«Убийца»

Лиза Скоттолине Убийца

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями. Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.

Глава 1

Мэри Динунцио сидела напротив стариков и решала про себя, кого пристрелить первым. Естественно, отца — Матти Динунцио, самого упрямого. А потом — всех троих его друзей, одним скопом. Они сидели рядом с ним за столом — три Тони: Голубь-Тони Люция, Тони-с-квартала Ломонако и Тони-две-ноги Пенсьера, которого прозвали Ноги, — единственный человек в Южном Филли, чье прозвище было образовано от прозвища.

— Пап, подожди, подумай, — сказала Мэри, сдерживая раздражение, — не хочешь же ты подавать в суд, в самом-то деле. — Она встретила кроткий взгляд карих отцовских глаз, увеличенных бифокальными очками.

Перед ними стояла открытая коробочка ароматного печенья с кедровыми орешками. Мать не позволяла ему приходить к дочери на работу без съестных подарков. Кроме печенья в офисном холодильнике ее ждало целое блюдо аппетитной лазаньи.

— Хотим, моя дорогая. В клубе провели голосование. Мы хотим подать в суд. Защита чести и достоинства.

— Чести и достоинства? — Мэри старалась не повышать голос. Она очень любит отца, но когда он успел потерять рассудок? Всю жизнь он проработал укладчиком черепицы. Всегда он был человеком практичным, по крайней мере до этого дня. — Ты хочешь подать иск о защите своей чести?

— Нет, чести Дина.

— Ты имеешь в виду Дина Мартина?

— Да. Он был великим певцом и великим человеком.

— И великим игроком в гольф, — сказал Тони-с-квартала.

— И великим игроком в гольф, — повторил ее отец. — А Бернис проявила неуважение к нему. Публично.

— Но ведь Дина нет. — Мэри вовремя прикусила язык, едва не сказав: «Он умер». Или: «Ты в своем уме?»

Тони-с-квартала кивнул:

— Дин Мартин — его не настоящее имя. Настоящее — Дино Крочетти.

Мэри хорошо знала это. Дин Мартин, родился в Стюбенвилле, Огайо. Обожал свою мать Анджелу. Everybody Loves Somebody Sometime. Мэри ведь была истинной дочерью своего отца, а он, выйдя на пенсию, основал фан-клуб Дина Мартина в Южном Филли. И вот сейчас она смотрит на четырех его сопрезидентов. И не спрашивайте, почему сопрезидентов четверо.

— И каким образом его честь будет отомщена, если вы подадите в суд?

— Мар, — негодующе перебил Ноги, — Бернис оскорбила его. Она назвала его пьяницей!

Мэри поморщилась. Ее отец покачал головой. Тони-с-квартала потянулся за следующим печеньем с кедровыми орешками. Обвисшие щеки Тони-две-ноги вспыхнули от эмоций — никакая виагра не вызовет таких чувств!

— Мар, она поносила его, как торговка, перед всеми. Что за язык у женщины! И тогда Большой Джоуи ответил ей, а потом схватился за сердце и упал. Она довела его до сердечного приступа. — Ноги поправил на носу очки. — Это что, законно?

— Я смотрел «Юристы Бостона», это называется «причинение страданий». — Тони-с-квартала стряхнул крошки печенья с рыжей футболки в цвет волосам. Он опять остался один, вот о чем громче сирены кричали его ярко-рыжие нечесаные волосы. А также о том, что у него даже зеркала нет.

— Всегда они так, в этом клубе, — сказал отец. — Никак не могут заткнуться. Синатра то, Синатра сё. Они думают, что их Фрэнк лучше всех, но у Дина было телешоу. Они об этом забывают.

— Но, пап, — перебила его Мэри, — сейчас Большой Джоуи чувствует себя хорошо, и сердечный приступ у него был совсем не из-за Бернис. Он же весит три сотни фунтов! — Отсюда «Большой». — Если вы хотите обвинить ее в намеренном причинении страданий, то вы должны доказать, что ее действия причинили вред. А ее высказывание нельзя считать оскорбительным.

— Мар, — встрял Тони-с-квартала, — у Дина в телешоу пили не по-настоящему. Они наливали в бокалы яблочный сок вместо выпивки. Это шоу-бизнес.

Лицо у Тони-две-ноги продолжало пылать.

— Да. Они городят всю эту чепуху, чтобы очернить Дина. Они все время портят ему репутацию. И за это мы можем подать на них в суд.

Мэри вздохнула:

— Подождите, джентльмены. Подать в суд стоит денег. Даже если я с вас денег не возьму, придется оплатить регистрационный сбор, сервисный сбор и массу других пошлин.

— У нас есть деньги, — сказал Ноги.

— Не важно даже, если мы проиграем, — сказал Тони-с-квартала. — Важен принцип. Это надо как-то прекратить.

— Правильно! — Отец Мэри шарахнул по столу мясистым кулаком. Он и три Тони были настроены решительно, их суровые лица — просто-таки итальянский вариант мемориала горы Рашмор.

— Но, джентльмены, на что же это будет похоже, если вы подадите в суд? — Мэри боролась с желанием посмотреть на часы. У нее еще столько дел! Она хотела бы побыстрей с этим покончить. — Ваш клуб по преимуществу мужской, правильно?

— Да, — пожал пухлыми плечами ее отец. — К чему это ты клонишь? Дин был всем мужчинам мужчина.

— А клуб Синатры по преимуществу женский.

— Это не настоящий клуб, не как у нас, — перебил Ноги. — Они называют себя Общество друзей Синатры. У них даже устава нет, одни вечеринки.

На лице ее отца мелькнуло сожаление. Он понял, к чему она клонит.

— Пап, предположим, что вы подадите в суд на клуб Синатры и выиграете. И на что это будет похоже? Мужчины наголову разбили женщин. Вы этого хотите?

Отец растерянно заморгал. Тони переглянулись.

Мэри поднажала:

— Думаете, Дину это понравилось бы?

— Нет, ему бы это не понравилось, — заключил отец.

— Но мы хотим открыто слушать записи, — сказал Тони-с-квартала, и Мэри наконец поняла, в чем же было дело.

— Вот что я вам скажу. Давайте я попрошу Бернис извиниться.

— Бернис Фолья ни за что не извинится, — сказал Тони-с-квартала. — Она двух мужей похоронила, и оба умерли от инфаркта.

— Давайте я попробую.

Мэри нужно было побыстрее с этим разделаться. Ее ждут еще триста дел. Ее тоненький «Блэкберри» лежал на столе с темным экраном.

Через четверть часа она их наконец проводила: каждого обняла, из переговорной довела до холла, вызвала лифт и, когда триумвират Тони вошел туда, на прощание еще раз поцеловала отца, вдохнув знакомый запах камфары и лосьона после бритья, и шепнула ему в ухо: «Я тебя люблю, пап», неожиданно ощутив страх и тоску. Паранойя, конечно, но она все время боялась, как бы вот эта самая встреча с ним не оказалась последней. Отец совершенно здоров, но она не могла отогнать эту мысль, побороть этот навязчивый детский страх — пусть даже ей за тридцать и нет никаких причин для беспокойства. Врожденная тяга к мелодраме.

— Я тоже тебя люблю, милая. — Отец потрепал ее по плечу и зашел в кабину лифта. — Я так горжусь тобой…

Стальные полированные двери закрылись.

— Мар?

Она обернулась. Ее окликнула Маршалл Трау, секретарша из приемной. В синем хлопковом платье спортивного покроя и желто-коричневых эспадрильях, она деловито вышла в холл, ее карие глаза были полны тревоги.

— Я проводила твою подругу к тебе в кабинет, не хотела прерывать встречу.

— Хорошо. — Мэри включила «Блэкберри», и на экран посыпались сообщения. — Какую подругу?

— Триш Гамбони.

Триш Гамбони пришла?!

— Ты ведь знаешь ее, да? — растерянно уточнила Маршалл.

— Конечно, знаю, со школы. Она здесь? — Мэри ничего не понимала.

Триш Гамбони — живое воплощение пренебрежения и даже презрения, от которого Мэри так страдала в школе Святой Марии Горетти. Мэри была близорукой отличницей и президентом Общества доверия, а Гамбони в те же самые четыре года, завалив религию и испанский и, не выпуская сигареты изо рта, царствовала как Самая-трудная-девочка.

— Она сказала, что должна с тобой встретиться и что это конфиденциально. Она плакала.

— Серьезно? — Сердце Мэри учащенно забилось.

Маршалл протянула ей пачку телефонных сообщений.

— Это все тебе. Почту я оставила на твоем столе. И не забудь, что через пятнадцать минут придут Корадино.

— Ладно. Спасибо. Принимай мои звонки, пожалуйста.

Мэри, миновав золотую табличку «Розато и товарищи» на двери кабинета босса, поспешила к кабинету своей лучшей подруги Джуди Кэриер, которая, выглянув в коридор, звала ее к себе.

— Мэри! — Лимонно-желтые волосы, огромные небесно-голубые глаза и широкая улыбка на все тридцать два зуба — самое лучшее на круглом, как тарелка, лице Джуди. — А поздороваться? Пора отчитаться о том, как прошли выходные.

Мэри просто-таки жгла новость.

— Угадай, кто вот прямо в эту минуту сидит у меня в кабинете?

— Кто? — Джуди была в истошно-розовой футболке, желтых брюках-карго и ярко-зеленых сабо. В общем, одета как дальтоник.

— Триш Гамбони.

— Эта сволочь? — Глаза Джуди распахнулись от удивления.

— Собственной персоной.

Мэри оценила, что Джуди отреагировала на новость с совершенно правильной ненавистью, при том что даже ни разу не встречалась с Триш. Только истинная подруга возненавидит незнакомого человека исключительно по рассказам подруги.

— Вот дрянь! — с чувством сказала Джуди. — Чего хочет?

— Понятия не имею. Маршалл сказала, что она плачет.

— Славно! — Джуди захлопала в ладоши. — Что, у нее нелады с законом?

— Можно только надеяться, — весело ответила Мэри и одернула себя. — Постой, я не права. Я думала, я лучше и выше этого, а оказалось — нет.

— Такова человеческая натура: приятно, когда твоему врагу больно. У немцев есть даже специальное слово для этого: Schadenfreude.

— У католиков тоже есть. «Грех».

— Быть человеком — не грех, — с улыбкой сказала Джуди.

Мэри не стала спорить. Разумеется, грех. Кстати, она отказывается спасать и душу Джуди. Одна только одежда приведет ее прямиком в ад!

— Не думаю, что Триш нужна моя помощь. И что мне делать?

— Чувствую я, для нее настал час расплаты.

А Мэри чувствовала, что для нее настал час головной боли. Триш и другие Трудные-девочки изводили ее за ланчем, на собраниях, на мессах — всегда и всюду, лишь бы заставить ее почувствовать себя еще мельче, еще уродливее, еще очкастее. Неужели она одна заработала в школе синдром посттравматического стресса?

Мэри снова прошла мимо кабинета Бенни Розато и порадовалась, что он пуст — на этой неделе Бенни была на процессе, в суде. Она не хотела, чтобы начальница видела ее темную сторону, о которой она и сама не подозревала до сей минуты. Говорят, пообщаться — значит помириться. Но разве такое возможно?

«Чувствую я, для нее настал час расплаты».

Мэри дошла до своей двери с табличкой: «Без рубашки не входить». У нее было столько клиентов из Южной Филадельфии, что пришлось повесить такую надпись. Наверняка ни в одной юридической фирме нет ничего подобного.

Когда она открывала дверь, руки у нее дрожали.

В кабинете стоял крепкий запах духов и табачного дыма. Триш Гамбони сидела в кресле лицом к столу, спиной к двери. Густые черные кудри ниспадали на кричаще-рыжий жакет. Брючины черного комбинезона «кэтсьют» были заправлены в черные полусапожки на шпильках, которые заслуживали юридической дефиниции как смертельно опасное оружие.

— Триш? — Мэри закрыла за собой дверь.

— Привет, Мар.

Триш крутанулась в кресле и посмотрела на нее сквозь слезы. Триш всегда походила на Софи Лорен, как бы ее дворовый вариант, но сейчас прелестные черты лица были искажены страданием, а безупречная кожа покрылась пятнами. Она промокнула бумажным носовым платком темно-карие, цвета эспрессо глаза — сейчас они были красными от слез.

— С тобой все в порядке? — тихо спросила Мэри.

— А ты как думаешь? — взорвалась Триш. Говорила она гундосо.

Мэри сжалась, словно Триш взмахнула мачете и перерубила ее самооценку. Сразу вспомнилось прошлое: обе они в белых блузках с отложными воротничками, синих джемперах, в белых носочках и бело-синих туфлях.

— Ты так интеллигентно выглядишь. — Триш постаралась сгладить ситуацию. — Гораздо лучше, чем в школе.

— Спасибо.

Мэри напомнила себе, что ей не пятнадцать лет и что не существует мачете, разрубающего самооценку. Она знала, что выглядит лучше, чем в школе: теперь у нее милая улыбка, а не брекеты. Ее муж всегда говорил, что она очень эффектна. Она заменила очки контактными линзами и открыла миру свои большие карие глаза. Ее густые темно-русые волосы были длиной до плеч. Ростом она была невелика, но сложена замечательно.

— Так что случилось? — Мэри обошла свой стол и села.

— Мне нужна помощь. Мне угрожает опасность. — Триш закусила прелестные пухлые губки. Она всегда была самой сексуальной девочкой в классе. Темная подводка подчеркивала выразительность ее глаз, а носик был маленький, точеный, как говорят, итало-американский.

— Ладно, введи меня в курс дела, — сказала Мэри.

— Прежде всего, я не прошу тебя ни о чем таком, за что не могла бы заплатить. — Триш вытерла глаза и подалась вперед. Рыжий жакет распахнулся, открыв убийственное тело: крутые бедра, тоненькую талию и тяжелую грудь. — Я не прошу тебя делать что-либо бесплатно, только потому, что мы из одной школы.

Не волноваться!

— Хорошо.

— У «Пьера и Магды» я лучше всех крашу волосы. Я нормально зарабатываю. Я знаю, что адвокаты дороги, но я могу платить в рассрочку. — Триш вытащила из большой черной сумки от Гуччи еще одну упаковку бумажных носовых платков. — Речь идет о моем бойфренде. Я должна от него уйти. Я больше не могу. Я его ненавижу. Я просто его ненавижу.

— Это ужасно, — сказала Мэри.

— Он меня оскорбляет.

Значит, ты знаешь, каково это!

— Мама раскусила его с первого же дня, «потому что отец ее поколачивал». Моим подругам он тоже не понравился, но я их не слушала. Да ты их помнишь — Джулия, Мисси и Йоланда.

— Конечно. — Честно говоря, Мэри не хотелось вспоминать этих Трудных-девочек. Джулия Палаццоло, Мисси Тухи и Йоланда Варлецки.

— Они его возненавидели инстинктивно. Они мне говорили, что надо от него уйти, но они не знают всего. Началось с того, что он стал на меня кричать. Он безумно ревнивый, и, хотя я ему не изменяю, он звонит мне на мобильный по тридцать раз в день. — Лицо Триш исказила боль. — И чем больше он пьет, тем становится хуже. Он называет меня свиньей, потаскухой и все такое.

Мэри почувствовала укол сострадания, а совсем не злорадства.

— Он не выпускает меня из дома никуда, только на работу. В доме все должно быть безукоризненно, обед на столе, его одежда в полном порядке. — Триш возбужденно выкрикивала слова, акцент, характерный для Южного Филли, становился слышнее. — А в прошлом году он меня ударил, и потом ему было стыдно. А теперь бьет все время.

— Бьет? — Мэри забыла о часе расплаты.

— Бьет, но так, чтобы не видно было. В живот, по спине. Маме и подругам я сказала, что он немного груб со мной, но на самом деле все гораздо серьезнее. На прошлой неделе он напился и вот что сделал. — Триш расстегнула ворот комбинезона. Над пышной грудью багровел страшный синяк. — Видишь? А во время секса он кусается. Это его заводит.

Мэри все это было глубоко отвратительно. Она не знала, куда деваться.

Триш застегнулась.

— На прошлой неделе он сказал, что убьет меня. — Голос Триш дрогнул, и она всхлипнула, прижав к носу платок.

У Мэри сердце выпрыгивало из груди.

— Ты фотографировала следы побоев?

— Да. И дневник вела.

— Хорошо. — Мэри уже набрасывала в уме план действий. — Ты обращалась в больницу или к частному врачу?

— Нет. Он сказал, что убьет меня, если я это сделаю.

— Когда он кричит, соседи, должно быть, слышат? — Мэри думала о потенциальных свидетелях.

— Наш дом рядом с магазином Филантонио на углу, только теперь это корейская бакалейная лавка, а корейцы плохо говорят по-английски. Помнишь, в школе это было мое место.

— Помню. — Мэри не болталась на улице, она учила латинские склонения. Но к делу. — Как ты думаешь, они там в магазине слышали, как он кричит?

— Нет, он кричит по ночам, когда магазин закрыт. У него есть пистолет. «Глок». Он с ним не расстается. — Триш подавила рыдания. — Он целится мне в лицо. Прикладывает к виску. Вчера вставил дуло мне в рот.

Мэри ахнула.

— Не волнуйся, у меня тоже есть пистолет, «беретта». Я его давно купила, для защиты. Вот только он знает, как стрелять, а я — нет. И помочь мне могут только Розовые сестры. — Печальная улыбка Триш как просвет в грозовых тучах озарила ее мрачное лицо.

Мэри тоже постаралась улыбнуться. Розовые сестры — это монахини из Фермонта, которые молятся за всех, кто просовывает листочек с просьбой под главные ворота монастыря. Их молитвами Мэри сдала экзамен на право заниматься адвокатской практикой, их молитвы поддерживали ее в день свадьбы и в день похорон мужа.

Триш в волнении наморщила лоб:

— Мар, это ужас. Я все время словно хожу по острию ножа. Вчера он сказал, что приготовил мне на день рождения большой сюрприз. Это сегодня.

Опаньки!

— С днем рождения!

Нижняя губа Триш задрожала, но она удержалась от слез.

— Вот почему я к тебе пришла. Я буквально схожу с ума. Я думаю, сюрприз — это предложение руки и сердца. А если я отвечу «нет», то он убьет меня. Сегодня вечером.

Мэри услышала достаточно.

— Триш, ты ни минуты дольше не должна так жить. Мы хоть сейчас можем получить ордер на арест. Для суда требуется обоснованный страх неминуемой опасности, мы можем пойти в суд…

— Нет, я не пойду в суд. — В глазах Триш сверкнул не страх — паника.

— Почему?

— Он связан с…

— С кем? С чем?

Триш презрительно фыркнула:

— Где ты выросла, а?

Ох! Мэри поняла. В Южном Филли каждый имел какие-либо отношения с местной мафией. Кто-то любил мафиози, в основном матери и девушки, но большинство ненавидели их. Мэри ненавидела мафию и… боялась.

— Он торгует наркотиками. Еще и отщипывает от пирога.

— Что это значит?

— Утаивает деньги. Если они узнают, то он труп. Я уже спать не могу. Все кажется, что они взломают дверь и застрелят нас обоих. И защитить нас некому. Он мне всю жизнь изгадил! Если не он меня убьет, то они! Я не знаю, что делать! — От страха голос Триш становился все тише и тише. — Я умираю. Что мне делать? Ты поняла, в чем моя проблема?

— Да. Как порвать с мафиозо.

Триш зарыдала. Мэри старалась хоть что-то придумать.

— Подожди. А как насчет того, чтобы пойти к копам? Я уверена, что у тебя есть информация, которой они могли бы воспользоваться, и мы тебя включим в программу защиты свидетелей…

— Ты с ума сошла? — закричала Триш. — Он меня убьет. Они меня убьют!

— Совершенно не обязательно.

— Обязательно, уж поверь. Ты что, дура?

Мэри не стала обращать внимания на «дуру». Ведь должно быть какое-то решение!

— Ты уверена, что не хочешь обратиться в суд? Мы можем выдать ордер на защиту и…

— Этот ордер не стоит бумаги, на которой напечатан.

— Но, может быть, он образумится, понимая, что ты собираешься привлечь его к суду. Ведь он, конечно, не захочет огласки.

— Да он убьет меня раньше, чем я что-либо сделаю, пойми ты! Ты не можешь помочь! — Триш буквально выла от горя.

— Успокойся. Мы что-нибудь придумаем. А если ты уедешь из города? Прямо сейчас.

— И что? Брошу мать, друзей, работу… Да у меня годы ушли на то, чтобы утвердиться на этой работе. Я не хочу расставаться со своей жизнью.

— Твоя жизнь продолжается, Триш.

— Это не пройдет, как ни крути. Он меня из-под земли достанет. Не успокоится, пока не достанет. — Триш подалась вперед. — Мар, как ты не понимаешь? Ничего из того, что ты тут наговорила, не пройдет. Этот мужик — зверь, а ты говоришь — суд!

— Я же юрист, — в замешательстве ответила Мэри.

— Закон здесь не поможет. Ты же умная, придумай что-нибудь!

— Ладно, подожди. — Мэри помолчала. — Если ты не хочешь обращаться к закону, то я скажу, что бы я сделала на твоем месте. Уезжай подальше. Хочешь, я одолжу тебе денег?

— И это все, что ты можешь придумать? Эйнштейн! — Внезапно Триш вскочила на ноги.

— Я говорю, уехать на время, на месяц-другой. — Мэри встала из-за стола, стараясь говорить мягче. Она никогда не видела Триш в таком состоянии: ей не свойственно было сомневаться в себе даже секунду. — А когда ты вернешься, он остынет и…

— Не пройдет. Он меня любит. Он одержим. Он этого так не оставит. — Триш покачала головой и закрыла лицо руками. — Я просто не верю, что все так получилось.

— Спокойно, Триш…

— Мы всегда думали, что поженимся. И все так думали. — Триш отняла руки от покрасневшего лица, ее глаза горели безумием. — Как я во все это влипла? Помнишь, какой он был милый? Какой добрый?

— Я же его не знаю.

— Знаешь. Он учился в Ньюманне.

Отлично. Ньюманн, школа-побратим Горетти, оказывается, выпускает мафиози.

Триш провела наманикюренными ногтями по густым волосам.

— Я считала, что мне повезло. Мы так любили друг друга. — И тут Триш назвала его имя.

Боже мой! У Мэри перехватило дыхание.

Триш продолжала:

— Мы встречались еще в школе, помнишь?

Мы тоже.

— Я порвала с ним, но потом вернулась. Это было ошибкой. Но даже после этого он безумно любил меня. Я думала, он романтик. А теперь поняла, он сумасшедший. — Триш будто вернулась из грез в реальность. — Так что мне делать, Мар?

Мэри была сыта по горло.

— Ну, если ты не хочешь ни обратиться в суд, ни уехать…

— Я не могу! Он убьет меня! Сегодня! — выкрикнула Триш. Ее отчаяние превратилось в ярость. — А тебе все равно! Мне нужна помощь! Помоги мне!

— Я пытаюсь, но…

— А иди ты, Святая Мария! — взорвалась Триш. — Знаешь, как мы тебя называли? Святая Мария! Маленькая-мисс-совершенство. Спасибо, но не за что! — Она резко повернулась, схватила сумку, распахнула дверь и выскочила прочь.

— Триш, подожди! — Мэри устремилась за ней. Триш была уже в приемной. — Подожди, пожалуйста!

Мэри почти настигла ее, но остановилась, увидев в приемной удивленные лица клиентов, ее клиентов. Мэри взяла себя в руки и изобразила кривую улыбку.

Мэри и Джуди пробирались в толпе, запрудившей тротуары в обеденный перерыв. Светило солнце, на хилых городских деревьях распускались нежные листочки, и все, кроме Мэри, наслаждались прекрасным свежим мартовским днем.

— Тебе не в чем себя упрекнуть, — успокаивала ее Джуди. — Ты ведь старалась помочь, несмотря на все, что она тебе сделала.

— Но это было в школе. — Мэри шла, понурив голову, и чувствовала себя совсем коротышкой по сравнению с Джуди. Ее подруга-калифорнийка, на добрый фут выше, была как ходячая секвойя. — Она не заслуживает того, что с ней случилось.

— О'кей, здесь я с тобой согласна.

Мэри никак не могла отогнать дурное предчувствие. Триш не выходила у нее из головы, она не могла сосредоточиться ни на встречах, ни на телефонных переговорах.

— А что, если Триш права? Что, если вечером он ее убьет?

— Но если она не принимает помощи, ты ничего не можешь поделать, — решительно сказала Джуди.

— Я позвонила в салон, но она туда не приходила, а ее домашнего номера нет в телефонном справочнике.

Джуди похлопала Мэри по плечу:

— Не волнуйся. Судя по всему, он буян, но не убийца.

— Надеюсь, ты права. — Мэри-то не верила ни в то, ни в другое — насколько она его помнила. — Но я действительно за нее боюсь. И чувствую себя виноватой.

— Ты всегда чувствуешь себя виноватой, такой уж ты родилась.

Мэри улыбнулась:

— Но я не бросила Триш в беде?

— Нет. Она сама виновата. Как можно влюбиться в такое чудовище?

Мэри не собиралась рассказывать Джуди, что и сама с ним встречалась и что он был самым популярным мальчиком в их классе, футболистом. И когда он подошел к Мэри, она была уверена, что ему нужна только помощь в уроках.

— Вот уж эти Плохие-парни!

— Он не был плохим, — буркнула Мэри.

— Ты его знала?

— Не слишком хорошо. В юности, еще до мафии.

— Ну так что ж? Послушай, ты не могла сделать большего. Если Триш отказывается уехать, отказывается подать в суд и отказывается обратиться в полицию, ты ничего не можешь сделать. Ты юрист, ты действуешь в пределах закона. Ладно, Мэри, хватит о Триш. У меня важные новости. — Джуди даже остановилась посреди тротуара. — В эти выходные мне позвонила Маршалл, она не могла разобраться в выплатах. Поэтому я приехала ей помочь и видела все счета и кто сколько заработал. Ты, я, Бенни, Энн.

— Разве это не закрытая информация?

— Когда Маршалл просит ей помочь, информация перестает быть закрытой. И я узнала удивительную вещь. — Голубые глаза Джуди блеснули. — Ты приносишь фирме больше дохода, чем Бенни.

— Что? — Мэри показалось, она ослышалась.

— У тебя оплаченных клиентами часов больше, чем у нас у всех. Почти двести пятнадцать в месяц. Ты, моя дорогая, выставила больше счетов, чем Бенни. Она насчитала тебе по двести пятьдесят долларов за час, а платит только сто двадцать пять, так же, как мне и Энн. Но мы-то работаем с ее людьми, а у тебя собственные клиенты.

— Ну и что? — растерялась Мэри.

— Ты приносишь огромный доход. Огромный!

— Не может быть. Все мои счета не выше пяти тысяч долларов. Все эти протекающие крыши, неисправные оконные рамы, заедающие гаражные двери. Сегодня утром, например, я была арбитром в диспуте, кто лучше: Дин Мартин или Фрэнк Синатра.

— Какая разница, платят-то они вовремя.

— Ну, это правда.

Клиенты Мэри, в основном дети иммигрантов, были как ее родители; они оплачивали счета заблаговременно, в наивной надежде, что это поддержит их репутацию в глазах американцев.

— Сейчас, да и почти целый год до этого, у тебя гонораров больше, чем у Бенни. У нее сложные случаи, следствия, суды, а они оплачиваются раз в два года. Гражданские процессы и разбирательства с полицией оплачиваются только после того, как суд утвердит представление на гонорар. Понимаешь, что это значит?

— Нет.

— Ты должна просить Бенни сделать тебя партнером.

— Что? — Мэри нервно оглянулась. Такие речи она считала мятежными и изменническими. — Это нехорошо.

— Хорошо. — Джуди засмеялась. — Ты будешь партнером.

— Но мы сотрудники.

Джуди покачала головой:

— Энн и я — да, но не ты. Ты — Добрая-волшебница-Южной-Филадельфии. Подумай только: «Розато и Динунцио». Серьезно, ты должна поговорить с Бенни.

— Это все равно как если бы Плутон просил равных прав с Солнцем, а Плутон уже даже и не планета. Понижен в должности, как и святой Кристофер, которого я всегда любила.

Джуди посмотрела на нее как на ненормальную.

— Мэри, разве ты не хочешь зарабатывать больше денег?

— Я зарабатываю достаточно, — ответила Мэри. — И я не хочу больше денег, если надо отнимать их у Бенни.

— Пока что она отнимает их у тебя. Ты их заработала.

— Но я работаю на нее.

Мэри никогда не думала иначе. Она — прирожденная подчиненная. Ведь все могло быть гораздо хуже. Она могла быть связана с мафией.

Глава 2

Мэри шла на последнюю в тот день встречу по тротуарам сорока кварталов, что определяли всю ее жизнь. Южный Филли — это такой городок в огромном городе, где все всех знают, где в каждом доме живут родственники или однокашники. Спускались сумерки, медно-красное солнце, уже не гревшее, садилось за плоские серые крыши. На темнеющем небе вырисовывались силуэты спутниковых тарелок и петли телевизионных антенн. По обеим сторонам узких улиц стояли старые простые кирпичные дома, у тротуаров — старые машины.

«Мар, как ты не понимаешь? Ничего из того, что ты тут наговорила, не пройдет».

В окнах красовались пластмассовые цветы, изображения Девы Марии и флажки — итальянские и американские. Новые иммигранты — вьетнамские, корейские и мексиканские семьи — тоже выставляли на подоконниках разные предметы, поддерживая негласные, но общие для всех правила.

«Этот мужик — зверь, а ты говоришь — суд!»

Каблучки Мэри стучали по мостовой в такт ее мыслям. Дозвониться до Триш ей не удалось, и она молила Бога, чтобы сегодня с ней ничего не случилось.

Вдруг одна из дверей открылась, и в ней показалась седая голова Эльвиры Ротуньо. Кругленькая старушка в цветастом платье и переднике вышла на крыльцо. Она тоже была клиенткой Мэри.

— Мар, ты к Рите? — окликнула ее Эльвира.

— Да. — Мэри остановилась у крыльца. — Вы же знаете, ее зовут Амрита, а не Рита. Она индианка, а не итальянка.

— Знаю, ну и что? Ты опоздала на полчаса, но Рита ничего не скажет. Я ей объяснила, что ты лучше Мэтлока. — Эльвира подняла вверх узловатый указательный палец. — Видела мой новый тент? Прекрасный тент! Ты сэкономила мне тыщу двести баксов!

— Спасибо, Эльвира, — улыбнулась Мэри.

— Мар, может, зайдешь на обратном пути. Ник сегодня вечером не работает, угощу тебя тирамису.

— Спасибо, но никак не получится.

Мэри пошла к соседнему дому. Вот только не надо ее снова ни с кем сводить, и особенно с Ником Ротуньо, который до сих пор живет с мамой и с третьего класса уже надоел.

Она подошла к дому Амриты, поднялась по ступенькам и позвонила в колокольчик. Дверь открылась, и Амрита, слегка улыбнувшись, пригласила ее войти. Она была зубным техником и еще, видимо, не успела переодеться. На ней была форма с изображениями милых улыбающихся зубиков в красных башмаках.

— Простите за опоздание, — сказала Мэри.

— Ничего, я сама только что вошла, — с англо-индийской певучестью ответила Амрита. Они с мужем-программистом переехали из Лондона — муж нашел здесь работу.

— Как Дайрен? — спросила Мэри.

Амрита, закрывая за ней дверь, молча показала на мальчика. В полосатой футболке и светло-коричневых шортах он лежал на диване, вытянув ноги и склонив кудрявую голову над «Геймбоем». Ему было девять лет, и он ходил в четвертый класс обычной школы, но ему это было явно не по силам.

— Дайрен, поздоровайся с мисс Динунцио, — сказала ему Амрита.

— Здравствуйте, мисс Динунцио, — с приятным акцентом отозвался Дайрен, не отрываясь от игрушки.

Амрита провела Мэри на уютную кухоньку, где пахло жареной рыбой. Мэри вытащила из-под стола деревянную табуретку.

— Чаю?

— Да, спасибо. — Мэри достала из портфеля папку. — Мы все еще не получили ответа от районного управления школ.

— Я так и предполагала. — Амрита наполнила водой кувшин, поставила его в микроволновку и нажала кнопку. — Они берут измором. Такая у них стратегия.

— Со мной это не пройдет. — Мэри спать не давал этот случай.

— Не знаю, зачем так усложнять. Ребенок не может читать.

— Я понимаю, но его должны протестировать. По закону они обязаны определить его уровень.

— Достаточно просто дать ему книгу и понаблюдать, с каким трудом ему дается чтение. — Амрита открыла микроволновку. — Мои родители давно уже говорят, что у него дислексия, а они в этом разбираются, они оба врачи. — Ее голос дрожал от гнева.

— Требуются результаты тестов на умственное развитие, обучаемость, успеваемость. — Закон о специальном образовании Мэри вызубрила наизусть. — И если обнаруживается значительное несоответствие, то принимается решение о том, что ему необходимо специальное образование. Тогда государственные органы находят соответствующую школу ребенку и платят за нее.

Амрита нахмурилась:

— Но показатель его умственного развития высокий, я же вам говорила. Он должен читать лучше. И писать. Но невозможно понять, что он пишет.

— Я знаю. — Мэри смотрела тетради Дайрена, где слова были написаны задом наперед или вообще была какая-то каша из букв. — В любом случае без тестов ему не дадут направление в специальную школу.

— Так что же нам делать, Мэри? Какой у нас план? — Амрита опустила в чашку чайный пакетик.

— Мы послали запрос на тестирование, все решится в течение двух месяцев.

— И все это время Дайрен будет страдать. — Амрита тяжело опустилась на стул напротив Мэри. — А никак нельзя побыстрее?

— Я постараюсь. Расскажите, как себя чувствует Дайрен.

— Плохо. Не знаю, что бы я делала, если бы работала полный рабочий день. Почти каждое утро он говорит, что заболел, — не хочет идти в школу.

— Сколько дней на прошлой неделе он ходил в школу?

— Два. До этого — три. Конечно, это плохо. Он сильно отстает.

— Вы начали работать в школе на общественных началах?

— Да, как вы и советовали. Я поняла, что происходит. — Амрита вздохнула. — Они начали новую тему «Война за независимость». Нужно было написать рассказ от лица участника зимовки в Валли-Фордже и прочитать его в классе. Я помогла ему с рассказом, но читать вслух он должен был сам. Дети называют его не Дайрен, а Даун. Передразнивают его акцент. Я слышала это собственными ушами. — Выражение ее лица было стоическим. — Представляете, чего стоят все эти издевательства над ним против запугивания нас мафией по телевидению.

Мэри снова подумала о Триш.

— На прошлой неделе он устроил драку. Учительница отправила его домой. — Амрита встала. — Стало еще хуже. Сейчас я вам покажу. Дайрен, пойди сюда, пожалуйста.

— У меня есть для тебя подарок, Дайрен. — Мэри потянулась к своей папке и, когда мальчик пришел на кухню, дала ему маленький сверточек. — Я не знаю, как с этим обращаться, но думаю, что такой умный мальчик, как ты, должен знать.

— Круто! — Дайрен развернул упаковочную бумагу и извлек коробочку — новый картридж для «Геймбоя». — Спасибо!

— Наклони, пожалуйста, голову, — сказала Амрита. Дайрен опустил голову, она раздвинула его волосы и показала кровавый струп. — Посмотрите, Мэри. — Затем откинула волосы от уха. — И вот еще.

— Кто это сделал? Мальчик, с которым ты подрался? Кто тебя обидел? — ласково спросила Мэри.

Дайрен покачал головой.

— Никто, — ответила за него Амрита. — Он пошел в туалет и сам их выдрал. Он сделал это сам! Он так расстроился, что стал рвать на себе волосы. Это началось на прошлой неделе. Сынок, скажи, зачем ты это сделал?

Дайрен смотрел в пол, забыв о новой игре.

— Не знаю. Пошел и сделал.

— Пошел и сделал, — резко повторила Амрита. — Нельзя так делать!

Дайрен кивнул.

— Иди поиграй, — сказала Мэри.

Дайрен вышел. Амрита чуть не плакала.

— Мэри, прошу вас, спасите моего сына, — прошептала она.

— Я сделаю все, что смогу. — У Мэри не было другого ответа. Закон здесь бессилен. Или не закон, а она, Мэри?

Темнело. Сегодня подходило к концу.

С наступлением ночи Триш должна умереть.

С тяжелым сердцем Мэри вышла на улицу и огляделась. Вечер был холодным. В квартирах уже зажгли лампы, и все окна излучали золотистый свет.

«Он меня убьет. Сегодня ночью».

Мэри достала из сумочки «Блэкберри», набрала номер и долго слушала длинные гудки. Домашний телефон миссис Гамбони не отвечал. Где сейчас Триш? Все ли с ней в порядке? Или она лежит где-нибудь уже мертвая? Мэри сунула телефон в сумку и в поисках ответа посмотрела в небо над городом. Ответа не было.

Не прошла она и двух шагов, как в открывшейся двери вновь появилась Эльвира Ротуньо — явно старушка ее караулила.

— А, Мэри. Ты ела сегодня? — спросила она.

— Да, — соврала Мэри. — И мне надо бежать.

— Может, зайдешь хоть на десерт?

— Нет, спасибо, мне надо идти.

— Куда ж тебе надо идти так поздно?

— К родителям, — ответила Мэри, хотя не собиралась к ним. Но это хорошая мысль. Она нуждалась в ужине и утешении.

— Ник может тебя подбросить. Такси здесь не поймать.

— Дойду.

— До родителей? Это ж двадцать кварталов.

Мэри мысленно приказала себе не останавливаться.

— Сяду на автобус.

— А вот и Ник. — К Эльвире подошел такой же круглый, как она, мужчина в джинсах и толстовке.

— Ма, — промычал Доминик, — я не смогу ее подбросить, ты что, забыла? У меня же права отобрали.

Упс!

Вдруг из-за угла вырулил серебристый «приус» и плавно затормозил перед домом.

— А вот и мой Энтони. — Эльвира спустилась по ступенькам. — Мар, вот он и отвезет тебя домой. — Ступив на тротуар, она притянула к себе Мэри и зашептала: — Я бы свела тебя с Энтони, да он гей.

Класс!

Мэри смотрела, как Энтони выходит из машины. В школе они не были знакомы: она общалась только с мальчиками, которым нужно было помогать в учебе. Энтони Ротуньо оказался очень милым геем, высоким и симпатичным. На нем был коричневый кожаный пиджак, белая рубашка и черные брюки.

— Энт, это Мэри Динунцио, — сказала Эльвира. — Ты же знаешь Мэри. Ее родители живут в соседнем квартале, рядом с кузеном Питом-с-носом. Можешь отвезти ее домой?

— Конечно. Садись, Мэри, — улыбнулся Энтони и открыл ей дверцу, а сам подошел к матери и поцеловал ее в щеку. Потом вернулся в машину.

— Спасибо, — сказала Мэри, когда он сел и захлопнул дверцу.

— Не за что. — Он нажал на газ, и они тронулись. — Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать после того, что ты сделала для моей матери. Она просто влюблена в свой новый навес. Никогда не видел, чтобы у человека столько эмоций вызывала формованная пластмасса.

— Ну, это просто, — улыбнулась Мэри.

Энтони засмеялся:

— Так куда ехать?

Мэри назвала адрес и устроилась поудобнее в аккуратной маленькой машине. В тусклом свете ей был виден мужественный профиль Энтони: густые темные волосы, большие карие глаза, прямой нос. И одеколон у него был правильный.

— Мама хочет поженить вас с Ником. Она тебя очень любит. И очень хочет внуков. Так и вынюхивает, не запахнет ли внуками.

— О-хо-хо, — сокрушенно вздохнула Мэри.

— Ты ее любимая кандидатка. Ты не допустишь Ника до тюрьмы, оставишь на свободе.

Мэри улыбнулась.

— А ты чем зарабатываешь на жизнь? — спросила она.

— Я преподаю в Сент-Джоне, сейчас в творческом отпуске, пишу книгу. Документальную. Одна уже вышла — о суде над Сакко и Ванцетти, готовлю вторую, о Карло Треске.

— Кто это?

— Анархист, современник Эммы Голдман. Его убили, застрелили, в Нью-Йорке в 1943 году. Убийство так и не раскрыли. Считается, что это мафия — или кто-то еще — была против союзов, которые он пытался организовать.

Мэри заинтересовалась:

— То есть ты пишешь на итало-американские темы.

— Именно. Я изучаю итало-американские отношения.

— Вся моя жизнь — итало-американские отношения.

Энтони засмеялся.

— И что ты делаешь с Карло Треской? Проводишь расследование?

— Да. Как раз сейчас я пытаюсь получить его фэбээровское дело, ссылаясь на закон о свободе информации. Эти формальности могут свести с ума.

— Достаточно простого запроса.

— Правда?

— Конечно. Могу помочь его составить.

— Не возражаешь, если я позвоню тебе, чтобы напомнить?

— Нисколько. — Мэри порылась в сумке и достала свою визитку.

— Спасибо, — тепло улыбнулся Энтони.

— Как хорошо, что я еду домой, — пробормотала Мэри, и ей внезапно стеснило грудь. Стало отчаянно жаль Дайрена и Триш, потому что все у них шло не так, как надо.

— Дома всегда хорошо, — согласился Энтони.

— Какая радость, что ты пришла! — воскликнула Вита Динунцио, мягкими теплыми руками обнимая Мэри на пороге.

— Детка! — пробасил отец, обнимая их обеих.

— Привет, пап, давно не виделись, — сказала Мэри, и все рассмеялись: родители — ее шутке, а она — тому, что может прийти домой, когда захочет, и ее здесь любят. Так любят, что можно забыть обо всех неприятностях. Ей хотелось поскорей утопить свои печали в томатном соусе.

Отец приобнял ее за плечи, мать взяла за руку и так, все вместе, они пошли в кухню — Место-где-время-остановилось. Кухонька сияла чистотой, по стенам висели белые деревянные шкафчики, под ними — тумбочки с пластиковыми столешницами. Мэри с детства помнила каждую мелочь здесь. Церковный календарь с изображением Иисуса на небесно-голубом фоне окружали прилепленные пожелтевшим скотчем фотографии папы римского, Джона Кеннеди и Фрэнка Синатры.

— Ну и как вы? — спросила Мэри, усаживаясь. На столе она увидела несколько старых отверток. — Пап, ты что-то чинил?

— Твоя мать заставила меня работать. — Отец сел рядом.

— Наладить macchina da cucire.

— Твою швейную машинку? — уточнила Мэри. Ее мать всю жизнь шила абажуры. — Мам, ты опять шьешь?

— Si. Твой отец починил мне машинку.

— У мамы появилась бизнес-идея, — ласково улыбаясь, пояснил отец. — Расскажи ей, Вит.

— Так и есть, Мария, — сказала мать, доставая из холодильника кастрюльку с томатным соусом и ставя его на плиту.

— Что за идея, ма? — Мэри была заинтригована.

— Погоди, Мария, погоди! — Мать зажгла огонь, вышла из кухни и скрылась в гостиной.

Мэри стала расспрашивать отца:

— Она открыла дело? Но ей ведь не нужно работать, правда?

Мэри все время предлагала им деньги, а они постоянно отказывались. Для нее их финансовое положение оставалось тайной почище государственной.

— Нет, но она хочет работать. И что в этом дурного?

— Ничего, но хоть купи ей новую машинку. Вместо той старой, из подвала.

— Вместо ножного «Зингера»? Он работает как новенький.

— Пап, ну пожалуйста, — простонала Мэри. — Электричество уже изобрели.

— Она любит эту машинку.

— Ладно, — сдалась Мэри, — ты победил. Скажи мне, как Энджи?

— Она в Тунисе. Говорит, что хорошо.

— Когда вернется домой? — спросила Мэри и вдруг поняла, как сильно соскучилась по сестре.

— Пишет, что приедет через три месяца. Я потом покажу тебе ее письмо. — Отец подался к ней, уперся локтями в стол. — Слушай, а что сказала Бернис? Не хочет извиниться за Дина?

Упс!

— Я забыла. Прости. Я завтра ей позвоню.

— Ничего, Мар. Не беспокойся.

И снова Мэри одолели тревожные мысли.

— Пап, а ты недавно ничего не слышал о Триш Гамбони?

— Из школы? Эта, из скороспелок, да?

— Она сегодня приходила ко мне на работу. Она живет с мафиозо.

— Я слышал. Джимми Пет сказал, что это тот парень, с которым ты занималась. Помнишь?

Боже, помню ли я!

— Да, это он.

Отец хмыкнул:

— Я думал, он хороший мальчик, но тут уж не угадаешь.

— Точно, не угадаешь. — Мэри не хотелось развивать эту тему.

— Смотри!

В дверях показалась мать. В руках у нее было прелестное платьице из белого батиста. От маленькой кокетки веером расходились слои плиссированных оборочек, вырез раскрывался, как створки ракушки. Пышные рукавчики-фонарики напоминали ушки плюшевого мишки. Улыбаясь, мать спросила:

— Che carino, по?

— Мама, какая прелесть! Ты сама его сшила?

— Она шьет крестильные платьица, — с гордостью сказал отец.

— Оно чудесное, — восхищалась Мэри. — Как это тебе пришло в голову?

— Она подметала крыльцо, а миссис Дорацио сказала, что хочет отдать сто пятьдесят долларов за крестильное платьице для своей внучки. А мама сказала, что может сшить дешевле, и сшила. И продала за семьдесят пять.

— Да, Мария, все верно, — широко улыбаясь, кивала мать.

— Малышку в нем крестили, — продолжал отец, — и каждый захотел такое же платьице для своих внуков. Так что твоя мать при деле. У нее уже двенадцать заказов.

— Ого! — Мэри старалась улыбаться, но ее взгляд приковало это платьице, такое маленькое, беленькое. Она с трудом представляла себе младенца в этом наряде. Чистенький, пухленький, ручки высовываются из рукавчиков. Ее муж хотел детей, но она все думала, что еще рано. В этом она ошибалась, как и во многом другом. Ее захлестнула волна отчаяния.

— Мар? — окликнул отец.

Мэри сделала веселое лицо.

— Я хочу есть, — сказала она, и родители расцвели, теперь они точно знали, что надо делать.

Но в этот вечер даже спагетти не помогли. Мэри не смогла забыть о Триш.

Мэри вернулась в свою квартиру. Она переоделась в серую пижаму, зашла в ванную, сняла контактные линзы и смыла косметику. Потом, шлепая босыми ногами, подошла к рабочему столу и включила компьютер. Двинула мышью — на экране появился новостной сайт Филли. Заголовок гласил: «Похищен ребенок из высшего общества». Она пробежала глазами заметку о похищении годовалой девочки из состоятельной семьи: объявлена «Тревога Амбер», полиция преследует подозреваемых.

Слава богу! Новостей о Триш нет.

Значит, так. Он связан с мафией. Торгует наркотой.

Мэри откинулась на спинку кресла и погрузилась в воспоминания. Пусть она знала его только в школе, но все же он был ее первой настоящей любовью. Целый год он каждую среду приходил к ней домой и они сидели за столом на кухне: она натаскивала его по латыни. Спортсмен, всегда в черной ньюманновской футболке, мокрой от пота после тренировки. Он постоянно ерзал на табуретке и перебирал под столом длинными ногами. Она старалась ничем не выдать своих чувств. И только ночью, засыпая, она позволяла себе мечтать о нем.

Мэри вздохнула, понимая, что ей повезло. Он превратился в зверя. Когда это случилось? Как? Она вспомнила, как он смеялся, чаще всего над собой. Какой я тупой, говорил он. И запускал пятерню в волосы, трудясь над переводом.

В квартире было тихо, и в тишине к Мэри вернулись все переживания прошедшего дня. Сколько дел она не сделала, сколько проблем не смогла разрешить. Она невидящими глазами смотрела на экран компьютера. У нее тонны работы, плюс надо ответить на письма, ведь она не проверяла почту уже несколько часов, и еще — бедный Дайрен…

И когда она закрыла глаза, ее долго мучило ощущение, что именно сейчас свершается что-то ужасное.

Глава 3

Мэри вышла из лифта задолго до начала рабочего дня. В руках она держала недопитый стаканчик кофе «Данкин донатс», газету, сумку и папку. Она была воплощением деловой женщины — в бордовом костюме и белой блузке, с волосами, свободно спадающими на плечи, с запахом духов и кофе.

Просмотрев новостной сайт, она слегка успокоилась: о Триш ничего не написано, что само по себе новость хорошая. Но у нее были и другие проблемы, и они срочно требовали решения.

Мэри энергично направилась к кабинету Бенни, в котором уже горел свет. Из-за двери слышались голоса — это, должно быть, Бенни и ее помощница, Энн Мерфи. Мэри заглянула в кабинет. Судебные бумаги, показания, протоколы — разные папки сплошь покрывали стол, тумбочки, круглый столик и даже диван у стены.

Она осторожно просунула голову в приоткрытую дверь.

— Наверное, я не вовремя, — проблеяла она.

— Привет, Мэри. — Энн улыбнулась ей и машинально заправила за ухо прядь гладких рыжих волос. Энн как всегда на высоте — макияж идеальный, зеленые глаза блестят, элегантное красно-коричневое платье облегает ухоженное тело.

— Привет, Энн, — ответила Мэри, ободренная ее улыбкой.

— Динунцио, ты что-то сказала? — Бенни, склонив голову с непокорными светлыми волосами над какими-то показаниями, наклеивала желтые стикеры возле нужных строк расшифровки. Бывшая чемпионка по гребле, широкоплечая, рослая, в своем гранитно-сером костюме она возвышалась над столом, как небоскреб.

— Могу я минутку поговорить с вами? — заставила себя произнести Мэри.

Стену за спиной Бенни покрывали почетные знаки и вставленные в рамочки грамоты. Бенни Розато была одним из наиболее уважаемых в городе судебных защитников, она славилась своей независимостью и стремлением бороться за гражданские права. Но это, как теперь знала Мэри, оплачивалось не так хорошо, как ее проломленные крыши.

— Говори, только быстро. — Бенни обратилась к Энн. — Мерфи, оставь нас. У Динунцио мало времени. — Бенни указала Мэри на стул: — Входи и закрой дверь. Говори. Но ты понимаешь, в каком я состоянии, когда готовлюсь к перекрестному допросу.

Мэри села.

— Мне нужна помощь.

— В самом деле? — Бенни громко листала страницы расшифровки. Она читала стоя, опершись руками о стол.

— Да, я считаю, что нам необходим еще один человек. — Мэри тщательно выбирала слова, не желая подставлять Джуди. — У меня столько дел, я просто завалена. Сейчас, например, у меня дело о специальном образовании…

— Оно не может подождать? — Бенни перевернула страницу.

— Нет. Нужно нанять еще человека…

— Нет.

Такой ответ вывел Мэри из равновесия. Она считала, что проблема требует несколько более длительного обсуждения.

— А можно спросить почему?

— У нас в офисе нет места еще для одного человека, я уже давно собираюсь переехать.

— Можно временно разместить сотрудника в библиотеке.

— Но нам нужна библиотека, и переговорная тоже. Я ценю, что ты так много работаешь. Мы все много работаем. Но сейчас не время обсуждать это. У меня на этой неделе заседание в суде.

Мэри перевела дыхание:

— Я знаю, но…

— Я понимаю, что сейчас твой вклад в наш бизнес очень велик. Ты перегружена. Но я не могу взять нового сотрудника только потому, что у тебя выдался удачный квартал.

Три квартала, сказала Джуди.

— Послушай, примерно раз в полгода у тебя возникает завал. Это закономерность. Но я в тебя верю, ты справишься. А если через полгода ты будешь все так же завалена, мы вернемся к этому разговору.

Но будет уже поздно!

— Ладно. — Мэри встала.

— Это уступка, Динунцио. Считай, ты многого добилась, — едва заметно улыбнулась Бенни.

Вдруг в дверях появилась Энн, несколько возбужденная.

— Мне неловко вас прерывать, но… — она обратилась к Мэри, — там к тебе клиенты.

— Так рано? — сказала Мэри, направляясь к дверям.

— Бенни, я сейчас, — бросила Энн и, выйдя с Мэри, закрыла за собой дверь. — Поверь мне, лучше, чтобы она их не видела.

— Что такое? — недоуменно спросила Мэри, спеша вслед за Энн в приемную.

— На самом деле я не знаю, твои ли это клиенты. Но выглядят абсолютно как твои.

Мэри знала, что́ она имеет в виду. Дресс-код Южного Филли: длинные волосы и рабочие комбинезоны.

— Я никого не жду.

— Вот и хорошо. Уж этих точно лучше послать подальше.

— Почему? — спросила Мэри. Они уже прошли почти весь коридор, и вдруг из приемной выскочили три фурии на высоченных шпильках с пышными шевелюрами и объемистыми бюстами.

— Мар! — закричали они. — Мэри Динунцио! Это ты?

Джуди, которая, должно быть, только что пришла, высунулась из двери своего кабинета и удивленно спросила:

— Кто здесь визжит? Что происходит?

— Не понимаю, — ответила Мэри, действительно ничего не понимая до тех пор, пока не узнала трех подруг.

Трудные-девочки — Джулия Палаццоло, Мисси Тухи и Йоланда Варлецки. В узких джинсах, с огромными золотыми серьгами и в облегающих черных кожаных жакетах. У всех троих — черные волосы, одинаково завитые, и только по-разному выкрашенные пряди отличали их друг от друга. У Джулии была рубиново-красная, у Мисси — белая, а у Йоланды — ярко-синяя. Совершенно недостойное применение цветов национального флага!

Джулия наступала:

— Мар! Это ты виновата!

— Тебе на всех наплевать, кроме самой себя! Я всегда тебя ненавидела! — подхватила Мисси.

Мэри застыла. Энн взяла ее за руку. Джуди вышла из кабинета. Адвокатессы против Трудных-девочек. Ученые степени против накладных ногтей.

— О чем вы говорите? — начала было Мэри, но Джуди шагнула вперед и подняла руку.

— Попрошу не орать на мою подругу. Это неприлично.

— Да, перестаньте! — воскликнула Энн.

Вдруг Мисси изо всех сил толкнула Джуди. Мэри подскочила поддержать ее, но Джулия тотчас вцепилась ей в волосы. И в следующую секунду сотрудники фирмы «Розато и товарищи» вступили — впервые! — в самую настоящую драку.

— Прекратите! — Бенни как супергерой бежала по коридору. — Прекратите сейчас же! — кричала она. Бенни схватила Джулию за плечо и резко развернула к себе. — Как вы смеете!

— А это кто? — завопила Джулия, брызгая слюной. — Что за бешеная амазонка?

— Во-он! — Бенни оттолкнула Джулию, и та едва удержалась на своих каблуках. — Вон из моего офиса, пока я не вызвала полицию.

— Вызывай, — огрызнулась Джулия, — что от них толку!

— Что толку? — Бенни возвышалась над неожиданно присмиревшими Трудными-девочками. — Вас арестуют за оскорбление, нанесение побоев и вторжение в частные владения. Только попробуйте хоть пальцем тронуть этих девушек.

— Ха! — Джулия разразилась смехом. — Вот эта ваша девушка вчера отвернулась от нашей подруги — и теперь она пропала.

— Вы говорите о Триш? — Мэри стало плохо.

— Да, она пропала. — Подведенные глаза Джулии пылали. — И он тоже. А все потому, что ты даже не почесалась.

— Да как ты сама еще не сдохла от такой жизни! — взвизгнула Мисси.

— Зуб даю, она уже мертвая — и все из-за тебя, — злобно бросила Йоланда.

Мэри была уничтожена. Бенни, раскрасневшаяся, повернулась к ней.

— Динунцио, ты понимаешь, о чем они?

— Да, я их понимаю, — жалким голосом сказала Мэри. Триш исчезла. — Пожалуйста, не выгоняйте их. Я их знаю со школы.

— Ты уверена, что они не опасны? — нахмурилась Бенни. — Прекрасно, Динунцио, под твою ответственность. Мне нужно готовиться к процессу.

— Да. Простите. Спасибо.

Бенни обратилась к Джулии:

— А вы ждите в приемной. Вас вызовут, когда адвокат будет готова. Или уходите.

— Пожалуйста.

Джулия развернулась и зацокала своими шпильками, Мисси с Йоландой гордо последовали за ней. Адвокатессы смотрели им вслед.

Бенни тряхнула головой:

— Все целы?

— Да, — ответили Джуди и Энн.

— Они очень эмоциональны, — сказала Мэри.

— Это гормоны, — сказала Джуди.

— Невменяемые, — хмыкнула Энн.

Бенни обратилась к Джуди:

— Не оставляй ее с ними одну. — И положила руку на плечо Мэри. — Не позволяй им себя третировать. Они и мизинца твоего не стоят.

Никто никогда не слышал от босса ничего подобного. Джуди и Энн изумленно переглянулись, но Мэри ни на что не обращала внимания. Она тонула в чувстве вины. Перед ее глазами стояла и рыдала Триш.

Пропала.

Когда Трудные-девочки уселись за стол в переговорной, они уже не жаждали крови. Мэри разглядела их получше. Джулия была типичной итальянкой, с горящими черными глазами, с крупным носом и полными губами, каждая черта мощно прорисована на холсте смуглой кожи. Мисси Тухи, со светло-голубыми глазами и носиком с горбинкой, толстым слоем тонального крема замазала веснушки, словно хотела скрыть свое ирландское происхождение. Йоланда Варлецки походила на Анджелину Джоли: круглые карие глаза в совершенной симметрии относительно прелестного носика и губы как сосиски.

— Так почему вы говорите, что она пропала? — начала Мэри.

— Может, ты нам скажешь, почему ты ее оттолкнула? — Глаза Джулии вспыхнули гневом. — Мар, она пришла к тебе за помощью. Ты же из наших. Мы что, слишком плохие для тебя?

У Мэри пересохло во рту.

— Я ее не отталкивала. Я предложила ей обратиться в суд, но она не захотела.

— Она боялась, что он убьет ее. Может, уже и убил. Ты довольна?

Джуди предостерегающе подняла руку.

— Хватит. Что бы ни случилось, вины Мэри в этом нет, и вы прекрасно это знаете.

Джулия уставилась на Мэри горящими черными глазами.

— Я знаю, что моя лучшая подруга пропала, и я не знаю, что теперь делать. Ее мать с ума сходит от беспокойства. Мы все себе места не находим.

— Джулия, — перебила ее Мэри, — расскажи мне, что случилось. У Триш был день рождения, так? И он приготовил ей какой-то сюрприз?

— Да. Мы думали, что он собирается сделать ей предложение, и она боялась, потому что не хотела отвечать «да». Она приняла бы его только под дулом пистолета. Она позвонила мне в семь часов, вся нервная, он должен был прийти с минуты на минуту. Сказала, что они собираются куда-то поехать.

— Хорошо. Больше она ничего не сказала?

— Мы договорились, что она позвонит мне после этого сюрприза. Скажет, что, мол, с ней все в порядке. Но не позвонила. Мы миллион раз звонили ей и на мобильный, и домой. Потом пошли к ней, но дома ее не было. Его тоже. Мы зашли ненадолго и…

— Куда? В ее дом?

— Ну да. У меня есть ключи. Я часто к ней так захожу, чтобы взять поносить что-нибудь из одежды. Ну мы подождали дома, но Ти не появилась. Мы разъехались по домам. И к компьютеру она тоже не подходила. Мы обычно по вечерам обмениваемся сообщениями, но вчера от нее ничего не было. — Джулия обратилась к остальным. — Никто из нас глаз не сомкнул, правда же? Сегодня утром мы опять к ней заехали. Ее не было. И тогда мы вызвали копов.

— Это хорошо, — сказала Мэри.

— Да нет, — фыркнула Джулия. — Мы объяснили, что случилось, а они сказали, что, пока не прошло сорок восемь часов, не будут ничего делать. Они сказали: а вдруг она сбежала от мужа или отправилась в круиз?

— Джулия, а ты сказала полиции, что он в мафии?

— Конечно. Мы думали, это на них подействует, но коп сказал ждать сорок восемь часов, если она не малый ребенок.

Йоланда важно покачала головой:

— Ти убита, я это чувствую.

У Мэри сжалось сердце.

— Вы звонили в салон? Ее там нет?

— Незачем и звонить. Мы все там работаем. Ти нас всех устроила на эту работу. — Джулия продолжала: — Мар, если Ти не пришла на работу, значит, что-то случилось. Она никогда не наплюет на клиентов, а у нее сегодня весь день расписан. — В глазах у нее блеснули слезы, и она из уличной стервы превратилась в обычную несчастную девушку. Она вытерла глаза согнутым указательным пальцем.

— А его кто-нибудь видел? — спросила Мэри.

— Нет, он тоже пропал. Они оба пропали.

— А на работе он был? — вмешалась Джуди.

— О чем ты говоришь, блондинка? — Джулия посмотрела на нее как на сумасшедшую. — Ты что, думаешь, он расфасовывает арахисовое масло?

— Не кричите, — приказала Мэри. — Она просто спрашивает, есть ли у него постоянная работа, где он появляется.

— Нет. — Джулия подалась вперед и посмотрела Мэри прямо в глаза. — Ты должна помочь нам найти Ти.

Джуди тронула Мэри за локоть.

— Можно тебя на минутку? — сказала она и обратилась к Трудным-девочкам: — Пожалуйста, подождите нас в приемной.

— Намек понят. — Джулия с ухмылкой поднялась, отпихнув стул, остальные проделали то же самое.

Они с Джуди смотрели, как Трудные-девочки выходят из переговорной. Вот из холла раздался низкий хохот. Джуди поежилась и заговорила:

— Мэри, не позволяй им обвинять тебя. Это не твоя проблема, и это опасно. Он все-таки в мафии.

— Я не могу их бросить. Не могу.

— Почему? Они же тебя используют, разве ты не понимаешь? — Джуди указала на дверь. — Они над нами смеются, разве ты не слышишь?

— Я не для них. Для Триш.

— Ты ей ничего не должна. Она издевалась над тобой.

— Джуди, речь идет о жизни и смерти.

— Сдачу оставьте себе. — Мэри протянула шоферу десятку, тот взял ее, не отрывая глаз от роскошных задниц Трудных-девочек, вылезавших из его машины.

Выйдя из такси, Мэри огляделась, а Трудные-девочки жадно затянулись сигаретами. Типичный квартал Южного Филли, мрачноватый даже в солнечный день, с одинаковыми кирпичными домами, различающимися лишь крылечками и навесами. Корейская лавка, о которой упоминала Триш, была слева.

Дом Триш по сравнению с бакалейной лавкой казался исключительно ухоженным — свежепокрашенные стены, блестящая черная решетка перед стеклянными дверями. Мэри обвела глазами припаркованные перед домами машины — длинный ряд запыленных старых американских машин, в котором выделялась яркая белая «миата» с табличкой «Крашу волосы» вместо номера.

— Это машина Триш? — спросила она, указав на «миату».

— Как ты догадалась? — засмеялась Джулия, выпустив едкий клуб табачного дыма — и остальные вслед за ней.

— А он на чем ездит? — спросила Мэри, стараясь не дышать.

— На БМВ, на чем же еще?

— А где он паркуется?

— Где хочет, там и паркуется, — ответила Джулия, и они опять засмеялись. Она указала на свободное место рядом с «миатой». — Дураков нет, чтобы парковаться здесь.

— Какого цвета его машина? Год выпуска?

— Черная. Новая.

Мэри закашлялась.

— О'кей, куда бы они с Триш ни поехали, они поехали на его машине. И она в нее села добровольно, потому что он не мог одновременно вести машину и держать ее.

— Он мог накачать ее наркотиками, — предположила Мисси.

— Мог убить ее и положить в багажник, — сказала Йоланда.

— Заткнитесь, — нахмурилась Джулия. — Вы как будто желаете Ти смерти.

— Не смей так говорить! — огрызнулась Йоланда.

Мэри почувствовала, что опять запахло дракой.

— Ладно, вы пока здесь разбирайтесь, а я пойду посмотрю, что там. Дайте мне, пожалуйста, ключ.

— На. — Джулия зажала в зубах сигарету и вытащила из сумки ключи.

Мэри поднялась по ступенькам крыльца и открыла дверь.

Внутри дом сверкал — белые стены, белые мраморные полы, белые толстые ковры.

И это могло стать моей жизнью?

Мэри прошла в гостиную. В глаза сразу бросалась огромная цветная фотография: он в смокинге с широкими лацканами, она в золотистом платье с низким декольте. Мэри вгляделась. Его лицо не изменилось. Те же глаза, тот же прямой широковатый нос и бесшабашная улыбка.

— Это они на моей свадьбе, — подсказала Джулия, подходя к Мэри; ее каблуки громко цокали по мраморному полу. — На моей первой свадьбе. Но Ти оба раза была моей подружкой.

— И как давно они здесь живут?

— Пять лет. Они все здесь переделали. Круто?

— Да-а. — Мэри огляделась. У стены — белый кожаный диван. На противоположной стене — огромный плазменный экран. Мэри посмотрела на входную дверь. — Никаких следов борьбы.

— Мисси права. Он ее накачал. Или пристукнул. — Джулия поджала губы. — Я знаю, он ее поколачивал. Ти мне однажды пожаловалась, но я думаю, все было хуже, чем она говорила.

— Я тоже знаю. — Мэри помолчала. — Но если он ее ударил, то как она оказалась в машине? Он ее вынес? Люди могли увидеть. Опять-таки ковер около двери ровный, ни складки. Хотя и ничем не закреплен. Вероятно, они вышли спокойно.

— Ты права, Мар.

— Посмотрим. Это только рабочая гипотеза.

— Мне нравится твоя рабочая гипотеза. — Джулия улыбнулась. — Хорошо, если так. Так что мы будем делать? Я имею в виду, что ты здесь ищешь?

— Надеюсь, что-нибудь нам даст ключ к тому, что случилось с Триш. Проверим нашу гипотезу.

— Хорошая мысль. Слава богу, что ты здесь. — Джулия хлопнула ее по спине, и Мэри невольно улыбнулась.

— Джулия, что обычно носила Триш?

— Зови меня Джи, меня все так зовут. Я — Джи, Триш — Ти, Йоланда — Йо.

— А Мисси?

— А Мисси в задницу.

Мэри засмеялась.

— Когда Триш ко мне пришла, на ней был оранжевый жакет.

— Она его надевала, когда хотела принарядиться.

— О'кей, тогда сделай доброе дело. Посмотри, на вешалке он остался?

— Слушаюсь. — Джулия процокала к шкафам.

Мэри прошла в столовую, где стоял длинный белый стол и восемь стульев с высокими спинками. В буфете красовалось блюдо от «Франклин Минта» с изображением Мадонны с младенцем и несколько фотографий: они в Эпкот-Центре, в Рокфеллеровском центре, на променаде в Атлантик-Сити.

— Мар, — окликнула ее Джулия, прицокав в столовую, — оранжевого нет.

— Интересно. У нее было время переодеться и выбрать, что надеть. Значит, она пошла по собственной воле. Пока гипотеза подтверждается. — Мэри взяла одну из фотографий, посмотрела, поставила на место. — На этих фото они такие счастливые. Когда все изменилось?

Джулия наморщила лоб.

— Года два назад.

— А что случилось? — Мэри выдвинула ящик буфета, он был пуст; выдвинула следующий.

— Ну, он старой школы. Он хотел, чтобы по вечерам она была дома, обед на столе, детишки. Жена-домохозяйка. Но Ти не такая. Она любит повеселиться. — Джулия помрачнела. — И вот он начал пить. И пил все больше и больше.

— Так почему она не ушла от него?

— Сначала надеялась, что все наладится, а потом боялась. Я бы тоже боялась. Мой муж говорит, жить с таким умником — это как тараканья ловушка: заходишь легко, а выйти не можешь.

Мэри оглядела кухню — такая стерильная, словно ею и не пользуются.

— А когда он связался с мафией?

— Я думаю, сразу после школы.

— Его семья ведь не имела отношения к мафии?

— Ну да! Его брат, кажется, там большой человек.

— Есть чем гордиться, — сказала Мэри, осматривая кухонные шкафчики и пытаясь вспомнить, что она знала о его семье. У него был дядя, который его воспитывал, и старшая сестра. Она не помнила, чтобы он упоминал о брате. Правда, все их разговоры вертелись только вокруг школы и латыни.

— Я что-то не вижу сумки Триш. А ты? — Мэри представила, как смотрелась бы большая черная сумка в этом море белого.

— Я тоже не вижу, — нахмурилась Джулия.

— Я свою обычно бросаю в гостиной. Ее сумки в гостиной нет. Если ее нет и наверху, значит, она взяла ее с собой, что также подтверждает нашу гипотезу.

Мэри выдвинула очередной ящик в поисках счетов, квитанций или хоть чего-нибудь, что могло бы пролить свет на то, где они сейчас. Или дневника, о котором говорила Триш. Или пистолета. Но в ящиках ничего не было, кроме старых флаеров «Обеды на дом» и скидочных купонов.

— Ты мне рассказывала, как хорошо у них все было вначале и как потом стало плохо.

— Сначала Ти нравилось, что он связан с мафией, и мы все думали, что это круто. — Джулия облокотилась о стол. — Это потом мы стали думать по-другому. Сначала он был от нее без ума. Он любил ее с самой школы.

Мэри ощутила укол зависти — и тотчас одернула себя. Неужели она ревнует к женщине, которую бьют, и пылает страстью к мафиозо? Уж не сошла ли она с ума?

— Триш говорила, что ведет дневник. Наверное, он в спальне? — спросила Мэри.

Джулия нахмурилась:

— Не вела она дневника. Она так сказала? Ты уверена?

— Да. И еще сказала, что у нее есть пистолет.

— Пистолет есть.

— Ты знаешь, где она его хранит?

— Нет.

— Интересно, взяла ли она его с собой?

— Не знаю. Может быть.

— Можно задать тебе еще вопрос? — спросила Мэри. — Куда он обычно водил ее в день рождения? В какой ресторан?

— Не знаю. Он не любил с ней выходить.

— Ладно. А где он продавал наркотики?

— Не знаю. Мы никогда об этом не говорили.

Мэри вспомнила, как Триш сказала: «Они не знают всего».

— Как-то она сказала, что ребятки собираются у «Бьянетти», на Денвер-стрит. Но он никогда не водил туда Ти.

— Она упоминала кого-нибудь из тех, кто собирается у «Бьянетти»? Кто может знать, куда они поехали?

— Нет. Я же сказала, мы об этом не говорили.

Мэри в последний раз оглядела столовую и кухню.

— Сколько спален в доме?

— Две, и две ванные комнаты. Подвала нет. — Джулия опять нахмурилась. — Не помню, когда я в последний раз была наверху. Похоже, ей не разрешалось водить туда подруг.

— Я хочу осмотреть верхние комнаты.

— Пойду покурю.

Джулия направилась к двери, но Мэри тронула ее за плечо:

— Подожди, есть работка для вас. Погуляйте по улице, поспрашивайте соседей.

— Зачем?

— Когда совершается преступление, копы обходят всех соседей, чтобы узнать, кто что видел. Опрашивают, ищут свидетелей.

— Так о чем спрашивать? — прищурилась Джулия.

— Спрашивай, видели ли они Триш вчера вечером. Узнай, не заметил ли кто, как они уезжали, были они вдвоем или с кем-то. — Мэри размышляла вслух. — В какое время это было? С чемоданами они шли или без? Не ждал ли их кто в БМВ? Не принуждал ли он Триш?

Джулия в замешательстве наморщила лоб.

— Ладно, сейчас запишу тебе вопросы, — сказала Мэри.

Мэри вошла в спальню и зажгла свет, чувствуя себя так, словно входит в свою собственную альтернативную жизнь, в мир «если бы».

«Он был от нее без ума. Он любил ее с самой школы».

Мэри отогнала прочь эти мысли и сосредоточилась на конкретной задаче. У стены стояла огромная кровать. В изножье высилась куча одежды. Мэри взяла лежавший сверху женский свитер, черный с серебряной ниткой. По-видимому, Триш в последнюю минуту выбирала, что надеть, — или собирала вещи для поездки.

Мэри заглянула под кровать — нет ли там чемоданов. Их не было. Подошла к туалетному столику. Он был чист и пуст, если не считать фотографий и двух шкатулок с драгоценностями, его и ее. В его шкатулке было несколько золотых цепей, много запонок, стальной «ролекс» и черные зажимы для галстуков. Вдруг под зажимами что-то блеснуло, и она отодвинула их.

В самом низу лежало кольцо. Оно напомнило ей их первое свидание. Однажды он пригласил ее пойти погулять. Ты имеешь в виду как бы свидание, спросила она. Это был венец ее мечтаний.

В тот вечер в машине он показал ей это кольцо. На какое-то сумасшедшее мгновение ей показалось, что он наденет его ей на палец. Он не надел, но в ее голове это кольцо и их роман сплелись воедино.

Отогнав воспоминания, она исследовала содержимое шкатулки Триш — будто сундук сокровищ из диснеевского мультика. Золотые цепочки, браслеты, серьги вываливались из нее. На дне Мэри нашла ключи от машины. Не раздумывая, она взяла ключи и сунула в карман пиджака. Потом быстро осмотрела выдвижные ящики. В них не оказалось ни дневника, ни пистолета.

Мэри открыла стенной шкаф. Ничего нужного. Рядом со шкафом — дверь в ванную. Ванная была просторная, с двумя раковинами, вмонтированными в общую столешницу. С одной стороны стояли электрическая зубная щетка и мыльница с тонким прямоугольничком мыла. Другая сторона была почти зеркальным отражением первой. Мэри открыла один из шкафчиков: среди множества пузырьков и баночек с кремами лежал желтый блистер противозачаточных таблеток.

Мэри внимательно изучила упаковку. В последний раз Триш приняла таблетку в воскресенье. В понедельник она таблетку не пила. Сегодня вторник. Значит, вчера вечером Триш не взяла с собой пилюли, думая, что вернется сюда.

Взгляд Мэри упал на женские очки в тонкой металлической оправе. Значит, вчера Триш была в контактных линзах. Опять-таки получается, что она предполагала вернуться.

Мэри вновь прошла в спальню. По обеим сторонам кровати стояли тумбочки, на левой лежал «Спортс иллюстрейтид». Правая была пуста. Мэри выдвинула ящик. Несколько номеров «Космополитен» и «Пипл». Посмотрела на даты: самый свежий — декабрьский.

Мэри вышла из спальни и, миновав коридор, вошла в другую комнату, бледно-голубых тонов. У одной стены стояла узкая кровать, у другой — деревянный столик с ноутбуком. Это компьютер Триш! Мэри склонилась над ним и двинула мышью. Экран ожил. Она кликнула на электронную почту и стала смотреть список входящих сообщений. Семь последних пришли от Джулии, Мисси и Йоланды. Она посмотрела список сайтов, на которых Триш была в последнее время. Все они посвящались проблеме насилия в семье и защите прав женщины.

У Мэри заныло сердце, и она отошла от компьютера. Рядом со столиком был шкаф. Она поискала в шкафу пистолет. Не нашла.

Рядом с кроватью стоял белый ночной столик, а на нем — пузатая бутылочка крема для рук и пепельница. В ящике лежал «Пипл» за прошлую неделю. Сделав шаг, Мэри едва не наступила на шнур от зарядки мобильного телефона. Оставалось только сложить два и два.

Триш спала здесь. Они спали в разных спальнях.

Ни дневника, ни пистолета нигде не было. Пистолет она могла взять с собой, но где же дневник?

Остался последний вариант.

Выйдя из дома, Мэри открыла машину Триш, села в нее и захлопнула дверцу. Между сиденьями — ничего, кроме зарядника. В бардачке — Мэри от удивления заморгала — не меньше десятка атласов и карт. А под ними, на самом дне, тонкая книжечка в черном кожаном переплете. Вытащив ее и открыв, на первой странице она прочла: «Патриция Мария Гамбони».

Я знаю, ему это понравится, и жду не дождусь, как увижу его лицо, когда он ее откроет! В жизни не думала, что я буду такая счастливая!

Дневник! Мэри листала страницы, просматривая записи. Триш писала не каждый день, лишь время от времени.

Бог знает, что будет на День святого Валентина! Он опять пьет, и, когда я его одернула, он вышел из себя. Он стал кричать, что я лживая шлюха и что он убьет меня голыми руками.

Мэри перевернула страницу. Из дневника выпала полароидная фотография. Мэри подняла ее. Триш сфотографировала себя в ванной. Страшная красная ссадина на плече. У Мэри пересохло во рту. Вложив фотографию в дневник, она продолжала листать страницы, выхватывая то одно слово, то другое. «Испугалась». «В панике». «Закричал». «Сбил с ног». «Ударил». «Пистолет». Были и фотографии. Мэри бережно положила их между страницами. Полный набор доказательств для судебного разбирательства, которого никогда не будет. Она почувствовала боль и отвращение к закону, который бессилен, к суду, а более всего к самой себе. Она прочитала последнюю запись.

Я пошла к Мэри, но она ничего не сделала. И теперь я совсем не знаю, что делать. Кто бы вы ни были, если вы это читаете, то меня уже нет в живых. Но по крайней мере будет доказательство того, что это сделал он.

— Эй, Мар! — раздалось с улицы, и Мэри, захлопнув дневник, высунулась в окно. — Мар! — издалека кричала Джулия.

Мэри помахала им рукой, спрятала дневник в свою сумку и вышла из машины. По тротуару цокали каблуками Трудные-девочки, напоминая окруженный клубами дыма черный паровоз. И, похоже, в паровозе был пассажир.

Джулия, Йоланда и Мисси в гостиной Триш, сияя, стояли вокруг пожилого азиата в мешковатых штанах и клетчатой рубашке. Лицо у него было совершенно обалделое, волосы седые, редкие. Он не сводил глаз с Джулии. Точнее, с ее бюста, который приходился как раз на уровень его глаз.

— Смотри, Мар. — Джулия крепко обняла старичка, прижав к себе поближе. — Это Фанг Ли.

— Китаец, — подсказал старик с сильным акцентом.

— Мы обошли всю улицу, как ты и сказала, но никто ничего не видел, кроме Фанга.

— Отличная работа! — Мэри представилась и пожала руку Фангу, хотя все его внимание по-прежнему занимала Джулия.

Джулия улыбнулась, сверху вниз глядя на китайца:

— Фанг каждый вечер ходит в магазин на углу, чтобы купить лотерейный билет. Каждый вечер, в половине седьмого.

Фанг кивнул.

— Так вот, — продолжала Джулия, — я показала ему фото, и он узнал Ти: он часто ее встречает. Он живет за углом, с дочкой и ее мужем.

— Фанг, что вы видели вчера вечером? — спросила Мэри.

Но Фанг только бессмысленно улыбался и смотрел на Джулию, обхватив ее за талию.

— Расскажи ей, красавчик, — попросила Джулия, указав на Мэри. — Так надо. Она адвокат, ей положено быть занудой.

— Я видел женщину. С фото, — наконец заговорил Фанг. — Женщина очень красивая. Она с мужчиной. Уехала с мужчиной на машине.

— А какая была машина, не заметили?

— Черная.

— Кто-нибудь еще с ними был?

— Нет. Только женщина и мужчина. — Фанг снизу посмотрел на Джулию.

— Они выглядели счастливыми?

— Нет. Мужчина очень сердитый. Дверь закрыл — бум!

— Женщина плакала?

— Нет.

— Звала на помощь вас или еще кого-нибудь?

— Нет.

Мэри было не по себе.

— В котором часу примерно это было?

— В шесть тридцать точно. Я шел в магазин.

— У женщины была сумка? — Она показала на свою. — Сумка?

Фанг минуту подумал.

— Да.

— А чемоданы у них были?

Фанг нахмурился, он явно не понимал.

— Чемодан — это такая большая сумка. В отпуск ехать.

— Нет, — покачал головой Фанг.

Хорошо, значит, они не уехали в путешествие.

— Фанг, вы можете вспомнить что-нибудь еще?

— Нет.

— Ладно, спасибо. — Мэри вытащила из сумки визитную карточку и протянула ему. — Здесь мой номер телефона. Пожалуйста, позвоните мне, если еще что-нибудь вспомните.

Фанг взял карточку и с надеждой посмотрел на Джулию.

— Пока, крошка, — сказала Джулия и чмокнула его в щеку.

Через четверть часа они снова были в такси. Трудные-девочки втиснулись на заднее сиденье. Мэри села рядом с шофером и назвала адрес. Потом повернулась назад и взглянула на Джулию.

— Ты отлично поработала.

— Мы тоже помогали, — встряла Йоланда. Мисси кивнула.

— Вы все молодцы. Фанг зафиксировал точное время отъезда Триш и подтвердил нашу рабочую гипотезу. Кстати, вы знали, что они спят в разных комнатах?

— Да ты что? — Джулия вытаращила глаза.

— Серьезно? — заморгала Йоланда.

— А почему она нам не сказала? — подняла бровь Мисси.

— Это я должна у вас спросить.

— Я думаю, стеснялась, — предположила Джулия.

— Кстати, Триш вела дневник, — бросила Мэри.

— Не вела она никакого дневника, — сказала Джулия.

— А это что? — Она вытащила дневник из сумки, и Трудные-девочки тотчас потянули к нему свои акриловые ногти.

— Дай мне! — выкрикнула Джулия.

— А что она пишет обо мне? — спросила Йоланда.

— А обо мне? — в унисон ей произнесла Мисси.

— Простите, но… — Мэри убрала дневник в сумку. — Вы меня просто удивляете. Я думала, вы уважаете право Триш на частную жизнь.

— Ой, перестань, — фыркнула Джулия. — Сама-то ты его читала.

— Конечно, но мне можно. Это привилегия адвоката.

— Прочитай хоть отрывки, — умоляюще посмотрела на нее Джулия.

— Так нечестно, — протянула Мисси.

В душе посмеиваясь, Мэри обернулась к ним:

— Надо было лучше относиться ко мне в школе!

Глава 4

Через полчаса они подъехали к полицейскому управлению, которое в народе называли Круглый дом, потому что это действительно было круглое бетонное здание постройки 70-х. Такси остановилось у тротуара, и, пока Мэри расплачивалась, Трудные-девочки вылезли с заднего сиденья и достали сигареты.

— Послушайте, — сказала Мэри, стараясь стать с подветренной стороны, — со мной может пойти только одна из вас.

Джулия шагнула вперед, она явно была заместителем Триш — бессменного лидера этой компашки.

— О'кей, идем. Говорить буду я, — сказала Мэри.

— Я не докурила.

— Так погаси.

Мэри повернулась и пошла вдоль стоянки, которая гудела как улей. Шли бурные переговоры по рациям по поводу похищения ребенка.

— Мар, подожди! — крикнула Джулия.

Мэри подошла к дверям затемненного стекла, открыла их и остановилась у окошка охраны.

— Я хотела бы видеть детектива Бринкли.

— По поводу убийства? — спросил полицейский.

— Нет, я друг Мака, — сказала Мэри, называя детектива его прозвищем для посвященных. Полицейский скептически оглядел Джулию, которая появилась рядом с Мэри.

— А вы кто? — спросил он.

— Это моя помощница, — ответила за нее Мэри, подписала входной пропуск для них обеих и дернула Джулию за руку, направляя в рамку металлоискателя.

В вестибюле толпились полицейские. Мэри вызвала лифт и через пару минут уже сердечно приветствовала старого друга. Реджинальд Мак Бринкли был одет, как всегда, щегольски: коричневая куртка спортивного покроя, брюки цвета хаки и лакированные мокасины. Он приобнял Мэри и отпустил ее, широко улыбаясь, — эдакий высокий, стройный, чернокожий папочка.

— Как живешь, Мэри? — У него был глубокий голос.

— Спасибо, хорошо. А ты?

— Замечательно. — Бринкли был красив: продолговатое лицо с тонкими чертами, чуть раскосые проницательные глаза, едва заметная улыбка. Ему было лет сорок, и с тех пор, как Мэри видела его в последний раз, у него не прибавилось ни одной морщинки. — Снова женился и все такое.

— И правда замечательно. Поздравляю! — Мэри была рада, что он оправился, — у него был тяжелый развод.

— Мэри, ты работаешь все там же, у Розато?

— Да.

— И она по-прежнему несгибаема, как гвоздь?

— Гвозди ничто в сравнении с Бенни Розато.

Бринкли засмеялся. Потом стал серьезным.

— Итак, чем я могу тебе помочь? У тебя трудный случай?

— Что-то вроде этого. Мы можем где-то поговорить?

— Конечно. Прошу сюда.

Они вошли в комнату для допросов с зеленоватыми стенами, и Бринкли закрыл дверь. Когда все расселись, Мэри рассказала о своей встрече с Триш, о связях ее бойфренда с мафией, о том, что она нашла в их доме, и о том, что видел Фанг Ли. Бринкли имел влияние в Круглом доме, и если Мэри удастся привлечь его к делу — оно быстро закрутится.

По мере того как она говорила, лицо Бринкли мрачнело. Джулия послушно молчала, даже когда увидела дневник Триш.

— О'кей, я тебя понял, — пролистав дневник, сказал Бринкли. — Не похоже, что голубки решили просто отдохнуть.

— Нет, они не голубки, — подтвердила Мэри.

— Упирай на это. — Бринкли поднялся. — Вы понимаете, что случай не в моей компетенции. Это пропажа людей, а не убийство.

Джулия взорвалась:

— Чем вы здесь только занимаетесь? Она, может, уже мертва, а вы только и думаете, как бы не делать чужую работу!

— Эй, потише! — Бринкли поднял руку.

— Джулия, basta! — Мэри пронзила ее взглядом и снова обратилась к Бринкли: — Мы понимаем, что существуют вопросы юрисдикции, но в то же время у нас есть доказательства, что Триш в опасности и что ее бойфренд связан с мафией.

— Это я понял.

— Если ты поговоришь с розыскным отделом, я уверена, там поймут, что это не типичная ситуация, и уделят ей внимание. Это ускорит ход событий.

— Ты же знаешь, они сейчас все заняты похищением ребенка. «Тревога Амбер» приоритетна, таков закон штата.

— Редж, они не успели уехать далеко, и если мы их найдем, мы, возможно, предотвратим убийство. — Мэри была в отчаянии. Бринкли — ее единственный шанс. — Ты знаешь, я никогда не обращаюсь к тебе по пустякам.

— Умоляю, помогите нам! — опять вклинилась Джулия.

— Пойти со стороны мафии для нас еще хуже. — Бринкли сжал губы, пытаясь принять решение. — Федералы не любят, когда мы суемся в их дела.

— Но если мы найдем Триш, живую, — сказала Мэри, — она станет свидетелем обвинения против него. ФБР это наверняка понравится. И это будет удача и для них, и для отдела.

Бринкли посмотрел на Мэри, потом на Джулию и вздохнул.

— Вот что я вам скажу, дорогие. Я сделаю свою работу, если мы заключим сделку.

— Какую? — спросила Мэри.

— Все, что угодно, — сказала Джулия, выходя из-за ее спины.

— Никаких обысков в доме и поисков свидетелей. Никто из вас больше не будет играть в полицейских. — Бринкли скрестил руки на груди. — Что скажете?

Сердце Мэри забилось сильнее в надежде.

— Я думаю, какая-то помощь не помешает, ну, например, если мы разошлем ее фото. Можно?

— Да, но только не слишком усердствуйте. Не разговаривайте с прессой. Мне нужен час. Через час я позвоню. Договорились?

— Договорились. Спасибо.

На улице Джулия восхищенно улыбнулась.

— Я и не знала, что ты на такое способна. Ты просто сделала этого детектива, Мар.

— Он хороший парень, он поможет. А где девчонки?

Они огляделись.

— Вон, флиртуют. — Джулия показала на дальнюю сторону парковки, где Мисси и Йоланда разговаривали с двумя мужчинами.

— О'кей, забудь о них. Ты на задании. Ты слышала, что сказал Бринкли: можно разослать флаеры. Этим ты и займешься. Ты ведь умеешь обращаться с Интернетом?

— Конечно. У меня есть страничка на MySpace.

— Разошли фотографию Триш по почте всем, кого ты знаешь. Найди несколько сайтов, посвященных пропаже людей, и выложи фотографию там. И на своей страничке повесь тоже.

— Хорошая мысль, Мар. Мы не будем терять времени даром.

— Да, и сделай несколько распечаток.

— Это как когда собака пропала? — уточнила Джулия.

Ох!

— Да. Давай, прямо сейчас. А я возвращаюсь на работу. Позвони мне, когда закончишь. Через час встретимся.

— А когда я смогу почитать дневник?

— Никогда.

Стоило Мэри дойти до кабинета Джуди, как та немедленно спросила, что же случилось с Триш. У Мэри совсем не было времени вводить ее в курс дела, но пришлось.

— Хорошо поработала, — заключила Джуди. — Ты сделала все возможное для этих страшных женщин.

— Ну, не так они страшны.

— Ты бы видела себя рядом с ними. Они так и норовят тебя уесть, а мне очень не нравятся люди, которые тебя обижают.

Мэри улыбнулась.

— Кстати, утром я поговорила с Бенни.

— Да? — Глаза у Джуди заблестели, и Мэри рассказала ей о разговоре с боссом, который, казалось, произошел чуть ли не в прошлом веке. Джуди сжала губы в решительную тонкую линию. — Так нечестно. Вот если бы ты была партнером, тебе бы не пришлось спрашивать разрешения нанять сотрудника.

— Если бы я была партнером, я была бы твоим боссом.

Джуди рассмеялась.

— Вот и я так думаю, — сказала Мэри и поспешила в свой кабинет.

Включив компьютер, она стала искать сайты образовательных учреждений, где могли бы протестировать Дайрена. Но она все время ждала звонка Бринкли. Наконец она нашла в пригороде один образовательный центр. Мэри позвонила туда и изложила ситуацию, закончив словами: «Ему так плохо в школе, что он буквально рвет на себе волосы».

— Это называется трихотилломания, — ответила менеджер. — К сожалению, это очень распространенное явление.

— Так когда можно привести его на прием?

Было слышно, как на другом конце провода стучат по клавишам компьютера.

— Одиннадцатого июня в три тридцать.

Она шутит? Сейчас март.

— Ему придется так долго ждать?

— Мне очень жаль, но мы чрезвычайно загружены. Я могу посоветовать вам другие центры, где проводят тестирование.

Мэри вспомнила слова Амриты: «Достаточно просто дать ему книгу и понаблюдать, с каким трудом ему дается чтение» — и взяла ручку.

— Да, пожалуйста.

Еще через десяток звонков Мэри записали на десятое апреля. Но сможет ли Дайрен выдержать так долго? И как сказать об этом Амрите?

Зазвонил «Блэкберри», она взглянула на экран. Отец!

— Как себя чувствует моя девочка? — ласково спросил он.

— Отлично, пап. — Мэри надела наушник, чтобы одновременно разговаривать и просматривать почту.

— Ты еще не говорила с Бернис? Ноги тут меня спрашивает.

Упс!

— Сейчас позвоню ей и сразу перезвоню тебе.

— Ладно, детка. Люблю тебя. Мама вот говорит, много не работай.

— Хорошо, пап, я люблю вас.

Мэри отключилась и набрала номер Бернис Фольи, продолжая читать письма.

— Да, — ответила Бернис дребезжащим старческим голосом.

— Миссис Фолья, как вы себя чувствуете? Это Мэри Динунцио. Я звоню вам насчет той истории с Дином Мартином. — Мэри не верилось, что эти слова слетают с ее губ.

— Я слышала, твой отец собирается отдать меня под суд.

— Это не так, миссис Фолья.

— Мар, ты лучше послушай, что я тебе скажу. Тем, что ты адвокатша, меня не запугаешь. Ты была хорошая девочка, но сейчас, как я посмотрю, изменилась.

— Миссис Фолья, никто не подает на вас в суд. Просто их очень расстроило то, что вы сказали о Дине Мартине, вот и все.

— Почему? Это ведь правда. Он был пьяницей.

Услышав шум, Мэри подняла голову. В дверях стояла Джуди и звала ее рукой. Захватив «Блэкберри», она пошла за ней.

— Миссис Фолья, а может быть, вы извинитесь за свои слова? Тогда и они извинятся перед вами.

Джуди направлялась в переговорную.

— Нет, не извинюсь. Это они должны первыми извиниться передо мной и Фрэнком. Они сказали, что он был сумасшедший.

— Кто это сказал?

— Тони-с-квартала. Что за шут! А прическа? Прямо как у Люсиль Болл.

— А если он извинится, то вы извинитесь?

Вслед за Джуди Мэри вошла в переговорную. Там уже была Маршалл и смотрела на экран телевизора.

— Нет, — ответила миссис Фолья. — Милая, я ни о чем не жалею. Я как Фрэнк.

Тут Мэри взглянула на экран и чуть не упала. Шли новости. Она не верила своим глазам.

— Что? — взволнованно спросила Мэри, обращаясь и к миссис Фолье и к телевизору одновременно.

— Я поступлю по-своему! — крикнула миссис Фолья и бросила трубку.

Не веря глазам, Мэри смотрела на экран. «Блэкберри» болтался, повиснув на проводке наушника. Под ярко-красным заголовком «Убийства» на фоне Круглого дома стояли Джулия, Мисси и Йоланда. Возбужденная Джулия давала интервью.

— Что они делают? — простонала Мэри.

— Да-а, нехорошо. — Джуди скрестила руки на груди.

— Какой макияж! — высказалась Маршалл.

— Пожалуйста, помогите! — кричала в микрофон Джулия. — Пропала наша лучшая подруга Триш Гамбони!

О господи! И часа не прошло, как Трудные-девочки нарушили соглашение с Бринкли.

— Вот фото Триш в Вегасе. — Джулия продемонстрировала экран своего мобильного, и камера взяла фотографию крупным планом. — Мы просим всех, кто ее видел, звонить прямо детективу Реджинальду Маку Бринкли.

Мэри упала на стул и стала набирать номер Джулии. После нескольких гудков Джулия ответила.

— Мар, видела меня по телевизору? — Голос Джулии звучал радостно-возбужденно. — Здорово, правда? Почти реклама.

— Как вы попали на телевидение?

— Помнишь тех ребят, с которыми болтали Мисси и Йоланда? Один из них репортер. Как я выглядела?

— Ужасно, — сухо ответила Мэри. — О чем вы только думали! Нам запретили выходить на публику. Теперь получается, что мы подставили Бринкли. К тому же мы нарушили свое слово.

— Ну, Мар, — повысила голос Джулия. — И что с того? Зато мы показали Триш по телевизору. Подожди, — сказала она вдруг нормальным голосом, — у меня звонок на другой линии.

— Больше никаких интервью, слышишь! — Но Джулия уже отключилась.

Мэри вернулась в свой кабинет и позвонила в отдел убийств.

— Могу я поговорить с детективом Бринкли?

— Если вы по поводу пропавшей женщины из теленовостей, то вам нужен розыскной отдел. — Мужчина говорил раздраженно. — Я дам вам телефон.

— Нет, я друг детектива Бринкли.

— Оставьте свой номер, я передам ему. Сейчас его нет.

Мэри назвалась и продиктовала номер своего мобильного.

— Пожалуйста, передайте ему, что я очень сожалею о том, что Джулия попала в новости. Я не знала об этом.

— Постойте. — Голос мужчины стал еще холоднее. — Так это ваша подруга выступала по телевидению? Вы — адвокат из фирмы Розато?

— Да, и я…

— Что же вы такое делаете! Зачем было лезть на ТВ? Знаете, сколько звонков теперь к нам поступает?

— Могу себе представить. Я очень сожалею. — Мэри было очень стыдно, но она не смогла удержаться, спросила: — Есть хоть какие-нибудь ниточки?

— Конечно, нет. Просто каждая курица в штате считает своим долгом позвонить в отдел убийств. Я оставлю ему сообщение. Наверняка он захочет сказать вам пару слов.

Похоже, она крупно подставила Бринкли. В розыске не любят, когда убойный отдел узурпирует их деятельность. Никто не относится к проблеме юрисдикции более серьезно, чем отделы полиции, разве что федеральный суд. Ну и, конечно, официантки.

Мэри посмотрела на часы. Четверть шестого. Ей нужно сделать еще кучу звонков. Она бездумно листала почту, но не могла сосредоточиться. Все ее мысли были заняты Триш и вот теперь еще Бринкли. Как она это допустила? У нее полно работы, помощи ждать не приходится, и теперь еще пострадают ее клиенты. И как только она начала жалеть себя, вновь зазвонил телефон. Она схватила трубку в надежде, что звонит Бринкли.

— Алло?

— Мэри? Это Энтони Ротуньо.

— Привет, Энтони. — Мэри старалась скрыть смятение. Ее новый друг-гей. Но сейчас у нее нет на него времени.

— Могу я задать тебе вопрос?

Нет!

— Ну…

— Я сейчас в городе, примерно в квартале от вашего офиса. Не хочешь быстренько перекусить? Я бы охотно помог тебе в этом.

— Вообще-то я занята.

— Но есть-то нужно. Так говорит моя мама.

Что ж, она слишком расстроена, чтобы работать. В любом случае Бринкли будет звонить на мобильный.

— Что скажете, адвокат? Я угощаю.

— Спускаюсь. — И Мэри подхватила сумочку.

Она нуждалась в дружеском утешении.

Мэри столько раз ходила на «свидания вслепую», что встретиться с мужчиной, которому она заведомо безразлична просто по медицинским показаниям, было истинным удовольствием. Она даже не потрудилась освежить макияж.

— Как хорошо, — сказала Мэри, и Энтони поднял бокал.

— За итало-американские отношения.

— За них. — Мэри подняла свой бокал, и они сделали по глотку вина, холодного и очень вкусного. — Отличный выбор, сэр, — отметила она. — Разобраться в карте вин сложнее, чем сдать экзамен на адвоката.

— Не так трудно, как кажется.

— Как и в законе о свободе информации.

— Именно. — Энтони улыбнулся, вокруг его глаз появились морщинки. На нем был темный кашемировый блейзер, белая рубашка и слаксы цвета хаки. Отсвет горящей свечи, стоявшей на столе, придавал его темно-шоколадным глазам особую бархатистость.

Мэри открыла меню. Джулия, Бринкли и даже Триш отступили на второй план. В ресторанчике — обычном бистро — было полутемно и спокойно.

— Почему не бывает меню на латыни? — пробормотала она.

— Что? — не расслышав, переспросил Энтони. — Ты любишь латиноамериканскую кухню? Я умею готовить несколько кубинских блюд. Научился на Саут-Бич у своего кубинского друга.

— О, молчу-молчу. У меня нет кубинских друзей, у меня есть друзья только в Джерси.

— Я был в Гаване. Что за город! Дикий, — рассмеялся Энтони.

— Я думаю. «Крестного отца» я смотрела.

— Там я все время вспоминал «Крестного отца». Даже книгу прочел.

— Это уж первым делом. — Мэри улыбнулась. — Что запомнилось?

— «Брось пистолет, возьми канноли».

— Хорошо! А мне: «Фредо, ты разбил мое сердце».

Мэри снова улыбнулась. Она допила вино и совершенно расслабилась. Энтони был остроумен. Геи всегда остроумны. С ним было приятно болтать.

— Жаль, что мы не знали друг друга в школе.

Ее мысли сразу же вернулись к Триш и парню, которого она знала в школе. Плохому парню, определенно плохому.

— Что такое? — забеспокоился Энтони. — У тебя лицо вдруг погасло.

— Долго рассказывать.

— Вот и расскажи. Официант все равно не торопится.

— Лучше бы поторопился. Мне нужно возвращаться на работу. Если ты сегодня смотрел новости, то слышал, что Триш Гамбони пропала. — И Мэри все ему рассказала.

— Страшная история, — сказал Энтони, когда она закончила. — Но я думаю, ты очень многое сделала. Нашла дневник, заявила в полицию. Теперь это их работа. И пусть они работают.

Мэри кивнула:

— И все же ненавижу ждать.

— Ты не ответственна за каждого, кто живет в нашем квартале.

— Но ведь в этом смысл общества. Для меня. Возьми, к примеру, Дайрена, он живет рядом с вами.

— Я его знаю. Чудный ребенок. — Энтони отпил вина.

— Ему нужна помощь, а я не могу найти психолога, который бы его протестировал. Все слишком заняты. — Мэри немного опьянела. — Никто в этом мире не чувствует ни малейшей ответственности за других. Все говорят «это не мое дело», а мальчик уже на грани.

Энтони отставил бокал.

— Ты не слишком умеешь пить, да?

— Это заметно?

— Да, но это прелестно. — Энтони добродушно улыбнулся.

— Ну, расскажи о себе, — попросила Мэри. — У тебя есть партнер?

— Какой партнер? Я преподаю.

— Ну, понимаешь, партнер. Спутник жизни. Любовник.

— Нет.

— О.

— О нет. Тебе мама сказала? — Энтони засмеялся, закрыв лицо руками. — Как неловко получилось.

— Что?

Энтони смотрел на нее, не отрывая рук от лица.

— Ты думаешь, я гей.

— А разве нет?

— Боже мой, нет! Нисколько. Я не гей.

— Как? — совершенно сбитая с толку, пробормотала Мэри. — А твоя мама сказала…

— Она так думает, а на самом деле нет. Она постоянно мне кого-то сватала, и все те девушки мне не нравились. Одна другой хуже. — Энтони от души смеялся. — И она решила, что я гей.

Мэри растерялась:

— А ты не приводил девушку домой? Которую сам нашел, с которой все было серьезно?

— Я еще не встретил такую, с которой хотел бы завязать серьезные отношения.

Мэри попыталась осмыслить эту новость. Если так, макияж следовало освежить. Она поставила бокал — и в ту же секунду ее мобильный зазвонил.

— Мар! — Это был отец.

— Пап, прости, что не звонила. Я говорила с Бернис.

— Я не поэтому. — Отец был в панике. — Приезжай быстрее.

Солнце садилось за крыши цвета асфальта. Энтони остановил «приус» прямо перед домом ее родителей.

— Я припаркуюсь и приду, — сказал он. Мэри была ему благодарна.

Она побежала в дом. В столовой толпился народ.

— Ты как раз вовремя, — расстроенно сказал отец.

— Пап, где мама? — спросила Мэри и тотчас услышала голоса, доносящиеся из кухни.

Отец взял ее за руку и быстро повел в кухню. Все собравшиеся насупились, когда они проходили, но Мэри не поняла почему.

У кухонного стола стояла миссис Гамбони — постаревшая версия Триш: много яркой косметики, толстые отекшие ноги, мелкие морщины вокруг рта. На длинный черный кардиган спускались накладные черные локоны. Мать Мэри стояла у плиты — полная противоположность Гамбони: в цветастом домашнем платье, кухонном фартуке, с забранными в пучок волосами.

— Миссис Гамбони? — сказала Мэри.

— Ты! — хриплым прокуренным голосом вскрикнула она. — Что скажешь в свое оправдание?

— Мэри теперь важная шишка! — крикнул из столовой какой-то мужчина, и вся толпа недовольно зароптала.

Не хватало только горящих факелов — Мэри чувствовала себя просто-таки Франкенштейном с юридической степенью. И если она не ответственна за весь квартал, то кварталу об этом явно сказать забыли.

— Я объясню, — начала она.

Миссис Гамбони ее перебила:

— Моя дочь пришла к тебе за помощью. Ты могла ей помочь, но отказалась! И теперь она пропала! Она знала, что он хочет убить ее, и теперь убил! — У миссис Гамбони задрожала нижняя губа. — Но тебе и дела до нее нет!

— Миссис Гамбони, мне есть до нее дело. Я предложила ей обратиться в суд и сегодня сама была в Круглом доме…

— Если бы ты что-нибудь сделала, она бы сейчас была дома! В безопасности. Она мне звонила вчера вечером, да я пропустила звонок. Она оставила сообщение. Сказала, что он хочет убить ее. Говорила, где она, но были помехи.

— Что? — Мэри сразу не поняла. — Пожалуйста, помедленнее. И расскажите мне наконец, что случилось.

— Тебе какая разница? — огрызнулась миссис Гамбони. — Я полиции рассказала. Там все знают. Она звонила мне, просила о помощи. Она не могла долго говорить, сказала, что он возвращается в комнату.

— Во сколько она звонила?

— Около десяти. Но я прослушала сообщение только сегодня. — Голос миссис Гамбони срывался. — Я сюда пришла, чтобы твои родители знали, что ты сделала с моей доченькой. Она одна у меня, она — все, что у меня есть, а он ее забрал! Она пропала! — Миссис Гамбони закатила глаза. — Моя прелестная, прелестная малышка. Моя единственная, девочка моя!

Сердце у Мэри разрывалось. Отец, мать и все остальные молчали, потрясенные словами миссис Гамбони.

— Знаете ли вы, что это такое — быть матерью, когда твой ребенок… ребенок пропал? — Миссис Гамбони замолчала и рухнула на руки подхвативших ее подруг.

— Мы будем молиться за тебя и за твою дочь, — тихо сказал отец Мэри и протянул ей салфетки.

Миссис Гамбони отмахнулась от него и вышла из кухни, поддерживаемая своей свитой. Все друг за другом вышли на улицу, и последний закрыл за собой дверь. Мэри увидела, что ее мать кусает губы, чтобы не расплакаться.

— Что здесь произошло? — раздался голос Энтони.

— Мам, все в порядке. — Мэри, обняв мать, встретилась взглядом с Энтони. Ему словно сразу передалась ее тревога.

Через полчаса все четверо сидели на кухне за столом, приводя себя в норму.

Отец накрутил спагетти на вилку.

— И что, вы с Мар пошли пообедать, да?

— Да, — отвечал Энтони, стараясь скрыть улыбку.

Мэри потупила взгляд.

— Мэри ни с кем не встречается, — сказал отец.

— Пап, пожалуйста, — выразительно посмотрела на него Мэри.

— Ничего. Я тоже ни с кем не встречаюсь. — Энтони подцепил вилкой тефтельку и обратился к хозяйке. — Тефтели великолепные, миссис Ди.

— Grazie molto, — расцвела мать.

— Prego. — Энтони поймал ее взгляд, и она скрыла улыбку.

— Parli Italiano, Antonio? — спросила мать, чуть склонив голову набок.

Ее родители прямо-таки вручали Энтони ключи от дома, а она даже не выказала своего неодобрения.

Они вернулись в Центр-Сити уже после десяти. Серебристый «приус» остановился в узком переулке напротив ее дома. В отличие от Южного Филли, никто здесь не сидел на крылечке и все давно бросили курить. Центр-Сити, скучный деловой район, вернули к жизни населившие его яппи. Это общество любителей фитнес-клубов и изысканной еды. Однако ни одно, ни другое не связывает людей так, как общий церковный приход и узы крови.

Энтони поставил машину на ручной тормоз.

— Что-то не так? — Он смущенно улыбнулся.

— Прости, — пробормотала Мэри, — просто вечер выдался совершенно ужасный.

— Прекрасный вечер. Я познакомился с тобой.

Мэри улыбнулась. В его голосе она расслышала эротичную нотку, и ей это понравилось, хотя она не была готова к тому, чтобы ей это понравилось.

— У тебя замечательные родители. Ужин был роскошным. И мы прояснили вопрос моей сексуальной ориентации.

Мэри поймала его взгляд. Если Энтони собирается поцеловать ее на прощание, то зря. Еще рано. И она сделала опережающий маневр: взялась за ручку дверцы.

— Я хотел бы увидеться еще, а ты? — спросил он.

Нет!

— Да.

— Ты свободна в выходные?

Да!

— Нет. Может быть, в следующие, пока не знаю. Позвони мне.

— Ладно, но…

— До свидания, и спасибо за все. — Мэри схватила сумку и вышла из машины, закрыв за собой дверцу. Через стекло она заметила, что Энтони погрустнел, и поняла почему, увидев отражение своего хмурого лица.

Мэри поспешила скрыться в доме.

Не успев еще отпереть дверь, она услышала телефонный звонок. Включив свет в гостиной, она ринулась к телефону и схватила трубку.

— Алло!

— Это Редж Бринкли.

Мэри заметила напряженность в его голосе.

— Редж, спасибо за звонок. Я так сожалею о том, что случилось. Клянусь, я не знала, что они пошли на телевидение.

— Я догадался. Я получил твое сообщение, но не хотел звонить с работы. И ты, пожалуйста, тоже не звони мне туда.

— Хорошо, — сказала Мэри, садясь на диван.

— Запиши мой мобильный. И если нужно будет со мной связаться, звони на мобильный.

— Спасибо. — Мэри схватила ручку и написала номер прямо у себя на руке. — Надеюсь, у тебя не будет из-за меня неприятностей.

— Об этом не беспокойся, — усмехнулся Бринкли. — Официально я в этом деле не фигурирую. А что касается твоей подруги Триш Гамбони, то предоставь сыскному отделу заниматься своей работой. Они уже занимаются Триш.

— Я слышала, Триш звонила матери.

— Да.

— Полиция может определить, откуда шел звонок?

— На эту тему я больше не разговариваю. Розыску это известно, они сделают все, что нужно.

— Это пока единственная ниточка?

— Хватит, Мар.

Она решила, что «да».

— Кстати, дневник Триш у меня. Он может понадобиться сыщикам?

— Да. Перешли им завтра. Сожалею, но больше ничем помочь не могу. Желаю, чтобы подруга нашлась. — И Бринкли повесил трубку раньше, чем она успела еще раз повторить свои извинения.

Через полчаса Мэри была уже в постели. Забрав волосы в хвост и надев очки, она приготовилась читать дневник Триш.

«Моя дочь пришла к тебе за помощью!»

Мэри вновь почувствовала угрызения совести, но усилием воли заставила себя сосредоточиться на дневнике. Сделав глоток холодного «Липтона», она открыла первую страницу.

Мой день рождения! Он повел меня на роскошный ужин и подарил серьги-«гвоздики» с бриллиантами! И я решила вести дневник. Но сегодня я слишком много выпила, чтобы много писать.

Похоже, Триш обычно писала по ночам, после того как они возвращались с ужина или с вечеринки. Записи были восторженные, полные любви. Мэри печально улыбнулась. Триш, оказывается, была и сообразительна, и добросовестна, судя по тому, как писала о своей работе, о клиентах. Она писала о матери, беспокоясь, что миссис Гамбони никуда не выходит и что ей нужен мужчина. Еще ее заботила Джулия, которая «в последнее время что-то мрачная», и Йоланда, которая «уж слишком мне завидует».

Но потом тон записей изменился. После ужина или вечеринки они ссорились. «Он снова напился». Или: «Он ни с того ни с сего стал на меня кричать». Многие записи кончались словами: «Он вернулся от „Бьянетти“ поздно, совершенно пьяный». Чуть позже Триш написала, что догадалась о его махинациях: «Он утаивает часть выручки, у него при себе всегда подозрительно много наличных».

Триш становилось все страшнее.

Кадиллак считает, что он ворует, потому что на свадьбе, увидев мои часы, Кадиллак сказал, что они стоят одну руку и одну ногу. Говорит, он и не знал, что мой бойфренд так много зарабатывает.

Мэри запомнила: Кадиллак.

Она продолжала читать. Ситуация достигла предела, когда Триш схлестнулась с ним насчет воровства: он отрицал это.

Он сказал, что я сошла с ума, если думаю, что он обкрадывает ребят, если думаю, что он настолько глуп, и если Кадиллак так думает, то он тоже идиот.

Кадиллак продолжал его подозревать. А он обвинил Триш в том, что у нее роман с Кадиллаком. Триш написала, что этого не может быть никогда, потому что он свинья.

Дальнейшие мои подозрения привели к тому, что он затолкал меня в стенной шкаф и запер дверь!

Он становился все агрессивнее.

Придя от «Бьянетти», он снова меня избил.

После побоев шли примирения: «я-больше-не-буду». В дневник было вложено не меньше десятка полароидных снимков, один ужаснее другого.

Мэри читала дальше. Все чаще встречались фразы: «Я так боюсь», «Что же мне делать?». И не было никаких упоминаний о поездках на выходные или других намеков на то, где они могут быть сейчас. Это была хронология кошмара.

Мэри уже в сотый раз перечитывала последнюю запись.

Я пошла к Мэри, но она ничего не сделала.

С тяжелым сердцем Мэри закрыла дневник и бесцельным взглядом обвела спальню. Она подвела Триш.

Триш боялась, что он убьет ее. Может быть, он уже ее убил.

Глаза Мэри наполнились слезами. Бело-оранжевая лампа заливала уютную спальню мягким светом. На сосновом туалетном столике с огромным зеркалом стояли фотографии. Фотографии, которые поставил Майк: его родители, его однокурсники, класс, в котором он преподавал, — третий класс. Он любил свою работу. Глядя на фотографии, Мэри всегда вспоминала его.

Она вдруг подумала, как ей повезло, что она была замужем за Майком. Мэри потянулась выключить лампу. Темнота окутала ее, как теплое одеяло.

Мэри ворочалась в постели, размышляя. Сильнее, чем когда-либо, она чувствовала свое одиночество. Триш не уходила от своего мафиозо, потому что боялась. Это самое очевидное объяснение. Но еще Мэри поняла сейчас, что Триш не хотела остаться в спальне одна, с хвостиком на макушке и холодным чаем.

Триш не хотела быть как она. Да и кто захочет!

Кто захочет удрать от прощального поцелуя исключительно красивого мужчины, который виноват только в том, что оказывает женщине знаки внимания.

Той ночью Мэри поняла нечто важное о Триш, да и о себе тоже.

Если только Триш еще жива, Мэри поклялась помочь ей.

Глава 5

В половине седьмого Мэри уже включила в офисе компьютер и загрузила новостной сайт. Новостей о Триш не было. Мэри не спалось, и она решила поработать, перед тем как сделать следующий шаг в расследовании. Начать действовать можно было только в девять. Она специально надела сегодня коричневый твидовый костюм и запредельно дорогие лодочки и зачесала волосы назад, скрутив узлом на затылке. Костюм сыщика.

Она прослушала накопившиеся за два дня телефонные сообщения. Том Дечекко отменил завтрашнюю встречу по поводу бесплатных билетов для рабочих, а Делия Антуани отложила визит к ней в пятницу насчет удаления свинцовых белил.

Хм. Задумавшись, она сделала глоток кофе. Что такое случилось с клиентами? Не связано ли это с Триш? Она вспомнила вчерашнюю сцену на кухне родителей.

«Мэри теперь важная шишка!»

Зазвонил «Блэкберри». Она глянула на дисплей.

— Амрита, что случилось?

— Дайрен не хочет выходить из ванной. Он уже опоздал на школьный автобус. Говорит, что никогда не выйдет. И плачет.

— Бедный ребенок! Не заставляйте его идти в школу.

— Он принимал душ, и ссадина на голове стала кровоточить. Он боится, что над ним будут смеяться. — Чувствовалось, что Амрита вне себя. — Вам удалось добиться тестирования?

— Пока тест назначен на апрель.

— Ему нужно помочь сейчас!

— Я понимаю. — Лицо Мэри вспыхнуло. — Я работаю над этим.

— Спасибо. Я должна идти. Позвоню вам позже.

— До свидания, — сказала Мэри и стала искать детских психологов Филадельфии. Не хотелось подводить еще одного клиента. Через четверть часа у нее уже был список психологов, а на пороге стояла жизнерадостная Джуди Кэриер в желтом дождевике и с бумажным пакетом в руках.

— Кукареку! — сказала она, сияя свежим личиком. — Я принесла нам завтрак. Ну, рассказывай, что там с Триш?

Джуди достала сдобную булочку.

Мэри распечатала список и тоже потянулась за булочкой.

— Для начала, она успела позвонить своей матери.

— Серьезно? — ахнула Джуди, и Мэри рассказала ей о сцене в доме родителей и об Энтони.

— Так у тебя было свидание? Аллилуйя!

— Можно и так сказать.

— И как все прошло?

— У родителей он сидел на стуле Майка.

— Мар, у твоих родителей на кухне четыре стула. Когда я с вами обедала, на стуле Майка сидела я. Другого выбора нет.

— Он слишком торопит события.

— Ну как он торопит события?

— Не знаю. — Мэри не захотела отвечать. Она потянулась к стаканчику кофе и увидела новое сообщение. Отправитель: Джулия Палаццоло.

— Ого, пришла Трудная-почта!

Джуди обошла стол, и они стали читать вместе. Это был флаер с фотографией Триш и описанием ее внешности.

— Хорошая мысль — разослать флаеры. Но они подошли к делу не с той стороны, — сказала Джуди. — Здесь все о Триш. Но не ее надо искать; надо искать его. Нужно понять, где он, где его в последний раз видели. А найдя его, найдешь и ее.

— Ты права. — Мэри потянулась к телефону, набрала номер и включила громкую связь. Было почти семь, Джулии все равно скоро вставать.

— Алло, — сонно ответила она.

— Привет, Джулия, это Мэри. Извини, что разбудила, но…

— Чего?

— Джулия, я получила твой флаер, но мы с Джуди тут подумали, что вместо флаера о Триш надо сделать другой…

— Ну да, Мар, спасибо, ты меня разбудила, чтобы сказать, что я все сделала неправильно. — Голос Джулии переключился с сонного на гневный быстрее «мазерати».

— Джулия, это же просто…

— Да тебе-то что за дело? Я слышала, ты вчера обидела маму Триш. Какой же ты стала!

— Я ее не обижала. — Мэри старалась держать себя в руках. — И тебя я не критикую. Я…

— Только мы что-то и делаем, я, Йо и Мисси. Я спать легла в три. Мы обошли все места, где бывала Триш и где ее могут знать, всех опросили, расклеили на телеграфные столбы объявления вокруг работы и всюду. А что сделала для Триш ты, Мар? Крутила с Энтони Ротуньо? Он, кстати, гей, если ты не в курсе.

Джуди вытаращила глаза.

Послышались гудки: Джулия бросила трубку.

— Так он гей? — изумилась Джуди.

— Нет. — Мэри с силой терла лоб.

— Тогда почему она так сказала?

— Долгая история, — ответила Мэри и отпила кофе.

— Думаешь, ее уже нет в живых? — совершенно серьезно спросила Джуди.

— Молю Бога, чтобы она была еще жива. — Их глаза встретились, и Мэри солгала: — Но порой мне хочется все это бросить.

— Имеешь право. Ты больше ничем не можешь помочь. Ты же ничего не знаешь о ее дружке.

— Нет. — Тут Мэри прикусила язык. Она много чего знала о ее дружке, но сейчас не время для признаний. — Мне пора идти. — У Мэри появилась возможность помочь Триш, и она не собиралась ее упускать.

— Куда? — вставая, спросила Джуди.

Что бы такое соврать? Слава богу, она еще не успела рассказать о двух отмененных встречах.

— Завтрак с клиентом.

Выбросив упаковку от булочки в корзину, Мэри вынула из принтера список психологов и подхватила крафт-пакет с дневником Триш, чтобы с курьером отправить его в полицию.

— Ладно, приятного аппетита.

— Спасибо, — сказала Мэри, стараясь не смотреть в глаза подруги.

На улице было мрачно. Мэри бодро шла мимо обшарпанных домов, полы ее пальто развевались. Ветер сгонял мусор в сточные желоба. Кажется, он жил в доме номер 3644. Она не знала, живет ли еще здесь его дядя. Мэри подошла к дому, поднялась по ступенькам и постучала.

Через минуту дверь открылась, на пороге появился старик. Она с трудом узнала его. Ему, должно быть, лет семьдесят, но выглядел он гораздо старше — лысый, с сероватой кожей, изборожденной глубокими морщинами, в засаленных черных очках.

— Да? — дребезжащим голосом сказал он.

— Мистер По, вы, наверное, меня не помните. Вы раньше…

— Забирал сына из твоего дома, с занятий. Когда вы учились в школе. — Старик улыбнулся. — Я тебя помню.

— Вы не будете возражать, если я зайду на минутку?

— Заходи. Я люблю компанию.

Он открыл дверь и провел ее в старомодную гостиную, обставленную очень скромно. Над темно-зеленым диваном висело слегка под наклоном прямоугольное зеркало — обязательный атрибут каждой итало-американской гостиной. Если мистер По был в мафии, значит, преступления и впрямь не приносят денег.

— Пойдем на кухню, — позвал мистер По.

Мэри прошла вслед за ним в точно такую же кухню, как у ее родителей, только здесь пахло застоявшимся сигарным дымом. У стены стоял старый коричневый холодильник, на нем — старые выцветшие фотографии. Мэри села и невольно стала их рассматривать. Она сразу узнала эти светло-карие глаза и кривую усмешку. На нем была черная футбольная форма. Еще на снимках был мальчик повыше и поплотнее, чем он, и скромная девочка в очках, с длинными темными волосами. Мальчика Мэри не знала, а девочка — это Розария, его сестра, годом старше него.

— А где сейчас Розария?

— Вы с ней учились в одном классе?

— Нет, но мы вместе пели в хоре. У нас обеих контральто, и мы стояли рядом. Она была красивая. Как она поживает?

— Сидит с ребенком. — Мистер По недовольно покачал головой.

Мэри вдруг заметила еще один снимок на холодильнике. На нем был мальчик в зеленой с золотом бейсбольной форме: на бейсболке — буква «Т», на груди — надпись «Титаны Брика».

— Мистер По, я пришла к вам, потому что хочу найти Триш.

— Да знаю я, зачем ты пришла. Полиция вчера уже приходила. Я скажу тебе то же, что сказал копам. Я не знаю, где они. А ты ему всегда нравилась, моему сынку. Он о тебе рассказывал.

Мэри, сама того не желая, улыбнулась.

— Наверно, это была детская любовь. — Мистер По поднял мохнатую седую бровь. — И ты его бросила, а? Плохо. Он ведь мне не родной сын, ты знаешь. Я его дядя. Он сын моего брата. А брат спился.

Всей истории Мэри не знала.

— Но вы его воспитали.

— Да, мы с женой. Она уже умерла. Воспитали с нашим собственным сыном. Его и его сестру воспитали, как своих.

— Когда вы видели его в последний раз? — спросила Мэри.

— Полгода назад. Он теперь нечасто заходит домой. А что о нем говорят, все вранье. Он не похищал Триш.

— У них были проблемы. Он ее бил.

— Это неправда. Это не тот мальчик, которого я воспитал. Или он так изменился.

— А когда он изменился, мистер По? Почему он изменился?

— Попал в плохую компанию.

— Он говорил с вами о Триш?

— Нет. Они любили друг друга со школы. Он стал с ней встречаться сразу после тебя, верно?

Ох!

— Верно. А когда вы узнали, что они пропали?

— Вчера по телевизору.

— Волнуетесь за него? Его ведь уже два дня нет.

— Мой мальчик умеет за себя постоять.

До сих пор Мэри не думала о том, что их могли похитить обоих. Но ведь могло случиться что угодно. Вдруг они оба похищены мафией? Этим Кадиллаком? Она отогнала дурную мысль.

— Я научил его, как о себе позаботиться. Самое главное, я научил его держать удар. Это отцовское дело.

— Как вы думаете, он ее не обидит?

— Нет. Никогда. Не может он ее обидеть. Он никого не обижал. Его брат может, он драчун. А он нет.

— Я все думаю, где они могут быть. Они не говорили, что собираются уезжать, и ее подруги волнуются. Джулия Палаццоло, Мисси, Йоланда. Помните эту компанию?

— Spassone. — Мистер По тихонько фыркнул.

Да уж, «кривляки», еще те.

— Ты кто, лапочка? — раздался вдруг голос.

Мэри обернулась. В дверях грозно стоял накачанный мужчина. В футболке, в синих спортивных штанах с бритой головой и грубым, резким лицом — какой-то Муссолини в трениках.

— Она была девушкой твоего брата, — ответил мистер По.

— Я беспокоюсь, где он, — вдруг испугавшись, сказала Мэри и встала.

Никто не знает, что она здесь. Она никому не сказала, даже Джуди. И она пошла к двери.

— Ты куда? — Здоровяк перегородил ей дорогу. Судя по его дыханию, сигары курил именно он. В мясистом ухе у него сверкала бриллиантовая сережка. — Ты из этих шлюх, что называют братишку убийцей?

— Нет, я просто ищу его.

— Отстань от нее, Ричи, — сказал Мистер По. — Она адвокат. Триш пришла к ней жаловаться, а она ее послала. Она знает, что твой брат не обидит свою девушку. Они вернутся.

У Мэри пересохло во рту. Глупо было думать, что мистер По ничего не слышал о ее участии в этом деле. Ричи ухмыльнулся и шагнул к ней, она отступила.

— Как это я тебя никогда не видел?

— Не знаю. Вы учились в школе Ньюманна?

— Ньюманна? — Ричи захохотал. — Нет, я… скажем так, я не там учился.

— Кончай ее пугать, — строго сказал мистер По, и Ричи, взмахнув… не рукой — окороком, освободил проход.

— Извините. Прошу.

— Спасибо. До свидания. — Изо всех сил стараясь казаться спокойной, Мэри пошла к выходу. Сзади забухали тяжелые шаги, ей стало страшно. Ричи обошел ее и распахнул дверь пошире.

— Пока, — сказал он и подмигнул.

Только в такси Мэри почувствовала себя в безопасности и спокойно вздохнула. Достав из сумки «Блэкберри», она открыла «Гугл» и ввела слово «Брик». Через секунду она уже зашла на официальный сайт района в Нью-Джерси — вероятно, Розария переехала туда. В поисковой строке адресной книги района она ввела девичью фамилию Розарии, моля Бога, чтобы она ее сохранила. На экране появился один-единственный адрес и номер телефона. Она набрала его.

— Алло?

Мэри тотчас узнала это необычное контральто.

— Извините, ошиблась номером, — сказала она. И велела шоферу ехать к своему гаражу.

Ей нужны были собственные колеса.

Поездка по скоростной магистрали Нью-Джерси из-за пробок растянулась на два часа. Но пробки в итоге рассосались, Мэри свернула на шоссе Ист I-95, которое вело к океану, открыла окно и глубоко, жадно вдохнула. Свежий воздух пах Атлантикой. Этот запах напомнил ей счастливое время отпусков. Следуя за навигатором, она поворачивала то направо, то налево. В небе кричали чайки, дома вдоль дороги становились все красивее и ухоженнее. Понятно, почему Розария переехала сюда — здесь на стенах писать не принято, но, правда, и канноли здесь не купишь.

Мэри стала искать нужный дом и вдруг увидела стройную молодую женщину с медно-русыми волосами, собранными в хвост, в теплом тренировочном костюме розового цвета и с собачкой, бегущей рядом на поводке.

Мэри сразу же узнала этот яркий хвост. Она остановилась и, прихватив сумку, вышла из машины.

— Мадам, вы не пели в хоре? — с улыбкой спросила она, открывая объятия, и Розария засмеялась, обнимая ее.

— Мэри! Какими судьбами?

— Длинная история. Не против, если я прогуляюсь с тобой?

— Конечно, нет. Как ты меня нашла?

— Зашла к твоему отцу, увидела фотографию твоего сына, и вот я здесь.

— Отцу? — Розария перестала улыбаться. — Ненавижу, когда он так себя называет. Он мне дядя, а не отец. Сто лет ему не звонила. Зачем же ты приехала?

— Я ищу твоего брата.

— И с ним я не разговаривала уже года четыре, — еще больше помрачнела Розария. — Не представляю, где он может быть.

Интересно, что случилось, подумала Мэри.

— Ты ведь знаешь, что он живет с Триш? Слышала, что они пропали?

— Меня это не касается, — раздраженно ответила Розария.

— Полиция с тобой не связывалась?

— Нет.

— Он ее похитил. Ей удалось позвонить матери с просьбой о помощи. Он может ее убить.

Розария молчала. Ее мрачный вид как-то не вязался с этим приятным загородным местечком и радостным оживлением собачки.

— И я стараюсь их найти, что означает найти его, — продолжала Мэри. — Надеюсь, он еще не наделал глупостей. Я не хочу, чтобы с Триш что-нибудь случилось. И с твоим братом тоже. Хочу предотвратить непоправимое.

— Послушай! — Розария остановилась. — Я не знаю, где мой брат и что он сделал с Триш. Я давно уже умыла руки.

— Откуда столько горечи? Что случилось?

— Эта семья — тьма и мрак, это кошмар моей жизни. Они просто больные, мой так называемый отец и его сын, этот боров.

— Ричи?

— Вот никчемное создание! — Розария тяжело вздохнула. — Я слышала, что ты стала адвокатом.

— Слухами земля полнится. — Мэри оглядела окрестные дома. — Ты замужем?

— В разводе.

— Прости.

— Не извиняйся. Это лучшее, что я сделала в жизни. Я стала сильнее, я получаю большие алименты, и вот еще собака у меня осталась. — Розария улыбнулась.

— Тогда рада за тебя. — Мэри тщательно подбирала слова. — Если бы ты могла мне сказать, где может быть твой брат и куда он мог увезти Триш, это спасло бы человеческую жизнь.

— Даже не представляю. — Розария пожала плечами. — Я больше не желаю его знать. Он пьет. Он в мафии. Я вычеркнула его из своей жизни. Я не хочу видеть, как он катится вниз, и я не хочу портить своего сына. Между нами все было кончено, еще когда он открыл свой первый «магазин», как он это называл, на углу Девятой и Кенник. И он загнан в этот угол, сколько бы ни говорил, что он все бросит, как только достаточно заработает.

Мэри мысленно отметила этот «магазин». Она знала это место.

— Раньше мы были так близки. — Розария улыбнулась своим воспоминаниям. — Он рассказывал мне все. Я была ему настоящая старшая сестра, никого ближе у него не было.

— Он все время рассказывал мне о тебе, — сказала Мэри.

— А мне — о тебе, — сказала Розария, и в глазах ее мелькнула боль. — Он любил тебя, ты знаешь.

У Мэри перехватило дыхание.

— Кажется, ты была его первой любовью.

Невозможно в это поверить!

— Ты удивлена? — спросила Розария.

— Более чем, — призналась Мэри. — Он никогда не говорил, что любит меня, и никак этого не показывал.

— Это как раз меня не удивляет. Нас не научили выражать свои чувства. Когда ты с ним порвала, он замкнулся в себе. Мы много говорили об этом, но, мне кажется, он так этого и не преодолел.

Мэри накрыла волна печали. Как же нелепо все получилось…

— Это не твоя вина, что он стал таким. Он сам выбрал Ричи и его бандитов, которые не успевают вылезти из тюрьмы. И он выбрал Триш, но они никогда не были счастливы. Он пил все сильнее. Его жизнь оказалась совсем не такой, какой он хотел.

Как хотелось бы Мэри, чтобы все было иначе!

— Он стал продавать наркотики. Что еще ты знаешь?

— Ничего. Больше ничего. Понятия не имею, где он сейчас. — Розария помолчала. — Нет, подожди. У него где-то должен быть дом.

— Почему ты так думаешь?

— Когда он связался с бандитами, я все говорила, что я за него боюсь, и как-то он сказал: не волнуйся. — Розария нахмурилась, вспоминая. — Сказал, что ему есть куда идти.

В дневнике Триш ни о каком втором доме не упоминалось.

— Он сказал так лишь однажды, и я не уверена, что это правда. Я говорила: ты не сможешь уйти от них, они не позволят тебе уйти. А он отвечал, что сможет и спрячется как следует.

— Может быть, туда-то он и увез Триш. — Мэри минуту подумала. — Дом должен быть не в городе.

— Наверное, — сказала Розария.

— А как ты думаешь, где он? Это очень важно.

— Прости. Я хотела бы тебе помочь, но мне нечего сказать.

— Но на какие деньги он купил дом? — И тут Мэри поняла, почему он утаивал часть выручки от продажи наркотиков. Но где же все-таки этот дом? — А скажи, были ли какие-нибудь места, которые ему нравились?

Розария фыркнула:

— Если и были, то я об этом не знаю.

— Может быть, вы куда-нибудь ездили в детстве и он захотел туда вернуться?

— Что-то не припомню.

Мэри попыталась зайти с другой стороны:

— А ты знаешь его друзей из мафии?

— Только своего двоюродного братца.

— А Кадиллака? — вспомнила Мэри дневник.

— Нет. Не знаю я Кадиллака. И знать не хочу.

Мэри перепробовала уже все. Больше ничего не осталось.

— Значит, у него не было никого, кому бы он доверял настолько, чтобы рассказать о доме?

— Нет. По крайней мере я никогда не слышала, чтобы он говорил о друзьях. Я думаю, он держал этот дом в строгой тайне.

Вот оно! Может быть, дом — это и есть тот самый сюрприз, который он обещал Триш в день ее рождения?

— Прости, больше я ничего не знаю.

— Спасибо. Если вдруг еще что-то вспомнится, позвонишь мне? — Мэри вытащила из бумажника визитную карточку.

— Конечно.

Уже в машине Мэри посмотрела на часы. Два двадцать пять. Нужно что-то делать с информацией про угол Девятой и Кенник. Она достала телефон и набрала номер мобильного Бринкли. Включился автоответчик. Она оставила сообщение, но почувствовала смутную неудовлетворенность.

Тогда Мэри позвонила в справочную, спросила телефон розыскного отдела и перезвонила туда. Назвалась, оставила свой номер телефона и рассказала все, что знала. Не успела она убрать телефон в сумку, как он опять зазвонил.

— Амрита? Что случилось?

С Дайреном несчастье.

Мэри подъехала к Филадельфийской детской больнице, бросила машину на улице и вбежала в здание. В коридоре она увидела Эльвиру Ротуньо, мать Энтони. Она стояла у дверей палаты в домашнем платье и черных резиновых шлепанцах.

— Как он? — спросила Мэри.

— Хорошо, насколько это возможно. — Эльвира с усилием улыбнулась. — Хорошо, что ты пришла, Мар. Рита сейчас успокоилась, но была в жутком состоянии.

— Могу себе представить.

— Она сейчас там с врачами. — Скрюченным пальцем Эльвира указала на дверь.

Тут дверь открылась, вышли три врача и вслед за ними Амрита с заплаканными глазами.

— Мэри, как вы добры, что приехали.

Мэри крепко обняла ее.

— Простите, что так поздно. Как он?

— Хорошо. Врачи считают, что через месяц поправится.

— Через месяц? — простонала Мэри. — Можно его увидеть?

— Конечно, входите. Он спит, ему дали снотворное. — Амрита отступила в сторону, пропуская Мэри.

Мальчик казался очень маленьким и почти черным на белоснежном белье. Голова забинтована, темные волосы взъерошены, левая щека — раздутая и багровая, левая рука в гипсе.

— Слава богу, что он остался жив. — Амрита склонилась над кроватью и погладила Дайрена по руке.

— Амрита, как это случилось?

— На перемене. Вы знаете, что было утром. Но я все-таки отправила его в школу. Учительница мне потом рассказала, что все произошло на школьном дворе: они стали его дразнить, он хотел от них убежать, они погнались за ним. Он бежал, не глядя по сторонам, а из-за угла выехала машина и сбила его.

Мэри вздрогнула:

— Какой ужас!

— Удар пришелся слева. К счастью, голова не очень пострадала: сотрясение мозга. Сломана рука и несколько ребер. Но кости срастутся. Просто чудо, что он остался жив! — И Амрита твердо добавила: — Больше он никогда не пойдет в эту школу.

Дверь вдруг открылась, и в палату влетел высокий мужчина с густыми волосами, в белой рубашке и темно-бордовой ветровке. Он с тревогой посмотрел на кровать.

— Бартон! — Амрита прильнула к мужу. Он прижал ее к себе, не отрывая глаз от Дайрена.

Мэри почувствовала себя третьей лишней и пошла к двери.

— Если буду нужна, звоните мне на мобильный.

— Спасибо, что заехали, Мэри, — сказала Амрита.

Мэри вышла из палаты. В холле, у стены, сидела Эльвира.

— Давайте я отвезу вас домой, — предложила Мэри.

— Нет, не надо, — отмахнулась Эльвира. — Я уже позвонила Энтони. Когда ты станешь матерью, я желаю тебе такого же сына, как мой Энтони, хотя он и играет за другую команду.

Мэри с трудом скрыла улыбку:

— Мне он что-то не кажется геем.

— Кому как не матери знать о таких вещах. Но знаешь что? Я все равно люблю своего сына. Тсс, вон он идет.

Мэри помогла Эльвире встать и встретилась глазами с Энтони, который торопливо шел через холл. Все-таки он был очень красив. Сегодня на нем были темные брюки и лакированные мокасины. Мэри, сама того не желая, улыбнулась ему.

— Посмотрите на этих прекрасных женщин! — воскликнул Энтони, быстро целуя в щеку мать и потом Мэри. Она не успела уклониться и теперь не знала, как реагировать.

— Прости, я тебе не позвонила, — сказала она. — Я сегодня была очень занята.

— Ничего, — засмеялся Энтони. Если он и обиделся, то виду не подал. И тотчас его лицо стало серьезным. — Как Дайрен?

— Нормально, — ответила Мэри.

— Пойдемте. — Энтони взял мать под руку и повел к выходу. Мэри шла рядом. На улице вечерело, небо цвета индиго стремительно темнело, вставала полная луна. В домах загорались желтые окна.

— Где ты припарковалась, Мэри? — спросил Энтони.

Она с недоумением смотрела на место, где оставила машину. Ее не было — пустота зияла, как выбитый передний зуб.

— Здесь. Но машины нет.

— Под знаком «Парковка запрещена»? — указал на знак Энтони.

— Я его не заметила! — Мэри застонала. Она так торопилась скорее попасть в больницу!

— Я знаю, где здесь стоянка машин-нарушителей. — Энтони коснулся ее плеча. — Я тебя отвезу. Сейчас подгоню свою.

— Спасибо, — сказала ему Мэри и, пока Энтони пошел за машиной, обратилась к Эльвире: — Вы не против, если я проверю свои звонки?

— Конечно нет, давай. Энт тоже все время так делает.

Мэри достала телефон. Один пропущенный вызов: Бринкли.

Она сразу же перезвонила.

— Мэри, — быстро проговорил Бринкли. — Мы обнаружили тело.

Глава 6

В «приусе» Мэри подавленно молчала. Новость была как удар под дых. Ротуньо на передних сиденьях беспечно болтали и не знали, что произошло всего лишь в десяти кварталах отсюда. Мэри старалась собраться с силами.

Через несколько минут Энтони остановил машину перед домом и вышел, чтобы помочь матери подняться на крыльцо. Вернувшись в машину, он спросил:

— Выпьем кофе? Или сразу поедем за машиной?

— Ни то ни другое. — Мэри пыталась говорить спокойно. Она была едва знакома с Энтони, но не хотела его потерять. — Ты можешь подбросить меня еще в одно место?

— Конечно. Куда?

Мэри назвала адрес.

— Там произошло убийство.

Обычно эта часть города с наступлением темноты пустеет, но сегодня здесь кипела жизнь. Полная луна была как дырка от пули в черном небе. На улице толпился народ. И не успел Энтони затормозить, как Мэри распахнула дверцу, схватила сумку и стала вылезать на тротуар.

— Спасибо, — бросила она. — Домой я сама доберусь.

— Я с тобой, — выходя из машины, крикнул Энтони.

Мэри побежала туда, где, окруженные толпой, стояли полицейские машины и были установлены деревянные заграждения.

— Я адвокат, Мак Бринкли просил меня приехать. — Мэри показала удостоверение и поднырнула под ленту, а вслед за ней и Энтони. Полицейский схватил его за локоть.

— Секундочку, сэр.

— Пусть пройдет, он со мной.

— Спасибо, — сказал Энтони, стараясь не отставать от нее.

Мэри увидела впереди прожекторы и направилась к ним. Должно быть, это место, где обнаружено тело. Телевидению и прессе отвели особую площадку за барьером. Справа, у дома с обшарпанным крыльцом, был припаркован белый фургон с надписью «Оперативная группа». Грузовик стоял у поворота в переулок.

Тут Мэри увидела Бринкли, щеголеватого и стройного. Он разговаривал с мужчинами в костюмах и галстуках, без сомнения, из офиса окружного прокурора. Она двинулась туда.

Заметив ее, Бринкли пошел ей навстречу. Мэри посмотрела на черную машину с белыми буквами «Медицинская экспертиза». Дверцы кузова были распахнуты — значит, судмедэксперт еще не закончил с телом.

Мэри несколько раз бывала на месте преступления, но сейчас совсем другое дело. Тогда она не была знакома с убитыми.

— Мар, как ты? — подойдя, тихо спросил Бринкли. — Прости, что не успели. Не смогли предотвратить.

— Ты старался. Мы все старались. — Мэри заставила себя сказать это, понимая, однако, что ей надо было стараться лучше.

Она не отводила глаз от переулка. Сначала видно было только кирпичную стену, потом кто-то впереди переместился, и в поле ее зрения попал переполненный мусорный контейнер. Она уверенно направилась вперед. Она должна увидеть.

Он не изменился, только стал бледным, как мрамор, и лежал в наполовину застегнутом черном мешке для перевозки трупов. Голубые глаза открыты навстречу черному небу. Голова повернута набок, темно-русые мягкие волосы упали на лоб. Ей вспомнилось, как, сидя за ее кухонным столом, он запускал пальцы в волосы. Невозможно было поверить, что эти руки били женщину, хотя Мэри сама видела снимки. Помощники медэксперта на каждую руку надевали отдельные пакеты, чтобы сохранить вещественные доказательства. Наконец они застегнули молнию на черном мешке.

— Он получил пулю в затылок, — понизив голос, сказал Бринкли. — Мы думаем, это дело рук мафии.

Как же все так нелепо получилось? И где Триш?

— Мар? — Бринкли обнял ее за плечи.

— Ничего не понимаю, — отозвалась Мэри. — Когда ты мне сказал, что нашли труп, я не думала, что убили его.

— А как ты узнала точное местонахождение?

— От сестры, в Джерси.

— Позже расскажешь мне, ладно?

— Конечно. Я искупила свою вину?

— Более или менее. — Бринкли чуть улыбнулся. — Спасибо.

Труп обнаружил полицейский патруль, отправленный по ее наводке на угол Девятой и Кенник. Вот почему Бринкли тотчас позвонил ей.

— Но где же все-таки Триш? Теперь он мертв…

— Я не хочу строить догадки.

— Но как ты думаешь? Если он мертв, она может быть жива?

— Мэри, я не хочу предположений. Ты послала дневник в розыск?

— Конечно. Сегодня его должны были доставить.

— Хорошо, я возьму его. Что еще я должен знать?

— Мафиозо Кадиллак подозревал его в воровстве.

— Кадиллак? — Бринкли вынул из заднего кармана блокнот, а из внутреннего — ручку.

— Да. Триш его боялась. — Мэри пыталась справиться с переполнявшими ее эмоциями. Если Триш жива, эти сведения помогут найти ее. — Еще его сестра сказала, что у него где-то есть второй дом. Она не знает где.

— Как ее зовут?

Мэри ответила и в свою очередь спросила:

— Когда его убили?

— По-видимому, вчера, поздно вечером. Это предварительная информация. При нем нашли мобильный телефон Триш, там зафиксирован ее звонок матери в семь тринадцать. После этого никаких звонков не было.

— У него был ее мобильный? — Мэри попыталась обдумать эту информацию. Ничего хорошего. — А машину его нашли? Черный БМВ, новый.

— Машины не нашли.

— Она должна быть где-то здесь. Они уезжали на ней, сосед их видел. А может быть, уже стоит возле дома.

В переулке послышался лязгающий звук металла о металл — захлопнулись дверцы фургона, увозившего тело.

— Я разослал извещение, — продолжал Бринкли, — и позвонил миссис Гамбони. Она очень расстроена. С ней твоя подруга, та, что выступала по телевизору.

— Джулия.

— Медэксперт обещал дать заключение по возможности быстро. Могут всплыть какие-нибудь подсказки. Так или иначе, мы найдем Триш. Не беспокойся.

Вдруг из толпы раздались крики. Мэри обернулась. Люди заволновались, там явно завязалась драка. Полицейские со всех сторон бросились в толпу. Народ хлынул к заграждениям, телевизионные прожекторы поймали в фокус свалку.

— Стой здесь! — Бринкли тоже ринулся в толпу.

К барьеру ломился Ричи По. Люди, оказавшиеся рядом, пытались помешать ему. Он размахивал кулаками, раздавая удары направо и налево. Люди кричали, сновали репортеры, разъяренная толпа звала полицию. Ричи и его дружки добрались до барьера.

— Я хочу видеть брата! — кричал он. — Прочь с дороги!

Сметая заграждения, Ричи рвался вперед.

— Стой! — крикнул Бринкли.

Мэри смотрела, оцепенев. Полицейские наконец схватили Ричи и всех, кто был с ним. Ричи затих, и драка в толпе сошла на нет, закончившись почти так же быстро, как и началась.

Бринкли, Мэри и Энтони направились в Круглый дом. Туда повели для допроса Ричи По и его отца.

Мэри, Энтони и агенты ФБР, Джимми Кислинг и Марк Штейнберг, сидели в соседней комнате на разномастных стульях с кружками кофе в руках и ждали результатов.

Штейнберг, седоусый, круглощекий и краснолицый — он был постарше, — читал газету. Кислингу на вид было чуть за сорок, у него было худое, резкое лицо и ямка на подбородке.

Кислинг чуть наклонил голову к плечу.

— Что вы знаете об этом деле? Не обменяться ли нам информацией?

— Хорошая мысль. — Они должны знать все, что она рассказала Бринкли, подумала Мэри. — Вот что я знаю. Триш Гамбони думала, что ее бойфренд утаивает часть выручки от продажи наркотиков, что некий мафиозо Кадиллак подозревал его в этом.

Кислинг подался вперед на своем стуле, в его глазах блеснул интерес.

— Вы знаете, кто такой Кадиллак? — спросила Мэри.

— Я не могу ответить на этот вопрос, — сказал Кислинг.

— Обещаю молчать. Так кто такой Кадиллак?

— Простите, не могу.

— Вы сказали: обменяемся информацией. Я рассказала вам, что знаю. — Мэри понимала, что ее слова звучат не слишком убедительно. — Моя клиентка пропала, и я не знаю, где она. А также жива ли она. Вы думаете, что убийца — из мафии? Какой-нибудь его конкурент, который хотел заполучить это место, чтобы продавать наркотики?

— Все возможно. — Кислинг замолчал.

— Я знаю, что убитый бывал у «Бьянетти». Вы слышали о ресторане «Бьянетти»?

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

— Мэри, у меня к тебе вопрос как к адвокату, — вмешался Энтони. — Ричи По и его отца наверняка допрашивают о местонахождении Триш. Но они ведь не обязательно участвовали в похищении, верно?

— Верно. Вероятнее всего, они и не участвовали, — ответила Мэри. — Но сейчас, наверное, их адвокат уже там и в любом случае велел им помалкивать.

Штейнберг опустил газету.

— Не смешите меня. Они, конечно, знают, где девушка.

— Вы думаете?

— Уверен. Не будьте такой наивной. Они отлично знают, где девушка, и знают, кто оставил труп. Этот брат Ричи — плохой актер.

— Я думаю, Ричи и сам удивлен убийством брата, — сказала Мэри.

Кислинг и Штейнберг посмотрели на нее как на идиотку.

— Как вы считаете, есть шанс, что Триш жива? — не отступала Мэри.

— Мы не строим догадок.

— Тогда я поставлю вопрос иначе. Вы эксперты. Сталкивались ли вы с ситуацией, когда после убийства обидчика его жертва оставалась в живых?

— Обычно взрослых людей похищают и держат взаперти по одной из двух причин — выкуп или секс, — отвечал Кислинг. — Мой друг работал по делу в Висконсине, когда сосед похитил девочку-подростка и держал ее в своем подвале.

— Ее нашли?

— Нашли и возбудили дело.

— Вот это да! И сколько времени понадобилось, чтобы ее найти?

— Две недели.

— Две недели, при том что она была в соседнем доме? — в ужасе переспросила Мэри, но Кислинг не удивился.

У Мэри заболело сердце. Ее охватили чувство вины, усталость и горе. Ей нужно было пройтись и успокоиться.

— Извините меня, я сейчас вернусь. — И она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Она не могла выбрать времени хуже.

— Что за черт! — раздался крик, и Мэри застыла. Кричал Ричи. Он, в изодранной футболке, рядом с отцом стоял в открытых дверях соседней комнаты. — Что ты здесь делаешь? — проревел он.

— Хватит, Ричи. — Бринкли шагнул к нему и сильной рукой схватил за плечо.

Мэри отступила. Агенты Кислинг и Штейнберг выскочили из дверей, и Энтони вслед за ними.

— Что происходит? — с тревогой спросил Кислинг, а Штейнберг заслонил Мэри.

— Ты теперь с ними, Мар? — не унимался Ричи. — Ты была подружкой моего брата, а теперь ты с федералами?

Бринкли повернулся и прищурился. Мэри не знала, что сказать. Она не рассказывала Бринкли своей истории, и для него это был неожиданный удар.

— Уведите ее отсюда, — сказал он Энтони.

Энтони крепко обнял ее.

— Пойдем. — И они поспешили прочь оттуда. Спустившись на лифте в вестибюль, они вышли из здания, попав под град вопросов прессы.

— Мисс Динунцио, какова ваша роль в этой истории?

— Мэри, считает ли полиция это началом войны мафиозных группировок?

Жужжали видеокамеры, вспышки фотоаппаратов слепили глаза.

— Кто подозревается в убийстве?

Они почти бегом подбежали к машине и запрыгнули в нее. Энтони включил зажигание и вырулил со стоянки.

— Давай я отвезу тебя домой, — предложил он. — А машину твою заберем в другой раз.

— Да, спасибо.

Мэри смотрела в окно, гадая, о чем он думает. Она не говорила ему, что знала мафиозо. Выехав на шоссе, Энтони нажал на газ, и Мэри ухватилась за поручень. Она закрыла глаза, силясь выбросить из головы выражение лица Бринкли. Наверняка он подумал, что она лгала ему, вела какую-то свою игру. Почему она ему не рассказала?

Автомобиль мчался в ночи. Мэри невольно вспоминалось тело в черном мешке. Голубизна глаз, застывших, как лед. Может быть, Триш жива?

Они доехали до ее улицы, тихой и спокойной. Большинство соседей уже спали, окна домов были темные. У крыльца пустовало парковочное место, Энтони заехал туда и остановился.

— Я бы поднялся с тобой, если не возражаешь, — мягко сказал он. — Мне кажется, тебе сейчас нужна компания.

— Спасибо. — Мэри достала ключ от дома и вышла из машины. Энтони тоже вышел.

Войдя вместе с Энтони в квартиру, Мэри привычно положила ключи на столик и направилась в кухню.

— Чего бы тебе предложить?

— Сядь. — Энтони взял Мэри за плечи и бережно усадил на стул. — Пожалуйста, посиди.

— Ты будешь меня угощать?

— Да. А ты будешь сидеть и в трехтысячный раз проверять свой «Блэкберри».

— Неужели я такая?

— Такая. Ты более подвержена этой заразе, чем я.

— Ха, я оставила его в сумке.

— Значит, так. — Энтони снял пиджак и закатал рукава белой узкой рубашки. Стройный торс подчеркивал элегантный черный ремень, стрелки брюк были в идеальном порядке. Он открыл холодильник. — Голодная?

— Ничуть.

— А вино у тебя есть?

— В шкафчике.

Энтони достал бутылку мерло. Потом нашел два бокала, салфетки и заветренный кусок сыра «Локателли». Сыр он очистил от твердой корки, порезал и красиво разложил на тарелке, украсив оливками. Подхватив одной рукой бокалы, он улыбнулся:

— Пойдем в гостиную. — Взяв бутылку вина, Энтони первым прошел в темную комнату.

Мэри двинулась за ним.

— Погоди, я включу свет.

— Не надо. Так лучше.

В окно лился лунный свет, от которого его рубашка казалась белее белой. Он наполнил бокалы. Мэри, сбросив туфли, забралась на диван и отпила вина. Оно было прекрасно.

— Невозможно представить, что́ ты сегодня пережила, — сказал Энтони, садясь в кресло.

— Мы оба.

Он пододвинул ей тарелку с сыром.

— Mangia, bella.

Мэри чувствовала, что все в ней раскрывается навстречу этому голосу, глубокому и мягкому, а может быть, итальянскому языку — языку ее детства. Она отломила кусочек сыра. С вином острый сыр был очень хорош.

Мэри посмотрела в окно. Там светились окна соседних домов, а над ними, вдали, мерцали огни большой Филадельфии. Может быть, Триш где-нибудь там? Потом она вспомнила о несчастной миссис Гамбони. Мэри потерла лицо.

— Не могу поверить, что все это случилось. Что Триш пропала. Что он убит. — Он убит! — Это ужасно.

— Я думаю, Триш найдется.

— У меня такое чувство, что вот так уютно сидеть — это эгоизм. Надо что-то делать.

— Ты сделала достаточно. Именно ты сегодня дала им наводку, помогла найти труп. В любом случае мне будет неспокойно, если ты еще больше ввяжешься в это дело. Сегодня ты нажила себе врага в лице Ричи По, а он жуткий тип.

Мэри вздрогнула:

— Ты боишься мафии?

— Черт возьми, да.

— Я тоже. — И они одновременно рассмеялись.

Мэри почувствовала наконец, как вино подействовало, размывая и затуманивая мысли. Она не помнила, когда в последний раз ела. Вкус сыра все еще был на языке.

— Полицейские знают, что делать, а если Бринкли что-нибудь понадобится, он позвонит.

Мэри покачала головой:

— Надо было ему рассказать.

— Что рассказать?

На нее вдруг навалилась страшная усталость. Мэри сделала глоток вина.

— Я его знала — ну, ты слышал, что сказал Ричи. Я встречалась с ним в школе.

— Я слышал, но решил, что это неправда.

— Очевидно, он думал, что я его бросила. — Мэри вспомнила, что говорила Розария. — Такое вышло недоразумение.

— Ты любила его?

— Да, — твердо ответила Мэри. Это была не такая любовь, как с Майком, но тоже любовь. Первая любовь.

— А он?

— Я так не думала до недавнего времени.

— Тогда глубоко сожалею о твоей утрате.

Ее утрата?

Мэри вдруг захотелось все рассказать Энтони. Она должна рассказать кому-нибудь. Она хотела исповедаться, пусть не в исповедальне. По крайней мере здесь темно и, наверное, пришло время. Она так долго держала это в себе.

Мэри поставила бокал и сказала:

— Что бывает, если ученица школы Горетти делает аборт?

Через минуту Энтони ответил:

— Продолжай сама.

— Она держит это в тайне. В страшной тайне. Я была Майской королевой, понимаешь? В белом платье, с венком из цветов. Меня считали самой достойной, чтобы воплощать ее добродетель.

— Чью?

— Горетти. Знаешь легенду?

— Конечно.

Значит, ему не надо рассказывать. Мария Горетти, молодая итальянская девушка, умерла, защищая свою честь от мужчины, который хотел ее изнасиловать. Умерла, чтобы остаться девственницей. Какая горькая ирония! Мэри тяжело вздохнула, но заметила, что Энтони не отвел глаз. Он ее не осуждал.

— Я чувствовала себя самозванкой. Словно я всех обманываю — учителей, монахинь, всех, кто любил меня.

— Ты не обманывала.

— Обманывала. Я же не умерла, защищая свою девственность.

— Поэтому ты не святая, — мягко сказал Энтони и спросил: — Отцом был он? Бойфренд Триш?

— Да, Бобби Манкузо, — ответила Мэри.

Произнести его имя вслух было как-то очень правильно, словно помянуть. Для Мэри это было публичным признанием. Она делала его и для ребенка. Их ребенка, который так и не родился, не был крещен и не получил белой крестильной рубашечки.

— Понятно.

Мэри откашлялась:

— Я забеременела на заднем сиденье машины, прямо с первого раза. Так мне повезло. Бобби, кажется, чувствовал себя виноватым, но я допустила это, я была влюблена. Я не готова была идти до конца, но все же я любила его. Даже после этого.

Энтони молчал.

— Мы встретились еще несколько раз, но уже без секса. Я не могла смотреть ему в глаза. Когда месячные не пришли, я поняла, что беременна, и сделала аборт. И никому ничего не сказала, даже ему. Я перестала с ним заниматься. Я думала, что он мною пренебрегает, но это я пренебрегла им. Я его избегала. И все это… кончилось.

— Я понимаю, почему ты ему не сказала.

У Мэри сдавило горло.

— Сейчас я об этом жалею, и тогда жалела. Раньше жалела, потому что считала — он имел право знать. А сейчас жалею, потому что, может быть, вся жизнь пошла бы по-другому.

— Что значит по-другому? Ты жила бы с ним?

Мэри наконец нашла ответ.

— Нет. Но меня раздражают эти «если бы». Что, если бы это была я, а не Триш? Может быть, он жил бы по-другому, по добру, а не по злу. — Она помолчала. — Я хочу сказать, бывают такие решения — важные для последующей жизни, меняющие все. Твою жизнь и жизнь окружающих. Если бы я ему сказала или если бы мы остались вместе, может быть, он бы не сбился с пути? Поступил бы в колледж? Остался бы жив? И Триш бы ничего не угрожало.

Мэри откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Ей нужно было освободиться от этого. От всех своих переживаний. И она заснула. А когда проснулась, Энтони уже ушел, и луна тоже покинула ночное небо.

Оставив Мэри в кромешной тьме.

Глава 7

В два рассвело, но Мэри проснулась, приняла душ и оделась, под стать настроению, в черное платье и черные туфли.

Она вышла из лифта на этаже «Розато и товарищи» и пошла прямо в кабинет Джуди, потому что ей нужна была помощь и она не стыдилась в этом признаться. Для чего же тогда подруги?

— Мэри, боже мой! — Как только Мэри открыла дверь, Джуди вскочила и кинулась ее обнимать. — Бедняжка. Как ты расстроена!

— Сейчас уже лучше, — сказала Мэри. Так или иначе, нет времени рассказывать Джуди о Бобби и о прошлом. Надо искать Триш.

— Так что случилось? — Джуди, полная любопытства, указала на газету на столе. — Здесь целая история. Пишут о войне мафиозных группировок.

— Я знаю. Но в конечном итоге все то же: Триш пропала, возможно, убита или заперта в каком-нибудь подвале.

— Какой кошмар!

— Его сестра сказала, что у него где-то есть дом, потому что он не собирался всю жизнь работать на мафию. Мне остается только найти этот дом. Ты меня прикроешь? Очень прошу.

— Но твоя работа еще скучнее, чем моя.

— Мне очень нужно. К тому же за последнее время от меня отказалась почти половина моих клиентов.

— Я слышала. — Джуди закусила губу.

— Вот и отлично. Мне это больше нравится, чем быть Доброй-волшебницей-Южной-Филадельфии. — Мэри старалась об этом не думать. — Ну, пожалуйста, прикрой меня всего лишь на один день! Сочтемся!

— О'кей, но все-все отработаешь, — вздохнула Джуди. — Я вот хочу спросить. — Она развернула газету и показала фотографию, на которой Мэри, опустив голову, выходила из Круглого дома. Энтони шел рядом, глядя на нее и приобнимая за плечи. — Кто этот красавчик?

— Тот самый парень, о котором я тебе рассказывала. Не-гей.

Джуди изучала фотографию.

— Как он на тебя смотрит! С любовью смотрит.

— Не говори глупостей, — отмахнулась Мэри, покраснев.

— Так вы встречаетесь?

— Могли бы, но я упустила момент. Но сейчас речь не об этом.

Вдруг за дверью послышались шаги. Мэри и Джуди многозначительно переглянулись. Босс.

— Черт бы ее подрал, — прошептала Мэри. — Теперь я никогда отсюда не выйду.

— Спокойно. У нее процесс, особенно разговаривать нет времени. Наверное, просто хочет поздороваться.

Через минуту Бенни материализовалась в дверях. В пальто, со стаканчиком кофе «Старбакс» в руках.

— Привет! — сказали Мэри и Джуди; получилось неудачно, в унисон.

— Привет. — Бенни посмотрела на Мэри. — Динунцио, я вижу тебя буквально повсюду. Ты в Круглом доме. Ты по телевизору. Ты на первых полосах газет. Что происходит?

— Я, э-э-э, была немного занята. — Мэри старалась держаться естественно.

— Это криминальное дело?

— Да… Нет.

— Два дела, что ли?

Ах, нет же!

— Чьи интересы ты представляешь?

Мэри помолчала. Лгать она не умела.

— Триш Гамбони. Она приходила ко мне с жалобами на своего бойфренда. Это та женщина, которая пропала.

Бенни нахмурилась:

— Так что, вызов в суд не помог?

— Э-э-э, я его не оформила.

— Ты проиграла дело? — Бенни нахмурилась.

— Нет, так получилось, что мы не обратились в суд. А на следующий день пришли ее подруги. Ну те, которые устроили здесь драку, помните?

— Я сразу не поняла. Но я читала, что этого ее бойфренда, Манкузо, вчера убили. Он был связан с мафией?

— Да.

— Говорят, что это разборки внутри мафии. И это не твоя проблема, правильно?

Бенни выразительно смотрела на нее, прихлебывая кофе. Мэри поежилась. Когда босс устраивает тебе допрос, уже страшно, но допрос с кофе — это смертельно.

— Конечно, это не моя проблема, — ответила она.

— Хорошо. — Казалось, Бенни удовлетворена. — Я бы хотела, чтобы вы сегодня отложили свои дела и помогли мне готовиться к процессу. Вчера вечером Энн что-то съела и отравилась, а я увязаю в потоке свидетельских показаний.

Упс!

— Бедная Энн. — Мэри тянула время, придумывая причину не помогать Бенни. Хоть бы в офисе начался пожар!

Джуди откашлялась:

— Я вам помогу, Бенни. Я освобожу себе целый день. Мэри вам не понадобится.

— Мне понадобитесь вы обе. В этом деле около трехсот документов, так что мне нужны помощники, — ответила она Джуди и обратилась к Мэри: — Тебе, Динунцио, я поручаю подготовить для меня свидетелей.

Мэри застыла.

— Я знаю, что ты занята, но у нас чрезвычайная ситуация.

— Я не смогу этого сделать, — пробормотала Мэри. — У меня встреча в городе, — дрожа, пояснила она.

— Что за встреча? — спросила Бенни.

— По поводу этого дела.

Мэри охватила паника. Хотела бы она, чтобы у нее тоже был стаканчик кофе. Почему-то она была уверена, что, прихлебывая «Старбакс», она лгала бы лучше. И вдруг она решила, что лгать незачем. У нее есть веские причины заниматься тем, чем она занимается. Она выпрямилась:

— Мне очень жаль, но я не смогу помочь вам сегодня.

— Есть работа, которую надо выполнить именно сегодня.

— У меня тоже есть работа, и я не могу ее бросить. Она касается Триш, которая все еще не найдена, и я должна ее найти.

Бенни прищурилась:

— А разве не ты говорила мне, что завалена делами?

— Да, я завалена, но я не могу не участвовать в поисках Триш.

— Твои клиенты от тебя отказываются. Может быть, поэтому?

Удар попал в цель. Интересно, как она узнала.

— Я знаю, что здесь делается, Динунцио. Это моя компания.

— Они думают, что я отвернулась от Триш.

— И ты это делаешь ради них?

— Нет. — Мэри покачала головой. — Ради себя.

— Это непрофессионально и опасно. Манкузо был в мафии.

— Я буду осторожна. — Мэри взяла сумку. — Мне пора идти.

— Ты не будешь мне помогать? — рассердилась Бенни.

— Мне очень жаль. — Мэри посмотрела Бенни в глаза. — У меня нет выбора.

— Выбор всегда есть, — сурово сказала Бенни. — Если сейчас ты уйдешь, то можешь не возвращаться.

Мэри вздрогнула, словно от удара.

Джуди воскликнула:

— Бенни, она только сделает, что нужно, и…

— Довольно. — Бенни подняла руку, не отводя взгляд от Мэри. — Динунцио, или ты работаешь со мной, или нет. Если да, то ты остаешься. Если нет, уходи. Всего доброго.

Мэри не нашлась с ответом. Она очень долго работала с Бенни, но и Триш не могла бросить в очередной раз. Потом решилась. Вскинула на плечо сумку и, не сказав ни слова, она вышла из кабинета.

Мэри ехала в такси по Маркет-стрит. Нужно было забрать машину со штрафной стоянки.

— Редж? — сказала она в телефон, наконец дозвонившись до Бринкли. — Я хочу объясниться по поводу вчерашнего.

— Незачем.

— Я действительно встречалась с ним в школе. Я тебе не рассказала, потому что не было случая, и потом, это личное. Я не…

— Не важно, спасибо, что указала место, — холодно произнес Бринкли.

— Есть новости насчет Триш?

— Нет.

Мэри не удержалась:

— Я полагаю, Ричи с отцом вчера так ничего и не сказали.

— Не могу об этом распространяться. Кстати, я слышал, ты говорила с федералами.

— Я думала, это поможет делу. Надеюсь, все в порядке?

— Конечно, — ответил Бринкли, но как-то неубедительно.

— Экспертиза тела что-нибудь дала?

— Я не могу обсуждать это с тобой.

— Редж, чем больше я знаю, тем вероятнее смогу помочь.

— Не надо помогать. Прости, мне пора идти.

— Ладно, но вот я о чем подумала. — Утром ей пришла в голову свежая мысль. — Надо поговорить с его старыми друзьями. У каждого есть старые друзья. И если он кому-то доверился насчет дома, то явно человеку не из мафии. Наверняка…

— Мар, мне надо идти. Держись от всего этого подальше. Мы найдем Триш, так или иначе. Пока. — И Бринкли отключился.

Мэри вдруг совсем растерялась! Такси увозило ее все дальше от Бенни, Джуди и ее работы. Она бездумно следила за движением машин по Маркет-стрит, забыв, куда едет.

Она встряхнулась и взяла себя в руки. Надо спланировать следующий шаг.

Через полчаса Мэри вышла у школы Святой Марии Горетти. Школа занимала трехэтажное кирпичное здание в самом сердце Южного Филли. Теперь две школы объединили в одну и назвали школой Ньюманн-Горетти, но помещение осталось то же и совсем не изменилось. Мэри поднялась по ступенькам, сердце у нее защемило. Глубоко вздохнув, Мэри открыла дверь.

Школа показалась ей меньше, чем она помнила, но пахло там все так же, мастикой для полов и дешевым шампунем. Стены из шлакобетонных блоков были выкрашены в светло-бежевый цвет.

Вскоре Мэри уже сидела в уютном кабинете канцелярии. Делопроизводитель Кэролин Эдгар, привлекательная женщина средних лет в очках без оправы, с теплой улыбкой и эффектным ежиком светлых седеющих волос, работала в школе недавно.

— Вот, моя дорогая. — Миссис Эдгар положила перед ней два альбома школы Бишоп-Ньюманн и еще один, красный, с надписью «Горетти». — Думаю, вы захотите заглянуть и в этот.

— Отличная мысль, — улыбнулась Мэри, хотя совсем не собиралась рассматривать свои фотографии.

Она долистала альбом до старших классов и с отвращением посмотрела на себя: очки с толстыми стеклами, волосы, жесткие от лака, и брекеты на зубах.

— А зачем вам понадобились эти старые альбомы? — спросила миссис Эдгар, глядя на монитор компьютера.

Мэри старалась придумать что-нибудь правдоподобное.

— Хочу устроить встречу выпускников, и мне не хватает некоторых адресов.

— О, для этого вам не нужны альбомы. Я распечатаю вам их из базы данных. Это займет всего несколько минут.

Ох.

— Отлично. Но пока я все же посмотрю.

— Пожалуйста. Так вы хотите адреса выпускников вашего года и Горетти, и Ньюманна?

— Да, пожалуйста.

Мэри отложила в сторону альбом школы Горетти и взялась за Ньюманна. Она листала страницы, пока не увидела Бобби в рядах футбольной команды.

— Вот я и нашла, — сказала миссис Эдгар себе под нос. — Сейчас распечатаю.

— Спасибо, — машинально ответила Мэри, не отрывая взгляда от Бобби. Невозможно поверить, что его уже нет, и невозможно поверить, что он вырос и стал мафиозо. На фотографии он стоял с футбольным мячом в руках, в черной с золотом форме и застенчиво улыбался.

Мэри смотрела на юные лица, и все они были ей незнакомы. С кем он тогда дружил? Она не ходила на футбольные матчи и не знала имен членов команды.

Перелистав страницы, она нашла его выпускную фотографию. Ясные глаза, широкая улыбка. Взгляд ее упал на надпись, сделанную его рукой: «Уайлдвуд навсегда! Слава Банде прожженных негодяев — Джимми-ЖД, Поп-Топ и Скуцци!»

Должно быть, это и есть три лучших друга Бобби. Она вспомнила, что он действительно рассказывал о каком-то Джимми. Выискивая фотографии всех Джимми, она наконец нашла одного, чья фамилия показалась ей знакомой. Уэйтис. Джимми Уэйтис, вероятно, был другом Бобби. Совершенно не понятно, при чем тут ЖД, но это не существенно.

Она стала искать остальных двух его друзей, читая подписи под фотографиями, не найдется ли совпадений. Одного нашла по упоминанию Банды прожженных негодяев — Пол Мелони. Ура! Теперь Скуцци. На следующей же странице появился Джон Скарамуццо. Должно быть, Скуцци — это он.

Миссис Эдгар протянула Мэри список адресов.

— Огромное спасибо. — Мэри с трудом скрывала волнение.

Через минуту она уже выбегала из дверей школы, поскорей из своего прошлого.

Невозможно было поверить, что этот низенький толстый финансист в итальянском костюме — Джимми-ЖД Уэйтис. Он улыбался профессиональной улыбкой и выглядел куда старше своих тридцати с небольшим: между бровями залегли две глубокие морщины, вокруг рта — мягкие складки, как у мопса, голова большая и совершенно гладкая.

Мэри устроилась напротив него в плетеном кожаном кресле. Он сидел за блестящим стеклянным столом. Фирма, где работал Джимми, занимала три этажа шикарного Меллон-Центра.

— Я училась в школе Горетти, — начала Мэри. — Выпускница того же года, что и вы.

— Кажется, я вас припоминаю.

— Тогда у меня были брекеты, очки и комплекс неполноценности.

— Как и у меня, — засмеялся Уэйтис.

— Я пришла к вам по поводу Бобби Манкузо.

Улыбка Уэйтиса померкла.

— Я читал, что вчера его убили. Не могу поверить.

— Понимаю. Вы ведь дружили, да?

— В последний раз я разговаривал с Бобби через год после выпуска. С тех пор ни разу. Я слышал, он связался с мафией. — Уэйтис в дорогих очках без оправы пристально посмотрел на нее. — Подождите. Кем, вы сказали, вы ему приходитесь?

— Я была его другом, не знаю, рассказывал ли он вам обо мне. Я помогала ему с учебой, и мы даже встречались несколько раз.

— Я не помню вашего имени, я учился в этой школе только один год, последний. — Уэйтис потер лицо. — В газете писали, что он похитил Триш Гамбони. Вы насчет этого?

— Да, — приступила к делу Мэри. — Я разыскиваю Триш. Она все еще не найдена. И я подумала, что если вы с ним общались…

— Как я уже сказал, мы не общались. Совсем.

Мэри зашла с другой стороны.

— Ладно. Кроме того, я пытаюсь найти дом, который он купил и куда, возможно, ее увез.

— Я не знал, что он купил дом.

— А он никогда не рассказывал о каком-нибудь месте, где ему нравилось? Или, может быть, вы ездили куда-нибудь вместе? В классном альбоме, например, он упоминает Уайлдвуд.

С минуту Уэйтис молчал, вспоминая.

— Как это все печально, — наконец произнес он.

— Да. — Он все больше нравился Мэри. — Если ваша жизнь сложилась успешно, то его — не удалась. Я не перестаю думать, как и почему это случилось.

— Я вам скажу почему. — Уэйтис поднял голову, его губы сжались в тонкую линию. — У меня был замечательный отец, а у Бобби — нет. Этот его дядя — подонок.

— Почему вы так говорите?

— Потому что он подонок. Он все время унижал Бобби. Возился со своим сыном-бандитом. У Бобби дома был ад. Он делал все, чтобы как можно меньше бывать там. Я думаю, он и в футбол играл поэтому. Он никогда и ни с кем не обсуждал свои проблемы, но и так было видно. Бобби был отличный парень, но очень скрытный. Да, однажды мы ездили в Уайлдвуд. Летом сняли там дом. Дети же от моря с ума сходят, понимаете.

Мэри вспомнила, что Розария поселилась в Брике.

— Ему понравилось на побережье Джерси?

— Ничуть. Он не умел плавать. Он тогда чуть не утонул.

Мэри не знала об этом. Побережье придется исключить.

— А вы не знаете, у него были увлечения? Рыбалка. Охота.

— Не знаю. Мы не были близкими друзьями. Скуцци был к нему ближе. Они крепко дружили.

— Скарамуццо?

— Да. Они и после школы поддерживали отношения, до самой смерти Скуцци.

— Когда это случилось? — Мэри про себя застонала.

— Два года назад. Рак крови. Ему не было и тридцати.

— А Поп-Топ? Пол Мелони? Он с Бобби общался?

— Не знаю. Я ни с кем не поддерживал отношения. Я был занят. — Уэйтис указал на тумбу, где стояли фотографии. — У меня шестеро детей. Последнее, что я знаю, Поп-Топ лечился от наркотической зависимости.

— Он по-прежнему работает в школе? — спросила Мэри, заглянув в список, который дала ей миссис Эдгар.

— Нет, его уволили. Но я знаю, где его можно найти. — Уэйтис написал адрес на желтом стикере и протянул его Мэри. — Вот здесь. Думаю, на этом все?

— Конечно. Спасибо, что нашли для меня время. — Мэри встала. Она пошла к двери, но у порога обернулась и поинтересовалась: — А кстати, что значит Джимми-ЖД?

— Я тогда нечасто ходил на свидания. А если честно, то совсем не ходил. Это значит: Джимми-ждет-девочек. Понимаете? — Уэйтис улыбнулся. — Это прозвище придумал мне Бобби. В выдумках он был мастак.

— А у него какое было?

Уэйтис помолчал.

— Вот сейчас подумал и вспомнил, что у него не было никакого. Прозвища давал он, а не ему.

— Спасибо, — сказала Мэри, и почему-то взгрустнула.

Старый город — это сетка узких, мощенных булыжником улочек, окаймленных рекой Делавэр. Многие старые здания здесь восстановили и открыли в них модные рестораны и арт-галереи, но остались места, куда джентрификация еще не дошла. В одном таком мрачном переулке обосновался тату-салон. На его дверях со старой, кое-где разломанной железной решеткой висела табличка: «Лицам до восемнадцати только с разрешения родителей». Мэри открыла дверь.

— Чем помочь? — спросил мужчина из полумрака.

Мэри прошла внутрь, стараясь не обращать внимания на вытатуированных пауков, ползших по его голым плечам прямо к шее.

— Меня зовут Мэри Динунцио, мне нужен Пол Мелони.

— Это я. — Он протянул ей разноцветную руку. Темно-русые волосы подстрижены совсем коротко, почти наголо, в одном ухе — несколько сережек-колечек. Одет он был в синюю майку и джинсы.

— Я пришла поговорить о Бобби Манкузо. Я знала его в школе.

— Боже мой! — Лицо Пола вдруг стало добрым и нежным. — Я вчера заснуть не мог, когда увидел репортаж по телевизору.

— Мне очень жаль.

— Ужас и кошмар. Бобби, боже мой!

— Я разыскиваю Триш Гамбони.

— Я читал об этом, но не могу поверить. Я знаю, что у них были проблемы, но, похоже, теперь с него взятки гладки.

— Вы с ним продолжали общаться после школы, да?

— Да, с переменным успехом.

— Не знаете, где может быть Триш?

— Понятия не имею.

— Он вам не говорил, что собирается делать ей предложение?

— Нет, не говорил.

— А что кричал на нее, угрожал ей?

— Нет, но это меня не удивляет. Когда Бобби напивался, он всегда терял человеческий облик, даже в школе. Мы раньше пили с ним вместе, но я уже пять лет как завязал. — Пол вдруг заинтересовался: — А почему вы о нем вспомнили?

— Я в школе помогала ему по латыни. — Мэри не отступала. — Мне действительно нужна ваша помощь. Я узнала, что он купил дом. Вы не знаете, где мог бы быть этот дом?

— Я даже не знал, что у него дом. Я думал, они жили вместе.

— Да, они жили вместе, но у него был еще один дом, тайный. Он вам не рассказывал?

— Нет.

Мэри начинала беспокоиться. Если здесь она ничего не узнает, у нее не останется никаких ниточек.

— А вы не знаете, с кем он был близок в мафии? Он не упоминал никаких имен?

— На эту тему мы не говорили, — криво усмехнулся Пол. — Я не дурак.

— Вы не слышали про Кадиллака?

— Нет. — Пол подумал, потом нахмурился, вспоминая. — Пару раз я слышал, как он говорит по мобильному.

— Не помните никаких имен?

— Только одно. — Пол навис над столом, подавшись к ней. — Ему звонил тип, которого он звал Очи.

Сердце Мэри часто забилось.

— Очи…

Дверь открылась, и вошли шумные девушки. Пол помахал им рукой.

— Больше ничего не знаете про Очи?

— Нет, только то, что рассказал.

Мэри протянула ему свою визитную карточку.

— Если что-нибудь вспомните, позвоните.

— Хорошо. — Пол засунул карточку в карман джинсов.

Глава 8

Парковка перед Круглым домом была забита корреспондентами, и Мэри припарковалась на городской стоянке неподалеку, чтобы легче было выезжать. Она пыталась дозвониться до Бринкли, но его мобильный не принимал сообщений, и она решила приехать. Понимая, что ему не понравится ее появление в Круглом доме, она все же не могла удержаться и не рассказать о новостях.

Она вышла из машины и направилась к дверям. В вестибюле толпились полицейские. Вдруг Мэри окликнули, и она увидела довольную физиономию Джулии, которая бежала к ней с Трудными-девочками в кильватере.

— Эй, подружка! — Джулия горячо обняла Мэри. — Я тебе звонила. Ты получила сообщение? Представляешь, Бобби убили! А Триш так и не нашли! Ее мать в ярости!

— Я думаю. — Мэри высвободилась из объятий. Странно, но она была рада видеть Джулию. — А вы что здесь делаете?

— Пытаемся поймать одного типа из сыскного отдела. Ждем, когда он спустится.

— Рано или поздно придет, — сказала Мисси.

Йоланда выдула пузырь жвачки.

— Здесь только один выход. Мы проверили.

— А ты зачем здесь? — спросила Джулия.

— Хочу поговорить с Бринкли.

— Здорово. — Джулия заулыбалась. — Я знала, что ты нас не бросишь. Мы тоже хотим помочь, но что нам делать?

Мэри вдруг пришла в голову новая мысль.

— Бобби общался с одним парнем из мафии — Очи. Слышали?

— Очи? — Джулия наморщила лоб. — Нет, я не слышала.

— Я тоже. — Йоланда выдула еще пузырь жвачки.

Джулия тронула Мэри за плечо.

— Мы же там знаем не всех, — сказала она. — Только тех, с кем спали. А что, если мы поспрашиваем, кто такой этот Очи?

— Ну, — замялась Мэри, — это опасно. Ладно, забудь. Я скажу Бринкли. Копы сами разберутся.

— Ты серьезно? — ухмыльнулась Джулия. — Думаешь, с копами кто-нибудь станет разговаривать? Предоставь это нам.

— А с нами будут, — поддакнула Мисси.

— Ладно, — неохотно согласилась Мэри. — Но вы должны пообещать мне кое-что. Не расспрашивайте самих ребят из мафии. Только через знакомых. Я не хочу, чтобы вас убил кто-нибудь, кроме меня.

— Нет проблем. — Джулия сияла от счастья, ловя на себе восхищенные взгляды полицейских. — Только запиши для меня вопросы, как в тот раз.

— Хорошо. — Мэри стала шарить в сумке. — Никак не найду бумагу.

— Вот возьми. — Йоланда протянула ей «Дейли ньюс». Газета раскрылась на странице некрологов, где центральное место занимала фотография пожилой женщины с широкой улыбкой.

— Эй, погоди! Смотри, кто это? — Джулия постучала по фотографии накрашенным ногтем. — Значит, она умерла? Вот это да.

Мэри взглянула на некролог некой Элизы Фельтон.

— Ты ее знала, Джулия?

— Нет, ее знала Триш. Ее клиентка. Миссис-вторник-четверг.

— Что?

— По вторникам и четвергам Ти в обеденный перерыв ездила к ней на дом. И каждый раз она давала на чай по сотне баксов.

Мэри уже записала примерные вопросы на листке бумаги, который нашла в своей сумке, а Джулия все изучала некролог.

— Вот это шок! Здесь сказано, что она два месяца пролежала в больнице. А неделю назад впала в кому. Но в прошлый четверг Ти ездила ее причесывать!

— Как же можно было ее причесывать, если она в коме? — выступила Мисси.

— Ти нам лгала, — сухо сказала Йоланда. — Она лгала нам два месяца, так получается. Куда же она уходила в обеденный перерыв по вторникам и четвергам?

Мисси подняла брови:

— И где она брала чаевые?

Потрясенная Джулия вручила статью Мэри.

— Прочитай нам. Мы, должно быть, чего-то не поняли.

— Ладно, давай меняться. — Мэри вручила ей примерные вопросы, а взамен получила газету.

Миссис Фельтон была наследницей большого состояния. Два месяца провела в больнице. Неделю назад впала в кому. Мэри, заинтригованная, оторвалась от газеты:

— Да, на прошлой неделе Триш никак не могла причесывать эту женщину.

— Так куда же она ездила? — нахмурилась Джулия. — Почему она мне не сказала? Ведь я ее лучшая подруга.

Йоланда скрестила руки на груди.

— Я всегда это знала.

— Что знала? — в один голос спросили все.

— Что она изменяет Бобби.

Мэри быстро соображала. Каждый вторник и четверг Триш в обед уходила и возвращалась с деньгами. А дома Бобби устраивал ей скандал. Йоланда права, Триш с кем-то встречалась.

— Ти всегда пользовалась успехом у богачей, которые ходили в салон, — кивала Йоланда. — Рано или поздно это должно было случиться. Может, потому Бобби и бесился. Должно быть, узнал.

— Серьезно? — спросила Мисси.

Мэри не могла не признать, что это очень похоже на правду. Неужели Бобби убил ее за измену?

Мэри вдруг увидела Бринкли: он и другие полицейские направлялись к выходу.

— Смотри, Мар, вон Редж Мак, а с ним этот тип из розыска. — Джулия указала пальцем. Мэри уже быстро шла к ним.

— Привет, Редж, — окликнула она. — Мне нужно поговорить с тобой, но я не смогла дозвониться.

— Только в темпе, Мэри. — Бринкли взял ее под руку.

Джулия и Трудные-девочки окружили полицейского из розыскного отдела.

— У вас есть новости о Ти? Мы безумно волновались, когда Бобби убили. Мы хотим найти ее.

— Спокойно! — поднял руку Бринкли и обратился к Джулии: — Мы все работаем над тем, чтобы найти Триш Гамбони. — Потом повернулся к Мэри: — Что ты еще накопала?

— Бобби был близок с парнем из мафии, которого зовут Очи. Он может знать, где Триш или где дом.

— Хватит уже играть в полицейских.

— Я не играю. Поэтому и рассказываю тебе про Очи.

— Ну ладно, продолжай в том же духе. — Бринкли направился к выходу. — Пока. Мне надо идти.

Мэри приобняла Джулию за плечи.

— Вперед, у нас есть работа. Триш надеется на нас.

— Ты думаешь, она действительно ему изменяла?

— Это уже не важно. Мы должны найти Очи.

Над городом нависло серое небо, моросил мелкий дождик. Ах, как не хотелось Мэри этого делать, но надо: Очи — ее последняя ниточка. Пожалуй, это не слишком опасно, особенно в дневное время. Она проехала мимо аккуратных кирпичных домов, припарковалась и сквозь мокрое стекло посмотрела на светящуюся вывеску. На белом фоне черные буквы: БЬЯНЕТТИ; с обеих сторон — по бокалу мартини. Словно вернулись шестидесятые, эпоха «рэт пэт». Значит, эта скромная таверна на углу, в таком же доме, как все здесь, считается мафиозным притоном. Мэри выключила зажигание, собралась с духом, взяла сумку, газету и вышла из машины.

В ресторане было темновато, но он был полон. Еще и полдень не наступил, а все столики уже заняты. Посетители громко переговаривались и пили кофе. Почти на каждом столике — газета, разложенная на красно-белой клеенке, читали все вместе.

Справа был небольшой бар, рядом толпился народ. По телевизору шли местные новости. На экране — ярко-красная заставка: ВОЙНА ВНУТРИ МАФИИ, перед ним — неужели та самая мафия? На преступников они совсем не походили. Лица, изрезанные морщинами, которые говорили о заложенном-перезаложенном доме, выплатах за машину, купленную в кредит, бесконечных проигрышах в лотерею. Простые джемперы, мешковатые брюки.

Мэри села за единственный свободный столик лицом ко входу. Поставила сумку на соседний стул и разложила перед собой газету, как все остальные.

Совершенно очевидно, что никто из этих людей не мог быть мафиозо. И что теперь делать? Как его искать? Она перевернула газетный лист, делая вид, что читает.

Подошла официантка:

— Кофе, милая?

— Да, пожалуйста.

Официантка плюхнула на стол кофейник и налила кофе. Ей было за пятьдесят — короткие темные волосы и лицо, которое было бы красивым, если бы за ним ухаживали. На ней была голубая блузка и джинсы, и она казалась довольно-таки приятной, так что Мэри, непринужденно кивнув на газету, сказала:

— Вот дела! Думаете, это и правда война в мафии?

— Конечно, — кивнула официантка. — Такое уже бывало. Помнишь, как говорили в «Крестном отце»: «Пора!»

— Потому сюда все и сбежались?

— После вчерашнего? Конечно. Хотят быть в центре событий.

— Так что, здесь действительно собирается мафия?

— А тебе зачем? — Официантка лукаво улыбнулась.

— Просто интересно. На мой взгляд, на мафию не похоже.

— Это утренние клиенты.

— А мафия приходит вечером?

— Не раньше полуночи. Любишь плохих парней? — Официантка подмигнула.

Нет.

— Да. Заметно?

— Ты ж не первая, кто приходит сюда парня подцепить.

Ого!

— Да?

— А как же! Сюда девушки все время ходят. Еще со времен клана Сопрано. Для яппи это как прогулка в джунгли.

— Я краснею, — засмеялась Мэри. Она нашла первую полосу газеты и показала на фотографию Бобби. — Знаешь, одно время я была с этим парнем. С Бобби Манкузо.

— Которого убили? — с восхищением переспросила официантка.

— С ним самым.

— Такой хорошенький, — сказала официантка. — Жаль, что его кокнули.

— Такое случается. — Мэри помолчала. — Знаешь, он мне все время рассказывал об одном своем друге, Очи.

— Очи?

— Ну да. Хочу с ним познакомиться, но не могу его найти.

— Никогда не слышала о таком.

Черт!

— Может, он приходил сюда с Бобби.

— Которого убили? Я его никогда не видела, но парни приходят по ночам, после двенадцати. Это не моя смена.

— А чья?

— Барб. Барб Маньячи.

— Может, замолвишь ей обо мне словечко? — Мэри достала бумажник, вытащила все двадцатки, что там были, вложила в меню и протянула официантке.

— Конечно. Я объясню Барб, что ты хочешь познакомиться.

— Отлично. Жду с нетерпением.

— Ладно, горячая штучка, какой закажешь ланч?

— Я не буду есть, — сказала Мэри.

Надо идти дальше.

Мэри залезла в машину. Казалось, весь квартал наэлектризован этим убийством. Люди толпились во дворах, заходя то к одним соседям, то к другим. Она медленно поехала по улице и свернула направо, на улицу, где жили Ричи По и его отец.

Мэри проехала мимо их дома. Накачанные парни в темных спортивных костюмах или в черных пиджаках выскакивали из машин, которые стояли аж в два ряда, входили в дом. Мэри заметила один «кадиллак», потом другой. Она насчитала двенадцать «кадиллаков» и потеряла надежду. Не так уж хорош был ее план, если, как выяснилось, вся мафия Южного Филли ездит на «кадиллаках».

Она снова повернула, объезжая квартал, и, остановившись на углу, вдруг вспомнила. Не раз она бывала в этом квартале. После разрыва с Бобби она часто приходила сюда в надежде увидеть его, пытаясь решить, рассказать ему о ребенке или нет, пусть и задним числом.

На душе было тяжело, почти так же, как когда умер Майк.

Выглянув из окна машины, она увидела ресторанчик на углу. «Ролли». Когда-то Бобби подрабатывал здесь официантом. Мэри стала размышлять. «Ролли» всего в двух кварталах от его дома, и если он привык сюда ходить, то, может быть, он встречался с Очи здесь?

Она заехала на стоянку, и ее телефон зазвонил.

— Энтони? — сказала она, взглянув на экран. — Привет! — В собственном голосе она услышала теплоту. Да, пришлось признать, что звучит он отнюдь не холодно, а скорее растроганно, взволнованно, чуть возбужденно.

— Как ты? — спросил Энтони. — Я думал о тебе.

— Я о тебе тоже, — услышала Мэри себя.

— Тяжелая выдалась ночь. Ты поспала?

— Практически нет.

— А сейчас что ты делаешь?

— Э-э-э… работаю.

— В самом деле? — В голосе Энтони слышалось сомнение. — Надеюсь, ты не ищешь Триш. Вспомни, что сказал Бринкли.

— Э, нет, конечно.

— Может быть, сделаешь перерыв? Пойдем пообедаем?

— Не могу. — У нее нет на это времени. Ах, только бы его это не оттолкнуло!

— Ты знаешь, я не могу тебя понять. То ты меня отталкиваешь, то нет.

Ох.

— Энтони, я тебя не отталкиваю, но мне надо идти. Я тебе перезвоню через полчаса. Честное слово.

— Ладно, — холодно сказал Энтони и отключился.

Мэри сунула телефон в сумку, вылезла из машины и вошла в ресторан. Он был прямой противоположностью «Бьянетти»: маленький, но чистый и светлый. Занят только один столик. Скатерки в веселенький цветочек, пахнет сыром пармезан и лизолом. Мэри поискала глазами официантку, не найдя, села и стала ждать.

Повернув голову, она увидела у задней стены прямоугольник флуоресцентного света — видимо, открытая дверь вела в кухню. Она пошла туда.

— Здравствуйте! — сказала она, остановившись на пороге.

— Стойте там! — Из глубины помещения вышел черноволосый невысокий мужчина средних лет с банкой томатной пасты в руках. — Я Хорхе, чем могу помочь? — спросил он с сильным испанским акцентом.

— А где официантка?

— Извините, она запаздывает. Пожалуйста, садитесь, я сейчас к вам выйду.

— На самом деле я ищу Очи. Друга Бобби Манкузо, который здесь работал много лет назад.

— Бобби? — повторил Хорхе, и лицо у него стало торжественно-печальным. Он резко поставил банку на разделочный стол и вытер руки о передник. — Мы все скорбим о Бобби. Он постоянно приходил сюда. Какая ужасная смерть! Совсем еще молодой.

— Да, — сказала Мэри и отметила, что у «Бьянетти», похоже, никто по Бобби не горевал. — Часто он здесь бывал?

— Я же сказал, постоянно. Он всегда здесь ужинал. Любил каннеллони. Раза три в неделю, а то и чаще.

Мэри ничего не понимала. В дневнике Триш говорилось, что Бобби ходил к «Бьянетти», а про «Ролли» там не было ни слова.

Мэри представилась:

— Я старая подруга Бобби, из очень далекого прошлого. Не приводил ли он сюда своих друзей?

— Нет, — покачал головой Хорхе. — Он всегда приходил один.

Черт!

— А Триш? Свою подружку?

— Нет.

И снова Мэри осталась без единой ниточки, если не считать дюжину «кадиллаков».

— Вы не знаете, кто такой Очи?

— Сожалею, нет, — ответил Хорхе и указал куда-то за спину Мэри. — Вот она может знать. Знакомьтесь: Лэтрис, наша официантка. Она все время обслуживала Бобби.

Мэри обернулась — в дверях стояла маленькая темнокожая женщина в широком пальто, узких прилегающих джинсах и низко надвинутой на лоб темно-зеленой бейсболке.

— Простите за опоздание. — Лэтрис стащила бейсболку, и Мэри чуть не вскрикнула. У нее было юное личико, и темная кожа оттеняла самую поразительную его черту — огромные изумрудно-зеленые глаза чуть азиатского разреза.

— Очи? — не веря себе, выдохнула Мэри.

Мэри и Лэтрис уселись на белые пластиковые стулья. Глаза у Лэтрис, хоть и опухшие и покрасневшие, сияли необычайным зеленым цветом, лицо от высоких скул красиво сужалось к нежному подбородку и мягкому рту, волосы она не красила, коротко стригла и прихватывала золотистым обручем. На вид ей было лет двадцать пять, и, сложись ее жизнь по-другому, она вполне могла бы стать моделью.

— Так Очи — это вы? — изумленно спросила Мэри.

— Да. Бобби меня так назвал, когда я в первый раз его обслуживала. — Улыбка осветила лицо Лэтрис. — Мне понравилось. Подпольная кличка, словно я шпион. Опять же большинство мужчин только и видят, что сиськи.

И то верно.

— Так когда вы с ним познакомились?

— Года четыре назад. Я его обслуживала, мы разговорились. Ну и мы стали, понимаете, встречаться. Я знала про Триш, но это на самом деле не важно. Он меня любил, и он заботился обо мне и о моей дочке. Ей семь лет. — У Лэтрис задрожала нижняя губа. — Черт, а я думала, что все уже выплакала. Может быть, это и странно звучит, — Лэтрис посмотрела ей в глаза своими глазами-изумрудами, — но, понимаете, это был не просто секс. Мы любили друг друга. У него была светлая сторона, прекрасная сторона, ее-то я и любила.

— Понимаю. — И даже более чем.

— Сначала я думала, что, может быть, он уйдет от Триш. — Лэтрис помолчала. — Но на самом деле я знала, что не уйдет. Головой понимала, а сердцем — нет. Понимаете?

— Да.

— Он с ума сходил по Триш. Любил ее.

Мэри вспомнились жуткие полароидные снимки из дневника.

— Однако он ее бил.

— Знаю. Нрав у него был буйный, особенно когда выпьет.

— Он много пил.

— Но я не могу поверить в то, что случилось. Это ужасно, — покачала головой Лэтрис.

— Как вы думаете, он ее убил? Она боялась, что убьет.

— Бог знает. — Лэтрис совсем сникла. — Не думаю.

— А он не говорил, что намерен на ней жениться? Ох, он же с вами, наверное, не говорил о таких вещах!

— Да говорил он о таких вещах. В постели мы только о таких вещах и говорили. — Лэтрис пожала плечами. — Странно, но так. Мы вообще много о ней говорили, особенно когда он стал подозревать, что она ему изменяет.

Ого!

— Да?

— Он все время этого боялся. Прямо как одержимый. Все время ей звонил, хотел застукать.

Этого Мэри не могла понять.

— Но он сам изменял!

— И что? Ему можно, а ей нельзя, — улыбнулась Лэтрис.

— Он подозревал кого-то?

— Всех. В основном мужчин, которые приходили в салон.

— А на прошлой неделе вы его видели?

— Конечно, дважды. Он приходил перед закрытием, ел и отвозил меня домой. Как всегда.

Мэри опять вспомнила дневник Триш — ссоры после возвращения от «Бьянетти». «Ролли» не упомянут ни разу.

— Он не говорил Триш, что бывал здесь?

— Ни в коем случае.

— Говорил, что ходит к «Бьянетти», а на самом деле шел сюда.

— Ну, наверное.

— А вы знали, что он связан с мафией?

— Конечно. — Лэтрис невесело улыбнулась. — Я знала, чем он занимался. — Она покачала головой. — Он хотел от них уйти и почти ушел.

— Он не рассказывал о каких-нибудь своих друзьях из мафии?

— У него не было друзей в мафии.

— Я говорила с его сестрой. Он ей рассказал про дом, куда хотел бы спрятаться, вырвавшись от мафии. А вам не рассказывал?

— Нет.

Мэри старалась не падать духом.

— Если бы он покупал дом, то где, как вы думаете?

— Не знаю. — Лэтрис опять покачала головой.

— А о местах, где ему понравилось, не рассказывал?

— Нет.

У Мэри уже отказывала голова.

— Может, были какие-нибудь поездки за город?

— Нет.

— Он же должен был уезжать из города, чтобы искать дом, потом покупать, потом проверять его время от времени, — размышляла вслух Мэри. — За домом ведь надо смотреть, ну, хотя бы на зиму закрывать и все прочее.

— Да, готовить к зиме. Отключить воду, укутать водонагреватель, разбросать влагопоглотитель, чтобы стены не отсырели и плесень не завелась…

— Откуда вы это знаете?

— Это каждый знает.

— Я вот не знаю. — Мэри улыбнулась.

— Это потому что вы городская. А я с севера, из Поконоса. Выросла в Боннихарте, к северу от водораздела Делавэра. Знаете те места?

— Слышала, но ни разу не была там.

— О, это прекрасные места, на самой границе с Джерси. Стоит мне вспомнить… Деревья, леса, природа. По лесу можно гулять бесконечно. Как я люблю там бывать… — Широкая улыбка преобразила лицо Лэтрис. — Воздух такой свежий, и люди хорошие. Дочка моя тоже любит. Я все время туда езжу, к папе, он до сих пор там живет.

— Так вы там выросли?

— Ну да. Мы жили в домике в лесу. Папа охотился, а я ухаживала за курами и за свиньей. Это самое красивое место в мире, и это здесь, в Пенсильвании.

Мэри лихорадочно соображала.

— Вы рассказывали Бобби об этом?

— Конечно, — засмеялась Лэтрис. — Как начну рассказывать, меня не заткнешь. И дочку мою тоже. Он меня все дразнил, говорил: «Если бы каждый раз, как ты вспоминаешь о своем Боннихарте, я получал бы десять центов, я был бы обеспечен на всю жизнь». — Глаза ее вдруг расширились. Мэри подумала о том же.

— Может быть, там-то он и купил дом? — Мэри охватило волнение. — Расскажите мне, как ехать в Боннихарт.

Глава 9

После трех гудков включилась голосовая почта Энтони, и она сказала: «Извини, что я тебе не позвонила. Встреча затянулась. Пожалуйста, позвони, как только сможешь». Нажала «отбой» и отодвинула эмоции в сторону. Сейчас не время думать о личной жизни; перед ней новая цель. Она включила зажигание, нажала на газ и рванула к скоростному шоссе.

Через три часа и две порции хот-догов Энтони все еще не позвонил, а Мэри въехала в Боннихарт. Тучи плотно закрыли солнце, небо потемнело, пошел сильный дождь.

Она взглянула на часы: почти пять. Поздновато искать архив, где хранятся документы по регистрации сделок. Да и незачем: Бобби так или иначе купил дом не под своим именем. Она увидела вывеску риелторской конторы и решила, что для начала нужно заглянуть сюда.

В домике, обшитом вагонкой, соседствовали два предприятия: риелтор и таксидермист. Внутри горел свет, и Мэри заехала на почти пустую стоянку с рукописной рекламой «Олень! Медведь! Лось!». Да, она уже не в Филадельфии. Накрыв голову от дождя сумкой, она пробежала от машины до дверей риелторской конторы и на крылечке стала отряхиваться, поглядывая на выставленные в окне фотографии домов. На одной была надпись: «Полное уединение».

Замечательно. Мэри вошла, над дверями звякнул колокольчик, и из глубины помещения к ней заспешила женщина средних лет с рыжими курчавыми волосами.

— Бог мой, я уж и не думала, что сегодня кто-то придет, — сказала она. — Вы заблудились? Нездешнему у нас легко заблудиться.

Мэри улыбнулась:

— Как вы догадались, что я нездешняя?

— Машина не полноприводная, и одеты легко, — засмеялась риелтор и протянула руку. — Джулия О'Коннелл.

Мэри представилась.

— Один мой знакомый купил здесь дом, и очень доволен. Он из Филадельфии. Он сказал мне адрес, но я его потеряла, а дозвониться по мобильному не могу. Я хотела бы увидеть этот дом; не вы ли его продавали?

— Я только месяц работаю и еще никому ничего не продавала. Может быть, кто-то из девушек с ним работал. Как его зовут?

— Бобби Манкузо. — Мэри затаила дыхание, надеясь, что новость о его убийстве до этой глуши не дошла.

— Не припоминаю, — ответила Джулия.

— Он довольно-таки эксцентричен, мог купить дом под другой фамилией. Может, вы слышали, как кто-то из коллег об этом рассказывал? Кажется, он платил наличными.

— Наличными? — Джулия вытаращила глаза. — Ни разу не слышала о сделке с наличными. Наверняка босс знает, но сегодня она уже ушла. Может, лучше дождаться, когда ваш друг сам позвонит?

Мэри минуту подумала.

— Я, собственно, спрашиваю, потому что хочу найти себе похожий дом. Что-нибудь уединенное.

— В самом деле? — Лицо Джулии просияло. — Тогда вы пришли именно туда, куда нужно. Давайте назначим время встречи…

— Я хотела бы прямо сейчас.

— Сейчас? Но там вон какой ливень. К тому же я скоро закрываюсь.

— Если бы я посмотрела на дома, проданные в Боннихарте, скажем, за два последних года, то мне бы стало ясно, чего я хочу. И у меня есть только сегодняшний вечер.

— Я могу распечатать вам список сравнительных продаж по Боннихарту, но такие вещи не приветствуются. Я должна объезжать дома вместе с вами.

— Что такое сравнительные продажи?

— Таким списком пользуются, чтобы установить цену на дом. Он отражает метраж, количество спален и санузлов, площадь парковки и так далее.

— Отлично. Давайте мне список.

— Но поверьте мне, так не делается. Приходите завтра и съездим вместе.

— У меня нет времени, и к тому же я предпочитаю сделать это самостоятельно. — Мэри играла роль бизнес-леди, этакого партнера фирмы «Розато и Динунцио». Или даже «Динунцио и Розато». — Дайте мне список, я посмотрю дома и вернусь к вам.

— Так не делается. — Веки Джулии задрожали.

— А я делаю именно так. Вы хотите продать дом?

— Ладно, — сдалась Джулия.

Вскоре Мэри ехала сквозь дождь, вооруженная двухстраничным списком и картой Боннихарта. Дворники работали безостановочно, машина едва ползла по грязи.

Первые восемь домов были заселены, и ни у одного из них не стоял черный БМВ. В девятом никого не было, свет нигде не горел, и Мэри подкралась к фасадному окну, прикрывая от дождя голову сумкой. Заглянула — с дивана на нее смотрели четыре кошки. Этот дом она тоже вычеркнула.

Мэри села в машину и отправилась по следующему адресу, убеждая себя, что надо держаться выбранного курса. Этот план имеет смысл. Логично, что Бобби привез Триш сюда. Дом и есть тот самый сюрприз. Так что же случилось? Убил ли он ее, а потом вернулся в город или запер в доме и вернулся? Может быть, она еще жива?

Сверяясь с картой, Мэри добралась до номера семьдесят восемь по Теханна-лейн, как значилось на почтовом ящике, и, выключив фары, проехала перед домом, пытаясь разглядеть его за деревьями. Машин на парковке не было, но внутри горел свет — желтый квадрат за стволами. Дом был стандартный и походил на все остальные, и Мэри, включив фонарик, сверилась со списком. Три спальни, два санузла, тысяча триста двадцать квадратных футов, участок в пол-акра, продан год назад за девяносто восемь тысяч долларов.

Мэри выключила фонарик и с минуту сидела в машине, пытаясь понять, есть ли кто внутри. Дом был обшит вагонкой. Крылечко, небольшая веранда. Она снова осмотрела почтовый ящик — он был черный в отличие от других, разрисованных рыбками или оленьими головами. Никакого имени, что тоже необычно.

Мэри смотрела на дом, и сердце ее билось все сильнее. Капли дождя стучали по крыше машины. Туфли у нее промокли, одежда тоже была влажная. Она взглянула на часы. Почти десять.

Отбросив сомнения, она подхватила сумку-зонтик, выбралась из машины и по подъездной дорожке побежала к крыльцу. Взобравшись по ступенькам, посмотрела в окно. Гостиная была обставлена скромно: коричневый диван, два кресла. Когда Мэри шла к дверям, сердце едва не выпрыгивало у нее из груди. А уже подняв руку, чтобы постучать, она заметила, что внутри на полу валяется разбитая зеленая керамическая лампа и весь пол усыпан острыми осколками.

Мэри напряглась. Не дыша стояла она у двери и прислушивалась. Ни звука, только шум дождя. Она постучала и приказала себе успокоиться. Прижавшись лбом к стеклу, она рассмотрела длинный деревянный стол, а на нем коричневый пакет для продуктов. И тут сердце ее бешено забилось — на пакете толстый повар с пышными усами держал в руке дымящуюся тарелку спагетти с тефтельками: логотип «Бьянетти».

— Триш! — закричала Мэри и стала дергать ручку двери, но дверь была заперта. — Триш, ты здесь?

Это наверняка дом Бобби. Но вдруг уже поздно?

— Триш! — кричала Мэри, изо всех сил колотя в дверь. Можно, конечно, вернуться в машину и позвонить копам, но когда еще они приедут. А Триш, может быть, здесь. Ситуация чрезвычайная. Мэри разбежалась и со всего размаху ударила в дверь. Дверь не открылась. Дико озираясь, она заметила на крыльце массивный стул, схватила его и одним движением выбила дверное стекло.

— Триш!

Просунув руку, она открыла дверь изнутри и устремилась в дом.

— Триш, — звала она, осматривая гостиную. Все на местах, кроме разбитой лампы. Осторожно обходя осколки, она перешла в столовую. Здесь тоже горел свет.

Мэри заглянула в пакет от «Бьянетти». Внутри высилась пирамида станиолевых, давно остывших коробочек с белыми наклейками. Потом посмотрела на осколки. Он ударил Триш лампой?

— Триш! — Мэри перешла из столовой в кухню. На столе — нераспечатанная упаковка с шестью банками «Будвайзера», бутылка кьянти и три — смирновской водки, причем одна наполовину пустая. Рядом — белая коробка с тортом; сквозь прозрачное окошечко виднелась надпись розовой глазурью: «С днем рождения, любимая!»

С колотящимся сердцем Мэри поспешила наверх. Может быть, Бобби убил ее в спальне? Затаив дыхание, она включила свет в первой комнате второго этажа. Никого. Только громадная кровать под белым покрывалом с двумя тумбочками по бокам. Несмятая. И голые стены. Мэри вернулась в холл, заглянула в следующую спальню. Пусто. Осталась только одна комната в самом дальнем и темном конце дома. Тяжело сглотнув, она пошла туда, открыла дверь и стала нащупывать выключатель.

— Триш! — В собственном голосе ей послышался страх. Но эта комната тоже была пуста.

Она спустилась вниз и стала искать дверь в подвал; нашла, на кухне. Приказала себе успокоиться: вдруг Триш там, живая и невредимая?

В подвале не было ничего подозрительного: бетонный пол чист, у стены из шлакоблоков — новенькая стиральная машина, сушилка, нагреватель воды — отключенный. Никакой Триш.

Со вздохом облегчения Мэри вернулась в кухню. Осмотрела выдвижные ящики, заполненные новой кухонной утварью. Дом явно обустраивал сам Бобби. Нашла счета и разные бумаги. Она взяла один счет и прочла имя: Марти Слевински.

Мэри было знакомо это имя, оно отозвалось эхом прошлого. Этим именем Бобби называл себя, если у него что-то не получалось. Вот он сражается с латинскими склонениями, а когда она его поправляет, говорит, что ошибку сделал Марти Слевински. Наверное, никто кроме нее не знал этого прозвища.

Она перелистывала бумаги. Вот договор о покупке полноприводного «Форда-150» пикапа, тоже на имя Марти Слевински. Она вспомнила слова риелтора: «Машина не полноприводная, и одеты легко».

Значит, это его дом. Его счета. Его новая личность, которая ждала его, когда он порвет с мафией. Но где же сам пикап? Он вернулся на нем в город? И еще: каковы были его глобальные планы? Он хотел, чтобы Триш оставила маму, подруг, работу? И что произошло, когда он предложил ей это?

Тут Мэри вспомнила о «ланчах» Триш с Миссис-вторник-четверг. Узнал ли он об измене? И что сделал, если узнал? Она наклонилась над лампой на полу и стала осматривать осколки, не прикасаясь к ним. На одном были бурые пятна. Она вгляделась. Запекшаяся кровь.

— Триш, — прошептала она.

Под дождем Мэри побежала к машине. Кровь подтвердила самые страшные ее опасения.

Она нажала на газ. Нужно рассказать Бринкли про дом и про кровь. Держа путь к шоссе, она потянулась к своему мобильному и набрала его номер. «Возьми трубку, Редж», — сказала она, словно он мог ее услышать, однако после нескольких гудков включилась голосовая почта. «Я нашла дом Бобби в Поконосе, но Триш там нет. Позвони мне, как только сможешь».

Она выключила телефон, свернула по дороге раз, другой. Может быть, нужно позвонить в местную полицию? Продолжая ехать, она набрала 911.

— Что… чрезвычайно… — спросил диспетчер, голос которого едва пробивался сквозь дождь и помехи.

— Я только что из дома номер семьдесят восемь по Теханналейн в Боннихарте, и мне кажется, в этом доме ранена женщина, а может быть, убита.

— Вы видели… женщину? — спросил диспетчер. Связь то и дело прерывалась.

— Нет, но я видела кровь.

— Кто… мисс?

Мэри назвалась и объяснила ситуацию.

— Мисс, вы должны… по мобильному… не действительны.

Мэри, обескураженная, выключила телефон и положила его на переднее сиденье. Оглядевшись, она поняла, что не представляет даже, где находится. Приостановилась у пересечения двух грунтовых дорог, совершенно потеряв ориентацию среди лесов, под дождем. Никаких дорожных указателей не было.

Она поехала дальше. Попыталась позвонить Джуди, но ее телефон не отвечал. И еще через четверть часа до асфальтовой дороги она так и не добралась. Где она? Как ее угораздило заблудиться? Посмотрела на часы: почти полночь.

Бринкли так и не позвонил. Она свернула вправо, потом, увидев за деревьями огни, снова вправо, к огням — и скоро выехала на асфальтированную дорогу. Уже прогресс! Мэри нажала на газ, и через короткое время впереди показалась автозаправочная станция с магазинчиком. И то и другое закрыто.

Мэри мчалась по шоссе. Слева появился указатель «Мотель». Слава богу, стало быть, она на верном пути. Она сбросила газ, рассеянно глядя на мотель. На вывеске значилось: «Кондиционеры, кабельное ТВ». Стоянка была полна — вероятно, умные водители не ездят в такую непогоду. Ее взгляд вдруг упал на автомобиль, припаркованный почти у самых дверей. Своим европейским видом он резко отличался от заполнявших стоянку американских машин. Это был новый черный БМВ.

Мэри вытерла запотевшее окно и стала его рассматривать. Да, вот блестит характерная решетка. Но в мире тысячи черных новых БМВ. И все же…

Мэри зарулила на стоянку мотеля, припарковалась рядом с БМВ, и, выключив зажигание, осмотрела машину. Она лоснилась, мокрая от дождя, и стояла не так, как остальные, а наоборот: багажником к стене, носом наружу. Почему? Чтобы скрыть номерные знаки, догадалась Мэри. Что там внутри салона, она не могла разглядеть из-за темноты. Она огляделась — в мотеле светилось всего несколько окон, вокруг было тихо, спокойно и безлюдно. Включив фонарик, Мэри направила его на переднее сиденье БМВ, потом на заднее. Кружок света скользил по черной коже сидений и блестящим хромированным деталям и наконец остановился на полувыдвинутой пепельнице с горой окурков.

Хм-м. Кроме сигарет, с Триш и Бобби эту машину ничего не связывает, а курят очень многие. Не выпуская из рук фонарик, она выбралась из своей машины, тихо закрыла дверцу и, проскользнув за БМВ, проверила номера. FG-938. Номер пенсильванский, но он ей ничего не говорил. Зато рядом мерцала хромированная табличка: «Де Симон БМВ. Марлтон, Нью-Джерси».

Марлтон располагается за пределами Филадельфии, за мостом, ведущим в Джерси. Жители Южного Филли часто ездят в Марлтон за покупками. Так что вполне возможно, это действительно БМВ Бобби. Но тогда как он здесь оказался? Мэри поспешила к мотелю и рывком распахнула дверь. На грязновато-белой закругленной стойке — множество туристических брошюр, прикрепленных проволочками. За стойкой — никого. Она громко закашляла, перегнулась через стойку и увидела в задней комнатке женщину средних лет, спавшую в пляжном шезлонге.

— Здравствуйте, — позвала ее Мэри, и женщина вздрогнула. — Простите, что разбудила, но я хочу задать вам пару вопросов.

— Вопросов? — Женщина встала на ноги и потянулась. Заспанная, в джинсах с широкими штанинами и трикотажной толстовке, она была похожа на плюшевого мишку. — А комнату не хотите?

— Нет. Вон тот БМВ на стоянке, — показала Мэри, — я полагаю, он принадлежит одному из постояльцев?

— Наверное. — Женщина пожала плечами. — Вон сколько народу понаехало, и наверняка еще приедут. Сегодня просто потоп.

— А есть возможность узнать, чья это машина?

— Нет, — покачала она головой. — Мы не записываем номера и вообще ничего. Сюда много людей приезжает, ночуют и с утра пораньше — на шоссе. Или останавливаются на пару часов отдохнуть, если вы понимаете мой намек.

— Вы позволите мне заглянуть в вашу регистрационную книгу, если, конечно, вы ее ведете?

— Нет, не ведем, а если и вели бы, не позволила.

Мэри все поняла. Выбора не было.

— А можно снять номер с окнами на стоянку?

— Да у нас здесь других и нет, — засмеялась женщина.

За шестьдесят восемь долларов Мэри получила комнату с оливково-зелеными круглыми креслами, того же цвета покрывалом на кровати и на удивление маленьким ковриком — что ж, тем меньше пыли. Держа в поле зрения БМВ, она сбросила туфли и сделала себе чашку кофе — в номере была кофеварка. Выключила свет и устроилась в кресле у окна, скрывшись за шторой.

Окно второго этажа было прямо напротив БМВ, так что она увидит, кто к нему подойдет, если, конечно, не заснет. Она молила бога, чтобы эта попытка слежки не оказалась глупейшей затеей.

Еще через две чашки кофе, когда в сон клонило почти невыносимо, к мотелю подъехал автомобиль. Он не стал парковаться, не выключил мотор. Из автомобиля вышел мужчина, раскрыл бело-голубой зонт для гольфа и обошел машину, чтобы открыть дверцу с пассажирской стороны и подать руку женщине.

Сон как рукой сняло. Зонт, конечно, мешал Мэри увидеть лица, но этот рыжий жакет, джинсы в облипку и шпильки она узнала бы где угодно.

— Триш? — Мэри, изумленная, выпрямилась в кресле. Мужчина и женщина прошли под ее окном. «Дин Уиттер», — прочитала она на зонте. Они свернули направо и скрылись из ее поля зрения. Мэри подошла к двери, выглянула. Парочка направлялась в комнату всего через несколько дверей от нее. На пороге они задержались, как если бы для поцелуя.

Значит, Триш жива! А с ней, должно быть, парень, с которым она изменяет Бобби. Но что они здесь делают? Мэри обуревали самые разные чувства. Триш скрылась в номере, а таинственный незнакомец под зонтом «Дин Уиттер» бегом вернулся к машине. Машина стала выезжать, а Мэри рванула к выходу, под дождь. Она едва успела увидеть номерной знак.

— RK ноль-два-девять, — произнесла она вслух, чтобы не забыть, но не это ее поразило. Эмблему над номерами она знала очень хорошо. «Кадиллак».

Она вспомнила дневник Триш. «Кадиллак думает, что он ворует. Кадиллак продолжает подозревать его». Неужели загадочный мужчина и есть Кадиллак? И почему Триш приехала сюда с другим мужчиной чуть ли не в тот же день, когда убили Бобби? Что, черт возьми, происходит?

И Мэри, мокрая от дождя, метнулась к двери Триш.

Мэри постучала. Дверь тотчас распахнулась, и на лице Триш сладкое предвкушение сменилось удивлением и ужасом. На ней был облегающий черный джемпер с блестками. Макияж, словно вытатуированный, она явно только что подправила. Ждала любовника, а получила адвоката.

— Мар? — Рот Триш превратился в правильную окружность.

— Что происходит? — Мэри зашла в номер.

— Глазам своим не верю. Как ты меня разыскала? — Триш закрыла дверь, и Мэри прислонилась к ней.

— Это не важно, Триш. Я безумно за тебя боялась. Я думала, что Бобби тебя убил. И твои подруги, и твоя мама так думали.

— Мар, успокойся. Я знаю, что делаю.

— Что? Ты знаешь, что Бобби убит?

— Да, знаю. — Триш отступила на шаг. — Узнала.

— Откуда? Твой бойфренд тебе рассказал?

Триш застыла, в ее глазах мелькнула злоба.

— Не твое дело.

— Кто он? — Мэри почти кричала. — Кадиллак?

— Ты читала мой дневник? — Триш была оскорблена.

— Подай на меня в суд, — огрызнулась Мэри. — Что ты здесь делаешь? Почему ты не позвонила и не сказала, что ты жива?

— Ты что, дура? Бобби кокнули, а следующая, может быть, я. Знаешь, каково мне сейчас?

— Тебе? — закричала Мэри. — А каково всем остальным? Тебя разыскивает полиция. Тебя разыскивает Джулия с девчонками. Твоя мама сходит с ума!

— Кто ты такая, чтобы на меня орать?

Таким тоном Триш говорила во времена Трудных-девочек, что еще больше взбесило Мэри.

— Рассказывай, что случилось, не то я сейчас же позвоню в полицию.

— Да ладно, ладно. — Триш взяла сигарету из пачки. — Только заткнись.

— Я жду.

Триш закурила и присела на оливково-зеленую кровать. Мэри устроилась в кресле напротив нее. Несколько мгновений обе молчали — как боксеры, разведенные по углам.

— Вечером в мой день рождения, — начала Триш, — Бобби пришел домой и сказал, что у него есть для меня сюрприз. Мы приехали сюда, и он мне показал эту дерьмовую лесную избушку. — Триш презрительно фыркнула. — Он сказал, что этот дом его, и что он хочет навсегда порвать с мафией, и мы переедем сюда и заведем кучу детей. И сказал, что я должна выйти за него замуж. Он меня ни о чем даже не спросил, просто сказал, как будто я собака, и достал это жуткое кольцо, и тут я взорвалась и швырнула его ему в лицо.

Триш, похоже, говорила правду, но Мэри никак не могла ей поверить.

— Он озверел. Он всю дорогу пил, и я понимала, что я в опасности. — Триш облизала губы. — Он кинулся на меня, но я сбежала в гостиную, а он заорал, что я ему изменяю, а я сказала, что да, потому что хочу, чтобы он оставил меня в покое, и что я никогда не выйду за него замуж и хочу от него уйти.

— Ну и что потом?

— А потом я поняла, что никто не знает, где я. Где-то в горах. И когда он меня убьет, то легко сможет скрыться. И вот он меня поймал, а я схватила лампу и шарахнула его по голове.

Разбитая лампа. Кровь. Это была кровь Бобби, а не Триш.

— Он рухнул как подстреленный, потерял сознание. А я, не будь дурой взяла ключи от машины и уехала.

— На БМВ?

— Да. У него там был черный пикап. Я даже не знала, что у него есть вторая машина. — Триш изобразила недовольство.

— И дальше…

— Ну, я позвонила своему бойфренду, и мы нашли этот мотель, чтобы в нем пересидеть.

— Так твой бойфренд — Кадиллак?

— Нет. Кадиллак — это парень из мафии.

— Так кто же он тогда?

— Просто мужчина. Женатый мужчина, с которым я познакомилась в салоне, брокер.

Мэри минуту подумала.

— Так это он — Миссис-вторник-четверг?

Триш прищурилась:

— А ты откуда знаешь?

— А почему ты о нем не писала в дневнике?

— Боялась. А вдруг Бобби нашел бы его в машине? — Триш посмотрела Мэри прямо в глаза. — Мар, я вела этот дневник, чтобы записывать, что он со мной делает, на случай, если меня найдут мертвой.

— А почему ты не рассказывала о своем бойфренде подругам?

— Ты серьезно? — ухмыльнулась Триш. — Чтобы они повсюду растрезвонили? Может, еще в чате обсудить?

Пусть так.

— Вернемся к твоему рассказу. Ты позвонила ему.

— Точно, и он велел мне сидеть тихо, пока мы не придумаем, что делать.

И тут Мэри вспомнила.

— Подожди. Когда ты позвонила маме?

— Как только мы приехали в этот дом. Бобби вышел из комнаты. Я уже поняла, что́ сейчас будет, и испугалась. И позвонила маме, но связь была плохая, и я оставила сообщение. Тут он вошел и отнял у меня телефон, и по его глазам, по этому его зверскому взгляду, было ясно, что сейчас он от меня избавится. Я должна была умереть в свой день рождения.

— Триш, не лги мне.

— Я не лгу.

— А что случилось с Бобби, когда ты сбежала?

— Не знаю.

— А как ты думаешь? Ты ведь хорошо его знаешь.

Триш вздохнула.

— Думаю, он вернулся на пикапе в город, домой, чтобы найти меня и убить. И тогда ему кто-нибудь позвонил, предложил какое-нибудь дело, встретился с ним и кокнул.

Мэри подумала. Что-то ее здесь смущало.

— Я не могу понять, почему ты никому не позвонила. Подругам, маме, кому угодно.

— Я же сказала, что понимала: Бобби будет спрашивать у них, где я. Если бы они знали, он их тоже мог бы убить.

Мэри как-то не верилось.

— Но ты же позвонила своему бойфренду. Почему?

— Тупица, потому что о нем никто не знает, даже девчонки, и его уж никак не убьют. Только ему я и могла позвонить.

И тут у Мэри появилась нехорошая мысль.

— Я не нашла твой пистолет.

— Я взяла его с собой. — Триш указала на черную кожаную сумочку, лежавшую на кровати. — Я его взяла, когда мы уезжали. Я же говорила, я боялась того, что должно было случиться.

— Тогда почему ты им не воспользовалась?

— Не успела вытащить.

Возможно. Триш парикмахер, а не ниндзя.

— А потом я услышала, что Бобби убит. — Триш тяжело вздохнула. — И конечно, копы думают, будто это сделала я.

У Мэри кровь застыла в жилах.

— А это сделала ты?

— Нет. Нет! Ты же веришь мне, да?

— Честно говоря, не знаю. — Мэри не знала, что и подумать.

— Так или иначе, мой бойфренд приехал, успокоил меня. Потом пришла ты. — Триш склонила голову набок. — Как ты меня нашла?

— Расскажу по дороге, — ответила Мэри, вставая.

— По дороге куда?

— Домой или в Круглый дом, если дозвонюсь до Бринкли.

— К копам? А если они меня арестуют? — Триш явно не собиралась уезжать. — У меня нет алиби, зато есть мотив. Кто это говорил: порвать с мафиозо можно только одним способом — убить его.

— У тебя паранойя. — Триш начинала ее нервировать.

— Понимаешь, я лежала ночами без сна и молилась, чтобы его убили, чтобы кто-нибудь его пристукнул или он попал бы в аварию. — Триш фыркнула. — Поверить не могу, это наконец случилось.

— Слушай, поехали к копам. Чтобы арестовать человека за убийство, одного мотива недостаточно, даже если нет алиби.

— А что нужно?

— Доказательства. Во-первых, баллистическая экспертиза. Она же сразу покажет, что пули, которые его убили, не из твоего пистолета.

— Но копы могут сказать, что я взяла другой пистолет.

— Где бы ты его взяла?

— Не смеши меня, с моими-то связями?

Э-э-э, а ведь верно.

— Тебя не было в городе. Ты была здесь.

— И что? У меня было полно времени, чтобы доехать до города, найти Бобби, убить его и вернуться сюда. Знаю я, как это бывает.

Мэри внезапно почувствовала страшную усталость.

— Людей не арестовывают за убийство просто так. Ты его жертва, а не убийца. В конце концов, он был в мафии. — Мэри пошла к двери. — Так или иначе, мы чисты. Пойдем отсюда.

— Я не пойду, — сказала Триш у нее за спиной, и в ее голосе появилась уверенность, которая заставила Мэри оглянуться.

Триш стояла с черной сумочкой под мышкой и сжимала в обеих руках пистолет. Вот этого Мэри никак не ожидала.

Маленький черный пистолет.

Глава 10

Мэри по инерции подняла руки вверх, не в силах отвести глаз от пистолета в руках Триш.

— Теперь я не удивлюсь, если узнаю, что это сделала ты.

— Не я, но к копам я идти не собираюсь.

— Раз ты не убивала его, значит, не убьешь и меня.

— Я и не собираюсь тебя убивать. Так, подстрелю слегка.

— Отличная шутка.

— Отойди, дай пройти. — Триш нацелила пистолет вверх.

Мэри не двинулась.

— Нет, — услышала она собственный голос. Теперь она была очень зла на Триш.

— Отойди и дай мне выйти отсюда.

— Что ты задумала, Триш? Потерять все? Пуститься в бега? Если ты этого хотела, зачем ты пришла ко мне?!

— Отойди.

— Ни за что. Меня уволили за то, что я занимаюсь не своим делом. Из-за тебя я потеряла клиентов. Я приехала в эту чертову дыру — и без тебя я отсюда не двинусь. — Мэри протянула руку. — Дай пистолет. Я помогу тебе, Триш. Обещаю.

Триш колебалась.

— Ты говорила, что закон здесь бессилен.

— Закон бессилен. Я — нет.

Триш посмотрела ей в глаза, и Мэри встретила ее взгляд — над пистолетным дулом.

— Я ведь нашла тебя, так? Дай пистолет.

Триш тяжело вздохнула и вложила пистолет в руку Мэри.

— Спасибо. — Мэри тотчас направила пистолет на Триш. — Звони маме.

Триш хмыкнула:

— Ты шутишь?

— Нет. Звони маме.

— Под дулом пистолета?

— Если иначе нельзя. Звони. — Мэри, с виду суровая, как Клинт Иствуд, улыбнулась, прикрывшись пистолетом. — Давай-давай. Порадуй ее.

— Я и сама собиралась ей позвонить, — стала оправдываться Триш, чуть не плача, как загулявший подросток, и потянулась к телефону. — Мам! — сказала она в трубку. — Да, мам, это я. Нормально. Я жива… Не надо сердечного приступа. Мам, не чуди. Я с Мэри. Динунцио. Она меня нашла, и теперь все хорошо.

У Мэри дрожали руки. Адреналин уже не бушевал в крови, но ее одолевали подозрения. Не Триш ли убила Бобби? Просто удивительно, как быстро эта девушка меняет сценарии.

— Хорошо, я тоже тебя люблю. — Триш повесила трубку.

— Теперь — Джулии.

Триш стала набирать номер, а Мэри почувствовала некоторое удовлетворение. Ей все-таки удалось повлиять на Триш.

Уже через полчаса Мэри ехала по шоссе с надутой Триш на пассажирском сиденье. «Дворники» в безумном темпе сновали по лобовому стеклу. Она не отводила глаз от красных фонарей идущей впереди машины и отключила обогрев, чтобы не заснуть.

Она позвонила в розыскной отдел и сообщила, что Триш нашлась, и отправила очередное сообщение на мобильный Бринкли. Он ей так и не перезвонил.

Чтобы не заснуть, Мэри включила радио и поймала новости. «В нашем выпуске: еще одно убийство в войне городской мафии. По информации полиции, подозреваемый в принадлежности к мафии Аль Барби, тридцати четырех лет был застрелен на пороге собственного дома. В настоящее время ведется расследование».

— Вот и объяснение, почему Бринкли не звонит. У него полно работы, — пробормотала Мэри.

— А, будешь мне рассказывать, это же Кадиллак.

Мэри чуть не заехала в кювет.

— Этот убитый, Аль Барби, и есть Кадиллак? Что это значит?

— А ты как думаешь? — Триш выключила радио.

— Уж помоги мне. Я веду машину в дождь. Я три ночи не спала. И потом, я ничего не знаю о мафии, я как-то далека от нее.

Триш приосанилась.

— Кадиллак понимал, что Бобби подворовывает, и он всегда имел на него зуб. К тому же Кадиллак всегда очень ревностно относился к своему бизнесу. То есть Кадиллак должен был его кокнуть. — Мэри вздрогнула. — А кто-то отомстил за него Кадиллаку. А может, кому-то не понравилось, что Кадиллак лезет наверх. — Триш помолчала. — Я не знаю. Как я понимаю, оба получили по заслугам. И это доказывает, что Бобби пристрелила не я, а Кадиллак или еще кто из бандитов.

Мэри было не по себе. Убийство Барби ничего не доказывает, но как бы снимает с Триш подозрения. Что-то здесь не сходится.

— Триш, а тебе не жалко их? Сначала Бобби убили, теперь Кадиллака?

— Бобби — да, жалко немного, — ответила она, хотя в голосе ее не было ни капли скорби. — А Кадиллака я никогда не любила. И если это он убил Бобби, то и поделом ему.

— А если не он?

— Спорим, он. Он был плохим парнем. Мар, это же бандиты. — Триш выпрямилась на сиденье. — Интересно, когда похороны Бобби?

У Мэри сжалось сердце. Ей некогда было подумать, что это еще предстоит. Так далеко она не заглядывала.

— Его убили во вторник вечером, значит, наверное, в субботу.

— Ты ведь придешь, да?

— Я об этом не думала, — ответила Мэри.

— Ты мой адвокат, и если я иду, то и ты должна.

— Ладно.

Мэри мчалась вперед, во тьму. Красные огни впереди, ее путеводные звезды, скрылись за стеной дождя. На Мэри навалились слабость и волнение.

— Может, в конце концов все устаканится, — удовлетворенно произнесла Триш.

Мэри, следя за дорогой, хотела только одного — доехать.

В начале весны рассвет в Филадельфии серый, унылый. Мэри ехала по улицам города, а дождь продолжал лить. Она была измотана и держалась только на чудовищном количестве кофе и хот-догах, которые покупала на заправках.

— Просыпайся, соня! — сказала она Триш, с силой толкая ее локтем.

— Что? — Триш открыла глаза и страдальчески наморщила лоб.

— Пора вставать. — Мэри отстегнула ремень безопасности и оглядела парковку. — Идем к Бринкли.

— А мы не заедем домой? — жмурясь, потянулась Триш.

— Нет. Ему нужно увидеть твое заявление до того, как его начнет осаждать пресса. — Усталость Мэри, казалось, переросла в мандраж перед схваткой. Телефонный разговор с Бринкли был коротким; ее удивило, что он назначил встречу так рано. — Я думаю, он хочет выкачать из тебя максимум информации, поэтому я прошу тебя следовать моим указаниям. Просто повтори то, что ты рассказала мне. О том, что произошло в доме. Не отвечай на вопросы, если я так скажу. Не предлагай свою помощь.

Триш порылась в сумочке, нашла тюбик тонального крема и тонким слоем умело нанесла крем на лицо.

— Триш, ты меня слышишь?

— Да знаю я все это. Я ведь тоже сериалы смотрю.

Тональный крем в руках Триш сменила ярко-розовая губная помада. Накрасив губы, она убрала помаду в сумку и вытащила черную «беретту».

— А с этим что делать? — Она болтала «береттой» как украшением.

— Господи! — Мэри как-то упустила «это» из виду. Она не знала, что делать с пистолетом. Если Триш убила Бобби, то это орудие убийства.

— Оставь пистолет, — ответила она наконец, и это прозвучало как-то очень знакомо. Мэри вспомнила, как они обедали с Энтони. «Оставь пистолет, возьми канноли», из «Крестного отца». Со всеми этими делами она совсем забыла об Энтони.

— Ладно. Готова? — Триш сунула пистолет в бардачок и выжидающе посмотрела на Мэри.

— Пошли, — сказала Мэри и сделала лицо адвоката.

Они устроились в комнате для допросов. Бринкли, в темном костюме с аккуратно завязанным галстуком, сел напротив Триш и достал из кармана тонкий блокнотик.

— О'кей. Итак, Мар, мы пригласили Триш, чтобы услышать, что с ней случилось, особенно ввиду того, что в среду было обнаружено тело Бобби Манкузо.

— Пока мы не начали — у вас уже есть ключ к убийству Манкузо?

— Нет.

— А результаты вскрытия? Баллистическая экспертиза? Из какого оружия он был убит? Я целый день газет не читала.

— Мы сейчас не будем обсуждать подробности, — ответил Бринкли. — Чем скорее начнем, тем скорее вы освободитесь.

— Все понятно. — Мэри не стала настаивать. — Скажи мне только, медэксперты уже отдали тело родным? Я хотела бы знать, когда похороны.

— Отдали. Хоронить его, кажется, будут завтра.

— Спасибо, — сказала Мэри и взглянула на Триш, которая окаменела на стуле, крепко сжав колени и положив на них руки.

— Итак, Триш, — снова начал Бринкли, слегка улыбнувшись, — я рад, что после всех испытаний у вас все хорошо.

Триш кивнула, закусив накрашенную губу.

— Давайте начнем с того, что произошло в ту ночь.

Мэри кашлянула.

— Редж, мы не будем касаться убийства Манкузо и его связей с мафией, о которых Триш ничего не знает. Несколько лет она была его жертвой, объектом бытового насилия.

— Своевременное замечание, — сказал Бринкли и устремил взгляд на Триш. — Пожалуйста, расскажите о вечере понедельника, своими словами. Как я понял, это был день вашего рождения и вы провели вечер с Манкузо, с которым жили. Верно?

— Да.

— Расскажите, что произошло в этот вечер?

— Мы уехали.

— Куда вы направились? — спросил Бринкли.

— В дом.

— А где был этот дом?

— Не знаю.

— Неподалеку от Боннихарта, в Поконосе, — вмешалась Мэри.

Бринкли сделал пометку в блокноте.

И далее интервью протекало в том же духе. Каждый ответ приходилось чуть ли не клещами вытягивать из Триш. Она говорила ровно столько, сколько необходимо, чтобы нарисовалась самая общая картина. Но Бринкли был очень мягок и осторожен с ней: если и подозревал ее в убийстве Бобби, то никак этого не показывал. Казалось, интервью вот-вот закончится, но он неожиданно достал объемистую папку и вынул из нее прозрачный пакет. Внутри было золотое кольцо с опалом.

— Вы можете опознать эту вещь? — спросил Бринкли.

Триш смотрела на пакет, не прикасаясь к нему.

— Конечно. Это мое кольцо.

Что? Мэри протянула руку.

— Можно посмотреть?

— Пожалуйста. — Бринкли передал ей пакет.

— Где ты его взял, Редж? — спросила Мэри.

— В переулке, рядом с телом Манкузо. — И Бринкли обратился к Триш. — На вас было это кольцо в тот вечер?

— Да.

— Вы знаете, как оно оказалось в переулке?

Лицо Мэри окаменело. Кольцо могло оказаться в переулке, только если Триш потеряла его, когда убивала Бобби.

— Он отнял его у меня, — ответила Триш. — В доме в лесу. Перед тем как дать мне обручальное кольцо, он снял это у меня с пальца и сунул в карман.

— Допустим. — Бринкли сделал пометку в блокноте.

Мэри не могла представить себе эту сцену. Это совсем не похоже на Бобби. Но иначе как же кольцо очутилось в переулке?

Бринкли вытащил еще один пакет. Там лежал серебристый мобильный телефон, усыпанный розовыми стразами.

— Тоже ваш, Триш?

— Да.

— Его мы тоже нашли возле тела. — Бринкли нажал на кнопку, высветился номер. — Вот ваш последний звонок. Вам известен этот номер?

— Да. Это номер моей матери.

— Это тот самый звонок, о котором вы рассказывали?

— Да.

Бринкли перевернул лист блокнотика.

— Триш, как долго вы прожили с Манкузо?

— Семь лет.

— И все это время он продавал наркотики, работая на мафию?

— Этой темы мы не касаемся, Редж, — вмешалась Мэри.

— Не я ее начал. В наш первый разговор ты сказала мне, что он из мафии. И дневник нам дала тоже ты.

Триш вскинула голову.

— Мар, ты отдала им мой дневник?

— Прошу тебя, — чуть не взвыла Мэри, не понимая, кто бесит ее больше, Бринкли или ее клиентка.

— В нем, Мэри, она все время упоминает Кадиллака. — Бринкли показал ксерокопию дневника. — Мы знаем, что это прозвище Аль Барби.

Мэри покачала головой:

— Хватит. Она рассказала все, что знает о той ночи, и я не позволю тебе давить на нее, чтобы получить новые сведения.

— Мар, — подался к ней Бринкли. — Если она что-нибудь знает, это может предотвратить новые убийства. Смерть Барби — только начало.

— Я понимаю, но она ничего не знает. И не надо говорить ничего другого, не то ее тоже пристрелят.

Бринкли нахмурился:

— Утечки информации не будет. Ты меня знаешь.

— Редж, я не говорю, что утечка произойдет из-за тебя. Но мы все понимаем, что мафия наверняка следит за Круглым домом. Я — адвокат Триш, и я забочусь только о ее интересах. Не о твоих. И не об интересах города.

— Если она расскажет мне, ей не придется разговаривать с федералами. Ты же понимаешь, они могут вызвать ее повесткой.

— А она может молчать. — Мэри захлестывал гнев. Она встала. — Я полагаю, мы свободны.

— Конечно.

— Спасибо. — Итак, Мэри получила ответ. Триш не арестуют, и в убийстве Бобби ее не подозревают. Теперь она почти не сомневалась в невиновности Триш. Она доверяла мнению Бринкли, кроме того, он знал факты, о которых она не имела представления. Бринкли явно был убежден, что убийство Бобби — дело рук мафии. Мэри открыла дверь. — Увидимся.

Взяв под руку Триш, Мэри вышла, не оглянувшись.

Мэри выехала со стоянки и влилась в утренний поток машин. Час пик. Триш расслабилась, только когда Круглый дом остался далеко позади.

— Думаешь, ФБР мне позвонит? — поинтересовалась она, вытаскивая сигарету из пачки.

— Думаю, да. — Мэри не видела смысла лгать.

— И что мне делать?

— Хороший вопрос. — Вот Бенни точно знает, что делать в таких случаях. — Я еще ни разу не сталкивалась с ФБР. Нужно найти тебе адвоката, имеющего опыт в подобных делах.

— Нет. — Триш выпустила клуб дыма. — Ты за меня горой стояла. Вот и дальше стой, когда ФБР позвонит.

— Спасибо, но…

— Хочешь от меня отделаться? — спокойно спросила Триш. Мэри вдруг снова засомневалась, не Триш ли убила Бобби. Чувствуется, уже никогда она не сможет ей доверять.

— Ты же в меня из пистолета целилась.

— Не принимай это близко к сердцу.

Мэри непонимающе посмотрела на нее, а Триш рассмеялась.

Они подъехали к дому миссис Гамбони. Дождь все еще лил. Дверь распахнулась, и в проеме показалась мать Триш. Она раскрыла объятия навстречу дочери.

— Мама — это что-то, — с кривой улыбкой прокомментировала Триш.

— Она тебя любит, — произнесла Мэри и заулыбалась при виде вновь счастливой миссис Гамбони.

Старуха спускалась по ступенькам, а вслед за ней шли взволнованные Трудные-девочки. И вскоре весь двор заполнила ликующая толпа.

Казалось, Триш была удивлена.

— Ты посмотри! Прямо вечеринка.

Мэри открыла бардачок.

— Не забудь свою игрушку.

— У-упс. — Триш схватила пистолет и спрятала его в сумочку. — Зайдешь?

— Нет, спасибо. Я позвоню тебе.

Ее мать уже открывала дверцу машины.

— Слава богу! Девочка моя! — радостно воскликнула миссис Гамбони, обнимая Триш.

Выпустив дочь из объятий, она помахала Мэри, вся в слезах. Это были слезы радости.

Миссис Гамбони и Триш направились к крыльцу, за ними Мисси, Йоланда и остальные, а Джулия подошла к машине.

— Эй, Мар, — крикнула она. Мэри открыла дверцу и вылезла под дождь. Джулия ей определенно нравилась. — Ты ее нашла! Ты сделала это! Я тебя обожаю! — Она заключила Мэри в объятия.

— Я тебя тоже люблю. — Мэри обняла ее в ответ.

— Ты лучше всех. Я знала, что ты сможешь. Ты не предашь. Ты настоящий друг, Мар. Заходи, поедим.

— Спасибо, не могу. — Мэри еще раз обняла Джулию на прощание и села в машину.

Уже включая зажигание, Мэри заметила черный «кадиллак», который припарковался прямо перед домом. Водитель вышел и раскрыл над головой зонт. Зонт-то и привлек ее внимание знакомым сочетанием белого и голубого. Она присмотрелась — зонт для гольфа «Дин Уиттер». Мужчина направился прямиком к крыльцу Гамбони. Неужели это любовник Триш? Что он здесь делает? Мэри снова вышла из машины, пробралась на тротуар и столкнулась с ним нос к носу.

— Простите, сэр, — сказала она.

— Да? — Человек под зонтом улыбнулся. Кареглазый, с правильными, хотя и грубоватыми, чертами лица.

Мэри представилась и растерялась, не зная, что сказать дальше.

— О, вы та самая адвокатша? — Мужчина расплылся в улыбке. — Ведь это вы помогли найти Триш, да?

— Да. А вы?

— О, простите. Меня зовут Джо. Джо Статио.

— Очень приятно, Джо. А откуда вы знаете Триш? Вы ее кузен или что-то в этом роде? — Фу, как гадко!

— Нет, я просто муж.

— Ну, муж — это совсем другое дело. А чей вы муж?

— Подруги Триш, Джулии. Джулии Палаццоло.

Мэри застыла. Значит, Триш спит с мужем Джулии. И в мотеле Триш ей лгала. Значит, Джо Статио и есть Миссис-вторник-четверг?

Она наконец обрела дар речи.

— А вы где работаете, Джо?

— Держу слесарную мастерскую на Орегон-авеню.

Мэри неловко усмехнулась. И здесь Триш солгала. А в чем еще она солгала?

— А я думала, брокер — из-за надписи «Дин Уиттер».

— Да? — Джо взглянул вверх, словно не помня, что держит над головой. — Это не мой. Какой-то клиент забыл в мастерской. — Он посмотрел на дом Гамбони. — Пойду, пожалуй, в дом.

Мэри дождалась, пока он скрылся в доме, и как бы ненароком взглянула на багажник его автомобиля. В тщетной надежде, что ошиблась, дважды посмотрела на номерной знак. Но она не ошиблась, это был автомобиль, который стоял рядом с мотелем. RK-029.

Мэри приехала домой, сбросила пальто и упала на диван в гостиной. Она чувствовала себя развинченной, потерянной. По привычке схватила «Блэкберри». Написала Джуди, что нашла Триш и можно не беспокоиться, потом стала просматривать накопившуюся за долгое время почту, стараясь не думать о Триш, Бобби, Джулии и Джо Статио.

В какой-то момент у нее, видимо, кончился завод. Она была как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Она отложила «Блэкберри» в сторону, не зная, ее клиенты по-прежнему ее или уже нет, уведет она их за собой или оставит Бенни. И доведется ли ей снова работать с Джуди? И найдет ли она работу?

Мэри взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Она нашла пульт среди диванных подушек, включила телевизор. На экране стоял полицейский в штатском. «Доброе утро, дамы и господа, — официальным тоном произнес он. — Волна насилия, захлестнувшая определенные элементы организованной преступности…»

Через минуту Мэри уже спала.

Ее разбудил звонок домофона. В комнате было темно. Несколько мгновений она не могла прийти в себя, совершенно потеряв ориентацию во времени и пространстве. Потом поняла, что она дома. Сегодня пятница, она осталась без работы. И без мужчины.

Мэри встала и сняла трубку домофона.

— Да?

— Открой, — ответил голос Джуди.

Мэри нажала на кнопку и включила свет. Услышав перестук сабо на лестнице, она открыла дверь — и вошла ее лучшая подруга. В своем репертуаре: в мешковатых брюках а-ля роба, в футболке цвета морской волны и вышитой джинсовой куртке. В руках она с трудом удерживала коробку с пиццей.

— Ты неплохо поработала. Ты буквально во всех газетах. — Джуди прошла на кухню, по пути включая всюду свет, и Мэри, закрыв дверь, поплелась за ней, как рассеянный ребенок.

— Моя самооценка стабильно низкая.

— Не удивила. — Джуди поставила на стол коробку с пиццей. — Ты не станешь счастливой, пока ты несчастна.

— Неправда, — несчастно проговорила Мэри. Или счастливо.

— Должно быть, ты переутомилась. — Джуди достала из шкафчика две тарелки и поставила на стол. — Ты выполнила свою миссию. Нашла Триш. Она жива, и полиция идет по следу мафиозо, убившего Бобби Манкузо.

— Желаю успеха. — Мэри открыла бутылку с содовой. — А мне вот кажется, что Бобби убила Триш.

— Что? — переспросила Джуди, открывая коробку с пиццей.

— Что слышала. — Мэри уселась за стол. — Я думаю, это сделала она. И сейчас старается выпутаться.

— Да ты что? — Джуди, опускаясь на стул, смотрела на нее во все глаза, позабыв о пицце. — Ну, рассказывай.

Мэри рассказала.

— Вот это история, — мрачно заключила Джуди, глядя на пустые стаканы. В открытой коробке стыла пицца.

— У Триш был и мотив, и возможность, и время, чтобы убить его и вернуться в Поконос. К тому же у нее есть пистолет, а в переулке рядом с телом нашли ее кольцо с опалом.

— Но зачем ей хранить орудие убийства?

— Может, чтобы сбить копов с толку. И меня.

— А риск, что его подвергнут экспертизе? — Джуди покачала головой. — Что-то ты перемудрил, Шерлок. Иногда самый очевидный ответ и есть правильный. Манкузо — бандит. Когда убийство — профессия, то смерть — профессиональный риск.

— Но она мне лгала. Я поверила всему, что она мне рассказывала о своем бойфренде, пока не познакомилась с ним. А теперь думаю, что она лжет и во всем остальном.

— Мэри, ты что-то запуталась. Ты — адвокат Триш. Ты должна защищать ее, и пока ты исполняла это весьма успешно. Ее не арестовали и, кажется, не собираются. Ты сделала свое дело.

— Значит, завтра его похоронят, — не унималась Мэри, — а она избежит обвинения в убийстве.

— Этого ты не знаешь.

— Она спит с мужем своей лучшей подруги.

— С каких пор это карается законом?

— Джуд, она плохая.

— Но ты же с самого начала это знала. Не зря же ты их всех называла Трудными-девочками.

— Кроме Джулии. Джулия хорошая. Она наш человек.

— Дай передохнуть, — взмолилась Джуди.

Мэри понимала, что дело не в правосудии. Не в том, что Триш избежит наказания за убийство. Дело в том, что Триш избежит наказания за ЕГО убийство. Но Мэри не готова была рассказать Джуди о себе и о Бобби.

— И вообще, с чего вдруг ты вступилась за него? Вспомни, пожалуйста, он ее бил! Она плакала от страха у тебя в кабинете. Мне он совсем не нравится. А тебе?

В яблочко! Мэри он именно нравился.

— Ты слишком погружена в жизнь этих людей. Словно у тебя нет собственной жизни. Ты давно уже живешь совсем в другом мире. Они помнят тебя гадким утенком. А ты успешный адвокат. Тебе надо вернуться на работу. Поговори с Бенни. — Джуди подалась к ней. — Она тяжело переживает твой уход.

Но мысли Мэри были далеки от работы. Она думала о нерожденном ребенке — своем и Бобби. Нет ни ребенка, ни Бобби, и ее долг перед ними обоими — найти настоящего убийцу. Вот почему ее это так волнует, поняла она. И глаза ее наполнились слезами.

— Что такое?

— Я должна тебе рассказать что-то очень плохое.

— Что же?

— Я сделала аборт, — выпалила Мэри.

Джуди застыла.

— Да? — наконец тихо уточнила она.

— Я встречалась с Бобби в школе. — Мэри пыталась успокоиться, но бесполезно. Губы ее дрожали. — И однажды мы обнимались в машине… в общем, занялись сексом, и я забеременела. Это был первый секс в моей жизни.

— Какой ужас! — не своим голосом произнесла Джуди.

— Я боялась, что ты не будешь после этого со мной общаться. — Мэри всхлипнула.

Джуди кинулась ее обнимать.

— Ну ты что? Я всегда буду с тобой.

— Правда?

— Да. Знаешь, Мар, что я в тебе люблю?

— Что?

И Джуди ответила:

— Все.

Глава 11

На следующее утро Мэри надела свой лучший костюм, стараясь не думать о том, куда ей предстоит пойти. Спала она ужасно и теперь чувствовала себя совершенно разбитой.

Дождь все еще моросил, напоминая о прошедшей буре. Брод-стрит была забита машинами. Когда такси доползло до здания где проходила панихида, Мэри поняла, что причиной пробки были сами похороны.

— Я выйду здесь. Спасибо.

С трудом прокладывая себе путь через толпу, она добралась до входа. У ступенек, покрытых красной ковровой дорожкой, курили мужчины в темных костюмах. Их взгляды устремились к Мэри, и она ускорила шаг, чтобы поскорее оказаться внутри.

Одуряющий запах цветов и формальдегида ударил ей в нос. На усыпанном цветами катафалке возвышался закрытый гроб из блестящего орехового дерева. Слева от гроба стояли мистер По и Ричи, оба в темных костюмах, на их лицах застыло выражение торжественной скорби.

Выразив соболезнования родным и близким, Мэри заняла место в центральном ряду и, опустив голову, помолилась. Подняв глаза, она увидела Триш и миссис Гамбони. За ними стояли Джулия и ее муж. Мэри было ужасно жаль Джулию, которую предали и муж, и лучшая подруга. Двойной удар. Триш стояла, склонив голову, рука об руку с матерью. Казалось, они были сражены горем, но Мэри грызли подозрения.

Триш подошла к гробу и опустилась на одно колено. Ее мать следовала за ней, словно тень. Все присутствующие разом повернули головы, пристально наблюдая за этой сценой. Триш положила руку на гроб, потом наклонилась и приникла к нему губами. Она являла собой воплощенную скорбь.

Ричи подошел к Триш и привлек ее к себе. Миссис Гамбони обняла мистера По. Знакомая Мэри сцена примирения — такую часто увидишь на итальянских похоронах. Но все же на похоронах обычно мирятся, если годами не разговаривали друг с другом из-за давних размолвок, а не когда пытались друг друга убить на прошлой неделе!

Внезапно позади Мэри раздалось: «Эй! Э, что вы себе позволяете?» Обернувшись, она увидела, что какая-то пара устремилась в проход. Мужчина держался позади женщины, мчавшейся к гробу с искаженным гневом лицом и развевающимися волосами. Это была Розария, а мужчина — судя по всему, ее бойфренд. Он пытался удержать ее за руку, когда она кинулась к мистеру По и Ричи.

— Вы! Вы это сделали! — кричала Розария. Стоявшие у гроба от удивления раскрыли рты. Все головы повернулись к обезумевшей Розарии. — Вы убили моего брата!

— Ро, старушка, — пробормотал Ричи.

— Рози, ты ведешь себя неприлично, — сказал мистер По.

— Кого я должна стыдиться? Вас? — выкрикнула Розария. Ее бойфренд пытался оттащить ее, но она продолжала наступать. — Это еще почему? Вы преступники, оба! Вы недостойны даже знать моего брата! И уж тем более хоронить его!

— Заткнись! — заорал Ричи.

Мэри вскочила вместе с остальными, чтобы лучше видеть.

— Да по сравнению с Бобби вы просто ничтожества, — не унималась Розария. — Это его все любили, не вас. Вот почему вы хотели его смерти!

— Еще одно слово, и я… — процедил сквозь зубы Ричи, но между ними втиснулся низенький старичок священник.

— Пожалуйста, прекратите, — сказал он, подняв руки. — Сейчас не место и не время…

Бойфренд Розарии крепко обхватил ее и привлек к себе, она разрыдалась, обмякла и, всхлипывая у него на плече, вышла с ним из зала.

Мэри снова села. Она была в растерянности. Возможно, наиболее очевидный ответ и есть верный? Вполне вероятно, что Бобби убил другой мафиозо и что этим мафиозо был Ричи. В памяти всплыла картина в доме По. Черт подери!

В спальню проникал солнечный свет. Лежа воскресным утром в постели, в старой растянутой футболке, Мэри чувствовала, что почти пришла в себя.

По телевизору шла «Встреча с прессой». Она рассеянно смотрела, думая о том, что Тим Рассерт — прелесть, вылитый мальчик из церковного хора. Он напомнил ей об Энтони, который так и не позвонил. Что ж. Все равно она не готова к новым отношениям.

«Но если он позвонит, то я готова», — подумала она.

Вздохнув, Мэри сказала себе, что так даже лучше. Она почти вернулась к своей обычной жизни. Вчера у нее наконец дошли руки до электронной почты — и она всю ночь писала клиентам, будто все еще работала у Розато. Позвонила Амрите, чтобы узнать, как дела у Дайрена, — слава богу, лучше. Так и не решила, что делать с Бенни.

Мэри взяла газету и пробежала глазами статью «Убийство Барби — дело рук мафии». Разумеется, имелась в виду мафия Южного Филли. Мэри ненавидела стереотип «раз итальянец, значит мафиозо». Она прекрасно знала, что большинство живущих в Америке итальянцев — добропорядочные граждане, которые любезно не дают ей сидеть без работы, поскальзываясь на тротуарах и попадая в мелкие дорожные аварии.

Мэри снова посмотрела на Тима Рассерта и постаралась настроиться на благодушный лад. Она хотела зажить полной жизнью. Она так устала от того, что все плохо, что у нее нет ни работы, ни мужчины. Она устала чувствовать себя потерянной и опустошенной. Выжатой как лимон…

И она поняла, что надо делать дальше.

— Ма, я хочу есть! — крикнула Мэри, приоткрыв дверь, и замерла от удивления. Из кухни доносился странный шум…

— Дорогая! — раздался голос отца. Потом появился он сам и еще куча людей. Они направлялись в столовую.

— Пап? — Мэри была сбита с толку. — Что происходит?

— Когда все в церкви узнали, что это ты нашла Триш, то решили зайти поздравить тебя.

— Мар, ты такая молодец, — улыбнулась миссис Датуно.

— Поздравляем, Мар! — подхватили остальные. Статус Доброй-волшебницы-Южной-Филадельфии был восстановлен.

— Я горжусь тобой просто до ужаса! — с нежностью произнес отец. Он обнял дочь так крепко, что у нее чуть не затрещали кости.

— Спасибо, пап. Спасибо всем! — Мэри взмахнула рукой, словно английская королева, приветствующая подданных. Но на душе у нее было не спокойно.

— Мария! — позвала ее мать, потянувшись к ней, и Мэри нежно обняла ее. Мать указала на женщин в цветастых платьях, стоявших у нее за спиной.

— Мэри, это мои подруги, ну, ты понимаешь, из нашего прихода.

— Добрый день! — Мэри поздоровалась со всеми.

— Я так рада с тобой познакомиться! — сказала одна из них с сильным пуэрториканским акцентом. — Твоя мама сшила крестильное платьице моей малышке.

— И моей! — добавила еще одна, широко улыбаясь. — Так у нее все хорошо получилось, так красиво. Мы и друзьям показывали.

— Пойдем, Мария. — Мать взяла Мэри за руку. — Тебя дожидается один друг. Пришел к нам на обед.

— Какой друг? — спросила Мэри.

Толпа расступилась, открывая дорогу к кухне… в дверях которой стоял Энтони с вопросительной улыбкой. Его темные глаза ярко блестели. На нем была светло-коричневая куртка, черная водолазка и слаксы цвета хаки.

— Твои родители увидели меня в церкви и пригласили на обед. Ничего?

Ура!

— Это была отличная идея! — ответила Мэри, жалея, что не надела контактные линзы.

Вскоре гости разошлись, и они остались вчетвером. Во время обеда, который был выше всяких похвал, Мэри пыталась свыкнуться с тем, что на месте Майка сидит теперь другой мужчина… замечательный мужчина. Энтони перешучивался с мамой, а после обеда даже предложил помыть посуду.

— Спасибо, Антонио, — ответила мама с благодарной улыбкой. А потом поднялась и слегка коснулась руки мужа. — Пойдем, Мариано.

— Куда это? — спросил отец, удивленно глядя на жену, пока до него не дошло то, что она хотела сказать: «Давай уже оставим детей наедине».

— Как… неловко, — сказала Мэри, когда ее родители вышли.

— Наоборот, очень мило. — Энтони встал, собрал тарелки и отнес их в раковину. Он повязал себе фартук и широко улыбнулся. — Не слишком по-дурацки выгляжу?

— Нет, — с улыбкой ответила Мэри. Ей безумно нравилось, как он выглядит. Мужчина в фартуке — это так… сексуально!

— Ну… Ты не сердишься, что я напросился на приглашение?

— Нет. Я хотела извиниться за то, что не перезвонила.

— Так ты не сходила по мне с ума? О, ты разбила мне сердце!

— Ха-ха! — Мэри повернулась к столу: за вымытыми тарелками, а заодно чтобы скрыть улыбку.

— Знаю, ты была занята спасением соседей.

— Вроде того, — ответила Мэри, расставляя тарелки на сушилке.

— Ведь это и есть общество, так? Когда люди помогают другим. — Энтони споласкивал оставшуюся посуду. — И знаешь, что я сделал?

— Что? — Мэри стояла рядом с Энтони у мойки. Их руки почти соприкасались, будто они играли роль семейной пары.

— У меня есть кое-какие знакомства в школьном психологическом центре. Там я общался с руководителем программы тестирования детей. Так вот, она согласилась протестировать сына Амриты. Как только Дайрен поправится.

— Правда? — Мэри захлестнула волна благодарности. — Это так… мило с твоей стороны.

А в следующий миг он уже нежно целовал ее в губы, так, словно делал это всю жизнь. Она приподнялась на цыпочки… И когда открыла глаза, то увидела его ласковую улыбку.

— Cara mia, — тихо сказал он. — Дорогая моя.

Мэри это очень понравилось.

Мэри сидела в спальне, когда зазвонил ее мобильник.

— Мэри, это я! — Судя по голосу, Триш была в панике.

— Федералы позвонили?

— Да, они хотят встретиться со мной завтра.

О-хо-хо. Хотела бы Мэри знать побольше о том, как вести дела с агентами ФБР! А теперь она даже не может позвонить Бенни.

— Как я буду с ними говорить! Парни точно за мной следят. Если они узнают, что я собираюсь на них настучать, мне конец. Это ты меня уговорила вернуться и пойти к копам!

— Ты все сделала правильно, Триш. Где ты сейчас?

— У мамы.

Мэри посмотрела на часы. Восемь.

— Я уже выхожу.

Через полчаса Мэри стояла у крыльца дома Гамбони. Стемнело. Дождь по-прежнему моросил. Дверь открыла миссис Гамбони — в розовом спортивном костюме и полусапожках из искусственного меха. В ее руке дымилась сигарета. Она была явно напряжена.

— Мар, спасибо, что зашла. — Миссис Гамбони проводила Мэри в гостиную. — Я очень ценю твою помощь.

— Не стоит благодарности.

— Ты не можешь позволить ей идти в ФБР. Ее же убьют! — Миссис Гамбони была не накрашена, и было видно, что глаза у нее опухли от слез.

— Не волнуйтесь. Где она?

— Наверху, — указала сигаретой миссис Гамбони.

Мэри поднялась по лестнице к двери, из-под которой в темный коридор пробивалась полоска света. Мэри вошла в маленькую спальню и словно очутилась в прошлом. У стены справа стояла узкая кровать под розовым покрывалом. На кровати сидели в ряд старые плюшевые зверушки. Был в комнате и маленький письменный стол, и доска с пришпиленными к ней старыми фотографиями, в основном с портретами Бобби. Мэри оглянулась.

— Ты чего так долго? — Триш в черной футболке валялась с журналом на кровати. Увидев Мэри, она села. — Закрой дверь.

Мэри закрыла дверь.

— Как ты? — спросила она, вытащив стул из-за стола.

— А ты как думаешь? — Триш фыркнула, тряхнула головой, и темные волосы волной упали ей на плечи. — Если федералы у меня на хвосте?

— Так кто тебе звонил и что именно сказали?

— Тип по фамилии Кислинг. Хотел поговорить со мной завтра.

Мэри вспомнила агента ФБР, с которым познакомилась в ту роковую ночь в Круглом доме.

— И что ты ему ответила?

— Я сказала: нет, я ничего не знаю. А он сказал, что тогда они вызовут меня повесткой. Это правда?

— Наверное. Я же говорила тебе, у меня не так много опыта в этих делах. Завтра, если ты не против, я найду тебе другого адвоката. Настоящего специалиста по таким вопросам.

— Ты что, решила меня бросить? Вот тебе и верность подруг! — хмыкнула Триш.

Верность? Мэри стало смешно. Она вспомнила Джулию.

— А что? Думаешь, я сама не умею быть верной и преданной? — Триш ткнула себя в грудь острым акриловым ногтем. — Так вот, умею. С Джи, Йо и Мисси я дружу уже целых тринадцать лет. А Джи — моя лучшая подруга с двух лет!

— Хорошо-хорошо, успокойся…

— А мне не нравится, когда ты сомневаешься в том, что я умею быть верной и преданной. У самой-то рыльце в пушку!

— В каком смысле? — спросила Мэри, заглатывая наживку.

— Ты не рассказывала мне о вас с Бобби!

Удар достиг цели.

— Да-да-да. — Триш надула губы. — Ты думала, я не в курсе? Ричи мне все рассказал вчера на кладбище. Ты встречалась с Бобби. Это правда?

Мэри почти потеряла дар речи.

— Да. Но недолго. В последнем классе.

— А со мной он тогда уже гулял?

— Нет еще.

— Так почему же ты молчала? — прищурилась Триш.

— А что бы это изменило?

— Изменило бы! Ведь ты не сказала. Если бы сказала, я бы тоже подумала, что это ничего. А теперь думаю, что очень даже чего!

— Триш, это было давным-давно, в школе, это уже не важно!

— Ну, я с ним жила еще неделю назад, так что для меня это очень важно! Ты говорила, что мы подруги. А я никогда не стала бы скрывать такое от подруги!

— Да что ты говоришь! — Мэри даже рот раскрыла от удивления.

— А что?

— Значит, ты никогда ничего не держала в тайне от подруг? А как насчет Миссис-вторник-четверг? И твоего бойфренда? — Мэри понесло. — Почему ты не рассказала о нем подругам?

— Боялась, что они проговорятся Бобби!

— Да им никогда не нравился Бобби, и ты это знаешь. Ты просто лгунья! — Слова вылетали у Мэри изо рта, прежде чем она успевала сообразить, что несет. — Ты считала себя такой же хорошей и верной подружкой, когда спала с мужем Джулии?

Триш отскочила как ошпаренная.

— Да она чуть с ума не сошла, пока тебя разыскивала. Она так переживала за тебя, ночей не спала. Ты ей не подруга!

— Неправда. Я ей жизнь спасла!

Мэри усмехнулась.

— Что? Где, в фитнес-клубе? Полотенце ей одолжила?

— Очень смешно. Думаешь, ты одна тут такая умная? А вот нет. Помнишь кольцо с опалом, которое они нашли в переулке?

— Да. И что?

— Я одолжила его Джулии два года назад, когда она снова выходила замуж. На свадьбу надо обязательно надеть что-то одолженное, знаешь такую примету? Так вот, она мне его не вернула.

Ошеломленная, Мэри не знала, верить этому или нет.

— Копы нашли это кольцо, а его носила Джулия. Это не Кадиллак застрелил Бобби. Это Джулия! Наверное, она думала, что он меня убил. Она всегда его терпеть не могла. И она знала, что он работал на углу Девятой и Кенник. И пистолет у нее есть.

Мэри покачала головой. Это какой-то бред!

— И когда детектив вытащил кольцо, я сразу поняла, что это Джулия. И что, я ему все рассказала? Нет. — Триш наклонилась вперед. — Я подставилась, чтобы выгородить Джулию.

Мэри не могла прийти в себя. Если Триш не врет…

— Ну и кто тут настоящий друг? — Триш с иронией приподняла бровь. — Ну да, у меня было кое-что с Джо, и что с того? Я спасла ей жизнь и была столь великодушна, что даже ничего ей не сказала. Не желаю никаких благодарностей.

— Триш? — неожиданно раздался голос ее матери.

— Что, мам? — раздраженно отозвалась Триш.

— Джи пришла тебя проведать. Можно ей подняться?

Внутри у Мэри все оборвалось.

— Пусть идет к нам, мам! — крикнула Триш. Воцарилась тишина. Ни одна не проронила ни слова, слушая, как по ступенькам цокают каблуки.

— Что случилось? — спросила Джулия.

Мэри не знала, что сказать. Она никак не могла поверить в то, что это Джулия застрелила Бобби. Она походила на настоящего ангела, щеки раскраснелись от холода…

— Ничего не случилось, — ответила Триш. — Все в порядке.

— Ты плохо выглядишь. — Джулия вошла в комнату и закрыла дверь. — Все еще не отошла от похорон?

— Да… — Триш нахмурилась, изображая скорбь. Мэри оставалось только удивляться тому, как хорошо Триш умеет притворяться. Несомненно, все дело в долгой практике.

— Мар, а с тобой что? — спросила Джулия.

— Ничего.

Джулия пожала плечами.

— Ну ладно, не хотите говорить, как хотите.

Триш только отмахнулась.

— Звонили федералы, вот мне и не по себе.

— И отлично, я как раз собиралась пригласить тебя куда-нибудь выпить, — сказала Джулия. — Думала, после похорон тебе грустно, и решила вывести тебя проветриться. Ты ведь раньше не могла выходить из-за этого козла, а теперь его нет, так что можно и повеселиться.

— Не знаю, Джи… — ответила Триш.

Мэри больше не могла этого выносить. Если верить Триш, Джулия ничего не знает о том, что полиция нашла кольцо. Это легко проверить.

— Джулия, Триш не одалживала тебе кольца с опалом?

— Кольца? — Джулия замерла, прислонившись к двери. На минуту Мэри показалось, что сейчас она пустится бежать, но Джулия перевела взгляд на Триш. — Прости, Ти. Я не должна была этого делать. Я не имела на это никакого права.

О нет.

— Так значит, Триш тебе его одолжила?

— Да, на свадьбу. Я хотела, чтобы именно оно было «одолженной вещью». Но я его так и не вернула. Прости меня, Ти.

— Все в порядке, Джи, — сказала Триш и посмотрела на Мэри. — Вот видишь!

Не могу поверить. Так это Джулия?

— Я просто забыла о нем, — продолжала Джулия. — Я его тебе верну, Ти, клянусь!

Мэри пробил озноб.

— Джулия, вряд ли у тебя получится так просто это сделать…

— Конечно, получится. Я заберу его у Йо. Я ей его одолжила…

— Как? — недоумевая, спросила Триш.

Сердце Мэри бешено колотилось.

— Йо была у меня дома, — рассказывала Джулия, — и увидела твое кольцо. Она знала, что это твое кольцо, и попросила его на время. Не помню зачем. — Она задумалась на секунду. — А! Это был Хеллоуин, и она хотела нарядиться цыганкой. Помнишь?

Триш кивнула.

— Мы еще спустили все деньги на коктейли «эпплтини».

Мэри чуть не заплакала от облегчения.

— Так, значит, кольцо было у Йоланды?

— Ну да, — кивнула Джулия.

Это сделала Йоланда? Но почему? По той же причине — чтобы помочь подруге?

— Можете сами у нее спросить. — Джулия посмотрела на дверь. — Они с Мисси уже идут.

В следующий миг с лестницы донеслось пение, и дверь отворилась. Йоланда сунула голову в комнату и состроила гримасу. А потом вошла, заметно покачиваясь.

— Вы что, уже напились? — возмутилась Джулия.

— Да я всего-то стаканчик пропустила, — хихикнула Йоланда. — Не волнуйся, за рулем у нас Мисси. Она как раз паркуется.

— Йо, — Джулия тронула ее за руку, — помнишь, я одолжила тебе кольцо с опалом? Кольцо Триш? Ты надевала его на прошлый Хеллоуин.

— Когда я была цыганкой?

— Да. Его надо отдать Триш.

Йоланда смущенно заморгала.

— Оно у тебя?

— Нет…

— Ты его потеряла? Куда ты его дела?

— Пытаюсь вспомнить… Мы тогда пили «эпплтини»… Было ужасно холодно, и мы вернулись сюда, так?

Джулия кивнула:

— Мы пришли сюда, потому что перебрали, и все свалились в комнате у Триш. — Она повернулась к Триш. — Помнишь, Ти? Мы с тобой и с Мисси спали на полу, а на кровать положили Йо, потому что она была совсем никакая.

Триш нахмурилась.

— Вроде да. Так что случилось с моим кольцом, Йо?

— Я его сняла и положила туда, — ответила Йоланда, указывая на стол. — Прямо под лампу. Я думала, ты его найдешь утром.

Мэри недоумевала, к чему приведет этот разговор…

Казалось, Триш кинуло в дрожь.

— Неправда. Ты этого не делала!

— Говорю тебе, — ответила Йоланда. — Я его положила прямо сюда. Я была уверена, что ты его заметишь. Да любой, кто вошел бы в комнату, его заметил. Спроси хоть у своей мамы.

Джулия кивнула:

— Скорее всего, его нашла твоя мама, так что ничего с ним не случилось.

Триш была в шоке, а Мэри просто не знала, что сказать. Неожиданно в дверях появилась Мисси.

— Объявляю вечеринку открытой! — крикнула она.

Триш вскочила с кровати.

— Уходите все. Сейчас же. Не пойду я ни на какую вечеринку.

Ну уж нет. Мэри встала прямо перед Триш. Не все так просто!

— Не хочу ничего слышать! — нервно выкрикнула Триш. Потом перевела взгляд на подруг. — Выметайтесь отсюда.

— Да что случилось, Ти? — спросила Джулия.

— Убирайтесь! — закричала Триш так громко, что все подскочили на месте.

— Черт возьми, Триш, — растерянно пробормотала Джулия, — это что, из-за какого-то кольца?

— Джулия, пожалуйста, уходите, — кивнула ей Мэри.

— И ты тоже. Уходи, — кричала Триш Мэри.

— Нет, Триш, — Мэри стиснула зубы, — мы покончим с этим делом здесь и сейчас.

— Триш? — позвала снизу миссис Гамбони. — Что там у вас стряслось?

— Мам, не ходи сюда! — завопила Триш.

— Миссис Гамбони, идите сюда! — громко позвала Мэри.

— В чем дело? — В дверях возникла тучная фигура.

— Мам, не говори ничего, — с яростью выпалила Триш.

— Миссис Гамбони, — начала Мэри, — где опаловое кольцо Триш? Оно было у вас, а копы нашли его рядом с телом…

— Нет, мам, это неправда! — прервала ее Триш.

— Правда, — отрезала Мэри. — Скажите, как кольцо попало в тот переулок?

— Нет, мамочка, — простонала Триш и бросилась к матери на шею. Миссис Гамбони стояла неподвижно, ее лицо напоминало маску. А в следующий миг оно словно растеклось — брови поползли вниз, веки опустились, рот скривился.

— Мне надо присесть, — устало произнесла она.

— Расскажите мне, что произошло.

Миссис Гамбони тяжело села на край кровати. Ссутулившись, она обхватила руками колени.

Триш села рядом с матерью и обняла ее.

— Мам, ты не обязана ей говорить. Они все равно ничего не смогут доказать!

— Смогут. — Мэри в упор смотрела на миссис Гамбони. — Они знают о кольце. А девушки знают, что у Триш его не было.

— Нет, мам… — начала Триш, но мать остановила ее.

— Я хочу… Я просто не знаю, с чего начать.

— С самого начала, — ответила Мэри. Ее сердце бешено колотилось.

Миссис Гамбони кивнула, и Триш замерла рядом с ней.

— Это началось давно, когда Бобби положил глаз на Триш. А потом начал орать на нее… А потом бить ее. Я ничего не могла с ним сделать. И Триш ничего не могла сделать. Я видела, что она несчастна, хоть она и не жаловалась. Триш никогда не была плаксой. Она всегда была сильной женщиной. Совсем как я. Отец Триш был такой же, как Бобби. Вначале милый, а потом, когда ты уже у него на крючке, начинается: пьянки, побои… Я не стала его терпеть, дала пинка под зад и выставила из дома. И сама зарабатывала себе на жизнь. А от него мне ничего не было нужно.

— Да уж, — протянула Мэри. Миссис Гамбони говорила правду: все несчастья жизни отражались на ее лице.

— Триш не могла поступить так со своим Бобби. Не могла его выставить, но и жить с ним не могла. Она была в ловушке. Она это знала. И я знала. — Миссис Гамбони в упор посмотрела на Мэри. — И как, по-твоему, я себя чувствовала? Мать, которая знает, что ее ребенок медленно умирает? Каждый день?

Мэри ничего не ответила. Не ей судить.

— Так что в ту ночь, в день ее рождения… Я так переживала за нее, так боялась, что этот мерзавец сделает больно моей дочурке — а может, даже убьет ее — в тот самый день, когда я произвела ее на свет! — Лицо миссис Гамбони потемнело. — В ту ночь Триш звонила мне, чтобы сказать, что с ней все в порядке. А когда я наконец получила ее сообщение, то даже не смогла прослушать его целиком. Связь была слишком плохая. Я даже не знала, где она была!

Ее мобильник там тоже плохо работал, припомнила Мэри.

— Она была страшно напугана. Она думала, он ее убьет. А потом ее телефон отключился, и я закричала. Я подумала, что он убил мою девочку.

Мэри вспомнила миссис Гамбони в доме своих родителей — воплощение страдания.

— Я позвонила в полицию. Заявила об исчезновении. Сделала все, что могла. А потом я пошла к твоим родителям.

Триш покрепче обняла мать.

— Потом пришла домой и попросила всех уйти. Мне надо было побыть одной. Я поднялась в ее спальню и долго тут сидела. Прямо на этом месте. — Миссис Гамбони перевела дыхание. — А потом я заметила кольцо, на полу у туалетного столика. Это был мой подарок Триш на ее двадцать первый день рождения. Оно лежало там… Как знак. Я его подняла, сжала в кулаке и представила, что моя дочка жива. Я будто вживую видела это кольцо у нее на пальце. Видела ее лицо, когда дарила ей этот подарок, — такое радостное, такое счастливое! А теперь она мертва. И я позволила этому случиться!

— Нет, мам… — прошептала Триш. По ее щекам текли слезы.

— Я пошла к себе в комнату и взяла пистолет. И подумала, что все делаю правильно. Я знала, где Бобби работал, так что рано или поздно он бы туда пришел. Но мне повезло.

Триш вытерла слезы, но не проронила ни слова.

— Так что я поехала к Кенник и сразу увидела на углу пикап. А оттуда вылез не кто иной, как Бобби собственной персоной. И он был один, без Триш. Вот я и подумала, что он убил мою девочку. А как я могла думать иначе? В ушах звучали последние дочкины слова…

Мэри моргнула. Это было ошибкой, чудовищной, ужасной ошибкой. Но она будто своими глазами увидела, как миссис Гамбони совершает это преступление…

— Я пошла за ним, а когда он увидел меня, то отступил немного в переулок. Я спросила его: «Что ты сделал с моей дочкой?» А он ухмыльнулся и ответил: «Наконец-то избавился от этой проклятой стервы!» И снова осклабился. Так все и случилось. — Глаза миссис Гамбони заблестели. — А как только он повернулся ко мне спиной, я достала из кармана пистолет и выстрелила ему в голову. Я… даже не раздумывала. Словно там был кто-то другой, а не я. Потом я села в машину и поехала домой. А о кольце забыла. Наверное, оно просто соскользнуло с пальца.

Миссис Гамбони повернулась к Триш.

— Не плачь, детка, — мягко сказала она. — Он это заслужил. Мне надо было прикончить его еще раньше.

Мэри вся дрожала, глядя, как мать укачивает Триш. Мэри отчаянно жалела их обеих.

— Что же теперь будет, мам? — всхлипывала Триш. — Что с тобой будет?

— Не знаю, детка. — Миссис Гамбони крепко прижала к себе Триш. Потом посмотрела на Мэри. — Ты ведь юрист. Что я должна делать?

— Есть несколько вариантов, — ответила Мэри, переключаясь в «режим адвоката». — Вы можете прийти в полицию и все рассказать. А потом либо признать себя виновной, либо дождаться суда, и тогда они будут вынуждены сами искать доказательства.

Триш высвободилась из объятий матери.

— Но почему, Мар? Почему она должна идти в полицию? А если она вообще копам ничего не расскажет?

Миссис Гамбони тоже внимательно посмотрела на Мэри. Ей и в голову не приходила мысль, что миссис Гамбони захочет все утаить.

— Мар, тебе ведь придется рассказать обо мне полиции, да? — спросила миссис Гамбони. — Ты ведь юрист, значит, ты должна.

И как только она ухитрилась во все это вляпаться?

— С точки зрения закона, мой долг не обязывает меня открывать то, что вы мне только что рассказали. Но с моральной точки зрения… — Помолчав, она продолжала: — Миссис Гамбони, я понимаю, почему вы сделали то, что сделали. И я верю в закон и считаю, что мы должны обратиться к правосудию. Я уверена, что факты помогут. Это почти как самозащита в состоянии аффекта. Срок за убийство уже может быть снижен до пяти лет. А если пойти в суд, то можно даже убедить присяжных отпустить вас. Так бывает. — Мэри встала. — Миссис Гамбони, я найду вам лучшего адвоката. У вас будет вся необходимая юридическая поддержка, и тогда вы решите, как вам поступить.

Мэри вышла на лестницу и вытащила из сумки мобильник. Тщетно пытаясь унять дрожь в руках, она набрала номер.

— Бенни?

— Динунцио. Ты как раз вовремя. Ты освободишь завтра свой кабинет?

— Я, э-э-э, не за этим звоню.

— А что, у нас есть другие темы для разговора?

— Я просто не знаю, к кому еще обратиться. Я только что получила признание в убийстве.

Повисла пауза. Потом Бенни проговорила:

— Ты серьезно?

— Вы не могли бы подъехать?

— Где ты сейчас? — спросила Бенни, и, услышав мягкие нотки в ее голосе, Мэри с трудом сдержала слезы.

Глава 12

Мэри, Бенни и Триш покинули полицейский участок уже за полночь. Идя вдоль парковки, все молчали и думали о миссис Гамбони, которая осталась в полиции, сделав трудное, но необходимое признание. Дождь еще моросил, и от сильной влажности вокруг фонарей образовались нимбы из пара и капель воды.

Мэри подошла к своей машине.

— Я поймаю такси, — резко произнесла Бенни, и Мэри с удивлением посмотрела на нее.

Они не обменялись ни единым лишним словом, как семейная пара, которая за праздничным ужином ловко скрывает произошедший накануне скандал.

— Я могу подбросить вас, — предложила Мэри. Она спрашивала себя, будут ли они когда-нибудь снова работать вместе?

— Я возьму такси. — На улице было так сыро, что светлые волосы Бенни закурчавились. Ее плащ был распахнут. Она повернулась к Триш: — Не волнуйся за маму. Я буду держать тебя в курсе.

— Спасибо, Бенни, — слабо улыбнулась Триш. — Не знаю, как я смогу расплатиться. Но если можно вносить деньги частями…

— Не переживай. Я просто решила оказать услугу Динунцио.

— Правда? — недоверчиво переспросила Триш. — Спасибо!

Мэри не знала, что и сказать.

— Бенни, мы можем поговорить? — с трудом выдавила она. — Может, завтра?

— Лучше во вторник, в девять утра, — ответила Бенни и ушла. Полы ее плаща развевались на ветру.

— Как мило с ее стороны не брать с меня денег… — тихонько сказала Триш.

— Конечно, — кивнула Мэри, глядя Бенни вслед. Она думала о том, что сказала ей Джуди о клиентах, которые не платят. Может быть, все дело в том, что порой она не берет денег?

Включив зажигание, Мэри еще раз прокрутила в голове события этого вечера. Миссис Гамбони обо всем рассказала, и Бенни предложила следователю сделку: чистосердечное признание в обмен на срок от двух до четырех лет. Она убеждала, что убийство было ужасной ошибкой любящей матери, неизбежная реакция на бытовое насилие. Молодой помощник прокурора подтвердил, что миссис Гамбони, безусловно, вызывает сочувствие.

Мэри вела машину под моросящим дождем. Остановившись у светофора, она с беспокойством посмотрела на Триш. Та сидела, отвернувшись к окну.

— Ты как? — спросила Мэри.

— Ничего, — хрипло ответила Триш.

— Твоя мама поступила правильно. И мудро.

— Посмотрим.

Вскоре они добрались до Южного Филли. Большинство домов уже погрузилось во мрак.

— И вот еще что, — сказала Мэри. — Позвони Джулии и остальным девчонкам. Позови их к себе.

Триш прижалась лбом к стеклу.

— Зачем?

— Они тебе помогут. Побудут рядом, дадут выплакаться.

— Я хочу отдохнуть.

— Не стоит тебе сейчас оставаться одной. Кому приятно возвращаться в пустой дом!

— Похоже, пора привыкать.

Мэри остановила машину у дома Гамбони.

— Надеюсь, ты не очень рассердишься, но они уже там. Я позвонила Джулии из участка.

В этот миг дверь отворилась, и в ночную тьму ворвался луч теплого желтого света. На пороге появились Трудные-девочки и побежали вниз по ступеням, под дождь, чтобы встретить машину.

— Это была… не самая плохая идея, — сказала Триш, и ее голос стал увереннее. Она обернулась к Мэри, глаза ее блестели. — Кстати, о нас с Джо. С этим покончено.

— Отлично, — с радостью ответила Мэри. Не успела она попрощаться, как Триш уже вылезла из машины. Подруги окружили ее, обняли и повели в дом. Дверь за ними закрылась, и улица снова погрузилась во тьму.

Мэри осталась наедине со своими мыслями. Весь вечер она изображала из себя ответственную, бесстрашную женщину, — носила маску, которую, вероятно, выдают каждому юристу вместе с дипломом. Но теперь не нужно притворяться, и переживания навалились на нее невыносимо тяжким грузом. Она смотрела, как по стеклу ползут капли дождя, потом нажала на газ.

Повинуясь какому-то порыву, она дважды повернула налево, потом проехала назад. Адрес она помнила. Была ли она готова? Она не знала. Но все равно она делала то, что задумала.

И вот она у дома, где живет Энтони. На втором этаже горел свет. Мэри заглушила мотор, поискала в сумке свой «Блэкберри» и набрала СМС: «Подойди к окну».

Нажала «отправить» и стала ждать, чувствуя, как сердце колотится все быстрее и быстрее. Может быть, она сошла с ума, может быть, слишком торопит события. Она не думала ни о том, чем все закончится, ни о том, зачем она это делает. Она вся была в настоящем, здесь и сейчас, и сердце подсказывало ей, что она поступает единственно верным образом.

Энтони выглянул в окно и тут же исчез. Мэри выбралась из машины и кинулась к дому, добежав до крыльца ровно в ту секунду, когда распахнулась дверь. Она не могла вымолвить ни слова, ее душили слезы, а Энтони подхватил ее на руки и понес в дом.

Наконец-то, из-под холодного дождя — в тепло.

Утреннее солнце заглянуло в окно, начертив на одеяле в ногах у Мэри лимонный прямоугольник. Дом Энтони был тише, чем ее, спальня больше, стены более насыщенного синего цвета, а в воздухе пахло более ароматным кофе. Мэри счастливо потянулась под одеялом и посмотрела на часы, стоявшие на прикроватном столике. Девять двадцать.

— Проснулась? — В дверном проеме появился Энтони с кружкой в руках и газетой под мышкой. Он был в джинсах и белой рубашке. Босиком. Темные влажные волосы блестели после душа.

— Я решил дать тебе поспать, — улыбнулся он.

— Спасибо.

Она застенчиво подтянула одеяло к подбородку. Энтони подошел к кровати, поставил кофе на столик и нежно поцеловал Мэри. Она почувствовала, как все тело откликается на его поцелуй. Он улыбнулся и осторожно отодвинул волосы, спадавшие ей на глаза. Потом вновь поцеловал.

— Я так рад, что ты пришла ко мне.

— Я тоже.

Он протянул ей кружку, и Мэри сделала глоток кофе. Горячего, сладкого и очень вкусного.

Она улыбнулась:

— Мне кажется, я сплю и вижу сон. Это свежий номер?

— Да.

Энтони протянул ей газету. «Материнское правосудие» — гласил заголовок. Мэри пробежала глазами статью, в которой говорилось, что миссис Гамбони призналась в убийстве мафиозо, который годами бил и унижал ее дочь.

— Они ей явно сочувствуют. — Мэри поняла, что с журналистами общалась Бенни. — Общественное мнение на стороне миссис Гамбони, так что прокурор охотнее пойдет на сделку.

— Наверняка. И кто будет возражать? Ричи и его отец? Едва ли мафия встанет на защиту закона и порядка.

— А весь район будет на ее стороне, — сказала Мэри.

— Весь район уже на ее стороне. Утром звонила мама, сказала, что все поддерживают миссис Гамбони. Известно, что разгневанная фурия — ничто по сравнению с итальянской мамой. Еще бы ей не пристрелить бандита.

Он сделал паузу, и Мэри увидела сомнение в его глазах.

— Что такое?

Энтони молчал, вглядываясь в ее лицо.

— О тебе опять пошли разговоры.

— О нет, — простонала Мэри и отложила газету.

Энтони присел на край кровати, накрыв руку Мэри своей теплой ладонью.

— Говорят, что ты вынудила миссис Гамбони пойти к копам.

— Да. Но что с того? Что им не нравится?

— Считают, что это нечестно и неправильно. Ты сдала одного из нашей общины.

Мэри сделала большой глоток кофе.

— Не понимаю этих людей! Им просто невозможно угодить. Они меня ненавидели, когда я потеряла Триш. Я ее нашла, и они снова меня полюбили. Теперь вновь ненавидят, потому что я отправила миссис Гамбони в полицию. Они же не знают всех фактов. Они не юристы! Они вообще ничего не знают!

— Ну конечно, нет, — кивнул Энтони, сочувственно улыбаясь ей. — Так зачем принимать их слова близко к сердцу?

— А кто сказал, что я принимаю их близко к сердцу? — почти простонала Мэри. Потом услышала себя… — Ну хорошо, принимаю. Ничего не могу с собой поделать.

— Нет, можешь. Просто не обращай на них внимания.

— Но эти люди — моя клиентура!

— Тебя не это тревожит, — усмехнулся Энтони. — Соседи всегда будут обращаться к тебе как к юристу. Проблема вот в чем, если позволишь: ты хочешь, чтобы они тебя любили.

Эти слова что-то тронули в ее душе.

— Ну ладно. Да, хочу. Чувство вины….

Энтони нежно смотрел на нее:

— Пора перестать чувствовать себя виноватой и понять, что только твое собственное мнение важно. А не чье-то еще. Ты ведь гордишься тем, что сделала?

— Да.

— Пусть так и будет. Кто-то согласится, кто-то нет… Но в расчет надо принимать лишь тех, кто рядом. И если для тебя это имеет значение, я на твоей стороне. И я всегда буду с тобой.

Мэри смотрела на него. Она была глубоко тронута. Он будет с ней. Как же она счастлива! Мэри осторожно поцеловала его. А после следующего поцелуя Энтони взял кофе у нее из рук и поставил на журнальный столик.

Мэри и Энтони собирались спокойно поужинать у ее родителей, но когда они открыли дверь, из дома донеслась музыка. Гостиную наводнили старички и старушки. Они громко разговаривали, смеялись, пили пиво. Мэри была озадачена. Обстановка в доме ее родителей с каждым разом становилась все безумнее.

— Что тут происходит? — спросила она, но никто не обратил на нее внимания.

— Мама? — удивленно сказал Энтони, и Эльвира Ротуньо, стоявшая в самом центре веселой компании, обернулась. Ее глаза ярко блестели из-под очков.

— Энтони! А ты что тут делаешь?

— Мария! — Мать Мэри возникла из ниоткуда с распростертыми объятиями.

— Дорогая! — Рядом с женой материализовался и отец Мэри, одетый в свой лучший костюм. — Я так рад тебя видеть!

Они заключили дочь в объятия, а когда наконец выпустили, Мэри заметила в толпе рыжую шевелюру Тони-с-квартала, дурацкие очки Тони-две-ноги и загорелую физиономию Голубя-Тони. А также Бернис Фолью — к своему великому удивлению. Из динамиков лился голос Фрэнка Синатры.

— Как тебе наша компания? — светясь от радости, спросил ее отец, указывая на толпу гостей. — Общество друзей Фрэнка Синатры и фан-клуб Дина Мартина. Мы решили объединиться.

— Шутишь! — засмеялась Мэри. — Как тебе удалось?

— Я знал, что ты занята с Триш Гамбони, поэтому подумал, что должен сам позвонить миссис Фолье. — Отец весело засмеялся.

В этот момент к ним подошла сама миссис Фолья под руку с Тони-с-квартала. Между ними явно установились теплые отношения.

— Это было вот так, раз и все! — сказала миссис Фолья, щелкнув пальцами. — Тони извинился передо мной и Фрэнком, и мне этого было достаточно.

— А она попросила прощения за то, что наговорила о Дине, — кивнул Тони-с-квартала. — Теперь у нас все о'кей.

— Это же просто здорово, — поддержала их Мэри. — Больше никаких тяжб, никаких ссор и склок. Мир лучше войны.

— Я это хорошо придумал, верно, Мар? — задорно подмигивая, спросил ее отец.

— Я люблю тебя, папа. — Она обняла его, потом мать, а когда уже решила, что с объятиями на сегодня покончено, Энтони прижал ее к себе и крепко поцеловал.

— Ты просто чудо, — сказал он, согревая ее своей улыбкой.

Внезапно в толпе кто-то вскрикнул. Эльвира Ротуньо, как громом пораженная, во все глаза глядела на сына.

— Энтони, милый, что с тобой? Ты целуешь Мэри?

Сначала Мэри не поняла, о чем идет речь, а потом вспомнила.

Энтони улыбнулся:

— Мам, я должен тебе кое-что сказать.

Все, кроме Фрэнка Синатры, умолкли.

— Мам, я не гей. Не был им и никогда не буду.

— Энтони, да ничего. Я все равно тебя обожаю.

— Да нет, же, мам, — улыбнулся Энтони. — Правда, я просто люблю книги, вино и оперу.

— Ты не должен мне лгать…

— Слушай, у меня традиционная ориентация. Я таким родился, и ничего не могу с этим поделать.

— Это вполне возможно, Эльвира, так бывает, — с едва заметной улыбкой произнес отец Мэри, но миссис Ротуньо скептически поджала губы.

А Мэри решила, что выпал неплохой шанс заявить об их отношениях.

— Эльвира! Да, мне удалось его… изменить! И если я буду рядом с ним, он привыкнет и останется со мной на всю жизнь.

— Точно, мама. Мне просто нужна была любовь хорошей женщины. — Энтони крепко прижал Мэри к себе. — Этой женщины.

Родители Мэри сияли от счастья. Эльвира строго смотрела то на сына, то на Мэри, а потом расплылась в улыбке и сказала:

— Вот это я понимаю!

Бледное желтое солнце поднималось по безоблачному небу, в Риттенхаус-сквере уже начали расцветать цветы — самая холодная часть марта миновала. Живые изгороди, окружавшие сквер, покрылись маленькими зелеными листочками. По дорожкам туда-сюда сновали люди с портфелями, спеша на работу. Мэри, в костюме цвета хаки, белой блузке, коричневых лодочках и плаще, сидела на скамейке рядом с Джуди.

— Она возьмет тебя назад, это точно, — говорила Джуди. — Все, что нужно, — это прийти к ней в офис и извиниться.

— Давай еще раз: за что я должна извиниться?

— За то, что ушла в тот день.

— Но я в этом ничуть не раскаиваюсь! Мне очень жаль, что я потеряла работу. Это считается?

— Нет. Если хочешь вернуться, ты должна извиниться. — Джуди выглядела очень серьезной. А это непросто, если на тебе джинсовая курточка, вишневое платье-мини, легинсы в черно-белую полоску и желтые мартинсы.

— Едва ли она возьмет меня к себе. Тогда, в Круглом доме, она даже говорить со мной не хотела.

— Она передумает. Просто на прошлой неделе она была в ужасном состоянии. Выиграла процесс, и все равно несчастна. — Глаза Джуди сверкнули. — Неслыханно!

— Она просто не оставила мне другого шанса. Пришлось уйти, — сказала Мэри, вспоминая тот день. — Но, по правде говоря, я и сейчас поступила бы так же.

— Вот только не надо ей этого говорить! — Теперь глаза Джуди метали искры. — Работа без тебя — полный отстой. Мы хотим, чтобы ты вернулась.

— И я хочу вернуться. Это мое место.

— Отлично. Тогда сделай это ради меня. Скажи волшебное слово, и Бенни примет твои извинения.

— Я потеряла много клиентов.

— Ты их вернешь и найдешь кучу новых. Твои извинения нужны Бенни, только чтобы сохранить лицо.

Мэри вспомнились миссис Фолья и Тони-с-квартала.

— Знаешь, Бенни тоже должна передо мной извиниться.

— Не будь ребенком!

— Я ничего плохого не сделала. Наоборот, поймала преступника. Даже если это и не было моей основной работой. — Внезапно Мэри почувствовала, что вся ее самоуверенность куда-то подевалась. По крайней мере у меня теперь есть парень.

— Это правда. Похоже, то, что надо.

— Да… — Мэри уже пересказала Джуди все интимные подробности.

— Но теперь тебе нужна работа.

— Оригинально, правда? У меня очень долго была работа, но не было парня. А теперь у меня есть парень, но нет работы. Как вы ухитряетесь иметь и то и другое?

— Вставай. Идем. — Джуди встала и посмотрела на Мэри с высоты своих шести футов. — Встреча через пятнадцать минут.

— Я готова, — сказала Мэри с уверенностью, которой на самом деле не ощущала.

Мэри замерла у открытой двери кабинета Бенни. Глава фирмы стояла у своего стола и просматривала газету, держа ее обеими руками прямо перед собой.

— Бенни? Вы готовы меня принять? — спросила Мэри, и ее голос прозвучал неожиданно твердо и убедительно.

— Динунцио! — Бенни посмотрела на нее довольно приветливо и сделала знак рукой, приглашая войти. На ней был темно-синий костюм и белая блузка, вьющиеся волосы зачесаны назад и собраны в тугой конский хвост. — Садись.

— Поздравляю с победой на процессе.

— Спасибо, — сказала Бенни и села. Мэри заняла место напротив, думая о том, что говорила ей Джуди.

«Твои извинения нужны Бенни только затем, чтобы сохранить лицо».

— Я довольна тем, как это дело освещают в печати, а ты? — спросила Бенни. — Внимание прессы пойдет миссис Гамбони на пользу. Журналисты смогут повлиять на исход дела, особенно если прекратятся убийства мафиози.

Извинись!

— Да, я тоже так думаю.

— Вынуждать клиента признаться — не в моих правилах, но это действительно помогло ей. И не только ей.

— Это правда. Спасибо, что приняли участие.

— Не за что, — отмахнулась Бенни.

Сейчас!

— Прошу прощения за то, что ушла тогда из офиса, — выпалила Мэри. Бенни смотрела на нее с минуту, сжимая губы, и Мэри показалось, что она молчит, только чтобы не наговорить ничего сгоряча. — И я хотела бы вернуться на работу, если можно.

— Давай по порядку. — Бенни поудобнее уселась в кресле, положив руки на подлокотники. — Я принимаю твои извинения. И думаю, я тоже должна перед тобой извиниться.

— Вы?

То есть да, должна!

— Теперь, сама занимаясь этим делом, я поняла, что ты чувствовала и почему зашла так далеко, чтобы найти Триш. Я пожалела, что поставила тебе условие.

Ура!

— Спасибо, — пораженно выговорила Мэри.

— Знаешь, я вдруг вспомнила, как тем же утром ты пришла ко мне и попросила найти тебе помощника. Ты сказала, что благодаря тебе фирма получила много новых дел и что это оправдывает наем еще одного сотрудника.

— Да.

— В общем и целом это действительно так. Твои гонорары, которые шли нашей фирме в последний год, составили значительную сумму. Точнее, даже в последние два года.

Джуди была права!

— Общая картина такова. У нас есть ресурсы. Представляя интересы истцов по групповым искам, мы получили несколько миллионов, и теперь я хочу купить здание под офис. — Бенни не отводила от Мэри взгляда своих синих глаз. — А это потребует дополнительных вложений.

— Не сомневаюсь. — Мэри понятия не имела, к чему клонит Бенни.

— Что ж, — усмехнулась Бенни, — настала пора двигаться дальше, но именно поэтому я не могу сейчас никого нанимать. Я как раз веду переговоры о покупке здания в хорошем районе.

— Новое здание — это замечательно.

Но буду ли я в нем работать?

— Так вот, ты должна знать, что я планировала предложить тебе стать моим партнером. Я думала, что за последние несколько лет ты достаточно созрела в профессиональном плане.

Мэри не верила своим ушам.

— Я бы хотела, чтобы ты вернулась к работе. Ты в полной мере заслуживаешь этого места. Ты отличный юрист.

— Спасибо… — начала Мэри, но внезапно переменившееся выражение лица Бенни заставило ее прикусить язык.

— Поэтому считаю, что должна быть с тобой честной и сказать, что больше не хочу, чтобы ты была моим партнером. После того, что ты сделала. — Теперь глаза Бенни были холодны как лед. — Ты переступила через меня, когда была мне нужна, а я не могу сделать такого человека своим партнером. Надеюсь, ты понимаешь.

Как ни странно, Мэри понимала. Но это не значит, что слова Бенни пришлись ей по душе.

— Я руковожу успешной юридической фирмой, Динунцио. Это требует долгосрочного планирования и определенной жесткости. Едва ли тебя можно назвать по-настоящему опытным юристом. Ты слишком импульсивна.

В груди у Мэри поднималась волна негодования.

— Ты идентифицируешь себя со своими клиентами, вот почему они тебя так любят. Но если ты будешь партнером, эта сила обернется слабостью. Мне нужно, чтобы ты была предана в первую очередь фирме и мне. Если ты хочешь когда-нибудь стать партнером, тебе придется доказать мне, что ты это понимаешь.

Секунду или две обе молчали.

— Итак, Динунцио, — Бенни хлопнула в ладоши, — ты готова вернуться к работе?

— Нет, — словно не своим голосом ответила Мэри. Выслушивать, что она неспособна быть партнером!.. Ей хотелось бросить все и уйти прямо сейчас, но это было бы… импульсивно!

— Прошу прощения? — моргнула Бенни.

— Я не хочу возвращаться, если условия таковы, что я никогда не стану партнером.

— О'кей, — медленно выговорила Бенни.

— Я хочу вернуться на работу, а через полгода вновь обсудить возможность моего партнерства. Думаю, я это заслужила. И дела, которые фирма получила благодаря мне, это подтверждают. — Свою речь Мэри сочиняла на ходу, больше пытаясь убедить себя, чем Бенни. — У нас разные сферы влияния, но это правильно. То, что вам не нравится мой способ решения проблемы, не значит, что я действую непрофессионально.

Бенни молчала, глядя на Мэри не то с раздражением, не то… с уважением. Мэри не знала, какое чувство преобладает.

— Что скажете? — спросила она.

— Нет, — ответила Бенни, — шесть месяцев — мало. Год.

— Сойдемся на девяти месяцах, — с облегчением произнесла Мэри. Она-то думала, что ее опять уволят.

Бенни, подумав немного, кивнула.

— А что если через девять месяцев я решу, что не могу тебя повысить? Ты уйдешь или останешься?

— Тогда и посмотрим. Я не могу решить сейчас.

— Да, ты ведь никогда не принимаешь поспешных решений.

— Никогда, — улыбнулась Мэри.

Бенни улыбнулась ей в ответ.

— Хорошо. Договорились.

Ура!

— Договорились. — Мэри встала и протянула руку. Бенни тоже встала, и они обменялись крепким рукопожатием.

— А теперь возвращайся к работе, Динунцио.

— Вы мне не начальник, — с улыбкой ответила Мэри и пошла к двери.

— В ближайшие девять месяцев — начальник.

— Надо внести кое-какие поправки в договор, Розато…

— Вон из моего кабинета! — давясь от смеха, сказала Бенни.

И Мэри бросилась бежать.

Лиза Скоттолине

Биография

Родилась и живет: в Филадельфии, Пенсильвания.

Первый роман: вышел в 1994 году.

Любимый писатель: Джон Гришэм.

Веб-сайт:

Лиза Скоттолине — лауреат многих литературных премий, в том числе и престижной премии Эдгара По, автор пятнадцати романов-бестселлеров. Ее книги выходят на двадцати пяти языках.

Таковы официальные сведения об авторе романа «Убийца». Однако биография этой популярной писательницы гораздо интереснее. Ее любовь к литературе проявилась еще в юности. В колледже Лиза выбрала специальность «английская литература» и, закончив обучение, получила диплом с отличием. Писать романы она начала, когда осталась одна с новорожденной дочерью на руках. А сейчас в Университете Пенсильвании она читает курс, который сама разработала, — «Право и художественная литература».

Но поклонникам, мечтающим поближе познакомиться с жизнерадостной Лизой Скоттолине, создательницей адвоката Мэри Динунцио, следует в первую очередь обратиться к ее книгам.

Коротко говоря, в Динунцио очень много от самой Скоттолине. Как и ее героиня, Лиза Скоттолине невысока ростом, имеет хрупкое телосложение и довольно умна. Всю жизнь она прожила в Филадельфии и болеет за футбольную команду «Иглз». Лиза тоже окончила юридический факультет Университета Пенсильвании и работала в суде. Она страшно гордится своим итало-американским происхождением. И, что неудивительно, она очень предана своей семье, о которой говорит, что это ее «начало и конец».

Никогда не унывающая, немного эксцентричная семья Динунцио, в которой царит атмосфера любви и тепла, — отражение собственной семьи Скоттолине. Настолько, признается она, что по причинам семейного характера ей было очень сложно закончить роман «Убийца». На это ушло пять лет.

— В 2004 году, когда я написала роман «Улыбка убийцы», я думала, что он будет последним о Мэри Динунцио, — вспоминает Скоттолине. — Потом умер от рака мой отец, Фрэнк Скоттолине, а позже я вдруг решила продолжить историю Динунцио и удивилась, насколько похожи Матти Динунцио и мой отец. Как мне было трудно писать об этой семье!

Единственное, что не отразилось в образе Мэри Динунцио, это страсть Скоттолине к животным. Она буквально теряет голову от счастья, когда с ней ее домашние любимцы. Она работает в окружении чудесных мохнатых созданий, которые то и дело ее отвлекают: корги, три золотистых ретривера, два котенка и даже пони. Загляните на ее сайт, посмотрите фотографии этих милых питомцев — и вы не поверите, что Скоттолине вообще удается писать романы.

Общий котел

Если Филадельфия — от греческого «город братской любви», то Южный Филли, малая родина героини романа «Убийца» Мэри Динунцио, — городок внутри города, городок этнической гордости.

Территория Южного Филли в десять квадратных миль — это замкнутый мир иммигрантов, соединяющий в себе европейскую и азиатскую культуру. Благодаря огромному итальянскому сообществу появились фильм «Рокки» с Сильвестром Сталлоне и романы Лизы Скоттолине. Здесь родились знаменитый певец Марио Ланца и звезда комедийного кино Ларри Файн.

Еда — еще одна гордость этого района. Любители сырных палочек и итальянских сэндвичей с мясом, сыром, помидорами и зеленью должны сказать спасибо этому «общему котлу».

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Лиза Скоттолине X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?