«Мэри, Мэри»

Джеймс Паттерсон Мэри, Мэри

Эта книга для моих друзей — Джонни, Фрэнки, Неда, Джима и Джима, Стива, Майка, Тома и Тома, Меррилл, Дэвида, Питера, Би-Джей, Дела, Хэла, Рона, Микки и Бобби, Джои, Арта.

Я посвящаю ее также Мэри Джордан, благодаря которой появилась эта история, хотя она и не имеет ничего общего со зловещей «Мэри, Мэри».

Пролог Рассказчик

Глава 1

«Акт первый, сцена первая», — подумал Рассказчик и ощутил, как по спине от возбуждения пробежал легкий холодок.

Правда заключалась в том, что идеальные убийства на земле совершались самыми обычными людьми. Только об этом никто не знал, потому что преступников не находили.

Его они, конечно, тоже не найдут. По крайней мере в той истории, которую он собирался рассказать, это являлось обязательным условием.

И все-таки сегодня вечером он чувствовал себя на взводе. Честно говоря, за последних два года — фантастических, безумных года — это был самый волнующий момент. Он был готов убить кого угодно, даже первого встречного, и Нью-Йорк казался ему самым подходящим местом для «первой крови».

Там, в подземном туалете универмага «Блумингдэйлз», все уже почти произошло, но в последний момент он засомневался в правильности выбранного места. Кругом многолюдно, даже в половине десятого утра. И чересчур шумно — хотя и не настолько, чтобы создать надежный фон. К тому же ему не понравилась идея удирать по незнакомой Лексингтон-авеню или узким туннелям запутанной подземки. Когда наступит нужный момент, он сразу поймет это и немедленно приступит к делу.

А пока Рассказчик двинулся дальше и решил попытать счастья в «Саттонском театре» на Пятьдесят седьмой улице — грязном, обветшалом заведении, знававшем времена получше. Пожалуй, оно станет неплохим местом для убийства. Его развеселила скрытая здесь ирония, хотя он был единственным, кто мог ее уловить. «Да, это может сработать», — подумал мужчина, войдя в один из двух маленьких кинозалов и заняв место в заднем ряду.

Он начал смотреть «Убить Билла-2» вместе с другими поклонниками Квентина Тарантино. Кто из зрителей станет первой жертвой? Этот? Или тот? Рассказчик внимательно разглядывал соседей. Впереди сидели два болтуна в одинаковых бейсболках с эмблемой «Нью-Йорк янкиз» — само собой, сдвинутых козырьками на затылок. Эти крикливые болваны не умолкали ни на мгновение, пока на экране мелькали рекламные трейлеры. Оба заслуживали смерти.

Так же, как и кошмарно одетая пожилая пара — те, наоборот, угрюмо молчали все пятнадцать минут до начала фильма. Убить их станет добрым делом, почти услугой обществу.

Щуплая женщина лет сорока, расположившаяся за спиной оцепеневших стариканов, постоянно тряслась, как в лихорадке. Кажется, это никого не раздражало — кроме него.

Был еще здоровенный чернокожий парень, закинувший на спинку кресла грязные ножищи. Безмозглый громила в старых школьных кедах людоедского размера.

В том же ряду помещался чернобородый парень, еще один заядлый киноман, помешанный на Тарантино и, наверное, уже раз двадцать смотревший эту ленту.

Странно, однако именно он покинул зал на середине фильма, в тот момент, когда Уму Турман живьем закапывали в землю. Бородач ухитрился оборвать просмотр на самом интересном месте.

Рассказчик вышел за ним через пару секунд — дело есть дело. Сначала в полутемный вестибюль, потом в мужской туалет, оказавшийся рядом со вторым залом.

Его колотила дрожь. Неужели сейчас? Здесь, в туалете? Его первое убийство. Начало того, о чем он мечтал столько месяцев. Не месяцев — лет.

Он двигался почти машинально, думая лишь об одном: как сделать все правильно и потихоньку выбраться из кинотеатра, чтобы никто не заметил его лица или каких-нибудь важных примет.

Бородатый парень стоял перед «очком» — хорошая новость. Удачный кадр, тщательно поставленный режиссером. Грязная, мятая футболка с пестрой надписью на спине: «Киношкола Нью-Йоркского университета». Это напомнило ему о дурацких комиксах Дэниела Клавза, которые недавно стали горячей новостью в кино.

— А теперь… мотор! — сказал Рассказчик.

Он выстрелил несчастному бородачу в затылок и увидел, как тот тяжело осел на пол. «Вот и лежи, парень, не рыпайся». Выстрел оглушительно прогремел в облицованной кафелем комнатке, гораздо громче, чем он ожидал.

— Эй, какого черта? Что тут происходит? Эй! — услышал он за спиной и, развернувшись, увидел, что в туалете появились зрители.

На пороге торчали двое служащих «Саттонского театра». Прибежали на выстрел. Вопрос в том, как много они видели.

— Сердечный приступ, — заявил он с невозмутимым видом. — Парень ударился об унитаз. Помогите мне поднять его. Бедняга весь в крови!

Ни паники, ни спешки, никакой игры. Все на автомате, а хорошо или плохо — разберемся позже.

Он поднял пистолет и выстрелил в обоих служащих, глазевших на него с порога. Когда они упали на пол, он выстрелил еще раз. Так, на всякий случай. Работа профессионала.

Теперь его трясло по-настоящему, ноги стали как желе, но он сумел спокойно выйти в вестибюль. Он покинул «Саттонский театр» и зашагал по Пятьдесят седьмой улице. Мир вокруг казался ослепительно ярким и абсолютно нереальным.

Он сделал это. Убил троих вместо одного. Его первые три убийства. Пока это лишь тренировка, но он выполнил все как нужно. И знаете, что интересно? Он готов повторить это.

— Хорошо, — пробормотал Рассказчик, быстро двигаясь к своей машине — «автомобилю для бегства», так это вроде называют? Боже, ему в жизни не было так хорошо. Хотя кто-нибудь мог бы сказать, что это показывает его жизнь не в самом лучшем свете.

Но теперь надо смотреть в оба, ушки на макушке.

«Для Мэри, Мэри, упрямой Мэри».[1]

Конечно, никто не поймет этого, кроме него. По крайней мере пока.

Глава 2

«Сумеешь совершить это еще раз, но уже спокойно, на холодную голову? — постоянно спрашивал он себя после трех убийств в Нью-Йорке. — Может, ты думаешь, что лучше остановиться сейчас, в самом начале? Ты действительно так думаешь?»

Рассказчик выжидал — почти пять месяцев добровольной пытки, навязанной ему чутьем профессионала, дисциплиной или трусостью, — пока не осознал, что его время наступило. Тогда он снова вышел на тропу войны, но уже не как новичок и не ради пробы. Теперь у него было настоящее дело, и он не собирался убивать кого попало.

В три часа дня у лос-анджелесского кинотеатра «Уэствуд-Виллидж», где показывали «Таинственный лес», он был всего лишь человеком из толпы. На сеанс собралось много зрителей — хорошая новость для него, да и для режиссера фильма тоже. Как там его зовут? М. Найт Шьямалан. Странное имя. М. Найт. Одновременно и скромно, и напыщенно.

Похоже, Патрис Беннет была последней в этом городе, кому хотелось посмотреть фильм ужасов. Удивительно уже то, что она снизошла до самого обычного кинотеатра, с реальными людьми и билетерами у входа, — вот что значит любовь к искусству. Как мило, не правда ли? Патрис знали как раз по таким вот штучкам. Ее характерная черта, ее изюминка. Она даже заказала себе билет заранее — так он и выяснил, что она будет здесь.

Ладно, теперь он берется за дело всерьез, и все должно быть идеально. Никаких сомнений. История уже написана у него в голове.

Начнем с того, что нельзя привлекать к себе внимания. Вот почему Рассказчик пришел к двенадцати; а потом, когда первый сеанс закончился, болтался в туалете до трех часов. Нервы на пределе, но ничего, он справился. Разумеется, если бы он «засветился», пришлось бы отменять миссию. Зато он не заметил никого из знакомых, и его тоже не засекли — так ему по крайней мере показалось. Дальше: в кинотеатре будет более сотни зрителей или, лучше сказать, подозреваемых. Из них по меньшей мере десять идеально подойдут для его цели. Самое главное — на его пистолете теперь есть глушитель. Шумная репетиция в Нью-Йорке кое-чему научила его.

Патрис сидела на балконе. «Отлично выглядишь, Патси, — решил он. — Только слишком задумчивая, особенно для такой паршивой сучки, как ты».

Он смотрел на нее через пустой проход и несколько рядов кресел. Восхитительно — чистейшее наслаждение местью, которое он мог растягивать до бесконечности. Но еще больше ему хотелось спустить курок и смыться из кинотеатра, пока не запахло жареным. Впрочем, он все предусмотрел, верно?

В тот момент, когда Эндрю Броуди зарезал Хоакина Феникса, Рассказчик спокойно встал и направился к месту, где сидела Патрис. Он не колебался ни секунды.

— Прошу прошения. Извините, — пробормотал он, проталкиваясь мимо нее вдоль ряда и переступая через ее длинные голые ноги, не очень эффектные для такой важной голливудской дамы.

— Господи, смотри, куда прешься! — раздраженно прошипела она. Совсем в ее духе — бессмысленная злоба и бездна гонора.

— Вряд ли ты сейчас увидишься именно с ним. Я имею в виду Господа, — съязвил Рассказчик.

Интересно, дошла ли до Патрис его шутка? Скорее всего нет. Боссы из Голливуда плохо понимают тонкие остроты.

Он выстрелил в нее дважды — сначала в сердце, потом в голову, прямо меж вытаращенных глаз. Наповал. Впрочем, с такими психопатками, как Патрис, никогда нельзя сказать наверняка. Кто знает, может, она явится к нему из могилы, как в той эффектной концовке с опрокидывающимся люком из старой «Кэрри», первого романа Стивена Кинга, перенесенного на экран.

Он выполнил свой идеальный план отхода. Точь-в-точь как в кино.

История началась.

Часть первая Убийства «Мэри Смит»

Глава 3

Кому: agriner@latimes.com

От кого: Мэри Смит

Арнольд Гринер зажмурился, провел ладонью по гладкому черепу и почесал в затылке. «Ради Бога, только не это, — подумал он. — Только не Мэри Смит! Жизнь слишком коротка для этого дерьма. Нет, я не выдержу, просто не выдержу».

В редакции «Лос-Анджелес таймс», как и в любое другое утро, было очень шумно: постоянно трезвонили телефоны; люди носились взад-вперед по комнате, словно соревновались наперегонки; кто-то из соседей громко обсуждал свежую телепрограмму — хотя кого в наше время могут волновать телепрограммы?

А он, Гринер, сидел посреди суеты в своем маленьком отсеке и чувствовал себя абсолютно беззащитным. Странно, но факт.

Начиная с прошлой недели, когда пришло первое письмо от Мэри Смит, редактор глотал транквилизаторы, но ничего не мог поделать с постоянным страхом, который ледяной занозой засел у него в позвоночнике. Страхом — и жгучим любопытством.

Арнольд Гринер хорошо знал, что такое журналистская «бомба», хотя и вел всего-навсего рубрику досуга. Он умел отличать ежедневные пустяки от горячей новости, которая заполнит первые страницы газет на целые недели. «В Лос-Анджелесе убита очередная знаменитость». Чтобы понять это, ему даже не надо было читать письмо. Он уже знал, что на «Мэри Смит» можно положиться, — эта полоумная дамочка умела держать слово.

Вопрос только в том, кого именно на сей раз настиг убийца. И как он, Арнольд Гринер, умудрился вляпаться в эту жуткую историю?

«Господи, почему именно я? Должна же быть какая-нибудь веская причина. Если бы я хоть понимал, в чем дело, стало бы намного легче».

Он набрал трясущейся рукой «911» и одновременно щелкнул «мышкой» на сообщение от Мэри Смит. «Боже, только не тот, кого я знаю. Не тот, кого я люблю».

Гринер начал читать, хотя все внутри его противилось этому. Но он уже не мог остановиться. «Силы небесные! Антония Шифман! Бедняжка Антония. Почему она? Хорошая женщина, лучше многих».

Антонии Шифман.

Боюсь, ты подумаешь, что это письмо от твоей недоброжелательницы. На самом деле я твоя фанатка.

Знаешь, половина пятого утра — не самое подходящее время для прогулки блистательной актрисы, трижды лауреата «Оскара» и матери четверых детей. Наверное, это цена, которую нам приходится платить за то, что мы такие, какие есть.

В это утро я находилась рядом, чтобы показать тебе другую сторону богатой жизни в Беверли-Хиллз.

На улице стояла кромешная тьма, когда водитель подъехал, чтобы отвезти тебя «на место». Сколько жертв, которые никогда не оценят твои поклонники!

Я проскользнула в ворота за машиной и прошла за ней к подъезду. Вдруг у меня мелькнула мысль, что если хочу добраться до тебя, мне придется убить и шофера, хотя знала, что это не доставит мне никакого удовольствия. К тому же в тот момент я очень нервничала — дрожала, как былинка на ветру. Я сжала пистолет в руке и постучала водителю в окно. Спрятав оружие за спиной, сказала, что ты спустишься через несколько минут.

«Ладно», — буркнул он.

Знаешь, что забавно? Шофер даже не взглянул на меня. С какой стати? Ты суперзвезда, тебе платят по пятнадцать миллионов за каждый фильм. А я в его глазах всего лишь прислуга.

Мне казалось, я играю эпизодическую роль в одном из твоих фильмов, с одной разницей — я должна была затмить тебя в этой сцене.

Я понимала, что очень скоро мне придется совершить нечто очень драматическое. Шофер мог удивиться, почему я все еще стою рядом. Я не была уверена, что сумею на что-нибудь решиться, если он посмотрит прямо на меня. Но потом он взглянул — и все случилось само собой.

Я сунула пистолет ему в лицо и нажала на курок. Легкое движение, почти рефлекс. Через секунду он был мертв, абсолютный труп. Теперь я могла делать все, что угодно. Спокойно обошла вокруг машины, села рядом с водителем и стала ждать тебя. У тебя хороший, прекрасный автомобиль. Большой и удобный, с кожаными креслами, мягким светом, баром и дорожным холодильником, набитым всякой всячиной. «Антония, хочешь „Твикс“? Нет? Жаль».

Меня даже расстроило, когда ты появилась слишком быстро. Так хорошо было сидеть в твоем лимузине. Покой, роскошь, уют. Теперь я поняла, почему тебе нравится такая жизнь. Вернее, нравилась.

Даже сейчас, когда я это пишу, мое сердце бьется чуть быстрее.

Ты немного постояла у машины, прежде чем открыть дверь. В простой одежде, без макияжа — и все же потрясающе красивая. Ты не могла видеть меня и мертвого водителя сквозь зеркальное стекло. Но я тебя видела, Антония. Точно так же, как всю последнюю неделю. Я всегда находилась рядом, а ты и не подозревала, что я здесь.

Какая это была яркая, волнующая минута! Я в салоне твоего автомобиля. Ты снаружи, в ирландском твидовом костюме, такая близкая, домашняя.

Когда ты села сзади, я заперла двери и опустила разделявшую нас перегородку. Ты меня увидела, и на твоем лице появилось хорошо знакомое мне выражение. Я замечала его раньше — в твоих фильмах, когда ты притворялась, будто боишься.

Наверное, ты даже не поняла, что я испугана не меньше тебя. Меня трясло как в лихорадке. Зубы отбивали дробь. Вот почему я выстрелила в тебя молча.

Все произошло очень быстро, но меня это не расстроило. Для такого случая я припасла нож. Надеюсь, что тебя найдут не дети. Это зрелище не для них. Пусть они просто знают, что их мамочка ушла и больше не вернется.

Бедные детишки — Энди, Тиа, Петра, Элизабет!

Если мне кого-нибудь жаль, то только их. Бедные, бедные сиротки, оставшиеся без своей мамочки. Что может быть печальнее?

Я знаю нечто такое, что… Но это моя тайна, и я не собираюсь ее раскрывать.

Глава 4

Будильник прозвонил в половине шестого утра, но Мэри Смит уже проснулась. Она давно лежала без сна, размышляя о многом, в том числе о костюме дикобраза, который надо сделать дочке Эшли для школьного спектакля. Из чего лучше изготовить иглы?

Время было уже много, но ей никак не удавалось остановить мысленное перечисление всех дел, которые она запланировала на сегодня.

Нужно купить арахисовое масло, детскую зубную пасту, сироп от аллергии и маленькую лампочку для ванной комнаты. В три часа у Брендана тренировка в футбольной секции, и в то же время — только за пятнадцать миль отсюда — у Эшли начнется танцевальный урок. Как бы все это не забыть. Да, у Адама вчера был насморк, но больничный ей уже никто не даст. Придется договариваться с девочками из второй смены.

И это еще самая спокойная часть дня. Через несколько минут она уже стояла у плиты, командуя направо и налево и стараясь управиться с обычным потоком утренних проблем.

— Брендан, помоги сестре завязать шнурки. Брендан, я кому сказала?

— Мам, у меня колются носки.

— Выверни их наизнанку.

— Мама, можно, я возьму в школу Клео? А, мамочка? Пожалуйста.

— Ладно, только сначала вытащи ее из сушилки. Брендан, сколько можно повторять?

Мэри ловко разложила по тарелкам хорошо прожаренную яичницу и добавила каждому по ломтику тоста.

— Завтрак!

Пока старшие дети уплетали за обе щеки, Мэри отвела Адама в спальню и одела в красный комбинезончик и тельняшку. Она нежно ворковала, усаживая его на высокий стульчик.

— Кто самый лучший морячок в мире? Кто мой храбрый карапуз? — спрашивала она, щекоча малыша под пухлым подбородком.

— Я твой храбрый карапуз, — с улыбкой заявил Брендан. — Это я, мама.

— Ты уже большой карапуз, — засмеялась Мэри. Она потрепала его по щеке и обняла за плечи. — И с каждым днем становишься больше.

— Это потому, что я много ем, — объяснил мальчик, насаживая на вилку последний кусок яичницы.

— Ты здорово готовишь, мама, — заметила Эшли.

— Спасибо, солнышко. А теперь быстро все в ванную комнату. Чистить зубы, умываться.

Пока она мыла посуду, Брендан и Эшли маршировали по коридору, распевая по дороге: «Чистить зубы, умываться. Мылить шею и лицо. Чистить зубы, умываться…»

Пока они находились в ванной, она успела убрать чистые тарелки, утереть нос Адаму, вытащить из холодильника приготовленные с вечера школьные завтраки и разложить их по рюкзакам.

— Я отнесу Адама в машину! — крикнула она. — Кто придет последним, будет жирным червяком.

Мэри не любила прибегать к подобным фокусам, но чего не сделаешь, чтобы заставить детишек поторопиться? Она слышала, как они возятся и хохочут в своих комнатах, стараясь первыми добраться до ее старого рыдвана. «Вот дурында, кто же теперь говорит „рыдван“? Никто, кроме „Мэри, Мэри“. Впрочем, „дурында“ сейчас тоже не говорят».

Пристегивая в машине Адама, она пыталась вспомнить, почему допоздна засиделась вчера вечером. Все последние дни — да и ночи тоже — превратились в сплошной поток готовок и кормежек, сопливых носов, уборок, автомобильной езды, покупок и опять езды. У таких больших городов, как Лос-Анджелес, есть свои недостатки. Кажется, его жители значительную часть времени торчат в пробках.

Кстати, хорошо бы купить новый автомобиль, который не так сильно ест бензин.

Она взглянула на часы. Куда улетучились десять минут? Десять драгоценных минут. Почему это происходит? Как она ухитряется терять так много времени?

Женщина бросилась обратно в дом и поторопила Брендана и Эшли.

— О чем вы там болтаете? Учтите, мы снова опоздаем. Господи, вы только взгляните на часы! — воскликнула Мэри Смит.

Глава 5

Мало того что меня угораздило родиться в такое время, когда циничные журналисты как угорелые гоняются за каждой мало-мальски известной личностью, так еще один влиятельный — или по крайней мере очень читаемый — журнал обозвал меня «американским Шерлоком Холмсом». Последствия этого дикого недоразумения мучили меня постоянно, даже сегодня утром, когда уголовный репортер Джеймс Траскотт увязался за мной, пытаясь взять интервью по поводу моих последних дел. Но я его быстро «развернул». Сказал, что отправляюсь с семьей в отпуск.

— Мы едем в «Диснейленд»! — объявил я и рассмеялся в первый раз с тех пор, как виделся с ним в Вашингтоне. Журналист криво улыбнулся.

Возможно, для других отпуск — самая обыкновенная вещь. Его берут регулярно, иногда даже два раза в год. Но для семейства Кроссов это огромное событие, едва ли не начало новой жизни.

Когда мы спустились в вестибюль отеля, там исполняли песенку «Весь мир в кармане».

— Шевелитесь, клячи! — крикнула Дженни, первой устремившись к дверям.

Новоиспеченный тинейджер Деймон вел себя более сдержанно. Он остановился в проходе и придержал дверь для Наны, пока мы вместе не вышли из прохладного вестибюля отеля на яркое калифорнийское солнце.

В лица нам ударила целая симфония запахов и звуков. Ароматы жареных пончиков, корицы и жизнерадостной мексиканской кухни защекотали у нас в носах. Я услышал отдаленный шум товарного поезда и какие-то испуганные крики — вот только испуг был хороший, «добрый», когда люди на самом деле веселятся. Что-что, а эту разницу я чувствовал прекрасно.

Странно, но я сумел получить отпуск и даже выбраться из города раньше, чем директор ФБР Бернс или его ребята выложили мне два десятка причин, почему я не могу уехать именно в это время. Первое, о чем подумали дети, были «Дисней-уорлд» и Эпкот-Виллидж во Флориде. Но у меня были свои соображения — например, сезон ураганов в тропиках, — и я настоял на новом «Диснейленде» в Калифорнии.

— Да уж, Калифорния, — пробормотала Нана, спрятав глаза за темными очками. — С тех пор как мы сюда приехали, я не видела ни одного клочка живой природы. А ты, Алекс?

Она надулась и сморщила губы, но потом не выдержала и рассмеялась, зажав рот рукой. В этом вся Нана. Она почти никогда не смеется над другими — только вместе с ними.

— Ладно, старушка, ты меня не обманешь. Я знаю, ты в восторге от того, что мы вместе. Где, как, когда — не важно. С таким же успехом мы могли отправиться в Сибирь.

Она просияла:

— Ах, Сибирь! Вот где я хотела бы побывать. Транссибирский экспресс, Саянские горы, озеро Байкал. Американским детям не повредит, если они хоть раз отправятся в поездку, где действительно можно чему-нибудь научиться.

Я покосился на Деймона и Дженни.

— Учитель — он…

— …всегда учи-ите-ель! — пропел маленький Алекс.

В свои три года он щебетал как канарейка. Мы редко с ним виделись, и меня восхищало все, что он делал. Год назад мать увезла его назад в Сиэтл. Мы до сих пор еще сражались с Кристин за право опекунства, и эта тяжба грозила растянуться навеки.

Мои мысли нарушил голос Наны:

— А куда мы отправимся в первую…

— В «Полет над Калифорнией»![2] — завопила Дженни раньше, чем Нана успела закончить.

Деймон быстро вставил:

— Ладно, но потом будут «Калифорнийские горки».

Дженни весело показала язык брату, и тот беззлобно толкнул ее локтем. Для них это было что-то вроде рождественского утра, когда даже ссоры превращаются в забаву.

— Хороший план, — согласился я. — А потом покажем вашему маленькому брату «Круто быть жуком», ладно?

Я крепко прижал к себе Алекса-младшего и поцеловал его в обе щеки. Он ответил мне своей тихой улыбкой. Жизнь опять казалась прекрасной.

Глава 6

В этот момент я увидел направлявшегося к нам Траскотта — его огромную фигуру и копну рыжих волос над воротником кожаной куртки.

Не знаю, как и почему, но Траскотт уговорил своих нью-йоркских издателей сделать обо мне серию статей, положив в ее основу расследование нескольких громких преступлений, которыми я с завидной регулярностью занимался в последние годы. Вероятно, самым худшим из них — и самым громким — явилось последнее дело, связанное с русской мафией. В свою очередь, я навел кое-какие справки насчет Траскотта. Ему тридцать лет, он окончил Бостонский университет. Специализировался на криминальной журналистике, опубликовал две документальных книги, посвященных мафии. Мне сказали о нем одну фразу, которая засела у меня в голове: «Он грязно играет».

— Алекс! — воскликнул журналист и с улыбкой протянул мне руку, точно старый приятель, случайно встретивший меня на улице.

Я неохотно ответил на его рукопожатие. Нет, я его не недолюбливал и не сомневался в его праве писать любые статейки, какие заблагорассудится, однако этот парень уже влез в мою жизнь и создавал в ней определенные неудобства — вроде ежедневной посылки электронных писем или периодических появлений на месте преступления и даже в нашем доме, в Вашингтоне. А теперь он, похоже, решил испортить мой семейный отпуск.

— Мистер Траскотт, — заметил я как можно спокойнее, — я уже говорил, что не хочу иметь ничего общего с вашими статьями.

— Никаких проблем, — усмехнулся он. — Меня это устраивает.

— А меня — нет! — отрезал я. — Я на отдыхе. Вы тратите мое личное время. Не мешайте мне и моей семье. Черт возьми, мы в «Диснейленде»!

Траскотт понимающе кивнул, но сразу возразил:

— Конечно, но читателям будет интересно узнать о вашем отпуске. Что-то вроде затишья перед бурей. Отличный сюжет! Тем более в «Диснейленде». Вы ведь сами понимаете, правда?

— Ничего подобного! — Нана шагнула к Траскотту. — Я понимаю одно: вы суете нос не в свои дела. Слышали такое выражение, молодой человек? Советую вам его запомнить. Потому что вы действуете нам на нервы.

Краем глаза я заметил нечто еще более скверное — странные маневры молодой женщины, которая медленно обходила нас слева. В руках у нее была цифровая камера, и она фотографировала нас. Меня, мою семью и Нану, спорившую с репортером. Я, как мог, прикрыл собой детишек и накинулся на Джеймса Траскотта.

— Не смейте снимать моих детей! — потребовал я. — И убирайтесь отсюда вместе со своей подружкой! Немедленно!

Журналист вскинул руки, ухмыльнулся и попятился.

— У меня тоже есть свои права, доктор Кросс. И она мне вовсе не подружка. Только коллега. Мы занимаемся работой. Делаем репортаж.

— Ладно, — буркнул я. — Просто убирайтесь. Этому малышу всего три года. Я не хочу, чтобы о моей семье судачили в журнале. Забудьте об этом.

Глава 7

Мы постарались поскорее выбросить из головы Траскотта и его фотографа. Это оказалось нетрудно. После нескольких поездок на «американских горках», представления с Микки-Маусом, двух «перекусов» и дюжины игровых аттракционов я намекнул, что нам пора возвращаться.

— Хочешь искупаться? — с улыбкой спросил Деймон. Утром по пути на завтрак мы заметили перед отелем синюю гладь гигантского бассейна.

Когда мы вернулись в отель, я подошел к стойке и узнал, что для меня есть сообщение — как раз то, которое я ждал. Джамилла Хьюз, детектив из Сан-Франциско, прилетела в город и хотела со мной встретиться. «Приезжай как можно скорее или еще раньше, — гласила записка. — Короче, жми сюда, приятель».

Я выразил свои сожаления всей честной компании и немедленно откланялся.

— Не опаздывай, папа, — подколола меня Дженни. — Джамилла не любит ждать.

Деймон уже надел маску ныряльщика и поднял большой палец, улыбнувшись мне из-под запотевшей маски.

Из отеля «Диснейленд» я перебрался в «Гранд Калифорния», где забронировал номер. Это было заведение совсем в другом стиле, с поделками американских аборигенов и народными ремеслами, более тихое и уютное, чем то, где поселились мы.

Я прошел через матовые двери в огромный вестибюль. Высоко под потолком на уровне шестого этажа парили брусья из красной древесины, а нижний ярус украшали лампы от Тиффани и размещенный в центре исполинский камин. Но я почти не обратил на все это внимания. Мои мысли занимала инспектор Хьюз из 456-го номера.

Чудеса — я действительно был в отпуске.

Глава 8

Джамилла встретила меня в дверях, жаркий поцелуй обжег меня с головы до ног. Только когда мы оторвались друг от друга, я заметил ее незабудковую блузку с пояском и темно-серую юбку. В своих «лодочках» на высоких каблуках она была почти одного со мной роста. И в ней не было ничего похожего на копа из «убойного отдела».

— Я только что приехала, — сказала она.

— Вовремя, — пробормотал я и снова потянулся к ней.

Целуя Джамиллу, я всегда чувствовал себя так, словно возвращался домой. В голове мелькнуло: «А куда нас это приведет?» — но я выкинул мысль из головы. «Будь что будет, Алекс».

— Спасибо за цветы, — прошептала мне на ухо Джамилла. — За море цветов. Они потрясающе красивы. Знаю, знаю — не так красивы, как я.

Я громко рассмеялся:

— Верно.

Через плечо Джамиллы я видел, что Гарольд Ларсен, консьерж, действительно сделал для меня хорошую работу. Лепестки роз покрывали номер разноцветным вихрем. Я знал, что столик в спальне украшает большой букет, за дверцей холодильника ждет бутылка белого совиньона, а в стереосистеме стоит пара тщательно отобранных музыкальных дисков: лучшие произведения Элла Грина и Лютера Ингрэма, «Слезы радости» Така и Патти и кое-что из ранней Альберты Хантер.

— Надеюсь, ты по мне скучал, — промолвила Джамилла.

Неожиданно мы снова слились в одно целое, и я крепко прижал ее к себе, жадно ища губами ее рот. Она стала торопливо расстегивать мою рубашку, я потянул за молнию на юбке. Мы ненасытно покрывали друг друга поцелуями, и ее губы были свежи и сладки, как всегда.

— Если любить тебя — дурное дело, я не хочу быть праведником, — с трудом выдохнул я.

— Ну, это совсем не дурное дело, — улыбнулась Джамилла.

Танцующими движениями мы переместились в спальню.

— Как ты делаешь это на каблуках? — спросил я по дороге.

Она сбросила туфли, за которыми сразу последовала юбка.

— Надо зажечь свечи, — добавил я. — Хочешь?

— Тише, Алекс. Тут и так достаточно тепло.

— Ты права.

Потом мы почти совсем не говорили. Джамилла и я всегда были согласны в том — с чем в общем-то никто не спорит, — что в иные минуты лучше помолчать. Я очень скучал по ней — гораздо больше, чем мог себе признаться.

Наши тела сплелись, а дыхание слилось в один блаженный ритм. В какой-то момент я прижался к ноге Джамиллы и ощутил, как по моему бедру потекла влага. Я потянулся к ней и взял в ладони ее милое лицо.

Я почувствовал, как она читает мои мысли. Джамилла улыбнулась, словно услышав то, чего я не говорил.

— Неужели? — шепнула она и подмигнула.

Мы и раньше играли с ней в телепатию.

Потом снова начались поцелуи, и Джамилла тяжело дышала, пока я медленно ласкал губами ее шею, грудь и живот. Мне хотелось растянуть каждое мгновение, впитать каждый кусочек ее тела, но я не мог остановиться. Она обвила руками мою спину и потянула нас на кровать.

— Как тебе это удается? — спросил я. — Быть такой нежной и в то же время твердой?

— Женские секреты. Просто получай удовольствие. Кстати, я то же могу сказать о тебе. Нежность и твердость…

Через мгновение я был уже в Джамилле. Она сидела на мне прямо, откинув голову и прикусив нижнюю губу. В окно спальни заглянуло солнце и брызнуло лучами на ее лицо. Картина получилась великолепной.

Мы кончили вместе. Все считают это недостижимым идеалом, но подобное иногда случается. Она в изнеможении склонилась ко мне на грудь, с трудом переводя дыхание, целиком отдав себя порыву страсти.

— Завтра у тебя не будет сил для твоих аттракционов, — произнесла Джамилла и улыбнулась.

— Кстати, как насчет еще одного аттракциона? — спросил я.

Джамилла засмеялась:

— Обещания, только обещания.

— Я свои всегда держу.

Глава 9

Не помню, как мы погрузились в сон, но разбудил меня пейджер. Мой новенький блестящий пейджер. Я прихватил его в поездку, оставив номер только Джону Сэмпсону, заместителю директора Бернса, и Тони Вудсу. Неужели это слишком много? Какого дьявола им нужно? Я невольно застонал.

— Прости, Джам, ради Бога. Вот уж никак не ожидал. Просто не буду отвечать.

Джамилла покачала головой:

— Хочешь узнать маленькую тайну? У меня в столике лежит такой же. Давай, Алекс, отвечай на звонок.

Ну да, конечно. «Отвечай на звонок».

Естественно, сообщение было из офиса директора, округ Колумбия. Не вставая с кровати, я снял трубку с телефона и набрал номер. Взглянул на часы — четыре пополудни. День почти прошел, и неплохо. По крайней мере пока.

— Рон Бернс, — прошептал я подруге, пока меня соединяли. — Скверное дело.

Да уж, хуже некуда.

Джамилла кивнула. Звонок от шефа мог означать лишь одно — важную и трудную работу, не терпящую отлагательств. Как раз то, чего мне хотелось сейчас меньше всего.

Рон Бернс самолично взял трубку. С каждой минутой ситуация становилась все серьезнее.

— Алекс? Это ты?

— Да, сэр, — вздохнул я.

«Скорее, мы. Я и Джамилла. А теперь и вы».

— Хорошо, что позвонил. Извини, что приходится тебя беспокоить. Я знаю, ты уже давно не был в отпуске.

Вряд ли он знал, насколько давно. Но я промолчал и стал слушать, что мне скажут дальше.

— Алекс, в Лос-Анджелесе заварушка. Думаю, я бы все равно тебя послал туда. То, что ты сейчас в Калифорнии, — счастливое совпадение. Счастливое, конечно, в переносном смысле.

Я покачал головой. Все это мне не нравилось.

— Что случилось? В чем мне так «повезло»?

— Ты когда-нибудь слышал об Антонии Шифман?

Я встрепенулся.

— Об актрисе? Разумеется.

— Ее убили сегодня утром. Прямо у своего дома, вместе с шофером лимузина. Семья еще спала.

— А другие члены семьи? С ними все в порядке?

— Больше никто не пострадал, Алекс. Только актриса и водитель.

Меня это удивило.

— Но при чем тут ФБР? Полиция попросила консультацию?

— Не совсем. — Бернс помолчал. — Это должно остаться между нами, Алекс, но Антония Шифман была в хороших отношениях с президентом. Близкая подруга его жены. Президент попросил меня помочь в расследовании убийства.

— Ясно.

Значит, Рон Бернс не так устойчив к давлению Вашингтона, как я думал раньше. Впрочем, он был лучшим главой Бюро за последние годы. За время моей недолгой службы он оказал мне множество услуг. А я по мере сил платил ему тем же.

— Алекс, все, что мне нужно, — это визит на место преступления. Ты меня очень обяжешь. А к ужину вернешься к семье. Хотя, вероятно, ужин припозднится. Просто посмотри, что там и как. Собери побольше информации. Кстати, я уже обо всем распорядился — тебя будут ждать.

Я повесил трубку и взглянул на Джамиллу:

— Сначала хорошая новость — я никуда не лечу. Работа в Лос-Анджелесе. Сегодня утром убили актрису Антонию Шифман.

Моя подруга подскочила на кровати.

— О Господи, Алекс! Я обожаю ее фильмы. Она всегда мне нравилась. Как жаль! Ладно, по крайней мере я могу пообедать с Наной и детьми, пока тебя не будет.

— Мы встретимся за ужином. Правда, я немного задержусь.

— Мой самолет улетает в одиннадцать. Мне нельзя опаздывать, Алекс.

Я смущенно поцеловал ее в губы, пристыженный тем, что уступил Бернсу. Но что мне оставалось делать?

— Позаботься о Калифорнии, — добавила Джамилла. — А я пока пригляжу за Микки-Маусом, чтобы он чего-нибудь не натворил.

Смешная мысль.

Глава 10

Рассказчик подъехал к дому, где убили Шифман, — на место преступления. Он знал, что ему не следует здесь появляться, но искушение было слишком велико. Кто знает, может, это даже пойдет ему на пользу. Он вышел из машины и огляделся по сторонам.

Надо же, как тут все изменилось. Он отлично знал этот дом, так же как и богатый квартал по соседству — Миллер-плейс. Внезапно у него перехватило дыхание и сердце сжалось от приятного чувства опасности: теперь «могло произойти все, что угодно». Еще бы, ведь он Рассказчик, разве нет?

Возле ворот было полно прессы и, разумеется, полиции, включая высшее начальство, поэтому пришлось припарковаться почти за четверть мили. Тем лучше — так безопаснее. Через пару минут он уже стоял в толпе местных фанатов и поклонников, проливавших слезы перед святилищем бедной Антонии, которая сегодня утром почила в бозе.

— Не могу поверить, что она мертва, — бормотала рядом молодая парочка; оба стояли, держась за руки и опустив головы, словно потеряли родную душу.

Проклятие, что творится с этими людьми? Как можно быть такими идиотами?

«А я верю, что она мертва, — хотелось заявить ему. — Во-первых, потому что сам всадил ей пулю в голову; а во-вторых, искромсал лицо так, что теперь ее родная мама не узнает. Хотите — верьте, хотите — нет, но в моем безумии есть свой метод. Это настоящий план, величественный и прекрасный».

Разумеется, он не стал беседовать с безутешными юнцами, а приблизился к разукрашенным воротам дома. Он немного постоял с уважительным видом, окруженный толпой людей — человек двести. Интермедия в Беверли-Хиллз только начиналась, набирала силу. Но история обещала быть громкой — и вот что любопытно: никто не знал подлинной истории. Ни об Антонии, ни о ее убийстве. Никто, кроме него. Во всем Лос-Анджелесе он был единственным, кто понимал, что произошло на самом деле. Сознавать это было чертовски приятно.

— Эй, привет, как дела? — послышался чей-то голос.

Рассказчик застыл на месте, потом медленно повернулся и посмотрел, кто его зовет. Он сразу узнал парня, но не мог вспомнить, кто он такой. «Где я встречал этого ублюдка?»

— Вот, проходил мимо, решил взглянуть. Услышал по радио. Думаю, надо отдать долг уважения или как там это называется, — быстро заговорил Рассказчик. — Жуткая трагедия, правда? В каком ужасном мире живем. Никогда не знаешь, что может случиться.

Прохожий отозвался:

— Что верно, то верно. Кому могло понадобиться убивать Антонию Шифман? Наверное, у парня совсем крыша съехала. Он полный псих.

— В таком городе, как Лос-Анджелес, — промолвил Рассказчик, — на это способен кто угодно.

Глава 11

Через пятнадцать минут после моего звонка в Вашингтон к отелю «Диснейленд» подкатил черный «меркьюри-гранд-маркиз». Я разочарованно покачал головой — начало не слишком многообещающее.

Из машины вышел агент ФБР в бледно-голубой тенниске и тщательно выглаженных брюках цвета хаки. Вид у него был такой, словно он собрался играть в гольф где-нибудь в загородном клубе. Рукопожатие у парня оказалось крепким, пожалуй, даже чересчур.

— Специальный агент Карл Пейдж. Очень рад нашей встрече, доктор Кросс. Я читал вашу книгу, — сообщил он. — И не один раз.

Так-так, еще один свежеиспеченный выпускник академии в Квонтико. Судя по калифорнийскому загару и выгоревшей добела макушке, местный уроженец. На вид лет двадцать-двадцать пять. Прилежен и усерден, как все новички.

— Спасибо, — отозвался я. — Кстати, куда мы направляемся, агент Пейдж?

Парень мгновенно заткнулся и энергично закивал. Очевидно, был смущен, что не догадался ответить на мой вопрос раньше, чем я его задал. Он быстро произнес:

— Простите, сэр. Мы едем в Беверли-Хиллз, на место преступления. В дом, где жила жертва.

— Антония Шифман, — уточнил я с глубоким вздохом.

— Совершенно верно. Вас уже проинструктировали?

— Скорее нет, чем да. Может, расскажешь по дороге? Я хочу знать все детали.

Агент повернулся к автомобилю, словно собираясь открыть для меня дверцу, но потом передумал и сел на место водителя. Я влез на заднее сиденье. Когда машина тронулась, Пейдж посвятил меня в подробности дела:

— Инцидент получил кодовое название «Мэри Смит». На прошлой неделе журналисту из «Лос-Анджелес таймс» пришло электронное письмо от некой «Мэри Смит», где она берет на себя ответственность за первое убийство.

У меня вытянулось лицо.

— Подожди-ка. Делу уже присвоен код?

— Да, сэр.

— Значит, это не единичный случай? — В моем голосе зазвенел металл. Как это понимать? Бернс скрыл от меня информацию или сам ничего не знал?

— Нет, сэр. По меньшей мере было уже два убийства, доктор Кросс. Пока еще рано делать какие-либо выводы, но мы полагаем, что действует одиночка, вероятно, психопат, и действует по заранее составленному плану. В обоих случаях преступник следовал некоему ритуалу. Кроме того, есть основания считать, что убийца — женщина, и это довольно необычно.

Пейдж знал намного больше, чем я. Неужели Бернс меня просто одурачил? Почему он сразу не сказал мне правду? Мы едва успели отъехать от отеля, а дело уже оказалось в сто раз сложнее, чем мне его обрисовали.

— Вот сукин сын, — пробормотал я сквозь зубы.

В конце концов, мне уже надоели эти игры в кошки-мышки, да и само Бюро, пожалуй, тоже. А может, у меня просто испортилось настроение, поскольку мне не повезло с отпуском?

Пейдж напрягся:

— Какие-то проблемы?

Ничего не стоило сорвать злость на этом пареньке, но ссориться с агентом Пейджем не имело смысла. Я предпочитал поскорее сделать свою работу и навсегда забыть о ней.

— Все в порядке. В любом случае дело не в тебе. Давай осмотрим место преступления. Надеюсь, это не займет много времени.

— Хорошо, сэр.

Я поймал взгляд Пейджа в зеркале заднего обзора.

— И не надо называть меня «сэр».

На всякий случай я улыбнулся, чтобы он понял: это шутка.

Глава 12

Ну вот, приехали. «Президент просил меня помочь… Посмотри, что там и как… Собери побольше информации…» Какая, к черту, информация? Курам на смех. Я знал лишь одно: меня использовали, и мне это не нравится. К тому же я ненавидел себя за собственное нытье.

Мы спустились по шоссе Санта-Ана в нижнюю часть Лос-Анджелеса и свернули на Голливудское шоссе. Пейдж вел автомобиль агрессивно, впритирку обходя соседние. Один из водителей — бизнесмен с мобильным телефоном — отнял руку от руля и показал нам средний палец. Пейдж продолжал невозмутимо двигаться на север, рассказывая по дороге мрачные подробности убийства.

Антонию Шифман и ее шофера Бруно Капалетти застрелили рано утром, между четырьмя и половиной шестого. Садовник обнаружил трупы примерно в четверть восьмого. Красивое лицо Шифман было зверски изрезано каким-то острым предметом. Судя по всему, преступник не забрал ни денег, ни драгоценностей. В кармане Бруно Капалетти нашли почти две сотни долларов, а сумочка Шифман лежала нетронутой рядом с ее телом. В ней находились кредитные карты, пара бриллиантовых сережек и немного наличности.

— Вы установили связи между двумя жертвами? — спросил я. — Между Шифман и шофером?

— Капалетти работал на съемочную группу в еще одном фильме с ее участием — «Горячий сезон», но тогда он возил Джефа Бриджеса. Сейчас мы продолжаем проверять водителя. Вы видели «Горячий сезон»?

— Нет. Кто на месте преступления? Наши люди, полиция, пресса? Что еще я должен знать, прежде чем мы приедем?

— Я не был в доме, — признался Пейдж. — Но думаю, что обстановка там горячая. Это Антония Шифман, не кто-нибудь. Она была прекрасной актрисой. И кажется, хорошей женщиной.

— Верно. Очень жаль.

— У нее остались дети. Четыре девочки — Энди, Элизабет, Тиа и Петра, — добавил Пейдж, решив поразить меня своей осведомленностью.

Через несколько минут мы съехали с шоссе и повернули на бульвар Сансет. Я следил за тем, как урбанистический ландшафт южной части Голливуда сменяется не менее эффектным — и столь же избитым — великолепием брызжущих зеленью загородных вилл на Беверли-Хиллз. По обочинам дороги на нас свысока смотрели ряды пальмовых деревьев.

Оставив бульвар Сансет, мы пронеслись вверх по Миллер-плейс, которая тянулась в извилистом ущелье и открывала потрясающую панораму города. Наконец Пейдж остановился на одной из боковых улиц.

Повсюду стояли передвижные теле- и радиостанции. Спутниковые тарелки громоздились в воздухе, словно гигантские скульптуры. Когда мы подъехали ближе, я заметил логотипы нескольких каналов. Кто-то из репортеров повернулся спиной к дому и лицом к камере, очевидно, ведя прямой эфир для местных и сетевых телепередач. Короче, настоящий цирк. Ну, а я-то что тут делаю? Меня ждал «Диснейленд» — тоже цирк, но веселее и интереснее.

К счастью, никто из прессы меня не узнал — хорошая новость после Вашингтона. Агент Пейдж и я вежливо проложили путь сквозь толпу к двум полицейским. Они внимательно рассмотрели наши удостоверения.

— Это доктор Алекс Кросс, — сообщил Пейдж.

— Ну и что? — отозвался полицейский.

Я не возразил ни слова. «Ну и что?», по-моему, самый правильный ответ.

Охранники пропустили нас, но перед этим я успел заметить одну вещь, которая здорово подействовала мне на нервы. Рыжую шевелюру Джеймса Траскотта, стоявшего в толпе других репортеров. Его коллега с фотокамерой — та самая женщина в черном — тоже находилась здесь. Траскотт меня увидел и быстро кивнул в мою сторону. Его губы расплылись в улыбке. Потом он застрочил что-то в своем блокноте.

А женщина бросилась фотографировать — меня.

Глава 13

Я тихо выругался, и мы с Пейджем зашагали по длинной, вымощенной белым камнем аллее к большому дому. Это было роскошное двухэтажное строение в испанском стиле — настоящий особняк. Главный фасад тонул в густой зелени, но я прикинул, что площадь здания составляет тысяч двадцать квадратных футов, если не более. Кому нужно столько места для жилья? В моем доме в Вашингтоне меньше трех тысяч, и комнат хватает для всех.

По второму этажу тянулась гирлянда балконов. Часть из них выходила на центральную аллею, где за желтой лентой полицейского ограждения стоял черный лимузин.

Именно здесь убили Антонию Шифман и Бруно Капалетти.

Все пространство вокруг машины было окружено плотным кольцом охраны с одним узким проходом посередине. Двое полицейских проверяли документы у всех, кто пытался пройти внутрь.

Оперативники в белых комбинезонах, вооружившись портативными микроскопами и вакуумными пакетами для улик, со всех сторон облепили автомобиль. Фотографы-криминалисты регулярно щелкали «Полароидами» и цифровыми камерами.

Еще одна опергруппа рассыпалась вокруг дома и прочесывала местность, исследуя каждый сантиметр почвы. Зрелище впечатляющее, но довольно мрачное. Считается, что лучший криминальный отдел в мире находится в Токио. Но если брать местную полицию, только Нью-Йорк и Лос-Анджелес могут составить конкуренцию мощным ресурсам ФБР.

— Похоже, нам повезло, — заметил Пейдж. — Медики уже закончили.

Он показал на судмедэксперта — плотную седую женщину, которая стояла возле лимузина и говорила что-то в диктофон.

Значит, тела еще не увезли. Меня это удивило и одновременно обрадовало. Чем меньше перемен произошло на месте преступления, тем больше информации я смогу собрать для Бернса. И для президента. И для его жены. Может, именно поэтому тела оставили в машине? Мертвецы ждали меня.

Я обратился к Пейджу:

— Скажи ребятам из полиции, чтобы больше ничего не трогали. Пусть все останется как есть. И постарайся убрать отсюда лишних людей. Только самый необходимый персонал. Сбор отпечатков пальцем, образцов тканей… Всех остальных долой.

Пейдж замялся, прежде чем выполнить приказ. Он еще не видел меня в деле. Я не любил командовать людьми, но сейчас у меня не было выхода. Я не мог заниматься своей работой в таком хаосе.

— Да, и передай копам кое-что еще! — бросил я ему вдогонку.

Пейдж остановился.

— Что?

— Теперь я здесь босс.

Глава 14

В моих ушах все еще звучал голос Бернса: «Просто посмотри, что там и как… А к вечеру будешь ужинать с семьей…»

Он действительно думал, что я смогу съесть хоть кусочек после этого?

От вони, стоявшей в лимузине, выворачивало наизнанку. Опыт научил меня одной полезной вещи — надо продержаться примерно три минуты, пока не притупится чувствительность рецепторов. А дальше все будет в порядке. Всего три минуты, чтобы прийти в себя и вспомнить, что я снова взялся за расследование убийств.

Я внутренне собрался и сосредоточил внимание на деталях преступления.

Прежде всего меня поразила подробность, которую я не ожидал увидеть, хотя уже слышал о ней раньше.

Лицо Антонии Шифман стало практически неузнаваемым. Левую часть полностью снесло выстрелом, очевидно, сделанным с близкого расстояния. То, что осталось — правый глаз, щека и рот, — превратилось в кровавое месиво. Судя по всему, убийца был в ярости, но его гнев обрушился на Антонию Шифман, а не на ее шофера.

Одежда актрисы осталась нетронутой. Никаких признаков сексуального насилия. Никакой крови и пены в ноздрях и уголках рта — свидетельство того, что она умерла почти мгновенно. Кто мог совершить такое зверское убийство? Почему жертвой стала именно Антония Шифман? О ней хорошо писали в прессе, она считалась прекрасным человеком. У этой женщины не было врагов — так утверждали все. Тогда чем объяснить эту резню? Эту жуткую бойню у собственного дома?

За моим плечом вырос агент Пейдж:

— Как вы думаете, с чем связаны эти порезы? Может, намек на пластическую хирургию?

Молодой агент пропустил мимо ушей мои тонкие и грубые намеки на желание остаться одному, но у меня не хватило духу осадить его как следует.

— Вряд ли, — ответил я. — Я не хочу гадать на пустом месте. Мы узнаем больше после вскрытия. А теперь, Пейдж, будь так добр — дай мне поработать.

Изуродованное лицо актрисы покрывала корка сухой крови. Дикое варварство. И о чем мне теперь докладывать президенту? Как сообщить, что случилось с его другом?

Водитель Бруно Капалетти все еще сидел за рулем. Пуля прошла сквозь левый висок и разнесла большую часть головы. Пятно крови на соседнем кресле было смазано, вероятно, самим убитым, но скорее всего преступником, стрелявшим в Антонию Шифман с переднего сиденья. В куртке шофера нашли немного кокаина. Связано ли это с убийством? Наверное, нет, но я ничего не мог сказать наверняка.

Наконец я вылез наружу и глотнул свежего воздуха.

— Странная неувязка, — пробурчал я себе под нос.

— Аккуратность и неряшливость? — уточнил Пейдж. — Спонтанность — и полный контроль?

Я покосился на агента и усмехнулся. Его проницательность немного удивила меня.

— Все верно. Именно так.

Убийца хладнокровно застрелил шофера в машине. Но то, как он стрелял в Антонию Шифман, и особенно порезы на лице актрисы свидетельствовали об импульсивной, неуравновешенной натуре.

Не обошлось и без визитной карточки. Дверца лимузина была облеплена детскими наклейками — пестрыми бумажками, изображавшими радугу и единорогов. То же самое обнаружили на месте преступления на прошлой неделе. На каждой картинке красовалась одна прописная буква: два раза А и один раз — Б. Что бы это значило?

Пейдж уже рассказал мне о первом убийстве. Шесть дней назад в одном из кинотеатров Уэствуда застрелили женщину, связанную с кинобизнесом, — преуспевающего продюсера Патрис Беннет. В тот раз она была единственной жертвой, и дело обошлось без резни. Но буквы на наклейках оказались те же самые — А и Б.

Преступник явно хотел оставить свой знак. Он не импровизировал, но его приемы менялись. Я бы даже сказал — шли по восходящей.

— Что вы думаете? — обратился ко мне Пейдж. — Не против, что я спрашиваю? Или мне лучше помолчать?

Не успел я ответить, как к нам подошел второй агент. Невероятно, но девушка выглядела еще более загорелой, чем Пейдж. Очевидно, их производили в одном инкубаторе.

— В «Лос-Анджелес таймс» пришло еще одно электронное письмо, — доложила она. — Тому же редактору, Арнольду Гринеру, и от той же Мэри Смит.

— Газета уже сообщила об этих письмах? — спросил я. Агенты покачали головами. — Хорошо. Будем копать в эту сторону. И не забудьте про детские наклейки. Узнайте все, что сумеете. Особенно про буквы А и Б.

Я взглянул на часы. Половина шестого. Еще час уйдет на дом Шифман, потом надо будет поговорить с Арнольдом Гринером. До конца дня придется заглянуть в местную полицию. А вокруг рыщет этот чертов Джеймс Траскотт. Дома в Вашингтоне я часто оставался без еды. Нана и дети к этому уже привыкли, и Джамилла меня, наверное, тоже извинит, однако радоваться нечему. Я упустил отличный шанс избавиться от дурной привычки — пропускать ужины со своей семьей.

Но поворачивать обратно поздно. Я позвонил в отель Нане, затем связался с Джамиллой. Потом подумал о несчастных семьях Шифман и Беннет и снова занялся своей работой.

Часть вторая Я люблю Эл-Эй

Глава 15

— Объясните, почему я. Зачем она присылает их ко мне? В этом нет никакого смысла. Вы согласны? Надеюсь, вам уже удалось что-нибудь выяснить? Эти убийства ужасны, просто ужасны. Весь Голливуд сходит от них с ума. Поверьте, тайна Мэри Смит скоро выплывет наружу.

Во время нашей встречи Арнольд Гринер постоянно забрасывал меня этими и подобными вопросами. Мы сидели посреди редакции «Лос-Анджелес таймс», в прозрачном кабинете, похожем на большой аквариум в форме буквы L. Остальной зал занимало открытое пространство, разбитое на рабочие отсеки.

Иногда кто-нибудь из сотрудников приподнимал голову над перегородкой, бросал взгляд в нашу сторону и снова нырял вниз. Гринер с усмешкой называл эти маневры мышиной разведкой.

Журналист сидел на черном кожаном диване, нервно потирая сморщенные на коленях брюки. Порой он раскрывал блокнот и делал в нем какие-то заметки.

Разговор шел о прошлом Гринера — его учебе в Йеле, стажировке в «Вэрайити», где он правил корректуру и носил кофе редакторам, и быстром восхождении по карьерной лестнице после того, как ему удалось взять интервью у Тома Круза на корпоративной вечеринке. Два года назад «Лос-Анджелес таймс» пригласила его вести собственную колонку «Закулисной жизни». Среди коллег, объяснил мне Гринер, у него была репутация своего человека в Голливуде и мастера острых интервью. Кажется, этот парень был о себе очень высокого мнения.

Никаких иных связей между журналистом и убийствами в сфере киноиндустрии обнаружить не удалось. Несмотря на это, мне не очень верилось, что Мэри Смит выбрала его адресатом своих писем наугад. Похоже, Гринер и сам в это не верил. Он вел себя очень беспокойно, блуждая взглядом по залу и почти безостановочно болтая с самого начала нашей встречи.

— Мистер Гринер, постарайтесь немного успокоиться. Прошу вас.

— Вам легко говорить. — Он резко отпрянул, но сразу извинился: — Простите, ради Бога. — Журналист прижал пальцы ко лбу и потер переносицу. — У меня легковозбудимая нервная система. Еще с детства.

Я часто сталкивался с подобной реакцией — смесь паранойи с раздражением — у тех, кто, подобно Гринеру, получил неожиданный удар в спину. Я постарался понизить голос, чтобы он сконцентрировался на моих словах.

— Наверное, вам уже задавали этот вопрос, но все-таки — как вы думаете, по каким причинам убийца присылает вам письма? Может, вы когда-нибудь сталкивались с Патрис Беннет, Антонией Шифман или водителем лимузина — Бруно Капалетти?

Он пожал плечами, закатил глаза и судорожно перевел дыхание.

— Разумеется, я мог видеться с ними на какой-нибудь вечеринке, по крайней мере с женщинами. И само собой, я смотрел их фильмы. Последний с Шифман, «Кентерберийская дорога», — кошмарная картина, если честно, но Антония мне в нем понравилась, и я написал об этом в номере. По-вашему, здесь есть какая-нибудь связь? Очевидно, убийца читает мою колонку. Даже наверняка. Все это полное безумие. Не понимаю, как я мог вляпаться в такое дело. — Прежде чем я успел ответить, он выстрелил в меня новой серией вопросов: — Как вы полагаете, убийство водителя было случайностью? Судя по письму, он просто… попался под руку.

Гринер явно нуждался в информации — и лично, и профессионально. Как-никак он был репортером, и к тому же довольно влиятельным в своих кругах. Поэтому я выдал ему свою репортерскую отговорку:

— Пока рано делать выводы. Как насчет Патрис Беннет? — продолжил я. — Когда в последний раз вы писали о ее фильмах? Я имею в виду — о тех, которые она финансировала. Ведь она до последнего времени была продюсером, верно?

Гринер кивнул, потом шумно, почти театрально вздохнул.

— По-вашему, мне надо прекратить вести колонку? Да или нет?

Говорить с ним — все равно что играть в пинг-понг с парнем, страдающим расстройством концентрации. После долгих усилий мне удалось задать все вопросы, но времени на это ушло вдвое больше, чем я рассчитывал. Гринер постоянно нуждался в утешениях, и я успокаивал его, стараясь не очень сильно врать. Что ни говори, а бедняга действительно был в опасности.

— И еще одно, — добавил Гринер перед моим уходом. — Как вам кажется, мне следует написать об этом книгу? Или это будет выглядеть немного странно?

Я даже не стал отвечать на такой вопрос. Он учился в Йеле — ему виднее.

Глава 16

После беседы с журналистом я приблизился к его столу, чтобы пообщаться с Полом Лебло, полицейским, занимавшимся письмами Мэри Смит. Тот барабанил по клавиатуре Гринера и бормотал, не отрываясь от компьютера:

— Два и-мэйла поступили через разные прокси-серверы. Первый зарегистрирован на интернет-кафе в Санта-Монике. Это значит, что Мэри Смит могла быть одним из нескольких сотен посетителей. У нее два разных почтовых адреса. По крайней мере пока. Оба числятся в почтовой службе «Хотмэйл», но это абсолютно ни о чем не говорит, если не считать того, что свой первый адрес она получила в библиотеке конгресса. Буквально за день до отправки сообщения.

Я с трудом понимал его болтовню. Или тут у всех проблемы с концентрацией?

— А как насчет второго письма? — спросил я.

— Место отправки не совпадает с первым сообщением. Это все, что я могу сказать.

— Но его послали из Лос-Анджелеса? Хотя бы это вы можете определить?

— Пока нет.

— А когда сумеете?

— Вероятно, к концу дня, хотя толку все равно будет немного. — Лебло подался вперед и прищурился на бежавшие по экрану строчки кода. — Мэри Смит знает в этом толк.

Опять «Мэри Смит». Я понимал, почему все говорят о преступнике в женском роде. Я и сам делал то же самое, но только для удобства.

Правда, я вовсе не был уверен в том, что убийца — женщина. Во всяком случае, пока. Ясно, что за письмами стоял какой-то человек. Вопрос только — кто?

Глава 17

«Как тебе нравится отпуск, Алекс? Все хорошо? Наслаждаешься отдыхом?»

Я снял копии с каждого письма и отправился на встречу с местной полицией. Детективный отдел на Норт-стрит находился всего в четверти мили от редакции газеты — большая удача для города, где для перемещения в любой конец уходило не менее сорока пяти минут.

«Отпуск просто потрясающий. Я осматриваю все достопримечательности. Детишкам тоже нравится. Нана вне себя от радости».

Я двигался не спеша, перечитывая по дороге письма. Хотя автор был мне не известен, эти тексты явно сочинял убийца.

Я начал с первого послания, где описывались последние минуты жизни Патси Беннет. От рассказа психопата продирал мороз по коже.

Кому: agriner@latimes.com

От кого: Мэри Смит

Кому: Патрис Беннет

Это я тебя убила.

Красивая фраза, не правда ли? Я думаю, красивая. А вот и еще одна, ничуть не хуже.

Не знаю, кто — может, другой зритель или случайный незнакомец — найдет твое тело на балконе «Уэствуд-Виллидж». Но это будешь ты, Патрис Беннет. Потому что именно там ты умерла, придя в кино на свой последний фильм, — кстати, довольно скверный. Что там шло — «Таинственный лес»? Ну, и как тебе кино, Патси? О чем ты думала, когда сегодня, в день своей смерти, шла смотреть картину?

Надо было остаться дома, Патси. Со своими милыми крошками. Так поступают хорошие мамы. Согласна? Даже если они целыми днями читают новые сценарии или болтают по телефону, обсуждая деловые новости.

Господи, до чего же трудно было до тебя добраться! В своей студии ты важная персона, а я всего лишь очередное ничтожество, которое смотрит видео- и телепередачи про голливудских звезд. Меня бы не пустили даже к входной арке твоей студии. «Сюда нельзя, мисс».

Все, что я могла, — это день за днем наблюдать, как твой темно-синий «астон-мартин» въезжает в огромные ворота. Но я не слишком терпеливый человек. Я просто знаю, как выжидать правильный момент.

Раз уж мы заговорили об ожидании — твой замечательный дом почти не виден с улицы. Мне удалось разглядеть только твоих очаровательных детей, да и то пару раз, не более. Но я не сомневалась, что рано или поздно найду способ проникнуть внутрь. И тут ты перевернула все мои планы.

Ты отправилась в кино, прямо посреди бела дня, точь-в-точь как рассказывала в своих интервью. Наверное, соскучилась по поп-корну. Интересно, ты когда-нибудь брала в кино своих малышек? Если нет, то напрасно. Как говорится, для тебя это раз плюнуть.

Сначала я не могла сообразить, в чем дело. Ты ведь большой босс, у тебя все расписано по минутам. Но потом до меня дошло. Фильмы — то, чем ты занимаешься. Ты должна постоянно смотреть картины, но у тебя есть семья, которая ждет тебя по вечерам. Ты собиралась поужинать вместе с Линн и Лори. Сколько им теперь? Двенадцать и тринадцать? Они ждали тебя домой, и ты хотела вернуться вовремя. Ну да, это очень хорошо. Если не считать того, что сегодня вечером дети тебя не дождались. Грустная история, если подумать, а я как раз думаю об этом.

Ты сидела на балконе в девятом ряду. А я — в двенадцатом. Я ждала и смотрела на твой затылок с крашеной прической. Как раз в это место должна была войти пуля. По крайней мере я так фантазировала. Разве не для этого люди ходят в кино? Помечтать. Убежать от жизни. Правда, фильмы теперь стали не те — слишком тупые или слишком жуткие.

Я не вынимала оружие до начала сеанса. Честно говоря, мне было страшно. Конечно, этот страх предназначался для тебя, важной персоны. Но ты не догадывалась, что происходит, даже не подозревала, что я рядом. Твои мысли были далеко.

Так я просидела довольно долго, положив пистолет на колени и время от времени целясь тебе в спину. Затем я решила подобраться к тебе поближе — практически в упор.

Мне хотелось взглянуть в твои глаза, когда ты поймешь, что тебя убили, что ты больше никогда не вернешься к Линн и Лори, не посмотришь ни одного фильма, не сядешь за рабочий стол, не почувствуешь себя важной шишкой.

Но когда я увидела твои выпученные глаза, мне стало не по себе. Куда только делись твои хваленые аристократические манеры? Вот почему я так быстро убежала из кинотеатра и не довела дело до конца.

Но тебя это, конечно, уже не волновало. Как там теперь погодка, Патси? Надеюсь, жаркая. Жарко, как в аду, — так, кажется, говорят?

Сильно скучаешь по детям? О чем-нибудь сожалеешь? Уверена, что да. На твоем месте я бы сожалела. Правда, я не важная персона. Я всего лишь маленький человек.

Глава 18

К девяти часам вечера все складывалось не слишком удачно.

Рукопожатие Жанны Галетты, детектива лос-анджелесской полиции, оказалось неожиданно мягким. Вид у нее был такой, словно она запросто могла сломать мне кости. Тесная оранжевая футболка обнажала внушительные бицепсы. Тем не менее это была довольно стройная женщина с угловатым лицом и пронзительными карими глазами, которые невольно приковывали взгляд.

Я заметил, что сам на нее таращусь, и опустил голову.

— Агент Кросс? Долго меня ждали? — спросила она.

— Не особенно, — ответил я.

Мне часто приходилось бывать на месте Галетты. Когда вам доверяют какое-нибудь громкое дело, все начинают буквально рвать вас на части. К тому же мой рабочий день почти закончился. А детективу скорее всего предстояло вкалывать всю ночь. Что ж, дело того заслуживало.

Эту милую историю ей подкинули часов двенадцать назад. Началось все в Голливуде, в западном Бюро, но все серийные убийства автоматически переводят в специальный отдел полиции. Чисто технически Мэри Смит пока не тянула на «серийность» — для этого нужно как минимум четыре зафиксированных преступления, — но лос-анджелесская полиция решила перестраховаться и сделать исключение. Я был полностью с этим согласен, хотя моего мнения никто не спрашивал.

Поднявшаяся в прессе шумиха и соответствующий нажим на полицейское управление уже достигли накала. Но когда письма в «Таймс» станут известны публике, возникнет настоящее безумие.

Детектив Галетта провела меня наверх, в небольшой конференц-зал, превращенный в «кризисный центр». Сюда поступала вся информация, так или иначе касавшаяся убийств.

Стена в зале была обклеена полицейскими отчетами, картой города, набросками сцен преступлений и фотографиями жертв. Мусорные корзины по углам ломились от пустых чашек и смятых контейнеров из соседних ресторанчиков. Судя по наклейкам, королем фаст-фуда у местных копов был «Уэндис».

Двое полицейских в рубашках с коротким рукавом сидели за большим столом, склонившись над толстыми пачками бумаг. Знакомая унылая картина.

— Освободите место! — бросила им Галетта.

В ее тоне не звучала агрессивность. Она чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы отдавать приказы, не повышая голоса. Мужчины молча подвинулись.

— С чего начнем? — спросил я.

Галетта сразу перешла к делу:

— Что вы думаете об этих наклейках?

Она кивнула на большой черно-белый снимок, запечатлевший одно из кресел в кинотеатре. Его спинка была обклеена теми же пестрыми картинками, которые я видел в лимузине Антонии Шифман. На каждой имелись буквы А или Б.

Одна наклейка изображала глазастого пони, две другие — плюшевых мишек на качелях. Что общего между преступником и детьми? Или их матерями?

— Вижу большие амбиции, — произнес я. — На это указывают все детали преступления. Письма. Стрельба в упор. Работа ножом. Знаменитости, в конце концов. Убийца хочет привлечь к себе внимание. Ему нужно громкое дело.

— Верно. И все-таки — как насчет наклеек? Почему именно наклейки? И почему такие? При чем тут буквы А и Б? Они должны что-нибудь означать.

— Преступник оба раза упоминает о детях жертвы. Я имею в виду — в письмах. Дети — часть загадки. Честно говоря, я никогда не сталкивался с чем-либо подобным.

Галетта закусила губу и уставилась в пол. Я ждал, что она скажет дальше.

— У нас есть две зацепки. Во-первых, Голливуд и киноиндустрия. Во-вторых, матери и дети. В письмах ни разу не упоминается о мужьях. — Она говорила медленно, словно размышляя вслух: я сам часто делал то же самое. — Или она сама мать, или имеет зуб на матерей.

— Вы считаете, что Мэри Смит — женщина? — спросил я.

Глава 19

Детектив Галетта бросила на меня удивленный взгляд:

— Вы не знаете о волоске? Кто же вас инструктировал?

Этот вопрос задел — лишний раз напомнил об испорченном отпуске. Тяжело вздохнув, я поинтересовался:

— Каком волоске?

Галетта объяснила, что под одной из наклеек в кинотеатре полиция нашла человеческий волос. Анализ показал, что он принадлежит белой женщине, но не Патрис Беннет. Судя потому, что волосок находился на гладкой вертикальной поверхности, были все шансы за то, что он является уликой.

Сопоставив эту информацию с тем, что я знал раньше, я выложил Галетте все, что думал о Мэри Смит. В том числе и свои сомнения насчет ее пола.

— Но не стоит принимать мои слова близко к сердцу. Я ничего не смыслю в науке.

Детектив усмехнулась, но скорее одобрительно.

— Я приму это к сведению, агент Кросс. Что-нибудь еще?

— У вас есть план насчет прессы?

Я специально подчеркнул, что это ее план, — впрочем, так оно и было. Мое участие в деле Мэри Смит ограничивалось одним днем. Если я все сделаю правильно, мне даже не придется ни с кем прощаться. Просто тихо удалюсь.

— Вот мой план.

Жанна Галетта взяла пульт и включила настенный телевизор. Она переключила несколько программ, останавливаясь в тех местах, где сообщалось об убийствах.

«Шокирующая смерть Антонии Шифман и ее водителя…»

«Мы ведем прямой репортаж с Беверли-Хиллз…»

«С нами на связи бывший заместитель Патрис Беннет…»

В основном это были национальные каналы, от Си-эн-эн до «Энтетейнмент телевижн». Галетта нажала кнопку и выключила звук.

— Многие репортеры живут за счет этого дерьма. Я круглосуточно получаю информацию с мест преступления, лишь бы не связываться с этими засранцами, не говоря уже о чертовых папарацци. Но ситуация выходит из-под контроля и с каждым днем становится хуже. Вы сами все видели. Есть какие-нибудь предложения?

Конечно, есть. Несколько лет назад, когда в округе Колумбия завелся снайпер, мы получили пару горьких уроков о том, какой мощной силой могут быть средства массовой информации.

— Вот мои рекомендации — не знаю, чего они стоят, но, надеюсь, вам пригодятся. Не пытайтесь контролировать работу СМИ, это бесполезно, — произнес я. — Главное, чтобы у вас не было утечки информации. Пусть все, кто связан с данным делом, повесят на рот замок. Никаких интервью без специального разрешения начальства. Не сочтите за паранойю, но я советую вам посадить двух людей на телефон. Обзвоните своих людей в отставке, всех, кого найдете. Предупредите их, чтобы они не общались с прессой, не делали никаких комментариев, вообще ни слова. Бывшие сотрудники могут стать большой проблемой. Некоторые из них очень любят высказывать свои предположения перед камерой.

Галетта снова наградила меня кривой усмешкой.

— Вижу, вы хорошо разбираетесь в копах.

Я пожал плечами:

— Поверьте, эти знания дались мне нелегко.

Пока мы беседовали, детектив Галетта медленно прохаживалась перед доской с полицейскими отчетами. Усваивала информацию. Это полезно для работы. Пусть все факты и детали осядут в памяти, чтобы всплыть в нужную минуту. Я уже убедился, что у нее хорошее чутье. Немного здорового цинизма плюс умение слушать. Неудивительно, что она сделала такую быструю карьеру.

— Еще один момент, — добавил я. — Вероятно, Мэри Смит следит за вашими действиями. Мой совет — не критикуйте ее или ее поступки публично, по крайней мере пока. Она уже и так зациклена на прессе. Согласны?

— Пожалуй. Это здравая идея.

Галетта остановилась и взглянула на немую картинку телевизора.

— Наверное, сейчас она всем этим упивается.

Я думал точно так же. Мы имеем дело с монстром, и кормить его надо очень аккуратно.

Его или ее?

Глава 20

Около полуночи я вернулся в отель, где получил еще одну порцию скверных новостей. Дело было не только в том, что Джамилла улетела обратно в Сан-Франциско. Об этом я уже знал и даже размышлял, как разлука скажется на наших отношениях.

Войдя в номер, я увидел, что Нана спит на диване. В руках у нее торчал клочок вязанья. Она спала тихо, как ребенок. Мне не хотелось будить бедную старушку, но она проснулась. С Наной всегда так. Когда в детстве я заболевал или просыпался от кошмара, мне достаточно было просто подойти к ее кровати. Нана часто повторяла, что постоянно следит за мной, даже когда спит. Очевидно, она следила за мной и сегодня вечером?

Минуту я смотрел на нее в глубоком молчании. Не знаю, как другие люди относятся к своим бабушкам, но я любил ее так сильно, что порой это причиняло мне боль. Нана воспитывала меня с девяти лет. Я наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Ты получила мое голосовое сообщение? — спросил я.

Нана рассеянно взглянула на телефон, где мигала красная точка «принятых сообщений».

— Похоже, нет, — вздохнул я.

Она взяла меня за руку:

— О, Алекс! Здесь была Кристин. Она приехала в отель и забрала маленького Алекса назад в Сиэтл. Они улетели.

В первый момент я подумал, будто у меня что-нибудь замкнуло в голове. Кристин не хотела забирать Алекса в ближайшие два дня. Она считалась официальной опекуншей нашего сына, но поездка в «Диснейленд» была с ней оговорена и согласована. Моя бывшая жена даже сказала, что это хорошая идея.

Я присел на край дивана.

— Ничего не понимаю. Она увезла Алекса домой? Что случилось? Расскажи подробно.

Нана сунула вязанье в стоявшую у кровати сумку.

— Она была в такой ярости, что чуть не брызгала слюной. Кристин словно сошла с ума. Кричала во весь голос. На меня и даже на Дженни.

— Какого черта она вообще тут делала? Мы же договорились, что ее не будет до…

— Она вернулась раньше времени. Вот что самое скверное. Наверное, ей хотелось хорошо провести время с тобой и маленьким Алексом. Всем вместе. Но потом, когда узнала, что ты снова работаешь, все сразу изменилось. Стала вопить как помешанная. Я не могла ее успокоить. Кристин точно бес обуял.

Все свалилось на меня слишком быстро, и я с трудом справлялся с наплывом эмоций. Хуже всего то, что у меня опять отобрали сына и мы даже не успели попрощаться.

— А Алекс? Как он это воспринял?

— Бедняжка, он был очень растерянный и грустный. Когда его увозили, постоянно спрашивал о тебе. Говорил, что ты обещал ему каникулы. Он так о них мечтал. Мы все о них мечтали, Алекс.

Мысленно я увидел перед собой лицо Алекса, и мое сердце сжалось. Мне казалось, он уходит от меня дальше и дальше, и вместе с ним угасает часть моей жизни.

— Что сказали Дженни и Деймон?

Нана тяжело вздохнула.

— Они пытались храбриться, но я видела, что Дженни плакала перед сном. И Деймон, по-моему, тоже. Хотя он лучше скрывал это. Бедные детки, они никак не могли заснуть.

После этих слов воцарилось долгое молчание.

— Мне очень жаль, что меня не было весь день, — пробормотал я наконец. — Хотя толку от этого немного.

Нана взяла меня за подбородок и взглянула мне в глаза. «Ну вот, сейчас начнется. Ладно, выдай мне по полной».

— Ты хороший человек, Алекс. И хороший отец. Не забывай об этом, особенно сейчас. Просто… просто у тебя очень трудная работа.

Через несколько минут я скользнул в комнату Дженни и Деймона. Они спали в кроватях, раскинувшись, как маленькие дети. Некоторое время я любовался ими, чувствуя, что это зрелище для меня — лучшее лекарство. «Всегда, в любом возрасте, вы будете моими дорогими крошками».

Дженни лежала на самом краю кровати, сбив в сторону большое одеяло. Я подошел и укрыл ее.

— Папа? — прошептал сзади Деймон, заставив меня вздрогнуть. — Это ты?

— В чем дело?

Я сел на край его кровати и потер ему спину. То же самое я делал, когда Деймон был младенцем, и не собирался бросать свою привычку, пока он сам об этом не попросит.

— Ты завтра работаешь? — пробормотал он. — Сегодня уже завтра?

В его голосе не звучала обида. Его добрый характер исключал подобные чувства. Если я хороший отец, то Деймон — замечательный сын.

— Нет, — ответил я. — Никаких завтра. Мы на каникулах, помнишь?

Глава 21

Второй раз за сутки меня разбудил пейджер.

На сей раз звонил Фрэд ван Олсбург, заместитель директора отдела ФБР в Лос-Анджелесе. Я знал его фамилию по документам, но лично мы с ним не встречались и даже не беседовали по телефону. Тем не менее, когда я набрал его номер, он заговорил со мной фамильярным тоном человека, которому некогда соблюдать формальности.

— Алекс! Как проходит отпуск? — воскликнул он, едва мы успели поздороваться.

Почему все лезут в мою личную жизнь?

— Спасибо, хорошо, — ответил я. — Чем могу помочь?

— Я хочу поблагодарить за вчерашнее участие в деле Мэри Смит. С вашей помощью мы здорово продвинулись вперед и наладили, так сказать, полезные контакты с лос-анджелесской полицией. Но у меня к вам просьба. Мы хотим, чтобы вы стали нашим постоянным представителем на время следствия. Это крайне важно для всех нас. И для директора, конечно, тоже. Кажется, дело обещает быть очень крупным.

Я вспомнил фразу из «Крестного отца»: «Не успел я подумать, что все закончилось, как меня втащили обратно».

Выспаться мне не удалось, но я проснулся с четким представлением о том, каким должен быть этот день, — и расследование жутких убийств никак не входило в мои планы.

— Боюсь, я вынужден отказаться. У меня есть обязательства перед своей семьей, и я не собираюсь нарушать их.

— Да, я понимаю, — откликнулся ван Олсбург, слишком быстро, чтобы принимать это всерьез. — Но может, вы все-таки выделите нам немного времени. Например, несколько часов в день.

— Простите, нет. Только не сейчас.

Я услышал, как заместитель директора тяжело вздохнул. Когда он заговорил снова, его тон стал более сдержанным и мягким. Мне даже послышались в его голосе снисходительные нотки.

— Вы представляете, с чем мы имеем дело? Алекс, вы смотрели утренние новости?

— Я стараюсь вообще не смотреть новостей. Не забывайте, что я в отпуске. И этот отпуск мне нужен позарез. Я лишь недавно избавился от Вольфа.

— Алекс, мы оба знаем, что просто так все это не закончится. Люди будут погибать. Важные люди.

Важные люди? Я заметил, что ван Олсбург почти каждое предложение начинает с моего имени. Разумеется, мне было понятно, в каком положении он находится — давит начальство, — но на сей раз я твердо решил не уступать.

— Мне очень жаль, — произнес я. — Но мой ответ — нет.

— Алекс, я предпочитаю, чтобы все это оставалось между нами. Вы же не хотите, чтобы мы обращались к Рону Бернсу, верно?

— Нет, — согласился я.

— Хорошо, — начал ван Олсбург, но я не дал ему договорить:

— Потому что я прямо сейчас отключаю пейджер.

Глава 22

Врать не стану — когда я повесил трубку, пульс у меня участился, но я чувствовал огромное облегчение. Я знал, что Рон Бернс задаст мне трепку. Ну и что? Наплевать.

Через час я оделся и был готов к развлечениям и отдыху.

— Кто хочет позавтракать вместе с Гуфи? — крикнул я.

Отель предлагал «карнавальные завтраки», и это был неплохой способ снова направить нашу энергию в туристическое русло. Немного глуповато, конечно, но я ничего не имею против глупого веселья, когда оно все расставляет по своим местам.

Дженни и Деймон вошли в гостиную с кислым видом. Я протянул им два сжатых кулака.

— Выбирайте руку, — предложил я.

— Папа, мы не маленькие, — обиженно сказала Дженни. — Мне уже одиннадцать. Ты не заметил?

Я изобразил крайнее удивление:

— Ты серьезно?

Дети рассмеялись, на что я и рассчитывал.

— Это важное дело, — объяснил я им. — Совсем не шутки. Выбирайте руку, и поскорее.

— А что там? — спросил Деймон.

Но я хранил молчание.

Наконец Дженни хлопнула меня по левой руке, а Деймон пожал плечами и указал на правую.

— Хороший выбор.

Я разжал пальцы. Детишки склонились над моей ладонью.

— Твой пейджер? — протянул Деймон.

— Я только что его отключил. Теперь мы с Наной отправимся в вестибюль, а вы быстро спрячьте эту штуку. Только прячьте хорошенько. Я не хочу найти его до тех пор, пока мы не вернемся в Вашингтон.

Дженни и Деймон разразились восторженными воплями и свистом. Даже Нана испустила воинственный клич. Теперь мы действительно были на отдыхе.

Глава 23

Вероятно, в этой бочке дегтя есть своя ложка меда. Арнольд Гринер знал, что когда кошмар закончится, у него будут эксклюзивные права на собственную историю. Более того, он не клюнет на какую-нибудь заурядную телепостановку. Нет, его устроит только серия статей в собственной колонке с последующей перепродажей материала какой-нибудь престижной киностудии. Как мы назовем проект? «Голливуд в осаде»? «Война против звезд»? Дурацкие названия. Ну ничего, пока это лишь наметки.

Гринер тряхнул головой и сосредоточился на шоссе. От транквилизатора у него слегка кружилась голова. К тому же он основательно зарядился кофеином, чтобы весь день держать себя в тонусе. Самой трудной была именно утренняя дорога на работу. Ежедневный переход от слабого беспокойства к острой, всепоглощающей тревоге. Чем ближе он подъезжал к своему офису и рабочему столу, тем сильнее его охватывал страх.

Если бы он точно знал, что в компьютере его ждет еще одно ужасное письмо, ему было бы легче. Пугала неизвестность.

Вернется ли Мэри Смит? Случится ли это сегодня? Прежде всего — почему она пишет именно ему?

Он почти не заметил, как оказался на Таймс-Миррор-сквер. Гринер работал в старой части комплекса, построенной еще в тридцатые годы, — это здание всегда приводило его в восторг, по крайней мере в обычных обстоятельствах.

Главные двери корпуса отделаны бронзовой резьбой, а по обеим сторонам подъезда возвышаются каменные орлы. Но в это утро он прошел мимо них и, свернув за угол, взбежал по лестнице через черный ход. Небольшая осторожность не помешает, верно?

Как только он вступил в коридор редакции, навстречу ему выскочила журналистка Дженни Блум. Среди всех коллег, начавших питать внезапный интерес к его особе, она делала это наиболее открыто. Или нагло?

— Привет, Арнольд, как дела? Все в порядке? Над чем работаешь?

Гринер не моргнул глазом.

— Джен, если это твой способ клеить парня, ты жутко отстала от жизни.

Дженни Блум усмехнулась и подошла поближе.

— Вижу, ты настоящий сердцеед. Ладно, поговорим о деле. Письма больше не приходили? Может, тебе нужна помощь? Так сказать, женский взгляд на вещи. Я к твоим услугам.

— Знаешь, все, что мне надо, — побольше свободного места. Серьезно. Но если я узнаю что-нибудь новое, сразу сообщу тебе.

Он резко развернулся и зашагал к своему офису.

— Сомневаюсь! — бросила она ему вдогонку.

— Правильно сомневаешься, — ответил он на ходу.

Такие мелкие стычки, пожалуй, даже шли ему на пользу — отвлекали от мрачных мыслей. Как только он отвернулся от Блум, в его голове завертелись прежние вопросы: «Почему я? С какой стати Безумная Мэри выбрала меня? А не Дженни Блум? Будет ли еще одно громкое убийство? Случится ли оно сегодня?»

И оно случилось.

Глава 24

Спокойный, ровный женский голос произнес:

— Служба «Девять-один-один». Говорите.

— Это Арнольд Гринер из «Лос-Анджелес таймс». Я хотел позвонить детективу Жанне Галетте, но мне… я не нашел номер. Извините. Я немного нервничаю. Не могу даже вспомнить, куда дел свой «Ролодекс».

— Сэр, это действительно срочный вызов? Вам нужна помощь?

— Конечно, срочный. Речь идет об убийстве. Я не знаю, когда это произошло и произошло ли вообще. Вам не звонили насчет Марти Лавенстайн-Белл?

— Сэр, мы не даем подобную информацию.

— Ладно. Пошлите кого-нибудь в дом Лавенстайн-Белл. Я думаю, ее убили. Почти уверен.

— Почему вы так думаете?

— Не имеет значения. Вы меня поняли? Говорю вам — совершено убийство.

— Какой адрес?

— Адрес? Господи, я не знаю адреса. Тело должно лежать в бассейне.

— Вы сейчас на месте?

— Нет, нет. Слушайте, это… Я не знаю, как вам объяснить. Вы слышали о Мэри Смит? Убийце голливудских звезд? Понимаете, о чем я говорю?

— Да, сэр. Кажется, понимаю. Назовите еще раз имя и фамилию.

— Лавенстайн-Белл. Марти. Ее мужа зовут Майкл Белл. Это вам поможет. Я не могу сказать точно, умерла она или нет. Просто мне пришло еще одно письмо. Я репортер из «Лос-Анджелес таймс», Арнольд Гринер. Детектив Галетта знает меня.

— Сэр, мне поступила срочная информация. Подождите минутку на телефоне.

— Нет, я не…

Глава 25

В 8.42 утра, как только дежурный принял вызов, оперативный отряд вместе с группой поддержки и машинами «скорой помощи» выехал к дому Лавенстайн-Белл.

В службу «911» один за другим поступили два звонка. Первый был из «Лос-Анджелес таймс», второй — из особняка Лавенстайн-Белл в Бель-Эйр.

На место прибыли офицеры Джефф Кэмпбелл и Патрик Бенеке. Кэмпбелл почти не сомневался, что речь идет о новом убийстве знаменитости. В полицию очень редко звонили из таких домов, да и дежурный говорил, что погибла только женщина. Хозяева особняка — люди из Голливуда. Это очень скверно.

У входа их ждала маленькая темноволосая женщина в платье горничной. В руках она теребила полотенце. Подъехав ближе, патрульные увидели, что женщина беспокойно ходит взад-вперед и заливается слезами.

— Великолепно, — буркнул Бенеке. — Какая-нибудь Кармелита, которая ни слова не говорит по-английски и будет лишь таращить глаза и вести себя как muy loco.[3] Только этого нам не хватало.

Кэмпбелл хорошо знал своего младшего напарника и не одобрял его расистского цинизма.

— Заткнись, Бенеке. Не хочу это слышать. Она просто испугана.

Как только они вышли из машины, горничная впала в истерику.

— Aqui, aqui![4] — запричитала она, указывая в сторону дома. — Aqui, aqui!

Кэмпбелл приблизился к ультрасовременному особняку из стекла и камня, стоявшему высокого в горах Санта-Моники. Сквозь зеленоватое стекло холла виднелся задний дворик и простиравшийся за ним океан.

Что за чертовщина висит на входной двери? Что-то совершенно неуместное. Какая-то карточка или наклейка. Переводная картинка? С огромной буквой А.

Ему пришлось буквально оторвать от себя руку горничной.

— Мэм, прошу вас, успокойтесь. Unomomento, por favor. Como te llamas?[5]

Женщина как будто не услышала. Она так быстро затараторила по-испански, что он не понимал ни слова. Горничная указывала на особняк.

— Давай пойдем туда, — предложил Бенеке. — С ней мы только зря теряем время. Она живет vida loca.[6]

Подъехали еще две патрульных машины и «скорая помощь». Один санитар заговорил с женщиной по-испански и стал переводить.

— В бассейне, на заднем дворе, — сообщил он. — Больше там никого нет, насколько она знает.

— Она ни черта не знает, — усмехнулся Бенеке.

— Ладно, мы обойдем дом, — сказал Кэмпбелл.

Он вытащил из кобуры оружие и вместе с Бенеке стал огибать особняк с севера. Остальные полицейские двинулись с южной стороны, прямо через садовую ограду.

Когда они пробирались через густые заросли гортензии, Кэмпбелл почувствовал уже забытый прилив адреналина. Раньше вызовы по убийствам всегда действовали на него возбуждающе. Но в последнее время он не испытывал ничего, кроме легкого головокружения и слабости в ногах.

Он изо всех сил щурился, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь кусты. Судя по тому, что́ им говорили о недавних убийствах, вряд ли они могли наткнуться на преступника.

— Ты что-нибудь видишь? — шепотом спросил Кэмпбелл напарника, двадцатидевятилетнего ковбоя из Калифорнии и, как он часто думал, полного придурка.

— Ага, кучу цветов, — хмыкнул Бенеке. — Мы оказались здесь первыми. Какого черта ты пропустил их вперед?

Кэмпбелл едва удержался от резкого ответа.

— Смотри в оба и помалкивай, — пробормотал он. — Убийца может находиться здесь.

— Очень на это надеюсь, приятель.

Они выбрались на широкий дворик, вымощенный черным камнем. Почти все пространство занимал огромный водоем с темными стенками и дном. Вода струилась сквозь него сверху вниз, перехлестывая через край террасы.

— Вот она, — выдохнул Кэмпбелл.

Неестественно белое тело плавало в бассейне лицом вниз, широко раскинув руки. На женщине был желто-зеленый купальник. Длинные светлые волосы широко расплылись по поверхности воды.

Один из санитаров прыгнул в бассейн и с трудом перевернул тело. Он прижал палец к горлу жертвы, но Кэмпбелл уже догадался, что она мертва.

— Силы небесные! — воскликнул полицейский, невольно отведя взгляд.

Потом снова посмотрел на труп и задержал дыхание, стараясь успокоиться. Кто мог сотворить такое? Бедняге почти отрезали голову. Ее лицо превратилось в месиво из ран. Вода вокруг стала густо-розовой от крови.

Бенеке приблизился, чтобы разглядеть получше.

— Тут поработал тот же парень. Спорю на что угодно. Тот самый психованный маньяк.

Он наклонился, чтобы вытащить женщину из бассейна.

— Назад! — рявкнул Кэмпбелл. Он ткнул пальцем в санитара, стоявшего в воде: — И ты тоже. Выбирайся наверх. Немедленно.

Все уставились на него с хмурыми лицами, но никто не возражал. Если они «наследят» на месте преступления до приезда криминалистов, будет только хуже. Труп следовало оставить на месте.

— Эй! Эй, парни!

Кэмпбелл поднял голову и увидел еще одного офицера, Джерри Таунли, который кричал им из открытого окна.

— Полный кавардак. Поломанные картины, везде мусор и битое стекло. И вот еще что — компьютер включен, и на нем загружена почтовая программа. Похоже, кто-то недавно отправил из нее электронное письмо.

Глава 26

Кому: agriner@latimes.com

От кого: Мэри Смит

Кому: Марти Лавенстайн-Белл

Вчера вечером я наблюдала, как вы ужинаете — ты и пятеро твоих детей. Все такие миленькие и послушные. «Не спорьте с мамочкой!» Мне нравилось смотреть, как ты в последний раз обедаешь с детьми. С вашими стенами из идеально чистого стекла не было ничего проще.

Я даже различала изысканные блюда на тарелках — разумеется, приготовленные твоим личным поваром. Ты неплохо проводила время, и мне это нравилось. Я даже хотела, чтобы в свой последний вечер ты смаковала каждую минуту. И чтобы детям потом было что вспомнить. Знаешь, теперь я тоже буду часто вспоминать их.

Твои дети навсегда останутся со мной, Марти. Я никогда не забуду их симпатичные мордашки. Можешь мне поверить.

Какой у тебя чудесный и красивый дом, Марти! Именно такой должен быть у известного писателя и жены-режиссера. Кстати, я назвала их в правильном порядке? Кажется, да.

В дом я вошла поздно, когда ты укладывала детей. Ты снова оставила дверь во внутренний дворик открытой, и я этим воспользовалась. Извини, просто не могла устоять. Мне так хотелось посмотреть на дом твоими глазами, изнутри.

Но все-таки не понимаю — почему вы, богачи, так уверенно чувствуете себя в своих домах? Надо быть внимательным, иначе никакие замки не защитят вас. Внимание — вот чего тебе не хватало. Ты была слишком занята, чтобы быть матерью — или чтобы стать звездой?

Я слышала, как ты наверху воркуешь с детьми. Трогательно, честное слово. Жаль, ты не подозревала, что укрываешь их одеялом в последний раз.

Позже, когда все уснули, я поднялась в детскую и посмотрела на девочек, мирно сопевших в своих кроватках. Они были как маленькие ангелы, которым неведомы беды этого мира. Мне даже не надо было говорить им, что беспокоиться не о чем, — они и так это знали. А с тобой все наоборот. Я решила подождать до утра, чтобы побыть с тобой наедине, мадам режиссер.

Я рада, что подождала. Утром Майкл, твой муж, увез детей в школу. Наверное, была его очередь. Всем повезло, особенно ему. Он останется жить, и ты не увидишь его смерти. А ты окажешься в моих руках, и я сделаю с тобой то, о чем так долго мечтала.

Вот что случилось дальше, Марти.

Твой последний день начался как обычно. Ты сделала свою любимую фитнес-йогу и отправилась купаться. Как всегда, пятьдесят кругов. Хорошо иметь такой большой бассейн, особенно с подогревом. Я стояла и смотрела, как ты плаваешь в ослепительно голубой воде. Даже так, почти в упор, ты заметила меня далеко не сразу.

А когда это произошло, ты была уже вымотавшейся и усталой. Слишком усталой, чтобы закричать. Все, что ты смогла, — просто отвернуться. Но это не помешало мне выстрелить в тебя. А потом порезать твое красивое лицо на мелкие кусочки.

Знаешь, Марти, мне понравилось. Честное слово. Я начала находить вкус в этом «обезличивании».

А теперь я хочу задать тебе последний вопрос — тебе известно, почему ты умерла? Но понимаешь ли ты, что заслуживаешь смерти?

Сомневаюсь.

Глава 27

Но Рассказчик знал, что на самом деле все было не так.

Разумеется, он не собирался выкладывать «Лос-Анджелес таймс» и полиции правду. Он давал им лишь то, что они должны знать, чтобы составить нужную ему картину.

Отличная, первоклассная история — без ложной скромности. Мэри Смит! Боже всемогущий. Настоящая классика «ужаса», образец жанра.

Кстати, об историях — однажды он слышал забавный анекдот. Назовем его психопатическим тестом. Цель в том, чтобы определить, являетесь вы психопатом или нет. Кто пройдет тест, тот психопат. А история такая. На похоронах своей матери женщина встречает парня и влюбляется в него по уши. Но она не знает его имени, адреса и номера телефона. Через несколько дней женщина убивает свою сестру.

А теперь внимание — вопрос! Почему она убила сестру? Если ответите правильно, значит, мыслите как психопат.

Рассказчик, разумеется, ответил. Он-то сразу догадался. Женщина убила свою сестру, надеясь, что тот парень опять придет на похороны.

В любом случае после убийства Марти Лавенстайн-Белл он чувствовал себя на седьмом небе, но ему приходилось держать себя в руках, хотя бы внешне. Контроль прежде всего.

Рассказчик вернулся на работу.

С утра до вечера он околачивался в своем офисе в Пасадене и вел с коллегами беседы, которые наводили на него смертельную тоску, особенно теперь. Ему хотелось рассказать им все начистоту — про свою тайную жизнь, про то, как никто не может поймать его, какой он находчивый и умный, как замечательно и тонко он придумывает и осуществляет свои чудесные убийства.

Господи, до чего же они захватали, измусолили это слово! И то у них «убийственно», и это их «убивает». Но это дерьмо, полное дерьмо.

Все эти люди — сопляки. Они не знают, что такое настоящее убийство. А он знает.

И он знает кое-что еще — ему нравится убивать, нравится по-настоящему, даже больше, чем он ожидал. У него это здорово получается.

Ему захотелось вытащить пистолет и стрелять во всех подряд — разбегающихся, визжащих, кричащих от ужаса.

Но это лишь фантазия, невинная игра ума. Она не шла ни в какое сравнение с его подлинной историей, историей «Мэри», которая была намного лучше.

Глава 28

— Алекс, тебе так часто звонили из ФБР, что мне пришлось выключить автоответчик. Не понимаю, что это за люди!

Моя тетушка Тиа без умолку болтала за кухонным столом, с восторгом разглядывая пестрый шарф, который мы привезли ей из Калифорнии в благодарность за то, что она присматривала за нашим домом. Нана сидела рядом с ней и разгребала накопившуюся почту.

Наша кошка Рози слонялась по кухне и казалась сильно потолстевшей. Она умильно терлась о мои ноги, словно говоря: «Я по вас скучала, но рада, что вы вернулись. Тиа хорошо готовит».

Я тоже радовался возвращению. Думаю, и остальные тоже. После того как Кристин увезла Алекса в Сиэтл, наш отпуск фактически закончился — по крайней мере из него ушла вся радость. Мой разговор с бывшей женой получился напряженным. Мы оба так крепко держали себя в руках и так старались не сорваться, что под конец просто замолчали.

Кристин беспокоила меня всерьез — ее неуравновешенность и перепады настроения в последнее время становились заметнее. Я с трудом мог представить, как она ведет себя с маленьким Алексом, когда меня нет рядом. Сам Алекс никогда не жаловался, но дети редко говорят о таких вещах.

Теперь, сидя в своей кухне в Вашингтоне, я чувствовал себя так, словно вообще никуда не уезжал. Сегодня четверг. Я дал себе слово не думать о работе до конца недели, но моя решимость продержалась не дольше пяти минут.

По старой привычке я поднялся в мансарду и прошел в свой кабинет. Бросив почту на стол, машинально нажал кнопку, включавшую автоответчик.

Это была ошибка. Страшная ошибка.

Меня ждало девять новых сообщений.

Первое было от Тони Вудса из ФБР.

«Привет, Алекс. Я пытался дозвониться тебе на пейджер, но безуспешно. Будь добр, позвони мне в офис Бернса, как только сможешь. И извинись за меня перед своей домохозяйкой. Боюсь, она решила, что я тебя преследую. Наверное, потому, что так оно и есть. Позвони».

Я усмехнулся шутке Вудса и перешел к его второму сообщению.

«Алекс, это снова Тони Вудс. Пожалуйста, не затягивай со звонком. В калифорнийском деле появилось нечто новое. Кажется, ситуация все больше выходит из-под контроля. „Лос-Анджелес таймс“ рассказала о письмах Мэри Смит. В городе паника. Позвони мне. Это важно, Алекс».

Тони был слишком осторожен, чтобы выкладывать конкретные детали на мой автоответчик. Он нарочно напускал туману, пытаясь меня заинтриговать.

Ему это удалось.

Глава 29

Я не сомневался, что последняя жертва была еще одной многодетной матерью из Голливуда, но меня так и подмывало расспросить про все подробности. Изменился ли метод у Мэри Смит? И что там насчет писем в «Таймс»? Теленовости и Интернет давали лишь половину правды.

Если я позвоню, то узнаю больше.

Нет, напомнил я себе. Никакой работы до конца недели. Никаких убийств. Никакой Мэри Смит.

Автоответчик опять запищал, и я услышал голос Рона Бернса. Как всегда, он говорил коротко и по делу.

«Алекс, я связался с Фрэдом ван Олсбургом из Лос-Анджелеса. На его счет можешь не волноваться, но я хочу задать тебе несколько вопросов. Это важно. Кстати, с возвращением в Вашингтон».

Следующий звонок — и снова Рон Бернс, тем же ровным и спокойным тоном.

«Алекс, у нас совещание на следующей неделе, и я не хочу, чтобы ты опоздал. Позвони мне домой в эти выходные. И еще — хорошо бы, чтобы ты поговорил с детективом Галеттой. У нее есть информация, которую тебе следует знать. Если ты не записал ее телефон, позвони Тони, он в курсе».

Намек ясен. Рон Бернс уже не просил меня заняться делом Мэри Смит. Он мне приказывал. Господи, как я устал от кошмарных преступлений — они обрушивались на меня сплошным потоком, одно за другим. По оценкам ФБР, на сегодняшний день в стране действовало свыше трехсот серийных убийц. И что, я должен всех ловить?

Я нажал на «паузу», чтобы поразмыслить и решить, как мне поступить дальше. Сначала я подумал о Мэри Смит. Это имя упрямо лезло ко мне в голову. Оно задевало мое любопытство, интеллект и даже самолюбие. Женщина-маньяк — как это возможно? Убивать других женщин? Матерей?

Но зачем? Разве женщина на такое способна? Я просто не мог представить ничего подобного.

Кроме того, меня интересовало, получил ли Арнольд Гринер новое письмо. Какую роль Гринер и «Лос-Анджелес таймс» играли в этом деле? Выбрала ли Мэри Смит свою следующую жертву? Что ею движет? Наконец цепочка размышлений привела меня к неутешительному выводу. В Лос-Анджелесе должна погибнуть еще одна невинная женщина и мать. После нее останутся безутешный муж и дети. Ситуация задевала меня лично, и Бернс прекрасно понимал это. Мой босс знал, что делает.

Несколько лет назад моя жена Мария погибла в дорожной перестрелке. Она умерла на моих руках. Никого не поймали и не осудили. Я провалил свое главное дело. Все получилось совершенно дико и нелепо. А теперь эти жуткие убийства в Лос-Анджелесе. Мэри Смит била по моим больным местам, как в личном, так и в профессиональном смысле, — и не надо быть доктором психологии, чтобы это понимать.

Ладно, почему бы мне не войти в курс дела? Бернс прав — иначе в понедельник я буду выглядеть по-дурацки.

«Проклятие, Алекс, ты поддаешься!»

Когда я взял трубку, оказалось, что на линии уже разговаривает Деймон.

— Да, я тоже по тебе скучал. Постоянно думал о тебе. Честное слово, каждую минуту.

В ответ послышался девичий смех.

— А ты привез мне что-нибудь из Калифорнии? Например, ушки Микки-Мауса? Или что-нибудь еще?

Я заставил себя тихо повесить трубку.

«Я тоже по тебе скучал»? Что это за девчонка? И с каких это пор у сына завелись секреты? Я-то был уверен, что когда у него появится девушка, он сразу мне об этом расскажет. Но теперь иллюзии рассеялись в прах. Впрочем, когда-то мне тоже было тринадцать лет. О чем я думал?

Добро пожаловать в переходный возраст! Мир тысячи и одной проблем. Я решил дать ему еще пять минут, а потом сказать, что пора вешать трубку. Я снова подошел к автоответчику, где меня ждало следующее сообщение.

Это был настоящий сюрприз.

Глава 30

«Алекс, это Бен Абаджан, я звоню из Сиэтла. Сейчас четверг, половина второго. Боюсь, у меня для тебя плохие новости.

Я только что узнал, что адвокат Кристин подал ходатайство о переносе слушаний по делу об опеке на более ранний срок. Не уверен, что сумею блокировать его, да и не знаю, стоит ли. Есть еще вопрос, но о нем лучше поговорить лично. Позвони, как сможешь».

Внутри у меня все похолодело от неприятного предчувствия. Бен Абаджан был моим адвокатом в Сиэтле. Я нанял его, как только Кристин перевезла туда маленького Алекса. С тех пор мы раз двадцать беседовали с ним по телефону — разумеется, за мой счет.

Он был отличным адвокатом и хорошим парнем, но его сообщение мне не понравилось. Похоже, Кристин по-своему интерпретировала то, что случилось в Калифорнии, и отправилась оттуда к своему поверенному.

Благодаря разнице во времени я застал Бена Абаджана в офисе. Он старался говорить бодрым тоном, но я сразу сообразил, что дело плохо.

— Алекс, все это, конечно, ненадолго, но проблема в том, что они подали одностороннее ходатайство с просьбой оставить Алекса-младшего под исключительной опекой матери до окончания слушаний. Судья согласился. Мне очень жаль.

Я стиснул трубку в кулаке. Слова Бена с трудом доходили до моего сознания. Господи, раньше Кристин никогда не вела себя так агрессивно. Теперь она пытается запретить мне даже видеться с маленьким Алексом, что ж, ей это удалось.

— Алекс, ты слушаешь?

— Да, Бен, я здесь. Извини. Дай мне немного поразмыслить.

Я отложил телефон и глубоко вздохнул. Беситься попусту не имело смысла. Так же, как спускать собак на Бена. Он не виноват.

Я снова взял трубку и спросил:

— Какие основания для ходатайства?

Ответ был ясен заранее — ничего иного я не ожидал.

— Безопасность Алекса. В документе упоминается опасная работа, которой ты занимался, пока находился в Калифорнии. Предполагается, что тем самым ты подвергал риску жизнь мальчика.

— Бен, это полная чушь. Я просто консультировал полицию.

— Да, — промолвил Абаджан. — Ее адвокат — Анна Биллингсли. Она любит все немного приукрасить, уже в начале слушаний. Постарайся отнестись к этому спокойно, ладно? Кроме того, здесь есть и хорошая сторона. Чем раньше начнется суд, тем меньше времени будет у Кристин, чтобы превратить свой успех в статус-кво. Судья в любом случае не примет во внимание временных распоряжений, но то, что она сделала сейчас, — преждевременный выстрел. Так что для нас чем скорее, тем лучше. Можно сказать, нам здорово повезло.

— Верно, — пробормотал я. — Очень повезло.

Бен попросил меня составить подробный отчет о том, что случилось в Калифорнии. С самого начала я следовал его совету и вел дневник, куда записывал все, что касалось маленького Алекса: его поведение, развитие, семейные фото и, самое главное, выходки Кристин. То, что она увезла нашего сына на два дня раньше срока, определенно относилось к этой категории. Ее неуравновешенность и неожиданные срывы и раньше действовали мне на нервы. Но теперь она превзошла саму себя.

— И еще одно, — добавил адвокат. — Хотя тебе это вряд ли понравится.

— Бен, если ты найдешь в этом деле хоть что-нибудь, что мне понравится, я удвою тебе жалованье.

— Короче, один из наших самых сильных аргументов заключается в том, что Алекса нельзя разлучать с братом и сестрой.

— Дженни и Деймон не будут давать показания, — твердо заявил я. — Ни в коем случае, Бен. Это исключено.

Сколько раз я видел, как взрослых людей буквально выворачивали наизнанку в судебном зале? Достаточно, чтобы на пушечный выстрел не допускать к этому детей.

— Нет, нет, — успокоил меня Бен. — Ничего подобного. Просто я подумал, что если они будут присутствовать на процессе, это произведет хорошее впечатление. Ты ведь хочешь вернуть Алекса, правда? Именно в этом заключается наша цель? Потому что, если я ошибаюсь, мы лишь напрасно тратим время.

Я огляделся по сторонам, словно в поисках какого-нибудь чудесного решения.

— Дай мне подумать, — произнес я наконец. — Я перезвоню.

— Думай о конечном результате, Алекс. Впереди много неприятного, если не сказать больше, но в целом дело того стоит. Мы можем выиграть этот процесс. И мы его выиграем.

Он говорил спокойно и бесстрастно. От него не требовались какие-либо эмоции, а я сейчас был не в настроении для рассудительных бесед.

— Мы сумеем поговорить завтра утром? — спросил я.

— Конечно. Главное, не теряй надежды. Когда ты предстанешь перед судьей, у тебя не должно быть никаких сомнений, что ты — лучший отец для своего ребенка. Это не значит, что надо смешивать с грязью Кристин Джонсон. Просто нельзя появляться в суде с видом проигравшего. Ясно?

— Я не чувствую себя проигравшим. Не собираюсь терять своего сына, Бен. И я его не потеряю.

— Ладно, а я сделаю все, чтобы этого не случилось. Побеседуем завтра. Звони мне домой или на работу. У тебя есть мой сотовый?

— Да.

Не помню, успел ли я попрощаться с Беном перед тем, как швырнуть телефон об стену.

Глава 31

— Что там происходит? — послышался снизу голос Наны. — Алекс, ты в порядке? Что случилось?

Я посмотрел на разбитый телефон и поморщился.

— Ничего страшного! — крикнул я. — Я что-то уронил. Все нормально.

Меня воротит от любой лжи, даже самой незначительной, но сейчас не хотелось никого видеть, даже Нану. Я отодвинулся от стола и положил голову на руки. Чертова Кристин. Что с ней? Она поступает нечестно, и ей это хорошо известно.

С самого начала она словно нарочно запутала ситуацию. Именно жена предложила нам расстаться, заявив, что не годится в матери Алексу. Она так и сказала: «Не годится». А потом передумала. Я-то своего мнения не менял. С тех пор как увидел Алекса, я желал быть рядом с ним, и с каждым днем это желание становилось сильнее.

Я видел перед собой его лицо, робкую улыбку, хитрый прищур, который появился у него в последнее время. Хотелось крепко-крепко обнять его и не выпускать из рук.

Все получилось нелепо и несправедливо. Я не ощущал ничего, кроме гнева и легкой ненависти к Кристин, но от этого мне становилось только хуже. Я буду сражаться с ней, хотя это полное безумие.

«Дыши глубже», — посоветовал я себе.

Я привык не терять голову в трудных ситуациях. Но сейчас меня мучила мысль, что меня наказывают за мою работу, за то, что я коп.

Не знаю, сколько времени я просидел в мансарде. Когда спустился вниз, в доме было уже тихо и темно. Дженни и Деймон спали в своих комнатах. Я заглянул к ним, чтобы поцеловать перед сном. Заодно снял с головы Дженни «ушки Микки-Мауса» и положил на стол.

Потом я направился на дальнюю веранду. Поднял крышку рояля и стал играть. Лекарство для одиночки. Обычно музыка захватывала меня целиком, помогая отвлечься от работы и от забот. Но сегодня блюзы получались неуклюжими и злыми. Я перешел на Брамса, он подействовал на меня успокаивающе, но вскоре все пошло по-старому. Мои пианиссимо звучали как форте, а арпеджио напоминали грохот сапог.

Наконец я оборвал игру на середине и замер, подняв руки над клавишами.

Где-то в глубине меня родился мучительный, глубокий вздох.

Что, если я потеряю Алекса?

Глава 32

Я не мог вообразить ничего хуже, ничего ужаснее.

Через несколько дней мы улетели в Сиэтл на слушания по делу об опеке. Вся семья Кросс отправилась на запад. Только на сей раз мы ехали не в отпуск.

На следующее утро Дженни, Деймон и Нана расположились на скамеечках в судебном зале, за моей спиной, и стали ждать, когда все начнется. Мы напряженно молчали, однако я радовался, что они сидят рядом. Я поправил лежавшие передо мной бумаги. Наверное, внешне я выглядел неплохо, но внутри у меня все сжималось от неуверенности и тоски.

Мы с Беном сидели на местах защиты, с левой стороны зала. Это было приятное на вид, но абсолютно безликое помещение с желтоватыми панелями на стенах и современной мебелью. Окна здесь не предусматривались, но я вполне мог обойтись и без них. Сиэтл в это утро был мрачен и хмур как никогда.

Кристин выглядела свежей и подтянутой. Не знаю, чего я ожидал, — может, хоть каких-нибудь намеков на то, что ей приходится так же нелегко, как мне? Ее волосы, собранные во «французскую косу», были длиннее, чем раньше. Темно-синий костюм и серая шелковая блузка со стоячим воротником мало напоминали ее обычный стиль, но смотрелись очень эффектно. В комнате словно стало одним адвокатом больше. Да, у нее блестящая внешность.

Наши взгляды на мгновение встретились. Она кивнула в мою сторону без каких-либо эмоций. Мне вдруг вспомнилось, как Кристин смотрела на меня через столик в «Кинкедс» — нашем любимом ресторанчике в Вашингтоне. С трудом верилось, что сейчас на меня смотрят те же самые глаза, что это лицо того же человека.

Моя бывшая жена коротко поздоровалась с Дженни, Деймоном и Наной. Дети ответили вежливо, но сдержанно, вызвав мои мысленные аплодисменты. Только Нана не скрывала враждебности. Она не спускала взгляда с Кристин, устроившейся за столом истца.

— Господи, какое разочарование! — пробормотала она. — О, Кристин, Кристин, как ты могла? Нельзя было этого делать. Нельзя причинять вред своему ребенку.

В этот момент Кристин повернулась и взглянула на Нану, и я заметил на ее лице то, что прежде никогда не видел, — страх.

Но чего она боялась?

Глава 33

Мисс Биллингсли сидела слева от Кристин, а Бен расположился справа от меня, так что мы почти не видели друг друга. Это меня вполне устраивало. Сейчас мне не хотелось ее видеть. Я не мог вспомнить, кто еще вызывал у меня подобную ярость, особенно среди людей, которых я любил. «Кристин, что ты натворила? Что с тобой случилось?»

В голове у меня царил хаос, когда Анна Биллингсли встала с места и начала свою тщательно отрепетированную речь. Я встрепенулся в тот момент, когда услышал фразу «родился в плену». Речь шла об обстоятельствах рождения маленького Алекса, появившегося на свет после похищения Кристин во время нашего отпуска на Ямайке. С каждой минутой я все больше убеждался, что Бен прав и передо мной стоит самый отъявленный лицемер, которого только можно вообразить. За сморщенным лицом и серебристой челкой Анны Биллингсли скрывался мастер юридического шоу. Она с удовольствием нажимала на мои больные места и ловко подчеркивала нужные ей фразы.

— Ваша честь, мы говорим о многочисленных опасностях, которым подвергались мисс Джонсон и ее сын во время ее непродолжительных и сложных отношений с мистером Кроссом, человеком, который уже много лет занимается расследованием самых омерзительных убийств. Что заставляет его постоянно рисковать жизнью.

Дальше все продолжалось в том же духе, один мрачный вывод за другим.

Я покосился в сторону Кристин, но она смотрела прямо перед собой. Неужели это то, чего она хочет? Зачем ей это нужно? Я пытался понять, о чем она думает, но ее лицо оставалось бесстрастным.

Биллингсли закончила расхаживать по залу и, бросив в меня последний шлепок грязи, села за стол. Бен вскочил с места, но не сдвинулся ни на шаг и остался стоять рядом со мной на протяжении всей своей речи.

— Ваша честь, мое выступление будет очень кратким. Вы знакомы с материалами дела и знаете основные факты. Вам известно, что первые семена этой тяжбы посеяла сама мисс Джонсон, когда бросила новорожденного сына. Вы также слышали, что в первые полтора года своей жизни Алекс-младший получил у доктора Кросса все, о чем может мечтать ребенок в его возрасте, — родной дом и любящую семью. Вы знаете и то, что самые тесные и близкие отношения, называемые родственной любовью, связывают маленького Алекса с его домом в Вашингтоне и теми членами семьи, с которыми он жил в последний год. Наконец, нам всем известно, что в тех случаях, когда ребенку приходится жить в обстоятельствах развода, определяющими факторами для его развития являются домашнее воспитание и благоприятная среда. Я могу с уверенностью предположить — и надеюсь, вы с этим согласитесь, — что постоянное присутствие отца, прабабушки, брата и сестры, а также многочисленных дядюшек и тетушек по соседству окажет на мальчика куда более позитивное влияние, нежели опека одинокой матери, живущей в трех тысячах миль от собственной семьи и уже дважды меняющей решение насчет того, что ей делать со своим ребенком. Разумеется, — продолжил адвокат, — я не собираюсь ни в чем обвинять мисс Джонсон. Не сомневаюсь, она может быть вполне нормальной матерью, если захочет. Я лишь указываю на тот простой и очевидный факт, что сын моего клиента, как и любой другой ребенок, будет гораздо лучше чувствовать себя в обществе отца, который никогда не отказывался от своих отцовских обязательств и не намерен делать этого впоследствии.

Готовясь к суду, мы с Беном договорились вести себя по возможности дружелюбно. Я был в курсе того, что скажет Бен, но сейчас, в судебном зале, перед лицом Кристин, все выглядело иначе. Выступление Абаджана показалось мне слишком агрессивным, почти таким же, как речь Анны Биллингсли.

Меня кольнула вина. Не важно, какой грязью поливает меня Биллингсли, — все равно отвечать придется только за себя и за своего адвоката. Именно это Нана вдалбливала мне в голову.

Главное во мне осталось неизменным — решимость бороться до конца. Я приехал сюда, чтобы вернуть домой младшего сына. Но после выступления Бена у меня появилось чувство, что в этом деле не будет победителей. Вопрос в том, кто проиграет больше.

Я надеялся, Алекс потеряет меньше всех.

Глава 34

— Мисс Джонсон, будьте добры, расскажите простыми и доступными словами, зачем вы сюда пришли.

Не знаю, заметил ли кто-нибудь, кроме меня, как Кристин нервничала во время дачи показаний. Она крепко переплела пальцы, но они все равно дрожали. Когда я это увидел, у меня сжалось сердце. Я переживал за нее даже теперь, хотя во всем, что здесь происходило, она могла винить лишь себя.

Впрочем, на вопросы Биллингсли Кристин отвечала ровным тоном, и по ее виду ничего не было заметно.

— Чтобы раз и навсегда покончить с той двусмысленной ситуацией, в которой находится мой сын. Я хочу добиться для него нормальной и спокойной жизни. Главное для меня — его безопасность.

Биллингсли сидела за столом, излучая — а может, и ощущая — абсолютную уверенность.

— Расскажите, какие обстоятельства заставили вас расстаться с мистером Кроссом?

Кристин опустила голову и сосредоточилась, собираясь с мыслями. Она вела себя естественно. Честность была одним из качеств, за которые я ее любил.

— После того как я забеременела, меня похитили и держали в заключении десять месяцев, — произнесла она. — Люди, которые это совершили, были настроены против Алекса. Когда все закончилось, я поняла, что больше не смогу жить с ним. Я пыталась, но у меня не получилось.

— Для протокола — под «Алексом» вы подразумеваете мистера Кросса?

Не агента Кросса, не доктора Кросса — просто «мистера». Адвокатша пыталась кольнуть меня любыми способами. Кристин слегка замялась и ответила:

— Да.

— Спасибо. А теперь я хочу, чтобы мы вернулись в прошлое. Ваш сын родился на Ямайке, когда вас держали в заложниках, не так ли?

— Так.

— Он родился в больнице, в присутствии врачей?

— Нет. Это случилось в маленькой хижине, в джунглях. Ко мне привели какую-то женщину, которая не говорила по-английски, по крайней мере со мной, и не имела медицинского опыта. Я была безумно рада, что Алекс-младший родился крепким и здоровым. Ведь первые месяцы ему пришлось провести в тюрьме.

Мисс Биллингсли встала, прошла через комнату и протянула Кристин носовой платок.

— Мисс Джонсон, это похищение было первым эпизодом, когда вы подверглись насилию из-за мистера Кросса?

— Протестую! — Бен мгновенно вскочил с места.

— Я перефразирую вопрос, ваша честь. — Биллингсли опять с мягкой улыбкой повернулась к своей клиентке: — Скажите, до рождения вашего сына возникали ли какие-нибудь случаи, связанные с работой мистера Кросса и негативно влиявшие на вашу жизнь?

— Да, много раз, — без колебаний произнесла Кристин. — Все началось после того, как мы познакомились. Мой первый муж был смертельно ранен человеком, которого Алекс разыскивал по делу о другом убийстве. А потом, когда у нас родился сын и отец забрал его с собой в Вашингтон, мне известен по крайней мере один случай, когда Алекса-младшего пришлось срочно увозить из дома ночью из-за угрозы его жизни. Вернее, тогда вывезли всех детей Кросса. За Алексом охотился серийный убийца.

Биллингсли постояла у стола истца, выдерживая паузу, и достала из конверта пачку фотографий.

— Ваша честь, я прошу приобщить эти снимки к делу в качестве улик. Они ясно показывают, что происходило возле дома мистера Кросса во время срочной эвакуации детей. Как видите, все происходит в большой спешке и сына моего клиента несет на руках какой-то посторонний человек.

Я сам едва не заявил протест против этих так называемых улик. В ту ночь, когда нанятый Кристин фотограф, точнее, частный детектив, околачивался у моего дома, Алекса нес вовсе не какой-то безымянный полицейский, а Джон Сэмпсон. И никакой опасности не было, поскольку мы действовали быстро и профессионально. Но снимки выглядели впечатляюще.

С каждой минутой положение становилось все хуже.

Анна Биллингсли подкинула Кристин еще несколько каверзных вопросов насчет моей работы, буквально подталкивая ее к нужным ответам. Закончилась экзекуция нашей поездкой в «Диснейленд», причем адвокат подала ее как дьявольски опасное путешествие, во время которого я «бросил» маленького Алекса, чтобы гоняться по всей Калифорнии за убийцей-психопатом, способным вновь терроризировать мою семью.

Глава 35

Настала моя очередь.

Ни одно выступление в суде не давалось мне так тяжело и не значило для меня так много, как ответы на вопросы Бена, которые я давал в тот день в качестве свидетеля. Он просил меня не обращаться к судье прямо, но это оказалось нелегко. В конце концов, именно от нее сейчас зависела судьба моего маленького сына.

Судья Джейн Мэйфилд. На вид лет шестьдесят, вместо волос на голове какое-то сложное сооружение, которое больше подходило бы Америке пятидесятых, чем современному Сиэтлу. Даже ее имя и фамилия для меня звучали старомодно. Садясь в свидетельское кресло, я подумал: была ли она замужем и есть ли у нее дети? Приходилось ли ей когда-нибудь разводиться? Переживала ли она то же, что и я?

— Я пришел сюда не для того, чтобы в чем-либо обвинять, — медленно произнес я. Бен только что спросил, как складывались мои отношения с родителями Кристин. — Я хочу говорить лишь о том, что касается будущего Алекса. Все остальное не важно.

Бен кивнул и поджал губы, показывая мне, что я дал правильный ответ, — или это была игра, рассчитанная на судью?

— Совершенно верно, — согласился он. — Хорошо, тогда расскажите нам, как получилось, что Алекс-младший прожил первые полтора года жизни вместе с вами?

Со своего места я хорошо видел Кристин, сидевшую напротив меня. Что ж, это даже к лучшему. Я не собирался говорить ничего такого, что не мог бы повторить ей в лицо.

По возможности просто и коротко я объяснил, что после Ямайки Кристин оказалась не готова к семейной жизни и воспитанию ребенка. Мне не пришлось ничего преувеличивать. Она решила от нас избавиться, и точка. Заявила, что «не годится» в матери Алексу. Кристин сама произнесла эти слова, и я никогда не забуду их.

— Какой срок прошел между тем, как мисс Джонсон, по вашим словам, бросила ребенка и…

— Возражаю, ваша честь. Ответчик не говорил этих слов.

— Отклоняется, — буркнула судья Мэйфилд.

Я старался не обнадеживаться ее ответом, хотя он показался мне хорошим признаком.

Бен продолжал:

— Итак, какой срок прошел между тем, как мисс Джонсон бросила ребенка, и вашей следующей встречей?

Я ответил не задумываясь:

— Семь месяцев.

— Значит, семь месяцев она не виделась с сыном? И что вы чувствовали по этому поводу?

— Больше всего — удивление. Я уже привык к мысли, что Кристин больше не вернется. И маленький Алекс тоже. — Это правда, но произносить ее вслух тяжело. — Вся наша семья была удивлена — как ее отсутствием, так и внезапным возвращением.

— А когда вы услышали о ней в следующий раз?

— Когда она заявила, что намерена увезти Алекса с собой в Сиэтл. К этому времени она уже наняла адвоката.

— Сколько времени прошло на сей раз? — спросил Бен.

— Шесть месяцев.

— Вот как? Она бросила сына, приехала к нему через семь месяцев, потом снова исчезла и вернулась через полгода, чтобы стать матерью? Именно так все произошло?

Я вздохнул:

— Да.

— Доктор Кросс, объясните нам искренне и честно, почему вы просите опекунства над своим сыном.

Слова хлынули из меня сами.

— Потому что я люблю Алекса, я его обожаю. Я мечтаю, чтобы он рос со своими братом и сестрой и с прабабушкой, которая растила меня с девяти лет. Дженни и Деймон — мои лучшие рекомендации. Благодаря им я вижу, что при всех своих недостатках могу воспитывать счастливых и, без ложной скромности, замечательных детей.

Я взглянул на Дженни, Деймона и Нану. Они улыбнулись, но потом Дженни начала плакать. Мне пришлось поспешно отвернуться, чтобы удержать слезы.

Даже судья Мэйфилд бросила взгляд на детей, и на ее лице появилась озабоченность.

— Я люблю своих детей больше всего на свете, — продолжил я. — Но наша семья никогда не будет полной без Алекса, или Али, как он сам себя называет. Он — часть нас самих. Мы все его безумно любим. Мы не сможем без него жить — ни шесть месяцев, ни шесть минут.

Краем глаза я заметил, что Нана кивает в такт моим словам, и вид у нее такой мудрый, словно она куда больше разбиралась в детях, чем судья Мэйфилд с ее черной мантией и «башней» на голове.

— Говорите, Алекс, — подбодрил меня Бен. — Мы внимательно вас слушаем.

— Если бы все зависело только от меня, Кристин никогда не уехала бы из Вашингтона. Я знаю, Али нужна полная семья. Но если это невозможно, пусть у него будет как можно больше семьи. Не думаю, что ему плохо живется здесь, в Сиэтле, но речь не о том, что хорошо, а о том, что лучше. Я уже повторял, что люблю его, люблю больше всего на свете. Он — моя радость. Мое маленькое сокровище…

Неожиданно я заплакал, совершенно не думая о судье и том, как она на это отреагирует.

Слушания продолжались весь день и часть следующего утра, и порой мне приходилось очень трудно. После заключительных выступлений двух адвокатов мы вышли в коридор и стали ждать, какое решение примет судья Мэйфилд.

— Ты был великолепен, папа. — Дженни взяла меня за руку и уткнулась головой в мое плечо. — Ты правда молодец. Теперь мы вернем домой Алекса. Я уверена.

Я обнял ее другой рукой за плечи и прижал к себе.

— Простите, что втянул вас в это, ребята. Но я рад, что вы со мной.

Вышел судебный пристав и сообщил, что нас зовут в зал. Его бледное лицо было абсолютно безучастным.

По дороге Бен шептал мне на ухо:

— Это простая формальность. Скорее всего судья скажет, что откладывает рассмотрение вопроса и вызовет нас через пару недель. Тем временем я подам ходатайство о возобновлении двойной опеки. Вряд ли возникнут какие-либо проблемы. Ты отлично выступил, Алекс. Нам не о чем беспокоиться. Расслабься.

Глава 36

Не успели мы вернуться в зал, как судья Мэйфилд вошла в дверь и заняла свое место. Она поправила юбку и приступила к делу:

— Я внимательно выслушала свидетельские показания и рассмотрела все представленные доказательства. Дело представляется мне совершенно ясным.

Бен взглянул в мою сторону, но я не понял, что значил его взгляд.

— Бен? — промолвил я.

— Суд выносит решение в пользу истца. Постоянное опекунство по-прежнему остается за мисс Джонсон, а на ее адвоката возлагается обязанность составить взаимно согласованный график посещений со стороны ответчика. Все переговоры, касающиеся данного вопроса, должны происходить при моем посредничестве, пока я не дам согласие на вашу совместную встречу в зале суда. — Судья сняла очки и устало протерла глаза, будто разрушать чужие жизни было для нее рутинным делом. Потом она продолжила: — Впрочем, учитывая географический фактор, я готова приветствовать творческий подход к решению проблемы. Согласно решению суда, доктор Кросс имеет право по меньшей мере на сорок пять посещений в год. Это все. — Она встала и с невозмутимым видом удалилась из зала.

Бен положил мне руку на плечо:

— Алекс, я поражен. У меня нет слов. За последние пять лет это первый случай, когда дело решается без суда присяжных. Мне очень жаль.

Я едва слышал его слова и почти не замечал столпившуюся вокруг семью. Затем я увидел Анну Биллингсли и Кристин, которые проталкивались мимо меня к выходу.

— Что с тобой? — вырвалось у меня. В последние дни я изо всех сил держал себя в руках, но сейчас мои эмоции хлынули наружу. — Скажи, ты этого хотела? Наказать меня и мою семью? Зачем тебе это, Кристин?

Рядом послышался голос Наны:

— Ты очень жестокая и эгоистичная, Кристин. Мне тебя жаль.

Кристин отвернулась и молча быстро зашагала между рядами. Возле двери ее плечи внезапно опустились и она вскинула руку ко рту. Мне показалось, что она едва сдерживает слезы. Мисс Биллингсли взяла ее под локоть и поспешно вывела в коридор.

Я ничего не понимал. Кристин победила, но вела себя так, точно была проигравшей. Что случилось? Почему она расстроена? Что творится у нее в душе?

Как в тумане, я шагнул из зала в коридор. Нана взяла меня за руку, за другую уцепилась Дженни. Кристин уже не было, но я заметил человека, которого никак не ожидал увидеть.

Джеймс Траскотт ухитрился проникнуть в здание суда. Заодно он протащил и своего фотографа. Какого черта ему надо? Явиться сюда в такой момент! Что он пишет в своих статьях?

— Трудный выдался денек, доктор Кросс! — крикнул репортер издалека. — Хотите прокомментировать решение суда?

Я торопливо прошел мимо вместе с семьей, однако фотограф успела сделать несколько снимков, в том числе кадры с Деймоном и Дженни.

Я резко повернулся к Траскотту:

— Не вздумайте публиковать их фото.

— А то что? — воскликнул он, вызывающе уперев руки в бока.

— Не смейте печатать фотографии моей семьи. Никогда.

Потом я вырвал у женщины фотокамеру и забрал с собой.

Глава 37

В тот же день Рассказчик мчался на север по шоссе, держа примерно сорок миль в час, и мысленно работал над своим «черным списком». Кого он выберет следующим, и вторым за этим, и еще дальше — до тех пор, пока его не поймают или он сам не остановится?

Остановится! Бросит так же внезапно, как начал. Последние кадры. Финал. Конец истории.

Он стал что-то царапать в маленьком блокноте, который всегда держал в кармашке на передней дверце. Писать и одновременно держать руль было неудобно, поэтому его машина вильнула в сторону. Справа вырос какой-то придурок и начал вовсю сигналить у него над ухом. Оглянувшись, Рассказчик увидел рядом черный «лексус» и сидевшего в нем болвана, который показывал ему палец и орал во все горло:

— Пошел в задницу, ублюдок!

Посмотрев на краснорожего водителя, Рассказчик не выдержал и расхохотался. Бедняга здорово дал маху. Если бы он только знал, на кого наехал! Нет, это даже забавно. Парень так разгорячился, что перегнулся через пассажирское сиденье поближе к окну. Похоже, смех Рассказчика разъярил его еще больше.

— Думаешь, смешно, козел? Думаешь, смешно?

Но Рассказчик продолжал смеяться, точно этот взбесившийся идиот был пустым местом, на которое не стоило обращать внимание. Впрочем, на самом деле парень начал действовать ему на нервы, и это значило, что бедолаге сильно не повезло.

Он понемногу сбавил ход и пристроился в хвост «лексусу», словно признав свое поражение и решив примириться с неизбежным. Автомобиль краснорожего свернул с шоссе на второй развилке. Рассказчик сделал то же самое.

Этого эпизода не было в его истории. Он просто импровизировал.

Добравшись до Голливуд-Хиллз, автомобиль повернул на какую-то проселочную дорогу и начал подниматься в гору. Интересно, заметил ли водитель слежку? На всякий случай Рассказчик решил посигналить и потом давил на гудок еще добрых полмили. Наверное, парень из «лексуса» уже испугался. Он бы на его месте непременно испугался, особенно если бы знал, с кем имеет дело.

Через минуту Рассказчик прибавил газу и стал объезжать машину. Это была чертовски эффектная сцена — все окна в салоне открыты, гуляет свежий ветерок.

Парень из «лексуса» смотрел на него — он больше не орал и не показывал палец. «Ну что, у кого теперь смиренный вид? Надо уважать людей, приятель».

Рассказчик вскинул правую руку, прицелился и четырежды выстрелил в лицо водителю, а потом спокойно проследил, как «лексус» со всего маху налетел на каменную ограду на обочине, отскочил обратно на дорогу и врезался в бордюр.

И что? Да ничего — парень уже труп. Сам виноват, козел психованный. Жаль, что рано или поздно всему придет конец, и его убийствам тоже. Но план грандиозный, с этим-то уж никто не поспорит.

Глава 38

Детектив Галетта сидела за рулем своего старенького «сандерберда». Ей приходилось ездить на нем и побыстрее, но только не на улицах Лос-Анджелеса. Проносившиеся под рев сирены витрины магазинов в Ван-Нуйс почти сливались в сплошную полосу.

Когда она подъехала к кафе, рядом уже стояли две патрульные машины. На обочинах дороги стали скапливаться пешеходы. Галетта не сомневалась, что на подходе операторы с видеокамерами и вертолеты телерепортеров.

— Ну, что у вас? — накинулась она на первого попавшегося офицера, который пытался разогнать толпу.

— Все в порядке, — ответил он. — Мы тихо окружили дом, спереди и сзади. Несколько наших ребят сидят на крыше. Внутри два десятка посетителей и обслуживающий персонал. Если она находилась там до нашего приезда, значит, и теперь тоже.

Вот именно что «если», подумала Галетта, но все-таки это лучше, чем ничего. Мэри Смит может быть здесь. «Господи, сделай так, чтобы все закончилось прямо сейчас!»

— Ладно, как только появится подкрепление, отправь две группы внутрь и еще две — в оцепление, к черному ходу и на крышу.

— Мэм, это не моя команда…

— Мне плевать, чья это команда. Сделай так, как я сказала. — Она остановилась и посмотрела полицейскому в глаза. — Тебе ясно? Или повторить?

— Понял, мэм.

Галетта направилась к входу. Кафе представляло собой большой прямоугольник с буфетом в передней части зала и компьютерными кабинками позади. Все помещения отделены друг от друга перегородками. Посетители и работники сидели за столиками с небольшими диванчиками и стульями. Галетта быстро вгляделась в их лица.

Студенты, яппи, пенсионеры, панки и хиппи с Венис-Бич. Офицер сообщил, что всех обыскали и оружие не нашли. Разумеется, это еще ничего не значит — теперь тут все подозреваемые.

Управляющим оказался очень нервный молодой человек в очках с роговой оправой, по виду непьющий, но усыпанный самыми ужасными угрями, которые Галетте не приходилось видеть со времени учебы в школе. На маленьком компакт-диске, прикрепленном к его рубашке, красным маркером было написано «Бретт». Он провел детектива к одной из кабинок в задней части зала.

— Вот здесь мы это нашли, — произнес он.

— Там есть выход? — спросила Галетта, ткнув пальцем в узкий коридорчик слева.

Управляющий кивнул.

— Полиция уже в курсе. Они перекрыли выходы.

— Вы ведете учет тех, кто пользуется компьютерами?

Молодой человек указал на электронное устройство размером с кредитную карту:

— Тут все записано. Правда, я не знаю, как получать оттуда информацию, но могу выяснить, если хотите.

— Ничего, мы справимся, — отрезала Галетта. — Лучше позаботьтесь о другом. Постарайтесь успокоить тех, кто здесь находится. Боюсь, им придется немного задержаться. Давайте им все, что они попросят, но лучше без кофеина. Хорошо?

Она подмигнула и улыбнулась, хотя ей было совсем невесело; зато парень немного приободрился.

— И попросите сюда офицера Хэтфилда.

С Бобби Хэтфилдом она виделась однажды, но легко запомнила его фамилию, потому что его звали точь-в-точь так же, как одного из парней в «Райтшэз бразерс».[7]

Детектив села за компьютер и натянула латексные перчатки.

— Что удалось узнать? — поинтересовалась она, когда Хэтфилд оказался рядом.

— Тот же стиль, тот же получатель. Арнольд Гринер. Может, кто-нибудь под нее подделывается, но интуиция подсказывает, что это именно она. Вы слышали о Кармен Д'Абруцци?

— Шеф-поваре? Конечно. У нее свое шоу. Я редко смотрю его: не люблю готовить.

«Траттория Д'Абруцци» считалась в Голливуде модным заведением, куда любили заглядывать звезды первой величины и где допоздна засиживались многие знаменитости. Но важнее было то, что Кармен Д'Абруцци вела популярное телешоу, где чрезвычайно эффектно готовила еду для своего красавца мужа и двух очаровательных детей. На взгляд Галетты, все было слишком эффектно, но это не мешало ей иногда смотреть передачу.

Детектив покачала головой:

— Вот черт! Как раз то, что нужно преступнику. Ее уже нашли?

— В том-то и фокус, — ответил Хэтфилд. — Она жива-здорова. Слегка испугана, конечно, но в порядке. И семья тоже. Мы уже выставили охрану. Смотрите — письмо не только не отправлено, но даже не дописано.

Жанна Галетта вскинула голову:

— Письмо не отправлено? Почему?

— Наверное, ее что-то спугнуло. Или она не могла собраться с мыслями и просто ушла. Или ей не понравился здешний кофе. Понятия не имею.

Галетта встала и оглядела посетителей и работников кафе.

— Или она все еще находится тут.

— Вы действительно так думаете?

— Честно говоря, нет. Она не дура. Однако я все равно хочу поговорить со всей этой компанией. До особого распоряжения никто отсюда ни ногой. Продолжайте выполнять свою работу, но каждый, кто отсюда выйдет, должен сначала побеседовать со мной. Ясно? Каждый. И без всяких отговорок. Даже если он покажет вам записку от своей мамочки.

— Ладно, ладно, — пробормотал Хэтфилд.

Когда он отходил, Галетта услышала, как офицер буркнул себе под нос что-то вроде «Спусти пар». Обычное дело. На приказы мужчин копы реагируют совсем не так, как на приказы женщин. Детектив пожала плечами и вернулась к незаконченному письму на мониторе.

Незаконченному? И что это вообще за чертовщина?

Глава 39

Кому: agriner@latimes.com

От кого: Мэри Смит

Кому: Кармен Д'Абруцци

Прошлой ночью ты задержалась в своем ресторане до трех часов. Работа, вечно работа! А потом целых два квартала шла пешком к своей машине. Интересно, о чем ты думала? О своем одиночестве?

Но ты была не одинока, Кармен. Я шагала рядом, по тому же тротуару. Мне даже не пришлось прятаться. С тобой все было легко. Ты очень рассеянна. Погружена в себя.

Похоже, ты не смотрела новости. Или просто не обратила на них внимания. Может, тебе наплевать, что кто-то в этом городе охотится на людей вроде тебя. Словно хочешь, чтобы тебя убили. Я тоже этого хочу.

Когда я следила за тобой — когда я пыталась быть тобой, — мне не раз приходило в голову: а говорила ли ты своим детишкам, чтобы они смотрели в обе стороны, переходя через дорогу? В ту ночь ты была бы для них плохим примером. Не смотрела по сторонам.

А это плохо, очень плохо для тебя и для всей вашей глянцевой семейки из кухонного телешоу.

Потому что никогда не знаешь, не придется ли твоим детям ходить по улицам одним. Что ж, теперь они получат хороший урок дорожной безопасности.

После того, как ты…

Глава 40

Письмо обрывалось — на середине фразы.

Ладно, по крайней мере у них появилось что-то новое. Кармен Д'Абруцци жива, и они перехватили послание убийцы. Немного обнадеживает, правда?

Жанна Галетта закрыла глаза, стараясь быстро и четко обдумать свежую информацию. Вероятно, Мэри Смит набросала черновик письма, чтобы закончить его уже после преступления.

Но зачем она оставила его здесь? Нарочно? И вообще, кто писал этот текст — она или кто-либо иной? Неизвестно.

Похоже, эти вопросы никогда не закончатся. Хорошо бы для разнообразия получить хоть один ответ. Так сказать, для затравки.

Она вспомнила Алекса Кросса, точнее, фразу из его книги. «Продолжайте спрашивать, пока не нащупаете главный вопрос, краеугольный камень, на котором держится все дело. Тогда можно будет двигаться обратно. Тогда вы начнете находить ответы».

Главный вопрос. Краеугольный камень. Где, черт возьми, его искать?

Шесть часов спустя детектив Галетта все еще топталась на месте. Ближе к вечеру она распустила по домам последних посетителей. Пятеро свидетелей дали пять совершенно разных показаний насчет того, кто сидел за тем компьютером, остальные вообще ничего не знали.

Ни в одном из допрошенных Галетта не нашла ничего подозрительного, однако все двадцать шесть требовали дальнейшего наблюдения. От одной мысли об отчетах и бумагах, которые ей придется заполнять, детективу становилось дурно.

Кредитная карта Мэри Смит, разумеется, оказалась краденой. Она принадлежала миссис Дебби Грин, восьмидесятилетней женщине из Шерман-Оукс, которая даже не подозревала, что у нее что-то пропало. Сама карточка осталась абсолютно чистой — никаких следов и отпечатков пальцев. Да, она чертовски осторожна и предусмотрительна, особенно для психопата.

Галетта попросила управляющего принести крепко заваренный эспрессо. Остаток вечера она проведет в своем кабинете, где постарается проанализировать события прошедшего дня, пока они свежи в памяти. Сосед обещал выгулять ее собаку. По дороге домой есть неплохой китайский ресторанчик, там можно перекусить. В общем, у нее все в порядке, разве нет?

Нет!

Неизвестно, успеет ли она домой хотя бы до полуночи, а если и успеет — удастся ли ей заснуть?

Скорее всего ответ будет отрицательным — в обоих случаях.

Ну, так где этот чертов главный вопрос, который она должна найти? Где краеугольный камень?

Или Алекс Кросс попросту вешал лапшу на уши?

Глава 41

— Она никогда толком не знала, что ей нужно. Кристин мне нравится, но после Ямайки с ней что-то случилось. Сейчас она просто идет напролом, и тебе надо делать то же самое.

Мы с Сэмпсоном сидели в «Зинни», нашем любимом ресторанчике по соседству. Из музыкального автомата доносились грустные завывания Би-Би Кинга. Настроение у меня тоже было вполне блюзовое, и ничего иного слушать не хотелось.

Мрачноватую атмосферу заведения компенсировал Рафаэль, местный бармен, который знал нас по именам и щедро наливал нам выпивку. Я созерцал стоявший передо мной бокал со скотчем. Сколько их уже было — три или четыре? Вот черт, до чего же я устал! Как говорили в одном фильме про Индиану Джонса: «Дело не в том, сколько ты прожил, а в том, сколько ты прошел».

— Джон, но ведь проблема не в Кристин, верно? — Я покосился на Сэмпсона. — Она в маленьком Алексе. Или в Али, как он себя теперь называет. Парень с каждым днем становится взрослее.

Мой друг похлопал меня по плечу:

— Главная проблема в твоей башке. А теперь послушай, что я тебе скажу.

Сэмпсон подождал, пока я выпрямлюсь и посмотрю на него внимательно. Его взгляд устремился к потолку. Потом он захлопал глазами и поморщился:

— Вот черт, я забыл, что хотел сказать. А жаль, честное слово. Тебе бы сразу полегчало.

Я не удержался от улыбки. Сэмпсону всегда удавалось меня развеселить. Так повелось с тех пор, когда мы вместе росли в округе Колумбия и нам было по десять лет.

— Ладно, сейчас мы все поправим.

Он сделал знак Рафаэлю, чтобы тот налил нам еще по одной.

— Никогда не знаешь, чем это может закончиться, — проворчал я себе под нос, — когда кого-нибудь любишь. Никаких гарантий.

— Верно, — кивнул Сэмпсон. — Взять хотя бы меня. Скажи ты мне еще год назад, что у меня будет ребенок, я бы рассмеялся тебе в лицо. А теперь у меня на руках трехмесячный младенец. Какое-то безумие. И кто знает, что будет дальше? Все может закончиться вот так, — добавил он и щелкнул пальцами так, что у меня заложило уши.

У моего приятеля самые большие руки, какие я когда-либо видел. Рост у меня шесть футов три дюйма — не гигант, конечно, но выгляжу внушительно. Однако рядом с Сэмпсоном я всегда кажусь слабаком.

— Нет, мы с Билли отлично ладим, — продолжил он свою беспорядочную болтовню, которая каким-то непонятным образом ухитрялась попадать прямо в цель. — Но никто не поручится, что потом все не пойдет наперекосяк. Я так и вижу, как лет эдак через десять она вышвыривает на лужайку мои вещички. Черт его знает. Впрочем, что это я? Моя девочка никогда так не поступит. Кто угодно, только не Билли, — спохватился Сэмпсон, и мы оба рассмеялись.

Мы молча пили несколько минут, и я чувствовал, что настроение у меня становится хуже.

— Когда ты опять увидишь Алекса? — спросил мой друг, и его голос прозвучал мягко. — То есть Али. Мне нравится это имя.

— На следующей неделе, Джон. Когда я снова буду в Сиэтле. Нам нужно разработать график посещений.

Посещений! Я ненавидел это слово. Значит, мои встречи с сыном — посещения? Каждый раз, когда я произносил его вслух, мне хотелось что-нибудь разбить. Например, окно или лампу.

— Интересно, как они это представляют? — обратился я к Сэмпсону. — Нет, серьезно. Как я могу смотреть на Кристин, на Алекса и притворяться, будто ничего не происходит? Каждый раз, когда я их вижу, у меня сердце разрывается на куски. Даже если мне удастся сохранять веселый вид, невозможно так общаться со своим сыном.

— С ним все будет в порядке, — уверенно заявил Сэмпсон. — У тебя просто не может быть плохих детей. И потом, ты посмотри на нас. По-твоему, из тебя ничего хорошего не получилось? По-твоему, из меня ничего хорошего не получилось?

Я улыбнулся:

— Ты думаешь, нас можно взять за образец?

Сэмпсон проигнорировал мою шутку.

— У нас с тобой не было особых преимуществ, но мы прекрасно справились. Насколько я знаю, ты не ширяешься, не пропадаешь из дома и не бьешь своих детей. А я через все это прошел и стал вторым полицейским в вашингтонском округе. — Он наморщил лоб. — Постой-ка, ведь ты теперь толстозадый федерал? Значит, я стал не вторым, а первым полицейским!

Меня вдруг охватила острая тоска по маленькому Алексу и одновременно радость, что у меня есть такой друг, как Джон.

— Спасибо, что пришел сюда, — произнес я. Сэмпсон обнял меня за плечи и встряхнул.

— А куда еще я мог прийти?

Глава 42

Проснувшись, я увидел, что передо мной стоит озабоченная стюардесса. Наступило следующее утро, и я летел рейсом «Юнайтед джет» обратно в Лос-Анджелес. Судя по лицу девушки, она только что задала мне какой-то вопрос.

— Простите? — пробормотал я.

— Не могли бы вы поднять откидной столик? И пожалуйста, передвиньте спинку кресла вперед. Через несколько минут мы приземлимся в Лос-Анджелесе.

Перед тем как отключиться, я думал о Джеймсе Траскотте и о том, почему он так внезапно появился в моей жизни. Совпадение? Вряд ли. Я обратился к своей приятельнице в Квонтико и попросил навести подробные справки насчет Траскотта. Монни Доннелли пообещала, что скоро я буду знать о нем даже больше, чем хотел бы.

Я собрал свои бумаги. Глупо оставлять их вот так, без присмотра, и раньше я не сделал бы подобной ошибки; впрочем, спать в самолете тоже не в моих привычках. В последнее время все в моей жизни куда-то сдвинулось. Вот только куда?

Досье на Мэри Смит за эти дни раздулось до неимоверных размеров. Правда, последняя история оказалась ложной тревогой. Я даже не был уверен, что за ней стояла Мэри Смит.

Просматривая отчеты об убийствах, я замечал, что с каждым разом преступник действует более уверенно и агрессивно. Он буквально сжимал круги вокруг своих жертв. Первое нападение — на Патрис Беннет — произошло в общественном месте. В следующий раз это случилось уже возле дома Антонии Шифман. А теперь все свидетельствовало о том, что Мэри Смит провела часть ночи в особняке Марти Лавенстайн-Белл и потом убила ее в бассейне.

В общем, я вернулся в Лос-Анджелес, вышел в город и нанял машину, хотя мог бы вызвать агента Пейджа.

Филиал Бюро в Лос-Анджелесе давал сто очков вперед нашей штаб-квартире в округе Колумбия. Вместо тесного и запутанного лабиринта коридорчиков меня встретила ажурная конструкция с панелями из полированного стекла и морем дневного света. Из комнаты, которую мне выделили на пятнадцатом этаже, открывался просторный вид на Музей Гетти и окрестности. В других региональных отделениях мне в лучшем случае давали стол и стул.

Агент Пейдж появился через десять минут. Это был очень смышленый и амбициозный парень, которого после определенной подготовки ожидало большое будущее, но сейчас мне не хотелось, чтобы кто-либо торчал за моей спиной. Хватит с меня одного директора Бернса, да еще этого чертова писаки, Джеймса Траскотта. Кем он себя возомнил — моим Босуэллом?[8]

Пейдж спросил, может ли он мне чем-нибудь помочь. Я протянул ему папку с досье:

— Эта информация устарела по меньшей мере на сутки. Я хочу знать все, что знает детектив Галетта. А также то, чего ей еще не известно. Так что бери ноги в руки и…

— Есть! — отчеканил он и удалился.

Задание, которое я ему дал, не было пустым поводом. Мне действительно требовалось быть в курсе событий, а то, что этим я убивал двух зайцев, спровадив с глаз долой агента Пейджа… тем лучше.

Я вырвал из блокнота чистый листок и набросал несколько вопросов, над которыми размышлял по дороге из аэропорта.

«М. Лавенстайн-Белл — как проникнуть в дом?

Есть ли у преступника черный список? Действует ли он по порядку? Существуют ли какие-нибудь косвенные связи между жертвами? Нужно ли их искать?»

Простейшая формула моей профессии: «как» плюс «почему» равно «кто». Если я хочу узнать о Мэри Смит, надо шаг за шагом сопоставить все сходства и различия — и все их возможные сочетания — в каждом из ее преступлений. Значит, необходимо заглянуть в особняк Лавенстайн-Белл.

Я написал: «Электронные письма/Злоумышленник?»

Мои мысли вертелись вокруг данной проблемы. Что общего между настоящим преступником и личностью, созданной им в письмах? Как они пересекаются? Насколько честно — хотя это слово не слишком подходящее — пишет Мэри Смит? В чем она лукавит?

Пока я этого не выясню, мне придется гоняться за двумя подозреваемыми сразу. А вдруг моя следующая встреча поможет немного разобраться с письмами?

Я записал еще один вопрос: «Орудия убийства?»

Большинство серийных убийц пользуются двумя разными видами оружия, и Мэри Смит не являлась исключением.

Первое служит для умерщвления. В данном случае это пистолет. Мы уже знали, что каждый раз она использовала один и тот же экземпляр. Насчет ножа такой уверенности не было. Кстати, не стоило забывать и про машину. Никаких иных способов быстрого перемещения по городу не существовало.

На втором месте стояли «инструменты» — с их помощью маньяк удовлетворял свои психопатические наклонности.

Имелись еще детские наклейки с буквами А и Б и сами письма. Обычно для убийцы такие вещи даже важнее, чем выбор оружия. С их помощью они как бы говорят: «Я был здесь» или «Это моя работа».

В худшем случае: «Я хочу, чтобы вы думали, будто я такой».

Подобным способом преступник бросает своего рода вызов, словно дразнит нас: «Приди и поймай меня, если сумеешь».

Эту мысль я тоже записал.

«Приди и поймай меня, если сумеешь».

Напоследок я набросал несколько фраз насчет того, что уже давно сидело у меня в печенках: «Траскотт. Появился шесть недель назад. Кто такой Джеймс Траскотт? Чего он хочет?»

Я спохватился и взглянул на часы. Чтобы успеть на следующую встречу, следовало поторапливаться. Пользоваться автомобилями Бюро я не хотел — зачем мне лишний соглядатай? — и предпочел взять машину в аэропорту.

Я вышел из офиса, никого не предупредив и не сообщив, куда направляюсь. Раз уж я решил опять превратиться в сыщика, надо хорошо вжиться в роль.

Глава 43

Наконец-то я занялся настоящим полицейским делом, и меня это здорово взбодрило. Я просто горел энтузиазмом. Профессор Калифорнийского университета Дебора Пападакис, пригласившая меня в свой загроможденный книгами кабинет — офис номер 22, корпус Рольфа, — нашла себе благодарного слушателя. Она убрала толстую пачку рукописей с единственного стула в комнате и переложила их на пол.

— Я вижу, вы заняты, профессор. Боюсь, это еще мягко сказано! Спасибо, что согласились встретиться.

— Рада вам помочь. — Она кивнула на свободный стул. — Никогда не видела Лос-Анджелес таким взбудораженным со времен… ну, не знаю — Родни Кинга.[9] Ужасная история. — Она торопливо вскинула руку и добавила: — Впрочем, теперь совсем другое дело. В любом случае для меня ваша просьба не совсем обычна. Я больше специализируюсь по коротким рассказам и эссе. Детективами почти не интересуюсь. Правда, я читаю Уолтера Мозли, но он скорее социолог, чем писатель.

— Мне пригодится любая помощь. — Я протянул ей копии писем Мэри Смит. — Не хочу повторяться, но будет лучше, если разговор останется между нами.

Визит в университет, как и все это расследование, был целиком моей инициативой. Никакого официального разрешения на демонстрацию писем — ни ей, ни кому бы то ни было иному — я не получал.

Профессор налила мне чашечку кофе из старого кофейника, и я подождал, пока она прочитает письма.

Кабинет Деборы Пападакис был, вероятно, одним из самых старых помещений университета. Он выходил во внутренний дворик и сад скульптур, где студенты отдыхали и делали свои задания, наслаждаясь чудесным калифорнийским солнцем. В других комнатах окна смотрели в основном на улицу. Массивный сосновый стол, диплом премии О'Генри, висевший в рамке на стене, — все это производило впечатление основательности и большого опыта.

Во время чтения профессор пару раз издала негромкое «хм». Наконец она подняла голову и взглянула на меня. Ее лицо побледнело.

— Ну что ж, — произнесла она, глубоко вздохнув. — Первые впечатления очень важны, так что начнем с них.

Я встал, а Пападакис взяла красный карандаш и стала подчеркивать фразы в распечатке.

— Видите здесь? И вот тут? Очень энергичные вступления. Вроде «Это я тебя убила» или «Я видела, как вы ужинали вчера вечером». Они сразу привлекают внимание, по крайней мере таково намерение автора.

— Что это может означать?

У меня имелись собственные гипотезы, но я пришел за мнением профессора. Пападакис покачала головой:

— Звучит эмоционально и немного нарочито. Писавший это человек тщательно выбирал слова. Здесь явно не поток сознания.

— Что еще можно заключить по письмам? Ваше мнение для меня очень ценно, профессор Пападакис.

— Я бы сказала, что автор отстраняется от собственных поступков.

Профессор взглянула на меня, будто ожидая одобрения. Я сомневался, что подобная неуверенность вообще была в ее характере. Во всем остальном она выглядела вполне твердой и даже приземленной женщиной.

— Не считая, может, тех случаев, когда он упоминает о детях.

— Продолжайте, — произнес я. — Меня интересуют дети. Что вы об этом думаете?

— Когда Мэри Смит описывает свои действия, это выглядит декларативно. Много коротких фраз, иногда просто скороговорка. Вероятно, она специально выбрала такой стиль, но скорее всего дело в бессознательной уклончивости. Я часто сталкиваюсь с проблемой, когда писатель боится собственного материала. Будь на ее месте моя студентка, я посоветовала бы ей позволить тексту быть более шероховатым. — Профессор пожала плечами. — Впрочем, я не психолог.

— А по-моему, у вас неплохо получается, — возразил я. — Звучит впечатляюще. Кое-что становится понятно.

Пападакис отмахнулась от моего комплимента.

— Я могу еще чем-либо помочь? Вы меня заинтересовали. Я просто заворожена. Нездоровое любопытство — так это называется?

Я заметил, что она заколебалась, будто хотела что-то добавить, но передумала.

— Прошу вас, не останавливайтесь, — произнес я. — Устроим «мозговую атаку». Мне сгодится любая мысль. Все, что придет вам в голову.

Профессор бросила карандаш на стол.

— Вопрос в том, кого мы ищем — человека или персонаж? Иными словами, является ли та отстраненность, о которой я говорила, характерной чертой автора, или он тщательно продумывает ее, так же как фразы в своих письмах? Трудно сказать наверняка. По-моему, это самая большая загадка.

То же самое я говорил себе все последние дни. Если профессор не ответила на мои вопросы, то хотя бы подтвердила, что я двигаюсь в правильном направлении.

Пападакис вдруг нервно рассмеялась:

— Надеюсь, вы не станете строить свое расследование на моих догадках? Будет ужасно, если я только зря собью вас с толку. Слишком большая ответственность.

— Не волнуйтесь, — успокоил я. — Мы учитываем множество разных факторов. Но вы правы — это очень трудная загадка. И для психолога, и для аналитика, и для литератора.

— Наверное, тяжело ездить по городу, собирая крохи информации? На вашем месте я бы чувствовала себя кошмарно.

— Разговоры вроде нашего — самая легкая часть моей работы, — заверил я ее.

То, что предстояло мне дальше, было гораздо хуже.

Глава 44

Вооруженная охрана остановила меня у ворот особняка Лавенстайн-Белл в Бель-Эйр, одном из районов Беверли-Хиллз. Два копа, стоявшие в конце аллеи, тщательно проверили мое удостоверение. Наконец меня впустили в большой дом, расположенный на той же извилистой улочке, что и отель «Бель-Эйр», — одно из самых спокойных и тихих местечек, в которых я когда-либо бывал.

На звонок ответил сам Майкл Белл. Здание было почти насквозь прозрачным, и я видел, как он приближался к двери. Походка у него была медленной и тяжелой.

Встреча с членами семьи, пережившей недавнее убийство, — всегда сложная дилемма. Вы хотите получить от них как можно больше информации, а они упорно избегают говорить о происшедшем. Мне так и не удалось найти подходящего решения данной проблемы — то же самое относилось и к человеку, стоявшему передо мной в дверях.

Мистер Белл мало напоминал типичного жителя Беверли-Хиллз. С пышной светлой бородой, в выцветших джинсах, клетчатой рубашке и сандалиях на босу ногу, он гораздо больше смахивал на какого-нибудь лесоруба или на бывшего участника скандальной группы вроде «Нирваны» и «Перлджэм». Только окружавшая нас ультрасовременная обстановка рассеивала это впечатление. Из материалов следствия я знал, что Белл и его жена купили особняк несколько лет назад.

Майкл Белл двигался и говорил как человек, оглушенный горем, однако вежливо пригласил меня войти.

— Может, что-нибудь выпьете? — спросил хозяин дома. — Кажется, у нас есть чай со льдом. Хотите, агент Кросс?

— Нет, спасибо, — ответил я.

Стоявшая рядом домохозяйка или няня средних лет была, очевидно, той самой Лупе Сан Ремо, которая нашла тело в бассейне.

— Nada, Lupe, gracias, — произнес мистер Белл. — Quisiéramos cenar a las siete, por favor.[10]

Мы прошли на открытую галерею, где над огромным креслом торчали сразу три светлых головки. Согласно досье — Кэсси, Анна и Зуи; соответственно пять, семь и восемь лет. На широком плазменном телевизоре застыла картинка из мультфильма «В поисках Немо».

Я помешал им, и меня это огорчило. Неужели Мэри Смит действительно испытывала какие-либо чувства к детям своих жертв? Если да, то почему? Что творилось в голове у психопатки? Зачем она убила мать этих малышей?

— Девочки, я ненадолго уйду в другую комнату. Продолжайте пока без меня.

Белл нажал кнопку на пульте управления, снова включил фильм и прибавил звук. Я сразу узнал голос Эллен Диджинирес, потому что сто раз смотрел «В поисках Немо» вместе с Дженни. Она была без ума от рыбки Дори.

— Мы можем поговорить здесь, — промолвил Белл, когда мы вошли в гостиную с высоким потолком.

Стеклянная стена, поднимавшаяся в три яруса до потолка, открывала потрясающий вид на побережье и примыкавший к зданию бассейн, где нашли его жену Марти. Майкл Белл сел на бархатный кремовый диван и повернулся спиной к окну.

— Я всегда любил это место, — тихо произнес он. — И Марти тоже.

— Может, лучше перейдем в другую комнату?

— Спасибо, — ответил он. — Все в порядке. Я стараюсь, чтобы все шло так, как раньше. Надеюсь успокоить девочек и не сойти с ума. Не беспокойтесь. У вас есть вопросы?

— Да. Я уже знаю, что вас допрашивала полиция и вы свободны от всяких подозрений. Так что постараюсь свести нашу беседу к минимуму.

— Благодарю, но в этом нет необходимости, — возразил Белл. — Я хочу помочь. Мечтаю, чтобы вы поймали этого человека.

Я кивнул и сел напротив. Огромный стол из полированного мрамора возвышался между нами как гора.

— Простите, если мои вопросы покажутся вам слишком очевидными. У вашей жены могли быть враги? О ком вы подумали после того, как это случилось?

Он провел рукой по бороде и утер обеими ладонями лицо.

— Вы правы, я много об этом размышлял. Марти — всеобщая любимица. Она нравится абсолютно всем, что в нашем городе случается редко. Вы и сами можете проверить.

Белл остановился, и его лицо вдруг исказилось. Я заметил, что он вот-вот потеряет над собой контроль, и понял, о чем он думает. Она нравилась абсолютно всем. Не в настоящем времени. В прошедшем.

Его плечи опустились. Он вытер глаза сжатым кулаком.

— Простите. Я все жду, когда это как-то утрясется, но пока ничего не получается.

— Не торопитесь, — отозвался я.

Я мог бы сказать ему гораздо больше. Например, что отлично знаю, как это бывает. Не просто потерять жену, но потерять вот так, после жестокого убийства. Когда-то я был в аналогичном положении. И если сейчас он чувствовал то же, что я испытывал к Марии, никто не мог его утешить, тем более незнакомый полицейский. Любые, даже самые задушевные слова абсолютно бесполезны, поэтому я не стал вспоминать про Марию и про ее смерть.

— Папа?

Зуи, старшая дочь Белла, появилась под высокой аркой между коридором и гостиной. В большом проеме она казалась совсем маленькой, хрупкой и испуганной.

— Все в порядке, солнышко! — откликнулся отец. — У меня все хорошо. Иди ко мне.

Он протянул руки, и она двинулась к нему, обходя второй диван, чтобы держаться от меня подальше. Когда она упала ему в объятия, оба расплакались. Я подумал: а видела ли она раньше плачущим своего отца?

— Все хорошо, — повторил он. — Все нормально, Зуи. Я тебя очень люблю. Ты хорошая девочка.

— Я люблю тебя, папа, — прошептала Зуи.

— Мы закончим позже, — тихо произнес я. — В другой раз. У меня есть ваше заявление в досье. В общем-то больше мне ничего не нужно.

Он бросил на меня благодарный взгляд и прижался щекой к головке Зуи. Девочка размякла, поудобнее устроившись в его руках. Я вдруг почувствовал, как они близки друг к другу, и сразу вспомнил Дженни.

— Если я могу для вас что-нибудь сделать, скажите, — пробормотал Белл. — Буду рад помочь.

— Мне бы хотелось осмотреть дом, хотя бы ненадолго.

— Конечно.

Я повернулся, чтобы уйти, но остановился и заговорил снова — просто не смог сдержаться:

— Вы делаете именно то, что надо. Дети помогут вам справиться с бедой. Не покидайте их.

— Я так и поступлю. Теперь они все, что у меня есть. Спасибо. Вы очень чуткий человек.

Я не стал продолжать, но Белл уже понял, что́ я хотел сказать. Это совет не копа, а мужа и отца. Мне вдруг захотелось поскорее покинуть этот дом. Или хотя бы не задерживаться в нем дольше, чем необходимо.

Глава 45

Разумеется, как детективу, мне следовало провести здесь несколько часов, чтобы прочувствовать атмосферу дома и вникнуть в каждую деталь. Но я выделил на все не более двадцати минут.

Я начал с огромного бассейна и встал у его дальнего, более глубокого конца, глядя на ярко-синие разделительные полосы, колыхавшиеся сквозь водяную толщу на мощеном дне. Предполагалось, что именно отсюда Мэри Смит выстрелила в голову жертве. Затем она пододвинула ее поближе с помощью длинного шеста.

Убийца хладнокровно стоял на этом месте и полосовал труп ножом, даже не вытащив его на берег. Порезы на лице женщины тянулись размашисто, внахлест, налезая друг на друга.

Известно, что примерно то же самое некоторые проделывают с фотографиями — пытаются символически избавиться от неприятных им людей, зачеркивая их лица. Кстати, Мэри Смит действительно уничтожила несколько семейных снимков в одном из кабинетов наверху.

Я поднял голову и взглянул на окна, вспоминая расположение комнат. Самый простой путь наверх шел через гостиную и дальше по каменной лестнице, расположенной в главном холле.

Убийца был в доме за день до преступления. Как он туда проник? В какое время? Зачем? Что происходит с Мэри Смит?

Когда я опять проходил через дом, Майкл Белл уже снова сидел со своими дочурками, и все четверо тихо смотрели телевизор. Никто даже не повернул голову в мою сторону, и я осторожно проследовал дальше, стараясь никому не помешать. Мне вдруг вспомнилось, как я прижимал к себе Деймона и Дженни после того, что произошло с маленьким Алексом в Сиэтле.

Верхний холл представлял собой висячий мост из дерева и стекла, который делил все здание пополам. Я повторил предполагаемый путь Мэри Смит — сначала вверх, а потом вниз в изолированное крыло, где без труда обнаружил кабинет Марти.

Это была единственная комната с закрытой дверью.

Внутри на стенах подозрительно ярко белели несколько квадратов — похоже, недавно тут висели фотографии. Все остальное осталось нетронутым.

Преступник становится смелее, действует рискованнее, но он по-прежнему одержим семейной темой. Его мысли сосредоточены на одной проблеме.

Мое внимание привлекли кожаное кресло с высокой спинкой и стоявший перед ним темный монитор. Здесь было рабочее место жертвы, и именно отсюда Мэри Смит, очевидно, отправила письмо Арнольду Гринеру в «Лос-Анджелес таймс».

Окна комнаты выходили на террасу и бассейн. Набирая текст, Мэри Смит могла видеть труп Марти, плававший перед ней в воде. Что она чувствовала? Отвращение? Ярость? Может, созерцание жертвы доставляло ей огромное удовлетворение?

Что-то замкнуло у меня в мозгу. Разорванные снимки. Недописанное письмо в кафе. Слова профессора Пападакис об отстраненности. Мои мысли сегодня утром. Мэри Смит не нравится то, что она видит на месте преступления, так?

Чем дольше это тянется, тем четче в ее памяти всплывает какой-то яркий и тревожный образ. Нечто такое, что она хотела бы забыть. И это вызывает в ней ответную реакцию. Вывод получался скверным, но, похоже, она все больше теряла над собой контроль.

Точнее — убийца терял над собой контроль.

Глава 46

Вечером я лежал на кровати, перебирая в голове информацию и каждый раз оказываясь в тупике.

Мэри Смит. Ее патология. Психическая неустойчивость. Вероятные мотивы убийств. И точка.

Джамилла. Лучше даже не думать. Никаких реальных перспектив.

Моя семья в Вашингтоне. Вечная забота и боль.

Кристин и маленький Алекс. Господи, это хуже всего!

Я чувствовал, что моя жизнь выходит из-под контроля и идет наперекосяк. Везде приходилось латать дыры. Я часто помогал людям выпутываться из подобных ситуаций, но теперь у меня ничего не получалось: видимо, с другими разбираться легче, чем с самим собой.

Монни Доннелли сдержала слово и уже выдала мне первую порцию сведений о Джеймсе Траскотте. Ничего особенного я не обнаружил. Честолюбивый, настырный, но вполне уважаемый член журналистского сообщества. Никаких связей с убийствами Мэри Смит.

Я взглянул на часы, тихо выругался и быстро набрал домашний номер, надеясь, что успею пообщаться с Дженни и Деймоном раньше, чем они лягут спать.

— Здравствуйте, вы позвонили семье Кросс. С вами говорит Дженни Кросс.

Я не удержался от улыбки.

— Это магазин поцелуев и объятий? Примите, пожалуйста, заказ.

— Привет, папа. Я знала, что ты позвонишь.

— Неужели я так предсказуем? Ладно, не важно. Надеюсь, вы готовитесь ко сну? Попроси Деймона взять другую трубку.

— Я уже здесь, папа. Догадался, что это ты. Ты действительно предсказуем. Но это даже к лучшему.

Я быстро расспросил детей о последних новостях. Деймон попытался выманить у меня разрешение на покупку компакт-диска с пометкой «Только для взрослых». Я был тверд, как скала; к тому же он еще ни слова не сказал о своей таинственной девице. Дженни готовилась к первому посещению научного кружка и интересовалась, могу ли я проверить ее друзей на детекторе лжи.

— Конечно. Только сначала я проверю вас с Деймоном.

Дженни выложила новость, которая заставила меня вздрогнуть:

— К нам снова приходил тот журналист. Нана выгнала его. Заявила, что он позорит свою профессию.

Поговорив с детьми, я переключился на Нану, затем заказал ужин в номер. Наконец позвонил в Сан-Франциско Джамилле. Я чувствовал, что откладываю напоследок самые трудные звонки. Правда, приходилось учитывать еще и разницу во времени.

— Дело Мэри Смит быстро приобретает национальные масштабы, — заметила Джамилла. — Говорят, что полиция Лос-Анджелеса совершенно беспомощна.

— Давай не будем о работе, — попросил я. — У тебя все в порядке?

— Если честно, Алекс, я спешу. Меня ждет друг… просто друг, — добавила она быстро. — Можешь не беспокоиться.

А звучало как «можешь беспокоиться».

— Ладно, иди, — усмехнулся я.

— Поговорим завтра? Извини, но мне надо бежать. До завтра, Алекс.

Мы попрощались, и я повесил трубку. Просто друг…

Отлично, два звонка сделано, остался один. Правда, самый сложный. Я взял трубку и набрал номер по памяти.

— Алло?

— Это я, Алекс.

Повисла долгая пауза.

— Привет, — послышался ответ.

— Можно мне поговорить с Алексом?

— Конечно. Подожди, сейчас я его позову. Он только что закончил есть. Играет в своей комнате.

Я услышал какое-то шуршание и приглушенный голос Кристин: «Это папа». Последнее слово вонзилось в меня как игла, наполнив и сладостью, и болью.

— Привет, папа.

Милый голосок Алекса вызвал во мне бурю чувств. Но больше всего — безумную тоску по сыну. Я видел его маленькое личико, его мягкую улыбку…

— Привет, медвежонок. Как дела?

Как и любой трехлетний малыш, маленький Алекс еще с трудом общался по телефону. Разговор, к сожалению, получился коротким. После очередной паузы я услышал, как Кристин прошептала:

— Скажи папе «до свидания».

— До свидания.

— Скоро увидимся, — откликнулся я. — Я люблю тебя, малыш.

— И я люблю тебя, папа.

Маленький Алекс повесил трубку. Раздался сухой щелчок, и я снова оказался один в своем номере, завязший в деле Мэри Смит, отрезанный от тех, кого любил больше жизни.

Часть третья Отвлекающий маневр

Глава 47

Мэри Смит сидела на парковой скамейке и смотрела, как ее малышка Эшли резвится на игровой площадке. Вот и славно. Пусть набегается раньше, чем Брендан и Адам вернутся из детского сада, может, хоть тогда у Мэри хватит времени немного отдохнуть и набраться сил на новый день.

Она раскрыла лежавшую на коленях новую тетрадь и с удовольствием взглянула на красивую обложку и чистую бумагу. Дневник был ее единственной отдушиной. Она старалась писать понемногу каждый день. Позже, когда дети вырастут, они все прочтут и узнают, что она была не только поваром, няней и шофером. А пока ей приходилось сражаться даже с дневником. Мэри не заметила, как на первой странице появились «помидоры», «морковное пюре», «злаковый коктейль» и «памперсы». Ну и растяпа!

Нет, так не пойдет. Она аккуратно вырвала страницу. Пусть это глупо, но дневник для нее — настоящее святилище, и в нем нет места для списков покупок и меню.

Мэри вдруг заметила, что Эшли исчезла. Господи, помилуй! Где она?

Еще секунду назад была здесь, а теперь пропала. Секунду? Мэри напряглась. Неужели уже прошло гораздо больше?

— Эшли? Деточка?

Ее взгляд быстро пробежал по маленькой площадке. В толпе детей мелькало несколько светлых головок, но Эшли среди них не было. Всю территорию огораживала железная сетка. Куда она могла деться? Мэри бросилась к воротам:

— Простите, вы не видели здесь маленькую девочку? Светлые волосы, джинсы, красная футболка?

Никто не видел.

«Боже, умоляю, только не это! Нет, нет, нет!»

И тут она заметила ее. Сердце у нее едва не выпрыгнуло из груди. Эшли спряталась за деревом в дальнем углу площадки. Мэри издала нервный смешок, смущенная тем, что так быстро ударилась в панику. «Господи, что со мной такое?»

Она приблизилась к дочке:

— Что ты здесь делаешь, золотко?

— Играю в прятки, — ответила девочка. — Просто играю, мама.

— Но с кем ты играешь, я не понимаю.

Мэри с трудом держала себя в руках. На них стали оглядываться.

— С тобой, мама.

Эшли улыбнулась так обезоруживающе, что у Мэри защемило сердце. Она склонилась над ребенком и прошептала ей на ухо:

— Эшли, ты не должна прятаться от меня. Если ты не видишь меня, то я не вижу тебя. Понимаешь?

— Да.

— Ладно, а теперь можешь полазить на турникетах.

Мэри отошла и села на другой скамейке, подальше от неодобрительных взглядов. Молодая мать, читавшая рядом «Лос-Анджелес таймс», приветливо улыбнулась:

— Здравствуйте.

— Наверное, вы не здешняя. — Мэри оценивающе осмотрела ее с ног до головы.

Женщина напряглась:

— Почему вы так решили?

— Во-первых, калифорнийцы не бывают такими дружелюбными, — ответила Мэри и улыбнулась. — А во-вторых, чужак чужака видит издалека. Я из Вермонта.

Женщина расслабилась.

— Балтимор, — призналась она, положив ладонь на грудь. — Я слышала, что в Калифорнии все очень дружелюбны. Водители даже останавливают машины, пропуская пешеходов. В Балтиморе такого не бывает.

— Верно.

— Скажите, вы это читали?

Собеседница показала ей первую страницу газеты. В заголовке было написано: «Голливудские убийства. Следствие продолжается».

— Слышали что-нибудь об этом? — спросила женщина. — Впрочем, что я спрашиваю. Разумеется.

— Сейчас это во всех газетах.

— Ужасно, правда? Мне тоже следовало бы бояться, но я только жалею все эти несчастные семьи.

Мэри кивнула:

— Вы правы. И я тоже. Бедные, бедные детки. Когда я о них думаю, мне хочется рыдать.

Глава 48

Согласно статистике, восемьдесят девять процентов серийных убийц женского пола использовали яды, удушения или смертельные инъекции различных препаратов. Только десять процентов прибегали к огнестрельному оружию. Про ножи не было сказано ни слова.

Или Мэри Смит — исключение, подтверждающее правило?

Я так не думал. Но мое мнение, кажется, больше никто не разделял.

Я смотрел на пачки снимков, вырезок и статей, рассыпанных по столу в моем офисе, словно фрагменты из нескольких перемешанных головоломок.

Например, Айли Вьорнос предпочитала пистолет. В 1989 и 1990 годах она застрелила во Флориде не менее семи человек. Когда ее арестовали, пресса поспешила объявить Вьорнос первой серийной женщиной-убийцей в Америке. Вероятно, она была самой знаменитой, но уж никак не первой. Почти половину списка составляли «черные вдовы», убивавшие своих мужей, и те, кто совершал преступления на почве мести. Большинство хорошо знали свои жертвы.

Бобби Сью Террел, сиделка, вколола двенадцати пациентам смертельные дозы инсулина.

Доротея Монтвальто Пуэнте отравила девятерых жильцов в своем доме, чтобы получать их пенсию.

Морин, местная секретарша, сунула голову в дверь:

— Вам что-нибудь принести из закусочной?

Подняв голову от стола, я обнаружил, что за окнами уже темно и мне зверски хочется есть.

— Я не против сандвича с жареным цыпленком и бокала апельсинового сока.

Девушка рассмеялась.

— Вам гамбургер или чизбургер?

С тех пор как у меня начались проблемы с личной жизнью и сном, я старался держаться подальше от «быстрой» пищи. Правда, получалось пока не очень. Черт, не хватало мне еще несварения желудка! Я ответил, что не стоит беспокоиться, и пообещал перехватить что-нибудь попозже.

Через минуту над моим столом вырос агент Пейдж.

— Ну, как дела? — спросил он. — Что-нибудь получается?

Я развел руками над заваленным столом:

— Она никак не вписывается в норму.

— Верно, но то же самое говорили о большинстве серийных преступниц, пока они совершали убийства, — заметил Пейдж.

Этот юный агент нравился мне все больше.

— Как там наши друзья из лос-анджелесской полиции? Есть новости?

— А как же, — произнес он. — Получены данные баллистической экспертизы. Знаете, чем пользуется убийца? Старым добрым «вальтером». Завтра по этому поводу состоится брифинг. Можете прийти, если хотите. Или отправьте меня. Еще один сюрприз, и довольно странный — старый пистолет преступника.

— Какой давности оружие, установлено?

— Ему лет двадцать, не меньше. Сплошные загадки, верно? Трудно будет проследить.

— Думаешь, все дело в этом? Чтобы мы не проследили? — пробормотал я, размышляя вслух.

Пейдж выдал мне серию гипотез:

— Она ведь не профессионал, так? Может, пистолет лежит у нее уже давно. Или она начала убивать гораздо раньше, чем мы полагаем. Или просто нашла оружие на улице. Или оно принадлежало ее отцу.

Хорошие версии в скорострельном темпе.

— Тебе сколько лет? — поинтересовался я.

Агент бросил на меня косой взгляд:

— Хм… Вот уж не предполагал, что вы меня спросите.

— Расслабься, это не экзамен, — успокоил я. — Мне интересно. Ты сообразительнее, чем большинство юнцов из Квонтико, которых мне доводилось видеть.

— Двадцать шесть, — промолвил он, расплывшись в широкой улыбке.

— У тебя отличные данные, Пейдж. Только надо немного поработать над своей мимикой.

Он не изменил выражения лица.

— С мимикой у меня все в порядке. Просто сейчас я позволил себе расслабиться. — Пейдж шутливо зачастил, подражая жаргону серфингистов: — Короче, чувак, я в курсе, что ты там обо мне думаешь, но учти, теперь с серфингом полные кранты, так что уж лучше я буду ошиваться здесь.

Я посмеялся над его шуткой, хотя это был камешек в мой огород.

— Честно говоря, — заметил я, — я с трудом представляю тебя на серфинговой доске.

— А ты представь, чувак, — ответил Пейдж.

Глава 49

На следующий день около пяти вечера в конференц-зале лос-анджелесской полиции было не продохнуть. Я стоял у стены возле входа и ждал, когда детектив Галетта появится и махнет стартовым флажком.

Через минуту она стремительно вошла в дверь вместе с Фрэдом ван Олсбургом из ФБР, местным шефом полиции Аланом Шрюсберри и третьим человеком, которого я не знал. Жанна в этой компании выглядела самой привлекательной; к тому же она была единственной, кому не исполнилось пятидесяти.

— Кто это? — спросил я стоявшего рядом офицера. — Полицейский чин? Почему он в штатском?

— Майкл Корбин.

— Кто?

— Помощник мэра. Чинуша. Пятое колесо в телеге.

Я радовался, что мне не придется представительствовать на этом сборище, но появление чиновника меня насторожило. Политики вечно лезут в расследование громких убийств, и от этого никуда не деться. Правда, я надеялся, что в Лос-Анджелесе они не станут злоупотреблять властью.

Галетта кивнула мне в знак приветствия.

— Ладно, начнем.

Зал мгновенно утих. Помощник мэра пожал руку ван Олсбургу и исчез за боковой дверью. Что бы это значило? Почетному гостю не хватило места?

— Давайте озвучим то, что нам уже известно, — предложила детектив Галетта.

Она бегло прошлась по основным моментам дела — пистолет «вальтер», детские наклейки с буквами А и Б, «идеальные матери», как прозвала их пресса, жадно ухватившись за данную тему. В одной местной газетенке даже появился заголовок: «Убийства степфордских жен». Галетта напомнила, что содержание электронных писем, которые Мэри Смит отправила в «Лос-Анджелес таймс», является закрытой информацией.

Из зала полетели вопросы:

— Есть ли у полиции и ФБР какие-нибудь сведения или подозрения о связи Мэри Смит с другими убийствами в городе?

— Нет.

— Откуда известно, что злоумышленник действует в одиночку?

— Точно мы не знаем, однако все факты указывают на это.

— Откуда известно, что преступник — женщина?

— На месте убийства в кинотеатре под наклейкой нашли женский волос, принадлежавший предположительно убийце. Наверное, самое время спросить агента Кросса, что об этом думают в ФБР. Доктор Кросс приехал из Вашингтона, где участвовал в поимке нескольких серийных убийц, таких как Гэри Сонеджи и Кайл Крэг.

На меня уставилось не менее сотни пар глаз. Я пришел на брифинг в качестве наблюдателя, но теперь мне, похоже, предлагали принять в нем более активное участие. Ладно, нет смысла упускать такой шанс и разочаровывать ожидания собравшихся.

— Я начну с одного утверждения, — произнес я. — Мэри Смит, на мой взгляд, вовсе не обязательно должна быть женщиной.

Думаю, это их немного взбодрит.

Глава 50

Так оно и вышло. По рядам прокатился глухой шум. Отлично, по крайней мере я привлек к себе внимание.

— Это еще не значит, что преступником непременно является мужчина, но подобная вероятность существует. И мы не должны исключать ее. В любом случае, — я повысил голос, стараясь перекрыть поднявшийся в зале гул, — есть несколько гипотез, которые я хочу рассказать. Для удобства пока буду говорить «она». Итак, я считаю, что убийца — белая, лет тридцати пяти или сорока. Она ездит в своей машине, достаточно дорогой, чтобы не привлекать внимания в тех районах, где происходят преступления. Хорошо образованна, имеет работу, хотя, возможно, не по своей профессии. Какую-нибудь небольшую должность, слишком скромную для ее знаний и возможностей.

Я добавил еще несколько замечаний и ответил на вопросы из зала. Когда я сел, Жанна Галетта снова взяла слово и сообщила о результатах баллистической экспертизы. Потом люди стали расходиться.

— Назад! — крикнула детектив. — Кайлин, сядь на место. И ты тоже, Джерри. Брифинг не закончен. Я скажу, когда он закончится. — Она подождала, пока все успокоятся. — Не стоит говорить вам о том, в каком виде подает все это пресса. Я хочу, чтобы каждый из вас говорил и действовал так, будто на него постоянно направлена камера. Никакой утечки информации, ясно, парни? Я не шучу. Считайте, что мы на осадном положении. Забудьте про обычные формальности.

Я заметил, что при этих словах Галетта бросила взгляд на ван Олсбурга. Наверное, процедурный вопрос был темой их закулисной встречи с помощником мэра. Я вспомнил, что в этом году должны состояться выборы. Очевидно, мэр хотел получить быстрый результат, и получить его чисто. Но я сомневался, что у него получится.

— Ладно, теперь все, — объявила Галетта, и комната немедленно пришла в движение.

Она поймала мой взгляд и кивнула на боковую дверь. Я стал проталкиваться к ней сквозь толпу, гадая, о чем она желает поговорить.

— Как все прошло? — спросил я, когда за нами закрылась дверь.

— Что происходит, черт возьми? — рявкнула она вместо ответа.

Я нахмурился.

— Вы спорите со мной, называете Мэри Смит мужчиной и совершенно некстати путаете все карты! Я хочу, чтобы эти люди сосредоточились на работе. В следующий раз, если вам вздумается вытащить на свет старые версии, предупреждайте меня заранее.

— Старые версии? Мы же это обсуждали. Я сообщил вам о них.

— Да, и мы их отбросили.

— Нет. Это вы их отбросили. Жанна, я знаю, сейчас на вас сильно давят и…

— Еще как давят, черт побери! Здесь Лос-Анджелес, а не округ Колумбия. Вы понятия не имеете, что это такое.

— Боюсь, что все-таки имею. В будущем, если вы захотите пригласить меня на брифинг и обойтись при этом без сюрпризов, сначала посоветуйтесь со мной. Кстати, не забудьте, что вы сами говорили в зале, — я поймал Гэри Сонеджи и Кайла Крэга.

Я старался сохранить хладнокровие и даже дружелюбие, но не собирался отступать под ее нажимом.

Жанна усмехнулась и произнесла:

— Ладно. Все в порядке. Извините.

— Для большей ясности — я не прошу, чтобы вы советовались со мной. Это ваше дело, но когда на кону стоят такие большие ставки, лучше использовать все ресурсы, какие у вас есть.

— Да. — Она глубоко вздохнула и вдруг улыбнулась. — Кажется, я знаю, как все загладить. Вы любите суши? И собираетесь поесть, верно? Обещаю, мы не станем обсуждать работу.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Но у меня еще есть дела. Увы. Я должен вернуться в офис. Жанна, я не думаю, что убийца — женщина. Вопрос в том, кто он. А перекусим мы в другой раз, хорошо?

— В другой раз, — кивнула Галетта и вышла из комнаты так же резко и стремительно, как появилась.

Глава 51

Следующие несколько часов я работал быстро и целеустремленно, с головой уйдя в одно из тех продуктивных состояний, которые возникают гораздо реже, чем хотелось бы. Я пропустил несколько версий через программу выявления преступников, позволяющую составить психологический портрет предполагаемого убийцы, стараясь найти хоть что-нибудь похожее на то, что произошло в Лос-Анджелесе. Любые, самые незначительные совпадения. Наконец мне кое-что попалось. Тройное убийство, совершенное шесть месяцев назад.

Правда, это было не в Лос-Анджелесе, а в Нью-Йорке. Но детали преступления — жертвы обнаружили в кинотеатре на Пятьдесят седьмой улице — меня сразу заинтересовали.

Во-первых, дело осталось нераскрытым. Нью-йоркская полиция продолжала топтаться на месте. Точь-в-точь как лос-анджелесская.

Во-вторых, нападения в Нью-Йорке не имели видимых мотивов. Это важный момент. Вероятно, серийные убийства начались гораздо раньше, чем мы думали. И возможно, преступник приехал из Нью-Йорка.

Я распечатал материалы нью-йоркского дела и внимательно прочитал их. Посетитель кинотеатра и двое его работников были убиты почти в одно и то же время. Полиция считала, что служители «Саттонского театра» случайно наткнулись на преступника после того, как он застрелил Джейкоба Райзера, студента из Бруклина. Райзер изучал кино в Нью-Йоркском университете, ему было всего двадцать лет.

Потом мне бросилась в глаза еще одна деталь — оружие убийцы. Судя по пулям, извлеченным из тел погибших, он стрелял из «вальтера».

В Лос-Анджелесе нападавший использовал тот же пистолет, только более старую модель.

Но больше всего меня заинтересовала другая подробность — нью-йоркские убийства произошли в мужском туалете.

Глава 52

Хорошая новость — я накопил столько «отельных бонусов», что мог на всю жизнь поселиться в бесплатных номерах. Проблема в том, что я на дух не выносил отели. Правда, в западной части Лос-Анджелеса пойти особенно некуда. Поэтому я просто лежал на кровати и перелистывал свои записи, поставив на столик тарелку с недоеденным сандвичем и бутылку теплой минералки.

Когда зазвонил телефон, я с благодарностью взял трубку. Это была Нана.

— Я как раз вспоминал о свиных отбивных и кукурузных оладьях, — произнес я. — И тут звонишь ты.

— Почему ты вечно ко мне подлизываешься, Алекс? — усмехнулась Нана. — По крайней мере пытаешься. Может, ты хочешь сказать, что не вернешься домой в следующие выходные?

— Не совсем так.

— Алекс…

— Я вернусь домой. Поверь, я только и мечтаю о том, как избавиться от этого дела. Но вскоре мне опять придется уехать.

— Алекс, я хочу, чтобы ты как следует подумал, прежде чем решать, сколько времени пробудешь в Калифорнии. Боюсь, твоя новая работа оказалась хуже старой.

Очевидно, небольшая передышка, которую я получил после суда, закончилась. Нана снова оседлала своего любимого конька и погоняла его в хвост и в гриву. Разумеется, в ее словах было много правоты.

— Как дети? — спросил я со вздохом. — Могу я с ними поговорить?

«И немного отдохнуть от твоих нравоучений».

— Они в полном порядке, папочка. Кстати, на тот случай, если ты хотел спросить, — я тоже.

— Что-нибудь случилось?

— Нет. Так, легкое головокружение. Пустяки. Я вчера была у Кайлы Коулз. Все хорошо. Доктор Коулз проверила меня. Могу запросто пробежать еще десять тысяч миль.

— Ладно, я же тебя знаю. Наверное, это было очень сильное головокружение? Ты опять упала в обморок?

— Нет, я не падала в обморок, — произнесла она таким тоном, будто мое предположение было верхом нелепости. — Просто я стала старой, Алекс. Мы с тобой уже об этом говорили. Хотя, видит Бог, по мне этого никак не скажешь.

Но когда я попросил Нану дать мне телефонный номер Кайлы Коулз, она отказалась наотрез. Мне пришлось подождать, пока трубку возьмет Деймон и Нана удалится; затем я поручил ему сходить в мой кабинет и найти телефон Кайлы в записной книжке.

— Как она себя чувствует? Ты должен о ней позаботиться.

— По-моему, нормально, папа. Она не сообщила нам, что случилось. Но сегодня утром Нана ходила в бакалею, а потом приготовила нам обед. Ты же знаешь ее. По виду ничего не определишь. Сейчас она пылесосит.

— Она притворяется. Пропылесось дом вместо нее. Иди прямо сейчас. Помоги бабушке.

— Но я не умею пылесосить.

— Значит, пора научиться.

Закончив разговор с сыном, я позвонил Кайле Коулз, но услышал только ее автоответчик. Тогда я связался с Сэмпсоном и спросил, сможет ли он заскочить ко мне домой и проверить, как там Нана.

— Нет проблем! — отмахнулся он. — Завтра утром я заеду к завтраку и сделаю вид, что голоден. Как тебе моя идея?

— Потрясающая. Отличный повод для визита.

— Боюсь, она сразу нас раскусит.

— Верно. Хотя в роли голодного ты всегда очень убедителен.

— Ну а сам-то как? — спросил Сэмпсон. — Судя по голосу, процентов на пятьдесят.

— Ничего подобного. Больше семидесяти пяти. Ты не представляешь, что тут творится, Джон. Весь город стоит на ушах. Репортеры облепили роем. За мной опять таскается этот чертов писатель, Траскотт. Хотя я слышал, что теперь он вроде бы уехал на Восток.

— Помощь не нужна? Я могу слетать в Лос-Анджелес. У меня есть несколько отгулов.

— Не хватало мне еще поссориться с твоей женой. Но спасибо, что предложил. Я буду держать тебя про запас — на тот случай, если мы все-таки доберемся до этой Мэри Смит.

С Сэмпсоном я расследовал свои лучшие дела. После моего ухода из полиции больше всего мне не хватало именно его поддержки. Впрочем, на Джона у меня особые планы. Я действительно держал его в резерве. И когда наступит время, я пущу его в ход.

Глава 53

Весь следующий день я торчал на своем рабочем месте. К счастью, в конце этого мрачного и бесконечно длинного туннеля маячил свет. В Лос-Анджелес приезжала Джамилла, и я с нетерпением ждал нашей встречи.

Она настояла на том, чтобы я не ездил в аэропорт, поэтому мы договорились встретиться в «Блисс» на Ла-Сенега. Когда я вошел в ресторан, Джамилла уже стояла у стойки бара с дорожной сумкой. В джинсах, черном джемпере и черных ботинках с острыми носами и стальными пряжками. Я подкрался к ней сзади и поцеловал в шею. Не удержался.

— Привет! — воскликнул я. — Отлично пахнешь. А выглядишь еще лучше.

Это было абсолютной правдой.

Она развернулась.

— Привет, Алекс. Ты в хорошей форме.

— А у тебя были какие-нибудь сомнения?

— Возможно, — ответила она. — Помнишь последний раз, когда я приехала в Лос-Анджелес?

Мы оба проголодались и, устроившись за столиком, сразу заказали закуски — дюжину моллюсков и салат из свежих овощей. Джамилла ела как спортсмен после тренировки, я тоже не отставал.

— Что нового в деле Мэри Смит? — поинтересовалась она, когда мы опустошили свои тарелки. — Это правда, что она посылала письма с самого первого убийства?

Я уставился на Джамиллу. В «Лос-Анджелес таймс» очень туманно писали о том, когда именно начали приходить письма.

— Где ты это слышала?

— Слухи, Алекс, просто слухи. Вроде той полусекретной информации, которую не обязательно знать широкой публике, но она тем не менее всем известна. В Сан-Франциско давно об этом судачат.

— А что еще говорят в Сан-Франциско? Из полусекретной информации?

— Что детектив Жанна Галетта — горячая штучка. В смысле работы, конечно.

— Хм… Она не Джамилла Хьюз, но работает действительно неплохо.

Джамилла хмыкнула в ответ на мой комплимент. Она видела меня насквозь. При свечах Джам была неотразима, во всяком случае, в моих глазах. Все-таки здорово мы придумали — обед вдвоем, в хорошем ресторане и с выключенным телефоном.

Мы заказали ее любимый пино-нуар из Орегона, и я поднял свой бокал.

— В последнее время на меня свалилось много неприятностей, Джам. Я рад, что в трудную минуту ты была со мной. И сейчас мы снова вместе.

Джамилла сделала глоток вина и положила руку на мою ладонь.

— Алекс, я должна тебе кое-что сказать. Это важно. Просто выслушай меня, ладно?

Я взглянул на нее через столик, и что-то в ее лице меня насторожило. Сердце у меня дрогнуло.

— Ладно.

— Хочу задать тебе вопрос, — произнесла она, отведя глаза в сторону. — По-твоему, мы можем жить друг без друга?

Ну вот. Началось.

— С тех пор как мы расстались, у меня никого не было, — произнес я. — Но я говорю только за себя. Ты кого-нибудь встретила? Похоже, что так.

Джамилла тяжело вздохнула и кивнула. Она всегда была такой — честной и прямолинейной. Когда-то мне нравились эти качества.

— Ты с ним встречаешься?

Внутри меня все окаменело. Я ожидал чего-либо подобного, но только не сейчас. Наверное, я просто расслабился. Или стал чересчур доверчивым. Такое со мной случается.

Джамилла наморщила лоб, раздумывая над ответом.

— Пожалуй, да.

— Как вы познакомились? — спросил я, но тут же спохватился: — Не надо, Джам. Ты не обязана говорить.

Но она спокойно ответила:

— Джонни — юрист. По уголовным делам, разумеется. Я познакомилась с ним во время следствия. Мы виделись всего два раза. То есть до того, как стали встречаться.

Я заставил себя молчать, хотя мне хотелось задать еще множество вопросов. Но какое я имел на это право? Если уж кого-нибудь винить, то самого себя. Почему я вел себя так неуверенно? Почему боялся себя связывать? Из-за Марии? Из-за Кристин? Из-за своих родителей, которые давно развелись и больше никогда не виделись?

Джамилла перегнулась через столик и произнесла мягким и доверительным тоном:

— Мне очень жаль. Я знаю, что причинила тебе боль, хотя не хотела. Мы можем закончить обед и поговорить об этом, если хочешь. Или сразу разойтись. Как скажешь, Алекс. — Я продолжал молчать, и она спросила: — Ты на меня злишься?

— Нет, — ответил я с запинкой. — Скорее, немного удивлен и разочарован. Давай уточним — ты просто сообщаешь мне, что хочешь встречаться с другим, или собираешься разорвать наши отношения немедленно?

Джамилла отпила еще глоток вина.

— Я хочу услышать, что ты об этом думаешь.

— Прямо сейчас? Если честно, Джам, я считаю, что дальше так не может продолжаться. Не станем углубляться в мои мотивы. Я всегда был довольно консервативен. Мне хватало одной тебя.

— Мы ничего друг другу не обещали, — заметила она. — Я стараюсь быть честной.

— Да, конечно. Я ценю это, поверь. Ладно, Джамилла, мне пора идти.

Я поцеловал ее в щеку и ушел. Честность и моя политика. Как с другими, так и с самим собой.

Глава 54

Я оставил все это позади — просто выбросил из головы — и улетел на выходные в Сиэтл.

Проезжая из аэропорта через Уоллингфорд, где жили Кристин и Алекс, я вдруг сообразил, что могу заглянуть к ним прямо сейчас. Соблазн был слишком велик.

Я не взял с собой никаких подарков, никаких «взяток», как это делала Кристин, когда приезжала к маленькому Алексу в Вашингтон. Она позволила мне видеться с сыном, а все остальное не имело значения. Говорить, общаться с ним стало для меня необходимостью, без которой я не сумел бы жить.

Их дом стоял на Саннисайд-авеню — я успел хорошо изучить эту дорогу. Когда я приблизился, Кристин и Али сидели на крыльце. Малыш налетел на меня как маленький ураган, и я подхватил его на руки. Каждый раз я боялся, что найду его не таким, как раньше. Но страхи рассеивались, когда он оказывался в моих объятиях.

— Господи, да ты тяжелый! Растешь не по дням, а по часам.

— А у меня новая книжка, — объявил он, просияв улыбкой. — Про гусеницу, которая ест все подряд. Потом она раздувается. Потом она ест тебя!

— Притащи сюда книжку, и мы почитаем ее.

Я снова обнял сына и увидел, что Кристин смотрит на него издали, скрестив руки на груди. Она улыбнулась и помахала мне рукой.

— Хочешь кофе? — спросила она. — Или сразу пойдете на прогулку?

Я взглянул на нее, и мой немой вопрос повис в густом летнем воздухе.

— Все в порядке, — сказала она. — Можешь зайти. Я не кусаюсь.

Она говорила это веселым тоном, очевидно, стараясь для меня и для маленького Алекса.

— Пойдем, папа. — Мальчик выскользнул из моих объятий и взял меня за руку. — Я покажу тебе дорогу.

Я вошел за ним в дом. Раньше я никогда не бывал внутри. В комнатах царил порядок. Гостиную украшали встроенные в стены декоративные шкафы с книжными полками и часть картин из коллекции Кристин. Все выглядело менее строго и более уютно, чем в ее прежнем доме в Вашингтоне.

Меня поразило, как легко Кристин и Алекс перемещались среди незнакомых мне вещей. Я был здесь чужаком.

В светлой и открытой кухне витал запах розмарина. На подоконнике буйствовал миниатюрный зеленый сад.

Кристин посадила Алекса с чашкой шоколадного молока и поставила на стол две чашки с дымящимся кофе.

— В Сиэтле он заменяет алкоголь, — заметила она. — Кажется, я к нему уже пристрастилась. Пора переходить на безкофеиновый напиток. Хотя бы по утрам! — добавила она со смехом.

— Отличный кофе. И твой дом тоже.

Я с трудом выдавливал из себя банальные фразы, чувствуя, что общение становится все более трудным и неловким. Еще немного, и нам придется обсуждать погоду. Лучше бы поговорить начистоту.

Маленький Алекс соскочил с табуретки и бросился за новой книгой. Вернувшись, он уселся ко мне на колени.

— Читай. Только осторожно, ладно? Она вырастет и всех проглотит!

Хорошее занятие, чтобы отвлечься и сосредоточиться на одном ребенке. За этим я, собственно, и приехал.

Я открыл книгу и начал читать:

— «В лунном свете на зеленом листочке лежало маленькое яйцо…»

Алекс приник к моей груди, и я ощущал, как мой голос вибрирует внутри его. Постепенно я стал оттаивать. Кристин слушала, как я читаю, обхватив ладонями чашку. Господи, вот чего мы лишились!

Через пару минут Алекс захотел в туалет и потянул меня с собой:

— Пожалуйста, папа.

Кристин зашептала мне на ухо:

— Он иногда промахивается струйкой мимо унитаза. Его это смущает.

— Ясно, — сказал я. — Фруктовые леденцы. Лучшее средство.

К счастью, Кристин нашла одну коробку, и я прихватил ее с собой в туалет. Я бросил в унитаз пару леденцов.

— Знаешь эту игру? — спросил я. — Надо как следует прицелиться и попасть в конфетку.

Алекс постарался, и у него получилось — по крайней мере с унитазом.

Когда мы вернулись, я рассказал Кристин про фокус, и она с улыбкой покачала головой:

— Фруктовые леденцы. Мужские штучки, верно?

Глава 55

Остаток дня в Сиэтле прошел намного веселее. Я повел Алекса в аквариум и забыл обо всем на свете. Он восхищенно таращил глаза на тропических рыб, а за обедом весь измазался в томатном соусе. Сам я не замечал ничего вокруг — с таким же успехом мы могли бы провести время где-нибудь на вокзале в зале ожидания.

Мне нравилось смотреть, как он себя ведет, как становится самостоятельным. С каждым годом сын радовал меня все больше. Маленький Алекс. Али. В честь того, великого.

Хорошее настроение продержалось у меня до вечера, когда нам пришлось вернуться домой. Потом мы немного посидели с Кристин на крыльце. Я предпочел не входить в дом, но и уезжать мне тоже не хотелось. Странно, но я заметил у Кристин покрасневшие глаза. У нее и раньше случались резкие перепады настроения, но, кажется, теперь стало гораздо хуже.

— Мне не нравится твой вид, — произнес я. — С тобой все в порядке?

— Да, Алекс. Как обычно. Думаю, тебе не надо знать о моих проблемах.

— Если они любовного свойства — ты права. А так — почему бы и нет?

Она рассмеялась:

— Любовного? Нет. Просто за последние дни я слишком устала. Сама виновата. Нельзя так много трудиться.

С недавних пор Кристин работала директором в одной из местных школ. В остальном я ничего не знал о ее новой жизни — в том числе о том, почему она плакала перед нашим возвращением.

— Кроме того, — добавила Кристин, — в прошлый раз мы договорились, что я буду спрашивать о тебе. Как твои дела? Тебе сейчас нелегко, и мне жаль, что у нас так получилось.

Я кратко рассказал ей про дело Мэри Смит, недавний обморок Наны и школьные успехи Деймона и Дженни. Джамиллу я упоминать не стал, и она меня не спрашивала.

— Да, я читала об этих ужасных убийствах в прессе, — вздохнула Кристин. — Надеюсь, ты не лезешь на рожон? Меня удивило, что убийца — женщина.

— Я никогда не лезу на рожон.

Забавно, что мы заговорили о моей работе. Она всегда была камнем преткновения в наших отношениях с Кристин, и мы постоянно из-за нее ссорились.

— Все-таки это странно, правда? — внезапно воскликнула она. — Что ты думаешь о сегодняшнем приезде? Он оказался хуже, чем ты ожидал?

Я ответил, что общение с Алексом искупает любые неприятности, но да, действительно, этот визит мне дался тяжело.

— Мы проводили время и получше, верно? — продолжила Кристин.

— Только не в качестве родителей.

— Грустно, Алекс, что все так повернулось.

Я молча пожал плечами.

Она положила руку на мое плечо:

— Прости, Алекс. Я серьезно. Надеюсь, ты не считаешь меня совсем бесчувственной. Не знаю, что творится у тебя в душе, но, кажется, я понимаю твои чувства. Просто мы… — Она замолчала, подбирая нужные слова. — Просто иногда я думаю, какие из нас могли бы получиться родители. Я имею в виду — вместе.

— Кристин, ты или действительно бесчувственна, или о чем-то умалчиваешь.

Она глубоко вздохнула.

— Похоже, я все сделала неправильно. Как всегда. Вообще-то я не собиралась тебе ничего говорить, но у меня появилась одна мысль. Алекс должен жить с двумя родителями. Можешь мне не верить, но я хочу, чтобы он знал тебя, а ты — его. Ради общего блага. В том числе и моего.

Я отступил, и ее рука безвольно опустилась.

— Что тебе на это ответить, Кристин? Я всегда мечтал о том же. Ты сама переехала в Сиэтл.

— Да, — согласилась она. — Как раз об этом я и хочу сказать. Я подумываю о том, чтобы вернуться в Виргинию. Фактически я уже приняла решение.

Вот теперь я окончательно перестал что-либо понимать.

Глава 56

Ванкувер был одним из любимых городов Рассказчика — вместе с Лондоном, Берлином и Копенгагеном. Он прилетел сюда рейсом «Аляска эйр» и успел вовремя, чтобы пристроиться к длиннейшей очереди гостей из Кореи и Китая. Ванкувер буквально кишел корейцами и китайцами, но Рассказчик считал, что это единственный недостаток красивого морского порта, и им вполне можно пренебречь.

У него были здесь кое-какие дела по кинобизнесу, которые заняли большую часть дня и привели его в дурное расположение духа. К пяти часам вечера настроение совсем испортилось, и он почувствовал, что ему надо как-то разрядиться.

«Чего я хочу? Просто поделиться с кем-то, рассказать, что происходит».

Ну, если не все, то хотя бы часть. Намекнуть, какой необычайной жизнью он живет, как все это удивительно и странно — его сумасшедший мир, необузданная «дикость», как он стал это называть, его чудесная история.

Рассказчик знал, что сейчас в Ванкувере находится его знакомая, рыжая продюсерша, снимавшая здесь какой-то телефильм. Может, связаться с ней? Трэйси Уилет провела в Голливуде бурную молодость — лет так с восемнадцати и до тридцати. Потом у нее появился ребенок, и она поостыла.

Но они все еще поддерживали отношения, а это кое-что да значило. Он до сих пор мог с ней беседовать практически на любую тему.

Рассказчик позвонил, и она охотно согласилась пообедать вместе. Через час Трэйси перезвонила с места съемки. Она задерживалась на работе. Он знал, что это не ее вина. Наверное, это режиссер что-то напортил. Какой-нибудь наглый, самоуверенный и безмозглый выскочка, проучившийся пару лет на курсах.

Трэйси он увидел только после одиннадцати вечера, когда она приехала к нему в отель «Марриотт». Для человека, проторчавшего на работе целый день, она выглядела совсем неплохо; они крепко обнялись и обменялись поцелуями.

— Я скучала по тебе, котеночек. Очень скучала. Интересно, где ты пропадал? Кстати, смотришься отлично. Немного похудел, но это даже к лучшему. У тебя какой-то изможденный вид. Тебе идет.

Рассказчик не знал, что она теперь предпочитает — «дурь», выпивку или что-нибудь еще, — поэтому запасся всем понемногу, а в результате пригодилось все. Он сразу догадался, что Трэйси хочется как следует повеселиться, потому что она сразу рассказала ему, что запала на одного статиста на съемочной площадке, а еще по тому, как сидела на диване — раздвинув ноги и ощупывая его своим маслянистым взглядом, жадным и голодным, который он хорошо помнил. Наконец Трэйси сняла пиджак и воскликнула:

— Ну?

Он опрокинул ее на кровать, и она снова похвалила его худощавую фигуру. Трэйси приняла еще немного кокаина; потом стянула с себя блузку, чтобы Рассказчик мог полюбоваться ее грудью. Он знал, что ее возбуждает: разговоры о том, какая она сексуальная, ласки минут на двадцать и наконец полчаса сверхэнергичного совокупления, поскольку оргазм был для нее недостижимой целью и она всегда находилась где-то рядом, но не там, где надо, поэтому «быстрее, еще быстрее, о, милый, милый, милый!». Когда он в нее вошел, ей понравилось, и она страстно прижала его к себе, точно они опять стали влюбленной парой, хотя, собственно, никогда ею не были.

После того как сексуальные развлечения закончились, настала очередь Рассказчика. Они сидели на террасе с видом на город, и Трэйси положила голову на его плечо. Это было очень трогательно и романтично — все равно что прийти на свидание с Мэг Райан или с Дэрил Ханной.

— Я хочу рассказать тебе, чем занимаюсь, — обронил он.

До сих пор они говорили лишь о ней.

— Конечно, мне не терпится обо всем узнать, мое сердечко. Только я не могу надолго оставлять ребенка в своем номере. Нянька грозится уйти с работы.

Он сразу вспомнил, что Трэйси всегда была очень эгоистична.

— Кто-нибудь знает о нашей встрече? — спросил он.

— Нет. С какой стати? Так что ты хотел мне рассказать? Наверное, что-нибудь интересное. Ты всегда такой загадочный.

— Насчет загадочности ты угадала. И это действительно очень интересно. Но не совсем то, что ты думаешь. Раньше я ничем таким не занимался. Я пишу одну историю. Лучшую в мире.

— Ух ты, здорово! Значит, ты стал писателем?

— Верно. Ты слышала об убийствах в Лос-Анджелесе? О Мэри Смит?

Она кое-что знала, но очень мало, потому что уже четыре недели жила в Ванкувере, и он ее быстро просветил.

— Ты купил права? Отлично. Просто великолепно. Хочешь, чтобы я тебя продюсировала?

Он покачал головой:

— У кого, Трэйси? У кого я мог купить права?

— Ах да. Ну, тогда о чем речь?

— Я могу с тобой поговорить? По-настоящему, серьезно?

— Разумеется. Расскажи мне свою великую историю. Я обожаю триллеры.

Сейчас. Сказать или не сказать? Что из этого получится?

— Я спланировал эти убийства, Трэйси. Я — Мэри.

Вот так — коротко и ясно. «Я — Мэри».

Она нахмурилась и посмотрела на него очень странно, так странно, что он сразу сообразил: это была скверная идея. Крыша поехала не у Трэйси, а у него. Он провалил дело. И ради чего? Чтобы выпустить немного пара? Исповедаться своей подружке? Излить душу?

Трэйси уставилась на него так, словно у него было две головы.

— Что ты сказал?

Он рассмеялся. А что еще ему оставалось?

— Это шутка, Трэйси. Мы наширялись, и я пошутил. Слушай, давай я отвезу тебя домой. У тебя в номере ребенок, няня… Я понимаю. Ведь ты хорошая мамочка, верно?

Глава 57

В машине они почти не говорили, и он почувствовал, что совершил серьезную ошибку. Ему пришло в голову: а не ошибался ли он и раньше? Не наделал ли промахов, из-за которых его поймают? Как тогда, в Нью-Йорке. Глупая стрельба в кинотеатре.

— Знаешь, в последнее время у меня было много неприятностей, — произнес он.

Она пробормотала:

— Да, конечно. Я понимаю.

Черт, она просто делает из него какого-то психа, параноика. А они столько лет дружили.

— Сколько сейчас твоему малышу?

— Четыре с половиной года. Уже большой. Стивен.

Она его пугала. И что теперь? Что делать, черт возьми? Этого не было в его истории. Трэйси вообще в ней не участвовала. Скверно, очень скверно.

Внезапно он резко свернул на обочину.

— Что случилось? — воскликнула она. — Почему мы остановились?

— Выходи из машины, Трэйс. Я не шучу. Убирайся! Пойдешь домой пешком!

— Пешком? Ты спятил?

— Вылезай из автомобиля, я сказал! Быстро. Проваливай, пока я тебя не вышвырнул!

Это ее задело. Трэйси открыла дверцу и вышла, осыпая его ругательствами. На улице было холодно, она зябко обняла себя за плечи и захныкала:

— Ты совсем рехнулся. Какого черта? Я думала, мы друзья.

Она бросилась бежать по обочине темной боковой дороги, где-то между «Марриоттом» и ее отелем.

Рассказчик выскочил из машины и поспешил за ней.

— Трэйси, подожди! Эй, Трэйси! — Он легко догнал ее. — Ладно, ладно. Прости, что испугал тебя, крошка. Мне очень жаль. С тобой все в порядке?

Он выстрелил ей в горло, а когда она рухнула на землю, сделал еще один выстрел — в голову.

Но на сей раз ему не было так хорошо, скорее, наоборот.

Если честно, он испугался.

Его история вышла из-под контроля. И ей было наплевать, кто умрет следующим.

Глава 58

Возвращаясь на следующий день в Лос-Анджелес, я размышлял о том, что дело Мэри Смит удивительно удачно вписывается в мрачный фон моей личной жизни. Я ощущал себя рекордсменом по запутанным связям и сложным семейным отношениям. Единственное, о чем мне удалось договориться с Кристин, — это на время отложить нашу беседу. Я был в восторге, что маленький Алекс, Али, сможет жить рядом со мной, но старался не особенно обнадеживаться. Раньше Кристин часто меняла свои решения, и я не полагался на ее слова.

Не успел я выйти из здания аэропорта, как все мои мысли снова завертелись вокруг убийств. По телевизору показывали сводку новостей, и я остановился послушать, что́ творится в городе.

Мой взгляд не отрывался от говорившей на экране женщины.

— Сегодня утром на своей пресс-конференции главный детектив по делу Голливудского Охотника Жанна Галетта заявила, что ей ничего не известно о так называемом списке жертв.

Голливудским Охотником журналисты прозвали Мэри Смит. Что касается списка жертв, я слышал о нем впервые.

— Полиция призывает население сохранять спокойствие и продолжать обычную жизнь. Однако многие возмущаются. Группа местных жителей появилась возле одного из участков с требованием показать им список жертв, которого, по уверениям полиции, не существует. Мы не знаем, правда это или нет, но одно ясно: Голливудский Охотник держит весь город, — репортерша выдержала паузу, — в постоянном напряжении. Лоррейн Соли, прямой репортаж из Беверли-Хиллз.

Список жертв? Что это за чертовщина? Неужели полиция что-то раскопала и скрыла это от Бюро? Подобное уже случалось раньше.

Первым, которому я дозвонился в местном отделении ФБР, был Дэвид Фуджихиро, специальный агент, занимавшийся делом Мэри Смит.

— Все окончательно спятили, — усмехнулся он. — Говорят, что существует какой-то список из двадцати одной фамилии, включая Патрис Беннет, Антонию Шифман и Марти Лавенстайн-Белл. Предполагается, что Мэри Смит действует в порядке очереди.

— И все в Лос-Анджелесе хотят знать, не включены ли они в этот список? — спросил я. — В число смертников?

— Вот именно. Но самое забавное даже не это. Ходят слухи, будто любой попавший в этот список может откупиться, послав сто тысяч долларов на какой-то несуществующий абонементный ящик в округе Ориндж. Мы все проверяем, хотя у нас никто этому не верит. Люди и так грозятся подать в суд на бездействие полиции.

— Но это действительно слухи? Ты уверен, Дэвид?

— Насколько вообще можно быть в чем-либо уверенным. Хотя, если разобраться, кто мы такие? Всего лишь ФБР.

— Похоже, дело начинает жить своей жизнью, — заметил я. — Кто-нибудь говорил о списке с детективом Галеттой?

— Я не знаю, но… Что? — На линии повисла пауза. — Алекс, подожди минуту.

— Дэвид, что случилось?

Я услышал на заднем плане голоса, но слов не разобрал. Агент Фуджихиро снова подошел к телефону и попросил подождать еще немного.

— Кажется, есть новости, — добавил он.

— Постой! — крикнул я.

До меня доносились чьи-то возгласы и шум. Что там творится, черт возьми?

Наконец я расслышал голос Фуджихиро:

— Я как раз говорю с ним по телефону. Алекс? С тобой срочно хочет побеседовать Фрэд ван Олсбург. Не вешай трубку.

Мне совсем не хотелось общаться с ван Олсбургом, но когда тот заговорил, его голос был натянут как струна.

— Что происходит? — спросил я.

— Как раз это мы пытаемся выяснить. Пока известно одно — Арнольд Гринер из «Лос-Анджелес таймс» получил новое письмо. Ты можешь немедленно приехать?

— Если действительно произошло убийство — нет. Мне надо быть на месте преступления.

— Слушай, Алекс, я не собираюсь это обсуждать. Мы сообщим тебе сведения, как только они появятся. А пока…

Нет, так дело не пойдет. Я оборвал его на середине фразы:

— Алло? Сэр? Вы меня слышите?

Я повесил трубку, пока ван Олсбург все еще вопил, что слышит меня нормально.

Я позвонил агенту Пейджу и попросил держать меня на связи, пока мы не выясним, кого убила Мэри Смит.

Глава 59

Выезжая утром из ворот на улицу, Сьюзи Картулис не смотрела по сторонам. Она думала о недостроенном пляжном домике во дворе дома в Пасифик-Пэлисэйдс и о чертовом подрядчике, который никогда не отвечает на ее звонки и общается только с ее мужем. Еще день-другой, и она просто уволит его. Пусть только даст повод.

Сьюзи в последний момент заметила машину, тихо стоявшую у соседской изгороди. Она резко ударила по тормозам, чтобы не столкнуться с неудачно припарковавшимся автомобилем. Вот было бы прекрасное начало дня — попасть в аварию в десяти футах от собственного дома!

Проезжая мимо, Сьюзи махнула в зеркальце заднего обзора рукой:

— Извините!

Когда ее серебристый «мерседес» вырулил на шоссе и двинулся по главной дороге в сторону Сансет, второй автомобиль тоже отчалил от ограды и тронулся следом, но она уже забыла о его существовании.

Внимание Сьюзи переключилось на девятилетнего мальчика, сидевшего сзади.

— Ты в порядке, Зак? Я не думала, что придется так резко тормозить.

— Я в порядке, я в порядке, я в порядке.

— Ладно, ладно. Просто решила спросить. Может, включим музыку? Что ты хочешь послушать?

Она старалась говорить спокойным тоном, хотя иногда это было очень трудно. Закари был очень чувствительным ребенком и болезненно реагировал на отсутствие внимания. Будь у него маленький братик или сестра, вероятно, все изменилось бы к лучшему, но пока об этом нечего и говорить. Только не сейчас, когда она стала ведущей вечерних новостей. Когда ее наконец-то приняли в узкий круг местных знаменитостей — а для бывшей фермерской дочки из Тусона, будьте уверены, это не маленькое достижение. Она не позволит еще одной беременности остановить ее карьеру, тем более теперь, когда ее заметили даже в Нью-Йорке.

Вот, кстати, уже кто-то звонит.

Определитель высветил сотовый телефон ее мужа.

— Привет. Как дела, милый?

Хорошо, что Джио не видит выражение ее лица.

— Я в Майами. Кажется, дело движется к концу. Через минуту вылетаю в Палм-Бич. Тут надвигается очередной ураган, так что надо скорее убираться. Осталось еще несколько подписей, но контракт практически в кармане.

— Отлично, — отозвалась она без особого энтузиазма.

Предполагалось, что Сьюзи должна быть в курсе его нового проекта, но, честно говоря, они все уже давно перемешались у нее в голове. Что-то вроде торгового центра в южной Флориде. Или это было в другой раз? Может, в Веро-Бич, тоже Флориде? Или в Трэже-Коуст? Похоже на забавную игру: муж говорит о работе так, словно Сьюзи это очень интересует, а она делает вид, что так оно и есть.

— Короче, я вернусь домой сегодня вечером, а не в понедельник, как собирался. Не хочешь поиграть в гольф? Уайэтт наконец пригласил меня на Ривьеру.

— Вот как.

— Как там наш сын?

— Он рядом со мной. Подожди-ка. — Она передала трубку мальчику. — Это папа. Будь паинькой.

Сьюзи уже перепланировала свои дела. Кто-нибудь подменит ее на пресс-конференции мэра, посвященной недавним убийствам. Домработница заберет Зака после тенниса. Надо позвонить Брайану, может, он сумеет выкроить время днем; а потом связаться с «Рамадой» и перенести визит на более ранний срок. В общем, утрясти все раньше, чем ее деловой муженек вернется в город.

Например, до обеда.

Глава 60

Кому: agriner@latimes.com

От кого: Мэри Смит

Кому: Сьюзи Картулис

Люди в Лос-Анджелесе каждый день видят тебя по телевизору — ты сообщаешь им новости с таким видом, будто и впрямь знаешь обо всем на свете. Что-что, а это ты умеешь. Притворяться, лицемерить, лгать в глаза. Но сегодня все будет по-иному, Сьюзи. Сегодня ты сама станешь большой новостью.

Диктор объявит, что ты и твой бывший чемпион по волейболу найдены мертвыми в номере отеля. «Найдены мертвыми» — так у вас принято выражаться? Но никто не скажет в новостях — и никогда не узнает, — как ты смотрела на меня в тот момент, когда я тебя убивала. С ужасом, недоумением и, смею надеяться, с уважением.

Утром возле твоего уютного дома в Пасифик-Пэлисэйдс случилось небольшое происшествие. Ты едва не въехала в мою машину на своем роскошном серебристом «мерседесе», а потом посмотрела сквозь меня. Так все и было, Сьюзи. Можешь мне поверить. Я всегда замечаю подобное.

А потом, точь-в-точь как остальные, ты продолжала вести себя так, словно я вообще не существую. И у меня вдруг появилось предчувствие, что этот день может стать для тебя последним. Скоро оно превратилось в уверенность.

Я проследила, как ты в последний раз прощалась со своим ненаглядным сыном. Вряд ли он сейчас способен оценить, что ты для него сделала — все твои жертвы, — но у него еще будет время подумать об этом, когда кто-нибудь другой повезет его в школу и на тренировки. В одном ты абсолютно права — тебе следовало бы уделять Закари гораздо больше времени.

Я проехала за тобой до отеля в Западном Голливуде. Сначала не могла понять, что тебе там нужно, но сообразила: ты не собираешься умирать одна. Тот симпатяга блондин, с которым ты встречаешься, — вы идеально подходите друг другу.

Я мгновенно определила, что он того же поля ягода. Ты согласна? Ведь он участвовал в Олимпийских играх. Работает в той же телекомпании, что и ты. Любит быстрый секс. А теперь у вас появилась общая черта. Вы оба мертвые. Убиты человеком, на которого никогда не обратили бы внимания на улице.

Я дала вам время поразвлечься. Насладиться уютом и покоем вашего маленького гнездышка. Надеюсь, вы успели сделать то, ради чего устроили эту маленькую встречу? Когда я вошла в номер, то первым увидела его. Считаю, мне повезло. Знаешь почему? Я хотела, чтобы ты увидела его смерть. Это вызвало на твоем лице священный ужас, который я погасила выстрелом, а затем стала резать кожу кусочек за кусочком, пока не осталось ничего.

И от тебя тоже не осталось ничего.

Ты стала никем, Сьюзи Картулис.

Совсем как я.

Глава 61

Я ехал в машине, когда мне сообщили о новом преступлении Мэри Смит — на сей раз тройном убийстве и, похоже, самом скверном из всех, что были до сих пор. Я все еще занимался тремя трупами в Нью-Йорке, но дело продвигалось очень медленно, а теперь на меня свалилось новое преступление.

Сьюзен Картулис, известную журналистку и телеведущую, и ее любовника нашли мертвыми в отеле «Рамада плаза» в Западном Голливуде.

Мужчину звали Брайан Конвер, он работал спортивным продюсером в той же компании, что и Сьюзен Картулис. Кроме них была убита вторая женщина, Мария Александер, студентка Университета Южной Калифорнии. Что все это значит?

Я попросил агента Пейджа прочитать мне последнее письмо Мэри Смит по телефону. Из текста следовало, что главной целью убийцы являлась журналистка. Мистер Конвер не упоминался в нем по имени, а о Марии Александер не было сказано ни слова.

— Что нам известно о Сьюзен Картулис? — спросил я Пейджа. — Она соответствует портрету жертвы?

— Вполне. Хороша собой, замужем, имеет сына, достаточно известна. Работала ведущей вечерних новостей на местном телеканале. Почетный член благотворительного общества при педиатрическом отделении клиники «Синайский кедр». Сыну девять лет. Еще одна образцовая мамочка.

— С любовником на стороне?

— Ну, никто не идеален. Может, как раз это Мэри и хочет нам сказать?

— Очевидно, — пробормотал я.

Публика проглотит новость с потрохами. Мне стало еще больше жаль мужа Сьюзен Картулис и их маленького сына. Теперь пресса вовсю раструбит о ее супружеской неверности и об обстоятельствах убийства.

— Вам не кажется, что в этом что-то есть? — продолжил Пейдж. — Идеальные матери, которые на самом деле не так уж идеальны. Ложь в семейных отношениях. Звучит правдоподобно, а?

— Если Мэри Смит действительно намекает на это, то как-то невнятно. Особенно для человека, который тщательно обдумывает каждое письмо. К тому же, насколько нам известно, остальные жертвы обладали безупречной репутацией.

— Насколько нам известно, — повторил Пейдж. — А что нам известно?

— Ладно, покопай поглубже, если хочешь. Вдруг мы пропустили пару грязных секретов? Пообщайся с Арнольдом Гринером. Я уверен, у него есть свои источники. В конце концов, это его работа.

— Эксперт по слухам? — рассмеялся Пейдж. — Хорошо, попробую из него что-нибудь вытянуть. Вдруг удастся заставить его говорить о чем-нибудь, кроме самого себя.

— Кто был третьей жертвой? Мария Александер?

— Да. Скверная история. Она работала горничной в отеле. Училась в университете. Мы считаем, что Мэри проникла в номер с помощью ее ключа.

— Да, и еще одно, — добавил я. — Если кто-нибудь спросит, ты меня не видел и не знаешь, где я.

Пейдж помолчал.

— Я не стану врать, если меня спросят, но сам навязываться не стану. К тому же я уже ухожу из офиса.

— Хорошо. Кстати, ты отлично работаешь.

— Для бывшего серфингиста?

— В точку, парень.

Глава 62

Я нашел отель «Рамада плаза» по справочнику и, подъехав к нему, специально оставил свой сотовый в машине. Сейчас мне были ни к чему лишние звонки из ФБР, даже если бы со мной хотел связаться сам директор.

Пустынный вестибюль отеля, выдержанный в стиле арт деко, встретил меня гулким эхом. Несколько унылых пальм свешивали высохшие листья на шоколадные диванчики с кожаной обивкой. В вестибюле никого не было, если не считать двух пожилых женщин, стоявших возле стойки.

Не знаю, кто занимался этим делом, — я надеялся, что детектив Галетта, — но организация оказалась на высшем уровне. Не будь пары офицеров, торчавших возле лифта, никто бы не догадался, что этажом выше проходит полицейская спецоперация. Я взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

В коридоре второго этажа кишмя кишели полицейские. Некоторые были в перчатках, белых бахилах и специальной униформе с логотипом оперативного отдела. Вид у всех мрачный и натянутый.

Меня остановил один из копов. Судя по жетону, его фамилия была Зандхаузен. Я на ходу махнул ему удостоверением и двинулся дальше.

— Эй! — крикнул он мне в спину.

— Сам ты «эй», — буркнул я.

Дверь в номере 223 была распахнута. Снаружи на створке пестрели детские наклейки, визитные карточки Мэри Смит: две с крылатыми феями и одна с единорогом. На двух я заметил букву А, на третьей — Б. Рядом с номером стояла тележка горничной.

— Детектив Галетта здесь? — спросил я у женщины-полицейского, проскочившей мимо меня по коридору. В толпе роившихся вокруг людей было трудно что-либо разобрать.

Она бросила на меня раздраженный взгляд:

— Наверное, она внизу.

— Ну так найдите ее! — рявкнул я наконец, потеряв терпение. — Скажите, что ее ищет Алекс Кросс. Я буду здесь.

Перед тем как войти в номер, я глубоко вздохнул. Когда осматриваешь место преступления, надо немного отстраниться, и у меня это давно вошло в привычку. Но и перегибать палку тоже не стоит. Нельзя забывать, что перед тобой не просто жертвы или трупы, а люди. Когда я перестану это чувствовать, мне придется искать себе другую работу. Или уже пора?

То, что я увидел в номере отеля, вполне соответствовало моим представлениям о жестокости Мэри Смит.

Но была и парочка сюрпризов, которых я не ожидал.

Глава 63

Ванная комната напоминала ночной кошмар.

Мария Александер, девятнадцатилетняя горничная отеля, лежала на спине под душем, неестественно откинув голову. На шее зияла глубокая дыра от выстрела, которым преступник буквально заткнул ей горло. По кудрявым черным волосам струилась кровь. Судя по всему, девушке перерезали сонную артерию — это объясняло кровавые брызги на стенах и потолке.

Нога горничной свисала к кафельному полу, где лежала связка ключей. Скорее всего Мэри Смит наставила пистолет на Марию, заставила открыть дверь номера, потом отвела в ванную комнату и застрелила.

В тот момент Сьюзен Картулис и мистер Конвер, вероятно, находились в спальне, отделенной от ванной комнаты маленьким коридорчиком. Кто-нибудь, возможно, Конвер, пошел посмотреть, что происходит. Пятна крови на ковре свидетельствовали о том, что Мэри Смит встретила Конвера на полпути.

Но потом его тело перетащили обратно в спальню и уложили на кровать вместе со Сьюзен Картулис. Теперь любовники покоились рядом, вытянувшись на чистых простынях.

Оба были абсолютно голыми — еще одна новость от Мэри Смит; впрочем, они могли раздеться еще до того, как она оказалась в номере.

С помощью двух наволочек преступник с каким-то ироническим целомудрием задрапировал их наготу, закрыв грудь Сьюзен и бедра обеих жертв.

Да, жуткое убийство! Не знаю, как других, а меня просто мороз продирал по коже.

Я заметил странную деталь. Кровать была тщательно застелена. Конечно, Картулис и Конвер могли заниматься любовью и не в постели, но напитки и обертка от презерватива на ночном столике доказывали обратное.

Неужели Мэри Смит заправила кровать после того, как убила троих человек? Если так, она неплохо справилась. В свое время Нана научила меня отличать аккуратно сложенный «уголок» от «уголка» халтурного. Мэри Смит тоже понимала эту разницу.

Безупречно убранная постель была мокрой от крови. Сьюзен Картулис буквально плавала в красной луже. Обе жертвы получили по пуле в голову, но лицо женщины вдобавок зверски изрезали ножом — в обычной манере Мэри Смит и в полном соответствии с письмом. Если на лице Конвера застыло выражение предсмертного ужаса, то Картулис осталась без лица: на его месте зияла сплошная рана.

Это напомнило мне об убийствах возле дома Антонии Шифман — продуманных и неряшливых одновременно.

Один преступник и два разных способа расправы. Что, черт возьми, творится в голове этой женщины? О чем она хочет нам сказать?

Но самый тревожный сигнал я получил напоследок. На столе у кровати лежал желтый кожаный бумажник с водительскими правами и кредитной картой Сьюзен Картулис. В нем я обнаружил несколько свободных мест. Вид пустых отсеков заставил меня похолодеть.

— Проклятие, — пробормотал я. — Фотографии.

Один из полицейских обернулся:

— В чем дело? Вы что-нибудь нашли?

— Вам известно, где сейчас муж Сьюзен Картулис? — спросил я.

— Кажется, он в самолете, возвращается домой из Флориды. А что?

— Надо выяснить, хранила ли она в своем бумажнике семейные фото.

Вопрос чисто формальный: я уже знал ответ. В прошлый раз Мэри Смит тоже интересовалась семейными снимками. Если раньше ей было достаточно оставить детей без родителей, теперь она стремилась украсть или уничтожить их фотографии. Ее действия становились непредсказуемыми, а послания — смелыми и уверенными.

Мэри Смит продолжала катиться по склону, и я не знал, где она окажется в конце концов. И что это значит для меня.

Если мы не поймаем ее раньше, чем она примется за детей, вряд ли я смогу простить себе это. А я боялся, что дело идет именно к этому.

Глава 64

— Можно вас на минутку, доктор Кросс? Нам надо поговорить.

Я поднял голову и увидел в дверях Жанну Галетту. У нее был утомленный вид, за последние дни она осунулась и похудела так, словно потеряла килограммов десять. Мы вышли в коридор.

— В чем дело? Опять что-нибудь стряслось?

— Наверное, не следует придавать этому большое значение, — произнесла она тихим и усталым тоном, — но одна женщина видела, как с парковки отеля быстро выезжал синий «шевроле». Это было около двух часов. Больше она ничего не заметила. Я хочу, чтобы вы допросили ее, а затем мы сравним наши выводы и решим, как поступить дальше.

Со стороны Галетты это был мудрый ход. Разумеется, она подумала то же, что и я: когда в 2002 году ловили Вашингтонского Снайпера, у полиции ушла уйма времени на массовые розыски белого фургона с черными буквами, который потом оказался ни при чем. С точки зрения следствия и пиара это был полный провал, и лос-анджелесские копы не собирались во второй раз наступать на те же грабли.

— Вы можете сделать это прямо сейчас? Чем быстрее мы начнем действовать, тем лучше.

Мне не хотелось уходить с места преступления. Здесь оставалось много работы. Не будь у Галетты такой измученный вид, я бы ответил «нет».

— Ладно, у меня есть пять минут, — согласился я. — А потом я вернусь.

Я попросил Жанну оказать мне ответную услугу и поговорить с Джованни Картулисом насчет семейных фотографий. Хотя данная информация не давала нам никаких реальных преимуществ, мне было важно знать, действительно ли Мэри Смит украла снимки. Кроме того, Джованни Картулиса необходимо освободить от подозрений, так же как остальных мужей. Жанна и ее люди сами справлялись с этой работой, и я довольствовался их отчетами. Местные копы знали свое дело.

— Что? — спросила Жанна, увидев, что я стою в коридоре и смотрю на нее. — О чем вы думаете? Выкладывайте. Я не обижусь. По крайней мере постараюсь.

— Ничего страшного. Не берите в голову. Вы очень хорошо ведете следствие, только вид у вас скверный.

Она подняла брови:

— Хм… Ну спасибо.

— Нет, с внешностью все в порядке. Однако выглядите очень бледной. Это стресс. Никогда не узнаешь, чем это пахнет, пока сам не пройдешь через такое.

Жанна улыбнулась:

— Я выгляжу как енот. С огромными черными кругами вокруг глаз.

— Извините.

— Все нормально. Мне пора идти.

Я вспомнил о ее недавнем приглашении на обед и о своем неловком отказе. Если бы постояли так еще несколько секунд, я бы предложил перенести его на более поздний срок. Но Жанна ушла, и момент был упущен.

Кроме того, меня ждал допрос.

Как она сказала — синий «шевроле»?

Глава 65

Меня смутили даже не татуировка в виде змей, густо обвивавшая руки Беттины Роджерс, и не избыток пирсинга на ее лице. Как свидетель Беттина не хуже любого другого. Просто всем известно, как расплывчаты и ненадежны свидетельские показания. ФБР считает, что их точность не превышает пятидесяти процентов, даже в тех случаях, когда после преступления прошло несколько минут. А сейчас миновало часа два, не менее.

Но показания Беттины звучали вполне уверенно.

— Я находилась на парковочной площадке и заводила свою машину, — повторяла она уже в третий раз. — А «шевроле» помчался вон туда, к бульвару Санта-Моника. Я даже оглянулась, чтобы посмотреть, куда он так спешит. Цвет темно-синий, это точно. У моей мамы был такой же, я ездила в нем миллион раз. Я еще подумала: «До чего же забавно! Моя мамочка тоже так носилась». — Девушка помолчала. — С автостоянки он резко повернул налево. Это все, что мне известно. Ну что, мне уже можно сваливать?

Вряд ли Галетта сумела вытянуть из нее больше, но я все-таки задал еще несколько вопросов:

— У автомобиля имелись какие-нибудь приметы? Бамперные наклейки, вмятины?

Она пожала плечами:

— Я видела его только сбоку, к тому же он мчался на бешеной скорости. Для «шевроле», конечно. Я даже не успела заметить номеров.

— А как насчет водителя? Может, что-нибудь запомнили? В машине были пассажиры? Или только шофер?

Беттина задумалась, поигрывая болтавшимся на брови серебряным колечком. В ее мрачном макияже преобладали черные тона, резко выделявшиеся на фоне белой пудры. Я ничего не знал об этой девушке, но мне сразу вспомнилась компания «городских вампиров», с которой я пару лет назад работал по одному делу. Из разговоров с ними я вынес убеждение, что, несмотря на свой дурацкий готический прикид, многие из них вполне толковые ребята.

Беттина пожала плечами:

— Наверное, я должна заявить, что это женщина, и все обрадуются. Ведь мы говорим о той самой чокнутой дамочке из Голливуда? Да ладно, не надо врать, я все знаю. Мне проболтался один коп. — Я не ответил, и девушка, поразмыслив еще немного, продолжила: — Синий «шевроле» просвистел мимо меня, как летучая мышь из преисподней, потом повернул налево, и это все, что мне известно.

Тот факт, что она не привела никаких новых подробностей, поднял ее в моих глазах. Трудно поверить, сколько людей на ее месте поступают по-другому — иногда просто для того, чтобы доставить удовольствие следователю. Вскоре я поблагодарил свидетельницу и отпустил ее домой.

Я нашел Жанну Галетту и рассказал ей о своих впечатлениях. Мы уединились в пустом номере на втором этаже. Жанна сообщила, что еще один постоялец подтвердил показания Беттины.

— Около двух часов он видел из окна своего номера большой темно-синий внедорожник, быстро выехавший со стоянки отеля. Парень мало что разглядел, но считает, что за рулем сидела женщина.

— Из чего еще не следует, что это была Мэри Смит, — заметил я. — Хотя было бы неплохо, правда? Значит, уже двое видели синий автомобиль.

Жанна кивнула, анализируя эту информацию.

— А теперь вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов — что нам делать дальше?

— Время не на нашей стороне. Похоже, Мэри Смит не собирается жать на тормоза. Наоборот, она увеличивает темп. Если хотите, можно обратиться к прессе и попробовать ускорить следствие. Однако люди уже так напуганы, что станут шарахаться от каждого синего «шевроле» и вообще от любого внедорожника. Провалите дело — у публики появится еще одна причина не доверять полиции. Схватите Мэри Смит — все в ажуре, и вы герой.

— Русская рулетка, — хмуро произнесла Галетта.

— Да, — отозвался я.

— Кстати, я не хочу быть героем.

— Издержки профессии.

Жанна Галетта улыбнулась:

— Американский Шерлок Холмс. Кажется, так вас называют в прессе?

— Не верьте всему, что пишут.

Я почти слышал, как в голове Жанны тикают часики; или это стучало ее сердце?

— Ладно, — вздохнула она. — Пора действовать. Сначала я должна обсудить ситуацию с начальством, но если мы отправимся прямо сейчас, то успеем устроить пресс-конференцию до утренних новостей. — Она остановилась в дверях. — Господи, надеюсь, я все делаю правильно.

— Просто действуйте, — сказал я.

— Пойдемте со мной, Алекс. Хорошо?

— Ладно. Хоть вы и назвали меня Шерлоком Холмсом.

Глава 66

Разумеется, это было громкое событие. Даже Джеймс Траскотт притащился на него со своим фотографом. Пресс-конференция по синему «шевроле» собрала море журналистов и взлетела на верхнюю строчку новостей, чтобы оставаться там до какого-нибудь нового драматичного поворота в деле Мэри Смит. Я надеялся, что это будут поимка внедорожника, а потом и самого убийцы, не важно, женского или мужского пола.

Я держался подальше от группы официальных лиц, окружавших детектива Галетту перед камерами, но приблизился к ней несколько минут спустя. Жанну обступила густая толпа, однако она пробилась ко мне, и мы отошли в сторону.

— Спасибо за помощь и за мудрые советы, — произнесла она. — Ну как, похожа я была на мрачного енота?

— Нисколько. — Я улыбнулся. — Помнится, не так давно вы говорили что-то про еду. Как у вас с аппетитом?

Жанна бросила на меня обеспокоенный взгляд:

— О, Алекс, только не сегодня! — Потом она спохватилась и усмехнулась: — Ах да, я помню. Конечно, мы можем перекусить. Честно говоря, я жутко голодна. Что выберем? Как насчет итальянской кухни?

— Итальянская кухня — это хорошо.

Квартира Жанны находилась недалеко от ресторана, и она настояла, чтобы мы заглянули к ней домой.

— Я хочу посмотреть на свое лицо в собственном зеркале и при свете, которому можно доверять, — объяснила она. — Это займет всего пять минут, максимум семь. Пойдем. Не бойся, я не наброшусь на тебя.

Я засмеялся и направился вместе с ней в красный кирпичный дом недалеко от Санта-Моники.

— А может, и наброшусь, — добавила она, когда мы поднялись по лестнице в ее квартиру.

Именно это и произошло, как только за нами закрылась дверь. Жанна резко развернулась, схватила меня, крепко поцеловала и сразу отпустила.

— М-м-м… Совсем не плохо. Но я зря теряю с вами время, мистер Кросс. Десять минут, как и обещала.

— Семь.

Галетта зашагала по коридору в свою спальню — к зеркалу и свету, которым можно доверять. Я никогда не видел ее такой свободной и раскованной, будто после работы она превратилась в другую женщину.

В семь минут Жанна, конечно, не уложилась, но дело того стоило, поскольку преображение получилось потрясающим. Она всегда казалась мне привлекательной, но жесткой, сконцентрированной на работе. Теперь, в футболке, сандалиях и джинсах, с влажными после душа волосами, детектив Галетта повернулась ко мне совсем иной, женственной и мягкой, стороной.

— Знаю, знаю, я выгляжу ужасно, — произнесла она с улыбкой. Потом хлопнула себя по лбу: — Господи, я забыла предложить тебе выпить. Что со мной творится?

— У нас было всего пять минут, — заметил я.

— Правильно. Так оно и есть. Знаешь, ты всегда — ну, почти всегда — говоришь правильные вещи. Ладно, пойдем. Вечер ждет нас.

Я продолжал чувствовать на себе губы Жанны, запах ее кожи. В конце концов, я свободен, разве нет? Правда, в глубине души я испытывал что-то вроде смущения. Но она уже повела меня из комнаты в коридор — и вдруг развернулась. На сей раз я был готов и сам привлек ее к себе. Мы слились в поцелуе, более сладком и продолжительном, чем первый. От нее чудесно пахло, тело было теплым и упругим, а карие глаза — огромными и близкими.

Жанна взяла меня за руку и потянула в комнату. Я остановил ее:

— Ты же оделась для вечера.

Она покачала головой:

— Нет, я оделась для тебя.

Но я уже отстранился, взял себя в руки и произнес:

— Пойдем есть, Жанна.

Она улыбнулась:

— Ладно, пойдем есть, Алекс.

Глава 67

В четыре часа утра двадцатидвухлетняя актриса Алисия Питт выехала из Лас-Вегаса и направилась в Лос-Анджелес. Прослушивание актеров начиналось ровно в девять, и ей вовсе не хотелось оказаться очередной блондинкой под номером триста двадцать пять. К тому времени когда она выйдет на сцену, вечеринка уже закончится.

Ее машина — родительский «шевроле», который романтичные Питты называли Голубым Гигантом, — пожирала уйму бензина. Но в остальном ее поездка была практически бесплатной — никаких расходов. Позже, когда ей удастся устроиться на какую-нибудь подходящую работу, она переберется в Лос-Анджелес. А пока лишь эти бесконечные поездки на кастинг и обратно.

Алисия двигалась на запад по шоссе, стараясь не слишком отвлекаться на лежавший рядом потрепанный сценарий. Дорога однообразно тянулась почти до самого города.

— Не говори мне о гордости. Я уже услышала от тебя все, что хотела. Ты мог бы просто… — Она заглянула в листочек, потом посмотрела на шоссе и мелькавшие вокруг машины. — Не говори мне о гордости. Я уже сто раз все это слышала и не верю ни одному твоему слову. Ты мог бы просто… О черт! Алисия, ты спятила! Что ты делаешь?

Каким-то образом она съехала с автострады и оказалась на боковой дороге. Впереди появились светофор и незнакомый перекресток.

Это был Лос-Анджелес, но вовсе не бульвар Уилшир.

Алисия озиралась по сторонам, не понимая, куда попала. Вокруг чернели заброшенные здания, на обочине одиноко торчала сгоревшая машина. Алисия разглядела, что это такси.

Она увидела людей — мужчин или подростков, сразу не определишь. Их было трое, они стояли на углу и смотрели в ее сторону.

«Так, так, не паникуй, Алисия. Развернись и возвращайся на шоссе. Все в порядке, тебе нечего бояться».

Она остановилась на красный свет, прикидывая, как лучше развернуть автомобиль. Один из молодых парней неторопливо вышел на перекресток и, склонив голову набок, стал заглядывать в салон через стекло. Он был в мешковатых рабочих штанах и синей куртке с капюшоном; выглядел лет на шестнадцать-семнадцать, не более.

Сзади медленно подтянулись еще двое. Пока Алисия раздумывала, стоит ли проехать на красный свет, они встали перед капотом ее машины, загородив ей путь. И что теперь?

Глава 68

На мгновение она крепко зажмурилась. Что надо делать в подобных ситуациях? Господи, почему она так и не собралась купить себе мобильник? Наверное, потому, что всегда сидела на мели.

Парень в синей куртке уже угрожающе наклонился к ее окну. На его шее краснела татуировка в виде дракона. От неожиданности девушка вскрикнула — совсем тихо, но незнакомец расслышал и понял, что она сильно испугана. Ей стало еще страшнее. Она не сразу сообразила, что парень пытается сказать ей что-то. Его руки были подняты в успокаивающем жесте.

Алисия опустила окно.

— П-простите? — пробормотала она, пытаясь справиться с дрожью в голосе.

— Я спрашиваю — вы заблудились? Только и всего. Просто у вас вид такой. Заблудившийся.

— Да. Извините. — Что за дурацкая у нее привычка — постоянно извиняться! — Видите ли, я искала…

— Потому что я точно знаю — здесь вы не живете. — Лицо парня изменилось и снова стало жестким. Остальные рассмеялись его шутке. — Это ваш автомобиль?

Алисия почувствовала, как в ее голосе звучат заискивающие нотки. Она ненавидела себя за это.

— Н-нет, моих родителей.

Незнакомец поскреб небритый подбородок, точно раздумывая над ее ответом.

— Много людей ищут машину вроде вашей, — заметил он. — Вы что, газет не читаете? Телевизор не смотрите?

— Я хотела попасть в Уэствуд, на прослушивание. Роль в телефильме, понимаете? Но по дороге как-то незаметно съехала с шоссе, а тут…

Парень насмешливо присвистнул, оглянулся на своих приятелей и снова повернулся к ней. Его движения были ленивы и небрежны.

— Она ехала в Уэствуд, чтобы сниматься в фильме. Стать звездой. Надо же, я почему-то так и подумал. Такие места, как наше, ее не интересуют.

— Да, — ухмыльнулся один из юнцов. — Она убивает только богатеньких.

— А меня это не колышет, — буркнул другой. — Бей богатых, ешь богатых. И черт с ними.

— Вы о чем? — Алисия с отчаянием вглядывалась в их лица, пытаясь осознать, что происходит и что ей нужно говорить и делать дальше. Ее взгляд испуганно метнулся к зеркалу заднего обзора. Может, попробовать рвануть назад? Быстро? На всей скорости? Поддать газу — и привет?

Парень у окна медленно приподнял куртку и показал заткнутый за пояс пистолет.

— На вашем месте я бы не пытался, — предупредил он.

Мысль, что ее могут убить прямо сейчас, еще до утреннего кофе, показалась ей вдруг пугающе правдоподобной.

— Нет, нет, не надо, — пролепетала она. — П-пожалуйста…

Алисия слышала себя словно со стороны — фальшивое, жалкое нытье. Боже, а она ведь собиралась стать актрисой!

Незнакомец в синем медленно кивнул, но она не поняла, что это значит. Он отступил от дверцы и махнул рукой в сторону.

— Автострада там, — сказал он.

Двое других тоже шагнули на обочину.

Девушка чуть не потеряла сознание от радости. Он выдавила из себя бледную улыбку.

— Спасибо, извините.

Ее руки дрожали на руле, хотя все обошлось.

«Шевроле» проехал всего пару дюймов, когда на его переднее стекло обрушился сокрушительный удар, и от глубокой вмятины разбежались миллионы трещин. Через мгновение кусок металлической трубы вдребезги разбил соседнее окно. Алисию словно парализовало. Она не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. В горле застрял крик. Она инстинктивно потянулась к педали газа, но было поздно — чьи-то сильные руки схватили ее и вытащили из автомобиля. Алисию швырнули на асфальт, и она упала на спину, вскрикнув от удара.

— Вы что, спятили? — послышался рядом чей-то голос, а потом ее обожгла резкая боль в голове.

Последнее, что она увидела, — обломок трубы, который взлетел в воздух и ударил ей прямо в лоб.

Глава 69

В деле Мэри Смит произошли быстрые и неожиданные перемены. Жанну Галетту отстранили, она больше не участвовала в следствии. Ее заменил новый детектив.

Я пытался заступиться за нее, но через пару часов после смерти Алисии Питт все уже было решено. Вечером шеф полиции Шрюсберри объявил, что лично займется поисками Голливудского Охотника, а детектива Галетту временно перебросит на раскрытие другого дела: убийства молодой актрисы в синем «шевроле».

Жанна была безутешна, хотя прекрасно понимала ситуацию и знала, что из нее сделали козла отпущения.

— Мэр Лас-Вегаса говорит мэру Лос-Анджелеса, чтобы тот объяснил шефу полиции, как вести дела! — негодовала она. — С каких пор профессионалам не дают выполнять свою работу?

— С тех пор, как возник мир, — ответил я.

Около восьми вечера мы встретились, чтобы выпить и перекусить. Жанна сама выбрала место и сказала, что просто хочет убедиться, есть ли у меня все необходимые материалы для дальнейшего расследования дела. Заодно решила еще раз выпустить пар.

— Я знаю, Алисия Питт на моей совести, но…

— Жанна, перестань. Ты тут ни при чем. Вероятно, на ее смерть повлияло принятое тобой решение, но это не одно и то же. Ты сделала все, что от тебя зависело. Остальное — политика. В любом случае тебя не следовало отстранять от дела.

Она помолчала несколько секунд.

— Эта девушка мертва, — пробормотала Жанна.

— Ты давно не была в отпуске? Может, уже пора?

— Да, я бы с удовольствием удрала из города, — вздохнула она. — Меня отстранили от дела, однако…

Галетта оборвала фразу, но я догадался, что она имела в виду. Мне уже приходилось бывать в ее шкуре. Когда хочешь нарушить правила, лучше не говорить об этом вслух. Идешь напролом, и все.

— Алекс, мне надо собраться с мыслями. Вот почему я хотела с тобой увидеться.

— Я тебя понимаю. Ты знаешь, как меня найти, — отозвался я.

На ее лице появилась слабая улыбка.

— Ты хороший парень, — заметила она. — Для агента ФБР.

— А ты классная девчонка. Для лос-анджелесского копа.

Она потянулась через стол и взяла меня за руку. Затем отдернула ее.

— Извини, — смутилась Жанна, — я веду себя как дурочка.

— Ты ведешь себя как человек. Это разные вещи, правда? На твоем месте я не стал бы извиняться.

— Ладно, я тоже не буду. Пожалуй, мне пора идти, пока я не расплакалась и не натворила еще каких-нибудь глупостей. Если что, ты знаешь, как со мной связаться. — Жанна встала из-за стола, сделав несколько шагов, обернулась. — Я не закончила с этим делом. Имей в виду.

Глава 70

Когда я вернулся в отель, у стойки меня ждал большой конверт. Послание от Джеймса Траскотта.

Я распечатал его и прочитал по пути в номер.

«Тема: „Женщины-убийцы в Калифорнии“».

На сегодняшний день их было пятнадцать, и Траскотт подробно описал каждый случай.

Первой в списке значилась Синтия Коффман. В 1986 году она с приятелем ограбила и задушила четырех женщин. Ее осудили в 1989 году, и она пока отбывала срок. Недавно ей исполнилось сорок два.

В конце досье Траскотт писал, что собирается посетить в тюрьме нескольких женщин. Он предлагал связаться с ним, если мне понадобится какая-нибудь информация.

Прочитав все материалы, я просмотрел их еще раз.

Что нужно Джеймсу Траскотту? Почему он решил стать моим помощником? Лучше бы он оставил меня в покое. Но похоже, рассчитывать на это не приходится.

Глава 71

Телефон разбудил меня в полтретьего ночи. Мне снились маленький Алекс и Кристин, но все это вылетело у меня из головы после первого же звонка. Моей первой мыслью было — Джеймс Траскотт. Но я ошибся.

В три часа я уже мчался по незнакомым улочкам Голливуда в поисках многоквартирного дома на Хиллсайд. При свете дня и с ясной головой я отыскал бы его быстрее.

Мэри Смит опять поменяла правила игры, и я все дорогу пытался понять, что это значит. Новое убийство? Сейчас? Почему именно эти две жертвы?

Кондоминиум, который я в конце концов нашел, оказался комплексом зданий, выстроенных в конце семидесятых. Он включал в себя несколько трехэтажных корпусов из темного кедра с плоскими крышами и толстыми опорами, среди которых разместилась автостоянка. Я заметил, что на улице тоже есть парковка, — преступнику это было на руку.

— Агент Кросс! Алекс! — услышал я из темноты.

Я узнал голос Карла Пейджа, доносившийся откуда-то со стороны стоянки.

Пейдж вышел под уличный фонарь.

— Идите сюда, — произнес он.

— Как ты об этом узнал? — спросил я.

Мой помощник был одним из тех, кто звонил мне сегодня ночью.

— Я сидел в офисе.

— Черт, когда же ты спишь?

— Высплюсь, когда все закончится.

Я двинулся за молодым агентом, и после серии левых и правых поворотов мы выбрались на небольшую площадь с бассейном и сквером. У подъезда толпились наспех одетые жители. Они вытягивали шеи и перешептывались между собой.

Пейдж показал мне на одну из квартир на третьем этаже, где за занавесками горели окна.

— Нам туда, — сказал он. — Там нашли трупы.

Мы прошли мимо охраны и поднялись по парадной лестнице.

— Тут как тут.

Пейдж имел в виду детские наклейки, висевшие на двери квартиры. Две с буквой А, и одна — с Б. Фирменный знак Мэри Смит. Эти картинки всегда напоминали мне куклу-клоуна из «Полтергейста» — доброго снаружи и страшного внутри. Как в детских играх, только наоборот.

За дверью располагалась просторная гостиная. Она была загромождена картонными коробками и неудобно расставленной мебелью. Посередине комнаты на опрокинутых коробках лицом вниз лежал мертвец. Вокруг него на горчичном ковре врассыпную валялись десятки книг, обильно залитые кровью. Я заметил несколько экземпляров «Часов» и «Бегом с ножницами».

— Филипп Вашингтон, — сообщил Пейдж. — Тридцать пять лет, банковский менеджер в «Меррилл Линч». Кажется, начитанный.

— Да уж не хуже нас, я полагаю.

На сей раз не было ни перетаскивания трупов, ни устройства драматических картин. Очевидно, убийца торопился, опасаясь соседей и отсутствия надежного прикрытия.

К тому же Вашингтон не являлся единственной жертвой. Рядом с ним, но уже лицом вверх, лежал еще один труп.

Смерть этого человека задела меня лично. Его левый висок был разворочен пулей, а лицо изрезано в обычной манере Мэри Смит. Кожа на лбу и вокруг глаз превратилась в сплошную кашу, растянутые криком щеки безобразно чернели дырами.

Я смотрел на распростертое тело, пытаясь по кусочкам собрать все происшедшее и осознать, как это могло случиться. Две мысли буравили мой мозг: «Виноват ли я в этой смерти? Мог ли я предотвратить ее?»

Вероятно, лежавший передо мной человек знал ответ — но сотрудник «Лос-Анджелес таймс» уже не мог помочь мне в расследовании дела. Теперь он сам стал жертвой.

Часть четвертая Синий «шевроле»

Глава 72

Я не успел как следует осмотреть место преступления, когда наткнулся на Мэддокса Филдинга — заместителя шефа лос-анджелесской полиции и начальника отдела, назначенного на место Жанны Галетты. Седовласый, с пышной шевелюрой и темно-карими глазами — точь-в-точь такими же, как у Жанны, — внешне он вполне мог сойти за ее отца.

Филдинг показался мне профессионалом, отлично знавшим свое дело.

— Агент Кросс, — произнес он, пожав мне руку. — Я слышал о вашей работе в Вашингтоне.

Судя по его тону, это был не комплимент.

— Это специальный агент Пейдж, — сказал я. — Пока я в Лос-Анджелесе, он мой помощник. — Филдинг промолчал, и я продолжил: — Я знаю, вам недавно передали дело, но, наверное, вы уже познакомились со всеми материалами?

Я не собирался его подкалывать, но прозвучало это именно так. Детектив состроил кислую мину и взглянул на меня поверх толстых очков:

— Я не в первый раз занимаюсь серийными убийствами. И быстро схватываю факты. — Он расправил плечи и глубоко вздохнул. — Что касается вашего вопроса, я склоняюсь к мысли, что убийца — Мэри Смит и никто другой. Полагаю, она с самого начала собиралась убить Гринера. Так мне кажется. Конечно, главный вопрос в том, каковы ее мотивы и как они связаны с прежними убийствами.

Все, что он говорил, было вполне разумно, особенно замечание насчет Арнольда Гринера. Я повернулся к Пейджу:

— Что скажешь?

В последнее время я все чаще интересовался его мнением, что можно расценить как знак растущего доверия.

— Гринер и Вашингтон только переехали, — проговорил Пейдж, заглянув в свой блокнот. — Три дня назад. До этого Арнольд Гринер изменил всю контактную информацию, так что Мэри Смит пришлось за ним побегать. Хотя Гринер не подходит под профиль жертвы, он всегда был замешан в этом деле. Мэри с него начала и, вероятно, им же и закончит. Может, это что-то вроде завершающего штриха. Точка в конце рассказа.

— Сомневаюсь, — буркнул Филдинг, даже не взглянув на Пейджа. — В ее убийствах слишком много злобы и ярости. Вы когда-нибудь смотрели «Проклятие»? Впрочем, не важно. Забудьте то, что я сказал.

— Как насчет синего «шевроле»? — спросил я. — Есть какие-нибудь новости?

До сегодняшнего дня полиция не продвинулась с машиной ни на шаг, что довольно странно, учитывая срочность дела.

Филдинг вытащил носовой платок, снял очки и стал протирать стекла.

— Пока нет, — ответил он наконец. — Но раз уж вы об этом заговорили, хочу прояснить одну вещь. Я не детектив Галетта. Я ее начальник и не намерен советоваться с вами по каждой мелочи. Если ФБР хочет провести официальное расследование, пусть сделает запрос. Ситуация такая, что меня это даже обрадует. А пока занимайтесь своей работой и не пытайтесь завалить мое расследование, как это произошло с Галеттой. Надеюсь, вы меня поняли.

Типичный случай профессиональной солидарности. Не задав мне ни одного вопроса, Филдинг решил, что я виноват в отставке Жанны. Я уже сталкивался с подобным, однако мириться с этим не собирался.

— Маленький совет, — заметил я. — Прежде чем разбрасываться обвинениями, постарайтесь разобраться, что к чему. Иначе вы сильно затрудните себе работу.

— Вряд ли это возможно, — сухо возразил детектив. — Мы все обсудили. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, вы знаете, где меня найти. А если пожелаете поделиться полезной информацией — тем более.

— Ясно.

Когда он уходил, мне хотелось отвесить ему крепкий подзатыльник. Это был бы хороший способ разрядить атмосферу.

— Вы здорово держались, — улыбнулся Пейдж. — Коммуникабельность, общительность, обаяние. Полный набор.

— Да, я такой белый и пушистый.

Я решил не зацикливаться на стычке и снова приступил к работе. Если наши отношения с полицией испортятся, придется полагаться лишь на самих себя. Пейдж меня ни о чем не спрашивал, но я сам привлек его к осмотру места преступления. Мы начали с трупов и стали двигаться по расходящимся кругам, так же как и любая опергруппа, но гораздо медленнее.

Мы тщательно осмотрели квартиру, потом перешли в коридор, на черную и парадную лестницы и наконец на площадку вокруг дома. Я удивлялся терпению Пейджа — или в этом возрасте они все такие старательные? В любом случае он неплохо справился с задачей. Трудился на полную катушку.

Мы были на улице, когда нам пришло сообщение из электронной службы ФБР. В пять тридцать утра в почтовом ящике Арнольда Гринера появилось письмо.

Мэри Смит отправила его сразу после того, как убила адресата.

Глава 73

Кому: agriner@latimes.com

От кого: Мэри Смит

Кому: Арнольду Гринеру

Угадай, как я тебя нашла. Просто проследила за тобой до дома после ужина с друзьями, когда вы сидели в той забегаловке «Асья де Куба» на бульваре Сансет. Ты оставил машину возле дома и поднялся по черной лестнице. Что, приятель, задыхаешься после первого же этажа? Значит, у тебя плохо со здоровьем. Да и со временем, пожалуй, тоже.

Я терпеливо ждала снаружи, пока ты не включил свет, а потом поднялась наверх. Знаешь, в тот момент я совершенно не боялась, по крайней мере не так, как раньше. Обычно пистолет кажется мне неестественно тяжелым и громоздким. А теперь я почти не замечала его в руке.

Почему ты не поставил на двери внутреннюю задвижку? Наверное, собирался, но не успел после переезда? А может, чувствовал себя в большей безопасности на новом месте и подумал, что это не важно? Ты абсолютно прав. Теперь это не важно.

Когда я вошла, в кухне было темно, а в гостиной горел свет и работал телевизор. На полке рядом с раковиной лежал разделочный нож, но я до него даже не дотронулась. У меня был свой — конечно, ты уже об этом знаешь, если читал мои письма.

Я стояла в кухне — долго, очень долго, слушая тебя и твоего товарища. Я не могла разобрать, о чем вы говорили, но мне нравились ваши голоса. А еще мне нравилось думать, что я последняя, кто их слышит.

Вдруг у меня опять сдали нервы. Совсем немного, но я сознавала, что дальше будет хуже. Я могла бы в ту же минуту выйти из квартиры, и ты бы не догадался, что я находилась рядом.

Ты похож на всех остальных. Никто не замечает моего присутствия, до самого последнего момента. Я женщина-невидимка. Впрочем, нас много.

Когда я ворвалась в гостиную, вы оба вскочили с места. Увидели пистолет и обомлели. Я чуть не спросила, понимаешь ли ты, почему я пришла — почему ты заслуживаешь смерти, — но испугалась, что не сумею довести дело до конца, если сделаю что-нибудь неправильно.

Я спустила курок, и ты упал на спину. Твой товарищ закричал и попытался сбежать. Уж не знаю, как он собирался скрыться.

Я убила его наповал. Вы оба умерли как мухи. Ты даже не пытался бороться за свою жизнь. Грязный маленький вонючка.

Прощай, Арнольд. Ты ушел, и все закончилось. Знаешь, тебя уже забыли.

Глава 74

Рассказчик знал, что пора остановиться. Так ему подсказывала интуиция; кроме того, это было частью плана — хорошего плана. И все-таки очень жаль. Только-только у него что-то начало получаться, а ведь он уже почти забыл, как это здорово.

Впрочем, Рассказчик получил то, что хотел. По всем каналам, во всех газетах звучали поздравления и похвалы. Особенно в «Лос-Анджелес таймс», где этого придурка Арнольда Гринера превратили в мученика и святого. Все сразу узнавали руку мастера — хотя никто не знал, как это хорошо на самом деле.

Ему хотелось устроить себе праздник, но как это сделать, если никому нельзя сказать? Он попытался в Ванкувере, и вон что получилось. Пришлось убить свою подругу — ну, не подругу, а так, приятельницу, девчонку, с которой он спал.

Так как насчет праздника? Арнольд Гринер умер — когда он об этом думал, то не мог удержаться от смеха. Да, забавно получилось, особенно если учесть все тонкости — как Гринер читал его послания, передавал их полиции, а потом получил свое письмо. В жизни все вышло по-иному, не так, как он написал в последнем сообщении. Этот ублюдок стал молить о пощаде, осознав, кто и зачем пришел, поэтому и убивать его было приятнее. Естественно, Рассказчик сделал это не сразу. Вся сцена заняла почти час, и он смаковал каждое мгновение.

Но все-таки что теперь?

Хорошо бы устроить вечеринку, но у него нет гостей. Э-хе-хе, совсем никого. Рассказчик вдруг сообразил, что́ ему нужно. В любом случае он сейчас в Уэствуде, так почему бы ему не припарковать машину и не отправиться в старенький «Театр Брюин», где показывали «Конкурента»? С Томом Крузом, Господи помилуй.

Он решил сходить в кино.

Ему захотелось посидеть вместе со своими и посмотреть на Тома Круза, притворяясь скверным, очень скверным парнем, который не знает жалости и угрызений совести.

«Ах, Том, как мне страшно!»

Глава 75

— Тебе звонил мистер Траскотт. Сказал, что хочет взять у тебя интервью. Говорил, что это важно. Он может приехать прямо домой, если ты не против. Спрашивал, получил ли ты его записки о женщинах-убийцах.

Я нахмурился и потряс головой:

— Забудь о Траскотте. Что еще случилось в мое отсутствие?

— Деймон сообщил тебе, что расстался со своей подружкой? — невозмутимо спросила Нана. — Ты вообще знал, что у него была девушка?

Мы сидели в кухне в первый день после моего возвращения домой — это была суббота. Я на всякий случай выглянул в гостиную и убедился, что там никого нет.

— Та самая, с которой он часто болтал по телефону? — уточнил я.

— Больше они не болтают, — усмехнулась Нана. — Может, оно и к лучшему. Он еще слишком мал для подобного.

Она повернулась к плите и вновь сосредоточилась на мясе с чилийским перцем, напевая «Иисус при Иерихоне».

Я был разочарован как самим чили, так и тем, что Нана положила в него индюшатину вместо обычной говядины или свинины. Похоже, Кайла Коулз все-таки нашла какой-то волшебный способ и убедила Нану начать перемены в своей жизни и позаботиться о самой себе. Браво, Кайла.

— Когда Деймон сказал тебе, что завел подружку? — спросил я, не желая оставить эту тему.

Мне не хотелось признавать, что я давно не в курсе личной жизни своего старшего сына, но любопытство было сильнее.

— Он ничего не говорил, все и так было понятно, — ответила Нана. — Подростки не рассказывают прямо о таких вещах. Корнелия два раза приходила к нам домой. Они вместе делали уроки. Очень миленькая девочка. Родители у нее, правда, адвокаты, но я ее за это не виню. — Она рассмеялась над своей шуткой. — Разве что немного.

Корнелия? Эксперт Нана и рохля Алекс. Все мои обещания и добрые намерения начать другую жизнь с каким-то дьявольским постоянством разбивались об одно и то же вечное препятствие — работу.

Я прозевал первую размолвку Деймона. И теперь этого не исправить. Господи, я даже ни разу не видел его подругу.

Несмотря ни на что, я был рад возвращению домой. Кухня быстро наполнялась ароматами еды, которую Нана готовила для семейного торжества в мою честь. Кроме чили, в меню входили ее знаменитый кукурузный хлеб, два чесночных салата, мясо под острым соусом и карамельный пудинг, обещавший стать украшением стола.

Я старался помогать ей, не особенно путаясь под ногами, а Нана поглядывала на часы и буквально летала по кухне. Мою радость портила лишь мысль, что я всего этого не заслужил. Вероятно, я еще не был аутсайдером на конкурсе лучших отцов, но в моем кармане уже лежал обратный билет в Лос-Анджелес.

Глава 76

— Посмотрите, кто пришел! Глазам своим не верю. Где моя фотокамера?

Сэмпсон и Билли привезли с собой трехмесячную дочь Джакату, которую я не видел со дня ее рождения. Сияющий Джон извлек ее из полотняной люльки, подвешенной к груди Билли, и переложил мне на руки. Это было зрелище — Сэмпсон с младенцем на руках. Ни дать ни взять медведь-папа вместе с медведицей-мамой и Мишуткой.

— Что за чудное создание! — воскликнул я. Девочка и впрямь выглядела очаровательно со своей шоколадной кожей и черными кудряшками. — Она взяла лучшее от вас обоих. Настоящая куколка.

Дженни подбежала и проскользнула между нами, чтобы лучше рассмотреть Джакату. Она находилась в том возрасте, когда девочкам впервые приходит в голову, что у них могут быть собственные дети, и они очень живо интересуются этим вопросом.

— Ой, она такая маленькая! — восхищенно прошептала дочка.

— Не такая уж и маленькая, — возразил Сэмпсон. — Сто процентов нормы. Посмотрите на ее отца. Через пять лет она будет ростом с Билли.

— Надеюсь, бедняжка не унаследует твои руки и ноги, — вмешалась Нана.

Она подмигнула Билли, которую уже давно считала частью своей семьи.

На меня волнами накатывало чудесное чувство домашнего уюта. Это было одно из тех редких блаженных состояний, которые возникают неожиданно и вдруг разом напоминают обо всех прекрасных вещах на свете. Что бы ни случилось дальше, сейчас я был там, где мне хотелось, в родном гнезде, среди близких мне людей.

Надо запомнить это чувство — в будущем может пригодиться.

Уютное настроение улетучивалось по мере того, как дом наполняли новые гости. Сначала появились представители нашей старой гвардии из вашингтонской полиции — Джером и Клодет Турман вместе с Рахимом Пауэллом и его новой подругой, чье имя я не разобрал.

— Подождем неделю, — сказал Сэмпсон, отведя меня в сторону. — Если девушка к тому времени не исчезнет, значит, есть над чем подумать.

Первыми из семейного клана прибыли тетя Тиа и дядя Картер; за ними повалила толпа милых и знакомых лиц, многие из которых здорово смахивали на мое. Последней приехала доктор Кайла Коулз, и я лично встретил ее у дверей.

— Энни Салливан, я полагаю?

— Простите? Ах да, я помню. «Сотворившая чудо».[11]

— Вы поистине сотворили чудо, если убедили мою бабушку положить в чили мясо индюшки. Ведь это ваших рук дело? Вы отлично справились.

— К вашим услугам.

Кайла присела в своем легком бирюзовом платье, тесно обтягивавшем ее фигуру. Обычно Кайла одевалась очень скромно, и теперь я невольно поглядывал на то, чего не видел раньше. В этом наряде она выглядела намного лучше, чем в скучном деловом костюме. Вместо привычного саквояжа доктор держала в руках большой глиняный горшок.

— Меньше всего ожидал от вас такого фортеля, — заметил я. — Вы что, принесли Нане свою еду? Боюсь даже представить, что из этого получится.

— Не только еду, но и рецепт. — Она повернула горшок и показала приклеенный с боку листок. — Диетические бобы для женщины, которая очень любит готовить на сале.

— Ладно, проходите. — Я широким жестом пригласил ее в гостиную. — Под вашу ответственность.

В глубине дома звучала музыка из нового альбома Брэнфорда Марсалеса, вечеринка набирала обороты, и гости радостно приветствовали доктора Кайлу, считавшуюся чем-то вроде местной святой. Беззаботная атмосфера заставила размякнуть даже меня. В конце недели я улетал назад в Лос-Анджелес. Но сейчас все было хорошо.

Глава 77

Когда я нашел Сэмпсона и его жену в кухне, тот открывал бутылку пива. Он протянул ее мне и полез в холодильник за следующей.

Я хотел кое-что обсудить со своим другом раньше, чем наш праздник разойдется не на шутку.

— Надо побеседовать, пока мы не напились.

— Вечно у вас тайны, — засмеялась Билли, она любила подкалывать нас.

Билли работала медсестрой в «Скорой помощи» и навидалась всякого.

— Идем наверх, — предложил я Сэмпсону.

— Я уже выпил, — предупредил Джон. — Это вторая порция.

— Все равно пойдем. Мы скоро вернемся, Билли.

Даже из моей комнаты в мансарде была слышна доносившаяся снизу музыка. Среди шума и говора гостей выделялся звонкий смех доктора Кайлы.

Сэмпсон привалился к стене.

— Так вы хотели видеть меня, сэр? Здесь, в вашем кабинете?

Он был в футболке, которую носил с тех пор, как играл за баскетбольную команду Сан-Антонио. На ней было написано: «Стой на месте, и тебя не тронут».

— Не люблю смешивать отдых и работу, — вздохнул я.

— Но приходится, верно? — Сэмпсон улыбнулся. — Не мог удержаться?

— Я здесь ненадолго. Скоро вернусь в Лос-Анджелес и намерен поговорить об этом до отъезда.

— Любопытно, — хмыкнул Джон. — В чем дело? Выкладывай сразу.

— Если коротко — директор Бернс и я хотим, чтобы ты подумал о другой работе. Мы предлагаем тебе перевестись в Бюро. Ты этого ждал?

Сэмпсон рассмеялся:

— Ну, более или менее. Ты мне часто на это намекал. Что, Бернс желает усилить состав сотрудников?

— Дело не в этом. Хотя почему бы и нет?

На самом деле Бернс хотел иметь больше агентов, знающих оперативную работу, которым можно доверять, — надежную команду. Я сказал ему, что если бы он дал мне выбрать только одного человека, я бы взял Джона Сэмпсона. Для Бернса этого оказалось достаточно.

— Я уже получил добро от нашей администрации. Бернс со мной согласен. Или, лучше сказать, я согласен с ним.

— Значит, я ему нравлюсь?

— Видишь ли, если мы не можем взять Джерома, или Рахима, или регулировщиков из городской школы… остаешься только ты.

Сэмпсон оглушительно расхохотался — я обожал его смех.

— Ладно, я тоже по тебе скучал, — произнес он. — Ты не поверишь, но у меня уже готов ответ. Я хочу, чтобы ты вернулся в вашингтонскую полицию. Как тебе такая мысль? В одном ты прав — мы снова должны работать вместе, так или иначе. Я голосую за «иначе».

Я не выдержал и тоже рассмеялся, затем мы стукнулись кулаками и торжественно подтвердили, что должны работать вместе, так или иначе.

Я заявил Сэмпсону, что обдумаю его неожиданное предложение, а он пообещал подумать над моим. Потом Джон настежь распахнул дверь, и в нее хлынула громкая музыка.

Глава 78

— Ну, теперь-то нам можно выпить? — спросил Сэмпсон. — Это вечеринка, приятель. Ты помнишь, что такое вечеринка?

— Очень смутно.

Через две минуты в моей правой руке уже был бокал с пивом, а в левой — блюдо с домашним соусом для барбекю. Я заглянул в гостиную и обнаружил Дженни и Деймона, игравших в карты со своей двоюродной сестрой Мишель и с Кайлой Коулз. Честно говоря, я искал именно Кайлу.

— Почему вы оставили гостей? — спросил я у своих детей.

— А это разве не гости? — невозмутимо парировала Дженни, кивнув на Кайлу и Мишель.

— Они меня не оставили, а обставили! — весело воскликнула Кайла, и Дженни с Деймоном заговорщицки улыбнулись.

Я внимательно следил за доктором, пока она перемешивала колоду и раздавала карты. Кайла выглядела удивительно естественной и привлекательной, не прилагая никаких усилий. Это мне всегда в ней нравилось. На самом деле она нравилась мне уже давно, еще с тех пор, когда мы вместе росли на Юге. И что дальше?

— Смотрите на мои карты? — спросила она.

— Не на ваши карты, — вмешалась Дженни. — Он смотрит на вас, доктор Кайла. Он очень хитрый!..

— Ладно, хватит смеяться. Я ухожу. Мне надо помочь Нане. — Я бросил выразительный взгляд на Кайлу и быстро направился к выходу.

— Не уходите! — крикнула она мне вдогонку, но я уже был в дверях.

По дороге в кухню я думал лишь об одном — как бы мне побеседовать с доктором наедине. И куда пригласить ее на первое свидание.

Глава 79

Я решил сводить Кайлу в «Кинкедс». Мы с Кристин любили этот ресторан, но я часто посещал его еще до нашей первой встречи и считал своим любимым местом. Кайла появилась через пять минут после меня, и мне это понравилось. Она просто приехала вовремя, как договорились. Никаких игр. В черном кашемировом свитере, черных слаксах и «лодочках» на низком каблуке. Выглядело это потрясающе — в ее стиле.

— Прости, Алекс, — сказала она, когда мы направились к бару. — Я ужасно пунктуальна. Знаю, что это скучно и убивает всякую таинственность, но ничего не могу поделать. В следующий раз — если он только будет — обещаю прийти как надо, с солидным опозданием. На минут пятнадцать-двадцать.

— Забудь об этом, — пробормотал я и вдруг почувствовал себя свободно и легко. — Черт, ты только что сломала лед.

Кайла подмигнула:

— У меня получилось, правда? Это моя манера. Я вообще очень хитрая. Как ты.

— Всем известно, что мужчины не любят умных женщин, — заметил я. — Они их боятся. Ты дьявольски умна.

— Надеюсь, ты станешь исключением, подтверждающим правило. Я знаю, тебе не нравятся дурочки. К тому же я не так уж умна. Вообще у меня есть своя теория на этот счет.

— Выкладывай. Налейте нам два «Пилзнера», — попросил я бармена.

Кайла продолжила:

— Просто я навидалась суперинтеллектуалов в своей больнице — врачей и ученых, которые не могут устроить собственную жизнь. Ну скажи — умные они после этого? В чем заключается их ум — в умении переваривать факты и чужие мысли? Или в том, что они помнят все рок-н-ролльные хиты, которые им приходилось слышать? Или могут пересказать любую серию из «Очарованных»?

Я хмыкнул.

— А ты знаешь таких людей? Которые видели все серии «Очарованных»?

— Господи, конечно, нет. У нас смотрят только «Скорую помощь». И «Медицинскую академию».

— А я помню много песен, правда, в стиле ритм-энд-блюз, — заявил я. — И с личной жизнью у меня тоже так себе.

Кайла рассмеялась:

— Не согласна. Я видела твоих детей.

— А Кристин Джонсон ты видела?

— Перестань, Алекс. Конечно, я ее знаю. Очень эффектная женщина. Просто сейчас у нее трудное время.

— Хорошо, не стану спорить. Хотя мог бы тебе наговорить про себя много гадостей.

Мы беседовали, смеялись, пили и ели хорошую еду. Странно, но мы ни разу не упомянули Нану и детей, видимо, потому, что это было слишком легкой темой. Я наслаждался чувством юмора Кайлы, но больше всего ее уверенностью в себе. Она вела себя абсолютно свободно и естественно, без намека на скованность или жеманство. Мне понравилось наше свидание.

Когда мы закончили с обедом и выпили последний бокал, Кайла заявила:

— Все было очень мило, Алекс. Весело и непринужденно.

— Тебя это удивляет?

— Немного, — призналась она. — Или даже много.

— Объясни почему.

— Хм-м… Потому что ты не имел обо мне никакого представления, хотя думал, что это не так.

— Я почти всегда видел тебя только на работе. Ты была доктором Кайлой из местной поликлиники.

— Две таблетки аспирина — и не смейте звонить мне домой. — Она рассмеялась. — Проблема в том, что многие люди доверяют мне, а вот я почти никому не доверяю.

Я улыбнулся.

— Ты хотела мне что-то сказать?

Кайла покачала головой:

— Наверное, я уже сказала. Все было очень хорошо. Мне понравился вечер — куда больше, чем я ожидала.

— Ладно. Но следующий раз все-таки будет? Я правильно тебя понял?

Она подмигнула:

— Я и тут была права, верно?

— Скорее, ты будешь права, если мы все-таки встретимся.

— Конечно, встретимся, Алекс. Обязательно. Я хочу посмотреть, чем все это закончится.

Глава 80

Когда на следующий день я вернулся в Лос-Анджелес, местное Бюро бурлило новостями о последних событиях в деле Мэри Смит, а также слухами о моей особе — что, откровенно говоря, не привело меня в восторг. Сотрудники судачили о том, как мы с Мэддоксом Филдингом не поладили после того, как он сменил Жанну Галетту. Отношения между полицией и ФБР всегда были натянутыми, а сейчас кривая их сотрудничества явно ползла вниз.

Насколько я понял, суть вопроса заключалась в том, действительно ли агент Кросс из Вашингтона бесцеремонно влез в дела полиции, а потом сдуру испортил им всю игру.

Минут пять я занимался этой чепухой, после чего перешел к делу.

Убийства Мэри Смит — она же Голливудский Охотник, она же Грязная Мэри — быстро превращались в самое сложное, непредсказуемое и запутанное дело в истории страны. Об этом говорили даже ветераны. С каждым днем действия преступника становились все более неожиданными и противоречивыми.

В день моего приезда появилось новое электронное письмо. Я его еще не видел, но мне сообщили, что оно не похоже на другие и в полиции над ним уже ломают голову. На сей раз Мэри Смит отправила предупреждение, и к нему отнеслись серьезно.

Мы собрались на четырнадцатом этаже в конференц-зале, который уже несколько недель являлся неофициальным штабом ФБР по расследованию дела Мэри Смит. Все стены были увешаны фотографиями, лабораторными отчетами и вырезками из газет. На огромном вишневом столе, занимавшем большую часть комнаты, в несколько рядов выстроились телефоны.

Совещание вел Фрэд ван Олсбург, явившийся на десять минут позже остальных. Я почему-то сразу вспомнил Кайлу Коулз и ее обычную пунктуальность. Кайла считала, что люди, которые всегда опаздывают, не уважают других — или, во всяком случае, не ценят их время.

У Фрэда ван Олсбурга было старое прозвище — Кирпич. Он получил его в конце восьмидесятых, когда перекрыл героиновый коридор между США и Центральной Америкой. С тех пор он рьяно карабкался по карьерной лестнице и, насколько я слышал, не совершил ничего выдающегося. Общаясь с ним, я уважал его не больше, чем этого требовали моя работа и его высокое положение в администрации.

Разумеется, он знал об этом, поэтому неожиданное начало его выступления застало меня врасплох.

— Прежде чем мы приступим к делу, хочу сказать одну вещь, — заявил он. — Думаю, все уже слышали, что у нас проблемы с лос-анджелесской полицией. Мэддокс Филдинг предпочитает вести расследование в одиночку и вообще ведет себя как заноза в заднице. Я верно излагаю, Алекс?

По комнате прокатился смешок. Я ответил:

— Без комментариев, — и смех усилился.

Ван Олсбург повысил голос, перекрывая шум:

— Так вот, я настаиваю, чтобы с нашей стороны не возникало никаких препятствий к совместной работе с копами. Проще говоря, мы должны честно и открыто делиться с ними всей информацией, какая у нас есть. Если я узнаю, что кто-то поступил иначе, в следующий раз посажу на отпечатки пальцев. Пусть Филдинг делает то, что ему нравится. Но я не допущу, чтобы из-за этого кто-то усомнился в нашей добросовестности и профессионализме. Ясно?

Меня приятно удивило, как ван Олсбург повел себя в данной ситуации. Похоже, он имел понятие о корпоративной чести, ради которой был готов защищать даже меня.

Потом мы перешли к последнему письму Мэри Смит. С помощью проектора ван Олсбург вывел его для общего обозрения на большой экран.

Когда я прочитал сообщение, меня поразило не только то, что написал преступник, но и то, что он хотел сказать. Это мелькало и в более ранних письмах, но теперь тема звучала отчетливо, как барабанная дробь.

«Попробуйте меня поймать, — как бы говорила нам Мэри Смит. — Я здесь. Придите и возьмите. Чего вы ждете?»

Письмо было отправлено покойному Арнольду Гринеру. На тот свет.

Глава 81

Кому: agriner@latimes.com

От кого: Мэри Смит

Кому: Следующей жертве

На самом деле мы уже встречались.

Помнишь? Я-то помню.

Совсем недавно я брала у тебя автограф, а ты, как обычно, изображала взбалмошную девчонку. Как говорится, своя в доску. Не стану уточнять, где это было, — ты все равно не вспомнишь. Я лепетала что-то про то, как обожаю твои фильмы, а ты улыбалась с таким видом, словно не слышала ни слова. Еще бы, ведь для людей вроде тебя я невидимка.

Тебе и раньше случалось смотреть сквозь меня. Например, вчера у детского сада или сегодня в спортивном зале. Иного я не ожидала.

В конце концов, мы с тобой полные противоположности. Может, в этом и заключается разгадка?

Тебя знают все, меня — никто. Я не красавица, не кинозвезда, не знаменитость. У меня нет безупречной кожи и ослепительной улыбки. Все считают, что как мать ты лучше Патрис Беннет, как актриса — Антонии Шифман, а как жена — Марти Лавенстайн-Белл. И уж конечно, ты известнее выскочки Сьюзи Картулис.

Про таких, как ты, говорят: «У нее все есть». Могу поспорить, ты и сама думаешь так же, хотя иногда забываешь об этом.

Зато у меня есть перед тобой одно преимущество. Мне кое-что известно. Через два дня ты будешь мертва. С пулей в голове и окровавленным лицом, изуродованным так, что его не узнают даже твои очаровательные дети, не говоря уже про толпу фанатов, которые ломятся на твои фильмы.

Но тогда я тебе этого, конечно, не сказала.

Я лишь улыбалась и чуть ли не приседала в реверансе, благодаря тебя за то, что ты такая, какая есть. А потом я ушла, сознавая, что в следующий раз все будет по-другому.

В следующий раз я уже не буду невидимкой.

Обещаю.

А я всегда держу слово — спроси хоть у Арнольда Гринера.

Глава 82

— Что вы об этом думаете? — Ван Олсбург обратился ко всему залу и посмотрел прямо на меня. — Вам уже приходилось заниматься подобными делами. Что происходит? Чего она хочет?

Я вышел вперед и сказал:

— Она хочет, чтобы ее поймали. Полагаю, преступник чувствует себя в глубокой изоляции. Его реакция парадоксальна, потому что он — или она, или оно, как угодно, — избавляется от тех людей, к которым его больше всего влечет. Убийца уничтожает то, что не может получить. И ему становится только хуже. Какая-то часть Мэри это понимает и пытается остановиться, но самой ей это не под силу.

— А последнее письмо? — напомнил Фрэд.

— Еще одно свидетельство внутреннего конфликта. Сознательно преступник думает, что дразнит власти, а подсознательно — подсказывает нам, как его поймать. Если в его сообщении имеется какой-нибудь смысл, то лишь такой.

— Может, все наоборот? — предположил Дэвид Фуджихиро. — Убийца кормит нас баснями, надеясь вывести на ложный след.

— Вы правы, это вполне вероятно, — согласился я. — Поэтому мы не должны ориентироваться на одно письмо. Лучшая тактика — считать послание правдивым, а остальные версии рассматривать как альтернативные. Но Дэвид справедливо указал на иной логичный вариант. При условии, что преступник вообще подчиняется какой-либо логике.

Пока я говорил, несколько агентов, в том числе мой приятель Пейдж, записывали что-то в блокноты. Я понимал, что пользуюсь здесь авторитетом, но это не приводило меня в восторг.

— Что предпримет полиция после последнего письма? — спросил сидевший сзади агент, которого я раньше не видел.

Я взглянул на ван Олсбурга, и тот ответил:

— Насколько я знаю, в полиции уже создали специальную группу, которая активно прорабатывает данный вопрос. Она пытается составить базу данных по вероятным жертвам. Впрочем, если взять всех известных актрис Голливуда — и даже оставить только тех, у кого есть семьи, — список получится очень длинным. К тому же копам не хочется сеять панику. Что они могут сделать для этих женщин? Только предупредить их об опасности и усилить патрули. Ну, и арестовать Мэри Смит. Черт возьми, когда-нибудь ее все-таки должны поймать. И знаете, что я вам скажу? Лучше, если это сделаем мы, а не полиция.

Глава 83

Многое в «Диснейленде», с точки зрения многодетной матери, звучало просто издевательски. «Лучшее место на земле», — заявляла рекламная брошюрка. Может, и лучшее; вот только народу тут столько, что ничего не стоит потерять ребенка.

Мэри старалась справиться с тревогой. «Беспокойство лишь притягивает к себе проблемы. Те, кто вечно нервничает, — самые несчастные люди. Не надо дергаться».

В конце концов, это должен быть веселый день для всей семьи. Брендан и Эшли уже заранее изнывали от нетерпения. Даже малыш Адам возбужденно раскачивался и повизгивал в своем ходунке.

Мэри Смит не спускала глаз со старших детей, пока они шагали по Мэйн-стрит мимо карамельных домиков и первых аттракционов. Каждый держал в руках край огромной карты. Выглядело это очень забавно, ведь никто из них понятия не имел, что искать. С тех пор как родился Адам, они часто играли во взрослых.

— Ну, с чего начнем, мои маленькие тыковки? — спросила Мэри. — Вот мы наконец и здесь. Как я и обещала. Чего вы хотите?

— Всего, — восхищенно прошептала Эшли. Она с разинутым ртом смотрела, как Гуфи — настоящий Гуфи, — переваливаясь, идет по Мэйн-стрит.

Брендан указал на мальчика своих лет — на голове у него была шапочка с ушами Микки-Мауса и вышитым на лбу именем «Мэттью».

— Можно мне такую? — с надеждой спросил он. — Мам, пожа-луйста!

— Нет, извини, солнышко. У мамочки не хватит денег. Во всяком случае, не в этот раз. Может, в следующую поездку.

Она вдруг подумала, что напрасно не взяла с собой сандвичи. Эта экскурсия с самого начала была ей не по карману. Если до следующей получки возникнут какие-нибудь непредвиденные расходы, семья останется без гроша.

Ну вот, опять она нервничает. «Хватит, перестань. Ты все испортишь. Утри сопли, рева-корова».

— Я знаю, что мы будем делать, — мягко произнесла Мэри и взяла у них карту.

Через пять минут они уже плыли в лодке через «Маленький мир» — аттракцион, который она посещала еще маленькой девочкой.

Но с тех пор тут ничего не изменилось, и это обрадовало ее. Прохлада и полумрак действовали успокоительно, как раньше, и улыбающиеся анимированные фигурки у воды нравились ей не менее. Вообще в этой поездке и в «Диснейленде» было что-то приятное и умиротворяющее. Хорошо, что Мэри сдержала обещание и выбралась сюда вместе с детьми.

— Смотри! — Брендан указывал на семейство веселых эскимосов, которые махали им рукой у своего заснеженного домика.

Брендан и Эшли, наверное, даже не помнят снега, подумала она, а Адам никогда не видел его. Бесконечно серые холодные равнины ее детства казались ей теперь нереальными, словно она видела их в черно-белом эпизоде из старого кино. Дороти туда вернулась, а она нет. И больше не вернется. Хватит с нее снежных гор. Пусть остаются там, где были, за миллионы миль отсюда. Отныне у них будет только солнце Калифорнии, и улыбающиеся эскимосы, и Микки-Маусы, и Гуфи.

— Простите, мэм, уже приехали, — произнес голос служащего, и Мэри очнулась.

— Мама, пойдем!

Она замигала, оглядываясь по сторонам. Господи, пропустила большую часть поездки, задумавшись о других вещах. Что им там показывали? Семью эскимосов. Снег. Ну да, снег.

— Мам, ты слышишь? Пойдем. Нас ждут.

Мэри взглянула на работника, который смотрел на них с вежливой улыбкой.

— А можно проехать еще раз? — спросила она.

Мужчина с сожалением покачал головой:

— Простите, это не разрешено. Вам придется снова встать в очередь.

— Мам, пожалуйста! — крикнул Брендан. — Не устраивай сцен, ладно?

— Да, да, — кивнула Мэри.

Голос у нее звучал напряженно, и она чувствовала себя смущенной.

Потом она подмигнула служащему.

— Детишки, — пробормотала она и поспешила на край платформы, чтобы догнать свою маленькую «банду».

Глава 84

Когда настало время обеда, Мэри со вздохом обнаружила, что у нее в кошельке осталось двенадцать долларов и немного мелочи. Придется довольствоваться маленькой пиццей и бутылкой газировки на всю компанию.

— Фу, зелень, — проворчала Эшли, когда она поставила тарелку на столик.

— Пустяки, — улыбнулась Мэри и смахнула с блюда листочки орегано. — Видишь, зелень улетела.

— Она тут, под сыром. Мам, я не хочу это есть. Я умираю с голоду!

— Милая, мы должны перекусить. Пока не вернемся домой, не будет больше никакой еды.

— Мне плевать.

— Эшли…

— Отстань!

Мэри глубоко вздохнула и досчитала до пяти. Она изо всех сил старалась держать себя в руках.

— Посмотри на брата. Ему нравится. Это очень вкусно.

Брендан послушно улыбнулся и откусил еще. Но Эшли нахохлилась и опустила голову.

Мэри почувствовала, как у нее напряглись шея и спина.

— Эшли, дорогая, попробуй хоть кусочек. Слышишь, что я говорю? Эшли! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Она прекрасно знала, что не надо на нее давить. Пусть не ест, если не хочет. В конце концов, это проблемы Эшли, а не ее.

— Ты знаешь, сколько это стоит? — вырвалось у нее. — Ты хоть представляешь, во что мне обошлась эта «страна чудес»?

Брендан попытался вмешаться:

— Мама, не надо. Мам, перестань!

— Ты знаешь? — повторила она. — Хоть приблизительно?

— Мне плевать! — огрызнулась Эшли.

Грязная, мерзкая девчонка.

Плечи Мэри словно окаменели, напряжение пошло вниз, проникая до кончиков пальцев. Она вдруг ощутила, как у нее покалывает в мышцах. Потом все прошло.

Эшли не нравится еда? Прекрасно. Просто замечательно.

Она ударила кулаком по столу.

— Мама! — вскрикнул Брендан.

Бумажные тарелки и кусочки пиццы полетели на пол. Бутылка с содовой опрокинулась, и ее содержимое выплеснулось на стульчик Адама. Тот зашелся в плаче. Мэри заорала во весь голос:

— Видишь? Видишь, что ты натворила?

Она почти не слышала своего крика — точно кричал кто-то другой, за глухой дверью, крепко запертой на все замки.

Господи, ну почему, почему так вышло? Ведь они приехали отдохнуть, повеселиться. А теперь то, ради чего она так старалась, пошло прахом. Кошмар! Ужасно, невыносимо! Хуже некуда.

Глава 85

Если верить последнему письму Мэри Смит, у нас было не более сорока восьми часов, чтобы предотвратить убийство. И без того трудную ситуацию осложняло то, что мы не могли одновременно находиться во всех местах, даже бросив в бой значительные силы. Вскоре у следствия появилась зацепка, с которой следовало хорошенько поработать. По крайней мере, так нам сказал Фрэд ван Олсбург. Я сомневался, что ради этого стоит устраивать еще одно совещание, но все-таки приехал и не пожалел об этом.

Несмотря на противодействие Мэддокса Филдинга, нам удалось наладить контакты с лос-анджелесской полицией, и когда я вошел в зал, на телефоне как раз был один из их людей, занимавшихся синим «шевроле».

Копы создали специальную группу, куда входили два ведущих детектива, около двадцати агентов и ключевой координатор, Меррид Снайдер, регулярно державший с нами связь.

Снайдер начал с общего обзора результатов следствия. Легкий акцент выдавал в нем уроженца Новой Англии.

— Как известно, отделы транспортных средств не отслеживают автомобили по их цвету. Между тем это единственная примета, которую мы знаем о «шевроле» Мэри Смит, — напомнил он. — В районе Лос-Анджелеса таких машин более двух тысяч. Чтобы ускорить поиски, мы уделяем много внимания звонкам граждан. За день их поступает несколько десятков: кто-то сам ездит на синем «шевроле» и спрашивает, что ему теперь делать; кто-то видел такую машину, или думает, что видел, или знает человека, который ее видел. Проблема в том, как выловить одну тысячную долю полезной информации из девятисот девяноста девяти тысячных никчемной шелухи.

— А почему вы зацепились именно за этот звонок? — спросил я.

Снайдер ответил, что его привлекла комбинация разных факторов. В других случаях подозрительным были лишь один или два момента, а тут они имели дело с целой связкой.

— Парень рассказал нам о своей соседке, снимающей у него жилье. Она ездит на синем «шевроле», и ее зовут Мэри Вагнер.

По залу прокатился легкий ропот. Совпадение скорее не в нашу пользу, хотя я бы не удивился, если бы наша подозреваемая — при ее любви к публичности — действительно носила имя Мэри.

— Она неуловима, как Джейн Доу,[12] — продолжил Снайдер. — У нее нет зарегистрированных водительских прав, ни в нашем, ни в других штатах. Номера на автомобиле калифорнийские, но попробуйте угадать, что с ними не так.

— Они ворованные, — пробормотал кто-то с задних рядов.

— Верно, они ворованные, — подтвердил Снайдер. — И проследить их невозможно. Вероятно, она сняла их с какой-нибудь брошенной развалюхи. И наконец, ее адрес. Мамонт-авеню, Ван-Нуйс. Это в десяти кварталах от интернет-кафе, где было найдено неотправленное письмо.

— А что мы знаем о самой женщине? — спросил ван Олсбург. — За ней установили слежку?

Сидевший впереди агент постучал по клавиатуре ноутбука, и на экране появился новый слайд.

Я увидел высокую белую женщину средних лет, сфотографированную из наблюдательного пункта в противоположном конце автостоянки. На ней было что-то вроде розовой униформы горничной. Тело выглядело не худым и не толстым, платье сидело хорошо, но все-таки казалось слишком маленьким для ее плечистой фигуры. На вид лет сорок пять.

— Снимок сделан сегодня утром, — пояснил Фрэд. — Она работает горничной в отеле «Беверли-Хиллз», занимается уборкой номеров.

— Подождите. Уборкой номеров? Вы сказали — уборкой номеров?

Все взгляды обратились к агенту Пейджу, который сидел высоко на подоконнике.

— А в чем дело? — спросил ван Олсбург.

— Наверное, это дурацкая мысль…

— Выкладывайте.

— Просто я вспомнил отчет доктора Кросса. В номере, где убили Сьюзи Картулис и Брайана Конвера, была заправлена кровать. Очень аккуратно. — Он пожал плечами. — Разумеется, это ерунда, но все-таки… Горничная в номерах…

Молчание окончательно смутило Пейджа, и он умолк. Будь у него побольше опыта, он бы догадался, что реакция зала была заинтересованной, а не скептичной. Все приняли к сведению его слова, и ван Олсбург перешел к следующему слайду.

Мэри Вагнер крупным планом.

Вблизи стало заметно, что в ее темных волосах, собранных на затылке в старомодный узел, пробивается седина. Лицо круглое, невыразительное и отчужденное, словно ее мысли витали где-то далеко.

Агент с заднего ряда произнес:

— Внешность неброская.

И он был прав. Никогда не заметишь эту женщину на улице.

Она почти невидимка.

Глава 86

В тот же день около семи вечера я припарковал свою машину в квартале от дома, где жила Мэри Вагнер. Наша зацепка вполне могла «выстрелить», и мы это понимали. Слава Богу, пресса еще ничего не пронюхала.

Вторая группа обошла дом сзади, а третья следовала за подозреваемой, которая возвращалась с работы в отеле «Беверли-Хиллз». Агенты сообщили, что она заехала в бакалейную лавку и вот-вот появится у нас.

Через пару минут на улице показался синий автомобиль и, дымя выхлопной трубой, подъехал к зданию. Мэри Вагнер достала из багажника два больших пластиковых пакета и вошла в подъезд. Судя по всему, она была сильной женщиной. Мне показалось, что она бормочет что-то себе под нос.

Как только подозреваемая исчезла в доме, мы подобрались поближе.

Моим напарником в этот вечер был Мэнни Баркер, агент примерно моих лет. Он пользовался хорошей репутацией, но на все мои попытки поддерживать вежливую беседу отвечал лишь односложным хмыканьем, которое скоро перешло в молчание. Поэтому мы просто торчали в машине и наблюдали за погружавшейся в сумерки улицей.

Бунгало, которое снимала Мэри Вагнер, выглядело невзрачно даже по меркам этого небогатого района. Ворот на сетчатой ограде не было. Заросшая травой лужайка почти поглотила остатки кирпичного бордюрчика у мощеной дорожки. Прилегающая территория была чуть шире самого здания, в ней хватало места только для подъездной аллеи с южной стороны. Поворачивая к дому, «шевроле» Вагнер едва не задел за стену соседнего участка.

Джереми Килборн, сообщивший о синем «шевроле», жил рядом и владел обоими домами. Он рассказал, что бунгало Вагнер раньше принадлежало его матери, но она умерла четырнадцать месяцев назад. Вскоре после этого его сняла Мэри Вагнер и с тех пор исправно платила деньги за аренду. Килборн считал ее слегка чокнутой, но вполне дружелюбной и говорил, что она держится особняком.

Самого Килборна дома не было. Он уехал с семьей к родственникам, выжидая, пока полиция разберется с его жилицей.

Вечером на улице стало тихо и пустынно. Мэри Вагнер включила свет и, судя по всему, устроилась на ночь. Мне невольно подумалось — в тихом омуте…

Я достал фонарик и, открыв бумажник, украдкой посветил на снимки Деймона, Дженни и маленького Алекса, пытаясь представить, чем они теперь занимаются. К счастью, в машине было достаточно темно, чтобы скрыть идиотскую улыбку на моем лице.

Следующие несколько часов прошли в созерцании безмятежного дома Мэри Вагнер и изучении материалов дела, которые я разложил у себя на коленях. Я просматривал их от скуки. Все, что мне следовало знать о Мэри Смит, уже отложилось у меня в голове.

Потом я что-то заметил, вернее, кого-то, — и не поверил своим глазам.

— О нет! — простонал я. — Только не это!

Бедняга Мэнни Баркер чуть не подскочил на месте.

Глава 87

— Эй, Траскотт! Назад! Я сказал — назад!

Я выскочил из машины, увидев, как журналист и его фотограф приближаются к дому Мэри Вагнер. Какого дьявола они приехали?

Когда мы находились примерно на одном расстоянии от бунгало, Траскотт вдруг со всех ног рванул к подъезду. Я сделал то же самое — намного быстрее репортера и быстрее, чем он ожидал. Он не оставил мне выбора, и я свалил его в нескольких шагах от двери. Удар пришелся в поясницу, и Траскотт шлепнулся на землю, застонав от боли.

Последний момент мне даже понравился — у меня давно чесались руки. Но в остальном мы сели в лужу. Мэри Вагнер наверняка нас слышала, сейчас она выйдет посмотреть, что случилось, и мы «засветимся». Наша операция провалится.

Схватив репортера за ноги, я оттащил его подальше от дома.

— У меня есть право находиться здесь. Я подам на вас в суд, Кросс!

— Отлично, подавайте.

Поскольку Траскотт начал на меня орать, а фотограф продолжала щелкать камерой, я взял его в «клещи» и поволок по улице.

— Отпустите меня! Вы не имеете права!

— Убери ее! И отними камеру! — крикнул я подоспевшему на помощь агенту.

— Я засужу тебя ко всем чертям! Тебя и все ваше Бюро!

Траскотт вопил, пока мы втроем тащили его за ближайший угол. Потом я надел на него наручники и втолкнул в автомобиль.

— Увези его отсюда! — велел я агенту. — И фотографа тоже. — Я заглянул к журналисту на заднее сиденье: — Можешь подать на меня в суд, если хочешь. Ты арестован за помехи следствию. А теперь уберите этого придурка к чертовой матери!

Через несколько минут на улочке снова воцарилась тишина.

Честно говоря, меня очень удивило, как Мэри Вагнер — незаурядный преступник, подозреваемый в изощренных и продуманных убийствах, — ухитрилась не заметить нашей стычки.

Глава 88

В эту ночь Мэри Вагнер спала гораздо лучше нас. Джеймса Траскотта увезли в тюрьму, но я не сомневался, что утром репортера выпустят. Его журнал уже подал жалобу. Впрочем, Траскотт мало что пропустил. К четырем часам утра, когда нас сменила другая группа, новостей по-прежнему не было.

У меня как раз хватило времени, чтобы поспать пару часов, принять душ и опять вернуться в строй.

В начале восьмого я уже был в отеле «Беверли-Хиллз». Смена Мэри Вагнер начиналась в семь тридцать. Ситуация становилась все более сложной и причудливой.

Роскошный отель — голливудская достопримечательность в розовых тонах — почти целиком прятался за высокими пальмами на бульваре Сансет. Внутри все тоже было розовым, включая просторный вестибюль, по стенам на цветных обоях цвели пальмовые листья.

Начальник местной службы безопасности, Эндрю Перкинс, сидел в своем кабинете на нижнем этаже. Я специально выбрал его для контактов с администрацией отеля. Когда-то Перкинс работал в ФБР.

Я вошел и увидел на его столе два экземпляра досье на Мэри Вагнер.

— Не женщина, а образцовый служащий, — сообщил он. — Приходит всегда вовремя, трудится на совесть. С людьми почти не общается — просто делает то, что нужно, и уходит. Практически это все, что мне известно. Но я могу поспрашивать людей. Хотите, я этим займусь?

— Нет, спасибо. Как насчет ее прошлого? Есть что-нибудь любопытное?

Он достал заявление Вагнер о приеме на работу и несколько своих заметок.

— Она устроилась к нам восемь месяцев назад. Судя по бумагам, раньше трудилась в отеле «Марриотт». Но когда я попытался навести справки, оказалось, что все указанные телефоны не работают или там никто не отвечает. Номер ее социального страхования подделан. У горничных и носильщиков это не редкость.

— Кто-нибудь может подтвердить, что она никуда не отлучалась во время своих смен? — спросил я.

Перкинс покачал головой:

— Только рабочий журнал. — Он снова заглянул в свои заметки. — У нее хорошие отношения с начальством, а это было бы невозможно, если бы она часто отлынивала от службы. Отзывы о ней положительные. Она отлично справляется со своими обязанностями. Мэри Вагнер считается одним из лучших работников отеля.

Глава 89

Перкинс дал мне воспользоваться его факсом, чтобы отправить в ФБР графики работы Мэри Вагнер для сопоставления с собранными нами сведениями. Затем он снабдил меня рабочей формой техника отеля и нагрудной табличкой с именем «Билл».

Билл спустился в подвал и устроился недалеко от грузовой площадки, где горничные получали нужные инструменты и чистящие средства. Ровно в семь тридцать появилась новая смена.

Я увидел группу женщин, одетых в одинаковую розовую униформу. Мэри Вагнер выделялась среди них высоким ростом. Про таких говорят — «с широкой костью». К тому же она была единственной белой из всей обслуги.

Конечно, Вагнер без труда справилась бы с любой физической работой Мэри Смит — вроде манипуляций с телом Марти Лавенстайн-Белл в бассейне или перетаскивания трупа Брайана Конвера с ковра на кровать.

Билл стоял всего в двадцати ярдах от нее, повернувшись лицом к распределительной панели и наполовину закрывшись ее дверцей. Вагнер занималась своим делом молча и старательно, тогда как другие болтали беспрерывно, в основном на испанском. Вид у нее был одинокий и замкнутый, точь-в-точь как говорил мне Перкинс. Она первой вкатила свою тележку в лифт.

Я не стал подниматься за ней наверх. В коридорах отеля почти не было прикрытия, а я считал, что гораздо важнее поговорить с Мэри после работы у нее дома. Так что Биллу не стоило особенно мозолить ей глаза.

Мой главный шанс наступил во время обеда, когда кафетерий для сотрудников был забит до отказа. Вагнер тихо сидела в сторонке, ела сандвич с тунцом и записывала что-то в матерчатую тетрадь — наверное, свой дневник. Хотел бы я почитать его. Похоже, все ее общение с коллегами ограничивалось вежливыми «здравствуйте» и «прощайте». Идеальный работник.

Я решил закончить слежку и, вернувшись в кабинет Перкинса, любезно посвятил его в результаты наблюдений. Пока мы разговаривали, у меня запищал пейджер.

— Простите.

Это был Карл Пейдж из кризисного центра.

— Я подумал, вы должны знать — да-да, уже иду, — что рабочий график Мэри Вагнер идеально вписывается в схему преступлений. Ее не было на службе по крайней мере два дня до и после каждого убийства. Никаких исключений. В яблочко!

— Хорошо, спасибо. Мне пора идти. Сегодня она работает.

— Вы давно ее видели?

— Десять минут назад. Все, Пейдж, я тороплюсь.

Перкинс выжидающе смотрел на меня, и мне не хотелось, чтобы он задавал мне много вопросов. Трубка была уже почти на рычаге, когда я услышал крик Пейджа:

— Постойте!

Я с извиняющимся видом сдвинул брови. Иногда навязчивость Пейджа меня сильно доставала.

— Ну что, Карл?

— Вспомните последнее письмо Мэри Смит, Алекс. Убийство должно произойти до завтрашнего полудня.

— Понял, — сказал я и повесил трубку.

Намек Пейджа был абсолютно ясен.

Завтра у Мэри Вагнер выходной.

Глава 90

Я еще больше укрепился в мысли, что необходимо побеседовать с Мэри Вагнер до того, как на нее наденут наручники. Интуиция твердила мне об этом. Но я сознавал, что на полицию сильно давят и она будет действовать очень быстро. Значит, мне необходимо действовать еще быстрее.

Я поспешил назад в Бюро и нашел ван Олсбурга в его кабинете.

— Даже не просите. Это вне моей компетенции, — отрезал он, когда я изложил ему свой план. — Если Мэддокс Филдинг хочет арестовать ее…

— Тогда окажите мне одну услугу, — попросил я.

Через пару минут Фрэд уже набирал на своем телефоне номер Филдинга. Вероятно, детектив не ответил бы на мой звонок, но имя ван Олсбурга заставило его снять трубку.

— Мэддокс, у меня сейчас Алекс Кросс. Он предлагает — и, по-моему, весьма обоснованно — повременить с арестом Мэри Вагнер. Дайте ему возможность побеседовать с ней с глазу на глаз.

— Сколько, по-вашему, мы еще должны пасти ее? — спросил Филдинг. — Дело уже решено. У нас достаточно оснований для ареста.

— Все улики косвенные, — вмешался я по громкой связи. — Вам придется отпустить ее.

— Ничего, мы что-нибудь придумаем.

— Что это значит? — Я почувствовал, что начинаю раздражаться. — Вы что-то недоговариваете, Мэддокс? Почему вы оттираете нас в сторону?

На мои вопросы Филдинг ответил своим фирменным гробовым молчанием.

— В конце концов, за ней следят полиция и ФБР, и нет никаких признаков, что она собирается сбежать. Мы знаем распорядок ее дня. Дайте мне поговорить с ней дома. Это мой последний шанс застать Мэри Вагнер в нормальной обстановке.

Я ненавидел себя за просительные нотки в своем голосе, но дело того стоило. Было очень важно поговорить с Мэри наедине.

— Детектив, я знаю, что у нас имеются разногласия, — продолжил я, — но мы оба хотим быстрого решения дела. Доверьтесь моему опыту. Если вы разрешите мне…

— Ладно, подъезжайте к ее дому не позже шести, — неожиданно произнес Филдинг. — Но учтите, я вам ничего не обещаю, Кросс. Если она не вернется домой после работы или просто изменит свой обычный график, больше никаких отсрочек. Мы ее берем.

Не успел я удивленно поднять брови, как на том конце линии раздался щелчок. Разговор был закончен.

Глава 91

Мэри Вагнер даже не запиралась на цепочку. Я слышал, как та загремела о косяк, когда она открыла дверь.

— Мисс Вагнер?

— Да?

Женщина стояла на пороге босиком, хотя на ней все еще было розовое платье горничной. Она молчала и смотрела на меня с улыбкой, пока я не представился.

— Агент Кросс из ФБР. — Я показал удостоверение и значок. — Можно мне войти и задать вам насколько вопросов?

Ее лицо потемнело.

— Это все из-за машины, да? Господи, мне давно надо было продать ее или перекрасить. Вы не поверите, как часто люди на меня таращатся.

Она держалась более свободно, чем в отеле, но все-таки замкнуто и жестко, как усталая воспитательница из бесплатного детсада, на которую повесили очень много детей.

— Да, мэм, — ответил я. — Все дело в автомобиле. Чистая формальность — мы проверяем все синие «шевроле». Можно мне войти? Это не займет много времени.

— Конечно, конечно. Простите, что не пригласила сразу. Входите, пожалуйста.

Я махнул рукой сидевшему в машине Баркеру.

— Пять минут! — крикнул я, показав Мэри Вагнер, что явился не один.

Господи, хоть бы она не заметила торчавших повсюду полицейских!

Я вошел внутрь, и дверь закрылась. В кровь мгновенно хлынул адреналин. Неужели эта женщина действительно та самая преступница, маньяк-убийца? Странно, но я не чувствовал, чтобы от нее исходила какая-то угроза.

Комнаты поражали порядком и чистотой. Полы недавно выметены, все вещи на своих местах. В холле на стене висела декоративная фигурка из дерева. Она изображала приседающую девушку с надписью «Добро пожаловать», выгравированной на широкой юбке. Я вдруг сообразил, что за наружную часть дома отвечал его хозяин. А здесь она все устроила по своему вкусу.

— Садитесь, — пригласила Мэри Вагнер.

Она кивнула на гостиную, открывавшуюся в арочном проеме справа. Большую часть комнаты занимали громоздкий диван и двойное кресло. Звук в телевизоре был выключен. На обшарпанном кофейном столике стояли диетическая пепси-кола и тарелка с недоеденным супом.

— Кажется, я не вовремя? — спросил я. — Извините, ради Бога.

Это еще не значило, что я собираюсь уходить.

— Нет, нет, все в порядке. Я уже закончила.

Мэри Вагнер выключила телевизор и убрала со стола.

Я стоял в холле и смотрел, как она переносит в раковину посуду. Самый обычный дом, ничего особенного. Разве что слишком чисто и аккуратно, ни одной пылинки.

— Хотите что-нибудь выпить? — спросила она.

— Нет, спасибо.

— Воды? Содовой? Апельсинового сока? Угощайтесь, агент Кросс.

— Благодарю вас.

Ее дневник должен быть где-то в доме, но я пока его не видел. По телевизору шло ток-шоу «Колесо фортуны».

— Хотя про апельсиновый сок я наврала — у меня его нет, — весело добавила Мэри Вагнер, вернувшись в холл.

Либо она абсолютно спокойна, либо хорошо притворяется. Странно. Я прошел за ней в гостиную, и мы сели.

— Итак, чему могу помочь? — спросила Мэри Вагнер любезным тоном, но не совсем уверенно. — Буду рада чем-нибудь помочь.

Я старался говорить легко и непринужденно.

— Прежде всего — вы сама водите свою машину?

— Конечно.

Она улыбнулась, словно мой вопрос показался ей забавным. Интересно почему?

— В последние шесть недель бывали периоды, когда она находилась вне вашего контроля?

— Да, когда я сплю. Или на работе. Я обслуживаю номера в отеле «Беверли-Хиллз».

— Понятно. Значит, вы ездите туда на автомобиле.

Она поправила воротничок своей формы и взглянула на мой блокнот, будто ей хотелось, чтобы я записал ответ. Я немедленно взял авторучку.

— Да, — продолжила Мэри Вагнер. — Машина находилась вне… как вы сказали?.. вне моего контроля. — У нее вырвался тихий смешок. — Не в моей компетенции.

Я сделал несколько записей. «Старается понравиться? Руки постоянно двигаются. Хочет, чтобы я считал ее умной».

Пока мы беседовали, я не только слушал, но и наблюдал. В словах Мэри не было ничего необычного. Меня больше удивляло, что она полностью сконцентрирована на собеседнике. Мисс Вагнер сжимала или переплетала пальцы, шевелила руками, но ее карие глаза почти не отрывались от моих. Мне даже показалось, что она рада моему присутствию.

Когда я встал, хозяйка расстроилась.

— Можно стакан воды? — спросил я, и ее лицо сразу прояснилось.

— Пойдемте.

Я последовал за ней в коридор. В кухне все было вылизано так же, как в гостиной. На пустых полках стояли большой тостер и несколько расписных баночек в лубочном стиле. В сушилке над раковиной лежало полно посуды, в том числе столовый набор с двумя острыми ножами.

Мэри взяла стоявший наверху стакан и наполнила его водой. Жидкость немного отдавала мылом.

— Вы из Калифорнии? — спросил я небрежным тоном. — Всегда жили здесь?

— О нет. В куда менее приятных местах.

— Это где?

— На Северном полюсе. — Женщина снова тихо рассмеялась и покачала головой. — Или что-то в этом роде.

— Дайте угадаю. Штат Мэн? Кажется, вы из Новой Англии.

— Налить вам еще?

— Нет, спасибо.

Она взяла у меня полупустой стакан и повернулась к раковине.

В следующий момент все полетело к черту. Снаружи раздались быстрые шаги и чей-то крик. Задняя дверь с грохотом распахнулась, и на пол полетели щепки и битое стекло. Я услышал, как кто-то выламывает дверь спереди.

Еще через мгновение толпа полицейских в бронежилетах вломилась в кухню и взяла Мэри Вагнер на прицел.

Глава 92

Женщина выронила стакан, но я даже не услышал, как он разбился. Кухня наполнилась громкими криками, которые заглушили испуганный голос Мэри:

— Убирайтесь из моего дома! Ради Бога, уходите! Что вам нужно? Я ничего не сделала!

Я достал свой значок, на тот случай если копы не знали о моем существовании.

— Лечь на пол! — Старший офицер ткнул пистолетом в грудь Мэри Вагнер. — Быстро! На пол!

Но Мэри уже впала в ступор. Ее взгляд блуждал по сторонам, она не понимала, чего от нее хотят.

— На пол! — заорал полицейский.

Мэри Вагнер попятилась, съежившись и вскинув руки, точно пыталась защититься. Я увидел, как ее босая ступня попала на осколок стекла. Мэри жалобно вскрикнула и дернулась в сторону как ужаленная. Вторая нога поскользнулась на мокром полу и резко подвернулась. Женщина широко взмахнула руками и упала на спину.

Копы мгновенно подскочили к ней. Два офицера рывком перевернули ее на живот и надели сзади наручники. Третий одновременно зачитал ее права — боюсь, слишком быстро, чтобы она смогла что-либо разобрать. Кто-то взял меня за локоть и громко произнес:

— Сэр, пойдемте с нами.

Я отмахнулся.

— Сэр? — Полицейский схватил меня крепче, и я раздраженно сбросил его руку.

— Ей нужна первая помощь.

Но никто не услышал мои слова или не обратил на них внимания.

— Мэм, вы понимаете, что вам говорят? — спросил один из офицеров.

Мэри затрясла головой, все еще уткнувшись лицом в пол. Я был уверен, что она не поняла ни слова.

— Мэм, вы должны ответить — да или нет. Вы слышали, что я вам сказал?

— Да, — прошептала она. Ее дыхание было прерывистым. — Я понимаю. Вы думаете, я сделала что-то плохое.

Я не выдержал. Оттолкнув стоявших рядом полицейских, я шагнул вперед и опустился на колени.

— Мэри, это я, агент Кросс. С вами все в порядке? Вы действительно осознаете, что здесь происходит?

Мисс Вагнер по-прежнему была в панике, но отдавала себе отчет в происходящем. Я проверил, не осталось ли в ее ноге осколка, потом замотал ступню кухонным полотенцем и помог Мэри Вагнер сесть.

Женщина смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, будто не узнавая собственного дома.

— Мэри, вы арестованы. Вам нужно пойти с этими людьми.

— Все, мы ее берем.

Какой-то коп, лет на двадцать младше меня, шагнул к ней.

— Еще пара секунд, — сказал я.

— Не могу, — возразил он. — Мы должны немедленно арестовать подозреваемого.

Я отвернулся от Мэри и понизил голос:

— Какого черта я, по-вашему, здесь делаю? Я пытаюсь вам помочь!

— Сэр, нам дали ясные и четкие инструкции. Пожалуйста, отойдите. Это наша операция.

У меня были только две возможности — уступить или броситься в атаку. Я всерьез подумывал о последнем варианте, но решил, что подчиненные тут ни при чем — мне надо разбираться с боссом. Все равно, дело испорчено.

Через минуту они поставили Мэри Вагнер на ноги и потащили к двери. На полу осталось окровавленное полотенце, за которым по линолеуму потянулся красный след.

— Первая помощь! — крикнул я вдогонку, но никто даже не обернулся.

Я громко выругался, мне хотелось на ком-нибудь сорвать злость. Ярость и досада бурлили во мне как кипяток, и я знал, куда их выплеснуть. Развернувшись, я набросился на ближайшего сержанта.

— Где Мэддокс Филдинг? — завопил я. — Где этот чертов сукин сын?

Глава 93

— Остынь, Кросс!

Филдинг прорычал это раньше, чем я успел приблизиться к нему. Он стоял на другой стороне улицы напротив дома Мэри Вагнер и совещался со своими копами. Захолустный квартал превратился в сцену из полицейского боевика, большинство людей предпочли бы никогда не видеть его. Шоссе с двух сторон перекрыли патрульные машины, продолжавшие мигать и реветь сиренами. На сетчатом заборе висела ярко-желтая заградительная лента, а все подходы к дому перегородили деревянными козлами, на которые уже наседала толпа зевак, желавших поглазеть на бесплатный детектив.

«В этом доме жила Мэри Смит. Представляете? Она была нашей соседкой!»

Несколько фургонов с прессой тоже заняли свои места. Я подумал, что Филдинг сам позаботился насчет освещения своей «блестящей операции», и это взбесило меня еще больше.

— Зачем вы это сделали? — набросился я на него.

Он нехотя повернулся и бросил на меня хмурый взгляд.

— Вы провалили важную встречу с подозреваемой и подвергли риску ее и мою жизнь, — продолжил я. — В этом не было никакой необходимости. Меня могли застрелить. Ее тоже. Из-за вас арест превратился в фарс. Вы позор лос-анджелесской полиции!

Мне было наплевать, что нас слышат: чем больше скандала, тем лучше. Кто знает, может, Филдинг привык к такому языку. Его лицо осталось непроницаемым.

— Вы хоть понимаете, что я мог получить признание преступника?

— К черту признание, — неожиданно буркнул Филдинг. — У меня есть кое-что получше.

— О чем вы говорите?

Детектив самодовольно улыбнулся. Информация у нас ценилась на вес золота, и он ею обладал. Что он от нас прячет?

— Вы видите, теперь я занят, — ответил Филдинг. — Когда будет время, составлю отчет для ФБР.

Но я не собирался отступать.

— Вы дали мне время для встречи с Вагнер. Вы мне обещали!

Он отвернулся, но вдруг опять взглянул на меня через плечо:

— Я сказал, что если что-нибудь изменится, нашему соглашению конец. Больше ничего.

— Но что изменилось?

Он выдержал паузу.

— Пошли вы к черту, агент Кросс. Я не обязан отвечать на ваши вопросы.

Я накинулся на него, но детектив был готов к этому. Двое из его горилл выросли между нами и толкнули меня назад. Жаль, я с удовольствием стер бы с его лица циничную усмешку и заодно подправил ему физиономию. Отшвырнув копов, я зашагал прочь.

Еще не успев успокоиться, я набрал номер на своем мобильнике.

— Жанна Галетта.

— Это Алекс Кросс. Ты что-нибудь знаешь об аресте Мэри Смит?

— Спасибо, неплохо. А как твои дела?

— Извини, ради Бога. Так что ты слышала об этом? Я сейчас возле ее дома. Тут происходит черт знает что. Ты не поверишь, что они вытворяют.

Жанна помолчала.

— Я больше не занимаюсь данным делом.

— Может, при личной встрече я получу иной ответ?

— Не исключено.

— Тогда выдели мне минуту. Прошу тебя, Жанна. Мне нужна твоя помощь. Времени в обрез.

Ее голос смягчился.

— Что там произошло? Кажется, ты расстроен.

— Все полетело вверх тормашками. Представляешь, я говорю с подозреваемой, и неожиданно в дом вваливаются копы, как клоуны из цирка. Это было дико и совершенно ни к чему. Филдинг знает что-то, но не хочет говорить.

— Я сэкономлю тебе время, Алекс, — произнесла Жанна. — Вагнер — убийца. Она совершила все эти преступления.

— С чего ты взяла? Как полиция могла узнать? Что произошло?

— Помнишь волос, который нашли в кинотеатре, где убили Патрис Беннет? Так вот, они взяли образец волос со свитера Мэри Вагнер в ее рабочей раздевалке в «Беверли-Хиллз». Образцы совпали. Это те же самые волосы. Филдинг попал в точку.

Я лихорадочно соображал, пытаясь сопоставить новую информацию с уже известной.

— Неплохая работа для человека вне игры, — проговорил я.

— Просто у меня есть уши.

— Тогда, вероятно, ты слышала, куда ее отвезли?

Жанна на мгновение заколебалась.

— Загляни в участок Ван-Нуйс на Силмэр-авеню. И поторопись. Она там долго не задержится.

— Уже бегу.

Глава 94

Я отправился в Ван-Нуйс, но меня там «развернули» — нагло заявили в лицо, что ее здесь нет.

Я не мог надавить на полицию: Вагнер — заключенная, и они не собирались ни с кем ею делиться. Сам Бернс не смог бы мне помочь, даже если бы хотел.

Пришлось ждать до следующего утра. К тому времени Мэри уже перевели во временный изолятор в другой части города, где подвергали непрерывным допросам — без толку, как я и предполагал.

Один сочувствующий детектив описал мне состояние Вагнер как нечто среднее между подавленностью и ступором, но я хотел увидеть ее сам.

Когда я приехал в изолятор, журналистов на улице было в два раза больше, чем обычно. Неудивительно. Несколько недель Голливудский Охотник был новостью номер один не только на местных каналах, но и по всей стране. Теперь фотографии Мэри Вагнер висели повсюду — они изображали бледную, растрепанную женщину с пустым взглядом, действительно очень похожую на убийцу.

Перед тем как выключить в машине радио, я успел услышать фрагмент утреннего шоу, где ведущий балагурил и острил, обсуждая недавние убийства знаменитых и богатых женщин в Голливуде.

— Как насчет Кэти Бэйтс? Она могла бы сыграть Мэри. Это великая актриса! — восклицал какой-то озабоченный слушатель, и диджей охотно подхватывал тему.

— Слишком стара. К тому же она уже играла в «Мизери». Лучше возьмите Николь Кидман, приделайте ей фальшивый нос, наденьте парик, прибавьте тридцать фунтов весу, и вперед, — дурачился диджей. — Или, например, Мерил Стрип. Как насчет Эммы Томпсон? Кейт Уинслет — в самый раз.

В полицейском участке меня продержали целый час. Я говорил с четырьмя разными людьми и раз двадцать показывал удостоверение, прежде чем меня проводили в маленькую комнату для допросов, куда вскоре пообещали привести Мэри Вагнер. Но с этим они тоже не торопились.

Когда я наконец увидел ее, моей первой реакцией, как ни странно, была жалость.

Арестантка выглядела так, точно не спала всю ночь. Под глазами свинцовые мешки, и она едва передвигала ноги, вяло шаркая подошвами. Розовую форму горничной забрали. Теперь на Мэри были серые бесформенные брюки и старая футболка того же бледно-желтого оттенка, что стены у нее в кухне.

Когда она меня увидела, в ее глазах мелькнуло что-то вроде смутного узнавания. Она напоминала мне одного из пациентов с болезнью Альцгеймера, которых я регулярно навещал в Сент-Энтони, округ Колумбия.

Я попросил охранника снять с Мэри Вагнер наручники и подождать снаружи.

— Все в порядке. Мы друзья.

— Друзья, — повторила Мэри и взглянула мне в лицо.

Глава 95

— Мэри, вы меня помните? — спросил я, как только охранник вышел в коридор.

Я подвинул стул поближе и сел напротив заключенной. Нас разделял прямоугольный голый стол, привинченный болтами к полу. В помещении было холодно, тянуло сквозняком.

— Вы мистер Кросс, — глухо проговорила Мэри. — Агент ФБР Кросс. Простите, я сейчас не совсем…

— Все в порядке, у вас отличная память. Вам известно, почему вы здесь?

— Они думают, что я та женщина. Обвиняют меня в убийстве. — Ее взгляд уперся в пол. — То есть в убийствах. Не в одном. Всех тех женщин в Голливуде. Они считают, что я это совершила.

Меня обрадовало, что Мэри сказала «они». Значит, она видела во мне потенциального союзника. Вероятно, она откроет мне один из своих секретов. А может, и нет.

— Мы не будем это обсуждать, если вы не хотите, — продолжил я.

Мэри замигала, и ее взгляд стал осмысленным. Она исподлобья посмотрела на меня и снова уставилась в пол.

— Вам что-нибудь нужно? Хотите пить? — спросил я.

Я старался, чтобы она чувствовала себя со мной комфортно, но одновременно испытывал к ней искреннее сочувствие. У нее был абсолютно раздавленный, убитый вид.

Мэри подняла голову и внимательно взглянула на меня.

— Можно попросить чашечку кофе? Если вас не затруднит.

Когда принесли кофе, она осторожно взяла бумажный стаканчик и с неожиданным удовольствием отпила большой глоток. Кажется, напиток ее взбодрил.

— Спасибо.

Ее взгляд потеплел, и она стала отдаленно похожа на ту приветливую женщину, которую я видел вчера днем.

— Мэри, вы желаете что-нибудь спросить по поводу того, что произошло? Думаю, у вас должны быть какие-нибудь вопросы.

Она мгновенно оцепенела. Внезапно в ее глазах сверкнули слезы, и она молча закивала.

— В чем дело, Мэри?

Она взглянула в угол комнаты, где под потолком висела видеокамера. Я знал, что за стеной в нескольких футах от нас за беседой пристально следят полицейские и психиатры.

Очевидно, Мэри тоже об этом догадалась. Она ответила мне шепотом:

— Они ничего не говорят мне про моих детей.

Она сжала губы, стараясь не расплакаться.

Глава 96

— Ваших детей? — удивленно переспросил я.

— Вы не знаете, где они? — Ее голос дрожал, но звучал громче и увереннее.

— Нет. Но я могу узнать. Только мне нужно больше информации.

— Хорошо. Я скажу вам все, что хотите. Они слишком малы, чтобы жить без матери.

— Сколько у вас детей?

Похоже, ее озадачил вопрос.

— Трое. Разве вам не известно?

Я открыл блокнот.

— Сколько им лет?

— Брендану восемь лет, Эшли пять, Адаму одиннадцать месяцев.

Она отвечала с запинкой, глядя, как я записываю.

Одиннадцать месяцев?

В принципе она могла родить ребенка год назад, но я в этом сомневался.

— Восемь, пять и одиннадцать?

— Да.

— А вам сколько лет, Мэри?

Впервые я увидел на ее лице гнев. Она стиснула кулаки и зажмурилась. Что случилось?

— Господи, ну двадцать шесть. Какая разница? Вы можете отвести меня к детям?

Двадцать шесть? Ничего подобного. Ага, вот оно. Первое открытие.

Я заглянул в свои записи и решил слегка поднажать.

— Значит, Брендан, Эшли и Адам живут вместе с вами.

Мэри снова кивнула. Каждый раз, когда я спрашивал правильно, она испытывала огромное облегчение. Ее лицо расслабилось, она свободно опустила плечи.

— А вчера, когда я приходил, они находились дома?

Мэри нахмурилась, и в ее глазах блеснуло раздражение.

— Вы же знаете, что они там были, агент Кросс. Вы сами все видели. Зачем спрашиваете? Что вы сделали с моими детьми? Где они? Я должна их увидеть. Сейчас!

Дверь открылась, но я протянул руку в сторону охранника, не отрывая взгляд от Мэри. Она вела себя все более возбужденно.

Я решил рискнуть.

— Мэри, — произнес я мягко, — вчера в доме не было детей.

Ответ Вагнер последовал незамедлительно. Она резко выпрямилась на стуле и заорала на меня, напрягая мышцы шеи:

— Что вы сделали с моими детьми? Отвечайте немедленно! Где мои дети? Где мои дети?

Сзади послышались шаги, и я встал, чтобы оказаться ближе к ней. Мэри продолжала кричать:

— Скажите мне, ради Бога! Почему вы не говорите?

Потом она начала рыдать, и мне стало ее жаль.

Я медленно обошел вокруг стола.

— Мэри!

Я громко произнес ее имя, но она никак не отреагировала ни на мой голос, ни даже на попытку подойти к ней.

— Скажите, где мои дети! Скажите! Скажите! Скажите! Ради Бога!

— Мэри…

Я наклонился и мягко взял ее за плечи.

— Скажите!

— Мэри, посмотрите на меня! Прошу вас.

В следующий момент она ухватилась за мой пистолет.

Глава 97

Наверное, она заметила кобуру, торчавшую из-под куртки. Через мгновение ее ладонь была на рукоятке моего «глока».

— Нет! — закричал я. — Мэри!

Я машинально оттолкнул ее, но оружие уже выскочило из кобуры и оказалось у нее в руках. Передо мной мелькнули ее глаза — блестящие и абсолютно безумные. Потом я бросился на нее, схватив одной рукой за запястье, а другой за пистолет. Я постоянно называл ее по имени. Мы с грохотом повалились на ее стул, и он разлетелся на куски. Я почти не видел толпившихся вокруг людей. Мой взгляд был прикован к Мэри Вагнер. Она покраснела от напряжения и пыталась бороться, колотя меня в бок кулаком. Я уперся ей в грудь коленом, крепко сжал ее правое запястье и одновременно попробовал вырвать пистолет. Но Мэри была очень сильной.

Ее пальцы уже нащупали спусковой крючок. Она изогнулась, повернула дуло в свою сторону — и нагнула к нему голову. Ее цель была совершенно очевидна.

— Нет! Мэри!

С невероятным трудом, преодолевая бешеное сопротивление, я сумел отклонить дуло к потолку. Потом со всей силы ударил запястьем об пол. «Глок» выскочил у нее из руки и выстрелил в стену. Оглушенный грохотом, я мгновенно завладел оружием. На миг в комнате повисла тишина.

Мэри сразу перестала сопротивляться, и на нее точно так же, как вчера, набросились полицейские. Они подняли ее, и женщина забилась в истерике, колотя руками и ногами. Пока копы тащили Вагнер из комнаты, я слышал ее безудержные рыдания:

— Мои малыши… мои крошки… мои маленькие детки… Где вы, мои ненаглядные? Что они с вами сделали? О Господи, где вы?

Ее крики продолжали раздаваться в коридоре, затем тяжелая дверь захлопнулась, и все стихло. Я понимал, что на новую встречу можно не рассчитывать.

Мое и без того скверное настроение стало еще хуже, когда через час я вышел на улицу и увидел Джеймса Траскотта. Он стоял в толпе журналистов, ждавших новостей из изолятора.

Траскотт заорал:

— Почему ей удалось завладеть оружием, доктор Кросс? Как это произошло?

Черт возьми, откуда они все узнают?

Глава 98

Я мог лишь догадываться о причинах и степени развития душевной болезни Мэри Вагнер, как и о том, какие муки она ей причиняла. Для серьезного психологического обследования у меня не было времени — мое участие в расследовании подходило к концу. Честно говоря, я не знал, радоваться этому или нет.

Вопрос о безумии Мэри повис в воздухе. В тот же день полиция обыскала ее дом и нашла все необходимые улики. Под старым одеялом на чердаке обнаружили «вальтер», и предварительная баллистическая экспертиза показала, что именно его использовал преступник. Кроме того, криминалисты отыскали пачку детских наклеек и, самое главное, семейные фотографии, украденные у Марти Лавенстайн-Белл и Сьюзи Картулис. Майкл Белл и Джованни Картулис подтвердили, что снимки принадлежали их женам.

— Но важнее всего то, — сообщил Фрэд ван Олсбург группе агентов, собравшихся в его служебном кабинете, — что полдень уже прошел, а никаких эксцессов не случилось. Нет ни новых жертв, ни писем. Все закончено. Теперь мы можем сказать это с полной уверенностью.

Настроение в комнате было мрачновато-торжественным. Все радовались, что дело осталось позади, однако его угрюмая атмосфера продолжала витать над участниками следствия — так же, как в коридорах штаб-квартиры ФБР все еще бродил призрак Вашингтонского Снайпера. В глубине души у каждого из нас осталось чувство неудовлетворенности — хороший стимул для будущей работы.

— Алекс, вы нам здорово помогли, — обратился ко мне ван Олсбург. — Ваш вклад в раскрытие дела трудно переоценить. Теперь я понимаю, почему Рон Бернс так неохотно отпускает вас из Вашингтона.

По комнате прокатились неловкие смешки. Агент Пейдж потянулся из заднего ряда и похлопал меня по плечу. Если парень сохранит свое прежнее рвение к работе, в Бюро его ждет славная карьера.

— Я бы все-таки хотел взглянуть на последние улики. И если можно, еще раз побеседовать с Мэри Вагнер, — заметил я, возвращаясь к тому, что казалось самым важным для меня.

Ван Олсбург покачал головой:

— Нет необходимости.

— Я вполне мог бы задержаться на день-другой…

— Не стоит беспокоиться. Пейдж и Фуджихиро разберутся с мелкими деталями. А если нам снова понадобится ваша помощь, есть ведь скоростные рейсы, верно?

В его дружелюбном тоне было что-то напускное.

— Фрэд, Мэри Вагнер не станет говорить ни с кем, кроме меня. Она мне доверяет.

— Так было раньше, — возразил ван Олсбург. — Но не факт, что будет дальше.

Последняя фраза прозвучала грубовато.

— И все-таки я единственный, которому она может открыться. У полиции, насколько я слышал, ничего не получается.

— Повторяю — если вы нам понадобитесь, мы вызовем вас из Вашингтона. Я уже обсуждал это с директором Бернсом, и он не против. Лучше отправляйтесь домой, к своей семье. У вас есть дети, правда?

— Да.

Час спустя, когда я собирал чемодан в отеле, меня поразила одна мысль. Мне не терпелось поскорее добраться до дома. Я с огромным облегчением возвращался в Вашингтон, зная, что не придется улетать оттуда на следующий же день. Но — и это было чертовски важное «но» — почему в кабинете ван Олсбурга я ни разу не вспомнил о доме? Какие шоры я постоянно ношу на глазах, сам того не замечая? И что еще должно случиться, пока я не начну соображать, что к чему?

По дороге в аэропорт меня вдруг осенило: детские наклейки были исписаны буквами А и Б. Теперь я понял, что они означают. Так звали вымышленных детей Мэри Вагнер — Эшли, Адам и Брендан. Две А и одна Б.

Перед вылетом из Лос-Анджелеса я позвонил в Бюро и сообщил о своей догадке.

Часть пятая Конец истории

Глава 99

Рассказчик решил остановиться. Все. Его история закончена, и никто не узнает правды. Занавес. По этому случаю он устроил вечеринку вместе со своими лучшими друзьями с Беверли-Хиллз. Он объяснил, что получил заказ на сценарий от одного крупного режиссера — крутой триллер по знаменитому бестселлеру. У него есть право менять все, что захочет, но подробности пока в секрете. Режиссер — парень со странностями, так что лучше ему не перечить. Однако проект будет грандиозным, это точно.

Приятели приняли все за чистую монету, что лишний раз доказало ему, насколько плохо они его знают. Проклятие, его лучшие друзья — и те ни черта не понимают! Никому и в голову не приходило, что он может быть убийцей. Поразительно, невероятно, но факт. Никто о нем ничего не знал.

Пирушка состоялась в пивном баре «Змеюки Пита», небольшом заведении на Мелроуз-авеню, где они частенько сиживали в дни его юности. У них даже было что-то наподобие воображаемого футбольного клуба, когда он только что приехал в город после окончания университета, чтобы стать актером и заодно пописывать сценарии, но в любом случае работать честно и всерьез, а не зашибать деньги всякой ерундой.

— Пиво за мой счет, — говорил он заходившим в бар товарищам, — плюс бесплатное вино для каждого гомика в нашей компании. Ну что, кто-нибудь хочет винца?

Само собой, они пили лишь пиво — все четырнадцать парней, явившихся на вечеринку. Друзья были рады увидеть его живым и здоровым и от души поздравляли с большим заказом — хотя кое-кто честно признался, что здорово завидует. Ему тут же придумали прозвище — Блокбастер.

В половине третьего он, Дэвид, Джонни и Фрэнки сидели в баре, обсуждая новый фильм. Потом все вывалили на улицу и стали обниматься у роскошного «бентли» Джонни — ну, и кто из них после этого Блокбастер? — который тот купил на барыши с его последнего продюсерского проекта, сверхприбыльного боевика, собравшего четыреста миллионов в мировом прокате. А что он такого, собственно, сделал? Приобрел права на какой-то дерьмовый «графический роман» за полсотни тысяч, а затем подписал контракт со студией на десять миллионов. Гениально, верно? Конечно, гениально — потому что сработало.

— Ты клевый парень, Джонни! Я тебя обожаю! Ты самый крутой, самый хвастливый, самый несносный сукин сын на свете! И ты тоже, Дэвид! — заорал он, когда серебристый «бентли» прожужжал мимо них и двинулся на запад.

— Сукин сын, точно, — проревел в ответ Дэвид. — Но я хочу быть и крутым, и хвастливым, и несносным! И талантливым тоже. Только поэтому я до сих пор торчу в этом городишке.

— До встречи, дружище! Рад был повидаться!

— Пока, Блокбастер! Чертов писака!

— Я просто рассказчик! — воскликнул он вдогонку.

Он кое-как добрался до своего автомобиля — старого, подержанного «БМВ». Никаких «шевроле». Господи, сколько же он выпил! Как там говорят? Пьяному море по колено. В голове крутилась песенка Джимми Хендрикса «Ветер плачет о Мэри». Жаль, никто не поймет, почему это так смешно.

Неожиданно он разрыдался — просто не мог остановиться, сел на лужайку перед чьим-то домом и, опустив голову, заревел как младенец.

«Один раз, — думал он. — Еще разочек».

Последнее убийство — и все будет в порядке.

Глава 100

Ночью он почти не спал и ранним утром отправился гулять по Мелроуз-авеню — мимо ресторана «Анджело», построенного на месте «Эмилио», мимо Граундлингского театра, где когда-то начинал Фил Хартман, мимо «Тонни Тэнга», заменившего «Джонни рокетс», мимо «Синего кита». Это был его город, черт возьми. Его и Великой Мэри.

На часах еще не было шести, когда он вошел в кофейню «Старбакс». В прежние времена здесь находился «Бургер, проглотивший Эл-Эй». На самом деле он не переваривал «Старбакс», но заведение было единственным уже открывшимся. Прибыль, вот что заставляет торгашей работать в такую рань. Прибыль решает все.

Взять хоть его — разве он не играет им на руку? Раннее утро, а они уже делают на нем деньги.

Господи, как он ненавидел эти «Старбаксы» и «Макдоналдсы», эти новые обдираловки с их паршивой жратвой! Раньше чашка кофе стоила пятьдесят центов — нормальная цена. А теперь за «Аромат Суматры» дерут по два с полтиной, хотя он не стоит и ломаного гроша. За «мега-порцию»! Не мега, а микро.

Прыщавый паренек, стоявший за стойкой, был так занят своими подсчетами, что даже не посмотрел в его сторону. Ноль внимания на голодного клиента, на раннюю пташку, на первого простофилю в первую смену.

Пару минут он терпеливо ждал, но потом юнец достал его по-настоящему.

— Сейчас вернусь, — буркнул он погруженному в себя парню, но тот даже ухом не повел.

Засранец. Какой-нибудь безработный актеришка, не иначе. Думает, слишком хорош для своей работы. Задирает нос — в наши дни это считается достоинством.

Через минуту он вернулся в «Старбакс» с отяжелевшим карманом пиджака. Внутри у него уже что-то зудело. Пусть это глупо, даже опасно, но, черт возьми, до чего же здорово!

«Эй, приятель, хочешь познакомиться с моим дружком?»

Решение было принято на месте. Этот нахальный ублюдок, неудавшийся актеришка заплатит за все. Завтра утром он попадет в заголовки новостей.

— Эй, парень, я жду свой кофе. У вас тут кофейня или нет?

Но тот продолжал стоять, уткнувшись носом в стойку.

— Минутку.

Рассказчик — да, Рассказчик, — услышал, как сзади открылась дверь. Простофиля номер два.

— Доброе утро, Кристофер.

За спиной прозвучал веселый женский голос. Рассказчик даже не повернул к ней голову. Пошла она к черту.

— Привет, Сара! — откликнулся продавец.

Парень тоже повеселел.

Так, теперь этот болван проснулся. «Ну, давай шевелись. Ради Сары».

В следующий момент он выстрелил ему в грудь, прямо в форменный передник «Старбакс».

— Забудь про кофе, Кристофер. Заказ отменяется. Я уже наелся.

Затем Рассказчик повернулся к женщине. Что за птичка? Симпатичная блондинка, лет тридцати, в черной кожаной куртке и черных бриджах. Ремешок тоже черный.

— Привет, Сара, — произнес он весело и дружелюбно, словно увидел ее на прогулке в парке. — На похороны собралась?

— Простите, я…

Он выстрелил в нее. Дважды. А потом еще раз в парня.

«Последнее убийство, говоришь? А может, еще парочку?»

Рассказчик вытряхнул деньги из кассы, прихватил потертый кошелек Сары и спокойно вышел в подернутое дымкой городское утро, направляясь к западу, в сторону Стэнли, Сполдинга и Дженесси.

Мэри Смит вернулась.

Глава 101

Я взглянул на Дженни через зеркало заднего обзора.

— Значит, музей шпионажа? — спросил я.

Дочка кивнула:

— В точку!

В нашей маленькой лотерее Дженни досталась суббота. Остаток дня принадлежал мне, воскресенье выпало Нане, а следующий вечер — сыну. Выходные семьи Кросс были распределены заранее, и мы приступили к первому номеру программы.

Большую часть дня мы провели в музее, узнавая про ниндзя, тайных агентов и ночных самураев, о которых нам почему-то не рассказывали во время моей учебы в Квонтико. Детишки проверили свои шпионские способности в школе разведчиков, а футуристическая аппаратура, выставленная в разделе «XXI век», произвела впечатление даже на меня.

Выбор обеда достался мне, и я решил познакомить всех с эфиопской кухней. Дженни и Деймон храбро справились с самыми экзотическими блюдами, но застряли на кифто — что-то вроде мяса по-татарски. Больше всего им понравилось есть руками, это Нана назвала обед пиром дикарей.

Когда Дженни и Нана удалились в дамскую комнату, Деймон повернулся ко мне.

— Ты мог бы пригласить доктора Коулз. При желании, конечно, — заметил он, пожав плечами.

Меня тронула истинно мужская нотка в его словах. Я нашел ее восхитительной, хотя сыну вряд ли понравилось бы это слово.

— Спасибо, — ответил я искренне. — Мы с Кайлой встречаемся во вторник. Но спасибо, что предложил.

— Она хорошая женщина. Все так считают. Тебе ведь кто-то нужен, правда?

— Да.

— К тому же это единственный человек, который смог хоть в чем-то переубедить Нану.

Я рассмеялся, радуясь, что он верно оценил Кайлу и у меня такой смышленый и проницательный сынок.

— Над чем смеетесь? — поинтересовалась Нана, внезапно появившись у стола. — Я что-то пропустила?

— Да, над чем? Я хочу знать, — потребовала Дженни. — Это из-за музея шпионажа? Вы меня высмеиваете, да? Я не позволю.

— Мужской разговор, — буркнул Деймон.

— Спорю, вы говорили о докторе Коулз. — Дженни интуитивно попала в точку, и ее голосок взлетел на ноту выше. — Она нам нравится, папа, — добавила дочка, поскольку я не отреагировал на ее слова.

— Тебе все нравятся.

— Любопытно, а от кого я унаследовала это качество?

— Надо пригласить ее на обед, — предложила Нана.

— Только не во вторник, — вставил Деймон. Глаза Дженни засияли.

— Ага! Вторник — день свидания. Я угадала, папа?

Глава 102

Во вторник у меня было свидание с Кайлой Коулз. И в четверг тоже.

Во втором часу ночи мы сидели с Кайлой на ее крыльце. Наша беседа продолжалась уже два часа. Кайла уговорила меня сделать кое-какую работу для местного фонда защиты детей. Для большей убедительности она даже привела статистику (точь-в-точь как Нана): сорок миллионов незастрахованных детей по всей стране, каждую минуту на свете рождается один незастрахованный ребенок. Разумеется, я согласился помочь ей. И не из-за наших отношений.

— Что ты делаешь в эту субботу? — спросила Кайла. Когда она говорила, сам звук ее голоса заставлял меня улыбаться. — Я имею в виду не работу для фонда.

— Надеюсь, ты не откажешься отведать домашнюю стряпню Наны?

— А она не возражает?

Я рассмеялся:

— Вообще-то это была ее идея. А также детишек. Но Нана тоже участвует в заговоре. Боюсь, она главный заговорщик.

Если Вселенная хотела отговорить меня от этой встречи, ее сигнал не дошел до получателя. Хотя всю субботу я немного нервничал. А это что-нибудь да значит. Пригласить Кайлу домой, да еще в подобных обстоятельствах…

— Классно выглядишь, — заявила Дженни с порога моей комнаты.

Я только что бросил на кровать очередную рубашку и натянул черный джемпер с высоким воротником. Дочь некстати застукала меня за примеркой, но по сути она была права — джемпер шел мне гораздо больше. Дженни уселась на диван и стала ждать, когда я закончу.

— Что тут происходит?

Деймон тихо появился в комнате и сел рядом с сестрой.

— Вы никогда не слышали о неприкосновенности жилища?

— Он прихорашивается для доктора Коулз. Разоделся в пух и прах. Кстати, черный цвет ему идет.

Я стоял к ним спиной, и они говорили между собой вполголоса, словно меня не было в комнате.

— По-твоему, он нервничает?

— Хм… Похоже.

— Думаешь, он чем-нибудь обольется за столом?

— Наверняка.

Я заревел и схватил их в охапку раньше, чем они успели разбежаться. Дети завизжали и захохотали во все горло, забыв, что уже выросли для подобных игр. Я стал валять их по кровати и щекотать в самые уязвимые места, которые прекрасно изучил во время наших прежних баталий.

— Папа, ты помнешься! — вопила Дженни. — Па-па-а, перестань!

— Ладно, ладно, — усмехался я. — Мне все равно придется переодеваться… когда я обольюсь за столом!

Я преследовал их до самой кухни, потом мы притихли и стали помогать Нане — насколько она нам позволяла. Например, могли положить немного зелени на стол. Или принести чайный сервиз и новые свечи.

Нана явно желала не ударить лицом в грязь. Я не возражал: чем больше она старалась, тем вкуснее получалась еда.

После обеда, который получился великолепным — цыплята табака с жареным картофелем, спаржа, салат из свежей зелени и кокосовый пирог, — мы с Кайлой вышли на улицу. Я завел «порше» и повез ее к Мемориалу Линкольна и Тайдл-Бэйзин. Поставив машину, мы двинулись мимо Зеркального пруда. Вечером здесь было тихо и красиво. Почему туристы почти не приходят сюда после захода солнца?

— Все было замечательно, — сказала моя спутница, когда мы приблизились к памятнику Вашингтону. — Мне очень понравилось.

Я рассмеялся:

— По-моему, все было даже слишком хорошо. Ты заметила, как они старались?

Кайла ответила звонким смехом.

— Они меня любят.

— Три свидания за неделю. Наводит на размышления, да?

Она улыбнулась.

— Хочешь знать, на какие размышления это навело меня?

— Может, намекнешь?

— Я живу рядом.

— Ты доктор. Много знаешь о человеческой анатомии.

— А ты психолог и хорошо разбираешься в человеческой душе.

— Гремучая смесь. Кажется, нам будет очень весело.

Так оно и вышло.

Но на горизонте уже маячила Ее Величество Работа.

Глава 103

— Да, завтра буду на месте. Раньше не получится. Я немедленно закажу билет на рейс в Лос-Анджелес.

Я сам едва верил, что произношу эти слова.

Разговор с Фрэдом ван Олсбургом занял не более двух минут, и моя реакция была чисто автоматической, словно внутри сработала какая-то программа. Меня что, зомбировали? Какую роль я играю? Хорошего парня? Или плохого?

Мне действительно не терпелось побеседовать с Мэри Вагнер, не только из чувства долга, но и ради любопытства. Очевидно, полиция так и не смогла ее разговорить. Вот почему они попросили меня вернуться в Калифорнию. Тем лучше — я чувствовал, что дело еще не закончено, хотя Мэри, по всей видимости, была виновна.

Конечно, я не собирался улетать надолго. На следующий день, устроившись в отеле, я распаковал лишь зубную щетку. Это создавало ощущение мимолетности моего визита.

Встречу с Мэри Вагнер назначили назавтра, в десять утра. Я хотел позвонить Джамилле, но потом передумал — мне вдруг стало ясно, что между нами все кончено. Грустная мысль. Почему так произошло? Не знаю. Какой смысл взваливать вину на чьи-то плечи?

Большую часть ночи я провел, просматривая отчеты за последнюю неделю, которые ван Олсбург переслал мне в Вашингтон. Судя по тому, что там было написано, Мэри постоянно твердила о детях — Адаме, Эшли и Брендане.

Решение пришло само собой. Если Мэри не может думать ни о чем, кроме детей, завтра мы начнем с них.

Глава 104

Без четверти девять я уже сидел в комнате для допросов, как две капли воды похожей на ту, в которой недавно говорил с Мэри Вагнер. На сей раз охранники привели ее вовремя — с точностью до минуты. Видимо, несколько дней бесплодных допросов возымели свое действие.

Войдя в камеру, Мэри даже не взглянула в мою сторону и стала ждать, пока офицер прикует ее наручниками к столу.

Покончив с этим, охранник остался в помещении и занял пост возле двери. Это был не самый лучший вариант, но я не стал спорить. Может, в следующий раз мне удастся смягчить режим.

— Доброе утро, Мэри.

— Здравствуйте.

Ответ нейтральный — она просто следовала тюремным правилам. Глаза по-прежнему смотрели в сторону. Я подумал, не сидела ли она раньше за решеткой. И если сидела, то за что.

— Для начала хочу объяснить вам, зачем я здесь, — произнес я. — Мэри, вы меня слушаете?

Никакой реакции. Она только беззвучно сжимала и разжимала губы, упершись взглядом в стену. Я почувствовал, что она слушает, но не показывает виду.

— Вы уже знаете, что против вас собрано много улик. Вам также известно, что у нас есть определенные сомнения насчет ваших детей.

Мэри подняла голову, и ее взгляд стал буравить мне макушку.

— Тогда нам не о чем говорить.

— Наоборот. — Я достал карандаш и положил на стол листок чистой бумаги. — Я подумал, что вы захотите написать письмо Брендану, Эшли и Адаму.

Глава 105

В лице Мэри что-то дрогнуло, и на мгновение я узнал в ней прежнюю женщину. Во взгляде сквозило знакомое выражение тревоги и беззащитности. В такие минуты было очень трудно не испытывать к ней сочувствия — что бы она ни натворила прежде.

— Я не имею права снять с вас наручники, — продолжил я, — но вы можете передать мне все, что хотите сказать своим детям. Я запишу слово в слово.

— Это какой-то трюк? — спросила она таким тоном, будто умоляла ответить «нет». — Это только трюк, да?

Я старался тщательно выбирать слова.

— Нет, не трюк. У вас есть шанс обратиться к своим детям и сказать им все, что вы сочтете нужным.

— И полиция это прочитает? Она прочитает письмо?

Меня восхищала ее реакция — смесь бурных чувств и строгого самоконтроля.

— Весь наш разговор записывается, — напомнил я. — Можете этого не делать, если не желаете. Это ваш выбор. Решайте сами, Мэри.

— Вы были у меня дома.

— Да.

— Вы мне понравились.

— Вы мне тоже понравились, Мэри.

— Значит, вы на моей стороне?

— Я на вашей стороне.

— На стороне справедливости?

— Надеюсь, что так, Мэри.

Вагнер обвела глазами комнату, не то обдумывая мое предложение, не то подыскивая нужные слова. Потом она повернула голову. Ее взгляд устремился к белому листку.

— Дорогой Брендан, — прошептала она.

— Просто Брендан?

— Да. Пожалуйста, прочитай это брату и сестре, поскольку теперь ты старший в доме.

Я записывал дословно, стараясь успевать за ее речью.

— Мамочка от вас уехала, но очень скоро вернется. Обещаю. Я знаю, где бы вы сейчас ни были, о вас хорошо заботятся. Но если вам одиноко или даже хочется поплакать — ничего страшного. Слезы часто помогают справиться с бедой. Я тоже много плачу, потому что мне вас очень не хватает.

Мэри остановилась, и на ее лице появилось такое мягкое и нежное выражение, точно она увидела впереди что-то прекрасное. Ее глаза неотрывно смотрели в стену, на губах блуждала мечтательная улыбка.

Она продолжила:

— Когда мы снова соберемся вместе, то обязательно поедем куда-нибудь на пикник. Наберем побольше еды и отправимся в тихое и уютное местечко на целый день. Можем даже поплавать. Все, что пожелаете, родные мои. Я уже предвкушаю эту поездку. И вот что еще. У вас есть ангел-хранитель, который всегда на вас смотрит. Это я. Я целую вас перед сном и сижу у ваших кроваток. Вам нечего бояться, ведь я везде с вами. А вы — со мной. — Вагнер замолчала, закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Обнимаю вас крепко-крепко. Ваша мамочка.

Она все ближе пододвигалась к столу и вскоре уже сидела над письмом, не сводя глаз с листочка. Ее голос понизился до шепота.

— Поставьте внизу три X и три О. Поцелуй и объятие для каждого малыша.

Глава 106

Чем дольше я слушал, тем больше убеждался, что Мэри Вагнер не могла выдумать своих детей. У меня возникло скверное предчувствие насчет того, что с ними случилось.

Остаток дня я провел в поисках информации. Запрос в единой базе криминальных данных выдал длинный список несовершеннолетних жертв, погибших от рук американских женщин за последние несколько десятков лет. Я где-то читал или слышал, что магазинные кражи и убийство собственных детей — единственные виды преступлений, где слабый пол не уступает сильному. Если так, полученный мной объемистый отчет учитывал лишь половину зарегистрированных случаев.

Стиснув зубы — в прямом и переносном смысле, — я сделал еще один запрос. На сей раз я искал убийства с многочисленными жертвами. Получив список, я стал внимательно просматривать его.

В глаза сразу бросились знакомые фамилии: Сьюзен Смит, утопившая двух сыновей в 1994 году; Андреа Йейтс, которая убила пятерых своих детей после нескольких лет глубокого психоза и послеродовой депрессии.

Список казался бесконечным. Ни одна из этих преступниц не была признана невменяемой, но многие из них явно страдали душевными болезнями. Смит и Йейтс, по официальному отчету, имели клинические отклонения и расстройства личности. Я не сомневался: то же самое можно сказать о Мэри Вагнер, но у меня не было времени для уточнения диагноза.

Разгадка нашлась через несколько часов.

Я просмотрел очередную страницу, и сердце у меня екнуло. Тройное убийство в Дерби-Лайн, штат Вермонт, 2 августа 1983 года. Все три жертвы — близкие родственники.

Болак, Брендан, 8 лет.

Болак, Эшли, 5 лет.

Константин, Адам, 11 месяцев.

Убийцей была их мать, женщина двадцати шести лет, по фамилии Константин. Имя — Мэри.

Я сопоставил полученные данные с архивом местной прессы. Мне попалась статья 1983 года из «Каледониэн рекордс», выходившего в Сент-Джонсбери, штат Вермонт. Там же имелось черно-белое фото Мэри Константин, сидевшей в суде за столом ответчика. На снимке она выглядела худощавее и моложе, но я сразу узнал выражение упрямой отрешенности, которое появлялось на ее лице каждый раз, когда она не хотела ничего чувствовать. Или чувствовала слишком много.

Женщина, которую я знал как Мэри Вагнер, двадцать с лишним лет назад убила собственных детей. Но для нее этого события не существовало.

Я отодвинул стул и перевел дыхание.

Теперь я находился в самом центре лабиринта. Надо подумать о том, как из него выбираться.

Глава 107

— Тысяча девятьсот восемьдесят третий? Черт, это же прошлый век. Ладно, подождите. Попытаюсь вам помочь.

На другом конце линии послышалось шуршание бумаги и стук пальцев, барабанивших по клавиатуре.

Я говорил с агентом Медларом из филиала ФБР в Олбани. Он являлся координатором в местном отделе по борьбе с насилием против детей. В каждом филиале есть такие отделения, и Медлар отвечал за штат Вермонт. Я хотел получить информацию из первых рук.

— Готово, — сказал Медлар. — Я ее вижу… Константин, Мэри. Тройное убийство второго августа, арестована десятого числа того же месяца. Так, посмотрим дальше… Ага, вот оно. Решение суда от первого февраля следующего года вынесено в присутствии государственного адвоката. Невиновна по причине умственного расстройства.

— Невиновна, — пробормотал я.

У нее даже не было собственного адвоката: вся эта юридическая волокита стоила слишком дорого. А доказать невиновность по причине безумия не так-то просто. Значит, дело абсолютно ясное.

— Куда ее отправили? — спросил я.

— Кажется, в Центральную больницу штата Вермонт, Уотерберри. У меня нет записей о переводе, но в тамошней психушке всегда полно мест. Если хотите уточнить, могу дать вам телефон и адрес.

Меня так и подмывало сказать: «Нет, я хочу, чтобы это вы уточнили», — но потом я подумал, что будет лучше все сделать самому. Я записал номер больницы.

— Есть конкретная информация насчет убийств? Какие-нибудь подробности?

Медлар снова зашуршал бумагами.

— Невероятно.

— Что такое?

— Ваша Мэри Смит использовала «вальтер»?

— Да, а что?

— Здесь то же самое. «Вальтер». Правда, его так и не нашли. Наверное, она его спрятала.

Я лихорадочно записывал слова агента.

— Ладно, пока достаточно. Найдите мне адрес полицейского отдела, который занимался делом Мэри Константин. И пришлите мне все, что есть в ваших файлах. Электронные данные — прямо сейчас, остальное по факсу. Высылайте все, слышите? На всякий случай я дам вам номер своего мобильника. Если узнаете что-нибудь новое, звоните в любое время. — Говоря с Медларом, я уже заталкивал в портфель свои бумаги. — Да, и еще одно. Когда ближайший рейс на Вермонт?

Глава 108

Через восемнадцать часов — и три тысячи миль — я сидел в уютной гостиной Мадлен Лапье и ее мужа Клода, бывшего шерифа Дерби-Лайн, штат Вермонт. Их дом находился за чертой города, в симпатичной деревушке, больше похожей на рекламный постер, и буквально в двух шагах от канадской границы. Говоря точнее, местная библиотека и опера стояли прямо на границе, и пограничники выставляли в них посты, чтобы предотвратить незаконное вторжение.

Правда, в таком месте как-то плохо верилось в серьезные правонарушения. Мэри Константин прожила тут всю жизнь, пока двадцать лет назад не убила троих своих детей, совершив чудовищное преступление, которое попало в заголовки национальных новостей.

— Что вам больше всего запомнилось в этой истории? — спросил я мистера Лапье.

— Нож. Больше всего — нож. Она изрезала им лицо бедной девочки, уже после того как всех убила. Я проработал шерифом в округе двадцать семь лет, но никогда не видел ничего ужаснее. И надеюсь, не увижу.

— Если честно, мне всегда было ее очень жаль. — Миссис Лапье сидела рядом с мужем на диванчике, покрытом ярко-синей накидкой. — Я имею в виду — Мэри. В жизни этой женщины не было ничего хорошего. Конечно, это ее не извиняет, но… — Она не закончила фразу и махнула рукой.

— Вы ее знали, миссис Лапье?

— Так же, как и остальных соседей. У нас маленький городок, агент Кросс. Мы все на виду.

— Какой была Мэри до того, как это случилось?

Клод ответил первым:

— Милая девушка. Спокойная, вежливая, любила плавать. Часто каталась в лодке на нашем озере — Мемфремагог. В общем, сказать почти нечего. Когда училась в школе, подрабатывала в закусочной. Иногда приносила мне завтраки. Тихая девочка. Все очень удивились, когда она забеременела.

— И еще больше, когда папаша не дал деру, — заметила миссис Лапье.

— По крайней мере на какое-то время, — добавил ее муж.

— Очевидно, вы говорите о мистере Болаке?

Супруги кивнули.

— Он был на десять лет старше, а ей едва стукнуло семнадцать. Но они делали, что могли. Старались изо всех сил. Даже завели второго ребенка.

— Эшли, — вставила миссис Лапье.

— Но когда он все-таки исчез, люди отнеслись к этому спокойно. Честно говоря, я думал, это произойдет гораздо раньше.

— Джордж Болак был настоящей свиньей, — пробурчала жена шерифа. — Постоянно пил.

— А что с ним случилось дальше? Он когда-нибудь виделся с Мэри или детьми?

— Не знаю, — ответил Клод, — но сомневаюсь. Он действительно был свиньей.

— Хорошо бы его найти, — пробормотал я. — Необходимо выяснить, где теперь Джордж Болак.

— Вряд ли в каком-нибудь хорошем месте, — вздохнула миссис Лапье.

Глава 109

Я не делал никаких записей. Мне хватало той информации, которую я запомнил. Из кухни доносилось какое-то странное жужжание, и я спросил у хозяйки дома, что это такое. Ответ оказался довольно неожиданным. Миссис Лапье вялила в сушилке оленину.

— А где родители Мэри? — Я вернулся к главной теме нашей беседы.

Женщина лишь покачала головой. Она налила мне кофе, пока Клод отвечал на мой вопрос.

— Рита умерла, когда Мэри было пять лет. Тэд воспитывал дочку один, однако не особенно старался. Все было законно, но довольно грустно. Потом он тоже умер — перед рождением Брендана.

— Он дымил как паровоз, — вмешалась Мадлен. — Скончался от рака легких. У бедной девочки не было даже передышки.

После бегства Джорджа Болака Мэри сошлась с местным парнем, безработным механиком, Джоном Константином.

— Он начал гулять на стороне, когда она была еще беременна, — добавила Мадлен. — Все про это знали. А когда Адаму исполнилось полгода, Джон тоже сбежал.

Клод продолжил:

— Наверное, именно тогда она и тронулась умом, хотя кто ее знает. Иногда не видишь долго человека, думаешь, что он занят или что-нибудь еще. А потом — бах! Катастрофа. Она вдруг спятила. Вернее, это нам казалось, что вдруг, а на самом деле все происходило постепенно. Только мы не заметили.

Я выпил глоток кофе и съел кусочек ячменной лепешки.

— Давайте поговорим о самих убийствах, шериф. Что сказала Мэри, когда ее арестовали?

— Боюсь, мне трудно ответить на ваш вопрос. Я могу полагаться лишь на свою память. Мы не смогли вытянуть из Мэри ничего после ее ареста.

— Все-таки постарайтесь, шериф. Я буду благодарен за любую помощь.

Мадлен глубоко вздохнула и положила руку на ладонь мужа. Супруги были плотно сбитые, с крепкими фигурами. Точь-в-точь как Мэри.

— Насколько я знаю, в тот день она повезла их на пикник. В глубь леса. Позже мы случайно нашли это место. Там она и убила всех троих. По очереди, выстрелом в затылок. Полагаю, сначала она уложила их на землю, как бы для сна, и начала с двух старших, потому что маленький не мог сбежать.

Шериф замолчал, и я терпеливо ждал, когда он продолжит. Я знал, как трудно говорить о подобном.

— Мэри аккуратно завернула их в одеяла — знаете, такие грубые, из армейской ткани. Ужас! Потом отвезла их домой и взялась за Эшли. Изрезала ножом лицо — почему-то только ей. Никогда этого не забуду. Хотел бы, но не могу.

— Вы первый их нашли?

Он кивнул.

— Мне позвонил начальник Мэри и сообщил, что не видел ее уже несколько дней. У нее дома не было телефона, поэтому я отправился к ней сам. Просто так, из вежливости. Мэри открыла мне дверь, будто ничего не случилось, но я сразу почуял что-то недоброе. Причем почуял буквально. Она сложила тела в подвале, а погода стояла жаркая. Не знаю, наверное, она мысленно блокировала этот запах, так же как и все остальное. Я до сих пор не могу это объяснить.

— Иногда объяснений просто нет, — заметил я.

— Но сопротивления она не оказывала. Мы взяли ее тихо.

— Хотя шумиха была жуткая, — вздохнула Мадлен.

— Да. Целую неделю все только и говорили, что о Дерби-Лайн. Надеюсь, больше это не повторится.

— Вы виделись с Мэри после приговора?

Супруги покачали головами. Долгий брак сделал их похожими друг на друга.

— Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь навещал ее, — сказала Мадлен. — Люди предпочитают не помнить о таких вещах, понимаете? Им нужна безопасность. Нет, от нее не отвернулись. Просто нам казалось… как бы это объяснить… словно мы не знали настоящей Мэри.

Глава 110

Снаружи Центральная больница выглядела обычным кирпичным зданием, разве что очень громоздким. Мне сказали, что половина мест здесь всегда пустует. В закрытом отделении на четвертом этаже держали не только преступниц вроде Мэри Константин, но и простых сумасшедших. «Не самый лучший вариант», — пожаловался мне главный врач, но делать нечего: население штата невелико, а выделенные на больницу средства постоянно сокращают.

Может, именно поэтому Мэри удалось сбежать.

Доктор Родни Блэйсдейл устроил мне небольшую экскурсию. Отделение психиатрии находилось в хорошем состоянии. В комнатах отдыха висели шторы, стены блестели свежей краской. На столиках и диванчиках врассыпную лежали газеты и журналы: «Свободная пресса Берлингтона», «Кроникл», «Американский плотник».

Тут было тихо — слишком тихо.

Мне не часто приходилось бывать в психиатрических больницах, и там всегда стоял гул. А теперь я вдруг почувствовал, какой неуютной может быть полная тишина.

Заведение напоминало огромный, погруженный в молчание аквариум. Пациенты медленно перемещались по коридорам, не глядя по сторонам и ни с кем не разговаривая. В одной из комнат почти беззвучно работал телевизор, и несколько женщин с отсутствующим видом смотрели сериал.

Следуя за доктором Блэйсдейлом, я думал о том, как хорошо было бы здесь крикнуть во все горло.

— Вот она, — произнес он, когда мы приблизились к одной из запертых дверей в главном коридоре. Я спохватился, что перестал слушать его пояснения. — Палата, где жила Мэри.

Заглянув в маленькое окошко посреди железной двери, я не заметил никаких следов пребывания бывшей пациентки. В комнате были кровать с матрацем, приваренный к полу стол, монолитная скамья и полка из нержавейки.

— Конечно, раньше комната выглядела по-иному. Мэри провела у нас девятнадцать лет. Она умела создавать уют буквально из ничего. Мы называли ее нашей Мартой Стюарт.[13] — Доктор усмехнулся.

— Она была моей подругой.

Я обернулся и увидел невысокую женщину средних лет, которая стояла в коридоре, прислонившись к стене. Судя по тюремной робе, пациентка-преступница, хотя по ее виду трудно представить, за какое преступление она могла угодить в такое место.

— Здравствуйте, — сказал я.

Женщина задрала голову, пытаясь заглянуть через нас в палату Мэри. Только теперь я заметил на ее шее глубокие шрамы от ожогов.

— Она вернулась? Мэри здесь? Мне надо увидеть ее. Немедленно. Это очень, очень важно.

— Нет, Люси. Извини, но ее тут нет, — ответил доктор Блэйсдейл.

Лицо пациентки потемнело. Она быстро отвернулась и пошла прочь по коридору, уныло чертя ладонью по стене.

— Люси одна из наших редких долгожительниц, также как и Мэри. Когда она пропала, ее это очень расстроило.

— Расскажите об этом, — попросил я. — Как все произошло?

Доктор прикусил нижнюю губу и задумчиво кивнул.

— Давайте пройдем в мой кабинет.

Глава 111

Главный врач провел меня через запертую дверь в конце отделения и дальше по лестнице на первый этаж. Мы вошли в его кабинет — уютно обставленное помещение с медными ручками на дверцах и пастельного цвета мини-жалюзи. В глаза мне бросился яркий постер с «Банджо Дэн энд зе миднайт плейбойс»,[14] повешенный в рамочке на стену.

Присев к столу, я заметил, что вещи с моей стороны на несколько дюймов отодвинуты от края, чтобы до них нельзя было дотянуться.

Блэйсдейл взглянул на меня и глубоко вздохнул. Я уже знал, что сейчас он выдаст мне максимально «гладкую» версию того, что случилось с Мэри Константин.

— В общем, дело было так. Каждый пациент в отделении психиатрии может заслужить однодневную поездку на природу в качестве особой привилегии. Уголовные преступники обычно исключаются из их числа, но мы решили, что с терапевтической точки зрения будет не совсем разумно разделять наших больных по такому признаку. Короче говоря, Мэри несколько раз выезжала из больницы. В тот день все было так же, как всегда.

— А конкретнее?

— Наша стандартная процедура — шесть пациентов и два сотрудника больницы. Группа отправилась на озеро. К сожалению, один из больных получил физическую травму.

Физическую травму? Похоже, Блэйсдейлу до сих пор не известны все подробности. Он выглядел типичным кабинетным администратором.

— В поднявшейся суматохе Мэри сказала, что ей срочно нужно в туалет. Здание находилось рядом, и один из санитаров разрешил ей идти. Разумеется, это была ошибка. Никто не знал, что в помещении есть другой выход.

— Мэри, очевидно, знала, — заметил я.

Доктор побарабанил авторучкой по столу.

— Она сбежала в лес.

Я смотрел и слушал, стараясь не выносить никаких суждений, хотя это было довольно трудно.

— Она много лет считалась образцовой пациенткой. Мы все были застигнуты врасплох.

— Так же, как когда она убила троих детей, — вставил я.

Блэйсдейл взглянул на меня исподлобья. Может, я хочу его оскорбить? Но у меня вовсе не было такого намерения.

— Полиция начала поиски. Мы не стали вмешиваться. Конечно, мы желали, чтобы Мэри вернулась и с ней все было хорошо. Но вы сами понимаете, подобные истории не принято выносить на публику. К тому же мы пришли к выводу, что…

— К какому выводу?

— В общем, нам казалось, что теперь она вряд ли будет для кого-нибудь опасна. Разве что для самой себя.

Я не стал говорить, что думаю на этот счет. Весь Лос-Анджелес придерживался иного мнения. Там считали, что свет еще не видел таких кровожадных и жестоких маньяков-убийц.

— Она что-нибудь оставила после себя? — спросил я.

— О да. Вам непременно надо на это посмотреть. Ее дневники. Пачки дневников. Она писала их каждый день.

Глава 112

Носильщик Мак — он выглядел так, словно жил в больничном подвале, — притащил мне две картонных коробки с перевязанными крест-накрест пачками тетрадей, вроде тех, с какими в конце пятидесятых ходили в школу. За двадцать лет Мэри Константин написала гораздо больше, чем я успел бы прочитать за день. Мне сказали, что потом при желании я смогу забрать всю коллекцию.

— Спасибо за помощь, — поблагодарил я Мака.

— Нет проблем, — ответил он, и я подумал: а куда, собственно, исчезло слово «пожалуйста», не только в крупных городах, но даже в захолустном Вермонте?

Сейчас мне хотелось поближе познакомиться с Мэри Константин, чтобы дополнить ту информацию, которую я уже знал. Двух коробок для этого было вполне достаточно.

Она писала мелким аккуратным почерком. Страницы чистые, с ровными полями. Ни одной помарки. Мэри выражала себя с помощью слов и не испытывала в них недостатка. Они теснились на бумаге так, точно им не терпелось перепрыгнуть на следующую строчку.

В стиле этих записей было что-то знакомое.

Я сразу вспомнил письма Мэри Смит, ее короткие, как бы обрубленные фразы, в которых ощущалось одиночество. Они попадались на каждой странице. Иногда эти нотки звучали глухо, порой ясно и отчетливо.

Я живу здесь, словно привидение. Не знаю, есть ли кому-нибудь дело до того, уйду я или останусь. И замечает ли меня вообще кто-либо.

Не считая Люси. Бедняжка ко мне очень добра. Вряд ли я смогу быть для нее такой же хорошей подругой, какой она стала для меня. Надеюсь, она никуда не уедет. Без нее здесь будет гораздо хуже.

Иногда мне кажется, что Люси — единственная, кого заботит мое существование, кто меня действительно знает. Или хотя бы замечает.

А кто я для всех остальных? Невидимка? Неужели правда — невидимка?

Перелистывая тетради и читая отдельные фрагменты, я видел перед собой женщину, которая постоянно чем-то занята. Даже в психиатрической лечебнице Мэри не сидела сложа руки. У нее всегда находились какие-то идеи, проекты. Она вела себя как прирожденная домохозяйка, насколько позволяли обстоятельства.

Мы делаем бумажные гирлянды для комнаты отдыха. Занятие детское, но интересное. Мы готовимся к Рождеству.

Я показываю девочкам, как клеить бумагу. Почти все принимают участие в работе. Мне нравится их учить. Хотя и не всех.

Розанна действует мне на нервы, испытывает мое терпение. Сегодня она посмотрела мне прямо в лицо и спросила, как меня зовут. Хотя я говорила ей уже тысячу раз. Не знаю, кем она себя воображает. Она здесь никто, так же как и все мы.

Я не знала, что ей ответить, и промолчала. Пусть сама делает себе гирлянды. Розанна заслужила это. Иногда мне хочется ей врезать. Но я, конечно, так не поступлю.

Кто-то и никто. Знакомая тема — она не раз встречалась в письмах Мэри Смит. Как опознавательная метка, по которой определялась рука преступника. Калифорнийская Мэри была всегда одержима «кем-то» — богатыми и успешными матерями, они своим существованием подчеркивали ее ничтожность. Я уже не сомневался, что эта мысль красной нитью проходит через все тетради Мэри Константин.

Что меня удивило, так это полное отсутствие упоминаний о детях. В определенном смысле дневник был воплощением отрицания. Складывалось впечатление, что больничная Мэри даже не подозревала об их существовании. При том, что Мэри Вагнер — женщина, которой стала Мэри Константин, — не могла думать ни о чем, кроме детей.

Единственное, что их объединяло, — абсолютное неведение об убийстве Эшли, Адама и Брендана. Двух А и одного Б.

Пока у меня не было ничего, кроме догадок, но я чувствовал, что Мэри все быстрее движется к осознанию случившегося, и этот путь грозит ей страшной катастрофой. К счастью, сидя за решеткой, она не могла причинить вред никому, кроме себя.

Но я боялся даже предполагать, что станет с этой женщиной, когда она узнает правду.

Глава 113

Я с трудом оторвался от дневников Мэри, целиком погрузившись в ее мысли, чувства, гнев.

Впервые я серьезно задумался о том, что, вероятно, именно она совершила преступления в Лос-Анджелесе. Посмотрев на часы, я обнаружил, что уже на полчаса опаздываю на встречу с лечащим врачом Мэри, Деброй Шапиро. Когда я примчался к ее кабинету, доктор Шапиро уже стояла на пороге. Я рассыпался в извинениях. Шапиро согласилась задержаться, присела на краешек кушетки и даже не выпустила из рук портфель.

— Мэри была моей пациенткой восемь лет, — заявила она, прежде чем я успел что-нибудь спросить.

— Как вы можете охарактеризовать ее?

— Уж точно не как убийцу. Я всегда считала, что инцидент с ее детьми был вызван аберрацией более общего порядка, а именно душевным заболеванием. Эта женщина очень больна, но ее агрессивные импульсы исчезли много лет назад. Поэтому она так долго оставалась у нас: у нее не было желания бороться.

— Чем вы можете подтвердить это? Особенно в свете того, что произошло позднее.

Кажется, Мэри была здесь не единственной, кто занимался отрицанием.

— Если бы меня спросили в суде, я бы ответила — ничем. Но восемь лет профессионального общения что-нибудь да значат, правда?

Я не сомневался, хотя мне хотелось бы услышать что-нибудь посущественнее.

— Как насчет ее детей? — продолжил я. — В дневниках она не упоминает о них. Но за свое короткое знакомство с Мэри я убедился, что теперь дети — ее главная забота. Для нее они живые. Она буквально одержима ими.

Доктор Шапиро кивнула и посмотрела на часы.

— Это трудно объяснить. У меня есть лишь одна теория — возможно, Мэри начинает понемногу приходить в себя. Ее память об убитых детях постепенно проясняется. И поскольку она о них уже вспомнила, единственный способ избавиться от подавлявшегося двадцать лет чувства вины — сделать их живыми. Кстати, это объясняет, почему она решила сбежать от нас: чтобы жить вместе с детьми. С точки зрения Мэри, именно так и произошло.

— А как же убийства в Калифорнии?

Я старался задавать свои вопросы побыстрее — Шапиро ерзала на месте, словно собиралась вот-вот вскочить и броситься наутек.

Доктор пожала плечами, явно тяготясь нашей беседой. Любопытно, разговаривая с пациентами, она тоже куда-нибудь торопилась?

— Не знаю. Трудно сказать, что могло случиться после того, как Мэри исчезла из больницы. — Она покачала головой. — Хотя как раз Лос-Анджелес меня не удивляет.

— Почему?

— Несколько лет назад ее историей заинтересовался Голливуд. В больницу приезжали разные люди. Мэри разрешили с ними общаться, но, будучи пациенткой психбольницы, она не могла передавать им какие-нибудь права или заключать контракты. Они потеряли к ней интерес и перестали ездить. Кажется, за последние два года это были ее единственные посетители.

— А кто приезжал? — Я раскрыл свой блокнот. — У вас остались записи визитов? Какая-нибудь информация?

— Я не помню фамилий, — ответила доктор. — И по правде говоря, меня смущает вопрос конфиденциальности. Думаю, вам лучше побеседовать с доктором Блэйсдейлом. Он решает такие вопросы.

Чего она боится больше — испортить репутацию своей клиентки или опоздать на какое-нибудь светское мероприятие?

Мои часы показывали 5.46. Я сообразил, что делать здесь больше нечего. Поблагодарив доктора Шапиро за оказанную помощь, я бросился обратно в административное здание.

Глава 114

Я чувствовал себя так, словно снова превратился в простого копа, и мне это понравилось. Когда я влетел в вестибюль, часы на стене показывали 5.52. Я подошел к стойке и улыбнулся молодой женщине с розовыми «перышками» в волосах и избытком бижутерии на платье:

— Привет, у меня к вам небольшая просьба. Займет всего пару минут. Но дело очень срочное.

— А ваше дело не может подождать до завтра? — Женщина смерила меня недовольным взглядом.

— Боюсь, что нет. Я только что говорил с доктором Шапиро, и она попросила меня обратиться к вам, пока вы не ушли. Мне необходимо посмотреть журнал посещений одной вашей пациентки. Ее зовут Мэри Константин. Это очень важно. Иначе я не стал бы вас беспокоить.

Сотрудница сняла телефонную трубку.

— Вас послала доктор Шапиро?

— Совершенно верно. Она только что ушла, но обещала, что никаких проблем не возникнет. — Я показал свое удостоверение. — Меня зовут доктор Алекс Кросс, я из ФБР. Мы расследуем убийство.

Женщина раздраженно поджала губы.

— Я уже выключила компьютер, и мне надо забрать дочь. Если хотите, могу дать вам все в бумажном виде.

Не дожидаясь ответа, она вышла в другую комнату и вернулась с толстой пачкой канцелярских книг.

— Можете побыть тут, пока не уйдет Бидси.

Она указала рукой на женщину, сидевшую в стеклянной будке, и молча удалилась.

Страницы журнала посещений были исписаны в две колонки. Я взял последнюю книгу и стал искать Мэри в графе «Навещаемые пациенты».

За два года ее имя не встречалось ни разу. Неудивительно, что она так одиноко чувствовала себя в больнице.

Затем вдруг появилось сразу несколько фамилий. Вероятно, это было связано с тем интересом, о котором говорила доктор Шапиро. Визиты продолжались примерно полтора месяца.

Я просмотрел фамилии посетителей. Все они были мне незнакомы.

Кроме одной.

Глава 115

Не знаю почему, Вермонт сразу невзлюбил мой мобильный телефон. Я постоянно находился вне зоны доступа. Мне пришлось разыскать платный телефон, и я позвонил агенту Пейджу, попросив его связаться с лос-анджелесской полицией. Через минуту офис Мэддокса Филдинга был на связи, но самого Филдинга в нем не оказалось. Сюрприз.

— Ладно, черт с ним, — вздохнул я. — Соедините меня с детективом Жанной Галеттой.

— А что случилось? — спросил на параллельной линии Пейдж.

В трубке раздался женский голос:

— Детектив Галетта слушает.

— Жанна, это Алекс. Здесь также Карл Пейдж из лос-анджелесского отдела ФБР. Я сейчас в Вермонте. У меня важные новости по делу Мэри Смит.

— И у нас тоже — убийство в Ванкувере, — произнесла Жанна. — А что ты делаешь в Вермонте?

— Забудь про Ванкувер. Постарайся найти Филдинга. Или действуй сама, если хочешь. Надо немедленно допросить Майкла Белла. Мужа Марти Лавенстайн-Белл.

— Что?

В голосе Жанны слышалось недоверие. Пейдж тихо выругался, прикрыв ладонью трубку. Я вкратце пересказал им события последних дней и назвал фамилии посетителей больницы.

— Белл знал Мэри Константин. Он навещал ее в Вермонте. И не однажды.

— И что? Думаешь, он ее подставил? Как он вообще узнал, что она в Лос-Анджелесе?

— Пока многое неясно. Вероятно, она обратилась к Беллу, когда приехала в город. Может, они держали связь. Если ему была нужна ее история, это вполне правдоподобно. Я полагаю, она была ему нужна, только не для кино.

— По-твоему, он использовал Мэри для прикрытия? Ничего себе подстава!

— Да, невероятная история. Пейдж, ты слушаешь?

— Конечно. С большим удовольствием. Кажется, начинает что-то проясняться.

— Отлично. Устрой им очную ставку — Майклу Беллу и всем, кто находился в больнице. Боюсь, у него имелись планы не только на свою жену. В общем, узнай все, что сможешь, серфингист. Нам важна любая информация, которая поможет засадить парня за решетку. Жанна, теперь ты. Я заранее прошу извинения, если не прав. Но мы разберемся с этим позже, а сейчас вышли патрульную машину к Беллу. Немедленно. И вот еще что…

— Да, Алекс?

— Не вздумай отправляться туда сама. Я убежден, что Майкл Белл и есть наш убийца.

Глава 116

Дальше события разворачивались стремительно.

Не отъехав и десяти миль от больницы, я притормозил у первой попавшейся автозаправки — допотопной «Тексако» с летящей буквой А на крыше. За мной сразу пристроился «форд», но я решил не обращать на него внимания — все равно поблизости больше не было зданий, кроме какой-то темной сыроварни, торчавшей в поле на противоположной стороне дороги. Рядом паслись коровы.

Я нашел платный телефон и позвонил агенту Пейджу. Мне не терпелось выяснить, что он успел раскопать за это время.

В такой поздний час у меня почти не было шансов улететь из Берлингтона, но я хотел, чтобы меня держали в курсе событий. К тому же я беспокоился за Пейджа и Галетту. Кто знает, на что способен Майкл Белл?

— Ну, что нового? — спросил я.

— Просто удивительно, как много можно обнаружить, когда известно, где искать, — ответил Пейдж. — Незадолго до смерти Марти Лавенстайн-Белл продала свое шоу каналу «Эйч-би-оу». Ее работы были нарасхват. А вот у Майкла Белла, наоборот, дела не заладились. Его единственным успешным проектом оказался брак с Марти, но, судя по всему, она собиралась пересмотреть их отношения. Короче говоря, речь шла о разводе. Они не успели оформить его, но друзья Марти утверждают, что дело было решенное.

— Как ты мне однажды сказал? В яблочко?

— Да, и это еще не все. Полиция проверила алиби Белла, но все вертится вокруг того, что его вроде бы видели на работе. Думаю, если копнуть поглубже, алиби рухнет. А теперь послушай — Арнольд Гринер в пух и прах разнес несколько фильмов Белла, когда писал для журнала «Вэрайети». Он даже прозвал его Майкл Дебил. Очень похоже на сведение счетов. Что касается Антонии Шифман, она отказалась участвовать в одном из проектов Белла, который тот финансировал в прошлом году. Судя по всему, сначала она дала ему устное обещание, но потом взяла свои слова обратно. В результате дело рухнуло, и он потерял больше миллиона.

В голосе Пейджа звучал азарт. Он напоминал мне гончую, напавшую на след.

— Уверен, дело этим не кончится, — добавил он. — Карьера Белла катилась в пропасть, и он решил прихватить с собой всех остальных.

— Продолжай копать, — велел я. — Поздравляю, отличная работа. Есть новости из полиции? Как там Галетта?

— К дому Белла отправили патрульный автомобиль. Пока это все.

— Они уже вошли внутрь?

— Нет. Но похоже, в доме никого нет. Копы ведут наблюдение.

— Хорошо. Я позвоню, как только смогу. Скорее всего уже из аэропорта. Боюсь, мне придется застрять тут на ночь.

Мне совсем не хотелось оставаться в Вермонте до утра, особенно теперь, но выбора не было. Секунду я колебался, не зайти ли мне в магазинчик при автозаправке и не купить ли какой-нибудь гадости вроде шоколадных кексов или «Эм-энд-эмс» с арахисом. Я подавил это желание усилием воли. Иногда я могу быть твердым как скала.

Я повесил трубку и направился к своей машине, наклонив голову против ветра. Проходя мимо «форда», я случайно поднял голову и застыл на месте.

У меня был компаньон.

В салоне рядом с местом водителя сидел Джеймс Траскотт.

Глава 117

Я не верил своим глазам. Какого черта он тут делает? Значит, Траскотт опять за мной следил. Но зачем?

В ярости я рванул на себя дверцу автомобиля. Мой рот открылся для крика, но из него не вылетело ни звука. Траскотт уже не мог причинить мне никакого вреда. Журналист был мертв — он сидел, откинув голову назад.

— Садись в машину, — раздался за спиной чей-то голос. — И не делай лишних движений. Иначе мне придется пойти в лавчонку и пристрелить ту старую каргу, которая торгует за прилавком. Я сделаю это с удовольствием.

Я обернулся и увидел Майкла Белла.

С тех пор как я в последний раз беседовал с ним дома, он заметно похудел. Вид у него был ужасный. Опустившийся, изможденный, с налитыми кровью глазами и растрепанной бородой, он смахивал на местного лесоруба.

— Давно ты за мной следишь? — спросил я, стараясь выиграть время и заодно прощупать почву, переведя разговор в более спокойное русло.

— Быстро за руль и заводи машину, ясно? И хватит со мной болтать. Я вижу тебя насквозь.

Когда я сел в салон, Белл устроился сзади и кивнул на дорогу, уходившую в сторону границы. Я завел двигатель и тронулся с места, лихорадочно соображая, что делать дальше. Мой пистолет лежал в багажнике. Как добраться до багажника? И как выяснить, что творится в голове у Белла?

— Какой план, Майкл?

— План был в том, чтобы ты вернулся в Вашингтон и все снова занялись своими убогими делами. Но что-то пошло не так, верно? Кстати, не хочешь поблагодарить за то, что я избавил тебя от репортера? Видел бы ты, как он рыдал и умолял не убивать его! Отличная сцена. Очень искренняя. Не думал, что он окажется таким слизняком.

Странно, откуда Белл узнал, что я из Вашингтона? Да и про Траскотта тоже? Впрочем, он был соглядатаем, шпионом. Что еще ему известно?

— И что теперь? — спросил я.

— А ты как думаешь? Тебя считают экспертом. Что, по-твоему, случится дальше?

— Все вышло не так, как я предполагал.

— Шутишь? А чего еще ты ожидал? Какие вообще могли быть варианты? Говори, я слушаю. Только скорее, у нас мало времени.

Я почувствовал, как дуло пистолета уперлось мне в шею, и немного отклонился в сторону. Лучше знать, где находится его оружие. Интересно, у него действительно есть какой-то план или он импровизирует? Мэри Смит была способна на то и на другое.

А это Мэри Смит, не так ли? Наконец-то я встретил настоящего убийцу.

Мы проехали несколько миль по пустому темному шоссе.

— Вот здесь, — внезапно буркнул он. — Поверни сюда. Налево.

Я свернул с асфальта на грязную разбитую дорогу. Она тянулась вверх, петляя среди деревьев. Густые ели обступили обочину как узкий коридор. Время уходило, а я не видел никаких путей к бегству. Я был в руках Мэри Смит, так же как и многие другие, кого она убила.

— Куда мы едем, Белл?

— Туда, где вас никто не найдет. Тебя и твоего жизнеописателя.

— Ты знаешь, что тебя уже ищут в Лос-Анджелесе? Я звонил в полицию.

— Желаю им удачи. Но сам я не в Лос-Анджелесе, верно?

— А как же твои девочки, Майкл? Что будет с ними?

Он крепче уперся дулом мне в затылок.

— Они не мои девочки, черт возьми! Марти была дешевой шлюшкой до того, как я на ней женился. Она обязана мне всем. Я был хорошим отцом ее неблагодарным детям, я был добр к Марти. Но она осталась такой же потаскушкой, как и раньше. Все, сворачивай на обочину. Здесь хорошее местечко.

Ничего хорошего я в нем не видел. Фары осветили крутой склон холма, который обрывался в лощину. Приходилось едва ползти, чтобы не сорваться в пропасть.

И вдруг меня осенило… Надо только решиться, но разве у меня есть выбор? Я вжал в пол педаль акселератора и до отказа выкрутил руль вправо.

Белл заорал:

— Какого дьявола ты делаешь? Останови машину! Тормози!

Майкл Белл выстрелил; я почувствовал адскую боль в правом плече, и автомобиль полетел вниз, на дно обрыва.

Глава 118

Боль внезапно наполнила мое тело, мне казалось, что меня рвут на части. Перед глазами смутно замелькали толстые еловые стволы и заросли кустарника, который разлетался во все стороны от мчавшейся, подскакивавшей кверху, готовой опрокинуться машины.

Падение длилось четыре или пять секунд. Последовавший затем удар был такой сокрушительной мощи, что рулевое колесо буквально вмяло в мою грудную клетку. Если бы не ремень безопасности, я бы вылетел через ветровое стекло. На Белле ремня не было, и я надеялся, что ему придется еще хуже. Если мне повезет, он потеряет сознание или разобьется насмерть.

Моя рука была уже на ручке дверцы, через мгновение я распахнул ее наружу и выкатился из автомобиля. Меня с ног до головы пронизывала острая боль, я почти не мог двигаться. Правая рука беспомощно болталась вдоль тела.

Я увидел труп Джеймса Траскотта, распростертого в грязи, лицом вниз. Наверное, его выбросило из салона при ударе. На заднем сиденье послышался стон. Майкл Белл был жив. Скверно. Мне с трудом удалось подняться на одно колено. Плечо обожгла острая боль: я понял, что оно сломано. Пошатываясь, я шагнул вперед, но вместо твердой почвы под ногами оказалась пустота. Я покатился вниз и шлепнулся в воду, примерно в полфута глубины. До сих пор я и не подозревал, что тут есть какой-то водоем.

Дно было мелким, но поверхность реки уходила дальше и исчезала где-то в темноте. Ледяной холод пронзил тело как электрический разряд. От невероятной боли у меня потемнело в глазах. Прошло какое-то время, прежде чем я пришел в себя.

Я попытался встать, но сразу упал снова. На сей раз меня свалил Белл. Он обрушился на мою голову и шею, тяжелый, как гора. Потом его колено уперлось в мою спину. В рот и нос хлынула вода.

— Засранец, ты думал, что… — проревел он.

Я не дал ему закончить. Сложив ноги «ножницами», я обхватил его лодыжку и вложил в рывок всю оставшуюся силу. Мой маневр застал противника врасплох, он закачался и упал на спину. Послышалось два всплеска — может, у него выпало оружие?

Опершись на здоровую руку, я приподнялся из воды и накинулся на Белла. В момент броска я припал к земле и достал его левым хуком, прежде чем он успел ответить.

Отшатнувшись, преступник вскинул правую руку и мертвой хваткой вцепился мне в лицо. Он был примерно моего роста, но намного тяжелее меня. Даже сильно похудев в последние недели, Майкл Белл все еще оставался супертяжеловесом.

Я судорожным движением нащупал горло своего соперника и попытался взять его в тиски. Белл издал сдавленный звук, но не отступил. Все, что мне оставалось, — это попытаться выиграть за счет силы рычага; но едва я сдвинул ногу, как она поехала по скользким водорослям.

Неожиданно я потерял опору, резко изогнулся, покачнулся и опять рухнул в реку. Вода была холодной, как жидкий лед, но я едва это заметил.

Майкл Белл встал быстрее меня. Плохой признак. У него словно открылось второе дыхание. А я едва мог шевелиться со свинцовой тяжестью сломанной руки. Передо мной снова замаячил его темный силуэт, и я увидел, как он поднимает что-то с берега — плоский камень размером с толстую энциклопедию. Белл обхватил его обеими руками и двинулся на меня.

— Тупой ублюдок! — прохрипел он. — Я тебя убью! Вот мой план, понятно? Так заканчивается история. Это конец!

Я попятился назад, моя рука нащупала на дне что-то твердое. Не камень, точно. Металл?

— Ты умрешь! — вопил Белл. — Ну, как тебе мой план? Нравится такой финал?

Металлический предмет. Это может быть только… Я выхватил из воды пистолет преступника и нашарил спусковой крючок.

— Белл, нет! — крикнул я.

Но он уже шагал ко мне, вскинув над головой чудовищный валун.

— Умри!

Я выстрелил.

Лес осветила яркая лунная вспышка, но я не успел ничего разобрать. Не знаю даже, куда попала пуля. Белл остановился и громко застонал. Потом он снова двинулся вперед. Я выстрелил еще раз. И еще, целясь примерно в верхнюю часть груди. Огромный камень выпал у него из рук. Словно поддерживаемый какой-то невидимой силой, Белл сделал ко мне еще два-три шага. Затем плашмя упал в воду.

Громкий всплеск — и тишина. Полное молчание.

Я продолжал держать его на мушке, хотя меня била дрожь. С невероятным трудом мне удалось добраться по скользким валунам к тому месту, где он лежал.

Когда я подполз к нему, Белл не шевелился. Я взял его за руку и поднял ее. Пощупал пульс — ничего. Кругом лишь тишина, темный лес и жуткий холод.

Майкл Белл был мертв, Мэри Смит тоже. Та же участь — в мокрой одежде, холодной ночью — скоро ожидала и меня.

Глава 119

Медленный подъем наверх был сплошной пыткой, смесью адской боли, головокружения и тошноты. К счастью, я почти не сознавал, что́ со мной происходит. Каким-то образом мне удалось выбраться на главную дорогу, где меня подобрал испуганный студент на «субару». Я даже не запомнил его имени. Наверное, отключился у него на заднем сиденье.

На следующее утро тело Майкла Белла выловили из реки, а я переместился в больничные покои Берлингтонской клиники. Правда, покоя там было немного. Местная полиция сновала взад и вперед по моей палате. Я несколько часов говорил по телефону с офисами ФБР в Вашингтоне и Лос-Анджелесе и с детективом Жанной Галеттой, пытаясь по этапам воссоздать путь серийного убийцы.

План Белла был порождением острого ума и полного безумия, но в его основе лежала простая идея — отвлекающий маневр. И она почти сработала. Как заметила Жанна, Майкл Белл зарабатывал на жизнь созданием историй. Он торговал сюжетами. Я не удивлюсь, если все случившееся рано или поздно превратится в очередной сценарий, написанный кем-нибудь другим. Его создатель, разумеется, изменит что-то, но фильм появится с интригующим подзаголовком: «Основан на подлинной истории».

— А кто будет играть тебя? — подколола меня Жанна.

— Не знаю, наверное, Герман.[15]

Что касается Мэри Константин, я испытывал к ней сложные чувства. Коп во мне говорил одно, психолог — совсем другое. В любом случае я радовался, что она снова получила необходимое лечение и уход. Вероятно, доктор Шапиро права и когда-нибудь Мэри поправится. По крайней мере мне хотелось в это верить.

Часа в четыре дверь в мою палату приоткрылась, и в нее просунула голову Нана.

— Привет, Нана, — произнес я, улыбаясь во весь рот. — Что привело тебя в Вермонт?

— Кленовый сироп, — сострила она.

Нана робко вошла в палату — что случалось с ней крайне редко — и поморщилась, увидев повязку на моем лице.

— Ох, Алекс, Алекс!

— Все не так плохо, как кажется. Хотя… может, и так. — Я помолчал. — С самолетом не было проблем?

— Какие могут быть проблемы? Приезжаешь в аэропорт. Покупаешь билет.

Она протянула руку и погладила меня по щеке. Какое родное, ласковое прикосновение. «Что бы я делал без этой сварливой старушки? — промелькнуло у меня в голове. — И что стану делать?»

— Врачи говорят, что с тобой все будет в порядке, Алекс. Хотя это понятие относительное.

В меня уже стреляли раньше. Это было больно — тут уж ничего не поделаешь, — но поправимо.

— Я поправлюсь, — пообещал я Нане. — И душой, и телом.

— Я попросила детей подождать снаружи. Хочу сказать тебе кое-что, прежде чем они войдут.

— Ох-ох! Очередная головомойка? Сегодня вроде не банный день.

Она не ответила на мою улыбку, а осторожно взяла меня за руку.

— Я каждый день благодарю за тебя Бога, Алекс. Я благодарю Его за то, что он позволил мне тебя вырастить и увидеть, каким человеком ты стал. Но я хочу напомнить тебе, почему ты воспитывался у меня и что произошло между твоими родителями перед тем, как они умерли. Проще говоря, я хочу сказать, что Дженни, Деймон и Али заслуживают большего, чем имел ты. — Нана выдержала паузу, чтобы подготовить меня к тому, что прозвучит дальше. — Не оставляй их сиротами, Алекс.

Глава 120

Я собирался ответить, но Нана перебила меня, повысив голос:

— Дай мне договорить. И не смей со мной спорить.

Я пожал плечами, не обращая внимания на боль в руке и шее.

— Молчи и слушай, что говорят тебе опыт и мудрость. Может, хоть так ты чему-нибудь научишься.

Мы обменялись долгими взглядами. К моему горлу вдруг подкатил комок, хотя то, что я чувствовал, не было болью или грустью. Скорее, благодарностью и безмерной любовью к этой маленькой, но невероятно сильной женщине, которая накопила столько мудрости, что ее хватило бы не только на ее жизнь, но и на мою собственную.

— Можешь не верить, но я всегда тебя слушал, — заметил я.

— Верно, а потом шел и делал то, что считал нужным.

Дверь в палату приоткрылась, я увидел озабоченное лицо Деймона, и мое сердце сжалось.

— Посмотрите-ка, кто пришел! — Я украдкой вытер глаза. — Глава семьи.

— Дженни сказали, что она не может войти, потому что ей еще нет двенадцати, — пожаловался Деймон.

Я сел в кровати.

— Где она?

— Я здесь. — Из-за прикрытой двери послышался возмущенный голосок Дженни.

— Тогда заходи, пока тебя кто-нибудь не увидел. Не бойся, никто тебя не арестует. Могут арестовать меня, если будешь торчать в коридоре.

Дети мгновенно вбежали в палату и бросились ко мне, но застыли, увидев, что я весь в бинтах. Я протянул свободную руку и сгреб их в охапку.

— Долго ты тут еще пробудешь? — воскликнула Дженни.

— Через пару дней вернусь домой.

— Вряд ли, — вздохнула Нана.

Деймон внимательно осмотрел мои повязки.

— Тебя сильно ранило?

— Сильно, — снова пробурчала Нана.

— Бывало и хуже, — возразил я.

Деймон и Дженни смотрели на меня с немым упреком. Интересно, кто здесь взрослый — я или они? Мне вдруг показалось, что они оба стали заметно старше. Я и сам чувствовал себя немного постаревшим.

Внезапно я сообразил, что мои дети будут взрослеть и расти дальше, не важно, вижу я это или нет. Простая мысль, но до сих пор она как-то не доходила до моего сознания.

Наконец я сдался.

— Да, — признал я. — Меня сильно ранило.

И снова эти жуткие слова — «не оставляй их сиротами, Алекс» — заставили меня крепко прижать детей к себе, так крепко, что у меня заныло плечо, но я не отпускал их, хотя и не мог сказать вслух, какие мысли меня мучают.

Глава 121

Я провел в больнице почти неделю — мой новый рекорд стационарного лечения и, вероятно, новое предупреждение. «Сколько их еще будет, Алекс?»

В пятницу около шести часов вечера мне позвонила детектив Жанна Галетта.

— Алекс, ты уже слышал новости? — спросила она. — Или тебе никто не сообщил?

— Какие новости, Жанна? Что меня выписывают завтра утром?

— В первый раз об этом слышу. Нет, но вчера вечером Мэри Вагнер призналась во всех убийствах «Мэри Смит».

— Но она их не совершала. Преступник — Майкл Белл.

— Да. Даже Мэддокс Филдинг знает это. Никто ей не поверил, однако она призналась. А прошлой ночью Мэри Вагнер повесилась в своей камере. Она мертва, Алекс.

Я глубоко вздохнул и покачал головой:

— Мне очень жаль, Жанна. Очень жаль. В ее смерти виноват Белл. Еще одно убийство на его совести.

На следующее утро, к моему удивлению, меня действительно выписали из больницы. Я сразу позвонил домой и даже успел на самолет в Бостон. Там я пересел на челночный рейс в Вашингтон.

В аэропорту я без труда поймал такси и к семи часам вечера уже мчался на юго-восток, чувствуя, как мое тело заливает теплая волна. В гостях хорошо, а дома лучше. Может, для других это не так, но я всегда знал, что лишь в своем гнезде могу чувствовать себя счастливым.

Такси остановилось перед домом на Пятой авеню, и внезапно я обнаружил, что сломя голову несусь по стриженой лужайке, а потом взлетаю на крыльцо, перескакивая через две ступеньки.

В следующий момент я подхватил на руки маленького Алекса и вскинул его высоко в воздух. Плечо пронзила боль, но я не обращал на нее внимания. Обернувшись, я крикнул таксисту, который усмехался, глядя на нас через открытое окно:

— Сейчас, сейчас! Одну минутку!

— Все в порядке, парень. Можешь не спешить. Счетчик все равно работает.

Я увидел Нану, которая вышла на улицу вместе с моим младшим сыном.

— Что случилось? — прошептал я. — Объясни мне.

— Али живет у нас, — спокойно ответила она. — Его привезла сюда Кристин. Она снова передумала. Кстати, оставаться с нами она тоже не намерена. Представляешь? Али переехал насовсем. Он дома. А ты?

— Я тоже дома, Нана, — произнес я и посмотрел в прекрасные глаза сына. — Я дома, Али. Обещаю.

А я всегда держу свое слово.

Примечания

1

Намек на детскую английскую песню об «упрямой Мэри», под которой, как считается, подразумевалась Мария Тюдор («Кровавая Мэри»), дочь короля Генриха VIII. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Аттракцион в «Диснейленде»

(обратно)

3

Совершенно ненормальная (исп.).

(обратно)

4

Сюда, сюда! (исп.)

(обратно)

5

Минутку, пожалуйста. Как тебя зовут? (исп.)

(обратно)

6

Безумной жизнью (исп.).

(обратно)

7

Музыкальный дуэт, исполнявший песни в стиле ритм-энд-блюз.

(обратно)

8

Босуэлл, Джеймс (1740–1795) — шотландский писатель, автор знаменитой биографии «Жизнь Сэмюэла Джонсона».

(обратно)

9

Чернокожий таксист, жестоко избитый полицейскими в 1992 г. После того как суд оправдал их, в Лос-Анджелесе начались расовые волнения.

(обратно)

10

Спасибо, Лупе, ничего не нужно. Ужин подай в семь (исп.).

(обратно)

11

Пьеса У. Гибсона, в которой рассказывается реальная история о молодой преподавательнице Энни Салливан, научившей читать слепоглухонемую девочку.

(обратно)

12

Условное имя, обозначающее неопознанное лицо женского пола (в мужском варианте — Джон Доу).

(обратно)

13

Популярная телеведушая; прославилась своими передачами, в которых рассказывала, как вести домашнее хозяйство, накрывать на стол и т. п. Получила срок за финансовые махинации.

(обратно)

14

Американская фолк-группа.

(обратно)

15

Комедийный персонаж, созданный американским актером и писателем Полом Ребенсом.

(обратно)

Оглавление

Пролог Рассказчик

  Глава 1

  Глава 2

Часть первая Убийства «Мэри Смит»

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Часть вторая Я люблю Эл-Эй

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

Часть третья Отвлекающий маневр

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Глава 60

  Глава 61

  Глава 62

  Глава 63

  Глава 64

  Глава 65

  Глава 66

  Глава 67

  Глава 68

  Глава 69

  Глава 70

  Глава 71

Часть четвертая Синий «шевроле»

  Глава 72

  Глава 73

  Глава 74

  Глава 75

  Глава 76

  Глава 77

  Глава 78

  Глава 79

  Глава 80

  Глава 81

  Глава 82

  Глава 83

  Глава 84

  Глава 85

  Глава 86

  Глава 87

  Глава 88

  Глава 89

  Глава 90

  Глава 91

  Глава 92

  Глава 93

  Глава 94

  Глава 95

  Глава 96

  Глава 97

  Глава 98

Часть пятая Конец истории

  Глава 99

  Глава 100

  Глава 101

  Глава 102

  Глава 103

  Глава 104

  Глава 105

  Глава 106

  Глава 107

  Глава 108

  Глава 109

  Глава 110

  Глава 111

  Глава 112

  Глава 113

  Глава 114

  Глава 115

  Глава 116

  Глава 117

  Глава 118

  Глава 119

  Глава 120

  Глава 121 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?