдать бюро по контролю оборота наркотиков или управлению по борьбе с наркотиками.

Ханни принялся набирать какой-то номер на своем мобильном, а я уставилась на тело Хуана Гомеса. Сгнившие зубы — первый видимый признак употребления метамфетамина. Еще пара лет, сопровождаемых потерей аппетита и бессонницей, состарили бы наркомана на два десятилетия. Потом метамфетамин уничтожил бы его мозг.

Гомес был на пути на тот свет еще до взрыва.

— Так, значит, автобус являлся передвижной лабораторией по производству наркотиков? — уточнил Конклин.

Ханни на миг прервал разговор с бюро по контролю оборота наркотиков.

— Да, — ответил он. — Пока не взорвался к чертям собачьим.

Часть первая Скиталец Иисус

Глава 1

Синди Томас застегнула свой легкий тренч от «Бербери» и сказала: «Доброе утро, Пинки», — когда консьерж открыл для нее входную дверь Блейкли-Армс.

Он приветственно коснулся рукой полей шляпы и, поймав взгляд Синди, произнес:

— Хорошего дня, мисс Томас. Будьте осторожны.

Синди не могла сказать, что никогда не искала неприятностей на свою голову. Она работала в «Кроникл» в отделе криминальной хроники и говорила: «Плохие новости — это хорошая новость для меня».

Однако полтора года назад псих, одержимый манией тишины и незаконно снимавший комнату двумя этажами ниже, проникая в апартаменты жильцов Блейкли-Армс, жестоко расправлялся с ними.

Убийца был пойман, осужден и находился в камере смертника тюрьмы строго режима «Калипатрио».

Но Блейкли-Армс еще не оправился от тех событий. Каждую ночь его жители запирались на бесчисленные замки, вздрагивали от резких звуков и больше не чувствовали себя в прежней безопасности.

Синди не собиралась жить под властью этого страха.

Она улыбнулась консьержу:

— Я — еще та задира, Пинки. Лучше пусть всякие отморозки будут осторожней, присматриваясь ко мне.

Она выскользнула на улицу, чтобы насладиться прохладным воздухом раннего майского утра.

Идя по Таунсенду, от пересечения с Третьей и до Пятой улицы — два довольно длинных квартала, Синди будто путешествовала между старым и новым Сан-Франциско. Она прошла мимо винного магазина, располагавшегося в соседнем здании, мимо «Макавто» на другой стороне улицы, оставила позади кофейню «Старбакс» и книжный магазин «Бордерс», занимавших первый этаж нового многоквартирного небоскреба, и все это время отвечала на звонки, назначала встречи и планировала свой дальнейший день.

Она задержалась около недавно отремонтированной станции «Колтрейн», которая прежде была адской ночлежкой для бездомных наркоманов, а теперь здорово преобразилась благодаря программе по облагораживанию района.

Правда, позади станции за забором располагалась боковая изогнутая дорожка, идущая вдоль станционного парка. Вдоль нее стояли проржавевшие автомобили и грузовики времен Джими Хендрикса. Они теперь и стали местом ночлега для бездомных.

Едва Синди собралась с духом, чтобы пройти по этой «бесполетной зоне», как заметила впереди группу бродяг — и некоторые из них, казалось, рыдали.

Синди в сомнении замерла.

Затем достала из кармана пальто свой заламинированный пропуск и, держа его перед собой словно полицейский жетон, стала проталкиваться сквозь гущу толпы — и та расступилась перед ней.

Растущие из трещин в мостовой айланты отбрасывали неровную тень на груды тряпья, старые газеты и огрызки из закусочных, валявшиеся возле забора из рабицы.

Синди почувствовала приступ тошноты, заставивший ее задержать дыхание.

Груда тряпья на самом деле оказалась мертвым человеком. Вся его одежда пропиталась кровью, а лицо было так избито, что Синди не могла различить черт.

Она спросила стоящих поблизости:

— Что случилось? Кто этот мужчина?

Ей ответила грузная беззубая женщина, с перебинтованными до колен ногами, облаченная во множество слоев одежды. Ее нос покраснел от рыданий.

— Это С-с-скиталец Иисус. Кто-то убил его!

Синди набрала 911 на своем мобильнике «Трео», сообщила об убийстве и осталась дожидаться полиции.

Вокруг нее стали собираться бездомные.

Это были неумытые, неприметные, никому не нужные люди, способные проникнуть повсюду и жившие там, куда бюро переписи боялось даже ступить.

От них воняло, они заикались, дергались и чесались и стремились подобраться поближе к Синди, чтобы дотронуться до нее, поговорить с ней, поправляя друг друга.

Они хотели быть услышанными.

И хотя всего полчаса назад Синди всеми силами избегала бы контакта с ними, теперь же жаждала всех их услышать. Время шло, но полиция все не приезжала. Синди чувствовала, что история начинает прорисовываться и вот-вот раскроется перед ней.

Она снова взялась за телефон и набрала домашний номер своей подруги Линдси.

В трубке прозвучало не меньше шести гудков, прежде чем мужчина резко ответил:

— Слушаю?

Похоже, Синди прервала Линдси и Джо в самый неподходящий момент.

— Отличное выбрала время, Синди, — с отдышкой произнес мужчина.

— Мне очень жаль, Джо, правда, — извинилась она. — Но мне действительно нужно поговорить с Линдси.

Глава 2

— Не сходи с ума, — сказала я, натягивая на него одеяло до самого подбородка, потом нежно погладила поросшие щетиной щеки и подарила поцелуй из категории «Детям до 13 лет смотреть запрещается», стараясь не увлекаться, поскольку у меня не оставалось свободного времени.

— Я не схожу с ума, — ответил он, не открывая глаз. — Но намереваюсь потребовать вознаграждения сегодня ночью, поэтому подготовься должным образом.

Я улыбнулась своему огромному красивому парню:

— Дождаться не могу, честное слово.

— Синди плохо на тебя влияет.

Я рассмеялась.

Синди — это притаившийся питбуль. Эдакая милашка снаружи, но цепкая и упорная внутри. Благодаря таким чертам характера она и ухитрилась шесть лет назад пробраться на кровавое место преступления, где я работала, и не отказалась от своего задания, пока я не раскрыла преступление, а она не написала репортаж. Я хотела бы, чтобы все полицейские походили на Синди.

— Она — настоящая умница, — сказала я своему любимому. — И ты ей нравишься.

— Да? Поверю тебе на слово, — усмехнулся Джо.

— Дорогой, ты не будешь против?..

— Погулять с Мартой? Не буду. Потому что я дома работаю, а ты ходишь на настоящую работу.

— Спасибо, Джо. Ты скоро с ней пойдешь? Думаю, ей уже давно пора.

Он посмотрел на меня с каменным лицом, но его большие голубые глаза не сулили ничего хорошего. Послав ему воздушный поцелуй, я побежала в душ.

Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мой Дом на Потреро-Хилл выгорел практически до основания, а я все еще привыкала к совместному проживанию с Джо в его новой квартире, располагавшейся в дорогом районе.

Не то чтобы я не наслаждалась белой итальянской душевой кабиной с двойным душем и специальным диспенсером для жидкого мыла, шампуня и увлажняющего лосьона, да еще и с висящими на теплом полотенцесушителе аккуратно сложенными полотенцами, как в отеле. Верно! Все могло быть гораздо хуже!

Я включила горячую воду и намылила волосы, продолжая размышлять над звонком Синди: почему она так зацепилась за эту смерть?

Насколько мне известно, смерть бездомных никогда не занимала первых страниц газет. Но Синди сказала, что это какой-то особенный бродяга с особенным именем. И попросила приехать на место преступления, ради нее.

Высушив волосы, я отправилась по застеленному ковром коридору к моей собственной гардеробной, до сих пор почти пустой. Надев чистые рабочие брюки, я натянула пуловер цвета морской волны, проверила оружие, застегнула на плече кобуру и накинула поверх синий блейзер — один из моих любимых.

Наклонившись, чтобы потрепать уши моей любимой колли, моей сладкой Марте, я крикнула Джо:

— Пока, дорогой!

И направилась на встречу с новой страстью Синди: мертвым бездомным с безумным именем.

Скиталец Иисус.

Глава 3

Синди стояла возле трупа и вносила в блокнот имена, описания и комментарии друзей Иисуса и прочих скорбящих.

— Он носил очень большой крест, — рассказывал ей мексиканец, работавший посудомойщиком в тайском ресторане. Мужчина щеголял в адидасовской футболке и джинсах, поверх которых был надет грязный фартук. На руках у него красовались татуировки с золотыми рыбками. — Крест был сделан из двух, как бы это сказать, гвоздей…

— Это было распятие, Томми, — поправила его седая женщина с язвами на ногах, стоявшая с краю толпы, облокотившись на торговую тележку; ее грязное красное пальто своими полами подметало улицу.

— Ну, извини-и-ите, босс. Да, я говорил о распятии.

— И не из гвоздей, а из болтов около семи с половиной сантиметров, связанных медной проволокой. И не забудь про крошечного младенца на кресте. Маленького розового младенца.

Старая женщина чуть расставила большой и указательный пальцы, чтобы показать Синди, каким крошечным был пупс.

— Зачем кому-то брать его распятие? — спросила полная женщина. — Но вот его с-сумка. У него была настоящая кожаная сумка! Леди, запишите это! Его убили из-за в-вещей.

— Мы даже не знали его настоящего имени, — сказала Бейб, крупная девушка из китайского массажного кабинета. — Он дал мне десять долларов, когда у меня не было денег на еду. И ничего за это не попросил.

— Скиталец ухаживал за мной, когда я заболел пневмонией, — начал седовласый мужчина, чьи костюмные брюки в белую полоску были затянуты на поясе веревкой. — Меня зовут Бункер. Чарлз Бункер, — сказал он Синди.

Он протянул ей руку, и Синди ее пожала.

— Я слышал выстрелы прошлой ночью, — продолжил Бункер. — Примерно после полуночи.

— Вы видели, кто в него стрелял?

— Очень хотел бы.

— У него были враги?

— Позволите мне пройти? — Чернокожий мужчина с дредами и золотой сережкой-гвоздиком в носу, одетый в белую водолазку и старый смокинг, протискивался сквозь толпу по направлению к Синди.

Мужчина медленно и четко произнес свое имя — Харри Бейнбридж, чтобы Синди могла его правильно записать. Потом Бейнбридж протянул свой длинный костлявый палец к верхней части тела Скитальца, показывая на вышитые на спинке окровавленного пальто буквы.

— Вы можете их прочесть? — спросил он.

Синди кивнула.

— Они расскажут вам обо всем, что вы хотите знать.

Синди записала их в свой блокнот: «Иисус спасает!»

Глава 4

К тому времени как мы с Конклином добрались до пересечения Четвертой улицы и Таунсенда, полицейские уже огородили территорию, заставив прибывающих пассажиров добираться до входа на станцию окружным путем, выставили свидетелей за ленту ограждения и блокировали проезд для любого постороннего транспорта.

Синди ждала нас у проезжей части.

Она махнула нам и, открыв для меня дверцу машины, начала рассказывать свою историю прежде, чем я успела коснуться ногами земли.

— Я уверена, что намечающаяся серия статей о бездомных Сан-Франциско вызовет широкий общественный резонанс, — сказала она. — И первой будет история о жизни и смерти этого человека.

Она показала на окоченевшее тело в кровавых лохмотьях.

— Над ним рыдало тридцать человек, Линдси. Не знаю, было бы так же много горюющих, окажись там мое тело.

— Заткнись, — проворчал Конклин, обходя машину спереди. — Ты ненормальная.

Он ласково потряс Синди за плечо, слегка взлохматив ее светлые кудряшки.

— Ладно, ладно, — улыбнулась она Конклину. Ее слегка неровные передние зубы вызывали ощущение ранимости, лишь подчеркивающее природное обаяние Синди. — Это была шутка. Но по поводу Скитальца Иисуса я совершенно серьезна. Ребята, держите меня в курсе дела, договорились?

— Еще бы, — ответила я, по-прежнему не понимая, почему Синди отнесла Скитальца к знаменитостям, а его смерть — к значимым событиям. — Синди, среди бездомных каждый день кто-то умирает…

— И всем до лампочки. Черт, люди хотят, чтобы они умирали. Именно это я и говорю!

Я оставила Синди и Конклина за ограждением, а сама отправилась показать свой значок К. Дж. Грилиш, дежурной группы, осматривавшей место преступления. Это была молодая худощавая и темноволосая женщина, едва не кусавшая губы от досады.

— Я на ногах последние двадцать семь часов, — сказала она мне, — а бессмысленный пересмотр этой кучи мусора с места преступления займет еще столько же. Объясни еще раз, зачем мы здесь?

Как только на станцию с грохотом приезжал очередной поезд, поднимались облака пыли, с деревьев падали листья, а газеты летали туда-сюда, еще больше «загрязняя» место преступления.

Раздался громкий гудок — это машина судмедэкспертов расчищала себе путь среди полицейских. Дверца открылась, и наружу выбралась доктор Клэр Уошберн. Она положила руки на свои широкие бедра и лучезарно улыбнулась мне, а я улыбнулась в ответ, подошла к ней и обняла. Клэр являлась не только начальником службы судебной экспертизы, но еще и моим ближайшим другом. Мы сблизились лет пятнадцать назад, когда она еще была пухленькой чернокожей помощницей медицинского эксперта, а я — высокой блондинкой с грудью четвертого размера, пытающейся выжить в свой первый суровый год обучения без отрыва от работы в отделе по расследованию убийств.

То были тяжелые, кровавые годы для нас обеих, старающихся выполнять свои обязанности на чисто мужском поприще.

Мы по-прежнему общались каждый день. Я стала крестной матерью ее последнего ребенка, и Клэр казалась мне роднее собственной сестры. Правда, я не видела ее уже больше недели.

Когда мы наконец выпустили друг друга из объятий, Клэр обратилась к дежурной:

— Кей Джи? Фотографии жертвы сделаны?

Грилиш утвердительно кивнула, и мы нырнули под заградительную ленту, естественно, в компании Синди.

— Все в порядке, — сказала я Грилиш. — Она — со мной.

— На самом деле, — пробурчала себе под нос Синди, — это вы со мной.

Мы аккуратно обошли кровавые следы и все отметины, потом Клэр поставила на землю свою сумку и склонилась над телом. Рукой, облаченной в перчатку, она покрутила голову Скитальца из стороны в сторону, осторожно ощупала его череп, исследуя на наличие рваных ран, трещин или иных повреждений.

— Вот это да! — воскликнула она после продолжительной паузы.

— Давай без медицинского жаргона, а перейдем сразу к нормальному английскому, — сказала я подруге.

— Как обычно, Линдси, — вздохнула Клэр, — никаких официальных заявлений, пока не проведу полное исследование. Но могу все-таки сказать… и это не для прессы, девушка-репортер, слышишь? — обратилась она к Синди.

— Ладно, ладно. Мой рот запечатан, как сейф.

— Похоже, вашего парня не просто жестоко избили, — пробормотала Клэр. — Этот бедный бродяга получил множество выстрелов в голову. Я бы сказала, что в него стреляли с близкого расстояния и, возможно, до полного опустошения обоймы.

Глава 5

Убийство бездомных в отделе по расследованию убийств имеет нулевую степень важности. Звучит жестоко, но у нас нет возможности и сил заниматься делами, в которых нет шансов найти убийцу.

Мы с Конклином обсуждали это, сидя в машине.

— Скитальца Иисуса обокрали, верно? — сказал он. — Какие-то другие бездомные стали отнимать у него деньги, а когда он оказал сопротивление — убили.

— Что касается этих выстрелов, не знаю. Больше похоже на действия бандитов. Или на группу подростков, избивающих бомжей ради забавы. Они убили его, потому что чувствовали свою безнаказанность. Ты только взгляни туда. — Я показала на место преступления, где кровавые отпечатки испещрили мостовую.

Вдобавок ко всему не было никаких свидетелей выстрелов, не нашлось прикрученных к фонарным столбам видеокамер, как и пустых гильз.

Мы даже не знали настоящего имени жертвы.

И если бы не драматическая история, которую Синди намеревалась опубликовать в «Кроникл», дело этого бездомного засунули бы на самое дно ящика и забыли. В том числе и я.

Однако множественные выстрелы с близкого расстояния не давали мне покоя.

— Избиение и выстрелы кражам несвойственны, Рич. Я вижу здесь преступление из ненависти. Или еще каких-либо сильных эмоций.

Конклин выдал свою улыбку, убийственно действовавшую на дамочек.

— Что ж, давай поработаем, — сказал он.

Конклин заглушил мотор, и мы пешком направились в конец квартала, где за оградительной лентой без дела слонялись объекты расспросов Синди.

Мы опросили их всех еще раз, а после расширили зону поиска информации, включив в нее Клайд-стрит, Таунсенд и переулок Ласк. Мы опросили кассиров близлежащих магазинчиков, продавцов из нового секс-шопа Для голубых, проституток и наркоманов, болтающихся на улице.

Мы стучались в квартиры домов с низкой арендной платой и угробили весь полдень на механиков электропогрузчиков и рабочих складов Таунсенда, расспрашивая о прозвучавших прошлой ночью выстрелах в районе станции «Колтрейн» и о Скитальце Иисусе.

Естественно, множество людей убегали, едва завидев наши значки. Многие клялись, что ничего не знали ни о Скитальце, ни об его кончине.

Но те, кто его знал, неизменно рассказывали какой-нибудь связанный с ним случай. Как Иисус помешал ограблению винного магазина, как помогал в столовой для бездомных. У него всегда находилось несколько долларов для тех, кому они особенно нужны.

«Он был элитой, королем улицы, — говорили нам, — бродягой с золотым сердцем. И его смерть стала настоящей трагедией для друзей».

К концу дня мой скептицизм сменился любопытством, и я поняла, что заразилась лихорадкой Синди — или, возможно, лихорадка подхватила меня.

Скиталец Иисус был хорошим пастырем для заблудшего стада.

Так почему же его убили?

Может, он просто оказался не в то время и не в том месте?

Или его смерть была тщательно продумана?

Таким образом, перед нами встали два больших вопроса, на которые хорошие полицейские не могут закрыть глаза: кто убил Скитальца Иисуса и почему?

Глава б

Мы с Конклином вернулись в полицейское управление около пяти. Пройдя через общий зал, мы вступили в крошечный стеклянный кабинет лейтенанта Уоррена Джейкоби, когда-то бывший моим местом работы.

Джейкоби тоже когда-то принадлежал мне — он был моим напарником. Теперь мы поменялись местами и частенько спорили, но благодаря прошедшим годам совместной службы он понимал и мог угадать мои мысли, как никто другой — будь то Клэр, Конклин, Синди или Джо.

Когда мы вошли, Джейкоби разбирал свалку на своем столе. Мой старый друг и теперешний босс был седовласым грузным мужчиной пятидесяти трех лет, больше двадцати пяти лет отслужившим в отделе по расследованию убийств. На меня устремился пронзительный взгляд серых глаз, и я заметила смешливые складки в уголках губ. Джейкоби никогда не смеялся. Совсем.

— На что вы, черт побери, потратили целый день? — спросил он меня. — Я все правильно понял? Вы занимались смертью бездомного?

Инспектор Красавчик — так Конклина величали в управлении — сначала предложил мне стул напротив Джейкоби, затем умостил свою привлекательную пятую точку на секретере и расхохотался.

— Я сказал что-то забавное, Конклин? — рявкнул Джейкоби. — У тебя на столе лежит двенадцать нераскрытых дел. Мне их перечислить?

Джейкоби реагировал так болезненно, потому что по уровню раскрытия убийств Сан-Франциско болтался где-то на самом дне, ниже Детройта.

— Я ему все объясню, — сказала я Конклину.

Водрузив ноги на передний край стола, я принялась за дело:

— Время работает против нас, Уоррен. У этого преступления несколько аспектов, к тому же завтра в «Кроникл» выйдет большая статья о жертве. Думаю, нам следует подготовиться к возможной шумихе.

— Продолжай, — произнес Джейкоби таким тоном, словно я была подозреваемой и беседовала с ним в камере.

Я посвятила его во все подробности проделанной работы и изложила различные теории: Скиталец Иисус был миссионером или филантропом, куколка на его распятии — это некий протест против абортов или символ того, что все мы были когда-то невинны и чисты, как младенец Иисус.

— Он умел ладить с людьми, — сказала я в заключение. — Очень харизматическая личность, своего рода персональный святой для бездомных.

Джейкоби забарабанил пальцами.

— Ты ведь не знаешь имени этого святого, верно, Боксер?

— Да.

— И даже представления не имеешь, кто его убил и за что?

— Ни намека.

— Тогда вот что… — Джейкоби хлопнул ладонями по столу. — Расследование прекращено. Закрыто. Пока кто-нибудь не придет прямо сюда и не признается в содеянном, вы не будете тратить на это дело рабочие часы. Понятно?

— Да, сэр, — ответил Конклин.

— Боксер?

— Я вас слышала, лейтенант.

Мы вышли из кабинета Джейкоби и отправились восвояси, поскольку рабочий день закончился.

— Ты все понял, верно? — спросила я Конклина.

— Что может быть непонятного в слове «закрыто»?

— Рич, намеки Уоррена прозрачны как стекло. Он предложил нам работать над делом Скитальца Иисуса в свое личное время. Я собираюсь навестить Клэр. Идешь со мной?

Глава 7

Клэр была облачена в хирургический халат с булавкой-бабочкой на воротничке, поверх она повязала фартук, а шапочка для душа в цветочек довершала ее рабочий костюм. Перед ней на столе для аутопсии из нержавеющей стали лежал обнаженный Скиталец Иисус, и его чудовищно изуродованные черты освещал яркий свет ламп.

V-образный разрез шел от ключицы до лобковой кости и был елочкой зашит белой грубой нитью. Все тело покрывали кровоподтеки, рваные раны и синяки.

Над Скитальцем Иисусом «поработали» с особой жестокостью.

— Я забрала рентгеновские снимки, — сказала Клэр.

Я взглянула на стенд с подсветкой, куда они были приколоты. У бездомного обнаружилось множество переломов и трещин, включая лицевые кости и череп. И конечно, были сломаны ребра, целых три.

— Все эти удары, нанесенные тупым предметом, могли бы стать причиной его смерти; но он был уже мертв, когда взялись за его избиение.

— Причина смерти? Ну же, Бабочка? Я вся внимание.

— Боже! — воскликнула она. — Я работаю так быстро, как только могу, но все равно недостаточно для Линдси.

— Пожалуйста, — попросила я.

Вздохнув, Клэр потянулась назад и достала маленькие пакетики из вощеной бумаги с содержимым, напоминающим деформированные пули.

— Двадцать второй калибр? — спросил Конклин.

— Абсолютно точно, Рич. Четыре выстрела в голову устроили мешанину внутри. Они вошли здесь, здесь, правее и чуть сзади, срикошетили от черепа и остались лежать внутри, словно сдохшие мухи под половиком. Однако я полагаю, что у мистера Иисуса все-таки был крайне ничтожный шанс пережить эти четыре выстрела.

— И? — не удержалась я. — Что его убило?

— Так вот, девочка моя, стрелок пустил мистеру Иисусу одну пулю прямо в висок, и она скорее всего и убила. Потом он выстрелил ему еще раз в затылок, до кучи.

— И принялся лупить его по лицу? Ломать ребра? — спросила я недоверчиво. — Мы имеем убийство в состоянии аффекта.

— Или его кто-то сильно ненавидел, — добавила Клэр и обратилась к своей помощнице: — Убери мистера Иисуса за меня, ладно, Банни? Пусть Джоуи тебе поможет. А на бирке на ноге напиши «Неизвестный, номер двадцать семь» и дату.

Мы с Конклином отправились вслед за Клэр в ее кабинет.

— Я хочу показать вам еще кое-что, — сказала она, сорвав с себя шапочку и сняв лабораторный халат. Под ним оказались голубые медицинские брюки и ее любимая футболка со знаменитой надписью на груди: «Я, наверное, толстая, и мне сорок, но я такая, какая есть».

Эта фраза поднимала Клэр настроение, но сейчас ей уже стукнуло сорок пять, и, думаю, она обзаведется в ближайшее время новой любимой футболкой.

Тем временем Клэр предложила нам присесть, а сама расположилась за своим столом и открыла верхний ящик. Она достала оттуда еще один прозрачный пакет для улик, положила его на столешницу и изогнула настольную лампу так, чтобы свет падал на содержимое пакета.

— Это распятие Скитальца, — сказала я, уставившись на предмет искусства бездомного, имевший налет Древности и ценности настоящего артефакта.

Оно было именно таким, как его описывали: два болта, медная проволока и крошечный пупс, привязанный к центру распятия.

— На пупсе могут быть отпечатки пальцев, — заметила я. — Где ты его нашла?

— В горле Скитальца, — ответила мне Клэр и сделала глоток воды. — Кто-то постарался вбить распятие прямо в его глотку.

Глава 8

Я жаждала услышать соображения Джо по делу Скитальца Иисуса.

Сегодня мы ужинали в ресторане «Зарубежное кино». И хотя ресторан располагался в дрянном квартале, окруженном сомнительными заведениями, винными лавками и дешевыми магазинчиками, внешний вид здания и его великолепный дизайн создавали впечатление, будто какое-то инопланетное летающее устройство подхватило его с улицы Лос-Анджелеса и по ошибке обронило на Мишн-стрит.

Но если отвлечься от внешнего вида, настоящим сокровищем «Зарубежного кино» являлся сад с небольшими столиками, где на стену соседнего здания проецировались старые фильмы.

Этим поздним майским вечером небо было совершенно ясным, а атмосфера казалась еще более уютной благодаря теплу, излучаемому инфракрасными лампами, стоящими по периметру дворика. За одним из столиков сидел Шон Пенн с каким-то своим приятелем, однако большей удачей было другое, ведь для этого совместного ужина никому из нас не пришлось заказывать билет на самолет.

После отношений на расстоянии, напоминающих стремительную езду на американских горках, мы вошли в более спокойную фазу, когда Джо переехал ко мне в Сан-Франциско. Теперь мы наконец-то жили вместе.

Мы наконец-то дали себе шанс.

Пока старый французский фильм «Шербургские зонтики» беззвучно мерцал на стене, Джо внимательно слушал мой рассказ о событиях этого удивительного дня: как мы с Конклином все ноги стоптали, пытаясь выяснить, кто убил Скитальца Иисуса.

— Клэр извлекла из его головы пять пуль, четыре из них оказались прямо в черепной коробке, — говорила я Джо. — Пятый выстрел был произведен в висок. Еще один, уже посмертный, сделали сзади в шею. Прямо какая-то безудержная ненависть, ты не находишь?

— Эти пули. Они — двадцать пятого или двадцать второго калибра?

— Двадцать второго, — ответила я.

— Интересно. Пули должны были оказаться довольно мягкими, иначе они пробили бы череп насквозь. На месте преступления нашли гильзы?

— Ни одной. Возможно, преступник воспользовался револьвером.

— Или стрелял из полуавтоматического пистолета, а гильзы потом собрал. Люди такого типа все тщательно продумывают заранее.

— Ладно, это достойная точка зрения. — Я прокрутила в голове идею Джо. — Возможно, наше преступление было спланировано, так?

— Все не столь безнадежно, Линдси. На мягком свинце могут остаться борозды. Подожди заключения экспертов. Плохо, что у вас не будет отпечатков с гильз.

— Может, найдутся отпечатки на пластиковом пупсе.

Джо кивнул, но я видела, что он не согласен.

— Разве нет? — уточнила я.

— Если наш стрелок забрал все гильзы, он вполне может оказаться профессионалом. Заказным убийцей или военным. Или полицейским. Или бывшим заключенным. Если же он — профессионал…

— То на распятии никаких отпечатков тоже не будет, — закончила я. — Но зачем профессиональному убийце убивать бездомного — и с такой жестокостью?

— Линдси, сегодня — только первый день расследования. Дай себе побольше времени.

— Конечно, — сказала я и подумала, что Джейкоби уже перекрыл кислород расследованию. Обхватив голову руками, я наблюдала, как Джо подзывает официанта и заказывает вино. Потом он взглянул на меня и одарил загадочной улыбкой.

Я откинулась на спинку стула. Эта улыбка сделала его похожим на парнишку, который что-то скрывает.

Я поинтересовалась, что происходит, но он принялся пробовать вино. Потомив меня еще некоторое время в ожидании, он наконец склонился над столом и взял мою руку.

— Ну, Блонди, догадайся, кто мне звонил сегодня из Пентагона?

Глава 9

— О Боже! — невольно вырвалось у меня. — Не говори!

Я не сумела сдержаться, испугавшись, что Джо возвращается работать в Вашингтон, — а я даже мысли этой не могла вынести.

— Линдси, полегче. Разговор шел о поручении. Не исключено, что новые поручения, и весьма выгодные, станут хорошей рекламой для моего консультационного бизнеса.

Когда я познакомилась с Джо, работая над одним делом, его визитка гласила: «Заместитель начальника службы национальной безопасности». Он был лучшим по борьбе с терроризмом в Вашингтоне. И именно эту работу бросил Джо, чтобы перебраться на другое побережье и остаться со мной.

Его профессиональные навыки и репутация оказались выше всяких похвал, однако в Сан-Франциско все складывалось не так быстро и радужно, как хотелось бы.

Я расслабилась. Я улыбнулась. Я сказала: «Фу-у-у. Ты напугал меня, Джо» — и начала за него тревожиться.

— Тогда расскажи мне об этом поручении.

— Конечно, только давай сначала сделаем заказ.

Я не помню, что выбрала из меню, ведь когда нам подали еду, Джо сказал мне, что едет на конференцию в Иорданию — и уже утром. И пробудет там не меньше трех недель, а может, и больше.

Джо отложил вилку и спросил:

— Что не так, Линдси? Тебя что-то беспокоит?

Он спрашивал меня ласково. Он действительно хотел понять, но кровь уже забурлила в моих жилах, и я не смогла ответить так же приветливо.

— Завтра — твой день рождения, Джо. Мы собирались отправиться на выходные к Кэт, помнишь?

Кэтрин — моя сестра, на шесть лет младше меня жила в симпатичном прибрежном городке Халф-Мун-Бей с двумя дочками. Я намеревалась устроить настоящий семейный уик-энд — драгоценное время, проведенное с Джо и той единственной семьей, которая у меня имелась.

— Мы сможем побыть у Кэт и в другой раз, любовь моя. Мне необходимо поехать на конференцию. Кроме того, Линдси, в день рождения мне нужна только ты и этот вечер.

— Я не могу сейчас с тобой говорить, — сказала я, бросая свою салфетку на стол. Потом вскочила, загородив часть проецируемой картинки, и услышала, как люди просят меня сесть.

Пройдя через ресторан, я двинулась к выходу по длинному коридору, украшенному нишами с высокими свечами, и, вытащив из кармана телефон, стала вызывать такси.

Я ждала такси, обуреваемая сначала гневом, потом пришло оцепенение и, наконец, злость на себя.

Я поступила как обычная тупая блондинка — тот тип женщин, который всегда презирала.

Глава 10

«Вот чертова кукла!» — сказала я себе. Наклонилась к окошку, дала таксисту пять долларов и отправила его восвояси.

Затем я проделала обратный путь через романтичный длинный коридор со свечами, через ресторан, прямиком к дальнему саду.

Я подошла к столику, когда официант убирал тарелки.

— Эй, впереди, сядьте! — снова закричал кто-то из посетителей. — Вы. Да, вы.

Я села напротив Джо и сказала:

— Я вела себя глупо, прости.

Выражение его лица поведало мне, как сильно я его ранила.

— И ты меня прости, — ответил он. — Мне не следовало тебя так огорошивать, но я не думал, что ты среагируешь подобным образом.

— Нет, не извиняйся. Ты был прав, а я повела себя как полнейшая идиотка, Джо. Ты простишь меня?

— Я уже тебя простил. Но, Линдси, во время каждой ссоры трещина в наших отношениях делается все шире.

— Скоро провалимся? — попыталась я пошутить.

Джо улыбнулся, но это была печальная улыбка.

— Тебе скоро стукнет сорок.

— Я знаю. Спасибо за напоминание.

— А мне исполняется сорок семь, как ты уже заметила, завтра. В прошлом году я просил тебя выйти за меня замуж. Кольцо, подаренное мной, все еще лежит в коробочке в ящике комода, а не красуется у тебя на пальце. Что я хочу на свой день рождения? Хочу, чтобы ты приняла решение, Линдси.

В этот чрезвычайно неловкий момент три молодых официанта возникли около нашего столика с небольшим тортом с зажженными свечками и принялись петь для Джо «С днем рождения тебя». В точности как я планировала.

Песня была подхвачена другими посетителями ресторана, и множество взглядов устремилось к нам. Джо улыбнулся и задул свечи. Потом взглянул на меня, его лицо светилось любовью.

— И не проси, Блонди. Я не скажу, чего пожелал.

Чувствовала ли я себя предательницей, испортившей вечер?

Чувствовала.

Знала ли я, как мне поступить с желанием Джо и тем кольцом с бриллиантом из черной бархатной коробочки?

Не знала.

Но я была абсолютно уверена, что моя нерешительность никак не связана с Джо.

Глава 11

Мы проснулись еще до рассвета и страстно занялись любовью, не говоря ни слова. Разметавшиеся волосы, опухшие губы, сброшенные на пол подушки.

Неистовая страсть подпитывалась поселившейся в сердцах уверенностью — мы зашли в тупик. И ни один из нас не мог бы сказать ничего нового, чего бы уже не знал второй.

Кожа блестела от пота, мы лежали бок о бок, крепко обнявшись. Ультрасовременные часы на прикроватной тумбочке проецировали на потолок красные цифры: время и уличную температуру.

Пять пятнадцать.

Одиннадцать градусов.

— Мне приснился хороший сон, — сказал Джо. — Всё будет отлично.

Он убеждал меня? Или самого себя?

— О чем сон?

— Мы купались вместе, обнаженные, у водопада. Вода. Сексуально, верно?

Он выпустил мою руку. Матрас прогнулся. Джо встряхнул одеяло и накрыл им меня.

Я лежала в темноте и слушала звук льющейся в душе воды, едва сдерживая слезы и чувствуя себя подавленной и неопределившейся. Я задремала и проснулась, когда Джо коснулся моих волос.

— Я уже ухожу, Линдси.

Я потянулась, обняла его за шею, и мы поцеловались в темноте.

— Хорошей поездки. Не забывай писать.

— Я позвоню.

Было неправильно позволить Джо уехать после такого прохладного прощания. Входная дверь закрылась. Замок щелкнул.

Я выскочила из кровати.

Натянув джинсы и один из свитеров Джо, я босиком бросилась в коридор. Нажала на лифте кнопку «вниз», и последовало долгое ожидание, пока кабина поднимется обратно на одиннадцатый этаж и откроет двери.

Меня охватило отчаяние — лифт так медленно опускался. Я представила, что вещи Джо уже уложены в багажник, а машина движется вдоль Лэйк-стрит и, набирая скорость, мчится в аэропорт.

Но когда лифт наконец выпустил меня в холл, через стеклянную дверь я увидела Джо, стоящего возле «линкольна». Я промчалась мимо консьержа и выскочила на улицу, выкрикивая имя своего мужчины.

Он поднял глаза, раскрыл объятия, и я упала в них, прижалась лицом к его куртке, чувствуя, как хлынули слезы.

— Я люблю тебя так сильно, Джо.

— Я тоже люблю тебя, Блонди.

— Джо, когда мы купались у водопада, на мне было кольцо?

— Да, с большим старинным бриллиантом. Его можно было разглядеть даже с Луны.

Я рассмеялась ему в плечо. Мы обнимались и целовались, снова и снова, пока водитель не пошутил:

— Оставьте немножко и на потом, ладно?

— Мне нужно ехать, — сказал Джо.

Я неохотно отступила, и он забрался в машину.

Я помахала, и Джо помахал мне в ответ, а черный «линкольн» уже увозил прочь мою любовь.

Глава 12

Юки находилась в своем кабинете — одной из дюжины неуютных клетушек без окон, обустроенных в здании суда специально для помощников окружного прокурора. Она была полностью готова и уже облачилась в свое «судебное» одеяние: серый костюм от Энн Кляйн, бледно-розовая шелковая рубашка и туфли за триста долларов, купленные за полцены в универмаге «Нойман».

Шесть тридцать утра.

Примерно через три часа она произнесет последнюю обвинительную речь по ужасно кровавому делу двадцатипятилетней Стейси Гленн, бывшей королевы карнавала, оказавшейся одновременно и красавицей, и чудовищем.

То, что Стейси Гленн сотворила со своими родителями, было отвратительно, беспричинно и непростительно, и Юки намеревалась прищучить эту психопатку и засадить ее. Но несмотря на всю целеустремленность и способность находить и приводить лучшие доказательства, за ней все равно закрепилась определенная слава — проваливать обвинение. И Юки это убивало.

Дела обстояли следующим образом.

Если Стейси выкрутится, то Юки, как бы она это ни ненавидела, придется вернуться к делам по гражданским правам и заниматься разводами богачей и переговорами о заключении контрактов. И это только при условии, что ее не уволят еще раньше.

Юки ссутулилась и принялась перебирать стопку карточек. Каждая из них содержала ключевой момент, с помощью которого она должна будет убедить жюри присяжных.

Пункт первый: Стейси Гленн в два часа ночи покинула апартаменты в Потреро-Хилл и проехала сорок миль на своей приметной «субару-форестер», в том числе и по мосту Золотые Ворота, до дома родителей, находящегося в округе Марин.

Пункт второй: Стейси Гленн вошла в дом родителей между тремя и тремя пятнадцатью ночи, воспользовавшись запасным ключом, который был спрятан под камнем в виде сердца возле входа. Она прошла через кухню в гараж, взяла лом и поднялась с ним в хозяйскую спальню, где нанесла каждому из родителей несколько ударов по голове.

Пункт третий: соседка свидетельствовала, что часа в три видела на подъездной дорожке к дому Гленнов красную «субару» с большими колесами и узнала в ней машину Стейси.

Пункт четвертый: оставив родителей умирать, Стейси Гленн вернулась домой, приблизительно в четыре тридцать пять проехав через пункт взимания дорожных сборов.

Именно это время было наиболее важной точкой в доказательствах Юки относительно ночных перемещений Стейси Гленн и полностью опровергало утверждения последней, что во время нападения на родителей она была одна дома и спала.

Пункт пятый: Стейси Гленн являлась безудержным шопоголиком, погрязшим в долгах. Живыми ее родители ничего для нее не стоили, зато они стоили миллион долларов мертвыми.

Пункт шестой: у Стейси Гленн были мотивы, средства и возможность, а еще имелся свидетель преступления.

Именно этот свидетель и являлся девяностопроцентным гарантом победы Юки.

Юки скрепила карточки резинкой и убрала их в сумочку. Опершись подбородком на сложенные руки, она задумалась о своей матери, Кейко Кастеллано, умершей насильственной смертью. Кейко безумно любила свою дочь, и Юки даже сейчас чувствовала успокаивающее присутствие матери.

— Мамочка, побудь сегодня со мной в суде и помоги победить, хорошо? — сказала Юки вслух. — Нежно тебя целую.

Чтобы убить время, она навела порядок в ящике с карандашами и ручками, выбросила мусор, удалила ненужные файлы из адресной книги и сменила свою слишком яркую блузу на более сдержанную сине-зеленую рубашку, висевшую за дверью в специальном пакете из прачечной.

В восемь пятнадцать второй помощник Юки, Ники Геймс, появился на этаже и неспешно двинулся по коридору, выкрикивая ее имя.

— Ники, удостоверься только, что «Пауэр Пойнт» работает. Мне от тебя больше ничего не требуется.

— Я — тот, кто тебе нужен, — пошутил Ники.

— Отлично. Закрой свой рот, и пошли.

Глава 13

Юки поднялась из-за стола обвинителя, когда судья Брендан Джозеф Даффи вошел в зал через панельную дверь за скамьей и занял свое место между флагами и перед большой государственной печатью штата Калифорния.

У Даффи было телосложение бегуна, седеющие волосы и крупные прямоугольные очки, которые он носил на кончике носа. Выдернув из ушей наушники от айпода, он вскрыл жестяную банку спрайта и, когда присутствующие уселись, попросил судебного исполнителя пригласить в зал присяжных.

Сидящий через проход оппонент Юки, весьма уважаемый защитник по уголовным делам Филипп Р. Хоффман, тихонько шептался о чем-то со своей клиенткой, Стейси Гленн.

Высокий — под метр девяносто, сутулый, сорокадвухлетний Хоффман являлся обладателем пышной черной шевелюры. Сегодня он облачился в темно-синий костюм от Армани и розовый шелковый галстук.

Как и Юки, Хоффман был педантом.

В отличие от нее его рейтинг побед-поражений вывел его в другую, более высокую лигу. Обычно плата за его услуги начиналась от девятисот долларов в час, но сейчас он защищал Стейси Гленн на общественных началах. Хоффман не был альтруистом. Зал суда ломился от прессы, и их репортажи отсюда приносили миллионы его фирме.

Стейси Гленн была красивой голубоглазой брюнеткой с румянцем на щечках, который только подчеркивал тюремную бледность. Безвкусный костюм в неприглядную бледно-зеленую клетку выставлял ее скорее школьной учительницей или обычной статисткой, но никак не расчетливой, способной на убийство транжирой-психопаткой, которой она являлась на самом деле.

Рядом с Юки хрипло дышал Ники Геймс, страдающий хроническим аденоидным насморком, а в это время присяжные входили в зал через боковую дверь и рассаживались по своим местам.

Судья Даффи поприветствовал присяжных, объявил, что сегодня обе стороны произнесут свою заключительную речь и присяжные смогут начать обдумывание приговора.

Даффи сделал большой глоток содовой прямо из банки и спросил:

— Мисс Кастеллано, обвинение готово?

— Да, ваша честь.

Взяв свои заметки, Юки направилась к возвышению в центре обитого дубовыми панелями зала. Она улыбнулась двенадцати присяжным и двум запасным, чьи гримасы, смех и даже закатывание глаз за прошедшие шесть недель выучила наизусть, и сказала:

— Всем доброе утро!

И, указав на обвиняемую, заговорила со всей искренностью, на какую была способна:

— Стейси Гленн — испорченная женщина и нераскаявшийся убийца. Она убила своего отца, который ее обожал. Она сделала все возможное, чтобы убить свою мать, и думала, что ей это удалось. Она безжалостно убивала своих родителей, потому что хотела получить выплату по страхованию их жизни в один миллион долларов. Она сделала это из-за денег.

Юки перешла к краткому изложению фактов: в дополнение к показаниям служащего по взиманию платы за пользование платной дорогой и к показаниям соседки Гленнов она напомнила им о звонке Стейси страховому брокеру, с целью выяснить состояние страхового полиса родителей.

Наконец, она напомнила присяжным показания инспектора Пола Чи, уважаемого детектива из отдела по расследованию убийств Сан-Франциско, и Линн Коломелло — опытного врача.

— Инспектор Чи и врач «скорой неотложной помощи» Линн Коломелло заявили, что Роуз Гленн была при смерти, когда они обнаружили ее в кровати рядом с мертвым мужем. Она была еще в здравом уме, — сказала Юки присяжным. — Роуз Гленн смогла выполнить указания врача. Она знала, кто напал на нее, и, что важно, была способна передать эту информацию полиции. Вам известно, что инспектор Чи имел при себе видеокамеру, когда его тем утром вызвали на место преступления. Осознав, что миссис Гленн еще жива, он записал на видео их разговор, в надежде сделать эту запись предсмертным заявлением женщины. Роуз Гленн четко знала, кто напал на нее. И ее слова с этой пленки скажут вам больше, чем мои. Ники, пожалуйста, запускай.

Глава 14

На экране, располагавшемся сбоку от судьи и недалеко от присяжных, появилось тусклое изображение места убийства.

Объектив видеокамеры сфокусировался на спальне с огромной кроватью. Постельное белье оказалось смятым и темным от засохшей крови. Скрюченное мужское тело располагалось на дальнем краю кровати, лицо было отвернуто от объектива, брызги крови и ошметки мозга покрывали деревянное изголовье, на голове и горле виднелись глубокие раны.

Женская рука, похожая на длань призрака, поднялась и призвала снимающего подойти ближе. Звук дающегося с трудом дыхания становился все громче по мере того, как камера приближалась к кровати.

Увиденное дальше пугало и потрясало одновременно: несмотря на полностью раздробленную челюсть и выбитый глаз, Роуз Гленн была жива.

— Я — инспектор Пол Чи, — произнес мужской голос за камерой. — «Скорая» уже едет, миссис Гленн. Вы меня слышите?

Поразительно, но подбородок женщины медленно двинулся вниз, потом обратно вверх.

— Вас зовут Роуз Гленн?

Женщина снова кивнула.

— Рональд Рейган — президент Соединенных Штатов?

Роуз Гленн едва заметно повела головой из стороны в сторону — нет.

— Роуз, вы знаете, кто сделал это с вами и вашим мужем?

И хотя дыхание женщины стало более прерывистым, она все равно смогла опустить и поднять подбородок, кивая.

— На вас напал незнакомый человек? — спросил ее Чи.

Роуз снова отрицательно мотнула головой.

— На вас напал член семьи?

Она кивнула.

Неожиданно затрещала полицейская рация, и в комнату с шумом въехала каталка, загородив обзор камеры. Однако картинка почти тут же прояснилась.

Врач «скорой помощи» со стянутыми в хвост светлыми волосами произнесла хриплым прокуренным голосом:

— Матерь Божья! Она жива!

Этим врачом, уже дававшим показания перед присяжными, была Линн Коломелло. На записи она поспешила к Энтони Гленну, чтобы прощупать его пульс. Чи снова обратился к умирающей женщине:

— Роуз, на вас напал сын? Ваш сын, Руди, сделал это?

Роуз Гленн медленно, с усилием помотала головой — нет.

Звуки шагов помешали дальнейшим вопросам, в комнату вошли еще два врача. Они заговорили о том, что необходимо сделать для женщины в первую очередь, подтащили кислородный баллон и начали вставлять канюли Роуз в ноздри.

— Мне нужна еще одна секунда, — послышался спокойный голос Пола Чи, обращенный к медикам. Потом он заговорил с жертвой: — Роуз, Роуз, нападавшим была ваша дочь, Стейси?

Женщина утвердительно кивнула.

— Роуз, вы говорите, что это совершила ваша дочь, Стейси?

— Дааа, — выдохнула женщина.

Казалось, воздух покидает ее легкие, словно женщина на последнем выдохе сообщает Чи, кто ее убил, — ужасный звук.

Потом, по счету Коломелло, врачи быстро переложили Роуз на каталку. Больше никаких вопросов не последовало.

Экран потемнел, и в зале суда загорелся свет. Присяжные уже смотрели эту запись прежде, но она была лучшим аргументом Юки, и та надеялась, что увиденное потрясет их снова.

Юки прочистила горло и продолжила:

— Леди и джентльмены, тем утром Роуз Гленн было задано несколько вопросов. Она могла кивками отвечать на них и даже сумела заговорить. Когда ее спросили: «Это дочь напала на вас?» — она ответила: «Да». Во время судебного разбирательства Роуз Гленн отрицала то, что поведала инспектору Чи. Она просто не могла ничего вспомнить. А почему она не могла вспомнить? Потому что ее дочь пробила голову матери ломом, нанеся такую травму, что доктора только разводили руками — со столь серьезными повреждениями прежде никто не выживал. Но Роуз Гленн выжила. Овдовевшая, изуродованная и частично парализованная на всю оставшуюся жизнь. Все это с ней сотворила обвиняемая, леди и джентльмены. Обвинение просит вас признать Стейси Гленн виновной по обоим пунктам: в убийстве ее отца, Энтони Тленна, и в попытке убийства матери, Роуз. Мы просим вас заставить Стейси Гленн заплатить за содеянное по всей строгости закона.

Когда Юки заняла свое место, ее переполняли чувства, и все — приятные: удовлетворение от сделанного, одобряющее похлопывание Ники по плечу и ощущение маминого присутствия, нежным объятием окутывающее ее.

«Хорошая работа, Юки, — сказала ей мама. — Ты попала прямо в яблочко».

Глава 15

Филипп Хоффман никогда не терял самообладания в присутствии присяжных. Он относился с должным почтением к свидетелям защиты и всегда говорил простым и доступным языком. Он чувствовал, что присяжные доверяют ему и симпатизируют, и, полагаясь на их отношение, рассчитывал оправдать свою подзащитную.

— Ребята, — сказал он, вставая за кафедрой, показавшейся игрушечной на его фоне, — Стейси Гленн — хорошая девушка, она в жизни своей никому не причинила вреда. Она любит своих родителей; и когда Роуз Гленн выступала перед вами, хотя это давалось ей безумно трудно как эмоционально, так и физически, она сказала, что в Стейси Гленн нет ни капли жестокости. Что Стейси бы никогда, никогда не напала ни на своего отца, ни на нее, Роуз.

Вы слышали Роуз Гленн: она глубоко несчастна, потому что ее слова и действия, когда она находилась на грани жизни и смерти, были неправильно поняты и стали причиной для обвинения ее невиновной дочери.

Хоффман покачал головой и положил свои записи на кафедру, потом прошел к ложе присяжных и, сцепив Руки за спиной, внимательно посмотрел на них.

— Обвинение использовало видеозапись с места преступления, чтобы тронуть вас, ведь у них больше ничего нет. Но и сама запись, какой бы трогательной она ни была, не доказывает, что Стейси Гленн виновна хоть в чем-то.

Хоффман изложил присяжным свою точку зрения на дело, процитировав двух невропатологов и психиатра, утверждавших, что Роуз Гленн была в шоковом состоянии во время допроса инспектора Чи и ее ответы абсолютно недостоверны.

Он сказал, что служащий по взиманию платы за пользование платной дорогой верил, будто видит Стейси Гленн, но «контакт» с каждым водителем длится самое большое несколько секунд, и в данном случае он видел водителя в темноте ночи.

— Нет никакой записи с регистрационным номером «форестера», — добавил Хоффман, — и никакой видеозаписи с лицом водителя. Бернис Лоуренс, — продолжал адвокат, — та соседка, что клянется, будто видела машину Стейси на подъездной дорожке Гленнов… что ж, она — хороший гражданин и всеми силами пыталась помочь следствию. Возможно, она видела похожую машину или даже могла перепутать дату. В любом случае она признает, что самой Стейси не видела.

Руководствуясь здравым смыслом, мы вряд ли поверим, что моя клиентка оказалась бы настолько глупа и припарковала свою машину прямо перед родительским домом, а потом отправилась внутрь убивать. Это нелепо.

Вы видели, на что походила спальня Тони и Роуз Гленн после нападения. Вы верите, что человек может замахнуться ломом, ударить с невероятной силой, поднять и ударить снова, и так несколько раз, и при этом не оставить на себе ни пятнышка крови, ни единого волоска?

Стейси забрали на допрос всего через несколько часов после случившейся трагедии. Ее волосы, руки, все ее тело были тщательно обследованы. Ее квартиру обыскали, а обувь и одежду отправили на экспертизу в лабораторию.

И не нашли никаких доказательств. Никаких.

Машину Стейси чуть ли не разобрали по винтикам — и снова никаких доказательств.

Поговорим об оставленном снаружи ключе. А сколько из вас хранят запасной ключ снаружи под ковриком или в любом другом, доступном для посторонних месте?

Теперь о звонке Уэну Чедвеллу, страховому брокеру. Стейси была заботливой дочерью. Ее родители старели. Она проверяла состояние их полиса, потому что хотела быть уверенной в их защищенности.

Подводя итоги, я скажу вам так, ребята: нет никаких криминалистических доказательств, которые бы связали мою подзащитную с этим преступлением. Никаких.

И только потому, что у полиции были сомнительные показания тяжело раненной женщины, они повесили это преступление на Стейси — и даже не собирались искать кого-то другого. Имеются ли у нас основания для сомнений? Я полагаю, что у нас нет ничего, кроме разумных оснований для сомнений.

Роуз Гленн потеряла мужа и едва не погибла сама. И сейчас обвинение просит вас усугубить трагедию этой бедной женщины, забрав у нее дочь.

Стейси не делала этого, ребята.

И нет доказательств, подтверждающих ее вину.

Я призываю вас признать Стейси Гленн невиновной по всем пунктам. Спасибо вам.

Глава 16

Синди, выглядевшая в своем пальто и розовом палантине поверх платья так, словно сошла с витрины универмага, обошла наркоманов, слоняющихся у входа в трехэтажное кирпичное здание на пересечении Пятой улицы и Таунсенда, и поблагодарила беззубого молодого мужчину, придержавшего для нее дверь.

Первый этаж «От всего сердца» представлял собой большую комнату с жаропрочным столом для самообслуживания вдоль одной стены, с выставленными рядами складными столами и стульями и множеством людей в лохмотьях. Некоторые говорили сами с собой, другие ели яичницу из одноразовых бумажных тарелок.

Синди заметила худую чернокожую женщину, наблюдавшую за ней из-за стола рядом с входом. Женщина выглядела лет на сорок и была одета в черные облегающие брюки и блузу с крупным принтом. Очки в бордовой оправе висели на груди на специальном шнурке, а на приколотой к блузе табличке было написано: «Мисс Луви Джамп, смотритель комнаты отдыха».

Мисс Джамп еще некоторое время с сомнением оглядывала Синди, но потом спросила:

— Вам помочь?

Синди представилась и сказала, что пишет статью о Скитальце Иисусе для «Сан-Франциско кроникл».

— Я слежу за расследованием его убийства, — добавила Синди, вытаскивая из сумки с ноутбуком утреннюю газету. Она раскрыла ее на третьей странице и показала заголовок на развороте.

Женщина краем глаза взглянула на газету и спросила:

— Вы уже пили кофе?

— Нет, — ответила Синди.

— Тогда присаживайтесь.

Луви вернулась через минуту с двумя чашками кофе, корзинкой булочек и упакованными в фольгу кусочками масла.

— Прочитаете мне вашу статью? — спросила она и села напротив Синди, ставя на стол поднос и выкладывая салфетки. — Я не взяла с собой очков для чтения.

— С удовольствием, — улыбнулась Синди. — Меня не часто просят почитать. Называется «Убийство уличного мессии. У полиции нет зацепок», — начала она, расправив газету.

— Ага. Продолжай.

— Хорошо, здесь написано: «Примерно после полуночи шестого мая возле парка Колтрейн на Таунсенд-стрит был избит и застрелен бездомный мужчина. Каждый год на наших улицах от равнодушия и ненависти умирают сотни бездомных, а город их хоронит и тут же забывает».

— Можешь повторить это снова, — пробормотала Луви.

— «Но этого мужчину забыть будет непросто, — продолжила Синди. — Он был другом для отверженных, для беднейших из бедных. Он был их пастырем, и они любили его. Мы не знаем его имени, но бездомные называли его Скитальцем Иисусом».

У Синди запершило в горле, и, остановившись, она взглянула на Луви и увидела, как та ей улыбается, однако губы женщины дрожали, словно она вот-вот готова была заплакать.

— Он принял у меня роды, когда я рожала старшего на улице, — сказала Луви. — Поэтому у него и был тот крошечный пупс на распятии. Иисус спасает. Иисус спасает. Чем я могу вам помочь, Синди Томас? Только скажите.

— Я хочу знать о нем все.

— С чего начать?

— Вы знаете настоящее имя Скитальца?

Глава 17

Этот мертвец завладел Синди — его сердце, его разум, его душа захватили ее. Мы с Конклином сидели вместе с ней в баре «Пиво Макбейна» — любимом местечке полицейских на Брайант-стрит. Музыкальный автомат заливался «Dancing Queen», а длинная отполированная барная стойка была чуть ли не в три ряда занята оживленной толпой, пришедшей сюда прямиком из здания суда сразу после окончания рабочего дня.

Синди не замечала ничего вокруг.

В ее голосе чувствовалась злость.

— Он принял у нее роды, а она даже не знает его имени. Никто не знает! Если бы только его лицо не было так изуродовано, мы могли бы нарисовать портрет. И тогда кто-нибудь сумел бы его идентифицировать.

Она допила пиво и со стуком поставила пустую кружку на стол.

— Я хочу, чтобы люди поняли его. Хотя бы на минуту оторвали свои носы от светской хроники и осознали, насколько важны такие, как Скиталец Иисус.

— Мы уже поняли, Синди, — ответила я. — Переведи дух. Дай и остальным высказаться!

— Извини, — рассмеялась Синди. — Сидни, — позвала она нашу официантку, подняв руку, — налей мне еще, пожалуйста.

— Мы с Ричем вместо обеда просматривали дела о пропавших без вести и сверяли отпечатки Скитальца.

— Вместо обеда. Вау, — шутливо ответила Синди.

— Эй, только подумай: мы перетащили это дело на самый верх очень толстой стопки активно разрабатываемых дел.

Синди бросила на меня извиняющийся взгляд, но на самом деле никакого сожаления не испытывала. Вот сопля! Я рассмеялась. Что мне еще оставалось?

— Вы что-нибудь отыскали? — спросила она.

— Никаких похожих отпечатков, — ответил ей Конклин. — С другой стороны, в Калифорнии за последние десять лет пропало более двухсот белокожих мужчин средних лет с карими глазами. Я звонил тебе в два тридцать, чтобы ты успела к своему крайнему сроку. Но когда ты сбрасываешь все звонки на голосовую почту…

— В любом случае спасибо, Рич. Я брала интервью и потому выключила звонок.

Принесли еще пива, а когда подали еду, Синди вкратце поведала нам содержание других интервью из «От всего сердца». Прошло совсем немного времени, и я вдруг поняла, что Синди заигрывает с Конклином. Потихоньку справляясь со своей порцией говядины, я наблюдала за их флиртом.

Мое отношение к партнеру претерпело резкий и неожиданный поворот примерно полтора года назад, когда расследование одного дела занесло нас в Лос-Анджелес. Мы тогда поздно поужинали, выпили немного вина и потому пропустили обратный рейс в Сан-Франциско. Было уже поздно, и я потратилась на две комнаты в отеле при аэропорте «Марриотт». Я как раз облачилась в банный халат, когда в мою дверь постучал Конклин. Двумя минутами позже мы уже страстно обнимались, лежа на огромной кровати.

Я нажала на тормоза прежде, чем случилось непоправимое, и при этом чувствовала себя ужасно, была опустошена и разбита. Все казалось неправильным — как если бы солнце вдруг село на востоке. Но я была права, что остановилась, ведь, несмотря на наш разлад с Джо, я по-прежнему любила его. Кроме того, Конклин моложе меня на десять лет, и мы — напарники. К тому же я была его начальником.

После той ночи мы решили игнорировать моменты, когда разряд между нами способен зажечь сирену на нашей машине, когда я забываю, что говорю, и только безмолвно смотрю в светло-карие глаза Ричи. Мы изо всех сил старались избегать таких моментов, при которых прежде Рич бурно объяснялся, как я ему нравлюсь.

Но сейчас был иной момент.

Сейчас инспектор Красавчик вовсю улыбался Синди, а она почти забыла о моем присутствии.

Следовало признать, что Синди и Рич составили бы отличную пару. Оба были одиноки. Хорошо смотрелись вместе, и, казалось, им есть о чем поговорить.

— Рич, — тем временем сказала Синди, — я все налегаю на пиво. Ты уж проследи, чтобы я добралась до дома, ладно?

— Я довезу тебя, — дружески хлопая ее по руке, заверила я. — Моя машина стоит прямо перед баром, и я заброшу тебя домой на обратном пути.

Глава 18

Юки едва не налетела на Фила Хоффмана, когда он выходил из лифта.

— Как ты думаешь, что случилось? — тихо спросил он.

— Непонятно, да? — ответила Юки.

Было десять часов утра. Прошло два дня с того заседания, как они с Хоффманом выступили с заключительной речью, и вдруг сегодня раздается звонок от секретаря судьи и их просят явиться в зал номер 6А.

Юки шла по длинному, окрашенному в светло-желтый цвет коридору рядом с Хоффманом, возвышающимся над ней на добрых тридцать сантиметров, а позади семенил Ники Геймс.

— Возможно, сущие пустяки, — заметила Юки. Мне как-то передали просьбу присяжных произвести денежные расчеты по делу. Подумала, что они рассчитывают дополнительные выплаты для моего клиента. Оказалось — заполняют налоговую декларацию во время обеденного перерыва.

Смеясь, Хоффман открыл одну створку двери в зал, в то время как Геймс распахнул вторую, три юриста вошли внутрь и заняли свои места.

Судья Даффи был уже здесь, как и секретарь с протоколистом; представитель судебного исполнителя, поглаживая усы, стоял перед ложей присяжных.

Даффи снял очки, закрыл свой лэптоп и попросил представителей защиты и обвинения подойти к нему, что они и сделали.

— Старшина присяжных передала мне обращение, — сказал судья. Когда он раскрыл вчетверо сложенный лист, на его лице появилась улыбка. Даффи повернул лист так, чтобы Юки с Хоффманом могли видеть нарисованные на нем черным маркером двенадцать виселиц. Снизу, под виселицами, было написано: «Вашачесть, полагаю, у нас возникли трудности».

— Как? — воскликнула Юки. — Они повесились после?.. Зашли в тупик всего после десяти часов обсуждения?

— Ваша честь, — добавил Хоффман, — пожалуйста, не позволяйте им сдаться так быстро. Это уж слишком!

Юки не могла прочесть выражение лица Даффи, но выражение Хоффмана прекрасно понимала: он испытывал ту же тревогу, злость и растерянность, как и она. Понадобилось несколько месяцев, чтобы подготовить дело к судебному процессу. Неимоверные затраты сил и времени перед самим судом и потом еще шесть недель безупречной, по мнению Юки, работы в течение самого процесса.

Если причиной сочтут нарушение процессуальных норм в ходе судебного разбирательства, то обвинение может решить не тратить дополнительные средства на повторное слушание. Фирма Хоффмана в этом случае тоже может отказаться от повторной защиты.

А значит, Стейси Гленн выйдет на свободу.

— Занимайте свои места, оба. Пока нет необходимости в переводе обвиняемой.

— Мистер Бонавентур, — обратился Даффи к представителю судебного исполнителя, — пригласите сюда присяжных, пожалуйста.

Глава 19

Когда присяжные уселись, поставив на пол свои сумки, мысли Юки завертелись, подобно огонькам сирены на полицейской машине. Она пристально изучала их по мере того, как они входили в зал суда, пыталась прочесть выражения лиц, язык тела.

Кто поверил, что Стейси Гленн невиновна? Сколько из них проголосовало за оправдание и почему?

Старшиной присяжных была Линда Чен, сорокалетняя американка с китайскими корнями, выпускница университета из Лиги плюща и владелица преуспевающей фирмы по недвижимости. Деловая женщина с открытой улыбкой — с Чен было комфортно и Юки, и Хоффману, когда они отбирали присяжных.

Сейчас Юки удивлялась, почему Чен позволила присяжным так быстро сдаться.

Даффи улыбнулся и сказал:

— Я всерьез обдумал ваше обращение. Понимаю, что шесть недель судебного разбирательства стали для вас суровым испытанием и многие хотели бы отправиться домой. Следует сказать, что этот процесс оказался очень дорогим — и дело не только в деньгах, хотя штату Калифорния он стоил немало, — добрую часть года обе стороны усердно трудились, дабы вынести дело на ваш суд. И что у нас есть на данный момент? — продолжал Даффи. — Именно вы — специалисты в деле против Стейси Гленн. Если вы не сможете прийти к единодушному решению, то дело придется рассматривать заново; и нет никакой уверенности, что другая группа присяжных окажется более компетентной или объективной или у них найдется больше мудрости для принятия решения, чем у вас.

Даффи сказал присяжным, что просит их продолжить обсуждение, просит еще раз непредвзято взглянуть на принятое прежде решение, чтобы прийти к единому мнению.

Судья привел им «Обращение Аллена» — заключительный призыв судьи, помогающий преодолеть разлад между присяжными. Правовые пуристы считали его принудительной мерой.

Юки понимала, что это лучший из возможных выходов, однако «Обращение Аллена» могло иметь и негативные последствия. Обиженные присяжные способны из протеста вынести первое же выдвинутое решение, чтобы быстрее закончить процесс.

Очевидно, что самым легким и не оставляющим угрызений совести решением станет единогласное оправдание.

— Я хочу, чтобы у вас была максимально уединенная и удобная обстановка, — тем временем продолжал говорить судья Даффи, — поэтому распорядился подготовить для вас изолированные апартаменты в отеле «Фермонт» на столько, сколько понадобится.

Юки увидела выражение шока на лицах присяжных, когда они поняли, что судья без предупреждения запер их в отеле, лишив телевизора, газет, домашней еды и прочих составляющих повседневной жизни.

Они были недовольны.

Даффи поблагодарил присяжных за содействие суду и, забрав свою банку спрайта, покинул зал.

Глава 20

Телефон Юки зазвонил, едва она вошла в свой кабинет.

— Это я, — раздался голос Леонардо Паризи, заместителя окружного прокурора, по совместительству являвшегося ее начальником, куратором и самым суровым критиком. — Найдется минутка?

Открыв косметичку, Юки освежила помаду, потом затолкала все обратно в сумочку и вышла в коридор.

— Хочешь, я пойду с тобой? — спросил Ники Геймс, приглаживая копну светлых волос.

— Да. Попробуешь его рассмешить.

— Серьезно?

— Не повредит.

Паризи говорил по телефону, когда Юки постучала по его распахнутой двери. Крутанувшись на стуле, он поднял вверх указательный палец, показывая, что освободится через минуту.

Ему было уже далеко за сорок. Владелец жестких рыжих волос, внушительного живота и слабого сердца, едва не убившего его полтора года назад. В городе его называли Рыжий Пес, и Юки полагала, что Паризи это нравится. Прозвище вызывало в памяти картинку с брызгающим слюной бульдогом в ошейнике с шипами.

Паризи повесил трубку и подозвал Юки и Ники.

— Я все правильно понял? — рявкнул он. — Присяжные «повесились»?

— Да, — ответила Юки еще от двери. — Даффи провозгласил «Обращение Аллена» и изолировал их.

— Серьезно? Что думаешь? Сколько присяжных проголосовало против обвинительного приговора?

— Не знаю, Лен, — ответила Юки. — Но шестеро из них избегали встречаться со мной глазами.

— О Боже! Я рад, что Даффи надавил на них, но не стоит обнадеживаться. — Он покачал головой и риторически спросил: — Какие могут быть затруднения? Это сделала Стейси Гленн.

— Полагаю, все дело в показаниях Роуз Гленн, — предположила Юки. — Когда она сказала: «Моя детка никогда бы не причинила нам вреда». И потому…

Паризи больше не слушал.

— Ладно, мы пока подождем. Геймс, тебе следует постричься. Кастеллано, после обеда помоги Кэти Вэлой. Она зашивается. Вот так. Всем спасибо.

Паризи схватил зазвеневший телефон и повернул кресло к окну.

— Я должен был что-то сказать, — говорил Ники, когда они с Юки шли обратно по коридору. — Но он Даже не взглянул на меня. Я не смог бы выдать ничего остроумного или находчивого. Даже никакого каламбура не пришло в голову.

Юки рассмеялась.

— И поверь, у меня была одна шутка наготове. Ты слышала анекдот о священнике, кролике и бегемоте, которые пошли в бар…

Юки снова засмеялась. Ее сдавленное хихиканье выдавало чудовищное напряжение.

— Ты смешишь меня, — сказала она Ники. — А это что-то значит. Ты поступил правильно, номер два. Увидимся позже.

Юки спустилась в холл и вызвала полицейского, который открывал массивные стеклянные двери, ведущие на Брайант-стрит.

Она быстрым взглядом окинула репортеров, слоняющихся по ступенькам у главного входа. Ее никто не видел — пока.

Хорошо.

Бывало, когда пресса засыпала ее вопросами, а она хотела ответить, то частенько, не подумав, давала прямой ответ. Поэтому стоило Юки увидеть Кэнди Стимпсон — дерзкого репортера из «Экзаминер», как она быстро начала спускаться вниз по лестнице.

— Юки! — закричала Кэнди. — Верно, что дело Гленн можно спустить в унитаз? Как вы себя сейчас чувствуете? Мне нужен только комментарий. Один вонючий комментарий.

— Отвали от меня, Кэнди, — бросила Юки, поворачивая голову к репортеру, при этом она продолжала идти вперед и уже ступила на проезжую часть. — Мне нечего сказать.

— Юки, нет!

Но этого Юки уже не услышала.

Глава 21

Резкий свет ударил Юки в глаза.

— Мам! — закричала она. — Мамочка!

— Все в порядке, — раздался спокойный мужской голос. — Вы в порядке.

Слепящий свет исчез, и она увидела серые глаза с голубым ободком, а после и все лицо. Она не знала этого мужчину, никогда прежде не встречала.

— Кто вы?

— Доктор Чесни, — ответил он. — Джон. А вас зовут?..

— Мисс Кастеллано. Юки.

— Хорошо, — улыбнулся мужчина. — С удостоверением личности совпадает. У меня есть несколько вопросов…

— Какого черта? Что происходит?

— Вы находитесь в отделении «Скорой помощи», — ответил доктор Чесни. На вид ему было тридцать с небольшим, и выглядел он уставшим. — Вы вышли на проезжую часть, и вас сбила машина.

— Нет.

— На ваше счастье, она уже тормозила перед светофором, — продолжил Чесни. — Ваша компьютерная томография оказалась не очень хорошей. Небольшое сотрясение мозга. Вы заработали пару царапин, несколько швов и внушительный кровоподтек на левом бедре, но без переломов. Сколько пальцев я показываю?

— Два.

— А теперь?

— Три.

— Хорошо. Сделайте так. Закройте глаза. Дотроньтесь до кончика носа указательным пальцем левой руки. Теперь то же самое правой. Отлично. Что последнее вы помните?

— У меня внушительный кровоподтек на левом бедре.

Чесни рассмеялся.

— Я имел в виду, что последнее вы помните до столкновения с машиной?

— Меня преследовала репортер…

— Как ее имя?

— Кэнди Трепло Стимпсон.

— Очень хорошо. Она ждет снаружи. Я хотел бы оставить вас здесь на ночь, чтобы понаблюдать…

Но Юки его уже не слушала. Она оглядывалась вокруг, начиная узнавать покои «Скорой помощи», и ее охватил ужас. Она вцепилась в края кровати.

— Какая это больница?

— Муниципальный госпиталь Сан-Франциско.

«Здесь умерла мама!»

— Я хочу проверить вас еще раз утром…

— Черта с два! — ответила Юки. — Я отлично себя чувствую.

— Или вы можете покинуть госпиталь, — продолжил доктор и положил на прикроватную тумбочку бланк. — Это заявление, в котором говорится, что вы отказываетесь от медицинской помощи. Подпишите здесь.

— Ручка найдется?

Чесни дал ей ручку, и Юки подписала там, где он показывал.

— Я выпишу вам рецепт на ацетаминофен. Еще не поздно передумать и остаться здесь на ночь, Юки.

— Нет. Нет, нет, нет.

— Решение за вами. Вот ваш рецепт, — сказал доктор, отрывая листок. — Не мойте голову по крайней мере три дня…

— Вы с ума сошли? Не мыть? Мне нужно работать…

— Слушайте. Посмотрите на меня, Юки, и внимательно послушайте. Вы можете попросить вашего доктора снять швы не раньше чем через десять дней. Если вы подождете тридцать — сорок секунд, медсестра принесет сюда вашу одежду. Советую вам отправиться домой и поспать.

— Простите?

— Езжайте домой спать. И я не шучу. Впредь смотрите, куда идете.

Глава 22

«Я должна выбраться отсюда, — думала Юки. — Должна!»

Закончив одеваться, она скользнула в туфли, распахнула занавески вокруг каталки и двинулась прочь. Ошибившись поворотом, она попала в акушерское отделение и прошла через кафетерий, когда наконец нашла дверь, ведущую в приемную.

Кэнди Стимпсон вскочила, увидев Юки.

— О Боже, Юки! Мне так жаль.

У Кэнди были длинные вьющиеся волосы и огромный бюст. Она обняла Юки, та секунду потерпела, но практически тотчас освободилась и направилась к выходу.

— Который сейчас час? Сколько я здесь пробыла?

Кэнди пошла следом, рассказывая на ходу:

— Сейчас начало шестого. У меня твой портфель и сумочка, а еще твои бумаги. Чтобы предоставить всю информацию, мне пришлось раскрыть твой бумажник. Надо было достать страховку и… о! Я еще записала имя и телефон водителя, сбившего тебя. Она хотела удостовериться, что с тобой все в порядке. Возможно, волновалась, что сбила юриста на своем «бумере»… ха! О, дай мне твой рецепт, Юки. Мы остановимся около аптеки. У тебя дома есть еда? Голова болит?

— Голова?

Кэнди посмотрела на нее и молча кивнула.

Юки подняла руку и дотронулась до левой стороны головы, ощупывая выбритые волосы и швы.

— О не-е-т. Зеркало. Мне нужно зеркало.

Кэнди покопалась в своей сумочке и, достав двойное складное зеркальце, протянула его Юки. Та открыла его и наклонила под утлом. Уставившись на свое отражение широко раскрытыми глазами, она не поверила себе самой.

Слева на голове была выбрита полоска шириной сантиметров в семь, начинающаяся у левого виска и изящным изгибом заходящая за ухо. Черные стежки, похожие на колючих гусениц, шли по самому центру этой выбритой дорожки.

— Посмотри на меня! Я — фрик! — Юки практически кричала на Кэнди.

— Тебе идет быть фриком. Обопрись на меня, дорогая. Я отвезу тебя домой.

Глава 23

Это была еще одна чертовски шикарная ночь в «Арии». Вурлитцер[1] чередовал современные хиты и классические оперные произведения, туристы хмелели от убойного мартини, а завсегдатаи надирались джином с тоником.

Любимица сидела в одиночестве у забитой народом барной стойки, лелея свою тайну, словно только что вылупившегося птенца.

Изящная кареглазая блондинка, выглядевшая лет на десять моложе своих тридцати трех; женщина, которая могла войти в комнату и выскользнуть оттуда так незаметно, будто обладала плащом-невидимкой, словно была супергероем.

Нет худа без добра.

Любимица положила десять долларов на стойку и, забрав свой ирландский кофе, вернулась обратно в ВИП-зал. Там на бильярдном столе в бронзовом гробу лежал Оливер Маккензи — скоропостижно скончавшаяся рок-звезда и ее бывший парень.

Ее любовь к Маккензи длилась шесть месяцев или двадцать семь лет — зависит от того, как считать, — однако закончилась весьма печально несколько дней назад.

Все псу под хвост. Она до сих пор совершенно не могла понять почему. Она любила его, его настоящего: парнишку с впалой грудью, страдающего плоскостопием, одновременно крутого и напуганного, такого же, как в детстве, когда он был просто Микки, а она — его другом.

Однако это для него ничего не значило, и доказательством тому являлась малолетняя бездомная наркоманка с татуировками на лице и кольцом в носу, «настоящая» подружка Маккензи, с которой он встречался все то время, пока Любимица встречалась с ним и узнала об этом последней.

Когда она застала их, Маккензи только взглянул на нее, словно говоря: «Брось. Посмотри, кто я. Чего ты ждала?»

Он даже не сказал: «Прости».

Глядя на обитый шелком гроб, Любимица вынуждена была признать, что выглядел Маккензи хорошо. Он выглядел чистым — в обоих смыслах. Она почувствовала, что в носу защипало, а глаза наполнились слезами, сердце сжалось от горя — то, чего она меньше всего ждала и когда меньше всего ждала.

Вытерев слезы ладонью, она положила ключ от его входной двери в нагрудный карман его кожаного пиджака и прошептала: «Выкуси, засранец!» Потом расписалась в гостевой книге и только затем плюхнулась на софу, чтобы понаблюдать за вечеринкой со стороны.

А что это была за вечеринка!

Ребята из его группы вдыхали кокаиновые дорожки прямо с бильярдного стола. В уголке совещался со своим менеджером Боно. Заскочил отдать дань уважения Вилли Нельсон. Вокруг несли всякий вздор о случившейся трагедии — люди, которых она знала всю жизнь, думающие, что знают ее, — но они были не правы.

Любимица закрыла глаза и стала слушать Джираза, ведущего вокалиста группы Маккензи. Он пел «Темную звезду». После аплодисментов Джираз со словами: «Как ужасно, что ты умер чертовски молодым, парень» — отсалютовал стаканом мертвецу.

Свет погас. Загорелись свечи. Все присоединились к Джиразу, запевшему «Ночной провал». Друзья и фанаты Маккензи думали, что его убили наркотики.

Но Любимица знала — наркотики здесь ни при чем.

Оливер Маккензи был убит.

Она это знала, потому что сама убила его.

Часть вторая Сливки общества

Глава 24

Любимица сидела на полу бывшей детской, прислонившись спиной к стене. Сегодня она надела рукавицы сварщика и ботинки с металлическими пластинами на мысах, а в сумке лежала ее бесценная Рама. Через стену до нее доносились приглушенные выкрики супругов Бэйли.

— Свинья!

— Шлюха!

— Заткнись, заткнись, заткнись!

Эти тупицы даже не догадывались, что она сидит в темноте всего в трех метрах от них, выжидая, пока они натрахаются и уснут.

Она провела время с пользой — Любимица еще раз прошлась по основным пунктам своего Большого Плана. Она подготовилась. Она знала их привычки, знала квартиру, знала, как легче всего войти и быстрее выйти.

И она знала код сигнализации.

Это был хороший план, но у Любимицы также имелся план Б — на тот случай, если ее схватят. И у нее имелось достаточно решимости, чтобы сделать даже это.

По другую сторону стены Итан Бэйли обвинял свою жену в измене, и Любимица не сомневалась, что так оно и есть на самом деле. Иса была заядлой кокеткой, еще когда они вместе учились в частной школе Кэтрин Делмар Берке.

С тех пор Иса в полной мере овладела искусством обольщения. Но Любимица презирала ее не за это.

Все было серьезнее и началось в то время, когда жизнь Любимицы разбилась вдребезги — в десять лет она лишилась отца. Иса тогда на кладбище крепко ее обняла и сказала: «Я тебе та-а-ак сочувствую. Ты только не забывай, что я люблю тебя. Мы — лучшие подруги на всю жизнь».

«Вся жизнь» закончилась через пару недель.

Едва благосостояние отца уплыло к его настоящей семье, Любимица и ее мама словно вовсе перестали существовать. Никакой частной школы, занятий танцами и вечеринок по поводу дня рождения в «Сноб-Хилл». Любимица резко покинула изысканный круг обладающих всем сказанным и оказалась в мрачном и равнодушном обществе «пофигистов», к которому только и могла принадлежать незаконнорожденная дочь женатого мужчины.

Иса же в восемнадцать лет получила диплом, а в двадцать два вышла замуж за Итана Бэйли, надев на свадьбу, которую почтила своим вниманием вся элита Западного побережья, платье от Каролины Эрера, вышитое вручную. Дальше все шло как по маслу: двое умненьких детей, благотворительная деятельность и законное место на сияющем небосклоне высшего света.

Мама Любимицы говорила ей: «Уезжай отсюда, сердце мое. Начни все заново». Но у нее здесь были свои корни, и более глубокие и старинные, чем корни Исы с ее голубой кровью.

Так и началась жизнь Любимицы после падения: ее работа на чету Бэйли и им подобных, выгуливание их невротических собак, складирование их отвратительных шуб в охлаждаемый шкаф, рассылка приглашений их друзьям-снобам — людям, которые называли ее «Любимица» и начинали обсуждать, когда она могла услышать.

Долгое время она думала, что держит все под контролем.

Но если Оливер Маккензи ее чему-то и научил, так это тому, что ее «контроль» сильно преувеличен.

Любимица оглядела комнату, заполненную стеллажами с невероятным количеством абсолютно новой одежды и горами неоткрытых пакетов и коробок с дорогими вещами, купленными просто так.

Отвратительно. Упадок богатства. Золотой хлам самой высокой пробы.

Вопли из спальни прекратились. Любимица прижала ухо к стене, прислушиваясь к стонам и хрипам Бэйли. Иса выкрикивала: «О да, как хорошо, о!» — эти двое занимались тем, что они называли любовью. Слыша ее голос, Любимица еще больше хотела убить Ису.

Затем наступила тишина.

Любимица сжала ручку своей холщовой сумки.

Время пришло.

Глава 25

Любимица открыла дверь в спальню Бэйли и тут же нагнулась, так как мопсы Вако и Вальдо бросились к ней, фыркая и подпрыгивая. Она погладила их и приказала успокоиться, а потом наблюдала, как они отправились обратно к своим корзинкам под окном, повертелись и наконец улеглись.

Любимица стояла неподвижно и слушала ритмичное дыхание четы Бэйли, доносящееся с их огромной кровати, залитой лунным светом. Шелковые шторы слегка колыхались, своим шелестом заглушая учащенное дыхание Любимицы и шум проезжающих внизу машин.

Она видела, что Иса лежит на животе, нагая, под простыней тончайшей выделки и стеганым одеялом, набитым гусиным пухом; ее длинные темные волосы водопадом рассыпались по плечам. Слева от нее храпел Итан, наполняя комнату алкогольными парами.

Любимица подошла к Исе, нацеливаясь на ее плечо. Сердце билось как сумасшедшее. Она словно выпрыгнула из самолета и выжидала, когда нужно будет дернуть за шнур парашюта.

Положив свою холщовую сумку, Любимица открыла ее и запустила внутрь руку в защитной рукавице. Как раз в этот момент Иса заворочалась и слегка приподнялась на кровати. Увидев склонившийся силуэт Любимицы, она невнятно спросонок произнесла:

— Кто здесь?

— Иса, это всего лишь я, — прохрипела Любимица.

— Что ты… здесь делаешь?

Ноги Любимицы буквально примерзли к полу. Она сошла с ума? А если Иса включит свет? Если собаки начнут беситься? А если Итан проснется?

План Б был хорош, но все-таки далек от совершенства.

— Принесла твой рецепт. Я подготовила для тебя особенное путешествие, — прошептала Любимица, импровизируя.

Итан зашевелился и перевернулся на бок, спиной к ней, выпростав руку из-под одеяла. Он крепко спал.

— Положи мне на тумбочку и убирайся отсюда, поняла?

— Именно этим я и занимаюсь, — со злостью ответила Любимица. — Ты меня слышала? Я подготовила для тебя особенное путешествие. Милости просим!

Плечо Исы было всего в нескольких дюймах от руки Любимицы. Она нанесла точный и аккуратный удар.

— Что это было? — спросила Иса. — Ты меня ущипнула?

— Да, сучка. Потому что я тебя ненавижу. Желаю тебе смерти.

Иса рассмеялась:

— Не сдерживай себя, дорогая.

— Нет, — ответила Любимица. — Только не я.

Ей в голову пришла новая идея. Назовем ее план В.

Силясь утихомирить сердцебиение, Любимица направилась к Итану, подняла с пола книжку и положила ее на тумбочку, все это время не сводя глаз с его волосатой руки, лежащей поверх одеяла.

— Что ты делаешь? — спросила Иса.

— Навожу порядок, — ответила Любимица.

И нанесла еще один удар.

О да, как здорово.

— Засыпай, — добавила она, закрывая свою сумку. — Я приду утром, чтобы погулять с собаками.

— Не буди нас, синичка.

— Не беспокойся. Сладких снов, — сказала Любимица.

Закинув через плечо ручки своей сумки, она быстро сбежала в темноте вниз по лестнице и набрала у входной двери код Исы, сначала отключив, а потом заново включив сигнализацию.

И вот она уже снаружи — свободная, как синичка. «Сладких снов, дорогая, — звучали слова песни у нее в голове, — сладких снов».

Глава 26

В понедельник около полудня Джейкоби возник возле наших столов и сказал нам с Конклином:

— Мне нужно, чтобы вы оба пересекли Бродвей и Пирс-стрит прежде, чем тела увезут. Боксер, отпусти работающую группу и возьми у них дело.

— Взять дело? — тупо переспросила я.

Я бросила быстрый взгляд на Конклина. Мы совсем недавно говорили с ним о чете Бэйли, которые были найдены мертвыми в своей кровати несколько часов назад. Мы радовались, что дело, которому гарантировано постоянное внимание прессы, находится не у нас.

— Итан Бэйли приходился нашему мэру кузеном, — пояснил Джейкоби.

— Я знаю.

— Он и шеф полиции хотят, чтобы за дело взялась ты, Боксер. Они назвали твое имя.

От подобной лести я едва не поперхнулась. Мы с Ричи и так погрязли в нераскрытых делах, а тут еще столь резонансное дело, работать над которым придется под непременным контролем руководства, что не избавит нас от остальных двенадцати дел. Просто их расследование отойдет на задний план.

— И не возмущаться, — сказал мне Джейкоби. — Это твоя работа — служить и защищать.

Я уставилась на него, крепко сжав губы, чтобы не сказать лишнего. Однако Конклин реагировал на происходящее совершенно иначе. Он расчистил на своем столе место, и Джейкоби присел на него, не переставая рассказывать.

— В доме Бэйли имеется прислуга, проживающая там же в специально отведенном крыле. Экономка, Ираида Эрнандес, и нашла тела. Поговорите сначала с ней.

Я вытащила свой блокнот.

— Что еще?

Я плясала на углях и чувствовала, как пламя обжигает мне пятки.

— Супруги прошлой ночью ужинали с другом. Дизайнер интерьеров, Нобль Блу, может оказаться последним человеком, видевшим их живыми. После того как Эрнандес позвонила девятьсот одиннадцать, она набрала Блу, а тот уже связался с мэром. Вот и все, что у нас есть.

А будет больше. Гораздо больше.

Иса Бут-Бэйли была представительницей уже четвертого поколения одного из семейств Сан-Франциско, ведущего свой род от железнодорожного магната, возглавлявшего строительство железной дороги в середине 19 века. Их род был невероятно богат.

Семейство Итана Бэйли тоже вошло в летопись Сан-Франциско в 19 веке, но только вышло оно из рабочего класса. Его далекий прадед был горняком, оттуда и началось их восхождение, ступенька за ступенькой, и все благодаря торговле. Прежде чем Итана настигла смерть, он владел сетью ресторанов «У Бэйли», знаменитых своим шведским столом за 9,99 доллара.

И вместе, и по отдельности они являлись яркими представителями высшего света Сан-Франциско. Не обошлось без любовников и любовниц из Голливуда, всевозможных чудачеств и разнообразных вечеринок: голубых, красных и прочих.

Я снова прислушалась к тому, что говорил Джейкоби.

— Этот Нобль Блу — забавный фрукт. Сказал, что готов просветить вас по поводу знакомых Бэйли до самых мелочей. И он не шутил. Боксер, можешь взять любого, кто тебе нужен для дела: Лемке, Самуэльса, Макнила. Я буду держать расследование под своим контролем, ежедневно.

Я гневно взглянула на него:

— Прекрасно. Знаешь, о чем я мечтаю? — Я взяла папку из рук Джейкоби и встала, чтобы накинуть куртку.

— О чем же, Боксер? — На лице Джейкоби появилось уныние.

— Что Бэйли оставили предсмертные записки.

Глава 27

Конклин сел за руль нашего «шевроле» без специальных полицейских знаков, и мы направились на север через Брайант. Мы еле тащились в пробке, пока я не сказала: «Очуметь можно!» — и врубила сирену. Через пятнадцать минут мы припарковались напротив дома Бэйли.

Здесь стояли пожарная и множество полицейских машин, как со спецсигналами, так и без, а мобильная лаборатория медэкспертов перегородила центральную подъездную дорожку.

В Сан-Франциско не много таких известных людей, как в Голливуде; но будь у нас карта с домами знаменитостей, дом Бэйли обязательно бы на ней нашелся. Массивное трехэтажное здание желтого цвета с белыми поперечными балками и отделкой располагалось на углу Бродвея и Пирс-стрит, занимая добрых полквартала, как на юг, так и на восток.

Для меня особняк больше походил на музей, чем на дом. Он имел какую-то загадочную историю, связанную со временем «сухого закона», и был лучшим вложением для пятнадцати миллионов баксов — девять тысяч квадратных метров самой дорогой земли города.

Я поздоровалась с первым полицейским, стоявшим у двери, Пзтом Нунаном — парнем с торчащими красными ушами и безупречной репутацией. Тут нас догнали Самуэльс и Лемке, и я отправила их обратно, чтобы опросить соседей.

— Проникновение со взломом? — спросила я Нунана.

— Нет, мэм. Любому входящему, помимо ключа, необходимо было бы знать код сигнализации. Вы о тех пятерых вон там? Это проживающая в доме прислуга. Они все были здесь этой ночью и ничего не видели и не слышали.

— Уйма работы, — пробормотала я.

Потом Пэт представил нас экономке, Ираиде Эрнандес.

Эрнандес оказалась худой женщиной лет пятидесяти в строгой одежде. Ее глаза покраснели от слез, а ее английский был получше моего. Я отвела ее в сторонку, чтобы мы могли поговорить без посторонних.

— Это не самоубийство, — уверенно произнесла Эрнандес. — Я была еще няней Исы. Я воспитываю ее детей. Я знаю эту семью с момента зарождения их отношений и скажу вам, что Иса и Итан были счастливы.

— Где сейчас их дети?

— Благодарение Богу, они провели эту ночь у бабушки с дедушкой. Прямо душа не на месте. Вдруг они нашли бы своих родителей мертвыми, а не я? Или если бы они были дома… нет, нет. Я даже думать об этом не могу.

Я спросила Эрнандес, где она была всю ночь. «В кровати, смотрела передачу «Пластическая хирургия: до и после»». Что она увидела, когда открыла дверь в спальню Бэйли? «Они были уже мертвы. Но все еще теплые!» И знала ли она кого-либо, желавшего причинить Бэйли вред? «Множество людей им завидовало, но чтобы убить? Думаю, здесь какой-то ужасный несчастный случай».

Эрнандес смотрела на меня так, словно надеялась, что я смогу развеять этот страшный сон. Я же пыталась сложить кусочки пазла, размышляя, не попала ли в классический английский детектив.

Я сказала Эрнандес, что ей с остальной прислугой придется проехать в полицейский участок. Там у них возьмут отпечатки и образцы ДНК. Потом позвонила Джейкоби.

— Никаких следов взлома, — рассказала я ему. — Что бы в этом доме ни происходило, прислуга вполне может оказаться в курсе. Все пятеро имеют неограниченный доступ, поэтому…

— Поэтому нельзя исключать, что, если Бэйли были убиты, убийцей может оказаться один из них.

— Именно! Читаешь мои мысли!

Потом я сказала Джейкоби, что ему вместе с Чи следует провести допрос прислуги, и он согласился. Затем мы с Конклином нырнули под оградительную ленту и с одним молодым и неопытным полицейским, поджидавшим нас в холле, направились в спальню Бэйли.

Интерьер дома очаровывал: приглушенные тона отштукатуренных стен, до мельчайших деталей продуманная лепнина и облицовка, в каждой комнате — прекрасные полотна европейских живописцев и антикварные вещи; выходя из одних покоев, попадаешь в еще более грандиозные — аж дух захватывает.

Когда мы добрались до третьего этажа, я услышала голоса и шум рации, идущие из устеленного коврами коридора.

Молодой усердный коп из ночной смены, сержант Боб Нардон, вышел в зал и назвал меня по имени. Мы двинулись ему навстречу.

— Сожалею, что забираю у тебя дело, Боб, — сказала я. — Но у меня приказ.

Почему-то я ожидала от него возмущения.

— Ты ведь шутишь, Боксер, верно? Забери это дело, пожалуйста.

Глава 28

Чарли Клэппер, глава нашей криминалистической группы, стоял у кровати Бэйли. К своим сорока пяти половину жизни Клэппер проработал на органы правопорядка и был на редкость хорошим экспертом. Возможно, лучшим. Чарли — не хвастун. Он — дотошный педант своего дела.

Клэппер пробыл на месте преступления около двух часов, но на ковре не было ни флажков, ни следов маркера — а значит, никаких отметин и пятен крови. Пока криминалисты обследовали мебель на наличие отпечатков, я принялась внимательно рассматривать открывшуюся передо мной удивительную картину.

Супруги Бэйли лежали в своей кровати, такие спокойные и «чистые», словно сделанные из воска.

Оба были обнажены, одеяло укрывало нижнюю часть их тел. Черный кружевной бюстгальтер свисал с массивного изголовья кровати из красного дерева. Другая одежда, как верхняя, так и белье, была разбросана по полу, как будто ее снимали в спешке.

— Все именно так, как мы нашли, за исключением открытой бутылки «Моэт» и двух бокалов из-под шампанского, отправленных в лабораторию, — сказал нам с Конклином Клэппер. — Мистер Бэйли принял кафергот от мигрени и превацид от изжоги. Его жена принимала клоназепам. Для снятия тревожности.

— Это такая разновидность валиума, верно? — уточнил Конклин.

— Да. На пузырьке есть рецепт: одна таблетка на ночь. Доза минимальная.

— И сколько осталось в пузырьке? — спросил Конклин.

— Он почти полон.

— Мог клоназепам при употреблении с шампанским вызвать летальный исход?

— Только способствовать более крепкому сну, и все.

— Ну, и что вы думаете? — спросил Конклин.

— Что ж, я обследовал положение тел в надежде, что они дадут мне подсказку. Если бы они держались за руки, я бы мог предположить двойное самоубийство. Или, возможно, что-то менее грешное.

— Будто убийца специально разыграл мизансцену, после того как жертвы умерли?

— Точно, — кивнул Клэппер. — Некоторые признаки преднамеренности или, наоборот, последующих действий. Но здесь — двое несомненно здоровых людей, которым за тридцать, и лежат они в естественных для сна позах. На простынях есть следы спермы, но ни крови и никакой другой субстанции. И я не обнаружил признаков борьбы — ни отметин, ни ран.

— Пожалуйста, Чарли, дай нам хоть что-нибудь, — взмолилась я.

— Что ж, я скажу, чего здесь нет: окиси углерода. Пожарная команда провела полную тщательную проверку, и результаты были отрицательными. К тому же здесь спали собаки Бэйли, — добавил Клэппер, показывая на подстилки у окна. — И обе остались живы. По словам экономки, утром в восемь за ними пришла та, которая их выгуливает, и, приведя обратно после прогулки, сказала Эрнандес, что они отлично себя чувствуют.

— Замечательно, — произнесла я. — Отлично, правда.

— Я потом сообщу тебе все по отпечаткам, а остальное передам патологоанатому, когда она приедет. Но ты права, Линдси. Это место преступления слишком чистое. Если только это действительно место преступления.

— И все?

Чарли подмигнул мне:

— Все. Клэппер сказал свое слово.

Глава 29

Бэйли всегда имели лучшее, даже после смерти. Мы получили ордер на обыск без всяких проволочек. Такое на моей памяти случилось впервые. Потом объявился заместитель окружного прокурора Леонардо Паризи и попросил показать ему так называемое место преступления.

Его появление натолкнуло меня на мысль: если бы здесь четко просматривалось убийство и было бы кому предъявить обвинение, Рыжий Пес взялся бы за дело лично. Я показала ему жертвы, а он молча и с почтением выслушал меня.

— Это отвратительно, — сказал он после. — И не важно, как это случилось, но выглядит абсолютно гротескно.

Едва Паризи ушел, как приехала Клэр с двумя помощниками. Я вкратце изложила ей суть дела, пока она фотографировала супругов: по два снимка с каждого ракурса. Лишь потом она коснулась тел.

— Есть какие-нибудь идеи? — спросила я, когда Клэр откинула простыни, чтобы рассмотреть тела.

— Погоди, девочка. Я даже еще не знаю, о чем думать.

Она хмыкнула и попросила помочь ей перевернуть тела.

— Окоченения пока нет. Бледные, но без синюшности. Еще теплые. Отсюда с уверенностью могу сказать, что смерть наступила не более двенадцати часов назад, скорее даже меньше.

— Может быть, и шесть часов назад?

— Вполне.

— Что-нибудь еще?

— Да. Они — богаты, красивы и мертвы.

Клэр, как обычно, отговорилась: она не сделает никаких официальных заявлений, пока не проведет полное исследование.

— Но здесь вот что необычно, — сказала Клэр нам с напарником. — Два мертвых человека, степень окоченения и цвет кожного покрова одинаковый. Что-то настигло их в одно и то же время, Линдси. Посмотри на них. Никаких видимых травм, ни следов от пуль, ни кровоподтеков — ничего. Я начинаю думать об отравлении, а ты?

— Отравление, хм? Двойное убийство? Или убийство и самоубийство? Я просто размышляю вслух.

Клэр усмехнулась.

— Вскрытие я проведу сегодня. Отправлю кровь на анализ. Как только придет ответ из лаборатории — дам тебе знать. Я скажу тебе что-то новое, едва сама это обнаружу.

Мы с Конклином осматривали верхний этаж дома-музея Бэйли, а команда Клэппера работала с ванной и кухней. Мы искали признаки разлада в семье, какие-нибудь записки или дневники и ничего не находили. Мы конфисковали три ноутбука: Итана, Исы и еще один, принадлежавший девятилетнему Кристоферу Бэйли.

Мы тщательно просмотрели все бельевые шкафы, заглянули под кровати и обыскали крыло прислуги, чтобы те могли спокойно вернуться к себе в комнаты, покинув полицейское управление.

Я заскочила к Клэр, когда тела уже упаковывали в мешки. Взглянув на мой нахмуренный лоб, она сказала:

— Я не волнуюсь, Линдси. И ты расслабься. Токсикологическая экспертиза даст нам подсказку.

Глава 30

— Ну вот, приехали, — сказал Конклин, кивая в сторону сорокалетнего светловолосого мужчины в шортах и ярко-розовой футболке, машущего нам из-под соломенного навеса — одного из нескольких, установленных вокруг бассейна.

Если и было место, где мы с Конклином выделялись бы на фоне остальных, то именно здесь. Клуб «Бамбудда Лондж» стал эпицентром для богатеньких пижонов с тех пор, как Шон Пенн устроил здесь вечеринку по случаю окончания съемок фильма про Никсона.[2] Пока мы пересекали патио, окружающие спешно отводили от нас взгляды и припрятывали наркотики. Я бы не удивилась, если бы кто-то крикнул: «Атас, копы!»

— Меня зовут Нобль Блу, — представился мужчина в розовом.

Мы тоже представились. Я заказала минеральной воды к коктейлю «Майтай», который пожелал себе Нобль. Когда мы все устроились, я начала:

— Как я поняла, вы прошлой ночью ужинали с Бэйли.

— Можете себе представить? — сказал Блу. — Они ели в последний раз. Ни за что бы не подумал. Перед ужином мы ходили в оперу. «Дон Жуан». Было ужасно.

Он словно поперхнулся словом «ужасно», и по его загорелым щекам потекли слезы. Схватив салфетку, он стал их вытирать.

— Извините, — сказал Блу. — Просто Итан и Иса встретили здесь столько своих друзей. Они развлекались на полную катушку, будто знали…

— А они могли знать? — спросил Конклин. — Какими они вам тогда показались?

Нобль ответил, что они были «нормальными на все сто процентов». Иса во время ужина флиртовала с мужчиной за соседним столиком, а Итан, как обычно, начал беситься.

— Как сильно? — уточнила я.

Блу улыбнулся и ответил:

— Я не имею в виду, что он сходил с ума, сержант. Для них это было своего рода любовной прелюдией.

— Вы можете назвать кого-нибудь, кто желал бы им смерти? — спросил Конклин.

— Нет. Правда, люди частенько чувствуют себя обиженными или униженными. Многие хотели бы оказаться на месте Бэйли, поэтому нет ничего невозможного.

Блу рассказал о комитетах, возглавляемых Исой, и о людях, которых это ущемляло. Он назвал другие известные пары и поведал о не совсем мирном соперничестве между ними; например, кого чаще будут упоминать на светских страничках «Кроникл».

Он начал петь дифирамбы, описывая празднование тридцатого дня рождения Исы в Париже: что на ней было надето, как там выступала Барбра Стрейзанд и в какой небывалой роскоши в течение недели нежились триста гостей.

Конклин попутно делал записи, но прозвучавшая численность гостей ввела его в ступор.

— Где-нибудь есть список приглашенных?

— Наверняка. Думаю, он был опубликован. Может, поищете в Гугле? — с готовностью ответил Блу. — Конечно, их ненавидели. Иса и Итан притягивали зависть. Их деньги. Их слава. Оба такие страстные, что аж в пот бросало.

Я кивнула. После часового виртуального тура по жизни Бэйли от Нобля Блу я была совершенно вымотана. Море информации — и никакого результата.

Но в то же время Нобль Блу меня зацепил. Я поняла, что мне стали небезразличны эти люди, казавшиеся счастливыми и благополучными, пока их жизнь не прервалась — словно кто-то нажал на выключатель и вырубил их из действительности.

Поблагодарив Блу, я распрямила затекшие ноги, поднялась и вышла из-под навеса.

— Теперь я понимаю еще меньше, чем когда Джейкоби всучил нам это горяченькое дельце, — сказала я Конклину, выходя на Эдди-стрит.

— Тебе, — заметил Конклин, открывая машину.

— Что мне?

Он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, способной заставить забыть даже собственное имя.

— Тебе, — повторил мой напарник. — Джейкоби всучил это горяченькое дельце тебе.

Глава 31

Все полицейские, занимающиеся делом Бэйли, расположились в помещении, часто воспринимаемом нами как дом размером шесть на девять метров, в котором царил полнейший бедлам.

Джейкоби сидел за моим столом и говорил по телефону:

— Они только что пришли. Хорошо. Как можно быстрее. — Положив трубку, он обратился к нам: — Клэппер сказал, что ни в спальне, ни в ванной подозрительных отпечатков не обнаружилось. И не было ничего интересного в стаканах, таблетках и бутылке шампанского. Клэр направляется к нам. Пол, почему бы тебе не начать?

Пол Чи был жизнерадостным, сообразительным, проворным и первоклассным полицейским, особенно когда дело касалось допроса. Он вместе с Джейкоби допрашивал прислугу Бэйли. Чи принялся докладывать, не вставая с места:

— Начнем с садовника. Педро Васкес, сорокалетний испанец. Весь какой-то дерганый. Потом признался, что у него на ноутбуке есть порнография. Но оказалось, что те записи вполне легальны, поскольку с совершеннолетними. Я беседовал с ним около часа, но никакого мотива не усмотрел, да и сейчас не вижу. Его отпечатков в спальне Бэйли не нашли. Васкес говорил мне, что никогда не поднимался выше первого этажа, а, исходя из результатов экспертизы, нам нет причин ему не верить.

Далее: Ираида Эрнандес, — продолжил Чи, перелистывая страницу в своем блокноте. — Очень приятная леди.

— Это твое профессиональное мнение, Чи? — усмехнулся Лемке.

— Да, — ответил Чи, — так и есть. Эрнандес — мексиканка, получившая американское гражданство. Ей пятьдесят восемь лет. Была принята на работу еще семьей Исы Бут более тридцати лет назад, а теперь перешла работать к Бэйли. Как и ожидалось, ее отпечатки были в спальне Бэйли практически везде. Претензий к ней никаких нет, а вот мотив? Вполне может найтись.

— Действительно? — уточнила я.

Чи кивнул.

— Она сказала, что ее имя может быть упомянуто в завещании… чем черт не шутит. Однако моя интуиция на ее счет молчит. Эрнандес живет правильно. Законопослушна. Она ни о ком слова плохого не произнесла, потому я и назвал ее приятной леди.

— А повар? — спросил Кэппи Макнил. Кэппи — крупный парень, весом под сто килограммов. Если пончики и лестницы его не доконают, то в дальнейшем он сможет стать хорошим лейтенантом в небольшом городке. К этой цели он и стремится, называя ее «сойти на берег».

— Я как раз и собирался рассказать, — обратился Чи к своему напарнику. — Повариха — Мэрилин Миллер, белокожая женщина сорока семи лет. Приехала сюда издалека. — Чи заглянул в свои записи. — Огайо. Проработала у Бэйли всего год. На нее у нас ничего. Ее отпечатков на верхних этажах нет. Все, что я от нее добился: «Что теперь со мной будет?» Видимых мотивов нет. Что бы она от этого выгадала? Но в отличие от другой прислуги могла подобраться к Бэйли. И если мы предполагаем отравление…

Чи пожал плечами, словно говоря: «Она же — повариха».

Джейкоби добавил:

— Я велел Миллер не уезжать из города и озадачил две команды из отдела по специальным расследованиям. Они будут неотрывно за ней следить.

Чи закончил свой отчет рассказом о двух оставшихся из прислуги: второй экономке и механике. Оба чисты как стеклышко. И тут в комнату вошла Клэр, в кроссовках и медицинском халате.

Она огляделась вокруг и сказала:

— Сейчас вы все думаете: «Теперь, когда Клэр здесь, вечеринка может начинаться?» Подумайте как следует еще раз.

Глава 32

Чи подкатил кресло Клэр. Усевшись, она закинула ноги на стол и произнесла:

— Леди и джентльмены, тела Бэйли столь девственно чисты, что я думала: «Они сейчас начнут дышать». Никаких таблеток в желудках, на теле — ни царапин, ни ушибов, ни ран. Никаких следов оксида углерода. А поскольку кожный покров никогда не мешал мне поставить диагноз, то я провела тщательное исследование кожи с шеи обоих супругов. В итоге проверила все, за исключением их снов. Результаты аутопсии ничего не дали.

Все застонали, даже я.

— Я говорила с терапевтом Итана Бэйли, — продолжила Клэр. — Говорила с гинекологом Исы. Оба доктора владели полной медицинской историей своих пациентов, включая самые последние обследования. Бэйли следили за своим здоровьем на пять баллов каждый и на все десять — суммарно. Эти ребята знали, как следует заботиться о своем теле. Когда я десять минут назад положила трубку, поговорив с тобой, — сказала она Джейкоби, — мне как раз принесли отчет по срочной токсикологической экспертизе. Я уже готова была решить, что один из супругов отравил второго и потом принял яд сам или сама, тогда бы у нас имелось убийство-самоубийство или двойное самоубийство. Однако отчет меня удивил, и не лучшим образом.

Мы впились в Клэр глазами.

Никто не говорил. Возможно, никто даже вздохнуть не решался.

Клэр помахала нам компьютерной распечаткой и сказала:

— Результат отрицательный. Ни яда, ни снотворного, ни наркотика — ничего. Причина смерти? Неизвестна. Как умерли? Неизвестно. Здесь дурно пахнет, и я не могу понять почему. Однако вероятность того, что два человека, при совершенно безрезультатной аутопсии и токсикологической экспертизе, испустили дух в одно и то же время, совершенно паранормальна.

— Вот блин, — пробормотала я. — Вот тебе и «экспертиза даст нам подсказку».

— Хорошо, хорошо, я была не права, Линдси. Поскольку у нас не существует синдрома внезапной смерти взрослого человека, будем считать это убийством. Пока нет зацепки, куда двигаться дальше, и я выпишу упрощенные свидетельства о смерти Итана и Исы.

— Клэр, дорогая, это что-то новенькое для меня, — сказал Чи. — Что такое упрощенное свидетельство о смерти?

— Неполное, с возможностью довнесения данных, — раздраженно ответила Клэр. — Возбуждаем дело. Еще есть вопросы?

— Ага, — ответил Джейкоби. — Что теперь?

Клэр сняла ноги со стола, встала и произнесла:

— Я собираюсь пойти домой. Поцеловать своих детишек. Потом намереваюсь съесть целый пирог с индейкой и добрую порцию шоколадного пудинга со взбитыми сливками, и лучше не пытаться меня остановить.

Она оглядела наши лица: унылые после долгого и тяжелого дня и серые из-за горящей флуоресцентной лампы. Уверена, мы выглядели как живые мертвецы.

Особенно ужасно смотрелся Джейкоби. Именно ему предстоит сказать членам семьи, прессе, шефу полиции и мэру, что к концу дня у нас нет ни малейшей зацепки.

— Я знаю, что вы только приступили к расследованию, как и я, — сказала Клэр, и ее улыбка осветила нашу комнату слабым лучиком надежды. — Я еще раз отправила образцы в лабораторию. Пусть ночная смена с ними поработает. Я попросила их провести все анализы заново, но на этот раз проинструктировала, чтобы они обращали внимание на все странное, непонятное и неправильное.

Глава 33

Мы с Конклином потратили целых семь часов на беседы с друзьями супругов Бэйли, их семьями и немногочисленным обслуживающим персоналом, не проживавшим в их доме: секретарь Исы, воспитатель детей и выгуливающая собак девушка, являвшаяся для Исы своего рода Пятницей.

Ничего не проявилось. Мы исписали свои блокноты и двинулись дальше.

Пока остальные члены нашей команды вернулись к опросу соседей, мы с Конклином отправились с визитом к Янси и Рите Бут — невероятно богатым родителям Исы, со слезами пригласившим нас в свой шикарный особняк Ноб-Хилл.

Мы провели у них не один час, в основном слушая и делая пометки. Бутам было за шестьдесят. Раздавленные смертью Исы, они пытались справиться со своим горем, рассказывая нам историю семей Бутов и Бэйли.

По словам Янси Бута, между семьями существовала столетняя вражда, продолжавшаяся и до сегодняшнего дня, а все из-за спорных границ одного кусочка земли.

Мы узнали, что у Итана Бэйли есть три брата, но никто из них не преуспел, и этот, казалось бы, незначительный факт давал нам новую ниточку для ведения расследования.

Мы просмотрели фотографии семейства, относящиеся к временам золотой лихорадки, и увидели внуков; точнее, это они увидели нас, поскольку потребовали позволить им познакомиться с полицейскими.

В пять часов вечера мы отклонили приглашение остаться поужинать. Оставив свои визитные карточки и заверив, что расследование смерти Исы Бут-Бэйли стоит для нас на первом месте, мы наконец убрались оттуда.

Когда мы спускались по ступеням перед главным входом, я проворчала:

— Мы будем работать над этим делом до пенсии.

Забравшись в машину, мы стали обсуждать, что теперь знаем о жизни Итана и Исы и сможем ли вообще найти преступника.

— Ее родители никогда от этого не оправятся, — сказала я Конклину.

— Они действительно любили ее, — ответил он.

— Когда миссис Бут разрыдалась…

— Прямо душу разрывает. Мне кажется, она может не пережить горя.

— И еще эти маленькие мальчики.

— Но достаточно взрослые, чтобы все понять. Когда младший, Питер, сказал: «Пожалуйста, объясните, почему кто-то сделал такое с мамой и папой…» — Конклин вздохнул. — Видишь? Итан и Иса не могли покончить жизнь самоубийством. И один из них не мог убить другого. Только не с такими детишками, как у них.

— Знаю.

Я рассказала Конклину о моих племянницах, Бриджит и Мередит, которые были примерно такого же возраста, как и дети Бэйли.

— Я собираюсь позвонить сестре вечером. Просто хочу услышать счастливые голоса девчонок.

— Хорошая идея, — ответил Конклин.

— Мы должны были поехать к ним. Я и Джо. Однако ему пришлось уехать по делам.

— Плохо. Но вы сможете навестить Кэт, когда он вернется.

— Именно так он и сказал.

— Ты любишь детей, Линдси, — произнес Конклин через некоторое время. — Тебе нужно завести своих.

Я отвернулась и посмотрела в окно, а вещи, о которых я сама запрещала себе думать, всплывали снова: как близки мы стали с Ричи, запретные слова и поступки, запах его волос, ощущения от его поцелуев. Какая-то часть меня жалела, что сказала «нет», потому что теперь я никогда не узнаю, насколько мы подходим друг другу.

— Линдси? Ты в порядке?

Я повернулась к нему и сказала:

— Просто думала.

Посмотрев ему в глаза, я увидела в них тот жар, тот электрический заряд, который зажигал нас обоих.

Где-то зазвонил телефон.

После третьего звонка я выхватила мобильник из-за пояса, попеременно испытывая злость, печаль и радость — именно в таком порядке. Звонил Джейкоби, но я бы не расстроилась, даже если бы ошиблись номером.

Этот звонок меня спас. Иначе я могла бы предложить Конклину заняться тем, о чем думала, а, совершив задуманное, чувствовала бы себя еще хуже.

Глава 34

Клэр снова стояла в центре комнаты среди полицейских, но на сей раз выглядела странно, словно наносила кому-то удар.

— Для тех из вас, кто не слушал моих лекций, повторюсь: существуют два типа дел — раскрываемые посредством выяснения сопутствующих обстоятельств и раскрываемые благодаря результатам аутопсии.

Теперь она мерила шагами комнату и продолжала говорить, но скорее себе самой, чем нам — десятерым полицейским, ожидающим от нее результатов повторной токсикологической экспертизы.

— Тот ваш бездомный, вы помните, Скиталец Иисус. У него было искалечено все тело, шесть пулевых ранений в голову и шею, плюс его избили уже после смерти. Труп нашли рядом с кварталом, часто посещаемым торговцами наркотиками, но эти сопутствующие обстоятельства мне даже не нужно было знать. Шесть огнестрельных ранений. Перед нами — убийство.

Здесь же у нас два мертвых человека, найденных в собственной кровати. Имеется совершенно безрезультатная аутопсия, совершенно безрезультатный обыск места…

Она замолчала, словно потеряла нить рассуждений.

— Токсикологическая экспертиза на все странное, непонятное и неправильное, — произнесла я, пытаясь подтолкнуть ее в нужном направлении.

— Ничего. Совсем ничего. Спасибо, подружка, я почти забыла, что хотела сказать. Теперь вспомнила: дело Бэйли — раскрываемое посредством выяснения сопутствующих обстоятельств.

А раз так, значит, нам нужна настоящая розыскная работа. Вы все понимаете, о чем я говорю. Как обстоят дела с их финансами? Может, какая-нибудь интрижка? Или кто-то вел двойную жизнь? Вы должны мне помочь, дать направление, потому что я пребываю в полной неопределенности.

Так вот в чем дело. Клэр оказалась в тупике. Не уверена, что видела ее такой прежде. Да никогда.

— Вот пресс-релиз, который мне придется озвучить, — сказала Клэр, доставая из кармана лист бумаги, и начала нам читать: — «Тела Бэйли подвергаются самой тщательной экспертизе. Поскольку смерть супругов вызывает подозрения, мы рассматриваем ее как убийство». Я не буду комментировать дальше, чтобы не раскрыть тайны следствия. — Клэр перестала читать и взглянула на нас. — И вот тут пресса разорвет меня на кусочки.

— Но ты же не сказала, что уже закончила, верно? — спросил Джейкоби.

Я стала беспокоиться за Клэр. Она выглядела огорченной и напуганной.

— Я собираюсь проконсультироваться. Я позвонила двум очень компетентным, сертифицированным патологоанатомам и попросила их приехать, — сообщила Клэр. — Тебе придется связаться с семьями Бэйли, Джейкоби. Скажи им, что они пока не могут получить тела своих детей, потому что мы еще не закончили.

Глава 35

Юки снова смотрела в его серо-голубые глаза, но на сей раз сидя по другую сторону стола в больничном кафетерии, где доктор Джон Чесни расправлялся со своим вегетарианским чили.

— Наконец-то могу пообедать, — сказал он. — И всего через четырнадцать часов работы.

Юки считала дока восхитительным и чувствовала головокружение только от одного взгляда на него, но прекрасно понимала, что привлекательность не делает его хорошим или честным или вообще каким-то. Она даже припомнила парочку симпатичных подлецов, с которыми встречалась, не говоря уж о немалом количестве красивых убийц, виденных ею в суде. Не важно!

Однако Джон Чесни был не только восхитителен, он еще оказался чертовски мил.

Она почти чувствовала дыхание матери на своей шее, когда та шептала: «Ю-юки, этот доктор Джон, он — хороший кандидат на роль мужа».

«Мам, мы ничего о нем не знаем».

Чесни сделал глоток колы и сказал:

— Я даже еще не познакомился с Сан-Франциско как следует. Я здесь уже четыре месяца, и все мое расписание: вырваться с работы, доплестись до дома и уснуть прямо в душе.

Юки засмеялась. Она представила его обнаженным — светло-пепельные волосы прилипли ко лбу, а вода струится по мускулистому телу…

— Стоит мне проснуться — и я уже снова здесь. Словно День сурка в зоне боевых действий, но я не жалуюсь. У меня работа, о которой я всегда мечтал. А у вас? Вы ведь юрист, верно?

— Да. Так и есть.

Юки рассказала Джону, что в данный момент ожидает вердикта по очень известному делу, возможно, он о нем слышал.

— Бывшая королева красоты убила отца ломом и пыталась сделать то же самое с матерью…

— Так это ваше дело? Мы все обсуждали женщину, выжившую после пяти сильнейших ударов по голове. Господи! Проломленный черепной свод, выбитая глазница и расплющенная челюсть. Она очень хотела жить.

— Да-а. Ее отречение от «посмертного заявления» стало для нас настоящим ударом под дых.

Мысли Юки вернулись к Роуз Гленн; она невольно провела рукой по своей суперкороткой стрижке и, подняв глаза, увидела улыбку и одобрительный взгляд доктора Чесни.

— Она вам очень идет, Юки.

— Думаете?

— Вы же знаете, что я должен был так сделать.

— Ну, добрые намерения не являются оправданием, доктор. Вы сотворили это своими ножницами, верно? Прошлись словно газонокосилкой. Вы сделали мне худшую стрижку в жизни, разве не так, док?

Чесни засмеялся.

— Виновен в подготовке и исполнении плохой стрижки. Но я сделал очень аккуратные стежки.

Юки рассмеялась вместе с ним.

— Джон, я позвонила, потому что хотела извиниться. Мне очень жаль — я вела себя как сумасшедшая стерва, когда была здесь.

— Ха! Вы были лучшим сумасшедшим пациентом из всех, кого я встречал.

— Да бросьте! — Она снова рассмеялась.

— Правда. Вы не угрожали мне, не ударили и не ткнули иглой. У меня сейчас в отделении «Скорой помощи» находится один парень с тремя сломанными ребрами и сотрясением — так он не хотел оставлять свой мобильник. «Я работаю», — говорил он нам. Понадобилась помощь трех человек, чтобы забрать у него телефон.

В этот момент подал голос бипер доктора. Он взглянул на него и сказал:

— Проклятие. Мне нужно возвращаться. Ммм, Юки, не хотите как-нибудь повторить?

— Конечно.

— Может, сходим куда-то еще? Вы могли бы показать мне город.

Юки изобразила улыбку скромницы.

— Полагаю, я прощена.

Джон положил свою руку поверх ее.

— Я дам вам знать.

Она улыбнулась, и он улыбнулся ей в ответ. Они смотрели друг другу в глаза, пока он не убрал руку, а потом он ушел.

Юки уже начала ждать его звонка.

Глава 36

Синди вышла из дома и повернула направо. Прижав к уху трубку, она слушала, как Линдси ей говорила:

— Я хотела бы что-то сделать, но мы погрязли в деле Бэйли. Погрязли по уши.

— Мой редактор придерживает для моей статьи первую страницу в газете «Метро». Сейчас крайний срок. И ты утверждаешь, что совсем ничего нет?

— Хочешь узнать правду? Мы с Конклином были отстранены от дела Скитальца Иисуса еще в первый день. Мы пытались работать над ним в свое личное время…

— В любом случае спасибо, Линдси. Нет, правда, — заверила Синди и сложила телефон. Ей сказали достаточно. Никто над этим делом не работает.

Синди двинулась вверх по Таунсенд-стрит к улочке, отделяющей ее дом от того места, где был убит Скиталец Иисус. Она остановилась около простенького «алтаря» рядом со станционным двором: на дорожке по-прежнему виднелась кровь, в сетку забора были вставлены записки и недавно увядшие цветы.

Она почитала послания от друзей, написанные Скитальцу Иисусу: по нему скучают и помнят его. Эти записки трогали за живое. Убили хорошего человека, а полиция слишком занята, чтобы искать виновника. Так кто же выступит на стороне Скитальца?

Она.

Синди двинулась дальше, не отставая от прохожих, выходящих с железнодорожной станции. Свернув на Пятую улицу, она направилась к кирпичному зданию в центре квартала, в котором располагалась столовая для бездомных «От всего сердца».

С одной стороны от столовой находился захудалый винный магазинчик. С другой — китайская забегаловка, выглядевшая так жалко, словно там подавали прошлогодние беличьи запасы под коричневым соусом.[3]

Между забегаловкой и столовой для бездомных нашлась черная дверь. У Синди была назначена встреча как раз за этой дверью. Подтянув повыше ремешок сумки с ноутбуком, она повернула ручку и толкнула дверь бедром. Перед ней открылся темный лестничный пролет, в нос ударил кислый запах.

Синди начала подниматься по крутой лестнице, перемежаемой крошечными площадками. Она поднялась до этажа с тремя дверьми, надписи на которых гласили: «Маникюрный салон», «Массажный кабинет», и ближе к лицевой стороне здания располагалось «Пинкус и Пинкус, адвокатское бюро».

Синди нажала кнопку на интеркоме рядом с дверью и назвала свое имя. Дверь открыли. Она села в крошеч — ной приемной, которую почти полностью занимала потрескавшаяся кожаная софа и кофейный столик. Синди пролистывала старый выпуск «Еженедельно для нас», когда ее окликнули по имени.

Мужчина представился Нейлом Пинкусом. Он был в серых слаксах, белой рубашке с пуговицами на воротнике и закатанными рукавами и без галстука. Редеющие волосы, приятное, но неприметное лицо и золотое обручальное кольцо довершали картину. Он протянул руку для пожатия, и Синди ответила ему тем же.

— Рада с вами познакомиться, мистер Пинкус.

— Нейл. Давайте пройдем внутрь. Я могу уделить вам лишь несколько минут, но они всецело ваши.

Глава 37

Синди села напротив стола адвоката, спиной к грязному окну и окинула взглядом рамочки с фотографиями, стоявшими на комоде справа от нее: братья Пинкус со своими красивыми женами и дочерьми-подростками. Нейл Пинкус нажал кнопку на телефонном коммутаторе и сказал брату:

— Ал, пожалуйста, принимай пока мои звонки. Я освобожусь через несколько минут. — Потом он обратился к Синди: — Чем я могу вам помочь?

— У вас отличная репутация в этом районе.

— Спасибо. Мы делаем все, что можем, — ответил Пинкус. — Когда человека арестовывают, он либо получает государственного защитника, либо обращается к нам.

— Как здорово, что вы делаете это бесплатно.

— На самом деле это себя оправдывает, и мы не одиноки. Мы сотрудничаем с местными бизнесменами, которые делают взносы на судебные издержки и прочие расходы. У нас есть программа по обмену, еще мы организовали курсы по борьбе с безграмотностью…

Зазвонил телефон. Нейл Пинкус посмотрел на высветившийся номер, потом снова обернулся к Синди и заговорил, перекрикивая телефонный звонок:

— Извините, но, думаю, вам стоит рассказать, зачем вы здесь, прежде чем этот телефон сведет нас обоих с ума.

— Я пишу серию статей о Скитальце Иисусе — бездомном, которого недавно нашли мертвым.

— Я читал ваши статьи.

— Да. Хорошо. Дела обстоят так, — продолжила Синди. — Я не могу достучаться до полиции. Они считают его дело безнадежным.

Пинкус вздохнул:

— Что ж, это типично.

— Мне нужно узнать настоящее имя Скитальца, чтобы хоть как-то подобраться к его прошлому и двигаться дальше. Я надеялась, что он окажется вашим клиентом. Если нет, то не могли бы вы вывести меня на человека, знавшего его?

— А-а. Если бы я знал, чего вы хотите, то мог бы избавить вас от бесполезной встречи. Я, конечно, видел его на улице, но Скиталец Иисус никогда сюда не приходил, а если бы и приходил, то я, возможно, вам бы не сказал.

— Адвокатская тайна?

— Не совсем. Послушайте, Синди, я вас не знаю, поэтому мне не следовало бы советовать вам, как поступать. Но я все-таки скажу. Бездомные — не марионетки. Они стали бездомными в силу определенных причин. Большинство из них являются наркоманами. Или психически больными людьми. Некоторые склонны к агрессии. Я уверен, что ваши мотивы благородны, но этот парень был убит.

— Я понимаю.

— Разве? Вы — красивая девушка в красивой одежде и ходите по криминальному кварталу одна, выясняя, кто убил Скитальца Иисуса. Только представьте на минуту, что нашли убийцу — а если тот набросится на вас?

Глава 38

Синди вышла от Нейла Пинкуса раздраженная и столь же нацеленная на поиски, как и прежде. Адвокат назвал ее девушкой, словно она была одной из его дочек. Он недооценил ее упорство и не учел, что она работает журналистом, пишущим о преступлениях.

Она осторожна. Она опытна. Она — профессионал.

И что она ненавидела больше всего? Он ее достал.

Прогнав нахлынувшее беспокойство, она открыла дверь в столовую для бездомных и оглядела несколько десятков людей в обносках, стоявших в очереди у раздачи, некоторые уже склонились над тарелками, оберегая свою порцию яичницы с беконом. Три человека в грязных одеждах беседовали о чем-то в углу.

Она впервые задумалась: а если кто-то из них убил Скитальца Иисуса?

Она искала и не находила дневного смотрителя, Луви Джамп, поэтому, сложив руки наподобие рупора, Синди прокричала, привлекая внимание:

— Меня зовут Синди Томас, я из «Кроникл». Пишу статью о Скитальце Иисусе. Я намереваюсь сесть вон там снаружи, — показала она на окно, через которое виднелись два стоявших на тротуаре пластиковых стула. — Если кто-нибудь сможет мне помочь, буду благодарна.

Бездомные зашумели, их голоса эхом отдавались в большом помещении столовой.

Синди вышла наружу и села на более устойчивый с виду стул. Она открыла ноутбук, а рядом уже начала выстраиваться очередь желающих. Уже от первого бездомного Синди узнала, что «буду благодарна» означает — заплачу за информацию.

Через час после сделанного объявления у Синди имелось тридцать историй о личных контактах со Скитальцем Иисусом, обрывки маловразумительных и откровенно бессмысленных разговоров, но ничего основательного, полезного или даже интересного.

Цена за эту информационную белиберду равнялась семидесяти пяти баксам, включая всю ту мелочь, которая нашлась на дне сумочки, плюс помада, фонарик-авторучка, заколка прямо из волос, коробочка освежающих леденцов и три гелевые ручки.

Отчет по расходам получился бы уморительный, но в написании статьи она не сдвинулась ни на дюйм.

Синди взглянула на последнюю из очереди — чернокожую женщину в красной вязаной шапочке и очках в бордовой оправе, занявшую стул напротив.

— У меня не осталось наличных, но есть еще проездной, — сказала Синди.

— Синди? Ты решила здесь расположиться навсегда? Однако это запрещено.

— Луви! Я по-прежнему работаю над этой чертовой историей, и по-прежнему у меня ничего нет, даже настоящего имени Скитальца.

— Скажи мне, с кем ты говорила.

Синди прокрутила содержимое на экране своего ноутбука.

— Шумная Машина, мисс Пирожок, Сальсамандра, Бритва, Сладкий Ти, Крохотуля…

— Позволь, я тебя прерву, дорогая. Понимаешь, твоя проблема и является самим ответом на нее. Ты же знаешь. «Также известный как…» У некоторых из них уже есть приводы. Или они не хотят, чтобы семьи их нашли. Они хотят пропасть. Может статься, именно поэтому Скиталец Иисус и не имеет настоящего имени.

Синди вздохнула, подумав, что потратила целое утро на безымянных и безнадежных бездомных, и почувствовала угрызения совести за свой разговор с Линдси. А ведь она была права — пока нет никаких существенных данных.

Мысленно распрощавшись со статьей и крайним сроком, Синди поблагодарила Луви, убрала в сумку ноутбук и направилась к Мишн-стрит, размышляя, не осознанно ли Скиталец Иисус разорвал свои связи с прошлым. И смерть стала концом его истории.

Так ли это?

У нее появилась идея.

Синди набрала номер своего редактора и сказала:

— Тереза, ты сможешь минут через пять уделить мне немного времени? Я хочу с тобой посоветоваться.

Глава 39

Лучи полуденного солнца, проникавшие сквозь стеклянную крышу, светящимся ореолом окутывали голову Сары Нидльман, ругавшей Любимицу на чем свет стоит:

— О чем ты вообще думала, когда клала на стол карточки с именами Бэйли?

— Я не отвечаю за именные карточки, Сара.

— Именно ты и отвечаешь. Я специально попросила тебя сверить карточки со списком приглашенных. Разве Иса и Итан есть в списке?

— Нет, конечно, нет.

— Я готова тебя убить, честное слово. Эти два пустых места за четвертым столом. Все и так думают о супругах Бэйли.

— Извини, Сара, — сказала Любимица, хотя и ни о чем не жалела. На самом деле радость бурлила в ней, подобно пузырькам шампанского. Ей приходилось сдерживать смех.

Именные карточки! Как будто они имеют значение!

Любимица и две другие девушки на побегушках сидели за стойкой регистрации в великолепной крытой галерее Азиатского музея искусств, приветствуя гостей, пришедших на ужин по случаю помолвки племянницы Сары Нидльман, Фриды.

Гости представляли собой сливки высшего общества Сан-Франциско: сенаторы, доктора и профессора, издатели и звезды шоу-бизнеса. Они поднимались по большой лестнице, облаченные в смокинги и сшитые по индивидуальному заказу вечерние платья, получали у стойки регистрации номер стола, за который им надлежало сесть, и направлялись в зал «Самсунг».

Оттуда они могли войти в галерею с бесценными произведениями искусства из Японии, Китая и Кореи, прежде чем усесться за столы с шелковыми скатертями и живыми калами. Там их ждал ужин из семи блюд, приготовленный знаменитым шеф-поваром Йоджи Футомато.

Но все это позже. А сейчас Сара Нидльман заканчивала свою тираду:

— Ты можешь уйти. Осталось подъехать всего нескольким гостям.

— Спасибо, Сара, — улыбнулась Любимица. — Ты хочешь, чтобы я погуляла с собаками утром?

— Да-да, пожалуйста. Я посплю подольше.

— Не беспокойся, — сказала Любимица. — Я тебя не разбужу.

Любимица попрощалась с остальными девушками. Взяв свою копию списка гостей с пометками, она припрятала его в сумочку, размышляя об этих двух сотнях людей, которых она приветствовала: некоторые узнали ее, другие — нет.

Она прикинула, как проведет этот одинокий вечер.

Приготовит пасту. Выпьет немного вина. Проведет парочку интересных часов, просматривая список гостей.

Внесет собственные пометки.

Продумает некоторые планы.

Глава 40

Положив руки на бедра, Клэр сказала: «Нам нужна настоящая розыскная работа». И мы бросили на это все силы. Вместе с Конклином мы в четвертый раз за неделю тщательно обыскали весь дом в поисках Бог знает чего.

Мы прочесали все девять тысяч квадратных метров: бальный зал, бильярдную комнату и зал с бассейном, спальни, кухни, кладовки, гостиные, детские и столовые. Мы открывали все шкафы, коробки, сейфы, перерыли содержимое всех ящиков и пролистали каждую книгу в их чертовой библиотеке.

— Я забыла, что мы ищем, — брюзжала я, обращаясь к Конклину.

— Потому что здесь отсутствует то, что их убило, — ответил Рич. — И у меня нет не только хороших идей, у меня даже плохих не осталось.

— Да и разве мы не распотрошили весь дом? — сказала я, оглядывая основной зал.

Каждая дверная ручка, каждая плоская поверхность и предмет искусства были испачканы дактилоскопическим порошком. Каждое зеркало и картина — сняты со стены.

Даже доброжелательный и мудрый Чарли Клэппер пребывал в раздражении: «У Бэйли было полно друзей и куча вечеринок. У нас достаточно отпечатков и следов, чтобы полностью застопорить работу лаборатории. На целый год».

— Что теперь, сержант? — спросил Конклин.

— Ладно. Очередной осмотр закончен.

Двигаясь к выходу, мы повсюду гасили за собой свет и натыкались друг на друга в темноте, пока Конклин закрывал за нами входную дверь. Потом он проводил меня до машины.

Он придержал для меня дверцу, а я, вставая на подножку своего «эксплорера», внезапно оступилась. Рич поймал меня, схватив за плечи, и в тот миг я могла бы почувствовать надвигающуюся опасность.

Но закрыла глаза.

И словно так и было запланировано, его губы припали к моим, а мои руки обняли его за шею, и земля полетела у меня из-под ног.

Я прижалась к нему, кровь забурлила. Мои волосы окутали его лицо, поднятые ветром от промчавшейся позади нас машины. Я услышала, как водитель выкрикнул нам: «Снимите номер!»

Его слова резко вернули меня на землю, подобно силе притяжения.

«Какого черта мы творим?»

Прежде чем Рич мог бы сказать: «Тот парень подал отличную идею», — я выпалила:

— Проклятие, Ричи. Я не знаю, кто из нас более сумасшедший — ты или я.

Его руки, лежавшие на моей талии, прижали меня еще крепче.

Я мягко высвободилась из его объятий. Его лицо преобразилось от наших поцелуев, и он выглядел… обманутым.

— Прости, Рич. Мне не следовало…

— Не следовало что?

— Мне следовало смотреть под ноги. Ты в порядке?

— О да. Всего лишь еще один момент, которого как будто никогда не было.

Мои губы по-прежнему горели, и мне было стыдно. Я больше не могла смотреть на его искаженное болью лицо, поэтому отвернулась, уверенно поставила дрожавшую ногу на подножку и втащила свою глупую задницу на водительское сиденье.

— Увидимся завтра, — сказала я. — Хорошо?

— Конечно. Да, Линдси, да.

Я закрыла дверцу, завела машину и уже собиралась дать задний ход, когда Рич жестом показал мне, чтобы я опустила стекло. Я так и сделала.

— Ты. Ты спрашивала, кто из нас более сумасшедший, — сказал он, положив руки на опустившееся стекло, — из нас двоих это ты.

Я высунулась из окна, обняла одной рукой Рича за шею и притянула к себе так, что наши щеки соприкоснулись. Его лицо было теплым и влажным, а когда он запустил руку мне в волосы, я почти растаяла от его обаяния.

— Рич, прости меня.

Я отстранилась, пытаясь улыбнуться. Помахав ему на прощание, я направилась в пустую квартиру, которую делила с Джо.

Мне хотелось плакать.

Прежде я считала, что быть с Ричем — неправильно, и ничего не изменилось. Я по-прежнему на десять лет старше его, мы по-прежнему напарники, и я по-прежнему люблю Джо.

«Тогда почему, — спрашивала я себя, на скорости удаляясь от Рича, — поступая правильно, я чувствую себя так отвратительно?»

Глава 41

Юки и Фил Хоффман заняли мягкие кресла в кабинете судьи Даффи. Судебный стенографист сидела за своей пишущей машинкой рядом со столом судьи. «Что теперь? Какого черта теперь-то случилось?» — думала Юки.

Судья Даффи выглядел измотанным, словно потерял где-то свою хваленую бесстрастность.

Постукивая аудиокассетой, он нетерпеливо выкрикнул:

— Корин? Магнитофон готов?

В обитый деревянными панелями кабинет вошла служащая и поставила проигрыватель на стол перед судьей. Тот поблагодарил ее и вставил кассету в магнитофон.

— Это запись телефонного разговора, — сказал судья Даффи Юки и Хоффману. — Звонок был сделан с прослушиваемого таксофона в женской тюрьме и адресовался присяжной номер два. Есть помехи, но слова различимы.

Юки взглянула на Хоффмана, но тот только пожал плечами. Судья запустил запись.

Заговорила молодая женщина:

— Ты меня хорошо слышишь?

Вторая женщина, чей гнусавый голос помог узнать в его обладательнице присяжную номер два — ушедшего на пенсию почтового работника Карли Филан, — произнесла:

— Лалли, я не могу долго говорить. Сейчас я вроде как вышла в туалет.

Судья остановил запись и пояснил:

— Лалли — дочь присяжной.

— У присяжной есть дочь, находящаяся в женской тюрьме? — уточнил Хоффман.

— По всей видимости, так, — ответил Даффи.

Судья нажал кнопку, и снова пошла запись. Между женщинами велась оживленная беседа: как обстоят дела с защитой Лалли, как ее матери нравятся условия проживания в отеле и что происходит с сыном Лалли теперь, когда и матери, и бабушки нет дома.

— Сейчас начнется важное. Слушайте, — сказал Даффи.

Юки изо всех сил напрягалась, чтобы различать слова сквозь помехи.

— Я видела сегодня утром в душе твою обвиняемую, — сообщила Лалли. — Стейси Гленн, верно?

— Вот хрень! — вырвалось у Хоффмана.

Даффи немного перемотал назад и пустил запись снова.

— Я видела сегодня утром в душе твою обвиняемую. Стейси Гленн, верно? Она болтала с надзирательницей. Говорила ей, что если бы совершила это убийство, то не стала бы избивать ломом, когда у нее дома имеется отличный пистолет.

Юки почувствовала легкое головокружение и приступ тошноты.

Во-первых, Карли Филан солгала, умолчав о дочери во время предварительной проверки на компетентность и допустимость в качестве присяжного заседателя. Если бы она сказала, что ее дочь находится в тюрьме, то ее не взяли бы в присяжные, потому что, по логике вещей, она может быть заведомо настроена против обвинения.

Ведь обвинение пытается засадить ее дочь!

Во-вторых, и что еще хуже, Лалли Филан передает новости о подсудимой своей матери. Если Карли Филан посплетничала хоть с кем-то из своих коллег, все жюри присяжных можно считать «испорченным».

— Вы уже объявили о нарушении процессуальных норм? — спросил Хоффман.

— Нет, не объявлял.

— Тогда это сделаю я, ваша честь. Я должен блюсти права моего клиента, — парировал Хоффман, заведя совсем иную песню, чем пел неделю назад.

Судья пренебрежительно махнул рукой:

— Я собираюсь удалить присяжную под номером два и направить туда замену.

— Возражаю, ваша честь, — продолжал настаивать Хоффман. — Этот разговор произошел вчера вечером. К данному моменту Филан уже могла «отравить» им всех присяжных. Ее дочь сказала ей, что у моей подзащитной имелось оружие.

— Я согласна с вашим решением, ваша честь, — заявила Юки. — Чем скорее вы отделите Филан от остальных присяжных, тем лучше. Замена у нас есть.

— Принято к сведению. Хорошо, — заключил Даффи. — Давайте будем двигаться дальше.

Глава 42

Хоффман и Юки вышли из кабинета судьи и двинулись по выкрашенному в бледно-желтый цвет коридору к залу суда. Юки приходилось идти в два раза быстрее, чтобы не отставать от адвоката противной стороны.

Хоффман пригладил волосы и сказал:

— Присяжные будут крайне раздражены, услышав новости.

Юки взглянула на него. Уж не считает ли он ее глупой или совсем зеленым новичком, а то и тем и другим, вместе взятым.

Присяжные заседатели, конечно, будут не в восторге. Прибытие нового присяжного означает, что им придется отбросить результаты всех прежних дискуссий и начать заново: еще раз пройтись по показаниям, начиная с самого первого, словно они слышат все впервые.

Потрясающая заключительная речь Юки канет в Лету, и присяжные будут думать только о том, как проголосовать, чтобы побыстрее вернуться домой.

Юки знала, что Хоффман в глубине души смеется.

Он даже не знал, что все это время имел секретное оружие в лице Карли Филан. Если Филан уже «испортила» присяжных заседателей, то их решение будет в пользу защиты.

— Может, хватит, Фил?

— Юки, я не понимаю, о чем ты.

— Черта с два!

Они оба знали: если присяжные признают виновность обвиняемой, то Хоффман подаст апелляцию. Уже того факта, что Карли Филан солгала во время отбора присяжных, достаточно для отмены приговора.

С другой стороны, если присяжные снова зайдут в тупик, что вполне вероятно, судье придется аннулировать судебный процесс.

Судья Даффи не хочет этого. Он желает вынести приговор и покончить с делом.

«Ему не о чем беспокоиться», — думала Юки. Понадобится год или два для подготовки ко второму процессу. К тому времени окружная прокуратура взвесит стоимость повторного судебного разбирательства и скорее всего скажет: «Бросьте. Давайте забудем про Гленн».

Естественно, присяжные могут вынести и оправдательный приговор. В любом случае юная Стейси будет свободна.

«Моя черная полоса никак не закончится. Победа, проигрыш или ничья — все равно, ведь Стейси Гленн, эта проклятая отцеубийца, выйдет на свободу».

Глава 43

На следующее утро Синди положила на дорожку около забора, ограждающего станционный парк Колтрейн, свежий выпуск газеты, придавив его парой свечей.

Надпись над ее статьей выделял крупный и жирный шрифт: «Награда 25 000 долларов».

Под заголовком в самом первом абзаце было написано: ««Сан-Франциско кроникл» выплатит награду в 25 000 долларов за информацию, которая поможет арестовать и осудить убийцу человека, известного как Скиталец Иисус».

Вдруг Синди дернули за руку. Она вздрогнула и резко повернулась. Рядом стояла молодая женщина лет тридцати: грязные, висящие сосульками волосы, лицо в прыщах, короткое черное пальто. От ее одежды слегка несло мочой.

— Я знала Скитальца, — прошептала она. — Не надо на меня так глядеть. Я, может, и под кайфом, но соображаю, о чем говорю.

— Здорово, — ответила Синди. — Меня зовут Синди Томас.

— Золотая Флора.

— Привет, Флора. У тебя есть для меня информация?

Женщина посмотрела на поток пассажиров, направлявшихся из пригорода в офисы больших компаний. В сравнении с ними мисс Золотая выглядела как тролль, выбравшийся из канализационного люка.

Она снова беспокойно взглянула на Синди.

— Я только хотела сказать, что он был хорошим человеком. Он обо мне заботился.

— Как именно «заботился»?

— По-всякому. И еще он сделал мне это.

Женщина распахнула пальто и оттянула вниз ворот свитера, показывая Синди свое тату над грудью. Написанные черными чернилами буквы имели азиатские очертания. На взгляд Синди, они выглядели так, словно их писал любитель, но слова вполне можно было понять.

«Иисус спасает, и мне это нравится!»

— Он — единственный, кому было до меня дело, — сказала Флора. — Он присматривал за мной с тех пор, как я ушла из дому год назад.

Синди попыталась скрыть свое потрясение: Флора жила дома до прошлого года?

— Да-а. Мне семнадцать, — продолжила Флора. — Не смотри на меня так. Я делаю со своей жизнью что хочу.

— Ты ведь сидишь на метамфетамине, верно?

— Да-а. Это волшебно. Секс на порошке дает такие оргазмы, что голову сносит, и длится не меньше недели. Ты не можешь даже представить. Нет, тебе нужно попробовать.

— Но ведь это убьет тебя!

— Не твоя забота, — ответила Флора, запахивая пальто. — Я только хотела поговорить о Скитальце.

Флора отвернулась от Синди и двинулась быстрым размашистым шагом в направлении Таунсенда.

Синди побежала за ней следом, выкрикивая ее имя, пока та не остановилась.

— Что? — спросила она, обернувшись.

— Как я смогу найти тебя снова?

— Хочешь номер моего пейджера? — фыркнула Флора. — Может, мне следует дать тебе адрес своей электронки?

Синди смотрела, как Золотая Флора удаляется от нее, пока та не исчезла вдали. Золотая Флора. Теперь у нее что-то есть. Имя, которое хоть как-то позволит двигаться дальше.

А вот как быть с тату?

«Иисус спасает, и мне это нравится!»

Синди пыталась понять его смысл. Каким образом Скиталец спасал Флору? Она сидит на метамфетамине. Наркоманка. Она скоро умрет.

Флора сказала, что Скиталец сделал ей эту татуировку, но написанные слова — странные, с сексуальным подтекстом. Они скорее напоминают клеймо, которое ставит владелец.

Что за святой клеймил своих поборников?

Глава 44

В дверь конференц-зала постучал охранник. Синди подняла голову, впрочем, как и все остальные, собравшиеся на редакционное совещание.

— Мисс Томас, на улице ждет бродяжка. Женщина. Сказала, что должна поговорить с вами и потому не уйдет. Устроила настоящий скандал.

— Что ж, этого следовало ожидать, — заметила Синди редактор, Тереза Стэнфорд. — После объявленной награды в двадцать пять тысяч долларов…

— Вы можете назвать ее имя?

— Сказала, что ее зовут Флора и именно вы хотели поговорить с ней, — ответил охранник.

Синди сказала собравшимся, что вернется через пять минут, спустилась на лифте вниз, прошла через вращающуюся дверь и очутилась на улице.

— Я тут помозговала, — заявила Флора без предисловий.

— О награде?

— Да-а. Что означает: «Поможет арестовать и осудить»?

— Если ты дашь информацию, которая поможет полиции арестовать убийцу Скитальца. Если убийцу признают виновным в суде, тогда ты сможешь получить награду.

Флора в раздумье теребила свои спутанные волосы.

— Ты знаешь, кто его убил, Флора? — спросила Синди.

Молодая женщина отрицательно помотала головой.

— Но кое-что я знаю. Возможно, это стоит сотню баксов.

— Скажи мне, — попросила Синди. — Я не обману, обещаю.

— Скиталец Иисус любил меня. И я знаю его имя.

Флора протянула Синди металлическую бирку, на которой было выбито имя. Синди вгляделась. Она думала о прозвище Флоры и о вчерашних россказнях других бродяг.

— Это правда? — спросила она.

— Правдивей не бывает.

Синди вытащила из сумочки чековую книжку.

— У меня нет счета в банке.

— О-о. Ладно. Не проблема.

Синди прошла вместе с Флорой до банкомата на углу, сняла сто долларов и пятьдесят из них отдала ей.

— Остальные пятьдесят получишь, если твой вклад даст хоть какой-то результат.

Синди понаблюдала, как Флора пересчитала банкноты и, свернув их, запихнула за голенище ботинка.

— Дай мне пару дней, а потом разыщи меня, ладно? Как сегодня.

Золотая кивнула и натянуто улыбнулась; Синди успела заметить, что у нее нет передних зубов. Затем журналистка вернулась в здание «Кроникл».

Забыв о редакционном совещании, Синди направилась прямиком к себе. Придвинув кресло вплотную к столу, она открыла Гугл и напечатала: «Родни Букер».

Меньше чем через секунду на экране появилась информация. Чудо. Чудо, которое она заработала.

Она расшифровала Скитальца Иисуса.

У него было имя. У него было прошлое.

И у него была семья, проживавшая в Санта-Роса.

Глава 45

Синди сидела в удобной солнечной гостиной дорогого дома в Санта-Роса, построенного в стиле крафтсман, испытывая самые разные чувства, но только не удобство. Она поспешила? Да.

Чувствовала себя незваной? Без сомнения.

Эгоистичной? Ей надлежало присудить награду за абсолютную бесчувственность.

О чем она только думала? Конечно, в этом и была проблема. Она думала о своей статье, а не о настоящих людях, вот и ворвалась в их жизнь, как цунами.

Именно в тот момент, когда Ли-Энн Букер открыла перед ней входную дверь и ее миловидное лицо сияло предвкушением, Синди поняла, что зашла слишком далеко.

Теперь они все вместе сидели в солнечной гостиной.

Ли-Энн Букер, белокожая крашеная блондинка лет шестидесяти пяти, сжимала четки из полудрагоценных камней с навешанными на них мексиканскими оберегами на удачу. Она сидела рядом с Синди на диване из ротанга и рыдала, вытирая слезы бумажными салфетками.

Ее муж, Билли Букер, принес Синди кружку кофе.

— Уверены, что не хотите чего-нибудь покрепче? — спросил он. Его вопрос прозвучал угрожающе.

Букер был чернокожим мужчиной примерно того же возраста, что и жена, с осанкой военного и сухопарым телом заядлого бегуна.

— Нет, спасибо. Я в порядке, — ответила Синди.

И солгала.

Она не могла припомнить ни одного момента в своей жизни, когда причиняла столько боли. И еще она была очень напугана.

Букер сел в кресло напротив дивана, наклонившись, положил локти на колени и вперил в Синди сердитый взгляд.

— Что заставило вас думать, будто Скиталец Иисус и есть наш сын?

— Женщина, назвавшаяся его близким другом, дала мне вот это, — сказала Синди и вытащила из сумочки металлическую бирку с именем Родни Букер на одной стороне и словами «Корпус мира» — на другой. Она протянула его Букеру и увидела, как на его лице промелькнул страх.

— Разве это что-то доказывает? Мы с матерью хотим увидеть его тело.

— Никто не требовал его показать, мистер Букер. Тело сейчас находится у медэкспертов. Ох, они его не показывают, но я могу позвонить…

Букер вскочил с кресла, пнул ротанговую подставку для ног в противоположный угол комнаты и развернулся, чтобы посмотреть в лицо Синди.

— Он — в морозилке, словно дохлая рыба, вы это имеете в виду? Кто-то пытался нас найти? Никто. Если бы Родни был белым, нас бы обязательно разыскали.

— Если честно, мистер Букер, лицо этого человека было избито до неузнаваемости. При нем не нашли никаких документов. Я с трудом смогла узнать, кто он.

— Рад за вас, мисс Томас. Очень рад. Его лицо было избитым, и никаких документов не оказалось, поэтому спрашиваю еще раз: с чего вы решили, что погибший и есть наш сын?

— Если бы у меня была хорошая фотография Родни, думаю, я бы быстро все прояснила. Я позвоню вам уже завтра, — ответила Синди.

Ли-Энн Букер вытащила фотографию из кармашка фотоальбома и протянула ее Синди со словами:

— Она была сделана пять лет назад.

На фотографии Родни Букер сидел на том же двухместном диванчике из ротанга, на котором расположилась Синди. Симпатичный светлокожий мулат с широкими плечами и обаятельной улыбкой. Волосы коротко пострижены.

Синди пыталась найти сходство со Скитальцем Иисусом в комплекции и цвете кожи, но когда она видела тело Иисуса, тот вообще едва напоминал человека.

— Вы проверяли дом Родни? — спросил Билли Букер.

— У Родни был дом?

— Проклятие, девушка! Мой сын может в данный момент находиться дома и смотреть бейсбол, а вы пугаете нас до смерти.

Ли-Энн снова зарыдала, а в голове Синди воцарился полнейший сумбур. Дом? Скиталец Иисус был бездомным, разве не так? Как у него мог быть дом? А если Родни Букер жив и она совершенно не права?

Билли Букер схватил с кофейного столика блокнот с ручкой, нацарапал на первом же листке номер мобильного и адрес, оторвал лист и протянул его Синди:

— Когда я звонил, то попадал на голосовую почту. Возможно, вам повезет больше. Так какие у вас планы, мисс Томас? Скажите мне. Чтобы я знал, что мне потом делать.

Покидая дом Букеров, Синди была уверена, что ее внезапный визит не только потряс, но и дал почву для грядущего скандала.

Глава 46

Всю обратную дорогу из Санта-Роса до Сан-Франциско Синди терзала одна мысль: она пообещала Букерам, что уже завтра скажет им, был ли их сын Скитальцем Иисусом или нет.

Как ей выполнить обещание? Как? Она обязана что-то сделать. Сдохнуть, но сделать.

Запустив правую руку в сумочку, она нащупала мобильный и нажала на нем кнопку быстрого набора с рабочим телефоном Линдси.

— Конклин, — ответил мужской голос.

— Рич, это Синди. Линдси на месте?

— Пока нет, но я скажу ей…

— Погоди, Рич. У меня есть хорошая зацепка по Скитальцу Иисусу. Думаю, его настоящее имя — Родни Букер.

— Синди, ты теперь работаешь полицейским?

— Кто-то же должен.

— Ладно-ладно. Не горячись.

— Не горячись? Я буквально только что наведалась к ничего не подозревающим пожилым супругам и сказала им, что их сын мертв…

— Что ты сделала?

— У меня было его имя, Рич, по крайней мере я так считала, поэтому поехала поговорить с родителями Скитальца. Вполне логично, если подумать…

— Бог ты мой. И как все прошло?

— Как взрыв бомбы. Билли Букер — ветеран вьетнамской войны, сержант морской пехоты. Он сказал, что полицейские — расисты, поэтому и не работают над делом Иисуса.

— Скиталец Иисус был чернокожим?

— У Букера есть домашний телефон Ала Шарптона,[4] и он грозил им воспользоваться. Я должна продвинуться со своей историей, пока не стала историей сама. Пока мы не стали историей.

— Мы?

— Да. Полицейское управление и я. К тому же я — единственная чувствую моральный долг. Рич, послушай. У Родни Букера есть дом.

— Синди, я не понимаю. Разве Скиталец не бездомный?

— Проверь его, пожалуйста.

— Так, ввожу: Родни Букер. Вот оно. Ага. Коул-стрит. Это вам не Хайт.[5] Милое местечко, — пошутил он.

Это был дешевый квартал, где вовсю промышляли мелкие торговцы наркотиками. Теперь все становилось понятнее.

Если Скиталец Иисус не соврал Флоре, назвав ей свое настоящее имя, и если Флора не соврала ей, тогда дом на Коул-стрит может оказаться именно тем местом, где Родни Букер, он же Скиталец Иисус, оставил свою сумку.

— Ты можешь его осмотреть, Рич? — спросила Синди. — Потому что иначе это сделаю я.

— Синди, отбой. Моя смена закончится через двадцать минут. Я туда подъеду и все осмотрю.

— Встречусь с тобой там. Дождись меня.

— Нет, Синди. Полицейский — я. Ты дождись меня.

Глава 47

Дом на Коул-стрит был выкрашен в грязно-серый цвет и представлял собой один из целого ряда бедных домов, построенных в прошлом веке. Эркерные окна были забиты досками, а ступеньки покрывал мусор. Повсюду витал дух меланхолии, поселившийся здесь еще в шестидесятых.

— Дом реквизирован, — сказал Конклин Синди, указав подбородком на записку, приколотую к двери.

— Если этот дом принадлежал Скитальцу, почему он стал бездомным?

— Это ведь риторический вопрос, верно?

— Да, просто мысли вслух.

Синди встала за спиной Конклина, и тот постучал в дверь, положив другую руку на рукоятку пистолета. Через некоторое время он постучал снова, на этот раз громче и настойчивее.

Синди сцепила дрожавшие руки, всмотрелась в боковую створку со стеклом и, прежде чем Конклин успел остановить ее, резко пихнула дверь.

Внутри раздался громкий крик, неизвестные в груде тряпья вскочили с пола и бросились в заднюю часть дома. Хлопнула какая-то дверь.

— Это ночлежка, — сказал Конклин. — От нас смылись незаконные поселенцы, наркоманы. Здесь небезопасно, Синди. Мы не пойдем внутрь.

Синди проскочила мимо него и направилась к лестнице, игнорируя Ричи, выкрикнувшего ее имя.

Она дала обещание.

Воздух тут оказался прохладным и влажным, пахло плесенью, сигаретным дымом и разлагающимися объедками. Синди взбежала вверх по лестнице, вопрошая:

— Родни Букер? Вы здесь?

Никто не шелохнулся.

Верхний этаж казался более светлым и просторным, чем нижний. Проникающий в ничем не занавешенные окна свет позволял разглядеть большую спальню.

Кованая кровать стояла в центре, изголовьем к стене, застеленная темно-синим постельным бельем. Повсюду разбросаны книги. На поцарапанном комоде с зеркалом лежала сломанная трубка.

— Синди, у меня нет ордера на обыск. Ты понимаешь? — сказал Конклин, поднявшись вслед за ней. — Ничто из найденного здесь мы не сможем использовать как доказательство. — Схватив Синди за плечи, он слегка ее встряхнул: — Эй, ты меня слышишь?

— Думаю, Скиталец Иисус жил здесь, пока его не убили.

— Действительно? И почему?

Синди показала на рисунок на стене над кроватью. Грубо выполненный, в черно-белых тонах, он изображал корчащихся людей с поднятыми вверх руками, вокруг которых бушевал огонь и клубился дым.

— Прочти это, — сказала Синди.

Именно это доказательство она и искала: Родни Букер и Скиталец Иисус — одно и то же лицо.

Под отвратительной картиной были написаны два слова, причем в том же примитивном стиле, что и на татуировке Золотой Флоры.

ИИСУС СПАСАЕТ.

Глава 48

В половине седьмого вечера мы с Конклином все еще прорабатывали телефонные звонки, когда Джейкоби остановился около моего стола, вытащил из своего бумажника двадцать долларов и положил их передо мной вместе со стопкой меню из ресторанов, работавших навынос.

— Я свяжусь с тобой позже, — сказал он.

— Спасибо, босс.

Эта работа вгоняла в уныние.

Мы по-прежнему не знали, была ли смерть Бэйли несчастным случаем, убийством, самоубийством или двойным убийством. Консультанты Клэр ничем нас не порадовали.

Вот мы с Конклином и делали все, что в наших силах. Мы прошлись по бесконечному списку друзей и компаньонов, спрашивая: «Когда вы в последний раз видели супругов Бэйли? В каком настроении они пребывали? Ладили ли они друг с другом? Знаете ли вы кого-нибудь, кто желал бы Исе и Итану зла? Знаете ли вы кого-нибудь, кто хотел бы их смерти?»

Я набирала очередной номер, когда услышала свое имя. Подняв голову, я увидела Синди, промчавшуюся через деревянную калитку в ограждении прямо перед нашей помощницей, Брендой Фрегози. Бренда только и успела воскликнуть:

— Нет! — Потом нажала кнопку интеркома, и аппарат на моем столе заговорил ее голосом: — Здесь Синди.

Помахивая газетой, Синди скользнула мимо полицейских дневной смены, уже надевавших верхнюю одежду, поскольку их место занимала ночная команда. Она плюхнулась в кресло рядом с моим столом, повернув его так, чтобы видеть и меня, и Конклина.

Неприятно признавать, но она привнесла свет в царящее у нас уныние.

— Хочешь узнать, как будет выглядеть завтрашняя газета? — спросила меня Синди.

— Нет.

— Я — настоящая звезда, Ричи. Взгляни, — сказала она, швыряя мне на стол газету. Конклин попытался сдержать смех, но не смог.

— Слышала выражение: беда не приходит одна, ей нужна компания?

— Ты бедствуешь, а я — компания. Правильно?

— Беда любит такую же бедствующую компанию.

Конклин фыркнул, Синди к нему присоединилась, да и я больше не смогла хранить серьезность.

— Ты просто терпеть не можешь, когда я права, — позлорадствовала Синди.

Она с любовью разложила газету, и я увидела фотографию на первой странице выпуска для метро — фотографию Родни Букера, или Скитальца Иисуса. Под заголовком было написано: «Награда 25 000 долларов. Вы знаете, кто убил этого человека?»

Так и есть: Скиталец Иисус оказался Родни Букером.

Он был опознан отцом по снимкам из морга, на которых отчетливо виднелись три рубца на плече Родни — татуировка, сделанная в Африке путем надреза и присыпания золой.

Родни Букер умер насильственной смертью. Именно мое имя связывали с его делом. Мне нужно было только найти его убийцу, а поскольку у меня не хватало на это времени, Синди Томас шла по следу и пожинала лавры.

— Я вот подумала, — сказала Синди. — Я могу продолжать работать над этим делом, передавая всю раздобытую информацию тебе. Что, Линдси?

— Синди, ты не можешь работать над убийством, понятно? Рич, скажи ей.

— А мне и не нужно твое разрешение, — ответила та, и ее глаза засверкали. — У меня есть идея. Давай пойдем в «Сьюзи» и выработаем план, как мы сможем вместе…

Я закатила глаза, а Конклин затряс головой, улыбаясь Синди. Она ему нравилась!

Я была уже готова позвонить Джейкоби и позволить ему выпроводить Синди вон, когда через ограждение прошла Клэр и двинулась к нам с недобрым выражением глаз.

— Доктор Уошберн направляется к вам, — раздался из моего интеркома голос Бренды.

Клэр явно спешила, поскольку не удосужилась потратить время на предварительный звонок. Но Синди этого не знала.

— Клэр! Мы собираемся в «Сьюзи». Пошли с нами.

Клэр внимательно посмотрела на меня.

— Я не могу пойти в «Сьюзи», — сказала она. — И никто не сможет. Только что сообщили еще об одном случае. Убита точно так же, как и Бэйли.

Глава 49

Прикрытое простыней тело на столе для аутопсии принадлежало женщине тридцати трех лет, ее кожа была белой, как английский фарфор моей мамы. Сияющие волосы длиной до плеч переливались разными оттенками натуральной блондинки. Ногти на руках и ногах совсем недавно накрасили красным лаком — ни малейшего скола или царапинки.

Она походила на Спящую красавицу из сказки, ждавшую своего принца — вот он прорвется через тернистые заросли и разбудит ее поцелуем.

Я прочла надпись на бирке: «Сара Нидльман».

— Опознана личным помощником, — сказала Клэр.

Я знала Сару Нидльман по фотографиям в журналах «Вог» и «W». Она была известным дизайнером, создающим платья на заказ для тех, кто мог себе позволить выбросить тридцать тысяч долларов на один наряд. Я читала в «Газетт», что Нидльман частенько создавала несколько свадебных платьев одного цвета, но в совершенно разных стилях, а в то время года, когда дебютантки выходят в свет, магазин Сары работал в усиленном режиме, обслуживая как самих девушек, так и их мамаш.

Естественно, Сара Нидльман знала супругов Бэйли.

Клэр взяла свою папку-планшет и сказала:

— Вот что у меня есть. Мисс Нидльман позвонила своей личной помощнице, Тони Рейнолдс, в восемь утра и пожаловалась на спазмы в желудке. Мисс Рейнолдс сказала, что уговорила Сару связаться с доктором, а сама обещала заглянуть к ней, когда придет. Сара позвонила своему доктору, Роберту Дуэку, терапевту, тот сказал ей, что она может прийти к нему днем.

— Она не назначила встречу, — произнес Конклин.

— Какой проницательный, — заметила Клэр. — Сара Нидльман позвонила в девятьсот одиннадцать в десять часов восемь минут. «Скорая» приехала в десять пятнадцать и нашла ее в спальне мертвой.

— Она умерла от спазмов в желудке? Что-нибудь съела? — спросила я.

— Устанавливается, девочка моя. Устанавливается. Содержимое желудка и кровь отправлены в лабораторию. А я пока поговорила с врачами, обнаружившими Сару. В доме не нашли ни рвотных масс, ни экскрементов.

— Почему ты думаешь, что ее смерть похожа на смерть Бэйли?

— Поначалу не думала. Когда она поступила, здесь царило временное затишье, поэтому я быстренько взялась за тело — мне казалось, я знаю, что нужно искать.

Три помощника Клэр изображали занятость, но слонялись поблизости, чтобы слышать ее отчет. Я практически уже видела «Экстренный выпуск» с эффектной фотографией Сары Нидльман, показанный во время какой-нибудь передачи. Я осознавала, что люди свяжут ее смерть со смертью Бэйли, а значит, давление на нас возрастет.

Надвигалась большая буря.

Тем временем Клэр быстро перечисляла возможные причины смерти Сары Нидльман.

— Оставим пока отравление в стороне, спазмы в желудке могут быть вызваны перфорирующей язвой или внематочной беременностью.

— Но не в этот раз, — предположил Конклин.

— Правильно, мистер полицейский. Получается, что спазмы не могли стать причиной смерти. Я проверила на аневризму, сердечный приступ — ничего. Я проверила все ее органы. Их можно упаковать, как подарок, и завязать ленточкой. Можно показывать их студентам медицинского института, чтобы они знали, как должны выглядеть нормальные органы.

— Хм.

— На ее теле никаких следов, ни малейших синячков. С ней все в порядке, кроме того, что она — мертва.

— Она была в моем списке, — сказал Конклин. — Но я до нее еще не дошел.

— Теперь слишком поздно, — пробормотала я.

— Поэтому сейчас я думаю, что у нас, помимо Бэйли, есть Нидльман. Тот же социальный круг. Вероятны те же причины смерти. Когда я отправляла в лабораторию кровь Сары, то просила отработать по полной. Я оставила некоторые образцы тканей и отправила в сильную заморозку, чтобы их позже протестировал кто-то, способный вычленить больше, чем обычные травы и специи, — мрачно добавила Клэр. — Что я хочу теперь вам сказать, коллеги?

— Максимум розыскной работы, — догадался Конклин.

— Бинго, Ричард. Кто-то должен все прояснить, потому что я зашла в тупик. — Клэр повернулась к Саре Нидльман, положила руку на прикрытое простыней тело и произнесла: — Я слышу цоканье копыт на дороге, Сара, дорогая. Думала — лошадь. Ты же явно зебра.[6]

Часть третья Сплошные вечеринки

Глава 50

На следующее утро после свалившейся на нас смерти Сары Нидльман наш комиссар Энтони Траччио обратился к нам с призывом:

— Мэр ругает меня на чем свет стоит. Бросайте все, кроме этого дела, и не вздумайте облажаться.

— Слушаюсь, сэр. Не облажаемся, — сказала я, а самой хотелось завопить: «Что мы ищем?»

Лейтенант Майкл Хемптон, сотрудник специального подразделения полиции с двадцатилетним стажем, был прикреплен к нам на расследование смертей миллионеров и выглядел еще более несчастным, чем я. Мы встретились в его кабинете и распределили меж собой работу, поделив список.

Хемптон направил одну команду в клинику доктора Дуэка забрать карту Сары Нидльман и опросить самого доктора и его персонал. Другая команда из специального подразделения направилась в салон-магазин Сары и ее офис, чтобы поговорить с личной помощницей, Тони Рейнолдс, и остальными работницами Нидльман.

Мы с Конклином отправились в дом Сары Нидльман на Коу-Холлоу, а четверо парней из нашей команды последовали за нами. Чи с Макнейлом и Самуэльс вместе с Лемке пошли опрашивать соседей, а Рич и я — разыскивать главный вход в дом Нидльман.

Дом Сары не был образцом «Архитектурного дайджеста», как особняк Бэйли, но впечатлял. Смотритель дома — молодой щеголь Лукас Вайлд с испанской бородкой, двадцати с лишним лет, одетый в черную джинсу — встретил нас у дверей. Он провел нас по дому, площадью в 750 квадратных метров, который будет выставлен на аукционе Сотбис, как только служба по уборке ликвидирует беспорядок, устроенный криминалистами.

После экскурсии по дому с семью спальнями и двухуровневым японским садом на заднем дворе мы пригласили Лукаса проехать с нами в участок и рассказать там все, что ему известно о Саре Нидльман.

Тот охотно согласился.

— Я знаю всех, кто сюда приходил, — сказал он.

Конклин оставил нас в комнате для допросов № 2 и пробил имя Вайлда по базе. Ничего не обнаружив, он вернулся к нам с блокнотом линованной бумаги и кофе для всех.

Следующий час мы провели с Лукасом Вайлдом, вывалившим на нас свои соображения по поводу Сары Нидльман и ее друзей.

— В основном гомики да лицемеры. И еще ее клиенты.

Молодой человек скрупулезно перечислил всех посетителей Сары: как друзей, так и рабочий персонал, включая экономку, садовника-японца, мастера по дому, поставщика продуктов, тренера по йоге, человека, ухаживавшего за рыбками, и женщину, выгуливавшую собак.

— Какие у вас были отношения с Сарой? — спросила я.

— Мы отлично ладили. Но я не был «любовником леди Чатгерлей», если вы об этом. Скорее мальчик на побегушках и разнорабочий. Ей так хотелось, а я был счастлив иметь подобную работу и жить в классном доме.

Вайлд рассказал нам, что мельком видел Сару в то утро, когда она умерла. Он принес ей утреннюю газету, и она выглядела вполне здоровой, на его взгляд.

— Она просто приоткрыла дверь и взяла газету. Она не сказала мне, что плохо себя чувствует.

— Есть идеи? — спросила я Лукаса. — Если Сару Нидльман убили, то кто бы мог это сделать?

— Даже не знаю, с чего начать, — ответил Вайлд. — Сара была снобом. Однако на фоне многих других ее сочли бы душкой. Иными словами, ребята, она могла быть высокомерной. Я не сумею отделить ее друзей от врагов, да и она сама вряд ли бы это сделала.

Глава 51

Тело Сары Нидльман по-прежнему морозилось в морге, когда команда, работающая над ее делом, собралась вечером в кабинете комиссара Энтони Траччио. Над столом из красного дерева висел фотопостер с мостом Золотые Ворота, а из окон кабинета открывался замечательный вид на Брайант-стрит.

Траччио, по сути, был типичным чиновником и продвинулся в должности благодаря политическим соображениям. Он никогда не занимался непосредственно розыскной работой, носил нелепую прическу, зачесывая редеющие волосы назад, но я начала ценить в нем расчетливость и прозорливость, которыми сама не обладала.

Я крайне редко видела его в таком возбужденном состоянии, как сегодня.

— Ребята, скажите своим семьям, что не придете домой, пока мы не распутаем это дело, — заявил он. — И встряхнитесь. Тот, кто развяжет узел, станет героем. Или героиней, — добавил он, глядя на меня.

Все члены команд отчитались о проделанной работе, и Траччио, Хемптон и я засыпали их уточняющими вопросами, прежде чем дать новые задания.

Мы с Конклином забрали список опрошенных по делу Сары Нидльман и отправились на свои места, чтобы сравнить его с подобным списком супругов Бэйли.

«Сличай и сопоставляй» — утомительная работа для глаз, но ее надлежало сделать. Я подтащила свой стул к столу Конклина и занялась сверкой.

Когда мы находили повторяющиеся имена, Конклин нажимал на красную кнопку «Степлес».

К девяти часам вечера пустая коробка из-под пиццы уже была запихнута в корзину для бумаг. Мы исключили проживающую в доме Бэйли прислугу и сотни других людей, но в списках по-прежнему оставалось несколько дюжин совпадающих имен.

Супруги Бэйли и Сара Нидльман ходили в один и тот же спортзал, были членами клуба почитателей оперы, частенько посещали одни и те же рестораны. Они даже вещи сдавали в ту же химчистку.

— Саре Нидльман было тридцать три, столько же Исе. Держу пари, они учились в одной школе, — произнес Конклин.

Я кивнула. В этом что-то было. Что-то, значительно расширяющее зону поиска.

Допив оставшуюся газировку, я кинула банку в корзину и сказала:

— Я читала об одном лабораторном эксперименте. Сначала его проводили над крысами. Когда загоралась зеленая лампочка, в клетки по желобу подавалась еда. Когда красная — еды не было. Восемь раз из десяти загоралась зеленая.

— Продолжай.

— Зеленый свет загорался так часто, что крысы подбегали к желобам каждый раз. Почему бы и нет? Они оказывались вознаграждены в восьмидесяти процентах из ста. Потом психологи провели тот же опыт с людьми.

— Никогда не увлекался крысиной едой.

Я засмеялась.

— Людям давали «MM's», а они должны были предсказать, когда загорится зеленый свет. Старались выявить закономерность: сколько красных перед зелеными и тому подобное. В результате получали награду только в шестидесяти семи процентах из ста.

— Доказываешь, что люди умнее крыс?

Я отрицательно покачала головой.

— Доказываешь, что мы должны беседовать со всеми людьми из списков, будь они красными или зелеными? — сделал он еще одну попытку.

— Доказываю, что некоторые люди слишком много думают, — рассмеялась я.

— Ты устала, Линдси.

— Давай сравним списки еще раз. И уже не будем мудрить. Выделим только тех людей, у которых были ключи от дома жертв.

Рич снова нажал на кнопку.

Глава 52

Любимица как раз передавала собак парнишке Вайлду — так она его называла, — когда у обочины припарковалась полицейская машина и оттуда выбрались два уже знакомых ей копа. Высокая блондинка походила на Шерил Кроу, сыгравшую эпизодическую роль в сериале про полицейских. Второй полицейский был на несколько сантиметров выше блондинки — накачанный мужчина лет тридцати.

Шерил Кроу показала свой значок, повторно представилась, назвав себя сержантом Боксер, а напарника — инспектором Конклином. Она спросила Любимицу, не пройдет ли она с ними в управление, чтобы ответить на несколько вопросов.

— Ладно, — ответила Любимица.

Она не теряла хладнокровия. Ей нужно лишь им поддакивать, тогда они двинутся в поисках дальше, как сделали в прошлый раз, когда расспрашивали ее об Исе и Итане Бэйли.

Скользнув на заднее сиденье, Любимица стала вспоминать ту ночь. Она была уверена, что не забыла ни одной детали.

Парнишка Вайлд определенно не видел, как она заходила в дом Сары. Он тогда голый мелькнул в окне своей комнаты, а потом зажегся свет в ванной. Она прошла в дом через главный вход, только когда послышался шум льющейся воды.

Она помнила, как сделала это с Сарой, а «дама с золотой иглой» была так пьяна, что даже не смогла открыть глаз. Любимица почувствовала нервное возбуждение.

Она прислушалась к доносящейся с передних сидений болтовне: полицейские говорили по рации, шутили и трепались ни о чем. Они вели бы себя иначе, если бы думали, что везут сзади убийцу.

Они словно вообще забыли о ее присутствии.

Любимица молча поднялась с ними на лифте и отказалась от прохладительного напитка, когда они проводили ее в комнату для допросов.

— Уверены? — спросила ее сержант. — Может, бутылочку воды?

Словно копы проявляли заботу, а не старались таким образом добыть образец ДНК — столь древняя уловка, что на нее уже мало кто попадался.

— Я готова вам помочь, — доброжелательно ответила Любимица. — Отвечу на любой ваш вопрос.

Инспектор Конклин был очень симпатичным мужчиной. Отбросив назад свисающую на глаза челку, он просмотрел ее предыдущие показания и спросил, что она делала последние сорок восемь часов.

— Четыре раза гуляла с собаками Бэйли, утром и вечером. Я вот думаю, что будет с этими собачками дальше…

Потом она подробно описала свой день, загруженный выгуливанием собак и прочими мелкими поручениями, включая выгул собак — призеров АКС[7] Сары Нидльман, несмотря на то что этим утром Лукас Вайлд рассказал ей о смерти Сары.

— Вы за последнюю неделю видели что-нибудь необычное по соседству? — спросила ее сержант Боксер.

— Ничего.

— Что вы думаете о Лукасе Вайлде?

— Нормальный парень. Но не мой тип.

— Какими были ваши отношения с Сарой Нидльман? — поинтересовался инспектор Конклин.

— Я любила Сару, — ответила она ему и кокетливо улыбнулась. Это не повредит. — Сара была умной, веселой и еще щедрой. Она отдавала мне выставочные образцы из своих коллекций. Вот такая она — Сара.

— Как часто вы выгуливали ее собак?

— Примерно раз в неделю. Она любила гулять с ними сама. Если вдруг у нее был аврал на работе, тогда она звонила мне, и я выводила их на прогулку.

— А Бэйли?

— То же самое. Выгулять собак. Выполнить мелкие поручения. Я работаю на многих из их круга. Меня рекомендуют.

— Звучит здорово, — заметил инспектор Конклин. — Вы с пользой распоряжаетесь своим временем. — И добавил: — У Сары были враги?

— Господи, конечно. У нее было три бывших мужа и около тридцати бывших приятелей, но я не имею в виду, что они хотели ее убить.

— Кто-нибудь из списка бывших имел что-то против супругов Бэйли?

— Если бы вы только знали, как ничтожно мало эти люди говорят мне.

— У вас есть ключи от домов Нидльман и Бэйли? — спросила ее сержант Боксер.

Любимица залезла в боковой карман своего рюкзака и вытащила оттуда связку ключей размером чуть ли не с лодочный якорь:

— У меня куча ключей. В том-то и дело. Я лишний раз не беспокою своих клиентов. Я все делаю тихо, и они во мне это ценят. Пришла, выгуляла собак, привела их обратно. Забрала свой чек. Большую часть времени они даже не знают, что я у них была.

Глава 53

После ухода молодой женщины, занимавшейся выгулом собак, я сказала Конклину:

— Знаешь, у моей собачьей няни есть ключи от моего дома и код отключения сигнализации, но я ни разу об этом не задумывалась. Марта любит Карен, а я ей доверяю.

— К чему ты клонишь теперь, сержант моего сердца? Отбрасываем в сторону теорию «крыс с ключами»?

— Даже не знаю, дружище. У нее есть свободный доступ, но какие мотивы? Что она выигрывает, убив своих нанимателей?

Интерком на моем столе зашумел, и оттуда раздался голос Бренды, с придыханием и немного застенчивый:

— Линдси, к тебе посетитель.

Я оглядела помещение, но никого не увидела.

Нажав кнопку интеркома, я спросила Бренду:

— Кто?

— Уже подходит.

Я услышала его прежде, чем увидела: скрип и свист колес по линолеуму, и вот передо мной Святой Джуд с открытой улыбкой на бородатом лице — останавливает свое кресло-каталку около моего стола.

— Детка, Боксер, отлично выглядишь. С каждым разом все лучше.

Я поднялась и обняла легендарного Саймона Маккоркла, более известного в штате как «Святой Джуд — покровитель и помощник в безнадежных делах». Во время одного из дежурств Маккоркл получил выстрел в спину, парализовавший его ниже пояса, но отказался уйти с работы. С того дня Святой Джуд отвечал за «глухари», и его было не просто вытащить из личного кабинета в криминальной лаборатории.

— Спасибо, Маккоркл. Вижу немного седых волосков в твоей бороде. Тебе идет.

— Дай мне свою руку, Боксер. Нет, левую. Не замужем? Значит, у меня по-прежнему есть шанс.

Я засмеялась, представила Маккоркла Конклину, и они крепко пожали друг другу руки, словно давно не видевшиеся братья-ирландцы. Вскоре мы уже вовсю обсуждали дело почивших миллионеров, расследование которого сводило нас с ума.

— Именно поэтому я здесь, девонька, — сказал Маккоркл. — Увидев сегодня утром по телевизору Сару Нидльман, я связал ее смерть с делом Бэйли. И знаешь что, Боксер? Ситуация показалась мне знакомой.

Глава 54

Маккоркл потянулся своей мускулистой, украшенной татуировками рукой за спинку кресла, достал рюкзак и положил его на колени.

— Я принес тебе подарок, — подмигнул он мне.

— Даже представить не могу что, но хотелось бы шоколадку.

Он вытащил из рюкзака увесистую папку с документами и записями из отдела по расследованию убийств. Поверх толстым маркером было написано: «ПАНГОРН, 1982».

Следом за первой папкой на свет появились еще два дела: «ГОДФРИ, 1982» и «КЕННЕДИ, 1982».

— Зачем все это? — спросила я Маккоркла, пока он выкладывал папки на мой заваленный бумагами стол.

— Терпение, моя красавица. Вот еще одна. Кристофер Росс. Он умер последним, в декабре тысяча девятьсот восемьдесят второго.

— Маккоркл, дружище, поясни.

— Я все тебе расскажу, и, возможно, ты, я и Конклин обретем некоторое душевное равновесие.

Я откинулась на спинку кресла. Есть люди, которым требуется зритель, и Саймон Маккоркл был одним из них.

Частично причиной тому стало его постоянное пребывание в лаборатории на Хантерс-Поинт, однако постоянная работа с трупами и «глухарями» тоже внесла свою лепту.

Но здесь был иной случай. Не важно, когда он найдет разгадку — сегодня или в следующем месяце, Святой Джуд неизменно наносит штрафной удар и приносит очки, и никто, кроме него, подобного сделать не может. Проделанная им работа просто создана для замечательных историй.

— Вот что общего было у всех жертв. — Маккоркл наклонился вперед, положил свою накачанную руку на папки, и я увидела татуировку с полуобнаженной гавайской танцовщицей на пляже. — Все жертвы принадлежали к высшему свету. На их телах не обнаружили каких-либо признаков насильственной смерти. Но вот последняя жертва — Кристофер Росс, рядом с ним убийца оставил орудие преступления. Это было очень необычное орудие.

Я только закончила школу, когда прошла череда этих ужасных преступлений, поэтому не была посвящена в нюансы расследования, но сейчас стала припоминать, почему преступления так и не раскрыли.

Маккоркл усмехнулся, а в моей бедной, усталой голове забрезжил рассвет: я вспомнила.

— Все правильно, это было весьма необычное орудие, — сказала я моему знаменитому ирландцу. — Тех людей убил укус змеи.

Глава 55

Тем же вечером Рич Конклин ужинал с Синди в тайском ресторане, располагающемся напротив ее дома.

Это не было свиданием, о чем оба прекрасно знали, но ее глаза игриво сверкали, когда она передавала ему распечатки статей о «светских убийствах в 1982-м», напечатанных в «Кроникл» еще до того, как компьютер вошел в повседневную жизнь.

— Я тебе доверяю, — сказала Синди. — Если ты расскажешь кому-нибудь, что я передала тебе данные из нашего «морга», из меня сделают отбивную.

— Мне бы этого не хотелось, — ответил Конклин.

— Откровенность за откровенность.

Волосы Синди были заколоты крабом со стразами. Мало кто из представительниц слабого пола старше восьми лет предпочтет заколку со стразами, хотя и не откажется носить розовое, однако Синди и с ней выглядела на все сто процентов.

Конклин словно загипнотизированный смотрел, как она губами снимает кусочек мяса с куриного крылышка — столь изящно и одновременно с огромным удовольствием.

— Рич, — сказала она, — откровенность за откровенность. Очевидно, что ты видишь связь между делами Сары Нидльман и Бэйли и убийствами светских шишек восемьдесят второго года. Но неужели убийца после такого длительного перерыва вернулся к своему «увлечению»?

— Понимаешь, вопрос в том, могу ли я доверять тебе, Синди? На самом деле не так уж ты заслуживаешь доверия.

— Ну-у-у. Тебе только нужно произнести волшебные слова.

— Синди, пожалуйста.

— Ричи-и-и. Ты хотел сказать «не для прессы». Тогда я отправлюсь в тюрьму быстрее, чем успею обойти твое «не для прессы».

Рич засмеялся. Выпрямившись, он позволил официанту унести его тарелку с остатками морского окуня.

— Спасибо, что предупредила. Не хотелось бы отравлять тебя в тюрьму. Но ты должна понимать: если я проговорюсь и информация просочится в твою газету, из меня не просто отбивную сделают, а нечто посерьезней.

— Тебе не о чем беспокоиться. Во-первых, я обещаю. — Она показала знак девочек-скаутов: три пальца подняты вверх, а большой согнут и лежит поверх мизинца. — Во-вторых, твои слова не подлежат разглашению. И в-третьих, это не моя история. Я работаю над делом Скитальца Иисуса, помнишь?

— Хорошо, не для прессы, Синди. Ты читала статьи. Тогда, в восемьдесят втором, несколько богачей были убиты, и, как оказалось, посредством укуса змеи. И да, возможно, убийца вернулся после продолжительного отдыха. Такое случается не впервые. Например, «ВТК».[8]

— О Боже, ты о том парне. — Синди покачала головой, и заколка в ее волосах засверкала. — Связать, пытать и убить. У меня от него до сих пор мурашки по телу. Работал на компанию по установке сигнализаций, насколько я помню, мистер Идеальный отец, член Киванисского клуба,[9] Ротари клуба[10] и чего-то там еще.

— Да. Он спокойно просидел дома двадцать пять лет после своего последнего убийства. Однажды он понял, что жизнь была гораздо интересней, когда он насмехался над полицией и красовался в заголовках газет. Тогда он начал строчить письма в издательства и на телевидение. Эго его подвело — он был пойман.

— Так ты думаешь, что убийца богачей в восемьдесят втором и является человеком, прикончившим Бэйли и Сару Нидльман?

— Возможно, — ответил Конклин и знаком попросил официанта принести счет.

— Разве уже всё? — спросила Синди.

И посмотрела на него так, словно он что-то сделал неправильно.

— Ой, прости, ты хотела чего-то еще? Мороженое или десерт?

— Я только подумала, что мы не обо всем поговорили. Рич, я наконец распаковала свою кофе-машину с капуччинатором.

Конклин посмотрел, как она наматывает локон на палец, и улыбнулся:

— Ты приглашаешь меня на чашечку кофе?

Глава 56

Мы с Маккорклом просматривали старые дела об убийствах, попутно уминая остывшую еду из китайского ресторана.

Маккоркл открыл папку с надписью «ПАНГОРН».

— Эйприл Пангорн была красивой молодой вдовой двадцати восьми лет, к тому же очень богатой. Согласно записям инспектора Спаркса, у нее имелось много близких друзей обоих полов.

— Здесь написано: мисс Пангорн была найдена мертвой в своей кровати, без каких-либо следов насильственной смерти, — сказала я. — Прямо как супруги Бэйли и Сара Нидльман.

— Ты права, поэтому данный случай не считали убийством, пока не нашли тело Фрэнка Годфри.

Маккоркл обглодал холодное свиное ребрышко и выкинул его в корзину для бумаг, пока я открывала папку Годфри и пролистывала ее, следуя рассказу Святого Иуды.

— Годфри, Фрэнк. Белый мужчина сорока пяти лет, профессиональный участник коммерческих состязаний, владелец недвижимости в городе Роли, штат Северная Каролина. Раньше там был консервативный частный клуб: стены, обитые красным бархатом, специальные коробки с сигарами в баре, столы для игры в карты в дальних комнатах, но сейчас он закрыт. Фрэнки не скучал в своих шикарных апартаментах на верхних этажах небоскреба. Вел очень активную жизнь. Любил женщин — их у него было множество — и любил тратить деньги. Взгляни сюда, Линдси. Вот фото с места преступления.

Жертва лежала лицом вниз на полу спальни. Казалось, будто он попытался забраться в ванну, видневшуюся на краю фотографии.

— В отделе по расследованию убийств заподозрили насильственную смерть, — сказал Маккоркл. — Но медэксперты не нашли причин смерти. Аутопсия и токсикология — результат отрицательный, мистика — положительный. Следующая жертва. Патрик Кеннеди был банкиром, — продолжил Маккоркл и, наклонившись над столом, достал третью папку. — Он оказался геем; этот скрываемый факт выплыл после его смерти, поскольку перетряхнули всех и вся. В течение двух месяцев при подозрительных обстоятельствах умерло трое очень богатых людей. В Южном подразделении пребывали в отчаянии. Лейтенант Лихи, сменивший инспектора Спаркса, почти целый месяц опрашивал всех геев Сан-Франциско.

Маккоркл рассмеялся.

— Половина из них «знала» Патти. Извини, но только представь это. А потом, месяцем позже, умер Кристофер Росс.

— И что случилось с ним? — спросила я. Разломав печенье с предсказанием, я прочла написанное на скрученном листочке бумаги: — «Добрый друг даст тебе ответ».

И слегка ущипнула его за руку.

— Продолжай, дружище. Как полицейские выяснили о змеях? Рассказывай уже, Джуд!

Глава 57

Маккоркл опять рассмеялся.

— Боксер, я говорю так быстро, как только могу.

— Говори еще быстрее.

Я в шутку ударила кулаком по делу Годфри. В действительности меня начал охватывать страх. Четыре человека из высшего света умерли мистическим образом в 1982-м. У нас имеются три похожих, если не идентичных смерти, произошедших за неделю.

Прежде я не могла до конца поверить, что наши непонятные смерти — это убийство, но теперь поверила. И еще я понимала: если мы ищем одного и того же убийцу, то он умен, изворотлив и хладнокровен.

— Кристофер Росс, — напомнила я. — Последняя жертва.

— Кристофер Росс, — повторил Маккоркл, открывая четвертую папку на фотографии, сделанной в морге. — Белый мужчина сорока двух лет. Богат, как Крез. Богатство унаследовал. Семейный человек, погулявший на стороне. Говорили, у него была вторая семья прямо здесь, в городе.

Посмотри на его лицо, Боксер. Даже мертвым Крис Росс выглядел великолепно. Говорили, для жены он был любовью всей ее жизни. И вдруг его находят мертвым в собственной кровати, и вот почему.

Маккоркл открыл папку Росса на последней странице.

— Вот твое орудие убийства, — сказал он.

Именно этого я ждала — и никак не ожидала увидеть. Змея на фотографии была пришпилена к доске, а рядом лежал сантиметр, показывающий, что длина рептилии равнялась пятидесяти двум сантиметрам.

Я просто глаз не могла отвести от змеи. Изящная, с белыми и голубовато-серыми полосками, она больше походила на украшение, чем на убийцу.

— Это крайт, — пояснил Маккоркл. — Ее укус смертелен. Водится в Индии, а значит, кто-то ее сюда доставил. Незаконно. В домах жертв не было никаких следов взлома.

— Тогда как змея туда попадала?

Маккоркл пожал плечами.

— И именно эта змея убила всех жертв? — спросила я.

— Возможно, не эта, Линдси, но подобная ей. Три предыдущих тела эксгумировали и внимательно изучили. Мед эксперты и доктор Уитмор нашли одинаковые следы укуса на всех четверых. По словам доктора Уитмора, эти следы чрезвычайно трудно разглядеть невооруженным глазом. Они похожи на булавочный укол, их легко пропустить, если не ищешь целенаправленно. И согласно его отчету, вокруг укусов не наблюдалось ни припухлости, ни покраснений или другого изменения в цвете.

— Как обстояли дела с подозреваемыми? — спросила я.

— Миссис Росс унаследовала пятьдесят миллионов долларов. Ее допрашивали несколько раз, вели за ней постоянное наблюдение. Ее телефон прослушивался, но никто не верил в ее виновность. У нее и так было собственное состояние. У нее было все.

— Она еще жива?

— Погибла в аварии через два или три года после смерти мужа. А других подозреваемых и не было.

— Саймон, жертвы друг друга знали?

— Некоторые знали, некоторые — нет, но все они имели одну общую черту: были очень богаты. И кое-что еще, возможно, это тебе поможет. Главный следователь по этому делу, лейтенант Лихи, во время пресс-конференции сказал своему помощнику одну сакраментальную фразу, а репортеры услышали. Его слова попали в печать.

— Не томи, Маккоркл.

— Цитирую: «Все жертвы были ущербны — развратны, как в сексуальном, так и в моральном плане».

Маккоркл рассказал мне, что стоило словам лейтенанта попасть на страницы «Кроникл», и на Лихи ополчились все. Вскоре его перевели в Омаху. Но мне уже было не до Омахи. Я думала об изящной индийской змее, укус которой практически не оставляет следов.

Клэр ничего этого не знала.

Нужно ей позвонить.

Глава 58

Глаза Рича постепенно привыкли к приглушенному свету в квартире Синди. Он был здесь полтора года назад, когда в здании поселился убийца-психопат. Та ситуация весьма сильно отличалась от сегодняшней.

Они с Синди были одни. Выпили. И Синди суетилась возле своей навороченной кофе-машины, словно действительно собиралась сделать им кофе.

Как такое произошло?

Желаемое становилось действительностью?

Пока Синди выкладывала на столешницу части кофе-машины, Рич мысленно избавил ее от розового джемпера и облегающих брюк, крепко обнял, отказываясь заглядывать в будущее дальше чем, скажем, на час вперед.

Он не мог думать о грядущем.

Он не планировал этого.

— Как зовут твою птичку? — спросил он, подходя к большой клетке, стоявшей на столе рядом с окном. Птица была персиково-белая, с покрытыми чешуйками лапками и черным клювом.

— Красуля, — сказала Синди, подходя к Ричи. Она встала так близко, что Рич чувствовал, как ее грудь касается его спины. — Он выглядел таким одиноким в зоомагазине…

Рич повернулся к Синди лицом, и ее руки обвили его шею. Он прижал ее к себе и поцеловал.

Это был потрясающий первый поцелуй — они не столкнулись носами, не помешали друг другу зубами. Рич вдыхал запах цветов, ощутил дынный аромат блеска для губ и привкус белого вина. Миниатюрное стройное тело Синди прижималось к нему, заставляя чувствовать себя так, словно он сейчас вырвется из одежды, подобно преобразившемуся Халку, как вдруг Персик прокричал: «Убить сучку! Убить сучку!»

— С ним дурно обращались, — тихо сказала Синди, тая в его руках, а ее глаза словно говорили: «Отнеси меня в спальню».

— Это очень плохо, — ответил Рич.

Он запустил руку ей в волосы, снял заколку со стразами, и светлые пряди заструились водопадом.

Синди простонала.

По-прежнему не отходя от клетки, Рич вытащил у нее из ушей бриллиантовые гвоздики и положил их на стол, глядя, как румянец заливает ее лицо и опускается вниз, к вырезу джемпера. Ее дыхание участилось.

Синди ухватилась руками за его ремень.

Он снова ее поцеловал, и она застонала.

— Ты немного торопишься, Рич, но продолжай. Не останавливайся, — сказала она, открыв свои затуманившиеся голубые глаза.

Он усмехнулся:

— Как насчет перерыва на кофе?

— Позже, — ответила она и, схватив его за руку, потащила через гостиную в спальню.

Оказавшись в спальне, она включила лампу с розовым плафоном, стоявшую рядом с кроватью, встала перед ним и подняла руки вверх, словно маленькая девочка. Он стащил с нее джемпер и пробежался пальцами по груди, грозившей выскользнуть из розового кружевного бюстгальтера. Ее соски затвердели.

Она отбросила бюстгальтер в сторону, потом села на кровать и стянула брюки. Он вытащил рубашку из-за пояса, а Синди наклонилась к нему, чтобы помочь расстегнуть на ней последние пуговицы. Вытащив ремень, она обняла его за талию, прижавшись щекой к ширинке.

Его одежда полетела в угол комнаты, и вот они уже лежат в кровати, тесно прижавшись друг к другу и сгорая от желания. Руки Ричи скользнули под тончайшую ткань ее трусиков.

Маленькая неловкая заминка — пока Синди разыскивала в тумбочке заветный серебристый пакетик и разрывала упаковку зубами, — и вот он уже занимается любовью с красивой блондинкой, протяжно стонущей прямо ему в ухо. Он крепко сжимает ее, пока волна наслаждения не захлестывает его, и он кричит в подушку.

Рич проснулся через некоторое время от зазвонившего рядом на тумбочке телефона. Синди, лежавшая в его объятиях, прошептала:

— Давай не будем говорить Линдси.

— Почему?

— Она все испортит.

Рич кивнул — сейчас он готов был согласиться с чем угодно. Из телефона раздался голос Юки, записываемый на автоответчик:

— Синди. Синди, возьми трубку. Где же ты? Мне нужно с тобой поговорить. Черт! Позвони мне, ладно? Целую.

Положив одну руку ему на щеку, Синди опустила вторую вниз и нежно его погладила, выдохнув в ухо:

— Ричи? Ты останешься?

Глава 59

В семь пятнадцать утра мы с Клэр, сгрудившись возле ее рабочего компьютера и даже не попив кофе, читали письмо, присланное Клэр по электронной почте ведущим герпетологом, Мишель Ку.

Клэр читала вслух:

— «Дорогая Клэр, два из наиболее известных семейств ядовитых змей — это аспиды и выперы, их еще называют гадюки. Крайты относятся к аспидам. Их яд — нейротоксин; он действует быстрее, чем яд гадюк, и трупы после него имеют абсолютно нормальный вид».

— Действительно, абсолютно нормальный, — сказала я, буквально дыша Клэр в плечо. — Словно музейный экспонат.

— «Укусы крайта часто безболезненны, — продолжала читать Клэр. — И это вселяет в жертв ложное чувство безопасности».

— Так вот почему Бэйли не позвали на помощь.

— Я тоже так думаю, Линдси. Или они даже не понимали, что находятся в опасности. В крови Бэйли обнаружено много алкоголя, как и в крови Нидльман. Говоря медицинским языком, они были мертвецки пьяны.

Вот смотри, — продолжила Клэр, — Мишель пишет: «Возможные симптомы после укуса могут включать резь в желудке и головокружение, расширенные зрачки, бессвязную речь, сердечную аритмию, неспособность сглатывать, нарушение дыхания и впадение в кому. Смерть может наступить через шесть — восемь часов».

Я перестала читать и устремила взгляд на фото крайта — такого же красивого аспида, как и тот, что я видела на фотографии в деле об убийстве Кристофера Росса.

— Мишель говорит: «Смерть наступает вследствие действия нейротоксина, парализующего мускулы». Вот это основной момент, подруга. Мускулы не могут работать. Поэтому жертвы не могут дышать. А нейротоксин разлагается так быстро, что, даже зная, что нужно искать — а мы ведь не знали, — по токсикологической экспертизе не найдешь.

— Но если нейротоксина не остается в телах жертв к моменту их смерти, как доказать, что именно их убило? — спросила я свою лучшую подругу.

Клэр выдвинула один из ящиков стола, покопалась в нем и, воскликнув: «Нашла!», — выудила оттуда лупу размером с блюдце.

— Я собираюсь повторить действия доктора Уитмора. Изучу тела жертв с помощью лупы и при ярком свете, — сказала она. — Буду искать крошечные ранки-проколы, которые могли оставить ядовитые зубы змеи.

Глава 60

Мы все собрались в кабинете Джейкоби: Синди сидела на стареньком деревянном стуле перед его столом, а мы с Конклином втиснулись между стопками документов на секретере.

— Сколько я тебя уже знаю? — спросил Джейкоби Синди.

— Лет шесть или около того.

— И прежде никогда не просил тебя об одолжении, верно?

— Уоррен, я говорила Ричи и говорила Линдси, что даже не работаю над статьей об убийствах богачей.

Джейкоби вперил в нее тяжелый взгляд своих серых глаз, и, если честно, я восхитилась выдержкой своей подруги. Именно этим пронзительным взглядом он ухитрялся запугивать отъявленных негодяев и убийц.

— Дело не только в том, что это не твоя история, — продолжил Джейкоби. — Просто ты знаешь то, о чем мы и дальше хотели бы умалчивать.

— Все статьи, которые я принесла Ричи, находятся в свободном доступе, — развела руками Синди. — Любой может найти их, включая других репортеров «Кроникл».

— Они «похоронены» в свободном доступе, — уточнил Джейкоби. — И нам нужно, чтобы они и впредь оставались забытыми. Вот почему мы хотим сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Синди рассмеялась:

— Мне очень нравится, когда вы, ребята, предлагаете мне эксклюзив, при том что всю работу я уже проделала.

— Синди, давай не будем гоняться за личной выгодой, ладно? У нас четыре нераскрытых убийства с восемьдесят второго и три предполагаемых убийства недельной давности. По окончании расследования ты первая обо всем узнаешь, я тебе обещаю.

Зазвонил мой телефон. Взглянув на дисплей, я не узнала номера и пропустила второй звонок. Нажав кнопку, я прорычала: «Боксер», — одновременно выскакивая из кабинета Джейкоби.

Джо рассмеялся.

— О-о, извини, — сказала я.

— Забудь, Блонди. Так здорово снова услышать твой голос, и не важно, насколько он ворчлив.

— У меня есть все причины ворчать.

Я быстро просветила Джо, рассказав о смерти Сары Нидльман и о том, что Джейкоби условно связывает Синди руки, дабы наш убийца не ускользнул.

— Есть какие-нибудь зацепки?

— Очень много и одновременно ничего, — ответила я. — Мы скоро начнем наугад метать дротики в телефонную книгу. И кстати, ты когда возвращаешься?

Пока я наворачивала круги вокруг стола Кэппи Макнила, Джо сказал, что надеется вернуться примерно через недельку и нам следует придумать, как с размахом отпраздновать его возвращение.

Я поцеловала трубку в микрофон и услышала звук поцелуя в ответ. Потом вернулась в кабинет Джейкоби. Там я села на дешевенький секретер рядом с Конклином, буквально щека к щеке. Чувствуя исходящее от него тепло, я задумалась о нем и Джо, снова спрашивая себя, почему эти двое мужчин настолько завладели мной, что мысли об одном омрачают мои чувства по отношению к другому.

Конклин наклонился вперед и, едва не зарывшись носом в волосы Синди, произнес:

— Как ты сама сказала, это может оказаться тот же убийца, вернувшийся после длительного отдыха. Или его подражатель.

— В любом случае он повторяется, — проворчал Джейкоби. — Не следует разглашать информацию, которую мы нашли. Нам нужны все доступные преимущества, потому что сейчас у нас ничего на него нет. Синди, держу пари, что он планирует новое убийство.

Глава 61

Юки была безумно испугана.

Она не помнила, чтобы когда-либо чувствовала себя настолько особенной, как с доком Джоном Чесни. И казалось, их чувства взаимны.

Бог ты мой! Уже не первый раз он так пристально смотрел на нее, что щеки Юки начинали пылать и она говорила первое, пришедшее в голову, поскольку не привыкла к такому вниманию.

Док встретил ее рано утром на пляже. На нем были джинсы и темно-синяя парка, от цвета которой его голубые глаза казались еще ярче, а песочные волосы еще светлее, — и весь его внешний вид заставил бы позавидовать даже Брэда Питта.

Юки убеждала себя на их первом свидании не проявлять слепой восторг, не впадать в мечтательность, памятуя, что при встрече повела себя как стерва и ему это в ней понравилось.

Она взяла себя в руки. Они провели день, исследуя Крисси-Филд — красивый парк, простиравшийся от Марина-Грин до Форт-Поинта, крепости времен Гражданской войны, которая располагалась под мостом Золотые Ворота.

Юки бежала по дорожке немного быстрее дока и шутила, что он отстает, пока он не обогнал ее, подняв небольшую песчаную бурю, и не крикнул через плечо:

— Эй, девушка, попытайся меня поймать!

Она плюхнулась на скамейку, со смехом пытаясь выровнять дыхание, он вернулся и сел рядом, тоже тяжело дыша. От его запаха у нее даже колени задрожали.

— Ты — хвастунишка, знаешь это? — пристально посмотрел он на нее.

Не выдержав долгого взгляда, Юки показала на качающиеся на воде темные точки:

— О, взгляни!

— Кокосы?

— Ты меня разыгрываешь, верно? Это же морские львы.

— Тебе нравится вся эта природная чепуха? — спросил он, развязывая кроссовки и вытряхивая песок. — Это синее небо, всякие пресмыкающиеся…

— Крабы и медузы…

— Как я уже сказал, ты — любительница природы…

— О-о-о, док, ты меня обижаешь, — рассмеялась Юки. — Кстати, не только жителям Нью-Йорка нравятся небоскребы. Я люблю город не меньше тебя.

— Да? Докажи, — усмехнулся он.

В подтверждение Юки перечислила ему десять своих любимых архитекторов, семь из которых оказались и его любимыми, рассказала о достопримечательностях Сан-Франциско, сравнивая свои Золотые Ворота с его мостом Трогс-Нек, свою Фолсом-стрит с его Пятой авеню, и спросила, мог ли он видеть океан из центра Манхэттена.

Док поаплодировал ей за океан, и они отправились в кафе. Они сидели там за небольшим столиком с чашкой горячего какао, их щеки заливал румянец, они улыбались друг другу, словно их чувства были золотыми монетками, нежданно и негаданно обнаруженными в заднем кармане джинсов.

— Знаешь, ты — прекрасна, — сказал он.

— Брось.

— Да, так и есть.

Он наклонился и провел рукой по ежику стриженых волос, она коснулась тыльной стороны его руки и прислонилась щекой к его ладони, ожидая, когда очарование рассеется, что и произошло, стоило его телефону заиграть «Любить кого-то».

Док вздохнул, убрал руку от ее лица, раскрыл мобильный и сказал:

— Чесни. Я не на дежурстве. Разве это не его проблема? — возмутился он. — Ладно, ладно. Я смогу быть у вас через час.

Док отложил в сторону телефон и взял ее руки в свои.

— Прости, Юки. Так и будет происходить, пока я не продвинусь наверх в их негласной иерархии.

— Понимаю, — ответила она.

Они вместе вернулись к своим машинам, обняв друг друга за талию. Юки очень нравились эти новые ощущения, и она почувствовала некоторое облегчение, что их день заканчивается на такой ноте. Ее тянуло к доку, но одновременно она испытывала страх.

Обняв Юки за плечи, он прижал ее к себе и поцеловал, мягко и нежно, а она ответила на поцелуй.

Когда они оторвались друг от друга, у Юки вырвалось:

— У меня не было секса почти два года.

На лице дока промелькнуло выражение, которое она не смогла понять. Он обнял ее, забрался в свою машину и сказал через окно:

— Я позвоню.

— Договорились, — ответила она, но слишком тихо, чтобы он расслышал за шумом заработавшего двигателя.

Что она ему сказала?

Зачем она это ему сказала?

Глава 62

Синди сидела за столиком в забегаловке под названием «У Моэ», находящейся в квартале от конфискованного дома Скитальца, превратившегося теперь в ночлежку для наркоманов.

Ее кофе и сыр-гриль остывали, пока она делала записи для боковой колонки: сколько бездомных умерло, так и не достигнув сорокалетнего возраста, сколько из них нашли смерть вследствие злоупотребления спиртным и наркотиками — 65 процентов.

Синди взяла всю информацию с веб-сайта департамента полиции Сан-Франциско, поэтому ее работа была скорее автоматической, чем творческой, но зато отвлекала от приятной ноющей боли, вызванной еще одной ночью в объятиях Ричарда Конклина, однако на этот раз у него дома. Воспоминания побуждали ее позвонить ему и назначить встречу, чтобы снова оказаться в его объятиях.

Она пребывала в таком светлом и достаточно опасном расположении духа, когда почувствовала прикосновение к своей голове. Синди обернулась и увидела женщину, смотревшую на нее поверх перегородки, разделяющей столики, та назвала ее по имени.

Синди подумала, что где-то уже встречала эту женщину, но не могла вспомнить, где именно.

— Простите. Мы знакомы?

— Я видела вас в бесплатной столовой «От всего сердца».

— Да, конечно, — ответила Синди, хотя была совершенно уверена, что не заметила эту молодую женщину в столовой для бездомных — но и другого места их встречи в памяти не возникало.

— Не хотите ко мне присоединиться? — неохотно спросила Синди, ведь никогда не знаешь, что из этого может выйти. Женщина с грязными светлыми волосами могла что-то знать об убийце Скитальца Иисуса.

— Вы, похоже, заняты.

— Все в порядке, — сказала Синди, захлопывая крышку своего ноутбука, пока гостья занимала место напротив.

Журналистка ясно видела в незнакомке признаки надвигающейся от метамфетамина смерти: посеревшая кожа, огромные прыщи, повышенная возбудимость.

— Я — Сэмми.

— Привет, Сэмми.

— Я читала вашу последнюю статью. О том, что Скиталец Иисус был парнем по имени Родни Букер. Что он учился в Стэнфорде.

— Да, все верно.

— Я тоже училась в Стэнфорде.

— Полагаю, ты бросила.

— Учеба не может сравниться, — ответила Сэмми.

— С чем?

— С жизнью.

Синди всмотрелась в лицо молодой женщины, вспоминая меры предосторожности: не говорить слишком быстро, не делать резких движений, не выказывать угрозы. Пока наркоман, сидящий на метамфетамине, говорит, он не опасен. Молчание свидетельствует о возможном приступе паранойи и… об опасности.

Синди старалась не смотреть на вилку и нож, лежавшие на столе.

— Сэмми, ты знаешь, кто убил Скитальца? — ласково спросила она. — Слышала о нашей награде в двадцать пять тысяч долларов?

— Сколько стоит твоя жизнь, Синди? — спросила Сэмми, обшарив взглядом забегаловку. — Ты стала бы продавать свою жизнь за деньги, если никогда не смогла бы ими воспользоваться? Именно это я и хотела тебе сказать. Ты зря тратишь свое время. Никто не расскажет тебе о людях, убивших Скитальца Иисуса. Никто не осмелится.

Глава 63

Мы с Конклином на нашей полицейской машине ехали в один погребок в округе Мишн, где, как нам сказали, наш новый и единственный подозреваемый работал сегодня с трех часов и до полуночи.

Имя Генри Уоллиса попало к нам от анонимного доброжелателя, но отличало его от множества других сообщений, раскаливших наш телефон, то, что Генри Уоллис проходил в нашем списке по обоим делам.

Он работал барменом на вечеринках у Бэйли и встречался с Сарой Нидльман — пока она его не отшила. Анонимный источник сообщил нам, что видел, как Уоллис несколько раз проехал мимо дома Нидльман на своем старом драндулете в ночь перед убийством.

Уоллис неоднократно привлекался к ответственности за насилие.

Он был осужден за бытовое насилие с побоями. Против него выдвигали обвинение в попытке убийства, когда он с парочкой других пьяных громил избил до полусмерти в аллее за баром одного клиента.

Показания свидетелей избиения разнились. Доказательства оказались весьма шаткими. Уоллиса признали невиновным, а дело прекратили.

Уоллис был белокожим мужчиной, ростом метр семьдесят семь сантиметров, весом семьдесят пять килограммов и, что важнее, сорока шести лет — а значит, мог читать об убийствах богачей в 1982-м.

Черт, он был тогда достаточно зрел, чтобы самому их совершить.

Мы с Конклином обсуждали, имелись ли у него ключи от домов Бэйли и Нидльман? Нам это представлялось возможным и даже вполне вероятным.

Найденное у нас фото Уоллиса было четырехлетней давности, но даже излишняя контрастность снимка, сделанного «Полароидом», не портила привлекательности бармена.

У него были мускулистые руки, а на костяшках пальцев красовалась тюремная татуировка. Но заставило нас с Конклином рвануть к машине другое: на левом плече Уоллиса имелась татуировка с черепом и обвившей его змеей, высовывавшейся из пустой глазницы.

Всю дорогу Конклин был абсолютно спокоен. Мы оба представляли возможные варианты развития ситуации в баре: что будем делать, если Уоллис достанет оружие, если побежит, как все провернуть, не подвергая опасности окружающих.

Конклин припарковался на Пятнадцатой улице, между Валенсиа и Гуэреро, перед гриль-баром «Факел» — белым, обшитым досками зданием, окруженным книжными магазинами и кафе.

Расстегнув пиджак, я положила руку на рукоятку пистолета. Конклин сделал то же самое. Мы вошли в бар, где царил полумрак. Висевший на стене телевизор показывал повторение вчерашней игры.

Работающий бармен был ростом выше метра восьмидесяти и весил больше восьмидесяти килограммов, к тому же он был лысым. Несмотря на темень — единственными источниками света служили неоновые вывески, — я с расстояния в десять метров уже могла сказать, что мужчина, вытирающий грязным полотенцем пивные кружки, никак не Генри Уоллис.

Я осталась стоять рядом с выходом, а Конклин подошел к бармену и, показав ему полицейский значок, тихо заговорил с ним под рев телевизора. Бармен взглянул на меня и снова на Конклина.

Потом показал на мужчину в глубине бара, который пил пиво и смотрел телевизор. Даже не обратив внимания на наш приход.

Конклин махнул мне рукой, и мы направились к Генри Уоллису. Возможно, он и так все видел, или сидящий рядом с ним парень заметил нас и пихнул Уоллиса локтем, но тот вдруг обернулся, увидел, как моя рука тянется к пистолету, и рванул к запасному выходу.

— Не шевелиться! — заорал Конклин. — Уоллис, оставайся на месте.

Но мужчина пробежал через кухню и добрался до задней двери, закрывшейся за ним с громким хлопком.

Когда мы, секундой позже, ее распахнули, Уоллис уже был в своей ржавой «камаро» черного цвета и как ракета мчался вниз по Альбион-стрит.

Глава 64

Пока Конклин выезжал на пустую улицу, я связалась с диспетчером и запросила поддержку.

Диспетчер Джеки Кэм ответила нам, объявив код 33 — полнейшую тишину на нашей волне — и призвав все находившиеся поблизости машины преследовать черную «камаро», несущуюся по Шестнадцатой улице по направлению к Маркет-стрит.

Дело обстояло плохо.

Время школьных уроков уже истекло, а значит, наступила худшая пора для погони на высоких скоростях, опасной для меня и Конклина и потенциально смертельной для других водителей и пешеходов.

Я включила сирену и проблесковый маячок. Уоллис опережал нас секунд на тридцать, и разрыв все увеличивался — он определенно не собирался замедляться, что бы или кто бы ни попался ему на пути.

— Не могу различить его номер, — сказала я диспетчеру. Мы почти догнали его, когда вдруг раздался резкий скрежет металла и панические автомобильные гудки, после чего мы увидели перевернувшийся мини-вэн.

Уоллис сдал немного назад и резко рванул дальше, объехав завалившуюся машину, пересек две полосы дороги, попутно задев припаркованный универсал. Он до упора выжал педаль газа и, оставляя на асфальте следы от протекторов, умчался прочь отлежавшего посередине Маркет-стрит на боку мини-вэна.

Я сообщила о столкновении и попросила срочно прислать на место аварии «скорую». Когда мы проезжали мимо завалившейся машины, из кабины на проезжую часть выполз водитель и попытался нас остановить. Его лоб был в крови.

Но мы не могли остановиться. Я кляла этого сукина сына Уоллиса на чем свет стоит, а Конклин тем временем вел нашу машину к пересечению Маркет-стрит и Кастро.

Теперь я разглядела номер машины и продиктовала его диспетчеру:

— Фокстрот, Чарли, девятка, тройка, один, Европа — направляется к Портола.

Улица Портола была весьма извилистой, и мы проехали все эти повороты на скорости восемьдесят километров, «камаро» их проехала еще быстрее. Машины перед нами выскакивали на обочину, а велосипедисты прижимались к домам.

Мы все еще преследовали Уоллиса в одиночку.

— Диспетчер! Есть погибшие?

— Только пострадавшие, сержант. Где вы сейчас находитесь?

Я сообщила Кэм, что мы движемся по бульвару Твин-Пикс, находящемуся на вершине небольшого холма в центре города. Мы разогнали подростков, целовавшихся под нашей главной радиовышкой, установленной на холме. Теперь мне пришлось вцепиться в приборную панель, а Конклин закричал: «Вот ублюдок!» — и помчался по опасной дорожке с боковым ограждением в полметра, словно озверевший водитель-самоубийца.

Мы нагоняли Уоллиса, когда он начал скоростной спуск в направлении Клайтона. Петляние по крутому склону вызывало у меня приступ тошноты. Я сжимала микрофон рации так крепко, что в пластике остались следы от ногтей.

Я снова сообщила о нашем местоположении: мы направлялись в Аппер-Хай — квартал тюдоровских и викторианских домов с высаженными вдоль улицы деревьями, заселенный преимущественно молодыми преуспевающими семьями.

Перед лобовым стеклом неожиданно возникла женщина с ребенком и собакой.

— Не-ет! — закричала я, а Конклин нажал на гудок и вдарил по тормозам. Нас занесло вбок, колеса перелетели через край тротуара, и мы снова оказались на проезжей части, в то время как наша сирена визжала, словно раненая баныпа. Я оглянулась назад — тел на дороге не было, но мое сердце продолжало отбивать сумасшедший ритм. Останемся ли мы живы после такой езды «с ветерком»? Погибнут ли из-за нас сегодня люди?

— Куда этот придурок нас ведет? — спросила я.

— В ад. Он ведет нас в ад, — ответил Конклин.

Он знал?

Думаю, да. Каким-то образом, может, инстинктивно, Конклин понял, куда направляется Генри Уоллес.

Мне понадобилась минута, чтобы понять все самой.

Глава 65

Вцепившись в приборную доску, я во все глаза смотрела, как мимо проносятся дома, а мы резко виляем, чтобы не сбить невинных прохожих. И все это время я думала, является ли Генри Уоллис нашим подозреваемым? Он ли убил трех человек на прошлой неделе?

Он ли убил всех семерых, включая жертв 1982 года?

Скольких бы он еще убил, прежде чем мы бы его остановили?

— Держись, Линдси, — сказал Конклин, резко выкручивая руль. Визжа тормозами, наша машина выскочила на Хайт-стрит, где вероятность сбить каких-нибудь панков, бывших хиппи или пожилых людей, выбирающихся из машин или в них садящихся, была близка к ста процентам.

— Хайт заканчивается прямо перед парком Стеньян! — крикнула я.

Мы продолжали преследовать идиота в «камаро», расстояние между нами не превышало тридцати метров.

Уоллис по-прежнему опережал нас, потому что ему было все равно, во что врезаться, — и он не желал оказаться за решеткой. Он свернул направо в сторону Стеньяна, проехал около квартала, а потом, резко развернувшись с нарушением всех правил, пересек дорогу со встречным движением и въехал в парк Золотые Ворота.

Справа от нас возникла величественная Консерватория цветов — огромная оранжерея, построенная еще в прошлом веке. Мое воображение нарисовало грандиозную сцену, достойную фильмов про Джеймса Бонда, как эта величественная оранжерея обрушивается водопадом из миллионов осколков.

Но Уоллис резко затормозил, свернул в сторону и избежал столкновения.

— Рич, осторожно! — выкрикнула я.

Мы продолжали преследовать «камаро» под пронзительные гудки и визг покрышек, эта ненормальная погоня все не кончалась, потому что у нас не было выбора.

Еще несколько ужасающих мгновений — и вот мы уже на хвосте «камаро». Я не видела поблизости других полицейских машин, хотя и слышала вдалеке вой сирен. Мы в одиночестве преследовали Уоллиса, выжимая из нашего «форда» все возможное; развалюха «камаро» опережала нас всего на полкорпуса, когда Уоллис неожиданно свернул к океану.

Мы тотчас последовали за ним. Склон здесь был достаточно крутым. Бегуны с собаками едва успевали отпрыгивать. Боже, я хотела закрыть глаза, но не могла себе этого позволить.

Справа от нас показался небольшой пруд, где взрослые вместе с детьми запускали кораблики на радиоуправлении, потом наши машины промчались мимо футбольного поля, откуда на нас, разинув рты, глазели две команды старшеклассников.

Теперь мы снова ехали вверх, дорога вела нас прямиком к Сутро-Хайтс, находящейся в самом конце парка, но тут Уоллис вырулил на Поинт-Лобос — четырехполосное скоростное шоссе.

Пока я сообщала диспетчеру о нашем местонахождении, Уоллис резко повернул влево, пересекая разделительную полосу автострады, и ракетой устремился к «Дому на скале» — известному ресторану, построенному над океаном в самой западной точке континента.

Теперь я понимала: Уоллис намеревался устроить себе драматический выход в духе «Тельмы и Луизы»,[11] но только на сей раз это был бы одиночный полет. Когда «камаро» разнесла ограждение и сорвалась вниз, я увидела невероятное: дверца со стороны водителя открылась, и Уоллис выпрыгнул наружу.

Но он неверно рассчитал время для прыжка.

«Камаро» совершала свой последний рывок со скалы в серую воду, и Уоллис падал рядом с ней. Мы смотрели на это словно в замедленной съемке.

Рич остановил машину перед сломанным ограждением, и мы, выскочив наружу, успели увидеть, как «камаро» от удара взрывается и ее охватывает пламя.

— Там, — сказала я. — Он там!

Тело Уоллиса лежало пятнадцатью метрами ниже и представляло собой груду окровавленной плоти. Спуститься по столь крутому — почти на сто восемьдесят градусов — и влажному склону не представлялось возможным. Конклин взял меня за руку, и я с радостью в него вцепилась, загипнотизированная видом полыхающей машины.

Я услышала за спиной раздающийся из рации голос Джеки Кэм:

— Сержант Боксер, где вы находитесь? Линдси? Линдси, пожалуйста, ответь мне.

Рич отпустил мою руку, наклонился вперед и прокричал останкам Генри Уоллиса:

— Теперь ты доволен, засранец? Получил, что хотел?

Я достала мобильный, чтобы позвонить диспетчеру, но к Поинт-Лобос уже подъезжали полицейские машины.

Одна из них еще даже не успела остановиться, а из нее уже выскочил Джейкоби. Он бежал к нам, крича на ходу:

— Вы в порядке? Вы в порядке?

Я была так потрясена произошедшим, что не могла ответить.

— Не принимай близко к сердцу, Боксер, — сказал Джейкоби, положив руки мне на плечи. Мой добрый, верный друг. — Дыши глубже.

В уголках глаз показались слезы, но не от горя. Скорее это было удивление и облегчение от того, что я осталась жива.

Я глубоко вдохнула наполненный выхлопами воздух и произнесла:

— Я не понимаю, Уоррен. Уоллис выпрыгнул из машины. Он так пытался спастись? Или он так хотел умереть?

— Без разницы, — ответил Конклин из-за спины.

Я кивнула. Без разницы. Генри Уоллис, мужчина с татуировкой змеи в черепе на плече, был мертв.

Глава 66

Джейкоби повел нас с Конклином на ужин в ресторан «Лулу», известный своей домашней провансальской кухней, вкуснейшими картофельными запеканками с овощами и пиццами, приготовленными в настоящей дровяной печи. Находящийся на нижнем уровне зал был полон, люди вокруг нас говорили о чем-то своем, а официант представил нам винную карту ресторана, давно считавшуюся одной из лучших в городе.

Я знала, почему Джейкоби гуляет.

Комиссар и мэр сказали ему: «Молодчина, старина». Ведущие теленовостей расписывали произошедшую трагедию, демонстрируя снимки с вертолета — теперь богатые и знаменитые снова в безопасности.

Все это было уже выше моих сил, я не могла молчать:

— Уоррен, все с ума посходили? Ты себя нормально чувствуешь, заявив, что Генри Уоллис и есть тот парень, который убил наших миллионеров?

— Никак не можешь позволить чему-то хорошему случиться в твоей жизни? — ответил он вопросом на вопрос. — Не можешь хотя бы час побыть счастливой?

— Полагаю, нет, — бросила я на него сердитый взгляд. — И что со мной не так? Или я слишком умна для твоей шарады?

Конклин слегка толкнул меня под столом коленкой, а я не понимала: какого черта происходит и с ним тоже?

Мужчина умер.

Мы едва не полетели со скалы следом.

Мы были счастливы, что не смотрим на Клэр пустыми глазами с ее стола для аутопсии. Или что не видим по телевизору новости о погибших детях, чьи рыдающие родители грозятся подать иск городу за еще одну смертельную погоню, а печальный диктор говорит: «Панихида по детишкам из Беквита состоится в миссии сестер Пресвятого Сердца в воскресенье».

Официант налил в бокал вина, Джейкоби его попробовал, сказал, что оно замечательное, и поднял свой бокал за нас с Конклином, не обращая внимания на шумные разговоры сидевших в зале радостных толстосумов.

— Спасибо вам, — произнес он, — от комиссара, от мэра и особенно от меня. Я люблю вас, ребята.

Джейкоби улыбался — таким я его видела, наверное, второй раз за последние десять лет. После чего они с Конклином с аппетитом принялись уплетать обжаренных моллюсков и запеченную на вертеле утку.

У меня аппетита не было.

И хотя лицо мое застыло в неподвижной гримасе, мозг активно работал.

Действительно ли Генри Уоллис был нашим убийцей богачей?

Или это просто бывший зек-неудачник, которому имелось что скрывать, поэтому он поддался безумному порыву и покончил с жизнью?

И волновало ли это кого-нибудь, кроме меня?

Глава 67

Вопреки здравому смыслу в девять часов вечера я нашла помощницу окружного прокурора, неутомимую Кэти Вэлой, на рабочем месте. Она связалась с судьей и раздобыла для нас ордер на обыск жилища Генри Уоллиса. И в полночь мы с Конклином были здесь.

Квартира Уоллиса располагалась в трехэтажном доме без лифта на Долорес-стрит, всего в нескольких кварталах от бара «Факел».

Я жала на кнопку звонка, пока не разбудила владельца здания — приземистого полного мужчину по имени Мори Сильвер. Редеющие волосы, болтающиеся зубные протезы и дурной запах изо рта довершали его внешний вид. Он вышел к нам в семейных трусах, накинув поверх покрытую пятнами рубаху.

Сильвер посмотрел на наш ордер через приоткрытую дверь, изучил его сверху донизу и лишь потом позволил нам войти внутрь.

— Что стряслось с Генри? — спросил он. — О нет. Только не говорите, что именно он слетел со скалы? Генри — убийца?

Квартира Уоллиса находилась на первом этаже, в задней части дома.

Мы включили свет, закрыли дверь перед мистером Сильвером и обыскали помещение. Это не заняло много времени.

Как основная масса бывших заключенных, Генри Уоллис не обзаводился большим количеством мебели и все свои пожитки держал в относительном порядке.

Конклин взял на себя спальню и ванную, а я занялась обыском маленькой гостиной и кухни. Время от времени мы перекрикивались: например, когда Конклин обнаружил килограммовый пакет с плотно упакованной марихуаной или когда я нашла книгу с татуировками, в которой были загнуты странички с изображением змей.

Но больше ничего не было.

Ни старых газетных вырезок, ни новых, ни святилища самому себе и никаких трофеев от убитых богачей. А что важнее всего — никаких змей.

— Ни одной рептилии, кроме вот этих, — показала я книгу Конклину.

— Взгляни вот на что, — сказал он.

Я последовала за напарником в спальню и оглядела его находку: ящик комода, заполненный женским нижним бельем большого размера.

— Если только у него не было крупной девушки, хотя я не вижу ее фотографий, косметики и прочих признаков присутствия, — продолжил Конклин, — то Генри Уоллис — трансвестит.

— Трансвестит, торгующий наркотиками. Хвала Саре Нидльман, что она его бросила. Давай закроем это прибежище наркомана.

— Я живу всего в нескольких кварталах отсюда, сказал Рич, когда мы запирали дверь и навешивали на нее висячий замок. — Зайдем ко мне выпить, заодно обговорим все.

— Спасибо за приглашение, но это был самый длинный день в моей жизни, Рич. Мне нужно домой. Раздеться. И улечься в кроватку.

Конклин рассмеялся:

— Это приказ, сержант?

Пока мы шли к моей машине, я смеялась вместе с ним, чувствуя себя немного глупо. Фрейд, возможно, повеселился бы здесь от души.

— Ладно, — сказала я, положив руку на дверцу и осторожно ступая на подножку. — Зайду, но только на один бокал.

Глава 68

Разница между квартирой Конклина и жилищем Уоллиса оказалась колоссальной. Конклин жил в похожем квартале, улочки которого были застроены неприметными двух-и трехэтажными домами, возведенными еще в пятидесятых из простых и дешевых материалов. Однако стоило нам оказаться внутри, как я ощутила тепло и уют его дома.

Нас встретила гостеприимная гостиная: приятное освещение, мягкие кушетки около камина и обязательный атрибут холостяка — плазменный телевизор с диагональю в 132 сантиметра.

Рич склонился возле стеллажа с дисками.

— Ван Моррисон пойдет? — спросил он, проглядывая CD.

— Конечно, — ответила я и посмотрела на фотографии на стене: черно-белые снимки парусной регаты, где летний ветер полощется в парусах, а солнце играет на волнах. Три разных снимка, но от всех трех захватывало дух. — Ты сам их сделал, Рич?

— Ага.

— Они великолепны.

Ван Моррисон пел «Кареглазая», и мне хотелось ему подпевать. Я улыбнулась, когда Рич протянул мне бокал вина, и наблюдала, как он садится на дальний конец кушетки и закидывает ноги на отполированную крышку люка, превращенную им в кофейный столик.

Я сделала глоток холодного шардоннэ, скинула ботинки и села на другом конце той же огромной кушетки. Напряжение постепенно оставляло меня, по мере того как по телу разливалось хорошее красное вино.

— Пойми, я все время думаю, чем наше дело закончится.

Конклин кивнул, приглашая меня продолжить.

— Мужчина мертв. Не замедлят появиться нежелательные последствия, которые Траччио просто не хочет видеть. У Генри Уоллиса где-нибудь обнаружатся родственники. Они начнут задавать вопросы, а мы оба знаем, Рич, что Уоллис ничего не совершал. А случилось вот что: мы превратили его смерть в газетную утку.

— Ты очень все образно описываешь, — засмеялся Конклин.

— И ты отлично смеешься, Рич. Мне нравится слушать твой смех.

Он смотрел мне в глаза, пока я первая не отвела взгляд.

Единственные часы в комнате располагались на DVD-проигрывателе, однако я сидела слишком далеко от них, чтобы рассмотреть светящиеся цифры, но вполне представляла, как уже поздно — не меньше двух ночи. Я чувствовала возрастающее возбуждение, в голову приходили мысли об осмотре неисследованных комнат Ричи. И возможно, неисследованных сторон самого Ричи.

Мой мозг и тело накалялись, но не думаю, что Рич хотел остудить меня, когда отправился на кухню за охлажденной бутылкой вина. Пока он отсутствовал, я расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке.

Потом еще одну.

Устраиваясь на кушетке поудобнее, я почувствовала, как мне мешает что-то острое и твердое, завалившееся между подушками. Просунув руку, я ухватила предмет и вытащила заколку для волос со стразами.

Найденная пятисантиметровая безделушка потрясла меня до глубины души. Заколка Синди могла оказаться на этой кушетке, только если Рич и Синди предавались здесь ласкам.

Я положила заколку на кофейный столик и посмотрела на Конклина, вернувшегося с бутылкой. Он увидел ее и понял мой взгляд. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, — и не смог.

Я отвернулась, чтобы он не заметил боли в моих глазах.

Пробормотав про позднее время, я поблагодарила его за вино. Сказала, что увидимся утром.

Я покидала его квартиру с наполовину завязанными ботинками и наполовину разбитым сердцем. Найдя свою машину на том же месте, где и оставила, я поехала домой.

— Что, ревнуешь? — кричала я себе. — Ревновать глупо! Пошевели извилинами: Рич плюс Линдси? Это уж полная ерунда!

Глава 69

К тому времени как Любимица приехала в дом Молли Колдвелл-Дэвис на Твин-Пикс, откуда открывался потрясающий вид на город, вечеринка уже длилась несколько часов. Любимица нажала на звонок и принялась стучать дверным молоточком, пока Тико не открыл дверь, наполнив улицу голосами звезд гей-андеграунда «Суиесор систерс».

Тико был облачен в свой праздничный наряд: черные атласные стринги, на узких плечах боа из перьев, а в сосках серьги. Он протянул Любимице бокал шампанского, поцеловал ее в губы и сказал: «Привет, сексуальная штучка» — в такой шутливой манере, что Любимица вместо благодарности просто рассмеялась.

Любимица протиснулась мимо Тико и вошла в гостиную с ее ошеломляющим декором: столы и диваны, постепенно увеличивающиеся по высоте в стиле «Алисы в Стране чудес», выкрашенные в черный цвет стены, ковры с леопардовым рисунком и переплетающиеся в объятиях тела на полу — в целом комната скорее напоминала бордель, чем дом девушки, работавшей в кафе и владевшей трастовым фондом на восьмизначную сумму.

Любимица нашла загоревшую и стройную благодаря занятиям йогой Молли на низенькой софе. Та сидела, склонившись над столиком с зеркальной поверхностью, и вдыхала кокаин через серебряную трубочку. Рядом с ней, сгорбившись и покачиваясь под двухударный ритм, расположился известный пятидесятилетний миллиардер Брайан Кейн, разбогатевший на компьютерном ПО.

— Посмотрите. Кто это. Здесь у нас, — сказал Кейн, окинув Любимицу таким откровенно сальным взглядом, что ей захотелось выцарапать ему глаза.

— Молли! — Любимица протянула ей бутылку «Моет и Шандон» за шестьдесят восемь долларов. — Вот эта холодная.

— Поставь ее куда-нибудь, — ответила Молли и отвернулась от Любимицы, поскольку Тико принес ей стопку фотографий, сделанных на «Полароиде». Она завизжала от восторга, пролистывая сексуальные снимки, на которых ее «мальчик» запечатлел резвящихся в спальне гостей.

Внимание Молли, столь стремительно покинувшее Любимицу, так же неожиданно вернулось обратно.

— Ты разве не чувствуешь запаха? — спросила ее Молли. — Что-то горит. Почему ты до сих пор здесь?

Любимица пошла на кухню, вынула из духовки слоеный пирог с грибами и сбросила с подноса японскую мраморную говядину, стоившую триста долларов за фунт, в собачью миску. Потом вернулась в гостиную.

Любимица звала Молли по имени, пока ей не удалось поймать рассеянный взгляд последней, направленный на нее из-под гладкого, наколотого ботоксом лба.

— Я покормила Миша, — сказала Любимица. — Ты вспомнишь, что с ним нужно погулять?

— Тико вспомнит.

— Вот и чудно. Au revoir,[12] пупсики.

— Но ты ведь только что пришла, — надулся Брайан Кейн. Рубашка его черной шелковой пижамы распахнулась, открывая отвратительную волосатую грудь. — Останься, — попросил он. — Я хочу узнать тебя получше.

— Конечно, как только научусь подавлять свой рвотный рефлекс, — ответила Любимица. Развернувшись на каблучках своих золотистых туфелек, купленных специально для этой вечеринки, она двинулась прочь через не обращающих на нее внимания людей. По пути она остановилась, чтобы вернуть на место бутылку шампанского, и проследовала дальше к выходу.

Глава 70

Время близилось к полуночи, когда Любимица вылезла из такси и прошла пешком квартала четыре, наслаждаясь теплым и влажным океанским бризом, пока не добралась до стареньких жилых домов, располагавшихся в самом конце Президио.

Отперев входную дверь, Любимица повесила рюкзак на крючок в коридоре и прошла на кухню. Там она открыла ключом узкую раздвижную дверцу, сдвинув ее в щель в стене, и вошла в тесную комнату, прежде бывшую кладовкой, а теперь ставшую ее личным миром.

Любимица щелкнула выключателем, и, высветив полдюжины аквариумов, установленных на стеллажах вдоль дальней стены, она скорее почувствовала, как ее красотки раскручивают кольца своих гладких тел, прежде чем увидела их бесшумно скользящими среди подстилок из листьев и веток — настороженных, голодных, жаждущих пищи.

Любимица открыла шкафчик и достала оттуда все необходимые принадлежности: щипцы с рукояткой пистолетного типа, ботинки с металлическими мысами и рукавицы сварщика, сделанные из оленьей кожи с кевларовой отделкой и толстыми, но гибкими длинными манжетами до локтя.

Одевшись, она подошла к аквариуму с Васуки, восхищаясь силой мускулистого тела крайта и светящимся в глазах разумом. Любимица практически чувствовала телепатическую связь со своей обожаемой змеей.

Отодвинув в сторону тяжелую крышку, она поймала Васуки щипцами.

— Ты сможешь поесть, когда мы вернемся домой, малышка.

Потом Любимица осторожно положила Васуки в наволочку, а ту, в свою очередь, поместила в переноску для животных и закрыла ее.

Затем она достала детеныша подвязочной змеи из селекционного бака и положила в клетку Васуки, чтобы ее питомицу к их возвращению уже поджидала любимая награда.

Бросив последний взгляд, дабы удостовериться, что все сделано правильно, Любимица вышла из своей змеиной фермы и закрыла дверь.

Затем она вытащила из ворота блузки старинный медальон на толстой золотой цепочке, который носила постоянно. Это был подарок отца, и внутри хранилась его фотография.

Любимица поднесла медальон к губам, поцеловала его и сказала:

— Люблю тебя, папочка.

И выключила свет.

Глава 71

Обстановка в доме Молли порядком изменилась с тех пор, как Любимица ушла отсюда два часа назад. Свечи полностью оплыли, подносы с едой опустели, а гости, вырубившиеся прямо на полу, храпели и периодически подергивались, но определенно пребывали в ином измерении.

Из кухни донесся непонятный звук: что-то металлическое скребло по полу. Любимица замерла, нырнув за спинку софы, и приготовилась сделать вид, будто находилась здесь все время. Но когда теплое тело пихнуло ее в темноте, едва не закричала.

— Миш! Чш-ш-ш. — Она потрепала шелковистую голову спаниеля, силясь утихомирить бешено стучавшее сердце.

— Тико вывел тебя погулять? — прошептала она, отстегивая поводок от ошейника. Миш завилял хвостом и помочился на ковер, потом виновато опустил морду, ожидая трепку — но вопреки всему не получил ее.

Любимица велела псу оставаться в гостиной, а сама быстро поднялась по крутой винтовой лестнице на второй этаж. Спальня Молли находилась в конце коридора, из-под закрытой двери не было видно света.

Любимица положила руку на латунную дверную ручку.

«А если кто-нибудь проснется?

Что тогда?»

Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь и замерла. Пульс стучал в ушах, опасность предприятия обострила все чувства — Любимица испытала ни с чем не сравнимое нервное возбуждение.

Кровать располагалась прямо перед ней, меж двух окон, и была полностью занята сцепившимися в объятии двумя обнаженными людьми. Пятнистая простыня с рисунком в виде шкуры какого-то животного скрутилась практически в веревку и обвивала слившиеся тела.

Любимица попыталась понять, какие части тела кому принадлежат, и, разобравшись, надела рукавицы и достала Васуки из переноски.

Змея, почувствовав новое окружение, напряглась в ее руках; Любимица ощутила исходившую от нее смертельную мощь. Как и все крайты, Васуки была ночным созданием, проявляющим повышенную агрессию именно в это время суток. К тому же она не ела три дня.

Голова Васуки качалась из стороны в сторону, пока Любимица подносила ее к кровати. Змея зашипела, неожиданно ее тело, напоминающее стальной трос, изогнулось в руках хозяйки. В долю секунды Васуки выскользнула из рук Любимицы, упала на кровать и скрылась в складках постельного белья.

Она моментально растворилась во тьме. Стала совершенно невидимой.

Любимица задохнулась, словно от острого приступа боли.

Васуки исчезла. План вышел из-под контроля.

На один безумный миг Любимица решила включить свет, чтобы найти Васуки, а потом сочинить историю о чьем-то внезапном пробуждении — но Молли не купилась бы на ее слова.

Это бы не сработало.

Недовольная собой, испытывая ужас за судьбу Васуки, Любимица бросила последний взгляд на освещенную лунным светом кровать. Бесполезно. Ничто не шевельнулось.

Она сложила переноску и вышла из спальни Молли, закрыв за собой дверь, чтобы по крайней мере Миш оставался в безопасности.

Выйдя на улицу, Любимица двинулась пешком по бульвару Твин-Пикс, по дороге убеждая себя, что все будет нормально. Как бы ужасно ни было потерять Васуки, но она все же не имела никаких опознавательных знаков.

Никто и никогда не сможет связать Васуки с ней.

Глава 72

Молли Колдвелл-Дэвис смотрела на меня так, словно пыталась оправиться от глубокой амнезии, когда мы с Конклином допрашивали ее в утренней столовой. Ее глаза были красными, время от времени она хриплым голосом выдавала нам коротенькие фразы, чередуя их долгими паузами, силясь припомнить события прошлой ночи.

— Молли, не торопись, — сказал ей Конклин. — Просто давай вернемся к самому началу, расскажи нам о вчерашней вечеринке, ладно?

— Мне нужен мой адвокат.

Сверху доносились звуки шагов.

«Скорая помощь» приезжала и уже уехала, однако сейчас спальня Молли была битком забита криминалистами. К тому же на верхних ступеньках лестницы их ухода поджидали Клэр и два ее ассистента, чтобы приступить к выполнению своей части работы.

Голос Клэр донесся до нас сверху:

— Линдси, ты не могла бы подняться? Тебе нужно это увидеть.

— Тебе действительно требуется адвокат, Молли? — тем временем спрашивал Конклин. — Ты ведь не подозреваемая. Мы только хотим понять, что здесь случилось, понимаешь? Потому что здесь явно что-то случилось.

Молли тупо смотрела поверх плеча Конклина куда-то в центр комнаты. Я встала из-за стола и направилась к лестнице. Чарли Клэппер приветствовал меня в коридоре — нарядный, доброжелательный, — его ироничная манера изъясняться освежала этот непростой полдень.

— Это повторный показ, Линдси. Множество отпечатков, ни оружия, ни капли крови, ни записки самоубийцы, ни следов борьбы. Мы забираем шесть пузырьков с выписанными препаратами и какой-то дешевый наркотик, но я не думаю, что это передозировка. Скорее, здесь царили Содом и Гоморра, и Бог вмешался.

— Если честно, не подозревала, что ты настолько хорошо знаком с Ветхим Заветом, — ответила я, пытаясь получше разглядеть тела на кровати за спиной Чарли.

— Я знаком с Ветхим Заветом благодаря матери, — заметил он.

В другой раз я бы рассмеялась, но увиденное мной неожиданно сделало сказанное слишком реальным.

— Держи меня в курсе, — пробормотала я и прошла мимо Клэппера в спальню Молли, где лежали два обнаженных мужских тела.

Парнишка распластался вниз лицом на полу, на вид ему было около двадцати. Его платиновые волосы стояли торчком, а зеленые глаза были открыты. Казалось, он полз к двери, когда смерть настигла его.

Второй, мужчина зрелого возраста, застыл на кровати в позе эмбриона; его толстый свисающий живот закрывал гениталии. Глаза тоже были открыты. Он умер не во сне.

Вот как выглядела смерть от укуса крайта. Центральная нервная система отказала, вызвав нервно-мышечный паралич. Жертвы не могли дышать.

— Когда они умерли?

— Тела еще теплые, Линдси. Хотелось бы сказать тебе точнее, но пока могу только предположить, что смерть наступила от шести до двенадцати часов назад. Молли выдала вам что-нибудь полезное?

— Не-а. Только четыре ненужных слова: «Мне нужен мой адвокат».

Клэр вздохнула.

— Прежде чем Молли перестала с нами разговаривать, она сказала мне, что мертвый парнишка был ее слугой по имени Джордан Пристли. Она называла его Тико.

— Тико? Как компанию, выпускающую игрушки? О, поняла. Мальчик-игрушка.

— Ну а кто второй мужчина, мне и не требовалось говорить. Это Брайан Кейн.

— Опаньки.

— Именно. Тот самый Брайан Кейн. Тони Траччио лучше бы надеть свои непробиваемые джоки,[13] — сказала Клэр, — потому что «Кейн индастри» отымеют его по полной.

Клэр приказала своим помощникам расправить уголки простыни и завернуть ее поверх тела Кейна, чтобы не оставить никаких улик на кровати.

— Вы с Конклином найдете меня в морге, когда разберетесь со своими делами здесь. Я собираюсь провести время с этими двумя джентльменами и устроить им лучший внешний осмотр, даже тщательнее того, что устраивали им матери при рождении.

Глава 73

Я спустилась обратно в утреннюю столовую и увидела, что Кристина Роджерс присоединилась к Молли и Конклину.

Роджерс была в своем роде знаменитость, универсальный адвокат богачей. Сероглазая блондинка, симпатичная и подтянутая, она выглядела обманчиво юной для главы известной юридической конторы, носящей ее имя. Предположительно ставка мисс Роджерс составляла тысячу долларов в час.

Я спросила себя: почему Молли Колдвелл-Дэвис запросила тяжелую артиллерию, когда даже в рогатке не было нужды?

Мы не рассматривали Молли в роли убийцы.

Или мы были не правы?

Тысячи вопросов закружились в моей голове. Знала ли Молли супругов Бэйли? А Сару Нид льман? Где была Молли в момент их смерти? Имела ли она какое-то отношение к жертвам змеиных укусов тогда, в восьмидесятых?

Была ли эта одуревшая от наркотиков женщина достаточно скрытной, достаточно умной и достаточно заинтересованной, чтобы стать убийцей?

Если так, то что сподвигло ее убить людей в собственной постели?

Кристина Роджерс выглядела уставшей, однако ее волосы блестели, блузка была накрахмалена, а костюм в тонкую полоску стоил столько, сколько я зарабатываю за месяц. Вероятно, у нее был ненормированный рабочий график, как у главы фирмы, однако к адвокатской работе она относилась крайне щепетильно.

— Мисс Колдвелл-Дэвис готова к полноценному сотрудничеству, — сказала она. — Когда она отправилась спать около половины второго ночи, Брайан Кейн и Джордан Пристли были живы. Когда она проснулась, после десяти часов утра, они уже были мертвы.

Я посмотрела Роджерс в глаза и произнесла:

— Возможно, если она соберется с мыслями, одна или две из них смогут нам помочь.

— Что бы здесь ни случилось, моя клиентка в это время спала и чудесным образом избежала опасности, — ответила Роджерс. — Я хочу, чтобы полиция, пресса и все остальные, включая Господа Бога, знали: Молли не имеет никакого отношения к смерти своих близких друзей. Их смерть ее страшно огорчает. И ей нечего скрывать.

— Замечательно, — сказал Конклин. — Итак, Молли, вопрос первый. Нам нужен список всех тех, кто был здесь прошлой ночью, включая поставщика блюд, обслугу и того, кто выгуливает вашу собаку.

Молли смотрела на Конклина своими большими покрасневшими глазами. В уголках губ виднелась засохшая слюна.

— Тико гулял с моей собакой. Для вечеринки я готовила сама, а Брайан занимался напитками. Я не знаю и половины пришедших вчера людей, это правда. Одни привели других, которые, в свою очередь, привели третьих.

— Давайте начнем с тех, кого вы знаете, — ответил Конклин.

Глава 74

День уже клонился к вечеру, и, войдя в прозекторскую, мы с Конклином сразу увидели на столе тело Тико. Теперь его глаза были закрыты, а коллекция из сережек-гвоздиков и колец из сосков мерцала в миске из нержавеющей стали.

— Я уже почти закончила, — сказала Клэр. — Взгляните сюда.

Она подняла левую руку юноши и протянула мне увеличительное стекло, чтобы я смогла рассмотреть то, что она называла «двумя точечными проколами».

Недалеко от меня Банни Эллис, второй ассистент Клэр, расстегнула молнию мешка, в котором лежало тело Брайана Кейна.

Я обернулась и на какой-то миг в страхе подумала, что Брайан Кейн жив.

Простыня, окутывающая тело Кейна, зашевелилась; но чем дольше я смотрела, преисполненная ужаса, тем отчетливей понимала — это шевелился не Кейн. Двигалось нечто гибкое и полосатое, почти невидимое на фоне пятнистого рисунка простыни.

— Змея! — закричала я. — Это змея!

Пресмыкающееся, казалось, состояло из воды, настолько плавно оно «вытекло» из мешка с телом и скользнуло по ножке каталки на пол. Змея подняла голову, словно намеревалась броситься, и поползла, извиваясь, по серой керамической плитке к Клэр.

— Не шевелись! — завопил Конклин.

Оружие уже было у него в руках, и он стал стрелять по плавно двигающейся цели: раз, два, снова и снова, гильзы отскакивали от пола, звуки выстрелов отдавались эхом.

Он сделал целых шесть выстрелов.

Я прижала руки к ушам и смотрела, широко открыв глаза. Я видела, что змея продолжает двигаться вперед и уже находится всего в метре от Клэр.

Я видела ужас на лице подруги. Движение привлекло бы змею, но сейчас у Клэр не было другого выхода. Она стремительно взобралась на стремянку, с помощью которой развешивала снимки.

Я бросилась в коридор.

На стене висел пожарный щит. Разбив стекло рукояткой пистолета, я откинула в сторону крупные осколки, схватила пожарный топор и бегом вернулась в прозекторскую.

Конклин снова целился в змею. Клэр стояла на верхней ступеньке лестницы, а ее помощники визжали, совершенно потеряв голову.

Я замахнулась и резко опустила топор на змею, разрубив ее ровно на две части.

Обе половинки продолжали подергиваться!

— Она ведь мертва, верно? — выкрикнула я дрожащим голосом, пот струился по моей спине. — Она ничего не может сделать, да?

В голове неожиданно возникла картинка с акулами, лежавшими на палубе — вроде бы мертвыми, — как они «оживают», чтобы сомкнуть свои челюсти на ногах рыбаков.

Змея по-прежнему извивалась: рот открыт, ядовитые зубы готовы к смертельному укусу.

Мы все уставились на нее, парализованные видом убийцы, который никак не хотел умирать. Тут Конклин вышел из ступора, метнулся в кабинет Клэр и вернулся оттуда с металлическим мусорным ведром, быстро накрыв им обе половинки змеи.

И сел на ведро сверху.

Он сидел с таким видом, словно под ним — бомба.

— Все нормально, — сказал он мне. Его лицо покраснело, лоб покрылся испариной. — Не худшее время, чтобы справиться с моей боязнью змей.

Служба отлова животных приехала в морг через сорок минут. Они отпустили Конклина и подняли мусорное ведро.

Обе части змеи все еще продолжали дергаться. Голова хватала зубами воздух.

Глава 75

Юки отмывала холодильник, слушая Фэйт Хилл,[14] и размышляла о пегих лошадках и длинноногих незнакомцах, когда зазвонил ее мобильный.

В животе екнуло — может, это док?

Она бросила губку в раковину, вытерла руки о джинсы и подошла к телефону, который продолжал звонить, вибрируя на мамином кофейном столике.

Определитель высветил: Министерство юстиции С-Ф. Юки нажала кнопку приема большим пальцем и сказала:

— Кастеллано.

Час спустя она сидела в кожаном кресле в кабинете судьи Брендана Дж. Даффи и ждала прибытия Фила Хоффмана.

Даффи выглядел взволнованным, но не стал бы даже намекать Юки, зачем ее позвал, до приезда Хоффмана. Поэтому Юки занимала себя изучением содержимого книжного шкафа и размышляла над вероятными причинами вызова. Но только единственная из причин казалась ей возможной: это чертово жюри присяжных, обдумывающее приговор по делу Стейси Гленн, не смогло вынести вердикт.

Жюри «повесилось» — снова.

Отсюда следовало, что Даффи придется объявить аннулирование судебного разбирательства, и нахальная королева красоты, искалечившая своих беспомощных и любящих ее родителей, пройдет по подиуму прямиком из тюрьмы домой.

Судья с ней не разговаривал. Он погрузился в работу: просматривал дела, делал пометки, выбрасывал ненужные бумаги в корзину. Лучи полуденного солнца неспешно ползли по его персидскому ковру, а сердце Юки продолжало посылать сигналы SOS.

Наконец она услышала голос Хоффмана, доносящийся из приемной.

Проходя в дверь, он пригнул голову и провел рукой по темным взъерошенным волосам.

— Простите, ваша честь. Юки. Мы с женой были в Саусалито. Паром поторопиться не мог.

— Присаживайся, Фил, — сказал судья.

Хоффман сел во второе кресло и спросил:

— Есть новости от присяжных?

Юки уже пришла к выводу, что на данный момент Хоффман будет рад аннулированному разбирательству не меньше, чем оправдательному приговору. Он потратил на это дело слишком много времени. Если разбирательство признают недействительным, его клиент окажется на свободе, а он сможет вернуться к хорошо оплачиваемым делам.

— У меня плохие новости, — сказал Даффи. — В тюрьме произошла драка.

— Что случилось? — уточнил Хоффман.

— Ваша клиентка завела себе подружку пару недель назад, и, насколько я понял, у этой подружки уже была подружка. Между ними в душе случилась драка, и Стейси Гленн умерла. Подружка мисс Гленн схватила ее за шею, а другая девушка обхватила за талию, и они потянули в разные стороны.

Даффи покачал головой, пока они пытались вообразить себе подобную сцену. Однако Юки так и не поняла, что ужасного могло за этим последовать.

— Простите, но я не понимаю, ваша честь.

— Моя вина. Я толком не объяснил. В результате голова Стейси Гленн отделилась от позвоночника. — Он обхватил свою шею руками. — Сама шея, мускулы и все такое остались на месте, но позвоночник переломился. Говоря медицинским языком, мисс Гленн умерла от внутреннего обезглавливания.

— Никогда не слышал о внутреннем обезглавливании, — заметил Хоффман.

— Я тоже услышал об этом впервые, но именно такое заключение прислало мне Управление исполнения наказаний на основе проведенной аутопсии. Я процитирую. — Даффи взял в руки блокнот: — «Эти глупые курицы превратили Стейси Гленн в китайского болванчика».

Юки встала, вышла, спотыкаясь, из кабинета судьи и даже не обернулась на окрик Фила Хоффмана. Добравшись до лестницы, она крепко ухватилась за поручни и спустилась вниз, всю дорогу размышляя о неожиданной концовке дела.

К тому моменту, когда Юки достигла вестибюля, она приняла решение: необходимо связаться с Паризи. Им нужно тщательно обдумать, как преподнести новость публике; и именно ему придется все разруливать, потому что было бы неправильным позволить окружающим увидеть ее неудержимый восторг.

Стейси Гленн получила смертельное пенальти.

Не осуждена и не оправдана. Но окончательное решение оказалось принятым само собой.

Все закончилось.

Юки не проиграла дело, а социопатка Стейси Гленн — мертва. 

Часть четвертая Док

Глава 76

Мы с Синди встретились в «Сьюзи» ранним вечером, но и в шесть часов этот ресторанчик в карибском стиле был набит битком.

Даже слишком.

В центре вовсю старался стил-бэнд, Сьюзи устроила соревнование на лучшее исполнение лимбо, нахлеставшиеся текилы дебоширы падали, натыкаясь на бильярдные столы, а Лоррейн, обычно ценимая нами за сверхбыстрое обслуживание, потеряла былую хватку.

Она приняла у нас заказ на напитки, вернулась, чтобы огласить специальные предложения, потом подошла еще раз — продемонстрировать свое обручальное кольцо и опять возвратилась, дабы спросить, все ли у нас есть.

И это в течение пяти минут.

Я пристально смотрела на нее, пока она не отпрянула и не поспешила прочь. Клэр и Юки должны были подойти с минуты на минуту, а я еще не разобралась с Синди.

— Перестань ходить вокруг да около, — сказала моя милая подруга. Она произнесла слова с таким нажимом, что они прозвучали как вызов.

— Отлично. Вы с Конклином встречаетесь?

— Он тебе сказал? Послушай, началось не совсем так, но…

— Ты спишь с ним?

— Прости, конечно, но кем ты себя возомнила? Сестрой Мэри Маргарет из общины сестер пояса целомудрия?

— Да, черт возьми. Так оно и есть.

— Почему? В чем проблема?

Я подняла вверх пустую пивную кружку, чтобы Лоррейн увидела и принесла мне новую.

— Лоррейн, — сказала я, — только послушай. Синди спит с моим напарником и даже не сказала мне об этом.

— Хм-м.

— Как ты считаешь, на правах моего друга ей следовало бы мне все рассказать?

— О, не надо, Линдси, — попросила Лоррейн. — Не втягивай меня в ваш спор. Я счастлива и не хочу поссориться ни с одной из вас.

— Прекрасно, — ответила я. — Налей мне еще одну.

— Сейчас вернусь.

— Ты ведь шутишь, правда, Линдси? Думаешь, мне следовало бы рассказать тебе о нас с Ричи, хотя я все время знала, что ты заставишь нас обоих пожалеть об этом, — и мне даже не известно почему! — Синди откинулась назад и действительно выглядела сбитой с толку.

— Не знаешь почему? — ответила я, ощущая тяжесть внизу живота, говорившую мне, что в отличие от Синди я не права и веду себя излишне эмоционально. Чем бы Синди и Рич ни занимались — это исключительно их личное дело.

Синди не знала историю моих отношений с Ричем, да я и не собиралась ей рассказывать, но, возможно, он мог это сделать.

Возможно, ему следовало это сделать.

Наверное, тень сомнения промелькнула на моем лице, потому что Синди вдруг напряглась. Она наклонилась вперед, выпятила подбородок и произнесла:

— Я поняла. Вы занимались этим, Линдси? Так? Скажи мне прямо сейчас, потому что, если ты спишь с ним, я тут же пошлю этого придурка.

— Нет. Нет. Не спим. Никогда прежде и не планируем впредь.

— Хорошо, — сказала Синди. — Здорово. Тогда объясни мне еще раз: в чем проблема?

— Все дело в системе подчинения, Синди…

— Ты с ума сошла? Я на тебя не работаю.

— Конклин работает! И мы с ним обсуждаем вещи, которые тебе знать не следует — ради всеобщего блага. И мне не нравится, что ему приходится об этом напоминать.

— Даже если бы в твоих словах был смысл — а его нет, — мы не говорим о тебе. Не говорим о твоей работе. У нас просто шикарный секс.

Лицо мое вспыхнуло, и я опустила глаза. Пиво начало подступать к горлу, когда я услышала:

— Эй, подружки.

Я подняла голову и увидела Клэр, расчищающую себе дорогу к нашему столику. На руках она несла дочку, мою крестницу — Руби Роуз, а позади шли Юки и док.

— Я еще не закончила наш разговор, — сердито пробурчала я Синди.

— Отлично, — ответила она. — Не заставляй меня слишком долго ждать твоих извинений.

Глава 77

У Юки едва голова не кружилась от восторга.

Они собрались все вместе в кабинке «Сьюзи», и ее подругам док понравился. Поправка: по их лицам она могла определить, что они его полюбили. Он рассказывал девушкам о своем рабочем дне в приемном отделении:

— Входит пациентка и говорит мне, что она съела на ночь невообразимо много лекарств, после того как приняла снотворное. Видимо, она неосознанно подошла к своей домашней аптечке и проглотила целый пузырек таблеток. И показывает мне пустой пузырек.

Клэр подалась вперед. Юки подумала, что Клэр рада иметь в собеседниках доктора. Она спросила дока, какие это были таблетки.

— Драмамин.

— От укачивания? — удивилась Клэр. — Они не могут причинить ей вреда.

Док усмехнулся и ответил:

— Она хотела промыть желудок, но я сказал, что в данной процедуре нет необходимости. Говорю ей: «Хелен, вы теперь ко всему готовы. Покупайте билеты на круиз!»

Клэр рассмеялась, а ее дочка в это время потянулась и опрокинула бутылку пива прямо на колени Синди. Линдси не выдержала и тоже расхохоталась до слез.

— Извини, — сказала она Синди. — Нет, честное слово! Это было не смешно.

Клэр передала дочку доку, чтобы помочь Синди вытереть пиво, а малышка ухватила доктора за нос и назвала его: «Буу». Он улыбнулся ей, а она захихикала в ответ.

Так вечер и продолжался: стоило одному засмеяться, как его смех подхватывали остальные. Юки казалось, что у нее сегодня день рождения, причем лучший в жизни.

Она рассказала подругам, как закончилось дело Стейси Гленн, а Линдси поведала о змее, которая никак не умирала; Клэр развела руки, показывая, какой длинной была змея, и едва опять не опрокинула пиво на Синди.

— Серьезно, друзья, здорово теперь знать, какая именно это змея, — сказал док. — Понимаете, к ее яду существует противоядие — антивенин.

— Антидот? — спросила Синди.

— Верно, но термин «антивенин» будет правильнее, — заметила Клэр. — В любом случае сыворотку не так просто заполучить, а моим пациентам она уже не поможет. Зато нам повезло, что сержант Боксер умеет хорошо размахивать топором.

Пиво все не иссякало, пока дока, что неизбежно, не вызвали в больницу. Вот тут наступил лучший момент вечера. Юки встала, чтобы с ним попрощаться, а он обнял ее и поцеловал. Во время поцелуя Юки отклонялась назад все сильнее, пока не упала на диванчик, а все вокруг наградили их одобрительными возгласами — не только подруги, но и сидящие за другими столиками.

— Увидимся в выходные? — спросил он.

Юки кивнула, заранее продумывая, какое нижнее белье наденет. Потом он ушел.

Сразу после этого Синди сказала, что у нее свидание, а потому ей надо заехать домой и переодеться. Клэр тоже собралась уходить.

— Надо отправить мою малышку в кровать, — пояснила она.

— Юки, ты отныне не просто назначена водителем, ты остаешься единственным свободным водителем.

Юки не хотелось, чтобы вечер кончался.

— Ты не против, если мы поедем ко мне? Почему бы нам не продолжить наш вечер? — спросила она.

— Заметано, — сказала Линдси, допивая пиво.

Юки улыбнулась. Линдси в ее распоряжении. Такой шанс: расслабиться и поболтать о доке — все равно что залить пирожное глазурью.

Глава 78

Едва забравшись в машину, я сразу же начала болтать с Юки.

— Док — замечательный.

— Ты действительно так думаешь? Вернее, спасибо и согласна, разве он не потрясающий?

— Совершенно потрясающий. И ты ему действительно нравишься.

— Откуда ты можешь знать?

— Зато ты знаешь. К тому же еще имел место настоящий голливудский поцелуй перед лицом Господа и всех окружающих.

Юки рассмеялась. Это был бесценный дар, ее смех, способный даже зажечь ночью солнце. Тем временем мои мысли неслись вперед, и я не могла больше ждать. Знает ли Юки? Может, знают все, кроме меня?

Как только зарычал двигатель и мы тронулись с места, я не удержалась:

— Юки, ты знаешь, что Рич и Синди встречаются?

— Не-ет. Правда? Поверить не могу, что она мне не сказала!

— Точно, — ответила я. — А как я себя должна чувствовать: мой напарник спит с моей лучшей подругой?

— Хотя они — хорошая пара, — продолжила Юки, поворачивая налево. Машина поехала вниз с холма, и мой желудок взбунтовался. — Он всегда ей нравился, но кому он не нравится? Подожди минутку, Линде. Я пропустила что-то очевидное?

Я опустила вниз стекло, и ветер ударил мне в лицо.

— Хочешь, я остановлюсь? — спросила Юки. — Тебя тошнит?

— Я в порядке, — ответила я, отрыгнув.

— Ладно, так о чем мы говорили? Твой напарник встречается с твоей подругой. В чем проблема?

Я подняла вверх стекло, оставив только небольшую щелочку.

— Рич и я. У нас была парочка моментов, — услышала я свои слова.

У Юки аж челюсть отвисла. Она проехала дальше, остановилась на светофоре и только тогда повернула ко мне голову.

— О моментах поподробнее.

Неожиданно для себя я все ей рассказала: об опасном сближении между мной и Конклином, когда расследование завело нас в Лос-Анджелес. Как мы смогли остановиться, прежде чем страсть не завела нас слишком далеко, и эта страсть не сошла на нет. Как она вспыхивала, даже после моего переезда к Джо, последовавшего за пожаром в моей квартире. И как всего неделю назад Конклин страстно поцеловал меня в губы возле машины.

Я все еще рассказывала, когда мы въехали в подземный гараж, располагающийся под многоквартирным домом, где жила Юки. Заглушив двигатель, она посмотрела на меня:

— Ты в него влюблена?

— Влюблена? Не знаю, как назвать мои чувства, но между нами происходит нечто особенное…

— Так дело не в Синди, а в Конклине.

Я пожала плечами.

— Между вами происходит нечто особенное, но ты раз за разом это останавливаешь и не планируешь развивать, верно?

Я была пьяна, и меня допрашивала моя подруга-обвинитель. А защиты у меня не нашлось.

— Мы с ним все обсудили, — ответила я. — Я сделала выбор и рада, что мы не совершили ничего, способного разрушить мои отношения с Джо.

— А какие чувства ты испытываешь к Джо? Скажи мне честно.

— Я его люблю.

— Докажи, потому что сейчас я этого не вижу.

Извинившись, я вылезла из машины и добралась до мусорного контейнера рядом с лифтом, куда и извергла содержимое своего желудка. Юки уже была рядом с влажной салфеткой, она придерживала меня за талию и протягивала упаковку со жвачкой.

Но не дала мне так просто сорваться с крючка.

Когда мы вернулись к машине и сели в нее, она потребовала:

— Скажи мне правду и ничего, кроме правды.

Я рассказала ей, что встреча с Джо была сродни грому среди ясного неба, и наши чувства оказались взаимными. Он не обманул моих ожиданий. Он изменил всю свою жизнь, чтобы быть со мной. И он не только мой любовник, но еще — мой лучший друг и человек, с которым я могу быть сама собой. И единственное, чего я страшусь, — сделать следующий шаг в наших отношениях, потому что это навек.

— Если мы поженимся, я никогда не смогу его оставить.

— Разве это так плохо? — спросила меня Юки.

— Ужасает.

— Я не спец, но разве слово «ужасает» не подходит больше к ситуации, когда тебя ранят? Или когда умирает тот, кого ты любишь?

Я кивнула. Она говорила сейчас о Крисе — человеке, которого я любила. Его застрелили на работе.

Юки наклонилась и взяла меня за руку.

— Линдси, нет ничего зазорного в твоей химической реакции на Ричи. Она от тебя не зависит. Здорово, когда рядом с тобой постоянно находится человек, вызывающий романтическую привязанность. Ты уже решила, что он не для тебя. Но Рич стал твоим запасным выходом, твоим спасительным шлюзом, потому что ты боишься выйти замуж. Я права?

Я заплакала, и Юки крепче сжала мою руку.

— Позволь ему уйти, — сказала она. — Позволь себе уйти.

Юки обняла меня. Она — такая крошечная, а я — настоящая амазонка, но каким-то образом эти неловкие объятия стали именно тем, что мне было нужно. Я рыдала, а Юки гладила меня по волосам.

— Знаешь, чего я хочу от дока? — сказала она. — В точности таких отношений, как у вас с Джо.

Глава 79

На следующее утро Синди сидела за своим столом в закутке и просматривала последние записи, чтобы освежить память. Тут она и обнаружила заметку, сделанную во время импровизированного опроса девушки, назвавшей себя Сэмми. Нервная девушка-подросток упомянула, что Родни Букера убили «люди», получается, не один человек, а по крайней мере двое.

Синди не давало покоя это слово — «люди». Жаль, что Сэмми так стремительно тогда скрылась, не позволив ей развить тему и найти ту самую ниточку, которая приведет к убийцам Родни Букера.

Синди снова набрала номер Линдси и оставила ей сообщение. Потом подхватила сумочку, покинула здание «Кроникл» и пешком направилась в столовую для бездомных «От всего сердца», располагавшуюся неподалеку.

Ангел — бездомный мужчина примерно ее возраста, — завидев Синди, улыбнулся ей, сверкая золотыми зубами, и с низким поклоном распахнул дверь в столовую.

— Привет, мисс Синди Томас. Мы назвали вас Наше Сердце из «От всего сердца». Имя принимали общим голосованием.

Синди улыбнулась и спросила Ангела, знает ли он девушку Сэмми.

— Конечно, я знаю Сэмми. Она внутри, — ответил тот.

Синди оглядывала большой зал, пока не обнаружила Сэмми. Девушка стояла за столом с подогревом и подавала обед длинной веренице бездомных. На ней были симпатичные слаксы, яркий дорогой топ с воланами, а светлые волосы забраны в аккуратную косу.

И хотя в зале находилось немало бродяг возраста Сэмми, девушка явно присутствовала здесь в качестве волонтера.

Синди подошла к раздаточному столу.

— Привет, Сэмми. Найдется для меня минутка?

Сэмми явно занервничала:

— Нет. Просто не могу.

— Пожалуйста.

— Я не могу говорить с вами здесь, — прошипела Сэмми. — Встретимся у «Моэ» через полчаса, только уходите прямо сейчас.

Синди отправилась к «Моэ». Примерно через час она заказала сыр-гриль на гренках. Едва ей принесли заказ, как появилась Сэмми и плюхнулась на сиденье напротив.

— Ты чересчур настойчива, Синди, — сказала девушка, качая головой. — Я предупреждала тебя: будь осторожней, но ты никак не можешь остановиться.

— Зато я умею хранить секреты, — ответила Синди. — Но не могу просто так бросить писать об этом.

— Нет? Что ж, мой отец посадил меня под домашний арест. Он не разрешает мне ни с кем разговаривать, особенно с тобой.

Она захрустела леденцами и заказала классическую колу.

— А почему со мной нельзя?

— Потому что ты ищешь собственной смерти.

— Послушай, я не понимаю, Сэмми, — сказала Синди, помешивая кофе. — Почему я в опасности? Что такого особенного в Родни Букере, если написание о нем ведет к смерти?

— Потому что его убийцы — не бездомные, Синди. Его убийцы не хотят быть раскрытыми, арестованными и посаженными за убийство.

— Мне нужна твоя помощь.

Сэмми откинулась назад, в ее глазах плескался неприкрытый страх.

— Мне тоже нужна твоя помощь. Я хочу убраться отсюда. Уехать из города. Но у меня нет денег. Предлагаю тебе сделку. Ты можешь выделить мне часть обещанной награды? Тысяч десять?

— Без вариантов, — ответила Синди. — Эти деньги заморожены вплоть до осуждения убийц Скитальца. Я могу снабдить тебя только парой сотен — вот и все.

— Забудь. Спасибо, но нет. Я сказала, мне нужна реальная помощь, — ответила Сэмми.

Как только девушка ушла, Синди оплатила счет и отправилась обратно на работу. Поведение Сэмми ее зацепило. Страх девушки можно было бы списать на паранойю наркомана, но у Синди сложилось иное впечатление: смерть Родни Букера завязана с чем-то посерьезней, с чем-то организованным.

А значит, это уже не ее весовая категория.

Она набрала номер, который знала наизусть.

— Рич, надо поговорить.

Глава 80

Конклин нашел Скипа Уилкинсона в «Макбейне». Тот сидел с миской орешков и кружкой свежего пива. Уилкинсон был худощавым парнем с короткой стрижкой, они вместе с Конклином учились в полицейской академии. Теперь он работал в подразделении по борьбе с наркотиками и преступлениями, связанными с ними, которое называл «Наркотики и шлюхи».

— Так ты хотел поговорить о Скитальце? — уточнил Уилкинсон.

— Пойдет любая информация. Его убийство висит на нас мертвым грузом.

— Ладно, но рассказывать особо нечего. У нас он практически не засветился. Был мелким торговцем наркотиков.

— Какие наркотики?

— Крэк. Я принес тебе его дело. — Уилкинсон вытащил из потрепанного портфеля мятую папку и протянул ее Конклину. — У нас никогда не было веских доказательств для его ареста. Но то, чем он занимался, — отвратительно.

— Чем? — спросил Конклин, просматривая дело. Там не было ни ордера на арест, ни фото, только рукописные отчеты, прикрепленные к папке с надписью «СКИТАЛЕЦ ИИСУС». Они даже не знали его настоящего имени.

— Он вовлекал несовершеннолетних девушек в торговлю наркотиками. У него была целая сеть из них. Посылал их продавать на улицу. Не уверен, что он всех их не перетрахал. Однако у нас имелись только уличные слухи и никаких надежных источников. Мы внедрили на улицу нескольких женщин-полицейских, ждали, что Скиталец заглотит приманку, но он не купился.

— И вы опустили руки? Послушай, я не критикую. У нас у самих практически нет времени на разработку дела о его убийстве…

— Мы не сдались, — ответил Уилкинсон. — Но как я уже сказал, Конклин, он — лишь мелкий торговец. Крэк — это очень плохо, но мы погрязли в делах с метамфетамином, который гораздо хуже. Детишки производят его в своих подвалах. Несмотря на введение серьезных ограничений на эфедрин, метамфетамин получает все большее распространение. Его производство и оборот достигли невообразимых размеров и вышли из-под контроля. Не обошлось и без организованной преступности. Ингредиенты поступают к нам из Мексики. Не буду утомлять тебя лишними подробностями, но большинству все сходит с рук. А наркотик убивает хороших ребят. Один раз попробовал — и шансов вырваться уже нет.

— Так, значит, Родни Букер был торговцем крэком. Мы этого не знали.

— Мы бы его в итоге прищучили, но у нас есть акулы и покрупнее. Кто-то добрался до этого ублюдка раньше нас. И скажу больше: рад, что его убили.

Глава 81

Около восьми утра Синди, стоя между мной и Конклином, показала на молодую женщину, вышагивающую по Пятой улице:

— Это она. Красная рубашка, светлые волосы. Это Сэмми.

Услышав свое имя, Сэмми обернулась, увидела спешившего к ней Конклина и припустила так, словно у нее на ботинках были реактивные двигатели. Соскочив с тротуара, она бросилась на проезжую часть, успев промчаться перед грузовиком с рыбой, поехавшим на зеленый свет.

Я подумала, что грузовик ее сбил, но тот только набрал скорость, а Конклин уже обегал его сзади. Я тоже побежала, ныряя в просветы между машинами и пешеходами с криком: «Полиция! Уступите дорогу!»

Я слышала тяжелое дыхание Конклина, а значит, была совсем рядом, когда вдруг запнулась о трещину в асфальте и упала. Мне не хватало воздуха.

Пошатываясь, я поднялась на ноги, и проходившие люди указали мне направление. К тому времени как я добралась до них, Конклин зажал Сэмми в тупике между двумя зданиями и кричал в лицо испуганной и запыхавшейся девушке:

— Успокойся и послушай.

Множество бродяг поднялись со своих мест возле столовой для бездомных, некоторые из них потихоньку убрались, остальные сгрудились вокруг Конклина и Сэмми. Они угрожающе нависли над ними, и было их немало. Я вытащила полицейский значок, и ворчащая толпа расступилась, освобождая нам место.

— Мы хотим поговорить с тобой в отделении, — тем временем говорил Конклин девушке. — Будешь добропорядочным гражданином и поедешь с нами. Понятно? Будешь с нами сотрудничать, и мы не станем заводить на тебя дело.

— Нет. Я не понимаю. Я ничего не сделала.

— Я хочу тебе поверить, — сказал инспектор Конклин, глядя на нее своими ласковыми карими глазами. — Но не могу.

Глава 82

Двадцать минут спустя Сэмми, фамилию которой мы до сих пор не знали, сидела напротив нас в допросной № 1, а установленная в углу под потолком камера все снимала.

У Сэмми при себе не было паспорта, но она признала, что ей уже есть восемнадцать. Мы имели право ее допросить. Я вела себя максимально дружелюбно, говорила, что понимаю ее страхи, и гарантировала полную безопасность, но она мне не верила.

Ее ответы были уклончивы, а волнение подсказывало, что она скрывает нечто серьезное. Во мне все больше росла уверенность: что бы она ни знала, это поможет нам раскрыть дело Скитальца Иисуса, и, вероятно, уже сегодня.

Темные круги под глазами и впалые щеки говорили о ломке. Наша помрачневшая Сэмми сидела на метамфетамине. Она надорвала упаковку леденцов и принялась ими хрустеть. Я почувствовала аромат дикой вишни и, могу поклясться, впервые ощутила запах страха.

Боялась ли Сэмми, что убийцы Скитальца Иисуса придут за ней, если она поговорит с нами? Или была замешана в этом деле?

Я попробовала еще раз.

— Сэмми, что тебя тревожит? — ласково спросила я.

— Пребывание здесь.

— Послушай, мы не пытаемся тебя запугать. Мы стараемся выяснить, кто убил Скитальца. Помоги нам, и уверяю — с тобой ничего не случится.

— О, в том-то и проблема.

— Разъясни мне. В чем проблема?

Тут с нее упала маска хладнокровной девчонки. Сэмми закричала:

— Я только ребенок! Только ребенок!

Меня проняло, на миг я даже захотела оставить ее в покое, но вместо этого лишь усилила нажим. Я сняла пиджак, чтобы Сэмми могла видеть мое оружие.

— Брось нести чушь, — сказала я. — Расскажи мне, что знаешь, или проведешь лучшие годы своей жизни в тюрьме как соучастница убийства Родни Букера.

Конклин меня поддержал. Он согласился с моим поведением и обращался ко мне уважительно «сержант», не отвечая на умоляющий взгляд Сэмми.

Мы не дадим этой девушке выкрутиться.

Глава 83

Конклин рассказывал мне, что у Скитальца была целая сеть из девушек, торгующих крэком, но я и представить себе не могла на их месте таких, как Сэмми: симпатичных, хорошо одетых белых девушек, изъясняющихся так, словно воспитывались в отличной семье и получили хорошее образование.

Чем Скиталец смог ее зацепить?

Когда я начала давить на Сэмми, та расплакалась, и Конклин подтолкнул к ней через стол упаковку бумажных салфеток. Девушка вытерла глаза, высморкалась и судорожно вздохнула.

А потом начала говорить:

— Мы продавали крэк, понятно? Скиталец платил нам порошком, и мы вместе с ним его принимали. Проводили день за днем, пуская облака дыма; не ели, не спали, а только занимались безудержным сексом! — кричала она мне в лицо. — Эти неистовые оргазмы — десять, двадцать, один за другим…

— Здорово звучит, — сказала я.

— Да. — Сэмми не замечала моего сарказма. — Нереально. Потом он отвозил нас на места работы, а когда мы ее выполняли, то возвращались к нему домой.

— Сколько девушек скрывается под твоим «мы»?

— Три или четыре, — пожала плечами Сэмми. — Но не больше пяти. Больше в его доме за раз никогда не бывало.

— Напиши их имена, — сказал Конклин, подавая Сэмми ручку и блокнот.

От его слов девушка вернулась на землю и посмотрела на него так, словно говорила: «Ты в своем уме?»

— Что ты имеешь в виду под словами «отвозил на места работы»? — спросила я. — Отвозил на чем?

— Естественно, у Скитальца был автомобиль-фургон.

Голос Сэмми начал срываться. Конклин вышел из комнаты, а вскоре вернулся с банкой отличной колы и протянул ее девушке, она залпом осушила ее.

Я думала о Родни Букере — привлекательном мужчине, закончившем Стэнфорд и присоединившемся к Корпусу мира, который вдруг круто изменил свою жизнь и занялся продажей наркотиков, придумав для этого необычный и крайне жестокий способ.

Сэмми описывала этот кошмар, не понимая, что приводит меня в ужас. Букер держал добровольный гарем из молоденьких девушек-дилеров, он подсаживал их на наркотик, который позволял достичь «потрясающих оргазмов», пока те не сгорали и не умирали.

Букер был дьяволом современности.

Конечно, кто-то убил его.

Я спросила Сэмми, где стояла машина Букера, но она снова пожала плечами:

— Понятия не имею. Я выполнила свой гражданский долг? Могу я уйти, пожалуйста?

— Давай, я спрошу напрямую. Букер готовил метамфетамин у себя дома? — задал вопрос Конклин.

— Какое-то время, но потом это стало опасно.

Сэмми сделала глубокий вдох и некоторое время молчала, словно собираясь с мыслями.

— Моя жизнь закончилась, когда умер Скиталец. Теперь мои придурки-родители «приводят меня в порядок». Вы представляете, на что похоже падение в бездонный колодец? Это теперь моя жизнь. Я схожу с ума.

— Ага, — поддакнул Конклин. Я поразилась его настойчивости. — Ты сказала Синди Томас, что знаешь, кто убил Скитальца…

— Никогда этого не говорила.

— Сержант? — обратился ко мне Конклин.

— У нас достаточно оснований, — ответила я, вставая. И накинула пиджак.

— Ты можешь хранить молчание, — сказал Конклин Сэмми. — Все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя…

— Вы меня арестуете?

Сэмми оцепенела, когда Конклин заставил ее встать и надел наручники.

— Я имею право на один звонок, — сказала она. — Я хочу позвонить отцу.

Глава 84

Полным именем Сэмми оказалось Саманта Пинкус; мы выяснили это, когда в участок, подобно урагану, ворвался ее отец.

Нейл Пинкус был адвокатом, бесплатно защищавшим нищих обитателей района Мишн, где со своим братом открыл адвокатскую контору, причем располагавшуюся в одном здании со столовой для бездомных «От всего сердца».

Я изучила Пинкуса, пока он нависал над моим столом и требовал встречи с дочерью. Рост: метр восемьдесят, вес: примерно семьдесят с небольшим килограммов, подтянутый, лет под сорок, с залысинами, его лоб покрывали капельки пота от того пара, что буквально валил у него из ушей.

— Вы задержали мою дочь за что-то сказанное ею без присутствия адвоката? Я подам на вас в суд лично и на город в целом, понятно? Вы не зачитали ей ее права, пока она не выдала вам всю необходимую информацию.

— Верно, — ответила я. — Но это не был допрос обвиняемого, находящегося под стражей, мистер Пинкус. Ее права никто не нарушал.

— Сэм этого не знала. Вы ее запугали. Ваши действия равносильны пыткам. Я чертовски хороший адвокат по защите прав пострадавших и отправлю вас обоих прямиком в ад.

Джейкоби смотрел на нас через стеклянную стену своего кабинета, остальные находившиеся в отделе шесть человек сидели, потупив глаза и разглядывая происходившее исподтишка.

Я поднялась во все свои метр восемьдесят плюс пять сантиметров каблуков и сказала:

— Сбавьте обороты, мистер Пинкус. Пока что содержание разговора с вашей дочерью является достоянием только нас четверых. Помогите ей. Уговорите Саманту сотрудничать с нами, и мы не будем заводить на нее дело.

Мистер Пинкус проворчал что-то, потом кивнул и последовал за нами в допросную, где его поджидала дочь, положив перед собой скованные наручниками руки. Отец сжал ее плечи, затем выдвинул стул и сел на него.

— Я слушаю.

— Мистер Пинкус, по ее собственному признанию, ваша дочь — наркоманка и торговец наркотиками, — сказала я. — Она была втянута в это Родни Букером, также известным как Скиталец Иисус, к данному моменту жестоко убитым. Саманта не только продавала крэк, она еще сообщила одному доверенному источнику, что знает убийц Скитальца. Она — важный свидетель, и поэтому мы ее задержали. Нам нужно, чтобы она рассказала, кто убил Букера.

— Я не верю, что она занималась распространением наркотиков, — ответил нам Пинкус. — Но если это и так, то сейчас она подобным не занимается и сама не употребляет.

— Можно считать, что все в порядке, — огрызнулась я.

— Послушайте, ее мать и я — мы вплотную ею занимаемся. Ранний комендантский час. Ни мобильника, ни компьютера. Она бесплатно работает в столовой для бездомных и может воочию убедиться, насколько тяжелой бывает жизнь, к тому же столовая находится прямо под моим офисом.

Пинкус поднял скованное запястье дочери, чтобы я смогла разглядеть ее часы.

— Это джи-пи-эс. Она не может никуда пойти, чтобы я об этом не узнал. Сэм стала сама сдержанность. Даю вам слово.

— Все, мистер Пинкус?

Саманта завыла.

— Где ваша порядочность? — выплюнул он мне в лицо. — Букер был мерзавцем. Он продавал наркотики детям, а те, в свою очередь, распространяли их среди ровесников. Не только моей дочери, но и другим девушкам. Очень многим хорошим девушкам. Мы написали на него заявление.

— Кто «мы»? — спросила я.

— Общественность Пятой улицы. Взгляните. Я подал жалобу от имени общественности в феврале, потом еще одну в марте. Еще одну в апреле. Полиция ничего не сделала. Нам было сказано: «Если у вас нет доказательств, заполните необходимую форму».

— У вас есть оружие, мистер Пинкус?

— Нет. И я прошу вас пойти на уступки. Отпустите Саманту под мою ответственность и мой надзор. Пребывание в тюрьме, даже на одну ночь, погубит ребенка.

Мы согласились отпустить девушку, предупредив мистера Пинкуса, чтобы тот не дал ей уехать из города.

Как только отец с дочерью покинули управление, мы с Конклином вернулись к своим столам и пробили имя Пинкуса по базе. На него у нас ничего не было, но кое-что Конклин все-таки обнаружил.

— У Нейла Пинкуса имеется лицензия на огнестрельное оружие, и он зарегистрировал пистолет «рем» двадцать второго калибра, — сказал Конклин, глядя на меня поверх монитора. — Грязный дешевый пистолетик для грязного дешевого адвокатишки. Этот сукин сын наврал.

Глава 85

Мы с Конклином в сопровождении еще четверых полицейских были у дверей адвокатского бюро Пинкусов в полдень. Когда нам открыли дверь, мы прошли через приемную прямиком в кабинет и вручили Нейлу Пинкусу ордер на обыск.

— Держите руки так, чтобы я могла их видеть, — приказала я.

Пинкус непонимающе моргнул:

— Что?

— Вы думали, мы не узнаем о вашем пистолете?

— Эта… вещь была украдена, — сказал Пинкус. — Я заявлял о краже. — Адвокат отпихнул кресло назад. — Я держал его здесь.

Я открыла нижний ящик стола и увидела металлическую орудийную коробку из-под пистолета. Подняв крышку, я уставилась на картонку от «Рем 2.2». Коробка была пуста.

— Вы держали эту коробку под замком?

— Нет.

— Где вы хранили патроны?

— В этом же ящике. Послушайте. Я знаю, что это нарушение, но если бы мне понадобилось оружие, то оно понадобилось бы мне срочно. Сержант, я редко открывал коробку, — сказал Пинкус. — Его могли украсть когда угодно за последние шесть месяцев. Бывает, отвернешься на миг, отвечаешь на телефонный звонок или выходишь в туалет…

Я встала перед Пинкусом и быстро пооткрывала остальные ящики стола, а Конклин проделал то же самое со столом брата Алана в соседней комнате.

Потом мы вшестером вскрыли картотечные шкафы, переворошили кладовую и заглянули под подушки старой кожаной софы. Через некоторое время братья Пинкус уселись и стали обсуждать при нас дела своих клиентов, причем столь спокойно и естественно, словно нас здесь и не было.

Не добившись результата, мы с Конклином осмотрели дома обоих Пинкусов: один — в Форест-Хилл, а второй — на бульваре Монреаль. Хорошие районы, где не вырастают плохие дети. Мы познакомились с их милыми женами, Клаудией и Ревой, которых мужья попросили всячески нам содействовать.

Мы ознакомились с содержимым их семейных стенных шкафов, чуланов, сундуков с приданым и ящиков с инструментами, а жены Пинкус по собственному желанию позволили нам обыскать их машины.

Их дома были чисты, как белоснежные простыни, сохнущие на веревках в солнечный день.

Обыск опустошил меня и физически, и морально. Я была выжата как лимон и расстроена — мы не нашли ничего, чтобы оправдать свою работу.

Был ли Скиталец Иисус застрелен из пистолета Нейла Пинкуса?

Я по-прежнему не знала, но если прикинуть, где орудие убийства сейчас, то я бы сказала, что убийца бросил его с моста вскоре после казни Родни Букера. И сейчас наш пистолет засасывает в песок на глубине залива Сан-Франциско.

Глава 86

Мы с Конклином сели в полицейскую машину, припаркованную возле дома Алана Пинкуса.

Я должна была позвонить Джейкоби и объясниться и не сомневалась, что он с меня шкуру спустит, узнав, что мы потратили день на розыск убийцы Скитальца, пока какой-то псих убивает друзей мэра с помощью ядовитой рептилии.

Я собиралась поделиться этими мыслями с Конклином, но мы оказались одни, и наш скелет в шкафу больше нельзя было игнорировать.

Конклин выключил радио, повертел в руках ключи от машины и произнес:

— Синди говорила с тобой о… э-э… нас.

— Да. Я была очень удивлена, — ответила я, пристально глядя ему в глаза, пока он не отвел взгляд.

— Она говорит, ты расстроилась.

Я пожала плечами.

— Прости, что не сказал тебе, Линде…

— Эй. Все отлично. Отлично, — солгала я. — Стоило мне все обдумать, и я поняла: вы друг другу подходите.

— Это длится всего… ну, неделю.

— Не важно. Как бы сказал Джейкоби: «Я люблю вас, ребята».

Конклин рассмеялся, и его смех рассказал мне все. Он замечательно проводит время с моей безрассудной, дерзкой и отзывчивой подругой и не желает останавливаться.

Тот парень, что целовал меня на прошлой неделе, исчез. Конечно, я сама отвергла его, и, конечно, он мне не принадлежал. Но все равно было больно. Я скучала по Ричи, который мной восхищался.

Я даже подумала, а не стал ли его секс с Синди некой подменой секса со мной? Отвратительная мысль, не достойная меня, но — ха! — она все-таки пришла мне в голову.

Я вспомнила совет Юки: «Позволь ему уйти. Позволь себе уйти».

Конклин смотрел на меня, чего-то ожидая; возможно, моего благословения, поэтому я обрадовалась, когда по стеклу с моей стороны слегка постучали. Это оказался Алан Пинкус, вернувшийся пораньше с работы.

Он был выше своего брата и имел больше волос на голове. Во всем остальном они походили, как клоны.

Я опустила стекло.

— Сержант Боксер? Ваши люди закончили? Потому что я хочу вернуться к нормальной семейной жизни.

— На данный момент закончили, но мы не сбрасываем вас со счетов.

— Понимаю.

— Если случится что-то, о чем нам следует знать, — позвоните.

— Слово бойскаута.

Пинкус отсалютовал нам тремя пальцами, развернулся и направился к дому. Водит ли он нас за нос? У меня не было ответа. Когда он вошел внутрь, я сказала Конклину:

— Давай позвоним Синди.

Глава 87

Тем же днем Конклин, Синди и я собрались в баре «Пиво Макбейна». Мы уселись за дальний столик, взяв только мисочку сушеных орешков и диетическую колу.

Лицо Синди заливал румянец, и дело было вовсе не в ее влечении к моему напарнику.

— Вы позволили им уйти? Не задержали, не вынудили…

— Звучит как слова песни, — хрипло сказал Конклин. Он был так увлечен Синди, что едва не пел ей: «Держи меня, заставь меня, не позволяй мне уйти…»

Но Синди не поддержала его игривого настроя.

— Как ты можешь смеяться надо мной?

Улыбка Ричи погасла.

— Син, мы бы сделали, если бы могли, но не можем себе позволить противоправных действий. Пока нет.

— Но вы продолжаете работу над делом? Богом клянетесь?

Мы с Конклином кивнули.

— Мы усердно работаем над твоим делом, — добавил Рич.

Синди уронила голову на руки и простонала:

— Я поместила этого парня на первую страницу «Сан-Франциско кроникл». «Скиталец Иисус, уличный святой». А он? Превращал несовершеннолетних в торговцев наркотиками? И вы думаете, именно поэтому его убили? Боже всемогущий. Что мне теперь делать?

— Что делаешь всегда, — ответила я подруге. — Рассказываешь правду. И послушай, Синди, теперь у тебя есть отличная темя для статьи, верно?

Ее глаза расширились, стоило ей представить крупные заголовки.

— Я могу сослаться на надежный источник из департамента полиции?

— Да. Конечно.

Конклин оплатил счет, и мы вместе вышли из бара. Синди направилась обратно в «Кроникл» на срочную встречу с боссом, а мы с Конклином вернулись пешком в управление.

Оказавшись в полумраке наших закутков, Конклин включил свой компьютер. Я занялась просмотром накопившихся за время отсутствия звонков и сообщений и нашла одно сообщение от Святого Джуда, на котором Бренда оставила пометку: СРОЧНО. Я уже частично набрала номер Маккоркла, когда услышала слова Конклина:

— Невероятно.

— Что стряслось? — спросила я, прекратив набор.

— Линдси, машина Букера была увезена полицией. На следующий день после его убийства ее увезли за парковку в ненадлежащем месте.

Я связалась со службой хранения конфиската, узнала месторасположение машины и отправила туда срочную заявку на передачу автомобиля криминалистам.

Наше тупиковое дело неожиданно сдвинулось с мертвой точки, и весьма существенно.

Именно это я и прокричала Джейкоби, когда тот направлялся к нам, изрыгая пламя, пока мы с Конклином убегали из комнаты.

Глава 88

К семи вечера группа осмотра места преступления уже проделала большую часть работы по обследованию машины Букера. Умница Брет Феллер и его мускулистый помощник, Рэй Бейтс, разобрали синий фургон на составные части. И обнаружили сумку Скитальца, прикрепленную амортизирующим тросом к днищу заднего сиденья.

Два молодых человека еще не закончили свой осмотр. Они откручивали гайки и болты и снимали колесные обода, надеясь обнаружить тайник с наркотиками или оружие, но когда мы с Конклином открыли коричневую мужскую сумку из кожи и заглянули внутрь, я сказала:

— Успокойтесь, ребята. Всё здесь.

Я стала вынимать содержимое сумки, а Конклин раскладывал его на стол с подсветкой. Феллер — усердный молодой человек двадцати четырех лет, страдающий синдромом навязчивых состояний — выравнивал выложенные предметы и фотографировал их. Он, без шуток, в дальнейшем вполне мог стать следующим Гилом Гриссомом.[15]

Мое сердце отбивало безумную чечетку, и, если честно, я была удивлена такому волнению. За прошедшую неделю мое отношение к Скитальцу Иисусу несколько раз менялось. Сначала я сбросила его со счетов, как одного из множества бездомных, которых ежегодно убивают в споре за место для ночевки или из-за выпивки.

Пока Синди не сказала нам, что всем наплевать, именно это я и чувствовала.

Затем Скиталец Иисус оказался торговцем наркотиками, и я снова потеряла к нему интерес. Теперь он стал для нас хищником без чести и совести, а я вновь тщательно обдумывала его дело.

Кто застрелил этого парня?

Что мы узнаем благодаря его вещам?

Найти и открыть сумку Скитальца было сродни пробуждению рождественским утром, когда обнаруживаешь, что Санта оставил под елкой весь свой мешок.

Я вытащила блокнот, чтобы вести запись вещей.

Предметы, с первого по четырнадцатый, представляли собой неинтересную нам смесь: заплесневелый бутерброд в пакете со струнным замком, несколько стопок банкнот, разделенных по достоинству и перехваченных резинкой, — на взгляд не больше двух тысяч долларов.

Там нашлась потрепанная Библия с именем Родни Букера на первом чистом листе и то, что сначала показалось самым важным, — полдюжины пакетиков со сверкающим белым порошком, примерно по шесть унций кристаллов метамфетамина.

Но настоящий интерес представляла находка под номером пятнадцать: кожаная обложка размером примерно восемь на двадцать сантиметров, в которой обычно путешественники держат паспорт и билеты на самолет.

Конклин открыл обложку, вынул содержимое и развернул бумаги, держа их так, словно перед ним были свитки Мертвого моря. Когда он положил бумаги на стол, Феллер сделал их снимки и огласил содержание:

— Запись о прошедшем техобслуживании автомобиля. Замена масла и охлаждающей жидкости, пробег — 258 501 километр. Дальше похоже на выигрышный лотерейный билет, пять номеров из восьми, датирован днем, предшествующим дню смерти Скитальца.

Я отметила несколько квитанций о взносе депозита, общей суммой за три дня, немногим больше трех тысяч долларов и еще счет из забегаловки.

Но когда наши криминалисты нашли за дверной панелью бумажник Скитальца, находящиеся в нем бумаги едва не отправили нас в нокаут.

Глава 89

Это был тонкий бумажник из мягкой кожи с выбитыми на золотой пластине в уголке инициалами РБ. Я вытащила из него водительские права Букера и заметила в отделении для счетов листочек желтой бумаги.

Я его развернула, и в глаза бросилась дата. Мозг лихорадочно пытался осмыслить увиденное.

— Это счет за машину, — сказала я. — Родни Букер второго мая купил в Тихуане подержанный автобус, всего за несколько дней до смерти. Здесь сказано, что это был старый школьный автобус тысяча девятьсот восемьдесят третьего года выпуска.

Я по-прежнему смотрела на пожелтевший листок, а перед глазами стоял прогремевший на пересечении Маркет-стрит и Четвертой улицы взрыв старого школьного автобуса, наполнивший воздух кровавой дымкой и усеявший тротуар ошметками тел.

Погибло десять ни в чем не повинных людей.

Многие были ранены, но отделались шрамами.

Я вспомнила рассыпанные повсюду осколки и разговор с экспертом по поджогам, Чаком Ханни: он показывал мне разбитые и расплавившиеся части внутри автобуса, поясняя, что данный транспорт был передвижной лабораторией по производству метамфетамина.

Владельца автобуса так и не нашли.

— Что говорила нам Сэмми? — спросила я у своего напарника. — Скиталец сначала готовил наркотики дома, но потом это стало слишком опасным.

— Верно.

Я вытащила из бумажника еще один листочек. Это был простой, сложенный пополам белый листок, размером десять на пятнадцать, с полоской клея на одной стороне — явно вырванный из блокнота. Он содержал пересчет песо в доллары. Мне в глаза бросилось накарябанное на нем слово «эфедрин», являвшийся основным составляющим метамфетамина.

Конклин смотрел на лист через мое плечо.

— Там ведь внизу стоит подпись, да? Буква «X» и что-то похожее на Гомес.

— Хуан.

— Имя Хуан Гомес такое же распространенное, как и Джон Смит. Оно может ничего не значить, но, с другой стороны, так звали изготовителя метамфетамина, который был во взорвавшемся на Маркет-стрит автобусе и умер прежде, чем его выкинуло взрывом прямо на фонарный столб.

Я едва могла поверить сокровищу, оказавшемуся в моих руках.

Родни Букер переквалифицировался из мелкого торговца крэком в серьезного производителя метамфетамина. Он закупил ингредиенты, нанял того, кто будет их готовить, и приобрел автобус, переделав его в лабораторию.

И во время первого же рейса лаборатория Букера по производству наркотиков отправила десять человек на тот свет. Еще никогда девиз Скитальца не казался мне столь ироничным: Иисус спасает.

Глава 90

Юки занималась по видеопрограмме, когда зажужжал дверной звонок интеркома и послышался голос консьержа:

— К вам доктор Чесни.

Юки охватил восторг.

Док пришел так рано! В дверь позвонили, Юки распахнула ее, и док потянулся к ней с поцелуем. Юки страстно ему ответила, запустив руки в его светлые, как у Рики Шродера, волосы, изгибаясь и постанывая.

— Рада меня видеть? — улыбнулся он.

Она кивнула и улыбнулась в ответ. Они снова стали целоваться, и док толчком закрыл дверь.

Бесценные мгновения: эти поцелуи целиком принадлежали им. Только они с доком целовались подобным образом.

— Привет, радость моя. Как прошел день? — спросила Юки, оторвавшись от него, чтобы глотнуть воздуха, и засмеялась — ей понравилось говорить такие «семейные» фразы.

Когда она последний раз говорила подобное?

Говорила ли вообще?

— Неплохо, конфетка, — ответил док, обнимая ее и провожая обратно к софе, где нежно толкнул на тугие подушки и сел рядом.

— Пчелиные укусы, сломанная ключица и младенец, спешивший родиться еще в приемной, — продолжил он, касаясь ее волос, того сантиметрового ежика, что выстриг неделю назад и так полюбил.

Ей он тоже начал нравиться.

— Любой день, когда мне не приходится колоть ВИЧ-больных, — хорош.

— Я тебя понимаю, — согласилась Юки. — Так значит, ты заправил машину, собрал вещи и готов ехать?

Она-то уже была готова. Едва упаковала сумку, как уже мысленно провела этот День памяти[16] в Напе: долгая романтическая поездка, прекрасный отель, огромная кровать.

— Готов. Но есть нечто, что я прежде должен тебе рассказать.

Юки попыталась поймать его взгляд. Теперь она поняла, что док выглядел немного встревоженным, когда она открыла ему дверь. Правда, она и сама слегка нервничала, но списывала все на предстоящие выходные — ведь скоро они в первый раз займутся любовью.

Его улыбка казалась робкой, и ее это обеспокоило.

Неужели выходные придется резко сократить?

Или еще хуже?

— Джон, что не так? Ты в порядке?

— Зависит от того, как ты на все посмотришь, — ответил он. — Будет непросто, Юки.

Он держал ее руку, но глаз по-прежнему не поднимал.

— Вот в чем проблема: скажешь слишком рано — и выглядишь излишне дерзким, скажешь слишком поздно — и сводишь своими словами с ума. В нашем с тобой случае получается одновременно и слишком рано, и слишком поздно…

— Ты пугаешь меня, Джон. Говори же.

— Несколько дней назад, когда ты сказала, что у тебя не было секса около двух лет…

— Так глупо получилось. Это правда, но я тогда нервничала. Моя голова… меня захлестнуло.

Док взглянул на нее своими темно-голубыми глазами:

— У меня тоже не было секса около двух лет.

— У тебя? Брось. Я тебе не верю.

Юки снова вспомнила, как попала в госпиталь после аварии и увидела там дока. Она согласилась показать ему город. После первого нежного поцелуя именно она поцеловала его страстно, как и сегодня.

Именно она импровизировала.

А он следовал за ней.

Юки расстроилась. Почему она не слушала свою маму? «Будь подобно лебедю, Юки. Держи голову высоко поднятой. Плыви вперед спокойно и уверенно». Ей не хватило терпения. Вместо этого она повела себя как отец. Неслась сломя голову.

— Пожалуйста, скажи уже, — попросила Юки.

И он все ей рассказал, запинаясь, прерываясь и начиная заново, перескакивая из прошлого в настоящее и возвращаясь назад. И хотя Юки с трудом улавливала суть, ее мечты постепенно рассеялись. В голове зашумело.

А потом наступила темнота.

Глава 91

Я сидела на шатком стуле напротив Юки и Синди в мексиканском ресторанчике «Касса локо», располагавшемся недалеко от дома Синди; заведение славилось своим куриным фахитас. На улице уже стемнело, и в окне отражались наши бесцветные лица, похожие на привидения.

Особенно у Юки.

Синди пыталась приободрить Юки и одновременно выудить у нее побольше информации, когда в зал вошла Клэр и плюхнулась на стул рядом со мной.

— Ты поступила правильно, не поехав с ним, — говорила Синди. — Нельзя принимать решения, когда в голове царит такой хаос.

Молоденькая официантка забрала наши тарелки, и Клэр заказала всем кофе.

— Я все думаю: может, мне следовало пересилить себя, — ответила Юки. — Просто сесть в машину…

— А если бы тебе не стало лучше? — спросила Синди. — Какие бы ужасные у тебя были выходные, окажись ты в Напе с человеком, вызывающим у тебя отвращение.

— Ненавижу, когда ты начинаешь все преувеличивать, Синди.

— Я же права, разве нет?

— Позволь мне прояснить ситуацию, — начала Клэр, вспоминая сказанное ей Юки по телефону. — Док родился с наружными половыми органами промежуточного типа, верно? Доктора не знали наверняка, мальчик он или девочка.

Юки кивнула и вытерла указательным пальцем набежавшие слезы.

— Врачи сказали его родителям, что если те будут воспитывать ребенка как девочку, то ребенок не сможет определиться сам.

— Они поняли все неправильно, — заметила я.

— Это настоящая трагедия, Юки, — продолжила Клэр. — Уверена, родители пребывали под общественным давлением, им нужно было назвать окружающим пол ребенка. В любом случае перед нами ситуация, когда руководствуются общепринятой практикой. Даже если у ребенка хромосомы XY, а гениталии носят признаки обоих полов, предпочитают прибегнуть к хирургическому вмешательству. Обычно говорят: «Проще сделать дырку, чем пестик». Потом советуют воспитывать ребенка как девочку. Во время пубертатного периода назначают эстроген. И Бог ты мой, она становится девушкой!

— Они назвали его Флорой Джин, — пролепетала Юки. — Как ты и сказала, Клэр, они взяли младенца-мальчика и сделали из него девочку! Но он никогда себя ею не чувствовал, никогда — потому что не был девочкой. Боже! Это так отвратительно!

— И в каком возрасте он обернул процесс вспять? — спросила Клэр.

— Начал в двадцать шесть. После этого последовало пять лет настоящего ада.

— Господи. Вот бедолага, — сказала я.

Юки подняла на меня свои заплаканные глаза:

— Я схожу по нему с ума, Линдси. Он милый. Веселый. Принимает меня такой, какая я есть: настоящая стерва и жуткая зануда. Он понимает меня. Но как я могу перестать думать о нем как о мужчине, когда-то бывшем женщиной?

— О, Юки. На чем вы расстались?

— Он сказал, что позвонит после выходных. Мы сходим на следующей неделе куда-нибудь поужинать и тогда поговорим.

— Ты ему очень нравишься, — сказала я. — Рассказав тебе все, он показал, насколько сильны его чувства. Он дает тебе время.

— Я не знаю, что делать, — глухо проговорила Юки.

Синди обнимала ее, пока та плакала. Клэр наклонилась вперед и взяла Юки за руку:

— Сладкая моя, не принимай близко к сердцу. Сейчас все кажется очень сложным, но, может, это не так. И тебе не нужно принимать решение прямо сейчас.

Юки кивнула и снова зарыдала.

Глава 92

Я попала в управление около восьми утра понедельника и обнаружила на своем столе толстый конверт. Согласно записи, конверт переслал мне Святой Джуд прямиком из отдела нераскрытых дел и проштамповал его несколько раз словом «СРОЧНО».

Теперь я вспомнила: Маккоркл звонил мне, а я ему не перезвонила. Я вскрыла конверт, вытряхнула оттуда потрепанный полицейский блокнот и увидела прикрепленную к нему записку от Маккоркла.

«Боксер, ознакомься с записями. Этот человек знал последнюю жертву змеиного укуса 1982 года и некоторых сегодняшних жертв. Она ждет твоего звонка».

Я надеялась, что «она» станет нашим горячим следом, не остывшим за прошедшие выходные, потому что на данный момент у нас благодаря «змеиному убийце» имелось множество отвратительных статей и пять мертвых тел, упокоившихся в могилах.

Конклин пока не пришел, поэтому я решила убить время на кофе, добавив молока и сахара в бурду, оставшуюся от ночной смены.

Когда я вернулась из комнаты отдыха, Конклин еще не появился, а я уже не могла больше ждать.

Я открыла блокнот, где между страницами ярко-зеленым маркером было отмечено, что здесь записано содержание беседы со светской львицей, Джинни Хаусем Фридман, имевшей место двадцать три года назад.

Я знала о Джинни Фридман несколько вещей.

В восьмидесятых она была замужем за помощником мэра, ныне покойным, а теперь является женой ведущего кардиолога. Она увлекалась искусством и покровительствовала одаренным художникам.

Я быстро просмотрела неразборчивые записи полицейского и нашла ее телефон, подчеркнутый Маккорклом. Я набрала номер.

Фридман ответила мне на третьем гудке и, к моему удивлению, сказала:

— Пока я свободна, только приезжайте прямо сейчас.

Я оставила Конклину записку, забралась в свой «эксплорер» и рванула домой к Фридман на Пасифик-Хайтс.

Ее симпатичный дом в бело-голубых тонах с деревянной декоративной отделкой располагался на улице Франклина, в квартале полностью отреставрированных викторианских особняков, придававших Сан-Франциско невероятный шарм.

Я поднялась по ступенькам и нажала на звонок. Дверь открыла привлекательная седовласая женщина шестидесяти лет.

— Проходите, сержант, — сказала она. — Очень рада с вами познакомиться. Что вам предложить? Чай или кофе?

Глава 93

Мы с миссис Фридман расположились в плетеных креслах на задней веранде, и она принялась мне рассказывать о змеиных убийствах, потрясших высший свет Сан-Франциско в 1982-м.

— Есть определенная связь между теми старыми убийствами и произошедшими недавно, — сказала женщина, помешивая кофе.

— Мы тоже так думаем.

— Надеюсь, что смогу вам помочь, — добавила Фридман. — Я тогда говорила лейтенанту Маккорклу, как ужасно, когда умирают такие известные люди. Страшно до жути. Учтите, мы не знали причин их смерти, пока позже не нашли Кристофера Росса со змеей, свернувшейся у него под мышкой.

— А вы были знакомы с Кристофером Россом?

— Очень хорошо. Мы с моим первым мужем частенько выходили в свет в компании его и супруги. Он был красивым мужчиной. Любитель острых ощущений, очень харизматичная натура. И он, конечно, был богат. Баснословно богат. Крис Росс имел все. А потом он умер. Некоторые назвали его смерть торжеством справедливости, — сказала Фридман. — Дескать, сам был змеей, от змеи и погиб, но я забегаю вперед.

— Не торопитесь, — попросила я. — Я хочу услышать абсолютно все.

Фридман кивнула и продолжила:

— В восемьдесят втором я преподавала у пятиклассниц в частной школе Кэтрин Делмар Берке, что в Си-Клиф. Уверена, вы о ней знаете.

Я знала. Квартал Си-Клиф располагался на берегу океана и был известен своими невероятно красивыми видами и населен невероятно богатыми людьми.

— Девочки носили зеленую форму в шотландскую клетку и каждый год участвовали в майских народных танцах вокруг столба, с длинными лентами и всем прочим. Иса Бут и Сара Нидльман в восемьдесят втором учились в моем классе. До сих пор не могу поверить, что они мертвы! Они вели беззаботную жизнь. Тогда они были милыми детьми. Посмотрите сюда.

Фридман протянула мне небольшой кожаный фотоальбом. Открыв его на последних страницах, она показала снимок класса с выстроившимися ступенчатыми рядами десятилетними девочками.

— Вот Иса. Здесь — Сара. А вот еще одна девочка, бедняжка с печальными глазами. Она всегда была отверженной. — Женщина указала на девочку с темными волосами до плеч. Та показалась мне знакомой, но как я ни силилась, вспомнить не могла.

— Это незаконнорожденная дочь Криса Росса, — пояснила Фридман. — Ее мать работала экономкой у Криса, и он платил за обучение дочери в школе Берке. Я помогла добиться, чтобы ее туда приняли. Остальные девочки, конечно, знали обстоятельства ее происхождения, и некоторые вели себя недружелюбно. Я однажды ей сказала: «Дорогая, то, что нас не убивает, делает сильнее», — и, кажется, ей это придало мужества.

А потом Крис умер, и его жена, Беки — которая прежде предпочитала не обращать внимания, — уволила мать Нормы, вышвырнув ее вместе с дочерью без пенни в кармане. Крис, должно быть, думал, что будет жить вечно, и потому не упомянул их в своем завещании. В любом случае Норму исключили из школы. И знаете, я оказалась права. Это ее не убило и, думаю, сделало сильнее.

Я смотрела на девочку с печальными глазами — и неожиданно все кусочки головоломки встали на место. Когда я встретила Норму Джонсон, ее волосы уже приобрели светло-карамельный цвет и исполнилось ей тридцать два года.

— Последний раз я разговаривала с Нормой десять лет назад, — сказала Фридман. — Она создала собственный маленький бизнес, выполняя мелкие поручения, и использовала для этого старые связи. Обедая со мной в Форт-Мейсоне, она позволила себе расслабиться. И скажу вам, сержант, хоть мне и неприятно так говорить, Норма сильно ожесточилась. Знаете, как эти богатые девчонки назвали свою бывшую школьную подругу? Они назвали ее «Любимица».

Глава 94

Конклин сел на стул в кабинете Джейкоби, а я была так взвинчена, что не могла усидеть. К тому же меня не отпускала тревога. Мы дважды допрашивали Норму Джонсон и оба раза вычеркивали ее из списка подозреваемых.

— Я упускаю что-то очевидное? — спросил меня Джейкоби. — А может, вы упускаете?

Он сложил свои мясистые руки поверх наваленного на столе хлама.

— Возможно. Что ты имеешь в виду?

— Ты не думала, что сама Джинни Фридман может быть нашим убийцей? Она знала не только одну из предыдущих жертв, но была знакома и с половиной последних.

— У нее — железное алиби, Джейкоби. Разве я не сказала?

— Ты сказала, что оно у нее есть, Боксер. Я хочу услышать детали.

Было время, когда отчитываться перед Джейкоби было для меня сродни забиванию щепок под ногти. Неужели он забыл, что мы отработали вместе более десяти лет? Неужели забыл, что недавно отчитывался передо мной?

— Когда происходили убийства, Джинни Фридман плыла на паруснике по Средиземному морю, — ответила я шефу. — Неделю назад судно пришвартовалось в Каннах, и она узнала об убийствах. Во Франции.

— Я знаю, где находится Канны, — ответил Джейкоби, почему-то применив единственное число.

— У меня на столе лежит ее квитанция об оплате билетов на самолет в оба конца, а также данные по визам и страховке путешествия на «Роял клипер».[17] Судно покинуло порт еще до смерти супругов Бэйли, а вернулось из круиза уже после смерти Брайана Кейна и Джордана Пристли.

— Ты уверена?

— Я проверила ее паспорт. Фото сделано недавно, и все визы проставлены. Она не была в Сан-Франциско в течение последнего месяца, Джейкоби. Без шансов. Но в любом случае ее проверил Маккоркл.

Джейкоби поднял телефонную трубку и отключил все пять линий, чтобы никто не смог помешать разговору. Потом пристально посмотрел на меня.

— Расскажи мне побольше об этой Любимице.

Я сообщила Джейкоби, что отец Джонсон, Кристофер Росс, не был женат на матери Нормы, она лишь меняла постельное белье и пылесосила пол в его особняке на Ноб-Хилл.

— Росс был так богат, что никакой скандал ему не грозил, по крайней мере живому. После его смерти мать Нормы уволили, а сама девочка стала парией. Отец ничего ей не оставил. Друзья втоптали ее в грязь. А потом она начала на них работать.

— У нее были ключи от их домов, — добавил Конклин, — и код от сигнализации. И в придачу множество благоприятных моментов. Что она сказала нам, Линдси? «Никто даже не знает, что я здесь побывала». За это ее клиенты и любили.

— Ей было всего десять, когда убили отца? — уточнил Джейкоби.

— Верно. Она не могла убить тех богачей в восемьдесят втором. Но тот факт, что ее отец был одной из жертв, мог ее вдохновить.

— Подражатель, — сказал Джейкоби.

— Мы так думаем, — согласилась я.

Джейкоби хлопнул рукой по столу, и в воздух взметнулось облачко пыли.

— Езжайте и возьмите ее, — заключил он.

Глава 95

Я сидела рядом с Конклином в комнате для допросов, готовая при необходимости включиться в беседу, но он и сам отлично вел допрос. Конклин нравился Норме Джонсон и демонстрировал ей, какой он хороший парень и что ему можно доверять, даже если вы — псих.

— Норма, я не понимаю, почему вы не сказали нам, что ваш отец умер от укуса змеи, — произнес Конклин.

— Я бы вам сказала, если бы вы спросили. Поймите, я не связывала смерть моего отца с этими убийствами, пока вы не сообщили, что Сару и Бэйли убила змея.

— Брайан Кейн и Джордан Пристли. Вы их знали?

— Не очень хорошо. Время от времени я работала на Молли Колдвелл-Дэвис и раз или два встречала у нее дома Брайана. Джордан все время там жил, но мы не были друзьями.

— Вы работали у Молли вечером двадцать четвертого мая?

— Я должна заглянуть в свой ежедневник, хотя нет, подождите. Разве у Молли не было вечеринки двадцать четвертого мая? Потому что меня туда пригласили. Я заскочила, поняла, что никого не знаю, сказала Молли: «Привет» — и через десять минут ушла. Ей тогда не нужно было, чтобы я выгуляла Миша.

— И какими можно назвать ваши отношения с Молли? Как вы их охарактеризуете?

— М-м, повседневно-деловые. Я познакомилась с ней через моего бывшего парня. Вы, наверное, слышали о нем. Оливер Маккензи?

— Рок-звезда. Он умер от передозировки наркотиков?

Норма Джонсон продолжала играть кончиками волос.

— Да, он самый. Но к тому времени мы уже не встречались.

Конклин сделал пометку в блокноте.

— У вас есть какие-нибудь предположения, Норма? — спросил он. — Вам приходил на ум какой-нибудь человек, который мог бы убить вашего отца и позже, двадцать три года спустя, еще нескольких знакомых вам людей?

— Нет, но у нас очень маленький город, инспектор, — ответила Норма Джонсон. — Все друг друга знают. Вражда может передаваться из поколения в поколение, но даже в этом случае мне неизвестно, кто бы мог быть убийцей. Я абсолютно уверена.

Норма вела себя совершенно спокойно, даже немного высокомерно — и это сводило с ума. Она уже в третий раз находилась в небольшом помещении в окружении полицейских. Она должна была понять, что ее подозревают. У нее были причины занервничать, даже будь она невиновна.

Она должна была спросить, нужно ли ей пригласить адвоката. Однако предпочитала накручивать на палец волосы и флиртовать с Конклином.

Я сделала себе зарубку на память: попросить Клэр поднять отчет о вскрытии Оливера Маккензи.

И еще одну: выяснить, была ли у Нормы Джонсон возможность достать ядовитую змею.

Извинившись, я вышла из комнаты и остановилась рядом с Джейкоби перед стеклом. Вместе мы наблюдали и слушали, как Норма Джонсон рассказывает Конклину свою родословную.

— Не знаю, в курсе ли вы, но мой отец был дальним потомком Джона Чарлза Фремонта.

— Исследователя? Того Фремонта, который нанес на карту Орегонскую тропу еще до золотой лихорадки?

— Именно. Я не простых кровей, инспектор. Я не имею ничего против тех выскочек, на которых работала, что бы вы там ни думали. Джон Фремонт вошел в историю, и он начал жизнь, как я. Он был незаконнорожденным. Точно.

— Норма, я впечатлен. Тогда, пожалуйста, помогите мне. Вы знаете Сан-Франциско как никто другой. Все входы и выходы, каждый закоулок, а я — нет. Я даже не здесь родился.

— Вы хотите знать, кто убил этих людей? Я уже все вам сказала. Представления не имею.

Конклин улыбнулся, показав ямочки на щеках.

— На самом деле я собирался спросить вас: кто, на ваш взгляд, может оказаться следующей жертвой «змеиного убийцы»?

Джонсон отклонилась назад, потом вскинула голову и улыбнулась Конклину.

— Следующей жертвой? Знаете, мой круг знакомых становится все меньше. Думаю, следующей жертвой вполне могу оказаться я.

— Вот дрянь, — сказала я Джейкоби. — Мне не нравятся ее слова. Что она задумала?

— Пусти «хвост» за этой ослицей, — приказал он. — Не позволь ей исчезнуть у тебя из виду.

Глава 96

Мы потеряли Любимицу чуть ли не на выходе из управления. То ли она влилась в пешеходный поток на Брайант-стрит, то ли запрыгнула в такси — я не знаю, но мы с Конклином с глупыми лицами стояли на улице, щурясь от солнца, высматривали вдалеке светлую голову — и не находили.

— Попробуй позвонить ей, — предложила я Конклину. — Скажи, что появились еще вопросы. Назначь встречу.

— Понял, — ответил Конклин. — Нужно выяснить, где она.

Я буркнула: «Прости» — за свое поведение, отдающее манерами Джейкоби, и стала наблюдать, как Конклин набирает номер и наговаривает сообщение.

— Привет, Норма. Это инспектор Конклин. Перезвони мне, ладно? У меня есть к тебе срочный вопрос.

Он продиктовал свой номер и отключился.

— Давай…

— …проверим ее дом, — закончил напарник.

— Умник, — пробормотала я, а он рассмеялся, и мы направились к машине.

Через тридцать минут езды мы припарковались возле Двадцать третьей улицы, открывающей путь на Президио.

Квартал Президио имел долгую историю, начавшуюся с построенной испанцами на правой стороне залива Сан-Франциско крепости, потом в 1846 году там расположилась военная база Соединенных Штатов. Только сто пятьдесят лет назад здесь стали появляться частные строения, наводнив квартал жилыми домами и офисами.

Реставрация квартала привнесла в Сан-Франциско неомиссионерский стиль: красивые здания из красного кирпича с белыми террасами. Другой тип домов был признан здесь негодным.

Судя по адресу, дом Любимицы располагался в самой живописной и дешевой части, на месте бывших казарм и на довольно приличном расстоянии от места нашей остановки. И меня поразил один факт: от дома Нормы Джонсон был виден Си-Клиф, где располагалась школа Берке и где девушку прежде так унизили.

Я думала, общественный статус важен для нее. Тогда зачем она сама уложила себя на сковородку и зажгла огонь?

Мы с Конклином быстрым шагом прошли по зеленым улицам Президио, заполненным в этот будний день серферами, наслаждавшимися бризом с Бейкер-Бич.

А потом показался дом Нормы — одно из двух связанных воедино строений с небольшим двориком впереди. Дом нуждался в свежей покраске, а на высокой траве перед входной дверью валялся велосипед, словно его бросили впопыхах.

Я постучала, зовя Норму по имени, постучала еще раз — сильнее, но никакого ответа не последовало. Я вспомнила сказанные Любимицей слова: «Следующей жертвой вполне могу оказаться я».

— Неотложные обстоятельства, Рич. Она могла причинить себе вред. Она может быть при смерти.

Я приказала напарнику выбить дверь, но Конклин просто повернул дверную ручку. Дверь открылась. Мое оружие очутилось в руке, прежде чем мы вошли в дом Любимицы, скромный и чистый, но, казалось, обставленный старой чужой мебелью, за исключением фотографии Кристофера Росса в искусно подобранной раме, висящей над пристенным столиком в коридоре.

Я слышала приглушенные звуки шагов и какой-то грохот, но не могла распознать места, откуда они доносились.

Конклин шел позади меня, пока я направлялась в глубь маленького дуплекса, выкрикивая:

— Норма, это сержант Боксер! Ваша дверь была открыта. Вы не могли бы выйти к нам, пожалуйста? Нужно поговорить!

Тишина в ответ.

Я знаками показала Конклину, чтобы он оставался внизу, а сама стала подниматься по лестнице. Верхние комнаты были такими маленькими, что я смогла не только заглянуть в каждый угол, но и под кровати, переворошить стенные шкафы в поисках пустых ниш и скрытых механизмов.

Где же эта чертова Любимица?

Я прошлась по обеим комнаткам, ванной и чулану еще раз, но Нормы Джонсон здесь не было.

Незаметная Любимица снова стала невидимкой.

Глава 97

Я вздрогнула от резкого грохота, вызванного падением тяжелого предмета. Звук доносился снизу. Потом опять раздалось дребезжание, напоминающее движение тяжелой раздвижной двери, и я услышала голоса.

Конклин разговаривал с Нормой Джонсон.

Когда он окликнул меня, я уже почти спустилась.

Мой напарник был на кухне и смотрел в дверной проем между кухонным столом и холодильником, в котором, на мой взгляд, не могло уместиться ничего, кроме швабры. По-видимому, раздвижная дверь открывала проход в еще одну комнату, похожую на кладовку.

— Линдси, — сдержанно произнес Конклин, — у Нормы есть оружие.

Я по стеночке осторожно приблизилась к крошечной кухне, пока не увидела Джонсон. Она стояла в проходе кладовки, а Конклин — в метре перед ней, перегораживая выход.

Я дважды внимательно осмотрела женщину, прежде чем поняла, что оружием Нормы Джонсон была змея, которую Любимица сжимала в правой руке. Изящный, с бело-серыми полосками, смертельно ядовитый крайт бил хвостом, а его голова мерно покачивалась всего в нескольких сантиметрах от шеи Нормы.

— Уйдите с дороги, инспектор Конклин, — прошипела Джонсон. — Я дойду до входной двери, и вы позволите мне покинуть дом. И я закрою за собой дверь на замок. Змеи не причинят вам вреда, если вы будете вести себя тихо и двигаться осторожно.

Когда Джонсон медленно двинулась к Конклину, я смогла рассмотреть кладовую за ее спиной. Вдоль стены на металлических полках стояло несколько аквариумов вместительностью около восьмидесяти литров каждый, а пол был усеян осколками стекла.

У меня руки похолодели, когда я поняла, что вызвало услышанный мною грохот. Любимица сбросила на пол некоторые из аквариумов. Змеи оказались на свободе и расползлись по дому в поисках укрытия. Возможно, они попрятались в углах кухни, где сейчас стояли мы с Конклином.

— Открой духовку и запихни туда змею! — прокричала я Норме. — Сделай это немедленно, иначе я выстрелю.

Любимица рассмеялась.

— Нет, и не подумаю, — сказала она мне с улыбкой. — Что будем делать, сержант? Позволите мне уйти? Если нет, то мне не важно: укусит меня Кали или выстрелите вы. Результат один.

Часы над плитой мерно тикали. Я слышала, как дыхание Нормы участилось, и увидела побелевшее лицо Ричи. Он боялся змей, смертельно боялся, но продолжал стоять скалой на расстоянии удара от Любимицы, помешанной на пресмыкающихся. Я даже не могла выстрелить, не подвергнув опасности напарника.

— Отойдите в сторону, инспектор, — сказала Джонсон Конклину. — Спасите свою жизнь и позвольте мне уйти.

— Не могу, — ответил Рич. Неожиданно он резко выбросил вперед руку, словно ловил муху. Он хотел схватить Норму за запястье, но она успела бросить в него змею.

Конклин отпрянул назад, но рептилия уже летела к нему. Мой напарник закрыл голову рукой, когда змея упала на него, извиваясь, и укусила в ладонь. На миг она прицепилась к его руке, обвившись вокруг запястья, но он тотчас стряхнул змею на пол.

Рич отступил назад, держа свою руку, и повернул ко мне посеревшее лицо.

— Я укушен, — сказал он. — Эта мерзавка до меня добралась.

Глава 98

Норма Джонсон рванула в сторону.

Она попыталась проскочить мимо меня, но я вышла из оцепенения, схватила ее за руку и скрутила.

Она закричала от боли в вывернутой назад руке, но не прекратила сопротивляться. Схватив кофейную кружку свободной рукой, она замахнулась ею, словно это был камень, целясь мне в челюсть.

Я пригнулась и изо всех сил пнула ее в колено. Норма снова закричала и упала на пол. Я перекатила завывающую женщину на живот, вывернула назад вторую руку и сковала наручниками, попутно крича Конклину:

— Рич! Ложись на кушетку. Опусти руку вниз, чтобы она все время находилась ниже уровня сердца. Немедленно!

Конклин неуверенным шагом, словно уже был при смерти, прошел в соседнюю комнату. Взглянув на часы, я выхватила мобильный, набрала диспетчера и сказала Кэм, что Конклин пострадал.

— Нужна «Скорая», срочно, — добавила я, называя адрес. — Позвони в госпиталь и скажи, что пострадавшего укусила змея. Крайт. К-Р-А-Й-Т. Требуется укол антивенина.

— Антидота?

— Да. Нет! Называется антивенин. И пришлите полицейских, чтобы препроводили арестованную в камеру предварительного заключения.

Я подошла к Джонсон, постанывающей на полу.

— У тебя здесь есть антивенин? — спросила я, склонившись над ней.

Она захныкала.

— Если бы и был, тебе бы я не сказала.

Я пнула ее в ребра, и она взвыла. Я спросила снова.

— Нет! У меня нету.

Я ей не поверила. Открыв холодильник, я перебрала его содержимое. Три йогурта, коробка яиц. Упаковка из шести банок пива «Курс». Пучок подвядшей редиски. Никаких пузырьков с жидкостью, которая могла бы спасти Конклина.

Я чувствовала себя так, словно на меня уставились десятки глаз. Я была зверски напугана, и не только за жизнь моего напарника, но немного и за свою собственную.

Глядя на пол, я прошла в гостиную, где на бледно-голубой софе лежал Конклин; его рука свешивалась вниз, чтобы яд не смог быстро добраться до сердца.

Прошло всего несколько минут с того момента, как его укусила змея, но я не знала, сколько времени должно пройти, чтобы яд начал действовать, парализуя центральную нервную систему. Как скоро у него начнутся проблемы с дыханием?

Не будет ли слишком поздно?

Вытащив из брюк ремень, я перетянула им руку Ричи возле плеча, наподобие жгута.

— Я с тобой, дружище. «Скорая» уже едет.

Паника разрасталась во мне, как цунами, и слезы готовы были вот-вот прорвать плотину. Но мой напарник не должен был их увидеть. Хотелось бы мне иметь хотя бы десять процентов его мужества.

Я заставила себя не думать о худшем.

Я сосредоточилась на мыслях о ближайшей больнице, воображая, какая невероятная гонка предстоит медикам, чтобы промчаться сюда с каталкой от Двадцать пятой улицы.

А еще антивенин.

Успеет ли больница раздобыть лекарство вовремя?

Пока я сидела, держа Ричи за руку и надеясь услышать звуки сирен, со мной рядом были души тех умерших людей, которых я безумно любила: Джил, Крис и моя мама, — я не вынесу, если Конклин погибнет.

Я услышала вой сирен.

К моего громадному облегчению, врачи с каталкой появились в дверях дома всего через двенадцать минут после укуса.

Глава 99

Я закричала, чтобы меня услышали врачи и полицейские:

— Ядовитые змеи расползлись по этому чертову дому! Их укус смертелен.

— Вы сказали, что пострадал полицейский? — спросил один из копов.

Я знала его. Тим Хеттрих. Двадцать лет на службе, один из лучших полицейских. Правда, между ним и Конклином шла вражда, начавшаяся, когда Рич перешел в отдел по расследованию убийств. Думаю, они могли даже ненавидеть друг друга.

— Ядовитая змея укусила Конклина.

— Полицейский пострадал, сержант. Мы заходим.

Когда Конклина погрузили на каталку, я пошла к лежавшей на полу Норме Джонсон. Ее лицо отекло, из носа шла кровь; но мне вдруг подумалось: если из кладовки выползет змея и укусит ее, Норма будет в восторге.

Возможно, она хотела умереть, как ее отец.

С одной стороны, я надеялась на исполнение ее желания, но с другой — мой рациональный мозг жаждал услышать признание.

Я хотела знать, что Норма Джонсон сделала, с кем и почему. Я хотела, чтобы ее судили, признали виновной и приговорили к смерти.

Я встала над Нормой Джонсон и зачитала ей ее права.

— Ты имеешь право хранить молчание, паршивая трусиха, — произнесла я. — Все, что ты скажешь, может и будет использовано против тебя. Ты имеешь право на адвоката, если найдешь такого, кто согласится тебя защищать. Если ты не в состоянии позволить себе адвоката, штат Калифорния его тебе предоставит. Мы делаем это даже для таких подонков, как ты. Ты поняла свои права, Любимица?

Она мне улыбалась.

Я схватила ее за наручники и дернула, сильнее потянув со стороны поврежденного плеча. Она закричала.

— Я спросила: ты поняла свои права?

— Да, да!

— Я заберу ее, сержант, — сказал Хетгрих. Он поднял ее на ноги и потащил к выходу. Я тоже хотела уйти, но мне нужно было увидеть, что находится внутри кладовки.

Нужно было.

Я подошла к проему и уставилась на металлические полки, заполнявшие узкую комнатку. Я видела крайтов, извивающихся среди осколков аквариумов. Каждая из этих змей несла в себе смертельный яд.

Я ошеломленно спрашивала себя: что Норма Джонсон намеревалась сделать, обладая таким количеством рептилий? Скольких еще людей она надеялась убить, прежде чем ее схватят?

Какие мысли роились в ее больном мозгу?

Я приказала полицейским закрыть и опечатать здание и покинула змеиный дом Любимицы. Я бросилась к «скорой» как раз в тот момент, когда врачи грузили в нее каталку с Конклином.

Сев рядом с Ричи, я схватила его руку и сжала.

— Я не оставлю тебя, пока ты не сможешь отжаться. Или забросить мяч в кольцо, — сказала я напарнику, и мой голос ощутимо дрожал. — С тобой все будет в порядке, Ричи. Все будет замечательно.

— Хорошо, — едва слышно ответил он. — Но окажи мне услугу, Линде. Помолись за меня.

Глава 100

Когда машина «скорой помощи» повернула налево, я поняла, что мы направляемся в место, которое мне никогда больше не хотелось бы видеть.

Мама Юки умерла в Муниципальном госпитале Сан-Франциско.

Я многие дни ходила по его коридорам, надеясь поймать сводящего с ума «ангела смерти», и в ходе того расследования узнала, что Муниципальный госпиталь больше заботится о своем престиже, чем о пациентах.

— А Центральная больница разве не ближе? — прокричала я водителю.

— Мы везем пострадавшего от укуса змеи, верно, сержант? В Муниципальный госпиталь уже заказан антивенин.

Я замолчала и занялась тем, о чем меня попросил Конклин. Я молилась Господу, держа Ричи за руку, и думала, какой замечательный человек Ричард Конклин, сколько всего мы пережили вместе и как здорово иметь такого друга и напарника.

Транспорт расступался перед нами, заслышав вой сирены. Но вот «скорая» резко свернула и остановилась перед входом в приемное отделение.

Дверь открылась, и медики схватились за каталку.

Я бежала рядом, пока Конклина провозили через автоматически раскрывающиеся двери. Ужасный больничный запах дезинфицирующих средств ударил мне в лицо, вызвав новую волну паники.

Почему сюда?

Почему из всех возможных мест мы привезли Ричи именно сюда?

Потом я увидела дока, спешившего нам навстречу.

— Медицинский вертолет уже подлетает, — сказал он нам с Конклином. — Рич? Как ты себя чувствуешь?

— Испуган до безумия, — ответил мой напарник. Мне его речь показалась немного невнятной. Я прикрыла рукой рот. Как я боялась его потерять! Его потерять.

— Есть онемение? — спросил док Конклина.

— Да. Рука онемела.

— Это, возможно, из-за жгута, — пояснил док. — Попробуй расслабиться. Яду нужно несколько часов, чтобы подействовать. Если бы ты был в джунглях — одно дело. Но ты у нас, Рич. С тобой все будет в порядке.

Я хотела ему верить, но знала, что не успокоюсь, пока Рич не встанет на ноги. Когда моего напарника увозили, я сказала ему, что буду в комнате ожидания, и схватила дока за рукав:

— Джон, вы уверены, что ваш антивенин подойдет?

— Я изучил экспозицию «Аквариума Тихого океана» после того, как Клэр рассказала о ребятах, умерших от укусов крайта. И тогда подумал: «Есть шанс, что нам понадобится антивенин».

— Спасибо, док, — сказала я, переполненная благодарностью. — Спасибо, что вы такой чертовски умный.

— Не за что, — ответил он. — Я собираюсь заглянуть к Ричи.

Я уселась в дальнем углу комнаты ожидания и набрала Синди. Я повторила ей все, сказанное доком. А потом позвонила в отель в Аммане.

Там было раннее утро. После небольшой перебранки служащие ресепшн соединили меня с номером. Его голос казался сонным, но он тотчас оживился, услышав меня. Просто чудо какое-то, что я смогла найти его в тот момент, когда он больше всего мне нужен.

— Ты мне только что снилась, — сказал он.

— Хороший сон?

— Цирковой.

— Это как?

— Натянутый канат. Я — в облегающем трико. С блестками.

— Ты?

— А поверх ворота на груди торчат волосы.

— Джо! — рассмеялась я.

— Я стою наверху на платформе размером с динар.

— Это?..

— Монета в Иордании. Ты идешь ко мне по канату.

— И что надето на мне?

— Ты — голая.

— Нет!

— Да! Несешь в руках шест и балансируешь на веревке. А я должен тебя поймать, когда ты подойдешь к моему динару.

— И что случилось потом?

— Зазвонил телефон.

— Джо, я так по тебе соскучилась, родной. Когда ты возвращаешься домой?

Глава 101

Норме Джонсон вправили вывихнутое плечо и дали обезболивающее. Она сидела напротив меня и вертела в руках визитку, на ее лицо снова вернулась маска равнодушия.

Если бы Конклин был здесь, он уболтал бы ее. Я же только хотела стереть самодовольную улыбку с ее лица.

Любимица кинула визитку на стол и подтолкнула ее ко мне, чтобы я смогла прочитать: «Адвокатское бюро Фенн и Табокс».

Джордж Фенн и Билл Табокс были высококлассными адвокатами по уголовным делам, защищавшими исключительно высший свет. Фенн — спокойный и дотошный. Табокс — скользкий и обаятельный. Вместе они разрушили столько стопроцентно обвинительных вердиктов, что и вспоминать не хотелось.

— Миссис Фридман оплачивает, — пояснила Любимица.

Норма играла со мной, заставляя задуматься: не заручилась ли она уже поддержкой адвокатов, или скорее всего она думала, что умнее меня.

— Звони своим адвокатам, — сказала я, снимая с ремня «Некстел» и кидая его на стол. — Воспользуйся моим телефоном. Но поскольку для тебя все впервые, позволь объяснить, как в таком случае работает система.

— Ага. И я, конечно, поверю тебе на слово.

— Заткнись, дура. Просто послушай. Как только ты вызываешь адвоката, я не имею права тобой заниматься. А вот как мы смотрим на ситуацию с нашей стороны: ты напала на офицера полиции со смертельно опасным оружием. Конклин умирает, и ты становишься ходячим трупом. Забудем пока об этом, мы задержали тебя за убийство пятерых человек. Ты имела свободный доступ к каждой из жертв, и они были убиты теми же редкими, незаконно ввезенными змеями, которых ты в большом количестве держала у себя дома. Даже студент юридической академии сможет добиться для тебя обвинительного приговора. Но мы не будем обращаться к студенту. Против тебя выступит Леонардо Паризи, наша тяжелая артиллерия, потому что ты убила власть имущих и твое дело вызывает широкий общественный резонанс. Мы не можем проиграть, и не проиграем.

— Больше похоже на гадание на кофейной гуще, сержант.

— Тебе лучше мне поверить. Потому что произойдет еще вот что: пока твои адвокаты будут оплачивать хвалебные статьи в прессе деньгами миссис Фридман, твои старые школьные приятельницы выступят во время судебного процесса с показаниями. Они смешают тебя с дерьмом, Норма. И расскажут журналистам все: как их от тебя тошнит, какая ты жалкая.

Ты будешь выставлена бессердечной психопаткой, какой и являешься, и присяжные осудят тебя за все пять убийств. Поняла? Ты будешь унижена — а потом умрешь.

Я увидела в ее глазах проблески паники. Попала ли я в цель? Напугала ли Норму Джонсон?

— Но если мое дело такой «верняк», почему ты вообще со мной говоришь?

— Потому что прокуратура хочет предложить тебе сделку.

— О, как круто. Словно я никогда не видела подобных уловок в сериале «Закон и порядок».

— Один полезный совет, Норма. У нас есть еще кое-что для смертного приговора. Потому слушай. Главный судмедэксперт подняла отчет по вскрытию твоего бывшего приятеля и сказала, что там нет теста на запах.

— Оливер Маккензи? Он умер от передозировки.

— Анализ его крови имел пограничное значение по дозировке наркотиков. Но в остальном он был здоровым тридцатилетним мужчиной. Просто медэксперт, производивший вскрытие, не стал разбираться. Но теперь другая ситуация, Норма. Мы думаем, ты убила его, потому что он тебя бросил. Его гроб сейчас извлекают. И на этот раз медэксперт поищет на его теле следы укуса.

Джонсон посмотрела на визитку, которую ей дала Джинни Фридман, потом на мой телефон и на меня.

— Какая сделка?

— Рассказываешь об убийствах, всех, включая то, что ты сделала с Оливером Маккензи, и мы позволяем тебе избежать унижения в суде, а также заменяем смертный приговор на пожизненное. Это предложение теряет силу, едва я покину комнату.

Последовала долгая пауза, длившаяся не менее двух минут.

— Сделка недостаточно хороша, — наконец сказала Норма Джонсон.

— Больше нам нечего тебе предложить.

Я собрала свои бумаги, застегнула пиджак и отодвинулась от стола.

— Вы скинете мне срок, если я скажу вам, кто убил тех богачей в восемьдесят втором? — неожиданно спросила Любимица.

Я скрыла свое удивление… и свой восторг.

Я взглянула на зеркальное стекло, а через секунду Джейкоби открыл дверь в допросную.

— Подожди, — сказал он мне. — Я говорю с Паризи по телефону.

Глава 102

Комната для допросов показалась страшно маленькой, когда к нам присоединились Джейкоби и Рыжий Пес, весящие вместе больше двухсот килограммов.

Рост Паризи превышал метр восемьдесят пять. Жесткие рыжие волосы, лицо с оспинами, хриплый голос заядлого курильщика и пятьдесят шестой размер одежды. Он бывал забавным, но если хотел, то мог собственную маму напугать до сердечного приступа.

Джейкоби представлял собой еще один устрашающий экземпляр, если его не знать и не любить, как я. Его непроницаемые серые глаза буравили насквозь. А огромные руки никогда не лежали спокойно, словно он искал повода пустить их в дело и нанести удар.

Когда эти двое массивных мужчин вытащили для себя стулья, я увидела дерзкий взгляд Любимицы.

— Теперь я думаю, что мне нужен адвокат, — проговорила она.

— Ваше право, — прорычал Паризи. А мне сказал: — Боксер, отведи ее обратно в камеру.

Стоило мне подняться, как Норма Джонсон закричала:

— Подождите!

— Я здесь не ради развлечений, — предупредил ее Паризи. — Поэтому не тратьте мое время.

Он открыл папку и веером разложил на столе снимки из морга.

— Вы убили этих людей? — спросил он Любимицу.

Взгляд Джонсон медленно перемещался по фотографиям слева направо, а потом обратно. Я поняла, что она никогда прежде не видела своих жертв мертвыми.

Сожалела ли она?

Или была довольна собой?

Не отрывая глаз от снимков, Джонсон спросила Паризи, обещает ли он не требовать смертного приговора, если она расскажет о своей роли в убийстве Оливера Маккензи, и когда тот согласился, сделала глубокий вдох.

— Я убила их всех, — сказала она, и ее голос дрожал. Она была преисполнена жалости к себе, несколько слезинок скатилось по щекам. — Но даже в смерти я причинила им меньше боли, чем они причиняли мне каждый день моей жизни.

Разве Любимица не знала, что в слезах нет необходимости? Что нас заботит только ее признание? Что нам нужны только слова?

Вытерев слезы тыльной стороной ладони, она спросила, ведется ли видеозапись. Я сказала ей, что ведется, и она обрадовалась.

— Я хочу, чтобы была запись моего заявления, — произнесла Норма. — Я хочу, чтобы люди поняли мои мотивы.

Более часа Норма Джонсон разъясняла причины, детально описывала жизнь жертв, как помешанный вуайерист, рисовала их «невероятно оскорбительное поведение» по отношению к ней, которого она не заслуживала. И она рассказала нам, как безболезненно убила свои жертвы.

Она описала, как подкараулила Оливера Маккензи, затащила его в кровать на прощальный секс и упокоила с помощью укуса крайта. Теперь у Паризи было все, что нужно.

Он прервал ее напыщенную, полную самолюбования речь, сказав:

— Я должен быть в суде, мисс Джонсон. Расскажите мне об убийствах тысяча девятьсот восемьдесят второго года, если хотите, чтобы мы уменьшили срок вашего заключения.

— Что вы можете мне предложить?

— Сейчас вам светит шесть пожизненных сроков без возможности досрочного освобождения, — пояснил он. — Выдайте нам имя того убийцы, и через некоторое время вы сможете сказать комиссии по досрочному освобождению, как сожалеете.

— Это все?

— Это надежда. Шанс, что, возможно, вам удастся выйти на свободу еще при жизни.

Джонсон замолчала. Она думала долго и напряженно, тишина давила на уши. Я даже предположить не могла, что Норма сделает.

Паризи взглянул на часы и отодвинулся от стола. Ножки стула проскрежетали, как тормоза на колесах грузовиков.

— С меня достаточно, лейтенант, — сказал Паризи Джейкоби. — Закругляемся.

— Мой отец, — тихо произнесла Норма.

— Кристофер Росс был одной из жертв, — заметила я. — Он знал убийцу?

— Он был убийцей, — ответила Любимица. — Папа сам говорил мне. Он всех их убил.

Глава 103

Любимица только что сдала своего отца как убийцу богачей в 1982-м. Если ее слова — правда, то ее папочка был серийным убийцей.

И она последовала его примеру, став такой же.

Было ли это правдой?

Или только шаг отчаяния, выдумка, чтобы помочь себе?

Я хотела, чтобы она повторила сказанное, и она повторила.

— Он рассказывал мне, кого убил и почему. Папа ненавидел этих лицемеров, которые подлизывались к нему из-за его богатства. Он любил мою мать, потому что она была настоящей.

Любимица дотронулась до воротника блузки, вытянула из-под нее медальон, трясущимися руками открыла его и протянула Паризи, показывая фотографию Кристофера Росса внутри.

Паризи не отводил глаз. Он просто впиявился в Джонсон своим страшным «вырву-глотку» взглядом и сказал:

— Ваше голословное утверждение ничего не значит. Хотите сделку? Мне нужны доказательства.

Любимица повернулась ко мне, впервые с тех пор как в допросную вошли Джейкоби и Паризи.

— В моей сумочке есть ключи, — сказала она. — Красная сумочка из страусиной кожи. Думаю, я оставила ее на столике в коридоре.

Я кивнула:

— Красная сумка, я найду.

— Там есть медный ключ с округлой головкой, он подходит к замку от моего отделения в хранилище. Хранилище в Бэй, номер камеры — двадцать два. Я там держу все бумаги моего отца. Внутри одной коробки находится папка с надписью «Натараджа».

— Коробка пронумерована? Подписана?

— Должна быть в самом начале. Думаю, во втором или третьем ряду с правой стороны…

Я уже размышляла, как помчусь наверх, чтобы получить ордер на обыск квартиры Джонсон, когда мой мобильник зазвонил. Бренда, наша помощница, прокричала в микрофон:

— Линдси, двое старых знакомых…

Дверь комнаты для допроса распахнулась, и внутрь ворвались два джентльмена.

Билл Табокс, в голубом летнем костюме из индийского льна и бело-красном, в горошек, галстуке, выглядел так, словно забыл свою шляпу в «роллс-ройсе». Фенн имел такую ровную стрижку, что вы могли бы обрезаться об его бакенбарды.

Фенн оглядел комнату, увидел свою клиентку и сказал:

— Норма, замолчите. Мы — ваши адвокаты, а этот допрос закончен.

Глава 104

Я сидела у Конклина в частной палате госпиталя с видом на парковку. Он был бледен, влажные волосы прилипли ко лбу, но заразительная улыбка и выдаваемые напарником шутки стали для меня хорошим знаком.

Я придвинула кресло к его кровати.

— Ты ведь не злишься, верно, Рич?

— На что? Потому что ты арестовывала Любимицу, пока я лежал, как тюфяк? Почему я должен злиться? Брось, Линдси, — произнес он, глядя на меня своими карими глазами. — Прищучить эту ненормальную, даже если бы меня не оказалось в самый триумфальный момент, — вот что важно. Сестра! Мне нужно несколько капель цианида, срочно.

Я засмеялась. Рич выдержал нападение ужасной змеи Нормы и уже только за это был героем. Он выжил, а еще оба наших полицейских значка — и Маккоркла тоже — были начищены до блеска за передачу Нормы Джонсон во власть окружного прокурора.

Именно в такие моменты нам хотелось сказать: «Хорошо быть полицейским».

Санитарка внесла поднос с едой специально для нашей ранней пташки, Конклина, а пока он гонял кашу по тарелке, я рассказала ему о своем возвращении в дом Любимицы.

— Ребята из команды по отлову животных сказали мне, что в доме теперь чисто; но как они могли быть уверены, что собрали всех змей до последней? Я вошла на цыпочках, Рич, и даже не уверена, что мои ноги касались земли.

Конклин усмехнулся:

— Ты — смелая девочка, Линдси.

— Я схватила эту сумку, захлопнула за собой дверь и нашла ключи. Пятьдесят из шестидесяти двух были медными и с округлой головкой.

— Хоть один подошел к замку?

— Ты куда-то спешишь? — спросила я.

— Нет, нет. Не торопись.

Я снова засмеялась, радуясь, что Конклин покинет этот дом скорби, едва док даст свое согласие.

— Я встретила Маккоркла в хранилище около секции Любимицы, — продолжила я. — Он захватил с собой из лаборатории своего молодого помощника. Мы открыли дверь и уставились на ряды картонных коробок. Помощник начал снимать коробки, а мы с Маккорклом пролистывать лежащие в них папки, пока, через пять часов, не нашли одну с надписью «Натараджа». Оказалось, что Натараджа — это имя одной индийской богини, носящей на плечах кобру. Компания «Натараджа экспорт» занимается продажей ядовитых рептилий.

— Линдси, ты — чудо.

— Да, так и есть. Я обнаружила переписку между мистером Радхакришна из «Натараджа экспорт» и Кристофером Россом, президентом «Пасифик Карго лайнс». И еще нашла счет за покупку ящика крайтов, датированный январем восемьдесят второго.

— Этот идиот хранил свидетельство своей покупки змей? Но как ты думаешь: он был и убийцей, и жертвой?

— Маккоркл считает, что его смерть стала несчастным случаем, возможно, самоубийством. Мы никогда не узнаем, но одно точно: Норма Джонсон будет осуждена на шесть пожизненных сроков, а Маккоркл закрыл свой «глухарь».

Я как раз хлопала моего напарника по ладони, когда в палату ворвалось белокурое торнадо с коробкой, перевязанной ленточкой, и связкой наполненных гелием воздушных шариков.

— Привет! — воскликнул Конклин, изрядно повеселевший.

— И тебе привет.

Улыбаясь, Синди поздоровалась со мной, поцеловала Конклина, обняла его и, бросив ему на живот коробку, потребовала ее открыть.

— Это купальный халат, — сказала она. — Не хочу, чтобы кто-нибудь, кроме меня, любовался твоей попкой.

Конклин покраснел и засмеялся. Пока он развязывал ленту, я сказала:

— Похоже, мне намекают, что пора уходить. Надеюсь, увидеть тебя завтра в отделе, дружище.

Я поцеловала Конклина в щеку, обняла свою неугомонную подругу и вышла из палаты. По дороге я думала: «Синди и Рич подходят друг другу».

Действительно подходят.

Глава 105

Этим вечером едва Клэр, Юки и я вошли в двери «Сьюзи», как вырубилось электричество, вмиг погрузив зал в сумрак. Посетители натыкались друг на друга, заказывали пиво, пока оно еще не успело нагреться, а ударник продолжал петь без микрофона, повысив свой приятный голос: «Соль, чай, рис и вяленая рыба — отменны, а ром шикарен в любое время года…»

Мы втроем прошли в глубь зала и заняли наш столик, оставив место и для Синди, которая сейчас доставляла Конклина вместе с его новым халатом домой.

— Она хотя бы придет? — спросила Юки.

Мы с Клэр одновременно пожали плечами. Юки рассмеялась, а Лоррейн поставила на наш столик свечи. Она принесла нам кувшин пива, большую миску чипсов и соусник с сальсой, сказав:

— Это весь ужин, пока не дадут электричество.

В отсутствие Синди я рассказала Клэр и Юки о признании Любимицы и о раскрытии «глухаря» Маккоркла.

Клэр подхватила тему, сообщив о повторно проведенной аутопсии тела Оливера Маккензи.

— Следы от укуса нашлись прямо над лопаткой, — радостно добавила она. — Этих проколов никто бы не заметил, если бы не искал прицельно.

Тут влетела Синди и направилась к нашему столику. Она запыхалась, но сияла, как рождественская елка. Синди села рядом с Юки. Лоррейн принесла нам еще один запотевший кувшин пива и сказала:

— Мы закрываемся, леди. Это последний и за счет «Сьюзи».

Я наполнила бокал Синди, и та подняла его за нас всех:

— За вас, девчонки, за спасение жизни Ричи.

— Что? — переспросила Клэр.

— За тебя, Клэр, потому что ты рассказала доку о крайтах. Иначе он не заказал бы антивенин. За тебя, Линде, потому что ты наложила жгут и объяснила ему, что следует делать.

— Ты еще полицейскую академию поблагодари. Что бы я ни сделала для Конклина, он сделал бы то же самое для меня. Это значит быть напарниками.

— Верно, но сделала все-таки ты.

— Не спорь с ней. Она полна любви-и, — сказала мне Клэр.

— Чего-то полна, это точно.

— И за тебя, — добавила Синди, обращаясь к Юки.

— Я ни при чем. Я ничего не сделала ради спасения Конклина.

— Ты нашла дока.

— Тогда, — заметила Клэр, — полагаю, мы должны выпить и за тебя тоже, Синди.

— Продолжай.

— Конклин долго клеился к Линдси, а та не отвечала ему взаимностью, поэтому здорово, что ты подарила этому парню смысл жизни.

Синди кокетливо опустила ресницы и сказала:

— К моему великому удовольствию.

Мы все рассмеялись, даже Синди и я. А когда вытерли выступившие от смеха слезы, Юки сказала, что у нее есть для нас новость.

— Я собираюсь уехать на пару недель. Мой дядя Джек пригласил меня в гости, а тут как раз подошло время отпуска.

— Ты поедешь в Киото? — спросила я.

— Поездка пойдет мне на пользу.

— Ты собираешься снова встретиться с доком?

— Понимаешь, мы решили действовать по обстоятельствам. Но у меня душа к этому не лежит, Линдси.

— Ты не можешь себя обманывать, дорогуша, — сказала Клэр.

— Не могу, не смогу и не буду, — ответила Юки.

Глава 106

Наступило утро, и, когда я пришла на работу, Конклин уже сидел за своим столом. Он был выбрит, причесан и выглядел так, словно выиграл миллион долларов. Вся дневная смена собралась вокруг наших столов, чтобы пожать Конклину руку и сказать, как здорово, что он вернулся.

Бренда принесла пирог и произнесла:

— Никто не откажется от кусочка шоколадного кекса с арахисовым маслом.

И она была права. Но мы успели откусить лишь пару кусочков, когда Конклину позвонил его приятель, Скип Уилкинсон, работавший в подразделении по борьбе с наркотиками.

После того как Конклин назвал имя звонившего, от него было слышно только: «Угу. Угу. Угу. Не шутишь? Да. Да. Мы сейчас приедем».

— Ребята из его подразделения прошлой ночью поймали обкуренную проститутку, — сказал он мне, положив трубку. — При ней оказался пистолет двадцать второго калибра, зарегистрированный на Нейла Пинкуса. Они держат ее для нас.

Мы приехали к неприметному полицейскому участку, прежде бывшему частью фабрики «Рото-Ру», занимавшей добрую четверть квартала в Потреро на Восемнадцатой улице. Мы быстро взбежали по лестнице на третий этаж.

Скип Уилкинсон встретил нас у дверей.

Он провел нас в комнату для наблюдений, откуда мы могли видеть подозреваемую через зеркальное стекло. Это была молодая чернокожая девушка, костлявая, в потертых джинсах и грязном розовом топике, на голове болтался светлый парик. Судя по нервному взгляду и сотрясающей ее дрожи, девушка провела ужасную ночь в камере и нуждалась в очередной дозе.

— Это Лаванда Льюис, семнадцать лет, — сказал Уилкинсон. — Вот ее дело.

Я прочитала:

— Два ареста за проституцию. Первый арест за наркотики. Вы приписываете ей убийство?

Нет ничего невозможного, но я все равно не понимала.

— Вы видели ее адрес? — спросил меня Уилкинсон, ткнув в бумаги пальцем. — Коул-стрит. Дом Скитальца. Она жила там. Может, и сейчас продолжает жить. В любом случае она была одной из его девушек. Она вполне может оказаться вашим убийцей. Попытайте счастья.

Это был один из тех «поверить не могу» моментов.

Сначала добренький дядя-адвокат, Нейл Пинкус, лжет нам, говоря, что у него нет оружия. Потом он заявляет: пистолет украли. Я думала, что его последние слова тоже ложь, но никак не ожидала появления пистолета.

Я была не права.

Глава 107

Мы с Конклином прошли в комнату для допросов, и он выдвинул для меня стул, показав себя настоящим джентльменом. Я села, и Рич тоже. Девушка вся сжалась, когда Конклин назвал наши имена.

— Лаванда, — сказал он мягко, — это правда? Ты продавала наркотики по указу Скитальца?

Девушка уставилась на поверхность стола, сдирая с ногтей остатки лака. Она не поднимала глаз.

— Слушай, наркотики нас не интересуют, — продолжил Конклин. — Мы знаем, какая жизнь у тебя была. Мы знаем, как он с тобой обращался.

— Скиталец хорошо со мной обращался.

— Правда? Так у тебя не было причин его убивать?

— Убивать? Я? Я его не убивала. Нет, нет, нет. Только не я.

У нас не было доказательств, что Лаванда Льюис пользовалась пистолетом, а Родни Букер убит из оружия Нейла Пинкуса.

Пули, оставшиеся в черепе Скитальца, оказались такими мягкими и сплющенными, что определить их принадлежность было практически невозможно. Но я не сомневалась: Лаванда Льюис не могла этого знать.

— Должна сказать тебе, Лаванда, — начала я, — ты оказалась в очень сложной ситуации. Из твоего пистолета убили Скитальца Иисуса. Если ты не дашь нам повода принять иное решение, то будешь осуждена за его убийство.

Лаванда Льюис слетела со стула и сжалась в комок в углу комнаты, накрыв голову руками. Ее ломало. Через минуту она кричала с пеной у рта:

— Я не делала этого! Я никого не убивала!

— Наличие пистолета говорит о другом, — сказал Конклин.

— Мне нужна доза. Я умираю.

— Сначала разговор, потом мы раздобудем для тебя дозу.

Пока Лаванда сидела на корточках в углу, качаясь и завывая, я попыталась представить картину преступления.

Скажем, девушке нужна была доза. Букер приказал ей идти на улицу работать. У нее был пистолет Пинкуса. Она пошла следом за Скитальцем, выловила его на улице и, когда он отказался дать ей наркотик, выстрелила и обокрала. Но разве она могла бы так его избить? Она была миниатюрной. Однозначно она бы не справилась.

— Вы найдете мне дозу? — спросила девушка Конклина.

— Мы найдем того, кто тебе поможет, — ответил он.

Лаванда царапала на себе кожу и рвала волосы. Я была уверена, что сейчас мы ее потеряем. Она впадет в беспросветное отчаяние и перестанет осознавать наше присутствие.

Но она смогла сдержаться. По-прежнему покачиваясь и не отводя глаз от пола, девушка прокричала как одержимая:

— Сэмми Пинкус дала мне пистолет, чтобы я могла защитить себя на улице!

Я встала со стула, подошла к Лаванде и наклонилась, чтобы видеть ее глаза.

— Откуда Сэмми Пинкус взяла этот пистолет? — спросила я.

Лаванда уставилась на меня так, словно я была непроходимой тупицей.

— Она взяла его у отца. Кажется, мистер Нейл. Он и убил Скитальца Иисуса.

Глава 108

Мое сердце отбивало ритм, словно сумасшедший барабанщик. Конклин следовал за мной, когда мы стремительно поднимались вверх по узкой лестнице, ведущей в юридическую фирму, располагавшуюся прямо над столовой для бездомных.

Несколько девушек из маникюрного салона попытались пройти мимо нас, но, увидев решимость на наших лицах, остановились и прижались к стене лестничной площадки. Одна из них громко сказала остальным:

— Это копы!

Я забарабанила в дверь «Пинкус и Пинкус», а когда мужской голос спросил: «Кто там?» — ответила:

— Мистер Пинкус, это полиция.

Ал Пинкус, более крупный и молодой из братьев, открыл дверь.

— Чем могу вам помочь? — осведомился он, загораживая проход.

— Для начала дадите нам войти, — сказала я.

Он вздохнул, открыл дверь шире и крикнул через плечо:

— Нейл, полиция.

Нейл Пинкус вышел из своего кабинета. Он был облачен в ту же одежду, в которой я видела его в последний раз: серые брюки, белая рубашка с закатанными рукавами и никакого галстука.

Я вытащила из внутреннего кармана пиджака ордер на арест и показала его Нейлу:

— Вы арестованы.

Он выхватил ордер у мета из рук, развернул и быстро пробежал глазами.

— Вы с ума сошла? Я никого не убивал.

— У нас есть ваше оружие, мистер Пинкус. Оно оказалось в руках свидетельницы, показавшей, что вы выстрелили и убили Родни Букера.

— Чушь, — сказал Нейл Пинкус, направляясь к кабинету. — Я позвоню своему адвокату.

— Стойте где находитесь! — закричал Конклин. — Поднимите руки, чтобы мы могли их видеть. Немедленно.

Я не ожидала сопротивления, но была к нему готова. Как только Конклин направил свой «глок» на Нейла Пинкуса, я приперла его к стене и сковала руки за спиной.

— Вы имеете право хранить молчание, — сказала я, обыскивая его.

— Эй! — закричал Ал Пинкус. — Отпустите моего брата. Вы не правы. Это я убил Родни Букера.

— Ал, нет! Послушайте, — обратился ко мне Нейл. — Ал никак не связан с убийством. Я все сделал. Я убил того ублюдка за то, что он сотворил с моей дочерью.

— Нет, я — и нисколько не сожалею, — продолжал настаивать Алан Пинкус. — Букер был злобной сволочью. То, что он творил с Сэмми — этим ребенком, — не заслуживает прощения. Нейл хотел засадить его по закону, но Букер оказался слишком скользким. Поэтому я взял пистолет моего брата. Я разыскал этого ублюдка на улице и выстрелил ему в голову, снова и снова.

— Спасибо, — сказала я. — В голове Букера обнаружили достаточно пуль, а на теле — следов от ударов, что вы оба могли поучаствовать в убийстве. Это мое предположение. Вы убили его вместе.

Я зачитала Алану Пинкусу его права, и Конклин надел на него наручники, но меня начало одолевать смутное беспокойство.

Нейл Пинкус сказал, что убил он.

Алан Пинкус настаивал на своем.

Какое дело можно построить на сомнительных показаниях Лаванды Льюис, сидящей на наркотиках проститутки, которая может умереть еще до суда?

Я размышляла дальше. Если каждый из Пинкусов возьмет на себя вину за убийство, если каждый скажет, что делал это один, — то присяжные, естественно, начнут сомневаться. Достаточно одного усомнившегося члена присяжных, и судебный процесс развалится. Сомневаюсь, что город будет финансировать еще один процесс по делу такого антисоциального типа, как Родни Букер.

И тут я поняла.

Братья Пинкус заранее все спланировали.

Мы с Конклином вели братьев вниз по лестнице, а я уже размышляла, как их разделить, допросить по отдельности и попытаться настроить друг против друга. Но когда мы спустились, все мысли вылетели из головы.

На улице около распахнутой двери нас поджидала толпа — вот тут началось настоящее светопреставление.

Глава 109

Масса людей выплескивалась из столовой «От всего сердца» на улицу. Там были бездомные и волонтеры, а среди все увеличивающейся толпы нашлись и те, кто не принадлежал ни к одним, ни к другим, — деловые мужчины и женщины из этого квартала.

— Не приближаться! Дайте нам пройти! — выкрикнула я. Но вместо этого люди окружили нас плотным кольцом, толкаясь и зверея. Я нащупала свой телефон, не глядя набрала номер, и каким-то чудом мне удалось связаться с дежурным офицером.

Я продиктовала ему свой номер и месторасположение, сказав, что нам нужна помощь в разгоне толпы. Срочно.

Мужчина в дорогом костюме вышел к нам и представился:

— Сержант, меня зовут Франклин Моррис, я — член союза общественности Пятой улицы. Я не могу вам позволить арестовать этих мужчин, потому что я застрелил Родни Букера — и могу это доказать. Нейл пытался меня остановить, но я сделал то, что должно. Скажи ей, Нейл.

И началась цепная реакция, подобной которой я никогда еще не видела и даже вообразить не могла.

Я Луви Джамп, — сказала чернокожая женщина в очках с бордовой оправой и завязанной на поясе мужской рубашке. — Не слушайте мистера Морриса, сержант. Он — лучший друг Нейла Пинкуса. Послушайте меня. Мы несколько раз обращались в полицию, но там ничего не делали. Родни Букер был для нас чумой. Он продавал наркотики. Он превращал замечательных девушек в наркоманок и проституток. Я застрелила его, потому что он был дьяволом. Спросите любого. Я сделала это с помощью маленького пистолета Нейла Пинкуса и готова понести ответственность.

У меня начала кружиться голова, я почувствовала легкий приступ тошноты.

Наша машина стояла всего в двадцати метрах от нас, но народу было так много, что я ее даже не видела. Я пыталась уловить завывание сирен, но не слышала ничего, кроме гула толпы.

И еще один мужчина признался в убийстве. Схватив меня за рукав, он назвал свое имя — Харри Бейнбридж. Чернокожий мужчина с дредами и золотыми зубами, внешне походивший на бездомного. Он сказал, что той воскресной ночью избил Скитальца толстой палкой, после того как разнес его мозги выстрелами из пистолета Нейла Пинкуса.

— Те статьи расписывали, каким замечательным был Скиталец Иисус. Он был дерьмом собачьим. Где вы были, когда мы просили вас помочь? Почему мне пришлось замарать руки кровью? Но я это сделал, леди. Я украл пистолет мистера Пинкуса и застрелил того мерзавца. Он молил о пощаде, но я не поддался из-за того, что он сотворил с моей девочкой, Флорой.

Вперед выступила женщина, или это мог быть мужчина, переодетый в женщину, точно не скажу. Она назвалась Мерси.

— Этот ублюдок превратил мою младшую сестренку в шлюху. Он накачал ее метамфетамином, и она умерла на улице. Прямо здесь. Мне пришлось убить эту сволочь, понимаете? Меня уже признали невменяемой, поэтому я не боюсь суда присяжных.

— Мерси! Замолчи. Ни в чем не признавайся. Я это сделал, — заявил мужчина с фигурой атлета.

Его нос был свернут набок, и он походил на человека, перенесшего не одно сотрясение мозга.

— Я шесть раз выстрелил в Скитальца из пистолета адвоката. Бац-бац, бац-бац, бац-бац. А когда Скиталец упал, пинал его. Я избил его вот этим, — сказал он, потрясая кулаками. — Прикончил этот кусок дерьма за все то, что он творил с нашими людьми.

Знакомая светловолосая девушка с изможденным, но симпатичным лицом вышла к нам.

— Мой отец и мой дядя Ал ни в чем не виновны, они пытались спасти меня, — заявила Сэмми. — Я сказала, что любила Скитальца, но я врала. После того как я его убила, мы все врали полиции, чтобы нас не начали подозревать. Он был тираном. Он поработил меня. Вот почему я взяла пистолет отца…

Теперь мне все стало понятно. Этот хаос был организован. Братья Пинкус спланировали его в тот самый день, когда они — или кто-то еще — убили Скитальца Иисуса.

Полицейские машины и мини-вэны с громким воем сирен въехали на Пятую улицу, заставив толпу немного рассеяться. Полицейские выпрыгивали из машин, размахивая дубинками, и люди отпрянули назад.

— Заберите вот этих двоих, — сказала я ближайшим ко мне офицерам. Я передала им братьев Пинкус, их повели к машине, но толпа снова хлынула вперед.

Нейл Пинкус обернулся ко мне, когда офицер проталкивал его внутрь полицейского фургона.

— Одну секунду, офицер, — сказал он. — Сержант Боксер? Разве вы не понимаете? Либо мы все вместе сделали это, либо никто из нас. И даже если вам удастся отправить кого-то в суд, вы ни за что не добьетесь обвинительного приговора. Убийца Родни Букера станет героем.

Глава 110

С помощью подоспевших полицейских мы с Конклином прижали шестерых человек к стене и обыскали их. Мы удостоверились, что верно записали их имена, а потом погрузили их в машины и отправили в управление для дальнейших допросов.

Я хотела ото всех восьмерых признавшихся услышать историю убийства Скитальца: как они все сделали и почему.

Я сидела за рулем, направляясь с Конклином в управление. Вид разгневанной толпы чуть не наградил меня сердечным приступом, да и сейчас мое сердце билось гораздо быстрее положенных шестидесяти восьми ударов в минуту. Но я была счастлива.

Глянув в зеркало заднего вида, я заметила, что Франклин Моррис и Мерси спокойно болтают на заднем сиденье, словно мы везем их на обед.

Да и о чем им беспокоиться?

Братья Пинкус могут быть лишены адвокатской лицензии за признание в убийстве, но найдется кто-то еще, готовый вступиться за эту группу заговорщиков, один или все из которой виновны в смерти Родни Букера. Думаю, прогноз Нейла Пинкуса окажется верным.

Если арестованные не откажутся от своих признаний, то жюри присяжных не согласится с обвинительным приговором. Восемь признаний — в восемь раз хуже, чем одно. Они будут противоречить друг другу и внесут сумятицу и сомнения. Вряд ли дело вообще дойдет до суда.

— Синди получит из всего этого просто звездный материал, — сказала я Конклину. — От народного героя до убийцы, торговец наркотиками убит группой уличных линчевателей. Ты должен ей позвонить.

— Нет. Звони сама. Я не нарушу субординацию.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Как со всеми закончим, я дам ей эксклюзивное интервью.

И я успокоилась.

Поворачивая на Брайант-стрит, я размышляла о Скитальце Иисусе: обаятельном и симпатичном подлеце, который продавал крэк детям, превращал девушек в наркоманок, создал мобильную лабораторию по производству метамфетамина, и та, взорвавшись, убила десять человек, обычных обывателей, спешивших на работу.

Я не оправдываю уличное правосудие.

Если мы сможем засадить убийцу Скитальца, мы это сделаем. Но не стоит ли на сей раз силам закона поклониться другим силам правосудия? Скитальца Иисуса, уличного святого, которым он никогда не был, наказали гораздо быстрее и умнее, чем это могли бы сделать мы, и без всякой надежды на досрочное освобождение.

Не поддается сомнению, что наш город стал чище после его смерти.

— О чем думаешь, Линдси? — спросил Конклин.

Я повернулась к нему и увидела, что он, как и я, доволен.

— Думаю, что каким-то забавным образом сегодня — тот день, когда хорошо быть полицейским.

Эпилог Наконец-то счастливы

Глава 111

Джо вел свой шикарный черный «мерседес», а я расслаблялась на соседнем сиденье. Так здорово было, посмотрев налево, увидеть его красивое лицо и сильные руки, лежавшие на руле. Каждый раз, замечая мой взгляд, он так же пристально смотрел на меня.

Мы улыбались друг другу, как старшеклассники на первом свидании.

— Следи за дорогой, парень, — сказала я.

— Хочу снять с тебя это платье, — ответил он.

— Я его только что надела!

— Помню, — продолжил он с ухмылкой. — Так о чем ты мне рассказывала?

— О Юки.

— Верно. Юки собиралась уехать на пару недель, но тут ее вызвал Паризи и сказал: «У меня есть для вас дело, мисс Кастеллано. Оно может иметь широкий резонанс и способствовать вашему повышению».

Джо крутанул руль, и мы свернули на дорожку, ведущую в Пасифик-Хайтс к бывшему монастырю Пресвятого Сердца — невероятно прекрасному и старому особняку, где друг Джо, мэр, устроил мероприятие для сбора средств в фонд помощи детям из бедных семей.

Это было значимое событие, а Джо возглавлял список приглашенных, поскольку являлся консультантом правительства, бывшим заместителем начальника службы национальной безопасности и специалистом по взаимоотношениям с Ближним Востоком.

Слуга, одетый в стиле «Летучего Голландца» и отвечающий за парковку, вышел из тени. Освещение преобразило монастырь в стальное фешенебельное здание. Госта, облаченные в наряды от Прада и тому подобное, выбирались из своих дорогих машин.

Джо вылез из «мерседеса», протянул ключи обслуге и, обойдя машину, открыл мне дверцу. Я взяла его за руку.

— Хочу услышать продолжение истории, — сказал он.

Мы направились к каменному входу в виде арки. Для разнообразия я позаботилась о подходящей одежде: туфли на высоком каблуке, уложенные в высокую прическу волосы, облегающее красное платье в пол. Было приятно осознавать, что если и существовало вечернее платье для высокой блондинки, то оно было на мне. И если и существовал красивый мужчина в смокинге, то он держал меня под руку.

— О-о. Так вот, Паризи сказал Юки: «Я отдаю вам дело Родни Букера. Мои поздравления». Он вручил ей настоящую бомбу, Джо. Восемь обвиняемых, ни одного свидетеля, орудие убийства, которое невозможно идентифицировать, и неприятная жертва. Она проработает над этим делом не меньше года, а потом ее раздавят в суде.

— Бедняжка Юки.

— Однажды она получит передышку. Наверное. Я надеюсь.

Мы вступили в зал, где собрался весь высший свет. Люди в красивых одеждах оживленно беседовали и смеялись, и звуки их голосов эхом разлетались под величественными сводами, похожими на своды Ватикана, украшенные знаменитыми итальянскими художниками эпохи Ренессанса.

К нам подошел официант с бокалами шампанского на подносе, и мы с Джо взяли по одному.

Сделав глоток, Джо поставил свой бокал на ближайший столик, сунул руку во внутренний карман смокинга и вытащил черную бархатную коробочку, которую я видела уже не один раз. Он открывал ее передо мной дважды. И хотя я так до конца ее и не приняла, но сохранила во время пожара и во время переезда к Джо; иногда я заглядывала в нее, чтобы понять, не изменилось ли мое отношение к браку.

Сейчас Джо снова открыл эту маленькую черную коробочку, и пять бриллиантов в платиновой оправе сверкали подобно хрустальной люстре со свечами.

Я посмотрела на него и подумала, что ему нет необходимости облачаться в смокинг. Я буду любить его даже в украшенном блестками трико. Я улыбнулась.

— У меня ощущение дежа-вю, — сказал он.

Я почувствовала нервную дрожь, но спокойно выдержала взгляд моего голубоглазого мужчины.

— Мне придется вернуться в Квинс и жить с матерью? Или ты выйдешь за меня замуж, Линдси? Ты станешь моей женой?

Люди вокруг нас кружились в танце, а оркестр играл несколько слащавую, но очень сентиментальную мелодию сороковых. Все было так, как надо, совершенно.

Я поставила бокал и протянула ему руку.

— Это да? — спросил Джо. — Или ты приглашаешь меня на танец?

— И то и другое. Это мое уверенное «да».

Лицо Джо вспыхнуло от радости.

— Я люблю тебя, Блонди, — сказал он.

Он надел мне на палец кольцо и поцеловал. Я почувствовала всю силу нашего поцелуя, довершившего совершенство момента и благословившего наше с ним будущее.

Я обвила шею Джо руками, и он крепко прижал меня. Пока мы плавно покачивались в такт «Лунной серенаде» Гленна Миллера, Джо нежно прошептал мне:

— Ты ведь не передумаешь. Мы поженимся?

— Да, Джо. Поженимся. Я безумно тебя люблю.

Глава 112

Норма Джонсон содержалась в тщательно охраняемой камере женской тюрьмы в Центральной Калифорнии. В выкрашенной в бежевый цвет камере площадью около шести квадратных метров находились только две узкие койки — одна над другой, раковина и унитаз из нержавейки, вот и все, если не считать храпевшей наверху сокамерницы.

Ее сокамерницу звали Бернадетта Рэдке. Она была достаточно пожилой, чтобы стать матерью Норме, тоже убийца, но и далеко не такая умная или хладнокровная, как сама Любимица. Берни убила своего мужа, проехав по нему на пикапе, а после, когда ее «выпустили отсюдова», проехала на красный свет и убила еще трех человек. Один из погибших был восьмилетним ребенком.

Несмотря на число ее жертв, Бернадетта была человеком поверхностным.

Она не строила планов, не обладала изворотливостью. Умственно отсталая, впадающая в ярость дурочка, но Любимицу это устраивало, потому что Берни стала фактически ее рабыней.

Как и все остальные.

Норма Джонсон больше не была жалкой Любимицей.

У нее не имелось ни обязанностей, ни ответственности, и каждый охранник в тюрьме должен был о ней заботиться. Еда для нее всегда приготовлена. Синяя униформа всегда выстирана. Простыни застелены. Почта доставлена вовремя. Она получала много писем. От фанатов. От издательств. Из Голливуда.

Теперь она стала знаменитостью.

Каждый хотел с ней познакомиться, поговорить. Они ее и боялись, и боготворили.

И здесь она чувствовала себя королевой. В первый раз в своей жизни она оказалась там, где ей место.

Норма лежала, уставившись на дно верхней койки, и проецировала свою жизнь на этот чистый экран. Она вновь переосмысляла те ключевые моменты, которые сделали ее такой, какая она есть, вспоминая самые яркие и рассказывая себе собственную историю.

Особенно она любила вспоминать то, о чем никому не рассказывала: дни, когда отец приводил ее в свой особняк на Ноб-Хилл и там никого больше не было. Он показывал ей змей, размещенных в специальной комнатке, пояснял, как с ними обращаться и как они могут убить.

Она помнила, насколько сильно тогда его любила. Как она его обожала. Но конечно, у нее оставались вопросы. Почему он не мог ее полностью признать?

Ее мама обычно находилась на первом этаже, управляясь с пылесосом в гостиной. Почему папа не выкинет свою жену? Почему он не сделал Норму и ее мать своей настоящей семьей, если любит их так сильно?

А потом все случилось.

Вошла его жена, увидела Норму рядом с отцом и впала в ярость.

— Нет, Крис. Не здесь. Я же говорила тебе. Никогда не приводи девчонку в мой дом.

— Да, дорогая. Прости, дорогая, — только и ответил ее папочка.

Норма держала в руках змею, оставляя ее челюсть открытой с помощью большого и указательного пальцев, в точности как учил папа.

Но в тот миг на его лице появилась паника.

— Мне нужно убрать тебя отсюда, — сказал он. Словно она была мусорным ведром, а не его плотью и кровью. Не его дочерью. Не потомком дочери сенатора и самого уважаемого жителя Калифорнии.

Она нырнула под его руку, пробежала мимо «ведьмы» и бросилась вниз, в хозяйскую спальню. И там положила крайта под покрывала, где темно и укромно, как нравится змеям. Она думала, оставляя змею, что его жена умрет, — но прекрасно понимала, что и отец спит там же.

Папа нашел ее в хозяйской ванной и хлопнул дверью.

— Поторопись! — кричал он.

Это были последние слова, сказанные ей. Она выскочила из ванной. Выбежала из дома и несколько часов просидела на обочине.

Она рыдала, когда он умер.

А после все изменилось. Но она не жалела. Она заступилась за себя, и теперь жизнь снова наладилась. Все ее нужды удовлетворялись. И она была самым плохим и самым важным здесь обитателем. Ее здесь уважали.

— Тебе тут нормально, Норма? — спросил охранник, выпуская Норму и Бернадетту на прогулку во двор. Ключи клацали, и этот звук ее успокаивал.

— Прекрасно, — ответила Норма Джонсон, улыбнувшись ему. — Лучше не бывает.

От автора

Мы благодарны всем тем профессионалам, которые не пожалели своего драгоценного времени и поделились опытом: капитану Ричарду Конклину, доктору Хамфри Германюку, Чаку Ханни, Микки Шерману, Филиппу Хоффману, доктору Марии Пейдж, Тиму Хеттриху и Ребекке Дилиберто.

Особая благодарность Мэриллен Данкенбринк за автобусный рэп, Крису Куперу, Нарайану Радхакришнан и нашим двум замечательным помощницам: Линн Коломелло и Мэри Джордан.

Примечания

1

Вурлитцер — название компании, занимающейся производством музыкальных автоматов и инструментов, стало синонимом для названия музыкальных автоматов. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Имеется в виду фильм «Убить президента. Покушение на Ричарда Никсона», 2004 год.

(обратно)

3

Коричневый соус — соус из муки, масла и бульона.

(обратно)

4

Ал Шарптон — преподобный Альфред Шарптон, баптист, яростный защитник гражданских прав.

(обратно)

5

Хайт — улица, торговый центр Сан-Франциско.

(обратно)

6

В основе лежит афоризм: «Когда слышишь за спиной цоканье копыт, не ожидаешь увидеть зебру». На медицинском жаргоне термином «зебра» называют неожиданный диагноз.

(обратно)

7

АКС — Американский клуб собаководства.

(обратно)

8

Серийный убийца Денис Рейдер, взявший себе прозвище «ВТК», указывающее на его способ убийств, — связать («bind»), пытать («torture») и убить («kill»).

(обратно)

9

Сообщество Киванис известно стремлением следовать общечеловеческим ценностям, справедливости, уважению прав человека.

(обратно)

10

Ротари клубы — нерелигиозные и неполитические благотворительные организации, открытые для всех вне зависимости от национальной и расовой принадлежности, вероисповедания и политических взглядов.

(обратно)

11

Культовый фильм Ридли Скотта, где в конце фильма две девушки на полной скорости срываются в пропасть Большого каньона, чтобы не провести остаток жизни в тюрьме.

(обратно)

12

До свидания (фр.).

(обратно)

13

Джоки — мужские трусы по типу стрингов.

(обратно)

14

Фэйт Хилл — американская певица в стиле кантри.

(обратно)

15

Гил Гриссом — криминалист, один из главных героев сериала «SCI: Место преступления».

(обратно)

16

День памяти отмечается 30 мая — это день поминовения павших в войнах.

(обратно)

17

Пятимачтовое четырехзвездочное круизное парусное судно, построенное по образу и подобию «Пруссии» (1902–1910).

(обратно)

Оглавление

Пролог Автобусная остановка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

Часть первая Скиталец Иисус

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава б

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

Часть вторая Сливки общества

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

Часть третья Сплошные вечеринки

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Глава 60

  Глава 61

  Глава 62

  Глава 63

  Глава 64

  Глава 65

  Глава 66

  Глава 67

  Глава 68

  Глава 69

  Глава 70

  Глава 71

  Глава 72

  Глава 73

  Глава 74

  Глава 75

Часть четвертая Док

  Глава 76

  Глава 77

  Глава 78

  Глава 79

  Глава 80

  Глава 81

  Глава 82

  Глава 83

  Глава 84

  Глава 85

  Глава 86

  Глава 87

  Глава 88

  Глава 89

  Глава 90

  Глава 91

  Глава 92

  Глава 93

  Глава 94

  Глава 95

  Глава 96

  Глава 97

  Глава 98

  Глава 99

  Глава 100

  Глава 101

  Глава 102

  Глава 103

  Глава 104

  Глава 105

  Глава 106

  Глава 107

  Глава 108

  Глава 109

  Глава 110

Эпилог Наконец-то счастливы

  Глава 111

  Глава 112

От автора Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg