«Чистодел»

Чистодел (fb2) - Чистодел (Агент ГРУ - 1) 845K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Шувалов

Александр Шувалов Агент ГРУ. Чистодел

Конец истории, рассказанный в самом ее начале

Донбасс, весна 2014

Славянск еще держался, Стрелка пока не слили.

— Господи, хорошо-то как!

Группа сходила куда сказали, нормально сработала и через двое суток без потерь вернулась на базу. Командир пошел докладывать о результатах начальству, а для остальных бойцов наступила приятная расслабуха. Они обмылись холодной водой из колонки, поели каши с армейской тушенкой, необычайно вкусной с голодухи. Сразу спать не легли, а по традиции чинно расселись у огня и принялись неторопливо гонять чаи.

Все было здорово, пока один тип с позывным Слезы не затянул привычное. Мол, чай-то из пакетиков полный отстой, каша слишком жирная, порции маленькие. И вообще…

— И вообще воняет от нас, как от бомжей! — Он прозрачно намекнул, что не имеет ничего против ванны с горячей водой с добавлением ванильной пенки и обязательно специальной соли.

— Успокойся, Слезы, — негромко проговорил невзрачный жилистый мужик средних лет, получивший позывной Ботаник исключительно за то, что именно ее, родимую, почти двадцать лет преподавал в одной из школ Краматорска.

— А что такое?..

— Закрой рот! — В голосе заместителя командира группы зазвучали стальные нотки. — Или забыл, что сказал шеф?

Ответом ему была тишина. Тип с позывным Слезы прекрасно помнил, что командир группы обещал непременно расстаться с ним, если не прекратится это нытье, забодавшее абсолютно всех.

Глубокочтимые леди, джентльмены и пенсионеры с дошкольниками, война, чтоб вы знали, дает людям имена с ничуть не меньшей меткостью, нежели тюрьма. Она оценивает каждого с точностью до миллиграмма. Дело в том, что любой человек здесь на виду все двадцать восемь часов в сутки. Очень скоро всем вокруг становится понятно, что он из себя представляет.

Именно поэтому бывший учитель ботаники, спокойный, толковый и надежный мужик, был здесь в серьезном авторитете, а отставной вояка из аэромобильной бригады ходил у него в подчинении. И звали его здесь не Капитан, как он скромненько намекнул по приезде, а просто Слезы, сокращенно от «слезы еврейского народа», за вечное нытье, выступления не по делу и прочее разное.

— Вот-вот, не порти вечер, — буркнул коротышка с черной бородой почти до пупа.

Это были первые и последние слова, произнесенные им за день. Бородач, позывной Артек, лучший подрывник в радиусе тысячи километров, прислонился спиной к стволу акации и закрыл глаза.

— А не осталось ли у нас чего-нибудь пожевать?

Никто и не заметил, как у костра появился новый персонаж. Командир группы, он же Каспер. Прозван так за умение внезапно исчезать и неожиданно появляться. Среднего роста, простоватый с виду, совсем не то что брутальный красавец Слезы. Чем-то отдаленно похожий на Ботаника, только лет на десять моложе. Разное о нем говорили, в том числе и то, что успел на славу потрудиться в Крыму в компании с самим Стрелком.

Он лихо смолотил миску каши и, клюя носом над кружкой с чаем, принялся вполуха слушать доклад помощника по тылу, пятидесятилетнего пузатого живчика с позывным Старшина, бывшего главного снабженца геологического управления.

— Насчет консервов я договорился, матрасы завтра подвезут, — негромко журчал тот в ухо начальнику. — С обувью пока никак, но на следующей неделе обязательно…

— Ага, — сквозь дрему проговорил Каспер. — Хорошо.

— Баня послезавтра, если вас опять никуда не угонят. С паром, как положено. Я даже веники организовал.

— Молодца.

— И мыла достал, детского. С чередой и этим, как его, чистотелом.

Каспер, сидящий рядом с ним, вдруг вздрогнул.

— Что ты сказал?

— Мыло с чередой и чистотелом. Целая коробка! — проговорил Старшина. — Что с тобой, командир?

— Ничего, — опять проваливаясь в дрему, пробормотал тот. — Забей.

Куплет первый И РОДИНА ЩЕДРО

Москва, середина марта 2012 года

Ранним утром в кафе умеренной паскудности, что возле станции метро «Бунинская аллея», наплыва посетителей не наблюдалось. Как и всегда в это время. Бомжей сюда греться не пускали, приличные посетители обходили этот гадюшник стороной, а крутые и успешные бизнесмены с Кавказа обычно заваливались в заведение ближе к обеду и красиво зависали до утра.

Но все-таки совсем уж пустым зал не был. Часов в десять сюда заглянули двое мужчин средних лет. Они не испугались гламура, царящего вокруг, все-таки вошли и устроились за условно чистым столом в углу, чем несказанно удивили официантку, мирно дремавшую возле стойки бара.

Девушка поправила прическу так, чтобы прядь темно-каштановых волос закрывала свежий синяк под глазом, и подплыла, сексуально двигая бедрами.

— Что будем пить, мальчики? — Она кокетливо улыбнулась, обнажив желтые прокуренные зубы и резцы из нержавейки, и замерла в надежде.

Если бы эти «мальчуганы» страдали от голода и жажды после вчерашнего, то их ждал бы приятный сюрприз в виде паленой водочки, оливье третьей свежести и чудной шаурмы из кошки Мурки на закуску.

— Эспрессо без сахара, — потребовал широченный, как шкаф, ухоженный и слишком дорого для этих мест прикинутый мужчина.

Он встал, снял легкую шубейку из высветленного соболя, аккуратно сложил ее, с опаской устроил на свободный стул и добавил:

— И покрепче.

— Чай, — негромко проговорил второй, щупловатый с виду, скромно одетый, в очках, с потертым портфелем под кожу на коленях.

Он даже не стал уточнять, какой конкретно: черный, зеленый или темно-синий в крапинку.

— Это все? — удивилась и одновременно расстроилась красавица.

— Шагай! — распорядился здоровяк, дождался, пока официантка отойдет, и осведомился: — Так вы сказали, что сможете его найти?

— Да.

— А если он уже мертв?

— Предъявлю тело.

— Вы в курсе, что никто из наших людей его даже как следует не разглядел? — Дядечка пододвинулся поближе и навис глыбой над своим гораздо менее габаритным собеседником. — А тот мужик, который мог его опознать, тоже куда-то пропал.

— Да, — опять односложно ответил очкарик.

Здоровяк сделал первый крошечный глоток из чашки. Он же оказался и последним, потому что этот гурман не обнаружил в принесенном ему эспрессо и намека на кофе.

Он брезгливо отставил подальше емкость сомнительной чистоты и проговорил:

— А вам не кажется, дорогой мой, что вы несколько самоуверенны?

— Нет. — Человек в очках и с портфелем даже не притронулся к кружке, из которой торчал хвостик заварного пакетика.

— Ведь прошло уже больше года, — не унимался здоровяк. — Все следы стерлись.

— Следы не стираются. — Очкарик закурил и стряхнул пепел в розеточку из фольги. — Никогда.

— Если бы мне не посоветовали обратиться к вам очень серьезные люди, то я подумал бы, что вы просто хотите развести меня на аванс. — Дядечка достал из замшевого кисета трубку, самую настоящую B&B, щелкнул специальной изогнутой зажигалкой.

В полутемном зале приятно запахло богатством и успехом.

Девушка у стойки опять проснулась, принюхалась и тихонько вздохнула.

— Успокойтесь, — сказал очкарик и тускло улыбнулся. — Я никогда не требую у клиентов аванс, только деньги на текущие расходы.

— С «девяткой»[1] проблем не будет, — веско проговорил здоровяк и принялся досыпать табак в трубку. — Объясните только, где же вы собираетесь его искать.

— Там, где он прячется.

Десятью минутами позже.

Обрывок разговора непонятно кого неизвестно с кем

— Я беспокоюсь, поймите.

— Не стоит, встреча прошла вполне штатно.

— Скажите, а это действительно настоящий специалист? — Эта фраза прозвучала с неприкрытым беспокойством.

— Более чем. Я позвоню, как выяснится что-нибудь интересное.

На этом связь прервалась.

— Еще кофейку, Мишаня?

— Да, давай. — Как говорится, пустячок, а приятно.

Словами не выразить, как согревается и поет душа, когда самый настоящий руководитель федерального министерства принимает в одной из собственных московских квартир своего подчиненного, обычного занюханного заместителя заведующего отделом, да еще лично потчует его ароматным напитком собственноручного изготовления.

— Ну и как? — полюбопытствовал министр Витя.

— Недурственно, — признал Мишаня, сделал еще один глоток и аж зажмурился от удовольствия.

Потом он отставил чашечку в сторону и потянулся за сигаретами.

Глава 1 ПАХАРЬ И ТРАХАРЬ

Москва, зима 2009 года

— Ты бы пореже дымил, старый, — сказал хозяин квартиры и заботливо пододвинул гостю кофейное блюдце, потому что пепельниц в доме не держал.

Сам он, конечно же, здоровье табаком не оскорблял, напротив, трепетно его берег. Министр регулярно посещал фитнес-центр, поигрывал в теннис и каждую зиму обязательно выкраивал недельку-другую, чтобы покататься на лыжах. Горных, естественно, и в достойной компании. Поэтому в свои сорок девять он выглядел никак не старше сорока двух и по-прежнему очень нравился женщинам. В отличие от хронического неудачника, сидящего напротив, вместе с которым когда-то целых пять лет отучился в достаточно приличном госуниверситете.

— Мерси, — сказал тот самый неудачник, вечный замзав, скромный кабинетный пахарь, лысый, нездорово располневший мужик.

Он достал из мятой пачки сигаретку, якобы американскую, щелкнул одноразовой пластмассовой зажигалкой производства братского Китая, затянулся и выпустил струйку дыма. В воздухе остро запахло отечественным производителем.

— Ну, говори уже! — Министр Витя легко выбросил из кресла ухоженное тело, подошел к окну во всю стену, засунул руки в карманы и принялся любоваться снегом, засыпающим Москву. — Что ты там надумал?

— Есть одна тема. — Миша отпил еще кофе и раскрошил окурок в блюдце. — Ярдов на сорок.

— Сорок, говоришь? — не оборачиваясь, уточнил Витя. — В переводе на вечнозеленые это будет…

— Сорок, — перебил его толстяк, сидящий в кресле. — Это не в рублях. — Он снял очки и принялся протирать стекла полой простенького свитерка, приобретенного в прошлом году в Лондоне у Marks & Spencer.

— Погоди-ка! — Удивленный министр обернулся. — Сорок ярдов в зелени, я правильно понял?

— В евро, Витек, — спокойно отозвался Миша. — В долларах выйдет даже больше.

— Это как?

— Так как-то, — раздалось в ответ. — Нацпроект — штука дорогая.

— Ты сказал «нацпроект»? — в восхищении воскликнул министр.

Лицо его под двумя слоями загара, летнего средиземноморского, персикового цвета, и зимнего, темно-коричневого, альпийского, разом покраснело, как будто он с размаху засадил стакан сорокаградусной и тут же запил еще одним. Глаза заблестели.

— Я не ослышался?

Глава 2 Проект в России больше, чем проект

Чиновники в России, чтоб вы знали, воруют. А Волга впадает прямиком в Каспийское море. После осени следует зима. То, другое и даже третье ни для кого не является секретом. Тянут, суки такие, все, что не приколочено, крадут регулярно и вдохновенно. То, что приколочено, отколачивают и опять же тянут. А еще откатывают, распиливают и сами себя окупают.

Но национальный проект! Это, доложу я вам, уровень. Участие только в одном из них способно принести государственному служащему на порядок больше благ, нежели все предыдущие и последующие годы честного и беспорочного служения Отечеству. Это слово непременно пишется с заглавной буквы!

Забота о здоровье граждан, доступное жилье, приватизация, в конце-то концов. Ни одна из этих гениальных задумок не обогатила Родину, мать ее так, зато подняла до космических высот уровень благосостояния всех персон, в той или иной степени поучаствовавших в этом непотребстве.

Служивый люд давно уразумел, что самый простой и толковый способ обогатиться — это откусить от бюджета. Кто сколько сможет. Просто, вкусно, а главное — безопасно. Отчизна и не хватится, когда ее в очередной раз ошкурят. Потому что она у нас шибко доверчивая. Еще со времен татаро-монголов ее самым бессовестным образом множество раз накалывали, разводили и просто всесторонне имели, а она, поди ж ты, все еще верит в красивые слова и благие намеренья.

Вспомнить хотя бы светлую идею о переходе к профессиональной армии. Сколько шума было в прессе. Как красиво и умно вещали господа демократы. Какое море бабла под это дело отслюнявили. И что на выходе? Даже говорить неудобно.

Никто ведь даже не полюбопытствовал, сколько же по-настоящему серьезных держав на планете Земля имеют полностью профессиональные вооруженные силы. Сообщаю для тех, кто не в курсе: всего-навсего две — Великобритания и США. Одна из них просто богатенькая, у другой есть печатный станок.

Тут и мы туда же. С голой жопой.

— Как ты себе это представляешь? — Министр Витя заботливо подлил подчиненному кофейку, себе тоже плеснул.

— А хрен ли тут представлять? — невозмутимо ответил тот и добавил сахару по вкусу. — Все и так ясно. — Он пригубил кофе и остался доволен. — Через недельку добью план в подробностях. Передашь его Славику. — Он вскинул глаза к потолку. — Пусть там, наверху, одобрят и утвердят.

— А если там не поведутся? — Витя тоже поднял глаза.

— Это вряд ли, — проговорил Миша и извлек из пачки очередную сигарету. — Обстановка сейчас, брат, такая.

— Какая? — нервно спросил министр.

Он был слегка уязвлен тем обстоятельством, что какой-то мелкой лобковой вше известно то, что ему, видному государственному деятелю, неведомо.

— Такая, что народу требуется забота и ласка, — пояснил Миша и пошевелил пальцами руки, свободной от сигареты. — Что-то электорат у нас, Витек, в последнее время взгрустнул. Пора бы чуток его взбодрить. — Заместитель заведующего с большим удовольствием затянулся импортной фирменной сигаретой отечественной сборки. — Утвердят и подпишут, даже не сомневайся. Еще спасибо скажут.

— А потом?

— А потом как всегда. — Мишаня сладко потянулся и хихикнул, причем достаточно мерзко. — Кампания в прессе, всенародный подъем и небывалый прилив энтузиазма. Когда все это накроется медным тазом, тебя слегка пожурят, в крайнем случае уволят. Славик сам уйдет, исключительно из солидарности. Свалите себе в Лондонск, как все, или на Таити. — Очкарик по-детски улыбнулся. — Яхты прикупите, как у Ромы, будете друг к дружке в гости плавать.

— Погоди. — Министр нахмурился. — А если вдруг?..

— Почему это вдруг-то? На самом верху в тему обязательно въедут, — уверенно проговорил Мишаня. — Но не сразу.

— Вот видишь!

— Испугал! — Очкарик усмехнулся, разогнал ладошкой дым и опять закурил, на сей раз исключительно из принципа. — Не то, Витек, время, чтобы орать о всякой там коррупции. И так все в дерьме по самые уши. Пожурят и отпустят.

— Ладно. — Хозяин квартиры постарался взять себя в руки. — Скажи-ка, а какой будет чистый навар?

— Около восьмерки в евро или чуть больше десятки в зелени.

— Что так мало?

— Мало ему! — проворчал толстяк. — Смотри сюда. — Он ткнул концом ручки в схему, изображенную на бумаге. — Здесь надо подмазать, чтоб гладко катилось, тут потратиться, чтобы изобразить суету, похожую на трудовую деятельность. Плюс самоокупаемость работников на местах.

— Неужели так много? — Министр заметно расстроился.

— А еще процентов тридцать сразу же скрадут, это к гадалке не ходи.

— Сколько?!

— Тридцать, — повторил Мишаня. — Может, чуток больше.

— Блин! — возмутился Витек. — В какой стране живем! Вор на воре!

— Это точно, — поддакнул заместитель заведующего. — Одни мы с тобой честные. Хотя нет. Еще Славик.

— И все равно маловато нам остается.

— С учетом вывода денег, проводок, перебросок на счета, отмывки, думаю, неплохо получится. — Мишаня нарисовал на листе цифры и показал их собеседнику.

— Кто будет этим заниматься?

— А кто из нас троих должен был стать звездой экономики и финансов? — спросило несостоявшееся светило и приосанилось.

— Но ведь не стал, — подколол однокашника Витек.

— Кто тебе сказал? Я, чтоб ты знал, пахал над этим планом целых три месяца. Потом проверял и перепроверял. Если никого совсем постороннего в дело не пустим, то оно выгорит, точно говорю. — Мишаня истово перекрестился.

Кстати, заместитель заведующего слегка покривил душой. Заниматься конкретно этим проектом он начал почти год назад, сразу после интересного и откровенного разговора с собственной женой.

Колыхнув животом, он встал, сложил лист вдвое и разорвал на мелкие куски. Потом очкарик забросил обрывки в блюдце, служившее пепельницей, и запалил скромный погребальный костер.

— Лично ты сколько хочешь? — спросил Витек и очень постарался не измениться в лице, когда услышал ответ.

— Славная у тебя квартирка, брат, — заметил Мишаня. — А там что? — Он указал на дверь.

— Спальня.

— С сексодромом три на три на водяном матраце? — уверенно предположил друг юности.

— Имеет место.

— И баб здесь небось побывало несчитано.

— Скажешь тоже, — скромно ответил министр и сделал вид, что смутился.

Он очень порадовался, что тюфяк и лузер, бывший однокурсник и друг даже не подозревает о том, что его собственная жена Лизонька, некогда первая красавица филологического факультета, одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года выпуска, тоже время от времени отдыхает по этому адресу.

Несчастный рогоносец Мишаня действительно ни о чем таком не догадывался. Он просто об этом знал. Давно и наверняка.

Глава 3 РАЗГРУЗИТЬ БОЛИВАРА

Несколькими днями позже.

Элитный поселок в ближнем Подмосковье

— Ну, Мишаня! — восхищенно прогудел вице-премьер Славик. — Ну, голова!

В каминный зал бесшумно просочилась прислуга, крупная женщина средних лет в черном платье и снежно-белом фартучке. Она принесла поднос с двумя высокими кружками, исходящими паром, перегрузила их на низкий квадратный столик со стеклянной столешницей и так же тихонько удалилась.

Друзья быстренько похватали посуду и приникли к ней. Полдня они катались на снегоходах по заснеженным полям, а потому испытывали легкий, не холод, нет, а бодрый физкультурный морозец.

Славик и Витек тесно дружили еще с университетских времен. Третьим, если не первым в той развеселой компании был Мишаня. С годами многое изменилось. Демократия, сами понимаете, штука хорошая, но дружить в наше непростое время следует исключительно на своем уровне. Поэтому скромный клерк был удален на длину телефонного провода. Они по-прежнему перезванивались, но очень и очень редко. Количество друзей юности с экономического факультета того самого государственного университета одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года выпуска самым естественным образом сократилось до двух.

— Точно, — согласился Витя. — Башка у него всегда варила.

— Удивляюсь даже, как это он с таким умищем сподобился дослужиться до… — подхватил хозяин дома, запнулся и спросил: — Кто он там у тебя?

— Целый замзавотделом, — заявил министр Витя.

— Аж до таких высот! — Славик рассмеялся. — Шибко умных у нас, сам знаешь, не особо жалуют. — Он подошел к камину и не счел за труд лично подкинуть пару полешек в огонь.

— А если серьезно? — с напряжением в голосе спросил гость.

— План почти идеальный. — Шутки закончились, вице-премьер снова был деловит и собран.

— Что значит «почти»?

— Это значит, что мне будет что самую малость поправить и легонько подкорректировать. Это хорошо. Вышестоящие товарищи всегда должны быть чуть умнее разработчиков. Мишаня и это учел. Передай ему мой искренний одобрямс.

— Обязательно.

— Не забудь. — Славик взял со столика кружку и принялся жадно пить слегка остывший глинтвейн.

Этот мужчина был высоченный, широкий и в то же время какой-то мягкий и домашний, удивительно похожий на плюшевого мишку.

— Кстати, сколько он попросил?

— Десять процентов! — вскинулся Витя. — Представляешь, от полутора до двух ярдов в баксах. Обалдеть!

Хозяин дома поставил опустевшую кружку на место и осведомился:

— Надеюсь, ты не стал торговаться?

— А не жирно ему будет? — разволновался гость в ранге министра. — Такие, блин, бабки и кому?

— Не будет, Витя. — Славик широко улыбнулся. — Ему вообще никак не будет. И ничего.

— То есть… погоди, я тебя правильно понял?

— Абсолютно, — сказал вице-премьер упал в кресло и вытянул длинные ноги. — Если на кону стоят такие деньжищи, то посторонних личностей принято снимать с пробега. И вообще, Боливар у нас не железный, троих не вынесет.

— Вот, значит, как. — Вите на минуту стало жутковато.

Он знал друга юности как облупленного, поэтому не страдал лишними иллюзиями на его счет.

— Да ладно, старый. — Вице-премьер протянул руку и шутливо ткнул верного друга кулаком в плечо. — Ты да я, да мы с тобой не первый год дела делаем. К чему нам лишний пассажир? Когда дело выйдет на финишную прямую, дам я нашему Мишане в помощь своего человечка. Он-то это дело и закончит.

— А что потом с ним самим будет? — Гость совсем не хотел об этом спрашивать, как-то само собой вырвалось.

— Мне потом его будет очень не хватать, — грустно проговорил Славик. — Золотая у парня голова, честное слово, ничуть не хуже Мишкиной.

— Когда начинаем?

— У меня через неделю доклад во втором доме[2], — безмятежно отозвался хозяин дома и жизни. — Вот и доложу. Там, кстати, с телевидения кто-то будет. Пускай страна услышит и увидит.

— Страшновато как-то.

— Неустанный труд на благо народа — наша наипервейшая задача, — наставительно, с государственной заботой в голосе изрек Славик. — Так что не хрен вибрировать. — Он крякнул, извлек многопудовую тушу из кресла. — Пошли, старый, а то девчонки заждались.

Девчонками он назвал молодых, симпатичных, умненьких, донельзя ухоженных дамочек из достойных семей. Видные государственные деятели были женаты на них вторыми браками. К моменту окончания этого интересного разговора красавицы уже успели не только перемыть косточки общим знакомым, обсудить последние новости, но и накатить по паре рюмашек чудесного коньяка тридцатилетней выдержки. Для аппетита перед ужином.

— Пойдем, — весело согласился Витек и бодро зашагал вслед за старым верным другом, предвкушая замечательный ужин и много-много чего приятного и славного в недалеком будущем.

Ему, такому радостному и счастливому, невдомек было, что и его жизнь висит на волоске. Ведь такое большое кидалово неизбежно приводит к тотальному мочилову. Да и Боливару из того самого рассказа классика жанра, если помните, не пришлось тащить на горбу не только третьего, но и второго седока.

Глава 4 Умом Россию не понять, другим же местом — слишком больно

Зима меж тем плавно перетекла в весну, на смену морозам и вьюгам пришли капели и грипп, на этот раз — мексиканский. На ветках появились почки, земля покрылась свежей ярко-зеленой травкой.

Потом вся эта красота, конечно же, начала гореть. Ведь никто даже в кошмарном сне не мог предположить, что природа поступит с россиянами настолько по-свински. Вслед за весной ни с того ни с сего наступило сухое и жаркое лето. Все заполыхало. Страну окутали дымы пожаров. Длилось это невообразимое счастье аж до конца августа, а закончилось не так уж и плохо, несмотря на все усилия МЧС и политическую волю руководства.

Природа на людей особо не надеялась и решила вопрос самостоятельно. С помощью проливных дождей. И очень правильно сделала.

Национальный проект, грамотно распиаренный еще в конце зимы, меж тем реализовывался достаточно успешно, ничуть не хуже или лучше предыдущих, да и, наверное, последующих. Не обошлось, конечно же, без сюрпризов. Самоокупаемый персонал на местах скрал на семь процентов больше, чем было запланировано. А в остальном все шло так, как и должно было.

В марте следующего года акционеры планировали освоить последний транш, в апреле — отрядить в помощь умнику Мише еще одного паренька, преданного кадра вице-премьера Славика. С тем расчетом, чтобы до всенародного праздника, Дня Победы, никто из рабочих лошадок не дожил.

Тут-то и случилось неожиданное. В двадцатых числах декабря Славик с Витей, измотанные непосильным трудом, настоящие рабы на галерах, решили чуток передохнуть. Они на какое-то время передали весла приближенной челяди, а сами рванули в Альпы на открытие горнолыжного сезона. В том году оно прошло с опозданием.

Верные друзья покатались с горок, побаловали организмы экологически чистым воздухом, слегка оттопырили чакры в местных ресторанах. Они от души оттянулись в приятной компании родных и близких людей. В это время как раз подтянулись Леха и длинный Миша со своими девками. Олег тоже подрулил. Даже Рома-футболист заглянул на пару деньков.

В начале января государственные мужи, загоревшие и посвежевшие, вернулись в Рашку. Тогда-то и выяснилось, что Мишаня, без пяти минут покойник, много чего успел натворить в их отсутствие. Он уволился с работы, быстренько развелся с женой Елизаветой, а сам пропал, как в болото канул. Этот урод прихватил с собой все до последней копеечки деньги, которые сумел отжать у Родины-матери. Такую песню испохабил, гад!

Уже в третью пятницу марта все граждане России, которые не наблюдали вечером по ящику футбол, смогли увидеть трансляцию из Дома Правительства и услышать, что сказал премьер своим верным нукерам, точнее, некоторым из них.

— Как же так? — тихо, почти шепотом прокричал он, глядя на двух скромных героев, сидящих поодаль друг от друга.

Даже без телескопа всем было ясно видно, что председатель правительства искренне страдает от невозможности пригласить эту сладкую парочку в комфортабельный подвал на Лубянской площади и там озвучить вопрос вторично.

Не знаю, как сейчас, но раньше в разведке, даже комитетской, держали кого угодно, но не дураков и тугодумов.

Мне хотелось бы, чтобы вы, уважаемые читатели, поняли, что в этой фразе прозвучала искренняя, проверенная временем симпатия автора, в прошлом офицера ГРУ, к так называемым соседям. Они, разведчики КГБ, в импортных костюмах с закрытых баз для слуг народа второго сорта, неоднократно и с удовольствием над нами подшучивали, называли сапогами, солдафонами и в чем-то, надо признать, были правы.

Мы в ответ исходили сатирой и юмором на тему о том, что к нам хотя бы попадают лучшие из офицеров, а к ним — самые тупые и неудачливые комсомольцы из райкомов, и тоже были не так далеки от истины. А если серьезно — одно дело делали. Порой очень даже неплохо.

Ладно, довольно лирики.

Итак, премьер просек весь этот расклад, причем гораздо раньше, чем ожидали все без исключения действующие лица.

Сразу после того заседания Витя заболел неврозом и умотал лечиться за кордон. Оттуда он уже не вернулся, прошение об отставке переслал по факсу, а уже через неделю вовсю раздавал интервью, в коих выражал озабоченность судьбами Отчизны и демократии на ее просторах.

Слава остался один-одинешенек, прямо как писсуар в чистом поле. Он отбрехивался, по возможности отмазывался, в общем, сражался. Но битва длилась недолго. Уже в мае ему мягко намекнули, что неплохо бы проследовать на выход с вещами. Хорошо еще, что не закрыли, как пошлого трамвайного воришку.

В апреле он в последний раз в прежнем качестве посетил во главе российской делегации очередную экономическую тусовку, необходимую мировому сообществу не более, чем рыбе лосось анальный вентилятор. Все это происходило, кажется, в Австрии. Или во Франции.

Славик приехал, посидел в первом ряду, послушал вполуха весь этот треп, даже отметился на скромном деловом банкете в виде фуршета. Он сделал круг почета по залу с бокалом кислого шампанского в руке, тихонько оттуда слился, оставил охрану в холле Ambassador Hotel, сам легко поднялся по ступенькам на третий этаж, остановился у номера триста восемь и постучал в дверь.

— Кто там? — раздалось изнутри, что интересно, на чистом русском.

— Сто грамм, — весело, даже как-то игриво ответил опальный вице-премьер. — Открывай быстрее!

— Славик! — Миша, весь постройневший и посвежевший, прилично и со вкусом одетый, радостно распахнул объятия. — Привет!

— Здорово, старый! — воскликнул тот, что интересно, тоже с самой искренней радостью, и шагнул навстречу.

Друзья обнялись.

— Проходи, Слава, стол уже накрыт, — проговорил Мишаня и обнял друга юности за обширную талию. — Водочка, икра, все такое. Даже ананас прикупил. Помнишь, как тогда, на Витькиной хате, на майские?

— Все помню. — Вице-премьер аккуратно положил лапу на плечико беглеца. — Пошли, брат, посидим по фэн-шую, чтобы все как раньше.

Приятели выпили по первой, закусили, тут же приняли по второй.

— Ты никак на сигары перешел? — изумился Слава, наблюдая, как после третьей рюмки его университетский друг извлек из кармана футлярчик с изделием явно ручной работы.

— Не поверишь, вообще не курю, и не тянет.

— Так ты же лет с пятнадцати начал.

— Точно, — отозвался тот, открутил колпачок футляра, достал сигару, с большим удовольствием понюхал ее и положил обратно. — А теперь все как отрезало.

— Уважаю! — Славик налил другу, потом себе. — Ну и что нового? Как там наша песня о счастье?

— Как и обещал. — Миша отсалютовал собеседнику рюмкой и запустил в меру охлажденную водочку по адресу. — Все бабки разбросаны по пятидесяти трем счетам. Лежат и ждут, когда же их начнут тратить. Решаешь вопрос с Витюшей и получаешь любую половину от суммы.

— Ты, как я посмотрю, уже начал, — с легкой укоризной заметил человек, пока еще являющийся вице-премьером. — Живешь как султан, ни в чем себе не отказываешь.

— Обижаешь, — заявил тот и покачал головой. — Ни одной общей еврокопейки не тронул.

— А как же тогда?..

— Ты об этом? — Мишаня указал взглядом на стол. — Неудобно говорить, но я и на прежней должности с некоторых пор не бедствовал. — Он усмехнулся. — Совсем не страдал.

— А мы и не знали.

— А вы и не знали, — подтвердил Миша. — Да и никто не знал, потому что я всегда проворачивал дела сам.

Точно, так оно и было. Пока…

Глава 5 История вопроса, или Удар рогом

Да, так оно и было. Пока в один прекрасный день самый любимый для Миши человек, его супруга, красавица Елизавета, находясь в дурном настроении и легком подпитии, не раскрыла вдруг растяпе муженьку глаза. Ни у какой подруги она, оказывается, не гостила, а лежала в частной клинике. Делала аборт от красавца Витюши. Третий по счету, дай бог не последний.

— Ты же говорила, что не можешь родить, — ошалело пролепетал несчастный законный супруг.

— От тебя не могу, — подтвердила Лиза и накатила любимого полусладкого вина. — Вернее, не хочу и никогда не буду. — Она достала из пачки тонкую сигарету. — Дай-ка огоньку, неудачник.

— Ты хочешь сказать?.. — Миша щелкнул зажигалкой.

— Я уже все сказала! — отрезала она. — Извини, мне очень хочется побыть одной.

— Да, конечно, — пробормотал рогоносец и побрел куда глаза глядели, то есть на кухню.

Там он сел за стол, ухватился двумя руками за голову, застонал от нахлынувшей боли и замер. Жизнь закончилась.

Елизавета была для него всем. С первой же минуты, когда Михаил, тогда еще звезда экономического факультета универа, без трех минут профессор и завкафедрой, повстречал ее на вечеринке у каких-то шапочных знакомых и с ходу втрескался, как семиклассник в порнозвезду. Через три дня, краснея, запинаясь и путаясь в словах, он предложил ей руку и сердце. Этот умник совершенно обалдел от счастья, когда красавица мило улыбнулась и ответила: «Да».

У самой девушки как раз наметился сложный период в жизни. Богатый кавалер сделал ей ручкой, давний любовник нашел себе куклу помоложе. Остальные друзья и знакомые мужского пола при случае с удовольствием баловались с ней. Но все они почему-то тут же становились недоступными, похожими на выключенный телефон, если у Лизы возникали проблемы.

Понимал ли он, что красавица не испытывает к нему ответного, высокого, чистого и светлого чувства, воспетого поэтами-песенниками и даже некоторыми писателями-прозаиками? Конечно. Мишаня прекрасно это видел и все равно верил, что его любви хватит на двоих. Не он первый, все мы порой так думаем.

«Мне душно в этом городишке», — сказала молодая жена сразу после свадьбы, и он тут же начал наводить мосты в сторону Московского университета.

«Как же достала эта нищета!», — вскользь заметила она.

Муж тут же забросил, к чертовой матери, науку и напросился в гости к бывшему однокурснику Витюше, тогда еще заместителю министра. Он приехал вместе с супругой, отужинал, чем бог послал, а между десертом и последней рюмкой попросился на работу.

— Подумаем, — весело проговорил Витюша, оглаживая взором симпатичную мордашку и выдающиеся обводы молодой жены друга.

А посмотреть там было на что. Осиная талия, маленькая аккуратная попка, длинные стройные ноги и роскошный, прямо-таки аэродинамический бюст!

— Хотя хрен ли там думать. Перебирайся в Москву! — заявил Витя и в порыве чувств хлопнул старинного друга по плечу.

Михаил переехал в столицу, устроился на работу и принялся каждый день ходить в присутствие, где с омерзением перекладывал бумаги из одного ящика стола в другой. Сначала он трудился в качестве совсем мелкого клерка. Потом Миша начал подниматься по ступенькам карьерной лестницы. Через пару лет этот незаурядный человек переехал из кабинета на пятерых в отдельный, занял должность заместителя заведующего отделом.

Его непосредственным начальником в то время числилась девица без московской регистрации, двадцати четырех лет от роду. На рабочем месте эта красавица и умница появлялась не часто, в основном пропадала в родительском доме в поселке Жуковка или в Испании на собственной скромной вилле с четырьмя спальнями и бассейном размером с озеро Чад.

До нее эту же должность занимал один скромный юноша из Ингушетии. Его потом зарезали на какой-то дискотеке не столь цивилизованные соплеменники.

С деньгами все наладилось на удивление быстро. Чиновникам из его отдела регулярно заносили за любую мелкую услугу, а чаще всего просто за то, что они есть.

Лизонька поначалу была счастлива и весела как птичка, а потом загрустила. Ее вдруг перестали радовать поездки в Турцию, Египет и Испанию, дачка в Малаховке и даже игрушка, еще недавно горячо любимая — новехонькая «БМВ» российской сборки. И захотелось ей…

— Остров! — вымолвила она, взор ее затуманился, щечки разрумянились. — Пусть даже совсем маленький. Где-нибудь на Карибах. Представляешь, море, пальмы, мелкий песочек, яхта у причала. Я иду одна по пляжу…

— А где же я? — удивился Миша.

— Где-где? — с легким, чуть слышным вздохом отвечала красавица Лизавета. — Тоже где-то там же. — Она прыгнула к нему на колени, обняла за шею, лизнула в ушко. — Милый, увези меня отсюда!

— Куда?

— Туда. — Лизонька мотнула головой в сторону, где, по ее представлению, располагалась вся эта красота.

— Как скажешь, — тихо проговорил он и тоже вздохнул.

Миша прекрасно понимал, что влезает в хороший, по выражению прогрессивной части населения, блудняк. Но ради нее!..

Для начала он тихо, незаметно для коллег провернул одну операцию, потом еще две. Миша очень расстроился. Он понял, что если и дальше станет продолжать в том же духе, то лет через много на остров заработает, но причала и яхты там точно не будет. В этом райском уголке не появится сам собой скромный домишко о двух этажах с вертолетной площадкой на берегу. Чтобы все это получить, учудить надо такое!..

Голова бывшего ученого заработала с интенсивностью ядерного реактора. В результате на свет появилась та самая идея.

Мише захотелось пить. Он с удивлением ощутил, что все еще жив. Встал, налил в чашку остывшего чаю и жадно осушил ее до дна. Потом ушел в кабинет и аккуратно закрыл за собой дверь.

Этот человек круто изменил свою жизнь, пожертвовал всем, чем только мог: карьерой, любимой работой и даже такой сущей мелочью, как принципы. Миша был безгранично счастлив, потому что рядом всегда была она, его Лизонька.

Теперь выяснилось, что если и рядом, то совсем не с ним. В тот день в собственной квартире на Преображенке скоропостижно скончался скромный боязливый чиновник себе на уме. В тот же миг на свет появился отчаянный, остроумный и жестокий кидала.

Он простил жену, по крайней мере сказал ей об этом, потом поцеловал руку и прослезился.

Она тоже разрыдалась, крепко-крепко обняла его, прижалась всем телом и прошептала:

— Прости меня, Миша. Я была редкостной дрянью.

— Начнем жизнь с чистого листа, — заявил он и сам поразился пошлости сказанного. — Согласна?

— Да, милый. — Лизонька подняла заплаканную, но такую милую мордашку, и он, как пишется в дамских романах, утонул в безбрежной синеве ее глаз.

Вернее сказать, Миша в очередной раз собрался было это сделать, но вдруг решил погодить и остался на берегу.

Они опять зажили счастливо и не во лжи.

Месяца через полтора Лиза в очередной раз отправилась навещать подругу, а он даже не обратил на это внимания. Занят был, оттачивал до самых мелких деталей план, разработанный на основе той самой идеи, вдруг навестившей его. Миша отрабатывал ходы-выходы, изучал подводные течения, причесывал и полировал, наводил глянец, продумывал неожиданные ходы на случай, если вдруг что-то пойдет наперекосяк. Ведь самый лучший экспромт — это тот, который изобретен заранее.

Через полгода он дождался какого-то праздника, позвонил вице-премьеру Славику, поздравил его и решительно напросился на разговор без свидетелей.

— Интересно, — сказал тот, выслушав план. — Нагло и, я бы даже сказал, остроумно. Пойдешь ко мне в команду? — вдруг предложил он.

— Поздно пить боржоми, — сухо проговорил Миша. — Как тебе тема?

— Тема интересная, я уже говорил. Только вот…

— Премьер узнает, — утешил друга сердобольный Миша. — Обязательно.

— И что?..

— Ничего страшного ни для тебя, ни для меня не случится. — Гигант мысли полез было за сигаретами, но натолкнулся на суровый взгляд друга юности и оставил курево в покое.

— Объясни.

— Запросто. — Миша почесал брюхо под свитером. — Я — величина ничтожно малая, ни на что серьезное не способная. Ты — слишком велик. На такие должности, как у тебя, жуликов не назначают. Это исключено априори.

Славик закашлялся и спросил:

— Кто же тогда будет виноват?

— Как это кто? — удивился Мишаня. — А Витюша зачем?

Хозяин дома ошалело покачал головой.

— И не жалко тебе его?

— Очень жалко, — ответил очкарик и непритворно вздохнул. — Только себя еще жальче. Да и тебя тоже.

— Дела!.. — Славик надолго замолчал.

Миша молча пил чай с лимоном, не мешая старому другу принимать решение.

— Ладно. — Вице-премьер надавил ладонью на столешницу, раздался жалобный скрип. — Так тому и быть.

— Вот и славно. — Миша отставил чашку в сторону. — Значит, в ближайшие дни я иду к Витюше. — Он тоже хлопнул ладонью по столу, только намного тише. — Начинаем.

— Один-единственный вопрос. — Славик поднял голову и внимательно посмотрел в глаза другу юности. — За что все-таки ты его так?

— А ни за что, — последовал мгновенный ответ. — Ничего личного, дело прежде всего.

— Ну-ну. — Славик прищурился и глянул на когда-то самого доброго на свете парня так, как будто менял ценник.

Афера удалась на славу. Потому что была тщательно продумана и хирургически безукоризненно исполнена. Как и все остальные, прокручиваемые до и после нее.

В нашем Отечестве сейчас только они, аферы да кидалова, проходят без сучка и задоринки. Все остальное — фигушки. Потому что планируется это самое все остальное исключительно левой ногой, а исполняется и того хуже.

Вывести из дела и вытащить из страны получилось, конечно же, сумму несколько меньшую, но вполне достаточную для того, чтобы оба акционера не страдали остаток жизни от пошлой и честной бедности. Даже если она, эта самая жизнь, окажется не короче, чем у галапагосской черепахи, отдельные особи которой, ведущие исключительно здоровый образ жизни, говорят, дотягивают аж до ста восьмидесяти лет.

— Так сколько же мы с тобой все-таки заработали? — спросил Славик, сидя в номере отеля, расположенного то ли в Австрии, то ли во Франции, и закусил водочку мелкозернистой севрюжьей икоркой. — Просто интересно.

— Мы… — выговорив это слово, Миша очень постарался не рассмеяться в голос. — Мы с тобой на пару, старый, подняли четыре с половиной ярда в евро. В баксах это…

— Шестерочка, — сказал второй акционер и надул губы. — Я думал, побольше выйдет.

— Можно было бы снять и побольше. — Бывший доцент не стал спорить с бывшим вечным троечником и секретарем комитета комсомола факультета. — Но тогда…

— Понимаю, — сказал Славик и вздохнул. — Ладно, дай мне месяц-другой сроку.

— Да хоть год, — великодушно согласился Миша. — Решаешь вопрос с безбилетным пассажиром и тут же получаешь бабло.

На прощание приятели и компаньоны сердечно обнялись.

— Береги себя, — заботливо проговорил Славик. — Я слышал, Витек очень сердится. Как бы…

— Ладно. — Миша беспечно махнул рукой. — Пусть его. У меня, чтоб ты знал, охрана получше твоей. Такие волчары!

— Ну, дай-то бог. — Человек, пока еще занимающий должность вице-премьера, стряхнул пылинку с плеча старинного друга и перекрестил его. — Тогда я за тебя спокоен.

Ох уж мне эти доценты с кандидатами, виртуозы теории и знатоки законов науки. Жизнь наша, ребята, куда как сложнее и паскуднее. Откуда же мстительному рогоносцу и финансовому гению Мишане было знать, что аферы такого масштаба, как бы красиво они ни начинались, всегда заканчиваются тем, что в живых остается только один из их участников. А то и того меньше.

Глава 6 БОЛЬШАЯ СТИРКА

2010 год, май.

Внезапное похолодание, мерзкий дождь

— Слушаю вас, — тусклым голосом произнес, глядя в окно, лысоватый, изрядно потертый на сгибах мужичонка лет сорока с приличным гаком.

Он отпил мерзкого, даже на вид, чайку из одноразового пластикового стакана, взял из пачки со стола сигарету. Этот нахал явно собирался закурить, не спрашивая разрешения собеседника.

Славик обалдело захлопал глазами, потом все-таки решился, уселся на сомнительной чистоты табурет в крохотной кухоньке квартиры, убитой разве что не в хлам, достал из кармана конверт.

— Те люди, которые приказали вам встретиться со мной… — начал было он.

— Ошибаетесь, гражданин! — резко перебил его субъект плебейского вида. — Мне уже давно никто и ничего не приказывает. — Он поставил стаканчик на стол. — Ладно, что там у вас?

Для того чтобы встретиться с этим человеком, недавнему вице-премьеру пришлось затратить кучу нервов, некую сумму денег — а он давно уже отвык платить кому бы то ни было за любые услуги! — и почти месяц драгоценного времени.

А еще Славик прошел через жуткие унижения. Судите сами, до Выхино он, как было сказано в инструкции, добирался в вагоне метро без кондиционера и освежителя воздуха, зато вместе с электоратом. А тот вел себя совершенно по-хамски: толкался, пихался, норовил пройтись грязными говнодавами по туфлям стоимостью с тот вагон и отчаянно благоухал. Потом бывший чиновник очень высокого ранга промочил ноги, разгуливая по лужам в поисках дома номер семь, корпус три. Только через минут сорок он разыскал его, почему-то между двадцать третьим и тридцать шестым. Все эти грязно-белые строения были похожи друг на друга как однояйцевые близнецы.

Славик наступил на какую-то гадость в неосвещенном подъезде, а потом едва не облевался от запаха Родины в лифте с оплавленными кнопками.

Бывший вельможный государственный служащий выложил на стол два листа бумаги, сложенных вчетверо.

— Эти двое должны… — начал он и замялся.

— Говорите уж, коли пришли.

— Умереть, — тихонько проговорил разжалованный чиновник. — В один день. Причем так, чтобы это выглядело как…

— Несчастный случай?

— Совершенно верно. — Славик извлек из кармана платок и промокнул взмокший лоб. — Первым должен… — Он опять замялся.

— Пострадать?

— Именно. — Гость поморщился.

В крохотной кухне было накурено так, что хоть бронепоезд вешай.

— Вот этот тип. — Славик постучал пальцем по листу. — Здесь фото и информация. — Он тронул вторую бумажку. — Другой клиент обязан отправиться следом за ним через два-три часа.

— Понятно. — Потертый дядька кивнул, развернул первый лист и уточнил: — С ним только шофер и один охранник?

— Да.

— А что у нас здесь? — Мужичок взялся за второй лист, пробежался взглядом по строчкам. — Отставные парашютисты из легиона?

— Десять бойцов, — подтвердил бывший вице-премьер. — Полагаю, это работа для целой команды серьезных профи.

Мужичок противно рассмеялся и заявил:

— Профи ему подавай, да еще целую, мать ее, команду! — Он встал, приоткрыл форточку и щелчком отправил окурок наружу. — Это у вас, гражданин, сплошные команды. — Дядька затворил форточку, видимо решив, что свежий воздух московской окраины ему вреден. — И как вы себе это представляете?

— Ну…

— То-то и дело, что «ну». — Потертый субъект постучал пальцем по листу номер два. — Клиент живет, можно сказать, в крепости, при нем десяток охранников. Прикажете брать дом штурмом?

— Что же тогда делать? — спросил Славик и расстроился в лучших чувствах.

— Для таких случаев, мил человек, нужны особые специалисты, чистоделы, — Мужичок опять полез за сигаретой и снова мерзко хихикнул. — Только вот где они?

— Как это?

— Да так. — Дядечка глянул на собеседника без малейшей симпатии. — Вы что со спецслужбами сделали, уважаемый?

— Не понял.

— То-то и оно, что ни хрена вы не понимаете. Умельцы нужного вам профиля давно уже тю-тю, ушли куда-то.

— Неужели ни одного не осталось? — Славу пробил горячий пот, и он опять полез за платком. — Так что же делать?

— Можно, конечно, поискать. — Мерзкий мужичонка в поганой одежде с вещевого рынка решил, что клиент дозрел. — Только это будет стоить денег.

— Не вопрос. — Быстро проговорил наниматель. — Я согласен.

— Осталось выяснить, согласны ли работники.

— Чистоделы?

— Они самые. Ребята серьезные, за копейки не работают.

Этот дядечка не в очень далеком прошлом и сам был специалистом того самого профиля, еще советской выделки. К слову, очень даже неплохим, с достаточно длинным послужным списком, счет которому был открыт еще в начале восьмидесятых. Кстати, бывший вице-премьер совершенно напрасно считал его жалким плебеем. Человек, сидящий перед ним, свободно владел тремя европейскими языками, еще на пяти более или менее свободно объяснялся. Фрак на нем, если потребуется, сидел как влитой, на зависть отечественной самопальной элите.

— Понимаю. — Гость кивнул. — Все будет оплачено.

— Первый случай стоит… — Мужичок назвал сумму. — Вопросы?

— Да, конечно. Куда перечислить аванс?

— Работа будет сделана только после перевода всей суммы на этот счет. — Потертый субъект выложил на замызганный стол прямоугольный кусок картона. — Теперь по второму клиенту. — Дядька опять закурил. — Насколько я понял, у него требуется кое-что изъять?

— Носитель информации.

— Какой именно?

— Это мне неизвестно.

— Что ж. — Мужичок усмехнулся. — В таком случае цена вопроса составит…

Славик услышал такое число, что сперва еще больше покраснел, а потом и побледнел.

— Однако!

— Хотите сделать прическу, идите в салон, — сказал потертый тип и пожал плечами. — Нет денег — стригитесь дома.

— Я… — Слава закашлялся. — Я согласен.

— Вот и чудненько. — Мужичок совершенно не удивился его щедрости. — Деньги за вторую акцию переведете вот сюда. — Он выложил на стол второй листок.

— Я понял, — проговорил заказчик. — Только у меня есть условие.

— Даже так? — Дядечка удивленно приподнял бровь.

— Да. — Отставной вельможа немного пришел в себя и кивнул. — Оба исполнителя должны… — Он сделал паузу. — Ну, вы понимаете.

— Не понимаю.

— Должны быть устранены, — уверенно заявил Слава. — Как у вас говорят, стерты. Первый сразу по окончании акции, второй — после того как отдаст носитель моему человеку.

— У нас так не говорят. Это обязательно?

— Не обсуждается! — твердо заявил Слава. — За это я и плачу столько.

— Кто должен их ликвидировать?

— Не вы. Мои люди справятся. Я в этом уверен.

— Вот, значит, как. — Мужик с сигаретой на несколько секунд задумался.

Дом, видите ли, как крепость. Десяток отставных головорезов в охране. Эка невидаль. Не такое много раз проворачивали.

Увы, это дело, вполне незамысловатое на первый взгляд, оборачивалось совсем другой, достаточно гадкой стороной. Зато какие деньжищи на кону! Вот она, долгожданная и справедливая компенсация за многие годы работы на контору исключительно за спасибо. Сама в руки идет.

— Проблемы? — Бывший вице-премьер опять занервничал.

— Никаких. — Старый мокрушник за считанные секунды подвел баланс и принял решение.

Заодно он простился с теми двумя людьми, которых в самом скором времени отправит на верную смерть. Один из них когда-то обучал его ремеслу, а потом вытащил из очень большой неприятности. Второму он откровенно симпатизировал.

— Великолепно. — Славик облегченно улыбнулся. — Тогда мне пора.

— Не спешите, — прозвучало в ответ. — В свете особых условий стоимость акций возрастает втрое.

— Что?! — Наниматель обалдел. — Сумма, которую вы просите…

— Я ничего у вас не прошу! — Мужичок опять глотнул остывшего чаю и запустил стаканом в грязную раковину, покрытую слизью. — Вы соглашаетесь либо…

— Согласен, — пролепетал Славик, расставаясь в мыслях с ого-го какой суммой.

— Тогда прощайте. — Дядька мотнул головой в сторону двери и хотел было попросить этого навороченного богатенького придурка снять наблюдение, но не стал этого делать.

Подумаешь, какие-то гаврики аж в трех машинах. Не проблема.

Группа наружного наблюдения плотно обложила дом сразу после того, как бывший вице-премьер вошел в подъезд. Не таким человеком был Слава, чтобы давать подобные заказы кому угодно и расставаться так просто с честно заработанными деньгами.

После его ухода прошел едва ли не час. Наконец дверь подъезда распахнулась. Низкорослая беременная тетка кавказского вида с коляской и выводком малышни вышла наружу и затрусила в сторону магазина.

— Проследить! — отдал распоряжение старший группы.

Из соседнего подъезда вывалилась компания явно нетрезвого молодняка. К ним тоже прицепился хвост.

Не остался без сопровождения и дворник, явный уроженец Средней Азии, в вылинявшей малиновой куртке с невнятной надписью на спине, джинсах с порванной мотней, раздолбанных кроссовках гигантского размера и шапочке-петушке. В руках он держал орудие труда в виде метлы. Разглядеть лицо скромного коммунального труженика не представилось возможности, но даже со спины он выглядел самым настоящим таджиком, без всякой посторонней примеси.

Через некоторое время дама с коляской и будущими потомственными москвичами возвратилась домой. Молодежная компания, согласно докладу, устроилась на скамейке под грибком неподалеку и продолжила веселье.

А вот с дворником приключился самый настоящий облом. Топтун, проследовавший за ним, отзвонился и смущенно доложил начальству, что тот куда-то делся, можно сказать, растворился в воздухе, как дым сигарет с ментолом на сквозняке. Остались только старые шмотки да метла.

Вскоре тот самый мужичок дисциплинированно остановил «Опель» умеренной подержанности на перекрестке и принялся ожидать зеленого света. Он достал из бардачка сигарету, закурил, длинно сплюнул в окошко и вдруг выругался в голос. Настроение у него было хуже мерзкого. Этот человек только что дал согласие на то, чтобы пустить под нож последнее подразделение этого профиля в стране, которым он же, собственно, и руководил.

Шустрый не по годам инвалид, конечно же, в камуфляже, чиркнул хилым тельцем о багажник, вынырнул из-за стоящего сзади «УАЗа» для патриотов, подошел, хромая, и остановился совсем близко.

— Помоги, брат. — Калека замер в готовности к чему угодно — от крупной купюры до плюхи.

— Держи, брат. — Дядька, сидящий за рулем, пересыпал в грязную ладонь горсть мелочи, выуженной из карманов.

— Здоровья тебе, брат, счастья.

Нищий успел достичь тротуара, прежде чем зажегся зеленый свет.

— И удачи, — проговорил он уже совсем другим голосом, извлекая из нагрудного кармана небольшой телефон. — Порядок, — сообщил кому-то инвалид. — Курочка в гнезде.

Водитель еще часа полтора кружил по городу. Он лег на нужный курс только тогда, когда убедился в отсутствии наружки.

Ее и не было. Маршрут движения «Опеля» в лучшем виде отслеживался с помощью миниатюрного хитрого приборчика, установленного нищим на корпусе автомобиля в районе багажника.

Потом, ближе к концу маршрута, этот приборчик сняла с машины какая-то весьма нетрезвая мадам. Она раскорячилась посреди дороги и едва не угодила под колеса «Опеля».

Куплет второй ТЮРЬМА И ВОЛЯ

Москва, конец мая 2012 года. Тепло и сухо

Они опять встретились, но на сей раз не в поганом кафе на окраине.

— Ну?.. — запрыгнув в машину, японский внедорожник средних лет, с ходу задал содержательный вопрос тот самый ухоженный субъект.

В летней одежде он уже не выглядел атлетом. Видно было, что этот товарищ ест много мучного и прочего вкусненького, запивает чем-то крепеньким и мало двигается.

— Добрый день, — ровным голосом отозвался мужчина в очках.

Без зимней бесформенной куртки он уже не смотрелся беззащитным хлюпиком. Напротив, было видно, что человек очень даже в порядке, регулярно утомляет организм нагрузками и еще очень на многое способен, если вдруг понадобится.

— Я вас очень внимательно слушаю, — упрямо гнул свою линию ухоженный тип.

— А кому еще это интересно?

— Не понял. Что вы имеете в виду?

— Я попросил бы вас выключить диктофон, — прозвучало в ответ. — Тот, что в левом нагрудном кармане ветровки.

— Извините. — Изящно упакованный мужчина слегка покраснел, достал из того самого кармана миниатюрный приборчик и нажал на кнопку. — Вы тоже должны меня понять.

— И впредь убедительно прошу больше подобных фокусов не выкидывать, — заявил очкарик.

— Еще раз извините.

— Ладно, проехали. — Мужчина в очках дернул краешком рта, что, судя по всему, должно было изображать улыбку, и продолжил: — Я нашел вашу пропажу.

— Да что вы говорите? — Мужчина в снежно-белой ветровке не сдержался, от радости хлопнул себя по ляжке, повернул к собеседнику приятно разрумянившееся лицо и осведомился: — И где же он?

— Там, где нам его не достать.

— Как это? — Румянец мгновенно сменился бледностью. — Вы же сказали…

— Пока не достать, — заявил очкарик, бледно улыбнулся и полез в бардачок за сигаретами. — А дней через двадцать его можно будет паковать.

— Отлично! — Заказчик обнажил в радостной улыбке зубы безукоризненной работы. — Сообщите, где он, и я немедленно оплачиваю ваши услуги. Кстати, можете рассчитывать на премиальные.

— А вот с этим я бы посоветовал не торопиться. — Владелец машины нажал кнопку на панели, и боковое стекло бесшумно опустилось.

Его собеседник от удивления едва не выронил свою роскошную трубку.

— Почему?

— Если не ошибаюсь, вас интересует не столько этот парень, сколько носитель информации, находящийся при нем.

— Совершенно верно.

— Сейчас этот носитель не у него, — сказал мужчина в очках и аккуратно загасил сигарету в пепельнице.

— Подумаешь, проблема, — заявил джентльмен с трубкой. — Спросим, ответит.

— Не все так просто. — Очкарик покачал головой. — Что вы вообще о нем знаете? — Он внимательно глянул на собеседника. — Понятно, ничего конкретного.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что единственный способ выполнить задачу — это не суетиться, подождать, когда клиент сам отправится забирать то, что спрятал, и оказаться рядом в нужный момент.

— Я должен позвонить, — решительно заявил заказчик и пулей вылетел из машины.

Через пару минут он вернулся, достал платок и вытер взмокшую физиономию, за короткое время превратившуюся из барской в откровенно бабскую.

— Вам дано добро работать по собственному усмотрению, — проговорил он.

— Значит, будем трудиться, — заявил странный человек в нелепых очках на носу.

— Скажите, а как вам все-таки удалось его отыскать? — спросил мужик, разъевшийся на барских харчах. — Ведь тот человек, который мог опознать…

— Пропал, — закончил за него фразу собеседник. — Но не с концами, — пояснил он. — Я нашел его, и мы очень мило пообщались.

— Да что вы говорите! Теперь понятно.

— Да уж, пообщались. — Мужчина еле заметно усмехнулся. — А толку? Он в последний раз видел клиента в лицо более двух лет назад. С тех пор тот сделал серьезную пластику и выглядит сейчас совершенно по-другому.

— Тогда как же, черт подери, вы смогли его разыскать?

Очкарик в ответ пожал плечами. Как смог?.. Работа такая. Он больше двадцати лет прослужил сначала в КГБ, потом в организациях с другими названиями, но с аналогичными функциями. За это время данный субъект числился специалистом по инвентаризации средств связи, финансовым ревизором и разве что не помощником главного уборщика сортиров. На самом же деле он все эти годы искал тех, кто сбежал и прятался, обязательно находил, а потом закрывал вопрос.

— А вы не могли бы передать нам того человека, которого нашли? Шеф очень хотел бы задать ему несколько вопросов.

— Боюсь, он сейчас не расположен к разговорам.

— И все-таки? — не унимался посланник того самого шефа. — Где он?

— Занимается дайвингом в одной из речек ближнего Подмосковья. Название я, к сожалению, забыл. — Он глянул на часы. — Извините, работа не ждет. С вас причитается такая вот сумма. — Очкарик пробежался пальцами по кнопкам телефона и повернул монитор к толстяку. — Не задерживайте с переводом.

Тот глянул, вздрогнул и заявил:

— Ого! Что-то много.

— А сколько, по-вашему, стоит свобода?

— Какая еще свобода? — удивился тот.

— Условно-досрочная.

Обрывок странного разговора

— Приняли, ведем.

— Поосторожнее там. Мужчина серьезный. Сколько экипажей?

— Четыре, за глаза хватит.

— Ну, дай бог.

Глава 7 Нынче мне дали свободу. Что я с ней делать буду?

Россия, Приуралье, начало лета 2012 года.

В последнюю ночь здесь спать как-то не принято. Вот и я ворочался с боку на бок на козырной койке с престижной панцирной сеткой, стоявшей в углу. Курил, выходил пить воду, пахнущую весьма мерзко и еще более противную на вкус, отдающую сразу всей таблицей Менделеева. Мне было о чем подумать.

Дико извиняюсь за хамский вопрос: лично вы когда-нибудь сидели? Не толстой задницей в навороченном ортопедическом кресле, а в санатории закрытого типа под охраной, с колючкой поверх забора и вышками по периметру, надежно ограждающими свободных граждан от вашего общества? Да-да, именно там, в тесной компании «козлов», блатных и прочих скромных ударников ватно-швейного производства? Вам хоть изредка вспоминается суп «могила», каша «полиэтилен» и вершина тамошнего кулинарного искусства, именуемая гидрокурицей или колбасой с глазами? А чудная вонь с помойки у барака?

Нет? Это еще почему? Ах, то была ошибка молодости, и судимость давно снята.

Тогда нет смысла расписывать в цветах и красках всю гамму чувств, охватывающих человека в, извините за выражение, сакральный момент расставания с родной исправительной системой. Скажу так: я должен был быть безбрежно счастлив. Но не был.

Десять дней назад я предстал перед светлыми очами хозяина зоны, заплывшими трудовым жирком. Только было открыл рот, чтобы представиться как положено, и тут…

— УДО тебе вышло, Зотов, — сообщил он, еще раз глянул в официальную бумагу с печатью, лежащую перед ним на столе, сморщил не очень-то высокий лоб и изрек: — Не въезжаю.

В отличие от гражданина начальника, я въехал во все и сразу. А потому загрустил. Да-да, именно так.

Дело в том, что в тот самый момент я находился именно там, где мне было надо, и не собирался менять место прописки еще по крайней мере полтора года. Даже слегка подсуетился, чтобы этого не произошло.

Шесть месяцев назад вышел ровно год с того дня, как я находился в местах не столь отдаленных. Треть от назначенного срока. В соответствии с нашим гуманным законодательством я имел полное право намекнуть Отчизне, что больше вести себя плохо не буду, и просить ее об условно-досрочном освобождении. Мне светило даже получить его, естественно, лишь в том случае, если бы я являлся примерным заключенным, твердо вставшим на путь исправления, полностью и глубоко раскаявшимся в том, что ранее содеял.

С этим-то у меня как раз полный порядок. Я раскаялся в совершенном правонарушении еще до того, как оно, собственно, произошло.

Проблемы в другом. Согласно закону для получения УДО необходимо наличие благодарностей от администрации и отсутствие взысканий. А вот с дисциплиной-то у меня как раз проблемы. За две недели до истечения трети срока я умудрился трижды опоздать на разного рода построения, нахамить контролеру и утерять казенные тапочки от кутюр, вернее, тайком утопить их в отрядном туалете сортирного типа.

Полгода спустя я опять со свистом пролетел мимо свободы. Сорвался, понимаешь, начистил рожу одному старательному отрядному стукачу и угодил на трое суток в штрафной изолятор.

Стоит ли говорить, что после всего этого условно-досрочный вопрос отпал напрочь? Теперь мне уж точно предстояло отбывать срок от звонка до звонка.

— Ни хрена не въезжаю, — повторил подполковник и на всякий случай вздохнул: — Ладно, Зотов, иди.

Я натянул на лицо блаженную улыбку идиота и пошел себе. Десять дней, оставшиеся до законного выхода на свободу, мне предстояло передвигаться танцующей походкой балеруна, громко смеяться без всякого повода, вслух строить планы на будущее, словом, безудержно радоваться счастью, привалившему нежданно-негаданно.

Будь моя воля, оставшиеся полтора года я проторчал бы именно здесь, благо устроился просто на зависть. Отбыл бы положенный срок и ушел отсюда куда подальше с чистой, как горные снега, совестью и спокойной душой. Всеми забытый, прямо как рэпер из девяностых. На фиг никому не нужный.

Не получилось. Мне вдруг дали свободу, о которой я как-то не удосужился попросить. А это значило, что план спрятаться и переждать возникшие проблемы внутри системы, казавшийся мне очень даже неплохим, с треском провалился. Разыскали-таки, волки позорные, и ждут, падлы рваные, за воротами родного ИТУ. Грустно.

Глава 8 Нас примут радостно у входа

Что ни говори, а первые минуты на воле — это нечто. Я покинул гостеприимное учреждение, в котором меня старательно пытались исправить созидательным трудом, комфортом, изысканным обществом и элитарной кухней. Прогулялся к кирпичной избушке остановки, развалившейся еще в прошлом веке, сбросил с плеча старенький рюкзак со всем, что сподобился нажить непосильным трудом, и присел рядышком на корточки. Не потому, что полюбил так сидеть за полтора года, а оттого, что скамейки внутри развалин не было. Выломали, сволочи такие, и унесли.

Присел я, значит, неторопливо закурил и принялся ждать того, что случится раньше: приезда автобуса или какого-нибудь сюрприза.

А не много ли, спросите, я о себе воображаю? Подумаешь, какой-то Зотов В. К., три года общего режима за хулиганку плюс легкий грабеж. Кому я, спрашивается, такой красивый и отважный, нужен?

Нужен, получаeтся. Да еще как. Потому что…

Побитая «восьмерка» цвета заката в джунглях вывернула с грунтовки, подкатила и остановилась. Водила, здоровенный красномордый мужик, перегнулся, распахнул правую переднюю дверцу и поманил меня пальчиком размером с парниковый огурец.

— Зотов, подь сюда.

Прапорщик Кузьмин, он же Кузя из моего отряда. Веселое пустоголовое трепло, пьяница, обжора, врун и хохотун. «Хороший парень, — обычно говорят люди о таких персонажах, а потом обязательно добавляют: — Но дерьмо редкостное».

— Что, начальник? — с корточек я встал, но шаг к машине сделал чисто символический.

— На волю, значит? — И как он только догадался?

— Уже на воле, — отозвался я.

— Падай. — Прапор хлопнул мясистой ладонью по сиденью. — Так и быть, подброшу до станции.

— Спасибо, как-нибудь сам.

— Сам будешь до вечера ждать, — сказал Кузя и как-то натужно улыбнулся. — Автобус-то два раза в день ходит.

— А куда мне спешить? — Я, в свою очередь, расплылся в улыбке. — Вся жизнь впереди.

— Ты что, совсем в натуре?.. — завелся было прапор, но мужик, приткнувшийся на заднем сиденье, похлопал его по плечу. — Ладно, мое дело предложить, — заявил он и аккуратно затворил дверцу.

«Восьмерка», в просторечии «зубило», взревела, как стадо слонов, выпустила струю вонючего дыма и покатила куда-то.

Автобус, кстати, подошел минут через десять. Я забрался в полупустой салон, дисциплинированно оплатил проезд и устроился спиной к водителю. Дверцы со скрипом затворились, престарелое детище Львовского автозавода не по возрасту бодро запрыгало по ухабам.

Очень скоро к нам присоединилась все та же «восьмерка». Видно, прапор с попутчиком вдруг, не успев расстаться, сильно по мне соскучились.

На въезде в город я попросил водителя остановиться, выскочил из автобуса и пулей рванул к баракам у обочины, разрушенным в ходе бомбежки или, как сейчас принято говорить, операции по восстановлению конституционного порядка. Я оглянулся. Пассажир с заднего сиденья стремительно меня нагонял. Парень явно был в прекрасной форме, а я — не так чтобы очень.

Я завернул за угол, отбросил в сторону рюкзак, подхватил с земли березовое поленце и нырнул в дверь, держащуюся на одном гвозде и честном слове. Забежал за угол и, сдерживая дыхание, замер.

Мой преследователь пинком растворил дверь, вошел, достал что-то из кармана и резко взмахнул рукой. Прозвучал характерный щелчок.

— Зотов, — негромко, как-то ласково проговорил он, постукивая дубинкой-раскладушкой по ладони. — Где ты? — Мужик аккуратно переступил через ржавое корыто, валявшееся на полу. — Выходи, Валек, не бойся.

А я вот взял да испугался. Дождался, пока он подойдет поближе, и приложился поленом. Туда, где мускулистая шея незнакомца смыкалась с коротко обстриженной черепушкой. Не слишком сильно, но и без особой жалости. Подхватил падающее тело и уложил на пол. Содрал с широких плеч ветровку, снял с головы бейсболку и быстренько напялил все это на себя. Приоткрыл дверь. Машина стояла совсем рядом.

— Ну и чего? — спросил прапор, вылезая из личного транспортного средства.

Я молча махнул ему рукой, дескать, подходи.

— Чего? — повторил он, зайдя вовнутрь.

Кузя словил хорошую плюху тем же поленом по тому же месту, икнул, пошатнулся и опустился на колено. Я подошел и несильно придавил пальцем точку за ухом. Вот тут-то он вырубился по-настоящему.

Потом я осторожно загнал машину в пустой сарай и проверил, надежно ли связан прапор. Здоровые, доложу вам, организмы служат у нас во внутренних войсках вопреки тяготам, лишениям и нищенской, с их точки зрения, зарплате. Я едва не надорвался, кантуя его тушу. Проверил, есть ли пульс. Таковой в наличии имелся, а еще присутствовал хороший выхлоп от спиртного, выпитого накануне.

Потом я начал приводить в чувство его напарника, не особо церемонясь при этом. Получилось. Мужик застонал и открыл глаза.

— Привет! — Я уселся рядышком и закурил трофейную сигаретку с фильтром. — Ты как?

Свой ответ он высказал со всей полнотой чувств.

— Значит, нормально. — Я придвинулся к нему поближе. — Ну и что скажешь?

Ничего толкового он мне поначалу, конечно же, не сообщил. Ругаться начал, пугать страшными карами, нести всякие глупости сквозь зубы и все такое. Потому что был или, по крайней мере, считал себя первым парнем во всем мегаполисе из пяти улочек и трех тупиков. Ему было до рези в подмышках обидно, что какой-то баклан с общей зоны взял и подловил его, как дитя малое. Да еще и вопросы начал задавать.

Все равно мы потом подружились и разговорились. К любому человеку, даже самому крутому, можно подобрать ключик, если очень постараться. Я когда-то вполне себе неплохо умел это делать. С тех пор, как выяснилось, не разучился.

После этого я добрался маршруткой до станции, миновал ряды бабок, торгующих с ящиков, поставленных на попа, огурчиками да луком, выращенными на собственных сотках. Я кое-что у них прикупил. Витамины после лагерной диеты мне ох как не помешают.

Затем я пересек железнодорожное полотно, остановился, сдвинул на затылок бейсболку, отжатую у противника, и принялся осматриваться. Однако неплохо. Парочка так называемых мини-маркетов с привычным ассортиментом, далее двухэтажный торговый центр, крохотная лавчонка военной одежды и даже «Спортмастер». То, что надо.

Время, остающееся до прихода нужной мне электрички, я решил занять шопингом. Благо деньги были. Кое-что получил на дорожку от смотрящего зоны, остальное прихватил у той сладкой парочки.

Глава 9 На дальней станции сойду

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…»

Что будет потом, я не расслышал и выгрузился из вагона электрички на станции с названием Лесная, крайне редким в этих краях. Приблизительно в ста тридцати километрах к юго-востоку от областного центра, где должен был, по идее, сесть в поезд и направиться к месту собственного постоянного жительства, то есть в город Вязьму.

Таким вот образом я в третий раз за сегодняшний день нарушил правила условно-досрочного освобождения. Это с учетом того, что рано поутру ограбил двоих мирных законопослушных граждан, предварительно нанеся им телесные повреждения разной степени тяжести.

Все-таки права была администрация родного ИТУ. За полтора года, проведенные в ее стенах, я не осознал и не встал на путь исправления.

А вот не фиг было меня оттуда выгонять. Сидел бы и дальше на полном государственном обеспечении, прямо как гарант конституции или даже наследный принц. Всем на радость.

Электричка свистнула и ушла. Я вернулся на полкилометра назад, обогнул пруд, заросший зеленоватой противной ряской, вошел в редкий подлесок и побрел, не особо торопясь, по узкой, еле заметной тропинке. По пути я с большим удовольствием заглатывал свежий воздух, не содержащий ни малейших примесей зоновской вони.

Идти поначалу было, конечно же, трудновато. Все-таки колония общего режима — это вам не спортивная база и не санаторий. Потом дело пошло на лад. Я пропотел, продышался и втянулся.

Первый привал я объявил сам себе строго через полтора часа, на целых тридцать минут. Посидел, попил водички, заодно и переобулся. Дальше мне предстояло идти по достаточно диким местам. К таким переходам следует относиться серьезно.

Помните отечественный блокбастер «Охота на пиранью»? Там главный герой, ясен пень, перебил всех супостатов и в очередной раз спас мир. Это бы еще ничего. Так он вдобавок несколько дней пер как трактор по тайге в гламурных кедах на тонкой подошве. Хотел бы я посмотреть… Хотя ладно, на то оно и кино.

К вечеру я изрядно вымотался, хотя прошел всего ничего, километров пятнадцать, никак не больше. Разбил лагерь под скалой у входа в пещеру. Поел и принялся вдумчиво, с особенным удовольствием пить чай. Первый на воле, оттого невероятно вкусный. Я осилил половину котелка, вальяжно покурил, потом добавил в кружку еще чуток остывшего темно-коричневого нектара, привалился спиной к сосне и задумался.

Спать, кстати, не хотелось категорически. Правильно, получается, говорили знающие люди. Первая ночь на воле и последняя за колючкой — всегда бессонные.

Что ж, давайте итожить. Не успел я выйти оттуда, где должен был находиться, как меня встретили и попытались прихватить. Ни те двое придурков, ни «уважаемые люди» районного масштаба, пославшие их на подвиг, не имели ни малейшего понятия о том, кто я такой. Ребят использовали втемную. В противном случае за воротами меня ожидал бы куда более многочисленный и квалифицированный коллектив.

А кто я, собственно, такой? Да уж точно не Зотов Валентин Константинович, одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения, постоянно проживающий в городе Вязьма Смоленской губернии по улице Буденного. У меня, к вашему сведению, совершенно другие имя, фамилия и отчество. В «родном» городе за все прожитые годы я так и вовсе не сподобился побывать. Даже мимо ни разу не проезжал.

Я уж точно никакой не хулиган и грабитель, а вполне добропорядочный гражданин. Офицер доблестной российской армии, целый майор, наверное, уже бывший. Служил я в одной очень даже приличной организации под названием Главное разведывательное управление, сокращенно ГРУ. Занимался очень нужной, хотя и несколько экстравагантной работой. Я специалист по нестандартным ситуациям, или, как говорит мой старший товарищ, напарник и учитель Георгий Михайлович, чистодел.

Глава 10 Who есть кто

Если в смерти человека кто-то серьезно заинтересован, то его обязательно отправят к праотцам с прабабками. Пару лет назад натолкнулся я на интервью с неким выдающимся русским патриотом, где тот на полном серьезе расписывал, как кровавый гебистский режим регулярно подсылает к нему наемных убийц. Читал и ржал, как в детстве в цирке.

Еще раз повторяю, ни у кого не получится остаться в живых, если по его душу снарядят грамотных спецов. Это без вариантов. Настоящие мастера, уверяю вас, сделают все в лучшем виде и на любой вкус: застрелят, взорвут, отравят, сожгут или просто забьют до смерти дохлыми свиньями.

Иногда, в особых случаях, смерть может наступить от естественных причин. Это когда человек, здоровый как бык или космонавт перед полетом, переселяется в мир иной, подавившись котлеткой, наступив на кусок мыла в душе, поскользнувшись на лестнице или ощутив легкое головокружение с летальным исходом на балконе. Бывает даже, что его находят мертвым в комнате, запертой изнутри.

Несколько раз я и сам был той самой естественной причиной. Скажу точно — восемь.

Каждая подобная акция требует тщательной подготовки и тонкого, прямо-таки ювелирного исполнения. Это вам не лохов мочить по подъездам из одноразового китайского «ТТ».

Тот мужик, которого я работал осенью позапрошлого года, был буквально помешан на собственной безопасности. Этот вопрос он понимал и решал по-своему. Он почти не выезжал из дома, превращенного чуть ли не в Форт-Нокс, окружил его забором в два человеческих роста, понатыкал везде датчиков, а в охрану набрал десяток отставных парашютистов из иностранного легиона. Этот дурачок решил, что теперь его не достать.

Достали, еще как.

Он вошел в кабинет, цокая каблуками по паркету, начищенному до зеркального блеска, радостно хихикнул, как будто только что узнал что-то неимоверно интересное, на ходу расстегнул пиджак. Клиент снял его, небрежно отбросил в сторону и принялся возиться с пуговицами рубашки.

Тут появился я. Вы будете смеяться, из-за портьеры. Легкое прикосновение к нужной точке на голове ввело простачка в транс. Затем я аккуратно подсек болезному ноженьки и, придерживая за подбородок ладонью, скорректировал направление падения тела. Получилось очень даже прилично.

Клиент с размаху приложился основанием черепа об угол старинного письменного стола. Антиквариат выдержал удар череп — нет. Картина маслом: скользкий паркет, громоздкий старинный стол. Классический несчастный случай. Отдельное спасибо покойному за то, что его любовь ко всему этому антиквариату с раритетами здорово облегчила мне работу.

Я извлек из внутреннего нагрудного кармана покойника металлический футлярчик, отвинтил крышку, достал сигару и повертел в руках. Никакая это оказалась не сигара, обычный, прекрасно изготовленный муляж. Я раскрутил ее против часовой стрелки. Вуаля! Крошечный металлический тубус с флеш-картой внутри. Что и требовалось доказать.

По условиям задания я должен был не только упокоить клиента, но и разыскать некую необычайно важную вещицу, принадлежавшую ему. Она без проблем обнаружилась при предварительной слежке. Некурящий потенциальный покойник постоянно таскал с собой эту самую сигару, время от времени доставал ее из футляра, нюхал, вертел в руках, разве что не облизывал. Видно, ему доставляло большое удовольствие постоянно держать эту штучку под рукой.

Я достал из сумки на поясе точно такой же футляр, припасенный заранее, и уложил в карман чужого пиджака. Потом ушел точно так же, как и пришел, тихо и скромно. Ни один датчик не мяукнул мне вслед.

Хваленые импортные секьюрити даже не дернулись, продолжали бдительно охранять остывающее тельце. Парашютисты, как известно, вояки знатные, с неба об землю — и сразу в бой. Не понаслышке знаю, сам учился в Рязани, а потом чуть больше года командовал взводом. А вот охранники из них — никакие.

Я сделал крюк в полкилометра, чтобы ненароком не угодить в зону видимости камер наружного наблюдения, вышел из кустов на дорогу, отряхнулся и нажал на кнопку брелка. Машина, припаркованная на обочине, пискнула и мигнула огнями. Я залез в салон и завел двигатель.

Не таким уж и сложным оказалось это вот мое задание. Не крайнее, а именно последнее. Я давно уже все для себя решил. Осточертело, знаете ли, шляться по планете и поставлять клиентуру мерзкой старухе с косой. Пора, однако, на заслуженный отдых. Точно, самое время.

Женюсь, обзаведусь потомством, куплю дачу в подмосковной деревне, часы с кукушкой и канарейку в клетке. Приучусь пить пиво, отращу пузо, полюблю проводить вечера перед телевизором. Словом, начну жить нормально, как все. Давно уже пора. Хватит этих хождений по туго натянутой проволоке, без лонжи, зато с гранатой в заднице.

Глава 11 Мы славно встретились

Все как всегда, вполне нормальное задание. Вроде работал как обычно, а рвануло до небес. Накаркал!

Проблемы, причем очень даже интересные, начались буквально через несколько часов, когда я согласно инструкции доложил в центр о выполнении работы. Языком Эзопа, по навороченному телефону, стоящему столько же, сколько не самая скромная квартира, расположенная в пригороде Парижа.

Руководство распорядилось передать изделие сегодня же.

— Через тайник? — уточнил я.

— Лично, — последовал ответ. — Человек уже выехал, будет в стране ближе к вечеру.

Я, мягко говоря, обалдел, тут же затребовал подтверждение и немедленно его получил. Да, все именно так, личная встреча.

— Не понимаю, — взбрыкнул я.

— Исполнять! — последовал жесткий приказ.

— Есть! — по-военному четко ответил я и пошел со злости выпивать.

Но на полдороге передумал, принялся усиленно морщить репу и напрягать серое вещество.

Почему, спрашиваете, я так удивился? Подумаешь, проблема. Пересекся в указанном месте, произнес фразу типа: «У вас продается кровать эпохи Карла Шестого Красивого?», выдуманную умниками из центра, услышал в ответ подобную же ахинею. Мол, кровать уже продана, остался только жидкий стул Марии Стюарт. Передал сигару с флешкой и пошел себе с песней дальше по жизни. Всего-то и делов.

Не сходится. Я который уже год состою в нелегалах ГРУ, что означает всего-навсего то, что меня как бы нет в природе. Ни в каком виде.

В штате родного учреждения я тоже не числюсь. Не хожу по утрам в контору, не просиживаю штаны с девяти до восемнадцати в кабинете с табличкой «Душегубы» на двери, не посещаю в обеденный перерыв служебную столовую, не вступаю в личные контакты с сослуживцами. Вообще ни с кем не общаюсь, не считая Константина Павловича, шефа и престарелого опера Георгия Михайловича.

Моя последняя встреча с командиром имела место более года назад, еще до того, как мне сделали пластическую операцию. С Михалычем, как я его называю, коллегой и наставником, вижусь чуть чаще, но не более трех раз в год. Нам иногда приходится работать вместе.

Кстати, я тут же и позвонил ему. Мне очень хотелось узнать, что ворчливый старик думает по этому поводу. Но поговорить не получилось. Его телефон молчал, как рыба налим под корягой.

Я зашел в полупустой бар заказал крепкий кофе, ополовинил чашку, закурил и принялся грустить по себе, любимому. Судя по выбору места и времени встречи, центр принял нелегкое, но единственно верное решение: списать меня, к чертовой матери, на боевые потери. Без выходного пособия.

Почему я так решил? А что вы сами подумали бы, если бы кто-то пригласил вас обсудить наболевшие деловые вопросы в полночь на кладбище, а?

Мне было назначено рандеву в половине первого ночи на территории промышленной зоны, давно заброшенной и расположенной в восточной части Парижа. Здесь такие дивные уголки тоже встречаются. Милое, доложу вам, местечко. Тихое, особенно ночью. Очень удобное для того, чтобы без помех разобраться с кем надо, а потом прикопать безжизненное тело в тамошней землице. Можно присобачить груз к ногам покойника и отправить его принимать водные процедуры в мутную речушку с труднопроизносимым названием, протекающую неподалеку. Грустно, девицы.

Я залпом допил кофе, бросил на столик несколько мелких монет, встал и направился к выходу.

Заслуженный специалист узкого профиля Михалыч крепко вбил мне в голову, что если возникают проблемы, то сразу же убегать от них не имеет смысла. Сначала надо разобраться в сути дела и только потом вставать на лыжи либо попытаться решить спорные вопросы. По мере поступления таковых. Значит, пойдем в указанное место, встретимся и определимся по ходу, как жить дальше.

Мы славно встретились и странно разошлись.

— Что?! — Шеф, всегда спокойный, как дохлая черепаха, первый раз на моей памяти повысил голос: — Повтори!

Приказ начальника — закон для подчиненных.

Я еще раз поведал грустную историю, случившуюся со мной и некоторыми другими людьми. На сей раз в цветах и красках, подробно. А потом как бы между делом поинтересовался, не собралась ли родная служба предоставить мне бессрочный отпуск и место для его проведения.

— Не дури! — буркнул в телефон дорогой начальник. — Контора здесь не при делах.

Я сразу же ему поверил. Потому что действовали эти ребята лихо, но до боли непрофессионально. Прикатили втроем на место рандеву за сорок две минуты до назначенного времени. Один, весьма прилично одетый мужчина средних лет, встал под единственным на территории фонарем. Двое других, молодые, широкоплечие и вооруженные всякой всячиной с глушителями, попрятались. Один сховался за горой металлолома, второй — за машиной. Все дружно принялись меня ждать.

К слову сказать, совершенно напрасно. Я давно уже был там. На встречи подобного рода в приличном обществе принято являться заранее.

— А кто тогда при делах? — сварливо поинтересовался я. — Эти ребята не шутили.

— Надо было спросить, — подсказал шеф. — Ты же с ними побеседовал или сразу всех списал?

— Немного пообщался, — признался я.

— Что сказали?

— Планировали забрать у меня изделие, а потом приобщить к водным видам спорта. — Я опять начал заводиться. — У них в багажнике, чтоб вы знали, мешок цемента, тазик, трос и два блина от штанги.

— Интересные дела, — проговорил шеф. — А кто они такие… были? — спросил он совершенно спокойно, даже слишком.

— Наемники. Задание и аванс получили через посредника.

— Его координаты?

— Он сам на них выходил, когда было надо.

— Точно?

— Будьте уверены. — На меня вдруг навалилась усталость. — Я хорошо спрашивал, с пристрастием.

— Понятненько. — Шеф немного помолчал, потом осведомился: — Надеюсь, ты там прибрался?

— Более или менее. — Я полез было за сигаретами, но вспомнил, что курево закончилось еще час назад, и вполголоса чертыхнулся.

— Что ты сказал?

— Это я о своем.

— Значит, так! — решительно изрек отец-командир. — Прямо сейчас дуй в аэропорт и первым же бортом лети домой. Нечего тебе там делать.

— Есть!

— Сразу по прилете выйдешь на связь, будем вместе разбираться. Все понятно?

— Предельно, — ответил я, отключился и покинул гостиничный номер.

Потом я немного прогулялся по набережной, купил сигарет в ночном баре. Зашел на мост. Постоял, покурил. Достал тот самый навороченный телефон, в который уже раз набрал номер Михалыча с тем же результатом.

Я вытянул руку, разжал пальцы, услышал бульканье и остался без средств связи с центром. А он — со мной.

Не такое уж и глупое решение. Как говаривал все тот же Михалыч, в свое время обучавший меня ремеслу тихого душегуба, когда земля начинает гореть под ногами, лучше всего зашхериться в каком-нибудь месте, малодоступном для посторонних личностей. Сократить до минимума число контактов. Отлежаться, разобраться в проблеме, а потом уже действовать. Строго по ситуации.

Глава 12 За решетку как на праздник

И все-таки я вернулся. Трудно объяснить, почему и зачем. Может, из-за природной любознательности, но вернее всего по причине упертой бараньей глупости. Обиделся, видите ли, и решил во всем лично разобраться.

Я добирался до Москвы почти две недели. Сначала заскочил в Турцию, сменил там документы и двинул с группой веселых челноков в Киев. Поторчал в столице незалежной четыре дня, а потом нелегально рванул через границу на родную землю.

Не подумайте ничего такого. Я не крался, нацепив на ноги кабаньи копытца, темной ночью через леса и овраги, не обходил пограничные посты и секреты. Мне не пришлось испуганно потеть и вздрагивать от каждого шороха.

Все произошло куда прозаичнее. Я просто занес кому надо полторы тысячи в местной валюте, загрузился в микроавтобус и спокойненько доехал до Брянска. Добраться оттуда до Москвы было еще проще.

В столице нашлись люди, которые на славу подготовились к моему приезду. Я понял это, когда сунулся в банкомат за наличными. За каждую проведенную акцию мне переводятся достаточно приличные деньги. Потом я перегоняю их на другие счета, известные только мне. За годы работы на них собралась достаточно приличная сумма.

А тут выяснилось, что какие-то смышленые ребята успели разобраться в моих финансовых делах, разузнать, где и что хранится. Счета в двух банках оказались заблокированы. В третий я даже не стал соваться, потому что по условиям договора мог снять деньги со счета, только явившись туда лично. Ага, прямо сейчас.

На квартире меня ждала засада. По резервному адресу, известному только мне, шефу и напарнику, нарисовалась та же картина.

Сам шеф на встречу со мной не пришел. Вместо него на обычно пустынную аллею Нескучного сада вдруг заявилась целая группа подчеркнуто выраженных типажей: студенты спортивного вида, широкоплечие алкоголики и даже пара мускулистых домохозяек. А еще в кустах вертелся бомж с ушами как пельмени и ладонями размером с совок лопаты для уборки снега. Он якобы собирал там бутылки.

Я лично наблюдал эту мыльную оперу в бинокль, и было мне совсем не смешно. Говорили же дураку старшие, в смысле старик Михалыч, что нелегал, он и в России нелегал. Надо было не жалеть денег и времени, подобрать по Москве и области штук пять квартир. Было бы где отсидеться.

Я выгреб из одного тайника наличку, из второго — паспорт. Самый настоящий, с пропиской в городе Вязьме Смоленской области. Пересчитал денежку, получилось не так уж и много, максимум на пару месяцев жизни в столице.

Особенно с учетом того, что меня старательно искали, причем достаточно успешно. Один раз едва не сцапали. Хорошо еще, что я сам не пошел забирать вещи со съемной квартиры, а послал аборигена, мающегося похмельем.

Вы спросите, как можно разыскать в многомиллионном городе человека, внешность которого неизвестна? Вполне реально. Во-первых, возраст, рост и телосложение пластической операцией не изменишь. Во-вторых, если очень надо, то зацапают сколько угодно людей, внешне хоть как-то похожих, а потом лишних отпустят. Может быть.

Когда я понял, что несколько погорячился с возвращением, петля вокруг моей шеи уже затягивалась. Надо было срочно куда-то деваться, чтобы тихонько отсидеться.

Я позвонил по одному номеру, поговорил с автоответчиком. Тот сообщил, что абонент находится по делам в Европе и вернется никак не раньше чем через три недели. Второй номер я даже не стал набирать, потому что единственное убежище — это все равно что полное отсутствие такового.

Я загрустил, но тут-то мне в голову и пришла та самая мысль, на первый взгляд нелепая, как «Майн Кампф» на идиш, но при дальнейшем рассмотрении признанная не такой уж и дурной. Я решил годика на два-три устроиться на полный государственный пансион с надежной охраной и гарантированным трехразовым питанием, то есть загреметь на нары. Я подозревал, что такой дурости никто от меня не ожидал, так что могло и проканать.

Оказаться за решеткой в нашем обожаемом Отечестве так же просто, как дважды два об асфальт. Любой гражданин России, если он, конечно, не депутат, крупный чиновник или олигарх, запросто может очутиться в местах не столь отдаленных. Причиной отсидки станет любая чепуха, к примеру курица, сворованная вами у соседа, сопротивление властям в виде недостаточного восторга от получения дубинкой по почкам, физиономия собутыльника, слегка покорябанная вашими руками.

Если вы совершенно чисты перед законом, то не расстраивайтесь. Правонарушение или даже преступление вам заботливо придумают и тут же уговорят вас в нем сознаться. Был бы, как говорится, человек хороший, а уж без статьи его не оставят.

Что же касается вышеперечисленных категорий российских граждан, то у них с лишением свободы наблюдаются серьезные проблемы. И деньги-то они воруют в заоблачном количестве, и государственными секретами торгуют как семечками, и сограждан давят насмерть персональным транспортом на пешеходных переходах, а то и вовсе даже на тротуарах, один черт, в тюрьму попасть не могут. Ну никак.

Я заявился вечерком в третьеразрядное кафе на «Щелковской». Присел за столик, заказал и употребил. Повторил заказ и опять залил водочку в себя. Не столько, правда, выпил, сколько пролил на грудь, чтобы добиться нужной вони, ибо дури у меня и своей было просто в избытке.

Я внимательно осмотрелся и сразу наметил подходящих персонажей. Именно с ними меня в самое ближайшее время и должна была столкнуть судьба.

Это были здоровенный, мордатый, изрядно потасканный самец в коричневом костюме и тетка с фиолетовой физиономией и длинной рыжей косой толщиной в руку. Они успешно освоили бутылку водки, закусили это дело салатом оливье, ожидали горячего и вовсю радовались жизни. Кавалер что-то нашептывал даме на ушко, осваивал на ощупь ее выпуклости и впадины. Та визгливо хохотала, кокетливо прикрывая рот ладошкой.

— Эй, овца! — проорал я на весь небольшой зал. — Громкость убавь!

— Чего?! — Здоровяк обалдел от такой наглости.

Он достал руку из выреза на платье своей пассии, не торопясь поднялся на ноги, нелегкой походкой матросской подошел ко мне, ухватил за шиворот и выдернул из-за стола так же легко, как редиску с грядки. Этот милейший человек потряс меня как грушу, аж зубы клацнули, от души размахнулся, но вдруг прошептал: «Ой», согнулся и ухватился руками за ширинку.

Я от души добавил ему кулаком по загривку, потом приблизился к мадам, широко распахнувшей рот, явно собирающейся заверещать, и дернул ее за косу, да так, что та осталась у меня в руках. Потом я забрал со стола лакированную дамскую сумочку, обошел кавалера, валяющегося на полу и держащегося двумя руками за первичные половые признаки, и вернулся к своему столику.

Там я вытер трофейной шерстью лицо, взмокшее от неимоверных физических усилий, вытряхнул содержимое сумочки на стол и накатил еще водчонки. Потом я взял трофейный розовый мобильник со стразами и принялся названивать по номерам барышень, отличавшихся моральной подвижностью. Они были указаны в какой-то рекламной газетке, вывалившейся из той же сумочки. Я настойчиво приглашал девушек как можно скорее подъехать и насладиться жизнью в моем обществе.

Первыми, однако, подкатили менты. Они с ходу оценили обстановку и приняли единственно правильное решение. Стражи порядка уложили меня на пол мордой вниз, пару раз дали по заднице дубинкой, потом завернули ласты за спину, окольцевали, затолкали в машину с решетками и увезли.

В околотке меня забросили в камеру с двумя бомжами и чисто конкретным пацаном из Кызыла и забыли там. Часов через сорок менты вдруг вспомнили о моем существовании, извлекли из узилища и потащили на допрос.

— Ну так что, злодей? — Следак был бодр, деловит, одет не по зарплате и явно с серьезного бодуна. — Влип?

— Получается, что да, — чистосердечно сознался я. — А что было-то?

— Много чего разного, — пояснил тот, поблескивая красными, как у графа Дракулы, глазками. — Скажи лучше, на фига ты у тетки шиньон оторвал? — Он достал из ящика стола пачку сигарет, закурил и любезно угостил меня.

— Какой еще шиньон? — обалдел я. — На хрена он мне сдался?

— Тебе виднее, — сказал следак и с удовольствием рыгнул, заполнив помещение мощным запахом перегара.

— Что теперь со мной будет?

— Значится, так. — Следователь извлек из внутреннего кармана пиджака плоскую металлическую флягу и сделал пару глотков. — На волю хочешь?

— Еще как хочу, — почти искренне ответил я. — А что для этого надо?

— Сущие пустяки, — отмахнулся служитель закона. — Пару штук тому мужику на поправку органов. Трешку той козе. — Он хмыкнул. — Извини, на меньшее не соглашается, уж очень она на тебя обижена. Два плюс три получается…

— Пять, — поспешил я продемонстрировать собственную умность.

— Ответ неверный. — Следак явно лучше меня выучился арифметике в школе, конечно, милицейской. — Получается ровно десять штук.

— В баксах?

— Да уж не в шекелях. — Он бросил на стол навороченный мобильник. — Срок — двадцать четыре часа, время пошло. Звони.

— Некому, — с горечью признался я. — Друзья на мели, бывшая ни гроша не даст, наоборот, приплатит, чтобы закрыли. Мать на пенсии.

— Ну и хрен с тобой. — Следователь тут же потерял ко мне всяческий интерес, извлек из портфеля стопку бланков, достал из кармана самый настоящий «Паркер». — Приступим, помолясь. Фамилия, имя, отчество?

Я обхватил забубенную головушку руками и застонал в голос, старательно входя в роль по системе Станиславского. Это у меня вполне получилось.

Ничего страшного, срок дадут чисто символический, наверняка отправят на общий режим. Как-нибудь проживу. Скорее всего, очень даже неплохо. Потому что… но об этом после.

— А условно никак нельзя? — спросил я с надеждой на отрицательный ответ.

— Сам же сказал, что бабок нет, — равнодушно отозвался следак.

Потом он пододвинул ко мне листы, извлек из портфеля и бросил передо мной на стол старенькую, обгрызенную шариковую ручку, ткнул пальцем.

— Вот здесь: «С моих слов…» — Служитель закона дождался, пока я подпишу бумаги, встал и двинулся к выходу.

— А сколько мне дадут? — жалобно пропищал я вслед.

— От двух до пяти, — не оборачиваясь, бросил он.

Следак как в воду смотрел. Прокурорша, тощая злобная тетка предпенсионного возраста, требовала как минимум пятерик ввиду особой наглости и циничности совершенного преступления. Казенный адвокат что-то гундосил о демократии и трудном детстве своего подзащитного. Сам подсудимый, то есть я, сморкался, пускал слезу и ныл, что больше не будет.

Судья, толстенный, красномордый, обильно потеющий мужик в засаленной мантии не по размеру, слушал всех нас без особого внимания.

— Три года в колонии общего режима, — пропыхтел он, и полетел я белой птицей в казенный дом на отсидку.

Куплет третий ЧЕРЕЗ РЕКИ, ГОРЫ И ДОЛИНЫ

Ближнее Подмосковье, июнь 2012 года, жара

— А потом он позвонил и заявил, что договор между нами расторгается, — проговорил тот самый мужчина, который пару раз встречался с представителем заказчика, отхлебнул чайку из стакана и отставил посуду в сторону.

По случаю аномальной жары на нем были только старенькие джинсы, обрезанные чуть выше колен, и синяя футболка, полинявшая от многочисленных стирок. Очков на нем в этот раз не было, отчего лицо казалось совершенно другим. Для тех, кто не в курсе: стекляшки на носу или отсутствие их порою сильно меняют облик.

— Хоть заплатил? — лениво полюбопытствовал дядечка средних лет в полотняных брючках и светло-серой рубашке навыпуск.

Если присмотреться, в нем можно было признать того самого мужичонку, который когда-то на окраине столицы принимал заказ на устранение двух клиентов и такого же количества исполнителей. Вы помните, что он даже слегка комплексовал по этому поводу.

По словам бывшего сотрудника КГБ, этот субъект уже месяц должен был служить кормом для речной фауны самого разного рода. Только всегда ли стоит верить сказанному?

— Заплатили, Костя, — рассеянно проговорил человек, который когда-то носил очки. — Только меньше, чем обещали. — Он ухмыльнулся. — А знаешь, что эти клоуны еще учудили?

— Пока нет.

— Объявили награду за парня и дали знать московским командам, что выплатят тут же, до копеечки, но только за живого.

— И телефон для связи дали?

— А как же. Даже электронный адрес.

— Идиоты.

— Кто бы спорил.

Костя тоже налил себе чаю, но не в стакан, а в полулитровую термокружку, и заявил:

— Ты бы лучше рассказал, как его вычислил?

— Ну, вообще-то это моя работа.

— А подробней? Мне просто интересно.

— Для начала я поставил себя на его место. — Бывший очкарик опять отпил чаю и вытер полотенцем пот, обильно выступивший на лбу и висках. — Ну и жара, блин!

— Ближе к теме, Толя.

— Запросто, — сказал тот, закурил и выпустил струю дыма в потолок. — Так вот, я поставил себя на место того парня, разумеется, с учетом того, что он не оперативник, а просто… — Он хотел сказать «мокрушник», но вовремя себя одернул. — Просто специалист узкого профиля.

— И что?

— Уходить из города было поздно. Его запросто могли прихватить. Вот и пришлось ему придумывать что-то этакое, совершенно неожиданное для всех.

— Он придумал. — Костя тоже закурил.

— Точно, — подтвердил его собеседник. — Я бы даже сказал, остроумно. С учетом его квалификации. Он не стал далеко бежать, а просто отпрыгнул чуть в сторону и на некоторое время сбил нас и этих дурней со следа. Я подумал, что парень залег в психушку, завербовался куда-нибудь на Крайний Север либо сел в тюрьму. Тут надо учитывать, что в психушке у него запросто могла по-настоящему поехать крыша. Чтобы сегодня попасть на Крайний Север, нужно быть классным работягой и иметь знакомства. Три варианта минус два. Получается один. — Он опять вытер лицо. — Выходит, что наш парень на зоне. А дальше, сам понимаешь, все было просто и ясно.

— Ну да.

— Я заплатил кому надо и получил доступ к тем бумагам, которые были мне нужны. Сел на задницу и принялся читать. Отшелушил лишнее и получил семерых кандидатов нужного нам возраста, более-менее похожей внешности и без особых примет. Все эти ребята присели в Москве, почти в одно и то же время, ненадолго и за сущую ерунду.

— Что ты сказал заказчику?

— Ничего особенного. Просто снял с него денег и оформил всем пятерым УДО.

— Почему пятерым-то? Их же…

— Ну да, было семеро. Один умер на зоне, второго все-таки сподобились выкупить родственнички и друзья. У твоего парня кто-нибудь есть?

— Никого.

— Четверых после освобождения как следует допросили.

— И что?

— Двое — особо опасные. На общую зону отправились вполне осознанно, чтобы не сесть за куда более серьезные грехи. Один из них действительно оказался тем, за кого себя выдавал. А вот другой… — Последовала пауза. — Ты не поверишь!

— Поверю.

— Оказался самым настоящим шпионом.

— Ух ты.

— Именно так.

— А тот, который утек, получается…

— Совершенно верно, дружище. — Толя кивнул. — Это и есть наш парень.

— И что стало потом с теми четырьмя?

— Тебе это действительно интересно?

— Не особо. — Костя неуловимо быстрым движением поймал муху, жужжащую над ухом, и с размаху приложил ее об пол. — Я полагаю, что шпиона закатали в асфальт, а остальных отпустили.

— Не совсем так, но где-то близко по смыслу.

— Жестоко.

— Время такое, Костя, — очень даже серьезно проговорил Толя. — Сволочное донельзя. И мы, получается, кругом гады.

— Да уж.

— А теперь к делу. Те двое, которых тебе заказали, трудились в одном министерстве. Один его возглавлял, второй был просто мелким клерком.

— А заказчик, что интересно, это самое министерство и курировал, — подхватил Костя.

— Молодец! — похвалил гостя хозяин дома. — Растешь на глазах.

— Стараюсь.

— Я порыл немного и кое-что любопытное выяснил. Аккурат в то же самое время из закромов Отчизны кое-что пропало.

— Деньги?

— Ответ неверный! — заявил Толя. — Это не деньги, а бабло охренительных размеров!

— Насколько охренительных?

— Настолько, что нормальному человеку хватило бы на тысячу жизней длиной в сто лет каждая, при условии, что он ни в чем бы себе не отказывал. Около пяти миллиардов евро, прикинь!

— Ох ты! — Костю опять прошиб жаркий пот.

— Такие деньжищи ни в один портфель не влезут, сам понимаешь.

— Разве что в товарный вагон.

— Вот то-то и оно. Значит, их и разбросали по разным счетам.

— На том самом носителе, который добыл мой парень…

— Умница! — Толя расплылся в улыбке. — На нем находятся банковские реквизиты, пароли и прочая байда.

— Наши действия? — От волнения у Кости сел голос.

— Ждем, пока спадет жара, и идем на речку купаться, — сказал бывший следователь и рассмеялся. — А потом просто ждем. Парень, я так мыслю, раньше чем через десять дней в Москве не объявится. Так что выше нос, товарищ. Нас ждут великие дела и огромные бабки.

— А как называется речка?

— Ты это к чему?

— Меня случайно не в ней утопили? — полюбопытствовал бывший полковник ГРУ. — По официальной версии?

Спустя каких-то пять минут

— Слушаю.

— Сидели, трепались. Сейчас собрались на речку. — Человек завистливо вздохнул. — Купаться.

— А вообще?..

— Особо не нервничают, ждут.

— И мы подождем.

Глава 13 Мануально-медицинская

Я забылся тревожным сном к рассвету и продрых без задних ног аж до обеда, который мне никто подавать не собирался. Попытался встать и застонал. Болело все.

За два года мой организм сильно ослаб и совершенно отвык от нагрузок. Расстояние, которое я совсем недавно легко преодолел бы бодрой физкультурной рысью, оказалось слишком серьезным для меня нынешнего. Все-таки зона, пусть даже общего режима и со всеми возможными послаблениями, все равно не курорт. Измученное тело просило, нет, даже требовало оздоровления и отдыха, желательно где-нибудь на побережье и, если можно, за границей. Там комфортнее.

С выездом за пределы обожаемого Отечества у меня имелись проблемы. Во-первых, из документов в наличии была только справка об освобождении из мест не столь отдаленных, а на нее визы почему-то не ставят. Во-вторых, никто меня выпускать отсюда не собирался. Даже наоборот. Люди, обладавшие весьма немалыми возможностями, старались побыстрее добраться до моей скромной особы.

И все равно очень скоро, может, даже сегодня к вечеру, я окажусь в сказочно красивом месте у воды и начну усиленно оздоравливать организм, измученный тяготами и лишениями. Вот только соберусь с силами и встану на ноги.

Я действительно встал, запил остатками чая краюху хлеба с парой кусочков сахарку, поколдовал с компасом над картой и пошел, не вприпрыжку, конечно, но достаточно бодро. Потому что толковый массажист способен на многое. А я в этой области умелец не из последних.

Перерывы в основной работе у нас случались, тянулись по году и более. Поэтому, чтобы не пристраститься от скуки к исконно русскому продукту, я, по совету все того же Михалыча, нашел себе дело по душе. Профессию, о которой никто в моей бывшей конторе не знает. Гарантирую.

Мое основное ремесло — убивать, причем так, чтобы безвременная кончина клиента ни в коем случае не выглядела насильственной. Именно поэтому анатомия и физиология человека для меня вовсе не тайна за семью печатями. Уж поверьте, я кое-что об этом знаю, а еще больше умею.

Вот и не стал я при выборе мирной профессии изобретать велосипед и начинать с азов, взялся за ту, в которой не был полным профаном. Речь идет о медицине. Я проштудировал целую поленницу толстых умных книжек, посещал кое-какие курсы, а напоследок приобрел диплом об окончании медицинского училища, документ солидный, весьма высокого качества. Так я стал фельдшером, скромно скажу, не самым плохим.

Целых пять лет я отработал в известном медицинском центре на Варшавке. Сначала просто массажистом, потом и мануальщиком. В течение восьми месяцев я стажировался не у кого-нибудь, а у доктора Львова, известного всей Москве. Да-да, я имею в виду того самого Сергея Ивановича, к которому даже очень непростые люди записываются на прием заранее. Месяца за три, если очень повезет.

Не буду хвастаться, что научился всему, но кое-что почерпнул. Уж больно я старался. Настолько, что один раз даже удостоился похвалы.

«Неплохо», — сказал мне тогда доктор Львов.

Такие слова, сами понимаете, стоят дороже любых денег. Потом я перешел в одно тихое местечко и продолжил трудиться там. По свободному графику, в удобное время и, что самое главное, персонально на себя.

Именно поэтому я совершенно не волновался насчет того, как буду жить за колючкой. Тюрьма — это такая же часть государства, как, к примеру, Госдума или, скажем, армия. Любой человек, имеющий деньги, связи или таланты, полезные для общества, устраивается там очень даже неплохо.

Возможность проявить себя появилась у меня буквально через пару недель после приезда на зону. Двое джентльменов из нашего отряда несколько разошлись во мнениях касательно третьей части сороковой симфонии соль минор Моцарта. В результате возникшей дискуссии у одного из них оказалась вывихнута правая верхняя конечность, а челюсть второго переместилась в район затылка. Лагерный эскулап оказать помощь страждущим не смог, поскольку отсутствовал на рабочем месте по весьма уважительной причине. Насколько таковой может считаться третий день привычного недельного запоя.

Я заявил, что смогу помочь. Джентльмены, пострадавшие в ходе разговора о музыке, ничего против не имели.

Я вернул поврежденные части тела на их законные места и уже вечером удостоился аудиенции у смотрящего зоны, тщедушного мужичка средних лет с выправкой прусского гвардейца. Он и ходил-то осторожно, мелкими шажками, как будто постоянно носил на голове кувшин.

— Кто такой? — строго, но справедливо спросил он.

— Фельдшер — скромно, вполголоса ответил я и потупился.

— Типа знахарь? — Кто-то из челяди вспомнил идиотский телесериал и гнусно заржал.

— Типа массажист, — заявил я. — А еще мануальщик.

— То есть?.. — Смотрящий прищурился.

— У вас проблемы с позвоночником, — так же тихо продолжил я. — Да и не только с ним. Могу помочь.

— Ну давай.

И я дал стране угля. За четыре месяца мой авторитетный пациент поправился на семь кило, еще раньше избавился от многолетних болей и впервые за долгое время смог самостоятельно завязать шнурки своих ботинок.

Потом я поправил спину еще одному персонажу, уважаемому в тех краях, известному в прошлом штангисту.

— Спасибо, Валек! — прогудел тот. — Не дай бог, если вдруг кто когда! — Он продемонстрировал окружающим кулак размером с глобус Курской области.

Так я стал полезен людям и почитаем ими. Тот субъект, который раньше завязывал авторитету шнурки, некоторое время на меня дулся. Но потом я помог ему в битве с фурункулами, и отставной фаворит тоже проникся ко мне лучшими чувствами.

Меня приняли в тамошнее высшее общество, переселили в блатной угол, выделили койку с панцирной сеткой. Мой рацион обогатился продуктами повышенной жирности, проблемы с куревом канули в Лету. Жизнь наладилась.

Не обошел меня вниманием и хозяин зоны, страдающий тем же недугом, что и смотрящий. Моими стараниями двое этих достойных людей сделали, я бы сказал, несколько шагов навстречу друг другу. Смотрящий поднабрал вес, а подполковник за короткое время скинул аж пятнадцать кило и стал стройным как кипарис. Насколько тот может быть таковым при росте метр семьдесят на каблуках и весе сто двадцать килограммов.

Самое интересное состояло в том, что начальник медсанчасти нашего богоугодного заведения ничего против моей частной практики не имел. Напротив, он регулярно посылал за мной, когда приходило время правильно, по всей науке заканчивать запой.

Как-то раз я сказал капитану медицинской службы, ослабевшему после недельного заплыва в никуда, барахтающемуся в собственном поту, что мог бы попробовать вылечить его. Мол, думаю, получится.

— А на фига? — искренне удивился тот, допил чаек и вяло махнул ладошкой, дескать, выметайся отсюда, упал головой на подушку и закрыл глаза.

В свободное от медицинских подвигов время я убирал спортзал за блатного дежурного по этой самой площади и библиотеку за еще одного богатого Буратино. Не очень от всего этого уставал, зато имел возможность регулярно разминаться, принимать душ, а заодно и рыться во всякой интересной литературе типа географических справочников и книг по краеведению. В одной из них я и вычитал о том самом озере в горах, куда и лежал сейчас мой путь.

Добрался до места я уже после полуночи, протопав в общей сложности с пятью привалами чуть меньше двенадцати километров. Не так уж и плохо, если учесть, что идти все время приходилось в гору.

Я вышел к берегу, сбросил с плеч рюкзак, сильно потяжелевший за день. Попил водички из пластиковой бутылки, расстелил на земле спальный мешок. Заснул я сразу, как только рухнул на него, даже, кажется, еще раньше.

Глава 14 Курортно-оздоровительная

Пробудился я от пения птиц. Сел, открыл глаза, согнал комаров, затеявших бизнес-ланч на моей физиономии. Встал на ноги, вышел к берегу, огляделся, и аж сердце замерло от счастья. Я немало поездил по миру за годы службы, поверьте, но все равно увиденное впечатлило меня.

Берег, поросший сосняком и окруженный скалами, песчаный пляж. Да и само озеро с романтическим названием Шаманка. Метров под сто в длину и около шестидесяти в ширину. Нереально прозрачная, зеленовато-голубоватая вода. Воздух, наполненный ароматом хвои. Воистину та самая красота, которая выше Гения, потому что не требует понимания. Нет, что вы, это вовсе не из меня, а из Оскара Уайльда.

И все это, заметьте, совершенно не заплевано и не загажено. Потому что дорогу сюда люди не проложили. Добраться до этого нерукотворного счастья можно только пешком и через горки. Значит, любители как следует оттянуться на природе и засрать ее же на версты вокруг никак не могут прикатить сюда на своих навороченных внедорожниках. А переть своим ходом с рюкзаком на горбу для них в падлу. Уж лучше в Турцию, где все включено, или в Таиланд к дешевым бабам.

Те же граждане, у которых автотранспорта в наличии нет, пешим туризмом в большинстве своем не увлекаются. Максимум, на что они способны, это добрести, шаркая ногами, до ближайшего магазина с вином, водкой и пивом.

Поэтому народу здесь не наблюдалось. Не считая мужика на противоположном берегу. Услыхав мой вопль, этот маргинал вылез из старенькой, выгоревшей на солнце палатки, которая когда-то была оранжевой. Он глянул на меня, сплюнул и отвернулся, дав тем самым понять, что дружбы между нами не будет.

То, что надо. За время, проведенное на зоне, я досыта наелся человеческим общением и тоже хотел побыть наедине с самим собой.

На курорте положено отдыхать. Чем я и занялся. После легкого завтрака устроил заплыв в кристально-чистой, умеренно прохладной воде. Повалялся на берегу. Постирал вещички и разложил их сушиться на камушках. Снова искупался, опять позагорал. В охотку подремал в тенечке. Лениво перекусил. С удовольствием повторил все ранее совершенное, за исключением стирки.

От всего этого я не то чтобы устал, просто проголодался. Поэтому прервал отдых и начал готовиться к торжественному ужину, объединенному с обедом.

Я достал из рюкзака удочку, собрал ее, насадил на крючок зерно кукурузы из банки и забросил в воду. Уселся в тени на камушек и приготовился вытаскивать одну рыбину за другой, как сосед напротив. Тот только успевал снимать ее с крючка и забрасывать в большущее пластмассовое ведро.

Так вот я и просидел в готовности больше часа, время от времени обновляя наживку. Местная хитрохвостая фауна склевывала ее, совершенно не тревожа поплавка.

Сосед напротив меж тем смотал уду и принялся разжигать костер. Начало темнеть, рыба явно засобиралась на ночлег, а я принялся доказывать самому себе, что праздничный вечер можно и нужно украсить пловом с тушенкой.

В этот самый момент поплавок, уныло лежащий на воде, вдруг задергался и нырнул. Это произошло настолько неожиданно, что я было растерялся, но тут же подсек и потянул согнувшееся в дугу удилище на себя.

Существо, угодившее на крючок, категорически отказывалось вылезать из воды и отчаянно сражалось за жизнь и свободу. Настолько мощно, что я даже испугался, не попалась ли мне местная Несси метра в два длиной. Или водолаз.

В итоге все закончилось очень даже хорошо. Для всех, кроме той рыбы, которая все-таки оказалась на берегу. Симпатичная такая, с заостренной циничной мордой, темной спинкой и белым брюхом, очень напоминающая ленка. Килограмма под два весом. Вторую, точно такой же породы, только покрупней, я выудил буквально через пару минут.

На этом кормление рыб я прекратил, потому что настало время питаться самому. Я выпотрошил улов, порезал, посолил и нанизал на шампур вперемежку с луком и даже кусочками сала. Достал из рюкзака бутылку… нет, не пошлой водки, а сухого белого вина. Красиво, как мне показалось, накрыл стол. Налил немного вина в хрустальный бокал из натуральной пластмассы и сделал крохотный глоток. Заел это дело кусочком прожаренной рыбы и тихонько застонал от прилива самых благородных чувств.

С праздником вас, дорогой друг! Ведь свобода, даже нежданная и непрошеная, это все равно праздник, посерьезней многих.

Напоследок я побаловал себя кружкой достаточно неплохого кофе, пусть и на ночь, зато под приличную сигаретку. Такая смесь пошла просто на ура.

Заснул я отчаянно счастливым, и снилось мне что-то донельзя приятное. Даже комары меня не донимали, потому что я не забыл опрыскать себя, любимого, какой-то остро пахнущей гадостью из баллончика.

Недельный отпуск на берегу дивного озера представлялся мне совершенно волшебным и бесконечно долгим. Так всегда бывает в начале отдыха.

Глава 15 Водно-туристическая

Волшебная неделя на берегу озера промелькнула, как фирменный скорый поезд, не успев толком начаться. Так проходит все хорошее в этой жизни. Настало время возвращаться в реальную действительность, то есть прибыть на место и попытаться разобраться, что же, черт подери, происходит и почему непременно персонально со мной.

Поэтому в одно прекрасное утро я проснулся пораньше, быстренько собрал пожитки и стартовал по холодку. Мой путь лежал к областному центру, где я собирался сесть в самолет, а перед этим разжиться хоть каким-нибудь документом, удостоверяющим мою личность.

С этим у меня в данный момент была напряженка. Единственную официальную бумагу с неразборчивой подписью и смазанной печатью я в первый же вечер отпуска использовал строго по назначению, то есть свернул в трубочку и прикурил от нее ту самую сигарету под кофеек. То, что от нее осталось, я потом забросил догорать в костер. И правильно сделал. В моем пиковом положении лучше, если что, оказаться никем, чем тем самым Зотовым В. К.

До областного центра топать и топать. Чтобы меня по дороге не перехватили, я решил пустить в ход домашнюю заготовку, которая пришла мне на ум в один из последних вечеров в лагерной библиотеке.

Недельный отдых не прошел даром. На обратном пути я чувствовал себя намного бодрее и утром четвертых суток вышел на окраину небольшого районного центра. Там я помылся холодной водой из колонки, побрился и переоделся.

Причесываться не стал. Из колонии я вышел со стрижкой «под Котовского», очень даже модной в определенных кругах. За почти две недели волосы на черепушке, конечно же, отросли, но не настолько, чтобы оскорблять их расческой.

Я сел в маршрутку и поехал в центр городка за покупками.

Заночевать мне довелось на берегу реки, по соседству с компанией крутых мужиков, любителей водного экстрима. Посидеть у костра, откушать под шашлык водочки из алюминиевой кружки, поговорить за жизнь ребята меня не пригласили, но и пинками не прогнали. За что сердечное им всем спасибо.

Поутру все они попрыгали в навороченные катамараны, рафты и каноэ, от души повеселились при виде моей «Ласточки», байдарки для бедных, и отчалили. Меньше чем через километр им предстоял поворот на юго-восток, туда, где начинаются скалы, пороги, шиверы, перекаты, бочки, подводные карманы и прочая адреналиновая прелесть, добавляющая перца в спокойную и монотонную жизнь офисного планктона. Чтоб было что рассказать потом томным девушкам вечерком в клубе или повспоминать среди своих в сауне, в промежутке между пивом и бабами.

Я же был человеком спокойным, даже робким по своей натуре. Поэтому мой путь лежал вниз по течению, по тихой воде.

С помощью ножного насосика я наполнил воздухом свое жалкое бюджетное плавсредство и поплыл себе, не особо торопясь, с перекурами и легкой дремотой. Так, чтобы меня обязательно кто-то догнал.

Лучший способ стать незаметным — это быть принятым в какую-нибудь компанию и быстренько заделаться в ней своим. Поэтому у меня и в мыслях не было ответить гордым отказом на предложение влиться в коллектив любителей спокойного и ленивого спорта на воде.

А оно, это самое предложение, обязательно должно было последовать, зуб даю. Потому что я знал волшебное слово и пропуск приобрел, не пожадничал.

Глава 16 Сексуально-героическая

Я неторопливо перебирал веслом, стараясь держаться в тени, поближе к берегу. Время от времени начинал клевать носом, а в промежутках между выпадениями из реальности лениво размышлял, продолжать ли путь или причалить и подремать в холодке под деревьями.

Тут-то меня настигли и окружили. Так сомалийские пираты наваливаются на беззащитное и незастрахованное торговое судно с грузом валенок и боеприпасов к ним.

— Не спи! — проорал кто-то над самым моим ухом. — Замерзнешь!

— Скорее уж расплавлюсь, — буркнул я и поднял голову.

Ого, целая флотилия! Семь байдарок, одна из них двухместная. Пятеро дам разной степени юности и симпатичности, трое мужиков. Все как один красные от загара, с облупившимися носами. Значит, на воде уже второй день, это как минимум.

— Почто один? — полюбопытствовал лохматый толстяк в адидасовской футболке, тот самый, который вывел меня из летаргии.

Судя по всему, он был командором пробега или просто считал себя таковым.

— Договаривались плыть втроем, но у ребят в самый последний момент возникли проблемы, — объяснил я.

— Это дерьмо плавает, — тонко подметил худощавый блондин, старавшийся держаться рядом с бронзовой от загара девицей спортивного вида в светло-зеленой майке-алкоголичке, обтягивающей мускулистые плечи. — По воде ходят.

— Умник! — презрительно бросила атлетка, тремя гребками приблизилась ко мне, умело пришвартовалась к борту и протянула ладонь. — Привет! Я Клара. — Она крепко, по-мужски сжала мою руку и даже встряхнула ее.

— Тогда я Карл, — схохмил я.

— А если серьезно?

— Кирилл. — Ничего другого в голову, расплавившуюся от жары, не пришло. — Очень приятно.

— Мне тоже, — заявила амазонка, окинула меня решительным взором и осведомилась: — Куда путь держишь?

— Туда. — Я указал веслом.

— Пошли с нами, — предложила девушка.

Не успел я обдумать это заманчивое предложение и тут же его принять, как заволновался толстяк, видимо, обеспокоенный тем, что решение принимает кто-то другой.

— Погоди, — начал он. — Тут надо…

— Водка есть? — перебил его здоровяк в панамке защитного цвета, сидевший в старенькой байдарке, выгоревшей до утери первоначального цвета.

— Десять бутылок! — гордо сообщил я. — Закупал на всю честную компанию.

— Ура! — прогремело над водой.

Так я влился в коллектив любителей отдыха на воде. Почти единогласным решением всех присутствующих. Один только блондин явно был не очень мне рад, но его мнением никто не счел нужным поинтересоваться.

Через час-другой наша армада причалила к берегу. Мы искупались, перекурили и принялись готовиться к торжественному ужину. У нормальных водных туристов, в отличие от сплавщиков-камикадзе, ушибленных на всю голову, каждый ужин по-своему торжественный. Потому что он непременно проходит под стакан. А днем они любят попить пивка.

Шашлык-машлык из плохонького мяса, купленного в сельпо, мы бодро запили водочкой, более-менее охладившейся в речной воде. Несколько раз повторили, закурили.

Потом блондинчик достал из лодки гитару, настроил, заиграл и очень даже неплохо запел. На самом что ни на есть настоящем английском. Время остановилось, всем стало хорошо.

Но тут здоровяк по имени Гриша вдруг ни с того ни с сего сильно опечалился. Он выпил, потом налил персонально себе, снова брутально принял на грудь. Посидел, помолчал, опять откушал. После всех этих процедур Гриша поднял голову, окинул мрачным взором всю нашу компанию, сидящую у костра, обнаружил массу ушей, не закрытых лапшой, и тут же поехал по ним.

Началось и понеслось. Мемуары старого сурового солдата. Воспоминания о кровавой и героической чеченской войне. Знал о ней герой Гриша, как выяснилось, крайне мало. Вернее, вообще ни черта не ведал. Так, что-то самим им придуманное, навеянное патриотическими сериалами и прочей лабудой. Потом он отнял у блондинчика гитару и исполнил, жестоко перевирая слова, несколько песен тех военных лет, все почему-то на мотив зоновской нетленки: «Гоп-стоп, Зоя. Кому давала стоя?»

Не то чтобы я был против искусства, вовсе нет. Просто песен нормальных о той войне раз-два и обчелся.

Поэтому я тихонько поднялся, шагнул в темноту, раскатал на земле спальник, улегся на него, заложил руки за голову и принялся смотреть на звезды. Это происходило под аккомпанемент сурового и правдивого рассказа Гриши, разносящегося на многие километры.

Он повествовал о том, как однажды ночью угнал из танковой части «Т-96». Странно, но я о такой модели никогда ничего не слышал. На этом бронеобъекте герой-одиночка и направился в аул к ваххабитам мстить за погибшего кореша. Он перебил там половину мужиков, а остальных повесил на танковой пушке за шеи и до утра катал по горным дорогам.

Я сплюнул и тихонько, но очень грязно выругался. Терпеть не могу, когда додики разного рода, ни к чему такому не причастные, начинают вслух рассуждать о моем собственном прошлом. Потому что я-то на той войне как раз был. Заставить меня вспоминать о ней можно только под стволом. Пусть этим другие занимаются. Например, военные начальники: «И тут я приказал наступать». Плюс их адъютанты: «И тут я ненавязчиво намекнул старому дураку, что уже пора наступать».

Есть еще и тыловики со снабженцами. Те, правда, вслух ничего такого не произносят, но вид у них при этом как у кота возле бочки со сметаной.

Мы кормили там вшей, восстанавливали порядок, которого в тех местах сроду не было, и ничего хорошего обо всем этом сказать не можем. При всем желании. Если нам что и помнится, то грязь, холод, а еще глисты, прекрасно дополняющие помянутых вшей.

Я закрыл глаза и начал было с натугой засыпать. Но тут затрещали ветки, послышались шаги. В глаза ударил свет фонаря.

— Спишь, что ли? — Атлетичная Клара подошла и плюхнулась рядом.

— Заснешь тут.

— Точно, — согласилась она. — Шум стоит на всю округу, — Клара поставила на землю у изголовья бутылку. — Выпьем?

— Давай. — Я вздохнул.

— А может, после?..

— После чего?

— Идиот! — прошептала она и отставила бутылку подальше.

Потом Клара вдруг навалилась на меня мускулистым телом, взяла в стальной захват и принялась вытворять то, что в уголовном кодексе именуется развратными действиями. Все это она вытворяла с редким цинизмом и неподдельным энтузиазмом. Клара так жадно урчала и рычала, как будто это не я, а именно она провела кучу времени за колючкой, без любви, дружбы, вздохов на скамейке и прочей милой романтики.

Гриша ненадолго замолчал, а потом заорал со всей дури «Комбата».

Под это дело у нас и пошел процесс.

Глава 17 Восток — Запад

В аэропорту я занял место в конце хилой очереди у кассы, потом отошел в сторонку, достал телефон и принялся набирать номер, засевший в памяти. Тот самый, по которому незадолго до преступления с наказанием так мило пообщался с автоответчиком. Если ситуация повторится, то мой путь будет лежать на восток, поближе к океану. Там сейчас полно разного и мутного народа. Постараюсь среди него затеряться. А там посмотрим.

— Ну и что? — раздалось на том конце виртуального провода аж после восьмого гудка.

— Привет, это я. — Интересно, помнит ли она, кто такой этот самый «я», который трезвонит в три часа утра по московскому времени.

— Привет, — машинально отозвалась Дина и вдруг радостно провизжала: — Ты? Где тебя черти носили, дурья башка?

Я очень сомневаюсь в том, что Дина — ее настоящее имя.

Три года назад, когда мы с этой милой девушкой еще состояли в кадрах ГРУ, нам довелось провести некоторое время в одной европейской столице, прикидываясь молодоженами. Мы так и делали, шлялись в обнимку по городу, старательно целовались на всех мостах через мутную реку, а их там, дай бог памяти, аж восемь, ужинали при свечах. Ночевали в номере с одной-единственной кроватью королевских размеров. И как-то сами не заметили, как глубоко и искренне вошли в роль, полностью поверили в предлагаемые обстоятельства.

Нашей основной работе эта внезапно вспыхнувшая любовь-морковь ничуть не помешала. Он так и не понял, когда и как его убили. Дорого и со вкусом упакованный джентльмен средних лет. Очень старающийся выглядеть истинным англичанином, но не имеющий никакого отношения к этому народу.

Он деликатно отвернулся и прошел по коридору отеля мимо парочки, слившейся в страстных объятиях. При этом джентльмен, конечно же, вдохнул немного аэрозоля, распыленного мной из крошечного баллончика. Этот господин открыл электронным ключом дверь и вошел в свой номер. Через три дня он вдруг помер. Никто так и не понял, почему вдруг приключилась такая беда.

Мы постояли еще немного, старательно задерживая дыхание. Сами понимаете, работать в интересах конспирации нам пришлось без противогазов. Потом молодожены помчались к себе заглатывать специальные таблетки, дабы не составить компанию будущему покойнику.

За участие в этом душегубстве благодарное Отечество удостоило Дину ордена. А она в качестве алаверды ушла в отставку и очень даже правильно сделала. С таким характером, как у этой милой барышни, надо брать на абордаж купеческие парусники в южных морях или грабить почтовые поезда на Диком Западе, а не просиживать нижнюю часть верхней одежды на государственной службе.

Эта хренова авантюристка ушла, значит, на вольные хлеба и с головой окунулась в новую работу. Настолько живую и увлекательную, что мне пришлось пару раз ей помочь. Однажды просто советом. Потом, когда девушка по природной живости характера упорола серьезный косяк, я даже слегка поучаствовал лично. Обошлось, слава богу, без мокрых дел и даже злостной уголовщины. Почти.

Наша любовь меж тем постепенно перетекла просто в дружбу. Видеться мы стали реже, раз-два в месяц, обычно по пятницам, в ее квартире. Встречались и сразу начинали дружить. До понедельника, без взаимных обязательств и лишних вопросов. Мы не интересовались, как кого зовут на самом деле и каким делом в настоящее время занят каждый из нас. Она так и осталась для меня Диной, а я для нее — Артемом.

— Где тебя черти носили, дурья башка? — заорала мигом проснувшаяся Дина.

— Везде.

— А вообще как оно?

— Понимаешь, — загоревал я. — Тут такое дело… В общем, меня обокрали, теперь ни денег, ни документов.

— Ух ты, — посочувствовала она. — А?..

— И жена, сука такая, из квартиры выгнала, — продолжил плакаться я. — Хоть под мостом живи.

— Хреново.

— Точно, — согласился я. — Что теперь делать? Ума не приложу.

— Как это что? — искренне удивилась Дина. — Приезжай, что-нибудь придумаем. Ты где сейчас?

— Еще там.

— А когда будешь уже здесь?

— Через пару дней.

— Жду.

Вот и прекрасно. Если есть на планете место, где меня ждут, то туда я и полечу. То есть сперва в город на Неве, а там посмотрим.

Я дождался, пока освободится место у окошка с надписью «Билеты», протянул паспорт в ярко-зеленой обложке.

— На ближайший рейс до Питера, пожалуйста.

Кто не рискует, тот так и проживает жизнь, не познав вкуса шампанского. К чему это я? Да к тому, что те благоразумные граждане, которые не имеют дурной привычки рисковать попусту, на деле употребляют все-таки не благородный пенный напиток, а обычную плебейскую водчонку. Они пьют ее на могилах молодых и лихих персонажей, безвременно ушедших из жизни. Осторожность — сестра успеха. Когда начинаются непонятки, она становится еще и его матерью, а заодно и отцом.

А их, этих самых непоняток, у меня сейчас как у дурака махорки. Почему и зачем, спрашивается, сразу после выхода на волю меня попытались прихватить, пусть и совершенно по-дурацки, а потом вроде как оставили в покое?

За время странствий по суше и воде на глаза мне не попалась ни одна красивая фуражка с красным околышем. Ни тебе вертолетов в воздухе, ни патрульных катеров, ни сетей поперек реки. Да и здесь, в аэропорту, что-то тоже не наблюдается фото с моей физиономией на стенде «Их разыскивает милиция», пардон, уже полиция, нарядов в форме и глазастых топтунов в штатском.

Складывается такое впечатление, что всероссийское сафари на меня вдруг закончилось, не успев толком начаться. Это напрягает.

Я пропутешествовал в обществе любителей умеренного экстрима всего двое суток. За это время там произошли события, достойные пера гения.

Наутро после той первой, поистине волшебной ночи я проснулся совсем один. Моя недавняя любовь уже вовсю окучивала воина Гришу. Она вилась вокруг него как пчелка, заботливо вытирала пот со лба, отпаивала чаем с ложечки. Герой сразу всех войн, ужравшийся накануне в хрустальные дрова, валялся подле костра в позе срубленной кокосовой пальмы и тихонько постанывал. Девушка бросила на меня всего один лишь колючий взгляд, и мне сразу стало понятно: «Все».

Какое, однако, емкое слово. Мне уже довелось в этом убедиться много лет назад, еще в той, позапрошлой жизни. В те давние времена я не был ни только что откинувшимся уголовником, ни душегубом, оберегавшим высшие интересы государства, а всего-навсего служил ванькой-взводным в отдаленном гарнизоне.

— Все! — проорал дурным голосом старлей, ротный из нашего батальона, попавшийся мне навстречу.

Он захохотал как Мефистофель из оперы, обнял меня так, что кости затрещали, и тут же пригласил вечерком к себе на рюмку чаю с баранками. В компании хорошо и не очень знакомых военных, а также развеселых и весьма покладистых, девчонок с узла связи.

У товарища приключилась беда. Законная супруга, вдохновенно отравлявшая ему жизнь, вдруг решила его бросить. Она собрала вещички и укатила к маме в Нижний Тагил.

Через неделю-другую мы опять столкнулись у штаба. На сей раз старший лейтенант был бледен и задумчив.

— Все! — ответил он на мой невысказанный вопрос, безнадежно махнул рукой и побрел куда глаза глядят — то ли топиться, то ли служить Отечеству.

Я потом узнал, что не успел он толком насладиться трагедией, свалившейся на него, как жена вернулась, причем не одна, а с мамой, то есть любимой тещей потерпевшего.

Все последующие сутки Клара провела с Гришей. Поутру она решительно переключилась на толстяка, самопровозглашенного командора нашей армады.

Мне стало интересно, как поступит эта нежная девушка на следующий день. Она пойдет по второму кругу, так как представителей сильного пола, не побежденных ею, уже не осталось, либо переключится на дам?

Узнать это мне помешала новая Троянская война, развязавшаяся вдруг на берегу реки. Начал ее все тот же безутешный блондинчик. Он подскочил к воркующей парочке и с криком «Подлец!» треснул интеллигентным офисным кулачком толстяка по носу. Тот всхлипнул, взвизгнул, упал на обидчика и придавил того пузом.

Отставник любовного фронта Гриша, как и подобает герою, не остался в стороне. Он встал с камушка, подошел поближе и, ни слова не говоря, молча и решительно зарядил коварной Кларе в глаз. Да так, что та отлетела на пару метров и едва не угодила головой в костер.

Четыре дамы, радостно кудахтая, расселись рядком на бревнышке и принялись наслаждаться бесплатным зрелищем. Для полного счастья им не хватало только попкорна и диетической пепси.

Боевые действия меж тем развивались стремительно. Блондинчик извернулся и впился зубами в бок противника. Клара на удивление быстро оправилась от нокдауна и огрела обидчика по бритой башке сковородкой. Над рекой разнесся звон, вполне себе мелодичный.

Все вдруг призывно посмотрели на меня. Дескать, что стоишь, давай, присоединяйся, принимай посильное участие.

Увы, я не пожелал ни избивать кого бы то ни было в войне за прекрасную Клару, ни огребать самому. Потому позорно дезертировал с театра военных действий, забросил рюкзак в лодку и с энтузиазмом заработал веслом.

Ближе к вечеру я причалил к берегу, перекусил, избавился от плавсредства и опять перешел в пехоту. Протопал километров пять, на сей раз бодро и весело. Заночевал на опушке по соседству с эротически настроенной парой, обитавшей в ярко-красной палатке. Встал с рассветом и продолжил путь.

Ближе к обеду я вышел на грунтовку, вместо приема пищи трясся в автобусе. Потом пересел в электричку. Вечером оказался в аэропорту. Там и поужинал. Без особого аппетита, скромно, всем, что было означено в меню.

Глава 18 Дремлет притихший северный город

Вылет несколько раз переносили то ли по метеоусловиям Буэнос-Айреса, то ли из-за отсутствия керосина. Я с удовольствием вздремнул бы минут триста-четыреста, но в самолете толком поспать не вышло. Разудалая компания заявилась на рейс в приятном подпитии, в полете ребята и девчата еще добавили, а потом веселились как уж умели, то есть очень громко.

В общем, в Пулково я оказался ближе к обеду, голодный и хмурый под стать погоде. Ну, здравствуй, что ли, Санкт-Петербург, бывший Ленинград! Родина трех революций, двух президентов, дай бог им здоровья, бесконечных унылых дождей и тягомотных телесериалов, так похожих на настоящую жизнь. Особенно если не всматриваться.

В относительно чистом туалете я умылся и побрился. Потом разорвал паспорт на мелкие кусочки и отправил их в автономное плавание в унитаз. Я несколько раз спустил воду, тут же перестал быть Васьковским Александром Вениаминовичем, гордо проигнорировал такси и сел в автобус.

С документами, скажу честно, мне здорово повезло. Накануне я раненько утречком подкрался на цыпочках к той самой красной палатке, осторожно заглянул вовнутрь и обнаружил там два тела, совершенно не одетых, разнополых и валявшихся друг на дружке. Сон срубил их так же внезапно и безжалостно, как топор юную березку.

Я аккуратно пошарил в рюкзаках и обнаружил, кроме всего прочего, тридцать тысяч рублей и пару паспортов. Спящие граждане, как выяснилось, состояли в законном браке, но не между собой, а с некой гражданкой Васьковской Н. В. из Ярославля и гражданином Карпухиным А. К. из, надо же, Вязьмы.

Я раскрыл один из паспортов, тот самый, в ярко-зеленой обложке, глянул на фото, аж вздрогнул и внимательно посмотрел на спящего мужичка. Тот как будто что-то почувствовал, дернулся и опять захрапел.

Я вернул деньги на место, документ засунул себе в карман и принялся быстренько переставлять ноги, благодаря судьбу за нежданный щедрый подарок. Вслед мне несся громкий высокохудожественный храп, теперь уже на два голоса.

Не скажу, что достопочтенный господин Васьковский, верный муж чужой жены, походил на меня как родной брат-близнец, совсем нет. Просто личико у этого Казановы из Ярославля, почти моего ровесника, оказалось на удивление блеклым, скучным, как парламентский вестник, и абсолютно невыразительным, трудно запоминаемым, зато легко и с удовольствием забываемым.

Совсем как у меня. А ведь когда-то, до того как стал мокрушником, был я парнем очень даже симпатичным. «Красавчик!» — громко шептали гарнизонные дамы и наперебой строили мне глазки.

«Непорядок!» — сказали в конторе, принимая меня на службу, и тут же решительно направили куда надо. Скальпель пластического хирурга сотворил чудо. Назвать мою физиономию привлекательной теперь способен только человек с сильно развитым воображением. Или просто шутник.

Я запил огненно-горячим чаем средней паршивости неожиданно вкусные пельмени, по-моему, даже с мясом, с удовольствием выкурил сигаретку и принялся убивать время. Прогулялся по городу, благо дождь прекратился, поглазел на расконвоированных прохожих, сходил в кино.

Потом я слегка обновил гардероб, приобрел по случаю шикарные портки с без малого дюжиной карманов и разными прибамбасами. Здесь в таких полгорода ходит.

Я поужинал в ресторане, прошелся по набережной, выгулял модную обновку. Потом засел в кафе. Пил чай, листал глянцевый журнал, оставленный кем-то.

Ближе к полуночи я занял место в автобусе до Москвы, забросил сумку на полку и тут же уснул. Через восемь часов вышел в Твери и пересел на электричку.

В полдень я наконец-то приехал туда, откуда полтора года назад был вывезен под конвоем. В столицу нашей Родины, город-герой Москва, как говаривал когда-то мой комбат.

Все начинается с самого начала. Эти уроды хотели войну, они ее получат. По моим губам извилистой змейкой проскользнула та самая улыбка, которую в свое время так боялись все без исключения пенсионеры и инвалиды детства, проживающие в нашем районе.

Шучу, конечно. Не будет никакой войны, хватит с меня подвигов и приключений. Раздобуду паспорт, одолжу у подружки Дины деньжат до лучших времен. Укачу куда-нибудь в зарубежье, ближнее или даже дальнее, как уж получится, и залягу на дно до тех самых пор, пока все обо мне не позабудут. Рано или поздно это все равно произойдет.

Мне, наивному дураку, не дано было знать, что мои приключения только начинаются. Следы из поганого прошлого по-прежнему тянутся за мной, как пыль за народным ополчением. Здорово сказано, правда? Жалко, что не я это придумал.

Куплет четвертый КАК ЛЮБЛЮ Я ДОМОЙ ВОЗВРАЩАТЬСЯ

Ближнее Подмосковье, все тот же июнь 2012 года, дождь

Тьма, пришедшая со стороны села Пятихатки, накрыла столицу вместе с областью. Небо заволокло тучами, весьма жуткими, лилово-багровыми, цвета свежего синяка под глазом. Природа затихла в ожидании дождя. Вскоре он пролился. Это был даже настоящий ливень.

Жара, надоевшая всем и каждому, стремительно отступила на заранее подготовленные позиции. Стало прохладно.

По этому случаю недавние компаньоны, мокрушник Костя и следак Толя, растворили все окна и уселись за стол. Ужин проходил в традиционном русском стиле, то есть с водочкой и под огурцы. Разумеется, малосольные.

Сотрапезники бодро опрокинули по первой. Не успела она заскучать в желудке, как следом пошла вторая. Мужики закусили чем бог послал, опять разлили прозрачный нектар по граненым рюмашкам, совсем небольшим, вместимостью чуть менее половины стакана.

— Хорошо-то как! — заметил Толя, сладко потянулся, отточенным движением наколол на вилку крошечный пупырчатый огурчик и с хрустом сжевал его. — Красота!

— Не вижу повода для радости, — буркнул Костя. — Парня-то мы упустили.

— Вот и хорошо, что не видишь, — бодро отозвался отставной чекист. — Значит, и ему невдомек.

— Поясни, — заявил Костя, поднял рюмку на уровень глаз, полюбовался ее содержимым, отсалютовал собутыльнику, сидящему напротив, и умело перелил водочку в глотку.

— А сам не врубаешься? — спросил Толя, тоже выпил и экономно занюхал корочкой.

— Нет.

— Все просто. — Бывший сотрудник компетентных органов намазал на хлеб масло, положил сверху ложечку мелкозернистой красной икры, отправил эту прелесть в рот, неторопливо прожевал и продолжил: — Мы его обыграем, точнее сказать, уже почти сделали это.

— Как?

— На классе, — отозвался Толя, глотнул нарзана из запотевшей бутылки темно-зеленого стекла, вытер губы бумажной салфеткой. — И на голой технике. Точно так же, как «Барселона» — ивановский «Текстильщик». — Он опять наполнил рюмки.

— Интересно. — Костя откинулся на стуле. — Парень-то как в воду канул. Мы даже не знаем…

— Это ты не знаешь, — сказал Толя, потянулся было за рюмкой, но решил повременить. — Говори за себя.

— А ты, значит…

— Да, конечно. — Толя по-доброму улыбнулся. — Все просто, как дважды два в первом классе. Пассажир едет сюда. Скоро встретимся.

— Все равно не понимаю.

— Вот и отлично, значит, и он не врубится. — Толя цепко ухватил рюмку за ножку. — Давай-ка лучше, дружище, выпьем.

— За что?

— А за то. — Рюмки с хрустальным звоном встретились и тут же устремились туда, где их так ждали. — За начало и завершение. За то, что скоро станем мы с тобой очень, мягко говоря, зажиточными. — Толя закусил водочку маслинкой. — Какая прелесть! Попробуй, настоятельно рекомендую.

— Как у тебя все просто. — Костя прислушался к дружескому совету, сжевал маслинку и признал: — Да, действительно неплохо.

Чекист-расстрига налил себе лично, тут же принял, запил водичкой и заявил:

— А самое главное в том, что мы с тобой вставим хорошее перо в задницу тем ворюгам. Если бы ты только знал, как я их ненавижу за все то, что они сделали со страной, да и со всеми нами. — Толя опять наполнил свою посудинку, выпил и добавил: — А себя презираю.

— За что?

— За то, что позволил им сотворить все это.

— Надо же! — Костя усмехнулся. — Как красиво заговорил-то.

— Извини. — Толя несколько раз с силой потер руками лицо. — Что-то накатило. Ладно, парня-то мы с тобой оформим, не проблема. А вот потом…

— Что потом?

— Потом ваш выход, маэстро. — Толя забросил в рот сигарету и щелкнул зажигалкой, старенькой потертой «Зиппо». — Твоя очередь показать класс.

— Что ты имеешь в виду?

— Не хочу проблем, — пояснил Толя неожиданно трезвым голосом. — А это значит, что потребуется устранить их источник, образно говоря, расчистить поляну.

— От кого?

— От всех, кто имеет хоть какое-то отношение к теме.

— Даже?..

— Обязательно.

— Ничего себе.

— А ты как думал? — с прищуром спросил бывший следователь. — Для того я и взял тебя в долю. Ты, главное, потом вовремя остановись.

— Постараюсь.

— Очень на это надеюсь.

Какой-то странный разговор, имевший место чуть позже

— Ну?..

— Выпивают, закусывают, разговоры разговаривают.

— Это все?

— В ближайшее время возьмутся за дело.

— Вот с этого и надо было начинать.

Украина. Киевская область. То же самое время, то есть часом раньше, но исключительно по политическим мотивам. Опять же дождь

Это небольшое село приткнулось в полусотне километров от столицы незалежной. На его улицах стояли справные беленые хаты и каменные дома, некоторые в два этажа, неказистые снаружи и очень даже ничего себе изнутри.

В таких местах издавна привыкли селиться украинские чиновники среднего и чуть ниже ранга, все те, кому не по чину была Конча-Заспа и прочие элитарные поселки, предназначенные для знати. Эти трудолюбивые, незаметные глазу слуги народа из последних сил десятилетиями тянули лямку государственной службы. Они были неподвластны политичеcким катаклизмам и разным там свежим ветрам перемен, с удивительным постоянством сдувающим в никуда вельмож, толпящихся у подножия трона. По-ленински скромные, осмотрительные люди.

Их коллеги из великой державы, расположенной чуть севернее, не успев как следует хапнуть, тут же открывают счета в Швейцарии, покупают на честно заработанные деньги квартиры в Майами, штат Флорида, и возводят палаццо в ближнем Подмосковье. А потом, когда их берут за задницу в тех же дворцах, они только и могут, что сделать морду ящиком и жалобно блеять: «Не тридцать седьмой год, в натуре!»

Этим они серьезно, едва ли не до слез огорчают высших руководителей помянутой державы и вызывают в широких народных массах нешуточную ностальгию по тому самому тридцать седьмому году. А также по усатому человеку в шинели и сапогах, правившему страной в те дивные времена.

А эти, живущие чуть южнее, избегают показного блеска. Добро, нажитое непосильным трудом, они по старинке хранят у родни под Полтавой, ютятся всем семейством в пятикомнатной халупе, стоимость которой никак не превышает совокупный доход семейства. Максимум за двадцать лет. С премиальными.

На крыльцо одной из таких хат вышел худощавый мужик среднего роста, совершенно седой, простоватый с виду, вылитый механизатор на заслуженном отдыхе. Он уже миновал ту самую грань, отделяющую пожилого человека от старика. Давайте так и будем его называть.

Старик дотянул до фильтра сигаретку, аккуратно загасил окурок в банке из-под бычков в томате, постоял немного на крыльце, глядя куда-то сквозь дождь. Потом он вернулся в хату и присел за стол к ноутбуку. Длинные худые пальцы с непостижимой быстротой запрыгали по клавишам.

— Попался, паршивец! — удовлетворенно произнес старик, вытер платком лицо, взмокшее, несмотря на прохладу, закинул руки за голову и о чем-то надолго задумался.

Потом он закряхтел, нагнулся, достал из нижнего ящика стола телефон довольно странного вида, подсоединил его к ноутбуку и опять застучал по клавишам. Через минуту старик набрал номер и дождался соединения.

— Алло, — прозвучал удивленный голос.

Абонент явно не мог взять в толк, кто это и откуда ему известен номер, доступный лишь узкому кругу доверенных лиц.

— Привет, это я. — Голос старика звучал хрипло, как будто спросонья.

— Ты что, из Канады звонишь? — Трубка у собеседника тоже была явно не из тех, которые можно прикупить в любом подземном переходе.

— Во-первых, здравствуй, — сказал старик и опять пробежался по кнопкам клавиатуры.

— Извини. У вас там вечер или еще утро?

— Тропический мороз, — ответил старый конспиратор и хмыкнул. — Давай-ка к делу. Ты сможешь мне помочь?

— Лично я, сам понимаешь, — нет, но что-нибудь постараюсь придумать.

— Спасибо! — с чувством проговорил старик.

— На здоровье, — ехидно прозвучало в ответ. — Учти, это стоит денег. Кстати, ты уже в Сингапуре.

— Такой уж я непоседа, — съехидничал в ответ дедок.

— Позвони через пару дней в это же время.

— Как скажешь.

Два дня спустя. Ближнее Подмосковье, только совсем другой его район

Ливень закончился ночью. Так же внезапно, как, собственно, и начался. Он одарил Подмосковье приятной прохладой и мерзкой грязью.

В ней-то с непередаваемым удовольствием и вывозился здоровенный американский бульдог по имени Малыш во время утренней прогулки в парке. Наглый пес изгваздался от кончиков ушей до самых когтей и наоборот. Установить его природный окрас теперь было никак невозможно.

Поэтому хозяин сразу же по возвращении домой погнал Малыша в ванну. Сперва тот почему-то никак не хотел лезть туда, а потом не пожелал ее покидать. Валялся себе на спине, подставляя грудь и пузо под струи воды. А когда теплый дождик закончился, пес затребовал продолжения банкета.

— Малыш, у тебя вообще совесть есть? — Ноль внимания в ответ. — Я что сказал? — Пес чуть отвернул башку и, не закрывая глаз, громко захрапел, дескать, обращайтесь в письменном виде и позже.

— Значит, так! — Влад сурово насупил брови. — Завтра ты остаешься дома, а я еду на дачу… — Он не успел договорить, как Малыш вскочил и принялся энергично отряхиваться.

Потом они завтракали, причем сначала исключительно хозяйскими харчами. Свою порцию каши с мясом лучший друг человека оставил на потом, справедливо полагая, что Влад из его миски есть не будет. Малыш присел рядом с хозяином и с трагическим видом уставился в окошко. Он не лаял, не скулил и не клянчил, просто тонко намекал, что неплохо бы поделиться, и, конечно же, не остался без вкусненького.

Вы встречали хоть одного собачника, способного жрать в одно лицо и не угостить собственного любимца? Лично я нет.

Пока Влад наслаждался первой утренней сигаретой под кофе, пес в мгновение ока смел все, что было в миске, облизнулся и вопросительно посмотрел на хозяина.

— Пошли, что ли. — Влад забросил посуду в мойку, поставил на поднос кофейник с чашкой и сахарницей, добавил туда же пепельницу.

Парочка переместилась в кабинет. Малыш улегся на диван. Влад включил компьютер, дождался, пока засветится экран, подвел стрелку к папке с названием «Предатель», закурил и вздохнул.

Наступал тот самый момент, который представители творческой интеллигенции, освоившие полный курс средней школы, именуют волнительным. Автору предстояло прочитать и оценить то, над чем он как проклятый горбатился последние четыре месяца и завершил работу две недели назад. Все последующее время его нетленка вылеживалась, дозревала сама по себе.

Влад должен был оценить свой труд с точки зрения читателя, какие-то моменты убрать, другие, напротив, добавить. Исправить ошибки и опечатки, сгладить нестыковки, словом, причесать текст.

Его палец завис над верхней левой клавишей мышки, и тут, прямо как в романе, пронзительно заверещал телефон.

Малыш пулей сорвался с дивана, метнулся в прихожую и вскоре вернулся с мобильником в зубах.

— Мерси, — скорбно промолвил Влад, вытащил аппарат из акульей пасти четвероногого секретаря-референта, глянул на экран и опять вздохнул, потому что не ответить никак не мог.

Звонил старый друг.

— Да.

— Привет, писатель, — пророкотал знакомый баритон. — Не помешал?

— Здорово, Скороход. Помешал, но не так чтобы очень. Слушаю.

— Как дела, золотое перо разведки?

— По-разному, — честно ответило это самое перо.

Влад Дорохов, отставной подполковник, которому не повезло, то есть всего лишь майор. Оперативник ГРУ, спец по пикантным делам.

Он снял с плеч погоны, невидимые миру, и продолжил заниматься тем единственным, что неплохо умел, а именно проведением тех самых острых операций. Только теперь не за скромное денежное содержание с гомеопатическими надбавками «за испуг» от государства, а для тех, кто заказывает музыку и как следует приплачивает оркестру. С тем же постоянным успехом, как и раньше.

Два года назад он провел очередную акцию, а потом вдруг взял и круто изменил свою жизнь. Бросил, к чертовой матери, весь этот героизм с экстримом. Уселся за стол и принялся сочинять книги. Обзавелся псом. Вернее, сначала Влад подобрал пса и назвал его Малышом, а уже после этого произошло все остальное.

Любовными романами или фантастикой он не баловался, но писать о том, что Влад знал досконально, ни в коем случае не следовало. Поэтому он врал напропалую, изредка добавляя в тесто сказок изюминки из того, что на самом деле имело место быть с ним или еще кем-нибудь.

Первый опус, вышедший из-под его пера, Влад направил в издательство, выбранное наугад. К величайшему изумлению молодого талантливого автора, книгу приняли, напечатали и даже заплатили копеечный гонорар. А потом позвонили: и предложили прислать что-нибудь еще.

Он прислал, они опять напечатали. Постепенно Влад стал широко известен в узких кругах, вкусил, что называется, славы, удостоился самых разных рецензий. Кому-то чтиво его! выпечки явно нравилось, а кто-то, наоборот, ругательски его ругал, утверждал, что автор — лох чилийский, в разведке ни дня не служил и вообще очкарик.

— Прочитал на днях твой недавний шедевр, — меж тем продолжил человек со странной кличкой Скороход.

— И как?

— Неплохо, — пролил собеседник рюмочку бальзама на ранимую душу творца. — Честно говоря, не ожидал.

— Спасибо! — с чувством проговорил Влад. — Я старался.

— А когда кино снимут?

— Понятия не имею, — задушенным голосом ответил автор и вмиг опечалился.

С киношниками у него действительно приключилась интересная история. Сразу после выхода второй книги на него насели какие-то продюсеры, вытащили на встречу, в ходе которой наговорили много приятного, улыбались, восхищались, осыпали, как плечи перхотью, похвалами. И вдруг предложили навалять сценарий по интересующей их теме.

«Я же не умею», — заявил тогда Влад.

«А сейчас никто ни хрена не умеет, — утешили его эти господа. — Вы пишите».

Он посидел, подумал, к собственному удивлению, за неделю что-то соорудил, отослал и принялся ждать. Буквально через три дня продюсеры отозвались. Мол, белиссимо, первая кнопка в полном восторге, приступаем немедленно!

Они тут же пропали, а через месяц прислали письмо. Дескать, у нас тут появилась совершенно убойная идея. Давайте-ка быстренько — а то конкуренты перехватят! — изобразим сценарий о простом русском парне, к примеру Васе Пулкове, майоре ГРУ или внешней разведки, без разницы.

По задумке продюсеров этот герой без страха и упрека должен был сидеть нелегалом в Штатах и воровать с двух рук тамошние ядерные секреты. Заодно и ракетно-космические. В одно прекрасное утро он обязан был проснуться и почувствовать себя не самим собой, Васей Пупковым, а вовсе даже Джоном Смитом, агентом ихнего ЦРУ. За одну-единственную ночь коварные империалисты полностью изменили сознание бравого майора. Они облучали несчастного чем-то ужасным через мобильный телефон или утюг.

Влад прочитал эту прелесть и забился в конвульсиях, да так, что едва не разбил физиономию о клавиатуру. На этом его роман с кинематографом завершился. С тех пор никто не тревожил Влада звонками и не отвечал ему, когда он сам пытался выйти на связь. Такие вот дела.

— Не знаю, — печально проговорил автор. — Хрен их там поймешь.

— Ну и ладно, — подвел итог Скороход и осведомился: — Так ты сейчас очень занят?

— А что? — Владу очень хотелось заявить, что у него дел по горло, бросить трубку и наконец-то начать работать.

Но мало ли чего нам хотелось бы. Можно подумать, десять лет назад тот же Скороход, он же Сашка Григоренко, тогда еще капитан из его отдела, так уж горячо желал нырять с головой в дерьмо и вытаскивать оттуда майора Дорохова. Но он именно так и поступил, очень многим, кстати, при этом рискуя.

— Надо бы пересечься.

— Где и когда? — сухо спросил Влад, выключая компьютер.

— Через три часа в той самой харчевне. Успеешь?

— Уже еду, — сказал писатель, плеснул в чашку кофе и выпил его как водку, залпом.

Потом он встал и пошел одеваться, матерясь сквозь зубы. Немалый жизненный и профессиональный опыт подсказывал Владу, что его опять втравливали во что-то, пахнущее довольно дурно. С непонятными последствиями.

На месте встречи он устроился у окошка, заказал импортной минеральной воды без газа, зато с лимоном и принялся глазеть в стекло, ни о чем таком не думая. Влад просто сидел и ждал.

Вскоре ко входу в кафе подрулила черная «Волга» казенного вида. Забавный толстячок в светло-серой рубахе-распашонке с ощутимым трудом выбрался с заднего сиденья и захромал к дверям, грузно опираясь на палку.

— Привет! — Влад приподнялся и протянул руку.

— Сколько лет! — Сашка уселся за стол, отставив в сторону правую негнущуюся ногу.

Прошел всего лишь год, между прочим. За это время Скороход стал еще толще. У него наметился третий подбородок.

Черт, а ведь когда-то это был стройный поджарый мужик, лучший бегун из всех, известных Владу. Причем на любые дистанции. Видели бы вы, с какой скоростью он переставлял длинные и мускулистые, сухие, как у оленя, нижние конечности. Никто и никогда не мог угнаться за Скороходом. Отсюда и прозвище, приклеившееся навечно. Хорошо хоть, что у Сашки хватает чувства юмора и он не обижается на это сейчас.

Впрочем, однажды Скорохода все-таки настигли. В его правое колено угодила одна-единственная пуля, разрывная, запрещенная сразу всеми законами, конвенциями и покойной принцессой Дианой. Лично.

Ногу спасти удалось, но толку от этого вышло немного. Нижняя правая конечность категорически отказывалась гнуться, да и опираться на нее при ходьбе особо не стоило.

Начальники оставили Скорохода в кадрах, правда, с живой работы выдернули и пересадили за стол. Он там вполне прижился. Вскоре выяснилось, что мозги у отставного бегуна работают даже гораздо быстрее, чем когда-то ноги. Так он служил, скучал и толстел.

— Чай, кофе?

— Чай, — пропыхтел бывший непревзойденный бегун. — Только без сахара, я на диете.

— Уважаю! Ну, излагай, зачем звал.

Глава 19 Мы с Иваном Ильичом работали на дизеле

— Темка! — Барышня прыгнула мне на шею и прижалась крепко-крепко.

Мы, как пишут в дурных романах, сплелись в объятиях.

— Отпусти, задушишь! — заявила она, отступила на шаг, с интересом оглядела меня с ног до головы и полюбопытствовала: — Ой, а что это мы так покраснели?

Лифчик носить надо, вот что. И вообще. За те пару лет, что мы не виделись, девушка заметно похорошела, сменила духи, а заодно и прическу. Такую, с виду незатейливую, не сделаешь в занюханной парикмахерской на два кресла у рынка.

— Рад тебя видеть, — сказал я и вытер физиономию платком. — Ну и жара!

— Да что ты говоришь! — Дина расхохоталась. — Пошли уже, пропажа. — Она схватила меня за руку и потащила за собой.

— Временные финансовые трудности? — поинтересовался я, загружаясь на заднее сиденье серого уродливого творения узбекского автопрома. — Раньше-то, помнится… — Два года назад моя лихая подруга раскатывала по Москве на японском внедорожнике.

— Скромнее надо быть, сам учил, — заявила она и умело вырулила со стоянки.

— На свою голову, — буркнул я и принялся открывать окошки. — Как в парилке.

— Извини, дорогой, с кондиционером проблемы.

— То есть он просто отсутствует.

— Именно. — Дина выехала на шоссе и прибавила газу. — Так где тебя носило, счастье мое?

— Понимаешь…

— Ладно, приедем, расскажешь. — Барышня обогнала блекло-зеленую «копейку», битком набитую полосатыми здоровенными сумками, и перестроилась в левый ряд. — В цветах и красках.

— Куда едем-то? К тебе на Таганку, в Большой Дровяной? — поинтересовался я.

— В другое место. — Дина прикурила от зажигалки на панели и поинтересовалась: — Пить хочешь?

— Еще как.

— Держи. — Она достала из бардачка полупустую, на удивление прохладную литровую бутылку и протянула мне, не оборачиваясь. — С газом, как ты любишь.

— Мерси. — Я принялся отвинчивать крышечку. — Слушай, а куда подевались знаменитые ма-асковские пробки?

— Так лето же. — Дина стряхнула пепел в окошко. — Ма-асквичи все разъехались, кто в Турцию с Египтом, кто на малую родину — в колхоз. По ягоды, — с удовольствием съязвила потомственная столичная штучка.

— Точно! Забыл. — Я приник к горлышку, сделал несколько жадных глотков и вдруг едва не поперхнулся.

Так уж вышло, что я поймал в зеркале над водительским сиденьем взгляд моей верной подруги, брошенный мельком. Внимательный такой и арктически холодный. То ли показалось мне со страху, то ли… А потому пить я на всякий случай прекратил, зато начал старательно изображать, будто продолжаю.

— Хорошо-то как! — Я наконец-то оторвался от бутылки, перевел дух, щедро плеснул воды на голову, потом умылся и протер грудь в разрезе рубашки.

Потом я опустил руку и принялся незаметно сливать воду на краешек сиденья.

— А ты как поживаешь, любовь моя?

— Нормально, — отозвалась она и выщелкнула окурок на дорогу. — Полный порядок.

— Дел-то много?

— А что?

— Боюсь, появился не вовремя со своими проблемами.

— Твои проблемы — мои проблемы, — с восточным акцентом отозвалась Дина. — Не парься по этому поводу. Во-первых, мы с тобой не чужие…

— А во-вторых?

— А во-вторых, у меня как раз перерыв в работе. Так что я свободна как ветер. — Барышня заехала во двор, лихо припарковалась между «Газелью» и стареньким «Ситроеном» и распорядилась: — На выход с вещами, ловкач!

— Как скажешь. — Я вышел наружу, наклонился, чтобы взять с сиденья сумку.

Тут меня очень даже основательно болтануло и бросила в жар.

— Что такое?

— Ерунда, просто жарко, — бодренько отозвался я и на ватных ногах пошел за ней к подъезду.

В лифте мне окончательно поплохело. Пол под ногами вздыбился, стенка кабины врезалась в спину.

— Попил, называется, водички. — Я бледно улыбнулся, вытер ладонью лоб и спросил: — Чем ты меня угостила?

— Не говори ерунды. — Кабина остановилась на шестом этаже. — Пошли.

Я вышел из лифта и побрел по стеночке. Мы остановились у двери без номера. Нас уже ждали.

Дверь распахнулась. На пороге возник высокий, широченный как шкаф длинноволосый брюнет.

Он приветливо улыбнулся, цепко ухватил меня за шкирку, потянул к себе и заявил:

— Иди сюда, зяблик!

Напрасно он так. Не стоило ему называть меня птичьим именем. Я серьезно расстроился по этому поводу, можно даже сказать, что разозлился. Поэтому слегка уперся. Когда тот рванул посильнее, я сам устремился ему навстречу и из последних сил, со всей пролетарской ненавистью вписался лбом прямо в квадратный подбородок брутального мужчины, послал его на пол, тут же последовал за ним и отключился.

Несколько лет назад я вдруг от нечего делать увлекся китайской народной медициной и даже целых три семестра изучал на курсах язык. «Циши бу жань», — так, кажется, звучит на языке Конфуция и Джеки Чана фраза, означающая: «На самом деле все совсем не так».

Надо же было мне сначала долго и нудно путешествовать по суше и воде, потом пролететь через полстраны по воздуху, чтобы так бездарно попасться! Все действительно очень «бу жань». Получается, что никакой я не ловкач, а самый что ни на есть растяпа, лох и ишак самаркандский.

А еще тот самый не шибко умный герой одной глумливой частушки, который вместе с неким Иваном Ильичом работал на дизеле. Вы и без меня знаете, чем это кончилось. Украли дизель. Обидно, да?

Глава 20 Был ты долго в пути

Обожаю как следует выспаться на широкой постели, из матраца которой не торчат пружины. Неплохо, если она при этом застелена свежим бельем и подушка под головой набита не скомкавшейся ватой, а, например пухом. Ну а если уж мой сон прерывает какое-то событие, то пусть это будет поцелуй прекрасной дамы, не забывшей как следует почистить зубы и освежить дезодорантом подмышки. К величайшему сожалению, такое со мной происходит гораздо реже, чем мне хотелось бы.

Я вынырнул из забытья, как из омута, от криков и треска. Потом пришла боль. Трещали, оказывается, мои ребра. А орал тот негодяй, который лупил по ним ногами. Хорошо еще, что на дворе лето. По этой самой причине обуты те ноги были по сезону легко, а не в башмаки со стальным стаканом и толстой подошвой.

Удар, удар, еще удар… Я с трудом повернул голову и узрел того самого брюнета, замершего с отведенной назад ногой и напоминающего гипсовую скульптуру футболиста, торчащую у стадиона.

Я застонал и ощупал затылок. Так и есть, шишка размером с хорошую сливу. Глянул на ладонь — кровь.

— Гера, займись! — прозвучала команда.

Сильные руки легко подняли меня с пола и забросили в кресло, настолько глубокое, что задницей я уперся в пол, а колени оказались выше головы.

— Хватит спать, любезный! — Эти слова были адресованы уже мне.

Я поднял глаза и принялся наводить резкость. Получилось, хотя не сразу и не так чтобы здорово. Постепенно туман перед глазами разошелся. Я с интересом осмотрелся.

Комната, так называемая гостиная, в явно съемной, запущенной, давно требующей ремонта квартире. Сюда меня перетащили после того, как я вырубился от выпитой водички с хитрыми добавками и хорошего удара по голове.

В момент нашего спарринга с брюнетом Дина стояла у меня за спиной. Эта милая девушка постоянно таскает с собой стильный никелированный кастет, между прочим, мой подарок, при случае любит им пользоваться. И умеет. Отсюда та самая шишка на моем бедном затылке.

А вот и она. Сидит себе скромненько с прямой спиной на потертой софе и мило улыбается.

Красавец брюнет мечется по комнате как тигр в клетке и время от времени очень даже нехорошо на меня посматривает. Видимо, я ему не нравлюсь. С чего бы это?

— Осмотрелся? — участливо спросил лысоватый крепыш, который устроился на табурете в паре шагов от меня.

Он приблизительно моего возраста, скромно, без понтов одетый. Явно главный в этой лихой троице.

— Более или менее, — хрипло ответил я. — А как насчет?..

— Конечно, — мгновенно догадался тот и распорядился: — Водички нашему гостю!

Моя любовь вскочила с дивана и метнулась на кухню.

— Как ты? — продолжил разговор крепыш.

— Скорее менее, чем более, — признался я, напился воды и вернул девушке чашку. — Спасибо, Дина.

— Раз так, давай знакомиться, — продолжил атаман. — Это Гера.

Брутальный мужчина услышал свое имя, на секунду остановился, сурово сдвинул брови и побежал дальше.

— Это Людмила.

Девушка ослепительно улыбнулась.

— Как мило, — тупо схохмил я. — А раньше-то, помнится…

— Новая жизнь, дорогой, новое имя, — голосом очаровательной мошенницы из некогда модного штатовского сериала проворковала она. — Извини, тебя давно не было.

Эта барышня постоянно пребывала в каком-либо образе. Актриса, блин, из погорелого театра! Накануне нашего расставания она с полной достоверностью изображала неукротимую Никиту. А еще раньше, во время недолгой совместной работы, — девушек Бонда, сразу всех, вместе взятых.

— Ну а я Артур, — назвался атаман и сдержанно поклонился.

— Очень приятно. — Да уж, все знают, что вежливость — мое второе имя.

— Это ненадолго, — пообещал брюнет Гера, с которым я плотно пообщался, еще не будучи представленным.

При этом он любовался собственным кулаком очень даже приличных размеров, с костяшками, выступающими как у боксера.

— Твое настоящее имя нам нисколько не интересно. Будем называть тебя Артемом.

— К чему все эти церемонии? — искренне удивился я.

— Просто так. — Артур усмехнулся. — Еще вопросы?

— А сам не догадываешься? — Я неловко дернул головой и зашипел от боли. — Ребята, у вас аспирина не найдется?

— Извини, дорогой, лекарств в хате не держим, — заявил главный злодей и развел руками.

— Потому что ничем не болеем, — встрял в разговор Гера.

— Молодцы. — Я бледно улыбнулся. — А сигаретку?

— А по морде? — отозвался брюнет.

— Да ладно тебе, — по-доброму проговорил Артур. — Пусть подымит. — Он раскурил сигарету и протянул мне. — Пепел можешь стряхивать на пол.

Я с удовольствием затянулся и полюбопытствовал:

— Итак, зачем я вам, леди и джентльмены, нужен?

— Не только нам… — начала было Дина, тьфу ты, Людмила.

Но крепыш поднял бровь, и девушка тут же замолчала.

— Она права, — Артур тоже закурил. — За тобой по Москве десятка два команд бегает.

— Может, даже больше, — сказал Гера.

— Может, и больше, — подтвердил крепыш. — Только взяли тебя мы.

— Поздравляю! — Я склонил голову.

— Спасибо. — Артур подмигнул мне и ласково так улыбнулся.

— Не за что. — Я бросил окурок на пол и растер подошвой. — Тогда какого черта?.. — Я поднял голову, глянул в глаза этому самому Артуру и слегка воспрянул духом.

Потому что со мной рядом сидел очень интересный персонаж, циничный, умненький, битком набитый планами и творческими задумками. Стратег и тактик в одном флаконе.

На войне таких типов ласково называют романтиками, данные особи встречаются как среди низших чинов, так и всей остальной служивой фауны, вплоть до многозвездных генералов.

В первом случае это совершенно безобидные нелепые создания, наивные прыщавые мечтатели. Бредет такой фрукт, земли под ногами не видя. Перед глазами у него бой, красивый, как в кино. Он в первых рядах, обязательно со знаменем. Все вокруг преданно на него смотрят, а если умирают, то непременно с именем героя на устах.

Потом сразу же Кремль, Георгиевский зал. Он уже без прыщей, такой до боли симпатичный. С рукой на черной перевязи, чтоб красивше было, в полковничьем чине. Сам президент под фанфары вручает ему все и сразу: орден Святого апостола Андрея Первозванного, генеральские погоны и путевку на Селигер на две персоны.

Первые люди страны толпятся рядом, мимикой и жестами выражают самое искреннее намерение дружить домами. А чуть поодаль, за колонной, стоит она, Анна, та самая, которая с бюстом. Глазки ее сверкают, как звезды над Рублевкой. На прекрасном личике написано страстное желание бросить все и укатить на Селигер.

Это еще ничего. Даже весело. Но во всех остальных случаях эту публику надо бы откровенно опасаться и всеми силами стараться держаться от нее подальше.

Для того чтобы получить все и сразу или по приказу вышестоящих романтиков, они легко и непринужденно, совершенно не задумываясь, гонят подчиненных на пулеметы, посылают танки без поддержки пехоты в город, где эти бронированные монстры беззащитны, как младенец в лапах у педофила. Сами, правда, в передних рядах отсутствуют. Героически воюют в тылу, строго руководят и четко докладывают наверх об очередных успехах.

В тех местах, откуда я недавно прибыл, о подобного рода персонажах говорят, что они не видят берегов, и тоже по возможности не имеют с ними дел. Потому что хотят они, как и их армейские братья по разуму, слишком многого и прямо сейчас. Только не орденов с погонами, а целую кучу мешков с деньгами. Далее по порядку: тазы с икрой, яхты, тачки, бабы, усадьбы, плантации и прочая хрень. На деле же ничего хорошего из этого не выходит.

В общем, если у вас есть желание и дальше топтать землю, то я настоятельно рекомендую обходить подобных героев за десяток километров. Потому что они во имя собственных великих целей с легкостью отправляют в расход всех, кто только имел несчастье подвернуться им под руку. Своих для них нет. Так, лишь временные попутчики.

В хорошую команду влилась экс-Дина, моя бывшая боевая подруга, ничего не скажешь. Все оттого, что слишком уж боевая. А ведь я предупреждал ее, причем не раз. Хотя лично для меня здесь и сейчас появляется шанс.

Глава 21 Присоединяйтесь, барон

— Так что, Артем, поговорим?

— Можно, — не стал ломаться я. — Почему бы и нет?

— Прямо так, сразу? — непритворно удивился атаман. — Даже шкурку портить не придется?

— А смысл? — Я пожал плечами. — Все равно ведь расколете, не сразу, так через час. К чему мучиться?

— Обязательно расколем! — опять влез в разговор Гера. — Паяльник на полметра сам знаешь куда, и запоешь как миленький.

— Лучше уж без паяльника. — Я вздохнул. — Спрашивайте.

— Профессионал! — заявил Артур, покачал головой, повернулся к боевой подруге, сидящей на диване, теперь уже своей, и заметил: — А твой бывший и вправду парень толковый.

— Еще какой, — отозвалась та. — Ты ему особо не верь.

— Разберусь как-нибудь. — Артур щелкнул пальцами и распорядился: — Сходи-ка ты, красавица, на кухню да попей там чаю!

Девушка вздрогнула, встала и вышла из комнаты.

— Вот это правильно. — Знойный брюнет Гера потер руки. — Сейчас мы ему…

— Тебя это тоже касается.

Брутальный мужчина тут же вышел и аккуратно закрыл за собой дверь.

— С дисциплиной у вас полный порядок, — заметил я и бледно улыбнулся. — Мои поздравления.

— А иначе никак, — заявил отец-командир и развел руками. — Сам понимаешь. Ты же профи.

О себе я и сам знаю, что профи, а вот кто ты у нас такой будешь? По виду не из ментов, явно не наш и уж точно не соседский[3], совсем не похож. Кто тогда?

— Ладно, давай поговорим. — Я осторожно повернул голову и на сей раз даже не поморщился.

Боль вроде прошла. Теперь ушибленный череп только гудел и слегка потрескивал.

Артур встал и принялся расхаживать взад-вперед по комнате.

— Ты, как я понял, служишь в ГРУ? — осведомился он.

— Дина, какая же ты балаболка! — Я покачал головой. — А ведь подписку на выходе давала. Позор-то какой.

— Я задал вопрос, — напомнил Артур.

— Все понял. Не надо Геры с паяльником.

— С этим я и сам справлюсь, если что. И все-таки?..

— В ГРУ, точно, — сознался я. — Служил раньше, сейчас в бегах.

— Почему тебя ищут? — Он подошел, остановился в каком-то шаге от меня, наклонился.

Артур, видимо, очень уж хотел показать, кто в доме хозяин. Потому так явно и подставлялся.

— Вкратце или подробно? — спросил я, выглянул из кресла, как суслик из норки, и замер.

А какой смысл дергаться? Пока я из этого мягкого капкана выберусь, он три раза успеет меня вырубить, не сомневаюсь. Парень явно много чего умеет. И не важно, что не конторский. Для того чтобы научиться чему надо, в наше время совершенно не обязательно надевать погоны.

— Подробно давай, как на исповеди, — заявил Артур и уселся на табурет. — Начинай.

Я начал. Мой монолог под сигаретку продолжался где-то с полчасика, был весьма содержательным, даже красочным в некоторых местах.

— Ох, и надымили мы с тобой, брат, — сказал Артур, когда я закончил, и распахнул окошко. — Еще воды?

— Лучше бы кофе, — по-родственному искренне сознался я. — Она знает, как я люблю.

— Хорошая мысль, — одобрительно заметил мой только что объявившийся брат, причем явно старший. — Эй! — рявкнул он девушке, появившейся в дверях. — Два кофе. Как мы любим.

— Что скажешь? — спросил я, когда опустошил чашку и передал ее своему родственничку.

— А должен? — осведомился атаман и удивленно поднял бровь.

— Думаю, что да.

— Красавец! — воскликнул Артур. — Умница!

Что ж, пусть так. Я не возражаю. Доброе слово и кошке приятно.

— Мне бы такого в команду! Вместо этих вот. — Он кивнул в направлении кухни. — Мы с тобой таких дел наворотили бы!

Это точно, непременно наворотили бы. Очень скоро всех нас уложили бы аккуратным рядком в поле удобрять картофель либо просто закатали бы в асфальт.

Шансов остаться в живых у меня, один черт, не очень-то много. Не больше нуля. Я буду пущен в расход, как только сделаю дело.

Такие персоны, как этот вот Артур, работают исключительно на самих себя и результатами труда делиться ни с кем никогда не будут. Сперва он просто сократит число пайщиков до минимума. А потом, если понадобится, наберет другую команду, взамен ушедшей в отставку по самым что ни на есть естественным причинам.

Все я о тебе, дружок, понял. Знаю таких особ, не раз встречался с ними раньше, причем без особого для себя ущерба.

Я закурил, мой новый напарник тоже. Какое-то время мы сидели молча. В задымленном донельзя воздухе замер незаданный вопрос, от ответа на который зависела моя дальнейшая судьба. Вот только открывать рот мне до поры до времени не стоило. Наоборот, требовалось всеми силами изображать борьбу нанайских мальчиков внутри себя.

Как известно, нежелание поддерживать разговор никогда не являлось основанием для его прекращения.

Я тяжко вздохнул, помотал головой и пробурчал:

— Ну, коли так…

— Говорю же, умница! — Артур встал, подошел ко мне и протянул руку. — Добро пожаловать в наш маленький, но дружный коллектив! — Он сжал, как прессом, мою ладонь. — Не пожалеешь!

Это точно. Если все пройдет по его плану, то пожалеть о принятом решении я просто не успею. Как и все остальные члены этого самого коллектива, маленького, но дружного.

— Кстати, как насчет перекусить? — спросил Артур и ослепительно улыбнулся. — Лично я за.

— Со вчерашнего дня не жравши.

Глава 22 Волк, коза и капуста

— Значит, флешка?

— Она самая. — Я вздохнул. — Век бы ее не видать.

— Не скажи. — Атаман подлил себе кофе, вопросительно глянул на меня, и я отрицательно покачал головой. — Ты хоть знаешь, какие за тебя бабки обещаны? — Он поднял палец и добавил: — Обязательно за живого.

— Полагаю, в пределах сотки. — Я криво усмехнулся. — Погорячились ребята.

— Это еще почему? — удивился Артур и тут же сам себе ответил: — А ведь точно! Красная цена за такие дела — от тридцати до пятидесяти тысяч. Значит…

— За эту самую флешку можно смело просить на порядок больше, — подыграл я ему как по нотам.

— Просить, если что, будем в переходе, — отрезал атаман. — А за нее потребуем сколько захотим! — Он треснул себя кулаком по ляжке и выкрикнул: — Как миленькие заплатят!

— Не все так просто, — осторожно возразил я. — Тут надо аккуратно.

— Так и сделаем. Тебя же учили. В Москву за этим приехал или в бега решил податься?

— Если бы решил, то не приезжал бы.

Я хотел бы надеяться, что он мне поверил. Потому что в игре, которую я затеял, на кону стояла моя же собственная жизнь. Козырей у меня на руках, прямо скажем, было маловато. Одно радовало. Этот парень, несмотря на всю свою крутость, явно из любителей. Любой толковый профессионал на его месте просто сдал бы меня как стеклотару заказчику, получил денежку и постарался бы как можно скорее забыть об этом деле. А очень толковый просто вообще не стал бы связываться с данной темой.

— План-то у тебя есть? — азартно спросил атаман.

— Так. — Я пожал плечами. — Кое-какие наметки.

— Излагай.

— Сказал же, пока только наметки. — Я старательно наморщил лоб. — Давай не будем торопиться.

— Как скажешь, — согласился он. — Время у нас есть. — Артур хищно улыбнулся и спросил: — Кстати, а где ты, дружок, зарыл сокровища убиенной тобой тещи?

— Поехали…

— Для начала просто покажи.

— Легко, — согласился я. — Где у вас здесь глобус Московской области?

— Ни в чем себе не отказывай, — проговорил Артур, раскрыл ноутбук и нажал на кнопку.

Я показал.

— Ничего себе запрятал! — удивился Артур. — Постарался.

— Подальше положишь, поближе возьмешь, — отозвался я.

— Логично. — Атаман присел рядом со мной за стол, закурил, выпустил дым, прищурился и спросил: — А ты не подумал, что сейчас на том месте уже коттеджей понаставили?

— Ага, а еще дорогу провели, озеро вырыли и стерлядь туда запустили. Не смеши меня. — Я без спроса угостился сигареткой из его пачки. — Где это видано, чтобы кто-то начал строительство в такой глуши, посреди болот между Подмосковьем и Владимирской областью?! Оттуда и местные давно разбежались.

— Хорошо бы.

— Вот и проверим на месте. — Я встал со стула. — Поехали.

— Не спеши. — Артур вдруг задумался, вырвал из блокнота лист и придвинул ко мне. — Нарисуй-ка, как дотуда добраться и где что лежит.

А ведь он действительно задумался! Над старой как мир загадкой о мужике, волке, козе и кочане капусты. Помните такую? Если забыли, напоминаю. Тому самому мужику надо было переправить все это через реку, а взять с собой более одной единицы груза лодка не позволяла.

Вот и перед лихим атаманом встал очень похожий вопрос. Если поехать со мной, то возможны варианты. В дороге много чего может произойти. Девушка предупреждала!.. Послать со мной кого-нибудь из команды — тоже не вариант.

Такие личности, как Артур, никогда и никому не верят, потому что судят о людях по себе.

Значит, за флешкой отправится он, а меня оставит на базе под охраной. Присматривать за мной будет тот человек, с которым я, по его мнению, не смогу сговориться. Неужели угадал?

— Эй! — Артур встал и треснул кулаком по стене. — Сюда!

Девушка с Герой вошли и замерли у двери.

Я склонился над бумагой и принялся за работу.

— Ну и что? — не выдержал брюнет.

— А то. — Артур встал, подошел ко мне и ласково приобнял. — У нас пополнение, прошу любить и жаловать.

— Это как? — Мускулистый Гера слегка обалдел.

Дина, которая теперь Люда, ничего не сказала, только усмехнулась. Я этого не видел, потому что сидел к ней спиной. Просто почувствовал.

— Мы с тобой ненадолго отъедем, а ты присмотришь за нашим новым другом. И чтобы без фокусов, понятно?

— Понятно, — угрюмо буркнул брюнет.

Я тихонько выдохнул. Значит, при мне останется этот тип. Вот и славненько.

— Закончил? — спросил меня Артур.

— Да, конечно. — Я придвинул к нему лист. — Доезжаете до развилки, вот здесь сворачиваете на грунтовку. Через пару километров выходите. Дальше пешком.

— Это почему?

— Да потому, — с легкой ехидцей проговорил я. — Дорога заканчивается.

— У нас для таких случаев кое-что имеется, — включилась в разговор красавица.

— Не проедет, — уверенно ответил я. — Хотя можно попробовать, если технику не жалко…

— Продолжай! — прервал меня Артур.

— Километра полтора пехом. Увидите разрушенный мост.

— А дальше вплавь? — встрял Гера.

— Речка давно высохла, — отозвался я. — Перейдете на другой берег и увидите деревню. Третья изба слева.

— Дальше!

— В избе печка, а в ней коробочка.

— Точнее!

— Слева в углу за кирпичом. Вот и все. Устал я что-то, ребята.

— Вот и отдохни, — заявил Артур. — Посиди в кресле, покемарь. На вот, примерь. — Он протянул мне наручники.

— Это еще зачем?

— Извини, брат. — Мой дорогой родственник развел руками. — Придется тебе немного потерпеть. Привезем то, что надо, сразу станешь одним из нас. Ну а если ты изящно пошутил, то я позвоню Гере, и он тут же тобой займется.

— С удовольствием, — подтвердил тот и сурово глянул на меня, демонстрируя готовность в любой момент достичь пределов собственного терпения, выйти из них и сделать мне невыразимо больно.

— Базара нет, — сказал я, встал, потянулся и осведомился: — А можно я пока где-нибудь поваляюсь?

— Да запросто, пошли.

Сперва меня отконвоировали в туалет, а потом отвели в небольшую, метров десять площадью, комнатушку. Там я улегся на койку с полосатым матрацем головой к окну. Новоявленные компаньоны пристегнули мою правую руку к трубе, торчащей из стены, пожелали мне спокойных снов и были таковы.

— Наконец-то, — пробормотал я, устроился на правом боку и тут же заснул.

А как иначе? Уж больно тяжелый выдался денек.

Глава 23 Стихи и музыка

— Опять понос! — приласкал мой слух грустный женский голос.

— А я принимаю меры уже после первого стула, — донеслось в ответ звонко, жизнеутверждающе, но и нежно.

Четыре с лишним часа назад я лег и уснул, хотя и не слишком крепко. Для этого нужно иметь как раз то, чего я напрочь лишен: чистую совесть и полное отсутствие всех и разных проблем. Поэтому я просто валялся на правом боку лицом к стене, уткнувшись носом в собственное плечо.

Артур с напарницей ушли, а минут через двадцать вернулись проверить, как я себя веду. Они убедились в том, что я лежу тихо, не хулиганю, и опять убыли. На сей раз по-настоящему и надолго.

Я задремал и проснулся от желудочно-кишечных проблем. Слава богу, не своих.

— Принимайте…

Я так и не узнал, что именно. Гера уменьшил звук.

Дверь растворилась. Этот поганец, неслышно ступая, подкрался поближе, постоял немного и вдруг влепил мне смачный пендель в то самое место, где спина теряет свое благородное название.

Я рванулся и зашипел от боли в запястье, прихваченном наручником.

— Что?

— Спишь, что ли? — Гера уселся на подоконник и свесил ноги.

— Уже нет. — Я потер глаза и повернулся на спину. — А в чем дело-то?

— Скучно мне! — проворчал тот.

Мачо не плачут, это каждый знает, но они то и дело впадают в лютую тоску от безделья.

— Давай споем, — предложил я. — Или спляшем.

— Попробуй, — заявил мой бессердечный страж и рассмеялся. — А я посмотрю.

— Не получится. — Я потряс скованной рукой. — Разве что ты…

— И не мечтай.

— Что же нам делать? — Я глубоко расстроился и предложил: — А давай я тебе стишок расскажу.

— О чем?

— Не о чем, а о ком, — строго поправил я. — Об альтруистах. Знаешь, кто это такие?

— Не глупее некоторых, — огрызнулся Гера и снизошел: — Валяй.

— Стихотворение! — Я улегся поудобнее и начал, жестикулируя единственной свободной рукой, с выражением:

Под разудалый смех, разбойный свист Народ по жизни потной пер гурьбою, А за углом опухший альтруист Страдал, привычно маясь с перепою. Кружась, летел на землю желтый лист. Стяжатель пил под красную рыбешку, А за углом небритый альтруист Давал кому-то без отдачи трешку. Мещане сытно танцевали твист. Вздымались в такт и опускались руки, А за углом несчастный альтруист Тащил в ломбард заношенные брюки. Нас жрет и гложет самомненья глист, Лоснятся наши рожи от елея, А за углом все тот же альтруист Пьет из горла, нас искренне жалея[4].

— Все, что ли? — хмуро спросил Гера.

— Могу еще государственный гимн исполнить, — сообщил я. — Приятным баритоном. Без ансамбля.

— Думаю, не стоит. — Он посмотрел на часы и заявил: — Извини, мне пора. Через две минуты футбол, «Спартак» — «Барселона».

— Наши точно продуют.

— Кто знает.

— Слушай, — оживился я. — А можно?..

— Не можно, — с удовольствием отозвался он.

— Хотя бы звук прибавь, — попросил я.

— Обойдешься, — отрезал Гера. — Не расстраивайся, в перерыве подойду, обо всем расскажу. — Тут зазвонил его телефон. — Да. Что? Не слышу! Алло! Вот черт!.. Спи, дорогой мой! — Он забросил мобильник в нагрудный карман рубашки и вышел.

— Хоть сигаретку оставь! — тоскливо прокричал я ему вслед.

А в ответ тишина. Жмот.

Я перевернулся на бок, прижал ухо к стене, дождался чудных звуков футбольного гимна. Время пришло. Игра начинается. Я тоже постараюсь поучаствовать в ней, хотя в списках и не заявлен.

Глава 24 Жестокая проза жизни

— Говорит и показывает Москва! Мы ведем наш репортаж из…

Вот и началось. Я перевернулся на спину. Где же они? Ага, вот.

Я поднял с пола собственные портки. Перед тем как лечь в койку, я их, конечно же, снял вместе с носками, а перед этим разулся. Интеллигентные люди, как известно, одетыми не спят.

Симпатичные такие штанцы, я их в Питере купил. В меру широкие, цвета хаки, с множеством карманов спереди, сзади, по бокам, на уровне коленей и даже ниже. Некоторые из них с клапанами и на пуговицах, закрепленных не нитками, а металлическими шпильками. Мне это сразу понравилось, потому и потратился.

Я расстегнул задний карман, вцепился зубами в пуговицу, потянул…

— Насыщенный цвет! — раздалось из-за стены.

Реклама, мать ее!

Я едва успел вернуть штаны на прежнее место и повернуться на бок. Дверь растворилась.

— Как насчет пивка? — весело спросил Гера. — Хочешь холодненького?

— С удовольствием, — хриплым голосом отозвался я. — И сигаретку. Я же просил.

— Еще чего-нибудь?

— Все, больше ничего не надо.

— Любой каприз за ваши деньги! — Гера сбегал на кухню, вернулся с тремя запотевшими бутылками, подошел и остановился в шаге от меня. — Держи! — Он ловко скрутил пробку с одной из них.

— Давай! — Я аж в струнку вытянулся, насколько наручник позволил, но только царапнул холодное стекло.

— А счастье было так возможно. — Гера издевательски расхохотался и сделал богатырский глоток. — Ладно, пойду, пожалуй. Не скучай. Кстати, не такой уж ты и крутой, как некоторые говорили. — Он вышел и закрыл за собой дверь.

— Это точно.

Со второй попытки я рванул эту самую пуговицу со всей, прямо скажем, накопившейся дурью и выдрал с мясом. Зубами же сорвал со шпильки пластиковую облатку, вставил конец проволоки в замочную щель, согнул. Просунул дальше, повернул немного по часовой стрелке, потом против. Легкий щелчок прозвучал райской музыкой.

Через несколько секунд я уже растирал и массировал затекшую правую конечность, а она все никак не желала приходить в норму. Потом я открыл и второй замочек, защелкнул наручники, просунул пальцы в кольца. Кастет получился неважный, но все равно лучше, чем ничего.

Гера — мужчина крупный и явно не хилый, к тому же сильно на меня сердитый. Устраивать с таким субъектом честный бой категорически не рекомендуется. Он выше, сильнее, а главное, быстрее меня. После той гадости, которой меня сегодня угостила нежная девушка, я до сих пор вялый, как зимняя муха.

Я осторожненько встал, подошел к двери, занял позицию У стенки, глянул на часы и замер в ожидании. Чего? Рекламы, конечно.

Времени у меня оставалось не так уж и много. Последний раз разговор у Геры с Артуром не получился. Значит, атаман с барышней съехали на грунтовку. Там связь уже не пашет. В той глуши вообще ни черта нет.

В том числе и в печке той самой избы, которая третья слева. Очень скоро искатели сокровищ обнаружат в ней комплект ушей от дохлого осла и керченской селедки, аккуратно завернутый в рукава от бронежилета. Они поймут, что их натурально развели, расстроятся и тут же, как только станет возможно, известят об этом Геру. А потому…

— Перхоть! — радостно сообщил голос, знакомый всей стране.

Ну наконец-то! Я поднял руку и приготовился.

Гера пинком растворил дверь и шагнул внутрь.

— Ну и как ты, убогий?

Тут я и ударил. Сверху вниз, изо всех оставшихся сил, чтобы не просто сбить с ног, а надежно вырубить.

В последний момент он что-то почувствовал, слегка пригнулся и повернул голову влево, поэтому словил удар, что называется, навстречу. Я попал наручником не туда, куда должен был, а прямиком в висок. Кость хрустнула, Гера кулем осел на пол.

Я зачем-то проверил пульс у человека, лежащего головой в лужице крови, и убедился в его полном отсутствии. Гейм-сет-матч, что в переводе со спортивно-оздоровительного означает капут.

Неловко как-то с Герой получилось. Видно, что теряю квалификацию.

Я вздохнул, отправился в гостиную за сигаретами и бросил взгляд на экран. Матч только начался, но наши уже проигрывали. Кто бы сомневался.

Я решил, что неприлично расхаживать по чужой квартире без штанов, влез в них, закурил, в который раз посмотрел на часы. Пора бы уже.

В этот момент запрыгал по столу и заголосил телефон, изъятый у покойного Геры. Я взял его и нажал на зеленую кнопку.

— Товарищ пошутил! — ударил мне в ухо сердитый голос. — Ты знаешь, что надо делать.

Знаю, как не знать. Прямо сейчас докурю, потом приму душ — и зачем, спрашивается, одевался? — отужинаю, соберу вещички и скромно, по-английски отчалю. Часа два, даже больше, у меня в запасе имеется, так что можно особо и не торопиться.

Да, еще пошарю в квартире, может, чего и найду. И никакое это не мародерство. Если эти ребята развязали против меня боевые действия, то и мне сам бог велел поступить с ними по законам военного времени.

— Вот же урод! — заявил Артур, выехал на Ярославку и прибавил газу.

Трасса была свободна, можно сказать пустынна, но исключительно в направлении Москвы. Все встречные полосы, несмотря на позднее время, оказались забиты всяким и разным транспортом так же плотно, как консервная банка — мелким частиком.

Москвичи, что называется, ехали на дачу. Куда-нибудь в полуразвалившуюся избу, расположенную в паре сотен километров от столицы. Чтобы часов тридцать кормить там комаров, вдыхать чудный аромат навоза, питаться бутербродами, прихваченными из дома, и чувствовать, что жизнь таки удалась. В воскресенье с утра пораньше опять загрузиться в машину и покатить назад со скоростью пешехода, толкаясь и стоя в пробках в компании себе подобных.

Не знаю, что побуждает жителей столицы поступать именно так. Наверное, это болезнь, причем заразная и неизлечимая. Иначе как объяснить тот факт, что любой человек только-только осевший в Москве, первым делом обзаводится «родовым гнездом» за городом? Даже если трудится при этом за копейки младшим менеджером по продажам всякой тухлятины в каком-нибудь ООО с офисом в Капотне, живет в съемной халупе где-нибудь в Бибиреве и питается исключительно супами из пакетов. С кетчупом.

— Точно, — согласилась бывшая Дина, затихшая на переднем сиденье. — Он такой.

Она не стала напоминать о том, что предупреждала о возможных последствиях. К чему?

— Ничего! — Артур оценил деликатность подруги. — Гера сейчас им займется. Наш герой расскажет все, отвечаю. Даже то, чего не знает!..

— Куда он денется, — спокойно проговорила девушка и вдруг попросила: — Останови, пожалуйста.

— Зачем? — удивился Артур и тут же понял.

Машина притормозила и замерла у обочины.

— Я сейчас. — Барышня открыла дверцу.

— Погоди-ка. — Мужчина положил ей руку на плечо.

— Что?

— Где твой телефон?

— Вот. — Она достала аппарат из заднего кармана джинсов. — А зачем?

— Просто так. — Артур забросил мобильник в бардачок. — Пусть пока здесь побудет.

— Как скажешь. — Девушка вышла из машины, забрела за кустики, присела.

Потом она приподняла брючину, извлекла из-под резинки высокого носка миниатюрный аппарат, набрала номер и проговорила вполголоса:

— Алло, это я. Да, приехал. Что?.. Он на квартире, с ним наш человек. Записывайте адрес.

Я так и не снял штаны, потому что вдруг, как по команде, заторопился. Быстренько пробежался по квартире. Рассовал по карманам и забросил в сумку свои пожитки и кое-какие трофеи. Напоследок заскочил на кухню и пошарил в холодильнике. Никакое это, повторяю, не мародерство. Обычное пополнение ресурсов за счет противника.

Я запер дверь, спустился по лестнице, ключи от квартиры интеллигентно бросил в первый попавшийся почтовый ящик. Потом я нажал на кнопку. Дверь отворилась, и из подъезда вышел некто, лишь отдаленно напоминающий персонажа, который забрел сюда несколько часов назад на слабых ногах.

За недолгое время нахождения в плену я существенно улучшил свой гардероб и успел обзавестись длинными светло-русыми кудрями до плеч. Сменил сумку на рюкзак.

Я пересек двор, присел на лавочку у подъезда рядом с группой аборигенов, отдохнувших до последней крайности. Ребята даже не заметили пополнения компании. Я попил водички из бутылки, закурил сам, угостил табачком соседа слева, очнувшегося на краткое время, и принялся ждать.

Темно-синий микроавтобус с затемненными стеклами резко остановился у того самого подъезда. Четверо мужчин вышли из него и спокойно, без суеты направились к дверям. Один из них даже со спины показался мне очень знакомым. Вот и не верь после этого в разного рода предчувствия.

Я встал и пошел. Завернул за угол, пересек еще один двор и выбрался к трамвайной остановке.

Глава 25 Затихает Москва, стали синими дали

Вечер бизнесу не помеха. Я прикупил у хмурого джигита в элегантной красно-белой футболке сим-карту, зарядил ею новенький дешевый телефон. В квартире, которую я недавно покинул, их еще много осталось.

Я набрал номер. После пятого гудка включился автоответчик. Он хриплым прокуренным басом сообщил мне, что хозяин квартиры появится не раньше завтрашнего утра, и попросил перезвонить послезавтра, ближе к обеду.

Все правильно, сегодня у нас пятница, а ночь на субботу мой знакомый всегда проводит в одном и том же месте. Традиция у него такая. Одни под Новый год ходят в баню, а он — туда, где сейчас находится. Точнее сказать, его привозят в это место.

«День прошел, скоро ночь, вы, наверно, устали…» Да и я, признаться, вымотался. Самое время подумать о ночлеге. Столица, к счастью, много чего может предложить одинокому джентльмену без документов, но с деньгами. Вариантов масса.

Можно, например, отправиться на любой из вокзалов и снять у тетеньки с плакатиком жилье на ночь. Любое, от квартиры с евроремонтом до койки в откровенном бомжатнике. Или закатиться до утра в круглосуточное кафе, бар, ресторан. Их в Москве сотни две, даже больше. А еще есть кинотеатры, фитнес-клубы, бильярдные и даже поликлиники.

Никто не мешает вам посетить одну из великого множества прекрасных дам. Они так стосковались по вашему обществу, что даже объявления в газетах печатают. Примут, уверяю, как родного. И не проспите. Рано поутру вас разбудят и выставят на улицу.

Можно, конечно, задействовать вариант эконом-класса, например переночевать под открытым небом в парке и не тратиться. Но я настоятельно не советую вам так вот экономить. Во-первых, по ночам там шляется самый разный люд, как с неопределенными, так и с вполне конкретными целями. Во-вторых, на рассвете вас запросто могут обгадить, а то и пребольно цапнуть зубками четвероногие друзья человека, выведенные на прогулку.

В самом крайнем случае можно просто перетерпеть до утра в подъезде, в подвале или на чердаке любого жилого дома. Это тоже не есть здорово. В первом случае вы рискуете получить по шее от бдительных жильцов и очутиться с битой мордой на улице или даже в околотке, если граждане позвонят в милицию, пардон, в полицию. На чердаках и в подвалах полно крыс, блох и бомжей. Те, другие и третьи, конечно же, будут вам рады. Всяк по-своему.

Если же вы действительно знаете Москву, то запросто сможете провести ночь под крышей без затрат, зато с относительным комфортом. Например, в расселенном доме на Покровке, где постоянно тусуются художники. Или под крышей девятиэтажки на Полянке, сразу за книжным магазином «Молодая гвардия». Первый подъезд слева без кодового замка, выход на чердак открыт.

Там нет бомжей, зато часто бывают руферы. Не путать с риферами! Даже из ближнего зарубежья подъезжают. Публика в большинстве своем вполне приличная, ведет себя тихо, никому не мешает, поэтому ее не трогают.

Ни в одном из этих мест я уж точно не появлюсь. У тех людей, которые меня ищут, наверняка хватило ума проехать по адресам, раздать глазастым ребятам и девчатам мое фото вместе с небольшим авансом и номером, по которому следует немедленно позвонить в случае моего появления. А также доходчиво объяснить, какие меры последуют, если я приду, а звонок не состоится.

Целую вечность тому назад, когда контора только-только взялась обучать меня ремеслу, мой первый наставник, полковник Макаров по прозвищу Папа, настоятельно рекомендовал нам, молодым и зеленым, всегда и во всем твердо и неукоснительно придерживаться инструкций.

— А если возникнет совсем уж нештатная ситуация? — помнится, спросил один из нас.

— В этом случае следует импровизировать, — последовал немедленный ответ.

Полковник тут же сообщил, в соответствии с какой инструкцией предписывается поступать именно так и не иначе, назвал ее номер и год принятия.

Я спустился в метро, проехал девять остановок с одной пересадкой, вышел из вагона, поднялся на поверхность. Опасливо обогнул стайку местной гопоты, освежающуюся продвинутым пойлом из пластиковых бутылок, вышел к освещенной остановке и принялся терпеливо ждать.

Автобус подошел минут через двадцать. Ехать мне пришлось аж восемь остановок. Пешком через дворы я добрался бы до нужного места минут за десять-двенадцать. Или вообще не дошел бы. Уж больно здесь весело становится, когда стемнеет.

Вот и она, заброшенная четырехэтажка, судя по всему, бывшее рабочее общежитие. Безлюдная и почти не загаженная.

Вы удивитесь и спросите, с каких, мол, таких пряников? Все очень просто. К этим хоромам примыкает отдел полиции. Поэтому никто сюда не ходит, справедливо опасаясь получить резиновой палкой по заднице. Но и правоохранители тоже здесь не появляются, потому что им лень.

Я обогнул дом, залез внутрь через пролом в стене, поднялся на второй этаж и расположился в уголке возле окна. Постелил на пол одеяло, прихваченное из нехорошей квартиры, завел будильник в телефоне на половину девятого и уложил рюкзак в головах. Потом я не торопясь поужинал трофейной снедью, выкурил сигаретку, пряча огонек в кулаке, улегся на спину и закрыл глаза.

Куплет пятый ДРАМА И САТИРА

Москва, поздний вечер того же дня

— Как дела?

— Как сажа бела, — проворчал мокрушник Костя, присел к столу, налил себе чаю и жадно выхлебал его. — Он ушел.

— Давай-ка по порядку, — на удивление спокойно проговорил отставной следователь Толя, подлил в свою чашку заварки и добавил в розетку варенья.

— Уломал, можно и по порядку. — Костя закурил и продолжил: — Наш парень первым делом встретился со своей подругой. — Он хмыкнул и покачал головой. — Только она давно уже не его. Связалась, понимаешь, с какими-то отморозками. Совсем у девки крышу сорвало. Клиент об этом, понятное дело, не догадывался, поэтому по приезде сразу же направился к ней.

— Там его и…

— Точно, упаковали как бандероль. — Костя загасил сигарету и тут же достал другую. — Только вот эти ребята не сочли нужным сразу позвонить туда, куда им было сказано. Они принялись крутить свое кино.

— То есть? — Толя облизал ложечку и положил в опустевшую розетку.

— Начали с ним работать. — Костя убедился в том, что в электрическом чайнике осталась вода, и нажал на кнопку.

— Дальше.

— Он им рассказал о какой-то флешке. — Толя усмехнулся. — И эти дурни тут же решили…

— Срубить сразу много денег, — догадался бывший сле-дак. — А малый-то не совсем дурак, оказывается.

— Угу. — Костя кивнул. — Он прогнал им дезу о том, что спрятал ее в какой-то глуши в паре сотен верст от Москвы.

— Купились?

— Еще как. — Костя долил кипятка в заварной чайничек, а оттуда — уже и в чашку. Старший по бригаде и девка поехали за флешкой, а парня оставили на квартире.

— Под охраной?

— Да, одного активного штыка.

Бывший следователь отхлебнул чаю, скривился и проговорил:

— А потом, когда они там ни хрена не нашли, барышня решила, что лучше синица в руках, чем вообще ничего, и вышла на связь.

— Именно так она и сделала, — подтвердил Костя. — А ушлый парень тем временем освободился от наручников, грохнул охранничка и дал деру. — Он развел руками. — Одно слово, дебилы.

— Не спорю. — Толя улыбнулся одними губами. — Даже хуже. Любители.

Ничего не поделаешь. Время сейчас такое, сплошь любительское. Бывшие фарцовщики работают министрами, выпускники сельхозакадемии руководят ракетной промышленностью, отставные менты курируют оперу с балетом. Все они вместе и по отдельности в своем деле ни ухом ни рылом, но годами сидят на своих теплых местах и покидать их не собираются.

Вам, когда телевизор смотрите, блевать хочется? Лично мне — очень сильно и часто. Особенно когда дело доходит до шуток юмора. Перед глазами мелькают одни и те же персонажи с текстами, нацеленными ниже пояса. Сами их произносят и смеются взахлеб.

Когда-то все они были молодыми и задорными, бегали и прыгали, играли в КВН. С тех пор постарели, обрюзгли, но остались в образе. Только симпатичная полненькая девчушка давно уже превратилась в жирную усталую тетку. Веселый вихрастый пацан облысел, просел лицом и обзавелся артритом. Поэтому и хрустит на всю страну, когда подпрыгивает. Грустно и тоскливо, девицы, ей-богу.

— Через двадцать минут после звонка мы уже были в адресе, — продолжил Костя. — Дешевый фраер, который стерег нашего парня, тихо лежал и остывал, а герой-одиночка ушел. Я ребят отпустил, а сам остался.

— Правильно.

— Дождался тех двоих, побеседовал с ними и сразу сюда.

— Ясненько. — Толя вдруг улыбнулся и сказал: — Уже завтра об этой флешке будет знать вся Москва. Или нет?

— Обижаешь, — отозвался его напарник. — Тайна вкладов гарантируется.

— Вот и прекрасно. — Толя встал и спросил: — Еще чаю хочешь?

— Можно.

— Тогда, если ты не против, пойду и заварю. Что?.. — спросил он, глядя в удивленное лицо человека, сидящего напротив.

— Такое впечатление, что ты совсем не расстроился.

— Можно и так сказать, — заявил Толя и расхохотался, совершенно искренне, можно сказать, от всей души.

Если, конечно, у таких личностей, как он, она вообще имеет место быть.

Еще один странный разговор

— Он уже здесь.

— Где конкретно?

— Понятия не имею.

— А они?

— И они.

— Просто замечательно.

— Но эта мужики точно знают, где он будет.

— А вот это уже интересно.

В то же самое время, даже часом раньше

— Привет, это я. Ты вообще как?

— Не дождетесь, — донесся ответ сквозь многие километры.

— Что нового? — поинтересовался писатель Влад.

— Я больше не брюнет.

— Значит, ты теперь не просто Погромщик, а еще и седой?

— Вроде того.

— Жуть.

Этот человек совершенно не походил как на Терминатора, так и на других до ужаса крутых героев, заполонивших экраны и страницы книг. Среднего роста, совсем не богатырь с виду, обычный и привычный, которых везде и всюду ровно двенадцать на дюжину. Такого типа любой легко способен обидеть. Подобные дураки не раз находились и пытались это сделать. Потом они очень об этом жалели и умнели прямо на глазах.

Свое прозвище он заработал еще в конце восьмидесятых прошлого века, когда великий и могучий Советский Союз еще не гикнулся окончательно, но уже вовсю трещал. Сразу по всем швам.

В те времена на территории одной шестой мировой суши, если кто помнит, уже было весело. Плюрализм и гласность, свобода слова и полное отсутствие дела, массовое прозрение с последующей сменой вех. С экрана стране впервые показали голую задницу, а из подворотни выглянуло мурло будущих хозяев жизни. На окраинах стремительно возрастало национальное самосознание. С сопутствующей неизбежной резней. Ситуация с каждым днем всё больше напоминала пожар в публичном доме во время наводнения.

Погромщик, тогда еще просто капитан по имени Дима, был направлен с усиленной ротой армейской спецуры на одну из южных окраин Союза. Два крохотных народа, долгие годы мирно соседствовавших на этой территории, вдруг в одночасье заделались великими, а главное — гордыми. Поэтому каждый из них решил, что эта земля — исконно его, а все остальные на ней — враги, которые почему-то не хотят сдаваться. Сами знаете, как у нас принято поступать с подобными ренегатами. В общем, дело стремительно двигалось к дружбе народов. В лучшем ее проявлении.

Однако ничего подобного не случилось. Капитан, которого все поначалу считали откровенно туповатым, недалеким служакой, типичным армейским сапогом, на деле оказался не так прост. Он уж точно не был тряпкой, как, опять же, решили многие при первой встрече.

В общем, этот офицер навел на подконтрольной территории такой революционный порядок, что мало никому не показалось. Он действовал своими методами, которые многие сочли оригинальными и даже несколько экстравагантными. Зато они оказались эффективными.

Лидеры маленьких, но гордых народов притихли, затаились, разбежались по пещерам и принялись строчить оттуда в центр доносы. Кем только капитана Диму в них не называли: и шовинистом, и милитаристом, и почему-то даже погромщиком. С тех пор иначе его в определенных кругах и не величали.

Влада как раз в то же время ненадолго занесло в те же самые края. Он осмотрелся и приятно удивился. А еще отметил, что в домах всех без исключения уважаемых людей на настенных календарях крестиками отмечались дни, оставшиеся до конца командировки этого сатрапа и душителя свобод, злобного врага сразу всех народов.

Закончилось все это предсказуемо и достаточно мерзко. Срок командировки истек. На смену Диме прибыло подразделение из Закавказского округа во главе с бравым майором, не так давно перешедшим на командную должность с политической. Тот первым же делом громко заявил о том, что в свой народ ни при каких обстоятельствах стрелять не будет.

Этот самый народ прекрасно понял тонкий намек и буквально в тот же день радостно принялся дружить с соседями. Там такое началось!..

Погромщик вернулся в Белоруссию, в родную часть, и продолжил тянуть лямку. Получил наконец очередное и, как выяснилось, последнее звание. Через год после распада Союза выслужил пенсию. Написал рапорт и уволился. Вернулся в Киев, в котором родился и вырос. Поселился с семьей в родительской квартире у станции метро «Левый берег» и стал жить дальше, тихо и скромно. В открытый и наглый криминал он не лез, никого особо не обижал, но и среди пострадавших ни разу не числился.

— Два дня не мог до тебя дозвониться, — пожаловался Влад. — Что случилось?

— Ничего особенного, — буркнул Погромщик. — Просто кое-кто сгрыз мобильник.

Речь шла о любимце семьи, снежно-белом красавце-самоеде по кличке Балу.

Как вы думаете, почему многие люди с непростой биографией заводят собак? Наверное, их слишком часто жестоко обманывали в этой жизни. Вот они и хотят иметь рядом беззаветно преданное существо. Хотя бы одно.

— Зубы-то у песика целы? — заволновался Влад.

— Как новенькие, — прозвучало в ответ. — В отличие от аппарата. А твой как?

— Здоровый, черт. Скоро меня по весу догонит. Слушай, а сколько же мы с тобой не виделись?

— Соскучился, да? — Погромщик хмыкнул. — Подъезжай, посидим как люди.

— Хорошая мысль. Подъеду, посидим, но попозже. Скажи-ка, как у тебя со временем?

— Навалом.

— Не работаешь?

— Консультирую, — заскромничал Погромщик. — Так, по малости.

— Вот и отлично. Тогда слушай сюда.

Глава 26 Свободу Африке!

То, о чем я сейчас хочу рассказать, произошло давным-давно, еще в другой жизни, целых четыре года назад.

В тот день я был весел и вполне доволен жизнью. Гулял себе по городу, целовал взглядами прохожих, заглядывал в окна. Прошелся по Покровке, вышел на Солянку и вдруг понял, что зверски проголодался. Такое со мной часто случается. Поэтому, завидев чебуречную, я не стал проходить мимо, а зашел туда.

Там я заказал салатик, полдюжины чебуреков и — гулять так гулять! — полсотки водки. Устроился за круглым столиком в углу, застеленным клеенкой, дождался подачи фирменного блюда. Я придирчиво обнюхал его и с удовлетворением отметил, что готовят здесь явно не на машинном масле, да и меняют его с завидной регулярностью.

Потом я потянулся было за стаканом, но решил с пьянством повременить и начал осваивать салат. Тоже, к слову, весьма и весьма.

— Здесь свободно? — услышал я, оторвался от салата, поднял глаза и кивнул.

Это был тощий вихрастый мужик, одетый весьма небрежно, где-то на полголовы выше меня. Он перегрузил с подноса на стол бумажную тарелку с одним-единственным чебуреком и четыре пластиковых стакана, доверху наполненных патриотической прозрачной жидкостью. Бросил рядом стопку газет и книжицу карманного формата в мягкой обложке. Мужик сел, взял одну из емкостей, поднес к губам, выдохнул и…

— Что?.. — Он проследил за моим удивленным взглядом и со вздохом поставил тару на место.

— Да ничего, — отозвался я. — Просто странно немного.

Милена Извицкая, «Любовница отсроченной смерти». Несмотря на подержанный внешний вид, сосед по столику вовсе не походил на любителя подобной интеллектуальной жвачки для домохозяек.

— А, вы об этом, — догадался он. — Понимаю ваше удивление. — Мужик передвинул книгу через столик поближе ко мне. — Но, может, вы прочтете страничку? — Дядька увидел, как я поморщился, и добавил: — Только одну.

— Ладно. — Я вздохнул, отложил вилку и раскрыл сей шедевр.

— Начните с двадцать второй главы.

Да хоть с сорок пятой! Листая страницу за страницей, я отыскал то, что просили, с неохотой пробежался глазами по первым строчкам, собрался было на этом закончить, но прочел еще немного, потом еще, перевернул страницу…

— Эй! — прозвучало над ухом.

— Да. — Я с неохотой оторвался от чтения.

— Чебуреки остынут. — С улыбкой сообщил мужик и осведомился: — Ну и как вам?

— Если честно, приятно удивлен.

Я закрыл книгу и перевернул обложкой вниз. Так, сведения об авторе. Год рождения, естественно, не указан, и так понятно, что лет натекло изрядно. Образование — три курса пединститута на Камчатке. Ныне успешная бизнесвумен, художница и жуть какая поэтесса. Еще эта дама ведет программу на телевидении, обожает отдыхать на юге Франции, ездить на шопинг в Италию и выращивать розы дома, в глухой элитной деревеньке для избранных, расположенной под Москвой. В четвертый раз разведена, находится в активной поиске. В редкие минуты, свободные от всего этого, сочиняет романы. Данное произведение — восемьдесят третье по счету.

— Странно. — Я глянул на фото сочинительницы: сплошной ботокс с силиконом.

Полпуда, не меньше, золота на груди, алмазы размером с булыжники в ушах и глаза как у торговки из рыбных рядов. Ушки торчком, бровки домиком, губки тоненькие, длинненькие. Писаная красавица, короче говоря.

— Очень странно, — сказал я и покачал головой.

Никогда бы не подумал.

— Как я понял, вам понравилось? — осведомился мой сосед и почему-то слегка засмущался.

— Не то слово. — Я поднял стакан. — За приятные сюрпризы! — Мы выпили, я — самую капельку, он — до дна. — Только что-то с трудом верится, — сказал я, еще раз глянув на фото.

— Разделяю ваши сомнения. — Мужичок занюхал выпитое пластиковой вилкой, указал подбородком на личико на снимке, перекроенное до состояния маски. — Между нами, девочками, говоря, она ничего этого и не писала. Ни единой строчки.

— Тогда кто же? — изумился я.

— Другие люди. — Он откусил от чебурека крохотный кусочек, не торопясь, прожевал его. — Их еще называют литературными неграми. Кстати, позвольте представиться. — Он протянул через стол руку. — Всеволод, тот самый негр. Можно просто Сева.

— Очень приятно. — Я с чувством пожал сухую жесткую ладонь, назвал свое тогдашнее имя, скосил глаза в сторону национального нектара в исконно русской одноразовой таре и осведомился: — Как насчет?..

— Нет возражений. — Сева приподнял стакан. — За знакомство! — Он выпрямился и стал выше меня уже на целую голову.

— И за свободу Африки! — добавил я.

— Принимается!

Охлажденная родная водочка пошла по привычному маршруту.

Мы выпили и тут же ощутили тягу к роскоши. Поэтому я заказал еще сотку, а он порылся в тощем засаленном бумажке и отважился разориться аж на пару чебуреков.

Мы так зацепились языками, что просидели в заведении до темноты. На прощание Сева назвал мне адрес и пригласил запросто заглядывать в любой день, кроме пятницы.

— Потому что по пятницам я выхожу погулять и возвращаюсь домой в субботу, — пояснил он.

Через некоторое время я так и сделал, заехал и навестил. Причем не один, а с литром сорокаградусной. Хозяин дома освоил ее, родимую, практически в одно лицо.

Потом я не раз заглядывал к нему, обязательно «не один». Пока он выпивал, я сидел в старом продавленном кресле и читал очень даже неплохие детективы, которые Сева сочинял для души. Исключительно ради нее, бессмертной, потому что издатели, суки такие, их не печатали.

Раньше, в конце восьмидесятых, когда он только начал этим заниматься, они сочли его работы излишне жесткими и кровавыми, а потому не соответствующими нашей прекрасной действительности. Потом те же самые хищные акулы книжного бизнеса посчитали их же слишком мягкими, недостаточно динамичными и вынесли приговор аналогичный смертному: «Неформат».

Так Сева и жил, перебиваясь случайными заработками, мучаясь исконно русскими вопросами и находя ответ понятно где. Дни свои он проводил в гордом одиночестве. Жена, конечно же, ушла, не выдержав этого декаданса.

Потом ему повезло, он угодил «на плантацию» к успешной и раскрученной писательнице. С тех пор Сева стал чаще закусывать и несколько реже выпивать.

Но все равно каждую пятницу, как по расписанию, он обязательно заруливал вечерком в заплеванный шалман по соседству с домом, принимал на тощую богатырскую грудь граммов семьсот и приходил в игривое настроение. Сева непременно давал кому-нибудь в ухо или в нюх. Поэтому ночь на субботу он традиционно проводил в обезьяннике.

В околотке по месту жительства к нему привыкли, считали своим человеком. Когда однажды Сева слег с температурой и не прибыл в клетку, менты забеспокоились и даже выслали наряд на его поиски.

Высокий, коротко стриженный мужик в помятой, местами испачканной полотняной паре вышел из дверей отделения. Постоял немного, щурясь на солнце, на крылечке, потом спустился по ступенькам и побрел, куда ноги вели, приветливо раскланиваясь со стражами порядка, проходящими мимо.

Я двинулся следом, настиг его возле остановки и проговорил:

— Значит, все как раньше, да?

Он обернулся.

— Привет, где тебя носило? — Сева протянул лапу, внимательно осмотрел меня с макушки до пяток и заметил: — А ты, брат, что-то потощал.

— А ты, гляжу, наоборот, раздобрел.

За прошедшую пару лет мой знакомец действительно приятно округлился, порозовел лицом и сменил гардероб. Можно даже сказать, похорошел, причем настолько, что сейчас, утром, да еще и с хорошего похмелья, выглядел много лучше, чем раньше в трезвом виде.

— Имеет место, — с достоинством подтвердил он, извлек из кармана пачку не самых дешевых сигарет, угостил меня и закурил сам.

Сева сделал пару затяжек, закашлялся, с отвращением отбросил курево в сторону и заявил:

— Какая гадость!

— Это лечится, — заметил я. — По пиву?

— Хорошая мысль! — восхитился Сева. — Пошли!

— Только сначала купим.

— Обижаешь. — Он расплылся в улыбке. — Все уже куплено, охлаждено и готово к употреблению.

— Так что же мы стоим?

Глава 27 Хижина дяди Тома

— Хорошо! — с чувством промолвил я, опустошил бутылку и поставил ее на законное место, то есть под стол.

— Нормально, — подтвердил Сева, раскрасневшийся после душа, откушал белой рыбки и запил пивом. — Как и должно быть, — заявил он и вытер полотенцем пот, выступивший на высоком челе.

Да, и в самом деле неплохо. В меру охлажденное немецкое пиво мытищинского разлива, новехонький холодильник, кухня без следов копоти на потолке и паутины по углам. Чистенькая, свежая, буквально сверкающая. Явно после недавнего ремонта, как, впрочем, и вся остальная квартира. Совсем другая мебель, новая, не сказать, конечно, что роскошная, но вполне себе приличная.

— Жизнь круто изменилась, — догадался я, свернул пробку с очередной бутылки, пододвинул поближе тарелку с бутербродами.

— Я бы сказал, устаканилась, — степенно ответил Сева.

— И как давно? — осведомился я.

— С год уже. Просто тебя давно не было. Где ты таскался все это время?

— Везде и всюду, — признался я. — Ну а ты-то как? Чем нынче живут литературные негры?

— А вот прямо сейчас и увидишь, — сказал Сева и нажал на кнопку пульта. — Наслаждайся.

Это была видеозапись, сделанная на каком-то официозном мероприятии. Полным-полна коробочка, в смысле зал. Мужчины, несмотря на жару, упакованные в смокинги, дамы в платьях, более обнажающих, нежели скрывающих. Все старательно делают вид, что не рады съемке. До боли привычная икебана из набивших оскомину персонажей. Такое впечатление, что они вообще ни на минуту не расстаются. Всего несколько незнакомых лиц. Вчерашний вечер, как я посмотрю, был томным не только у меня.

— Какая прелесть. Что празднуем? — полюбопытствовал я.

— Это, брат, не праздник, а, можно сказать, тяжкий труд, — проговорил Сева и пояснил: — Акция благотворительного фонда по сбору средств для детей-сирот. Заодно по случаю открытия ресторана русской кухни «Три ермолки» в Жуковке.

— Чтобы два раза не собираться?

— Точно. — Сева кивнул. — Ты же понимаешь.

— Непременно, — смекнул я. — В итоге председателю фонда достался новый «Феррари», детишкам — пол-ящика просроченной тушенки «Конина бюджетная», всем остальным — бесплатный пиар.

— Детишки, думаю, перетопчутся, — заявил Сева. — А в остальном верно.

— Как будто никуда и не уезжал, — умилился я. — О, гляди-ка! — В кадре промелькнула та самая мадам Извицкая, мертвой хваткой вцепившаяся в средней потертости джентльмена с патологически честными глазами на широком добром лице. — Это ведь твоя хозяйка.

— Уже нет. — Сева расплылся в улыбке. — Мы расстались.

— Как это?

— Потом расскажу. — Сева махнул рукой и предложил: — Давай-ка лучше еще по пивку.

— За свободу Африки! — Мы чокнулись и освежились.

— А где эта, как ее?.. — Я провел ладонями вдоль подбородка, удлиняя лицо. — Раньше везде мелькала, а сейчас что-то не видно.

— Где-где?.. — буркнул Сева, а далее ответил строго в рифму.

Оказывается, за время моего вынужденного отсутствия в высшем свете имела место быть плановая ротация. Рафинированную петербурженку К. С. на посту первой красавицы России сменила С. К. из Иванова. Умница, тоже красавица, лет на пятнадцать моложе, к тому же одетая «более лучше».

— Чудеса в решете! — восхитился я. — А это кто с бокалом?

— Они там все с бухлом.

— Вон, возле лобстеров. — Я указал горлышком бутылки в направлении дамочки, черты лица которой наглядно демонстрировали совместимость несовместимого.

— Гюльчатай Фидерфиш, — торжественно произнес Сева. — Неужто не слыхал?

— Каюсь. — Я повинно опустил голову.

— Ну, ты, брат, даешь! — поразился литературный негр. — Это же… ее ведь вся страна знает. — Он внимательно посмотрел на меня. — Точно не прикалываешься?

— Вот те крест, — совершенно искренне ответил я. — И все-таки?

— Ее однажды домогался сам Домогоров! — голосом рефери в ринге пророкотал Сева.

— И как, успешно?

— Понятия не имею. — Мой приятель отсалютовал полупустой бутылкой жертве сладострастия. — Там была весьма мутная история. Кто кого и как — непонятно. Главное в том, что дамочка взяла из этой темы все, что можно было.

— В смысле?

— Она поделилась горем с родной страной и ее окрестностями, — проговорил Сева и принялся загибать пальцы. — С десяток интервью в газетах и на телевидении, это раз. Книгу про то самое настрочила, два. До сих пор, хотя уже год прошел, по два раза на неделю рыдает на четвертой кнопке о порушенной невинности, это уже три. Вот оно как!

— Круто! — вяло восхитился я. — И кто такой этот Домогоров?

Сева пожал плечами и ответил:

— А я знаю?

Глава 28 Литая грудь вздымалась перламутром

Мы откупорили еще по бутылке, чокнулись донышками, выпили и дружно, как по команде, закурили.

— А у тебя тут мило, — нарушил я молчание, повисшее было на кухне. — С каких таких пряников, если не секрет?

— Какой уж там секрет. — Сева развалился на диване, погладил ладонями сытое пузцо.

Еще пару лет назад он был тощ как мартовский кот.

— Мадам поймала звезду, подняла план, а расценки, наоборот, в три раза снизила. В общем, я ее послал, в смысле ушел.

— Далеко?

— Сначала, конечно же, в запой. Не успел толком начать, как позвонили из редакции, дескать, горим-тонем, спасай-выручай.

«В чем дело-то?» — спрашиваю, а они: «Срок выходит, а эта дура в коме».

— Дура в коме — это кто?

Сева махнул рукой и пояснил:

— Машка Скокова из Мордовии. Она же Абигайл Паддингтон-Ривз, автор.

— Автор чего?

— «Лабиринты страсти». Так называется серия дамских любовных романов. Шесть с полтиной печатных листов каждый, мягкий переплет, продаются во всех киосках. Цена — полтинник. Тираж от ста тысяч.

— И что, покупают?

— Как школьники горячие пирожки на перемене! — заявил Сева. — Какая жизнь у наших баб, представляешь? Работа за гроши, начальник обязательно скот, дома дети-дебилы и муж-красавчик с пивом на диване, футбол смотрит или просто так валяется. Годы уходят, живот растет, задница с титьками обвисают, сердце покалывает. Вот они и ныряют в эту патоку, чтобы совсем не рехнуться или на рельсы не лечь.

— Ну и?..

— Вот я им и говорю: «Ну и?..», а они: «Допиши за нее, ты же можешь. Срок — две недели. Если справишься, требуй, что душа пожелает: полцарства и уборщицу тетю Зину в придачу или полторы штуки баксов». Я аж протрезвел, отхлебнул еще немножко и говорю: «Две штуки, а тетю Зину вы как-нибудь сами ублажайте». А они: «Заметано, подъезжай».

— Дальше что? — Мне стало интересно.

— Я в тот же день подкатил в издательство, подписал договор, взял Машкину рукопись и триста зеленых аванса. Купил возле дома пару ее романов и…

— И?..

— Дописывать не стал, навалял сам от начала до конца, только название оставил прежнее: «Оазис любви». Через неделю принес. Они прямо при мне прочитали и говорят: «А давай ты теперь будешь Абигайл?» — и контракт на стол. Я им: «Как же Машка?» А они мне: «Завтра будет девять дней, вот как».

— Не понял.

— Передоз, — сказал Сева и вздохнул. — Раньше-то она просто бухала по-черному, а года три назад еще и на наркоту подсела. А ведь когда-то стихи писала, неплохие. Под Ахматову.

— Значит?..

— Значит. — Мой приятель полез за сигаретой. — Три книги в два месяца, контракт на пять лет. Платят, конечно, меньше, чем Машке, но мне в самый раз.

— Теперь, выходит, ты у нас Абигайл? А можно просто Габи?

— На здоровье. — Сева, он же Габи, усмехнулся. — За такие бабки как хочешь называй.

— Ее кожа влажно блестела, алые губки, распухшие от поцелуев… — развеселился я. — И как читатель? Не плюется?

— Подмышки красавицы благоухали дезодорантом, — продолжил автор. — Нормально, пипл глотает, облизывается и просит добавки. Между прочим, все отмечают, что именно с «Оазиса любви» талант выдающейся писательницы заиграл новыми гранями. — Сева ткнул себя пальцем в пузо. — Вот так-то!

— В общем, литая грудь вздымалась перламутром, — подвел итог я. — Не замучился ты сюжеты придумывать?

— Это лишнее, — заявил известный дамский писатель, махнул рукой, сладко потянулся и зевнул. — У меня все продумано заранее. Моя героиня — девушка красивая, бедная и знатная. Первый и второй моменты сомнению не подлежат изначально, третий выясняется ближе к финалу. Обязательно появляются высокопоставленные родители. Оказывается, они много лет назад где-то потеряли ее, все это время искали и никак не могли найти. — Сева опять зевнул. — В крайнем случае возникает бабушка. Дедушки до такого счастья никогда не доживают.

— Значит, справляешься?

— За не фиг делать, — отозвался Сева. — Сплошной курорт! Райская палата для симулянтов. Десять дней, и роман готов к приему внутрь.

— А для души? — поинтересовался я и приготовился поклянчить что-нибудь из новенького.

Мой приятель покачал головой и ответил:

— С тех пор ни строчки. — Он закурил, перебросил мне пачку и продолжил: — Ни один автор более-менее приличную книгу сам не пишет.

— Это как? — удивился я.

— А так, — жестко ответил Сева. — Он просто сидит и записывает то, что ему диктуют.

— Кто диктует?

— Скажем так, тот ангел или демон, который стоит за его спиной. — Сева помрачнел. — Иногда так быстро, что записывать не успеваешь, или в час по чайной ложке. Приходит когда захочет, уходит когда вздумается.

— А твой ангел или демон куда подевался?

— Ушел и не вернулся, — сказал Сева и сграбастал со стола бутылку. — Ну и черт с ним, если честно. — Он обвел взглядом комнату. — Зато я теперь живу как человек.

— Жалеешь?

— Только раз в неделю, — сказал Сева и усмехнулся. По пятницам. И тут же иду выпивать.

— Мило. — Я мотнул головой. — Но скучновато.

— А я хулиганю, — сознался Сева.

— Это как?

— Изящно, — сказал он, допил бутылку и тут же откупорил следующую.

Сева посмотрел на меня, я кивнул и повторил это упражнение.

— Описываю, например картину неземной страсти, — продолжал прозаик. — Герой как вампир какой-то впился в юную очаровашку, целует в десны, обнимает за талию и ниже, а сам поверх ее плечика любуется задницей садовника, обтянутой грязными суконными портками. — Сева оживился. — Или она с ним на простынях, бьется в пароксизме страсти, томно постанывает, а перед глазами у нее плывут эпизоды романтического свидания пони Фиалки и серого ослика.

— И что, проходит?

— На ура, — отозвался он. — Все в полном восторге.

— Слушай, ты по-прежнему один живешь? — осведомился я.

— Приходит одна, — с легкой гордостью ответил модный дамский писатель. — Когда позову. А что?

— Да так. — Я засмущался. — У меня обстоятельства… В общем, можно я у тебя перекантуюсь денек-другой?

— По мне хоть всю жизнь живи, раз хороший человек.

Глава 29 А день, какой был день тогда? Ах да, среда

Помнится, я уже рассказывал, как в свое время по совету старших товарищей оборудовал совсем недалеко от Москвы целых два тайника и заложил в них разные полезные для себя предметы. Зачем? Да так, на всякий случай.

А вот о тайнике, устроенном в сотне километров от столицы, упомянуть я, кажется, забыл. Но это совсем не значит что его не было. Еще как был, в самом что ни на есть лучшем виде. Аж до позавчерашнего дня.

Именно позавчера, в понедельник, я с утра пораньше сначала два часа ехал в электричке, потом почти час ждал автобуса и еще сорок минут в нем трясся, рискуя рассыпаться. Мой путь лежал через центр поселка с Вечным огнем и мемориалом.

Морозной зимой сорок первого здесь было жарко как в аду. Танки Гудериана рвались к Москве. Наши полки и батальоны, собранные с бору по сосенке, подыхали, но из последних сил держали оборону. Потом подошли свежие сибирские дивизии, и тогда уже немцам стало невыразимо кисло.

Позади осталась главная улица с мэрией, бизнес-центром и пивной. У церкви автобус повернул налево. Городок закончился, нормальная дорога тоже приказала долго жить.

Я покинул общественное транспортное средство в деревне Коротеево и зашагал по узкой безлюдной улочке мимо пустых ветшающих домов. Это не немцы в сорок первом все разрушили. Здесь совсем другие ухари постарались.

Я обогнул кладбище с покосившимися крестами и могилками, заросшими бурьяном, перекурил на бревнышках, попил водички. Потом встал, осмотрелся, вошел в лесок и попер как трактор в сторону полуразрушенной триангуляционной вышки.

Если вам надо что-то надежно спрятать, то положите эту штуковину в комод под кальсоны. Что? Ах, вы не желаете, чтобы ваши ценности нашли те, кому не следует. Надо же!..

Тогда оборудуйте тайник. Не знаете, как это сделать, посмотрите кино или, еще лучше, прочтите шпионский роман. Их сейчас в любом киоске как грязи. Действуйте в полном соответствии. В любом городе полно подходящих мест. Только не удивляйтесь потом, когда на месте закладки обнаружится не то, что вы там прятали, а шиш с маслом.

Не знаю уж, кто такие книги пишет и кино снимает, только херня все это. Сейчас нигде, от Москвы до самых до окраин, совершенно невозможно предусмотреть, что случится в этом месте в самое ближайшее время.

Например, присмотрели вы укромный уголок на чердаке старинного особняка, охраняемого государством и расположенного в центре вашего города. Спрятали то, что хотели, не успели почистить брюки на коленках, как кто-то за совершенно смешные деньги выиграл тендер на капитальный ремонт этого самого памятника старины и тут же снес его, как ту самую елочку, под самый корешок.

Или же офисное здание, отстроенное совсем недавно, вдруг ни с того ни с сего темной ночью само по себе загорится с четырех сторон. Через час от него только головешки останутся. Спустя неделю кто-то, опять же за абсолютно несерьезную сумму, на совершенно законном основании приступит к строительству супермаркета прямо на пожарище.

Депозитная ячейка в банке? Нет уж, это вообще несерьезно. Любой банк, чтоб вы знали, запросто может удрать со всеми активами на Мальдивы или в Лондон, лишиться лицензии или просто растаять как утренний туман. Еще вчера он вовсю работал, мужики важные расхаживали, как пингвины, вперевалку, длинноногие девицы носились с озабоченным видом, кредиты выдавались, вклады принимались. А сегодня глядишь, на том же самом месте уже какой-нибудь союз ветеранов борьбы за что-нибудь. Или против. Кругом хари протокольные в костюмах да при галстуках и охраны — как на зоне.

В общем, если вам действительно надо надежно сохранить что-то на долгий срок, то езжайте куда подальше, желательно в те места, откуда все нормальные люди уже свалили, а все прочие просто вымерли. Там и прячьте на доброе здоровье что хотите, совершенно не опасаясь появления посторонних персонажей с вопросами типа: «Эй, мужик, ты чего тут?»

Именно так поступают все знающие люди. Поэтому суровый мужчина Артур не особо удивился, узнав, куда я вроде как задевал ту флешку.

Надежнее всего, по моему мнению, хранить нужные вам вещи в земле. Главное, потом не забыть, где конкретно. Для этого первым делом необходимо как следует привязаться к местности, с тем чтобы потом, может быть, годы спустя, не носиться как последний идиот взад-вперед со скорбным видом и лопатой наперевес. Срежьте кусок дерна, выкопайте яму, положите в нее то, что хотите сохранить: слиток золота, документы или прядь волос любимой дамы, не важно, не забыв как следует упаковать ваши ценности. Потом заройте яму, утрамбуйте грунт и верните дерн на прежнее место. Неплохо еще развести поверх него костер, чтобы трава потом погуще выросла.

Именно так я и поступил два года назад, даже чуть раньше. А в понедельник доехал, дошел, нашел, выкопал и побрел назад, в деревню, уничтоженную демократией, ждать автобус.

Вот, собственно, и все. Самое время собирать вещички и следовать за героем блатного эпоса.

Скромно одетый, с букетом в петлице, В синем английском пальто, Ровно в семь тридцать покинул столицу я, Даже не глянув в окно.

Букет необязателен, пальто, пусть даже английское и трижды синее, по причине жары категорически неприемлемо, а касательно всего остального возражений нет. Самое время вставать на лыжи.

Денег, с учетом суммы, извлеченной из последнего тайника, вполне достаточно, чтобы прожить как минимум год в большом городе. А в глуши мне вообще жизни не хватит на то, чтобы их потратить, потому что прожить долго там у меня никак не получится. Очень скоро разыщут.

Ни в коем случае не стоит прятаться там, где мало народу и каждый наизусть знает всех встречных и поперечных. Наилучший вариант — мегаполис, где даже соседи по лестничной клетке друг с дружкой в упор не знакомы. Но, сами понимаете, не Москва.

Поэтому я съеду отсюда в самое ближайшее время. Точнее сказать, в ночь на субботу. В пятницу вечером прошвырнусь по злачным заведениям эконом-класса и присмотрю пьяненького гостя столицы приблизительно своего возраста.

Почему не москвича? Да потому, что только у приезжих есть милая привычка постоянно иметь при себе документ, удостоверяющий их неповторимые личности. Москвичам обычно бывает достаточно наглой морды.

Так вот, я позаимствую этот самый паспорт, наклею собственное фото двухлетней давности и рвану на вокзал. Почему именно тогда? Да потому, что тот растяпа обнаружит потерю в лучшем случае в субботу после обеда, когда я буду уже на месте, а то и позже. А в околоток со своей бедой он обратится в лучшем случае в понедельник, если вообще туда сунется.

На Киев с одноименного вокзала поезда отправляются с частотой трамваев, больше двадцати с вечера до утра. В одном из них и для меня найдется место, особенно если не пожадничаю и раскошелюсь на билет в купе.

Долго на Украине оставаться не стоит, хоть и зарубежье, только больно уж близкое. А в дальнее меня без документов никто не пустит. Поэтому я быстренько разберусь с кое-какими делами, а потом заскочу в милый город, расположенный неподалеку от тамошней столицы, и пообщаюсь с одним весьма талантливым, но скромным человеком. Люди, которые при случае могут меня ему порекомендовать, на полном серьезе утверждали, что слепить загранпаспорт для него — плевое дело. Причем очень хорошего качества, ничуть не хуже настоящего. А то и получше.

Я понесусь, как нежная лань от волчьей стаи, и не остановлюсь, пока не найду уголка на планете, где достать меня будет совсем нелегко. После чего переведу дыхание, замаскируюсь под элементы пейзажа и затихну. А там посмотрим.

Глава 30 Давай не здесь

На следующий день, то есть во вторник, я пробежался по столице и заскочил ненадолго в несколько любопытных мест. Ну да, в одном из них мне придется работать в пятницу. Я осмотрелся, обнюхал углы, в общем, провел легкую рекогносцировку, собрался было сходить пообедать, как душа вдруг запела лирическим тенором и потянулась к прекрасному, как голубь к памятнику вождю мировой революции.

Я поддался ее — души, а вовсе не мировой революции! — зову и отправился на Большую Никитскую, в консерваторию. Музыки, представьте, захотелось. Шнитке, например, Concerto Grosso для скрипки, фортепиано и струнного оркестра. Непременно в Рахманиновском зале, там акустика просто изумительная.

Шнитке в программе не значился, а идти на концерт камерной музыки у меня никакого желания не возникло. И вообще, слово «камера» и его производные с некоторого времени никаких позитивных эмоций у меня не вызывали. Сам не пойму, почему вдруг так получилось.

Поэтому я плюнул, развернулся и прошагал мимо третьего корпуса, того самого Рахманиновского зала, в сторону Брюсова переулка. Вернее сказать, развернулся и пошел я на самом деле, потом глянул на угол здания, а вот плюнуть уже не смог, потому что во рту мигом пересохло. Там розовым мелом была прочерчена полоса, идущая под углом сорок пять градусов к поверхности. Условный, мать его, сигнал, вызов на встречу. Первый за два года без малого.

Нелегал и в России остается таковым. Он и дома живет точно так же, как на задании за кордоном.

Этому и многому другому, не входящему в программу разных там курсов усовершенствования, меня обучил старый ворчун Георгий Михайлович, он же просто Михалыч. Последний, наверное, обломок безвозвратно ушедшей эпохи в нашей конторе. Когда-то, насколько я понял, он и нашего шефа натаскивал. Они даже дружили, потом перестали почему-то.

Я остановился у обочины и чуть приподнял от бедра правую руку. Так у нас в столице настоящие москвичи и персонажи, желающие ими казаться, привлекают внимание легальных таксистов и бомбил. Буквально через минуту я уже устроился на заднем сиденье пожилого, но еще бодрого «Ситроена».

— На Белорусский!

— Пятьсот, — навскидку выдал водила, коренастый мужик лет тридцати.

Все бомбилы в Москве еще те романтики и мечтатели. Они грезят о лохах с толстыми кошельками.

— Двести. Тут ехать-то всего ничего.

— А бензин? — загоревал извозчик.

— А овес? — отозвался я. — Получи триста и зарыдай от счастья.

— Ладно, — сдался он. — Пусть будет триста пятьдесят.

— Трогай.

Мы миновали автобусную остановку на Тверской-Ямской, когда я глянул на часы и скомандовал:

— Стоп!

Я расплатился с водилой, вылез из машины, вернулся к остановке, дождался, пока отойдет автобус, и уселся в тенечке на скамейке у металлического столбика справа. Потом полез за сигаретами и неловко их уронил. Я наклонился и мотивированно, как пишут в бульварных романах, а заодно и в наших инструкциях, бросил взгляд вправо.

Одна-единственная горизонтальная линия на столбе. Нанесена белым мелом на расстоянии около сорока сантиметров от земли. Кто-то сегодня присел здесь, опустил руку и оставил мне послание.

Итак, со мной желают встретиться в нечетный день недели, то есть в среду.

Где конкретно, я понял после того, как смотался на улицу под названием Красная Сосна. Тем, кто не в курсе, скажу, что это черт знает где. Автобус туда ходит один раз в сорок минут. Вот мне и пришлось переться по жаре пешком.

Зато я несколько раз как следует проверился и выяснил, что никто за мной не шел. Или же хвост все-таки был, но умел вести наружное наблюдение куда лучше, чем я — его же обнаруживать.

Я дошел, посмотрел и понял, что завтра с двенадцати часов до четверти первого Михалыч будет ждать меня на точке номер четыре, то есть в кафешке, расположенной в Перово. А больше и некому. Только мы с ним уже несколько лет общаемся с помощью этой старомодной системы, родом чуть ли не из позапрошлого века.

Я присел в углу полупустого кафе. За соседним столиком сидели мамаша неумеренной полноты и ее малолетний сыночек. Чуть в стороне устроились подружки-хохотушки в возрасте около полутора сотен лет на двоих, дымящие как паровозы. В противоположном углу, спиной ко мне, расположился какой-то мужик.

Я сделал заказ, глянул на часы, убедился в том, что сейчас ровно двенадцать, попробовал кофе, принесенный официанткой, — так себе, мягко говоря. Потом я достал из сумки газету, развернул ее и углубился в чтение. Так и просидел, как мне казалось, битый час, старательно изображая, что все у меня в полном порядке, времени навалом, вот и забежал освежиться благородным напитком, заодно припасть к печатному слову. Потом я искоса посмотрел на левое запястье и выяснил, что продолжалось все это кино совсем не так долго, чуть меньше трех минут.

Я без особого удовольствия отпил еще глоток того, что здесь называлось кофе.

В это время мужик, сидевший в углу, поднялся, прихватил со стола чайник с чашкой и плавной походкой неторопливо направился в мою сторону. Старше меня приблизительно лет на десять. Среднего роста, худощавый, можно сказать хрупкий. Точнее, успешно кажущийся таковым благодаря старому как мир трюку с рубашкой навыпуск двумя размерами больше, чем следует. Абсолютно безобидный на вид.

— Позвольте? — осведомился он, поставил на мой столик чайник с чашкой и уселся напротив меня.

— Не позволю, — ответил я, начиная впадать в лютую тоску.

Сходил, называется, за хлебушком. Ай да Михалыч! Не ожидал я от тебя, признаться.

Незнакомец меж тем налил себе из чайника чего-то бледно-желтого, с отвращением отпил глоток, достал из кармана пачку и принялся старательно выбирать сигарету.

— Извините, вы ошиблись столиком, — уныло заметил я, внимательно глянул на мужичка, сидящего напротив, и спинным мозгом понял: случись что, шансов у меня против этого фальшивого дохляка будет маловато.

— Я жизнью ошибся, — проговорил незнакомец и печально улыбнулся.

А зубы у него, между прочим, просто на загляденье. То ли свои заботливо сохранил, то ли на деньги не поскупился и вставил такие, что не отличишь от хороших настоящих.

— Как и ты, брат. Кстати, привет.

— Добрый день, — проговорил я.

При этом мне уже было совершенно очевидно, что все доброе персонально для меня только что закончилось. В воздухе, перебивая аромат свежезаваренного хренового кофе и табачного дыма, ощутимо запахло родной конторой. Абзац.

Хотя, может, еще покувыркаемся. Я снова окинул взглядом место предстоящей битвы. Очень скоротечной, если я все правильно сделаю. Через зал мне не уйти. Для этого придется уработать мужика, сидящего напротив. Совсем не факт, что у меня это получится.

Он ведь пришел сюда не один. Значит, главный и запасной выходы уже перекрыты.

Через крышу не уйти. Я вам не персонаж китайских боевиков в стиле кунфу, где все постоянно летают в разные стороны, кокетливо оттягивая носочки.

А вот через стену очень даже можно попробовать. Да это и стеной-то не назовешь. Так, фигурная ограда на летней веранде с прорезями в виде окошек. Выскочить через одно из них я сумею одним прыжком. Мне лишь бы на улицу вырваться. А там уже посмотрим, у кого ноги быстрее и, самое главное, кто местные закоулки лучше знает.

Я подобрал ноги, изготовился, потом расплылся в улыбке, поднял руку и принялся искать глазами официантку.

— Девушка!

— Минутку, — бросил незнакомец невысокой полной крашеной блондинке в светло-коричневом фартучке, вперевалку засеменившей к нам. — Извините, девушка, мы еще не определились. — После этого он повернулся ко мне и вдруг заявил: — Не спеши. Не надо переворачивать столы и устраивать кучу-малу. — Мужик извлек из нагрудного кармана рубашки телефон, набрал номер и проговорил, не спуская с меня внимательного взгляда: — Это я. Да, здесь он, со мной. — Дядечка положил мобильник на стол, толкнул его в мою сторону и сказал: — Общайся.

Я поднял аппарат и поднес к уху. В возбужденном разуме на малую долю секунды промелькнула шальная мыслишка: а не швырнуть ли телефон в физиономию этого типа, сидящего напротив, а самому все-таки попробовать удрать. Но эта идея сразу куда-то ушла, будто ее и не было.

— Говорите! — раздраженно произнес я.

В ухо мне тут же ударил яростный кашель и хриплый, до боли в пятках знакомый голос:

— Это ты, Мелкий?

Моя нижняя челюсть отвалилась и едва не упала под стол. Только одному человеку во всем свете позволено так меня называть.

— Михалыч, это ты, что ли? — удивленно проблеял я.

— Раскрой уши и не перебивай! — сурово отозвался он, и мне стало понятно, что это действительно Михалыч.

Разговор получился недолгим. Если мой наставник чем и страдает в этой жизни, то уж точно не многословием.

— По-моему, мне надо выпить, — заявил я, выключил телефон и вернул его мирно покуривающему мужичку, уже не врагу, но пока еще и не другу. — Самую малость, не больше литра, желательно коньяка.

— Не вопрос, — согласился тот. — Я совсем не против. Только давай не здесь. — Он протянул руку. — Кстати, я Влад.

Глава 31 Коротенько о неприятном

— Вот как-то так. — Я закончил рассказ, несколько сокращенный за счет кое-каких мелочей, допил коньяк, весьма приличный, даже более чем. Закурил.

— Лихо. — Влад глотнул кофе и отставил чашку в сторону. — Элегантно, местами даже изящно, а в целом все равно бестолково. — Он усмехнулся и заявил: — А ты, брат, везунчик.

— Это почему?

— Да потому, что сидишь здесь со мной, слова разные красивые говоришь, коньяк кушаешь, а ведь запросто мог бы лежать где-нибудь под асфальтом или кормить рыбок.

— Это точно, — уныло согласился я. — Везет мне в последнее время просто необычайно.

— Вот и я об этом. — Влад подумал и плеснул себе в бокал, на самое донышко. — И вообще, должен признать, что для специалиста чересчур узкого профиля ты действовал вполне недурно. — Он сделал глоток. — Иногда. Местами. Хотя…

— Что?

— Потом. — Влад отпил еще немного. — Путаный у нас с тобой, дружище, расклад получается, этакая сборная солянка из ананасов и тухлой селедки. — Он нахмурился и продолжил: — Я тут помозговал немного, было время. Потом тебя послушал. В общем… — Влад налил нам обоим. — Давай-ка еще по пять капель.

— Кто бы возражал. — Мы отсалютовали друг другу и немедленно выпили.

Мой собутыльник пристукнул ладонью по столу, извлек дымящийся окурок из пепельницы, с интересом его осмотрел, загасил и тут же достал из пачки следующую сигарету.

— Теперь слушай внимательно, задавай вопросы, если вдруг возникнут, — проговорил он. — Буду краток. Подробности, как в любом детективе, обсудим потом, когда победим всех врагов. Сядем у камина…

— В такую-то жару?

— Хорошо, сядем у остывшего камина, — согласился Влад. — Итак, начнем, пожалуй. — Он щелкнул зажигалкой и осведомился: — Ты хоть знаешь, кого пристукнул два года назад во Франции?

— Ложь и клевета! — искренне возмутился я. — Не был, не участвовал, даже мимо не проходил.

— Я так и понял. — Влад кивнул. — Стало быть, в тот раз ты не имел ни малейшего отношения к кончине одного достаточно мелкого чиновника некоего федерального министерства. Для справки: смерть наступила в результате несчастного случая. Бедняга поскользнулся и ударился головенкой о стол.

— Горе-то какое, — буркнул я.

Если мне память не изменяет, этот государственный служащий невысокого ранга, вышедший на покой, коротал дни не на законных шести сотках под Тамбовом в обществе алкаша соседа и блохастого пса Тузика. Он благоденствовал в очень даже кошерном особняке на юге Франции, да еще и под охраной десяти вооруженных до зубов отставных головорезов. Красиво жил, нелепо умер.

— А твой Михалыч в тот же день в Швейцарии тоже никаким боком не был причастен к трагической, но нелепой кончине другого российского гражданина, бывшего федерального министра и начальника отставного государственного служащего, случайно погибшего во Франции. Будущий покойник вовремя сделал ноги с просторов Отечества, чтобы не отправиться по приговору суда в Мордовию за хищения в особо крупных размерах. Видишь ли, за некоторое время до всего того закрома Родины вдруг похудели на несколько миллиардов. Не рублей, а европейских денег. Подозреваю, что это произошло при активном участии этой пары.

— Ничего себе, — тихонько проговорил я. Рука моя вроде не дрогнула, но в бокал коньяка налилось не на два пальца, а почему-то намного больше. — Что делается-то!

Влад подставил свой бокал и продолжил:

— А самое интересное состоит в том, что оба этих несчастных случая имели место не по приказу центра, а в результате личной инициативы вашего бывшего шефа. Я уверен в этом.

— Поясни.

— Запросто. — Влад отсалютовал мне бокалом, сделал чисто символический глоток, закусил долькой лимона и спросил: — Ты ведь у нас числишься в нелегальном составе?

— Точнее, числился, — уточнил я.

— Значит, из всей пропасти начальников в лицо знал одного-двоих, не больше?

— Одного, — буркнул я. — И меня, думаю, знали ровно столько же.

— То, что доктор прописал! — восхитился Влад.

— Ты о чем? — осведомился я и тут же ответил сам себе: — Получается, что шеф от имени конторы запросто мог отправить нас с Михалычем сработать халтурку на свой карман. — Я покачал головой. — Это многое объясняет. Но не все.

— Например?

— Зачем, не пойму, кому-то понадобилось меня устранять? Я просто привез бы флешку в Россию, лично или через тайник передал бы ее шефу и обо всем сразу же позабыл бы. Как всегда.

— Да уж. — Влад потер ладони. — Неожиданный поворот сюжета. Боевик сменяется театром абсурда. — Он усмехнулся. — Все так же просто, как два по сто в одну посуду.

Я приложил к ушам ладони, всем своим видом изображая трепетное внимание.

— Заказчик!.. — с выражением, прямо как пионер из далекого детства, выступающий на утреннике, проговорил он.

— Что заказчик?

— Решил перестраховаться, — пояснил Влад. — Вот он и потребовал устранить непосредственных исполнителей, то есть вас с Михалычем, а твой шеф не смог ему отказать в таком пустяке.

— Некрасиво, — заявил я. — И не особенно умно.

— Насчет последнего не уверен, — бойко возразил Влад. — Думаю, все дело в содержимом той самой флешки. Отсюда и все последующие телодвижения.

— Интересно, — задумчиво проговорил я. — Что же на ней такое?

— Банковские счета и пароли, — мгновенно отозвался мой собутыльник. — Те самые миллиарды, пропавшие из бюджета. — Влад важно надул щеки. — Я так думаю.

— Суки! — с чувством выдал я. — Мало того, что внаглую отжали кучу бабок, так еще и меня за них едва не грохнули. — Я решительно потянулся к бутылке. — Ты как хочешь…

— Присоединяюсь, — сказал Влад и протянул тару.

Я прикончил содержимое своего бокала одним мощным глотком, он опять схалтурил.

— Не понимаю. — Благородный напиток, принятый внутрь в изрядном количестве, заставил работать мозг. — Почему тогда шеф до сих пор на этом свете? Его же должны были…

— Точно, — согласился Влад. — В обязательном порядке.

— Тогда почему?

— А вот тут-то и начинается самое интересное, — проговорил он голосом папаши, рассказывающего крошке-сыну сказку на ночь.

Глава 32 Самое интересное

То, что Влад мне поведал, действительно походило на сказку. Про некое царство-государство упырей с вурдалаками у трона, оборотней, которые им верно служат. А еще про Ивана, только не просто дурака, а самого последнего кретина. Про меня, значит.

— Да уж. — Я опять потянулся к бутылке. — Такое на трезвую голову лучше не слушать.

— А ты не слишком частишь? — спросил Влад и неуловимо быстрым движением выхватил у меня из-под руки емкость, как будто муху на лету поймал. — Разговор-то еще не закончен.

— Не слишком.

Порой, если надо, я тоже могу быть немного быстрее черепахи. Я вернул бутылку, щедро, как будто на халяву, наполнил свой бокал и чисто символически плеснул Владу.

Потом я выпил коньяк, поморщился, закусил долькой лимона и проговорил:

— Трезвость, конечно же, норма жизни, но и выпить иногда тоже надо. Лично мне коньяк очень помогает мыслить.

Влад повертел в руке свой бокал, понюхал его, отставил в сторонку и сказал:

— Если так, то я тебя очень внимательно слушаю. Мне просто интересно, что ты понял и как.

— Излагать вкратце или в деталях?

— Подробности потом, — отмахнулся он. — Когда все закончится.

— Уговорил. — Я опять освежился, на сей раз кофейком, закурил и начал: — Итак, если я не ошибаюсь, сейчас по моему следу идет одна очень серьезная команда. — Влад кивнул. — Меня разыскали, вернее, вычислили. — Он опять согласно качнул головой и глянул одобрительно, как любящий папашка на дебила-сыночка, осилившего к совершеннолетию таблицу умножения. — Быстренько оформили УДО, выгнали на свободу и тут же наехали так же нагло, как махновцы на пивную. Дурь сплошная. — Я посмотрел на него. — Что?..

— Это была проверка, — пояснил он. — Ребята просто хотели убедиться в том, что им нужен именно ты.

— А кроме этих серьезных и умных хлопцев за мной еще десятка два таких команд бегает. Мне буквально на днях об этом рассказали.

— Не таких, — поправил меня Влад и поморщился. — Я, кажется, сказал, серьезная команда, а не потная толпа всяких там портяночников и любителей срубить бабла на халяву. — Он поднял палец и продолжил: — Если я правильно понял, твой бывший шеф свалил из поля зрения заказчика следом за тобой, затаился где-то и сидел себе так же тихо, как слива в заднице. — Влад ухмыльнулся. — А потом его разыскали.

— Кто?

— Хороший вопрос. — Он задумчиво почесал нос, отхлебнул кофе и сказал: — Полагаю, те же персонажи, которые отлавливали тебя. Это случилось не так уж и давно. — Влад достал сигарету. — Сейчас он с ними.

— А все остальные…

— Это те, кого смог поставить под знамена тот самый заказчик.

— Даже странно.

— Ничуть, — живо отозвался Влад. — Поверь, найти в наше время настоящего профессионала — непростое, доложу тебе, дело. Да и не всякий толковый специалист на такое подпишется. Я тут навел справки. Еще в позапрошлом году кое-кто пытался нанять на работу по известной тебе теме лучших московских профи. Важно, что все они отказались. Сие означает, что денег у клиента, может, и навалом, а спецов нужного профиля — ноль.

— А как насчет? — начал было я.

— Исключено! — сказал Влад резко, как отрезал. — Старшие умные и младшие малограмотные внуки Дзержинского не при делах.

— Точно?

— Абсолютно, — твердо заявил он. — Заказчик, как в том анекдоте, может, и оглох, но не охренел. Обращаться в органы в наше время себе дороже. Ребята там хваткие, подметки на ходу режут. Не успеешь оглянуться, как подомнут тему под себя, а тебя самого закроют, чтобы не мешал обогащаться.

— Глубоко копаешь, — с уважением заметил я.

— Как учили, — скромно отозвался Влад.

— Мы несколько отвлеклись. — Я прокашлялся и сказал: — Что же мы имеем в итоге? Одни меня старательно ищут и вряд ли когда найдут, вторые пока не обнаружили и, может, не успеют. Согласен?

— Нет.

— Почему?

— Да потому, — с ангельским терпением ответил Влад.

Так в свое время старый зэк, он же аббат Фариа, беседовал с сопливым первоходком и лохом Эдмоном Дантесом, который заделался потом графом.

— Тебя, кому надо, давно уже подцепили и ведут.

— Точно?

— Точно, — со вздохом подтвердил он. — Просто поводок, изящно выражаясь, достаточно длинный, и ошейник не жмет. Вот ты и не чувствуешь. Твоя бывшая, уверен, у них на подхвате. Кстати, совет на будущее. Не стоит соваться к бабе, которая два года гуляла сама по себе.

— Погоди-ка, — ошалело пробормотал я. — Меня что, и сейчас пасут?

Сегодня я вышел из дома заранее, за три с половиной часа до рандеву, как следует потолкался в общественном транспорте, потом прошелся пешком. Посетил торговый центр и вышел через служебный вход. Потом проехался в бесплатной маршрутке и повторил упражнение, на сей раз в гипермаркете. Пробежал с полкилометра по железнодорожным путям и даже проехал пару станций на хвосте вагона как зацепер какой-то.

— Не похоже что-то.

— Я же сказал, поводок длинный, ошейник не жмет, — меланхолично заметил Влад. — Профи понапрасну не суетятся.

— Красиво излагаешь. — Я криво усмехнулся. — Романы писать не пробовал?

— Скажешь тоже. — Влад почему-то заметно смутился. — Еще вопросы?

Я решительно налил и опять выпил. Исключительно для стимуляции мыслительного процесса, который тут же пошел куда бодрее.

— Если все так тонко и профессионально, то на фига, скажи, меня уже раз повязали?

— Самодеятельность, — ответил Влад и пожал плечами. — Жадность и, как сейчас принято говорить, завышенная самооценка. Уверен, дамочка должна была всего лишь тебя приютить, обогреть, снабдить всем необходимым и, по возможности, напроситься в напарницы. Этот, как его, Артур?..

— Он самый.

— Мальчонка решил, видно, кинуть старших, не иначе. Ты, помнится, говорил, что едва успел выскочить из хаты, как к ней кое-кто подъехал?

— Точно, — подтвердил я. — Мой бывший шеф был там за главного. Откуда только узнали?

— Элементарно, — отозвался Влад. — Твоя же бывшая им и позвонила, когда поняла, что к чему.

— Она всегда сначала делала, потом думала, — грустно поддакнул я.

— Не о том говорим. — Влад поморщился.

— А о чем надо?

— О том, что нам самое время паковать вещички и отправляться на Украину. Ты же там флешку спрятал.

Я даже не стал спрашивать, как он об этом узнал.

— А эти умельцы двинутся за нами?

— Конечно, — без тени сомнения ответил Влад.

— Всем колхозом?

— Я тебя умоляю, — отозвался он. — Настоящие профи толпами не работают. Двое, максимум трое. Лишних людей на такие дела не берут. А наружку наймут из местных.

— И все? — удивился я.

— А зачем больше? — Влад разлил по бокалам остатки коньяка и больше, к моему глубокому сожалению, заказывать не стал. — Ребята серьезные, умелые. Да и бабки на две части делить удобно.

— Точно, серьезные, — согласился я. — Один мой бывший шеф чего стоит. А мы с тобой, как думаешь, справимся?

— Постараемся. Да и…

— Что?

— Да и будет нас чуть побольше, чем двое.

— Погоди-ка! Ты сказал, что эти профессионалы тоже поедут? А откуда они узнают?

— А я думал, ты уже и не спросишь. — Влад вздохнул. — Видно, что коньяк не слишком стимулирует мыслительную деятельность.

— Вполне нормально стимулирует, — отозвался я. — Как надо. И все-таки?

— Откуда, спрашиваешь, — Влад изумленно взглянул на меня. — Как дитя малое!.. Ты где в Москве остановился?

— А что?

— Отвечай уже, конспиратор хренов!

— У старого приятеля, — с неохотой сознался я. — Не из наших, вечно занят своими делами, а мои ему глубоко неинтересны. О нем в конторе ни одна собака не знает.

— Плохо ты о конторе думаешь, — сказал Влад и горько усмехнулся. — Я тебе вот что скажу. Этот твой вечно занятый приятель еще и на вокзал провожать тебя попрется, чтобы узнать, куда ты поехал. Или…

— Или что?

— Или я целых двадцать лет служил не в разведке, а в полковом оркестре барабанщиком.

— Значит, ситуация нам более-менее понятна, — со сдержанным оптимизмом заявил я. — Осталось составить план действий, и полный вперед. А то мне вся эта беготня вот уже где. — Я резанул себя ладонью по горлу.

— Надо придумать два плана, — уточнил Влад.

— А не перебор будет? — усомнился я.

— В самый раз, — пояснил он. — Первый на тот случай, если все пойдет так, как мы задумали.

— А второй?

Влад криво усмехнулся и пояснил:

— А второй нам понадобится, если все пойдет так, как задумал кто-то другой.

Куплет шестой КОЛЕСА ДИКТУЮТ ВАГОННЫЕ

Ближнее Подмосковье. У Барни

Они носились по участку как слоны, отнимали друг у друга черенок от лопаты. Со временем давние друзья утомились от всего этого и жары, залегли в тени под забором и захрапели в две глотки.

— Леха, мне действительно неудобно, — опять заныл Влад.

Да еще как! Сам куда-то срочно уезжает, а пса подбрасывает добрым людям.

— Ладно. — Его приятель махнул рукой. — Не парься. — Он разлил ледяной темно-коричневый квас в пузатые стеклянные кружки, можно сказать, что антиквариат.

Из таких в годы трижды клятого коммунистического режима мужики пили пиво под рыбку.

— Ты вообще-то надолго? — лениво полюбопытствовал Леха.

— Недели на две максимум, — ответил Влад и сделал несколько крошечных глотков.

Нет ничего проще, чем простудиться в жару, напившись холодного кваса. Плавали, знаем.

— Не вопрос. — Алексей вытянул ножищи, такие же длинные, как история мздоимства на Руси, и принялся набивать любимую «помещичью» трубку. — До конца лета я на даче, так что все будет нормально.

— С меня поляна, — заявил Влад и вытер пот со лба.

Потом он откинулся назад и принялся наблюдать за соседским котярой, огненно-рыжим, очень похожим на одного видного демократа. Тот перепрыгнул с забора на яблоню, спустился с нее и нагло улегся под забором между двумя псами.

Малыш приоткрыл левый глаз, как-то мутно посмотрел на нахала, зажмурился и захрапел с новой силой. Барни вообще не пошевелился, как будто так и надо было.

Полтора года назад продвинутая молодежь, сын приятеля с женой, вдруг возжелали взять из приюта щенка.

«Да бога ради, — сказал тогда Алексей. — Только сами с ним и возитесь».

Он оказался глубоко неправ. Потому что крошечный повизгивающий комок шерсти неопределенного цвета буквально за пару дней без единого выстрела и поддержки авиации завоевал благородное семейство и сделался всеобщим любимцем.

Как, спросите? Элементарно. В собаке, по-вашему, что главное? Экстерьер, порода, родословная, в конце концов? Хрена лысого! Характер и обаяние. И того и другого в индивиде, получившем имя Барни, оказалось с избытком.

«Придешь бывало с работы, — рассказывал приятель. — Настроение хуже некуда. Его весь день всякие люди старательно портили. А повозишься немного с этим красавцем, и все в порядке. Хочется жить дальше».

Спустя определенный природой срок щенок вымахал в ухоженного крупного пса с благородной узкой мордой и хвостом в виде янычарского ятагана. Он обзавелся аристократическим палевым окрасом и весьма благородной спортивной поджаростью, которую никак нельзя путать с голодной плебейской худобой. При этом Барни совершенно не испаскудился характером, что сплошь и рядом случается в процессе взросления среди не только животных, но и людей.

— Можно подумать, кто-то возражает, — отозвался приятель. — Кстати, как квасок?

— Что надо.

— Ну так наливай, не стесняйся.

— Ага, прямо сейчас, — проворчал Влад. — А потом отловят на трассе, заставят в дудку дунуть и прав лишат.

— А когда выезжаешь?

— Ночью.

— Пес психовать не будет?

— Не должен, — отозвался Влад. — Мы с ним поговорили. — Он глянул на мирно храпящего бело-коричневого красавца. — И потом, я звонить буду.

— Ну, тогда все в порядке.

Та же самая область и то же время

— Дела закончил?

— В принципе, да, — лениво отозвался Костя, бывший убийца на службе у государства. — Остался еще…

— А с этим персонажем пока обождем, — заявил отставной следователь Толя и разлил по чашкам только что заваренный чай. — На всякий пожарный.

— Как скажешь, — согласился Костя, отпил чаю и принялся без особого аппетита за бутерброд.

— Когда выезжаешь?

— Подремлю часов пять и тронусь по холодку, — отозвался мокрушник. — А ты?

— Послезавтра пятьдесят девятым поездом, вместе с клиентом.

— Заодно и проследишь, чтобы нашего паренька по дороге никто не обидел.

— Сам справится. — Толя усмехнулся. — Большенький уже. Не ребенок.

— Слушай, а тебе не кажется, что он не торопится с отъездом?

— Ничуть, — успокоил напарника отставной чекист. — Во-первых, он добывал паспорт.

— Подумаешь, проблема.

— Не скажи. — Толя покачал головой. — Можно, конечно, найти его в чужом кармане. Только тогда уезжать надо сразу, пока терпила не очухался и не поскакал в околоток. Или же…

— Заказать у нужных людей, — догадался Костя.

— Именно, а это дело суеты не терпит. Во-вторых…

— Что?

— Какое сегодня число?

— Тридцатое, и что?

— Да то. — Толя усмехнулся. — Что завтра у нас первое июля. А что будет в Киеве в этот знаменательный день?

— Финал чемпионата Европы по футболу. Испания играет с Италией. — Костя смутился. — Совсем из головы вылетело. С билетами, значит, был полный капут.

— Вот видишь, сам все знаешь, а спрашиваешь. — Толя положил в розетку любимого клубничного варенья. — До обеда, как я понимаю, ты уже будешь на месте.

— Естественно.

— Свяжешься с людьми. Второго числа они должны будут встретить клиента на Южном вокзале. Деньги за работу уже переведены.

— Понятно.

— С квартирой для нас вопрос тоже решен. Кстати, — оживился Толя. — Ты знаешь, где планирует остановиться наш друг?

— Нет, не в курсе.

— В гостинице «Лыбедь».

— Что в переводе означает…

— Не переводится, — уточнил Толя. — Спать иди.

— Есть!

— Сладких снов, коханый.

То же время. Обрывок непонятного разговора

— Ну?..

— Они стартуют. Один на машине сегодня в ночь, второй — послезавтра поездом.

— Хвосты приставили?

— А то.

— Хорошо.

Раннее утро следующего дня. Федеральная трасса М-3 «Украина»

Всем известно, что придурок — звание пожизненное, прямо как олимпийский чемпион. А еще круглосуточное, любой подтвердит.

Этот летчик — так автомобилисты называют определенную категорию водителей, которые не ездят, а низко летают и часто бьются — нарисовался на трассе сразу за Обнинском. Белоснежный спортивный «Ниссан» легко и непринужденно обошел светло-синюю «восьмерку» и «Москвич» сорок первой модели с гордым названием «Святогор» цвета вокзального винегрета. Он тут же подрезал серенький «Опель», за которым плелись помянутые машины.

— Ну ты и козел! — крикнул ему вслед опасный человек Костя.

«Ниссан» тут же перестроился в левый ряд, обогнал вишневую «Ниву», буквально вытерев пыль с ее крыла.

Влад увидел это, молча покачал головой и воздел глаза к небу.

«Ниссан» понесся дальше. Он летел, наплевав сразу на все знаки, как будто за ним черти гнались. Или же водитель спешил в Калугу, например, в гости к Циолковскому, чтобы тот отправил его в космос.

Километров через пять машины сначала встали, потом опять поплелись. Вскоре выяснилась и причина задержки. «Ниссан» на полном ходу столкнулся с дорожным катком, с прошлой осени стоявшим у обочины. У придурков, как известно, все не по-людски. Подушки безопасности на навороченной импортной тачке не сработали. Непристегнутый кучер вышел в открытый космос через лобовое стекло, пролетел метров пять и устроил краш-тест с бетонным столбом. Скажу сразу, столб практически не пострадал, только испачкался.

Влад, а следом за ним и Костя со скоростью ленивой черепахи проползли мимо участка шоссе, перекрытого полицейскими машинами. Там они полюбовались сплющенной иномаркой и скорбными останками того буревестника, который совсем недавно гордо на ней реял. Теперь голова его лежала на обочине отдельно от прочего организма. Рядом глыбой стоял каток, практически не пострадавший. Водители вырвались на оперативный простор и прибавили скорости в пределах разрешенной.

Костя вскоре затормозил у придорожного кафе с романтическим названием «Улыбка». Там он порадовал желудок только что разогретой пиццей и кофе эспрессо со странным вкусом.

Влад проехал еще пару километров, потом остановился у обочины. Там он скромно, но с удовольствием перекусил бутербродами, взятыми в дорогу, запил их кофе из термоса. Любимой марки «Ирландские сливки», собственного приготовления. Недавнее происшествие совершенно не повлияло на аппетит этих достойных людей. Они перекурили и двинулись дальше.

«Восьмерка» со «Святогором» как приклеенные проследовали за «Опелем» до поворота на Калугу. Там их сменили светло-коричневая «девятка» и узбекский «Дэу», настолько древний, что его первоначальный цвет определению не подлежал. Они аккуратно пристроились в хвост серому «немцу» и шли следом за ним до самой границы.

Глава 33 Во саду ли на природе

— Как добрался?

На Украине торопиться и суетиться не принято. Поэтому хозяин сначала дал гостю утолить голод, а потом уже принялся развлекать его приятной беседой.

— Просто замечательно, Димон, — ответил Влад, наколол на вилку крошечный малосольный огурчик, симпатичный такой, с явным одобрением осмотрел его со всех сторон. — Сначала какой-то кретин едва не угробил меня под Калугой. А как пересек границу, так ваши гайцы тормозили тачку через каждые десять верст и вымогали бакшиш. — Он сжевал огурчик, который оказался в полном порядке не только с виду.

— И это правильно, — с ностальгической перестроечной интонацией отозвался Погромщик. — Вы, москали, богатенькие.

— Ага, — проворчал дорогой гость. — Нефть у нас с газом и золото с алмазами. У каждого в огороде.

Старинные приятели восседали за дощатым столом посреди яблоневого сада возле двухэтажного бревенчатого дома, построенного в начале прошлого века. В Киеве, что интересно. Найдите хотя бы еще один мегаполис, в черте которого такая прелесть имеет место. Можете не напрягаться, не найдете. Одно слово, Киев. Город, куда приятно приезжать и где каждый раз хочется остаться навсегда.

Сотрапезники не торопясь, с удовольствием поглощали всякие вкусности и вдумчиво запивали их ледяной водочкой, первые два литра которой крайне полезны для здоровья. Даже в жару.

— Глаза разбегаются. — Влад занес вилку и прицелился.

— Ешьте, гости дорогие, не стесняйтесь, — отозвался полномочный представитель принимающей стороны. — У нас все с рынка, очень дорого.

— С Бессарабки?

— Скажешь тоже! — возмутился Погромщик. — Бессарабка уже давно не рынок, а музей понтов. О нормальном товаре там сто лет назад позабыли. Все приличные люди, чтоб ты знал, закупаются на Владимирском. Там и цены вменяемые, и качество на удивление.

— Теперь знаю. — Влад загарпунил кусок домашней колбасы, откусил и едва не потерял сознание от прилива гастрономического блаженства. — Какая прелесть!

— Оголодал-то как, бедолага, — проговорил хозяин и заботливо подложил на тарелку гостя телячьего студня, сальтисона и баклажанных рулетиков.

— Стоп! — заявил Влад минут через десять и громадным усилием воли отодвинул в сторону тарелку. — Не время жрать, товарищ! Родина в опасности.

— Опять? — лениво удивился Погромщик. — Ну, тогда давай по чуть-чуть.

— Это дело, — одобрил гость из ближнего зарубежья, можно сказать, интурист. — Наливай. — Он с тоской глянул в сторону буженины, вздохнул и заявил: — Если прямо сейчас со всей этой вкуснятиной не тормозну, то обожрусь и упаду спать.

— Бога ради.

— Нельзя. — Влад опять вздохнул. — Дел по горло, а времени в обрез. — Он отсалютовал рюмкой приятелю, сидящему напротив, запустил продукт по назначению, закусил грибком, запил компотом. — Хорошо.

— Истину глаголешь. — Погромщик повторил упражнение один в один за малым исключением.

Он заел национальную охлажденную прелесть фаршированным помидором.

Влад закурил и осведомился:

— Какое-нибудь шевеление по нашему вопросу наблюдается?

— Отмечался некоторый звон недели две назад. — Погромщик положил вилку с ножом на тарелку, отставил ее в сторону и продолжил: — Выходили тут на меня, слова разные говорили, суетились. — Он пренебрежительно махнул рукой. — Ничего серьезного, в общем.

— Почему ты так решил? — встрепенулся ушлый москаль.

— Какие люди, такие и темы, — ответил Дмитрий. А ко мне заезжал Мыкола Лахно, он же Механик, слышал о таком?

— Вроде бы нет, — отозвался гость. — А должен был?

— Вообще-то да, — с легкой укоризной проговорил щирый хозяин и нахмурил брови. — Это же человек из легенды. Тот, который умудрился сдать служебную тачку на профилактику в самый хитрый автосервис Бронкса. Теперь вспомнил?

— Говорю же, нет.

— Тогда слушай.

Глава 34 О героях былых времен. Штрафники Третьей мировой

Героями у нас, как известно, не становятся, никогда такого не было. Раньше их назначали, сейчас все происходит точно так же. Да и в будущем, не сомневаюсь, ничего не изменится, если оно у нас, конечно, есть.

Но вот для того чтобы стать частью легенды, протекции или волевого решения руководства вовсе не требуется. В сказку, сделавшуюся былью, люди попадают или влипают, если угодно, исключительно самостоятельно.

Капитану Николаю Лахнову не исполнилось и тридцати, когда он красиво впечатал свое светлое имя в скрижали, смело шагнул в историю советской военной разведки и навеки там остался. В разделе «Похабные анекдоты».

А начиналось все очень даже прилично, можно сказать, респектабельно. После окончания некой академии, именуемой среди знающих людей консерваторией, Н. И. Лахнов не был оставлен для дальнейшего прохождения службы в Москве, как отдельные везунчики. В областной центр, город с театром, как любили говорить кадровики, он тоже попасть не сподобился.

Родина-мать оказала ему высокое доверие и направила далеко за пределы самой себя, прямо в траншеи холодной войны, которая по завершении была признана Третьей мировой. На самый что ни на есть передний край, в Соединенные Штаты той самой распроклятой Америки. Такого вот назначения и врагу не пожелаешь.

Другой бы струсил и отказался. Он сцепил зубы и сквозь них сурово промолвил уставное «Есть!».

Его персональный окоп полного профиля находился в заштатном городишке под названием Нью-Йорк. Может, слыхали о таком? Там и начался славный путь офицера резидентуры, работающей при Генеральном консульстве СССР. Вскоре он закончился. Это произошло в тот самый день, когда юному оперативнику поручили отогнать в мастерскую служебную машину для полугодового профилактического осмотра.

Почему именно ему? Смешной вопрос. Дедовщину в Рабоче-крестьянской Красной армии, к вашему сведению, никто не отменял. Годковщину на флоте тоже. В любой военной организации самая грязная и тупая работа всегда по традиции достается новичкам. Да и не только в военной, в любой, везде и всегда.

Начальство выдало Лахнову под расписку аж полторы тысячи долларов. Вполне серьезная по тому времени и месту сумма, оклад оперативника резидентуры за пять месяцев беспорочного шпионства. Он получил адрес приличного и недорогого автосервиса в Нью-Джерси и карту с проложенным маршрутом, чтобы не заехал по ошибке куда-нибудь в Неваду.

Заместитель резидента лично благословил его на подвиг. Он так и сказал: «Давай, Колька!». И Колька дал стране угля. Он завел казенное авто и покатил, только не на запад, как было сказано, а на северо-восток, в Бронкс.

Почему? У него был бизнес-план. Он хотел купить долларов за шестьсот пару видеомагнитофонов, дождаться отпуска, отвезти их в Союз и там загнать. В те золотые времена в стране победившего социализма техника подобного рода легко уходила где-то за три тысячи рублей, а то и дороже.

Для получения стартового капитала Коля планировал сэкономить немного казенных денег. Кто-то ему сказал, что в Бронксе полно дешевых мастерских. Шутник какой-то.

Автосервисов там действительно как киосков с шаурмой у вокзала, выбирай любой по вкусу. Он и выбрал. Подкатил и принялся колотить в закрытые ворота сначала ладонями, потом кулаками, а следом и ногами.

Минут через несколько железная дверь со скрипом приоткрылась. В проеме показалось лицо радикального черного цвета, напрочь лишенное хоть какого-нибудь позитива. На нем крупными буквами и цифрами были написаны некоторые статьи уголовно-процессуального кодекса.

— Ну и чего тебе? — неприветливо прорычал этот субъект.

— Добрый день, сэр, — на не очень правильном английском прошептал бравый разведчик. — Здесь ремонтируют автомобили, не так ли? Сколько с меня?

Глаза у афроамериканца, высунувшегося из ворот, увеличились ровно вдвое и изменили цвет с карего на натуральный аквамарин. Впервые за долгие годы работы этой точки машину сюда пригнали не темной ночью, а белым днем. И денег за нее не просили, наоборот, еще и предлагали.

— Заезжай, брат, — приветливо промолвил добрый дядя Том.

Ворота со скрипом отворились.

— Нужно провести профилактический осмотр — старательно подбирая слова, выговорил Лахнов. — Скажите, у вас хорошие мастера?

— Что? — Представитель угнетенного класса не сразу понял слова выпускника консерватории, потом все-таки въехал. — Не переживай, брат, — пророкотал утробным басом высоченный дядя центнера под два весом, осторожно похлопывая советского разведчика по плечу, отчего тот едва не ушел в землю по пояс. — Отличные здесь мастера!

Он, между прочим, не соврал, сказал чистую правду. Тамошние умельцы за одну ночную смену успевали дать новую жизнь доброму десятку тачек, угнанных по всему городу.

— Прекрасно, — сказал Лахнов. — Сколько?

Афроамериканец бросил задумчиво взгляд на казенный «Плимут», почесал промежность, сплюнул в угол и полез было в задний карман. Но тут он вспомнил, что деньги предлагают как раз ему, и сморщил в гармошку невысокий лоб.

— Тысячи хватит? — подсказал, замирая сердцем, советский шпион.

— Не знаю, — задумчиво протянул чернокожий жулик. — Ладно, давай.

— Половину сейчас. — От радости Лахнов вдруг вспомнил даже те иностранные слова, которые не удосужился выучить, и бойко затарахтел на заморском языке: — Остальное по окончании работы. Когда сделаете?

— Завтра в это же время, — уверенно ответил здоровяк, сгреб купюры и ласково вытолкал сладкого белого лоха за ворота.

— А квитанцию? — запоздало пропищал тот.

— Здесь принято верить на слово, — прозвучало в ответ.

На следующий день советский разведчик едва не стесал руки до локтей, колотясь в те самые ворота. Наконец створка приоткрылась.

— Чего тебе, беленький? — неприветливо изрек совсем другой тип той же масти, тощий, весь в прыщах, постоянно дергающийся.

— Моя машина… — пролепетал Лахнов. — Я вчера пригонял сюда «Плимут».

Длинная черная рука высунулась из ворот. Никелированный пистолет артиллерийского калибра уперся несчастному прямиком в лоб.

— Вали отсюда!

Коля отвалил, искренне скорбя по пропавшему казенному автотранспорту, загубленной карьере и личному термосу объемом в литр, оставленному в бардачке служебной машины. Ему было невыразимо жалко всего и сразу.

Черный как антрацит пузатый детектив вполуха выслушал плач, стоны и робкое рычание потерпевшего, сделал какие-то заметки в блокноте, несколько раз переспросил то, что сразу не понял. Нельзя сказать, что в академии плохо преподавали языки. Многие выпускники достаточно бегло изъяснялись на разных наречиях.

Просто ушлый слушатель Лахнов не особо зацикливался на такой ерунде, как учеба. По совету старших и мудрых товарищей он много времени и сил отдавал партийной и общественной работе, демонстрировал кому надо активную жизненную позицию и непоколебимую верность идеалам. Потому он и попал по выпуску в Штаты, а всякие там умники да отличники отправились оттачивать произношение в Усть-Каменогорск и Уссурийск.

Афродетектива почему-то совершенно не испугала перспектива ухудшения или даже полного разрыва отношений между Советским Союзом и Бронксом. Его голос удивительным образом напоминал Коле бас вчерашнего здоровяка.

— Если все было так, как вы говорите, сэр, то у вас на руках должна быть квитанция, — заявил он и пояснил на полном серьезе: — Пренебрежение финансовой отчетностью — тяжкое федеральное преступление. Если вы сознательно нарушили…

— Требую советского консула, — пропищал, теряя сознание от страха, разнесчастный шпион. — Это наглая провокация!

— Идите с миром, сэр — посоветовал детектив, захлопывая блокнот. — Полиция Нью-Йорка претензий к вам пока не имеет.

Капитан ушел как обгаженный. Чернокожий детектив хмыкнул и сделал зарубку в памяти насчет того, что нынче же вечером непременно стоит заглянуть в автосервис, крышуемый им, и стрясти с кузена Джока законную долю с тех пятисот баксов. Потому как курочка по зернышку, а овсы с каждым днем все дороже и дороже. Капитализм у нас, однако.

Служебное расследование было скорым, раскаяние — искренним, а кара — смехотворно мягкой. Капитан Лахнов был приговорен к возвращению в пределы Отчизны для дальнейшего прохождения службы, всего-навсего. Это только у писателя Резуна, того самого, который якобы Суворов, советских шпионов пачками расстреливают и отправляют на соляные копи в Сибирь за любую малейшую провинность. Более того, начальники намекнули штрафнику, что в свете нового мышления и всего остального возвращение на передовые рубежи вполне даже возможно.

«Считай, что попал в штрафной батальон, — сказал ему знакомый кадровик в Москве. — Искупишь вину, вернем».

Но это была самая настоящая брехня. На прежнюю работу за рубеж капитан Коля так и не вернулся. Да и не он один.

Если какой-то персонаж по той или иной причине вдруг оказывался вне системы, то его обратно в нее не пускали. Это правило касалось даже тех людей, которых начальники отсылали куда-нибудь тихонько отсидеться, буквально на пару месяцев, пока вакансия не освободится. На то она и система. Оттуда — запросто, назад — хрена лысого.

Глава 35 Застольный треп и планов громадье

— Забавно, — сказал Влад и покачал головой. — А откуда ты все это знаешь?

— Подробности письмом, — ответил Погромщик, тут же освежился холодным компотом и заявил: — Слушай, что дальше было.

— Продолжайте, поручик. — Влад приложил ладони к ушам.

— Проторчал этот красавец на Дальнем Востоке года четыре. — Погромщик неторопливо раскурил сигарету и продолжил: — А потом держава накрылась. Сам знаешь, чем именно.

— Угу.

— Вот тут-то он и подсуетился. Не успела Украина отвалиться от Союза, как этот фрукт ломанулся в аэропорт и первым же рейсом улетел в Киев. Там он распелся как соловей. Мол, клятые москали, гребаные коммуняки, ненька Украина, короче, слава героям. Николай стал Мыколой по фамилии Лахно, получил досрочно подполковника, должность и кабинет на Рыбальском полуострове[5] с видом на часовню. — Тут Погромщик нахмурился. — Нет, вру, ее уже потом построили.

— Карьерист, однако, — заметил Влад. — Даже завидно.

— Это еще что, — с усмешкой проговорил Погромщик. — Один мужик с богатырскими усами сподобился за год из сержантов пожарной охраны вырасти аж до генерал-майора. А некий деятель в звании капитана первого ранга с поддельным дипломом высшей школы КГБ так вообще какое-то время руководил агентурным отделом ГУР.

— Круто.

— Можно подумать, у вас в России иначе было.

— Те же помидоры, только вид сбоку, — заметил Влад. — Даже смешнее. У нас, если хочешь знать, лаборанты тогда министрами становились.

— Ну да.

— И долго он там сидел с видом на эту, как ее?..

— Часовню. Ее у нас все каплычкой называют, — пояснил Дима. — Недолго, но красиво. Он быстренько разобрался, чья задница перспективнее, и начал ее вылизывать. Через пару лет ушел с повышением на Воздухофлотский.

— А что у вас там?

— Генеральный штаб, деревня.

— Умеют же люди служить, — с искренней завистью проговорил Влад, вершиной воинской карьеры которого осталось скромное майорское звание.

— И не говори, — поддакнул Погромщик, тот еще карьерист, ушедший на покой в том же чине.

— А что было дальше?

— Ничего. — Дима подлил себе кофейку и глянул на иноземного гостя.

Тот провел ладонью по горлу. Дескать, не могу больше, наелся и напился до отвала.

— Просидел полтора года в кабинете на шестерых, а потом его выкатили на пенсию, — продолжил Погромщик и пояснил с суровым армейским юмором, на чем конкретно произошло это самое выкатывание.

— Странно. — Влад поднял бровь. — С такими-то талантами и мимо генеральских лампасов.

— Нет тут ничего странного, — пояснил неразумному гостю хозяин. — Просто выяснилось, что работать он не умеет и не хочет. А лизунов там и без него хватало.

— Сейчас зарыдаю, — сказал московский гость и щелчком согнал с руки какую-то надоедливую мошку. — А все-таки откуда ты все это знаешь?

— Откуда-откуда, — проворчал киевлянин. — Этот Лахно и его шефы заканчивали то же самое училище, что и я, приблизительно в одно время. И потом, у нас тут как ни шифруйся, один черт, всем все известно. Национальная специфика, — пояснил он. — Мы же тут все друг другу если не сваты и зятья, то обязательно кумовья.

— Иди ты!..

— Честное благородное.

— Ладно. — Влад вытер взмокший лоб и стал серьезным, как народный избранник на трибуне. — Хрен с ним, с этим Лахновым или Лахно.

— Согласен. — Погромщик буквально капнул в рюмку гостю, потом себе, отсалютовал посудиной приятелю, сидящему напротив, и проглотил водку. — Только тут смотри какое дело…

— Что?.. — Влад тоже выпил и даже не поморщился.

Водочка на Украине вкусная, век бы пил.

— Я ему сначала вежливо отказал, потом вынужден был употребить замечательное русское слово из трех букв. Означает оно «нет», но пишется и звучит совсем иначе. Очень популярно на бескрайних просторах бывшего СССР и даже за его пределами. Он как бы уразумел и отчалил. А буквально через час мне позвонил бывший однокашник…

— Еще один.

— Ага. Не могу я без них, — сказал Погромщик, достал из глубокого блюда яблоко и отрезал кусочек. — Бывший генерал СБУ. Дескать, чего это ты, Димон, хороших людей обижаешь? «Это кто у нас такой хороший?» — спрашиваю я. А он мне: «Как это кто? Мыкола у нас хороший, даже очень. Помирился бы ты с ним».

— А ты ему?

— А я ему: «А не пойти бы вам обоим по известному адресу?» Он рассердился и грозно на меня зарычал. В конце концов мы сошлись на том, что я Мыколе не помогаю, но и против него не работаю. Он у меня под ногами тоже не путается.

— И что теперь?

— Да ну их всех и сразу, — совершенно спокойно ответил всеобщий бывший однокашник. — В данном случае интересно другое.

— На кого этот герой шустрит, — догадался Влад.

— Именно, — подтвердил Погромщик. — Причем за компанию с отставным генералом службы безопасности. Ладно. — Он махнул рукой. — Даст бог, не пересечемся. Что у нас по делу? — спросил Погромщик и разлил водку по рюмкам.

— Наконец-то! — заявил Влад. — В самое ближайшее время у нас по плану тяжелый физический труд, так что с пьянкой пора завязывать.

— За трезвость! — торжественно произнес Дима.

— За нее, родимую.

Товарищи чокнулись и выпили.

— Тяжелый физический труд, — с заметным отвращением проговорил хозяин дома. — Вообще-то мы с тобой офицеры, хоть и отставные. Не по чину нам как-то.

— Точно, — согласился гость. — И я того же мнения. Инструмент приготовил?

— Спрашиваешь.

— Замечательно. — Влад извлек из нагрудного кармана солнечные очки и решительно надел их. — Работа предстоит серьезная, гонорар — более чем.

— А как насчет премии? — поинтересовался офицер хоть и отставной. — Хотелось бы все-таки…

— Обязательно. Путевка на Белое море и годовая подписка на журнал «Русский перегар».

— Я просто так спросил.

— А я ответил, — сурово отозвался москвич, окидывая подельника орлиным взором. — Все, с этого момента переходим на военное положение. А то что-то вы, юноша, разболтались на гражданке.

— То есть? — заинтересованно спросил Погромщик. — Мы уже, можно сказать, воюем, да?

— Можно сказать.

— Давно пора. — Дмитрий решительно разлил по рюмкам фронтовые сто грамм. — А то тебе лишь бы разговоры разговаривать.

— Это мне-то? — удивился Влад Дорохов, ухватил рюмку за ножку и провозгласил: — Ладно, за удачу.

Глава 36 До свиданья, Москва, до свиданья

— Не пропадай. — Бывший нищий, но чертовски талантливый писатель Сева, а нынче в меру преуспевающий, можно сказать, востребованный целевой аудиторией автор с красивым именем Абигайл, протянул мне руку. — Пиши, звони, присылай сало. Заезжай, если что, буду рад.

— Спасибо за все. — Я пожал жесткую костистую ладонь. — Иди уже.

— А я никуда не тороплюсь. — Сева устроился возле столба напротив входа в вагон и закурил.

Я приткнулся рядом. Так мы и стояли, лениво перебрасываясь словами, пока волоокая грудастая проводница не загнала меня в вагон.

Я прошел по коридору, открыл дверь четвертого купе и шагнул внутрь.

— Добрый вечер.

Двое дядек повернулись и посмотрели на меня. Один с непонятно откуда взявшимся страхом и неприязнью, второй нагловато, как-то изучающе. Третий пассажир понапрасну головой не вертел. Он с самого начала внимательно контролировал вход.

— Добрый, — отозвался крупный полнокровный мужчина средних лет, сидящий слева.

Второй, здоровяк, разместившийся рядом с ним у окна, что-то неразборчиво промычал в ответ. Третий, сидящий напротив него справа, ничего не сказал. Ну и ладно, невелика обида.

Я бросил сумку на свое законное место справа внизу и пошел в тамбур. Там я закурил, прислонился к стене под табличкой с изображением сигареты, жирно перечеркнутой крест-накрест, и уставился в окошко.

Поезд дернулся и, постепенно набирая ход, поплыл вдоль перрона. У самого его края показалась знакомая долговязая фигура. Мой провожатый застыл в позе гончей, разве что переднюю лапу не поджал. Он не отрывал взгляда от состава. Опасался, видно, что в последний момент я выскочу из вагона и отправлюсь в Киев пешком.

На какой-то миг наши взгляды пересеклись. Я улыбнулся и помахал ему ручкой. Сева отвернулся и сплюнул. Я стряхнул пепел в консервную банку, присобаченную к двери, и задумался. Было о чем.

Хотя бы о том, какая интересная в моем купе собралась компания. Сытый папик с ухоженным личиком, прической из серии «бизнес не дремлет» и часами на руке по стоимости не дешевле вагона. Плюс пара ментов, пардон, сотрудников полиции.

Как я догадался, что эти двое служат именно в этой структуре, а не в палеонтологическом музее или в обществе слепых? Элементарно. Во-первых, один из них был в форме. Второй щеголял в потертых джинсах и футболке, но тоже, вне всякого сомнения, принадлежал к славным правоохранительным органам. Потому что вел себя как действующий сотрудник, выглядел соответствующе, и даже попахивало от него крайне специфически. Законом и порядком.

Такое впечатление, что у того мужика вдруг возникли проблемы, и он в большой спешке дал деру из столицы. Охрану себе этот господин подобрал тоже очень наспех. Какие, к черту, бодигарды из наших правоохранителей? Да никакие, еще хреновее, чем из парашютистов.

Да и вагон явно не тот. Если ты чего-то опасаешься, то в плацкарте надо ехать. Там народу чертова пропасть.

Я загасил сигарету, пропустил вперед высокого мужика в ветровке не по погоде и кепке, вошедшего в наш вагон из соседнего, и двинулся следом за ним. В купе я застелил полку бельем, принесенным проводницей, и прилег, не раздеваясь, поверх одеяла.

— Твою мать! — Тот самый папик, лежавший напротив меня, в сердцах швырнул на пол книжку в бумажном переплете. — Чего уставился? — заорал он опять, теперь уже персонально мне.

— Да ничего, — пробормотал я, встал, повесил на шею полотенце и отправился принимать водные процедуры в туалет у нерабочего тамбура.

Тот самый мужик в ветровке стоял у окна напротив последнего купе и любовался пейзажем. Вагон качнуло на стыке.

Я потерял равновесие, чтобы не упасть, слегка его приобнял и сконфуженно проблеял:

— Извините, пожалуйста.

— Ничего, — отозвался тот.

К тому времени как я вернулся в купе, мой важный попутчик уже успел немного собрать в кулак нервы и отключить внутренний Дагестан.

— Прошу меня извинить, — звучно и громко, как с трибуны, проговорил он и приложил руку к сердцу, будто бы в ожидании гимна. — Но вы только послушайте, что они пишут. — Дядечка схватил злополучное печатное издание и, держа его чуть на отлете, как все дальнозоркие люди, с выражением прочел аннотацию: — «Он — драгдиллер и стритрейсер. Она — проститутка и журналистка. Двое прекрасных влюбленных против жестокого мира, полного гнева и насилия». Как такое можно писать?!

— Совершенно с вами согласен, — сказал я и осведомился: — Чаю никто не желает?

Пить захотели все.

Я сходил к проводнице, вернулся с четырьмя стаканами, присел за накрытый стол, не побрезговал бутербродов любезно предложенным мне, выслушал немудреную шутку и тупо схохмил в ответ. Попутчик мой пришел в себя и утих. Его охрана вообще демонстрировала редкое спокойствие. Кстати, совершенно напрасно.

Тот мужик в ветровке и кепке. Я засек его еще при посадке. Он вертелся возле нашего вагона. Без куртки и бейсболки, зато в тех же самых штанах и блекло-синих кроссовках. Потом этот шустряк слегка переоделся, надвинул козырек на нос и решил, что теперь уж его нипочем и никому не узнать.

Но не это главное. Слева под ветровкой у него ствол с глушителем. Абсолютно точно, сам проверил, когда падал и цеплялся за мускулистое тело.

Что мы имеем? Всего-навсего собрата по профессии с оружием и интересом в конкретно моем вагоне. Крепенького, и в меру, полагаю, подготовленного. Он, конечно же, неплохо умеет стрелять, бить с разворотом ногой по голове и кромсать ножом все живое вокруг себя. Ввели этого умельца в операцию явно наспех, да и ее саму…

Стоп! Что-то я в последнее время слишком уж часто сталкиваюсь с этим самым «наспех» и «впопыхах».

Точно. Мужик в великой спешке грузится в поезд в компании пары олухов, бездарно изображающих охрану. Его заклятый враг об этом узнает и быстренько направляет по душу беглеца первого же типа, которого смог найти. Потеха! Вернее, все это было бы смешно, если бы происходило в другом вагоне совершенно иного поезда.

Мужик в кепке, со всей ответственностью заявляю, специалист не из высшей лиги. Лично я на раз-два решил бы вопрос с клиентом еще на вокзале. Но и этот вполне может справиться с заданием. Сработает в вагоне и, кстати, очень скоро.

Через семь минут — я посмотрел на часы — будут Сухиничи, там двадцать три минуты стоянка, потом почти час пятьдесят — перегон до Брянска. Тогда-то все и произойдет.

Народ перекусит, напьется чаю и начнет дремать. Убийца спокойненько заглянет в нужное купе и положит всех четверых пассажиров. В том числе и меня.

Так уж вышло, что персонаж, интересующий его, находится именно в моем купе! Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! И за что мне такое счастье, спрашивается? Своих проблем девать некуда, а тут еще и чужие навалились.

Глава 37 Мы в глаза друг другу глянем, руки жаркие сплетем

Исконно русский вопрос: что делать? Можно, конечно, прямо сейчас встать, пойти в вагон-ресторан, тупо сидеть там до самой границы, пить пиво, любоваться видами из окна. И в обязательном порядке заигрывать с официантками, чтобы наверняка запомнили.

Убийца тем временем без помех уделает всех трех дядек из моего купе и благополучно скроется, выпрыгнет из поезда на полном ходу. Парень он с виду спортивный, думаю, справится.

Вариант заманчивый, но, к моему глубокому сожалению, непроходной. В этом случае в поезд очень скоро набьется чертова пропасть народу из органов, почему-то именуемых компетентными. Они начнут мелом очерчивать силуэты, снимать отпечатки, брать показания у всех без исключения и в обязательном порядке проверять документы.

Мной эти ребята займутся с особым пристрастием хотя бы потому, что я ехал в одном купе с покойными и имел наглость остаться в живых. Серьезной проверки мне, сами понимаете, не выдержать. Влад уверял меня в том, что паспорт мой самый настоящий. Беда в том, что я сам насквозь фальшивый.

Покидать поезд на первой же остановке или прямо сейчас, на полном ходу, тоже не стоит. В этом случае я моментально стану основным подозреваемым в том, что произойдет сразу после моего исчезновения.

Тогда, может, грохнуть самого убийцу, а тушку выкинуть на рельсы? Опять мимо. Какими бы компетентными ни были наши органы, а определить, откуда, когда и что выпало, даже они сумеют. Так что не успеет поезд въехать на территорию Украины, как в нем появятся стражи порядка и начнут мотать душу. Все те же допросы, протоколы, отпечатки пальцев, проверка документов.

Замечательно, просто великолепно! Как бы ни развивались события в ближайшем будущем, мое личное общение с сотрудниками правоохранительных органов становится таким же неизбежным, как восход солнца. Скажу больше, как победа всеми любимой правящей партии на выборах. Моя скромная персона наверняка вызовет у этих ребят самый горячий интерес. Со всеми печальными последствиями, вытекающими из этого факта.

Получается, что я смогу спокойно, без лишних проблем доехать до столицы незалежной Украины только в том случае, если никто никого не убьет. Самое время обращаться в органы, тем более что двое их представителей путешествуют вместе со мной.

Боюсь, толку из этого не будет. Те два мужичка, которые охраняют тело, в драку не полезут и мне ни за что не поверят. В лучшем случае пошлют подальше, в худшем начнут вязать за спиной руки и допрашивать с пристрастием. Их старательно учили, чуть что не так хватать первого встречного, назначать его виновным и активно помогать сознаться. Так что не предвидится у меня в грядущей битве никаких союзников, даже армии и флота.

Поезд дернулся, замедлил ход и остановился. Станция Сухиничи, стоянка двадцать три минуты. Началось привычное бестолковое хождение всякого разного народа туда-сюда. Кто-то, обвешанный сумками, полез, сопя и пыхтя, через вагон, кто-то, наоборот, вышел на перрон размять ноги и осмотреться.

Жители столицы и те, кто причислял себя к таковым, принялись прицениваться к еде и напиткам, принесенным к поезду. Они орали во весь голос, что такие цены — просто грабеж среди бела дня. Дескать, даже у нас в Ма-аскве!..

Эти дяденьки и тетеньки почему-то свято убеждены в том, что за пределами Кольцевой автодороги все должно быть исключительно дешево и даже даром. Потому как откуда в провинции деньги и зачем они там нужны?

Поезд тронулся. Я приоткрыл дверь и выглянул наружу — никого. Убийца, как и следовало ожидать, на время стоянки нас покинул. Но вскоре он обязательно должен вернуться. Значит, и мне пора. Я тяжело вздохнул, повесил на шею полотенце и направился в сторону нерабочего тамбура.

Никотин — яд, это любому известно. Сначала я травился им в компании бледной девицы абсолютно без бюста, зато с пирсингом по всему лицу, и ее долговязого бойфренда внешне сильно напоминающего бледную поганку. Поток к нам присоединился лысый мужик пенсионного возраста и умеренной трезвости в винтажной пижаме в полоску. Сто уже такой не встречал.

Наконец-то все они ушли, а я остался в дозоре, прямо как герой-пограничник Никита Карацупа. Без собачки по кличке Индус, зато с сигаретой, дымящейся для конспирации.

Он вошел в тамбур ловко меня обогнул, приблизился в двери и взялся за ручку.

— Ой! — пропищал я.

— Что? — спросил убийца, разворачиваясь через левое плечо.

Он тут же словил не самый сильный, но неожиданный и очень точный удар под ребра, охнул, пошатнулся и упал в мои ласковые объятия.

Я прижал его к груди как любимую женщину. Есть и другая параллель. Примерно таким вот образом борец греко-римского стиля обнимает противника, перед тем как красиво бросить того через грудь. Я чуть-чуть приподнял врага, еще крепче сжал руки, резко рванул вниз и вправо и с чувством глубокого удовлетворения услышал треск.

Интересная штука позвоночник. Можно всю жизнь поднимать что-нибудь запредельно тяжелое и не иметь ни малейшей проблемы с ним. Иногда человек грохнется на спину с приличной высоты, получит по ней же кучу ударов ногами или даже, подручными предметами, потом проохается и радостно скачет по жизни дальше. В другой раз вы просто нагнетесь, чтобы завязать шнурок, неудачно спрыгнете с кровати на пол или даже чихнете, тут же окостенеете от боли и будете долго-долго лечиться.

Я распустил объятия и бодро отпрыгнул назад. Убийца грохнулся на пол, открыл было рот, чтобы заорать от боли, но из-за нее же сделать этого не смог. Он только что с моей скромной помощью заработал то, что в медицине называется смещением пульпозного ядра межпозвоночного диска пояснично-крестцового отдела позвоночника с разрывом фиброзного кольца, или, выражаясь доступным языком, межпозвоночную грыжу. Хреновая штука, уж поверьте.

Я быстренько засунул руку ему под куртку и извлек ствол, «ТТ» не первой свежести с фирменным глушителем. В наружном кармане я обнаружил еще одну полезную в хозяйстве вещь — универсальный железнодорожный ключ. Открыл с его помощью дверь, размахнулся и запустил в сторону придорожных кустов детище отечественной оружейной промышленности. Штука удобная и надежная, в отличие от шедевра, произведенного в братском Китае. Не дающее осечку всего-навсего три раза на пять выстрелов.

Потом я запер дверь, со всех ног рванул в служебное купе, оттолкнул пузатого самца в мужественных камуфлированных шортах и майке, как у Рембо, любезничавшего с проводницей.

— Там!.. — проорал я, задыхаясь от волнения.

— Что? — спокойно поинтересовалась грудастая красавица.

Она явно не первый год каталась туда-сюда в вагоне по рельсам и всего навидалась.

— Человек, — чуть умерив громкость, сказал я. — Лежит.

— Где? — спросил ухажер поправил лямку майки и выдвинул вперед челюсть.

— Как где? В тамбуре, — сообщил я, постепенно успокаиваясь.

— Он хоть живой? — спросила проводница и зевнула от всей души, продемонстрировав коронки из нержавейки и гланды.

— Не знаю. — Мой голос прозвучал совсем тихо и даже как-то жалко.

— Пошли. Надо бы глянуть. — Мужик легко, одним пальцем отодвинул меня в сторонку и решительно двинулся по проходу пузом вперед, с руками на отлете.

Спина его и сама походка выражали решительность и отвагу. Следом, колыхая выпуклостями, лениво двинулась проводница. Я робко замкнул колонну и держался на некотором отдалении.

В Брянске пострадавшего сняли с поезда. Прямо к вагону подошла «Скорая». Двое мужиков довольно хрупкого сложения погрузили его на носилки и, кряхтя, поперли к выходу. Он, не поворачивая головы, глянул на меня сквозь навернувшиеся слезы.

Я улыбнулся ему и помахал на прощанье рукой. Дескать, даже не благодари. На моем месте так поступил бы каждый. Такое случается не так уж и редко. Отправился человек по шерсть, но встретил достойного противника и вернулся стриженный под полубокс.

Так что давай-ка без обид, мужик. Лечись и надейся на лучшее. Тут ведь может по-разному повернуться. Если тобой займется специалист класса Сергея Ивановича Львова, то недели через три ты начнешь ходить, а еще через пару-тройку месяцев сможешь вернуться в профессию. Ну а коли угодишь в руки какому-нибудь мануальному халтурщику из числа бывших сантехников, то будешь остаток жизни передвигаться исключительно с помощью костылей. С позвоночником шутки плохи.

Странный тут у них в Киеве вокзал: ни одного бомжа на перроне и чисто, блин, как в трамвае. Как будто его старательно вымыли с мылом перед моим приездом и везде новенькие урны расставили, чтобы было куда плевать.

Я поднялся по лестнице, прошел застекленным переходом, купил в буфете стаканчик эспрессо за очень смешные деньги. В переводе на российские получилось всего тридцать рублей. У нас за такую сумму можно в лучшем случае получить по морде, да и то тот тип, который тебе врежет, доплаты потребует.

Я вышел через стеклянные двери, остановился, поставил на парапет сумку, картонный стаканчик с кофе и полез за сигаретами. Потом глянул на часы: ого, поздновато. Я перевел стрелки на час назад. Да, вот теперь в самый раз.

Жара спала, на город опустилась прохлада. В такую погоду хорошо гулять. Я обязательно прошелся бы, если бы знал, куда идти.

Я с удовольствием подымил сигареткой под очень даже приличный кофеек. Он на ночь, говорят, вреден, потому что возбуждает. Меня же этот напиток, наоборот, успокоил и расслабил.

История, произошедшая сегодня днем, успешно перешла в разряд прошлого, такого незначительного, что и вспоминать-то не стоит. Оно и правильно, нечего страдать и переживать. Жить надо настоящим, неповторимым и своеобразным текущим моментом. Таким, как сейчас. Стою себе, пейзажами любуюсь, кофе пью. Никого не трогаю, да и сам никому не нужен. Красота!

Я допил, докурил, культурно выбросил пустую тару и окурок в урну, спустился по ступенькам к стоянке такси. Там я открыл заднюю дверцу машины, забросил на сиденье сумку и устроился сам.

— Куда едем? — с ощутимой ленцой спросил мужик средних лет в сетчатой безрукавке на голое тело, сидящий за баранкой.

Наверное, он угадал во мне москаля. В зеркале, укрепленном на лобовом стекле, я увидел, как у него загорались глаза. Так ведут себя лампы в старом приемнике или телевизоре.

— Площадь Победы, гостиница «Лыбедь».

— Семьсот гривен, — выдал он тоном, не терпящим возражений, и я заржал во весь голос, не сдержался.

По-вашему, все романтики и мечтатели уходят в моряки или трудоустраиваются космонавтами? Хрен в сумку! Они месяцами болтаются по морям и океанам или тусуются в космосе исключительно для того, чтобы не возвращаться каждый день домой, в до боли любимую семью.

Те персоны, которые реально способны воспарить душой на ровном месте, работают таксистами. Днем и ночью, в любую погоду, от Вальпараисо до Магадана, от Рейкьявика до города Ош, который и на карте-то не сыскать.

Они крутят баранку, мотаются, как соленые зайцы, надоевшими маршрутами, околевают от холода или плавятся от жары, зарабатывают геморрои и инсульты от нервных перегрузок. Терпят со смирением хамство пассажиров и сами отвечают им тем же.

Все это время такие вот романтики без остановки лелеют мечту всей своей жизни. Вдруг прямо сейчас, сию минуту, откроется дверца. В старую, битую, десять раз рихтованную тачку с шашечками заберется лох, набитый по самое горло денежными знаками, попросит отвезти его совсем недалеко, заплатит сколько скажут, да еще и сверху подбросит. А потом и вся остальная жизнь наладится.

— Триста пятьдесят, — пошел на попятную водила.

Он проговорил эти слова и замер в тревожном ожидании. А вдруг?

— Продолжайте, поручик, — проговорил я сквозь смех. — Будьте ближе к суровой правде жизни.

— Да черт с тобой, сто, — разочарованно буркнул он, угасая взором и теряя ко мне всяческий интерес.

Мы поехали. Совсем, как выяснилось, недалеко.

Куплет седьмой Я НЕ УЧАСТВУЮ В ВОЙНЕ, ОНА УЧАСТВУЕТ ВО МНЕ

Несколько дней спустя. Киев. Вечерком под яблоней в саду

— Ну и все, завтра выезжаем. — Влад поправил наушник, бросил взгляд на человека, сидящего рядом. — Что-то ты совсем не рад. Так не любишь природу, или в душе уже нет места для романтики?

— А хрен ли ее любить, — буркнул Погромщик.

Как и все люди, служба которых проходила в основном вне теплой вонючести каптерок и кондиционированной свежести больших штабов, он давно выработал самое что ни на есть потребительское отношение к той самой природе. Дмитрий охотно восседал под водочку с закуской в саду или ночевал на открытой веранде. А вот торчать сутками где-то вдали от цивилизации, кормить собой всякую летающую и ползающую погань, черт знает чем питаться самому и не спать ночами Погромщик категорически не желал. Он совершенно искренне расстраивался от мысли о том, что ему все равно это делать.

— Выше голову, дружище, — заявил московский интурист и набулькал себе в чашку кипятку из самовара, не электрического, явно родом из проклятого прошлого. — Нас ждет настоящая жизнь, полная опасностей и приключений. Как в романах Майн Рида.

— Главное, чтобы не как в немецкой порнухе. В смысле, чтобы нас с тобой не оттрахали, — пояснил самым непонятливым киевлянин, напрочь лишенный романтики. — А то слишком уж гладко все пока идет.

— Это точно, — согласился Влад. — Как в учебном кино. Наш друг который уже день шляется по городу, наружка за ним бродит как приклеенная, и все счастливы. Красота! Даже жалко, что эта лафа вот-вот закончится. Все необходимое оборудование собрано, завтра ближе к вечеру он выезжает. Я двигаю следом, ты будешь ждать всех, кто приедет, на месте.

— Уверен, что так все и будет?

— Если честно, нет, — сказал Влад и долил в чашку заварки из чайника, такого же пузатого, как народный избранник, пошедший на второй срок. — Но уж больно хочется верить.

— Если я правильно понял, ты ожидаешь сюрпризов.

— Ты все правильно понял, — подтвердил Влад и вздохнул.

Приблизительно то же самое время. Соломенский район Киева

— Ну?.. — Толя дождался, пока напарник напьется чаю.

Именно его, а ни в коем случае не пепси или воды с газом, якобы минеральной и как будто из источника. В жару надо пить непременно горячий чай, и ничего больше.

— Порядок. — Костя отставил в сторону чашку и принялся вытирать полотенцем пот, выступивший на лице и теле. — Завтра все закончится.

— Хорошо бы, — меланхолично отозвался бывший лучший следователь узкого профиля. — Самое время разобраться с клиентом, поделить бабки и рвануть во весь опор.

— Куда?

— Подальше друг от друга, — задумчиво ответил он и закурил. — Хочу спросить, что ты думаешь обо всем том, что происходит здесь и сейчас?

Другой специалист узкого профиля откинулся в кресле и ответил:

— Думать — это не мой профиль. А что ты, собственно имеешь в виду?

— Уж больно все с самого начала хорошо и правильно складывается, — пояснил Толя. — Даже местные топтуны ни разу не облажались.

— Не понимаю. — Отставной главный мокрушник выпрямился в кресле и снова потянулся к чайнику. — Если все идет именно так, как и должно, то какого черта тебе еще надо?

— Если честно, и сам не понимаю, — отозвался тот. — Только что-то странное, неестественное есть во всей этой истории. Как бы твой парень нам сюрприз не устроил.

— Это вряд ли, — уверенно заявил Костя. — Он же не разработчик и даже не опер. Не последний дурень, конечно, но и не гений разведки. Кое-что умеет, но только то, чему его учили.

— Хороший, кстати, спец был?

— Почему это был? — удивился Костя. — Он и до сих пор есть. Пока. Неплохой работник, но не более того. Я, к слову сказать, лучше.

— Как скромно.

— При чем тут скромность? Говорю как есть. — Костя отпил остывшего чаю и продолжил: — А еще был у нас один дедок, Георгий Михайлович. — Голос его вдруг потеплел. — Вот это настоящий умелец, еще той, старой школы. Меня когда-то натаскивал, потом и этого, молодого.

— Насколько мне известно, с ним тоже пытались разобраться.

— Куда им против дяди Жоры. — Костя усмехнулся. — ушел и растворился без осадка, хрен теперь найдешь. Вот и слава богу. Этот умелец даже в одиночку устроил бы нам еще тот цирк на конной тяге.

— Ладно. — Толя встал. — Давай-ка, брат, спать. Завтра у нас тяжелый день. С утреца едем в гостиницу, пакуем клиента, душевно общаемся с ним, а потом действуем по обстановке.

— Как скажешь.

Напарник уснул сразу, а Толя еще долго ворочался. Он курил на балконе, пил чай и опять хватался за сигарету. Уснул только в третьем часу, когда в мозгу окончательно оформился план. В том числе и в отношении человека, посапывающего за тонкой стенкой. Толкового и умелого, даже слишком.

Тот же город и район. Несколькими минутами позже

— Значит, клиент за трое суток сподобился достать все необходимое для погружения и покрутиться на местности?

— Да.

— А выезжает он завтра?

— Так точно, заказал машину на половину четвертого.

— А те двое, конечно же, следом?

— Да, вы все правильно поняли.

— Что по этому поводу думаете?

— Все идет по плану.

— У кого?

— У всех.

— Тонко подмечено. — Эти слова прозвучали достаточно язвительно. — Значит, так. Поднимайте людей. В первую очередь закрываем вопрос с той сладкой парочкой из Москвы.

— Срок?

— До пяти утра.

— А потом?

— Разберитесь с их наружкой, только ласково, без крови. Все последующие задачи будут поставлены по мере выполнения предыдущих.

— Я не вполне понимаю, если честно…

— Честность приветствуется, а понимать вам ничего не требуется. Мне вас отрекомендовали как хорошего исполнителя. Вот и исполняйте. — Человек, сказавший все это, отключил телефон, извлек из холодильника бутылочку минеральной воды без газа.

Потом он приземлился в кресло у окна, забросил ноги на подоконник и долго сидел так, отхлебывая по глотку минералку и совершенно не глядя в окно на ночные улицы с высоты пятнадцатого этажа.

Слишком много их было, стран, городов и улиц. Интерес к ним у него давно потерялся. Да и не до того было. Есть о чем задуматься, когда все взятые вершины уже за спиной, а впереди только финишная прямая, упирающаяся, разумеется, в кладбище. Например, о том, какой он был болван, когда принял предложение весьма уважаемых людей и согласился поучаствовать во всем этом.

Этот неглупый человек очень скоро разобрался, что к чему, и понял, что выйти живым из этой истории будет ой как трудновато. Вот только сдавать назад уже было поздно.

С тех пор постоянно ломал голову над тем, как же все-таки ему выкрутиться из этой ситуации. Ведь выход есть всегда. «Трудновато» совсем не обязательно означает «невозможно». Все решится завтра. Сработать необходимо будет максимально эффективно и предельно неожиданно. Сразу для всех.

Киев, раннее утро, приятная прохлада

Тиха украинская ночь, тут классик, безусловно, прав. А еще прекрасна. Только раннее утро все равно приятнее, особенно летом.

Чем, спросите? Да хотя бы прохладой и свежестью. С каким удовольствием воспел бы я его, непременно в рифму, ямбом с хореем, вошел вслед за Александром Сергеевичем в умы сограждан и школьные хрестоматии, да боженька на талант поскупился.

Город, измученный июльским зноем, крепко спал под негромкий щебет птичек, наслаждаясь недолгой прохладой. Затих и дом, старенькая пятиэтажная хрущевка на перекрестке Стадионной улицы и Воздухофлотского проспекта, совершенно безлюдных в такую рань.

Какой-то на удивление ловкий гражданин с изящной легкостью обезьяны, карабкающейся по веткам, поднялся по стене на балкон второго этажа с той стороны дома, которая почти вплотную примыкала к бетонному забору войсковой части. Гражданина подобное соседство, как видно, совершенно не пугало. Он явно не верил в то, что бдительный часовой его обнаружит и поднимет тревогу. Тут же взметнется в ружье караул, заревут моторы мощной бронетехники, в воздухе зашелестят лопастями вертолеты, а посреди Днепра всплывет пара атомных подводных лодок, вооруженных стратегическими ракетами.

Этот ловкач был абсолютно прав. В наше время на территории бывшего Союза нет более мирного, я бы даже сказал, безобидного и беззащитного учреждения, нежели какое угодно военное.

Неизвестный субъект меж тем перебрался с балкона второго этажа на третий. Остановился у наполовину открытой двери, ведущей в комнату, и прислушался. Потом он достал из набедренного кармана ствол с глушителем и тихо, как бестелесный призрак, просочился вовнутрь, умудрившись при этом не задеть кастрюлю, поставленную в дверях кверху донышком, и эмалированную кружку, водруженную на нее.

Отставному следователю Толе заслуженно или не совсем, но повезло. Он умер во сне, быстро и почти безболезненно. Наверное, несколько раньше срока, хотя кто знает, когда должно наступить это самое твое время.

Костя что-то почувствовал, но только и успел, что сунуть руку под подушку. Неизвестный субъект, появившийся в дверях, на удивление быстро и точно выстрелил навскидку. Совершенно из другого пистолета, что интересно.

Квартиру, ставшую местом преступления, он покинул уже нормальным способом, то есть через дверь. Ничего с собой не прихватил, напротив, гильзы и оба орудия убийства оставил там, предварительно дав покойникам подержаться за их рукоятки.

Поступив таким вот образом, убийца в меру собственной испорченности поиздевался над компетентными органами, представители которых очень скоро — при такой-то жаре! — вслед за мухами слетятся на запах. Или, наоборот, дал им подсказку. Дескать, прибыли в Киев кляты москали, остановились на ночь, горилки выпили, слегка закусили, а потом на почве внезапно возникших неприязненных отношений выпустили друг в друга по пуле. После этого они окончательно рассорились и разошлись.

Один из них, получивший девять граммов в затылок, отправился в гостиную, прилег там на диван и помер. Второй словил пулю в переносицу, потом ушел в спальню и с комфортом окочурился на широкой кровати под простынкой. Москали, в общем, что с них взять.

Вы скажете, что это дурь несусветная, да? А вот и нет. Даже напротив. Преступление, грамотно раскрытое по горячим следам или свежей вони. Это если в мелочи особо не вдаваться и правильно оформить протокол.

С мышками-наружками вопрос действительно был решен вполне себе мирно. В их машину, стоящую в укромном месте, подсели двое серьезных джентльменов. Они популярно объяснили экипажу, что работа закончена, можно и даже нужно возвращаться на базу.

Спорить с ними никто не стал. Это в кино сотрудники наружного наблюдения вырубают кого ни попадя хитрыми приемчиками да метко стреляют во все, что движется. На самом же деле им даже оружие не положено.

В задачи наружников, разведчиков, как их еще называют, входит исключительно слежка и ничего, кроме нее. Не такая уж и простая, между прочим, работа. Поэтому настоящий профессионал такого профиля стоит на рынке специфических услуг подороже, чем сразу несколько отморозков со стволами.

Среди членов экипажа машины боевой, несших службу у гостиницы «Лыбедь», ни дураков, ни героев не оказалось. Они внимательно выслушали то, что им было сказано, понятливо кивнули, завели мотор и отчалили восвояси.

Глава 38 Особенности спортивной рыбалки. Вид с крючка

Цирк сгорел, клоуны разбежались. Футбольный чемпионат завершился, и болельщики разъехались по домам. Однако не все. В Киеве до сих пор можно встретить стайки по-детски веселых и перманентно пьяных шведов. Хоть и в шлемах с рогами, однако же абсолютно мирных и ужасно милых.

Такое впечатление, что всю воинственность и агрессию, отпущенную им свыше, эти потомки викингов полностью растратили еще во время предыдущего заезда на Украину. Под Полтаву, триста с лишним лет назад. Ребятам, видимо, абсолютно по барабану, что европейское первенство завершилось, а их команда успешно обделалась.

Главное, что Киев по-прежнему стоит там же, где и тысячу лет назад. Кабаков в нем меньше не стало. В каждом из них полным-полно классного и недорогого пойла, а на улицах не протолкнуться от умопомрачительно красивых девчонок. А потому праздник продолжается.

Я спустился с пятнадцатого этажа в холл и чинно проследовал к выходу мимо колоритного персонажа, ставшего за эти дни почти родным. Он вольготно раскинулся на светло-коричневом диванчике и бросал на меня поверх газеты взгляды кинжальной остроты. Шикарный тип, один раз увидишь и до деревянного бушлата не забудешь. Рыжий как апельсин, морда похожа на задницу и шрам над верхней губой. Причем не сабельный, а от скальпеля. Бедняга ко всему прочему появился на свет с заячьей губой.

Сначала я думал, что этот красавец так бездарно пасет персонально меня. Потом выяснилось, что всех подряд. Оказалось, что он трудится детективом при гостинице. Так что за безопасность заведения под названием «Лыбедь» я теперь совершенно спокоен.

Двери распахнулись. Я смело шагнул навстречу новому дню и глянул на часы: пора. Организм, разленившийся за ночь, необходимо было срочно взбодрить. Самый лучший способ сделать это — приступить прямо здесь и сейчас к физическим упражнениям. А лучшая физзарядка — это, как всем прекрасно известно, чашечка чего-нибудь крепкого и свежезаваренного.

В Киеве с этим полный порядок. У каждого, можно сказать, столба вас за очень символические деньги осчастливят довольно-таки приличным кофе. А раз так…

— Пошел пить кофе, — вполголоса проговорил я и направился к белому пикапу с гостеприимно распахнутыми дверцами кузова, стоящему неподалеку.

В России такие машины называют «каблуками», а в Крыму — почему-то «пирожками».

— Доброго ранку! — радостно поприветствовал меня опрятный хлопчик, улыбаясь так счастливо, как будто всю предыдущую жизнь ждал именно меня, и вот наконец-то я до него добрался.

— Двойной эспрессо, — после некоторого раздумья решил я.

Неизвестно, что ожидает меня сегодня. Поэтому хорошая порция бодрости лишней не будет.

Хлопчик принял желто-фиолетовую банкноту в пятьдесят гривен с портретом вальяжного бородача, лично мне совершенно незнакомого, с неуловимой глазу быстротой пробежался пальцами по кнопкам. Никелированный агрегат, установленный в кузове, деловито загудел, зашипел, закашлялся и выдал на-гора порцию темно-коричневого ароматного напитка. Достаточно небольшую, в аккурат на один хороший водочный глоток.

— Большое спасибо, — сказал я, ослепительно улыбаясь и немедленно добавил в стаканчик кусочек сахара.

— Пожалуйста. — Хлопчик отсчитал сдачу, протянул ее мне и тут же расцвел улыбкой, адресованной следующему покупателю.

Я отошел в сторонку, опустился на лавочку, достал из кармана сигарету и щелкнул зажигалкой. Так и сидел, с великим удовольствием отхлебывая крошечными глотками из стаканчика и любуясь прохожими, спешащими по своим делам. Вскоре стаканчик опустел, а сигарета догорела до фильтра.

Я выбросил то и другое в урну, посидел еще немного просто так, потом наконец встал и негромко, но внятно проговорил:

— А не пойти ли мне на завтрак? Пожалуй, можно заглянуть в пиццерию на Саксаганского. Это совсем недалеко.

Такое бывает. Порой люди разговаривают сами с собой. Совсем не обязательно сразу же зачислять их в стройные ряды выживших из ума по старости или просто так, без всякого повода. Может, человек считает себя интересным и умным собеседником, общение с которым ему всегда приятно? Не исключено, что он просто проговаривает слова будущей блестящей речи или общается с кем-то по телефону. В наш век прогресса для этого совсем не обязательно держать аппарат в руке и прижимать его к уху.

Вот и я который уже день мотаюсь по столице Украины и ее окрестностям с включенным телефоном в кармане и комментирую вслух, куда, как и зачем. Влад так и сказал, выходи, дескать, каждые двадцать минут на связь и обо всем докладывай. А на той стороне невидимого провода царит сплошная тишина. Лишь изредка слышны щелчки по мембране.

Меня это совсем не расстраивает, скорее наоборот. Потому что любые слова, сказанные мне, следует считать сигналом тревоги.

План, придуманный Владом, так же прост, как и все по-настоящему гениальное. Я много и полезно перемещаюсь по городу и его окрестностям. Не слишком стремительно, чтобы жуткие злодеи, внимательно отслеживающие каждый мой шаг, не потеряли меня из виду. Когда я наконец-то соберусь выехать на природу, чтобы забрать флешку из тайника, они непременно последуют за мной. Как только я извлеку ее, эти ребята сразу же меня того…

Впрочем, Влад уверял, что до этого дело не дойдет. Мол, мы успеем раньше. Я очень хотел ему верить.

В общем, настроение бодрое, насколько оно может быть таковым у червяка, насаженного на крючок. Ведь именно эта роль отведена мне в операции под кодовым названием «Битва лохов». Остается верить и надеяться на то, что мы действительно успеем. А еще не терять аппетит.

Не успел я ступить на «зебру» перехода, как транспорт мгновенно замер. Они здесь, на Украине, совсем одичали. Представьте, давить пешеходов на переходе у них не модно. Водители, наоборот, пропускают таковых и даже не матерятся им вслед.

Только вот не все и не всегда. Древний серенький микроавтобус невнятной марки, стоявший в паре метров от меня, вдруг взревел двигателем и рванулся вперед. Дверца отъехала.

Кто-то незаметно подкрался ко мне сзади и заботливо подтолкнул коленом чуть ниже спины. Я дернулся, инстинктивно выставил вперед руки. Гигантский пылесос засосал меня в салон. Я даже пискнуть не успел, приземлился физиономией в пол и замер. Если сразу начать дергаться, то можно очень крепко получить по затылку.

Но люди, сидевшие в салоне, свое дело знали. Моя правая рука как будто угодила в медвежий капкан. Это когда страшно больно, и в то же время ты понимаешь, что будет много хуже, если попробуешь хотя бы шевельнуться или даже слишком глубоко вздохнуть.

— В чем дело? — осторожно, боясь всего и сразу, проверещал я. — Кто-нибудь, помогите!

— Заткни его! — прозвучало над моим ухом.

Что-то больно укололо меня под лопатку через рубашку, как будто пчела ужалила.

Машина подпрыгнула на ухабе, притормозила. Это последнее, что я помню. Дальше только тишина и темнота.

Глава 39 Сон мне снится: вот те на

Мне приснился какой-то очень странный сон. Будто сижу я в кресле в какой-то комнате без окон, а напротив меня Ванька Рудиков. Я хочу поднять руку, поприветствовать его, а не могу. Да и сказать ничего не получается, рот как судорогой свело. Дурь какая-то!

Я открыл глаза, попробовал поднять руку, почесать нос. Ничего из этого не получилось. Обе мои верхние конечности оказались старательно примотанными скотчем к подлокотникам кресла.

Я осторожно повертел головой. Квадратная комната, приблизительно пять на пять метров, самую малость окультуренная. Лампы дневного света на потолке, и ни намека на окна. Кругом мебель: столы, стулья и даже офисный ксерокс размером со средний танк.

— Что, красавчик, проснулся?

Я глянул и обалдел. Это действительно Ванька Рудиков, только не во сне, а вполне себе наяву. Сидит на столе бочком и ноги свесил. За те годы, что мы не виделись, он заматерел, оброс не спортивным, а самым настоящим боевым мясом. Приобрел небольшой, едва заметный шрам над левой бровью. Волосы по бокам посветлели, а сверху поредели. Взгляд у него сделался явно не тем, каким был раньше.

Целых четыре года мы отучились вместе в Рязанском высшем воздушно-десантном, дважды Краснознаменном, ордена Суворова командном училище (военном институте) имени генерала армии В. Ф. Маргелова. В лучших друзьях не числились, даже приятелями не были. Я его, как бы сказать помягче, не особо уважал, а он меня откровенно побаивался.

В те давние времена я был достаточно резким и хулиганистым парнем. Не особо утомлял науками молодой растущий организм, зато радостям жизни предавался во весь опор. Таких, как я, не слишком умных, зато физически развитых, в любой учебной роте было до хрена и больше.

И это правильно. Потому что именно из таких раздолбаев и веселых пьяниц и формируется становой хребет войск — ротное и батальонное звено.

Мне суждено было, к гадалке не ходи, лет двадцать пять безропотно тянуть армейскую лямку, мерзнуть в стужу, плавиться в жару, недосыпать, питаться всякой дрянью, активно сажать печень дерьмовой водочкой. Выслужить в итоге четыре маленькие или, если очень повезет, — одну большую звездочку. В сорок пять выйти в отставку, пить под скромную закуску и трудиться где-нибудь в народном хозяйстве.

Ванька был слеплен совсем из другого теста. Если я все четыре года перебивался с обычных троек на те, что с плюсом, то для него вселенской трагедией была четверка или даже пятерка с минусом. Отличник учебы, пример поведения идеал морали и нравственности, любимец всех без исключения преподавателей, образцовый со всех сторон курсант. В то же время робкий и нежный, как оранжерейная роза. Краснеющий в присутствии любой особи женского пола и чуть ли не пивными кружками глотающий валерьянку перед каждым прыжком. Самый настоящий ботаник, один из очень немногих на все воздушно-десантные войска.

Такие вояки, как он, обычно через год после выпуска снимают погоны и подаются в философы или парикмахеры. Если они и задерживаются в армии, то где-нибудь в штабах. Сначала сами старательно вылизывают задницы у вышестоящих персон. Потом уже молодое поколение начинает таким же образом обиходить их самих.

Я совершенно не удивился бы, узнав, что Рудиков давно уже осел в Москве и старательно плющит раздобревшей задницей мягкое кресло в одном из зданий по улице Матросская Тишина. Там сидит командование ВДВ РФ. А вы что подумали? Или же он занял хлебное местечко на самой Знаменке, то бишь в Генштабе.

Вот и говори после этого, что чудес в жизни не бывает.

— Как себя чувствуем? — промурлыкал он, подходя поближе. — Просьбы, пожелания?

— Водички бы, — хрипло прошептал я, прокашлявшись.

— Легко, — ответил Ванька и коротко, но резко зарядил мне в печень.

Я не стал корчиться от боли, просто крякнул. Не так уж и сильно он мне приложил. Однокашник не собирался с места в карьер меня калечить. Он просто предельно ясно разъяснил мне, кто в этой комнате имеет право задавать любые вопросы, а кто должен честно, как перед богом, на них отвечать. И что будет, если я решу поиграть в партизанку Лару.

— Водичку еще надо заработать, — тоном доброго дедушки-сказочника проговорил Рудиков. — Это понятно?

— Вполне, — отозвался я.

— Вот и хорошо, — заявил он и снова двинул мне в то же самое место.

Ванька делал все правильно, в полном соответствии с инструкцией на тему «Психологическое воздействие на пленного при допросе в полевых условиях». Очень скоро бывший отличник учебы возьмется за меня всерьез, и тогда мне станет совсем хреново. Придется колоться, как полено под топором, или гордо погибать. Вот только не думаю, что ребята, которые меня захватили, позволят мне просто так уйти в край вечного безлимитного Интернета. Народ, судя по всему, тут подобрался толковый.

Одно приятно: Ваньке нипочем не признать в жалком недотепе, крякающем и охающем под его молодецкими ударами, своего однокурсника, весьма лихого парня. Вот он обрадовался бы!

Если бы да кабы. Мечты-мечты, где ваша сладость? Меня сейчас и родная мама не узнала бы. Да я и сам себя не всегда угадываю.

— Ну и как ты? — любезно спросил бывший отличник и образец, без проблем переходя в отношениях со мной от стадии «почти не знакомы» до «можно сказать, приятели».

— Не очень, — честно признался я.

Времени у этих ребят, как видно, навалом, иначе я давно бы уже выл, рыдал от боли и активно сотрудничал с ними. Стойкость при пытках — сказки для инвалидов детства. Нет человека, которого при известном умении нельзя было бы разговорить. Уж поверьте. Эту тему я знаю специально.

— Держись. — Ванька протянул руку, я вздрогнул и попытался отодвинуться. — Все только начинается.

Он дружески потрепал меня по щеке и вдруг заорал в голос:

— В глаза смотреть!

Да уж, Ванька Рудиков — самый настоящий отличник учебы. Он и сейчас тупо следует предписаниям инструкции, намертво вызубренной когда-то. Ни малейшей фантазии, свободного полета мысли. Ни грамма импровизации.

Сейчас он мне опять врежет. Точно, прилетело в то же самое место, только посильнее. За пару минут я чуток отдышусь, проохаюсь, и он начнет меня пугать. Самое время.

— Слушай сюда. — Твердые пальцы прихватили мое беззащитное горло. — Говорю только один раз, повторять не буду. Ты понял?! — Он сжал пальцы как клещи.

Все это, я уверен, не доставляло моему бывшему однокашнику ни малейшего удовольствия. Но и отвращения не вызывало. Это просто работа, которую нужно исполнять. Упорно и старательно. Иначе он просто не умел.

— А сейчас…

Но я так и не узнал, что должно было произойти именно сейчас.

Потому что дверь у Ваньки за спиной отворилась, и на пороге появился еще один персонаж, отдаленно знакомый мне.

Глава 40 Все те же и они же. Позови меня тихо по имени

Изрядно за пятьдесят, роста не просто среднего, а очень даже. Не тощий и не толстый, приятно упитанный. Одет довольно легкомысленно, хотя и по погоде: небесно-голубые слаксы, сиреневая распашонка свободного покроя и рыжеватые мокасины на босу ногу. А еще белая капитанская фуражка с крабом набекрень. Милый, приветливый и обаятельный. Вот и все, что я могу о нем сказать.

А еще барин, самый что ни на есть настоящий, хотя совсем не стремится им выглядеть. В отличие от многих других. Иной такой постоянно намекает на наследственное дворянство, сутками фрак не снимает, даже родовым гнездом и дворовыми обзавелся по случаю, а все равно больше чем на лакея никак не тянет. Сей господин — совсем другое дело.

Я забыл сказать, что живу в гостинице по соседству с этим милым и обаятельным человеком. У нас номера на пятнадцатом этаже дверь в дверь. В последние дни мы с ним довольно часто сталкивались и каждый раз вежливо раскланивались.

— Доброе утро. — Он расплылся в приветливой улыбке, мельком глянул на часы. — Хотя уже можно сказать, что наступил день. — Этот господин плавно вскрыл и продемонстрировал мне маленькую стеклянную, а не плебейскую пластиковую бутылку с французской минеральной водой. — Без газа, подойдет?

Мне сейчас любая вода в радость: французская, немецкая, тувинская, из лужи, даже из унитаза. Лишь бы оросить наждачной сухости глотку и как-то осадить печенку, рвущуюся наружу.

— Не откажусь, — вполне себе светски отозвался я.

— Вот и прекрасно, — непонятно чему обрадовался он. — Освободите человеку руки, — бросил барин, обращаясь к Ваньке, не оборачиваясь, как-то через губу.

— Вообще-то… — начал было тот.

— Не заставляйте меня повторять, — с брезгливой скукой в голосе проговорил мой спаситель.

Рудиков еле слышно вздохнул, подошел ко мне, извлек из кармана несерьезных размеров складной ножик и крошечным лезвием бритвенной остроты легко, как паутину, разрезал несколько слоев скотча.

— Всем спасибо, — прошипел я, тут же схватил емкость любезно протянутую благодетелем, и приник к горлышку, как пионер к горну.

Счастье-то какое! Жаль только, что бутылочка оказалась не того размера. Мне бы сейчас банку литра на три. А еще лучше — ведро. Я блаженно ухнул, подождал, пока внутрь меня упадет последняя капля воды, и интеллигентно поставил опустевшую бутылку на пол возле ножки стула.

— Сигаретку? — Сей господин раскрыл портсигар и одарил меня «верблюдом», по виду вполне себе адекватным, заокеанским, а не произведенным где-нибудь за углом один бог знает из чего.

Он любезно щелкнул зажигалкой.

— Еще раз благодарю, — проговорил я сквозь дым и заткнулся.

Дальше разговаривать будет другой человек. За тем он сюда и пришел.

— Как насчет чашечки чая? — спросил он, придвинул ногой стул, уселся на него верхом, повернул голову, наконец-то глянул на Рудикова, замершего в углу, и повелел: — Не сочтите за труд, распорядитесь насчет бутербродов, кофе для меня и чая для нашего гостя.

Ванька очень по-доброму посмотрел на него, вышел и вскоре вернулся. За прошедшие годы он ни капли не растерял исполнительности.

Не успел я докурить вторую сигарету, как дверь после деликатного стука растворилась. Распухший от мускулатуры мужик с физиономией пошире моих плеч поставил на стол кусок картона, исполняющий роль подноса, с несколькими пластиковыми стаканчиками и тарелкой посередине, дождался кивка и вышел.

От чая я отказываться не стал, а вот бутерброд с сухой колбаской гордо проигнорировал. Отбитая печень, как известно, аппетиту не подруга. Зато мой бывший однокашник не постеснялся. Проглотил, аки птица баклан, первый бутерброд, отхлебнул кофе и тут же потянулся за вторым.

— А вас я не задерживаю.

Эти слова были сказаны безукоризненно вежливо, но все равно прозвучали как: «Пшел вон!». Даже чуть хуже.

— Не понял. — Бывший ботаник, а нынче мужчина изрядной крутизны изумленно поднял бровь.

— И не надо. — Толстячок ослепительно улыбнулся. — Просто исполняйте.

— Могу я хотя бы кофе допить?

На Ваньку было жалко смотреть. Этот барин только что со всем возможным светским хамством вытер об него ноги. Представляю, как же ему хотелось дать адекватный и асимметричный ответ!

— Конечно, можете, — заявил дядечка приятной полноты, отхлебнул из стаканчика, слегка поморщился. — Только не здесь, — сказал он и неторопливо закурил. — А как закончите пить и есть, сразу отправляйтесь со своими людьми в аэропорт. Ваша работа закончена, — пояснил барин Рудикову, окаменевшему от унижения и злости.

— Я должен связаться с руководством, — сквозь зубы проговорил мой бывший однокашник.

Сейчас он совершенно не походил на ботаника, наоборот, выглядел достаточно грозно.

— Я вам в этом не препятствую. — Толстячок, не оборачиваясь, махнул холеной ладошкой. Дескать, подите прочь, любезный, от вас курицей пахнет.

Физиономия у Ваньки перекосилась, рука с быстротой молнии рванулась к заднему карману и тут же выбралась наружу с телефоном. Рудиков, печатая шаг, как на параде, вышел из комнаты. Вопреки моим ожиданиям, дверью он хлопать не стал. Наоборот, аккуратно ее за собой прикрыл.

— Чаю? — Барин протянул мне еще стаканчик.

— Спасибо, — растроганно проговорил я и жадно отхлебнул.

— Еще сигаретку?

— Было бы неплохо, — ответил я, прикурил от чужой зажигалки и стал ждать продолжения.

Этот — я хотел было сказать «мужик», да язык не повернулся — господин действительно был из разряда деловых. На ком-то другом эта белая фуражка действительно смотрелась бы нелепо, но не на нем. Он вышвырнул крутого мэна Ваньку за дверь, как обделавшегося кота, а тот и слова поперек не сказал.

Отчего, интересно знать? Начинается игра в хорошего и злого? Старая как мир, но такая действенная. Все о ней давно знают и все равно попадаются на удочку.

— Так уж получилось, что мне стали известны кое-какие факты из вашей биографии, — проговорил барин, устроился поудобнее на стуле и погасил сигарету в стакане. — Поэтому я не собираюсь пугать вас тем дурачком. — Он ткнул пальцем за спину. — Или, наоборот, божиться на иконе и клясться сохранить вам жизнь.

— Что же тогда мне светит? — со скорбью в голосе спросил я. — Вы убьете меня совсем небольно?

Я был уверен в том, что все те счастливые люди, которым довелось так или иначе поучаствовать в этом деле, обязательно пойдут под нож. Хотел намекнуть ему об этом — вдруг не знает? — но поймал его укоризненный взгляд и замолчал.

— Хотя я не исключаю возможности избежать зачистки, — продолжил как ни в чем не бывало джентльмен, так похожий в своей капитанской фуражке на флотоводца, а то и на первого лорда адмиралтейства. — Он понизил голос и добавил: — Для нас с вами.

— Очень интересно, — заявил я, попытался вытянуть ноги и не смог.

Мои нижние конечности были плотно примотаны к ножкам кресла.

— Очень скоро вам введут некий препарат, и вы…

— И я расколюсь! — продолжил я.

— Именно, — согласился он. — А потом еще сутки будете заторможенным и спокойным как рыбка.

— Естественно.

— Но пока этого не произошло, вы должны сделать кое-что для меня, — тихонько произнес он.

— Должен? — удивился я. — Для вас?

— Считайте, что и для себя тоже, — так же тихо отозвался барин, вскочил на ноги, подошел ко мне и тихонько прошептал на ушко несколько слов.

Потом он вернулся на место. Успел, слава богу!

В дверь кто-то небрежно постучал, но распахнул ее не пинком, а достаточно аккуратно, можно сказать, интеллигентно.

— Я связался с руководством, — торжествующе заявил с порога Ванька. — Моя группа никуда не убывает и участвует в мероприятии до конца.

— Чудны дела твои, Господи! — проговорил обаятельный господин, только что серьезно меня озадачивший. — Ладно, пусть так. Хорошо, хоть успел…

— Что успели? — удивился Рудиков.

— Это я о своем, девичьем, — пояснил барин и кряхтя встал со стула.

Как будто совсем не он минутой раньше демонстрировал легкость юного джейрана. Хотя вряд ли эти милые животные хоть иногда сидят на стульях во всяких подвалах.

— Схожу, тоже обменяюсь мнениями кое с кем, а вы пока поработайте с товарищем, — проговорил толстячок и вышел, недоуменно покачивая головой.

Вот ведь артист!

— Что смотришь так нерадостно? — с торжеством осведомился бывший однокашник, подошел поближе, остановился и глянул орлом.

— Просто задумался.

Я ничуть не соврал. Мне было, между прочим, о чем поразмыслить.

«Сделай его, — сказал тот самый дядя в белой кепке. — Знаю, ты сможешь».

А я и не спросил, зачем это надо.

— Да, ты у нас мыслитель, — заявил Ванька и навис надо мной глыбой.

Он был готов продолжить отбивать кулак о мой многострадальный ливер или перейти к другим частям тела.

Мысли забегали в голове как тараканы и застучали вразнобой не хуже целого стада дятлов. Допустим, я прямо сейчас грохну Ваньку-супермена, и что? Не получится ли, как в том старом анекдоте про ковбоя, которому внутренний голос посоветовал плюнуть в морду вождю, а потом и сказал: «Отлично! Вот теперь тебе точно звездец»?

Джентльмен в белой фуражке, конечно же, не мать Тереза в брюках. В живых он меня точно не оставит, но хотя бы намерен предложить мне партию в шахматы, в то время как бывший однокашник явно собирается без лишних изысков сыграть со мной в городки. Причем исключительно по собственным правилам. То есть швыряться дубинами будет все время он, а я всю игру проведу в позе «бабушки в окошке».

Без малейших колебаний выбираю шахматы. Тем более что играть эту партию я собираюсь белыми и первый ход уже сделал.

— Скажи хоть что-нибудь. — Ванькин кулак довольно приличных размеров, весьма грамотно набитый, начал движение в мою сторону.

— Рудиков, ты чмо! — негромко, но отчетливо проговорил я.

— Что? — изумился тот.

Кулак его не застыл в воздухе, просто замедлил движение. Большего мне и не надо было.

Для того чтобы убить кого-то одним ударом, совершенно не обязательно подкрадываться в темноте, тихонько поскрипывая туфлями на резиновом ходу, и с потягом лупить жертву по черепу национальным русским инструментом, то бишь ломом, или бейсбольной битой. На теле человека имеется достаточно таких мест, удар по которым приводит к мгновенной смерти. При этом совершенно не обязательно быть Майком Тайсоном или гением карате. Вполне достаточно резко и точно попасть.

Так я и сделал. Ударил, что называется, навскидку, и попал.

На этот раз Ванька не успел от всей души вписать мне по организму. Его собственная душа отлетела куда-то прочь, а тело безвольно обмякло и сползло вниз. Бывший отличник и крутой служака звучно приложился лбом об угол кресла и упал на колени к моим ногам, как блудный сын, возвратившийся после долгих странствий в отчий дом. Он даже боли не почувствовал.

Я наклонился, извлек из верхнего кармана его рубашки в стиле милитари пачку сигарет и дешевую пластиковую зажигалку. Ему они все равно уже были без надобности. Я закурил и занялся тем единственным, что мне оставалось делать, то есть стал ждать.

Глава 41 Записки паркинсоника

— Наш полковник допустил некоторые, как сейчас модно говорить, упущения. Перед началом работы любого клиента положено жестко фиксировать. Он пренебрег этим правилом. В общем, вечная ему память и царствие небесное.

Я пришел в себя рывком, внезапно и сразу, как будто из омута вынырнул. Только, в отличие от первого раза — ну и денек сегодня выдался! — чувствовал себя просто прекрасно. Бодрость духа, полная ясность мыслей, даже жажды почти не было.

Я медленно, не поворачивая головы, осмотрелся. Прежнее место действия. Все тот же персонаж совсем близко от меня.

— В остальном полный порядок, — продолжил бубнить в трубку мой сосед по гостиничному этажу в сдвинутой на затылок белой фуражке, прохаживаясь взад-вперед рядом со мной. — Да, теперь знаем.

А интересный у него, однако, телефончик. Стоит небось будь здоров. Зато не пеленгуется и сигналы принимает где угодно: в подвале, на дне морском или даже на Эвересте.

— Выезжаем часов через шесть. — Барин остановился, посмотрел на меня и подмигнул. — Уверен, справимся своими силами. Группу покойника, в смысле полковника, предлагаю вернуть. Она мне уже не нужна. — Он пожал плечами. — Пусть так. Как скажете. Да, конечно. Спасибо. К черту. Конец связи. — Толстячок отключил мобильник, положил его в карман, повернулся ко мне и спросил: — Ну и как дела?

«Как сажа бела», — хотел ответить я, но не смог.

Те звуки, которые мне удалось издать, меньше всего походили на человеческую речь. Это было сплошное сопение, свист, хрип и даже хрюканье.

Кто-то, придерживая ладонью мою челюсть, принялся поить меня с руки из бутылочки какой-то жуткой гадостью. Я попытался было ее выплюнуть или хотя бы отвернуть голову, но ничего из этого не получилось. Что со мной, интересно?

— Не бойтесь повторить подвиг нашего полковника, — сказал толстячок тому типу, который поил меня, снял фуражку и положил на стол. — Он сейчас абсолютно безопасен. Таково побочное действие препарата, который вам ввели, — пояснил барин персонально мне. — Внешние симптомы очень напоминают дрожательный паралич.

Мою физиономию как будто кто-то мрамором облицевал. Я с большим усилием приподнял бровь, демонстрируя восхищение чужим интеллектом и полное непонимание ситуации.

— Он более известен как болезнь Паркинсона, — продолжал этот господин.

Спасибо, отец родной, утешил. Я уж было начал волноваться, не случилось ли чего плохого со мной. А тут, оказывается, всего-навсего болезнь Паркинсона. Экая мелочь.

Помню, мне дали выпить что-то горьковато-кислое, потом закачали в вену бесцветную жидкость из шприца. Мне тут же стало тепло и удивительно радостно. В голове пронеслось: «Начистоту и без утайки».

Вот и все. Дальше ни черта не помню, могу только предполагать. Боюсь, что вскоре я разинул варежку, принялся изливать душу и наболтал много чего интересного. Не просто же так этот милый человек с повадками предводителя уездного дворянства теперь так приятно оживлен.

— Мозг работает в штатном режиме, а с движениями проблема, — проговорил барин и уселся рядом со мной. — Сейчас сами убедитесь. — Он налил воды в пластиковый стаканчик и протянул мне. — Возьмите!

Да запросто. Голова с решительностью гаранта конституции отдала команду. А дальше, увы, ни хрена хорошего. Правая рука, получившая распоряжение сверху, чуть дернулась и опала, как лист по осени. Грустно.

— Это скоро пройдет, — утешил меня толстячок.

Что, интересно, пройдет и в какую сторону? Мозги вслед за конечностями отключатся, или руки-ноги заработают?

— Прогресс уже налицо, — порадовался за меня приятный господин. — Подвижность конечностей возвращается. — Скоро все наладится, вот увидите.

Да уж, хотелось бы.

Толстячок закурил, хотел было угостить табачком и меня, но вовремя сообразил, что не стоит издеваться.

— Давайте немного пообщаемся, — предложил он. — Я быстренько введу вас в курс дела. Может, задам несколько очень простых вопросов, требующих самых элементарных ответов: «да» или «нет». В знак согласия моргните один раз, в противном случае — два. Вам понятно? — Я моргнул. — Вот и прекрасно. Кстати, чаю или кофе не желаете?

Я не пожелал. Терпеть не могу, когда меня поят с руки.

Вне зоны видимости справа кто-то закашлялся, придвинул стул поближе ко мне и принялся громко хлюпать губами.

Наверное, это тот добрый человек, который так заботливо поил меня. Сейчас он сам решил утолить жажду.

— Значит, скоро выезжаем, — радостно сообщил мне барин, то ли враг, то ли союзник. — На остров к Лысой горе. Будем там плавать, нырять как русалки.

Надеюсь, моя физиономия не слишком перекосилась, когда я это услышал.

— Шучу, — сказал толстячок и от души расхохотался. — Все эти ваши ужимки и прыжки вокруг киевского водохранилища меня приятно позабавили. — Он несколько снисходительно улыбнулся. — Кстати, местные жители почему-то называют его морем. Странно, не так ли? Впрочем, я отвлекся, извините. — Барин встал и принялся гулять по комнате. — Закупка снаряжения, аренда катера, выезд на остров, погружение, установка ориентиров. Просто какой-то граф Монте-Кристо на Украине! Или в таковой? Ладно, это не важно. — Он улыбнулся и спросил: — Вы серьезно поверили, что кто-то на это купится, отправится следом за вами и угодит прямиком под стволы ваших людей? — Толстячок укоризненно погрозил мне пальчиком. — Нельзя, юноша, держать противников за полных и клинических идиотов. Водички?

Я моргнул и даже посильно поучаствовал в процессе, то есть самостоятельно открыл рот.

— Постоянно включенный телефон — совсем неплохо для любителя. Кстати, перед тем как отправить аппарат в урну, мой человек сказал пару слов вашим друзьям и даже назвал контактный номер для связи. За шесть часов не было ни одного звонка. Значит, оставьте надежды. Ваши друзья сделали правильные выводы. Теперь ваша очередь.

Умеет человек работать, ничего не скажешь. Это вам не Ванька-полковник, тут явно лига повыше. Я только сейчас начинал понимать, почему это он совсем не опасался свысока, через губу общаться с моим крутым однокашником, а тот вроде его даже и побаивался.

— Значит, едем в леса Черниговщины.

Я по мере сил изобразил, что мне это совсем неинтересно, но все-таки почувствовал, как вытягивается в изумлении моя физиономия.

— А что вы хотели? — поинтересовался барин. — Это средство кого хочешь разговорит. Зато теперь я верю в вашу искренность. — Он мотнул головой и распорядился: — Коллега, приступайте!

Кто-то подошел ко мне сбоку и умело кольнул в руку. Совсем даже не больно.

— Отдыхайте, — сказал барин, поднялся, подошел к двери и остановился. — Набирайтесь сил. Когда проснетесь, двигательные функции обязательно восстановятся. Приятных вам снов. — Он пропустил вперед низкорослого лысоватого мужичонку с руками до колен, как у обезьяны, вышел вслед за ним и аккуратно прикрыл дверь.

Но буквально через минуту толстячок опять возник на пороге.

— Старею, — пояснил он, хотя никто и не спрашивал. — Любимую фуражку забыл.

Ага, так я ему и поверил.

Барин бросил на меня острый взгляд и заговорил громко и внятно, так, чтобы даже из коридора было слышно:

— Вы достаточно о многом поведали мне, но там, на месте, обязательно потребуется кое-что уточнить. Советую не глупить, на все мои вопросы отвечать честно и откровенно. В противном случае возникнет необходимость повторно ввести препарат, что с гарантией превратит вас в овощ. Подумайте. — Он аккуратно даже не надел, а водрузил фуражку поверх прически.

Проходя мимо меня, толстячок произнес еще несколько слов, на сей раз тихо, почти шепотом, чтобы их расслышал только один я. Прямо как в плохом кино про войну и немцев.

Глава 42 Пат в два хода

— Сигаретку хотите? — любезно осведомился Николай Павлович, устроившийся рядом со мной на заднем сиденье «Нивы».

Именно так перед самым отъездом предложил обращаться к нему тот джентльмен, барин в фуражке, сосед по этажу, развлекающий меня разными умственными играми.

— Спасибо, — промычал я, с третьей попытки кое-как сцапал курево и снайперски метко направил себе в рот фильтром вперед.

— Молодца! — Толстячок придвинулся поближе, щелкнул зажигалкой, дружески потрепал меня по плечу и обнадежил: — Скоро вы будете в полном порядке.

— Хорошо бы, — вложил я свои две копейки в беседу.

Очень приятно было снова начать говорить и двигаться, пусть и через силу. Главное…

— Главное, помните, что до второй инъекции данного препарата доводить дело не стоит. Вы меня поняли? — осведомился Николай Павлович.

— Вполне, — отозвался я, медленно повернулся к окну и принялся любоваться пейзажами, как-то печально проплывающими мимо.

Почему, спросите, именно проплывающими, а не пролетающими? Потому что часа два назад закончилось шоссе, а совсем недавно сошла на нет и грунтовая дорога.

— Надеюсь… — тут машину тряхнуло, и барин, видимо, прикусил язык или испугался, что это случится.

В общем, я так и не узнал, на что надеялся мой попутчик.

Так мы и ехали в скорбном молчании, пока и бездорожье не закончилось. Наша «Нива» далеко не первой молодости остановилась возле рощицы.

Мой спутник по случаю перехода на походно-полевое положение был облачен в застиранный камуфляж. Он поправил капитанскую фуражку с крабом, на сей раз темно-синюю, и смело шагнул из машины в утренний туман. Тот, что всем нам по пояс будет.

А я не успел этого сделать. Мужик, сидевший за рулем, развернулся и цепко ухватил меня здоровенной пятерней за горло, начисто перекрыв кислород.

— Ты этого поганого интеллигента не бойся, — тихо, с непонятно откуда взявшейся ненавистью проговорил он. — Меня страшись. Если что, прямо здесь зажарю и сожру. Вкурил, убогий? — Мужик усилил хватку и так встряхнул меня, что моя несчастная голова сначала чуть-чуть не врезалась затылком в мою же собственную задницу, а потом едва не оказалась в желудке.

Я представил себя, зажаренного до аппетитной хрустящей корочки, закусил губу и тихонько застонал. Дескать, понял, дяденька, не извольте беспокоиться.

— На выход! — скомандовал тот человек, которого мне отныне следовало бояться, и распустил стальной захват на моем горле.

Небо в тучах, мелкий противный дождь из тех, которые с короткими остановками идут целыми сутками, да нулевая видимость на десерт. Красота, короче.

Из шедевра Ульяновского автозавода с патриотическим названием, подошедшего к нам, наружу выбралась команда покойного Ваньки. Трое достаточно взрослых здоровенных мужиков и еще один, помладше их, пониже ростом и совсем не напоминающий шкаф со створками. Зато подтянутый, ладный и ловкий в движениях, весь как на пружинках.

Все семеро витязей прекрасных, если считать со мной, наскоро перекурили и двинулись в рощу. Мужик, которого я должен был бояться, заботливо подхватил меня под локоток и зашагал рядом.

— Назад! — вполголоса скомандовал интеллигент Николай Павлович, и наш водила безропотно перешел в арьергард.

Мы миновали рощицу, пересекли овражек и углубились в лес. Он был такой густой, что меня аж страх пробил. Может, мы забрели в Чернобыльскую зону? Бывалые люди рассказывают, что там благодаря мирному атому и сосны в три обхвата, и грибы по колено, и живность прямо как из фантастических романов. Трехголовые кабаны, зайцы с быка размером, русалки с крыльями, правильные менты, умные политики. Жуть, короче.

Но все обошлось. Сначала послышался комариный писк, леденящий душу, потом лес начал редеть, и впереди показалась небольшая поляна.

— Надеюсь, мы правильно идем? — негромко спросил Николай Павлович.

Я молча кивнул, потом остановился, переводя дыхание, вытер рукавом взмокшую физиономию. После всего того, что эти злые и любопытные люди в меня закачали, пешие прогулки перестали приносить мне удовольствие. Передвигаться на своих двоих я не особенно хотел и не очень-то мог.

Я шагнул вперед. Нога запуталась в корнях. Я наверняка смачно приложился бы мордой об природу, ежели бы не все тот же водила, на все руки мастер. Успел, шустрик этакий, подскочить и поддержать меня. Душевное ему за это спасибо.

Мы вышли на поляну, кишащую комарами и прочей крылатой нечистью. Мой сосед по этажу на правах старшого объявил десятиминутный привал. Все снова задымили, собравшись двумя группами, одна рядом с другой. Мордовороты и парень с ними время от времени бросали в нашу сторону быстрые и настороженные взгляды. Стволы они не доставали, но явно держали наготове.

— Ну и комарья же здесь, — задумчиво проговорил наш предводитель, несколько растерявший привычный лоск, и принялся брезгливо счищать с козырька фуражки паутину, прилипшую к нему. — Прошу прощения, — сказал он, вдруг влепил мне молниеносную оплеуху и стряхнул с ладони здоровенного слепня.

— Благодарю вас. — Впервые за долгое время у меня получилось хоть что-нибудь выговорить, не заикаясь.

Я повел головой, осматриваясь. Вот же она, та самая заветная ямка. Мы буквально трех шагов до нее не дошли.

— Обращайтесь, если что, — великодушно отозвался он, как-то совсем уж по-плебейски почесывая подмышку. — Внимание! — вдруг взревел Николай Павлович.

Он резко повернулся влево и тут же вогнал пулю в затылок мастеру на все руки, застывшему в паре шагов от нас: лакею, медбрату и водителю. А еще, по всему судя, представителю заказчика с неограниченными полномочиями. В том числе и на зачистку. Это я сам по пути догадался. Времени на раздумья хватало.

Барин шагнул назад, чуть вправо и моментально перенес огонь на тех четверых. Он заслонился мной как щитом и этим выгадал немного времени.

Битые, видавшие виды ребята растерялись и замешкались только на какие-то доли секунды. Потом они протерли мозги, въехали в ситуацию и начали движение, быстро и на удивление ловко.

Особенно тот самый мелковатый парень. Он вообще ушел с линии огня в длинном прыжке, отточенным пируэтом, как любят изъясняться авторы крутых боевиков в бумажных обложках, на лету выхватил ствол и тут же словил очередь, можно сказать, сам на нее наскочил.

Двое мужчин в чем-то серо-зеленом, грязном, скрадывающем очертания тел, внезапно появились как будто из дурного сна. Они бойко и слаженно открыли огонь на поражение.

Это было все, что я успел разглядеть. Коварный Николай Павлович технично подсек мне ноги, и я полетел в ту самую ямку, в которой по плану и должен был тихонько лежать, не отсвечивать и не мешать людям работать.

Он тоже на ногах не остался, рухнул туда же и опять совершенно не по-рыцарски мной прикрылся. Толстячок аккуратно прихватил меня сгибом руки за горло, ткнул чем-то твердым, очень напоминающим ствол, в правую почку и замер.

Вот и сходили за хлебушком, в смысле, сыграли в шахматы. Сначала я сделал ход, на который он, вопреки всем правилам, ответил двумя. На доске сразу же возникла ситуация под названием пат. Это когда у тебя полно фигур, есть и пешки, и слон с ферзем, и король со своей любимой королевой. А ходить все равно некуда.

Глава 43 Учитель, воспитай ученика, чтобы было, от чего потом лечиться

Я хихикнул, не сдержался, хоть было не время и не место.

— Что? — удивленно спросил Влад, подойдя поближе. — Нервишки пляшут?

— Ну и рожа у тебя, — выдал я, старательно проговаривая звуки, и тут же устыдился.

Эти ребята еще со вчерашнего дня кормят здесь разную кровососущую погань, которой глубоко по хрену все эти бальзамы, мази, аэрозоли и прочие эффективные средства. Может, с ними даже вкуснее.

Послышались негромкие хлопки. Незнакомый мне напарник Влада с плотным накомарником на лице, прямо Гюльчатай из кино, неторопливо прохаживался среди супостатов, валявшихся в самых разных позах, и с крестьянской обстоятельностью ставил на каждом знак контроля. Это правильно. Мертвецы иногда имеют пошлую привычку оживать, причем не только в ужастиках, которые так приятно смотреть перед сном.

— Как ты? — Влад замер в паре шагов от меня.

— Терпимо, — прокряхтел я, стараясь устроиться поудобнее.

Тело подо мной, что удивительно, оказалось совсем не мягким и ничуть не дряблым.

— Закуришь? — Влад с видимым удовольствием задымил сам, подошел поближе и протянул сигаретку мне.

— С удовольствием.

— А все-таки хорошо на природе. — По его чумазой физиономии, искусанной до полного уродства, пробежала широкая, но какая-то кривая улыбка. — Свежий воздух, прохлада.

— А еще лужи, — донеслось из-под меня. — Уже вся задница до костей промокла.

— Это плохо, — сочувственно проговорил человек под накомарником, подошел и замер рядом со мной, с другой стороны.

— Целиком и полностью с вами согласен, — прозвучало в ответ. — И потом, ваш друг такой тяжелый.

— Так за чем же дело стало? — удивился Влад. — Вылезайте, никто вас не обидит.

— Точно?

— Абсолютно.

— А почему я должен вам верить?

— Я вам слово даю, честное.

— Не смешно, — сурово прозвучало у меня из-за уха.

— Я серьезно. — Влад сделал пару глотков и завинтил пробку фляги. — Помнится, проходил я стажировку в одной тихой стране. В середине восьмидесятых дело было, только-только эта самая перестройка началась.

— К чему это ты? — заинтересовался я и попытался было перевернуться на бок.

Нет, барин не позволил мне это сделать.

— И руководил этой моей стажировкой один очень интересный мужик, — продолжил Влад. — Всю дорогу под колхозника косил. Помнится, учил меня пореже кулаками махать — да уж, любил я это дело в молодости — и почаще включать голову.

— Научил? — спросил Николай Павлович из-под меня.

— Частично.

— Ну?..

— Так вот, он часто повторял, что данное слово все-таки надо держать. Хотя бы изредка. Интересно, где он сейчас?

— Кто?

— Тот мужик.

— А мне-то откуда знать? — искренне удивился подо мной барин с подмокшей задницей. — Меня дальше Тувы в командировки не отправляли. С языками у меня плохо было, с иностранными, — пояснил он.

— Неужели? — осведомился Влад и расхохотался. — А я думаю, полный порядок, по крайней мере с тремя.

— Что-то я тебя, парень, совсем не помню, — слегка задушенным голосом проговорил фальшивый Николай, который Павлович. — Хотя голос знакомый.

— Да вылезайте вы уже. — Напарник Влада опустил оружие и приподнял накомарник.

Я увидел совершенно незнакомое, зверски искусанное лицо.

— Сказано же, расходимся по-хорошему.

— И почему я такой доверчивый? — донеслось из глубины канавы. — Был бы бабой, вечно ходил бы беременным. — Последовала короткая пауза. — Черт с вами, банкуйте! — Рука с моего горла убралась, давление на почку прекратилось.

Влад выдернул меня наверх и, заботливо поддерживая под микитки, усадил на пенек.

Мокрый персонаж в синей фуражке выбрался из ямы вполне самостоятельно. Он поднялся на ноги, окинул Влада радостным взглядом, улыбнулся, раскинул руки для дружеских объятий, но тут же покачал головой и поднял их повыше. Прямо в живот ему смотрел ствол автомата, облагороженный фирменным глушителем. Бывший ученик сработал на зависть быстро.

— Осмотри его, Димыч, — распорядился Влад.

— Нема вопроса. — Человек в накомарнике перешагнул через труп и вразвалку двинулся к барину, замершему в позе «здравствуй, солнце».

— Пистолет на дне ямы, — пояснил тот. — Больше ничего такого нет. Разве что…

— Да, конечно. — Мужик, названный Димычем, грамотно подошел к нему со спины, старательно охлопал и принялся один за другим извлекать разные интересные предметы, весьма полезные в хозяйстве.

Небольшой плоский пистолет неизвестной мне марки из кобуры на правой голени. Симпатичный перочинный ножик из внешнего бокового кармана. Носовой платок из правого кармана брюк. Бумажник из левого внутреннего кармана куртки. Пачка сигарет, старенькая «Зиппо». И…

— Ручка!.. — удивился Димыч, извлекая вечное перо в металлическом корпусе. — Надо же, еще один писатель! — Он осторожно отложил находку в сторону, потому что никакая это была не авторучка.

Кроме того, на свет появился лист бумаги, сложенный вчетверо.

— А это мое послание лично тебе, — пояснил побежденный учитель, с удовольствием наблюдая, как отваливается в изумлении челюсть у победившего ученика.

— Когда вы поняли?

— Можно сказать, сразу, — с улыбкой ответил тот. — Я присяду, не возражаете? — Он устроился на бревнышке по соседству и продолжил: — Все было до примитивного просто.

— Как учили, — с обидой буркнул Влад. — И ведь сработало, поверили же.

— Он поверил, — Николай Павлович ткнул пальцем туда, где валялся лысый мужик с пробитым черепом. — Особенно после того, как ваш парень начал болтать.

— Один доктор наук помог, — сказал Влад, кивнул в мою сторону и пояснил: — Когда ему препарат ввели, он произнес кодовую фразу. После этого вступила в действие домашняя заготовка. Как мне сказали, подопытный даже сам тогда искренне верил в то, о чем говорил.

— Молодец!

— Я же говорю, доктор наук…

— Ты молодец.

— Ваша школа. — Бывший ученик, явно не самый бестолковый, зарделся от похвалы. — А кто это? — Он указал в сторону того самого лысого типа. — Что за фрукт был?

— Полномочный представитель заказчика, он же куратор проекта, выражаясь современным языком, — пояснил креативный менеджер того же самого проекта. — Здесь бы он и списал меня вместе с этим вот талантливым молодым человеком. — Николай Павлович повернулся ко мне и подмигнул. — Как только бы нашлась закладка. А тела его ребята зарыли бы вон в той симпатичной ямке или утопили бы в болоте. Здесь же где-то поблизости есть что-то в этом роде?

— Тоже догадались? — вступил в разговор Димыч.

— Комаров слишком уж много, — любезно пояснил барин с мокрой задницей. — И потом, в болоте трупы прятать куда надежнее, чем просто в земле.

— Теперь еще один вопрос, — ехидно проговорил Влад. — Как же вы с таким-то умом и опытом во все это вляпались?

— Не совсем по своей воле, — ответил умный и многоопытный человек и явно смутился. — Мне просто не оставили выбора.

— И денег, наверное, посулили?

— Неприлично большую сумму. — Николай Павлович грустно усмехнулся. — Кстати, на том листе бумаги — номер счета и реквизиты одного небольшого европейского банка. Буду очень признателен, если вы переведете туда некоторую сумму, когда все закончится. На ваше усмотрение.

— За что, интересно? — спросил человек по прозвищу Димыч, расслабленно стоящий в отдалении.

Он больше не целился в нашего приятного во всех отношениях собеседника из автомата, убрал его за спину. Хотя пистолет по-прежнему держал наготове.

— За Ваньку. — Говорить мне по-прежнему было трудновато и сидеть вдруг стало совсем неудобно, тело что-то перестало слушаться.

Зато думалось вполне нормально.

— Умница! — воскликнул человек в фуражке, перепачканной свежей украинской грязью.

Не скажу, чтобы его похвала показалась мне неприятной.

— Покойный, царство ему небесное, все услышанное обязательно перепроверил бы. Своими методами.

Это точно. Мой однокашник был далеко не дурак, хоть и работал под солдафона с одной извилиной.

— И все-таки… — Влад вскинул голову.

— Все, ребята. Вам пора, да и мне тоже.

— Еще одно, последнее сказанье. — Влад подошел к Николаю Павловичу и тихонько, буквально на ушко, произнес несколько слов.

Одно из них я расслышал: «Кто?..» А вот ответ не уловил. Мне вдруг резко поплохело.

Как добирался до машины и сам ли дошел до нее — не помню, хоть убей. Последнее, что осталось в памяти, — это как я валялся на заднем сиденье, а Влад орал как

Когда я пришел в себя, машина стояла у какой-то избы. Дедок, шибко похожий на Михалыча, по виду его папаша, суетился возле ворот. Я с трудом навел резкость, присмотрелся. Нет, никакой это не папаша, а сам Михалыч, только сильно постаревший и усохший. Я не успел даже толком удивиться, когда, как и почему он умудрился так здорово измениться, потому что опять вырубился. Вернее сказать, потух. потерпевший в трубку, что все прошло, в общем-то, нормально. Мол мы уже едем. А еще надо срочно раздобыть гемодез, глюкозу и обязательно какие-то там витамины.

Куплет восьмой О, СКОЛЬКО НАМ ОТКРЫТИЙ ЧУДНЫХ

Глава 44 Товарищеский ужин в деревне

Михалыч вернулся на четвертые сутки вечером. Усталый, изжелта-бледный, но довольный. Даже какой-то умиротворенный.

Я к тому времени уже пришел в себя, выспался на полгода вперед, от души проблевался и опять выспался. Печенка, правда, слегка побаливала и противно екала при резких движениях, но в остальном — полный порядок.

У меня даже аппетит прорезался. Так что ужинал я с немалым удовольствием, бодро перемалывал зубами все, до чего был в состоянии дотянуться. А до чего не мог, то передавали мне добрые люди.

— Цыгане любят пиво читинского разлива, — промурлыкал Влад, наполняя рюмки себе и Диме по прозвищу Погромщик.

Так его, как выяснилось, было принято именовать в определенных кругах. По мне — вполне даже напрасно. Добрейшей души человек, мухи не обидит.

Три рюмки встретились посреди стола. Две направились дальше по маршруту, а третья, моя, вернулась на место. После активного общения с химией на спиртное меня что-то не очень тянуло.

Тут кто-то постучал в ту дверь, которая вела к запасному выходу. Помню, как сам сегодня ее запирал.

— Кто там? — поинтересовался Влад, укладывая на стол газетку, а под нее — ствол.

— Свои, — донеслось снаружи, и дверь отворилась. — Бог в помощь, — проговорил Михалыч.

Он, сильно подволакивая ногу, прошел к столу, уселся на свободный стул и протянул руку к пустому стакану. Сметливый Погромщик до самых краев налил туда не водки, а квасу. Старик тут же его залпом и прикончил, расплескав только самую малость.

Он откинулся на спинку стула, улыбнулся и прохрипел:

— Уф, хорошо.

Михалыч медленно, как под водой, раскрыл портсигар достал сигарету, щелкнул зажигалкой и тут же взахлеб закашлялся.

— А тебе не вредно? — забеспокоился я.

— Нисколько, — спокойно ответил тот, вытер выступившие слезы, извлек из нагрудного кармана несколько фотографий, бросил их на стол и спросил: — Никого не узнаете?

Снимки пошли по рукам.

Дима со всем вниманием посмотрел на фотографии, сказал, что не знает этих персон, и передал картинки Владу.

— Точно нет, — сказал тот и передвинул снимки мне.

— Не припомню. — Я отложил верхнюю фотографию в сторону. — Ух ты!..

Это же мой бывший шеф собственной персоной. Лицо спокойное, только самую малость удивленное. А между глаз, там, где у индусов принято рисовать пятнышко, — небольшое входное отверстие. Такое вот кино и танцы.

— Откуда дровишки? — прозвучало с другого конца стола. — И кто это?

— Отвечаю по порядку. — Хозяин дома опять подставил Владу стакан, сделал несколько глотков кваса. — От верблюда. Завелся тут такой вот двугорбый из столичной ментовки. Два просвета, три звезды, куча всяческих возможностей. Один из покойничков на фото — наш с Мелким бывший командир. — Михалыч кивнул в мою сторону. — Второго не знаю. Обоих грохнули рано утром того самого дня, когда вся эта ерунда и закрутилась.

— Когда их нашли?

— Позавчера. Хозяину квартиры срочно понадобились ключи от гаража. Вот он и забежал домой на минутку.

— Хвосты стали рубить, — проговорил Дима, усмехнулся и добавил: — Поторопились.

— Вернее сказать, произошла плановая ротация кадров, — уточнил Влад. — Со вторым тезисом полностью согласен.

— На наше счастье. — Я чуть-чуть глотнул из рюмки и скривился.

Никто больше ничего не сказал. Так мы и сидели молча, в печали, которую поэт прошлого века по кличке Саша Черный почему-то назвал партийной.

— А не перебраться ли нам на свежий воздух? — проговорил Погромщик, забрал бутылку и двинул к выходу.

— Хорошая мысль! — восхитился Влад. — И как я сам не додумался? — Он прихватил с собой рюмки, приличный шмат колбасы, у дверей вдруг остановился и сказал: — Хорошо у вас в саду. Одного только не пойму: почему комаров-то нет?

— Не сошлись характерами, — буркнул старик.

Глава 45 Последний из могикан

Михалыч дождался, пока захлопнется дверь, ткнул пальцем себе за спину, в сторону стенного шкафчика, и приказал:

— Доставай!

Я поставил на стол пару пузатых бокалов и большую, уже ополовиненную темную бутылку без этикетки.

— Наливай помалу.

— Вообще-то мне не стоит, — засомневался было я. — А тебе так и вообще…

— Делай, что говорю!

— Понял.

Такой вот приказ командира — настоящий праздник для подчиненного.

— Купера в детстве читал? — спросил Михалыч и приподнял бокал.

— Было дело. — Я сделал то же самое и принюхался. Коньяк, причем явно не паленый.

— Последние из могикан, — с усмешкой проговорил Михалыч. — Это о нас с тобой, Мелкий. Было подразделение, да все вышло. Служили как уж могли, а потом взяли и сами себя сожрали. Давай, что ли, за него и за всех нас, не чокаясь. — Он глотнул как лизнул.

Я тоже отпил самую малость, удивленно крякнул и снова хлебнул. Не считаю себя тонким знатоком, но такой коньяк, уверен, можно и нужно пить в каком угодно состоянии, в неограниченном количестве, желательно стоя. Из уважения к напитку. Я закусил эту прелесть долькой лимона, который нарезал для чая.

— Это ты — последний из них, — уточнил я чуть позже, как следует оценив вкусовую гамму напитка, букет и что-то там еще. — Я только предпоследний.

— Ненадолго.

— Почему?

— А сам не догадываешься?

— Объясни.

— Успею. — Михалыч глотнул еще, затушил сигарету. — Извини, что два года назад с тобой не связался. — Старик покачал головой. — Развели меня тогда как щенка последнего. — Он вздохнул. — Нет, ну это же надо! Столько лет работал на страну и вот, дождался. Командир наш коммерцию затеял и нас с тобой в нее втравил.

— Если бы только в нее. — Я отхлебнул еще коньяка и опять с большим удовольствием. — Какой был смысл, не понимаю, нас с тобой под нож пускать?

— Никакого. Думаю, так решил заказчик. Ладно, давай рассказывай, хотя я и так кое-что знаю.

— А я о тебе ни хрена. Так что ты первый.

— Да бога ради. — Старик приподнял бровь.

Я все правильно понял и тут же слегка освежил бокалы.

— Сразу после акции я, как и положено, доложил в центр. Оттуда мне сообщили, что появились серьезные подозрения на протечку. Тебя, дескать, повязали прямо посреди работы. — Михалыч отсалютовал мне тарой и чуть-чуть отпил. — Поэтому мне было приказано срочно избавиться от документов и средств связи, забрать из тайника резервный телефон, залечь где-нибудь и ждать звонка.

— Дождался?

— А то. — Старик с трудом сдержал кашель. — Доехал автобусом до одного поселка сельского типа под Базелем. Скромненько заселился в пансион и принялся изображать туриста. Погулял по окрестностям, заглянул в пару лавок. На следующие сутки вечерком меня и навестили. Без звонка.

— По трубке нашли?

— Точно.

— И?..

Пансион в одном из крошечных городков Швейцарии. Двумя годами ранее. Поздний вечер

Беседа велась вполголоса и по-русски.

— Я пошел. — Худощавый парень спортивного телосложения, сидящий рядом с водителем, загасил в пепельнице сигарету, поправил бейсболку, достал из-под куртки ствол с глушителем и передернул затвор.

— Давай! — сказал водитель, седой крепыш средних лет, налил в картонный стаканчик кофе из термоса и отпил глоток.

Потом он достал сигарету из пачки, лежащей на торпеде неприметного серого «Опеля», прикурил от зажигалки на панели и заявил:

— Не забудь потом забрать бумажник, часы и все ценное, что найдешь.

— Ты уже говорил об этом.

— Да, говорил и еще раз повторяю: все должно выглядеть как обычное ограбление. А это значит, что огонь ты можешь открывать только в крайнем случае. Лучше всего работать ножом.

— Издеваешься? Да я этого старпера одним пальцем уделаю!

— Дурак ты все-таки. — Водитель вздохнул. — Объясняю для тех, кто из спортзала. Местному наркоше деньги на дозу понадобились, вот он и залез в номер к иностранному туристу. Тот проснулся, завязалась драка. Незваный гость пырнул туриста ножом, тот и помер. Обычная бытовуха.

— А что, здесь, в Швейцарии, тоже такое бывает?

— Везде так. — Крепыш вздохнул. — Да, и обязательно убедись, что клиент готов.

— Да помню я, не забыл! — обиженно проворчал парень, вышел из машины и двинулся в сторону одного из корпусов пансиона, надевая на ходу тонкие резиновые перчатки.

Не доходя нескольких шагов до здания, он вдруг ускорился, подпрыгнул козликом, оттолкнулся ногой от ствола сосны, растущей возле здания, уцепился за поручни балкона, очень длинного, идущего вдоль всей стены. Молодой человек легко подтянулся, совершенно бесшумно перенес тело через перила, замер и аккуратно осмотрелся. Тишина и покой, как и положено поздно вечером в пансионе. Видеонаблюдение отсутствует напрочь, потому что заведение дешевое.

Он тихонько подошел к двери номера 2F, прислушался и улыбнулся. Дедуля, как видно, умаялся за день и спит как младенец. Парень достал из кармана хитрую отмычку, называемую универсальной, и склонился над замком, таким же дешевым и незамысловатым, как национальная идея.

Он аккуратно и бесшумно закрыл за собой дверь, прошел коротким узеньким коридорчиком мимо ванной. Парень оказался в комнате, тускло освещенной уличным фонарем. Она представляла собой спальню, гостиную и кабинет в одном флаконе. Плоский экран телевизора на стене слева, кресло с журнальным столиком напротив. Тощий ковер под ногами. Кровать у окна. Кто-то под одеялом. Наверное, тот самый клиент, будущая жертва местного наркоши.

Киллер постоял немного, настраиваясь, готовясь к работе, собрался шагнуть…

— Замри! — прозвучало из-за спины негромко, но очень четко и, что самое интересное, по-русски.

Зажегся свет. В спину парня, прямо между лопаток, уперлось что-то твердое, удивительно напоминающее ствол.

— Извините, — не оборачиваясь, проговорил он. — Я что, не туда попал? — В конце фразы юноша дал петуха, изо всех сил стараясь продемонстрировать удивление в смеси с испугом.

— Ты просто попал, — с усмешкой сообщил ему человек, стоящий позади. — А теперь очень аккуратненько, двумя пальчиками достань из-под куртки дуру и брось на пол. Ферштейн?

— Яволь, — обреченно пробормотал ночной гость и в точности исполнил приказание.

Только вот по дороге к полу пистолет столкнулся с его ступней и отлетел под кресло. А сам он с похвальной быстротой ушел кувырком вперед и умудрился при этом ударом ноги выбить оружие у противника. Спортзал, что ни говори, штука серьезная.

Молодой человек перекатился через плечо, мгновенно оказался на ногах и бросил взгляд на пол, туда, куда упал чужой ствол. Он с удивлением обнаружил там всего лишь футляр от зубной щетки, тут же отпрыгнул в сторону и принял низкую защитную стойку.

Но противник и не собирался нападать. Он спокойно стоял на своем месте и мило улыбался. Приблизительно такого же роста, худощавый, лет на десять постарше напарника, оставшегося в машине. Тоже седой, но частично, а в основном лысый.

— Шутник, — прошипел парень.

Он извлек из набедренного кармана широких штанов защитного цвета складной нож. Выпрямился, резко взмахнул рукой, высвобождая лезвие приличной длины. Крутанул его, рисуясь, между пальцами. Прямой хват, обратный, опять прямой.

— А это у нас что? — спросил он, когда в правой руке у противника тоже появился нож.

Вернее, ножичек. Обычный кухонный, с пластиковой ручкой и коротким лезвием. Таким только картошку чистить.

— Будто сам не видишь, — с усмешкой ответил хозяин номера. — Иди сюда, убогий, — заявил он и тоже исполнил серию перехватов.

Вернее, попробовал это сделать, но без особого успеха. Рукоятка неловко отскочила от пальцев, пародия на оружие отлетела в сторону. Незадачливый виртуоз сконфуженно поморщился и опустил глаза.

— Ну, ты, дед, и клоун, — заявил молодой спортивный парень и расхохотался. — А все туда же… Ой! — Его голос вдруг сорвался на писк.

Он опустил глаза и с удивлением, даже с какой-то детской обидой уставился на рукоятку, торчащую из собственного живота. Коварный противник, которого он и в грош-то не ставил, с неудобной левой руки удивительно ловко, как говорится, из-под юбки, швырнул в него другой нож. Тоже кухонный, только с длинным, тяжелым и острым лезвием. Шеф-мастер называется. Незаменимый инструмент для кухни.

Победитель кулинарного поединка подошел к парню, резким ударом ладони вогнал нож по самую рукоятку и уронил противника на кровать.

— Врача… — прошептал незадачливый киллер.

В животе у него разгорелся самый настоящий пожар. С каждой секундой боль становилась все сильнее, пока не сделалась совсем нестерпимой. Ему очень захотелось заорать в голос, но сил не было.

— Как скажешь. — Дедок сорвал с его головы бейсболку, положил на лицо подушку и плотно прижал.

Через несколько минут человек в темной куртке и кепке с длинным козырьком вынырнул из темноты и упругой физкультурной походкой зашагал к машине. Передняя дверца распахнулась.

— Все нормально? — поинтересовался водитель, включая зажигание.

Ответом был ствол, уткнувшийся ему в живот.

— Поехали! — негромко скомандовал бывший жилец из номера 2F, поудобнее устраиваясь на сиденье.

— Куда?

— Да ты и сам знаешь, — ответил пассажир и чуть-чуть надавил стволом для большей убедительности.

Глава 46 Почему всего два месяца?

— Дурь какая-то, — заявил я и подлил себе еще, а Михалычу не стал, потому что он не захотел. — Исполнение на уровне стройбата. Ребята понятия не имели, кто ты такой и на что способен.

— И хорошо, что не имели понятия, иначе пальнули бы из гранатомета в окно.

— Это точно. — Я выпил и снова немножко налил.

— А у тебя как все сложилось? — осведомился Михалыч.

— Как бумажный кулек, — сказал я и отхлебнул еще чуток. — Сработал, изъял, что было приказано, ушел вполне нормально. Вышел на связь, доложился. Тут мне и говорят, дескать, езжай этой же ночью в Выхино, там тебя будут ждать. Передай изделие и будь свободен, как горец среди родных вершин.

— Куда-куда? — изумился Михалыч.

— В любом городе, даже самом красивом, обязательно имеется свое Выхино, — пояснил я, с удовольствием закуривая.

Коньяк мягко, но ощутимо приложил мне по мозгам.

— Никакого тебе гламура, сплошные промзоны да развалины. Публика такая, что лучше не встречаться. — Я опять потянулся к рюмке, но на полдороге тормознул и продолжил: — Приехал, как учили, за пару часов до встречи, осмотрелся и стал ждать.

— Под фонарем. — Старик усмехнулся.

— Под ним они остановились, — пояснил я. — Прикатили на битой тачке, небось угнали. Главный вылез и принялся гулять взад-вперед, остальные двое со стволами устроились в засаде. Дебилы! — Я решительно схватил рюмку, брутально осушил ее, налил себе и плеснул ему.

— Ты быстренько убрал одного из них, вооружился… — предположил Михалыч.

— А зачем? — Я полез за сигаретой и с удивлением обнаружил, что еще не успел докурить предыдущую. — У меня с собой было, прикупил по дороге.

— Вот уж не знал, что во Франции так легко раздобыть ствол.

— А зачем мне ствол? Заскочил по дороге в охотничий магазин на Инвалидах и обзавелся классной рогаткой. Еще какой классной! Металлический корпус, мощная резина, выдвижной кистевой упор, прицельное метание до тридцати метров. В детстве любой из нас за такую, не раздумывая, отдал бы душу дьяволу. А тут сто пятнадцать евро за все удовольствие. Вместе с коробкой металлических шариков по полтора сантиметра диаметром.

— Умно! — признал старик. — Молодец.

— Не спорю, — отозвался я и добавил без ложной скромности: — Дальше все так же просто, как два пальца об асфальт. Три выстрела, и трое в ауте.

— Так уж и три? Ну ты и снайпер!

— Ладно, пусть пять. Подумаешь!.. Главное, что тихо и быстро. Потом я прибрался там и уехал на их же тачке.

— Со старшим-то переговорить успел?

— А толку? — Я поднес бокал ко рту, но пить не стал, просто смочил губы. В этом деле главное — вовремя остановиться. Нельзя допускать, чтобы чинный благородный процесс перетек в пошлую пьянку. — Обычные наемники.

— Связи?

— Никаких. Заказчик сам на них выходил, когда надо было. Кстати, о связи. — Я освежился кваском и заявил: — Звонил тебе тогда раз пять, вопреки всем инструкциям.

— Не сложилось у нас. — Михалыч взял из тарелки яблоко и принялся чистить его. — Сначала я трубку сменил, потом ты, как понимаю…

— Утопил свою в Сене.

— А потом я принялся тебя искать.

— И нашел, как вижу.

— Вернее, вычислил, — уточнил старик. — Так же, как и они.

— Спасибо, — с чувством проговорил я.

— Пожалуйста. — Михалыч отрезал небольшой кусок яблока и без малейшего удовольствия прожевал его. — Иди-ка ты спать, дружок. А то уже совсем тепленький.

— По единой на сон грядущий? — предложил я и потянулся к бутылке.

Там как раз оставалось на две порции.

— Хватит! — решительно обломал мою мечту старик. — Дел у нас впереди навалом, а вот времени маловато. Два месяца всего, плюс-минус десять дней.

— Не понял.

— Объясняю. — Михалыч вытер пот со лба. — Надо забрать флешку, сперва разобраться с тем, что на ней, потом с теми, кто за всем этим стоит, согласен?

— Точно. Иначе это сафари никогда не закончится.

— После этого надо будет тебя как следует спрятать, чтобы искать замучились, так?

— Опять согласен. — Я кивнул и спросил: — Только почему у нас всего два месяца?

— Да потому, что через два месяца мне каюк. Рак у меня, Мелкий, помираю я.

— Как это?

Я никогда до этого не верил, что протрезветь можно сразу, мгновенно.

— Да так как-то, — спокойно сказал Михалыч. — Время мое пришло. Ничего тут не сделаешь.

— Ни хрена себе!

Я, если честно, предполагал что-то такое, но верить все равно боялся.

— Да, пока не забыл, — сказал старик, и я замер в дверях. — Съезди завтра и забери свою флешку. Хватит уже шифроваться.

Глава 47 Слышу денег громкий шелест, это лох спешит на нерест

Я так и поступил, съездил и забрал. Откуда, спросите? Оттуда, где эта чертова флешка все это время спокойно лежала.

Потом Дима куда-то исчез, сказал, что ненадолго. Он действительно вскоре вернулся. Через два дня.

— Срочно требуется богатенький лох из России, — сказал Погромщик и протянул Владу листок бумаги. — Звони, москалик, договаривайся о встрече.

— Ничего не понимаю, — пробормотал тот, вчитываясь в текст.

— Объясню по дороге. Ну, давай, что ли!

— Да как скажешь. — Влад набрал номер, держа мобильник в некотором отдалении от уха.

Гудок, второй, третий…

— Фирма «Сприяння», — прозвучал в трубке милый девичий голосок.

— Мне бы Андрея, красавица, — с легкой московской вальяжностью проговорил Влад.

— По какому вопросу?

— По поводу разрешения на ввоз.

— Минутку.

— Да. — Голос был деловит, приятен на слух, тоже вальяжен и принадлежал явно не глубокому старцу.

— Андрей?

— Андрей Константинович, — уточнил тот. — Привык с отчеством, извините.

— А я просто Александр — в тон ему отозвался Влад. — Отвык от него, извините.

— Слушаю вас.

— Мы открываем в Киеве представительство, будем завозить красную икру трех видов и рыбу ценных пород. Возникли некоторые…

— Как называется ваша фирма? — перебил московского гостя успешный киевский бизнесмен.

— «Посейдон», — заглянув в шпаргалку, отрапортовал Влад.

— Так какие проблемы возникли?

— Разрешение на ввоз, — со вздохом проговорил фальшивый рыбник. — Ваше министерство…

— Знакомая картина. — В аппарате послышался смешок. — Когда вам нужна бумага?

— Вчера, — сказал несчастный бизнесмен и тяжело вздохнул. — А они говорят, что через три месяца, и это в лучшем случае.

— Узнаю ребят из двадцать четвертого дома на Крещатике. Вам, иностранцу, могу пояснить, что там расположено наше министерство аграрной политики и продовольствия.

— Скажите, а можно все это как-нибудь ускорить? — с надеждой проговорил Влад те самые слова, которых и ждал от него этот вот Андрей Константинович.

— Можно, причем даже не как-нибудь, — пролил он бальзам на сердце тупого, но богатого москаля. — Только…

— Не вопрос, — уверил его будущий клиент, он же потенциальный лох.

— Тогда подъезжайте. Адрес знаете?

— Да.

— Скажете на вахте, что ко мне. Во сколько вас ждать?

— Через два часа.

— Не опаздывайте! У меня очень плотный график, — строго заметил всемогущий Андрей Константинович. — Кстати, откуда вы узнали о нашей фирме?

— Как откуда? — Влад поднял голову и прочитал подсказку по губам Погромщика. — Из Интернета, разумеется.

— Тогда до встречи.

— Ух ты. — Влад отключил телефон. — И что все это значит?

— Это значит, что ровно через два часа тебя будут разводить на приличные бабки.

— А оно нам надо?

— Конечно, — с непоколебимой уверенностью в голосе заявил Погромщик. — Да еще как.

— Объясни, — влез в разговор я. — Интересно же.

— Подробности растолкую по дороге, — отрезал Дима. — Георгий Михайлович, вы как себя чувствуете?

— Вполне, — бодро отозвался тот.

Сегодня он и в самом деле выглядел вполне прилично, даже румянец на щеках появился. Легкий, едва заметный.

— Поучаствуете?

— Можно. А что делать-то надо?

— Подъезжайте в адрес… — Погромщик сообщил, куда конкретно, протянул ключи. — И ждите гостей. — Еще вопросы? — поинтересовался он и глянул соколом. — Вопросов нет. Тогда по коням!

И мы поскакали.

Глава 48 Весь мир — сплошной театр

— Точность — вежливость королей, — сказал Погромщик, припарковался в тихом дворике с палисадником, посмотрел на часы и пробубнил: — Теперь объясняю.

Всю дорогу молчал, изверг, как в рот горилки набрал.

— Давай. — Влад тоже сверился с хронометром.

— Выходите из арки, первый дом слева. Вас проводят к этому Андрею. Ведите себя прилично, в занавески не сморкайтесь, на пол не плюйте.

— Постараемся. — Я кивнул и сделал вид, что поправляю отсутствующий галстук.

— Он начнет гнуть пальцы, изображать крутизну. Вы будете слушать и восхищаться, потом аккуратненько дадите ему понять, что в курсе, кто он такой.

— А кто он такой?

— Кидала, — сказал Дима и закурил. — Не из последних в Киеве.

— Понятно. — Влад отворил дверцу. — А что дальше?

— Все.

Небольшой симпатичный особнячок, лестница с парой ступенек, основательно потертых временем, россыпь табличек с названиями фирм у дверей. А дальше сплошной театр, который, как известно, начинается с вешалки.

В данном случае это, конечно же, секьюрити. Самую малость пониже среднего роста — это сидя-то! — широкий как шкаф, короткая стрижка, щетина на физиономии. Вылитый головорез из русской мафии из хренового штатовского боевика, который я имел удовольствие смотреть вчера вечером по волшебному ящику.

А дальше все по тексту пьесы. По звонку охранника появилась жутко деловитая барышня, секретарь-референт с бейджем. Строгая прическа, минимум косметики, темный низ и белый верх, удачно гармонирующие с полным отсутствием бюста. Она быстренько провела нас через зал к двери с табличкой «Президент».

Я успел разглядеть шесть столов и четырех активных строителей капитализма, уткнувшихся в мониторы. Никто и головы не поднял, так активно они работали. Или в «Одноклассниках» зависали.

Барышня растворила перед нами дверь и удалилась роковой походкой пантеры, страдающей церебральным параличом.

Мы вошли и замерли в восхищении. Благо время на это нам было предоставлено. Хозяин кабинета кому-то негромко, но строго выговаривал по телефону.

В человеке, как тонко подметил классик все должно быть прекрасно. Не знаю, читал ли его бессмертные творения молодой человек, вальяжно расположившийся за роскошным двухтумбовым столом у распахнутого окна, но…

Приятное открытое лицо, тщательно уложенные темно-русые волосы, острый взгляд из-под модных очков в тонкой золотой оправе. Светло-серый строгий костюм, кипенно-белая рубашка и галстук в тон. Сразу видно, человек в недалеком прошлом делал успешную карьеру на государственной службе, а потом захотел денег.

Кабинет под стать хозяину. Вышеупомянутый стол с офисным креслом и парой стульев. Кожаный диванчик слева у стены. Шкаф с аккуратными рядами папок. Никелированная кофеварка, кулер. Дипломы, сертификаты, фотографии под стеклом и в рамках по стенам. В общем, все скромно, но со вкусом и тонким намеком на обширные связи и широкие возможности.

— Прошу прощения. — Молодой человек закончил метать молнии и раздавать указания, встал и ослепительно улыбнулся. — Дела, понимаете ли. — Он протянул руку и по очереди поздоровался с нами как с равными. — Позвольте представиться, Галецкий Андрей Константинович.

— Очень приятно, Александр — назвался Влад и расцвел в улыбке.

— Семен. — Я слегка поклонился и осторожно пожал холеную узкую ладошку.

Ее хозяин явно никогда не держал в ней ничего тяжелого и вообще с рождения не утруждал себя физически.

— Слушаю вас.

— Мы сегодня звонили, — пояснил Влад. — Фирма «Посейдон», Москва. Нам бы разрешение на ввоз…

— Да-да. — Молодой человек кивнул, вспоминая или делая соответствующий вид. — Они там, у себя в министерстве, совсем мышей не ловят. Сколько раз уже им говорил!..

— Вы сказали, что вопрос решаемый, — робко напомнил я.

— Конечно. — Хозяин кабинета рассмеялся, как будто жемчуг рассыпал. — Сейчас этим и займемся. — Он поднял трубку и буркнул в нее: — Зайдите.

— Красивый кабинет, — заметил Влад, подошел к стене и принялся разглядывать снимки, развешанные на ней.

— Стараемся, — скромно заметил хозяин всей этой прелести. — Вообще-то главный офис нашей фирмы находится на Софийской. Но каждый филиал, даже самый скромный, должен выглядеть достойно. Вы согласны?

— Безусловно, — сказал Стас и глянул на фото. — Позвольте, это же…

Ну да, самая настоящая торжественная икебана. Бывший премьер России, теперешний — Украины, прочие особы различной степени щекастости и важности. И наш новый знакомый, третий справа, скромненько так. С портфельчиком.

— Позапрошлый год, сентябрь, — с улыбкой проговорил Андрей Константинович.

Да, в возможности такого человека верится сразу и крепко. Деньги хочется заплатить немедленно, прямо сейчас. Любую сумму, которую он потребует.

— Позвольте? — Дверь растворилась, и мы с Владом как по команде замерли, подобно персонажам из последнего действия «Ревизора».

Баскетбольный рост, лицо ангела, деловая прическа от прекрасного стилиста, глаза цвета неба над Италией. Фигуру описывать не буду, дабы не впасть в высокую поэзию. Или в порнографию.

— Это Танечка, — пояснил Андрей Константинович. — Наш ведущий менеджер по сертификации и разрешительным документам. Она лично займется вашим делом. К счастью, успела вернуться из отпуска.

Красавица обворожительно улыбнулась, чуть колыхнула бюстом, скромно присела на краешек дивана и попыталась натянуть на коленки юбочку чисто символической длины. Получилось с точностью до наоборот.

Взорам московских лохов, то есть нас, открылся вид на ножки невероятной красоты и длины, от самого их начала и до кончиков ухоженных розовых пальчиков. Высокий, доложу вам, класс работы. Скромная демонстрация безграничных деловых возможностей в качестве прелюдии, потом сеанс офисной эротики, и готово! Клиент стремительно тупеет, пускает слюни и полностью готов к потрошению.

— В Турции отдыхали? — спертым голосом произнес я, подошел к этой очаровашке и вполне по-европейски поцеловал ее ручку, то есть воздух рядом с ней.

— В Испании, — грудным голосом ответила красавица и чуть повернула голову, демонстрируя профиль.

А по-моему, в солярии по соседству. Кстати, девочка несколько перестаралась.

— Наши бюрократы ленивы и неповоротливы, — заявил хозяин кабинета и неторопливо раскурил фасонистую тонкую сигаретку.

В тех местах, где я совсем недавно отдыхал, такие штучки именуются кошачьими тампаксами.

— Впрочем, как и ваши. Поэтому их требуется стимулировать…

— Не вопрос, — развязно перебил его Влад, подошел к помянутой фотографии, щелкнул ногтем по стеклу и вдруг выдал: — Классная работа. Сразу и не скажешь, что фуфло голимое.

Андрей Константинович Галецкий, только что вальяжно восседавший за столом, среагировал на это мгновенно и весьма решительно. Он одним слитным и мощным движением выбросил тело из-за стола и исчез. Выпрыгнул в окно, как еще один герой пьесы того же автора.

Тишина, общее удивление.

— Упс! — Красавица подняла голову и в удивлении округлила глаза. — А где Андрюшка?

— Жди, сейчас придет, — отозвался Влад и бодро двинул на выход.

Я отправился следом за ним.

Охранник дернулся, хотел что-то сказать или сделать, но натолкнулся на взгляд моего напарника и благоразумно застыл.

— Сиди ровно, — тихонько проговорил Влад. — И никто не пострадает.

— Поехали! — по-гагарински скомандовал из-за руля Погромщик.

Пока мы там трудились аки пчелки, он успел развернуть машину и украсить ее лобовое стекло какой-то сине-желтой картонкой с трезубцем весьма официального вида.

— А где этот клоун? — поинтересовался Влад и вольготно раскинулся на заднем сиденье.

— На своем законном месте, — степенно ответил Дима, выруливая под арку. — В багажнике.

— Гениально! — Я расхохотался. — Он что, прямо тебе на голову приземлился?

— Почти.

— Шуметь не будет?

— Обижаешь.

Глава 49 Плюрализм и консенсус

Добрались мы быстро, а по пути заскочили кое-куда и кое-кого прихватили с собой. Новый пассажир молча залез на заднее сиденье и за всю дорогу не вымолвил ни слова.

Погромщик коротко посигналил, Михалыч бодро отворил ворота, и мы заехали во двор. Обычный такой домик в деревне, да еще и с садом. Красота и покой.

Правда, изнутри этот самый домик больше походил на бункер. Окна, как выяснилось, были фальшивыми, пол — бетонным, а толщина стен составляла добрый метр.

— Эхо лихих девяностых, — пояснил Дима.

Мы соединили нижнюю конечность шибко прыгучего президента фирмы с двухпудовой гирей, чтобы не особенно дергался, оставили его дозревать в кресле, а сами пошли пить кофе на веранду. Здесь, на Украине, вообще модно пить кофе. Чуть что, сразу наливают и пьют. Михалыч остался присматривать за пленником. Тот пассажир которого мы прихватили по дороге, отправился гулять по двору среди груш и яблонь.

— Каков красавец! — Погромщик аккуратно разложил перед собой содержимое карманов нашего нового друга.

Мне сразу стало понятно, почему тот в такую жару даже не подумал снять пиджак. Парень все свое держал при себе и не просто так сидел рядом с открытым окном.

— Точно, — согласился Влад. — Высокий класс. Только за каким чертом он нам понадобился?

— Все просто, — сказал Погромщик и долил в чашку огнедышащего напитка из кофейника. — Мы же ищем кого-то, чтобы сломать шифр?

— А то, — подтвердил я и с удовольствием закурил. На свежем воздухе это вдвойне приятно.

— Ты хочешь сказать, что?..

— Нет, конечно. — Погромщик раскрыл темно-синий паспорт и продолжил: — Он просто кидала. Девять классов образования, остальное — понты, некоторый опыт и талант, разумеется. А нам нужен спец по компьютерному абордажу. Знаете, что это такое?

— Доступ в Сеть без права на то, — отозвался Влад, подкованный на все четыре копыта. — Рассказывай уже, не томи душу.

— Точно, — согласился я. — Излагай! Видишь, люди волнуются.

— Вот сейчас все и узнаете. — Погромщик допил кофе как водку и поднялся из-за стола.

Мы тоже.

Человек в кресле поднял голову и посмотрел на нас так холодно, как будто еще находился у себя в офисе на Пестеля и звали его по-прежнему Андреем Константиновичем.

— Какие проблемы, господа?

— Выбирай, рыжий. — Я положил на стол перед ним приличной упитанности пачку банкнот по двести гривен и паяльник с коротким шнуром. — Либо бабки на карман, либо вот эту штуку сам понимаешь куда. И не тяни с ответом, у нас мало времени.

А он действительно был рыжим. Волосы без труда можно перекрасить в какой угодно цвет, а вот снежно-белую кожу с россыпью веснушек не спрячешь.

— Чьих будете, мужчины? — Парень, надо признать, держался очень даже достойно, хоть и подрастерял недавний лоск. — Если есть что предъявить, то валяйте. Но учтите, я тоже не сирота.

— Тебе, кажется, задали вопрос. — Влад, стоявший у него за спиной, отвесил этому самому не сироте хлесткую оплеуху. — Деньги в карман или паяльник в задницу? — осведомился он и тут же повторил упражнение.

— Пожалуй, все-таки деньги, — с тем же ледяным спокойствием ответил рыжий парень. — Только объясните, за что?

— Нам нужна Жанна, — сказал Дима.

— Какая из них?

— Черная борода.

— Не понял.

Мы с Владом, признаться, тоже не врубились.

— Твоя сестра.

— Я один у родителей.

— Значит, все-таки паяльник. — Я взял электроприбор в руки и спросил: — Удлинитель есть?

— Погоди. — Погромщик присел на край стола. — Есть идея получше. Скажи-ка, дружок, тебе знакома такая фирма «Атлант»?

— Не припоминаю, — отозвался наш пленник с таким искренним удивлением, что я сразу ему не поверил.

— А они тебя прекрасно запомнили и очень хотят встретиться, — проговорил Погромщик и поудобнее устроился на столе. — Ты же их кинул на двести тысяч евро без малого. — Он нежно похлопал парня, слегка растерявшего спокойствие, по гладко выбритой щечке. — Вспомнил, родной?

Тот порозовел, но ничего не сказал.

— История с желатином из Германии, — специально для нас пояснил Дима. — Год назад украинские власти вдруг запретили импорт этого продукта.

— На хрена? — удивился я.

— Денег им, наверно, занесли, вот они и решили поддержать отечественного производителя. А у этих «атлантов» завод под Харьковом, йогурты производят и все такое. Без желатина приличного качества — вилы полные. Начали искать, где купить. Нашли киевскую фирму, с виду вполне приличную. Проверили по базе таможни. Да, действительно завозили товар из Германии, аж целых сто тонн.

— Так он еще и желатинчиком торгует? — восхитился Влад.

— Аж бегом, — пояснил Дима. — Наш новый друг им целых тридцать тонн впарил, две фуры.

— Кажется, я начинаю понимать, — сказал Влад и потрепал успешного бизнесмена по голове. — Те, значит, приехали в офис, заключили договор, заплатили, прикатили на склад…

— А там никакого склада, — догадался я.

Со мной разные люди сидели, много чего любопытного рассказывали.

— Ответ неправильный, — весело проговорил Погромщик. — Склад был, работал вовсю, только там, кроме ванн и унитазов, ни хрена не наблюдалось. Они сразу отзвонились ребятам, которых на всякий пожарный оставили в офисе, — тишина. Попробовали связаться с самим офисом — то же самое. Приехали туда, а там ничего и никого. Не считая двоих крепко спящих хлопцев. Им, как потом выяснилось, чайку предложили.

— Классика жанра, — поставил диагноз Влад.

— Точно, — подтвердил Погромщик. — Самое интересное в том, что сайт из Интернета тоже пропал. Данные по фирме исчезли из таможенной базы.

— Сестричка? — опять догадался я.

— Именно. — Погромщик повернулся к нашему гостю, которому что-то взгрустнулось. — Ты ведь знаешь, Рома, кто владельцы того «Атланта»? — спросил он и пояснил исключительно для нас: — Двое очень серьезных братков. Так вот, они разошлись во мнениях по вопросу о том, что с тобой, мил человек, сделают, когда найдут. Один считает, что тебя следует закатать в асфальт, а второй — залить бетоном. Эти достойные люди сходятся только в одном: убивать тебя перед экзекуцией ни в коем случае не надо..

— Да. — Я покачал головой. — Паяльник супротив асфальта слабоват будет.

— Выбор за тобой, — ласково проговорил Влад. — Плюрализм мнений никто не отменял. Может, поищем консенсус?

— Сестру не сдам! — заявил пленник и закашлялся. — Делайте со мной что хотите.

— Хорошо, — легко согласился Дима. — Тогда сначала паяльник, а потом «атланты». Заодно и заработаем. За тебя, красавец, хорошие бабки обещаны. — Он достал телефон.

— Погоди. — Бывший Андрей, теперешний Роман, вздохнул и спросил: — За что ее?

— Не за что, а для чего. — Влад свинтил с пластиковой бутылки пробку и протянул тару несчастному арестанту. — Хотим предложить ей работу по специальности.

— А почему я должен вам верить?

— Да потому что мы не начали нашу приятную беседу сразу с паяльника. Колись давай, у нас действительно со временем напряженно.

— Черт с вами. — Любящий брат жадно выхлебал воду, тяжело вздохнул и спросил: — А покрепче ничего нет?

— Хоть залейся.

— А не боитесь, что я уделаю дедушку и слиняю? — После стремительно освоенного полулитра виски Роме сразу же захорошело.

Все мы дружно постарались не заржать.

— Спасибо, что напомнил. — Погромщик свистнул и позвал: — Балу!

В дверях тут же показался снежно-белый пес очень даже немалых размеров. Дима щелкнул пальцами. Балу молча, без намека на рычание, обнажил ровные, устрашающих размеров клыки. Такими только рельсы перекусывать.

— Дернешься не по делу, он тебе горло порвет. — Услышав такое, наш пленник даже слегка протрезвел. — Или все хозяйство напрочь откусит.

Мы оставили Рому заливаться вискарем, а сами загрузились в машину.

Михалыч помахал нам ручкой и закрыл за нами ворота.

— Так вот где ты был два дня, — сказал Влад. — Искал инфу об этой семейке.

— Ни черта подобного, — проворчал Погромщик, пропустил древний автобус, плетущийся с черепашьей скоростью, и вырулил на шоссе. — Я искал того человечка, который все и обо всех знает. Аж под Черниговом зашхерился этот хренов конспиратор.

— Погоди! — вскинулся я. — Твой Балу какой породы?

— Самоед.

— А самоеды никогда не нападают на людей, верно?

— Верно. — Дима согласно кивнул. — Только Рома-то об этом не знает.

Глава 50 Рыжая, конопатая, черная борода

— Черная борода. — Я покачал головой. — Крутой ник, однако.

— Потому что жестко работает. — Погромщик аккуратно припарковался у небольшого открытого кафе на Паторжинского. — И пленных из принципа не берет.

— Исключительно за борт или на рею? — осведомился Влад и хохотнул. — Прямо железный вепрь какой-то. Сетевой. — Он зябко передернул плечами. — Даже как-то боязно.

— Смейся, — проворчал Дима. — В Сети, чтоб ты знал, еще те зарубы случаются. Дела там делают очень даже ничего себе. А потом трупы находят вполне себе реальные.

— А если без шуток?

— Умная, жесткая, крайне осторожная. Именно поэтому в Украине не светится, предпочитает выезжать на гастроли. В последний раз, по слухам, хорошо пощипала одну нефтяную компанию. Чукотскую. В Лондоне, опять же по слухам, кто-то очень расстроился.

— А какая разница, откуда щипать, из Киева или Улан-Батора? — спросил я. — В Сети границ нет.

— Там много чего есть, — закрыл тему Погромщик. — А не испить ли нам кофею?

Все мы люди, со своими привычками и слабостями. Крутая чернобородая хакерша, как оказалось, питала нежную любовь не только к младшему братцу.

Кофейная чашка размером с пивную кружку, здоровенный кусок торта, тарелка с пирожными, кувшинчик со сливками. Крупная тетка бальзаковского возраста, под центнер весом, посреди всего этого великолепия. Грива морковно-красных волос под кокетливой шляпкой, сарафан пижамной расцветки, очки в роговой оправе на крупном носу картошкой. Россыпь веснушек на мясистых руках и плечах, открытых для всеобщего обозрения.

Особо впечатлял ноутбук, нежно-розовый, со стразами на крышечке. Мадам медленно и неуверенно тыкала в клавиши пальчиками, толстыми как сосиски. Такое впечатление, что попадала она в лучшем случае через раз. Дамочка тут же отпивала из кружки, щурилась от удовольствия и принималась за тортик.

— Добрый день. Позвольте? — спросил Влад, и мы тут же сели, не дожидаясь приглашения.

Дама еле слышно вздохнула и слегка сморщила носик, прямо как герцогиня, к которой за завтраком вдруг подсела веселая компания ассенизаторов в спецодежде с характерным запахом.

— Здорово, Жанна! — Погромщик расплылся в улыбке. — Поговорим?

— Что? Я вас не понимаю! — заявила она и глянула недоуменно и брезгливо, как все та же герцогиня, которой один из ассенизаторов вдруг предложил удалиться с ним в подсобку для интима.

Дамочка сняла очки, положила их на свободное место, слегка прищурилась, чуть усмехнулась и заявила:

— Шли бы вы, ребята, дальше. А то как заору сейчас!..

— Не вопрос, — бодро ответил Влад. — Мы сей же миг встанем и исчезнем. Вот только как быть с Ромой?

— Кто это? — Женщина чуть приподняла бровь. — Что-то не припомню такого. Вы, парни, видать, столиком ошиблись.

— Да, конечно. — Я достал телефон и набрал номер. — Вот сама ему об этом и скажи. Напомни, чтобы линзы снял.

Она поговорила с братом, положила мобильник на стол, очень нехорошо на нас посмотрела, потянулась было к чашке, но пить не стала.

— Что с ним? — Голос ее слегка дрогнул. — Почему он?..

— Это не мы, — поспешно заявил Дима. — Во всем виноват «Джонни Уокер». Мальчонка пол-литра скушал.

— Алкаш проклятый! — Отважная предводительница пиратов, гроза сетевых морей и океанов тяжко, по-бабьи вздохнула. — Опять развязался. — Она глянула остро, как будто прицеливаясь. — Сколько?

— Самую малость вашего мастерства, — пояснил Влад. — У нас есть код, его надо сломать. — Он извлек из вазочки салфетку и что-то на ней накорябал. — Это ваш гонорар.

— Маловато будет.

А с нервами у этой семейки, как я посмотрю, полный порядок.

— Остальное мы заплатили Роме.

— Ладно. — Жанна решительно захлопнула ноутбук и подняла руку, подзывая официантку. — Через два часа на этом самом месте. Мне надо кое-что прихватить для работы.

— Через два часа здесь будет много суровых ребят с пушками, — сказал Погромщик и ласково погладил даму по ладошке. — Все, что надо, у тебя при себе.

— Откуда такая уверенность? — Жанна прищурилась, изображая близорукость.

— От Ромы.

Бывший Андрей Константинович щеголял в пиджаке посреди жары не оттого, что зверски мерз летом, а потому, что предусмотрительно держал при себе все необходимое. На всякий случай.

Куплет девятый и последний СЕСТРЫ И СЕРЬГИ

Глава 51 И цвести будут розы на грядке, и курдючные петь соловьи[6]

Каждый русский страстно мечтает быстренько заработать столько денег, чтобы остаток жизни и пальцем не шевелить. Любой украинец, несмотря на всю свою национальную гордость, полностью солидарен в этом вопросе с клятым москалем. Представители иных народов — другое дело. Отхватив куш, они открывают банки, фирмы, разворачивают производство или просто тихонько шьют на дому. Дела у них обстоят именно так и никак иначе. А у нас — исключительно вот этак.

Сбылась мечта идиота, точнее сказать, целой группы таковых, действовавшей по предварительному сговору и с особым цинизмом. Умелица Жанна оценила фронт работ, разом растеряла приятную интеллигентность и заговорила простым и доступным языком. То есть принялась материться, как боцман торгового флота.

По ходу трудовой деятельности она сильно и неоднократно расстраивалась.

— Неизвлекаек понаставили эти суки, — пробормотала мадам себе под нос и с сумасшедшей скоростью заколотила толстыми пальцами по клаве.

Жанна управилась с делом чуть меньше чем за сутки, истребив по ходу ведро крепчайшего кофе и пачек пять «Беломора». Потому что талант, он и в Африке талант, а уж в Киеве тем более. Так уж устроен мир. Если кто-то придумает хитрый замок, то другой человек все равно подберет к нему ключик или отмычку.

Окошки на открывшейся вкладке напоминали те самые три карты из Пушкина.

— А можно глянуть? — проныла Жанна. — Хоть одним глазком?

— Какой из них тебе не жалко? — невинно поинтересовался Погромщик, и девушка сильно огорчилась, точнее, сделала соответствующий вид.

По-настоящему она расстроилась, когда у нее навсегда изъяли розовое средство производства, украшенное стразами. Ее профессионально обыскала коренастая тетка средних лет с лицом бультерьера и повадками контролера из СИЗО. Потом выяснилось, что она работала там аж старшим контролером! После этого Жанна до поры до времени отправилась к братцу. На вполне заслуженный отдых.

Они там зверски забухали на пару. С горя, потому что сбросить на сторону содержимое флешки эта умница так и не смогла, хотя пыталась. Глушилки помешали.

Мы заглянули в окошки, открывшиеся на этой флешке, и, мягко говоря, обалдели.

— Однако! — заявил Влад.

Вообще-то поначалу я собирался заниматься этим делом в одиночку, но потом понял, что поздно. Все мы уже достаточно замазаны. Отступать некуда.

В первом окошке банковские счета со всеми паролями и кодами доступа, всего чуть более трехсот. Текст со схемами и графиками во втором. Мы только глянули на них и сразу закрыли. Третье с записью разных интересных разговоров.

— Что скажешь, Мелкий? — Михалыч забросил в пасть горсть таблеток, сглотнул, сморщился и запил это добро водичкой. — Тебе решать.

— В смысле? — В голове у меня полное Сколково от увиденного и частично услышанного.

Мозг съежился до неприличных наноразмеров и категорически не желал работать. Мне внезапно захотелось алкоголя. Покрепче и побольше.

— Он спрашивает, что ты собираешься делать с деньгами? — перевел Дима.

— А, вы о них? — Я тоже попил водички. — Вернуть, конечно же.

Принести денежки и скромно положить в закрома. Тогда власти наконец-то поднимут старикам пенсии и отстроят больницы. Дедушки и бабушки в кои-то веки поедят по-человечески, оздоровятся и пойдут играть в бадминтон.

Гостеприимно распахнутся двери спортзалов. Детишки немедленно прекратят курить и хлестать пиво по подъездам, побросают, к чертовой матери, сигареты с бутылками. Они тоже возьмут в руки ракетки и встанут с другой стороны сетки.

Армия получит новые вертушки, танки и ракеты. Границу опять запрут на замок, а ключ сдадут куда надо на ответственное хранение.

А еще заводы с фабриками, дома, дороги, библиотеки и театры. Страна расцветет как майская роза и впервые за долгое время приятно запахнет. Народы забудут прежнюю вражду и сольются в братских объятиях.

Толпы россиян будут каждую субботу приходить на Красную площадь, чтобы своими глазами увидать, как сжигают себя высокие чиновники, раскаявшиеся в смертных грехах. А потом, конечно, гуляния до вечера под патриотические напитки отечественного производства. Конечно, в меру, исключительно для веселья. Вечером концерт: «Любэ», Кобзон и Стас Михайлов.

— Опять сопрут. — Вернул меня с небес на землю Влад.

Выразился он, конечно же, несколько иначе, но с тем же смыслом.

— Конечно, сопрут. — Я вздохнул. — Но это будем уже не мы.

— Все правильно, — подал голос Дима. — Пока бабки у нас, охота не прекратится. Вот только…

— Теперь я знаю заказчика. Это моя проблема.

— Ты прямо пионер! — восхитился Михалыч. — Тогда можно разобраться с ним и…

— Другие найдутся, — заметил Погромщик. — Если честно, я сам уже не раз об этом думал.

— Значит, вот так вот возьмешь и все вернешь?

— А кто сказал, что все? — удивился я. — Мы же работали. И потом, там проценты набежали. На всех хватит.

— Слава богу. — Погромщик осенил грудь крестом. — А то я было подумал, что у тебя совсем уже крышу сорвало. — Он покрутил пальцем у виска.

— А коли так, то сначала надо снять свою долю, а потом уже вертать взад все остальное, — деловито проговорил Влад. — Ты, кстати, по какому адресу собираешься отправлять деньги? В Россию, на Москву, дяде?

— Не знаю. — Я растерялся. — Как-то еще об этом не думал.

— Думать, как говорит один мой приятель, нужно всегда, — наставительно заметил Влад. — Постепенно это войдет в привычку. Ладно, джентльмены, теперь мой выход, если вы не против.

— Валяй, — согласился Дима, а Михалыч молча кивнул.

Влад набрал номер, подождал немного.

— Здравствуйте, мой друг! Узнали? — Это было все, что мне удалось разобрать в его французском.

Дальше Влад затарахтел как тот пулемет. Я, конечно, знаю этот язык, но очень со словарем. Потом он опять кому-то звонил и орал уже на чистом русском со смысловыми добавками. Требовал, чтобы какой-то Саня срочно протрезвел и нашел наконец того чертова олигарха, который куда-то запропал.

— Порядок. — Влад вытер со лба трудовой пот. — Процесс пошел. Всем ждать и волноваться!

Глава 52 Чисто конкретные беседы о главном

— Ну, давай. — Михалыч подмигнул мне и протянул телефон, соединенный с компьютером.

Простенький, без всяких наворотов, здесь такими по сто гривен за штуку торгуют. Засечь все исходящие — как два пальца о трусы. На первый, очень ошибочный, взгляд. Но если включить специальную программу, то вообще начинаются чудеса. Абонент по ходу беседы будет постоянно перемещаться. С Украины в Антарктиду, оттуда в Пекин, далее в Буэнос-Айрес, к примеру. Все за какие-то пять минут.

Старик пробежался по клавишам, щелкнул мышкой.

— Общайся.

— С кем?

— Это человек из-за стены, — пояснил Влад.

Я не сразу въехал, из-за какой. А когда допер, мигом вспотел.

— Ты его знаешь?

— Откуда? — удивился Влад.

— А если и он?..

— Ему это не надо.

— А если он такой же, как все? — не унимался я.

— Если бы все хапали, то России давно бы уже не стало. — Влад вздохнул. — Но она пока еще есть. И потом, мне его рекомендовали.

— Кто?

— Тот человек, которому я полностью доверяю. — Он посмотрел на меня и спросил: — Так ты готов или примешь сто граммов для храбрости?

— Позже и не сто. — Я вытер взмокшую ладонь о брюки.

Сердце поднялось к горлу, рухнуло вниз, а потом неторопливо вернулось на место. Время вдруг замедлилось, исчезли посторонние шумы, дыхание мое сделалось ровным. Я сосредоточился и успокоился.

Как много лет назад, перед боем. На той самой войне во имя на хрен никому не нужной демократии и порядка, которого у нас никогда не было. А еще конституции, на которую все, от Москвы до самых до окраин, дружно положили с прибором.

Перед боем нужно, просто необходимо привести нервы в порядок, чтобы действовать спокойно и внимательно. Иначе кирдык. Сам погибнешь и личный состав угробишь. Мне это в свое время объяснил ротный, старый, можно сказать вечный, капитан, начавший еще в Афгане. Он так и не стал майором. Вертушку в горах подбили, все погибли.

— Так ты готов? — повторил Влад.

— Готов. — Я осторожно, как будто боясь обжечься, взял мобильник и принялся набирать номера записанный на клочке бумаги, протянутом мне Михалычем.

Длинный гудок, за ним второй, третий.

— Да, — прозвучал в ухе негромкий глуховатый голос. — Говорите.

— Добрый вечер. — Я прокашлялся. — Мне сказали, что по этому номеру можно позвонить насчет денег.

— Что-то такое припоминаю. Внимательно вас слушаю.

— Два года назад из… — Я замялся. — В общем, деньги из бюджета украли, около пяти миллиардов евро.

Мой собеседник хмыкнул и заявил:

— Нет, тогда сперли порядка на два больше. Это по самым скромным подсчетам.

— Сочувствую. — Услышанное почему-то совершенно не удивило меня. — Только я имею в виду именно пять миллиардов.

— Полагаю, это не вы их… позаимствовали?

— Нет. Я их просто нашел.

— И горите желанием вернуть?

— Да.

— Похвально. — Человек из-за стены немного помолчал. — В последнее время редко кому удается меня удивить. У вас получилось. Что вы за это хотите?

Что я хочу? Орден! Нет, даже два. Еще три медали и подарочный сертификат на похороны в Кремлевской стене. Но это не сейчас. Парад желаю в свою честь, а потом торжественный прием во Дворце съездов. В лучшем виде, чтобы все как положено: хор и оркестр конвойных войск, песни, танцы, патриотическая музыка. Балалаечники с гуслярами, байкеры. Сейчас это очень в тренде. А под занавес пусть котел на сцену вынесут. С кислыми щами, чтобы Родиной запахло.

— Хочу, чтобы все обо мне забыли, — ответил я на не самый простой вопрос.

— Не вижу препятствий, — заявил этот самый человек, которому, как меня уверяли друзья, не надо. — А с теми, кто?..

— Я постараюсь закрыть этот вопрос самостоятельно.

— И рассчитываете на то, что следствие зайдет в тупик?

— Очень на это надеюсь.

— Ладно, высылайте реквизиты и пароли. Адрес у вас есть.

— Там еще кое-что, — наябедничал я. — Записи всяких разговоров. Я особо не вникал, но…

— И правильно, что не вникали, — оборвал меня мой собеседник и осведомился: — Вас не затруднит перезвонить мне дня через три, в это же время?

— Не затруднит.

— Отлично, тогда до связи. — Он отключился.

Я тоже вырубил мобильник, аккуратно положил его на стол, обвел взглядом всю честную компанию.

— Ну и кто там говорил о ста граммах? — спросил я и спрятал руки за спину, чтобы не было видно, как они у меня трясутся.

После драки всегда наступает отходняк. Ко мне он тоже пришел, и еще какой.

Глава 53 Я ему доверял

— Вы действительно меня удивили, — весело заметил мужчина, обитающий за стеной. — Вернули все и даже кое-что сверху.

— Чужого мне не надо, — голосом пионера-героя отрапортовал я.

— Но и о себе не забыли, — закончил мысль мой собеседник. — Это очень мягко говоря. — Тут я промолчал в знак согласия и раскаяния. — Вернемся к вашему вопросу. Кого надо навсегда забыть? — Он выслушал меня, немного помолчал. — Хорошо, можете считать, что этот человек вообще не существовал. Только вы и сами понимаете…

— Да.

Это означало, что в ближайшие сто-двести лет на Родине мне лучше не появляться. На всякий случай.

— Теперь о другой вашей проблеме. Собираетесь заняться ею вплотную?

— Собираюсь.

— Не стоит, она уже решена.

— Как? — удивился я и глотнул водички. — Не понял.

— А хрен ли тут понимать, как говаривал один из участников этой аферы? Вопрос рассосался сам по себе.

— Это как?

— Да так.

— Когда?

— Пару дней назад.

Черногория, Будва, городок, превращающийся по окончании сезона в деревеньку. Два дня назад

Летом, когда в городке просыпается жизнь, здесь шумно и весело. Только очень жарко. Поэтому рестораны под пальмами на набережной заполняются ближе к вечеру, когда затихает разноголосый гомон, несущийся с пляжа, и на притихшие улочки опускается прохлада. Воздух наполняется ароматом хвои и горных цветов.

В последнее время русская речь здесь стала звучать намного реже и гораздо тише. Заметно изменился музыкальный репертуар в кабаках. «Централ» и «Кольщик» решительно вышли из моды.

А совсем недавно русских здесь нежно любили, вернее, терпели, смотрели сквозь пальцы на маленькие слабости в виде шума и мата, милой привычки регулярно надираться до полного изумления, затем фестивалить, отрываться по полной программе. Так персонал небогатого отеля переносит все выходки толстосума-иностранца, надеясь на щедрые чаевые. Самому этому фрукту безумно нравится ощущать себя индийским набобом. Потому что на самом деле богач он только по скромным здешним меркам, а по российским — в лучшем случае середнячок. А то и вовсе никто.

Поэтому наши сограждане творили здесь все, что левая нога пожелает. Пили, как стадо слонов на водопое, меняли покрои физиономий друг дружки, гоняли по горным дорогам на эксклюзивных авто, охотно покупали сувениры.

— Хороший домишко, — одобрительно сказал по окончании отдыха полковник из некой структуры хозяину арендованной виллы. — Сколько за него хотите?

Тот мысленно умножил стоимость помянутой недвижимости на два, прибавил еще немного и робко озвучил итоговое число, готовясь к затяжному торгу. Но не дрогнуло горячее сердце, и ни тени сомнения не промелькнуло в холодной голове.

— Беру, — веско произнес наследник железного Феликса и протянул чистую руку с простенькими «Командирскими» часами на запястье.

Изготовлены в Швейцарии, по спецзаказу, в строго ограниченном количестве. Корпус из простого белого золота. Ремешок из кожи бюджетного нильского крокодила.

— Оформляйте.

Потом начали приезжать по-настоящему серьезные люди. Да и приплывать. Теперь иногда случается, что на рейде Будвы одновременно бросают якорь две из пяти самых роскошных яхт всего мира, с бассейнами, спортзалами и миниатюрными подводными лодками на борту. На таком фоне другие суда выглядят просто убого. Их хозяева до крови кусают локти от сознания собственного ничтожества.

Кстати, о море и яхтах. Совсем недавно в местной бухте имела место быть самая настоящая битва с абордажной схваткой. Туда прибыло скромное, размером с рыболовецкий сейнера суденышко с главным полицаем одной из российских областей на борту.

Естественно, это была яхта его друга. Откуда, спрашивается, у честного государственного служащего средства на такую роскошь?

Именно это суденышко и совершило самый настоящий навал на другое, еще более скромное. Там совершенно случайно оказался первый зам того самого полицая. Тот как раз совершал дежурный доклад по спутниковому телефону шефу, который официально проводил плановый отпуск у старушки мамы в деревне на Рязанщине. Дескать, все в порядке, обстановка вполне спокойная, а он сам днем и ночью на хозяйстве.

— Сука! — проорал разгневанный начальник, перескакивая козликом с борта на борт. — Да я таких поганцев, как ты, бушлатом по управе гонял!

Все это слышно было аж в сопредельных Сербии с Италией.

Он ловко загнал несчастного заместителя под скамейку, которые на флоте называют банками.

Тот лишь испуганно икал да приговаривал: — Шеф, гадом буду! Век свободы не видать!

Вот смеху-то было!

Слава, бывший вице-премьер Правительства РФ, покрытый нежным загаром и заметно посвежевший, лениво взял с подноса бокал с шампанским. Вышколенный стюард тут же растворился в воздухе. Отставной чиновник отхлебнул чуток и вольготно раскинулся в кресле, на палубе своей собственной яхты, с борта которой открывался чудесный вид на город. В том числе на белоснежную виллу в горах, окруженную кипарисами и тоже принадлежащую ему лично.

Тяжелая служба на благо государства завершилась без особого ущерба, как и следовало ожидать. Наконец-то наступила нормальная жизнь, вполне достойная приличного человека. Пропала необходимость скрывать достаток и играть в конспирацию, как большевики в подполье.

Операция в Киеве сорвалась. Это плохо, конечно, но не смертельно. Найдутся другие спецы, покруче прежних, и дело будет сделано. Слава богу, денег и административного ресурса хватает. А потому…

Зазвонил телефон, лежавший на столике.

Славик без лишней спешки поставил бокал, взял аппарат, посмотрел в окошечко, недоуменно пожал плечами, надавил на зеленую кнопку и буркнул:

— Ну?..

— Привет! — донесся до ушей бывшего государственного деятеля знакомый низкий голос, и ему сразу стало зябко. — Узнал?

— Конечно, — пискнул Славик и закашлялся.

В ушах у него зашумело. Да, узнал.

Чиновник среднего калибра из президентского аппарата. Со скромным кабинетом и крошечным штатом. Типичный двадцать седьмой старший помощник младшего кремлевского сантехника. Вот только задачи этому чинуше всегда ставил лично самый главный человек в стране. Он же принимал доклады, на основе которых потом делались выводы.

— Как поживаешь?

— Спасибо, нормально.

— Какие планы на будущее? — ласково спросил бывшего видного вельможу скромный госслужащий.

— Еще не определился.

— В политику часом не собрался? — осведомился тот. — А то у нас тут новое движение разворачивается, толерантно-патриотическое. «За Россию без русских». Слыхал уже?

— Да что вы. — Слава угодливо хихикнул. — Никогда!

— Вот и правильно. Ты ведь у нас государственник и настоящий патриот, не так ли?

— Да, — твердо ответил Славик. — Конечно.

— Прекрасно. Ты сейчас где, кстати? В Черногории, она же Монтенегро?

— Да, а что?

— Там и сиди. Если надо будет, вызовем.

— А что случилось?

— Национальный проект двухлетней давности помнишь?

— Какой? Их много было.

— Тот, который ты лично курировал. — Резкая боль ударила в голову патриота, а его собеседник продолжал: — Вместе с покойным Мишей. А замутил все это еще один покойничек. Такая песня о счастье получилась, заслушаешься!

— Я не совсем понимаю. — Славика бросило в жар и тут же в холод.

Он встал, прошел на корму, раздраженно отмахнулся от охранника, сунувшегося было следом. Тот исчез.

— Да все ты, Славик, понимаешь, — кувалдой ударил в ухо негромкий голос. — И не вздумай встать на лыжи в направлении Лондона. Не поймем.

— Он… — каким-то не своим, жалким и писклявым голоском проговорил несчастный. — Он знает?

— А как же, — бодро донеслось в ответ.

— И что сказал?

— Цитирую: «Я ему доверял, а он оказался еще хуже Миши». Понимаешь, о ком это?

Здесь человек из-за стены беззастенчиво врал. Он не имел привычки отвлекать первое лицо от важнейших дел, вопросы второго плана решал сам. Кое-кому в России можно все и, за редким исключением, всегда.

— Да, — прошептал Слава.

Боль в голове усилилась, стала пульсирующей, как будто стая дятлов рвалась наружу.

— Алло! — раздалось из трубки, прижатой к уху. — Что с тобой?

Уже все. В глазах потемнело, правая половина тела вдруг онемела. Он пошатнулся, рухнул в воду и камнем пошел ко дну вместе с телефоном, выскользнувшим из руки.

Пока вальяжный охранник, бывший полковник ФСО, заметил непорядок, пока Славу выловили да вызвали санитарный вертолет… Врачи элитной клиники сделали все, что возможно, даже чуть больше. И все равно…

— В сознание он пришел, — прозвучал голос из-за стены. — А толку?

— В смысле? — Я опять попил водички и закурил.

— Тяжелейший инсульт. Сейчас он как грудной младенец. Кушает с ложечки, даже с аппетитом. С удовольствием пьет из бутылочки и обильно гадит под себя.

— Что говорят врачи?

— Организм крепкий, неизношенный. Через годик-другой, может быть, даже сумеет сказать «папа-мама». Хотя вряд ли.

— А потом?

— Ничего. — В голосе человека из-за стены совсем не слышалось огорчения. — Центральная нервная система поражена, восстановления не будет. Теперь наш Слава просто овощ или кукла, кому как нравится.

— Да, — протянул я. — Дела. Уж лучше бы сразу…

— Может, и так. Ладно, вы свою часть сделки выполнили, я тоже.

— То есть обо мне все забыли?

— Как можно забыть того, кого не существовало? — вполне искренне удивился мой собеседник. — Прощайте.

Глава 54 Сеанс магии без ее разоблачения. Надеюсь

— Неплохо смотришься, — одобрительно заметил Михалыч.

Это точно, очень даже неплохо. Банкет по случаю полной победы прошел чинно, я бы даже сказал, вяло. Выпивали мы как-то без энтузиазма, а потому не ужрались, как следовало бы, просто сделались чуть пьяными.

На следующий день Погромщик умчался сдаваться в семью, а Влад умотал на юга. Дела у него там появились.

— Какие планы? — осведомился старик.

— Прикуплю паспорт и умотаю. — Я осторожно отпил горячего кофе и довольно крякнул.

Если накануне выпивать в меру, то вместо пива на следующее утро можно освежаться кофе, понемножку и вдумчиво. С удовольствием.

— Куда?

— Еще не решил. — Я закурил и опять возрадовался.

Первая утренняя сигарета пошла просто на ура.

— А если вообще никуда не уезжать? — Михалыч принял из моих рук чашку и положил в нее сахарку.

— Это как?

— Очень просто. — Он отхлебнул и кивнул в знак одобрения. — Объявиться здесь под видом моего сына. Будет хоть кому на похоронах слезу пустить. Справишься?

— Ты еще меня переживешь.

— Это вряд ли.

— Выглядишь в последнее время неплохо, — возразил я. — Похорошел, взбодрился, даже румянец появился.

— Профессор в красивых очках назвал это ложной ремиссией. — Михалыч прикурил от моей зажигалки. — Я думаю, что боженька напоследок показывает мне, как хороша жизнь. Перед отбытием в теплые края.

— Это куда?

— В ад, Мелкий. Грехов на мне слишком много. Ты и представить не можешь, сколько и каких.

— Все мы, если разобраться…

— Вот и давай разбираться. — Михалыч пристукнул высохшей ладошкой по столу. — Ты надумал раздобыть левый паспорт и где-нибудь затаиться, верно?

— Ну да. — Я пожал плечами. — Еще мордочку подкорректировать на всякий случай.

— А я предлагаю настоящие документы плюс законную регистрацию везде, где можно и нельзя. Только вот мордочку действительно поправить придется.

— Человек может вдруг взять и помереть, исчезнуть с концами, — сказал я, и старый мокрушник хмыкнул. — Но как, черт подери, кто-то может вдруг на четвертом десятке лет самым законным образом появиться на белый свет? Магия какая-то.

— Все просто. — Старик ткнул пальцем в кофейник.

Я все правильно понял, вскочил и изобразил официанта.

— Помнишь, я денег просил?

Да, было такое при дележе честно заработанного на нас и того самого Николая как бы Павловича. Черт с ним, не жалко.

Старик тогда распорядился сбросить немалую сумму на счет в Германии. Зачем и для чего, не счел нужным объяснить, а я и не спрашивал.

— Ну.

— Я как-то упоминал о знакомом чине из киевской ментовки, не забыл?

— Да, кажется, какой-то полковник.

— На самом деле генерал-майор и не какой-то там. — Старый лис усмехнулся. — Мой товарищ по несчастью.

— В смысле?..

— Тоже загибается от того же самого. Жить ему отмерено меньше полугода. В лучшем случае.

— Что с того?

— Да то, что на Украине несколько лет назад пытались запустить программу защиты свидетелей. По штатовскому образцу. А он ее курировал.

— И как?

— Как всегда, то есть никак.

Если честно, я этому нисколько не удивился.

— На выходе получились привычный славянский бардак и сплошная неразбериха. Вот он и попользовался. Когда программу стали сворачивать, кое-что отложил про запас.

— Вроде пенсии на старость?

— Точно. Новая жизнь — товар недешевый. Только не дожить ему до пенсии.

— Кажется, начинаю понимать.

— Все просто. — Михалыч опять закурил. — Познакомились мы с ним в онкологии, обнюхались, разговорились о жизни.

— И он тебе так прямо все и рассказал?

— Ага. — Михалыч грустно улыбнулся. — У последнего порога, Мелкий, люди не шибко шифруются. Выкладывают все, что на душе. А у него проблем море.

— Каких?

— Молодая жена и две дочери-погодки, четырех и пяти лет. Он, конечно, хапал, но скромно, на жизнь им уж точно не хватит. Вот я ему и предложил. Пусть генерал сначала легализует меня, потом сыночка, тебя то есть.

— Дорого вышло?

— Не дороже денег.

— Ты ему веришь?

— Нет, конечно. Да и не надо. Пусть он нам теперь верит. Я выплатил меньше половины, остальные деньги уже ты будешь ежегодно перечислять вдове. После того как мы с его превосходительством переедем под травку.

— Умно!

В смысле, настолько глупо, что может и пройти. Любой человек, имеющий хотя бы пару извилин, на моем месте непременно взял бы низкий старт и рванул куда подальше, джунгли, тайгу или тот же Шанхай с населением как в паре европейских стран. Пусть там и ищут, если захотят.

— Рад, что оценил. — Михалыч достал из кармана паспорт и положил его на стол передо мной. — Зацени.

Я раскрыл документ, с интересом полистал, вернул и сказал:

— Богдан, надо же.

— Имя как имя. На Украине довольно часто встречается.

— Я, выходит, буду Богдановичем. А меня как зовут?

— Сам посмотри. — Старик протянул мне еще один темно-синий документ с трезубцем, совсем новенький и пока без фото.

Иван, надо же. Постараюсь запомнить, точнее, при всем желании не смогу забыть. Именно так тридцать с лишним лет назад меня и назвали.

Получается, все вернулось на круги свои. Я снова родился. Очень хочется надеяться, что эта жизнь, в отличие от предыдущей, окажется тихой и мирной, местами даже тоскливой. Я больше никого не убью.

Эпилог первый ЛОСЬ ПЕЛЬМЕННЫЙ

Несколько дней спустя.

Ближнее Подмосковье

— Я пройду, не возражаешь?

Но большущий бело-коричневый пес, развалившийся в дверях кабинета, даже ухом не повел. Как грохнулся на пол у дверей в спальню, так и валялся, не подавая признаков жизни. Только слегка похрапывал.

Как только мы вернулись домой, он тут же деловито пробежался по всем комнатам, обнюхал углы, проверил, все ли на месте. Потом как прилип к хозяину, вертелся под ногами, вилял хвостом, преданно заглядывал в глаза и даже слегка подвывал. Будто рассказать о чем-то хотел, поделиться впечатлениями и поплакаться на жизнь.

Первый день в деревне прошел тихо, размеренно и где-то даже скучно. С утра мы сходили на речку, потом немного побегали по участку. Точнее, бегал в основном поджарый красавец Барни, удивительно похожий на тундрового волка. Носился как заведенный, прыгал, надолго зависая в воздухе, как тот кенгуру. Малыш за всем этим благосклонно наблюдал, лишь изредка лениво изображал что-то, отдаленно напоминающее бег трусцой.

Вся эта пастораль закончилась буквально на следующее утро, когда на соседнем участке появились терминаторы. Джек-рассел по кличке Шерлок — длинный хвост трубой, короткое туловище. Все остальное — челюсти. Его сопровождал шпиц Хэппи, рыжий как лисица, стриженный под царя зверей, с симпатичной хитрой мордочкой брачного афериста. Двадцать месяцев от роду на двоих и вдвое меньше килограммов живого и наглого веса.

Они прорыли подкоп под забором или просто просочились между досками и налетели, как десантники на рынок в августе. Животины быстренько осмотрелись на местности, слегка перепугались при виде этих слонов, Барни с Малышом, но быстро смекнули, что взрослым псам порвать малолеток в клочья не позволят ни характер ни воспитание.

Мелкота от радости воспарила душой, тут же осмелела и дала копоти. Эти недоростки изощренно, с особым цинизмом истязали здоровяков, другого определения просто не подобрать. Они таскали их за хвосты, грызли им лапы и жевали уши. С энтузиазмом осваивали содержимое чужих персональных мисок. Когда уставали, укладывались спать в тени, обязательно на них, несчастных. Чтобы мягче было.

— Ну ты и кабан! — Влад ухватил спящего пса за задние лапы и с трудом подвинул. — Даже лось. Самый настоящий пельменный.

За ужином Малыш не только в мгновение ока умял собственную немалую порцию, но и серьезно помог хозяину разобраться с любимым блюдом.

Влад все-таки прошел к себе, уселся в любимое кресло и закурил. Пес, восставший ото сна как по волшебству, устроился в ногах хозяина.

— А я тут недвижимость прикупил, — похвастался Влад. — Не на Лазурном Берегу, конечно. Всего лишь в Крыму, но тоже неплохо. — Он опустил руку, потрепал Малыша по холке, принялся почесывать за ухом и замолчал.

Пес тут же застучал лапой по полу, продолжай, дескать. Рассказывай дальше, я весь внимание. И почесывай.

— Участок десять соток, — гордо проговорил Влад. — Дом в два этажа с лоджией. Пол у нее, не поверишь, в цветных плитках, виноградная лоза до самого верха. — Он радостно вздохнул. — Все так, как я и мечтал.

Влад вытянул левую ногу. Ступня правой, придавленная пудовой собачьей башкой, не сдвинулась ни на миллиметр.

— Море в десяти минутах ходьбы, прикинь. — Человек попытался высвободить ногу, пес что-то недовольно буркнул. — Будем по утрам ходить купаться. А потом я стану стучать по клавишам на лоджии, а ты — валяться рядом. Здорово, правда?

Возражений со стороны Малыша не последовало.

Влад загасил окурок, интеллигентно налил рому на донышко стакана, отпил, покрутил головой и крякнул.

— Жить теперь станем на два дома, как все приличные люди. С мая по ноябрь в Крыму, остальное время — здесь. Давно хотел.

Он все-таки извлек ступню на волю, встал, закрыл окно и включил кондиционер. В середине августа в Подмосковье ужас как жарко. Вернее, душно. Даже к вечеру прохлада не наступает.

— И чего, спрашивается, ждать? — Влад вернулся в кресло. — Через пару-тройку дней и двинемся. Как только тебе документы оформим. — Он глянул вниз. — Что скажешь, напарник?

Собаки, как известно, говорить не обучены. Зато они абсолютно все понимают. Вы можете набрать полный рот всякой гадости и смело плюнуть в лицо тому недоумку, который утверждает, будто это не так.

Морда Малыша выражала полное согласие со всем сказанным и горячее желание немедленно отправиться в путь. В Крым, Антарктиду, к черту на рога, куда угодно. Лишь бы вместе с хозяином, самым дорогим существом в его жизни.

Эпилог второй ЧАЙ-КОФЕ

Киев, Бессарабский рынок.

Середина декабря

— Вкусный у тебя кофе и горячий, — заявил клиент и вытер ладонью роскошные усы.

Это был самый что ни на есть чистокровный украинец, давно переехавший в Россию и служащий в ее армии. Поэтому у него получилось: «кофэ» и «хорячий».

Если вам случится посетить Бессарабский рынок, не сочтите за труд заглянуть в мое скромное заведение. Зайдете со стороны Крещатика, минуете рыбные ряды и сразу налево. Масса сортов кофе и чая, симпатичные доброжелательные продавщицы. И вполне вменяемый владелец этого великолепия, не брезгующий лично обслужить клиента и поддержать разговор.

В начале октября Михалыча не стало. Старик всего на несколько дней пережил того самого генерала. Так сказать, лично проконтролировал процесс. Похороны были скромными. Проводить покойного в последний путь пришли соседи и новоявленный сын с двумя приятелями, москвичом и местным кадром, седым мужиком с носом на вырост.

По наследству мне перешел скромный домик под Киевом, кое-какие деньжата, две машины и приличная квартира на Лютеранской улице, словом, все, что нужно для нормальной жизни бездельнику со средствами и без лишних понтов. Я заселился, осмотрелся и, перед тем как заскучать от безделья, нашел верное средство от него и от скуки. Ушел, понимаешь, с головой в бизнес. Тоже скромный и не особо напрягающий.

За очень скромные по московским меркам деньги я арендовал павильон на Бессарабском рынке, набрал пару человек персонала и принялся торговать чайком с кофейком. А еще пирожными. То, что надо. От безделья не страдаю и от непосильного труда загнуться не рискую. Толпы покупателей Бессарабку не осаждают, потому что это давно уже не рынок, а музей. Даже символ.

Необременительный труд, как известно, облагораживает. Теперь я каждый день на людях. Обзавелся кучей знакомых, можно сказать, легализовался. Теперь я не человек из ниоткуда, а тот самый Ванька из павильона, который кофе торгует. У меня даже постоянные клиенты завелись.

Не скажу, что эта коммерция приносит запредельный доход. Иногда, чтобы официально оставаться на плаву, мне приходится добавлять в кассу из собственного кармана. Но зато всегда при деле. Да и люди порой встречаются очень интересные.

— Попробуй капучино. — Я выставил перед усачом большой бумажный стакан. — За счет заведения.

Благотворительность и бизнес, что бы там ни говорили, несовместимы. Но иногда так хочется сделать человеку что-нибудь приятное.

— Вкусно? — поинтересовался я.

— Охренительно! — отозвался москвич здешнего разлива. — У нас такого днем с огнем не сыскать. — Он допил кофе, опять вытер усы и быстренько испарился, пока я не раскаялся в собственной щедрости и не предъявил счет.

Я посмотрел на часы. Ого, и мне пора.

— Оксана!

— Да, Иван Богданович, — вскинулась пышная черноглазая дивчина, потомственная киевлянка в следующем поколении, и закрыла дамский роман в бумажной обложке.

Абигайл Паддингтон-Ривз, «Бастионы целомудрия», надо же.

— Остаешься за главную! — сурово промолвил я.

— Надолго?

— Дней на десять, не больше. Надеюсь, справишься?

Я вышел, аккуратно закрыл за собой дверь и бросил взгляд на зеркальную витрину. В ней отражался вполне себе благополучный мужик, упакованный по последней киевской моде. Черная кофта-толстовка с капюшоном, рыжеватая кожаная куртка со множеством карманов, темно-синие джинсы явно не с вещевого рынка.

И совершенно незнакомая физиономия. Точнее, новая, а потому непривычная.

Я миновал крошечный бакалейный магазинчик, безлюдный по причине холодов, павильон с мороженым, свернул направо. Дальше мне пришлось передвигаться скачками, втянув голову в плечи.

Перемирие в этих местах вроде как наступило, но кто его знает? На прошлой неделе Валюша, торгующая птицей, вдрызг рассорилась с тетками из рыбных рядов. Те впарили ей на юбилей севрюжью икру, оказавшуюся крашеной щучьей. Тут такое потом было! Визг и мат до потолка со сводами. Курочки с утками летали, как ясны соколы.

Я проскочил мимо киоска с шаурмой — в Москве такую хрен отыщешь — вышел на улицу. Потом я перебрался через дорогу и открыл дверь рюмочной, что справа от «Пузатой хаты», аналога московского «Му-Му».

Заведение было практически пустым, не считая девчушки за прилавком, мужика за столиком и большого белоснежного пса под ним.

— Привет! Я не опоздал?

— А куда спешить? — лениво отозвался Погромщик, протягивая мне руку. — Как торговля?

— Динамически стабильно. — Я потрепал пса за ухом, и тот воспринял это как должное.

— По единой? — Погромщик наполнил рюмки, и пес недовольно заворчал.

— Давай. — Рюмки встретились и устремились по своим маршрутам.

— Сегодня уезжаешь?

— Ага, — буркнул я и закусил маслинкой. — В семнадцать двадцать, львовским.

— Влад встретит?

— Обещал.

— Передавай привет и вот это. — От пакета вкусно попахивало чесночком. — Сам покупал и засаливал. Там к салу кое-что на крапиве, как он любит.

— Сделаю.

Киев — прекрасный город, совершенно не загаженный районами, превратившимися в национальные анклавы. Он счастливо избежал слоновьей болезни и последствий идиотских точечных застроек, превращающих красоту, созданную предками, хрен знает во что. Милый, компактный и удивительно красивый. В таком уютно жить. Недаром сюда в последнее время все чаще стали переезжать москвичи, утомленные прелестями кишлачной культуры. Чисто кругом, как будто только минуту назад тротуары вымыли с мылом.

Народ здесь милый и незлобивый, хотя и отсталый. Представляете, в Киеве до сих пор не принято мочиться и блевать на улицах. Они до сих пор в метро книги читают и в переходах не толкаются. Совсем не то, что в Москве, где общение граждан в местах скоплений давно уже происходит исключительно с позиции силы, исчисляемой по формуле: масса тела, умноженная на наглость.

Говорят, в начале девяностых здесь старательно не понимали русский язык. С тех пор многое изменилось. И понимают прекрасно, и говорят вполне прилично.

Украинский не так уж и отличается от русского. Лично мне хватило пары месяцев, чтобы научиться понимать почти все. А через год-другой, уверен, я стану говорить на нем ничуть не хуже людей, родившихся здесь.

В общем, сплошная красота. Местами даже похоже на Россию. Не так уж и далеко мы отъехали друг от дружки за эти годы.

Только все равно ни хрена не Россия. А я, признаться, по ней соскучился, даже сам не ожидал. Особенно по Москве, городу, где родился и вырос. Мне жутко хочется пройтись по Арбату, посидеть на лавочке на Гоголевском, проехать в слегка дребезжащем трамвае по Чистым прудам. Заглянуть в рюмочную «Второе дыхание» в Пятницкой или в ту самую чебуречную на Солянке. При условии, что там не будет Севы, ставшего дамской писательницей.

Вот я и сгоняю туда как простой интурист из ближнего зарубежья. Уже завтра скромно въеду на Киевский вокзал под бессмертный газмановский шлягер о Москве.

P.S.

Январь 2014 года

У меня зазвонил телефон. Я тут же сбросил вызов, отправил в организм полстакана, и аппарат опять заверещал.

И кто это у нас такой настойчивый, интересно? Я глянул на экран: звонок с Украины, однако номер незнакомый. Поэтому я опять нажал на красную кнопочку, но некий настырный тип продолжал названивать.

Наконец я не выдержал.

— Да, блин!

— Здорово! — донесся сквозь помехи бодрый голос Влада.

В последнее время связь на Украине работала не так чтобы очень. Но все-таки действовала, что внушало людям сдержанный оптимизм и веру в светлое будущее.

— И тебе привет, — отозвался я.

— Как вообще дела?

— Как-то не очень.

— А что Киев, стоит еще?

— Нет больше Киева.

Город, конечно, никуда не уехал. Просто он стал совсем другим, не тем, в который я в свое время влюбился. Люди тоже сделались какие-то не такие. Как будто мухоморами коллективно обожрались.

— То есть?..

— То есть тоска, — отрезал я. — Зеленая.

— А бизнес как? — Не унимался Влад. — Процветает?

— И бизнеса больше нет. На прошлой неделе какие-то патриоты или просто уроды подпалили ночью павильон с итальянскими продуктами. Оттуда огонь перекинулся на мою кафешку.

— А ты небось сидишь у окна и водку трескаешь?

— Выпиваю, — с достоинством отозвался я. — Но в окно не смотрю, противно.

— Понятно. — Влад хмыкнул. — А дальше что делать собираешься, когда пить надоест?

— Валить, — с лаконизмом истинного спартанца отозвался я.

— Кого?.. Куда?

— Пока еще не решил.

— А давай-ка ко мне, и побыстрее, пока самолеты летают.

— К тебе — это куда?

— Это в Крым.

— А что в Крыму?

— А здесь скоро будет очень весело. — Я почувствовал, как мой приятель улыбнулся. — Подтягивайся, не пожалеешь.

— Смотреть, как эти гады и у вас победят? — ехидно спросил я.

— У нас — это в Крыму?

— Конечно.

— И в Севастополе?

— Ну да.

— Хрена лысого! — донеслось в ответ. — Здесь такое не пройдет. Не те люди.

Киев — Черногория — Подмосковье

2013-2015

Примечания

1

«Девятка» — статья под этим самым номером о средствах на оперативные расходы в некоторых спецслужбах. В данном случае заказчик, видимо, когда-либо имел к ним отношение или же просто хотел показать осведомленность в этом вопросе. Такое случается. (Здесь и далее прим, авт.)

(обратно)

2

Краснопресненская набережная, дом два — здание Правительства РФ.

(обратно)

3

Раньше в ГРУ соседями называли сотрудников КГБ, сейчас — сами понимаете кого.

(обратно)

4

Написано в середине семидесятых институтским приятелем автора. Интересно, где он сейчас и как?

(обратно)

5

Рыбальский полуостров находится в черте Киева. С 1992 года там располагается Главное управление разведки (ГУР) ВС Украины.

(обратно)

6

Шаов Тимур. Романс-посвящение автомобилю «ВАЗ-2109».

(обратно)

Оглавление

Конец истории, рассказанный в самом ее начале

Куплет первый И РОДИНА ЩЕДРО

  Глава 1 ПАХАРЬ И ТРАХАРЬ

  Глава 2 Проект в России больше, чем проект

  Глава 3 РАЗГРУЗИТЬ БОЛИВАРА

  Глава 4 Умом Россию не понять, другим же местом — слишком больно

  Глава 5 История вопроса, или Удар рогом

  Глава 6 БОЛЬШАЯ СТИРКА

Куплет второй ТЮРЬМА И ВОЛЯ

  Глава 7 Нынче мне дали свободу. Что я с ней делать буду?

  Глава 8 Нас примут радостно у входа

  Глава 9 На дальней станции сойду

  Глава 10 Who есть кто

  Глава 11 Мы славно встретились

  Глава 12 За решетку как на праздник

Куплет третий ЧЕРЕЗ РЕКИ, ГОРЫ И ДОЛИНЫ

  Глава 13 Мануально-медицинская

  Глава 14 Курортно-оздоровительная

  Глава 15 Водно-туристическая

  Глава 16 Сексуально-героическая

  Глава 17 Восток — Запад

  Глава 18 Дремлет притихший северный город

Куплет четвертый КАК ЛЮБЛЮ Я ДОМОЙ ВОЗВРАЩАТЬСЯ

  Глава 19 Мы с Иваном Ильичом работали на дизеле

  Глава 20 Был ты долго в пути

  Глава 21 Присоединяйтесь, барон

  Глава 22 Волк, коза и капуста

  Глава 23 Стихи и музыка

  Глава 24 Жестокая проза жизни

  Глава 25 Затихает Москва, стали синими дали

Куплет пятый ДРАМА И САТИРА

  Глава 26 Свободу Африке!

  Глава 27 Хижина дяди Тома

  Глава 28 Литая грудь вздымалась перламутром

  Глава 29 А день, какой был день тогда? Ах да, среда

  Глава 30 Давай не здесь

  Глава 31 Коротенько о неприятном

  Глава 32 Самое интересное

Куплет шестой КОЛЕСА ДИКТУЮТ ВАГОННЫЕ

  Глава 33 Во саду ли на природе

  Глава 34 О героях былых времен. Штрафники Третьей мировой

  Глава 35 Застольный треп и планов громадье

  Глава 36 До свиданья, Москва, до свиданья

  Глава 37 Мы в глаза друг другу глянем, руки жаркие сплетем

Куплет седьмой Я НЕ УЧАСТВУЮ В ВОЙНЕ, ОНА УЧАСТВУЕТ ВО МНЕ

  Глава 38 Особенности спортивной рыбалки. Вид с крючка

  Глава 39 Сон мне снится: вот те на

  Глава 40 Все те же и они же. Позови меня тихо по имени

  Глава 41 Записки паркинсоника

  Глава 42 Пат в два хода

  Глава 43 Учитель, воспитай ученика, чтобы было, от чего потом лечиться

Куплет восьмой О, СКОЛЬКО НАМ ОТКРЫТИЙ ЧУДНЫХ

  Глава 44 Товарищеский ужин в деревне

  Глава 45 Последний из могикан

  Глава 46 Почему всего два месяца?

  Глава 47 Слышу денег громкий шелест, это лох спешит на нерест

  Глава 48 Весь мир — сплошной театр

  Глава 49 Плюрализм и консенсус

  Глава 50 Рыжая, конопатая, черная борода

Куплет девятый и последний СЕСТРЫ И СЕРЬГИ

  Глава 51 И цвести будут розы на грядке, и курдючные петь соловьи[6]

  Глава 52 Чисто конкретные беседы о главном

  Глава 53 Я ему доверял

  Глава 54 Сеанс магии без ее разоблачения. Надеюсь

Эпилог первый ЛОСЬ ПЕЛЬМЕННЫЙ

Эпилог второй ЧАЙ-КОФЕ

P.S. Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg