«SAS на Багамах»

Жерар де Вилье SAS на Багамах

Глава 1

В рассветных лучах по воде медленно скользила рыбацкая лодка, выдолбленная из ствола кокосовой пальмы. Двое негров лениво, не спеша, работали веслами. Солнце только что взошло. Как это всегда бывает в тропиках, оно зажглось стремительно, словно электрическая лампа, мгновенно разогнало темноту. Вблизи пироги уже прыгали, выискивая поживу, ярко окрашенные летучие рыбы.

Впереди, окруженный светлым ореолом, виднелся плоский берег острова Большая Багама, а на нем — зеленая полоска пальмовых деревьев.

Когда до берега осталось не больше мили, оба рыбака отложили весла и установили на корме небольшой, видавший виды мотор в три лошадиные силы. Один из негров принялся управлять лодкой, другой выудил из кармана потрепанной рубахи сигарету и закурил. Внешне оба ничем не отличались от сотен других багамских рыбаков, которые каждое утро выходили в море проверять свои “пауки” для ловли омаров.

Спустя четверть часа негры выключили двигатель. В этом месте море выглядело таким же спокойным и изумрудно-зеленым, как везде. Однако здесь начинался коралловый барьер, подходивший почти к самой поверхности воды и окружавший ее сплошным кольцом, не давая крупным рыбам приближаться к берегу. Здесь, на мелководье, рыбаки и устанавливали свои снасти.

Пирога по инерции продолжала скользить вперед. Второй негр, стоя на коленях, опустил в воду самодельный якорь из железной болванки. Рыбаки только что добрались до своего ориентира: плавающего на поверхности куска пробкового дерева с привязанной к нему красной тряпкой. Тот, что сидел на носу лодки, начал выбирать уходившую в воду веревку.

Вода была очень прозрачной. Взгляд свободно проникал на десятиметровую глубину. Очень скоро у поверхности показалась большая клетка из металлических прутьев. Внутри нее виднелось что-то темное, окруженное множеством рыб. В тот момент, когда негры втаскивали клетку на борт пироги, из нее выскочил в воду огромный омар, но мужчины даже не посмотрели в его сторону.

Они с трудом взгромоздили клетку поперек бортов; она была намного шире самой пироги. Первый негр оглянулся и посмотрел на берег острова. Никого: сегодня они вышли на работу первыми.

От клетки распространялся сильный запах гнили.

Негр, управлявшийся с двигателем, открыл заслонку клетки и вцепился рукой в темную массу.

В лодку прыгнула рыба-шар, похожая на утыканный шипами футбольный мяч и сразу же с жалобным звуком начала терять свою форму. Сейчас солнце уже освещало клетку прямыми лучами, и ее содержимое можно было рассмотреть во всех деталях. В ней находилось человеческое тело — раздувшееся, изуродованное, облепленное моллюсками и ракообразными. Ночью в клетку, видимо, забралась акула или барракуда, поскольку на груди мертвеца отсутствовал большой кусок мяса, и наружу выглядывали чисто обглоданные белые кости ребер.

Лицо мертвого было ужасно. Волосы, продолжавшие расти и после смерти, слиплись в большой светлый ком, напоминавший медузу. Человека уже невозможно было узнать: нос и глаза давно послужили пищей морским обитателям. На мертвеце были шорты и остатки разорванной рубашки.

Как ни в чем не бывало негр продолжал подтаскивать покойника к себе, словно не замечая отвратительного запаха, идущего из клетки. Напарник пришел ему на помощь и приподнял голову трупа, лежавшую на сдувшейся рыбе-шаре.

Сделав последнее усилие, негры наконец вытащили тело и положили его на дно пироги. У самого носа лодки серебристой стрелой выпрыгнул тарпан и, пролетев несколько метров, шлепнулся в воду, подняв фонтан пенных брызг... Над пирогой с резкими криками кружили морские птицы, привлеченные трупным запахом.

Опустевшая клетка была снова брошена в море и быстро пошла ко дну. Мужчины осмотрели найденную в ней живность и оставили себе несколько омаров, небольшого осьминога и с десяток небольших разноцветных рыбешек.

После этого первый негр достал из кармана завернутые в бумагу золотой браслет и большие водонепроницаемые часы “ролекс” старой модели. Он надел браслет на правое запястье мертвеца, часы — на левое, затем взял весло и отвел лодку на сотню метров в сторону. Там мужчины осторожно взяли тело за руки и за ноги и аккуратно опустили в воду.

Оно скрылось в зеленоватой воде, затем всплыло и закачалось на слабых волнах, то и дело напарываясь на острые как бритвы края кораллового рифа. Вокруг него уже вертелась сотня мелких рыбок, отщипывающих одна за другой микроскопические кусочки мяса.

Негр постарше запустил мотор. С самого начала поездки ни тот, ни другой не произнесли ни слова.

Пирога развернулась и взяла курс на Фрипорт. На обратном пути им встретилось несколько других рыбаков, ехавших проверять снасти. Солнце поднялось уже высоко, и жара становилась невыносимой. На море не было ни малейшего ветерка.

Там, у кораллового рифа, стая круживших в воздухе птиц указывала место, где плавал труп. Негр, сидевший у двигателя, посмотрел на небо и сказал:

— Как бы до новолуния не поднялся ураган... Второй сплюнул в воду и кивнул:

— Похоже на то.

Обоим сейчас хотелось только одного: поскорее втащить тяжелую пирогу на, белый песок, улечься в тени и проспать до вечера.

В такую погоду долго не поработаешь...

Глава 2

Морской пехотинец огромного роста и с ничего не выражающим лицом не спеша открыл дверь с изображением американского орла, держащего в когтях молнию и оливковую ветвь.

Его Высочество князь Малко Линге вышел из служебного “кадиллака”, приезжавшего за ним в Вашингтонский международный аэропорт. Подобные знаки внимания свидетельствовали о том, что на этот раз здесь серьезно нуждаются в его услугах: обычно он добирался из аэропорта в управление ЦРУ на рейсовом автобусе, курсировавшем каждый час, или на собственном автомобиле.

Он вышел из машины, и безмолвный дежурный в штатском повел его к скоростным лифтам, обслуживавшим только четыре последних этажа высотного здания в Лэнгли — колыбели и штаб-квартиры Центрального разведывательного управления.

Уильям Кларк поджидал Малко у двери своего кабинета, изображая на лице улыбку. Улыбка эта была не более обнадеживающей, чем оскал изголодавшегося крокодила. При необходимости Кларк без колебаний отправил бы собственную мать с разведывательной миссией в коммунистический Китай...

— Входите, дорогой SAS, мы вас ждем.

Сквозь пуленепробиваемое стекло широкого панорамного окна своего кабинета директор Карибской секции отдела планирования — а именно эту должность занимай здесь Кларк — мог порой наблюдать за ланями и другими дикими животными, свободно резвящимися в лесу, которым был со всех сторон окружен бетонный штаб огромной контрразведывательной организации. Но в данный момент Кларк не проявлял ни малейшего интереса к живой природе. Он поспешил познакомить Малко с хрупким, аскетического вида человеком, стоявшим у стола:

— Прошу любить и жаловать: Джордж Мартин, заместитель директора АН в — Агентства национальной безопасности.

Мужчины обменялись рукопожатием. Мартин скептически посмотрел на элегантный костюм Малко, сшитый из черного альпака, и чуть поморщился, поймав беспечный взгляд его золотистых глаз. Он, похоже, не слишком одобрял выбор своего коллеги. Уильям Кларк поспешил растопить лед первого впечатления, пододвинув к Малко лежавшие на столе фотографии.

— Вот, взгляните-ка. При вашей памяти вам вовсе не обязательно будет брать их с собой...

Джордж Мартин резко, напористо добавил:

— Надеюсь, дело будет содержаться в строгой тайне?

Его тон вызвал у Малко приступ раздражения.

— Почему, черт возьми, вы не займетесь им сами, раз не доверяете другим?

Его золотистые глаза приобрели гневный зеленоватый оттенок.

Джордж Мартин сухо ответил:

— Мы не являемся оперативной организацией.

Он был явно удручен легкомысленным поведением Малко и говорил себе, что в АНБ такого субъекта не приняли бы ни за что и никогда.

— Наш друг SAS просто пошутил, — торопливо пояснил Кларк, стараясь замять назревающий конфликт.

Ему, Кларку, без Малко было не обойтись. Несмотря на свою внешнюю беспечность, Малко считался здесь одним из лучших “темных” агентов. К тому же среди этого разношерстного сборища шпионов выходцы из высшего света наподобие Малко встречались крайне редко. А Малко был аристократом до мозга костей. Настоящее “Светлейшее Высочество” (откуда и прозвище SAS), маркграф Нижнелужицких гор, Великий воевода Сербии, почетный командор Большого креста Мальтийского ордена и обладатель целой гирлянды других титулов, многие из которых вышли из употребления, Малко впрыснул в демократические жилы ЦРУ немного голубой крови.

Разумеется, в работе ему иногда случалось нарушать установленные для всех разведчиков неписаные правила. Однако сказочная память Малко позволяла ему сносно общаться на многих языках, а личное обаяние часто сглаживало непреодолимые с виду преграды и особенно в отношениях с женщинами. Это часто избавляло его от необходимости применять ненавистное ему насилие. Видя, что он всякий раз добивается несомненных положительных результатов, в ЦРУ постепенно привыкли поручать ему все задания, хоть немного о выходящие за рамки серой разведывательной рутины.

Несмотря на довольно приличный стаж работы, Малко по-прежнему отказывался от неоднократно предлагаемых ему званий. Деятельность элитарного агента, этакого “договорного шпиона” являлась лишь полосой в его жизни. Эта полоса должна была принести ему достаточно средств для реставрации фамильного замка в родной Австрии, где он намеревался спокойно закончить свои дни — если будет на то воля Господа и контрразведки противника. Но пока что каждое успешно выполненное задание приносило ему лишь несколько сотен тесаных камней и пару предметов старинной мебели... Австрийские подрядчики были поистине ненасытны, и деньги Малко словно проваливались в бездонный колодец.

— Итак, что же случилось с этим господином? — спросил Малко, указывая на фотографию.

— Он исчез, — ответил Уильям Кларк.

— И где его видели в последний раз? — с легкой иронией спросил австриец. — На Камчатке или, может быть, в Пекине? Уильям Кларк возвел глаза к небу.

— В городском морге Фрипорта, на острове Большая Багама.

— Браво! Землю я уже объездил, и теперь вы решили отправить меня в преисподнюю. Может быть, мне пора поупражняться в спиритизме?

— Хватит шутить, — перебил Джордж Мартин. — В морге Фрипорта действительно лежит труп, в котором опознали этого парня. Его имя Вернон Митчелл. Но поскольку тело долго находилось в море и сильно пострадало, снять отпечатки пальцев совершенно невозможно. Его опознали только по браслету и наручным часам.

— Понятно, — сказал Малко. — Значит, вы не совсем уверены в том, что это и есть ваш Митчелл?

— Не совсем, — эхом отозвались оба собеседника.

— Что еще заставляет вас в этом сомневаться?

Уильям Кларк понизил голос, словно опасаясь, что в комнате установлены микрофоны (впрочем, возможно, так оно и было):

— Вернон Митчелл остановился на уик-энд в отеле “Люкаян”, во Фрипорте. — Кларк взглянул на настенный календарь. — Сегодня 3 июля, значит, было это ровно неделю назад. В понедельник, 26 июня, ему следовало вернуться на базу наблюдения за спутниками, куда он был командирован. Не дождавшись его, сотрудники базы позвонили в “Люкаян”. Оказалось, что Митчелл ушел из отеля в воскресенье вечером, оставив все вещи в номере, да так и не вернулся. О происшедшем сообщили в городскую полицию. Она проверила списки пассажиров всех последних самолетов и кораблей: там его не оказалось. До пятницы никаких новостей о нем не было, но в пятницу утром двое рыбаков нашли труп в море, у кораллового рифа, который окружает остров. Вода в этом месте совершенно неподвижна, подводное течение там отсутствует. Значит, чтобы оказаться там, Митчелл должен был проплыть около двух морских миль.

— Он был хорошим пловцом? — спросил Малко.

— Вообще-то да. В прошлом он даже участвовал в соревнованиях. Но вот ведь какая штука: мы располагаем сведениями о том, что незадолго до этого случая он получил серьезную травму позвоночника, и ему трудно было даже ходить, не говоря уже о заплывах на дальние дистанции...

— Но кому могла понадобиться его смерть? Насколько мне известно, Большая Багама никогда не была оплотом КГБ...

Джордж Мартин нехотя объяснил:

— Несмотря на свои молодые годы, Митчелл был очень ценным ученым. Он разрабатывал почти все шифры, которыми сейчас пользуются Госдепартамент, военно-морской флот и ВВС. Он знал об этом все, решительно все!

— Вот как... — пробормотал Малко.

Лицо Джорджа Мартина постепенно приобретало оттенок неспелого лимона.

— Что ж, если мистер Кларк вам полностью доверяет, я даю добро. Но прошу вас: обязательно проясните это дело. Речь идет об одном из самых умных людей, которых я когда-либо встречал.

Мартин пожал Малко руку, кивнул Кларку и вышел.

— Что за бред? — скривился Малко, как только за Мартином закрылась обитая кожей дверь.

На лице Уильяма Кларка появилась холодная усмешка.

— Если бы это не грозило бедой нам всем, я бы над ними только посмеялся. У них в АНБ все помешаны на конспирации. Каждый раз, когда у нас или в ФБР происходит прокол, они вопят, что у них, мол, никогда не бывает ни накладок, ни двойных агентов... Я бы не пошел к ним и за десять тысяч долларов в месяц. Вокруг корпуса у них двойной забор из колючей проволоки, а по углам — вышки с пулеметами. Окон, по-моему, вообще не существует. А своих ребят они регулярно пропускают через детектор лжи и каждую неделю устраивают им семинар по служебной секретности.

Малко рассматривал фотографии. Вернон Митчелл был высоким молодым человеком с зачесанными назад светлыми волосами и правильными чертами лица. Довольно симпатичный, но не слишком примечательный парень. На одной из фотографий он шел по улице под руку с высокой девушкой. У девушки было несколько угловатое, но миловидное лицо.

— Значит, важная он птица, этот ваш Вернон? — спросил Малко.

Уильям Кларк вздохнул.

— Увы! Будем говорить так: это такой же удар по нашей разведке, каким в свое время был Перл-Харбор для флота. Он может не только выдать русским наши шифры, но и указать, какие из их шифров известны нам. Он также знает, каким образом нам удалось заполучить шифры некоторых стран, в том числе и дружественных нам. Представляете, чем станут такие сведения в руках профессионалов?

Малко представлял.

— Но как ему позволили исчезнуть с такой легкостью?

— Все из-за этой проклятой командировки! Обычно каждый сотрудник АНБ должен запрашивать разрешение на выезд из США — ввиду секретного характера работы агентства. Но в данном случае у него было обычное командировочное предписание на посещение базы наблюдения за спутниками.

Малко отложил фотографии.

— Что произойдет, если он попал к русским?

— Я даже думать об этом боюсь, — мрачно ответил Кларк. — Тем более что они могут еще и спрятать его на год или на два — чтобы подержать нас в напряжении...

Малко начинал понимать беспокойство своих шефов.

— Но ведь это самая пессимистическая гипотеза, — за метил он.

— Верно, — вздохнул Кларк.

— Что еще о нем известно? — спросил австриец.

— Все. По крайней мере, мы так считаем. Он женат на женщине из благополучной бостонской семьи. Детей нет. У них великолепная вилла в Мэриленде. Денег более чем достаточно. Любовницы не имел, не пил, не употреблял наркотики. Никаких вредных политических взглядов. По словам приятелей, придерживался скорее правых взглядов. Родители живут в Калифорнии. Сестра замужем, живет в Северной Дакоте, у нее тоже все в порядке. На Багамы он поехал впервые. Эта база имеет важнейшее стратегическое значение. Митчелла они пригласили для разработки шифров трех военных спутников. Работы было месяца на два. Жена Митчелла отказалась ехать с ним, поскольку плохо переносит жару, а там как раз начался жаркий сезон. База расположена посреди джунглей, и никаких развлечений там нет. Поэтому в конце недели все ломятся во Фрипорт. По сравнению с ним Лас-Вегас может показаться Божьим храмом. Вот там-то Митчелл и пропал, проведя две первые ночи в отеле “Люкаян”.

Малко еще раз задумчиво посмотрел на фотографии высокого парня.

— Может быть, все гораздо проще? Какой-нибудь идиотский несчастный случай... Ведь Митчелл — такой же человек, как все остальные...

Уильям Кларк покачал головой:

— Подождите, это еще не все. Вчера мы получили новую информацию от нашего связного из Нассау, столицы острова Нью-Провиденс. Есть у нас там один “добровольный корреспондент”: не ангел, но пользу приносит. Зовут его Джек Харви. Так вот, с ним связался один подозрительный тип — крупье из казино “Люкаяна” — и предложил предоставить за десять тысяч долларов важные сведения, интересующие ЦРУ. А ведь в последний раз Митчелла видели живым именно в “Люкаяне”. Любопытное совпадение, не так ли?

Малко удивленно посмотрел на Кларка:

— По вашим словам выходит, что острова просто кишат шпионами! Но ведь оттуда всего двадцать минут полета до Майами, и Багамы, насколько мне известно, Фидель Кастро еще не завоевал...

Кларк печально покачал головой:

— Вы еще многого не знаете о Багамах. Они постепенно становятся второй Кубой. И количество гангстеров на квадратный метр территории там едва ли не больше, чем количество орхидей... Знаете, кто хозяин центрального казино Фрипорта?

— Нет.

— Некий Берт Мински. Чтобы перечислить все его судимости, потребуется немало времени. Этому американцу запрещен въезд в добрый десяток штатов. Здесь ему не разрешили бы даже торговать газетами.

— Погодите, но ведь я на Багамах должно быть какое-нибудь правительство?

Уильям Кларк невесело усмехнулся.

— Есть, есть! Возьмем хотя бы министра внутренних дел Фредерика Марча. Это самый гнусный мерзавец на всех Багамах. И одновременно — покровитель Берта Мински. Это он выдал ему лицензию на содержание казино. За миллион долларов, переведенных в швейцарский банк. За спиной Мински стоит вся тамошняя мафия. Она постепенно прибирает к рукам и остальные острова.

Малко кашлянул и вежливо спросил:

— Не отклоняемся ли мы от темы?

— Никоим образом. Так вот: в нормальной стране, поддерживающей снами дружественные отношения, делу сразу дали бы ход. Но этот подонок Мински давно купил всю полицию островов. А обратившись к властям, мы сразу же наткнемся на господина Фредерика Марча. Он же считает Мински безупречным джентльменом...

— Но какое отношение могут иметь эти гангстеры к исчезновению Вернона Митчелла?

Кларк погасил сигару в пепельнице и устремил взгляд на бескрайние леса, простирающиеся за окнами здания.

— Никакого. По крайней мере, я от всей души на это надеюсь. И все же мне не дает покоя тот факт, что Митчелл исчез в таком темном местечке и при таких странных обстоятельствах.

— Он играл?

— Нет, насколько нам известно. И никогда не был связан с уголовным миром.

— Но чего вы, в сущности, опасаетесь? Разве может мафия оказать давление на ЦРУ?

— Может. Например, путем шантажа.

— Итак, похищение?

— Это до сих пор представляется мне невероятным. Даже для такого места, как Багамы, это было бы слишком опасно. Тем более когда речь идет о сотруднике АНБ. Вы же видели, в каком состоянии Мартин? Они способны высадить там морской десант...

— Так что же?

Уильям Кларк сделал неопределенный жест:

— Если бы я это знал, то не посылал бы туда вас.

— Ну что ж, если парень решил сбежать, то уже успел бы добраться даже до Пекина.

— Конечно, конечно. Но не забывайте о сегодняшней новости. Я в такие совпадения не верю. Слава Богу, дело еще не успело получить огласку. Но долго так продолжаться не может. Прежде чем объявить журналистам, что один из наших лучших шифровальщиков случайно утонул в море, я хочу удостовериться, что он не всплывет в Пекине или в Москве... Малко не проявлял особого энтузиазма.

— Почему вы не подключаете ФБР?

— Вы же знаете, что ФБР работает только на американской территории. Хоть Багамы и находятся в двух шагах от Майами — все равно это уже наш сектор.

— Должен вам сказать, что негры мне уже порядком надоели еще в Бурунди, — пробормотал Малко.

— Что поделаешь... Здесь требуется именно ваша деликатность. На месте вам поможет Джек Харви. Съездите вместе с ним к его информатору. Я не могу доверить ему десять тысяч долларов: тогда его днем с огнем не сыщешь. Но с другой стороны, если эта информация может вывести нас на Митчелла, нужно платить. Решать будете вы.

— Вы слишком любезны.

— Если Митчелл еще жив, его обязательно нужно вернуть. Таких ученых, как он, можно пересчитать по пальцам. И если нам придется переделывать свои шифры, то переделка вашего фамильного замка по сравнению с этим покажется парой пустяков.

— Неосторожные слова, мон шер...

— Что ж, пусть так.

— Мне, пожалуй, хватит пятидесяти тысяч долларов, — скромно заметил Малко. — Подумаешь, один маленький шифрик!

— Ну и аппетит у вас, однако... Дело-то совсем обычное... Если бы вы знали, сколько зарабатываю я, то назвали бы меня сумасшедшим. А из-за таких, как вы, все думают, что дорога разведчика выстлана золотом!

— Да, но у вас гораздо больше шансов умереть в своей постели.

Кларк поморщился.

— Ладно, не будем о грустном. Я забронировал для вас билет первого класса на рейс “Дельта-Эрлайнз”, вылетающий через три часа в Майами. Там пересядете на ближайший рейс до Нассау. Как только прилетите, сразу позвоните Джеку Харви. Телефон в Нассау — 94131.

Малко довольно холодно пожал Кларку руку. На пороге Кларк шепнул:

— Не вздумайте одалживать Харви деньги. В свободное от работы на нас время он промышляет сутенерством и наживается на дамочках, у которых от солнца размягчились мозги.

Малко прошел через контрольные автоматы холла и выбрался на улицу.

Ирена Малсен выскочила из такси напротив центрального входа в стокгольмский аэропорт Арланда, и в то время как носильщик вынимал из багажника чемодан, побежала, задыхаясь, к окошку Скандинавской авиакомпании.

— У меня билет в Нью-Йорк, пропустите, пожалуйста, поскорее!

— Вам незачем так торопиться, — с улыбкой ответила служащая аэрофлота. — Вылет в тринадцать часов, то есть через час. Самолет прибывает в Нью-Йорк в 17.45.

Ирена протянула свой билет, и все формальности были улажены менее чем за минуту. Стараясь унять сердцебиение, она принялась расхаживать взад-вперед по посадочному залу. Настоящее спокойствие ей суждено было обрести только в салоне “Дугласа”, в багажное отделение которого сейчас загружали багаж. Ее взгляд остановился на расписании рейсов, и она почувствовала невольное восхищение: на самолетах “Скандинавиан Эрлайнз Систем” можно было улететь куда угодно. В 14 часов — рейс в Сантьяго, в 14.05 — в Найроби и Преторию. Самолет до Токио уже взлетел, а на площадке ждал пассажиров совершенно новый, сверкающий свежей краской “ДС-9”, державший путь на Ближний Восток.

О, если бы из этого множества она сама могла выбирать себе маршрут, если бы проснуться от этого кошмарного сна! Но громкоговоритель уже объявлял посадку на рейс 921 Скандинавской компании...

Немного позднее Ирена Малсен прислонилась лбом к иллюминатору, утонув взглядом в бездонных ватных облаках под крыльями лайнера и тщетно пытаясь представить себе, что такое высота в одиннадцать тысяч метров.

Сосед Ирены — высокий, небрежно одетый датчанин, не сводил глаз с профиля девушки. С начала полета он уже несколько раз пытался завести с ней разговор. Ее вздернутый носик, пышные светлые волосы, необычайно белые зубы, видневшиеся из-за полураскрытых ненакрашенных губ — все в ней дышало юной чистотой, почти детством. Кожа ее лица была свежей, как у людей, живущих во влажном климате и проводящих большую часть времени на воздухе.

Датчанин заметил роскошный косметический несессер из синей кожи, стоявший у ног Ирены, и подумал: “Скорее всего, манекенщица”.

Решив не сдаваться, он откашлялся и открыл рот, собираясь произнести очередную банальность. В этот момент Ирена повернула голову, и датчанин натолкнулся на холодные зеленые глаза, которые выглядели на сотню лет старше других черт лица. Ему показалось, что между ними только что оказался кто-то третий, и он постарался избавиться от этого наваждения.

Длинный салон туристического класса, отделанный приятным для глаз голубым материалом, был заполнен примерно на три четверти. В одном ряду с Иреной, по другую сторону центрального прохода, сидело трое шведских бизнесменов, блеклых, как январское утро. Они тоже то и дело поворачивали головы в сторону девушки.

“Дуглас” плавно, без единого рывка несся в сторону Нью-Йорка со скоростью 960 километров в час. Швеция давно исчезла под скоплениями сероватых облаков. Ирена расстегнула ремень безопасности и откинула спинку кресла. В этом положении кресло становилось удобным, как мягкая постель.

В салоне веяло приятной прохладой, и шум двигателей был почти неслышен. К Ирене наклонился стюард:

— Желаете чего-нибудь выпить перед ужином, мисс?

— Пожалуй, немного шампанского.

Стюард принес бокал “Моэт и Шандон”. Ирена сделала маленький глоток, почувствовала приятное покалывание во рту и мечтательно прикрыла глаза. Восхищенный взгляд соседа раздражал ее и в то же время наполнял какой-то горечью. Если бы он вдруг узнал, кто она на самом деле, то, вероятно, попросил бы пересадить его на другое место.

Полковник НАТО, который был последним любовником Ирены, сидел в стокгольмской тюрьме по обвинению в шпионаже. И только спешный отъезд мог избавить ее от такой же участи, поскольку она являлась одной из подчиненных полковника Пеньковского, руководителя специального отдела КГБ. Отдел занимался сбором информации с помощью красивых женщин, прошедших специальную подготовку.

Воспитанницам отдела было далеко до Маты Хари. Здесь, как, впрочем, и везде, русские обучали свой персонал с полным отсутствием эмоций, но с неусыпной заботой о результатах. Ирена проходила обучение в подготовительном центре на Урале. В течение двух месяцев опытные врачи методично учили ее доставлять удовольствие мужчине. Затем начались испытания на психическую устойчивость. Ей подбирали все более и более отвратительных партнеров, но она должна была искусно имитировать пылкую влюбленность.

Итоговый экзамен был поистине ужасен. Ирену ввели в тесную комнатушку с одной лишь кроватью, где находилось нечто, лишь отдаленно напоминавшее человека: семидесятилетний уличный попрошайка, черный от грязи и пропахший алкоголем.

Ей пришлось страстно целовать его рот с черными обломками зубов, ласкать губами его зловонное тело и позволить ему овладеть собой. В ходе экзамена возникла неожиданная заминка: смущенный старик никак не мог довести дело до конца.

Техничность и артистизм, продемонстрированные Иреной на этом заключительном испытании, снискали ей особую отметку в “выпускном свидетельстве”. Но она была готова на все, лишь бы поскорее вырваться из серой мрачной атмосферы русских спецслужб.

Ирена была немкой. Молодой русский комиссар нашел ее в 1945 году среди руин Дрездена. В двенадцать лет она была уже красивой, а в тринадцать познала больше мужчин, чем некоторые взрослые проститутки.

Комиссар увез ее в Россию, и вскоре ею заинтересовалось КГБ. Именно тогда и произошло своеобразное чудо: чем больше Ирена чернела душой, тем более ангельским становилось выражение ее лица. Ей всегда удавалось убедить свою жертву в том, что прежде у нее был лишь один любовник...

Разумеется, когда она начала “работать”, ее жизнь несколько наладилась. Однако работа представляла собой все ту же однообразную и до смешного простую рутину. Ей показывали фотографию мужчины, обычно после пятидесяти, объясняли, как лучше завязать с ним знакомство, и она становилась его любовницей, зачастую ради сведений, казавшихся ей сущей чепухой. Однажды ее толкнули в постель к американскому сержанту только для того, чтобы она выведала расписание автобусов, проходящих неподалеку от базы американских ракет во Франкфурте.

Ирену бесило, что ее прекрасное тело ценят порой так дешево. К тому же ей мало платили. В КГБ придирались ко всем служебным расходам и считали, что ее должны содержать любовники. Все драгоценности Ирены были фальшивыми.

Единственной вещью, которой Ирена по-настоящему дорожила, был несессер для косметики, подаренный ей итальянским генералом. Тем более что содержимое несессера было не совсем традиционным.

В восхитительном флаконе из хрусталя и серебра хранились таблетки хлорида золота и кальция, одного из сильнейших минеральных возбудителей. В другом флаконе содержалась бесцветная жидкость — хлоропротиксен, иногда используемый как успокоительное, но при употреблении в определенных дозах способней пробуждать мужские желания. В небольшой баночке была необычайно эффективная мазь на основе йохимбина, рвотного ореха и метилтестостерона. При местном наружном применении этот препарат также давал поразительный эффект.

Кроме того, в этом необычном несессере лежало несколько золотых иголок: русские возродили традиции эротического иглоукалывания. Ирена знала три особых места на мужском теле. Достаточно было ввести на два миллиметра золотую иглу, чтобы вызвать к жизни самые потаенные силы организма.

Этот арсенал вовсе не означал, что начальники Ирены сомневались в ее физических данных. Они просто считали, что для достижения максимального успеха она должна вызывать у своих любовников еще неизведанные ощущения. Ирена была обязана предстать перед своими жертвами некой волшебницей любви, способной растопить самый толстый лед. Ведь даже предателю все же требуется хоть какой-то человеческий мотив...

Ирена машинально поглаживала синюю кожаную крышку несессера и размышляла о своей безрадостной жизни. Ее все сильнее охватывали тоска и безысходность. Находясь в Стокгольме, она попыталась соблазнить молодого финна, светловолосого, как викинг, и сложенного, как Дионис. Она провела с ним весь уик-энд в домике, стоявшем посреди леса. Почти двое суток он без конца овладевал ею, сходя с ума от се свежего, идеально сложенного тела и от ее непревзойденного искусства. На память об этих днях у нее осталось несколько синяков и укусов, растяжение бедра и окончательная уверенность в своей фригидности. Она снисходительно улыбнулась, вспомнив своего последнего мужчину — полковника, потерявшего из-за неё воинскую честь и погубившего за одну ночь всю свою карьеру. Наверное, и сейчас, сидя в тюремной камере, он утешался лишь мыслью о том, что стал первым, кто довел ее до экстаза...

Забытье Ирены прервал голос громкоговорителя:

— Говорит командир экипажа Лангтром. Скандинавская авиакомпания приветствует вас на борту своего самолета “ДС-8 “Полуночное солнце”. Время нашего полета от Стокгольма до Нью-Йорка — восемь часов пятнадцать минут, включая посадку в Бергене. Высота полета — одиннадцать тысяч метров.

Ирена прочла меню и с восхищением отметила, что Скандинавскую авиакомпанию обслуживает старейшая в мире гильдия кулинаров “Баранья нога”. Это обещало ей приятное разнообразие по сравнению с ужинами в дешевых ресторанах с разорившимися любовниками.

Через пять минут она с удовольствием намазывала черную икру на сухарик. КГБ остался далеко позади. Ирена впервые за много лет почувствовала себя счастливой маленькой девочкой. Она позволила себе побаловаться шведскими закусками — сладкой сельдью и копченой треской. Шампанское — отменный “Моэт и Шандон” 1962 года — приятно покалывало язык.

Принимая у нее из рук поднос с пустыми тарелками, улыбающаяся стюардесса протянула ей черную маску из мягкой ткани — для более комфортабельного отдыха. Ирена мгновенно заснула, слегка опьяненная несколькими бокалами шампанского и убаюканная мерным гулом четырех моторов. Ей снились море, солнце, золотой песок...

Ее разбудил запах лосьона: стюардесса раздавала пассажирам освежающие салфетки. За иллюминаторами сгущались сумерки.

— Прибываем через полчаса, — объявила стюардесса. Ирена причесалась и выпила чашку кофе. “Дуглас” плавно спускался на американскую землю.

Посадка была такой мягкой, что Ирена даже не заметила, в какой момент шасси коснулось бетонной полосы аэропорта Кеннеди. Раздался звонкий голос стюардессы:

— Дамы и господа, наш самолет совершил посадку в Нью-Йорке. Местное время — 17 часов 45 минут. Скандинавская авиакомпания желает вам приятного путешествия...

Сквозь иллюминатор Ирена посмотрела на здания аэровокзала, вышла из “Дугласа” и будто во сне прошла иммиграционный контроль. В зале к ней приблизилась служащая скандинавской авиакомпании:

— Мисс Малсен? Вы, кажется, летите в Нассау? Мы получили телекс из Копенгагена. Все в порядке. Я помогу вам пройти таможню.

Ирена подавила вздох. Она чуть ли не с детства мечтала пожить в Нью-Йорке. Но ей предстояло провести здесь лишь несколько часов, купить кое-какую одежду и отправиться дальше, на Багамы.

Это было самое важное задание из всех, которые ей когда-либо поручали. В Нассау она должна была встретиться с человеком, которого знала под именем Василий Сарков. В данный момент он находился на Кубе и работал в кастровской организации ДСС. Обычно он выдавал себя за посольского шофера, однако на самом деле являлся крупнейшим специалистом КГБ по похищению людей.

Их миссия носила довольно деликатный характер. Им предстояло выполнять ее вдвоем, но в случае затруднений на помощь должны были прийти боевики из ДСС.

Последние солнечные лучи, льющиеся сквозь окна транзитного зала, осветили лицо Ирены. Она ожидала пересадки на другой самолет. Ирена вздохнула и закрыла глаза. На мгновение ей подумалось: а не лучше ли, приехав на Багамы, найти безлюдный пляж и идти все дальше и дальше от берега, пока из-под ног не исчезнет дно...

Она подняла глаза и увидела в воздухе свой “ДС-8”. Там, где он летел, небо было по-прежнему голубым. Ирена с тоской подумала, что ее жизнь чем-то схожа со странами, вечно закрытыми облаками, что все в ней пасмурно и грустно...

Солнечные Багамы были не более чем очередным служебным заданием. Ей предстояло сэкономить для КГБ миллион долларов. Утешало Ирену только то, что ее тело еще никогда не оценивали так дорого...

Глава 3

Анджело Генна приказал тщедушной негритянской официантке принести стакан молока. Это был широкий жест: литр молока стоил в Нассау целых пятьдесят центов — дороже, чем литр виски. Зал был пуст. Несмотря на свое поэтическое название, “Кафетерий семи морей” был едва ли не самой убогой забегаловкой на главной улице Нассау — Бэй-стрит.

Анджело заметно нервничал и без конца оглядывался на угол Роусон-сквера, где ему назначили встречу.

Чтобы скоротать ожидание, он зажег сигарету и оглядел улицу. Разноцветные деревянные домики, построенные еще в начале века, выглядели на солнце почти кокетливо. На углу площади регулировал движение полицейский в красной фуражке. На центральной улице были раздельные полосы движения, и Джек Харви мог появиться только справа.

Официантка принесла ему молоко, и Анджело окунул в стакан пересохшие губы. Его взгляд упал на желтую бумажную бабочку, наклеенную на витрину. Бабочка была символом острова. На ней красовался девиз: “Против всех пороков”. Анджело криво усмехнулся. Во всем мире, пожалуй, только тюрьма Синг-Синг превосходила Бэй-стрит по количеству негодяев. Пираты, бороздившие в свое время Карибское море, по сравнению с местными уголовниками показались бы мальчиками из церковного хора.

Дом, стоявший напротив кафетерия, создавал, пожалуй, наиболее верное представление об истинном лице острова. Его фасад был увешан вывесками “дутых” акционерных обществ по торговле недвижимостью и по страхованию жизни. Эти вывески служили памятником наивности и доверчивости приезжих бизнесменов, облапошенных мошенниками с Бэй-стрит. Все эти конторы связывало одно: ими владел рыхлый волосатый мужчина по имени Берт Мински, более известный в городе под кличкой Папаша.

Сегодня, 3 июля, Папаша отдал бы за поимку Анджело любые деньги.

На Бэй-стрит было больше банков, чем игральных автоматов в Лас-Вегасе. И хотя багамцы иронично называли свои новые доллары, выпущенные на смену фунтам стерлингов, не иначе как “фанни мани” — “смешные деньги”, эти яркие бумажки можно было свободно обменять на настоящие, серьезные “зеленые”.

Анджело скорчил расстроенную гримасу, подумав о том, сколько денег ежедневно “течет” по этой улице. Ему срочно нужны были десять тысяч долларов, иначе оставалось идти на кладбище и собственными руками рыть себе могилу.

Был и другой выход — уехать. Но уехать нужно было довольно далеко. О Ямайке не могло быть и речи. Его ждал там миллионный штраф за старую историю с контрабандой. На Гаити его приговорили к смерти: диктатор Дювалье привык расстреливать людей за одно неосторожное слово.

Почему нельзя ехать в Доминиканскую республику, Анджело уже точно не помнил, но он четко знал, что в главном память ему не изменяет.

В Соединенных Штатах его засадили бы за решетку лет этак на четыреста-пятьсот.

Оставалось ехать на Малые Антильские острова. Там не так уж сильно придирались к паспорту, а сравнительно небольшой капитал позволял начать если и не совсем честное, то хотя бы перспективное дело.

Но пока что у него в кармане лежали последние двадцать восемь долларов, а Джек Харви опаздывал уже на десять минут. Анджело приехал из Фрипорта два дня назад. В эти два дня те, другие, наверняка не теряли времени... Анджело снова вытянул шею, высматривая у Роусон-сквера знакомую машину.

Наконец фургон Джека Харви — зеленый “шевроле” с желтыми колесами — затормозил напротив ресторана “Эль Торо”. Харви был один.

Анджело бросил на стойку заранее приготовленную монету и вышел, сопровождаемый равнодушным взглядом официантки. Джек Харви заметил его и поехал вперед. Итальянец пересек улицу, на ходу запрыгнул в машину и скользнул назад, укрываясь от посторонних взглядов за металлическими стенками фургона.

— На перекрестке с Маркет-стрит повернешь налево, — скомандовал он. — Потом прямо, до самого Правительственного дворца.

Анджело сгорбился за спиной Харви. В кузове фургона царил страшный беспорядок. Там кучей лежали металлические трубы, котел и разные замысловатые инструменты. Джек Харви был владельцем небольшой фирмы по ремонту и обслуживанию сантехники. Это не мешало ему подрабатывать “добровольным корреспондентом” ЦРУ и эксплуатировать нескольких цветных проституток в бедном восточном квартале Нассау — “по ту сторону холма”, как здесь говорили.

Простодушные голубые глаза Харви и его крепкое рукопожатие мгновенно вызывали у собеседников дружеское расположение к нему.

Его неприятности начались в тот день, когда он, работая пилотом гражданских авиалиний, нашел в салоне потерянную пассажиркой бриллиантовую брошь, и вместо того чтобы сдать ее в бюро находок, расплатился ею за свои карточные долги. Дальше все нарастало, как снежный ком, но Харви всегда удавалось найти какое-нибудь очередное занятие.

— Встречу придется перенести на вечер, — сказал он.

— Ты что, издеваешься? — зашипел Анджело. — Я же тебе говорил, что спешу, и что для американцев эти сведения дороже золота.

Они остановились на красный свет на пересечении с Джордж-стрит.

Принадлежность Харви к ЦРУ не была на острове секретом. Близость Кубы и знакомство с такими людьми, как Анджело, позволяли ему добывать довольно обширную, хотя подчас непроверенную информацию.

— Я тут ни при чем, — равнодушно продолжал он. — Человек из Вашингтона приезжает только сегодня вечером. Анджело положил ему руку на плечо.

— Ты сказал им, что моя новость стоит десять тысяч долларов?

— Сказал, — ответил Харви. — Но ты явно спятил.

— Этой информации нет цены. Просто нет цены. Впрочем, как хочешь...

— Погоди, — рассудительно сказал Харви. — Вечером обсудим это с американцем.

— Здесь налево. Так. Теперь прямо. Послушай, мне некогда. Все это очень серьезно. За такие сведения они могут наградить тебя чем угодно — хоть личным самолетом. Так и быть, отложим дело до вечера. Буду ждать вас в восемь часов в. “Шаттер Инн”. Знаешь этот ресторан на Парламент-стрит? Там спокойно, одни старикашки. Деньги приносите с собой.

Не дожидаясь ответа, Анджело пересел вперед. Они медленно катили за большим старым автобусом.

— Десять тысяч “зеленых”, — повторил Анджело, взявшись за дверную ручку. — Можешь не сомневаться, это стоит таких денег. Останови здесь.

Он спрыгнул на дорогу, догнал затормозивший на остановке автобус и вскочил в него. Харви задумчиво поехал прочь. Он уже привык общаться с типами вроде Анджело: карибскими мошенниками, жившими за счет темных махинаций и контрабанды. По его сведениям Анджело еще недавно работал крупье в казино одного из отелей Фрипорта. Харви не особенно обольщался насчет пресловутой “информации” Анджело. Она вполне могла оказаться сплетней, подслушанной за зеленым игорным столом.

Однако на этот раз дело могло оказаться по-настоящему серьезным: уж очень напуганным выглядел Анджело, хотя был далеко не из трусливых. За последние полтора дня итальянец звонил Харви четыре раза, требовал немедленной встречи и отказывался сообщить, где находится.

Все это выглядело очень странно.

Харви прибавил скорость. Его шеф, второй атташе американского консульства, велел ему встретить приезжего в аэропорту. Самолет прибывал в десять минут четвертого. Приехать должен был некий Малко, по прозвищу SAS. Харви уже знал его подробные приметы. Итак, ему, Джеку Харви, такую сумму решили не доверять...

Он остановился на красный свет на Роусон-сквер. Через дорогу валил поток туристов с фотоаппаратами на ремешках. Они спешили на рынок плетеных корзин, словно на золотые рудники. В их глазах Нассау был просто симпатичным живописным городком, где на витринах магазинов можно было прочесть потрясающие объявления вроде: “В воскресенье не работаем. Увидимся в церкви”.

Анджело вышел из автобуса на перекрестке с Виллэдж-роуд. Эта улочка скорее напоминала тропу. Она, изгибаясь, поднималась по склону холма к тропическому бидонвиллю, где итальянец нашел себе временное пристанище. Анджело шел домой почти радостный: он чувствовал, что Харви попался на удочку, и уже предвкушал конец всех своих неприятностей.

Он добрался до шаткого деревянного домика в колониальном стиле с окнами без перегородок. Дверь была открыта: в доме стояла удушливая жара. С потолка то и дело сваливались одуревшие от зноя ящерицы.

В углу, в старом скрипучем кресле, сидел старый негр с морщинистым, как печеное яблоко, лицом и машинально жевал табак. Анджело подошел к нему почти вплотную. Старик был ему противен, к тому же Анджело подозревал, что под его лохмотьями скрывается какая-нибудь болезнь вроде проказы или еще того хуже; однако негр был ему нужен.

— Ну что? — вполголоса спросил Анджело.

Старик посмотрел в тревожное лицо белого и лениво прохрипел:

— Все в порядке. Можешь ехать прямо сейчас.

Анджело, видимо, не читал “Поцелуй прокаженного”, поэтому ограничился лишь слабым благодарным кивком. Потом достал из-под стола небольшой чемоданчик и вышел.

Не желая садиться в автобус, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания, он пешком пересек бидонвилль и выбрался на проспект Коллинза, проложенный там, где когда-то возвышалась стена, преграждавшая неграм путь в “белые” кварталы Нассау.

Как только Анджело вышел из тени больших деревьев, на него обрушились безжалостные солнечные лучи. За минуту его серый полотняный костюм взмок от пота.

Ему нужно было пройти больше двух километров. Но каждый шаг приближал его к тому месту, где он наконец-то будет в безопасности. Анджело пошел вдоль живой изгороди из желтых кустов, но и здесь жара была невыносимой. Изнемогая, он остановился на углу Бернард-роуд, чтобы выпить кока-колы в маленьком кафе, оклеенном старыми порнографическими журналами. Вдали мерцало изумрудное море.

Мимо кафе проехало несколько машин, и Анджело облокотился на стойку, повернувшись спиной к дороге: “засветиться” сейчас было бы слишком глупо. Он расплатился и двинулся дальше по обочине дороги, сопровождаемый жирной синей мухой, гудевшей, как реактивный самолет.

Лишь через час он достиг перекрестка Солджер-стрит и Блубелл-роуд. Опрятные богатые кварталы и туристские достопримечательности города остались далеко позади.

Анджело казалось, что его чемоданчик весит целую тонну. Пот заливал ему глаза отчасти от быстрой ходьбы, отчасти от страха: люди, которым он бросил вызов, не знали жалости и сострадания...

Он посмотрел вокруг. Влево уходила обсаженная кустами аллея, полого поднимавшаяся к гольф-клубу. Но даже если бы Анджело умирал у ворот, ему бы никто не открыл: он не являлся членом клуба.

Путешествие подходило к концу. По другую сторону перекрестка, у моря, его ждало спасение.

Анджело устало прислонился к стене какой-то полуразвалившейся хижины и окинул взглядом пустынный перекресток, казавшийся ему огромным вражеским плацдармом. В последние несколько дней страх сделался его постоянным спутником, и он уже не верил, что когда-нибудь обретет покой.

Однако на перекрестке стояло лишь несколько сонных негров, ожидавших автобус до поселка Аделаида, и они не обращали на Анджело ни малейшего внимания.

Мимо него на полной скорости проехало два длинных черных “кадиллака”, набитых туристами с какого-то корабля. Оставалось только удивляться, что еще находятся люди, готовые заплатить целых шестьсот пятьдесят долларов за недельный круиз по Карибскому морю.

Анджело набрался смелости и вышел на перекресток. Он ничего не видел вокруг себя: его глаза были устремлены на небольшую белую церковь, стоявшую посреди поля.

Добравшись туда, он будет спасен. Даже мафия не станет преследовать свою жертву в святом месте. А отец Торрио — такой же итальянец, как и он сам. Несколько дней назад священник из христианской добродетели и сочувствия к земляку-сицилийцу пообещал американцам приютить его, не задавая лишних вопросов.

Под каблуками Анджело громко хрустел гравий. Он нервно оглянулся, но дорога позади него была пуста.

Замирая от волнения, он повернул дверную ручку. Дверь с тихим скрипом отворилась. Анджело облегченно вздохнул. Значит, отец Торрио ждет. Обычно в будни церковь была заперта, чтобы мальчишки из соседних трущоб не вздумали воровать стулья, и чтобы влюбленные парочки не забирались в Божий храм и не оскверняли его неуместными деяниями.

Приятно удивленный царившей внутри прохладой, Анджело немного постоял посреди зала. Он испытывал невольное благоговение перед окружавшей его красотой, хотя уже около тридцати лет не переступал церковного порога.

Церковь была пуста. Анджело быстро оглядел два ряда скамеек, где негры из Аделаиды каждое воскресенье слушали мессу, и покосился на небольшую ухоженную исповедальню, стоявшую в левой части зала. Немного растерявшись, итальянец поставил свой чемоданчик, опустил пальцы в холодную воду кропильницы, перекрестился и встал на колени, наблюдая краем глаза за дверью. Его пиджак был расстегнут, из-за пояса торчала рукоятка кольта-”кобры”.

В течение пяти минут вокруг ничего не менялось. Анджело уже не знал, что ему делать. Затем на дорожке заскрипел гравий, и дверь зала открылась.

Увидев священника, Анджело испытал огромную радость. У того была добрая круглая физиономия с огромными рыжими усами и выпуклыми птичьими глазками. Фигурой отец Торрио напоминал скорее портового грузчика, нежели святого отца.

Торрио протянул руку:

— Извините за опоздание. Вы — Анджело Генна?

— Да, — ответил Анджело. — А вы — отец Торрио?

Священник кивнул.

Анджело едва не заплясал от радости.

— Вы один? — спросил отец Торрио. Анджело успокаивающе улыбнулся.

— Да, падре. Никто за мной не следил. Знаете, я вам чертовски благодарен. Вы меня так выручили...

Священник снисходительно кивнул головой.

— Помогать ближнему — мой долг. Но скажите, сын мой, как вы попали в столь... э-э... затруднительное положение? Понимаете, мне не хотелось бы участвовать в противозаконных деяниях...

— Я вам все объясню, — доверительно пообещал Анджело.

— Идемте-ка сюда, — предложил священник, указав на исповедальню. — Там удобнее беседовать. Лучше, чтобы вас поменьше видели у меня.

Анджело вошел в тесную кабинку и опустился на колени. Священник расположился по другую сторону перегородки.

— Успокойтесь, — сказал падре Торрио. — Здесь, в Божьем храме, вам ничто не угрожает. Знаете что, сын мой? Я хочу, чтобы ваше пребывание в этих стенах хоть немного очистило вас. И если я не могу вне этого храма обещать вам неприкосновенность вашей телесной оболочки, то позабочусь хотя бы о спасении вашей души...

Анджело больше устроило бы спасение и того, и другого, но он не стал возражать и покорно прикрыл лицо руками. Отец Торрио открыл маленькую деревянную дверцу, расположенную на уровне их голов.

— Слушаю вас, сын мой.

Анджело не заставил себя долго упрашивать и подробно рассказал обо всех событиях, которые привели его, в прошлом уважаемого крупье из Фрипорта, в эту церковную исповедальню.

Священник молча выслушал его и заключил:

— Итак, вы встречались с человеком, который, по вашим словам, работает на некую тайную службу? Анджело кивнул.

— Да, святой отец. Знаете, я вообще-то не люблю выдавать чужие тайны. Но те люди виноваты. Зачем было выгонять меня из казино?

— Понимаю, понимаю, — прервал его Торрио. — Это дело должны решать вы сами и ваша совесть. Сейчас я прочту за вас молитву, и мы перейдем в дом. Повторяйте за мной.

Анджело послушно прижался лицом к деревянной решетке. В почти полной темноте, царившей в исповедальне, он едва различал очертания священника.

Сначала он не слышал ничего. Затем тишину деревянной кабинки нарушил металлический щелчок. Анджело был в эту минуту так далек от бренного материального мира, что лишь в следующее мгновение сообразил: это взвели курок пистолета. Он с воплем отскочил назад, подняв руку, чтобы прикрыть лицо, и первая пуля оторвала ему мизинец, прежде чем войти в левый глаз.

Второй кусок свинца раздробил ему челюсть и отбросил спиной на стенку кабины. Он уже не слышал грохота третьего выстрела. Отец Торрио выстрелил еще дважды — в грудь Анджело Генны. Исповедальня наполнилась едким запахом пороховых газов, а под сводами церкви еще металось громовое эхо.

Отец Торрио вышел из своего тесного укрытия и отряхнул пыль с сутаны. В его добрых выпуклых глазах читалось удовлетворение, смешанное, однако, с некоторой досадой. Пять пуль: за самоубийство это выдать уже не удастся. Этот болван дернулся слишком рано. А ведь какая была удачная идея — заманить его в исповедальню: там им никто не мог помешать, к тому же болван выболтал ему все, что знал.

Торрио начал быстро расстегивать сутану, под которой оказались хорошо скроенный светлый костюм и желтая шелковая рубашка с запонками из топаза, огромными, как голубиное яйцо. Затем он пододвинул к себе скамью и сел напротив входной двери, перезаряжая пистолет. В случае, если кто-нибудь прибежит на шум выстрелов, его придется убрать немедленно. Он презирал глушители, мешавшие как следует прицелиться, а с ними и всех убийц нового поколения, боявшихся наделать шума.

Перезарядив оружие, он положил его в карман и встал. Похоже, никто ничего не слышал. Все произошло как нельзя лучше.

Торрио скомкал сутану и бросил ее вместо савана на труп итальянца. По плиточному полу перед исповедальней уже растекалась большая лужа крови. Убийца быстро обыскал карманы покойника и забрал все бумаги до единой, чтобы позднее изучить их.

Он вытащил ключ из внутренней замочной скважины, вставил его в наружную, а затем вышел, запер дверь и зашагал по тропе. Отец Торрио больше не существовал.

Человека, который только что спокойно перешагнул порог церкви, звали Джим О’Брайен. Сегодня у него состоялась вторая “встреча” с Богом. А первая произошла еще в юности, в Чикаго, когда он присутствовал на мессе святого отца О’Баннона, которого в городе прозвали “инквизитором с северной окраины”. В то время Джим еще голодал и в тот памятный день, подкрепившись просфорой, пропитанной церковным вином, нашел в себе силы совершить свое первое ограбление.

Беспечно насвистывая, Джим О’Брайен направился к своей машине, стоявшей в трехстах метрах от церкви. Настоящий отец Торрио, оглушенный рукояткой револьвера и лежавший связанным в своей комнате, сможет очнуться не скоро.

О’Брайен всегда имел при себе три револьвера: один — в правом кармане брюк, второй — в кобуре под левым плечом и третий — в левом кармане пиджака. Он одинаково метко стрелял как с правой руки, так и с левой.

О’Брайен убивал хладнокровно, без ненависти и возбуждения. Он считался одним из лучших убийц в Америке, и заявку на его услуги нужно было подавать за несколько недель вперед.

Его истинной страстью были цветы. Отчасти из-за них он и согласился на этот контракт, хотя работать нужно было в непривычной для него обстановке. Он знал, что на Багамах встречается несколько редчайших разновидностей орхидеи... Прежде чем затаиться в церкви, он успел посетить сады Адастры, южного пригорода Нассау, которые как раз славились своими орхидеями. О’Брайен склонялся над тропическими цветами и в его душе царили мир и покой. Общепринятая мораль была для него не более чем пустым звуком. Он разделял человечество на две категории: “хорошие ребята” и “плохие ребята”. Хорошими обычно были те, кто платил, плохими — те, кого велели убивать. Он имел врожденный талант к убийству, подобно тому как другие имеют способности к живописи или теннису. Его спокойное равнодушие к страданиям — как к чужим, так и к собственным, его природная агрессивность и невероятная ловкость в обращении с пистолетом делали Джима одним из самых опасных людей в мире.

Усевшись за руль своего прокатного “форда”, О’Брайен аккуратно развернулся, не торопясь покатил по Блубелл-роуд и через полчаса добрался до аэропорта Виндзор-Филд. Там он вернул машину в бюро по прокату и вошел в небольшое здание аэровокзала. У него уже был забронирован билет на рейс 869 компании “Пан-Америкэн” до Майами. О’Брайен посмотрел на часы: до первого приглашения на посадку оставалось еще десять минут. Он быстро уладил все формальности и перешел в зал вылета, где купил открытки и сообщил по телефону об успешном выполнении задания под названием “Анджело Генна”.

Затем он смешался с шумной группой американских туристов, которые, как и он, прилетели в Нассау лишь на один день — в поисках мимолетной экзотики...

Глава 4

Под крылом “Боинга-727” проплывало Карибское море — зеленоватое, с синими полосками впадин и фиолетовыми скоплениями подводной растительности.

“До чего красиво!” — подумал Малко. Через несколько минут самолет должен был приземлиться на островке Нью-Провиденс, едва ли не самом маленьком из всех трех тысяч островов Багамского архипелага. Остров Большая Багама, где исчез Вер-нон Митчелл, располагался в ста милях севернее этих мест. Но след пропавшего ученого начинался именно здесь, в Нассау, столице Нью-Провиденса, которую ежедневно заполоняют толпы туристов из Майами. Сам остров представлял собой плоский, неплодородный кусок суши, который часто трепали морские ураганы.

Сидевший рядом с Малко американец в клетчатой рубашке недовольно проворчал:

— Тут, наверное, одни дикари...

Малко благоразумно промолчал, зная, что для большинства американцев дикие края начинаются со штатов их собственного Среднего Запада.

“Боинг” на несколько секунд как бы завис в воздухе, а затем его шасси коснулось посадочной полосы аэропорта Виндзор-Филд, построенного в самом центре острова.

Малко был знаком уже со многими тропическими странами, но Нью-Провиденс в июле оказался ни с чем не сравнимым. Когда Малко дошел до деревянного здания аэровокзала, у него было такое ощущение, что он похудел на десять килограммов. Воздух был раскален до предела.

Внутри оказалось еще хуже. Три бесконечные вереницы приезжих медленно просачивались сквозь заслон из нескольких ленивых негров, задававших им вопросы на английском языке, но с певучим карибским акцентом.

— В каком отеле вы собираетесь остановиться, сэр? — спросили у Малко.

Он еще не знал, в каком. На стене зала висел цветной плакат, расхваливающий достоинства отеля “Эмералд-Бич”. Цвета были превосходными.

— В “Эмералд-Бич”, — уверенно ответил Малко.

Негр скрупулезно записал эту информацию на листе бумаги и вернул Малко его паспорт. Австриец в нерешительности остановился посреди холла, но к нему тут же подошел высокий светловолосый мужчина.

— Я Джек Харви, — объявил он. — А вы...

— Да, — сказал Малко. Его золотистые глаза нельзя было не заметить.

Он удивленно посмотрел на огромный золотой браслет на запястье американца, взглянул в его невинные голубые глаза. Глаза были слишком уж невинными — как у бойскаута. Что же касается рукопожатия Харви, то оно напоминало стальные тиски.

Джек Харви был одет в рубашку с короткими рукавами и широкие бесформенные брюки. Рядом с Малко, на котором безукоризненно сидел костюм из альпака, американец выглядел довольно жалко.

Через три минуты Харви забрал из багажного зала чемодан австрийца. Несмотря на обилие разноцветных рекламных плакатов, прославляющих достопримечательности острова, залы аэропорта имели грязный и неухоженный вид.

Вслед за Харви Малко стал пробираться сквозь пеструю толпу негров-носильщиков и возбужденных туристов. На улице он столкнулся с первой неожиданностью: Харви заталкивал его чемодан в заднюю дверь допотопного фургона “шевроле”, выкрашенного в кричащий зеленый цвет. На борту фургона красовались огромные буквы: “Джек Харви. Сантехнические работы”.

Уильям Кларк забыл сказать Малко об этой дополнительной специальности Харви. Шпион, сутенер и вдобавок сантехник! Пожалуй, многовато для одного человека. Фургон представлялся Малко более чем сомнительным прикрытием. Становилось ясно, почему Багамы считались в ЦРУ второстепенной зоной.

Малко в замешательстве остановился на тротуаре. Заявиться в “Эмералд-Бич” в фургоне водопроводчика — это было уж слишком. Его благородные предки рисковали перевернуться в гробу...

— Мне кажется, нам лучше поменьше появляться на людях вместе, — сказал Малко, подходя к фургону. Пожалуй, я возьму машину напрокат. Встретимся в городе.

Джек Харви равнодушно пожал плечами, вытащил чемодан и чуть насмешливо подал его Малко.

— Кстати, — сказал он. — Надеюсь, вам подбросили немного деньжат... Я тут порядком поиздержался.

Малко молча вынул две купюры по двадцать долларов и протянул Джеку. Тот спрятал их так быстро, что Малко даже не успел заметить, в каком кармане они исчезли.

— О’кей, — сказал Харви. — Встречаемся в “Шаттер Инн”. Вы его легко найдете. Это маленький ресторанчик на Парламент-стрит. В восемь часов. Пока.

Он уселся за руль фургона; из выхлопной трубы вырвалось облако черного дыма, и машина стала удаляться. Малко посмотрел на часы: ровно четыре.

Он направился в бюро автопрокатной компании “Герц”. Со времен своего пребывания в Сан-Франциско Малко всякий раз испытывал легкое волнение, видя желто-черную форму сотрудниц компании. Увы, здесь вместо традиционной симпатичной девушки почему-то хозяйничал долговязый мулат.

— У нас остались только “триумфы” с откидным верхом, — объявил он. — Пятнадцать долларов в сутки.

В Нью-Йорке за эту же цену можно было получить комфортабельный “кадиллак” с кондиционером. Что ж, за экзотику всегда нужно платить... Малко подписал бумаги и направился вслед за служащим к машине.

Здесь он удивился во второй раз. Действительно, перед ним был “триумф”. Вернее, остатки “триумфа” — грязно-голубая колымага, измятая, как неотглаженный носовой платок.

Малко обошел машину и приподнял крышку багажника, которую удерживала на месте длинная резинка.

— А запасное колесо? — спросил он. Мулат беспомощно развел руками.

— Нам запретили их выдавать из-за постоянного воровства. Если пробьете колесо, позвоните, и мы приедем. Уже выехав на узкое асфальтовое шоссе, огибавшее остров по кругу, Малко понял, что телефон можно найти только в городе.

Впридачу ко всему его дверца каждые несколько минут открывалась самостоятельно.

На перекрестке Виндзор-роуд и Интерфилд-роуд на него едва не налетела первая же встречная машина — огромный красный автобус. Лишь благородное происхождение помешало Малко грязно выругаться, но в следующую секунду он заметил на лобовом стекле наклейку с надписью “придерживайтесь левой стороны”.

У каждого поворота в придорожных канавах виднелись заржавленные каркасы потерпевших аварию машин. Злые языки поговаривали, что левостороннее движение на острове установили местные торговцы автомобилями.

Холл отеля “Эмералд-Бич” был весь розовый, как коробочка для конфет. Отель занимали главным образом “дочери революции” — члены американской феминистской организации, регулярно издававшей грозные указы по всем вопросам морали. Несколько старых дев, несших добровольное дежурство в холле, осуждающе посмотрели на Малко. Из-за его внешности они, видимо, сразу записали его в носителя порока.

Отель находился в пяти милях от центра Нассау и стоял почти на самом пляже. За восемьдесят долларов в день Малко предоставили комнату на третьем этаже с видом на море. Портье поклялся, что купаться здесь можно совершенно безбоязненно, ибо к берегу отваживаются подплывать только самые мелкие акулы.

Горячую воду в номерах перекрыли до получения новых распоряжений, а предстоящие выборы грозили частыми отключениями электроэнергии. Поэтому вместе с ключом Малко вручили свечу.

Номер был поистине спартанским. По углам стояла крашеная деревянная мебель, в ванной, словно в пещере, капало с потолка. Несмотря на кондиционер, в комнате почти нечем было дышать.

— Того и гляди, скоро нагрянет циклон, — певуче проговорил коридорный.

Малко вспомнил часто встречавшиеся ему по дороге сваленные телеграфные столбы: напоминание о прошедших ураганах. Да, начало было многообещающим. Он с жалостью подумал о тысячах людей, которые мечтают увидеть Багамы.

Малко, как всегда, поставил на бамбуковый столик панорамную фотографию своего фамильного замка и облокотился на перила балкона. На пляже было еще полно людей. Австриец с удовлетворением заметил несколько ярких и удачно заполненных бикини. Он тут же переоделся в плавки и с чисто английской скромностью спустился вниз на боковом лифте, предназначенном для купальщиков.

Предстоящее задание казалось ему каким-то несерьезным. Переутомившись от плетения сложных международных интриг, люди из ЦРУ за каждым углом видели опасность. Возможно, бедняга математик просто-напросто утонул, а Харви решил на этом подзаработать и сочиняет идиотские истории о русских шпионах, укрывшихся за кокосовыми пальмами...

Спустя несколько минут Малко с наслаждением погрузил нога в белый песок. Вода в море казалась почти кипятком. По слухам, когда ее температура опускалась до двадцати пяти градусов, местные купальщики заболевали воспалением легких.

Отвергнув прокатный матрац, Малко растянулся на песке и вскоре заметил, что если остров и не изобилует животными, то бесспорно богат насекомыми. Через десять минут, не выдержав натиска песчаных мух, он обратился в бегство, ожесточенно расчесывая спину и живот, и с досадой полез под прохладный душ.

Часы показывали без четверти десять. Малко и Джек Харви в этот вечер оставались последними клиентами ресторана “Шаттер Инн”. Хозяин ресторана, английский отставной майор, был пунктуален, как часы с кукушкой: в десять часов посетителям настоятельно предлагалось дожевать последний кусок на тротуаре.

— Он, наверное, уже не придет, — заметил Малко.

Харви нервно поерзал на стуле.

— Ничего не понимаю. Я уверен, что он не водил меня за нос.

— Вы знаете, где его искать?

Харви поиграл браслетом.

— Пожалуй, да. Едем.

Фургон стоял напротив входа. Поскольку было темно, Малко согласился сесть в него. Тем более что его “триумф” грозил рассыпаться в пути.

После душа Малко решил немного прогуляться по городу, чтобы проникнуться атмосферой страны. Нассау оказался странным, каким-то кукольным городком, очень напоминавшим английскую провинцию: деревянные домики, полтора десятка асфальтовых улиц и невероятное множество отелей. Там и сям за металлической решеткой виднелся роскошный зеленый газон, окружавший величественный колониальный особняк.

А еще здесь было изобилие полей для гольфа. Они следовали одно за другим по обе стороны шоссе, ведущего в аэропорт. Видимо, море уже успело здесь всем изрядно надоесть. Может быть, поэтому пляж у отеля “Эмералд-Бич” был чуть ли не единственным на острове.

Малко выехал из Нассау по восточному шоссе. Европейская часть города быстро закончилась и уступила место району бидонвиллей, который здесь называли не иначе как “over the hill” — “по ту сторону холма”. Остальная часть острова также представляла собой чередование убогих хижин и роскошных коттеджей, разделенных худосочной растительностью.

Впрочем, туристы из всех достопримечательностей страны видели только Роусон-сквер — славную старенькую площадь в центре города, где островитяне выставляли на продажу горы плетеных корзин и разноцветных соломенных шляп.

Серьезные люди, прибыв на остров, сразу же направлялись в частные банки, которых здесь приходилось чуть ли не по два на каждого жителя. На Багамах не существует налогов — ни одного. Теперь Малко понимал, почему на острове собралось столько мошенников и аферистов...

Но там, куда заехали он и Харви, банков уже не было. Они свернули на узкую Ширли-стрит, к “той стороне холма”. На одном из перекрестков Харви долго совещался с негритянкой в короткой юбке, которая что-то объясняла ему, сопровождая свои слова размашистыми жестами. Малко предпочел не знать, что их связывает...

Фургон запетлял по все более сужающимся улицам и наконец выехал на проселочную дорогу. Элегантные деревянные домики Бэй-стрит давно сменились лачугами, освещенными изнутри керосиновыми лампами. Харви остановил машину.

— Приехали.

Несмотря на поздний час, на балконах немногочисленных коттеджей стояли толстые негритянки, с любопытством взиравшие на них.

Харви постучал в дверь отдельно стоящего домика. Она открылась с таким страдальческим скрипом, что Малко испугался, как бы от этого звука не рухнул весь дом. Вслед за Харви он шагнул на изъеденное жучками крыльцо. Из-за двери на них молча смотрела огромными черными глазами негритянская девочка лет пяти. Харви добродушно улыбнулся:

— Анджело Генна здесь?

Девочка посмотрела на него так, словно он только что высадился из летающей тарелки, потом повернулась и крикнула:

— Дедушка, к тебе какой-то некрасивый дядя пришел!

Харви толкнул дверь и шагнул в дом. Комната была освещена керосиновой лампой; на столе гордо возвышалось изъеденное молью чучело пеликана, а в углу сидел старый морщинистый негр. Харви приблизился к нему и повторил свой вопрос.

— Он ушел, — пробормотал старик.

— Куда?

— Не знаю.

Старик закрыл глаза и стал похож на дряхлую измученную черепаху. Джек Харви пошевелил могучими пальцами. Ему не терпелось как следует тряхнуть негра, но он передумал, вытащил из кармана багамский доллар и помахал им перед носом старика. В этих краях, где человека могли преспокойно зарезать за пачку сигарет, вид денег оказывал весьма тонизирующее действие. Старик сразу оживился:

— Кажется, он у священника. У отца Торрио, в Аделаиде. Малко посмотрел на Харви.

— Я знаю, где это, — сказал тот.

— Когда он ушел?

— Три-четыре часа назад.

— Ладно, спасибо.

Харви пошел к выходу, оставив бумажку на столе. Девочка принесла ее старику, и тот сунул купюру в карман рваной рубашки.

— Не нравится мне это, — заметил Харви. Малко пока что не видел особых причин для беспокойства. Они поехали дальше. У Малко создавалось впечатление, что они удалились от города на добрых сто километров, а между тем за деревьями по-прежнему виднелся громадный мост, который строился на соседнем Райском острове — излюбленном месте отдыха миллиардеров.

Трубы и инструменты Харви со страшным грохотом катались по полу фургона. Несколько раз машина едва не задела бредущих по обочине негров. Харви стремительно спустился с холма, притормозил и повернул на Джонсон-роуд.

Через десять минут фургон остановился в конце безлюдной тропы. Малко вышел первым и заметил вдали какую-то белую постройку. Слева мерцали огни поселка Аделаида.

Воздух был наполнен экзотическими ароматами, и голоса тысяч насекомых создавали фантастический звуковой фон.

— Вот она, церковь отца Торрио, — сказал Харви.

Он подошел к двери и попытался открыть ее, но она была заперта на ключ. Харви приложил ухо к деревянной створке двери, а затем быстро обошел церковь. Все было закрыто.

— Идемте к нему домой, — предложил он. — Церковь почти всегда закрыта. Из-за воров.

Дом священника оказался неказистым белым строением. Во всех окнах было темно.

Джек Харви постучал, однако ответа не последовало. Он толкнул дверь, но она тоже оказалась запертой.

Мужчины переглянулись. У Малко внезапно появилось чувство тревоги: ему показалось, что за ними кто-то наблюдает. Тропическая ночь вдруг утратила все свое очарование.

Джек Харви молча пошел обратно к церкви. Малко зашагал за ним.

Замок затрещал от удара каблуком, и дверь церкви распахнулась. Малко и Харви вошли в совершенно темный зал и остановились как вкопанные. Австриец услышал, как Харви взвел курок револьвера.

В зале стоял сильный трупный запах. В сочетании с ароматом ладана он производил усиленное впечатление торжественности.

Джек Харви с минуту постоял, прислушиваясь, затем вышел и вернулся с электрическим фонариком. Его луч осветил пустые скамьи, небольшой алтарь и исповедальню. Торчавшие из двери кабины ноги не оставляли никаких сомнений.

Малко приподнял сутану, частично накрывавшую труп. Тело мертвеца неестественно изогнулось в предсмертной агонии. Несмотря на изуродованное лицо, Харви узнал убитого.

— Это и есть Анджело, с которым мы должны были встретиться, — пробормотал он. — Здорово его уделали...

Он методично осмотрел алтарь, но ничего не найдя на нем, вернулся к покойнику и обшарил его карманы. Там оказалось лишь несколько мелких монет.

Малко понял, что увеселительная прогулка закончилась и началась настоящая работа.

— Но ведь не отец же Торрио это сделал... — проговорил Харви.

Они одновременно подумали об одном и том же. Спустя минуту Харви могучим плечом вышиб дверь в доме священника.

В этот раз им тоже не пришлось долго искать. На полу, прямо перед ними, лежал лицом вниз мужчина в трусах и майке. Его запястья и лодыжки были связаны электрическим проводом; кровь, вытекшая из раны на голове, образовала на полу небольшую лужицу, в которой увязло несколько мух.

Малко присел на корточки и осторожно перевернул лежавшего на спину. Рот мужчины был заклеен широкой полосой пластыря, глаза закрыты.

— Это Торрио, — сказал Харви.

— Он жив, — проговорил Малко, приложив ухо к груди священника.

— Позвоним в полицию, — решил Харви. — Сами везти не будем. Зачем нам лишние проблемы...

Малко пришлось согласиться, хотя он предпочел бы отвезти пострадавшего в ближайшую больницу.

Когда они сели в фургон, Харви сказал:

— Это сделал приезжий. Точно. Местные на такое не способны.

— Но кто?

— Скорее всего, наемный убийца. Если это так, сейчас он уже далеко, ведь убийство произошло днем. Отца Торрио никто не хватился, так как он обычно появляется только по воскресеньям.

Харви вышел из машины у телефонной будки и, вернувшись, сообщил:

— Сейчас за ним приедут. Ну и шум поднимется на острове! Торрио здесь все уважают. Сразу прицепились ко мне с вопросами...

— Кому же могла понадобиться смерть Анджело? — спросил Малко.

Машина поднималась в гору, по направлению к Нассау. Харви побренчал браслетом и мрачно ответил:

— Попробуем узнать. Одно время Анджело жил в той лачуге, куда мы заходили. Вместе с другим парнем, музыкантом, по прозвищу Гек-Колотушка. Неплохо бы съездить к нему, пока и его не исповедали...

Бар назывался “Канарейка” и изо всех сил старался произвести впечатление колыбели багамского фольклора. Его интерьер был выполнен в стиле “логова пиратов”. На бамбуковых стенах висели сухие пальмовые листья и устрашающие деревянные маски. На каждом столе стояла свеча в бутылке, и оркестр из пяти музыкантов с напускным блаженством пиликал томные островные мелодии. Зал был почти полон. Сидя у стойки бара, Малко и Харви храбро допивали пятую порцию “дайкири” — напиток, который пьется как вода, но способен продырявить жестяную банку. Они ждали, пока музыканты сделают перерыв, чтобы можно было поговорить с Геком.

Гек-Колотушка, огромный негр с целой копной мелко вьющихся волос, приплюснутым носом и широко расставленными передними зубами, уже несколько раз бросал на них быстрые взгляды, продолжая отбивать ладонями ритм на двух пустых бидонах из-под оливкового масла. Но как только они поворачивали к нему головы, он тут же поднимал глаза к потолку.

— Когда же они остановятся? — пробормотал Малко. Он уже начал скучать и подумывал, что эта история вовсе не требует его присутствия в Нассау, что она — не более чем сведение счетов между уголовниками.

— В половине первого начинается ночное шоу, — ответил Харви. — Перед этим мы его и расспросим.

В двадцать минут первого они встали со своих табуретов и проскользнули в тесную комнатку, служившую музыкантам раздевалкой. Со сцены донеслась барабанная дробь, возвещавшая о начале перерыва, и в ту же минуту в комнатку вошел пианист. Он равнодушно покосился на них и уселся на стул. Подошли еще двое, затем появился певец — элегантный негр в розовой рубашке и с несколькими килограммами браслетов на руках. Харви повернулся к нему:

— Где Гек?

Певец указал большим пальцем через плечо:

— На улице. Вышел подышать воздухом.

Харви и Малко бегом пронеслись через зал. На улице никого не было. Харви посмотрел вокруг.

— Он не мог далеко уйти. Программа начинается через десять минут.

Перед ними находилась темная автомобильная стоянка. Харви взял Малко за руку и указал ему на тень между машинами:

— Вот он.

Они бесшумно подкрались к барабанщику, который курил сигарету, прислонившись спиной к одной из машин. Увидев Малко, он вскочил, но тут же наткнулся на кольт Харви. Несмотря на свое атлетическое сложение, он не стал сопротивляться, опустил руки и жалобно заныл:

— Что это вы, мистер, я ведь ничего не сделал!

— Нет. Но ты ведь знаешь Анджело, верно? — сурово спросил Харви.

Негр покачал головой.

— Нет, мистер, не знаю!

Харви раздраженно ткнул стволом револьвера ему в живот:

— А знаешь, что с ним стало, с Анджело? Его убили! Угрохали, уделали, понимаешь? В него всадили столько свинца, что его хватило бы, чтобы потопить броненосец!

У Гека отвисла нижняя челюсть, но он упрямо возразил:

— Я не понимаю, о чем это вы говорите, мистер. Не знаю я его!

Внезапно музыкант попытался вырваться. Харви безжалостно ударил его ребром ладони по шее. Негр широко разинул рот и зашатался; Харви проворно взвалил его на плечо.

Их фургон стоял в десяти метрах. Харви одной рукой открыл двойную заднюю дверь, свалил безвольное тело на пол фургона и захлопнул металлические створки. Затем он и Малко влезли в фургон через кабину.

Харви порылся в огромной сумке с инструментами и первым делом выудил оттуда наручники, которыми сковал запястья Гека за спиной. Затем он извлек из сумки паяльную лампу спецназначения.

— Этот пес от нас что-то скрывает, — проворчал Харви. Наступив музыканту коленом на грудь, он вынул из кармана зажигалку, отрегулировал подачу топлива в лампе и поднес зажигалку к ее раструбу. Раздался глухой хлопок, и из лампы полыхнуло метровое пламя. Харви повертел рукоятку и укоротил его.

— Длинное плохо греет, — пояснил он с видом знатока.

Малко следил за ним, чувствуя себя далеко не в своей тарелке. Гек уже очнулся и испуганно вращал глазами. Усевшись верхом ему на грудь, Харви поднял горящую паяльную лампу и пообещал:

— Если будешь и дальше притворяться дураком, я тебя поджарю как цыпленка. Понял?

По лицу Гека-Колотушки градом катился пот. Он попытался что-то сказать, но у него вырвался лишь слабый стон.

Харви поднес лампу чуть ближе.

— Кто убил Анджело?

Гек молча помотал головой. Харви рассвирепел и начал медленно приближать пламя к лицу негра.

От вопля Гека задрожал весь фургон. Красивые черные усы негра мгновенно стали рыжими, на нижней губе появились белые волдыри. Пленник отчаянно извивался под Харви, но скованные за спиной руки не позволяли ему ничего предпринять.

— Говори все, что знаешь, или я подпалю тебе глаз, — предупредил Харви.

— Они меня убьют! — простонал Гек.

— Мне тоже ничего не стоит это сделать. Причем прямо сейчас.

Лампа приблизилась к лицу Гека, и тот поспешно заговорил:

— Это люди из “Люкаяна”. Клянусь вам, я с ними не знаком!

Малко насторожился.

— Из “Люкаяна”? — не отставал Харви. — Откуда ты это знаешь?

Негр сбивчиво забормотал:

— Я знаю только одного из них: Тони. Я ведь когда-то играл в тамошнем ансамбле. Тони — человек “папаши”. Очень злой малый. Он приехал поговорить с Анджело, но не застал его. Говорил, что Анджело сильно насолил мистеру Мински и заслуживает наказания. Он заставил меня сказать Анджело, что отец Торрио согласен его спрятать...

Харви посмотрел на Малко.

— Это мафия. Скорее всего, они пригласили специалиста из Майами.

Малко задал один-единственный вопрос:

— Анджело говорил вам, почему он скрывается?

Негр покачал головой:

— Нет, мистер. Он пообещал мне сто долларов, если я его спрячу. Говорил, что скоро получит целых десять тысяч за какие-то ценные сведения. Больше ничего не знаю, мистер, честное слово...

На этот раз Гек, похоже, говорил правду. Малко знаком предложил Харви отпустить музыканта. Австриец был изрядно удивлен: судя по всему, гипотеза Уильяма Кларка подтверждалась... Между исчезновением Вернона Митчелла и убийством Анджело просматривалась связь. Похоже, итальянец действительно знал нечто важное.

Харви погасил паяльную лампу и снял с музыканта наручники — как показалось австрийцу, не без сожаления. Гек-Колотушка сел на полу машины, шмыгая носом и дотрагиваясь до обожженной губы.

— Пошел вон, — грубо сказал Харви. — И если хочешь жить, не говори никому, что видел нас.

В следующее мгновение толстый зад негра уже мелькал между машинами. Джек Харви сложил инструменты.

— Что будет делать полиция острова по случаю этого убийства? — спросил Малко.

Харви удивленно уставился на него.

— Полиция? Так ведь ею заправляет Папаша! Он и его друзья всемогущи. Скажи они сейчас полицейскому, что на улице полдень, и тот не колеблясь оштрафует нас за то, что едем днем с зажженными фарами.

Они медленно выехали со стоянки. Швейцар ресторана, которого, казалось, крики Гека ничуть не обеспокоили, пошел навстречу машине и что-то тихо сказал Харви. Тот рассмеялся.

— Предлагает мне марихуану, — пояснил он. — По тридцать долларов за унцию. Такие уж здесь цены....

Когда они отъезжали, Малко показалось, что ресторанный оркестр играет теперь в каком-то беспорядочном ритме. Видимо, Гек-Колотушка еще не до конца справился с пережитым волнением...

Глава 5

Сэм Рэндалл вошел в кабинет Берта Мински без стука, что при других обстоятельствах было бы серьезным нарушением регламента и могло закончиться несколькими пулями в живот. Но широкая улыбка Сэма говорила о том, что он принес добрые вести.

— Готово!

Берт Мински поднял глаза, защищенные толстыми очками а-ля Онассис, которые придавали ему сходство с огромным насекомым.

— Когда?

Его низкий, чуть хрипловатый голос звучал совершенно спокойно. Полновластный хозяин центрального казино, шеф всей багамской мафии, он считался здесь, во Фрипорте, всемогущим и безнаказуемым королем.

Фрипорт, где отсутствовали налоги, давно стал настоящим раем для туристов и бизнесменов. После двухлетних сложных маневров и подкупа чиновников мафия создала здесь индустрию игр, которая могла смело соперничать с Лас-Вегасом. Здесь было для этого все: огромные игорные залы казино, роскошный отель “Люкаян”, бассейны, очаровательные девушки, солнце и море. Специальные самолеты бесплатно привозили сюда толстосумов из Майами и Нью-Йорка, которым в первый день, опять же бесплатно, предоставлялись сговорчивая подружка и холодильник, набитый шампанским, виски и икрой.

Да, Берт Мински умел жить. Он железной рукой управлял местным игорным бизнесом, выплачивая огромные взятки властям, выдавшим разрешение на открытие казино. Официально азартные игры были запрещены на всей территории Багамских островов, и полиция безжалостно преследовала владельцев мелких подпольных залов.

— Час назад, — ответил Сэм. — О’Брайен звонил из Нассау перед вылетом в Майами.

— Анджело успел что-нибудь рассказать тем, кого интересует его информация?

— Нет. Зато он все выложил О’Брайену. Он хотел за свои сведения десять штук, но покупатели промедлили с ответом.

Берт Мински слегка расслабился. Первое непредвиденное препятствие осталось позади. Он машинально потер ухо и пробормотал:

— С какой стати этот идиот Анджело решил взбрыкнуть?

Сэм опустил голову.

— Тут я виноват. Я отобрал у него стол с рулеткой. Мне показалось, что он снюхался с парнем, который слишком уж часто выигрывал. Вот Анджело на меня и разозлился.

Мински пожал плечами.

— Жаль. Хороший был крупье. Но мертвым он мне все-таки нравится больше. Ладно, иди.

Кабинет Берта был словно со всех сторон окружен морем. Но его заветной мечтой оставался большой белый особняк с ухоженной зеленой лужайкой где-нибудь на Бэй-стрит, в Нассау. И хотя Мински “зарабатывал” вполне достаточно, он все же мечтал о какой-нибудь гигантской афере, которая наконец позволит ему спокойно уйти на заслуженный отдых.

Теперь эта мечта казалась ему вполне реальной. Однако ее осуществление было связано с серьезным риском — впервые за много лет. Мински сморщил длинный нос, выдвинул центральный ящик стола и посмотрел на слегка запылившийся парабеллум. В кабинете пора было делать уборку.

Он задвинул ящик на место, не дотронувшись до оружия. Затем его лицо прояснилось: дело началось так удачно, что должно закончиться только успешно. Это было равносильно обнаружению нефтяного источника в собственном бассейне.

Мински сладко потянулся в своем директорском кресле из черной кожи. В одном из подлокотников кресла был встроен крохотный бар с флакончиками виски и серебряными рюмками.

В нижнем левом ящике стола находился второй бар. Им Берт Мински пользовался чаще. Там стояли четыре бутылки, наполненные одинаковой смесью рома и кока-колы — единственный напиток, который признавал Папаша.

В кабинете был еще один, специальный бар — для гостей, спрятанный за горизонтально открывавшейся в стене дверцей. На полу лежал ковер в черную и желтую клетку, такой мохнатый, что в нем свободно могла бы спрятаться крыса. Но даже крысы — и те, видимо, предпочитали обходить стороной кабинет Берта Мински.

Берт Мински был одним из последних представителей великой эпохи довоенного американского гангстеризма. Он начал свою карьеру “первым пистолетом” Большого Билла Томсона, прославившегося своим четырехтонным бронированным “кадиллаком”.

Мать Томсона тихо угасла от горя: она всю жизнь мечтала, чтобы ее сынок стал раввином...

От той бурной эпохи у Мински остался осколок гранаты в позвоночнике и непоколебимая уверенность в том, что любую проблему можно разрешить соответствующей дозой свинца. Он охотно доказывал это на практике всем, кто был с ним не согласен, что в конце концов создало ему весьма дурную репутацию. После пятидесяти арестов он покинул США, опасаясь, что у него в конце концов не хватит воздуха повторять следователям фразу “я отказываюсь отвечать на этот вопрос”.

Деловые партнеры Мински побаивались его жестокости, но поскольку никто лучше Берта не умел окунать руки несговорчивого должника в ванну с кислотой, синдикат “парней с Бэй-стрит” питал к нему профессиональное уважение. Сам Берт Мински не боялся никого и ничего. Даже ЦРУ и КГБ.

На днях, когда трое совладельцев казино высказали смутные опасения насчет задуманной им операции, его маленькие черные глазки налились кровью, и он взревел:

— Нас ждет миллион долларов! Слышите вы?! И ни цента “парням” — все наше...

Сэм, наиболее старый из его партнеров, осторожно напомнил:

— Но ведь это рискованно, Берт. Если поднимется скандал, то “парни” выбросят нас за борт...

— Скандала не будет.

Берт подошел к “коллегам”, наставив на них наподобие пистолета указательный палец и скривив толстые губы в презрительной гримасе.

— А если кто-нибудь приедет сюда вынюхивать, я займусь им сам...

Оставшись один, Мински несколько раз повторил про себя:

— Миллион долларов...

Он уже давно тешился этой мыслью, как малыш радуется леденцу на палочке. Цифра звучала в его голове сладкой музыкой. Сумма была совершенно произвольной, он назначил ее сам, но у него было достаточно опыта, чтобы понимать: его цель не так уж недостижима.

Но он понимал и то, что при неудачном исходе в лучшем случае заработает позолоченный гроб...

Глава 6

Игуану, входящую в казино на задних лапах, видишь не часто... Бен Хешт крепко зажмурился, протер глаза и торжественно поклялся себе больше не курить “травку”. Но когда он вновь открыл глаза, существо не исчезло. Напротив, оно даже приблизилось к нему и заговорило.

— Где я могу найти мистера Берта Мински?

Широкоплечий гигант Бен Хешт, работавший в казино вышибалой, видел на своем веку многое, но такого наряда не встречал еще ни разу.

На женщине были блестящие зеленые чулки, короткое платье из обтягивающей ткани такого же цвета и зеленый шелковый платок, стягивающий длинные светлые волосы. Вид ее длинных ног пробудил у Бена живой интерес к царству рептилий. Ноздри его искривленного носа возбужденно затрепетали, а в глубоко посаженных глазах появился блеск.

— Вы хотите видеть мистера Мински? — переспросил он.

— Да, — ответила женщина мелодичным голосом. — Меня зовут Ирена Малсен.

— Сейчас спрошу, — предусмотрительно сказал Бен.

В большом зале игровых автоматов почти никого не было. Клиенты, как правило, собирались позднее — к четырем-пяти часам. До этого времени Бену нужно было следить только за тем, чтобы какой-нибудь шутник не вздумал выпотрошить кассу автомата. Папаша требовал, чтобы охранник носил полувоенную защитную форму, кепи и пояс с патронами. Для пущей острастки.

Бен ушел. Ирена осталась стоять посреди зала, с любопытством оглядываясь вокруг.

Несколько минут назад, выйдя из такси у входа в казино, она решила, что ошиблась самолетом. Здание сильно напоминало мечеть, построенную по проекту какого-нибудь безумного пророка. Здесь были даже сиреневые минареты, возвышавшиеся над белым, украшенным золотыми зигзагами куполом. Каждый угол был увенчан каменным шаром, двери и окна представляли собой сводчатые арки, как на арабских виллах. Все это окружали белая стена с бойницами и ряд кокосовых пальм.

Если бы в эту минуту в зале запел мулла, Ирена, наверное, бросилась бы на колени. Но вместо муллы в коридоре показался весело подмигивающий Бен Хешт. Он подходил к ней, картинно втягивая живот и выпячивая грудь.

— Шеф готов принять вас.

Они прошли через огромный зал, выложенный оранжевой плиткой и заставленный столами, покрытыми зеленым сукном. Вдоль каждой стены, будто огромные оловянные солдаты, выстроились ряды блестящих игральных автоматов. Этот зал оживал только к вечеру.

Пройдя оранжевый зал, они зашагали по коридору, выстланному красной ковровой дорожкой, в которой ноги утопали по щиколотку. Дорожка была слишком широкой, и, видимо, не желая разрезать ее на полосы, оформители укрепили дорожку на стенах, так, что ее края оказались на высоте человеческого роста... Общее впечатление комфорта усиливала легкая музыка, журчавшая из невидимых динамиков.

Стальная дверь кабинета Берта Мински тоже была обита толстой мягкой тканью. Бен постучал, открыл дверь и посторонился, впуская Ирену.

Костюм “ящерица” произвел заметное впечатление и на Берта Мински тоже. Его нос стал еще длиннее, а черные глазки выпучились так, что едва не выбили стекла очков. Однако он быстро овладел собой. В жизни его по-настоящему интересовала только одна вещь: деньги. Спору нет, Ирена была красива, но за пригоршню долларов он мог каждый вечер затаскивать в постель девушек, по красоте не уступающих ей.

Мински вернулся за свой стол. Зачем, черт возьми, он согласился принять эту попугаиху? Поначалу он подумал, что она именно тот человек, которого он ждет. Однако Ирена вовсе не отвечала его представлениям о предполагаемом посетителе. И это вызвало у Берта Мински сильное раздражение.

— Что вам нужно? — грубо спросил он. — Если вы насчет работы, идите к начальнику персонала.

Ирена посмотрела на него взглядом Джоконды, проглотившей гремучую змею. Она порылась в своей сумочке, такой же зеленой, как и все остальное, достала оттуда половину разорванного багамского доллара и бросила ее на стол.

— Я от Артуро. Из Гаваны.

Берт Мински посмотрел на Ирену, перевел взгляд на бумажку и выдвинул верхний ящик стола. Там лежала вторая половина. Папаша положил их рядом: цифры совпадали.

Ирена спокойно ждала, сидя в кресле и высоко забросив ногу на ногу. Наконец-то КГБ удосужился открыть ей приличный кредит... Она уже успела продемонстрировать свой гардероб Василию Саркову, и тот одобрил ее вкус. Для подобной операции это было то, что нужно. Она могла смело позволить обыскать себя: самым опасным оружием, находившимся при ней, была заколка для волос.

Теоретически ее задача выглядела довольно простой: передать объект Василию, который обеспечит его доставку к месту назначения и полную безопасность. Василий уже прибыл с Кубы на борту шхуны, перевозившей на остров контрабандное мясо. У него были безупречно изготовленные документы на имя англичанина Томаса Ричардсона, оптового торговца сахарным тростником.

Ирена встретилась с ним в отеле “Долфин”, напротив морского порта Нассау, благодаря записке, которая ждала ее в аэропорту. Василий Сарков оказался высоким лысоватым мужчиной с лицом вырождающегося аристократа. Он говорил по-английски без малейшего акцента. Когда она пришла к нему в отель и он открыл ей дверь, его туалет состоял только из одного полотенца, обмотанного вокруг бедер. В комнате стояла тридцатиградусная жара: кондиционер давно вышел из строя. Ирена заметила лежавшую в умывальнике вставную челюсть... И это был тот самый герой, который в 1957 году выкрал из-под носа у австралийцев знаменитого разведчика Петрова, не говоря уже о других, более скромных победах...

Василий был хладнокровен и методичен, говорил сдержанно, повторял по нескольку раз одну и ту же фразу. Ирена втайне восхищалась им.

Он дал ей понять, что им следует встречаться только в экстренных случаях. Он будет жить на шхуне, ожидая сигнала к действию. Связь они будут поддерживать через владельца бара “Банановый остров”, гаитянина, работающего на кубинскую разведку. Гаитянин дал Ирене свой номер телефона. У него была поэтичная кличка Элоиз.

Операция, которую следовало провести за многие тысячи километров от Москвы, несомненно, стоила затраченных усилий...

Берт Мински смотрел на Ирену, и его мозг то и дело пронзала ужасная мысль: что, если все это — ловушка ЦРУ? Отправить такую секс-бомбу на заключение контракта в миллион долларов — это было вовсе не похоже на методы русских...

Берт знал, какого рода женщины обычно работают на Москву. В них было не больше грации, чем в телеграфном столбе... Он понимал, что малейший неверный шаг может закончиться для него героическим погружением на дно залива в бочке с цементом.

Мински почувствовал злость: похоже, его иностранные партнеры не принимают его всерьез. В то же время он был покорен очарованием Ирены. Подобным искушениям он обычно сопротивлялся не больше четверти часа. Однако в это время дня было еще слишком жарко для постельных развлечений: партнеры рисковали приклеиться друг к другу, как почтовые марки.

Папаша сообразил: если Ирена — провокатор или “подсадная утка”, она с готовностью отдастся ему, чтобы добиться своей цели.

Он поднял глаза и напустил на себя невозмутимый вид. ЦРУ, КГБ — какая разница? Придется рискнуть.

Ирена молча осматривала кабинет. Сквозь широкое окно она видела море и заходящее солнце. Ее взгляд на минуту задержался на террасе и на голубом бассейне, выполненном в форме фисташкового ореха.

— Деньги при вас? — неожиданно спросил Мински.

Ирена вежливо улыбнулась.

— Какой вы нетерпеливый, мистер Мински... Действительно, наши кубинские друзья сообщили нам, что вы готовы предоставить некий товар, за который запросили миллион долларов. Это огромная сумма, мистер Мински. Если сделка состоится, вы получите деньги незамедлительно. Но прежде мы должны проверить, способны ли вы выполнить свои обещания.

Папаша едва сдержался, чтобы не дать ей пощечину. Слыханное ли дело — какая-то баба смеет его проверять! Ничего, последнее слово все равно останется за ним... Он знал, что “покупатели” действительно нуждаются в его “товаре”. Иначе они не стали бы посылать женщину в такую даль.

— Я так и не понял, есть у вас деньги или нет? — проворчал Мински.

Ирена безмятежно улыбнулась:

— Кто же станет носить при себе миллион долларов наличными?

— Не будет денег — не будет и вашего парня, — предупредил Мински.

— Но и я ведь не смогу унести его на спине. Полагаю, вы его достаточно хорошо охраняете?

— Он находится не под стражей, а скорее под нашей защитой, — возразил американец. — И уедет с вами по своей доброй воле.

— Вы что, накачали его наркотиками?

— Нет. По официальным данным он погиб. А на самом деле находится на свободе. Так что никаких проблем не будет.

— Действительно, так лучше, — признала Ирена. — Мое правительство ни в коем случае не желает быть причастным к похищению.

Это была, разумеется, бессовестная ложь...

— Но как насчет цены? — продолжал Мински. — Она вас устраивает?

— Да, но только при условии, что вышеупомянутый человек полностью сохранил все свои интеллектуальные способности и действительно согласен на переход границы.

Говоря это, Ирена втайне посмеивалась: скуповатый КГБ не заплатил бы миллион долларов даже за самого Никсона. Однако в ту минуту, когда Берт Мински это поймет, над ней нависнет смертельная угроза. Поэтому разговор пора было перевести на другую тему.

— В чем состоит ваша помощь, если этот человек находится на свободе? — немного насмешливо спросила она.

Глаза Папаши сверкнули из-за толстых стекол очков.

— Без нас вам его не найти. Он и пальцем не шевельнет, не спросив у меня совета. И к тому же он напуган. Он до смерти боится, что его найдут.

— Кто? Полиция?

— Нет. Здешняя полиция не опасна. Но вот ЦРУ сделает все, чтобы его удержать. Поэтому нам нужно поторапливаться.

— Я тоже не собираюсь пускать здесь корни, — сказала Ирена. — Когда я смогу с ним встретиться?

— Сегодня. Но сначала позвольте показать вам ваши владения.

Мински нажал на кнопку, и в кабинете мгновенно появился Бен Хешт.

— Бен, проводи нашу гостью в бунгало номер один.

— До встречи, — сказала Ирена, лениво потянулась и вызывающе выставила грудь.

Бен Хешт, с трудом сглотнув слюну, вышел в коридор.

Ирена Малсен задумчиво смотрела в небо. Напрасно она напрягала память — нет, еще никогда в жизни ей не приходилось жить с таким комфортом.

Она лежала, раздевшись догола, на балконе своего домика, и слушала умиротворяющий шум морских волн. Ее бунгало являлось частью игорного комплекса. По огромному природному парку, выходящему на пляж, было разбросано еще два десятка таких же симпатичных построек. Войдя, она нашла на столе пышный букет роз...

Ирена критически оглядела собственное тело. К счастью, до сих пор никому не приходило в голову, что ей больше двадцати пяти лет. Стоит начальству хоть немного усомниться в ее красоте и очаровании, и она будет тут же переведена в пыльный кабинет, на нищенское жалованье... Собственных сбережений у нее не было, и в этом случае оставалось только надеяться на брак с высокопоставленным партийным функционером, который не каждый день моет ноги и громко храпит по ночам...

Но пока что ее прекрасные бедра и живот ласкало солнце. Внезапно по телу Ирены пробежала горячая дрожь. Такого ощущения она не испытывала уже многие годы.

Ей хотелось любви.

Первой ее мыслью было принять холодный душ. Однако она не находила в себе сил погасить охватившее ее сладкое волнение. Ирена закрыла глаза, пытаясь вспомнить мужчину, который хоть немного отвечал бы ее мечте.

В памяти Ирены стремительно вертелся калейдоскоп мужских лиц, мужских тел и мужских любовных инструментов. Но, увы! Она не могла припомнить ни одного мужчину, который по-настоящему волновал бы ее. Все последние годы она занималась любовью только по приказу свыше...

Охваченная грустью, она долго лежала неподвижно. Перед ней словно открылась бездонная пропасть. В эту минуту она жестоко расплачивалась за свое относительное благосостояние, за мнимую безопасность и пусть не высокий, но постоянный заработок...

В дверь постучали.

— Войдите! — крикнула Ирена, набросив на бедра пляжное полотенце.

Она услышала скрип открываемой и закрываемой двери, но не сдвинулась с места, решив, что это горничная или коридорный. В следующее мгновение она подскочила от резкого голоса Берта Мински:

— О, вы просто очаровательны!

На нем был хорошо сшитый серый костюм, белые мягкие туфли и цветастая шелковая рубашка.

Ирена мысленно рассердилась на него за то, что он нарушил ее одиночество. Маленькие глаза американца не отрывались от фигуры девушки, жадно обшаривая ее вдоль и поперек. Берт поспешно сунул дрожащие вспотевшие руки в карманы.

Ирене внезапно стало не по себе. Берт смотрел на нее и явно гадал, легко ли она согласится лечь с ним в постель. Миллион долларов вдруг показался ему не таким уж желанным. Он жаждет эту девушку, и она достанется ему! Сейчас он вовсе не прочь слегка отступить от условий контракта...

Все еще захваченная своими мыслями, Ирена не обращала внимания на горящий взгляд Берта Мински. Полностью отстраненная, она ничуть не стеснялась своего далеко не скромного наряда.

— Если не возражаете, я попрошу принести шампанского, — предложил американец.

Ирена вздрогнула, сбросила с себя задумчивое оцепенение и холодно посмотрела на него.

— Хорошо, я сейчас оденусь.

К ее большому удивлению, он покорно удалился в соседнюю комнату. Ирена, тут же выбросив его из головы, снова улеглась на надувной матрац: ей вовсе не хотелось вставать.

Однако вскоре рядом заскрипели половицы. Она подняла глаза и едва не расхохоталась.

Американец стоял у двери балкона в чем мать родила: на нем остались только очки. Освободившись от своего дорогого костюма, он сразу превратился в забавного пузатенького коротышку с бледной кожей и сутулыми плечами.

— Что это значит? — холодно произнесла Ирена. — Оденьтесь немедленно.

Мински приблизился и резким движением сдернул с нее полотенце. Ирена села и повернулась к нему вполоборота.

— Вы что, решили меня изнасиловать?

Она была настолько удивлена, что даже не испытывала страха. Эти мужчины определенно непредсказуемы...

Мински шагнул вперед и положил руку ей на грудь.

— А ты не заставляй меня это делать, — пробормотал он. Ирена легонько шлепнула его по руке:

— Убирайтесь! Я приехала сюда по делу, а не для того, чтобы меня дрючил какой-то старый потаскун.

И, не обращая на него внимания, она снова улеглась на матрац.

Через секунду толстяк навалился на нее всем своим весом. Толстые губы Мински шептали ей на ухо непристойности, а его правая рука лихорадочно шарила по ее телу.

Ирена решила, что это уж слишком. Мински пришел явно не вовремя: после сладкого волнения ей вовсе не хотелось окунуться в подобный кошмар. Резким движением Ирена отстранилась от Мински.

— Убирайтесь! — прошипела она. — Быстро!

Берт Мински потоптался на четвереньках в поисках очков и в бешенстве встал. Еще ни одна девушка не позволяла себе так с ним обращаться. Он схватил Ирену левой рукой за запястье и бесцеремонно поднял ее на ноги, а затем с размаху дважды ударил девушку по лицу.

На щеках Ирены появились два красных пятна. Мгновение она стояла неподвижно, а затем ее захлестнула слепая ярость. Она оттолкнула Мински и бросилась в спальню. Американец кинулся за ней, догадываясь, что она ищет оружие. Ирена уже сжимала в руках тяжелую цветочную вазу. Выдернув из нее букет роз, она изо всех сил швырнула ею в Папашу.

Мински едва успел пригнуться, как тяжелый хрустальный сосуд вдребезги разбил зеркало, обрызгав водой стены.

— Значит, решили со мной поиграть? — гневно выдохнула Ирена. — Ну ладно...

Она подняла с пола розы, будто не замечая впивающихся в ладони шипов, и шагнула к Мински, который в замешательстве стоял посреди комнаты. В следующее мгновение она наотмашь хлестнула его стеблями по лицу. Американец завопил и закрыл глаза руками. На его лице появились красные царапины. Ирена продолжала экзекуцию, и при каждом ударе шипы безжалостно впивались в рыхлое тело Мински, исторгая у него дикие крики. Он как безумный метался по комнате, даже не пытаясь убежать.

Розовые лепестки один за другим падали на пол, но шипы оставались на месте. Американец был весь в крови, но Ирена хлестала его снова и снова, целясь в самые чувствительные места.

Наконец Мински наткнулся на дверь и, по-прежнему преследуемый Иреной, выскочил на улицу. Работавший неподалеку садовник даже выронил грабли: в этом районе уже привыкли к неожиданностям, но совершенно голый Папаша, за которым гонится голая женщина, хлещущая его по заду — это было что-то новое.

Садовник решил, что стал жертвой галлюцинации, и спокойно вернулся к работе. Он не поднял головы и тогда, когда обнаженная Ирена прошла мимо него обратно, что-то весело насвистывая. Она вернулась в бунгало, закрыла дверь на ключ и стала наполнять ванну.

Она даже не ощущала боли от укола шипов — настолько велика была радость мести. Теперь этому отвратительному толстяку не скоро захочется насиловать женщин...

Берт Мински, вскочив в свой кабинет, чуть не плакал от бешенства. Его, голого и избитого, видел добрый десяток коллег! Он не мог ни сесть, ни лечь...

Запахнувшись в домашний халат, Берт резко выдвинул ящик стола и схватил парабеллум. Оружие было заряжено. Мински сунул его в карман и направился к двери, но остановился на полдороге.

Эта проклятая девчонка стоила миллион долларов! Она была неприкосновенна. Даже для него.

Эта мысль вызвала у него такое гнетущее чувство, что ему на мгновение захотелось послать все к черту, лишь бы отомстить... Однако в конце концов жажда наживы все же одержала верх.

Он с досадой бросил пистолет обратно в стол, позвонил, чтобы ему принесли мазь от царапин, и окунулся в бассейн, надеясь, что прохладная вода хоть немного снимет боль.

Одетый только в широкие сиреневые шорты. Вернон Митчелл раскладывал карточный пасьянс. Берт Мински настоятельно рекомендовал ему не покидать своего бунгало. Впрочем, Митчелл и сам не испытывал ни малейшего желания выходить: на улице стояла невыносимая жара.

Одного за другим он перевернул трех тузов. Это был знаменитый пасьянс Марии-Антуанетты, который никак ему не удавался. Митчелл раздраженно смешал карты и растянулся на кровати.

“Все будет хорошо”.

Он старался внушить себе это уже целую неделю: с тех самых пор, как за ним закрылась дверь гостиничного номера, где он навсегда оставил свои вещи.

Его решение созревало около месяца. Он больше не вернется в Америку. Поначалу будет нелегко, но если подумать, там не останется ничего, о чем он мог бы по-настоящему тосковать. Какая удача, что он повстречал этого Берта Мински... В одиночку ему бы ничего не удалось. Всего за десять тысяч долларов он сможет уехать на Кубу и наконец-то обретет там свободу... Впрочем, ему довольно легко жилось уже сейчас, во Фрипорте.

О финансовом благополучии он не беспокоился: благодаря своей редкой и ценной специальности он не рисковал остаться без работы. Что же касается политической стороны дела, то ему было на нее совершенно наплевать. Все спецслужбы используют одинаково отвратительные методы...

Перебирая в памяти события прошедших дней, он подошел к окну, за которым располагался прекрасный тропический сад. Иногда ему становилось неловко перед самим собой: он понимал, что все “официальные” причины его бегства не выдерживают никакой критики. Единственную настоящую причину он хранил в тайне. Правда, поделившись ею с Бергом Мински...

Внезапно со своего места Митчелл увидел мужчину, который шагал по траве и оглядывался по сторонам, будто кого-то разыскивал. Митчелл инстинктивно отпрянул: высокий светловолосый незнакомец был в костюме, при галстуке и по внешнему виду не имел ничего общего с туристами.

Митчелл на цыпочках подошел к двери и запер ее на ключ. Его телохранитель Тони жил в соседнем бунгало, но Митчелл все же чувствовал себя неспокойно. Он знал, что ради его возвращения американцы готовы на все.

С нарастающим беспокойством он улегся на кровать и прикурил сигарету. Хорошо, что Берт рядом... Ему-то он уже все объяснил.

Вернон Митчелл не питал бы такого безграничного доверия к Берту Мински, если бы знал, что тот имитировал его смерть, утопив вместо него труп уличного хулигана, которого Тони нечаянно прикончил в драке. Убитый был человеком без денег и документов, до которого никому не было дела, но главное — он имел примерно тот же рост и телосложение, что и Митчелл.

Молодой математик ничего этого не знал. Газеты до его бунгало не доходили. Берт Мински справедливо рассудил, что ему будет довольно неприятно прочитать известие о собственной смерти.

Впрочем, не знал он и многого другого. И это неведение было залогом его душевного спокойствия...

Глава 7

Тони Кэрри застегивал на своей мощной груди желто-зеленую шелковую рубашку, когда в дверь постучали. Прежде чем открыть, он не спеша, оглядел себя в зеркало.

Тони старался компенсировать свое пугающее лицо аккуратностью и кокетством в одежде. Если человек действительно произошел от обезьяны, то Тони, пожалуй, не успел пройти весь этот путь и остановился где-то посредине. Его лобная кость стала бы бесценной находкой для любого антрополога. К несчастью, профессия Тони очень редко сталкивала его с учеными.

Прошлепав по комнате в рубашке и трусах, он резко распахнул дверь бунгало. На пороге стоял светловолосый мужчина в темных очках, одетый, несмотря на удушливую жару, в костюм с галстуком. Мужчина улыбался.

— Чего надо? — буркнул Тони.

— Вы — Тони Кэрри? — спросил незнакомец.

— Ну, я.

— Я от вашего друга Анджело.

У Тони отвалилась челюсть, а глаза забегали в поисках оружия. Этот тип наверняка пришел убить его... Однако незнакомец не двигался. Крохотный мозг Тони отчаянно пытался разрешить возникшую проблему. Посмотрев сначала на свои босые ноги, а затем на стоявшего напротив мужчину, он с трудом проговорил:

— Я вас не знаю. Что вам нужно?

Малко снял очки и уколол Тони взглядом золотистых глаз.

— Да ничего, — простодушно ответил он. — Я просто хотел передать вам привет от Анджело.

На этот раз лицо Тони сделалось серым. Шеф ведь говорил: первый, кто скажет хоть слово об этой истории, отправится кормить акул... Живьем. Он открыл рот, потом закрыл его, сжал пальцы в огромный кулак и поднес его к носу Малко:

— Убирайтесь к черту!

Он с размаху захлопнул дверь, отчего задрожали стены. Малко не спеша удалялся по аллее игорного городка. Он использовал старый как мир метод: охоту с приманкой. Если он на верном пути, что-нибудь обязательно произойдет. Как в случае с тигром и козой. Главное — не дать себя съесть прежде, чем заметишь тигра...

Вокруг него благоухали кусты жасмина и гигантской герани. Трудно было поверить, что в таком райском месте его может ждать смерть. И тем не менее...

Малко уже успел провести собственное расследование смерти Вернона Митчелла, но ничего нового не обнаружил. Те полицейские, с которыми он встречался, всецело поддерживали версию о самоубийстве. Полиция осмотрела также вещи Митчелла, оставшиеся в гостиничном номере, но и там не нашла ничего подозрительного.

Зато убийство в церкви Аделаиды не сходило со страниц всех багамских газет. Отец Торрио, у которого был проломлен череп, все еще находился между жизнью и смертью и на вопросы отвечать не мог. Никаких следов убийцы до сих пор обнаружено не было.

Однако Малко не представлял себе, что он будет делать, если в ближайшее время хоть что-то не прояснится. Вернона Митчелла никто не видел со дня исчезновения, а Анджело уже ничего не сможет рассказать. Оставался Тони и его приятели. Судя по словам Джека Харви, это были самые опасные люди на всем архипелаге.

Реакция Тони давала надежду. Слишком много совпадений... Возможно, игорный городок “Эль Казино” — вовсе не такой уж райский сад, каким он кажется...

Малко уже принял кое-какие меры предосторожности. Несмотря на то, что Харви тоже остановился в “Люкаяне”, они договорились не появляться на людях вместе. Однако Харви считал своим долгом не спускать с Малко глаз. На всякий случай...

Тони Кэрри сидел в своем бунгало под номером 24 и пытался размышлять. Он искренне сожалел о том, что не задушил этого незнакомца. Хочешь не хочешь — об этой оплошности нужно сообщить Берту Мински. Тони поднял телефонную трубку, но затем снова положил ее на рычаг и надел полотняные брюки: ему казалось неприличным звонить Папаше в неглиже.

Телефон в кабинете Берта Мински зазвонил в тот момент, когда грозный гангстер разглядывал шрамы, оставшиеся после сражения с Иреной. Мински терпеливо выслушал рассказ телохранителя, что-то царапая карандашом на листе бумаги.

— Ты правильно поступил, — заключил он. — Проследи за этим типом. Но только ничего не предпринимай.

Он бросил трубку, скрипнув зубами от злости: этот поганец Анджело сумел-таки достать его даже после смерти. Верхняя губа Папаши начала нервно подергиваться, словно у разъяренного зверя. Ситуация усложнялась. При мысли о том, что делом могут заняться американские секретные службы, у него мороз пробежал по коже. До сих пор ему удавалось довольно легко отделываться от военных следователей со спутниковой базы. Зато вот один из его друзей, поставлявший оружие Кастро, был разнесен в клочья, взорвавшись вместе со своей машиной. От него осталось так мало, что нечем было даже заполнить погребальную урну. Под этой работенкой угадывался почерк ЦРУ...

Мински снова подумал о незнакомце, который приходил к Тони. Берт знал, что у Анджело не было влиятельных друзей, которые пожелали бы за него отомстить. Полицейским незнакомец тоже не был. Значит, это агент. Однако довольно неумелый, а значит, не опасный. Скорее всего, “добровольный корреспондент”, присланный из Нассау или еще откуда-нибудь. Если с ним произойдет несчастный случай, то пока машина раскрутится, Вернон Митчелл будет уже далеко.

Берт не мог допустить, чтобы вокруг него вертелся какой-то тип. Слишком опасно... Какой-нибудь болван вроде Тони может рано или поздно проговориться.

Если ЦРУ добралось до “Люкаяна”, значит, оно подозревает, что Митчелл не погиб.

Скверно, очень скверно...

Папаша ревностно следил за тем, чтобы никто из гостей и клиентов комплекса “Эль Казино” не скучал и не расстраивался. В свободное от выступлений на сцене время девушкам из мюзик-холла вменялось в обязанность украшать собой берега бассейна. И если приезжий джентльмен просил их за сто долларов почитать ему на ночь, девушкам запрещалось требовать двести.

Даже у бассейна стакан коктейля стоил необычайно дешево: двадцать пять центов. Клиентов следовало погрузить в атмосферу эйфории, чтобы они поменьше жалели о своих долларах, оставшихся на зеленом сукне.

Растерявшись в океане женских прелестей, Малко в нерешительности остановился на краю террасы. Девушка в пронзительно-синем бикини подарила ему широкую улыбку и указала на маленькое свободное местечко рядом с собой. Он с сожалением покачал головой. Список его командировочных расходов был и без того очень внушительным. Бухгалтеры из ЦРУ ни за что не поверят, что он истратил столько денег по служебной необходимости...

К Малко подошел один из парней, обслуживающих бассейн. Это был крепкий малый с татуировкой на правой руке, курчавыми волосами и бульдожьим лицом.

— Желаете матрац, сэр?

— Да, пожалуй.

— Прошу за мной.

Они стали пробираться среди распростертых тел. Краем глаза Малко увидел сидящего в баре Джека Харви. Его огромный браслет сверкал на солнце.

Парень положил на свободный матрац белое полотенце и небольшую подушку. Малко дал ему багамский доллар.

На соседнем матраце лежала на животе какая-то девушка. Малко не видел ее лица: оно было скрыто шелковистыми светлыми волосами. Ее серебристый купальник, похоже, никогда не видел воды, однако создавал довольно живое представление об искушениях Святого Антония. Она была почти не загорелой. Малко с видом знатока оглядел изящные линии ее спины и бедер. “Этому Божьему созданию не понадобится Армия спасения, чтобы не умереть с голоду”, — подумал он.

Австриец растянулся на матраце, скрутил свои черные плавки в тонкую веревочку, чтобы лучше загореть, и закрыл глаза. Это было самое спокойное время дня. Несколько старичков-миллионеров с волнением совали мелочь в щели игральных автоматов, стоящих вокруг бассейна. Солнце жгло немилосердно. Малко начал дремать, но вскоре вздрогнул, услышав над ухом мелодичный голос:

— Не соблаговолите ли вы растереть мне маслом спину?

Его соседка сидела на матраце, держа в одной руке бюстгальтер от купальника, а в другой — флакон с маслом для загара.

Малко невольно восхитился тонкими чертами ее лица.

По другую сторону от девушки возлежал лысый краснолицый американец с огромным животом. Видимо, подобное соседство и определило ее выбор.

— С удовольствием, — ответил Малко.

Девушка снова улеглась на живот, и он принялся добросовестно выполнять эту приятную миссию. Рука австрийца на мгновение задержалась на изгибе ее спины; девушка чуть изогнулась, но уже в следующую секунду сказала:

— Спасибо, вы очень любезны.

В ее голосе был едва уловимый акцент, заинтриговавший Малко.

— Вы не американка? — спросил он.

Она покачала головой.

— Я немка. Но живу в Швеции.

Немка! Малко мгновенно вспомнил о своем благородном венском произношении и снял очки. Он знал, какое действие обычно оказывают на женщин его золотистые глаза. Он был вовсе не прочь завязать знакомство с этой девушкой: она прекрасно вписывалась в тропический курортный пейзаж.

Через четверть часа он знал о ней уже почти все. Ее звали Ирена Малсен, она работала рекламным оформителем и в настоящее время проходила стажировку в Нью-Йорке. После удачной рекламной кампании шеф наградил ее поездкой на Багамы.

А сейчас ей хотелось пить.

Малко заказал водку с апельсиновым соком, она заказала дайкири.

Алкоголь подстегнул Малко: в его глазах появился настойчивый блеск. Даже здесь, среди множества красивых девушек, она выделялась свежестью и врожденной утонченностью. Они продолжали болтать, приблизив друг к другу лица. Малко понемногу расслаблялся. Это состояние нередко возникало у него во время выполнения заданий. Жестокий и опасный параллельный мир, в котором он часто пребывал, являлся, в сущности, таким нереальным, что при первой возможности отступал на второй план, сменяясь ощущением свободы и преклонением перед красотой.

В “Люкаяне” жили, как правило, богатые бездельники, приехавшие набивать карманы Папаши. Малко обвел взглядом бассейн, думая о том, что среди отдыхающих вполне могут скрываться такие, как он: люди, выдающие себя за других. Вернон Митчелл исчез именно здесь...

Ирена прервала ход его размышлений:

— Ну и жара, — пробормотала она.

На ее спине и груди блестели капельки пота. Внезапно она села, глядя на Малко большими зелеными глазами.

Их выражение потрясло австрийца: эти глаза были чисты, как у невинной девочки. Однако учитывая ее возраст, эта чистота вызывала тревогу. Казалось, она специально опустошила свой мозг, прежде чем завязать беседу с Малко.

Но его неприятное ощущение исчезло сразу, как только она улыбнулась.

— Знаете, как поступают в Швеции, когда на улице слишком жарко?

— Нет.

— Идут в сауну. Жаль, что здесь их нет... Сейчас она была бы как нельзя кстати. После сауны чувствуешь себя такой чистой... Вы никогда не пробовали? Раздеваешься и сидишь в парной столько, сколько сможешь выдержать. А потом принимаешь холодный душ.

И она хрипловато добавила:

— Это нечто необыкновенное.

Малко взволнованно посмотрел на нее: в ее интонации прозвучали явно эротические нотки. Но взгляд Ирены был все таким же невинным. Проблема с северянками заключается в том, что всегда трудно определить, собираются ли они предложить вам заняться любовью или же просто сходить в кино. Ирена потянулась, выпятив грудь, и с томным вздохом улеглась на матрац.

— Хотите, я спрошу, есть ли здесь сауна? — предложил Малко.

— О да! — ответила она. — Это было бы замечательно!

Малко встал и направился к парню, который устроил его рядом с Иреной.

— Сауны нет, зато есть турецкие бани, — ответил тот. — Это почти то же самое, только побольше размерами. Можно организовать прямо сейчас. Для одного или для двоих?

— Для двоих, — произнес Малко, слегка смущенный такой бесцеремонностью. Он до сих пор не мог привыкнуть к американской непосредственности. На его родине мужчины, намеревавшиеся соблазнить женщину, не трезвонили об этом на каждом углу.

Малко вернулся к Ирене и лег рядом.

— Все будет готово через несколько минут, — сказал он. — Только у них не сауна, а турецкие бани.

Зеленые глаза девушки загадочно потемнели.

Вскоре парень пришел за ними. Ирена и Малко зашагали вслед за ним, спустились по небольшой лестнице, ведущей в подземный коридор и наконец остановились перед стеклянной дверью. Парень посторонился, пропуская их вовнутрь.

Турецкие бани состояли из двух отделений. Сначала шла “сухая” комната. В ней стоял длинный деревянный стол, накрытый старыми влажными газетами, и два шезлонга. Здесь, как в массажном салоне, стоял густой запах ароматических масел.

Вторая комната была уже наполнена белым горячим паром. У ее дальней стены возвышались деревянные ступенчатые нары, на которых лежали две подстилки.

Пар поступал через квадратное зарешеченное отверстие в стене, расположенное на высоте человеческого роста. В углу комнаты находился душ с одним краном — для холодной воды. Комнаты разделяла дверь, в верхней части которой было вставлено толстое стекло.

— Ну, я пошел, — сказал парень. — Когда вам понадобятся полотенца, позвоните.

Ирена поставила свою сумку на стол. Малко с некоторым смущением посмотрел на нее. Странный отель... Времена англосаксонского консерватизма остались далеко позади. Не снимая купальных костюмов, они перешли в парную. Ирена легла на полок; Малко последовал ее примеру и закрыл глаза. Пар проникал во все поры и создавал ощущение, что тело раздувается, как воздушный шар.

Через несколько минут Ирена порывисто поднялась.

— Идемте под душ, — сказала она.

Малко стряхнул с себя сонное оцепенение. Девушка уже открывала кран с холодной водой.

Ощущение показалось Малко отвратительным. Его словно кололи миллионы ледяных иголок. Он едва сдерживался, чтобы не завопить.

Выйдя из-под душа, Ирена отряхнулась и спокойно спросила:

— Вы не возражаете, если я сниму купальник? Он мне только мешает.

В такой вежливой просьбе трудно было отказать. Впрочем, Ирена, не ожидая ответа, уже подкрепляла свои слова делом. Слегка помассировав обнаженную грудь, она стащила с бедер серебристые плавки.

Лежа на деревянных нарах, Малко подумал: нужно быть настоящим извращенцем, чтобы заниматься любовью в подвале, наполненным горячим паром, когда наверху сияет солнце и плещется изумрудное море.

— Давайте ваши плавки, — сказала Ирена. — Я все отнесу. Малко протянул ей плавки и смущенно отвернулся. Он по-прежнему не понимал, действительно ли Ирена собралась предаться любви или же все это — лишь проявление типично скандинавской раскованности. Ирена вышла в соседнюю комнату и поспешно прикрыла за собой дверь, чтобы не выпускать из комнаты пар. Сейчас он еще энергичней вырывался из отверстия, оглашая парную веселым шипением. Малко был рад этому: он еще не успел согреться после ледяного душа.

Австриец закрыл глаза, ожидая возвращения девушки. “Странная особа, — подумал он. — Пар ее, что ли, возбуждает...” Да уж! Век живи — век учись.

Теперь за белым туманом уже ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Малко подумал, что Ирена, может быть, уже здесь, а он этого до сих пор не заметил. Дверь тоже скрылась за белой завесой. Малко встал и ощупал соседний полок. Он был пуст.

Австриец на ощупь добрался до двери. Ручка повернулась вокруг своей оси, но дверь не открылась. Решив, что это шутка, он позвал:

— Ирена! — и сразу закашлялся от раскаленного воздуха.

Из отверстия в стене с паровозным шипением продолжала вырываться белая струя. Жара становилась невыносимой.

И тут Малко все понял: он попал в дьявольскую ловушку. Весь спектакль, разыгранный Иреной, имел лишь одну цель: заманить его в турецкие бани и испечь живьем.

Он ударил кулаком в стеклянную часть двери. Стекло даже не дрогнуло. Австриец стал шарить в углу в поисках крана, перекрывающего пар, но не нашел его.

Он бросился под душ и поспешно повернул кран. Из наконечника просочились и упали на пол три жалкие капли воды.

Пытаясь собраться с мыслями, Малко сел на деревянную скамью и тут же с воплем вскочил: она обжигала кожу, как раскаленное железо. Босым ногам было уже больно стоять на полу. Температура все повышалась; терзаемые горячим воздухом легкие отказывались работать. Малко согнулся пополам от мучительного кашля.

Он приблизил руку к решетчатому отверстию и тут же отдернул ее: пар был гораздо горячее, чем тот, что обычно идет из кипящей кастрюли.

Малко стал красным как рак. Вернувшись к двери, он попытался припасть губами к замочной скважине, чтобы вдохнуть хоть немного свежего воздуха, но кожа не выдерживала прикосновения к горячему металлу. Даже избежав удушья, он рисковал сгореть заживо, как китайские коммунисты, которых солдаты Чан Кайши сжигали в топках шанхайских паровозов...

Малко закричал так громко, как только мог, но его крик оборвал новый мучительный приступ кашля.

Ему не хотелось умирать. Собрав остатки сил, он опять вернулся к дальней стене комнаты, где пар был еще гуще, и шатаясь подошел к неработающему душу. Единственным выходом было разбить дверное стекло и попытаться открыть дверь снаружи. Малко ухватился за трубу душа и изо всех сил дернул ее на себя. Послышался скрип, и верхняя часть трубы оторвалась от стены, но нижняя — та, где был кран, еще держалась. Исступленно ругаясь, Малко тянул, дергал, выворачивал трубу из стены, и кран наконец, подался. Кусок трубы с выдернутыми из стены крючьями остался у Малко в руках, и он, потеряв равновесие, свалился на пол.

Поднявшись на ноги, Малко бросился к двери, целясь в стекло, но в спешке промахнулся, и труба ударила в деревянную створку. Малко крепче сжал ее в руках и ударил снова.

Раздался звон, и в стекле образовалась дыра размером с кулак, через которую начал понемногу выходить пар. Малко попробовал ударить еще раз, но силы стремительно покидали его, и ему уже стоило огромного труда поднять руки.

Времени у него оставалось совсем немного: когда вторая комната тоже наполнится паром, все будет кончено. Прислонившись к двери, он рассчитал, что ему остается жить не больше пяти минут. После этого воздух раскалится настолько, что сожжет ему легкие.

Его сердце стучало так, словно вот-вот готово было выскочить из груди. Малко в одно мгновение вспомнил все, что было ему дорого: фамильный замок, оставшийся так далеко, море, сверкающее под лучами солнца... Ему же после ужасных мучений предстояло умереть в этой крысиной норе.

До сих пор он старался дышать носом, но в конце концов решил поскорее со всем покончить и вдохнул широко открытым ртом.

Ему показалось, что в горло заливают расплавленный свинец. У него потемнело в глазах, и он ударился спиной о плиточный пол. Это было последнее, что он почувствовал...

...Ирена Малсен немного колебалась, прежде чем запереть парную на ключ. Она знала, что обрекает своего спутника на ужасную, мучительную смерть.

Сама по себе смерть незнакомого мужчины была ей почти безразлична. В детстве и в юности она видела достаточно смертей и хорошо усвоила, что жизнь — вещь несправедливая. И все же это хладнокровное убийство вызывало у нее отвращение.

Ей стоило большого труда поддаться на уговоры Берта Мински. Но Папаша поставил вопрос ребром: или они убирают этого типа, который может быть только американским агентом, или он расторгает контракт. Эта угроза напугала Ирену. Ее начальство не простило бы ей такого провала. А посоветоваться с Василием она не могла.

Ирена знала, что ни одна разведывательная служба в мире не одобряет бессмысленных убийств. Однако Берт Мински уже почти полвека придерживался иного мнения. Он считал, что лучший свидетель — это мертвый свидетель...

Кроме того, Ирена на всякий случай решила помириться с Мински и заставить его забыть их нелепую драку. Тем более что она до сих пор не знала, существует ли связь между Мински и Верноном Митчеллом.

Ключ повернулся в замке почти бесшумно. Ирена надела купальник, взяла сумочку и вышла в коридор. Она невольно поежилась — отчасти от холода, отчасти от мысли о человеке, который умирал в турецкой бане.

Парень, стоявший в конце коридора, поспешил к ней.

— Все о’кей? — тихо спросил он.

Ирена кивнула, мысленно проклиная свою отвратительную профессию...

Джек Харви мрачно созерцал расхаживающих у бассейна красоток. Обреченный лишь на интрижки с перезрелыми дамами и местными негритянками, он испытывал здесь настоящие танталовы муки. Увы, вопреки сложившимся представлениям о разведке его мелкая шпионская деятельность не приносила ему особых доходов и не позволяла жить на широкую ногу.

Он видел, как Малко и Ирена исчезли в подвале, но не слишком обеспокоился. Что ж — приезжий решил совместить приятное с полезным. Это его дело. Харви хотелось только одного: чтобы побыстрее наступил вечер. Он уже совершенно обессилел от жары.

Внезапно из дверей подвала вышла Ирена. Малко рядом с ней не было. Она прошла мимо бассейна и исчезла между торговыми киосками, стоявшими в холле отеля.

Джек Харви подождал Малко еще несколько минут, затем, встревоженный, слез со своего табурета, расплатился и направился к дежурной отеля.

Ключ от номера Малко висел на щите.

На всякий случай Харви позвонил ему в номер. Ответа не было.

Американец бегом вернулся к бассейну. Матрац Малко был по-прежнему пуст. Теперь у Харви не осталось сомнений: с Малко что-то случилось. Он стремительно сбежал вниз по лестнице, по которой недавно спускались Малко и Ирена.

В коридоре никого не было. Джек Харви побежал вперед, дергая на ходу запертые двери. Внезапно сбоку послышался голос:

— Эй, вам чего надо?

На пороге одной из комнат стоял толстый небритый негр в старой грязной футболке. В руке он держал связку ключей.

— Вы не видели здесь высокого блондина с девушкой? — спросил Харви.

Тот покачал головой:

— Никого я не видел. И вообще сюда нельзя, здесь служебные помещения.

— Но они ведь вошли именно сюда, — продолжал Харви. — Прямо на моих глазах.

— Никого тут нет, — упрямо возразил негр, угрожающе помахивая ключами.

Они несколько секунд смотрели друг на друга. Харви собрался было уходить, но внезапно услышал звон стекла и слабый крик. Он сверкнул глазами:

— Что это там?

— Убирайтесь отсюда, — угрожающе проговорил негр.

В следующую секунду могучие руки Харви оторвали его от пола и прижали к стене. В свои лучшие времена Харви легко завязывал узлом толстые стальные прутья...

— Эй, ты что! Отпусти! — захрипел негр. — Я позову полицию!

Харви плашмя ударил его по лбу ладонью, и негр грохнулся затылком о стену. Он попытался вырваться, но Харви был втрое сильнее его.

— Ну-ка открывай! — приказал Харви.

— У меня нет ключа, — запротестовал негр.

Взбешенный столь явной ложью, Харви отступил на шаг и ударил его ребром ладони по шее. Затем подобрал связку ключей и подскочил к двери, из-за которой донесся крик. Пятый по счету ключ подошел, дверь распахнулась, и в коридор ворвалось облако белого пара.

Харви быстро оглядел пустую комнату и подбежал ко второй двери, ступая по осколкам стекла. Он повернул ключ, оставшийся в замке, и в первое мгновение отшатнулся от нестерпимого жара. У двери лежало неподвижное тело Малко. Харви, отдуваясь, поднял его и взвалил на плечо. Австриец был совершенно мокрый, его кожа вздулась и побагровела.

Из квадратного отверстия в стене продолжал валить пар.

Джек Харви пошел по коридору, унося на себе Малко, и по пути от души пнул ногой лежавшего без чувств негра.

Увидев, как в холл вносят это голое красное тело, дежурная вскрикнула и упала без чувств.

Глава 8

— Это был несчастный случай. Досадный несчастный случай...

— Ага, конечно, — добродушно сказал Джек Харви. — Если вы сейчас вдруг выпадете из этого окна, это тоже будет несчастный случай.

Администратор отеля “Люкаян” тревожно покосился на дверь. Это был невысокий худощавый человечек с большим орлиным носом, славившийся на всю округу своим лицемерием. Рядом с Харви он выглядел таким хрупким, что, казалось, американец может прихлопнуть его одним ударом, словно муху.

Харви держал администратора за отвороты пиджака, и выражение голубых глаз Джека вовсе не позволяло принимать его слова за шутку.

— Послушайте, сэр, — начал администратор, — я не позволю, чтобы...

Харви слегка тряхнул его и хладнокровно спросил:

— Вас как — вперед головой или ногами?

Администратор не на шутку испугался. Они находились на шестом этаже, и ему пришлось бы пролететь больше двадцати метров, прежде чем приземлиться на мраморные плиты... К счастью, Харви отпустил его и бесцеремонно толкнул к телефону:

— Зови того, у кого был ключ от парной. Быстро!

Администратор послушно снял трубку и проговорил:

— Скажите Теду, чтобы срочно зашел в 649-й.

Через пять минут в номере появился знакомый негр. Увидев Харви, он попятился, но шпион-водопроводчик почти приветливо махнул ему рукой:

— Заходи, здесь все свои. Кто приказал тебе закрыть на ключ парную?

Тед в панике посмотрел на администратора. Тот отвернулся. Он был не виноват в том, что его отель целиком принадлежал Берту Мински...

— Ну, э-э... — начал Тед.

Администратор поспешил ему на выручку:

— Когда в баню идут вместе мужчина и женщина, мы всегда закрываем за ними дверь, чтобы их не беспокоили...

— Или чтобы они побыстрее сварились?

Харви подошел к Теду.

— Скотина! Но ты же слышал, как разбилось стекло!

— Я не поверил, мистер... Подумал, что показалось...

Испуганные глаза негра старательно избегали взгляда Харви Американец схватил его за локоть:

— А если я скажу, что сейчас утоплю тебя в ванне, ты тоже не поверишь?

Из соседней комнаты донесся стон. Харви отпустил Теда и заглянул в приоткрытую дверь. Обнаженный Малко неподвижно лежал на кровати. Девушка в белом халате протирала его кожу бесцветной жидкостью. Кожа была ярко-красного цвета. Харви закрыл дверь.

— Знаете, как это называется? Покушение на убийство, вот как! — крикнул он администратору.

— Да нет же, говорю вам, это был несчастный случай! Мы готовы выплатить господину Линге компенсацию...

— А почему исчезла холодная вода?

— Это досадное совпадение, — не моргнув глазом, ответил администратор. — Рабочие пришли ремонтировать водопровод...

— Именно в тот момент?

— Именно в тот момент, — эхом отозвался администратор, глядя в потолок.

— Многовато получается совпадений, — заметил Харви.

— Что поделаешь... Вся жизнь состоит из совпадений.

— Точно. Случись что-нибудь и с вами — никто, пожалуй, не заметит...

У администратора начала нервно подергиваться щека.

— Послушайте, — сказал он. — Я не имею ко всему этому никакого отношения. Живите в отеле сколько хотите, бесплатно, только оставьте меня в покое...

— А что вы можете сказать насчет девчонки?

Администратор беспомощно развел руками.

— Ума не приложу, куда она подевалась. Мы ее не знаем, она здесь не жила.

Он постепенно пятился к двери, затем открыл ее, выпустил Теда и выскользнул сам. Харви презрительно посмотрел им вслед и вошел в комнату Малко.

Врач, молодой веснушчатый англичанин, как раз заканчивал осматривать потерпевшего.

— Все будет в порядке, — обнадежил он Харви. — Но если бы джентльмен пролежал там на пять минут дольше, то запросто мог бы задохнуться. Странный, однако, случай... Если собираетесь жаловаться на администрацию гостиницы, могу дать письменное заключение. А больной пусть полежит три дня в постели и неделю не выходит на солнце.

Малко открыл глаза, увидел Харви и слабо улыбнулся. Он был еще очень слаб, а обожженная спина причиняла ему сильную боль. Несмотря на прохладный кондиционированный воздух номера, ему казалось, что он дышит пламенем костра.

Джек Харви рассказал ему о своем разговоре с администратором. Малко кивнул.

— Теперь я уже не сомневаюсь, что Вернон Митчелл жив. И что его похитили. Действовать наверняка еще не поздно. Если бы он находился далеко отсюда, меня бы не трогали.

Харви сел у кровати, поигрывая браслетом и мысленно подсчитывая трупы. Незнакомец, похороненный в море вместо Митчелла — первый, Анджело — второй. Отец Торрио и Малко вполне могли стать третьим и четвертым. Похоже на карту было поставлено нечто действительно важное...

Превозмогая пульсирующую боль во всем теле, Малко тоже пытался размышлять.

Пока что его окружали сплошные загадки. Митчелл мог быть полезен только разведке. Но если его и вправду похитили, то почему до сих пор держат на Багамах? Ведь это ненужный риск. Кто эта хладнокровная девушка-убийца? И какова роль Папаши?

И все же вскоре перед Малко забрезжила истина. Но она показалась ему настолько чудовищной, что он отказывался в нее поверить. К тому же в головоломке по-прежнему не хватало нескольких звеньев...

Малко снова принялся перебирать в памяти происшедшие события.

Берт Мински втайне обрадовался тому, что стены его кабинета снабжены звукоизоляцией, а дверь обита стальным листом. От гневного голоса Ирены дрожали оконные стекла.

— Вы глупец! — кричала она. — Покушаться на этого агента ЦРУ было грубейшей ошибкой... Теперь, оставшись в живых, он понимает, что Вернон Митчелл жив. И теперь этот господин от нас уже не отстанет...

Мински попытался прервать ее. Стекла его очков запотели от волнения. Он рассеянно постукивал по крышке бара, встроенного в подлокотник кресла.

— Это просто чудо, что ему удалось спастись...

— Чудо или не чудо, — сердито произнесла Ирена, — но он остался жив. Не станете же вы добивать его в номере гостиницы...

— А почему бы и нет? — проговорил Мински. Эта идея ему, похоже, понравилась.

Ирена изумленно посмотрела на него:

— Да вы с ума сошли! Вам здесь не Чикаго, и сейчас не двадцатые годы! Единственное наше спасение — поскорее исчезнуть. Вместе с Верноном Митчеллом. Переговоры продолжим потом.

Американец оживился:

— Вы что-нибудь слышали о Литтон-Кей? Он находится на острове Нью-Провиденс.

— Нет.

— Это частный парк, место отдыха миллиардеров. Он принадлежит нашим людям. Там вас никто не будет искать. Вылетим на моем самолете через два часа. Парк всего в пятнадцати минутах езды от аэропорта Виндзор-Филд. Там вы сможете повидать Митчелла и все с ним обсудить.

Ирена кивнула.

— Хорошо. Но впредь — никаких опрометчивых шагов. Иначе я уеду обратно и предоставлю вам поступать, как заблагорассудится. Из-за вас на мне уже висит одно убийство.

Мински нажал на кнопку переговорного устройства.

— Подготовьте “сессну”. Вылетаем в шесть часов. Сообщите, когда все будет готово.

Ирена и Берт Мински молча посмотрели друг на друга. Оба дорого бы дали, чтобы узнать, о чем думает собеседник. Девушку донимало недоброе предчувствие. Неудачу она терпела не впервые. Но кроме этого она не могла понять, чем Мински “держит” математика.

Ей не терпелось увидеться с Митчеллом: только тогда начнется настоящая работа.

Она выглянула в окно. Внизу, на пляже, отдыхающие играли в волейбол. Никто из них не подозревал, что в мире ежеминутно идет беспощадная тайная война...

К счастью, перед встречей с Мински Ирена успела сходить на корабль и поговорить с Василием. Еще не зная о ее предстоящем отъезде в Литтон-Кей, они договорились о следующем: если ей понадобится срочно уехать, она свяжется в Нассау с гаитянином по кличке Элоиз, которого найдет в баре “Банановый остров”.

Спокойствие Василия придало Ирене уверенности. Прежде чем выйти из пропахшего коровьими кизяками трюма, он по-отцовски поцеловал ее и сказал:

— Не беспокойся, голубушка. Все будет хорошо. Этот Мински — настоящий болван. Иначе он ни за что бы не стал покушаться на этого агента. А болваны всегда проигрывают...

Василий был “чистым” профессионалом. Она, как и многие другие, не знала его настоящего имени. Он внезапно появлялся то в одном уголке планеты, то в другом и так же внезапно исчезал, увозя с собой очередную добычу. В России он проводил не больше двух месяцев в году, а ведь Ирена знала, что он без памяти любит свою семью. Заметно повеселевшая, Ирена вернулась в “Люкаян”. В глубине души она даже радовалась тому, что покушение не удалось. Даже если это грозило ей новыми опасностями...

Джек Харви, страшно взбудораженный, потряс Малко за плечо. Пока австриец спал, Харви решил побродить по городу, где у него имелось немало знакомых. Иногда это оказывалось очень полезным.

— Я тут кое-что разузнал...

Малко приоткрыл один глаз. Ему только что приснилось, что он попал в преисподнюю.

— Та девчонка, что пыталась вас поджарить, — сказал Харви, — только что улетела на самолете вместе с Бертом Мински. Они сядут в Виндзор-Филде, на Нью-Провиденсе.

Малко мгновенно расхотелось спать. Он попытался подняться, но тут же со стоном опустился на кровать.

— Браво, — пробормотал он. — Попробуйте узнать, нет ли с ними Митчелла. И куда они отправятся из Нью-Провиденса.

Харви ушел, оставив Малко в глубоком раздумье. Итак, круг замкнулся. Покушение на него организовал не кто иной, как Берт Мински. Значит, гипотеза Уильяма Кларка опять подтверждается...

Но как Мински не боится разгуливать по Багамам с похищенным ученым?

Не найдя ответа на этот вопрос, Малко снова погрузился в сон.

При каждом движении Малко казалось, что кто-то украдкой щиплет его острыми ногтями, а своим кирпичным цветом лица он мог затмить любого майора индийской армии. На спине у него еще оставалось большое красное пятно, но в целом дело шло на поправку. Пролежав два дня в постели, он чувствовал себя уже гораздо лучше, хотя его еще одолевала предательская слабость.

Малко покинул отель “Люкаян”, провожаемый низкими поклонами администратора, который уговорил его принять в дар кожаный чемоданчик с картами и костями для любителя азартных игр.

Папаша, по официальным данным, уехал на отдых. Несмотря на все усилия, Малко по-прежнему не мог уловить связь между Бергом Мински и Верноном Митчеллом.

За рулем прокатного “форда” сидел Джек Харви. Они ехали на расположенную посреди острова базу спутникового наблюдения, где работал Вернон Митчелл. Малко решил позвонить оттуда в Вашингтон по специальному кодирующему телефону.

Его отвели в небольшой кабинет, в котором находились лишь металлический шкаф и стол с телефонным аппаратом. Малко изложил ситуацию и терпеливо выслушал все ругательства Уильяма Кларка, невольно подумав о том, что бывший шеф ЦРУ, пуританин Аллен Даллес, ни за что не потерпел бы у себя такого сквернослова...

— Что мне делать? — продолжал Малко. — Я уже начинаю подозревать, что вашего парня увезли на край света...

Кларк ругнулся еще пару раз и отчеканил:

— Могу лишь сказать вам, чего делать нельзя: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Вернон Митчелл покинул Багамские острова.

— Но сначала неплохо бы узнать, где он находится.

— За это мы вам и платим, — проревел Уильям Кларк, — а вовсе не за то, чтобы вы нежились на солнышке! Запомните одно:

Митчелл не должен попасть на Восток. Или он вернется в США, или...

— Или что? — с некоторой тревогой спросил Малко.

— Или вам придется его ликвидировать.

Малко не ответил. Такие приказы он ненавидел. Однако Уильям Кларк был по-своему прав, а Малко слишком хорошо знал механизм работы секретных служб, поскольку однажды сам попал в его шестерни.

Малко повесил трубку. Его “отпуск” на Багамах не обещал ничего утешительного: в этом районе было больше тысячи островов и островков. Искать на них Митчелла — все равно что искать иголку в стоге сена...

Он поблагодарил за телефонный разговор и вышел к машине, где его ждал Джек Харви. Все тридцать четыре мили, отделявшие их от Фрипорта, они проехали молча.

Через два часа им следовало прибыть в аэропорт Виндзор-Филд, где три дня назад приземлился Берт Мински.

Три дня... Для подобного дела за это время можно было многое успеть.

Глава 9

На табличке красным по белому было выведено:

“Частное владение Литтон-Кей. Вход воспрещен. Нарушители, оставшиеся в живых, будут оштрафованы”.

У белого забора бесшумно остановился длинный кремовый “кадиллак”. По другую сторону ограды виднелись широкий газон и крохотная деревянная часовня. Последняя была явно излишней роскошью, поскольку те, кто отдыхал в Литтон-Кей, давно променяли будущие небесные блага на более приятные земные.

К машине подошел охранник — негр в голубой форме, фуражке и с увесистым револьвером на поясе.

— Вас ждут? — не слишком приветливо спросил он. Ирена, сидя на заднем сиденье, с любопытством посмотрела на него. Она несколько иначе представляла себе место отдыха миллиардеров. Берт Мински прямо из аэропорта поехал в центр Нассау, препоручив ее водителю.

— Эта госпожа — гостья мистера Мински, — объявил водитель.

Охранник недоверчиво взглянул на Ирену, обошел машину, почесал в затылке и объявил:

— Подождите, я должен позвонить.

Литтон-Кей охранялся, как крепость. Подобная осторожность свойственна лишь самым отпетым мерзавцам...

После долгого телефонного разговора охранник вернулся, улыбаясь во весь рот.

— Добро пожаловать! Поезжайте в “Клуб-хаус”: мсье Пьер ждет вас там.

Шлагбаум поднялся. Четверо дежурных, поддерживающих связь с охраной главных ворот, уже записали номер “кадиллака” и количество пассажиров. Литтон-Кей был чем-то вроде “государства в государстве”: без разрешения сюда не мог войти даже губернатор Багамских островов.

Пока машина медленно катила по асфальтовым аллеям, Ирена невольно восхищалась местными достопримечательностями: частным портом, переплетением ухоженных водных каналов, роскошными яхтами и прогулочными катерами... Только для того, чтобы стать членом местного яхт-клуба, нужно было выплачивать по пять тысяч долларов в год, а самая тесная комнатка в отеле стоила сто долларов в день. Правда, бассейн был бесплатным.

Кроме того, многие участки земли в Литтон-Кей были переданы в вечное пользование самым “достойным” кандидатам. Земля здесь стоила дороже, чем на золотых приисках. Благодаря собственным кораблям многим миллиардерам ни разу не пришлось ехать в центр Нассау на машинах, и они не собирались делать этого впредь. Управляющий владением, француз по имени Пьер, следил за тем, чтобы отдыхающие не испытывали нужды ни в алкогольных напитках, ни в азартных играх, ни в красивых девушках.

Городок был огражден забором из колючей проволоки, за которым днем и ночью наблюдали вооруженные охранники. У них был предельно простой и четкий приказ: стрелять по всем, кто являлся без приглашения. Миллиардеры, как известно, любят покой и не терпят неожиданностей...

Ирена вышла из “кадиллака” перед “Клуб-хаусом”. Ей поклонился высокий худой мужчина в белом смокинге с тонкими усиками светского танцора:

— Мисс Малсен? Позвольте проводить вас в ваши апартаменты. Мистер Мински скоро приедет.

Ирена оглянулась на окружавшие ее лужайки, засаженные жасмином и гигантской геранью. Атмосфера городка вызывала у нее какую-то нервозность. Все эти охранники, колючая проволока, этот чересчур вежливый провожатый... Ощущение было такое, что находишься в роскошном концентрационном лагере.

По узкой асфальтовой дорожке, обойдя бассейн, она последовала за негром, несшим ее чемодан. Среди буйной зелени виднелись отдельно стоящие коттеджи.

Из-за невероятной жары людей на улице было немного. Ирена прошла мимо пятидесятилетнего загорелого мужчины в белых шортах и с выпуклыми, как у лягушки, глазами. Мужчина, видимо, проводил все свободное время на солнце: его кожа была почти такого же оттенка, как у идущего впереди негра-носильщика.

Когда носильщик шел обратно, мужчина подозвал его, щелкнув пальцами, и сунул ему в руку сложенную купюру.

— Кто эта девушка?

— Это знакомая мистера Мински, — торопливо ответил негр.

— Ах вот как...

Для него, Эда Арсона, это ничего не меняло: в отличие от многих других он не боялся Папаши. В своей полной приключений жизни Арсон сталкивался с куда более опасными людьми — и побеждал... Сейчас он владел несколькими медными рудниками в Колумбии, и его капитал оценивался более чем в двадцать миллионов долларов.

Арсона не покидала мысль об Ирене. Какая девушка! Она не была похожа ни на проститутку, ни на молодую “пустышку”. Это была настоящая женщина — молодая и ошеломляюще красивая. Арсон глубоко вздохнул, выпятив грудную клетку, и решил пойти искупаться. Ему показалось, что он влюбился, как шестнадцатилетний юноша. Однако в его влюбленности был и оттенок трезвого расчета.

Ему уже изрядно наскучило в Литтон-Кей, и он решил покорить эту незнакомку. Эд был уже немолод и не слишком красив, но всегда твердо знал, чего хотел.

И пусть этот Папаша катится ко всем чертям...

Ирена, онемев от изумления, разглядывала свое новое жилище. Две комнаты с видом на бассейн, кондиционер, черная лакированная мебель, на стенах — дорогие японские обои. Пол был накрыт толстым белым ковром, в который Ирена с наслаждением погрузила босые ноги.

Помимо всего прочего, в каждом коттедже имелась мощная музыкальная стереосистема. Проживание стоило двести долларов в день — не считая обслуживания.

Оставшись одна, Ирена открыла холодильник. Он был набит бутылками со спиртным. На столе стояла высокая ваза с аппетитными тропическими фруктами. Ирена погладила их кончиками пальцев. Берт Мински явно решил искупить свою вину.

Она вздохнула. Ни одно из прошлых заданий не окружало ее такой сказочной атмосферой. Офицеры, которых ей обычно приходилось соблазнять, нехотя покупали ей грошовые подарки и все время тряслись над своим далеко не солидным кошельком. Здесь все было совсем по-другому: Литтон-Кей был буквально набит деньгами.

Ирена включила стереосистему, и в комнатах зазвучала мягкая джазовая музыка. Девушка сняла платье, решив принять душ. Окружавшая ее роскошь напоминала карету Золушки: она была вполне осязаемой и в то же время нереальной...

Берт Мински осторожно постучал в дверь Ирены. Он приехал из города полчаса назад вместе с Верноном Митчеллом. Из предосторожности молодого американца привезли морем на принадлежавшем Папаше скоростном катере.

Мински не терпелось довести сделку до конца. Царапины на его теле еще не исчезли, однако, подходя к коттеджу Ирены, он попытался придать своему лицу как можно более приветливое выражение.

Дверь открылась, и Мински онемел от изумления. Девушка уже переоделась в длинное серебристое платье, обтягивающее ее фигуру, словно перчатка. Ее загорелая грудь напоминала диковинные плоды, уложенные в две серебряные чаши. Она уложила пышные волосы в шиньон, слегка подкрасила глаза и выглядела на какие-нибудь двадцать пять лет.

— Вы просто очаровательны! — воскликнул Мински и поклонился ей, почти коснувшись лицом ее груди.

Ирена слегка отстранилась:

— Вы опять за свое?

Американец покачал головой:

— Что вы! Давайте забудем об этом и поговорим о делах.

Он уселся на кровать. Ирена осталась стоять у стола.

— Слушаю вас, — сказала она.

Мински облизнул пересохшие губы.

— Вы действительно уполномочены совершить ту сделку, ради которой прибыли сюда? — спросил он.

Ирена посмотрела ему прямо в глаза.

— Если вы в этом сомневаетесь, завтра утром я могу сесть в самолет и отправиться домой.

Он умиротворяюще взмахнул рукой.

— Да нет же, нет, я не это имел в виду! Просто нам нельзя терять время. Американцы уже знают, что Митчелл жив и здоров. Они пойдут на все, чтобы вернуть его обратно. Значит, вам — да-да, именно вам, — предстоит как можно быстрее вывезти его с Багамских островов.

Ирена жестом дала понять, что с ее стороны никаких проблем не возникнет. Берт Мински продолжал:

— Вернон Митчелл здесь. Скоро вы с ним встретитесь и сможете спокойно поговорить, а затем скажете мне, состоится наша сделка или нет.

— А если нет? — спросила Ирена.

— Для многих Вернон Митчелл уже не существует, — многозначительно сказал Мински.

Ирена закурила сигарету. Несмотря на свое внешнее спокойствие, Мински явно нервничал. Он затеял опасную игру и теперь зашел в тупик. И Ирена понимала, что, будучи загнанным в угол, Мински не колеблясь ликвидирует математика.

Живой Митчелл представлял для Папаши слишком большую опасность.

— Когда встретитесь с Митчеллом, — продолжал Мински, — не говорите ему, что работаете на секретную службу. Я объяснил Вернону, что для переезда на Кубу необходимо просить там политического убежища, и что кубинские власти считают вас “персоной грата”. Мне кажется, и для вас, и для меня будет проще, если он уедет отсюда по доброй воле...

— Хорошо, — согласилась Ирена. — Если все пройдет так, как вы утверждаете, сделка состоится. Вы получите деньги, как только Митчелл достигает берегов Кубы.

— Нет уж! — усмехнулся Мински. — Я доверяю кубинцам не больше, чем гремучим змеям. Деньги мне нужны здесь. До его отъезда.

Ирена сделала вид, что размышляет.

— Хорошо, я попробую это устроить. Но мне нужно связаться с кубинскими коллегами. На это уйдет несколько дней. И потом, мне необходимо выехать в город: телефоном я пользоваться не хочу.

Берт Мински расцвел, взял Ирену за руку и зашептал:

— Вы совершаете очень удачную сделку. Однажды Митчелл напился и многое мне рассказал. Он знает все американские шифры, так как сам их разрабатывал. Он стоит миллионы долларов...

Ирена задумчиво вертела пальцами сигарету, недоумевая, как подобный человек мог попасть на крючок к такому жулику, как Мински.

— Ну, идемте, — поторопил американец. — Вернон нас уже ждет.

Шагая вдоль бассейна, Ирена пыталась мысленно подвести первые итоги. Выкрасть Митчелла из Литтон-Кей не сможет даже сам Василий Сарков. Во-первых, это потребует слишком много средств, а во-вторых, при малейшей опасности Мински, не раздумывая, убьет Митчелла.

Ей нужно будет выманить парня за пределы городка, — предварительно связавшись с Василием. Однако Мински вряд ли позволит ей проделать все это до тех пор, пока не получит деньги.

Начинало темнеть. Жара заметно спала, однако было по-прежнему безветренно.

— Скажите, на Багамах всегда так жарко? — спросила Ирена.

Мински поднял голову к небу, где начинали мерцать первые звезды.

— Нет. Так обычно бывает, когда надвигается циклон.

До сих пор Ирена видела циклоны только в кино; она подумала, что в жизни это, должно быть, гораздо интереснее.

“Клуб-хаус”, белоснежный дом, элегантной архитектуры, стоявший у самого моря, был погружен в почти полную темноту. При свете свечей и под звуки местного ансамбля в зале ужинало несколько супружеских пар. Эд Арсон в одиночку расправлялся с огромным омаром. Увидев Ирену, он тут же перестал жевать и не сводил с нее глаз до тех пор, пока она не повернулась к нему спиной. Он находил ее все более красивой.

Берт Мински подвел Ирену к угловому столику, расположенному почти над самой водой. За ним сидел, потягивая мартини, молодой человек в белом смокинге.

— Знакомьтесь: Вернон Митчелл, — объявил Мински. В его голосе неожиданно появились теплые, доброжелательные интонации.

Американец поднялся на ноги. Он казался очень молодым. У него был немного растерянный и встревоженный вид, однако жесткие складки у рта одновременно придавали его лицу решительное выражение.

— Это мисс Малсен. Она берется облегчить вам переезд на Кубу, — пояснил Берт Мински, усаживаясь на стул. Глаза математика заблестели.

— Когда это произойдет? — с нетерпением спросил он. — Мне уже надоело скрываться...

Ирена открыла рот, собираясь, по-видимому, что-то спросить, но Мински опередил ее:

— Скоро. Всего через несколько дней. Мисс Малсен ожидает официального ответа кубинских властей. Однако это лишь простая формальность. К тому же, до самого отъезда мисс Малсен будет находиться здесь, в Литтон-Кей, и составит вам компанию.

Вернон Митчелл неуверенно улыбнулся, избегая смотреть женщине в глаза. Официант принес меню, и они принялись выбирать закуски.

Вскоре им подали огромные авокадо, чья кожура снималась легко, как персиковая. Ирена ела с аппетитом, а Митчелл почти не притронулся к своей порции.

Сидя за столом, Ирена легко, как бы случайно, прикоснулась бедром к бедру молодого человека. Его следовало поймать на удочку, но очень осторожно, так, чтобы не спугнуть.

Лишь за кофе Ирена заметила, что Вернон носит контактные линзы. Именно это делало его взгляд туманным, далеким и неуверенным.

Она по-прежнему недоумевала: как получилось, что человек, которому давно следовало бы находиться за тысячи километров отсюда, до сих пор здесь и преспокойно сидит за этим столом?

Оркестр заиграл новую мелодию, и она не преминула воспользоваться случаем:

— Не желаете ли потанцевать? — спросила Ирена. — Я бы не прочь.

Вернон как-то неловко поднялся со стула и двинулся за ней к танцплощадке. Вдвоем они представляли довольно эффектную пару. Оркестр играл бодрую ритмичную мелодию, что-то вроде самбы. Ирена танцевала тесно прижавшись к своему партнеру, то и дело задевая его бедрами. Она хорошо знала, что перед этим испытанным методом могут устоять очень немногие мужчины. Ставка в данном случае делалась на собственную неотразимость и на природное влечение мужчины к женщине.

От Митчелла пахло кремом для бритья и мылом. Он был вымыт и причесан, как школьник перед первым экзаменом.

Сидевший за столом Эд Арсон не сводил с женщины глаз. Когда их взгляды встретились, он кивнул ей и улыбнулся, но она не ответила на его улыбку.

— Сколько вам лет? — вдруг спросила Ирена у Митчелла.

— Тридцать два.

— А почему вы бежали из Штатов?

— Я не бежал, — нехотя ответил он. — Я свободный человек и могу поступать так, как хочу.

Ирена была заинтригована: в голосе Митчелла звучало скрытое напряжение, и он упрямо избегал ее взгляда.

— Может быть, вы не хотели оставаться в США по политическим убеждениями? — спросила Ирена, решив идти напролом.

— Ничего подобного. И вообще, вас это не касается. Ирена все еще не понимала причин его излишней агрессивности. Однако она решила извлечь из этого разговора наедине максимальную пользу и продолжала:

— А знаете ли вы, почему Берт Мински согласился вам помогать?

Митчелл снисходительно посмотрел на нее:

— Конечно, знаю. Я дал ему десять тысяч долларов.

Она почувствовала, что больше ничего из него не вытянет. Все было ясно: если Мински допустил, чтобы они танцевали в паре, значит, у него нет никаких опасений. Гангстера и ученого объединяла какая-то тайна, которую Митчелл выдавать не собирался. Женщина решила переменить тему.

— Надеюсь, что в ближайшие дни мы с вами станем друзьями. Могу предложить вам помощь на Кубе. Тамошняя жизнь совсем не такая, какой вы ее себе представляете. К тому же вы мне очень симпатичны...

Митчелл немного расслабился, и на его лице появилась слабая улыбка.

— Но ведь вы же смогли приспособиться к Кубе...

Она засмеялась.

— Я люблю жаркие страны. И море.

— Я тоже.

— Что ж, тогда идемте завтра купаться. Встречаемся в одиннадцать у бассейна, идет?

Митчелл без особого энтузиазма согласился, и они вернулись к столу. Через несколько минут Митчелл, сославшись на жару, удалился.

Берт Мински чисто по-отцовски посмотрел ему вслед и сказал:

— Ну, вот видите? Живой, не обколотый наркотиками, в здравом уме... Разве он не стоит миллиона долларов?

Ирена презрительно усмехнулась. Ну и болван этот Митчелл! Не понимает, что решил уехать из настоящего рая. Но что его побудило на такой шаг? Он не имел ничего общего с перебежчиками, которых ей доводилось встречать прежде. Ни политических мотивов, ни материальных интересов... И вместе с тем — несомненно душевное равновесие. Тайна оставалась за семью печатями.

— Да, он стоит миллиона долларов, — согласилась она. — В свинцовых слитках...

Глава 10

Прислонившись спиной к старому зеленому автобусу, обклеенному предвыборными лозунгами и его собственными фотографиями, Лестер Янг смотрел, как Малко и Харви выходят из машины. Это был низкорослый толстый негр вульгарного вида, с глубоко сидящими глазами и в надвинутой на лоб фетровой шляпе.

— Привет, Джек, — сказал он, а затем указал пальцем на Малко: — А это что за фрукт?

— Мой приятель, — ответил Харви. — Он свой.

— Раз для тебя свой, значит, и для меня свой, — заключил негр и протянул Малко сильную пухлую руку.

В настоящее время Лестер Янг являлся одной из самых важных персон на острове. Он был кандидатом от Национальной демократической партии и впервые собирался отобрать местную власть у “парней с Бэй-стрит”.

— Новости есть? — негромко спросил Харви. Негр все же опасливо покосился на Малко, потянул Харви за рукав в сторону и шепнул:

— Все, как я говорил. Папаша уехал в Литтон-Кей. С ним девчонка: похоже — именно та, которую ты ищешь. Но как ее зовут — никто не знает. Папаша поселил ее в своем личном бунгало... — Янг свирепо сплюнул на землю. — Чтоб он подох, этот Папаша!

— А как насчет того парня?

Лестер Янг щелкнул своими сиреневыми подтяжками.

— Есть там один... Скорее всего, тот самый. Американец, как ты и предполагал. За ним все время присматривает некий Стив — человек Берта Мински. Но одна деталь не совпадает: парня не держат взаперти.

— Гм...

Харви по-прежнему ничего не понимал. Эта история казалась ему сплошной загадкой. Тем более что Лестеру, похоже, сказать было больше нечего.

Янг повернулся к Малко и громко произнес:

— Того и гляди, скоро грянет циклон.

— Почему вы так решили? — спросил австриец.

— Здесь это чувствуешь всеми костями, мистер! И потом, сейчас как раз подходящий для этого сезон. Ураганы обычно приходят с юга — и тогда только держись! В последний раз крыша моего дома пролетела половину острова, честное слово!

Лестер Янг опять щелкнул подтяжками и полез в обклеенный лозунгами автобус. На подножке он обернулся и подмигнул Харви:

— Пока, Джекки. Если повстречаешь Папашу, дай ему от меня хорошего пинка.

Автобус тронулся, подняв облако пыли. Малко и Харви сели в сантехнический фургон. Они находились в двух километрах от Нассау, недалеко от отеля “Эмералд-Бич”.

— С чего это он вызвался нам помогать? — спросил Малко.

Харви аккуратно провел старый “шевроле” по опасному изгибу дороги и ответил:

— Он ненавидит Мински и “парней с Бэй-стрит”. Если победит на выборах, сделает все, чтобы отобрать у них остров. Он знает, что мы против Мински.

Утром этого дня они вернулись из Фрипорта. Малко отправился в свой номер в “Эмералд-Бич”, а Харви занялся поисками Мински и Ирены. Ему пришла в голову счастливая мысль попросить помощи у негритянского лидера: тот знал остров как свои пять пальцев и всего за полдня отыскал следы женщины и гангстера, ведущие в Литтон-Кей.

Харви въехал на автомобильную стоянку отеля. Портье услужливо бросился к ним, но, узнав фургон, сразу сбавил темп. Он все же открыл им дверцу, скорчив, правда, при этом страдальческую гримасу.

Через пять минут Харви и Малко потягивали дайкири на террасе бара.

— Что такое Литтон-Кей? — поинтересовался Малко.

Харви помрачнел.

— Настоящий рай земной, но только для тех, кто может позволить себе выбрасывать на ветер по нескольку сотен долларов в день. Мински и его банда купили участок на краю острова, обнесли его колючей проволокой и объявили миллиардерам из Майами, что здесь им будет уютно и спокойно. У них двадцать восемь вооруженных охранников. Кажется, там есть даже пулемет — на случай ограбления. Они построили там частный порт для прогулочных катеров и яхт. Попасть на территорию нечего и пытаться. Забор неприступен, как крепостная стена. Когда кому-то нужен врач, они привозят его к больному под охраной. Если ваш парень сейчас там, то забудьте о нем. И даже если вы сможете туда войти, то выйти оттуда вам уже не удастся...

“Приятная перспектива”, — подумал Малко.

— Кстати, — продолжал Харви, скромно опуская глаза, — я тут дал Лестеру сто долларов. На избирательную кампанию... Компенсируете?

— Хорошо, хорошо, — согласился Малко. — И все же нам нужно проникнуть в этот ваш “рай”. Митчелла наверняка держат именно там. Но по неизвестной нам причине те, кто им манипулирует, не спешат отпускать его с острова. Это кажется просто невероятным, однако подобная ситуация вряд ли продлится долго.

— Я не самоубийца, — возразил Харви.

— Погодите, я кое-что придумал, — сказал Малко. — Если не получится, ответственность на мне. Вы, помнится, говорили, что у вашего приятеля Лестера здесь множество друзей... Литтон-Кей выходит к морю. Вы можете раздобыть план острова?

— Думаю, да.

— Отлично. Послушайте...

По мере того как австриец говорил, лицо шпиона-водопроводчика все больше прояснялось.

— Пожалуй, это может сработать, — сказал он наконец. — Имея доллары, здесь можно получить все что угодно. Правда, ваша затея обойдется очень дорого, зато потеха будет что надо!

Малко был того же мнения. Однако он не любил делить шкуру неубитого медведя. Он не знал, где именно находится Вернон Митчелл, в каком он состоянии и сколько людей к нему приставлено. Его единственный шанс на успех заключался во внезапности.

Малко заплатил по счету, и они вышли в розовый холл. В почтовом ящике Малко лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Он развернул его и прочел единственную фразу: “Немедленно связаться с Лимми”.

“Лимми” было условным именем Гарри Ноллау, первого секретаря крохотного американского консульства в Нассау и одновременно руководителя местного “филиала” ЦРУ.

— Мне пора, — объявил Малко. — Встретимся в восемь часов в ресторане “Эль Торо”. Может быть, к тому времени появятся какие-нибудь новости.

Он сел в свой древний “триумф” и через пять минут поставил машину в отдаленной части Роусон-сквера. Консульство располагалось в самом начале Бэй-стрит. Оно было уже закрыто. Малко дважды нажал на кнопку звонка и тут же услышал шаги за дверью. Ему открыл сам Гарри Ноллау. Увидев Малко, он приветливо улыбнулся.

— Входите, я вас жду, — объявил Гарри. — Вы должны срочно позвонить в главную контору. Что-то чертовски важное.

Малко заперся в одном из кабинетов, оставив заинтригованного Ноллау в коридоре. Ноллау не являлся “темным” агентом, и ему строго-настрого запрещалось принимать какое-либо участие в “активных” действиях. Однако он горел желанием помочь: ведь впервые за все время его пребывания в Нассау здесь происходило нечто действительно важное.

— 35115, слушаю вас, — услышал Малко голос телефонистки.

— Будьте любезны, номер 4595, — сказал он.

Голос Уильяма Кларка звучал напряженно:

— Вам удалось отыскать след Митчелла?

Малко быстро изложил ситуацию и свои трудности.

— Я уверен, что парень жив, — добавил он. — Но не могу понять, почему он до сих пор здесь. Такое впечатление, что он специально дожидается нас.

— Нам тоже многое неясно, — сказал Кларк. — Мы по-прежнему не исключаем возможности, что Митчелл сошел с ума или находится под воздействием наркотиков. Однако мы почти не сомневаемся, что он в руках банды Мински.

— Почему бы не обратиться к здешнему правительству? — предложил Малко. — Ведь, как я уже сказал, Митчелла держат в почти неприступном месте.

Кларк издал раздраженный вздох.

— Переговоры с правительством по многим причинам невозможны. Во-первых, эта история должна оставаться в тайне до тех пор, пока сохраняются хоть какие-то шансы ее распутать. Во-вторых, власти Нассау поддерживают с Мински чуть ли не дружеские отношения. Попробуйте разобраться сами... Хотя нет, подождите: я пришлю вам подкрепление: ваших старых друзей Криса Джонса и Милтона Брабека. Только не забудьте предупредить их, что все население острова истреблять не обязательно.

Малко согласился с мнением Уильяма Кларка.

— Да, и еще одно... — голос Кларка зазвучал нарочито небрежно, и Малко напрягся. — Вчера ко мне приходила жена Вернона Митчелла. Она не верит в смерть своего мужа. Она сказала, что у них был общий счет в банке и что после “смерти” Митчелла с этого счета сняли десять тысяч долларов. По ее словам Митчелл был отличным пловцом и что вся эта история выглядит очень неправдоподобно. Она скорее склонна думать, что ее муженек упорхнул с какой-нибудь красоткой.

— Ну, это уже вообще... — вздохнул Малко. — Вы что, не могли сказать ей правду?

Уильям Кларк печально хмыкнул.

— Сразу видно, что вы с ней не знакомы. Она вполне способна перевернуть с ног на голову всю страну и объявить войну русским и китайцам.

— Ладно, дело ваше.

— Не совсем, — мягко возразил Кларк.

— Что вы хотите этим сказать?

— Завтра она будет у вас. Я дал ей ваш адрес. Она хотела лететь во Фрипорт, но как вы понимаете, там скандал ни к чему. Постарайтесь вести себя подипломатичнее. Скажите ей что угодно, кроме правды. Иначе в следующие пять минут вас задушат журналисты.

— Браво... — начал Малко, но Уильям Кларк уже повесил трубку.

Малко угрюмо пошел к выходу. Багамы начинали сильно действовать ему на нервы. Когда он садился в машину, ему доброжелательно улыбнулась какая-то местная старушка, но это не смогло улучшить его настроение...

Глава 11

Максимум простоты, минимум ткани... Платье заканчивалось в добрых двадцати сантиметрах выше колен, держалось на плечах с помощью двух тонких бретелек и почти непристойно обтягивало тело.

У всех присутствующих в холле отеля “Эмералд-Бич” разом перехватило дыхание. Солидные матроны немедленно увели своих мужей, а сидевшие в уголке “дочери революции” стали вполголоса совещаться, что было бы лучше сделать с этой развратницей: утопить или сжечь на костре. Женщина равнодушно взглянула на них и подошла к окошку дежурного.

— Мне нужен господин Малко Линге.

Малко как раз выходил из аптечного киоска, держа в руках несколько банок с кремом: после турецкой бани его кожа еще полностью не восстановилась.

— Это я, — сказал он, шагнув к незнакомке.

Она оглядела его со смесью удивления и тревоги, а ее лицо сразу утратило прежнее надменное выражение. Она тряхнула волосами, стянутыми в “конский хвост”, и произнесла с сильным бостонским акцентом:

— А я — миссис Митчелл.

Ее зеленоватые глаза смотрели на австрийца так настойчиво, что он чуть не покраснел. Поспешно отложив свои покупки, Малко поцеловал ей руку. Красивая фигура женщины несколько сглаживала неприятное впечатление от ее высокомерного вида. Самоуверенность и надменность вновь прибывшей никак не вязались с ее возрастом: ей было немногим больше двадцати лет.

Она решительно уселась в кресло, положила сумочку, достала оттуда сигареты и закурила, прежде чем Малко успел щелкнуть зажигалкой, а затем громко и спокойно произнесла:

— Странно: вы совсем непохожи на шпиона... Все четыре “дочери революции” обернулись, как по команде. Смущенный Малко едва сдержался, чтобы не выскочить на улицу, но вовремя вспомнил, что его просили, помимо всего прочего, позаботиться о безопасности предполагаемой вдовы Митчелл...

Он снял темные очки и придал своим золотистым глазам как можно более суровое выражение.

— А вы думали, что я всегда хожу в черной маске и с кинжалом в зубах?

Она нервно забросила ногу на ногу и затянулась сигаретой. Под холодным взглядом Малко ее самонадеянность таяла, как снег на весеннем солнце.

— Как вы меня нашли? — лицемерно спросил он, начиная серьезно опасаться красивых незнакомок...

Миссис Митчелл посмотрела на него с искренним удивлением.

— Как? Разве вас не предупредили? Меня направил к вам Уильям Кларк!

Теперь настал его черед удивляться. Эта девица говорила о ЦРУ и о его сотрудниках с обезоруживающим простодушием.

— Вы знакомы с Уильямом Кларком?

— Конечно. Я ездила к нему в Вашингтон. Я была просто сама не своя от злости. Мне надоело слушать небылицы. Я объявила ему, что еду на Багамы искать Вернона.

— Но ведь, — осторожно возразил Малко, — ваш супруг, кажется... утонул?

Она раздавила недокуренную сигарету в пепельнице.

— А что же тогда делаете здесь вы, господин шпион? ЦРУ послало вас позагорать на солнышке? Малко с трудом взял себя в руки.

— Каково же ваше личное мнение? Ее голос сорвался:

— Все это враки! Он сбежал с какой-нибудь девчонкой! Малко мельком оглядел ее стройную фигурку, обтянутую голубым платьем, и подумал про себя, что в таком случае Митчелл — полный идиот.

— Вам предлагали опознать тело? Она побледнела.

— Да, но я не пошла. Это так страшно... Но я уверена, что это не он. Иначе вы не оказались бы здесь...

— Мы ни в чем не уверены, — осмотрительно заметил Малко.

— Зато я уверена.

— И что же вы намерены делать?

— Найти его. И отомстить. Кстати, я убеждена, что вы знаете, где он. Только он отказывается с вами встречаться. Ничего!

Уж я-то с ним встречусь!

“Это было бы совсем неплохо”, — подумал Малко. Она глубоко вздохнула, выпятив грудь, способную посрамить Мэрилин Монро в ее лучшие времена.

— Я бы и сам не прочь узнать, где он сейчас, — заметил Малко.

— Мы его разыщем, — решительно заявила миссис Митчелл.

На этот счет Малко испытывал сильные сомнения. Прежде чем действовать дальше, ему требовалось проверить одну важную деталь. Он поднялся и объявил:

— Мае нужно кое-что купить. Давайте встретимся через полчаса.

Она подозрительно посмотрела на него:

— Уж не к Вернону ли вы собрались?

— Нет, что вы...

— Ладно, тогда я пошла на пляж. Буду ждать вас там.

Спустя десять минут Малко уже входил в здание консульства. Его очень быстро соединили с ЦРУ, и он дал по телефону описание приезжей.

— Да, это она, — ответил Кларк. — Мьюриэл Митчелл. Настоящая ведьма. Разговаривала со мной как с чернокожим слугой! Еще немного — и она бы обвинила меня в исчезновении ее мужа...

— Почему же вы не послали ее к черту? — спросил Малко, удивленный непривычной робостью своего шефа.

— По двум причинам, — устало пояснил Кларк. — Во-первых, в ее тогдашнем состоянии она была способна на что угодно. А во-вторых, Мьюриэл — дочь крупного сталепромышленника. У нее свой дом — громадный, как Пентагон, а рядом с ним — садик, размерами побольше Централ-парка... В общем, типичная дочь богатого папеньки. Замуж за Митчелла она вышла полтора года назад. Влюбилась без памяти, восхищалась... Но оказалась ревнивой, как пантера. Скажи я ей, что ее муж уехал на какую-то засекреченную базу, она бы от радости подпрыгнула до потолка.

— Да, — подытожил Малко, — ловко вы переложили свой груз на мои плечи... Спасибо.

— Зато как она красива! — защищался Кларк. — Держу пари, она вам понравилась...

— А она не спрашивала, почему полиции не поручили расследовать эту загадочную смерть?

— Я объяснил ей, что из соображений конфиденциальности мы предпочли действовать самостоятельно. Вот тогда-то она и заявила, что первым же самолетом вылетает в Нассау.

— Что же мне с ней делать? — вздохнул Малко. — Здешний невольничий рынок закрыли еще сто пятьдесят лет назад...

— Поступайте по своему усмотрению. Только, ради Бога, — постарайтесь избежать скандала. И найдите ее мужа.

Кларк повесил трубку.

Малко в тягостном раздумье вернулся в “Эмералд-Бич”. Попробуй объясни Мьюриэл, что ее мужа, скорее всего, похитили гангстеры?..

Он пересек холл и вышел на пляж.

Найти Мьюриэл оказалось проще простого. Она находилась в окружении целой армии холостяков, украдкой подползавших по песку все ближе и ближе к ее матрацу. Увидев ее, Малко вздрогнул от волнения. На ней был крохотный фиолетовый купальник, почти полностью открывавший великолепную грудь и крепкие бедра. Если так пойдет и дальше, то ему и вовсе расхочется искать Вернона Митчелла...

Она с удивлением посмотрела на Малко:

— Вы не загораете? Он покачал головой.

— Нет. Во-первых, я на работе. И потом: у меня сейчас слишком уязвимая кожа.

— Сегодня я выполняю первую часть своего плана: отдыхаю, — заявила она. — Но завтра приступаю к поискам мужа.

— Нельзя ли поподробнее о второй части плана? — спросил Малко.

Она лукаво улыбнулась.

— Пока что это секрет. Но скоро вы все увидите сами.

Она резко поднялась и пошла к воде. Малко проводил ее глазами. Мьюриэл плавала, как богиня — медленным, грациозным кролем. Вскоре она вернулась, вся покрытая капельками воды, шутя обрызгала Малко и попросила его вытереть ей спину, после чего с томным вздохом улеглась на место.

Солнце жгло все так же безжалостно; голубое небо отражалось в изумрудном море, песок слепил глаза своей белизной. Картина была поистине сказочной.

Вдруг Мьюриэл заметила необычно красную кожу на предплечьях Малко, там, где были закатаны рукава рубашки.

— Однако, вы и обгорели! — заметила она. — Правду говорят, что у блондинов чувствительная кожа...

— У меня — такая же, как у всех, — ответил Малко. — Но иногда здесь выпадают слишком уж жаркие дни...

Он решил позволить себе отдохнуть пару часов. Тем более что Кларк рекомендовал ему не сводить глаз с этой девушки. Да и его план по вызволению Вернона Митчелла был отработан еще не полностью.

Они немного помолчали, затем Малко спросил:

— Что же наводит вас на мысль, что ваш муж находится здесь, в обществе другой женщины? Вы ведь недавно поженились, и, надо признать, вы — очаровательная жена...

Мьюриэл подняла голову и сказала с большой простотой:

— За последние три месяца он ни разу ко мне не прикоснулся.

— То есть...

— То есть, если хотите, мы не занимались любовью. Как по-вашему, разве это не достаточный повод? Дома он был словно истукан, и вот сбежал, чтобы закрутить роман под южным солнцем...

Они поговорили еще немного и задремали. Когда они проснулись, солнце уже клонилось к горизонту, и кожа на руках Малко покраснела еще сильнее.

— Где мы проведем вечер? — спросила Мьюриэл. — Я здесь ничего не знаю.

Она уже записала его в проводники. Малко не осмелился отказать: отчасти из чувства долга, отчасти потому, что общество Мьюриэл было куда приятнее общества Джека Харви.

... Ансамбль “Лемон-клуба” изо всех сил старался произвести впечатление типично национального. Он состоял из одних гаитянских эмигрантов, которые совершенно не разбирались в багамской музыке и импровизировали на ходу. Но Мьюриэл не замечала таких мелочей и выглядела вполне счастливой.

— Давайте закажем еще по одному дайкири, — попросила она.

Малко с беспокойством посмотрел на нее: дайкири был очень коварным напитком, а Мьюриэл выпила уже четыре порции. Для девушки из уважаемой семьи это было все же многовато.

— Может быть, уже достаточно...

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Вы мне не гувернантка. Если не хотите меня угостить, я закажу сама.

Она энергично встала и направилась к бару. В зале послышался восхищенный шепот. На Мьюриэл было черное кружевное платье с низким декольте, и когда она наклонилась над стойкой, чтобы сделать заказ, глаза у бармена сделались огромными, как бильярдные шары...

Ансамбль заиграл мелодию в стиле “каллипсо”. Спутница Малко вскочила из-за стола:

— О, я обожаю такую музыку!

Танцевала она так, что в родном Бостоне могла вызвать массовые уличные беспорядки. Малко все больше недоумевал. Ему не верилось, что женщина, муж которой либо погиб, либо находится в опасности, может вести себя подобным образом. Она самозабвенно вращала бедрами, почти прижимаясь к Малко, и он все время чувствовал сквозь ткань прикосновение ее высокой груди. Однако всякий раз, когда их лица случайно сближались, женщина поспешно отворачивалась от него.

“Провокаторша, хотя и из хорошей семьи”, — подумал Малко.

Мьюриэл, казалось, напрочь забыла о муже. С блестящими от спиртного глазами, с легкой улыбкой на губах, она все двигалась в такт музыке, словно приклеившись к Малко и не проявляя ни малейшего смущения.

Они ушли только после того, как Мьюриэл расправилась с седьмой порцией дайкири.

К счастью, “триумф” завелся легко. Машина тронулась с места, скрипя всеми металлическими частями. Мьюриэл что-то тихо напевала, устремив глаза в звездное небо. Она выглядела такой беззаботной, что Малко даже захотелось потрясти ее за плечи и злорадно рассказать всю правду о ситуации, в которую попал Митчелл.

“Триумф” не без труда одолел подъем, ведущий к отелю “Ройял-Виктория”, в котором остановилась Мьюриэл. Это было здание, построенное еще в прошлом веке и стоявшее в стороне от шоссе, посреди великолепного тропического сада. Малко в нерешительности остановился у машины, но Мьюриэл повелительно произнесла:

— Следуйте за мной! Мне хочется поболтать.

В величественном холле отеля было пусто. В лифте женщина склонила голову на плечо Малко. Несмотря на макияж и вечернее платье, в эту минуту она была похожа на совсем юную девочку. Глядя на нее, Малко испытывал нечто вроде умиления.

У двери номера она молча обвила руками его шею и поцеловала долгим, умелым, но каким-то прохладным поцелуем. Малко решил, что это не более чем благодарность за приятно проведенный вечер. Однако Мьюриэл сильно и недвусмысленно прижималась к нему.

Она отстранилась первой, повернула ключ в замке и потянула Малко за собой. Не зажигая света, девушка опустилась на кровать, привлекая австрийца к себе. Ее туфли упали на пол. Между двумя объятиями Малко снял пиджак и попытался расстегнуть “молнию” на ее платье.

— Нет, — тихо, но твердо произнесла Мьюриэл. В комнате слышалось лишь их дыхание, да шуршала ткань.

Малко предпочитал ни о чем не думать. То, что он делал, было, конечно, подло, хотя поведение самой Мьюриэл вполне могло служить Малко оправданием...

Они соединились без единого слова. Очень скоро Мьюриэл застонала, прижала Малко к себе и тут же отвернулась. А через секунду сказала:

— Теперь уходите.

Он был слегка ошарашен. Еще немного, и она, пожалуй, начнет обвинять его в изнасиловании. Ох уж эти бостонцы...

Он перевернулся на спину и замер. Мьюриэл поправила платье и сухо спросила:

— Почему вы не уходите? Уж не собираетесь ли вы здесь ночевать?

— Что это за игры? — сердито спросил Малко. — Ночевать здесь я, конечно, не собираюсь, зато охотно устроил бы вам хорошую трепку. Вы ведь сами подали повод...

Она засмеялась.

— Конечно. Это тоже часть моего плана.

— Это?!

Она спокойно достала из сумочки сигарету, закурила и уселась на кровать.

— Да. Теперь я могу начинать поиски Вернона — после того, как отплатила ему его же монетой. Направляясь сюда, я поклялась себе изменить ему. Изменить с кем угодно, чтобы сравнять счет. Когда я увидела вас, то поняла, что вас не стыдно будет представить Вернону как моего любовника. Он поверит: вы ведь очень недурны собой.

— Спасибо, — сказал Малко, подбирая с пола свой галстук. — Надеюсь, эти несколько минут не показались вам особенно тягостными...

Мьюриэл нежно провела рукой по его лицу.

— Не обижайтесь. Это было очень приятно. Но я люблю своего мужа. И поскольку я не хочу расставаться с ним, то должна была хотя бы отомстить. А сейчас идите спать.

Малко вышел в коридор с галстуком в руке и со страшной неразберихой в голове. Ему было немного стыдно, что он злоупотребил доверием Мьюриэл. Она ни за что не легла бы с ним в постель, если бы он сказал ей правду. Но сказать ее он не имел права.

Глава 12

Вернон Митчелл вскрикнул от боли. Разбегаясь, чтобы нырнуть в выложенный голубой плиткой бассейн, он поскользнулся, попытался сохранить равновесие, но все же сильно ударился о край бассейна и тяжело плюхнулся в воду. Через несколько секунд он с перекошенным от боли лицом выбрался на террасу и пошел к шезлонгу, хромая и потирая обеими руками ушибленное бедро.

Ирена, наблюдавшая за этой сценой, невольно напряглась. Похоже, наступил тот самый момент, которого она ждала уже несколько дней.

Пора было вновь приниматься за работу. Однако она не испытывала ни малейшего желания заниматься ею. Ирена прикрыла глаза и решила оставить себе еще пять минут покоя.

Сегодня, впервые с тех пор, как она приехала на Багамы, с севера подул легкий бриз, развеявший удушливую жару. Достаточно было искупаться в окруженном орхидеями бассейне, чтобы почувствовать себя как в раю. Здесь было все, что нужно женщине для счастья, и даже сказочный принц в лице Эда Арсона, который осаждал Ирену с уверенностью человека, считающего себя неотразимым. На следующий день после приезда она обнаружила у себя в комнате букет роз, ценившихся в Нассау гораздо дороже, чем орхидеи. Затем последовал подарок в виде золотых часов, украшенных бриллиантами. Ирена велела посыльному отнести часы обратно. Через час Эд Арсон в торжественном белом костюме постучал в дверь ее бунгало и предложил распить у бассейна бутылочку шампанского с легкой закуской в виде икры.

Ирена согласилась почти охотно: Эд был не лишен очарования. Подняв свой бокал, он объявил тогда:

— За нашу помолвку!

Ирена рассмеялась, но Эд совершенно серьезно заявил, что влюбился с первого взгляда и решил жениться на ней.

— Но вы меня совершенно не знаете! — воскликнула изумленная Ирена.

Арсон покачал головой:

— Ваше прошлое меня не волнует. К тому же вся моя жизнь была связана с риском, а этот риск намного приятнее остальных. Прошу вас, не отказывайте сразу!

С тех пор, как только Ирена оставалась одна, он неизменно оказывался рядом. В конце концов она привыкла к его ухаживаниям — мягким, чуть насмешливым и в то же время нежным. Он увивался вокруг нее с неослабевающим упорством, предлагая ей то прогулку на его яхте, то ужин в роскошном ресторане, то пышную свадьбу в Мексике, где в случае чего не возникнет никаких проблем с разводом...

Ирена испытывала нечто среднее между умилением и раздражением. Порой ей хотелось сказать ему: “Эд, дорогой, я согласна выйти за вас замуж. Но предупреждаю: я шпионка и работаю на Советы, которые ни за что от меня не отстанут. А уж если я стану женой американского миллионера...”

Однако она подозревала, что его не остановит даже это. Он трезво оценивал и людей, и обстановку и был абсолютно уверен в себе. Эд не задал ей ни одного вопроса по поводу ее присутствия в Литтон-Кей, словно для Ирены такое времяпровождение было вполне естественным.

Когда они оставались наедине, он брал ее за руку и ни на минуту не отпускал. Так было и сейчас.

— Ужинаем вместе, мое сокровище? — спросил он, когда она собралась уходить.

— Еще не знаю, — ответила Ирена. — Я вам позвоню.

Одновременно она стремилась завоевать сердце Вернона. И здесь все шло из рук вон плохо.

Молодой американец представлял собой полную противоположность Арсону. Он, казалось, опасался Ирены и упорно избегал ее общества. Она даже не знала точно, в каком именно бунгало он живет. Каждое утро, около одиннадцати, Митчелл появлялся у бассейна, одетый в свой неизменный белый купальный халат. По вечерам они иногда ужинали вместе либо в компании Мински, либо без него, и танцевали в “Клуб-хаусе”. Один раз она почувствовала, что Митчелл взволнован ее близостью, однако он вел себя по-прежнему скованно и неестественно.

Тем не менее Ирена продолжала выставлять напоказ пляжные костюмы, способные пробудить животные инстинкты в любом мужчине. Сегодня на ней было короткое облегающее серебристое платье, а вместо лифчика она использовала тональную мазь для груди, заставлявшую соски резко выделяться под тканью. Эд Арсон был сражен наповал и мгновенно пообещал ей поездку в Париж, но Митчелл лишь слегка задержал на ней взгляд. Казалось, он не испытывал по отношению к ней даже простого любопытства.

Сейчас Митчелл кривился от боли, потирая бедро. Момент был самый что ни на есть подходящий. Ирена высвободила ладонь из руки Эда и встала. В те несколько шагов, которые отделяли ее от шезлонга американца, она вложила всю свою сексуальность. Ирена мимоходом подумала, что Василий, наверное, уже скрипит зубами от нетерпения, сидя в трюме своей гнилой посудины... Из осторожности она на время перестала поддерживать с ним связь.

— Ушиблись, Вернон?

Он кивнул:

— Поскользнулся вот... Такое ощущение, что разорвал мышцу.

Она присела около него на корточки. Ее платье было пропитано возбуждающими духами, изготовленными в лабораториях КГБ.

— Позвольте, я взгляну? Мне приходилось работать медсестрой...

— Неужели? — удивился он.

Она ощупала ушибленное бедро и кивнула.

— Все пройдет через два часа, если вы доверитесь мне.

— Если доверюсь вам?

Она одарила его обворожительной улыбкой.

— Вы, наверное, слышали об иглоукалывании? Я хорошо знаю этот метод лечения и смогу снять боль очень быстро, а иначе нога будет беспокоить вас еще несколько дней. К тому же это может затруднить ваш возможный отъезд...

Вернон вздрогнул: отъезд был его навязчивой идеей.

— Верно. Что мне нужно делать? Она посмотрела вокруг:

— Вам необходимо где-нибудь прилечь. Сначала я помассирую ваше бедро, а затем буду лечить иглами. Митчелл покраснел:

— Только не здесь. Идемте лучше ко мне. — Он встал и оперся на ее плечо.

— Нам придется зайти в мое бунгало, — предупредила Ирена. — Ведь с собой у меня ничего нет. Но это совсем рядом.

На аллее они встретили одного из телохранителей Берта Мински. Несмотря на жару, на нем были пиджак и шляпа. Его выцветшие голубые глаза ничего не выражали. Таких, как он, здесь было около десяти. Застигнув на территории кого-то постороннего, они без всякого разбирательства избивали его до полусмерти и выбрасывали за забор. Ирена чувствовала, что за ней и за Верноном постоянно наблюдает кто-то из этих людей. Мински не любил рисковать.

Ирена оставила Митчелла у входа в свой домик и скрылась в нем со словами: — Я на минутку.

Она быстро взяла свой “косметический” чемоданчик и вышла. Прежде чем двинуться дальше, Ирена оглянулась на бассейн. Если все пройдет по плану, с этим райским местечком настанет пора распрощаться... Она предпочитала об этом не думать.

Вернон, хромая, шел впереди нее. Они пересекли центральную аллею и пошли вдоль моря, по еще недостроенному участку Литтон-Кей. Здесь стояло всего полдюжины домиков, необжитых с виду и выходящих фасадом к морю. Митчелл открыл дверь одного из них.

Как и в бунгало Ирены, здесь было две комнаты. В первой оказались низкая деревянная кровать и небольшой стол, на котором стоял проигрыватель. Митчелл на минуту удалился и вернулся в черном кимоно. Он, видимо, снял контактные линзы, поскольку сейчас его глаза смотрели мягко и беззащитно.

— Что я должен делать? — спросил он.

— Ложитесь на кровать, — мягко проговорила Ирена. — На спину. И расслабьтесь.

Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Ирена открыла стоявший на полу чемоданчик и как бы случайно расстегнула ворот платья, до половины обнажив грудь. Но глаза Митчелла были по-прежнему закрыты.

— Сначала я разотру вас мазью, которая расслабляет мышцы, — объявила она.

Ирена извлекла из чемоданчика небольшую банку и нанесла на руки желтую мазь. Этот “расслабляющий” препарат быстро вызывал у мужчин эрекцию, расширяя кровеносные сосуды в области половых органов. Ирена начала медленно массировать бедро Митчелла, старательно втирая мазь в кожу. Ее тонкие руки с ярко накрашенными ногтями будто порхали над его бедрами и животом.

Действие препарата начиналось через десять минут.

— Позвольте, я включу музыку, — сказала она. — Вам будет веселее, и вы сразу забудете о боли.

Не дожидаясь ответа, она быстро выбрала из стопки пластинку с ритмичными и томными мелодиями Тринидада, затем снова опустилась на колени рядом с Верноном. Она достала из чемоданчика золотую иглу длиной в два-три сантиметра. Взяв правую руку Митчелла, она вытянула средний палец и ввела иглу на несколько миллиметров в первую фалангу.

Митчелл, который к этому времени открыл глаза, с изумлением следил за ее действиями.

— Как странно! Я абсолютно ничего не чувствую! — сказал он. Ирена улыбнулась:

— Разумеется. Это девятая точка вашего меридиана, “чонг-трош”, как ее называют китайцы...

Она не стала уточнять, что девятая точка, расположенная на меридиане “сердечно-эротической оболочки”, вот уже две тысячи лет используется китайцами при лечении импотенции...

Женщина выпрямилась:

— Прекрасно. Теперь нужно немного подождать. Она обошла кровать и, не говоря ни слова, легла рядом с Митчеллом.

— А у вас хорошо, — заметила она. Он не ответил. Ирена продолжала:

— Почему вы ведете такую затворническую жизнь? Вы ведь так ни разу и не выходили за пределы Литтон-Кей.

— Берт Мински запретил мне выходить, — ответил он. — Люди из ЦРУ готовы на все ради того, чтобы вернуть меня обратно.

Ирена замолчала и мягко провела рукой по груди Вернона под расстегнутым кимоно.

— Вам лучше? — спросила она.

— Да, — прошептал он.

Он чувствовал себя как-то странно. Запах духов Ирены немного пьянил его. Рука женщины скользнула к его бедрам, слегка коснувшись интимных частей.

— О, да ведь вы меня хотите, — прошептала она, великолепно имитируя удивление. И, словно не в силах сдержаться, поцеловала, вложив в поцелуй все свое умение. Поцелуй был достаточно долгим, а опытные руки Ирены, все еще покрытые мазью, уже скользили по его телу. Митчелл на секунду напрягся, затем пылко ответил на ее поцелуй.

Он испытывал ощущение, которого не помнил уже давно. Теперь она ласкала его открыто, опасаясь только одного: как бы он не догадался, что все происходящее — лишь искусно разыгранный спектакль.

— О, Вернон! — прошептала она.

Американец посмотрел на нее затуманенным взглядом и снова страстно припал к ее губам. Пластинка закончилась, и в комнате слышалось лишь их прерывистое дыхание. Митчелл вздрагивал, изогнувшись всем телом. Результат “лечения” превзошел все ожидания. Ирена осторожно вынула из его пальца иглу и бросила ее в чемоданчик.

Пора было действовать. Медленно поглаживая пальцами его тело, она наклонилась к его уху.

— Давай поедем в город... Здесь я задыхаюсь. Мне хочется посмотреть на людей и побыть с тобой.

— Нужно предупредить Мински, — возразил он.

— Зачем?

Внезапно она увидела, что Митчелл ее уже не слушает: доза оказалась слишком сильной. Закрыв глаза, с полуоткрытым ртом, он стонал от удовольствие, привлекая Ирену к себе. Она мысленно выругалась.

Вдруг за дверью послышался легкий шорох, и она открылась. Взглянув через плечо Вернона, Ирена увидела силуэт молодого негра с обнаженным торсом, красивым лицом и миндалевидными глазами. Его короткие шорты открывали мускулистые ноги; он был босиком. Увидев Ирену, он искривил губы в презрительной усмешке.

— Вернон! — злобно крикнул он. — Ты же мне обещал... Американец открыл глаза, грубо оттолкнул Ирену и запахнул кимоно.

— Стив!

Негр подошел к кровати и высоким голосом продолжал:

— Ты мне изменил! Скотина! Негодяй!

Митчелл вскочил с кровати, схватил негра за плечи и истерически взвизгнул:

— Нет! Нет! Клянусь!

— Да ты посмотри на себя! — презрительно прошипел Стив. Митчелл опустил глаза и в ярости повернулся к Ирене.

— Стерва!

В его голосе звучала ненависть. Он наклонился к кровати и попытался ударить женщину, но она вовремя увернулась. Ирену тоже охватила дикая злоба. Она мгновенно поняла замысел Мински: тот, зная о склонности Митчелла, наверняка шантажировал его, чтобы воспрепятствовать отъезду в Америку.

Вцепившись в негра, Митчелл, всхлипывая, умолял:

— Прости меня, Стив! Честное слово, я не хотел... Сам не знаю, что на меня нашло. Ты ведь знаешь: кроме тебя, мне никто не нужен! Мы с тобой больше не расстанемся...

Ирена лихорадочно размышляла. Ее роль была окончена. Как ни в чем не бывало она поднялась, едва увернувшись от пощечины Митчелла, и опустила руку в синий кожаный чемоданчик.

Вот так история... На этот раз КГБ оказался как никогда плохо информированным. Никому и в голову не приходило, что Митчелл может оказаться гомосексуалистом.

Она обернулась, держа в руке длинноствольный пистолет 22-го калибра, который ей вручил во Фрипорте Василий — так, на всякий случай. Ее глаза были холодны как лед.

— Одевайтесь, Вернон. Мы уезжаем.

— Куда?

— Туда, куда вы так стремились. На Кубу. Только без вашего дружка.

— Да она же решила тебя похитить! — закричал негр. — Нужно предупредить мистера Мински.

— Быстро! — крикнула Ирена. — У нас нет времени.

Она была вне себя от бешенства. Если бы не ее профессиональная выдержка, она убила бы обоих мужчин на месте. Но Вернон, к несчастью, стоил очень дорого.

Мужчины в нерешительности смотрели на нее. И вдруг Стив резко толкнул Митчелла на Ирену. На какую-то долю секунды ствол пистолета уперся в спину американца, но Ирена не выстрелила. Она не могла убить человека, не получив соответствующих указаний.

Ирена оттолкнула Митчелла коленом и бросилась к двери. Стив кинулся ей наперерез и схватил за руку. Ирена изловчилась и с размаху ударила его ногой в пах. Негр упал, и его стошнило на пол.

— Стойте, или я вас убью! — крикнул Митчелл. Он подобрал упавший пистолет и теперь с безумными глазами целился в женщину. Она поняла, что он вот-вот нажмет на спусковой крючок. Его указательный палец побелел от напряжения.

Она медленно отошла от двери.

Стив корчился на полу, не сводя с женщины пылающих ненавистью глаз. Впервые за все время Ирена испытала настоящий животный страх.

Негр через силу пробормотал:

— Врежь ей по морде, Вернон...

Митчелл заколебался. Стив плюнул на пол.

— Она мне... О, черт, я больше никогда не смогу... Мне больно!

Американец с криком бросился на Ирену, замахнувшись рукояткой пистолета. Первый удар угодил ей в левую бровь. Брызнула кровь. Ирена вскрикнула, но тут же схватила Митчелла за запястья. Она была ненамного слабее его. У нее не было выхода: оставалось подвергнуть его такой же “обработке”, как Стива.

В тот момент, когда ее колено уже рванулось вперед, Стив схватил ее за щиколотку и изо всех сил укусил за икру. Ирена свалилась на пол. Черные курчавые волосы негра коснулись ее лица; изрыгая ругательства, он обеими руками стиснул шею Ирены.

— Мински тебя убьет, — прохрипела она, отбиваясь.

— Не слушай ее! — воскликнул Митчелл, стремившийся загладить свою вину.

Ирена попыталась закричать, но у нее потемнело в глазах, и она лишилась чувств.

Когда Ирена пришла в себя, за окнами было темно. Она не могла позвать на помощь, так как ее рот был заклеен широкой полосой лейкопластыря. Ей стало страшно при мысли, в каком положении она находится.

Ее запястья и лодыжки были привязаны к лежавшему на полу огромному бамбуковому кресту. Она лежала лицом вниз, и в живот ей упиралась какая-то острая щепка. Ирена попробовала пошевелиться и застонала. Чей-то голос произнес:

— Очухалась наконец...

Это был Стив. Он приблизился и ударил ее нотой в бок.

— Ну, погоди, стерва, сейчас ты у нас лопнешь по швам.

Он выплеснул ей в лицо стакан белого рома, который обжег ей глаза и рассеченную бровь. Рядом со Стивом появился Митчелл, одетый в рубашку и брюки. На его зрачках были контактные линзы.

— Вы пытались меня провести, — сказал он. — Стив показал мне вашу руку. Значит, мазь, верно? Из-за вас мы с ним едва не поссорились, но у вас ничего не вышло!

Он присел на корточки рядом с Иреной, показал ей пустую бутылку из-под шампанского и что-то злобно прошипел ей на ухо. Стив поставил на проигрыватель пластинку, и дом огласился грохотом музыки в стиле “йе-йе”. Стив грубо сорвал пластырь с ее рта. Ему было все еще трудно передвигаться; последствия коварного удара ногой исчезали не так скоро. Он злобно ухмыльнулся и поднес к ее глазам нож-наваху с блестящим отточенным лезвием.

— Если будешь орать, отрежу сиськи. Впрочем, тебя здесь все равно никто не услышит...

— Скотина! — прошипела Ирена. — Развяжи сейчас же! Когда Мински узнает, как ты со мной обошелся, он нарежет тебя мелкими дольками... Без меня твоему дружку ни за что не попасть на Кубу.

— Плевать я хотел на Кубу, — перебил Митчелл, — если там не будет Стива...

Он выпил уже немало рома; глаза его блестели. Он нежно обнял негра руками за шею, надеясь заработать улыбку. Но Стив отстранился и сухо произнес:

— Я не уверен, что ты не хотел эту дрянь...

— О, Стив!

Голос Митчелла звучал почти театрально.

Стив указал на Ирену:

— Тогда докажи, что эта мымра тебе не нужна...

Митчелл молча поднял с пола бутылку, уселся верхом на спину Ирены и принялся за дело.

Очень скоро она начала кричать. Она всегда помнила о том, что ее могут подвергнуть пыткам. Этот риск всегда сопутствовал ее профессии. Ее учили держаться, тянуть время... Но эти двое мучили ее не для того, чтобы получить какие-либо сведения: они делали это из мести и ради собственного удовольствия.

Она извивалась как безумная, захлебывалась слезами и отчаянными воплями. Но Митчелл, стиснув зубы, продолжал экзекуцию. Ирене показалось, что она умирает. Ее стошнило, она закашлялась, и боль стала еще острее. Под ней растекалась лужа крови.

Стив стоял неподвижно, наблюдая за этой сценой, затем наклонился и схватил Ирену за волосы.

— Проси прощения, стерва!

— Простите, — застонала Ирена. — Простите!

— Давай-ка еще немного, Вернон, чтоб хорошенько запомнила.

На этот раз Ирена покрылась холодным потом и потеряла сознание. Очнувшись, она с трудом подняла голову и увидела, что Митчелл и Стив лежат на кровати. Стив с ненавистью посмотрел на нее и приподнялся.

— У меня ничего не получается, — процедил он. — Виновата ты! Я тебя уничтожу!

— Стив!

Обнаженный Митчелл приподнялся на локтях и умоляюще посмотрел на него. Негр ответил ему свирепым взглядом.

— Вот, значит, как ты меня любишь!

Американец опустился на постель, пробормотав что-то невразумительное. Стив уже подобрал где-то отрезок веревки. Он приблизился к Ирене и что было сил хлестнул ее по спине. Она взвизгнула. Стив продолжал стегать ее, и с каждым ударом на спине женщины появлялся багровый рубец. Опьянев от вида крови, Стив продолжал избивать Ирену. Ее крики перешли в нескончаемый вопль. Бедра, спина и ягодицы сильно кровоточили. Она отчаянно рванулась в тщетной попытке освободить руки и ноги.

Стив на секунду прервал экзекуцию и присел рядом с ней на корточки. Его намокшие от пота волосы прилипли ко лбу.

— Я тебя изуродую, — пробормотал он. — Ты уже никогда ни с кем не сможешь...

Он выпрямился и теперь принялся хлестать ее вдоль тела. На этот раз боль от ударов веревки, попадавшей между ног, была такой страшной, что Ирена даже не могла кричать. Она лишь, закатив глаза, хватала воздух широко открытым ртом. Внезапно свет в комнате погас, и проигрыватель умолк. Стив продолжал наносить удары. Берег Литтон-Кей был безлюден и молчалив.

Глава 13

Фургон Джека Харви медленно подкатил к воротам Литтон-Кей и остановился. Шлагбаум был опущен. Харви в рабочем комбинезоне сидел за рулем; Малко спрятался сзади, где лежали инструменты.

Охранник приблизился и просунул голову в окно машины.

— В чем дело?

Харви пожал плечами и посмотрел на негра своими ясными голубыми глазами.

— Я по вызову. Мне сказали, у вас в “Клуб-хаусе” прорвало трубу.

Охранник в недоумении покачал головой.

— Меня никто не предупреждал. Я должен позвонить.

Он вернулся в свою будку. Харви проследовал за ним и прикрыл за собой дверь. Малко уже выбрался из фургона через другую дверь. Выйдя из тени машины, он, пригнувшись, пересек лужайку и растворился в темноте. Накануне они изучили местность, и Малко заметил, что тенистый участок начинается почти у самого шлагбаума.

Охранник все еще говорил по телефону. Оказалось, что водопроводчика никто не вызывал. В конце концов он повесил трубку и подозрительно посмотрел на Харви:

— Над вами, похоже, подшутили, старина, — сказал он. — Поворачивайте обратно.

— А кто мне заплатит за выезд? — запротестовал Харви.

Охранник положил руку на рукоятку револьвера.

— Убирайся, говорю! Иначе кому-то придется платить еще и за больницу.

Харви, ворча, сел в фургон и развернулся. Охранник проводил глазами удаляющиеся огни машины и вернулся на свой пост.

Малко шел по траве вдоль порта. Его черный нейлоновый комбинезон и черные резиновые ботинки делали его невидимым на расстоянии трех метров. Он сунул сверхплоский пистолет за широкий эластичный пояс, а в левой руке нес небольшую полотняную сумку с несколькими весьма полезными вещами.

Малко остановился за белым зданием церкви и осмотрелся. Со стороны ярко освещенного “Клуб-хауса” и бассейна доносились оживленные голоса. План Литтон-Кей он знал наизусть. По сведениям Лестера Янга Митчелл должен был находиться либо в большом доме слева от “Клуб-хауса”, либо в одной из хижин у бассейна, либо в бунгало на берегу моря.

Эта одиночная вылазка была ему не по душе. Он не любил играть в войну. Однако Литтон-Кей — частное владение, и его трудно было бы захватить, имея даже полк морской пехоты.

На все поиски у него оставалось два часа. После этого должно было начаться осуществление второй части плана.

Короткими перебежками он добрался до бассейна, затем пересек дорогу, проходившую мимо “Клуб-хауса”, и двинулся к пляжу. Пройдя немного по берегу, он положил сумку у двери одного из домиков, где не горел свет. Здесь Малко расстегнул “молнию” комбинезона, сбросил его и оказался в костюме из черного альпака. Учитывая здешние традиции, в этом наряде у него были наибольшие шансы остаться незамеченным.

Он сунул пистолет за пояс, зажег сигарету и, аккуратно сложив обмундирование, спокойно зашагал по аллее, ведущей к бассейну.

Вскоре его окликнула какая-то молодая женщина в зеленом платье, державшая в руке стакан мартини:

— Джо!

— Извините, я не Джо, — вежливо сказал он.

Она проводила его томным взглядом и снова принялась за мартини.

Малко сел в шезлонг и посмотрел на воду, освещенную изнутри прожекторами. Он испытывал тайное удовлетворение оттого, что беспрепятственно проник в это осиное гнездо. Однако нужно было еще найти Вернона Митчелла. Найти — и вывезти отсюда в целости и сохранности.

Погруженный в свои мысли, он не услышал, как к нему приблизился официант.

— Желаете что-нибудь выпить, сэр?

Малко решил ненадолго предаться своему маленькому пороку. К тому же как раз сейчас за ним пристально наблюдал мужчина с чересчур широкими для его пиджака плечами. Лучше было ничем не отличаться от остальных.

— Водки. Если можно, русской.

Он стал ждать, невольно испытывая чувство страха. Вскоре официант вернулся, неся на серебряном подносе пузатый бокал. На официанте были белые перчатки — большая редкость для тропических стран.

Малко маленькими глотками потягивал водку. Теперь широкоплечий детина, похоже, потерял к нему всякий интерес. Но официант не уходил.

— В какой номер прислать счет, сэр?

Едва не вздрогнув, Малко мысленно призвал на помощь всех знакомых святых и спокойно произнес:

— В двадцать девятый.

Официант поклонился и исчез в темноте. Вскоре удалился и Малко. Он решил начать свои поиски с нескольких бунгало, наиболее удаленных от “Клуб-хауса”.

Добраться до них было делом одной минуты. Дверь первого бунгало легко подалась. В нем никто не жил. Со стороны последних домиков доносилась музыка, и Малко решил направиться туда.

Он был уже в десяти метрах от окна, когда вдруг погас свет и смолкла музыка. В одно мгновение весь Литтон-Кей оказался погруженным в кромешную тьму. Малко тихо выругался. Лестер Янг, похоже, перестарался. Негритянский лидер обещал устроить забастовку электриков, чтобы отключить прожекторы на заборе и тем самым прикрыть отступление Малко; но забастовку предполагалось начать только в два часа ночи...

Со стороны “Клуб-хауса” и бассейна доносились беспорядочные восклицания.

Однако Малко не успел обдумать свои дальнейшие действия: в домике, который он собирался посетить, раздался ужасный крик. Крик был женский. Почти сразу же вслед за первым раздался второй, который вскоре превратился в жалобный стон.

По всем правилам, Малко не следовало вмешиваться. Он искал мужчину, а не женщину, и даже если кому-то вздумалось мучить женщину в этом райском уголке, это его не касалось... Однако благородное происхождение одержало верх. Прежде всего он был джентльменом, а уж потом — шпионом. А джентльмен никогда не оставит в беде женщину.

Малко побежал к пляжу, где оставил свою сумку, и достал из нее мощный электрический фонарь. Сжимая в другой руке пистолет, он бросился к домику, и в тот момент, когда он открывал дверь, изнутри снова донесся крик.

Подняв оружие, он ворвался в комнату.

Ирену он узнал не сразу: ее лицо было залито кровью. Однако вид этой женщины, распятой на кресте, и негра, яростно стегавшего ее по обнаженной спине, на секунду приковал его к полу: от этого зрелища веяло жуткой средневековой жестокостью.

Стив застыл с поднятой рукой. Но у Митчелла тоже оказался электрический фонарь. Он включил его, направил на Малко и тотчас же узнал блондина, которого повстречал на тропе у отеля “Люкаян”.

— Стив, беги! — крикнул он. — Это американец!

Негр в панике глянул по сторонам. Митчелл в одних трусах вскочил с кровати и бросился на Малко. Тот ударил его ребром ладони по шее, но удар оказался слабым. Митчелл запутался у него в ногах, пытаясь найти выход.

Внезапно к Стиву вернулось хладнокровие. Веревка со свистом рассекла воздух, и пистолет Малко отлетел в угол. Остальное произошло в считанные доли секунды. Стив оттолкнул Малко и выскочил за дверь. Малко попытался удержать Митчелла, но тот, голый и потный, выскользнул из его рук и тоже скрылся за порогом.

Малко подобрал пистолет и ринулся за ними. Беглецы опережали его всего на какие-нибудь двадцать метров. Митчелл во все горло вопил:

— Американец! Американец!

Малко бежал так быстро, словно за ним гналась дюжина голодных львов. Их нужно было догнать, пока они не добежали до “Клуб-хауса”. Однако они удирали с не меньшей быстротой. Впереди, у “Клуб-хауса”, уже мелькали опт электрических фонарей; в их свете суетились человеческие фигуры; слышались короткие отрывистые приказы.

Все пропало... Малко подумал о приказе Кларка: если похитить Митчелла не удастся, его нужно убрать.

Он поднял пистолет. Длинный ствол и пули со специальным сердечником могли мгновенно превратить Митчелла в мертвеца. Фигура Вернона отчетливо выделялась на фоне здания, в котором только что загорелся свет — видимо, включили автономную электростанцию. Малко оставалось лишь нажать на спусковой крючок...

Но он не смог. Несмотря на годы, проведенные за этой проклятой работой, он по-прежнему не мог заставить себя выстрелить человеку в спину.

Через минуту Митчелл и его спутник уже присоединились к остальным. Времени у Малко оставалось совсем немного. Он бегом вернулся в бунгало, нашел на столе нож и перерезал веревки на руках и ногах Ирены. Он узнал ее лишь после того, как перевернул на спину. Она была без сознания.

Секунду он колебался. Но нет, в руках этих палачей женщину оставлять нельзя. Он никогда себе этого не простит. Она, правда, пыталась его убить, но теперь это не имело значения.

Переложив пистолет в левую руку, он взвалил ее на плечо, мысленно извинившись перед ней: впервые в жизни он обращался с дамой столь бесцеремонным образом. Ударом ноги Малко распахнул дверь и ринулся прочь. И вовремя: Литтон-Кей уже огласился возбужденными криками. Малко увидел, как аллею бегом пересекла чья-то темная фигура. Он надеялся только на то, что охранники первым делом бросятся закрывать ворота и не сразу обратят внимание на берег. Установленные на заборе прожекторы не горели, но за деревьями то и дело мелькали мощные лучи карманных фонарей.

Только бы Джек Харви не опоздал...

Малко беспрепятственно добрался к месту, где оставил свои вещи и начал лихорадочно готовиться к бегству.

Сначала — ремни и лямки. Он быстро справился с ними, но изрядно помучился, надевая обвязку, предназначенную для Митчелла, на бесчувственную Ирену. Наконец, обливаясь потом, он выпрямился. С севера, как и предполагал Харви, дул легкий ветерок. Это было как раз то, что нужно.

Оставалось ждать Харви. Малко попытался что-нибудь разглядеть на фоне моря, но увидел лишь слабое мерцание воды, освещаемой изнутри миллионами светящихся микроорганизмов.

Где-то крикнула чайка. Малко достал из сумки ракетницу, поднял ствол вверх и нажал на спусковой крючок. Послышался хлопок, слабое шипение, и в двадцати метрах над его Пудовой расцвел красный огненный цветок.

Через пять минут по его следам должны были броситься все головорезы Берта Мински.

Малко продолжал тревожно вглядываться в море. Из-за коралловых рифов Харви не мог подойти вплотную к берегу.

Сначала шум раздался за его спиной. Со стороны порта по пляжу бежали люди. Внезапно на песке появилось яркое пятно от переносного прожектора. Малко опустился на колени и прицелился.

Первый выстрел не попал в цель, но после второго прожектор погас. В ту же секунду пули градом застучали по стволу пальмы, за которой стоял Малко. Пора было уносить ноги.

Ирена застонала и зашевелилась. В этот момент со стороны моря донесся вой сирены. Это был условный знак Харви. Вскоре рев двух двигателей по сто пятьдесят лошадиных сил каждый заглушил шум прибоя. Бежавшие по пляжу убийцы, скорее всего, решили, что имеют дело с сумасшедшим. Ни одно судно не отваживалось подойти к этому пляжу ближе чем на сто метров: ударившись о кораллы, гребные винты превратились бы в лохмотья.

Сердце Малко едва не выпрыгивало из груди. Если операция не завершится через минуту, его ждет неминуемая смерть.

Сирена взвыла еще раз, и в море загорелся оранжевый огонь, на мгновение осветивший очертания мощного катера.

Ракета упала почти у самых ног Малко. Прицел был точным. Он, пригибаясь, подбежал к ней и погасил пламя каблуком. Над его головой свистели пули. Дрожащими руками он зашарил в песке и наконец нащупал прикрепленный к ракете тонкий нейлоновый шнур. Шнур заканчивался легким металлическим карабином. Малко мгновенно пристегнул его к кольцу на своей обвязке.

Самое тяжелое испытание было еще впереди. Малко ползком вернулся к Ирене и поставил ее на ноги. Ее голова еще непроизвольно покачивалась, но она была в сознании.

— Постарайтесь держаться на ногах, — сказал Малко. — Держитесь за мою шею.

Ирена покорно подчинилась.

Малко с трудом подтянул кольцо ее обвязки к своему кольцу, расстегнул карабин и защелкнул его на обоих кольцах одновременно.

К ним уже подбегал первый из преследователей. Малко дважды выстрелил, и тот покатился по песку. Но остальные были уже совсем близко. У Малко оставалось всего несколько секунд.

Он дернул за кольцо, и небольшая пружина выбросила из чехла за его спиной красный шелковый парашют. Парашют начал раздуваться, громко шурша тканью. Малко поднял ракетницу и подал второй сигнал. Затем пригнулся и стал ждать.

Ракета вспыхнула в небе, и в тот же миг взревели моторы катера. Судно уходило в море. Наступил решающий момент: при неудачном взлете Малко и Ирену должно было неминуемо растерзать об острые как бритва кораллы.

Увлекая за собой женщину, Малко по сырому песку бросился вперед. Не успел он преодолеть и пяти метров, как парашют раскрылся полностью.

Огромный красный купол взмыл вверх, почти оторвав свой двойной груз от земли. В ту же секунду нейлоновый шнур натянулся и потащил их вперед. Стоявший у штурвала Джек Харви по сопротивлению шнура понял, что все идет хорошо. Он дал полный газ, и катер рванул вперед. Некоторое время ноги Малко и Ирены еще касались воды, затем парашют взмыл почти вертикально. На берегу раздались яростные крики. Рядом с ними засвистели пули.

Через двадцать секунд они стали недосягаемы для противников. Джек Харви мчался в открытое море.

Свежий морской воздух немного взбодрил Ирену. Она застонала: ремни обвязки давили на ее раны. Малко просунул руки ей под мышки и сцепил их у нее за спиной.

— Держитесь крепче! — крикнул он. — Осталось десять минут!

Накануне вместе с Джеком Харви они метр за метром изучили берег. Единственным местом для безопасной посадки оказался широкий пляж вблизи отеля “Эмералд-Бич”. Было еще очень темно. Минуты казались бесконечными. Малко всей душой желал, чтобы катер, нанятый Лестером Янгом, не сломался в пути. Внизу были коралловые рифы и множество акул...

Наконец Малко услышал три гудка сирены: сигнал о приземлении. Катер прошел еще немного, затем сделал крутой поворот и взял курс на огни отеля.

Шнур начал провисать. Малко и Ирена медленно спускались к воде.

Напрягая все мышцы, Малко ждал удара о воду. Но “приводнение” оказалось гораздо мягче, чем он предполагал. Сначала, увлекаемый весом Ирены, Малко с головой погрузился в роду. Вынырнув, он лихорадочно ощупал обвязку, нашел карабин и отстегнул его. Раздался щелчок, и красный купол исчез в темноте.

Ослабевшая от ран Ирена едва держалась на поверхности. К счастью, вскоре у них под ногами оказалось песчаное дно. Малко подхватил женщину под руки, вытащил ее на берег и, тяжело дыша, вместе с ней упал на песок. Малко мысленно проклинал себя. Он только что рисковал жизнью, пытаясь увезти с собой Вернона Митчелла, и пожертвовал такой прекрасной возможностью только для того, чтобы спасти женщину, которая еще недавно обрекла его на ужасную смерть...

Ирена зашевелилась, и австриец вернулся к действительности. Они находились на краю пляжа, прилегающего к отелю. Малко встал и поднял женщину на руки. Ее бил озноб.

Катер удалялся в направлении городского порта.

Малко без помех пересек пляж, обошел безлюдный бассейн и открыл небольшую дверь для купальщиков, ведущую в холл. Держа обнаженную Ирену на руках, он нажал на кнопку лифта. Двери лифта почти сразу же открылись, и оттуда вышла худая долговязая американка. Малко испугался, что она замертво рухнет на пол. Мгновение американка стояла неподвижно, разинув рот и глядя на исполосованное рубцами тело Ирены. Малко поспешно пробормотал что-то насчет спасения утопающей и юркнул в лифт.

К счастью, в коридоре было пусто, и он беспрепятственно добрался до своей двери. Но открывать ему не пришлось: на пороге возникла Мьюриэл. Изумление было обоюдным.

— Что вы здесь делаете? — спросил Малко.

— Я... Я думала, что вы уехали за Верноном. Хотела застать вас врасплох... И сказала горничной, что потеряла ключ.

Мьюриэл округлившимися глазами смотрела, как Малко кладет Ирену на кровать. В ее взгляде отражались и бешенство, и разочарование. Взяв себя в руки, она тихо спросила:

— Но где же Вернон? И кто эта женщина?

Малко покачал головой:

— Я вам все объясню. Только не сейчас. Завтра.

У Мьюриэл задрожал подбородок.

— Вы видели его? Вы сказали ему, что я здесь?

Он не отважился сказать ей правду.

— Видел. Но сказать не успел.

Лицо Мьюриэл просияло.

— Я знала, что он жив! С ним все в порядке?

— Да-да, все хорошо.

И тут женщина заметила красные полосы на теле Ирены и испуганно посмотрела на австрийца.

— Какой ужас! Что с ней сделали? Похоже, ее избивали плетью...

Малко предпочел умолчать о том, кто это сделал и почему.

— Идите-ка отдыхать, — мягко посоветовал он. — Утро вечера мудренее. Завтра я вам обо всем расскажу. Обещаю.

Мьюриэл молчала. В ее глазах стояли слезы.

— Я ничего не понимаю... — прошептала она.

Малко подумал, что для нее это, пожалуй, самое лучшее...

Глава 14

Берт Мински схватил тяжелую хрустальную пепельницу и в бешенстве вышвырнул ее в открытое окно. Пепельница несколько раз перевернулась в воздухе и воткнулась в белый песок пляжа.

Запершись в комнате на втором этаже “Клуб-хауса”, служившей ему кабинетом, Папаша неистовствовал с самого утра. Всю первую половину дня он безрезультатно ждал звонка Ирены. Затем, узнав о случившемся, запер Вернона Митчелла в его бунгало в компании Стива, не забыв приставить к двери охранника.

Его блестящий план рушился на глазах. Восстановление контакта с русскими заняло бы слишком много времени. Кроме того, теперь он знал, что его решили обмануть. Американцы обнаружили, что Митчелл находится в Литтон-Кей, и теперь могли прибегнуть к помощи властей.

У него остался лишь этот болван Митчелл, который к тому же требовал вернуть ему десять тысяч долларов в случае, если отъезд на Кубу не состоится. Да и тот уже заподозрил неладное: уж слишком много вопросов он задавал насчет Ирены.

Берт обхватил голову руками. Он был на распутье. Что делать? Ликвидировать Вернона Митчелла и тем самым распрощаться с миллионом долларов, или же оставить его в живых и попытаться снова связаться с русскими? Если последние будут медлить, он успеет бросить Митчелла на съедение акулам. В обоих случаях присутствовала одна и та же мысль: существует один-единственный человек, который видел здесь Митчелла собственными глазами, и он, этот чертов агент ЦРУ, может дать показания...

Глаза Мински возбужденно заблестели под толстыми стеклами очков. Старые методы всегда оказывались самыми надежными. Будь он чуть помоложе, он взял бы это на себя.

Агента нужно было убрать как можно скорее. Дальнейший способ действий определит время.

В дверь кабинета несмело постучали.

— Войдите, — буркнул Мински.

Его лицо прояснилось, когда он увидел на пороге массивный силуэт Джима О’Брайена. Накануне Мински велел позвонить О’Брайену в Майами. Тот приехал очень быстро, что показалось Берту хорошим предзнаменованием.

— Привет, — сказал ирландец, грузно опускаясь в кресло. Не теряя времени, Мински изложил О’Брайену всю историю.

Тот слушал внимательно и спокойно, машинально теребя усы.

Узнав о происшедшем, О’Брайен спросил:

— Значит, этот тип принадлежит к ЦРУ?

— Во всяком случае, работает на них, — проворчал Мински. — Скорее всего, он “стрингер” — временный агент. Кстати, похоже, он чуть ли не самый опытный сотрудник оперативного отдела. Я наводил справки в Майами. Ну что скажешь?

— Нет.

Ирландец отказывался от контракта впервые за двадцать лет!

— Да ты что? — изумился Берт. — Я заплачу тебе вперед. Ты же меня знаешь!

— Я еще не сошел с ума. За тобой ведь уже гонялось ФБР. А ЦРУ — это гораздо хуже. Они даже не потрудятся меня арестовать, а просто подставят под пули кубинцев. В Майами их полно; ЦРУ выплачивает кое-кому из них ежемесячное жалованье.

О’Брайен встал.

— Пока. Поскольку ты мне друг, транспортные расходы беру на себя.

О’Брайен вышел, а Берт Мински остался с разинутым от удивления ртом. Когда он наконец дал волю своему гневу, сидевшая в соседней комнате секретарша решила, что начался циклон. Мински безостановочно выкрикивал ругательства и изо всех сил колотил кулаком по столу.

Он оказался в тупике, и выпутываться приходилось самостоятельно.

Мински пулей выскочил из кабинета и ринулся к бару. Бармен, которого звали Ринго, не спеша протирал стаканы. Верзила весом в сто десять килограммов хотя и не обладал хладнокровием О’Брайена, но все же считался одним из лучших подручных Папаши.

— Слушай, Ринго, — шепнул ему Мински, — есть одна работенка. Если справишься — получишь пять сотен.

Он не стал уточнять, что в случае неудачи Ринго сможет получить лишь отличный надгробный венок. Зачем подрывать человеку его боевой дух?

Мьюриэл давно уже перестала напускать на себя надменный вид. Сидя напротив Малко на террасе отеля “Ройял-Виктория”, она нервно курила одну сигарету за другой. Сейчас девушка казалась Малко намного привлекательней, чем во время их первой встречи. Она была одета в простую шелковую блузку и черную юбку.

— Скажите мне правду...

Ее голос слегка дрожал. Малко с жалостью посмотрел на нее. Сказать правду было очень нелегко...

— Боюсь, что Вернона вы больше не увидите, — проговорил австриец.

Она вздрогнула.

— Его нет в живых?

Малко покачал головой.

— Нет, он чувствует себя хорошо. Пожалуй, даже слишком хорошо.

Мьюриэл сгорала от тревоги и нетерпения. Ей хотелось задать Малко тысячу вопросов, но она сдерживала себя. Малко, стараясь придать своему лицу как можно больше мягкости, склонился над столом и взял ее за руку.

— Митчелл не хочет возвращаться к вам, Мьюриэл. И, наверное, для вас так будет лучше.

Он увидел, как у нее задрожали губы. Она изо всех сил старалась сдержать слезы, но безуспешно. Мьюриэл тихо спросила:

— Какая она из себя?

Малко, помедлив, ответил:

— Поверьте, женщины здесь ни при чем...

В глазах Мьюриэл блеснула надежда.

— Но, в таком случае...

— Нет, Мьюриэл. Это намного серьезнее, чем женщина.

— Значит, он просто сделал какую-то глупость! — с горячностью заключила она. — Но это не страшно, я ему помогу! Скажите ему, что я его выручу! Мой отец может многое...

Весь этот разговор был нелегким испытанием для Малко. Чтобы взбодриться, он залпом проглотил дайкири. Мьюриэл умоляюще смотрела на него, как будто ее судьба зависела от одного его слова.

— Мне нужно с ним встретиться, — упрямо сказала она.

— Он не хочет вас видеть, — мягко ответил Малко. Мьюриэл в отчаянии сцепила пальцы.

— Но почему, почему? Ему стыдно? Но я готова все ему простить! Я его люблю...

Смущенный Малко осторожно спросил:

— Вы не замечали ничего необычного в его... э-э... интимном поведении?

Она широко распахнула глаза и покраснела:

— Что вы имеете в виду?

Несчастный Малко сидел как на иголках. Он никак не ожидал, что когда-нибудь из разведчика он превратится в психоаналитика.

— Был ли Митчелл влюблен в ваше тело? Или же инициатива принадлежала вам?

Она бросила на него испуганный взгляд:

— Как вы угадали? Да, действительно, иногда он был довольно равнодушен ко мне. Но ведь у него так много работы... Он все время думает о своих шифрах, все время что-то записывает в блокнот...

— Так вот, — мягко произнес Малко, — суть проблемы именно в этом.

Мгновение они молча смотрели друг на друга; Мьюриэл тщетно пыталась что-нибудь понять. Наконец она сказала:

— Малко, скажите мне всю правду. Даже если она ужасна...

Скосив глаза на огромный трехсотлетний баобаб, гордость гостиничного комплекса, Малко пробормотал:

— Мьюриэл, ваш Вернон — гомосексуалист. Он ушел от вас не с женщиной, а с мужчиной. Ушел для того, чтобы получить долгожданную возможность жить по своему усмотрению. Он хочет уехать на Кубу. Ему кажется, что там он сможет делать все, что захочет. К несчастью, он попал в руки опасных людей, которые поощряют его наклонности, преследуя собственные цели. Они работают на иностранную разведку. Я же должен любой ценой помешать Вернону покинуть остров Нью-Провиденс.

— Любой ценой... — тихо повторила Мьюриэл. — Это значит, что при необходимости вы должны убить его, не так ли?

Малко покачал головой.

— Я понимаю, Мьюриэл, что у вас сложилось обо мне неважное мнение. Но я не убийца. К счастью, есть и другие способы.

Внезапно она хлопнула ладонью по столу:

— А собственно, мне на это уже наплевать! Надо же, какой мерзавец! Делайте с ним, что хотите. Подумать только...

Она задохнулась, не находя слов. Малко поднес ее руку к губам.

— Мьюриэл, не нужно его ни в чем обвинять. Мне кажется, он скорее несчастен и достоин жалости.

Не ответив, она прикурила сигарету и сделала глубокую затяжку. Понемногу ее подбородок перестал дрожать, и она изменившимся голосом произнесла:

— Спасибо вам, Малко, за то, что предупредили меня. Если бы не вы, я попала бы в еще более дурацкое положение. Надо же, примчалась сюда, как полная идиотка... Ничего, он мне за это еще ответит!

Однако ее злость была скорее игрой: в ее глазах Малко ясно видел печаль. Неожиданно Мьюриэл обратилась к нему с просьбой:

— Отвезите меня куда-нибудь... Мне хочется прогуляться.

Старенький “триумф” стоял на Парламент-стрит. Малко довольно быстро выпутался из уличных заторов и медленно поехал по Вестерн-роуд. Сидевшая рядом с ним Мьюриэл, откинув назад голову, молча плакала.

Они ехали уже около часа, направляясь в западную часть острова. Жилые кварталы уже закончились, и вдоль шоссе тянулись пустынные пляжи, окаймленные буйной тропической растительностью.

Мьюриэл жалобно улыбнулась Малко:

— Поедемте обратно. Мне уже лучше. А после ужина я хотела бы пойти в тот бар, где мы с вами уже были.

Ее сине-зеленые глаза покраснели и припухли. За все время прогулки она ни разу не произнесла имени Вернона.

Малко подчинился. Официально его работа с Мьюриэл была окончена. Теперь она не станет устраивать скандал. Однако он не мог позволить себе бросить ее в таком состоянии. Она была так молода и так уязвима... Малко твердо решил посвятить ей этот вечер, хотя у него было предостаточно других проблем.

Ирена — он по-прежнему так называл девушку, не зная ее настоящего имени — лежала в его номере в отеле “Эмералд-Бич”, до одурения напичканная морфием. Джеку Харви удалось найти врача s который не стал задавать липших вопросов, хотя и смотрел на тело женщины расширенными от ужаса глазами. Он обработал раны от ударов веревкой и посоветовал обратиться к специалисту по нервным стрессам. Ирене требовалось несколько дней полного покоя.

Джек Харви нес дежурство у постели женщины, держа под рукой кольт военного образца, и заказывал обеды из гостиничного ресторана прямо в номер, неизменно выбирая самые дорогие блюда.

Услышав по телефону историю с Иреной, Уильям Кларк подпрыгнул чуть ли не до потолка:

— Великолепно! Эта девушка должна знать немало интересного. Ее ни в коем случае нельзя упускать. Предложите ей деньги. Много денег. И пообещайте, что с ней не случится ничего плохого. Мы будем охранять ее днем и ночью.

— Сейчас она в таком состоянии, что если и уйдет от нас, то разве что на тот свет, — ответил Малко.

После этого они с Кларком долго беседовали о Митчелле. Шефы Агентства национальной безопасности рвали на себе волосы: в их рядах оказался гомосексуалист!

— Официальным путем нам ничего не добиться, — еще раз напомнил Уильям Кларк. — Пока мы направим ходатайство багамским властям и будем тягаться с “парнями с Бэй-стрит”, Митчелл постарается улизнуть. Тем более что он не похищен, а уезжает по своей воле. ЦРУ опять начнут обвинять в неповоротливости...

— Так что же?

— Нужно придумать какую-нибудь хитрость, чтобы вернуть его на родину: например, с помощью этой женщины. Или в крайнем случае удостовериться в его смерти. Два наших судна уже патрулируют между Нью-Провиденс и Кубой. Но они мало чем могут помочь. Вся надежда на вас. Как я уже говорил, мы направляем вам подкрепление: ваших приятелей Джонса и Брабека.

Малко вышел из небольшого здания консульства весь в поту. Жара еще больше усилилась. Воздух казался расплавленным оловом. Циклон, похоже, был уже близок.

ЦРУ сработало без промедления: в конце дня Крис Джонс и Милтон Брабек прибыли в аэропорт Виндзор-Филд. Малко сразу повез их в отель “Ройял-Виктория”, поскольку в “Эмералд-Бич” не было свободных мест. Он встретился с ними в холле. В своих одинаковых светлых костюмах и шляпах они бросались в глаза, как пожарные машины. Зато “в деле” Джонс и Брабек были поистине бесценны. Правда, при условии, что ими руководят, поскольку насчет сообразительности дела у них обстояли весьма неважно.

— Ну что? — спросил Малко. — Как вам на каникулах?

— Какие там каникулы, — обиженно проворчал Джонс. — Рассказывайте, что нужно делать.

— Да ничего. Будете смазывать свои пистолеты и загорать на солнышке.

— А воду из крана здесь можно пить? — спросил Брабек. — Местечко-то, похоже, грязноватое.

Малко заверил их, что воду пить можно и что жители Багамских островов давно уже перестали жарить приезжих на костре и коллекционировать их черепа. Успокоившись, Джонс и Брабек отправились в свой номер распаковывать багаж, состоявший в основном из тяжелых металлических предметов.

Малко был рад видеть этих двух громил, которые в свое время так пригодились ему в Стамбуле и в Сан-Франциско. Эти бывшие морские пехотинцы были незаменимы в бою, однако придумать план возвращения Митчелла им было явно не под силу. Их узкая специализация — уничтожение противника.

Около полуночи, возвращаясь с Мьюриэл из “Ройял-Виктории”, Малко все еще обдумывал свои проблемы. В этот вечер он намеренно избегал разговора на серьезную тему, решив дать себе несколько часов отдыха. Мьюриэл много пила и танцевала с преувеличенной энергией, хотя ее взгляд ни разу не встретился с золотистыми глазами Малко.

Когда они вошли в отель, Крис Джонс сидел в кресле холла. Он сделал Малко неуловимый знак. С улицы австриец заметил, что в их номере горит свет: Брабек остался охранять оружейный арсенал.

Джонс проводил Малко и Мьюриэл осуждающим взглядом: он не любил, когда отвлекались от основной работы.

На этот раз Малко без колебаний вошел вслед за Мьюриэл в ее комнату. Она бросила сумочку на кровать и открыла окно. В тропической ночи жужжали миллионы насекомых; воздух был все еще горяч.

Содрогаясь от рыданий, женщина молча припала к груди Малко. Сидя на кровати, они долгое время не проронили ни слова.

Внезапно в саду раздался оглушительный шум: это грянули ударные инструменты национального ансамбля. Заинтригованная Мьюриэл подошла к окну и посмотрела вниз.

— Ой, Малко, посмотрите-ка!

Негритянские музыканты играли на диковинных инструментах, установленных на ветвях гигантского баобаба. На каждой ветви было укреплено нечто вроде небольшой платформы с табуретом. Дерево было таким огромным, что люди казались крохотными. Верхние ветви баобаба возвышались над крышей отеля.

Мьюриэл захлопала в ладоши.

— Как же они туда забрались?

Музыканты играли медленную ритмичную песню, отбивая ритм ладонями на старых бидонах из-под масла и хором подхватывая припев. Малко посмотрел на расстилавшийся внизу тропический сад. Как бы ему хотелось сейчас оказаться не на работе, а в отпуске! Вдали светились огни Райского острова.

Жара понемногу начала спадать. Малко чувствовал, что музыка оказывает на Мьюриэл успокаивающее, расслабляющее действие. Сцена в саду была почти сказочной. Музыканты пели самозабвенно, приплясывая на месте. Это был настоящий багамский ансамбль, приехавший с “той стороны холма” и еще не приспособившийся к запросам туристов. Островитяне играли не столько для того, чтобы заработать, сколько для собственного удовольствия.

— Как это замечательно, — пробормотала Мьюриэл.

Внезапно Малко охватило странное, непонятное беспокойство. Ему показалось, что они в комнате не одни. Он оглянулся. С виду в номере ничего не изменилось. Дверь была заперта на ключ, в саду ничего не изменилось, ансамбль продолжал играть.

Ансамбль!

В мелодии произошел едва заметный сбой. Лишь шестое чувство Малко, привыкшего угадывать опасность, позволило ему услышать это. В голове его словно что-то щелкнуло. Он размышлял лишь ничтожную долю секунды — ив следующее мгновение отскочил в сторону, увлекая Мьюриэл прочь от окна. Ничего не понимая, она рванулась обратно.

В ту же секунду музыку заглушил выстрел. С дерева вспорхнула сотня мелких птиц. Малко успел заметить среди листвы вспышку огня и понял, что на фоне освещенной комнаты они с Мьюриэл представляют собой прекрасную мишень.

Крик Мьюриэл еще звучал у него в ушах, когда на дереве раздался многоголосый вопль. Огромный негр, расталкивая музыкантов, поспешно спускался по лестнице на землю, держа в руке ружье со спиленным стволом..

Почти сразу же зазвучали новые выстрелы, и с дерева начали падать срезанные пулями листья. Джонс и Брабек почти наугад стреляли по темной фигуре, убегавшей в заросли. Мощный “Магнум-357” Криса Джонса грохнул еще четыре раза, но человек с обрезом уже исчез в темноте.

Малко подполз к Мьюриэл. Она лежала на спине и отрывисто стонала. Австриец оттащил ее подальше от окна и осмотрел: пуля ударила в верхнюю правую часть груди. На губах женщины виднелась розоватая пена, лицо было белым как мел. Малко осторожно перенес ее на кровать и схватил телефонную трубку.

Крис Джонс и Милтон Брабек, как безумные, ринулись вниз по скрипучей лестнице “Ройял-Виктории”. Увидев у них в руках пистолеты, негр-портье затрясся и отскочил подальше от двери.

Опустившись на корточки на ступенях парадного, Джонс прикрывал Брабека, пока тот бежал к баобабу. Музыканты с криками разбегались кто куда. В глубине сада, у решетчатого забора, идущего вдоль Парламент-стрит, что-то зашевелилось.

— Вот он!

Джонс выстрелил, но в следующую секунду темный силуэт легко перемахнул через забор. Негр, одетый в шорты, бежал по узкой улочке, сжимая в руке оружие.

— Стой! — заорал Джонс.

Беглец обернулся и выстрелил. Гориллы бросились на землю; Джонс откатился под стоящую у тротуара машину, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок своего “магнума”.

Негр подскочил на месте и, шатаясь, сделал еще несколько шагов, в ужасе глядя на огромную рваную рану в плече. Затем, превозмогая боль, он забежал за угол Ширли-стрит. Ружье по-прежнему было у него в руках. Он думал только об одном:

как бы добраться до катера, который отвезет его обратно в Литтон-Кей.

Когда негр пробегал по зеленой лужайке мимо Дворца правосудия, у него закружилась голова. Он присел и обернулся.

Силуэты двух преследователей появились из-за угла. Они бежали довольно далеко друг от друга и еще не видели его. Лицо негра по имени Ринго исказилось от злости, и он поднял обрез. Один из догонявших четко выделялся на фоне ярко освещенной витрины книжного магазина.

Пуля Ринго попала Брабеку в правое бедро, прошла навылет и разбила витрину. Брабек упал, машинально сунул револьвер в кобуру и зажал бедро руками.

— Догоняй! Обо мне не беспокойся! — крикнул он Джонсу.

Ринго побежал дальше. Его левая рука уже полностью онемела, и из раны продолжала выливаться кровь. Вскоре он достиг пересечения Бэнклэйн и Бэй-стрит. Ружье все сильнее оттягивало ему руку. По другую сторону улицы начинались Роусон-сквер и городской порт. Катер ждал его в стороне, в небольшом грязном канале, где обычно швартовались рыбацкие лодки.

Ринго кинулся через Роусон-сквер, оглянулся и увидел, что второй американец неумолимо настигает его. Джонс уже выскочил на перекресток, пропустил перед собой мчавшееся такси...

У Ринго темнело в глазах, и он двигался из последних сил. Добежав до причала, негр в отчаянии обернулся, снова поднял ружье и нажал на спусковой крючок.

Он так и не успел понять происшедшего. Что-то с силой ударило его в грудь. Он выронил обрез и упал вниз головой в грязную воду канала. Пуля из “магнума” пробила ему сердце.

Крис Джонс вышел на причал. Труп медленно шел ко дну. Медлить было в высшей степени неразумно. Джонс бегом пересек Роусон-сквер в обратном направлении и нырнул в тень как раз в тот момент, когда по Бэй-стрит промчался джип, набитый полицейскими. Катер уже выходил из порта.

Брабек сидел на скамейке в маленьком сквере напротив Дворца правосудия. Он уже сделал себе жгут из галстука и терпеливо ждал напарника. Его правая штанина была пропитана кровью.

— Сходи за машиной, — попросил он. — Я не могу идти. Джонс отрицательно покачал головой.

— Некогда. Держись крепче.

Издали Джонс казался худым и нескладным, и лишь вблизи становилось заметно, что он весит больше сотни килограммов, не имея ни грамма лишнего жира. Он взвалил раненого на плечи и, пыхтя, начал подниматься по Парламент-стрит.

Такого оживления отель “Ройял-Виктория” не помнил со времен грандиозного пожара в 1937 году. У входа стояли двое полицейских в красных фуражках. Мьюриэл только что уложили на носилки, и бледный Малко держал ее за руку.

Появление Джонса и Брабека еще больше всполошило окружающих. Прямо здесь, в величественном холле отеля, Брабек с детской непосредственностью стащил с себя окровавленные брюки, показывая врачу свою рану, а всем остальным — полосатые трусы.

К ним приблизился полицейский в штатском. Пока Джонс объяснял, что они преследовали вооруженного преступника, Брабеку сделалось дурно, и он с грохотом свалился на пол.

Полицейский ровным счетом ничего не понимал. Подобных перестрелок в Нассау не помнили уже много лет. В конце концов всем участникам и свидетелям происшествия было предложено явиться наутро в комиссариат.

Джонс и Малко вернулись в номер.

— Мы вообще-то видели, как этот тип лез на дерево, — признался он. — Но не сразу догадались, зачем. Они тут все такие одинаковые...

Малко был мрачнее тучи.

— Мьюриэл тяжело ранена. У нее пуля в правом легком. Врач сильно сомневается, что ее удастся спасти.

— Да, дело дрянь, — опустил голову Джонс.

Все шло хуже некуда. И Вернон Митчелл по-прежнему находился в Литтон-Кей. Малко вздохнул, глядя из окна в звездное небо. “Скорее бы пришел циклон, что ли... — подумал он. — По крайней мере, будет не так жарко”.

Глава 15

Малко тихо приоткрыл дверь номера, где лежала Ирена. Джек Харви, направивший было свой кольт на дверь, опустил оружие и встал:

— Подмените меня ненадолго. Мне тут уже осточертело. Пойду хоть воздухом подышу...

Действительно, в номере стояла страшная жара. Лицо Ирены было покрыто потом. Когда Малко вошел, она открыла глаза, но не произнесла ни слова. Их взгляды встретились, и она не отвела глаз. В сущности, это была их первая “настоящая” встреча после случая в турецких банях отеля “Люкаян”.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Малко.

Ирена слабо улыбнулась.

— Лучше.

Рубцы от ударов должны были сойти не скоро; Ирена поклялась, что никогда больше не позволит причинять себе такую боль и такие унижения...

Несмотря на ужасную слабость, она уже разработала новый план. Он получился необычайно дерзким, но альтернативой ему было только самоубийство.

Она понимала, какую ценность представляет для американцев. Что из того, что она пыталась убить Малко: в разведке никогда не мстят тому, кто может быть полезен.

Джек Харви открыл дверь и тихо вышел. Терпение и доброжелательность Малко по отношению к Ирене были ему совершенно непонятны. Лично он с удовольствием повесил бы ей на шею камень и бросил в море за коралловыми рифами.

Малко взял стул и сел у изголовья кровати. Ирена закрыла глаза.

— На кого вы работаете? — спросил австриец.

— Как будто вы не знаете, — медленно проговорила женщина.

— Полной уверенности у меня нет.

Она пожала плечами.

— Что ж, вам все равно не составит труда установить, кто я такая. Меня действительно зовут Ирена Малсен, и я работаю на КГБ.

Малко с преувеличенным вниманием разглядывал ногти.

— Мне кажется, мы с вами сможем договориться.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. У вас меня встретят с распростертыми объятиями... В ее голосе слышалась горечь.

— Затем, — продолжала Ирена, — меня попросят рассказать все, что я знаю о моих начальниках, меня будут охранять, мне будут давать деньги... До тех пор, пока я нужна. А что потом?

— Ну, потом...

— Потом, — перебила Ирена, — вы бросите меня на произвол судьбы. Потому что я уже ничего не буду стоить. И я попаду в автомобильную катастрофу, как Хайямен, помощник полковника Абеля. Ведь и для тех, других, я тоже не буду представлять никакой ценности, разве не так? Тем более что они очень не любят, когда их предают.

Малко промолчал. Все, сказанное Иреной, было верно.

— Я хочу вам кое-что предложить, — сказала она. — Это может вас заинтересовать. Вы согласны меня выслушать?

Ее рассеченная бровь еще не зажила, но глаза девушки были полны выразительности. Морщась от боли, она села на кровати. Под ее ночной рубашкой, купленной Джеком Харви, вырисовывалась грудь, которую Малко недавно видел обнаженной... Словно угадав его мысли, Ирена ровным голосом произнесла:

— Простите меня за тот случай... Я никогда никого не убивала. И я... рада, что мне это так и не удалось. Тем более что вы спасли меня от смерти.

Малко молча смотрел на нее. Он дорого бы дал, чтобы узнать о ней больше. Однако она прекрасно умела лгать.

— Не будем больше о прошлом, — сказал он наконец. — Итак, я вас слушаю.

Ирена скрестила руки на груди.

— Вот мое предложение: первое, чего я у вас прошу, — это свобода. Когда я встану на ноги, вы выпустите меня из этой комнаты, не спрашивая, куда я направляюсь. Мне не нужно даже денег. Я бросаю эту работу. Вы больше никогда не встретите меня на своем пути. Никогда. В обмен на это я расскажу вам все о задании, которое привело меня сюда, и обещаю выдать человека, который знает гораздо больше меня.

— А если я откажусь?

Ирена вздохнула.

— Тогда выпутывайтесь сами. Здесь не Америка. Вы, конечно, можете силой увезти меня туда. Но это вам ничего не даст. Я знаю, что вы не применяете пыток. Впрочем, даже к ним я уже немного привыкла...

— Я не могу дать вам ответ, — сказал Малко. — Не имею на это права. Но я сообщу о вашем предложении в Вашингтон. Он встал и направился к двери, но Ирена остановила его:

— Малко!

— Да?

— Не нужно звонить в Вашингтон.

— Почему?

— Они не согласятся, так как очень любят захватывать чужих разведчиков. Даже таких мелких, как я. Прошу вас, примите решение сами. Эта сделка останется между нами.

Малко посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, не готовит ли она ему новую ловушку. Но лицо Ирены выражало лишь глубокую усталость.

— Я больше не могу работать. Я решила это раз и навсегда. А поехать в США — значит продолжать то же самое. Пойдут новые и новые задания... Я хочу исчезнуть. А если мне это не удастся, я убью себя.

Последнюю фразу она произнесла бесстрастным, ровным голосом.

Малко с состраданием посмотрел на нее. Он силился понять, какое ужасное стечение обстоятельств запутало эту красивую женщину в паутине секретных служб. По иронии судьбы ее проблемы были ему близки. Может быть, именно поэтому он сказал:

— Я согласен, Ирена. Говорите. Я не предам вас.

— Чем вы можете это подтвердить?

— Даю вам слово, — сказал он. — Слово чести.

Для человека профессии, где ложь является второй натурой, это звучало довольно неубедительно. Однако Ирена, казалось, успокоилась. Она жестом предложила Малко сесть.

— Я в Нассау не одна, — сказала она. — Я всего лишь рядовой исполнитель. Человека, который приехал похитить Вернона Митчелла, зовут Василий Сарков. По крайней мере, под этим именем я его знаю. Он специалист по похищениям, и ваши службы с ним уже встречались. КГБ присвоило ему звание полковника.

— Где он находится?

— На шхуне под названием “Эрна”. Ее экипаж состоит из кубинцев. Среди них есть и люди из ДСС — кастровской контрразведывательной организации. Они ждут меня в порту. Я должна была соблазнить Митчелла и доставить его к ним. На этом моя роль заканчивалась. Шефы КГБ считали, что я способна до такой степени вскружить Митчеллу голову, что он сможет обмануть бдительность Мински и покинет пределы городка.

— Как вы узнали о том, где находится Митчелл?

Она улыбнулась:

— Берт Мински связался с нашими службами в Гаване и предложил им купить Вернона за миллион долларов. КГБ послало нас сюда для того, чтобы не платить эту сумму.

— Но зачем вообще платить, если Митчелл сам хочет уехать на Кубу?

— Затем, что Мински ни за что не отпустил бы его ни на Кубу, нив США. Все это время Митчелл был пленником, хотя сам того не подозревал.

Малко ловил каждое слово. Все звенья головоломки постепенно собирались воедино и могли серьезно обеспокоить ЦРУ. Еще бы! Специалисты из КГБ были готовы на все, чтобы похитить Митчелла или даже заплатить за него выкуп... К счастью, признания Ирены давали Малко ощутимое преимущество.

— Ваше присутствие будет необходимо мне до завершения дела, — заключил он. — После чего вы получите полную свободу.

— Спасибо.

Она со слезами на глазах сжала его руку в своих. Малко поспешил уйти: с Иреной он предпочитал больше не выходить за рамки деловых отношений.

Джек Харви ходил взад-вперед по коридору. Малко велел ему продолжать дежурство и дал распоряжения относительно шхуны “Эрна”. Людям Лестера Янга следовало незаметно сфотографировать как можно больше членов ее экипажа.

На улице было настоящее пекло. Малко вспотел с головы до ног прежде, чем успел дойти до своего “триумфа”. Он направился к центру города, где находилось консульство, и через десять минут уже пересказывал слова Ирены Уильяму Кларку. Услышав имя Василия Саркова, тот едва не поперхнулся.

— Знаю ли я его? Еще бы не знать! Это профессионал такого же уровня, как Абель. Его присутствие, как правило, замечают слишком поздно. Ну и что же она потребовала взамен?

— Свободу. Я дал ей слово чести...

К удивлению Малко, Кларк не слишком возмутился.

— Я столько знаю о КГБ, — проворчал он, — что и сам могу ее кое-чему поучить. Однако нам пора действовать. И прежде всего — вернуть или уничтожить этого проклятого Митчелла.

— Тогда пришлите мне батальон морской пехоты. Я не могу атаковать Литтон-Кей в одиночку. Или даже вдвоем с Джонсом. Брабек, кстати, на время вышел из строя.

— Мон шер, — сказал Кларк, — да я вас потому и выбрал, что дело это непростое! Но из своего кабинета я ничем не могу вам помочь. Поднатужьтесь: ведь наверняка можно что-то придумать!

С этими “ободряющими” словами Кларк повесил трубку. По Бэй-стрит проплывали толпы туристов, которым не было никакого дела до Вернона Митчелла, до ЦРУ и до КГБ. Старый заржавленный корабль, стоявший на якоре у Райского острова, казался намертво влитым в бетон — настолько спокойным было море.

— На этой неделе, пожалуй, начнется... — раздался голос за спиной Малко.

Лестер Янг улыбался ему всеми золотыми зубами, сдвинув засаленную шляпу на затылок.

— Что начнется?

— Циклон, что же еще! Ох и переполох поднимется! Нашему другу Харви придется заменить немало водопроводных труб. Вы еще никогда не видели циклона?

Нет, Малко никогда не видел циклона.

Он вкратце рассказал негритянскому лидеру о шхуне “Эрна”, попросил разыскать ее и установить за ней тайное наблюдение. Лестер Янг кивнул:

— Считайте, что это уже сделано. Я поручу это лучшим из своих парней. Они здорово недолюбливают кубинцев. Кстати, как вам наша забастовка? Понравилась?

Малко вежливо улыбнулся.

Они распрощались, обменявшись энергичным рукопожатием. Малко поехал в небольшую больницу на Мальборо-стрит, куда отвезли Мьюриэл и Милтона Брабека. Со вчерашнего дня он еще не видел их.

Медсестра-негритянка вежливо поздоровалась с Малко и представила его молодому лысоватому хирургу. Тот посмотрел на австрийца с подозрением.

— Я был вынужден сообщить в полицию, — объявил он. — Как-никак, огнестрельные ранения...

— Полиции уже все известно, — сухо ответил Малко. — Как себя чувствует женщина?

Хирург замялся:

— Должна выжить, если не возникнут осложнения. Пулю я удалил.

— Можно с ней поговорить?

— Нет. Она еще слишком слаба.

— А как дела у мистера Брабека?

— С ним все в порядке. Через неделю будет бегать.

Малко приоткрыл дверь в палату Брабека. Тот смутился и поспешно спрятал под подушку плоскую бутылку виски.

После посещения больницы Малко пришлось ехать в полицейское управление, чтобы дать объяснения по поводу ночной перестрелки. К счастью, ему пришел на выручку американский консул, получивший соответствующий приказ из Вашингтона. Островитяне не любили шпионов, однако вмешательство дипломата решило дело в пользу Малко.

Глава 16

Злые языки поговаривали, что Луи Грант не снимает темных очков даже в церкви — чтобы Господь не просил у него автограф. Впрочем, эта предосторожность была, пожалуй, излишней. Луи крайне редко разговаривал с теми, кто ему не был представлен, делая исключение только для очень красивых молодых людей. Он ставил себя гораздо выше среднестатистических граждан. В этом была не только его вина: мать и воспитательницы Луи с детства внушали ему, что он необыкновенно, сказочно красив.

В этом была известная доля правды — Луи был действительно очень красив: пропорционально развитые мышцы, тонкие черты лица, ровный загар, чувственные, почти женские губы и длинные загнутые ресницы. Однако, несмотря на мягкость его лица, от Луи исходило ощущение чисто мужской силы, и он считался одним из самых популярных киноактеров, снимающихся в вестернах. Его равнодушный взгляд и без промаха разящий кольт появлялись чуть ли не в каждом голливудском супербоевике.

Однако его чары предназначались не женщинам: Луи был стопроцентным гомосексуалистом. Один вид женщины вызывал у него отвращение. В целях сохранения репутации ему пришлось жениться, и он, к своему великому изумлению, даже сделал своей супруге ребенка.

Но нет ничего тайного, что в конце концов не становится явным. Рекламные агенты дали ему понять, что его карьера не устоит перед двумя-тремя очередными скандалами, и что ему не стоит больше появляться на людях под руку с молодым лифтером из киностудии.

Несмотря на то, что недруги прозвали его “тыквенной башкой”, Луи был достаточно благоразумен и избрал иную тактику поведения. Несколько раз в году он собирал у себя дома целую толпу фотографов, охотно демонстрируя им свое счастливое семейство, а затем улетал в Мексику или на Багамы, где устраивал грандиозные оргии с теми, кого любил больше всего на свете: с молодыми парнями, неустанно восхищавшимися его красотой. Что из того, что они зачастую были не такими уж белыми... Любовь превыше расизма!

В этот раз Луи остановил свой выбор на Багамах, попав прошлым летом в неприятную историю в Мексике из-за очередного слишком словоохотливого возлюбленного...

Устроившись в шезлонге у бассейна отеля “Эмералд-Бич”, он украдкой наблюдал сквозь темные очки за своими соседями. Луи взял себе за правило никогда не давать воли своим инстинктам в отелях, однако это ему не всегда удавалось.

Его взгляд упал на Джека Харви и Малко, сидевших в расположенном по соседству баре. Светлые волосы Малко сразу привлекли его внимание, однако Луи опасался скандала: мало ли чего можно ожидать от этих белых...

Джек Харви узнал Луи и хмыкнул:

— О, наш гомик вернулся! Если бы его почитательницы увидели, чем он занимается с черномазыми парнишками с “той стороны холма”, его акции сразу покатились бы под гору...

Харви поведал австрийцу о скандальных приключениях актера. Малко задумался: информация могла оказаться полезной.

Ситуация складывалась отнюдь не блестяще. Малко не видел никакой возможности выполнить приказ Уильяма Кларка. Вернон Митчелл по-прежнему находился в Литтон-Кей — то есть был недосягаем. Официальные меры так же не представлялись возможными, а вооруженное нападение было бы чистейшим безумием. Багамы — это, в конце концов, не Бурунди, и место отдыха миллионеров не штурмуют с автоматом в руках...

Властям Нассау и без того очень не понравилась перестрелка у отеля “Ройял-Виктория”. Консул мягко намекнул Малко, что в будущем следует избегать столь активных действий.

Но главное — в случае ареста Малко и Харви попросту могли расстаться с жизнью: казнь через повешение на Багамах еще никто не отменял. И в такой ситуации ЦРУ им уже ничем не поможет...

Операция “Василий Сарков” тоже стояла на мертвой точке. Помощники Лестера Янга исправно вели наблюдение за шхуной. Русский появился на палубе всего один раз. Но что можно было поделать? Атаковать “Эрну”? Если Василий погибнет, русские пришлют другого, незнакомого агента.

Ирене пока что запрещалось покидать свой номер в “Эмералд-Бич”. Малко решил держать Василия в полном неведении. Может быть, в конце концов русский допустит ошибку... Однако Сарков был осторожным человеком и ни разу не сошел со шхуны на берег. А может быть, он другими путями узнал, что Ирена вышла из игры, и ждал новых указаний. Его присутствие в Нассау подтверждало, что русские не отказались от намеченной цели.

Капитан “Эрны”, кубинец по имени Иисус-Мария, ежедневно заходил в бар “Банановый остров”, чтобы встретиться с Элоизом. Выдержка капитана и команды казалась безграничной.

Последние три дня Малко не находил себе места от нетерпения, но старался почаще появляться на людях. Опыт подсказывал ему, что благоприятные обстоятельства складываются сами собой и что пальбой из пистолетов трудно что-либо прояснить.

Присутствие Луи Гранта навело его на некую мысль, пока что неопределенную, но, похоже, дающую шанс на успех.

— Я хотел бы познакомиться с этим парнем, — сказал он Джеку Харви. — Только так, чтобы он ничего не заподозрил.

Шпион-водопроводчик странно посмотрел на него, видимо, решив, что Малко перегрелся на солнце...

— Это нетрудно, — ответил он. — Держу пари, что вечером, около семи часов, он будет в отеле “Колониаль”.

— А что это за отель?

— Пристанище всех гомиков острова...

Малко таинственно улыбнулся.

— Значит, сегодня вечером мы идем пить дайкири в “Колониаль”. Наденьте все свои драгоценности.

Джек Харви покосился на свой браслет и натянуто улыбнулся.

Мускулистый негр в матросской тельняшке, с натертой маслом кожей и подкрашенными глазами, заигрывал с каким-то светловолосым гигантом, преувеличенно громко смеясь и бросая жгучие взгляды на соседей. Рядом гладко причесанный парень в тесных шортах с аппетитом уплетал огромный авокадо.

Почти все столики кафе “Колониаль” были заняты — и ни одной женщины. Здесь собрались гомосексуалисты со всего острова — как местные, так и приезжие. Между столиками прохаживались юные чистильщики обуви. Их глаза блестели ярче обычного, а движения были намного разнообразнее, чем того требовала их профессия. Один из них подошел к столу, за которым сидели Малко и Харви, решительно завладел туфлей Малко и, натирая ее, спросил:

— Сэр, хотите, я подожду вас после работы? На вид ему не было и двенадцати лет.

Малко не ответил. Решив, что у них с Харви большая любовь, разочарованный чистильщик перебрался к соседнему столику.

— Однако... — пробормотал Малко.

Кафе “Колониаль” размещалось в стареньком здании, располагавшемся в западной части Бэй-стрит. Под потолком медленно вращались большие вентиляторы. Белая краска на стенах потрескалась и осыпалась. Сам отель находился на втором этаже, куда вела скрипучая деревянная лестница.

Луи Грант появился, когда Малко уже решил, что он не придет. Джек Харви толкнул австрийца локтем:

— Вот он!

Актер был одет в красный пуловер и узкие зеленые брюки с широким поясом. Он с достоинством продефилировал между столиками, демонстрируя свой чеканный профиль, сел в стороне и, не снимая темных очков, заказал пунш.

Малко подчеркнуто оживленно беседовал с Джеком Харви. Почувствовав на себе взгляд актера, он чуть-чуть повернул голову. На нем тоже были темные очки. Австриец улыбнулся Гранту и продолжил беседу.

Так повторилось несколько раз. Наконец Луи Грант снял очки, положил их на стол и продемонстрировал Малко свой “лучший” профиль — вид слева.

Малко, в свою очередь, снял очки и придал золотистым глазам как можно более ласковое выражение. Харви не на шутку забеспокоился.

— Послушайте, — вполголоса проговорил он, — что вы будете делать, если он к вам прицепится?

— Я кое-что придумал, — ответил Малко.

Флирт на расстоянии длился еще около получаса. Натертый маслом негр, переходивший от одного стола к другому, попытался завязать с Грантом беседу, но тот решительно отверг его общество...

Наконец Грант поднялся и, проходя мимо столика Малко, с улыбкой наклонил голову. Малко решил, что пора приступать к делу.

— Мне кажется, мы с вами уже где-то встречались, — сказал он.

Актер остановился:

— У меня тоже такое впечатление...

— Присоединяйтесь к нам, — предложил Малко. — Мой друг Джекки как раз собрался уходить...

— С удовольствием, — промурлыкал Грант голосом, не имеющим ничего общего с грозным рыком шерифа Додж-сити.

Через десять минут они болтали, как старые друзья. По знаку Малко Джек Харви незаметно удалился и теперь с недоумением ждал австрийца в сантехническом фургоне.

Малко едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Луи мгновенно попался на его удочку. Актер поигрывал мышцами под тонким пуловером, строил ему глазки и как бы случайно дотрагивался до руки Малко, лежащей на столе. В какой-то момент, попросив зажигалку, он надолго задержал руку Малко в своей, сопровождая жест долгим томным взглядом. Австриец ответил ему не менее нежным взглядом.

— Вы приехали в Нассау один? — спросил Малко.

— Да-да, — поспешно ответил Луи. Он не верил своей удаче: продажные партнеры уже успели ему порядком надоесть.

— Что если нам поужинать вместе?

— Это было бы прекрасно...

Внезапно Малко помрачнел. Грант заметил перемену в его лице и спросил:

— Что-нибудь случилось?

Малко объяснил:

— Боюсь, что мой Джекки устроит мне скандал... Как-то неудобно оставлять его одного...

— Но у него наверняка есть другие знакомые! — горячо возразил Луи. Малко нравился ему все больше. Наконец-то он встретил мужчину, равного ему по классу и по воспитанию!

— Вот если бы нас было четверо... — проговорил Малко.

Луи Грант посмотрел вокруг. Но в этот вечер кафе “Колониаль” не отличалось особо изысканной публикой. Благородный лоб актера прорезала задумчивая морщинка. Внезапно лицо Малко просветлело:

— О, я знаю, кто нам нужен! Я знаком с одним молодым островитянином. Очень чувствительный и воспитанный парень... Зовут его Стив.

Малко умолк, с тревогой ожидая реакции Гранта. Все решалось именно сейчас. Либо они с Харви потеряют время впустую, либо выиграют главный приз.

— Постойте, но я тоже знаю парня по имени Стив! Если это, конечно, один и тот же. В прошлом году он работал в казино “Люкаян”. Но сейчас его, к сожалению, здесь нет.

— Он здесь! — сказал Малко, тщательно скрывая свое оживление. — Он сменил работу. Теперь он живет в Литтон-Кей, на другой стороне острова. Отличный парень.

— Да! Он просто прелесть! — подхватил Луи Грант. — Тогда, может быть, позвоним ему прямо сейчас?

Малко, не моргнув глазом, ответил:

— Видите ли, я не хотел бы звонить ему сам. Ведь, в сущности, он нужен нам только в качестве статиста. Так, кажется, у вас говорят?

Луи сделал широкий жест.

— Это пустяки! Я сам позвоню ему. По-моему, он очень хорошо ко мне относится. У вас есть его номер?

Грант поднялся со стула. Малко придержал его за руку и шепнул:

— Не говорите, что вы со мной. Я хочу сделать ему сюрприз...

— Конечно, конечно...

Все эти маленькие секреты приводили Луи в восторг. Как все это ему знакомо! Он уже торопился к телефону, охваченный радостным волнением. Его каникулы, похоже, принимают неожиданно счастливый оборот. Он еще раз с видом знатока оглядел спортивную фигуру и аристократические руки своего нового приятеля. Светлые волосы и удивительные золотистые глаза придавали ему особое очарование. В кончиках пальцев Луи ощущал легкое покалывание, которое никогда его не обманывало: он снова был влюблен.

Оставшись один, Малко лихорадочно размышлял. Все складывалось даже слишком удачно. Дальше нужно было импровизировать по ходу пьесы. Если у нее, конечно, окажется продолжение... Только бы Стив не назначил свидание в Литтон-Кей... А что если он вообще откажется?

Однако, увидев сияющее лицо Гранта, который как раз выходил из телефонной кабины, Малко понял, что все идет по плану.

— Стив проведет вечер с нами! — торжествующе объявил актер. — Я сам съезжу за ним в Литтон-Кей. Может быть, встретимся у вас в отеле?

— Что ж, прекрасно, — согласился Малко. — А я тем временем предупрежу Джекки. Надеюсь, они понравятся друг другу.

— Непременно понравятся. Стив — такой милый мальчик...

Малко заплатил по счету, и они расстались, обменявшись долгим многозначительным рукопожатием. Луи Грант зашагал пешком по Бэй-стрит, поглядывая на свое отражение в каждой витрине...

Джек Харви, широко разинув рот, храпел в своем фургоне. И в машине, и на улице стояла удушливая жара. Раскаленный асфальт утопал под каблуками.

Малко потряс напарника за плечи. Харви встряхнулся и подозрительно посмотрел на него:

— Вы один?

— Пока что да.

Малко объяснил ему ход событий и попросил:

— Вы можете быстро найти домик или виллу, которая сдается внаем?

— А какой суммой вы располагаете? — спросил практичный Харви.

— Сумма не имеет значения. Но найти такое место нужно в течение часа.

Харви подумал и сказал:

— Пожалуй, можно. Есть тут старуха, которая сдает коттеджи на берегу моря. Место называется “Эдем”. Но она сдерет с вас три шкуры...

Малко достал бумажник и отсчитал несколько стодолларовых банкнот:

— Поезжайте туда и договоритесь с ней. Встречаемся через час в отеле “Эмералд-Бич”.

Харви завел мотор, а Малко как бы невзначай добавил:

— Не забудьте попросить у нее квитанцию.

Теперь австрийцу оставалось только предупредить Криса Джонса, дежурившего у постели Ирены.

Малко сел в “триумф”, улыбаясь своим мыслям. За все время работы на ЦРУ ему еще ни разу не приходилось ухаживать за мужчиной. К счастью, эти ухаживания не должны были получить логического завершения. Чего только не выпадает на долю разведчика...

Глава 17

Когда Стив услышал в телефонной трубке бархатный голос Луи Гранта, в его глазах загорелся алчный огонек. В свое время актер был самым щедрым из всех его любовников. Конечно, Грант отличался и своими маленькими причудами... Например, он всегда возил в своем чемодане две черные шелковые простыни — неотъемлемый атрибут его эротических забав. Видимо, Луи считал, что на черном фоне его кожа приобретает еще более привлекательный вид.

Обнаружив, что Грант не скупится на деньги и подарки, Стив всякий раз изображал пылкую влюбленность и за каждый сезон “зарабатывал” около тысячи долларов.

Телефонный звонок Луи его нисколько не удивил. В мире гомосексуалистов новости распространяются очень быстро, а старые друзья находят друг друга с необычайной легкостью.

Разумеется, если бы Стив беспрекословно выполнял распоряжения Папаши, то предложение Луи Гранта пришлось бы отклонить. Мински приказал ему не сводить глаз с Митчелла главным образом для того, чтобы держать на расстоянии возможных посетителей.

Однако Стив был неисправим: перспектива хорошего заработка оказалась сильнее страха перед Папашей.

Пока Стив говорил по телефону, в бунгало вошел Митчелл. После происшествия с Иреной его не покидало чувство тревоги, и он чувствовал, что ситуация изменилась к худшему.

— Кто это? — с подозрением спросил Митчелл. Стив раздраженно поморщился и продолжал разговор:

— О’кей. Значит, в девять у главного входа...

Он повесил трубку и нехотя повернулся к Митчеллу.

— Ну чего тебе?

Американец пристально посмотрел на него.

— Куда ты собрался?

— По делам, — уклончиво ответил Стив. — Я ненадолго.

— Но ты ведь знаешь, что выходить отсюда опасно, — боязливо напомнил Митчелл. — Господин Мински говорил, что за нами все время охотятся американцы.

— Не волнуйся, — хмыкнул Стив. — Этого человека мне нечего опасаться.

— А какой он из себя?

— Ужасно противный. И любит только баб. Так что не переживай.

Ревнивый Митчелл уже изрядно надоел Стиву. И если бы Мински не пообещал ему тысячу долларов, он давно бы уже послал его к черту... Митчелл мог часами рассказывать ему о своей несчастной жизни, добиваясь клятв в вечной любви. Поначалу Стиву даже нравилось, что этот интеллектуал из уважаемой семьи пресмыкается у его ног. Но когда Вернон предложил ему уехать вдвоем на Кубу, Стив сразу же рассказал об этом Папаше. Он смутно догадывался, что эта история может заинтересовать гангстера, поскольку Митчелл неосторожно признался ему, какую ценность он представляет в качестве шифровальщика.

С того самого момента Стив действовал исключительно по указке Берта Мински, который время от времени совал ему деньги за опеку над американцем. Однако эти мелкие подачки не могли утолить жадность новоявленного опекуна. Луи Грант был гораздо более выгодным партнером. А об отъезде на Кубу вообще не могло быть и речи: социалистические страны, даже тропические, не вызывали у Стива никакого воодушевления.

— Ну, пока, — сказал он Митчеллу. — Скоро вернусь.

Вернон Митчелл посмотрел вслед любовнику, удаляющемуся по аллее в направлении бассейна. Стив стал для него сейчас единственным смыслом жизни. Порой у Митчелла возникали проблески здравомыслия, однако он упрямо загонял их в глубины подсознания. Митчелл сделал свой выбор и пойдет до конца. Он знал, что на Кубе его почти наверняка заставят работать на Кастро. Но ему грела сердце надежда, что рядом будет Стив. Мьюриэл давно стала частью далекого прошлого, ошибкой молодости, которую Митчелл старался поскорее забыть.

Печальный, он вернулся в бунгало, поставил на проигрыватель пластинку и улегся на кровать. Только бы Стив не изменил ему... Конечно, Митчелл мог бы шепнуть пару слов Берту Мински, и Стива ни за что не выпустили бы из Литтон-Кей. Но какие потом начались бы скандалы!

Когда Стив подошел к отелю, “форд”, взятый напрокат Луи Грантом, уже стоял у главного входа. Стив сел в машину, провожаемый презрительным взглядом портье. Расшитая золотом рубашка Стива, черные шелковые брюки и остроносые туфли произвели бы в кафе “Колониаль” настоящий фурор.

Луи взволнованно положил ему руку на бедро.

— Сейчас мы встретимся с одним нашим общим знакомым, — таинственно объявил он.

— Вот как, — проговорил Стив. — С кем же?

— Это сюрприз. Прелестный мальчик. Просто красавец. У него такие необыкновенные глаза!

Стив не стал допытываться: он думал только о деньгах.

Луи оставил машину на стоянке отеля “Эмералд-Бич”. Из осторожности они прошли через пляж: актеру не слишком хотелось встречаться с “дочерьми революции”.

Никого не встретив на пути, они подошли к номеру Малко. Луи постучал и отошел в сторонку:

— Входи первым. Так будет интереснее...

Сюрприз действительно удался на славу.

Как только дверь открылась, чья-то могучая рука схватила Стива за его кокетливую рубашку и втащила в номер. В ту же секунду второй человек, возникший за спиной Луи, втолкнул в комнату и его. Дверь захлопнулась. Вся эта процедура заняла не больше пяти секунд.

Сидя на кремовом коврике, Стив тупо смотрел на Малко и Джека Харви. Последний держал в руке кольт сорок пятого калибра со взведенным курком. Пистолет Криса Джонса упирался в спину Луи Гранта. Ирену на всякий случай заперли в соседней комнате.

— Руки за голову, дружок, — любезно предложил Джонс.

У Луи задрожали колени. Сначала он решил, что все это подстроено Стивом. Но, взглянув на своего спутника, он понял, что это не так. Стив был напуган еще больше: он сразу же узнал Малко. Дрожа от страха и злости, он повернулся к Гранту и прошипел:

— Скотина, с легавыми спутался?!

Актер покраснел до ушей и, потрясенный, забормотал:

— Какие легавые? Где?

Затем, пытаясь сохранить хоть немного достоинства, он почти твердо сказал:

— Это ловушка. Я вызову полицию...

— Мы и есть полиция, — перебил его Крис Джонс, всей душой ненавидевший гомосексуалистов. Это была не совсем правда, но Грант окончательно стушевался и бессильно упал на стул.

— Господа, я ни в чем не виноват, — пробормотал он на всякий случай.

Ему уже чудились собственная фотография и скандальная статья на первой странице “Лос-Анджелес Трибюн”. Это означало бы конец его карьеры.

Малко пока что не произнес ни слова. Ему было немного жаль несчастного Луи, который то и дело бросал на него полные упрека взгляды.

— Приношу вам свои извинения, — сказал наконец Малко. — Я использовал вас для того, чтобы добраться до Стива. По поручению американского правительства я выполняю задание, затрагивающее интересы национальной безопасности США. Этот парень имеет к делу самое непосредственное отношение. Поверьте, история очень серьезная. Уже произошло одно убийство и одно похищение...

Луи задыхался. Происходящее казалось ему кошмарным сном.

— Ради Бога, — взмолился он, — не надо скандала. Я на все готов...

Стив хотел что-то сказать, но Джек Харви легонько стукнул его по лбу рукояткой револьвера.

— Молчать!

Крис Джонс увел Гранта в соседнюю комнату, а Стив остался сидеть напротив Малко и Харви. Малко не стал терять временя на излишние разъяснения.

— Итак, вы знаете, кто мы такие, — сказал он Стиву. — Вы поможете нам проникнуть на территорию Литтон-Кей. После этого мы оставим вас в покое.

Стив, к которому уже вернулась прежняя дерзость, презрительно хмыкнул:

— Черта с два!

Джек Харви сунул револьвер за пояс и вытащил из-под кровати полотняный мешок. В мешке оказался переносной сварочный аппарат.

— Слушай, кретин, — сказал он, — у нас мало времени. Или ты соглашаешься провести нас туда, или я отрежу тебе кое-какие детали быстрее, чем ты успеешь закричать.

Стив посмотрел на разложенные на столе металлические инструменты и неуверенно проговорил:

— Вы не осмелитесь... Мистер Мински достанет вас из-под земли...

Вместо ответа Джек Харви начал спокойно готовить аппарат.

Через несколько минут Луи подскочил на месте: из соседней комнаты донесся жуткий вопль, но в следующую секунду кричавшему зажали рот рукой.

Актер в панике распахнул дверь и столкнулся нос к носу с Джеком Харви. Засучив рукава, тот держал в руках газовый резец; его голубые глаза смотрели с обычным безмятежным спокойствием. В комнате стоял отвратительный запах горелого мяса. Луи почувствовал, что вот-вот упадет в обморок, отвернулся и покорно позволил Крису Джонсу усадить себя на место.

— Какой ужас... — пробормотал он.

Джек Харви не обладал слишком развитым воображением. Однажды испробовав сварочный аппарат на каком-то несговорчивом собеседнике, он уже не стремился изобретать новые методы убеждения.

Крики сменились стонами. По лицу Луи Гранта катился пот. Он изо всех сил старался не упасть со стула. Разве мог он предположить, что когда-нибудь попадет в подобную историю?!

Наконец дверь открылась. Стив оказался не из “крутых”. Джек Харви успел лишь подпалить несколько волосков на его теле, не повредив средства к существованию, и Стив запросил пощады. Его сотрясали дрожь и рыдания, а от его вызывающего вида не осталось и следа.

Весь этот спектакль не вызывал у Малко ничего, кроме отвращения. Он спасал Ирену от мучений вовсе не для того, чтобы теперь подвергать им Стива. К несчастью, его профессия временами требовала грязных и жестоких методов.

— Ты готов? — спросил Джек Харви.

Стив молча кивнул. На его щеках блестели слезы, губы дрожали. Он наспех привел в порядок одежду и тяжело поднялся на ноги. Малко вошел в соседнюю комнату. Луи отшатнулся, решив, что настал его черед.

— Сэр, — сказал Малко, — вы помимо своей воли оказались участником строго конфиденциальной истории. В ваших интересах никому об этом не рассказывать. Если когда-нибудь вам случится встретить кого-либо из присутствующих здесь, прошу забыть о том, при каких обстоятельствах вы с ними познакомились.

Луи готов был пообещать что угодно.

— Значит, я свободен?

— Пока нет. Вы еще немного побудете в компании мистера Джонса. А завтра советую вам улететь первым же самолетом.

Грант согласился бы отправиться домой даже вплавь.

— И еще, — добавил Малко. — На пару часов я возьму вашу машину.

Луи поспешно протянул ключи. Его бросало в холодный пот при мысли о том, что он пытался соблазнить агента ЦРУ...

Джек Харви подтолкнул Стива к выходу.

Охранник, стоявший у центральных ворот Литтон-Кей, спокойно смотрел на приближающийся “форд”, который час назад приезжал за Стивом. Номер машины был уже записан в его блокноте.

Джип остановился у шлагбаума. Охраннику показалось, что водитель тот же самый. Стив высунулся из окна:

— Пропусти. Он отвезет меня к дому. Мне лень топать пешком.

Охранник заметил темные круги под глазами Стива и с оттенком отвращения подумал: каждый зарабатывает, как может... Он поднял шлагбаум:

— Не задерживайтесь, — буркнул он и для очистки совести осветил фонариком салон автомобиля.

Малко плавно тронулся с места. Автоматическая коробка скоростей имела несомненные преимущества: одной рукой можно было управлять машиной, а в другой держать пистолет...

Заехав за небольшую белую церковь, скрывавшую их от охранника, Малко остановился, обошел машину и открыл багажник. Джек Харви выбрался оттуда и уселся позади Стива.

Через две минуты они подъехали к бунгало Стива.

— Митчелл у себя в доме один? — спросил Малко.

— Нет. При нем все время охранник с оружием.

Посылать Стива за Митчеллом нельзя: он наверняка не вернется. Открытое нападение тоже представлялось невозможным: в этом случае они не успеют покинуть территорию Литтон-Кей. Следовало действовать так, чтобы у Митчелла не возникло никаких подозрений. Они вошли в бунгало Стива.

— Включай музыку, — приказал ему Малко.

Стив повиновался.

— Зажги все лампы!

Через несколько секунд иллюзия была полной. Снаружи могло показаться, что в доме Стива идет шумное веселье. Однако внутри все выглядело гораздо мрачнее: сидя на кровати, Стив угрюмо смотрел на пистолет Харви, направленный ему в живот. Малко стоял у окна и наблюдал за тропой.

В течение десяти минут ничего особенного не произошло, затем Малко тихо сказал:

— Внимание: идет.

Вскоре за дверью послышался встревоженный голос Митчелла:

— Стив, что ты там делаешь?

Митчелл дернул дверь, но оказалось, что Харви машинально запер ее на ключ.

— Стив, открой, это я! — крикнул Митчелл. Малко отпер дверь, и парень вбежал в комнату. На нем, видимо, не было контактных линз, поскольку Малко он узнал не сразу. Несколько мгновений Митчелл стоял неподвижно, затем открыл рот, намериваясь закричать, но Харви ударил его рукояткой пистолета в висок. Митчелл рухнул на пол.

— Скорее!

Дверь оставалась открытой. Харви взвалил бесчувственное тело Митчелла на плечо и побежал к “форду”. Через секунду парень уже лежал в багажнике.

— Эй! — донеслось с аллеи. Харви увидел, что к нему громадными прыжками приближается человек в светлом костюме. Это был Джефф, телохранитель Митчелла. Он решил пойти вслед за ним к дому Стива, чтобы поразвлечься, наблюдая за утехами гомосексуалистов, и подоспел как раз в тот момент, когда Харви укладывал американца в машину.

Стив увидел телохранителя через окно и, решив загладить свою вину, завопил:

— На помощь! Американцы!

Джефф на бегу выхватил пистолет. Харви на мгновение заколебался. Он вполне успел бы выстрелить, но грохот мог переполошить весь городок. Он покосился на открытый багажник и при свете лампочки заметил длинную отвертку с деревянной Ручкой. Харви сунул револьвер за пояс, схватил отвертку и прыгнул навстречу Джеффу. Сцепившись, они покатились по асфальту.

Телохранитель умел драться. Малко, державший под прицелом Стива, не мог помочь Харви. Джефф уже схватил “водопроводчика” за шею и несколько раз ударил головой о землю. Малко стал приближаться к машине, по-прежнему целясь в Стива из своего пистолета. В этот момент Харви удалось вырваться, и он оттолкнул противника к стене дома. Джефф нагнулся за упавшим пистолетом, но в тот же момент Харви подскочил к нему и изо всех сил ударил отверткой в живот, снизу вверх. Джефф со стоном сполз на землю. Деревянная рукоятка так и осталась торчать в его теле. Стив в ужасе застыл посреди комнаты, не в силах пошевелиться.

Харви распахнул дверцу машины и ввалился внутрь; Малко уже заводил мотор.

Медленно, чтобы не привлекать внимания, они проследовали мимо “Клуб-хауса”, проехали вдоль порта и приблизились к воротам. Харви лежал на полу машины, сжимая в руке кольт и готовясь дать отпор. Но охранник лишь проводил машину рассеянным взглядом.

Через минуту они выехали на шоссе и помчались к центру города, увозя в багажнике Вернона Митчелла.

Глава 18

Термометр показывал сорок три градуса в тени.

В бухте, на берегу которой находился “Эдем”, горячий влажный воздух был совершенно неподвижен. Огромные кокосовые пальмы тянулись к небу.

Солнце отражалось в море так ярко, что на воду было больно смотреть. Крис Джонс вышел на крыльцо в надежде хоть немного освежиться. Каждые пять минут он обдувал свой обнаженный торс крохотным карманным вентилятором, что, впрочем, не давало ощутимых результатов.

Джонс оглянулся на кровать. Вернон Митчелл лежал все так же неподвижно, с закрытыми глазами. Его руки были пристегнуты наручниками к металлической перекладине кровати. С момента похищения Митчелл открывал рот только для того, чтобы осыпать своих тюремщиков грязными ругательствами. “И где он только этому научился?” — рассеянно подумал Джонс.

Он посмотрел на южный горизонт. Вдоль неба протянулась длинная темная полоска, похожая на линию, проведенную толстым фломастером. В нескольких сотнях метров от берега рыбаки укладывали в лодку сети.

С дороги донесся шум мотора. Джонс поспешно вернулся в дом, но тревога оказалась напрасной: к дому подъехал “триумф” Малко. Их убежище было выбрано довольно удачно. Остальные коттеджи в эту пору пустовали, а старая вдова, которой принадлежал комплекс, совершенно не интересовалась времяпровождением своих клиентов.

— Ну что? — спросил Джонс.

Знойные Багамы уже успели порядком надоесть ему. Купаться он не отваживался: ему сказали, что море здесь кишит рыбами-скорпионами, чей укус смертелен, и муренами, способными одним махом откусить человеку руку — что, впрочем, было чистой правдой.

— Думаю, осталось недолго, — туманно ответил Малко.

Он вошел в дом и слегка потряс Митчелла. Ученый открыл глаза и пробормотал:

— Бандиты. Убийцы.

За последние несколько часов задача Малко значительно упростилась. Уильям Кларк получил фотографии, сделанные людьми Лестера Янга. На шхуне действительно находился Василий Сарков.

— Я отдал бы правую руку за то, чтобы захватить его или ликвидировать, — сказал Кларк. — Причем в данных обстоятельствах второй вариант предпочтительней.

Вернувшись в дом, Крис Джонс с интересом разглядывал Митчелла. Он впервые в жизни видел живого человека, предавшего родину, и охотно раскроил бы ему голову, чтобы посмотреть, как устроен его мозг. От отвращения Джонс даже избегал близко подходить к Митчеллу.

— Митчелл, — твердо произнес Малко, — ваша ругань ни к чему не приведет. Я спрашиваю вас в последний раз: вы согласны вернуться со мной в США? Бросите ли вы свою работу, подадите ли на развод — все это мне глубоко безразлично. Но вы ведь знаете, что ваша жена тяжело ранена.

— Плевать мне на это, — равнодушно процедил американец. — Эта стерва думает только об одном. Никуда я с вами не поеду. Вы мне отвратительны. Снимите с меня наручники!

— Ни в коем случае!

Накануне Митчелл, словно взбесившийся пес, укусил Джонса. Порой Малко спрашивал себя, не сошел ли парень с ума. На лице Митчелла часто появлялось какое-то безумное выражение.

К тому же Малко хорошо помнил, как Митчелл и Стив обошлись с Иреной. Однако времени на размышления уже не оставалось. Да и ответственность была слишком велика. Берт Мински в поисках беглецов наверняка уже прочесывал весь остров. Конечно, Митчелла можно было вывезти в Майами, напичкав его снотворным, но проблему это не решало. Ученого следовало либо переубедить, либо убрать. Последнее легче было сделать на Багамах, чем в Вашингтоне.

Двумя часами ранее Уильям Кларк решительно приговорил Митчелла к смерти, и Малко предстояло привести приговор в исполнение. Это было очень просто: достаточно приказать Джонсу выстрелить парню в затылок-Захват шхуны обещал быть куда более трудным. Сарков наверняка принял все возможные меры предосторожности, и схватка профессиональных убийц была чревата многими жертвами.

Малко не мог решиться на убийство Митчелла, а возвращаться в Америку тот решительно отказывался. С самого утра Малко мучительно пытался решить эту проблему, но решения найти все еще не мог.

Австриец вышел на веранду и посмотрел на темную полоску на горизонте. Циклон... С некоторых пор в Нассау только о нем и говорили. В голове Малко зарождался новый план.

— Я скоро вернусь, — крикнул он Джонсу и сел в машину. Сиденья и руль уже успели раскалиться до предела.

— Новостей пока нет, — сказал Лестер Янг. — Шхуна не покидала порт. А теперь тем более никуда не денется из-за циклона. Иначе она может оказаться посреди Бэй-стрит...

О похищении Митчелла Янг еще не знал.

— Откуда он идет, этот циклон? — спросил австриец.

— Как всегда, с юга. Сначала потреплет Кубу и южную часть Флориды. Этот, похоже, будет очень злой: такие повторяются через каждые три года.

— А что будет, если в это время выйти в море? Негр с изумлением посмотрел на Малко:

— Вы что, спятили, сэр? Это же верная гибель! Одну яхту как-то нашли чуть ли не посреди острова!

— И когда же он начнется?

Янг посмотрел на небо и пожал плечами:

— Скорее всего, завтра. Будет бушевать один день, а ремонта потом — на три месяца.

Ирена заканчивала раскладывать пасьянс. Одетая в красную блузку и короткую юбку, с перехваченными лентой волосами, она была похожа на юную студентку.

Харви тактично удалился в соседнюю комнату, оставив ее наедине с Малко.

— Я думаю, скоро вы станете свободны, — сказал Малко.

Она посмотрела на него с надеждой и благодарностью.

— Правда?

Остался в прошлом ужасный инцидент в отеле “Люкаян”. Ирена снова выглядела свежей и красивой и вовсе не опасной на вид.

— Да. Но мне еще понадобится ваша помощь в одном очень тонком и довольно опасном деле... Без вас мне не обойтись.

— Говорите, — сказала Ирена, настораживаясь.

Малко объяснил ей свой план. Она молча выслушала, закурила сигарету и заметила:

— О таком мы не договаривались.

Наступило тягостное молчание. Наконец нарушив его, Ирена ответила:

— Я согласна. Ведь вы спасли мне жизнь... Только бы все получилось... Я желаю этого не меньше, чем вы. А когда?

— Я вас предупрежу. Скорее всего, завтра. А пока отдыхайте.

Он шагнул к двери, но Ирена встала и дотронулась до его руки.

— Малко...

— Да?

— Это, наверное, глупо... Но если все произойдет завтра, я хотела бы провести сегодняшний вечер с вами. Ничего не обсуждая...

Ее голос звучал очень искренне; глаза смотрели мягко, почти нежно... Малко понимал тех несчастных, которые в свое время попадались к ней на крючок. Он и теперь не мог определить, искренна ли она...

— Хорошо, — все же согласился Малко. — Я заеду за вами, как только освобожусь.

Десятью минутами ранее поднялся сильный ветер. Пляж у отеля “Эмералд-Бич” мгновенно опустел. По морю катились крупные серые волны. Сидевшие в холле “дочери революции”, прижавшись друг к другу, твердили, что Господь все же решил наказать обитателей этих мест за их распущенные нравы...

Малко направился к центру. В городе царила нервная, гнетущая атмосфера. Циклона ожидали, как смерти: с чувством страха и безысходности. На “той стороне холма” жители бедного тропического бидонвилля поспешно закапывали в землю самые ценные вещи.

Центр города казался вымершим. Кукольные домики Бэй-стрит утратили все свое очарование. Большинство туристов уже покинули остров, напуганные приближением бури.

Связь с Вашингтоном дали мгновенно. Уильям Кларк выслушал план Малко с несвойственным ему спокойствием.

— Если ваш план сработает, то, пожалуй, сразу решатся все проблемы, — признал он. — Что ж, действуйте. Желаю удачи.

— Спасибо.

Жребий был брошен. Через двадцать четыре часа дело Вернона Митчелла должно уйти в архив. О нем будут напоминать только раны Мьюриэл, которая все еще металась в бреду на больничной койке. Малко не нашел в себе сил навестить ее сегодня — в тот самый день, когда готовился обречь на смерть любимого ею человека.

Австриец посмотрел на настенный календарь: 13 июля. Он провел на Багамах уже десять дней, и каждый из них казался ему неделей...

— Скотина!

— О нет, господин Мински, я ни в чем не виноват!

— Подожди, гаденыш, я тебе устрою!

Стив дрожал всем телом. Его смазливое лицо стало неузнаваемым. Берт Мински избивал его всем, что попадалось под руку. Он уже успел перебить Стиву переносицу тяжелой хрустальной пепельницей, которую секретарша в свое время подобрала на пляже. Стив рыдал и просил пощады, но ничто не могло обуздать слепую ярость Берта Мински. Чем больше он истязал Стива, тем сильнее становилась его ненависть. Когда парень потерял сознание, Папаша привел его в чувство, погасив сигару о его обнаженную грудь.

Двое охранников, державших Стива, были бледны. Они еще никогда не видели Мински в таком состоянии. Папаша кружил около Стива, придумывая для него новые и новые мучения.

— Не убивайте меня, мистер Мински! — молил Стив.

Вместо ответа Мински с размаху обрушил пепельницу на лицо негра, выбив ему сразу несколько передних зубов. Стив выплюнул кровь и обломки зубов.

— Отпустите его! — неожиданно приказал Мински.

Стив рухнул лицом вниз. Берт принялся пинать его ногами, стараясь попадать в самые чувствительные места. Вскоре Стив перестал дергаться и затих.

Мински разочарованно выпрямился, все еще сжигаемый ненавистью. Этот несчастный был единственным, на ком он мог выместить свою злость, и Папаша отыгрывался на нем за потерянный миллион. Берт посмотрел в окно на рощу, отделявшую дом от пляжа. Под этими деревьями никто никогда не ходил. И не случайно: это были редкие растения — манцениллы.

— Ну-ка, уберите это дерьмо из моего кабинета, — распорядился Мински. — И привяжите вон там, под самым большим деревом. Если он убежит, займете его место, ясно?

Негры молча схватили бесчувственное тело за ноги и поволокли его за дверь, оставляя на полу кровавый след. Берт увидел, как они прошли по песку, шатаясь от сильного ветра, и бросили Стива под самым старым деревом.

На вид дерево было довольно красивым. На нем росли небольшие зеленые плоды, напоминающие яблоки. Однако сок манцениллы содержал один из самых сильных ядов, существующих в природе: нечто вроде белой кислоты, скапливающейся на листьях.

Негры толстыми веревками привязали Стива к дереву. Капля сока упала ему на лоб. Он отчаянно закричал, безуспешно пытаясь разорвать веревки и умоляя охранников отпустить его. Но они были слишком напуганы, чтобы отважиться помочь ему.

Мински открыл дверь и закричал:

— Разденьте его!

Один из негров широким ножом разрезал шорты Стива и отбросил их далеко в сторону. Ветер все сильнее трепал дерево. Одна из многочисленных капель сока угодила Стиву в глаз. От нечеловеческой боли он изогнулся, и веревки глубоко врезались в тело несчастного. Его левый глаз мгновенно ослеп, будто его выжгли раскаленным железом.

На бедре Стива появился крупный волдырь. Ему казалось, что его опустили в бассейн с кислотой.

Берт с довольным видом закрыл окно. Через стекло он мог наблюдать за агонией Стива. Крики парня уносились ветром, смешиваясь с голосами черно-белых птиц-фрегатов, пытавшихся спрятаться от бури. Криков Стива никто не слышал: в эту часть острова посторонних не допускали.

Глядя на огромные черные тучи, налетавшие с юга, Берт перекрестился. Он боялся разгула стихии, против которой были бессильны и его власть, и его деньги... Он нажал на кнопку звонка и потребовал, чтобы ему принесли виски.

С рассыпавшимися по плечам волосами Ирена сидела на кровати и смотрела на Малко, державшего в руке бокал шампанского. Они оставили окно открытым, и гардины в комнате развевались от порывов ветра — то прохладного, то обжигающего.

Темная полоса на горизонте увеличилась в размерах, но тропическое небо по-прежнему светилось тысячами звезд. Чтобы заглушить мысли, Малко уже выпил целую бутылку шампанского.

Австриец с восхищением смотрел на полуобнаженное тело Ирены. Она была красива и прекрасно это сознавала. В ее взгляде таилось что-то неуловимо печальное.

Циклон неумолимо приближался. Город казался парализованным. Несмотря на поздний час, термометр на балконе показывал тридцать семь градусов. Не выходя из дома, Малко и Ирена поужинали холодным мясом и сырыми овощами.

Ирена покосилась на перстень Малко и спросила:

— Скажите, вы действительно принц? Я думала, что это всего-навсего прозвище.

Харви уже успел объяснить ей, что означает “SAS”.

Допив шампанское, Ирена взяла Малко за руку, увлекла его за собой на широкий балкон и принялась молча снимать с него пиджак, галстук, рубашку... Ее взгляд то и дело скользил по бурному фосфоресцирующему морю.

Их могут увидеть с других балконов, но Ирена ни на что не обращает внимания. Она медленно раздевается и замирает, изредка вздрагивая от порывов прохладного ветра.

Они молча обнимаются. Ирена смотрит на Малко широко открытыми глазами и шепчет:

— Знаешь, я счастлива. Настолько, насколько я вообще могу быть счастлива...

Глава 19

Над причалом пронесся бешеный порыв ветра, и мачты стоявших в порту парусников жалобно заскрипели. Сидя на камнях, несколько старых негров с видом знатоков смотрели в небо.

Волны становились все выше. “Эрна” трещала по всем швам. Иисус-Мария обеспокоенно проверил швартовы. “Эрна” стояла в неудачном положении и в неудачном месте. Лучше было бросить якорь с другой стороны острова, в бухте Корал-Харбор. Но русский об этом и слышать не хотел...

Василий Сарков сидел в своей тесной каюте и угрюмо смотрел на волны. Он не любил море. Он не любил тропики. Он ненавидел эту вонючую посудину. Он не доверял экипажу — этим кубинским полушпионам, полуконтрабандистам. Но главное — он не понимал, что происходит.

Вот уже целую неделю от Ирены не было никаких новостей. Но Сарков все ждал, скрупулезно следуя инструкциям. Василий знал, что в Литтон-Кей она может лишиться всех средств связи. Он знал также, что, обнаружив себя, сведет к нулю все шансы на успех.

Василий был терпелив. Специфика его работы иногда требовала многих недель, а то и месяцев ожидания, чтобы в нужный момент нанести решительный удар. Ему давно надоело сидеть в этом порту, питаясь перезрелыми авокадо и несвежим мясом, но он был выше подобных мелочей. Главное — увезти Вернона Митчелла на Кубу.

Сарков вздрогнул: на берегу раздался голос Ирены.

— Василий!

Рассвирепев от такой неосмотрительности, Сарков ринулся к выходу, ударившись головой о низкую притолоку.

На причале стояла Ирена, одетая в брюки и свитер, с развевающимися от ветра волосами. Прежде чем Иисус-Мария успел опустить трап, Василий спрыгнул на берег и пошел прочь от шхуны, увлекая женщину за собой.

— В чем дело? Ты же знаешь, что сюда приходить опасно. Почему ты не воспользовалась обычным способом связи?

Она покачала головой:

— Некогда. Идемте со мной, скорее. Забрать Вернона нужно прямо сейчас.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

— Где ты пропадала все это время?

— Потом объясню. А сейчас идемте. В Литтон-Кей Митчелла уже нет. Его выкрали американцы. Он находится в районе под названием “Эдем”.

— Американцы?!

— Да! Они выманили его оттуда. Но это долгая история. Митчелл оказался гомосексуалистом. Парень, который вывез меня из Литтон-Кей, предал ЦРУ и обо всем мне рассказал. Но у нас с вами осталось не больше двух часов. Возьмите ножовку: Митчелл прикован к кровати...

Задыхаясь, Ирена умолкла.

Сарков бесстрастными серыми глазами пытливо вглядывался в ее лицо. Он был опытным профессионалом и понимал, что все это вполне может оказаться ловушкой, однако знал он и то, что в его профессии бывает всякое. Ирена — надежный агент. Иначе ее бы не отправили на это задание.

— Скорее! — торопила женщина. — Иначе американцы сами придут сюда. Тогда — конец.

Эта последняя фраза одержала верх над колебаниями русского: возможный риск лучше бесспорного провала... Он подбежал к шхуне и окликнул Иисус-Марию. Через минуту тот принес его сумку.

— Идите за мной. У нас есть машина, — сказал Василий Ирене.

Это был старый черный “де сото”, позаимствованный капитаном у одного из местных кубинцев. Через полминуты Иисус-Мария, Василий и Ирена уже мчались по Вестерн-роуд в направлении “Эдема”. По дороге женщина рассказала Саркову о своих безуспешных попытках соблазнить гомосексуалиста Митчелла и об успехе американцев.

— Кто такой этот Стив? — спросил Василий.

— Дружок Вернона Митчелла.

Русский поморщился от отвращения. Однако все выглядело вполне логично.

— Хорошо еще, что все заканчивается именно так, — вздохнула Ирена. — Я больше не могла удерживать Мински: он требовал свой миллион.

Впереди замаячил голубой прямоугольник: рекламное панно “Эдема”.

— Подъезжаем, — объявила Ирена.

Коттеджи стояли ниже, в отдалении от шоссе. Все, кроме одного, выглядели нежилыми. Автомобилей поблизости не было. Немного подумав, Сарков быстро спросил:

— На чем ты приехала в порт?

— Взяла такси у Литтон-Кей, — ответила женщина, не моргнув глазом.

Ответ, похоже, удовлетворил Саркова. Старый “де сото” осторожно спустился по посыпанной гравием аллее. Ирена вышла первой и решительно направилась к крайнему левому дому.

Вернон Митчелл, закрыв глаза, лежал одетый на кровати. Сарков приблизился, приподнял его веко и увидел только белок: Митчелла напичкали наркотиками. Его руки были подняты над головой и прикованы наручниками к перекладине кровати.

Лицо Василия Саркова осветила бледная улыбка.

— Браво, Ирена!

Иисус-Мария уже заработал ножовкой. Через две минуты перекладина была распилена. Василий с пистолетом в руке обошел весь дом. Везде было пусто.

Кубинец вышел из коттеджа, неся Митчелла на руках. Когда он уже усаживал ученого в машину, на аллее резко затормозил большой “кадиллак-флитвуд”. Иисус-Мария, выхватывая пистолет, отскочил за автомобиль.

Из “кадиллака” показалась приземистая фигура Берта Мински. Злоба явилась причиной двух самых непростительных ошибок в жизни Папаши. Во-первых, он не проверил, откуда исходил телефонный звонок, сообщавший о местонахождении Митчелла. А во-вторых, он приехал сюда один. Мински вообразил себя все таким же сильным и энергичным, как в те времена, когда он еще состоял на службе у Большого Билла.

Берт выстрелил первым, целясь в Иисус-Марию. Кубинец пригнулся, и пуля застряла в дверце “де сото”.

Василий сделал с порога ответный выстрел. Берт Мински повернулся на месте и схватился рукой за шею. Русский выстрелил еще раз и попал гангстеру в грудь. Мински зашатался и несколько раз машинально нажал на спусковой крючок.

— Скорее!

Иисус-Мария уже сидел за рулем. Сарков подскочил к машине и оглянулся, ища глазами Ирену. Женщина лежала ничком у двери дома. Ее длинные светлые волосы рассыпались по плечам, закрывая лицо.

Русский секунду помедлил, затем распахнул дверцу и ввалился в “де сото”. Машина понеслась по шоссе.

— Осторожнее, — приказал Василий кубинцу. — Не хватает сейчас разбиться...

Он чувствовал себя совершенно спокойным. Остальная часть задания представлялась ему парой пустяков. Ирена его уже не интересовала, тем более что она работала в другом отделе. Достаточно будет упомянуть в отчете, что Ирена Малсен погибла при исполнении служебных обязанностей. Не более чем досадное недоразумение...

Когда шум мотора затих, Ирена медленно встала. Крис Джонс вышел из-за угла соседнего дома, держа в руках винтовку “М-16” с оптическим прицелом. Он ни на секунду не выпускал из виду Василия Саркова. С крыши дома спускался Джек Харви. У него тоже была винтовка: он “опекал” Иисус-Марию.

Благодаря этим мерам предосторожности Ирене не угрожала ни малейшая опасность. Если бы не приехал Мински, она попросту скрылась бы за домами. Малко был уверен, что, заполучив Митчелла, Сарков не стал бы терять времени на ее поиски.

Австриец тоже вышел из своего укрытия, и все собрались вокруг Берта Мински. Американец был при смерти и едва дышал. Он попытался что-то сказать, но закашлялся, и его голова бессильно откинулась на песок.

— Теперь вы свободны, Ирена, — сказал Малко. — Желаю удачи!

Она молча крепко сжала его руку и пошла в дом.

— Поехали, — приказал Малко Джонсу и Харви.

“Триумф” был спрятан на другой стороне шоссе, за одной из заброшенных лачуг. По дороге в Нассау Малко охватила тревога: что если у Саркова тоже имеется запасной вариант? Ведь их план строился только на утверждениях Ирены. Малко посмотрел на часы: четверть десятого. Он начал действовать точно по времени, назначенному Вашингтоном. Все было рассчитано по минутам, и в случае непредвиденных изменений у них еще оставалось время исправить ситуацию.

Малко был удивлен, что Берт Мински все же приехал, поверив анонимному телефонному звонку одного из помощников Лестера Янга. Удивляло австрийца и то, что Ирена решила остаться в доме наедине с трупом Папаши. Она так и не сообщила ему свои планы на будущее.

Иисус-Мария внес Митчелла на руках на борт “Эрны”. Тем временем Сарков аккуратно поставил “де сото” на прежнее место и проверил, не забыли ли они чего-нибудь в салоне. Когда он поднялся на палубу, Иисус-Мария встретил его широкой улыбкой:

— Порядок. Я разместил его с коровами.

В трюме “Эрны” находилось десять коров, купленных по дешевке на Большой Багаме. Мясо стоило на Кубе немалые деньги, и коровы должны были окупить всю поездку. Несчастные животные, измученные постоянной качкой и духотой вонючего трюма, оглашали шхуну душераздирающим мычанием.

— Отлично, — ответил Василий. — Когда отплываем?

Иисус-Мария посмотрел на него так, словно тот глубоко оскорбил Фиделя Кастро.

— Отплываем? Куда?!

Русский нахмурился.

— Как куда? На Кубу! Надо спешить, пока сюда не нагрянули американские агенты или друзья Берта Мински.

Иисус-Мария хлопнул себя по лбу.

— Сеньор Василий, это невозможно! Надвигается циклон. Кто же выходит в море в такую погоду?!

Сарков заговорил таким тоном, словно урезонивал упрямого ребенка:

— Но ведь у тебя же хороший корабль. Ты сам говорил. И радиостанция есть. Она поможет нам обойти циклон. Ну поехали, поехали.

Кубинец чуть не плакал.

— Да вы с ума сошли! Включите радио и послушайте сами!

Он потащил Василия в каюту, где стоял громоздкий черный приемник. Иисус-Мария сел на табурет, завертел ручки, хлопнул по крышке, наткнулся на кубинскую музыку, выругался и наконец настроился на серьезный мужской голос, с сильным испанским акцентом называющий какие-то буквы и цифры. Иисус схватил карандаш и стал лихорадочно записывать. Василий хладнокровно наблюдал за ним.

Кубинец убавил громкость и потряс записями перед носом русского:

— Смотрите! Ураган “Флора” приближается. Вот координаты: он идет прямо на нас. Ветер до двухсот семидесяти километров в час...

Василий нахмурился. Анонимный голос в динамике продолжал монотонно предупреждать жителей Багамских островов об опасности, носящей романтическое имя “Флора”.

Но Василию Саркову было наплевать на циклон. Ему приказано доставить Вернона Митчелла на Кубу, и он не собирается ждать. Тем более что этим дикарям свойственно всегда преувеличивать масштабы бедствий...

— Слушай, ты, Иисус! — резко произнес он. — Я приказываю тебе поднять якорь через десять минут. Ясно?!

— Нет, нет и еще раз нет! — закричал кубинец. — Я не хочу умирать! У нас нет ни единого шанса уцелеть! Циклон пройдет как раз между нами и Кубой!

— Так ты отказываешься подчиняться? — угрожающе спросил русский.

Иисус-Мария оттолкнул его и прыгнул к лестнице, ведущей на палубу. Василий бросился за ним и поймал его за ногу. Капитан уже наполовину выбрался наружу. Русский силился втащить его обратно, но в этот момент случайно взглянул в иллюминатор и крикнул:

— Смотри!

Вдали, на шоссе, показалась машина.

— Американцы!

Кубинец мгновенно спустился обратно в каюту. Несколько секунд он и Сарков молча смотрели друг на друга.

— Заводи мотор, — сказал русский. — Они ищут нас. Капитан медленно покачал головой.

— Нет. Лучше уж американцы, чем циклон.

В следующее мгновение Сарков направил ему в живот пистолет “ТТ”.

— Если через десять секунд ты не дашь команде сигнал к отплытию, я убью тебя и возьму командование шхуной на себя, даже если мне придется управлять “Эрной” в одиночку.

Корабль раскачивался и скрипел. Иисус-Мария несколько раз открывал и закрывал рот, пытаясь возражать, и наконец выдавил из себя:

— Вы безумец! Настоящий безумец! Ладно, раз дам так этого хочется, умрем вместе. Но вы окажетесь в аду раньше меня. С Богом!

Василий хотел было заметить, что коммунисту не к лицу упоминать имя Господа, но сейчас было не время делать подобные замечания.

Иисус-Мария уже отдавал распоряжения троим матросам. Они ошарашенно смотрели на него. Им еще ни разу не приходилось сниматься с якоря в такую погоду.

Сунув пистолет за пояс и тайком проглотив две противорвотные таблетки, Василий спокойно наблюдал за действиями команды. Он был полон решимости застрелить кубинца при первых же признаках неповиновения, но ему не пришлось этого делать: Иисус-Мария с каменным лицом готовил шхуну к отплытию.

“Эрна” стала удаляться от пристани на вспомогательном двигателе. Вскоре они уже следовали мимо Райского острова под защитой прибрежных скал, приближаясь к восточному маяку. На маяке прерывисто замигал прожектор.

— Что это они? — спросил Сарков.

— Сигналят, чтобы мы поворачивали обратно.

Русский молча пожал плечами.

Но едва лишь на шхуне подняли паруса, как она превратилась в беспомощную щепку. Судно уже вышло из-под прикрытия острова и попало под яростный боковой ветер. Море бесновалось.

Шхуна то поднималась на гребень волны, то проваливалась вниз, скрипя всеми досками и тросами. Водяной шквал то и дело обрушивался на палубу, смывая все, что не успели как следует закрепить. Сарков и Иисус-Мария уже промокли насквозь. Из трюма доносилось отчаянное мычание коров.

Кубинец стоял у штурвала, вцепившись в него мертвой хваткой.

— Сколько нам плыть? — заорал Сарков, стараясь перекричать бурю.

Капитан криво усмехнулся.

— Сеньор Василий! — крикнул он в ответ. — Мы не доплывем никогда! Никогда!!!

Русский махнул рукой: мол, все не так уж страшно.

Однако волны ударялись о палубу все сильнее и сильнее. По небу с невероятной быстротой проносились свинцовые облака. Куда подевалась привычная голубизна тропического небосклона... Свист ветра сливался с протяжными жалобами перепуганных коров.

Василий Сарков почти равнодушно смотрел на бушующее море. Он не отличался слишком развитым воображением, и Карибское море не могло его по-настоящему испугать: в двадцатом веке кораблекрушений не бывает. В крайнем случае можно будет выбросить за борт коров.

Над мачтой изредка пролетали птицы-фрегаты, спеша укрыться на берегу. Некоторые из них, измученные борьбой с ветром, садились отдохнуть на гребень волны и через секунду снова взмывали вверх... Сарков с трудом спустился в каюту и склонился над грязной картой, расстеленной на столе. Самый короткий путь проходил мимо острова Андрос, вдоль Большой Багамской отмели. Они должны были пристать к берегу где-то около Нуэвитаса — у черта на куличках. Однако добираться до Гаваны было бы намного дольше. Если, конечно, они вообще куда-нибудь доберутся...

Временами маленькое судно оказывалось между двумя водяными стенами, и всем казалось, что настал их последний час. Иисус-Мария, мрачный как ночь, ушел в капитанскую каюту, передав штурвал одному из матросов. Чтобы развеять невеселые мысли, Сарков спустился в трюм, где стояло страшное зловоние. Митчелл лежал не двигаясь. Русский толкнул его. Парень застонал, открыл глаза и изумленно уставился на Саркова.

— Кто вы такой? — спросил он. — Где мы?

Русский изобразил на лице добрую улыбку.

— Я ваш друг. Через несколько часов мы высадимся на Кубе.

— На Кубе? Зачем? — спросил Митчелл и попытался встать.

— Но вы ведь сами этого хотели, не так ли? Вы оказались здесь благодаря Ирене.

— Ирене?

— Ну да! Сегодня утром американцы собирались увезти вас из “Эдема”, но мы их опередили. Опять же благодаря Ирене. Вернон Митчелл горько рассмеялся.

— Вас одурачили! Ирена уже неделю работает на американцев. С тех самых пор, как меня перевезли в “Эдем”. Где эта стерва?

— Она погибла.

Сидя на сырой соломе, Сарков отчаянно пытался сообразить, где он допустил ошибку. Итак, американцы по собственной воле отдали ему Митчелла и отпустили с острова. Его, ответственного работника КГБ! Теперь русский понимал, что его “успех” — вовсе не счастливая случайность. Он с силой тряхнул американца за плечи:

— Вы знали, что я должен был приехать?

Митчелл покачал головой:

— Ничего не помню. До вчерашнего дня я находился под присмотром людей из ЦРУ. Сегодня рано утром мне сделали укол, и я заснул. Я думал, что меня насильно возвращают в Соединенные Штаты.

Василий кинулся наверх и столкнулся у трапа с Иисусом-Марией. Кубинец, бледный как полотно, схватил его за руку.

— Идемте на палубу.

Сарков в недоумении последовал за ним. Далеко впереди небе чудесным образом прояснилось. Чернильная синева бури сменилась там жемчужным блеском, на фоне которого переливались радужные разводы.

— Значит, буря прошла? — с облегчением спросил Сарков. Кубинец засмеялся жутким, дьявольским смехом.

— Сеньор Василий, — медленно произнес он. — Через час все мы умрем.

— Умрем?!

— Циклон движется прямо на нас. Я только что слушал радио. Мы находимся как раз на его пути... В таких случаях ветер всегда стихает. Как сейчас.

— Значит, поворачиваем обратно? — спросил Сарков.

Кубинец усмехнулся.

— Но ведь нет ветра, сеньор Василий! Двигатель позволяв развить скорость всего в восемь узлов. Циклон же идет в десять раз быстрее.

Сарков растерянно смотрел то на горизонт, то на капитана.

— И что же нам делать? — спросил он.

— Молиться, сеньор Василий, — ответил кубинец. — Во время карибского циклона на берег никто и никогда не возвращался...

Стив больше не кричал. Ядовитый сок разъедал его тело всю ночь. Уже рассвело, но он не увидел солнца: его глаза превратились в две зияющие раны.

Тело несчастного медленно распадалось на части. Прожигая кожу и мышцы, растительная кислота добиралась до костей.

Стиву неоткуда было ждать помощи. Все обитатели Литтон-Кей давно укрылись в своих роскошных виллах, спасаясь от циклона. Берег был совершенно безлюден. К тому же за ним постоянно наблюдали два телохранителя Берта Мински. Сам Берт не появлялся с тех пор, как уехал на своем “кадиллаке”, и охранникам даже в голову не приходило развязать Стива в его отсутствие.

Внезапно Стив почувствовал, что рядом с ним что-то движется, но его мертвые глаза ничего не видели. Песок у дерева, казалось, ожил. В следующую секунду Стив понял, и из его горла вырвался дикий крик.

Крабы!

Крупные белые крабы сотнями ползли по пляжу, сорванные бурей со своих насиженных мест. Первый краб уже задел ногу Стива, шаря мощными клешнями в поисках пищи. Стив в панике раздавил его босой пяткой, но вслед за первым стали подползать другие. Их было слишком много. Вскоре тело Стива скрылось под шершавыми белыми панцирями, и его крики затихли...

Литтон-Кей казался вымершим. За плотно закрытыми ставнями домов не было видно ни огонька.

Стараясь унять нервную дрожь, Ирена набрала номер. У нее оставалось очень мало времени: хотя место было безлюдным, выстрелы могли услышать в ближайших домах. Ее судьба решалась в следующие пять минут.

После нескольких длинных гудков раздался голос телефонистки:

— Алло?

— Соедините меня с мистером Арсоном.

— Кто его спрашивает?

— Мисс Малсен.

Накануне она навела справки и убедилась, что он все еще здесь, в Литтон-Кей. Но что если он уже забыл о ней и развлекается теперь с какой-нибудь проституткой?

В трубке послышался треск, и через мгновение раздался веселый, близкий голос Эда:

— Ирена, куда же вы пропали? Я вас везде ищу, я даже нанял для этого частного детектива!

— Правда?! — вырвалось у Ирены.

— Конечно! Я без вас не могу. Где вы? Почему вы звоните, вместо того чтобы приехать?

— Я недалеко, — сказала Ирена.

— Так чего же вы ждете? Сегодня вечером я устрою настоящий праздник по случаю вашего возвращения.

Ирена глубоко затянулась сигаретой. Со своего места она видела переднюю часть “кадиллака” Берта Мински.

— Эд, — сказала она. — Я хочу задать вам один вопрос? Для меня это жизненно важно.

— Эй, — серьезно проговорил американец, — у вас что, неприятности?

Наступил решающий момент. Если она в нем ошибалась — все пропало.

— Нет, — спокойно ответила Ирена. — Пока все в порядке.

— Итак?

— Помните, неделю назад вы предлагали мне выйти за вас замуж?

— Еще бы не помнить! Но ведь вы, кажется, отвергли мое предложение...

— Эд, это не так. В тот момент я просто иначе не могла. Но теперь могу.

Наступила пауза, затем Эдвард Арсон медленно произнес:

— Вы хотите сказать, что согласны выйти за меня замуж?

— Да.

— Так почему же вы сообщаете мне об этом по телефону? Приезжайте немедленно! Отпразднуем нашу помолвку...

— Подождите, Эд. Я скажу вам все напрямик. Если вы действительно любите меня, давайте уедем как можно скорее. Куда значения не имеет. Только ни о чем не спрашивайте — я все равно не смогу вам ответить. Мы поженимся там, где вы захотите — в Мексике или еще где-нибудь... Но если вы сомневаетесь, мы больше никогда не увидимся. Это не шантаж, Эд. Так уж складываются обстоятельства...

— Эй, погодите... — начал было американец.

— Эд, — тихо перебила его Ирена, — буду с вами откровенна: я вас не люблю, но искренне уважаю и сделаю все, чтобы вы были счастливы.

Арсон молчал. Ирена слышала, как стучит ее сердце.

— Где вы находитесь? — спросил он наконец.

— Значит...

— Я распоряжусь, чтобы подготовили яхту, и выезжаю завами.

Небольшой самолет “пайпер-команч” с Малко и Крисом Джонсом на борту приземлился в половине второго на небольшом аэродроме острова Сван. Их встретил Уильям Кларк, подъехавший на стареньком джипе.

— Ну, все в порядке? — спросил он.

На острове дул сильный ветер. Малко с любопытством посмотрел вокруг. В ЦРУ он часто слышал об этом крохотном островке, расположенном в Карибском море, севернее Кубы. Островок, имевший два километра в длину и один в ширину, служил пристанищем бесчисленным птицам до тех пор, пока ЦРУ не решило установить на нем радиопередатчик, дабы разъяснять кубинцам преимущества американского образа жизни. Время от времени “Радио-Сван” передавало также шифрованные сообщения и читало лекции по организации диверсий и саботажа, адресованные неким таинственным партизанам.

На острове проживало несколько техников и радистов. Официально они занимались составлением метеосводок и контролем за воздушными сообщениями.

Сопровождаемые небольшими белыми чайками, Малко и Кларк прошагали к одноэтажному бетонному зданию, ощетинившемуся антеннами. Внутри несколько радистов суетились у электронных экранов, по которым бежали разноцветные полосы. Стоявший в углу телетайп выплевывал длинную ленту со столбиками цифр.

Именно на этой “метеостанции” был разработан план ликвидации Митчелла и Саркова. Все минувшие сутки группа специалистов следила за скоростью и направлением циклона, выясняя, где он застигнет “Эрну”.

Один из радистов указал на карту:

— “Флора” идет именно тем путем, на который мы и рассчитывали. Правда, немного быстрее, чем ожидалось. Циклон дойдет до острова Нью-Провиденс сегодня вечером, примерно в девятнадцать тридцать.

— Где корабль?

— Вот он.

Радист показал на маленькую зеленую точку на экране, окруженную наклеенным на стекло красным кольцом. Малко загипнотизированно смотрел на экран. Точка, казалось, стояла на месте. Однако в нижней части экрана виднелось большое бледное пятно, равномерно движущееся на север.

— Ошибки быть не может? — спросил Кларк. Радист покачал головой.

— Нет. Мы следили за шхуной с момента ее отплытия из Нассау. Других кораблей в море сейчас нет. Циклон настигнет их примерно через четверть часа.

— Есть ли у них шансы прорваться?

— Нет, сэр. Даже если бы это был “Титаник” — от него остались бы только щепки...

Некоторое время все молча наблюдали за экраном. Большое пятно неуклонно подбиралось к неподвижной точке. Вскоре они соединились. Еще около десяти минут точка светилась на фоне пятна, а затем исчезла. Малко посмотрел на Кларка, тот — на радиста.

— Шхуна затонула, — бесстрастным голосом объявил тот. — Вот ее координаты.

— А что если кто-нибудь придет им на помощь? — предположил Кларк.

— Кто? Посмотрите, во всем этом районе сейчас нет ни кораблей, ни самолетов.

Малко отвернулся. Это он обрек экипаж и пассажиров шхуны на верную гибель. В эту самую минуту оставшиеся в живых, наверное, из последних сил пытаются удержаться на воде среди разъяренных волн... С тяжелым сердцем он вышел под открытое небо, и его глазам открылась необыкновенная картина. Циклон загнал на островок тысячи птиц: крачки, фрегаты, славки покрыли каменистый берег и взлетную полосу сказочным разноцветным ковром.

Уильям Кларк потянул Малко за руку:

— Пора возвращаться в Майами. Поздравляю, вы отлично справились...

Они сели в самолет и поднялись в воздух. Нигде еще Малко не видел такой прозрачной воды, как в этих местах. Между кораллами стремительно мелькали силуэты трех крупных акул.

Увлекаемая двумя мощными моторами, яхта “Адельфи” рассекала воды Карибского моря. Яхта держала курс на северо-запад, направляясь в Уэст-Палм-Бич, большой курортный порт Флориды.

Сидя в плетеных креслах на корме, Эд Арсон и Ирена держались за руки. Они покинули Нассау два часа назад — и как раз вовремя: циклон буквально наступал им на пятки.

Ирена повернулась к Арсону.

— Эд, для меня началась новая жизнь, но прошу вас: никогда не спрашивайте меня о моем прошлом. Никогда.

Он молча кивнул. Несмотря на то, что знакомство с Иреной было совсем недавним, Арсон испытывал непривычное счастье. В шестьдесят лет судьба подарила ему чудесное романтическое приключение — быть может, последнее и самое замечательное в его беспокойной жизни.

Вышедший из кабины матрос наклонился к нему:

— Сэр, мы только что получили сигнал бедствия. Очень слабый: в ста километрах к югу. Что будем делать?

Морской кодекс строг. Кораблю, терпящему бедствие, нужно прийти на помощь в любых условиях. Эд вошел в кабину. Суперсовременная радиостанция издавала слабое потрескивание. Арсон надел наушники и сквозь помехи услышал обрывки фраз:

— Говорит “Эрна”. Мы потеряли управление. Сообщаем координаты...

Сигналы подавал автоматический аварийный передатчик. Арсон посмотрел на матроса, затем перевел взгляд на сплошную темную стену, надвигающуюся сзади. Сигналы бедствия шли из самого центра “Флоры”. В былые времена Эд, рискуя собой, не задумываясь повернул бы к терпящему бедствие судну. Но сейчас с ним была Ирена. Он не имел права подвергать опасности ее жизнь.

— Передайте сообщение береговой охране, — приказал Арсон. — Мы не можем им помочь. Это слишком опасно.

Матрос начал настраивать передатчик.

Малко нервно теребил темные очки, не сводя глаз с худых рук Мьюриэл, покоившихся на белой простыне. Женщина была бледна. Циклон умчался, и в окна било жаркое солнце. Повсюду на острове шли ремонтные работы. Малко вернулся сюда по собственной инициативе и за свой счет только для того, чтобы повидать Мьюриэл.

— У вас есть новости о Верноне? — шепотом спросила она.

— Да. Но плохие. В конце концов он попытался уехать на Кубу. Однако шхуна, на которой он плыл, пропала без вести во время бури...

Мьюриэл посмотрела на него широко открытыми глазами.

— Они могли уцелеть?

Малко покачал головой.

— Вряд ли.

Женщина тихо вздохнула.

— Странно: несмотря на все, я его все же любила... Малко поцеловал ей руку.

— Вы еще молоды, Мьюриэл, и все начнете сначала. Когда поправитесь, мы с вами поедем в круиз по Багамским островам. Увидите, это будет замечательно...

Она улыбнулась.

— У вас красивые золотистые глаза. Но сейчас они потемнели. Почему?

Малко ответил ей молчаливой улыбкой, изо всех сил стараясь не думать о том, что сказал ему сегодня врач: Мьюриэл не суждено дожить до рассвета...

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Реклама на сайте