«Секрет алхимика»

Скотт Мариани Секрет алхимика

БЛАГОДАРНОСТИ

Море искренней признательности:

Тиму Бэйтсу из «Поллингер лимитед» — за его бесценное руководство и советы, а также остальным сотрудникам за их помощь и доброжелательное отношение.

Малколму и Изабелл Скотт — за постоянную поддержку, неугасаемую веру в проект и за щедрый дар — двадцать литров доброго французского вина, дабы поощрить меня на написание второго варианта книги.

Джону Хэйлу, Джил Джексон и всему коллективу издательства Роберта Хэйла — за возможность публикации «Секрет алхимика».

Джеймсу Каплану — за знакомство с миром K&R.[1]

Сержанту Мартину Тимбреллу — за разъяснения деталей полицейских процедур.

Особая благодарность Викки Эллис-Смит, Ричарду Тайткомбу, Роберту Райдеру, Хизер Джиббс, Шэйн Маквильямс, Дэйву Сэлтресу, Марко и Мириам Писточчи и всей команде «Интернешнл триллер райтерс» — за активную поддержку.

СЛОВО ОТ АВТОРА

Научные и исторические ссылки на алхимию, приведенные в этой книге, основаны на достоверных фактах. Таинственный Фулканелли, хранитель важного знания и один из величайших алхимиков всех времен, является реально существовавшей фигурой. Научное сообщество последних трех веков упорно отказывается признавать серьезность алхимического знания. Однако эта ситуация может вскоре измениться. В 2004 году были вновь обнаружены документы по исследованию алхимии, собранные Исааком Ньютоном, отцом классической физики. На протяжении восьмидесяти лет они считались безвозвратно утерянными. Ученые Имперского колледжа Лондона верят, что интерес Ньютона к алхимии мог быть вызван его поздними новаторскими открытиями в физике и космологии.

Исторические подробности актов геноцида, совершенных католической церковью и ее инквизицией в отношении катаров и значительной части женского населения средневековой Европы, точны и даже приуменьшены.

Описанный в книге орден «Гладиус Домини» является вымышленной сектой. Тем не менее прошлые пятнадцать лет показали внезапный и повсеместный рост военизированных религиозных организаций фундаментального толка — особенно христианских обществ, проповедующих жесткие догмы и нетерпимость к инакомыслию. Мир уже готовится к новой эре священных войн, которые могут затмить кровавый ужас Крестовых походов Средневековья.

Ищи, мой брат, не теряя веры и мужества.

Я знаю, дело трудное, но победа без риска подобна триумфу без славы.

Фулканелли

1

Франция, октябрь 1999

Защищаясь от хлесткого дождя, отец Паскаль Камбриель поглубже натянул шляпу на уши и приподнял намокший воротник плаща. Порыв ветра распахнул дверь курятника, и напуганные птицы выбежали во двор. Размахивая палкой, шестидесятичетырехлетний священник загнал кур обратно в сарай, пересчитал их и пожалел всех людей, оказавшихся в пути в столь ненастный вечер.

Вспышка молнии озарила двор и древние камни деревни. За стеной сада располагалась церковь Святого Иоанна, построенная в десятом веке. Рядом находилось старое кладбище с растрескавшимися надгробиями, увитыми диким плющом. Ослепительный зигзаг молнии, расколовший небо, осветил суровый ландшафт и крыши домов, затем мир снова погрузился в полумрак, а через секунду загрохотал гром. Под проливным дождем отец Паскаль закрыл переполошившихся птиц в курятнике и запер ветхую дверь на засов.

Когда он повернулся к дому, намереваясь бегом добраться до крыльца, еще одна яркая вспышка разорвала завесу теней перед его глазами. Священник замер на месте, открыв рот от изумления. За низкой стеной стоял высокий изможденный человек, наблюдавший за ним. В следующее мгновение фигура исчезла.

Отец Паскаль протер лицо мокрыми ладонями. Неужели ему померещилось? Молния полыхнула снова, и в ее белом свете священник увидел незнакомого мужчину, который убегал от деревни к темному лесу. Помогать, насколько в его силах, каждой страждущей душе — после долгих лет пасторского служения это давно стало для Камбриеля естественным инстинктом.

— Attendez! — прокричал священник сквозь завывания ветра. — Подождите, друг мой! Не бойтесь меня!

Он побежал к воротам, слегка прихрамывая из-за больной ноги. Узкая дорога между домами вела к стене деревьев, где в непроглядной темноте скрылся незнакомец. Добравшись до края леса, отец Паскаль увидел его. Мужчина лежал лицом вниз среди кустов куманики, дрожал от холода и прижимал руки к тощим бокам. Сквозь дождь и полумрак священник заметил, что одежда его порвана в клочья.

— Господи, — прошептал он с сочувствием, а затем торопливо снял плащ и накрыл им незнакомца. — Мсье, вы в порядке? Что с вами случилось, мой друг? Пожалуйста, позвольте мне помочь.

Человек ответил тихим бормотанием, и этот невразумительный шепот прервался горькими рыданиями. Плечи его по-прежнему дрожали. Чувствуя, как рубашка намокает под проливным дождем, отец Паскаль поправил плащ на спине изможденного мужчины.

— Я могу приютить вас, — сказал он мягким голосом. — У меня есть камин, горячая еда и теплая постель. Я позвоню доктору Башеляру. Вы можете идти?

Отец Паскаль заботливо попытался развернуть его, чтобы взять за руки и помочь подняться. Но он отшатнулся, когда новая вспышка молнии осветила промокшую от крови разорванную рубашку и длинные глубокие порезы на истощенном теле. Порез на порезе — раны едва зажили и недавно были вскрыты вновь. Не просто ранения, а какой-то узор сложной формы и символы, запекшиеся кровавой коркой.

— Кто это сделал с вами, сын мой?

Священник вгляделся в лицо этого человека: лысый череп, впалые щеки, почти прозрачная белая кожа. Как долго он пребывает в таком состоянии?

Незнакомец прошептал надломленным голосом:

— Omnis qui bibit hanc aquam…

Отец Паскаль вдруг с изумлением понял, что мужчина говорил на латыни.

— Воды? — спросил священник. — Вы хотите пить?

Цепляясь за рукав Камбриеля и глядя на него безумными глазами, мужчина продолжал произносить латинские слова:

— …si fidem addit, salvus erit.

Отец Паскаль нахмурился. Что-то о вере, о спасении души? Какой-то бред, подумал он. Бедняга, видимо, сошел с ума. Когда молния вспыхнула вновь — на этот раз почти над головой — и гром загрохотал над лесом, священник вздрогнул: он заметил, что окровавленные пальцы мужчины сжимают рукоятку ножа. Нож был особенный: крестообразный кинжал с изысканно украшенной золотой рукояткой, на которой сверкали драгоценные камни. С длинного тонкого лезвия стекала кровь. И тогда священник понял, что незнакомец изранил себя сам. Сам порезал свою плоть.

— Что вы наделали? — закричал отец Паскаль, ужаснувшись.

Поднявшись на колени, мужчина повернулся к нему. Его лицо, покрытое грязью и кровью, озарила новая вспышка молнии. Глаза незнакомца были пустыми и потерянными, словно его разум блуждал где-то далеко. Костлявые пальцы теребили рукоятку дорогого кинжала.

Минуту или две Камбриель был уверен, что мужчина собирался зарезать его. Вот все и кончилось. Смерть. А что за ней? Некая форма бесконечного существования? Священник полагал, что так оно и будет, хотя природа посмертного бытия оставалась для него неясной. Он часто думал о том, как встретит свою смерть. Отец Паскаль надеялся, что глубокая вера поможет ему принять все, что уготовил для него Всевышний; что он сумеет принять смерть с безмятежностью и спокойствием. Однако от вида холодной стали, готовой вонзиться в его плоть, у старика отнялись ноги.

Священник уже не сомневался, что конец близок, и задумался о том, каким его запомнят прихожане. Был ли он хорошим человеком? Прожил ли он жизнь достойно и честно?

«О Господи, даруй мне силы».

Безумец очарованно смотрел то на кинжал в своей руке, то на беспомощного священника. Он начал смеяться. Его тихий булькающий смех дошел до истерического визга.

— IGNE NATURA RENOVATUR INTEGRA!

Он выкрикивал эту фразу снова и снова. Камбриель содрогнулся от ужаса, когда мужчина начал лихорадочно резать лезвием собственную шею.

2

Южная Испания, сентябрь 2005

Бен Хоуп спрыгнул со стены и бесшумно приземлился во дворе. На миг он замер, пригнувшись, в темноте. Его чуткий слух улавливал лишь стрекот сверчков, крик ночной потревоженной птицы в роще и размеренные удары сердца. Он оттянул тугой рукав черной куртки и взглянул на часы. 4.34 утра. Бен быстро проверил девятимиллиметровый браунинг и убедился, что патрон находится в патроннике, а пистолет поставлен на предохранитель. Он вытащил из кармана вязаную балаклаву[2] с узкой прорезью для глаз и натянул на голову.

Темный дом, возвышавшийся перед ним, казался пустым и заброшенным. Следуя плану, полученному от информатора, Бен двинулся вдоль стены, вполне готовый к внезапной вспышке прожекторов охранной сигнализации, которые, к счастью, так и не включились. Он направлялся к заднему выходу. Пока все соответствовало данным информатора. Замок на двери оказался легкой преградой, и через несколько секунд Бен проник в помещение.

Он прошел по затемненному коридору, заглянув сначала в одну комнату, затем в другую. Тонкий луч компактного светодиодного фонаря, закрепленного под стволом пистолета, выхватывал из тьмы заплесневевшие стены, сгнившие балки перекрытий, кучи мусора на грязном полу. Бен приблизился к двери, закрытой на висячий замок. Осветив запоры, он мрачно усмехнулся. Работа дилетанта. Засов крепился шурупами к проеденному червями косяку. Потратив минуту, Бен беззвучно удалил его, открыл дверь и тихо вошел внутрь. Ему не хотелось пугать спящего мальчика.

Когда он, пригнувшись, подкрался к грубо сбитому топчану, одиннадцатилетний Хулиан Санчес заворочался во сне и застонал.

— Tranquilo, soy un amigo,[3] — прошептал Бен мальчику на ухо.

Он посветил фонариком в глаза Хулиана. Зрачки не реагировали на свет — ребенок находился под воздействием наркотиков.

В комнате воняло калом и сыростью. Крыса, взобравшаяся на стол у кровати, жадно пожирала остатки скромной пищи в оловянной миске. При виде взрослого мужчины она спрыгнула на пол и стремглав убежала прочь. Бен бережно перевернул ребенка на грязной простыне. Его руки нащупали пластмассовую ленту, впившуюся в плоть мальчика. Когда он осторожно просунул под нее тонкий нож и разрезал пластик, освобождая руки маленького пленника, Хулиан еще раз застонал во сне. Левая ладонь ребенка была перевязана тряпкой, почерневшей от грязи и высохшей крови. Бен надеялся, что мальчику еще не успели отрезать второй палец, хотя могло дойти и до этого.

За него требовали выкуп в два миллиона евро наличными. Похитители хотели получить банкноты, бывшие в употреблении. Чтобы показать серьезность своих намерений, они переслали родителям отрезанный палец ребенка. Затем раздался телефонный звонок, и грубый голос предупредил, что одно неправильное действие (например, звонок в полицию), и в следующей посылке окажутся другие части тела — еще один палец, гениталии или даже голова мальчишки.

Эмилио и Мария Санчес восприняли угрозу серьезно. Эта богатая семейная пара из Малаги могла раздобыть два миллиона евро без особого труда. Но они знали: плата отнюдь не гарантировала, что им вернут сына целым и невредимым. Страховкой могла бы стать договоренность, что отныне все контакты с похитителями будут проводиться по официальным каналам. Однако это означало вмешательство полиции, а участие копов привело бы к неминуемой гибели Хулиана. Родителям нужна была какая-то надежная альтернатива, чтобы разногласия с бандитами не помешали спасению мальчика. И тогда к делу подключился Хоуп.

Бен поднял одурманенного ребенка с койки, взвалил безвольное тело на левое плечо. За домом залаяла собака. Послышался шум, где-то открылась скрипучая дверь. Держа наготове браунинг, Хоуп понес Хулиана к выходу. Информатор говорил о трех похитителях: один все время напивался допьяна, но двух других Бен должен был остерегаться. Он верил информатору: под дулом пистолета люди обычно говорят правду.

Дверь впереди открылась, и из темноты донесся хриплый крик. Луч фонаря уперся в фигуру небритого мужчины в шортах и рваной футболке. Его жирные щеки содрогнулись. Лицо скривилось от света, ослепившего глаза. В руках бандита был обрез, переделанный из охотничьего дробовика. Браунинг Бена дважды «кашлянул» через длинный глушитель, и тонкий луч фонаря описал дугу, отслеживая падение мертвого тела. На майке толстяка появились две новые дырки. Под неподвижным торсом растекалась лужа крови. Бен подошел к бандиту и почти рефлекторно сделал то, что привык делать в подобных обстоятельствах, — контрольный выстрел в голову.

Второй похититель, разбуженный шумом, спускался бегом по лестнице. В его руке подрагивал фонарь. Не дав ему возможности воспользоваться оружием, Бен выстрелил на свет. Раздался короткий вскрик, мужчина рухнул головой вперед и покатился по ступеням. Его револьвер заскользил по полу. Бен сделал шаг навстречу и вторым выстрелом гарантировал, что преступник больше никогда не поднимется на ноги. Затем он замер на месте, ожидая новых звуков. Прошло полминуты, но третий бандит не появился. Вероятно, он так и не проснулся.

А значит, он вообще не проснется.

Неся на плече неподвижного Хулиана, Бен прошел в другой конец дома и отыскал загаженную кухню. Луч фонарика высветил сотни разбегавшихся тараканов, скользнул по стене и остановился на старой газовой плите, соединявшейся с высоким баллоном при помощи шланга. Он мягко уложил Хулиана на кресло, опустился на колени рядом с баллоном и перерезал ножом этот резиновый шланг, тянувшийся к задней стенке газовой плиты. Придвинув старый ящик из-под пива, Бен прижал конец шланга к стальному боку холодного цилиндра и на четверть поворота открыл вентиль баллона. Щелчок зажигалки, и струя зашипевшего газа вспыхнула желтым пламенем. Бен открыл вентиль до конца. Небольшое пламя превратилось в ревущий синий столб свирепого огня. Его языки лизали баллон и угрожающе взвивались вверх. Сталь на боку баллона быстро почернела.

Три приглушенных выстрела браунинга, и искореженный висячий замок упал с входных ворот. Бен считал секунды, унося ребенка к роще. Когда они были уже на краю опушки, дом разлетелся на куски. Вслед за внезапной яркой вспышкой в воздух поднялся огромный оранжевый шар. Он осветил деревья и лицо Бена Хоупа, обернувшегося, чтобы посмотреть на взорванное логово бандитов. Горящие обломки падали вокруг, и густой столб алого раскаленного дыма поднимался в звездное небо.

На другой стороне рощи их ожидала спрятанная машина.

— Сейчас ты поедешь домой, — сказал Бен Хулиану.

3

Западное побережье Ирландии, через четыре дня

Бен вздрогнул и проснулся. Несколько секунд он лежал, не понимая, где находится, пока реальность медленно складывалась по кускам в единое целое. Рядом на прикроватном столике пронзительно трезвонил телефон. Бен протянул руку к трубке и, не рассчитав движения спросонья, сбил стоявшие на столике пустой бокал и бутылку виски. Бокал упал и разбился. Бутылка покатилась по полу и уткнулась в кучу сброшенной одежды. Он сипло выругался, приподнимаясь на смятой постели. Голова трещала от боли, горло пересохло. Во рту ощущался вкус выдохшегося виски.

Бен поднял трубку.

— Алло? — выговорил он (точнее, попытался).

Его хрип перешел в приступ кашля. Он закрыл глаза, испытав знакомое и неприятное ощущение. Казалось, неведомая сила засасывала его в длинный темный тоннель, оставляя в голове воздушную легкость, а в животе — тошнотворную слабость.

— Извините, — произнес на другом конце линии мужской голос с отчетливым британским акцентом. — Мне дали верный номер? Я ищу мистера Бенджамина Хоупа.

Голос звучал неприязненно, что мгновенно вызвало у Бена раздражение, несмотря на головную боль. Он откашлялся, вытер лицо тыльной стороной ладони и попытался раскрыть слипавшиеся веки.

— Бенедикт, — прошептал он.

Ему пришлось откашляться.

— Это Бенедикт Хоуп, — раздраженно повторил он. — Кстати, сколько сейчас времени и не рано ли для телефонных звонков?

Похоже, его собеседник утвердился в своей неприязни и больше не скрывал недовольства.

— Вообще-то половина одиннадцатого.

Бен пригнулся и посмотрел на часы, затем на полоску солнечного света между плотными шторами. Он попытался сосредоточиться.

— Ладно, извините. У меня была беспокойная ночь.

— Заметно.

— Чем я могу вам помочь? — резко спросил Бен.

— Мистер Хоуп, меня зовут Александр Вильерс. Я звоню от имени моего нанимателя, мистера Себастьяна Ферфакса. Мне приказано передать вам, что мистер Ферфакс хотел бы воспользоваться вашими услугами. — После небольшой паузы Вильерс добавил: — Вас рекомендовали как одного из лучших частных детективов.

— Я не детектив. Я ищу пропавших людей.

— Мистер Ферфакс хотел бы увидеться с вами, — продолжал его собеседник. — Мы можем договориться о встрече? Естественно, мы пришлем машину и оплатим ваше время.

Бен сел на дубовой кровати, потянулся за сигаретой и зажигалкой «Зиппо».

— Извините, мне сейчас не до встреч. Я только что закончил трудную работу и решил немного отдохнуть.

— Понимаю, — сказал Вильерс. — Я уполномочен сообщить вам, что мистер Ферфакс предлагает щедрый гонорар.

— Дело не в деньгах.

— Тогда, возможно, я должен добавить, что речь идет о спасении человеческой жизни. Нас убедили в том, что только вы способны помочь нам. Нельзя ли, по крайней мере, устроить вашу встречу с мистером Ферфаксом? Я надеюсь, вы передумаете, услышав его печальную историю.

Бен не знал, что ответить. Повисла новая пауза, и Вильерс понял ее по-своему.

— Спасибо, что согласились, — произнес он. — Прошу вас немного подождать. Через несколько часов за вами заедут наши люди. До свидания.

— Подождите. Куда подъедет ваша машина?

— Мы знаем, где вы живете, мистер Хоуп.

Бен совершал ежедневную пробежку вдоль пустынного пляжа, где компанию ему составляли лишь волны и несколько круживших с криками чаек. Дыхание океана было спокойным. Солнце почти не грело, признав победу осени.

Он пробежал больше мили по гладкому песку и, превратив похмелье в слабый отголосок боли, направился к каменистой бухте — своему любимому месту на здешнем побережье. Никто не приходил туда, кроме него. Несмотря на то что работа Бена заключалась в поиске пропавших людей и воссоединении их с родными и близкими, сам он предпочитал одиночество. В свободное время ему нравилось приходить сюда: здесь можно было забыть обо всем на свете и на несколько бесценных мгновений выбросить из головы проблемы беспокойного мира. Даже дом находился вне поля зрения — за крутым глиняным откосом, усеянным камнями и поросшим клочковатой травой. Бен мало заботился о своем особняке с шестью гостевыми спальнями, который был слишком большим для него и Винни, его пожилой экономки. Он купил этот дом по одной причине: его продавали вместе с участком берега в четверть мили длиной — уединенным святилищем Бена.

Следуя давно заведенному ритуалу, он сел на плоский валун, набрал в ладонь горсть гальки и принялся с ленцой бросать ее в море. Приливные волны, поднимаясь все выше и выше, шипели вокруг него на камнях. Прищурив синие глаза, Бен проследил, как камень описал дугу на фоне неба, вошел в воду и с белым всплеском исчез на гребне приближавшейся волны.

«Отлично, Хоуп, — подумал Бен. — Камню потребовалась тысяча лет, чтобы достичь берега, а ты взял и зашвырнул его обратно».

Он прикурил сигарету и осмотрел морские просторы. Мягкий соленый бриз ерошил его белокурые волосы.

Через некоторое время Бен неохотно поднялся, спрыгнул с валуна и направился обратно к дому. Он нашел Винни на кухне. Пожилая экономка готовила обед.

— Не придумывай ничего особенного, Винни. В ближайшие часы я снова уеду.

Она сердито посмотрела на него.

— Ты же только вчера вернулся! Куда на этот раз?

— Не имею понятия.

— И как долго тебя не будет?

— Тоже не знаю.

— Тогда лучше перекусить перед дорогой, — сказала она. — Бегаешь все время, ни на секунду не присядешь, чтобы отдышаться…

Она вздохнула и покачала головой. Присматривать за Беном, а тем более заботиться о нем было нелегкой работой.

Винни уже много лет была верна семейству Хоуп. Теперь у нее остался единственный подопечный — Бен. После смерти отца он продал семейный дом и переехал на западное побережье Ирландии, а Винни последовала за ним. Они так долго знали друг друга, что иногда она вела себя не как экономка, а как мать — подчас беспокойная и раздраженная, но всегда терпеливая и преданная.

Она прервала приготовление праздничного обеда и сделала дюжину бутербродов с ветчиной. Бен присел за кухонный стол и, углубившись в размышления, съел парочку. Винни покинула его и занялась делами по дому, стараясь свести к минимуму беспорядок, который он оставил при своем пробуждении. Бен вернулся из Испании лишь вчера вечером, но уже успел обозначить свое присутствие в доме. Если бы в его личной жизни был такой же порядок, как в его работе!.. В его кабинете всегда было опрятно и чисто. В этом отношении Бен проявлял себя дисциплинированным и методичным профессионалом, но во всех остальных областях его жизни все было наоборот.

Винни никогда не говорила об этом открыто, но очень тревожилась о том, как упорно и быстро Бен загонял себя в могилу работой и пьянством. Она достаточно знала о его работе, чтобы понимать, как опасны эти длительные поездки в разные страны. Она знала и о ящиках виски, которые он держал в своей спальне. Одному богу известно, что уничтожит его первым — алкоголь или таинственные командировки. Винни очень боялась, потому что видела, как наплевательски Бен относился к собственной жизни.

Если бы у него появился хоть какой-то повод для любви и заботы, думала она. Точнее, человек, о котором он мог бы заботиться. Иногда у Бена появлялись женщины, пытавшиеся с ним сблизиться, увлечь его и заставить полюбить себя. Но он бросал их и обрывал все связи. Винни знала, что он боялся любви. Порой ей казалось, что он опустошил себя, убил все эмоции.

А ведь она помнила Бена восторженным юношей, полным оптимизма и мечтаний! В ту пору силы, питавшие его вдохновение, не исходили из бутылки. Но это было очень давно — до того, как случилось несчастье. Она вздохнула, вновь переживая те ужасные времена. Но закончились ли они на самом деле? Винни была единственным человеком, кто кроме Бена понимал ту опаляющую боль, которая сжигала его сердце. Она знала, какой таинственный импульс управлял его поступками.

4

Частный реактивный самолет перенес его через Ирландское море на юг к побережью Сассекса. Едва лайнер приземлился на летном поле, к нему подъехал черный «ягуар суверен». Молчаливые люди в серых костюмах, сопровождавшие Бена от самого дома, подвели его к задней двери машины. Он забрался в салон, достал серебряную фляжку с виски и сделал несколько глотков. Убирая флягу в карман, он заметил, что водитель в форменной одежде с интересом наблюдает за ним в зеркало.

Блестящая машина бесшумно свернула на тихую сельскую дорогу и подъехала к широкой арке в высокой каменной стене. Открылись автоматические ворота, выкрашенные в черно-золотистый цвет, и «ягуар» помчался по извилистой дороге мимо ряда небольших коттеджей. Бен повернулся к окну, любуясь изящными лошадьми, гарцевавшими в загоне за белой деревянной оградой. По сторонам дороги раскинулись опрятные английские сады. За двумя рядами величественных кипарисов показался особняк георгианского стиля с украшенным фасадом, широкими каменными ступенями и классической колоннадой.

Бену стало интересно, чем же занимается его будущий наниматель, чей дом явно стоил не меньше четырех-пяти миллионов. Вероятно, предстоит еще одна работа в сфере K&R, как бывало с большей частью богатых клиентов. В наши дни похищение и выкуп детей — самый перспективный бизнес в мире. В некоторых странах эта индустрия затмевала даже торговлю героином.

Проехав мимо большого витиеватого фонтана, «ягуар» подкатил к ступеням лестницы. Бен вышел, не ожидая, когда водитель откроет пассажирскую дверь. К нему навстречу поспешил еще один мужчина.

— Я Александр Вильерс, — представился он. — Доверенное лицо мистера Ферфакса. Мы говорили по телефону.

Бен кивнул и молча осмотрел секретаря Ферфакса. Тот был одет в морской блейзер и галстук. На вид ему было чуть больше сорока.

— Спасибо, что приехали, — сказал Вильерс. — Босс ждет вас наверху.

Он провел Бена через большой вестибюль с мраморным полом. Они поднялись по изогнутой лестнице и прошли по длинному коридору, обшитому деревянными панелями. На стенах висели картины и стеклянные витрины. Остановившись у массивной двери, Вильерс постучал, и звонкий голос ответил изнутри:

— Войдите.

Секретарь пропустил Бена в кабинет Ферфакса. Солнечный свет вливался в комнату через высокий эркер, обрамленный тяжелыми бархатными шторами. Пахло кожей и мебельным лаком. Когда Бен вошел в кабинет, мужчина, сидевший за широким столом, поднялся с кресла. Темный костюм подчеркивал стройную фигуру этого высокого человека. Густые седые волосы были зачесаны со лба назад. Бен дал бы ему лет семьдесят пять, хотя хозяин держался прямо и бодро.

— Мистер Хоуп, сэр, — доложил Вильерс.

Секретарь вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Обогнув край стола, мужчина протянул Бену руку. У него были живые серые глаза и проницательный взгляд.

— Мистер Хоуп, я Себастьян Ферфакс, — доброжелательно сказал он. — Благодарю вас за то, что согласились на эту поездку без лишних проволочек.

Они обменялись рукопожатиями.

— Прошу вас, присаживайтесь, — продолжил Ферфакс. — Я могу предложить вам выпить?

Он подошел к шкафу, стоявшему слева от него, и достал хрустальный графин. Бен сунул руку в карман куртки, вытащил серебряную фляжку и неторопливо отвинтил колпачок.

— О, я вижу, у вас есть собственные припасы, — произнес Ферфакс. — Вы предусмотрительный человек.

Бен сделал глоток, осознавая, что хозяин внимательно следит за ним. Он знал, о чем думает старик.

— Это не влияет на мою работу, — заметил он, завинчивая колпачок.

— Не сомневаюсь, — без тени улыбки ответил Ферфакс. — Вы не против, если мы перейдем прямо к делу?

— Я был бы только рад.

Старик сел за стол, откинулся на спинку кресла и озабоченно поджал сухие губы.

— Вы отыскиваете пропавших людей.

— Я стараюсь это делать, — поправил его Бен.

Ферфакс поморщился, но тут же продолжил:

— Мне бы хотелось кое-кого найти. Это по силам лишь настоящему специалисту. Я обратился к вам, потому что ваша репутация выше всех похвал.

— Слушаю вас.

— Я ищу человека, которого зовут Фулканелли. Это дело необычайной важности. Обнаружить его местонахождение может только профессионал с вашими талантами.

— Фулканелли? А его имя вам известно?

— Фулканелли — это псевдоним. Никто не знает его настоящей фамилии.

— Псевдоним тоже может помочь. Но я правильно понял, что этот человек не является вашим пропавшим другом или родственником? — Бен холодно улыбнулся. — Мои клиенты обычно знают тех, кого пытаются найти.

— Все верно. Он мне не родственник и не друг.

— Тогда в чем смысл? Зачем он вам нужен? Он украл что-то у вас? Возможно, вам лучше обратиться не ко мне, а в полицию?

— Нет, речь идет не о краже, — небрежно отмахнувшись, сказал Ферфакс. — Я не имею никаких претензий к Фулканелли. Наоборот, он может стать для меня благодетелем.

— Понятно. Вы можете сообщить мне, когда и где этого человека видели в последний раз?

Бен вытащил из кармана блокнот, авторучку и приготовился записывать.

— Насколько я знаю, последний раз Фулканелли видели в Париже, — ответил Ферфакс. — Что касается того, когда его видели… — Он сделал паузу. — Это было очень давно.

— Время всегда затрудняет ситуацию. О каком сроке вы говорите? Два года, больше?

— Гораздо больше.

— Пять? Десять лет?

— Мистер Хоуп, последний подтвержденный случай, когда Фулканелли видели воочию, датируется тысяча девятьсот двадцать шестым годом.

Взглянув на клиента, Бен быстро подсчитал.

— Значит, семьдесят девять лет назад. Его похитили ребенком?

— В ту пору он уже вышел из детского возраста, — с лукавой усмешкой заявил Ферфакс. — На тот момент, когда Фулканелли внезапно исчез, ему было около восьмидесяти лет.

Бен прищурился.

— Вы шутите? Я проделал дальний путь и, честно говоря…

— Поверьте, я абсолютно серьезен, — прервал его Ферфакс. — И вряд ли меня можно назвать шутником. Повторяю: я хочу, чтобы вы нашли Фулканелли.

— Я ищу живых людей, — ответил Бен. — Меня не интересуют покойники. Если хотите, позвоните в институт парапсихологии. Они пришлют к вам одного из своих охотников за привидениями.

— Мне нравится ваш скептицизм, — с улыбкой произнес Ферфакс. — Однако есть сведения, что Фулканелли жив. Честно говоря, меня интересует не сам этот человек, а то знание, которым он обладал или до сих пор обладает. Речь идет о чрезвычайно важной информации. К сожалению, моим агентам пока не удалось ее обнаружить.

— Какого рода эта информация? — спросил Бен.

— Она изложена в документе, в бесценном манускрипте. Я хочу, чтобы вы нашли и принесли мне манускрипт Фулканелли.

Бен прикусил губу.

— Похоже, произошло недоразумение. Ваш секретарь сказал мне, что надо спасти человека. Что это вопрос жизни и смерти.

— Все верно, — ответил Ферфакс.

— Я не понимаю вас. О какой информации вы говорите?

Ферфакс печально улыбнулся.

— Сейчас объясню. Видите ли, мистер Хоуп, у меня есть внучка. Ее зовут Рут.

Бен вздрогнул и понадеялся, что его реакция на это имя была не слишком заметной.

— Рут исполнилось девять, — продолжил Ферфакс, — и я боюсь, что она не доживет до своего десятого дня рождения. Она страдает редким видом рака. Мать девочки… моя дочь… отчаялась и уже не верит в исцеление. Как и медицинские светила — несмотря на огромные средства, полученные от меня, они не способны победить эту ужасную болезнь.

Ферфакс протянул тонкую руку к золоченой рамке, стоявшей на его столе, развернул ее и показал Бену снимок. Маленькая белокурая девочка сидела верхом на пони и счастливо улыбалась.

— Нет нужды говорить, что снимок сделан до того момента, когда болезнь проявила себя. Теперь Рут выглядит не так. Врачи отправили ее домой… умирать.

— Мне очень жаль это слышать, — посочувствовал Бен. — Но я не понимаю, как ее болезнь связана…

— С манускриптом Фулканелли? Связана напрямую. Я уверен, что манускрипт содержит ценную информацию — некое древнее знание, способное спасти жизнь моей любимой внучки. Секрет Фулканелли может исцелить ее! И она снова станет такой, как на этой фотографии.

— Древнее знание? Секрет?

Ферфакс ответил мрачной усмешкой.

— Мистер Хоуп, Фулканелли был — и, я верю, по-прежнему остается — адептом алхимии.

Наступила долгая пауза, во время которой старик внимательно следил за мимикой гостя. Бен задумчиво разглядывал свои руки. Наконец он поднял голову и разочарованно вздохнул.

— Вы хотите сказать, этот манускрипт поможет вам изготовить какое-то спасительное зелье?

— Алхимический эликсир! Фулканелли знал его секрет.

— Послушайте, мистер Ферфакс. — Бен тщательно подбирал слова. — Я сочувствую вам и понимаю, как болезненна ваша ситуация. Конечно, в таком положении легко поверить в магическое средство, способное творить чудеса. Но человек вашего возраста и интеллекта не должен обманывать себя. Неужели вы верите в эту чушь? Я имею в виду алхимию. Не лучше ли обратиться к более опытным медикам? Возможно, наука придумала новые формы лечения, какие-то современные технологии…

Старик печально покачал головой.

— Я уже говорил, мы опробовали все новейшие достижения медицины и науки. Ничего не упустили. Поверьте мне, я исследовал эту тему вдоль и поперек. Углубился в нее до уровня, доступного лишь немногим экспертам. О таком даже в книгах еще не написано. Не думайте, что я отнесся к делу поверхностно.

Он помолчал несколько секунд.

— Мистер Хоуп, я гордый человек. В моей жизни были великие успехи и огромная власть над людьми. Однако сейчас вы видите перед собой пожилого и омраченного горем человека. Я готов встать на колени и умолять о помощи. О спасении моей любимой Рут! И я сделаю все, что угодно, лишь бы вы согласились. Считайте эту просьбу глупой, но ради бога и ради моей милой доброй девочки снизойдите до старика и примите мое предложение! Что вы потеряете? Огромную потерю понесем только мы, если Рут не выживет.

Бен не знал, что сказать.

— Мне сообщили, что у вас нет семьи и детей, мистер Хоуп, — продолжил Ферфакс. — Возможно, только отцы и деды поймут, какие муки приносят страдания вашего ребенка. Когда ребенок угасает с каждым днем. Ни один родитель не выдержит подобной пытки. — Старик посмотрел в глаза Бену. — Найдите манускрипт Фулканелли, мистер Хоуп. Я верю, вы можете это сделать. Я заплачу вам миллион фунтов стерлингов. Четверть суммы авансом, остальное после доставки рукописи.

Он вытащил из ящика какой-то бланк и пальцами толкнул его к гостю по полированной поверхности стола. Это был чек на двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, выписанный на имя Бена Хоупа.

— Поставьте подпись, и деньги будут ваши, — тихо произнес Ферфакс.

Бен взял чек, медленно поднялся с кресла и подошел к высокому эркеру. Старик напряженно наблюдал за гостем, пока тот задумчиво смотрел на качавшиеся кроны деревьев. Наконец после минутного молчания Бен энергично выдохнул через нос и повернулся к Ферфаксу.

— Я не занимаюсь такими делами. Я ищу пропавших людей.

— Но я прошу вас спасти жизнь ребенка! Неужели так важно, каким образом вы сделаете это?

— Вы хотите отправить меня в погоню за химерой в надежде, что она спасет вашу внучку. Но я не верю в сказки. — Он бросил чек обратно на стол. — Прошу прощения, мистер Ферфакс. Спасибо за предложение, однако для меня оно неприемлемо. Если вы не возражаете, пусть ваш водитель отвезет меня обратно в аэропорт.

5

Мальчик и маленькая девочка бежали, смеясь, рука об руку по широкому полю, поросшему дикими цветами и мягко качавшейся сочной травой. В ярком солнечном свете их белокурые волосы казались золотистыми. Мальчик выпустил руку девочки и упал на колени, чтобы сорвать полевой цветок. Девочка, хихикнув, побежала дальше. Ее щеки с рыжими веснушками раскраснелись от восторга. Наморщив нос, она шаловливо оглянулась и посмотрела на мальчика. Тот протянул ей цветок. Внезапно девочка удалилась от него на несколько десятков метров. Рядом с ней чернел проход, ведущий в лабиринт с высокими стенами.

— Рут! — позвал ее мальчик. — Вернись!

Маленькая девочка сложила ладони ковшиком, поднесла их ко рту и прокричала:

— Иди и найди меня!

Она усмехнулась и исчезла в проходе. Мальчик побежал за ней, но что-то было не так. Дистанция между ним и лабиринтом все время увеличивалась. Он в отчаянии закричал:

— Рут, не уходи! Не оставляй меня!

Мальчик бежал, но под его ногами была уже не трава, а рыхлый мягкий песок, куда он проваливался все глубже и глубже. Какой-то высокий человек в ниспадавшей белой мантии преградил ему путь. Мальчик был ему по пояс ростом, он чувствовал себя бессильным и ужасно маленьким. Обежав вокруг человека, мальчик метнулся к воротам лабиринта. Рут уже успела далеко отойти. Она больше не смеялась и заплакала от страха, когда неведомая сила потащила ее за угол. Девочка и мальчик посмотрели друг на друга в последний раз, и Рут исчезла.

Вокруг мальчика появились другие высокие чернобородые люди в белых одеяниях. Они окружили его плотным кольцом и, возвышаясь над ним, преградили ему все пути. Они говорили на языке, которого мальчик не понимал. Их лица кирпичного цвета, с белыми округлыми глазами, приближались к нему, усмехаясь щербатыми ртами. Их сильные руки вцепились в его плечи и одежду. Они удерживали его на месте, а он кричал, вырывался и выл. Но их становилось все больше. Они прижали его к земле, и он не мог пошевелить даже пальцем.

Бен крепче сжал бокал в руке, и глоток виски обжег его язык. Вдали, за чередой темно-серых волн, разбивавшихся о скалы бухты, пологая дуга горизонта начинала светлеть и медленно окрашиваться в розоватые тона рассвета. Скрип приоткрывшейся двери заставил его отвернуться от окна.

— Доброе утро, Винни, — сказал он, виновато улыбаясь. — Зачем ты поднялась в такую рань?

Экономка с тревогой посмотрела на Бена. Обвела взглядом бокал в его руке и пустую бутылку на столе.

— Мне показалось, что я слышала твой крик. Все нормально, Бен?

— Приснился плохой сон.

— Снова кошмары? — с пониманием спросила она.

Бен кивнул. Винни вздохнула и приподняла старую потертую фотографию, которую он оставил на столе рядом с бутылкой виски.

— Какая же она красивая, — прошептала пожилая дама, покачав головой и печально поджав губы.

— Я ужасно тоскую по ней, Винни… Хотя прошло столько лет.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — отозвалась она. — Я тоже тоскую по каждому из них.

Она бережно положила снимок на стол. Бен снова поднял бокал и быстро осушил его. Винни нахмурилась.

— Ты знаешь, пьянство…

— Не читай мне лекции, Винни.

— Я никогда не говорила этого прежде, — твердо ответила она, — но тебе становится все хуже. Что случилось, Бен? После поездки к тому человеку ты изменился. Места себе не находишь. Ничего не ешь. Последние трое суток почти не спал. Я беспокоюсь. Посмотри на себя — бледный как смерть. А эту бутылку, насколько я знаю, ты открыл вчера вечером.

Он улыбнулся, наклонился над столом и поцеловал ее в лоб.

— Извини, что огрызаюсь. Я не хотел обидеть тебя, Винни. Я знаю, как со мной трудно.

— Что он хотел от тебя?

— Ферфакс?

Молодой человек повернулся к окну и снова посмотрел на море. Золотые лучи восходящего солнца уже касались нижней стороны паривших облаков.

— Он хотел, чтобы я спас Рут, — ответил Бен и пожалел о том, что его бокал уже пуст.

Дождавшись девяти часов, он поднял телефонную трубку.

— Вы решили принять мое предложение? — спросил Ферфакс.

— Если вы не нашли кого-то другого.

— Пока не нашел.

— Тогда я возьмусь за это дело.

6

Встреча была назначена в дискуссионном обществе «Оксфордский союз». Бен прибыл туда без опоздания. Как и многие выпускники университета, он был пожизненным членом этого почтенного союза. Здание общества, расположенное у Зернового рынка, веками служило местом встреч и залом заседаний для членов закрытого оксфордского клуба. По студенческой привычке Бен воспользовался служебным входом в конце узкой аллеи рядом с рестораном «Макдоналдс». Он показал швейцару свою старую членскую карточку и впервые через двадцать лет прошел по древним коридорам в холл.

Бен испытывал странное чувство, вернувшись сюда. Он никогда не думал, что еще раз навестит это место и этот город. Слишком много печальных воспоминаний было связано с Оксфордом — о том, какую жизнь он планировал для себя, и о том, что судьба приготовила ему взамен.

Когда он вошел в библиотеку, профессора Роуза еще не было. Бен огляделся по сторонам. Комната почти не изменилась — все те же готические окна, исцарапанные столы и высокие книжные стеллажи, возносящиеся под самый потолок, украшенный фресками на сюжеты из легенд о короле Артуре.

— Бенедикт! — раздался голос за его спиной.

Он повернулся и увидел Джонатана Роуза, седого и лысого, еще более растолстевшего, но вполне узнаваемого, несмотря на прошедшие годы. Историк радостно шагал к нему по полированным половицам, протягивая руку для приветствия.

— Как поживаете, профессор? Я не видел вас целую вечность.

Они уселись в потертые кожаные кресла и несколько минут болтали на общие темы. У профессора все было по-прежнему, академическая жизнь Оксфорда шла своим чередом, без изменений.

— Я даже удивился, когда вы позвонили, Бенедикт. Мы не слышали о вас многие годы. Поэтому я тогда и спросил: чем обязан таким удовольствием?

Договариваясь о встрече, Бен назвал ему цель своих поисков.

— Увлекшись этой темой, я вдруг вспомнил, что знаю одного из главных британских знатоков древней истории.

— Только не называйте меня древним историком, как многие студенты, — с улыбкой предупредил его Роуз. — Вас заинтересовала алхимия? — Он поднял брови и посмотрел поверх очков на Бена. — Вот уж не думал, что такой предмет станет вашей специальностью. Надеюсь, вы не поклонник «Нью-эйдж»?[4]

Бен рассмеялся.

— В данный момент я писатель. Провожу небольшое исследование.

— Писатель? Прекрасно. Просто замечательно! Как, вы сказали, имя того алхимика? Фраказини?

— Фулканелли.

Роуз покачал головой.

— Не припомню, чтобы слышал о нем. На самом деле я вряд ли смогу помочь в таком деле. Слишком чуждая тема для нас, ретроградов-академиков, — даже в наш век Гарри Поттера.

Бен почувствовал разочарование. Он не питал особых надежд и не ожидал, что Роуз предложит ему массу сведений о Фулканелли, а тем более о манускрипте алхимика. Но при таком дефиците данных досадно было терять потенциальный источник информации.

— А вы вообще можете рассказать об алхимии? — спросил он.

— Как я уже сказал, это не моя специальность, — ответил Роуз. — Как большинство людей, я склонен считать алхимию шарлатанством. — Он самодовольно усмехнулся. — Правда, можно отметить, что очень немногие эзотерические культы продержались столько веков. От Древнего Египта и Китая через темную эпоху Средневековья и до Ренессанса — эта лженаука оставалась на плаву в течение всей человеческой истории.

Профессор откинулся на спинку кресла и принял позу наставника, уже ставшую его второй натурой.

— Одному богу известно, что алхимики находили в этом знании — или, точнее, хотели найти. Превращение свинца в золото, создание магических зелий, эликсир жизни и прочее.

— Я так понимаю, вы не верите в возможность алхимического эликсира, исцеляющего от всех болезней?

Роуз видел скептическое выражение лица Бена и, не понимая, куда тот клонит, озадаченно нахмурился.

— Я думаю, если бы алхимики нашли магическое средство от чумы, холеры, сифилиса, тифа и других болезней, убивавших человечество по ходу истории, мы как-нибудь узнали бы об этом. — Он пожал плечами. — Проблема в том, что сведения об алхимии весьма спекулятивны. Никто на самом деле не знает, какие открытия сделали алхимики. Их наука окутана тайной — все эти игры с плащами и кинжалами, секретными братствами, загадками и кодами к предполагаемому древнему знанию. Лично я не думаю, что за этим скрывался какой-то смысл.

— Зачем им была нужна такая секретность? — спросил Бен.

Два последних дня он сидел за компьютером и вводил в поисковую систему «Гугл» запросы о «древнем знании» и «секретах алхимии».

Система выдала ему ссылки на сотни эзотерических сайтов. Он ознакомился с огромным множеством разнообразных текстов, от современных книг до писаний четырнадцатого века. Все они отличались одинаково мрачной таинственностью и одинаково напыщенным языком, сбивавшим с толку. Бен так и не понял, сколько там истины, а сколько эзотерической наигранности, рассчитанной на легковерных поклонников, веками тянувшихся к алхимии.

— Если говорить цинично, то им просто нечего было показать публике, — ответил Роуз. — И не забывайте и о том, что у алхимиков имелись властные враги. Возможно, их одержимость секретами была продиктована самозащитой.

— От кого?

— С одной стороны, их преследовали хитроумные мошенники и спекулянты, желавшие воспользоваться тайным знанием. Как только какой-нибудь несчастный алхимик начинал громко хвастаться о золоте, полученном из свинца, его тут же похищали и заставляли раскрыть его методы. Если пытки не давали нужного результата, а разойтись по-хорошему было уже невозможно, допрос заканчивался тем, что упрямца вешали на дереве.

Профессор сделал паузу.

— Однако главным врагом алхимиков была христианская церковь — особенно в Европе, где их жгли на кострах как еретиков и колдунов. Вспомните, что католическая инквизиция вытворяла с катарами в средневековой Франции по прямому указанию Папы Иннокентия Третьего. Он назвал ликвидацию целого народа Божьим промыслом. Сегодня такое сочли бы геноцидом.

— Похоже, алхимия была рискованным делом.

— Была и есть, в каком-то смысле, — шутливо заметил профессор.

Бен изумился.

— Что?

Роуз откинул голову назад и рассмеялся.

— Я не говорю, что их по-прежнему казнят на площадях как злобных еретиков. Я имею в виду опасность для ученых, таких как я. Причина, по которой никто из нас не хочет касаться этой темы, проста и банальна. Мы обходим алхимию стороной, боясь, что нас сочтут сумасшедшими. Это вопрос репутации. Слишком часто выходит так, что у людей, отведавших запретного плода алхимии, головы катятся с плеч. Можно вспомнить одну молодую ученую даму, недавно попавшую под удар академической науки.

— А что произошло?

— Ее уволили из Парижского университета. Эта американка, будучи доктором биологии, провела какие-то недозволенные эксперименты и вошла в горячие воды…

— Алхимии?

— Что-то вроде этого. Она опубликовала несколько статей. Солидные научные авторитеты восприняли их неверным образом, и началась травля.

— Как ее зовут? — спросил Бен.

— Я пытаюсь вспомнить. Доктор… э-э… Доктор Рупер? Нет, Райдер! Был большой скандал в академическом мире. О нем даже упоминали в журнале Общества французского Средневековья. Кажется, Райдер обратилась в университетский суд и подала апелляцию на незаконное увольнение. Впрочем, ничего хорошего из этого не вышло. Как я уже говорил, если вас объявляют безумцем алхимиком, начинается охота на ведьм.

— Доктор Райдер из Парижского университета, — повторил Бен, записывая фамилию в блокнот.

— В прошлом номере «Сайентифик американ» есть целая статья об этом деле. Я видел журнал в профессорской комнате отдыха в колледже Крайст-Черч… В принципе, могу вернуться в колледж и еще раз пролистать статью. Там может быть контактный телефон доктора Райдер. Если хотите, созвонимся, и я сообщу его вам.

— Спасибо, это было бы очень полезно.

— Да! — вдруг вспомнив о чем-то, воскликнул Роуз. — Интересная мысль пришла мне в голову. Если вы окажетесь в Париже, не пожалейте времени и пообщайтесь с Морисом Лорио. Он крупный книгоиздатель и мой хороший знакомый. Парень просто очарован эзотерикой. Он издает массу литературы по магии и оккультизму. Вот его визитная карточка… Если встретите его, передавайте от меня привет.

Бен взял визитку.

— Обязательно передам. И если вы найдете телефон доктора Райдер, дайте мне знать. Я хотел бы встретиться с ней.

Они от души обменялись рукопожатиями.

— Удачи в ваших исследованиях, Бенедикт, — сказал профессор. — В следующий раз не откладывайте нашу встречу на двадцать лет.

Вдали от Оксфорда двое мужчин беседовали по телефону.

— Его зовут Хоуп, — повторил один из них. — Бенедикт Хоуп.

Мужчина говорил по-английски, торопливым вороватым шепотом. Его голос звучал слегка приглушенно, так как он прикрывал рукой трубку, боясь, что кто-то подслушает их разговор.

— Не волнуйтесь, — спокойно и вальяжно ответил его собеседник из Италии. — Мы позаботимся о нем, как и о других, встававших на нашем пути.

— Есть проблема, — прошептал первый голос. — Он не похож на других. Он профессионал. Мне кажется, он принесет нам немало неприятностей.

После краткой паузы итальянец мрачно произнес:

— Держите меня в курсе дела. Мы позаботимся об этом человеке.

7

Рим, Италия

Крупный мужчина бегло пролистал старый номер «Сайентифик американ» и добрался до нужной страницы. Статья, которую он искал, называлась «Средневековое квантовое общество». Ее написала доктор Роберта Райдер — американский биолог, работавший в Париже. Он читал статью прежде, но из-за новых донесений, полученных в последние дни, смысл текста воспринимался теперь совершенно в ином свете.

Во время первого знакомства с этой публикацией ему понравилось, что издатели журнала втоптали в грязь работу молодого ученого. Они порвали ее на куски, посвятив весь редакторский раздел разоблачению и осмеянию всего, о чем Райдер писала. Они даже изобразили ее на первой странице в колдовском колпаке — как законченную дуру. Создание такого образа было неплохой задумкой, хотя и выглядело несколько предубежденно. Но как еще вы могли относиться к некогда уважаемой, отмеченной наградами представительнице академического мира, когда она вдруг начала делать дикие и несостоятельные заявления о возможном возрождении алхимии? Научная элита не могла и не должна была терпеть подобный радикализм — особенно после утверждений Райдер о том, что алхимию нужно не только принимать всерьез, но и финансировать ее исследования. Глупая женщина посмела заявить, что алхимию считают шарлатанством незаслуженно, что это тайно спланированное соглашение с церковью и что в один прекрасный день ее любимая наука новаторски изменит биологию и физику.

С тех пор он следил за ее карьерой и изредка радовался тому, как быстро Райдер шла ко дну. Она была полностью дискредитирована, научный мир отвернулся от нее, отлучил от дотаций и фондов. В конце концов Райдер потеряла работу в университете. Эта новость доставила ему большое наслаждение. Но теперь его радость поблекла. Он был встревожен и зол.

Эта чертова баба не успокоилась. Она выказала неожиданную твердость характера и не согнулась под ударами судьбы. Несмотря на все насмешки коллег, несмотря на нехватку денег, она упорно продолжала свои исследования. А недавно его агент сообщил, что Райдер совершила прорыв — не очень крупный, но достаточно серьезный, чтобы вызвать тревогу у главы могущественной организации.

Райдер оказалась талантливой женщиной. Опасной и умной. На смехотворные средства ей удавалось получать результаты, о которых его прекрасно оснащенные и высокооплачиваемые специалисты могли только мечтать. Развитие ее деятельности сулило опасность. Вдруг она добьется слишком многого? Райдер следовало остановить. Раз и навсегда.

8

Если судить о человеке по тому, что он оставляет на сохранение в подвале банка, то у Бена Хоупа были очень простые взгляды на жизнь. Его депозитный ящик в Национальном банке Парижа почти ничем не отличался от тех, что он держал в Лондоне, Милане, Мадриде, Берлине и Праге. Там всегда лежали две вещи. Во-первых, наличные — столько, чтобы хватило на свободное перемещение по стране в течение достаточно долгого времени. Самые большие затраты приходились на оплату отелей, транспорта и информации. Он не знал, надолго ли новая работа задержит его во Франции. Пока охранники банка ожидали его снаружи, он переложил половину аккуратных пачек евро в свой старый зеленый армейский «берген».[5]

Кроме денег Бен хранил в полудюжине крупнейших европейских банков одну и ту же вещь. Он приподнял верхний ярус коробки с остатками наличности, поставил его на стол и осмотрел оружие, лежавшее на дне депозитного ящика. Полуавтоматический девятимиллиметровый модифицированный браунинг GP35 считался старой моделью, в наши дни его повсеместно заменяли на поколения пластиковых «ЗИГ-Зауэров», «хеклер и кох» и боевых пистолетов «глок». Тем не менее этот GP имел заслуженную репутацию, отличался абсолютной надежностью, простотой и достаточной убойной силой, чтобы справиться с любым противником. Пистолет был оснащен тринадцатью патронами плюс один в казенной части — неплохой запас, способный быстро завершить любой возникший конфликт с вашим максимальным преимуществом. Бен пользовался этим оружием почти всю свою жизнь, оно подходило к его руке, как перчатка.

Возникал вопрос: оставить браунинг здесь или забрать с собой? Бен взвесил «за» и «против». Главный плюс заключался в том, что оружие создавало чувство покоя и уверенности. По прошлому опыту Бен знал, что дело могло повернуться совершенно непредсказуемо. Главным минусом был дополнительный риск при ношении незарегистрированного оружия. Спрятанный под курткой пистолет требовал особой осторожности во всех делах. Стоило излишне усердному копу обыскать вас и найти оружие, и ваша беспечность создаст вам кучу ненужных проблем. Глазастые граждане, заметив под вашей полой кобуру «Ди Сантис», могли поднять истерический крик и превратить вас в беглого преступника. А главное, Бен был почти уверен, что оружие ему вообще не пригодится, поскольку работа на данном этапе походила на погоню за недостижимым миражом.

Но, черт возьми, риск украшает жизнь мужчины. Бен переложил в рюкзак пистолет, длинный цилиндрический глушитель, запасные магазины, коробки с патронами и кобуру. Спрятав этот арсенал под пачками банкнот, он вызвал охранников, чтобы те вернули депозитный ящик обратно в подвальное хранилище.

Бен добрался на метро до своей квартиры — он называл ее логовом. Это был подарок одного богатого клиента за спасение похищенного сына. Дом находился в самом центре Парижа, но прятался в конце малоприметной улицы, среди нескольких ветхих старых зданий. Добраться до него можно было через подземную парковку и дальше наверх, по темной лестнице, к мощной стальной двери. Квартира с одной спальней была удобной, но по-спартански строгой: практичная маленькая кухня, небольшая ванная комната и гостиная, где стояли кресло, телевизор и столик, на котором размещался лэптоп. Это было все, в чем нуждался Бен во время вояжей в Европу.

Полуденное солнце освещало собор Нотр-Дам, возвышавшийся над парижским горизонтом. Когда Бен подошел к величественному зданию, из автобуса выбралась группа увешанных видеокамерами американцев. Гид рассказывал им:

— Собор начали строить в тысяча сто шестьдесят третьем году. На его возведение ушло сто семьдесят лет. Во время Французской революции этот каменный шедевр архитектуры едва не был разрушен. В середине девятнадцатого столетия было восстановлено его прежнее величие…

Бен воспользовался западным входом. Уже больше двух десятков лет он не переступал порог церкви и вообще не глядел в сторону храмов. Странно было сейчас возвращаться в дом Божий. Ему это не очень нравилось, и все же он не мог скрыть восхищения от монументальности парижского собора. Взгляд сам тянулся к центральному нефу, который головокружительно возносился к сводчатому потолку. Арки и колонны были омыты лучами заходящего солнца, процеженными через цветные стекла круглых окон-розеток на западном фасаде.

Бен долго шагал по проходам, рассматривая многочисленные статуи и барельефы. Его шаги на каменных плитах эхом разносились по огромному пространству. Под мышкой он нес потрепанную книгу того самого человека, которого разыскивал в Париже, — английский перевод «Тайн готических соборов», написанных в 1922 году неуловимым алхимиком по прозвищу Фулканелли. Бен наткнулся на нее в отделе оккультизма старой книжной лавки и обрадовался, наивно надеясь найти в книге какую-то ценную информацию. Он думал, что там могли оказаться фотографии или какие-то полезные подробности — например, реальная фамилия Фулканелли, сведения о его семье или упоминания о манускрипте. Но ничего подобного в книге не было. Там описывались тайные алхимические символы и криптограммы, содержащиеся, по словам Фулканелли, в орнаментах на стенах собора. Их сейчас и рассматривал Бен.

Паперть Страшного суда представляла собой большой сводчатый проход, украшенный резьбой по камню. Под скульптурами святых располагались барельефы с различными фигурами и символами. Фулканелли писал, что они имеют тайный смысл — секретный код, доступный только посвященным. Для Бена это оставалось неразрешимой загадкой.

«Похоже, я не посвященный, — подумал он с усмешкой. — Я это знал и без всякого Фулканелли».

В центре портала, у подножия статуи Христа, находился круглый барельеф — женщина, сидящая на троне. Она держала в руках две книги, открытую и закрытую. Фулканелли утверждал, что это символы открытого и тайного знания. Бен осмотрел другие образы на паперти Страшного суда. Женщина с кадуцеем, древним символом целительства, — посохом, обвитым змеей. Саламандра. Рыцарь с мечом и щитом, на котором был изображен лев. Круглая эмблема с вороном. Все они несли какие-то тайные сообщения. Текст книги привел его в северный проход, так называемый портал Девы, где на лепном саркофаге в среднем карнизе были представлены сцены из жизни Христа. По словам Фулканелли, по краям саркофага располагались алхимические символы золота, ртути, свинца и других субстанций.

Но так ли было на самом деле? Бен видел лишь обычный цветочный мотив. Кто подтвердит, что средневековые скульпторы сознательно разместили здесь эзотерические сообщения? Он восхищался красотой барельефов и их художественным совершенством. Однако что дадут ему эти образы? Какую пользу они принесут умиравшей от рака девочке? Проблема в том, подумал Бен, что любой символ можно истолковать по-разному — в зависимости от желаний и мыслей интерпретатора. Ворон — это просто ворон, но тот, кто ищет тайное значение, придаст этой птице такое значение, которого изначально и не предполагалось. Слишком легко спроецировать субъективный смысл, собственные размышления и убеждения на образчики старинной резьбы — ведь скульпторы давно умерли и не смогут возразить против домыслов и спекуляций. На таких измышлениях строились все культы и теории конспиралогии, окружавшие «тайное знание». Слишком много людей цеплялось за альтернативные варианты истории, как будто реальные факты перестали удовлетворять их интерес. Наверное, это компенсация за бесцветную истину человеческого существования — добавление интриги в нашу тусклую и скучную жизнь. Прошлое переписывают, как сценарий фильма, и вокруг подобных мифов расцветают целые секты. После первого знакомства с алхимией у Бена создалось впечатление, что эта альтернативная субкультура гонялась по кругу за собственным хвостом в ожидании хорошего пинка.

Он натер ноги и в который раз пожалел, что взялся за эту работу. Если бы не аванс в четверть миллиона, уже переведенный Ферфаксом на его банковский счет, Бен поклялся бы, что с ним сыграли злую шутку. Впрочем, ему и сейчас хотелось уйти отсюда, сесть на первый самолет до Англии и вернуть старому маразматику его деньги.

«Но он не старый маразматик. Этот отчаявшийся человек борется за жизнь умирающей внучки».

И ее тоже зовут Рут. Бен знал, почему не бросает это дело.

Он сел на церковную скамью и попытался сосредоточиться. Рядом молились несколько прихожан. Бен снова открыл книгу Фулканелли, устало вздохнул и прикинул в уме, что ему удалось извлечь из текста. Введение к «Тайнам готических соборов» было написано позже одним из последователей Фулканелли. Там говорилось, что в 1926 году алхимик оставил парижскому ученику какие-то тайные рукописи — никто не знал, какие именно, — а затем бесследно исчез, будто растворился в воздухе. С тех пор, утверждал автор введения, многие пытались найти Фулканелли — в том числе и разведывательные службы.

«Все верно».

Те же сведения он нашел в Интернете. Иногда, в зависимости от направленности сайтов, встречались другие мнения — например, некоторые считали, что алхимика вовсе не существовало. Другие описывали его как персонаж, созданный неким тайным оккультным обществом или братством. Третьи заявляли, что Фулканелли был реальным человеком. Согласно одному источнику, алхимика видели в Нью-Йорке через несколько десятилетий после его таинственного исчезновения в Париже (хотя в ту пору его возраст должен был перевалить за сотню лет).

Бен не верил этим россказням. Ни одно из заявлений не имело фактического подтверждения. Если нет опубликованных фотографий алхимика, как можно доверять сообщениям о встрече в Нью-Йорке? Путаные данные чередовались с явной выдумкой. Однако весь массив так называемой информации объединяла общая деталь: он не нашел ни одного упоминания о манускрипте Фулканелли.

Тур по Нотр-Дам не принес никаких озарений. Тем не менее он заметил человека, который за ним следил почти с самого начала экскурсии. Парень работал грубо — пытался не попадаться на глаза, но вел себя уж слишком осторожно. Какое-то время он стоял в углу собора, робко оглядываясь через плечо. Затем пересел на скамью, пытаясь спрятать мясистое лицо за небольшим молитвенником. Если бы он улыбнулся и задал Бену какой-нибудь вопрос, это выглядело бы менее подозрительно.

Взгляд Бена скользил по декорациям собора. Тело было расслабленным, а стиль поведения соответствовал манерам обычного туриста. Несмотря на рассеянный вид, он внимательно следил за хвостом. Кто этот человек? И что все это значит? В подобных случаях Бен предпочитал действовать прямо и открыто — чтобы выяснить, кто и зачем выслеживал его, он спрашивал об этом напрямую. Но прежде требовалось выполнить два маневра — завести шпиона в тихое место и отрезать ему путь к отступлению. Потом он начнет прессинг и выжмет парня, как апельсин. Степень деликатности зависела целиком от оппонента, загнанного в угол. Дилетант вроде вот этого мог расколоться уже на первой стадии допроса.

Бен направился в глубь собора, почти к самому алтарю. Увидев спиральную лестницу, ведущую к башням, он неторопливо зашагал по ступеням. Прежде чем скрыться из виду, он быстро оглянулся и увидел, что соглядатай занервничал. Лестница вывела Бена в галерею второго уровня. Миновав узкий проход, он вышел на наружную площадку, залитую солнечным светом. Внизу простирались парижские крыши. Его окружали кошмарные горгульи — каменные демоны и гоблины, поставленные здесь средневековыми скульпторами, чтобы отогнать от церкви злых духов.

Переход, сооруженный со стороны фасада прямо над огромным окном-розеткой, соединял две высокие башни собора. Лишь решетчатый каменный бортик по пояс высотой отделял Бена от края площадки, за которым в двухстах футах ниже виднелась земля. Бен скрылся за статуей и стал ждать человека, следившего за ним. Через минуту тот появился у парапета. Когда он свернул от прохода к служебной лестнице, Бен вышел из-за статуи ухмылявшегося дьявола.

— Эй, приятель! — крикнул он, медленно приближаясь к мужчине.

Человек запаниковал. Его испуганный взгляд метался по сторонам в поисках спасения. Бен зажимал его в угол, преграждая путь к бегству.

— Почему ты следишь за мной? Что за дела?

Бен часто видел людей, находившихся под психологическим давлением, и знал, что все действуют по-разному. Одни сдаются на волю обстоятельств, другие пытаются бежать, третьи сопротивляются. Реакция этого парня оказалась неожиданно жесткой: его пальцы дернулись, затем рука скользнула под куртку, доставая нож. Это было оружие военного образца с черным обоюдоострым лезвием — дешевая копия десантного ножа марки «Ферберн-сайкс»; Бен сам использовал такой когда-то. Он уклонился от удара, перехватил запястье мужчины и ударил его сжатый кулак о колено. Лезвие зазвенело на каменных плитах. Продолжая удерживать запястье, Бен вывернул его. Он по личному опыту знал, насколько это болезненный прием.

— Почему ты следил за мной? — тихо и грозно повторил он. — Говори, пока я не применил силу.

Он не был готов к тому, что случилось дальше. При хорошем исполнении приема разорвать такой захват запястья невозможно, если противник не боится сломать себе руку. Ни один разумный человек не совершил бы того, что сделал этот тип. Он вырвался. Сначала казалось, что он просто проверял силу противника, но затем Бен почувствовал, как кости на запястье мужчины треснули, и, не имея точки опоры на мягкой руке, не смог ее удержать. Мужчина увильнул от нового захвата. Его глаза расширились от боли. На бровях появились капельки пота. Он что-то зашептал, а его рука болталась, как тряпка. Прежде чем Бен успел остановить его, человек шагнул к краю площадки и прыгнул через низкий бортик в зиявшее пустое пространство.

Мужчина все еще падал, а Бен уже бежал к ступеням каменной спиральной лестницы. К тому времени, когда тело, пролетев двести футов, нашло ужасный покой на пиках железной ограды рядом с группой туристов, Бен уже шагал по темным коридорам кафедрального собора. Пока туристы подняли крик, а прихожане выбегали из церкви наружу, чтобы посмотреть на страшное зрелище, Бен незаметно выскользнул из здания и слился с шумевшей толпой.

Когда первый жандарм появился на месте происшествия, он был уже в нескольких кварталах от собора.

9

Люк Симон опаздывал. Он переоделся в щеголеватый костюм и, на ходу завязывая галстук, побежал к своей машине. Его коллеги в полицейском участке гадали, куда на этот раз спешил инспектор.

Влившись в поток транспорта, Люк посмотрел на часы. Он заказал на восемь вечера столик в «Ги Савой». Добраться туда ему удалось в 20.33. Официант проводил его в зал. Ресторан был полон посетителей, шум голосов сливался с ненавязчивым джазом. Элен сидела за угловым столиком на две персоны. Ее блестящие черные волосы падали на лицо. Она раздраженно перелистывала журнал. Симон попросил официанта принести им шампанское и направился к ней.

— Позволь мне догадаться, — прошипела она, когда Люк сел напротив нее за круглый столик. — Тебе снова пришлось задержаться на работе.

— Я помчался сразу, как только смог вырваться. У нас кое-что случилось.

— Ну да! Как обычно! Даже в годовщину свадьбы работа на первом месте.

— Не сердись, малышка, — проворчал он, чувствуя, как между ними быстро возникает знакомое напряжение. — Маньяки и убийцы не уважают личные дела парижских полицейских.

Он мог бы уже привыкнуть к таким ссорам.

— А вот и шампанское, — провозгласил Люк, заставляя себя улыбнуться.

Пока официант откупоривал бутылку и наполнял бокалы искристым напитком, семейная пара хранила молчание. Наконец официант поместил бутылку в серебряное ведерко со льдом и удалился.

— За наш юбилей! — произнес Люк, со звоном чокнувшись бокалом о бокал Элен.

Она молча наблюдала за ним. Это не предвещало ничего хорошего.

— Вот, посмотри! — Он порылся в кармане, вытащил небольшой пакет и положил его на стол. — Это мой подарок. Открой его, дорогая!

Элен недовольно поморщилась, придвинула пакет к себе и неохотно развернула обертку длинными тонкими пальцами. Открыла украшенную вензелями коробочку и заглянула внутрь.

— Картье?

— Я знаю, что ты всегда хотела такие, — сказал он, разглядывая ее красивое лицо.

Она положила золотые часы обратно в коробочку и отодвинула на середину стола.

— Очень мило. Но они не для меня.

— О чем ты говоришь? Конечно для тебя.

Элен печально покачала головой.

— Отдашь их твоей следующей женщине.

Его лицо потемнело от злости.

— Что за вздор ты несешь?

Избегая его взгляда, Элен смотрела на свои холеные руки.

— Я хочу развестись. С меня хватит, Люк.

Наступила долгая пауза. Шампанское стояло нетронутым. Шипение пузырьков почти затихло.

— Я понимаю, что в последнее время у нас все шло кувырком. — Он пытался говорить спокойно. — Но я исправлюсь, Элен. Обещаю.

— Ты обещаешь уже четыре года, и ничего не меняется.

— Я… Я люблю тебя. Разве этого мало?

— У меня есть другой мужчина.

— Ты выбрала удачный момент, чтобы сообщить мне об этом.

— Прости. Я не хотела расстраивать тебя. Но мы с тобой почти не видимся. Нам нужен какой-то юбилей или праздник, чтобы просто посидеть и поговорить, как сейчас.

Он поморщился в приступе отчаяния.

— Значит, ты встречаешься с другим? Прекрасно. И кто этот жеребец?

Элен не ответила.

— Я спрашиваю… с кем… ты… трахаешься! — проревел он, при каждом слове ударяя кулаком по столу.

Его бокал опрокинулся, покатился по скатерти и разбился, ударившись об пол. Ресторан притих на мгновение. Все посетители повернулись и посмотрели на них.

— Давай, устрой мне скандал! — холодно прошептала она.

Официант подошел и застенчиво пригнулся к Симону. Тот грозно повернул к нему голову.

— Мсье, я должен попросить вас уважать других гостей…

— Пошел вон отсюда! — рявкнул Люк сквозь сжатые зубы. — Или я выброшу тебя в это чертово окно!

Официант повернулся на каблуках и отправился жаловаться метрдотелю.

— Видишь? — с упреком произнесла Элен. — Вот так всегда. Ты везде ведешь себя как в участке.

— Может, все-таки расскажешь, с кем ты крутишь задом, пока я работаю по горло в кровище и дерьме?

Люк знал, что такие разговоры лишь ухудшают ситуацию.

«Спокойно, — говорил он себе. — Оставайся спокойным».

— Ты с ним не знаком. Ведь ты имеешь дело только с полицейскими, убийцами, мошенниками и мертвецами.

— Это моя профессия, Элен.

Слезы покатились по ее щекам. Люк смотрел, как они скользили по идеальным контурам красивого лица.

— Да, это твоя профессия и твоя жизнь, — всхлипнув, прошептала она. — Но все, о чем ты говоришь и думаешь, связано со смертью.

— Ты знала, чем я занимаюсь, когда мы начали встречаться. Я полицейский, это моя работа. Так что же изменилось?

Он старался контролировать голос, но чувствовал, что гнев снова наполняет его грудь.

— Я изменилась, — ответила она. — Мне казалось, я буду нужной тебе. Я пыталась привыкнуть к бесконечному ожиданию. Но мне надоело бояться, что однажды тебя привезут домой в гробу. Это невыносимо, Люк. Я так больше не могу. Мне нужно снова почувствовать себя живой.

— И твой любовник наполняет тебя жизнью?

— С ним мне не кажется, что я умираю внутри, — со злостью ответила Элен. Она вытерла глаза. — Я просто хочу нормальной жизни.

Люк наклонился и взял ее руки в свои ладони.

— А если я откажусь от работы? Стану обычным человеком? Напишу заявление об уходе и найду себе новое занятие…

— Какое?

Он помолчал, понимая, что не может придумать никакой замены для своей профессии.

— Я не знаю, — признался Люк.

Элен покачала головой и выдернула пальцы из его ладоней.

— Ты прирожденный коп. Все остальное для тебя не годится. И ты будешь ненавидеть меня, если я заставлю тебя отказаться от любимого дела.

Он помолчал, обдумывая ее слова. В глубине души Люк знал, что Элен права. Он пренебрегал ею и теперь расплачивался за это.

— Тогда дай мне еще немного времени. Скажем, месяц. Мы уедем куда-нибудь! Куда угодно! Как насчет Вены? Ты всегда говорила, что хочешь съездить в Вену. Что скажешь, милая? Сходим в оперу. Покатаемся на гондолах. Я согласен на все.

— Гондолы в Венеции, — сухо ответила она.

— Хорошо, поедем в Венецию.

— Я думаю, немного поздно для этого, Люк. Даже если я скажу «да», что изменится? Месяц пройдет, и все начнется заново. То же, что и прежде.

— Неужели ты не дашь мне шанс? — тихо спросил он. — Я попробую измениться. Я найду силы, поверь.

— Слишком поздно, — глядя на бокал, ответила она. — Сегодня вечером, Люк, ты поедешь домой один.

10

Бен не ожидал, что попадет в такую дыру. При слове «лаборатория» он представлял себе просторное помещение, оснащенное современным научным оборудованием. Адрес он получил по телефону от ассистента Райдер. Но вид старого жилого здания в центральной части Парижа удивил его. Лифта не было, пришлось подниматься на третий этаж по лестнице с железными погнутыми перилами. Оказавшись на узкой площадке с двумя дверьми по каждую сторону, он поморщился от аммиачного запаха затхлой сырости. Бен взглянул на номер, нажал кнопку звонка, и через несколько мгновений худощавый болезненный юноша с курчавыми черными волосами открыл дверь и пропустил его в убого обставленную прихожую. Похоже, это была обычная двухкомнатная квартира.

Парень подошел к двери, помеченной буквами «ЛАБ», постучал, и женский голос с легким американским акцентом пригласил их войти. Бен переступил порог лаборатории, устроенной в бывшей спальне. Рабочие столы прогибались под весом дюжины компьютеров. Стопки книг и папок на стульях и полках угрожали рухнуть на пол. У дальней стены располагались консоли изношенного научного оборудования, раковина, стеллаж с пробирками и электронный микроскоп. На свободном пространстве едва умещался стол, за которым сидела молодая женщина, на вид чуть больше тридцати, в белом лабораторном халате. Темно-рыжие волосы, завязанные в конский хвост, придавали ей строгий и серьезный вид. Красивое лицо обходилось без макияжа, единственным украшением была пара простеньких сережек с жемчугом.

Приподняв голову, женщина встретила Бена приветливой улыбкой.

— Я ищу доктора Райдер, — сказал он.

— Вы нашли ее. — Она встала. — Пожалуйста, называйте меня Робертой.

Они пожали друг другу руки. Женщина следила за его реакцией, ожидая привычного иронического поднятия бровей и шутливого удивления: «Так вот они какие, академические дамы!» или: «Боже, ученые стали в наши дни такими симпатичными!» Такого рода комплименты, к великой своей досаде, Райдер слышала почти от каждого представителя сильного пола. Это стало стандартным тестом для мужчин, с которыми она знакомилась. Так же как их автоматическая реакция на сообщение о том, что она имеет черный пояс по карате стиля «шотокан»: «Ух ты! Похоже, мне нужно следить за руками». Идиоты!

Тем не менее, предложив гостю стул, она не заметила каких-либо эмоций на его лице. Интересно. Он не походил на типичных англичан, как она их себе представляла — ни розовых щек, ни пивного живота, ни безвкусной одежды, ни зачесанных прядок на лысине. Мужчина, сидевший напротив нее, отличался высоким ростом (что-то около шести футов) и звериной грацией в движениях. Джинсы, легкая куртка и черный джемпер подчеркивали стройность его мускулистой фигуры. Он был старше ее, но не намного, лет на пять-шесть. Сильный загар говорил о том, что этот человек недавно побывал в жарких странах, его густые белокурые волосы выгорели до белизны под палящим солнцем. За таким мужчиной можно пойти на край света. Однако, заглянув в его синие глаза, она увидела там холодную пустоту, эмоциональный вакуум, отчего ей стало немного не по себе.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — произнес Бен.

— Мой помощник Мишель сказал, что вы из «Санди таймс».

— Верно. Я работаю над очерком для нашего журнального приложения.

— Чем же я могу помочь вам, мистер Хоуп?

— Бен.

— Хорошо, Бен. Что вы хотели узнать? Кстати, это Мишель Зарди. Мой друг и помощник.

Мишель зашел в лабораторию, чтобы забрать какую-то папку. Бен повернулся и приветствовал его на идеальном французском языке, чем еще раз удивил Роберту.

— Я собиралась выпить кофе, — сказала она. — Хотите чашечку?

— Спасибо, это было бы великолепно. Мне черный, без сахара. Вы не против, если я сделаю один звонок?

— Конечно, звоните… Мишель? Будешь кофе?

— Non, merci. Я выйду на минуту, куплю рыбу для Лютена.

Роберта засмеялась.

— Твой кот ест больше меня.

Пока она готовила кофе, Бен позвонил Лорио — книжному издателю, о котором упоминал профессор Роуз. Трубку никто не взял, и Бен продиктовал на автоответчик свой номер и небольшое сообщение. Мишель вышел из лаборатории, оставив их наедине.

— Значит, вы хотите поговорить со мной об алхимии? — отхлебнув горячего кофе, спросила Роберта. — Откуда вы узнали обо мне?

— Меня отослал к вам профессор Джонатан Роуз из Оксфордского университета. Он слышал о ваших исследованиях и считает, что вы можете дать мне интересную информацию. Если я сошлюсь на вас в статье, это прибавит доверия нашим читателям.

Естественно, последняя фраза была ложью.

— Вы можете не указывать моего имени, — мрачно усмехнувшись, ответила она. — А лучше вообще не упоминайте обо мне. В последнее время я стала парией для научного мира. Тем не менее, если вам нужна моя помощь, я постараюсь оправдать ваши надежды. Что вы хотите узнать?

Бен сдвинулся на край стула и наклонился вперед.

— Я хотел бы написать статью о алхимиках. Например, о Фулканелли, — произнес он притворно небрежным тоном. — Не могли бы вы рассказать мне, какими они были, что делали, какие чудеса могли сотворить?

— Вас интересует Фулканелли? — Она замолчала и внимательно посмотрела на него. — Как много вы знаете об алхимии, Бен?

— Очень мало, — искренне ответил он.

Роберта кивнула.

— Ладно. Тогда для начала позвольте мне прояснить одну вещь. Алхимия — это не только превращение простых металлов в золото.

— Неужели?

— Представьте себе. Я не хочу сказать, что это теоретически невозможно. По идее, разница между двумя химическими элементами может быть устранена манипуляциями с крохотными энергетическими частицами. Убираем электрон отсюда, добавляем его туда — и, теоретически, превращаем одну молекулу в любую другую. Но для меня алхимия является чем-то иным. Я воспринимаю трансформацию базовых металлов в золото как метафору.

— Метафору чего?

— Сами подумайте, Бен. Золото — самый стабильный и прочный металл. Оно никогда не ржавеет и не тускнеет. Предметы из чистого золота сохраняют идеальное состояние на протяжении тысячелетий. Сравните его с железом, ржавеющим до пыли за несколько веков. Теперь вообразите, что вы нашли технологию, которая может решить проблему разрушения и предотвратить износ материи.

— Какой материи?

— Любой. На фундаментальном уровне все в нашей Вселенной сделано из одного и того же вещества. Мне верится, что алхимики искали именно этот универсальный элемент, чтобы извлечь его из природных веществ, покорить и использовать для поддержания или восстановления идеальной гармонии материи. Я имею в виду любой вид материи, а не только металлы.

— Кажется, я понял, — сказал он, записывая ее слова.

— Правда? Тогда представьте, что вы нашли такую технологию и заставили ее работать. Потенциал такого открытия безграничен. Вы получите аналог атомной бомбы, только наоборот! Люди смогут использовать энергию природы не для разрушения, а для созидания. Лично меня, как биолога, интересует воздействие такого вещества на живые организмы. Может быть, нам удастся замедлить увядание живых тканей или даже восстановить функции больных органов тела?

— Тогда вы получите идеальную и универсальную медицинскую технологию.

— Вот именно!

— Вы действительно думаете, что алхимики нашли верный путь? Неужели вы верите, что они создавали нечто подобное?

Роберта улыбнулась.

— Я знаю, о чем вы подумали. Вы правы. Многие алхимики были сумасшедшими идиотами, одержимыми нелепыми идеями о магии. Люди считали их колдунами. Но если бы вы телепортировали любого ученого из прошлого в наш век — хотя бы из восемнадцатого века, — он принял бы Интернет и даже телефон за какие-то магические штуки. Однако некоторые алхимики были серьезными учеными.

— Например?

— Исаак Ньютон, отец классической физики. Он увлекался алхимией, и кое-какие его открытия, которые наука использует и сейчас, могли быть результатом алхимических исследований.

— Впервые слышу об этом.

— Я говорю вам правду. Вы должны знать и другого человека, занимавшегося алхимией, — Леонардо да Винчи.

— Художника?

— Помимо того, он был талантливым инженером, дизайнером и изобретателем, — ответила Роберта. — А взять, например, математика Джордано Бруно. Он тоже занимался алхимией, что дало повод католической инквизиции сжечь его на костре в тысяча шестисотом году. — Она поморщилась. — Такой тип ученых алхимиков восхищает меня. Эти люди заложили фундамент современной науки, их проекты могли бы изменить мир. Я верю в их мечты… И я посвятила им свою работу.

Роберта помолчала несколько секунд.

— Почему бы вместо скучного рассказа мне не показать вам кое-что из моих исследований? Как вы относитесь к жукам?

— К жукам?

— К насекомым. Иногда люди испытывают к ним отвращение.

— Нет, я не из таких.

Роберта открыла двойную дверь в ту часть комнаты, что первоначально была занята большим стенным шкафом. Его перестроили, и теперь на деревянных полках размещались стеклянные аквариумы, однако в них находились не рыбы, а мухи. Тысячи мух! Огромный рой черных мохнатых насекомых покрывал все стеклянные поверхности.

— Проклятье! — отшатнувшись, выругался Бен.

— Довольно крупные, верно? — весело спросила Райдер. — Добро пожаловать на демонстрацию моего эксперимента.

Два аквариума были помечены буквами «А» и «В».

— В резервуаре В находится контрольная группа, — объяснила Роберта. — Это обычные мухи. Мы за ними хорошо ухаживаем, но не подвергаем их воздействию. В резервуаре А живут экспериментальные особи.

— И чем они отличаются от обычных? — спросил Бен.

— Они обработаны составом.

— Что еще за состав?

— Мы пока не придумали подходящего названия. Я взяла его — точнее, скопировала — из одного алхимического манускрипта. Фактически это обычная вода, прошедшая через особый процесс.

— Что за процесс?

— Особый, — с лукавой улыбкой повторила Роберта.

— И что стало с мухами, которых вы обработали?

— О, вот тут начинается самое интересное. При хорошем питании срок жизни обычной комнатной мухи равен шести неделям. Насекомые из резервуара В живут примерно столько. Но их сородичи из резервуара А, получившие пищевые добавки с нашим составом, живут на тридцать — тридцать пять процентов дольше — то есть около восьми недель.

Бен прищурился.

— Вы уверены в этом?

Роберта кивнула.

— Мы наблюдаем уже за третьим поколением, и результаты подтверждаются.

— И именно это вы назвали в статье научным прорывом?

— Да, хотя мы находимся на начальной стадии эксперимента. Я все еще не знаю, как работает состав и чем объяснить его эффект. Но мне уже ясно, как улучшить наши результаты… И когда я сделаю это, научное общество получит заряд чилийского перца в задницу!

Бен хотел задать очередной вопрос, но тут зазвонил телефон. Он забыл отключить его на время интервью.

— Черт! Извините, пожалуйста.

Он вытащил мобильник из кармана.

— Вы что, собираетесь отвечать на звонок? — приподняв бровь, спросила Роберта.

Бен нажал на кнопку «ответ» и произнес дежурное «алло».

— Это Лорио. Я ознакомился с вашим сообщением.

— Спасибо, что перезвонили, мсье Лорио, — ответил Бен.

Он посмотрел на Роберту, извиняясь, и поднял палец, словно обещал, что разговор займет одну минуту. Она пожала плечами и отпила глоток кофе из чашки, затем взяла со стола какую-то бумагу и принялась читать ее.

— Мне хотелось бы встретиться с вами, мистер Хоуп. Может быть, заедете ко мне домой сегодня вечером? Мы могли бы выпить и поговорить.

— Прекрасная идея. Где вы живете, мсье Лорио?

Роберта отложила страницу, устало вздохнула и нарочито посмотрела на часы.

— Я живу на вилле Марго близ деревни Бриньянкур. Это недалеко от Парижа, на другой стороне Понтуаза.

Бен записал продиктованный адрес.

— Бриньянкур, — быстро повторил он, чтобы Лорио не счел его молчание невежливым.

Издатель мог оказаться важным источником информации.

«Но если ты собираешься выдавать себя за журналиста, делай это профессионально», — мысленно сказал себе Бен, раздосадованный своей неловкостью.

— Я отправлю за вами машину, — сказал Лорио. — Вас будут ждать на площади…

— Прекрасно, — ответил Бен, продолжая записывать. — Вечером… В восемь сорок пять… Да, буду непременно… Спасибо, что перезвонили… До свидания.

Он отключил телефон и положил его в карман.

— Извините за накладку, — сказал он Роберте. — Я отключил мобильный.

— Не беспокойтесь об этом. — В ее голосе прозвучала нотка сарказма. — Тем более меня ждет работа.

Бен смущенно откашлялся.

— Так вы говорите, что ваш состав… Вы испытывали его на других видах живых существ? Допустим, на людях.

Она покачала головой.

— Пока нет. Но это действительно открывает фантастические перспективы. Если результаты будут соответствовать экспериментам с мухами, продолжительность жизни здорового человека может увеличиться от восьмидесяти до ста восьми лет. Я надеюсь, что мы добьемся лучших показателей.

— А если одна из мух заболеет или будет умирать, ваше средство сможет вылечить ее и сохранить жизнь? — осторожно спросил Бен.

— Вас интересует, обладает ли мой состав медицинскими свойствами? — уточнила Роберта. Она прищелкнула языком и вздохнула. — Мне хотелось бы ответить вам утвердительно. Однако мы давали состав умирающим мухам, и они все равно погибли. Пока это лишь профилактическое средство. — Роберта пожала плечами. — Хотя… кто знает? Мы только начали исследования. Возможно, со временем мы получим ингредиент, который будет не только продлевать жизнь здоровых особей, но и исцелять болезни. Что-то вроде замедлителя процессов старения. Если нам удастся повторить эффект на людях…

— То вы создадите эликсир жизни?

— Пока рано открывать шампанское, — со смехом ответила она. — Однако я на верном пути. Меня останавливает отсутствие финансирования. Чтобы развить проект и подтвердить результаты, необходимы серьезные клинические испытания. На это могут уйти годы.

— Почему вы не можете получить средства от медицинских компаний?

— Вы действительно так наивны? — с улыбкой спросила Роберта. — Мы говорим об алхимии. Для науки это хуже колдовства или вуду. Как вы думаете, почему я устроила лабораторию в переоборудованной спальне? После моей статьи никто не желает воспринимать меня всерьез.

— Я слышал, что у вас возникли проблемы.

— Проблемы? — фыркнула она. — В принципе, можно сказать и так. Сначала меня размазали на обложке «Сайентифик американ». Какой-то остроумный редактор велел изобразить меня в колдовском колпаке и с табличкой на шее, гласящей «Ненаучная американка».[6] Затем толстозадый совет университета дал мне пинка и оставил меня без средств к существованию. Конечно, это плохо повлияло на мою карьеру. Чертовы придурки! Я им еще покажу…

— У вас остался готовый состав? Мне хотелось бы взглянуть на него.

— Нет, ничего не осталось, — ответила Роберта. — Я все использовала. Скоро придется делать новые запасы.

Он посмотрел ей в глаза. Лгала ли она или говорила правду? Трудно было понять.

— Вы не могли бы предоставить мне копии ваших исследовательских записей? — спросил он после паузы.

Бен надеялся, что его просьба не покажется слишком наглой. Он мог бы предложить ей деньги, но это вызвало бы подозрения. Райдер нахмурилась и покачала пальцем.

— Ха-ха. Вы шутите? Я не так глупа, чтобы описывать состав. — Роберта постучала ладонью по лбу. — Все находится здесь. Открытие принадлежит только мне, никто не наложит на него лапу.

Бен невесело усмехнулся.

— Ладно, забудьте, что я спросил об этом.

Несколько секунд прошло в молчании. Роберта выжидающе взглянула на него, затем положила ладони на колени, словно дала знать, что беседа окончена.

— Я могу еще чем-нибудь помочь вам, Бен?

— Не буду больше отвлекать вас от дел, — ответил он, интуитивно чувствуя, что последним вопросом испортил все впечатление об интервью. — Не могли бы вы связаться со мной, когда продвинетесь в ваших исследованиях?

Он протянул ей визитную карточку. Роберта приняла ее с усмешкой.

— Хорошо, но не ждите звонка слишком быстро. Работа идет медленно. В лучшем случае ждите звонка года через три.

— Будем считать, что мы назначили свидание, — ответил Бен.

11

Распустив по плечам волнистые рыжие волосы и сменив лабораторный халат на хлопчатобумажную куртку, Роберта Райдер уже не выглядела строгой и суровой.

— Мишель, я выйду. Присмотришь за приборами, ладно?

Она забрала из спальни спортивную сумку, схватила ключи от машины и помчалась на другой конец города, чтобы завершить рабочую неделю в округе Монпарнас, в центре боевых искусств.

За рулем она размышляла об интервью этому журналисту Бену Хоупу. Жаль, что ей всегда приходилось выступать в роли крутой «яйцеголовой» диссидентки от науки, которая собирается однажды утереть нос всем и вся… Этот образ стал ее публичной маской. Никто не знал, насколько хрупко ее положение. Никто не догадывался о страхах и волнениях, лишавших ее сна. Она пожертвовала многим, а чего добилась? Неужели она преследовала недостижимую цель, обманывая себя и других? Могла ли поза стоика изменить ее положение? Банковский счет скоро обнулится, и придется найти какой-то дополнительный доход — возможно, заняться частным репетиторством или внеклассными уроками для школьников. И все равно полученных денег не хватит для выплаты маленького жалованья Мишелю и финансирования дальнейших исследований. Следующие два-три месяца покажут, сдастся ли она на волю судьбы или продолжит свой проект.

Роберта вернулась домой около половины шестого. Ноги после тренировки едва двигались, когда она поднималась по гулкой лестнице на третий этаж. День выдался тяжелым — особенно нагрузки в спортивной секции и утомительная поездка в час пик. Когда Роберта добралась до площадки и вытащила ключи, она обнаружила, что дверь не заперта. Неужели Мишель забыл что-то и вернулся? Кроме нее и консьержа ключи имелись только у него. Но Мишель никогда не оставлял дверь открытой. Она вошла в прихожую и заглянула в коридор.

— Мишель? Ты там?

Ответа не было. Ни звуков, ни движений. Роберта вошла в лабораторию.

— О боже!

Все было перевернуто вверх дном. Мухи ползали по полу, ящики столов валялись под ногами. Документы, папки и графики… Но не это заставило ее застыть на месте и открыть рот от изумления. Она с ужасом смотрела на большого человека в черном капюшоне, шагнувшего ей навстречу.

Ладонь в перчатке метнулась к ее горлу. Роберта машинально блокировала выпад и круговым движением отбила его руку в сторону. Удивленный мужчина замешкался, дав ей полсекунды на то, чтобы сопроводить удачный блок резким ударом ноги в коленную чашечку. Если бы удар попал в цель, она выиграла бы схватку. Однако мужчина отскочил назад, и острие туфельки Роберты лишь чиркнуло по голени грабителя. Преступник поморщился от боли, споткнулся о перевернутый ящик стола и грузно упал на пол.

Она хотела выбежать из комнаты, но бандит взмахнул большой рукой, хлестнул ладонью по ее ногам, и Роберта растянулась на полу. Она ударилась головой о стену, и у нее перед глазами закружились яркие искры. Когда ей удалось подняться на ноги, мужчина находился в паре метров от нее. В его руках был нож. Грабитель наступал, занося оружие над головой… и явно собирался вонзить нож в грудь Роберты.

Ее учили блокировать такие удары. Опытные бойцы держат нож близко к телу и бьют от бедра наружу, отражать подобные выпады очень трудно. Но нисходящий удар позволяет подставить под запястье руку. Блок не считается сложным, если делать это на тренировке. Теоретически Роберта знала, как провести прием. Теоретически! В секции карате они использовали резиновые ножи с мягкими лезвиями, да и то на замедленной скорости.

Смертельно опасный нож блеснул перед ее глазами и устремился вниз. Роберта оказалась быстрее. Она поймала запястье мужчины и опустила его вниз и вбок. Другой рукой отвела в сторону локоть противника, в то же время ударив коленом в пах преступника. Раздался хруст костей, Роберта услышала надсадный крик. Лицо мужчины исказилось от боли. Он упал прямо на нож, перекатился на бок и, цепляясь руками за живот, еще раз закричал.

Она в ужасе стояла над ним, глядя на искаженное лицо преступника. Когда он выгнулся на спине, Роберта увидела нож, глубоко вонзившийся в солнечное сплетение. Мужчина отчаянно цеплялся пальцами за рукоятку, пытаясь вытащить оружие. Через несколько секунд движения бандита замедлились, конвульсии ослабели, и он издал последний вздох. Кровь медленно растекалась на кафельном полу широкой ровной лужицей.

Роберта закрыла глаза. Ее колени отчаянно дрожали. А вдруг случится чудо — она откроет глаза и больше не увидит мертвого парня в луже крови? Но нет! Тот по-прежнему лежал на полу с полуоткрытым ртом, глядя на нее остекленевшими глазами, как рыба на прилавке в магазине.

Каждая клетка ее тела призывала бежать прочь из квартиры, но она подавила приступ страха. Медленно, сотрясаясь от тяжелых ударов сердца, Роберта присела рядом с трупом, вытянула дрожащую руку и просунула ее под черную куртку мужчины. Нашла во внутреннем кармане маленький блокнот, наполовину запачканный кровью, перевернула несколько промокших страниц и поежилась от отвращения при виде красной влаги на своих тонких пальцах. Она искала имена и номера телефонов. Страницы оказались почти чистыми. На последней она нашла два адреса, записанных карандашом. Первый был ее, второй — Мишеля.

Успели они добраться до него или нет? Роберта достала из сумочки телефон, быстро прокрутила строки адресной книги до букв «М. З.» и нажала на кнопку набора.

— Давай же, — шептала она, ожидая ответа, — Мишель, возьми трубку.

Услышав сообщение автоответчика, Роберта дала отбой. Она не знала, звонить ли в полицию. Это займет много времени, думала она. Потребуется целая вечность, чтобы объяснить дежурным операторам неотложность ситуации. Нет! Она должна отправиться к Зарди прямо сейчас. Перешагнув через труп, Роберта приоткрыла дверь и осмотрела лестничную площадку. Все чисто. Она закрыла дверь на ключ и помчалась вниз по ступеням.

Машина с визгом затормозила и остановилась перед домом, где жил Мишель. Роберта подбежала к крыльцу. На панели домофона имелся список жильцов. Постукивая каблуками от нетерпения, она несколько раз нажала на кнопку звонка рядом с фамилией Зарди. Ее тревога нарастала.

Через две-три минуты из дома вышла молодая парочка. Роберта проскользнула в открывшуюся дверь и оказалась в темном коридоре, который проходил мимо двери консьержа. Чуть дальше начинался внутренний дворик. Квартира Мишеля находилась на первом этаже. Она постучала в дверь и, не услышав ответа, снова вернулась во двор. Окно ванной комнаты Мишеля было слегка приоткрыто. Она вскарабкалась на подоконник. Ей пришлось протиснуться в узкую фрамугу, но худоба позволила Роберте проникнуть в квартиру.

Оказавшись внутри, она тихо осмотрела все комнаты. Мишеля нигде не было. Однако чашка с остатками кофе и кусочек пиццы, лежавший на столе, оказались теплыми. В углу гостиной мерцал экран включенного компьютера. Наверное, он недавно вышел, со вздохом облегчения подумала Роберта. Похоже, с ним все в порядке. Она надеялась, что Зарди не будет отсутствовать долго. Внезапный звонок телефона заставил ее подпрыгнуть. После двух сигналов включился автоответчик. Из динамика донесся знакомый голос Мишеля, просивший оставить сообщение. Затем последовал гудок, и Роберта услышала низкий мрачный голос, сказавший по-французски:

— Это Саул. Твой отчет получен. Начинаем действовать по плану. О Б. X. позаботятся сегодня вечером.

Что происходит? Какой еще отчет? Что Мишель мог послать кому-то и кто такой Саул? Неужели ее друг и помощник, которому она целиком доверяла, как-то связан с грабителем в ее квартире? «Начинаем действовать по плану». Она задрожала. Ей не хотелось верить в то, о чем она подумала.

Роберта подсела к компьютеру Мишеля и дважды кликнула по иконке электронной почты. Пока она осматривала список отправленных писем, в ее голове роились догадки. Она довольно быстро обнаружила столбик посланий с темой «Отчет». Они располагались по порядку и, судя по датам, отправлялись в течение нескольких месяцев, через каждые две недели вплоть до этого дня. Роберта кликнула на последнем письме под номером четырнадцать.

— Ты крыса, Мишель, — прочитав сообщение, прошептала она.

Это был отчет о ее последних научных находках и подробное описание экспериментов с мухами из группы А — в частности, выводы по увеличению их срока жизни.

— Какого черта ты творишь?

Она открыла письмо, датированное этим днем и отправленное буквально час назад. К нему был прикреплен какой-то файл. Она прочитала сопроводительное сообщение: «Вторник, 20 сентября: сегодня состоялась встреча с английским журналистом Беном Хоупом». Покачав головой, изумленная Роберта кликнула «скрепку» рядом с прикрепленным файлом. Когда приложение открылось, она увидела несколько файлов с расширением .jpeg. Это были цифровые фотографии. Она поочередно открыла каждую из них.

На экране появились снимки, изображавшие Роберту и англичанина Хоупа во время интервью в ее лаборатории. Эти фотографии мог сделать только один человек — Мишель. Он использовал видеокамеру мобильного телефона. Съемка проводилась в тот момент, когда он якобы принес ей папку с документами. Роберте вспомнилась фраза из телефонного сообщения: «О Б. X. позаботятся этим вечером». Теперь она поняла, кто этот Б. X.

Роберта вздрогнула и тревожно отвернулась от экрана. Снаружи послышались звуки. Кто-то подошел к передней двери. Она узнала мелодию, которую Мишель часто насвистывал себе под нос в лаборатории. В замке зазвенели ключи. Дверь со скрипом открылась. Шаги переместились в коридор. Роберта нырнула за кушетку и притаилась там, почти не дыша.

Мишель вошел в комнату. Он поставил пластиковый пакет на стол и, продолжая насвистывать, начал выкладывать покупки. Затем шагнул к автоответчику и включил прослушивание. Осторожно выглядывая из-за края кушетки, Роберта наблюдала за его лицом. Он принял сообщение Саула без каких-либо эмоций. Просто кивнул, и все.

«Ты подлый предатель», — подумала она, почти не веря, что это тот Мишель, которого она знала. Роберта могла бы устроить допрос и разобраться с ним без промедления. Но вдруг у него есть оружие? Вдруг он окажется проворнее ее? Мишель дружил с опасными людьми. Возможно, парень был не таким скромным и добрым, каким хотел казаться. Нет, открытая враждебность здесь не подойдет.

Мишель стер телефонное сообщение.

— Господи, как жарко, — проворчал он, открывая окно на другой стороне комнаты.

Он взял со стола бутылку пива и шоколадный батончик, затем уселся на стул и, щелкнув пультом управления, включил телевизор. Мишель смотрел какой-то мультфильм, посмеивался, хмыкал и пил пиво. Это был шанс для Роберты. Пригнувшись, она выбралась из-за кушетки и направилась к открытому окну, чтобы прокрасться через комнату и выпрыгнуть во двор, пока Мишель таращился в экран телевизора.

Она была на полпути, когда юноша вдруг закричал:

— Эй, стой! Что ты тут делаешь?

Мишель вскочил со стула. Она не смела поднять голову.

«Черт! Я попалась!»

— Подожди, я помогу тебе, — сказал Зарди более мягким голосом.

Сконфуженная Роберта посмотрела на него. Он стоял у стола в другом углу комнаты.

— Гадкий котик, ты опять сделал это? Я ведь говорил тебе, что так нельзя…

Пушистый белый кот сидел на столе и лизал тарелку Мишеля. Подняв любимчика на руки, юноша ласково погладил его. Кот протестующе замяукал, вырвался из объятий хозяина, спрыгнул на пол и выбежал из комнаты. Мишель погнался за ним, посасывая оцарапанный палец.

— Лютен, вернись!

Парень исчез из виду, и Роберта услышала, как он кричит на кота:

— Лютен, вылезай оттуда, маленький паршивец!

Воспользовавшись случаем, она вскочила на ноги, бесшумно прокралась по небольшому коридору к двери, повернула щеколду и выскользнула в полутемный вестибюль.

12

Когда несколько месяцев назад Мишель Зарди познакомился с человеком, назвавшимся Саулом, он не знал, с кем связался и что тому нужно. Ему велели наблюдать за работой Райдер и отправлять отчеты о ходе ее исследований. Он и сейчас не имел понятия, кто такие люди Саула и почему они интересуются Робертой.

Однако это его не волновало. Задача казалась простой, и он не задавал лишних вопросов. Они платили достаточно, чтобы заглушить неуместное любопытство. Деньги за мелкий шпионаж заставили его задуматься о другом варианте карьеры, поскольку он не хотел провести остаток жизни в малобюджетных лабораториях — особенно теперь, когда Роберте пришлось перенести исследования в свою квартиру. Саул обещал стабильную и интересную работу, и эта перспектива помогла Мишелю изменить отношение к доктору Райдер. Он не желал думать о том, что эти люди собираются сделать с американкой. Ему понравилось получать большие деньги, не прилагая почти никаких усилий. Раз в две недели он посылал отчеты о результатах исследований, и в конце каждого месяца в его почтовом ящике появлялся конверт, набитый деньгами.

Это была огромная пирамида власти, с широким основанием и узкой вершиной. Внизу она состояла из множества невежественных и малозначительных людей, подобных Мишелю Зарди, — мелюзги, чья преданность покупалась дешево. На вершине стоял один человек, окруженный группой избранных помощников. Лишь они знали истинные цели и структуру организации, тщательно скрывавшей свою деятельность от любопытных глаз.

Два первых лица этой мощной организации вели неторопливую беседу в довольно необычной комнате под куполом башни, которая венчала центральную часть элегантной виллы на окраине Рима. Крупный и вальяжный Максимильяно Усберти стоял у окна. Фабрицио Северини, личный секретарь и единственный доверенный человек Усберти, сидел у стола. Наедине они могли говорить откровенно.

— Через пять лет наши силы окрепнут и мы овладеем планетой, мой друг, — произнес Усберти.

Северини глотнул вина из хрустального бокала и с подобострастием в голосе ответил:

— Мы уже сильны. Если ряды организации пополнятся, как мы скроем нашу деятельность от посторонних?

— Когда мои планы осуществятся, нам больше не нужно будет скрываться, — ответил Усберти. — Секретность, на которой я настаивал ранее, была лишь временной фазой нашего развития.

Несмотря на близкие отношения с боссом, Северини мог лишь догадываться об истинных амбициях Усберти и конечной цели его планов. Он не проявлял излишнего любопытства и не задавал слишком много вопросов. Их дружба длилась годами. Он видел, как росла уверенность Усберти, его властность и фанатизм (ему не нравилось последнее слово, но в данном случае оно было единственно правильным). Северини знал, что его друг — а на самом деле хозяин, как оказалось с течением времени, — был безжалостным человеком, он не останавливался ни перед чем. Фабрицио боялся его и чувствовал, что Усберти втайне наслаждался его страхом.

Босс отошел от окна и приблизился к своему секретарю, сидевшему под огромным куполом. На деревянном столе с позолоченным орнаментом семнадцатого века стоял лэптоп, на экране его виднелись несколько снимков. Фотографии мужчины и женщины. Усберти знал эту женщину — это доктор Роберта Райдер. Вскоре она станет покойной Робертой Райдер…

Мужчину он видел впервые. Один из информаторов доложил, что англичанин был профессиональным сыщиком, пытавшимся выведать секретные сведения. По его словам, Бенедикт Хоуп считался опытным специалистом и обладал особыми талантами. Эти данные подтверждались тем, что наемный убийца, посланный за ним, до сих пор не вернулся с задания и не представил отчет о проделанной работе. Усберти не ожидал, что Хоуп так далеко продвинется в поисках. Но о нем не стоило тревожиться: парень доживал последние дни.

— Архиепископ… — нервно сплетая пальцы рук, произнес Северини.

— Да, мой друг?

— Простит ли нас Бог за то, что мы делаем?

Усберти бросил на него сердитый взгляд.

— Конечно простит. Мы защищаем Его дом.

Когда Северини ушел, архиепископ раскрыл древнюю Библию в золотом переплете.

«И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует…

Он был облачен в одежду, обагренную кровью. Имя ему: „Слово Божие“. И воинства небесные следовали за Ним…

Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя».[7]

Усберти захлопнул книгу. Какое-то время он задумчиво смотрел в пространство с мрачным выражением лица. Затем, многозначительно кивнув головой, поднял телефонную трубку.

13

Возвращаясь к своему «ситроену», Роберта все время оглядывалась через плечо. Ей казалось, что Мишель вот-вот выскочит из здания и побежит следом за ней. Ее руки дрожали так сильно, что она едва попала ключом в замок зажигания.

По дороге домой она позвонила по номеру экстренной полицейской помощи.

— Я хочу сообщить об убийстве, — сказала она дежурному оператору. — В моей квартире находится труп неизвестного человека.

Управляя машиной одной рукой и напряженно лавируя в потоке транспорта, она торопливо указала адрес и ответила на несколько вопросов дежурного. Через десять минут «ситроен» подъехал к дому. Еще через минуту на стоянку вырулили две полицейские машины и карета «скорой помощи». Роберта пошла навстречу жандармам и мужчине в коричневом костюме.

— Я инспектор полиции Люк Симон, — представился он. — Это вы сообщили о происшествии?

Ему было чуть больше тридцати. Он с интересом рассматривал ее фигуру.

— Да, — ответила Роберта.

— Итак, вы… Роберта Райдер? Гражданка США. Разрешите взглянуть на ваши документы?

— Прямо сейчас? Пожалуйста.

Она достала из сумочки паспорт и рабочую визу. Симон пробежал по ним взглядом и вернул их обратно.

— Вы имеете докторское звание. Медицина? Наука?

— Я биолог.

— Понятно. Покажите нам место преступления.

Они пошли в квартиру Роберты. Треск раций наполнил узкое пространство лестничной клетки. Симон двигался впереди, пружинисто и быстро шагая по ступеням. На его скулах играли желваки. Роберта семенила за инспектором, а за ней тянулась цепочка жандармов и работников судебной медицинской экспертизы, которыми командовал хмурый доктор с чемоданчиком в руках.

По пути Роберта объясняла ситуацию Симону. Иногда он поворачивался и смотрел на нее зелеными глазами.

— Этот тип упал на свой нож, — жестикулируя, закончила она. — Он тяжелый, и нож вошел ему в грудь по рукоятку.

— Чуть позже мы попросим вас написать заявление. Кто сейчас находится в квартире?

— Никого. Только он.

— Кто «он»?

— Труп, — нетерпеливо ответила она. — Покойник.

— Вы оставили тело без присмотра? — спросил он, поднимая брови. — Куда вы ездили?

— Я навещала друга.

Роберта поморщилась. Ей не понравилось, как это прозвучало.

— Вот как? — спросил инспектор. — Ладно, мы поговорим о вашем друге позже. Сначала посмотрим на тело.

Они подошли к двери, и Роберта открыла замок.

— Вы не против, если я подожду снаружи? — спросила она.

— Где труп?

— Он в коридоре. Вы его сразу увидите.

Полицейские и медики вошли в квартиру. Симон, как обычно, шагал впереди. Один жандарм остался снаружи на площадке, чтобы присматривать за Робертой. Она оперлась о стену и закрыла глаза. Через пару секунд инспектор вернулся. Усталость на его суровом лице сменилась явным раздражением.

— Вы уверены, что это ваша квартира? — спросил он.

— Да. А что?

— Вы принимаете какие-нибудь лекарства? Вы страдаете потерей памяти, эпилепсией или другими психическими недугами? Вы употребляете наркотики или алкоголь?

— О чем вы говорите? Конечно нет.

— Тогда объясните мне отсутствие трупа!

Симон схватил ее за локоть и, втолкнув в дверной проем, указал рукой на коридор. Роберта открыла рот от изумления. Детектив выжидающе сверлил ее взглядом.

Пусто и чисто. Тело исчезло.

— Я жду объяснений!

— Возможно, он уполз, — прошептала она.

А заодно замыл кровавый след после себя? Чувствуя легкое головокружение, Роберта потерла глаза руками. Инспектор поднес к ее лицу указательный палец.

— Ложный вызов полиции является серьезным правонарушением. Я могу арестовать вас прямо сейчас. Вы понимаете это?

— Но тело было здесь! Я ничего не придумала. Оно лежало здесь!

— Проклятье!

Инспектор окликнул одного из жандармов и попросил принести ему кофе. Затем с язвительной усмешкой повернулся к Роберте.

— Так куда оно делось? Убежало в ванную комнату? Возможно, мы найдем его в туалете? Сидящим на унитазе и читающим «Ле монд»?

— Я не знаю, куда оно делось, — обиженно ответила Роберта. — Труп был тут… Я ничего не придумала.

— Обыщите квартиру, — приказал инспектор жандармам. — Поговорите с соседями. Узнайте, что они слышали и видели.

Когда полицейские гуськом выходили из прихожей, двое из них бросили на Роберту сердитые взгляды. Симон снова приступил к расспросам.

— Вы сказали, он был большим и сильным мужчиной. И что он набросился на вас с ножом.

— Да, верно.

— Но вы не ранены.

Роберта тоже начала злиться.

— И что? — спросила она с раздражением.

— Вы ожидаете, что я поверю, будто женщина вашей комплекции… — метр шестьдесят пять, не так ли? — смогла голыми руками прикончить большого вооруженного противника и не получить при этом ни царапины?

— Подождите! Я не говорила, что убила его. Мужчина сам упал на нож.

— Что он здесь делал?

— А что преступник может делать в чужой квартире? Он хотел ограбить меня. Этот тип перевернул мою лабораторию вверх тормашками.

— Вашу лабораторию?

— Там теперь черт ногу сломит. Посмотрите сами.

Она указала на дверь, и инспектор открыл ее. Заглянув через его плечо, Роберта вновь открыла рот от изумления. Комната была в полном порядке. Все стулья стояли на местах. Кто-то задвинул ящики стола и собрал почти всех мух. Неужели она сходила с ума?

— Аккуратный грабитель, — прокомментировал инспектор. — И почему не все такие?

В коридоре появился один из жандармов.

— Мсье, соседи по площадке весь вечер были дома. Они ничего не слышали.

— Понятно, — отозвался Симон. Он осмотрел лабораторию и со вздохом приподнял со стола лист бумаги. — Что это? «La science biologique de l'alchimie»?[8]

Положив листок на место, он с укором посмотрел на Роберту.

— Я же говорила вам, — заикаясь, ответила она. — Я… Я ученый.

— С каких это пор алхимия считается наукой? Вы превращаете свинец в золото?

— Хватит ерничать!

— Или, возможно, вы придумал и способ… испарять предметы в воздухе? — спросил он, указав рукой на коридор.

Инспектор бросил страницу на стол и с интересом прошелся по комнате.

— А там что такое?

Прежде чем она успела остановить его, Симон открыл двери настенного шкафа. Увидев аквариумы с мухами, он громко вскричал:

— Проклятье! Дрянь какая! Это отвратительно!

— Я ставлю над ними опыты.

— Мадам, вы подвергаете опасности здоровье окружающих людей. Эти твари разносят болезни.

Полицейский доктор, стоявший за спиной Роберты, кивнул и закатил глаза в негодовании. Жандармы, проводившие осмотр квартиры, осуждающе покачивали головой.

— Rien,[9] — доложил один из них.

Роберта чувствовала враждебные взгляды, направленные на нее со всех сторон.

— Ваш кофе, мсье.

— Слава богу.

Симон выхватил бумажный стаканчик из рук полицейского и сделал глоток. Кофе было единственным средством, облегчавшим его головную боль. Инспектору требовался отдых. Бессонная ночь лишила его сил.

— Я понимаю, это выглядит странно… — начала Роберта. Волнуясь, она слишком сильно жестикулировала. И ей не нравилось, что ее голос звучал так высоко и визгливо. — Но уверяю вас…

— Вы замужем? — спросил ее Симон. — У вас есть дpyг?

— Нет… Я встречалась раньше с мужчиной, но сейчас… Какое отношение это имеет к делу?

— Вы эмоционально неустойчивы, — предположил инспектор. — Он бросил вас, и стресс повлиял на вашу психику…

«Какая ирония!» — подумал он, вспоминая свой вчерашний разговор с Элен.

— То есть вы думаете, что у меня нервный срыв? Маленькая женщина не смогла совладать с собой без сильного мужчины?

Симон пожал плечами.

— К чему, черт возьми, эти вопросы? Кто ваш начальник?

— Осторожнее, мадам. Помните, что вы совершили серьезный проступок.

— Прошу вас выслушать меня! Я знаю, что они планируют убить еще одного человека. Англичанина.

— Вот как? И кто же это планирует?

— Я не знаю, кто именно. Те, кто пытался убить меня.

— Тогда я полагаю, что мсье l'anglais не грозит большая опасность. — На худом лице инспектора появилась презрительная усмешка. — Мы можем узнать, кто этот ваш англичанин? Возможно, это к нему вы ездили на чашечку чая, пока воображаемый труп лежал на полу в вашей квартире?

— Боже! — воскликнула Роберта, засмеявшись от безнадежного отчаяния. — Скажите, вы действительно такой тупой?

— Доктор Райдер, если вы сейчас же не замолчите, я вас арестую. Я запру вас в камере, опечатаю вашу квартиру, а судебные приставы обыщут ее.

Инспектор бросил на пол пустой стаканчик и двинулся к ней. Его лицо покраснело. Роберта отступила на шаг.

— Вас осмотрит полицейский хирург, — продолжил Симон. — Не говоря уж о полной психиатрической экспертизе. Я попрошу Интерпол проверить вашу банковскую отчетность. Я порву вашу чертову жизнь на мелкие кусочки! Вы этого хотите?

Роберта прижалась спиной к стене. Нос полицейского почти касался ее лица. Его зеленые глаза горели от злости.

— Я могу отправить вас прямиком в ад!

Жандармы смущенно смотрели на Симона. Доктор подошел к нему и мягко похлопал по плечу, ломая напряженность момента. Инспектор отошел от Роберты.

— Валяйте, забирайте меня! — закричала она. — У меня есть доказательства! Мне известно, кто вовлечен в это дело.

Инспектор сердито посмотрел на нее.

— Значит, вы хотите стать звездой в своем собственном фильме? Вам нравится внимание. Но я не собираюсь доставлять вам это удовольствие. Мы увидели предостаточно. Исчезающие тела! Аквариумы, набитые мухами! Алхимия! План убийства! Извините, доктор Райдер, наша служба полиции не обслуживает безумных дам, жаждущих привлечь к себе внимание. — Он погрозил пальцем. — Считайте, что я вас предупредил. Не повторяйте эту глупость. Вам ясно?

Симон повернулся к коллегам и хрипло произнес:

— Allez, les gars.[10]

Полицейские быстро покинули квартиру, оставив Роберту одну в пустом коридоре. Какое-то время она стояла, парализованная унынием и удивлением. Она смотрела на дверь и прислушивалась к топоту шагов на лестнице. Ей не верилось, что полиция отказала ей в поддержке. Что же теперь делать?

«О Б. X. позаботятся сегодня вечером». Бен Хоуп! Он тоже вовлечен в это странное дело. Ей надо предупредить его! Прямо сейчас! Она почти не знала англичанина, но, если копы не желают относиться к ситуации серьезно, ответственность ложится на нее. Нужно предупредить его об опасности. Ведь с ним могло произойти черт знает что!

Когда Бен ушел, Роберта бросила его визитную карточку в мусорное ведро. Она не собиралась продолжать с ним знакомство. Слава богу, что не пропустила визитку через бумагорезку. Перевернув корзину вверх дном и вывалив на пол смятые бумаги, апельсиновую кожуру и пустые банки из-под тонизирующих напитков, она поворошила мусор. Визитка была здесь, немного испачканная пятнами колы. Роберта схватила телефон, набрала номер и прижала трубку к уху. Послышался гудок, и ей ответил мужской голос.

— Алло? — прокричала она. — Бен, это вы?

Через пару секунд она поняла, что слышит магнитофонную запись.

— Вас приветствует автоответчик. Просим прощение, но человек, которому вы звоните, в данный момент не доступен…

14

В качестве условного места Бен выбрал церковь Мадлен на краю квартала Опера. Следуя многолетней привычке, он никогда не назначал деловые встречи рядом со своим домом. Ему не понравилось, что Ферфакс каким-то образом узнал его адрес в Ирландии и прислал за ним машину на дом.

В восемь двадцать он покинул квартиру и быстро дошел до станции метро «Ришелье-Дрюо». Проехав на трясущемся, громыхающем поезде две остановки, Бен протиснулся через толпу, заполнявшую кафельные подземные переходы, и поднялся на площадь Мадлен. Он остановился у ступеней церкви, прикурил сигарету и прислонился к одной из коринфских колонн, наблюдая за проезжавшим транспортом. Ждать пришлось не долго. В назначенное время из потока машин выскользнул большой лимузин и подъехал к тротуару. Из «мерседеса» вышел водитель, одетый в служебную форму.

— Мсье Хоуп?

Он кивнул. Водитель открыл заднюю дверь, и Бен забрался в салон. За окнами замелькали улицы Парижа. Когда они миновали окраины города, наступили сумерки. Лимузин бесшумно мчался по неосвещенным пригородным дорогам, которые постепенно сузились до одной-двух полос. Фары высвечивали кусты и деревья, немногочисленные дома и бары на краю шоссе.

Водитель отказался поддерживать беседу, поэтому Бен погрузился в размышления. Судя по этой машине, Лорио был успешным издателем. Похоже, его бизнес мало зависел от книг по оккультизму и алхимии. Просмотрев сайт «Издания Лорио», Бен нашел лишь несколько эзотерических томов, никак не связанных с трудами Фулканелли. Вряд ли этот сегмент книжного рынка имел большую коммерческую ценность. Но Роуз назвал Лорио восторженным энтузиастом. Возможно, эзотерические знания были для него просто хобби, личным интересом, который он перенес в свой издательский бизнес как второстепенное направление, на радость подобных ему мастодонтов алхимии. Так или иначе, Лорио мог дать какую-то зацепку в поисках. Не исключено, что богатый коллекционер обладал раритетными книгами и манускриптами, содержавшими интересный материал. А может быть… Нет! Лучше не надеяться на это. Нужно просто дождаться встречи и посмотреть, к чему приведет сегодняшний вечер.

Бен взглянул на светящийся диск наручных часов. Поездка явно близилась к завершению. Его мысли бесцельно бродили по кругу. Внезапно он почувствовал, что «мерседес» едет медленнее. Уже приехали? Он посмотрел через плечо водителя на темную дорогу. Домов не было видно, и они еще не проехали через деревню. Бен заметил большой дорожный знак, подсвеченный фарами: «Осторожно: впереди переезд». Деревянный шлагбаум был поднят, разрешая проезд. Лимузин медленно вырулил на рельсы и остановился. Водитель протянул руку к приборной доске и нажал на кнопку, которая запирала замки. Бен услышал щелчок и тихое жужжание. Между водителем и пассажирским салоном поднялась толстая стеклянная перегородка.

— Эй! — крикнул Бен, постучав по стеклу.

Звукоизоляция салона придавала его голосу неестественное звучание.

— Что происходит?

Водитель не обращал на него внимания. Бен попробовал открыть дверь, заранее зная, что она заперта.

— Почему мы остановились? Эй! Я с вами говорю!

Не отвечая и не оборачиваясь к пассажиру, водитель выключил зажигание. Фары машины погасли. Когда мужчина открыл водительскую дверь, в салоне вспыхнул свет. Бен увидел, что стеклянную перегородку дублировала тонкая решетка из прочной стальной проволоки.

Водитель вышел из машины и захлопнул дверь. Салон снова погрузился в темноту. Мужчина включил фонарик и, освещая себе путь, зашагал к другому концу переезда. Луч фонаря покачивался из стороны в сторону, будто выискивал что-то. Внезапно дрожавшее пятно света отразилось от черного «ауди», припаркованного у обочины примерно в пятидесяти ярдах за переездом. Задние фары машины включились. Когда водитель лимузина подошел ближе, кто-то приоткрыл для него дверь автомобиля, и он сел в салон.

Бен заколотил кулаками по стеклянной перегородке, а затем по тонированному окну. В сгустившейся темноте он мог видеть только задние фары «ауди». Через минуту машина тронулась с места и исчезла за подъемом дороги. Бен ощупал заднее сиденье «мерседеса». Нужно было как-то выбираться из салона. Он снова подергал дверные ручки, понимая бессмысленность своих действий. Нараставшая волна беспокойства превращалась в панику. Надо найти выход. Выход есть всегда и везде. Бен бывал и в худших переделках.

Снаружи послышался звук — звон сигнализации. Вслед за ним раздался механический шум, и деревянные шлагбаумы опустились. Темнота была непроглядной, но Бен четко представил эту картину в воображении: «мерседес» стоит на рельсах между опущенными шлагбаумами, а поезд приближается к переезду.

— Ты обо всем позаботился, Годар? — спросил Бергер — толстый парень, управлявший «ауди». Он оглянулся через плечо, когда водитель лимузина сел на заднее сиденье.

Годар снял фуражку шофера и с усмешкой ответил:

— А то!

Бергер завел машину.

— Тогда поехали пить пиво.

— Может, подождем немного? — нервозно взглянув на часы, спросил третий мужчина.

Он повернулся и посмотрел на темный «мерседес», стоявший в пятидесяти ярдах за ними.

— А зачем? И так уже все ясно. — Бергер засмеялся и выехал на шоссе, медленно набирая скорость. — Поезд будет через две минуты. Этот малый никуда не денется. Английский ростбиф обеспечен.

Постепенно глаза Бена привыкли к темноте. Через боковое окно «мерседеса» он увидел нисходящий треугольник звездного неба в обрамлении черных откосов насыпи по обеим сторонам железнодорожного пути. Прошло несколько секунд, и тусклое зарево между откосами стало светлеть, потом превратилось в два отдельных источника света. Эти яркие точки находились на большом расстоянии, но тревожно увеличивались в размерах, предупреждая о приближении поезда. Несмотря на гул адреналина в голове, Бен уже слышал тихий перестук стальных колес.

Он ударил кулаком по окну. «Сохраняй спокойствие». Бен вытащил браунинг из кобуры и, используя пистолет в качестве молотка, заколотил по стеклу рукояткой. Тонированное стекло не поддавалось. Прикрыв лицо рукой, он выстрелил в оконное стекло. От выстрела зазвенело в ушах, нарастающий шум поезда утонул в визгливом вое отрикошетившей пули. Пуленепробиваемое стекло покрылось паутиной трещин, но не разлетелось. Бен опустил оружие. Не было смысла стрелять по дверным замкам: чтобы пробить эту прочную сталь, потребовалось бы больше дюжины патронов с тонкими девятимиллиметровыми пулями.

Он встряхнул головой и снова начал бить рукояткой пистолета по стеклу. Далекие огни сияли все ярче, наполняя пространство между откосами насыпей галогенным белым заревом. Послышался треск, и Бен отпрянул от окна. Еще один хрустящий удар выгнул полотно стекла внутрь салона. Приглушенный, но знакомый голос прокричал снаружи:

— Бен? Вы там?

Женский голос с американским акцентом. Роберта Райдер! Она еще раз ударила по стеклу монтировкой, которую достала из аварийного комплекта своего «ситроена». Армированное стекло выгибалось, но не уступало. Поезд быстро приближался.

Глядя на него через трещины в окне, она прокричала:

— Бен, держитесь! Сейчас будет сильный удар.

Шум поезда нарастал. Бен едва услышал, как дверь «ситроена» захлопнулась, и небольшой мотор взвыл на пределе мощности. Двухместная малютка рванула вперед, разбила шлагбаум и врезалась в багажник тяжелого бронированного «мерседеса». Ветровое стекло «ситроена» разбилось о бревно шлагбаума. Металл заскрежетал о металл. Роберта быстро переключила рычаг коробки передач на заднюю скорость и отъехала назад для нового тарана.

Лимузин сдвинулся на метр. Его блокированные колеса оставили две канавки на грязном дорожном полотне переезда. «Ситроен» еще раз врезался в «мерседес», и после удара нос большого лимузина оказался под противоположным шлагбаумом. Этого было недостаточно. Перед вторым столкновением Бен присел на полу салона и уперся руками в заднее сиденье. Следующий удар отбросил его на стеклянную перегородку. Задние колеса «мерседеса» проскочили второй рельс. Остатки шлагбаума царапнули по крыше. Поезд мчался прямо на них. До него оставалось не больше двухсот метров.

Роберта яростно вжала педаль газа в пол. Это был последний шанс. Помятый «ситроен» вонзился в багажник «мерседеса», и она издала победный клич, когда тяжелый лимузин скатился с рельс. Очевидно, машинист увидел два автомобиля, застрявших на переезде. Сквозь грохот поезда, заполнивший пространство, Роберта услышала визг тормозов. Но ничто не могло остановить состав за такое короткое время. На какое-то ужасное мгновение «ситроен» был блокирован «мерседесом». Разбитая машина стояла на пути приближавшегося поезда. Колеса беспомощно вращались. До столкновения оставались секунды.

К счастью, все закончилось хорошо. Машина Роберты отъехала назад на безопасное расстояние за миг до того, как поезд промчался мимо с напористым шквалом ветра. Почти полминуты длинный состав громыхал перед смятым капотом и разбитым ветровым стеклом. Затем поезд скрылся в темноте, и его маленькие красные огни превратились в крохотные точки.

Люди в двух машинах сидели и ждали, когда их сердца успокоятся. Бен сунул браунинг обратно в кобуру и застегнул молнию на куртке. Роберта выбралась из «ситроена», осмотрела свою разбитую машину и невольно застонала. Фары выпали из гнезд, искореженный капот и смятые крылья не подлежали восстановлению. На негнущихся ногах она перешла через рельсы и пригнулась у окна лимузина.

— Бен? Вы живы? Ответьте мне!

Изнутри донесся приглушенный голос:

— Вы можете вытащить меня отсюда?

Роберта подошла к водительской двери и дернула за ручку.

— Отлично соображаешь, Райдер, — проворчала она себе под нос. — Она все время была открыта!

Ключей в замке зажигания не оказалось — иначе было бы уж совсем глупо. Роберта села за руль и постучала по перегородке, отделявшей ее от Бена. По другую сторону стекла появилось его лицо. Она осмотрелась. Перегородка управлялась какой-то кнопкой на приборной панели. Если удастся отыскать эту кнопку, Бен будет спасен. Роберта заметила один неподписанный тумблер. Она щелкнула им. Никакой реакции. Возможно, нужно включить зажигание… Черт! Она нажала на черную кнопку и услышала щелчок. Механизм блокировки задних дверей отключился.

Бен выбрался из салона и со стоном потер отбитое бедро. Он быстро убедился в том, что кобура прикрыта курткой.

— Господи, мы были на волосок от смерти, — сказала Роберта. — Вы в порядке?

— Поживу еще немного.

Бен указал на разбитый «ситроен»:

— Ваша машина на ходу?

— Спасибо вам, Роберта, — шутливым тоном произнесла Райдер. — Какое счастье, что вы появились так вовремя. Спасибо, что спасли мою задницу.

Бен промолчал. Она бросила на него сердитый взгляд и грустно посмотрела на смятый корпус своей малышки.

— Знаете, мне действительно нравилась эта машина. К сожалению, их больше не делают.

— Я достану вам другую.

Он, прихрамывая, направился к «ситроену».

— Ничего вы не достанете, — проворчала Роберта. — Я думаю, вам нужно объяснить мне кое-что.

Несколько поворотов ключа оживили мотор, он закашлял и завелся. Роберта развернула машину и двинулась прочь от переезда. Мятые крылья затарахтели, одно из них отвалилось. Когда скорость возросла, трение шин о металл превратилось в надоедливый вой. Ветер хлестал по лицам через разбитые стекла. Мотор быстро перегрелся, из-под искореженного капота пошел едкий дым.

— Я не могу так дальше ехать! — сквозь свист ветра прокричала Роберта. — Темно. Фар нет. Я ничего не вижу!

— Просто держитесь середины дороги, — ответил Бен. — Кажется, я видел бар неподалеку.

15

Еще немного, и пробитый радиатор прервал бы их поездку, однако «ситроен» каким-то чудом доставил их к придорожному бару. Когда они припарковали машину в затемненном углу автостоянки, Роберта бросила на нее последний скорбный взгляд. Пройдя мимо пары мотоциклов и нескольких автомобилей, они направились к красному зареву мигавшей над дверью неоновой вывески. Зал оказался почти пустым. В задней части помещения два длинноволосых байкера играли в бильярд и хрипло смеялись, потягивая пиво прямо из бутылок.

Обменявшись двумя-тремя словами, они заняли угловой столик — подальше от хард-рокового рева, изливавшегося из музыкального автомата. Бен подошел к стойке бара и через минуту вернулся с бутылкой красного вина и двумя бокалами. Наполнив бокалы, он подтолкнул один к Роберте по испятнанной поверхности стола. Она сделала глоток и закрыла глаза.

— Какой кошмарный день! Вы не хотите рассказать мне вашу историю?

Бен пожал плечами.

— Я просто ждал поезда.

— Вы его почти дождались.

— Я заметил. Спасибо, что составили компанию.

— Не благодарите меня. Просто объясните, что все это значит и почему мы, черт возьми, вдруг так заинтересовали кого-то.

— Мы?

— Да, мы, — настойчиво повторила она и, постукивая пальцем по столу, начала перечислять свои беды. — После того как я имела удовольствие познакомиться с вами, меня попытались ограбить и убить. Чуть позже я потеряла друга — он оказался врагом. Затем из моей квартиры исчез мертвец, а тупоголовые копы приняли меня за сумасшедшую.

Бен с нараставшим интересом выслушал ее рассказ о событиях этого дня.

— И в довершение я едва не попала под поезд, пока спасала вашу жизнь, — закончила она.

Немного помолчав, Роберта сердито спросила:

— Я так понимаю, вы не получили мое сообщение?

— Какое сообщение?

— В следующий раз не выключайте телефон.

Бен смущенно рассмеялся, вспомнив, что во время интервью демонстративно отключил мобильник. Он вытащил телефон из кармана и активировал устройство. На экране высветился значок конверта.

— Вот и ваше сообщение, — с досадой подытожил он.

— Все нормально, Шерлок Холмс, — пошутила Роберта. — Я не могла бросить вас в беде. Не дождавшись ответа, я решила лично предупредить вас об опасности. Хотя сейчас я уже сомневаюсь, не зря ли так беспокоилась.

Бен нахмурился.

— А как вы узнали, где искать меня?

— Напрягите извилины. Я сидела рядом с вами, когда вам позвонил…

— Лорио.

— Да. У вас очень милые и добрые друзья. Одним словом, я вспомнила, что вы собирались поехать в Бриньянкур, и мне подумалось, что мы можем встретиться, если не будет слишком поздно. — Она выжидающе посмотрела на него. — Бен, может быть, расскажете, что происходит? Неужели журналисты «Санди таймс» всегда живут так возбуждающе весело?

— Но вы явно переплюнули меня по количеству приключений за один день.

— Кончайте молоть чепуху. Вы ведь как-то связаны со всем этим, верно?

Он ничего не ответил.

— Бен? Пожалуйста, не молчите. Или я должна думать, что это совпадение? Вы расспрашивали меня о работе. Нас сфотографировали. Затем кто-то попытался убить нас обоих в один и тот же день. Я больше не верю в ваши байки о статье в журнале. Кто вы на самом деле?

Бен наполнил их бокалы, ткнул окурок в пепельницу и тут же прикурил другую сигарету. Роберта закашлялась.

— Вы же имеете отношение к этим событиям?

— Да.

— Тогда расскажите мне о себе. Иначе я буду вынуждена позвонить копам.

— Думаете, на этот раз они поверят вашим байкам?

Когда поезд миновал переезд, машинист едва не получил сердечный приступ. Увидев две машины в свете фар, он понял, что тормозить уже поздно. Мужчина вытер пот с лица и глубоко вздохнул. О боже! До сих пор он сбивал лишь оленей. Ему не хотелось думать о том, что могло бы произойти, если бы машины не съехали с рельсов вовремя.

Что за идиоты лезут под шлагбаум перед движущимся поездом? Наверное, подростки резвились на украденных машинах. Машинист еще раз вздохнул, стараясь успокоиться. Затем, когда ритм сердца немного выровнялся, он взял микрофон и связался по рации с диспетчером.

— О, черт!

— А я ведь говорил, что нужно было подождать!

Трое мужчин, сидевших в «ауди», осматривали переезд, на котором они оставили лимузин. Бросив на подельников насмешливый взгляд, Нодон откинулся на спинку сиденья. В баре, пока Бергер и Годар обменивались непристойными шутками, он слушал местную радиостанцию. Если бы поезд сбил машину, об этом сообщили бы в новостях. Но диктор говорил о других событиях. Поэтому Нодон настоял на проверке, и его друзья согласились — просто для того, чтобы он заткнулся.

И Нодон оказался прав. Никакой аварии — ни поезда, сошедшего с рельсов, ни мертвого англичанина. Пустой «мерс» стоял в нескольких метрах от переезда, целый и невредимый, уж явно не сбитый несущимся поездом. Хуже того — лимузин уже осматривали жандармы. На его темном корпусе отражались синие огни мигалок двух патрульных полицейских машин, стоявших перед автомобилем и за ним.

— Черт бы их побрал! — выругался Бергер, сжимая руль.

— Ты же говорил, что копы не ездят по этой дороге! — рявкнул Годар. — Какого черта мы выбрали этот переезд?

— Я вас предупреждал, — напомнил Нодон с заднего сиденья.

— И что теперь?

— Парни, босс будет жутко недоволен.

— Позвони ему. Лучше все рассказать начистоту.

— Я не буду злить его. Сам позвони.

Полицейские осматривали место происшествия. Лучи фонарей метались в темноте. Рации шипели и трещали при каждом выходе в эфир.

— Эй, Жан Поль! — крикнул один из них, поднимая из грязи треснувшую переднюю решетку «ситроена». — Тут везде осколки фар.

— Машинист говорил о «двухлошаднике», — ответил другой.

— Куда он делся?

— Могу поспорить, застрял где-нибудь неподалеку. Антифриз почти вытек.

Другие два офицера изучали лимузин, просвечивая фонарями салон. Один из них заметил небольшой блестящий предмет, лежавший на полу салона. Он вытащил из кармана авторучку и поддел ею пустой патрон.

— Ну-ка, что это? Девятимиллиметровый.

Он понюхал патрон и почувствовал едкий запах кордита.

— Недавно отстрелян.

— Положи в пакет.

Второй полицейский нашел на сиденье визитную карточку и осветил ее фонариком.

— Какая-то иностранная фамилия.

— Что, по-твоему, здесь произошло?

— Кто его знает.

Через двадцать минут прибыл эвакуатор. Под кружение синих и оранжевых огней битый «мерседес» погрузили на платформу и увезли в участок. Полицейские машины сопровождали его — одна спереди, другая сзади. Железнодорожный переезд окутала безмолвная тьма.

16

Рим

Той ночью в дом Джузеппе Ферраро пришли два человека. Они увезли его из города и доставили на виллу эпохи Возрождения. Теперь эти двое мужчин вели его по лестнице к куполу главного корпуса. По дороге они обменялись лишь парой слов. Но им и не нужно было ничего говорить. Ферраро знал, что означало приглашение архиепископа. Когда он вошел в кабинет и дверь за ним закрылась, его колени начали дрожать. Просторную комнату освещал лишь свет луны, струившийся в окна, расположенные по периметру купола. Максимильяно Усберти стоял у стола в дальнем конце кабинета. Он медленно повернулся и посмотрел на Ферраро.

— Архиепископ, я все объясню.

Ферраро репетировал эту речь с прошлого вечера — с той минуты, когда ответил на звонок из Парижа. Он ожидал, что Усберти вызовет его, хотя и не так скоро. Джузеппе бормотал извинения. Да, он нанял идиотов, они опозорили его своим разгильдяйством. Однако он не виноват, что англичанин выжил. Бог свидетель, он сожалеет о провале операции, но такого больше не повторится.

Усберти вальяжно подошел к нему и поднял руку, остановив величавым жестом поток извинений.

— Мой дорогой Джузеппе, не нужно ничего объяснять, — сказал он, положив ладонь на плечо молодого помощника. — Мы все люди. И мы все совершаем ошибки. Бог простит.

Ферраро был поражен. Он не ожидал такого великодушия. Архиепископ подвел его к окну, освещенному полной луной.

— Какая чудесная ночь, — прошептал он. — Неправда ли, мой друг?

— Да, архиепископ. Она прекрасна.

— Разве эта красота не наполняет тебя счастьем и благодарностью за то, что ты живой?

— Наполняет, архиепископ.

— Это большая милость — жить на божьей земле.

Они стояли, глядя из окна на чернильно-черное ночное небо. Над холмами Рима под присмотром кристально яркой луны сияли миллионы звезд, и Млечный Путь выгибался дугой по галактике.

Через пару минут Ферраро робко спросил:

— Архиепископ, вы разрешите мне сейчас покинуть вас и позаботиться о делах в Париже?

Усберти похлопал его по плечу.

— Конечно, Джузеппе. Но прежде чем ты уйдешь, я хочу познакомить тебя с моим хорошим другом.

— Сочту за честь, архиепископ.

— Я позвал тебя сюда для встречи с ним. Его зовут Франко Боцца.

При этих словах Ферраро едва не упал в обморок.

— Боцца? Инквизитор?

Его сердце заколотилось, рот стал сухим, он почувствовал тошнотворную слабость.

— Я вижу, ты уже слышал о моем друге, — с усмешкой произнес Усберти. — Он даст тебе урок послушания.

— За что?! Архиепископ, я…

Ферраро упал на колени.

— Я умоляю вас…

Усберти вернулся к столу и нажал на кнопку звонка.

— Он ожидает тебя внизу.

Когда двое мужчин вывели кричавшего Ферраро из кабинета, архиепископ перекрестился и прошептал молитву за упокой его души.

— In nomine patris et filii et spiritus sancti, ego te absolvo…[11]

17

— Куда теперь? — спросила Роберта, когда вызванное такси подъехало к бару.

— Для начала вы можете вернуться домой, — ответил Бен.

— Вы шутите? Я не собираюсь возвращаться туда.

— Вы не могли бы назвать мне адрес вашего помощника?

— Зачем он вам понадобился? — спросила она, садясь в машину.

— Хочу расспросить его кое о чем.

— Тогда я поеду с вами. У меня тоже есть несколько вопросов к этому сукиному сыну.

— Вам лучше не ввязываться в такие дела, — сказал Бен.

Он вытащил бумажник и начал отчитывать банкноты.

— Что вы делаете? — спросила Роберта.

Он протянул ей деньги.

— Этого хватит, чтобы провести ночь в приличной гостинице, а завтра утром улететь домой в Штаты. Берите.

Она посмотрела на деньги, покачала головой и оттолкнула их.

— Послушайте, я втянута в это дело так же, как вы. И я хочу знать, что происходит, черт возьми! Пока у меня нет ни малейшего представления об этом.

Прежде чем он успел ответить, Роберта наклонилась к таксисту и назвала адрес в десятом округе Парижа. Водитель что-то пробормотал себе под нос, и машина тронулась.

Подъезжая к дому Мишеля, они увидели, что улица озарена мигающими синими огнями. У здания стояли несколько полицейских машин и карета «скорой помощи». У входа собралась толпа зевак. Бен попросил водителя такси подождать, и они с Робертой протиснулись сквозь толпу.

Люди из близлежащих баров собирались группами на тротуаре, указывая на что-то руками и прикрывая рты в преувеличенном ужасе. Бригада медиков неторопливо вывозила из здания носилки на колесах. Труп был прикрыт белой простыней. Там, где было лицо, из-под ткани проступало большое кровавое пятно. Медики погрузили носилки в машину «скорой помощи» и закрыли двери.

— Что тут случилось? — спросил Бен у молодого жандарма.

— Самоубийство, — немногословно ответил полицейский. — Соседи услышали выстрел и вызвали нас.

— Этого юношу звали Мишель Зарди? — поинтересовалась Роберта.

Она интуитивно поняла, что здесь произошло убийство.

— Вы знали его? — спросил полицейский. — Тогда вы должны пройти внутрь, мадемуазель. Возможно, шеф захочет расспросить вас о несчастном парне.

Роберта направилась к входной двери. Бен схватил ее за запястье.

— Нам лучше уйти, — сказал он. — Вы все равно уже ничего не измените.

Она вырвала руку и, пригнувшись под полицейской лентой, направилась по коридору во внутренний дворик.

— Я должна узнать, что там случилось.

Бен выругался и последовал за ней. Несколько полицейских толпились у входа в квартиру.

— Какое кровавое месиво, — произнес один из них. — Даже собственная мать не узнала его. Он снес себе почти все лицо.

Среди жандармов Роберта заметила толстого коротышку в гражданской одежде, который с важным видом отдавал приказы. Она подошла к нему, и офицер сразу закричал:

— Вы из газеты? Убирайтесь отсюда! Тут не на что смотреть.

— Вы здесь старший? — спросила Роберта. — Я доктор Роберта Райдер. Мишель был моим… — Она попыталась успокоиться. — Моим помощником. Это его тело вынесли отсюда?

— Мы проезжали мимо, — пояснил офицеру Бен, беря Роберту под руку.

Он прошептал ей на ухо по-английски:

— Отвечайте на вопросы кратко и поверхностно.

— Ваша фамилия, мсье? — спросил офицер, переведя на него строгий взгляд.

Бен прикусил губу. При других обстоятельствах он назвал бы вымышленное имя, но реакция Роберты могла выдать его обман.

— Бен Хоуп, — ответила она вместо него.

Ему оставалось лишь выругаться про себя.

— Послушайте, — непреклонно и громко продолжала Роберта, глядя офицеру прямо в глаза, — Мишель не убивал себя. Его убили.

— Мадам везде мерещатся убийства, — сказал кто-то позади них.

Они повернулись. Сердце Роберты дрогнуло, когда она узнала вошедшего мужчину. Это был тот самый инспектор, с которым она говорила в первой половине дня.

— Инспектор Люк Симон, — представился он, подходя ближе. Его зеленые глаза засияли недобрым огнем, когда он повернулся к Роберте. — Я уже предупреждал вас: перестаньте тратить наше время. Это обычное самоубийство. Мы нашли записку… Что вообще вы тут делаете?

— Какую записку? — подозрительно прищурившись, спросила она.

Симон кивнул на листок бумаги в своей руке. Там было лишь несколько строк.

— Он написал, что больше не видит смысла жить. Стресс, депрессия, долги, обычные проблемы. Мы все порой оказываемся в таком положении.

— Eh oui, — подтвердил лейтенант, философски покачав головой. — La vie, c'est de la merde.[12]

— Помолчите, Риго! — рявкнул Симон. — Мадам, я задал вам вопрос. Что вы тут делаете? Меня второй раз за день вызывают на ложное убийство, и вы снова оказываетесь рядом.

— Позвольте мне взглянуть на эту чертову записку, — оборвала его Роберта. — Мишель никогда не написал бы такую чушь.

— Прошу прощения, — сказал Бен, обращаясь к Симону. — Моя невеста расстроена и не в себе. Мы уже уходим.

Он дернул Роберту за руку, помешав ей разразиться новым потоком негодующих фраз. Она и без того сказала слишком много. Бен оттащил ее в сторону, оставив инспектора среди суетившихся помощников. Симон проводил их сердитым взглядом.

— Ваша невеста? — зашипела Роберта. — Что вы себе позволяете? И отпустите мою руку! Мне больно.

— Закройте рот. Вы же не хотите провести всю ночь в участке? Я тоже не хочу.

— Это не самоубийство, — упрямо заявила она.

— Я знаю, — кивнул он. — Теперь послушайте меня. У нас есть несколько секунд на осмотр квартиры. Возможно, вы заметите что-нибудь странное — передвинутую мебель, какое-то изменение обстановки…

— Кто-то навел порядок в квартире.

Она направилась к столу, стараясь не смотреть на большое вертикальное пятно крови, протянувшееся по стене к потолку. Стол был пуст. Компьютер Мишеля исчез.

— Риго, выведите этих людей на улицу! — закричал инспектор, указывая на них из коридора. — Выходите оттуда! Живее!

— Мы увидели достаточно, — сказал Бен. — Пора отчаливать.

Он повел Роберту к двери, но Симон преградил им путь.

— Доктор Райдер, я надеюсь, вы не думаете уезжать из города? У меня могут возникнуть к вам вопросы.

Когда пара иностранцев направилась к выходу, инспектор мрачно смотрел на них. Риго бросил на него понимающий взгляд и постучал пальцем по виску.

— Тупые американцы. С детства заморочены голливудскими фильмами.

Симон задумчиво кивнул.

— Вполне возможно.

18

Монпелье, Южная Франция

— Марк, подай мне отвертку. Марк… Марк? Где ты, ленивый паршивец?

Электрик перестал возиться с оголенными проводами, спустился с лестницы и осмотрелся.

— Этот мелкий негодник никогда ничему не научится. Куда он подевался?

Парень был сущим наказанием. Он ни за что не взял бы племянника в помощники, но Натали, невестка, любила сына до безумия. Она не понимала, что он такой же неудачник, как его отец.

— Дядя Ришар, посмотри, что я нашел.

Возбужденный голос ученика доносился из узкого бетонного коридора. Электрик отложил инструменты в сторону, вытер руки о спецовку и пошел на звук голоса. В конце темного коридора оказался альков, а в нем, за открытой стальной дверью, начинались каменные ступени, уводившие в неосвещенное пространство. Ришар заглянул туда.

— Какого черта ты там делаешь?

— Ты должен взглянуть на это, — ответил племянник. — Тут что-то невероятное.

Ришар со вздохом заковылял вниз по ступеням. Он быстро осмотрел огромный и пустой подвал. Каменные колонны поддерживали низкий потолок.

— Ну и что? Какой-то бункер. Выходи оттуда. Тебе нельзя здесь находиться. И перестань тратить попусту наше время.

— Нет, ты посмотри сюда!

Молодой Марк посветил фонарем, и Ришар увидел сверкнувшие в темноте стальные прутья. Клетки. Кольца, привинченные к стенам. Металлические таблички.

— Довольно. Пошли отсюда.

— А что это такое?

— Хрен его знает. Может, псарня тут была… Кто теперь поймет?

— Никто не держит собак в подвале…

Ноздри Марка защипало от запаха сильного дезинфицирующего средства. Он посветил фонариком вокруг себя и увидел высеченный в полу бетонный желоб, который вел к широкому канализационному люку.

— Живее, парень, — проворчал дядя Ришар. — Мне нужно успеть на следующий вызов. Ты меня задерживаешь.

— Одну минуту.

Марк увидел в тени блеснувший предмет. Он шагнул к нему, поднял с пола и осмотрел. Интересно, что все это значит?

Ришар подошел к племяннику, схватил его за руку и потащил к ступеням.

— Послушай, — проговорил он, — я работал электриком еще до того, как ты родился. За это время я выучил одно золотое правило: если хочешь удержаться на работе, то думай только о деле, не лезь куда попало и держи рот на замке. Ты понял?

— Понял, — проворчал Марк. — Но, дядя…

— Никаких «но». Иди и помоги мне с этим чертовым светильником.

19

Последние шесть лет Бен работал один. Он наслаждался свободой действий: мог спать, где ему хотелось, передвигался с любой возможной для него скоростью и на любые нужные ему расстояния, незаметно проникал в самые опасные места и ускользал оттуда; а что важнее всего — отвечал за себя и только за себя. Но теперь, связавшись с этой упрямой женщиной, он был вынужден менять правила.

Максимально запутав маршрут, Бен привез Роберту в «логово». Пока он вел ее по темной аллее, а затем через подземную парковку и вверх по лестнице к бронированной двери своего тайного убежища, с лица женщины не сходило озадаченное выражение.

— Вы здесь живете?

— Перед вами моя милая, уютная квартирка.

Они вошли, Бен запер входную дверь и набрал код, чтобы отключить сигнализацию. Роберта осмотрела его жилище.

— Это что, минималистский неоспартанский стиль?

— Хотите кофе? Или перекусить?

— Кофе будет в самый раз.

Бен прошел на кухню и зажег газовую конфорку под маленькой кофеваркой. Через несколько минут вода закипела. Он приготовил кофе, налил в фарфоровый кувшинчик горячего молока из кастрюли, затем открыл подогретые банки с сосисками и тушеным мясом и выложил дымящуюся еду на две тарелки. У него осталось полдюжины бутылок красного столового вина. Бен вытащил из шкафа одну и откупорил пробку.

Когда Роберта отодвинула от себя тарелку, он с сожалением вздохнул.

— Вам не мешало бы поужинать.

— Я не голодна.

— Как угодно.

Он быстро расправился со своей порцией, взял ее тарелку и съел мясо, запивая его вином. Заметив, что Роберта дрожит, сжимая голову руками, Бен принес одеяло и накинул его на плечи гостьи. Через некоторое время она прервала молчание.

— Я не могу забыть о Мишеле.

— Он предал вас, — напомнил Бен.

— Да, я знаю, и все же… — Она всхлипнула, вытерла глаза и печально улыбнулась. — Довольно глупо, верно?

— Нет, не глупо. Вы умеете жалеть людей.

— Судя по вашей интонации, вы считаете жалость редким явлением.

— Да, это верно.

— А вы умеете жалеть?

— Нет. Не умею. — Он вылил остатки вина в бокал и посмотрел на часы. — Уже поздно. Утром мне нужно сделать кое-какую работу.

Бен допил вино, прошел в спальню и вернулся оттуда с грудой подушек и одеял. Когда он бросил их на пол, Роберта спросила:

— Что вы делаете?

— Готовлю постель для вас.

— Вы называете это постелью?

— Если хотите, можете поехать в «Риц». Я уже предлагал вам гостиничный номер. — Заметив ее огорченный взгляд, он смущенно добавил: — У меня тут только одна спальня.

— Значит, вы укладываете гостей на полу?

— Если вас это утешит, могу сказать, что вы моя первая гостья в этой квартире. А теперь разрешите осмотреть вашу сумочку. Пожалуйста.

— Что?

— Дайте мне вашу сумку!

Он выхватил сумочку из ее рук и начал копаться в ней.

— Что вы себе позволяете?

Роберта попыталась вырвать сумку, но Бен оттолкнул ее руку.

— Я временно конфискую ваш телефон, — заявил он. — Остальное в вашем распоряжении.

— Зачем вам мой телефон?

— А вы как думаете? Я не хочу, чтобы вы звонили отсюда без моего ведома.

— У вас большие проблемы с доверием.

— Я доверяю только самому себе, — ответил он, хотя это была ложь.

Ночью Роберта почти не спала. Воспоминания о событиях прошедшего дня будоражили ее рассудок. Не сглупила ли она, оставшись здесь? Не лучше ли было взять деньги и улететь утром в Штаты? Хоуп вел себя странно. Может, она совершила ошибку, связавшись с ним? Его холодная отчужденность подчас ужасала. Глядя в его синие глаза, она не могла понять, о чем он думал. Кто этот человек? Он знал о ней почти все, а она о нем — ничего.

В какой-то момент Роберта отвлеклась от своих мыслей, приподняла голову от подушки и прислушалась. До нее донесся тихий голос. Трудно было ориентироваться в незнакомой темной квартире, но через несколько секунд она поняла: звук раздавался из спальни. Роберта узнала интонации Бена, но не могла разобрать слов. Внезапно голос зазвучал громче, явно возражая кому-то. Скорее всего, Бен говорил по телефону. Или нет? Роберта приподнялась с жесткой постели и подкралась к двери, освещенной лунным светом. Стараясь не шуметь, она прижала ухо к деревянной панели.

Бен что-то шептал сквозь стоны. Его голос был полон печали и отчаяния. Он произнес несколько неразборчивых слов и громко позвал кого-то по имени. Роберта хотела открыть дверь, но вдруг поняла: он говорил во сне.

— Рут! Не уходи! Нет! Нет! Не оставляй меня!

Его крики ослабели и перешли в тихие стоны, а потом он зарыдал как ребенок. Роберта еще долго стояла в темноте, прислушиваясь к его слабому шепоту.

20

Свое скучное бедное детство в сельской Сардинии Франко Боцца разнообразил оргиями боли. Его первыми жертвами были насекомые и черви. Маленький мальчик потратил уйму часов, придумывая самые изощренные способы их расчленения. Он наслаждался тем, как они извивались в минуты мучительной смерти. Примерно в восьмилетнем возрасте Франко перенес свое темное искусство на птиц и мелких млекопитающих. Сначала начали страдать неоперившиеся птенцы, пищавшие в гнездах. Позже у соседей стали пропадать собаки и кошки. Когда Франко исполнилось десять лет, он превратился в мастера пыток и эксперта в причинении боли. Ему нравилось мучить животных. Это наполняло его удивительной и мощной волной возбуждения.

Когда в тринадцать лет он бросил школу, его очаровал католицизм. Жестокие образы христианской традиции вводили юношу в транс: терновый венец; кровоточащие стигматы Христа; гвозди, вбитые в руки и ноги во время распятия на кресте. Франко увлекся литературой, хотя в школе он научился читать лишь для того, чтобы побольше узнать об ужасной истории церкви, безумно восхищавшей его. Однажды он наткнулся на старую книгу, где описывалась борьба средневековой инквизиции с богоотступниками и еретиками. Он прочитал, что в 1210 году после захвата одного из катарских городов командор церковных воинств приказал отрезать еретикам уши, носы и губы, выдавить им глаза и провести окровавленных пленников перед крепостными валами других катарских замков как пример для назидания. Мальчика настолько вдохновила хитрость этого темного гения, что он провел без сна всю ночь, желая как-то приобщиться к такой удивительной и безжалостной религии.

Франко влюбился в средневековое искусство. Юноша проходил десятки миль до ближайшего города и в местной библиотеке выискивал исторические гравюры, на которых были показаны ужасные образы религиозных гонений. Его любимой картиной стал «Воз сена», написанный в 1480 году Иеронимом Босхом. На гравюре изображались отвратительные пытки людей в лапах демонов. Там были тела, пронзенные копьями и клинками, и — еще более возбуждающе — обнаженная женщина. Глядя на нее, юный Франко переживал удушающую похоть, и ее рождало не женское тело, а нечто иное. Ее руки были связаны за спиной. На гениталиях сидела черная жаба. Женщина была ведьмой. Ее следовало подвергнуть пыткам и сжечь. Вот что пробуждало в нем такое мощное и почти неудержимое возбуждение.

Позже Франко узнал подробности тех исторических событий, которые изображались на картине Босха. Его восхищала неудержимая и лютая ненависть к женщинам, проявленная церковью в пятнадцатом веке, когда Папа Иннокентий VIII издал свою буллу о ведьмах. Этот документ Ватикана служил печатью одобрения для пыток и сожжения женщин, бездоказательно подозреваемых в союзе с дьяволом. Изучая историю церкви, Франко наткнулся на книгу «Malleus Malificarum» («Молот ведьм»). Это было официальное руководство инквизиции по пыткам и садизму для тех служителей Бога, которые омывали себя еретической кровью. Книга внушила молодому Франко неимоверный ужас перед женской сексуальностью — страх, пропитавший всю средневековую христианскую веру. Любая женщина, занимавшаяся сексом и наслаждавшаяся им, фактически была невестой дьявола. Естественно, ее следовало убить — причем самым ужасным образом. Эта часть католицизма нравилась ему больше всего остального.

Франко стал знатоком кровавого прошлого инквизиции и католической церкви, учредившей ее. Другие люди восхищались прекрасными шедеврами Боттичелли и Микеланджело в Сикстинской капелле Ватикана, а он восторгался тем фактом, что, хотя эти работы были сделаны по заказу церкви, четверть миллиона женщин по всей Европе сгорели на кострах с благословения Папы. Чем больше Франко узнавал о католической вере, тем сильнее ему хотелось приобщиться к ней и ее наследию, которое так или иначе, тайно или явно, веками и систематически прославляло необузданные массовые убийства, войну, угнетение, пытки и коррупцию. Он нашел свой духовный путь.

В 1977 году Франко был вынужден жениться на дочери местного оружейного мастера. Он неохотно согласился на свадьбу, исполняя волю родителей. В первую брачную ночь он оказался несостоятельным, но этот факт его нисколько не опечалил. Франко уже знал, что его возбуждают и удовлетворяют только пытки, когда его рука сжимает нож. Но с течением времени его жена Мария начала насмехаться над мужем, пренебрегавшим ее сексуальными потребностями. Однажды вечером, через пару месяцев после свадьбы, она осмелела настолько, что оскорбила его до глубины души.

— Мне придется найти настоящего мужчину с крепкими яйцами, — заявила она. — И пусть все вокруг узнают, что ты никчемный кастрат.

В свои двадцать лет Франко был сильным и мускулистым. Доведенный до бешенства, он схватил жену за волосы, бросил ее на кровать, избил до потери сознания, а затем вытащил острый нож. В ту ночь он впервые узнал, как получить наслаждение от женщины. Франко не касался ее плоти — он использовал сталь. Под утро, оставив Марию на постели — связанную, изувеченную и навсегда обезображенную, — Франко убежал из деревни. Отец и братья Марии поклялись отомстить и погнались за ним.

До того случая Боцца не удалялся от деревни более чем на дюжину миль. Он быстро сбился с пути, плутая по зеленым полям Сардинии — без денег, голодный как волк. Однажды вечером, когда он выпрашивал пищу в закусочной близ Кальяри, его нашел брат Марии. Сальватор подкрался сзади и напал на ничего не подозревавшего Франко. Он полоснул его по горлу ножом. Однако Боцца был сильным человеком. Обливаясь кровью, он одолел Сальватора, обезоружил его и забил до смерти. Это первое убийство было далеко не последним. Найдя в карманах мертвеца небольшую сумму денег, он добрался до побережья и уплыл на пароме в Италию. Рана на его горле заросла, но с тех пор он говорил с людьми пугающим шепотом.

Зная об объявленной вендетте, Франко решил не возвращаться в Сардинию. Он скитался по Южной Италии, зарабатывал на жизнь наемным трудом. Однако страсть к причинению боли не уходила. К двадцати четырем годам его таланты нашли применение: главари мафии начали нанимать его для допросов захваченных врагов. Под пытками Боццы раскалывались все. Через некоторое время жуткие слухи о нем распространились по криминальному миру, и он заслужил репутацию жестокого и хладнокровного палача. Он считался непревзойденным мастером там, где требовались зверские мучения людей.

Когда Боцца — или Инквизитор, как его теперь называли — не оттачивал свое искусство на несчастных преступниках, он прогуливался ночами по улицам и охотился на проституток, направляя их к смерти шепчущим голосом. В грязных гостиничных номерах по всей Южной Италии начали находить истерзанные останки женщин. В народе заговорили о маньяке-вампире, который вместо крови упивался человеческой болью. Но Инквизитор умело заметал следы. Полицейское досье на Франко Боцца оставалось таким же девственным, как и его тело.

Однажды в 1997 году ему позвонили. Это был весьма неожиданный телефонный звонок — не от главарей преступного мира, а от епископа из Ватикана. Через своих агентов в криминальной среде Максимильяно Усберти узнал об Инквизиторе. Религиозное рвение Боццы, его абсолютная преданность Богу и неустанное стремление к наказанию грешников понравились епископу. Именно эти качества Усберти и хотел заполучить для своей организации. Когда Франко услышал, какая ему отводится роль, он тут же принял предложение. Оно идеально подходило для его маниакальной натуры.

Организация называлась «Гладиус Домини». Gladius Domini — Меч Божий. Франко Боцца стал его клинком.

21

— Добрый день. Соедините меня с мсье Лорио, пожалуйста.

— В данное время он уехал по делам, — ответил секретарь. — Мсье Лорио не вернется до декабря.

— Но вчера он звонил мне…

— Вы что-то путаете, — раздраженно возразил секретарь. — Он уже месяц как в Америке.

— Извините за беспокойство, — сказал Бен. — Очевидно, меня неправильно информировали. Скажите, а мсье Лорио по-прежнему живет на вилле Марго в Бриньянкуре?

— Бриньянкур? Нет, мсье Лорио живет в Париже. Полагаю, вы ошиблись номером. Всего доброго.

Секретарь положил трубку.

Теперь все стало ясно: Лорио вообще не звонил ему. Столкновение поезда с «мерседесом» придумал кто-то другой. В принципе, Бен так и предполагал. Участие солидного издателя в таком преступном деле казалось слишком неправдоподобным.

Бен закурил, размышляя о сложившейся ситуации. Факты указывали ему новое направление. Когда он позвонил Лорио из квартиры Роберты, Мишель Зарди находился в комнате. Он подслушал разговор и запомнил номер. Через пару минут парень отпросился у Роберты и ушел — якобы для того, чтобы купить рыбу для кота. «И передать номер своим дружкам». Затем кто-то из его подельников позвонил Бену и представился Лорио. Это был риск, поскольку издатель тоже мог перезвонить. Наверное, они сначала убедились, что Лорио уехал из города. Не идеальный план, но все-таки достаточно хороший. Бен позволил им подобрать себя, как яблоко, упавшее с дерева, и только вмешательство Роберты спасло его от смерти на шпалах.

Он избавился от них? Вряд ли. Дело этим не кончится. И похоже, люди, преследовавшие Райдер, гнались и за ним. Следовательно, нравилось ему это или нет, теперь он был связан с Робертой.

Бен шагал вдоль рядов использованных машин и рассматривал каждую. Требовалось что-то быстрое и практичное. Не слишком показное и не очень старое.

— Как насчет этой? — спросил он, указывая на «пежо».

Механик вытер руки о халат, оставив на темно-синей ткани масляные полосы.

— Год пробега. В идеальном состоянии. Как будете платить?

Бен похлопал по карману.

— Наличными можно?

Через десять минут он мчался на желтом спортивном «Пежо-206» по авеню де Гравель к главной кольцевой дороге Парижа.

— Для журналиста вы слишком бросаетесь деньгами, Бен, — сказала Роберта, сидевшая рядом. — Вам так не кажется?

Этим утром он пересмотрел свои планы насчет нее. Сначала он решил отказаться от любых контактов с доктором Райдер. Он был бы рад отделаться от Роберты — дать ей денег и заставить вернуться в Штаты. Но, судя по всему, он ошибался. Она могла помочь в поисках. Роберта тоже пыталась разобраться в ситуации. Она хотела действовать с ним заодно — отчасти от страха, отчасти от любопытства. И эта готовность к совместным действиям не продлится долго, если он будет держать ее в неведении, выказывая недоверие.

— Хорошо, вы поймали меня, — сказал он, замедляя скорость и вливаясь в плотный поток транспорта на периферии города. — Я не журналист.

— Ага! — воскликнула она и хлопнула в ладоши. — Я так и знала! А мне позволено узнать, чем вы занимаетесь, мистер Хоуп? Кстати, вас на самом деле зовут Бенедикт?

— Вы можете считать меня частным детективом.

Он настойчиво пробирался через поток транспорта, выискивая небольшие бреши. Ускорение спортивной машины вжимало их в сиденья, когда густой бас мотора поднимался до восторженного воя.

— И что вы ищете? Проблемы?

— Да, иногда я их нахожу, — с холодной усмешкой ответил Бен. — Но в этот раз я не ожидал неприятностей.

— И что вы ищете сейчас? Зачем пришли ко мне?

— Вы действительно хотите знать?

— Конечно хочу.

— Я пытаюсь найти алхимика Фулканелли.

Она изогнула брови.

— Правда? Хо-хо! Продолжайте.

— На самом деле я ищу манускрипт, который он либо написал, либо имел при себе. Мне мало известно о нем.

— Манускрипт Фулканелли — это старый миф.

— Вы слышали о нем?

— Да, слышала. Изучая алхимию, вы узнаете много чего в этом роде.

— И как, по-вашему? Он существует?

Роберта пожала плечами.

— Кто его знает? Это похоже на споры о Святом Граале. Одни говорят, что он есть, другие утверждают, что его нет, но никто не знает точно, что он собой представляет. А зачем вам этот манускрипт? Вы не похожи на того, кто ведется на такие штуки.

— Кого вы имеете в виду?

— Знаете, в чем величайшая проблема алхимии? — фыркнув, спросила она. — Она привлекает долбанутых. Все знакомые мне адепты алхимии — либо инфантильные чудики, либо законченные психи.

— О, будем считать, что это ваш первый комплимент мне.

— Не принимайте близко к сердцу. В любом случае вы не ответили на мой вопрос.

Немного помолчав, Бен смущенно признался:

— Манускрипт нужен не мне. Я выполняю просьбу клиента.

— И этот клиент верит, что материалы Фулканелли помогут ему избавиться от какой-то болезни? Вот почему вы интересовались моими исследованиями. Вы ищете всесильное исцеляющее средство. Ваш клиент болен?

— Могу сказать, что он отчаянно нуждается в этом зелье.

— Естественно. Иначе он не нанял бы вас. Тогда, Бен, вы должны мне рассказать, куда же мы едем в этой вашей новой спортивной игрушке?

— Имя Жак Клеман вам что-нибудь говорит? — спросил он.

— Конечно, — кивнула Роберта. — В двадцатые годы прошлого столетия он был учеником Фулканелли, верно? — Она бросила на него вопросительный взгляд. — А почему вы вспомнили о нем?

— История гласит, что перед своим исчезновением Фулканелли передал Клеману какие-то документы, — ответил Бен.

Роберта ожидала продолжения, поэтому он добавил:

— Так или иначе, это происходило в двадцать шестом году. Клеман давно умер. Но мне хотелось бы узнать, что конкретно Фулканелли передал ему.

— А как вы это узнаете?

— Когда я прибыл в Париж три дня назад, я первым делом навел справки обо всех уцелевших родственниках Жака Клемана. Я думал, они могли бы помочь мне.

— И?

— Я нашел его сына Андре. Он бывший банкир. Этот человек не отличается особой вежливостью. Как только я упомянул о Фулканелли, он и его жена послали меня к черту.

— Вот как бывает, когда вы говорите людям об алхимии, — прокомментировала Роберта. — Добро пожаловать в клуб.

— Я не собирался общаться с ними снова, — продолжил Бен. — Но сегодня утром, пока вы спали, мне позвонили.

— Кто же?

— Их сын Пьер. У нас вышла интересная беседа. Оказывается, у Андре есть брат Гастон. Андре добился успеха в жизни, Гастон же всегда был черной овцой. Он продолжил исследования отца, к которым Андре относился с неодобрением, считая их колдовством.

— Что вполне понятно.

— В какой-то момент все родственники отреклись от Гастона как от безумца, бросающего тень на честь семьи. Они не желали иметь с ним никаких дел.

— То есть Гастон все еще жив?

— По-видимому, да. Он живет в нескольких километрах от города, на старой ферме.

Роберта поудобнее устроилась на сиденье.

— И сейчас мы едем туда?

— Только не ожидайте от нашей прогулки ничего хорошего. Скорее всего, мы увидим еще одного экстравагантного идиота. Как вы их называете?

— Долбанутые. Технический термин.

— Надо бы где-то записать.

— Вы надеетесь, что Гастон Клеман обладает теми загадочными документами, которые Фулканелли передал его отцу?

— Я полагаю, мы постараемся это выяснить.

— В любом случае поездка будет интересной, — согласилась Роберта. — Правда, я думала, что мы отправимся искать людей, пытавшихся убить нас.

Бен бросил на нее оценивающий взгляд.

— Я не закончил. Этим утром Пьер Клеман сообщил мне еще одну новость: не только я расспрашивал его отца о Фулканелли. Он сказал, что пару дней назад к ним приезжали трое мужчин. Они задавали те же самые вопросы и интересовались мной. Таким образом, все связано: манускрипт Фулканелли, вы, я, Мишель и люди, преследующие нас.

— Но что у нас общего? — спросила Роберта, недоуменно встряхнув головой.

— Не имею понятия.

«Главный вопрос заключается в том, знают ли эти трое парней о Гастоне Клемане», — подумал Бен.

Может быть, это еще одна ловушка.

Примерно через час они добрались до заброшенной фермы, где, по словам Пьера, жил его дядя. В трехстах метрах от нее располагалась автостоянка для туристов. Бен въехал на парковку, вытащил дорожную карту и отметил на ней несколько ориентиров.

— Да, это то самое место, — сказал он.

Они направились к ферме. Серые тучи над головой угрожали дождем. Когда дорога вывела их к широкому мощеному двору, Бен незаметно отодрал «липучку» на кобуре и поднес руку к груди. С обеих сторон тянулись пустые полуразрушенные строения. За обвалившимся коровником располагался ветхий деревянный амбар. Разбитые окна были забиты досками. Над потемневшей металлической трубой поднимались тонкие завитки дыма. Готовый к любым неожиданностям, Бен внимательно осмотрелся, но никого не увидел.

Амбар тоже оказался пуст. Воздух внутри был густым от дыма, смрада нечистот и запаха тлевших тряпок. Строение не имело перегородок и тускло освещалось молочными лучами солнечного света, проникавшими через запыленные окна и трещины в деревянных стенах. Птицы со щебетом влетали и вылетали в дыру у конька фронтона. Вдоль одной из стен тянулся невысокий помост, возведенный на неотесанных деревянных столбах. На нем располагались ветхое кресло, кровать, накрытая грязными одеялами, и стол со старым телевизором. В другом конце амбара имелась большая закопченная печь, чья черная железная дверка была приоткрыта на несколько дюймов. От нее поднималась струя темного дыма с едким тошнотворным запахом. Рядом с печью стояли самодельные столы, заваленные книгами, папками, металлическими и стеклянными ретортами, соединенными резиновыми и термпопластиковыми трубками. В больших колбах на газовых горелках кипели странные жидкости, выделявшие отвратительные испарения. В каждом темном углу помещения виднелись кучи хлама, старые ящики, мятые канистры и ряды пустых бутылей.

— Что за выгребная яма! — прошептала Роберта.

— По крайней мере, тут нет мух.

— Ха-ха, — усмехнулась она. Затем тихо добавила: — Зануда.

Бен подошел к одному из столов, и его взгляд остановился на поблекшем старом манускрипте, чьи уголки были прижаты кусками кварцевых кристаллов. Он поднял свиток и сдул с него пыль, засеребрившуюся тонким облаком на фоне ближнего окна. Он повернул текст к тусклому свету и, постепенно раскручивая тонкий, как паутина, свиток, начал читать:

Если трава чи-шань способна продлять                                                 жизнь человека, То почему бы не сделать из нее эликсир? Золото по своей природе нетленно и не может                                                      разрушаться; Из всех вещей оно наиболее ценное. Если алхимик создаст золотой эликсир, Он будет жить вечно, Седые волосы вновь станут черными, Выпавшие зубы вырастут снова, Старый безумец опять превратится в пылкого                                                               юношу, Дряхлая карга обернется девой прекрасной, И тот, чья форма изменилась, ускользнет                                             от опасностей жизни.

— Вы что-то нашли? — спросила Роберта, заглядывая через его плечо.

— Не знаю. Возможно, нечто интересное.

— Дайте взглянуть.

Пока она читала свиток, Бен осмотрел кипу грязных страниц с загнутыми уголками и дюжину свитков, лежавших на столе. Неразборчивые рукописные записи чередовались с абстрактными диаграммами, таблицами и списками символов.

— И что тут можно понять? — с разочарованным вздохом проворчал он себе под нос.

— Эй, Бен!

— Что? — рассеянно буркнул он, смахивая пыль с обложки старой книги.

Роберта подтолкнула его локтем.

— Мы не одни.

22

Рука Бена метнулась к оружию, но при виде старика, подходившего к ним, он опустил ладонь на бедро. Глаза пожилого человека сердито сверкали из-под длинных седых волос. Неухоженная борода напоминала куст. Он грозно взмахнул тростью и, хромая, направился к ним. Его ботинки зашаркали по бетонному полу.

— Положите на место! — хрипло закричал он, указывая костлявым пальцем на Роберту. — Не трогайте этот документ!

Она положила свиток на стол, и он мгновенно скрутился в плотную трубку. Старик схватил его и прижал к груди. Старое грязное пальто висело на его плечах, как на вешалке. Свистящее дыхание с хрипом вырывалось из легких.

— Кто вы? — оскалив почерневшие зубы, спросил пожилой мужчина. — Что вы делаете в моем доме?

Роберта с отвращением смотрела на него. Можно было подумать, что последние тридцать лет он жил под мостами Парижа.

«Господи, — подумала она. — А я еще убеждаю мир относиться к этим людям серьезно».

— Мы ищем мсье Гастона Клемана, — сказал Бен. — Прошу прощения, но дверь была открыта.

— Кто вы? — повторил старик. — Полиция? Налоговые инспекторы? Я не позволю, чтобы какие-то крючкотворы вламывались в мое жилье… Вон отсюда, мерзавцы!

Он отступил в затемненный угол и, прижимая к себе плотно свернутый манускрипт, замахнулся на них тростью.

— Мы не из полиции. Нам хотелось бы задать вам несколько вопросов.

— Да, я Гастон Клеман, — задыхаясь, произнес старик. — Чего вы хотите от меня?

Внезапно его колени подогнулись, и он оступился, выронив свиток и трость. Бен помог ему подняться. Он усадил алхимика на стул и присел перед ним на корточки, пока старик надсадно кашлял в носовой платок.

— Меня зовут Бенедикт Хоуп. Я ищу манускрипт, написанный Фулканелли… Может быть, вызвать доктора, мсье? Вы очень плохо выглядите.

Когда приступ кашля закончился, Клеман вытер рот и попытался отдышаться. На это ушло около минуты. Судя по костлявым скрюченным пальцам, старик страдал артритом. На почти прозрачной коже рук проступали синие вены.

— Я в порядке, — прохрипел он. Алхимик медленно повернул седую голову и посмотрел на Бена. — Фулканелли?

— Он был учителем вашего отца, если вы помните.

— Да, он наделил отца великой мудростью, — прошептал Клеман.

Откинувшись на спинку стула, старик о чем-то задумался. Через минуту с его уст сорвалось несколько бессвязных слов. Похоже, он полностью отстранился от мира. Бен поднял упавшую трость и прислонил ее к стулу старика. Затем развернул свиток.

— Ничего не понимаю…

Как только Клеман увидел манускрипт в руках посетителя, он начал проявлять признаки жизни. Его костлявая рука потянулась к Бену.

— Отдайте мне документ.

— Как он называется?

— Какая вам разница? «Секрет вечной жизни». Китай, второй век нашей эры. Бесценный экземпляр.

Старик внимательно посмотрел на Бена и попытался встать на ноги. Он снова угрожающе поднял указующий перст.

— Чего вы хотите от меня? — произнес он дрожащим голосом. — Еще одни чертовы иностранцы пришли, чтобы обокрасть меня!

Он схватил трость.

— Нет, мсье, мы не воры, — заверил его Бен. — Мы просто хотим получить информацию.

Клеман негодующе плюнул на пол.

— Информацию? Именно так и говорил мне этот salaud[13] Клаус Рейнфилд. — Он ударил тростью по столу, сбросив на пол несколько исписанных страниц. — Мерзкий вор! Презренный червь!

Клеман повернулся к ним.

— Убирайтесь отсюда! — закричал он, брызгая слюной.

Старик потянулся к штативу с ретортами, схватил колбу с дымящейся зеленой жидкостью и угрожающе замахнулся на Бена. Затем его колени снова подогнулись, он оступился и упал. Колба разбилась. Брызги зеленой жидкости разлетелись повсюду.

Они снова подняли старого алхимика на ноги и помогли ему взобраться по ступеням на помост, где находилась жилая часть его владений. Клеман сел на край кровати. Он выглядел больным и несчастным. Роберта принесла ему стакан воды. Немного успокоившись, старик заговорил более доброжелательно.

— Вы можете доверять мне, — убедительным тоном сказал Бен. — Я не хочу обкрадывать вас. Если вы мне поможете, я заплачу вам. Вы согласны?

Клеман кивнул, отхлебывая воду.

— Хорошо, — продолжал Бен. — Теперь слушайте внимательно. Перед своим исчезновением в тысяча девятьсот двадцать шестом году Фулканелли передал вашему отцу несколько документов. Мне хотелось бы узнать, получил ли ваш отец от своего учителя некий алхимический манускрипт.

Старик покачал головой.

— У моего отца был большой архив. Перед смертью он уничтожил большую часть рукописей. — Его лицо исказилось от гнева. — А оставшиеся документы у меня украли. Почти все!

— Это сделал тот Рейнфилд, о котором вы упоминали? — спросил Бен. — Кто он такой?

Морщинистые щеки Клемана побагровели.

— Клаус Рейнфилд, — произнес он тоном, полным ненависти. — Этот connard[14] был моим помощником. Он пришел сюда, чтобы научиться секретам алхимии. Когда это жалкое ничтожество появилось здесь, у него была лишь одна вонючая рубашка да пара портков. Я помог ему, обучил его. Кормил и поил это убожество! — Ярость оставила алхимика почти без дыхания. — Я доверился ему. А он предал меня! Я не видел его уже десять лет.

— Вы говорите, Клаус Рейнфилд украл важные документы, доставшиеся вам от отца?

— И еще золотой крест.

— Золотой крест?

— Да, очень древний и красивый. Фулканелли нашел его в святилище много лет тому назад. — Клеман снова закашлял и забрызгал слюной. — Он был ключом к великому знанию. Фулканелли передал крест моему отцу незадолго до своего исчезновения.

— Почему Фулканелли покинул Францию? — спросил Бен.

Клеман бросил на него насмешливый взгляд.

— Потому что его предали, как и меня.

— Кто его предал?

— Тот, кому он доверял.

Морщинистые губы Клемана изогнулись в лукавой улыбке. Он сунул руку под кровать и бережно вытащил оттуда старый полевой блокнот. Переплетенный в потертую синюю кожу, блокнот выглядел так, будто мыши грызли его несколько десятилетий.

— Все описано здесь!

— Что за рукопись? — спросил Бен, глядя на блокнот.

— На этих страницах наставник моего отца изложил историю своей жизни, — ответил Клеман. — Это его личный дневник. Единственный документ, который Рейнфилд не украл у меня.

Бен и Роберта обменялись взглядами.

— Можно посмотреть? — спросил англичанин.

Прижимая дневник к груди, алхимик осторожно открыл обложку, чтобы Бен мог увидеть первую страницу. Она была заполнена крючковатым старомодным почерком.

— Это действительно личные записи Фулканелли?

— Конечно, — проворчал старик и показал гостю подпись на обложке.

— Мсье, я хотел бы купить у вас этот документ.

— Он не продается, — фыркнув, ответил Клеман.

Бен подумал пару минут.

— А что случилось с Клаусом Рейнфилдом? — спросил он. — Вы знаете, где сейчас этот омерзительный тип?

Старик сжал кулак и помахал им в воздухе.

— Горит в аду, надеюсь. Потому что там ему и место!

— Вы хотите сказать, он умер?

Однако Клеман к тому времени снова впал в старческий ступор. Он тихо и неразборчиво бормотал какие-то слова.

— Рейнфилд умер? — еще раз спросил Бен.

Взгляд алхимика отрешенно блуждал по стене. Бен помахал рукой перед его лицом.

— Вряд ли вы добьетесь от него чего-то большего, — сказала Роберта.

Бен кивнул. Он положил ладонь на плечо старика и мягко встряхнул его, приводя алхимика в чувство.

— Мсье Клеман, прошу вас выслушать и запомнить мои слова. Вы должны уехать отсюда на некоторое время.

В глазах старика сверкнули искры разума.

— Почему? — хрипло спросил он.

— Потому что к вам могут явиться другие люди, не очень приятные в общении. Вы не захотели бы встречаться с ними. Понимаете, о чем я говорю? Они навещали вашего брата и расспрашивали о вас. Возможно, он дал им адрес этой фермы. Я боюсь, что они могут обидеть вас и нанести вред вашему здоровью. Поэтому я предлагаю вам эти деньги.

Бен протянул Клеману толстую пачку банкнот. Глаза старика расширились, когда он увидел такую большую сумму.

— Что от меня требуется взамен? — дрожащим голосом спросил он.

— Этих денег вам хватит, чтобы переехать в другое место, — ответил Бен. — Купите новую одежду и сходите к доктору, если сочтете такой визит необходимым. Затем возьмите билет на поезд. Уезжайте подальше отсюда! Снимите квартиру или дом на пару месяцев. — Он сунул руку в карман и показал Клеману еще одну пачку банкнот. — Вы можете получить и эти деньги, если согласитесь продать мне дневник Фулканелли.

23

— Интересно?

— Да, довольно интересно, — рассеянно ответил Бен, оторвавшись от чтения дневника.

Роберта сидела у окна, лениво попивая кофе. Она явно скучала от безделья. Бен вернулся к дневнику и, осторожно перевернув пожелтевшую от времени страницу, вчитался в строки, написанные витиеватым и элегантным почерком алхимика.

— Это стоит тридцати штук?

Бен не ответил. Возможно, текст стоил тех денег, которые он отдал Клеману, а может быть, и нет. Многих страниц не хватало, другие были сильно повреждены и надорваны. Он надеялся найти в дневнике какие-то сведения о волшебном эликсире или даже рецепт зелья, но после беглого просмотра понял, что это были наивные ожидания. Рукопись оказалась обычным дневником с повседневными записями о прожитой жизни. Взгляд Бена вернулся на открытую страницу, и он начал читать.

«9 февраля 1924 года

Подъем в горы оказался долгим и опасным. Я слишком стар для таких путешествий. Много раз я едва не падал в пропасть. На последнем отрезке пути мне пришлось карабкаться по почти вертикальному откосу, цепляясь окоченевшими пальцами за трещины в голых скалах. Густой снегопад перешел в бурю. Я с трудом добрался до вершины горы и несколько минут лежал в сугробе, успокаивая дрожь усталого тела и боль в сведенных мышцах. В какое-то мгновение я вытер снег с лица, поднял голову и увидел перед собой разрушенный замок.

Бег веков не был милостив для некогда гордой крепости Амори де Леви. Чума и войны сменяли друг друга, династии воинов расцветали и угасали, страна переходила от одного правителя к другому. Прошло более пяти веков с тех пор, как замок, к тому времени уже древний и наполовину развалившийся, подвергся осаде и в ходе какой-то давно забытой клановой вражды был полностью разрушен. Его крепкие округлые башни превратились в насыпи из гальки; иссеченные битвами стены покрылись мхом и лишайником. Случайный пожар опустошил интерьер и обрушил крышу. Время, ветер, дождь и солнце довершили остальное.

Большая часть руин поросла утесником и куманикой, и я был вынужден прорубать себе путь, чтобы пройти через готический свод главного входа. Деревянные ворота сгнили, от них остались только почерневшие железные петли, подвешенные на ржавых заклепках к пилонам раскрошившейся каменной арки. Когда я вступил на территорию крепости, кладбищенская тишина повисла над серым остовом замка. При виде этой картины я отчаялся найти то сокровище, за которым шел сюда.

Пройдя через заснеженный двор, я осмотрел остатки стен и крепостного вала. У подножия изогнутой широкой лестницы, украшавшей некогда фасад, я нашел вход в старое складское помещение, где можно было укрыться от ветра, зажечь небольшой костер и согреться.

Снежная буря держала меня в плену руин два дня. Скудного запаса хлеба и сыра, купленных в одной из деревень, хватило, чтобы поддержать мои силы. У меня имелось одеяло и небольшой котелок, в котором я грел воду из растопленного снега. Большую часть времени я посвящал осмотру развалин, страстно надеясь найти подтверждение тому, на что намекали недавно обнаруженные мной документы.

Я знал, что искомое сокровище, если оно действительно существует, может находиться не выше уровня земли (поскольку от замка остались лишь крепостные валы и развалины башен). Святыню следовало искать где-то внизу, в сети тоннелей и пещер, высеченных в скале под руинами крепости. За прошедшие столетия многие подземные ходы успели обрушиться, но другие сохранились в первозданном виде. На нижних уровнях я находил сырые темницы и кости их несчастных обитателей, истлевшие почти до пыли. Шагая по сырым черным проходам, спускаясь по узким винтовым лестницам, я сжимал в руках масляную лампу и молча молился Господу.

После многих неудач и горького разочарования я пробрался через полуразрушенный тоннель и оказался в квадратном зале, расположенном глубоко под землей. Я поднял фонарь и увидел на сводчатом потолке раскрошившиеся деревянные фрески. Там изображались древние гербы и символы, которые я находил в Париже. В тот миг мне стало ясно, что мой долгий поиск подошел к концу, и возликовавшее сердце затрепетало от радости.

Я обошел зал по кругу и обнаружил на стене небольшое темное пятно. Смахнув густую паутину, я сдул слой пыли, и на каменном блоке передо мной появилась сглаженная временем разметка. Расшифровав несложную схему, я определил расположение особой плиты на каменном полу. Мне пришлось очистить ее от слоя грязи и земли. Наконец, просунув пальцы под плиту, я с огромным усилием поднял ее на ребро. Она прикрывала отверстие. Увидев его, я понял, что достиг цели всей своей жизни. И тогда я рухнул на колени и зарыдал от облегчения и восторга.

Мое сердце стучало, как молот, пока я вытаскивал из отверстия тяжелый сверток. Дрожащими руками я отчистил грязь, удалил остатки полуразложившейся овечьей шкуры. Внутри оказалась хорошо сохранившаяся металлическая шкатулка. Когда я вскрыл ножом нехитрый замок, послышалось шипение выходившего воздуха. Приподняв крышку, я осветил масляной лампой содержимое шкатулки и задохнулся от счастья при виде столь невероятного сокровища.

За последние семьсот лет ничей взгляд не касался этих бесценных предметов. О, какая радость!

Я знал, что найденные артефакты принадлежали моим предкам — катарам. Это были шедевры величайшего мастерства, доселе скрытые от времени и людей. Собранные вместе, они могли дать мне ключ к тайне тайн, приблизить меня к цели долгих поисков. Значение этой чудесной святыни было настолько огромным, что я боялся думать о ее безграничной силе…»

Бен пропустил несколько страниц. Ему не терпелось узнать, что случилось дальше.

«3 ноября 1924 года

Все соответствовало моим ожиданиям. Расшифровать древний свиток оказалось труднее, чем я думал вначале. Многие месяцы я переводил рукопись с древних языков и разгадывал хитро закодированные сообщения, обходил многочисленные ловушки и игнорировал преднамеренный обман. Но сегодня мы с Клеманом были вознаграждены за долгие труды. Превратив субстанции в соли, подвергнув их особой обработке и дистилляции, мы поместили ингредиенты в тигель, установленный над очагом. Послышалось пугающее шипение, и зеленоватый пар наполнил лабораторию. Мы с Клеманом поразились запаху свежей земли и сладко пахнувших цветов. Жидкость окрасилась в золотистый цвет. Мы добавили к ней немного ртути и дали составу остыть. Когда я открыл тигель…»

Оставшаяся часть страницы пострадала от сырости и мышиных зубов.

— Черт, — прошептал Бен.

Возможно, там и не было ничего полезного. Он продолжил чтение, вглядываясь в размытые и потускневшие строки, порой едва проступавшие сквозь пятна сырости.

«8 декабря 1924 года

…оставалось проверить воздействие эликсира. Следуя подробным инструкциям моих предков, мы приготовили смесь. Клеман, этот славный, но осторожный человек, побоялся опробовать ее на себе. Я выпил около тридцати драхм сладкой на вкус жидкости. Пока не замечаю никаких болезненных эффектов. Лишь время покажет, насколько верными были слухи о живительных силах эликсира…»

Вот именно, подумал Бен. Время показало. Разочарованно вздохнув, он пропустил еще несколько страниц и начал читать записи, датированные маем 1926 года. Они были относительно целыми и неповрежденными.

«Этим утром, вернувшись на улицу Лепик после ежедневной прогулки, я почувствовал отвратительное зловоние, исходившее из моей лаборатории. Спускаясь по лестнице в подвал, я уже знал, что увижу там. И действительно, мои догадки подтвердились. Когда я открыл дверь лаборатории, мой молодой ученик Николя Дакен стоял в облаке дыма над осколками реторт, ошеломленный результатом глупого и безответственного эксперимента. Я быстро погасил пламя и, кашляя от дыма, повернулся к нему.

— Я не раз предупреждал тебя о таких вещах.

— Прошу прощения, мастер, — с вызывающим видом ответил Николя. — Но мне почти удалось.

— Подобные эксперименты очень опасны. Ты потерял контроль над элементами. Равновесие сил природы требует утонченного мастерства.

Он бросил на меня сердитый взгляд.

— Но вы говорили, что у меня хорошее чутье на родство элементов.

— Да, оно у тебя есть, — ответил я. — Однако одной интуиции мало. Твой талант не прошел огранку опытом, мой друг. Ты должен научиться удерживать в узде свою юношескую импульсивность.

— Учеба отнимает слишком много времени. Я хочу знать все и сейчас.

Мой двадцатилетний ученик порой казался упрямым и невежественным, но я не мог отрицать его одаренность к алхимии. Я никогда еще не встречал столь талантливого и увлеченного студента.

— Неужели ты думаешь, что три тысячи лет философии и мой огромный жизненный опыт можно сжать и уместить в десяток лекций? — терпеливо спросил я. — Ты постигаешь величайшие секреты природы! Их нужно узнавать шаг за шагом, медленно и осторожно. Таков путь алхимии.

— Но, мастер, у меня столько вопросов! — вскричал Николя, обжигая меня темными мятежными глазами. — Вы обладаете удивительным знанием. Так поделитесь им со мной. Мне отвратительно мое невежество.

Я кивнул.

— Ты на стадии подготовки. Сейчас ты должен научиться контролировать собственное упрямство, Николя. Глупо пытаться бежать, когда ты еще не можешь ходить. Какое-то время ты должен ограничить себя изучением теории.

Юноша тяжело опустился на стул, пытаясь скрыть возбуждение.

— Я устал от книг, мастер. Изучать теорию полезно, но мне хочется заняться практикой — тем, к чему я могу прикоснуться руками. Я жажду убедиться, что наши усилия приведут нас к цели.

Желая успокоить юношу, я сказал, что понимаю его. Меня тревожило его поведение. Я боялся, что слишком тщательное изучение теории в конечном счете отвратит от алхимии этого изумительного и одаренного студента. Я и сам осознавал, насколько жизнь исследователя скучна и бесплодна без реальных прорывов и осязаемых плодов полученных знаний. Вот почему я подумал о своей находке. Мне казалось, если я поделюсь с Николя частичкой этого невероятного сокровища, его пылающее любопытство будет удовлетворено.

— Хорошо, — сказал я после долгой паузы. — Не вижу ничего плохого в том, чтобы дать тебе знание, которого не найдешь в книгах.

Юноша вскочил на ноги. Его глаза сияли от возбуждения.

— Когда, мастер? Сейчас?

— Нет, не сейчас, — ответил я. — Не будь таким нетерпеливым, мой юный ученик. Подожди немного. Скоро ты узнаешь великий секрет. — Я предупреждающе поднял палец. — Но запомни, Николя. Ни один студент твоего возраста не погружался в тайны алхимии так глубоко и так быстро, не принимал знания в таком объеме.

Это большая ответственность, и тебе придется принять ее. Я поделюсь с тобой величайшими секретами, но ты не должен открывать их никому. Никому, понимаешь? Я хочу, чтобы ты поклялся в этом.

Он гордо поднял подбородок и без колебаний заявил:

— Я могу дать клятву прямо сейчас!

— Подумай над моими словами, Николя. Не спеши. Если эта дверь откроется, ее уже никогда не закрыть.

Пока мы говорили, в лабораторию вошел Жак Клеман. Он начал наводить порядок и убирать последствия взрыва. Когда Николя удалился, Клеман направился ко мне. Похоже, он все понял.

— Простите меня, мастер, — смущенно сказал он. — Вы знаете, я никогда не оспаривал ваших решений…

— Что ты имеешь в виду?

Голос Жака звучал предупреждающе.

— Я знаю, вы очень цените юного Николя. Он сообразителен и умен, в этом нет сомнений. Но его порывистая натура… Он стремится к знанию с такой же алчностью, как жадный человек к богатству. В нем слишком много огня.

— Он молод, вот и все, — ответил я. — Мы когда-то тоже были молоды. Что ты хочешь сказать? Говори откровенно, мой друг.

Он колебался.

— Мастер, вы уверены, что ваш юный ученик готов к этому знанию? Оно может стать для него невыносимым бременем. Справится ли Николя с такой ответственностью?

— Я верю, что справится. Я доверяю ему».

Бен закрыл дневник и задумался. Каким бы ни было это «великое знание», Фулканелли получил его из артефактов, обнаруженных в замке. И эти артефакты попали в руки Клауса Рейнфилда. Значит, Бен взял правильный след.

Рядом на столе стоял лэптоп. Бен развернул его к себе и опустил пальцы на клавиатуру. Послышался знакомый звук подключения к Интернету. На экране появилась страница поисковой системы «Гугл». Он набрал в окне поиска имя: Клаус Рейнфилд.

— Что вы ищете? — спросила Роберта, придвигая к нему стул.

На экране появились результаты поиска — 271 ссылка. Бен даже удивился.

— С ума сойти! — воскликнул он, прокручивая вниз длинный список. — Выглядит многообещающе.

Клаус Рейнфилд режиссировал фильм «Изгнанник», главные роли в котором исполняли Джулия Робертс и Хью Грант…

— Захватывающий детективный триллер… Рейнфилд — новый Тарантино, — прочитала Роберта.

Бен усмехнулся и стал изучать список дальше. Почти все ссылки вели к иллюстрированным обзорам нового фильма «Изгнанник». Они чередовались с интервью, взятыми у тридцатидвухлетнего режиссера, который жил в Калифорнии. Затем Бен увидел ссылку на сайт фирмы «Клаус Рейнфилд экспорте». Эта компания торговала вином.

— Еще один Клаус Рейнфилд — букмекер на скачках, — подсказала Роберта.

Просмотрев несколько страниц в списке результатов поиска, они наткнулись на новостную статью, взятую из небольшой региональной газеты «Лимо». Заголовок гласил: «Le fou de Saint-Jean».

— Сумасшедший из Сен-Жана, — перевел Бен. — Октябрь девяносто девятого года… Ладно, давайте почитаем…

«В лесу близ деревни Сен-Жан, Лангедок, был найден раненый полуголый мужчина. По словам отца Паскаля Камбриеля — деревенского священника, который его и нашел, — человек говорил на странном языке и явно страдал слабоумием. Мужчина был опознан по документам и оказался бывшим парижанином Клаусом Рейнфилдом. Он нанес себе серьезные ножевые ранения. Медик „скорой помощи“ рассказал нашему репортеру следующее: „Я никогда не видел ничего подобного. На нем были странные отметины: круги, треугольники и кресты. Отвратительное зрелище. Как можно издеваться над собой таким ужасным образом?“ Ходят слухи, что жуткие раны связаны с сатанинскими ритуалами, хотя это мнение решительно опровергается местными властями. Рейнфилда доставили в госпиталь Святой Девы, где ему оказали первую медицинскую помощь…»

— Тут не сказано, куда его увезли потом. Проклятье! Он может быть где угодно.

— Во всяком случае, он жив, — заметила Роберта.

— Возможно, хотя прошло уже шесть лет. Если только он тот самый Клаус Рейнфилд.

— Могу поспорить, что тот самый, — заверила его Роберта. — Сатанинские отметки? Скорее всего, это были алхимические знаки.

— Зачем он вырезал их на себе?

Роберта пожала плечами.

— В статье говорится, что он сошел с ума.

— Ладно, подведем итоги. На данный момент у нас имеется один спятивший немец, покрытый ножевыми ранами. Возможно, у него есть документы и артефакты, связанные с Фулканелли, а находиться он может в любой точке мира. Да, это все сильно сужает область поиска. — Он вздохнул. — Пока мы в Сети, попробуем проверить еще кое-что.

Бен набрал в окне браузера название почтового сервера, которым пользовался Мишель. Когда сайт загрузился, он ввел фамилию Зарди в верхней строке аккаунта. Для доступа к сообщениям требовался пароль. Бен знал, что в качестве пароля люди часто выбирают нечто, связанное с их частной жизнью.

— Роберта, что вам известно о личной жизни Мишеля? Знакомые девушки и тому подобное?

— Он мало рассказывал о себе. Но у него не было постоянной девушки, я знаю точно.

— Имя матери?

— Хм! Подождите… Кажется, Клер.

Бен набрал это имя в строке пароля.

«Клер — пароль неверный».

— Любимая футбольная команда?

— Без понятия. Не думаю, что он был спортивным фанатом.

— Может быть, машина или мотоцикл?

— Он ездил на метро.

— Животные?

— Кот.

— Точно, рыба! — вспомнил Бен.

— Он солгал тогда насчет рыбы… Хм, как я могла забыть? Кота зовут Лютен.

«Лютен».

— Есть.

На экране открылся список сообщений Мишеля. Большая часть писем была, как обычно, спамом: продажа виагры, увеличение пениса и так далее. Никаких таинственных контактов. Роберта пригнулась к лэптопу и кликнула на «Отправленные письма». Все послания Мишеля, содержавшие отчеты для Саула, выплыли большим столбцом в порядке дат отправления.

— Можете проверить все, — сказала она, проводя курсором по списку. — А вот последнее, с фотографиями, о которых я вам говорила.

Она показала ему файлы со снимками в формате .jpeg. Бен бегло просмотрел их, закрыл окно и кликнул на «Запись нового сообщения». Перед ним появилось пустое окно.

— Что вы задумали?

— Хочу воскресить нашего друга Мишеля Зарди.

Как и прежние сообщения, Бен адресовал новое письмо Саулу. Глаза Роберты расширились в тревоге, когда она прочитала набранный текст:

«Догадываетесь, кто это пишет? Все верно, вы шлепнули не того парня. Вы, подонки, убили моего друга. Я знаю, вам нужна Роберта Райдер. Она у меня. Следуйте моим инструкциям, и я отдам ее вам».

— Конечно, я не Шекспир, но дело свое знаю.

— Какого черта вы тут написали?

Она вскочила на ноги. Ее глаза наполнились ужасом. Бен мягко сжал ее запястье и заставил опуститься обратно на стул.

— Вы хотите узнать, кто эти люди, верно?

Она покорно села, но Бен видел недоверие в ее глазах. Он вздохнул и бросил на стол связку ключей.

— Если хотите, можете уйти. — Он отвернулся к экрану и подписал сообщение фамилией Зарди. — Приступаем к бомбометанию.

И он отправил письмо.

24

Гастон Клеман не спешил следовать совету Бена. Он пересчитал обретенное богатство, налил себе стакан дешевого вина и выпил за здоровье щедрого иностранца.

Когда три новых гостя нашли его дремлющим на скрипящем кресле, рядом с ним на столе стояла полупустая бутылка. Годар, Бергер и Нодон стащили бормотавшего старика с деревянного помоста и грубо швырнули его на бетонный пол. Один из них схватил Клемана за волосы, усадил на стул и мощным ударом кулака сломал ему нос. Кровь залила седую бороду.

— Кто дал тебе эти деньги? — прокричал бандит. — Говори!

Холодная сталь пистолета прижалась к виску старика.

— Кто здесь был? Как его зовут?

Клеман старался, но не смог вспомнить имени. Тогда они избили его до потери сознания. Они били его снова и снова, пока глаза старика не распухли и не закрылись. Кровь и рвота покрыли весь пол вокруг него. Борода и волосы стали скользкими от крови.

— Il est Anglais! — внезапно вспомнил и выкрикнул Клеман.

— Что он сказал?

— Это был англичанин.

Тяжелый ботинок прижал лицо старика к холодному полу. Одно небольшое усилие, и его шея была бы сломана. Клеман застонал и снова потерял сознание.

— Полегче, парни, — сказал Бергер, глянув на жалкое бесчувственное тело. — Босс велел доставить его живым.

Когда «ауди» отъехал от заброшенной фермы, увозя в багажнике связанного алхимика, в окнах амбара уже ярились языки огня и черный дым вздымался к небу.

Моник Банель и ее пятилетняя дочь Софи прогуливались по парку Монсо. Это был милый и приятный парк, с чудесной мирной атмосферой. На деревьях пели птицы, в живописном маленьком пруду плавали белые лебеди. Моник нравилось заходить сюда ненадолго после того, как она заканчивала работать и забирала Софи из детского сада. (Работа секретарши утомляла, хотя и занимала лишь половину дня.) Увидев элегантного пожилого джентльмена, который в это время часто сидел на любимой скамье и читал газету, Моник приветствовала его вежливым «Bonjour, monsieur».

Ее маленькая дочь, неизменно чуткая ко всем звукам и зрелищам парка, сияла радостной улыбкой. Когда они проходили по одной из аллей, извивавшихся среди лужаек парка, Софи закричала с восторгом:

— Maman! Смотри! К нам бежит собачка! Она хочет познакомиться со мной!

Мать улыбнулась.

— Какая милая, верно?

Это был небольшой стройный спаниель породы кавалер-кинг-чарльз белого окраса, с коричневыми пятнами, и небольшим красным ошейником. Моник осмотрелась. Очевидно, владелец был где-то рядом. Многие парижане по вечерам выгуливали в парке собак.

— Я могу поиграть с ним, мамочка?

Когда спаниель подбежал к девочке, Софи захлопала в ладоши от радости.

— Привет, песик, — сказала она. — Как тебя зовут? Мамочка, что у него во рту?

Маленькая собака бросила у ног Софи предмет, который принесла в зубах. Выжидающе глядя на девочку, пес завилял хвостом. Прежде чем мать успела ее остановить, Софи нагнулась и подняла этот предмет. Девочка повернулась к Моник и, нахмурившись, протянула ей ужасную находку.

Моник Банель закричала. Ее маленькая дочь держала на ладони часть отрезанной и почерневшей человеческой руки.

25

Монпелье, Франция

Ученик электрика не мог избавиться от мыслей о бункере. Он все время вспоминал о тех странных вещах, которые увидел в подвале. Что происходило под его темными сводами? Это место явно не было складом, и там определенно не держали собак. Но зачем тогда хозяевам потребовались прутья, клетки и кольца в стенах? Он читал о подобных устройствах в книге, посвященной старым замкам. Однако подвал располагался не в замке, а в современном здании со стеклянным фасадом. И он выглядел как мрачная подземная тюрьма.

Был вечер пятницы. Марк закончил работу в половине седьмого и получил свободу до самого понедельника.

Аллилуйя! Он не мог сказать ничего плохого о дяде (тот вел себя нормально — по крайней мере, большую часть времени), но работа Марка утомляла, а Ришар надоел своими наставлениями. Юноша мечтал о другой, более интересной жизни. Мать всегда говорила, что у него излишне богатое воображение. Это было бы подспорьем для писателя, но само по себе денег не приносило. Только торговля или, на худой конец, профессия электрика позволят Марку добиться успеха. Он ведь не хочет закончить, как его отец? Игрок, кутила, бездельник, вечно остававшийся без копейки, отец то попадал в тюрьму, то выходил из нее. Он бросил семью, потому что оказался безответственным человеком. Не то что дядя Ришар — тот человек уважаемый, он устроил свою жизнь, покупал новую машину каждые два года (как понимал Марк, это был очень важный показатель), вступил в местный гольф-клуб, обзавелся любимой женой и двумя детьми. Приобрел дом и почти выплатил ипотеку. Вот такой жизни мать хотела для Марка, и ничего меньшего не принималось. Но Марк не хотел походить ни на отца, ни на дядю Ришара. На этот счет у него были свои идеи. Если он не станет писателем, то будет детективом. Ему нравились тайны, и он чувствовал, что наткнулся на одну из них.

Марк еще раз подошел к столу, стоявшему у изголовья кровати, и выдвинул ящик, где он хранил свою находку из подвала. Он никому не рассказал о ней. На вид предмет был золотым. А вдруг его теперь сочтут вором, как отца? Нет, он нашел эту штуку. Она принадлежит ему по праву. Но что это такое? И что происходило в подвале?

Закончив ужин, Марк покорно загрузил тарелки и столовые приборы в посудомоечную машину, схватил шлем и ключи от мопеда, бросил в сумку фонарик и направился в прихожую. По пути ему в голову пришла дельная мысль: он добавил к своим припасам небольшую плитку шоколада, поправил на плече ремень холщовой сумки и почти беззвучно открыл входную дверь.

— Марк, куда ты собрался? — крикнула ему вдогонку мать.

— На улицу.

— Куда именно?

— Просто погулять.

— Смотри допоздна не задерживайся.

До цели было около пятнадцати километров — вполне приемлемо для поездки на мопеде. Немного поплутав и сделав несколько неправильных поворотов, Марк подъехал к особняку, когда уже стемнело. Имение окружала высокая стена, черные решетчатые ворота были заперты на электронный замок. Прижавшись к прутьям, Марк осмотрел освещенное здание, видневшееся поодаль среди темных шелестевших деревьев. Он заглушил мопед и спрятал его под кустами на другой стороне дороги.

Каменная стена тянулась по широкой дуге вдоль шоссе. Юноша поднялся на земляную насыпь и, продираясь сквозь заросли высокой травы, дошел до старого дуба, чьи ветви нависали над оградой. Марк закинул сумку на спину, вскарабкался вверх по стволу, перелез на одну из толстых веток и осторожно перебрался на вершину стены. Затем свесил ноги по другую сторону ограды, спрыгнул в кусты и оказался на территории имения.

Какое-то время он стоял под деревьями, наблюдал за зданием и жевал шоколад. Свет горел только на первом этаже. Марк прикончил шоколадку, вытер рот и перебежал через лужайку, стараясь оставаться в густой тени. Он добрался до дома. Окна первого этажа находились слишком высоко, но рядом была лестница, которая вела к передней двери. Если бы Марк поднялся по ступеням хотя бы до середины, он смог бы заглянуть в окна и посмотреть, что происходит внутри.

Он стал тихо подниматься по ступеням, и тут же на подъездной дорожке появились огни фар. Автоматические железные ворота распахнулись, и к зданию направились две черные машины. Юноша укрылся в тени. Машины проехали мимо и свернули за угол. Марк побежал за ними и увидел, что два автомобиля спустились вниз по скату и въехали на подземную стоянку. Шум двигателей резко усилился в закрытом пространстве. Юноша прокрался к въездным воротам. Со стороны стоянки доносился шум голосов. Хлопнули дверцы. Марк на цыпочках спустился по скату и присел на корточки. Он увидел, как несколько мужчин вышли из машин и направились к лифту.

Но что-то было не так. Один из этих людей не хотел идти вместе с другими, очень не хотел. Его тащили под руки, а он скулил и кричал от страха. Марк ужаснулся, когда другой мужчина вытащил оружие. Юноша подумал, что тот решил застрелить напуганного человека, но вместо этого головорез с размаху ударил жертву по голове рукояткой пистолета. Кровь брызнула на бетон. Раненый впал в полуобморочное состояние и перестал сопротивляться. Похитители потащили его к лифту. Ноги несчастного волочились по земле.

Марк увидел достаточно. Он повернулся, намереваясь убраться отсюда подальше…

…и тут же попал в цепкие руки высокого человека в черном плаще.

26

Пивная Фланна О'Брайена была парижским оазисом ирландской музыки и крепленого портера. Она располагалась неподалеку от Сены, прямо за углом Лувра. В 23.27, выполняя инструкции, полученные по электронной почте от нежданно ожившего и взбунтовавшегося Мишеля Зарди, в пивную вошли четверо мужчин. Осмотревшись, они смешались с людьми у стойки бара. Вокруг раздавался хриплый смех, звяканье кружек, звуки скрипок и банджо.

Главарь этих четверых был лысым и мускулистым. Он поправил черную кожаную куртку, склонился над стойкой и что-то сказал бородатому бармену. Тот кивнул, пошарил рукой за кассовым аппаратом, вытащил мобильный телефон и передал его лысому. Главарь дал знак своим людям, и они вышли из заведения на улицу. В половине двенадцатого телефон зазвонил. Лысый ответил.

— Молчи и слушай, что я тебе говорю, — сказал голос на другом конце провода. — Делай все, как написано в письме. Я слежу за тобой.

При этих словах главарь вскинул голову и осмотрел улицу в обоих направлениях. Голос в трубке продолжал говорить:

— Не ищи меня. Просто слушай. Одно ложное движение, и сделке конец. Ты потеряешь американку, и тебя накажут.

— Ладно, я весь внимание, — ответил лысый.

— Вызови такси по телефону, — приказал Бен, сидевший за рулем «Пежо-206» в полумиле от бара. — Приезжай один. Повторяю, приезжай один, или забудь о женщине. Когда сядешь в такси, перезвони мне, и я скажу тебе, где мы встретимся.

Через несколько минут лысый сел в желтый «мерседес», и таксист-африканец повез его вдоль набережной Сены. Проехав мимо ярко освещенных прогулочных катеров с толпами пьяных туристов, такси свернуло на мрачную узкую улочку, спускавшуюся к темному берегу. Лысый вышел, прижимая к уху телефон. Такси уехало. Он медленно направился к назначенному месту встречи. Его шаги отдавались эхом под сводами моста. Заметив впереди черный силуэт, он огляделся по сторонам.

— Бен, у меня плохое предчувствие, — прошептала Роберта. — Вы уверены, что все делаете правильно?

Рядом с ними, освещенная луной, рябилась и журчала Сена. Здесь, ниже уровня улиц, несмолкаемый шум города казался приглушенным и далеким. Чуть поодаль в золотистом сиянии прожекторов над водой возвышался собор Нотр-Дам. Бен взглянул на часы.

— Успокойтесь.

Неподалеку остановилась машина. Они услышали, как хлопнула дверь. Такси отъехало. Шаги. Роберта повернулась и увидела приближавшуюся фигуру.

— Бен, он там…

— Послушайте, — тихо прошептал он ей на ухо, — доверьтесь мне. Все будет хорошо.

Он взял ее за руку и повел под тень моста навстречу бандиту. На лице лысого появилась кривая улыбка.

— Зарди? — спросил он.

Его голос гулким эхом отражался от каменной арки моста.

— C'est moi, — сказал Бен. — Vous avez l'argent?[15]

— Деньги здесь, — по-французски ответил бандит.

Он приподнял чемоданчик.

— Поставь его на землю, — скомандовал Бен.

Лысый положил кейс на гальку. На секунду он отвел взгляд от Бена, и тот, выпустив руку Роберты, быстро подскочил к нему. Он схватил мужчину за запястье, вывернул его кисть, и через миг холодный стальной глушитель браунинга прижался к шее бандита.

— Встань на колени.

Роберта с ужасом смотрела на пистолет в руке Бена. Ей хотелось убежать, но ноги не желали двигаться. Она застыла в оцепенении, не в силах отвести глаз от Бена. Ее спутник приставил пистолет к затылку мужчины и обыскивал его карманы. Бен понял, о чем она думала. Он ободряюще кивнул ей. Его взгляд как будто говорил: «Не волнуйся и дай мне разобраться с ним».

Лысый пришел на встречу подготовленным: в кармане его куртки оказался «Глок-19». Бен бросил его на землю и отпихнул ногой. Оружие, скользнув по прибрежному песку, с мягким плеском погрузилось в воду.

— Я убью тебя, Зарди, — прошептал лысый.

— Ты Саул? — спросил Бен.

Бандит промолчал. Бен грубо чиркнул рукояткой пистолета по его голове.

— Ты Саул? — повторил он грозно.

Мужчина взвыл от боли, и струйка крови потекла по его блестящему скальпу. Роберта отвернулась.

— Н-нет, — простонал бандит. — Я не Саул.

— А кто тогда Саул? Где я могу найти его?

Мужчина промолчал, и Бен еще раз ударил его. Лысый громила рухнул на землю и перекатился на спину, глядя на Хоупа испуганными глазами. Впрочем, не слишком испуганными. Бен понял, что парень привык к подобным встряскам.

— Ладно, ты мне не нужен.

Он опустил предохранитель и прицелился в лицо бандита. Очевидно, взгляд Бена убедил мужчину в том, что это не шутка.

— Я не знаю Саула! — воскликнул он таким тоном, каким молят о пощаде. — Я получаю от него приказы по телефону!

— Кто кому звонит? Ты можешь связаться с ним? Дай мне его номер!

Лысый знал номер телефона наизусть и быстро назвал его шепотом. Бен скептически осмотрел противника, решая, что с ним делать. Куртка парня распахнулась, приоткрыв рубашку и золотую цепочку на волосатой груди. Заметив что-то странное, Бен нацелил оружие в лицо бандита и свободной рукой раскрыл его рубашку шире. В тусклых отсветах луны и уличных фонарей, отражавшихся от рябившей воды, он увидел татуировку. Средневековый меч с прямым лезвием и нож, похожий на крест. На геральдической ленте, обвивавшей лезвие, имелась надпись: GLADIUS DOMINI.

— Что это? — спросил Бен, указывая стволом на татуировку.

Лысый посмотрел вниз на свою грудь.

— Ничего.

— Меч Бога, — прошептал Бен.

Он поставил ногу на пах лысого, и тот вскрикнул.

— Ради бога! — взмолилась Роберта.

— Может, все-таки скажешь? — тихо произнес Бен, усиливая нажим и игнорируя просьбу своей спутницы.

— Ладно, только убери ногу, — простонал бандит.

На его искаженном лице появились капли пота. Бен отступил на шаг, по-прежнему целясь в лоб противнику. Лысый с облегчением вздохнул и опустил голову на землю.

— Я солдат ордена «Гладиус Домини», — прошептал он.

— Что еще за орден?

— Такая организация. Я работаю на них… Мне мало что известно…

Его голос затих.

— Значит, ты солдат Бога? — спросил Бен. — Убиваешь невинных людей ради Него?

Бандит молча смотрел на перекрытие моста. Хоуп нахмурился и вытянул руку, готовый выстрелить.

— Сейчас ты встретишься с Ним.

— Нет! — выбегая из тени, закричала Роберта. — Что ты делаешь? Не убивай его! Пусть он уходит! Пожалуйста! Ты должен отпустить этого парня!

Бен увидел ее умоляющие глаза. Он снял палец с курка и опустил оружие, хотя это было против всех его правил.

— Убирайся, — сказал он лысому.

Тот вскочил на ноги и тут же схватился за пах от острой боли. Его рубашка намокла от крови и пота. Роберта подбежала к Бену и заколотила кулаками по его груди.

— Кто ты, черт возьми? — закричала она.

Он увидел на лице Роберты дрожащее красное пятно, схватил ее за воротник и яростно дернул в сторону. Прежде чем она успела что-то сказать, пули из снайперской винтовки с лазерным наведением вырвали куски кирпичей из стены высокого пандуса. Три выстрела прозвучали почти одновременно. Из-за реки по ним вели автоматический огонь. Одна из пуль угодила в лоб лысого. Его голова разлетелась на части, забрызгав кровью бледные щеки Роберты. Тело мужчины упало на нее и сбило за собой на землю. Ноги Роберты подогнулись под весом трупа. Она завизжала в слепой панике.

Заметив отблеск оптического прицела в пятидесяти метрах на другом берегу реки, Бен выстрелил. Снайпер издал сдавленный крик, выпал из кустов и плюхнулся вводу. Его АР-18 — оружие наемных убийц — осталась лежать на песке.

Еще двое побежали к ним по речному берегу. Пуля просвистела около уха Бена, другая вонзилась в стену рядом с ним. Он снова поднял пистолет. «Спокойно. Сосредоточься на цели. Спускай курок, ни о чем не думая». Через секунду два быстрых двойных хлопка уложили нападавших на песок. Их тела неподвижно лежали на берегу — черные холмики, очерченные лунным светом.

Бен стащил со своей спутницы мертвое тело и пинком отбросил его в сторону. У бандита снесло половину черепа. Одежда и волосы Роберты пропитались кровью.

— Ты ранена? — с тревогой спросил он.

Она, шатаясь, поднялась на ноги. Внезапно побледневшее лицо Роберты сморщилось в гримасе отвращения, и ее вырвало на стену. Бен услышал отдаленный звук сирен. Сюда мчались несколько полицейских машин, сирены завывали, их звук то нарастал, то падал.

— Уходим.

Роберта не отвечала. На уговоры не было времени. Бен обхватил ее за талию и потащил вдоль набережной к лестнице, поднимавшейся вверх к мосту. Когда они оказались на улице, Роберта очнулась. Она высвободилась из хватки Бена и отскочила в сторону.

— Что с тобой? — крикнул он.

Она быстро побежала прочь от него, прямо на звуки сирен. Полицейские могли появиться в любую секунду. Бен погнался за ней и попытался схватить за руку.

— Отойди от меня! — закричала она. — Не прикасайся ко мне!

Роберта вырвалась и выбежала на дорогу. В конце улицы среди немногочисленного транспорта замигали синие огни. У Бена не оставалось выбора, и он позволил ей уйти. По крайней мере, она будет в безопасности, попав в руки полиции. А он через час покинет город и умчится куда-нибудь подальше. Взглянув на Роберту, он повернулся и побежал к «пежо».

Роберта, шатаясь, брела посередине дороги. Две машины, сигналя клаксонами, проехали мимо нее. Бен оглянулся и увидел, как рядом с ней остановилась полицейская машина. Трое жандармов осмотрели ошеломленную женщину в окровавленной одежде и тут же поняли, что она связана с происшествием, о котором им сообщили добропорядочные граждане. Еще несколько сирен завыли в отдалении — три или четыре патрульные машины мчались к месту происшествия.

Пока полицейские усаживали Роберту на заднее сиденье, к ним подъехал черный «мицубиси». Бен находился в сотне метров, когда дверцы машины распахнулись и из салона выскочили двое мужчин, вооруженных дробовиками. Они перестреляли полицейских, не дав им даже вытащить оружие. Роберта сжалась в комочек на заднем сиденье. Двое преступников, передернув затворы, направились к ней.

«Пежо» снес одного из них, подкинув в воздух изломанное тело. Бен выстрелил через открытое окно в другого бандита, но тот пригнулся, спрятавшись за полицейской машиной. Пока преступник убегал к «мицубиси», Бен вытащил Роберту из патрульной машины, усадил ее в «пежо» и стремительно покинул мост. Поворачивая с визгом тормозов на ближайшую боковую улицу, он увидел, как на место происшествия примчалась завывавшая флотилия полиции.

27

Во время нацистской оккупации этот комплекс однообразных комнат и темных коридоров использовался в качестве гестаповской тюрьмы, где проводились допросы и пытки. В наши дни в огромном подвале под полицейским управлением находились, помимо прочего, морг и лаборатория судебно-медицинской экспертизы. Казалось, это место не могло избавиться от своего ужасного прошлого.

Люк Симон и судебный патологоанатом — высокий худощавый блондин Жорж Рюдель — стояли в препараторской, ярко освещенной неоновыми лампами. На столе перед ними лежал труп, накрытый белой простыней. Из-под ткани выступали лишь бледные окоченевшие ноги. На большом пальце болталась бирка. Симон не был впечатлительным человеком, но ему захотелось отвернуться, когда Рюдель случайно сдвинул простыню и открыл верхнюю часть трупа — изувеченную голову, шею и грудь.

Медики отмыли Мишеля, и он уже не выглядел так ужасно, как в прошлый раз, но Симону было неприятно смотреть на него. Пуля вошла под подбородок, снесла верхнюю часть лица и оставила дыру в районе макушки. Один глаз уцелел и выпирал из глазницы, как круто сваренное яйцо. Люку все время казалось, что зрачок Зарди следит за каждым его движением.

— Чем порадуешь? — спросил инспектор.

Патологоанатом указал на развороченное лицо.

— Увечье вполне совместимо с той пулей, которую мы извлекли из балки потолка, — ответил он менторским тоном, будто диктовал отчет. — Входная рана находится здесь. То есть оружие было прижато к верхней части груди и дуло упиралось в нижнюю челюсть. Края входной раны почернели и обуглились под воздействием сгоравших газов пороха. Выстрел был произведен из револьвера «смит и вессон». Марка «ремингтон магнум», трехдюймовый ствол, сорок четвертый калибр. Этим и объясняется большое количество вырванных костей и тканей.

Симон нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Он надеялся, что Рюдель даст ему какие-то зацепки.

— Обычно для этого калибра используется порох, который горит медленнее, чем в патронах для полуавтоматического оружия, — поучительно продолжил патологоанатом. — Поэтому остается много несгоревших крупиц, особенно у короткоствольного револьвера. — Он указал рукой на подбородок покойника. — Видишь? Вот они, вкрапленные в кожу. И здесь, ниже на шее.

Симон кивнул.

— Хорошо. И что из этого следует?

Рюдель повернулся и посмотрел на него затуманенным взором.

— На рукоятке и курке револьвера мы нашли отпечатки жертвы. Значит, он стрелял без перчаток.

— Да, в отчете говорится, что он сжимал оружие в руке. Никаких перчаток. Установленный факт. Ты объяснишь мне, в чем дело? Или я должен слушать твои занудные речи, пока один из нас не умрет от старости?

Рюдель игнорировал его сарказм.

— Вот почему я теперь в замешательстве. При таком обилии несгоревшего пороха я ожидал найти его частицы на руке жертвы. Это обычное явление: при выстреле вырывается небольшое количество химических компонентов. Но руки этого парня чисты.

— Ты ничего не путаешь?

— Можешь не сомневаться. Чтобы убедиться, достаточно провести простейший тест. — Рюдель откинул простыню и приподнял безжизненную руку Зарди. — Сам посмотри.

— Значит, ты думаешь, что он не стрелял в себя?

Патологоанатом пожал плечами и дал руке мертвеца упасть на стол.

— На его коже мы обнаружили только пот и жир. Единственным инородным компонентом были следы масла от рыбных консервов. Сардин, если быть точным.

Это утверждение показалось Симону настолько абсурдным, что он засмеялся.

— Ты проводил тест на сардины?

Рюдель смерил его снисходительным взглядом.

— Нет, на кухонном столе Зарди стояла полупустая банка. Рядом с кошачьей миской. Он начал наполнять ее, но так и не закончил. А теперь скажи мне… Кто будет вышибать себе мозги во время кормежки кота?

Когда его стащили с жесткой койки, он с трудом открыл глаза. В тумане полуобморочного состояния до него доносились голоса, скрип металлических дверей и звяканье ключей. Звуки гулко разносились в пустом пространстве. Водоворот огней ослепил его отвыкшие от света зрачки. Он поморщился, почувствовав колючую боль в затекших связанных запястьях.

Затем прошли минуты, а может быть, часы. Из-за тумана в голове все казалось нереальным. Он смутно осознавал, что не может шевелиться. Руки были связаны за спиной. Внезапно белый свет прожег глаза и мозг. Он заморгал и попытался отвернуться. Его усадили на стул. Он был уже не один — в подвал вошли еще два человека. Они приблизились и осмотрели поникшую фигуру юноши.

— Если хотите, я избавлюсь от него, — сказал один из них.

— Нет, пока оставь его живым. Он может пригодиться.

28

Теплая вода струилась на голову Роберты и стекала в ванну. Она стояла, перегнувшись через край, и смотрела на красную пену, исчезавшую в стоке. Бен аккуратно смывал кровь с ее темно-рыжих волос.

— Ой!

— Извини. Она присохла к волосам.

— Бен! Я не хочу об этом знать!

Он повесил распылитель душа на крюк и выдавил на руку новую порцию шампуня, чтобы еще раз намылить ее волосы. Роберта немного успокоились. Тошнота прекратилась. Руки больше не тряслись. Она расслабилась, думая о том, какими нежными и мягкими были прикосновения Бена. Она чувствовала тепло его тела, когда он прижимался к ней сзади, смывая пену с ее волос и шеи.

— Кажется, чисто.

— Спасибо, — прошептала она, наматывая на голову полотенце.

Бен дал ей свою запасную рубашку и вышел из ванной, чтобы она могла вымыться. Пока Роберта стояла под душем, он вытащил браунинг из кобуры, разобрал его, вычистил и смазал ствол, а затем занялся сборкой оружия. Выполняя эти заученные и почти автоматические действия — настолько привычные, что они напоминали чистку зубов или завязывание шнурков на ботинках, — он обдумывал ситуацию. Бен понял, что больше не может скрывать от Роберты истину.

Когда она вышла из ванной, завязав узлом концы слишком просторной рубашки, Бен протянул ей бокал вина. Ее длинные волосы блестели от влаги.

— Ты в порядке?

— Да, все нормально.

— Роберта… Я думаю, тебе следует узнать кое-что обо мне. Я не хочу, чтобы ты считала меня отморозком. Тебе не нужно бояться меня.

Она села и, опустив глаза, пригубила вино. Бен рассказал ей о себе — о Ферфаксе, о задании и о маленькой девочке, умиравшей от рака.

— Это все, что мне известно, — закончил он, разводя руками и наблюдая за реакцией Роберты.

Она молчала около минуты. Ее лицо оставалось неподвижным и задумчивым.

— Так вот чем ты занимаешься, Бен, — сказала она. — Спасаешь детей?

— В основном детей. Пытаюсь спасать. Иногда не получается… — Он замолчал и посмотрел на часы. — Уже поздно. Тебе нужно поспать.

Той ночью он предоставил ей свою постель, а сам устроился спать на полу в другой комнате. Роберта проснулась на рассвете от звуков его торопливых шагов. Выйдя из спальни, она увидела, что Бен собирает вещи в зеленый брезентовый «берген».

— Что ты задумал?

— Я покидаю Париж.

— Ты уезжаешь? А я?

— Неужели после вчерашнего вечера ты все еще хочешь оставаться со мной?

— Да, хочу. Куда мы поедем?

— На юг, — ответил он, бережно укладывая в рюкзак потрепанный дневник Фулканелли, который ему так и не дали дочитать.

— Только у меня проблема, Бен, — сказала она. — Перед поездкой я должна забежать на минуту в свою квартиру.

Он покачал головой.

— Забудь об этом.

— Я должна вернуться.

— Зачем? Если тебе нужны какие-то вещи или одежда, не волнуйся. Мы заедем в магазин и купим все, что ты захочешь.

— Нет, у меня там кое-что другое. Если люди, которые преследуют нас, снова придут в мою квартиру, они найдут блокнот. Мою адресную книгу. А в ней все адреса — моей семьи и друзей в Соединенных Штатах. Чтобы повлиять на меня, наши враги могут причинить зло моей семье, понимаешь?

Когда Люка Симона вызвали ночью на работу, участок гудел, словно потревоженный улей. Полицию города потрясло известие о перестрелке на набережной. Жестокие убийства считались обычным явлением парижской жизни, но кровавая бойня с двумя убитыми жандармами и пятью трупами, валявшимися на обоих берегах Сены рядом с оружием и стреляными гильзами, привела к тому, что разрозненные полицейские силы сплотились en masse.[16]

Симон нашел на столе коричневый конверт с отчетом графолога. Прощальная записка Зарди не соответствовала образцам его почерка. В отчете упоминались найденные в квартире квитанции, заметки и недописанное письмо, адресованное матери. Почерк на прощальной записке был хорошей подделкой. А этот факт, да еще с учетом выводов патологоанатома, означал только одно: Люк уже понял, что Зарди не стрелял в себя.

Но если это убийство, то Симон совершил непростительный промах. Он не обратил внимания на свидетельские показания Райдер. В тот момент Люк действовал как неврастеник — разрыв с Элен затмил для него все. Пытаясь сохранить их распавшуюся связь, он проворонил два убийства. Нет, семейная жизнь и работа инспектора полиции несовместимы. Впрочем, к черту оправдания — он вел себя как настоящий идиот. Роберта Райдер что-то знала об убийстве Зарди, Люк в этом больше не сомневался. Теперь ему следовало выяснить, что именно.

Интересно, кто был тот парень, с которым она появилась в квартире Зарди? Их поведение казалось странным. Мужчина явно пытался удержать ее от нового потока заявлений. Кажется, он утверждал, что Райдер — его невеста, но они не походили на близких людей. А за несколько часов до того Роберта Райдер сказала инспектору, что она порвала со своим возлюбленным и осталась одна.

Парень мог играть какую-то важную роль в этом деле. Как его звали? Насколько Люк помнил, он не хотел называть свое имя и не слишком обрадовался, когда Роберта назвала его. Симон проверил записи. Бен Хоуп, вот как зовут британца! Причем по-французски он говорил почти идеально. Нужно проверить его. Где он остановился? Не мешало бы обыскать квартиру Райдер. Теперь Люк без труда получит ордер.

Инспектор вызвал детектива Боннара, и они зашагали по коридору, заполненному людьми. Боннар выглядел мрачным и осунувшимся.

— Мне поручили это дело с убитыми жандармами и кучей трупов на набережной, — пожаловался он.

— Расскажи подробности.

— У нас есть свидетель: мотоциклист сообщил о двух людях, скрывшихся с места преступления. Мужчина и женщина. Женщине около тридцати, волосы рыжие. Мужчина старше и выше ее, блондин. Свидетель утверждает, что женщина сопротивлялась и пыталась убежать от мужчины. Ее руки, лицо и одежда были окровавлены.

— Светловолосый мужчина и рыжая женщина? — переспросил Симон. — С ума сойти! Женщина ранена?

— Вряд ли. Мы думаем, это свидетельница, которую наши жандармы усадили в машину перед тем, как их убили. Она оставила кровавые следы на заднем сиденье, но кровь принадлежала одному из мертвецов, найденных под мостом. Парню вышибли мозги из снайперской винтовки.

— А куда она делась?

Боннар беспомощно развел руками.

— Никто не знает. Такое впечатление, что она просто исчезла. Наверное, убежала. Или кто-то забрал ее до того, как наши парни прибыли на место.

— Прекрасно. А как насчет найденных трупов?

Боннар покачал головой.

— Тут тоже какая-то путаница. Двоих убитых мы знаем — их брали за вооруженное ограбление и прочие дела. Обычные бандиты, ничего серьезного. Сейчас выясняем, не связана ли перестрелка с наркотиками или торговлей оружием.

— Я думаю, не связана, — сказал Симон.

— У нас не хватает как минимум одного стрелка. Мы обнаружили в трех телах девятимиллиметровые пули — похоже, из одного и того же пистолета. Скорее всего, это браунинг. Мы не нашли его на месте преступления.

— Понятно, — задумчиво кивнув, подытожил Симон.

— И еще одна деталь, — продолжал Боннар. — Насколько мы поняли, исчезнувший стрелок не похож на наших уголовников. Кем бы он ни был, парень поразил быстро движущиеся цели в темноте на расстоянии двадцати пяти метров. Ты способен на такое? Готов поклясться, что нет. Мы имеем дело с настоящим профессионалом.

29

— Ты уверена, что она на столике у кровати? — спросил Бен, припарковав «пежо» с вмятым крылом на достаточном расстоянии от дома Роберты.

В бейсбольной кепке, которую Бен купил этим утром на рынке, с подвернутыми волосами и в темных очках, доктор Райдер была почти неузнаваема.

— На столике у кровати, — повторила она. — Маленькая красная книжка.

— Жди меня здесь, — сказал Бен. — Ключи в замке зажигания. При любом намеке на опасность уезжай. Двигайся медленно и без спешки. При первой возможности позвонишь мне, и я встречу тебя в условленном месте.

Роберта кивнула. Бен вышел из машины и надел солнечные очки. Она с тревогой наблюдала, как он торопливо прошел по тротуару и исчез в дверях ее подъезда.

Когда Люку Симону надоело ходить по квартире Райдер, он решил немного проветриться. Полицейские торчали здесь уже полчаса, ожидая двух экспертов из отдела криминалистики. От злости и нетерпения у инспектора разыгралась нестерпимая головная боль. Как обычно, криминалисты заставляли себя ждать. Бездельники, не думающие о дисциплине. Когда они приедут, он устроит им адский разнос. Люк подумывал, не послать ли одного из жандармов за кофе. Но нет, черт возьми! Лучше сходить самому, не то придется пить бог знает что. Неподалеку, буквально через улицу, располагалось кафе «Голубая собака». Глупое название, но ему говорили, что кофе там готовят отличный.

Он с топотом спустился по спиральной лестнице, прошел через прохладный вестибюль и, погрузившись в мрачные размышления, выбрался на солнечный свет. Задумавшись, он не заметил высокого блондина в солнечных очках, подходившего к подъезду с другой стороны улицы. Мужчина спокойно вошел в вестибюль и, не замедляя шага, начал подниматься по лестнице. Он узнал инспектора и понял, что в квартире его ожидают жандармы.

— Что-то быстро, — сказал один из полицейских, услышав звонок в квартиру Райдер.

Открывая дверь, жандармы ожидали увидеть инспектора. Хорошо бы он принес им кофе и что-нибудь перекусить! Но они не слишком надеялись на это, поскольку настроение у шефа было хуже, чем обычно. Человек в дверях оказался высоким блондином. Он нисколько не удивился при виде жандармов. Прислонившись к косяку и улыбнувшись полицейским, он неторопливо снял солнечные очки.

— Добрый день, — сказал незнакомец. — Вы не могли бы мне помочь…

Возвращаясь в квартиру Райдер, Симон с наслаждением отхлебывал из бумажного стаканчика горячий эспрессо. Слава богу, головная боль затихала. Он быстро поднялся на третий этаж, нажал на кнопку звонка и стал ждать, когда его впустят. Через три минуты он забарабанил в дверь, окликая жандармов по именам. Какого черта они там делают? Прошла еще минута, и ему стало ясно, что случилась беда.

— Полиция, — сказал он соседям, когда дверь напротив открылась.

Симон показал свой жетон. Невысокий пожилой мужчина наклонил голову на сморщенной черепашьей шее, ошеломленно посмотрел на значок, а затем — на стаканчик кофе в руке инспектора.

— Полиция, — громко повторил Симон. — Я должен войти в вашу квартиру.

Старик открыл дверь шире и отступил в сторону. Симон прошествовал мимо него.

— Подержите, пожалуйста. — Он протянул хозяину пустой стаканчик. — Где у вас балкон?

— Вон там.

Шаркая ногами, старик засеменил по маленькому коридору впереди инспектора. Пройдя мимо посредственных акварелей на стене, они оказались в уютной гостиной, где стояли несколько антикварных кресел, пианино и громко работавший телевизор. Симон увидел высокое сдвоенное окно, выходившее на узкий балкон. До балкона Райдер было не более полутора метров.

Стараясь не смотреть на землю с высоты трех этажей, инспектор перебрался через железные перила и перепрыгнул на соседний балкон. Окно с эркером в квартире Райдер было открыто. Симон вытащил из наплечной кобуры табельное оружие, взвел курок назад и тихо забрался в комнату. До него донесся приглушенный шум, исходивший из импровизированной лаборатории. Выставив перед собой револьвер, Люк двинулся на звук.

Войдя в лабораторию, он вновь услышал тихое мычание. Звуки исходили из-за дверей настенного шкафа, где доктор Райдер держала отвратительных мух. Там явно что-то шуршало. Симон распахнул двери и увидел черных мохнатых насекомых, ползавших по стеклам аквариумов. Их встревоженное жужжание приглушалось толстыми стеклами. Что-то коснулось его ноги. Люк посмотрел вниз и обнаружил двух своих помощников. Связанные жандармы с кляпами, закрепленными клейкой лентой, извивались и мычали в узком пространстве под емкостями с мухами. Их оружие лежало на столе. Магазины с патронами отсутствовали. Позже криминалисты нашли их внутри аквариумов.

Бен бросил красную книжицу на колени Роберты.

— При первой возможности уничтожь блокнот, — сказал он, забираясь в машину. — Он опасен для тебя, понимаешь?

— Конечно, — кивнула она.

Пока «пежо» набирал скорость и уже удалялся к центру города, из соседнего подъезда вышел мужчина. Он проводил машину взглядом и с печальной усмешкой покачал головой. Этот человек не служил в полиции, но с прошлого вечера следил за квартирой Райдер. Он достал из кармана мобильный телефон, дождался второго гудка и четко произнес:

— Желтый спортивный «Пежо-двести шесть» с мятым передним крылом только что уехал по рю де Ром в южном направлении. Американку сопровождает мужчина. Вы можешь перехватить их на бульваре Батиньоль. Но вам лучше поторопиться.

30

За шесть месяцев до описанных событий;

окрестности Монсегюр, Южная Франция

Анна Манзини зря ввязалась в эту историю. Кто бы мог подумать, что автор двух известных книг по Средневековью и уважаемый профессор университета Флоренции будет действовать столь импульсивно, нелепо и романтически? Отказаться от хорошо оплачиваемой работы, снять виллу на юге Франции (причем очень дорогую виллу) и начать карьеру писательницы — все это никак не вязалось с уравновешенным и методичным характером Анны, так ценимым ее бывшими коллегами и студентами. Хуже всего было то, что она поселилась в глуши, в уединенном доме посреди суровых гор и долин Лангедока. Она надеялась, что одиночество пробудит ее воображение. Однако этого не случилось.

Анна провела здесь более двух месяцев и не сочинила ни одного абзаца. Понуждая себя к творчеству, она ни с кем не встречалась. Но недавно, соскучившись по общению, она пошла навстречу интересу местных интеллектуалов и ученых, которые вдруг обнаружили, что автор книг «Крестовый поход, забытый историей» и «Божьи еретики: настоящая история катаров» теперь жила рядом с ними, в нескольких километрах от города. После месяцев скуки и одиночества она с великой радостью познакомилась, а затем и подружилась с Анжеликой Монтель, здешней художницей и светской львицей. Та ввела ее в новый круг интересных людей, и Анна решила устроить для них вечеринку на вилле.

В ожидании гостей Анна вспоминала телефонный разговор с Анжеликой за два дня до этого вечера.

— Знаешь, что я думаю, Анна? У тебя творческий кризис, потому что тебе не хватает мужчины. Твое воображение подавлено. Но пылкая любовь позволит цветку расцвести. Я приведу на твою вечеринку моего хорошего друга. Это блистательный, очаровательный и свободный мужчина, доктор Эдуард Легран.

— Если он такой чудесный, — с улыбкой ответила Анна, — почему ты так любезно предлагаешь его мне?

— Какая ты зануда, — шутливо проворчала Анжелика. — Эдуард мой кузен, он недавно развелся и теперь пропадает без женщины. Ему сорок девять, он на шесть лет старше тебя, но силен и строен, как атлет. Высокий черноволосый мужчина, сексуально привлекательный, опытный…

— Тогда приводи его с собой! — рассмеявшись, сказала Анна. — Мне уже не терпится познакомиться.

«Хотя последнее, что мне сейчас нужно, — это сексуально привлекательный мужчина», — подумала она.

На вечеринку явились восемь гостей. Анжелика рассадила их так, что доктор Легран оказался рядом с Анной во главе стола. Она была права — Эдуард выглядел очень импозантно: красивый мужчина с седыми висками, в элегантном костюме.

Кто-то из гостей посетил выставку современного искусства, устроенную в Ницце. Какое-то время беседа вращалась вокруг этой темы, а затем перешла на творчество Анны. Все стали спрашивать, как продвигается ее новая книга.

— О, прошу вас, — взмолилась Анна. — Я не хочу говорить об этом. У меня депрессия, творческий кризис. Наверное, из-за того, что я впервые пишу прозу, а не научный труд.

— Вы пишете роман?

Гости были удивлены и заинтригованы.

— О чем?

— Это мистическая история о катарах, — со вздохом ответила Анна. — Проблема в том, что я плохо представляю себе моих персонажей.

— Между прочим, я знаю человека, который мог бы помочь тебе, — воспользовалась случаем Анжелика. — Доктор Легран — известный психиатр. Он может избавить тебя от любой ментальной проблемы.

Легран засмеялся.

— У Анны нет ментальных проблем. Многие талантливые люди иногда страдают от временной потери вдохновения. Даже Рахманинов, великий композитор, однажды пережил творческий кризис. Ему пришлось пройти через сеанс гипноза, после чего он создал одно из лучших своих произведений.

— Спасибо, доктор, — с улыбкой сказала Анна. — Эта аналогия слишком лестная для меня. Я не Рахманинов.

— Пожалуйста, называйте меня Эдуард. И я уверен, что вы очень талантливы.

После паузы Легран снова обратился к ней:

— Если вам нужен интересный персонаж с налетом мрачной мистики, я действительно могу вам помочь.

— Доктор Легран руководит институтом Леграна, — сказала мадам Шаброль, учительница музыки из Канн.

— Институт Леграна? — нахмурившись, спросила Анна.

— Психиатрическая клиника, — пояснила Анжелика. — Эдуард, ты имеешь в виду того странного мужчину, о котором однажды рассказывал мне?

— Это один из самых любопытных моих пациентов, — ответил Эдуард. — Он у нас уже около пяти лет. Его зовут Рейнфилд. Клаус Рейнфилд.

— Так звали журналиста в романе «Дракула», — заметила Анна.

— Ваше сравнение очень удачное, хотя я не замечал, чтобы мой подопечный ел мух, — сказал Эдуард, и все засмеялись. — Тем не менее это интересный случай. Клаус Рейнфилд — религиозный маньяк. Его нашел неподалеку отсюда один сельский священник. Больной наносил себе увечья, все его тело было покрыто шрамами. Он постоянно бредит о демонах и ангелах. Ему кажется, что он в аду, а иногда наоборот, на небесах. Он постоянно цитирует латинские фразы. Рейнфилд одержим бессмысленным перечислением чисел и букв, которые он записывает на стенах своей палаты.

— А почему вы даете ему карандаши? — спросила мадам Шаброль. — Разве это не опасно?

— Мы ничего ему не даем, — ответил Легран. — Он записывает их собственной кровью, мочой и фекалиями.

При этих словах гости, сидевшие за столом, поморщились от отвращения. Все, кроме Анны.

— Похоже, он очень несчастен, — сказала она.

— Я тоже так думаю, — кивнул Легран.

— Но зачем эти безумцы увечат себя? — спросила Анжелика, сморщив нос. — Зачем они делают такие ужасные вещи?

— Это стереотипное поведение, — ответил Легран. — Клаус Рейнфилд страдает так называемым психотическим маниакальным расстройством. Оно может быть вызвано хроническим стрессом или сильным разочарованием. В его случае, как мы считаем, недуг был порожден годами бесплодных поисков и исследований.

— Он что-то искал? — спросила Анна.

Легран пожал плечами.

— Мы не знаем этого наверняка. Судя по его словам, он ищет какое-то сокровище, утерянные секреты и тому подобное. Это обычная мания среди психических больных. — Эдуард одарил ее сияющей улыбкой. — Под нашей опекой давно состоят несколько отважных охотников за сокровищами. К нам часто попадают Иисусы, Наполеоны и Адольфы Гитлеры. К сожалению, больные неизобретательны при выборе иллюзий.

— Утерянные секреты и сокровища, — задумчиво повторила Анна. — И вы говорите, он не нашел их… — Она замолчала.

— Неужели никак нельзя помочь ему, Эдуард? — спросила Анжелика.

Легран покачал головой.

— Мы пытались. Когда он прибыл к нам, я назначил ему сеансы психоанализа и трудотерапию. Первые несколько месяцев он шел на поправку. Ему выдали блокнот для записей сновидений. Но затем мы обнаружили, что он заполнял страницы бессмысленной чепухой. Через некоторое время его психическое состояние ухудшилось, и он снова попытался изувечить себя. Мы забрали у него письменные принадлежности и увеличили дозу лекарств. Однако с той поры он все глубже погружается в бездну безумия, если можно так сказать.

— Какая жалость, — прошептала Анна.

— Я приглашаю вас на небольшую экскурсию в нашу скромную обитель, — с любезной улыбкой произнес Легран. — И если это поможет пробудить ваше вдохновение, я готов организовать для вас личную встречу с Рейнфилдом — под наблюдением, конечно. У него еще не было посетителей. Кто знает, может быть, ваш визит окажет на него благотворное воздействие.

31

Люк Симон начинал постепенно складывать куски головоломки. Два смущенных жандарма описали ему человека, связавшего их и засунувшего в шкаф Роберты Райдер. Приметы точно совпадали с внешностью Бена Хоупа. Затем к инспектору пришел рапорт о лимузине «мерседес», участвовавшем в недавнем инциденте на железной дороге. Машина оказалась очень подозрительной — фальшивые номера, отсутствие законного владельца, спиленные серийники на шасси и двигателе. Внутренняя система блокировки была переделана таким образом, чтобы салон в любое мгновение мог превратиться в мини-тюрьму. Идеально для похищения людей. Судя по всему, в машине кого-то заперли, и этот «кто-то» стрелял, пытаясь выбить стекло, чтобы выбраться наружу. Кто бы ни был этот человек, экспертиза показала, что девятимиллиметровый патрон, найденный в автомобиле, совпадает с патронами того самого таинственного стрелка, оставившего на набережной несколько трупов. И как же его зовут? Полицейские нашли в салоне «мерседеса» визитную карточку. На ней стояло имя — Бенедикт Хоуп.

Были и другие совпадения. Патрульные обнаружили «Ситроен-2СВ», тоже замеченный во время инцидента на переезде. Машина стояла на парковке у ближайшего бара. Отсутствие передней решетки, следы краски от «мерседеса», даже грязь на колесах — все соответствовало сцене, которую описал машинист поезда. «Ситроен» был зарегистрирован на доктора Роберту Райдер.

А дальше началось невообразимое. Когда криминалисты изучили квартиру Райдер, они нашли важнейшие улики. Прямо на том месте, где, по словам Райдер, лежал мертвый бандит, они обнаружили пятна крови, пропущенные теми, кто убирал квартиру. Симон настоял на проведении тестов ДНК. В качестве образцов использовались волосы с расчески Райдер. Кровь не принадлежала ей: она соответствовала образцам ДНК, извлеченным из отвратительной находки — отрезанной человеческой руки из парка Монсо.

Рука принадлежала некоему Густаву Лепо — уголовнику с длинной историей сексуальных преступлений. За ним числились несколько изнасилований и грабежей с применением холодного оружия, а также два подозрения в убийстве. Люк понял, что Райдер говорила ему правду. Но зачем Лепо забрался в ее квартиру? С целью ограбления? Вряд ли. Здесь затевалось что-то более серьезное. Кто-то нанял Лепо, чтобы убить Райдер или украсть у нее нечто ценное — а возможно, чтобы ограбить и убить. Симон чувствовал себя опозоренным. Он пренебрег показаниями важной свидетельницы.

Однако возникали новые вопросы. Кто вынес покойника из квартиры Райдер и скрыл следы его смерти? Кто расчленил труп Лепо и так небрежно спрятал части тела в парке? Как был связан лаборант Зарди с людьми, убившими его? Какое место занимал в этой схеме Бен Хоуп? Был ли он тем самым англичанином, которому, по словам Райдер, грозила опасность? Если железнодорожный инцидент был попыткой убийства Хоупа, почему тем же вечером, когда Люк видел англичанина, тот выглядел таким спокойным и собранным? Не очень похоже на человека, чудом спасшегося от ужасной смерти. Где сейчас Хоуп и Райдер? Кто этот англичанин — хищник или жертва? Пока он оставался загадкой для следствия.

Когда чуть позже Симон сидел в своем тесном кабинете и пил кофе в компании Риго, из Англии пришел долгожданный факс. Люк вытащил лист из аппарата и шепотом прочитал отпечатанный текст.

— Бенедикт Хоуп. Тридцать восемь лет. Выпускник Оксфорда. Родители умерли. Никаких записей криминального характера, даже нарушения правил дорожного движения. Чист как стеклышко.

Расплескав кофе, он передал характеристику Риго. Внезапно факс начал печатать вторую страницу. Когда аппарат выплюнул ее в руку инспектора, тот с изумлением посмотрел на этот листок, его взгляд заметался по строчкам. Сверху стояли атрибуты британского Министерства обороны и надпись большими заглавными буквами: «Просим соблюдать максимальную секретность». Далее шел текст. Люк присвистнул.

— Что там такое? — приподняв голову, спросил Риго.

Симон передал ему документ.

— Характеристика военных на Хоупа.

Риго прочитал факс.

— Будь я проклят! — выругался он. — Это тянет на международный скандал.

— Он и есть тот самый стрелок, я уверен в этом.

— Но что он задумал? Зачем ввязался в бандитские разборки?

— Не знаю, — ответил Симон. — Но мы возьмем его за задницу и все выясним. Я объявлю его в розыск! Прямо сейчас!

Он поднял телефонную трубку. Риго покачал головой и постучал указательным пальцем по факсу.

— Тебе понадобится половина всей французской полиции, чтобы поймать этого парня.

32

Поездка по автостраде из Парижа на юг обещала быть долгой и жаркой. В Невере на шоссе образовалась длинная пробка, поэтому они свернули на Национальную трассу и, добравшись до Клермон-Феррана, вернулись на 75-ю магистраль, ведущую в Лe-Пуи. Их цель находилась далеко на юге, в провинции Лангедок. Именно там терялся след Клауса Рейнфилда. И именно там Бен надеялся найти какие-то зацепки.

Прочитав половину дневника Фулканелли, Бен все еще не понимал, к чему конкретно вели его поиски. Пока он следовал тонким намекам и успокаивал себя тем, что дальше, возможно, ситуация прояснится.

Роберта спала на переднем пассажирском сиденье, склонив голову ему на плечо. Она спала уже целый час, и все это время Бен посматривал в зеркало заднего вида — на машину, неотступно преследовавшую их. Голубой «БМВ», за которым он следил вполглаза, сел им на хвост сразу после Парижа. Он двигался в потоке транспорта с такой же скоростью, что и «пежо».

Эта машина привлекла его внимание на заправке. Бен, расплачиваясь за бензин, заметил четверых мужчин, которые вели себя нервно — они как будто боялись потерять его из виду. Выехав на трассу, он решил их проверить. Стоило ему обогнать одну из машин, как «БМВ» последовал его примеру. Когда он замедлил ход, вызвав шквал проклятий раздраженных водителей, «БМВ» тоже затормозил, игнорируя сердитые гудки машин. Затем Бен увеличил скорость, и преследователи помчались за ним. Он больше не сомневался в их намерениях.

— Почему ты так странно ведешь машину? — сонно проворчала Роберта.

— А я вообще странный, — шутливо ответил он. — Я не хотел тревожить тебя зря, но мы, похоже, получили теплую компанию. Взгляни на тот голубой «БМВ».

Мгновенно проснувшись, Роберта развернулась на сиденье и отыскала взглядом преследователей.

— Ты думаешь, это снова они?

Бен кивнул.

— Либо они, либо кто-то очень хочет спросить у нас, как проехать к морю.

— Мы можем избавиться от них?

Он пожал плечами.

— Все зависит от серьезности их планов. Если мы не отделаемся от них, они проводят нас до тихого отрезка дороги и попытаются устроить цирк.

— Какой еще цирк? Нет, лучше не отвечай. Попробуй оторваться.

— Ладно. Держись крепче.

Он нажал на педаль газа и резко набрал скорость. «Пежо» помчался вперед, затем резко вильнул, обгоняя грузовик. Позади послышался гудок. Рев шестнадцатицилиндрового двигателя наполнил салон. Бен посмотрел в зеркало и увидел, что «БМВ» рванулся в погоню. Он юлил между полос, выискивая зазор среди машин.

— Ах так! — прошептал Бен, снова нажимая на газ. — Вы сами этого хотели.

Впереди них тяжелая фура начала перестраиваться на другую полосу. «Пежо» метнулся в образовавшуюся щель, обгоняя грузовик с запретной стороны. Фура вильнула назад. Водитель погрозил им из окна кулаком и гневно просигналил.

— Ты решил угробить нас? — сквозь рев мотора прокричала Роберта. — У тебя склонность у самоубийству?

— Да, особенно когда я трезвый.

— А ты сейчас трезвый? — Она изобразила ужас на лице и рассмеялась. — Можешь не отвечать.

Впереди появился чистый отрезок шоссе. Бен увеличил скорость, отправив стрелку спидометра за отметку сто шестьдесят километров в час. Роберта вцепилась руками в края сиденья. «БМВ» прорвался через сбившуюся толпу машин позади «пежо». Преследователи вновь гнались за ними.

Бен маневрировал на высокой скорости, обходя сигналящие автомобили. Его машина была проворнее, чем тяжелый «БМВ», и к тому времени, когда они достигли перекрестка, погоня отстала почти на двести метров. «Пежо» помчался по извилистой сельской дороге. Бен наобум сделал два поворота на малоприметных развилках — сначала влево, затем вправо. К сожалению, скорость «БМВ» позволяла ему быстро сократить разделившее машины расстояние. За рулем сидел опытный водитель.

Заметив знак, извещавший о приближении к деревне, Бен притормозил на повороте и выехал на длинную и прямую дорогу. Преследователи намеревалась прижать «пежо» к обочине. Посматривая на спидометр, Бен повысил скорость почти до максимума. Один из пассажиров «БМВ» высунул из окна руку с пистолетом и несколько раз выстрелил. Заднее стекло «пежо» разлетелось вдребезги. Они въехали в деревню и проскочили через главную площадь, едва успев обогнуть фонтан и вызвав панику среди каких-то пьяниц на террасе бистро. Те закричали, замахали кулаками, но тут же нырнули под защиту стен, когда мчавшийся следом «БМВ» разбросал по тротуару стулья и столы.

Впереди показался перекресток. Бен свернул налево, взвизгнули шины. Встречный грузовик попытался уйти от столкновения и, едва не задев «пежо», врезался в припаркованный «фиат». Тот выкатился на дорогу как раз в тот момент, когда «БМВ» сворачивал на перекрестке. Тяжелая машина протаранила заднюю часть «фиата» и отбросила его к стене дома. Смятое крыло и прогнувшийся капот не остановили погоню. «БМВ» снова помчался вперед, набирая скорость.

Они оставили деревню позади и понеслись по извилистой сельской дороге. За окнами мелькали ряды деревьев. Заметив среди них проход, Бен выкрутил руль. «Пежо» съехал с дороги и вылетел на фермерский тракт, исполосованный глубокими бороздами. Бен с трудом справился с боковым скольжением. Машина выровнялась, затем сильно ударилась низкой подвеской о бугор, разделявший две колеи. Бен и Роберта едва не прикусили языки. «БМВ» догонял их. Грязь летела из-под колес «пежо». Роберта снова изогнулась на сиденье и увидела, как смятый нос «БМВ» исчез в облаке брызг. Последовал новый удар на выбоине.

«Пежо» вписался в крутой поворот. Навстречу им тащился трактор, занявший почти всю ширину дороги. Резко затормозив на скользком грунте, Бен направил машину прямо на деревянные ворота фермы. Они разлетелись на части, и «пежо» выскочил на поле. Проскакав по бугристой поверхности и скатившись по крутому склону, машина совершила внезапный нырок, перелетела через пустое пространство и врезалась в противоположный откос глубокой канавы. «Пежо» отбросило назад, и автомобиль упал в коричневую грязь.

Когда Бен и Роберта выбрались из салона, на бугре появился «БМВ». Он мчался на полной скорости, подпрыгивая на кочках. Увидев пыль, поднятую «пежо», водитель попытался затормозить, но сделал это слишком резко. «БМВ» заскользил по грязи, развернулся и ударился о выбоину, после чего приподнялся на два колеса и, перевернувшись несколько раз, замер крышей вниз в грязной луже. Четверо ошеломленных мужчин выбрались наружу. Один из них, толстяк с окровавленным лицом, выстрелил в «пежо». Пассажирское окно разбилось, осыпав Роберту стеклом. К счастью, она успела пригнуться.

— Роберта! Ты в порядке?

Бен выхватил браунинг и открыл ответный огонь. Пули прошли через крыло «БМВ» в четырех дюймах от головы толстяка. Роберта подбежала к Бену и спряталась за машиной. Трое преследователей нырнули за «БМВ». Четвертый начал карабкаться на склон, сжимая в руках короткоствольный дробовик. Он прицелился и выстрелил. Пуля пробила рваную дыру в крыше «пежо». Роберта закричала. Бен снова вскинул браунинг и сделал четыре быстрых выстрела. Вокруг бандита взвились столбики пыли. Одна из пуль Бена угодила ему в плечо. Спрятавшись за небольшим бугром, раненый стал перезаряжать дробовик. Бен выстрелил в него еще несколько раз, но затем ему пришлось присесть на корточки, потому что в браунинге закончились патроны. Он извлек пустой магазин, сунул руку в карман за запасной обоймой и вспомнил, что вся его амуниция осталась в «бергене» внутри машины.

Из-за перевернутого «БМВ» выглянул высокий мужчина. Оружие в его руках казалось удлиненным из-за навинченного глушителя и торчавшего магазина. Это был пистолет-пулемет марки «Инграм». Бандит выпустил гулкую очередь, изрешетил весь бок «пежо» и заставил Бена, пытавшегося забраться в машину, пригнуться к самой земле. Двое других вышли из-за «БМВ» с пистолетами в руках и начали осторожно приближаться к «пежо». Бандит, вооруженный «инграмом», выпустил еще одну очередь, взбив пыль и камни почти у самых ног Бена. Ситуация стремительно ухудшалась.

После того как рожок «инграма» опустел, мужчина занялся его перезарядкой. Бен воспользовался шансом, пробрался в салон автомобиля и схватил свой рюкзак. Когда он вставил новую обойму, человек с «инграмом» был в нескольких шагах. Вскинув руку над машиной, Бен дважды выстрелил ему в грудь, и бандит упал на спину. Его ноги задергались в смертельных конвульсиях. Один из преследователей побежал обратно к «БМВ», наобум паля через плечо из пистолета. Его подельник, оказавшись слишком далеко от машины, опустился на колено и выпустил всю обойму в Бена. Тот пригнулся, когда пули засвистели рядом с ним. Но одна из них попала в цель — удар в правый бок развернул Бена спиной к машине. Он тут же выпрямился и открыл огонь. Раскинув руки в стороны, бандит повалился на землю. Его пистолет упал в грязь.

Бен покачнулся, чувствуя, как кровь заливает живот. Его зрение затуманилось. Через миг он уже смотрел на макушки деревьев и серое небо. Роберта увидела, как он упал, и с криком «Нет!!!» схватила его пистолет. Она никогда не стреляла прежде, но браунинг был легким и простым в обращении — только прицелься и жми на курок. Последний бандит выбежал из-за «БМВ» и выстрелил в нее. Она услышала, как пуля просвистела у виска. Сжав пистолет обеими руками, Роберта выстрелила. Бандит едва успел скрыться за машиной. Осколки стекла осыпали его голову. Роберта достала из «пежо» свою сумку.

— Бен, ты можешь идти? — прокричала она.

Ее спутник застонал, перекатился на живот и, шатаясь, поднялся на ноги. Его колени подгибались. Со стороны «БМВ» прозвучал еще один выстрел. Роберта ответила наугад, и ее шальная пуля угодила мужчине в бедро. Оставив кровавую полоску на боковине машины, он с хрипом повалился на землю. Патроны в браунинге закончились. Тем временем раненый бандит, скрывавшийся на склоне холма, открыл огонь из двуствольного дробовика. Он выстрелил, и боковое зеркало «пежо» разлетелось на куски.

— Пошли! Быстрее!

Роберта схватила Бена за руку, и они побежали к противоположному склону холма. Поднявшись на вершину, беглецы оказались на краю крутого откоса, который почти вертикально спускался к узкой дороге. По ней медленно катился фермерский грузовик, доверху нагруженный сеном. Когда он проезжал под ними, Роберта схватила Бена за рукав и потащила его к краю откоса. Они прыгнули, на долю секунды зависли в воздухе, а затем упали в кузов грузовика и погрузились в колючее сено.

Мужчина с дробовиком, хромая и ругаясь, прошел мимо трех мертвых компаньонов. Увидев Бена и Роберту, которые барахтались в кузове грузовика и выбирались из сена, он закричал от бессильной ярости. Его враги удалялись в сгущавшиеся сумерки.

33

После утомительной поездки из Рима в Париж Боцца прибыл на заброшенную фабрику в дурном настроении. Он припарковал черный «Порше-911 турбо» в захламленном дворе и вошел в кирпичное здание. Увидев высокого, широкоплечего и молчаливого человека, трое мужчин, охранявших избитого Гастона Клемана, содрогнулись от ужаса. Нодон, Годар и Бергер были наслышаны о репутации инквизитора. Они старались держаться от него подальше и не смели смотреть ему в глаза.

Через час Боцца понял, что толку от Гастона Клемана не будет. Обнаженное тело старика, подвешенное за ноги к балке потока, безвольно свисало на цепи. Под ним растекалась лужа крови. Пластиковый халат Франко Боццы был испачкан красными разводами. Рядом с ним на маленьком столике располагались инструменты, предназначенные для нанесения неописуемой боли. Но все усилия оказались напрасными. Больной и слабый старик не вынес побоев. Он стал непригодным для допроса еще до того, как Боцца прибыл сюда.

Франко холодно посмотрел на троих мужчин. Они стояли в дальнем углу пустого цеха, болтали и дымили сигаретами, смеялись и шутили о чем-то. Это были их последние шутки. Они не знали, что инквизитора прислали сюда не только для допроса Клемана. Усберти направил его в Париж для «наведения порядка». Босс сам так сказал, и это означало не просто беседу со старым алхимиком. Трое дилетантов, стоявших перед ним, слишком часто проваливали задания и создавали проблемы. Дни, когда «Гладиус Домини» нанимал для грязной работы отъявленных негодяев, подходили к концу.

Он махнул рукой, приказывая им подойти. Годар, Нодон и Бергер затушили сигареты, обменялись испуганными взглядами и приблизились к Франко. Их веселье испарилось, уступив место нервозности и страху. Нодон смущенно ухмыльнулся, желая что-то сказать в свое оправдание. Когда они были в десяти метрах, Боцца вытащил из-за пояса «беретту» и без лишних слов расстрелял бестолковых помощников. Он бесстрастно осмотрел трупы, отвинтил глушитель и сунул пистолет в кобуру.

Оставалось лишь избавиться от тел. На этот раз — не оставляя следов.

34

Дальнобойная фура умчалась к шоссе в облаке пыли и дизельных выхлопов. Счастливый водитель поглаживал пачку банкнот в кармане — тысяча евро, которую его странные пассажиры, вспыльчивая американка и ее тихий, больной на вид дружок, дали ему за лишний крюк от шоссе до деревни Сен-Жан. Интересно, что они надеялись найти в таком захолустье? Но какое ему дело до их планов? Он уже предвкушал, как вечером напьется до зеленых чертей.

Бен и Роберта стояли на краю безмолвной деревни.

— Такое впечатление, что это место вообще не менялось за последние столетия, — сказала Роберта, осмотрев окрестности.

Вечернее солнце опустилось к самой земле. Вскоре должно было стемнеть. Бен тяжело опирался на каменную кладку стены, склонив голову на грудь. Роберта с тревогой взглянула на его бледное лицо.

— Жди меня здесь. Я попробую найти помощь.

Бен слабо кивнул. Он дрожал от озноба. Роберта коснулась рукой его лба и почувствовала сильный жар. Из-за боли в боку раненому было трудно дышать.

— Я пойду за доктором.

— Не нужно доктора, — прошептал Бен. — Найди священника. Найди отца Паскаля Камбриеля.

Шагая по пустынной улице, Роберта молилась — впервые в жизни она решила обратиться к Богу. Грунтовая дорога растрескалась из-за долгой засухи. Древние дома, которые везде, кроме юга Франции, считались бы грязными и запущенными, теснились друг на друга в поисках опоры.

— Господи, если Ты есть, — шептала Роберта, — помоги мне найти отца Паскаля!

А вдруг он умер или больше не живет в деревне? Она задрожала от этой мысли и ускорила шаг.

Церковь находилась на другом краю деревни. Рядом располагалось маленькое кладбище, за ним виднелся каменный дом. Роберта услышала мирное кудахтанье кур в небольшом загоне за домом. На площадке перед крыльцом стоял грязный и потрепанный «Рено-14». Из узкого прохода между двумя постройками вышел сутулый мужчина, одетый в рабочую куртку. Морщинистое лицо походило на дубленую кожу, годами лежавшую на солнцепеке. При виде Роберты селянин замедлил шаг.

— Мсье, прошу прощения! — крикнула она.

Он глянул на нее с любопытством, а затем почти побежал к одному из домов и захлопнул дверь перед самым ее носом. Роберта была шокирована. Затем ей стало ясно, что взъерошенная сердитая иностранка в рваных джинсах и в рубашке, запятнанной кровью, могла показаться не совсем обычным зрелищем в этой тихой деревушке. Вспомнив о Бене, она заспешила к церкви.

— Madame, — раздался голос, — je peux vous aider?[17]

Роберта повернулась и увидела пожилую даму в черном, с шалью на плечах. С морщинистой шеи на грудь свисала дешевая цепочка с маленьким распятием.

— Да, пожалуйста! Надеюсь, вы поможете мне. Я ищу здешнего священника.

Пожилая женщина с изумлением приподняла брови.

— Он живет в этом доме.

— Скажите, вашего священника зовут Паскаль Камбриель? Он никуда не уехал?

— Oui, madame, il est encore ici, — улыбнувшись беззубым ртом, ответила женщина. — Он еще тут. Меня зовут Мари-Клер. Я убираюсь в его доме.

— Вы можете отвести меня к нему? Пожалуйста. Это очень важно. Нам нужна его помощь.

Мари-Клер повела ее к коттеджу. Когда они вошли, женщина громко позвала священника.

— Mon père! У нас гостья.

В скромно обставленном доме царила уютная атмосфера теплоты и безопасности. В камине были сложены поленья и хворост, готовые для разведения вечернего огня. У чистого соснового стола стояли два деревянных стула. У дальней стены располагалась старая кушетка, накрытая одеялом. На побеленной стене висело большое распятие из черного дерева, рядом — портрет Папы Римского.

Роберта услышала скрип ступеней и неуверенные шаги на лестнице. В комнату вошел священник. Семидесятилетний Паскаль Камбриель прихрамывал из-за больной ноги и тяжело опирался на трость.

— Что я могу сделать для вас, милое дитя? — спросил он, с любопытством осматривая окровавленную одежду Роберты. — Вы ранены? Попали в аварию?

— Я не ранена, но мой друг сильно пострадал, — ответила она. — Вы отец Паскаль Камбриель?

— Да, это я.

«Благодарю Тебя, Господи!» — подумала Роберта.

— Отец, мы направлялись сюда, чтобы встретиться с вами. По пути мой друг был ранен. Он в очень плохом состоянии.

— Какая беда!

Паскаль нахмурился. Роберта торопливо прервала его:

— Я знаю, вы скажете, что его нужно показать доктору. Мне сейчас некогда объяснять почему, но мы не можем обращаться к врачам. Я надеюсь на ваше содействие.

— В любом случае у нас больше нет врача, — проворчал Паскаль, когда они вышли во двор и направились к его машине. — Доктор Башляр умер два года назад, и никто не заменил его. Молодежь не хочет переезжать в Сен-Жан. Мне грустно это говорить, но деревня вымирает.

Когда машина священника остановилась на окраине деревни, Бен уже впал в бессознательное состояние.

— Боже, он совсем плох! — Паскаль, хромая, подошел к ограде, склонился над сползшей фигурой Бена и подхватил его под руки. — Сын мой, вы слышите меня? Мадемуазель, вы должны помочь мне усадить его в машину.

Чуть позже Роберта, священник и старая Мари-Клер заботливо и осторожно перетащили Бена в гостевую спальню священника. Раненого уложили на кровать, Паскаль расстегнул его окровавленную рубашку. Приподняв затвердевшую майку и увидев рану, священник поморщился. Много лет назад ему доводилось видеть пулевые ранения, и он понимал, что пуля прошла навылет, пробив мышцу насквозь.

— Мари-Клер, будьте так любезны, принесите горячую воду, марлю и что-нибудь дезинфицирующее.

Пожилая женщина бросилась выполнять поручение. Паскаль пощупал пульс Бена.

— Пульс учащенный. Похоже на заражение крови. Я видел нечто подобное прежде.

— Это очень опасно? — побледнев, спросила Роберта.

Она прижала кулаки к бокам.

— Он поправится. Но нам понадобится микстура Арабеллы.

— Арабелла — это местная целительница?

— Это наша коза. Недавно она подхватила инфекцию копыт, и ветеринар выписал для нее антибиотики. К сожалению, у меня нет других лекарств. — Паскаль вздохнул и, взглянув на Роберту, добавил: — Мари-Клер хорошо разбирается в целебных травах. Она помогает не только мне, но и всем жителям нашей маленькой деревни. Поверьте, ваш друг попал в хорошие руки.

— Отец, я так благодарна вам за помощь!

— Я выполняю свой долг, — ответил Паскаль. — Мне нравится помогать страждущим. Когда-то давно эта комната уже была приютом для больного человека. Насколько я помню, лет пять или шесть в нашу деревню пришел раненый мужчина…

— Вы говорите о Клаусе Рейнфилде?

Паскаль отнял тампон от раны Бена и, повернувшись к Роберте, внимательно посмотрел ей в глаза.

— Он спит, — спустившись по лестнице, прошептал священник. — Давайте оставим его в покое на некоторое время.

Посвежевшая после ванны Роберта поправила платье, которое ей дала Мари-Клер.

— Еще раз спасибо за помощь, — сказала она. — Не знаю, что бы мы делали без вас…

Паскаль улыбнулся.

— Нет нужды благодарить меня. Вы, наверное, голодны, Роберта. Давайте перекусим.

Мари-Клер подала ужин: суп, домашний хлеб и стакан вина из собственных припасов Паскаля (у него имелся небольшой виноградник). Они ели молча. Единственными звуками были треск сверчков за окнами и отдаленный лай собаки. После бесконечной суеты Парижа и изнурительного феерического путешествия тишина засыпавшей деревни оглушала Роберту. Время от времени священник наклонялся, брал из корзины расколотое полено и бросал в камин.

После трапезы Мари-Клер убрала посуду со стола, попрощалась и ушла к себе. Паскаль прикурил длинную пеньковую трубку и устроился у камина в кресле-качалке. Он выключил свет, и их окутало мерцавшее сияние оранжевого пламени в камине. Священник предложил Роберте стул, стоявший напротив него.

— Я думаю, мы должны кое-что обсудить.

— Это странная история, отец Паскаль, и многое пока остается для меня загадкой. Но я постараюсь объяснить вам ситуацию, насколько смогу.

Роберта рассказала ему о задании Бена и о том, в какие опасности эта работа ввергла его. Она поделилась со священником своими страхами по поводу событий прошедших дней. Ее повествование было беспорядочным и бессвязным. Она ужасно устала, и все ее тело болело.

— Теперь я понимаю ваше нежелание встречаться с докторами, — ответил Паскаль. — Вы боитесь, что врач сообщит в полицию и вам предъявят обвинения в убийстве. — Он посмотрел на настенные часы. — Уже поздно, дитя мое. Вы утомились и должны отдохнуть. Не смотрите, что эта кушетка такая старая, на самом деле она очень удобная. Я принесу вам постельные принадлежности.

— Спасибо, отец, я действительно устала. Но если вы не против, мне хотелось бы посидеть рядом с Беном. Вдруг ему что-нибудь понадобится.

Старик коснулся ее плеча.

— Вы верный друг, если так тревожитесь о нем.

Она промолчала. Слова священника затронули ее.

— Я посижу с ним, а вы отдыхайте, — продолжил Паскаль. — Я сегодня бездельничал, так что силы у меня есть. За целый день выслушал две исповеди, раза три покормил цыплят и подоил Арабеллу, благослови Господь это милое создание.

Ту ночь священник провел у постели раненого англичанина, читая Библию при свете свечи. Бен все время метался и стонал. Около четырех утра он проснулся на миг и спросил:

— Где я?

— У друзей, Бенедикт, — ответил священник. Он погладил липкий от пота лоб Бена, и тот, успокоившись, снова заснул. — Отдыхайте. Вы в полной безопасности. Я буду молиться за вас.

35

Лежа на спине, Бен попробовал пошевелить ногами. Задача оказалась трудной. Он перемещал их понемногу, по дюйму. Растягивать раненые мышцы было очень больно. Он стиснул зубы, с огромным усилием приподнялся на локте и поставил ноги на пол. Его одежда аккуратно лежала на стуле. Он одевался почти полчаса.

Посмотрев в окно, Бен увидел деревенские крыши, холмы и дальние горы, поднимавшиеся к ясному небу. Он сердито обругал себя за то, что допустил до такого. Он с самого начала недооценивал опасность этого задания. И вот теперь Бен оказался здесь и застрял в тихой заводи Лангедока. Умирающий ребенок нуждается в помощи, а он едва может пошевелить ногами, превратившись в бесполезную обузу. Схватив свою флягу, Бен сделал большой глоток.

«Хотя бы это у меня еще получается».

Жаль, он не мог достать целую бутылку, а лучше две или три.

Вспомнив о дневнике алхимика, Бен неловко согнулся и выудил его из рюкзака. Он лег на кровать, пролистал несколько потрепанных страниц и углубился в чтение.

«3 сентября 1926 года

Неизбежное случилось: ученик бросил вызов мастеру. Сегодня Дакен поспорил со мной в лаборатории, и, пока я записываю эти строки, его слова по-прежнему звучат в моих ушах. Глаза юноши пылали огнем. Сжатые кулаки он вытянул вдоль тела.

— Я не понимаю, мастер! — выкрикнул он. — Неужели мы должны быть безжалостными эгоистами? Как вы можете скрывать столь важное знание от людей, когда оно способно принести человечеству огромную пользу? Сколько добра оно могло бы сделать для общества! Только подумайте, как оно изменило бы нашу цивилизацию!

— Нет, Николя, — настаивал я. — Это не эгоизм, а обычная осторожность. Наши находки важны, ты прав. Но они слишком опасны, чтобы раскрывать их всем. Только посвященным адептам позволено иметь такое знание.

Юноша испепелил меня сердитым взглядом.

— Тогда я не вижу в нем смысла! — вскричал он в отчаянии. — Вы уже состарились, большая часть вашей жизни прошла в поисках и опытах. И все это окажется напрасным, если вы не примените полученное знание. Если вы не используете его для улучшения мира!

— Ты слишком молод, Николя, — ответил я. — Твоя наивность не позволяет тебе понять огромный мир, которому ты хочешь помогать. Не все люди чисты сердцем. Есть и те, кто готов использовать наше знание в угоду своей алчности, ради собственных целей. Они не сделают ничего хорошего, но обратят древнюю мудрость во зло.

На столе рядом с нами лежал кожаный футляр, где хранился свиток катаров. Я поднял его и потряс над головой.

— Будучи прямым наследником этого знания, я не дам тебе превратить его в смертельное орудие. Мои предки сознавали важность наших секретов. Они сохраняли тайны любой ценой. Катары знали, какие негодяи жаждут завладеть древним знанием, и понимали, что произойдет, если премудрость попадет в чужие руки. Они отдавали свои жизни, чтобы сохранить ее…

— Мне ясны ваши мотивы, но, мастер…

Я перебил его.

— Знание, которым нам повезло обладать, — это сила, а сила — опасная вещь. Она разлагает человеческую совесть и привлекает к себе зло. Я предупреждал тебя об ответственности. Не забывай об этом! Ты поклялся, что будешь молчать. — Склонив голову, я печально добавил: — Боюсь, я открыл тебе слишком многое.

— Значит, вы не собираетесь рассказывать мне остальное? Как насчет второго великого секрета?

Я покачал головой.

— Прости, Николя. Ты слишком молод и опрометчив для такого знания. Я не могу исправить содеянного, но больше ты ничего не получишь — во всяком случае, до тех пор, пока не докажешь свою мудрость и зрелость.

Услышав эти слова, он выбежал из лаборатории. Я видел, что мой ученик был на грани слез, и понимал, что между нами произошел разрыв. Мое сердце болело… как будто в него вошел нож».

Бен услышал шаги и поднял голову. Дверь спальни тихо приоткрылась. В проеме появилось лицо Роберты.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила она, внося в комнату поднос.

Бен закрыл дневник.

— Я в порядке.

— Вот, посмотри. Я приготовила это для тебя. — Она поставила на стол чашку с дымившимся куриным супом. — Поешь, пока горячий.

— Как долго я был в забытьи?

— Два дня.

— Два дня?

Он сделал глоток из фляги и поморщился от боли в боку.

— Тебе лучше не пить. Ты на антибиотиках. — Роберта вздохнула и нахмурилась. — По крайней мере, съешь что-нибудь. Тебе нужно набраться сил.

— Наберусь. Ты не могла бы подать мне рюкзак? Там мои сигареты.

— Сейчас достану.

Она наклонилась. Бен откинулся на подушку и закрыл глаза. Перебирая вещи, Роберта выронила на пол небольшой предмет. Она подняла его и с любопытством посмотрела на маленькую фотографию в серебряной рамке. Почему этот старый потертый снимок лежал в рюкзаке? Судя по сгибам и обтрепанным краям, Бен годами носил его в бумажнике. На фотографии была изображена симпатичная девочка восьми-девяти лет, с веснушками, белокурыми волосами и сияющими голубыми глазами. Она улыбалась в камеру с выражением неподдельного счастья.

— Кто это, Бен? Какая красивая девочка.

Роберта повернулась к нему и отшатнулась от неожиданности. Бен смотрел на нее с холодной яростью. В таком состоянии она никогда прежде его не видела.

— Положи фотографию на место! — рявкнул он. — И убирайся отсюда!

Когда она спустилась по лестнице, отец Паскаль заметил ее недоумение и гнев. Положив ладонь на ее руку, священник тихо произнес:

— Порой, когда мужчине больно, он начинает сердиться и говорить слова, о которых потом горько сожалеет. Бен не хотел обидеть вас.

— Он вел себя омерзительно. И рана не может служить ему оправданием.

— Я говорил не о телесной боли, — ответил старик. — Его мучает не рана, а душевная травма. Она в его сердце. — Улыбнувшись Роберте, он ласково добавил: — Я поговорю с ним об этом.

Он вошел в комнату Бена и сел рядом с ним на краю постели. Бен лежал и смотрел в потолок, сжимая в руке флягу. Виски не помогало. Ему кое-как удалось достать сигареты. Как назло, пачка оказалась почти пустой.

— Вы не против, если я составлю вам компанию? — спросил Паскаль.

Бен покачал головой. После небольшой паузы священник мягко произнес:

— Бенедикт, Роберта рассказала мне о вашей профессии. Вы помогаете тем, кто нуждается в поддержке. Это благородная и похвальная миссия. Я тоже совершаю нечто подобное, но должен признаться, что мое служение не столь драматично и почти полностью лишено героизма. Однако задача, возложенная на меня Господом, не менее важна. Я помогаю людям облегчать их страдания. Я помогаю им обретать Бога и Его опору. В каком бы обличье Он ни приходил к ним, люди примиряются с собой.

— Вот мое примирение, отец, — приподнимая фляжку, ответил Бен.

— Вы знаете, что этого недостаточно. Спиртное не даст вам умиротворения. Оно не помогает, а чаще всего вредит. Алкоголь загоняет боль глубже — прямо в сердце. И эта боль подобна ядовитой колючке. Если ее не удалить, рана начнет гноиться, распухая и причиняя человеку ужасную боль. Ее не исцелить пенициллином, выписанным для больной козы.

Бен недобро рассмеялся.

— Возможно, вы правы. — Он подумал немного. — Настоящее умиротворение я получаю тогда, когда делаю свою работу и добиваюсь успеха.

— Вы помогли многим, — согласился Паскаль. — Но когда вы пьете, вы разрушаете себя. Алкоголь — это ложный друг. И разве боль не возвращается к вам, когда радость от выполненной работы тускнеет? Разве мука не становится еще сильнее?

Бен промолчал.

— Я думаю, вы знаете ответ, — подытожил Паскаль.

— Послушайте, — сказал Бен, — я благодарен вам за все, что вы сделали. Но проповеди меня не интересуют. Когда-то давно я верил в Бога, теперь вера угасла. При всем моем уважении к вам, отец, вы зря тратили силы, если пришли поучать меня.

Какое-то время они сидели в полном молчании. Затем, глядя в сторону, Паскаль спросил:

— Кто такая Рут?

Бен бросил на него сердитый взгляд.

— Вам рассказала Роберта? Это маленькая девочка, она умирает от рака. Внучка моего клиента, которую я пытаюсь спасти… если еще не поздно.

— Нет, Бенедикт, я имею в виду другую Рут. Кто она? Рут из ваших снов…

Бен почувствовал, что кровь в его жилах заледенела. Сердце громко застучало. Проглотив комок в горле, он хрипло произнес:

— Я не знаю, о ком вы говорите. В моих снах нет никого с таким именем.

— Если бы вы посидели две ночи у постели человека, когда он бредит, вам открылось бы многое, — сказал Паскаль. — В том числе и то, о чем он не хочет говорить открыто. Бен, я знаю ваш секрет. Кем вам приходится Рут? Что с ней случилось?

Бен глубоко вздохнул и снова поднял фляжку к пересохшим губам.

— Почему вы не хотите принять мою помощь? — мягко спросил Паскаль. — Разделите со мной вашу тяжкую ношу.

После долгого молчания Бен начал говорить, тихо и почти механически. Его глаза были устремлены в пространство, пока он снова — в миллионный раз — представлял в уме знакомые образы.

— Мне было тогда шестнадцать лет, а ей, моей сестре, только девять. Несмотря на разницу в возрасте, мы были по-настоящему родственными душами. Я никогда в жизни не чувствовал такой близости к другому человеку. Рут была единственной, кого я любил всем сердцем. — Его лицо исказилось злой усмешкой. — Вы бы видели ее, отец! Она просто светилась, как солнце. Этот ангельский образ заставил меня поверить в Творца. Возможно, вы удивитесь, но когда-то я хотел стать священником.

Паскаль внимательно слушал.

— Продолжайте, сын мой.

— Мои родители взяли нас с собой в отпуск в Северную Африку. Мы прилетели в Марокко и остановились в отеле. Через несколько дней родители решили поехать в другой город, осматривать какой-то музей. Они оставили Рут на моем попечении. Отец попросил, чтобы мы не покидали отеля.

Бен сделал паузу и прикурил последнюю сигарету.

— С нами отдыхала еще одна семья из Европы — супружеская пара с дочерью моего возраста. Эта милая девушка очаровала меня. Ее звали Дженни. И вот Дженни захотела пойти на рынок. Я отговаривал ее, ведь меня просили никуда не уходить и присматривать за сестрой. Но Дженни предложила взять Рут с собой. Она обещала поцеловать меня, если я выполню ее просьбу. Я проявил непростительную слабость, и мы пошли на рынок. Марокканский базар, или соук, как его называют, был переполнен людьми. Мы бродили среди скопища ларьков и палаток по узким проходам в гуще толпы. Я был ошеломлен восточной музыкой, непривычными запахами и странными зрелищами.

— Много лет назад во время войны мне довелось побывать в Алжире, — кивнул Паскаль. — Для европейцев это очень странный мир.

— Меня переполняло счастье, — продолжил Бен. — Рут и Дженни смеялись и с восторгом осматривали торговые ряды. Там были благовония, браслеты и бусы. Дженни захотела купить серебряную шкатулку, чтобы хранить в ней свои украшения. У нее не хватало денег, поэтому я решил расплатиться с торговцем сам. Выпустив руку сестры, я повернулся к ней спиной… Всего лишь на мгновение. Получив подарок, Дженни обняла меня.

Бен снова замолчал. У него пересохло горло. Он хотел приложиться к фляге, но Паскаль мягко перехватил его руку.

— Давайте оставим на время ложных друзей.

Бен кивнул и с трудом сглотнул слюну.

— Я не знаю, как это случилось. Все произошло очень быстро. Я отвел глаза от Рут лишь на пару секунд. И она… исчезла. — Он пожал плечами. — Просто исчезла, и все.

Ему казалось, что его сердце раздулось, как огромный пузырь. Еще немного, и оно бы взорвалось. Бен сжал руками голову и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону.

— Ее уже не было рядом. Я не слышал ни крика, ни плача. Я ничего не заметил. Ничто вокруг не изменилось, словно я видел кошмарный сон… И словно Рут никогда не существовало.

— Она ведь не просто ушла.

— Нет. Похищение детей считается там прибыльным делом. Этим занимаются опытные профессионалы. Мои родители сделали все, что было возможно, они подключили полицию, сотрудников консульства и частных детективов. Поиски длились несколько месяцев. Но они не нашли никаких следов.

Пузырь взорвался. После двух десятков лет, когда Бен запрещал себе вспоминать об этом, переживания вернулись. Что-то пронзило его изнутри — как огромный поток, хлынувший наружу. Он не плакал долгие годы, если не считать кошмарных снов.

— Конечно, вся вина лежит на мне. Я отвернулся от человека, которого боготворил. Я предал свою сестру за поцелуй легкомысленной девушки.

— И с тех пор вы никого не любили, — произнес Паскаль.

Это был не вопрос, а констатация факта.

— Я больше не знаю, как любить, — немного успокоившись, ответил Бен. — Мне даже трудно вспомнить, когда в последний раз я чувствовал себя счастливым человеком. Все радости забылись. Наверное, внутри я уже умер.

— Нет, Бенедикт. Бог не покинул тебя. А значит, радость вернется.

— Бог такой же предательский друг, как и виски.

— Вы просто потеряли веру.

— Я пытался сохранить ее. Первое время я каждый день молился о том, чтобы Рут нашлась. Я молил об искуплении. Мне было ясно, что Бог не слушает мои увещевания, но вера заставляла меня повторять эти бесплодные молитвы. Мать не простила меня. После нашего возвращения в Англию она не выносила моего присутствия: не прикасалась ко мне, не говорила со мной, не отвечала на мои вопросы. Я не виню ее — она впала в глубокую депрессию. Однажды дверь ее спальни оказалась заперта; мы кричали, стучали, но мать не отвечала. Она приняла смертельную дозу снотворного. Мне было тогда восемнадцать, я только что начал изучать теологию.

Священник печально кивнул.

— А ваш отец?

— После исчезновения Рут его жизнь пошла под откос, а смерть матери ухудшила ситуацию. Меня утешало лишь то, что он простил меня. Во всяком случае, я так думал. — Бен тяжело вздохнул. — Однажды я приехал домой на каникулы. Мне что-то понадобилось в его кабинете — кажется, бумага. Отца дома не было. И я случайно нашел его дневник.

— Вы прочитали его?

— Да. И узнал, что он на самом деле думал обо мне. Истина заключалась в том, что он меня ненавидел. Отец винил меня во всех несчастьях и желал мне смерти. В дневнике он писал, что я не достоин жизни после того, что принес в нашу семью… После такого я уже не мог вернуться в университет. Я потерял интерес ко всему на свете. Через несколько месяцев отец скоропостижно скончался.

— Чем вы занимались после его смерти?

— Я не помню, что делал в первый год. Бездельничал, пытался развлекаться, много пил. Однажды я вернулся домой, привел дела отца в порядок и продал семейный особняк. Взял с собой Винни, нашу домохозяйку, и переехал в Ирландию, затем вступил в армию — потому что не придумал ничего лучшего. Там я смог заместить свою злость и ненависть к себе обучением и дисциплиной. Я стал хорошим солдатом. Вскоре начальство разглядело во мне определенные таланты: я мог планировать и выполнять задания, требовавшие особого… отношения к жизни. Армия нашла для меня применение. Я участвовал во множестве боевых операций, о чем не хотел бы сейчас говорить.

Бен замолчал, и его память вдруг заполнилась образами, звуками и запахами из прошлой жизни. Он встряхнул головой, избавляясь от них.

— Мое пристрастие к спиртному усилилось. Это превратилось в большую проблему, и мне пришлось оставить армию. Я вернулся домой и попытался организовать свою жизнь. Через некоторое время мне предложили дело: найти пропавшего подростка, которому промыли мозги в какой-то секте на юге Италии. Когда я приехал туда и отыскал его, мне стало понятно, чем я хочу заниматься. — Он посмотрел на Паскаля. — Это было шесть лет назад.

— Вы поняли, что поиски пропавших людей и возвращение их в семьи помогут вам исцелить душевную рану от потери Рут?

— Да. Каждый раз, когда я успешно справлялся с заданием, меня буквально тянуло к следующей работе. Это похоже на одержимость.

Паскаль улыбнулся.

— Вы пережили большое горе. Я рад, что вы доверились мне и рассказали о своей судьбе. Доверие, Бенедикт, исцеляет душу. Доверие и время.

— Увы, время меня не излечило, — ответил Бен. — Хотя боль и притупилась, она ушла куда-то вглубь.

— Вам кажется, если вы найдете лекарство для этой маленькой девочки, вы избавитесь от демона вины?

— Иначе я не взялся бы за это задание.

— Надеюсь, вы добьетесь успеха и тем самым поможете себе и ребенку. Но я верю, что истинное исцеление и истинный мир придут из глубины вашего сердца. Вам нужно научиться доверять другим людям, открываться им и находить любовь внутри себя. Только тогда ваши раны действительно исцелятся.

— С чего мне начать?

— Вы уже встали на правильный путь, открыв мне свою тайну. Нельзя найти спасение, похоронив все личные воспоминания и чувства. Удалять яд из раны больно, в такие моменты мы сталкиваемся лицом к лицу с безжалостным демоном зла. Но как только вы изгоните яд из сердца, у вас появится возможность освободиться.

Бен незаметно прокрался в деревенскую церковь, благо дверь не запиралась даже на ночь. Его ноги все еще дрожали от слабости. Воск со свечи капал на руку, пока он медленно шел по проходу. Тени метались вокруг него в пустом безмолвном здании. Он упал на колени перед алтарем, и свет свечи засиял на белой статуе Христа, возвышавшейся над ним. Склонив голову, Бен начал молиться.

Люк Симон двигался за преступником на юг. Отыскать следы было несложно — путь устилали гильзы и трупы.

Фермер в Ле-Пуи известил полицию о выстрелах и двух машинах, устроивших гонки на сельских дорогах центральной части Франции. Когда оперативная группа прибыла на поле, где состоялась перестрелка, жандармы обнаружили трех мертвецов, две разбитые и расстрелянные в хлам машины, оружие и множество гильз. Оба автомобиля не были зарегистрированы, а «БМВ» оказался угнанным пару дней назад в Лионе.

Еще более интересно было то, что в салоне желтого «пежо» с парижскими номерами криминалисты обнаружили отпечатки Роберты Райдер. Среди предметов, найденных в грязи и траве, оказался пустой магазин от девятимиллиметрового браунинга. Гильзы, валявшиеся около «пежо», соответствовали патрону, который подобрали в лимузине у переезда, на месте несостоявшегося убийства.

С тем же успехом Бен Хоуп мог вырезать свое имя на ближайшем дереве.

36

Институт Леграна, три месяца назад

— Ах, мерзавец! Джул, ты только посмотри. Он снова это сделал!

Обитая войлоком палата была испачкана кровью. Когда два санитара психиатрического отделения вошли в небольшую кубическую комнату, Клаус Рейнфилд вскинул голову и прикрыл руками строчки, написанные кровью. Он походил на ребенка, пойманного за каким-то запрещенным занятием. На его худом лице появилась кривая усмешка. Санитары увидели, что он выбил себе еще два зуба. Разорвав пижаму и вскрыв обломком зуба старые раны, больной обновил причудливый рисунок на груди.

— Пора увеличивать дозу, — проворчал дежурный санитар, когда Рейнфилда вывели из палаты. — Вызови уборщиц, — велел он помощнику. — Отведи этого придурка в больничку. Пусть ему сделают укол диазепама и переоденут в чистую одежду. Проследи, чтобы его ногти коротко остригли. Через пару часов к нему придет посетительница.

— Снова та итальянка?

При этих словах Рейнфилд оживился.

— Анна! — пропел он тонким голосом. — Анна мне нравится. Анна мой друг. — Он плюнул в санитаров. — Ненавижу вас!

Через два часа, уже покорный и тихий, Клаус Рейнфилд сидел в комнате для посетителей. Это помещение в институте Леграна использовали для визитов к опасным пациентам. Время от времени им позволяли видеться с родными и близкими — в присутствии санитаров, естественно. Меблировка была простой: один стол и два стула, привинченные к полу. С каждой стороны по санитару, и еще один стоял сзади, держа наготове наполненный шприц — на всякий случай, для подстраховки. Доктор Легран, глава института, наблюдал за встречами через стекло, замаскированное под зеркало.

Рейнфилда переодели в свежую пижаму и чистый халат, испачканные вещи отправили в стирку. Брешь в зубах промыли от крови. Его смирное поведение объяснялось не только психотропными лекарствами, которые ему вкололи час назад, но и странным умиротворяющим воздействием, которое оказывала на него Анна Манзини — единственная постоянная посетительница Рейнфилда. Как обычно, больной сжимал в руках исписанный каракулями блокнот.

Анна Манзини вошла в комнату в сопровождении санитара. В один миг строгая стерильная атмосфера помещения была заполнена запахом ее духов и ощущением ее чарующего присутствия. При виде Анны Рейнфилд засиял от счастья.

— Привет, Клаус. — Она улыбнулась и села напротив него. — Как ты чувствуешь себя сегодня?

Санитары не уставали удивляться тому, как их вечно возбужденный и невменяемый пациент стихал в присутствии этой красивой и доброжелательной итальянки. Она вела себя спокойно и мягко, никогда не раздражала Рейнфилда, ничего не требовала от него. Большую часть визита он сидел молча, покачиваясь на стуле с полузакрытыми глазами. Его длинная костлявая рука покоилась в ее ладонях. Сначала санитары тревожились и не могли позволить физические контакты с больным, но Анна уговорила их, и они решили, что ничего плохого не случится.

Когда Рейнфилд начинал говорить, он все время бормотал одни и те же слова. Это были фразы на исковерканной латыни, перемешенные с буквами и цифрами. Повторяя их, он настойчиво загибал пальцы, как будто что-то пересчитывал. Иногда, с небольшим нежным принуждением, Анна заставляла его говорить более связно. Он тихо беседовал с ней о чем-то таком, чего санитары не понимали, затем снова переходил на бессмысленное бормотание и постепенно затихал. Больной тихо сидел и любовался улыбкой Анны. Эти мгновения настолько благотворно действовали для него, что санитары считали их частью лечебной программы.

Сегодняшний пятый визит ничем не отличался от прежних. Рейнфилд мирно сидел, поглаживая руку Анны. Внезапно он раскрыл свой блокнот и тихим ломающимся голосом по-немецки стал повторять числовую последовательность:

— Эн-шесть, Е-четыре, И-двадцать шесть, А-одиннадцать, Е-пятнадцать.

— О чем ты хочешь сказать нам, Клаус? — с терпеливой нежностью спросила Анна.

Доктор Легран, наблюдавший эту сцену через стекло, нахмурился. Он посмотрел на часы и вошел в комнату для посетителей через вторую дверь.

— Анна, рад вас видеть, — лучась улыбкой, приветствовал он гостью. Потом повернулся к санитарам и резко взмахнул рукой. — Я думаю, на сегодня достаточно. Не будем утомлять пациента.

Увидев Леграна, Рейнфилд закричал и закрыл голову костлявыми руками. Клаус упал со стула на пол, и, когда Анна поднялась, чтобы уйти, он пополз к ней, громко визжа от страха, а затем схватил ее за лодыжки. Санитары оттащили безумного к двери и, выкрутив ему руки за спину, повели обратно в палату. Опечаленная итальянка с горечью смотрела ему вслед.

— Почему он так боится вас, Эдуард? — спросила Анна, когда они с Леграном вышли в коридор.

— Не знаю, — с улыбкой ответил доктор. — Нам ничего не известно о прошлом Рейнфилда. Его реакция на меня может быть вызвана воспоминанием о каком-то травматическом событии. Возможно, я напоминаю ему того, кто обижал его, — например, жестокого отца или родственника. Это обычное явление.

Она печально покачала головой.

— Наверное, вы правы. Иначе как объяснить его испуг?

— Анна, я тут подумал… Если вы свободны сегодня вечером, как насчет ужина? Я знаю прекрасный рыбный ресторан в Монпелье. Для нас поймают морского окуня. Я заеду за вами около семи?

Он погладил пальцами ее ладонь. Анна отстранила его руку.

— Прошу вас, Эдуард. Я же сказала вам, что еще не готова… Отложим ужин до следующей встречи.

— Простите меня. — Легран убрал руки за спину. — Я понимаю. Извините.

Когда Анна вышла из здания и направилась к своему «альфа-ромео», доктор наблюдал за ней из окна. Она в третий раз отвергла его предложение. Что происходит? Почему он ей не мил? Другие женщины вели себя иначе. Казалось, Анна не желала, чтобы он прикасался к ней. Она холодно принимала его ухаживания, но в то же время позволяла Рейнфилду часами гладить ее руку. Легран отвернулся от окна и поднял трубку телефона.

— Полетт, посмотрите, пожалуйста, доктор Делавинье уже осмотрел пациентов? Меня интересует Клаус Рейнфилд… Доктор еще не заходил к нему? Прекрасно. Позвоните ему и скажите, что я сам проведу с Рейнфилдом сеанс терапии… Да, все верно… Спасибо, Полетт.

Вернувшись в свою обитую войлоком палату, Рейнфилд думал об Анне и мечтательно мурлыкал себе что-то под нос. Внезапно в коридоре зазвенели ключи и дверь открылась. Он услышал знакомый голос:

— Оставьте нас наедине.

Рейнфилд съежился. Когда доктор Легран вошел в палату и тихо закрыл за собой дверь, глаза безумца расширились от страха.

Доктор направился к нему. Рейнфилд пятился задом, пока не втиснулся в угол. Психиатр с улыбкой наклонился над ним.

— Здравствуй, дружок, — произнес он тихим голосом.

Затем доктор отвел ногу назад и с размаху ударил Рейнфилда в живот. Тот согнулся пополам и, задыхаясь от боли, беспомощно вытянул руку вперед. Легран нанес второй удар. Он бил безумца снова и снова, а Клаус Рейнфилд только плакал и скулил. Теряя сознание под градом ударов, он понял, что должен умереть — чем быстрее, тем лучше.

37

На третий день Бен настолько окреп, что смог спуститься по лестнице и выйти во двор, чтобы погреться в лучах осеннего полуденного солнца. Он увидел Роберту, которая кормила кур и делала вид, что не замечает его. Она не разговаривала с ним уже вторые сутки. Бен горько сожалел о том, что обидел ее. Сев на крыльцо и поставив рядом кружку с травяным чаем, который Мари-Клер приготовила для него, он раскрыл дневник Фулканелли.

«19 сентября 1926 года

Я действительно начинаю сожалеть о том, что доверился Дакену. Я пишу эти строки с тяжелым сердцем, так как знаю теперь, какую глупость совершил. Меня утешает лишь то, что я открыл ему не все знания, полученные из артефактов катаров.

Вчера мои худшие опасения нашли подтверждение. Вопреки своим принципам и к моему величайшему стыду, я нанял сыщика Коро — осторожного и достойного уважения человека. Отныне он следит за моим учеником и докладывает мне о его перемещениях и встречах. Оказалось, что Николя уже некоторое время является членом парижского общества так называемых „Дозорных“. Их цель заключается в улучшении репутации алхимической традиции, которая подвергается в обществе жесткой и несправедливой критике. На ежемесячных встречах в апартаментах, расположенных над эзотерическим книжным магазином Шакорнака, они обсуждают, как можно привнести в современную науку плоды алхимического знания. Они хотят использовать знания во благо человечества. Для такого молодого человека, как Николя, эти люди выглядят поборниками светлого будущего и фундаментом новой эры. Его разочаровывает пропасть между их прогрессивными взглядами на алхимию и моим архаическим, по его мнению, недоверчивым отношением к распространению древней мудрости.

Такую пылкость и юношескую искренность нельзя порицать. Но сведения, которые Коро сообщил мне, породили у меня великую тревогу. В обществе „Дозорных“ Никола нашел нового друга. Об этом человеке мне известно лишь то, что его зовут Рудольф и он увлекается оккультизмом. Говорят, он родился в Египте, поэтому его в шутку окрестили Александрийцем. Коро несколько раз наблюдал за моим учеником и этим Рудольфом. Обычно они встречаются в кафе и ведут долгие беседы. Вчера он последовал за ними в дорогой ресторан и подслушал их беседу на террасе. Рудольф поил Николя шампанским, он наливал моему ученику бокал за бокалом, желая развязать ему язык. Коро сидел за соседним столиком и тайком записывал их разговор.

— Ты совершенно прав, — говорил Рудольф. — Если Фулканелли верит в силу этой науки, он не должен мешать тебе, потому что ты — одна из его ярчайших звезд.

Он снова наполнил бокал Николя до краев.

— Я не привык к такой роскошной жизни, — смущенно заметил мой ученик.

— Когда-нибудь ты сделаешь свою жизнь настолько роскошной, насколько сам пожелаешь, — ответил Рудольф.

Николя нахмурился.

— Мне не нужна известность и слава. Я просто хочу использовать мое знание на благо людей. Вот почему я не понимаю мастера Фулканелли. Он считает, что такая помощь поставит мир на грань беды.

— Твоя бескорыстность, Николя, похвальна, — сказал Рудольф. — И я решил помочь тебе. У меня есть связи с влиятельными людьми.

— Правда? Но мне придется нарушить клятву. Я дал слово хранить доверенные мне тайны. Знаешь, я часто думаю об этом… И никак не могу принять решение.

— Доверься своим чувствам, — произнес Рудольф. — Учитель не имеет права удерживать тебя от великих свершений. Ты должен выполнить свое предназначение!

— Мое предназначение… — повторил Николя.

— Я восхищаюсь людьми, отмеченными судьбой, — с улыбкой продолжил Рудольф. — Это очень редкая порода. За всю жизнь я встретил только двоих таких — тебя и еще одного человека, который разделяет те же идеалы. — Немец разлил остатки шампанского. — Он визионер. Я рассказал ему о тебе, Николя, и он предрек, что ты сыграешь важную роль в построении чудесного будущего для человечества. Однажды я познакомлю тебя с ним.

Николя выпил шампанское и поставил бокал на стол. Он глубоко вздохнул.

— Хорошо. Я принял решение. Я поделюсь с тобой своими знаниями. Это будет мой первый взнос в копилку истории.

— Я польщен, — ответил Рудольф.

Николя пригнулся к нему.

— Если бы ты только знал, как долго я мечтал о товарище, с которым можно говорить об алхимии! Древний манускрипт катаров описывает два важных секрета. Но документ зашифрован. Мой мастер нашел его на юге, в руинах древнего замка.

— Он раскрыл тебе эти секреты? — настороженно спросил Рудольф.

— Фулканелли показал мне один из них. Я сам увидел его силу. Это нечто потрясающее! Я владею всей методологией. Знаю, как использовать ее, и могу обучить тебя.

— А что насчет второго секрета?

— Он дает еще более невероятные возможности, — ответил Николя. — Но тут возникла проблема: мастер отказывается открывать мне это знание.

Рудольф положил ладонь на плечо Николя.

— Я уверен, со временем ты узнаешь его, — сказал он. — Слушай, почему бы тебе не рассказать мне о первом секрете? Давай продолжим разговор у меня дома».

Бен отложил дневник в сторону. Кто этот Александриец? Что Дакен рассказал ему? И о каком визионере говорил Рудольф? Возможно, еще один какой-то чудак, похожий на Гастона Клемана. Бен пролистал несколько страниц и обнаружил, что последняя часть дневника была повреждена грибком и сыростью. Не хватало около дюжины страниц. С большим трудом он прочитал последнюю запись в дневнике. Скорее всего, слова были написаны перед таинственным исчезновением Фулканелли.

«23 декабря 1926 года

Все потеряно. Моя любимая жена Кристина убита. Предатель Дакен отдал древнее знание в руки Александрийца. Боже, прости меня за то, что я позволил этому случиться! Меня беспокоит не столько моя жизнь, сколько ближайшее будущее человечества. Зло, которое эти люди могут навлечь на мир, невообразимо.

Мне необходимо исчезнуть. Я немедленно отбываю из Парижа вместе с Иветтой, моей дорогой дочерью. Она — это все, что у меня теперь осталось. Материалы исследований я передам на хранение моему верному Жаку Клеману. Я предупредил его, что он тоже должен предпринять меры предосторожности. Что касается меня, я уже никогда не вернусь».

Вот оно как! Очевидно, предательство Дакена привело к несчастью и к охоте за артефактами Фулканелли. Вероятно, главная опасность исходила от таинственного Рудольфа — Александрийца. Неужели он убил жену алхимика? И, что самое главное, куда Фулканелли уехал после предательства Николя? Он так спешил покинуть Париж, что даже забыл свой дневник.

— Прекрасный день. Вы не против, если я составлю вам компанию?

Знакомый голос вывел Бена из задумчивости.

— Здравствуйте, отец Паскаль.

Он закрыл блокнот. Священник сел рядом с ним и налил стакан воды из глиняного кувшина.

— Сегодня вы выглядите лучше, мой друг.

— Спасибо. Я чувствую себя неплохо.

— Вот и хорошо, — с улыбкой ответил Паскаль. — Вчера вы оказали мне честь, доверившись мне и рассказав о своей тайне. О ней, естественно, от меня никто не узнает.

Он помолчал несколько секунд.

— Теперь моя очередь открыть вам маленький секрет.

— Вряд ли мне удастся оказать вам равноценную поддержку, — отозвался Бен.

— Тем не менее я думаю, что мой секрет заинтересует вас. В любом случае он связан с вашим делом.

— Каким образом?

— Вы приехали сюда, чтобы выйти на след Клауса Рейнфилда, верно? Роберта рассказала мне о ваших планах.

— Вам известно, где он?

Паскаль кивнул.

— Но позвольте мне начать сначала. Если вы искали информацию о Рейнфилде, то уже знаете, как именно я наткнулся на несчастного беднягу.

— Эта история попала в выпуски новостей.

— Он показался мне абсолютным безумцем, — печально продолжил Паскаль. — Когда я увидел ужасные порезы на его теле и понял, что он сделал их сам, у меня возникла мысль о сатанизме и происках дьявола. — Священник автоматически перекрестился, коснувшись пальцами лба, груди и плеч. — Наверное, вы знаете, что я ухаживал за ним, пока его не забрали и не поместили в институт.

— Куда его забрали? В какой институт?

— Не забывайте, Бенедикт, что терпение — великая добродетель. Я дойду до этого. Позвольте мне продолжить… В истории Рейнфилда есть нечто такое, чего вы не знаете, и никто не знает, кроме меня. Он наносил себе ужасные порезы особым инструментом. В этом, собственно, и заключается мой секрет.

Его взгляд затуманился от воспоминаний.

— Рейнфилд появился здесь в ненастный вечер. В тот день разразилась гроза. Хлынул ливень. Увидев его, я пошел за ним в лес. Вон туда. — Священник указал рукой на стену деревьев. — У него был нож. Точнее, кинжал особого вида. Я подумал, что он собирается убить меня. Но этот несчастный безумец начал резать себя. Я тогда еще не знал, что он сошел с ума. В любом случае, Рейнфилд рухнул на землю. Я с трудом дотащил его до своего дома. Тем вечером мы сделали все, что смогли, чтобы облегчить его страдания. Представители власти приехали только на следующее утро. Они забрали его и увезли с собой. А чуть позже я вспомнил о кинжале, который он выронил в лесу. Я вернулся туда и нашел его среди листвы.

Паскаль сделал паузу.

— Мне кажется, это средневековый кинжал, хотя он прекрасно сохранился. Ножны сделаны в виде распятия, они как бы маскируют лезвие. На них изображено много странных символов. На клинке также имеются рисунки. Я был потрясен, когда понял, что эти символы Рейнфилд вырезал на своей груди.

Бен узнал по описанию золотой крест, о котором упоминал Гастон Клеман. Крест Фулканелли!

— Что случилось с кинжалом? — спросил он. — Вы отдали его полиции?

— Нет, хотя и стыжусь теперь этого, — ответил Паскаль. — Они не проводили никакого расследования. Никто не спрашивал меня, чем Рейнфилд наносил себе раны. Полиция записала только общие детали. Поэтому я оставил кинжал у себя. Видите ли, я питаю слабость к старым религиозным предметам. Крест стал лучшим экспонатом моей коллекции.

— Вы позволите мне взглянуть на него?

— Да, конечно, — кивнул Паскаль. — Но сначала закончу рассказ. Примерно через пять месяцев после инцидента с Рейнфилдом ко мне приехал очень необычный и важный человек: епископ Усберти из Ватикана. Он расспрашивал меня о Рейнфилде, о его безумии, о ранах и рисунках на теле несчастного, а также о его словах. Кроме прочего, епископ интересовался вещами, которые Рейнфилд имел при себе. Ему хотелось знать, не нашел ли я чего-нибудь странного. Он не сказал об этом прямо, но я понял, что его интересовал кинжал. Пусть Господь простит меня, но я не стал откровенничать с Усберти. Крест так очаровал меня своей красотой, что я, как глупый и жадный ребенок, решил оставить его себе. К тому же что-то в словах епископа напугало меня, один его вид вызывал тревогу. Он хорошо скрывал свои чувства, но я видел в его глазах алчность и злобу. Он что-то искал. Епископ спрашивал меня, не было ли у безумца каких-нибудь свитков или документов. Он несколько раз упоминал о манускрипте. Да-да! Манускрипт! Он вновь и вновь повторял это слово.

Бен вскинул голову.

— Он что-нибудь рассказал вам о нем?

— Очень туманно. Мне думается, епископ намеренно уклонился от ответа, когда я спросил его, какого рода манускрипт он ищет. И он все время юлил, скрывая свой интерес. Такая манера поведения показалась мне очень неприятной и странной.

— А у Рейнфилда была при себе рукопись? — спросил Бен, пытаясь обуздать нараставшее нетерпение.

— Да, — чуть помедлив, ответил Паскаль. — У него было нечто подобное. Но… Мне очень жаль…

Бен напряженно ждал. Две секунды показались вечностью, и наконец Паскаль продолжил:

— После того как они забрали Рейнфилда, я вернулся за кинжалом и нашел среди листвы промокшие останки того, что походило на древний свиток. Наверное, эти части манускрипта выпали из его оборванной одежды. Они увязли в грязи, когда он упал. Дождь почти уничтожил их… Чернила расплылись и частично смылись. Я разобрал какие-то рисунки и надписи на клочках. Предположив, что это ценный документ, я попытался собирать обрывки в надежде вернуть их законному владельцу, но бумага буквально расползалась в руках. Я принес то, что осталось, домой, однако спасти документ было уже невозможно. Поэтому я выбросил обрывки.

Бен опечалился. Если Рейнфилд имел при себе манускрипт Фулканелли, все его усилия оказались напрасными.

— Я не рассказал епископу о документе, — продолжил Паскаль. — Не знаю почему, но я испытывал животный страх перед ним. И интуиция подсказала мне, что лучше скрыть от него истину. — Священник покачал головой. — Хотя я знал, что о Рейнфилде вспомнят. Я предчувствовал, что кто-то будет разыскивать его и придет ко мне с расспросами.

— А где теперь Рейнфилд? — спросил Бен. — Вы знаете, где он? Я хотел бы пообщаться с ним.

Паскаль вздохнул.

— Боюсь, это невозможно.

— Почему?

— Потому что он умер. Пусть его душа покоится с миром.

— Умер?

— Да, около двух месяцев назад.

— Откуда вам это известно?

— Пока вы лежали в горячке, я позвонил в институт Леграна — психиатрическую лечебницу близ Лимо, где Рейнфилд провел последние годы. К сожалению, мы опоздали. Мне сказали, что несчастный покончил с собой в ужасной манере.

— Вот, значит, как! — прошептал Бен.

— Бенедикт, я начал с плохих новостей, но у меня есть для вас и хорошие вести, — похлопав его по плечу, произнес священник. — Я побеседовал с директором института и спросил, не приезжали ли к Рейнфилду родственники. Или, возможно, кто-то познакомился с ним во время его пребывания в лечебнице. Мне ответили, что никому в институте Леграна не удалось пробиться сквозь скорлупу его безумия. Он ни с кем не общался, не заводил каких-либо дружеских связей, вел себя вспыльчиво и агрессивно. Но в последние месяцы его иногда навещала экстравагантная иностранка. По непонятной причине ее визиты успокаивали Рейнфилда, и ей удавалось даже беседовать с ним, как с нормальным человеком. Директор института сообщил мне, что санитары просто не понимали, о чем она говорила с больным. Вот я и думаю, Бенедикт, что эта женщина может дать вам какую-нибудь полезную информацию.

— Где я ее найду? Вы узнали ее имя?

— Я оставил в лечебнице номер своего телефона и попросил передать той даме, что отец Камбриель хотел бы поговорить с ней о Клаусе Рейнфилде.

— Могу поспорить, что она не позвонила, — мрачно проворчал Бен.

— Доверие является второй добродетелью, о которой мы рассуждали вчера вечером. И именно его вам не хватает. Анна Манзини, так зовут эту женщину, позвонила мне сегодня утром, пока вы с Робертой еще спали. Она писательница и историк, если я правильно понял. Эта женщина снимает виллу в нескольких километрах отсюда. Анна с удовольствием встретится с вами, и, если вы захотите нанести ей визит, она будет ожидать вас завтра после обеда. Вы можете воспользоваться моей машиной.

Священник вернул ему почти угасшую надежду. Бен приободрился.

— Отец, вы святой человек.

— Вряд ли, — с усмешкой ответил Паскаль. — Святой не стал бы красть золотое распятие и лгать епископу из Ватикана.

— Даже святых искушает дьявол, — с лукавой улыбкой заметил Бен.

— Верно, но они должны сопротивляться, — засмеявшись, сказал Паскаль. — В отличие от такого старого дурня, как я. Теперь мы можем взглянуть на кинжал. Давайте позовем Роберту. Наверное, она тоже захочет посмотреть? — Священник нахмурился и повернулся к Бену. — Надеюсь, вы не скажете ей, что я украл его у Рейнфилда?

— Не беспокойтесь, отец. Я сохраню вашу тайну надежно, как в банковском сейфе.

— Какой он красивый! — восхитилась Роберта.

Ее настроение улучшилось после того, как Бен извинился перед ней за грубые слова. Роберта поняла, что с фотографией в серебряной рамке были связаны какие-то болезненные воспоминания, и она как бы прикоснулась к его обнаженному нерву. Но Бен заметно изменился после разговора со священником. Она украдкой посмотрела на него.

Бен вертел кинжал в руках, восхищаясь одним из бесценных артефактов Фулканелли. Пока значение креста оставалось для него загадкой, и дневник не давал ему никаких подсказок. Крест достигал в длину восемнадцати дюймов. Когда клинок входил в ножны, он выглядел, как изысканно украшенное распятие. Вокруг ножен обвивалась золотая змея с крохотными рубиновыми глазками — кадуцей, древний символ. Голова рептилии располагалась на вершине ножен и служила затвором клинка — правда, задвижка уже треснула и едва держалась. Схватив крест за верхнюю часть, как за рукоятку, и нажав большим пальцем на задвижку, можно было извлечь из ножен блестящий двенадцатидюймовый клинок. На узком остром лезвии из прочной стали виднелись странные символы, выгравированные тонкими и точными линиями.

Бен взвесил оружие на ладони. Вряд ли кто-то в прошлом ожидал, что божий человек внезапно вытащит замаскированный кинжал. Это было дьявольски циничное или, возможно, очень практичное изобретение. Кинжал прекрасно воплощал в себе суть средневековой религии. С одной стороны, вам полагалось помнить о священнике, который может ударить вас сзади кинжалом; с другой стороны, церковники позаботились о собственной безопасности. Судя по тому, что Бен узнал об отношении церкви к алхимии, владелец этого креста принадлежал ко второй категории людей.

Паскаль указал на лезвие.

— Вот этот знак Рейнфилд вырезал у себя на груди. Вероятно, он освежал его снова и снова, потому что на коже проступал узор из шрамов.

Он передернул плечами.

Этот символ представлял собой узор из двух пересекавшихся кругов — один над другим. В верхний круг была вписана шестиконечная звезда, и каждый ее конец касался окружности. В нижнем виднелась пятиконечная звезда, или пентаграмма. Так как круги пересекались, две звезды смыкались. Тонкие перекрестные линии собирались в центре любопытной геометрической фигуры. Бен с интересом осмотрел ее. Был ли в этом какой-то смысл? Звезда определенно что-то значила для Клауса Рейнфилда.

— Роберта, есть какие-нибудь идеи?

Она внимательно разглядывала рисунок.

— Трудно сказать. Алхимический символизм иногда так усложнен и закодирован, что его просто невозможно разгадать. Древние ученые как будто бросают вам вызов и дразнят скудной информацией, а вы не знаете, куда идти и где искать подсказки. Алхимики были одержимы секретностью своих знаний.

Бен усмехнулся, подумав: «Будем надеяться, что их тайны достойны поисков».

— Может быть, Анна Манзини прольет свет на эти узоры, — сказал он вслух. — Кто знает, вдруг Рейнфилд разъяснил ей значения кругов.

— Если он сам его понимал.

— У тебя есть идеи получше?

Чтобы обеспечить прием мобильной связи, ему пришлось взобраться на холм, возвышавшийся над Сен-Жаном. Он должен был позвонить Ферфаксу и доложить о ходе расследования. Прижимая руку к еще болевшему боку, Бен осмотрел заросшую лесом долину.

Два орла в синем небе планировали и кружили в грациозном танце гордого величия. Бен наблюдал за тем, как они, оседлав потоки теплого воздуха, взмывали ввысь и пикировали вниз, как будто состязались друг с другом в мощи и ловкости, и пытался представить себе, каково это — обладать вот такой свободой. Он набрал номер Ферфакса и заслонил телефон от назойливого шума ветра.

38

На следующий день они взяли машину священника и поехали в Монсегюр, который находился в часе езды от Сен-Жана. Ветхий «рено» пыхтел и трещал на извилистых сельских дорогах. Ландшафты сменяли друг друга, открывая захватывающие дух ущелья среди мрачных гор и сочные долины, покрытые зелеными виноградниками.

Не доезжая до старых улиц Монсегюра, они свернули с главной магистрали. Длинная однополосная дорога, обрамленная по краям рядами небольших деревьев, привела их на вершину холма, где располагалась загородная вилла, арендованная Анной Манзини. Изящное каменное здание с балконом, протянувшимся через весь фасад, было выкрашено оранжевой охрой. Плющ обвивал окна со ставнями и поднимался вверх до самой крыши. Территория виллы походила на оазис посреди бесплодного края. Терракотовые горшки утопали в цветах. Вдоль стен росли декоративные деревья. В небольшом фонтане журчала вода.

Анна вышла из дома, чтобы встретить гостей. Шелковое платье и коралловое ожерелье подчеркивали янтарный цвет ее кожи. Вспотевшей и пропыленной Роберте она показалась существом из другого мира. Эта итальянская красавица с утонченными и правильными чертами лица, напоминавшими изысканный фарфор, абсолютно не соответствовала дикости этого опаленного жарким солнцем края. Когда они вышли из машины, Анна заговорила с ними по-английски. Ее мягкий голос выделялся теплыми и бархатистыми тонами.

— Я Анна. Рада познакомиться с вами. Мистер Хоуп, это ваша жена?

— Нет! — хором ответили Бен и Роберта, а потом смущенно посмотрели друг на друга.

— Позвольте представить вам доктора Роберту Райдер, — сказал Бен. — У нас с ней совместный проект.

Анна подошла к Роберте и неожиданно поцеловала ее в щеку. Вдохнув тонкий аромат духов «Шанель № 5», Роберта внезапно подумала, что сама, скорее всего, пахнет козой Арабеллой — она доила ее утром вместе с Мари-Клер. Но если Анна и заметила что-то, она из вежливости не стала морщить нос. Просияв идеальной улыбкой, итальянка повела их в дом.

Прохладные белые комнаты виллы были наполнены ароматом свежих цветов.

— Вы превосходно говорите по-английски, — похвалил Анну Бен, когда она налила им по стакану холодного вишневого фино.[18]

Он залпом осушил бокал. Роберта бросила на него осуждающий взгляд и сердито прошептала:

— Не глотай так быстро.

— Извини, — ответил он. — Mea culpa.[19]

— Благодарю за комплимент, — ответила Анна. — Мне всегда нравился ваш язык. Я начинала свою преподавательскую карьеру в Лондоне, проработала там три года. — Она рассмеялась звонким музыкальным смехом. — Это было так давно.

Анна показала им просторную гостиную с двухстворчатыми окнами от потолка до пола. Они вели на каменную террасу с фруктовыми деревьями, за которыми виднелись высокие холмы. У одного окна в большой клетке с витиеватым орнаментом щебетали две канарейки. На книжной полке Роберта увидела работы Анны Манзини.

— «Божьи еретики: настоящая история катаров». Так вы ученый! Я и не знала, что мы в гостях у знатока средневековой истории.

— Я не знаток, — ответила Анна. — Меня просто влекут некоторые малоизученные темы.

— Такие, как алхимия? — спросил Бен.

— Да, — призналась Анна. — В средневековой истории меня интересуют история катаров, эзотерика и алхимия. Именно это и стало причиной моего знакомства с несчастным Клаусом Рейнфилдом.

— Я надеюсь, вы не будете возражать против наших расспросов, — сказал Бен. — Нас интересует случай Рейнфилда.

— А почему вы им интересуетесь, если не секрет?

— Мы журналисты, — не задумываясь ответил Бен. — Готовим цикл статей о тайнах алхимии.

Анна начала рассказывать о своих визитах в институт Леграна. Она приготовила черный итальянский кофе и подала его в крохотных фарфоровых чашках.

— Я так расстроилась, услышав о самоубийстве Клауса. Но, честно говоря, это меня не удивило. Он был очень подавлен.

— Просто удивительно, что они разрешили вам встречаться с ним, — сказал Бен.

— Обычно людей со стороны туда не пускают, — ответила Анна. — Но директор института оказал мне содействие в надежде, что эти визиты благотворно повлияют на мое творческое воображение. Он знал, что я работаю над новой книгой. Меня хорошо охраняли, хотя бедняга Клаус всегда успокаивался в моем присутствии. — Она покачала головой. — Несчастный! Он был неизлечимо болен. Вы слышали о знаках, которые он вырезал на своей груди?

— Вы видели их?

— Всего один раз, когда в приступе возбуждения он порвал на себе рубашку. Клаус был помешан на этом символе. Доктор Легран рассказывал мне, что он рисовал его повсюду в своей палате — кровью и… не только.

— О каком символе вы говорите? — спросил Бен.

— Два перекрещенных круга, — ответила Анна. — Внутри каждого круга звезда. В одном — гексаграмма, в другом — пентаграмма.

— Что-то вроде этого?

Бен вытащил из рюкзака сверток, развернул золотое распятие и положил на стол, затем извлек лезвие из ножен и показал Анне изображенный на нем символ — два круга, которые она описала.

— Да, тот самый узор, — сказала она. — Какая великолепная вещь! Только взгляните на рукоятку! Это алхимические символы.

Анна осмотрела тяжелый крест под разными углами.

— Чувствуется сильное влияние герметизма. Вы знаете его историю?

— Нам известно очень мало, — покачал головой Бен. — Судя по всему, кинжал принадлежал алхимику Фулканелли. И мы думаем, что его изготовили в Средние века. По нашим сведениям, Рейнфилд украл его в Париже у последнего владельца и привез его с собой на юг.

Анна кивнула.

— Я не антиквар, но согласна с вами относительно времени изготовления. Такую символику использовали в десятом — одиннадцатом веке. Впрочем, это можно легко проверить.

Она сделала небольшую паузу.

— Интересно, зачем Клаус похитил его? Вряд ли из-за ценности. Ведь он нищенствовал и мог бы продать крест за хорошие деньги, однако сохранил его у себя. — Анна приподняла бровь. — Как он попал в ваши руки?

Бен был готов и к этому вопросу. Он обещал Паскалю не выдавать его секрет.

— Рейнфилд обронил кинжал, когда бродил по улицам деревни. — И тут же сменил тему: — Но я хотел бы поговорить о двух кругах. Наверное, в этом символе заключен глубокий смысл?

— Да, — подтвердила итальянка. — Но меня интересует другой вопрос. Зачем Клаус вырезал его у себя на груди? Рейнфилда можно считать безумцем, но глупым его не назовешь. Он имел глубокие познания в алхимии. — Она внимательно осмотрела кинжал. — Вы не против, если я срисую этот знак?

Анна вытащила из ящика стола небольшой лист кальки и мягкий карандаш. Положив клинок на столешницу, она сделала точную копию узора. Роберта посмотрела на ее ухоженные пальцы с прекрасным маникюром и быстро спрятала под стол свои руки. Анна, завершив рисунок, удовлетворенно улыбнулась.

— Вот и все. Этот символ немного отличается от узора в блокноте. Я думаю…

Бен бросил на нее вопросительный взгляд.

— В блокноте?

— Ах, простите, я еще не рассказала о нем. Врачи дали Клаусу блокнот, чтобы он записывал свои сны. Они надеялись, что это поможет в лечении и выявит причину его психической болезни. Но вместо того, чтобы записывать сны, Клаус начал заполнять страницы рисунками, символами, странными стихотворениями и цифрами. Не найдя смысла в записях, доктора позволили ему хранить блокнот у себя, поскольку это успокаивало его.

— Что случилось с записями Рейнфилда? — спросил Бен.

— Когда Клаус умер, Эдуард Легран, директор института, отдал блокнот мне. Он знал, что я интересуюсь такими вещами. У Клауса не было семьи, и его записи ни для кого не представляли ценности. Блокнот у меня здесь, наверху.

— Мы можем взглянуть на него? — поинтересовалась Роберта.

Анна поднялась по лестнице на второй этаж, где находился ее кабинет. Через минуту она вернулась, вновь наполнив комнату свежим ароматом духов. В одной руке она несла небольшой полиэтиленовый пакет.

— Я сунула его в пакет, потому что он очень грязный, — объяснила она, кладя пакет на стол перед Беном.

Бен вытащил дневник и полистал его. Примерно две трети страниц остались чистыми, но первые тридцать или около того были исписаны мелким почерком. Из-за многочисленных отпечатков грязных пальцев, пятен крови и мутных разводов текст читался с огромным трудом. Страницы с загнутыми уголками были заполнены обрывками стихов, бессмысленными на вид рядами букв и цифр, записями на латинском, английском и французском языках. Чувствовалось, что Рейнфилд имел прекрасное образование и обладал талантами художника. Некоторые из рисунков представляли собой простые наброски, но другие, прорисованные с особой тщательностью, изображали алхимические образы, которые Бен встречал в старинных трактатах.

На одной из самых неряшливых страниц он увидел уже знакомую диаграмму с двумя пересекающимися кругами и звездами. Рейнфилд действительно был одержим этим символом. Как заметила Анна, немец немного изменил знак, добавив к нему небольшую деталь. Насколько можно было разглядеть на запятнанном рисунке, это была крохотная геральдическая эмблема с вороном. Она располагалась в самом центре узора, образованного двумя кругами. Бен отметил, что эмблема представляла собой точную копию символа, высеченного на центральном портике парижского собора Нотр-Дам. Почему Рейнфилд изменил символ, изображенный на кинжале?

— Вы видите смысл в этом рисунке? — спросил он у Анны.

— Ничего конкретного, — пожала плечами она. — Кто знает, что имел в виду безумный человек?

— Можно посмотреть? — спросила Роберта. — О боже! Какая мазня!

Она перелистала страницы и с отвращением захлопнула дневник. Бен разочарованно вздохнул. В последней попытке узнать что-нибудь ценное он спросил у Анны:

— Может быть, вам удалось выведать у Рейнфилда какую-нибудь информацию?

— Боюсь, я разочарую вас, мистер Хоуп, — ответила она. — Поначалу, когда доктор Легран рассказал мне о странном пациенте, я подумала, что он может вдохновить меня на интересный сюжет для новой книги. В тот момент я находилась в творческой депрессии. — Итальянка с грустью развела руками. — Но когда я познакомилась с Клаусом, мне стало жаль его. Я продолжала навещать больного — больше для его утешения, чем для собственного вдохновения. Не могу сказать, что узнала от него нечто новое. От встреч с Рейнфилдом у меня остался лишь этот блокнот да еще одна пустяковина…

— Какая? — спросил Бен.

— Я сделала нечто… как бы вам сказать… незаконное. — Анна покраснела. — Во время последнего визита я тайком принесла диктофон, который использую для записи моих литературных идей. Одним словом, я записала нашу беседу с Клаусом.

— Мы можем прослушать ее?

— Вряд ли это доставит вам удовольствие, — отозвалась итальянка. — Но если вы думаете, что это как-то поможет вам в работе…

Анна подошла к буфету, выдвинула ящик и достала миниатюрный цифровой диктофон. Поставила его на середину стола и нажала на кнопку воспроизведения. Крохотный динамик оживил тихое бормотание Рейнфилда. Его голос вызвал у Роберты озноб.

— Он всегда говорил по-немецки? — уточнил Бен.

— Только когда повторял эти цифры, — ответила Анна.

Бен напряженно прислушивался. Тревожные возгласы Рейнфилда затихли и превратились в некое подобие мантры.

— N-sechs; E-vier; I-sechs-und-zwanzig… — Внезапно Клаус перешел на высокие тона. Его голос стал звучать еще безумнее: — A-elf; E-fünfzehn… N-sechs; E-vier…

Рейнфилд повторял эту последовательность, и Бен быстро переписал ее в свой блокнот. Они услышали мягкий голос Анны:

— Клаус, прошу вас, успокойтесь.

Рейнфилд на мгновение замолк, затем напевно произнес:

— Igne Natura Renovatur Integra… Igne Natura Renovatur Integra… Igne Natura Renovatur Integra…

Он напевал эту фразу снова и снова, быстрее и громче. Его крик искажался писком динамика. Затем послышался всплеск голосов, и запись закончилась. Анна с печальным видом выключила диктофон и покачала головой.

— Они ввели ему успокоительное средство. В тот день он был странно возбужден. Казалось, ничто не могло его утихомирить. Это случилось как раз перед тем, как он совершил самоубийство.

— Господи, от его голоса мороз по коже, — проговорила Роберта. — Что означает эта латинская фраза?

— Он записал ее в блокнот, — отметил Бен. — Что-то об огне… и природе…

Отыскав нужную страницу, он показал ей набросок котла, в котором бурлила какая-то таинственная жидкость. Рядом, наблюдая за процессом, стоял бородатый алхимик, одетый в пышную мантию. На котле были написаны латинские слова: «IGNE NATURA RENOVATUR INTEGRA».

— «Природа полностью обновляется огнем», — перевела для них Анна. — Старинная алхимическая пословица, связанная с процессом трансформации фундаментальной материи. Когда Клаус повторял эту фразу, он всегда пересчитывал свои пальцы. Вот так. — Она изобразила резкие порывистые жесты Рейнфилда. — Однако я не имею понятия, зачем он это делал.

Роберта искоса взглянула на картинку в блокноте. Под котлом алхимика пылал огонь, а ниже пламени имелась надпись: «ANBO».

— «Анбо»? — прочитала она. — Это на каком языке?

— Я такого не знаю, — сказала Анна.

— Значит, после смерти Рейнфилда у вас остались только блокнот и запись одной из ваших бесед? — спросил Бен.

— Да, — со вздохом ответила она. — Это все, что у меня есть.

«Какого черта я приехал сюда! — со злостью подумал Бен. — Последний шанс, но и он ни к чему не привел».

Анна задумчиво посмотрела на копию рисунка с лезвия кинжала. В ее голове родилась идея. Она еще не была уверена, но…

Зазвонил телефон.

— Прошу прощения, — извинилась она, направляясь в прихожую.

Бен и Роберта услышали ее недовольный голос из коридора.

— Эдуард, я же просила вас не звонить мне больше… Нет, я не хочу, чтобы вы приезжали ко мне сегодня вечером. У меня гости… Нет, завтра вечером тоже нельзя!

Когда Анна вернулась в гостиную, Роберта любовалась изумительным средневековым свитком, висевшим в стеклянной раме над камином. Потрескавшийся и потемневший до коричневого цвета пергамент изображал старинную карту Лангедока с разбросанными на ней городами и замками. По краям карты виднелись фрагменты текста на латыни и средневековом французском. Разноцветные буквы были витиевато выписаны искусным каллиграфом.

— Анна, это оригинальный экземпляр? Ему, наверное, цены нет.

Итальянка рассмеялась.

— Американец, который подарил мне его, тоже думал, что свиток бесценный. Когда ему сказали, что это катарская карта тринадцатого века, он заплатил за нее сто тысяч долларов. Но она оказалась подделкой.

— Подделкой?

— На самом деле она не старше этой виллы. Ее изготовили в девяностых годах девятнадцатого века. Моего американского друга кинули — кажется, так у вас говорят. Он жутко разозлился и подарил карту мне. Ему следовало бы знать, что настоящий свиток в таком состоянии стоил бы миллионы долларов.

— Мы, янки, алчные собиратели всего, что похоже на антиквариат, — с улыбкой сказала Роберта. — Наверное, это объясняется незрелостью американской культуры.

Она повернулась к высокому книжному шкафу и пробежала взглядом по сотням книг, собранных Анной Манзини. Так много всего — история, археология, архитектура, изобразительное искусство, научные тома.

— Какие интересные издания, — прошептала Роберта. — Надо бы переписать названия. Возможно, когда у меня появится свободное время, я тоже…

Вспомнив, что ее дорожный дневник остался в сумке, она пошла за ним к машине.

— Мистер Хоуп, хотите, я покажу вам кое-что? — спросила Анна, беря Бена за руку.

Она провела его через стеклянные двери на террасу, где располагался небольшой уютный сад. Пройдя по каменистой тропе вдоль края поляны, они поднялись к вершине небольшого холма. Перед Беном открылась величественная панорама земли, купавшейся в лучах заката. Он мог видеть окрестности на мили вокруг. Суровые горы Лангедока под куполом ясного неба походили на торжественное многоцветное полотно, раскрашенное золотистыми, красными и голубыми тонами. Указав рукой на дальний край долины, Анна обратила его внимание на развалины двух замков, чьи зазубренные черные контуры на высоких горных пиках отчетливо проступали на фоне синего неба.

— Это катарские крепости. — Она прикрыла глаза ладонью от сияния заходящего солнца. — В тринадцатом веке они были разрушены Альбигойским крестовым походом. Катары и их предки строили по всему Лангедоку замки и церкви. Но папская армия уничтожила плоды их трудов.

Помолчав немного, она повернулась к Бену.

— Я хочу открыть вам один секрет. Алхимики верили, что расположение этих древних мест имеет огромное значение.

Бен недоуменно встряхнул головой.

— Какое значение?

Она улыбнулась.

— Никто не знает наверняка. Говорят, где-то в Лангедоке есть тайное святилище алхимиков. Расположение катарских городов и поселений указывало на него, и тот, кто мог разгадать эту головоломку, обретал великую мудрость и силу.

Темные волосы Анны развевались в воздухе под дуновениями мягкого бриза. Она выглядела божественно прекрасной.

— Бен, — смущенно спросила она, — вы не рассказали мне всей правды, верно? Вы ищете какой-то секрет?

Справившись с собой, Бен кивнул.

— Да.

Ее миндалевидные глаза засияли.

— Я так и думала. Этот секрет связан с алхимией и с легендой о Фулканелли?

Он еще раз кивнул, очарованный ее острой как бритва проницательностью.

— Я ищу манускрипт, — признался он. — Судя по всему, Клаус Рейнфилд знал о нем, и я надеялся получить через него какие-то зацепки. К сожалению, ничего не вышло.

— Я помогу вам в ваших поисках. По крайней мере, мы должны встретиться еще раз. Думаю, вместе мы что-нибудь найдем.

— Вы очень добры, Анна. Мне тоже хотелось бы увидеться с вами.

— Я позвоню вам послезавтра. Ваш визит навел меня на кое-какие мысли, и я должна выяснить некоторые подробности.

Вернувшись в дом, Роберта с изумлением осмотрела пустую гостиную. Бен и Анна куда-то ушли. Через несколько мгновений ветер принес их отдаленные голоса. Роберта выглянула через стеклянную дверь и увидела, как они спускались по склону холма. До нее донесся звонкий смех Манзини. Стройная фигура итальянки была подсвечена солнечным светом. Бен держал ее под руку. Черт! Ей чудится или на самом деле так? Они вели себя как старые друзья.

«А чего ты ожидала? Анна прекрасна. Она способна очаровать любого мужчину. Что за паника, Райдер? — спросила она себя. — Почему ты так разволновалась?»

Но уже через секунду Роберта все поняла. Она действительно волновалась. С ней произошла ужасная вещь: она влюбилась в Бена Хоупа.

39

На следующий день Бен проснулся в мрачном настроении. Не находя себе места, он бесцельно блуждал по пыльным улочкам Сен-Жана. Его поиски зашли в тупик. Два дня назад во время телефонного разговора с Ферфаксом он все еще надеялся, что встреча с Анной Манзини даст какую-нибудь полезную информацию. Бен не стал говорить ему о том, что манускрипт, скорее всего, уничтожен. Он пожалел старика и пробудил его надежды. Но теперь, оценивая ситуацию, он не знал, что делать дальше.

На площади рядом с мемориальным монументом, посвященным Первой мировой войне, располагался деревенский бар с небольшим залом и крохотной террасой, где морщинистые старцы, словно рептилии, грелись на солнце или играли в петанк[20] на пустой площадке. Когда Бен вошел в бар, все клиенты — трое местных выпивох, резавшихся в карты в затемненном углу, — повернулись и посмотрели на незнакомого высокого блондина. Он угрюмо кивнул, приветствуя их, и они ответили ему нечленораздельным ворчанием. Бармен сидел за стойкой и читал газету. Пахло пивом и табачным дымом.

На стене висел плакат, объявлявший о людях, пропавших без вести: «Вы видели этого мальчика? Марк Дюбуа, 15 лет».

Бен вздохнул. Еще один пропавший парень.

«Вот чем я должен заниматься: разыскивать таких подростков, а не болтаться тут, напрасно теряя время».

Облокотившись о стойку и прикурив сигарету, он попросил бармена наполнить его флягу. В заведении имелась только одна марка виски — какая-то отвратительная жидкость цвета кобыльей мочи. Бену было все равно. Он заказал двойную порцию пойла, сел на табурет у стойки и, глядя в пространство, стал посасывать обжигающий горло напиток.

«Возможно, пора признать поражение», — подумал он.

Это дело с самого начала не нравилось ему. Нужно было сохранять объективность. Его первое впечатление оказалось верным. Ферфакс, подобно всем отчаявшимся людям, мечтавшим спасти любимых родственников, пал жертвой страстного желания. А манускрипт Фулканелли, скорее всего, был уничтожен. И даже если он уцелел, какая разница? Скорее всего, в нем содержалась обычная чушь. Что, если «великого секрета» никогда не было? Конечно не было! Это выдумка, миф и пустые фантазии — корм для доверчивых мечтателей.

Однако мог ли он назвать Анну Манзини доверчивой мечтательницей? Кто ее знает… Возможно, она именно такая? Он толкнул пустой бокал вдоль стойки бара, насыпал горсть монет в щербатое деревянное блюдце и попросил еще одну двойную порцию. Когда Бен допил и заказал еще, он заметил, что три старых картежника обернулись на звук шагов.

В бар влетела раскрасневшаяся возбужденная Роберта.

— Я так и знала, что найду тебя здесь, — отдышавшись, сказала она. — Послушай, Бен. У меня есть идея.

Судя по ее виду, она бежала сюда от самого дома Паскаля. Но Бен был не в настроении, чтобы разделить ее энтузиазм.

— Расскажешь в другой раз, — проворчал он. — Не мешай мне думать.

Он действительно думал. Бен собирался позвонить Ферфаксу и сообщить, что выходит из дела. Он решил вернуть аванс, объявить о своем бессилии и отправиться домой.

— Послушай, это важно, — настаивала Роберта. — Давай выйдем отсюда. Нет, не допивай. Я вижу, ты уже принял достаточно. Ты нужен мне с ясной головой.

— Уйди, Роберта. Я занят.

— Чем ты занят? Выпивкой? Накачаешься до упора? До язвы?

— Поправка: язва появляется от споров с женщинами. — Бен указал на стакан. — А это ее лечит.

— Я с тобой не спорю, — нетерпеливо возразила она. — Но ты посмотри на свое нынешнее состояние. Ты называешь себя профессионалом?

Бен бросил на нее свирепый взгляд, с громким стуком поставил бокал на стойку и неловко соскользнул с табурета.

— Ты очень рискуешь, — предупредил он ее, когда они вышли в сияние предзакатных лучей осеннего солнца. — Будем надеяться, что твоя идея очень и очень хорошая. Иначе дело дрянь…

Роберта сосредоточилась, обернулась к Бену, и ее серьезный взгляд заставил его замолчать.

— Я думаю, она тебе понравится. Ладно, слушай. Если мои догадки верны, манускрипт, украденный Клаусом Рейнфилдом, не утрачен. И он вполне доступен.

Бен разочарованно покачал головой.

— Ты бредишь? Паскаль сам собирал обрывки. Дождь и влага уничтожили свиток.

— Верно. Но вспомни блокнот! Блокнот Рейнфилда!

— И что он тебе даст? — ухмыльнулся Бен. — Ты вытащила меня из бара ради этой чепухи?

— Возможно, он важнее, чем мы думаем.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурив брови, спросил Бен.

— Ты просто выслушай меня, ладно? Вот моя идея. Вдруг блокнот и является тем самым манускриптом?

— Ты с ума сошла? Как он может быть манускриптом?

— Я имею в виду не сам блокнот, тупица. Я хочу сказать, что его содержание может копировать текст древнего свитка. Возможно, Рейнфилд просто перенес туда секреты Фулканелли.

— Гениальная мысль! Но как он мог сделать это в психушке? С чего он копировал, если оригинал утрачен? Брал информацию из астрала? Я возвращаюсь в бар.

Он повернулся, собираясь уйти.

— Заткнись и выслушай меня наконец! — закричала Роберта и схватила его за руку. — Я пытаюсь объяснить тебе важную вещь, тупоголовый ты недоносок! А если Рейнфилд помнил текст наизусть? И записал его в блокнот?

Бен огорченно вздохнул и посмотрел на нее.

— Роберта, там больше тридцати страниц. Головоломки и рисунки, геометрические символы, цифры, фрагменты текстов на латыни и на французском. Такой объем материала невозможно запомнить — слишком много деталей.

— Рейнфилд носил его с собой целых четыре года, — возразила Роберта. — Он жил в нищете. Манускрипт был его единственным богатством. Он от него с ума сошел.

— Я не верю, что человек может обладать такой феноменальной памятью. Особенно свихнувшийся алхимик.

— Бен, я изучала нейробиологию в Йельском университете. Это кажется тебе необычным, но такое вполне возможно. Ученые называют подобные феномены эйдетической, или фотографической, памятью. Этот вид памяти обычно проявляется у детей и пропадает во время взросления. Однако есть люди, у которых такая память сохраняется на протяжении всей жизни. Рейнфилд страдал ПМР, из чего я могу предположить…

— ПМР?

— Психотическим маниакальным расстройством, — терпеливо объяснила Роберта. — Вспомни его симптоматику. Он без видимой причины — или по причине, никому, кроме него, не понятной, — повторял определенные слова и действия. Науке известны случаи, когда маниакальные невротики обладали сверхъестественной памятью. Они могли запоминать огромные массивы информации, невероятно сложные для восприятия обычных людей: длинные математические уравнения, детализированные картины, большие куски технического текста. Ученые регистрируют такие случаи уже почти век.

Бен сел на скамью. Его ум быстро прояснялся от дурмана виски.

— Подумай сам, — усевшись рядом с ним, продолжила Роберта. — Врачи дали Рейнфилду блокнот, чтобы он записывал свои сны. Это стандартная процедура психотерапии. Но он использовал блокнот для сохранения воспоминаний. Он старательно восстановил те записи, которые украл и позже потерял. Психиатры не понимали, что он делал. Они не знали, откуда Рейнфилд берет материал. Они считали его каракули бредом. Но вдруг в нем содержится нечто большее?

— Этот парень спятил! Как мы можем доверять сумасшедшему?

— Я не ставлю под сомнение его безумие, — ответила Роберта. — Но он был одержим. А такие люди помнят объекты своей одержимости до мельчайших деталей. То есть Клаус мог восстановить манускрипт достаточно близко к оригиналу, и безумие тут ни при чем. Блокнот Рейнфилда может оказаться идеальной или почти идеальной копией документов, которые Жак Клеман не сжег, благоговея перед даром Фулканелли.

Поразмыслив, Бен тихо спросил:

— Ты уверена?

— Конечно нет. Но я думаю, мы должны вернуться к Анне Манзини и проверить это предположение. Вдруг будет какая-то польза?

Она выжидающе посмотрела на него.

— Ну? Как тебе моя идея?

40

Анна никак не могла сконцентрироваться на работе. Ей так и не удалось придумать план исторического романа, она сократила его и взялась за набросок введения. Поначалу задача казалась легкой и простой — она прекрасно знала тему. Но слова не желали изливаться на бумагу. И теперь ум нашел себе новый повод для отвлечения вдобавок к творческому кризису, терзавшему ее на протяжении нескольких месяцев. Каждый раз, когда Анна пыталась переключить все внимание на работу, мысли разбегались в стороны, и через пару минут она погружалась в мечты о Бене Хоупе.

Что-то не давало ей сосредоточиться. Что-то, скрытое в глубине ее разума… Но что именно? Это походило на далекое и туманное воспоминание, словно полузабытое слово, вертевшееся на кончике языка, которое она никак не могла оформить в ясную мысль. Анна посмотрела на блокнот Рейнфилда, лежавший на столе около ее локтя. Взгляд скользнул по узору, срисованному с лезвия кинжала. Она вставила этот лист кальки между испачканными страницами. Ей снова и снова казалось, что блокнот содержал в себе нечто большее, чем она могла понять. Все эти знаки и символы…

Анна откинулась на спинку кресла и посмотрела в окно. В темневшем синем небе над черной линией горных вершин появились мигающие звезды. Ее взгляд остановился на Поясе Ориона. Там, за девятьсот световых лет от Земли, находился Ригель — далекое светило. Как странно звезды оживляют историю! Свет, который она видела сейчас, начал свой путь к Земле почти тысячу лет назад. Глядя на него, Анна как бы возвращалась в забытые эпохи и встречалась с ожившим прошлым. Какие темные ужасы и прекрасные секреты видели звезды, сиявшие над средневековым Лангедоком?

Она вздохнула и попыталась вернуться к работе.

«Представьте себе замок на вершине горы Монсегюр. Март 1244 года. Восемь тысяч крестоносцев, нанятых католической церковью, окружили последний оплот катаров, который защищали триста еретиков. После восьмимесячной осады и непрерывного обстрела замка уцелевшие катары начали гибнуть от голода. Затем последовал штурм крепостных валов, и все захваченные в плен жители были сожжены заживо служителями святой инквизиции. Но перед резней из осажденного замка бежали четверо священников. Они унесли с собой бесценные реликвии и исчезли в безвестности, сокрыв свою дальнейшую историю завесой тайны. Какой была их миссия? Какие секреты и баснословные сокровища катарской культуры они спасли от гонителей? Действительно ли существовали эти реликвии, а если да, что они собой представляли? Эти вопросы остаются без ответа и поныне».

Анна отложила ручку. Было чуть больше девяти часов вечера, но она собиралась лечь пораньше. Лучшие идеи часто приходили ей в голову перед сном, когда она расслаблялась. Анна решила принять горячую ванну, потом немного выпить и полностью отдаться своим мыслям. Возможно, завтра утром она проснется с более ясной головой, позвонит Бену Хоупу и договорится с ним о новой встрече. Интересно, по какому следу он идет? Какое тайное знание таится в символах золотого креста и в манускрипте Фулканелли? Как они связаны с ее собственными исследованиями катарских реликвий? Упоминание о них почти стерлось из человеческой памяти, в анналах истории сохранилась лишь древняя легенда.

Ей нравилось это любопытство — она не чувствовала такого уже давно… Анна улыбнулась. Возбуждение, которое Бен зародил в ней, объяснялось не только интеллектуальным интересом. Она с нетерпением ожидала их следующей встречи. Закрыв дверь кабинета, Анна прошла по коридору, пересекла спальню и оказалась в ванной комнате. Она открыла краны, разделась, накинула халат и подвязала длинные волосы. Ей хотелось полюбоваться своим отражением в зеркале, но стекло уже покрылось паром от струившейся горячей воды.

Она вдруг застыла на месте. Снизу послышался шум. Или ей показалось? Она выключила воду, пригнула голову и прислушалась. Может быть, трубы шумят? Анна снова повернула краны и прищелкнула языком от досады на свою пугливость. Но когда она хотела сбросить с плеч халат и забраться в ванну, странный звук повторился. Затянув пояс, она сердито прошла через спальню и остановилась на верхней площадке лестницы. Ее голова склонилась набок, брови нахмурились. Анна внимательно прислушалась.

Ничего. Но она определенно что-то слышала. Анна тихо приподняла бронзовую статуэтку египетского Анубиса, стоявшую на деревянном пьедестале. Сжимая ее в руке, она начала осторожно спускаться по лестнице. Босые ноги ступали беззвучно. Дыхание участилось. Костяшки пальцев побели от напряжения. С каждым шагом темный проем, ведущий в гостиную, увеличивался. Если она сможет добраться до выключателя…

Звук снова повторился.

— Кто здесь?

Ей хотелось, чтобы голос звучал властно и уверенно, но с уст сорвался только слабый и дрожащий дискант. Громкий стук в дверь заставил ее подпрыгнуть. Сердце гулко заколотилось в груди. Она сделала выдох и прокричала:

— Кто там?

— Анна! — послышался голос снаружи. — Это я! Эдуард!

Она облегченно вздохнула, расслабила плечи, и ее левая рука, все еще сжимавшая Анубиса, безвольно опустилась вниз. Она подбежала к двери и открыла ее, позволив Леграну войти. Эдуард не ожидал такого теплого приема — особенно после того, как она несколько раз очень холодно общалась с ним по телефону. Он был приятно удивлен, когда Анна почти силой втащила его за руку в гостиную.

— Зачем вам эта штука?

Он с улыбкой кивнул на статуэтку. Анна смущенно посмотрела на свою руку, чувствуя себя ужасно глупо. Она поставила Анубиса на стол.

— Я услышала какой-то шум и очень испугалась, — ответила она, приложив ладонь к груди и на мгновение закрыв глаза.

— О, эти старые дома действительно полны странных звуков, — со смехом отозвался Эдуард. — Мой такой же. Скорее всего, вас напугала мышь. Просто удивительно, как много шума способна создавать малюсенькая мышка.

— Нет, наверное, это был шум вашей машины, — возразила она. — Извините меня за мой вид.

— Я не хотел пугать вас, Анна.

Заметив, что она в халате, он вежливо спросил:

— Надеюсь, вы не спали?

Она, успокоившись, одарила его теплой улыбкой.

— Честно говоря, я собиралась принять ванну. Возможно, вы нальете себе выпить, а я отлучусь и вернусь к вам через пять минут.

— Конечно, идите и не торопитесь. Я буду ждать вас, как верный слуга.

Проклятье, подумала Анна, входя в наполненную паром ванную. Когда она затаскивала его в дом, это походило на одобрение, на сигнал о готовности к дальнейшим отношениям. Нельзя сказать, что Легран ей не нравился. Очаровательный мужчина, вполне привлекательный и обходительный. Но даже если бы он ухаживал за ней миллионы лет, Анна не полюбила бы его. В нем было нечто такое… неопределенное и гнетущее… что заставляло ее чувствовать себя неуютно в его обществе. Ей следовало избавиться от Леграна, по возможности мягко, быстро и решительно, пока у него не возникли какие-либо фривольные мысли. Хотя она уже ощущала чувство вины. Бедняга Эдуард.

Тем временем Легран расхаживал взад и вперед по гостиной, репетируя слова, которые он приготовил заранее. Через несколько минут он вспомнил о шампанском и цветах, оставленных в машине. Решившись на этот неожиданный визит, Эдуард не хотел показаться слишком навязчивым и нелепым. Анна могла счесть его утомительным поклонником, переполненным желаниями и страстными ожиданиями. Но когда она без возражений впустила его в дом и явно дала понять, что не против такой компании, он уже не сомневался — цветы придутся кстати. А где тут кухня? Может быть, сунуть бутылку в холодильник, чтобы охладить шампанское, пока Анна нежится в ванне? Похоже, намечается прекрасный романтический вечер. Дрожа от нервного возбуждения, Легран направился к своей машине.

Анна выбралась из ванны, обтерлась полотенцем и надела легкие брюки и блузу. Стереосистема в спальне играла симфонию Моцарта. Когда начался ее любимый второй акт, она стала подпевать мелодии. Спускаясь по лестнице, Анна все еще не знала, как ей вести себя с нежданным гостем. Может быть, позволить ему остаться, но обращаться с ним уже холоднее?

Входная дверь была широко раскрыта. Она неодобрительно всплеснула руками. Куда он ушел? Решил прогуляться по ночному саду? Она вышла на порог и окликнула его:

— Эдуард? Вы где? Вернитесь!

Затем она увидела Леграна. Он склонился к окну машины. Его голова и плечи находились внутри салона, как будто он что-то доставал.

— Что вы там делаете? — спросила Анна.

Она сбежала по ступеням и остановилась, вдыхая аромат цветов и запахи теплой ночи. Внезапно колени Леграна подогнулись, и тело прижалось к дверце машины. Он не двигался.

— Эдуард, что с вами?

Неужели он успел так напиться? Вытянув руку, Анна потрясла его за плечо. Ноги Леграна подкосились. Он упал на спину и ударился головой о мелкую гальку. Эдуард неподвижно лежал и смотрел на Анну невидящими глазами. На его горле виднелась чудовищная рана, протянувшаяся от уха до уха. Рубашка намокла от крови.

Анна закричала. Она повернулась и побежала к дому. Захлопнув дверь, она трясущейся рукой подняла телефон, но тот ответил молчанием. Шнур был перерезан. Она снова услышала странный звук. На этот раз он раздавался совсем близко — чистый и громкий металлический скрежет, словно кто-то скоблил сталью о сталь. Звук шел изнутри! Из гостиной! Как будто лезвие ножа, не спеша, скользило вниз по прутьям птичьей клетки!

Она побежала к лестнице. Ее босая нога наступила на что-то мягкое и мокрое. Испуганная женщина посмотрела вниз. На самой нижней ступени лежала окровавленная тушка одной из канареек. Анна зажала рот рукой. Из полуоткрытой двери гостиной послышался хриплый смех — точнее, мерзкое хихиканье убийцы, который наслаждался своей игрой. На столе у подножия лестницы стояла статуя Анубиса. Анна схватила ее и, услышав шаги за спиной, метнулась назад к лестнице. Ее мобильный телефон остался в спальне. Если она доберется до него и закроется в ванной комнате…

От рывка за волосы ее голова дернулась назад. Анна взвизгнула от боли. Она увидела мужчину, подошедшего сзади: высокий и мускулистый, с растрепанными волосами стального цвета, с серым лицом, похожим на кусок гранита. Он еще раз дернул Анну за волосы, развернул к себе и толкнул в лицо ладонью в перчатке. Анна упала на пол и замолотила ногами по воздуху. Когда мужчина склонился к ней, она отмахнулась рукой, сжимавшей Анубиса, и статуэтка ударила его по скуле. Послышался хруст.

Голова Боццы отклонилась в сторону. Он приложил перчатку к лицу и бесстрастно посмотрел на кровь. Затем на его лице расползлась кривая усмешка. Франко решил закончить игру и перейти непосредственно к делу. Схватив запястье Анны, он жестко вывернул ей руку. Она закричала. Статуэтка выпала из пальцев и покатилась по ступеням. Неимоверным усилием Анне удалось вырваться. Боцца спокойно наблюдал, как она убегает. Когда жертва поднялась на верхнюю площадку, он снова настиг ее, схватил за волосы и ударил головой о перила лестницы. Анну ослепила вспышка белого света. Она упала на спину, чувствуя кровь на губах.

Он опустился рядом с ней на корточки и алчно осмотрел ее тело. Его взгляд засиял от предвкушения будущих удовольствий. Он сунул руку под куртку. Лезвие с тихим шорохом скользнуло по синтетической обивке ножен. Глаза Анны широко открылись. Франко играючи провел острием ножа по ее блузке — от горла к животу. Ее дыхание участилось. По телу пробежала безотчетная дрожь. Он намотал ее волосы на кулак и оттянул голову назад.

— Мне нужна информация об англичанине, — прошептал Боцца. — Расскажи мне о нем, и я позволю тебе жить.

Он приставил нож к ее щеке.

Ей удалось заговорить, но голос звучал как жалкий писк.

— Какой еще англичанин?

Она почувствовала холод стали и закричала от боли, когда он сделал порез на ее щеке. Боцца отвел нож в сторону и осмотрел трехдюймовую рану. Кровь полилась по лицу Анны. Она замотала головой из стороны в сторону, вырываясь из хватки маньяка. Он прижал нож к ее горлу.

— Скажи, чего он хотел от тебя, — повторил Франко хриплым шепотом. — Говори, или я порежу тебя на куски.

Ее мысли заметались, как напуганные рыбки.

— Он ничего не получил от меня, — проскулила она, отплевываясь от крови, заливавшей ее губы.

— Говори правду, — с угрюмой усмешкой произнес убийца.

— Это правда! — ответила она. — Он искал документ… Древний манускрипт.

Боцца кивнул. Ему как раз об этом и говорили.

— Где манускрипт?

Анна молча обдумывала ситуацию. Он нацелил острие ножа в ее глаз и вопросительно поднял брови.

— Над камином, — прохрипела она. — В стеклянной рамке.

Какое-то время Боцца холодно смотрел на нее, проверяя, не обманывает ли она. Затем нарочито медленными движениями вытер лезвие о ковер и положил нож на пол рядом с собой. Приподняв кулак, он резко ударил жертву в лицо. Голова Анны дернулась в сторону. Боцца оставил бездыханную женщину на верхней площадке лестницы, вложил нож в ножны и спустился в гостиную. Он снял рамку со стены, разбил стекло об угол камина и стряхнул осколки. Средневековая карта выпала из оправы. Боцца скрутил свиток в тугую трубку и сунул во внутренний карман куртки.

Значит, Манзини ничего не отдала англичанину. Усберти будет доволен. Боцца быстро нашел эту женщину и забрал у нее документ, о котором говорил хозяин. Теперь он приведет женщину в чувство и позабавится с ней до утра. Ему нравилось смотреть на лица жертв, когда они понимали, что он не оставит их живыми. Ужас в их глазах в момент осознания своего бессилия в его безжалостных руках возбуждал Франко куда сильнее, чем неторопливые пытки и кульминация криков, которые наступали позже.

Он вернулся в коридор и сердито прищурился. Женщина исчезла.

Анна, шатаясь, вошла в кабинет. Она услышала звук разбитого стекла в гостиной и поняла, что маньяк сломал рамку. Кровь из порезанной щеки стекала по шее. Вся передняя часть блузы стала скользкой и мокрой. У нее кружилась голова, но ей удалось добраться до стола. Капли крови падали с рук на ее записи и книги. Схватив блокнот Рейнфилда в пластиковой обложке, она, ослепленная болью и тошнотой, шатаясь, вернулась в коридор и направилась в спальню.

Поднимаясь по лестнице, Боцца увидел, как дверь спальни захлопнулась. Он неторопливо преодолел последние ступени и, подойдя к двери, достал из сумки на поясе компактный набор отмычек. Через минуту он вошел в спальню и хмуро осмотрел пустую комнату. Здесь имелась еще одна дверь. Боцца попробовал открыть ее, но она была заперта изнутри.

Закрывшись в ванной, Анна начала неуклюже набирать телефон полиции. Пачкая кнопки кровавыми отпечатками, она вдруг вспомнила, что у нее закончился кредит. Ее охватила тошнотворная паника. От головокружения она выронила телефон. Анна понимала, что безумный маньяк не собирался оставлять ее в живых. Ей грозила ужасная участь. В затуманенном уме мелькнула мысль о самоубийстве. Может быть, решить свою судьбу сейчас, пока он не добрался до нее? Окно находилось не так высоко, чтобы действовать наверняка. Спрыгнув вниз, она лишь покалечит себя и останется беспомощной игрушкой в его руках.

Внезапно послышался треск расщепленного дерева, и дверь распахнулась настежь. Боцца вошел в комнату и ударом кулака уложил Анну на пол. Ее голова ударилась о кафель. Она потеряла сознание. Заметив в руке Анны какой-то предмет, Франко разжал ее окровавленные пальцы, поднял потертый блокнот и осмотрел его.

— Хотела скрыть его от меня? — прошептал он, глядя на ее неподвижное тело. — Хитрая сучка.

Боцца сунул блокнот в карман, где уже лежал древний свиток, затем снял куртку и повесил ее на спинку стула. Под курткой он носил наплечную кобуру, небольшой полуавтоматический пистолет, запасные магазины под мышкой слева и нож в ножнах — справа. Сначала он вытащил нож и положил его на край раковины, затем расстегнул сумку на поясе и достал оттуда плотно скрученный пластиковый комбинезон. Он надел его через голову и разгладил шелестевшие полы, которые опустились ниже колен.

Взяв нож с раковины, Боцца щелкнул им о керамику. Раздался резкий неприятный звук. Насладившись им, он медленно направился к Анне Манзини, пнул ногой ее тело, а когда она застонала от боли, присел рядом с ней. Ее глаза приоткрылись и тут же расширились от ужаса. Анна увидела, как он навис над ней и алчно разглядывал ее фигуру. Его глаза блестели так же холодно, как лезвие ножа.

— Сейчас начнется настоящая боль, — пообещал он хриплым шепотом.

41

Бен свернул на дорожку, что вела к вилле Анны. Изношенные шины «рено» зашелестели по гравию. Свет фар чиркнул по фасаду здания.

— Смотри, у нее гости, — сказала Роберта, заметив блестящий черный «Лексус-GC», стоявший перед домом. — Я говорила тебе, нужно было созвониться перед встречей. Это очень невежливо — так бесцеремонно заявляться к людям.

Бен пропустил мимо ушей ее замечаниями, выйдя из машины, тут же заметил нечто, лежавшее нa земле, выступая из тени «лексуса». Он вздрогнул, когда понял, что это рука со скрюченными окровавленными пальцами — рука мертвеца. Бен обежал вокруг машины. В его уме замелькали разные сценарии. Он присел рядом с телом и бросил оценивающий взгляд на вскрытое горло мужчины. За свою военную карьеру Бен видел много резаных ран и понял: это работа профессионала. Прикоснувшись кончиками пальцев к коже покойника, он почувствовал сохранившееся тепло.

— Бен, что тут такое? — спросила Роберта, подходя к нему сзади.

Он быстро поднялся, взял спутницу за плечи и повернул ее в другую сторону.

— Лучше не смотри.

Но Роберта уже увидела труп. Она прижала руки ко рту, чтобы заглушить крик ужаса.

— Держись поближе ко мне, — прошептал ей Бен.

Он метнулся к крыльцу и в два прыжка оказался у входа. Передняя дверь была закрыта на замок. Он побежал вдоль стены к террасе, где находилась стеклянная дверь. Роберта едва поспевала за ним. Бен пробрался в дом, на ходу вынимая браунинг. Его побледневшая спутница держалась рядом. Он жестами велел ей сохранять молчание.

Они переступили через смятое, окровавленное тельце канарейки. Желтые перья птицы окрасились в красный цвет. У подножия лестницы на полу лежала небольшая статуэтка. В коридоре на втором этаже горел свет. Где-то наверху играла классическая музыка. Лицо Бена стало мрачным и неподвижным, как камень. Он щелкнул предохранителем и двинулся вверх по лестнице, перескакивая через две-три ступени зараз.

Спальня Анны была пуста, но дверь в ванную комнату осталась приоткрытой. Он ворвался туда и вскинул оружие, еще не зная, что увидит внутри.

Франко Боцца наслаждался ужасом жертвы. Последние пять минут он медленно срезал пуговицы с ее блузки. Когда Анна сопротивлялась, его пощечины раз за разом отбрасывали ее назад, в лужу крови. Блестящий алый ручей струился вниз к долине живота между холмами грудей. Боцца провел кончиком лезвия по янтарной коже и, подцепив острием очередную пуговицу, собрался срезать ее, как вдруг услышал звук шагов на лестнице. Это вывело его из транса. Он развернулся, размазав рукой слюну на подбородке. Боцца был крупным мужчиной, но его реакции отличались звериной быстротой. Он схватил женщину за волосы и рывком поднял на ноги. Когда она завопила от боли, Франко развернул ее лицом к двери. Прикрывшись телом жертвы, он занес руку с ножом. В тот же миг дверь распахнулась от мощного удара ноги.

Ужасное зрелище замедлило Бена на полсекунды. Он встретился взглядом с глазами Анны — расширенными от боли, белевшими на кровавой маске лица. Большой седовласый мужчина сжимал рукой ее горло и использовал ее тело как щит. Палец Бена был на курке. «Не стреляй! Ты можешь убить ее». Сложная цель не могла гарантировать точность попадания. Он ослабил давление на курок. Оставалось выждать благоприятного момента.

Рука Боццы совершила движение, и нож со свистом пролетел через комнату. Бен пригнулся. Стальное лезвие промелькнуло в дюйме от его лица и с тупым стуком вонзилось в дверной косяк. Боцца просунул ладонь через горловину пластикового комбинезона, чтобы достать из кобуры «Беретту 380». Бен рискнул и выстрелил, однако пуля прошла мимо цели, поскольку он боялся задеть Анну. Почти в тот же миг пистолет Боццы издал приглушенный треск, и Бен почувствовал, как пуля чиркнула по фляге, лежавшей в его набедренном кармане. Он отступил на шаг, но вскипевшая ярость придала его рассудку кристальную ясность. Вскинув браунинг, он прицелился в приоткрывшийся лоб противника.

«Сейчас ты получишь, мерзавец!»

Однако Боцца не дал ему выстрелить. Он швырнул в него Анну, как тряпичную куклу. Бен поймал итальянку, не позволив ей упасть лицом на залитый кровью кафельный пол. Цель была упущена. Крупный мужчина подбежал к окну и выпрыгнул из него, как опытный ныряльщик. Снаружи послышался хруст ветвей и треск хрупких шпалер, за которые цеплялся плющ.

Исцарапанный Боцца упал на землю. Сверху из окна прозвучал выстрел. Пуля просвистела у самого его виска, проделав борозду в коре ближайшего дерева.

Бен высунулся из окна и выстрелил пару раз наугад в темноту. Убийца исчез. Бен хотел погнаться за ним, но решил не рисковать. Когда он повернулся к Анне, над ее неподвижным телом уже склонилась Роберта.

— О господи!

Бен прощупал пульс раненой.

— Она жива.

— Слава богу. Кто это был? — Роберта побледнела еще сильнее. — Это же не просто совпадение, Бен? Нападение как-то связано с нами. Неужели наш прошлый визит накликал на нее беду?

Он молча опустился на колени и осмотрел раны Анны. Кроме уродливого пореза на лице, края которого подсохли и покрылись коричневой коркой, она не получила других серьезных травм. Оглянувшись через плечо, Бен бросил Роберте свой мобильный телефон.

— Звони в «скорую помощь», — велел он ей. — Никакой полиции! Просто скажи, что произошел несчастный случай. И ни к чему не прикасайся!

Роберта кивнула и выбежала в спальню. Бен протянул руку к хромированной перекладине и сорвал с нее пушистое белое полотенце. Сложив его несколько раз, он мягко подсунул импровизированную «подушку» под голову Анны, затем обернул ее тело банным халатом и накрыл еще одним полотенцем. Он закрыл окно и, опустившись на колени рядом с раненой женщиной, нежно погладил ее склеившиеся волосы. Они были липкими от крови.

— Анна, вы поправитесь, — прошептал он ей на ухо. — Сейчас приедет «скорая помощь».

Она пошевелилась и открыла глаза. Ее зрачки медленно сфокусировались на нем, и она что-то пробормотала.

— Тише, Анна. Ничего не говорите.

Бен пытался улыбаться, но его руки все еще дрожали от ярости. Он молча поклялся, что убьет этого маньяка. Седой мужчина, прыгая в окно, выронил свой пистолет. Бен поднял его и сунул за пояс. Нашел на полу пустые патроны, собрал их и положил в карман. Роберта в спальне о чем-то настойчиво говорила по телефону. Бен повернулся и увидел черную куртку, висевшую на спинке стула.

42

Наконец через редкую полоску деревьев впереди замаячило ярко освещенное двухэтажное здание отеля. Оно как бы манило к себе усталых путников сквозь темноту. Бен свернул с шоссе и помчался по длинной узкой дорожке, проложенной среди лесистой местности. Они подъехали к фасаду отеля и оставили «рено» рядом с туристическим автобусом и другими машинами.

— Возьми с собой сумку. Мы проведем здесь ночь.

— Почему в отеле, а не в доме священника?

— Потому что два иностранца, поселившиеся в отеле, — это обычное явление. А два чужака, живущие в доме деревенского священника, — это повод для разговоров и сплетен. После нынешнего вечера мы не можем возвращаться к Паскалю.

Войдя в отель, Бен направился к стойке администратора. Через минуту на звон колокольчика из офиса вышла портье.

— У вас есть свободные номера? — спросил Бен.

— Нет, мсье, все занято.

— Неужели нет ни одной комнаты? Сейчас не туристический сезон.

— У нас остановилась группа английских туристов из «Катарского тура». Они заняли почти все номера.

— Почти?

— Остался только люкс. Наши лучшие апартаменты. Но обычно… Как бы вам сказать… Они зарезервированы для новобрачных.

— Тогда мы берем люкс, — без колебаний сказал Бен. — Я могу расплатиться сейчас, чтобы вы не беспокоились.

Он предъявил ей один из своих фальшивых паспортов на имя Пола Харриса, затем вытащил бумажник. Денег в нем хватило бы на месячную аренду всего отеля. Глаза женщины расширились.

— Вы можете заплатить и позже, — запинаясь, произнесла она.

Она позвонила в колокольчик и прокричала трубным голосом:

— Жозеф!

Когда рядом с ней возник худой пожилой мужчина в униформе коридорного, она приказала ему:

— Это мадам и мсье Арри. Проведи их в люкс для молодоженов.

Вслед за коридорным они поднялись по лестнице. Жозеф открыл дверь и неуклюже внес их сумки в номер.

— Оставьте вещи на постели, — сказал Бен и сунул ему в руку крупную банкноту, сразу прибавившую служителю ловкости.

Роберта осмотрела номер. Из гостиной с креслами, софой и кофейным столиком она прошла в огромную квадратную спальню, где господствовала постель под балдахином с четырьмя витыми столбами. На покрывале было вышито огромное красное сердце. На большом ореховом столе среди украшенных бантами шоколадок стояли цветы и статуэтки, изображавшие невесту в белом платье и жениха в черном смокинге.

Бен сел на кровать и сбросил туфли, оставив их там, где они упали, — на коврике с купидоном.

«Какая нелепая комната», — подумал он.

Если бы не Роберта, он переночевал бы в машине где-нибудь в лесу. Он снял куртку и кобуру, швырнул их на постель, затем лег на спину, расслабляя усталые мышцы. Подумав немного, сунул руку в карман и вытащил фляжку. Ее бок был немного смят и поцарапан в том месте, где пуля отскочила от металла. Если бы она попала прямо в боковину фляги, то пробила бы ее насквозь. Бен несколько секунд смотрел на вмятину.

«Другая жизнь закончилась», — подумал он и, сделав небольшой глоток, убрал флягу в карман.

— Как ты думаешь, — спросила Роберта, — с Анной все будет в порядке?

Бен прикусил губу.

— Да, наверное. Ей наложат несколько швов и дадут обезболивающее. Я позвоню утром на станцию «скорой помощи» и узнаю, в какую больницу ее отправили.

По крайней мере, он мог спокойно отдыхать, зная, что Анну увезли в безопасное место. Врачи наверняка вызвали полицию, и теперь к ее палате приставят вооруженную охрану.

— Как наши преследователи узнали о ней, Бен? Что они хотели сделать?

— Мне и самому хотелось бы знать, — ответил он.

— А мертвый мужчина рядом с домом? Кто он?

Бен пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, ее друг, который появился не в том месте и не в то время.

Роберта громко вздохнула.

— Я никак не могу успокоиться. Пойду приму душ.

Бен тоже чувствовал себя хуже некуда. Сидя на кровати и рассеянно прислушиваясь к плеску воды, он размышлял о событиях вечера. Ему было тошно от самого себя. Они приехали вовремя по чистой случайности. Появись они на пять минут позже, и Анна умерла бы ужасной смертью, о которой он боялся думать, хотя повидал в жизни немало страданий и ужасов войны.

Давным-давно он обещал себе, что больше никогда никто не пострадает из-за его глупых ошибок. Но это вновь произошло. Он сблизился с двумя женщинами и, несмотря на высокие ставки, позволил чувствам затуманить разум. Такого допускать нельзя. Завтра он отвезет Роберту в ближайший городок около Монпелье, купит ей билет в Штаты и останется в аэропорту до тех пор, пока ее самолет не покинет землю Франции. Это нужно было сделать неделю назад. Переживая мучительное чувство вины, Бен опустил голову на сложенные руки. Иногда казалось, что судьба нарочно издевалась над ним. Он пытался поступать правильно, но каждое его решение, каждое действие неумолимым и магическим образом разворачивалось на сто восемьдесят градусов и обращалось против него. Сколько сожалений и упреков может вынести человек?

Стук в дверь прервал его размышления. Бен направился в гостиную, на ходу засовывая пистолет за пояс и выпуская рубашку из штанов, чтобы прикрыть рукоятку оружия.

— Кто там? — спросил он.

— Ваш ужин, мсье Арри, — донесся голос Жозефа. — И шампанское.

— Я не заказывал шампанского.

Бен приоткрыл дверь и занес руку за спину к тому месту, где пистолет холодил кожу на пояснице. Увидев коридорного с сервировочным столиком, он расслабился и распахнул дверь настежь.

— Мсье, шампанское бесплатно, — вкатив столик в номер, сказал старый Жозеф. — Мы дарим его всем, кто снимает этот люкс.

— Спасибо. Оставьте ужин здесь.

С уже полученными чаевыми в кармане и в предвкушении еще одной крупной банкноты старик проявлял потрясающую резвость. Он быстро вкатил коляску в переднюю комнату и расставил на столе тарелки с шаркутерье[21] и сырами. Последними из коляски появились свежий багет и ведерко с шампанским во льду. Бен удвоил вечернюю прибыль Жозефа, и счастливый коридорный покинул номер.

Шампанское смягчило их мрачное настроение. Когда бутылка опустела и они завершили молчаливый ужин, время уже приближалось к полуночи. Бен взял подушку с брачного ложа и швырнул ее на кожаную софу, стоявшую в противоположном углу комнаты. Он вытащил из шкафа запасные одеяла и соорудил из них постель. Роберта включила радио. Зазвучала старая песня Паоло Конте: «Il treno va».[22]

Бен зевнул.

— Давай потанцуем? — предложила Роберта.

— Потанцуем? Сейчас? Какое странное желание.

— Прошу тебя. Мне нравится эта песня.

Музыка была медленная, грустная и успокаивающая.

Она взяла Бена за руки и улыбнулась, ощутив его напряженность.

— Я не умею танцевать, — признался он.

— Да-да. Мужчины все так говорят.

— Нет, правда, — смущенно прошептал Бен. — Не умею. Это не притворство.

По его неуклюжим движениям Роберта поняла, что он говорит правду.

— Ты никогда ни с кем не танцевал? — Она с интересом посмотрела на него. — Ладно, я сейчас научу тебя. Просто держи меня за руки и расслабься.

Она придвинулась к нему, опустила одну руку на плечо и взяла его ладонь в другую.

— Положи правую руку на мою талию.

Его пальцы были жесткими от напряжения. Она сделала несколько движений, и Бен попробовал повторить их, неуверенно шаркая ногами по полу.

— Видишь? Уже получается. Почувствуй ритм.

— Я пытаюсь, — со вздохом ответил он.

Песня закончилась, и за ней началась «La vie en rose».[23]

— О, эта тоже хорошая. Давай попробуем еще раз… Вот так… Тебе нравится?

— Не знаю… Может быть.

— Если ты немного расслабишься, будет еще лучше. Ой, нога!

— Извини. Я предупреждал.

— Ты слишком сильно сосредоточился на движениях.

— А что нужно делать?

Танец пробуждал в нем миллионы противоречивых эмоций. Он пока еще не мог определить, что-то за странное чувство — приятное или неприятное. Его манил к себе неизвестный и уютный мир. Ему хотелось впустить это тепло в свое сердце, столько лет прожившее в холоде и одиночестве. Но едва погрузившись в соблазнительное умиротворение, он тут же снова напрягался, потому что некая стена внутри его начала трещать и рушиться.

— Просто думай об этом мгновении. О том, что есть сейчас.

Бен отстранился от Роберты. Ее воздействие оказалось слишком мощным. В его личное пространство вторгалась непонятная сила. После стольких лет одиночества эта женщина без труда взломала границы его зоны безопасности. Бен искоса посмотрел на мини-бар. Роберта заметила этот взгляд.

— Нет, не надо! Пожалуйста!

Она снова положила теплую ладонь на его плечо. Бен взглянул на часы.

— Ого! — нервно произнес он. — Уже поздно, а нам утром рано вставать.

— Не увиливай, — прошептала она. — Нам обоим это нравится. И после такого ужасного дня мы должны немного расслабиться.

Они потанцевали еще полчаса. Ему действительно нравилось ощущать своим телом ее плавные движения. Он переместил ладонь повыше и погладил ее плечо. Сердце Бена забилось быстрее. Их губы тянулись друг к другу. Но песня подошла к концу, и голос диктора расколол намечавшуюся близость. Они отодвинулись друг от друга, внезапно смутившись. Молчание затянулось. Оба знали, что подошли к желанному событию, и теперь по-разному сожалели об упущенной возможности.

Бен направился к импровизированной постели на софе и, не раздеваясь, растянулся на сложенных покрывалах. Роберта забралась на огромное ложе для новобрачных. Глядя на высокий балдахин, она мечтательно сказала:

— Я никогда не спала на такой кровати.

Несколько минут они молча лежали в противоположных углах темной комнаты.

— Бен, почему бы тебе не перейти сюда? — наконец спросила Роберта. — Тут удобнее, чем на софе.

Он отозвался после долгой паузы.

— В кровать? А где ляжешь ты?

— Там же.

Бен приподнял голову и посмотрел на нее.

— Ты зовешь меня в свою постель?

— Точнее… на постель, — смущенно ответила она. — Это не приглашение к чему-то серьезному. Я просто немного нервничаю… И мне не помешала бы дружеская компания…

После минутного колебания Бен встал и направился к кровати с балдахином, слепо шаря в темноте руками. Он опустился на ложе, лег на хрустящую простыню и накрылся вторым одеялом. Какое-то время они тихо лежали, боясь пошевелиться. Затем Роберта повернулась к нему. Ей хотелось прикоснуться к Бену, но она испытывала ужасное смущение. Его дыхание слышалось так близко…

— Бен! — прошептала она.

— Что?

Она долго не решалась задать вопрос.

— Кто та маленькая девочка на фотографии?

Бен приподнялся на локте и посмотрел на нее. Лицо Роберты казалось бледным пятном в лунном свете. Он не знал о ее томлении, не знал, как сильно ей хотелось прильнуть к нему и ласкать его тело.

— Давай спать, — ответил он и повернулся к ней спиной.

Проснувшись около двух часов ночи, Бен обнаружил на своей груди тонкую руку Роберты. Она спала. Ее теплое тело прижималось к нему. Бен неподвижно лежал и смотрел на балдахин, любуясь игрой лунного света на шелковой ткани. Он чувствовал дыхание Роберты — удивительно нежное и спокойное. Прикосновение ее руки действовало на него необычно: наполняло какой-то электрической энергией, но в то же время было сказочно уютным. Бен расслабился, наслаждаясь ее близостью. Его глаза закрылись, и он задремал с улыбкой на губах.

43

Бен проспал меньше часа. Неприятные образы выдернули его из сна, и он решил еще раз обдумать ситуацию. Осторожно приподняв руку спящей Роберты, он перекатился на край постели, встал, забрал браунинг с прикроватного столика и поднял с пола свой армейский «берген». Лунный свет помог ему сориентироваться в комнате. Он тихо вышел в переднюю, закрыл за собой дверь и включил торшер.

Правила игры изменились. Кто бы их ни преследовал, эти люди тоже гонялись за манускриптом. Черная куртка, которую Бен забрал из дома Анны, по-прежнему лежала в рюкзаке. Он вытащил ее и проверил карманы. Кроме блокнота Рейнфилда и фальшивой карты, вытащенной маньяком из рамки, в них ничего не оказалось — ни малейшего намека, позволявшего судить о личности седого мужчины. Кто он? Скорее всего, наемный убийца. Бен сталкивался с подобными людьми, но среди них не было больных на голову маньяков, пытавших женщин.

Он посмотрел на фальшивую карту. Зачем убийца сорвал ее со стены? Наверное, он, как и тот американец, отдавший свиток Анне, был одурачен хорошо сфабрикованной подделкой. Похоже, люди, разыскивающие древний манускрипт, сами не знали, как он выглядит. Они ничем не отличались от Бена, хотя понимали ценность свитка. Ради него они были готовы убивать невинных людей.

Бен вытащил дневник Рейнфилда из пластикового пакета и сел на кушетку около торшера. На этот раз у него появилась возможность внимательно изучить потертые страницы. А вдруг Роберта права? Что, если Рейнфилд действительно запомнил и скопировал свиток, украденный у Гастона Клемана? Это была последняя надежда Бена. Других зацепок у него не осталось.

Он медленно перелистывал грязные страницы дневника, рассматривая текст и рисунки. Большая часть казалась откровенной чушью: разбросанные наобум — по краям страниц или в углах — сочетания чисел и букв. Одни были длинные, другие короткие. Пролистав дневник до конца, Бен насчитал девять таких записей. Они напоминали бред, записанный на диктофоне Анны.

Какой в этом заключался смысл? Бен с натяжкой допустил, что это некий код. Или набор алхимических формул. Но он не мог найти связи между этими сочетаниями букв и чисел и остальным содержанием страниц, на которых появлялись закодированные записи. Что бы они ни означали, расшифровка пока была невозможна, и Бен решил оставить их в покое. Его взгляд остановился на черновом наброске, изображавшем нечто вроде фонтана. У основания располагались странные символы, напоминавшие узор на золотом кресте. Ниже шла надпись на латыни. Бен изучал этот язык в студенческие дни, когда ему приходилось читать множество религиозных текстов. Навык несколько «заржавел», поэтому перевод продвигался со скрипом.

Dum fluit е Christ benedicto Vulnere Sanguis, Et dum Virgineum lac pai Virgo permit, Lac fuit et Sanguis, Sanguis conjungitur et lac Et sit Fons Vitae, Fons et Origo boni.

Вспомнив несколько забытых слов, Бен пришел к следующему результату: «Пока кровь течет из благословенной раны Христа и Святая Дева сжимает девственную грудь, молоко и кровь струятся, смешиваются и становятся фонтаном жизни и источником благополучия».

Фонтан жизни? Источник благополучия? Это можно было принять за намеки на некий эликсир жизни. Однако такое толкование показалось Бену слишком надуманным. Он продолжил разбирать текст и дошел до страницы, где изображался символ в круге. Над кругом имелась витиеватая надпись на французском языке. Она едва читалась из-за грязных отпечатков пальцев и пятен засохшей крови.

«Присмотрись к эмблеме ворона, ибо она скрывает важный секрет».

Бен сразу же узнал символ. Он пролистал несколько страниц назад. Да, это та самая эмблема ворона, которую Рейнфилд вписал в узор с двумя кругами. Ворон появлялся на страницах снова и снова. Но что он означает? Кровавое пятно накрывало надпись, сделанную под эмблемой. Бен осторожно потер ногтем засохшую кровь и разобрал слово: «DOMUS». По-латыни это означало «дом». Что получилось? «Дом ворона».

Еще одно упоминание ворона он нашел в не менее загадочном четверостишии на английском языке.

Стены этого храма не могут быть разрушены. Их не заметила армия Сатаны. Сей ворон охраняет невыразимый секрет, Который поймет лишь верный и честный искатель знания.

Бен даже не пытался понять эту головоломку. Продвигаясь дальше, он добрался до трех последних страниц блокнота. Они в целом походили друг на друга, но содержали три разные комбинации бессмысленных на вид буквенных сочетаний, по одной на каждой странице. Он рассматривал их снова и снова. В верхней части этих трех страниц было написано: «Ищущий поймет». Бену эта фраза показалась насмешкой.

— Скорее уж «ищущий запутается», — прошептал он себе под нос.

Под каждой из трех буквенных комбинаций повторялась надпись на латыни: «Cum Luce Salutem» — то есть «Со светом приходит спасение». Под надписью располагался один из вариантов кодированного текста. На первой странице значилось:

На второй странице эти буквы располагались так:

На третьей странице текст был таким:

Последние три буквы во всех трех надписях — М. L. R. — выглядели как инициалы. Возможно, R. означало Рейнфилд? Тогда при чем здесь М. L., ведь его звали Клаус? Такая трактовка не имела никакого смысла.

Для чего понадобились пропуски в словах над М. L. R.? Бен откинул голову на спинку софы. Он с детства не любил головоломки. Его взгляд устремился в пространство. Мимо его носа пролетела моль, он проследил за ней и увидел, что насекомое направилось к торшеру. Влетев внутрь матерчатого абажура, моль заметалась вокруг лампы и вскоре села на ткань. Бен смотрел, как она поползла по другой стороне материала, ставшего полупрозрачным от света лампы. И тогда до него дошло: «Вместе со светом приходит спасение».

Он согнул блокнот, сложил три страницы вместе и поднес их к абажуру. Свет проник через тонкую бумагу, и внезапно непонятные буквы сложились в узнаваемые слова. Три текстовых блока, соединенные вместе, читались следующим образом:

FIN

L'EAU ROTIE

LE LAC D'SANG

M. L. R.

КОНЕЦ

ЖАРЕНАЯ ВОДА

ОЗЕРО КРОВИ

М. L. R.

«Кажется, разгадка близка, — подумал он. — А может быть, и нет».

Он решил разбить головоломку на куски. «Конец» — возможно, это слово означало конец записей? Другого варианта он не мог придумать. По крайней мере, такое объяснение было более понятно, чем любые спекуляции на тему «жареной воды» и «озера крови». Он потер глаза и прикусил губу. На миг его разочарование вырвалось наружу в виде краткого приступа гнева, и он с трудом преодолел желание порвать блокнот на мелкие куски. Бен несколько раз сглотнул слюну и попытался успокоиться. Почти минуту он тупо и угрюмо смотрел на фразы, ожидая, что их смысл откроется ему каким-то чудом.

FIN

L'EAU ROTIE

LE LAC D'SANG

M. L. R.

Если это действительно бессмыслица, зачем потребовалось придумывать комбинации на трех страницах?

Подобно многим самоучкам, Бен хорошо знал разговорный французский язык и хуже — письменный. Тем не менее он отметил, что фраза «озеро крови» должна была читаться по-французски как «lе lac de sang». Однако Рейнфилд пропустил одну букву, записав в блокноте «lе lac d'sang». Вряд ли он просто ошибся — судя по всему, он намеренно выстроил фразу таким образом. Но зачем? Бен попытался сосредоточиться. Казалось, составитель текста нарочно подыскивал слова… потому что ему не хватало букв! Почему он так поступал? Анаграмма!

На столе лежала пачка фирменных листов, украшенных гербом отеля. Бен схватил один из них и начал чиркать по странице карандашом. Он переставлял буквы по кругу, стараясь получить из странных фраз другие словосочетания. На третьей попытке оформилась фраза «L'uile rotie n'a mal». «Кипяченое масло не верно». Он понял, что это тупик, и снова почувствовал приступ ярости. Наконец ему удалось справиться с собой. Бен сердито швырнул на пол скомканную бумагу и взял из пачки чистый лист.

После пяти попыток ему уже казалось, что он встретит утро погребенным заживо под комками смятой бумаги. Но вскоре он начал составлять вполне осмысленные слова и через пятнадцать минут добился успеха. Бен с гордостью взглянул на лист. Новая фраза была написана не по-французски, а по-итальянски, указывая на национальность автора:

IL GRANDE MAESTRO FULCANELLI

Великий мастер Фулканелли

Это была его подпись — так называемая сигнатура. Бен глубоко вздохнул. Похоже, он держал в руках манускрипт, который искал последние недели.

Впрочем, оставалась главная проблема. Даже если дневник Рейнфилда являлся достоверной и дословной копией пропавшего манускрипта Фулканелли, Бен по-прежнему не имел на руках ничего стоящего, чтобы вернуться к Ферфаксу. Судя по всему, старик надеялся найти секретные рецепты или пошаговые указания для изготовления снадобья, спасающего жизнь. Но он ошибся. Критическая масса тайн, загадок и алхимической чепухи не могла помочь маленькой Рут. Но поиск эликсира еще не закончился — наоборот, он только начинался.

На часах было 6.30 утра. Бен внезапно почувствовал головокружение от усталости. Он улегся на кушетку и закрыл воспаленные глаза.

44

Ночной бриз качал верхушки деревьев и шелестел листвой над его головой. Франко сидел в кустах, выжидая и наблюдая за происходящим, — такой же неподвижный, невидимый, молчаливый и терпеливый, как любой хищный обитатель лесной чащи. Его ум отключился от порезов и синяков, от оцарапанной скулы и ободранных до голого мяса ладоней, которые он поранил, цепляясь за ветви плюща. Он почти не чувствовал боли, но его ярость плескалась в горле, как расплавленная сталь. Боцца не любил, когда его побеждали, а больше всего ненавидел свои промахи в тех случаях, когда успех был совсем близко. У него отобрали добычу. Он не смог помешать противнику. Он проиграл. Однако это был временный проигрыш.

Франко подождал еще немного. Его дыхание замедлилось. Бешенство чуть поутихло и превратилось в кипящую ярость. Услышав нараставший вой сирены, он склонил голову набок. Машина «скорой помощи» свернула с шоссе на пустынную сельскую дорогу и промчалась мимо укрытия, где прятался Боцца. Мигающие огни окрасили деревья и кусты в синий цвет. Он увидел, как машина проехала еще двести метров и, слегка затормозив на повороте, направилась к вилле. За несколько секунд до этого на дороге появились фары другого автомобиля, двигавшегося в противоположном направлении. Помятый «рено» объехал машину «скорой помощи» и притормозил на узкой дороге. Как только «скорая помощь» свернула на подъездную дорожку к вилле, «рено» увеличил скорость и помчался к шоссе. Уловив звук дребезжавшего мотора, Боцца поднялся на ноги. Когда машина проезжала мимо него, он уже бежал через лес к «порше», укрытому в придорожных кустах.

Франко догнал их быстро и без труда. Потом он дождался очередного перекрестка и выключил фары. Если водитель «рено» обратил на него внимание, он, скорее всего, решил, что догнавшая его машина свернула в сторону. Боцца мчался в затемненном «порше» по ночной трассе, ориентируясь лишь на тусклые задние огни «рено». Ему приходилось тщательно следить за дорогой, поскольку извилистое шоссе изобиловало подъемами и спусками. Через несколько миль «рено» замедлился и свернул к небольшому сельскому отелю. Франко съехал на обочину, вышел из машины и побежал наперерез через небольшую рощу.

Хоуп и американка не заметили его, хотя он находился в пятидесяти метрах от них, когда они входили в отель. Франко прятался в тени деревьев и высматривал, в каком окне загорится свет. Среднее окно, второй этаж. Теперь оставалось немного подождать. Около полуночи он увидел в окне две фигуры. Они танцевали. Танцевали? Чуть позже фигуры исчезли, и свет в окне погас.

В предвкушении мести Боцца пересчитал все окна и составил примерный план отеля. Затем, обойдя вокруг здания, нашел незапертую дверь, которая вела на кухню. Прокравшись по тихим коридорам, Франко добрался до желанного номера. За его поясом торчал запасной нож. Воровской набор по-прежнему лежал у него в сумке. Когда Боцца вставил в замок отмычку, в щели под дверью вспыхнула полоска света. Он молча выругался, бесшумно вытащил отмычку и вернулся в темный коридор. Хоуп был слишком опасным противником, чтобы идти на него напролом. Тут требовался элемент неожиданности. Боцца снова был вынужден ждать. Но он знал, что его время придет. Обязательно придет.

45

Бен проснулся и рывком приподнялся на кушетке. Из соседних комнат доносились звуки шагов, поскрипывания и шорохи. Услышав голоса в коридоре, он взглянул на часы и выругался. Почти девять утра. Вокруг него валялись записки и скомканные листы бумаги. Он вспомнил, что ему удалось расшифровать сигнатуру Фулканелли. Решив рассказать об этом своей спутнице, он вошел в спальню. Кровать для новобрачных с балдахином была пуста. Бен окликнул Роберту, постучал в дверь ванной комнаты и, не получив ответа, заглянул туда. Очевидно, Роберта вышла из номера. Но куда, черт возьми, она направилась?

Когда он спустился в лобби отеля, коридорные уже разносили завтрак для английских туристов. В столовой Роберты тоже не оказалось. Он прошел через пустой вестибюль. На крыльце собралась небольшая группа служащих отеля. Они о чем-то тревожно шептались. Бен вышел наружу. Возможно, Роберта решила погулять? Она могла бы предупредить его. И почему она не разбудила его?

Бен осмотрелся. Роберты нигде не было видно. Он зашагал к стоянке, но тут его мрачные размышления прервал громкий вой сирены. Он повернулся к дороге. Две полицейские машины подъехали к нему и остановились с каждой стороны. Двери открылись. Бен мельком взглянул на офицера и повернулся к отелю.

— Мсье?

Трое полицейских пошли за ним следом. Затрещала рация. Бен прибавил шаг.

— Мсье, секунду! — крикнул офицер.

Бен застыл на месте, не оборачиваясь. Полицейские окружили его. Самый молодой из них, парень лет двадцати, нервно вцепился рукой в кобуру. Пальцы Бена потянулись за браунингом. Если жандармы попытаются задержать его, ему придется разоружить их до того, как они успеют выстрелить. Двое других полицейских, сидевшие в машинах, представляли собой более серьезную проблему.

— Это вы вызвали полицию? — спросил сержант.

Из отеля выбежал маленький толстый мужчина лет шестидесяти. Он замахал им рукой.

— Эй! Офицер! Это я вам звонил!

— Прошу прощения, мсье, — козырнул Бену сержант.

— А что случилось? — спросил Хоуп.

Толстый коротышка подбежал к ним. Задыхаясь от волнения, он обратился к офицеру:

— Я видел, как похитили женщину.

Бурно жестикулируя, он начал излагать подробности. Бен отступил на шаг и с нараставшей тревогой прислушался к рассказу.

— Это произошло вон там, у кустов. Большой седой мужчина. У него был нож. Он повел ее к машине… Черный «порше»… Итальянские номера. Она сопротивлялась. Молодая женщина с рыжими волосами.

— Вы видели, в какую сторону поехала машина?

— Да! На перекрестке она повернула налево… Нет, извините, направо… Хотя нет! Налево! Точно налево!

— Как давно это случилось?

Толстяк вздохнул и посмотрел на часы.

— Двадцать минут назад. Или двадцать пять.

Офицер побежал к полицейской машине, и через миг автомобиль помчался к шоссе. Трое полицейских направились в отель, чтобы принять заявление от свидетеля и опросить персонал. Толстяк торопливо давал показания:

— Я видел, как эта женщина приехала вчера вечером с мужем. Минутку! Я вспомнил. Он как раз стоял рядом с вами.

— Вы имеете в виду высокого блондина?

— Да, она приехала с ним. Я уверен.

— Куда он делся?

— Он был здесь несколько секунд назад.

— Кто-нибудь видел, куда он ушел?

Раздался крик снаружи:

— Сержант!

На крыльцо взбежал молодой полицейский. Он размахивал листом бумаги. Сержант выхватил факс из руки подчиненного, и его глаза расширились. Снимок был сделан давно — возможно, десять лет назад. Но он узнал эти коротко остриженные волосы и военную выправку. Особенно его впечатлила подпись под фотографией:

RECHERCHEÉ.

ARMÉ ET DANGEREUX.[24]

46

Через двадцать две минуты к отелю «Рояль» подъехали машины отряда особого назначения. Разбившись на группы, солдаты в черной форме, вооруженные автоматами, короткоствольными винтовками и газовыми гранатометами, окружили здание. Перепуганных постояльцев и персонал отеля собрали в плотную толпу и вывели в безопасное место. Все уже знали об опасном вооруженном преступнике, которого разыскивала полиция. Распространялись слухи: одни говорили, что это террорист, другие рассказывали о психопате, сбежавшем из тюрьмы. У каждого имелась своя версия.

Вскоре следы беглеца нашли за отелем. Там, позади служебной парковки, располагалась нескошенная поляна, тянувшаяся к двум соседним фермам. Один из зорких полицейских заметил примятую траву. Кто-то недавно бежал через поле. Полицейские собаки — две немецкие овчарки — взяли след и пошли по запаху Бена Хоупа. С яростным лаем натягивая поводки, псы потащили кинологов к роще, примыкавшей к территории ближайшей фермы. Солдаты спецназа побежали за ними. Беглец скрывался где-то рядом.

Однако след никуда не привел, оборвавшись на краю рощи. Солдаты осмотрели деревья, но никого не нашли. Хоуп как будто испарился в воздухе. Опытным кинологам потребовалось несколько минут, чтобы понять маневр беглеца. Он вернулся назад по собственному следу в надежде обмануть погоню. Овчарки снова пошли по запаху и привели спецназовцев на кухню отеля. Там собаки начали чихать и скрести носы когтистыми лапами. Кто-то рассыпал на полу коробку с молотым перцем, и это вывело собак из строя.

Отряд особого назначения тут же начал осматривать комнаты отеля. Солдаты в касках и черной форме обменивались жестами, прикрывали друг друга и ловко перемещались по коридорам и лестницам. Они прочесывали этажи, номера и служебные комнаты, проверяя каждый угол, где мог укрыться беглец. В номере для новобрачных они нашли полуобнаженного мужчину, но он оказался не тем, кого разыскивала полиция. Сорокапятилетний француз в нижнем белье был прикован наручниками к одному из прикроватных столбов. Когда солдаты ворвались в комнату и нацелили на него оружие, он с ужасом смотрел на них вытаращенными глазами. Кто-то засунул ему в рот скомканное полотенце. Позже выяснилось, что это сержант полиции Эмиль Дюпон.

Полицейская форма была Бену немного великовата, а штаны на пару дюймов короче. Но никто не заметил этого, когда он уверенно вышел из отеля и стал выкрикивать приказы. Никто не обратил внимания на его большой рюкзак. И никто не удивился, когда он прошел мимо толпы напуганных постояльцев, сел в одну из полицейских машин и уехал в сторону шоссе.

Свидетель говорил, что черный «порше» свернул налево, но он путался в показаниях. Бен сделал правый поворот. Отъехав от отеля, он увеличил скорость и взглянул в зеркало заднего вида. Погоня еще не началась. По рации непрерывно поступали сообщения. Нужно как можно быстрее отделаться от полицейской машины.

Роберта спустилась по лестнице в лобби отеля, чтобы заглянуть в маленький магазинчик, где продавали одежду. Бен спал на кушетке в гостиной среди каких-то записей и скомканных бумаг. Ей не хотелось будить его. Она рассчитывала вернуться через пять минут, купив несколько вещей, которые можно было бы надеть.

Магазинчик открывался без четверти девять. Осмотрев витрину, она выбрала симпатичный джемпер и черные джинсы. Чтобы убить несколько минут, Роберта вышла на крыльцо подышать бодрящим утренним воздухом. Не желая думать о вчерашнем дне, она прогулялась перед зданием, заметила красивую цветочную клумбу и не обратила внимания на мужчину, шедшего за ней следом. Он приблизился к Роберте быстро и бесшумно. Через мгновение рука в черной перчатке зажала ей рот, и она почувствовала, как холодный кончик ножа прижался к ее горлу.

— Иди вперед, американская сучка, — прошептал на ухо хриплый голос.

Похититель говорил с сильным иностранным акцентом. Он повел Роберту к стоянке машин, за которой тянулась широкая полоса декоративных кустов. За кустами, почти скрытый от любопытных взглядов, стоял черный «Порше-911 турбо» с открытыми дверями. Мужчина оказался слишком сильным, и Роберте не удалось вырваться из его хватки. Она не могла закричать, потому что он крепко зажал ей рот. Похититель втолкнул Роберту в машину и ударил кулаком в лицо. Она почувствовала вкус крови на губах и потеряла сознание.

Трудно сказать, как долго Роберта находилась в беспамятстве. Когда она пришла в себя, приток адреналина быстро прояснил ее ум. Похититель сидел рядом — тесный салон спортивной машины не имел заднего сиденья. Лицо седого мужчины было неподвижным, как гранитная глыба. Он приставил нож к боку Роберты и управлял машиной одной рукой. «Порше» мчался по узкой дороге на скорости сто пятьдесят километров в час. Мимо окон проносились редкие деревья, вокруг раскинулась широкая равнина. Любое сопротивление в такой ситуации было равносильно безумию.

«Либо мы оба разобьемся, либо он вонзит в меня нож», — подумала Роберта.

Но она все равно атаковала похитителя.

Машина, сбросив скорость до восьмидесяти пяти километров в час, начала выполнять серию поворотов. На какой-то миг водитель отвлекся, и Роберта заметила это. Она ударила его изо всех сил кулаком в ухо. Нож выпал на пол. Мужчина взревел. «Порше» заюлил по дороге. Роберта рванулась вперед, схватила руль и повернула его на себя. Машина вильнула вправо, поднялась наискось по придорожной насыпи и врезалась в дерево. Роберту отбросило на пассажирскую дверь. Мужчина рухнул на нее. Тяжесть его тела заставила Роберту задохнуться. Она беспомощно ловила воздух губами.

«Порше» окутало облаком пыли. Боцца нащупал рукой подбородок женщины, затем поднял нож и прижал лезвие к ее шее. В его уме возникла картина: острый край наточенной стали с небольшим усилием, медленно прорывается сквозь кожу и углубляется в плоть… все дальше и дальше… кровь брызжет в стороны сначала тихо, потом хлесткими струями… а ее тело извивается под ним, скользит и сотрясается в смертельных судорогах… Но сквозь красный туман похоти он вдруг вспомнил о телефонном разговоре с архиепископом, который состоялся вчера вечером.

— Манускрипт у англичанина, — сообщил Боцца, не уточняя, каким образом свиток выскользнул из его пальцев.

— Я хочу получить их живыми, Франко, — ответил архиепископ. — Мужчину и женщину. Привези мне американку. Тогда, если ты не сможешь завладеть манускриптом, мы заставим Хоупа отдать его нам.

Боцце нравилось работать на «Гладиус Домини», хотя политика и интриги его абсолютно не интересовали. Он сердито посмотрел на сопротивлявшуюся женщину и рывком усадил ее на сиденье. Она вырвалась и плюнула ему в лицо. Раздосадованный тем, что не может убить Роберту Райдер, он сунул нож в ножны, одним ударом кулака отключил ее и поехал дальше.

Бен мчался по пустынной дороге на украденной полицейской машине, оставляя за собой шлейф пыли. Когда он начал сожалеть о том, что не поехал в другом направлении, на одном из поворотов перед ним возникли черные следы торможения. Они вели вправо и вверх по каменистой насыпи. На вершине стояло поврежденное старое дерево. Судя по содранной коре и по ветке, безжизненно свисавшей, как сломанная рука, авария произошла недавно.

Хоуп остановил машину и осмотрел обочину дороги. На земле и на сбитой коре дерева виднелись чешуйки черной краски. Его взгляд уловил в пыли что-то темное и блестящее. Он тронул жидкость пальцем — капля моторного масла была еще теплой. Ширина колеи на насыпи соответствовала толстым спортивным колесам. Значит, тут побывала черная машина, ехавшая на большой скорости… Это мог быть «порше». Чуть дальше на дороге Бен нашел еще несколько капель масла. Они вели в том направлении, куда он ехал. Очевидно, машина ударилась о крупный валун и повредила маслосборник. Но почему «порше» вылетел на насыпь? Как сильно он поврежден? Если этот автомобиль и дальше будет терять масло, он рано или поздно остановится на обочине дороги. К сожалению, Бену тоже следовало сменить машину, какой бы мощной и быстрой она ни была. Иначе вскоре за ним погонится вся полиция Лангедока.

Он проехал несколько километров, прислушиваясь к сообщениям, поступавшим по рации. Как Бен и ожидал, полиция заметила пропажу автомобиля и начала розыск. Перед ним встала дилемма: потратить время на замену транспортного средства или продолжить преследование поврежденного «порше».

На краю небольшого поселка он увидел скрипевший на ветру дорожный знак: заправочный насос и разводной ключ, означавшие авторемонтную мастерскую. Сразу за знаком находился съезд на боковую грунтовую дорогу. Бен печально вздохнул и свернул туда. Он проехал полкилометра и оказался на каменистом поле, покрытом зарослями колючих кустов. Снял полицейскую форму, переоделся в свою одежду, затем тщательно протер те места в машине, которых касался руками, бросил ключи в канаву и побежал к мастерской.

Когда высокий блондин вошел в гараж, механик поднял голову, почесал грязными пальцами щетинистый подбородок и отошел от побитого «фиата», который он ремонтировал в тот день. Блондин угостил его сигаретой. Да, он видел, как проехал черный «порше». Это было чуть меньше часа назад. Хорошая машина, только битая. Наверное, попала в аварию. Два крыла всмятку, и, похоже, что-то притерло ее боковину.

— А номера итальянские? — спросил Бен. — Этот сумасшедший придурок врезался в меня. Снес мою машину в кювет. Мне пришлось пройти пешком несколько миль.

— Нужен тягач?

Механик указал подбородком на ржавый трактор, стоявший во дворе.

— Нет, у меня контракт со страховщиками. Я уже позвонил им. В любом случае спасибо.

Пока они говорили, Бен осмотрел мастерскую. За небольшой стеклянной перегородкой находился демонстрационный зал, где продавалось несколько использованных машин и пикапов. Его глаза загорелись от возбуждения.

— Скажите, этот красавец продается?

Бен не ездил на мотоцикле почти десять лет. Последний байк, на котором он гонял, был древним курьерским «нортоном». Он вибрировал, как отбойный молоток, и фонтанировал маслом из дюжины пробоин. Теперь же Бен мчался на гладком и мощном «Триумфе Дейтона 900» — мотоцикле абсолютно иного порядка, невероятной мощи и скорости. Бел летел стрелой по шоссе, ориентируясь по небольшим пятнам масла. Он надеялся, что эти пятна, словно хлебные крошки в сказке, приведут его к «порше».

Через несколько километров масляный след оборвался. Сердце Бена екнуло. Он проехал около мили, замедлившись и напряженно вглядываясь в асфальт. «Триумф» тащился на скорости пешехода. Ничего! Бен выругался. Либо течь каким-то чудом закрылась, либо неисправную машину подняли на трейлер. Если учесть, что в «порше» находилась жертва похищения, вряд ли это была дорожная служба. Скорее всего, преступник позвонил друзьям, и те подогнали ему платформу. В любом случае след сбился.

Бен остановил мотоцикл посреди дороги и погрузился в уныние. Он потерял Роберту.

47

Заехав в лес, Бен поставил «триумф» на подпорки и повесил шлем на руль. Затем он незаметно прокрался по тихим улочкам деревни Сен-Жан к жилищу священника. Паскаль был дома.

— Бенедикт, я так волновался за вас! — Священник радостно похлопал его по плечам. — А где Роберта?

По мере того как Бен объяснял ситуацию, лицо Паскаля мрачнело. Он опустился на стул и внезапно стал выглядеть на все свои семьдесят лет.

— Я больше не могу оставаться здесь, — продолжил Бен. — Полиции не потребуется много времени, чтобы найти владельца «рено». Они вот-вот приедут сюда и начнут расспрашивать вас обо мне.

Паскаль вскочил на ноги. Во взгляде его появилась решительность, какой Бен не видел прежде. Старик схватил его за руку.

— Идите за мной. Я знаю безопасное место, где мы можем спокойно поговорить.

В церкви Бен преклонил колено и вошел в кабинку исповедальни. За решетчатым окошком смутно проступало лицо Паскаля.

— Не беспокойтесь о полиции, Бенедикт, — сказал священник. — Я не выдам вас. Но что вы собираетесь делать? Я ужасно боюсь за Роберту.

— Мне предстоит сделать трудный выбор, — угрюмо ответил Бен.

Он не мог отложить поиск эликсира для умиравшего ребенка, каждая минута отсрочки приближала девочку к смерти. Но продолжение этих поисков означало смертный приговор для Роберты. Бен безумно хотел спасти ее, однако не мог исключить возможность того, что она уже мертва. Если так, он зря потеряет время и пожертвует ребенком.

— Я не могу спасти обеих.

Минуту или две Паскаль задумчиво молчал.

— Перед вами действительно трудный выбор, Бенедикт. И вы должны принять решение. Каким бы оно ни было, никогда не сожалейте о нем. Ваша жизнь уже переполнена сожалениями, их вполне достаточно. Даже если ваш выбор приведет к страданию, вам не следует оглядываться назад. Бог знает, что вы принимаете решение с чистым сердцем.

— Отец, вы что-нибудь знаете о «Гладиус Домини»? — спросил Бен.

— По-латыни это означает «Меч Божий». Любопытное выражение. К чему ваш вопрос? — Паскаль был явно озадачен.

— А вы никогда не слышали о группе или организации с таким названием? — настаивал Бен.

— Нет. Никогда.

— Отец, помните, вы рассказывали мне о епископе…

— Тихо! — перебил его Паскаль. — Кто-то открыл дверь.

Священник быстро зашагал по центральному проходу. Навстречу ему шли несколько полицейских.

— Отец Паскаль Камбриель? — спросил мужчина в штатском.

— Да.

— Я инспектор Люк Симон.

— Если вы по мирским делам, давайте поговорим снаружи, — сказал Паскаль, уводя гостей.

Симон устал. Он только что прилетел на полицейском вертолете из Лe-Пуи. Погоня зашла в тупик. Однако инспектор знал, что Бен Хоуп скоро проявит себя в какой-нибудь перестрелке, а сейчас нужно было выяснить несколько непонятных моментов. Например, почему Хоуп появился в этой пыльной маленькой деревушке. После вертолета у Люка жутко болела голова и ему требовался крепкий кофе.

— Вы, случайно, не теряли недавно машину? — сказал он. — «Рено-четырнадцать»?

— Машину? — с удивлением переспросил Паскаль. — Что вы имеете в виду? Я не садился за руль несколько недель, но, насколько мне известно, она стоит…

— Вашу машину обнаружили около отеля «Рояль» близ Монсегюра.

— А что она там делала? — недоверчиво спросил священник.

— Я надеялся узнать это у вас, — ответил Симон, тут же заподозрив старика в обмане. — Отец, на вашей машине разъезжал крайне опасный преступник. Его разыскивает полиция.

— Какой ужас! — воскликнул Паскаль, качая головой.

— С кем вы говорили в церкви? — спросил Симон, указав рукой на дверь.

Инспектор двинулся к церковному крыльцу, но священник преградил ему путь. В одно мгновение он как будто вырос вдвое. Старик проявил неожиданную твердость.

— Я принимал исповедь у одного из моих прихожан, — произнес он непреклонным тоном. — Тайна исповеди священна, и среди моей паствы нет преступников! Я не позволю вам осквернить дом Божий!

— Мне плевать, чей это дом, — ответил Симон.

— Тогда вам придется применить силу или оружие, — ответил Паскаль. — Я не позволю вам войти внутрь, пока вы не предъявите ордер на обыск.

Симон бросил на священника испепеляющий взгляд, затем повернулся и угрожающе буркнул:

— Мы еще увидимся!

Вернувшись в машину, Люк сердито ударил кулаком по спинке сиденья.

— Старый мошенник что-то знает, — сказал он водителю. — Поехали.

Когда машина пересекала деревенскую площадь, инспектор велел водителю остановиться. Он зашел в бар и заказал кофе. Трое старых картежников, сидевших у задней стены, повернулись и смерили его презрительными взглядами. Люк положил на стойку полицейский значок. Бармен вопросительно поднял брови.

— Вы, случайно, не встречали в деревне незнакомцев? — спросил Симон. — Меня интересуют мужчина и женщина. Иностранцы.

Полиция вернулась быстрее, чем он ожидал. Прошло всего пять минут. Паскаль увидел инспектора и пошел к нему навстречу. Его шаги отдавались эхом в пустой церкви.

— Вы что-то забыли, мсье?

— А вы, оказывается, лжец, — с холодной улыбкой ответил Симон. — Не ожидал такого от священника. Я предлагаю вам рассказать мне правду, или мы арестуем вас за препятствование расследованию. Речь идет о нескольких убийствах.

— Вы…

— Не лгите мне! Я знаю, что Бен Хоуп был здесь. Он гостил у вас. Почему вы защищаете его?

Паскаль вздохнул и сел на скамью, успокаивая боль в ноге.

— Если мы выясним, что вы прятали преступника, я зарою вас в дерьмо! — продолжил Симон. — Причем так глубоко, что вы никогда не выберетесь. Где Хоуп? И куда он забрал доктора Райдер? Я знаю, вы в курсе его дел. Так что лучше начинайте говорить!

Он вытащил оружие, подошел к исповедальне и рывком открыл обе двери.

— Его там нет, — ответил Паскаль, сердито глянув на револьвер инспектора. — Я требую, чтобы вы убрали оружие. Не забывайте, где вы находитесь!

— Я нахожусь в компании лжеца и, возможно, соучастника преступления! — заявил Симон и с громким стуком захлопнул дверь второй кабинки. — Короче. Говорите все, что знаете!

Паскаль бросил на него негодующий взгляд.

— Я ничего вам не скажу! То, что доверил мне Бенедикт Хоуп, останется между ним, мной и Богом.

Симон фыркнул.

— Посмотрим, как это квалифицирует суд.

— Если хотите, можете посадить меня в тюрьму, — спокойно ответил Паскаль. — Во время алжирской войны я побывал в застенках пострашнее. Но вы не заставите меня говорить. Вам, инспектор, я скажу только одно: вы преследуете невиновного человека. Бенедикт не преступник. Он добрый христианин. Я знаю очень немного таких смелых и добродетельных людей, как он.

Симон громко рассмеялся.

— Да вы глаза мне открыли! Тогда, может быть, расскажете мне об этом святом человеке и его благостных поступках?

48

Оседлав «триумф», Бен быстро умчался от Сен-Жана. Дорога петляла по неровному ландшафту. Он пригибался к бензобаку, ветер свистел над шлемом, асфальт мелькал под ногами. Бен мрачно хмурился, обдумывая следующий ход. Он уже принял решение. В душе он знал, что возможен только один вариант: найти Роберту. Но она могла оказаться где угодно, и не исключено, что ее уже не было в живых.

Он сбросил скорость, приближаясь к повороту. С одной стороны возвышался отвесный склон горы, с другой зиял обрыв, на дне которого виднелся лес. На повороте мотоцикл резко накренился, колено Бена едва не коснулось асфальта. Он нажал на газ, байк выпрямился, мощно ускорился, и рев мотора, расположенного между коленями ездока, возрос до гулкого воя.

Впереди, на приличном расстоянии, Бен увидел отблеск солнечного света, отразившегося от металлической поверхности. Он молча выругался. В трехстах метрах от него дорожная полиция устроила блокпост. Жандармы останавливали машины и проводили досмотр. Похоже, вся полиция Лангедока вышла на дежурство. На то имелись веские причины: убийство на вилле Манзини, похищение женщины и безрассудный беглец из отеля «Рояль». Наверняка у каждого местного жандарма имелся его фотоснимок.

Бен резко замедлил скорость, разглядывая четыре полицейские машины и вооруженных жандармов. Их пистолеты и автоматы, опущенные вниз, были сняты с предохранителей и готовы к стрельбе. Он увидел, как полицейские остановили «вольво эстейт». Водитель вышел из машины, и они проверили его документы. Бен не имел никаких шансов проскочить. Как только его попросят снять шлем, он тут же будет арестован.

Проблемой было не само задержание, а последующее сопротивление полиции. Бен знал, что ему придется оказать противодействие, если его попробуют арестовать. Он не хотел вредить жандармам, и, конечно же, ему не нужен был хвост из тысячи полицейских — и еще большего количества военных, — рыскавших за ним по всей Южной Франции. Каждая минута была на счету, чтобы найти Роберту и закончить начатое дело.

Бен остановился в ста метрах от полицейских машин и какое-то время газовал на холостом ходу. Попытка прорыва могла спровоцировать стрельбу. Это было слишком опасно. Он повернул руль, совершил крутой разворот и рванул вперед на высокой скорости. Заднее колесо провернулось несколько раз на асфальте, поймало сцепление с покрытием и закачалось от мощи двигателя. Бен почувствовал, как вытягиваются его руки, и покрепче сжал руль.

Когда байк разогнался, дорога как будто бы ожила и начала извиваться перед ним, заставляя реагировать на пределе возможностей. Бен взглянул в боковое зеркало и увидел погоню. Жандармы заметили его разворот и погнались следом, включив мигалки и сирены. Он прибавил скорость. «Триумф» взревел и помчался вниз по горной трассе. Дорога изгибалась, по обеим сторонам мелькали скалистые ландшафты, и через минуту мотоцикл ворвался в долину, поросшую лесом. Еще один взгляд в боковое зеркало — и Бен убедился, что полицейская машина значительно отстала. Она казалась маленькой, как крохотное пятнышко. Прямая трасса вынесла его к подъему на пологий склон. Золотисто-зеленый лес подступал почти к самым обочинам. Затем дорога снова зазмеилась, резко поднимаясь к следующему горному перевалу. Полицейский автомобиль пропал из виду.

На следующем перекрестке он свернул на проселочный тракт. Бен знал, что в погоню за ним уже выслали несколько машин. Он поехал в горы, поднимаясь по тропам все выше и выше, пока впереди не открылся вид на долину. С такой высоты ближайшие окрестности реки Од напоминали миниатюрный макет горного рельефа. Когда извилистая тропинка стала непригодной для езды, Бен остановился у обрыва, поставил мотоцикл на распорки, снял шлем и прошелся немного, разминая затекшие мышцы. Прямо перед ним на вершинах и склонах гор виднелись руины древних крепостей и замков — пятна серых зубчатых скал на фоне леса и неба. Он подошел к краю пропасти и посмотрел вниз на основание отвесной скалы, от которого его отделяло не меньше тысячи футов. Носки его ботинок выступали за край скалы.

Что же теперь делать?

Он простоял там целую вечность, пока холодный горный ветер посвистывал вокруг него. Мрачная тревога туманила мысли. Бен вытащил фляжку, которая была наполовину пустой. Закрыв глаза, он поднес ее к губам… и замер. Он услышал, как зазвонил его телефон.

— Бенедикт Хоуп? — спросил голос на том конце линии.

— Кто спрашивает?

— Райдер у нас.

Его собеседник подождал ответа, но Бен молчал, и мужчина продолжил:

— Если хотите увидеть ее живой, слушайте меня внимательно и следуйте моим указаниям.

— Что вам нужно? — спросил Бен.

— Нам нужны вы, мистер Хоуп. Вы и манускрипт.

— Почему вы думаете, что он у меня?

— Мы знаем, что Манзини отдала его вам, — ответил мужской голос. — Вы должны передать его нам. Лично! Приходите сегодня вечером на площадь Пейру в Монпелье. Встречаемся в одиннадцать вечера у статуи Людовика Четырнадцатого. Приходите один. Если мы заметим полицию, то вы получите Райдер по кускам.

— Докажите мне, что она жива, — потребовал Бен.

В трубке раздался шорох. Судя по всему, телефон передали кому-то еще. Внезапно он услышал напуганный голос Роберты:

— Бен, это ты? Меня…

Фраза резко оборвалась. Похоже, кто-то выхватил у нее телефон. Бен уже обдумывал план действий. Роберта была жива, и он знал, что преступники не убьют ее, пока не получат манускрипт. То есть он мог поторговаться о времени.

— Мне нужно сорок восемь часов, — сказал Бен.

Последовала долгая пауза.

— Зачем столько? — спросил голос.

— Манускрипт сейчас не со мной, — солгал Бен. — Я спрятал его в отеле.

— Тогда поезжайте туда и заберите его, — посоветовал голос. — Мы даем вам двадцать четыре часа. Не успеете — женщина умрет.

Двадцать четыре часа. Бен на миг задумался. Какой бы план он ни придумал, ему потребуется время, чтобы расставить все по местам и освободить Роберту, не подвергая ее риску. Он много раз торговался с похитителями и знал ход их мыслей. Иногда они были непреклонны в своих требованиях и могли казнить жертву за кусочек шляпы, но это случалось лишь в тех случаях, когда добыча не сулила многого. Торг срывался, если бандиты понимали, что никто не собирается им платить. А эти парни хотели получить манускрипт и думали, что Бен отдаст им его, — стало быть, у него имелись неплохие козыри. Он уже отсрочил указанное время. Значит, можно выторговать еще немного.

— Эй, подождите, — сказал он. — Давайте действовать разумно. Тут есть большая проблема. При похищении Райдер ваш парень засветился. Сейчас отель находится под наблюдением спецназа и жандармов. Я уверен, что смогу добраться до манускрипта, но мне нужно дополнительное время.

Последовала еще одна долгая пауза. Бен слышал отдаленный приглушенный спор, но слов не разобрал. Затем мужской голос ответил:

— У вас есть тридцать шесть часов. До одиннадцати завтрашнего вечера.

— Я приду.

— Да, лучше вам прийти, мистер Хоуп.

49

Полицейское управление Монпелье

Торговый автомат проглотил монеты Люка и выплюнул в пластиковый стаканчик струю коричневой жидкости. Стаканчик был таким непрочным, что инспектор с трудом приподнял его и поднес к губам. Возвращаясь по коридору в офис Кейе, он сделал глоток и брезгливо поморщился. На стене в коридоре висел плакат, извещавший о розыске пропавших людей. Этот плакат с фотографией подростка, исчезнувшего несколькими днями раньше, расклеили буквально повсюду. Люк видел его даже в той деревне, где жил старый священник.

Он посмотрел на часы. Кейе уже опоздал на десять минут. Симон должен был обменяться с ним записями по делу Бена Хоупа и показать новую информацию, полученную по каналам Интерпола. Почему провинциалы всегда такие медлительные? Он шагал взад и вперед по коридору, поглядывая на плакат. Сделав еще глоток из пластикового стаканчика, Люк решил, что пить такое пойло не стоит. Он приоткрыл стеклянную дверь в офис Кейе и посмотрел на секретаршу, которая печатала на машинке. Светловолосая блондинка приподняла голову.

— Где тут можно раздобыть хороший кофе? — спросил Симон. — Желательно поблизости. Кто-то наполнил ваш автомат микстурой для диареи.

Секретарша усмехнулась.

— Чуть дальше по дороге, мсье, вы найдете приличное кафе. Я всегда хожу туда.

— Спасибо. Если ваш босс когда-нибудь придет, передайте ему, что я вернусь через несколько минут. Договорились? И подскажите, куда я могу вылить эту дрянь?

— Дайте ее мне, — засмеявшись, ответила она.

Передавая стаканчик, Люк склонился через стол и заметил открытую папку с фотографией Марка Дюбуа — пропавшего мальчика. К папке был приколот небольшой полиэтиленовый пакет с какими-то вещами.

— Спасибо и до встречи. А кафе находится в той стороне или в этой? — Он указал два направления от окна на улицу.

— В той.

Симон направился к двери и вдруг остановился, словно что-то вспомнил. Он вернулся к столу, наклонился и еще раз взглянул на папку.

— Откуда это у вас? — спросил он.

— О чем вы, мсье?

— Эти вещи в пакете. — Он указал пальцем на предметы, привлекшие его внимание. — Где их нашли?

— Это вещественные доказательства по делу пропавшего Дюбуа. Записная книжка и пара вещей, принадлежавшие мальчику.

— А как насчет этой штуки? — спросил Люк, указав на медальон.

Секретарша нахмурилась.

— Их нашли в комнате мальчика. Наши парни считают, что медальон не связан с похищением. Я как раз печатаю отчет по этому делу. А почему вы спрашиваете?

Симон торопился. Ему надо было пройти три квартала от участка, добраться до кафе и вернуться обратно, поэтому он решил воспользоваться полицейской машиной без опознавательных знаков. Через три минуты Люк вышел из заведения, неся в руках бриошь и стаканчик того, что действительно напоминало настоящий кофе. Он сел в машину и отхлебнул божественного напитка. Его настроение сразу улучшилось. Кофе помогал ему приводить мысли в порядок.

Задумавшись, он не заметил фигуру, подошедшую к машине. Затем дверь открылась, Бен Хоуп сел рядом с ним на пассажирское сиденье и приставил к его голове небольшую «беретту».

— Тридцать восьмой калибр, — предупредил он Люка. — Так что ведите себя аккуратно.

Симон мрачно посмотрел на англичанина, со вздохом вытащил револьвер из кобуры и, держа оружие двумя пальцами за ствол, молча передал его Бену.

— У вас крепкие нервы, Хоуп.

— Давайте покатаемся.

Они выехали из города и направились на северо-запад к Буа-де-Вален, после чего свернули на лесную дорогу, идущую вдоль берега реки Моссон. Через несколько километров Бен указал на поляну среди деревьев.

— Сверните туда, — сказал он.

Машина проехала по грязной дорожке и остановилась под тенью деревьев. Бен навел на Симона пистолет и сопроводил его к речному берегу, где искрящаяся синяя вода бурлила у темной скалы.

— Разрешите вопрос, майор Хоуп, — произнес Симон. — Вы собираетесь прикончить меня?

— Уже навели справки? — с улыбкой спросил Бен. — Я не убиваю хороших парней. Мы с вами просто прогуляемся по такому красивому месту.

Симон обернулся и проверил, насколько близко от него находится Хоуп. Дистанция не позволяла выхватить у него оружие. Они спустились к реке. Бен указал пистолетом на плоский валун. Когда Люк сел на камень, Хоуп устроился на траве в двух метрах от него.

— О чем мы будем говорить? — спросил инспектор.

— Для начала расскажите, зачем вы спустили на меня собак.

Симон засмеялся.

— А почему я не должен был это делать?

— Потому что я не убийца.

— Вот как? Но куда бы вы ни поехали, мы находим в вашем кильватере мертвые тела. А похищение инспектора и угроза ему оружием похожи на поведение невинного человека?

— Не я начал.

— Вы понимаете, что я перечисляю пункты вашего обвинения?

— Да, понимаю, — ответил Бен. — Но у меня есть своя работа, и я не смогу ее сделать, если ваши люди будут болтаться у меня под ногами.

— В этом как раз и заключается наша работа, мистер Хоуп. Где Роберта Райдер?

— Сами знаете. Ее похитили.

— Я уже не моту сосчитать, сколько раз ее похищали, — ответил Симон.

— Это случилось впервые. Мы с ней работали над общим проектом.

— Каким проектом?

— Извините, я не могу рассказать вам о нем.

— Я так понял, вы привезли меня сюда, чтобы поделиться важной информацией?

— Да. Вам о чем-то говорит название «Гладиус Домини»?

— Говорит, — после некоторых колебаний признался Симон. — Одна из ваших жертв имела татуировку с такой надписью.

— Этот тип не был моей жертвой. Его застрелил кто-то из своих. Пуля, попавшая в него, предназначалась мне или Роберте Райдер.

— Так в какую же хрень вы влезли, мистер Хоуп?

— Я думаю, нас преследует какая-то секта христианских фундаменталистов. Возможно, даже больше чем секта. Они хорошо организованы и обеспечены финансами. Их люди знают свое дело. Именно они похитили Роберту.

— Зачем? Чего они хотят от Райдер?

— На прошлой неделе они пытались убить ее и меня. Я не знаю, что побудило их к этому. Но я должен спасти Роберту.

— Этим займется полиция, — возразил Симон.

— Нет, борьба с похитителями — моя профессия. Я знаю, что происходит, когда в такие дела вовлекается полиция. Мне приходилось видеть результат — жертв обычно присылают по кускам. Вы должны отойти в сторону и позволить мне разобраться с этими парнями. А я дам вам кое-что взамен.

— Вы не в том положении, чтобы торговаться со мной.

— Разве? — с усмешкой спросил Бен. — А у кого из нас оружие?

— Неужели вы думаете, что так легко отвяжетесь от меня, майор Хоуп?

— Но ведь и вы не отвяжетесь от меня, инспектор Симон, — ответил Бен. — Я могу убить вас прямо сейчас. И я могу добраться до вас в любое время, когда захочу.

— Да-да! Диверсионные действия. Вас этому учили в армии, верно?

— Я не угрожаю вам. Я только хочу, чтобы мы помогли друг другу.

Симон поднял брови.

— Какая мне в этом выгода?

— Я отдам вам людей, убивших жандармов на набережной. Кроме прочего, они застрелили Мишеля Зарди и совершили покушение на жизнь Роберты Райдер… пока вы считали ее чокнутой американкой.

При этом напоминании Симон смущенно посмотрел вниз на свои ботинки.

— Это для начала, — продолжил Бен. — Я думаю, к тому времени вы уже поймете, куда ведет след.

— Ладно. Что вы хотите?

— Мне требуется кое-какая помощь.

Бен бросил ему карточку с номером телефона, который назвал ему лысый под мостом.

— И что мне нужно делать? — недоуменно спросил Люк, разглядывая карточку.

— Пока просто слушайте. Пусть ваш самый опытный сотрудник в Париже позвонит по указанному телефону. Ему ответит человек, называющий себя Саулом. Ваш парень должен представиться Мишелем Зарди.

— Но Зарди мертв.

— Да, — кивнул Бен. — Однако Саул думает, что Зарди жив. И возможно, он считает, что тот каким-то образом связан со мной, нe волнуйтесь о деталях. Пусть ваш парень скажет Саулу, что Бен Хоуп возвращается в Париж, что он ведет двойную игру и готов сдать его за хорошую цену. Пусть он назовет действительно большую сумму и договорится о встрече.

Симон прикусил губу, пытаясь сложить в уме все части информации.

— Когда ваши люди возьмут Саула, нажмите на него посильнее, — продолжил Бен. — Скажите ему, что вам известно о «Гладиус Домини», что лысый подельник продал его перед смертью и что ему лучше рассказать всю правду об этой организации.

— Я не понимаю хода ваших мыслей, — хмуро проворчал Симон.

— Вы проясните ситуацию, если сделаете так, как я сказал. Но нужно действовать быстро.

Симон помолчал пару минут, размышляя над словами Хоупа. Бен опустил пистолет на бедро. Он поднял с земли гальку и швырнул ее в реку.

— Ладно. Расскажите мне о вас и Райдер, — попросил Симон. — Вы любовники?

— Нет, — после паузы ответил Бен.

— Такие люди, как мы с вами, не приносят женщинам ничего хорошего, — задумчиво сказал Симон.

По примеру Бена он тоже швырнул в реку камень. Оба проследили за его полетом и падением. По воде разошлись круги. Брызги в солнечном свете заискрились яркими огнями.

— Мы одинокие волки. Вместо любви мы приносим горе и боль. И тогда они уходят…

— Это ваш личный опыт?

Симон посмотрел на него, печально улыбнулся и кивнул.

— Она сказала, что жизнь со мной похожа на кладбище. Все, о чем я говорю и думаю, связано со смертью. Но это моя работа! Единственное, что я знаю.

— Вы делаете свою работу довольно умело, — отметил Бен.

— Довольно умело, — согласился Симон. — Но недостаточно хорошо. Именно поэтому оружие сейчас у вас.

Бен бросил ему револьвер.

— В знак моего доверия.

Инспектор с удивлением взглянул на него и сунул оружие в кобуру. Бен предложил ему сигарету, и они закурили, любуясь стремительной водой и наслаждаясь пением птиц. Затем Симон повернулся к Бену.

— Хорошо. Предположим, я пойду на сотрудничество с вами. Но у меня есть еще одна просьба.

— Какая?

— Я хочу, чтобы вы помогли нам найти пропавшего подростка. Ведь вы профессионал в этом деле, верно?

— Вам удалось собрать обо мне почти всю доступную информацию. Вы хорошо осведомлены.

— Мне рассказал об этом ваш друг священник. Я сначала не поверил ему, но потом узнал через Интерпол. Это же вы вернули похищенного Хулиана Санчеса? Испанская полиция до сих пор удивляется его таинственному спасению. Кто-то проделал очень… тяжелую работу.

Бен пожал плечами.

— Отвечу вам честно и не для протокола. Я действительно имел отношение к этому делу. Но мне трудно обещать вам что-то. У меня нет времени. Я должен найти Роберту.

— А если я скажу вам, что пропавший парень как-то связан с похитителями Райдер?

Бен бросил на него острый взгляд.

— Что, черт возьми, вы имеете в виду?

— В комнате юноши нашли золотой медальон, — ответил инспектор. — Я уверен, что вы узнаете символ, выгравированный на нем: меч с геральдической лентой, на которой написаны два слова. «Gladius Domini»!

50

— Опять расспросы? Вместо того чтобы приходить сюда каждый день, лучше бы искали моего сына!

Мать Марка впустила Бена в дом и провела его в гостиную. Натали Дюбуа была невысокой белокурой женщиной в возрасте между тридцатью и сорока. Под глазами ее чернели большие круги, лицо было бледным.

— Мой визит не задержит вас, — пообещал Бен. — Я должен узнать кое-какие подробности.

— Я все рассказала вашим офицерам, — проворчала женщина. — Моего мальчика нет уже несколько дней. Что вам еще нужно?

— Мадам, я специалист по розыску пропавших людей. Прошу вас успокоиться. Если вы будете сотрудничать со мной, у нас будет больше шансов на возвращение Марка. Я могу присесть?

Он вытащил блокнот и карандаш.

— Я чувствую, с ним случилась ужасная беда, — запричитала Натали. — Его похитили. Мне кажется, я больше никогда не увижу его.

Ее измученное лицо сморщилось, она зарыдала и уткнулась в носовой платок.

— Итак, когда вы видели его в последний раз, он собирался покататься на мопеде. Он сказал вам, куда уезжает?

— Нет, — нетерпеливо ответила она. — Я уже говорила об этом.

— Вы не могли бы сказать мне номер его мопеда? И скажите, Марк поступал так раньше? Возможно, он исчезал на несколько дней или уезжал куда-то?

— Никогда такого не было. Он несколько раз приходил домой поздно, но всегда ночевал в своей постели.

— А как насчет друзей? Он мог уйти к кому-то или поехать на встречу? Вы не слышали от него упоминаний о каком-нибудь концерте или, предположим, о вечеринке?

Она нахмурилась и покачала головой.

— Мой Марк не такой! Он тихий, застенчивый и замкнутый мальчик. Ему нравилось читать книги. У него были друзья, но он не ходил к ним по вечерам.

— Он где-нибудь учится?

— Нет, Марк окончил школу в этом году. Он работает с моим шурином, он ученик электрика.

— Отец Марка живет с вами? — Бен кивнул на ее руку, намекая на то, что она не носила кольцо.

— Муж бросил нас четыре года назад, — сердито ответила Натали. — С тех пор мы не видели его.

Бен сделал запись в блокноте: «Возможно, похищение организовано отцом?»

Женщина язвительно рассмеялась.

— Если вы подумали, что Марка забрал его отец, вы ошибаетесь, уверяю вас, мсье. Мой муж интересуется только самим собой. На остальных ему плевать.

— Мне грустно это слышать, мадам. Скажите, Марк религиозен? Он никогда не говорил вам о какой-нибудь христианской организации или о чем-то подобном?

— Нет. Вы спрашиваете это из-за того, что нашли в его комнате?

— Да, медальон.

— Я не знаю, откуда он взял эту вещь. Я никогда не видела ее раньше. Легавые… я хочу сказать, офицеры полиции… решили, что он украл его. Но мой мальчик не вор! — Мадам Дюбуа сердито вскочила со стула.

— Я тоже не думаю, что ваш сын украл медальон, — заверил ее Бен. — Как вы считаете, я могу поговорить с дядей Марка? С Ришаром?

— Он живет рядом, через несколько домов от нас. Но он не расскажет вам ничего нового. Я знаю Марка лучше, чем он.

— И все же мне хотелось бы встретиться с ним. Он сейчас дома?

Когда Бен встал и направился к двери, Натали схватил его за руку и посмотрела ему в глаза.

— Мсье, вы не обманете меня? Вы действительно найдете моего ребенка?

Он похлопал ее по руке.

— Я постараюсь.

— Господи! Какое похищение! Парень просто убежал из дома. Может, к какой-нибудь девчонке. Или к другому такому же балбесу! Кто поймет эту чертову молодежь?

Ришар предложил Бену пиво.

— Ха-ха! — засмеялся он, когда Бен открыл банку и придвинул стул к кухонному столу. — Вы первый коп, которого я вижу пьющим на работе!

— Можете считать меня приглашенным консультантом, — ответил Бен. — Почему вы так уверены, что Марк сбежал из дома?

— Слушайте, только это останется между нами. Марк похож на своего отца… моего брата Тьерри. Тот был неудачником: его гнали с любой работы, и он раз десять попадал в тюрьму за мелкие кражи. А мальчишка пошел по той же дорожке, уверяю вас, и его мамаша просто не хочет замечать правды. Думает, что из его задницы солнце светит. О господи, я проклинаю тот день, когда позволил ей уговорить себя! На кой черт я взял этого придурка в ученики? Он только тратил мое время. Если бы я продержал его на работе еще месяц, он наверняка поджарился бы на проводах. А меня признали бы виновным…

— Понимаю вас, мсье. Но поскольку мы проводим расследование, мне нужно собрать всю доступную информацию о Марке. Вы его дядя, и у него не было отца. Наверное, он делился с вами какими-то секретами. Скажите, мальчик не рассказывал вам о чем-нибудь необычном?

— Вы шутите? Для Марка весь мир был необычным. Этакий мечтатель, вечно витает в облаках.

— О чем он вам рассказывал? Вспомните что-нибудь?

Ришар раздраженно всплеснул руками.

— Да вы устанете записывать! Парень жил в мире грез. Если бы вы выслушали хоть половину его баек, подумали бы… ну, я даже не знаю… что ваш сосед — это Дракула, а наш мир завоевали пришельцы.

Ришар глотнул пива и опустил банку на стол, оставив на верхней губе дугу из пены. Заметив взгляд Бена, он вытер ее рукавом.

— Или вот такой случай… Последний раз, когда мы работали вместе, он взял и исчез…

— Ушел куда-куда-то

— Да, вроде этого. — Ришар рассказал Бену о подвале. — Потом он не мог успокоиться. Все время твердил, что увидел в бункере какие-то странные приспособления.

Бен придвинулся вперед на стуле, поставил банку с пивом на стол и что-то записал в блокноте.

— Это был частный особняк?

— Нет, дом какого-то там святого, — ответил Ришар. — Знаете, что-то вроде христианского центра или учебного заведения. Мне там понравилось. Люди милые, благопристойные. Платили наличными.

— Можете назвать адрес?

— Да, конечно.

Ришар вышел в коридор и вернулся, листая толстый деловой дневник.

— Вот он. Центр христианского образования. Расположен около Монпелье. Но вы зря потратите время, если поедете к тем святошам. Этот маленький безбожник никогда бы не отправился туда по собственной воле. — Ришар огорченно вздохнул. — Вы можете подумать, что я плохо отношусь к мальчишке. Но это не так. Если с ним случилась беда, я буду горевать о нем, как о собственном сыне. Но мне не верится в похищение. Вот увидите! Он побегает еще три-четыре дня, спустит деньги, которые стащил из кошелька Натали, и вернется домой с поджатым хвостом, как блудливый пес. Жаль, что вы тратите наши налоги на никчемных бездельников, вместо того чтобы ловить воров и мошенников.

Роберта не знала, сколько времени она пролежала на этой твердой узкой койке. Ее ум медленно прояснялся от гнетущей дурноты. Немного поморгав, она попыталась вспомнить, как попала сюда. Пугающие образы заставили ее вздрогнуть. Большой и сильный мужчина вытащил ее за волосы из машины. Потом ей вывернули руки, пригнули вниз и вкололи что-то в шею. Она закричала и потеряла сознание.

Ее голова пульсировала от боли. Во рту чувствовался привкус горечи. Она находилась в сыром и холодном подвале — широком и длинном, без окон, с рядами бетонных колонн. Клетка, в которой ее заперли, была тесной и низкой. С трех сторон Роберту окружали стальные прутья. За спиной тянулась холодная каменная стена. Центральная часть подвала освещалась одной лампочкой, свисавшей на проводе с потолка. Ее слабый желтоватый свет почти не доходил до стены из-за толстых колонн. В нескольких метрах от Роберты находилась еще одна клетка, в ней на бетонном полу лежал подросток. Он был либо мертв, либо одурманен наркотиками. Роберта несколько раз окликала его, но он не шевелился.

Их охранял костлявый мужчина лет тридцати. Его вытаращенные бегающие глазки вполне сочетались с желтой неухоженной бородой. Повесив автомат на груди, он беспокойно бродил по подвалу. Роберта наблюдала за ним, прикидывая по числу его шагов примерные размеры помещения. Он часто бросал на пленницу похотливые взгляды и рассматривал ее с головы до пят.

Через некоторое время тощего охранника сменил коренастый мужчина с бритой головой. Он был гораздо старше и увереннее напарника. Лысый бандит принес ей кружку отвратительного кофе, немного бобов и рис на оловянном блюдце. После этого он не обращал на пленницу никакого внимания. Подросток в соседней клетке пришел в себя. Он, покачиваясь, поднялся на четвереньки и посмотрел на нее налитыми кровью глазами.

— Я Роберта, — прошептала она через прутья. — А как тебя зовут?

Парень был слишком одурманен, чтобы отвечать. Он просто тупо смотрел на нее. Однако коренастому охраннику не понравилось их общение. Он вытащил из сумочки с молнией пластиковый шприц, через прутья клетки схватил руку юноши и сделал ему укол. Через минуту подросток снова лежал на полу.

— Что за дрянь вы ему вкололи? — закричала Роберта.

— Заткнись, сучка, или тоже получишь дозу.

Он вернулся к своей газете, игнорируя ее вопросы и просьбы. Время ползло хромой улиткой. Через несколько часов, показавшихся Роберте годами, коренастый охранник уступил место тощему бородачу. Тот снова принялся рассматривать пленницу. Она улыбнулась ему для проверки, и бандит ощерился в ответ.

— Эй, красавчик! — позвала она. — Не принесешь мне стакан воды?

Бородач задумчиво поковырял в носу, затем направился к столу, на котором стояли графин и несколько пыльных стаканов. Пока Роберта пила воду, он топтался рядом с клеткой. Она улыбнулась еще раз.

— Как тебя зовут?

— Ан… Андре, — нервно ответил мужчина.

— Андре, c'mere à minute. Мне нужна твоя помощь.

Никого рядом не было, но тощий охранник испуганно оглянулся через плечо.

— Чего ты хочешь? — подозрительно прошептал он.

— Я потеряла сережку.

Это было чистой правдой. Ее сережка потерялась где-то между этим местом и отелем. Роберта указала пальцем на пол.

— Она упала там, с твоей стороны. Я не могу дотянуться через прутья.

— Пошла ты к черту. Ищи сама.

Он раздраженно пожал плечами и отвернулся.

— Андре, прошу тебя. Это старинная вещь. Она стоит много денег.

Упоминание о деньгах пробудило его интерес. Бандит замедлил шаг, закинул автомат на спину и быстро вернулся к Роберте. Он опустился на колени, осматривая пыльный пол.

— Где?

Роберта присела, глядя на него сквозь прутья.

— Где-то тут… Да-да, вон там!

— Я не вижу.

На лице мужчины застыла алчная ухмылка. Ощупывая пальцами пыльный пол, он придвинулся к Роберте. Она почувствовала вонь прогорклого пота и запах дешевого дезодоранта. Луковое амбре смешалось со смрадом прокисших вареных бобов. Она просунула руки через прутья. Ее сердце забилось, когда она решилась на столь рискованный поступок. Внимание бородача было приковано к полу. Роберта глубоко вдохнула и приступила к действиям.

Внезапным движением она схватила обеими руками козлиную бороду мужчины. Тот с испуганным криком попытался отвести голову назад, но Роберта лишь усилила хватку, опираясь коленями о прутья. Она дернула бороду к себе, и костлявый лоб бандита ударился об угол стальной клетки. Мужчина закричал от боли и схватил ее за запястья. Роберта отпрянула назад и еще раз притянула его голову к прутьям. Оглушенный бородач повалился на пол. Он все еще сопротивлялся. Роберта намотала на кулак клок грязных волос на макушке бандита и со звериной жестокостью, пришедшей вместе с отчаянием, начала колотить его головой о бетонный пол. Через минуту мужчина перестал сопротивляться. Он безвольно лежал в пыли, и кровь сочилась из его сломанного носа.

Отпустив его и отступив на шаг, Роберта смахнула пот с бровей и ресниц. Она увидела связку ключей на поясе охранника и, прильнув к прутьям, протянула к ним руку. Ей повезло ключи находились в пределе досягаемости. Роберта отстегнула их и боязливо посмотрела на дверь. Если бы кто-то сейчас вошел и помешал ее побегу, это было бы несправедливым наказанием судьбы. Торопливо вставляя ключи в замок и подбирая нужный, она все время посматривала на лестницу и выход из подвала, выводивший на волю. Четвертый ключ повернулся в замке. Она с силой толкнула стальную дверь, отодвигая тело бандита, затем выскользнула из клетки, подняла упавший автомат и повесила его себе на шею.

— Эй, парень, очнись!

Она постучала по прутьям соседней клетки. Юноша не отвечал. Роберта хотела открыть дверь и вынести его, но подросток был слишком тяжелым для нее. Она пообещала ему вернуться позже с полицией, если ей удастся выбраться из подвала. Она побежала к каменной лестнице и успела подняться на третью ступень, когда стальная дверь вдруг распахнулась. Роберта застыла от ужаса. В дверном проеме возник высокий мужчина в черном плаще. Их взгляды встретились. Она узнала этого человека. Именно он похитил ее из отеля. Роберта без колебаний вскинула автомат, прицелилась ему в голову и нажала на курок. Но мужчина, злобно усмехаясь, продолжал спускаться по ступеням. Она еще раз нажала на курок, но автомат не стрелял… Наверное, что-то заклинило. На верхней площадке появилось еще несколько охранников. Они нацелили на Роберту оружие. В отличие от нее они не забыли спустить предохранители.

Боцца вырвал у нее автомат. Роберта попыталась ударить его в лицо, но он перехватил кулак и вывернул ее руку за спину. Она застонала от боли: еще четверть дюйма, и он сломал бы ей кость. Боцца поволок пленницу к стене и пинком ноги втолкнул в клетку. Решетчатая дверь с лязгом закрылась. Франко с трудом подавил желание порезать эту женщину — медленно, с удовольствием. Он вытащил нож и провел лезвием по стальным прутьям.

— Когда твой дружок сдастся, мы позабавимся с тобой, — пообещал он хриплым шепотом.

Роберта плюнула ему в лицо, и Боцца, засмеявшись, утерся ладонью. Затем повернулся к тощему охраннику, рассек ему горло ножом и сбросил хрипящего бородача в канализационное отверстие, расположенное в центре подвала.

51

Долгое лето, спокойная жизнь, хорошая пища и вино привлекли на юг Франции огромное множество британских пенсионеров, пожелавших покинуть прогнившую островную империю и обосноваться в одной из лучших частей материковой Европы. Конечно, не все иммигранты, устроившиеся здесь, были бывшими адвокатами, академиками или бизнесменами. Взять хотя бы одного из сослуживцев Бена — он оставил вечно мокнущий под дождями английский Блэкпул и купил себе красивый дом на побережье близ Марселя. Джек давно уволился из армии, но его бизнес по-прежнему был связан с ней. Он торговал устройствами для электронной разведки… и кое-каким товаром, необходимым для тайных операций.

«Триумф» мчался, как снаряд, по прибрежной трассе. Обычно дорога в Марсель занимала два часа. Бен хотел уложиться в половину этого срока.

Через пять часов он вернулся в Монпелье по другому маршруту. К его багажнику был привязан большой вещевой мешок.

Широкая мощеная дорожка пересекала лужайку с искрящейся зеленой травой и вела к белому фасаду современного здания, уютно разместившегося среди деревьев. У ворот, на одном из каменных столбов, висела медная пластина с крестом и надписью: «Центр христианского образования». Перед зданием стояли ряды машин. Бен приблизился к ограде и заметил несколько спрятанных видеокамер охранной системы. Они медленно покачивались из стороны в сторону, сканируя прилегающую территорию. Железные ворота закрывались автоматически. На стене, чуть выше переговорного устройства для посетителей, располагалась еще одна видеокамера.

Похоже, мальчишке пришлось перелезть через ограду. Значит, его мопед остался снаружи, неподалеку от стены. Бен припарковал мотоцикл на обочине в десяти метрах от ворот и, присматриваясь к кустам и деревьям, прошелся вдоль дороги в обоих направлениях. На склоне холма с противоположной стороны шоссе он увидел в грязи слабый след мопедных колес. Чуть выше тянулись заросли колючих кустов и низкорослых деревьев. Бен пошел по примятой траве и вскоре обнаружил отпечаток ботинка. Чуть дальше мелькнуло ярко-желтое пятно. Он приподнял сломанную ветку и осмотрел торчавшее из кустов колесо. «Ямаха», объем двигателя 50 кубических сантиметров. Регистрационный номер, привинченный к заднему крылу, совпадал с цифрами, которые ему дала мадам Дюбуа.

Бен вернулся к «триумфу». Он уже придумал план. Сняв с багажника черный вещевой мешок, он положил его на траву. Вокруг не было ни души. Бен открыл боковой бардачок мотоцикла и вытащил оттуда свернутый синий комбинезон, плоскогубцы и отвертку.

Администратор Центра христианского образования хотела сделать перерыв и пойти в буфет, чтобы выпить чашку кофе, но тут в просторный холл, обитый пластиком и плисом, вошел симпатичный электрик и направился к ее столу. Этот парень в рабочем комбинезоне и кепке нес в руках вещевой мешок и ящик с инструментами.

— Мне сказали, что все работы с электричеством закончены, — проворчала она, отметив про себя, что у мужчины очень красивые синие глаза.

— Я должен провести последнюю обязательную проверку, мадемуазель, — ответил «электрик». — Это не займет много времени. Я осмотрю предохранители и сделаю несколько записей в журнале. Здоровье и безопасность превыше всего. На красных наклейках должны стоять регистрационные номера. Вы же понимаете, как это важно.

Он помахал перед ее лицом ламинированной карточкой. И хотя парень не отдал документ ей в руки, она решила, что у такого красавца все должно быть в полном порядке.

— А у вас что там? — спросила она, кивнув на вещевой мешок.

— Моток проводов и приборы. Вольтметр, лампочки и инструменты. Хотите взглянуть?

Он бросил сумку на стол и частично расстегнул молнию, показав ей цветные провода.

— Ладно, проходите, — улыбнулась женщина. — Увидимся позже.

52

Площадь Пейру, Монпелье

Без одной минуты одиннадцать фургон без опознавательных знаков выехал на площадь и остановился у статуи Людовика XIV, где ожидал Бен Хоуп. Задние двери раскрылись, и из машины выскочили четверо крепких мужчин. Они окружили Бена, и он поднял руки вверх. Кто-то приставил пистолет к его спине. Последовал обыск. Хоуп пришел на встречу без оружия. Его грубо впихнули в фургон и заставили сесть на жесткую скамейку между двумя похитителями. Задние окна были закрашены краской. Кабину от салона отделяла деревянная перегородка. Бен не видел, куда его везут. Машина помчалась по улицам города, металлический корпус затрясся от вибраций дизельного двигателя.

— Я полагаю, вы не скажете мне, куда мы едем? — спросил он у одного из бандитов.

Не получив ответа, Бен уперся ногами в выступ кузова над колесом — ему надоело соскальзывать с лавки. Его спутники молча следили за ним. Их оружие — девятимиллиметровый «глок», «кел-тек» калибра 0.40 и два пистолета-автомата «скорпион» — было направлено на Хоупа. Поездка в скрипучем фургоне длилась около сорока минут. Судя по всему, машина сначала кружила по кольцевой дороге, а затем, свернув с магистрали, направилась в сельскую местность. Все было так, как он и ожидал. Вскоре фургон затормозил на крутом подъеме, резко повернул направо, и колеса зашуршали по гравию. Через пару минут звук сменился: они выехали на бетонную дорожку. После спуска по крутому скату фургон остановился, задние двери открылись. Их поджидала еще одна группа вооруженных людей. Луч фонаря осветил лицо Бена. Кто-то хрипло отдал приказ, и Хоупа вытащили из машины. Он осмотрел подземную парковку, гадая, почему ему не завязали глаза. Обычно это означало только одно: если врагу позволяли увидеть внутреннее расположение секретного объекта, его не собирались оставлять в живых.

Бандиты подтолкнули его оружием в спину. Бена заставили подняться по небольшой каменной лестнице, затем провели по нескольким темным коридорам. Вокруг метались лучи фонарей. В конце узкого прохода он увидел низкий дверной проем. Один из охранников — крепыш со «скорпионом» — загремел ключами и открыл засов. Тяжелая дверь распахнулась, и вспыхнувший свет позволил Бену разглядеть, что она бронированная, с массивными железными заклепками.

Каменные ступени спускались в подвал. Голоса охранников отдавались эхом под темными сводами, подсказывая Бену, что это большое помещение. Свет фонарей заплясал по бетонным колоннам. У дальней стены блеснули прутья стальных клеток. На миг ему показалось, что он увидел лицо, ослепленное множеством мелькавших огней. Сделав пару шагов, он понял, что там была Роберта. Бен хотел окликнуть ее, но его потащили к узкому дверному проему. Охранник поднял железный засов, дверь со скрипом открылась, и его втолкнули в камеру. Затем дверь захлопнулась за его спиной, и засов опустили на место.

Оказавшись в полной темноте, Бен на ощупь исследовал камеру. Его поместили в одиночный карцер с прочными стенами двойной кирпичной кладки. Ни одного окна, ни единой щели вокруг дверного проема. Бен сел на жесткую койку и стал ждать. Единственным источником света было тусклое зеленое зарево его наручных часов. Примерно через двадцать минут, то есть около полуночи, охранники пришли за ним и повели под прицелами назад через низкий, похожий на пещеру подвал.

Издалека послышался голос Роберты, тонкий и дрожащий от страха:

— Бен? Это ты?

Охранник, стоявший рядом с клеткой, грубо велел ей заткнуться.

Хоупа потащили вверх по темным лестницам и коридорам. Поднявшись по ступеням, они оказались в ярко освещенном коридоре первого этажа. Бен заморгал от внезапного сияния мощных неоновых ламп и их отсветов на белых стенах. Его провели под конвоем по нескольким лестничным пролетам, втолкнули в коридор и заставили войти в просторный кабинет. В дальнем конце помещения располагался массивный стол со стеклянной поверхностью. Из-за стола поднялся крупный мужчина в темном сюртуке. Один из охранников ударил пленника в спину прикладом. Чтобы не упасть, Бену пришлось сделать несколько шагов навстречу Усберти.

— Рад знакомству, епископ.

Широкое загорелое лицо Усберти растянулось в белозубой улыбке.

— Я впечатлен вашей осведомленностью, Хоуп. Однако я уже архиепископ.

Он указал рукой на одно из кожаных кресел, стоявших у стола, затем открыл дверцу шкафа и вытащил два хрустальных бокала для бренди. Следом за ними на столе появилась бутылка «Реми Мартен».

— Хотите выпить?

— Вы очень любезны, ваше святейшество.

— Я не хочу, чтобы вы подумали, будто мы плохо обращаемся с гостями, — снисходительно ответил Усберти.

Он наполнил оба бокала и отпустил охранников повелительным жестом свободной руки. Бен с усмешкой посмотрел на удалявшихся телохранителей. Усберти заметил его взгляд.

— Надеюсь, вы не будете устраивать здесь какие-нибудь ваши боевые трюки, — сказал он, передавая Бену бокал. — Иначе мы не сможем поговорить наедине. Просто помните о том, что в данный момент мои люди целятся в голову Роберты Райдер.

Бен никак не отреагировал на последнюю фразу. Он спокойно принял бокал из рук архиепископа.

— Примите мои поздравления по поводу вашего нового сана, — сказал он. — Вижу, рясу вы оставили дома?

— Вас тоже есть с чем поздравить, — ответил Усберти. — Вы нашли манускрипт Фулканелли.

— Да, нашел, — кивнул Бен, вращая в руках бокал с бренди. — И вы можете получить его, если отпустите доктора Райдер.

Усберти издал низкий рокочущий смешок.

— Зачем мне отпускать эту женщину? Я собирался убить ее после того, как получу манускрипт.

— Тут простое уравнение, — тихо произнес Бен. — Вы убиваете ее, а я убиваю вас.

— Заметьте! Я сказал, что собирался убить ее. Но мое решение изменилось. — Он поставил бокал на стол и с любопытством посмотрел на Бена. — Я даже передумал убивать вас, мистер Хоуп. Естественно, при некоторых условиях.

— Вы очень великодушны.

— Не совсем. Такой человек, как вы, может стать для меня отличным помощником.

Усберти холодно улыбнулся.

— Хотя должен признать: мне потребовалось время, чтобы понять это. Сначала я злился, наблюдая за тем, как вы убирали моих людей одного за другим. Все попытки устранить вас и Райдер ни к чему не приводили. Вы доказали, что вас трудно уничтожить. Это заставило меня оценить такого специалиста, как вы. Я решил переманить вас на свою сторону. Одним словом, я предлагаю вам работать на меня.

— Вы имеете в виду организацию «Гладиус Домини»?

Усберти кивнул.

— У меня огромные планы на будущее, и вы можете включиться в них. Я сделаю вас богатым. А сейчас, мистер Хоуп, я прошу вас составить мне компанию. Мы совершим небольшую прогулку.

Бен вышел за ним в коридор. Вооруженные телохранители, стоявшие по бокам двери, двигались в нескольких шагах за их спинами. Автоматические пистолеты были нацелены на Бена. Усберти подвел его к лифту. Архиепископ нажал на кнопку, и откуда-то снизу послышался вздох гидравлики.

— Вы не могли бы пояснить, как все это связано с манускриптом Фулканелли? — спросил Бен. — Почему вы интересуетесь им?

Двери лифта с шипением открылись, и они вошли в кабину. Телохранители последовали за ними.

— О, я интересуюсь алхимией много лет, — ответил Усберти, нажав на кнопку первого подвального этажа.

— Почему? Чтобы развенчать ее как ересь?

Усберти тихо рассмеялся.

— Вы действительно так думаете? Нет! Наоборот, я хочу использовать ее себе во благо!

Лифт плавно остановился, и они выбрались из кабины. Бен осмотрелся по сторонам. Они находились в большой, ярко освещенной лаборатории. У компьютерных терминалов и столов с приборами сидели серьезные люди в белых халатах. Бен насчитал пятнадцать сотрудников, которые деловито проводили какие-то опыты и делали записи в журналах. Усберти торжественно указал рукой на зал и на этих людей.

— Добро пожаловать в алхимическую лабораторию «Гладиус Домини», — сказал он торжественным тоном. — Как видите, оснащение у нас гораздо лучше, чем у доктора Райдер. Мои ученые работают в три смены, круглые сутки.

Он взял Бена под локоть и повел его в дальний конец лаборатории. Вооруженные телохранители не отставали ни на шаг.

— Позвольте мне рассказать вам небольшую историю, имеющую отношение к алхимии, мистер Хоуп, — продолжил Усберти. — Не думаю, что вы что-нибудь слышали об организации так называемых «Дозорных».

— Если честно, кое-что слышал.

Усберти удивленно поднял брови.

— Вы отлично информированы, мистер Хоуп. Тогда вам известно, что «Дозорные» были парижской элитарной группой, образовавшейся перед началом Первой мировой войны. Одним из ее членов был некто Николя Дакен.

— Ученик Фулканелли.

— Точно! И вы, наверное, знаете, что этот талантливый молодой человек узнал от своего учителя один древний секрет.

Усберти выдержал небольшую паузу.

— Этим знанием заинтересовался основатель общества «Дозорных», — продолжил архиепископ. — Его звали Рудольф Гесс.

53

Примерно в это же время человек, известный под именем Саул, припарковал свою двухместную «мазду» с открытым верхом у старого пустого склада на окраине Парижа. Ночь выдалась прохладной. Звезды лениво мигали над россыпью городских огней. Взглянув на часы, Саул нетерпеливо притопнул ногой. Чемоданчик в его руке был наполнен банкнотами на четверть миллиона долларов — позвонивший ему Зарди потребовал эту сумму в обмен на англичанина. Во всяком случае, так он сказал. Этому паршивцу удалось втереться в доверие к Хоупу, и теперь он предлагал его в связанном виде, с кляпом во рту. Усберти будет вне себя от радости, когда узнает, какой подарок приготовлен для него.

Естественно, банкноты были фальшивые, полученные от одного из агентов «Гладиус Домини». Они были отвлекающим фактором. Саул не хотел отдавать кому-то такие деньги, пусть даже и поддельные. В наплечной кобуре под курткой он держал компактный пистолет-автомат 45-го калибра. Саул собирался пристрелить Зарди, как только получит англичанина — или если того в наличии не окажется.

Он все еще не мог понять мотивов этого парня. Похоже, они недооценили его. Сначала ему удалось уйти от верной смерти, затем он как-то ухитрился завалить нескольких лучших бойцов Саула, а теперь заявил, что поймал англичанина. Кто бы мог подумать, что такой жалкий хлюпик, как Зарди, проявит себя столь талантливым и жестким игроком? Но если он решил еще раз разыграть какой-то трюк, то это ему не удастся. На тот случай, если он задумал прихватить с собой друзей, Саул тоже позаботился о гарантиях. Приняв звонок, он тут же отправил на склад опытного снайпера из «Гладиус Домини», вооруженного винтовкой «паркер-хэйл» с ночным наведением. Сейчас стрелок сидел на крыше и держал под прицелом все окрестности.

Через минуту или две Саул услышал звук приближавшейся машины. Он увидел, как фургон с включенными фарами проехал через заваленный мусором двор и направился к складу. Ржавый «ниссан» подкатил к его «мазде». Вместо Мишеля за рулем сидел маленький усатый толстяк в плоской кепке. Вероятно, один из помощников Зарди.

— Ты Саул? — спросил коротышка, выходя из фургона.

— Где Хоуп?

— А ты принес деньги? — с усмешкой парировал мужчина в кепке.

Саул молча кивнул головой, и парень указал рукой на фургон. Пока он открывал задние двери, Саул с наслаждением представлял себе, как снайпер сейчас следит за этим тупицей в оптический прицел. Подойдя к «ниссану», он взглянул на человека, лежавшего с кляпом во рту на грубом деревянном настиле кузова.

И тут он с ужасом все понял. Связанный пленник не был Беном Хоупом. Это был снайпер.

Прежде чем Саул успел отреагировать, лейтенант Риго приставил оружие к его виску. Из здания выбежали вооруженные жандармы. Красные пятна лазерных прицелов заплясали на лице и куртке Саула. Он знал, что лучшие полицейские стрелки держали сейчас пальцы на спусковых крючках. Риго велел ему лечь на пол в фургоне, рядом со снайпером. Руки Саула вывернули за спину и сковали наручниками. Лейтенант зачитал ему права, и арестованного бандита повели к полицейской машине. Затем Риго позвонил Симону.

— Шеф? Рыбка попала на крючок.

54

Лифт плавно поднялся вверх. Архиепископ повел Хоупа обратно в свой офис. Телохранители по-прежнему целились в голову Бена. Когда он проследовал за католическим иерархом в кабинет, охранники встали на караул у двери. Усберти указал ему на кресло и наполнил бокалы.

— Я знаю только одного Рудольфа Гесса, — сказал Бен. — Нациста.

Усберти кивнул.

— Верный соратник и помощник Адольфа Гитлера. Гесс всю жизнь интересовался эзотерикой. Примерно в двадцатых годах прошлого столетия он выведал у ученика Фулканелли важнейший алхимический секрет. К тому времени он уже занимал высокий пост в набиравшей силу национал-социалистической партии. Понимая важность полученного знания, Гесс сообщил о своих успехах Адольфу Гитлеру. Тот был для него вождем и наставником.

Бен не верил своим ушам. Александрийца, таинственного друга Дакена, действительно звали Рудольфом. Неужели это был Гесс, нацистский преступник?

Усберти с довольной ухмылкой наслаждался реакцией Хоупа.

— Нацисты заинтересовались потенциалом алхимии задолго до Второй мировой войны, — продолжил он. — Воспользовавшись древним знанием, они начали выстраивать Третий рейх. Гесс учредил «Компанию сто шестьдесят четыре» — секретную лабораторию, целью которой было исследование алхимических трансмутаций материи с помощью изменения вибрационных частот.

— Но как алхимия могла помочь Третьему рейху?

Усберти с усмешкой открыл ящик стола и достал оттуда блестящий тяжелый предмет. Он положил его на стол перед Беном.

— Мистер Хоуп, посмотрите на воплощение секретного знания, открытого Николя Дакену его учителем Фулканелли.

Золотой слиток сиял в свете лампы. На его боку был выдавлен имперский орел, оседлавший свастику.

— Архиепископ, вы шутите?

— Нет, мистер Хоуп! Нисколько! Основной целью «Компании сто шестьдесят четыре» являлось производство алхимического золота.

— Из обычных металлов?

— В основном из окиси железа и кварца, — ответил Усберти. — Этот сложный процесс проводился по особой методике, которую Дакен по глупости доверил Гессу. Как видите, благодаря нашему другу Фулканелли нацисты заполучили один из важнейших секретов алхимии.

— Значит, они могли превращать железо в золото? — скептически прищурившись, спросил Бен.

— Доказательство перед вами, — отозвался Усберти. — Нацистские документы, подписанные высокопоставленными членами партии, подтверждают, что секретная лаборатория «Компании сто шестьдесят четыре» была построена на окраине Берлина в тысяча девятьсот двадцать восьмом году. Ее разрушили в конце Второй мировой войны, когда авиация русских разбомбила несколько соседних фабрик. Сколько тонн золота нацисты сделали за эти годы, никто точно не знает. Но я верю, что огромное количество.

— Вы полагаете, что армии Гитлера финансировались за счет алхимического золота?

— Я не полагаю, мистер Хоуп. Я заявляю, что это именно так! — Он положил ладонь на золотой брусок. — Миллионы таких слитков были найдены американцами в конце войны. А неучтенных еще больше, уверяю вас. Неужели вы думаете, что это можно объяснить зубными пломбами и переплавленными безделушками, отобранными у евреев в концентрационных лагерях, как нам о том рассказывают книги по истории? Посчитайте сами! Шесть миллионов плененных евреев не дали бы таких запасов золота. Вся история была сфабрикована правительствами антифашистского союза, чтобы скрыть факт производства алхимического золота. Они боялись, что истина о богатствах Гитлера будет угрожать стабильности мировой экономики.

Бен засмеялся.

— Я в свое время слышал кое-какие конспирологические теории, но ваша самая лучшая.

— Смейтесь, сколько хотите, мистер Хоуп. Скоро мы тоже научимся создавать алхимическое золото. В наших руках окажется неограниченное богатство. Подумайте об этом.

— Я так понял, вы не жалуетесь на дотации. Ваши операции, наверное, стоят кучу денег.

— Вы бы удивились, услышав имена наших инвесторов, — ответил Усберти. — Деньги приходят к нам со всего мира, почти во всех валютах. Нашими спонсорами являются представители могущественных финансовых и корпоративных центров. Но мои планы требуют огромных вложений.

— Прямо как у Гитлера.

Усберти пожал плечами.

— У Гитлера был свой великий план, а у меня свой.

Возникла небольшая пауза, и Бен успел оценить чудовищность того, о чем рассказывал Усберти. Архиепископ возбужденно прохаживался мимо темного окна.

— Теперь вы понимаете, зачем мне манускрипт Фулканелли? — спросил он Хоупа. — Нацистская лаборатория была разрушена полностью, ее сотрудники погибли. К сожалению, нам неизвестны детали, и мы не можем воссоздать процесс трансмутации. Я надеюсь, что манускрипт содержит некие намеки. И в нем должен быть описан второй великий секрет, известный Фулканелли. — Он хмуро посмотрел на Бена и продолжил: — Когда этот старый дурак узнал, что методика добычи алхимического золота попала в руки Гесса и его коллег, он запаниковал и исчез. Дакену не удалось узнать второй секрет. Но я верю, что это знание сохранилось в рукописи.

— О каком втором секрете вы говорите?

— Видите ли, мистер Хоуп, для создания глобальной организации мне нужны две вещи: деньги и время. Мне пятьдесят девять лет. Я не бессмертен. Но мне не хочется видеть, как труд моей жизни перейдет к кому-то, кто может уничтожить «Гладиус Домини». Я желаю сохранить власть по крайней мере еще лет на пятьдесят, а то и больше! И добиться осуществления своих планов.

Усберти стал наливать себе очередную порцию бренди, и Бен протянул ему свой опустевший бокал.

— Значит, вы ищете эликсир жизни?

Усберти кивнул.

— Чтобы воспользоваться им, а заодно сохранить его в тайне. Когда мои шпионы доложили мне, как близко доктор Райдер подошла к открытию этого снадобья, я решил избавиться от нее.

— Это слишком радикально, учитывая, что она тоже блуждает во тьме. Райдер только начала свои эксперименты.

— Верно. Но она болтала об этом всем, кто хотел ее слушать.

— А почему вы не наняли ее? Пусть бы она работала на вас.

На лице архиепископа вновь появилась холодная усмешка.

— Все мои ученые являются членами «Гладиус Домини». Они пламенно верят в наши цели и подчиняются уставу. Доктор Райдер — индивидуалистка. Это видно по всему ее поведению. Она полна амбиций и обижена на академический мир. Ей хочется доказать свою правоту коллегам. Кроме того, она горит желанием развить полученный успех. Нет, она не согласилась бы работать на меня.

— Почему тогда вы сохранили ей жизнь?

— Тактический ход. Ее дальнейшая судьба зависит от вас, мистер Хоуп.

— От меня?

— Да, — мрачно подтвердил Усберти. — Я уже говорил, что хочу получить вас в свою команду. Вы обдумали мое предложение?

— Вы еще не сказали, зачем я вам нужен.

— Я создаю армию. Армии нужны солдаты и командиры. Мои осведомители в Британских вооруженных силах сообщили мне о ваших впечатляющих операциях. — Усберти выдержал небольшую паузу. — Я хочу, чтобы вы стали одним из боевых командиров «Гладиус Домини».

Бен громко рассмеялся.

— Взамен вы получите все, чего захотите, — настойчиво продолжил Усберти. — Богатство, власть, женщин, роскошь!

— Вы сами сказали, что вербуете преданных и покорных, а не индивидуалистов.

— Когда мне попадается человек с выдающимися талантами, я делаю исключение.

— Вы мне льстите. А что произойдет, если я отклоню ваше предложение?

Усберти пожал плечами.

— Тогда Роберта Райдер умрет. И вы, естественно, тоже.

— Это спорное утверждение, — заметил Бен. — Но скажите, пожалуйста, зачем католическому архиепископу личная армия? Вы и без того возглавляете могущественную организацию. Что мешает вам следовать традиционному пути? С вашими амбициями вы могли бы стать Папой. Получили бы власть для проведения церковных реформ.

На этот раз рассмеялся Усберти.

— Реформы? — презрительно выкрикнул он. — Вы думаете, меня интересует церковь? Или папский престол? Папа Римский — полуживая марионетка, его дергают за ниточки все кому не лень. Такая же архаическая формальность, как английская королева. Нет, это не для меня. Я хочу большей власти. Власти над миром!

— И все во имя Бога? Ваша организация не показалась мне милосердной и набожной. Шпионаж, промывание мозгов, убийства, похищения…

Усберти отмахнулся от его слов, как от надоедливой мухи.

— Вы знаете историю церкви, мистер Хоуп. Она всегда творила что-то подобное. Фактически проблема в том, что она перестала идти прежним курсом. Группа больных стариков, прописавшаяся в Ватикане, ослабила влияние христианства. Вера Запада терпит поражение. Люди брошены на произвол судьбы. Они похожи на солдат без командира. Они как малые дети без матери.

— И вы решили стать их мамой?

Усберти хмуро посмотрел на него.

— Им нужен сильный вождь с железной рукой, чтобы вести их к будущим победам! Чем люди довольствуются сейчас? Наукой? Искусством? Нет! Развратом и коррупцией! Нынешняя власть заинтересована только в получении прибыли. А дальше начнется клонирование людей и колонизация планет, которые мы будем разрушать одну за другой. Что представляют собой сегодняшние технологии? Игрушки для искушения нравов. Компьютерные игры. Телевидение, позволяющее масс-медиа контролировать умы добропорядочных граждан. Людям нужен вождь! Им нужен я! И я дам им веру, за которую можно сражаться!

— Сражаться? — прищурившись, спросил Бен. — Против кого?

— Мы живем в нестабильное время, — ответил Усберти. — Пока христианство слабело, крепли новые силы. Эти темные силы идут к нам с Ближнего и Дальнего Востока. — Архиепископ ударил по столу кулаком. Его глаза пылали огнем. — Враги, которых церковь давила веками, снова обрели влияние. Пока мы вещали о демократии, они набирали силу. Они готовы умирать за веру, в то время как у нас остался лишь страх. На этот раз мы можем проиграть войну. Христианский мир отступает по всем фронтам. Запад даже не хочет понять, какая сила ему противостоит. Почему мы отдаем свои земли иноверцам? Потому что люди забыли о вере. Они разучились верить в святые принципы! Только «Гладиус Домини» удалит эту гниль с ткани западного мира.

— Неужели вы думаете, что ваша крохотная террористическая организация сможет изменить целый мир?

Лицо Усберти вспыхнуло от гнева.

— Эта крохотная организация, как вы ее назвали, становится сильнее с каждым днем. Наш орден не ограничен территорией Франции. Люди, с которыми вы столкнулись в последние дни, — это лишь капля в огромном океане. Мы международная организация. Наши агентурные сети действуют в Европе, Америке и Азии. Мы имеем друзей в самых высших эшелонах власти — и в политических кругах, и в вооруженных силах разных стран. В Китае, чья экономика развивается быстрее всех в мире, мы ежегодно набираем по два миллиона новых рекрутов. Они охотно присоединяются к христианскому фундаментализму. Вы просто не понимаете, что происходит, мистер Хоуп. Через несколько лет мы создадим хорошо вооруженную армию фанатично настроенных людей. В сравнении с ними Третий рейх покажется игровой площадкой бойскаутов.

— И что тогда? Удар по исламу?

Усберти усмехнулся.

— Если нам не удастся повлиять на рынки и зарубежную политику США, тогда да! Мы используем наши связи в армиях прогрессивных мировых держав. Однажды церковь уже посылала войска крушить сатанинские орды Саладина и других мусульманских царей. Нам пора открыть новую эру священных войн за христианскую веру.

Бен задумчиво кивнул.

— Если я правильно понял, вы говорите о Третьей мировой войне. Провоцируя джихад между новыми крестоносцами и объединенными силами мусульманского мира, вы можете уничтожить всю цивилизацию. Вас это не пугает, Усберти?

Итальянец вяло отмахнулся.

— Если такова воля Божья, пусть прольется кровь. Neca eos omnes. Deus suos agnoscet.

— «Убейте их всех, — перевел Бен. — Бог требует своего». Вы говорите как тиран-убийца.

— Хватит болтовни! — прошипел Усберти. — Отдайте мне манускрипт.

— Он в надежном месте, — спокойно ответил Бен. — Вы думали, я принесу его с собой? За кого вы меня принимаете?

Усберти побагровел.

— Где рукопись? — рявкнул архиепископ. — Не играйте со мной в игры! Я вас предупреждал!

Бен посмотрел на часы.

— Манускрипт находится у моего товарища. Я сказал ему, что позвоню ровно в час тридцать. Если он не получит от меня условного знака, то сожжет древний свиток.

Усберти колебался.

— Время подходит, архиепископ. Если рукопись сгорит, вы потеряете все.

— А вы потеряете жизнь.

— Правда. Но чего стоит моя смерть по сравнению с вашим бессмертием?

Усберти схватил со стола телефон.

— Звоните вашему другу, — велел он сквозь зубы. — Или перед смертью вы увидите, как пытают доктора Райдер. Мой инквизитор умеет продлевать смертельные муки.

Бен тоже был способен на это. Он ждал до тех пор, пока Усберти не начал физически ощущать бег секунд. Лицо архиепископа внезапно побледнело так, что стало серым.

— Быстрее! — рявкнул он.

Бен пожал плечами и с тяжелым вздохом поднял трубку.

— Хорошо. Я дам ответ на ваше предложение.

Он нажал на несколько крохотных серебристых кнопок. На дисплее высветился номер, и палец Бена завис над кнопкой «Вызов». Усберти выжидающе смотрел на него.

— Вот мой ответ, — сказал Бен.

Усберти еще раз взглянул на Хоупа и с ужасом понял, что происходит что-то очень, очень нехорошее.

55

Не сводя глаз с Усберти, Бен нажал на кнопку. Послышались быстрые щелчки набиравшегося номера.

Шесть приемных устройств, установленных в разных частях здания, тут же отреагировали на телефонный сигнал. Провода соединяли их с шестью электронными детонаторами, которые, в свою очередь, активировали шесть небольших пакетов со взрывчаткой. Через полсекунды все здание содрогнулось от нескольких одновременных взрывов. Куски каменной кладки разлетелись в стороны. Одна стена рухнула. Подземная парковка загорелась, и каждая машина превратилась в еще одну бомбу. В административном помещении начался пожар. Огромный огненный шар пронесся по коридорам, как волна горючей жидкости. Охрана металась и кричала в языках пламени. Все окна первого этажа изрыгнули крошево летящих осколков. Взрыв разрушил лабораторию, превратив научное оборудование и компьютеры в груду обломков.

Усберти испуганно присел, когда пол под его ногами содрогнулся от этого оглушительного взрыва. Ударная волна сбросила с полок вазы и книги. Бен вскочил на ноги и решительно направился к запаниковавшему итальянцу, но из задымленного коридора в комнату ворвались вооруженные пистолетами-автоматами телохранители архиепископа. Бен схватил офисное кресло и наотмашь ударил им одного из них. Трубчатая ножка продырявила макушку охранника и вонзилась в мозг. Парень рухнул на пол. Бен метнулся к его «скорпиону». Второй телохранитель открыл огонь, разбив стеклянное покрытие на столе Усберти. Бен распластался на линолеуме, перекатился, схватил упавший пистолет-автомат и пробил несколько девятимиллиметровых отверстий в стене и в теле охранника. Боец отступил на пару шагов и с искаженным лицом упал на спину.

Архиепископ сбежал. За декоративной шторой находилась стеклянная дверь, ведущая на балкон. Снаружи, на стальной пожарной лестнице, все еще слышался удалявшийся топот ног. Бен не стал его преследовать — сейчас было важно найти Роберту. Он выбежал в коридор и направился к лифту, набирая на мобильном телефоне второй номер для активации взрывателей. Войдя в кабину, он подпрыгнул вверх и вцепился руками в стальную раму люка. Бен приподнял крышку, рывком вытащил небольшую сумку, которую оставил здесь вчера, и мягко спрыгнул на пол. Направив лифт в подвал, он открыл молнию сумки и достал пистолет. Когда двери открылись, Бен нажал кнопку «Вызов» на телефоне. В другом конце здания взорвался небольшой заряд, и во всем здании отключилось электричество. Бен передернул затвор браунинга и включил фотодиодный фонарь, закрепленный под стволом. Освещая себе путь широким лучом, он зашагал по темным коридорам.

Все случилось именно так, как говорил Бен Хоуп. Сначала прогремело несколько одновременных взрывов. Через некоторое время раздался еще один приглушенный хлопок, и свет в здании погас. Весь первый этаж окрасился оранжевым заревом пожара. На первом подвальном уровне, где находилась парковка, бушевал огонь.

По сигналу Симона отряд особого назначения, скрывавшийся в ближайшей роще, пошел на штурм здания. Бойцы в черных бронежилетах, шлемах и очках молниеносно забирались в окна и приступали к зачистке территории. Уцелевшие охранники «Гладиус Домини» в панике отстреливались от наседавших спецназовцев, но противники были более быстрыми, хладнокровными и точными. Они убивали лишь тех, кто представлял угрозу для их жизни. Убегавших и бросавших оружие охранников валили на пол, сковывали наручниками, а затем, уткнув в их затылки карабины, выводили к полицейским фургонам. Внизу, среди дымящихся развалин лаборатории, ползали оглушенные и закопченные ученые. Их поднимали и под конвоем отправляли наверх. Через пять минут все здание было осмотрено снизу доверху.

Сердце Усберти билось так, что готово было выскочить из груди. В здании прогремел еще один взрыв. Пробираясь вдоль стены, он услышал крики и треск автоматных очередей. Архиепископ задыхался от быстрого бега. Легкие болели от недостатка кислорода. Ноги так ослабели, что его качало из стороны в сторону. Он прислонился к дереву и согнулся пополам, дрожа от страха и пыхтя от ярости. Бен Хоуп нанес ему сокрушительный удар; несмотря на глубокое знание человеческой хитрости и изворотливости, Усберти недооценил упрямого англичанина. И он все еще не понимал, что происходило вокруг.

— Эй, кто там! — раздался голос. — Руки за голову! Живо!

Усберти поднял голову и увидел, как из темноты вышли двое мужчин в черной форме. Они целились в него из карабинов. Их рации тихо потрескивали и передавали короткие сообщения. Усберти медленно отступил от дерева и поднял руки вверх.

«Неужели такой бесславный конец…»

Один из мужчин потянулся к поясу, чтобы достать наручники. Внезапно оба спецназовца повалились на землю как подкошенные. Кто-то мощно ударил их головами друг о друга, послышался тошнотворный хрустящий звук, и оба парня потеряли сознание. Лицо Усберти растянулось в широкой усмешке. Он облегченно вздохнул, узнав высокую фигуру, стоявшую над упавшими спецназовцами.

— Франко! Слава богу!

Боцца вытащил нож и быстро перерезал глотки обоим бойцам. Забрав одну из раций и упавший карабин, он осмотрелся, схватил архиепископа за руку и потащил его в темноту.

Они прошли полкилометра и выбрались из леса на дорогу. Боцца помог Усберти спуститься по скользкой насыпи. Вдали появился свет фар. Франко встал посреди шоссе. Когда машина приблизилась, он поднял карабин и прицелился в ветровое стекло. Автомобиль с визгом тормозов остановился. Внутри сидела молодая пара. Боцца открыл водительскую дверь и вытащил парня за волосы. Толкнув юношу к краю дороги, он выстрелил ему в спину. Тот вскинул руки и упал на кучу опавшей листвы. Девушка в машине истерически закричала. Инквизитор вытащил ее через открытое окно, посмотрел с усмешкой в расширенные от страха глаза и сломал ей шею одним вращательным движением. Затем бросил мертвые тела в канаву, вырвал с корнем несколько кустов и прикрыл трупы.

— Хорошая работа, Франко, — похвалил его Усберти. — Надо убираться отсюда.

Боцца помог ему устроиться на заднем сиденье, сел за руль и помчался к ближайшему аэропорту.

Бен достал из сумки свою последнюю заготовку — небольшой заряд пластиковой взрывчатки. Он прилепил его к стальной двери подвала, сунул в брикет два электрода и, спрятавшись за углом коридора, нажал на кнопку телефона. От взрыва всколыхнулся воздух. С потолка посыпалась штукатурка. Когда дым немного рассеялся, дверь выглядела как плитка шоколада, от которой откусили большой овальный кусок. Края дыры светились слабым красным светом. Держа оружие наготове, Бен осторожно пробрался в задымленный подвал. Очевидно, в момент взрыва дежурный охранник находился рядом с дверью. Бен навел на него луч фонарика. Мужчина лежал на спине, кровь струилась из его ноздрей и ушей. Треугольный восьмидюймовый кусок стали вонзился в его лоб, пробив череп почти насквозь. Бен схватил связку ключей, висевшую на поясе охранника, и побежал к стальным клеткам, окликая Роберту.

— Бен! — ответила она, узнав его голос.

В ее ушах все еще звенело от мощного взрыва. Она указала рукой на соседнюю клетку.

— Там еще один пленник.

Бен осветил фонариком распростертое тело одурманенного Марка. Он открыл двери обеих клеток и, нежно отстранившись от объятий Роберты, торопливо сказал:

— Нам нужно спешить. Иди за мной.

Он взвалил на плечо застонавшего подростка.

Примерно через десять минут два офицера обнаружили в одной из полицейских машин юношу, спавшего на заднем сиденье.

— Откуда, черт возьми, он взялся? — спросил изумленный лейтенант.

— Понятия не имею! — ответил второй офицер.

И тут они поняли: это тот самый пропавший парень.

Инспектор Симон с довольной улыбкой наблюдал за тем, как из разрушенного здания выводили кашлявших, чихавших, поцарапанных и почерневших от дыма членов секты «Гладиус Домини». Их было не меньше тридцати. Шесть охранников оказали вооруженное сопротивление и были убиты на месте. Огромное количество найденного оружия позволяло выдвинуть организации серьезные обвинения в преступлениях и терроризме.

«Скорость, агрессия, неожиданность». Он только что оценил в действии этот девиз британских диверсионных отрядов. Впечатляющее зрелище. Инспектор усмехнулся и покачал головой.

56

Роберту переполняла безумная радость, но ужасное нервное истощение туманило разум. Бену пришлось поддерживать ее рукой за талию. Они прокрались в темноте за полицейские кордоны и вышли на проселочную дорогу, где их ожидал взятый напрокат автомобиль. Бен ничего не объяснял и почти не отвечал на вопросы Роберты. Он попросил ее сесть в машину и осмотрел шелестевший лес. Его браунинг находился в боевой готовности. Когда Бен убедился, что слежки за ними нет, он завел двигатель и помчался по окольным дорогам, быстро удаляясь от Центра христианского образования. Сельский тракт вел через небольшие рощи и пустые поля. Изредка вдали появлялись очертания сонных ферм. Проехав пару километров, они свернули на узкую дорогу.

— Куда мы едем? — спросила Роберта, откинувшись на спинку сиденья.

Она закрыла глаза. Воспоминания о плене уже казались туманными и далекими.

— Я снял для нас коттедж.

Они проехали мимо нескольких деревушек и через двадцать минут остановились у охотничьего домика посреди темной рощи. Бен провел Роберту по мощеной дорожке, открыл дверь и включил свет в просторной гостиной. Коттедж был обставлен просто и функционально, Тем не менее в нем царил умиротворяющий уют. Роберта устроилась в старом кресле, откинула голову на мягкую спинку и закрыла глаза. Бен принес ей бокал красного вина. Она выпила его в два глотка и сразу же расслабилась. В полудреме она наблюдала за Беном, который складывал в камине хворост и поленья, затем разжигал огонь. Он был непривычно тихим и отстраненным.

— Бен, ты в порядке? Что-нибудь случилось?

Хоуп ничего не ответил. Стоя на коленях перед камином, он шевелил поленья кочергой.

— Почему ты не хочешь говорить со мной?

Бен со звоном бросил кочергу, поднялся в полный рост и повернулся к ней.

— Зачем, черт возьми, ты это сделала? — сердито спросил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты не понимаешь, как я беспокоился? Я думал, что тебя убили! Почему там, в отеле, ты ушла, не предупредив меня?

— Я…

— Такая глупость, такое идиотство…

Роберта вскочила на ноги. Ее губы скривились, руки задрожали. Увидев ее лицо, Бен смягчился.

— Ладно, не плачь. Прости меня…

Он не успел закончить фразу — кулак Роберты врезался в его челюсть. Он отступил на два шага и ошеломленно встряхнул головой.

— Не говори со мной так! Я этого не заслужила!

Они стояли лицом к лицу. Хоуп смущенно потер подбородок. Внезапно Роберта обвила руками его шею и уткнулась носом в плечо. Бен напрягся, и она неохотно выпустила его из объятий. По ее щекам покатились слезы. Но внутренние барьеры Бена уже обрушил мощный поток эмоций. Ему нужна была эта близость, эта сладостная теплота, которую он отвергал столько времени. Бен хотел нырнуть в нее, как в тихую лагуну, погрузиться с головой и никогда не выныривать. И в этот момент, глядя в печальные и вопрошающие глаза Роберты, он понял, что любит ее. Схватив Роберту за плечи, Бен привлек ее к себе. Они прижались друг к другу, задыхаясь от чувств, не отрывая друг от друга глаз, лаская пальцами щеки и губы.

— Мне было так страшно за тебя, — прошептал Бен. — Я думал, что потерял тебя навсегда.

Он вытер ее слезы. Их губы встретились, Бен поцеловал Роберту страстно и нежно. Никогда прежде он не целовал так женщину.

На следующее утро ее разбудил отдаленный крик петуха. Ресницы Роберты с трепетом открылись, и через пару секунд она вспомнила, как провела эту ночь. Солнечный свет струился через окна в спальню. Роберта вспомнила ласки Бена и улыбнулась. Это был не сон. Когда она призналась ему в любви, он ответил тем же. Бен был очень нежен, и, когда их страсть закипела, он открылся ей с новой стороны.

Она перекатилась на спину и вытянулась под простыней, наслаждаясь покоем и чистотой хрустящей простыни. Убрав взъерошенные волосы с глаз, она вытянула руку, чтобы прикоснуться к Бену. Но ее ладонь опустилась на пустую подушку. Бен, наверное, что-то делал на первом этаже. На время Роберта вновь погрузилась в плывущий туман между сном и явью. Ужасы заточения стали далекими, как чужие воспоминания или отголоски полузабытого кошмара. Интересно, подумала она, каково там, в Ирландии? Она никогда не жила рядом с морем…

Окончательно проснувшись, Роберта решила узнать, куда подевался Бен. Она не чувствовала запаха кофе и не слышала никаких звуков в доме — только пение птиц за окнами. Роберта поднялась с постели и прошлась по спальне, собирая сброшенную на пол одежду. Дорожка из вещей тянулась от верхней площадки лестницы до самой кровати. И снова воспоминания вызвали у Роберты улыбку.

Но Бена внизу не оказалось. Она осмотрела все комнаты, окликая его по имени. Куда он ушел? Когда Роберта обнаружила, что его машина и вещи исчезли, она встревожилась не на шутку. А затем ее взгляд наткнулся на записку, что лежала на кухонном столе. Еще не прочитав ее, Роберта поняла, что там написано. Слезы сами покатились из ее глаз. Она долго сидела на кухне и плакала, закрыв лицо руками.

57

Осень уже вступила в свои права. На морском курорте Палава-ле-Фло начался мертвый сезон, и единственными туристами, купавшимися в море, были британцы и немцы. Бен сидел на скамье посреди пустого пляжа и смотрел на синий горизонт. Он думал о Роберте. К этому времени она уже должна была улететь домой, в Америку.

Проснувшись на рассвете после ночи любви, он подумал: «Тебе не следовало этого делать». Ему казалось, что он поступил с Робертой нечестно. Такие мысли навевали ужасное чувство вины. Свет дня рассеял романтические планы, и он решил уехать, пока Роберта спала. Сев на кухне за стол, Бен написал записку. Ему хотелось многое сказать — не хватило бы и целого письма, — но обилие слов лишь сделало бы его отъезд еще более болезненным для них обоих. Рядом с запиской он оставил пачку денег. Этой суммы было вполне достаточно, чтобы быстро и с комфортом вернуться в Америку. Собрав вещи, он направился к двери.

Однако он не мог уйти, не попрощавшись. Ему захотелось взглянуть на нее в последний раз. Он на цыпочках поднялся по скрипевшим ступеням и, стараясь не разбудить Роберту, подошел к изголовью постели. Застыв на месте, Бен с восхищением рассматривал ее. Грудь Роберты медленно вздымалась и опускалась под простыней. Волосы рассыпались по подушке. Он нежно отвел локон с ее глаз и улыбнулся при виде детской мягкости милого лица. Ему хотелось обнять Роберту, поцеловать, позаботиться о ней, принести ей завтрак в постель. Ему хотелось остаться рядом и погрузиться в мирную счастливую жизнь. Но это было невозможно. Его мечты походили на сон, не совместимый с реальностью. Судьба вела его другим путем. Он вспомнил слова Люка Симона: «Такие, как мы, не приносят женщинам ничего хорошего. Мы одинокие волки. Вместо любви мы приносим только горе и боль». Послав Роберте воздушный поцелуй, Бен тихо вышел из спальни.

Усилием воли он вернулся к мыслям о задании Ферфакса. Больная Рут ожидала эликсир, который спасет ее от неминуемой смерти. Бен встал со скамьи и зашагал к пансионату. Закрывшись в номере, он сел на постель, снял трубку телефона и набрал парижский номер.

— Я уже снят с крючка или нет?

Инспектор Симон засмеялся.

— Вы никогда не значились в розыске. По крайней мере, официально. Я искал вас только для того, чтобы задать вам несколько вопросов.

— Вы выбрали забавный способ для этого, Люк. Натравили на меня всю полицию Лангедока.

— Теперь вы можете свободно ехать куда угодно, — заверил его Симон. — Вы выполнили мою просьбу, и я сдержу свое обещание. Марк Дюбуа вернулся в семью. На руководителей «Гладиус Домини» заведено уголовное дело. Половина членов этой организации находится под следствием за убийства, похищения и иные преступления. Поэтому я не стану обращать внимание на некоторые ваши проблемы — например, превышение необходимой самообороны и так далее. Ну, вы меня понимаете.

— Да, понимаю. Спасибо, Люк.

— Не благодарите меня. Просто постарайтесь не создавать мне новых трудностей. Осчастливьте меня: скажите, что покидаете Францию сегодня же вечером.

— Не сегодня, но довольно скоро, — уточнил Хоуп.

— Я серьезно, Бен. Порадуйтесь погоде, сходите в кино, осмотрите музеи, посидите на берегу. Будьте образцовым туристом. Но если, мой друг, я еще раз услышу о ваших приключениях, мой гнев падет на вас, как тонна кирпичей!

Симон с улыбкой положил трубку. Несмотря на служебный долг, он не мог избавиться от симпатии к Бену Хоупу. Британец ему определенно нравился. Дверь кабинета за спиной открылась, Люк повернулся и увидел на пороге лысоватого рыжеволосого детектива.

— Привет, Моран.

— Доброе утро, начальник. Прошу прощения, но мне нужно воспользоваться картотекой. Не знал, что вы еще здесь.

— Уже ухожу.

Симон взял со стола свой кейс, дружески похлопал сержанта по плечу и вышел в коридор. Моран проследил за его уходом. Захлопнув ящик с картотекой, он тихо прикрыл дверь, поднял трубку телефона и набрал служебный номер.

— Вы можете сказать мне, откуда поступил последний звонок на этот номер? — спросил он у техника.

Записав телефон, он хитро ухмыльнулся и перезвонил по другому номеру. Когда на том конце сняли трубку, Моран произнес условленную фразу:

— Извините, я, наверное, ошибся.

Он тут же набрал номер еще раз. Ему ответил тихий хрипловатый голос.

— Говорит Моран, — произнес детектив. — У меня для вас важная информация. Цель находится в Палава-ле-Фло. Пансионат «Марина».

Бен уселся за стол, отхлебнув из кружки горячий кофе, потер глаза и снова начал перелистывать свои записи.

— Ладно, Хоуп, — прошептал он себе. — Давай продолжим. Что мы имеем на данный момент?

Неизбежный ответ заключался в том, что на руках у него почти ничего не было. Несколько несвязанных обрывков информации, куча вопросов и никаких намеков на ответы. Ему не хватало знаний. Он устал от недосыпа и непрерывного бега. Его ум истощился от бесплодных попыток соединить все элементы сложного уравнения. И теперь, когда Бен пытался сконцентрироваться на задании, он видел перед собой лишь лицо Роберты. Ее волосы и глаза. То, как она двигалась, как смеялась и плакала. Он не мог выбросить ее из головы, не мог заполнить пустоту, образовавшуюся после того, как они расстались.

У него почти закончились сигареты. Бен вытащил флягу и встряхнул ее. Осталось чуть-чуть, на донышке. Он начал отвинчивать крышку. Нет! Не сейчас! Бен положил флягу на стол и оттолкнул ее от себя. Он снова задумался о тех сочетаниях букв и цифр: они выглядели абсолютно бессмысленными, но появлялись на девяти страницах дневника. Устало вздохнув и взяв в руки карандаш, он пролистал блокнот и выписал эти комбинации в том порядке, в каком они появлялись.

Записанные на отдельном листе, они напоминали некий код и казались более осмысленными, чем на страницах в блокноте. Но что они означали? Бен немного разбирался в криптографии и знал, что для расшифровки подобного кода требовался ключ. Шпионы и агенты разведки часто использовали в качестве ключа какую-нибудь строчку, выбранную наугад в определенной книге. Первые двадцать шесть букв этой строки должны были соответствовать буквам английского алфавита, или цифрам, или тому и другому. Они могли располагаться на ключевой строке справа налево или наоборот, создавая различные комбинации кода и многочисленные варианты прочтения. Если вам было известно, какая книга, страница и строка использовались для так называемого ключа, дешифровать кодированное сообщение не составляло труда. Иначе код превращался в неразрешимую загадку.

Естественно, Бен не знал ключа. Составляя эти цепочки символов, Фулканелли мог выбрать все, что угодно, любую книгу или текст. Он мог использовать любой известный ему язык — французский, итальянский, английский, латынь или их английскую транскрипцию. Какое-то время Бен перебирал возможные варианты. По сравнению с этой задачей традиционный поиск иголки в стоге сена оказался бы детской забавой. Внезапно он вспомнил запись разговора Анны с Рейнфилдом. Клаус шептал там сходные комбинации из чередовавшихся цифр и букв.

Бен пошарил по карманам и нашел свой блокнот. Рейнфилд повторял одно и то же сочетание букв и чисел: N-6; Е-4; I-26; А-11; Е-15. Но такой композиции не было в блокноте. Может быть, Рейнфилд разработал собственный код? По словам Анны, он всегда одержимо пересчитывал пальцы. И делал так же, когда повторял другую фразу… Какую именно? Что-то на латыни, какая-то алхимическая поговорка… Бен закрыл уставшие глаза и попытался вспомнить.

«Фраза записана где-то в блокноте».

Он перелистал грязные страницы и нашел чернильный рисунок алхимика, наблюдающего за приготовлением зелья в бурлящем котле. На боку котла стояла надпись: «IGNE NATURA RENOVATUR INTEGRA». «Природа полностью обновляется огнем».

Распевая эту фразу, Рейнфилд пересчитывал пальцы… Что бы это значило? Бен пересчитал буквы. Двадцать шесть. Двадцать шесть букв алфавита! Неужели это ключевая строка для кода Фулканелли? Бен записал фразу на листе бумаги, затем разместил над ней буквы алфавита, а под ними — числа от 1 до 26. Это выглядело слишком просто, но он решил проверить догадку и быстро обнаружил, что каждое число кода соответствовало только одной букве. Однако повторявшиеся буквы в латинской фразе говорили о том, что они могли иметь различные значения. Бен применил этот ключ и расшифровал первые два слова тайного сообщения: N18/U11R.

Горизонтальные буквы должны были составить какое-то осмысленное слово. В вертикальных столбцах Бен указал альтернативные значения полученного кода. Но пока получалась бессмыслица. «Попробуй снова, так было бы слишком просто». Он перевернул числа от 1 до 26 таким образом, чтобы они шли наоборот, от конца к началу. Теперь два первых слова расшифровались так:

Судя по всему, он действовал неправильно. Очевидно, ключевая строка была другой.

— Господи, как я ненавижу эти головоломки, — проворчал Бен.

Пожевав кончик карандаша, он заглянул в блокнот в надежде обрести вдохновение. Его взгляд остановился на рисунке с алхимиком и котлом. Под котлом горел огонь, а ниже имелась надпись: «ANBO». И тут его осенило. «Конечно! Я тупица!» Слово ANBO представляло собой зашифрованную форму слова IGNE, то есть «огонь» по-латыни. Если ANBO — это IGNE, алфавит следовало располагать напротив измененных букв ключевой строки. Дойдя до конца, она просто переходила в начало и заполняла бреши.

Числа от 1 до 26, написанные над буквами, шли в другом направлении. Полученная комбинация создавала совершенно новый ключ.

— Ладно, — прошептал он, — попробуем еще разок.

Он вернулся к коду «N 18 U 11 R». Новый ключ предполагал, что N могло означать В, С, G или К. Число 18 означало только Е. U могло быть Q или V, а число 11 — только U. R могло соответствовать Е, F, J или М.

Бен еще раз просмотрел свои записи, отметив, что его зрение начало мутиться от усталости. Вдруг его сердце громко застучало. «Ну-ка, ну-ка, подожди!» Он заметил нечто осмысленное. Из доступных букв получились два понятных французских слова: се que — «тот, кто» или «то, что»! Бен почувствовал, что приближается к разгадке, и записал ключ в более удобном виде.

Теперь, когда он воспользовался ключом для дешифровки и начал составлять слова из доступных букв, кодированное сообщение раскрылось за пару минут.

ТО, ЧТО ТЫ ИЩЕШЬ, ЕСТЬ СОКРОВИЩЕ КАТАРОВ

Волна возбуждения от первого успеха наполнила Бена энергией. Он пролистал страницы блокнота, выискивая другие сообщения, которые могли бы пролить дополнительный свет на уже полученную информацию. В нижней части страницы с кодовым словом TRESOR имелась последовательность из трех кодированных слов.

22Е18Т 22Е18I — 26 — Т12 U20 А18 — эта комбинация ничем не отличалась от предыдущих, но когда он применил ключ для дешифровки, его настроение ухудшилось.

Ему не удалось образовать осмысленных слов. COEICSEW A IHVDRE?

«Ладно, старый пень, посмотрим, что будет дальше. Ты от меня так легко не отделаешься».

Разобравшись в фокусах Фулканелли, Бен перевернул ключ задом наперед. Он напрямую совместил числа с ключевой строкой, а алфавит записал наоборот, от W до А. Теперь шифрованный текст выглядел иначе.

Приглядевшись, Бен убрал из вертикальных столбцов старые буквы и тут же обнаружил понятные французские слова: CHERCHEZ А, то есть «ищи в».

Но последнее слово ускользало от понимания. Это могло быть RHEDIE, WHEDIE, WHEDAE, RHEDAE или множество таких же странных подмен — например, CHJKE. Бен не видел в них смысла. Он возбужденно почесал голову. «Ищи в…» Судя по контексту, таинственное третье слово означало название — «ищи в таком-то месте». Он достал из рюкзака дорожную карту, но не смог найти ничего подходящего. Он почувствовал разочарование и тут же вспомнил, что внизу, в холле, он видел киоск, где продавались путеводители по местным достопримечательностям. Сбежав по лестнице, он купил буклет, в котором рассказывалось обо всем Лангедоке, вернулся в номер и внимательно просмотрел указатель в конце. Ни одно из названий не напоминало сложившихся слов.

— Проклятье!

Он швырнул буклет через комнату. Книга раскрылась в воздухе, прошелестела страницами, ударилась о стену и, отскочив, попала в стоявшую на камине вазу с цветами. Ваза упала на пол и разбилась.

— Черт! — прокричал Бен еще громче.

И тут ему в голову пришла мысль, усмирившая его гнев и побудившая вновь заняться делом. Он вспомнил о том, с чего начал свои рассуждения. Так что же означал тот код, который Рейнфилд повторял в беседе с Анной? Быть может, это даст какой-нибудь намек? Бен раскрыл блокнот и быстро расшифровал буквы. Результат заставил его рассмеяться: КЛАУС.

Значит, Рейнфилд тоже разгадал шифровки Фулканелли! Похоже, несчастный был не так уж и глуп. Возможно, он сошел с ума от разочарования: не в силах докопаться до главных тайн великого алхимика, он погрузился в бездны безумия. Бен начал понимать, что чувствовал безумный немец.

Он вытер лужу у камина, собрал куски разбитого фарфора и сломанные цветы. Пока он ругал себя за вспыльчивость, в его голову пришла еще одна идея. «Какой же я идиот!» Бен бросил тряпку, побежал к своему «бергену» и нашел в рюкзаке фальшивую средневековую карту, еще недавно висевшую над камином Анны. На ней изображался старый Лангедок. Он раскрутил ловко сфабрикованный свиток и разложил его на столе. Отыскав подходящее название, Бен сверился с современной картой. Без сомнений, знаменитая деревня Ренн-ле-Шато, расположенная в двадцати милях от Сен-Жана, в Средние века называлась Реде. Он ударил кулаком по столу. Внезапно фраза «CHERCHEZ A RHEDAE» получила новый, вполне ясный смысл: «Ищи в Ренн-ле-Шато».

Туристический буклет утверждал, что деревня Ренн-ле-Шато была легендарным местом, непосредственно связанным с утерянными сокровищами катаров.

58

Направляясь к Ренн-ле-Шато и пересекая гористую сельскую местность по шоссе Д-118, Бен Хоуп размышлял о том, что вычитал об этой деревне в путеводителе. Впервые он услышал о ней в каком-то телевизионном документальном фильме, но и представить себе не мог, что сонная, богом забытая деревушка когда-то превратится в один из самых интересных туристических центров Южной Франции. В буклете так и говорилось:

«Важнейший центр для всех искателей сокровищ и магических явлений. Вы можете верить и не верить в оккультизм и каббалу, инопланетян и круги на полях, но это никак не отрицает странной тайны Ренн-ле-Шато».

Загадка Ренн-ле-Шато основывалась на истории человека по имени Беранже Сонье. Если верить слухам, этот скромный деревенский священник решил отремонтировать старую церковь. В 1891 году он обнаружил в скрытом тайнике четыре пергамента в опечатанных деревянных футлярах. Самый ранний датировался 1244 годом, самый поздний — 1780-м. Эти документы раскрыли отцу Сонье великий секрет и помогли отыскать некий клад. Никто не знал, что именно нашел священник, но за одну ночь он превратился из бедняка в миллионера. Откуда появились деньги, неизвестно. Некоторые источники утверждали, что он нашел легендарное сокровище катаров — золотые слитки, которые еретики спрятали от своих гонителей в тринадцатом веке. Другие заявляли, что священник обнаружил не золото, а тайное древнее знание, и церковь запретила Сонье о нем говорить.

Неудивительно, что слухи о сокровище и таинственность происшествия спровоцировали истерический шквал интереса, когда в восьмидесятые годы XX века история о Сонье попала в газеты и журналы. Она породила нездоровый культ и погоню за тайнами Ренн-ле-Шато. Каждое лето бесчисленные толпы мистиков и кладоискателей наводняли окрестности этой деревни. С тех пор вся туристическая индустрия Лангедока была завязана на сокровищах катаров.

Доехав до Куизы, Бен свернул с магистральной трассы. Машина помчалась к перевалу по извилистой горной дороге. Оставшиеся четыре километра он любовался невероятно дикими пейзажами этого края. Ренн-ле-Шато оказался небольшой деревней. Церковь располагалась за железной оградой в нескольких метрах от улицы. Рядом с ней находился туристический центр, создававший странный контраст со старыми каменными домами. Здесь, как всегда, было много туристов. Толпа путешественников, увешанных видеокамерами, шумно двигалась к церкви вслед за гидом. Бен присоединился к ним и по обрывкам разговоров понял, что это британцы.

— А теперь, леди и джентльмены, — прогундел апатичного вида гид, — если вы действительного этого хотите, мы войдем в таинственную церковь. Как и все средневековые постройки, здание ориентировано по оси восток-запад, в поперечном разрезе образует католический крест. Алтарь украшен…

Группа просочилась через узкий дверной проем и растянулась по окружности внутреннего помещения. Туристы разглядывали цветочный орнамент и свод потолка. Бен тоже зашел в храм. У входа возвышалась статуя ощетинившегося рогатого демона. Над ним стояли четыре ангела, смотревшие в направлении алтаря.

— Эта пугающая тварь, по слухам, изображает демона Асмодея, — произнес гид, направляясь к выразительному изваянию. — Он считался хранителем секретов и стражем… э-э… спрятанных сокровищ!

Этот рассказ был интересен туристам, но Бен уже понял, что ему тут делать нечего. Он отделился от толпы, вышел на солнечный свет и от досады пнул маленький камень, лежавший на пыльной обочине.

Ренн-ле-Шато располагался на скалистом склоне холма, откуда открывался панорамный вид на земли Лангедока. На западном краю деревни почти у самого откоса горы виднелась башня Магдалы, построенная Сонье для библиотеки. Бен встал на краю утеса, мрачно осмотрел холмы и закурил, прикрыв зажигалку от ветра. Он снова подумал о Роберте: интересно, куда она уехала? Давно уже Бен не чувствовал себя таким одиноким.

В отдалении виднелись руины старых башен и замков. Между ними можно было различить несколько небольших деревень с каменными домами, окрашенными охрой. Далеко внизу в засушливой долине располагался поселок, называвшийся, судя по карте, Эсперазой. Бен улыбнулся — по-английски это звучало бы как Хоуп (Надежда). Его взгляд устремился к горизонту, к каким-то далеким развалинам. Он снова сверился с картой. Похоже, то место называлось Кустосса.

У него возникло ощущение дежавю. Он уже рассматривал подобную картину. Они с Анной стояли на склоне холма рядом с виллой и разглядывали горы на противоположной стороне долины. Он вспомнил слова итальянки. Старинные поселения располагались в особом порядке, что намекало на секретное место, где человек, разгадавший священную тайну, мог получить великую мудрость и знание.

— Что ты пыталась объяснить мне, Анна? — прошептал он, осматривая горизонт.

Фулканелли, катары, спрятанные сокровища — все это было связано единой нитью. Неужели алхимик обнаружил древний свиток и крест в руинах одного из местных замков? И не поэтому ли Усберти разместил штаб-квартиру своей организации именно здесь, в Южной Франции?

Бен решил размять ноги и немного пройтись по деревне. Рядом с церковью располагалось небольшое кафе для туристов, там продавались открытки и сувениры. Посетителей почти не было, прекрасно пахло кофе, поэтому Бен занял столик в дальнем углу и попытался привести мысли в порядок. Что-то в словах Анны не давало ему покоя. Он вытащил из пластикового пакета потрепанный блокнот Рейнфилда и вновь перелистал страницы. Его взгляд остановился на странном стихотворении.

Стены этого храма не могут быть разрушены. Их не заметила армия Сатаны. Сей ворон охраняет невыразимый секрет, Который поймет лишь верный и честный искатель знания.

Трудно сказать, был ли это спазм усталого ума, измученного отсутствием сна, или луч ясности разогнал туман алхимических загадок, но неожиданная мысль вонзилась в его мозг, как удар молнии. Бен снова перелистал блокнот и нашел чертеж с двумя кругами. Он вспомнил, что на лезвии золотого кинжала не было эмблемы ворона. В блокноте этот символ находился в центре двух кругов. Если Рейнфилд скопировал его с оригинала, значит, Фулканелли сам добавил новый элемент к рисунку из древнего свитка. Получается, ворон означал что-то важное. Но что?

«Сей ворон охраняет невыразимый секрет».

Бен открыл другую страницу, где изображение ворона сопровождалось словом «domus». Дом ворона.

Он задумался. У него возникла гипотеза: если дом ворона, чем бы он ни был, располагался в центре геометрического узора из двух кругов, возможно, рисунок с кругами изображал какую-то реальную местность? Анна намекнула, что эту схему можно увидеть в здешнем ландшафте, где ее образовывали места древних поселений. Эта идея казалась безумной, но она идеально поясняла многие записи в блокноте Рейнфилда. Бен вновь вернулся к рифмованным строкам. «Стены этого храма не могут быть разрушены».

Какие стены нельзя разрушить? Естественно, не каменные. Это доказывали многочисленные окрестные руины. Армии крестоносцев безжалостно уничтожили почти все крепости и церкви еретиков. А если стены храма были построены не из камня, подумал Бен. Если они вообще никогда не были построены? Возможно, это просто линии схемы, которая накладывалась на всю страну. И об этом секрете знали только верные и честные адепты. Армии мародеров даже не догадывались о существовании такого храма. Враги не заметили его, поскольку это был виртуальный храм. Догадка ошеломила Бена.

По сути, речь шла о карте. Чем бы ни был Дом ворона, он являлся центром разметки, весь план указывал на него. Очевидно, это хранилище катарских сокровищ и алхимических секретов на протяжении веков создавало огромное количество проблем. Его искал Усберти. О скрытых в нем богатствах мечтали нацисты. И церковь, приказавшая уничтожить катаров, тоже пыталась найти его.

Мысли Бена помчались вскачь. Он вытащил из рюкзака дорожную карту, развернул ее и разложил на пластиковом столе. Его палец опустился на Ренн-ле-Шато. Именно сюда направил его манускрипт Фулканелли. Значит, поиск следовало начать из этого места — из сердца катарской страны, из источника легенд о спрятанном сокровище.

Используя вместо линейки край ламинированного меню, он начал чертить карандашом едва заметные линии. Вскоре на карте начал проступать узор. Сен-Сермен — Антюньяк — Лa-Пик — Бугараш. Куиза — Ле-Безу. Эспераза — Ренн-ле-Бэн. Он отметил еще одну дюжину мест. Все прямые линии, соединявшие ближайшие церкви, деревни и руины замков, проходили через пункт, где он находился, — Ренн-ле-Шато. Это вроде бы подтверждала правильность взятого следа. Новые линии образовали широкую сеть, протянувшуюся через весь Лангедок.

Посетители входили в кафе и выходили на улицу, но Бен не замечал их. Его кофе, забытый на столе, давно остыл. Под его карандашом постепенно вырисовывался головокружительный лабиринт хитроумной сложности. После первого часа он создал из линий идеальный круг, на границе которого располагались четыре древние церкви — в Ле-Созиле, в Сен-Феррьоле, в Гране и в Кустосса. К изумлению Бена, прочерченные линии собрались в гексаграмму, идеально вписавшись в круг и соединившись с двумя первыми церквями. Центром круга оказалась Эспераза — деревня, расположенная в долине ниже Ренн-ле-Шато.

В конце второго часа служащие кафе с удивлением посматривали на странного посетителя, сидевшего за дальним столиком и чиркавшего карандашом по дорожной карте. Но Бен не замечал насмешливых взглядов. Ему удалось образовать второй круг, и он очертил его жирной линией. Центр этого круга находился в местечке Лавальдьё — Божьей Долине. Окружности были одинакового размера и располагались по диагонали с северо-запада на юго-восток. Бен начертил еще несколько линий и изумленно встряхнул головой, когда сложный алхимический символ возник перед ним во всей красе.

Южные концы гексаграммы из круга Эсперазы заканчивались в Ле-Созиле и Сен-Феррьоле. Два западных луча пентаграммы в круге Лавальдьё совпадали с Гране и Кустосса. Идеально прямая линия, соединявшая Пейроль с Бланшфором и Лавальдьё, обозначила южный край пентаграммы в том месте, где она касалась круга Лавальдьё. Другая прямая линия, соединявшая центральную точку Лавальдьё с древним замком Аркё, образовала восточный луч звезды.

Бен откинулся на спинку стула и осмотрел разрисованную карту. Он не верил глазам. Круги со звездами четко проступали среди прямых линий. Идеальная геометрия диаграммы вызывала восхищение. Это был виртуальный храм, проявившийся на дешевой дорожной карте, помеченной указателями заправок и отелей.

Какая бы культура ни создала этот удивительный феномен задолго до того, как Фулканелли нашел его в начале XX века, она отличалась поразительными познаниями в геодезии, геометрии и математике. Логика, воплощенная в этой тщательно продуманной схеме, с учетом дикого горного ландшафта, просто потрясала. Несмотря на огромный масштаб, катарам удалось построить свои церкви и поселения в точности там, где пересекались две невидимые окружности и несколько линий. Неужели все это было сделано для того, чтобы скрыть местоположение какой-то святыни? Чтобы закодировать тайное послание будущим искателям знания? Какие же секреты могли оправдать такую сложную работу?

Бен надеялся, что он вскоре узнает ответ на эти вопросы. Он шел по стопам Фулканелли. Оставалось найти центральную точку, которая указала бы точное расположение святыни, обнаруженной алхимиком. Бен провел еще две линии, пересекавшие диаграмму по диагонали в виде удлиненной буквы X.

— Этот икс и отмечает нужное место, — проворчал он себе под нос.

Центральная точка располагалась в непосредственной близости от Ренн-ле-Шато, в двух километрах на северо-запад. Что ожидает его там? Это можно узнать единственным способом: добраться туда. Путешествие подходило к концу.

59

Бен отправился в путь налегке. На западной окраине деревни он обнаружил извилистую тропу, спускавшуюся вниз по склону холма. Он осторожно зашагал по ней, ежеминутно вызывая небольшие оползни. Длинные осыпи камней и пласты глины срывались вниз по склону прямо из-под ног. Иногда сухая, как кость, земля сдвигалась, и Бен скользил несколько метров по крутому склону, стараясь удержать равновесие. Вскоре он спустился в рощу, что начиналась в сотне метров ниже деревни. Почва здесь была более твердой, и ветви деревьев давали надежную поддержку. Склон понемногу выровнялся. Редкие деревья сменились густым лесом.

Бен зашагал по усыпанной листьями тропе, петлявшей между хвойными и буковыми деревьями. Птицы пели над его головой. Молочные лучи осеннего солнца мерцали среди зеленовато-золотистых ветвей. Впервые за несколько дней он забыл о мрачных мыслях. Бен сильно скучал по Роберте, но радовался тому, что она вышла из опасной игры. Что бы ни случилось с ним, она будет в безопасности.

На краю лесной долины дорога снова пошла вверх. Прошагав примерно километр по каменистому плато, Бен оказался перед высоким склоном горы, взметнувшимся к потемневшему небу. Путь вел прямо к вершине. Бен непреклонно продолжал подъем, игнорируя колючий кустарник, цеплявшийся за лодыжки. Зубчатый хребет, нависавший над ним, становился все ближе и ближе.

Франко Боцца наблюдал за крохотной фигурой врага в мощный бинокль. Он следовал за ним от самой Палавы, старательно держась вне поля зрения. Он наблюдал за Беном, когда в Ренн-ле-Шато тот начал спускаться по склону холма. Боцца понял, что Хоуп направлялся к конечной цели своего путешествия. Англичанин явно знал, где нужно искать. Пора остановить его — раз и навсегда.

Боцца крался рядом с Беном, параллельным курсом. Сначала он шел по козьей тропе, скрываясь за деревьями. На каменистом плато ему пришлось отстать. Какое-то время он следовал за Хоупом на большом удалении. Теперь же Франко обошел англичанина по дуге и оказался выше его, почти на вершине хребта. Он мог видеть местность по другую сторону горы: крутой склон, ведущий в зеленую долину, и дом, чья крыша белела на расстоянии.

Скалистый склон тянулся к небольшому плато, а затем поднимался до самой вершины. Справа скала отвесно уходила вниз. От края пропасти до долины, густо поросшей деревьями, было не меньше трехсот метров. Бен упорно карабкался вверх и через полчаса почти добрался до плато. Ему оставалось около десяти метров в обход серой скалы, нависавшей над ним. Он заметил небольшую пещеру и забрался туда, чтобы немного отдохнуть. С этой позиции можно было рассмотреть участок склона, по которому предстояло подниматься.

Боцца затаился непосредственно над Беном. Он распластался на большом валуне и оттуда следил за Хоупом. Когда тот скрылся в пещере, Франко пришлось подползти к самому краю нависшего над склоном валуна. Опора казалась довольно устойчивой; похоже, камень лежал тут тысячу лет. Но Боцца был тяжелым, и чем дальше он продвигался, тем сильнее край каменной плиты кренился вниз. Когда Франко понял, что валун заскользил по склону, останавливаться было поздно.

Сначала Боцца просто лежал на животе, прижимаясь к падающему камню. Затем валун взлетел в воздух и через секунду ударился о склон, сбив несколько каменных обломков и устроив обвал. Франко сбросило бы с камня, но ему удалось перевернуться на сто восемьдесят градусов и ухватиться руками за верхний конец плиты. Валун еще раз ударился о склон и увлек за собой огромный пласт земли и камней. Оползень расширился и, увеличивая момент инерции, быстро помчался к пропасти.

Бен выбрался из пещеры и решил продолжить подъем, но увидел пыль и сотни летящих камней, которые неслись в его направлении. Кровь застыла в его жилах. Он снова нырнул в пещеру, и буквально через секунду оползень накрыл его. Стена земли и камней пронеслась перед Беном, выдирая из склона непрочные куски грунта. Он прикрыл лицо от летевших комьев. Удушливая пыль наполнила пещеру. Внезапно земля под ногами сдвинулась и заскользила вниз. Бен в отчаянии вытянул руки и ухватился за край скалы над его головой. Он повис над склоном, моля бога о том, чтобы каменный козырек не откололся и не раздавил его. Зазубренный камень, скакавший по поверхности утеса, ударил его по плечу и сбил одну руку с края скалы. Бен заскользил по склону, затем кубарем покатился вниз среди крошева камней и комьев земли.

На его пути оказался выступавший корень дерева. От удара о него у Бена потемнело в глазах, но ему удалось ухватиться за корневище двумя руками. К счастью, оползень отклонился в сторону и промчался мимо. Ярость камнепада уменьшилась и вскоре затихла. Воздух был густым от пыли. Бен откашлялся и сплюнул, затем осторожно протер глаза. Он отыскал полосу твердого грунта, встал на ноги, благодарно похлопал рукой корневище и перебрался на ту сторону откоса, что не была затронута обвалом.

Каменная плита уткнулась в насыпь у края пропасти. Боцца медленно оглянулся, не смея поверить своему счастью. Его окровавленные пальцы все еще цеплялись за выступы глыбы. Он с трудом разжал их, шатаясь, поднялся на ноги и осмотрелся по сторонам. Осыпь унесла его к обрыву. Еще пара метров, и он отправился бы в смертельный полет к основанию скалистого утеса. Далеко внизу за краем пропасти виднелись острые макушки деревьев. Он нервно передернул плечами.

Внезапно за его спиной послышался шум осыпавшихся камней. Боцца развернулся и застыл на месте. В десяти метрах от него стоял Бен Хоуп. Франко даже не успел дотянуться до оружия. Англичанин целился ему в грудь, браунинг выстрелил дважды. Отзвуки прогремели в безмолвии горного воздуха, и тело Боццы дернулось назад. Пару секунд он отчаянно раскачивался на краю пропасти, пытаясь сохранить равновесие. Его руки взбивали воздух. Бен холодно усмехнулся и выстрелил еще раз. Боцца прижал ладони к груди, бросил на Хоупа взгляд, полный дикой ненависти, и исчез за каменистой насыпью.

Через час Бен спустился с вершины горы в небольшую долину, поросшую редкими деревьями. Он сел на поваленный ствол и перевел дыхание. Ему сейчас не помешали бы армейские ботинки. Он посмотрел на свои сбитые туфли, готовые порваться. Пальцы ног болели и, по ощущению, кровоточили.

«Неужели это то самое место?» — подумал он, разглядывая долину.

Тем не менее компас и карта подтверждали, что ошибки не было. Бен еще раз осмотрел пустынный горный ландшафт.

На другой стороне долины, в нескольких сотнях метров от него, располагался белый дом с фруктовым садом. Задняя стена прижималась к высокой отвесной скале. Бен вздохнул. Он не имел понятия, что нужно искать — возможно, какие-то руины или круг из камней, — но эта аккуратная современная вилла абсолютно не вязалась с названием «Дом ворона». Квадратное здание с плоской крышей разительно отличалось от каменных коттеджей сельского Лангедока. Вероятно, виллу построили десяток лет назад. И все же она почти с магической легкостью вписывалась в природное окружение, будто стояла здесь долгие века.

Бен подошел к воротам и осмотрел ухоженный дворик.

— Эй! — послышался голос. — Что вам угодно?

На дорожке сада появилась женщина — высокая, стройная, чуть старше пятидесяти лет. Ее глаза были прикрыты темными очками. Бен заметил, что она нащупывала путь белой тросточкой. Женщина подошла к воротам и, посмотрев чуть выше плеча Бена, вежливо улыбнулась.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я увидел ваш прекрасный дом и решил полюбоваться им поближе.

Ее улыбка стала еще шире.

— О! Вы интересуетесь архитектурой?

— Да, — ответил Бен. — А кроме того, мне очень хочется пить. Вы не могли бы принести мне стакан воды? Я только что перебрался через перевал. Буквально умираю от жажды… Вас это не затруднит?

— Конечно нет, — ответила женщина, поворачиваясь к дому. — Вы можете войти. Там на воротах задвижка. Просто поднимите ее.

Слепая хозяйка провела его по мощеной дорожке к вилле. Они прошли через просторный холл в современную кухню. Постукивая тросточкой, женщина направилась к холодильнику. Она открыла дверцу и, ощупав полки, достала бутылку минеральной воды.

— Бокалы в буфете. Налейте себе сами.

Она села за стол, прислушиваясь к звукам, которые издавал гость. На ее добром лице светилась улыбка, когда Бен осушил бокал и налил себе еще один.

— Спасибо за ваше гостеприимство, — сказал он. — Я пришел в долину из Ренн-ле-Шато. Я ищу Дом ворона.

— Тогда вы нашли его, — пожав плечами, ответила слепая женщина. — Это и есть Дом ворона.

— Правда?

Что-то здесь не так, подумал Бен. Современное здание с новомодным дизайном. Могло ли о нем говориться в манускрипте восьмидесятилетнего алхимика?

— Наверное, это какая-то ошибка, — произнес он. — Дом, который я ищу, должен быть очень старым. — Внезапно ему в голову пришла спасительная мысль. — Или ваша вилла построена на месте другого здания?

Женщина засмеялась.

— Нет, эта вилла не перестраивалась. Дом гораздо старше, чем выглядит. Его построили в тысяча девятьсот двадцать пятом году. А название он получил по фамилии архитектора.

— Как звали этого архитектора?

— По паспорту он значился как Шарль Жаннере, но в миру его знали под псевдонимом Лe Корбёзье. Или просто Корбё.

— Дом ворона, — кивнув, повторил Бен.

Слово «корбё» — по-французски corbeau — означало «ворон». С другой стороны, несмотря на ультрасовременный и почти футуристический вид, здание было построено в то время, когда Фулканелли писал свой манускрипт. Ах, если бы он мог осмотреть виллу! Неужели он действительно пришел туда, куда нужно?

— Почему вы искали этот дом? — с любопытством спросила хозяйка.

Он инстинктивно положился на отработанную легенду.

— Я провожу историческое исследование. Приехал в Лангедок и вспомнил, что в некоторых старых документах упоминается Дом ворона. Естественно, мне захотелось взглянуть на него.

— Наверное, вам не терпится осмотреть дом изнутри? — угадала женщина. — Несколько лет назад я потеряла зрение, но память о том, как выглядят вещи, сохранилась в моем уме. Я даже могу ответить на ваши вопросы.

Она провела его по комнатам, постукивая тростью и указывая на разные вещи. В уютной гостиной Бена поразил высокий камин, украшенный дубовой резьбой. Его витиеватый стиль отличался от прямолинейного и аскетического дизайна остальных помещений. Бен с восхищением осмотрел резьбу. Его внимание привлекли не мастерство и красота, без сомнения заслуживавшие похвалы, а рельефные изображения на каминной полке. Это была, пожалуй, самая впечатляющая часть сооружения.

В центре он увидел круглую эмблему с вороном — такую же, как в манускрипте Фулканелли и в соборе Нотр-Дам. Бен провел пальцами по резным перьям, похожим на лезвия, по кривым когтям и выгнутому клюву. В глаза ворона были вставлены блестящие стекла рубинового цвета. Казалось, птица смотрела прямо на Бена.

— Эту резьбу не меняли? — спросил он и, вспомнив о слепоте женщины, быстро добавил: — Я имею в виду камин.

— Нет. Это работа Корбё. Наверное, вам известно, что он начинал свою карьеру как резчик по дереву и ювелирный мастер и только позже стал архитектором.

Под круглой эмблемой с вороном имелась надпись: «HIC DOMUS». Золотистые латинские буквы были вырезаны готическим шрифтом.

— Hic. То есть «здесь», — прошептал Бен. — Здесь дом. Это дом… Это Дом ворона!

В его голове возник рой вопросов. Что означал ворон? Почему Фулканелли изобразил на карте этот дом? Какой смысл имеют его зашифрованные сообщения? Разгадка была близко. Но где ее искать?

Размышляя над этими вопросами, Бен внимательно осматривал гостиную. Его взгляд остановился на картине, висевшей на противоположной стене. На портрете был изображен старик в средневековом костюме. В одной руке он сжимал большой ключ, в другой держал круглый щит или, точнее, медную пластину. Поверхность пластины выглядела странно пустой и незаконченной, словно художник по какой-то причине не завершил картину. Старик таинственно улыбался.

— Я могу узнать ваше имя, мсье? — спросила женщина.

Бен назвал себя.

— Вы англичанин? Приятно познакомиться, Бен. Меня зовут Антония.

Она немного помолчала.

— Мне очень жаль, но я должна попросить вас уйти. Я собираюсь навестить моего сына. Решила съездить к нему в Ниццу на два дня. Такси вот-вот приедет.

— Спасибо за экскурсию по дому.

Бен прикусил губу, пытаясь скрыть досаду. Антония улыбнулась ему.

— Я рада, что вы побывали в Доме ворона. Надеюсь, вы найдете все, что ищете.

60

Бен спрятался среди деревьев и наблюдал за домом, построенным Корбёзье, с той стороны долины, обдумывая последние слова Антонии. Они показались ему немного странными и неуместными. «Надеюсь, вы найдете все, что ищете». Он сказал ей только о том, что хотел посмотреть на ее виллу. С точки зрения Антонии, он как будто уже завершил свои поиски. Слово «ищете» она выделила. Странно было бы говорить так про захожего туриста, решившего посмотреть на старый дом, о котором он прочитал в какой-то книге. Возможно, Бен придавал излишнее значение этой фразе. А может быть, слепая женщина знала что-то, о чем не хотела говорить? Может быть, ее дом хранил какую-то тайну? В таком случае нужно разгадать эту загадку. Бен не мог уйти отсюда ни с чем — ему некуда было дальше идти.

Как только начало смеркаться, ветер усилился, воздух стал холодным и влажным. Над деревьями нависли черные тучи. Из-за гор приближалась гроза, вдали уже слышались раскаты грома. Бен вытянул ладонь, и на нее упала большая тяжелая капля, потом другая, затем еще одна. Когда на подъездной дорожке у дома засияли фары машины, дождь перешел в ливень. Огни в окнах погасли. Антония вышла из ворот, и водитель, раскрыв зонт, проводил ее к такси. Бен сидел под промокшими ветвями и, нахохлившись, наблюдал за отъездом слепой женщины. Наконец задние фары машины превратились в красные точки и исчезли в сгустившейся темноте. Приподняв воротник, Бен направился к вилле.

Он тихо и осторожно пробрался во двор. Вода потоками лилась из сточных желобов, размывая аккуратные клумбы с цветами. В небе сверкнула молния, и через секунду раздался оглушительный грохот. Бен смахнул с ресниц дождевые капли. Когда грозовые облака закрыли небо, сумерки превратились в непроглядную тьму. Чтобы отыскать дорогу к задней двери, ему пришлось включить подствольный фонарь пистолета. Простой замок легко открылся, и через минуту Бен уже осматривался в холле. Тонкий белый луч фонарика скользил по стенам, отбрасывая длинные тени. Гроза уже бушевала прямо над долиной. Яркая вспышка озарила все вокруг, и почти в тот же миг гром сотряс стены виллы.

Вспомнив примерное расположение комнат, Бен быстро отыскал гостиную с камином. Он навел луч на резного ворона, в полумраке казавшегося почти живым. Его красные глаза, похожие на бусины, блеснули в свете фонаря. Бен отступил на шаг и задумался. Что надо искать? Он не имел понятия. Его привела сюда эмблема ворона: инстинкт подсказывал, что это единственная нить, ведущая к разгадке. Бен посмотрел на камин, и в его голове родилась интересная идея. Дождь, стучавший в окна, подтолкнул к действию. Он выбежал во двор под струи ливня и убедился в своей правоте.

Из гостиной ему казалось, что камин вделан во внешнюю стену. Однако теперь, стоя в саду, поминутно вытирая глаза и проводя лучом фонаря по линии крыши, Бен видел, что квадратная дымоходная труба располагалась в трех метрах от фронтона. Если ближайшее к камину окно комнаты находилось в метре от угла, то снаружи оно было удалено от края дома на четыре метра. Дрожа от холода, насквозь промокший Бен вернулся в гостиную. Странности с камином можно было бы объяснить причудами авангардного дизайна, но его больше прельщала мысль о том, что за камином есть какое-то тайное помещение. Конечно, не слишком большое, всего три метра в ширину. Туда мог вести скрытый ход из другой комнаты или даже, возможно, из шкафа.

Но где искать этот ход? Бен осмотрел все двери — ни одна не подходила. Над гостиной располагалась спальня, в ее твердом полу не было никаких отверстий. Внизу не было подвала, то есть не могло идти и речи о какой-то лестнице или скрытой двери. Бен вернулся в гостиную и еще раз внимательно осмотрел камин. Если секретный проход существует, его надо искать только здесь. Он включил свет и простучал стену. Сначала звук был ровным и глуховатым, что говорило о прочности кладки, но у левой стороны камина звук изменился, а еще через метр простукивание указало на полое пространство. Однако в стене не было заметно ни трещин, ни швов — никаких следов потайной двери. Бен стал нажимать на деревянные панели в надежде, что одна из них откроется. Безуспешно.

Он вытянул руку и ощупал округлые края камина, затем осмотрел покрытый сажей дымоход. Там мог находиться рычаг или механизм для открытия двери. Все напрасно. Бен вытер черную сажу, приставшую к рукам.

— Должна быть какая-то зацепка, — пробормотал он себе под нос.

Он прощупал весь камин, снизу доверху и по бокам. Его пальцы скользили по замысловатой резьбе, пытаясь отыскать замаскированный рычаг или пружину. Все усилия оказались тщетны. Бен отступил к окну и прислушался к шуму дождя, напоминавшему треск пламени. Он отчаянно перебирал варианты, но не мог разгадать загадку. Требовалось проникнуть через стену. Если прохода нет, оставалось одно — прорубить дыру в стене. Вот проклятье!

В сарайчике для инструментов он нашел топор, вонзенный в огромный пень среди кучи расколотых поленьев. Ухватившись за длинную рукоятку, Бен выдернул его и вернулся в гостиную. Он приподнял топор и нацелил его в ту часть стены, которая при простукивании казалась полой. Если его догадка верна, он прорубит дыру и окажется в секретной комнате. «А если я ошибся?» Внезапные сомнения заставили его опустить топор. Бен смущенно посмотрел на ворона, и блестящие красные глаза птицы ответили ему понимающим взглядом.

Он вновь ощупал голову ворона. Птица была совсем как живая — словно вот-вот взлетит. Положив топор на пол, Бен провел рукой по гладким линиям ее крыльев и шеи, затем дотронулся до стеклянных красных глаз. Увлеченный безумной надеждой, он твердо нажал на один из них. Никакой реакции. Бен признал, что это было бы слишком просто. Он вытащил пистолет из-за пояса и осветил контуры резьбы подствольным фонариком. Луч скользнул по глазу ворона, и внезапный отблеск интенсивного отраженного света ошеломил Бена. Очевидно, за глазом находилась сложная конфигурация крошечных зеркал, которая концентрировала луч фонаря и, усиливая, отражала его.

Возникла другая идея. Бен щелкнул выключателем, и комната погрузилась в темноту. Он снова направил луч фонарика на глаз ворона и отступил на шаг в сторону. Отраженный свет упал на противоположную стену и спроецировал на висевший там портрет круглое красное пятно около трех дюймов в диаметре. Оно точно совпало со щитом, который старик держал в руке. Нацелив луч фонарика на глаз птицы, Бен приблизился к картине и с изумлением увидел, что красное пятно воспроизводило узор с двумя кругами и звездами — символ, изображенный на лезвии кинжала и в блокноте Рейнфилда.

По словам Антонии, архитектор начинал свою карьеру как резчик по дереву и ювелир. Ловкий парень! Такая работа требовала почти невероятной точности. Корбёзье выгравировал на зеркале крохотную копию геометрического узора. Но для чего он это сделал? Бен снял картину со стены, и его сердце дрогнуло от радости. За портретом находился спрятанный сейф. Включив свет, Бен осмотрел стальную дверцу с кодовым устройством. Интересно, что спрятано внутри? Сейф принадлежал к тому же времени, что и весь дом, его дверцу украшал эмалевый рисунок в стиле ар-нуво. В центре располагался выпуклый ротационный замок с двумя концентрическими дисками — один с числами, другой с буквами. Странно! Сейфы обычно используют только цифровые комбинации.

— О боже, нет! — простонал Бен. — Только не еще один код!

Он вытащил из рюкзака блокнот, где записал ключи для дешифровки кода. Комбинация замка могла заимствовать какую-нибудь фразу из манускрипта. Но какую именно? Он перевернул несколько запачканных страниц. Вариантов было множество. Бен присел у стены и положил блокнот на колено. Придумав пару подходящих фраз, он быстро перевел их в комбинации букв и чисел. LA MAISON DU CORBEAU — особняк Корбё. Первая попытка.

Бен начал вращать диски, вводя сложную последовательность: Е/4, I/26, R/2, I/26… Ему потребовалось около двух минут, чтобы набрать эту фразу. Он замер на месте, ожидая результата. Ничего не произошло. Бен раздраженно вздохнул и попробовал другую комбинацию. LE TRESOR DES CATHARES — сокровище катаров.

Тоже ничего. Это могло продолжаться вечно. Что же там внутри? Бен взглянул на топор. Может, вырубить сейф из стены и попробовать вскрыть его заднюю стенку? Он улыбнулся, вспомнив слова своего первого командира — коренастого шотландца, который в ту пору был старшим сержантом: «Если, парень, тебе не хватает мозгов, чтобы решить какую-то задачу, применяй силу». Полезный совет при определенных обстоятельствах. Бен посмотрел на картину, снятую со стены. Пригнувшись к полотну, он взглянул на руку старого алхимика.

«Ключ! Какой я идиот!»

На большом серебряном ключе, который старик сжимал в кулаке, имелась какая-то надпись. Бен встал на колени, чтобы прочитать крохотные буквы: «Кто ищет, тот найдет». Он схватил карандаш и записал фразу кодом.

Е/4, R/18, N/22, V/12, R/18, А/17, N/22, V/12, R/18, А/11, А/17;

O/13, А/17, Е/23, А/11, U/9, R/18, А/17,I/26

Когда он набрал на дисках последнюю комбинацию, сейф отозвался глухим щелчком. Затем наступила тишина. Бен схватил ручку дверцы и потянул к себе, но та не поддалась. Он выругался. Либо код оказался неправильным, либо что-то случилось с механизмом замка. Чему тут удивляться? Ведь прошло столько лет. Он еще раз дернул ручку. Дверь не желала открываться. Внезапно за его спиной раздался громкий звук. Бен испуганно повернулся на каблуках. Его рука потянулась за браунингом.

Камин отъехал в сторону. Когда инкрустированные панели медленно повернулись на девяносто градусов, из дымохода посыпались пыль и зола. Перед Беном открылся проем, достаточно большой, чтобы войти в него. Он сделал глубокий вдох и шагнул в темноту. Луч фонарика осветил потайную комнату — шесть метров в длину и три в ширину. У дальней стены стоял старый дубовый стол, покрытый тонким слоем пыли. На нем покоился тяжелый металлический кубок, похожий на огромный винный бокал. Его верхний край был украшен железными заклепками. В кубке лежал человеческий череп, смотревший вверх пустыми глазницами. По бокам от кубка стояли два железных подсвечника с широкими круглыми основаниями. Каждый из них был по два фута в высоту и поддерживал толстую церковную свечу.

Бен вытащил из кармана зажигалку и зажег свечи. Он поднял один из тяжелых подсвечников, и мигающее пламя наполнило комнату тенями. Беззубый череп искоса посматривал на незваного гостя. На стенах висели запыленные полки с книгами. Бен взял один том, сдул с него пыль и паутину. Позолоченная надпись на кожаной обложке гласила: «Некрономикон». Книга мертвых. Положив ее на месте, он снял с полки другой фолиант в кожаном переплете. «De Occulta Philosophia». Секреты оккультной философии.

Казалось, он попал в чей-то кабинет, куда давно никто не заходил. Бен поставил книгу на пыльную полку и, взмахнув тяжелым подсвечником, осмотрелся вокруг. На стенах комнаты висели картины, изображавшие алхимические процессы. Он подошел поближе и рассмотрел одну из них: из облачных небес выступала огромная рука. Длань Бога? Вода, струившаяся из ладони, стекала в странный сосуд, который держали маленькие крылатые нимфы. Из отверстия в днище сосуда изливалась эфирная субстанция, помеченная алхимическими символами. Ниже виднелась надпись: «Elixir Vitae».[25]

Бен повернулся и осветил другие углы комнаты. Над входом висел писанный маслом портрет в широкой позолоченной раме. Там был изображен крупный пожилой мужчина с седой бородой и густой гривой серебристых волос. Несмотря на строгое выражение лица, его глаза из-под густых седых бровей глядели весело и доброжелательно. На золотой табличке под портретом были выгравированы готические буквы: FULCANELLI.

— Вот мы и встретились, — прошептал Бен.

Он отошел от портрета и переместился к другому концу комнаты, внимательно рассматривая пол. Каменные плиты были частично прикрыты запыленным старым ковром. По краям ковра выступали фрагменты мозаичного узора. Бен встал на колени и поставил звякнувший металлом подсвечник на каменную плиту. Пыль заклубилась вихрями в дрожащем свете свечи. Когда он приподнял край ковра, по его пальцам пробежал большой паук и быстро исчез в густой тени.

Хоуп скатал ковер в длинный валик и толкнул к стене. Он сдул пыль с плит пола, обнажив цветной рисунок мозаики, поднялся на ноги и, отступив к двери, осмотрел узор. Тот вытягивался во всю ширину кабинета и на пятнадцать футов в длину. Тут снова был символ с двумя кругами и звездами. Точно в центре располагалась круглая плита с железным кольцом, врезанным в камень на уровне пола. Бен ухватился за кольцо обеими руками и потянул его вверх. Раздалось тихое шипение, и снизу поднялась волна холодного воздуха. Он посветил фонариком в дыру. Луч выхватил из черноты спиральную лестницу, выдолбленную в скале. Она спускалась в непроглядную темень.

61

Длинная спиральная лестница спускалась все ниже. Бен потерял счет ее виткам в вертикальном тоннеле. Звуки грозы ослабели до тихого гула и вскоре замолкли. Через некоторое время ступени закончились, и Бен зашагал по ровному горизонтальному проходу, удалявшемуся в темноту. Тут не было развилок. Теперь он слышал только эхо своих шагов и звуки капавшей воды. Высокий и гладкий закругленный свод позволял идти во весь рост. Наверное, потребовались века, чтобы высечь этот тоннель в горной породе. Его создатели могли бы ограничиться грубой обработкой стен, но их интересовала не только функциональность прохода. Они стремились к совершенству. Какими были их мотивы? Куда вел этот идеально ровный тоннель? Бен двинулся вперед.

Внезапно проход свернул в сторону под острым углом. Бен уткнулся в стену и подумал, что оказался в тупике, но затем почувствовал сквозняк, пошевеливший его волосы. Холодный воздух шел сверху. Бен поднял фонарь и увидел слева ступени, ведущие вверх. Он начал взбираться по каменной лестнице. В какой-то момент ему показалось, что подъем занял гораздо больше времени, чем спуск. Это могло означать только одно: он находился выше уровня долины. Вспомнив утес рядом с домом, Бен понял, что тайный ход ведет внутрь горы. Возможно, сейчас вокруг него — тысячи тонн скалистой породы.

Свет фонарика стал слабеть. Когда он потускнел до желтого цвета, а затем и вовсе погас, Бен покопался в кармане и вытащил зажигалку «Зиппо». Без света он не рисковал идти по лестнице. Становилось прохладнее. Стены сузились, превратив проход в узкую шахту, а вокруг начал посвистывать ветер. Пальцы жгло, металлический корпус нагрелся до невыносимой температуры. Бен опасался, что горючая смесь может воспламениться, если перегреется еще немного, и погасил зажигалку. Внезапно его нога потеряла опору. Он поскользнулся и едва не упал. Его сердце громко забилось. Бен дал зажигалке немного остыть, затем снова зажег ее и продолжил подъем.

Ступени вскоре закончились, и он оказался в огромной пещере. Бен поднял огонек вверх и заморгал в изумлении. Вокруг него простиралась обширная пещера. Он подошел к каменной колонне, которая поднималась к арочному своду потолка в шести футах над его головой. На гладкой каменной поверхности были выгравированы целые картины на религиозные сюжеты. В нескольких футах от этой стояла еще одна такая же колонна, за ней другая. Бен посветил зажигалкой, и в дрожащем свете засияли ряды золотых распятий. Чуть дальше располагался огромный алтарь, вырезанный из цельного камня и позолоченный.

Бен попал в церковь — средневековый готический храм, устроенный в пещере. Он зажег свечи на алтаре. Их было много, несколько дюжин в тяжелых золотых подсвечниках. Пока он зажигал свечу за свечой, храм наполнился янтарным светом. Он открыл рот от восхищения, когда оценил размеры этой пещеры. Собранное здесь богатство ошеломляло: вдоль стен стояли ряды огромных каменных сундуков, наполненных золотыми монетами, драгоценными камнями, кольцами и амулетами. Эти сокровища могли бы сделать его самым богатым человеком в мире.

Взяв в руку тяжелый подсвечник, Бен подошел к алтарю. Два белых каменных льва соприкасались головами и поддерживали круглую чашу восьми футов в диаметре. Огоньки свечей отразились в темной воде. Вокруг гладкого края чаши были высечены слова: «Omnis qui bibit hanc aquam, si fidem addit, salvus erit». «Тот, кто выпьет эту воду, найдет спасение, если верит в него».

У подножия каменного алтаря располагался золотой пьедестал, а на нем покоился длинный кожаный футляр. Внутри Бен нашел свиток. Он встал на колени и осторожно разложил на полу потрескивавший древний документ. Рукопись была явно средневековой, хотя и хорошо сохранилась. Язык представлял собой странную форму латыни, которой Бен не понимал. Знакомые буквы чередовались с египетскими иероглифами. Он недоуменно нахмурился, и тут его озарило внезапное понимание. Неужели перед ним лежал тот самый легендарный манускрипт, который все искали? Теперь стало ясно, что документы Рейнфилда, украденные у Клемана, и то, что он переписал в свой блокнот, были лишь записями Фулканелли — заметки алхимика о ключах к шифру этого средневекового свитка. Они могли помочь другому искателю истины, который пойдет по его стопам. Значит, Бен до сих пор не получил манускрипта Фулканелли.

Глядя на древний свиток, он осознал силу этого таинственного документа, разрушившего судьбы многих людях. Трудно было представить себе, сколько крови пролилось из-за него на протяжение веков. Кто-то защищал его, кто-то пытался завладеть им. Но пока манускрипт порождал только зло. Мог ли он творить добро?

Что-то еще выпало из кожаного футляра: сложенный листок бумаги. Бен развернул его и увидел уже знакомый почерк. Это было письмо или, скорее, завещание.

Нашедшему сей документ

Милый друг, если вы зашли так далеко и читаете эти слова, примите мои поздравления. Я аплодирую вам. Секрет, издревле ускользавший от великих и мудрых людей западной цивилизации, находится теперь в ваших отважных и решительных руках. Мне остается лишь передать вам последнее предупреждение. Когда мудрец наконец получит награду за долгие труды, ему не следует поддаваться искушению и идти на поводу у мирского тщеславия. Он должен оставаться верным и скромным, не забывая об участи тех, кто польстился на чары зла.

И наука, и вера требуют от адепта бесценной добродетели: научиться ХРАНИТЬ МОЛЧАНИЕ.

Фулканелли

Бен посмотрел на каменную чашу у подножия алтаря. Неужели в ней хранился эликсир жизни? Его поиски закончились. Не желая тратить время зря, Бен вскочил на ноги и начал искать какой-нибудь сосуд, в который можно было бы налить эликсир для маленькой Рут. Он вспомнил о своей фляжке, без колебаний отвинтил крышку и вылил виски на пол. Его сердце гулко стучало, когда он погрузил фляжку в чашу и наполнил ее темной водой. «Интересно, а сам я верю в могущество этого зелья?» Неужели оно действительно способно исцелять физические раны и недуги?

Бен наполнил флягу до горлышка и, роняя капли драгоценной жидкости, поднял ее над каменной чашей. Не в силах преодолеть любопытство, он поднес фляжку к губам. Отвратительный вкус едва не вызвал рвоту. Он выплюнул жидкость и с отвращением вытер язык ладонью. Поднеся свечу ближе, Бен вылил воду из фляги обратно в чашу. Только теперь он заметил зеленоватую пену, собравшуюся по краям каменного сосуда. Бен опустился на колени. Его голова печально поникла. Все усилия пропали даром. Он добрался до цели, но потерпел неудачу.

Внезапный грохот, раздавшийся в пещере, резанул по его перепонкам, как нож. Один из белых каменных львов раскололся на части и рухнул на пол. Чаша треснула и развалилась надвое. Застоявшаяся вода хлынула из нее к основанию алтаря, разлившись на полу зеленой вязкой лужей. Бен вскочил на ноги. Его рука потянулась к кобуре, но, прежде чем он успел вытащить браунинг, из-за колонны в мерцающее зарево свечей вышел Франко Боцца. Его кольт был направлен на Бена.

— Удивлен, англичанин? — спросил он хриплым шепотом. — Не ожидал меня увидеть?

На его окровавленном лице застыла гримаса лютой ненависти.

— Брось оружие, Хоуп!

Грудь Боццы под пуленепробиваемым жилетом все еще болела от хлестких ударов трех пуль. Его падение с утеса было остановлено деревом, цеплявшимся за склон горы. Ветви сломали ему два ребра и почти насквозь прокололи бедро. Кровь сочилась из сотни порезов, правая щека была порвана от рта и до уха. Но, карабкаясь на утес и спускаясь в долину под рев бури, он почти не чувствовал боли. Боцца думал об одном: что он сделает, когда найдет Бена Хоупа. Он придумывал пытки, каких пока не испытала ни одна его жертва. И вот теперь он держал англичанина на мушке.

Бен посмотрел на врага, затем, не сводя глаз с кольта, медленно вытащил из кобуры свой браунинг, бросил его на пол и оттолкнул от себя ногой.

— И «беретту», — приказал Боцца, — которую ты забрал у меня.

Бен надеялся, что он забыл о ней. Медленно вытащив спрятанный пистолет из-за пояса, Хоуп швырнул его Боцце. Бледные тонкие губы маньяка изогнулись в усмешке.

— Хорошо, — прошептал он. — Наконец-то мы можем поговорить по душам. Один на один.

— С удовольствием.

— Это я испытаю удовольствие, — прошипел Боцца. — А когда ты умрешь, я найду твою подружку Райдер и позабавлюсь с ней ночку-другую.

Бен покачал головой.

— Ты никогда ее не найдешь.

— Правда? — насмешливо спросил инквизитор.

Он пошарил в кармане и вытащил что-то. Рука в черной перчатке помахала красным блокнотом Роберты.

— Разберусь с тобой и возьму отпуск, — прошептал он. — Слетаю в Америку.

Тошнотворная волна ужаса окатила Бена при виде этой записной книжки. Ведь он просил Роберту избавиться от нее! Наверное, она носила блокнот в сумке, и Боцца предусмотрительно забрал его, когда похитил девушку.

— Она умрет не сразу, — с усмешкой продолжил маньяк, смакуя каждое слово. — Сначала я порежу перед ней всю ее семью. Медленно! На мелкие куски! Затем она увидит мой маленький подарок: я привезу ей твою голову. А уж потом займусь непосредственно доктором Райдер. Сам Бог осудил ее.

Боцца зверски оскалился и, опустив кольт, прицелился в левое колено Бена. Его палец лежал на курке. Он хотел прострелить англичанину сначала одну коленную чашечку, затем другую, потом левый и правый локоть. А когда жертва начнет беспомощно извиваться на полу, в ход пойдет острый нож.

Бен годами тренировался обезвреживать противника на близком расстоянии. Такие действия были опасны даже в самых простых случаях, но сейчас положение осложнялось дистанцией. Когда противник находится близко, разоружить его сравнительно легко. Но на расстоянии нескольких шагов противодействие считалось практически невозможным. Одно движение пальца — и Бена ждет неминуемая смерть.

Пока Боцца рассказывал о своих планах, Бен успел оценить расстояние между ними. Положение колебалось между крайне высоким риском и бессмысленным самоубийством. У него имелось легкое преимущество в быстроте рефлексов, что давало ему не более полсекунды форы. Несмотря на полное безумие подобных действий, он не желал безропотно сдаваться. Он должен сражаться за жизнь. Он мгновенно принял решение и метнулся к Боцце, приготовившись к прыжку, и тут вдруг раздался выстрел. Лицо Франко застыло в изумлении. Его рот открылся в беззвучном «О». Он выронил оружие и попытался зажать рукой большую дыру в горле, откуда хлестала струя крови.

Бен увидел в густой тени размытую фигуру. Она приблизилась на шаг, приподняла руку с пистолетом, и в пещере прогремел еще один оглушительный выстрел. Пуля снесла макушку Боццы, разметав по сторонам струи алой крови и сгустки мозга. Какое-то мгновение Инквизитор держался на ногах, словно кукла, подвешенная на нитях. Его взгляд остановился на Бене, затем свет жизни померк в широко раскрытых глазах, и Боцца рухнул на пол. Его тело дважды выгнулось дугой в предсмертных спазмах и замерло на пыльном полу.

Не веря своей удаче, Бен посмотрел на темную фигуру. Она, как призрак, промелькнула между двух колонн и медленно вышла на свет. Это была женщина. Тень скрывала ее лицо.

— Роберта? Это ты?

Женщина подошла еще ближе, и он понял, что обознался. Антикварный маузер С96 в ее руках был направлен на труп Боццы. От длинного конусообразного ствола поднимался тонкий завиток дыма. Но сомневаться в смерти инквизитора не приходилось, ему больше не суждено было подняться на ноги. Золотистый свет свечей омыл лицо женщины, и Бен узнал ее. Его спасительницей оказалась слепая хозяйка виллы. Однако она уже не походила на слепую — без темных очков весь ее облик изменился. Женщина направила на Бена ястребиный взор безжалостных глаз, и уголки ее рта изогнулись в загадочной легкой улыбке.

— Кто вы? — по-детски наивно спросил изумленный Бен.

Хозяйка промолчала. Хоуп посмотрел на ее маузер и увидел, что женщина целится прямо в его сердце.

62

— Положите руки на затылок и встаньте на колени, — приказала она.

Судя по решительному блеску ее глаз, она могла выстрелить без колебаний. Ее рука не дрожала. Прицел был точным, и она находилась слишком далеко, чтобы предпринимать какие-то рискованные действия. Подчинившись, Бен опустился на колени. Женщина включила фонарь и всмотрелась в его лицо. Яркий свет ослепил глаза. Бен беспомощно заморгал и прикрыл лицо ладонью.

— Вы говорили, что интересуетесь архитектурой, — сказала она. — Но похоже, вы пришли ко мне с другими намерениями.

— Я не вор, — твердо ответил он. — Грабить вас я не собирался!

— Вы вломились в мой дом, проникли в мою личную часовню и теперь говорите, что не собирались грабить меня? Интересно! — Она указала лучом фонаря на тело Боццы. — Кто он? Ваш друг?

— Неужели он был похож на моего друга?

Женщина пожала плечами.

— Воры часто ссорятся между собой. Что там у вас? — Она навела луч на рюкзак, лежавший у алтаря. — Вытащите все вещи на пол. Двигайтесь медленно и так, чтобы я видела ваши руки.

Он медленно перевернул рюкзак и вытряхнул из него все вещи. Женщина внимательно рассмотрела каждый предмет, упавший на каменный пол. Луч фонаря скользнул по блокноту Рейнфилда и дневнику Фулканелли.

— Бросьте их мне, — велела она.

Бен выполнил приказ. Не опуская маузера, женщина пролистала блокнот и дневник, задумчиво кивнула и после паузы положила документы на пол. Она отвела оружие в сторону.

— Прошу прощения, — произнесла она более мягким тоном. — Я должна была убедиться, что вы достойный человек.

— Кто вы? — спросил Бен.

— Я Антония Бранзанти, — ответила она. — Внучка Фулканелли.

Она отсекла его вопросы непреклонным жестом руки.

— Мы побеседуем позже. Сначала давайте уберем эту грязь.

Она указала на окровавленный труп Боццы — он лежал в луже зеленоватой воды, вытекшей из разбитой алтарной чаши.

Подсвечивая путь фонарем, Антония повела Бена к дальнему концу пещеры. Там находился большой круглый камень, похожий на шестифутовый мельничный жернов. Он был привален к стене и закрывал собой проход.

— Здесь выход на склон горы. Сдвиньте камень.

Бен налег грудью на глыбу и, пыхтя от усилий, откатил круглую каменную плиту по пазу, высеченному в полу. Когда плита со скрипом освободила проход, в пещеру ворвался холодный воздух ночи. Бен увидел небольшой тоннель — около пяти метров в длину — и неровную пасть пещеры, за которой раскрывался полукруг ночного неба, обрамленный снизу горными пиками. Гроза утихла. Над скалистыми вершинами сияла полная луна. За краем прохода темнел головокружительный обрыв, почти вертикально уходивший вниз в глубокое ущелье.

— Там его никто не найдет, — сказала Антония.

Бен вернулся к телу Боццы, схватил тяжелый труп за руки и потащил его к тоннелю, оставляя на каменном полу святилища водянисто-красный след. Он уложил тело у края пропасти и толкнул его ногой. Труп маньяка скользнул вниз, ударился о выступ скалы, прокатился черным веретеном по освещенному луной откосу и исчез в темном ущелье в сотне метров от Бена.

Расстроенный неудачей с целительным эликсиром, Хоуп последовал за Антонией к каменной лестнице. Шагая по ступеням, он думал о том, что все усилия ни к чему не привели. Эликсир жизни оказался легендой, и ему предстояло вернуться к Ферфаксу с пустыми руками, посмотреть в глаза старику и сказать, что малышке, увы, ничто не поможет. Она должна умереть.

Закрыв камин, Антония провела Бена на кухню, где он смыл кровь с лица и рук.

— Я сейчас уйду, — мрачно сказал он, повесив полотенце на спинку стула.

— Разве у вас нет ко мне вопросов?

— А какой в них смысл? — со вздохом отозвался он. — Все кончено.

— Вы тот ищущий, о котором говорил мой дед. Он знал, что однажды сюда придет особый человек. Тот, кто разгадает секрет катаров и найдет дорогу к их сокровищам.

— Я шел не за золотом, — ответил Бен, и его глаза заблестели от набежавших слез. — Не за сокровищами.

— Золото — не единственное сокровище, — проговорила Антония, загадочно склонив голову.

Она подошла к шкафу и открыла дверцы. На полке стояли бутылки с оливковым маслом и уксусом, банки со специями, засушенными травами и вареньем. Раздвинув их, она вытащила небольшой керамический сосуд. Женщина бережно поставила его на стол и приподняла крышку. Внутри хранилась маленькая стеклянная бутылочка. Антония мягко встряхнула ее, и кристально чистая жидкость, отразив свет, замерцала яркими искрами. Внучка Фулканелли повернулась к Бену.

— Вы искали вот это?

Он протянул руку.

— Неужели…

— Осторожно! Это единственный образец, приготовленный дедом.

Бен тяжело опустился на стул, чувствуя себя опустошенным и в то же время окрыленным неописуемой радостью. Антония села напротив него. Она положила руки на стол и требовательно посмотрела на гостя.

— Может, все-таки поговорим? Я хотела бы выслушать вашу историю и рассказать свою.

Это была долгая беседа. Бен рассказал о своей миссии и о событиях, приведших его в Дом ворона. Затем они поменялись ролями. Он слушал, а Антония говорила. Она продолжила историю, рассказанную в дневнике Фулканелли.

— После того как Дакен предал моего деда, события стали развиваться очень быстро. Нацисты совершили набег на дом и лабораторию. Они искали древний свиток и записи Фулканелли. Моя бабушка застала их, и они застрелили ее. — Антония вздохнула. — После этого дед бежал из Парижа. Он и моя мама приехали сюда.

— А что случилось с Николя?

— Он очень переживал. — Антония печально покачала головой. — Дакен думал, что совершил благое деяние. Но когда этот юноша осознал, каким людям он отдал тайное знание, груз вины оказался слишком тяжелым и невыносимым для его совести. Как Иуда, он затянул веревку на собственной шее.

— Что связывало Фулканелли с архитектором, построившим ваш дом? — спросил Бен. — Я имею в виду Корбё.

— Корбё и мой дед были не только друзьями, но и единомышленниками, — объяснила Антония. — Они оба являлись прямыми потомками катаров. Когда Фулканелли нашел утерянные артефакты, ему удалось расшифровать древний свиток и обнаружить скрытый храм, где хранилось катарское золото. На этом месте они с Корбё построили дом, чтобы присматривать за храмом и охранять его сокровища. Кто из посторонних мог подумать, что под такой экстравагантной виллой расположен вход в тайное святилище?

— Фулканелли жил здесь с вашей матерью?

— Нет. Он отослал мою мать в Швейцарию, где она училась в университете. В тридцатом году она вернулась сюда вместе с мужем, моим отцом. К тому времени дед уверился, что враги потеряли его след. Мать стала хранительницей дома и нашего семейного секрета. А Фулканелли уехал. Наверное, навсегда. — Антония грустно улыбнулась. — Я никогда не видела его. Он так и остался беспокойным непоседой, который всю жизнь гоняется за новым знанием. Насколько мне известно, он отправился в Египет, чтобы исследовать зарождение алхимии.

— Но он был уже очень стар.

— В тот год ему исполнилось восемьдесят шесть лет, хотя ему не давали больше шестидесяти. Портрет, который вы видели в кабинете, нарисован незадолго до отъезда. Я родилась чуть позже, в девятьсот сороковом.

Бен удивленно поднял брови. Она выглядела слишком молодо для шестидесяти пяти лет. Антония заметила его изумленный взгляд и загадочно улыбнулась.

— Со временем я стала хранительницей дома, — продолжила она. — Моя мать переехала в Ниццу. Ей сейчас под девяносто, но она бодра. Что касается моего деда, то мы больше ничего не слышали о нем. Я думаю, он боялся, что враги отыщут его след, поэтому прекратил общение с нами и никому не открывал своего настоящего имени.

— И вы даже не знаете, когда он умер?

На ее губах снова появилась загадочная улыбка.

— Почему вы думаете, что он умер? Мне кажется, он по-прежнему скитается по дальним странам.

— Неужели вы верите, что эликсир жизни подарил ему лишнюю сотню лет?

— Бен, не забывайте о том, что у современной науки нет ответов на все вопросы. Ей известна лишь крохотная часть вселенной. — Она бросила на него оценивающий взгляд. — Вы рисковали жизнью, чтобы найти эликсир. Скажите, вы верите в его силу?

— Не знаю, — смутившись, ответил Бен. — Я хотел бы верить в его действенность. Возможно, когда-нибудь я и правда поверю в силу алхимии.

Вытащив из рюкзака дневник Фулканелли, блокнот Рейнфилда и золотое распятие, он положил их на стол.

— В любом случае эти вещи теперь ваши. Ваш дом будет для них самым подходящим местом. — Он мрачно вздохнул и посмотрел на нее. — Как мы поступим теперь?

Антония нахмурилась.

— Что вы имеете в виду?

— Вы разрешите мне взять эликсир? Или роль стража не позволяет вам отпустить меня с миром? Я не удивлюсь, если следующая пуля из вашего маузера предназначена мне.

Ее глаза весело заискрились, и Бен уловил сходство между Антонией и портретом Фулканелли. Женщина положила ладонь на элегантный старый револьвер.

— Это оружие деда. Он оставил его моей матери на тот случай, если в наш дом придут враги. Но оно не предназначено для вас, Бен. Дед верил, что однажды смышленый адепт расшифрует оставленные им ключи и придет сюда в надежде разгадать великую тайну катаров. Тот, кто чист сердцем, уважает силу знания и никогда не осквернит его постыдными делами.

— Вы очень рискуете, отпуская меня, — сказал Бен. — Откуда вам знать о чистоте моего сердца?

Антония ласково посмотрела на него.

— Вас окружало золото, но вы думали только о больном ребенке. Я видела это по вашим глазам.

Рим

Вереница полицейских машин петляла по аллеям парка между клумб и газонов. Подъехав к роскошной вилле, построенной в эпоху Возрождения, и описав во дворе аккуратный полукруг, они остановились у подножия белых колонн. Из своего окна под высоким величественным куполом архиепископ Максимильяно Усберти увидел, как из машин вышли несколько озабоченных офицеров полиции. Растолкав многочисленных слуг, они поднялись по лестнице дома. Лица офицеров были суровы и официальны. Усберти ожидал их уже несколько дней.

Организации был нанесен мощнейший удар, и все благодаря Бенедикту Хоупу. Несмотря на кипевшую ненависть, Усберти восхищался этим человеком. Он не думал, что в мире найдется какая-то сила, которая сломит созданный им «Меч Божий». Но Хоуп буквально уничтожил их. Усберти потерпел поражение, и действия врага впечатлили его.

Крах был быстрым и неотвратимым. Сначала последовали аресты в парижском филиале, Саул и его люди угодили за решетку. Затем полиция провела штурм центра в Монпелье. Через два дня Интерпол открыл охоту на руководителей других отделений — не только в Европе, но и в Азии. Большая часть агентуры попала в руки властей. Некоторым — например, Фабрицио Северини — удалось скрыться и уйти в подполье. Почти все арестованные давали добровольные признания. Их показания, как цепи падавших костяшек домино, как дорожки загоревшегося пороха, с нараставшей скоростью вели следствие к вершине пирамиды. И вот полиция пришла за ним.

Усберти услышал голоса на лестнице. Он знал, что через минуту полицейские наденут на него наручники. Но неужели они думают, что им удастся засадить его в тюрьму? Несчастные тупицы! Не понимают, с кем имеют дело. Такой человек, как архиепископ Усберти, с контактами и связями, которые простому человеку и не снились, не сдастся на волю судьбы. Он найдет сотни способов, чтобы выбраться из этой передряги. Он вернется и жестоко отомстит врагам.

Дверь в дальнем конце зала с грохотом открылась. Усберти спокойно отошел от окна и пошел навстречу офицерам полиции.

63

Бен позвонил Ферфаксу и сообщил, что задание выполнено. Тот выслал за ним реактивный самолет, который должен был забрать Хоупа в аэропорту Монпелье. До отлета оставалось несколько свободных часов, поэтому Бен решил попрощаться с людьми, помогавшими ему в поисках.

Отец Паскаль подрезал виноградную лозу, когда услышал скрип калитки. Он поднял голову и увидел Бена. На лице англичанина сияла широкая улыбка. Священник дружески обнял его.

— Добрый день, Бенедикт! Я знал, что вы вернетесь. Спасибо, что не забыли старика.

— У меня мало времени, отец. Я только хочу поблагодарить вас за вашу помощь.

Глаза Паскаля широко раскрылись от тревоги.

— А Роберта? Она…

— Благополучно вернулась домой, в Америку.

Священник с облегчением вздохнул.

— Слава богу! Она в порядке. Значит, ваше дело сделано?

— Да, вечером я улетаю в Англию.

— Счастливого пути, мой друг. Берегите себя, Бенедикт. Пусть Господь всегда будет с вами. Я буду скучать… Ах да, чуть не забыл! Меня просили передать вам сообщение…

Когда медсестра привела его в палату, Бен почувствовал смущение. Полицейскую охрану убрали еще утром, после его звонка инспектору Симону. Анна сидела на постели и читала книгу. Окно за ее спиной выходило на лужайку, залитую солнечным светом. Рядом с кроватью стояли вазы с желтыми, белыми и красными розами, наполнявшими комнату сладким и приятным ароматом. Анна приподняла голову и радостно улыбнулась Бену. Ее правая щека была прикрыта марлевой повязкой.

— Вот… решил еще раз повидаться с вами, — произнес он в надежде, что Анна не заметит, как он нервничает.

— Я проснулась сегодня утром, а вся комната заставлена цветами. Спасибо вам большое.

— По крайней мере, на это я еще способен, — пробормотал он, бросив быстрый взгляд на синяки вокруг ее глаз. — Анна, простите меня за то, что я невольно навел на вас беду. И ваш друг…

Она положила руку на его ладонь, и Бен замолчал, склонив голову.

— Это не ваша вина, — мягко возразила Анна.

— Чтобы как-то утешить вас, я могу сказать, что тот мерзавец мертв.

Она не ответила.

— Что думаете делать дальше, Анна?

Итальянка печально вздохнула.

— Я уже достаточно повидала Францию. Мне хочется вернуться домой, во Флоренцию. Скорее всего, я вернусь на работу и буду преподавать в университете. Возможно, однажды… — Она засмеялась. — Кто знает, когда… Но я планирую закончить книгу.

— Буду с нетерпением ждать ее выхода, — сказал Бен, посмотрев на часы. — Извините, Анна. Мне пора. Меня ожидает самолет.

— Вы улетаете домой? Вы нашли то, что искали?

— Сказать по правде, не знаю. Будущее покажет.

Она протянула руку и схватила его ладонь.

— Это была карта? — прошептала она. — Та диаграмма, верно? Она снилась мне вчера ночью. Жаль, я не догадалась раньше…

Бен сел на край постели и погладил ее руку.

— Да, это была карта, — признался он. — Но послушайте мой совет и забудьте все, что вы узнали о сокровище катаров. Оно привлекает к себе плохих людей.

— Я заметила, — с улыбкой согласилась Анна.

Какое-то время они молча сидели и смотрели на цветы, заполнявшие комнату. Затем Анна взглянула на него, и в ее миндалевидных глазах мелькнула искорка надежды.

— Бен, вам приходится бывать в Италии?

— Время от времени.

Она нежно и настойчиво потянула его за руку, и он придвинулся к ней. Анна села на постели и прижалась теплыми губами к его щеке.

— Если окажетесь во Флоренции, позвоните мне, — прошептала она.

64

Через три часа Бен уже сидел на заднем сиденье «ягуара соверена», мчавшегося в резиденцию Ферфакса. Когда машина свернула на покрытую листвой дорожку, тянувшуюся между рядами золотистых буков и смоковниц, за окнами уже смеркалось. Они въехали в ворота поместья. Сбоку замелькали аккуратные домики из красного кирпича, которые Бен запомнил по первому визиту. Дальше дорога вела к особняку Ферфакса. Перед самым поворотом Бен услышал слабый хлопок со стороны правого переднего крыла. Водитель тихо выругался, остановил машину и вышел посмотреть, что случилось. Через минуту он открыл дверь и заглянул в салон.

— Прошу прощения, сэр. Прокол колеса.

Бен вышел размять ноги. Водитель достал инструменты из багажника и расчехлил запасное колесо.

— Вам помочь? — спросил Бен.

— Нет, сэр, — ответил водитель. — Я справлюсь сам. Но вам придется подождать несколько минут.

Когда он принялся снимать колесо, из ближайшего домика вышел пожилой мужчина в плоской кепке. Он зашагал к ним через газон.

— Наверное, наехали на гвоздь, — заметил незнакомец, вытаскивая трубку изо рта. Он повернулся к Бену. — Может, зайдете ко мне, пока Джим меняет колесо? Вечера сейчас прохладные.

— Спасибо. Я лучше покурю и посмотрю на лошадей.

Старик прошел с ним к загону.

— Вам нравятся лошади, мистер? — Он протянул Бену руку. — Херби Гринвуд, смотритель конюшен мистера Ферфакса.

— Приятно познакомится, Херби.

Бен прислонился к ограде загона и прикурил сигарету. Херби молча жевал чубук трубки, глядя на двух лошадей, которые бегали по выгону. Темно-гнедой жеребец, стуча копытами, носился за кобылой каштанового окраса. Заметив конюха, они поскакали параллельными дугами к ограде, приблизились к старику и затрясли головами. Херби погладил их, и животные дружелюбно прижались к нему носами, выпуская воздух через ноздри.

— Вот, посмотрите на этого. — Он указал на гнедого. — Его зовут Черный Принц. Три раза выигрывал дерби, сейчас на пенсии. Меня скоро ждет такая же участь. Ну как ты, малыш?

Он погладил шею коня, пока тот обнюхивал его плечо.

— Красавец, — сказал Бен, осматривая рельефную мускулатуру жеребца.

Он вытянул ладонь, и Черный Принц прижал к ней мягкий, словно вельветовый, нос.

— Ему двадцать семь лет, а он все еще носится галопом, как молодой жеребенок, — со смехом произнес мистер Гринвуд. — Я помню день, когда он родился. Все думали, он не выживет, а парень поправился.

В соседнем загоне Бен увидел небольшого серого пони. Лошадка паслась на пятачке травы, и он вспомнил, что видел этого пони на фотографии, которую ему показывал Ферфакс.

— Хотел бы я знать, сможет ли Рут когда-нибудь снова прокатиться на нем? — спросил Бен у себя.

Через несколько минут «ягуар», хрустя гравием, остановился перед особняком, и секретарь сбежал по ступеням навстречу Бену.

— Мистер Ферфакс вас через полчаса будет ждать в библиотеке. Ступайте за мной, сэр. Я покажу вам ваши комнаты.

Они шли через мраморный холл, и эхо их шагов отражалось от высокого потолка. Секретарь провел гостя по лестнице на второй этаж западного крыла. Бен привел себя в порядок, затем спустился вниз и в назначенное время вошел в библиотеку. Ферфакс уже ждал там. Старик подбежал к Бену, протягивая руки.

— Мистер Хоуп! Это чудесный момент для меня.

— Как здоровье Рут?

— Вы успели вовремя, — ответил Ферфакс. — Ее состояние постоянно ухудшалось. Но теперь у нас появилась надежда. Вы привезли манускрипт?

Он вытянул руку, ожидая получить свиток.

— Манускрипт Фулканелли ничем бы вам не помог, — сказал Бен.

Покрасневшее лицо Ферфакса исказилось от гнева.

— Что вы имеете в виду?

Бен с улыбкой сунул руку в карман куртки.

— Вместо него я привез вам кое-что другое.

Он передал Ферфаксу помятую серебряную фляжку. Тот недоуменно осмотрел ее.

— Я перелил туда зелье, — пояснил Бен. — Для сохранности.

Ферфакс вдруг понял, о чем он говорит.

— Это эликсир?

— Эликсир, приготовленный самим Фулканелли. Он ваш, мистер Ферфакс. Ведь вы искали его?

На глазах старика выступили слезы, когда он прижал к груди бесценную фляжку.

— Я не смогу отблагодарить вас так, как вы того заслуживаете. Простите меня. Я отнесу его в комнату Рут. Моя дочь Кэролайн сидит у ее постели дни и ночи. — Он помолчал и печально вздохнул. — Мистер Хоуп, я прошу вас отужинать со мной. Надеюсь, вы не против?

— Значит, вы несколько раз рисковали жизнью, — выслушав его рассказ, произнес Ферфакс.

Разговор проходил в столовой Ферфакса. Хозяин сидел во главе большого полированного стола из орехового дерева. За его спиной потрескивал камин, около которого стоял муляж высокого рыцаря в доспехах, с широким блестящим мечом.

— Я знал, что задание трудное, — продолжил Ферфакс. — Но вы превзошли все мои ожидания. Я поднимаю бокал за вас, мистер Хоуп. — Старик сиял от счастья. — Вы не представляете, какую услугу мне оказали.

— За здоровье Рут, — произнес Бен, поднимая бокал.

— За Рут.

— Вы еще не рассказали мне, откуда вы узнали о Фулканелли, — взглянув на хозяина, напомнил Бен.

— Поиск эликсира занимал мои мысли долгие годы, — ответил Ферфакс. — Я много лет изучал эзотерику. Я прочитал сотни книг по алхимии, пытаясь найти какой-нибудь ключ, но мои исследования ни к чему не привели. Надежда уже угасала, и тут случай свел меня со старым букинистом в Праге. Он и назвал мне имя Фулканелли. Я узнал, что этот неуловимый мастер алхимии был одним из немногих, кто раскрыл секрет elixir vitae.

Бен внимательно слушал, время от времени поднося к губам бокал с вином.

— Сначала я думал, что мне удастся добыть его секрет без особых хлопот, — продолжал Ферфакс. — Но все оказалось куда труднее, чем я предполагал. Нанятые мной люди, потратив деньги, возвращались ни с чем. Иногда их находили мертвыми. Мне стало ясно, что некие могущественные силы желают отвадить меня от поисков эликсира. Я понял, что обычные сыщики и авантюристы тут не помогут — нужен человек особых качеств. Мои помощники порекомендовали вас, мистер Хоуп. Я ознакомился с вашими характеристиками и убедился, что вы как нельзя лучше подходите для такого дела.

— Вы явно переоцениваете мои заслуги, — с улыбкой произнес Бен.

Закуски были убраны, и слуги принесли большой поднос, на котором стояло античное серебряное блюдо. Крышку подняли, и под ней оказалось дымящееся седло оленя. Главный повар принялся нарезать длинным ножом тонкие куски мяса. Бокалы вновь наполнили вином.

— Не скромничайте, Бенедикт. Я могу вас так называть?

Ферфакс замолчал, пережевывая кусочек нежного мяса.

— Итак, вернемся к нашей теме. Я детально изучил вашу жизнь. И чем больше я узнавал о ней, тем сильнее убеждался, что вы идеально подходите для моих целей. Служба на Ближнем Востоке, специальные операции в Афганистане. Ваша репутация хладнокровного и умелого профессионала сочеталась с неудержимым рвением при выполнении таких задач, какие большинство солдат сочли бы слишком опасными. Затем вы занялись поиском пропавших людей и освобождением похищенных детей. Мне безумно понравилось ваше безжалостное отношение к преступникам. Я увидел в вас неподкупного героя — человека, не падкого на деньги. Вы не стали бы обворовывать меня. И не побоялись бы сложностей. Вот такого специалиста я и искал. При этом я понимал, что если вы откажетесь от сотрудничества, мне не удастся уговорить вас изменить решение.

— Вы знаете, почему я взялся за это дело, — отозвался Бен. — Мне хотелось помочь вашей внучке. Только ради нее.

Он выдержал небольшую паузу.

— Впрочем, вам следовало бы предупредить меня о степени риска. Это уберегло бы меня от многих проблем.

— Я верил в ваши способности, — с улыбкой ответил Ферфакс. — И мне казалось, что вы откажетесь работать на меня, если я открою вам голую правду. А мне нужно было убедить вас и заручиться полной поддержкой.

— Какую правду? Зачем убеждать? О чем вы говорите?

— Позвольте мне объяснить, — откинувшись на спинку кресла, произнес Ферфакс. — Состоятельные люди моего уровня еще в начале карьеры узнают, что люди, так сказать, подвержены влиянию. Каждый человек имеет какую-нибудь слабость, Бенедикт. Мы все переживали неприятности, и у любого из нас имеется свой скелет в шкафу. Другими словами, секрет. Узнав чей-то секрет, вы сможете влиять на этого человека. Если его мучает вина за некий проступок, если он стыдится тайного порока, вы легко подчините его своей воле. Если кто-то совершил преступление, он без труда поддастся на ваш шантаж и уговоры. Но вы, Бенедикт… вы другой.

Старик подлил себе вина.

— Я не нашел в вашем прошлом ни одного компрометирующего факта, который помог бы мне убедить вас принять мое предложение. А я чувствовал, что вы откажетесь, и меня это не радовало. — Ферфакс издал неприятный каркающий смешок. — Однако мои помощники, изучавшие вашу биографию, наткнулись на интересную деталь. Я тут же понял, как она важна…

— Прошу вас, продолжайте.

— Управлять вами оказалось легко. И знаете почему? Я понял, какие мотивы подтолкнули вас к поискам пропавших детей! Та же причина превращает вас в алкоголика. Вы одержимы демоном вины. Я знал, что вы не сможете отказать мне, если речь пойдет о спасении маленькой Рут. Потому что Рут дорога вашему сердцу.

— Если речь пойдет о спасении Рут? — нахмурившись, повторил Бен. — Как это понимать?

Ферфакс осушил бокал, и его лицо вытянулось в язвительной усмешке.

— Бенедикт, в вашем имени есть большой религиозный смысл. Очевидно, ваши родители были набожными христианами. Я правильно догадался?

Бен промолчал.

— Иначе они не стали бы называть детей Бенедиктом и Рут. Библейский набор имен, если так можно сказать! Рут Хоуп — какая печальная ирония судьбы. Потому что история ее безнадежна, верно?

— Как вы узнали о моей сестре? О ней ничего не говорилось в служебных характеристиках.

— Когда у вас, мой друг, будет много денег, вам тоже будет доступна конфиденциальная информация о людях. А меня сразу заинтересовал ваш весьма странный выбор профессии. Вы могли бы стать частным детективом, добывать тайные сведения или отыскивать украденные ценности. Но вы ищете пропавших людей и в первую очередь похищенных детей. Я понял, что так вы пытаетесь загладить свою вину перед вашей сестрой. Вы не могли простить себе ошибку, приведшую к ее гибели… или страданиям, несравнимым с самой жестокой смертью. Работорговцы не знают жалости. Изнасилование, пытки, побои… Кто знает, что они сделали с ней.

— Вы потратили на меня много сил и времени, мистер Ферфакс.

— Я всегда их трачу, когда дело того стоит, — улыбнулся старик. — Одним словом, мне стало ясно, что вы не откажетесь от задания, если это будет спасение больной девочки, чье имя и возраст напомнят вам о потерянной сестре. И я оказался прав. Легенда о больной внучке задела вас за живое, и вы согласились помочь мне добыть эликсир.

— Интересно, мистер Ферфакс. Легенда… Что вы имеете в виду?

Хозяин засмеялся.

— Вас же учили этим терминам в армии. Легенда — выдуманная история! Фабрикация! Обман, если хотите! Сейчас я говорю правду, Бенедикт. Никакой внучки Рут не существует. Здесь никогда не было умирающей маленькой девочки. Я понимаю, такая истина не утешит вас, но это ваши проблемы.

Ферфакс поднялся на ноги и подошел к краю стола. Открыв крышку стоявшей там большой шкатулки, он вытащил из нее маленький золотой кубок.

— Эликсир предназначен не для умирающей девочки, а для старого человека, мечтавшего о нем больше всего на свете. — Он посмотрел на кубок задумчиво и очарованно. — Вы не представляете, что я чувствовал, Бенедикт. К концу жизни я добился высочайшего положения. В моих руках огромная власть и несметные богатства. И мне невыносимо передавать все это никчемным наследникам! Людям, безудержно проматывающим мои деньги. Если бы не ваша помощь, я ушел бы в могилу самым несчастным и обиженным из людей. — Он поднял кубок над головой, как будто хотел произнести торжественный тост. — Теперь благодаря вам мои тревоги закончились. Я стану самым великим и могущественным человеком в истории. Когда я добьюсь своей цели, мне не будет равных!

Дверь открылась. В столовую вошел Александр Вильерс. Он приблизился, и Ферфакс кивнул ему. Губы секретаря растянулись в широкой усмешке, он вытащил из кармана «таурус» 0,357 калибра и навел его на Бена. Ферфакс рассмеялся и поднес кубок к губам.

— Я хотел бы выпить за ваше здоровье, Бенедикт, но боюсь, такой тост сейчас не подходит. Вильерс, пристрели его!

65

Секретарь прицелился в голову Бена. Ферфакс закрыл глаза и жадно выпил жидкость, наполнявшую золотой кубок.

— Прежде чем вы убьете меня, вам нужно кое-что узнать, — сказал Бен. — Вы думаете, что выпили эликсир жизни? Напрасно. Это очиститель для унитазов, позаимствованный мной из вашей ванной комнаты.

Ферфакс опустил руку с кубком. По его подбородку стекали капли синеватой жидкости. Выражение восторженной радости на его лице сменилось недоумением.

— Что вы сказали? — прошептал он, не веря своим ушам.

— То, что вы слышали, — кивнул Бен. — Должен признаться, вы ловко обманули меня. Вам удалось добиться своего: я слепо поверил в вашу ложь. План был великолепный, он почти удался. Вы действительно могли бы получить эликсир, если бы не одна случайность. На повороте к особняку у лимузина лопнула шина. Пока водитель менял колесо, я познакомился с вашим старшим конюхом.

— О чем вы говорите? — просипел Ферфакс придушенным голосом.

Вильерс опустил оружие. Он нахмурился, просчитывая варианты дальнейших действий.

— Херби Гринвуд проработал в вашем поместье больше тридцати пяти лет, — продолжил Бен. — Но он никогда не слышал ни о какой Рут. У вас нет детей, Ферфакс, так откуда же взяться внучке? Ваша жена умерла бездетной. В особняке никогда не было маленькой девочки.

— Что вы сделали с настоящим эликсиром? — закричал Ферфакс, выронив из пальцев золотой кубок.

Бен сунул руку в карман и вытащил небольшую стеклянную бутылочку, которую ему вручила Антония Бранзанти.

— Вот он.

Прежде чем Вильерс успел остановить его, Бен замахнулся и швырнул бутылку в камин. Она разбилась на тысячи осколков о железную решетку, и пламя ярко вспыхнуло, когда спиртовая смесь пролилась в огонь.

— И где теперь ваши великие планы? — спросил Бен, глядя в глаза старику.

Побледневший Ферфакс повернулся к секретарю.

— Отведи его наверх и запри в комнате, — едва сдерживая ярость, приказал он Вильерсу. — Клянусь богом, Хоуп, вы мне все расскажете!

Секретарь не двинулся с места.

— Вильерс, ты слышал меня? — закричал Ферфакс.

Его лицо вновь покраснело. Секретарь медленно поднял револьвер, повернулся к хозяину и навел на него оружие.

— Александр, что ты делаешь? Не сходи с ума!

Ферфакс отступил на шаг и прикрыл грудь руками.

— С умом у него все в порядке, — сказал Бен. — Просто он шпион. Ваш секретарь работает на «Гладиус Домини». Не так ли, Вильерс? Это ты сообщал Усберти о каждом моем шаге.

Старик попятился задом к камину. Пламя ревело прямо за его спиной. Он так испугался, что обмочился. Его глаза молили о пощаде.

— Я заплачу тебе любую сумму, — быстро бормотал он. — Ты станешь богатым. Не стреляй, Александр! Давай действовать вместе.

— Мне не нужны ваши деньги, — ответил секретарь. — Я работаю на Бога.

Он нажал на курок. Звонкий выстрел «магнума» сразу утонул в визгливом крике Ферфакса. Старик царапал пальцами белую рубашку, на которой быстро расползалось темно-алое пятно. Он покачнулся и ухватился за портьеру, наполовину сорвав ее с гардины. Вильерс еще раз выстрелил. Голова Ферфакса дернулась назад, между бровей появилось небольшое круглое отверстие. Кровь брызнула на стену. Колени старика подогнулись, и он упал на пол, увлекая за собой портьеру. Один ее конец попал в огонь. Клубящееся пламя жадно побежало по материи.

Прежде чем Бен успел перепрыгнуть через обеденный стол, Вильерс развернулся и нацелил на него оружие.

— Стой, где стоишь.

Игнорируя команду, Бен упрямо зашагал к секретарю. Он внимательно следил за реакциями Вильерса и видел, что тот нервничал, потел и дышал чаще обычного. Вероятно, он впервые убил человека. Подобные ситуации наносят сильные удары по психике, и Вильерс явно не ожидал такого поворота событий. Организация Усберти, порванная в клочья полицией, лишила его всякой поддержки. Но доведенный до отчаяния человек так же опасен, как уверенный в себе стрелок. Возможно, даже более опасен.

Секретарь прицелился в лицо Бена.

— Назад! — зашипел он. — Я сейчас выстрелю!

— Давай убей меня, — спокойно ответил Бен. — Но после этого тебе придется всю жизнь провести в бегах. Потому что Усберти выйдет из тюрьмы, выследит тебя и накажет за мою гибель. Ты пожалеешь о том, что родился на свет. Я его последняя надежда. Если ты пристрелишь меня, тебе лучше покончить жизнь самоубийством.

Пламя распространилось с портьеры на ковер. Штаны и рубашка Ферфакса пылали огнем. По комнате расползался отвратительный запах горевшей плоти. Языки огня перекинулись на боковую спинку дивана. Обивка загорелась. Деревянный каркас начинал потихоньку потрескивать. Секретарь отступил к горевшему ковру. Его рука, сжимавшая оружие, заметно дрожала.

— Есть одна проблема, — продолжил Бен, и ярость наполняла его холодной решимостью. Глядя на Вильерса, он сделал еще пару шагов. — Ты не сможешь взять меня в плен. Тебе придется нажать на курок или погибнуть, потому что я собираюсь разделаться с тобой. Я придушу тебя голыми руками. Ты уже покойник.

Секретарь напряг палец, лежавший на курке. По его щекам стекали капли пота. Бен, словно в замедленном фильме, увидел, как спусковой крючок сдвинулся, и дупло патронника повернулось, остановившись напротив курка. Боек пошел вниз к капсюлю. Еще мгновение, и раздался бы выстрел, а в черепе Бена появилась бы дыра.

Однако он успел подойти к противнику достаточно близко, чтобы провести контратакующий прием. Вильерс не мог отступить назад из-за горевшего ковра. Бен сделал молниеносный блок и ударил краем ладони по запястью противника. Вильерс закричал от боли. Револьвер упал в огонь. Бен нанес ему удар ногой в живот. Секретаря отбросило назад к камину. Он сбил муляж рыцаря и упал на рухнувшие доспехи, широкий меч задребезжал на полу у самой его руки. Вильерс отчаянно вцепился в рукоятку, вскочил на ноги и взмахнул тяжелым клинком. Бен едва успел пригнуться. Меч просвистел мимо и разнес вдребезги античный шкафчик, разбив хрустальные графины с бренди и виски. Озеро огня зашипело с новой силой и распространялось почти до середины комнаты.

Секретарь выдвинулся вперед, размахивая мечом. Бен отступил на шаг, и его пятка опустилась на золотой кубок, который выронил Ферфакс. Он поскользнулся и упал, ударившись головой о ножку стола. Над ним блеснуло острие меча. Оглушенный при падении, Бен все же умудрился откатиться в сторону. Клинок с силой обрушился на столешницу, сбил несколько блюд и столовых приборов. Что-то сверкнуло перед глазами Бена, и он инстинктивно протянул руку к упавшему предмету.

Пламя свободно распространялось по комнате, взбираясь по шкафам к потолку. Черный дым сгущался и мешал дышать. Тело Ферфакса утонуло в огне. От его одежды осталась лишь горстка пепла, плоть съежилась и обгорела до костей. Вильерс приблизился к лежавшему врагу и поднял меч для последнего удара. На клинке отражались сполохи огня. Глаза секретаря сияли восторгом победы. Бен рывком привстал, и его рука метнула острый предмет, быстро пролетевший сквозь клубившийся дым.

Вильерс замер на месте. Его пальцы разжались, меч со звоном упал на пол. Тело секретаря рухнуло в пламя. Из середины его лба торчал изогнутый стальной нож с черной деревянной рукояткой. Бен, качаясь, поднялся на ноги. Вокруг него плясали языки огня. Он чувствовал, как кожа на его лице и руках сохнет от жара. Он схватил кресло и швырнул его в одно из высоких окон. Восьмифутовое стекло разбилось. Порыв воздух ворвался в комнату, раздувая огонь до адской силы. Бен увидел брешь в пламени, метнулся в нее и выпрыгнул в щербатую дыру, зиявшую в окне. Он почувствовал, как кусок стекла рассек его предплечье.

Наполовину ослепший от дыма, зажимая пальцами кровоточащую руку, Бен побежал от дома к парку. Там он прислонился к дереву, отплевываясь от сажи. Из окон столовой вырывалось красное пламя. Большой столб дыма поднимался к небу, как черная башня. Через пару минут загорелся второй этаж, и вскоре пламя охватило весь особняк. Издалека послышались сирены пожарных машин. Бен выпрямился и исчез среди деревьев.

66

Оттава, декабрь 2005 года

Самолет коснулся взлетно-посадочной полосы аэродрома и с жалобным визгом тормозов замедлил скорость. Через некоторое время Бен вышел из салона на свежий воздух. Хлопья снега кружились над его головой, пока он шагал к поджидавшему такси. По радио передавали песню «Я буду дома к Рождеству» в исполнении Синатры. На зеркале заднего вида покачивалась серебристая мишура.

— Куда едем, приятель? — спросил водитель, взглянув на него.

— Кампус Карлтонского университета.

— Вы к нам на Рождество? — спросил таксист, когда машина плавно свернула на широкую кольцевую дорогу с большими снежными откосами на каждой из обочин.

— Нет. Просто проездом.

Когда Бен вошел в лекционный зал научного корпуса Карлтонского университета, почти все места были уже заняты. Он нашел свободное кресло в заднем ряду у центрального входа. Полукруглые ряды плавно спускались вниз к широкому подиуму. На лекцию по биологии пришло не менее трехсот студентов. Занятия проводили доктора Д. Райт и Р. Камински. Бен прочитал название сегодняшней темы: «Воздействие слабых электромагнитных полей на клеточное дыхание».

Зал гудел от тихих возгласов и разговоров. Студенты раскладывали перед собой блокноты и ручки, чтобы записывать. На подиуме располагались два кресла, пара микрофонных стоек, проектор для слайдов и раздвижной экран. Динамики пока молчали. Бен не интересовался лекцией, он просто хотел посмотреть на доктора Р. Камински.

Наконец зал затих, послышался скромный всплеск аплодисментов, и на помост вышли два лектора, мужчина и женщина. Заняв места у микрофонных стоек, они представились аудитории. Их голоса, усиленные аппаратурой, зазвучали громко и уверенно. Лекция началась. Роберта теперь стала блондинкой, ее волосы были зачесаны назад в конский хвост. Она выглядела серьезной и немного властной — почти такой же, какой Бен увидел ее при первой встрече. Ему было приятно, что она последовала его совету и изменила фамилию. Она многому научилась, и это пошло ей на пользу.

Прилежные студенты вокруг Бена вели конспекты и внимательно слушали преподавателей. Он тоже склонился к столу, стараясь не привлекать к себе внимания. Бен не понимал многого из того, о чем говорила Роберта, но мягкое и теплое звучание ее голоса казалось таким близким, что он почти чувствовал, как она прикасалась к нему. В этот момент он понял, как сильно скучал по ней, как отчаянно желал увидеть ее снова и как тосковал о прежних днях.

Вылетая в Канаду, Бен обещал себе, что это будет последнее свидание. Он не планировал задерживаться тут надолго. Ему хотелось убедиться, что у Роберты все в порядке… И передать ей несколько слов на прощание. Прежде чем прийти на лекцию, он оставил для нее конверт в почтовом отделении университета. Бен вложил туда красную записную книжку и краткую записку, в которой сообщал, что он вернулся из Франции живым и здоровым.

Наблюдая за ее коллегой Дэном Райтом, он видел, что Роберта ему нравится. Об этом говорили его жесты и манера поведения. Райт старался держаться поближе к ней, кивал и улыбался, когда Роберта что-то говорила. Его глаза следили за ее движениями, пока она перемещалась от трибуны к проектору или от экрана к креслу. Возможно, он был в нее влюблен. Судя по всему, Райт был вполне достоин Роберты. Уравновешенный, надежный мужчина, ученый, он мог стать хорошим мужем и добрым отцом.

Бен вздохнул. Он сделал то, за чем приехал, теперь пора уходить. Он решил дождаться момента, когда Роберта повернется спиной к залу. Расстаться с ней было нелегко. За последние два дня Бен миллионы раз представлял себе эту минуту, но теперь, в ее присутствии, когда из динамиков звучал знакомый голос, он просто не понимал, как можно уйти от нее — уйти навсегда.

«А разве ты собирался поступить иначе?» — подумал он.

Конечно, можно не уходить. Можно остаться. Но стоит ли снова врываться в ее жизнь? И захочет ли она связывать с ним свою судьбу? Не лучше ли поставить точку в их запутанных отношениях? Да, это лучшее решение.

«Подумай о ее счастье. Если ты любишь ее, то встань и уйди!»

— Биологическое воздействие такого вида электромагнитных волн показано на диаграмме, — говорила Роберта.

Улыбнувшись доктору Райту, она взяла с трибуны лазерную указку и повернулась, чтобы нацелить красный луч на большой экран, где был спроецирован рисунок. Увидев ее спину, Бен подумал: «Вот и все!» Он решительно вздохнул, поднялся с кресла и быстро направился к центральному выходу. Но когда он зашагал по проходу, рыжеволосая девушка в заднем ряду привстала и громко откашлялась.

— Доктор Камински?

Роберта отвела взгляд от экрана и повернулась к аудитории, выискивая поднятую руку.

— Да? У вас вопрос?

— Не могли бы вы объяснить связь между повышенным уровнем эндорфинов и смещением Т-лимфоцитных клеточных циклов?

Бен прикрыл за собой дверь и направился в холл корпуса. Когда он вышел из здания, холодный ветер заставил его вздрогнуть.

— Доктор Камински? — озадаченно повторила рыжеволосая девушка.

Роберта не слышала ее вопроса. Она смотрела на проход, в котором только что увидела знакомый силуэт мужчины.

— Простите, — прошептала она и резким движением прикрыла рукой микрофон, заставив динамики воспроизвести глухой шлепок. — Дэн, прошу тебя, продолжи лекцию.

Доктор Райт перевел на нее недоуменный взгляд. Аудитория в смятении извергла неистовый всплеск переговоров. Роберта спрыгнула с подиума и помчалась по центральному проходу. Студенты поворачивались и выгибали шеи, когда она пробегала мимо. Дэн Райт с открытым ртом смотрел ей в спину.

Бен спустился по ступеням, прошел по дорожке вдоль стеклянного фасада и с тяжелым сердцем зашагал по заснеженной аллее через центр студенческого городка. Снежинки спиралями летели вокруг него с мрачного серого неба. Он поднял воротник плаща. Через брешь, зиявшую между квадратными зданиями на краю центральной площади, он увидел шоссе и парковку со стоянкой такси. У пластикового навеса ожидали две желтые машины с буквой «Т». Их окна и крыши были припорошены снегом. Он печально вздохнул и направился туда. Над его головой оглушительно проревел самолет, взлетевший с аэродрома неподалеку. Через десять минут он будет уже в зале ожидания, а еще через час трансатлантический рейс унесет его к родным английским берегам.

Роберта распахнула двойные двери, выскочила на заснеженное крыльцо и осмотрела с верхней площадки ступеней всю территорию студенческого городка. Она заметила удалявшуюся фигуру и сразу поняла, что это Бен. Он направлялся к стоянке такси. Водитель вышел из машины и открыл дверь для долгожданного пассажира. Роберта знала: если он сейчас уедет, они больше никогда не увидятся. Она прокричала его имя, но ее голос утонул в реве «Боинга-747», пролетавшего над Карлтоном. На его хвосте алел кленовый лист авиалиний Канады. Бен не услышал ее призыва. Роберта побежала по аллее. Ее легкие туфли скользили на снегу, холодный ветер замораживал слезы на щеках. Она еще раз выкрикнула его имя, и ей показалось, что крохотная фигура Бена напряглась и замерла на месте.

— Бен! Подожди! Не уходи!

Он услышал ее крик за спиной и на миг закрыл глаза. В голосе Роберты звенела нота отчаяния — почти боль, от которой у него сжалось горло. Бен медленно повернулся и увидел, как она бежала к нему через пустую площадь. Руки Роберты были широко раскинуты. Позади нее на снегу тянулась неровная дорожка следов.

— Эй, мистер! — окликнул его таксист. — Так вы едете или нет?

Бен не ответил. Его ладонь лежала на верхнем крае дверцы. Он весело хмыкнул и громко захлопнул дверь.

— Похоже, я останусь здесь еще немного.

Проследив за его взглядом, таксист усмехнулся.

— Тогда счастливого Рождества.

Боясь задохнуться от прилива эмоций, Бен повернулся и зашагал к приближавшейся женщине. Постепенно его шаги ускорились до бега. Роняя слезы, он несколько раз прокричал ее имя. Они встретились на краю центральной площади, и Роберта буквально влетела в его объятия. Бен закружил ее в вихре безудержного счастья.

На волосах Роберты блестели снежинки.

Примечания

1

Kidnap and ransom — похищение детей и требование выкупа. (Здесь и далее примечания переводчика.)

(обратно)

2

Балаклава — головной убор, закрывающий всю голову, оставляя лишь прорезь для верхней части лица или глаз.

(обратно)

3

Спокойно, я друг (исп.).

(обратно)

4

«Нью-эйдж» («Новая эра») — современное религиозно-философское течение.

(обратно)

5

Экспедиционный рюкзак, используемый в армии и в туристическом бизнесе Великобритании.

(обратно)

6

В оригинале каламбур — название журнала «Scientific American» и табличка с надписью «Unscientific American».

(обратно)

7

Откр. 19, 11; 19, 13; 19, 15.

(обратно)

8

Биологическая наука в алхимии (фр.).

(обратно)

9

Ничего (фр.).

(обратно)

10

Пошли, парни (фр.).

(обратно)

11

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, отпускаю тебя (лат.) — формула отпущения грехов.

(обратно)

12

Действительно. Жизнь — полное дерьмо (фр.).

(обратно)

13

Негодяй (фр.).

(обратно)

14

Идиот (фр.).

(обратно)

15

Это я. Деньги у вас? (фр.)

(обратно)

16

Воедино (фр.).

(обратно)

17

Мадам, я могу вам помочь? (фр.)

(обратно)

18

Сорт хереса.

(обратно)

19

Моя вина (лат.).

(обратно)

20

Провансальская игра в шары.

(обратно)

21

Шаркутерье (charcuterie) — мясные закуски (фр.).

(обратно)

22

Поезд уходит (ит.).

(обратно)

23

«Жизнь в розовом цвете» (фр.).

(обратно)

24

Разыскивается. Вооружен и опасен (фр.).

(обратно)

25

Эликсир жизни (лат.).

(обратно)

Оглавление

БЛАГОДАРНОСТИ

СЛОВО ОТ АВТОРА

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте