«Черная топь»

Все имена и фамилии главных действующих лиц, а также названия фирм, населенных пунктов и т. д. – вымышлены. Любые совпадения – случайны.

ПРОЛОГ

Ночь с 23 на 24 августа 2000 г.

Дальнее Подмосковье.

Я, Калинин Андрей Вячеславович, тридцати шести лет от роду, в прошлом довольно удачливый частный секьюрити, а последние четыре года – писатель, автор популярных триллеров, в настоящий момент подвешен за руки к ветвям старого дерева на перекрестке лесных дорог в окрестностях деревни Черная Топь. Внизу, подо мной, обширная поляна, на которой то там, то здесь жадно потрескивают костры. Время, судя по всему, приближается к полуночи. В небе ярко светит луна, а вокруг костров беснуются диковинные существа в шкурах, со звериными мордами и острыми мечами приблизительно по полметра длиной. Не думайте, это не мифические лесные чудовища типа лешего, бабы-яги, кикиморы и т. д. Существа принадлежат к породе обычных двуногих гомо сапиенс, а их, мягко говоря, странный вид объясняется специальными ритуальными одеяниями. Проще говоря, секта язычников-сатанистов[1] готовится к каннибальскому банкету, где в качестве фирменного блюда предстоит выступить вашему покорному слуге. В гигантском закопченном котле уроды старательно нагревают некое пахучее варево. Когда оно закипит, меня намереваются сунуть туда живьем, предварительно подвергнув жестоким истязаниям на плоском черном камне, который эта нечисть называет «алтарем». По крайней мере так обещал глава секты старый хрыч Виталий (язычники именуют его Ярополком Великим)... Интересно, на кой ляд меня подвесили, словно белье для просушки (освободив, кстати, ноги), а не оставили в прежнем, связанном, состоянии?! Наверное, условия ритуала требуют или... да черт их там разберет! Между прочим, все они, в том числе главарь, отъявленные кретины!

При обыске не обнаружили вшитую в правый рукав крохотную, но острую пилочку. Да-с, господа чернопоклонники! Лопухнулись вы изрядно! Я уже подпилил соответствующую веревку, а левая в одиночку не выдержит рывка моей стодвадцатипятикилограммовой туши. При определенных навыках можно пустить себе на пользу даже избыточный вес...

Численное превосходство на стороне моих врагов. Шансов остаться в живых почти нет. Однако данное обстоятельство меня особо не смущает.

Я потомственный донской казак и, если честно, всегда мечтал умереть в бою. Как многие поколения моих предков...

Веревка наконец поддалась. Правая рука свободна. Мощный рывок вниз... треск сломанной ветки... недоуменно-испуганные вопли... Приземляюсь удачно, прямо на спину какому-то болвану в козлиной шкуре. И, не теряя даром времени, ломаю ему шею приемом боевого самбо. Затем подхватываю выроненный мертвецом меч и резво вскакиваю на ноги. В глазах моих вспыхивает торжество. Получилось!! Ну, нехристи, теперь держитесь!!!

ГЛАВА 1

Несколькими днями раньше.

Москва

Стискивая зубы, чтобы не застонать от боли в ушибленном бедре, я перевернулся на бок, сел на диване, взял с журнального столика распечатанную бутылку водки «Исток», налил полстакана, залпом проглотил и закурил сигарету.

В квартире пусто (жена с ребенком уехали погостить к теще в Рязань). За окном унылый серый рассвет. Писатель (или, как говаривали в советское время, «инженер человеческих душ») Андрей Калинин четвертые сутки пребывает в крутом запое, и повсюду, ясный перец, ужасающий кавардак. Невзирая на распахнутое настежь окно, комната насквозь пропиталась тяжеленным табачным духом. На полу в беспорядке разбросаны пустые бутылки. Забитая окурками железная банка-пепельница смердит, будто целая свалка химических отходов.

«Инженер человеческих душ» одет лишь в коричневые плавки (с детства не выносит жары), а тело у него покрыто многочисленными синяками самых разнообразных цветов и оттенков: от иссиня-черного до бледно-зеленого. Посреди лба красуется здоровенная ссадина. Физиономия заросла густой щетиной... Хо-о-орош!! Внешним видом впору детей пугать!

Между прочим, никто меня не бил! Все отметины на шкуре – результат так называемой «асфальтовой» болезни, а точнее, частых столкновений с полом, стенами и предметами меблировки. Вышеозначенные столкновения то и дело происходят в период вынужденных походов в туалет. В остальное время я стараюсь не отлучаться с дивана. (Выпивкой затарился заблаговременно. Этого «добра» хоть залейся.) Откровенно говоря, телесные болячки меня мало волнуют. Чай не привыкать! Беда в другом – душу непрестанно гложет смертная тоска. Даже «огненная вода» не помогает!

Депрессия началась четыре дня назад без видимых на то причин. Тогда я решил выпить «для поднятия настроения», но... жестоко просчитался. Стало на-а-амного хуже!!! В настоящий момент мне не хочется ни видеть друзей, ни смотреть телевизор, ни слушать музыку, ни женской ласки... В общем, ничего! А впрочем, нет, вру! Имеется страстное желание умереть! В принципе устроить это несложно. Пусть, в отличие от былых времен, у меня нет огнестрельного оружия, зато я знаю как минимум несколько способов, по эффективности не уступающих выстрелу в упор. Соблазн велик, но... я православный христианин и прекрасно понимаю: самоубийство – добровольная сдача души дьяволу. Нет, рогатый, не дождешься!!! Однако до чего же хреново!..

Выпиваю еще полстакана. «Закусываю» сигаретой... Слава Богу – вроде на сон потянуло. Сейчас уткнусь небритой мордой в подушку да забудусь на часок-другой-третий. Только сначала надо сходить... ну вы сами понимаете, куда. Я осторожно поднялся на ноги. Вроде держат заразы, и пол в отличие от минувшего вечера не качается. У-у-уф!!! Медленно выбредаю в холл. Там большое трюмо, лишь по счастливой случайности не разбитое вчера, когда особенно «штормило». В зеркале с ног до головы отражается моя, с позволения сказать, фигура. Обрюзг ты, братец Андрюша! Килограммов десять лишних наел. Брюхом увесистым обзавелся. А видок у тебя (не считая отвратной рожи) такой, словно ты десять раундов провел на профессиональном ринге и все их проиграл... Ну да ладно, плевать...

На сей раз путешествие обошлось без членовредительных эксцессов. Благополучно вернувшись в комнату, я облегченно плюхнулся на жалобно скрипнувший диван, натянул на голые плечи шерстяное покрывало и моментально отрубился...

* * *

Обычно, когда уклюкиваешься до поросячьего визга, сны не снятся (или не запоминаются), но в тот раз все получилось иначе. Я шел по воняющему серой, зловещему черному лесу. В густых зарослях по обе стороны тропинки мелькало множество пар глаз: красных, пылающих лютой ненавистью. В воздухе кожисто шуршали крылья каких-то невидимых летучих существ.

В небе висело не Солнце, не Луна, а гигантская пятиконечная звезда[2], испускающая пульсирующий фиолетовый свет. Неожиданно на моем пути возник огромный человек с угольным, гротескно уродливым лицом. – Попался, червь земляной! – торжествующе изрек он.

Голос незнакомца вибрировал на невообразимо низких частотах. Из ноздрей и из ушей сыпались пылающие искры. Из клыкастого рта валил удушливый дым.

Сообразив, ктопередо мной, я размашисто перекрестился, и... окружающий мир превратился в сплошной бедлам. Деревья принялись скакать с места на место, истошно вопя человеческими голосами. Доселе прятавшиеся в зарослях чудища выползли наружу и злобно выли, пытаясь ухватить меня осклизлыми, чешуйчатыми лапами. Сам дьявол штопором взмыл вверх, застрял в центре пентаграммы и изрыгал непрерывный поток грязных проклятий.

Я снова перекрестился и... проснулся в холодном поту.

За окном полностью рассвело. Настенные часы показывали девять утра. Во дворе брюзгливо урчал мотором заводимый грузовик и по ходу пополнял «ароматы» моего жилища смачными выхлопными газами.

– Эдакая гнусь пригрезилась! – хрипло пробормотал я, автоматически потянулся к бутылке, и в следующий момент зазвонил телефон.

– Здорово, Андрей! Надеюсь, не разбудил? – донесся из трубки сипловато-бодрый голос хозяина торговой фирмы «Горгона» Николая Владимировича Свистоплясова.

Около четырех лет назад, на закате своей частно-охранной деятельности, я дважды имел с ним дело, причем во второй раз едва не схлопотал пулю в живот. Видать, крупно накосорезил господин Свистоплясов. Еле выкрутились. Зато, надо отдать должное, расплатился он щедро.

– Нет, не разбудил! – хмуро проворчал я, изрядно удивленный звонком хозяина «Горгоны». Все мои бывшие клиенты знали – я уже давно не секьюрити и подвизаюсь в совершенно иной сфере деятельности.

– Прекрасно, прекрасно! – весело хохотнул Николай Владимирович. – У меня к тебе потрясное предложение. Уверен – ты согласишься без колебаний!!!

– Я не... – начал было я.

– Погоди! – нетерпеливо перебил Свистоплясов. – Мы полностью в курсе твоей нынешней ипостаси. Однако знаем еще и то, что ты периодически впадаешь в черную меланхолию, сопровождаемую запоями, порой просто места себе не находишь и частенько подумываешь о самоубийстве.

Я буквально задохнулся от изумления. Откуда, черт возьми, столь исчерпывающая информация?! Потом, пошевелив извилинами, сумел выстроить логическую цепочку: длиннющий язык моей двоюродной сестры Аллы, живущей в квартире напротив, патологическая болтливость некоторых соседей, преимущественно женского пола, ну и так далее и тому подобное. Лицам заинтересованным не составит большого труда навести подобные справки насчет некоторых аспектов частной жизни писателя Андрея Калинина.

– Предложение следующее, – выдержав полуминутную паузу, как ни в чем не бывало продолжил Николай Владимирович. – Работа примерно на неделю, на свежем воздухе. Гонорар составит двадцать тысяч долларов. Однако придется всерьез рискнуть жизнью. Заметь, Андрей, я с тобой абсолютно откровенен... Итак, твой ответ?

– Да! – буркнул я.

– Чудесно! – обрадовался коммерсант. – Сейчас же подъезжай ко мне в офис, обсудим некоторые детали и...

– Сейчас не могу! – отрезал я. – Необходимо сперва...

– Восстановить силы после очередного запоя, – догадался Свистоплясов. – Хорошо, встречаемся через двое суток в десять утра. Успеешь выкарабкаться?

– Успею!

– Отлично! Жду! – Трубка забибикала короткими гудками.

Несколько минут я осмысливал услышанное. В конечном счете Свистоплясов со своим предложением подвернулся весьма кстати. Для человека, желающего умереть, работа с риском для жизни, да в придачу высокооплачиваемая, – именно то, что нужно!

Я давно бы уже отправился в Чечню по контракту, да не прошел медкомиссию в военкомате. Староват, здоровьишко порастранжирил, грудь в трех местах прострелена, а мои бойцовские навыки, приобретенные вне рядов Вооруженных Сил, в военном билете не отражены. По нему я всего-навсего заурядный рядовой пожарной охраны...

– Ладно, – вслух подытожил я. – Начнем приводить себя в божеский вид!

Произнеся вышеуказанную тираду, я убрал в холодильник недопитую водку, выбросил в мусоропровод пустые бутылки, вытряхнул зловонную пепельницу, подмел замусоренный пол. Потом почистил зубы, помылся, побрился и принял ударную дозу реладорма вперемешку с элениумом. При начале выхода из штопора главное – хорошенько проспаться. Таблетки подействовали минут через десять. Выкурив напоследок сигарету, я растянулся на диване, укрылся покрывалом и более-менее крепко уснул...

ГЛАВА 2

За минувшие годы господин Свистоплясов заметно раздобрел, поплешивел, а физиономия и раньше-то хитрющая совершенно уподобилась лисьей. Офис его располагался по прежнему адресу, но стал гораздо шикарнее и занимал уже не четверть здания, а все целиком. Видать, разбогател коммерсант, оброс долларовым жирком. На проходной дежурил «камуфляжный» охранник с помповым ружьем. Проверив мои документы, он позвонил по внутреннему телефону (предупредил о приходе) и дал исчерпывающие объяснения, как пройти в личные апартаменты шефа на третьем этаже.

Николай Владимирович вальяжно развалился в кожаном кресле сбоку от рабочего стола и лениво посасывал потухшую сигару. Вместе с ним в кабинете находились двое парней атлетического телосложения на вид лет двадцати пяти—тридцати. Один блондин, другой брюнет. Очевидно, телохранители.

– Привет, – не подав руки, сквозь зубы процедил Свистоплясов и придирчиво осмотрел меня с головы до ног, словно лошадь на ярмарке.

– Привет, – с некоторым раздражением отозвался я. Терпеть не могу, когда коммерсанты надуваются спесью. Набьют, падлы, мошну и воображают, будто весь мир у них в кармане. Характерное, кстати, явление для быдла, выпрыгнувшего «из грязи да в князи».

– Да-а-а, Андрюша. Признаться, я ожидал увидеть тебя в лучшей форме. По крайней мере без брюха, – выдал между тем заключение Николай Владимирович и украдкой подмигнул блондину, который медленно, видать по заранее оговоренному сценарию, принялся обходить меня со спины.

– Надо всегда поддерживать спортивную форму, – подняв вверх наманикюренный палец, начал спесиво-назидательно вещать коммерсант. Я не слушал, внимательно наблюдая за блондином, достаточно отчетливо отражавшимся в полированной стенке шкафа напротив. Когда парень приблизился на достаточное расстояние и занес кулак, я резко ударил его в подколенный сгиб ступней сбоку наискосок и, схватив за затылок, с размаху впечатал лицом в стол. Брюнет дернулся к кобуре под мышкой, но я уже крепко держал за шею Свистоплясова, приставив к левому глазу Николая Владимировича его собственную авторучку «Паркер», выдернутую из нагрудного кармана.

– Попробуй шевельнуться, и сия милая штучка вонзится твоему боссу в мозг, – тихо пообещал я телохранителю.

Тот заколебался.

– Не трогай пушку, Влад! – пискнул мигом растерявший всю спесь коммерсант. – А ты, Андрей, пожалуйста, не горячись! Это была обычная проверка! Мы столько лет не виделись, работа предстоит серьезнейшая, и мне просто хотелось удостовериться, что ты не утратил прежних навыков.

– Удостоверился? – зло спросил я. – Или еще чего-нибудь отмочить?! Допустим, шею кому-нибудь из присутствующих свернуть?! Так ты только намекни!

– Нет!!! Нет!!! Успокойся!!! – совсем не солидно закудахтал очень бледный Свистоплясов. Раскормленное личико Николая Владимировича покрылось мутными бисеринками пота, в дряблой шее ощущалась мелкая дрожь.

– Шут с тобой. Будем считать инцидент исчерпанным. – Я отпустил Свистоплясова и небрежно бросил «Паркер» на стол.

На щеки коммерсанта начала постепенно возвращаться краска. Тем временем блондин очухался, тяжело поднялся на ноги и уставился на меня с откровенной ненавистью.

– Иди, Стас, умойся, да не вздумай дурить! – резко бросил ему Николай Владимирович. – В конце концов – сам виноват!

Парень молча вышел.

– Присаживайся, Андрюша! Чувствуй себя как дома!!! – нежно проворковал Николай Владимирович, теперь прямо-таки истекающий радушным гостеприимством. Он собственноручно пододвинул мне одно из кресел, заказал по селектору кофе и махнул рукой брюнету, присоединяйся, мол.

Вскоре вернулся умытый Стас. Хмурый, с распухшим носом. Нас представили друг другу. Блондин оказался личным секретарем-референтом хозяина «Горгоны» Станиславом Лещинским. Брюнет – начальником Службы безопасности Владиславом Каменевым. Выпили по чашке кофе, покурили, и Свистоплясов перешел непосредственно к делу...

* * *

Суть рассказа Николая Владимировича сводилась к следующему: недавно ему в руки попал старинный документ, где указывалось точное местонахождение клада, в незапамятные времена зарытого в лесу бежавшими от большевиков помещиками. Баре спрятали сокровища сравнительно недалеко от ныне заброшенной деревушки с «веселеньким» названием Черная Топь. По словам коммерсанта, клад представлял собой золото в слитках, драгоценные камни, ювелирные украшения и т. д. и т. п. Общим весом порядка тридцати килограммов.

Современная стоимость вышеуказанных драгоценностей составляла астрономическую сумму. Однако лес кишел опасностями. Кроме хищных зверей, там водились какие-то одичалые вооруженные мужики, именующие себя «лесными братьями». Кое-где на местности прятались под травой небольшие, но топкие болотца, способные засосать человека с головой. Помимо прочего, местные жители всерьез поговаривали о якобы шастающих в округе привидениях. Мне предлагалось отправиться в Черную Топь вместе с Владиславом Каменевым, остановиться в избе у некоей тетки Дарьи, получить от нее дополнительные к плану указания, добраться до клада, извлечь из земли и приволочь в дом. Причем в одиночку! «Тебе ведь наплевать на жизнь в отличие от того же Владика!» – в ответ на мой недоуменный взгляд с тонкой улыбкой пояснил коммерсант.

Далее все просто – мы привозим ценности в Москву, передаем Свистоплясову и получаем расчет.

– Ми-и-ину-у-уточку!!! – решительно вмешался я в журчащую речь хозяина «Горгоны». – А как насчет аванса?!

Лицо коммерсанта болезненно скривилось, глаза воровато забегали по сторонам, лысоватый череп покрылся бледно-розовыми пятнами.

– Привезете товар – получите деньги! – проглотив комок в горле, глухо пробубнил он.

– Э не-ет, дорогой! – нахально ухмыльнулся я. – Половину вперед. Иначе я даже пальцем не пошевелю!!!

– Ты... Ты!!! – задохнулся от возмущения Свистоплясов.

– Я выполняю самую опасную часть работы! – не на шутку рассердился я. – Образно выражаясь, «иду на минное поле» и, вполне возможно, не вернусь обратно. Болота, звери... да и «лесные братья», думаю, не просто так волыны с собой таскают. Не по консервным банкам стреляют ради спортивного интереса. Постой, Владимирыч, не перебивай! Кое в чем ты прав – действительно, бывают моменты, когда мне жить не хочется, но это отнюдь не означает, что я согласен на роль бесплатного жертвенного животного! Да, я готов рискнуть по-крупному, однако не за здорово живешь!!! У меня семья, к твоему сведению, и я не желаю оставлять их без средств к существованию! Короче – выкладывай на бочку десять тысяч долларов, или пусть по лесу топает твой секретарь-референт. Авось не помрет!

Багровый от ярости Стас, казалось, был готов испепелить меня ненавидящим взглядом, но я равнодушно проигнорировал его зырканье. Зато Владислав сохранял невозмутимое спокойствие. Свистоплясов надолго задумался. Я терпеливо ждал ответа, покуривая сигарету.

– Твоя взяла, грабитель!! – минут через пять сокрушенно вздохнул Николай Владимирович. – Получишь десять тысяч аванса!.. Спустись с Владом в подвал. Он выдаст тебе оружие, а я... о черт!.. а я приготовлю баксы!

Выходя вместе с начальником Службы безопасности из кабинета, я коротко глянул через плечо. Господин Свистоплясов буравил мою спину налитыми кровью глазами. В настоящий момент он здорово напоминал ощетиненную собаку, у которой отобрали кость...

ГЛАВА 3

По моему настоянию в Черную Топь мы отправились спустя три дня. Вопреки визгливым требованиям Николая Владимировича, настаивавшего на незамедлительной поездке. Как он выл, как ругался, заслушаешься!!! И тем не менее я добился своего, поскольку считал необходимым уладить кое-какие дела напоследок. Во-первых, съездил к жене в Рязань, отдал ей полученные от Свистоплясова доллары и предупредил: «Отбываю в деловую командировку на две-три недели. Дома без меня не показывайся. Там возникли определенные проблемы, которые разрешатся лишь после моего возвращения. Не спрашивай, какие! Потом сам все расскажу! Короче – из Рязани ни шагу. Продолжай гостить у мамы. Приеду – дам о себе знать»...

Вернувшись в Москву, я оформил у нотариуса завещание на авторские права (на имя жены). Подыскал душеприказчика из числа старых, проверенных друзей и оставил у него свой экземпляр. (Дело в том, что я не исключал возможности, так сказать, неофициального визита людей господина Свистоплясова в мою квартиру.) И напоследок, буквально за час до встречи с Владом, я пристроил где положено некоторые предметы, жизненно необходимые в ситуациях экстремального характера. В кончик правого рукава вшил на живую нитку крохотную, но острую пилочку; под левым рукавом спрятал небезызвестный попрыгунчик[3], а под правой штаниной приспособил на специальных креплениях десантный нож...

Выезжали рано утром на электричке дальнего следования с К...го вокзала. Машиной Свистоплясов пользоваться отсоветовал. Во-первых, по железной дороге передвигаться надежнее. Меньше шансов нарваться на милицейскую проверку. Оружие-то у нас без лицензий. (Мне коммерсант выделил средней паршивости китайский «ТТ», а Каменеву новенький «стечкин».) Во-вторых, тачку все равно бы пришлось оставлять на шоссе. Непосредственно к Черной Топи можно подрулить только на тракторе. И, в-третьих, обратный путь с «товаром». Тут уж автомобилем точно пользоваться противопоказано! Стволы, допустим, можно как-то спрятать или сбросить, но если менты узреют тридцать килограммов драгоценностей? Представляете немую сцену с последующим кошачьим концертом?!

Утро выдалось ветреное, неуютное. На перроне кучковались хмурые, невыспавшиеся граждане. Наконец подошел поезд. Свободных мест в вагоне хватало, и мы с Владиславом устроились неподалеку от выхода, друг против друга. Вскоре, лязгнув суставами, состав тронулся. За стеклом поплыли подмосковные пейзажи – по мере удаления от столицы все более яркие, живописные: утопающие в листве садов дачные поселки, малолюдные полустанки, позолоченные близкой осенью деревья... Кое-где среди них пунцовели обильные гроздья рябины. «Похоже, зима выдастся холодная», – подумал я. Ехали в основном молча. Начальник СБ «Горгоны» к беседе не стремился, а я не навязывался. Между тем я время от времени изучающе посматривал на Влада, пытаясь раскусить внутреннюю сущность этого человека и уяснить – какова же в действительности его миссия?! С самого начала у меня возникло интуитивное подозрение, что дражайший Николай Владимирович многое не договаривает. И еще – мне, отправляющемуся в одиночку «на передовую», – паршивенький «ТТ», остающемуся во «втором эшелоне» Владиславу – добротный, многозарядный «стечкин»[4]. Довольно занятно – не правда ли?!

Мои взгляды Каменеву явно не нравились. Сначала он просто отводил глаза, морщился, дергал уголками рта, затем (примерно через час) не выдержал.

– Ты на мне дыру протрешь! – нервно бормотнул начальник Службы безопасности.

– Может, объяснишь тогда, о чем умолчал Свистоплясов? – вкрадчиво предложил я. – Во избежание возможных недоразумений!

– Нечего объяснять! Шеф выложил все без утайки! – На лице Влада мелькнуло странное выражение. Злое и виноватое одновременно. Больше разговор не возобновлялся...

К конечному пункту назначения мы прибыли в середине дня. На потрескавшейся платформе с обломанными перилами нас терпеливо дожидался плюгавый мужичонка, распространявший вокруг себя застарелый запах сивухи. На заднем плане виднелся допотопный облупившийся агрегат, созданный, вероятно, на заре коллективизации. Мужичок представился Мишей, назвал развалюху трактором и заявил, что прислан теткой Дарьей, поскольку до деревни не менее пяти километров по грязному бездорожью. Миша любезно усадил нас в тесную кабину, минут пятнадцать провозился с едко чихающим мотором и наконец осторожно повел свой ветхий антиквариат прочь от железной дороги...

* * *

Вопреки утверждениям господина Свистоплясова, деревня Черная Топь не производила впечатление заброшенной. Во дворах возились женщины, квохтали куры, верещали играющие дети. Как ни странно, по дороге нам попалось несколько здоровых молодых мужиков, которым в период уборочной вообще-то полагалось находиться на полях. Мужики посматривали на нас хмуро, враждебно. В центре селения чернел остов недавно сгоревшей деревянной церкви. У меня неприятно защемило сердце: «Ох и нехорошее местечко! Я бы даже сказал – гнусное!»

«Изба» тетки Дарьи стояла на западном краю деревни у кромки леса и представляла собой добротный двухэтажный дом из неструганых бревен. Заслышав шум Мишиного трактора, хозяйка проворно выбежала во двор. Она оказалась юркой худощавой женщиной лет сорока пяти с круглыми птичьими глазами.

– Заходите, гости дорогие! Обед давно готов! Небось проголодались с дороги! – по-сорочьи суетливо зачастила Дарья. Как тут же выяснилось, радушное приглашение относилось только к нам с Владом.

Миша всего лишь получил бутылку мутной самогонки и, повинуясь нетерпеливому жесту хозяйки дома, безропотно убрался восвояси. Умывшись во дворе, я вслед за Каменевым прошел в гостиную, поискал глазами образа, чтобы перекреститься, не обнаружив таковых, кисло поморщился (дурные предчувствия усиливались с каждой минутой), перекрестился просто так и уселся за стол. Передо мной сразу появился налитый до краев стакан водки, однако, зная свою «заводную» натуру, я решительно отказался от выпивки, чем, кажется, изрядно раздосадовал тетку. Она, правда, ничего не сказала, но выражение ее востроносого лица говорило само за себя. Влад же выхлебал спиртное с видимым удовольствием.

– Для аппетита! – отдуваясь, пояснил он...

На первое подали борщ со сметаной. На второе – поджаренную на сале картошку, овощной салат и тушеное мясо. Каменев принялся активно поглощать пищу. Я же почему-то жевал через силу, хотя еда, надо отдать должное, была превосходная. Вдруг Дарья спохватилась, всплеснула руками, вскочила на ноги, отрезала от пышного каравая толстый ломоть и сунула под печку.

– Чуть о хозяине не забыла! – виновато пояснила она.

– О домовом?! – уточнил Владислав.

– Тс-с-с-с!! – яростно зашипела тетка, озираясь по сторонам. – Не смей больше употреблять этого слова! Дедушка может рассердиться!!! – Костлявые плечи зябко передернулись.

«Ага! Икон на стенах ты не держишь, креста на шее не носишь, зато домашнему бесу[5] воздаешь всяческие почести!» – с отвращением подумал я, отодвигая тарелку. Есть абсолютно расхотелось. К горлу подкатил комок тошноты.

– А ты, Дарья, когда-нибудь видела э-э-э... дедушку? – между тем поинтересовался Владислав.

– Увидеть его просто так нельзя. Обычно он недоступен человеческому глазу. Но ежели очень захочешь... – Тетка выдержала театральную паузу и зачастила скороговоркой: – Тогда в пасхальную ночь надень на себя лошадиный хомут, покройся бороной зубьями к телу и сиди в конюшне между лошадьми целую ночь. Но будь осторожен – если хозяин заметит человека, за ним подглядывающего, то заставит лошадей бить задом по бороне, и тебе конец! В прошлом году Колька Максимов так погиб! Живого места на парне не осталось – сплошной кусок сырого мяса!

«Вот те и «дедушка», – с сарказмом подумал я. – Неужто ты, идиотка, хотя бы на основании одного этого, тобой же приведенного примера, неспособна распознать под личиной «хозяина» злобного демона?! Или давно распознала, но к Богу обращаться не желаешь, а стараешься умаслить нечисть языческими подношениями?!»

Вслух я, однако, ничего не сказал и, отойдя к окну, прикурил сигарету. Тем временем Дарья, вкратце поведав Владу об особенностях характера и привычках домового, перешла к описанию прочей нечисти. На сей раз лесной.

– После Троицына дня русалки покидают водоемы и вплоть до наступления осени рассыпаются по полям, рощам, перелескам, – закатив глаза, вдохновенно болтала она. – Для жилья выбирают развесистые, склонившиеся над водой ивы. Ночью при луне они качаются на ветвях, аукаются между собой и водят веселые хороводы с песнями, играми, плясками. Кого поймают из людей – защекочут до смерти... Там, где русалки бегали да резвились, – трава растет гуще, хлеб родится обильнее...

– Кто церковь спалил? – неожиданно спросил я.

Тетка поперхнулась на полуслове, зло покосилась в мою сторону, бормотнула сквозь зубы: «Не знаю. Пускай милиция разбирается», выпила водки и, ласково посматривая на Владислава, перешла к лешим. Порядком утомленный всей этой вздорной чертовщиной[6], я вышел во двор и присел на ступеньки.

Приближался вечер. Солнце медленно склонялось за горизонт. Вдалеке слышалось упрямое мычание гонимой с поля в хлева скотины. От земли поднимались влажные испарения (лето 2000 года выдалось жарким и дождливым). Во дворах лениво перебрехивались собаки.

– У лешего в подчинении все звери и птицы... он отливает синевой, так как кровь у него синяя, – доносились до меня обрывки возбужденного Дарьиного рассказа. Внезапно зычный теткин голос сменился вороватым шепотом. «А вот теперь их стоит послушать!» – мгновенно сообразил я, навострил уши и тихонько подкрался к полуоткрытому окну...

ГЛАВА 4

– ...прежнем месте, – донесся до меня обрывок шуршащей фразы тетки Дарьи.

– ...(я не разобрал слова) не в курсе наших планов? – встревоженно шепнул Владислав.

– Нет... надеюсь, – неуверенно отозвалась Дарья.

– Надеешься?! – В шепоте начальника СБ «Горгоны» звучали яростно-нервические нотки. – То есть до конца не уверена? А мне, выходит, бо...шку подставлять?!

– Ну, во-первых, бошку подставляешь не ты, а тот, второй, – ядовито возразила любительница леших и домовых. – А во-вторых, я сама здорово рискую! Коли они пронюхают о (неразборчивое шипение)... то съедят, в прямом смысле!

– Неужели? – удивился Каменев.

– Однозначно! Ты просто плохо представляешь, с кемимеешь дело!!!

С полминуты оба безмолвствовали.

– Твой камикадзе не внушает мне доверия, – нарушила молчание Дарья. – На святошу сильно смахивает... Крестится, прежде чем за стол сесть, о спаленной церкви беспокоится... Когда он увидит содержимое сундука и если тайна всплывет...

– Не суетись! – грубо перебил Влад. – Николай Владимирович отнюдь не дурак. Все предусмотрено заранее. На меня возложены функции контролера.

– Ясненько! – погано хихикнула тетка. – Едва он доставит сокровища в дом, ты его...

– Совершенно верно, – мрачно буркнул Каменев и вдруг насторожился. – Кстати, а где камикадзе-то?! Пойду проверю!

Я стремительно отпрянул от окна, снова уселся на ступеньки и натянул на физиономию сонно-усталое выражение.

– Чего пригорюнился? – громко спросил бесшумно появившийся в сенях Владислав.

– Ску-ко-ти-щ-а-а-а! – вполне натурально зевнул я.

– Вмажь стаканчик, – посоветовал «контролер». – Водка домашней очистки. На смородине настояна. Класс!!!

– Отпадает! – удрученно покачал головой я. – Недавно из запоя выкарабкался и теперь минимум две недели не смогу даже смотреть на спиртное! С души, блин, воротит!!!

– Тогда «травки» курни. Тут есть возможность достать. Недорого!

– Не потребляю наркоту! – отрезал я. – Лучше покажи отведенную мне койку. Покемарю малость. Пока, один хрен, делать не фига!

– Покемарь, – согласился Владислав. – Тем более в путь отправляешься на рассвете.

– Между прочим, ты до сих пор не показал мне план, а Дарья не удосужилась дать обещанные Свистоплясовым «дополнительные указания». Басни о русалках не в счет! – сухо напомнил я, поднимаясь на ноги.

– Не гони коней, – проворчал Каменев. – Непосредственно перед выходом получишь подробнейший инструктаж. Насчет этого не волнуйся!..

* * *

Нас с Владиславом разместили в соседних комнатах. Попав в свою, я дождался ухода Каменева обратно в гостиную, прикрыл дверь и добросовестно проверил «сюрпризы» в одежде, дабы не подвели в решающий момент. Потом перезарядил «ТТ», дослал патрон в патронник и, не раздеваясь, прилег на кровать. Подслушанный под окном разговор в определенной степени расставил точки над «i». Я окончательно убедился, что втянут в чрезвычайно грязную историю и заранее приговорен к смерти. Вне зависимости от успеха похода за кладом в «веселенький» лес. Судя по всему, Свистоплясов приказал Владу прикончить меня сразу по исполнении задания. Для того и снарядил «стечкиным». Ну и сукин же ты сын, Николай Владимирович! Правда, это только вы с Каменевым уверены, будто ваша коварная затея не даст осечки. У меня же на сей счет иное мнение! Влад, безусловно, здоров физически, оружием пользоваться наверняка умеет, и неплохо, но... мне еще не таких «быков» обламывать доводилось!

Да и «карты» я ваши ухитрился подглядеть в самом начале игры. Уж не обессудьте, господа хорошие! Сунув пистолет под подушку, я расслабил мышцы, устроился поудобнее и серьезно задумался: «Интересно, какая такая жуткая тайна может всплыть на поверхность, если своевременно не угробить «святошу». Что конкретно хранится в заветном сундучке: ядерный заряд для чеченских террористов? Колдовские атрибуты, вымазанные кровью невинных младенцев? «Священные» сатанинские книги в переплетах из человеческой кожи? Инструкции иностранных разведок по подготовке убийства президента Путина?.. Впрочем, гадать бессмысленно. Вариантов тьма-тьмущая. Всех не предусмотришь!.. Хотелось бы также выяснить, кто такие «ОНИ», не гнушающиеся людоедством!!! Как правильнее поступить в сложившейся ситуации? Взять Влада за жабры прямо сейчас, допросить с пристрастием, вытрясти нужную информацию?.. Или дождаться рассвета, получить от него схему маршрута, а от Дарьи «дополнительные указания»? Затем внезапно обезоружить, увести с собой в лес, а дальше... Гм! Дальше по обстоятельствам... Второй вариант, пожалуй, предпочтительнее да и хипиша поменьше будет!»

Погруженный в размышления, я не заметил, как на землю спустилась прохладная ночь. Затихли уличные звуки. На небо неохотно выкатилась дебелая луна. Вскоре после полуночи к себе в комнату нетвердо протопал Владислав (вероятно, весь вечер дегустировавший Дарьину водку домашней очистки). Он с кряхтением разделся, невнятно выругался, улегся в постель, немного поворочался на медвежий манер и спустя минуту оглушительно захрапел. «Неплохо бы тоже вздремнуть. Подъем-то ни свет ни заря», – решил я, попытался уснуть, однако ничего не получилось. Мешали натянутые струнами нервы и достигшая апогея подозрительность. «Странно! – мысленно удивился я. – Сейчас мне, по идее, ничего не угрожает! Свистоплясовская «предосторожность» предусмотрена на момент моего возвращения с кладом. Не раньше! И тем не менее...» Неожиданно я понял причину: где-то рядом, в ночи притаилась страшная опасность, причем исходит она не от Каменева, не от Дарьи, а от третьей, неведомой пока силы... Паранойя?! Нет!!! Психика у меня в порядке, зато предчувствия практически никогда не подводили. В томительном напряжении тянулось время. Прошло примерно часа три. Внезапно в сенях скрипнули половицы, затем послышался далекий задушенный хрип. Вынув из-под подушки пистолет, я бесшумно поднялся с кровати, и в следующий момент из комнаты Каменева донеслись звуки ожесточенной борьбы, а на пороге моей возникло причудливое существо: в звериной шкуре, с уродливой деревянной маской на лице, с коротким полуметровым мечом за поясом. Ну и тип! Словно из раннего Средневековья вылез. Из дикой дохристианской эпохи! Картину «ожившей истории» портил лишь вполне современный автомат Калашникова на изготовку. Дуло смотрело точно на постель. Очевидно, ряженое чучело воображало, будто я дрыхну подобно Владу. Прежде чем оно успело удостовериться в обратном, я вскинул «ТТ» и всадил незваному гостю пулю в сердце. Урод молча повалился на пол. Звук выстрела переполошил остальных. Дом наполнился яростными воплями. Недолго думая, я сиганул в распахнутое окно, удачно приземлился в заросли густой травы, проворно откатился в сторону и в двух метрах от себя обнаружил другого монстра, снаряженного аналогичным образом.

В отличие от первого, этот успел выстрелить (попав точнехонько в то место, куда я первоначально упал), однако второго шанса я ему не дал. На сей раз тэтэшная пуля продырявила безобразную маску в районе переносицы. Подобрав автомат убитого, я стремительно бросился к распахнутой настежь входной двери, прежде чем зайти, изрешетил темные сени длинной очередью, с удовлетворением услышал два предсмертных крика (не зря старался), заскочил вовнутрь, у самого порога споткнулся обо что-то мягкое и, не удержавшись на ногах, грохнулся на пол. «Калашников» отлетел к стене. В ту же секунду на меня навалилась сверху огромная, тяжеленная туша (как выяснилось впоследствии, появившаяся из гостиной) и, зверски рыча, вцепилась пятернями в горло. Нападавшему не повезло. Шейные мышцы у меня крепкие, первый натиск выдержали, да и о десантном ноже под штаниной громила не знал. В результате длинное острозаточенное лезвие, пропоров мохнатую шкуру, быстро добралось до легкого. Захват разжался, рычание сменилось горловым бульканьем. Оттолкнув тяжелое, истекающее кровью тело, я поднялся, подобрал автомат и прислушался. Ни звука, за исключением приглушенного, отчаянного бубнения, доносившегося из комнаты Каменева. Предмет, о который я споткнулся, оказался трупом Дарьи с затянутой на тощей шее ременной удавкой и вываленным наружу языком.

– Ох не зря ты, тетка, мести опасалась! – одними губами прошептал я. – Только вот кушать тебя с ходу не стали или... мое вмешательство помешало?! Убийцы в шкурах и дурацких масках, как пить дать, те самые «ОНИ». Остается выяснить, кто «они», а также остался ли кто-нибудь из них в доме. В смысле живьем!

Переведя дыхание, я на цыпочках двинулся по направлению к комнате Владислава...

* * *

Каменев лежал на кровати, крепко связанный кожаными ремнями, с заткнутым кляпом ртом. Он больше не мычал и вообще не подавал признаков жизни. Из свежерассеченного лба обильно струилась кровь. «Пару минут назад тяжелым, тупым предметом по кумполу двинули», – наметанным глазом определил я и скорее рефлекторно, нежели осознанно отпрянул в сторону. Брошенный с чудовищной силой охотничий нож, пролетев в полуметре от моего виска, почти по рукоятку вонзился в деревянную стену. Резко обернувшись, я увидел громоздкую темную фигуру в звериной шкуре, до сей поры, очевидно, прятавшуюся за портьерой. Очередной ряженый замахивался автоматом, как дубиной. Годами отработанным движением я задействовал «попрыгунчик». Удар пришелся в область челюсти. Маска с треском раскололась, а ее владелец, не успев даже пикнуть, распластался на полу. Включив свет и обследовав очередной трофейный «калашников», я понял наконец, почему урод не стрелял. Просто-напросто патрон заклинило. Что ж, бывает! Затем я содрал с головы поверженного противника обломки маски. Моему взору предстала противная угреватая харя с неряшливой бородой на щеках и давно не мытыми сальными волосами на черепе. Деревянная маска смягчила страшный удар «попрыгунчика», однако челюсть была конкретно вывихнута и заметно съехала набок. Вырубленный наглухо бородач редко, хрипло дышал. «Потенциальный язык!» – мысленно возликовал я. Сняв с пленника дурно пахнущую шкуру, я обнаружил под ней обыкновенный спортивный костюм «Адидас». Из кармана торчал средних размеров моток бельевой веревки, приготовленный, надо полагать, для вашего покорного слуги.

– Великолепно! – завладев мотком, радостно улыбнулся я, перевернул бородатого на живот, уселся сверху и скрутил его жестокой диверсантской вязкой[7], напрочь исключающей возможность самостоятельного освобождения. Ноги, подумав, связал отдельно[8]. Лишь после этого я занялся начальником СБ «Горгоны» (предварительно изъяв из его рюкзака «стечкин»). Освободив Каменева от ремней, я облил ему лицо водой из стоящего на столе графина, насухо вытер простыней и в заключение бесцеремонно плеснул в рану Дарьиной водки, которую Влад, очевидно, припас на опохмелку. Глухо застонав, Каменев разлепил мутные глаза.

– Живо разыщи пластырь, заклей лобешник, оденься, забрось на плечи вон того хмыря и топай со мной в лес! – когда взгляд Владислава более-менее прояснился, отрывисто скомандовал я. – Да, чуть не забыл! Заткни кляпом пасть пленному.

– Ствол... верни, – слабым голосом попросил свистоплясовский секьюрити.

– Перебьешься, контролер сраный! – хищно усмехнулся я.

Обычно непроницаемое лицо Владислава исказилось в гримасе суеверного ужаса.

– Ясновидящий! – заикаясь, прошептал он...

ГЛАВА 5

Густой травяной покров скрадывал шаги. Ночная темень уступала место неумолимо надвигающемуся утру. В воздухе клубился белесый туман. Ветви буйно разросшихся деревьев безжалостно хлестали Каменева, шедшего впереди и натужно сопящего под тяжестью массивного «языка». Я двигался следом со «стечкиным» в руке, «ТТ» за поясом, «калашниковым» через плечо и увесистым рюкзаком за спиной. (Помимо продуктов, медикаментов и набора некоторых необходимых в лесу вещей, в нем покоились магазины со всех собранных в Дарьином доме автоматов.) Как ни странно, ночная перестрелка совершенно не обеспокоила жителей деревни. По крайней мере, когда мы трогались в путь, в Черной Топи не светилось ни одно окно, не слышалось ни единого встревоженного голоса. Вероятно, подобного рода эксцессы были здесь не в диковину. «Гнусное местечко», – уже во второй раз мысленно констатировал я...

– Не могу больше! Башка раскалывается! – на исходе третьего километра тихо пожаловался измученный Владислав.

– Шагай, шагай, прихвостень барыжий! – безжалостно отрезал я. – Рыпнешься – пулю в затылок схлопочешь! Ту самую, которая мне предназначалась!

Каменев угрюмо замолчал и, надрывно дыша, продолжил продираться сквозь заросли. Однако примерно через километр силы его полностью иссякли, колени подогнулись, и начальник СБ «Горгоны» рухнул ничком в траву на окраине небольшой поляны.

– Ладно, привал, – несколько запоздало разрешил я.

Владислав не ответил. Подойдя поближе, я убедился, что он потерял сознание. Между тем ночной гость наконец-таки очухался, утробно мычал и бешено вращал блеклыми выпученными глазами. Резким рывком я вправил ему вывихнутую челюсть (отчего «борода» снова лишился чувств), затащил оба тела на середину поляны, уселся на кстати подвернувшийся пенек и закурил сигарету. К тому времени предрассветный туман рассеялся. Появились первые, слабенькие лучи солнца. Прошло минут пять. Каменев со стоном поднялся на четвереньки. Пленный тоже оклемался. Только теперь он предпочитал помалкивать. Наверное, опасался очередной неприятности с моей стороны.

– Садись, Влад, на травку. Поболтаем немного, – спокойно предложил я.

Каменев молча повиновался. Выглядел он сейчас препаршиво: серое потное лицо, затравленный взгляд; наполовину отклеившийся перепачканный пластырь; вновь открывшаяся кровоточащая рана на лбу...

– Держи! – поддавшись чувству жалости, бросил я свистоплясовскому секьюрити рулончик свежего пластыря, чистый носовой платок и бутылку с остатками водки. – Сделай себе перевязку, а то гангрену заработаешь!

В глазах Владислава отразилось неподдельное изумление.

– Ты... ясновидящий... знаешь все... и... и... не желаешь моей смерти?! – с придыханием выдавил он.

– Там видно будет, – помедлив, ответил я. – Твоя участь зависит от твоего поведения и... результатов нашей совместной беседы. А насчет ясновидения ты, мил человек, глубоко заблуждаешься! Вчера вы с Дарьей забыли закрыть окно, и я сумел подслушать ваш разговор. Мне действительно стало многое понятно, но... к сожалению, не все, а потому я с нетерпением жажду дальнейших разъяснений. Надеюсь, мы сумеем обойтись без пыток!

– Ах сво-о-олочь!!! – позабыв на время о скверном самочувствии, взревел Владислав. – Ты попросту к кладу жадные лапы тянешь! Даже мне это грязное дело поперек горла, а ты, святоша, не гнушаешься!!! Б...ь!!! Удавлю подлеца!!!

Каменев грузно поднялся на ноги и, позабыв о моем арсенале, двинулся на меня с явным намерением прикончить голыми руками. Пришлось вполсилы задействовать «попрыгунчик». Железный шар врезался начальнику СБ «Горгоны» в солнечное сплетение. Влад с хрипом согнулся в дугу и завалился на бок.

– Когда отдышишься, обработай рану, – не повышая голоса, посоветовал я. – А кто из нас двоих сволочь – выясним чуть позже!..

* * *

Ярость Каменева бесследно улетучилась, лишь только он убедился, что мне ровным счетом ничего не известно о содержимом таинственного сундука. Том самом, которое возбранялось видеть «святоше». По моему настоянию мы расположились для разговора с наветренной от бородача стороны, дабы до пленника не долетало ни единого словечка.

Из сбивчивого рассказа Владислава (не до конца оправившегоя от общения с «попрыгунчиком») я узнал следующее: пресловутые «лесные братья», о которых с опаской упоминал господин Свистоплясов, в действительности являлись недавно образованной сектой дьяволопоклонников, именующих себя язычниками. Секта строилась по территориально-семейному принципу и состояла исключительно из обитателей деревни Черная Топь, в той или иной мере связанных кровными узами. Будучи «законопослушными гражданами», они поспешили зарегистрироваться при районном Дворце молодежи как кружок по интересам. Согласно уставным документам интересы местных сатанистов заключались в изучении и возрождении древних обрядов, а также в организации языческих праздников. Более того, узаконенные чертопоклонники успешно сочетали «изучение – возрождение – празднества» с акциями политической оппозиции[9], направленными против президента В.В.Путина. Попробуй тронь подобную организацию – то-то визг поднимется! Истошные вопли записных «правозащитников» о религиозной нетерпимости и грубом попрании прав человека стопроцентно гарантированы! К борьбе за права «обиженных» сатанистов незамедлительно подключится телеканал НТВ, прочие «демократические» СМИ, и пошло-поехало! Короче, тылы – надежно прикрыты...

Утвердившись в правовом поле приблизительно полгода назад, «кружок по интересам» активно занялся грабежом православных храмов. (Данную сторону своей деятельности неоязычники, разумеется, не афишировали.) К настоящему времени они накопили немало драгоценной церковной утвари и старинных икон. Добычу «кружковцы» собирались выгодно продать частным коллекционерам. Она-то и составляла злополучный «клад», зарытый надежности ради в лесу, в десяти километрах от деревни Черная Топь.

Теперь о тетке Дарье. Покойная почитательница леших-домовых была одним из инициаторов создания секты, а также ее «научным» прикрытием. «Простая деревенская баба» оказалась не более и не менее как Дарьей Арнольдовной Черепановой, профессором кафедры общего и славянского языкознания одного из столичных гуманитарных вузов, получающего щедрые долларовые подачки из-за рубежа (кажется, от фонда Сороса). Мадам Черепанова владела отличной четырехкомнатной квартирой в центре Москвы, а родительский дом в Черной Топи навещала в свободное от преподавательской работы время (в частности, на летние каникулы). Здесь она собирала народный фольклор (байки о леших, русалках, домовых, кикиморах и т. д.); здесь же вступила в преступный сговор с несколькими дальними родственниками из числа потомственных деревенских колдунов. Упомянутые колдуны люто ненавидели христианство и, кроме того, горели неутомимой жаждой обогащения. Идея создания легального «кружка по интересам» принадлежала, судя по всему, высокообразованной госпоже Черепановой... Полгода все шло гладко. Язычники грабили православные храмы; «до кучи» разбойничали на шоссе, в окрестных селах авторитетная столичная профессорша регулярно выступала на «научных» симпозиумах районного масштаба и ревностно оберегала «кружковцев» от различных посягательств со стороны милиции, начавшей постепенно подозревать неладное. Церковные ценности складывались до поры в заветный сундук, а вырученные от прочих злодейств деньги тратились на «нужды насущные» (жратву, выпивку, закупку оружия). Но... в один прекрасный день Черепанову обуяла неистовая, ослепляющая алчность. Дело в том, что, по ее прикидкам, в тайнике скопилось сокровищ минимум на миллион долларов. «Зачем делить баксы с деревенскими придурками?! – рассудила маститая профессорша. – Все одно пропьют, обормоты».

И тогда она пошла на рискованный шаг. Через своего двоюродного племянника Станислава Лещинского Дарья Арнольдовна связалась с господином Свистоплясовым, по сведениям Стаса, давно промышляющим торговлей краденым антиквариатом, а главное, имеющим надежные связи за границей и на таможне. Две недели назад они встретились в офисе Николая Владимировича, обсудили ситуацию, разработали план действий. На случай нечаянной встречи с язычниками к заветному месту решили отправить человека, обладающего хорошими бойцовскими навыками, не боящегося смерти, но не посвященного в истинную суть операции, никогда прежде не бывавшего в деревне Черная Топь и не имеющего там знакомых. Порывшись в закромах памяти, Свистоплясов выбрал меня. Остальное читателю уже известно...

– Ну и кто же из нас сволочь?! – внимательно выслушав Владислава, с нескрываемым омерзением спросил я. – Тебе, паскуде, не западло общаться с сатанинской мразью, делить с ними барыши! Я уж не говорю о «контролерских» обязанностях. Принес бы я сундук, ты б меня грохнул исподтишка, а потом на пару с гнусной ведьмой расчленил труп да закопал на огороде! Хо-о-о-рош гусь!!!

– Не на пару. Дарью шеф приказал убрать тоже, – виновато пробормотал Каменев. – Черепанова затребовала половину навара, а Николай Владимирович не любит делиться!

– Это не оправдание. Скорее наоборот! – криво усмехнулся я.

– Да сволочь я! Сволочь голимая!!! – вдруг порывисто вскричал Владислав. Лицо парня исказилось, побелело. В глазах полыхало ненаигранное отчаяние. – Думаешь, мне понравилось подобное задание? Хрен с маслом!!! Я, между прочим, человек крещеный, а тут шашни с сатанинским сбродом... награбленное в церквях добро... «контролерский» выстрел, будь он трижды проклят!!! Кстати, поэтому я и нализался сразу по приезде!!!

– Чего же ты, совестливый наш, согласился на такое?! – ехидно полюбопытствовал я. – При виде свистоплясовских деньжат не устоял в непорочности?!

– Нет! – Угрюмый голос Вадислава звучал глухо, словно из-под земли. – Деньги тут абсолютно ни при чем! Просто деваться было некуда. Я у падлы Свистоплясова на коротком поводке! Настоящее мое имя не Владислав, а Сергей, и... и я объявлен во всероссийский розыск за убийство четверых ментов...

ГЛАВА 6

Когда развеялся легкий шок, вызванный столь невероятным откровением, я категорично потребовал объяснений.

Сергей-Владислав отвечал скупо, с натугой, но тем не менее общая картина вскоре прояснилась. Вплоть до недавнего времени Владислав (в действительности Сергей Мамонтов) носил звание капитана МВД и служил в части СОБРА, дислоцированной рядом с одним из небольших городков в ближнем Подмосковье, где, кстати, жили его родители. Начальство Мамонтова ценило. Он участвовал в первой чеченской кампании 1994—1996 годов, имел четыре правительственные награды и отличался незаурядной храбростью. Всегда лез в самое пекло, не задумываясь о последствиях. Сергея уже собрались отправить на повышение, но... в начале июня 2000 года, в жаркий солнечный день, нежданно-негаданно грянула беда. Получив выходной, капитан решил капитально расслабиться: одолжил у отца «пожилую» «девятку», затарился выпивкой (черт дернул сразу же продегустировать покупку), зацепил знакомую девицу легкого поведения и вместе с ней направился в сторону ближайшего водохранилища. Однако не успел он выехать из городка, как машину тормознули два вооруженных автоматами сержанта-пэпээсника[10]. (Как выяснилось впоследствии, оба – девятнадцатилетние мальчишки, даже не служившие в армии.)

– Альтернативщики, едрить их в корень! – прервав на мгновение рассказ, зло сплюнул бывший собровец.

Учуяв свежий запах перегара, юные сержанты дико обрадовались, поочередно тыча в лицо Мамонтова дулами автоматов, отобрали у него служебное удостоверение, доверенность на машину, техпаспорт и нагло объявили: «Ты, капитан, влетел конкретно! Наш начальник вашего на дух не выносит! Из кожи вон вылезет, но устроит так, что ты света белого не взвидишь!!! На твое счастье, мы ребята добрые. Способны полюбовно договориться! Короче, слушай сюда – в три часа ночи подвезешь на пост ГИБДД у железнодорожного переезда пять тысяч долларов и тихо-мирно получишь назад документы. Иначе – не обессудь!!! Итак, до встречи, готовь зелень!!!»

Издевательски хохоча, пэпээсники удалились, а собровца захлестнула безумная ярость. Кем они себя возомнили, щенки сопливые?! За сущий пустяк грузят по беспределу собственного коллегу!!! Боевого офицера!!! Ну, твари, погодите!!!

Без пятнадцати три ночи капитан, захватив табельный автомат, подъехал к указанному посту ГИБДД – прямоугольной кирпичной будке в ста метрах от железнодорожного шлагбаума. В окрестностях было пустынно – ни машин, ни людей. Мамонтов осторожно заглянул в незанавешенное окошко. В небольшой ярко освещенной комнатке сидели за столом четверо: давешние сержанты-вымогатели, а также двое их приятелей гаишников. У стен стояли в ряд четыре автомата. Собравшиеся пили водку, закусывали кильками в томате, свежим луком и весело обсуждали детали предстоящего вытряхивания «лоха ушастого». До собровца долетел обрывок громкого хмельного разговора:

– Обсерился хмырь болотный, аж рожа огурцом вытянулась, когда ксиву[11] изымали! Гы. Гы-гы...

– А приедет ли? – усомнился гаишник постарше (лет двадцати двух).

– Никуда, на хрен, не денется!!! – хором заржали оба пэпээсника. – До сих пор, поди, штаны не просушил!!!

– Мало запросили, – пьяно ухмыльнулся второй гаишник (приблизительно ровесник вымогателей). – Надо б штук десять с него слупить! Из Чечни, чай, не пустой вернулся!!!

– Отличная идея! – восхитился один из сержантов. – Так и поступим!

Взяв оружие на изготовку, багровый от бешенства собровец вошел вовнутрь. Вообще-то никого убивать он не собирался. Просто хотел, основательно пугнув сопляков, получить обратно свои документы. Но... кто-то из пэпээсников по дурости дернулся за автоматом, и у капитана сработал приобретенный еще на войне рефлекс. Длинная очередь уложила наповал всех четверых...

Местные сыщики, надо отдать должное, быстро вычислили убийцу. Мамонтов подался в бега, прекрасно понимая – до суда ему не дожить. В первый же день по аресте сослуживцы покойных насмерть затопчут ногами в КПЗ или застрелят «при попытке к бегству».

По совету троюродной сестры, работавшей в бухгалтерии фирмы «Горгона», он обратился за помощью к господину Свистоплясову. Николай Владимирович охотно согласился приютить объявленного в розыск собровца, подсказал, как без пластической операции существенно изменить внешность, добыл новый паспорт на имя Владислава Каменева, предоставил малогабаритную однокомнатную квартирку на окраине Москвы, дал денег «на жизнь»... Правда, действовал коммерсант отнюдь не из альтруистических побуждений! Пока беглец переводил дух в новообретенном жилище да благословлял судьбу за встречу со столь душевным человеком, Николай Владимирович положил в банковский сейф подлинные документы капитана, тайком сделанную видеозапись их первого разговора, где Мамонтов подробно рассказывал о содеянном, передал доверенному лицу за границей код замка, а также письменную просьбу: «В случае моей смерти или бесследного исчезновения прошу незамедлительно передать содержимое сейфа в Генеральную прокуратуру». Затем он вызвал бывшего собровца в офис, подробно перечислил предпринятые им «меры предосторожности» и промурлыкал с коварной улыбочкой:

– Отныне, детка, ты у меня в руках! Будешь дышать по моей указке, беспрекословно выполнять различные конфиденциальные поручения. Если все пойдет нормально – останешься жив-здоров-одет-обут-накормлен. Ослушаешься – пеняй на себя!!! Я доходчиво объясняю?!

Так Сергей-Владислав оказался в фанатическом рабстве у Свистоплясова. Никаким начальником Службы безопасности он, естественно, не являлся. Эта байка предназначалась исключительно для камикадзе, то бишь меня. Бывший собровец умолк, тяжело дыша.

Я не стал расспрашивать его о прочих «конфиденциальных поручениях» Николая Владимировича. Парень без того выглядел морально раздавленным и, судя по внешнему виду, находился на грани нервного срыва. В томительном молчании прошло несколько минут. Заливисто щебетали лесные птицы. Периодически постанывал пленный язычник. Наверное, конечности свело. Диверсантская вязка – штука суровая!.. Неожиданно Сергей-Владислав пристально посмотрел мне в глаза.

– Теперь ты знаешь всю правду, – ровным, отчужденным голосом произнес он. – Прикончи меня, пожалуйста! Не могу больше так жить, да и не хочу... Но есть одна последняя просьба. Можно?

Я молча кивнул.

– Постарайся сразу в сердце, наповал... И потом, когда в Москву вернешься – сообщи анонимно родителям, где тело оставил... номер их домашнего телефона в записной книжке, в правом кармане брюк... Пусть похоронят по-христиански!.. В сердце, ладно?! Ведь если голову разнесешь – опознавать труп будет гораздо сложнее!.. – Бывший собровец говорил тихо, размеренно, тщательно подбирал слова.

Лицо его не выражало ни тени страха. Только мрачную решимость. Интуитивно я верил услышанному, однако... вдруг интуиция на сей раз подводит и передо мной вовсе не запутавшийся бедолага, а на редкость хитрый чертопоклонник?! Искусно разыгрывает душещипательный спектакль, на жалость давит! Развесишь уши, расслабишься, а он... Гм!!! Как же с ним поступить?! Минуту поразмыслив, я понял, как, достал «ТТ» и жестко скомандовал:

– Разденься до пояса! Живо!

Сергей-Владислав послушно снял рубашку. На груди у него висел православный алюминиевый крестик. Какие-либо сатанинские татуировки отсутствовали[12].

«Не соврал парень! Слава Богу!» – с облегчением подумал я и протянул экс-капитану заряженный пистолет:

– Держи!

Глаза бывшего собровца округлились от изумления.

– Помереть ты еще успеешь, но сперва постарайся искупить свои грехи перед Господом, – спокойно пояснил я.

– А ты не боишься довериться такому типу, как я? – с кривой усмешкой спросил Сергей-Владислав. – Не опасаешься пули в спину?!

– Нет! – Я демонстративно отвернулся на несколько секунд.

Выстрела не последовало.

– Ну вот, проверку ты прошел! – с удовлетворением констатировал я. – Отныне будем действовать сообща. Но предварительно давай договоримся о главном – драгоценная утварь и иконы должны быть возвращены Православной Церкви. Безвозмездно!!!

– Естественно! – охотно подтвердил Мамонтов.

– Тогда принимаемся за дело! – подытожил я. – Для начала потрясем пленного язычника. Дополнительная информация нам не повредит!..

ГЛАВА 7

Прежде чем заняться «языком», Сергей-Владислав отдал мне свистоплясовский «план» – сложенный вчетверо лист бумаги с начерченной шариковой ручкой схемой маршрута.

– А что за «дополнительные указания», которые должна была дать Дарья-профессорша? – полюбопытствовал я.

– Черт ее знает! – пожал плечами бывший собровец. – Наверное, как не угодить в одно из многочисленных здешних болотцев, ну... и тому подобное! Впрочем, не беда. Это, надеюсь, объяснит наш немытый «друг»!

Подойдя к связанному бородачу, он выдернул у него изо рта кляп, смерил с ног до головы брезгливым взглядом и процедил сквозь зубы:

– Щас, падло, ты станешь о-о-очень разговорчивым и о-о-очень откровенным!

Язычник пробормотал в ответ неразборчивое проклятие.

– Станешь, станешь, не сомневайся! – заверил ветеран первой чеченской кампании и не спеша, в подробностях перечислил уготованные бородатому жестокие пытки.

Закончив, экс-капитан перешел от слов к делу. Вернее, только собрался перейти: снял с пленника обувь; вооружившись одолженным у меня десантным ножом, распорол чертопоклоннику штаны с трусами и рывком содрал разрезанную ткань, полностью оголив ноги и выше. Затем усадил сатаниста на землю, прислонил спиной к старому дубу, старательно разжег небольшой костер...

При виде зловещих приготовлений противная харя грабителя церквей менялась на глазах: наливалась кровью, тряслась, покрывалась липким потом.

Когда же Сергей-Владислав принялся нагревать над пламенем лезвие ножа, он сломался окончательно и истошно завопил, брызгая слюнями:

– Не надо!! Умоляю, не надо!!! Все расскажу!!! Все!!!

– Сперва представься, трусливая собака! – жестко потребовал Мамонтов.

– Мстислав Громовержец! – шепелявя от волнения, выпалил язычник.

Бывший собровец буквально задохнулся от смеха.

– Ой уморил! Хорош Громовержец... Да еще Мстислав! Ну надо же!!! – в промежутках между взрывами хохота выплевывал он.

– Наверное, инициационное[13] имя, – догадался я и переиначил вопрос: – Как в паспорте записано?!

– Лев Пономарев.

– Отлично, – кивнул я. – С личностью клиента разобрались. Итак, Лева, продолжим: почему вы напали на дом Черепановой?! Отвечай быстро, не задумываясь!!!

– Старая кляча нас предала!!! – На миг угреватая морда Пономарева перекосилась в гримасе ненависти. – Решила толкнуть налево клад!!! Вы оба сюда за ним приехали!!!

«Вот те на! Уроды-уродами, а контрразведка отлажена совсем неплохо», – удивленно подумал я, а вслух спросил:

– Каким образом твои подельники проведали о замыслах Дарьи?! Предупреждаю заранее – не вздумай заливать о ваших «сверхъестественных способностях», «выходах в астрал» и прочей хреноте. Выкладывай чистую правду. Иначе, тварь, пожалеешь, что на свет родился!!!

Для пущей убедительности я вынул из костра раскаленную головню и сделал вид, будто собираюсь подпалить язычнику интимное место. Мстислав Громовержец тут же обмочился с перепугу.

– Дарье изначально не доверяли старшие!!! – на свинячий манер провизжал он. – Дом и московская квартира до отказа напичканы «жучками». Телефоны на прослушке!!!

– Па-а-а-а-нятно! – протянул я и вдруг рявкнул: – Церковь вы, тварюги, спалили?!

– Мы, – обреченно выдохнул Пономарев.

– А где священник?!

– Его э-э-э-э...

– Убили?! – недобро сощурился я. Чертопоклонник замешкался с ответом и, лишь когда пышущая жаром головня приблизилась к мошонке на опасное расстояние, отчаянно провыл:

– Да-а-а-а!!! Сожгли заживо в алтаре!!!

– Ну и выродки!! – покачал головой Сергей-Владислав. – Давай перережем паскуде глотку! – Бывший собровец деловито взвесил в ладони нож.

– Погоди! – жестом остановил я напарника. – С этим успеется. Еще не все вопросы заданы. Сундук на прежнем месте? – обратился я к трясущемуся пленнику.

– Н-нет! – заикаясь, выдавил он. – Едва старшие узнали о предательстве Дарьи, добычу перенесли на священную поляну. Туда, где...

В следующий момент мускулистая рука бывшего собровца с силой толкнула меня в траву, а прозрачный утренний воздух разорвал треск автоматной очереди. Пули разнесли вдребезги черепушку сидящему возле дуба «языку». Стреляли из ближайших кустов. Как выяснилось впоследствии, Сергей-Владислав периферическим зрением заметил там подозрительное шевеление и в соответствии с богатым боевым опытом среагировал молниеносно, чем спас мне жизнь. (Я-то стоял прямо напротив Мстислава Громовержца.) Падая, я инстинктивно проделал необходимую страховку, выхватил «стечкин» и несколько раз пальнул по кустам, ориентируясь на звук выстрелов.

Экс-капитан, в свою очередь, профессионально кувырнулся вбок, укрылся за деревом и, аккуратно целясь, выпустил в заросли оставшиеся в обойме «ТТ» патроны. Какая-то из пуль достигла цели. Послышался задушенный хрип, затрещали ломаемые ветви, и на поляну вывалилась мертвая туша в лохматой шкуре. Стрельба, однако, не прекратилась. Ублюдок, разумеется, явился не один. Новая очередь вгрызлась в толстый дубовый ствол, за которым укрывался Сергей-Владислав.

– Держи! – крикнул я, бросая ему трофейный «калашников» и рюкзак с запасными обоймами. Мамонтов повел огонь грамотно: короткими, скупыми очередями, причем в разные стороны. В результате он сосредоточил на себе одном фактически все внимание чертопоклонников. Благодаря этому мне удалось преодолеть простреливаемое пространство, присоединиться к бывшему собровцу и прикрыть его с тыла. Поспел я, кстати, весьма своевременно. Один из язычников умудрился заползти сзади, собрался поразить экс-капитана в спину, но не успел, благополучно напоровшись на пулю из моего «стечкина».

Ожесточенная перестрелка продолжалась около пяти-семи минут. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь слабыми стонами, доносившимися откуда-то из кустов. Выждав некоторое время, мы оперативно прочесали ближайшие окрестности. Результатом поисков стали: четыре трупа, один умирающий с изрешеченной пулями грудью, пять автоматов Калашникова, уйма пустых рожков и три полных запасных, которые покойникам не довелось использовать по назначению. Кроме того, на земле остались небольшие пятна крови, тянущиеся редкой цепочкой по направлению к деревне. Судя по россыпям гильз, а также примятостям в траве, нас атаковали человек семь. Двое оставшихся в живых (один из них, похоже, легкораненый), видя плачевную участь товарищей, решили больше не рисковать и предпочли смотаться, бросив умирающего на произвол судьбы. Я подошел к нему, сорвал маску и удивленно присвистнул. Передо мной лежал тракторист Миша, вчера днем встречавший нас на станции. Плюгавое тельце сучило ногами в агонии. Ни добивать, ни тем более допрашивать мужичонку не пришлось. Не приходя в сознание, он скончался секунд через пятнадцать. Из оставленного язычниками оружия я, как и в Дарьином доме, взял один автомат поновее да полные «магазины». Нет смысла перегружаться лишним барахлом. Обыск трупов не принес желаемых результатов. Под звериными шкурами оказались только однотипные адидасовские спортивные костюмы (очевидно, стандартная униформа «лесных братьев»). Документов ни у кого из них не было, а болтающиеся на шеях безобразные колдовские амулеты меня абсолютно не интересовали. Потом мы вернулись к дубу, где оставили рюкзак с пожитками.

– Бинта, случайно, не найдется?! – тусклым голосом произнес Сергей-Владислав.

Лишь теперь я заметил, что левая рука у него висит плетью, а рукав рубахи насквозь пропитался кровью. Мысленно обругав себя за невнимательность, я достал привезенную из Москвы аптечку, осторожно снял с Мамонтова рубашку и осмотрел рану. Пуля прошла навылет выше локтя, кость, по счастью, не задела, но, видимо, разорвала сухожилие. По крайней мере двигать рукой он практически не мог. Остановив кровотечение, я обработал рану йодом, плотно забинтовал, дал бывшему собровцу таблетку сильнодействующего обезболивающего, вынул из рюкзака свою запасную футболку и помог надеть. В течение всего этого процесса экс-капитан не издал ни звука. «Сильная у мужика воля», – с уважением подумал я и сказал:

– Надо сваливать отсюда. Желательно, побыстрее. Местечко уже засвеченное! Того гляди новая партия уродов припрется!

– Правильно, – подтвердил Сергей-Владислав. – Двигаем в сторону деревни.

– ???

– В окрестностях языческого логова нас станут искать в последнюю очередь, – терпеливо пояснил он. – Кроме того – оттуда удобнее напасть самим. Необходимо взять живьем хоть одного чертопоклонника, потрясти, выяснить точное местонахождение «священной поляны». Громовержец-то не успел до конца «исповедоваться».

– Логично! – взвесив «за» и «против», согласился я, вручил Мамонтову «стечкин» с оставшимися в обойме пятью патронами, снял с одного из убитых лохматую шкуру, забросил на спину, собрал остальное наше имущество, кряхтя, распрямился и дружелюбно улыбнулся бывшему собровцу:

– Пошли, напарник!..

ГЛАВА 8

Мы обосновались в километре от Черной Топи, в ветхом, пустом, полуразвалившемся сарае, построенном неизвестно когда и непонятно зачем. Огонь разводить не стали, опасаясь привлечь дымом нежелательных гостей. Ближе к полудню мы подкрепились хлебом с мясными консервами, запивая пищу водой из походной фляжки. Сергей-Владислав съел очень мало, через силу. Лицо у него горело, глаза затянулись мутной поволокой, зубы заметно полязгивали, тело колотил крупный озноб. Как я и предвидел, в результате ранения резко подскочила температура. Порывшись в аптечке, я отыскал упаковку парацетамола, скормил Мамонтову пару таблеток и старательно укутал его конфискованной у дохлого язычника шкурой. Затем ненадолго отлучился из сарая, наломал в лесу охапку еловых веток, вернулся обратно, соорудил некое подобие постели и предложил раненому прилечь. Когда жаропонижающее подействовало, экс-капитан забылся тяжелым, тревожным сном: ворочался с боку на бок, скрипел зубами, что-то бормотал... Я разобрал лишь две фразы: «Убирайся в преисподнюю, рогатый!» и «Господи, помилуй!»

Судя по всему, бывшего собровца терзали кошмары. Сочувственно покачав головой: «Эк припекло человека», – я выбрал на земляном полу участок посуше, облокотился на рюкзак и немного расслабился, не забывая, однако, держать под дулом автомата входной проем и не спуская пальца со спускового крючка. Веки наливались свинцом, норовили сомкнуться (сказывалась бессонная ночь), но я упорно боролся со сном, прекрасно осознавая – дрыхнуть мне ни в коем разе нельзя. Мало ли кого нелегкая принесет?! Людишки здесь водятся еще те!!! Попадем как куры в ощип. Лучше уж перетерпеть!..

Так прошло пять с лишним часов. Хрипло застонав, Сергей-Владислав открыл глаза.

– Тебе хоть малость полегчало? – участливо спросил я.

– Да вроде, – неуверенно отозвался он. – Правда, снилась разная жуть... Но мне не привыкать. – По губам Мамонтова скользнула невеселая усмешка. – Что дальше предпримем? – после короткой паузы осведомился экс-капитан.

– С наступлением ночи пойду в деревню! – ответил я. – Проникну в дом Дарьи, произведу там тщательный обыск. Цель поисков – списки сектантов. Желательно, с адресами. Девяносто процентов из ста – покойная профессорша хранила подобную документацию. Она же являлась одним из инициаторов создания легального «кружка по интересам», наукообразной «крышей» сектантов... Потом, имея на руках информацию о членах секты, захватим нового «языка», выясним, где расположена «священная поляна», отыщем сундук, вернем Православной Церкви похищенные у нее святыни... А дьяволопоклонников ликвидируем согласно списочному составу. Такую мразь завалить не грех!!! Все одно как бешеную собаку пристрелить! Хватит выродкам православные храмы грабить да священников убивать!!!

– Правильно! – согласился бывший собровец и вдруг спохватился. – Постой-ка, Андрей! Ты вроде сказал «проникну в дом Дарьи»?! А меня, выходит, побоку! В одиночку действовать собираешься?! Не доверяешь, да?! – На иссиня-бледном лице Сергея-Владислава появилось оскорбленное выражение, воспаленные глаза загорелись, здоровая рука яростно вцепилась в шкуру.

– После перестрелки в лесу доверяю полностью, – мягким тоном успокоил я товарища. – Между прочим, ты мне тогда жизнь спас! Однако, дружище, постарайся вникнуть в истинное положение вещей: ты ранен, обессилен, левая рука не функционирует. Не обижайся, но ты будешь обузой! Сегодня тебе стоит отлежаться, а завтра... завтра посмотрим по самочувствию! Работенка нам предстоит не на один день. Успеешь поучаствовать. Ну, договорились?!

– Договорились, – неохотно буркнул Мамонтов...

* * *

В Черную Топь я отправился после одиннадцати вечера. Из оружия взял «стечкин» и десантный нож, а оба автомата с запасными «магазинами» оставил экс-капитану. В подобных деликатных операциях громоздкий «калашников» только помеха.

– Старайся не уснуть! – на прощание предупредил я напарника. – Не дай Бог, чертопоклонники обнаружат наше убежище!

– Не учи ученого! – сварливо буркнул он. – И вообще – больше заботься о себе. За меня же не переживай! Не усну, а патронов тут с избытком. Ежели чего – отобьюсь. Даже одной рукой...

Прогулка по ночному лесу обошлась без эксцессов. В пути я не повстречал ни единого живого существа. Зато погода преподнесла сюрприз. Нудный, моросящий дождик, начавшийся еще два часа назад, внезапно превратился в свирепый ливень и в мгновение ока вымочил меня до нитки. Хотя... нет худа без добра! Хлещущие с неба потоки воды смыли с улиц припозднившихся прохожих, загнали в будки брехливых цепных кобелей. Данное обстоятельство помогло мне спокойно зайти в деревню и беспрепятственно проникнуть на территорию усадьбы Черепановой. Правда, на этом везение закончилось.

Во всех окнах горел яркий электрический свет. Было видно, как внутри дома неторопливо движется чей-то темный силуэт. Под широким козырьком крыльца укрывалась от дождя объемистая фигура с крупнокалиберным охотничьим карабином на изготовку. Кто-то начал обыск раньше меня, причем не милиция. Оружие-то явно не табельное! Значит, сектанты. Больше некому. Опередили сволочи, черт бы их подрал! Мысленно выругавшись, я опустился в мокрую высокую траву у забора, вынул нож, сфокусировал внимание на охраннике, слегка приподнял туловище и медленно занес руку за голову для броска. «Проклятье! Темень, дождь, видимость паршивая[14], недолго и промазать, а второго шанса не будет!!! – с горечью подумал я. – Остается пистолет с пятью патронами, но стрельбу поднимешь – вся конспирация насмарку... Силы Небесные! Михаил Архангел! Молю вас: помогите уничтожить нечисть... О счастье!!! Молния!.. Есть контакт!!!»

– Хре-е-е, – попрощался с жизнью горе-часовой (когда длинное тяжелое лезвие насквозь пронзило горло), выронил в грязь карабин и мягко осел на ступеньки. «Силуэт» ничего не заподозрил, продолжая усердно шмонать Дарьино жилище. Шум ливня заглушил не очень-то и громкую агонию. Поднявшись на ноги, я подошел к дому и осмотрел поверженного противника. Здоровый мужик с оскаленным в предсмертной гримасе небритым лицом. Вопреки обыкновению, на нем не оказалось ни традиционной шкуры, ни уродливой маски, и я уже начал нервничать: «Не приведи Господь, по ошибке человека убил!» (Сатанисты, по моему глубокому убеждению, к таковым не относятся.)[15] Однако при вспышке новой молнии я заметил вытатуированные на левой руке мертвеца три шестерки. «Слава тебе, Боже!» – облегченно вздохнул я, рывком вытащил из раны нож, обтер об одежду сектанта, равнодушно перешагнул через труп, тихонько толкнул незапертую дверь, на цыпочках миновал сени, вошел в гостиную и нос к носу столкнулся с обладателем «силуэта» – низкорослым мужчиной лет сорока пяти, в черной одежде, с бородкой клинышком, ястребиным носом и пронзительными зелеными глазами. На лице незнакомца отсутствовало выражение бараньей тупости, характерное для рядовых язычников. В руке он держал массивную деревянную трость с серебряным набалдашником. Вероятно, это был один из тех «старших», о которых упоминал перед смертью Лев Пономарев. Встретившись со мной взглядом, мужчина стремительно отпрянул назад-вбок и резко ударил тростью по кисти руки, держащей пистолет. «Стечкин» упал на вощеный пол. В следующий момент я чудом увернулся от колющего выпада обоюдоострой, широкой шпаги, доселе скрытой в трости-чехле. Однако лезвие все же распороло ремни «попрыгунчика» и железный шар стукнулся о пол. Правда, «старший» не обратил на это внимания.

– Молодец, шустрый парень! – низким басом похвалил он. – Но... от меня ты ускользнуть не сможешь! И не мечтай! Есть только два варианта: либо сдаваться, либо прирежу как цыпленка. – Язычник напыжился, гордо выпятил грудь. Похоже, он ничуть не сомневался в собственном превосходстве: и моральном и физическом.

– Сдаваться тебе-е-е?!! – презрительно фыркнул я, сжимая в левой руке рукоять десантного ножа (ушибленная правая болела и плохо слушалась). – Перебьешься, холуй бесовский!!!

Зеленые глаза сатаниста полыхнули безумной злобой (на «холуя» обиделся), а шпага со свистом рассекла воздух в сантиметре над моей макушкой. (По счастью, я вовремя успел присесть – иначе бы точно остался без головы.)

– Р-р-р!!! – зарычал взбешенный чертопоклонник, нанося третий удар – вертикальный, по темени с размахом.

Его я парировал подставкой ножа и тут же кувыркнулся под ноги противника. Не ожидавший подобного маневра, «старший» грохнулся на пол. Шпага отлетела в дальний угол комнаты. Мы вскочили практически одновременно и сошлись в рукопашную. (Нож я сознательно не использовал, намереваясь захватить «продвинутого»[16] язычника живьем.)

После ожесточенного обмена ударами и блоками мой левый глаз украсился внушительным фингалом, из разбитой губы потекла кровь. Сатанисту же досталось не в пример больше: физиономия превратилась в сплошное кровавое месиво, правая рука, перебитая рубящим ударом по локтевому суставу, повисла плетью, а «подкованная» лай-киком[17] левая нога повиновалась хозяину с явной неохотой. Поняв, что бой проигран, «старший» разинул рот, собираясь позвать на помощь, но я проворно сорвал дистанцию, жестким тычком кончиков пальцев в основание глотки погасил крик в зародыше и со страшной силой обрушил правый локоть на челюсть язычника. Потеряв сознание, он рухнул как подкошенный. Я утер рукавом залитый потом лоб; с трудом восстановил дыхание; подобрал шпагу, пистолет и затем занялся своей добычей.

Перво-наперво скрутил чертопоклоннику руки описанной ранее диверсантской вязкой, заклеил рот заранее припасенным пластырем и тщательно обшарил одежду. За поясом у пленника я обнаружил свернутые в рулон бумаги, бегло просмотрел и расплылся в счастливой улыбке. Оказывается, чертов нехристь успешно проделал запланированную мной работу!

Бумаги представляли собой учредительные документы «кружка по интересам», а также списки членов. Сунув добычу за пазуху, я острием шпаги бесцеремонно уколол щеку «старшего». Протяжно замычав, он разлепил шальные после нокаута глаза.

– Вставай, козел! – распорядился я. – Совершим прогулку по свежему воздуху. Подышим кислородом. Дождик – ерунда! Не сахарный, не растаешь. Но предупреждаю заранее: ежели ты, гнида, попытаешься поднять шум – отправлю прямиком в ад. За мной не заржавеет! А на последствия мне плевать! Усвоил, падаль?!

«Старший» язычников оказался неплохим психологом. Внимательно посмотрев мне в глаза, он сразу понял, что говорю я чистую правду, затрясся словно осиновый лист[18] и сделался тише воды ниже травы. Даже когда я грубым рывком за связанные руки придал ему вертикальное положение, чертопоклонник, невзирая на мучительную боль, постарался не шуметь и буквально проглотил рвущийся из груди стон.

– Умница! – одобрил я. – Продолжай в том же духе! А теперь топай! На цыпочках, блин!

Мы вышли во двор. Буйный ливень уже утих, уступив место густому, сырому туману, значительно затруднявшему видимость. Впрочем, данное обстоятельство сыграло мне на руку. Никто из обитателей деревни не засек нашего передвижения...

Дорога до сарая отняла много времени: пленник сильно хромал. Кроме того, я, страхуясь, выбрал не кратчайший путь, а окольный, намереваясь зайти с наветренной стороны. Как вскоре выяснилось, предосторожность была отнюдь не лишней! Метрах в тридцати от сарая я, повинуясь смутному предчувствию, замер (остановив ковыляющего впереди сатаниста захватом за воротник) и вслушался в ночную тишину. Предчувствие не обмануло – порыв ветра донес до моих ушей неразборчивый шепот нескольких голосов.

– Засада?! – приставив к сонной артерии «старшего» лезвие ножа, одними губами спросил я. – Если да – мигни!!!

Язычник усиленно заморгал.

– Тогда отдохни чуток!!! – Я с размаху треснул дьяволопоклонника рукояткой пистолета по затылку, аккуратно придержал падающее тело (зачем поднимать лишний шум); выдернул из штанов служителя сатаны кожаный ремень, крепко-накрепко скрутил ему ноги и, бесшумно ступая, двинулся к противоположной от входа стене сарая. Кстати, боль в ушибленной тростью кисти к тому времени почти прошла...

ГЛАВА 9

Сквозь многочисленные щели отлично просматривалась внутренность ветхого строения, где томились в ожидании четыре особи мужского пола. Отсутствие освещения не мешало мне разглядеть подробности. (Невзирая на некоторую близорукость днем, ночьюя почему-то вижу как кошка. Странный каприз природы!) Итак, один, закутанный в шкуру, возлежал на охапке еловых веток. Притворяясь спящим Мамонтовым, он старательно не подавал признаков жизни. Еще трое, не отрывая взглядов от дверного проема, таились по углам. Все вооруженные, но наготове они держали не стволы, а веревки. Собирались захватить живьем для последующей экзекуции.

«Гениальная задумка! – сардонически усмехнулся я. – Андрюша Калинин эдаким лопухом заходит в сарай, склоняется над неподвижным товарищем, и тут, откуда ни возьмись, на него дружно набрасываются хитроумные «лесные братья», оглушают ударом по кумполу и вяжут, аки овцу... Интересно, где мой напарник? Как его сцапали? Может, во сне?! Ведь иначе собровец отстреливался бы до последнего патрона. Но гильз на полу не видно, порохом в сарае не пахнет... Ладно, скоро разберемся!» В считаные секунды в мозгу сложился план дальнейших действий. Взяв в правую руку шпагу, а в левую пистолет, я отошел от сарая на пять шагов, с разбегу бросил свою стодвадцатипятикилограммовую тушу на стену развалюхи и, с треском проломив гнилые доски, влетел вовнутрь. Для язычников произошедшее явилось полной неожиданностью. Воспользовавшись их замешательством, я молниеносным выпадом проткнул сердце одному, вогнал пулю в лоб другому и крученым казачьим ударом[19] рассек горло третьему. По ходу я успел заметить, что на сей раз дьяволопоклонники не облачились в традиционные ритуальные одеяния. Размышлять – «Почему?» – за отсутствием свободного времени я не стал и занялся четвертым ублюдком, доселе изображавшим Сергея. Его я намеревался взять живым, дабы выяснить подробности пленения Мамонтова. Поганый нехристь оказался довольно шустрым типом. Хотя расправа над его дружками заняла не более четырех секунд (причем грянула как гром средь ясного неба), он сумел-таки сориентироваться, по-змеиному выскользнул из шкуры, выхватил «макаров», нажал спуск, но... по причине спешки промазал, а повторно выстрелить я ему не позволил: круговым ударом ноги выбил пистолет, носком ботинка врезал в промежность и, когда язычник с визгом согнулся, рубанул ребром ладони по артерии, питающей кровью мозжечок. Чертопоклонник надолго отключился. При внимательном рассмотрении он оказался удивительно похож на пойманного в Дарьином доме «старшего».

«Не иначе, близкий родственник. Тоже небось один из главарей-колдунов. Везет же мне сегодня на начальство», – жестко усмехнулся я, перевернул язычника на живот, старательно связал принесенными по мою душу веревками, заклеил пластырем пасть и, не мешкая, отправился за первым «продвинутым». Согласно моим планам, родственникам предстоял перекрестный блицдопрос с пристрастием. Проще говоря, ускоренный и под пыткой. Времени было в обрез, а церемониться с сатанинской сволочью я, естественно, не собирался...

Усиливавшийся ветер хлестал по лицу липкой сыростью и, ловко забираясь под одежду, покрывал кожу густой сыпью озноба. Дыхание восстанавливалось медленно, неохотно. (Проклятое курение!) Тело налилось тяжелой усталостью. Ноги спотыкались на мокрой траве. Невзирая на отвратную погоду, где-то далеко в лесу периодически ухала сова...

* * *

Описывать процесс пытки не стану – противно, да, впрочем, он и не затянулся надолго. Колдуны раскололись в рекордно короткие сроки и вскоре, сидя на полу, спина к спине, наперебой давали показания свистящим шепотом. (Во избежание шума я не распечатал им рты, а просто прорезал ножом в пластыре узкие отверстия. Так чтобы допрашиваемые могли внятно шептать.)

Как я и предполагал, они являлись родными братьями. По паспорту – Алексеем и Юрием Чумаковыми. (Сектантскими кличками я интересоваться не стал.) Старший – Алексей – попал в плен в доме покойной тетки Дарьи. Младший – Юрий – в сарае. По причине двойного сотрясения мозга старший соображал плохо, а посему наиболее связная информация поступила от младшего. Короче, вот что я узнал: наше с Серегой пристанище язычники вычислили еще днем. Надо отдать должное, они обладали незаурядными охотничьими навыками. Однако напасть решили ночью, максимально использовав фактор внезапности. Потеряв всего за сутки одиннадцать человек убитыми, язычники совершенно озверели и отныне желали захватить нас непременно живьем, дабы подвергнуть ужасающим мукам, а затем принести в жертву своим инфернальным[20] хозяевам. (Последние неудачи руководство «кружка по интересам» связывало исключительно с гневом «высших сил» и, соответственно, намеревалось их умилостивить.)

Группу захвата возглавил Юрий, выбравший из числа оставшихся в живых сектантов пять лучших бойцов. Оказывается, тот, которому я прострелил череп, имел черный пояс по карате аж четвертого дана! Эх, не довелось каратистику ножками помахать! Недаром говорят: «Пуля – дура». Не позволила крутому парню проявить себя во всей красе. Ну, да шут с ним!..

Старший из братьев-колдунов Алексей должен был изъять из дома предательницы Дарьи документацию секты. Не пропадать же добру! (Язычники собирались и дальше пользоваться официальным прикрытием.) По стечению обстоятельств группа захвата начала выдвигаться к сараю в тот самый момент, когда я направился в деревню. Не встретились мы благодаря чистой случайности.

Безобразные ритуальные наряды язычники не надели по следующей причине: шкуры с масками предназначались главным образом для шабашей (тут они были строго обязательны), а при «боевых действиях» (например, при разбоях на большой дороге) использовались как средство устрашения, весьма эффективно действующее на людей впечатлительных и суеверных. Нас же чертопоклонники к таковым больше не относили. Вот и не сочли нужным дальше выпендриваться.

Теперь о Сереге. С ним сатанистам, можно сказать, повезло. Бывшего собровца захватили без стрельбы и кровопролития, поскольку он, вопреки данному мне обещанию, все-таки уснул или, что более вероятно, потерял сознание. В общем, экс-капитан пришел в себя, когда его уже пригвоздили к земле пятеро мордоворотов. Хотя ему и загнули под ногти несколько иголок, Мамонтов наотрез отказался сообщить нехристям о моем местонахождении. Тогда Юрий Чумаков приказал двоим подручным доставить пленника в Черную Топь, а сам с тремя ныне покойными язычниками устроил в сарае засаду-ловушку, справедливо полагая: рано ли, поздно Андрюша Калинин сюда вернется. Не бросит раненого товарища на произвол судьбы...

– Где Сергей?! – прорычал я, приставляя лезвие ножа к мошонке сатаниста. – Отвечай быстро, правдиво, иначе сперва кастрирую без наркоза, а затем...

– В доме дяди Виталия. Верховного руководителя нашей общины! – испуганно прошелестел колдун.

– Пытают, – скорее утвердительно, нежели вопросительно произнес я.

– Д-д-да! – обреченно выдохнул Юрий.

– Суки! – яростно сплюнул я и, с грехом пополам подавив вспышку гнева, поинтересовался: – Дорогу покажешь?!

– Конечно! Конечно! – поспешил заверить Чумаков-младший. На физиономии его отразилось явное облегчение. Обрадовался, что поживет еще.

«Мразь трусливая, – презрительно подумал я. – А может, выкрутиться надеется?! Гм! Напрасно, голубок! Не мечтай даже!»

– И я, и я дорогу покажу! – попробовал напроситься с услугами Чумаков-старший.

– Нет! Одного провожатого вполне достаточно! – брезгливо поморщился я, левой рукой схватил Алексея за волосы на затылке, рывком запрокинул назад его голову, а правой безжалостно перерезал колдуну горло...

ГЛАВА 10

Дом дяди Виталия, подобно Дарьиному, примостился на окраине деревни (правда, с противоположного конца) и представлял собой ничем не примечательное на первый взгляд двухэтажное строение из красного кирпича, обнесенное проволочным забором. К крыльцу вела вымощенная камнем дорожка. Во дворе было пустынно, ворота не заперты, окна не светились.

– Где все?! – злым шепотом спросил я у Юрия. —Почему свет не горит?! Или ты соврал, падло?!

– Не соврал!!! Не соврал!!! – зачастил обуянный потным страхом чертопоклонник. – Они в подвале!!! Вход в прихожей!! Сразу налево!!! Вниз по лестнице!!! Идемте покажу!!!

– Не стоит. Оставайся здесь. Сам доберусь, – холодно возразил я и с размаху пригвоздил Чумакова-младшего к ближайшему тополю шпагой его покойного братца. Удар пришелся точно в сердце. Содрогнувшись в предсмертной судороге, сатанист испустил дух. Тихонько отворив ворота, я двинулся к дому. Из оружия у меня имелись при себе: «стечкин» с четырьмя патронами, трофейный «макаров» с почти полной обоймой да десантный нож. Брать что-либо более громоздкое я, как и в предыдущий раз, посчитал нецелесообразным.

Про шпагу же, которой пришпилил колдуна, словно бабочку в коллекции энтомолога[21], я, если честно, попросту забыл. Вторая подряд ночь без сна отражалась на работе мозга далеко не лучшим образом. По вышеуказанной причине я, кстати, совсем не обеспокоился той легкостью, с которой сумел проникнуть в дом, не запертый, как и ворота. А не мешало бы!!! Впрочем, об этом чуть позже... Ведущая в подвал лестница находилась там, где говорил Чумаков-младший. Осторожно спустившись по добротным деревянным ступеням, я попал в просторное темное помещение с бетонным полом. Прямо напротив лестницы виднелась приоткрытая дверь. Оттуда падала полоска зыбкого света, а кроме того...

– Отрекись, отрекись от Распятого!!! – наперебой требовали два голоса, весьма условно похожие на человеческие и больше всего напоминающие вой взбесившихся гиен.

– Нет! – очень тихо, но непреклонно отвечал знакомый голос Мамонтова.

– Отреки-и-и-и-ись!!!

– Никогда!!!

Выхватив оба пистолета, я пинком распахнул дверь. Взору моему представилась ужасная картина. В освещенном множеством свечей подземелье висел на дыбе голый Сергей. Тело экс-капитана было зверски истерзано и залито кровью – результат стараний двух язычников-палачей диаметрально противоположной наружности. Один – низенький, плечистый, горбатый с железными клещами в руках. (В настоящий момент уродец засунул их в стоящую рядом жаровню с раскаленными углями.) Второй – длинный, тощий, сутулый – нетерпеливо помахивал толстой плетью, искусно свитой из разноцветной проволоки. Третий сатанист – грузный седобородый старик в черной одежде – сидел на колченогом табурете в дальнем конце пыточной и молча наблюдал за мерзопакостной «процедурой». Суть происходящего была понятна с первого взгляда. Чертопоклонники старались заставить Сергея отречься от Христа, а тот, невзирая на страшные истязания, упорно отказывался, чем довел своих мучителей до совершенного неистовства. Охваченные лютой злобой, они даже не замечали, что Мамонтов умирает. Между тем о неумолимом приближении Костлявой красноречиво свидетельствовала кровавая пена[22], выступившая на губах бывшего собровца.

«Вот и искупил ты, Серега, все грехи![23] Царствие тебе Небесное!!! – грустно подумал я, вскидывая «макаров». Выстрелы прозвучали неестественно громко, буквально оглушительно. Первая пуля разнесла на куски башку тощего. Вторая, угодив карлику в горб, швырнула язычника на жаровню, мордой в раскаленные угли. Я повернулся к седобородому, продолжавшему неподвижно сидеть на табуретке (как выяснилось позднее, он оказался дядей Виталием собственной персоной), однако прикончить главаря нехристей не успел. Кто-то, незаметно подкравшийся, умело захлестнул мне шею колючим волосяным арканом, с силой рванул назад. В последний момент, уже проваливаясь в пучину беспамятства, я все-таки нажал ватным пальцем спусковой крючок, но пуля ушла в потолок. Последнее, что я слышал – торжествующий хохот седобородого сатаниста...

* * *

– Проклятый христианин! Подох от боли, а не отрекся!! – донесся до меня низкий густой бас, сочащийся ядовитой злобой. – У-у-у, гадина!!! – обладатель баса длинно, грязно выругался.

– Давайте попробуем второго, о Величайший! Авось с ним получится?! – заискивающе предложил тоненький евнуховский голосок.

– Не получится!!! – грубо отрезал бас. – Второй вообще закоренелый фанатик. Я как-то просмотрел на досуге одну из книжонок Калинина, навел о нем некоторые справки... – Задрожав от ненависти, бас снова разразился матерной бранью.

– Так он писатель?! – изумился «евнух». – Не может быть! Писатели – полудохлые очкарики, а этот натуральный терминатор! Скольких наших угробил!!!

– Еще как может! – свирепо рявкнул бас и с издевкой передразнил: – «По-лу-дох-лые очка-а-арики!» Тьфу, мать твою за ногу!!! Ты, Ратмир, ни хрена в жизни не смыслишь! Идиотом родился – идиотом помрешь!!! Глупость – болезнь неизлечимая!!!

Ратмир смущенно покашлял, однако возражать не посмел.

– Писаку мы подвергнем пытке завтра по всем правилам на священной поляне! – немного помолчав, подытожил бас. – Судя по последним событиям, Повелители на нас здорово прогневались!!! Необходимо умилостивить высшие силы должным образом[24].

На некоторое время оба собеседника затихли, а я открыл глаза и обнаружил, что лежу на полу в том же подземелье, связанный по рукам и ногам. На стене висел мертвый Сергей. Пахло кровью и горелым человеческим мясом. Трупы застреленных мной палачей по-прежнему валялись там, где настигла их смерть. Из живых язычников в подвале находились двое – давешний седобородый старик да какой-то бесцветный, белобрысый тип с тусклой, будто размытой физиономией.

– Очнулся! – указывая пальцем в мою сторону, пропищал белобрысый.

Старикан поднялся с табуретки, неторопливо приблизился ко мне и с размаху пнул ногой в бок.

– Попался, крутой Андрюша!!! – злорадно пробасил он. – Доигрался, супермен?!! Не стрелять тебе больше из пистолетика, не орудовать ножичком, не писать поганые повестушки, не...

– Ты главарь секты, пресловутый дядя Виталий?! – бесцеременно прервал я излияния язычника.

– Не смей называть меня мирским именем!!! – яростно взревел старый хрен. – Для тебя я Ярополк Великий!!! Понял, мальчишка?!

– Шел бы ты, сраный Ярополк, на три веселых буквы, – презрительно фыркнул я.

– Погавкай, погавкай напоследок! – внезапно успокоившись, ухмыльнулся колдун. – Сделать-то ничего уже не сможешь!.. Умным себя, наверное, считал, да?! Хе-хе-хе! А грамотно мы тебя подловили!! – Верховный руководитель «кружка по интересам» заметно повеселел. – Я заранее предвидел твое появление здесь, – напыжившись, объявил он. – Ради усыпления твоей бдительности специально не запер двери, а сам оставил в засаде Ратмира с арканом. Вон там, в смежном помещении. – Дядя Виталий небрежно указал рукой на дверь. – Пока ты расправлялся с Лелем да Мирославом, Ратмир тихонько подкрался сзади и перекрыл тебе кислород. Красиво, не правда ли?!

Ладно, гордец! Раз не хочешь с нами разговаривать, то по крайней мере послушай, узнай свою дальнейшую участь, – не дождавшись ответа, продолжил разглагольствовать главарь язычников. – Участь тебя, Андрюша, ожидает блестящая, хотя и болезненная. – Тут чертов хрыч скорчил гнусно-ехидную гримасу, словно энтэвэшный телеведущий, выливающий в эфир очередную порцию грязи. – Ты, христианский фанатик, послужишь великому делу! Поможешь нашей общине вновь обрести милость Перуна...

– Скажи лучше – сатаны, – перебил колдуна я.

– Именно его, догадливый ты мой! – гадко ухмыльнулся руководитель «кружка по интересам». – Но впредь без разрешения рот не разевай! Язык прикажу вырвать! На чем бишь я остановился?! Ах, да – поможешь обрести милость! И знаешь, каким образом?! Сперва мы подготовим инструмент, духовно настроимся, пропоем заклинания... Вступительную часть ты будешь наблюдать с высоты, хе-хе, подвешенный к ветвям священного дерева! Под ним, кстати, закопаны сокровища, за которыми вы с покойным дружком охотились... Но это так, к слову. Тебе они отныне не понадобятся, – с издевкой присовокупил язычник и осклабился плотоядно. – По завершении вступительной части тебя разложат на каменном алтаре, перебьют кости железным шестом, отрежут уши, нос, яйца, член, – принялся со смаком перечислять он. – Снимут кожу на ногах до колен, на руках до локтей, калеными щипцами повыдергивают куски мяса из наиболее чувствительных участков тела. В процессе экзекуции раны будут поливаться смесью из растопленного свинца, кипяченого масла, горячей древесной смолы, воска и серы. Потом, еще живого, тебя сварят в магическом настое и съедят. Ну, щенок, какова перспективка?!

– Иди на х...й, старый козел, – сохраняя невозмутимое выражение лица, посоветовал я колдуну.

Бородатая рожа дяди Виталия скособочилась в припадке дикой злобы.

– Покличь ребят!!! Заприте паршивца!!! – обращаясь к писклявому Ратмиру, бешено заорал он.

«Евнух» пулей вылетел из подвала. Главарь сатанистов остался в подвале (очевидно, сторожить), однако в беседы больше не вступал и только сверлил меня ненавидящим взглядом.

Минут через десять вернулся бегом Ратмир с подкреплением из трех язычников. Мне заткнули рот, завязали глаза, куда-то отволокли, запихнули в тесную каморку и заперли снаружи на засов...

* * *

Я пролежал там почти сутки. Без еды и питья. Правда, страдал я не особо, поскольку большую часть времени проспал. Наконец за мной пришли, оглушили ударом по затылку, в бесчувственном состоянии доставили на поляну у перекрестка лесных дорог и подвесили за руки к ветвям трухлявого дуба, зачем-то освободив ноги. Вот так я очутился на пресловутом «священном» дереве...

* * *

Ночь с 23 на 24 августа 2000 года

Короткий ритуальный меч – паршивое оружие! Не для боя предназначен, а для мерзких сатанистских обрядов – тела беспомощных жертв кромсать. Тем не менее в данной ситуации выбирать не приходилось. Свернув шею мудаку в козлиной шкуре, я без промедления набросился на язычников и, прежде чем они опомнились от вызванного моим внезапным освобождением шока, прикончил троих. Одному прорубил сонную артерию, второму вспорол живот, третьему раскроил череп. При последнем ударе проклятый меч сломался. Чудом увернувшись от брошенного кем-то ножа, я метнулся к «алтарю» и проворно поднял железный шест. Тот самый, которым мне собирались дробить кости. В живых оставались пять чертопоклонников, включая Ярополка Великого. Четверо с воем кинулись на меня, а старый колдун, оставшись в тылу, хрипло закаркал дьявольские заклинания.

Мысленно сотворив крестное знамение, я перехватил шест обеими руками и встретил первого из нападавших страшным ударом сбоку в висок. По счастью, никто из «лесных братьев» не имел при себе огнестрельного оружия. Полуметровые же клинки, несомненно, уступали по эффективности длинному шесту. Поэтому в течение двух минут я ухитрился, не получив ни единого ранения, отправить в преисподнюю последних боевиков секты и только тогда ощутил ноющую боль в левой кисти, видимо, поврежденной при рывке с дерева. Между тем дядя Виталий вошел в транс и даже не заметил гибели подчиненных. Закатив глаза под лоб, он усердно призывал на подмогу нечистого духа.

– Эй ты, козлина, хорош голосить! – подобрав валяющийся в траве нож, крикнул я колдуну. – Зря стараешься! Сатана тебе не поможет!

Руководитель «кружка по интересам» меня не услышал, продолжая вопить с надрывом: «Да палит огонь! Да движется воздух!!! Да падет земля на землю!!! Силой пентаграммы утренней звезды Люцифер!!! И во имя пентаграммы, вписанной в середине кхе-е-е-е»...

Презрительно пожав плечами, я метнул нож, целя Ярополку в горло. Попал точно, чуть ниже кадыка. Подавившись бесовской «молитвой», главарь язычников рухнул навзничь.

– Фу-у-уф! – утерев рукавом мокрое от пота лицо, устало выдохнул я и пробормотал удовлетворенно: – «Кружок по интересам» объявляется закрытым в связи со скоропостижной кончиной всех его членов!..

Передохнув с полчаса, я взял один из бесхозных мечей, подошел к гнилому дубу, на котором недавно висел, и начал копать землю у подножия...

ЭПИЛОГ

Изумление господина Свистоплясова не имело границ. Круглыми, выпученными по-рачьи глазами он дико уставился на меня, словно на выходца с того света. Впрочем, по расчетам Николая Владимировича, именно там я и должен был находиться в настоящий момент.

– Ты... ты, – ошалело бормотал коммерсант. – Ты... вернулся... живой-здоровый... Где же Влад?! – вышел наконец из ступора хозяин «Горгоны».

– Умер, – лаконично ответил я.

– А... а... а??!

– Ты хочешь поинтересоваться судьбой столь вожделенного тобою «клада»?! – озвучил я невысказанную мысль бизнесмена.

Свистоплясов судорожно кивнул.

– Ценности, похищенные из православных храмов сатанистами, уже там, где положено, – в Московской Патриархии!

Физиономия Николая Владимировича мгновенно приобрела свекольно-красный оттенок.

– Па-а-адла! Убь-ю-ю! – по-змеиному прошипел он, торопливо суя жирную лапку в ящик письменного стола. Вне всякого сомнения, за оружием полез, засранец! Однако бойцовские рефлексы не подвели меня и на сей раз. Прыжком преодолев разделяющее нас пространство, я обрушил на голову Свистоплясова два жестоких удара: ребром кулака в переносицу и, нагнувшись, – локтем в висок. Хрустнула треснувшая кость. Раскормленное рыхлое тело вместе со стулом повалилось на пол. Приложив большой палец к сонной артерии хозяина «Горгоны», я убедился, что он мертв. В ящике стола оказался заряженный пистолет иностранного производства с глушителем. Рифленая рукоятка удобно легла в ладонь. В этот момент за спиной скрипнула отворяемая дверь. Резко обернувшись, я увидел злобно скалящегося Станислава Лещинского. В руке он держал новенький «стечкин» со спущенным предохранителем.

«Интересно – кто успеет выстрелить первым?» – с холодным любопытством подумал я...

Примечания

1

Сатанизм любит напяливать языческие маски. Даже адреса поклонения дьяволу они заимствуют у древних поганистов: пересечения лесных дорог, острова, места впадения рек в озера. Из языческого календаря взяты и праздники сатанистов (см.: Юрий Воробьевский. Шаг змеи. М., 1999, стр. 267).

(обратно)

2

Пентаграмма – древний символ сатаны.

(обратно)

3

Тяжелый металлический шар, прикрепленный к резине, которая, в свою очередь, удерживается с помощью системы кожаных браслетов на руке владельца. Шар бросают в противника как камень, и он снова возвращается в руку хозяина.

(обратно)

4

В обойме «стечкина» – двадцать патронов. (В два раза больше, чем в «ТТ».) Кроме того, пистолет Стечкина имеет два режима ведения огня – одиночными выстрелами и очередями.

(обратно)

5

Домовой – нечистый дух, поселившийся в каком-либо помещении. (Сейчас его часто называют звучным немецким словом «полтергейст», которое, кстати, в переводе означает «шумливый дух».) Суеверные, далекие от православия люди вместо того, чтобы освятить жилище да изгнать демона обратно в ад, пытаются всячески его ублажить и называют иносказательно, уважительно (хозяин или дедушка), дабы невзначай не обидеть. Разумеется,ни к чему хорошему подобное заигрывание с нечистью не приводит. (См.: Священник Родион. Люди и демоны; Священник Владимир Емеличев. Одержимые. Изгнание злых духов. М., 1994.)

(обратно)

6

Русалки, водяные, лешие, кикиморы и т. д. и т. п. – не что иное, как те же самые нечистые духи, то есть бесы.

(обратно)

7

Калинин имеет в виду следующий способ связывания: правая рука загибается за спину, на запястье туго затягивается петля. Далее веревка перебрасывается через левое плечо, двухкратно обматывается вокруг шеи и пропускается под правую подмышку. В завершение – за спину загибается левая рука, тоже стягивается петлей и накрепко привязывается к правой. Этот способ активно применяли наши разведчики на фронте еще во времена Великой Отечественной войны 1941—1945 годов.

(обратно)

8

Зачастую максимально согнутые одна или две ноги привязываются прямо к рукам. (Если обе – то крест-накрест.) Но тогда пленного довольно неудобно перетаскивать на дальние расстояния.

(обратно)

9

Подобные факты и впрямь имеют место в действительности. (Пример см.: Юрий Воробьевский. Шаг змеи. М., 1999, с. 265—266.)

(обратно)

10

ППС – патрульно-постовая служба милиции.

(обратно)

11

Ксива – на криминальном жаргоне означает документ, удостоверение. Надо сказать, что современная милиция использует блатные выражения ничуть не меньше самих уголовников.

(обратно)

12

Сатанисты сплошь и рядом накалывают у себя на теле дьявольские символы: голову козла, три шестерки, перевернутую пятиконечную звезду в круге и т. д. и т. п. А уж православный крест они точно носить не станут! Разве что перевернутый (тоже сатанинский символ).

(обратно)

13

Инициация – посвящение. В сектах сатанистского толка каждый вступивший, как правило, получает новое, инициационное, имя. В данном случае, в связи с неоязыческой маской сатанистов, – древнеславянское.

(обратно)

14

Метание ножа из положения лежа (в данном случае на животе) занятие вообще довольно сложное и требует длительной тренировки. Техника данного броска вкратце выглядит так: исполнитель берется за клинок, несколько приподнимает туловище над землей. Затем, сделав замах правой рукой вверх-назад, он поражает цель, при этом одновременно выпрямляя правую руку, выпуская клинок и опуская туловище.

(обратно)

15

Это мнение не только Калинина. Вот что пишет на сей счет крупнейший специалист в данной области И. Алексеевский: «Есть среди сатанистов заблудшие души, это так, но те, кто прошел несколько уровней посвящения, людьми уже не являются. Это существа, которые сломали внутри себя все моральные сдержки, выкинули на свалку совесть и все человеческое. Это отморозки. Почувствовав вкус человеческой крови, они инфицируются таким сильным и неизлечимым вирусом сатанизма и насилия, что их болезнь трудно сравнить даже со СПИДом. Они перерождаются в существа, которые уже не могут жить без вкуса крови, человеческих внутренностей, без периодической нервной встряски, мучая людей и животных и наблюдая за их страданиями и агонией. Они становятся маньяками. Это уже не люди». (Цит. по: Юрий Воробьевский. Шаг змеи. М., 1999, с. 512.) От себя добавлю – упоминавшиеся в начале цитаты «заблудшие души», еще способные к духовному возрождению (явление, к сожалению, крайне редкое), Господь уничтожить не допустит!!!

(обратно)

16

«Продвинутый» оккультист – это тот, кто уже прошел несколько стадий посвящения.

(обратно)

17

Лай-кик – боковой удар голенью. Наносится по мышцам, сухожилиям и нервным центрам ног противника. Широко применяется в таиландском боксе, боевом карате и в некоторых других видах единоборств.

(обратно)

18

В отличие от рядовых сатанистов, посвященные высших уровней прекрасно знают, что ожидает их в загробном мире, а потому панически боятся смерти и пытаются во что бы то ни стало продлить свое земное существование. (См.: Юрий Воробьевский. Шаг змеи. М., 1999, с. 221, 333.)

(обратно)

19

Калинин имеет в виду эффективный и труднопарируемый удар из богатейшей фехтовальной техники казаков: рука с оружием за счет сгиба локтя поднимается вверх, одновременно с этим острие описывает дугу над головой, и клинок, следуя непосредственно вдоль тела, заносится за левое плечо (при этом локоть поднимается как можно выше). В процессе нанесения удара (от себя слева направо) кисть вооруженной руки проходит над головой слева и при движении не сгибается. Коварство подобного удара заключается в том, что противник, реагируя на замах правой руки, ожидает удар сверху или справа, а смертоносный клинок прилетает с левой стороны.

(обратно)

20

Адским, дьявольским.

(обратно)

21

Ученый, занимающийся изучением различных видов насекомых.

(обратно)

22

Кровавая пена на губах пытаемого человека – верный признак надвигающейся смерти. Это хорошо знают квалифицированные палачи. (См.: Роман «Пресс-хата» в сборнике с аналогичным названием.)

(обратно)

23

Человек, претерпевший муки и умерший за Христа, немедленно причисляется Церковью к лику святых мучеников. Причем от него не требуется благочестивой жизни до страданий. Мученическая смерть за Христа полностью искупает прошлые грехи, какими бы они ни были. (См.: Новый мученик за Христа воин Евгений. М., 2000, стр. 47.)

(обратно)

24

Сатанизм – религия, подсказанная торопливо, сбивчиво и впопыхах. Она не устоялась и никогда не устоится. Поэтому по вопросу жертвоприношений в самой среде дьяволопоклонников существуют разные мнения. Некоторые считают, что главным являются предсмертные муки жертвы. При этом истязующие как бы подпитываются мистической энергией или «дарят» ее призываемым демонам. (Юрий Воробьевский. Точка Омега. М., 1999, с. 239.)

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ЭПИЛОГ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .