«Правила логики»

Правила логики (fb2) - Правила логики (Дронго - 8) 513K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Чингиз Акифович Абдуллаев

Чингиз Абдуллаев Правила логики

Воображение так преувеличивает любой пустяк и придает ему такую невероятную цену, что он заполняет нам душу; с другой стороны, по своей бесстыжей дерзости оно преуменьшает до собственных пределов все истинно великое, например, образ Бога.

Блез Паскаль

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В МОНПЕЛЬЕ

Он сидел на террасе, наслаждаясь ярким полуденным летним солнцем. Это был один из немногих дней, когда можно себе позволить отдохнуть, расслабиться, наслаждаясь покоем и тишиной. Полученные за последнее расследование деньги позволили ему приобрести билет в эти чудесные края. Юг Франции в начале осени — это почти рай на земле. А он, хорошо знавший и любивший Францию, никогда не упускал случая побывать на ее древней и такой живописной земле.

Ему нравилось во Франции все — величественные города и могучие крепости, словно вырастающие из дрожащего воздуха замки, ровные ряды виноградников в долинах Луары, мерное течение Сены и буйство разъяренной стихии у берегов Нормандии.

Он любил эту страну какой-то особенной, только ему ведомой любовью, словно Франция являла собой мечту, которую он воочию мог наблюдать. Ему было одинаково хорошо у виноделов Шампани и рыбаков Бретани, у фермеров Прованса и моряков Марселя. Он любил величественный Лион, пышный Версаль, своеобразную Тулузу, живописный Бордо. А как он любил Париж! Эта любовь, вспыхнувшая еще при первом знакомстве, казалось, поселилась в нем навечно. Улочки Монмартра, набережные Сены, Елисейские поля, где концентрация воздуха становилась такой отчетливой, что он почти физически ощущал как вкушает божественное блюдо любви.

В этом городе сам воздух был пропитан ароматами духов лучших модельеров мира, ароматами прекрасных женщин, составляющих славу и силу города и ароматами самого города, его бульваров и скверов, набережных и площадей.

Каждый раз, попадая во Францию, он старался побывать в Париже. Каждый раз, бывая в Париже, он старался пройтись по Елисейским полям. Каждый раз, проходя по этим бульварам, он выбирал себе новое кафе, чтобы усевшись прямо на улице, вновь вкусить немного парижской любви.

В этот раз, воспользовавшись тем, что у него осталось еще десять дней, он отправился на юг Франции, в Марсель.

Он любил не только города и площади, реки и замки, но и самих французов — дерзких, галантных, остроумных, немного консерваторов, немного либералов; в каждом мужчине сидели и Гарпагон и Д'Артаньян, и Дантон, и Робеспьер, в разных концентрациях. В каждой женщине было немного от Манон Леско, чуть-чуть от Жанны Д'Арк и очень много от мадам Бовари. Он любил французские вина и французскую кухню, французскую живопись и французскую литературу.

Он любил этот язык, немного приглушенный, с характерным придыханием, словно специально созданный для любовников.

В Марселе он собирался отдыхать долго, документы, выданные ему еще в Москве, были в идеальном порядке, но неожиданный звонок прервал все его планы.

Обычно он отклонял подобные приглашения. Но на этот раз приглашал сам Стивен Росс, один из лучших криминалистов мира. Они были знакомы давно, еще со времен совместной деятельности в Южной Америке Позднее Росс ушел из Экспертного комитета ООН, где он был главным консультантом, и стал одним из ведущих экспертов-криминологов Европы. Его статистические таблицы публиковались во многих зарубежных изданиях. Он читал лекции по всей Европе.

Теперь, сидя на террасе, Дронго ждал мистера Росса, внимательно следя за всеми незнакомцами, появлявшимися рядом с ним. Росс был пунктуален, как все англичане. Он появился ровно в три часа дня.

Это был высокий, подтянутый, начинающий седеть джентльмен с несколько вытянутым лицом и тяжелой челюстью.

Рукопожатие было крепким. Дронго всегда нравились настоящие профессионалы.

— Как у вас дела, мистер… э… кажется… Саундерс…? — засмеялся Росс, — так вас звали в последний раз в Америке, где вы спасали Президента?

— Это все проделки журналистов, — махнул рукой Дронго, — тогда про меня написали много небылиц. А я был ранен и не мог возражать. Вот на меня и свалили все «заслуги».

— Пойдемте пить кофе, — пригласил Росс, и когда они уже отошли от террасы, спросил озабоченно:

— Я слышал, у вас были неприятности с нашими спецслужбами?

— Это тоже только слухи. Просто меня немного задержали, чтобы разобраться с гибелью одной женщины, — Дронго помолчал. — Она покончила с собой, — искренне сказал он, — а я ничем не мог помочь.

В кафе далеко идти не пришлось. Оно было в ста метрах от террасы.

— Два каппуччино, пожалуйста, — попросил Росс, — знаете, почему я вам позвонил? В Париже мне сообщили, что вы сейчас во Франции.

— Не знал, что моей персоной интересуются и французские спецслужбы, — засмеялся Дронго.

— Они не интересовались. Просто вы оставили свой телефон в Российском посольстве, а я был приглашен на прием. Представляете мою радость, когда я узнал о вашем приезде? Мы ведь встречались с вами в последний раз в девяносто первом, в Австрии. Тогда еще так нелепо погибла американский эксперт Натали Брэй.

Воспоминание о Натали больно отозвалось под лопаткой, заныло сердце.

Это была его рана, которая так никогда и не заживала.

— Что-нибудь не так? — встревожился Росс, увидев, как побледнел его собеседник.

— Все в порядке. Просто иногда у меня болит сердце. Старые ранения дают о себе знать.

— Вы знаете, зачем я позвонил? — оживился Стивен Росс, — старая история насчет ваших «заслуг» попала снова в газеты. Вы, очевидно, слышали: какой-то ненормальный стрелял в Белый Дом? Его уже нашли — абсолютно опустившийся тип, но газетчики стали раскручивать все такие истории и вышли на вас, когда вам удалось предотвратить покушение на трех Президентов в восемьдесят восьмом.

— Когда это было? — недовольно заметил Дронго, — зачем сейчас об этом писать?

— Вы были тогда как национальный герой. Про вас писали все газеты мира. Французские, правда, чуть меньше. Но теперь они решили наверстать упущенное. Теперь вы «герой по второму кругу» — уже во Франции.

— Поэтому вы хотели со мной встретиться?

— Нет, — Росс поблагодарил официанта кивком головы и взял свою чашечку горячего кофе, — наши исследования в области криминологии всегда нуждаются в серьезных предпринимателях, если хотите, в серьезном отношении к делу. В Англии почти весь наш фонд содержится на деньги Эдварда Харрисона. Может, вы о нем слышали? — винный король Европы, так его называют журналисты.

— Никогда не слышал, — Дронго потрогал кофе и убрал руку, решив, что еще горячо, — но причем тут я?

— Он прочел о ваших «подвигах» в газетах и хочет с вами встретиться. Обещал даже прислать личный самолет, — пожал плечами Росс, — вы же принимаете, я никак не мог ему отказать.

Дронго стало смешно.

Принять приглашение миллионера — означало пожертвовать несколькими часами своего отдыха. С другой стороны, узнать поближе другую, еще неизвестную ему жизнь, было интересно. Он недолго раздумывал.

— Ладно, — сказал он, — должен же я помочь вашему фонду. Только с одним условием. Поедем к нему на автомобиле. Где находится его вилла — в Англии?

— Здесь рядом, во Франции, — обрадовался Стивен Росс, едва не пролив кофе на брюки, — кстати, не обязательно на самолете, можно на вертолете.

— Только на автомобиле. Как вы меня представите?

— Как вам угодно. Любое имя. Мистер Харрисон человек без комплексов.

— Они все говорят по-английски?

— Конечно, — удивился Росс.

— Так давайте возьмем какое-нибудь французское имя. Например, Анри Леживр. Устраивает? Так меня и представите.

— Хорошо, — Росс был согласен на все, — тогда я заеду за вами завтра утром.

Подозвав официанта, он оставил ему от радости пятисотфранковый билет. Росс явно беспокоился, что Дронго не примет этого приглашения.

Выехали они утром, плотно позавтракав, и уже через пять часов по дороге в Монпелье встретили роскошный «роллс-ройс», высланный им навстречу. Они остановили свой автомобиль, выходя из него.

Стивен чуть виновато улыбнулся, пропуская вперед Дронго. Из автомобиля вылез огромный, почти двухметровый гигант, и широко улыбаясь, протянул сразу обе руки.

— Я так рад вас видеть, Стивен. А это, очевидно, мистер Леживр? Мне звонил вчера мистер Росс. Я много слышал о вас, мистер Леживр. Говорят, вы лучший сыщик в мире. Наш живой комиссар Мегре…

Он громко расхохотался, довольный своей шуткой.

— Эдвард Харрисон, — представил гиганта Стивен Росс.

— Я много слышал о вас, мистер Харрисон, — постарался быть любезным Леживр, — ведь вы «винный король Европы». Все газеты сообщили о вашем прибытии во Францию.

— Газеты всегда все знают, — загрохотал Харрисон, — они даже знают, сколько у меня сантимов в кармане. Садитесь в машину, — сделал он приглашающий жест рукой.

Едва гости разместились в заднем салоне автомобиля, как «роллс-ройс» мягко тронулся. Леживр обратил внимание на водителя: чудовищный шрам пересекал все лицо, упираясь в подбородок. От Харрисона не укрылось, с каким любопытством Леживр посмотрел на водителя.

— Вы любуетесь украшением Хуана? — хлопнул он по плечу шофера. — Этот подарок он получил в Южной Америке, когда поссорился с каким-то колумбийским гангстером. Правда, соперник Хуана не очень радовался своей победе. Он почти тут же отправился к своим далеким предкам, — и Харрисон снова захохотал.

Водитель, не обратив внимания на его шутку, безучастно вел автомобиль.

На виллу Харрисона они прибыли через час. На сигнал автомобиля ворота автоматически раскрылись и машина въехала во двор. Леживр успел заметить, что их появление фиксировали телевизионные камеры, установленные на специальных шестах у ограды.

Повсюду виднелись хорошо подстриженные кусты цветов, клумбы. Вдоль дороги были посажены большие кусты роз. Через минуту автомобиль затормозил у большого двухэтажного здания. Внизу, на лестнице, стояла высокая блондинка лет тридцати. Выйдя из автомобиля, Леживр подивился ее красоте. «Очевидно, дочь хозяина», — решил он, но ошибся.

— Моя жена, — представил женщину Харрисон, — миссис Анна Харрисон.

Леживр внутренне ахнул. Женщина была лет на тридцать моложе своего мужа. Улыбаясь, она протянула руку.

— Я рада видеть вас, мистер Леживр. Наш друг мистер Росс столько говорил нам о вас.

Леживр поцеловал руку женщины, отметив элегантность ее наряда и искусно уложенную прическу.

— Мистер Росс, мистер Леживр, — обратилась женщина к гостям, — ваши номера уже готовы. Если вы разрешите, Хуан отнесет ваши вещи наверх.

Поклонившись, она вошла в дом. Хуан, молча взяв два чемодана, пошел наверх. Леживр и Росс последовали за ним.

— Размещайтесь и спускайтесь вниз, — прокричал Харрисон, — мы будем ждать вас к ужину.

Уже в коридоре Дронго недоуменно посмотрел на Росса. Тот пожал плечами.

— Харрисон очень просил, чтобы мы приехали вдвоем. Он финансирует наши программы, и я не мог ему отказать.

— Понятно, — вздохнул Дронго. — Обычная картина, когда на научные исследования приходится занимать деньги у толстосумов.

На втором этаже, в левом углу здания, размещались две одинаковые комнаты для гостей. Хуан, поставив чемоданы у дверей, повернулся и, неслышно ступая, пошел обратно. Войдя в свою комнату, Дронго с интересом огляделся.

Большая двуспальная кровать, канделябры, подсвечники, лепные украшения на потолке — у хозяев явственно ощущалась тяга к стилю ампир. «Странно, — подумал Дронго, — такая женщина, как жена мистера Харрисона, давно должна была заменить все вокруг». Открыв чемодан, он начал доставать свои вещи.

Через полчаса Стивен Росс и Анри Леживр уже входили в просторную гостиную на первом этаже. Она была выполнена уже в другом стиле, где отчетливо проступали черты европейского модернизма. Всюду светились искусно спрятанные светильники, по углам стояли причудливые скульптуры символистов, мебель была окрашена в мягкие пастельные тона и носила отпечаток столь модного в Европе стиля «технополис».

— А, вы уже спустились, — приветствовал их Харрисон, одетый в белоснежный фрак с темной бабочкой. — Позвольте вам представить наших гостей.

— Мистер Леживр, мистер Росс, — представил он вновь прибывших. Дронго сдержанно поклонился, с интересом осматриваясь вокруг. В гостиной было несколько мужчин и женщин. В углу стояла молодая пара, осматривающая скульптуру. В противоположном конце, у стола, сидела другая пара. Эти были чуть постарше. Мужчина сидел, наклонившись к своей собеседнице, держа ее руки в своих. При появлении гостей они даже не встали. Держа в руках фужеры, беседовали хозяйка виллы, миссис Анна Харрисон, и неизвестный Дронго мужчина с короткой бородкой и усами, одетый в видавшие виды твидовый пиджак и серые брюки.

— С моей женой вы уже знакомы, — показал на свою очаровательную супругу мистер Харрисон, — рядом с ней Боб Слейтер. Вы, наверно, о нем слышали. Говорят, что его мазню сейчас покупают не только в Европе, но и в Америке. И хотя Анна настаивает, чтобы я тоже покупал его произведения, я не дам за них и ломаного гроша, — рассмеялся Эдвард Харрисон.

Мужчина в твидовом пиджаке поклонился Дронго. От внимания Дронго не укрылось и то обстоятельство, как поморщилась жена Харрисона при его грубых высказываниях о творчестве Слейтера.

— Вот эти, — показал Харрисон на сидевших за столом, — мои близкие родственники. Мой сын Роберт и его супруга Клаудиа. Она еще вдобавок и итальянка. Никогда не думал, что в моей семье появятся «макаронники».

При этих словах Клаудиа побледнела, а Роберт нахмурился, не решаясь возразить отцу.

Роберт был похож на отца. Высокий, широкоплечий, он, тем не менее, не имел такого тяжелого подбородка и кустистых бровей, как отец. Наоборот, лицо у него было скорее аристократическое, с тонкими правильными чертами.

Впечатление немного портили чуть выпученные отцовские глаза и не поддающиеся расческе вьющиеся кудри, которые у отца были гуще и темнее.

Клаудиа, как все итальянки, была темноволосая, имела ровный прямой нос, большие печальные глаза, выступающие скулы. Чуть опущенные уголки маленького рта придавали ее лицу какое-то трагическое выражение безысходности. Дронго обратил внимание, как безвкусно она была одета — в зеленое платье и коричневые, очень дорогие сандалии.

— Вон те, — показал Харрисон, чуть смягчая тон, — тоже мои родственники, но дальние. Эта молодая девушка, Марта, моя племянница, или что-то в этом роде. А этот шалопай, ее муж, Гарри Холдмен. Я принял его в свою компанию, но пока пользы от него не очень много.

Молодая девушка улыбнулась, и Дронго приятно поразился ее открытому, дружелюбному взгляду. Казалось, она даже не реагировала на двусмысленные шутки своего дяди. Ее муж также очень любезно поклонился пришедшим.

Он тоже обладал высоким ростом, но был более подвижен и одновременно более спокоен, чем сын Харрисона.

В женщине Дронго сразу понравились глаза — какие-то зеленые, искрящиеся, словно глаза тигрицы в темной глуши джунглей. Красивый разрез глаз выгодно дополняла аккуратно уложенная прическа каштановых волос.

— Вот это вся моя семья, — закончил Харрисон, потирая руки. — А теперь прошу всех к столу. Иначе Шарлотта будет крайне недовольна.

— Кто такая, эта Шарлотта? — спросил Дронго У Росса.

— Его служанка. Она служит у него уже лет пятнадцать, — тихо ответил Стивен.

Они сели за стол. Во главе стола оказался сам хозяин. С правой стороны сидели его жена, Боб Слейтер, мистер Холдмен и его супруга. С левой стороны разместились Роберт и Клаудиа Харрисоны, а также двое гостей. Во время ужина хозяин дома старался несколько воздерживаться от своих грубых шуточек, оскорблявших достоинство присутствующих.

«Надо будет обязательно уехать сегодня же вечером, — подумал про себя Дронго, — зачем надо было приглашать меня в такую даль?» — недоумевал он.

Словно отвечая на его вопрос, Харрисон сказал:

— Я пригласил вас, мистер Леживр, по весьма необычному делу. Несколько месяцев назад при таинственных обстоятельствах у меня пропали документы из моего сейфа в кабинете, в Лондоне. Мой охранник клятвенно уверял, что ничего не видел. Однако я все-таки не поверил ему и сам провел дознание. Бедняга до сих пор лежит в больнице. Хотя, впрочем, мы с ним быстро поладили.

При этих словах Анна Харрисон взглянула в упор на «Дронго» и он, заметив бешенство в ее прекрасных голубых глазах, едва не поперхнулся.

— Полиция, — продолжал Харрисон, — ничего не смогла найти. Впрочем, криминалисты уверяли меня, что там действовала не отмычка, а мой собственный ключ. Каким образом эти документы пропали, Скотланд-Ярд так и не смог объяснить. Дело расследуется уже третий месяц, но оно зашло в тупик. Я бы не обращался к вам, но эти документы мне очень нужны, мистер Леживр. Если вы согласитесь взяться за розыски данных документов, я выплачу вам любой гонорар, хоть миллион фунтов стерлингов.

— К сожалению, — аккуратно вытирая салфеткой губы, сказал Дронго, — я не занимаюсь частной практикой. Очень сожалею.

— Подумайте, мистер Леживр, — поднял большой палец правой руки Харрисон, — миллион фунтов. Это огромные деньги.

— Очень сожалею, что вы не сказали мне об этом еще по дороге. Иначе я не стал бы сюда ехать, — отчеканивая каждое слово, сказал Дронго. При этих словах Роберт повернулся к гостю и впервые с интересом посмотрел на него. А Марта, сидевшая напротив, наоборот, сочувственно улыбнулась.

— Ну, ну, — примирительно сказал Харрисон, — если не хотите, найду другого. Вы же ученый. Для вас такое преступление просто клад. Раскрыли бы его и снова попали бы во все газеты, — решил сыграть на тщеславии Харрисон.

— Еще раз прошу меня извинить, но я действительно не практикую.

— Жаль, — вздохнул хозяин виллы, — ничего, я найду другого. Очень жаль, что сам Стивен занимается только бумажками, а не живыми людьми. Иначе я попросил бы Росса заняться этим преступлением.

Росс выдавил из себя улыбку, стараясь не встречаться с глазами Дронго.

— Кстати, — оживился Харрисон, — я вспомнил о докладе Росса на конгрессе. Ведь это он говорил, что нет такого преступления, которое нельзя раскрыть. Есть только плохие следователи.

«Однако память у него хорошая», — отметил Дронго.

— Да, — согласился он, — об этом говорят, но в чисто теоретическом плане.

— Жаль, — вздохнул Харрисон, — очень жаль. Иначе я бы точно выяснил, кто из членов моего семейства имеет такую дурную привычку лазить в мой сейф.

При этих словах все промолчали, даже супруга хозяина не решилась вставить ни слова.

— У вас неплохая вилла во Франции, — решил поменять тему разговора Дронго.

— Да, — быстро согласилась Анна Харрисон, понявшая намерение гостя, — но, к сожалению, мы не успели еще ее отремонтировать. Только первый этаж.

— Вы недавно взяли эту виллу? — спросил Дронго.

— Откуда она знает, — грубо перебил жену Харрисон, — она только два года как моя жена, а эта вилла у меня уже пятый год.

Анна Харрисон не произнесла ни слова, с силой закусив нижнюю губу.

Очевидно, она вторая жена хозяина, или третья, — понял Дронго. Впрочем, это было ясно с самого начала, едва Харрисон представил своего сына, по возрасту годившегося своей мачехе в старшие братья.

— У вас замечательная вилла, — сказал примирительным тоном Боб Слейтер, — особенно эта комната дьявола.

— Какая комната? — не понял Дронго.

— О, — оживился Харрисон, — это примечательная комната. Она находится на первом этаже в самом конце коридора. Бывший хозяин виллы хранил там разного рода инструменты, предназначенные для «выбивания истины». Там были даже знаменитый испанский «сапог» и итальянские «ножницы» для еретиков. К сожалению, продав мне виллу, он продал эти вещи на отдельном аукционе. И сейчас эта комната пустует. Но я намерен восстановить ее в полном объеме.

— Желаю удачи. Не сомневаюсь, что это вам удастся, — пошутил Дронго, заметив, как Анна и Марта Холдмен чуть улыбаются. Даже Боб Слейтер восторженно тряхнул головой, поняв сарказм гостя.

Харрисон его тоже понял.

— Я вижу вы шутник, мистер Леживр. Это очень хорошо. Я сам всегда любил хорошую шутку. Но эта комната действительно логово дьявола. Иногда ночью оттуда доносятся странные звуки.

— Видимо, ветер проникает сквозь ставни, — осмелилась вставить Анна Харрисон.

— Не обязательно, — гневно возразил ее муж, — можно предположить, что сам дьявол бывает у нас здесь. Ведь я его верный почитатель, — захохотал он.

Прислуживавшая за столом старая служанка испуганно перекрестилась.

— Конечно, — быстро подхватил Росс, — ведь ваши винные склады переполнены этим напитком, столь ненавистным всем ханжам и столь желанным для всех богохульников.

— Мои склады, — обрадовался Харрисон, вспоминая о любимой теме. — Если бы не испанское вино, так внезапно хлынувшее на рынки Европы, я мог бы показать всему миру, что значит моя компания.

— Мы же не сумели договориться с испанцами, — рискнул напомнить его сын.

— И правильно сделали. Они просили слишком много, — отрезал Эдвард Харрисон, — я не мог идти на поводу у испанцев и итальянцев…

Дронго, рассеянно ковыряющий вилкой в своей тарелке, почти не слушал хозяина. Он с интересом наблюдал за компанией, собравшейся вокруг. Слишком молодая для Эдварда Харрисона его жена Анна почти не скрывала неприязни к своему мужу. Сидевший рядом с ней Боб Слейтер казался аморфным существом, случайно попавшим в эту компанию энергичных и целеустремленных людей.

На Марте Холден Анри задержал свое внимание несколько дольше.

Безусловно, она хорошо разбиралась в особенностях характера своего дяди. Во время вызывающих реплик Эдварда Харрисона насмешливая улыбка чуть трогала ее губы, обнажая целый ряд белоснежных зубов. Марта была шатенкой и полной противоположностью Анны Харрисон. Но обе женщины чем-то походили друг на друга, как похожи все красивые женщины, выделяющиеся своей осанкой, манерой держаться, сознанием того, насколько они красивы и радостным ощущением уверенности в своей силе.

Муж Марты — Гарри Холдмен, напротив, был сдержан, молчалив, стараясь не вмешиваться в общие разговоры. Положение подчиненного лица, служащего компании Харрисона, делало его более скованным и робким. Сын Харрисона — Роберт весьма походил на своего отца, выделяясь самоуверенно-горделивым видом и безапелляционностью суждений. Вместе с тем Дронго заметил, что сын побаивается отца, не рискуя с ним спорить. Жена Роберта почти не скрывала своей ненависти к Харрисону, не решаясь, однако, выступать открыто. Очевидно, хозяин виллы чувствовал эту антипатию и постоянно дразнил свою невестку.

После ужина Шарлотта подала кофе и мужчины вышли на балкон, доставая сигары. Вместе с ними вышла и Анна Харрисон, закурившая сигарету, любезно предложенную ей Стивеном Россом.

Выйдя на балкон, Харрисон достал сигару. Подскочивший Холдмен тут же щелкнул зажигалкой. Затянувшись, хозяин виллы внезапно, словно что-то вспомнив, повернулся к гостю.

— Значит, вы не верите в дьявола?

— А вы верите в Бога? — вопросом на вопрос ответил Дронго.

— Немного. Но вы не ответили на мой вопрос.

— В дьявола не верю, — покачал головой «Дронго», — все в этом мире производно от человека. И хорошее, и плохое. А над ним есть некая высшая сила, именуемая Богом. Вас удовлетворяет такой ответ, мистер Харрисон?

— Вы напрасно так задираетесь, — примирительно сказал хозяин виллы, — если я вам не нравлюсь, можете прямо так и сказать.

Не дожидаясь ответа, Харрисон повернулся и пошел в глубь гостиной.

Проходя мимо жены, он коротко бросил ей:

— Здесь холодно, зайди в гостиную.

Через минуту из комнаты донесся его громкий голос и недовольное ворчание Шарлотты. Харрисон опрокинул бокал вина на ковер и служанка, наклонившись, вытирала ковер. Вслед за Харрисоном в гостиную вошли его жена, Боб Слейтер, Роберт и Холдмен. Оставшись вдвоем с Россом, Дронго покачал головой:

— Этот человек буквально подавляет все вокруг, но, Господи Боже ты мой, как его здесь не любят.

— У него очень трудный характер, — извиняющимся голосом сказал Стивен, — но поверьте, я действительно не знал, для чего он нас приглашает.

— Охотно верю. Такой человек, как Эдвард Харрисон, никогда не стал бы рассказывать вам, зачем ему нужен профессионал. Я думаю, нам нужно уехать сегодня же, — продолжал Дронго.

— Может быть останемся до утра? — спросил Стивен.

— В принципе мне все равно, но лучше уехать сегодня вечером. Мне не нравится обстановка этого дома, — сказал Дронго.

Войдя в гостиную, они заметили, как Клаудиа Харрисон, едва сдерживая слезы, быстро выбежала из комнаты. Ее муж, извинившись, побежал за ней.

— Она стала слишком ранимой, — недовольно заметил Эдвард. — Я ничего такого не сказал. Просто вспомнил о ее неудачливом папаше, который застрелился после краха своей компании, оставив жену и кучу детей в руках кредиторов.

— Но, мой дорогой… — попыталась вставить слово миссис Харрисон.

— А ты не встревай, — грубо оборвал жену Харрисон, — ты можешь приказывать своему придворному пажу, — показал он на Слейтера. Анна, побледнев, не сказала ни слова. Слейтер также промолчал.

— Я посмотрю, как там наша машина, — неуверенно пробормотал Гарри Холдмен, выходя из гостиной.

— Марта, как ты живешь с таким сопляком? — спросил Харрисон у своей племянницы, — я бы на твоем месте давно изменил бы ему с каким-нибудь богатым мужчиной.

Подмигнув молодой женщине, он грубо хлопнул ее чуть ниже спины. Марта сделала протестующее движение, но промолчала. Анна Харрисон резко, встала.

— С меня хватит на сегодня, Эдвард. Я иду наверх.

Она решительно вышла из гостиной.

— Все разбежались, — повернулся Харрисон к Дронго, — а ведь это один из них похитил документы из моего сейфа. Думаете, я не знаю, что это сделал кто-то из моей семьи? Никто кроме них не знал об истинной ценности этих документов.

— Вы могли сами положить их куда-нибудь, — предположил Леживр.

— Черта с два, — покачал головой Харрисон, — плохо вы меня знаете. Я никогда ничего не забываю. Даже ваше неприятие дьявола, — расхохотался он, подмигивая Марте и Слейтеру.

— Вы останетесь у меня? — спросил он у Росса.

— С вашего разрешения, мы уедем, — предложил Стивен.

— Пожалуйста, — пожал плечами Харрисон, — Хуан ждет вас в гараже.

Слейтер, сходите с мистером Россом и покажите ему наш гараж. Передайте Хуану от моего имени, пусть подготовит автомобиль.

— Слейтер и Росс вышли из гостиной. Харрисон повернулся к Дронго.

— Вы тоже хотите уехать?

Тот кивнул головой.

— Как знаете. Жаль, что вы не согласились на мое предложение. Впрочем, это ваше личное дело. Может быть, вы действительно хороший профессионал-теоретик, но как практик… — Харрисон, засмеявшись, вышел из гостиной.

— Он всегда так весел? — спросил Дронго у оставшейся в гостиной Марты Холдмен. Она кивнула головой.

— Просто у него такой характер, — примирительно сказала она.

— Вам всем приходится несладко, — покачал головой Дронго.

— Ничего, — улыбнулась Марта, — мы привыкли. Внезапно из коридора донесся громкий крик:

— Помогите, помогите!

— Господи, — побледнела Марта Холдмен, — это голос Харрисона.

Дронго прислушался. Крики раздавались на весь дом.

Они выскочили в коридор. Женщина держала в руках небольшую сумочку.

— Это оттуда, — показала рукой Марта, — из комнаты дьявола.

Они побежали в конец коридора.

Крики раздавались все громче. Дронго дернул ручку двери, она была закрыта.

— Помогите… — в последний раз прохрипел Харрисон.

— Отойдите, — предложил Дронго молодой женщине, стоявшей с широко раскрытыми от ужаса глазами. Он, разбежавшись, несколько раз ударил по двери, и она раскрылась. На полу, весь в крови, лежал Эдвард Харрисон.

Дронго наклонился над ним, затем, подняв голову, осмотрелся. Комната была почти пуста, не считая двух-трех стульев, стоявших по бокам и большого пыльного стола. На двух окнах с закрытыми ставнями виднелись прочные решетки.

— Господи, — выдохнула Марта, увидев лежащего Эдварда Харрисона, какой ужас… — Она медленно опустилась на пол, теряя сознание.

Дронго подскочил к женщине:

— Черт побери! — вырвалось у него. Прислонив осторожно миссис Холдмен к стене, он выскочил в коридор. Длинный коридор был пуст, и он побежал в сторону гостиной. У дверей гостиной он столкнулся с Россом и Слейтером.

— Что случилось? — спросил у него Стивен, — мы слышали какие-то крики.

— Там, — показал рукой Дронго, доставая стакан, — там, кажется, произошло убийство, — он быстро налил воды и побежал в конец коридора. Росс и Слейтер последовали за ним.

Дронго передал стакан Слейтеру:

— Дайте воду девушке. — Он наклонился над трупом. Росс последовал его примеру.

— Что здесь произошло? — раздался уверенный голос за его спиной. Это была Анна Харрисон..

Дронго приподнял голову. Нет, она не упала без чувств, не потеряла сознания. Она только растерянно отступила в сторону.

— Не может быть, — очень тихо сказала Анна Харрисон, — не может быть.

Стивен Росс продолжал осматривать Харрисона.

— Он мертв, — поднялся Росс.

И здесь Анна Харрисон испугалась. Очень испугалась. В коридоре раздавались быстрые шаги. Через несколько секунд в комнату ворвались Гарри Холдмен и Роберт Харрисон.

— Что случилось? — закричал Роберт, — Господи Боже мой, что случилось с моим отцом?

— Его убили, — коротко сказал Стивен, — вы разве не слышали?

— Я… я… — залепетал Роберт, — я слышал какие-то крики. Но я не думал, что это мой отец.

— Быстро позвоните в полицию, — распорядился Дронго, — мистер Холдмен, помогите своей супруге. Стивен, вы найдите водителя и посмотрите во дворе — нет ли там посторонних. Мистер Слейтер, а вы проводите миссис Харрисон.

После того как все покинули комнату и Дронго остался один, он еще раз внимательно осмотрелся. На столе и стульях лежал густой слой пыли. На подоконниках также не было заметно никаких следов. Дронго тщательно осмотрел оба окна. Ставни были закрыты изнутри, и к ним давно никто не прикасался. Затем он подошел к дверям. Когда он выламывал дверь, она была заперта изнутри на задвижку. Потрогав задвижку, он недоуменно покачал головой. Затем он тщательно простучал все стены комнаты, пытаясь найти пустоту. Но все его усилия были тщетны.

Закончив осмотр комнаты, Дронго подошел к трупу. Харрисон лежал на полу, широко раскинув руки, на труди у него виднелось большое кровавое пятно.

Дронго, наклонившись, начал исследовать тело покойного. Харрисон погиб от пулевого ранения почти в самое сердце. Выстрел был произведен с очень близкого расстояния, так как вокруг раны виднелись пороховые отложения, образованные под воздействием выстрела. Однако их разобщенность и недостаточная плотность позволяли предположить, что убийца находился метрах в пяти от погибшего.

Дронго перевернул тело, стараясь найти оружие, но револьвера нигде не было, Дронго хотел исследовать карманы погибшего, когда в гостиную вбежал Роберт Харрисон.

— Я вызвал полицию, — произнес он, тяжело дыша, — какой ужас, — немного лицемерно добавил он, — бедный папа.

— Вы ничего не заметили подозрительного? — спросил Дронго.

— Ничего, — удивился Роберт, — убийца, наверно, искал деньги и уже давно убежал.

— Из этой комнаты? — улыбнулся Дронго, показывая вокруг. — Каким образом? На окнах решетки. А за дверью в момент убийства стоял я.

— Не знаю, — испуганно ответил Роберт, — я ничего не знаю.

В комнату вбежал Росс.

— На вилле нет посторонних. Мы осмотрели все вокруг, даже посмотрели у ограды. Никаких следов. Слейтер и этот водитель еще осматривают кусты. Но здесь точно никого не было. Убийца, наверно, спрятался в доме.

— А каким образом он вышел из этой комнаты, Стивен? Я ведь находился за дверью в момент убийства вместе с Мартой Холдмен и слышал крики Харрисона, даже шум борьбы.

— Сейчас приедет полиция, и мы все узнаем, — убедительно сказал Роберт.

— Не думаю, — покачал головой Дронго, — здесь серьезное преступление.

Через полчаса прибыли две полицейские машины с комиссаром Пьером Дюбуа.

Медицинский эксперт принялся осматривать труп убитого Харрисона, эксперты по баллистике и криминалисты начали тщательный осмотр комнаты, где произошло преступление.

Едва завидев Стивена Росса, комиссар подошел к нему:

— Профессор, и вы здесь?

— Да, с кем имею честь?

— Комиссар уголовной полиции Пьер Дюбуа. Вы читали нам курс в Сорбонне.

— Так это вы, маленький Пьер, — улыбнулся Росс, — а я смотрю на вас и думаю, вы это или не вы.

— Я, профессор. Ведь вы говорили, что я должен служить в полиции, настолько тщательно и внимательно я провожу осмотр места происшествия.

Стоявший рядом Дронго рассмеялся. Это было знаменитое изречение Стивена Росса. «Главное, — не уставал повторять Росс, — это квалифицированный осмотр места происшествия. При правильном подходе к этому следственному действию вы гарантируете себе успех на пятьдесят процентов. А это уже очень много».

— А кто этот господин? — спросил Дюбуа, указывая на Дронго.

— Мистер Анри Леживр, мой друг и блестящий криминалист, — поспешил ответить Стивен Росс, — он первым постарался прийти на помощь убитому.

— Как произошло преступление, мистер Леживр? — спросил Дюбуа.

— Буквально на моих глазах. Мистер Харрисон вышел из гостиной и через несколько минут позвал на помощь. Я бросился к той комнате, откуда раздавались крики. Вместе со мной была Марта Холдмен. Дверь была заперта изнутри. Я еще слышал крики, когда стоял за дверью. Выломав дверь, я обнаружил труп Харрисона и никаких следов убийцы. Я даже не нашел оружия, из которого был произведен выстрел, — немного сконфуженно признался «Дронго».

— Странно, — заметил Дюбуа, — на окнах решетки, дверь заперта изнутри. А куда же тогда делся этот. Убийца?

— Я об этом думаю уже полчаса и ничего не могу придумать, — признался Дронго, — может быть, в этой комнате есть какой-то тайный ход. Прежний владелец виллы называл ее комнатой дьявола.

— Узнайте, кто был прежним владельцем виллы, — обратился Дюбуа к своему помощнику. Тот, кивнув головой, быстро записал в свой блокнот. Медицинский эксперт, закончивший свою работу, поднялся, вытирая руки:

— Он был убит полчаса назад. Выстрелом почти в самое сердце. Стреляли из револьвера с глушителем, метров с пяти-шести. Больше ничего сказать не могу. Все остальное определит вскрытие.

К Дюбуа подошли двое полицейских.

— Во дворе никаких следов, господин комиссар. В комнате тоже ничего подозрительного не обнаружено. Мы простучали все стены — капитальная кладка, ничего странного.

— Хорошо, — кивнул Дюбуа, — продолжим завтра утром. Где хозяйка виллы?

— Она, наверно, поднялась к себе в комнату, — предположил Роберт. — Я сын убитого, Роберт Харрисон.

— Вы поедете с нами. Нужно будет выполнить небольшие формальности.

— Хорошо, — согласился Роберт Харрисон, — я только предупрежу жену.

— Ну, что вы думаете обо всем этом, Стивен? — спросил Дронго у своего коллеги.

— Ничего хорошего. Мне не нравятся подобные непонятные убийства, которые подходят для учебника криминалистики больше, чем для обыкновенной жизни.

— Я утром приеду, — кивнул на прощанье Дюбуа, — здесь останутся двое моих людей.

Комиссар и Роберт Харрисон вышли из комнаты. За ними следом вышли все остальные. Дронго и Росс молча посмотрели друг на друга.

— Мы неплохо отдохнули. Вы не находите, мистер Росс? — спросил Дронго у своего коллеги.

Уже глубокой ночью Дронго спустился вниз, в гостиную. Ярко горел свет. В креслах у хорошо натопленного камина сидели Гарри Холдмен и Стивен Росс.

— Как ваша супруга? — спросил Дронго, усаживаясь на диван.

— Сейчас спит. Это был для нее такой шок, — пробормотал Холдмен, — увидеть убитого Харрисона.

— Она что-нибудь сказала?

— Ничего. Просто бормотала какие-то слова.

— Каким образом убийца мог попасть в эту комнату? И как он мог уйти незамеченным? — задумчиво, словно для себя, тихо спросил Росс.

— Я об этом все время думаю, — кивнул Дронго, — убийце просто некуда было деться, как только столкнуться со мной. А я его не видел.

— Хорошо еще, что вы были не один, — вздохнул Росс, — простите меня, кажется я втянул вас в такую неприятную историю.

— Ничего, — успокоил его Дронго, — я постараюсь доказать свое «алиби».

— Вы были вместе, — кивнул Холдмен, — глупо вас подозревать.

— Конечно, глупо, — согласился Дронго, — если не учитывать, что мое имя далеко не Анри Леживр, я не знаю французского и в первый день моего приезда убивают хозяина дома, где я, опять-таки, случайно, — главный свидетель. Вы что-нибудь пьете?

Он подошел к стоявшим на небольшом столике бутылкам и выбрал себе «Амаретто».

— Вы не боитесь? — немного растерянно спросил Гарри Холдмен.

— Что бутылка отравлена? — засмеялся «Дронго», — нет, не боюсь. Откуда убийца мог знать, что я люблю именно «Амаретто»? А здесь около пятидесяти бутылок. Подсыпать яд в каждую очень неэкономно.

Он плеснул себе в стакан немного янтарной жидкости и снова сел на диван.

— Дюбуа приедет утром, — Росс покачал головой, — хорошо, что он слушал раньше мои лекции в Сорбонне.

— Это освобождает нас от подозрений? — весело поинтересовался Дронго.

— Во всяком случае, я постараюсь ему все объяснить.

— Не думаю, что это будет правильно, — возразил Дронго, — полицейскому может не понравиться ваша невольная защита. Согласитесь, это настораживает. А когда он узнает подробности моей биографии, он вообще может решить задержать меня. Шпион с Востока, скрывающийся под чужой фамилией, убивает одного из известнейших людей Европы — какой сюжет для шпионских романов.

— Вы все время шутите, — вздохнул Росс, вставая, — а завтра Дюбуа может действительно поинтересоваться вами в первую очередь. Спокойной ночи, если эта ночь вообще может быть спокойной.

С этими словами Росс вышел из гостиной. Следом за ним поднялся Холдмен.

— Я тоже пойду. Всего хорошего, мистер Леживр. А вы действительно шпион с Востока? — спросил он.

— Действительно. Просто я бывший эксперт ООН.

— Тогда не страшно, — улыбнулся Холдмен, — у вас дипломатическая неприкосновенность.

Оставшись один, Дронго еще долго сидел у камина.

Прибывший утром Пьер Дюбуа развил бурную деятельность. По его приказу приехавшие вместе с ним полицейские начали простукивать комнату, где был убит Эдвард Харрисон.

Первым на допрос Дюбуа вызвал Дронго, справедливо считая его главным свидетелем.

В комнате кроме Дюбуа находился также Стивен Росс, встревоженный и взволнованный происходящим. Для него — блестящего ученого и специалиста, такое жестокое преступление было ошеломляющим событием.

Допущенный на допросы, он молча сидел в углу, стараясь не мешать Дюбуа.

— Вы не привезли с собой документов? — спросил Дюбуа, — еще вчера я обратил внимание, что, несмотря на вашу французскую фамилию, вы не знаете французскогo.

— Я действительно знаю недостаточно ваш чудный язык, но это скорее моя беда, чем вина, — ответил Дронго.

— Вы приехали сюда по просьбе мистера Харрисона?

— Да. Об этом меня просил и мистер Росс.

Росс, сидевший в углу, кивнул головой, не решаясь прерывать допрос.

— Вы понимаете, как это все некрасиво выглядит? — спросил Дюбуа, пристально глядя на Дронго своими маленькими проницательными глазками, — вы не знаете французского, но выдаете себя за француза; впервые приезжаете на виллу и тут же происходит убийство; вы впервые вчера увидели Харрисона и его сразу убивают. Очень неприятные совпадения. Простите, мистер… «Леживр», но я послал запрос насчет вас в ООН и «Интерпол». Надеюсь вы правильно понимаете мои мотивы?

— Не беспокойтесь, мистер Дюбуа. Я все понимаю правильно. И потому отвечу на любые ваши вопросы.

— Благодарю вас за понимание ситуации, — вздохнул Дюбуа, — мне очень хотелось, чтобы в этом щекотливом деле мы поняли друг друга.

— Я был свидетелем данного дела, причем главным свидетелем. При подозрениях в убийстве нельзя исключать любые, даже самые невероятные версии, — предположил сам Дронго.

— Вы действительно слышали крики Харрисона? — спросил Дюбуа.

— Конечно, я узнал его голос.

— И вы сразу выбежали в коридор?

— Да, почти сразу. Марта Холдмен была со мной. Мы услышали крики и выбежали в коридор. Затем добежали до двери и здесь, я это точно помню, мы услышали крики еще раз. Вот тогда я начал выламывать дверь.

— А когда вы ворвались в комнату, Харрисон был мертв?

— Да, он лежал на полу весь в крови, не подавая никаких признаков жизни. Здесь Марте Холдмен стало плохо, и я побежал в гостиную позвать людей и взять стакан воды. Едва я добежал до гостиной, как здесь уже были Стивен Росс и Боб Слейтер.

— А какое впечатление производит на вас этот Слейтер?

— Он художник, творческая личность. Видимо, тайно вздыхает по Анне Харрисон. Но ничего серьезного у них, наверняка, нет… Слейтер слишком мягок и нерешителен, а Анна Харрисон явно не захочет рисковать своим положением, связываясь с таким любовником.

— А ваш друг Стивен Росс? — спросил Дюбуа, бросая быстрый взгляд на своего учителя. Дронго покачал головой:

— Мы знакомы более десяти лет. Это абсолютно исключено.

— В таком случае, — раздраженно сказал Пьер Дюбуа, — мне остается предположить, что этот убийца испарился, исчез, не оставив никаких следов. Не мог же его унести на самом деле дьявол.

— Конечно, не мог, — согласился Дронго, — надо думать. Здесь скрыта какая-то тайна.

— Как этот чертов убийца мог выстрелить и куда он дел оружие? — зло сказал Пьер Дюбуа. — Может быть, он стрелял из окна?

— Не получается, — покачал головой Дронго, — я сразу же осмотрел оба окна. Вы напрасно так волнуетесь. Может быть масса способов уйти незамеченным даже из закрытой комнаты. Если бы дверь не была закрыта изнутри, я бы мог предположить, что голос и крики Харрисона просто записали на магнитофонную ленту. Сначала убийца стреляет в Харрисона, а затем, выходя из комнаты, включает магнитофон. И когда мы прибегаем, там уже никого нет.

— Здорово, — не удержался Дюбуа, — я об этом даже не подумал.

— Но этот вариант полностью исключается. Во-первых, я четко слышал именно голос Харрисона и даже шум борьбы. Во-вторых, дверь была закрыта изнутри. Значит, убийца ушел через окно или в этой комнате есть еще какой-то ход.

— Мои люди мучаются там с самого утра. Как только они найдут хоть небольшой тайник, я сразу сообщу вам. — пообещал Дюбуа.

— Во всяком случае, я хочу, чтобы вы знали, господин комиссар. Все, находящиеся в доме, включая жену и сына покойного, не любили его. Потенциально убийцей может быть любой из них, даже я сам, настолько он сумел вызвать у меня антипатию за несколько часов нашего знакомства. Так что подозреваемые мы все.

— Я знаю, — вздохнул Дюбуа, — можете быть свободны.

Вторым был вызван Роберт Харрисон. Сын покойного держался уже более уверенно, очевидно, соображая, какое именно наследство получит он в результате этой смерти. От вчерашнего испуга почти не осталось никаких следов.

— Где вы были в момент убийства, господин Харрисон? — спросил у него Дюбуа.

— Я надеюсь, вы не подозреваете меня, — немного обиделся Роберт, — моя жена плохо почувствовала себя, и я был вынужден проводить ее наверх, в нашу комнату.

— Вы слышали крики своего отца?

— Не очень хорошо. Я думал, он, как обычно, громко смеется. Но Клаудиа вдруг испугалась и стала уверять меня, что это крики о помощи.

— Вы сразу спустились вниз?

— Да, то есть нет, — немного поколебавшись, ответил Роберт, — моя жена была так напугана, что не отпускала меня от себя. Мне пришлось сказать ей несколько ободряющих слов. После чего я спустился.

— Вы не заметили ничего подозрительного?

— Нет, господин комиссар. В комнате уже стояли почти все наши гости. Я, едва увидев труп отца, сразу бросился звонить в полицию.

— Вы раньше отдыхали на этой вилле?

— Один раз были здесь проездом. Отец не любил, когда к нему часто приезжали, — развел руками Роберт.

— Я хотел бы поговорить с вашей женой, — сказал Дюбуа.

— Она себя очень плохо чувствует и, наверно, не сможет с вами разговаривать. Впрочем, она не сообщит вам ничего нового, — покачал головой Харрисон.

— И все-таки пусть она спустится вниз, — попросил комиссар.

— Хорошо, — недовольно сказал Роберт, — я попрошу ее спуститься вниз.

После его ухода Росс покачал головой:

— Здесь кроется какая-то загадка, Пьер. Я чувствую, что здесь какая-то нелепость. Преступление не укладывается в обычные рамки человеческих представлений. Убийца же не мог исчезнуть сам по себе. Мы где-то ошибаемся.

— Мои люди уже третий час исследуют эту комнату, пытаясь обнаружить в ней какой-либо тайник. Но пока безрезультатно, — вздохнул Дюбуа, — кажется, в эту комнату можно было попасть только через дверь.

Следующей комиссар вызвал Клаудиу Харрисон. Испуганная женщина подтвердила рассказ мужа почти дословно, добавив, что Господь Бог покарал Эдварда Харрисона за его грехи. Последняя фраза очень заинтересовала комиссара.

— Вы не любили своего свекра? — спросил он у Клаудии.

— А за что было его любить? — в свою очередь спросила женщина, — он постоянно издевался над всеми, насмехался над своими близкими. Мистер Росс видел его всего один вечер близко, но и тот может подтвердить мои слова. Нет, — убежденно сказала Клаудиа, — это Господь покарал его.

— И у нас нет никаких шансов найти убийцу? — спросил Дюбуа.

— Никаких, — уверенно ответила невестка покойного, — Господь или дьявол покарали его и теперь уже ничто не сможет вернуть мистера Харрисона в наш мир. Как его родственница, я молю Господа отпустить ему его грехи.

— Благодарю вас, миссис Харрисон, — быстро закончил допрос Дюбуа, — можете быть свободны.

Когда молодая женщина вышла, он вздохнул:

— Она действительно так религиозна, мистер Росс, или это просто прикрытие ее ненависти к тестю?

— Скорее и то, и другое, — осторожно предположил Росс.

Дюбуа кивнул головой, вызывая следующего. Четвертым на очереди был Гарри Холдмен.

— Что вы делали в момент убийства? — спросил у него комиссар.

— Я спустился вниз, вышел из дома и пошел к гаражу. По дороге я вспомнил, что оставил ключи наверху, в своей комнате, и вернулся, чтобы взять ключи. Именно там, наверху, я и услышал крики о помощи.

— Вы их хорошо слышали?

— Да, конечно. Я как раз в этот момент переодевался. Быстро накинув рубашку и пиджак, я спустился вниз и увидел в той злополучной комнате убитого мистера Харрисона.

— Вы не заметили ничего странного?

— Ничего, если не считать того обстоятельства, что мистер Харрисон был убит, а моя жена лежала в обмороке. Я помог ей подняться и проводил до нашей комнаты. После чего вернулся вниз и пошел во двор помогать Слейтеру и Хуану. Я не знал, что они ищут, но вместе с ними добросовестно осматривал каждый куст. Спустя минут десять приехали вы. Вот, собственно, и все.

— Как чувствует себя ваша жена? — спросил Дюбуа.

— Плохо, — пробормотал Холдмен, — у нее, по-моему, было шоковое состояние, когда она увидела мертвого Харрисона. Если вы хотите ее допросить, поднимайтесь наверх к ней в комнату.

— В этом нет пока необходимости, — заметил Дюбуа, — пусть немного отдохнет.

Он кивнул головой, отпуская Гарри Холдмена. Сразу за Холдменом в комнату вошла Анна Харрисон. На ней было темное платье, белокурые волосы стягивал элегантный изумрудный обруч.

— Примите мои соболезнования, — начал комиссар Дюбуа.

— Спасибо, — кивнула молодая женщина.

— Я понимаю, сколь велико ваше горе, но по долгу службы вынужден задать вам несколько вопросов. — Дюбуа был сама любезность.

— Если я смогу вам помочь, — тихо сказала женщина.

— Вы давно владеете этой виллой?

— Не знаю, муж купил еще до нашей свадьбы эту виллу, и мы здесь были только два раза.

— Почему комната в конце коридора называется комнатой дьявола?

— Там ужасно воет ветер, — вздохнула Анна Харрисон, — кроме того, предыдущий хозяин собирал коллекцию пыточных орудий, разного рода щипцы, кандалы, плети, в общем, всякую гадость. Вот оттуда и пошло — комната дьявола. Муж очень жалел, что не успел приобрести эту мерзкую коллекцию.

— Вы его вторая жена?

— Третья, — уточнила Анна Харрисон. — Первая умерла двадцать лет назад. Со второй он развелся восемь лет назад. Они прожили вместе всего пять лет. От первой у него был сын — Роберт. От второй детей не было. Мы познакомились с ним три года назад в Лондоне. Я работала манекенщицей. Он, увидев меня, сразу влюбился. Впрочем, — вздохнула Анна, — он слишком часто влюблялся.

— У него были любовницы?

— Наверняка были. И не одна. Вообще он любил красивых женщин, разного рода кутежи, даже охотился на крокодилов в Египте. Любил выпить, пошутить.

— Был любителем острых ощущений, — вставил Дюбуа.

Женщина кивнула:

— Да. При этом был умным, серьезным человеком. Хорошо знал литературу, искусство, говорил на нескольких европейских языках, умел нравиться женщинам.

Росс ахнул. Вот этого он в Харрисоне не разглядел.

— Вчера вечером вы сразу поднялись наверх? — спросил Дюбуа.

— Да, почти сразу за Робертом и его супругой. Харрисон сказал какую-то очередную гадость и мне стало неприятно. Я повернулась и вышла, поднявшись наверх.

— В коридоре вы не обнаружили ничего подозрительного? — спросил на этот раз сам Росс.

— Нет, вы же помните прекрасно. Я ушла к себе и почти сразу легла, когда раздались эти дикие крики. Быстро накинув халат, я спустилась вниз и увидела эту ужасную картину. А потом все куда-то забегали, закричали. Приехала полиция и Шарлотта увела меня наверх, дав мне снотворного.

— А где была в это время Шарлотта, это, кажется, ваша служанка? — уточнил Дюбуа.

— Да, очень милая старушка, — кивнула Анна, — она была на кухне, в другом конце коридора и не слышала криков.

— Странно, — удивился, комиссар, — все слышали, а она нет.

— Она чуть глуховата, — развела руками Анна, — плохо слышит. В основном читает по губам. Такая работница почему-то очень устраивала моего мужа. Как, впрочем, и этот ужасный Хуан, его шофер. Муж подобрал его где-то в Латинской Америке. Говорят, раньше Хуан был бандитом. Во всяком случае, физиономия у него ужасная.

— Вы никого не подозреваете? — в упор спросил комиссар.

— Кого я могу подозревать? — вздохнула Анна, — никого. Хотя я прекрасно знаю, что в этом доме его не любили. Да еще эта история с пропавшими документами.

— С какими документами? — удивился Дюбуа.

— Они пропали у него несколько месяцев назад. Муж тогда ужасно ругался, избил своего охранника. Потом, правда, заплатил ему двадцать пять тысяч долларов и выгнал с работы. Скотланд-Ярд проводил расследование по этой пропаже, но они ничего не смогли обнаружить. Собственно, из-за этого Эдвард и пригласил мистера Леживра к нам на виллу — найти похитителя. Но мистер Леживр отказался.

Росс кивнул головой, соглашаясь.

После ухода Анны Харрисон Дюбуа спросил у Стивена Росса:

— А почему он отказался?

— Ему не нравится рыться в чужом белье, — раздраженно сказал Росс, — насколько я понял, документы взял кто-то из членов семьи и ему не хотелось быть инициатором семейных драм. Но вам, я думаю, нужно будет послать запрос в Англию насчет этой пропажи. Может быть они сообщат нам нечто интересное.

Следующие пятнадцать минут Дюбуа пытался докричаться до Шарлотты, раздраженный и огорченный неясным способом совершения убийства. Но служанка ничего не слышала и не видела. Поняв, что дальше допрашивать бесполезно, Дюбуа отпустил старушку, уже спешившую на кухню.

Пришедший на допрос Боб Слейтер держался как-то более уверенно, даже нагло. Вчерашняя смерть хозяина словно освободила его от вечного страха перед унижениями и оскорблениями.

— Вы не слышали криков? — спросил его Дюбуа.

— Конечно слышал. Мы только вышли вместе с мистером Россом, — показал рукой Слейтер, — как раздались эти крики.

— Вы были с мистером Россом? — уточнил Дюбуа.

— Вместе. Только я достал сигареты, как раздались крики, и мы побежали по коридору. У дверей гостиной мы встретили мистера Леживра, так, кажется, его зовут? Он был со стаканом воды в руках. В коридоре никого не было. Когда мы добежали до комнаты дьяво…. — он поперхнулся, перекрестился, — в общем, до этой комнаты, там лежал только убитый Харрисон.

— А миссис Холдмен? — быстро уточнил Дюбуа.

— Она тоже. Но она была немного в стороне, у стены. Мистер Леживр дал ей воды и тут подошла Анна. Потом прибежали Гарри и Роберт.

— После убийства вы побежали в сад. Можете объяснить, почему? — спросил Дюбуа.

— Очень просто. Убийца не мог уйти не замеченным по коридору, — невозмутимо парировал Слейтер, — значит, ушел в сад, через окно. Нужно было срочно осмотреть сад. Я попросил Хуана и Гарри Холдмена помочь мне.

— Какая предусмотрительность, — немного насмешливо произнес Дюбуа, — не слишком ли решительно вы действовали? Для человека вашей профессии…

— Именно для человека моей профессии, — спокойно парировал Слейтер, — меня всегда привлекали разные фокусы и трюки. Вы слышали о великом Гуддине? Он исчезал из закрытой камеры. А здесь всего лишь комната, тем более, с окнами, выходящими в сад. В этом была какая-то тайна, а человеку искусства тайна всегда представляется одним из способов познания нашей Вселенной. Именно через тайну. Разве не захватывающе?

— Вы ничего не нашли во дворе? — Дюбуа не любил лирических отступлений.

— Никаких следов, — подтвердил Слейтер, — хотя мне кажется, что Хуан все-таки был достаточно близко от окна.

— В момент совершения преступления? — быстро спросил Дюбуа.

— Гораздо раньше, — подумав, ответил Слейтер. — в момент убийства у дома никого не было. Вернее, никого не было у окон этой комнаты, выходивших в сад. Я хорошо разбираюсь в таких вопросах — следы должны быть еще свежими.

— Откуда вы так хорошо все знаете?

— Я художник, и кроме изобразительного искусства, иногда занимаюсь ваянием, скульптурой. А там важно чувствовать глину, землю, воду. Чувствовать все своими руками. Поэтому я убежден — в момент убийства никого у окон этой комнаты не было.

— Кто, по-вашему, мог совершить убийство? — в упор спросил Дюбуа.

— Любой, — спокойно ответил Слейтер, — покойный имел скверный характер. Его не любили сын, невестка, друзья. По-моему, только его племянница Марта как-то могла выносить его шутки.

— А жена? Вы ничего не сказали про жену, — заметил Дюбуа, — или она любила Харрисона больше других?

Слейтер не смутился.

— Про Анну Харрисон говорить не хочу. Это не мое дело. Но ее можно понять, если она не особенно скорбит по поводу смерти мужа.

— Вы давно знакомы с миссис Харрисон?

— Довольно давно. Еще до того, как она вышла замуж. Кстати, можете не проверять версию обвиняемых — жены и любовника. Мы не любовники, скорее друзья. Харрисон не покупал моих картин, это верно. Но он финансировал проведение выставок, а это уже большая помощь. Один я бы с этим не справился.

— Благодарю вас, мистер Слейтер. Будьте добры держать в тайне ото всех наш разговор.

— Понимаю, — встал Слейтер, — я могу идти? Благодарю вас.

Он вышел, больше ничего не добавив.

— Остались двое — я и Хуан. Но последний был в саду и вряд ли что-нибудь слышал. А мне нечего добавить к словам Слейтера, — развел руками Стивен Росс.

— Что вы думаете о мистере «Леживре»?

— Ради Бога, не надо, — даже испугался Росс, — это я пригласил его сюда.

До вчерашнего дня он даже не слышал имени Эдварда Харрисона. Кроме всего прочего, он единственный, у кого нет абсолютно никаких мотивов. У всех остальных, я еще понимаю — деньги, наследство, обида, зависть, но здесь не тот случай. Уверяю вас, мистер «Леживр» вне всяких подозрений. Исключите эту версию, абсолютно.

— Не могу, — признался Дюбуа, — он был первый, кто увидел убитого Харрисона. Женщина не в счет. Она сразу потеряла сознание.

— Сразу после того, как был убит Харрисон. Значит, в любом случае алиби «Леживра» безупречно, — уточнил Стивен Росс.

— Здесь вы правы. — согласился Дюбуа, — может, все-таки, Харрисона убили из окна?

— Нет, — возразил Росс, — я видел труп. Там у раны характерный пороховой песок. Стреляли с очень близкого расстояния — это будет безусловно. Может, Харрисон подошел к окну, получив выстрел в сердце, а затем поспешил к дверям, прося о помощи. Так скорее похоже на правду.

— А зачем он тогда закрыл окно? — спросил Дюбуа, — это же нелогично. Вы не находите?

— В состоянии шока он бессознательно мог это сделать, — предположил Росс, — в любом случае, это преступление довольно загадочное и странное. Я вам не завидую, Пьер Дюбуа, у вас очень сложная задача. Не старайтесь идти по пути наименьшего сопротивления, это не всегда самый верный путь. Ищите, думайте, а мы вместе с мистером «Леживром» постараемся помочь вам. В конце концов, вам даже повезло. Вчера здесь случайно оказались один из самых лучших экспертов ООН по проблемам преступности и, смею думать, достаточно известный в Европе ученый-криминолог. Втроем мы что-нибудь придумаем.

— Будем надеяться, — согласился Дюбуа, — иначе мне придется поверить в «дьявола».

— Лучше в Бога, — серьезно предложил Росс, — это перспективнее. Вы не знаете, отчего все французы такие ужасающие, материалисты?

— Мы страна революций, — засмеялся Дюбуа, вставая. — Поеду в город, узнаю про свои запросы. Заодно заберу с собой вашего Хуана. Он мне поможет лучше сориентироваться при получении бумаг Харрисона.

— Вы его тоже подозреваете?

— Я должен подозревать всех. Так, кажется, учил нас когда-то известный европейский криминолог Стивен Росс.

— Победили, — поднял руки Росс, — делайте, что считаете нужным. Я полностью в вашем распоряжении.

После отъезда комиссара Дронго долго сидел один. Перебирая в уме события последнего дня, он пытался понять сложный механизм данного убийства. Не придумав ничего особенного, он решительно встал и направился во двор. Там уже дежурил полицейский, оставленный Дюбуа до приезда экспертов из Лиона.

Подозрительный Пьер не особенно верил рассказам об исчезнувшем преступнике.

Комиссар был большим материалистом и не верил в появления дьявола. Не подходя близко к окнам, «Дронго» внимательно осматривал землю вокруг дома. На это он потратил около двух часов. Но все было тщетно. Никаких подозрительных следов, ничего, что могло привлечь внимание. К обеду Дронго вернулся в дом.

Обед проходил в полном молчании. Место хозяина дама пустовало, так как Анна не решилась сесть на его место. Все перебрасывались короткими фразами, стараясь не смотреть друг на друга. Прислуживавшая Шарлотта неторопливо разносила блюда; казалось, она была единственным человеком, которого не смутила смерть Гаррисона.

Дронго обратил внимание на Клаудиу. Она была чем-то взволнована, стараясь не выдавать своего состояния. Но чем дольше длился обед, тем более нервной и напряженной становилась невестка покойного хозяина виллы.

Напротив, Марта была спокойной, хотя он видел, каких трудов стоит ей это спокойствие. Страшная картина убийства дяди была перед ее глазами, но молодая женщина держалась неплохо.

— Нужно будет покормить полицейских, — напомнил Росс.

— Да, да, конечно, — спохватилась Анна Харрисон, — Шарлотта, — обратилась она к служанке, — покормите, пожалуйста, их вместе с Хуаном.

— Хуан уехал с полицейскими, — почти неслышно прошептала старушка.

— Когда? — удивился Роберт, — я не видел, чтобы они его увезли.

— Это я попросила его поехать, — быстро вставила Анна, — я думала, он уже вернулся. В городе потребуются какие-то формальности при оформлении, а Хуан обычно был в курсе всех дел моего мужа.

— Нужно было сказать мне, — возразил обиженный Роберт, — в конце концов, я сын и мне тоже следовало поехать.

— Я как-то не подумала, — слабо улыбнулась Анна, — но там нет ничего серьезного. Просто надо быть… в морге, — голос ее дрогнул, — там требуются какие-то формальности. Простите… — Она быстро встала и вышла из комнаты.

Оставшиеся сидели в неловком молчании.

— Напрасно ты так, — мягко сказала Марта.

— Хватит, — разозлился Роберт, — в конце концов, я его сын. Мой безумный отец слишком часто влюблялся. Из-за этого он несколько раз менял свое завещание. А сколько денег он потратил на своих знакомых!

— Ты несправедлив к отцу, Роберт, — возразила Марта, — он очень любил тебя.

— Еще больше он любил себя, — недовольно отрезал Роберт, — несколько дней назад он опять менял свое завещание. Думал, что я не узнаю. И большую часть завещал моей мачехе. Он почему-то считал, что документы взял именно я. А я до сих пор не знаю, о каких документах идет речь.

— Он говорил об их пропаже, — оживился Боб Слейтер, — мне рассказывала Анна об этих документах. По-моему, она была в курсе его дел. Это какие-то компании, связанные с добычей алмазов в Южной Африке. По-моему, купчие или что-то в этом роде…

— Разве Харрисон рассказывал о своих деловых операциях жене? — удивился Росс.

— Нет, но она случайно услышала, когда он говорил по телефону с представителями какой-то компании. Я точно не знаю, но кажется, она слышала название этой компании.

— Бедная женщина, — вставил Гарри Холдмен, — такой удар в ее годы.

Потерять такого мужа.

Клаудиа улыбнулась:

— Зато она теперь стала очень богатой вдовой. И будет очень много охотников на ее состояние.

— Перестань, — раздраженно бросил Роберт, вставая из-за стола.

За ним поднялись и остальные. После обеда Росс отвел Дронго в сторону.

— Вы собираетесь оставаться здесь еще на один день? — спросил он своего знакомого. — По-моему, с нас вполне достаточно всего увиденного. Мы можем уехать немедленно.

— А убийство? — спросил Дронго, — Такое блестящее убийство. Без всяких следов убийцы. Это же классический случай. Я не уеду отсюда ни за что на свете, пока мы не найдем разгадку. Такое убийство бывает раз в сто лет. Я чувствую, что оно войдет во все учебники криминалистики. Не знаю еще, кто убийца, но кто бы он ни был, это гений. Великолепное преступление, и уехать отсюда было бы непростительной глупостью.

— Вы в своем амплуа, — покачал головой Стивен, — хорошо, останемся еще на одну ночь. Все равно завтра все уедут отсюда. Пьер Дюбуа попросил задержаться всех только на один день. Что мы будем делать здесь одни?

— Посмотрим, во всяком случае, постараемся помочь комиссару в его расследовании. Он должен к вечеру вернуться.

Они вышли из гостиной на балкон. Полицейский, стоявший во дворе, увидев Росса, махнул рукой, очевидно, он знал профессора Стивена Росса лично. Дронго не удивился.

Многие расследования запутанных дел проходили с участием Росса, в результате чего многие полицейские знали его очень хорошо. Кроме всего прочего, фотографии профессора Росса часто появлялись в разделе полицейской хроники.

Вернувшись в гостиную, Дронго вышел через комнату в коридор. Пройдя по коридору, он дошел до той комнаты, где был убит Харрисон. Затем вернулся и снова несколько раз проделал этот путь. Ничего странного обнаружить не удалось и он попытался войти в комнату, но неожиданно обнаружил, что она закрыта. Более того, комната была опечатана личной печатью Пьера Дюбуа. Еще раз внимательно осмотрев дверь и прилегающий коридор, Дронго снова вернулся в гостиную. Там уже сидел Росс. Он успел переодеться и был в легких спортивных брюках и куртке.

— Хочу пройтись по этой вилле, — сказал он, — я видел, как вы мерите коридор и решил подождать вас здесь. У Харрисона был неплохой вкус, тут великолепный сад. Может, пойдем погуляем?

— Пойдем, — согласился Дронго, — я только поднимусь наверх и переоденусь.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, Дронго вошел в свою комнату.

Рядом в соседней комнате размещался Стивен Росс. Кроме этих двух комнат в левой части здания, на втором этаже, в правой части, размещались спальные комнаты хозяев виллы, В центре, прямо над лестницей, комнаты соответственно занимали семейные пары Холдменов и молодых Харрисонов. Комната Боба Слейтера была ближе к правой стороне и находилась недалеко от апартаментов хозяйки дома.

«Интересно, — подумал Дронго переодеваясь, — почему Слейтера поместили так близко к спальной хозяйки? Может быть он все-таки любовник Анны Харрисон? Хотя нет, не похож. Но тогда почему его поместили за стеной?» Следом шла комната Холдменов. И только потом комната Роберта и Клаудии Харрисонов.

В комнату постучали.

— Войдите! — крикнул Дронго, застегивая пуговицы рубашки.

В комнату вошел Гарри Холдмен.

— Простите, мистер Леживр, — деликатно извинился вошедший, — вы не знаете, когда конкретно мы сможем покинуть эту виллу? У Марты такая депрессия.

Она очень переживает.

— Представляю, — кивнул Дронго, — такое зрелище не для женских глаз. Думаю, к завтрашнему утру все формальности будут улажены и вы сможете уехать, — Завтра утром, — оживился Холдмен, — тогда я скажу ей, чтобы она собирала вещи. Нужно будет взять ключи у Анны Харрисон. Мой тренировочный костюм и инвентарь находятся на корте.

— А что, здесь есть теннисный корт? — удивился «Дронго».

— Да, за домом. Обычно мы после обеда играли с Бобом Слейтером в теннис. У покойного Харрисона была плохая привычка все запирать. Он даже теннисный корт умудрялся запирать на ключ, словно оттуда можно было что-то похитить. Ключи, наверное, сейчас у Анны. Как вы думаете, мистер Леживр, удобно будет попросить у нее ключи? Я только хочу взять форму.

— Думаю удобно. Вы же не собираетесь играть в теннис. А что, Харрисон всегда был такой?

— Нет, но в последнее время он никому не доверял.

— После пропажи документов, — уточнил «Дронго».

— Да, — спокойно подтвердил Холдмен, — после пропажи. Он и так всегда был очень подозрительным по натуре человеком.

— Вы давно работаете с ним? — поинтересовался «Дронго».

— Уже два года. С ним было интересно работать, он всегда выдвигал новые идеи, пытался придумать что-то оригинальное. Говорят, он стоит почти полмиллиарда долларов. Но подозреваю, что точно никто не мог сказать конкретную цифру. Даже его жена или сын.

— А вы?

— И я тоже, — впервые улыбнулся Гарри, — я же сказал: никто.

Дронго надел пиджак, и они вышли в коридор.

— Я возьму ключи, и мы спустимся вниз, — предложил Холдмен, — вы подождите меня минуту.

Дронго кивнул головой, оставаясь у лестницы. Холдмен подошел к дверям спальной комнаты Анны Харрисон и постучал.

— Кто там? — раздался женский голос.

— Это я, миссис Харрисон, Гарри. Вы извините, что я вас беспокою, но мне нужны ключи от теннисного корта. Там осталась моя одежда и я хотел бы ее забрать. Простите, еще раз, не могли бы вы передать мне ключи?

— Хорошо, — раздалось за дверью.

Холдмен, посмотрев на Дронго, весело подмигнул ему. Через несколько секунд дверь открылась и женская рука протянула ключи.

— Возьмите.

— Благодарю вас, миссис Харрисон, — быстро сказал Гарри, — и еще раз прошу меня извинить.

Засунув ключи в карман, он подошел к Дронго, и они быстро спустились по лестнице. В гостиной их ждал Стивен Росс.

— Наконец-то, — заявил он, едва они оказались с комнате, — я решил, что вы уже передумали.

— Оказывается, здесь есть теннисный корт, — сказал Дронго, — давайте вместе пройдемся туда и заодно погуляем по саду.

Они вышли в сад и стоявший у дома полицейский подошел к ним.

— Добрый день, господин Росс.

— Добрый день, Мишель, — узнал полицейского профессор, — у вас все в порядке?

— Спасибо, все хорошо. Господин Дюбуа обещал приехать к шести часам вечера.

— Я думаю… — начал Дронго, но договорить не успел.

Сверху раздался громкий крик. На балкон комнаты Анны Харрисон выбежал испуганный Боб Слейтер.

— Скорее сюда, — закричал он, — здесь убийство.

Дронго, Росс, Холдмен и полицейский бросились наверх. Ворвавшись в комнату, они обнаружили лежавшую на постели хозяйку виллы. Дронго быстро наклонился над телом.

— Не дышит, — объявил он, выпрямляясь через мгновенье, — она мертва.

Через два часа на виллу приехал рассерженный Пьер Дюбуа. На этот раз полицейские прочесали, всю виллу, обыскали весь дом, и наконец собрали всех обитателей и гостей виллы в гостиной. Комиссар с трудом сохранял спокойствие.

— Вчера, когда был убит Харрисон, я почти был уверен, что убийца находится среди вас, господа, но сегодня, после смерти его жены моя уверенность переросла в неопровержимые факты. У дома находился мой человек, у ворот тоже.

Никто не мог уйти незамеченным. И тем не менее убийство произошло. Значит, убийца кто-то из тех, кто был в этот момент в доме. В доме, кроме вас, никого посторонних не было. Хуан уехал вместе с нами, и все время был в полицейском участке. Значит, остаются еще восемь человек. Роберт Харрисон, Клаудиа Харрисон, Гарри Холдмен, Марта Холдмен, Стивен Росс, Боб Слейтер, Шарлотта и… — Дюбуа чуть запнулся, — мистер Леживр. Я хотел бы, чтобы вы все рассказали, желательно по минутам, кто и чем занимался последние полчаса перед убийством.

— Как вы смеете?! — вспылил Роберт, — вы подозреваете меня и мою супругу?

— Всех, — зло сказал комиссар, — всех, находящихся в этой гостиной. И прежде всего вас, мистер Харрисон. Ведь в случае смерти вашей мачехи вы получаете большую часть наследства, не правда ли?

Роберт замолк на полуслове, не пытаясь больше ничего сказать.

— Вы ничего не слышали, мистер Слейтер, до того, как вошли в комнату Анны Харрисон? — спросил комиссар.

— Ничего. Моя комната рядом, но я не слышал никаких звуков. Впрочем, я принимал душ, может быть поэтому мне не было слышно.

— Когда вы закончили принимать душ, сколько минут вы одевались?

— Минуты две-три.

— А потом сразу решили пойти к Анне Харрисон? — строго спросил Дюбуа.

— Ну да, — кивнул Слейтер, — сначала я постучался, но мне никто не ответил. Потом я постучался сильнее. Снова никто. Тогда я приоткрыл дверь и увидел на кровати Анну. Я очень испугался и сразу выбежал на балкон звать людей.

— Вы ничего не трогали?

— Нет, конечно. Я знаю, что в таких случаях ничего нельзя трогать. Кроме того, я очень боялся, что меня могут заподозрить в этом убийстве.

— Почему вы решили зайти к Анне Харрисон именно в этот момент?

— Просто так, — пожал плечами Слейтер.

— А почему вы, постучавшись, не ушли, а решили войти в комнату? — уточнил Дюбуа.

— Она любила сидеть на балконе и часто не отвечала на стук. Я думал, она на балконе, — сконфуженно сказал художник.

— Значит, последним, кто видел ее живой, были мистер Харрисон с супругой, — обратился Дюбуа к Роберту, — вы ведь заходили к ней, не правда ли?

— Откуда вы знаете? — испугался Роберт, — я действительно заходил к ней вместе с женой.

— В пепельнице в комнате Анны Харрисон я обнаружил пепел гаванских сигар. А ведь во всем доме только вы курите сигары. Кроме того, на столике стояли три рюмки, на одной из которых четко виден след губной помады вашей жены. Шарлотта не красит губы, а у миссис Холдмен более яркий цвет.

«Хорошо работает», — подумал «Дронго».

— Да, — быстро сказала Клаудиа Харрисон, — мы заходили к Анне обсудить вопросы, связанные с наследством. Необходимо предъявить нотариусу последнее нотариально оформленное и зарегистрированное в установленном порядке завещание.

Но мы были там недолго, минут двадцать, двадцать пять.

— Мы сразу ушли, — подтвердил Роберт, — ушли вдвоем, и больше я не заходил в комнату.

— У вас нет алиби, — сухо напомнил комиссар, — я вполне могу допустить, что именно вы задушили миссис Харрисон.

— Не смейте мне угрожать, — закричал Роберт, — я не убивал Анну Харрисон, не убивал.

— Когда вы вышли из комнаты Анны, вы ничего не заметили в коридоре? — очень тихо спросил Дюбуа.

— Нет, — также тихо ответил Роберт, — ничего.

— Боюсь, что последними, кто видел живой Анну, были мы с мистером Леживром, — вставил внезапно Гарри Холдмен.

Дронго с интересом посмотрел на него, ничего не сказав.

— Каким образом? — заинтересовался Дюбуа. — Где вы ее видели?

— Буквально за несколько минут до того, как ее… в общем, до того, как Слейтер выбежал на балкон, — сказал Холдмен, — мы зашли за ключами, и Анна дала мне ключи от теннисного корта.

— Вы были вместе? — быстро спросил Дюбуа.

— Да, и я не заходил в комнату. Она открыла дверь и протянула мне ключи.

— А может у нее в комнате кто-то был? — предположил комиссар, — такое возможно?

— Не знаю, — искренне сказал Холдмен, — вполне возможно, так как она едва приоткрыла дверь, и я почти не видел ее комнаты.

— Все так и было? — испытывающе посмотрел на Дронго Дюбуа.

— Да, — подтвердил Дронго, — все так и было.

— Где вы были, миссис Холдмен? — спросил комиссар у молодой женщины.

— В постели. Я спала, когда муж выходил из нашей комнаты, — тихо сказала Марта, — и ничего не слышала.

— Шарлотта, где были вы? — громко спросил Дюбуа у старой служанки.

— Я была на кухне, — она вытирала слезы кончиком своего фартука, — готовила там вишневый пирог. Бедная Анна так любила этот пирог. И мистер Харрисон очень любил. Особенно вишневую настойку. Он всегда брал ее на ночь в свою комнату.

Дронго хотел что-то спросить, но промолчал.

Дюбуа обратился к Россу.

— Мистер Росс, где были вы?

— В гостиной. Я ждал там Леживра, Они спустились вдвоем с Холдменом, и мы только вышли на улицу, когда сверху закричал Боб Слейтер.

— Таким образом, — подвел итог Дюбуа, — вы опять все ничего не знаете и ничего не слышали. А происшедшее преступление снова совершено так, что убийца испарился неизвестно куда. Уже второе преступление без обвиняемого. Такого я никогда не встречал. Господа, сейчас в соседней комнате вам всем дадут бумагу, и вы подробно напишете все, чем вы занимались после обеда, все и подробным образом.

Все встали, потянувшись к дверям. Росс остался сидеть на стуле. Когда все вышли, он обратился к Дюбуа:

— Вы кого-то подозреваете конкретно?

— Здесь уже не стоит гадать. Или Роберт Харрисон или Боб Слейтер.

Правда, у Харрисона были веские мотивы, а вот для чего этому альфонсу понадобилось убийство, этого я не понимаю.

— Почему только эти двое? — удивился Росс.

— Методом исключения. Вы ждали в гостиной. Мистер Леживр был вдвоем с мистером Холдменом, когда Анна была еще жива. Кроме вас троих в доме были еще три женщины и двое мужчин. Женщин я автоматически исключаю. Анну Харрисон задушили подушкой, и здесь явно чувствуется мужской почерк. Шарлотта бы не смогла задушить свою хозяйку при всем желании, у нее просто не хватило бы сил. А Марта или Клаудиа не смогли бы сделать это достаточно тихо и быстро. Значит, убийца либо Роберт, либо Боб. Других подозреваемых нет.

— Да, — задумчиво сказал Росс, — достаточно убедительно. Но кто тогда совершил первое убийство? И куда исчез убийца в первом случае?

— Не знаю, — искренне сказал Дюбуа, — я вызвал саперов и они работают, пытаясь найти хоть какой-то ход. Если ничего не найдут, я прикажу ломать стены, но найду разгадку этого странного убийства. В природе не бывает исчезнувших убийц.

— Но это комната дьявола, — улыбнулся Росс.

— Вы в это верите? — засмеялся Дюбуа, — а ведь это вы говорили, как важно не доверять даже собственным глазам, проверяя и перепроверяя все сомнительные факты.

— Да, — согласился Росс, — я тоже не верю в эту версию об исчезнувшем убийце. Вы правы, убийца кто-то из присутствующих сегодня в этой комнате. Но кто именно? У двух совершенных убийств есть конкретный исполнитель. Преступление не бывает без обвиняемого. Его нужно найти. Я все время пытаюсь понять, почему убийца пошел на такой риск, устраняя Анну Харрисон, он ведь понимал, что после второго убийства круг подозреваемых еще более сузится. И тем не менее его совершил. Значит, был убежден в собственной безнаказанности, в собственном абсолютном алиби. Здесь что-то не так. Этот неизвестный убийца очень хитер. Я, кажется, знаю, из-за чего убили Анну Харрисон. Во время обеда разговор коснулся пропавших бумаг ее мужа и кто-то, кажется, Боб Слейтер, сказал, что она знала о содержании этих бумаг. А ее покойный муж пригласил нас на виллу именно из-за этого. Значит, убийца и похититель документов одно и то же лицо. Мне кажется, здесь есть прямая связь. Если мы сумеем установить, каким образом было совершено первое убийство, мы раскроем и второе. В обоих случаях убийца применил какой-то свой, только ему известный метод сокрытия преступления. Нужно найти ключ к этой загадке и чем быстрее, тем лучше.

— Каким образом? — хмуро поинтересовался Дюбуа.

— Не знаю, — честно признался Росс, — нужно подумать, поискать. Разрешите нам осмотреть комнаты Харрисонов еще раз. Можете дать нам полицейского, который будет следить за нами. Кстати, если следовать полностью вашей логике, то первое убийство, кроме мистера Леживра, никто не мог совершить. Он первым ворвался в комнату вместе с Мартой Холдмен. Она потеряла сознание, а он побежал за водой и людьми. Может, это он застрелил Харрисона, а затем, побежав обратно, спрятал где-то оружие. Все так просто.

— За исключением одного момента. Дверь была заперта изнутри, — напомнил Дюбуа.

— Да. И это меня сейчас интересует более всего. Пока остальные пишут, давайте мы поднимемся наверх, может, найдем что-нибудь интересное. Кстати уже есть протокол осмотра трупа?

— Да, у меня в машине, — оживился Дюбуа.

— Принесите его, пожалуйста. Может, там тоже есть какая-нибудь зацепка. В карманах Харрисона ничего не обнаружено?

— Ничего особенного, — пожал плечами комиссар, — сейчас я попрошу принести. — Он крикнул полицейским во двор:

— Принесите мой портфель!

Через минуту полицейские внесли портфель комиссара в гостиную. Росс, получив от Пьера Дюбуа бумаги, углубился в их изучение, стараясь не пропустить ни единой строчки из написанного. Ничего необычного в момент вскрытия эксперты не зафиксировали. Пуля вошла Харрисону почти в самое сердце. На теле не было никаких других повреждений. Внимание профессора привлек протокол осмотра вещей погибшего. Среди прочих вещей указывался и небольшой резиновый пузырек, в котором, по заключению экспертов, ранее хранилась вишневая настойка. В карманах обнаружены были также два носовых платка, несколько таблеток от головной боли, ключи и фотография какой-то молодой женщины.

Росс внимательно ознакомился с протоколами, попросил у Дюбуа разрешения пригласить Дронго. Тот поморщился, но разрешил, выйдя в сад.

Еще через десять минут документы читал Дронго, стараясь понять, что могло послужить поводом для столь загадочных преступлений.

Вернувшийся Дюбуа застал Дронго и Стивена Росса за чтением свидетельских показаний членов семьи Харрисона. Дюбуа сдержался и на этот раз.

— Вы напрасно так волнуетесь, — заметил Дронго, — я действительно не имею никакого отношения к этим преступлениям. Кстати, из «Интерпола» пришел ответ на ваш запрос?

— Пришел, — недовольно подтвердил Дюбуа, — вы характеризуетесь так, словно я познакомился с Шерлоком Холмсом или комиссаром Мегре.

— А это плохо?

— Мне лично ничего не дает. Просто я стал подозревать вас чуть меньше. Вот и все.

— Спасибо за откровенность. Я вас хорошо понимаю. Постараюсь помочь вам в раскрытии этих загадочных преступлений.

— Помогать не надо, — махнул рукой Дюбуа, — уже все практически ясно. Анну Харрисон мог убить либо Боб Слейтер, либо Роберт Харрисон. Или любовник, или пасынок. Ситуация предельно проста.

— Можно узнать, на чем базируются столь категоричные суждения? — спросил Дронго.

— Во дворе в момент убийства было двое моих людей. В гостиной вас ждал мистер Стивен Росс, полицейские его хорошо видели. Вы были вместе с мистером Холдменом. Когда вы постучались к ней, она была еще жива. Затем вы вдвоем спускаетесь вниз и через минуту она мертва. Может, вы успели договориться с мистером Холдменом и задушили несчастную Анну Харрисон вдвоем. Это тоже вариант, но я не вижу мотивов. А вот любовник и пасынок. Здесь мотивов сколько угодно, от денег до безответных чувств.

— А почему вы считаете, что Слейтер был любовником хозяйки дома? — спросил Дронго.

— Он сам сказал, что был другом. А во Франции друг семьи — это больше, чем любовник.

— А в Англии — это просто друг, — возразил Дронго, — вы, кажется, ошибаетесь, мистер Дюбуа. Кроме того, у вас нет никаких доказательств.

— Я проведу очные ставки и найду доказательства, — убежденно заявил Дюбуа.

— А если нет? Это не выход, комиссар. Давайте сядем вместе читать все показания заново. Кто-то из наших знакомых врет. Не нужно зацикливаться только на Слейтере или молодом Харрисоне. Здесь было еще трое мужчин.

— Из них двое сейчас сидят в этой комнате, — кивнул Дюбуа, — кого из вас я должен подозревать?

— Обоих, — усмехнулся Дронго, — вам не кажется, каким идеальным убийцей мог быть ваш бывший учитель? Пока я поднимался в свою комнату, он быстро проскользнул в комнату Анны Харрисон, задушил ее и затем вернулся в гостиную. Полицейские наверняка видели его не все время. Он вполне мог отлучиться.

— Что вы говорите? — возмутился мистер Росс. — Зачем мне убивать эту несчастную женщину?

— Именно потому, что вы вне подозрений. Все знают, что вы — бывший учитель комиссара Дюбуа, а это значит — вы вне всяких подозрений. Но именно поэтому, заплатив вам деньги, неизвестный убийца обеспечивает себе абсолютное алиби и достигает желанной цели.

— Вы это серьезно? — выговорил вконец изумленный Стивен Росс. 

— Конечно, нет. Я привожу эту версию в качестве примера для нашего дорогого комиссара. Нельзя быть таким убежденным в своей правоте. Нужно всегда сомневаться. А если серьезно, то в обоих случаях главным подозреваемым должен быть я сам — я был последним из видевших или слышавших и мистера Эдварда Харрисона, и его супругу. Кстати, дайте мне еще раз эти протоколы. Там есть интересные моменты. А потом пойдем осмотрим комнаты погибших супругов.

Он снова начал изучать перечень вещей, найденных в кармане убитого Харрисона.

— Что за ключи были в его кармане? — спросил «Дронго», словно пытаясь что-то вспомнить.

— Обычные. От гаража, — удивился Дюбуа, — и, кажется, от автомобилей.

— А почему не у водителя? — спросил Дронго, продолжая изучать протоколы, — вы спрашивали у Хуана?

— Не знаю, — пожал плечами комиссар, — а впрочем, какая разница. Там была связка ключей.

— Вспомните, комиссар, — оживился Дронго, — там не было небольшого серого ключа? Примерно таких размеров, — показал он пальцами, — совсем небольшого.

— Нет, точно не было, — еще больше удивился Дюбуа, — а почему вы спрашиваете?

— Просто интересно, — чуть помедлив, сказал Дронго, — здесь, кажется, есть очень интересный момент. Давайте прогуляемся по вилле.

— Вы же хотели осмотреть комнаты Харрисонов, — напомнил Дюбуа.

— Это потом, — отмахнулся Дронго, — сначала погуляем.

— Хорошо, — недовольно заметил комиссар Дюбуа, — как хотите. Я знаю, вы часто принимаете нестандартные решения, но не могу понять, почему нам сначала надо прогуляться по саду, а уж затем осматривать комнаты Харрисонов.

— Так надо, — загадочно произнес Дронго, — я вам потом все объясню, пошли.

Они вышли втроем в сад, где уже работало несколько полицейских экспертов. Саперы с миноискателями внимательно проверяли каждый метр земли.

Дронго пошел в глубь сада. Ничего не понимающие, Дюбуа и Росс следовали за ним.

— Вы думаете что-нибудь так найти? — спросил «Дронго» у комиссара, показывая на саперов.

— Не знаю, но на всякий случай, — сказал Дюбуа.

Они прошли за дом. «Дронго» остановился, посмотрел на окна второго этажа, затем, подойдя к дому, стал тщательно осматривать землю под окнами. Неожиданно он резко поднялся.

— Здесь уже побывало столько ваших людей, — сказал он недовольно, направляясь в глубь сада, туда, где виднелся теннисный корт. Пройдя еще шагов двадцать в полном молчании, он подошел совсем близко к дверям корта. Чуть приоткрыл их затем снова закрыв, обернулся к Дюбуа.

— Мне нужно немедленно обыскать комнату покойного Харрисона, а вы соберите всех в гостиной. Кажется, я начинаю что-то понимать в этих непонятных убийствах. Во всяком случае, я постараюсь найти вам обвиняемого, — улыбнулся Дронго.

— Вы что-нибудь поняли? — взволнованно спросил Дюбуа.

— Пока не до конца. Соберите всех вместе и пришлите, пожалуйста, наверх ко мне Шарлотту. Это очень важно, господин комиссар.

Стоявший сзади Стивен Росс утвердительно кивнул головой, и ничего не понимавшему Дюбуа пришлось в который раз согласиться.

Собрав всех в гостиной, комиссар нетерпеливо ходил по комнате. В левом углу на креслах удобно устроились супруги Холдмен. У стола сидели Роберт и Клаудиа Харрисоны. Недалеко от скульптуры, взяв стул, примостился Боб Слейтер.

За столом сидел Стивен Росс. Неожиданно в гостиную вошла Шарлотта. Все вздрогнули. Не сказав ни слова, служанка прошла к столу и села рядом с Россом.

Еще через несколько минут появился Дронго. Тщательно одетый, чисто выбритый, подтянутый, он сегодня впервые казался намного моложе своих лет. Оглядев всех присутствующих, он улыбнулся.

— Я рад вас всех видеть, господа. Признаюсь, эти два дня были для меня очень трудными. Впервые в своей жизни я столкнулся с преступлениями, где убийца исчезал в считанные секунды, не оставляя после себя следов. Это было очень интересное дело.

— Вы хотите сказать, господин Леживр, что оно уже завершено? — не выдержал комиссар Дюбуа.

— Практически, да, — сделав эффектную паузу, Дронго подошел к столу, взял один из стульев, стоявших рядом, и, спокойно сев, еще раз улыбнулся, — но это было самое трудное расследование в моей служебной карьере. Во всяком случае, оно войдет во все учебники криминалистики.

— Говорите быстрее, — сорвался Пьер Дюбуа.

— Вы хотите сказать, что раскрыли эти два преступления? — удивленно спросил Стивен Росс.

Дронго встал, заложил руки за спину и начал неторопливо ходить по гостиной.

— Одну минуту терпения. Итак, я все время спрашивал себя: каким образом был убит мистер Харрисон. Ведь убийца ни при каких обстоятельствах не мог исчезнуть из закрытого изнутри помещения. Я с самого начала не верил ни в какие потайные ходы, ни в какую комнату дьявола. И хотя наш друг Пьер Дюбуа тоже не верил в эту чертовщину, тем не менее он терпеливо искал скрытый выход из этой комнаты. Мне пришлось исходить из невероятной, с первого взгляда, предпосылки о том, что кроме Харрисона в комнате никого не могло быть. Но кто тогда запер изнутри комнату и убил Харрисона? Ведь мы с миссис Холдмен очень четко слышали крики хозяина виллы. Значит, за мгновенье до того, как мы ворвались в комнату, в ней кто-то был. Я очень долго размышлял над этим. И только разгадка второго преступления привела меня к разрешению первой задачи. Ведь и в случае с убийством Анны Харрисон все внешне повторилось. Последними, кто ее видел, были мы с мистером Холдменом. Внизу нас ждал Стивен. А через несколько минут женщина была убита. Конечно, самое большое подозрение падало на Боба Слейтера.

При этих словах художник ощутимо вздрогнул.

— Но после такого виртуозного убийства, которое произошло в первом случае, я не мог и представить себе, чтобы убийца, окажись он Слейтером, решился на такой примитивный трюк. Самому задушить миссис Харрисон и затем выбежать на балкон было бы слишком примитивно. Но я не отбрасывал и такой версии. Однако поднявшись наверх, я сразу заметил, что тело несчастной миссис Харрисон уже начало остывать, и Боб Слейтер при всем желании не мог убить ее за несколько минут до нашего появления. Именно тогда у меня шевельнулись первые подозрения: Анна Харрисон была убита минут за двадцать-тридцать до нашего появления в комнате, но я ведь видел, как она передавала ключи мистеру Холдмену. Загадка казалась мне неразрешимой до тех пор, пока я не увидел сегодняшних протоколов осмотра вещей погибшего Харрисона. Среди изъятых ключей отсутствовал ключ от теннисного корта, — Леживр в упор посмотрел на Гарри Холдмена и успел заметить, как тот переменился в лице.

— Я специально прошел вместе с комиссаром Дюбуа до теннисного корта и внезапно обнаружил, что он был открыт. Увидеть это из окон второго этажа, разумеется, было невозможно, но очевидно мистер Холдмен, которому необходимо было попасть на теннисный корт, очень торопился.

На этот раз все заметили, как вздрогнули Холдмены. И Гарри, и Марта. Но они оба молчали, и Дронго продолжал:

— Таким образом, я выяснил, что среди ключей, изъятых у покойного мистера Харрисона, не было ключа от теннисного корта. Более того, сам корт был открыт. Однако мистеру Холдмену нужно было взять обязательно ключи у миссис Харрисон и при этом сделать это так, чтобы я увидел. Но ведь я не видел саму Анну Харрисон. Я только слышал односложные ответы этой женщины и видел ее протянутую руку. Анна Харрисон к этому времени была, несомненно, убита, но эта рука могла принадлежать и Марте Холдмен, и Клаудии Харрисон.

Клаудиа не выдержала.

— Это бред! — громко закричала она. — Это чушь. 

Марта молчала, сжав до боли зубы. Роберт с трудом успокоил свою жену.

— Успокойтесь, миссис Харрисон, — немного взволнованно сказал Дронго, — вы оставили в комнате вместе с мужем свои следы. Настолько четкие, что ошибиться было крайне трудно. Кроме вашего мужа никто не курит сигары, а он был в этой комнате. Но меня больше занимало другое. Почему Гарри Холдмену понадобилось, чтобы при передаче ключей присутствовал именно я? И почему он даже не побывал на корте, прежде чем зашел ко мне, предложив пройтись по саду. Очевидно, у него было очень мало времени.

— А откуда вы знаете, что я не выходил из дома? — глухо спросил мистер Холдмен.

— Я был внизу, в гостиной, а когда поднялся переодеваться там остался Стивен. Я знаю абсолютно точно, что вы не спускались вниз.

— Ну и что это доказывает? — вызывающе спросил Гарри.

— Пока ничего. Это доказывает лишь то, что вы не выходили из дома и не спускались к теннисному корту. Я профессиональный криминалист и могу отличить даже без патологоанатомических исследований, умерла эта женщина несколько минут назад или прошло уже более получаса. Абсолютно точно могу заявить вам, что Анна Харрисон ни при каких обстоятельствах не могла разговаривать с нами. К этому времени она была уже мертва.

И снова все обратили внимание на то, как Марта Холдмен сжала руку своего мужа.

— У меня не было конкретных доказательств этой гипотезы, но сейчас я уже абсолютно точно знаю, что это была ваша жена, миссис Холдмен.

Супруги встретили этот вызов внешне спокойно, почти не среагировав.

— Выбирайте выражения, мистер Леживр, — с отчетливой угрозой сказал Гарри Холдмен, — все, что вы говорите, недоказуемо.

— Ошибаетесь, — Дронго остановился перед ними, — я теперь даже знаю, каким образом было совершено первое убийство. Покойный Эдвард Харрисон очень любил шутки с гостями. После того, как я отказался помочь ему в розысках пропавших документов и не поверил в легенды про эту комнату дьявола, он решил сыграть шутку. Выйдя на минуту на кухню, он попросил Шарлотту налить ему в небольшой пузырек вишневой настойки. После этого он отправился в так называемую комнату дьявола и заперев изнутри дверь, начал громко кричать, призывая на помощь. Когда мы с миссис Холдмен бросились выламывать дверь, он быстро опрокинул пузырек на себя и притворился мертвым. Бедняга Харрисон просто хотел пошутить со мной. Наверно, эту шутку он придумывал давно. Во всяком случае, миссис Холдмен не напрасно «упала в обморок». Когда я выбежал в коридор, вы быстро открыли свою сумочку, которая была с вами, и выстрелом из дамского «браунинга» убили своего дядю. После этого, спрятав оружие в сумочке, вы опять «потеряли сознание». Таким образом, когда я вновь вбежал в комнату, мистер Харрисон был уже мертв, а у миссис Холдмен было абсолютное алиби. Шарлотта подтвердила, что дала настойку своему хозяину за несколько минут до его гибели.

Кстати, я еще тогда обратил внимание, что и в коридор вы выбежали с сумочкой. И после, когда вы «потеряли сознание» и вам помогал уйти ваш муж, сумочка была у вас в руках. Но здесь вы совершили ошибку. Нужно было оставить оружие на полу, и прежде чем стрелять, приставить дуло «браунинга» к телу покойного. Так мы могли бы хоть разрабатывать версию о его самоубийстве. Однако, вы не профессиональный убийца и потому растерялись.

Марта смотрела на Дронго широко раскрытыми от ужаса глазами, не пытаясь что-то сказать.

— Преступление было совершено с большой выдумкой. У нас практически не было никаких шансов его раскрыть, — продолжал он, — но нам помогли незапертая дверь на теннисном корте и пустой пузырек из-под вишневой настойки.

— Вы сошли с ума, — выдавил из себя Гарри Холдмен.

— Нет, — резко сказал Дронго, — кроме того, мы нашли оружие, из которого стреляла ваша жена. Внесите оружие, — громко крикнул он. За дверью раздались шаги. На этот раз нервы не выдержали у молодой женщины:

— Не н-а-а-а-а-до! — громко закричала она. — Не надо!

Пьер Дюбуа подошел к супругам:

— Вы арестованы, господа, — громко объявил комиссар полиции.

Марта посмотрела на Дронго, и он впервые содрогнулся, словно получил пощечину. На него в упор глядели разъяренные блики тигрицы, уже заключенной в клетку. Только таким страшным и яростным взглядом могла достать она обидчика.

…Спустя три часа Дронго сидел в той же комнате вместе с комиссаром Дюбуа и Стивеном Россом. Восхищенный комиссар рассказывал об удивительной любви к профессору его студентов, о незабываемых лекциях Стивена Росса.

— В общем, что говорить, это был наш самый любимый предмет, — закончил восторженную речь Пьер Дюбуа, — ведь его вел сам профессор Росс, ваш друг.

— Не нужно, — махнул рукой профессор, — ничего особенного я не делал. Просто преподавал свой предмет. Я его преподаю уже более двадцати лет и кое-чему, разумеется, научился.

— Вот, если бы я сумел так же блестяще расследовать убийства, как это делает мистер Леживр, — продолжал Росс, — тогда я считал бы, что применяю теорию на практике. Но, видимо, каждому свое. Я вас поздравляю, коллега. Вы раскрыли оба преступления просто блестяще. Это был почти как показательный урок криминалистики и абсолютно логического мышления. А какое знание психологии людей!

— Это было трудно только вначале. Когда я увидел труп Анны, я уже тогда начал подозревать Гарри Холдмена. Ведь он специально зашел за мной, чтобы иметь алиби, лишнего свидетеля. Конечно, он задушил Анну до того, как зашел ко мне. После этого в комнату тихо пробралась его жена. И когда мы вышли из моей комнаты, там была уже Марта Холдмен, которая и отвечала своему мужу. А после того, как мы спустились вниз, она быстро прошла в свою комнату. Вот и вся механика этого загадочного преступления.

— Но зачем она это сделала? — спросил удивленный Стивен.

— Я уже говорил с ней, — быстро сказал Дронго, — мотив обычный — деньги. Это ее муж Гарри Холдмен украл документы у Харрисона. Это были купчие на земли, скупленные Харрисоном через подставных лиц в Южной Африке. На одном из участков были найдены богатые залежи алмазов. Холдмен, украв эти документы, собирался, очевидно, шантажировать Харрисона или просто приобрести права на эти земли. Убийство Харрисона было задумано, видимо, давно, и убийцы только ждали удобного момента. Я даже предполагаю, что Харрисон рассказывал о своей шутке племяннице, к которой относился с большей симпатией, чем к собственному сыну.

Но после убийства Харрисона все карты могла бы спутать его жена. Во время обеда Боб Слейтер случайно проговорился о том, что Анна Харрисон знает, о каких именно компаниях идет речь. И тогда Холдмены придумали второе убийство, не менее загадочное и запутанное, чем первое. Но мелочи, досадные мелочи, на которых обычно попадаются преступники, подвели их. Хотя замысел был, конечно, великолепный. Это были два преступления без обвиняемых. Когда у всех абсолютное алиби, а убийцы исчезали, не оставляя никаких видимых следов.

— Я все думаю, что бы мы делали без вас, мистер Леживр? — сказал улыбаясь Пьер Дюбуа.

— Во всяком случае, вам очень повезло, — добавил Стивен Росс. И они дружно рассмеялись.

Дронго задумчиво покачал головой:

— Как жаль, что эти люди употребили подобные таланты во зло. Это самое страшное в нашей истории.

* * *

Он снова сидел на террасе, наслаждаясь ярким полуденным летним солнцем.

Это был один из немногих дней, когда можно себе позволить отдохнуть, расслабиться, наслаждаясь покоем и тишиной.

Легкий ветерок уносил газету, на которой было написано: «Расследование двух убийств в Монпелье. Тайна смерти Эдварда Харрисона и его жены».

ЭПИЗОД ВТОРОЙ ОТВЕТНЫЙ УДАР

До отъезда оставалось всего три дня. Он знал, что уже через несколько дней, покинув этот спокойный берег, он вновь попадет в атмосферу заговоров, мятежей, нескончаемых войн. Вновь будет жить почти в полосе военных действий, наблюдая, как одна группа людей захватывает власть у другой.

После развала империи, гражданином которой он был, его бывшая небольшая провинция этой державы стала самостоятельным государством, почти банановым государством. Правда, английские газеты однажды заметили, что в его небольшом государстве растут не бананы, а баклажаны. От этого было не менее стыдно и не менее горько.

Но до этого срока у него было еще три дня. И он старался максимально использовать каждый час.

Эта старая женщина сразу ему не понравилась.

Хотя понятие «старая» во Франции не существует, тем не менее, женщина уже давно перешагнула свой «бальзаковский возраст». Самое неприятное, что она, увидев его, сразу направилась более твердым шагом, уже не меняя направления.

Эта старая карга искала именно его. Она была высокого роста, в темном платье, с какой-то огромной шляпой на голове. Лица он не разглядел. Только упрямо сжатые губы.

Бежать было поздно. Он позволил ей подойти совсем близко и лишь тогда повернул голову.

Ее не смутил даже этот холодный взгляд. Она явно рассчитывала добиться своего. Ему пришлось подняться с такого удобного кресла.

— Добрый день, мадам…

— Полонская, — она бесцеремонно уселась напротив него, сделав отрицательный жест официанту, уже собиравшемуся подскочить к ним.

Он сел, уже понимая, что так просто не отвяжется от этой печальной старухи с такими строгими глазами.

— Сегодня прекрасный день, мадам Полонская, — улыбнулся он, пытаясь расположить к себе эту незваную гостью.

— Вы мсье Леживр? — спросила она по-французски. До этого разговор шел на английском. Он ее понял, — Простите меня, мадам, я плохо говорю по-французски, если хотите, мы могли бы говорить по-английски.

— А по-русски? — вдруг спросила она на русском языке, — вы ведь бывший гражданин Советов, должны знать этот язык.

По-русски она говорила с отчетливым французским акцентом, но довольно правильно.

— Вы моя бывшая соотечественница? — спросил Дронго.

— Упаси Бог, — дернулась женщина, — я подданная Франции, вот уже полвека. Мои родители бежали сюда еще в девятнадцатом. Я думала, вы слышали нашу фамилию. Полонские. Мой дядя Николай Полонский был камердинером Его Величества Кирилла Петровича.

«Старая дура, — раздраженно подумал Дронго, — теперь начнет рассказывать генеалогию их дома. Только этого не хватало».

— Простите, мадам, я не думал, что вы из тех Полонских, — снова постарался улыбнуться он, — чем я могу быть вам полезен?

— Вы тот самый мсье Леживр, который вел расследование на вилле Харрисона?

Он так и думал. А ведь оставалось всего три дня. Возражать было бессмысленно, кто-то из корреспондентов поместил в газете даже его чудовищное фото.

Я не вел расследование, — как можно строже ответил Дронго, — его проводил известный ученый-криминолог мистер Стивен Росс. Я просто помогал ему. Если вам нужна какая-нибудь помощь, обратитесь к нему. Я могу даже дать его телефон в Лондоне, — злорадно добавил Дронго.

— Нет, мне нужны вы, — возразила упрямая старуха.

— У меня истекает виза через три дня, — постарался как можно спокойнее сказать он, — и я не смогу задержаться во Франции.

— Вы нужны мне всего на один день.

«Будь ты проклята, — подумал Дронго. — Она так просто не отвяжется».

— Чем я могу вам помочь?

— У меня пропал внук.

Он чуть не рассмеялся.

Конечно, он мог предвидеть такой ответ.

— Давно? — спросил он уже безнадежным голосом.

— Пять лет назад, — невозмутимо ответила мадам Полонская.

Он снова чуть не рассмеялся, пытаясь удержать рвущийся смех.

— И вы решили искать его именно теперь? Простите, мадам, вам не кажется, что мы немного задержались с поисками?

Видимо, она все-таки уловила иронию в его голосе.

— Я не сумасшедшая, — произнесла она своим скрипучим голосом, — мой внук, Серж Полонский, исчез ровно пять лет назад. Сначала мы думали, что он просто ушел из дома и не обращались в полицию. Тем более, что вскоре мы получили от него письмо. Но потом все время одно молчание. Мы начали беспокоиться, даже наняли частных детективов. Но его не нашли. Вот уже пять лет, как я в последний раз видела своего внука. Поэтому я прошу вас о помощи. 

— Вы действительно считаете, что я могу за один день найти человека, исчезнувшего пять лет назад? — изумился Дронго, — найти вашего внука, которого не смогли найти даже частные детективы и полиция? Это нереально, мадам Полонская, и боюсь, что у вас весьма преувеличенное мнение обо мне после этой газетной статьи.

— У меня было видение, — терпеливо ответила она, — я знаю, что вы можете мне помочь.

— А это вообще не из моей области. Видение не по моей части, мадам Полонская.

— Они соберутся у меня завтра, — тихо продолжала женщина как ни в чем не бывало, — соберутся все. Вы можете найти среди них убийцу. И я умру со спокойной душой. Серж был последним Полонским в этом мире. Его родители погибли во время авиационной катастрофы. Помогите мне, мистер Леживр.

Она была почти как в трансе.

Дронго была неприятна сама мысль, что он может взяться за расследование преступления, совершенного пять лет назад.

— Кто они? — спросил он, — ваши друзья, знакомые или духи ваших знакомых?

— Не издевайтесь, — гневно сверкнула глазами Полонская, — приедут все, кто был в тот роковой вечер у нас дома. Вам нужно только выбрать. Я хочу знать, кто из них мог убить Сержа и за что.

— Простите, мадам Полонская, но мне кажется, вы непоследовательны. Только что, в начале беседы, вы сообщили, что ваш внук сам куда-то уехал, после чего вы даже получили от него письмо. А теперь утверждаете, что его убили. Вам не покажется бестактным, если я обращу внимание на эту странность?

— Его убили. Теперь я точно знаю. Письмо мы отправили на экспертизу. Оно поддельное. А про убийство я знаю потому, что Серж носил на груди крест святого Андрея Первозванного. Работа фирмы Фаберже, крест был усыпан пятнадцатью рубинами и бриллиантами, очень маленькими, но искусно подобранными. Это был крест моего сына. Я не могу его перепутать. Один из камней имел небольшой изъян.

Полонская подняла голову.

«В молодости она была очень красивой женщиной», — впервые подумал Дронго. В руках у женщины блеснул крест.

— Где вы его взяли? — спокойно спросил Дронго. Дело становилось интересным.

— Купила в магазине, в Марселе. Случайно зашла и увидела этот крест.

— Когда?

— Полгода назад.

— И не заявили в полицию!

— Они вели себя так же, как вы сегодня. Обещали помочь выжившей из ума женщине. И все, больше никто ни разу даже не позвонил.

— Простите. Вы узнавали, как попал этот предмет в магазин?

— Его сдали три года назад. Никто не помнил ничего. А старый хозяин умер.

— Вы сказали «мы проверили письмо». Кто это мы?

— Я… — она все-таки колебалась, — … и мой друг. Мы знакомы много лет и он всегда мне помогал.

— Как его зовут?

— Я бы не хотела…

— Я спросил, как его зовут?

— Он француз. Граф Жорж де Рувруа.

— Он что, родственник или потомок герцога Сен-Симона?

— С чего вы взяли? — удивилась Полонская.

— Луи де Рувруа, герцог де Сен-Симона, один из наиболее известных французских писателей восемнадцатого века.

— Я не слышала об этом. Однако, как хорошо вы знаете родословные французских аристократов. Действительно, вас послал мне Бог.

— Мне не известны их родословные. Просто я люблю французскую литературу. Вернемся к нашим проблемам. Что было написано в письме. Оно с вами?

— Конечно. — Полонская, щелкнув сумочкой, протянула ему уже пожелтевший конверт.

— Откуда пришло письмо?

— Из Южной Америки. Из Аргентины.

— Отправитель, конечно, неизвестен.

Женщина горестно промолчала.

Дронго достал сложенный лист бумаги и прочел письмо.

«Дорогая Кэт!

У меня все в порядке. Не волнуйся. Немного побуду в Аргентине, Бразилии. Деньги пока есть. Береги себя.

Твой Серж».

— Кому это он писал письмо?

— Мне, — вздохнула женщина, — в доме все знали, что он называл меня Кэт. Меня зовут Екатерина Григорьевна.

— Очень приятно, — он встал, поцеловал руку женщине. Все-таки у нее было такое горе.

— Давайте договоримся сразу, — предложил Дронго, — я не маг, и у меня не бывает видений. Чудес делать я не умею. Вы расскажите мне, кто был у вас в доме пять лет назад и кто будет завтра. Я приму приглашение и приду на ужин. Но должен предупредить: в успех я почти не верю. Ваш внук мог исчезнуть где угодно.

— А крестик? — возразила Полонская, — а поддельное письмо?

— Поэтому я и собираюсь завтра к вам. У вас собственный дом? Где вы живете?

— Это дом еще моих родителей. Он был куплен на часть тех ценностей, которые удалось вывезти моей покойной матери. Дом находится недалеко от Салерна, там целое поместье.

— Большое? — уточнил Дронго.

— Около десяти гектаров.

«Кажется работа усложняется, — подумал Дронго. — найти что-нибудь на такой территории почти невозможно».

— Кроме вашего друга кто-нибудь знает об этом кресте?

— Больше никто. Я не хотела заранее говорить. Кроме того, мы встречаемся лишь несколько раз в году.

— Значит, если я вас правильно понял, завтра вечером у вас собирается абсолютно тот же состав, что и пять лет назад?

— Да, почти.

— Что значит почти? 

— Не будет нашего повара. Он умер в прошлом году. Потом, сменилась одна из наших горничных.

— Сколько слуг в доме?

— Всего пятеро. Водитель, сторож, повар, две горничные.

— А сторож тогда не видел ухода Сержа? Кстати, он ушел или уехал?

— В том то и дело. Он уехал. Но на первой заправочной станции его автомобиль вышел из строя. Правда, рабочие видели, как он поймал такси. Номера они не запомнили.

— Он поехал в сторону города?

— Да, но больше его никто не видел. А машину через два дня пригнали к нам.

— Она и сейчас стоит там?

— В гараже. После исчезновения Сержа на ней никто не ездил.

— Что за автомобиль?

— Кажется «шевроле». Я плохо разбираюсь в этих моделях.

— Теперь подумайте, прежде чем ответить. Ваш внук мог вернуться в поместье незамеченным?

— Конечно, мог, — она достала платок, вытерла лицо, — у нас не такая высокая ограда. Он любил лазить где попало.

— Теперь подробно перечислите, кто именно будет сегодня вечером у вас в гостях.

— Мой друг, о котором я говорила. Мы знакомы уже много лет. Он посвящен во все наши семейные тайны.

— Сколько ему лет?

— Много, — покраснела женщина, — как и мне. Мы почти одного возраста.

— Давайте дальше.

— Моя старшая дочь Мария. Она ботаник, работает в научном центре в Париже. Ее муж — Михаил Дольский. Он предприниматель, из очень известной семьи Дольских. Его мать…

— Мадам Полонская, давайте для начала просто перечислим всех присутствующих, — довольно невежливо перебил ее Дронго.

— Да, да, конечно. Простите. Еще присутствовал наш сосед Морис Лепелье и его супруга Тереза. Они живут рядом, мы дружим уже давно.

— Сколько им лет?

— Морису за пятьдесят. Тереза лет на десять моложе. А почему вы спрашиваете их возраст?

— Если я возьмусь за ваше дело и буду завтра ужинать в вашем доме, то должен предварительно знать все интересующие меня детали. Поэтому я и спрашиваю. Продолжайте перечислять.

— Еще был мой племянник Игорь. Ему около тридцати. Они очень дружили с моим внуком, практически вместе росли. Его мать — моя младшая сестра, умершая два года назад.

— Она присутствовала в тот последний день, когда исчез Серж?

— Нет. Она уже тогда болела. Ее дом в Нормандии. Они живут там почти сорок лет. Еще был управляющий делами нашей семьи — Жигунов Илья Устинович. Его родители из терских казаков, ушли из Крыма вместе с армией Врангеля.

Жигунов работает у нас много лет. Я знаю его уже двадцать лет. Вот и все.

— Значит вместе с вами восемь, а если считать и прислугу, то еще плюс три. Правильно?

— Да. Но сторож сидел весь вечер у проходной. В тот вечер передавали какой-то футбольный матч и к нему зашел его приятель.

— Вы это проверяли?

— Конечно. Его команда проиграла, и они от огорчения пили всю ночь. Я это хорошо помню. А вторая горничная отпросилась у меня в тот вечер.

— А водитель?

— Он был в гараже, смотрел автомобили.

— В любом случае ни у одного из троих нет твердого алиби, — убежденно сказал Дронго, — нужно будет все проверить. Дом далеко от гаража?

— Да, довольно далеко. Метров пятьсот. Гараж не виден, он серый, за деревьями.

— У вас в парке много растительности?

— Много. Нужно содержать садовника или рабочих по уходу за садом. А на это уже нет денег. Иногда сторож или девушки поливают, а вообще-то парк сильно запущен.

— Дом большой?

— Не очень. Два этажа. Всего десять комнат. Наверху шесть комнат для гостей, внизу в левом углу моя спальная, кабинет покойного мужа. В правом большая гостиная. Библиотека. Кухня, кладовые пристроены к дому, потом выходят в коридор, в задней части дома.

— У вас есть подвал?

— Совсем небольшой. Мужу нравилось хранить там новые сорта французских вин. Вы беретесь за это дело?

— Мадам Полонская, что конкретно вы хотите?

— Я хочу знать твердо, что моего Сержа… в общем, я больна, тяжело больна. Мне нужно пересмотреть завещание.

— У вашей дочери есть дети?

— Двое. Они уже достаточно взрослые. Борису, старшему, уже двадцать два, он заканчивает Гарвард. Очень способный молодой человек, но он не Полонский. Он — Дольский, у меня нет больше прямых наследников. Так вы беретесь за это дело?

— Вы серьезно считаете, что поужинав сегодня в вашей компании, я смогу определить, куда исчез пять лет назад ваш внук и кто его предполагаемый убийца?

— Вы верите в Бога? — вдруг спросила женщина.

— Это имеет отношение к нашему делу?

— Имеет, — серьезно ответила Полонская, — Бог видит все. Нельзя снимать освященный крест с убиенного. Завтра вы скажете мне, кто убил Сержа. 

— А почему вы считаете, что этот кто-то из ваших близких людей?

— Другой не может быть, — убежденно ответила Полонская, — в тот вечер Серж был навеселе, немного возбужденный, он громко разругался со всеми и пошел к своей машине. Больше мы его не видели.

— Почему он ругался?

— Сейчас не помню. Сначала он наговорил гадостей Жоржу, затем громко поскандалил с Морисом. Жигунов пытался его остановить, но он резко оборвал и его. Затем ушел к машине. Игорь побежал за ним, пытаясь его вернуть, но все безрезультатно. С тех пор мы его не видели. Да. После смерти родителей у него бывали нервные срывы. Так вы будете завтра вечером у меня дома?

— Буду, — наконец выдавил он, — напишите ваш точный адрес для такси.

Она протянула свою визитную карточку. Встала. Он поднялся вслед за ней.

— Последний вопрос, — произнес Дронго, — в случае подтверждения смерти вашего внука ваше завещание сильно меняется?

Она испугалась, да, скорее испугалась, чем удивилась.

— Разумеется, — быстро произнесла Полонская, отходя от его столика.

Оставшись один, он с ужасом вспомнил, что согласился на завтрашний ужин. «Жаль старуху, — подумал Дронго, — но вряд ли ей можно помочь. Просто она вбила себе в голову эту бредовую идею. С другой стороны, интересно посмотреть на всех этих гостей — может действительно что-нибудь выйдет».

Он сидел долго, очень долго, пока, наконец, подошедший официант, уже восемь раз подававший ему чай,  извиняющимся тоном не напомнил, что они закрываются.

К этому времени сложилось некое подобие плана, который он намеревался завтра осуществить.

Такси прибыло за ним вовремя. Правда, искать довольно запущенное поместье Полонских пришлось часа два. Никто не знал, где находится этот дом, пока наконец Дронго не вспомнил об их соседях — Лепелье. Таксист, связавшись по рации с диспетчером, нашел довольно запущенный парк. Старик-сторож, очевидно, заранее предупрежденный, отпер им дверь.

Двери были старые, покрытые ржавчиной, и открывались вручную. Печать какой-то ветхости и разрушения лежала на всем поместье.

Оно резко отличалось от соседних ухоженных парков, напоминавших скорее благоустроенные площадки для гольфа, окруженные садами.

У дома Дронго встретила молчаливая пожилая женщина лет пятидесяти.

Она молча дождалась, пока гость вылезет из автомобиля, молча кивнула головой и также молча проводила гостя в гостиную.

Полонская уже ждала его, одетая в темно-зеленое, длинное, почти до самых пят платье.

— Благодарю вас, — просто сказала она, — как мне вас представить?

— Анри Леживр. Только предупредите, что я не говорю по-французски.

— Обязательно. Они приехали все. Все, кто был в тот вечер. Нас будет восемь человек. А с вами девять.

— Двенадцать, — напомнил Дронго, — никогда не сбрасывайте со счетов прислугу. Они обычно видят больше и знают больше, чем мы думаем. Эта женщина, которая меня встречала, была в тот вечер?

— Кажется, да. Не обращайте на нее особого внимания. Она всегда так замкнута.

— Я это заметил. Ваши гости наверху?

— Конечно. Прямо над нами Мария с мужем рядом, в углу, Игорь. В другом конце комнаты Жоржа и Жигунова. Морис звонил, что они уже выезжают. Еще две комнаты свободны. Вы можете подняться в любую из них.

— Спасибо. Но сначала я хотел бы обговорить с вами несколько деталей. Внимательно выслушайте меня и обещайте делать все, что я вам сейчас скажу. Шансов у нас почти нет, но если есть хоть один, мы будем вынуждены разыграть некое подобие фарса, от которого зависит наше расследование. Вы даете слово делать все, что я вам скажу?

Полонская вздохнула.

— Господь послал мне вас. Говорите, что нужно делать?

Он подробно изложил свой план, стараясь по возможности щадить ее нервы.

Надо отдать ей должное — она была сильная женщина и сразу на все согласилась, поняв его замысел.

К семи вечера первым в гостиную спустился Игорь. Это был молодой парень, уже успевший «переболеть» панками и рокерами.

По традиции середины девяностых, он был в скромном сером однобортном костюме, голубой сорочке, без галстука. Рукопожатие у него было мягким, расслабленным. За ним приехали соседи Лепелье.

Морис был крепкий, коренастый мужчина невысокого роста, с резкими, грубыми чертами лица.

Тереза, напротив, была изящной миниатюрной шатенкой, всячески старающейся подчеркнуть свою удивительно стройную фигуру, для чего она носила брючные костюмы, плотно облегавшие тело. У нее была короткая прическа, что вместе с веснушками на ее чуть вздернутом носике придавало ей какое-то озорное, почти детское выражение.

У Мориса было тяжелое, крепкое, почти, крестьянское рукопожатие. Тереза просто подмигнула, протягивая ручку.

Мария и ее муж спустились по очереди, церемонно представившись, подходя к столу. Мария была высокого роста, сорокалетняя, уже начинающая седеть, женщина.

Она чем-то неуловимо напоминала мать, но вместе с тем была выше ростом и имела более жесткие, чем у матери, черты лица. Ее муж — высокий, подтянутый господин просто представился, не подавая руки.

— Николай Дольский, — он сказал это почти по-английски, если можно как-то произнести русское имя на английском языке, сказав вместо «а» букву «я» и смазав такие очень русские буквы, как «и» и мягкий знак.

Последним в гостиную спустился Жигунов. Этот человек, казалось, состоял из нескольких бильярдных шаров. Бочкообразная грудь, какие-то округлые руки и ноги, абсолютно лысая, почти идеальной формы шара небольшая голова, круглые живые глаза, полные губы. Он быстро пожал руку Дронго, побежал к столу.

Полонская пригласила всех к столу, и лишь затем из библиотеки вышел Жорж де Рувруа. Очень высокого роста, весь седой, он являл собой почти ушедший тип европейского аристократа. Рукопожатие у него было твердым, но спокойным, как и подобает настоящему герцогу де Рувруа. «Дронго» понравились его глаза — спокойные, открытые, изначально благожелательные.

За столом обе семейные пары прошли по традиции влево. Тереза со своим мужем и Мария со своим заняли левую половину стола. Графиня Полонская, ее друг Жорж де Рувруа, Игорь, мсье Леживр и Жигунов оказались справа. Таким образом, Дронго сидел в самом центре, между Игорем и хозяйкой дома, напротив Терезы Лепелье.

Вначале разговор шел о последних событиях в Югославии.

Предупрежденные хозяйкой, все говорили по-английски. Недавно вернувшийся из Хорватии Дольский, где у него были филиалы компании, с возмущением рассказывал, как воюющие стороны уничтожают города и села, друг друга, не пытаясь щадить даже женщин и детей.

— Это такой ужас, — подхватила Тереза, бросавшая на Дронго довольно откровенные взгляды, — все потом показывают по телевизору. Там столько убитых.

— Это не так страшно, — возразил Дронго, — когда убийство очевидно, оно не страшное, но отвратительное.

— Да, — оживилась Тереза, — а когда страшное? — она говорила с отчетливым французским акцентом.

— Когда оно загадочное, когда убийца неизвестен.

— Как интересно. А вы не детектив, мистер Леживр? У вас французская фамилия. Где-то я ее слышала.

— Мистер Леживр, дорогая моя, — скрипуче произнесла наконец Полонская, — очень известный детектив. Про него писали все газеты на прошлой неделе. Он расследовал два убийства на вилле Харрисона.

— Мы читали, — угрюмо подтвердил Морис, — помнишь, там был даже портрет мистера Леживра?

— Так это были вы? — вспыхнула Тереза, — как интересно!

— Это действительно вы? — спросил Игорь, поворачивая голову.

— Да. Сегодня я приехал сюда по просьбе хозяйки дома, — невозмутимо ответил Дронго.

— Надеюсь, убийства сегодня не предвидится, — пошутила Тереза, — а то было бы крайне неприятно самой очутиться в компании подозреваемых. Хотя это наверняка так интересно.

— Не очень, — возразил Дронго. Он дождался, пока ему положила паштет та самая молчаливая горничная.

— Меня пригласили, чтобы я помог с розыском исчезнувшего Сержа Полонского, — громко объявил Дронго.

Громко упала вилка. Дольский, наклонившись, поднял ее.

— Ничего, дорогая, — тихо сказал он жене. Дронго заметил, как Жорж положил свою ладонь на руку графини Полонской.

— Вы приехали из-за этого? — спросил Игорь. Лицо у него заметно покраснело.

— Не только, — возразил Дронго, — я попытаюсь найти его убийцу.

На этот раз все молчали довольно долго.

— Должен признаться, мистер Леживр, что ваш стиль может шокировать кого угодно.

— Почему вы решили, что несчастный Серж был убит? По нашим сведениям, он исчез где-то в Южной Америке.

— Это блеф, — Дронго внимательно следил за всеми присутствующими, — письмо из Южной Америки было фальшивкой. Кто-то отправил его от имени Сержа. Экспертиза доказала, что письмо было поддельное.

Марии стало плохо. Она оперлась об руку своего мужа, попросив его налить ей воды. Залпом выпила весь стакан.

— Это жестоко, — сказала она, — являться сюда и говорить такие вещи. У вас нет доказательств.

— Есть, — Дронго достал из кармана крестик Сержа Полонского, взятый им накануне у графини.

— Вот этот крест был на Серже Полонском с самого дня рождения.

Эффект был очень сильный.

Тереза вскрикнула. Жорж сильно побледнел. Игорь открыл рот, замерев от ужаса, Морис стиснул кулаки. Мария заплакала, казалось, она сейчас потеряет сознание. Жигунов качал головой. Только Дольский сидел, нахмурив брови.

— Вы испортили нам ужин, мсье Леживр, — грозно сказал он, — вы не считаете, что ваши сообщения лучше держать при себе или передать в полицию?

— Не считаю, — он лез напролом, зная что другого шанса у него не будет, — завтра полиция сообщит нам, каким образом этот крестик мог попасть в магазин.

— Господи, — Мария, вскочив, выбежала из гостиной. Муж, что-то пробормотав, последовал за ней.

— Вы мне ничего не говорили про мсье Леживра, — мягко упрекнул хозяйку дома Жорж. 

— Да, дорогой, я не хотела вас беспокоить. Несите утку! — закричала Полонская на весь дом.

— После такого сообщения, — пробормотал Жигунов, — есть не захочется.

— Почему вы думаете, что крест был снят с убитого, — спросил Морис, — может, парень его просто потерял?!

— Морис, пожалуйста, — о чем-то попросила довольно испуганная Тереза.

— Подожди, — разозлился муж, — я хочу знать, почему мистер Леживр решил, что его убили? Когда он уезжал, отсюда, он был сильно пьян. Может, он просто потерял эту вещь.

— Не получается, — возразил «Дронго», — Серж носил ее на теле и никогда не снимал. Вы видите, какая здесь короткая цепь и довольно своеобразная застежка. Такая не могла сама открыться. И выпасть тем более, Кто-то снял ее с Сержа Полонского.

— Какой ужас! — вздохнул Жигунов.

— Вы действительно так считаете? — спросил очень бледный Игорь.

— Во всяком случае, я так думаю.

— Но он был сильно пьян, — крикнула Тереза, — в тот вечер у него плохо работала машина, и он купил еще одну бутылку недалеко от заправочной станции.

— Тереза, — предостерегающе сказал муж. Горничная внесла утку, молча обходя каждого. Есть согласились только Жигунов и графиня. Остальные от утки отказались.

— Откуда вы знаете, что он взял там еще одну бутылку? — спросил Дронго, — ведь Серж не возвращался больше сюда?

Тереза растерянно смотрела на него. — Откуда… я… не знаю…

— Действительно, откуда? — уверенно спросил громким голосом Жорж де Рувруа.

Маленький носик Терезы сморщился, и она заплакала. Морис вскочил на ноги:

— Я не позволю никому устраивать допрос моей жены.

— Может вы расскажете нам, откуда ваша супруга могла знать о действиях Сержа, после того, как он уехал? — спросил Дронго.

— Расскажи им, Морис, — попросила Тереза, — теперь не нужно скрывать.

Морис сел на стул, выпил вина, немного успокаиваясь.

— Этот молодой парень, — начал он, — вернулся обратно, когда выяснилось, что его автомобиль не пойдет дальше. Я был дома, когда услышал крики Терезы и выскочил во двор. Простите, графиня. То, что я увидел, меня просто потрясло. Молодой человек, очевидно, решивший, что меня нет дома, пытался изнасиловать мою жену, прямо в саду.

Он сжал кулаки.

— Что было потом? — спокойно спросил Дронго.

— Ничего. Я подбежал, поднял его, закатил ему пару оплеух. Конечно, я его не убивал, я же видел его состояние. Он был почти невменяем. Шел сильный дождь, и он упал еще раз прямо в грязь. Потом вскочил, начал размахивать руками, ругаться. Снова упал. Это было ужасно. Потом наконец он смог подняться и пойти к воротам. Вот, собственно, и все.

Тереза всхлипнула, доставая платок.

— Мы не хотели вас огорчить, мадам Полонская, — сказала она.

— Понимаю, — безжизненным голосом произнесла Полонская, — значит, он все-таки вернулся обратно?

— Да. Но потом он снова ушел, — сказал Морис, — простите, я принесу жене стакан воды. Он поспешил на кухню. Все потрясенно молчали. Затем появился Морис, со стаканом в руке. Тереза залпом выпила воду.

— Спасибо, — слабо улыбнулась она мужу.

— Становится что-то зябко, — сказала графиня. — Жорж, дорогой, может вы принесете мою накидку из кабинета?

— Конечно, дорогая графиня, — Жорж поспешил из гостиной.

Игорь откинулся на спинку сидения.

— Вот тебе и исчезновение Сержа. Морис, ведь вы его давно ревновали к своей жене. Он, наверное, напился и просто шутя пытался ее поцеловать, А вы его избили.

— Ничего подобного. Я дал ему всего две оплеухи, — возразил Морис, — не нужно говорить глупостей. Я тоже понимал его состояние. 

— Да, — зло сказал Игорь. Видимо ему тоже доставалось от соседа за приставание к Терезе, — а почему у Сержа был огромный синяк под глазом?

Жорж вернулся, неся накидку. Он заботливо накинул ее на плечи графини.

— Давайте лучше зажжем камин.

— Это лучше я, — вскочил Жигунов, — сейчас принесу все необходимое.

Он заспешил на кухню.

— Скажите, Игорь, — спросил вдруг Дронго, — а откуда вы знаете, что у него был именно синяк под глазом? Значит, вы видели его после супругов Лепелье.

Молодой человек понял свою ошибку. Тяжело вздохнув, он обхватил голову руками.

— Какой дурак! — тихо произнес Игорь.

— Я жду ответа на свой вопрос, — напомнил Дронго.

— Видел, — выдавил очень неохотно Игорь, — после того, как его чуть не убил Морис Лепелье…

— Это ложь… — вскочил Морис.

— Серж пришел ко мне, — докончил Игорь.

— Успокойтесь, — поморщился Дронго, — сядьте все и успокойтесь.

Жигунов принес щипцы для камина, дрова. Старательно разложил все и уже готовился щелкнуть зажигалкой, когда графиня Полонская спросила Игоря.

— Почему ты не говорил об этом? Почему меня не позвал?

— Он был в таком состоянии, — вздохнул Игорь, — не хотел вас беспокоить.

Жигунов наконец растопил камин. Стало уютнее и немного веселее.

— Он поднялся к вам в комнату? — спросил Дронго.

— Да, я встретил его в парке. Он два раза падал.

— Вы привели его к себе?

— Да, он пошел принимать душ, но не дойдя, вдруг что-то вспомнил, начал ругаться, сказал, что ему заплатят за все. Я пытался его удержать, но он, оттолкнув меня, вышел, сильно хлопнув дверью.

— Как он сказал? — уточнил Дронго.

— Сказал, что они заплатят за все и ушел.

— Вы не можете сказать, куда? — снова спросил Дронго.

— Ко мне, — раздался невозмутимый голос вошедшего в гостиную Дольского. — Марии совсем плохо, — коротко сообщил он теще, — поэтому я оставил ее наверху.

— Вы видели Сержа в ту ночь? — спросила Полонская.

— Видел. Он ввалился в нашу комнату, когда там не было Марии. Что-то кричал, угрожал. Он был сильно пьян, к тому же мне не нравился его тон. И вообще весь его вид. Я просто выставил его за дверь.

— А что он просил?

— Как обычно, денег. Конечно, я ему отказал. И выставил за дверь. 

— Слава Богу, — с чувством произнесла Полонская, — слава Богу.

Она сказала это по-русски.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил тоже по-русски Дронго.

— Я знала, что Серж вернулся и побывал у Дольского. Я боялась, что это он. Он, из-за завещания. Горничная слышала их крики.

— А теперь вы так не думаете?

— Он же сам все рассказал?

— Это еще ни о чем не говорит.

Дронго выпрямился, посмотрел на продолжавшего стоять у стены Дольского.

— Вы его выгнали и все?

— Да, потом, немного успокоившись, я спустился за женой. Она была у матери.

В этот момент раздался страшный крик, словно из преисподней. Все вскочили.

— Это на кухне, — испуганно прошептала Полонская.

Первыми бросились туда Морис, Жигунов и Дронго. Уже за ними на кухне появились Дольский, Жорж и Игорь. Женщины остались в гостиной.

Кричала самая молчаливая работница в этом доме. На столе с почти разрубленной головой лежал какой-то человек. Рядом валялся окровавленный топор.

Дронго подошел ближе.

— Кто это? — спросил он у остальных.

— Кажется, водитель — Альберт, — всмотрелся Морис, — кто его так?

— Бегите к воротам, — почти приказал Дронго Игорю и Морису, — только будьте вдвоем. Посмотрите, все ли там в порядке у сторожа. И сразу возвращайтесь. Господа, помогите мне.

Вместе с Жигуновым они перевернули тело. Водитель был мертв, уже не дышал, но по еще продолжающей сворачиваться крови Дронго понял, что убитый получил смертельный удар всего несколько минут назад.

— Успокойтесь, — сказал он кричавшей женщине, — где ваш повар?

— Он спустился в кладовую. А я пошла с ним выбирать вино для десерта.

Появился запыхавшийся толстяк.

По его рыхлому лицу Дронго сразу определил его профессию.

— Все выйдите отсюда, — сказал он, — господин Дольский, вызовите полицию.

Все остальные вернитесь в гостиную.

Он наклонился над убитым, подозвал повара.

— Вы останьтесь.

Жорж увел плачущую служанку в гостиную.

— Скажите, — спросил Дронго, когда они остались одни, — это удар профессионала?

— Я его не убивал, — смутился толстяк, не понявший английского.

— Знаю. Вы были вместе со служанкой в кладовой. Удар. осмотрите удар, — показал Дронго» — это профессиональный удар.

Толстячок понял. Зажмурил глаза, наклонился, затем открыл один глаз, второй.

— Да, — сказал он, — удар очень сильный, профессиональный. Но это не я.

— Спасибо, накройте его какой-нибудь простыней.

Он вернулся в гостиную.

Там уже собрались все находящиеся в доме. Сама графиня Полонская, Жорж де Рувруа, Дольский, его супруга, спустившаяся вниз на крики, Жигунов, Игорь, супруги Лепелье и две служанки. Старшая, ставшая свидетелем происшедшего, продолжала держаться, что-то доказывая всем. Вторая, тоже испуганная, молча озиралась по сторонам.

— У сторожа все в порядке, — сообщил Морис, — никто не заходил и не выходил. Мы его предупредили, что сейчас приедет полиция.

— Это Божья кара, — простонала Полонская, — у меня было видение.

Все говорили одновременно, взволнованные происшедшим. Дронго отошел к камину и сел на один из стульев.

Итак, совершено убийство. Еще одно. Убийца — один из находившихся в комнате. Это безусловно. Из гостиной выходили четверо — Дольский, он задержался дольше всех, Жорж де Рувруа, Жигунов и Морис Лепелье. Что-то услышанное во время ужина так потрясло убийцу, что он решил сразу начать действовать. Но почему водитель? Что он мог знать? Что-то связанное с машиной. Или он был сообщником убийцы.

В любом случае ясно, что этот Альберт обладал какой-то информацией.

Стоп. Почему только информацией? Судя по всем находящимся в этой гостиной господам, все они люди довольно состоятельные. Крестик, хоть и красивый, но стоил не больше пятисот-семисот долларов. Так рисковать за такие ничтожные деньги ни один из них не стал бы. Значит, у убийцы мог быть сообщник. Сообщник, для которого пятьсот долларов огромные деньги. Похоже, Альберту сегодня крупно не повезло. Кроме того, в ту ночь Серж не сумел далеко уехать на своем автомобиле. Если предположить, что «шевроле» намеренно вывели из строя. Здесь нужна помощь профессионала, водителя. Думай быстрее, через полчаса здесь будет полиция и тогда все. Ему придется задержаться здесь еще на месяц. Не спасут даже лавры «лучшего сыщика Интерпола».

Вокруг продолжали громко спорить, кричать, суетиться, а он молчал, продолжая сосредоточенно думать.

Жигунова послали за дровами.

Жоржа де Рувруа послали за накидкой.

Дольский помог увести жену.

У них у всех был повод выйти, обоснованный повод.

Морис взялся сам принести воду для жены. Она его, кажется, даже не просила. Дронго вспомнил его рукопожатие. Сильное, крепкое. Такой может ударом топора раскрошить череп. В ту ночь Серж мог приставать к его жене по взаимной договоренности. На Терезу это похоже.

Заставший их Морис хотел убить Сержа, но тот убегает к себе домой.

Затем Морис возвращается, находит Сержа и убивает его. Похоже. Но при чем тут водитель? Тогда скорее второй жертвой должна была быть его Тереза.

Господи, в какую гнусную историю его втянула эта старуха. Он ведь еще вчера чувствовал, что все будет плохо. А теперь все очень плохо. И есть еще один труп. А убийца здесь рядом, смотрит на него и насмехается.

— Скоро приедет полиция, — говорит Жорж де Рувруа.

— Ничего нельзя трогать, — это испуганный голос Игоря.

— Какой ужас, — бормочет кто-то из служанок.

— Не нужно было вообще ничего рассказывать, — это, кажется, Морис говорит своей супруге.

— Господи, у нас в доме, — причитает Мария. Все эти крики, вздохи, стоны, конечно, отвлекают.

Он быстро достал бумагу и ручку.

Написал цифру 1. Кто мог уйти на кухню и оказаться там в момент убийства?

Затем поставил четыре фамилии.

Написал цифру 2.

Кто мог нанести такой удар?

Подумав, поставил уже три фамилии.

Кто мог договориться с водителем об автомобиле?

Четыре фамилии.

Кто должен был дать деньги Сержу Полонскому? Две фамилии.

Кто мог отправить письмо, подделав почерк Сержа?

Пять фамилий.

Кто мог быть заинтересован в гибели Сержа Полонского? Три фамилии.

Затем, подумав, дописал: кто не встречался с Полонским в тот вечер? И снова поставил две фамилии.

И наконец, еще один вопрос. И всего одна фамилия.

Затем положил ручку в карман. Он уже приблизительно знал, чего хочет.

Следивший за ним убийца вдруг понял, что Дронго знает. И отчаянным усилием воли заставил себя улыбаться, игра шла до конца. Уходить было поздно.

Через десять минут приехала полиция.

Дронго подошел к хозяйке дома.

— Вы знали, что у Сержа сломается машина? — спросил он.

— С чего вы взяли? — угрюмо спросила мадам Полонская.

— Я задал вопрос, — терпеливо напомнил Дронго.

— Знала, — отвернулась женщина, — я не хотела, чтобы он уезжал.

— Кому вы дали поручение?

Полонская тихо сказала. Дронго кивнул головой.

Полицейские инспекторы добросовестно осмотрели весь дом, исследовали труп, опросили всех находящихся в доме. По их версии, убийца был посторонний грабитель, проникший в дом из парка. Возглавлявший бригаду инспектор Бувье, долговязый, мрачный, неразговорчивый субъект дотошно опрашивал каждого свидетеля, пытаясь найти противоречие в их показаниях.

Дронго сидел в стороне, не обращая внимания на суету вокруг. Он для себя выяснил почти все.

Бувье долго разглядывал его документы, удивляясь, что «мсье Леживр» не знает французского. На предложение позвонить в Интерпол или комиссару Дюбуа в Монпелье, только неприятно улыбался, обнажая желтые лошадиные зубы. Дронго добросовестно отвечал на все его вопросы, пока, наконец, мадам Полонская не принесла газету с его фотографией.

— Это знаменитый детектив, — злорадно сказала она, протягивая инспектору газету, — он может найти убийцу и без вашей помощи.

— Очень хорошо, мадам, может он мне скажет, кто убил водителя? — спросил инспектор.

— Вы правильно ищете, господин Бувье, — кивнул Дронго, — это наверняка мог быть только посторонний… Все остальные мужчины находились в гостиной, сторож слишком стар, а повар ушел в кладовую, где он был не один. Так что ищите этого неизвестного!

— Что я и делаю, — мрачно заявил Бувье, — в любом случае, прошу вас завтра зайти еще раз в комиссариат города.

— Разумеется.

Уже под утро полицейские, завершившие предварительный осмотр, уехали, забрав тело с собой. Следом уехали Лепелье. Тереза чувствовала себя очень плохо. За ними ушли Мария и Дольский.

Правда, последний, уложив жену, спустился вниз, выпить чаю. Так они и сидели за столом вшестером. Графиня, Жорж де Рувруа, Дольский, господин Леживр, Жигунов и Игорь.

— А все-таки, — спросил вдруг Жорж де Рувруа, — к какому выводу вы пришли? Это действительно был посторонний?

— Конечно, нет, — спокойно ответил Дронго, — так я говорил только для полиции.

— А что вы можете сказать нам? — поднял на него свои красные глаза господин Дольский.

— Очень много. Даже назвать имя убийцы.

— В таком случае, почему вы молчите? — резко спросила графиня.

— Я могу говорить только в том случае, если вы все дадите мне слово, что сказанное мною останется здесь.

— Конечно, — за всех сказала графиня, — они все дают слово.

Дронго осторожно поставил чашечку на стол.

— С самого начала было ясно, что пропавший Серж, его найденный крест и это письмо не стыкуются друг с другом. Крест мог украсть только грабитель, человек, польстившийся на довольно скромную, по вашим меркам, сумму. А вот письмо мог отправить только заботливый друг, решивший успокоить графиню.

— Интересное наблюдение, — холодно заметил Жорж де Рувруа, — и к каким выводам вы пришли?

— Прежде всего я не верю в случайных убийц. Так не бывает. Значит, кто-то узнал вчера такую информацию, что она стала смертельной для Альберта. Теперь мне нужно было узнать, какая это информация. Но у меня было мало времени. Я начал анализировать. В таких случаях применяют правило логики профессионала. Верно сформулированный вопрос — уже половина решения. Кто мог оказаться на кухне незамеченным? Только четверо: господин де Рувруа, когда приносил накидку, господин Дольский, когда спускался от супруги, господин Жигунов, — когда приносил щипцы для камина, и господин Лепелье, принесший воду своей жене. Но кто мог нанести такой сильный удар? Здесь я вынужден исключить господина де Рувруа, для этого он слишком почтенного возраста, простите меня, мсье.

— Никогда еще мой возраст не служил мне таким надежным алиби, — холодно заметил Жорж.

— Потом я вспомнил, что Серж просил денег. Кто мог давать ему обычно деньги? Только двое: господа — Дольский и Жигунов. Наконец, кто мог отправить письмо, подделав почерк Сержа? Только тот, кто не знал о его возвращении в ту роковую ночь. Семейство Лепелье знало. Господин Дольский, очевидно, рассказавший все своей жене, тоже знал. Игорь видел своего родственника. А господин Жигунов просто знал, что Серж никуда не уедет. По поручению графини именно он просил Альберта немного «подкрутить» машину. Оставался только один человек, который мог отправить письмо. Это был господин Жорж де Рувруа, не знавший о возвращении Сержа в ту ночь.

Все посмотрели на де Рувруа.

Тот заметно побледнел.

— Я думал успокоить мадам Полонскую, — прошептал он.

— Спасибо, мой друг, — пожала графиня руку де Рувруа. — Я вас понимаю.

— Вы не сказали, кто убил Сержа Полонского, — сухо напомнил Дольский.

— По-моему, я сказал уже все. С племянником вашей супруги в тот день не встретились лишь двое господин де Рувруа и господин Жигунов. Я задал себе вопрос: почему так быстро был убит Альберт. Значит, убийца узнал нечто такое, что стоило Альберту жизни. Я задал себе последний вопрос — для кого возвращение Сержа в ту ночь и найденный крест стали новостью, ранее неизвестной. Ведь и Морис Лепелье, и господин Дольский, и Игорь знали о возвращении Сержа. И ответил на этот вопрос. Это были вы, господин Жигунов.

Жигунов, на которого посмотрели все присутствующие, продолжал спокойно пить чай.

— Ну и что? — спросил он наконец. Правда, шея у него покраснела.

— В тот вечер вы по поручению мадам Полонской приказали Альберту сделать так, чтобы «шевроле» далеко не уехал. Альберт все сделал как нужно. Но Серж вернулся, сначала к соседям Лепелье, где у него, видимо, все-таки был роман с молодящейся Терезой, затем в дом.

Вы поручили тогда Альберту привести «шевроле» обратно в гараж.

Выехавший за машиной водитель вернулся и доложил, что молодой хозяин уехал на такси в город. Только сегодня вы узнали, что Альберт соврал. Только сегодня ночью вы узнали, что Серж вернулся домой. Наконец, только вы не знали, что он возвращался домой. Именно поэтому вы и пошли на кухню за щипцами для камина.

Встретив там Альберта, вы потребовали объяснений, каким образом крест мог оказаться в магазине и почему Альберт обманул вас в ту ночь. Вы уже понимали, что он, убив Сержа, взял его крестик. Для него это было целое состояние.

Альберт не знал, что Сержа видело еще несколько человек. А вы, понявший, в чем дело, только сегодня ночью решили, что скорый суд более надежен, чем суд обычный. Все верно?

— Он убил нашего мальчика, — хрипло произнес Жигунов, — и не хотел признаваться. Я не думал его убивать, просто кровь ударила в голову. Бедный Серж, я носил его на руках еще в детстве.

— Какое несчастье, — строго произнес Дольский, — вы хоть понимаете, что натворили? Как теперь объясняться с полицией?

— Господа, я дала от вашего имени слово, — напомнила Полонская.

— Он так мне и не сказал, где похоронен Серж, — пробормотал Жигунов.

— Где-нибудь в парке, возле гаража, — предположил Дронго. — Вызовите людей, пусть они перекопают все вокруг.

— Вы странный человек, мистер Леживр. — немного задумчиво сказал Жорж де Рувруа, — ваше появление у нас вызвало целый ряд воспоминаний и два серьезных преступления. У вас должна быть нелегкая жизнь.

— Так и есть, — серьезно подтвердил Дронго, — никто не говорил, что у меня легкая жизнь.

Он поднялся.

— Остальное вы можете решать без меня, господа.

— Храни вас Бог, — произнесла графиня, — хотя вы в него не очень верите.

— Человеческий суд оказался сильнее божьего, — напомнил Дронго.

— Нет, — возразила Полонская, — рукою нашего друга двигал Бог. Он не убийца, он справедливый мститель.

Она закрыла глаза.

— Мой Серж, — тихо произнесла Полонская.

Дольский встал, выглянул в окно.

— Кажется, приехало такси. Кто его вызвал?

— Я, — Дронго подошел к графине.

— Прощайте, мадам Полонская.

— Благодарю вас, мистер Леживр. Может я должна вам какую-нибудь сумму за беспокойство? Простите, что спрашиваю. 

— Через пять лет, — невесело улыбнулся Дронго, — через пять лет пригласите меня снова на ужин.

Жорж де Рувруа, уже стоявший за спиной графини, кивнул головой, прощаясь.

Игорь крепко пожал руку. Жигунов стоял, отвернувшись. «Я здесь уже лишний», — подумал Дронго. Он вышел из дома, сел в такси и, когда машина тронулась, еще раз оглянулся. Дом стоял какой-то серый, блеклый, будто размытый. И это все создавало общее впечатление нереальности, какой-то эфемерности происходящего.

Он откинулся на сиденье. В запасе еще два дня. Господи, сделай так, чтобы они были спокойными.

ЭПИЗОД ТРЕТИЙ СМЕРТЬ БАНКИРА

Глава 1

В офисе все было монументально и торжественно, как и подобает в учреждениях такого рода. Бесшумно работали кондиционеры, мягкие шаги торопящихся клерков заглушали ковры, протянувшиеся по всем коридорам. Лишь иногда раздавалось мелодичное звучание звонка, сигнализирующего о пришедшем на очередной этаж лифте и слышался шорох открываемых дверей. Здесь царил дух респектабельности и порядка.

В приемной находилось два человека. Сидевший почти у самых дверей молодой охранник — Роман Назаров — откровенно скучал, усилием воли заставляя себя сохранять почти бодрствующий вид. Он иногда незаметно дремал, когда не было посетителей, но старался не закрывать глаза слишком плотно, чтобы не заснуть окончательно.

Слева от дверей за большим столом, в окружении компьютеров и телефонов, сидела молодая женщина лет тридцати. Высокий, правильной формы лоб, строгий, почти римский, прямой нос, тонкая линия губ, светлые волосы, собранные и зачесанные назад, красивые длинные пальцы. Роман видел ее уже второй год.

Первый месяц красивая женщина действует ободряюще. Через год даже она не способна спасти от скуки. Некоторые охранники, правда, пытались за ней ухаживать, но неизменно получали вежливый и твердый отпор. А если учесть, что разговаривать с ней нельзя, то дежурство у дверей превращается просто в нудную и никому не нужную работу. Согласно полученным инструкциям, Назаров не имел права никуда отлучаться. Даже если острая необходимость заставляла его покинуть свой пост хотя бы на десять секунд, он обязан был вызвать замену из дежуривших внизу охранников. По его мнению, все эти фокусы никому не были нужны. Внизу очень строго проверяли каждого посетителя, и никто не мог пронести в банк ни оружия, ни взрывчатки, ни других посторонних предметов. А тем более пройти незамеченным мимо дежуривших внизу в вестибюле и у лифтов бдительных охранников. Но обсуждать или, тем более, нарушать полученные инструкции Роман не собирался.

Здесь слишком хорошо платили.

Раздался требовательный звонок из кабинета и почти сразу громкий голос президента банка. Он предпочитал общаться с секретарем именно таким образом:

— Кира, кто еще сегодня ко мне придет?

Женщина чуть поморщилась, ей не нравились эти внезапные громкие слова, раздающиеся без ее ведома в приемной.

— К вам еще два посетителя, Аркадий Борисович, — доложила она спокойно.

— Кто? — очевидно хозяин кабинета не любил гостей.

— Журналистка Горюнова из «Независимой». Вы ей назначили на сегодня. И другая женщина — Марина Левина. Вы тоже назначили на сегодня.

— Первой дадите десять минут, — прохрипел Аркадий Борисович, и отключился.

Женщина, подумав немного, включила переговорное устройство по своему каналу. Через полминуты, наконец, раздался голос:

— Что тебе еще?

— Вы не сказали, сколько минут предоставить Левиной?

— Не сказал… ну, смотря по обстановке. Думаю, ей не нужно оговаривать время.

— Хорошо, Аркадий Борисович, — очень спокойно согласилась Кира.

Она положила перед собой несколько листков бумаги и нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. Следующие пять минут в приемной была тишина. Затем раздался звонок. Она подняла трубку внутреннего телефона.

— К господину Воробьеву приехала журналистка Горюнова, — доложили ей снизу.

— Аркадий Борисович ждет ее, — подтвердила Кира, — пусть поднимается к нам.

Роман встрепенулся, кажется, будет хоть какое-то разнообразие.

Через минуту в дальнем конце коридора раздался мелодичный звоночек, известивший о прибытии гостьи. В приемную вошла женщина лет сорока, невысокого роста, с короткой, почти мальчишеской стрижкой. Она была словно сгусток энергии, почти шаровая молния, внезапно попавшая в закрытое помещение.

— Здесь кабинет самого Воробьева. Как это приятно. Когда же можно войти к нему? Прямо сейчас? Чудесно. Как здесь интересно!

Кира с улыбкой следила за ней.

— Вашу сумку, — потребовал Роман, протянув руку. Он сразу вошел в образ требовательного охранника.

— Меня проверили внизу, — возмутилась Горюнова, поправляя очки. Охранник по-прежнему держал перед собой руку. Она недовольно положила сумку на стол.

Роман быстро осмотрел ее. Магнитофон, микрофон, кассета, ничего необычного.

Косметика, платок.

Он вернул сумку журналистке.

— У вас десять минут, — улыбаясь, сказала Кира, — идите за мной.

Обе женщины вошли в кабинет. Почти тут же Кира вышла и, усевшись за свой стол, подняла трубку внутреннего телефона, набрав номер телефона буфета.

— Два кофе Аркадию Борисовичу, — попросила она, — у него гость.

Роман снова сел на свой стул. Можно было не проверять журналистку. Но ему было скучно, а это хоть как-то развлекало. В приемную принесли поднос, накрытый салфеткой. Девушка в белом халате, оставив все на столе, улыбнулась Кире. Та, улыбнувшись в ответ, кивнула в знак благодарности и, поднявшись со своего места, взяла поднос, направляясь к кабинету. Роман, вскочив, открыл ей дверь.

Едва Кира скрылась за дверью, как в приемную уверенным шагом вошла высокая светловолосая женщина. Она строго и испытывающе посмотрела своими голубыми глазами на Романа. От неожиданности тот чуть не упал со стула. Это была сама Светлана Бабич, жена президента банка. Он вскочил со своего места.

Служащим полагалось знать, кто жена их хозяина, тем более такая жена — Светлана Викторовна и такого хозяина.

— Я не слышал, как вы приехали, — растерянно произнес Роман.

— Я воспользовалась президентским лифтом, — небрежно ответила женщина.

В другом конце коридора был лифт, предназначенный только для президента банка. Кроме него никто не смел садиться в этот лифт. Разумеется, для его жены было сделано исключение. Многие говорили, что основной капитал банка принадлежит ей, вернее, ее отцу — генералу Виктору Бабичу, заместителю командующего группы Западных войск в Германии, сумевшему нажить невероятное состояние на распродаже советского имущества, оставляемого в Европе.

Кира вышла из приемной.

— Это вы, — кажется, она не удивилась.

— У него гости? — спросила Светлана Викторовна.

— Журналистка, заканчивает через три минуты, — ответила Кира.

— Доложите, что я пришла, — в голосе Бабич проскользнуло нетерпение.

Кира кивнула головой и снова вошла в кабинет. Вышли они уже вдвоем. Вместе с журналисткой.

— Я такая неловкая, — огорченно вздыхала Татьяна Горюнова, — вы меня простите, пожалуйста, так получилось, — говорила она, пытаясь закрыть сумку.

Светлана Бабич с удивлением следила за ней.

— Пожалуйста, Светлана Викторовна, — открыла двери кабинета Кира. Высоко подняв голову и уже ни на кого не глядя, Светлана Бабич вошла в кабинет. Кира мягко закрыла за ней дверь.

— До свидания, — попрощалась Таня Горюнова, — вы меня простите еще раз.

— Все в порядке, — мягко произнесла Кира, — до свидания.

— Что произошло? — спросил Роман, когда журналистка вышла из приемной.

— Ничего особенного, — махнула рукой Кира, — она разлила кофе, задела чашку рукой, когда убирала свой микрофон и немного вылила на свое кресло и стол. Я уже вытерла.

— Какая-то она несуразная, — вздохнул Назаров, прислоняясь к спинке стула. Снова раздался звонок.

— Слушаю, — сняла трубку Кира.

— К Аркадию Борисовичу еще одна посетительница. Красивая, — не удержался охранник, — зовут Марина Левина. Кажется, артистка, я ее где-то видел. Таких женщин в мире больше не осталось.

— Пусть поднимается, — строго разрешила Кира, охранник был армянин и, как всякий восточный человек, не мог удержаться от комплиментов в адрес стоявшей перед ним красивой женщины, слышавшей весь разговор.

Вскоре раздался звонок лифта. Когда очередная гостья вошла в приемную, Роман уже стоял у дверей. Молодая женщина была действительно очень красива.

Распущенные волосы блондинки, ровные, правильные черты лица, чуть вздернутый носик, придающий лицу неповторимое очарование. Несмотря на достаточно душную летнюю погоду, на гостье были темная блузка и красивые серые брюки, выгодно подчеркивающие длину ее ног. Через плечо была перекинута маленькая сумочка.

Роман попросил скорее для порядка:

— Дайте, пожалуйста, сумку.

Быстро просмотрев содержимое, он вернул сумку гостье, постаравшись коснуться ее пальцев.

— Подождите немного, — попросила Кира, — у Аркадия Борисовича сейчас люди.

Гостья кивнула головой, села на одно из кресел, стоявших в приемной.

Роман опустился на свой стул, но почти сразу же вскочил. Из кабинета Воробьева показалась его супруга. Кивнув на прощанье Кире, она быстро вышла из приемной.

— Идите, — пригласила в кабинет Воробьева красивую гостью Кира.

Левина встала, поправила волосы, достала платок, вытерла лицо и вошла в кабинет. Кира наклонилась над бумагами. Минут через пять Левина вышла. Она была как-то странно задумчива и печальна.

— До свидания, Кира, — сказала она, протягивая руку секретарю.

— До свидания, — протянула ей руку в ответ Кира. Левина кивнула на прощанье Роману и вскоре из коридора послышался характерный звонок подошедшего лифта. Кира собрала бумаги и доложила Воробьеву.

— Материалы, которые вы просили у меня. Можно, я их принесу?

Не получив ответа, она собрала бумаги и прошла в кабинет. Роман посмотрел на часы. До конца его смены еще полчаса. Его так утомляет это идиотское безделье! Сидеть по четыре часа у кабинета, ничего не делая, так можно с ума сойти. Даже книгу нельзя читать или смотреть телевизор, как в дежурке.

Из кабинета вышла Кира. Она села за стол, посмотрела на часы, и в этот момент раздался звонок.

— Кто говорит? — спросила Кира. — Сейчас соединю с Аркадием Борисовичем.

Она включила переговорное устройство:

— Аркадий Борисович, вам звонят из Министерства финансов. Вы просили соединить, когда они позвонят.

Кира переключила телефон на хозяина кабинета, а сама, собрав бумаги и положив их на стол, вышла из приемной, оставив Назарова одного. Через минуту она вернулась.

«Видимо ходила в туалет, — подумал Роман. — Конечно, ей можно, а нам — нет». Через полчаса в приемной появился другой охранник — Савелий Кочкин.

Назаров, с удовольствием уступив ему свой стул, вышел в коридор, доставая сигареты. Здесь курить не полагалось, но многие охранники с большим воодушевлением нарушали это правило. Открыв новую пачку и затянувшись, он пошел к лифту, еще не зная, что это будет его последняя пачка сигарет, открытая им на свободе.

А в приемной раздался требовательный звонок внутреннего телефона.

— Кира, — закричал в трубке кто-то очень нетерпеливый, — почему не отвечает Аркадий Борисович? Мы договаривались с ним в пять часов созвониться. Он не берет трубку своего прямого телефона.

— Аркадий Борисович сейчас занят, — попыталась объяснить Кира.

— Какой к черту занят? Он же всегда берет этот телефон сам. Если он в кабинете, пусть возьмет трубку.

— Он просил его не беспокоить.

— Соедини, говорю, это очень важно.

Кира сильно колебалась.

— Хорошо, — наконец сказала она, сейчас я ему доложу, что вы звоните.

Она подошла к дверям кабинета. Кочкин проводил ее взглядом. Она открыла дверь кабинета и, сделав три шага вглубь, внезапно застонала или закричала.

Кочкин одним прыжком очутился у дверей.

За столом сидел Аркадий Борисович Воробьев с простреленной головой. Все лицо было залито кровью.

Он уже не дышал.

Глава 2

В тот день он прилетел в Москву и, по установившейся традиции, заехал к Владимиру Владимировичу получить новое назначение и документы.

Войдя в квартиру, он заметил сидевшего в глубине комнаты человека. Это его удивило. Раньше он никогда не встречался здесь с незнакомыми посетителями.

Дронго прошел в комнату, несколько опасаясь неожиданной встречи, когда незнакомец, даже не повернувшись в его сторону, добродушно произнес:

— Ну, вот наконец и встретились.

И только затем повернулся. Не узнать полковника Родионова было невозможно. Хотя он сильно постарел, ведь прошло уже четыре года после их последней встречи.

Объятия были крепкими, дружескими.

— Рад, — говорил Родионов, — очень рад за тебя, родной ты мой. Думал, не вернешься. Или убьют где-нибудь. Снова подставят.

Он улыбался, чуть прищуривая глаза за довольно толстыми стеклами очков.

Правда, взгляд, даже немного близорукий и старческий, был все такой же острый и цепкий, словно подмечающий все детали в облике собеседника.

— Он ждал вас с самого утра, — Владимир Владимирович произнес это уже из кухни, куда он спешно отправился заваривать свой «фирменный» чай.

— Что-нибудь случилось? — спросил Дронго, усаживаясь напротив своего бывшего руководителя.

— Как тебе известно, я уже не в разведке, — начал Родионов, — ушел оттуда по принципиальным соображениям еще когда начинался этот бардак.

— Я помню, — серьезно осветил Дронго. Он знал, что подобная тема была самой трудной, самой болезненной для его коллег.

Родионов чуть пригладил седые волосы, вздохнул.

— Думал, тогда ты не вернешься из Великобритании. У тебя не было вообще никаких шансов. Затем, правда, узнал, что тебе вновь повезло. Хотя это, конечно, было не везение.

Дронго молчал. В таких случаях лучше молчать.

— Сначала трудно было без работы, — продолжал Родионов, — но потом меня взяли в коллегию адвокатов, пригодилось мое юридическое образование. Вот теперь уже три года, как я член коллегии адвокатов.

Владимир Владимирович принес чай.

— Угощайтесь, — приветливо предложил он. С Родионовым его связывала более чем тридцатипятилетняя дружба.

— Понимаешь, какое дело, — Родионов не стал пить слишком горячий чай, лишь подвинул стакан с блюдечком к себе, — я веду одно уголовное дело. Непонятное какое-то, запутанное. И мой подзащитный получил пятнадцать лет по приговору суда. Хотя клянется, что не убивал человека. И вот не знаю почему — я ему верю. Да и доказательств никаких нет, что именно он убивал. Просто шумное дело, убийство банкира, газеты все центральные об этом писали. Вот суд и дал парню пятнадцать лет. Так сказать, в назидание другим. Как пример активной борьбы нашего судопроизводства с ростом насилия. И не учел никаких обстоятельств дела. А парень, между прочим, неплохой, жениться собирался скоро. Ребенка они ждали. Суд счел это одним из косвенных подтверждений его вины. Мол, пошел на убийство банкира из-за денег. Только не похоже, что он эти деньги получил. Его невеста — лимитчица. Как жила в общежитии, так там и живет, теперь безо всякой надежды оттуда выбраться.

— Это еще ничего не доказывает, — Дронго иногда бывал неузнаваемо жестким, словно другим человеком. И это раздражало прежде всего его самого.

— Согласен, — Родионов взял наконец стакан с чаем, сделал несколько глотков, — но понимаешь в чем дело, оружие убийства не нашли.

— Типичный случай, — вздохнул Дронго, — у меня был во Франции похожий случай. Но и тогда убитый сам невольно помог своему убийце.

— Думаешь, банкир сам застрелился?

— Конечно, нет. Я ведь прекрасно знаю, какая разница между выстрелом в висок собственноручно и с расстояния. Пороховой поясок, ожоги, характерные изменения кожи — это может рассказать нам любой криминалист.

— Они вынесли твердое решение — убийство, — кивнул Родионов, — и на основании их уверенности суд приговорил парня к такому суровому наказанию.

— И оружие не было найдено?

— В том-то и дело, что нет. А парня завтра отправляют в колонию. И ничего, похоже, нельзя сделать. Я, правда, подал кассационную жалобу в Верховный Суд, но на него мало надежды, слишком громкое дело стало известно еще до своего рассмотрения.

— Вы хотите, чтобы я с ним поговорил? — понял Дронго.

— Да. И если можно — познакомился с материалами дела. Понимаешь, это очень важно. Я ведь помню, как ты работал нашим аналитиком, а в данном случае твои способности могут пригодиться.

— Вы не верите в его виновность?

— Не верю, — Родионов ответил сразу и достаточно твердо.

— Когда мы поедем в тюрьму? Вы сможете мне выписать пропуск?

Родионов переглянулся с хозяином квартиры. Оба старых профессионала улыбались. Они были убеждены в согласии Дронго, зная его характер.

Через два часа Дронго уже сидел в Лефортовской тюрьме, в комнате, предназначенной для свиданий с заключенными, и внимательно читал приговор городского суда. Рядом с ним за столом расположился Родионов. Напротив сидел, опустив голову, Роман Назаров. Он был плохо выбрит, одежда сидела на нем как-то мешковато. Но самым печальным фактором, сразу отмеченным Дронго, были глаза заключенного. В них не было привычного вопроса или чувства протеста. В них явно просматривалось безразличие, а это было хуже всего. Парень был не просто разочарован всей машиной судопроизводства, внезапно свалившейся ему на голову.

Он был сломлен.

Дронго не любил общаться с заключенными. И тем более в такой непривычной обстановке и с человеком, обвиняемым в убийстве.

Но, как и Родионов, он почти сразу каким-то шестым чувством профессионала почувствовал, что сидевший перед ним парень не мог совершить подобного хладнокровного убийства.

Но от этого было еще обиднее. Уверенность обоих профессионалов, даже основанная на их подсознании и чувствах, еще не являлась строгим юридическим доказательством, и нужно было искать факты в защиту осужденного.

Сложнее всего было получить пропуск для встречи с уже осужденным Романом Назаровым, и Родионову пришлось приложить максимум усилий, чтобы провести Дронго в тюрьму.

Закончив читать приговор, Дронго медленно закрыл папку, отодвинул ее от себя, и лишь затем приступил к беседе.

Он понимал, как нелегко будет вспоминать, уже осужденному все подробности того трагического дня. Он сознавал, что парень, и без того раздавленный свалившимися на него трагическими обстоятельствами, может упустить ряд подробностей и забыть важные детали. Но от этого разговора в конченом итоге зависела судьба и жизнь Романа Назарова. И поэтому он должен был еще раз терзать несчастного парня, донимая его своими вопросами.

— Давай рассказывай мне все по порядку, — предложил Дронго, — но только внимательно, стараясь ничего не упустить.

— Я уже рассказывал все много раз, — вздохнул Назаров.

— Ничего, расскажешь еще раз, — вмешался Родионов, — и не спорь, не спорь. Это мы делаем для тебя. Поэтому я попросил своего товарища приехать сюда в тюрьму. Думаешь, легко было выбить и для него пропуск?

Назаров молчал. «Наверно, у него плохая бритва, — вдруг подумал Дронго, — сильно скребет по коже, вызывая раздражение. Нужно будет попросить Родионова, чтобы принес парню новую бритву или купил бы ему новые лезвия».

— Его никто не мог убить, — немного заученно произнес Назаров, — наверно, он застрелился сам.

— А где пистолет? — нетерпеливо перебил заключенного Родионов, — ты нам глупости не говори. Все, что мог нагородить, уже сказал на суде. Никто не мог его убить, — передразнил он Назарова, — вот так говоришь, поэтому тебе и дают такой срок.

Назаров опустил голову. Перспектива провести пятнадцать лет в лагерях сильно пугала его. В тюрьме он уже успел насмотреться всякого и теперь с ужасом ждал, что будет в колонии, где нравы были куда более «вольные».

— Давай начнем с самого начала, — предложил Дронго. — Ты пришел на работу утром, верно?

— Да, — кивнул парень, — раньше всех.

— Ты видел, как Воробьев прошел в свой кабинет? Ты сам это видел?

— Да, — парень удивился. — Вы думаете, его убили еще до моего прихода? Но этого не может быть. Я же говорил…

— Я просмотрел твои показания, — кивнул «Дронго», — но ты постарайся точно отвечать на мои вопросы. Предельно аккуратно и точно. Значит ты видел, как пришел Аркадий Борисович?

— Видел. Он пришел через десять минут после появления Киры.

— Значит, Кира пришла раньше?

— Верно. Раньше, — Назаров немного оживился, но в душе он считал появившегося незнакомца просто придирчивым идиотом.

— Она пришла до того, как ты появился у дверей?

— Нет, — Назаров не понимал смысла вопросов, но добросовестно отвечал на них, — нет, она пришла после меня.

Он считает, что кто-то мог пронести оружие еще до прихода Романа Назарова, понял Родионов. Это, конечно, возможно, но куда тогда делось это чертово оружие?

— Что было дальше?

— Они начали работать.

— Это я понимаю. Что они делали дальше?

— Позвонил Воробьев и спросил, кто еще сегодня к нему придет?

— Как именно он спросил, ты слышал?

— У Киры на столе стоит переговорное устройство. Когда звонил Воробьев, все бывало слышно. Звук был обычно очень громкий.

— Хорошо, — Дронго в первый раз подумал, что парень слишком туповат для такого испытания, — дальше.

— Он спросил, кто к нему придет.

— Как именно он спросил?

— Он сказал, — парень впервые наморщил лоб, такого конкретного вопроса никто ему не задавал, — он спросил: кто придет к нему… еще?

— Точнее.

— Он сказал; «Кира, кто еще придет ко мне?». Теперь точно.

— А почему еще? Там что, были до этого посетители? Или может он с кем-то встречался в лифте?

— Он не мог встречаться в лифте, — сразу ответил Назаров, — у него был свой лифт, особый, президентский. А все приезжали на обычном лифте слева. Нет, у него никого не было в этот день. Это точно.

— Что было дальше?

— Потом пришла журналистка из «Независимой». Кажется, Горюнова. Ее допрашивали в суде.

— Я не спрашиваю, кого допрашивали или нет, — терпеливо поправил Назарова Дронго. — Мне важно знать, что было дальше.

— Она пришла, и я проверил ее сумку. Там ничего не было. Журналистка прошла внутрь и взяла интервью у Аркадия Борисовича. Потом принесли кофе из буфета. Его принесла Лена, ее тоже потом допрашивали. Но кофе готовила не она и в лифте, где она ехала, было много свидетелей. Лена передала поднос с кофе Кире, и та понесла поднос в кабинет Воробьева.

— Поднос был накрыт салфеткой?

— Да, но там пистолета не было, — упрямо сказал Назаров.

— Откуда ты знаешь? — разозлился Родионов, — вечно ты со своим мнением вылезаешь.

— Две маленькие чашки были и кофейник, — упрямо возразил Назаров, — я видел. Там больше ничего не было. Поэтому и говорю. Кира внесла поднос и почти сразу вышла. В этот момент на президентском лифте к нам поднялась Светлана Викторовна, ну… значит, теперь вдова покойного.

— Она воспользовалась лифтом Воробьева? — уточнил Дронго.

— Да. И вошла в приемную. Кира ее увидела, когда вышла и спросила, нет, сказала, что там журналистка.

— А Светлана Викторовна не вошла?

— Нет, она сказала, что будет ждать. Но попросила Киру доложить о своем приходе.

— Она часто к вам приходила раньше?

— Да, иногда заходила.

— И всегда просила доложить о своем приходе? — усмехнулся Дронго. На жену преуспевающего банкира это мало похоже.

— Она всегда ждала в приемной, если у Аркадия Борисовича были посетители. Он не разрешал никому входить без доклада, даже ей. Строгий был очень.

— Ясно. Давай дальше.

— Журналистка вышла, и она вошла.

— Дальше…

— Журналистка ушла. Да, я вспомнил, она разлила кофе. Извинялась перед Кирой, что такая неловкая. Та ее успокаивала. Она разлила кофе на стол, когда убирала микрофон. Кира сказала, что успела все вытереть.

— Понятно.

— Потом пришла эта артистка Марина Левина. Она немного подождала, пока вышла Светлана Викторовна, и вошла в кабинет. Но тоже была недолго, минут пять-десять. И быстро ушла. Потом Кира понесла какие-то бумаги.

— Значит, Кира была последней, кто видел Воробьева живым?

— Да, но после того, как она к нему зашла, позвонили из Министерства финансов. И она при мне соединила Воробьева с позвонившим. Они разговаривали, а потом Кира вышла. И когда вернулась, ушел я. Пришел Кочкин. И не успел я доехать до первого этажа, как все стали кричать, суетиться и выяснилось, что был убит Аркадий Борисович.

— Подробнее, пожалуйста, как вы уходили. Значит, Аркадий Борисович поговорил по телефону, потом Кира куда-то вышла.

— В туалет, наверно.

— Возможно. Что было дальше? Вспоминайте очень подробно.

— Значит, так. Кира пришла. Я курить очень хотел, но не мог. Поэтому все время смотрел на часы. Как только пришел Кочкин, я достал сигареты и, уступив ему свой пост, пошел к лифту.

— К какому лифту?

— К служебному, конечно. К обычному.

— В коридоре никого не встретили?

— Встретил. Денисов там был. Завязывал шнурки. Я хотел его подождать, но он махнул рукой, езжай, говорит, — А кто такой этот Денисов?

— Из планового отдела. Ему за пятьдесят, но он еще держится. Даже волосы, говорят, красит.

— Он в суде выступал?

— Да, его тоже допрашивали. Но он не заходил к нам в приемную, это точно.

— Значит, в лифте вы ехали один?

— Да. Доехал до первого и услышал крики. Вот и все. По всем фактам виновный я получаюсь, — Назаров опустил голову. Дронго протянул ему пачку предварительно приготовленных сигарет.

— Курите.

Парень жадно затянулся. Дронго смотрел на него со смешанным чувством жалости и недоумения. Непонятно, каким образом подставленный, Назаров явно не годился на роль хладнокровного убийцы, сумевшего продумать хитроумный план устранения банкира и совершить это с такой поражающей воображение легкостью.

Здесь что-то не сходилось, и он это чувствовал.

Они разговаривали еще минут пятнадцать-двадцать, пока наконец Дронго, отдав еще одну пачку сигарет, не закончил своего своеобразного допроса.

— Спасибо, Роман, — поблагодарил он заключенного, — думаю, ты мне очень помог.

Назаров поднялся. Он уже знал, что завтра его отправляют по этапу, несмотря на кассационную жалобу адвоката. Тюрьмы были переполнены, и ответа на жалобу заключенный мог вполне дождаться в колонии, «справедливо» считало тюремное начальство. Больше никаких надежд не оставалось. В его глазах теперь остался только страх и боль от всего пережитого.

— Вам больше ничего не нужно? — спросил Назаров.

— Спасибо, больше ничего.

Назаров, судорожно достав носовой платок, вытер лоб.

Дронго обратил внимание на платок.

— Откуда? — спросил он. У Назарова не могло быть такого хорошего хлопчатобумажного платка.

— Кира принесла, — виновато сказал Назаров, — жалеет меня.

Больше не было произнесено ни слова. Только перед уходом Назаров еще раз оглянулся и как-то виновато улыбнулся, вернее, попытался улыбнуться, отчего его лицо приняло какое-то страдальческое выражение, и вышел из комнаты.

— Что ты думаешь? — сразу спросил Родионов у Дронго.

— Ясно одно, — услышал он невозмутимый ответ, — парень никого не убивал.

Нужно искать убийцу.

Глава 3

На киностудию, куда они поехали по предложению Дронго, попасть было сложнее, чем в тюрьму. Коммерческие структуры, цепко оккупировавшие бывшие павильоны киностудии, выставили надежный заслон из военизированной охраны, не пропускавшей на территорию охраняемого объекта никого из посторонних. Пришлось долго доказывать бестолковым охранникам, куда и зачем они идут.

Только пройдя на территорию студии, они поняли, что могут потратить здесь весь день в поисках нужного им человека. Пришлось идти в еще сохранившийся отдел кадров. Сидевшая там старушка ласково сообщила, что в отделе давно никто не работает.

Но про Марину Левину она все знает. Та снималась в картине Креонова и теперь вдруг заболела. А сам Игорь Креонов очень недоволен этим обстоятельством. Некоторые говорили, передала им добросовестная старушка, что он думает даже поменять артистку на главную роль.

Пришлось искать Креонова, на его поиски они потратили почти час, пока наконец не нашли его сидевшим в мрачной задумчивости в огромном пустом павильоне. У маэстро явно не было настроения. Заслышав шаги за спиной, он даже не обернулся.

— Чего вам? — недовольно спросил режиссер, решив, что это кто-то из его ассистентов.

— Простите, — извинился Дронго, — мы хотели бы с вами переговорить.

Креонов обернулся. Медленно встал со стула.

— Журналисты, что ли? — прохрипел он. — Не похожи. Или коммерсанты с очередной бредовой идеей? Тоже не похожи. Так кто вы и что вам нужно?

Креонов был режиссером с мировым именем. Его седой «ежик» волос часто мелькал на самых престижных кинофестивалях, где его хорошо знали.

— Простите, — сказал Дронго еще раз, — мы ищем вашу актрису Марину Левину. Вы не могли бы нам помочь?

— А почему я вообще должен помогать вам? — режиссер явно разозлился. — Эта нахалка исчезла две недели назад и ничего никому не сказала. Теперь заявляетесь вы и говорите, что ее ищете. Я тоже ее ищу. Но она ведь не появляется здесь.

— Она заболела?

— Не знаю и не хочу знать. А кто вы такие?

— Мы адвокаты, — вмешался Родионов, — сейчас ведем расследование одного уголовного дела.

— Хм, адвокаты. Что-то не очень вы похожи на адвокатов. Скорее, на товарищей в «мышином пальто», — без иронии ответил Креонов, — но я действительно не знаю, куда она делась. Если, конечно, очередной ее воздыхатель не увез ее на Канары.

— А она была на Канарах? — быстро спросил Дронго.

— Была. Три месяца назад. Какой-то банк оплатил ей расходы. А теперь вот вообще исчезла. Может, опять с кем-то сбежала. Как вы думаете?

— Не знаю, — Дронго улыбнулся. Ему нравился этот режиссер и его фильмы, — но, думаю, вы правы: в любом случае это безобразие.

— Вы смеетесь, — нужно отдать должное Креонову, он разбирался в малейших интонациях человеческого голоса.

— Конечно, нет. Просто она нам действительно очень нужна.

— Да, — режиссер огляделся. — Саша! — внезапно крикнул он изо всех сил. — Саша, где ты?

Откуда-то из-за ящиков, сложенных в углу, донесся голое молодого ассистента.

— Я здесь, Игорь Николаевич.

— Найди и дай им адрес и телефон Левиной. Только быстро. И чтоб больше меня не отвлекали. Всего хорошего, господа. Вы все-таки совсем не похожи на адвокатов.

С этими словами режиссер снова повернулся к ним спиной и сел на стул.

Получив адрес, они покинули павильон и вышли на улицу.

— Мне понадобятся помощники, — сказал Дронго, взглянув на часы.

— Да? — удивился Родионов. — Какие помощники?

— Когда отправляют завтра Назарова?

— В два часа дня, кажется, после обеда. А почему ты спрашиваешь?

— Нужно успеть что-нибудь придумать до двух часов дня.

— Не понял.

— Кажется, у меня появился какой-то план. Но мне нужны помощники. Желательно двое. У вас есть помощники?

— Нет, конечно. Хотя у нас двое студентов сейчас проходят практику. Но они уже давно закончили работу. Сейчас ведь седьмой час вечера.

— Вы можете их найти?

— Постараюсь. Что им сказать?

— Обещайте участие в расследовании интересного дела. Студентам такая практика будет только на пользу. И пусть они приедут через час куда-нибудь в центр. Например, к памятнику Маяковского. Сумеете их найти?

— Теперь просто обязан. Ладно, не беспокойся. Будут тебе два помощника. В крайнем случае, племянников позову. Они ребята смышленые. Один археолог, привык во всем копаться, другой врач, тоже подходящая профессия.

— Это даже лучше, — обрадовался Дронго, — как их зовут?

— Коля и Семен.

— Тогда вы постарайтесь найти их, а я поеду к Кире. Хочу поговорить с ней один на один.

— Ты знаешь, где она живет?

— Я же читал приговор суда. А там указаны были и адреса свидетелей.

— Договорились. Тогда встречаемся через два часа у меня дома. Не забыл, где моя квартира?

— Не забыл. Приеду обязательно.

Расставшись с Родионовым, он спустился на станцию метро. Всюду толкались люди. В это время лучше было не появляться в метро вообще, но на такси было мало надежды. Москва была, пожалуй, единственным крупным городом, где не было городского такси, а имевшиеся частники брали порой совершенно неприличную плату за проезд. Пришлось толкаться в метро, где давились люди, спешившие после работы домой. Проехав несколько станций, он пожалел, что не взял такси, но мужественно решил держаться до конца.

Доехав до места назначения, он долго искал дом Киры, затем так же долго искал ее квартиру, обходя каждый подъезд. Внизу не было никаких табличек, и приходилось заходить по очереди в каждый подъезд в надежде отыскать восемьдесят девятую квартиру. Наконец он нашел квартиру, где должна была проживать секретарь убитого Воробьева. Но дверь ему открыл какой-то молодой парень.

— Извините меня, — начал Дронго, — я ищу Киру. Приехал из банка, у меня к ней важное дело.

— Ничего не выйдет, — улыбнулся молодой человек, — Кира уже неделю как здесь не живет. Теперь это моя квартира.

— Простите, я вас не понял. Она продала вам квартиру?

— Да. И уехала неделю назад. Кажется, в Каунас, там у нее живут родственники.

— А мы все думали, почему она не приходит на работу, — пробормотал Дронго, стараясь не показывать своего удивления.

— Разве она не уволилась? — парень оглянулся, позвав кого-то, — Валя, иди сюда. Здесь бывшую хозяйку спрашивают.

Рядом с молодым человеком возникло бесформенное существо лет тридцати с нечесаной головой и грязном халате.

— Че надо?

— Вы не знаете, куда уехала Кира?

— Не знаю и знать не хочу. А квартирку-то мы законно купили. Как полагается, все оформили. И деньги внесли.

— Он не за этим пришел, — вмешался парень.

— Да хоть бы и за этим. Все законно. Квартира наша.

— А куда уехала Кира?

— И знать не хочу, куда. В Литву, говорила. Скатертью ей дорога. Как хозяина ее, благодетеля, убили, так она и сбежала. Мне какое до нее дело?

— Он из банка пришел. Киру ищет, — вставил наконец хозяин квартиры.

— В банке что-нибудь украла, — презрительно сморщилась хозяйка.

— Нет, просто мне она нужна, — наконец вставил Дронго, — а давно вы купили эту квартиру?

— Все-таки про квартиру узнавать пришел, — снова взъелась хозяйка.

— Да нет, мне Кира нужна.

— Нету ее, нету. И больше к нам не ходите. Нету.

Она оттащила от дверей своего супруга и хлопнула дверью. Ситуация из трагической становилась фарсовой, приобретала черты какого-то смешного водевиля, если не помнить глаза Романа Назарова. А он помнил этот взгляд и не собирался сдаваться. Но здесь он уже ничего не мог выяснить. Пришлось снова возвращаться в метро.

На этот раз он выбрался из вагона со значительно меньшими усилиями.

Основной пик нагрузок уже спал, и в метро было не так много людей. Он сделал две пересадки и проехал в общей сложности одиннадцать станций, прежде чем нашел нужную ему станцию, рядом с которой находился дом журналистки Горюновой. Он нашел улицу и дом почти сразу, благо они были расположены на соседней с выходом из метро улице.

Квартиру ему открыла сама Таня Горюнова. Она была в очках, придававших ей какой-то серьезный вид, так не вязавшийся с ее мальчишеской стрижкой, потертыми джинсами и вязаным свитером, надетым, очевидно, на голое тело.

— Вам кого? — весело спросила женщина.

— Вы Татьяна Горюнова? — при необходимости он умел производить впечатление на женщин, покоряя их своим шармом.

— Да, а вы, простите, кто?

— Я из частного сыскного агентства. Моя фамилия… — он придумал первую попавшуюся фамилию, — и мне хотелось бы поговорить с вами.

— Заходите, — пожала плечами женщина, пропуская его внутрь. При этом она попридержала ногой кота, уже собиравшегося выскочить за дверь.

Дронго вошел в квартиру, прошел в большую гостиную. Журналистка жила с мамой и большим сиамским котом. Отсутствие детей и мужчин ощущалось в квартире почти энергетически, словно некоторые силовые линии, пронзавшие пространство этих комнат, были не заполнены какой-то необходимой массой.

Здесь, в этой квартире, было ощущение остановившегося времени. Несмотря на всю энергию, так излучаемую Горюновой, обстановка в квартире, очевидно, не менялась с конца шестидесятых.

В гостиную прошла мать Горюновой, поразительно похожая на свою дочь.

Только без очков и с более мягкими чертами лица.

— Добрый вечер, — сказала старая женщина, она привыкла не удивляться неожиданным визитерам дочери, ее ночным гостям, — вы будете пить с нами чай?

Ему сразу понравилась эта милая, спокойная женщина.

— Обязательно, — улыбнулся Дронго. В гостиной наконец появилась и сама Таня Горюнова. Ей было уже под сорок, но на работе и дома ее по-прежнему называли Таней, словно стараясь сгладить тяжкую ношу ее позднего девичества.

Горюнова была талантливой журналисткой и женщиной с неудавшейся судьбой. Такое иногда тоже случалось и, горевшая на работе журналистка превращалась в быту в обыкновенный «синий чулок». 

— Чем я могу быть вам полезна? — Горюнова села на диван.

— Я по делу об убийстве банкира Воробьева.

— Аркадия Борисовича, — оживилась Горюнова, — конечно, как я сразу не догадалась. Так ведь этому несчастному парню дали пятнадцать лет.

— А почему вы решили, что он несчастный?

— Но он же не убивал, — возмутилась Горюнова, — это так очевидно. Я видела этого парня. Типичный деревенский парень, не способный продумать на два хода вперед. Неужели вы думаете, я могу поверить в его виновность?

— С вами интересно разговаривать, — оживился Дронго, — так, кажется, нужно говорить в подобных случаях. А кто тогда убийца?

— Не знаю, кто угодно, но только не он, — тряхнула своей мальчишеской челкой Горюнова.

Ее мать внесла чай в старинных, возможно, перешедших к ним по наследству, больших, красиво расписанных чашках. — Угощайтесь, — ласково сказала она, медленно выходя из комнаты. Мать журналистки была умной женщиной и справедливо считала, что у пришедшего в их дом так поздно мужчины могут быть свои, более конкретные интересы.

— Куда тогда делся пистолет? — спросил Дронго.

— Не знаю, но его могли забрать убийцы. Да мало ли, что там могло произойти. Но в любом случае это не Назаров. Я видела его глаза на суде.

— Это не доказательство.

— Знаю, но я чувствую, что здесь что-то не так.

— Вы пришли к нему раньше всех. Верно?

— Кажется, да. Во всяком случае, у него в приемной никого не было. Кроме его секретаря. Красивая такая девушка Кира. И этого несчастного парня.

— Вы не заметили в кабинете банкира ничего подозрительного?

— Конечно, нет, меня об этом и следователи спрашивали. Ничего необычного не было. Мы сели за столик, поговорили, и я вышла. Пейте чай, а то он остынет.

— Спасибо. Вы, кажется, разлили там кофе.

— Ах, это… — женщина чуть покраснела, — да, я случайно задела чашку с кофе и пролила на стол и кресла.

— Простите, вы разлили кофе на себя?

— Можно сказать, так. Я обычно хожу в джинсах. И хотя я успела вскочить, кофе пролился на кресла, и там уже невозможно было сидеть.

— Вы сразу вышли?

— Мне сказали, что пришла его супруга, и я вышла.

— Когда вы вошли, Назаров проверял вашу сумку?

— Конечно. Все лично проверил. Хотя охранники проверяли меня и внизу тоже. И, кстати, очень тщательно, словно чувствовали в тот день, что скоро убьют их хозяина.

— Вы наблюдательны…

— У нас просто схожие профессии. Я ушла и увидела, как к нему заходит его супруга. Кстати, неприятная особа. Она даже не поздоровалась со мной в суде, словно не видела меня в тот день. А вот Марина Левина, такая известная актриса, меня сразу узнала. Мы ведь в тот день с ней виделись внизу, на первом этаже, у лифта.

— Вы не можете описать, как была одета Левина?

— Конечно, могу. На ней были светлые брюки серого цвета и темная блузка. По-моему, от Сен-Лорана. А вот Светлана Викторовна была в темном красивом платье. И сверху был легкий плащ, хотя было довольно тепло.

— А в руках у жены Воробьева что-нибудь было?

— Сумка. Довольно красивая. Не знаю «от кого», но очень стильная. Такие сумочки стоят, наверное, целое состояние.

Горюнова говорила об этом без зависти. Просто констатировала факт.

— А вот у Марины Левиной была маленькая стеганая сумочка. На цепочке. Такая «а ля Шанель».

— А у вас?

— У меня была моя журналистская сумка. Она служит мне уже восемь лет. Вас интересует мое платье тоже?

— Нет, — улыбнулся Дронго, — ваш наряд меня интересует меньше. Вы гораздо интереснее как человек и без обсуждения ваших нарядов. А громкие названия меня как-то мало интересуют.

— Спасибо. А вы действительно из частного агентства?

— Не похож?

— Слишком интеллигентны для любителя.

— Будем считать, что вы вернули мне комплимент. Можно попросить вашу маму налить мне снова чай?

Горюнова, улыбнувшись, встала и поспешила на кухню.

На квартиру к Родионову он приехал только через три часа, уже глубокой ночью. Оба племянника адвоката ждали его, несмотря на поздний час.

— Значит так, ребята, — сказал Дронго, познакомившись с обоими молодыми людьми. Каждому из вас будет очень важное задание. Только мне нужно, чтобы вы справились до полудня. Поэтому прямо с раннего утра приступайте к работе.

— Тебе что-нибудь удалось узнать? — спросил Родионов.

— Кира уволилась из банка и уехала из Москвы. Насчет увольнения точно сказать не могу, а вот насчет отъезда — точно. Сам проверял.

— Думаешь, все-таки она, — помрачнел Родионов.

— Пока все только догадки. В любом случае ее спешный отъезд — это еще не доказательство. А вот у Горюновой мне удалось узнать кое-какие интересные подробности. Думаю, завтра, если мы хорошо поработаем, сумеем кое-что прояснить. Значит так, ребята, ты поедешь в министерство, а ты — в туристическое агентство. Узнай сначала в банке, кто именно сотрудничает с ними, кто конкретно работал с покойным Воробьевым. Потом на всякий случай заедешь еще в больницу. Вот адрес.

Родионов слушал ничего не понимая.

— И ты можешь сказать мне завтра, кто убийца?

— Думаю, что могу сказать уже сегодня. Но мне нужно окончательное подтверждение. А его я получу только завтра, после двенадцати.

В этот день Родионов поехал в банк, где должен был ждать Дронго в одиннадцать часов дня. Ровно без пяти одиннадцать внизу, у охранников зазвонил телефон. Неизвестный просил господина Родионова, сидящего тут же в холле, приехать в гостиницу «Пекин», где адвоката должен был ждать друг.

Заинтригованный таким необычным звонком, Родионов прождал Дронго еще полчаса и лишь затем поехал в гостиницу. В холле гостиницы его уже ждал сам Дронго.

— Для чего такие секреты? — удивился Родионов. — Почему ты не позвонил сам?

— Был очень занят. — улыбнулся Дронго. — Пойдем обедать в ресторан. Сейчас должны приехать твои ребята.

— А кто звонил?

— Я сам.

— А почему меня не позвал к телефону?

— Мне нужно было поставить один маленький эксперимент. Кажется, я его поставил. Теперь я уже почти наверняка знаю, как убили банкира. Но давайте пойдем пообедаем и подождем ваших племянников.

Они прошли в ресторан. Родионова там знали в лицо, гостиница «Пекин» раньше находилась в курации Комитета Государственной Безопасности СССР, и здесь размещались многие офицеры, легально прибывающие в командировку в Москву. А полковник Родионов часто появлялся в гостинице, встречаясь с гостями.

Они сели за столик, и Родионов заказал легкие закуски. В столь ранний час обедать еще не хотелось.

— Ты хочешь сказать, что знаешь, кто убийца Воробьева?

— Думаю, да.

— И ты можешь доказательно объяснить, куда делось оружие?

— Безусловно.

— Тогда чего ты ждешь? Ненавижу эти театральные эффекты.

— Уже ничего. Вот пришел ваш первый племянник. Сейчас послушаем, что скажет Николай.

Вошедший парень нерешительно мялся на пороге ресторана, не решаясь войти. Дронго поманил его рукой.

— Ну что, молодой человек, — строго спросил он; — рассказывайте о ваших успехах.

— Был в министерстве. Обошел все отделы, связанные с банком. В тот день никто не звонил. Я проверил всех сотрудников, связанных с этим банком. Никто не помнит такого разговора.

— Очень хорошо. Дальше.

— Как вы и просили, я заехал в офис госпожи Бабич. Разговаривал с ее секретаршей. Она мне подтвердила, что женщины встречались за два дня до убийства.

— Это была она? Секретарша не могла ошибиться?

— Нет. Точно была она. Никакой ошибки.

— Вы можете мне объяснить, что здесь происходит? — не выдержал Родионов, — я пока ничего не понимаю. Кто такая она? С кем встречались женщины?

— Немного терпения, — улыбнулся Дронго, — скоро должен появиться и ваш второй племянник.

Через десять минут действительно в ресторан вбежал второй племянник, уже практикующий врач, который, очевидно, принес важные сведения. Он задыхался, хватая воздух губами, но на лице было нескрываемое торжество.

— Все узнал, — радостно сообщил он, — туристическая фирма «Алтай». Они давно сотрудничают с банком. «Алтай» оплатил из собственных средств поездку по классу «люкс» одной пары три месяца назад. В заявке было указано, что это сделано по заказу господина Воробьева.

— Молодец, — похвалил его Дронго, — как тебе удалось посмотреть документы?

— В «Алтае» работает заместителем директора мой бывший одноклассник. Он мне все и показал. Даже стоимость апартаментов на Канарах тоже была указана. Вся поездка обошлась в шесть тысяч восемьсот долларов. Не считая их расходов на самом острове, конечно.

— Понятно. А в больнице был?

— Был. Она действительно стояла на учете. В больнице там все ребята знакомые. Вот я и разузнал про нее. Сначала не говорили, потом раскололись. Она лежала у них в больнице.

— Делала аборт?

— На сохранении. Но у нее был выкидыш.

— Вот это новость, — тихо произнес Дронго, — кажется, здесь интуиция меня несколько подвела.

— Ты уже получил все сведения? — спросил Родионов.

— Да, получил.

— Так может наконец ты расскажешь нам, что происходит? — уже злился Родионов.

— Конечно, расскажу. У нас есть еще полтора часа времени, — Дронго взглянул на часы. — Кроме того, я жду еще одного звонка. Мне позвонят прямо сюда, в ресторан.

— Перестань говорить загадками. Рассказывай, что тебе удалось выяснить.

— Начнем с того, что с самого начала я понимал — пистолет должен был быть в кабинете в момент убийства, а затем унесен оттуда предполагаемым убийцей. Но Назаров этого сделать никак не мог. А спрятать пистолет в кабинете или в приемной у него не было никаких шансов — там все очень тщательно проверяли. Я читал протоколы осмотра места происшествия. Значит, оставалось предположить, что пистолет унес кто-то другой. Но кто именно? Мне не понравилось, когда Роман, рассказывая вчера, сказал, что Воробьев, утром позвонив своей секретарше, спросил «кто еще?». Что значит «кто еще?». Ведь до этого у него не было никаких посетителей. Кира сказала ему, что будут Левина и Горюнова. О жене не было произнесено ни слова. Значит, он знал заранее, что жена в этот день появится у него. Соответственно об этом знала и его супруга. Видимо, у них должна была состояться какая-то важная встреча.

Тогда я понял, что пронести в банк оружие могла только супруга Воробьева в своей сумке. Ее, разумеется, никто не проверял. А вот сумочки Левиной и Горюновой тщательно осматривались.

— Вы думаете, что это она! — изумился Родионов.

— Оружие принесла, безусловно, она. Но не стреляла сама. Дело в том, что Светлана Викторовна передала пистолет Кире, которая и выстрелила в своего «благодетеля». Так, кстати, говорили об Аркадии Борисовиче люди, купившие квартиру Киры. Видимо, он помогал в свое время покупать квартиру для Киры.

— А куда потом делся пистолет?

— Она вынесла пистолет в коридор и передала его ожидавшей в коридоре Светлане Бабич. А та спокойно унесла оружие из банка, по пути домой найдя возможным от него избавиться. Светлана Викторовна встречалась с Кирой у себя в офисе за два дня до убийства банкира. Согласитесь, что красивые секретарши, хотя мне больше нравится слово секретари, не так часто встречаются с женами своих начальников вне служебного времени.

— Это все не доказательства, — возразил Родионов, — пока у нас нет никаких фактов. Только голые рассуждения, пусть даже и очень оригинальные.

— Верно. Но в тот день произошло еще одно событие, которое убийцы не могли предусмотреть. Журналистка Горюнова во время интервью с Аркадием Борисовичем нечаянно разлила кофе на кресло. Почти всю чашку. Подобный прокол не мог быть предусмотрен никаким сценарием. А после ее визита и визита Светланы Бабич в кабинет вошла Марина Левина, которая во всех своих показаниях уверяла… что сидела именно в этом кресле. Вы меня понимаете? Ведь этого никак не могло быть! В тот день Левина была в светлых серых брюках. Она просто испачкала бы себе брюки.

— Это уже более конкретно, — согласился Родионов, — здесь есть хоть конкретный факт.

— Слушайте дальше. Туристическое агентство «Алтай» отправило три месяца назад на Канарские острова Воробьева с… Мариной Левиной. Именно тогда она исчезла. Утром я сумел проверить, у нее была в паспорте испанская виза. А вот Светлана Бабич, наоборот, никогда не бывала на Канарах. Улавливаете? Они были вместе, и Левина ждала ребенка. Думаю, Аркадий Борисович не очень хотел ребенка, так сильно компрометирующего его своим появлением. Раньше я считал, что так думала и Левина. Но теперь знаю, что она ждала этого ребенка. А вот сохранить не смогла. Судя по тому, что нам рассказал Семен, она потеряла своего ребенка почти полмесяца назад. В последнее время Воробьев сильно пил, и это могло сказаться и на его самочувствии. И тогда все встало на свои места.

Светлана Викторовна, знавшая очень много о своем муже, давно мечтала от него избавиться. Очевидно, не очень любила своего старого хозяина и Кира. А Марина Левина его просто должна была ненавидеть. И решила стать невольным соучастником преступления. Светлана Викторовна в тот день принесла оружие в своей сумочке.

Из пистолета стреляла Кира, кстати, у нее был выполнен даже кандидатский норматив, так хорошо она стреляла. Затем Бабич унесла оружие. Но тут появляется Левина, которая должна обеспечить алиби. Когда она вошла в кабинет, Аркадий Борисович был уже мертв. Но она не прошла к столику и не села в кресло, ведь подходить к покойному ей совсем не хотелось.

Она просто встала у дверей, глядя на своего бывшего возлюбленного, уже сидевшего с пулей в виске. Несчастная Левина даже не подозревала, что в кресло она сесть не может, там было еще сыро от пролитого Татьяной Горюновой кофе.

Постояв так немного, она вышла из кабинета и ушла. А в это время Светлана Бабич, позвонив Кире, передала на коммутатор банка, что хотят говорить с Аркадием Борисовичем. Голоса ее никто не знал, она обычно звонила мужу по прямому телефону или в автомобиль. Поэтому ее голоса никто и не знал. Она позвонила и попросила соединить ее с Кирой, сообщив, что беспокоят сотрудники Министерства финансов. Судя по проверке, никакие сотрудники Министерства в эти дни не звонили. Значит, это была липа, обман с целью еще раз обеспечить алиби Кире, а заодно и Марине Левиной. Ведь Воробьев к тому времени был уже мертв. Круг замкнулся. Сам Назаров, дававший показания, утверждает, что перед выходом Киры банкир говорил с работниками Министерства финансов. Разговора он, конечно, не слышал. Просто Кира позвонила по селектору, сообщив, что с Аркадием Борисовичем хотят говорить. Теперь, когда у нее тоже было прочное алиби, она вышла из приемной. И несчастный Назаров остался один на несколько мгновений, во время которых он не мог так быстро убить банкира и спрятать оружие. Вот вам и разгадка этого странного преступления. По моим сведениям, сейчас Кира живет в Каунасе. Банк перевел ей в Каунас более ста тысяч долларов. Согласитесь, это неплохая плата за молчание. В этот момент к их столику подошел официант.

— Там, кажется, вызывают кого-то из вас, — сказал он, наклонившись.

Дронго, быстро пройдя к столику администратора, взял трубку. Выслушав какое-то сообщение, он удовлетворенно кивнул головой и вернулся на место.

— Кира оказалась более сентиментальной. Она даже навещала Романа Назарова в тюрьме, словно пытаясь загладить, замять свою вину перед ним.

— Нужно срочно ехать к жене Воробьева.

— Поздно, — вздохнул Дронго.

— Что поздно, — не понял Родионов. 

— Звонили из аэропорта «Шереметьево». Она только что вылетела в Голландию. Когда вернется, неизвестно.

— А Марина Левина?

— Несчастная женщина. Думаю, она все подтвердит. Потеря ребенка заставила ее пойти на крайние меры, и она согласилась стать соучастницей Светланы Бабич и Киры, рассчитывая в будущем на благосклонность вдовы погибшего.

— Как все просто, — сказал Семен, — а почему этого не могли понять следователи, ведущие расследование?

— Они рассуждали правильно, — возразил Дронго, — никому и в голову не могло прийти, что сразу три женщины могут договориться. Это так не похоже на женщин вообще. А тем более, на соперниц. Но, видимо, покойный порядком надоел всем своим возлюбленным, и от него решили коллективно избавиться. Вот и выбрали такой сложный метод. Но помешали всего два небольших обстоятельства. Сначала неожиданный звонок заместителя Воробьева, потребовавшего немедленного разговора с банкиром. И, во-вторых, чашка кофе, пролитая именно на гостевое кресло. И этого оказалось достаточно, чтобы сломать такую блестящую подготовку. Вот и все ваше преступление. Думаю, Марина Левина уже готова дать показания.

— Мы сумеем задержать отправку Назарова в лагерь, — поднялся Родионов, — ты просто молодец. Сумел так блестяще все просчитать.

— Это твои племянники молодцы, — улыбнулся Дронго, — можешь их благодарить. А я просто немного поразмышлял.

— Вы всегда так размышляете? — спросил Николай.

— Только когда нужно кого-то спасти, — очень серьезно ответил Дронго, — и помочь своему другу.

К ним уже подходил официант, протягивая счет за обед.

Оглавление

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В МОНПЕЛЬЕ

ЭПИЗОД ВТОРОЙ ОТВЕТНЫЙ УДАР

ЭПИЗОД ТРЕТИЙ СМЕРТЬ БАНКИРА

Глава 1

Глава 2

Глава 3 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg