«Стилет»

Гарольд Роббинс Стилет

Глава 1

В начале одиннадцатого у стойки было всего три человека и еще один сидел в глубине зала за столиком, когда в бар вошла девица, профессия которой легко угадывалась. Вместе с ней в помещение ворвался порыв холодного ночного воздуха.

Она взобралась на высокую тумбу у стойки бара и небрежным движением сбросила с плеч легкое зимнее пальто.

— Дай мне пива, — сказала она. Бармен молча наполнил стакан и поставил его перед ней. Взял двадцатипятицентовую монету и со звоном бросил в кассу.

— Будет сегодня работенка, Джимми? — спросила она, внимательно ощупывая глазами мужчин у стойки в поисках ответа.

Бармен отрицательно покачал головой.

— Сегодня нет, Мария. Это же воскресный вечер, и все возможные клиенты находятся дома в своих постелях.

Он отошел и стал протирать стаканы, наблюдая, как она потягивает пиво. Мария. Он всех их называл Мариями. Маленькие пуэрто-риканские девушки с живыми блестящими черными глазами и небольшими твердыми грудями и ягодицами. Ему захотелось узнать, когда в последний раз ей удалось подцепить клиента.

Девица перестала изучать тех, кто сидел у стойки, и обратила взгляд на мужчину за столиком. Она видела только его спину, но по покрою костюма могла сказать, что он не из местных. “Мария” вопросительно посмотрела на бармена. Тот пожал плечами, и она, соскользнув с тумбы, направилась к столику в глубине зала.

Мужчина пристально разглядывал бокал с виски, когда она остановилась около него.

— Скучаете, сеньор?

Она угадала, каким будет ответ, в тот момент, когда он поднял голову и взглянул на нее. Голубые, с холодным блеском глаза, загорелое лицо и жадный рот. Мужчины, такие, как он, никогда не покупают себе удовольствий — они их берут.

— Нет, благодарю вас, — вежливо сказал Чезаре.

Девица понимающе улыбнулась, кивнула головой и пошла обратно к стойке. Забравшись на тумбу, вытянула из пачки сигарету.

Коренастый маленький бармен поднес спичку.

— Как я и говорил, — шепнул он, улыбаясь, — сегодня воскресный вечер.

“Мария” сделала глубокую затяжку и медленно выпустила дым.

— Я знаю, — сказала она усталым, безразличным голосом, и на ее лице промелькнула тень легкого беспокойства. — Но я должна продолжать работать. Это привычка, которая дает мне деньги.

В кабинке около стойки зазвонил телефон, и бармен отошел, чтобы ответить. Выйдя из нее, он направился к столику Чезаре.

— Это вас, сеньор, — Большое спасибо, — сказал Чезаре, направляясь в кабинку. — Алло, — сказал он в трубку, закрывая за собой дверь.

Женщина говорила почти шепотом. Говорила по-итальянски.

— Это должно произойти утром, — сказала она, — перед тем как он появится в суде.

Чезаре отвечал на том же языке.

— Разве нет другого места?

— Нет, — ответила она, и ее мелодичный голос твердо прозвучал в трубке. — Мы не смогли узнать, откуда он приезжает. Знаем только, что должен появиться в суде в одиннадцать часов.

— А другие? Они все еще на прежнем месте?

— Да. В Лас-Вегасе и Майами. Ты все уже продумал?

— Да, у меня все готово, — ответил Чезаре.

Голос женщины стал резче.

— Этот человек должен умереть прежде, чем сядет в свидетельское кресло. И двое других тоже.

Чезаре коротко рассмеялся.

— Передай дону Эмилио, чтобы он не беспокоился. Считайте, что все они уже мертвецы.

Он положил телефонную трубку и вышел на улицу, в темную ночь испанского квартала. Подняв воротник пальто, чтобы защититься от холодного зимнего ветра, быстро зашагал. Пройдя два квартала, поймал на Парк-авеню одинокое такси. Забравшись в автомашину, коротко бросил шоферу:

— В “Эль-Марокко”.

Удобно устроившись на сиденье и закурив сигарету, он почувствовал волнение. Впервые после войны он вновь ощущал подлинное возбуждение. Вспомнил, как это было в первый раз. Первая девушка и первая смерть.

Казалось, это происходило очень давно. Ему было пятнадцать лет, шел 1935 год. В тот день в небольшой сицилийской деревне, приютившейся у подножья горы, устраивали парад. Фашисты любили проводить парады. Повсюду развешивались различные лозунги и портреты дуче. На вас смотрело лицо хмурого человека с сердито сжатым кулаком и маленькими, навыкате, свиными глазками. Живи рискованно. Будь итальянцем. Италия означает силу.

Возвращаясь домой, Чезаре под вечер добрался до подножия горы. Посмотрел вниз. На краю скалы, недалеко от вершины, стоял замок. С многочисленными башенками, аляповатый и некрасивый, каким он был почти шестьсот лет после его постройки. С тех пор как давно ушедший в мир иной предок Чезаре, первый граф Кардинале, взял себе в жены девушку из семейства Борджиа.

Чезаре стал подниматься в гору за виноградником Гандольфо и сразу же ощутил волну густого запаха черного винограда. Несмотря на то что прошло столько времени, он отлично помнил звуки барабана и возбуждение, которое владело им в ту ночь. В его голове всплыли непристойные рассказы старого сержанта, вербовавшего солдат на военную службу, об оргиях, проходивших во дворце.

— Полковник! — давясь от смеха, говорил старый солдат. — В истории Италии никогда не было такого полковника! За одну ночь у него бывало по пять разных девушек. Я-то знаю, поскольку в мои обязанности входило приводить каждую из них к нему. И каждая уходила от него кривоногой, как будто на нее взбирался бык. А он вставал в шесть часов утра, выглядел свежим и два часа руководил нашей тренировкой. — По его подбородку стекали капли слюны. — Я скажу вам, ребята, если есть такие женщины, которых вам хочется, то форма итальянской армии поможет заполучить их. Она заставляет каждую девицу думать, что в вашем лице она имеет частичку дуче.

Вот тогда-то Чезаре встретил свою первую девушку. Она показалась из-за дома Гандольфо. Он видел ее и раньше, но никогда еще чувства так не загорались в нем. Эта дочь винодела представляла собой высокое, сильное, полногрудое животное. Она несла мех с вином из погреба, находившегося на поле неподалеку от ручья. Увидев Чезаре, она замедлила шаги.

Он остановился и посмотрел на нее. Жара все еще жгла его изнутри, и тыльной стороной руки он вытирал градом катившийся пот.

Очень мягким и вежливым тоном она спросила:

— Может, синьор желает глоток прохладного вина?

Он кивнул и, не говоря ни слова, шагнул к ней. Наклонив мех высоко над головой, он лил красное вино прямо в горло, разливая немного по подбородку. Чувствовал, как виноград вливается в него, разогревая изнутри и одновременно охлаждая. Он вернул ей мех, и они продолжали стоять, глядя друг на друга.

Постепенно красная краска, появившаяся на шее, залила все ее лицо, и она опустила глаза. Он мог видеть, как неожиданно напряглись и уперлись в тонкую ткань крестьянской блузы ее соски, а сама грудь томно вздулась.

Он отвернулся и направился в лес. В глубине души он неведомым образом понял, что может обладать ею.

— Пойдем!

Послушно, как автомат, девушка последовала за ним. В лесу за пышной кроной деревьев не было видно даже неба. Она опустилась на землю около него и не проронила ни единого слова в то время, как его руки судорожно срывали с нее одежду.

Какое-то мгновение он стоял на коленях, вглядываясь в линии ее мускулистого тела, вертикально торчащие груди, плоский упругий живот, тяжелые и сильные йоги. Почувствовав, как все в нем затрепетало, он бросился на нее.

Это был первый опыт для него, но не для нее. Дважды он вскрикнул от удовольствия, когда она плотно прижимала его к себе, а потом, утомившись, откинулся и, тяжело дыша, лежал на влажной траве рядом с ней.

Она молча повернулась к нему, стараясь найти его рот своими губами и жадно ощупывая его при этом. В первый момент он оттолкнул ее, а потом его руки коснулись ее грудей и замерли на них. Бессознательно он сдавил их, и она вскрикнула от боли.

Тогда впервые он взглянул в ее лицо. Глаза были широко раскрыты и полны влаги. Он сжал свои пальцы еще раз, и она вновь закричала. Однако на этот раз глаза ее были закрыты. В их уголках блестели слезы, рот открыт в исступлении, будто она задыхалась и ловила воздух.

В нем пробудилось неведомое ему ранее чувство силы. Он безжалостно сжал свои пальцы. Она так вскрикнула от боли, что птицы с пронзительным свистом поднялись со своих мест. Широко открытыми глазами она впилась в его лицо и молитвенно склонила голову, Почувствовав, как вновь напряглось его тело.

Было уже темно, когда он собрался покинуть ее. Он чувствовал себя сильным и ловким, а трава под ногами напоминала ему ковер.

Он дошел почти до края поляны, когда ее голос остановил его:

— Синьор!

Он обернулся. Она была уже на ногах, и ее обнаженное тело светилось в темноте, создавая впечатление, что она вышла из самой гущи земли. Глаза — как два притягивающих к себе омута, на лице блуждающая улыбка. Во всей ее фигуре чувствовались гордость и удовлетворение. Подружки умрут от зависти, когда она им все расскажет. Ведь это не какой-нибудь работяга, не случайный сельскохозяйственный рабочий. Это порода, настоящая порода, будущий граф Кардинале.

— Спасибо, — сказала она искренне. Он коротко кивнул, нырнул в лес и пропал из виду, прежде чем она нагнулась, чтобы подобрать одежду.

Только шесть месяцев спустя, находясь в школе фехтования, располагавшейся в деревне, Чезаре вновь услышал о ней. Маэстро уже давно отказался от обучения Чезаре, который намного превосходил его и посещал школу лишь для того, чтобы поддерживать свое мастерство.

Дверь внезапно открылась, и появился молодой солдат. Он вошел в небольшой гимнастический зал и огляделся. Его современная форма гвардии дуче странно выглядела в зале, отделанном в старинном стиле, со стенами, увешанными мечами.

Голос солдата звучал напряженно:

— Кто из вас Чезаре Кардинале?

В зале воцарилась тишина. Двое молодых людей, занимавшихся фехтованием, опустили рапиры и обернулись к вошедшему.

Чезаре медленно отошел от стенки, где занимался со штангой, и остановился перед солдатом.

— Я, — коротко сказал он.

Солдат пристально посмотрел на него.

— Я помолвлен с моей кузиной Розой, — сказал он звенящим голосом.

Чезаре взглянул на него. Это имя ему ничего не говорило.

— И кто она? — спросил он вежливо.

— Роза Гандольфо! — зло сорвалось с губ солдата. — Меня отозвали со службы в Риме для того, чтобы я женился на ней, поскольку ты заделал ей ребенка!

Чезаре в изумлении смотрел на него какое-то мгновение, прежде чем до его сознания стал доходить смысл сказанного. Он немного успокоился.

— И это все? — спросил он, и странное чувство гордости шевельнулось где-то внутри него. — Я поговорю с графом, моим отцом, чтобы он дал вам какую-то сумму денег.

Чезаре повернулся, чтобы уйти. Солдат обежал вокруг него и закричал:

— Денег? Это, по-твоему, все, что мне нужно? Денег? Нет!

Чезаре холодно посмотрел на него.

— Как хотите. Тогда я не буду говорить со своим отцом.

Солдат с размаху ударил его по лицу.

— Я требую сатисфакции!

На лице Чезаре, моментально ставшем белым, резко выделялся отпечаток руки. Он смотрел на солдата без тени страха.

— Члены семьи Кардинале считают ниже своего достоинства сражаться с простолюдинами.

Солдат, брызгая слюной, продолжал с яростью извергать ругательства.

— Кардинале — все трусы, подлецы и насильники, лишающие женщин чести! А ты, ублюдок, незаконнорожденный. Самый подлый из них! Дуче был прав, когда говорил, что аристократы Италии больные и испорченные люди и они должны уступить дорогу крестьянской силе!

Рука Чезаре взметнулась быстрее молнии, и, хотя солдат весил на добрых двадцать фунтов больше, он оказался на полу. Чезаре посмотрел на него сверху вниз. Странное выражение появилось на его лице, глаза потемнели, из них исчезла синева. Уже давно прошли те времена, когда кто-то осмеливался намекать на незаконность его рождения. Он взглянул на маэстро.

— Дай ему шпагу, — спокойно сказал Чезаре, — я буду биться с ним.

— Нет, синьор Чезаре, нет! — испуганным голосом заговорил маэстро. — Граф, ваш отец, не...

Чезаре прервал его, не дав договорить.

Его голос был холоден, но в нем безошибочно угадывалась властность.

— Дай ему шпагу. Отцу не понравилось бы, если бы такое пятно осталось на нашей фамилии!

Солдат был уже на ногах. Он улыбнулся и посмотрел на Чезаре.

— В армии Италии мы тренируемся согласно традиции. Шпага в правой руке, а стилет — в левой.

— Пусть будет так, — кивнул Чезаре в знак согласия.

Солдат снял мундир, под которым оказались мускулистые руки и плечи. Он самоуверенно посмотрел на Чезаре.

— Посылай за священником, юный насильник, поскольку ты уже покойник.

Чезаре не ответил, но в глубине его глаз стала разрастаться злобная радость. Он сбросил на пол рубашку.

— Готовы?

Солдат кивнул. Маэстро призвал занять исходное положение. Белый торс Чезаре выглядел крошечным на фоне тяжелого коричневого тела солдата.

— Защищайтесь!

Над головами скрестились сверкнувшие шпаги. Маэстро развел их. В мощном броске мелькнула шпага солдата, направленная вниз.

Чезаре парировал удар, и шпага прошла сбоку. Он громко засмеялся. Солдат выругался и сделал новый выпад. Чезаре искусно ушел от удара и сам изготовился к атаке. Быстро вращая шпагу, он сделал резкий выпад и выбил из рук солдата шпагу. Она со звоном упала на пол.

— Сдаетесь, сэр?

Солдат выругался. Он стал кружить, пытаясь подобраться к своей шпаге, но перед ним все время оказывался Чезаре.

Солдат вылил на него поток ругани, а Чезаре вновь рассмеялся. Появилась какая-то радость, которую раньше никто в нем не замечал. Чезаре отбросил свою шпагу в угол к той, которая уже там лежала. Прежде чем умолк звон от ее падения, солдат прыгнул на него, и перед лицом Чезаре мелькнул стилет. Чезаре слегка отклонился, и удар пришелся по воздуху.

Чезаре передвигался, немного приседая, легко держа в ладони стилет острием вперед. Солдат теперь тоже двигался пригнувшись, удары Наносил осторожно. Чезаре их легко парировал.

Чезаре сделал выпад; солдат отступил назад, а затем, увидев благоприятный момент, прыгнул. На этот раз два тела сцепились в фантастическом сплетении. Казалось, Чезаре проиграл, поскольку руки солдата обвились вокруг него. Они стояли так какое-то время, качаясь взад-вперед, словно в противоестественных, непристойных объятиях, затем руки солдата стали медленно опадать.

Стилет выпал из его вялых пальцев, а он опустился на колени и, цепляясь руками за бедра Чезаре, свалился на пол. Чезаре сделал шаг назад.

Только тогда все увидели стилет в руке Чезаре.

Солдат распластался на полу, лицом вниз, и маэстро поспешил к нему на помощь.

— Вызовите доктора, — сказал он возбужденно, становясь на колени возле солдата.

Чезаре, поднимая рубашку, обернулся.

— Не утруждай себя, — спокойно произнес он, направляясь к двери, — он мертв.

Выходя в ночь, он опрометчиво положил стилет в карман пиджака.

Девушка ждала его на возвышенности, где дорога делала последний поворот в сторону замка. Увидев ее, Чезаре остановился. Они молча посмотрели друг на друга. Он повернулся и пошел в сторону леса. Девушка покорно последовала за ним.

Когда дороги уже не стало видно, Чезаре повернулся к девушке. Ее глаза были широко открыты и сияли, она сделала шаг навстречу. Сорвав с нее блузку, он грубо схватил ее за голые груди.

— Ой-ой, — закричала она, едва не теряя сознания.

Все его тело пронзила острая боль. Он остервенело стал срывать с себя одежду.

Яркая сицилийская луна стояла высоко в небе над их головами, когда он сел и потянулся за одеждой.

— Синьор, — прошептала она. Он не ответил. Его руки нащупали брюки, он поднялся и надел их.

— Синьор, я пришла, чтобы предупредить вас. Мой кузен...

— Я знаю, — прервал он, глядя на нее сверху.

По голосу чувствовалось, что она напугана.

— Но он говорил, что собирается убить вас.

Чезаре почти беззвучно рассмеялся.

— Я же здесь.

— Но, синьор, он может в любой момент найти вас. Даже здесь. Он очень ревнивый и очень гордый.

— Больше нет, — бросил Чезаре, — он мертв.

— Мертв? — Голос девушки прозвучал почти как крик. Она вскочила на ноги. — Ты убил его?

— Да, — коротко подтвердил он. Она налетела на него как тигрица, била, царапала и кричала:

— Ты дьявол! Лежишь со мной, а на твоих руках не обсохла еще его кровь. Ты подонок! Хуже животного! За кого мне теперь выходить замуж? Что мне делать с ребенком, которого ты поселил в моем животе?

Неожиданная мысль пришла ему в голову, и он крепко схватил ее за руки.

— Ты хотела, чтобы он был там, иначе его бы там не было, — сказал он.

Роза пристально посмотрела ему в глаза, понимая, что он знал это и раньше. Отдернув голову, она влепила ему пощечину.

— А сейчас не хочу! — закричала она. — Это будет чудовище, ублюдок, похожий на своего отца!

Он резко поднял ногу и ударил ее коленом в мягкий живот. Задохнувшись и корчась от боли, она упала, ее вырвало.

Он посмотрел на нее, а рука машинально скользнула в карман пиджака, нащупав там стилет. Он вынул его.

Она смотрела на него снизу вверх, и в глазах ее появился страх.

Его губы раздвинулись в холодной улыбке.

— Если ты не хочешь его, вырежи его из себя вот этим. — Он бросил стилет на землю рядом с ней. — Он очистит тебя. Кровь твоего кузена еще сохранилась на нем.

Повернувшись, он ушел.

Наутро девушку нашли мертвой. Она лежала на земле, крепко сжимая стилет обеими руками; на ее бедрах запеклись огромные пятна крови, пропитавшей и землю под ней.

Спустя два дня Чезаре уехал учиться в Англию. В Италию он вернулся почти через пять лет, перед началом войны.

За это время Гандольфо построили новый винный заводик на те десять тысяч лир, которые им дал граф Кардинале.

Такси подъехало к стоянке перед “Эль-Марокко”, и привратник-гигант открыл дверцу машины. Увидев Чезаре, он улыбнулся.

— А, граф Кардинале, — приветливо сказал он. — Добрый вечер. Я уже начал думать, что мы не увидим вас сегодня.

Чезаре расплатился с водителем, выбрался из такси и взглянул на часы: было одиннадцать тридцать. Он улыбнулся про себя. Мысль о женщине, ждавшей его в ресторане, была частью того возбуждения, которое владело им. Ее теплое, восхитительное тело также свидетельствовало о реальности жизни.

Глава 2

Специальный агент Джордж Бейкер хотел было выключить свет в кабинете. Подойдя к двери, он на мгновение задержался, затем вернулся к столу и поднял телефонную трубку аппарата прямой связи с капитаном Стрэнгом из штаб-квартиры полиции.

— Как идут дела? — спросил Бейкер. По телефону донесся грубый голос Стрэнга:

— Ты что, еще не ушел домой? Уже больше одиннадцати.

— Знаю, — ответил Бейкер. — Мне нужно уточнить некоторые детали. Я подумал, что смогу их прояснить у тебя, прежде чем уйти.

— Не беспокойся, — доверительно пророкотал полицейский. — Мы следим за этим местом. Район вокруг суда проверен, я расставил людей во всех зданиях и на каждом углу. Они останутся там всю ночь и утро, пока мы не доставим свидетеля в суд. Поверь мне, никто не сможет приблизиться к нему ближе чем на десять футов, пока он не войдет в здание суда.

— Хорошо, — ответил Бейкер. — Утром я поеду прямо в аэропорт и встречу самолет. Увидимся в суде в одиннадцать.

— О'кей. Брось беспокоиться и поезжай спать, — сказал Стрэнг. — Здесь все под контролем.

Но когда Бейкер вернулся к себе в номер отеля, он не смог сразу заснуть. Сидел на кровати и думал, что хорошо бы позвонить жене, но затем отбросил эту мысль. Она бы разволновалась из-за подобного телефонного звонка среди ночи. Он встал с кровати и пересел в кресло.

От нечего делать вынул револьвер из кобуры, висевшей на спинке кресла, и проверил его. Затем прокрутил барабан и засунул обратно в кобуру.

Я не в своей тарелке, подумал он. Я слишком долго занят этим.

На протяжении последних шести лет он ничем другим не занимался.

— Сломайте хребет Мафии, Обществу, Синдикату — как бы ни называли эту организацию, мертвой хваткой держащую в своих руках преступный мир Америки, — заявил ему шеф.

Когда он начинал это дело, то был еще молодым, а сейчас уже чувствует себя стариком. Его сын тогда учился в предпоследнем классе школы, а в этом году парень уже заканчивает колледж.

Время шло, годы проходили напрасно, поскольку все зацепки оборвались. Никак не удавалось добраться до верхушки, до грандов. Конечно, мелочь продолжала попадать в расставленные сети почти со статистической регулярностью, но главари всегда ускользали.

Затем наметился прорыв. Заговорил человек в деле об убийстве двух агентов Федерального бюро по борьбе с наркотиками.

В результате кропотливой работы удалось проследить всю цепочку, и сейчас впервые в истории организованной преступности четверо из ее руководителей предстали перед судом. За убийство и сговор с целью убийства.

Мысленно он еще раз пробежался по следственному делу на каждого обвиняемого.

Джордж Верман, по кличке Большой Голландец, 57 лет. Двадцать один раз был арестован, но ни разу не осужден; в настоящее время является профсоюзным деятелем.

Элли Фарго, Посредник, 56 лет, один арест, один раз осужден, один условный приговор; в настоящее время подрядчик.

Николае Паппас, Дэнди Ник, 54 года; тридцать два ареста, из них девять по подозрению в убийстве; два приговора, в тюрьме провел двадцать дней; в настоящее время на службе нигде не состоит, известный игрок.

Эмилио Маттео, Судья, 61 год; одиннадцать арестов; один приговор, пять лет провел в тюрьме, был депортирован, в настоящее время на пенсии.

Мысли об этом последнем человеке вызвали у него горькую улыбку. Отошел от дел, говорилось в справке. От каких дел? От убийств, наркотиков, от участия почти в каждом виде незаконной деятельности, которую можно себе только представить? Нет, только не Судья, не дон Эмилио, как его иногда называют сообщники.

Высылка в Италию вместе с Лючиано и Адоносом после войны привела к тому, что он получил лицензию на воровство. Неважно, какую помощь оказал Маттео правительству при планировании высадки войск в Италии во время войны — они не должны были выпускать его из тюрьмы. Когда подобный человек попадает за решетку, единственная разумная мера — забросить подальше ключ от камеры.

Бейкер вспоминал, какое бессчетное количество раз ему приходилось летать по всей стране при получении известия, что Маттео вернулся. Его никогда не удавалось обнаружить, хотя имелись все признаки его присутствия: наркотики и трупы. Безмолвные доказательства. Но на этот раз все обстоит иначе. На этот раз у них есть свидетели, которые заговорят, если только удастся сохранить им жизнь. Именно благодаря показаниям этих свидетелей Маттео был доставлен из Италии.

Потребовалось много времени, но сейчас они попались. Три свидетеля, чьи показания подтверждаются одно другим. Показания, которые почти с уверенностью означают смертный приговор для обвиняемых. Теперь остается только одна проблема — доставить каждого на свидетельское место в зале суда живым.

Испытывая беспокойство, Бейкер встал с кресла, подошел к окну и стал смотреть на лежащий в темноте город. Зная Маттео так, как он его знал, Бейкер был уверен, что где-то там, в городе, притаился убийца или убийцы.

А значит, возникают вопросы — каким образом, когда, где и кто?

Метрдотель с усиками склонился перед ней.

— Мисс Ланг, — прошептал он, — граф Кардинале уже здесь. Пройдите, пожалуйста, со мной.

Он повернулся, и она последовала за ним своей неспешной грациозной походкой манекенщицы, длинные рыжие локоны на ее плечах мерцали в свете люстр. Она шла медленно, замечая поворачивающиеся головы, обращенные к ней оценивающие взгляды; услышала, как одна из престарелых дам с аристократическими манерами прошептала:

— Это девушка из передачи “Дым и пламя”, Барбара Ланг. Ты знаешь, дорогая, из рекламы косметики.

Метрдотель подвел ее к полосатому возвышению, где за столиком сидел Чезаре. Увидев ее, он поднялся, улыбнулся и поцеловал ей руку в то время, как метрдотель отодвигал стул. Она села, небрежно сбросив манто с плеч.

— Шампанского? — спросил Чезаре.

Она кивнула и обвела взглядом ресторан.

Мягкий свет, изысканно одетые женщины, украшенные драгоценностями, и мужчины с круглыми, упитанными, но все же голодными лицами. Это был высший свет “Эль-Марокко”. И она здесь с настоящим графом. Не с надутым, пускающим слюну импресарио, тем, что сидел, держа одной рукой толстый маленький член, а другой пытаясь под столом забраться ей под юбку.

Поднося бокал к губам, она повернулась и взглянула на него. Чезаре, граф Кардинале, может проследить свой род в течение шести веков, его родословная уходит к временам Борджиа, он ездит на гоночных автомашинах по всему свету, а его имя каждый день упоминается в колонках светской хроники.

— Будешь готова утром? — спросил он, улыбнувшись.

В ответ она тоже улыбнулась.

— Я собираюсь быстро, — сказала она. — Мои чемоданы уже упакованы.

— Хорошо, — кивнул он, подняв бокал. — За твое здоровье.

— За наш отпуск. — Она улыбнулась и задумчиво пригубила шампанское.

Не всегда было так. Совсем недавно единственным пенистым напитком, который она пила, было пиво. Казалось, еще только позавчера она посещала школу манекенщиц, работая клерком на складе, помещавшемся на задворках в Буффало.

Барбара взяла отгул и отправилась на собеседование. Нервничая, стояла она в коридоре у самого большого номера отеля, откуда доносились хриплые взрывы смеха. Пока силы совсем не оставили ее, она нажала на кнопку звонка. Дверь открылась. Перед ней стоял высокий молодой человек.

Она глубоко вздохнула и запинаясь произнесла:

— Я Барбара Ланг. Меня прислало агентство. Они сказали, что вам требуется девушка для рекламной работы.

Молодой человек постоял неподвижно какое-то мгновение, рассматривая ее. Затем улыбнулся. Улыбка была приятной и очень украшала его довольно бесцветное лицо. Он отступил назад и широко открыл дверь.

— Я Джед Голиаф и занимаюсь рекламой. Входите, я представлю вас присутствующим.

Она вошла в комнату, надеясь, что ее нервозность незаметна, но почувствовала, что над ее верхней губой выступили капельки пота, как это часто бывает с ней, и молча выругалась.

В гостиной находились еще трое мужчин, а в углу стоял столик со всем необходимым для приготовления коктейлей.

Голиаф подвел ее к одному из них, сидевшему в кресле у открытого окна. Несмотря на улыбку, лицо его имело замученное, обеспокоенное выражение. Это был Мендель Бейлис, автор-постановщик картины, а обеспокоенное выражение лица было вызвано тем, что он вложил в эту картину свои собственные деньги.

— Привет, — сказал он. — Жарко. Не выпьете?

Второго мужчину Барбара узнала сразу. Он был вторым комиком в еженедельном телевизионном шоу. Его называли Падающий-на-зад-малыш. Он заскочил на минутку, чтобы встретиться с продюсером, на которого работал несколько лет назад в шоу, не получившем успеха.

Третьим был Джонни Глисон, управляющий местным отделением кинокомпании, высокий краснолицый мужчина, в данный момент находящийся в состоянии сильного подпития. Он встал, поклонился, когда их представили друг другу, и едва не упал на стоявший перед ним столик.

Джед ободряюще улыбнулся Барбаре, помогая управляющему благополучно водрузиться обратно на кушетку.

— Мы начали пить с восьми утра, — пояснил он.

Ей удалось выдавить из себя улыбку, подразумевающую, что подобное в ее жизни случается каждый день.

— В агентстве сказали, что у вас есть какая-то работа по рекламе фильма. — Она попыталась внести деловую нотку в их встречу.

— Да, — ответил Джед. — Нам нужна девушка для “Никогда-никогда”.

— Что? — от изумления открыв рот, спросила она.

— Девушка для “Никогда-никогда”. Название нашей картины: “Никогда-никогда”, — объяснил он.

— Ты высокая, — сказал Бейлис.

— Пять футов девять дюймов, — ответила она.

— Сними туфли, — попросил он, вставая.

Она сняла туфли и стояла, держа их в руке, а он подошел и встал с ней рядом.

— Во мне пять и семь, — заявил он с гордостью. — Мы не можем позволить себе, чтобы девушка била выше меня на всех фотографиях в газетах. Тебе придется надеть туфли на низком каблуке.

— Хорошо, сэр, — ответила она. Он вернулся к креслу и сел, глаза его оценивающе пробежали по ее фигуре.

— Ты принесла купальник? — спросил он.

Барбара молча кивнула. Купальник входил в комплект ее обычного снаряжения, находившегося в шляпной коробке, которую она носила всегда с собой, куда бы ни шла.

— Надень его, — сказал он отрывисто. — Посмотрим, что у тебя есть.

Падающий-на-зад-малыш сразу взял быка за рога — качаясь подошел к ней и стал изучающе рассматривать ее лицо. Потом он заявил похотливо:

— Мы не возражали бы, крошка, если бы ты показалась нам вообще без купальника, — прошептал он довольно громко.

Она почувствовала, что краснеет, и беспомощно посмотрела на Джеда. Тот вновь ободряюще улыбнулся и повел ее в ванную.

— Вы можете тут переодеться, — сказал он, прикрывая за ней дверь.

Она быстро переоделась, задержавшись только на мгновение, чтобы осмотреть себя в имевшемся здесь зеркале. И снова с удовлетворением отметила золотистый загар, приставший к ней с лета. Взяла бумажную салфетку и сняла с верхней губы выступивший пот, затем вернулась в гостиную.

Как только она открыла дверь, все взгляды обратились к ней. На мгновение Барбара почувствовала себя неловко, затем профессиональной походкой модели плавно прошла в центр комнаты и медленно повернулась кругом.

— У нее хорошая фигурка, — отметил продюсер.

— Слишком малы сиськи, — хихикнул Падающий-на-зад-малыш.

Продюсер все еще молча изучал ее.

— Что ты хочешь от манекенщиц, рекламирующих самые последние модели? Лучше, когда они в платьях, чем без них. У нее вроде бы все на месте. — Он посмотрел ей в лицо. — Тридцать пять?

Она кивнула.

Продюсер встал, улыбаясь.

— У меня лучшие глаза в Голливуде. Я ни разу не ошибся за двадцать лет. — Он повернулся к Джеду. — Она подойдет.

Падающий-на-зад-малыш похотливо посмотрел на ее бюст.

— Благодарю за грудь, — запел он фальшивым голосом. Бейлис рассмеялся.

— Прекрати паясничать. Пошли, пора что-нибудь перекусить. — Он направился к двери.

Падающий-на-зад-малыш и управляющий отделением кинокомпании пошатываясь направились за ним. В дверях Бейлис обернулся и обратился к Джеду.

— Расскажи, что ей предстоит делать, и пусть она будет на пресс-конференции в пять часов.

Дверь за ними закрылась. Она и Джед посмотрели друг на друга. Он улыбнулся.

— Возможно, вы хотели бы присесть и перевести дыхание?

Ее ноги неожиданно ослабли. Она благодарно улыбнулась и погрузилась в кресло, которое только что освободил продюсер. Оно все еще сохраняло его тепло.

Джед бросил в стакан несколько кубиков льда и налил туда кока-колу. Стакан передал ей.

— Спасибо, — сказала она, беря стакан и делая глоток.

На следующей неделе она стала самой известной девушкой в Буффало. Не проходило и дня, чтобы ее фотография не появлялась в журналах, дважды за неделю ее помещали в газете “Ниагара Фоллс”. Она принимала участие во всех шоу по местному радио и телевидению, встречалась со всеми влиятельными в этой округе корреспондентами и официальными лицами, Джед всегда был рядом. Ненавязчиво он организовывал съемки ее и продюсера, вместе и порознь. Где-нибудь на фотографии всегда находилось место для рекламы фильма.

В первый подобный вечер она попала домой только в три часа ночи. На следующий вечер вообще не добралась домой, проведя ночь в комнате Джеда.

Она не забыла, что Джед сказал ей прошлой ночью:

— Ты, Барбара, переросла этот захолустный городишко. Поезжай-ка в Нью-Йорк. Это город для девушек, подобных тебе.

Он дал ей свою визитную карточку, а также визитку фотографа, которого знал.

Спустя шесть месяцев она поехала в Нью-Йорк. Управляющий зданием, в котором обитал Джед, сообщил ей, что тот уехал в Калифорнию, но фотограф все еще здесь.

Джед оказался прав. Нью-Йорк — место для нее. В течение двух недель с ней заключили контракт на публикацию ее фотографий на обложке журнала “Вог”. Не прошло и года, как она стала одной из самых популярных манекенщиц в Нью-Йорке. Ее почасовая оплата составляла шестьдесят долларов, и она зарабатывала почти двадцать тысяч долларов в год.

Работала она очень много и редко выходила в свет. Фотокамера была слишком безжалостной и фиксировала все без прикрас, когда она мало отдыхала. На уик-энды Барбара улетала домой в Буффало и бродила по саду перед новым домом, который купила для своей матери.

Однажды она демонстрировала новые модели костюмов перед гостиницей “Плаза”. Одним из реквизитов был ярко-красный спортивный автомобиль “альфа-ромео”. Когда она позировала, открывая дверцу этой машины, к ней подошел администратор из агентства. С ним был высокий, худощавый, выглядевший как иностранец мужчина. У него было приятное, несколько диковатое выражение лица, и когда он улыбался, то показывал прочные белые зубы.

— Барбара, — сказал администратор. — Я хотел бы познакомить тебя с графом Кардинале. Он был настолько любезен, что предоставил нам машину для этих кадров.

Барбара взглянула на мужчину. Она слышала это имя — граф Кардинале. Это имя из тех, о которых вы читаете в газетах. Почти легенда, подобное ди Портаго и Пиньятори, которые, как вы полагаете, не существуют в реальной жизни.

Чезаре взял ее руку и поцеловал.

— Очень рад познакомиться с вами, — улыбнулся он.

В ответ она также улыбнулась и кивнула. Он отошел в сторону, а она вернулась к работе.

В тот вечер, развалясь в кресле, она смотрела телевизор, когда раздался телефонный звонок.

— Алло, — ответила она.

— Барбара? — Его акцент был несколько сильнее, когда он говорил по телефону. — Это Чезаре Кардинале. Как вы отнесетесь к тому, чтобы сегодня поужинать со мной?

— Я.., не знаю, — ответила она, неожиданно придя в волнение. — Я просто бездельничаю.

Его голос звучал весьма уверенно.

— Это хорошо. Я буду у вас не ранее одиннадцати часов. Мы поедем в “Эль-Марокко”.

Он положил трубку, прежде чем она смогла ответить. Барбара прошла в ванную и запустила воду. Только когда из ванны пошел пар, она поняла, что действительно собирается встретиться с ним сегодня.

Позже, когда они сидели в ресторане, он поднял бокал с шампанским и серьезно произнес:

— Барбара! В этом городе много говорят о том, что вы становитесь неразборчивой в связях. Мне это нравится. И я буду рад, если вы разрешите мне оказать вам помощь в этом деле.

— Что? — изумилась она, глядя на него с испугом.

Но он улыбнулся, и она поняла, что граф дурачит ее. Она тоже стала улыбаться и подняла бокал. Ему еще многое следовало узнать об американских девушках.

Голос Чезаре вывел ее из задумчивости:

— Я заеду за тобой около девяти тридцати, — говорил он. — Это даст мне время заскочить в суд и забрать документы, прежде чем мы поедем в аэропорт.

— Хорошо, — сказала она. — Я буду готова.

Глава 3

Чезаре поставил свою красную “альфа-ромео” на стоянку у здания, предназначенную только для служебных машин, и улыбнулся Барбаре.

— Ты не подождешь несколько минут, пока я сбегаю и заберу документы?

Она кивнула, соглашаясь, но, испытывая традиционный страх представителей среднего класса перед официальными знаками и указаниями, сказала:

— Поторопись. Я не хочу, чтобы меня прогнали с этого места.

— Не прогонят, — уверенно сказал Чезаре, выходя из машины и направляясь к зданию. Тирольская шляпа небрежно сидела у него на голове.

Она смотрела ему вслед, пока он шел к подъезду и, пройдя пол вывеской, на которой было написано “Служба департамента иммиграции и натурализации США”, исчез в здании. Чем-то он напоминал ей мальчишку.

Так было, когда он позвонил ей на прошлой неделе. Сказал, что только что вернулся из Европы, где побывал у себя дома. Сейчас наконец решился — он примет американское гражданство. И, чтобы отпраздновать это событие, не согласится ли она после получения документов разделить с ним недельный отдых в каком-нибудь местечке, где ярко сияет солнце?

Она не раздумывая согласилась, но, когда положила трубку, начала улыбаться про себя. Может быть, на этот раз у него серьезные намерения? Конечно, она слышала о других девушках, но прошла целая неделя — многое могло перемениться за неделю.

Из-за угла послышался какой-то шум, и она посмотрела в том направлении. Кажется, там собралась толпа. Подошел полицейский, остановился у машины и взглянул на нее.

— Вы долго здесь простоите, мисс? — спросил он.

— Нет, недолго, инспектор, — быстро ответила она. — Мой друг только что зашел в здание, чтобы получить документы.

Полицейский кивнул и собрался уходить.

Из-за угла снова донесся шум. Она спросила его вдогонку:

— Инспектор, что там происходит? Он посмотрел на угол, а затем снова на нее.

— Это на Фоули-сквер, мисс. Сегодня утром здесь начинается крупный процесс над гангстерами. Кажется, каждый житель Нью-Йорка хочет попасть в зал суда.

Чезаре вошел в первую приемную. Клерк за конторкой посмотрел на него.

— Я Чезаре Кардинале, — сказал он. — Пришел, чтобы взять свои документы.

Клерк проверил картотеку на своем столе, вытащил небольшую карточку и взглянул на нее.

— Вы бы присели, мистер Кардинале. Они будут готовы минут через десять. Чезаре улыбнулся.

— Это было бы хорошо. — Он немного поколебался, а затем спросил:

— Есть ли здесь поблизости туалет?

— Через зал налево.

— Спасибо, — поблагодарил Чезаре, направляясь к двери. — Я скоро вернусь.

Он вышел за дверь и прошел через зал. Остановился у мужского туалета и огляделся. Никто не смотрел на него. Он быстро вышел и открыл дверь с надписью “Лестница”. Дверь за ним закрылась, и он начал быстро, через две ступеньки подниматься по лестнице.

Перед зданием суда остановился черный лимузин. Вокруг него тут же собралась толпа. Бейкер выглянул наружу и, обернувшись к сидевшему рядом с ним свидетелю, сказал:

— Ты — большая приманка. Свидетель Динки Адаме, человек с удлиненным лицом, откинулся на спинку сиденья и надвинул на лицо шляпу.

— Крупная игра, — проворчал он без тени юмора. — Моя жизнь не будет стоить и двух центов, как только они узнают меня.

— Никто тебя не побеспокоит, — заявил Бейкер ободряюще. — Мы уже говорили, что тебя будут охранять, и до сих пор у нас все было в порядке.

Отряд полицейских очистил площадь вокруг машины. Капитан Стрэнг нагнул голову к окну.

— Все в порядке, выходите.

Первым вышел Бейкер, за ним три других агента. Они постояли немного у машины, оглядываясь вокруг, затем Бейкер кивнул Адамсу, и тот стал вылезать.

Из толпы донесся шум, подтверждающий, что его узнали. Сквозь нее они проходили в окружении полиции и агентов Федерального бюро расследований.

Репортеры выкрикивали им вопросы, но они, не отвечая, поднялись по ступенькам, вошли в здание суда и двинулись по коридору.

— Сюда, — указал Стрэнг.

Вслед за капитаном полиции они вошли в пустой лифт. Двери тут же закрылись, и лифт начал подниматься. Напряжение незаметно стало спадать.

Бейкер посмотрел на Стрэнга.

— Ну, дело сделано, — сказал он, улыбаясь.

Полицейский кивнул и улыбнулся в ответ.

— Самое худшее позади. Наверху останется только пробиться сквозь репортеров.

Динки посмотрел на них. Его лицо было бледным и все еще испуганным.

— Я буду остаток своей жизни благословлять вас, парни. Если только проживу достаточно долго.

Улыбка исчезла с лица Бейкера. Детективы посмотрели друг на друга и c серьезными выражениями на лицах повернулись к открывающейся двери.

Чезаре поднялся по лестнице на четвертый этаж, повернул и быстро зашагал в сторону лифтов. Взглянул через толпу на двери зала судебных заседаний. Там стояли двое полицейских. Он втянул правую руку в рукав шоферской куртки и ощутил в пальцах холодный металл стилета. На его губах появилась странная улыбка.

Он почувствовал, как сердце глухо забилось в груди. Похоже было на то, что он испытывал, когда направлял машину в крутой вираж и не знал, хватит ли силы сцепления, чтобы выполнить маневр. Он глубоко вздохнул, и улыбка застыла на его лице.

Дверь лифта раскрылась, и толпа бросилась к нему. Чезаре не сдвинулся с места. Он знал, что они поднимутся не в этом лифте. Его информация была исчерпывающей и точной. Тревожило лишь то, что у него было мало времени для подготовки. Он прислонился к стенке между вторым и третьим лифтами.

Открылась еще одна дверь, и из лифта вышел свидетель, окруженный со всех сторон детективами. Чезаре тут же оказался за ними, дав возможность толпе подталкивать его вперед. Здесь у него не было никаких шансов, поскольку между ним и свидетелем находился детектив. Репортеры выкрикивали вопросы, остававшиеся без ответа. Беспрерывно “стреляли” вспышки, фотографы подпрыгивали, пытаясь запечатлеть на пленку свидетеля. Как только этот человек попадет в зал заседаний, будет слишком поздно.

Они почти подошли к дверям, а стилет все еще отдавал холодом в руке Чезаре. Он давно перестал дышать. Его легкие были наполнены готовым взорваться кислородом, который, похоже, не потребуется. В ушах давило; казалось, все двигаются, как в замедленной съемке.

На какое-то мгновение группа остановилась перед закрытой дверью. Детектив, прикрывавший свидетеля сзади, немного сдвинулся в сторону. Воздух судорожно вырвался из легких Чезаре. Толпа навалилась ему на спину, толкая вперед. Теперь! Теперь — самое время!

Чезаре даже не почувствовал, как его рука пришла в движение, она как бы и не была его частью. Стилет вошел в сердце свидетеля так же легко, как нагретый нож входит в масло. Чезаре разжал ладонь и ощутил, как лезвие вновь скользнуло в рукав, подтянутое пружиной, прикрепленной к поясу.

Свидетель слегка споткнулся, когда двое полицейских шагнули вперед, чтобы открыть дверь в зал суда.

Чезаре начал протискиваться в сторону лестницы. Вспышка фотокамеры сработала почти у его лица, на мгновение ослепив его, но через пару секунд зрение восстановилось и он продолжил путь.

В зале заседаний стояла тишина. Затем из коридора послышался нарастающий шум. Звуки голосов становились все громче.

Маттео посмотрел на других обвиняемых. Большой Голландец нервно играл зажимом на галстуке. Элли Фарго ломал ногти на пальцах, Дэнди Ник машинально что-то рисовал в желтом блокноте, лежавшем перед ним. Шум становился все громче.

Большой Голландец наклонился к нему.

— Хотел бы я знать, кого они приведут, — сказал он.

Дэнди Ник ухмыльнулся. Ухмылка вышла болезненной, с выражением страха.

— Скоро узнаешь.

Маттео жестом заставил их замолчать, его глаза наблюдали за дверью в зал заседаний. Другие стали смотреть туда же.

В дверях показалась первая пара детективов, затем свидетель. Он споткнулся на мгновение, и полицейский протянул руку, чтобы поддержать его.

Большой Голландец вскочил на ноги с гневным ревом.

— Это Динки Адаме, сукин сын! Молоток судьи ударил по столу. Свидетель сделал еще несколько шагов в зал. Его лицо, казалось, остекленело от страха. Он снова споткнулся, посмотрел через зал в сторону скамьи подсудимых, открыл рот, словно собирался что-то сказать, но не издал ни звука. В уголке его губ показалась струйка крови, а взгляд выражал предсмертную муку. Он снова споткнулся и начал падать. Попытался ухватиться за пиджак Бейкера, но не смог удержаться и соскользнул на пол.

В зале началось столпотворение, остановить которое не мог даже молоток судьи.

— Заприте двери! — закричал Стрэнг. Большой Голландец склонился к Маттео, чтобы что-то сказать.

— Заткнись! — рявкнул Маттео, и темные глаза сверкнули на его бесстрастном лице.

Клерк поднял голову и улыбнулся, когда Чезаре показался в дверях.

— Я подготовил для вас бумаги, мистер Кардинале, вы должны только вот здесь расписаться.

Чезаре взял у него ручку, небрежно нацарапал свою фамилию на бумагах и вернул ручку клерку.

— Спасибо, — поблагодарил он и забрал документы.

Какая-то тяжесть все еще теснила его грудь, когда он вышел на яркий солнечный свет, невольно прищурив глаза. Барбара помахала ему из машины. Он улыбнулся и помахал ей в ответ документами, белевшими в его руке.

Барбара озорно улыбнулась ему, когда он подошел к машине.

— Поздравляю, граф Кардинале. Он засмеялся, обошел автомобиль и сел в него.

— Ты же не читала документы, моя дорогая. Нет больше графа Кардинале. Есть просто мистер Чезаре Кардинале.

Она громко рассмеялась, а он стал заводить двигатель.

— Просто Чезаре. Мне так больше нравится. Звучит так приятно, по-домашнему.

Выводя машину в уличный поток, Чезаре посмотрел на нее.

— Знаешь, мне кажется, ты меня поддразниваешь.

— Нет, ничуть, — быстро ответила она. — Я действительно тобой очень горжусь.

Когда они завернули за угол и стали удаляться от здания суда, тяжесть исчезла из его груди.

— Прикури-ка мне сигарету, дорогая, — попросил он.

Чезаре почувствовал, как в его пояснице разливается тепло, как забился пульс в бедрах.

Она вставила ему в рот сигарету.

— Интересно, что бы подумала моя мама, — сказала она беспечно. — Ехать на неделю отдыхать с мужчиной. Не будучи замужем за ним. Даже не будучи помолвленной.

Краем глаза он заметил ее улыбку.

— Чего твоя мама не знает, ее не расстроит.

Барбара все еще продолжала улыбаться.

— Конечно, она могла бы понять, если бы я ехала с графом. Европейцы в этом вопросе совсем другие. Но с простым мистером...

Чезаре перебил ее:

— Ты знаешь, что я думаю? Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Нет. А что?

Боль в его пояснице становилась невыносимой. Он взял ее руку и положил на напрягшуюся мышцу бедра. Улыбка неожиданно пропала с ее лица, когда она почувствовала его напряженное состояние. Он повернул к ней лицо, и на мгновение в его глазах мелькнула мировая скорбь. Затем над ними вновь опустилась завеса.

— Думаю, твоя мама просто сноб, — сказал он.

Она рассмеялась, и они замолчали; Чезаре повернул машину в Мидлтаун-туннель, направляя ее к аллеям аэропорта. Он вел машину автоматически, инстинктивно, а его мысли постоянно возвращались на Сицилию, к своему дому. Он был там всего лишь несколько недель назад, но казалось, что прошли годы.

Как однажды дон Эмилио назвал его дядю? Шейлок. Он усмехнулся про себя, подумав, что бы сейчас дон Эмилио сказал о нем.

Человек, оставшийся лежать мертвым, представляет собой лишь главную плату в счет его долга. Двое следующих составят проценты, набежавшие за двенадцать лет. Три жизни за одну.

Он вспомнил, как это было той ночью, когда дон Эмилио изложил свое предложение.

Глава 4

Во дворе замка Кардинале никого не было, когда Чезаре въехал туда на машине и остановился перед домом, выключив двигатель. Тут же открылась дверь, и из нее выглянул старик. Когда он увидел Чезаре, его лицо расплылось в широкой счастливой улыбке, и он поспешил по скрипучим ступенькам.

— Дон Чезаре, дон Чезаре! — закричал он старческим голосом.

Чезаре повернулся к нему с улыбкой.

— Гио! — воскликнул он. Старик стал неуклюже кланяться.

— Вам следовало дать нам знать о своем приезде, дон Чезаре, — сказал он. — Мы бы приготовили для вас дом.

Чезаре улыбнулся.

— Это неожиданный визит, Гио. Я могу остаться только на ночь, а завтра должен отправляться домой.

Лицо старика нахмурилось.

— Домой, дон Чезаре? Ваш дом здесь. Чезаре сделал несколько шагов к дому.

— Да, — сказал он мягко. — Я все забываю. Но сейчас я живу в Америке.

Гио подхватил саквояж с заднего сиденья машины и поспешил вслед за Чезаре.

— Как прошли гонки, дон Чезаре? Вы выиграли?

Чезаре покачал головой.

— Нет, Гио. У меня сгорел генератор. Я был вынужден прекратить гонку. Вот поэтому у меня появилась возможность заехать сюда.

Он пересек большой холодный холл и остановился перед портретом отца. Какое-то время рассматривал тонкое лицо с чертами патриция, которое с портрета смотрело на него. Война сломала его. Духовно и физически. Он высказывался против немцев, и дуче приказал конфисковать его земли. Вскоре после этого старик умер.

— Мне очень жаль, что так получилось с вашей машиной, дон Чезаре, раздался голос Гио позади "него.

— С машиной? О да, конечно. — Чезаре оторвался от портрета и прошел в библиотеку.

Он не думал ни о машине, ни даже о своем отце. Просто размышлял о том, как все изменилось.

Когда он вернулся сюда после войны, все было потеряно. К тому времени его дядя завладел всем. Банком, землей. Всем, за исключением замка и титула. Его дядюшка никогда не мог простить своего брата за передачу титула незаконнорожденному Чезаре. Тем самым он сам лишился права наследования этого титула.

Об этом никогда не говорилось вслух, но все знали, что чувствовал скупой маленький человечек, владевший банком для клиринговых расчетов. Чезаре с горечью вспоминал, как он шел первый раз на встречу со своим дядей.

— Синьор Раймонди, — заявил он самонадеянно. — Мне сказали, что у моего отца были денежные средства, хранившиеся у вас.

Раймонди пристально посмотрел на него через грязный черный стол.

— Тебя не правильно информировали, племянник, — ответил он тонким пронзительным голосом. — На самом деле как раз наоборот: покойный граф, мой добрый брат, к несчастью, умер, задолжав мне большую сумму, и у меня здесь, в моем столе, находятся закладные на замок и на все его земли.

Это было правдой. Все правильно и по закону. Все оставалось в руках Раймонди Кардинале. На протяжении трех лет после войны Чезаре пришлось жить всецело во власти этого старика. Будучи зависимым от него во всем, он в конце концов возненавидел его. Даже за деньгами для проезда на свои любимые соревнования по фехтованию он был вынужден приходить в контору дядюшки.

Именно в один из таких дней Чезаре впервые встретился с Эмилио Маттео. Он был в конторе дяди в банке, когда на улице поднялась суматоха. Он повернулся и посмотрел через застекленную дверь.

К ней приближался хорошо одетый седовласый мужчина. Люди на улице старательно ему кланялись, когда он проходил мимо них.

— Кто это? — спросил Чезаре.

— Эмилио Маттео, — ответил Раймонди, заранее вскочивший на ноги.

Чезаре вопросительно поднял брови. Он никогда не слышал об этом человеке.

— Маттео, — нетерпеливо объяснил ему дядя, — один из руководителей Общества. Он только что вернулся из Америки.

Чезаре улыбнулся. Они называют это Обществом. Мафия. Взрослые люди, а играют, как мальчишки, смешивая капли своей крови, называя друг друга “дядей”, “племянником”, “кузеном”.

— Не смейся, — рявкнул дядя. — В Америке Общество играет очень важную роль. Маттео — самый богатый человек на всей Сицилии.

Дверь открылась, и вошел Маттео.

— Добрый день, синьор Кардинале, — проговорил он с сильным американским акцентом.

—  — Для меня ваше посещение — большая честь, синьор Маттео, — поклонился Раймонди. — Чем я могу быть полезен вам сегодня?

Маттео вопросительно посмотрел на Чезаре. Раймонди поспешил с объяснением:

— Позвольте представить вам моего племянника, графа Кардинале. — Он повернулся к Чезаре. — Синьор Маттео из Америки.

Маттео оценивающе посмотрел на него.

— Майор Кардинале? Чезаре кивнул.

— Это было во время войны.

— Я слышал о вас, — сказал Маттео. Настала очередь Чезаре внимательно взглянуть на него. Совсем немногие слышали о нем во время войны — только те, кто располагал специальной информацией. Интересно, что может знать этот человек.

— Для меня это большая честь, сэр, — сказал он.

Раймонди не терпелось приступить к делу. Властным тоном он обратился к Чезаре:

— Приходи завтра, — сказал он важно, — и я посмотрю, смогу ли выделить тебе денег на поездку на этот твой дурацкий матч по фехтованию'.

Губы Чезаре сжались, его синие глаза потемнели и стали холодными. На какое-то мгновение его тело напряглось.

Когда-нибудь этот старик зайдет слишком далеко — он уже берет на себя чересчур много.

Чезаре чувствовал на себе взгляд Маттео, когда шел к двери, а закрывая ее, услышал голос Раймонди:

— Хороший парень, но дорого обходится. Пережиток прошлого — ничему не обучен, никакую работу выполнять не может. — Дверь закрылась, заглушив покровительственный голос.

Гио разжег камин в библиотеке. Чезаре стоял у огня, держа в руке бокал с коньяком.

— Обед будет готов через полчаса, — сказал старик.

Чезаре кивнул. Затем прошел через комнату и взял фотографию матери, которая все еще стояла на столе. Он помнил ее глаза — синие, как у него, но мягче, теплее и добрее; помнил день, когда она пришла за ним в сад. Ему тогда было всего восемь лет. Он наблюдал за насаженной на булавку большой зеленой мухой, которая старалась вырваться и улететь.

— Чезаре! Что ты такое делаешь? Он обернулся и увидел, что рядом стоит мама, радостно улыбнулся и показал пальцем. Ее глаза проследили, куда направлен его палец, лицо побледнело и стало сердитым.

— Чезаре, прекрати. Освободи ее немедленно! Это жестоко.

Чезаре вытащил булавку из дощечки, к которой была пришпилена муха, но она продолжала неподвижно сидеть. Он с любопытством посмотрел на свою мать, затем на муху. Быстро оторвав крылья, бросил ее на землю и наступил на нее.

Мать сердито уставилась на него.

— Чезаре, почему ты это сделал? Его лицо на мгновение стало серьезным, пока он думал, затем на нем появилась торжествующая улыбка.

— Мне нравится убивать, — заявил он. Мать смотрела на него еще какое-то время, затем повернулась и пошла в дом.

Спустя год она умерла от лихорадки. После этого граф взял его в замок. Там у него было много разных учителей и наставников, но ни один из них не осмеливался говорить с ним непочтительно.

Чезаре поставил фотографию на место. Он стал испытывать все большее беспокойство. Здесь возникало слишком много воспоминаний. Замок был наполнен прошлым. Что ему следовало бы сделать, так это продать его и стать американским гражданином. Единственный способ покончить с прошлым — без сожалений выбросить его из головы, навсегда забыть о нем, чтобы внутри не осталось никаких следов.

Он подумал о послании, которое вызвало его сюда. Оно сняло его с гонок, помешало встрече с Илеаной на Ривьере. Он улыбнулся, подумав об Илеане. Что-то есть в этих румынских женщинах, особенно страсть к титулам. Сейчас она, вероятно, уже направляется в Калифорнию с этим богатым техасцем.

Гио открыл дверь в библиотеку.

— Обед готов, Ваше сиятельство, — объявил он.

Глава 5

Столовое белье было белым и мягким; отливали золотом свечи; ярко блестело начищенное серебро.

Старик имел основания быть довольным собой. На столе — холодный, нарезанный ломтиками угорь, обложенный искрящимся льдом, и горячие, сваренные на пару омары в подогревательном приборе.

Гио переоделся в зеленую с красным униформу дворецкого и гордо стоял во главе длинного, покрытого белоснежной скатертью стола, придерживая стул для Чезаре.

Чезаре сел и потянулся за салфеткой.

— Поздравляю, Гио. Ты действительно гений.

Гио гордо поклонился. — — Я стараюсь, Ваше сиятельство.

— Подай мне вот это вино! — Чезаре указал на бутылку.

Гио начал открывать бутылку белого “Орвието”.

— Правда, в прежние времена бывало иначе, стол за обедом заполнялся каждый вечер. Давно это было.

Чезаре пригубил вино и кивнул. Да, то было давно. Время не стоит на месте, даже для Гио. Он посмотрел на стол.

После войны все было по-другому. Тогда они радовались еде на столе, им было не до, столового белья. Он помнит тот вечер, когда пришел Маттео, чтобы встретиться с ним. Это случилось в тот же день, когда Чезаре увидел его в конторе дяди.

Снаружи послышался шум автомобиля, и Гио пошел к двери. Немного погодя он вернулся.

— Синьор Маттео хочет видеть Ваше сиятельство, — доложил он.

Чезаре велел проводить его в столовую. Маттео вошел в комнату, его быстрый оценивающий взгляд сразу же все приметил. Голый стол, скудная еда, столовые приборы на столе. Но выражение его лица оставалось бесстрастным.

Хозяин жестом пригласил гостя сесть и разделить с ним трапезу. Маттео сел и отрицательно покачал головой. Он уже поел.

Чезаре не стал настаивать. Он относился к той категории людей, которая не обращала внимания на бедность. Последняя была неприятна, но ее не стыдились. Чезаре вполне устраивало собственное положение в обществе.

Трапеза подошла к концу. Гио убрал со стола, а Чезаре откинулся на спинку стула, вонзив крепкие белые зубы в яблоко. Маттео внимательно смотрел на него. Он видел очень худое лицо, голубые глаза и сильные челюсти молодого человека, сидящего напротив. Он отметил также могучую силу в руке, державшей яблоко.

— Вы говорите по-английски, майор? — спросил он на том же языке. Чезаре кивнул.

— До войны я учился в Англии, — ответил он тоже по-английски.

— Хорошо, — заметил Маттео. — Если вы не возражаете, мы будем говорить на английском. Мой итальянский.., понимаете.., я уехал отсюда, когда мне было три года.

— Я не возражаю, — сказал Чезаре.

— Полагаю, вы хотели бы знать, почему я здесь? — спросил Маттео. Чезаре молча кивнул. Маттео махнул рукой, показывая на замок.

— Мой отец любил рассказывать мне о чудесах замка Кардинале, о том, как они смотрели из деревни и видели, какой он весь яркий, полный света.

Чезаре положил сердцевину яблока на стол и пожал плечами.

— Таковы превратности войны. Маттео тут же ответил:

— Или же солидное состояние вашего дядюшки.

— Он ростовщик, — презрительно заметил Чезаре. — Ему теперь все принадлежит.

Маттео посмотрел прямо в глаза Чезаре и уточнил:

— Пока он жив.

— Такого рода люди живут очень долго, — возразил Чезаре.

Маттео улыбнулся.

— В Америке для таких людей есть особое определение — Шейлок. Так звали ростовщика в одной пьесе Шекспира. “Венецианский купец”, кажется.

Чезаре улыбнулся в ответ.

— Американцы точно называют вещи своими именами. Шейлок — очень здорово.

Маттео продолжал так, будто и не было незначительного отклонения в разговоре:

— Ваш дядюшка одинок, у него нет семьи, нет других родственников, кроме вас. И он владеет банком с капиталом в двести миллионов лир.

Чезаре смотрел на него и узнавал характерные для себя черты в этом пожилом человеке.

— Я думал об этом много раз. Свинья не заслуживает того, чтобы жить. Но если бы именно мне пришлось убить его, это не принесло бы мне ничего хорошего.

Маттео серьезно покачал головой.

— Верно. Но если он умрет, скажем, когда вы будете на соревнованиях по фехтованию в ста пятидесяти километрах отсюда, то вы снова станете богатым человеком.

Чезаре посмотрел на него какое-то мгновение, затем поднялся, на ноги.

— Гио! — крикнул он. — Принеси-ка бутылку “Наполеона”. Мы пройдем в библиотеку.

Когда Гио, выполнив приказание, закрыл за собой дверь библиотеки и они остались одни перед горящим камином, Чезаре повернулся к Маттео.

— Зачем вы приехали сюда? — спросил он прямо.

Маттео улыбнулся и поднял рюмку с коньяком.

— Я слышал о вас, майор.

— Слышали что?

— Вы помните, конечно, тот период войны, непосредственно перед вторжением союзников в Италию? — Он не стал ожидать ответа Чезаре. — Один мой товарищ, который в настоящее время в Неаполе, и я передали американскому правительству список людей, с которыми можно связаться для подготовки вторжения. Они были членами подполья, существовавшего задолго до войны, даже еще до первой войны. Мафиози.

Чезаре слушал, не перебивая.

— Я узнал, что вы были одним из итальянских офицеров, назначенных Верховным командованием Италии для контакта с разведкой Соединенных Штатов. Вам дали задание установить связь с девятью лицами и обеспечить их сотрудничество. Вы убили пятерых из них.

— Они отказались сотрудничать, — мгновенно отреагировал Чезаре. — Об этом говорится в моем отчете.

Маттео улыбнулся.

— Меня не интересует официальное объяснение. Я сам их столько раз давал, что у меня не осталось никакой веры в них. Но мы с вами знаем лучше. Понимаете ли, официальные лица никогда не видели тела тех, кого вы убили. Но мои друзья видели.

Маттео поставил свою рюмку и взглянул на Чезаре. Тот ответил ему спокойным взглядом, никак не выдавая овладевшего им волнения.

— Поэтому, мой друг, мне трудно разобраться в ситуации с вашим дядюшкой. Когда смерть так легко, играючи дается в ваши руки, как вы можете позволять ему жить?

Чезаре криво улыбнулся и ответил:

— Это совсем другое дело. Тогда была война.

Маттео укоризненно покачал головой.

— Война лишь оправдание для вас. Были и другие. Солдат в деревне, когда вы были еще ребенком; молодой англичанин, которого вы сбили машиной еще в школьные годы; немецкая любовница вашего командира в Риме, угрожавшая выдать вас ему. — Он посмотрел в лицо Чезаре. — Как видите, я располагаю значительно лучшими источниками информации, чем власти предержащие.

Чезаре поудобнее устроился в кресле, сделал пару глотков коньяка и улыбнулся.

— Да, информация у вас есть, но, думаю, она едва ли представляет для вас особую ценность. И что же вы собираетесь с ней делать?

Маттео пожал плечами.

— Ничего не собираюсь делать. Просто рассказал, чтобы вы знали, что я в вас заинтересован. Видите ли, мы можем оказать друг другу большую помощь.

— Да?

Маттео кивнул.

— Обстоятельства вынудили меня вернуться на землю моих предков, но в сердце своем и в деловых интересах я уже давно американец, а не итальянец. К несчастью, я не имею возможности вернуться в Америку в течение некоторого времени. Законно вернуться. Конечно, я могу возвращаться туда на короткие периоды времени, но это очень опасно, поэтому я не могу оставаться там слишком долго. Я предвижу время, когда мне понадобится союзник, кто-нибудь подобный вам, кого никто не мог бы связать со мной, но кто оказал бы мне помощь, когда в оной возникнет необходимость.

Чезаре уставился на него.

— А как же ваши товарищи? Ваши друзья по Обществу? Уверен, что у вас там много друзей.

Маттео кивнул.

— Верно. Но они все известны. Друг другу и полиции. Между ними не сохраняется ни один секрет — рано или поздно он становится всем известен.

Маттео поднялся и подошел к камину. Повернулся спиной к огню и посмотрел на Чезаре.

— Вам, должно быть, уже надоела бедность вашего существования. Она унижает человека, отупляет его, делает жизнь серой и вообще не соответствует вашему характеру. Что бы вы делали, если бы освободились от такой жизни?

Чезаре в свою очередь посмотрел на гостя.

— Не знаю. Возможно, путешествовал бы. Приобрел бы несколько автомашин и принимал участие в гонках. Ле-Ман, Турин, Сибринг. Это так возбуждает.

Маттео засмеялся.

— А на что же вы будете жить? Как известно, деньги когда-нибудь да кончаются.

Чезаре покачал головой.

— Я никогда не думал об этом. Мне всегда не нравилось заниматься делами. Маттео достал сигару и зажег ее.

— Ах молодежь, не желающая думать о будущем молодежь. — В его голосе звучала приятная снисходительность. — У меня доля в одной автомобильной компании, недавно приобретенная через некоторых легальных помощников. Через несколько лет они планируют выйти на американский рынок. Если к тому времени вы добьетесь известности в сфере гоночных автомобилей, то смогли бы стать главой американского филиала этой компании. Как вам нравится подобная перспектива?

— Как она может не понравиться? — ответил Чезаре. — Но что от меня ожидается взамен?

Маттео внимательно посмотрел на него, не торопясь раскрывать свои карты и как бы раздумывая, решиться или не решиться. Наконец он сказал:

— Одна услуга. Сейчас и потом.

— Какого рода услуга? Я не хочу принимать участия в ваших делишках: в азартных играх, наркотиках...

Маттео прервал его:

— Даже если это принесет вам невообразимое богатство? Чезаре рассмеялся.

— Богатство? Кому оно нужно? Все, чего я хочу, так это заниматься тем, что мне нравится.

Маттео засмеялся вместе с ним.

— Прекрасно. Вижу, что вы человек без особых претензий. Еще одно очко в вашу пользу. И нет никого, кому бы следовало вас опасаться.

Чезаре снова поднял рюмку.

— Вы все еще не сказали, что потребуется от меня.

Маттео еще раз внимательно посмотрел на него. Их взгляды встретились и замерли.

— Всего лишь оказать ответную услугу, после того как ваш дядюшка умрет, когда вы будете завтра на соревнованиях по фехтованию.

Наступила продолжительная пауза, затем Чезаре улыбнулся.

— Хорошо. Я согласен.

Лицо Маттео стало серьезным.

— Ты поклянешься?

— Конечно.

— У тебя есть нож? — спросил Маттео. Неожиданно в руке Чезаре появился стилет. Маттео уставился на него. Чезаре улыбнулся, перевернул его и протянул ему рукояткой вперед.

— Он мне как брат, — сказал он. — Мы всегда вместе. Маттео взял его.

— Дай мне свою руку, — сказал он. Чезаре протянул руку. Маттео положил на его ладонь свою левую руку и быстрым движением сделал небольшой разрез на указательных пальцах. Кровь закапала, а затем смешалась в их ладонях.

Маттео взглянул на него.

— Наша кровь смешалась, и теперь мы породнились. Чезаре кивнул.

— Я умру за тебя, — сказал Маттео.

— Я умру за тебя, — повторил Чезаре. Маттео убрал руку и вернул стилет, потом засунул палец в рот и стал сосать его, чтобы остановить кровь.

— С этого времени, дорогой племянник, — сказал он, — мы больше не будем встречаться, пока я того не пожелаю.

Чезаре кивнул.

— Да, дядя.

— Если у тебя возникнет необходимость связаться со мной, пошли сообщение деревенскому почтмейстеру, и я сам найду тебя.

— Я понял, дядя.

Это происходило двенадцать лет назад. Маттео сдержал свое слово — Раймонди умер на следующий вечер, когда Чезаре был на соревнованиях по фехтованию.

Следующие пять лет пролетели быстро. Гонки и автомашины. Праздничные балы и любовные приключения. Затем, в 1953 году, как и говорил Эмилио, Чезаре предложили возглавить американский филиал автомобильной компании. Пресса много писала о его назначении. Бурный образ жизни и участие Чезаре в опасных гонках сделали его международной знаменитостью. Он дважды сражался на дуэлях из-за женщин. Для Америки он был человеком из другого мира.

Только однажды за все двенадцать лет он видел Маттео. В прошлом году в ответ на телефонное послание он пришел в пансион, расположенный над баром в испанской части Гарлема, где они лишь обменялись пожеланиями доброго здоровья, а Маттео выразил удовлетворение по поводу успехов Чезаре. Он не мог долго оставаться, поскольку его ждал самолет, чтобы отвезти на Кубу, откуда Маттео должен был вернуться на Сицилию.

Они расстались, и Чезаре не слышал о нем, пока перед самым началом гонок ему не сунули в руку записку, в которой говорилось, что он должен немедленно приехать в замок.

Цыпленок по-охотничьи был нежным и очень вкусным, а лобстер “фра диаболо” имел неповторимый вкус и особую пикантность. Чезаре только что отложил салфетку, когда во двор въехала автомашина.

Он не мог удержаться, чтобы не понаблюдать, как Гио открывает дверь. Минуту спустя тот вернулся, держа в руке конверт.

— Это был почтмейстер из деревни. Он привез заказное письмо для вас.

Чезаре взял конверт и вскрыл его. В нем находились две страницы плотного машинописного текста с инструкциями. Он быстро прочитал послание, затем еще раз. Положив письмо на стол, потянулся за чашкой кофе.

Минуло двенадцать лет, и дон Эмилио предъявил требование о платеже. С процентами.

Глава 6

Лас-Вегас — ночной город. Рядом с отелями расположены бассейны — чистые, с отфильтрованной водой зеленовато-голубого цвета, около них вы не увидите никого, за исключением туристов и профессиональных спасателей, поддерживающих темный загар как своего рода отличительный признак их профессии. В вестибюлях всегда царствует ночь.

Кто-то однажды сказал: никогда не позволяйте им видеть дневной свет. Есть что-то резкое в белом свете дня, что влияет на присущее игроку чувство реальности — реальности вертящегося колеса рулетки и монотонного стука костей на покрытых плотным фетром столах, реальности нервного возбуждения, связанного со стремлением выиграть, реальности движущихся песков пустыни, на которых построен город.

Здесь их ждут неожиданное богатство, большие приключения, обещание успеха завтра. Здесь правят бал свободные деньги, все остальное вторично: секс, бизнес, веселье. Свободные деньги. Потяните за ручку игрального автомата. Возможно, подошел ваш черед сорвать куш.

Они покинули театр-ресторан, все еще смеясь над комедией в исполнении одного из величайших актеров мира, и остановились в нерешительности, глядя вниз на фойе казино.

Было десять часов вечера, и вокруг столов в “Магарадже” толпились те, кто только что вышел с обеда-представления. Чезаре осмотрел комнату.

— Ты не слышал, что я спросила, — сказала Барбара.

Чезаре повернулся к ней. Его глаза горели странным возбуждением.

— В самом деле не слышал, дорогая. О чем ты?

Барбара взглянула на него. Другой извинился бы или заявил, что слышал. А он просто сказал, что не слышал.

— Я спросила, будем играть в кости или займемся рулеткой.

Он неожиданно улыбнулся.

— Рулеткой. Я достаточно много отдал сумасшедшим кубикам из слоновой кости. Я никогда их не пойму.

Они начали спускаться к столам с рулеткой.

— Жаль, что они не играют здесь в баккара. Это игра для цивилизованных людей, обладающих определенным мастерством, одной удачи недостаточно.

Барбара повернулась к одному из столов. Чезаре взял ее за руку.

— Не к этому. Здесь слишком много играющих. Пойдем дальше.

Они выбрали стол напротив того, к которому она хотела подойти. Он был прав: здесь было меньше игроков.

Отодвинул стул для нее, и она села, улыбнувшись ему.

— Ждешь сегодня удачи? Чезаре кивнул и также улыбнулся ей в ответ.

— Большой удачи, — сказал он, пододвигая к ней кучку фишек.

В Нью-Йорке на столе Бейкера зазвонил телефон. Он отодвинул термос и поднял трубку.

— Звонит Джордан из Лас-Вегаса, — сказал оператор.

— Соедините с ним, — ответил он. Послышался голос Теда Джордана:

— Привет, Джордж, как дела?

— Ничего хорошего, — ответил Бейкер уставшим голосом. — Мы на мели. Мы все еще не можем выяснить, каким образом был убит Динки Адаме. Как себя ведет твой мальчик?

Джордан рассмеялся.

— Просто великолепно. Как раз сейчас он захвачен колесом рулетки, делает ставки, будто завтра наступит конец света.

— Он прикрыт? — с тревогой спросил Бейкер.

— Я посадил своих людей с обеих сторон от него, а один стоит за его спиной. Никто не сможет подойти близко к нему.

— Я все же волнуюсь. Мы считали, что Адаме у нас так же прикрыт, а посмотри, что получилось.

— Если ты так беспокоишься, Джордж, — сказал Джордан, — то почему бы нам не арестовать его. За решеткой мы удержим его от любых контактов.

— Ты знаешь обстоятельства, — ответил Бейкер. — Если мы так поступим, то защита сразу узнает, кто является свидетелем. Ну а уж там дело техники. Могу голову дать на отсечение, что свидетелей заставят тем или иным способом замолчать и мы провалим дело.

— Маттео, должно быть, сейчас вовсю смеется, — сказал Джордан.

— Он не будет смеяться, когда мы доставим свидетеля в суд, — пообещал Бейкер.

— Мой парень ставит двадцать к одному, что он никогда не попадет в судебный зал, — сказал Джордан.

В голосе Бейкера послышались недоверчивые нотки.

— Ты считаешь, что он действительно верит, что его убьют? И все же продолжает посещать казино?

— Да, — лаконично ответил Джордан. — Он говорит, что с этим ничего не поделаешь, и поэтому намерен вести нормальную жизнь, пока может.

Бейкер опустил телефонную трубку и снова взялся за термос с кофе. Одну вещь он никогда не мог понять в отношении этих людей. Да, они трусы, сводники и убийцы, но в них все же есть что-то такое, что дает им фаталистическое отношение к жизни. Или к смерти? Он этого не знал.

Обманщик сидел за столом с рулеткой, устремив взгляд на колесо. Оно остановилось, и шарик попал на красную двадцатку. Он сделал еще одну пометку на листе бумаги и быстро подсчитал колонку цифр. Он прав. Колесо сегодня благоволит к черному. Настало его время сделать ход. Он поставил небольшую кучку фишек на черное.

Услышал, как сзади к нему подошел Джордан, но не обернулся. Заговорил телохранитель, стоявший за ним;

— Не могли бы вы подменить меня на несколько минут, Тед? Хочу еще разок сыграть, прежде чем обанкрочусь.

Он не слышал ответа Джордана. Шарик попал на красное. Он проиграл. И все же пододвинул еще одну кучку фишек на черное.

В то время как Барбара сосредоточила все свое внимание на крутящемся коле се, Чезаре повернулся и посмотрел на Обманщика. Записка Маттео была очень конкретной. Вот уже третий день Чезаре наблюдал за Обманщиком.

Телохранители были на месте. Они всегда при нем. По одному с каждой стороны и один, стоящий к нему спиной, постоянно настороже. Последний ушел, но другой занял его место. Чезаре отвернулся в тот момент, когда взгляд этого человека стал приближаться к нему. Он увидел то, что ему было нужно. Он улыбнулся про себя, когда эта мысль неожиданно возникла в его мозгу. С небольшой долей удачи он бы сумел завершить свое дело уже сегодня.

Он слегка похлопал Барбару по плечу.

— Я принесу тебе что-нибудь выпить, — сказал он.

Она взглянула на него, улыбнулась, а затем опять отвернулась, поглощенная игрой. Он начал пробираться в сторону бара, обошел вокруг стола, где сидел Обманщик, и оглянулся.

Теперь он хорошо видел Обманщика, глубокую сосредоточенность на его лице. Напротив Обманщика сидела крупная блондинка. Чезаре на мгновение остановил на ней взгляд. Она несколько подалась вперед, и он смог увидеть ее полные груди и две тонкие бретельки, на которых держалось ее платье. Неожиданно он начал улыбаться. Он знал, что сейчас сделает. Это все из-за шутки. Очень старой шутки, которую рассказывают каждому приезжающему в Лас-Вегас.

Джордан с утомленным видом огляделся. Ему хотелось бы, чтобы работа была уже закончена. Когда он поступил в ФБР сразу после окончания юридической школы, напичканный пропагандой, он ожидал окунуться в захватывающую жизнь, наполненную преследованием уголовников и шпионов. Он никогда не думал, что ему придется потратить три месяца на то, чтобы выступить в роли няньки мелкого хулигана.

Он посмотрел на стол, расположенный напротив. Эта парочка вновь была здесь. Вполне прилично выглядевшая пара. Он вспомнил, что обратил на них внимание в первый же вечер. В них было что-то знакомое, будто он видел их раньше. С обычной для него тщательностью он проверил их.

Девушка оказалась одной из наиболее известных манекенщиц в Америке. Барбара Ланг, “Дым и пламя”, как ее чаще всего называли. Ее лицо он видел на тысячах рекламных объявлений о косметике. Мужчина с ней был великосветским автогонщиком Чезаре Кардинале, графом Кардинале.

Джордан видел, как Чезаре что-то сказал девушке и собрался уходить. Он вспомнил некоторые факты, которые ему довелось читать об этом человеке. Этот парень действительно живет настоящей жизнью. Как все богатые европейцы. Им совершенно наплевать на всех. У них везде праздник, куда бы они ни попали. Вот и здесь он с одной из самых красивых женщин Америки и абсолютно невозмутим. Он снова посмотрел на девушку. Все, что обещали рекламные объявления, при ней. Везет же некоторым парням!

Чезаре подождал, пока блондинка не выпрямилась на своем стуле. С нетерпением она обернулась к своему сопровождающему, маленькому пухленькому человечку. Он дал ей несколько банкнот из большой пачки, и она снова повернулась к столу. Чезаре начал отходить от бара, держа напиток в левой руке.

Он прошел за спину блондинки и на мгновение задержался. Крупье крутанул колесо и бросил шарик. Чезаре сделал быстрое движение рукой и стал обходить стол, направляясь к своему месту.

Он почувствовал, как появилась пульсация в висках и боль. Так было всегда. Боль начинается в висках, а затем, постепенно, шаг за шагом, распространяется по всему телу. Он уже давно перестал бояться ее. Она появлялась от возбуждения, опасности, оттого, что он заглядывал в бездну времен, бездну забвения.

Чезаре оказался сзади Обманщика, который, положив подбородок на руки, опирался локтями на край стола. Охранник только что намеревался повернуться к нему, когда раздался крик.

Телохранитель засуетился, его рука потянулась к кобуре. Чезаре действовал быстро. А через стол блондинка изо всех сил старалась удержать платье на груди. Но напрасно. Она предстала в очень откровенном виде.

Чезаре отпустил стилет и почувствовал, как нож убрался в рукав. Обманщик все еще сидел спокойно на своем стуле, не двигаясь. Телохранитель обернулся, и Чезаре мог видеть, как он улыбается, глядя на Барбару, утоляющую жажду.

Блондинка теперь проходила мимо их стола, а пухленький человечек поспешал за ней. До них донесся ее пронзительный голос:

— Они не лопнули, я тебе говорю! Они обрезаны! Кто-то...

— Шшш! Пожалуйста, моя девочка. Все смотрят! — умолял человечек.

— А мне наплевать! — возразила блондинка, торопясь выйти из зала.

Чезаре и Барбара рассмеялись, и она повернулась к столу, чтобы сделать очередную ставку.

Джордан повернулся и посмотрел на Обманщика. Тот сидел, не шевелясь, подпирая руками подбородок. Колесо остановилось. Шарик лежал на черном. Крупье сдвинул кучку фишек, присоединив их к другим, лежащим на столе. Обманщик не пошевелился.

Колесо снова стало крутиться. Джордан посмотрел на другого телохранителя. Тот пожал плечами.

— Делайте ваши ставки, леди и джентльмены, — монотонным голосом предложил крупье. Ставки были сделаны, и крупье бросил шарик на колесо. Снова выпало черное. Кучка фишек перед Обманщиком вновь увеличилась, но он не двигался.

Боль, опоясывающая грудь Чезаре, затрудняла дыхание. Он взглянул на Барбару.

— Мы выбрали не лучший способ провести нашу последнюю ночь в Лас-Вегасе, — сказал он. — В этом переполненном месте со всеми этими тупицами.

Слабая улыбка промелькнула в уголках ее рта.

— Что ты можешь предложить? — спросила она.

— Остаться вдвоем. Наедине друг с другом.

В ее глазах появилось возбуждение. Она почувствовала исходящие от него токи, но не смогла удержаться, чтобы не поддразнить его:

— Это все из-за блондинки. В ней слишком много всего для одного мужчины.

— Не правда, — ответил он быстро и взял ее за руку.

Его ладонь была теплой и влажной, как при лихорадке. Она внимательно посмотрела на него.

— С тобой все в порядке?

— Я в порядке, — ответил он. — Просто устал от всего этого, устал от всех этих людей, которые не думают ни о чем, кроме денег. Я хочу быть с тобой, хочу почувствовать жизнь внутри тебя.

Ее губы вдруг пересохли, внутри нее стала разливаться теплота, а в голове промелькнул воспламеняющий образ его мускулистого, сильного тела. Она крепко ухватилась за его руку.

Между ними возникла какая-то напряженность, которой мгновение назад еще не было.

— Сначала мы выпьем холодного шампанского, — сказал он, — а затем теплого бренди.

Она поднялась со стула как в тумане. Ноги еле держали ее, но она попыталась улыбнуться.

— А потом снова холодного шампанского, — прошептала она.

Джордан посмотрел на Обманщика. Уже в четвертый раз выпало на черное. Фишек перед Обманщиком набралось почти на девять тысяч долларов.

— Не искушайте судьбу, Джек. Лучше возьмите то, что есть. — Он улыбнулся и похлопал свидетеля по плечу.

Тот как-то нелепо подался вперед, уткнулся лицом в стол, а его руки оттолкнули фишки, разметав их по столу.

Закричала какая-то женщина. Джордан поднял голову Обманщика. Его глаза были открыты, но в них отсутствовало выражение. Джордан опустил руку.

— Помогите мне вынести его отсюда! — рявкнул он.

Телохранители действовали без промедления. Они со знанием дела подняли Обманщика и двинулись к кабинету помощника управляющего. В короткое время возникла всеобщая истерия, но она продолжалась недолго.

Спокойными монотонными голосами обслуживающий персонал успокаивал публику:

— Все в порядке, дамы и господа. Он просто потерял сознание. Нет причин волноваться.

Таков Лас-Вегас с его обещаниями шальных денег, с надеждой на осуществление прекрасной, но призрачной мечты о будущем.

Через мгновение колесо рулетки вновь закрутилось, и человека тут же забыли те, кто только что сидел рядом с ним за столом.

На этом все и закончилось, если не считать, что крупье на следующее утро был уволен за то, что украл пять тысяч долларов из той кучки фишек, которая лежала перед Обманщиком.

Они обернулись посмотреть, как мужчины торопливо несут мимо них Обманщика. Барбара взглянула в лицо Чезаре.

Его холодные глаза сияли, слегка приоткрытый рот был растянут в торжествующей улыбке. Он повернулся, чтобы проводить их взглядом, а затем посмотрел на нее.

Дрожь пробежала по ее телу.

— Почему ты так смотришь? Черты его лица неожиданно смягчились, а на губах появилась добродушная улыбка.

— Я просто подумал, что они здесь все предусмотрели. Как бы вы ни старались, вы не можете выиграть.

Он глубоко вздохнул. Теперь боль ушла в кишки. Она была такой сильной, что он едва мог удержаться от крика.

— Пойдем, — сказал он. — Нам здесь больше нечего делать.

Телефон на столе Бейкера снова зазвонил в тот момент, когда он собирался выйти из кабинета. Он вернулся и поднял трубку.

Это был Джордан. Его возбужденный голос хрипел в телефонной трубке.

— Только что убили Обманщика! Бейкер медленно опустился в кресло.

— Убили? Как?

— Стилетом! Так же, как и Адамса.

Голос Джордана почти совсем сник.

— Мне очень жаль, Джордж. Мы не отлучались от него ни на минуту. Не знаю, как они это сделали. Сегодня в казино было больше тысячи человек.

— Послушай, — сказал Бейкер, — перезвони мне через час. Я хочу связаться с Майами и убедиться, что с Ваниколой все в порядке.

— О'кей, — сказал Джордан и отключился.

Бейкер нажал на кнопку телефона, вызывая оператора.

— Соедините меня со специальным агентом Стэнли в Майами-Бич, — сказал он.

Они знают свидетелей, подумал он про себя, ожидая телефонного звонка. Они знают. Вся эта секретность, все меры предосторожности ничего не стоят.

Они знают.

Глава 7

В комнате было тихо, только слышалось ее спокойное дыхание во сне. Он лежал, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами. Прошло столько лет, что он почти забыл об этом.

Война. Ничего подобного с тех пор не бывало. Все остальное суррогат. Суррогат смерти. Огромная опасность, страшное возбуждение, чувство силы, которое пронизывает тело, дают понять, что страх смерти, таящийся внутри тебя, просится наружу, приближая тебя к твоему собственному предназначению.

Он лениво улыбнулся в темноту, блаженная нега охватила его тело. Потянулся за сигаретой на ночном столике. Пачка была пуста.

Он осторожно встал с кровати и пересек комнату. Подойдя к туалетному столику, вытащил сигарету из лежавшей на нем пачки и прикурил. Через двери балкона было видно, как серые полоски рассвета медленно заполняют горизонт.

— Чезаре, — прошептала она с кровати.

Он обернулся, но не мог рассмотреть ее в темноте.

— Да?

— Открой вторую бутылку шампанского. — Ее голос был несколько охрипшим после сна.

— Мы уже ее открыли, — ответил он.

— Но я все равно умираю от жажды, — сказала она тоном маленькой девочки. Чезаре рассмеялся почти неслышно.

— Ты ненасытная женщина. Он услышал шелест простыней — она села на кровати.

— Что же я могу поделать, если меня мучит жажда?

Он снова рассмеялся.

— Могу тебя понять, — ответил он и прошел на балкон.

Было все еще темно, издалека доносился стрекот сверчков и слабый сухой шепот ветра пустыни. Темная синева неба освещалась зарождающимся утром. Он наклонился над перилами, глядя на пустыню.

Она вышла на балкон и встала за его спиной. Он не повернулся. Она подошла к нему ближе и, просунув руки ему под мышки, обхватила его грудь, положив голову на его голую спину.

— Скоро наступит утро, — сказала она.

— Я знаю, — ответил он.

Она прижалась губами к его плечу.

— У тебя гладкая кожа, чистая и нежная. Иногда я удивляюсь, откуда берется вся эта неистовая ярость в гонках. Я не встречала человека, который походил бы на тебя.

Он засмеялся и обернулся к ней.

— Должно быть, таким меня сделали вина, которые я выпил, будучи мальчишкой. Считается, что вина Сицилии хорошо действуют на кровь и кожу.

Она посмотрела ему в лицо. В нем было что-то такое, чего она никогда не сможет понять.

— Когда мы занимаемся любовью, почему ты всегда твердишь, что умираешь? — заинтересованно спросила она. — Что за странная вещь, говорить об этом в такой момент.

Он улыбнулся.

— Мы, итальянцы, так это называем. Маленькая смерть.

— Почему? — спросила она. — Когда все внутри тебя раскрывается и как бы заново рождается, почему ты говоришь, что это похоже на умирание?

Улыбка сбежала с его губ.

— Разве это не так? Разве каждое рождение не является началом смерти? Ты не чувствуешь эту боль?

Она покачала головой.

— Нет. Только возрастающую радость. — Она посмотрела в его глаза. — Возможно, в этом заключается разница между нами. Возможно, именно поэтому, даже когда ты наиболее близок мне, я чувствую, что какая-то часть тебя далека от меня — в том мире, о котором я ничего не знаю.

— Глупости, — сказал он.

— Нет, правда, — быстро ответила она. — Так ты смотрел, когда несли мимо нас этого мужчину. В какой-то миг я почувствовала себя тобой, как раз в той комнате, где находились все эти люди. В следующий момент они прошли мимо, и ты исчез. Он был мертв, верно?

Он взглянул на нее. , — Почему ты так считаешь?

— Он был мертв, — прошептала она. — Я это поняла по выражению твоего лица. Ты знал. Больше никто не знал, но ты знал.

— Что за глупости ты говоришь, — сказал он небрежно. — Как я мог знать? Она покачала головой.

— Не знаю. Но у тебя было такое же выражение лица, как тогда, когда ты вышел из здания в первый день нашего путешествия. Потом, в самолете, мы развернули газеты и прочитали об убийстве человека в здании суда, у которого мы остановились.

Она склонила голову на его грудь и не увидела, как на его лице медленно появляется напряженное выражение.

— Мне не нужно читать завтрашние газеты, чтобы узнать, что этот человек внизу убит. Я могу это чувствовать. Интересно, как будет в Майами? — сказала она.

Чезаре подумал, может ли она чувствовать, как начинает глухо биться сердце по всей его плоти. Он постарался, чтобы его голос звучал как можно более непринужденно:

— Как всегда. Солнечно и тепло. Она посмотрела ему в глаза.

— Это не то, что я имела в виду, дорогой. Я подумала: неужели там тоже кто-то умрет?

Пелена спала с его глаз, и она глубоко заглянула в них.

— Люди умирают везде и каждый день, — сказал он.

Она почувствовала себя почти загипнотизированной.

— Ты случайно не Ангел смерти, дорогой?

Он неожиданно рассмеялся, а его глаза вновь покрылись пеленой.

— Что ты говоришь, это же несерьезно.

— Нет, конечно, — заговорила она медленно. — Просто однажды мне попался рассказ о девушке, которая полюбила Ангела смерти.

Его рука обхватила ее голову и прижала теснее к своей груди.

— И что же случилось с ней? — спросил он.

Он чувствовал, как ее губы коснулись его груди.

— Она умерла. Когда он понял, что она знает, кто он, Ангел смерти был вынужден взять ее с собой. — Она подняла голову, посмотрела на него и неожиданно спросила:

— Ты возьмешь меня с собой, Чезаре?

Его рука сжала прядь ее длинных спадающих на плечи волос и повернула ее голову так, чтобы она могла видеть его.

— Я возьму тебя с собой, — сказал он и грубо впился в ее губы.

Свободной рукой он сжал ее грудь и почувствовал затрудненное из-за боли дыхание. Она сумела отвернуть от него лицо и громко крикнула:

— Чезаре! Ты делаешь мне больно! Он нагнул ее лицо к своей голой груди и стал медленно водить ее голову по расширяющемуся кругу, не ослабляя давления на грудь. Услышал, как она тихо застонала, и внутри него начал нарастать стремительный поток. Круг стал шире, теперь она, медленно опустившись на колени, стонала беспрерывно.

Он стиснул ее сильнее, и ,она громко вскрикнула:

— Чезаре! Прекрати, пожалуйста, прекрати! Больно, я больше не могу выносить эту боль!

Сейчас он улыбался. Внутри него бушевала сила. И жизнь. И смерть. Казалось, его голос донесся откуда-то издалека:

— Настало время, чтобы ты узнала, моя дорогая, каким исключительно приятным может быть ощущение боли.

— Не надо, Чезаре, не надо! — Ее тело начало сотрясаться в диких конвульсиях. — Я не могу переносить эту боль! Я умираю!

Он взглянул на нее сверху вниз и вдруг отпустил. Она почти упала, потом обхватила его бедра и повисла на нем, рыдая.

— Чезаре, я люблю тебя! Я люблю тебя!

Глава 8

Майами-Бич — солнечный город, построенный на бесплодной полоске песка вдоль побережья Флориды. Каждый год в результате искусственного оплодотворения капиталом он рождает по одному новому отелю. В нынешнем году им стал “Сен-Тропез”.

Расположенный недалеко от “Фонтенбло” и “Иден Рок”, выстроенный в архитектурном стиле, отдаленно напоминающем картину Пикассо с изображением дворца в Монте-Карло, “Сен-Тропез” всеми своими одиннадцатью этажами устремлен в безбрежное голубое небо.

Жители Флориды, которые судят о красоте по размерам платы за номер, называют его самым красивым из существующих отелей. Плата за номер составляет здесь восемьдесят долларов в день.

Отель владеет полоской морского берега шириной в десять футов, на которой никогда никого не видели, за исключением туристов в мертвый сезон. При нем имеется бассейн в форме листа клевера — как утверждают, самый крупный из когда-либо построенных. Он полностью окружен четырьмя рядами домиков для переодевания, расположенных так, что они напоминают места на трибуне стадиона и не загораживают друг другу солнце. Каждый домик располагает ванной и телефоном, карточным столиком, креслами и небольшим холодильником.

К трем часам пополудни в каждом домике полным ходом идут азартные игры. Игроки, как правило, сидят в шортах и купальных костюмах, защищенные от солнца, на которое они не желают тратить время. А вокруг бассейна на длинных деревянных шезлонгах располагаются почитатели солнца, их тела блестят от масла и лосьонов, они стараются на всю катушку использовать содержимое своих набитых бумажников.

Сэм Ваникола стоял у окна в своем номере в “Сен-Тропезе”, глядя вниз на бассейн. Это был крупный мужчина. Даже будучи неопытным юнцом, выполнявшим поручения Лепке в Бруклине, он выделялся габаритами. Тогда он весил свыше двухсот фунтов, сейчас — двести сорок при росте в пять футов одиннадцать дюймов.

Презрительно фыркнув, он отошел в глубь комнаты, где трое мужчин играли в карты. Посмотрел сверху на них и заявил:

— Чепуха все это!

Специальный агент Стэнли взглянул на него.

— У нас приказ, Сэм, — сказал он добродушно.

— Приказы, приказы! — фыркнул Ваникола. — Послушайте, ничего же не дало, когда они держали Эйба Рили запертым в камере отеля “Хан-Мун” в Бруклине. До него все равно добрались.

Стэнли снова улыбнулся.

— Откуда ты знаешь, Сэм? Он выбросился из окна, и они заявили, что это самоубийство.

— Собачий бред! — прокомментировал Ваникола. — Я хорошо знал его. Этого парня вытолкнули. Сам он никогда бы не выбросился.

— А кроме того, — настаивал Стэнли, — это случилось двадцать лет назад. Сейчас времена изменились.

Ваникола рассмеялся.

— Конечно, изменились, — согласился он иронически. — Динки Адаме получил свое на пути в суд. Джек Обманщик в помещении, где находились сотни людей, — а вы мне говорите, что времена изменились.

Стэнли промолчал. Он обменялся взглядами с другими агентами. Те тоже молчали.

Ваникола вынул из кармана сигару, пересек комнату и сел на кушетку. Откусил конец сигары и выплюнул его на ковер. Закурив, откинулся на спинку кушетки и посмотрел на агентов.

Его голос звучал сейчас не так грубо:

— Послушайте, парни. Я тоже налогоплательщик. Правительство тратит две сотни баксов в день из моих доброкачественных денег, чтобы держать меня в кабаке, вроде этого. Зачем же оно тратит деньги, если никто не имеет от этого никакой выгоды?

Стэнли встал из кресла.

— Ты бы сел с нами в покер, а?

— Не смеши меня, Стэнли. Ты лучше играй, а я готов помолчать. Но утверждаю, что у вас нет никаких шансов уследить за мной.

— Что с тобой, Сэм? — вскричал Стэнли в явном расстройстве. — Что ты имеешь против того, чтобы остаться живым?

— Как я понимаю, я умер в тот день, когда вы меня взяли. Если я не заговорю, то вы пришьете мне убийство; если же заговорю, то это вопрос времени, когда до меня доберутся ребята. Мое время быстро истекает. Так почему бы вам не связаться с вашим боссом и не сказать ему, что все, чего я хочу, это проводить каждый день час или два внизу, в бассейне? Я буду выполнять все ваши распоряжения.

Стэнли подошел к окну и посмотрел вниз. У бассейна он увидел все то же скопление людей. С кушетки раздался голос Ваниколы:

— Никто не сможет там подойти ко мне. Вам легко прикрыть все входы. Их только два.

Стэнли повернулся и прошел в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь. Ваникола посмотрел на двух агентов за карточным столом — они снова стали играть в джин. А он сидел молча, потягивая сигару.

Через несколько минут вернулся Стэнли. Он пересек комнату и остановился перед Ваниколой.

— О'кей, Сэм, ты получишь то, чего хочешь. Но помни, если ты что-либо увидишь, чего не заметим мы, узнаешь кого-либо, то немедленно дашь нам знать. Мы не хотим, чтобы с тобой случилось непоправимое.

Ваникола поднялся с кресла и подошел к окну. Посмотрел вниз на бассейн.

— Конечно-конечно, — охотно согласился он. — Я совсем не тороплюсь на тот свет.

Стэнли прошел к карточному столику и сел. Ваникола обернулся и улыбнулся вслед ему, хотя его глаза оставались серьезными.

— По крайней мере, в одном я буду уверен, — сказал Ваникола.

Один из агентов поинтересовался:

— Это в чем же, Сэм?

— В том, что смогу как следует загореть, — последовал ответ. — Чтобы никто из тех, кто придет взглянуть на меня, когда они покончат со мной, не смог угадать, где я провел зиму.

Барбара стояла на балконе, глядя на океан, когда услышала, что в комнате зазвонил телефон. Она подошла и сняла трубку.

— Нью-Йорк вызывает графа Кардинале, — сказал оператор. Она прикрыла трубку рукой.

— Чезаре, тебя спрашивают! — крикнула она в ванную.

Он вышел в плавках, уже загоревший за несколько дней, проведенных здесь. Загар особенно выделялся на фоне белых плавок. Чезаре взял трубку.

— Кардинале слушает.

В трубке раздался голос оператора.

— Хорошо, — сказал Чезаре. — Соедините с ней. — Он взглянул на Барбару. — Это мой секретарь, мисс Мартин.

Барбара кивнула и снова вышла на балкон. До нее долетали лишь обрывки разговора — о какой-то автомашине, находившейся в Палм-Бич.

Через несколько минут он положил трубку, но на балкон не вышел. Когда она обернулась к нему, он сидел за столом, делая какие-то пометки в блокноте.

Она вернулась в комнату. Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Прости меня, — сказал он. — Дела. Барбара задумчиво кивнула. Это был последний день недели, которую они планировали провести вместе.

— Я хотела бы, чтобы эта неделя только начиналась; — сказала она.

— Я тоже, — согласился он.

— Завтра мы снова будем в Нью-Йорке, и снова будет холодно и уныло, и такого тепла, как сейчас, не будет до самого лета. Как хотелось бы остаться здесь навсегда!

Он снова улыбнулся.

— В том-то и беда. Отдых всегда кончается.

— И наш тоже? — спросила она, имея в виду отнюдь не отпуск. Он понял ее.

— Должен закончиться, — сказал он спокойно. — У меня дела, и мне нужно возвращаться. А тебя тоже ждет работа.

Налет печали омрачил ее лицо. Барбара поняла, что единственным человеком, которого она старалась обмануть, когда согласилась провести подобным образом эту неделю, была она сама. То, что произошло между ними, для него не больше чем развлечение.

— Чезаре, тебя по-настоящему знает кто-нибудь?

В его взгляде отразилось удивление.

— Смешной вопрос, — ответил он.

— Совсем не смешной, — возразила она. — Большинство людей считает, что ты плейбой. А я знаю, что ты не такой.

Чезаре, обойдя стол, подошел к ней.

— Мне очень повезло. Моему бизнесу приносит пользу то, что я делаю с удовольствием.

Она взглянула ему в глаза.

— Разве это поймут такие девушки, как я? Создавать свою репутацию на гоночных машинах? Потому что это благотворно влияет на твой бизнес?

Он взял ее за руку.

— Никакая девушка не может сравниться с тобой.

— Правда? — спросила она, сердясь за то, что не может вовремя остановиться. — А как же баронесса? Бронски, или как там ее? Целый месяц все газеты сообщали о том, как ты гоняешься за ней по всей Европе.

— Илеана? — Он рассмеялся. — Я знал ее, когда она была еще ребенком. Наши семьи издавна дружили. Кроме того, сейчас она для меня уже ничего не значит. Она в Калифорнии с богатым техасцем. Илеана вообще питает пристрастие к богатым техасцам.

Ее взгляд погас.

— Прости меня, — сказала она. Он взял ее рукой за подбородок и поднял голову.

— У меня есть идея, — сказал он. — В Палм-Бич находится машина, которую по просьбе моей конторы я должен осмотреть. Вместо того чтобы лететь сегодня вечером в Нью-Йорк, давай заберем эту машину и поедем на ней домой. Мне все равно надоели самолеты, а подобной поездкой мы сможем продлить наш праздник.

Ее лицо осветила улыбка. Возможно, она ошибается, и для него эта неделя не просто развлечение.

— Это просто чудесно!

Он взглянул на часы.

— У нас еще есть время поплавать. Мы можем пообедать в Палм-Бич и к утру быть в Джэксонвилле.

Ваникола вышел из ванной комнаты в домике у бассейна. Он был в плавках, в ярких плавках на гавайский манер. Остановился в тени домика и посмотрел на сотрудников Федерального бюро.

— Ну как, ничего, если я приму сейчас свою дозу загара?

Агенты ФБР обменялись взглядами, а Стэнли обернулся и проверил, стоят ли люди на выходах. Они поймали его взгляд и кивнули. Он поднялся на ноги.

— Думаю, что все в порядке, — сказал Стэнли нехотя.

Два других агента тоже встали. Ваникола направился к бассейну, осторожно выбирая путь между загорающими, раскинувшимися на шезлонгах. Агенты были рядом с ним, когда он снял со стойки пластиковый матрас и столкнул его в воду. А сам сошел по ступенькам в бассейн и неуклюже вскарабкался на матрас.

Стэнли внимательно осматривал людей вокруг них. Самый молодой агент спросил у него:

— Что-нибудь видите, шеф? Стэнли покачал головой.

— Нет. Думаю, здесь вполне безопасно. На них слишком мало одежды, чтобы можно было спрятать оружие.

Молодой человек ухмыльнулся, и его взгляд прошелся по девушкам, лежащим по краям бассейна.

— Некоторые здешние девочки тоже так одеты, будто не собираются прятать свое оружие.

Стэнли даже не улыбнулся. Сейчас ему было не до смеха.

Ваникола обратился к ним из бассейна, где он спиной возлежал на матрасе.

— Я говорил вам, парни, что нечего беспокоиться. — Он усмехнулся. — Сегодня третий день, как мы выходим, и ничего не случилось. Дайте мне знать, когда пройдет десять минут, и я перевернусь на живот. Не хочу зажариться.

— Хорошо, — ответил Стэнли. Он сидел в кресле рядом с кромкой бассейна и чувствовал, что будет рад, когда эта работа закончится.

Ваникола отплыл. По мере того как агенты лениво наблюдали за купающимися, их напряжение постепенно спадало.

Чезаре видел их с противоположной стороны бассейна. Он посмотрел на Барбару — та лежала на животе с закрытыми глазами, подставив спину солнцу. Он почувствовал, как его сердце начало усиленно биться. И снова посмотрел на противоположную сторону бассейна.

Ваникола плыл к центру изгиба бассейна, где резвилась молодежь. Их голоса доносились до Чезаре. Инстинктивно его рука опустилась на талию. Он почувствовал стилет в ножнах, спрятанных в плавках, и тут же отдернул руку.

Один из телохранителей встал и что-то прокричал Ваниколе. Тот неловко приподнялся на матрасе и, едва не свалившись в воду, перевернулся и лег на живот. Телохранитель сел на место.

Чезаре взглянул на Барбару. Она продолжала спокойно лежать. Он быстро поднялся, глубоко вдохнул и нырнул в воду. Его глаза были напряжены, когда он вынырнул из глубины в центре бассейна.

Барбара села, услышав всплеск от его прыжка.

— Чезаре! — позвала она.

Но он уже плыл, лишь пузырьки указывали его путь. Она прищурилась и улыбнулась. Иногда он вел себя, как мальчишка. На протяжении трех дней он тренировался в этом бассейне, плавая под водой от одного борта до другого. Она взглянула на часы, висевшие на стенке домика. Было без двенадцати четыре. Она начала собирать вещи. Время подпирало, им пора уходить.

Барбара только что успела сделать последний штрих губной помадой, когда голова Чезаре появилась над бортиком бассейна рядом с ней. Когда он набирал воздух в легкие, его рот исказила странная гримаса. Он смотрел на нее невидящими глазами.

— Получилось на этот раз? — спросила она, улыбаясь.

— Да, получилось, — ответил он, вылезая из бассейна. Ее голос дрогнул.

— Чезаре!

В его глазах промелькнул страх. Рука опустилась на стилет. Тот был на месте, в ножнах. Он посмотрел на нее, затем, следуя за ее взглядом, — на себя. Поймал халат, который она перебросила ему, и обернулся им. Теперь она смеялась, пока он приближался к ней.

— Чезаре, ты как мальчишка. Как только возбуждаешься, это сразу видно, — поддразнила она его.

Он ухмыльнулся без всякого смущения. Затем взял ее за руку и поднял на ноги.

— Разве я не говорил тебе, что мы, сицилийцы, очень основательные люди? — рассмеялся он.

Барбара подхватила свою пляжную сумку, и, все еще смеясь, они отправились в отель.

В пляжном домике зазвонил телефон. Стэнли вскочил.

— Следите за ним, пока я отвечу на звонок, — бросил он другим агентам.

Они молча согласно кивнули и вышли из домика. Самый молодой из них осмотрелся и заговорил с другими.

— Сюда бы прийти, когда свободен от работы.

Остальные усмехнулись.

— Не потянешь. Здесь все безумно дорого.

Подошел Стэнли. Впервые за несколько дней он улыбался.

— Все в порядке, ребята, — сказал он. — Пускай вылезает. Вечером мы доставим его в Нью-Йорк.

Все тут же поднялись и повернулись к бассейну. Над ним разнесся голос Стэнли:

— Сэм, все в порядке! Выходи! Твои десять минут истекли.

Но для Сэма истекли не только десять минут. Сэм Ваникола лежал мертвым на проколотом матрасе, медленно идущем ко дну. Его лицо прижалось к пластиковому днищу, глаза уставились в воду. Последние воспоминания покинули его мозг. Он уже никогда не вспомнит появление ухмыляющегося лица Чезаре из глубины бассейна за мгновение до того, как его сердце разорвалось от боли.

Глава 9

Шоссе “Саншайн-стейт” бежит на север от Майами к Форт-Пирсу мимо болот и топей, мимо цитрусовых рощ, которыми усеяно Атлантическое побережье Флориды. В начале зимы ночами раз за разом накатывает густой туман из остывающего моря и, смешиваясь с дымом в насыщенных выхлопными газами низинах, образует плотную пелену, которая цепляется за дорогу, как стеганое одеяло за перину.

Мощный двигатель автомобиля с откидным верхом работал с полной нагрузкой. Барбара протянула руку и включила радио. Салон машины заполнила музыка. Барбара, сидя за рулем, вглядывалась в то, как сильный свет фар разрезает первые волны тумана.

— Идет туман, — сказала она. Чезаре кивнул.

— Хочешь, чтобы я поднял верх? — спросил он.

— Давай еще немного проедем, — ответила она. — Мне пока удобно.

Несколько минут они ехали молча. Музыку, льющуюся из динамика, прервал голос диктора:

— Двадцать три часа. Передаем новости из Майами.

Чезаре посмотрел на Барбару. Она вела машину, полностью сосредоточившись на лежащей перед ней дороге.

Диктор продолжал:

— В связи с убийством сегодня днем Сэма Ваниколы в плавательном бассейне отеля “Сен-Тропез” в Майами-Бич правительство объявило в Нью-Йорке о полном крушении дела против четырех руководителей так называемого Синдиката.

Было выявлено, что каждый раз орудием убийства служил стилет. Стилет, как правило, представляет собой оружие мести; он широко применялся в Италии еще во времена Борджиа. К нему любили прибегать убийцы того периода в связи с тем, что его своеобразная форма вызывает внутреннее кровоизлияние, в то время как сама поверхностная рана закрывается, когда оружие вынуто из жертвы. Полиция и ФБР придают большое значение этому факту и используют все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы обнаружить зацепки, которые привели бы их к установлению личности убийцы или убийц. Тем временем в Вашингтоне...

Чезаре потянулся и выключил радио.

— Новости в наши дни предельно однообразны, — сказал он со смешком. — Все время убийства и преступления. Неужели они не могут найти никаких других тем?

Барбара никак не прореагировала. Ее глаза были устремлены на дорогу.

Он снова рассмеялся.

— Очнись, соня. Ты же ведешь машину.

— Я не сплю, — ответила она.

— Это приятно знать, — улыбнулся он. — Я чувствую себя увереннее.

Ее голос прозвучал несколько задумчиво.

— А я все думаю.

— О чем? — спросил он.

— О мужчине, который умер в бассейне. Хотелось бы знать, кто из них. Видела ли я его или он видел меня?

— Странная мысль, — сказал он. — Почему ты об этом думаешь?

Ее глаза все еще были прикованы к дороге.

— Возможно, если бы мы поговорили друг с другом, то я могла бы его предупредить. Не, знаю.

Он коротко рассмеялся.

— О чем бы ты могла его предупредить? Ты же не знала, что должно было произойти.

Она взглянула на него. Ее взгляд был внимательным и обеспокоенным.

— Я могла бы ему рассказать об Ангеле смерти, который следовал за нами из Нью-Йорка в Лас-Вегас, а затем в Майами. — Ее слегка передернуло. — Чезаре, ты не думаешь, что он все еще преследует нас?

— Ты глупышка, — сказал он. — Сядь на мое место и позволь мне вести машину. Тогда улетучится вся чепуха, которая беспокоит тебя.

Она молча включила указатель правого поворота и стала сбрасывать скорость. Поставила машину к обочине и вышла из нее. Затем обернулась к нему.

— Все в порядке, — сказал он. — Я знаю дорогу. Впереди узкий ,мост, а туман начинает сгущаться.

— Я не возражаю, — сказала она. — Веди машину, но будь осторожен!

— Я буду осторожен. — Он рассмеялся и, притянув ее к себе, поцеловал. Ее холодные губы прижались к его рту.

— Мне все равно, если даже ты окажешься Ангелом смерти, — прошептала она. — С тобой я была счастливее, чем когда-либо в своей жизни.

Он не мог удержаться от вопроса, который вертелся у него на языке:

— Как бы ты поступила, если бы им оказался я?

— Вот теперь болтаешь глупости ты, — сказала она.

Что-то внутри него подталкивало рассказать ей все. Возможно, если бы она знала, если бы могла понять, что с ним происходит, это не показалось бы ей таким пустячным. И почему он один должен все носить в себе?

— Я вполне мог бы оказаться убийцей, — сказал он медленно. — В конце концов, мы были во всех местах, где произошли убийства.

Она уставилась на него, а потом расплылась в улыбке.

— Так мы же там были с сотнями других. Иногда, Чезаре, я думаю, что ты такой же сумасшедший, как и я.

Он рассмеялся и вышел из машины. Подошел с ее стороны и стал смотреть, как она вытащила помаду и начала подкрашивать губы.

— Будь другом, посвети мне немного, — сказала она, не глядя на него. — Боюсь, я сделаю что-нибудь не так.

Он чиркнул зажигалкой и посмотрел на нее. Внутри него что-то дрогнуло, и он стиснул зубы.

Барбара взглянула на него.

— Что ты так смотришь? — спросила она с удивлением.

— Ты такая красивая, — ответил он, разжав зубы.

Она улыбнулась.

— Это требует еще одного поцелуя до того, как я нанесу губную помаду.

Он склонился к машине и поцеловал ее. Губы Барбары были сейчас теплее, и она охотно ответила на его поцелуй.

— Чезаре, — прошептала она, — я боюсь, что начинаю любить тебя так сильно, что для меня больше не имеет никакого значения, ты убил этих людей или не ты.

Он выпрямился, а она снова начала наносить губную помаду. Глядя на нее сверху, Чезаре увидел белую кожу ее шеи, как раз там, где короткие локоны заворачивались в кольца. Он поднял правую руку. Ничего другого не остается. Она уже сопоставила слишком много фактов. Одна смерть влекла за собой другую. Убийство напоминает рябь в бассейне — оно расходится все дальше и дальше, захватывая все более отдаленных от жертвы и преступника лиц. Он резко опустил ладонь в смертельном рубящем ударе карате.

Помада вылетела из ее руки подобно пуле, разбилась о приборную доску и звякнув упала на пол салона. Он уставился на нее, сердце бешено забилось в его груди.

Барбара лежала, привалившись на рулевое колесо, одна рука все еще была на нем, а голова странно повернута. Чезаре был рад, что он не может видеть ее глаз. Быстро осмотревшись и не заметив ни одного приближающегося автомобиля, он обежал машину с другой стороны и сел на сиденье рядом с Барбарой. Дотянувшись до ключа, повернул его, заставив двигатель заработать.

Потом он снова огляделся. Дорога все еще была пустынной. Просунув руку в рукав, вытащил стилет и отсоединил пружину, к которой тот крепился. Резким движением руки он забросил его далеко в темноту и услышал, как стилет упал в болото по другую сторону дороги.

Нога надавила на акселератор. Мост должен быть отсюда приблизительно в миле. Машина набрала скорость до восьмидесяти миль в час. Он внимательно всматривался в туман. Барбара сползала в его сторону.

Вот и мост. Выругавшись, он затолкал ее обратно за рулевое колесо. Затем снял ногу с акселератора и подобрал обе ноги под себя. Он твердо держал руль, направляя машину прямо на бетонный парапет у края моста.

Чезаре подпрыгнул высоко в воздух, выгнувшись дугой почти в самый момент удара. Инерция движения вынесла его вперед, и он неловко полетел к воде.

Звук удара достиг его ушей почти в тот самый момент, когда он погрузился в воду — холодную, темную и мрачную. Чезаре стал задыхаться. Он опускался все ниже и ниже, его легкие разрывались, ему казалось, что он никогда не выплывет. Его руки неистово заколотили по воде. Тростниковые заросли цеплялись за него, пытаясь удержать его внизу. Наконец он снова увидел над собой небо и что есть силы поплыл к берегу. Теперь внутри него возникла боль, распространяясь по всему телу. Он почувствовал, как ноги коснулись земли, и упал на колени. С трудом выкарабкался из воды и распростерся на земле. Его рот был полон грязи, а исцарапанное лицо горело.

Земля была влажной и липкой, и исходивший от нее холод проник в его тело. Он начал конвульсивно дрожать, царапая пальцами землю, цепляясь за нее. Затем закрыл глаза — и ночь опустилась над ним.

Бейкер откинулся на спинку кресла и уставился в окно. Яркое зимнее солнце создавало резкие контрасты на зданиях. С момента смерти Ваниколы прошло три дня, а расследование практически не продвинулось ни на шаг. Он посмотрел на людей, сидящих напротив него за столом, — на капитана Стрэнга из нью-йоркской полиции, Джордана из Лас-Вегаса и Стэнли из Майами.

Усталым движением он положил руки на стол.

— Вот такая история. Я никого из вас не виню. Я отвечал за все и принимаю всю ответственность на себя. Завтра утром я должен быть в Вашингтоне, чтобы встретиться с шефом. Сенатор Бреттон наседает на Бюро, и шеф хочет услышать мой личный доклад.

— Что ты собираешься сказать ему, Джордж? — спросил Стэнли.

— А что я могу сказать? — пожал плечами Бейкер. — Я знаю не больше, чем кто бы то ни было из нас. — Он взял со стола конверт. — Вот моя отставка. Вручу ее завтра.

— Подожди, не торопись, — посоветовал Джордан. — Шеф пока не требовал твоего скальпа.

Бейкер криво усмехнулся.

— Тед, не будь наивным. Ты же знаешь шефа так же хорошо, как и я. Он не любит провалов.

Когда они замолчали, Бейкер рассеянно нажал на кнопку проектора, стоявшего на столе. На стене появился слайд с изображением толпы в коридоре суда.

— Что у тебя там? — спросил Джордан.

Бейкер лениво нажал на кнопку.

— Фотографии коридора, сделанные газетными репортерами в тот момент, когда Динки Адаме шел в зал судебных заседаний. — Он нажал на кнопку, и изображение сменилось. — Я просматривал их тысячу раз. Само собой, кажется, что со всеми этими фотографиями мы должны были найти хоть какую-нибудь зацепку. Но ни один из репортеров не фотографировал в тот момент, который нам нужен.

Он нажал на кнопку, и изображение снова сменилось.

— Я совсем забыл, что вы, ребята, еще не видели их.

Он задержался на мгновение и снова нажал на кнопку.

— Подожди-ка минутку, — сказал Стэнли, и в его голосе послышалось возбуждение. — Ты можешь вернуть изображение, которое было перед этим?

Бейкер нажал на кнопку. Стэнли поднялся, подошел к стене и стал пристально рассматривать изображение. Он поднял руку и пальцем показал на одного человека.

— У твоего аппарата есть приспособление, которое могло бы увеличить изображение этого парня в зеленой тирольской шляпе?

Бейкер со злостью рассмеялся — еще один холостой выстрел.

— Шляпа совсем не зеленая. Это стена так покрашена.

Тут вмешался капитан Стрэнг.

— Шляпа была зеленая, Джордж. Я помню, что заметил ее в толпе.

Бейкер быстро поколдовал с линзами. Теперь на экране было лицо только одного человека. Оно было снято с бокового ракурса, но шляпа была отлично видна.

— Я видел эту шляпу раньше, — сказал Стэнли.

— Таких шляп полно кругом, — заметил Бейкер.

— Но не таких лиц, — сказал неожиданно Джордан. — Я знаю его.

Все с любопытством повернулись к нему.

— Говори же, — нетерпеливо сказал Бейкер.

— Это граф Кардинале. Автогонщик. Он сидел за соседним с нами столом в Лас-Вегасе. Он был там с девушкой, которая работает манекенщицей для всех этих косметических реклам “Дым и пламя” — Барбарой Ланг.

Неожиданно Стэнли вскочил на ноги и начал бессвязно говорить:

— Они были и в “Сен-Тропезе”. Вот где я видел эту шляпу. Я был в фойе, когда они регистрировались, и шляпа была на нем!

Бейкер уставился на них. Возможно, дело еще не кончено. Он поднял телефонную трубку и проговорил в нее:

— Мне нужно полное досье на графа Кардинале. Все — с момента его рождения и до сегодняшнего дня. — Он положил трубку, все еще глядя на них. — Вы не знаете, где он может быть сейчас?

— Я знаю, — ответил капитан Стрэнг. Он вынул газету из кармана и разложил ее на столе, указав на верхний угол страницы. Там была помещена фотография Кардинале над сообщением, заголовок которого гласил: “Знаменитый спортсмен выписывается завтра из больницы". Под ним шло короткое сообщение о несчастном случае на шоссе “Саншайн-стейт”, в результате которого погибла девушка.

Бейкер поднял глаза от газеты и присвистнул.

— Если этот парень и есть Стилет, — сказал он рассудительно, — то его трудно будет прижать к ногтю. Он не любит оставлять в живых свидетелей — ни своих собственных, ни посторонних!

Глава 10

Бейкер стоял перед автомобильным салоном на Парк-авеню. Через витрины прилизанные иностранные машины сверкали отполированной новизной. Небольшими серебряными печатными буквами на стеклянных дверях салона было написано: “Чезаре Кардинале, импортные автомобили”.

Он открыл дверь и вошел. Небольшое число посетителей рассматривали автомашины. Он постоял с ними несколько минут, а когда один из посетителей ушел, к нему подошел продавец — высокий седовласый мужчина, одетый в визитку с небольшим цветком в петлице. Выглядел он скорее биржевым маклером, чем продавцом автомобилей.

— Могу ли я помочь вам, сэр?

Тон его голоса был вопросительно вежливым, но несколько равнодушным.

Бейкер улыбнулся про себя, подумав о разнице в обращении к посетителю здесь и в “Улыбающемся ирландце”, где он купил свою машину. Он слегка покачал головой.

— Я хотел бы видеть мистера Кардинале. Он здесь?

На лице продавца появилось неодобрительное выражение.

— Мистер Кардинале никогда не появляется в салоне, — ответил он надменно.

— Никогда? — улыбнулся Бейкер. — В таком случае, где я могу найти его?

— Я точно не знаю, — ответил продавец. — Но вы можете попытаться выяснить это в конторе.

— А где она находится? — вежливо спросил Бейкер. Он уже давно научился не раздражать выскочек. Слишком многие из них оказывались пустышками, как только их лишали опоры.

— На пятнадцатом этаже. Вы можете подняться на лифте из фойе, пройдя через эту дверь. — Продавец показал на боковой вход.

— Благодарю вас, — ответил Бейкер.

— Не стоит, — отреагировал продавец и направился — сама учтивость! — к новому возможному покупателю, только что вошедшему в салон.

Бейкер прошел в фойе и стал ждать лифта. В этом новом здании на Парк-авеню везде автоматика, даже у лифтов музыкальный сигнал, призывающий войти в них. Кардинале вполне реальная фигура, подумал он, достигшая многого в этой жизни. Что же могло привязать такого человека, как он, к Синдикату?

Бейкер вспомнил скептическое выражение лица Стрэнга, когда они просматривали досье.

— Не понимаю, — заявил капитан. — У этого парня есть все. Титул. Деньги. Герой войны. Слава. Как он связался с этой шайкой?

Этот вопрос беспокоил их всех. И были неясные моменты, в которых они не могли разобраться. Тонкие ниточки от неоспоримых фактов, которые вели к чему-то, что не могло быть с достоверностью объяснено. Например, военный послужной список.

Кардинале сотрудничал с союзниками, занимаясь тайной деятельностью до высадки войск в Италию, и получил за это медаль. И все же при выполнении одного задания он убил пять человек, состоявших у него на связи, хотя остальные участники операции — а их было более двадцати — считали необходимым ликвидировать только четверых.

Неясным остался вопрос и о дяде Кардинале, который также был убит. Конечно, Кардинале в тот момент находился далеко от места преступления, но вскоре после этого он, разорившийся к концу войны, начал быстро поправлять свои дела. У него появились гоночные автомашины, он стал принимать участие в ралли, а спустя совсем короткое время превратился в заметную фигуру в международном спортивном мире. Да, были и другие, похожие на него. Ди Портаго, разбившийся насмерть на этих гонках. Чезаре также принимал в них участие. Он получил предупреждение за неоправданно опасную езду. И на других гонках он получал предупреждения. Дважды на него падала ответственность за Смерть других участников соревнований. Но нигде не находилось никакой зацепки, которая указывала бы на его связь с преступным миром.

Дверь лифта открылась, и Бейкер вошел в мягко освещенную приемную, стены которой были увешаны красочными изображениями знаменитых автомобилей.

Секретарша сидела за небольшим столом в дальнем углу.

— Чем могу быть вам полезна, сэр? — спросила она.

Бейкер вежливо поздоровался и сказал:

— Я хотел бы видеть мистера Кардинале.

— У вас есть договоренность о встрече? — Девушка подняла на него вопросительный взгляд.

Бейкер отрицательно покачал головой.

— Могу ли я узнать характер вашего вопроса? — спросила она.

— Личный, — ответил Бейкер. С неодобрительным видом секретарша подняла телефонную трубку.

— Я узнаю, у себя ли граф Кардинале, — сказала она высокомерно. — Ваше имя, пожалуйста.

— Джордж Бейкер, — ответил он. Бейкер стоял, ожидая, пока девушка что-то шептала в телефонную трубку. Через некоторое время она взглянула на него.

— Будьте так любезны, присядьте. Через несколько минут выйдет мисс Мартин, секретарь графа Кардинале, и поговорит с вами.

Он подошел к удобной кушетке и сел. Стол, стоящий перед ним, был усыпан журналами, посвященными спортивным машинам, на всех языках и из всех стран. От нечего делать он взял один и начал просматривать. Поднял голову только тогда, когда из двери вышла девушка и остановилась перед ним.

— Я мисс Мартин, — сказала она, вежливо улыбнувшись. — Секретарь графа Кардинале. Он никого не принимает без предварительной договоренности. Чем могу быть вам полезной?

Он медленно встал, ощущая на себе любопытный взгляд секретарши в приемной. Молча сунул руку в карман, вынул удостоверение и передал его мисс Мартин.

Она взглянула на него, затем на его владельца, и недоуменное выражение появилось на ее лице.

— Мне неприятно беспокоить графа, бодро сказал Бейкер, — но он мог бы пролить свет по некоторым интересующим нас вопросам.

Мисс Мартин вернула ему удостоверение, и он опустил его в карман.

— Если вы будете настолько любезны подождать еще немного, то я выясню, смогут ли вас принять.

Она исчезла за дверью, а он снова сел. Спустя несколько минут она вновь появилась.

— Пожалуйста, пройдемте со мной. Он вошел с ней в просторное рабочее помещение. Там, за столами, трудились несколько женщин и мужчин. Обычная деловая контора. Через нее они прошли в другое служебное помещение. Там стоял только один стол. Она провела его мимо этого стола еще в одну комнату, которую занимал Кардинале.

Глаза Бейкера широко раскрылись, когда он увидел обстановку кабинета. Старинная мебель была подлинной, лампы — настоящие скульптуры. Даже искусственный камин выполнен из прекрасного итальянского мрамора. На каминной доске располагались спортивные призы и золотые кубки — единственное отступление от коммерческого духа во всем кабинете. А его хозяин сидел не за столом. В помещении вообще не было никакого стола.

Чезаре поднялся из удобного кресла, стоящего рядом с небольшим телефонным столиком, на котором лежал блокнот, и протянул руку Бейкеру. Его пожатие было твердым.

— Чем могу быть полезен вам, мистер Бейкер? — спросил он, приглашая его сесть напротив.

Бейкер подождал, пока секретарь выйдет из кабинета, и затем сел. Несколько мгновений изучал человека, сидевшего напротив.

Кардинале спокойно воспринял изучающий взгляд. Выражение его лица оставалось обычным, легкая улыбка играла на губах. Он выглядел не более чем вежливо-любопытным человеком, пожелавшим узнать о причине визита. Все это вписывается в схему, подумал Бейкер. Любой человек, совершивший то, что сделал Стилет, обязан иметь железные нервы.

Бейкер улыбнулся.

— Вы улыбаетесь? — спросил Чезаре. Бейкер кивнул. В мозгу его мелькнула неожиданная мысль. С момента его прихода сюда каждый обращается к нему с дежурной фразой: “Чем могу быть вам полезен?” Даже Кардинале. У него уже был опыт: когда открыто предлагается помощь, фактически ее почти никогда не оказывают, — Я просто подумал, мистер Кардинале, — сказал он, — каким комфортабельным выглядит ваш кабинет по сравнению со многими, в которых мне приходилось бывать. Он кажется даже чересчур комфортабельным” чтобы побуждать к работе.

Чезаре улыбнулся.

— Действительно, это так, — признал он. — Но для выполнения моих обязанностей нет необходимости заботиться о технике бизнеса. Поэтому я и постарался обставить кабинет в своем вкусе. Главным образом потому, что я очень эгоистичное создание, любящее комфорт.

Бейкер кивнул. Этот человек все говорит и делает правильно. Нет никакого смысла ходить вокруг да около. Ясно, что Кардинале может вести беседу в подобном стиле хоть целый день.

Бейкер подался в кресле вперед.

— Я полагаю, вы вполне оправились от последствий недавней аварии?

— Я вполне здоров, благодарю вас, — кивнул Чезаре.

— Такое, должно быть, нелегко пережить, — продолжал Бейкер.

— Очень тяжело, — ответил Чезаре со странной задумчивостью, как будто подбирал английские слова, чтобы описать случившееся. — Это трагедия. Я никогда не перестану обвинять себя в том, что допустил ее.

— Разве вы могли предотвратить случившееся? — быстро спросил Бейкер.

Ему показалось, что где-то глубоко в глазах Чезаре промелькнула усмешка.

— Думаю, что мог, — ответил Чезаре. — Мне не следовало доверять ей руль. Эта машина оказалась ей не по силам.

Бейкер понял, что получил ответ на множество вопросов. Ему хотелось, чтобы Чезаре сам подвел его к непосредственному расследованию, и, к удовольствию Бейкера, это ему удалось.

— Я рад, что вы оправились от удара, — спокойно сказал Бейкер. — Может быть, теперь перейдем непосредственно к делу?

— Конечно, пожалуйста, — кивнул Чезаре.

— Как следствие этой аварии, — сказал Бейкер, — мы из газет узнали, что в течение прошедшей недели вы провели некоторое время в “Магарадже” в Лас-Вегасе и в “Сен-Тропезе” в Майами-Бич.

— Да, это верно, — подтвердил Чезаре.

— А также, что в понедельник на прошлой неделе вы были в Федеральном суде на Фоули-сквер здесь, в Нью-Йорке?

— Ваши люди весьма дотошны, — сказал Чезаре. — Все это правда.

— Вы не улавливаете, почему я называю эти места? — спросил Бейкер. Чезаре улыбнулся.

— Я был бы дураком, если бы притворился, что не понимаю, о чем идет речь, не так ли? — спросил он. — Я ведь читаю газеты.

— Тогда вы знаете об убийствах свидетелей по делу о преступном Синдикате?

Чезаре кивнул.

— Знаю. Но не вижу, каким образом могу быть полезен вам в связи с этим.

— Что вы делали в тот день в суде? Чезаре спокойно выдержал его взгляд.

— Вы не знаете? — Он рассмеялся. — Я там был, чтобы получить документы о гражданстве.

— Служба иммиграции находится на первом этаже, — сказал Бейкер. — А вас видели в коридоре четвертого этажа у зала судебного заседания.

Чезаре снова засмеялся.

— Это довольно просто. Видите ли, туалет на первом этаже оказался занят. Мне сказали, что есть еще на четвертом этаже, и я поднялся туда по лестнице. Когда я увидел толпу, то спустился обратно.

— Будучи на четвертом этаже, вы не заметили ничего необычного? — спросил Бейкер.

— Все было для меня необычным, — ответил Чезаре. — Если же вы имеете в виду что-нибудь конкретное, какой-то инцидент, то нет. Там была просто толпа, люди выходили из лифта, а я старался пробираться через них, чтобы попасть обратно на лестницу.

— Была ли у вас особая причина, чтобы останавливаться именно в названных мною отелях? Почему вы не выбрали другие отели в Лас-Вегасе и Майами-Бич?

Чезаре посмотрел на него.

— Отели, мистер Бейкер, это вопрос жизненного стиля. И в своей предпринимательской деятельности я должен учитывать подобные вещи. — Он взял сигарету из коробки, лежащей рядом с ним на столике. — Мне кажется более уместным задать такой же вопрос тому, кто несет ответственность за то, что позволил свидетелям остановиться в этих отелях.

— Вам не приходилось встречать кого-либо из них? — спросил Бейкер.

Чезаре прикурил сигарету и покачал головой.

— Насколько мне известно, нет. Кроме того, если бы я и видел их, то не смог бы узнать. Я даже не знаю, как они выглядят. — Он поколебался какое-то мгновение. — Возможно, в Лас-Вегасе я видел одного из них. Не знаю. Но, когда мы с мисс Ланг покидали казино, мимо нас пронесли человека.

— Это был один из свидетелей, — сказал Бейкер.

— Правда? — вежливо спросил Чезаре. — Жаль, я тогда этого не знал, а то посмотрел бы более внимательно.

— Не можете ли вы что-нибудь припомнить, что могло бы нам помочь? Других людей, которых вы могли заметить?

Чезаре покачал головой.

— Простите, мистер Бейкер, — сказал он с сожалением. — Мне нечего вспомнить. Понимаете, я отдыхал с очень красивой женщиной и, боюсь, мало кем интересовался в то время.

Бейкер понял, что зашел в тупик. Беседа закончилась, а он ничего не узнал. И было бы напрасно пытаться выжать из него что-либо — не тот человек.

Бейкер встал. Поднимаясь, он обратил внимание на пару перекрещенных кинжалов на стене за спиной Чезаре.

— Что это? — спросил он. Чезаре даже не повернулся.

— Это стилеты, — ответил он. Бейкер подошел к стене и внимательно осмотрел их. Они были покрыты патиной.

— Стилеты, — произнес он. — Свидетели были убиты именно этим видом оружия.

— Да, я читал об этом, — невозмутимо заметил Чезаре.

— Они у вас давно? — спросил Бейкер.

— Это фамильное наследство, — ответил Чезаре. — У меня их целая коллекция здесь в Нью-Йорке и дома в Италии. Стилет — любимое оружие Борджиа, которые входят в число моих предков.

— Понимаю, — сказал Бейкер. — По-видимому, вы специалист по их использованию.

Чезаре с улыбкой поднялся.

— Думаю, что да, — ответил он. — Но в нашем обществе не так уж много возможностей, чтобы профессионально использовать их. Оружие, как и многие другие вещи, также подвержено капризам моды.

Он обошел Бейкера и снял один из стилетов со стены. Посмотрел на него, а затем протянул Бейкеру.

— Эти игрушки для взрослых, которые мы продаем внизу в выставочном зале, убивают за один месяц больше людей, чем все стилеты с тех пор, как они впервые появились у флорентийцев.

Бейкер посмотрел на тонкое лезвие в своей руке, а затем на Чезаре. И в его памяти что-то вспыхнуло.

— Нет тот ли вы Кардинале, который однажды был чемпионом Италии по фехтованию?

Чезаре кивнул.

— Еще один старый вид спорта, который я люблю. А вы фехтуете?

— Когда-то фехтовал, — ответил Бейкер. — Даже входил в команду колледжа.

— О, — улыбнулся Чезаре. Бейкер осторожно положил стилет на телефонный столик.

— Мне пора, — сказал он. — Благодарю вас за содействие, мистер Кардинале.

— Сожалею, что не смог вам ни в чем помочь, — вежливо ответил Чезаре.

Когда после ухода Бейкера в кабинет вошла мисс Мартин, стилет все еще лежал на телефонном столике. Она посмотрела на него, а затем на Чезаре.

— Чего он хотел? — спросила она с фамильярностью, которая часто возникает после длительного сотрудничества.

Чезаре взял стилет, вернул его на место и, повернувшись к ней, сказал с улыбкой:

— Кажется, я проявил известное безрассудство, выбирая маршрут для своего отдыха.

Бейкер откинулся на спинку кресла.

— Я ни черта не выяснил, — признался он.

Стрэнг улыбнулся.

— А ты на это, по-моему, и не рассчитывал.

Бейкер покачал головой.

— Конечно, не рассчитывал. Единственное, что мне удалось, так это убедиться: этот парень действительно Стилет.

— Одно дело знать, а другое — доказать, — заметил Стрэнг.

Бейкер склонился к столу и выложил несколько фотографий разбитой автомашины. Придвинул их к Стрэнгу.

— Посмотри на них. Их прислали из Флориды.

Стрэнг принялся внимательно разглядывать фотографии.

— Ну и что?

— Заметил, как девушка заклинена за рулем? Посмотри, как двигатель, протаранив приборную доску, почти вылетел на переднее сиденье. Подумай, если Кардинале спал, как он говорит, когда произошло столкновение, то где были его ноги? Не на полу под приборной доской, как ты мог подумать, иначе он никогда бы не покинул этой машины. Его ноги были бы раздавлены, когда передок подался назад.

— Я видел достаточно автомобильных катастроф, чтобы убедиться в том, что все возможно, — сказал Стрэнг.

— Может быть, — признал Бейкер, — но я готов биться об заклад, что почти в тот момент, когда машина ударилась о парапет, Кардинале поднял ноги на сиденье и выпрыгнул.

— Ну а что в отношении девушки? — спросил Стрэнг. — Она сидела за рулем?

Бейкер посмотрел на него.

— Единственная вещь, в которой мы уверены, так это то, что она была за рулем.

— Ты пока что ничего не можешь доказать, — заметил Стрэнг.

— Прямо сейчас не могу, — ответил Бейкер. — Но у меня есть некоторые идеи.

— Собираешься установить за ним хвост? — спросил Стрэнг.

Бейкер отрицательно покачал головой.

— Пустая трата времени. В кругах, где вращается этот парень, любой, кого мы могли бы поставить за ним, будет выглядеть как инородное тело. Кроме того, пойдет слишком много вони. Ты знаешь, с какой осторожностью шеф относится к важным лицам.

— Тогда что ты собираешься делать? — спросил Стрэнг. Бейкер улыбнулся.

— Во-первых, дать возможность просочиться в газеты информации о том, что его допрашивали. А затем подыскать человека, который мог бы подойти к нему достаточно близко и втереться в доверие, чтобы узнать что-либо о нем и тем самым оказать нам действенную помощь.

— Кого ты имеешь в виду? — спросил Стрэнг.

. — Например, женщину, — сказал Бейкер. — Он же дамский угодник. Ну а мы воспользуемся этим и подберем ему подходящую кандидатуру. Общество. Гонки. Работа...

— Если он действительно Стилет, то это будет опасно для нее, — заметил Стрэнг.

— Она утверждает, что может справиться с ним, — ответил Бейкер. — Я посмотрел ее досье — поверь мне, если не справится она, то не справится никто.

Глава 11

Вечеринка была в полном разгаре, когда в салон вошел Чезаре. Он стоял в дверях, а его глаза искали хозяйку. Она увидела его почти в тот же момент, когда он заметил ее, и поспешила к нему, протягивая руку.

— Чезаре, мой дорогой мальчик, — сказала она, когда он целовал ей руку. — Я так рада, что ты пришел.

— Я бы скорее умер, чем пропустил отплытие мадам, — заверил он.

Она улыбалась, ее темные глаза сверкали из-под густых ресниц. Ее голос понизился и по тембру стал очень похож на тот, который Чезаре слышал по телефону всего несколько недель назад.

— Встреча в соседней каюте, — прошептала она. — Там есть дверь между двумя ванными комнатами. Он должен прибыть на борт минут через десять.

Он не сказал ни слова, а она повысила голос, поскольку приближался другой гость.

— И благодарю вас за такие прекрасные цветы.

— Мне очень приятно, мадам, — ответил он.

Чезаре посмотрел, как она повернулась к вошедшему, и отошел. Когда-то она была очень красивой женщиной, одной из наиболее известных в мире. Ее имя все еще вызывает в памяти образы роскошных балов и принцев. Но сейчас она принадлежит дону Эмилио.

Он медленно двинулся в сторону ванной комнаты. Открывая дверь, услышал ее смех. Сколько же здесь ей подобных, которые ходили на грани двух миров? И сколько здесь таких, как он?

Выходя из такси перед пирсом, Эмилио Маттео запахнул пальто от зябкого ветра, дувшего с Гудзона. Бросил угрюмый взгляд на судно, поежился, недовольный присутствием двух детективов, вставших рядом с ним. Не говоря ни слова, он передал одному из них банкноту для водителя.

— Сюда, — сказал детектив и направился в сторону пирса.

— Я знаю дорогу, — раздраженно ответил Эмилио.

Они пошли по пирсу, а затем по сходням.

Маленький стюард провел их по коридору на палубу первого класса. Из-за дверей доносились звуки веселья, там празднование отплытия было в полном разгаре. “Италия” отправлялась в путь менее чем через час. Стюард открыл дверь.

— Сюда, пожалуйста, синьор, — поклонился он.

Эмилио вошел в каюту, детективы последовали за ним. В углу каюты был устроен небольшой бар.

Стюард вошел вслед за ними.

— Все ли доволен синьор? — спросил он Эмилио.

Тот дал ему банкноту и похвалил:

— Все прекрасно.

Стюард снова поклонился и вышел. Детективы осмотрелись. Старший повернулся к Эмилио.

— Здесь вполне прилично, — сказал он.

Эмилио улыбнулся.

— Я всегда предпочитаю только самое лучшее, — сказал он, направляясь к бару. — Не думаете же вы, что я остался бы в одной из этих отвратительных кают, за которые платит правительство?

Детектив ухмыльнулся.

— Думаю, не остались бы.

Эмилио открыл бутылку, налил себе в стакан, а затем опрокинул содержимое в рот.

— Ах, — крякнул он, — хорошее виски. Оно немного согревает после холодного ветра на пристани. — Он повернулся к детективам. — Не хотите ли выпить?

Детективы посмотрели друг на друга и заулыбались.

— Если не возражаете, мы немного выпьем, — сказал старший из них, подходя к бару.

— Наливайте сами, — сказал Эмилио, пододвигая к ним бутылку. Он снял пальто и бросил его на кресло. — Похоже, я старею, почки работают уже не так, как раньше, поэтому прямиком направляюсь в туалет.

Он открыл дверь в ванную комнату. Детектив, что помоложе, оказался с ним рядом. Эмилио сделал шаг назад.

— Полагаю, вы сначала произведете осмотр, — заметил он саркастически.

Детектив заглянул в ванную. Он повернулся, на его лице появилось глуповатое выражение.

— Все в порядке, — объявил он.

— Благодарю вас, — сказал с оттенком официальности Эмилио. Он шагнул в ванную комнату и стал закрывать за собой дверь. — По некоторым причинам человек должен иногда уединяться.

Дверь за ним закрылась, а из соседней каюты донесся сильный шум.

— Кажется, там гуляют, — заметил молодой детектив, наливая себе выпить.

— На все это требуются деньги, — ответил другой. Он поднял бокал и произнес:

— “Гленливит”.

— “Гленливит”, — ответил молодой и добавил:

— Хорошее виски. — Они залпом выпили.

Старший детектив посмотрел на подчиненного.

— Как говорит Маттео — только самое лучшее.

Эмилио подошел к раковине и повернул ключ. Какое-то мгновение подождал, прислушиваясь. До него доносилось слабое бормотание детективов. Он быстро направился к противоположной стороне ванной комнаты. Там была дверь, ведущая в соседнее помещение. Она была заперта.

Он поцарапал дверь ногтями, производя скрипящий звук.

— Чезаре, — прошептал он.

Послышалось ответное царапанье. Он быстро развернулся и открыл шкафчик с аптечкой. На верхней полке лежал ключ. Он вставил его в замочную скважину и повернул. Замок с его стороны щелкнул. Послышался щелчок и с другой стороны.

Дверь приоткрылась, и в помещение проскользнул Чезаре, закрыв за собой дверь.

Эмилио улыбнулся.

— Дон Чезаре! Племянник!

— Дон Эмилио! Дядя!

Они обнялись.

— Много воды утекло, — сказал Эмилио.

— Да, действительно прошло много времени, — несколько официально прозвучал ответ Чезаре.

— Ты добился успехов, племянник, — прошептал Эмилио. — Я горжусь тобой.

— Я сдержал клятву, дон Эмилио, ответил Чезаре.

— Да, и семья будет довольна, когда я им расскажу о тебе. Пришло время тебе занять место в нашем совете.

Чезаре покачал головой.

— Я согласен только выполнить мое соглашение с вами, дон Эмилио, но мне ничего не надо от Братства.

На лице Эмилио появилось выражение удивления.

— У тебя будет такое богатство, о котором ты никогда не мечтал!

— Мне не нужно богатства, — ответил Чезаре. — Того, что я имею сейчас, более чем достаточно для меня.

Эмилио покачал головой.

— Доны воспримут это как оскорбление.

— Но это совсем не так, — быстро сказал Чезаре. — Объясните им. Я уплачу свой долг, как и должен сделать, но не более того.

— Три других человека, которые были вместе со мной в суде, уже обратились к совету с требованием твоей смерти! — сказал Эмилио. — Они считают, что, пока ты на свободе, ты опасен для них. Они читали в газетах, что власти уже допрашивали тебя.

— Старые бабы, вот кто они! — презрительно отреагировал Чезаре. — Полиция ничего от меня не узнала.

— Но они все еще беспокоятся.

— Объясните совету, что им нечего бояться и что я ничего от них не хочу. Эмилио покачал головой.

— Я выполню твою просьбу, племянник. Но, до тех пор пока ты не получишь от меня весточку, будь осторожен. Они очень опасные люди.

— Я буду осторожен, дон Эмилио, — улыбнулся Чезаре, — и надеюсь, что они, ради самих себя же, тоже будут осторожны.

— Я передам им это, — сказал Эмилио.

Чезаре кивнул.

— Хорошо. А когда я получу весточку от вас?

— В следующем месяце, — ответил Эмилио. — Я сообщу тебе о решении совета во время автогонок на приз “Гран Мехико”. Ты поедешь на своем “феррари”. Твой механик будет задержан в Италии, и, когда ты приедешь в Мехико за день до гонок, тебе сообщат телеграфом, что он болен. Ты наймешь того, кого я тебе пришлю. Затем получишь дальнейшие указания.

Чезаре снова кивнул.

— Если у меня возникнут какие-либо изменения в планах, ты узнаешь об этом в ресторане “Четверть Луны” в Гарлеме, как и раньше. — Эмилио улыбнулся. — Все понятно? — Он снова обнял Чезаре, а затем взял его руку. — Я умру за тебя, — сказал он.

Чезаре какое-то мгновение смотрел на него, а затем ответил:

— Я умру за тебя. — И, быстро повернувшись, он выскользнул за дверь.

Эмилио услышал, как щелкнула предохранительная задвижка. Он повернул ключ со своей стороны и положил его обратно в шкафчик с аптечкой. Потом завернул кран и направился в свою комнату, покачивая головой. Отказываясь от дальнейшего союза с Братством, Чезаре подписал себе смертный приговор. Теперь Эмилио тоже должен желать смерти Чезаре. Слишком плохо, что у него не было времени уведомить других о перемене в своих чувствах.

В Манхэттене есть ресторан на Лек-сингтон-авеню, чьи бифштексы завоевали репутацию лучших в мире, а спагетти здесь готовят даже лучше, чем на родине.

Вполне естественно, что цены в таком прекрасном ресторане настолько высоки, что человек с улицы вряд ли может себе позволить заказать здесь даже бутерброд. Поэтому его посещают те, кто либо обладает крупным счетом в банке, либо располагает наличностью в таком количестве, что, если потребуется, готов предоставить хрустящие новые купюры для использования их в громадных зеленых салатах, что подаются здесь с пряными приправами.

Большой Голландец жадно запихнул в рот большой кусок бифштекса, поджаренного точно так, как он любил, — с кровью, и начал его пережевывать. Крошечная капля подливки выскользнула из уголка его рта. Он вытер ее куском хлеба и затолкал его в рот вместе с мясом. Пожевал какое-то время, затем взглянул на своих двух компаньонов.

— Мне все равно, что вы, парни, говорите, — пробормотал он. — Я считаю, что мы должны убрать его.

Элли Фарго уставился на него.

— Но мы даже не уверены, тот ли это парень. Эмилио никогда не являлся нам на глаза и ничего не говорил.

Большой Голландец проглотил прожеванное мясо и стал отрезать очередной кусок бифштекса.

— Какая разница? — требовательно спросил он. — У нас нет времени для проверки. Газеты написали, что ФБР уже допрашивало его. А что случится с нами, если он заговорит?

Дэнди Ник с отвращением посмотрел в свою тарелку. Подобная обильная пища изнурила его, хотя он и не налегал на еду.

— Мне все это не нравится, — сказал он. — Эмилио говорил, что мы должны сидеть смирно и ждать сообщение из Италии. Он решит этот вопрос с Лаки и Джо.

— Эмилио говорит, Эмилио говорит! — взорвался Большой Голландец, а его рот все еще был полон. Он быстро проглотил еду и продолжал:

— Я устал от того, что говорит Эмилио. Эти шишки сидят там на своих жирных задницах, в то время как мы остаемся здесь, подставляя свои шеи! Они думают, что раз они начинали это дело, то оно им и принадлежит!

Почти машинально Дэнди Ник оглядел ресторан, чтобы убедиться, что их не подслушивают. Его голос упал до шепота:

— Полегче! Такая болтовня может привести к тому, что нас услышат чужие уши.

Большой Голландец зловеще уставился на него.

— Откуда вы, парни, знаете, что они нас не подставляют? Может, они уже готовы включить этого парня в свой круг? Вы знаете, как эти доны держатся друг за друга.

Дэнди Ник промолчал и посмотрел на Элли. Тот флегматично продолжал есть, глаза были сосредоточены на тарелке. Но вот он поднял голову, аккуратно положил нож и вилку.

— Поднимется страшная вонь, — сказал он тихо. — Это тебе не грузчик в доках в одном из твоих дутых профсоюзов, Большой Голландец. Он довольно важная персона.

— Да, — добавил Дэнди Ник. — И если он не Стилет, то мы все равно будем все в одной лодке. И в любом случае должны будем объясниться с Эмилио.

Большой Голландец продолжал есть. Так или иначе, но настало время действовать. Итальянцы ждали достаточно долго. Организация находилась здесь, а не где-либо еще, работа и деньги были здесь. Настало время отделиться от Мафии. Что они могли делать, находясь в трех тысячах миль от базы, если никто не хотел работать с ними?

— Я говорю, что мы не должны ждать. Мы достанем его. — Он даже не поднял головы, продолжая есть. К сожалению, он был в тюрьме, когда освободили Роджера Тухи. Они могли бы выступить вместе с Роджером против Мафии.

Аппетит у Дэнди Ника полностью пропал. Он даже отодвинул от себя тарелку. Он знал, о чем думает Большой Голландец. Взглянул на Элли и по тому, как тот ел, определил, что он тоже все понимает. Это означает больше, чем убрать одного парня, и может стать началом крупных перемен. А он чувствовал себя слишком старым, чтобы пройти еще через одну войну.

— Что мы скажем Эмилио? — спросил он с надеждой задержать принятие решения.

Большой Голландец поднял на него глаза, а затем снова уткнулся в тарелку.

— Что-нибудь придумаем, — сказал он. Элли высказался откровенно:

— Я не знаю, — сказал он, — но посмотри, что они сделали с Тухи. Они ожидали его двадцать пять лет.

В голосе Большого Голландца прозвучало сожаление:

— Тони расслабился в тюрьме. Ему следовало сразу же приступить к работе. Тогда все было бы по-другому. Они боялись его. Помнишь, как он отделал Капоне?

— Но они все-таки достали его, так ведь? — спросил Дэнди Ник.

— Конечно, но посмотри, как они это сделали, — ответил Большой Голландец. — С помощью неопытных юнцов. Эти мальчишки так нервничали, что оставили в живых полицейского. Они могут рассчитывать только на длинноволосых придурков, которые хотят завоевать себе репутацию. Даже этот Стилет к ним не принадлежит. А у нас есть дело, которое мы должны оберегать. В этой стране все шишки нас поддержат.

Он положил нож и вилку, взял руками кость от бифштекса и помахал ею перед ними. Им пора принимать решение.

Элли посмотрел на Дэнди Ника, а потом снова на Большого Голландца. Времени для раздумий не оставалось.

— Говорю, что мы должны его убрать, — жестко заявил Большой Голландец.

— О'кей, мы уберем его, — сказал Элли.

Они повернулись к Дэнди Нику. А тот уже все решил для себя. Крупье всегда имеет свой процент — теряет ли кто-то на “орле” или выигрывает на “решке”, — поэтому остается только надежда продержаться, пока не закончится игра.

— Уберем, — сказал он.

Большой Голландец улыбнулся. Это был только первый шаг, но он сделал его — и они пошли за ним. Стилет всего лишь символ, а главное — сама Мафия. Настало время вернуть страну американцам, которым она принадлежит. Его ум уже деловито перераспределял барыши. Суммы вызывали у него головокружение. Он поднялся и посмотрел сверху на своих дружков.

— Не знаю, как вы, парни, — сказал он, — но сегодня впервые старуха разрешила мне выйти из дому — впервые после того, как я вернулся из тюряги. Поэтому я направляюсь к Дженни и залягу с ней.

Они ничего не ответили, а он повернулся и направился к выходу из ресторана. Когда он ушел, они молча посмотрели друг на друга.

— Кофе, — бросил официанту Дэнди Ник.

Затем он повернулся к Элли. Теперь для них настало время подстраховаться. Они должны каким-то образом связаться с Эмилио.

Глава 12

Ежедневные занятия по фехтованию в зале на третьем этаже нью-йоркского спортивного клуба в южной части Парк-авеню были в полном разгаре. В небольшом гимнастическом зале, где проходили занятия, разносился звон скрещивающихся рапир. Одетые в белые куртки, в черных причудливых защитных масках, скрывающих лица, противники легко передвигались вдоль дорожек. Вперед — назад.

Рапира Чезаре блеснула в электрическом свете, обошла защиту соперника и остановилась на маленьком красном сердечке, нарисованном на белой куртке.

— Туше! — сказал его соперник, отступая назад, и поднял рапиру.

Чезаре откинул маску и улыбнулся.

— Ты работал очень хорошо, Хэнк. И все же тебе надо следить за своим запястьем, оно слишком свободно.

Хэнк поднял маску и, тяжело дыша, улыбнулся в ответ.

— Ты собираешься участвовать в турнире в следующем месяце, Чезаре? Тот покачал головой.

— Вряд ли. Я подал заявку на участие в гонках на приз “Гран Мехико” и, вероятно, не успею вернуться вовремя. Однако, кроме всего прочего, это в интересах бизнеса, не так ли?

Хэнк кивнул.

— Тем не менее это очень плохо. Без тебя наши шансы невелики. И все же спасибо за урок.

Чезаре кивнул.

— Всегда рад с тобой встретиться. — Он обернулся к группе зрителей и усмехнулся. — Кто следующий?

Они засмеялись немного смущенно и поглядели друг на друга.

— Наверное, стоит подождать Фортини, нам далеко до вашего класса, — сказал один из Них, имея в виду тренера по фехтованию.

— Ну что ж, хорошо, — охотно согласился Чезаре, отстегивая маску.

— А как насчет того, чтобы дать мне шанс? — раздался голос от двери.

Чезаре обернулся. Там стоял улыбающийся Бейкер в фехтовальном костюме.

— А, мистер Бейкер, — сказал нисколько не удивившийся Чезаре, — разумеется, прошу вас.

Направляясь к нему, Бейкер на ходу взял рапиру из стойки и легко покрутил ею в воздухе, разминая кисть. Переложил рапиру в левую руку, а правую протянул Чезаре. Они поздоровались. Рукопожатие Бейкера было крепким.

— Граф Кардинале, — сказал он, — когда я узнал, что вы являетесь членом этого клуба, я не мог устоять перед искушением и упустить шанс скрестить шпагу с одним из лучших фехтовальщиков нашего времени.

Чезаре улыбнулся.

— Я польщен. Вы очень любезны. Не хотите ли размяться несколько минут?

— Благодарю вас, не нужно. Я примерно в той форме, в которой бываю всегда. Я лишь хотел вам показать несколько интересных приемов.

— Буду рад оценить их, — вновь улыбнулся Чезаре. Они выбрали свободную дорожку и заняли позиции". — Я не знал, что вы член этого клуба.

Бейкер улыбнулся в ответ.

— У меня не так много свободного времени. Обычно работа отнимает его целиком. — Он опустил маску. — Готовы?

Чезаре кивнул и тоже опустил маску. Рапиры скрестились посередине.

— Защищайтесь! — призвал Бейкер.

Он сделал выпад, и Чезаре, уклонившись, отступил на шаг. Он сразу понял, что Бейкер не просто любитель, и улыбнулся под маской. Ждал, чтобы Бейкер повторил нападение, — поединок может оказаться забавным.

Вокруг них начали собираться люди, находившиеся в гимнастическом зале. Возникло странное напряжение, которое все почувствовали. Бейкер наступал с неистовой целеустремленностью. Рапира Чезаре сверкала в воздухе, парируя одну атаку за другой. Медленно, шаг за шагом, он отходил назад.

Зрители были разочарованы, легкий шум голосов стал заполнять зал.

Бейкер все еще продолжал наступать. Он начинал обретать уверенность. Казалось, Кардинале совсем не соответствует той славе, которая шла о нем. Бейкер нанес резкий удар, и Чезаре скрестил с ним рапиру. Бейкер попытался освободить свое оружие, но соперник легко удерживал его. Тогда он напряг все силы, чтобы сдвинуть стоящего перед ним соперника. Чезаре стоял как стена. Бейкеру казалось, что он давит на стальную пружину. И тут он понял, что перед этим Чезаре просто играл с ним.

В тот же момент Чезаре отбросил его.

Бейкер отлетел на несколько шагов и едва успел парировать простой выпад. Он еще раз устремился вперед и, сделав ложный выпад, быстро повернул свою рапиру, но Чезаре ждал его.

— Очень хорошо, — прозвучал его покровительственный голос из-под маски. — Маэстро Антонелли?

— Да, — ответил Бейкер, внимательно наблюдая за Кардинале. — Рим, пятьдесят первый год.

— Мои поздравления, — сказал Чезаре, начиная атаку. — Синьор очень требователен к своим ученикам. Он отбирает только самых лучших.

Теперь Бейкер был озабочен только защитой. Времени для атаки не оставалось.

— Наверное, я недостаточно занимался с ним, — с кривой усмешкой процедил он сквозь зубы.

Чезаре засмеялся опять.

— Рапира очень требовательный инструмент. А в наше время, как я уже говорил, есть другое, более модное оружие.

Казалось, рапира Чезаре внезапно ожила. Бейкер чувствовал, что начинает задыхаться. Его рапира стала вдруг очень тяжелой. Чезаре, по-видимому, почувствовал его усталость и ослабил темп своих атак.

По лицу Бейкера под маской струился пот. Дыхание было затруднено, а Чезаре продолжал двигаться грациозно и дышал свободно. Бейкер понимал, что уже десятки раз Чезаре мог завершить поединок, но каждый раз намеренно отводил свою рапиру в сторону. Ему казалось, что еще немного — и он упадет в изнеможении на пол.

Поднявшаяся в нем волна ярости вернула силу его рукам. Он мобилизовал все свои резервы для последней, решающей атаки. Парировав рапиру Чезаре, он сделал выпад вперед.

— Туше! — донеслось со стороны зрителей.

Бейкер остановился и опустил глаза. Рапира Чезаре покоилась напротив его сердца. Это произошло так быстро, что он даже не заметил укола.

Он опустил рапиру и поднял маску.

— Вы слишком хороши для меня, граф Кардинале, — сказал он, тяжело дыша. Чезаре отсалютовал ему рапирой.

— Мне повезло, что у вас не хватает времени для тренировок, — сказал он, улыбаясь.

На губах Бейкера появилась натянутая улыбка.

— Вы очень любезны.

— Возможно, вы не откажетесь составить мне компанию и пропустить стаканчик, мистер Бейкер?

— Благодарю, — быстро ответил Бейкер. — Один я бы выпил прямо сейчас. Я заслужил его.

Они сидели перед камином в гостиной. Чезаре вытянул свои длинные ноги, взглянул на сидящего напротив Бейкера и поднял бокал.

— Вы пришли сюда не только пофехтовать, мистер Бейкер.

Бейкер посмотрел на него. В некоторых отношениях Кардинале совсем не был похож на европейца. В данном случае, например, он, не таясь, высказывал свои сомнения.

— Совершенно верно, граф, — согласился Бейкер. — Действительно, я пришел сюда, чтобы предупредить вас и предложить помощь.

Чезаре поднял брови.

— Это очень любезно с вашей стороны, но о чем меня следует предупредить?

— Мы получили сообщение от наших людей о том, что ваша жизнь находится под угрозой, — сказал Бейкер.

Чезаре рассмеялся.

— Как в настоящем боевике!

— Это не смешно, — возразил Бейкер. — Некоторые люди жаждут вашей смерти.

— Моей? И что же это за люди? Прежде чем ответить, Бейкер внимательно посмотрел на него и помолчал. Потом медленно и раздельно произнес:

— Большой Голландец, Элли Фарго, Дэнди Ник.

Выражение лица Чезаре не изменилось. Оно оставалось равнодушным.

— А кто они такие?

— Ответчики по судебному делу, свидетели по которому были убиты. Понимаете ли, они считают, что вы и есть тот самый Стилет.

Смех Чезаре прозвучал вполне непринужденно.

— Но почему же в таком случае они хотят убить меня? Если я тот человек, который, по их мнению, спас их несчастные жизни?

Бейкер наклонился вперед.

— Именно поэтому. Они боятся вас. Они думают, что вы можете обратить.., свою осведомленность, скажем так, против них.

— Они глупы, — сказал Чезаре, отпивая из бокала.

— Но опасны, — серьезно ответил Бейкер. — Защититься от пули в спину нельзя.

Чезаре встал.

— Я могу позаботиться о себе сам, — коротко бросил он. — На войне мне приходилось встречаться с большей опасностью, чем та, что угрожает мне от этих людей. Вы должны знать об этом. Я слышал, что ваше ведомство работает весьма основательно. Бейкер кивнул.

— Да, и все же мы хотели бы быть вам полезны.

— Ваше ведомство оказало мне всю помощь, на которую только я мог рассчитывать. Возможно, если бы вы не так охотно давали сведения в газеты, эти люди даже не подозревали бы о моем существовании, — холодно сказал Чезаре.

Бейкер тоже встал.

— Мы сожалеем об этом, граф Кардинале. Я не представляю себе, как смогли газеты пронюхать о нашем разговоре, но, если у вас будут неприятности, звоните нам без колебаний, -.сказал он и протянул руку на прощание.

Чезаре пожал ее.

— Благодарю вас, мистер Бейкер. Однако не думаю, что в этом будет необходимость.

Чезаре открыл дверь своей квартиры, вошел в небольшую прихожую и начал снимать пальто.

— Тонио! — позвал он.

Постояв мгновение, он бросил пальто на кресло, прошел к дверям кухни и заглянул в нее, — Тонио! — опять позвал он. И опять ответа не последовало. Качая головой, вернулся в гостиную. Немного постоял там и направился в спальню. С мальчишкой нужно что-то делать, подумал он, хотя он и племянник Гио. Со слугами следует обращаться одинаково. Слишком часто Тонио не оказывается на месте, когда он приходит домой. Америка испортила его.

Войдя в спальню, он включил свет и прошел в ванную комнату. Из ванной слышался шум льющейся воды. Он остановился и еще раз окликнул:

— Тонио!

Ответа не последовало. Он рванулся к ванной, но тут же остановился. Предупреждение Бейкера молнией пронеслось у него в голове. Он повернул руку, и в ней появился стилет. Тихо подойдя к двери ванной, он рывком распахнул ее.

— Чезаре?!

— Илеана?! — Его голос прозвучал эхом ее удивления. — Что ты делаешь здесь? Я думал, что ты в Калифорнии! Илеана подняла полотенце к груди.

— Я принимаю душ, — сказала она, и взгляд ее упал на стилет в руке Чезаре. — А зачем тебе этот нож? Кто, по-твоему, должен был оказаться в твоей ванной?

Чезаре отпустил стилет, и тот исчез в его рукаве. Илеана подбежала к нему, обняла мокрой рукой и поцеловала, другой рукой поддерживая полотенце.

— О, Чезаре! Если бы ты знал, как мне нужна твоя помощь!

Он посмотрел на нее с сомнением. Обычно Илеана не обращалась к нему с просьбами.

— А что случилось с твоим богатым техасцем?

Илеана взглянула на него.

— Ты злишься на меня? Я понимаю. Это все из-за того, что я не подождала тебя в Монте-Карло.

Чезаре улыбнулся.

— Илеана, ты не ответила на мой вопрос, — мягко сказал он.

Она отвернулась от него, подошла к туалетному столику и села перед зеркалом.

— Будь снисходителен ко мне, Чезаре, — сказала она просящим тоном, взглянув на свое отражение в зеркале. — Со мной произошла ужасная вещь. — Она сняла небольшое полотенце с крючка и протянула его Чезаре. — Пожалуйста, вытри мне спину. Мне всегда трудно дотянуться.

Он взял полотенце.

— Так что же произошло с твоим богатым техасцем, Илеана?

Она смотрела на него широко открытыми глазами.

— Я не хочу говорить об этом. Это было ужасно. Тебе не кажется, что я похудела?

Теперь Чезаре смотрел на нее с откровенной улыбкой.

— Ты выглядишь нормально. Что случилось? — спросил он, вытирая ей спину.

Илеана прикрыла на мгновение глаза.

— Ты меня успокоил. Я была уверена, что похудела. — Она открыла глаза и повернулась к Чезаре. — Техасец? Он оказался женатым.

— Ты ведь знала об этом, — улыбнулся Чезаре.

— Разумеется, — сказала Илеана. — Я ведь не ребенок. Но его жена оказалась ужасной женщиной. Ничего не хотела понимать. Выглядела настоящей провинциалкой. И даже сообщила обо мне в департамент иммиграции. А ты знаешь, Чезаре, они все там такие тупые!

Все еще улыбаясь, Чезаре с сомнением покачал головой.

— Они совершенно не могли понять, — быстро продолжала она, — как я могла восемь лет прожить в этой стране без денег и без работы. Они сказали, что если у меня нет работы или источников существования, то депортируют меня из страны по моральным соображениям.

Чезаре положил полотенце.

— И что ты им ответила?

— Что я могла ответить? — пожала она плечами. — Я сказала, что работаю у тебя. Они не поверили, когда я сказала им, что мне не нужно было работать, чтобы жить. Чезаре, не дашь ли мне какую-нибудь работу?

— Не знаю, — посмотрел на нее с улыбкой Чезаре. — Что ты умеешь делать? Стенографировать ты не можешь, печатать тоже. А как я еще могу тебя использовать?

Илеана поднялась с кресла и повернулась к нему, все еще держа полотенце перед собой, и прямо посмотрела ему в глаза.

— Ты ведь по-прежнему занимаешься автомобильным бизнесом, не так ли? Чезаре кивнул. Она очень близко придвинулась к нему.

— Тогда у тебя может найтись какая-нибудь работенка для меня. Когда-то у меня был “роллс-ройс”.

Он расхохотался и протянул к ней руки. Илеана упала в его объятия, и он поцеловал ее.

— Ладно. Посмотрим, что можно сделать.

— Чезаре, ты ведь сделаешь? — возбужденно звучал ее голос. — Ты чудо! — Она погладила его рукой по щеке. — Я не буду доставлять тебе никаких неприятностей, дорогой. Обещаю. Я только должна достаточно долго проработать, чтобы получить документ социального поручительства; кажется, они так его называют. Это все, что им нужно, чтобы убедиться в моем легальном существовании.

Его руки крепче обняли ее. — У тебя все в порядке с легальным существованием, — засмеялся он. — Ты всегда можешь сказать, что я знал твоих родителей.

Илеана быстро взглянула на него, чтобы понять, есть ли скрытый смысл в этих словах, но его глаза смеялись. Что-то запершило у нее в горле, и впервые за долгие годы она подумала о своих родителях.

И прежде всего вспомнила лицо отца в ту ночь, когда он открыл дверь спальни и увидел их всех вместе в кровати — мать, ее, Илеану, и богатого американца.

Глава 13

Ее мать была англичанкой, вышедшей замуж в семнадцать лет за лихого молодого румына, барона Бронски. В бульварных газетах того времени об этом писали, как о захватывающем романе. Менее чем через год родилась Илеана. Потом произошла революция, и сказка кончилась. Жизнь по-своему соприкасается с романтикой.

В детстве у нее было мало возможностей узнать родителей как следует. Она смутно помнила, что ее мать считалась очень красивой женщиной, а отец — очень привлекательным мужчиной, но большую часть своей жизни она провела вдали от них, в различных учебных заведениях.

Сначала в английской школе. Она поступила туда в пятилетнем возрасте, когда началась война. Отец пошел в армию, а мать окунулась в различные общественные обязанности военного времени, и у нее просто не хватало времени для дочери.

Затем, когда война окончилась, они переехали в Париж, а ее отослали в школу в Швейцарию. Предлогом послужило то, что ее неоднократно раненный, почти калека, отец был якобы слишком занят борьбой за возвращение своих земель и своего бывшего богатства. Это обстоятельство мешало им обосновываться постоянно в каком-либо одном месте. Ей никогда не приходило в голову расспрашивать свою мать о ее отношении к этому. Мать всегда была слишком занята своими друзьями и благотворительной деятельностью. Кроме того, было что-то еще в их отношениях с матерью, что сковывало Илеану, мешая ей откровенно поговорить с ней.

Тогда Илеане шел четырнадцатый год. Школа в Швейцарии отличалась от английской. В Англии упор делался на чисто академические знания, а в Швейцарии на практические. Школу заполняли богатые молодые девушки из Англии и Америки. Илеана научилась кататься на лыжах, плавать и ездить верхом. Она также научилась одеваться и танцевать, вести непринужденную беседу.

Когда Илеане исполнилось шестнадцать, начала отчетливо проявляться ее красота. Цвет лица и глаза достались ей от матери, которая считалась красавицей, а гибкость и грация — от отца. Как раз напротив школы, через озеро, располагалось аналогичное учебное заведение для юношей. Между этими двумя школами поддерживалась тесная связь, что открывало дополнительные возможности в воспитательной работе.

В то лето, когда ей исполнилось шестнадцать, была организована загородная поездка. Ее партнером оказался высокий темноволосый молодой человек, наследник какого-то трона на Ближнем Востоке. У него было такое длинное имя, что никто не мог его запомнить, поэтому все звали его Абом, сокращенно от Абдула. Он был на год старше ее, со смуглым орлиным профилем, голубоглазый и красивый. Каноэ доставило их к небольшому островку, находящемуся в стороне от других, и теперь они лежали в купальных костюмах на Песке, впитывая в себя яркое полуденное солнце.

Аб перевернулся на бок и какое-то мгновение смотрел на нее. Она взглянула ему в глаза и улыбнулась. Его лицо стало серьезным, он наклонился и поцеловал ее.

Илеана закрыла глаза, обняла его рукой и притянула ближе к себе. Ей было приятно. Песок и солнце, теплота его рта. Она почувствовала, как он развязывает бретельки ее тонкого купального костюма, и вот уже его пальцы оказались на ее обнаженной груди. Внутри нее возникло приятное возбуждение, а из горла вырвался счастливый смех.

Он поднял голову и посмотрел на нее, все еще серьезно. Молодые сильные груди и разбуженные соски. Он медленно провел по ним пальцами и поцеловал.

Она улыбнулась.

— Мне это нравится, — сказала она. Его глаза не мигая смотрели на нее.

— Ты все еще девственница? Она не могла понять, говорит он это утвердительно или спрашивает ее. Она молча кивнула.

— Почему? — спросил он. — Может, это имеет какое-нибудь отношение к твоей религии?

— Нет, — ответила она. — Я не знаю почему.

— В школе ребята называют тебя холодной, — сказал он. — В вашем классе уже нет девственниц.

— Это глупо, — сказала она и почувствовала, как сердце у нее начало сильно биться.

Он еще раз внимательно посмотрел на нее.

— Тогда я думаю, что настало время, верно?

Она молча кивнула. Он поднялся на ноги.

— Я сейчас вернусь, — сказал он и направился к каноэ.

Илеана наблюдала, как он шел по пляжу к воде, дошел до каноэ. Она ухватилась за купальные трусики, стянула их к ногам и отшвырнула. Солнце приятно ласкало ее тело. Она повернула голову, чтобы посмотреть, что он там делает.

Он вынул что-то из кармана брюк и направился к ней.

— Что это? — спросила она. Он разжал ладонь, чтобы она могла увидеть, что в ней было.

— С этим ты не забеременеешь, — объяснил он.

— О, — без всякого удивления заметила она. Им в школе все очень подробно объясняли. Это входило в учебную программу как одна из важных завершающих деталей, которые необходимо знать молодым девушкам, вступающим в самостоятельную жизнь. Она отвернулась, когда он начал снимать плавки.

Аб опустился на колени в песок перед ней, а она снова повернулась к нему и стала внимательно рассматривать его. В ее голосе прозвучало удивление.

— Ты красивый, — сказала она, протягивая к нему руку. — Красивый и сильный. Я никогда не думала, что мужчина может быть таким красивым.

— Мужчины по природе своей красивее женщин, — произнес он как нечто само собой разумеющееся, наклонился и поцеловал ее. — Но ты тоже очень красивая.

Илеана притянула его ближе к себе. Неожиданно требовательная лихорадка охватила ее тело, и она начала дрожать.

Он поднял голову, думая, что она, вероятно, испугалась.

— Я постараюсь не причинить тебе боли, — сказал он.

— Ты не сделаешь мне больно, — ответила она охрипшим голосом, осознав скрытую в ней способность получать наслаждение. — Я тоже сильная!

И она действительно оказалась сильной. Значительно сильнее, чем она думала. Потребовался доктор в Лозанне, который окончательно лишил ее девственности на хирургическом столе.

Ей было восемнадцать, когда она появилась в дверях родительской квартиры в Париже.

Дверь открыла ее мать и посмотрела на нее, не узнавая.

— Да? — спросила она с интонацией, с которой обращаются к слугам и людям ниже по положению.

Илеана улыбнулась про себя. Ничего другого она и не ожидала от своей матери.

— Привет, мама, — сказала она по-румынски.

На лице матери появилось удивление.

— Это ты! — произнесла она. — Да, это я, мама, — ответила Илеана. — Могу я войти?

Мать отступила от двери.

— Мы ждали тебя только на следующей неделе.

Илеана взяла чемодан и вошла в квартиру.

— Я вам послала телеграмму еще на прошлой неделе, — заметила она. — Вы что, не получили ее? Мать закрыла дверь.

— Телеграмма. О да, — произнесла она рассеянно. — Твой отец упоминал что-то про телеграмму, перед тем как уехал по делам.

Илеана почувствовала разочарование.

— Папа уехал?

— Он вернется через несколько дней, — быстро ответила мать. — Что-то там возникло с его требованиями в отношении имущества. — Тут она по-настоящему рассмотрела Илеану. — Да ты выше, чем я, — удивилась она.

— Я выросла, мама, — ответила Илеана. — Я уже не маленькая девочка.

В голосе матери послышались раздраженные нотки.

— Ради Бога, Илеана, говори по-французски, не на этом ужасном языке. Ты знаешь, я никогда не могла понять его.

— Хорошо, мама, — ответила Илеана по-французски.

— Вот так-то лучше, — сказала мать. — Теперь дай мне рассмотреть тебя.

Пока мать медленно обходила вокруг нее, Илеана стояла не двигаясь и чувствовала себя, как лошадь в стойле на аукционе.

— Не взрослит ли тебя твоя одежда, дорогая? — спросила ее мать.

— Мне восемнадцать, мама. Что ты ожидала, чтобы я носила? Форменную блузку и юбку?

— Не дерзи, Илеана. Я пытаюсь привыкнуть к мысли, что у меня взрослая дочь. Да я и выгляжу не намного старше тебя, нас еще могут по ошибке принять за сестер.

Илеана посмотрела на мать. Пожалуй, та была права. Ей каким-то образом удалось сохранить дух молодости. Она не выглядела на свои тридцать шесть лет.

— Это верно, мама, — сказала она спокойно.

— И перестань называть меня мамой, — резко заявила старшая женщина. — Это как-то старомодно. Называй меня по имени, а еще лучше — “дорогая”, как твой отец. Меня все сейчас так называют.

— Хорошо, ма.., дорогая, — ответила Илеана.

Мать улыбнулась.

— Вот так совсем неплохо, не правда ли? Пошли, я покажу тебе твою комнату.

Илеана последовала за матерью по длинному коридору в небольшую комнату за кухней. Ей не нужно было объяснять, что это комната для слуг. Обстановка сама говорила за себя.

— Она будет весьма миленькой, когда мы приведем ее в порядок, — сказала “дорогая” и взглянула на Илеану, лицо которой оставалось бесстрастным. — В чем дело? — спросила она резко. — Тебе она не нравится?

— Она маленькая, — ответила Илеана. Ее чулан в школе казался больше этой комнаты.

— Ну, ты должна с этим примириться, — отрубила “дорогая”. — Ты знаешь, что твой отец не входит в число самых богатых людей мира. Достаточно трудно существовать на средства, которые у нас есть.

Она собиралась выйти из комнаты, когда раздался звонок в дверь. Она остановилась, затем повернулась к Илеане, и на ее лице появилось испуганное выражение.

— О, я совсем забыла, у меня сегодня встреча с одним из наших американских друзей, мы приглашены на коктейль. Будь добра, открой, пожалуйста, дверь вместо меня. Скажи ему, что я буду готова через минуту.

Она поспешила по коридору. Илеана шла за ней. У двери в свою комнату “дорогая” остановилась и посмотрела на Илеану.

— Сделай мне еще одно одолжение. Не представляйся в этот раз моей дочерью. Скажи ему, что ты моя сестра и пришла навестить меня. Я не чувствую себя достаточно подготовленной, чтобы пускаться в объяснения.

И мать быстро, прежде чем Илеана смогла ответить, закрыла за собой дверь. Илеана не спеша прошла через холл и гостиную. Ей не нужно было подсказывать, как она должна поступать. Обучение в Швейцарии было достаточно полным и предусматривало самые различные ситуации.

Когда на следующей неделе домой приехал ее отец, Илеана была поражена тем, как он изменился. Когда-то высокая, стройная фигура сгорбилась. Отец страдал от болей в почти не гнущихся ногах. Он медленно прошел, опираясь на трость, и, как только оказался в комнате, упал в свое кресло на колесиках. Посмотрел на нее и улыбнулся, когда она встала на колени перед ним. Протянул руку и нежно привлек ее к себе.

— Илеана, — сказал он, — я рад, что ты наконец дома.

Несмотря на свою немощность, барон вынужден был проводить значительное время в поездках. Решался вопрос о его имуществе, предстояли переговоры с правящим режимом о компенсации за потери, понесенные бывшими владельцами собственности. Возвращение собственности было невозможно, поскольку эта страна входила в советский блок.

Когда отец уезжал, Илеана старалась отвлечься с друзьями. Она уходила из дому при любой возможности и очень часто использовала черный ход, когда в гостиной слышала голоса.

Спустя год она получила письмо от школьной подруги с приглашением провести лето в Монте-Карло. Барон отсутствовал, и она поспешила в комнату матери. Возбужденная, она протянула ей письмо.

Пока мать читала письмо, она говорила:

— Как чудесно уехать из Парижа в эту невыносимую жару! Пляж и вода. Я просто не могу этого дождаться! Мать бросила письмо на стол.

— Ты не можешь поехать, — сказала она. — Мы не можем себе этого позволить.

— Не могу? — недоверчиво прозвучал голос Илеаны. — Но мне не потребуются никакие деньги. Я буду их гостьей. “Дорогая” посмотрела на нее.

— Тебе потребуются туалеты, — сказала она. — Ты не должна выглядеть нищенкой.

— У меня есть платья, — вспылила Илеана. — Все, что я привезла из школы, выглядит на мне вполне прилично.

— Но мода изменилась, каждая хороша для своего времени, — ответила “дорогая”. — И все поймут, что ты не можешь позволить себе приобрести пристойный гардероб. Напиши ей письмо и объясни, что, к сожалению, ты уже договорилась с другими. ТЫ можешь воспользоваться моими канцелярскими принадлежностями, если хочешь.

— Оставь себе свою гербовую бумагу! — сказала Илеана со слезами на глазах. — У меня есть своя.

И выскочила из комнаты. Когда она была еще в коридоре, раздался звонок в парадную дверь. Голос “дорогой” донесся до нее.

— Открой, прошу тебя. Я сейчас выйду.

Сжав зубы, Илеана пошла открывать дверь. Перед ней стоял еще один из американских друзей “дорогой”, уже слегка навеселе. Илеана представилась ему как сестра “дорогой”.

Он вошел в гостиную, сел на кушетку и оглядел ее.

— Баронесса никогда не говорила мне, что у нее такая красивая сестра.

Илеана рассмеялась над его типично американской попыткой проявить галантность.

— А моя сестра никогда не говорила мне, что у нее есть такой симпатичный друг.

Он самодовольно рассмеялся.

— Жаль, что я должен возвращаться сегодня домой. В противном случае мы могли бы поближе познакомиться.

В дверях раздался голос “дорогой”.

— Ты должен вернуться, Джон? О, мне так жаль!

Она вошла в комнату, и Джон с трудом поднялся на ноги.

— Меня вызвали, — сказал он с сожалением. — Авария на фабрике.

— Это очень плохо, — ответила “ дорогая”, пожимая ему руку.

— Да, очень плохо, — повторил он искренне, глядя ей в глаза. — Три раза мы обедали вместе и вместе выпивали, и каждый раз я говорил себе, что вот в следующий раз все будет в порядке. А вот теперь я должен возвращаться, и уже никогда не будет следующего раза.

— Ты вернешься в Париж? — спросила мать.

— Вернусь, — ответил он, — но кто знает когда?

Он снова сел на кушетку и посмотрел на “дорогую”.

— Я заходил в бар внизу и пропустил три виски, прежде чем подняться сюда.

"Дорогая” рассмеялась своим притворным, напоминающим колокольчик смехом, который Илеана знала так хорошо.

— По какому поводу? — спросила она. Его лицо стало серьезным.

— Я хочу попросить тебя о чем-то очень важном.

"Дорогая” посмотрела на Илеану.

— Не принесешь ли ты нам льда из морозильника? Джон любит класть побольше льда в свое виски.

Илеана повернулась и вышла из комнаты. Она вытащила кубики льда и положила их в небольшую сервизную чашу. Когда вернулась в комнату, оба — Джон и мать — молчали. Устанавливая чашу на небольшом кофейном столике перед кушеткой, она увидела пачку лежащих на нем банкнот. Это были американские доллары.

Илеана взглянула на Джона. Он молчал, все еще держа в руке бумажник. Она вопросительно посмотрела на мать.

Заметив этот взгляд, Джон обратился к “дорогой”:

— Я дам две с половиной тысячи долларов, если она примет участие в вечеринке.

Илеана вдруг поняла, что он имеет в виду. С пылающим лицом она выбежала из гостиной и, оказавшись в своей комнате, закрыла за собой дверь.

Буквально через минуту к ней зашла “дорогая”. Она холодно посмотрела на дочь.

— Почему ты убежала из комнаты? — сердито спросила она. — Как маленькая. Илеана уставилась на мать.

— Но ты же понимаешь, о чем он просит, мама. Это отвратительно. Он хочет, чтобы мы обе легли с ним в постель.

— Тебе незачем объяснять мне это, — прервала ее мать.

— Ты что, собираешься с ним лечь? недоверчиво спросила Илеана. — С этим пьяницей?

— Да, — спокойно ответила та. — И ты тоже!

Илеана вскочила на ноги.

— Только не я! Ты не можешь меня заставить!

— Знаешь ли ты, что такое две с половиной тысячи американских долларов? Полтора миллиона франков на черном рынке. На какие средства, ты думаешь, мы живем? На тридцать два фунта стерлингов в месяц пенсии по нетрудоспособности, которые твой отец получает от армии? Как ты думаешь, на какие средства мы покупаем для него лекарства и приглашаем докторов? За счет имущества, которое он никогда больше не увидит? Как ты думаешь, легко ли мне жить с калекой, который не в состоянии ходить и не способен ни на что, что должен делать нормальный мужчина? — Мать стала в гневе трясти Илеану. — С этими деньгами ты сможешь поехать в Ниццу к своим друзьям, мы сможем прожить шесть месяцев, твой отец сможет сделать операцию, которую он много раз уже откладывал.

Илеана опустилась обратно в кресло.

— Я не пойду на это. Не могу. Сама идея вызывает у меня отвращение. Мать насмешливо рассмеялась.

— О чем ты говоришь? Не смеши меня. И не строй из себя невинную маленькую девственницу. Я знаю, чем вы занимались в твоей любимой школе. Ты сделаешь так, как я говорю, или же я немедленно уйду отсюда, и тебе придется объяснять своему отцу, почему я больше не хочу с ним жить. Увидишь, как он тогда оценит твои действия!

Она повернулась и вышла из комнаты. Какое-то время Илеана продолжала сидеть, затем медленно встала и вышла в коридор. В темной прихожей натолкнулась на стол. Из гостиной до нее донесся голос матери.

— Это ты, Илеана?

— Я, — ответила она.

— Будь добра, принеси нам еще немного льда.

— Хорошо, дорогая, — ответила Илеана. Смех матери, напоминающий колокольчик, преследовал ее до кухни.

Слабый шум заставил ее сесть в постели. Она бросила быстрый взгляд на мать. “Дорогая” спала, рукой загораживая глаза от света. Американец лежал рядом с ней на животе, тяжело дыша.

Звук снова повторился — слабый скрип, как от колесиков катящегося кресла. Холодный страх сжал ее сердце. Она быстро протянула руку и коснулась матери.

"Дорогая” села, протирая глаза.

— Что, что случилось?

— Торопись, мама! — прошептала она. — Быстро в соседнюю комнату! Торопись!

"Дорогая” совсем проснулась, в ее глазах появился испуг. Она стала выбираться из кровати, но остановилась — было слишком поздно. Дверь открылась.

В дверном проеме в своем кресле на колесиках сидел барон, разглядывая их. Его лицо было бледным и бесстрастным, взгляд холодным.

Американец вскочил с постели, протянул дрожащие руки за брюками.

— Я.., я все могу объяснить, — заикаясь произнес он.

Губы барона едва шевельнулись:

— Убирайтесь!

Напуганный американец выбежал из комнаты. Спустя минуту они услышали, как за ним захлопнулась парадная дверь.

Барон продолжал сидеть в своем кресле, глядя на них. А они смотрели на него. “Дорогая” снова откинулась на подушки. Илеана, наклонившись и прижав простыню к груди, смотрела на отца. Наконец он заговорил.

Его взгляд был устремлен на жену.

— Разве тебе мало, что я закрывал глаза на то, что ты такая, потому что любил тебя и в какой-то степени чувствовал себя ответственным за тебя? Но ты меня так ненавидишь, что даже собственную дочь превратила в шлюху.

Заговорила Илеана:

— Отец, это я...

Отец посмотрел на нее. Она никогда еще не видела такого печального выражения его глаз.

— Надень что-нибудь на себя, Илеана, — сказал он мягко, — и иди в свою комнату.

Она молча накинула халат и направилась к двери. Он слегка подвинул назад свое кресло, чтобы она могла пройти, и погладил ее руку. Его рука была холодной как лед.

Она вышла в коридор, а он вкатил кресло в спальню и закрыл за собой дверь.

Илеана уже подходила к своей комнате, когда услышала выстрелы. Бросилась обратно, распахнула, дверь и закричала. Все было кончено. Ее мать лежала мертвой поперек кровати, отец — в своем кресле, а револьвер все еще дымился на полу около выпустивших его пальцев.

Отец не оставил ей денег, но после матери осталось состояние, превышающее шестьдесят тысяч долларов. Илеана собрала деньги, поехала в Монте-Карло и растратила их все за неделю. Она почувствовала себя лучше, когда эти деньги ушли. Чище. Затем она поехала в Ниццу навестить подругу.

Именно там она впервые встретила Чезаре. Он занял второе место в ежегодных гонках. Именно там она открыла для себя новый образ жизни. Как и у ее матери, у нее всегда имелся богатый человек, готовый помочь ей. И когда Илеана поняла, как она стала походить на свою мать, все для нее стало безразличным.

Единственное, что стало для нее значимым, что было по-настоящему важным, так это сегодняшний день — насколько хорошо она сможет распорядиться им или прожить его.

Глава 14

Чезаре вернулся в гостиную.

— Тонио! — крикнул он. Тонио появился на пороге гостиной, держа в руках мешок с продуктами.

— Ваше сиятельство! — воскликнул он. — Вы рано вернулись домой. — Он понизил голос до конспиративного шепота и многозначительно посмотрел на дверь в ванную комнату:

— Баронесса де Бронски...

— Знаю, — прервал его Чезаре. — Я уже видел ее. Где ты был?

Раздался голос Илеаны, которая в этот момент вошла в комнату:

— Я послала его, чтобы он раздобыл что-нибудь к ужину. Я подумала, что было бы хорошо, если бы мы сегодня пообедали дома.

Чезаре повернулся, чтобы посмотреть на нее. На ней были черный вельветовые брюки тореадора, которые облегали тело, золотистая, из парчовой ткани, блузка и золоченые туфли.

— Значит, ты так решила? — спросил он. — А почему ты подумала, что я хочу обедать дома? Откуда ты знаешь, что я не запланировал обедать в “Эль-Марокко”?

Она засмеялась, тряся головой. Ее длинные черные волосы сверкали на свету, когда она вошла в комнату.

— О нет, Чезаре. Мы не можем так поступить. Только не сегодня.

— Почему же?

Она взглянула ему в лицо.

— Я не могу явиться в “Эль-Марокко” в таком наряде. А это все, что я привезла с собой.

Он уставился на нее.

— Все? А где остальное?

Она протянула руки к его лицу и поцеловала в щеку. Затем подошла к кушетке и села.

— Тонио, принеси нам коктейли, — сказал Чезаре.

Тонио склонился в глубоком поклоне.

— Слушаюсь, Ваше сиятельство, — сказал Тонио и вернулся на кухню. Чезаре вновь посмотрел на нее.

— Багаж остался в Калифорнии, — просто ответила она. — С собой у меня то, что на мне, и еще норковое манто. Управляющий отелем не пожелал войти в мое положение и выбросил меня из номера, когда эта женщина приостановила мой кредит. К счастью, у меня в сумочке лежал обратный билет до Нью-Йорка. Я поехала в аэропорт — и вот я здесь. — Она улыбнулась ему. — Разве мне не повезло?

Прежде чем он смог ответить, Тонио вернулся в комнату.

— Коктейли, синьоры, — объявил он.

Тонио расставил маленькие чашечки и серебряный кофейник на столике перед кушеткой и, поклонившись, вышел в столовую. Чезаре слышал, как он возится с посудой.

Илеана разлила кофе, а он наблюдал за ней. Ему трудно было понять, почему он чувствует себя так хорошо — успокоился и расслабился. Все-таки Илеана удивительно благотворно действует на него. Между ними нет никакой необходимости притворяться. Они понимают друг друга. Все-таки быть европейцем — большое преимущество.

Она протянула ему чашечку кофе.

— Сахар?

Чезаре покачал головой и взял чашку. Пил маленькими глотками: горький привкус “эспрессо” доставлял ему удовольствие.

— Ты сегодня что-то слишком спокоен, мой дорогой, — сказала она по-французски.

— Я устал, — ответил он тоже по-французски. — Провернул массу дел.

Она подошла к нему, села рядом и слегка коснулась его виска.

— Ну все-таки, — сказала она мягко, — разве я плохо решила, что мы поедим дома?

Он кивнул головой, успокоенный прикосновением ее пальцев.

— Мы должны пораньше лечь спать, — продолжала она. — Я прослежу, чтобы ты хорошо отдохнул. Постараюсь не беспокоить тебя и буду совсем незаметной в постели.

Он закрыл глаза и посмотрел на нее.

— Завтра договоримся, чтобы ты получила номер в отеле.

— В этом нет необходимости, — ответила она быстро, все еще поглаживая его виски. — Эта квартира вполне комфортабельна. И места здесь достаточно.

Он улыбнулся.

— Американцы совсем другие люди, Илеана. Ты знаешь это не хуже меня. Будет лучше, если мы снимем тебе номер.

Она легко поцеловала его в губы.

— Ладно. Как скажешь.

Он отхлебнул кофе.

Тонио снова вошел в комнату.

— Будут ли какие-нибудь указания, Ваше сиятельство? — спросил он.

— Нет, спасибо, Тонио. Спокойной ночи, — ответил Чезаре.

— Спокойной ночи. Ваше сиятельство. — Он повернулся к Илеане и поклонился. — Спокойной ночи, баронесса.

— Спокойной ночи, Тонио. — Она подождала, пока маленький слуга вышел из комнаты, затем повернулась к Чезаре и наполнила его чашку. — Я вот о чем подумала, — сказала она. — Мы не можем обедать каждый день дома.

На его губах появилась улыбка. Он знал, о чем пойдет речь. Его рука потянулась к карману.

— Конечно, — согласился он. — Сколько тебе нужно?

Она на минутку задумалась.

— Поскольку я буду работать на тебя, было бы справедливым получить небольшой аванс под мою зарплату.

Он кивнул, все еще улыбаясь.

— Совершенно справедливо. Так всегда делается. Она улыбнулась.

— Хорошо. Мне полегчало. Дай мне тысячу, нет, лучше пусть будет две тысячи долларов. Можешь вычесть их из моей зарплаты.

— Две тысячи долларов? — Его лицо выражало недоверие. Она серьезно кивнула.

— Я попытаюсь, чтобы их хватило на все, буду очень экономна.

— Что ты собираешься купить? — взорвался он. — Дом Диора?

— Не шути, Чезаре, — сказала она. -Ты ведь не думаешь, что я могу выходить в этих платьях?

Он начал смеяться. До чего же нелепо! Она действительно не имеет никакого представления о деньгах.

— Ну хорошо, я дам тебе чек, — сказал он.

Он подошел к небольшому столику, выписал чек и протянул ей.

— Этого должно хватить, — сказал он. Она взяла чек и положила на кофейный столик. На чеке значилась сумма в две с половиной тысячи долларов.

Илеане вдруг стало очень жаль его — такого странного, измученного человека. Она протянула руку и привлекла его к себе на кушетку.

— Спасибо, Чезаре, — сказала она нежно.

Глаза у него были грустными.

— Не за что, — ответил он. — В конце концов, мы должны держаться друг за друга. Мы ведь последние остатки умирающей цивилизации.

— Не говори так, — сказала она быстро. — У тебя все звучит так безнадежно.

Он посмотрел на нее, и в его глазах отразилась лишь глубокая пустота.

Ее охватила необъяснимая грусть. Она поцеловала его, а ее рука опустилась на его бедро. Ее пальцы почувствовали мгновенную реакцию мускулов на это прикосновение. Она еще сильнее сжала его бедро.

— Пойдем, — сказала она мягко, ощущая в себе удивительное чувство материнской заботы. — Я помогу тебе расслабиться.

В этом она была абсолютно уверена. Она прекрасно знала все приемы, которые могут заставить мужчину забыться. И забыться самой.

Большой Голландец, глядя через заднее стекло автомашины, припаркованной на углу, увидел, как они вышли из “Эль-Марокко”.

— Заводи, — сказал он водителю. Высокий швейцар подал сигнал такси. Большой Голландец увидел, как Илеана что-то сказала Чезаре, а тот улыбнулся и покачал головой в сторону швейцара. Они повернулись и пошли в противоположную сторону.

Он злобно выругался. Четыре вечера они готовили это дело, и каждый вечер пара брала такси.

— Они пошли пешком, — сказал он. — Поезжай на Тридцать пятую. Попытаемся перехватить их на Лексингтон-авеню.

Но когда они повернули на север, чтобы попасть на Лексингтон-авеню, и устремились к перекрестку, они все равно опоздали. Илеана и Чезаре были уже в конце улицы и поворачивали на Пятьдесят третью улицу в сторону Парк-авеню. Большому Голландцу удалось засечь их на повороте.

— Черт побери! Мы упустили их! — выругался он. — Поезжай по Пятьдесят пятой и спускайся к Парк-авеню. Мы попробуем перехватить их там.

Водитель повернул к нему бледное встревоженное лицо.

— Мне это не нравится, босс, — сказала он, явно нервничая. — Может, лучше доберемся до них в другой вечер.

Он повернулся как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с молоковозом. Большой лимузин свернул на Пятьдесят пятую улицу.

— Ты бы лучше смотрел на дорогу, — проворчал Большой Голландец. — Я сказал, что дело должно быть закончено сегодня.

Пока они ожидали сигнала светофора на Парк-авеню, он нетерпеливо смотрел вдоль улицы. Все должно произойти сегодня. Его жена вот-вот взорвется: он отсутствует каждый вечер, занимаясь этим делом, и неизвестно, выдержит ли она еще один.

Сигнал светофора сменился, и машина тронулась.

— Вот они, — сказал он.

Они только что прошли павильон перед зданием компании “Сигрэм” и остановились, чтобы полюбоваться огнями фонтана.

— Поворачивай на Пятьдесят вторую, — сказал Большой Голландец, поднимая автомат, лежавший на сиденье рядом с ним. — Мы достанем его, когда он будет спускаться по ступенькам!

Машина повернула и остановилась у восточного угла здания. Большой Голландец осмотрелся. Улица была пустынна. Он взглянул в сторону павильона. Чезаре и Илеана как раз шли в сторону ближайшего фонтана.

Он поднял автомат и поймал Чезаре на мушку. Дело должно быть верным, улыбнулся он про себя. Если хочешь, чтобы работа была выполнена хорошо, делай ее сам. В наши дни бесполезно доверять неопытным парням: от них всегда слишком много шума и мало толку. Еще немного, и эта парочка будет как раз там, где нужно.

Чезаре и Илеана поднялись на последнюю ступеньку лестницы у фонтана. Большой Голландец отчетливо видел Чезаре через прицел.

— Пора! — вскрикнул он и нажал на гашетку.

Водитель надавил на акселератор, и мотор взревел вместе с заработавшим автоматом. Автомат выстрелил дважды, а потом его заело. Большой Голландец увидел в свете огней повернутое к нему лицо Чезаре в тот момент, когда машина тронулась с места.

Он отчаянно попытался устранить заедание автомата. Бросив быстрый взгляд в сторону здания, он увидел, как Чезаре столкнул Илеану в фонтан, а сам укрылся за невысокой стенкой. Большой Голландец выругался, пытаясь оттянуть затвор, но все было напрасно.

Их машина уже сворачивала за угол на Лексингтон-авеню. Через заднее стекло он увидел, как Чезаре вытаскивает девушку из фонтана. А потом, по мере продвижения машины, их заслонили здания. С чувством досады стрелок бросил бесполезный автомат на сиденье.

Водитель свернул на другую улицу.

— Как, босс, вы достали его? — спросил он через плечо.

— Нет, — прорычал Большой Голландец.

Водитель повернул машину на Третью авеню.

— А теперь куда, босс? — спросил он почти весело.

— В центр, к конторе профсоюза, — ответил Большой Голландец.

Неожиданно раздался громкий звук, похожий на выстрел, и он схватился за пистолет в кармане.

Почти немедленно большая машина начала вилять и крениться. Водитель свернул к обочине.

— У нас спустили шины, — заявил он. Большой Голландец ошалело посмотрел на него.

— Чего еще можно ожидать? — пробурчал он, вылезая из машины и поднимая руку, чтобы остановить проходившее мимо такси.

Все напрасно, подумал он, усаживаясь в машину. Бывают вечера, когда ничего не клеится.

Глава 15

— С тобой все в порядке? — спросил Чезаре, вытаскивая Илеану, всю мокрую, из фонтана.

Ее глаза были широко раскрыты — в них читался страх.

— Чезаре, эти люди стреляли в тебя? — спросила она.

Он быстро осмотрелся. Из здания стали выходить люди.

— Помолчи, — сказал он и быстро повел ее за угол к машине.

— Водитель, к “Тауэрсу”, — сказал он. Такси тронулось с места, а он повернулся к ней, — С тобой все в порядке? — спросил он снова.

Она все еще не могла прийти в себя.

— Все нормально, — ответила она машинально. Затем осмотрелась. — Мое новое платье! Оно пропало!

Он мрачно улыбнулся.

— Не жалуйся. Тебе еще повезло. Она уставилась на него, начиная соображать, что произошло.

— Эти люди стреляли в тебя?! — воскликнула она.

— Не знаю, — ответил он насмешливо. — У меня не было времени спросить их об этом.

Ее начало трясти. Он снял пиджак и набросил ей на плечи. Его взгляд был холодным и жестким.

— Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал. Понятно? Никто, — сказал он резко.

Она кивнула.

— Я поняла, — сказала она, пытаясь удержаться, чтобы зубы ее не стучали. Своей рукой она нащупала его руку и сжала ее. Ее голос звучал печально, когда она тихо произнесла:

— Возможно, дружок, ты попал в еще большую переделку, чем я.

Такси остановилось перед отелем, и они вышли. Швейцар с любопытством посмотрел на Илеану, входившую в вестибюль.

А Чезаре в это время расплачивался с водителем, держа в руках купюру в двадцать долларов таким образом, чтобы водитель мог видеть ее.

— Вы никогда не подвозили нас сюда, — сказал он.

Купюра исчезла в руке водителя.

— Вы никогда и не садились в мою машину, — сказал он весело, отъезжая.

Чезаре открыл дверь в ее номер и отступил, давая ей возможность войти.

— Переоденься во что-нибудь сухое, — сказал он.

Она заколебалась в дверях.

— Может быть, мне лучше подняться к тебе, — сказала она. — Я сегодня боюсь оставаться ночью одна.

— Нет, — быстро ответил он. Затем, посмотрев на нее, подумал, что провести с ней ночь не самая плохая идея. — Мне тоже надо переодеться, — сказал он, — А потом я вернусь.

Большой Голландец сидел в своей пустой конторе в профцентре, уставившись на бутылку виски, стоявшую на столе. Налил себе еще немного. Потом поднял стакан и влил в себя жидкость, которая мгновенно обожгла глотку.

Похоже, оказались правы те, кто говорил, что он слишком крупная фигура, чтобы принимать участие в подобных делах. Лучше бы поручить его юнцам, даже если они и не так хороши в деле. Зато и рискуют они меньше, чем он.

Он с тоской подумал о своей молодости. Это были золотые денечки. Все было предельно ясно и называлось своими именами. А если кто-нибудь перебегал вам дорогу, вы преследовали его. Тогда не нужно было ждать, пока соберется этот вшивый совет и решит, как поступить.

Он вспомнил случай, когда Леп вызвал его и Сэма Ваниколу в небольшой ночной клуб в Бруклине.

— Я хочу, чтобы вы с Сэмом совершили небольшую поездку в Монтичелло и пристрелили Варсити Вика, — сказал босс. — Он слишком много о себе возомнил.

— О'кей, Леп, — ответили они и направились в бар, где взяли шесть бутылок виски для поддержания настроения во время продолжительной поездки.

Когда они вышли из клуба, то долго спорили, на чьей машине ехать. Ему не нравился “шевроле” Сэма, а Сэму не нравился его “джеветт”. Тогда они пошли на компромисс и “позаимствовали” большую машину марки “пирс”, стоящую перед одним из особняков на Бруклинских холмах.

В те дни у них ушло на дорогу около пяти часов, и, когда они остановились у придорожной закусочной Варсити Вика, было почти два часа ночи. В машине у них оставалось еще три бутылки виски.

Они вышли из машины и потянулись.

— Глотни-ка этого воздуха, — сказал тогда Сэм. — Он совсем не такой, как в городе. Чистый. Вот, парень, место, где можно жить.

Он все еще помнит стрекотание кузнечиков, когда они входили в здание. В зале было довольно много народу, шел последний номер шоу. Они остановились в дверях и посмотрели на девочек, исполнявших на затененной площадке нечто, отдаленно напоминающее танец живота.

— Эй! Посмотри на эту! — фыркнул он. — Третья с краю. Она по мне. Груди скачут, как резиновые мячики.

— У нас на это нет времени, — ответил Сэм, подталкивая его к бару. — Мы на работе. Давай лучше выпьем немного.

— Нам покрепче, — заказал Сэм. Бармен поставил перед ними бутылку виски.

— Что привело вас, парни, сюда из города? — спросил бармен угрюмо.

— Мы решили прокатиться, — беспечно ответил он. — В городе слишком жарко.

— Здесь тоже достаточно жарко, — заметил бармен.

— Я смотрю, работы здесь хватает, сказал Сэм, облокотившись о стойку.

— Это и хорошо и плохо, — уклончиво ответил бармен.

— Вик здесь? — небрежно бросил Сэм.

— Я не видел его сегодня, — так же небрежно ответил бармен.

Номер закончился, и девушки направились за стойку в гардеробную переодеться. Когда одна из них проходила мимо него, он наклонился и шлепнул ее по попке.

Та быстро обернулась и взглянула на него.

— Новенький! — сказала она, улыбнулась и пошла дальше.

— Как-нибудь я воспользуюсь твоим предложением, — ответил он, глядя вслед девушке.

Он посмотрел на Сэма и кивнул. Тот повернулся и направился к кабинету управляющего. Бармен склонился над кнопкой, подающей сигнал в кабинет.

— На твоем месте я не трогал бы ее, сказал он, добродушно улыбаясь.

Бармен медленно выпрямился, зашел за стойку и начал протирать ее тряпкой.

— В конце концов, это не мое дело, — сказал он. — Я здесь только бармен.

— Вот именно, — согласился он. — Так что оставь все как есть.

Он отошел и присоединился к Сэму в дверях кабинета.

Они вошли. Варсити Вик сидел за столом. Поднял на них глаза, и на лице его появилась улыбка.

— Входите, парни, — пригласил Вик. Они закрыли за собой дверь.

— У нас сообщение от босса, — сказал он. — Босс хочет встретиться.

— Хорошо, — ответил Варсити Вик и посмотрел в угол комнаты на своего телохранителя, который тут же вскочил на ноги. — Дайте мне знать, и я приеду, когда он пожелает.

— Прямо сейчас, — сказал он. Варсити Вик посмотрел на него.

— Давайте лучше завтра. Я не могу поехать прямо сейчас.

Они повернулись, как бы собираясь уходить. Телохранитель начал улыбаться и убрал пистолет. Сэм уложил его на пол одним ударом. Затем они повернулись к Варсити Вику.

— Ты знаешь, босс не любит ждать, — сказал он.

Лицо Варсити Вика было белым как мел, когда он шел между ними к выходу из закусочной.

Бармен наблюдал за ними с угрюмым видом и продолжал полировать одно и то же место.

Он устроился на заднем сиденье вместе с Варсити Виком, а Сэм сел за руль. Как только они отъехали от здания, он взял бутылку виски и, вытащив пробку зубами, протянул бутылку Вику.

— Глотни, — предложил он. — Ты выглядишь озябшим.

Варсити Вик покачал головой.

— Пей же, — настаивал он. — Прекрасное качество. Не то что это дерьмо, которым ты у себя торгуешь.

Варсити Вик снова покачал головой, а когда наконец заговорил, голос его был слабым и дрожащим.

— Парни, я дам вам тысячу, если вы выпустите меня из машины.

Он сделал еще один глоток из бутылки и молча посмотрел на Вика.

— Я дам две тысячи, — быстро сказал Вик. — Сколько вы получите за эту работу? Сотню? Полторы? Две тысячи долларов — большие деньги.

— Ты слышишь его, Сэм? — спросил он.

— Слышу, — последовал ответ.

— Где деньги? — спросил он.

— Со мной, в кармане, — ответил Вик, касаясь куртки.

— Хорошо, — сказал он и огляделся. Теперь они за городом, вокруг не видно ни одного дома.

— Сворачивай к обочине, Сэм, — попросил он.

Машина остановилась на мягком грунте.

— Давай деньги, — сказал он. Дрожащими руками Варсити Вик вытащил бумажник и быстро пересчитал деньги на сиденье.

— Две тысячи, — сказал Вик. — Вам, парни, повезло. Это все, что есть при мне. — И показал пустой бумажник.

— Да, — сказал он, — нам повезло. А теперь вылезай.

Варсити Вик открыл дверцу, вышел и повернулся к машине.

— Спасибо, парни, — сказал Вик. — Я этого не забуду.

— Спорю, что не забудешь, — засмеялся Сэм, нажимая на курок.

Тяжелые пули 45-го калибра отбросили Варсити Вика футов на десять в кусты. Они вышли из машины и подошли посмотреть на него. Тело дернулось и затихло.

— Слей немного бензина из бака и облей его, — сказал он.

— Зачем? — спросил Сэм.

— Леп сказал “сжечь его”, а когда босс говорит что-либо, то он имеет в виду именно то, что говорит.

Потом они уселись на подножку машины и, наблюдая за огнем, допили остающееся виски. А когда хотели завести машину, то обнаружили, что Сэм слил весь бензин из бака. Им пришлось пройти пешком мили три, прежде чем они смогли угнать другую машину и добраться на ней до города.

Большой Голландец склонился над столом и вздохнул. Налил себе еще виски. Доброе старое время — его не вернешь, оно ушло. Как ушли Леп и Сэм. Леп попал на электрический стул, а Сэма прикончили ножом в бассейне.

Он поднял стакан и посмотрел на него. Сквозь стакан все выглядело золотым. Да, во всем виноваты деньги. Он никогда не верил, что Сэм может заговорить — только не старина Сэм. Он был его приятелем. Но они все равно убили его. Они подобны пиявкам: как только сядут тебе на спину, то уж никогда не отпустят. Но на “этот раз он им покажет.

Он проглотил виски и потянулся к телефону. Надо также позвонить старушке и сообщить, что он собирается домой. А то она ужасно беспокоится.

Он стал набирать номер и не видел, как Чезаре открыл дверь...

Перед рассветом она услышала, как в замке повернулся ключ.

— Это ты, Чезаре? — спросила она. Его голос был вялым и несколько напряженным:

— Да, я.

Он подошел к кровати и, торопливо сорвав с себя одежду, лег рядом с ней. Его сильное тело дрожало. Он схватил ее за груди.

Боль и страх вошли в нее одновременно.

— Не надо так торопиться, Чезаре. — Она едва сумела рассмеяться. — Можно подумать, что ты американец!

Глава 16

Чезаре тянул из бокала апельсиновый сок, когда в комнате появился запыхавшийся Тонио.

— Вас хочет видеть мистер Бейкер, Ваше сиятельство, — доложил он.

— Пригласи его, — кивнул Чезаре и, допив сок, встал как раз в тот момент, когда Бейкер входил в комнату. — Не ожидал так скоро встретиться с вами, мистер Бейкер. Присаживайтесь, выпейте чашечку кофе.

Бейкер сел и молча наблюдал за Чезаре, пока Тонио наливал и ставил перед ними кофе.

Чезаре также внимательно посмотрел на Бейкера.

— Я слышал, что у вас были небольшие неприятности вчера вечером, — сказал Бейкер.

— У меня? — вежливо отозвался Чезаре. — Почему вы так решили?

— Утренние газеты сообщили об этом.

— Я их не читаю.

— А это что? — насмешливо спросил Бейкер, указывая на сложенную газету рядом с чашкой Чезаре.

Чезаре взглянул на стол, потом на Бейкера, и в его глазах промелькнула слабая улыбка.

— “Уолл-стрит джорнэл” — единственная газета, которую я читаю. В интересах бизнеса.

Бейкер почувствовал, как вспыхнуло его лицо. Он полез в карман пальто и, вытащив “Дейли ньюс”, разложил ее на столе перед Чезаре.

Половину страницы занимал огромный заголовок:

СТИЛЕТ НАНОСИТ НОВЫЙ УДАР!

БОЛЬШОЙ ГОЛЛАНДЕЦ УБИТ!

Чезаре взглянул на Бейкера и пожал плечами.

— Не понимаю, какое отношение убийство имеет ко мне? Я же говорил вам, что не знаю этого человека.

— На пятой странице имеется еще одна заметка, — сказал Бейкер. — В ней говорится:

"Сегодня, сразу после полуночи, в районе Парк-авеню, перед зданием компании “Сигрэм”, были обстреляны мужчина и женщина. Женщина упала в фонтан. Прежде чем их смогли опознать, они поспешно скрылись”.

Чезаре намазал тост маслом.

— Ну и что?

— Эта баронесса, с которой вы были вчера вечером... Швейцар сказал, что на ней было мокрое платье.

— Никто не стрелял в меня, — сказал Чезаре, намазывая джем поверх масла. Бейкер сделал глоток из чашки.

— Тогда почему леди была в мокром платье?

— А почему вы не спросите об этом у леди? — задала вопрос Илеана, входя в комнату.

Мужчины встали. Чезаре представил их друг другу.

— Мистер Бейкер работает в ФБР, — добавил он.

Глаза Илеаны расширились; повернувшись к Чезаре, она озабоченно спросила:

— У тебя неприятности?

— Не думаю, а вот мистер Бейкер считает, что кто-то хочет меня убить.

— Это ужасно! — воскликнула она и, посмотрев на Бейкера, спросила:

— Так вот почему вы хотите узнать, где намокло мое платье? Бейкер кивнул.

— Получилось очень неудобно, — объяснила Илеана с должной мерой достоинства. — Видите ли, мы были в “Эль-Марокко”, и, боюсь, я выпила слишком много шампанского, да еще мои новые туфли... Я споткнулась и упала в лужу. От души надеюсь, что меня никто не видел.

— Вы уверены, что упали не в фонтан у здания “Сигрэма”? — спросил Бейкер.

При мысли о том, что он мог усомниться в ее словах, Илеана возмутилась, и это выразилось в ее взгляде, обращенном к нему. Когда она заговорила, в ее голосе прозвучали весьма надменные нотки:

— В этом я совершенно уверена.

— А что вы делали потом?

— Граф Кардинале проводил меня в моей номер в этом отеле.

— А в какое время он покинул вас? Баронесса взглянула на Чезаре. Он ободряюще погладил ее по руке.

— Ты можешь не отвечать на вопросы, которые тебе неприятны, — сказал он.

— Это важно? — Она повернулась к Бейкеру.

— Это очень важно, — сказал он серьезно.

Она глубоко вздохнула.

— Примерно час назад, когда пошел завтракать к себе в номер, — ответила она, глядя Бейкеру в глаза.

Чезаре встал.

— А теперь, мистер Бейкер, не считаете ли вы, что задали достаточно вопросов для одного утра? — Голос его был по-прежнему спокойным, но звучал несколько холоднее.

Бейкер поднялся и посмотрел на Илеану.

— Извините за возможные неудобства, причиненные вам, баронесса. Но задавать такие вопросы — моя служебная обязанность.

— Я понимаю, мистер Бейкер, — ответила Илеана, не оборачиваясь и продолжая рассматривать скатерть на столе.

— А вам, мистер Кардинале, я бы посоветовал быть начеку. Те, кто остался, станут теперь еще более опасными.

— Постараюсь, мистер Бейкер, — ответил Чезаре, продолжая стоять. В комнату торопливо вошел Тонио.

— Ваш багаж будет готов вовремя, Ваше сиятельство. Я отправлю его в аэропорт к четырем часам.

— Спасибо, Тонио, — сказал Чезаре с ноткой раздражения в голосе. Бейкер взглянул на него.

— Куда-то собираетесь ехать?

— Послезавтра начинаются автогонки на приз “Гран Мехико”. Я подал заявку. Мой “феррари” уже там.

— Я тоже поеду, — сказала Илеана с улыбкой. — Это будет очень интересно.

Бейкер посмотрел на них и медленно улыбнулся.

— Желаю удачи и безопасной езды, — сказал он, направляясь к двери.

Когда дверь за ними закрылась, Чезаре сердито повернулся к Илеане:

— Почему ты сказала, что поедешь со мной?

Илеана улыбнулась ему ободряющей улыбкой.

— Я просто старалась тебе помочь, Чезаре. — В дверях появился Тонио. Она обратилась к нему:

— Принеси, пожалуйста, половинку грейпфрута.

Чезаре подождал, пока слуга выйдет.

— Если бы я хотел, чтобы ты поехала со мной, я пригласил бы тебя, — сказал он резко.

— О! Я не поняла. Появилась другая женщина. Извини меня, Чезаре.

Вернулся Тонио с грейпфрутом, поставил его перед баронессой и снова вышел.

— Нет никакой другой женщины, — по-прежнему зло сказал Чезаре.

— В таком случае с тобой поеду я, — заявила практичная Илеана. Она подцепила чайной ложечкой кусочек грейпфрута и взглянула на него. — Кроме того, я не могу себе позволить работать на тебя. Перед тем как прийти сюда, я разговаривала с твоей секретаршей. Она сказала, что мне будут платить сто двадцать пять долларов в неделю.

Чезаре все еще не мог успокоиться.

— Ну а на что ты рассчитывала? Ты ведь ни черта не умеешь — У меня нет ни малейшего представления об этом, — сказала она, кокетливо поводя плечами и переводя взгляд на грейпфрут. — Но мне на каждый день нужно примерно столько же, — добавила она, отправляя в рот ложечку с грейпфрутом. — Очень вкусно!

Чезаре взглянул на нее и невольно улыбнулся. Такое случается, когда начинаешь понимать друг друга. Она ни слова не сказала, что солгала Бейкеру ради него. И никогда не скажет. Он был уверен в этом.

Она посмотрела на него с улыбкой от сознания того, что добилась своего.

— Кроме того, — добавила она, — я знаю, что в Мехико на гонки приедут несколько очень богатых техасцев.

Глава 17

Портье в отеле “Эль-Сиудад” многозначительно улыбнулся.

— У баронессы прекрасный номер рядом с вашим, граф Кардинале.

Чезаре закончил запись в журнале регистрации и взглянул на него.

— Это очень хорошо. Благодарю вас.

— Вас ожидает телеграмма. — Портье взял из нижнего ящика конторки конверт и передал его Чезаре.

Чезаре ознакомился с ней, когда возвращался к Илеане. Едва взглянув на телеграмму, он уже знал ее содержание, поскольку ожидал подобного известия.

— Я только что получил сообщение, что мой механик заболел.

— Как жаль, — сказала Илеана. — Что-нибудь серьезное?

— Это значит, что я должен найти нового механика, — ответил он. — Придется пойти в гараж и посмотреть, что можно сделать.

— Хорошо, — сказала Илеана. — Это займет у тебя много времени?

— Не знаю, — ответил он. — Поднимайся наверх и устраивайся. Я приду попозже. Встретимся за обедом.

Гараж шумел как улей, когда Чезаре вошел в него. Повсюду сновали люди, заканчивая последние приготовления перед гонками. Он прошел в глубь помещения к маленькой конторке.

Увидев его, из-за конторки вышел невысокий пожилой мужчина с улыбкой на лице.

— Граф Кардинале! — воскликнул он. — Рад снова видеть вас! Чезаре пожал ему руку.

— Я тоже всегда рад встрече с вами, сеньор Эстебан.

— Ваша машина на нижней стоянке, бокс номер двенадцать, — сказал Эстебан. — Полагаю, вам не терпится взглянуть на нее.

— Разумеется, сеньор Эстебан, но у меня серьезное осложнение. Мой механик заболел, и я должен найти ему замену.

Улыбка на лице пожилого человека уступила место озабоченному выражению.

— Это будет трудно, граф Кардинале. Все специалисты по “феррари” уже заняты.

— Знаю, — сказал Чезаре. — Но мы должны что-то придумать, иначе я не смогу принять участие в гонках.

— Мы не допустим этого, — быстро сказал Эстебан. — Позвоню вам, как только у меня будут новости.

— Большое спасибо! — улыбнулся Чезаре. — Пока я буду у машины. Попробую сам, насколько это возможно, подготовить ее.

Он возился со своим белым “феррари” уже около часа, когда увидел приближающуюся девушку. Она шла прямо к нему. Он выпрямился, с восхищением глядя на стройную фигурку в белом комбинезоне.

Остановившись перед его машиной, девушка спросила:

— Граф Кардинале? — Голос у нее был низкий и приятный.

— Да, — кивнул Чезаре, потянувшись за сигаретой к пиджаку, висевшему на дверце машины.

— Сеньор Эстебан сказал, что вам нужен механик. — У нее были очень голубые глаза.

— Вы кого-нибудь знаете? Как я могу повидаться с ним? — нетерпеливо спросил он, уже порядком устав от работы. Эта сторона гонок ему никогда не нравилась.

— Я и есть этот механик, — улыбнулась девушка.

— Но вы же... Гонки не самое подходящее место для женщин. Это же тысяча четыреста миль!

Улыбка исчезла из ее глаз, и она твердо взглянула на него.

— Когда было нужно, я проезжала такие расстояния. Но мы так далеко не поедем, — спокойно сказала она.

— Не поедем? — Чезаре уставился на нее.

Она покачала головой, и белокурые локоны вокруг загорелого лица блеснули в солнечных лучах.

— В этом нет необходимости. — Она склонилась над капотом и стала рассматривать двигатель. — У дона Эмилио другие планы, — шепнула она.

Его глаза слегка расширились — он не ожидал приезда девушки.

А она уже выпрямилась и протянула на мужской манер ему руку.

— Меня зовут Люк Никольс, — представилась она с улыбкой.

Пожимая протянутую руку, Чезаре изучающе смотрел на Люк.

— И вы действительно разбираетесь в “феррари”?

Ее улыбка стала шире.

— Не сомневайтесь. Я участвовала в гонках на ней по всему миру. — Через плечо Чезаре она увидела, что к ним приближается Эстебан. — Спросите у него.

— Вижу, что вы уже познакомились. Это хорошо, — сказал Эстебан.

— Но кто слышал о том, чтобы в гонках на приз “Гран Мехико” участвовала девушка? — спросил Чезаре.

— Вам очень повезло, граф Кардинале, — ответил Эстебан. — У сеньориты Никольс было много предложений, но она решила не участвовать в этих гонках, пока не узнала о ваших затруднениях. В прошлом году она шла на собственном “феррари”.

— На собственном? — Чезаре повернулся к ней. — А что с ним случилось?

— Я не выиграла. А он был заложен до последней гайки и поэтому ушел. Я надеялась подобрать что-нибудь здесь, но безуспешно, — пожала она плечами.

— Понятно, — сказал Чезаре. — Вы, должно быть, хороший специалист, если мой друг Эстебан так аттестует вас. Если выиграем, то, как принято, делим приз, а если не выиграем, я плачу вам пятьсот долларов.

— Согласна, мистер Кардинале, — улыбнулась Люк.

Чезаре снял с дверцы пиджак.

— Отрегулируйте зажигание и проверьте автомобиль на трассе. Подготовьте мне полный отчет к пяти часам вечера. Я буду в баре отеля “Эль-Сиудад”.

— О'кей, — сказала Люк и повернулась к Эстебану. Тон ее голоса стал сугубо деловым. — Распорядитесь, пожалуйста, чтобы мне предоставили вторую смотровую яму, сеньор Эстебан. Ту, где установлен новый электрический стенд. Прежде всего я хочу проверить электропроводку.

Эстебан кивнул, а Чезаре повернулся и пошел к выходу со стоянки. Выходя, он оглянулся и увидел, что она уже заводит машину на смотровую яму.

Свет в баре отеля “Эль-Сиудад” исходил из скрытых в стене ниш и был таким слабым, что Чезаре едва различал стакан на столике перед ним. На часы он даже не пытался смотреть, поскольку был уверен, что не разглядит стрелки на циферблате.

Дверь отворилась, и луч солнца прорезал густой полумрак. Чезаре повернул голову и увидел, что в помещение вошла Люк и остановилась, привыкая к тусклому освещению и пытаясь увидеть его. Он встал.

Улыбаясь, она вошла в кабину и села в кресло напротив него.

— При входе им бы следовало выдавать шахтерские лампы, — рассмеялась она.

— Да, темно, — согласился Чезаре. Подошел официант. — Вы не могли бы сделать свет поярче, пока мы совсем не ослепли? — спросил он.

— Конечно, сеньор, — официант перегнулся через столик и нажал скрытую кнопку в стене. Немедленно их кабинку залил мягкий свет.

— Вот это уже лучше, — улыбнулся Чезаре. — Что вы будете пить?

— Дайкири, пожалуйста, — ответила Люк.

Официант отошел.

— Что вы думаете о машине? — поинтересовался Чезаре.

В ее глазах появилось выражение, похожее на грусть.

— Машина просто замечательная. Такая жалость! В нормальных условиях на такой машине можно было бы выиграть гонку.

Официант принес коктейль и отошел.

— Салют! — поднял бокал Чезаре.

— За удачу! — Она отпила из бокала.

— Будут и другие гонки, — сказал Чезаре.

— Надеюсь, — ответила она совершенно невыразительным тоном и огляделась. Поблизости от них никого не было. Понизив голос, она сказала:

— Я подсоединила взрывное устройство к спидометру. Ровно через сто пятнадцать миль после старта оно взорвется и выведет генератор из строя. Мы будем в двухстах девяноста милях от следующего проверочного пункта, поэтому пройдет около пяти часов, прежде чем они найдут нас. Там, примерно в полумиле от дороги, есть небольшой заброшенный домик. Мы заберемся туда и будем ждать дона Эмилио. — Она сделала еще один глоток из своего бокала.

— И это все? — спросил Чезаре, отпивая коктейль.

— Все, — ответила она.

Чезаре внимательно изучал ее. Она переоделась в легкое летнее платье, которое делало ее очень женственной, и походила скорее на американскую студентку, нежели на соучастницу незаконной деятельности мафии. Он улыбнулся про себя. Дон Эмилио все-таки непредсказуем.

Девушка чувствовала себя неловко под его изучающим взглядом. Он не был похож на тех мужчин, с которыми ей приходилось встречаться ранее. Их грубые манеры не оставляли сомнений относительно их социальной принадлежности. Чезаре не подпадал под" сложившиеся у нее представления.

— Что вы так внимательно рассматриваете? — спросила она наконец. — Разве вы никогда не видели девушек?

Еще не закончив фразу, она почувствовала, что сказала глупость.

Он слегка улыбнулся.

— Извините за пристальный взгляд, но меня не покидает мысль, почему такая девушка, как вы...

— Мне хорошо платят, — холодно ответила она. — Я же говорила вам, что хочу иметь “феррари”, а это самый быстрый путь заполучить его. — Она сделала еще один глоток. — А как понять вас? Вы ведь не нуждаетесь в деньгах.

— Вы правы, — рассмеялся Чезаре. — Но гонок, подобных этой, не так уж много. А жизнь в ожидании их скучна, если у тебя нет никакого занятия.

Он подал знак официанту, и они помолчали, пока тот ставил перед ними новые коктейли.

— Очень жаль, — сказал он, с грустью рассматривая свой стакан. — Мне так хотелось выиграть эту гонку.

— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, — сказала Люк, и лицо ее неожиданно просветлело. — Ничто не может сравниться с этим — скорость, опасность, азарт... Вы ощущаете кипение жизни. Внутри у вас все дрожит, и словно целый мир переворачивается в вашей душе.

— Точно! Именно так! — откликнулся Чезаре. Нотки почти мальчишеского азарта послышались в его голосе. — Не думал, что кто-то еще чувствует то же самое. Это равносильно ощущению, что вы обладаете всем, чего можно только пожелать в этом мире, — всеми деньгами, всей властью, всеми женщинами...

Люк почти застенчиво смотрела на свой стакан.

— Я не встречала никого, кто мог бы чувствовать нечто подобное.

Чезаре протянул руки через столик и положил их на руки девушки. Она ощутила исходившую от них силу и власть и посмотрела ему в глаза. Лицо его было напряженным, а глаза сверкали, как у тигра, вышедшего на ночную охоту.

— У меня такое чувство, словно я никогда до этого не был с женщиной, — с нежностью сказал он.

Неожиданный страх охватил Люк. Она испугалась не его, а себя, ибо очень хорошо знала, что может сделать с ней такой мужчина. Она быстро отдернула руки.

— Давайте придерживаться деловых отношений! — сказала она со всей холодностью, на какую была способна. — Мы оба знаем, что не можем ничего от этого выиграть.

— Почему, Люк? — спросил он по-прежнему нежным голосом. — Почему мы должны заниматься только делом?

Глаза Чезаре притягивали, как два таинственных магнита, и она чувствовала, что начинает поддаваться их магической силе. Знакомый жар начал возникать в ее пояснице, и знакомая слабость охватывала тело. Почему всегда так происходит? Причем как раз тогда, когда она все продумала.

— Потому, что с вами я обречена на проигрыш, — сказала она с ноткой раздражения в голосе против самой себя. — Я уже встречала таких парней, как вы. Всегда одно и то же. Сначала кажется, что с ним ты можешь дотянуться до звезд. А потом пшик, — щелкнула она пальцами.

— И всегда должно быть так?

— Всегда! — Люк уверенно выдержала его взгляд.

— Вы готовы прожить жизнь, не изведав ее настоящего вкуса из-за страха что-то потерять? — спросил он вкрадчиво.

Люк разозлилась на себя, поскольку он попал в самую точку.

— Что вы хотите от меня, в конце концов? — резко оборвала она. — Неужели вы относитесь к тем, кто хапает все, что попадается им на глаза? Спите с любой женщиной? Вы приехали сюда с женщиной, которая за десять минут устроит вам такой секс, который я не смогу вам дать за десять дней! — Слезы злости появились у нее в глазах, и она вскочила раньше, чем Чезаре успел заметить их. — Поэтому давайте придерживаться деловых отношений! До встречи завтра утром на старте! — Резко повернувшись, она направилась к выходу, едва не столкнувшись с Илеаной, которая направлялась к их столику.

Баронесса посмотрела ей вслед и села на освободившееся место.

— Кто это? — Она удивленно взглянула на Чезаре.

— Мой механик, — ответил он, глядя, как Люк скрывается за дверью.

— О? — Вскинув брови, Илеана повернулась к подошедшему официанту. — Чинзано со льдом, пожалуйста. — Официант отошел. — Твой механик... — повторила она.

— Точно так! — коротко бросил Чезаре.

— Знаешь, я случайно услышала несколько ее последних замечаний, — улыбнулась она. — Думаю, твой механик прав.

Чезаре не ответил. Официант поставил перед ней бокал с вином и отошел.

Илеана с насмешливой улыбкой приподняла бокал, как бы провозглашая тост.

— Все равно я вряд ли смогу встретить тебя в Куернавако, как мы планировали. Я подожду тебя здесь, в Мехико, — сказала она и отпила из бокала. — Я не американка и поэтому очень хорошо понимаю такие вещи. Мне кажется, я должна дать вам обоим шанс разобраться в себе и доказать друг другу свою правоту.

Глава 18

После полумрака бара яркий солнечный свет ослепил ее. Она надела солнцезащитные очки и быстро зашагала прочь, внутренне злясь на себя. Заметив, что люди удивленно смотрят на нее, Люк замедлила шаг. Ведь это Мехико, и никто здесь быстро не ходит.

Что в ней такого? Почему всегда кончается одним и тем же? Даже когда она была девочкой. Ее подружки готовились к занятиям вместе с ребятами у себя дома, и с ними никогда ничего не случалось. Она вела себя точно так, как они, но с ней до конца вечера всегда что-то происходило.

Когда мальчик уходил, она обычно садилась и долго ругала себя и потом уже больше с ним не встречалась. Но всегда появлялся другой, и все повторялось. Она старалась держать себя в руках. Только учебники. Она даже не подходила к нему близко — садилась по другую сторону стола или в другом углу комнаты, и они задавали друг другу вопросы. Так всегда начинался вечер.

Но задолго до наступления сумерек она чувствовала, как в ней возникает жар, ноги слабеют, и она начинала заикаться. Ей становилось все труднее удерживать свое внимание на занятиях. Она пыталась унять нервное возбуждение, пыталась так настойчиво, что на лице и руках выступал пот. Она ощущала слабый запах своего тела, смешанный с запахом духов.

И тогда это снова случалось. Первые поцелуи... Люк пыталась убедить себя, что на них она и остановится, ничего за ними не последует. Затем неожиданно жар внутри нее перерастал в безумие. Бешено срывались одежды, мешавшие ей, и приходило дикое желание причинить и самой почувствовать боль. Преклонение перед высокомерным мужским началом и стремление подчинить его, с тем чтобы самой управлять его взрывной силой.

Почувствовав головокружение, она бессознательно тряхнула головой и посмотрела на солнце. Оно было еще жарким. Слишком жарким. Надо зайти в дом и посидеть. В тени ей будет лучше.

Оглядевшись, Люк поняла, что почти вернулась к гаражу. Это хорошо — она зайдет и еще раз проверит машину. В гоночных машинах есть что-то прохладное и мускулистое, возле них ей всегда становилось легче.

После жары на улице в гараже ощущалась прохлада. Большинство механиков уже ушли. Время было обеденное. Люк направилась вниз, на стоянку.

Из своей маленькой конторки вышел Эстебан и окликнул ее.

— Привет, сеньорита Никольс! Она повернулась к нему с улыбкой.

— Привет, сеньор Эстебан.

— Вы видели графа? — спросил он, подходя к ней поближе. — Он доволен? Люк кивнула.

— Я так вам благодарна, сеньор Эстебан!

— Не за что! Я рад услужить вам обоим. — Он испытующе посмотрел на нее. — Интересный мужчина этот граф Кардинале, не правда ли?

— Да, — ответила она. — Очень интересный. Но скажите мне, он хороший гонщик?

— Он мог бы быть самым лучшим, но ему кое-чего не хватает, — сказал он, многозначительно посмотрев на нее.

— Не хватает? — Девушка остановилась. — Не понимаю. Чего же ему не хватает?

— Страха, — ответил он. — Гонщик похож на матадора. Никто из них не становится мастером, пока не испытает страха. Как только они проходят через это, их искусство возрастает. Они не предпринимают глупых, ненужных действий, а просто стремятся победить.

Они остановились перед длинным белым “феррари”.

— Красивый автомобиль, — сказал он.

— Лучший в гараже, — заметила Люк, бессознательно поглаживая крыло машины.

— На этот раз я собираюсь поставить свои десять песо на графа, — хитро улыбнулся Эстебан, направляясь со стоянки. — Желаю удачи, сеньорита.

Девушка смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом. Тогда она открыла дверцу и почувствовала резкий замах смеси масла, бензина и потертой кожи. Плавно проскользнув за руль, она положила на него руки. В нем угадывалась сила. Чисто мужская сила.

Люк вспомнила, как сидела на коленях у отца, когда он ездил в город по торговым делам. Какой большой она ощущала себя тогда и как махала рукой всем, кто видел, что она сидит за рулем. Даже мистер Сондерс, толстый полицейский, регулировщик движения на Мейн-стрит, подошел, чтобы спросить, есть ли у нее права. Тогда ей было шесть лет от роду.

К десяти годам она уже умела водить машину. Отец разрешил ей ездить по дороге за домом, а мать только качала головой.

— Половину своего времени она проводит совсем не так, как положено девочке. Вечно пропадает в гараже, любуется машинами да еще слушает разговоры этих грубых парней, которые тоже там шатаются.

— А, пусть ходит, ма; — обычно миролюбиво говорил отец. — У девочки впереди много времени, чтобы научиться готовить и шить. Да сейчас это не так уж и важно — все продается в банках и замороженных упаковках, а одежда в готовом виде.

В душе он радовался. Ему всегда хотелось иметь сына.

Ездить стало проще, когда ей исполнилось шестнадцать и она получила права. В то время ребята еще не волновали ее так сильно и она не чувствовала необходимости сторониться их. Может быть, потому, что часто принимала участие в гонках за лидером, обычно проводившихся на Оушен-драйв, где она побеждала.

Люк знала, о чем они думали, когда впервые она присоединилась к ним на собственном скоростном лимузине: вот и пожаловала сговорчивая куколка, выискивая под кого бы лечь. Она знала о сплетнях, ходивших о ней в школе. Когда в раздевалке появлялся парень с расцарапанной спиной, другие ребята начинали смеяться и подшучивать над ним. Но это не мешало им гурьбой виться около ее машины, когда она появлялась среди них.

Однажды Джонни Джордан, признанный вожак парней, подошел к ее машине своей чванливой и развязной походкой. Склонившись над дверцей с сигаретой, прилипшей к губам, спросил:

— Где тебе удалось хапнуть этот драндулет?

— У Стэна, — ответила она, назвав гараж, где все парни подбирали себе бывшие в употреблении автомобили.

— Я не видел там такой, — сказал он, критически осмотрев машину.

— Я на ней кое-что сама переделала, — соврала она. Это было совсем не “кое-что”. Она разобрала машину по частям и собрала ее потом своими руками. Это был разбитый “понтиак” с откидным верхом, побывавший в аварии. Она сняла старый мотор, поставила двигатель от “кадиллака”, заменила дифференциал и смазку в подшипниках, усилила тормоза, уменьшила кузов и приладила к нему старую раму “корда”. Потом залила в дверцы свинец, чтобы придать машине вес, и выкрасила ее в блестящий серебристо-черный цвет. Все это заняло у нее шесть месяцев.

— Она на ходу? — спросил Джонни.

— На ходу.

— Подвинься, — сказал он, открывая дверцу.

Люк не двигалась, продолжая сидеть за рулем.

— Эй, полегче, — сказала она, — никто другой не будет водить ее, пока я не пройду на ней несколько гонок.

Он удивленно уставился на нее.

— Кто, по-твоему, согласится ехать за таким лидером, как ты? Здесь никто не собирается участвовать в гонках с девчонкой!

— Трусите, желторотые цыплята? — улыбаясь спросила она. Лицо парня вспыхнуло.

— Да нет. Кто слышал, чтобы девчонка была лидером в гонках? Этого просто никогда не было.

— О'кей, — сказала она и завела двигатель. — Я скажу в городе, что вы все перепугались.

Она выбиралась задним ходом на дорогу, когда Джонни вновь окликнул ее.

— Эй, подожди минутку. Ты не имеешь права так говорить.

— Разве? Тогда докажи, что это не так!

— О'кей! — сказал он нехотя. — Но потом не ругай меня, если тебе будет больно.

Он подогнал свою машину и поставил ее рядом.

— Поедешь со мной одну милю, — прокричал он, стараясь перекрыть шум мотора. — Затем развернемся, и я пойду сзади, и тогда мы посмотрим, кто из нас желторотый цыпленок.

Она кивнула. Парень махнул рукой. Люк отпустила сцепление, и машина рванулась вперед. Она прибавила газу и посмотрела на Джонни. Он шел вровень с ней. Она возбужденно рассмеялась и повернула руль в его сторону. Сейчас обе машины разделяло всего несколько дюймов.

Он жал на акселератор, пытаясь вырваться вперед. Люк открыла воздушную заслонку и, смеясь, тоже увеличила скорость. Он не смог обойти ее ни на дюйм. Она придвинула свою машину еще ближе к нему. Послышался скрежет металла, и он отвернул чуть в сторону, уступая ей дорогу. Его машина неслась наполовину по обочине дороги. Люк надавила на акселератор и ушла вперед так быстро, как будто он стоял на месте.

Она уже развернула машину, когда он подъехал и, раздраженно взглянув на нее, резко развернулся.

Люк вновь ждала стартовый сигнал. Когда он прозвучал, она была готова, и ее машина стремительно понеслась по дороге.

Опять они мчались рядом друг с другом по самой середине проезжей части. Улыбка не сходила с ее лица. Крепко держа руль, она выжала педаль газа почти до пола.

Когда она оглянулась, машина Джонни почти упиралась ей в бампер. Улыбка застыла на ее лице. Она не повернет руль. Ни за что!

В самый последний момент она увидела, что он отвернул машину. Промелькнуло его перекошенное от злости бледное лицо. Люк притормозила, наблюдая в зеркале, как парню с трудом удалось справиться с управлением и остановиться. Тогда и она развернулась и подъехала к нему.

Когда он вышел из машины, парни окружили его. Они с любопытством смотрели на почти сорванное левое заднее крыло его машины. А Люк даже не помнила, когда зацепила его сзади.

— Ты сумасшедшая! — сказал он, глядя на нее.

Улыбаясь, она пересела на пассажирское место.

— Хочешь попробовать? — спросила она. — По прямой она может давать сто двадцать миль в час.

Он обошел вокруг машины и сел за руль. Включил зажигание и плавно тронулся с места. Прошли мгновения, а спидометр уже показывал девяносто миль в час.

Джонни стал ее первым постоянным любовником.

С ним было совсем иначе, чем с другими. Она чувствовала себя спокойнее, более уверенной в себе. Они не сходились для этого, как кошки или собаки. Он относился к ней с уважением, считал равной себе. Тем не менее это не помешало ему сделать ее беременной.

В это время она училась в последнем классе школы. Выждав неделю, пошла к нему.

— Мы должны пожениться.

— Почему? — спросил он.

— А ты не догадываешься, глупый?

Он недоуменно посмотрел на нее и начал ругаться.

— Будь прокляты все эти вшивые резинки, которые я купил в киношке!

— Дело не в резинках, — сказала она, начиная злиться. — В этом виновата твоя чертова штука, которую ты не переставал пихать в меня.

— Мне казалось, что и тебе она нравится. Ведь ты ни разу не сказала “нет”! -Он взглянул на нее. — И потом, откуда я знаю, что это мой ребенок? Я достаточно наслушался историй про тебя.

Какое-то мгновение она удивленно смотрела на Джонни, и сразу же все мечты о совместной жизни с ним рухнули, разлетевшись в пух и прах. Он оказался таким же, как все остальные. Она резко развернулась на каблуках и пошла от него прочь.

В следующее воскресенье Люк сняла со своего счета сто долларов и поехала в Сентер-сити. Там в мексиканском пригороде жил врач, который обслуживал некоторых девчонок из их школы.

Молча она дождалась, когда разошлись все другие пациентки, и вошла в кабинет. Доктор — толстый, маленький человек с блестящей лысиной — выглядел усталым.

— Раздевайся и подойди сюда. Она повесила платье на стенной крючок и повернулась к нему.

— Снимай все, — уточнил он. Она сняла лифчик и трусики и подошла к нему. Встав из-за стола, он ощупал ее груди, живот и послушал сердце. Он едва доходил ей до плеч. Взяв Люк за руку, доктор подвел ее к длинному узкому столу.

— Возьмись руками за край стола и наклонись, — сказал он, надевая на правую руку резиновую перчатку. — Глубоко вдохни и медленно выдохни.

Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула открытым ртом, пока доктор что-то делал внутри нее. Закончив, выпрямился и, повернувшись к ней, сказал:

— Полагаю, что около шести недель.

— Да, примерно так, — кивнула Люк. Врач прошел к столу и сел.

— Это будет стоить сто долларов. Она молча подошла к своей сумке, вынула деньги и, пересчитав, положила на стол перед врачом.

— Когда ты хочешь сделать это?

— Прямо сейчас, — ответила она.

— Ты не сможешь остаться здесь, — заметил врач. — С тобой кто-нибудь приехал?

Она отрицательно покачала головой.

— Я с машиной.

Врач с сомнением посмотрел на нее и покачал головой.

— Не беспокойтесь, — сказала Люк. — Домой я доберусь нормально.

Врач смахнул сто долларов в ящик стола, подошел к стерилизатору и, взяв шприц, набрал в него какую-то жидкость.

— Что это такое? — спросила она, впервые испытывая некоторый страх.

— Пенициллин, — улыбнулся врач. — Благодари Бога за него. Он убьет всех микробов, кроме одного, который забрался к тебе внутрь.

Врач действовал расторопно, быстро и со знанием дела. Через двадцать минут все было кончено. Он помог Люк сойти со стола и одеться и дал ей с собой несколько таблеток в небольшом пакете, на котором не было никаких надписей.

— Большие таблетки — пенициллин, — объяснил он. — Принимай по одной таблетке через каждые четыре часа в течение двух дней. Маленькие — болеутоляющие. Их принимай через каждые два часа по одной таблетке, после того как вернешься домой. Ложись сразу в постель и побудь дома хотя бы пару дней. Не пугайся, если будет кровотечение. Это нормально. Но если после первого дня почувствуешь, что теряешь слишком много крови, не дури и вызови своего врача. Если мать будет спрашивать что-нибудь, скажешь, что у тебя сильные месячные. Все запомнила?

Люк кивнула.

— Ну тогда все в порядке, — мягко сказал врач. — Можешь идти. Прямо домой и в постель. Через час у тебя начнутся такие боли, что ты пожалеешь, что родилась на свет.

Он вернулся за стол. Когда Люк подходила к двери, она обернулась.

— Спасибо, доктор.

— Все в порядке. — Он взглянул на нее. — Но теперь будь поосторожней, я не хотел бы видеть тебя здесь снова.

Сорок миль до своего дома она покрыла менее чем за полчаса. Когда ставила машину перед домом, почувствовала легкое головокружение и слабость. Поднялась сразу наверх в свою комнату и была рада, что никого не оказалось дома. Быстро проглотила по одной таблетке и скрючилась под простынями, чувствуя подступающую боль.

Неделю спустя, когда Люк выводила свою машину со стоянки за супермаркетом, к ней подошел Джонни и положил руки на дверцу.

— Я много думал, — начал он с той мужской самоуверенностью, которая так раздражала ее, — мы можем пожениться.

— Вали отсюда, дерьмо собачье! — бросила она холодно и рванула машину со стоянки с такой скоростью, что чуть не оторвала ему руку.

После этого главным стал автомобиль. Ко времени поступления в колледж она уже приобрела известность на местном уровне. Каждую неделю Люк участвовала в гонках на стандартных машинах на треке “Кау Пасче”. Она регулярно выигрывала гонки и стала любимицей местных жителей. Люди начали с гордостью говорить о маленькой девушке, побеждающей на треке даже профессиональных гонщиков.

Во время первых летних каникул в колледже она вышла замуж. Разумеется, муж был гонщиком. Рост — шесть футов три дюйма, курчавые черные волосы, смеющиеся карие глаза и слава лучшего гонщика. Родом он был из Западного Техаса и в разговоре немного растягивал слова.

— Думаю, мы отлично подходим друг другу, малышка, — сказал он, глядя на нее сверху вниз. — Кроме того, мы с тобой лучшие на дорогах.

— Ты что же, хочешь жениться на мне? — спросила она, чувствуя, как внутри нее возникает жар.

— Полагаю, что да, — сказал он. — Именно это я и имел в виду.

Ее родители были против. Они хотели, чтобы Люк закончила колледж и стала учительницей. У нее еще масса времени для того, чтобы выйти замуж. И потом, что за жизнь она будет вести, мотаясь по всей стране, по всем этим маленьким дешевым автомобильным трекам?

Последний довод был совершенно неубедительным для Люк, поскольку именно о такой жизни она мечтала. Только за баранкой автомобиля, когда все становились равными, она чувствовала, что живет по-настоящему. Кроме того, как ни странно, они хорошо зарабатывали на гонках. В течение года ей удалось доложить в банк почти пятнадцать тысяч долларов.

А потом пришла полиция и арестовала ее мужа за многоженство: у него оказалось еще три жены, ни с одной из которых он не удосужился развестись. Спустя две недели после того, как его посадили в тюрьму. Люк обнаружила, что забеременела. На этот раз она родила. Мальчика.

Она отвезла его домой и оставила с родителями. Себе купила билет на самолет в Европу и приобрела “феррари”. Во Франции Люк приняла участие в гонках для женщин и победила. Приз не был очень большим, но у нее был “феррари” и две тысячи долларов в банке. Она распрощалась с дешевыми треками и с этого момента участвовала только в крупных гонках.

В Монако она встретила ирландца. Он хорошо водил машину и много смеялся. У него был только один недостаток: он участвовал в азартных играх. Но когда она смотрела на него, в ней всегда просыпалось желание.

Она не стала выходить за него замуж, хотя вполне могла это сделать. Они ездили по свету вдвоем, участвовали в бешеных гонках в каждой стране, и он всегда оказывался в проигрыше.

Это случилось в Мексике год назад, как раз перед гонками. Ирландец пришел к ней. Впервые она увидела страх в его глазах.

— Это профессиональные игроки, моя дорогая, — сказал он. — Они убьют меня, если я не заплачу им, — признался он и разразился слезами.

— Сколько? — спросила она. Он поднял голову, и в его глазах, как у побитого щенка, блеснула надежда.

— Десять тысяч долларов, — сообщил он.

— У меня четыре тысячи в банке, — сказала она. — Шесть тысяч я могу получить за свой автомобиль.

Он схватил ее руку и стал с благодарностью целовать.

— Я верну тебе деньги, — клялся он, — все до единого цента.

На следующий день он пришел в банк вместе с ней и ждал, пока она получит деньги. Люк отдала их ему, и они договорились встретиться в отеле за обедом. Она его больше никогда не видела. К десяти часам вечера гараж облетела весть, что ирландец сбежал с женой другого гонщика.

Люк проиграла гонки, и банк забрал ее автомобиль. Она сидела в номере отеля, раздумывая, где бы достать деньги для оплаты счета, когда раздался неожиданный стук в дверь. Она подошла к двери и открыла ее. Перед ней стоял с иголочки одетый мужчина со странно знакомым лицом.

— Мисс Никольс? — спросил он. Она кивнула.

— Могу я войти?

Она отступила, пропуская его, и закрыла за ним дверь. Он повернулся к ней лицом.

— Я ваш давний поклонник, — сказал он. — Видел вас на многих гонках — в Италии, Франции, Монако. Я также слышал, что у вас небольшие проблемы. Я бы хотел помочь вам.

Люк распахнула дверь.

— Убирайтесь!

Он улыбнулся и поднял руку.

— Не стоит так торопиться. Это совсем не то, о чем вы подумали. Вы водите гоночные машины. А я владелец одной из них. Хочу, чтобы вы на ней приняли участие в гонке.

— А где машина? — спросила она, закрывая дверь.

— В Акапулько, — ответил он. — Гонка пойдет оттуда в Калифорнию. Я оплачу все ваши счета здесь и дам вам тысячу долларов, когда вы доставите машину в гараж после окончания гонок. Если завоюете какой-либо приз, он — ваш.

— Что скрывается за вашим предложением? — спросила она. — Машина до предела будет забита наркотиками?

Мужчина вновь улыбнулся.

— Все, что от вас требуется, это вести машину. За это вам платят. — Он вытащил тонкую итальянскую сигару и прикурил. — Сверх этого вам не следует ничего знать.

Люк в раздумье взглянула на него. Она стояла перед дилеммой: принять его предложение либо запросить телеграфом денег у родителей. Вряд ли они отказали бы, однако, если она примет их деньги, ей придется вернуться домой. И тогда у нее не останется шансов приобрести новую машину — для этого никогда не будет достаточно денег.

— Я согласна, — сказала Люк.

— Хорошо, — улыбнулся мужчина. — Когда завтра утром вы спуститесь вниз, то у дежурного портье вас будет ждать денежный чек.

Дав еще кое-какие инструкции, мужчина ушел, прежде чем она успела спросить его имя.

Только на следующий день, уже на борту самолета, Люк вспомнила — она видела его в Риме в каком-то ресторане. Кто-то, указывая на него, сказал:

— Вон Эмилио Маттео, один из трех отцов мафии. Его выслали из США, но это его, по-видимому, не остановило. Он разъезжает повсюду.

На следующий год она виделась с ним шесть раз. И каждый раз ей приходилось выполнять для него какое-то поручение. Она была бы дурой, если бы не поняла, что стала связной мафии. А дурой она не была.

Каждый раз на ее счете в банке появлялась новая тысяча долларов. Теперь там было восемь тысяч. Еще пять — и она сможет купить новый “феррари”.

К настоящему времени они с Маттео были практически старыми друзьями. Люк читала в газетах достаточно много, чтобы понимать, что она способствует приближению гибели разных людей, но это не очень ее волновало. Она видела слишком много мужчин, погибших в гонках на головокружительных поворотах, в перевертывающихся и взрывающихся машинах. Каждый должен когда-то умереть. Вам предоставляется такой шанс, когда вы садитесь за руль.

Глава 19

Чезаре только что закончил одеваться, когда к нему в номер вошла Илеана.

— Какие дела заставили тебя встать в шесть часов? — удивленно спросил он.

— Не могла же я до того, как ты уйдешь, не пожелать тебе успеха в гонках, — сказала она, завязывая халат.

На его лице промелькнула мгновенная улыбка. Он нагнулся, чтобы зашнуровать спортивные ботинки.

— Это очень любезно с твоей стороны. Спасибо.

Выпрямившись, подошел к ней и, поцеловав в щеку, направился к двери. На пороге обернулся и механически бросил:

— До встречи сегодня за обедом.

— Сегодня? — удивленно спросила баронесса. — Я думала, что гонки займут два-три дня.

— Ах да, я и забыл, — быстро сказал Чезаре, поняв, что по неосторожности обмолвился. На его лице промелькнуло выражение досады, а на губах появилась натянутая улыбка. — Уже становится привычкой видеть тебя каждый вечер.

Неясное чувство тревоги закралось в душу Илеаны. Она хорошо знала, что Чезаре не из тех, кто может допускать подобные оговорки.

— Хорошей или плохой? — осторожно спросила она.

— Вот ты сама и ответишь, когда я вернусь. — Он широко улыбнулся, закрывая за собой дверь.

Постояв какое-то время в раздумье, баронесса прошла в спальню. Его чемодан был открыт и лежал на кровати. Она подошла к нему и машинально стала закрывать. С верхней кромки чемодана выпал отстегнутый край клапана. Она наклонилась, чтобы закрепить его, прежде чем закрыть крышку.

Этот клапан имел своеобразную форму и занимал небольшое место по диагонали в углу чемодана. К внутренней стороне клапана были прикреплены прошитые ножны. Недавно в них находился нож. Она могла судить об этом по их вытянутой форме.

Воспоминание о стилете в руках Чезаре, когда в ту ночь он обнаружил ее в своих апартаментах, молнией пронеслось в ее голове. Зачем ему такой нож на гонках?

Смутное чувство тревоги, охватившее ее, когда он сказал, что они увидятся во время обеда, вновь вернулось к ней. Стало нарастать чувство паники. Баронесса вдруг поняла, зачем ему понадобился нож. Сегодня вечером он вернется, чтобы убить ее.

Люк посмотрела на Чезаре, сидящего рядом. Машину он вел легко, непринужденно, скрыв выражение глаз за большими темными стеклами очков, на губах играла легкая улыбка. Люк наклонилась и посмотрела на приборный щиток. Стрелка тахометра показывала 26 000 оборотов в минуту и соответствовала показаниям спидометра. Температура воды — в норме, давление масла — равномерное, генератор и аккумулятор показывали нормальную разрядку. Люк выпрямилась. На такой машине они смогли бы проехать миллион миль, если бы захотели.

После поворота они поравнялись с двумя другими участниками гонок.

Чезаре посмотрел на нее.

— Можем мы немного развлечься, прежде чем выйдем из игры? — крикнул он, перекрывая шум двигателя.

Люк взглянула на счетчик пробега в милях — после установки взрывного устройства машина прошла шестьдесят миль — и кивнула.

Чезаре широко улыбнулся и нажал на акселератор. Он попытался вклиниться между двумя машинами и затем обойти их. Они не давали ему сделать это. Тогда он приблизился к ним вплотную и практически упирался в их задние бамперы.

Люк смотрела на него. Яростная улыбка застыла на его лице. Казалось, что глаза за стеклами очков светятся дьявольской радостью. Машины, идущие впереди, входили в дугу поворота.

Чезаре громко рассмеялся и добавил скорость. Люк взглянула на спидометр. Сейчас они мчались со скоростью сто двадцать миль в час, а стрелка продолжала ползти вверх. Всем своим существом она чувствовала сопротивление воздуха, когда их огромный “феррари стремительно шел по кривой поворота. Она смотрела вперед в нервном напряжении. Если идущие перед ними машины не разойдутся, они все погибнут. Не успела она подумать об этом, как “феррари” вклинился между двумя машинами. Они разошлись!

Чезаре намеренно бросал “феррари” то влево, то вправо. Люк видела, как ругаются два других водителя, пытаясь, удержаться на дороге. Потом они вышли на прямую. “Феррари” оказался на несколько футов впереди. Рассмеявшись, Чезаре перестал сдерживать машину. Стрелка спидометра перешла за цифру сто пятьдесят, и “феррари” легко оставил своих преследователей далеко позади себя.

Люк обернулась и радостно рассмеялась. Теперь она поняла, что имел в виду Эстебан в разговоре с ней, когда она вернулась в гараж. Сейчас Кардинале участвовал в гонке, которую не собирался завершать, но тем не менее вел машину так, как ездил всегда. Он умел управлять машиной. Эстебан прав. Если бы он действительно захотел, то мог бы стать самым лучшим гонщиком.

Она почувствовала, как Чезаре коснулся ее руки, и повернула голову. Охваченная возбуждением, она бессознательно придвинулась ближе к нему. Он взял ее руку и положил к себе на колено. Люк посмотрела на него. Он встретил ее взгляд, и насмешливая улыбка тронула его губы.

Люк ощущала, как его жар через ее руку расходится по всему телу. На мгновение она с ужасом представила, что он мог бы сделать с ней, какие чувства мог в ней пробудить. Она изо всех сил погрузила свои пальцы в его бедро и ощутила, как ее ногти, проходя сквозь одежду, впиваются в его тело. Она хотела, чтобы он почувствовал боль и отбросил ее руку.

Однако Чезаре только громко рассмеялся. Люк рукой ощущала пульсацию его крови. Как острыми граблями провела ногтями по его бедру и, отдернув руку, отодвинулась от него. От внезапной боли, пронзившей ее изнутри после того, как она перестала ощущать его тепло, Люк прикрыла глаза. Она потрясла головой, чтобы прийти в себя. Что же с ней происходит, в самом деле? Ведь у нее нет никаких шансов на выигрыш! Неужели она обречена всегда проигрывать?

Люк взглянула на счетчик пробега. Машина прошла уже сто миль.

— Помедленнее! — сказала она, похлопав его по плечу. — Пусть лучше они обгонят нас.

Чезаре кивнул. Когда стрелка дошла до отметки шестьдесят миль в час, им показалось, что они застыли на месте. Через несколько минут две машины, которые они раньше обогнали, промчались мимо них, торжествующе сигналя.

Он тряхнул головой.

— Праздник окончился.

— Он никогда по-настоящему и не начинался, — ответила она, не открывая взгляда от счетчика пройденных миль.

На циферблат стали вползать цифры “115”. Казалось, Чезаре не обращает на это никакого внимания. Она посмотрела на него. Шестьдесят миль в час — это все же слишком большая скорость, если под вашим генератором должна взорваться даже маленькая бомба. Однако он ошибается, если думает, что она собирается праздновать труса.

Цифры “115” замерли на циферблате.

Он рассмеялся и нажал на акселератор. Большая машина стремительно рванулась вперед. В Тот же момент под капотом раздался слабый звук взрыва. Машина задрожала, и двигатель затих. “Феррари” стал выписывать безумные кружева по дороге.

Люк видела, как напряглись мышцы на руках Чезаре, когда он пытался удержать руль, одновременно нажимая потихоньку на тормоза, чтобы погасить скорость. Наконец движение выровнялось, и Люк облегченно вздохнула.

— Сейчас, когда вы кончили развлекаться, мистер Кардинале, — сказала она язвительно, — нам лучше убраться с дороги.

— О'кей, — согласился он, поворачивая машину к обочине и улыбаясь.

— Осторожно! — закричала она, первой увидев опасность. — Кювет!

Чезаре резко вывернул руль, но было уже поздно. Два колеса попали в кювет, тяжелая машина медленно врезалась в песчаный грунт и перевернулась на крышу.

Чезаре выбрался из машины, вскочил на ноги и сбросил шлем. От двигателя поднимались тонкие струйки желтого дыма.

— Люк! С тобой все в порядке? — спросил он, наклонившись к машине.

Он обежал машину, встал на колени и заглянул внутрь. Ее руки упирались в спинку сиденья, она вся извивалась, пытаясь выбраться наружу.

— Чего ты ждешь? — закричал он. — Вылезай скорее! В бензобаке осталось пятьдесят галлонов бензина.

— Черт возьми! А я что, по-твоему, делаю? Исполняю танец живота? — сверкнула на него злыми глазами Люк, продолжая дергаться.

Вдруг она расхохоталась.

— Мой комбинезон за что-то зацепился.

— Что же ты сразу не сказала? Чезаре лег на землю, просунул руки под ее комбинезон и резко рванул. Ощутив под собой руки, она начала механически делать то, что он говорил. Медленно продвигаясь вперед, она вылезла из комбинезона и в следующее мгновение выбралась наружу. Она все еще смеялась.

Он взглянул на нее, и слабая улыбка тронула его губы.

— Ну вот, а ты говорила, что это неопасно!

— Рисуешься! — отпарировала она.

— Кто сейчас рисуется, это вопрос, — сказал он, быстро оглядывая ее фигуру.

Смех замер у нее на губах. Только сейчас она вдруг поняла, что почти совсем раздета. Тонкий лифчик и трусики прикрывали очень немногое.

— Я достану свой комбинезон, — сказала она и повернулась к машине.

Рука Чезаре опустилась на ее плечо и прижала к земле. Люк лежала, не двигаясь, ощущая тепло его руки, и смотрела на него широко открытыми глазами. Она почувствовала, как другой рукой он высвободил одну грудь из лифчика. Оглядела себя, потом перевела взгляд на него, странно возбуждаясь от вида своего белого тела, на котором резко выделялась его загорелая рука.

— Прекрати, — сказала она негромким голосом. Возбуждение начало подниматься в ней. Но на этот раз она не собиралась легко уступать.

Его глаза горели. Она чувствовала себя словно под микроскопом, будто он мог прочесть все ее тайные мысли, понимал ее душевное волнение.

— А ты не хочешь, чтобы я прекращал, — сказал он.

Люк почувствовала, как “го сильные пальцы неожиданно сдавили ей грудь. Внезапная боль вырвала ее из летаргического состояния.

— Я заставлю тебя прекратить! — взвизгнула она, с силой упираясь в его открытую грудь и неистово дергаясь. — Я разорву тебя на куски.

Но, когда пальцы Люк ощутили прохладу его кожи, внутри нее возникло неистовое возбуждение, силы покинули ее, и она расслабилась. Ее руки погрузились глубже к нему под рубашку, и она закрыла глаза. Чезаре обнял ее.

Открыв глаза, она почувствовала, что они наполняются слезами. Все было бесполезно. Ничего она не может изменить и никогда не сможет.

— Дай мне коснуться тебя! Позволь молиться на тебя! — прошептала она.

И когда, некоторое время спустя, он овладел ею, она поняла, что оказалась права в тот момент, когда в первый раз увидела его. Никогда до этого у нее не было подобного мужчины, кто так бы подходил ей и мог заполнить любой скрытый уголок ее души и тела.

Люк закрыла глаза, и ей представилось, что она легко бежит через лес к горе. Она знала, что где-то там, в чаще, ее осторожно выслеживает зверь с черно-желтыми полосами. Она стала изо всех сил карабкаться в гору. Сердце ее бешено колотилось, а легкие готовы были разорваться на куски. Наконец она добралась до вершины, и весь мир завертелся у нее под ногами; на этот раз, когда зверь прыгнул, она была готова встретить его. Сцепившись в смертельном объятии, они вместе скатывались все ниже и ниже к подножию горы.

— Тигр! Тигр! Тигр! — тихо стонала Люк.

Чезаре пинком ноги открыл дверь лачуги.

— Здесь никого нет, — сказал он. Люк вошла в хижину, и он последовал за ней.

— Что мы должны теперь делать?

— Ждать, — сказала она кратко.

Внутри лачуги находился стол и несколько расшатанных стульев. Один из них Чезаре подвинул ей. Потом зажег две сигареты и одну протянул Люк. Она взяла ее, не проронив ни слова.

— Ты что-то молчишь, — сказал он. Люк выпустила дым изо рта.

— А что говорить? Ты добился своего.

— Только и всего? — спросил он.

— Какая разница? Этого больше не повторится, — сказала она, пристально взглянув на него.

— Ты всегда так уверена во всем? Откуда ты знаешь, что случится завтра?

— Завтра у меня будет достаточно денег, чтобы купить “феррари”, — сказала она почти с горечью. — И мы никогда больше не увидимся.

— И это все, что имеет значение для тебя? — коротко рассмеялся он. — Автомобиль? “Феррари” может дать многое, но он не может любить тебя.

— Ты заговорил о любви? — презрительно усмехнулась Люк. — Ты забываешь, что я кое-что знаю о тебе. Скольким женщинам ты говорил о любви? Десяти, двадцати, сотне? А может, и больше?

Глаза Чезаре были прикрыты.

— Мужчина может жить во многих местах и все же не называть их своим домом.

Снаружи послышался шум подъехавшего автомобиля. Люк встала и прошла мимо Чезаре к двери. На пороге она обернулась. Лицо ее было сосредоточенным и напряженным.

— Все кончено, — заявила она решительно. — Я сказала, что никогда больше не собираюсь проигрывать.

— Там, под машиной, ты думала по-другому, — мягко возразил он.

— Мне заплатили за все, что я сделала, — резко возразила она. — Мне приказали, чтобы я удержала тебя здесь. — И она распахнула дверь.

В дверях стояли двое мужчин с пистолетами, направленными на Чезаре.

Люк еще раз оглянулась.

— Теперь ты меня понимаешь? — спросила она, тщательно обходя двух мужчин и выходя наружу. — Они приехали сюда не для того, чтобы славить Чезаре.

Глава 20

Дверь за ними закрылась, отрезав солнечный свет. Вошедшие внимательно следили за Чезаре.

— Где Маттео? — спросил он.

— Он не смог приехать, — усмехнулся Элли, — и прислал нас.

Чезаре облизал пересохшие вдруг губы и почувствовал, как напряглись его мышцы. Он пытался понять смысл происходящего. Маттео ничего не выиграет от его смерти. И никто из них.

— Это, должно быть, ошибка, — сказал он.

Элли покачал головой.

— Нет, не ошибка.

Поигрывая пистолетом, он сделал шаг вперед и скомандовал:

— Повернись лицом к стенке! Положи руки на нее выше головы! И не суетись!

Чезаре взглянул на Элли и медленно выполнил все, что ему приказали. Он почувствовал, как Элли обыскивает его.

— У меня нет пистолета, — сказал он.

— А я и не ищу пистолет, — быстро ответил Элли.

Стилет приятно холодил руку Чезаре, поднятую над головой.

— Ты не найдешь и ножа, — заметил Чезаре, — мне он не нужен для управления машиной.

Элли сделал шаг назад.

— Да, пожалуй, не нужен, — согласился он. — Думаю, он тебе вообще больше не понадобится.

В беседу вступил второй вооруженный бандит.

— Давай прикончим его сразу, Элли, — сказал он, поднимая пистолет. Жестом руки Элли остановил его.

— Не спеши. В отношении этого парня у меня особые планы.

Чезаре оглянулся через плечо и увидел, как Элли вынимает что-то из кармана. Заметив его взгляд, бандит ухмыльнулся.

— Знаешь, что это такое, малыш? — спросил он поднимая предмет повыше.

Чезаре не ответил. Он знал.

— Это шип ледоруба, — продолжал широко улыбаться Элли. — Он не получил такого классного названия, как твой нож для резки свиней, но работу свою выполняет хорошо. Большой Голландец, должно быть, говорил тебе об этом.

Быстро перевернув в руке пистолет, Элли нанес рукояткой сильный удар по голове Чезаре. Почти теряя сознание, тот осел на колени, пытаясь пальцами удержаться за стену. И услышал голос Элли:

— Повернись, ты, грязный ублюдок! Я хочу, чтобы ты все видел!

Чезаре медленно повернулся и потряс головой. Туман перед глазами стал рассеиваться. Он внимательно посмотрел на Элли.

Элли улыбался. Сунув пистолет в карман, он переложил шип в правую руку и придвинул свое лицо очень близко к Чезаре.

— Сейчас я воткну эту штуку тебе в глотку! — прорычал он.

Чезаре внимательно следил, как Элли поднимает шип ледоруба, и, когда шип уже готов был обрушиться на него, отчаянно бросился в сторону. Острие глубоко вошло в деревянную стену и застряло в ней.

Молниеносным движением Чезаре нанес сокрушительный рубящий удар по горлу Элли и, не ожидая результата, рванулся в сторону другого бандита и сбил его с ног. Пистолет выпал из рук гангстера, и они сцепились врукопашную на полу.

Успев краешком глаза заметить, что Элли поднял с пола пистолет, Чезаре повернулся и притянул к себе в качестве щита бандита как раз в тот момент, когда Элли начал стрелять.

Мафиози отчаянно старался освободиться от хватки Чезаре и всякий раз дергался, когда в него попадала пуля. Потом обмяк в его руках и начал падать, а Чезаре попытался пробраться к двери.

— Нет, ты не уйдешь, ублюдок! — засмеялся Элли, нажимая на спусковой крючок.

Раздался сухой щелчок ударника по пустому патроннику. Бандит выругался и швырнул пистолет в Чезаре. Повернувшись, схватился за шип ледоруба, выдернул его из стены, оглянулся и увидел медленно приближающегося к нему Чезаре со сверкающим стилетом в руке.

Элли двинулся вдоль стены, держа перед собой наготове шип. Он вспомнил, что сунул в карман еще один пистолет. На его губах появилась улыбка, когда он стал осторожно опускать руку в карман. Ему не хватило одного мгновения...

Люк сидела на переднем сиденье за рулем машины совершенно неподвижно. Ее руки так вцепились в руль, что костяшки пальцев побелели. Глаза, не мигая, были устремлены в одну точку. Так она сидела до тех пор, пока острие стилета не коснулось ее шеи. Повернув голову, она увидела Чезаре.

Над ней склонилось напряженное лицо со звериным оскалом. В лучах солнца синие глаза Чезаре отсвечивали желтоватым светом.

Ее глаза расширились, в них появилось какое-то непонятное ему выражение, уступившее место настороженности. Люк не проронила ни слова.

— Почему ты пошла на это? — спросил он, не выпуская из рук стилета.

Она подняла на него глаза. Ее голос был так же невыразителен, как и глаза.

— Я же говорила тебе, что это моя работа. Я никогда не задавала Маттео вопросов. А ты разве задавал?

Казалось, желтый свет вновь вспыхнул в его глазах.

— Со мной все по-другому. Я держал свою клятву.

— Так же, как и я, — возразила она. — Единственное различие в том, как оплачивали нашу работу.

— Я должен тебя убить, — резко сказал Чезаре.

Она почувствовала, как острие стилета сильно надавило ей на горло, и, закрыв глаза, откинула голову на спинку сиденья.

— Что ж, давай! — сказала она уставшим голосом. — Теперь мне действительно все равно. Маттео не простит мне моей ошибки, как не простил тебе твоих успехов.

Он не проронил ни слова, и последовавшее молчание, казалось, будет бесконечным. Неожиданно его охватило сильное желание и теплой волной распространилось по всему телу.

— Хватит! Кончай с этим! — исступленно закричала она. Смерть заодно успокоит и тигра.

И вновь он ей не ответил. Она открыла глаза и увидела, что его лицо покрылось испариной, а сам он весь дрожит.

Неожиданно озарение снизошло на нее, и она увидела его как бы изнутри, — О Боже! — воскликнула она тихо, прижимаясь к нему. Они так похожи друг на друга.

Люк услышала, как стилет упал на пол машины, и в этот момент губы Чезаре коснулись ее шеи. Он поцеловал ее, слизывая кровь с того места, где его коснулось острие стилета. Опасность и возбуждение, одинаковые и для нее и для него, остались позади и привели лишь к тому, что разожгли аппетит у тигра.

Чезаре остановил машину перед отелем.

— Собери свои вещи, — сказал он, — и через два часа жди меня в аэропорту.

— Ты ведь будешь осторожен? — спросила она.

Чезаре утвердительно кивнул.

— Мы будем уже на пути в Нью-Йорк, прежде чем кто-либо узнает, что произошло. Я должен связаться с Эмилио — он уладит это дело.

Она сдавила ему руку и вышла из машины. Проводив ее глазами, пока она не скрылась из виду, Чезаре пошел в свой отель.

Чезаре вошел в вестибюль отеля “Эль-Суидад” и подошел к конторке.

— Мой ключ, пожалуйста! — обратился он к портье, стоявшему к нему спиной.

Тот повернулся и удивленно воскликнул:

— Граф Кардинале! — Он снял ключ и положил его на стол. — А гонки?.. Чезаре перебил его.

— Генератор вышел из строя.

— Сочувствую вам, сеньор, — сказал портье и протянул Чезаре конверт. — Это просила передать баронесса:

Чезаре открыл письмо и узнал почерк Илеаны:

"Извини, дорогой, я не смогла дождаться твоего возвращения. Уехала в Нью-Йорк с богатым техасцем. Он настаивает, чтобы мы сделали там праздничные покупки. С любовью, Илеана”.

Чезаре про себя усмехнулся. Он должен был предугадать, что у Илеаны найдутся причины не встретиться с ним в Куернавако.

— Когда уехала баронесса? — спросил он портье.

— Еще утром, около одиннадцати, — ответил тот с понимающей улыбкой.

Чезаре кивнул и направился к лифту. Взглянул на часы. Было около семи вечера. Илеана, наверное, уже в Нью-Йорке.

Глава 21

Бейкер наклонился над столом и с изумлением посмотрел на Илеану.

— Почему вы вернулись? Предполагалось, что вы останетесь с ним.

— Говорю же вам, что я испугалась, — возбужденно ответила она. — У меня появилось ощущение, что он собирается меня убить. Что он знает...

— Почему вы так решили? — быстро спросил Бейкер. — Он что-нибудь сказал или сделал? Может быть, вы заметили что-то?

Илеана покачала головой.

— Ничего такого не было. Просто был клапан в чемодане, о котором я вам говорила. Когда я притронулась к нему, у меня возникло чувство, что смерть завладела его душой. Поэтому я вернулась.

— Но вы же никогда не видели стилета в нем, — сказал Бейкер. — У меня в чемодане тоже есть похожий клапан. Я держу в нем зубную щетку и бритву. В дверь постучали.

— Войдите! — сказал Бейкер. Вошел агент с телетайпной лентой и положил ее на стол перед Бейкером.

— Только что получили из Мехико. Нашли тела Элли Фарго и какого-то бандита в пустой лачуге, в пустыне, в полумиле от того места, где машина Кардинале сошла с дороги.

Илеана вскочила в волнении.

— Вот видите, я была права!

— Возможно, мы узнали бы об этом больше, если бы вы остались, — упрекнул ее Бейкер.

— Возможно также, что и я бы оказалась убитой, — резко отпарировала она. — А я вовсе этого не хочу.

Бейкер обратился к агенту:

— Где сейчас Кардинале?

— На пути в Нью-Йорк. Его самолет прибывает утром, — ответил агент. — С ним женщина.

Бейкер обернулся к Илеане.

— Женщина? — переспросил он. — Именно из-за нее вы и вернулись?

— Глупости! — отрезала Илеана.

Бейкер улыбнулся.

— Картина начинает проясняться. Он нашел себе другую подружку и сказал, чтобы вы убирались.

Илеана попалась на удочку.

— Это не правда, — возразила она. — Я ее знаю. Она его механик.

— Его механик? — скептически переспросил Бейкер. Илеана кивнула.

— Ее зовут вроде бы Люк... Его постоянный механик заболел, и он нанял ее на месте.

Бейкер повернулся к агенту.

— Срочно запросите Мехико — мне нужны все материалы на нее.

— Слушаюсь, сэр. Не следует ли нам арестовать Кардинале в аэропорту? Бейкер покачал головой.

— Пользы от этого не будет. У нас нет против него никаких улик. Подготовьте мне машину. Я хочу проследить, куда он направится по прибытии.

Агент вышел из кабинета, и Бейкер снова обратился к Илеане:

— Вам лучше вернуться в отель и быть, насколько это возможно, ближе к Чезаре.

— Я не сделаю этого! — быстро отреагировала Илеана.

— Он не причинит вам никакого вреда, пока не знает о вашей связи с нами. — И более твердым тоном спросил:

— Или вы предпочитаете депортацию?

— Лучше быть депортированной, чем мертвой, — отпарировала она.

— Преступление против нравственности довольно серьезное обвинение, — продолжал Бейкер. — Оно означает, что вы никогда не сможете вернуться в эту страну. Да и сообщение в газетах будет выглядеть не очень красиво.

Илеана обиженно посмотрела на него.

— В Европе проявляют больше понимания. Там осознают, что некоторые женщины не созданы для работы.

Она вытащила сигарету и нервно постучала ею о стол. Бейкер дал ей прикурить и откинулся в кресле. Он знал, что сейчас она в его власти.

— Думаю, мы, американцы, тоже это понимаем, — улыбнулся он. — Просто мы не говорим об этом.

Баронесса глубоко затянулась.

— У меня складывается впечатление, что секс здесь рассматривают как антиамериканское явление!

Бейкер какое-то мгновение внимательно смотрел на нее, а затем перегнулся к ней через стол.

— Вы напуганы, не правда ли? — Когда он спрашивал, его голос звучал почти нежно.

Илеана посмотрела прямо ему в глаза и кивнула.

— Вначале я думала, что все это большая игра. А сейчас понимаю, что это не так, и мне становится страшно.

Встав и обогнув стол, Бейкер подошел к ней.

— Попробуйте отбросить свои страхи, баронесса, — сказал он негромким голосом. — Мы будем постоянно держать вас в поле зрения. Обещаю, что при первом признаке опасности мы выведем вас из игры.

Молодой агент, прибывший с Бейкером, присвистнул от восторга, когда увидел Люк, садящуюся с Чезаре в такси возле аэропорта.

— Скажите пожалуйста, у этого парня неплохой вкус на дамочек, не правда ли, шеф?

Бейкер кивнул. Проследив за тем, куда отъехало такси, сказал:

— Давай лучше трогаться.

Агент вывел машину со стоянки и направил ее в транспортный поток. Перед ними втиснулась какая-то машина. Агент обернулся к сидящему сзади Бейкеру.

— Хотите, чтобы я обошел ее? Бейкер покачал головой.

— Не надо. Оставайся в своем ряду. На скоростной дороге мы его не потеряем.

Десять минут они проехали в полном молчании и за это время почти достигли поворота на залив Ямайка-бей. Бейкер с любопытством наблюдал за машиной, которая шла перед ними. Она все еще сохраняла дистанцию между их машиной и такси Чезаре. Но вот она стала увеличивать скорость и перестраиваться в левый ряд.

Бейкером овладело предчувствие, что происходит что-то неладное. У него был достаточный опыт работы, чтобы не игнорировать интуицию. Расстегнув пальто, он освободил револьвер из кобуры.

— Держись за этой машиной, — сказал он молодому агенту. — Мне она что-то не нравится.

Агент послушно повернул в левый ряд.

— Да, она ведет себя странно, — согласился он.

До них долетел звук приглушенных выстрелов.

— Они стреляют в Кардинале! — закричал агент.

— Жми на газ! — приказал в ответ Бейкер и молниеносно выхватил револьвер.

Высунувшись из машины, он выстрелил по машине, идущей перед ними.

Такси Чезаре съезжало с дороги на травяную обочину, когда они на скорости пронеслись мимо него. Бейкер не мог определить, ранен ли кто-нибудь в такси. Он сделал еще один выстрел.

На заднем стекле машины гангстеров, как раз позади водителя; появилось отверстие. Водитель уткнулся в рулевое колесо, а машина, свернув с дороги, понеслась в сторону залива. Прежде чем она врезалась в воду, Бейкер увидел, как открылась дверца и из автомобиля кувырком вылетел человек.

А их машина выехала на траву и вскоре остановилась. Бейкер выскочил и бросился за убегающим мужчиной.

— Стой! — закричал он и сделал предупреждающий выстрел в воздух.

Мужчина на мгновение обернулся. Бейкер увидел, как в его руке что-то сверкнуло. Раздался свист пролетевшей мимо пули и только затем дошел звук выстрела.

Бейкер бросился на землю. Мужчина продолжал бежать. Прицелившись пониже, по ногам, Бейкер плавно нажал на курок. Этот человек нужен ему живым, чтобы с ним можно было поговорить. С первого выстрела Бейкер промахнулся, поэтому выстрелил снова.

На этот раз мужчина споткнулся, упал головой вперед и, несколько раз перекувырнувшись, растянулся на земле.

Подбежал молодой агент с пистолетом в руке. Взглянул на Бейкера.

— С вами все в порядке, сэр? Бейкер медленно встал на ноги.

— Порядок.

— Тот, кто остался в машине, мертв, сообщил агент.

— Пойди посмотри, что с тем, который лежит, — распорядился Бейкер. — Я старался попасть ему по ногам.

Агент бегом поспешил к лежащему человеку и склонился над ним.

— Этот тоже мертв, — крикнул он. Когда Бейкер с мрачным видом убирал револьвер в кобуру, из-за его спины раздался голос Чезаре.

— Вы отличный стрелок, мистер Бейкер, — сказал он с улыбкой.

Бейкер пристально, почти со злобой, посмотрел на него. У этого человека, должно быть, железные нервы! В него только что стреляли, двое убиты, а он так же спокоен, как в тот день, когда они встретились в его офисе!

— На этот раз вы не сможете сказать, что они стреляли не в вас, мистер Кардинале, — сказал Бейкер, пытаясь выдержать такой же спокойный тон.

— Не смогу, мистер Бейкер, — пожал плечами Чезаре, и в его глазах промелькнуло что-то вроде насмешки. — Чего я не понимаю, так это — почему?

Глаза Бейкера стали холодными, и он почувствовал, как напускная любезность оставляет его.

— И я полагаю, вы также не знаете, почему был убит Элли Фарго в какой-то лачуге, в полумиле от того места, где ваша машина сошла с дороги в Мексике?

— А я и не знал, что он был убит. Я же говорил вам, что не читаю газет, — улыбнулся Чезаре.

— Можете вы отчитаться за время, проведенное вами в дороге? — спросил Бейкер.

— Разумеется, могу. Я все время был с моим механиком. Можете спросить у нее. Она все еще в такси, приводит в порядок макияж.

— Вы молодец, у вас под рукой всегда имеются женщины, которые подтверждают ваше алиби, — сказал Бейкер с сарказмом в голосе.

Продолжая улыбаться, Чезаре согласился:

— Да, мне чертовски везет с женщинами.

В этот момент подошла полицейская машина и остановилась около них.

— Ну что ж, развлекайтесь и дальше, Кардинале! — сказал Бейкер зло. — Но помните, что мы не всегда будем рядом, чтобы защитить вас!

Такси подъехало к краю тротуара, и Чезаре вышел. Склонившись к дверце, сказал Люк:

— Подожди меня здесь. Я забегу на минуточку в офис.

Секретарша в приемной явно удивилась, увидев его. Он прошел мимо нее в общий зал. Там стояла группа сотрудников, что-то обсуждая. Они почтительно поздоровались с ним и разбрелись по своим местам. Небрежно кивнув всем, он прошел в свой кабинет.

— Зайдите ко мне, — бросил он своему личному секретарю, мисс Мартин.

Она встала и молча проследовала за ним. В кабинете он обернулся к ней.

— Что там происходит? Почему они не работают? — требовательно спросил он.

Мисс Мартин внимательно посмотрела на него.

— Как вы себя чувствуете? С вами все в порядке? — спросила она.

— Я совершенно здоров, и у меня все в порядке, — резко оборвал он.

— Только что передали по радио, что кто-то стрелял в вас, когда вы ехали в город, — сказала она.

— Разве это оправдывает их безделье? — сердито спросил он. — Им платят за работу, а не за обсуждение сплетен.

— А у них нет работы, — сказала мисс Мартин.

— Что значит “нет работы”? — все более раздражаясь, спросил он. — Почему нет?

Она взяла со стола телеграмму и протянула ему.

— Контракты с нами аннулированы. Это — последний. Телеграмма пришла приблизительно час назад.

Чезаре посмотрел на депешу, затем собрал остальные телеграммы со стола. Во всех сообщалось практически одно и то же. Их прислали две итальянские, две английские, одна французская и одна шведская компании.

— Когда это началось? — требовательно спросил он.

— Утром того дня, когда вы отправились в Мексику. Я не понимаю, что произошло. Будто кто-то подал сигнал.

Он еще раз посмотрел на телеграммы в своей руке и с раздражением бросил их на стол. Как самоуверенно действовало Общество! Они были так уверены в его смерти, что уже не нуждались в продолжении контрактов с его фирмой. Ему сейчас добраться бы до Маттео. Дело зашло слишком далеко...

— Извините меня, мистер Кардинале, — сказала мисс Мартин сочувственно. — Я попыталась связаться с вами, но вы уже покинули отель и уехали на гонку. Я предполагаю, что это случилось из-за того дела, о котором писали газеты.

Чезаре не ответил, занятый своими мыслями. Кто-то должен был передать сообщение почтмейстеру в его деревне в Сицилии. Он был уверен, что Маттео где-то здесь, в этой стране, но он может потратить двадцать лет и не найти его.

— Что вы собираетесь делать? — дошел до него голос его секретарши. Чезаре с удивлением посмотрел на нее.

— А что остается делать? — пожал он плечами. — Выдайте каждому выходное пособие и рассчитайте. Скажите, что мы свяжемся с ними, как только обстановка прояснится.

— Вы полагаете, это случится?

— Не знаю, — ответил он, направляясь к двери. — А впрочем, я не поставил бы на это и ломаного гроша, — сказал он, не обернувшись.

Глава 22

Чезаре повернул ключ в замке и распахнул дверь.

— Заходи, — обратился он к Люк, пропуская ее вперед и закрывая за ней дверь.

— Это ты, Чезаре? — донесся до них голос Илеаны из спальни.

Он мельком взглянул на Люк. Ее лицо было совершенно спокойно. Тогда он улыбнулся.

— Да, Илеана, — отозвался он.

— Я не знаю, куда катится этот мир! — продолжала Илеана. — Все эти богатые техасцы, которые попадаются мне, либо женаты, либо обманщики! Мой последний хотел, чтобы я помогла ему сделать покупки для его жены!

Чезаре не смог удержаться от широкой улыбки, в то время как лицо Люк становилось все более замкнутым.

— Сочувствую тебе, Илеана, — откликнулся он.

— Не слышу тебя, — ответила баронесса. — Но неважно. Я попросила Токио охладить для нас шампанское. Оно должно быть в баре. Будь любезен, дорогой, налей мне немного. Я буду через минуту!

Чезаре прошел к бару. Бутылка шампанского стояла в ведерке со льдом, а рядом — два бокала. Чезаре торжественно достал третий и присоединил его к двум другим. Потом открыл бутылку и начал разливать вино.

Илеана появилась в дверях, завязывая пояс на пеньюаре. На лице ее сияла улыбка.

— Я не ждала тебя...

Улыбка моментально исчезла с ее лица, когда она увидела Люк, стоявшую в центре комнаты. Баронесса бросила вопросительный взгляд на Чезаре.

Он смотрел то на одну, то на другую, забавляясь возникшей ситуацией.

— Я полагаю, дамы, что вы встречались только мимоходом, — улыбнулся он. — Позвольте мне представить вас друг другу.

Завершив представление, Чезаре подал каждой из них по бокалу вина и провозгласил тост:

— За счастливую дружбу! — он улыбнулся и выпил.

Илеана холодно взглянула на Люк и повернулась к Чезаре с нежной улыбкой.

— Хотя она и напоминает маленький скелет, не считаешь ли ты, что твои апартаменты слишком малы для совместной жизни втроем? — спросила она по-французски.

— Не будь кошкой, Илеана. У нее обнаружились неожиданные таланты, — ответил Чезаре на том же языке.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо заметила Илеана. — Однако если руководство отеля возражает против одной, то как, по-твоему, оно отнесется к двум? А может, ты сказал им, что перешел в мусульманскую веру?

Именно в этот момент Чезаре осенило. Он понял, как установить контакт с Маттео. Улыбка шире заиграла на его лице.

— Это их не касается, — продолжал он по-французски. — Видишь ли, я уже предупредил их, что ты едешь сегодня вечером в Италию и что она будет занимать твою комнату до твоего возвращения. Илеана в изумлении смотрела на него.

— Я не собираюсь этого делать, сказала она раздраженно и все еще по-французски. — Я не сделаю и шага отсюда, пока ты будешь наслаждаться с этой сукой! — Она швырнула в него бокал и скрылась в спальне, громко хлопнув дверью.

Бокал угодил в стенку и разбился на мелкие осколки.

Чезаре оглядел их, затем обратился к Люк по-английски:

— Илеана — очень вспыльчивая женщина.

— Важно знать, поедет ли она? — на превосходном французском спросила Люк.

В крайнем изумлении он уставился на нее, а потом расхохотался.

— Ты все поняла? Теперь улыбалась она.

— Разумеется. Но это не ответ на мой вопрос. — Улыбка сошла с ее губ. — Поедет ли она?

— Конечно же, поедет, — уверенно сказал Чезаре. — Мы с Илеаной давние друзья. Она все сделает для меня.

Тонио поставил телефон на столик и остановился в почтительном ожидании. Они вопросительно посмотрели на него.

— Звонили из авиакомпании. Ваше сиятельство, и подтвердили бронь баронессы на сегодняшний вечер.

— Благодарю, Тонио, — сказал Чезаре.

Дождавшись ухода Тонио, Илеана повернулась к Чезаре.

— Я никуда не поеду, — сказала она со злостью, — и мне наплевать на то, что ты говоришь. Не поеду.

Чезаре с любопытством смотрел на нее. Краешком глаза он видел, что Люк в свою очередь внимательно наблюдает за ним. В нем стало закипать раздражение.

— Ты сделаешь так, как я говорю, Илеана! — сказал он с жесткими нотками в голосе. — Или ты предпочтешь, чтобы иммиграционные власти узнали, что ты у меня в действительности не работаешь?

Илеана посмотрела на Люк, которая не поднимала глаз от стола.

— Почему ты не пошлешь ее? — возмущенно спросила она.

— Ты знаешь, что я не могу этого сделать, — отрезал Чезаре. — Она бы выглядела там белой вороной. А теперь заканчивай с едой и начинай собираться. Самолет отправляется в Рим в полночь.

В гневе Илеана швырнула ложку и стремительно выскочила из-за стола. Они услышали, как дверь за ней с шумом захлопнулась.

Люк подняла глаза от тарелки. На губах у нее играла слабая улыбка.

— “Илеана все сделает для меня”, — с ехидством передразнила она. Чезаре мрачно огрызнулся.

— Замолчи! Ведь она едет, ты же слышала!

Илеана вошла в комнату и заперла за собой дверь. Быстро подошла к телефону и сообщила оператору номер. Ей ответили.

— Можно мистера Бейкера? — попросила она.

Бейкер подошел к телефону.

— Слушаю?

— Он посылает меня на Сицилию, мистер Бейкер, — быстро сказала она приглушенным голосом. — В свою деревню. Там я должна встретиться с почтмейстером и передать ему сообщение.

— Какое сообщение? — спросил с интересом Бейкер.

— Минуточку, — сказала Илеана. — Оно звучит так: “Передай моему дяде, что я должен встретиться с ним”. Мне приказано ждать в отеле ответ почтмейстера, который я должна привезти Чезаре.

— Это хорошо! — сказал Бейкер. — Мы начинаем до чего-то добираться!

Илеана почувствовала, как внутри нее зарождается страх.

— Хорошо? И это все, что вы можете сказать, мистер Бейкер? Может быть, вы не знаете, но дядя Чезаре умер почти двадцать лет назад! Никто не передает сообщений мертвому человеку.

— Не волнуйтесь, — сказал он успокаивающе, — дядя, которому вы везете сообщение, человек еще полный жизни. В Обществе к крестному отцу каждому человеку следует обращаться как к “дяде”.

Внезапно ее голос понизился почти до шепота:

— Если те, кому я везу сообщение, мафиози, мистер Бейкер, то я действительно боюсь. Они без колебаний убьют меня!

— Я ведь уже просил вас не волноваться, — сказал он тем же успокаивающим тоном. — В самолете и куда бы вы ни пошли вас будет сопровождать человек. Вы не будете одна. Кажется, вы говорили, что предпочитаете богатых техасцев, не правда ли? Ну и присмотрите себе такого, чтобы летел с вами в самолете.

Медленно опустив телефонную трубку, баронесса закурила сигарету. Подошла к застекленной створчатой двери, открыла ее и, несмотря на холод, вышла на балкон. Бросила задумчивый взгляд вниз на город, на его огни, холодно мерцающие в зимней ночи.

Снизу доносились приглушенные голоса. С любопытством она перегнулась через перила. Голоса доносились не с улицы, а с нижнего балкона. По отношению к нему ее балкон был расположен несколько сзади. Внизу застыли в объятиях молодой парень и девушка.

В темноте она смутно различила белое лицо девушки, запрокинутое в поцелуе. Казалось, они не замечали мороза.

А Илеану пронизала холодная дрожь, и она вернулась в комнату. Войдя, плотно прикрыла за собой дверь.

С той поры когда она чувствовала себя так, как та девушка внизу, прошла вечность! Невольно подумалось: сможет ли она когда-либо вновь испытать такое чувство? И вдруг баронесса ясно поняла, что все это осталось в прошлом, в спальне ее матери, когда ей было девятнадцать лет.

Впервые за долгие годы она вспомнила о своих родителях. Нет ее бедного отца, ушла из жизни ее мать, которую, несмотря ни на что, она все-таки любила. Странно, почему ей понадобилось так много времени, чтобы понять их.

Только сейчас, когда у нее нет ни одного человека, на которого она могла бы опереться или которого могла бы любить, она ощутила свою близость с ними. Она чувствовала себя такой же потерянной, как они. На глаза навернулись слезы, и она заплакала.

Глава 23

Бейкер оперся руками о стол и взглянул на капитана Стрэнга.

— Дэн, я считаю, что мы получаем первый хороший шанс. Кардинале запрашивает своего “дядю” о встрече. Если такая встреча состоится и “дядюшка” окажется тот, о ком я думаю, мы раскроем это дело!

Полицейский улыбнулся.

— На это потребуется время. А что, если банда доберется до Кардинале первой?

Бейкер задумчиво покачал головой.

— Мы не должны этого допустить, — сказал он. — Ставки в игре слишком велики.

— Ты не сможешь всякий раз, когда они начнут стрелять, оказываться у него за спиной, — заметил Стрэнг.

— Знаю, — ответил Бейкер, — но я кое-что придумал.

— Давай, выкладывай, — предложил Стрэнг.

Бейкер понизил голос до конфиденциального шепота:

— Это должно остаться между нами. Шефу мой план не понравился, поскольку он несколько необычен.

Стрэнг вновь улыбнулся.

— Мне он уже нравится, хотя я еще не имею о нем ни малейшего понятия.

— Мы должны напугать его так, чтобы он спрятался, — сказал Бейкер. — Мы начнем против него кампанию. Телефонные звонки каждый час. Угрозы. Мы пустим за ним наружку из самых крупных парней и велим им особо не конспирироваться. Он подумает, что это банда, и возьмет тайм-аут. Он захочет спрятаться до того, как будет установлена дата встречи.

Стрэнг задумчиво посмотрел на него.

— Это могло бы сработать.

— Должно сработать! — убежденно сказал Бейкер. — Как только мы установим, где он находится, выставим специальный пост и никто не сможет прийти к нему или выйти от него незамеченным.

Стрэнг внимательно посмотрел на него.

— Если мы проиграем, то можем потерять работу.

— Я понимаю, — кивнул Бейкер.

— Ты придумал скверный план для этого парня, — сказал Стрэнг.

— Да, скверный, — согласился Бейкер. Душевное волнение переполняло его. Он встал и подошел к окну. Когда он вновь заговорил, его голос дрожал от нахлынувших чувств:

— Я могу понять большинство этих парней. Я видел места, откуда они выходят с пустыми руками. Понимаю, почему они встали на преступный путь и что послужило непосредственной причиной этого. Но его я совсем не могу понять. Когда он начинал, у него было все. Насколько мы можем судить, ему ничего не нужно. Может быть, он поступает так ради острых ощущений. Может быть, ему просто нравится убивать — не знаю. Я знаю только одно: если мы не остановим его, погибнет еще больше людей. Причем не только гангстеров, но и совершенно безвинных, таких, как та девушка во Флориде. Никто не может сказать, когда такой психопат, как он, подведет черту.

Стрэнг вздохнул, вынул трубку и постучал ею о край пепельницы. Сунул пустую трубку в рот и с лукавством в глазах посмотрел на Бейкера.

— Я уже отслужил тридцать лет верой и правдой и никогда не хотел другой, более спокойной работы!

Зазвонил телефон. Чезаре подошел и снял трубку.

— Кардинале слушает. Голос в трубке был резким и грубым, он никогда не слышал его раньше.

— Кардинале? — повторил голос угрожающим тоном. — Стилет изжил себя. Мы достанем тебя рано или поздно. Почему бы тебе не облегчить нам работенку?

После этих слов трубка намертво замолчала в его руке. С нетерпением Чезаре нажал несколько раз на кнопку.

— Алло! Кто говорит? Кто говорит? Ответа не последовало. Положив трубку, Чезаре вернулся к Люк, сидевшей на кушетке.

— Что за звонок? — полюбопытствовала она.

— Предупреждение, — ответил он. — Наверное, какой-нибудь дешевый гангстер.

Люк кивнула.

— Они всегда так начинают. Мне приходилось встречаться с подобным ходом. Они пытаются измотать тебя.

— Если они рассчитывают, что я потеряю голову от их телефонных звонков, — медленно, со злостью в голосе произнес Чезаре, — то им очень скоро придется убедиться, что я отличаюсь от свиней, с которыми они привыкли иметь дело. — Он решительно направился к двери.

— Ты куда собрался? — спросила Люк. Чезаре остановился и обернулся к ней.

— Прослежу, чтобы Илеана попала на самолет. Хочешь, поедем со мной? Она отрицательно покачала головой.

— Нет, благодарю. Я могу обойтись без прощания с твоей благородной подружкой.

Он усмехнулся и вышел.

Люк прикурила сигарету и потянулась за бокалом.

Чезаре удовлетворенно улыбался, выходя из здания аэропорта и направляясь к стоянке, где запарковал свою машину. Илеана выполнит его поручение. Ему не о чем беспокоиться — сообщение будет передано.

В ней все-таки есть что-то загадочное. Ну кто, кроме Илеаны, смог бы не упустить своего шанса в такой час? Он едва не расхохотался, вспомнив, как она подцепила молодого парня в мягкой широкополой шляпе, какие обычно носят ковбои. Разумеется, он окажется богатым техасцем, который станет намного беднее еще до того, как окончится этот рейс.

Чезаре вошел на стоянку и направился вдоль ряда припаркованных машин. В это позднее время машин на стоянке было немного. Ему послышался звук шагов, точно повторяющих его шаги. Он приостановился и обернулся.

За ним никого не было. Передернув плечами, Чезаре продолжил движение. И опять уловил звук шагов. Сделал паузу, чтобы прикурить. Человек, следующий за ним, тоже остановился. Закурив, спокойно продолжил движение.

Спустя какое-то время он вновь услышал шаги — тяжелые и нарочитые. Теперь он убедился, что кто-то следит за ним. Он замедлил темп, чтобы проверить, замедлятся ли шаги. Замедлились.

Чезаре почти подошел к своей машине. Стилет плавно скользнул к нему в руку. Ощущение холодка металла придавало уверенность. Оказавшись между двумя машинами, он резко повернулся, держа нож наготове.

— Кто здесь? — странным эхом отозвался его голос на пустынной стоянке.

Никто не отвечал. Чезаре подождал немного. Стоянка молчала. То, что он слышал, вероятно, было не чем иным, как эхом его собственных шагов. Стилет плавно лег на свое место в ножнах. Чезаре позволил этому глупому телефонному звонку расстроить себя. Он едва слышно рассмеялся и, когда садился в машину, почувствовал, как напряжение покидает его.

Завел двигатель и вдруг ощутил легкое покалывание в области поясницы, которое всегда появлялось у него после пережитой опасности. Он подумал о Люк, ждущей его в гостинице, и обрадовался, что она останется там на ночь.

Ему нужен человек, подобный ей. Она поможет ему отдохнуть и расслабиться.

Нажав на акселератор “альфа-ромео”, Чезаре выехал со стоянки.

Он знал, к какому типу женщин принадлежит Люк, знал, что она не пойдет с каждым мужчиной. Она сначала присматривается к человеку, и, когда находит то, что искала, это служит ключом к ее собственному телу, и она уже не может контролировать свои желания.

Затем начинается борьба за утверждение ее превосходства. Сначала в сексуальном плане — появляются требования, превышающие возможности их удовлетворения. Он усмехнулся про себя: именно на такой стадии она сейчас и находится.

Вслед за этим последуют настойчивые требования признания равенства с мужчиной в работе и в достигнутых результатах, а потом уже — утверждение превосходства над мужчиной в силу ее женских качеств.

Этого ей никогда не достичь. Ни с ним, ни с другим, кто понравится ей, поскольку ее никогда не тянуло к слабым существам, в отношении которых она испытывает презрение. Последним этапом в этой схеме будет ее требование о разрыве, которое рано или поздно появляется. Вот этого она всегда добьется.

Следуя этой схеме, она очищает себя и свое сознание, чтобы вновь повторить очередной жизненный виток. Поэтому, когда у него все пройдет, ему не очень трудно будет сделать то, что он должен будет сделать. В известном смысле, она сама к этому стремится. К тому времени и он будет готов. Он будет сыт по горло, и она ему наскучит.

А тогда вернется Илеана. Воспоминание о ней вызвало у него улыбку. Возможно, они поженятся. Пора думать о продолжении рода. Их родословные идеально подходят друг другу, к тому же Илеана — европейка.

Европейцы гораздо честнее американцев, гораздо реалистичнее смотрят на жизнь. По сравнению с закомплексованностью Люк Илеана кажется простой и непосредственной, как школьница.

Глава 24

— Итак, прошло два дня, — сказал Стрэнг. — Чего, по-твоему, мы достигли?

Бейкер пожал плечами.

— Об этом можно только догадываться. Сейчас Кардинале бросает трубку, прежде чем мы успеваем высказаться. — Он вытащил сигарету и прикурил. — А что говорят твои ребята?

— Я менял их уже шесть раз, — сообщил Стрэнг. — Они докладывают, что Кардинале начинает нервничать. Обычное дело! Все время озирается по сторонам, внимательно осматривается при входе и выходе из помещения.

— А девушка? — спросил Бейкер. — Как она ведет себя?

— Кажется, она в лучшей форме, чем он, — ответил Стрэнг. — Она всегда с ним, но, может быть, она не знает, что происходит.

— Я получил о ней справку, — сказал Бейкер. — С ней все ясно. Она автогонщица, и довольно неплохая, насколько мы можем судить. Ей не повезло — в прошлом году она потеряла свою машину. Сейчас копит деньги на новую.

— Это ничего нам не дает, — заметил Стрэнг. — И не объясняет, почему она согласилась подтвердить его алиби в связи с тем, что произошло в мексиканской пустыне.

— По-видимому, она во что бы то ни стало хочет заполучить машину, — сказал Бейкер. — А Кардинале именно тот человек, который может дать ей такую машину.

— Как раз сейчас он не может этого сделать, — заметил Стрэнг. — Мы только что выяснили, что все автомобильные контракты с его фирмой аннулированы.

— Все? — переспросил Бейкер. Стрэнг кивнул.

— Все. Интересно, что это означает.

— Я попытаюсь выяснить, — пообещал Бейкер. — Зазвонил телефон. Он взял трубку. — Это тебя, — сказал он, передавая ее Стрэнгу.

Стрэнг выслушал сообщение.

— Звонил один из моих парней. Кардинале и девушка только что пришли в “Пэвилион” на Пятьдесят седьмой улице и заказали завтрак.

Бейкер улыбнулся и взялся за телефон.

— Самое время сделать еще один телефонный звонок, — сказал он Стрэнгу. — Позвони мистеру Кардинале в ресторан “Пэвилион” и прокрути еще раз запись на пленке, — сказал он в трубку.

— Говорю тебе, что видел, как этот человек шел за нами, — настаивал Чезаре. — Я узнал его. Видел его раньше.

Люк посмотрела на него.

— Ты уверен, Чезаре? Я никого не заметила.

— Тогда он стоял за углом на Парк-авеню, я уверен, — спокойно сказал Чезаре, увидев официанта, подходящего с напитками.

Они молча потягивали коктейли, пока официант не ушел. Потом Люк положила руку ему на плечо.

— Тебе нужно немного отдохнуть, — сказала она с нежностью в голосе. — Ты же совсем не спал последнюю ночь.

— Кто может спать, когда звонит этот телефон? — раздраженно отмахнулся Чезаре. — Ведь звонили четыре раза, пока мы не догадались не вешать трубку.

— Я бы отключила телефон, — сказала Люк.

— И подтвердила бы, что они вывели меня из душевного равновесия? — спросил Чезаре. — Именно этого они и добиваются.

Официант вернулся к их столику, неся в руках телефон.

— Спрашивают графа Кардинале, — с поклоном сообщил он. Чезаре посмотрел на Люк.

— Хорошо, я поговорю, — сказал он официанту.

Поклонившись еще раз, официант подключил телефон к розетке, находившейся за ними на банкетном столике.

Чезаре взял у него трубку.

— Кардинале слушает...

Люк могла видеть, как каменело его лицо, пока он слушал, а потом так же молча положил трубку. Кивком головы подтвердил ее немой вопрос.

— Опять то же самое, — медленно выговорил он, беря свой бокал. — Ты видишь, за нами следят. Они даже знают, где меня найти.

Телефон начал звонить, как только они вошли в квартиру. Трубку, по их просьбе, взял Тонио.

— Резиденция графа Кардинале, — ответил он и взглянул на них. — Подождите минуточку, я посмотрю, дома ли он. — Опустив трубку, Тонио подошел к ним. — Просят вас, Ваше сиятельство, но синьор не называл своего имени. Он сказал только, что у него для вас важное сообщение.

— Я возьму трубку, — сказал Чезаре, подходя к телефону. Тонио вышел из комнаты. Чезаре слушал молча, потом его лицо неожиданно исказилось от злости, он выдернул шнур из розетки и швырнул аппарат через всю комнату. Аппарат, попав в вазу, разнес ее на куски — Дьявольский инструмент пытки! — раздраженно выкрикнул он и повалился на кушетку.

В комнату поспешно вошел Тонио с выражением испуга на круглом маленьком личике.

— Убери этот мусор, — коротко приказал ему Чезаре.

— Слушаюсь, Ваше сиятельство! Будет немедленно исполнено, Ваше сиятельство! — ответил маленький человечек и поспешил из комнаты.

Чезаре наклонился и обхватил голову руками. Подошла Люк и сочувственно стала массировать ему шею.

— Не волнуйся, — сказала она. — Ни к чему хорошему это не приведет. Я принесу тебе выпить.

Она прошла к бару и взяла бутылку джина и бутылку вермута. Быстро смешала мартини и налила в стакан. Поискала настойку хмеля. Европейцы любят, когда мартини немного горчит.

На открытых полках бара настойки не оказалось. Она повернула ключ, торчащий в маленькой задней дверце бара, и открыла ее. Внутри стояла одинокая черная бутылочка.

— Это горькая настойка? — спросила она.

Чезаре не отрываясь смотрел на ее руку.

— Где ты это взяла? — резко спросил он.

Она показала рукой.

— Вон там. Я знаю, ты любишь...

— Поставь ее обратно, — приказал он, — и отойди от дверцы.

— Ты не хочешь принять мое лекарство от головной боли? — спросила она сердито, ставя бутылочку обратно и закрывая дверцу.

— Прости, дорогая, — сказал он немного мягче. — Горькие настойки стоят на полке под баром.

— А что же в этой бутылочке? — спросила она, передавая ему стакан. Отпив глоток, он взглянул на нее.

— Яд! К сожалению, я не могу поместить его на стенке рядом с другим оружием, — сказал Чезаре. — Я достал его у одного химика во Франции, который занимался изучением ядов, применявшихся Лукрецией Борджиа. Несколько капель — и не поможет никакое противоядие. Он рассказывал, что познания в химии в те времена были просто фантастическими.

Люк посмотрела на бар с интересом.

— Я бы не могла чувствовать себя спокойно, зная, что поблизости хранится такой яд.

Чезаре отпил коктейль.

— Так он в безопасности. Никто никогда не открывает эту дверцу даже во время уборки. — Он откинул голову и закрыл глаза. — Я так устал.

Люк нежно погладила его лоб.

— Я знаю, любимый, — сказала она ласково. — Если бы только было такое место, куда мы могли бы пойти и где никто не смог бы нас найти, пока не вернется Илеана.

Чезаре неожиданно повернулся и посмотрел на нее. Напряженность исчезла с его лица, и он улыбнулся.

— Вот именно, — воскликнул он. -Почему я не додумался до этого раньше! Я как раз знаю такое место. Им и в голову не придет искать нас там!

Внутри у Люк потеплело. Это только начало, подумала она горько. Он еще узнает, как я ему необходима!

Детектив сыскной полиции сержант Макгоуэн взглянул на часы. Было уже почти одиннадцать. Еще часик, и появится его сменщик. К ночи резко похолодало. Он потопал ногами, пытаясь согреться. Это единственная неприятная сторона такой работы. Он дежурит возле отеля с четырех часов дня.

Пока все шло не так уж плохо. По крайней мере, им не было необходимости прятаться, как это бывало при некоторых других заданиях.

По телевизору показывали, как один частный детектив следовал по пятам за подозреваемым почти до его спальни и не был раскрыт. В реальной жизни все обстоит несколько иначе. Нынешнее задание капитана выполняют шесть человек. У каждого входа в этот большой отель дежурит по детективу, а двое постоянно патрулируют в машине вокруг квартала для поддержания контакта и оказания помощи в случае необходимости.

Машина только что повернула за угол Лексингтон-авеню на некотором расстоянии от него. Оглянувшись, он посмотрел на подъезд отеля и увидел, что они выходят.

У девушки в руках был Небольшой чемодан. Мужчина быстро оглядел улицу и, размахивая рукой в попытке остановить такси, взял спутницу под руку; они быстро направились к Лексингтон-авеню.

Макгоуэн последовал за ними. К его несчастью, они выбрали именно это время, чтобы уйти от слежки. Теперь он не попадет домой раньше шести часов утра.

На углу парочка перешла на другую сторону и направилась к Пятьдесят первой улице. Он шел за ними следом и видел, как мужчина обернулся. Макгоуэн и не пытался прятаться — при выполнении этого задания он не должен был этого делать. На углу они вновь свернули и направились к метро.

Детектив бросился бежать и достиг ступенек подземки в тот момент, когда послышался шум прибывающего поезда. Он стал перескакивать через две ступеньки. Капитану не понравится, если он упустит их.

Когда в конце лестницы Макгоуэн стремглав заворачивал за угол, то краешком глаза уловил мелькнувшую тень. Он повернулся на полкорпуса и увидел занесенную над ним руку. Детектив попытался увернуться от удара, но страшная боль пронзила плечо, и он упал на колени.

Сознания он не потерял, но в глазах заплясали чертики. В голове сильно гудело. Все как по телевидению, смутно припомнил он. Макгоуэн потряс головой, и зрение начало проясняться.

Опершись рукой о стену, он встал на ноги. Мгновение у него еще кружилась голова, но взгляд уже был устремлен на платформу.

Детектив увидел, как его подопечные садятся в вагон, и рванулся за ними к платформе. Однако, прежде чем он успел добраться до турникетов, двери закрылись и поезд тронулся. В окне вагона он увидел лицо мужчины, смотревшего на него. Мужчина улыбался.

Детектив устало повернулся и направился к телефонной будке. Войдя в нее, опустил десятицентовик и услышал, как он звякнул, падая в железный ящик.

Капитану не понравится, что они оторвались, но он должен предупредить, что парень может внезапно напасть. Он стал набирать номер.

Стрэнг опустил телефонную трубку и задумчиво посмотрел на Бейкера.

— План сработал отлично, — мрачно сказал он. — Но и удар тоже был хорош. Он сбил с ног Макгоуэна в метро и ушел от него.

— Вместе с девушкой? — спросил Бейкер.

— Да, — кивком подтвердил Стрэнг. Бейкер потянулся за сигаретой.

— Помоги им, Боже, если бандиты отыщут их раньше, чем мы.

— Если это произойдет, то было бы лучше, чтобы твой рапорт об отставке был готов и отпечатан на машинке, — с тяжким вздохом сказал Стрэнг. — Мой уже лежит в верхнем ящике стола.

Глава 25

В Нью-Йорке осталось немного мест, которые сопротивляются расширению строительства современного дешевого жилья так успешно, как верхняя Парк-авеню. Одна из причин этого — здесь находится торговая мекка испанского Гарлема. Рядом с путями Центрального железнодорожного вокзала Нью-Йорка, от платформ которого то и дело отходят пригородные поезда, доставляющие пассажиров с льготными сезонными билетами к их крохотному месту отдыха в пригороде, располагается один из последних открытых рынков города.

Люди, продающие здесь товары и совершающие покупки, в большинстве своем выходцы из Пуэрто-Рико. Они составляют веселую, красочную толпу, двигающуюся среди торговых повозок и возле витрин магазинчиков, беззаботно и радостно галдящую, несмотря на свою бедность, как у себя на родине, на своем тропическом острове.

Имеются и отели в этой части Парк-авеню. Они не очень похожи на своих собратьев, расположенных ниже по той же улице, но выполняют то же назначение. Это места, где можно поспать и поесть и где усталый путник может получить приют. Главным различием между отелями, помимо меблировки и оборудования, является форма оплаты за услуги. В фешенебельных отелях принимается оплата по кредитным карточкам, в отелях испанского Гарлема — только наличными.

Чезаре отошел от окна, когда по рельсам мимо отеля “Дель-Рио” прогрохотал поезд. Посмотрел на Люк, сидящую в кресле и просматривающую утренние газеты. Закурил.

— Неужели ты не можешь заняться чем-нибудь еще, вместо того чтобы читать целый день эти проклятые газеты? — спросил он.

Люк взглянула на него. Всю неделю он находится на грани нервного срыва, очень раздражителен. Прошло уже более двух недель, с тех пор как уехала Илеана, а они сидят взаперти в этом номере, почти не покидая его.

Вначале это казалось забавным. Они смеялись над всеми маленькими неудобствами: текущим водопроводным краном, скрипящей кроватью, провалившимися сиденьями кресел. Постепенно убожество обстановки стало раздражать их и перестало казаться смешным.

Люк первая поняла, что происходит. Женщины приноравливаются к тем или иным ситуациям гораздо быстрее мужчин. У них больше терпения. Они лучше приспособлены к ожиданию — и духовно и физически.

Обычно приход месячных предварялся у нее тянущей болью внизу живота. Но пока ничего не было, никакого намека на боль. Где-то шевельнулась мысль, уж не забеременела ли она, — задержка уже больше недели, а раньше у нее никогда не было задержек.

— Почему бы тебе не прилечь и не отдохнуть, — сказала она спокойно.

Чезаре обернулся и свирепо взглянул на нее.

— Отдохнуть? Я только это и делаю в этой вонючей дыре! Ем жирную пищу и сплю в грязной постели! Я сыт этим по горло!

— Но жить так лучше, чем быть мертвым, — возразила Люк.

— Иногда я сомневаюсь в этом, — сказал Чезаре, подходя к окну и выглядывая на улицу.

Она снова уткнулась в газеты, но его голос отвлек ее от чтения:

— Я привык видеть людей, похожих на этих прохожих, у себя в деревне, в Италии, когда был маленьким мальчиком. Посмотри на них. Они улыбаются, кричат, роясь в земле в поисках пищи.

Люк встала с кресла и присоединилась к нему.

— Мне они кажутся вполне счастливыми, — заметила она, глядя вниз. В голосе Чезаре слышалось изумление.

— Этого я никогда не мог понять. Что делает их такими счастливыми? Что у них есть такое, чего не имеем мы? Неужели они не понимают, что мир создан для немногих — для тех, кто может взять? Они должны бы знать об этом. И все же они довольны, улыбаются, смеются и рожают детей. Чем же таким они обладают, чего нет у нас?

Люк вспомнила, как, будучи маленькой девочкой, испытывала волнение и радость, когда ездила в город за покупками. Бедный Чезаре! В мире столько вещей, которых у него никогда не было!

— Может быть, это надежда? — высказала она предположение.

Чезаре посмотрел на нее сверху вниз.

— Надежда? — рассмеялся он. — Это слово придумали мечтатели.

— Может быть, у них есть вера, — пыталась она убедить его.

— А это слово выдумали священники, — продолжал он смеяться.

Она не отрывала своей ладони от его обнаженной руки. Пусть с этим прикосновением в него перейдет ее знание жизни, то мироощущение, которое ей присуще.

— Может быть, у них есть любовь? — нежно сказала Люк.

Он пристально посмотрел на нее, потом отвернулся и отнял свою руку.

— А это слово — самый большой обман из всех. Его придумали женщины, чтобы скрыть свои физиологические потребности.

Люк вернулась в кресло и взяла газету. Но буквы расплывались у нее перед глазами. Внутри возникла странно знакомая боль.

— Ну, тогда я не знаю.

Он отошел от окна и вновь пристально взглянул на нее. Ей не нужно было поднимать голову, чтобы убедиться в том, что на его губах появилась жестокая усмешка. В последние дни она видела ее довольно часто — каждый раз, когда он отворачивался от нее в тот момент, когда был больше всего ей нужен...

— Это верно — ты не знаешь. Правда такова, что ее не знает никто. Возможно, я единственный, кто признает это. У большинства людей лишь одно желание — существовать. И неважно как, лишь бы существовать. День за днем, год за годом, неизвестно зачем.

Люк собиралась ответить ему, но в этот момент раздался стук в дверь. Она бросила взгляд на Чезаре. В его руке был стилет.

— Кто там? — спросила Люк.

За дверью прозвучал голос портье:

— Ваши послеобеденные газеты, мэм.

— Положите их возле двери. Я возьму их через минуту — Слушаюсь, мэм.

Они подождали, пока не услышали” как портье спускается по лестнице. Люк встала, открыла дверь и взяла газеты. Сев в кресло, развернула одну из них.

Чезаре грубо вырвал газету из ее рук и вместе со всей пачкой бросил на пол.

— Когда ты прекратишь читать эти проклятые газеты?

Он вернулся к окну, а она терпеливо нагнулась и подняла прессу. На развороте одной из газет она увидела фотографию.

— Чезаре! Чезаре! — закричала она, протягивая ему газету. — Смотри! Она уже вернулась.

С фотополосы “Джорнэл Америкой” на них смотрела Илеана. Она с улыбкой приветственно махала рукой с трапа самолета. Подпись под фотографией гласила:

"Баронесса возвратилась в Нью-Йорк после отдыха за границей”.

Люди, собравшиеся в кабинете Бейкера, непроизвольно напряглись, услышав по селектору, стоявшему на столе, голос Илеаны.

— Слушаю, — сказала она.

— Это Чезаре, — прозвучал его напряженный и поспешный голос. — Тебе передали послание?

Один из детективов поднял трубку и что-то прошептал в нее.

— Чезаре, где ты? С тобой все в порядке? — слышался голос Илеаны по селектору.

Бейкер взглянул на детектива у телефона.

— Пока она отвлекает его в соответствии с нашими инструкциями, попробуйте установить, откуда он говорит.

— Мы стараемся делать все по возможности быстро, сэр, — ответил детектив.

— Да, оно у меня, — сказала Илеана. — Но, Чезаре, я ничего не понимаю...

— Это неважно, — прервал он ее. — Просто прочти!

— Луна взойдет сегодня вечером, — прозвучал нерешительный голос Илеаны.

В динамиках раздался щелчок, когда Чезаре повесил трубку, и вновь — голос Илеаны:

— Чезаре! Чезаре! Ты меня слышишь? Бейкер взглянул на детектива.

— Вы установили, откуда он говорил?

— Нет, он слишком быстро закончил разговор.

По селектору вновь прозвучал голос Илеаны.

— Чезаре!

Бейкер поднял трубку другого телефона.

— Он отключился, баронесса. Ее голос показался ему несколько испуганным.

— А я делала все правильно, мистер Бейкер? — спросила она. — Я удерживала его настолько долго, насколько могла.

— Вы сделали все прекрасно, баронесса, — ответил он уверенно, хотя чувствовал, что это не совсем так. — Мы держим все под контролем.

Он положил трубку и взглянул на детектива.

— Благодарю вас, — сказал он ему. -Можете заканчивать.

— Мы наверняка сможем что-то предпринять, если он завтра выйдет из своего укрытия, — проговорил детектив.

— Что именно? — спросил Бейкер.

— Он же посылал женщину за границу за каким-то сообщением, — ответил молодой детектив.

— Это не запрещается законом, — улыбнулся Бейкер.

Детектив покачал головой и вышел из кабинета.

Бейкер повернулся к капитану Стрэнгу, сидевшему напротив него.

— Это была неплохая попытка, Джордж, — спокойно сказал капитан. Бейкер устало улыбнулся.

— Но она сработала не до конца.

— Ты сделал все, что мог, — ответил Стрэнг.

Бейкер поднялся с кресла. Он остро ощущал горечь поражения. Посмотрев на Стрэнга, сказал:

— Давай будем честными, Дэн. Все кончено. — Он подошел к окну и выглянул на улицу. — Если Кардинале покажется завтра, это означает, что он выйдет сухим из воды. Если не покажется, мы все равно проиграли — мы не приблизимся к Маттео ни на дюйм. — Бейкер повернулся и снова взглянул на Стрэнга. В его голосе звучала горечь. -Они обставили нас, Дэн. В любом случае мы проиграли.

Глава 26

Они покинули отель около десяти часов вечера.

— Это недалеко отсюда, — сказал Чезаре, когда они тронулись в путь.

Свернув с Парк-авеню на Сто шестнадцатую улицу, они пошли в сторону Мэдисон-авеню. После нескольких поворотов Чезаре тронул Люк за руку.

— Смотри, это на противоположной стороне улицы, — сказал он.

Люк подняла голову. В одном из старых многоквартирных домов из коричневого камня, в цокольных этажах которых обычно размещаются бары и ресторанчики, тускло мигала неоновая вывеска, на которой белыми и зелеными буквами было выведено: “Бар Четверть Луны”.

Они миновали вход в зал и поднялись по ступенькам. Дверь была открыта, и они вошли в коридор. Единственная лампочка освещала его тусклым желтым светом.

— С кем мы должны встретиться? спросила Люк.

— С Маттео, конечно, — ответил он как нечто само собой разумеющееся.

— А я думала, что он не имеет права появляться в этой стране, — изумилась Люк.

— Так же думают многие другие, — улыбнулся он ей. И, взяв за руку, сказал:

— Пошли!

Они поднялись еще на один этаж и остановились перед дверью. Чезаре постучал.

— Войдите. Дверь не заперта, — раздался голос Маттео.

Чезаре открыл дверь, и они вошли в комнату.

Люк крайне удивилась, оказавшись в комфортабельно обставленном офисе. Она не ожидала встретить ничего подобного в таком здании.

Чезаре закрыл за собой дверь.

Маттео сидел за столом.

— Дон Чезаре! Вместе с мисс Никольс! Вот это сюрприз!

Чезаре оставил Люк у порога, а сам подошел к столу и молча уставился на Маттео.

Люк с любопытством рассматривала комнату, имевшую вид обычного офиса. В углу стоял еще один стол с пишущей машинкой, рядом с ним шкаф для бумаг, а дальше — небольшой альков за занавеской, откуда, вероятно, есть выход в туалет. Отличительная особенность помещения заключалась в отсутствии в нем окон.

Голос Маттео привлек к себе ее внимание.

— Ты просил о встрече, племянник? — спросил Маттео. Чезаре кивнул.

— Я пришел поговорить о возникшем между нами недоразумении.

— Слушаю тебя, — наклонил голову Эмилио.

— Когда мы встречались в последний раз, — продолжал Чезаре тихим голосом, — ты сказал, что я хорошо поработал и Общество довольно.

— Верно, — кивнул Эмилио.

— Тогда почему они хотят моей смерти? — спокойно спросил Чезаре.

Эмилио сложил руки на животе и откинулся на спинку кресла.

— Ты молод, племянник, и не понимаешь многих вещей. Общество существует только потому, что следует одному простому правилу, — мягко сказал Эмилио. — Одному простому правилу, которое помогло ему пережить многие войны и многие трудные времена и создать такую мощную организацию, которую оно представляет собой сегодня. В этом правиле наша сила. Оно гласит: “Человек не может оставаться жить, если он представляет угрозу безопасности кому-либо, кроме себя”.

— Я ни разу не нарушил этого правила, — не задумываясь ответил Чезаре. — За исключением случаев, когда Общество просило меня защитить некоторых своих членов.

— Очень жаль, конечно, но осведомленность об этом как кинжал, приставленный к нашим глоткам. — В голосе Маттео все еще звучало терпение, будто он разговаривал с ребенком. — Ты понимаешь, что полиция уже подозревает тебя, и если то, что ты знаешь, станет каким-то образом известно им... — Он не закончил фразы.

— От меня они ничего не узнают.

— Я верю в это, — согласился Эмилио. — Но Обществу будет нанесен большой вред, если мы оба ошибаемся. У других нет такой уверенности, как у тебя и у меня.

— Почему же нет? — требовательно спросил Чезаре. — Я держу свою клятву, и мне ничего не нужно от них.

— Дело именно в этом, — быстро сказал Эмилио. — Их как раз это и беспокоит. Человеку, который ничего не хочет, нечего защищать. Ты не похож ни на Дэнди Ника, ни на Большого Голландца, ни на Элли, которых ты уже убрал. У них были основания остаться верными, у них было что защищать, им было выгодно вносить свою лепту в дело развития Общества. А от тебя, мой племянник, нам нет никакой прибыли, ты ничего не производишь. Ты дилетант, которого, как малое дитя, интересует только состояние возбуждения и опасности.

— Так это из-за Дэнди Ника они хотят моей смерти?

Эмилио печально посмотрел на него и беспомощно развел руками.

— По этой причине ты должен сдержать свою клятву перед Обществом.

Люк обратила внимание на какое-то движение за занавеской.

— Чезаре! Берегись! — в ужасе закричала она.

Чезаре повернулся так быстро, что она даже не заметила, как из его руки вылетел стилет и вонзился в занавеску, поразив прятавшегося за ней, в алькове, мужчину. Ухватившись руками за занавеску, мужчина вместе с ней рухнул на пол, сорвав ее с крючков. Пистолет с шумом упал на пол, к ногам Люк.

Чезаре быстро склонился над человеком и отдернул занавеску с его лица.

— Это Дэнди Ник! — сказал он хрипло. — Теперь, согласно закону, не осталось человека, для кого я представляю угрозу.

— Не совсем так, племянник. Остался еще один, — негромко сказал Эмилио.

Чезаре удивленно посмотрел на него.

— Кто же это, дядя?

В руке Эмилио появился пистолет.

— Я, — сказал он спокойно.

Как досадно, подумал он почти с сожалением, когда его палец уже нажимал на курок. Чезаре мог стать одним из великих грандов, мог стать одним из донов, но чего-то ему не хватило.

Маттео был так поглощен своими мыслями, что не увидел, как Люк нажала на спусковой крючок пистолета, подобранного с пола. Пуля попала ему в плечо и отбросила назад в кресло. Пистолет выпал из его руки.

В мгновение ока Чезаре оказался перед ним со стилетом, занесенным над его головой.

— Нет! Нет! — пронзительно закричал Маттео. — Я поговорю с советом Общества! Они послушают меня!

— Слишком поздно, дядюшка! — бешено рассмеялся Чезаре. — Их собственные законы вынесли тебе приговор! После твоей смерти я буду свободен.

Оцепеневшая от ужаса Люк смотрела, как нож раз за разом погружается в тело Эмилио.

— Остановись, Чезаре! — закричала она. — Хватит!

Чезаре медленно вышел из-за стола. Повернулся к ней, и она увидела, что маниакальный взгляд убийцы стал исчезать из его глаз. Взяв ее за руку, он открыл дверь. На пороге обернулся, посмотрел внутрь комнаты и перевел взгляд на Люк.

— А ты знаешь, он и вправду стал верить, что является моим дядей, — сказал он с мягким смешком.

Чезаре открыл дверь своей квартиры, и они вошли. Он подошел к столу, сел, отодвинул в сторону ворох накопившейся почты и, достав чековую книжку, стал что-то в ней писать.

Люк подошла сзади и начала мягко массировать ему шею.

— Как хорошо быть дома, — сказала она.

Закончив выписывать чек, Чезаре обернулся и протянул его Люк.

— Возьми! — резко бросил он. Прекратив массировать ему шею, Люк с недоумением посмотрела на него.

— На что это?

Его голос был решительным, а глаза как у незнакомого человека.

— Ты говорила, что хочешь “феррари”. Теперь ты можешь собрать свои вещи и уходить!

Она удивленно смотрела на него, не веря своим ушам. В животе появилась боль, к горлу подступила тошнота. Приступ повторялся. Повторялся второй раз!

— Ты думаешь... — Она на мгновение поперхнулась и ощутила во рту горький привкус желчи. — Ты думаешь, что из-за этого я осталась с тобой?

Чезаре встал, прошел, не глядя на нее, к бару, чего-то налил себе и залпом выпил. Потом повернулся к ней и сказал:

— Это неважно, что я думаю. Между нами все кончено!

Она должна была сказать ему. Возможно, если бы он знал, что она беременна, то не поступил бы так. Это не его вина. Он так много перенес в жизни.

— Чезаре, что же мне теперь делать? Я...я не...

Он снова подошел к бару, открыл маленькую дверцу и, достав темную бутылочку, поставил ее рядом с виски.

— Мне все равно, что ты будешь делать, — прервал он ее. — Но у тебя есть выбор. Ты знаешь, что в этой бутылочке. Несколько капель — и через три минуты забвение! Совершенно безболезненно. Решай сама!

Он прошел мимо нее к двери. Люк шла за ним.

— Чезаре! — заплакала она. — Куда ты идешь? К ней?

Он неприязненно улыбнулся. Голос его зазвучал подчеркнуто жестоко:

— Да. Я устал от тебя. Устал лежать с тобой на грубых застиранных простынях. Устал от твоих плебейских выкрутас в любви! Ты была права, когда сказала при нашей первой встрече, что Илеана может за десять минут дать мне больше, чем ты за десять дней. И ты доказала это!

— Ты больше не хочешь меня? — подавленно спросила она, дотрагиваясь до лацкана его пиджака.

Чезаре отстранил ее руку.

— Это не совсем точно, — холодно сказал он. — Ты мне больше не нужна! — Дверь за ним закрылась.

Несколько мгновений она тупо смотрела на нее, потом повернулась и медленно пошла к кушетке. Это вновь с ней случилось. Она посмотрела на флакон с ядом. Он был прав — это единственный выход для таких, как она.

Люк поднялась и направилась к бару. В этот момент ее стало тошнить. Она побежала в ванную комнату и склонилась над раковиной. На глаза навернулись слезы. Ее вырвало. Она медленно опустилась на колени и прислонилась головой к холодному мрамору ванной. Слезы ручьями побежали по щекам. Теперь сомнений в ее беременности не было.

Глава 27

Он повернул ключ в двери и вошел в номер Илеаны. Свет был включен, и до него донесся шум воды. Он подошел к ванной комнате и позвал:

— Илеана!

Шум воды прекратился, а затем послышался ее голос:

— Чезаре, это ты?

— Да, — засмеялся он. — Я вернулся.

— У тебя все нормально?

— У меня все прекрасно. Выходи скорей, у меня есть для тебя важная новость!

Чезаре отвернулся от двери. Пришло их время. Время приключений закончилось, нужно начинать строить семью. Он понимал теперь, что имел в виду его отец, когда сказал ему:

— Не дай умереть нашей фамилии, мой сын. Не растеряй всего того, что ты сеешь.

Из-за двери она позвала его:

— Дорогой, передай мне мою косметичку. Ведь ты никогда не видел меня ненакрашенной. Сумочка на ночном столике.

Он улыбнулся про себя, вспомнив, сколько раз видел ее без помады. Но ему следует привыкать к ее маленьким капризам. Ведь они станут частью их семейной жизни.

Чезаре подошел к туалетному столику и взял сумочку. Замки оказались незащелкнутыми, сумочка раскрылась, и часть ее содержимого вывалилась на пол. Все еще улыбаясь, он нагнулся и стал подбирать выпавшие предметы.

Сунув помаду и пудреницу в сумочку, он сгреб карточки и письма. Рассеянно взглянул на них. Какой только хлам не таскают с собой женщины! Кредитные и расчетные карточки, письма.

Последнее письмо привлекло его внимание. На конверте стояла пометка: “Официальная переписка Правительства США”. Оно пришло из министерства иммиграции на имя Илеаны. Механически он стал читать его:

"По ходатайству мистера Джорджа Бейкера из Федерального бюро расследований настоящим уведомляем вас о том, что ваша просьба о предоставлении вам визы в качестве постоянно живущего в стране иностранца рассмотрена положительно. Просим передать это письмо и ваш паспорт в наше ближайшее представительство для оформления соответствующего разрешения”.

Держа письмо в руке, Чезаре медленно выпрямился. Забытая косметичка осталась лежать на полу. Он открыл дверь в ванную комнату, не успев полностью осознать содержание письма. Значит, все это время она работала на Бейкера. В противном случае у того не было бы оснований помогать ей.

Илеана стояла перед зеркалом, завязывая пояс халата. Увидев в зеркале выражение его лица, она быстро обернулась.

— Что случилось, Чезаре? — воскликнула она, и тут же ее взгляд остановился на письме, которое он держал в руке. Глаза ее расширились.

А он стоял в дверях, и взгляд его был холодным и мертвым.

— Почему, Илеана? Ну почему? Ты пришла ко мне как к другу, за помощью, и я помог тебе. Почему? Она испуганно смотрела на него.

— Я была вынуждена, Чезаре. У меня не было никакого выбора!

— Я не верю этому, Илеана, — сказал он, подходя к ней. — Ты могла бы все рассказать мне. Вместе мы смогли бы с этим справиться.

Илеана увидела, как он медленно поднимает руку. Как странно — сейчас, когда это происходит с ней, она не испытывает страха. Она еще подумала: интересно, что чувствовали другие в подобные моменты?

— Не делай этого, Чезаре, — спокойно сказала Илеана. — Ты не сможешь ускользнуть на этот раз. Они поймут, что это сделал ты.

Рука Чезаре приостановилась, чувствовалось, что он заколебался.

— Не надо, Чезаре, — быстро сказала она, пытаясь воспользоваться его нерешительностью. — Ты просто болен. Разреши мне помочь тебе.

— Ты помогла уже достаточно, — с горечью ответил он. — А я, глупец, собрался жениться на тебе.

Илеана попыталась проскользнуть мимо него к двери, но не успела. Последовал удар, от которого она рухнула на пол без сознания.

Он продолжал стоять в ванной комнате, тяжело дыша и глядя на нее. В голове проносились четкие мысли. Стилет применять нельзя ни в коем случае. Нужно что-то придумать, чтобы это выглядело как несчастный случай. Так же, как тогда с Барбарой.

Он открыл дверь ванной комнаты и, заглянув в спальню, обшарил ее глазами в поисках какого-то решения. Его внимание привлекла дверь на балкон. В мозгу возникла идея. Самоубийство будет выглядеть даже убедительнее.

Чезаре быстро поднял безжизненное тело Илеаны. Открыл дверь и выглянул наружу. Ночь была безмолвна. Большими белыми хлопьями падал снег.

Вынеся тело на балкон, он прислонил его к перилам. Взглянул на маленькое белое лицо Илеаны. Где-то внутри него прозвучал ее звонкий смех. Она была бы ему хорошей женой.

Он слегка подтолкнул ее, она перевалилась через перила и исчезла в темноте. Чезаре не стал даже смотреть вниз. Повернулся и поспешил обратно в комнату, а оттуда — в коридор.

Вернувшись в гостиницу, он направился к кушетке. Остановился, увидев Люк, подходившую к двери в спальню.

— Ты все еще здесь? — грубо спросил он.

Люк не ответила.

Он отвернулся от нее и упал в изнеможении на кушетку.

— Чего ты ждешь? — почти закричал он. — Убирайся!

Он наклонился, обхватил голову руками и устало потер шею.

Люк подошла к бару, налила в стакан виски и протянула ему.

— На, выпей!

Чезаре взял стакан и одним глотком осушил его. Поставив стакан на столик перед собой, поднял на нее глаза.

— А теперь собирай свои вещички и катись, — резко отрубил он.

Люк молча повернулась и пошла в спальню. А Чезаре устало откинул голову на подушку кушетки. Он так устал.

Завтра отправится куда-нибудь подальше отсюда и ничего не будет делать, только лежать на солнце. Чезаре прикрыл глаза. Он так давно не был на солнце. Он попытался встать на ноги — неплохо бы ему пойти поспать.

Чезаре наклонил голову, но что-то с ним случилось — ноги не слушались. Попытался оттолкнуться от кушетки руками, но сил в руках не было.

Из спальни вышла Люк с чемоданом в руке и прошла мимо, не говоря ни слова.

Чезаре почувствовал, как у него на лбу выступил пот.

— Люк, помоги мне! — попросил он. — Я чувствую себя как-то странно. Она повернулась к нему.

— Я уже ничем не могу помочь тебе, Чезаре, — тихо вымолвила она.

Он удивленно смотрел на нее мгновение, потом перевел взгляд на пустой стакан на столике и вдруг все понял.

— Ты сука! Ты отравила меня! — закричал он. — Я должен был убить тебя там, в пустыне!

— Возможно, что и должен был, бесстрастно согласилась она. — Я же говорила тебе, что не хочу больше проигрывать. — Она повернулась и открыла дверь.

За дверью стоял Бейкер и несколько детективов. Они втолкнули ее обратно и вошли в комнату. Бейкер бросил взгляд на Чезаре и повернулся к Люк.

— Что с ним? — спросил он. Слабое воспоминание пронеслось в голове Чезаре при виде вошедших. Его лицо напряглось.

— Он умирает, — сказала Люк.

— Лукреция! — неожиданно закричал Чезаре.

— Живо доктора, — быстро распорядился Бейкер, обращаясь к одному из детективов.

— Слишком поздно, — рассмеялась Люк. — Ему нужен только священник.

— Все же приведите доктора, — приказал Бейкер. — А ее уберите отсюда!

Стрэнг вошел в гостиную, когда Люк и детектив выходили из нее.

— С баронессой будет все в порядке, — сказал он. — Несколько дней ей придется побыть в постели, но ни одна кость не сломана!

Чезаре удивленно посмотрел на них.

— Но Илеана мертва. Бейкер покачал головой.

— Под ее балконом был еще один. Баронесса пролетела только один пролет. Чезаре рассмеялся. Стрэнг поглядел на Бейкера.

— Что с ним случилось?

— Он умирает, — пояснил Бейкер. — Принял яд.

Чезаре поднял на них глаза. Это была самая большая шутка из всех. Глупцы должны знать, что представители дома Борджиа не травят себя ядом. Он едва не рассказал им всю правду. Но теперь сохранит ее в себе. Пусть это будет еще одной тайной, которую глупые карабинеры никогда не раскроют. И он вновь рассмеялся.

Над Чезаре склонился Бейкер.

— Где Маттео и Дэнди Ник? — спросил он.

— Мертвы. Они все мертвы, — ответил с улыбкой Чезаре.

— Почему вы так поступили, Кардинале? Почему? — спросил Бейкер. — Вы никогда не стремились к тому, к чему стремились они. У вас ведь было все.

Чезаре пытался сосредоточить свой взгляд на лице Бейкера, но оно расплывалось перед ним в одно пятно.

— Мой отец говорил мне то же самое, мистер Бейкер, но единственное, что заставило его взять меня в дом, — желание сохранить фамилию. И я не уверен, сможете ли вы это понять. В жизни существуют только две ценности, которые что-то значат, — рождение и смерть. Все остальное между ними — сам процесс жизни — не значит ничего. Пустота.

Он замолчал, чтобы справиться с дыханием.

— Только тогда, когда вы прикасаетесь к этому, вы действительно живете. Вот почему вы входите в лоно женщины. Для того, чтобы заново родиться. Вот почему вы стоите и смотрите, как я умираю, разделяя возбуждение от моей смерти. Вы чувствуете себя в этот момент более живыми, чем когда-либо прежде!

Он откинулся на спинку кушетки. Пот градом катился по его лицу.

— Этот человек безумен! — охрипшим голосом сказал Стрэнг. Лицо его побелело. — Это же несусветный бред сумасшедшего!

Чезаре приподнял голову и взглянул на полицейского. Ему потребовались все силы, чтобы проникнуть взглядом через опускающуюся перед ним пелену. Откуда-то издалека до него донесся крик новорожденного. Может быть, этот человек прав и он безумен? Откуда взялся в этом месте новорожденный? Неожиданно на него снизошло озарение. Это плакал его ребенок. Вот что пыталась сказать ему Люк. Под сердцем она носит его ребенка.

Он собрал все свои силы, чтобы сказать что-то, и почувствовал, как заплетается его язык в последней агонии усилий.

— Разве.., весь мир.., немного.., не сумасшедший? — спросил он, и пелена опустилась, отрезав от него стоящих людей.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Реклама на сайте