«Живешь только трижды»

Сергей Донской Живешь только трижды

Знаете, когда я слышу выражение «умывать руки», мне сразу кровь представляется. Много крови… Поначалу я здорово комплексовал по этому поводу. Ногти до мяса срезал – все мерещилось, что запекшаяся кровь под ними остается. А мой командир, царство ему небесное, как-то приметил и говорит: э, кончай дурью маяться. Представь, говорит, что ты хирург. Я ему в ответ: они, хирурги, в перчатках, им по барабану, что руки по локоть в крови. А он мне: на то они и доктора. У нас, говорит, такой привилегии нету. Подумал-подумал и закончил: хотя, брат, занимаемся мы одним делом. Вскрываем, значит, и удаляем на хрен. Такие дела…

Застольная речьофицера спецназа ФСБ

Глава 1 Таможня дает добро

Самолет медленно снижался, кренясь на левое крыло. Лица пассажиров непроизвольно напряглись, будто они находились на борту тонущей субмарины. Облака, искаженные стеклами иллюминаторов, походили на пенистые гребни чудовищных волн, готовых поглотить серебристый «Ил-86».

Вылетев из Москвы в 11.30, он провел в воздухе ровно два часа, но, по гениальной задумке дерзновенных украинских умов, пассажирам предстояло приземлиться в Симферополе не в 13.30, а в половине первого дня. Таковы были причуды местного летнего времени. В борьбе за самостийность украинцы опередили всех братьев славян на целый час, хорошо еще, что без гака.

Насчет гака высказался сосед и напарник Бондаря, неугомонный Костантин Кардаш. Вот уж у кого язык без костей! Парень использовал любую возможность, чтобы затеять разговор о чем угодно, отдавая предпочтение забавным, на его взгляд, сторонам жизни. Когда Бондарь решительно заявил, что терпеть не может фривольные анекдоты и байки из жизни спецназовцев, напарник сменил тактику, принявшись зачитывать отрывки из дурацкого шпионского романа, взятого в дорогу. Вот и теперь, как бы не замечая, что Бондарь старательно притворяется спящим, он бесцеремонно толкнул его локтем в бок:

– Нет, ты только послушай, что тут пишут!

– Опять кого-нибудь прикончили с помощью шляпы? – проворчал Бондарь, неохотно открывая глаза.

– Дело не в шляпе, – заверил его Костя. – Прикинь, летит, значит, Джеймс Бонд через океан с этим… – Костя заглянул в книгу, – с атташе-кейсом, напичканным аппаратурой и оружием, а его даже не обшмонали в аэропорту. Вот раньше были времена! Я просто балдею…

– Наверное, – предположил Бондарь, – дело происходило задолго до всеобщей борьбы с международным терроризмом.

– Вот я и говорю – раздолье было для нашего бра… – Перехватив предостерегающий взгляд Бондаря, Костя поспешил поправиться: – Для разных там шпионов. Лично мне про них ничего не ведомо, но я так полагаю, что для них тогда сплошная лафа была. Летишь себе, значит, покуриваешь прямо в салоне… вернее, английский шпион по имени Джеймс Бонд летит… а при нем под видом ручной клади волшебный чемоданчик. Его спецы перед полетом ободрали как липку, а потом…

– Бонда ободрали? – полюбопытствовал Бондарь.

– Да нет, чемоданчик, – ответил Костя, на всякий случай сверяясь с текстом. – Короче, сняли кожу, замки, ручку, все дела. Между наружной обивкой и изнанкой уложили полсотни патронов калибра шесть тридцать пять, а по торцам присобачили метательные ножи. Нажимаешь пипочку на углу, бац! – выскакивает лезвие.

– Не хотел бы я с таким портфелем в общественном транспорте ездить. – Бондарь покачал головой. – Женщины за порванные колготки глаза выцарапают. Линчуют на месте.

Костя фыркнул:

– На всякий пожарный случай в ручке кейса таблетка цианистого калия припрятана.

– Тогда лучше бы твой охрененно секретный агент отравился в первой же главе и не морочил людям головы, – сказал Бондарь, привалившись к обшивке самолета со скрещенными на груди руками.

В своей простой белой рубахе и черных брюках он напоминал провинциала, которому нечасто доводится летать самолетами, тем более на Черноморское побережье. Однако это обманчивое впечатление рассеивалось, как только Бондарь переставал напускать на себя сонный вид и становился самим собой. Каждое его движение было четким, выверенным до миллиметра, а прищур серо-голубых глаз был внимательным и пристальным, словно они смотрели на мир поверх невидимого прицела. Одного холодного взгляда Бондаря было достаточно, чтобы осадить любого зарвавшегося собеседника, но на Костю это не действовало. Пошуршав немного страницами, он опять принялся за свое:

– Не пойму только, какой дурак станет травиться, когда он упакован по высшему разряду? – Костин вздох прозвучал совершенно по-детски. – В тюбике с кремом для бритья припрятан глушитель для пистолета, в нессе… в нессесре пистолет нехилый. А главное, в крышке чемоданчика хранятся пятьдесят золотых соверенов… Это много или мало?

– Хренова гора денег, – пробормотал Бондарь, устало сомкнув веки.

– Не то что у нас с тобой, – посетовал Костя.

– Завидуешь?

– Как же не завидовать?

– А ты представь, что чемоданчик у шпиона сломался и он вынужден таскать все свое барахло в карманах. Пистолет с глушителем, ножи, патроны, золотые монеты… Вот тебе и супершпион на тайной службе Ее Величества.

Костя подумал-подумал и затрясся от смеха. Веселиться ему было все равно, что с горки катиться.

Честно говоря, Бондарь не слишком одобрял выбор руководства, прикрепившего к нему столь легкомысленного напарника. Но Управление контрразведывательных операций ФСБ России – не то учреждение, где принято обсуждать приказы. Бондарю было известно это не понаслышке. Будь он хоть чуточку посговорчивее и полояльнее к начальству, давно бы ходить ему с майорскими погонами, но он был таким, каким был, так что присвоение очередного звания оставалось под большим вопросом. Впрочем, карьерист из Бондаря был никудышный и, что самое странное, осознание этого факта не портило ему ни аппетит, ни сон.

Открыв глаза, он не удержался от судорожного зевка. Судя по синхронно открывающимся ртам большинства пассажиров, у них, как и у него, заложило уши. Двигатели загудели в новой тональности. Провалившись сквозь тройной слой облаков, «Ил» завис над неправдоподобно синим морем, окаймленным столь же неправдоподобно зеленым побережьем.

– Вот мы и на месте, – оживился Костя. – Сто лет не был в Крыму, веришь?

Покосившись на него, Бондарь заметил:

– Пока что мы не в самом Крыму, а только над Крымом.

– Это меняет дело?

– Еще как. Древняя украинская мудрость гласит: «Нэ кажи гоп, докы нэ пэрэстрыбнэш».

– Что это значит?

– Это значит, что местные вояки могут запросто шарахнуть по нам ракетой, а потом скажут, что их хата с краю. Прецеденты были.

– Были, – согласился Костя, вспомнив израильский пассажирский самолет, сбитый над Черным морем. – Только президент Украины тогда не про хату сказал…

– Он сказал: «Нэ трэба робыты з цього трагэдию», – процитировал Бондарь по памяти. – Перевести?

– А чего тут переводить, все и так ясно…

Беззаботная улыбка исчезла с Костиного лица.

Этого Бондарь и добивался. Пора было настраиваться на серьезный лад. Они ведь не загорать в солнечном Крыму собирались, а работать. Проводить совместную операцию, разработанную их ведомствами. Неунывающий балагур и зубоскал Костя Кардаш из спецназа Главного разведывательного управления и капитан Бондарь, представляющий интересы ФСБ.

Таким образом, оба являлись самыми настоящими секретными агентами, хотя им никогда не доверяли атташе-кейсов, набитых золотыми соверенами. Оружия при них тоже не было, зато каждый имел при себе безупречные документы, у Бондаря они были выписаны на фамилию Стрельцов. Бондарю было не привыкать выдавать себя за кого-то другого, хотя положа руку на сердце он не верил в возможность сохранения конфиденциальности в обстановке глобальной слежки за всеми.

К примеру, совсем недавно он побывал в Астрахани под видом невинного орнитолога, и разве это уберегло его от неприятностей? Задав себе этот риторический вопрос, он закрыл глаза. Гул самолета позволял без труда представить себе милое личико астраханской стюардессы Фатимы, благодаря которой Бондарь познакомился с ее отцом, Ринатом Асадуллиным.

Благодаря, хм… Уместно ли это выражение в данном случае, учитывая, что в результате их встречи Фатима осиротела, а Бондарь взял на душу очередной грех, которых за ним и без того водилось чересчур много?

Стоило ему задуматься на эту тему, как его похолодевшие внутренности ухнули вниз, повторяя маневр самолета, снизившегося сразу на пару сотен метров. Облачная пелена исчезла, открывая взору раскинувшийся внизу ландшафт, кажущийся игрушечным, вылепленным из цветного пластилина. Стали различимы рельефные холмы, островки зелени, ниточки дорог с букашками машин, нагромождение домиков и даже рябь на безбрежной морской глади. Хотя это вполне могли быть самые настоящие волны. Самолет находился еще довольно высоко.

В проходе появилась стюардесса в строгом фирменном костюмчике, плохо вязавшемся с ее почти интимным пришепетыванием:

– Наш воздушный лайнер авиакомпании ОАО «Аэрофлот – Российские авиалинии», рейс Эс-Ю сто девяносто девять, готовится совершить посадку в Симферополе. Просьба пристегнуть ремни и воздержаться от курения…

«Можно подумать, что до сих пор пассажирам дозволялось дымить напропалую», – раздраженно подумал Бондарь, успевший истосковаться по сигарете. Места в салоне так называемого эконом-класса обошлись ему с Костей примерно в двести пятьдесят долларов, и за эти деньги они не получили никаких привилегий, кроме законного права безвылазно томиться в своих креслах на протяжении двух долгих часов.

Близких соседей у них не имелось ни спереди, ни сзади. Салон самолета был заполнен на две трети, не больше. Это раньше отдых в Крыму приравнивался чуть ли не к путешествию в жаркие страны. Теперь же все больше россиян предпочитало проводить отпуска в Турции, Греции или в еще более экзотических краях. Крым перестал быть таким уж привлекательным местом отдыха из-за участившихся тревожных сообщений о грядущем разделе Черноморского флота, бесчинствах татарских экстремистов, учениях НАТО…

Стюардесса, конечно, щебетала не об этом, а о вещах, представлявшихся ей куда более важными. Когда она сообщила температуру воздуха за бортом, Костя недовольно пробурчал:

– Лучше бы сказала, какая температура на земле.

– Градусов тридцать пять в тени, – предположил Бондарь.

– Шутишь? Быть того не может. Мы ведь не в Африке.

– Но и не в Серебряном Бору.

– Черт! – Костя откинулся на спинку сиденья. – Ну почему это каждая горячая точка, куда меня посылают, расположена в самом настоящем пекле? – В его тоне сквозило неподдельное уныние.

– Во-первых, в Антарктиде нашему брату делать нечего, – тихо заметил Бондарь. – Во-вторых, Крым пока что не горячая точка и, надеюсь, никогда таковой не станет.

– Нашими молитвами…

– Нашими стараниями.

* * *

К тому моменту, когда был подан трап и пассажиров пригласили на выход, напарники успели немного размять кости и избавиться от воздушных пробок в ушах. Акклиматизация прошла успешно, хотя, спустившись на бетонное поле, Бондарь и Костя почувствовали себя так, будто их накрыли душным пледом, оглушили раскаленной кувалдой, а потом еще ошпарили кипятком.

Было так жарко, что многие из пассажиров хватали воздух широко открытыми ртами, мало чем отличаясь от рыб, вытащенных из воды. Не ощущалось ни малейшего ветерка.

– Ну и жарища, – пожаловался Костя, рубаха которого успела покрыться влажными пятнами. – Яйца на солнце печь можно, как в Таджикистане, веришь? Однажды мы с ребятами…

– Легче на поворотах, – произнес Бондарь, почти не разжимая губ. – Мы обычные руссо туристо, облико морале. И если уж ты затеял разговор о яйцах, то мы прибыли сюда исключительно для того, чтобы греть их на крымском солнце. Так что наслаждайся.

– Уже, – пропыхтел Костя. – Наслаждаюсь на всю катушку. Это ведь такой кайф, когда тебя поджаривают на сковороде живьем.

– Ты предпочитаешь поджариваться мертвым? – вкрадчиво поинтересовался Бондарь.

– Я предпочел бы уйти из жизни в свежемороженом виде.

– Если ты не научишься держать язык за зубами, то твоя мечта вскоре сбудется. – Голос Бондаря упал до приглушенного шепота. – Давай, вспоминай во всеуслышание Таджикистан, Афган, Ирак. Тебе ведь есть чем похвастаться, верно? А посторонних ушей вокруг хватает.

– Извини, командир. Молчу.

Костя действительно закрыл рот, хотя было заметно, что он еще не выговорился до конца. И что его недавнее предвкушение крымских каникул начало сменяться самым мрачным пессимизмом.

Бондарь не стал его разубеждать. Уж лучше пусть молчит и дуется, чем треплется без конца. Боевой офицер спецназа ГРУ, он должен свыкнуться с мыслью, что внешне мирная обстановка таит в себе массу опасностей. Кому это знать, как не Бондарю, капитану оперативного отдела Управления контрразведывательных операций ФСБ. Если Костя не доверится его опыту, то их совместная миссия завершится слишком рано. А ведь за ее провал придется отвечать собственными головами. Головами, принадлежащими в настоящий момент сугубо штатским лицам – двум гражданам Российской Федерации, находящимся на территории независимой Украины. Настолько независимой, что никто тут не станет церемониться с парочкой москалей, утративших бдительность. Вступаться за них некому. Или пан, как говорят на Украине, или пропал. Что касается Бондаря, то ему пропадать определенно не хотелось, несмотря на одуряющий зной.

К тому моменту, когда гомонящая гурьба пассажиров ввалилась в прохладное здание аэровокзала, все они смахивали на группу грешников, проделавших ознакомительную экскурсию в аду. Но их мытарства только начинались. Потому что теперь за них взялись симферопольские таможенники, настырные как черти.

К их неподдельному огорчению, с документами у русских был полный порядок, не придерешься. Бондарь и Кардаш имели на руках самые обычные гражданские паспорта, помеченные штампами на второй странице обложки. Сим удостоверялось, что они действительно прописаны на территории Российской Федерации, так что платить взятки в размере ста баксов не намерены. Их общий багаж весил значительно меньше пятидесяти килограммов, ликероводочных изделий они при себе не имели, а что касается наличия порнографии, оружия или наркотиков, то в этом плане они тоже не представляли собой никакого интереса. Тогда таможенник почесал затылок и задал самый каверзный вопрос, на который был способен:

– Иностранная валюта имеется?

Изъяснялся он, кстати, на чистейшем русском языке, как подавляющее большинство крымчан. Что не мешало ему относиться к гостям из Москвы с настороженностью, граничащей с враждебностью.

– Имеется, – заверил таможенника Костя.

– Предъявите. – В устремленных на него глазах зажглись алчные огоньки.

– Пожалуйста.

На стойку легли две невзрачные стопки гривен, украшенных ликами ясновельможных князей, усатых гетманов и не менее усатых кобзарей.

– Какая ж это иностранная валюта? – искренне огорчился таможенник.

– Для нас иностранней не бывает, – изрек Костя, за что удостоился сразу двух испепеляющих взглядов. Один из них принадлежал Бондарю, неодобрительно наблюдавшему за напарником.

– Не лезь на рожон, – процедил он, когда их скромная наличность была пересчитана и они были отпущены с миром. – Это очень зловредный и непредсказуемый народ.

– Ты имеешь в виду хохлов?

– Таможенников, Константин, только таможенников, – ответил Бондарь.

– А что они нам могут сделать?

– В принципе ничего. Но дразнить гусей не надо, уяснил?

– Нет, – простодушно признался Костя. – О ком мы толкуем? О хохлах, таможенниках или все-таки о гусях-лебедях?

Хотел Бондарь сказать ему пару ласковых, но тут их окружила шумная толпа квартиросдатчиков, предлагавших немедленно отправиться хоть в Алушту, хоть в Алупку, на выбор. Путешественники стремились в город-герой Севастополь, и проживание в частном секторе их не прельщало, но прошло не менее пяти минут, прежде чем удалось втолковать это назойливым домовладельцам. А затем на двоих москвичей накинулись местные таксисты, готовые доставить их хоть к черту на кулички.

– Куда едем, молодые люди? – распинались они, стараясь перекричать друг друга. – Едем куда?

– Уже приехали, – успокаивал их Бондарь, а Костя молча рассекал толпу плечом, сопя, как медведь, окруженный сворой собак.

Вырвавшись наконец на открытое пространство, Бондарь отметил про себя, что рубаха напарника смахивает на тряпку, которой вытирали испарину со лба великана. Его собственная рубаха тоже постепенно теряла свежесть.

Солнце, отражаясь от каменных поверхностей, слепило глаза. Прикрывая их ладонью, Бондарь окинул взглядом площадь. Нужная машина стояла вдалеке, давая понять, что ее водитель не намеревается конкурировать с местными таксистами. Это была алая «Ауди» с севастопольскими номерами. До нее было метров сто, но Бондарь не спешил преодолевать их, хотя стояние на самом солнцепеке не доставляло ему ни малейшего удовольствия. Он достал пачку «Монте-Карло» и поставил сумку на полурасплавленный асфальт.

– Чего мы ждем? – поинтересовался Костя, пристраивая свою сумку рядом.

– Автобус, – ответил Бондарь, прикуривая сигарету. После трех затяжек ее следовало выбросить и вставить в рот новую.

– Ты хочешь меня доконать? – спросил Костя, не веря своим ушам. – Мы там задохнемся к чертовой матери. Это же настоящая душегубка!

Отправив дымящуюся сигарету в урну, Бондарь пообещал:

– Ладно, попытаюсь смягчить нашу участь. При условии, что ты помолчишь хотя бы минуту.

Вторую сигарету следовало докурить до самого фильтра, и он делал это с наслаждением. Покосившись на выпускаемый им дым, Костя демонстративно отвернулся, но пауза продлилась недолго.

– Эй, смотри, – воскликнул он, трогая Бондаря за рукав. Его взгляд, устремленный на газетный киоск, светился мистическим ужасом. – Нет, ты только посмотри на это!

– В чем дело? – насторожился Бондарь.

– Они нам в отместку за дамбу на Тузле Крымский перешеек перекопали, что ли?

– С чего ты взял?

– Обрати внимание. – Костя не поленился приблизиться к киоску, чтобы ткнуть пальцем в заинтриговавшую его газету. – Называется «Остров Крым», смекаешь? Когда это они успели заделаться островитянами?

– Дурное дело нехитрое, – проворчал Бондарь, умолчав об одноименной книге Аксенова.

Костя и без того достал его своим шпионским романом, а ведь Бондаря направили в Крым не для того, чтобы устраивать литературные диспуты или заполнять пробелы в Костином образовании. Поэтому, хорошенько затянувшись напоследок, он выбросил окурок и зашагал к сверкающей на солнце «Ауди».

Напарник, как и следовало ожидать, последовал за ним неотступной тенью. К несказанному облегчению Бондаря, это была настолько же молчаливая, насколько обескураженная тень.

* * *

Выбравшийся им навстречу водитель был мокрым, как будто только что искупался одетым, хотя пахло от него не чистотой и свежестью, а совсем наоборот. Ничего удивительного. Согласно инструкции, бедолага прибыл в аэропорт за полчаса до посадки самолета из Москвы и все это время провел в машине, которая успела превратиться в подобие духовки на колесах. И все же он нашел в себе мужество приветливо улыбнуться. Снова согласно полученным инструкциям. Которые, как подозревал Бондарь, парень успел проклянуть раз сто, не меньше.

– День добрый, – поздоровался он.

– День добрый, – произнес Бондарь с ответной улыбкой на бронзовом от загара лице.

Их влажные ладони чуть не слиплись при рукопожатии.

– Господин Стрелецкий? – Губы парня разошлись чуть шире, обнажая пару дополнительных боковых зубов, не таких белоснежных, как передние.

– Стрельцов, – поправил его Бондарь. Это была ложь чистой воды, но именно такая фамилия значилась в его паспорте, о чем встречающий был прекрасно осведомлен.

– Извините, бога ради, – заученно произнес он.

– Ерунда, – отмахнулся Бондарь, подводя черту под затянувшимся обменом любезностями.

Теперь они оба знали, что их встреча не случайна и они могут доверять друг другу. Собственно говоря, в задачу парня входило лишь доставить двух москвичей в Севастополь и передать им конверт с документами. Содержимое конверта не являлось секретом для Бондаря. Пять тысяч долларов на непредвиденные расходы, кое-какие бумаги. Ничего более интересного парень предложить приезжим не мог, да и не порывался. Было заметно, что ему не терпится избавиться от обузы и помчаться принимать душ. Никаких других желаний в его глазах не читалось.

– Поехали? – предложил Бондарь, заныривая в душную иномарку.

Воодушевленный его примером, парень занял свое место за рулем. Последним в «Ауди» втиснулся Костя, шипя, словно закипающий чайник.

– С ветерком, ладно? – почти умоляюще попросил он, опуская стекло.

Бондарь мечтал о том же самом, потому что кондиционера в машине не было и дышалось в ней примерно так же, как в багажнике, где покоились сумки с вещами.

– С ветерком не получится, – тоскливо сказал парень, трогая «Ауди» с места.

Бондарю показалось, что он слышит, как отрываются резиновые лоскуты от покрышек, прикипевших к асфальту. Жаркое лето выдалось в Крыму.

– Почему не получится? – возмутился Костя, стараясь заглотнуть как можно больше горячего воздуха, врывающегося в открытые окна. – Мотор не тянет?

– ДАИ, – коротко сказал водитель с таким видом, будто произнес самое страшное на свете проклятие.

– Дои? Кто кого доит, не понял? – Костя смахнул со лба пот, норовивший залить ему глаза.

– Доят нас. Дэржавна автоинспэкция. Гаишники по-вашему, – пояснил водитель, выруливая на оживленную магистраль. – В Крыму их как собак нерезаных. Это не считая «экологов».

Пока «Ауди» неспешно продвигалась в правом ряду, не рискуя обогнать пыхтящий впереди самосвал, приезжие узнали много любопытного о безопасности дорожного движения в Крыму. Оказывается, водителей тут «доят» не только обладатели полосатых жезлов, но и всяческие подозрительные личности, машущие зелеными или красными квадратами, а также треугольниками и кружками – чем кому вздумается. Импровизированные посты размещаются в самых неожиданных местах, причем грабители с большой дороги не обделяют вниманием даже едущих по противоположной стороне. Это жулье блюдет не столько порядок, сколько какую-то мифическую «экологию», или «чистоту атмосферы». Документы, попавшие в руки одному из таких «экологов», возвращаются владельцу лишь за определенную мзду. Поводом для придирок могут стать недостаточно тщательно вымытые колеса и даже пятна от мошкары на лобовом стекле. Беспокоит «экологов» также состав выхлопных газов из вашей тачки, и можете быть уверены, что содержание СО окажется у вас впятеро выше нормы – они это за версту чуят.

– А ты не останавливайся, – посоветовал Бондарь, меланхолично любуясь проплывающими мимо пейзажами.

– А я и не останавливаюсь. – Голос водителя был замогильным. – У меня таких денег нет, чтобы на каждом посту двадцатку дарить.

– Это сколько в рублях выходит? – спросил Костя.

– Около стольника. – Стоило Бондарю присвистнуть, как парень бросил на него осуждающий взгляд и проворчал: – А вот этого не надо, примета плохая. И пристегнитесь, пожалуйста.

– Все же решил поддать газу? – обрадовался Бондарь.

– Нет. Просто у нас штрафуют за непристегнутые ремни. И за наезд на треугольные разметки перекрестка штрафуют. И за обгон «даишников» тоже. И за превышение скорости хотя бы на пару кэмэ. – Водитель ударил кулаком по рулю. – Идешь по магистрали под сто, а за кустом – вжик! – знак ограничения скорости, а за следующим кустом прячутся эти паскуды с радаром.

– Тебе бы поменять гражданство, братишка, – посочувствовал Костя.

– Еще предложите по здешним дорогам с российскими номерами кататься. – Смех парня был невеселым. – Тогда каждая поездка из Севастополя в Симферополь будет обходиться мне в полсотни баксов.

Тут Бондарь вспомнил, что за свои скромные услуги этот тип получил от ФСБ раз в десять больше, и чувство жалости умерло в том самом закутке его души, где только что успело зародиться.

– Ты должен мне кое-что передать, – сухо напомнил он.

– Ах да. Возьмите.

Завладев протянутым конвертом, Бондарь бегло пересчитал доллары, сунул их в карман и принялся изучать письмо.

– Что пишут? – полюбопытствовал Костя.

– Вечером встречаемся с портным, – рассеянно пробормотал Бондарь.

– Что за птица?

– Самый обыкновенный портной, который снимет с нас мерки.

– Зачем? – удивился Костя.

Это был удобный случай припомнить ему цитирования дурацкой книжонки, продолжавшиеся на протяжении всего полета.

– Чтобы сшить два однобортных темно-синих костюма из легкой шерсти, подобрать белые рубашки и галстуки соответствующей расцветки, – деловито пояснил Бондарь.

– Какие костюмы, ты что, командир?! – ужаснулся Костя. – И на кой черт нам понадобились галстуки?

– Не в задницу же втыкать специальные булавки с микрофонами, верно? И замшевую кобуру поверх рубахи не нацепишь, так что придется попотеть в костюмах.

– Издеваешься?

– Просто удовлетворяю твое любопытство. Ты ведь этого хотел?

Осознавший свою оплошность Костя уставился в окошко, а Бондарь вернулся к чтению письма.

Текст был отпечатан на фирменном бланке местного турагентства «Ахтиар». Из него следовало, что руководство фирмы предлагает двум московским партнерам, господину Стрельцову и господину Кардашу, провести в Севастополе несколько незабываемых дней с целью упрочения дальнейшего сотрудничества. Для гостей были забронированы номера в гостинице «Севастополь», а кроме того, в их распоряжение предоставлялся прогулочный катер «Афалина», пришвартованный в Южной бухте. В заключение генеральный директор выражал надежду, что гостям понравится ознакомительная экскурсия, хотя сам он, к сожалению, не имеет возможности уделить им время по причине занятости. Массовый наплыв туристов и все такое. С уважением, Дубинский Ю. М.

«Что ж, – подумал Бондарь, – какое-никакое, а прикрытие на тот случай, если наша бурная деятельность привлечет внимание местных правоохранительных органов. Кроме того, на катере нас дожидается снаряжение, которое не провезешь в самолете. Сам катер может доставить нас к борту российского корабля, возникни такая необходимость. В общем, летайте самолетами «Аэрофлота», но не забудьте позаботиться об иных средствах передвижения».

– «Афалина», – задумчиво пробормотал Бондарь, пряча письмо в конверт. – Что-то знакомое. Какая-нибудь богиня?

– Нет, – захихикал водитель. – Это всего-навсего дельфин. А еще у нас водится белобочка. И катран. Это черноморская акула, маленькая, но зубастая.

– Тогда «Ахтиар» – это маленький черноморский кит? – предположил Бондарь, закуривая.

– Да нет же. – Водитель прямо-таки расцвел от возможности блеснуть эрудицией. – Когда-то на берегу Севастопольской бухты было такое поселение. Ах-Яр или Ахтиар. В переводе с тюркского означает «Белый обрыв».

Он и прежде не отличался молчаливостью, а с этого момента не замолкал ни на минуту, пичкая пассажиров все новыми и новыми сведениями о родном крае. Когда «Ауди» свернула на объездную дорогу, он счел необходимым упомянуть, что строительство этого тринадцатикилометрового отрезка трассы курировал сам президент Украины Леонид Кучма («Чучма», – хмыкнул Костя). А когда за окнами открылся вид на Севастополь, водитель высказался в том смысле, что город, подобно Риму, стоит на холмах.

– Мои старики живут в деревне Малые Пеньки, – заметил Костя. – Она тоже расположена на холмах. И что с того?

– При чем здесь какие-то Малые Пеньки? – занервничал водитель.

– А при чем тут Рим?

Бондарь отключился, пропуская их болтовню мимо ушей. Его состояние было каким угодно, только не беспечным. От Москвы его отделяли полторы тысячи километров. От Симферополя – еще около восьмидесяти. Но при этом они с Костей пока что не приблизились к своей цели ни на миллиметр. И хуже всего, что они понятия не имели, где ее искать, эту цель.

Глава 2 Тайны Черного моря

Каждому школьнику известно, что после развала СССР Российский Черноморский флот, насчитывающий около трехсот боевых единиц, оказался запертым в Севастопольской бухте, принадлежащей Украине. При этом участки моря и суши, арендуемые нашими моряками, не превратились в аналог американских военно-морских баз в Японии или в Южной Корее, поскольку отношения между двумя государствами оставались скорее братскими, чем союзническими.

Правда, не раз и не два «братья» затевали дипломатические споры по поводу принадлежности флота, но всякий раз их разборки заканчивались примирениями, ведь они, несмотря на существующие разногласия, любили и уважали друг друга.

Так продолжалось до вмешательства очень дальнего родственничка, американского Дядюшки Сэма, который неожиданно выразил готовность прижать младшего украинского брата к своей могучей груди. Вступай в НАТО, нашептывал он, и ты станешь моим полноправным партнером. Пошли русского Ивана к чертовой бабушке, а если он станет упираться, то мы живо найдем на него управу. Всем миром. Вместе.

Украине ужасно хотелось стать членом НАТО, поскольку членом еще чего-нибудь сделаться никак не получалось. Кроме того, Дядюшка Сэм умело манипулировал то кнутом, то пряником, заставляя Киев лихо отплясывать гопак под свою заморскую дудку. Вскоре в воздухе запахло ультиматумом. Украинцы решили изгнать Российский Черноморский флот из Севастополя, заявив, что он препятствует их планам по вступлению в НАТО. Не случайно же альянс потребовал от Киева официальный документ, подтверждающий, что на территории страны не будут пребывать никакие чужие военные формирования.

Чужие – это значит российские.

Кто же тогда для Киева свои? Американцы? Натовцы?

Получалось, что так.

Следуя подсказке западных доброжелателей, Украина вознамерилась досрочно расторгнуть договор о базировании российского флота в Крыму, подписанный в 1997 году сроком на двадцать лет с правом продления. Выступив с подобной инициативой, украинские власти отлично знали, что Россия не успела и уже, конечно, не успеет создать альтернативной базы для своего флота. В самое ближайшее время три севастопольские бухты, где стояли российские корабли – Южная, Карантинная и Севастопольская, – планировалось передать украинским военным.

Еще негласно, но уже полным ходом шла подготовка к эвакуации кораблей.

В том числе и 138 подлодок, среди которых числилась многоцелевая атомная подводная лодка «Акула», как именовалась она по перенятой Киевом американской классификации.

Это была самая современная, самая грозная субмарина в составе Черноморского флота России. Обладая энергоустановкой мощностью 43 000 лошадиные силы, она была способна погружаться на глубину до 600 метров, делая при этом 35 узлов в час. На ее борту находилось 28 крылатых ракет с дальностью поражения 3000 километров плюс почти столько же самонаводящихся торпед. При этом стальная «Акула» являлась одной из самых малошумных субмарин в мире. Натовцы давно мечтали убрать эту опасную игрушку как можно дальше от Ближнего Востока, и вот, похоже, их чаяния начали сбываться.

Разумеется, ни Бондарь, ни Костя, ни целый полк таких ребят, как они, не могли существенно повлиять на этот процесс. Но пока где-то там, наверху, сшибались лбами и ломали копья лучшие представители дипломатической рати, сотрудникам спецслужб предстояло выполнить свою часть работы. Может быть, не самую важную на данный момент. Тем не менее весьма ответственную.

Дело в том, что «Акула» была оснащена современнейшими навигационными, гидроакустическими, спутниковыми и другими техническими комплексами. К примеру, средствами связи, позволяющими принимать радиосигналы с командного пункта, находясь на четыреста метров ниже уровня моря. А недавно ее снабдили последним чудом техники, носившим название гидроакустический маяк АЛП-440, или «Флексоном».

Это произошло не далее как месяц назад. Полторы недели назад прибор исчез с борта подводной лодки. Вместе с капитаном второго ранга Малютиным Геннадием Викторовичем, одним из семи старших помощников командира.

В последнее время старпом Малютин плохо соответствовал светлому образу морского офицера в незапятнанном кителе, белых перчатках и с кортиком на боку. Судя по отзывам сослуживцев и подчиненных, он стал регулярно закладывать за воротник и вести себя просто-таки по-свински. Форма его все чаще выглядела так, словно он не снимал ее на ночь. Кортик затупился от бесконечных метаний в дверь каюты. К сожалению, командир спохватился слишком поздно. Через несколько дней после того, как Малютин не возвратился на лодку из самовольной отлучки на берег.

Впрочем, его моральный облик – хоть в чистеньком парадном кителе, хоть в тельняшке, залитой водкой и шампанским, – волновал начальство Евгения Бондаря и Константина Кардаша меньше всего. В ФСБ и ГРУ даже не вспомнили бы о загульном старпоме, если бы пропажа суперсовременного маяка не обнаружилась именно после его ухода.

Это обстоятельство придавало происшествию совсем иную окраску. Те же Соединенные Штаты, с которыми так сдружилась Украина, заплатили бы за крошку «Флекси» не один десяток тысяч долларов… а может, даже миллион… или несколько миллионов… Обладание маяком позволяло противнику не только выведать секреты российской гидроакустики, но и взять под контроль те подлодки, на которых были установлены АЛП-440. Параметры гидроакустического маяка представляли собой ценность гораздо большую, чем он сам по себе вместе со своей хитроумной начинкой.

Исходя из этого, активные поиски Малютина велись на территории всей России и за ее пределами как силами ФСБ, так и силами ГРУ. Приказ о проведении совместной операции отдал лично Верховный главнокомандующий, так что руководству обеих конкурирующих спецслужб оставалось умерить амбиции и действовать сообща. Бондарь понятия не имел, насколько далеко простирались рамки этого вынужденного сотрудничества, поскольку перед ним стояла узкая и вполне конкретная задача.

Он и поступивший в его распоряжение Константин Кардаш были откомандированы в Севастополь на тот случай, если беглый капитан не успел покинуть город и до сих пор ошивался где-нибудь поблизости с целью продать прибор любой из вражеских разведок. Вероятность этого была невелика, однако она существовала. По всей видимости, Малютин был заинтересован в получении наличных, а иностранные резиденты не держат при себе чемоданы с долларами, так что подобная сделка могла затянуться на неопределенный срок. Если же дезертир успел получить деньги, то оставалось надеяться, что просаживать их он станет прямо в Севастополе, где у него имелись собутыльники и приятели. В этом случае его следовало задержать и возвратить на подлодку, где с ним будет особый разговор.

Разумеется, в Управлении контрразведывательных операций ФСБ и Главном разведывательном управлении Минобороны очень хотели верить, что похищенный «Флексоном» до сих пор находится при Малютине, трезвом или пьяном, живом или мертвом. В конце концов, этот сукин сын мог пьянствовать у своей любовницы, ресторанной певички Арианы с экзотической фамилией Патрича. Мог валяться где-нибудь под забором или на больничной койке.

Или на дне морском, с камнем на шее.

Другими словами, кабинетные аналитики исходили из того, что Малютин взялся торговать секретами Родины без предварительной подготовки, спонтанно, с пьяных глаз. Бондарю же представлялось, что исчезновение моряка было запланированным и шансы наткнуться на него близки к нулю. Верхи, как водится, прислушиваться к мнению низов не желали. Поступил приказ во что бы то ни стало отыскать прибор, желательно вместе с похитителем. Сделать это предстояло Бондарю с помощью спецназовца Кости Кардаша и… господа бога, да будет на то его воля.

«Флексоном» представлял собой компактную штуковину, размерами и формой напоминающую двадцатисантиметровый баллончик лака для волос или спрея для уничтожения насекомых. Упакованный в сверхпрочный корпус из алюминиевого сплава, он таил в себе настолько дорогостоящую электронную начинку, что ее можно было бы запросто обменять на приличную иномарку с нулевым пробегом. Весила эта драгоценная малютка всего полкило, а питалась от двух стандартных девятивольтовых батарей.

Хотелось надеяться, что подвыпивший Малютин прихватил ее по ошибке, например, вместо фонарика или припрятанной бутылки. И теперь мирно спит, подложив под щеку сверхсекретный прибор, исправно работающий на частотах от 25 до 40 килогерц. Обнаружив Малютина в такой ситуации, Бондарь даже не стал бы его сильно наказывать, честное слово. Врезал бы пару раз за доставленное беспокойство – и гуляй, Вася. Но Малютина звали не Васей, а Геннадием Викторовичем, а его самовольная отлучка очень уж смахивала на дезертирство…

* * *

Из задумчивости Бондаря вывел голос водителя, сообщившего, что они прибыли на место.

«Ауди» действительно стояла возле длинного трехэтажного здания, выкрашенного в желтый цвет и увенчанного надписью «Севастополь». Слева было помечено, что это гостиница, хотя приписка справа утверждала, что это никакая не гостиница, а ресторан. Судя по обилию колонн и лепнины, здание возвели в пятидесятые годы прошлого века. Можно было не сомневаться, что полы внутри невероятно скрипучие, а каменные ступени лестниц хранят отпечатки десятков тысяч прошедших по ним ног.

– Памятник архитектуры, – подтвердил догадку водитель.

– Очень уж древний, – проворчал Бондарь, выбираясь наружу.

– Зато в самом центре. До всех трех вокзалов каких-нибудь десять минут хода.

– В Севастополе целых три вокзала? – фальшиво восхитился Костя, доставая сумки из багажника.

– Ну да. – Водитель принялся загибать пальцы. – Морской. Железнодорожный. И потом этот… автовокзал.

– А как обстоят дела с бабами? – задал Костя следующий, гораздо более важный для себя вопрос.

– Когда есть горячая вода, то очень даже неплохо, – заверил его водитель и захлопнул дверцу так поспешно, как если бы нес личную ответственность за состояние жилищно-коммунального хозяйства города. – Желаю удачи, – донесся его голос из тут же тронувшейся с места машины.

Это не вызвало у Бондаря приступа оптимизма. Несмотря на наличие трех вокзалов, покинуть Севастополь в ближайшем будущем он не надеялся. Поиски беглого капитана могли затянуться надолго. «Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, – сказал себе Бондарь, входя в гостиницу. Но самое противное – заниматься этим без толку».

Регистрация прошла без осложнений. Правда, заполняя анкету, Костя доверительно сообщил девушке в окошке, что цель его приезда – жениться. На что она, покачав головой, задумчиво сказала:

– Не знаю, не знаю… У нас тут столько моряков, столько отдыхающих…

– А я не моряк и не отдыхающий. – Костя, улегшийся грудью на стойку, чуть ли не завилял поджарым задом.

– А кто же? – В устремленных на него глазах промелькнули первые искорки пробуждающегося интереса.

– Угадайте с трех раз.

– Тут написано: предприниматель, – сказала девушка, сверившись с Костиной анкетой.

Он загадочно усмехнулся:

– Мало ли что написано…

– Тогда кто вы?

Искоркам интереса в глазах девушки было не суждено обратиться в пламя, поскольку Бондарь счел необходимым вмешаться в происходящее, охарактеризовав своего спутника как неисправимого кобеля и многоженца.

– Напрасно ты так, – буркнул Костя, когда они вселились в свой номер на третьем этаже.

– Ты бы еще секретным агентом представился, – укорил его Бондарь. – Джеймсом Бондом с золотыми соверенами.

– За кого ты меня принимаешь? – обиделся Костя, после чего надолго умолк, приложившись к полуторалитровой бутылке минералки. Его кадык ходил ходуном, подобно неутомимому поршню.

– Обопьешься, – проворчал Бондарь, когда ему надоело слушать производимое напарником бульканье.

– Минералки жалко?

– Тебя. Потом ведь изойдешь.

– Не изойду, – возразил Костя и попытался вытереть лоснящееся лицо. Затем так же безуспешно попытался вытереть взмокшую ладонь об рубаху. Затем высказался в том духе, что ему нужно срочно принять душ.

– Обязательно, – кивнул Бондарь, направляясь в ванную. – Сразу после начальства.

Потоков воды, о которых мечталось всю дорогу, выжать из кранов не удалось, так что осталось довольствоваться лишь жалкой струйкой, которая иссякла раньше, чем Бондарь успел как следует освежиться. Вместо того чтобы громко возмутиться по этому поводу, он возвратился в номер, где, склонив голову набок, принялся любоваться Костей, успевшим раздеться до плавок.

– Наконец-то. – Напарник порывисто вскочил, весь взмокший и блестящий, словно атлет, закончивший изнурительную тренировку.

– Ты прихватил с собой дезодорант? – полюбопытствовал Бондарь.

– На кой он мне сдался? Я тебе барышня, что ли?

– Нет. Ты не барышня. Ты здоровенный мужик, от которого за версту разит потом.

– Дело поправимое, – отмахнулся Костя. – Сейчас ополоснусь и буду свежий, как огурчик.

– Нет. – Бондарь снова покачал головой. – Огурчика из тебя не получится. Во всяком случае, свежего. Придется тебе помариноваться.

– Ты мне запрещаешь принять душ? – Костины брови взметнулись вверх.

– Нет, – произнес Бондарь в третий раз. – Просто вода закончилась. – Он развел руками. – Но если ты хорошенько попросишь, я разрешу тебе воспользоваться своим дезодорантом. Даром. Потому что находиться рядом с тобой невыносимо.

Рявкнув на манер разъяренного пса, Костя ринулся в ванную комнату, где еще долго ругался, крутя бесполезные краны. Бондарь же достал из сумки дезодорант и улегся на кровать, заложив руки за голову. Выставленный на стол баллончик был лишь немногим меньше, чем гидроакустический маяк АЛП-440, который предстояло отыскать.

В городе, площадь которого составляет 19 000 гектаров.

С населением 400 000 человек и с миллионом приезжих.

Без всякой надежды получить в награду медаль «За оборону Севастополя». Потому что его давным-давно сдали, город-герой, перенесший две кровопролитные осады. Войска НАТО готовились занять его без боя, несмотря на грозную армаду российских кораблей, способных уничтожить целый континент. Сознавать это было чертовски обидно. Бондарь даже поймал себя на мысли, что ему не терпится обзавестись оружием и пустить его в ход.

«Лишь бы было против кого», – подумал он, прежде чем провалиться в короткий дневной сон.

Глава 3 Живые и мертвые

В Южную было решено отправиться пешком, чтобы осмотреться на местности. Карты и справочники содержали массу обстоятельной, но бесполезной информации. Например, что Севастополю чуть более двух веков и что его название в переводе с греческого означает «величественный, достойный поклонения, героический город». Но разве могло это помочь отыскать Малютина, затерявшегося в лабиринтах огромного порта?

Глубокие балки, горные отроги, бесчисленные бухты и бухточки, пирсы, причалы, доки… Не Гонконг или Сидней, но и не деревня Малая Кукуевка из двадцати дворов. Тем более что русский язык Малютина никак не мог выдать его в городе, где семьдесят пять жителей из ста изъяснялись на великом и могучем, и лишь двадцать процентов говорило по-украински. Остальные представляли собой человеческий винегрет, составленный из 26 национальностей: тут тебе и белорусы, и крымские татары, и евреи, и армяне, греки, немцы, болгары, молдаване, поляки, эстонцы, латыши, корейцы. Последнее обстоятельство утешало. Как бы Малютин ни старался, а прикинуться корейцем или молдаванином ему не удастся. Следовательно, шансы участников поисковой экспедиции чуточку возрастали.

Прежде чем двинуться через весь город, они покрутились на главной площади, названной в честь адмирала Нахимова. Посередине ее высился памятник, надпись на котором гласила:

Здесь 3(14) июня 1783 г. заложен город Севастополь – морская крепость юга России.

– России, здесь же ясно написано: РОССИИ! – Костя возбужденно толкнул Бондаря в бок. – Чего же они тогда выкобениваются, бисовы диты? Вцепились, как в свое, еще и зубы показывают…

Его глаза скользнули по публике, прогуливающейся по площади. Особенно недобрым Костин взгляд сделался в тот момент, когда он наткнулся на компанию молодежи, распивавшую пиво на скамейке. Наверняка ему не терпелось хлебнуть чего-нибудь такого же пенистого и освежающего.

– Уймись, – флегматично посоветовал Бондарь. – Не то какой-нибудь умник услышит тебя и накатает в Думу предложение заменить надпись.

– Как это? – возмутился Костя.

– А так. Был юг России, станет юг великой Украины.

– Ха, великой!

Костя уставился на железобетонную стену, возведенную в честь героической обороны Севастополя от фрицев. Центром композиции служило рельефное изображение воина, отражающего натиск врага. Его правая рука сжимала автомат, а левая решительно простиралась вперед, навстречу трем направленным ему в грудь штыкам.

– Эх, братишка, – пробормотал Костя. – Знал бы ты, как все обернется.

– Это ты мне? – осведомился Бондарь.

– Ему. – Костин подбородок выдвинулся в направлении каменного воина. – Тоже ведь русский, даю рубль за сто.

– Откуда такая уверенность?

– Кто, кроме русского, на штыки грудью попрет?

Возразить на это было нечего, да и не хотелось. Жара немного спала, но все равно было нестерпимо душно. Болтать языком попусту было лень. Почти весь путь до Южной гавани Бондарь и его спутник проделали в молчании, разглядывая местные достопримечательности и прохожих.

То и дело навстречу попадались моряки, чувствующие себя в Севастополе так же непринужденно, как на палубах своих кораблей. Девушек было мало, причем, судя по легкомысленным нарядам, все это были приезжие. Загорелые, белозубые, голопупые, они многозначительно лизали мороженое и вызывающе поглядывали на мужчин. Бравые морячки их почти не интересовали. Зато при виде дорогой иномарки эти куколки синхронно втягивали животы и выпячивали груди. Вот она – главная примета времени. Хоть бери и на каждой центральной улице красные фонари вывешивай, не ошибешься.

– Надо бы пообщаться с кем-нибудь из них, – озабоченно сказал Костя, передвигавшийся слегка враскорячку, словно джинсы вдруг сделались ему узкими. От него пахло парфюмерией и потом. Это была сногсшибательная, убийственная смесь. Ноздри всякой женщины, оказавшейся поблизости, тревожно трепетали. Костя, приписывавший такую реакцию своей неотразимой внешности, награждал их короткими полуулыбками.

– Даже не мечтай, – обронил Бондарь, ускоряя шаг. – Мы приехали сюда не с девками развлекаться.

– Так я не в том смысле! – воскликнул Костя голосом никудышного актера, озвучивающего еще более никудышный фильм.

– А в каком?

– Женщины легкого поведения всегда владеют любопытной информацией, факт. Не удивлюсь, если кто-то из здешних путан что-то знает про Малютина.

– Ты загнешься раньше, чем успеешь опросить хотя бы десяток.

– Плохо ты меня знаешь. У меня здоровье ого– го! – Костя алчно покосился на двух курортниц, продефилировавших мимо.

Бондарь невольно ухмыльнулся:

– Сомневаюсь, что твой могучий организм способен перебороть СПИД.

– Эй, ты забыл про безопасный секс.

– Безопасным бывает только кекс, – заметил Бондарь. Поразмыслив немного, добавил: – Да и то необязательно.

– Волков бояться… – начал было Костя.

– До них сначала добраться нужно, до волков. – Бондарь нахмурился. – А о Красных Шапочках думать после будем.

– Ловлю на слове, командир!

Костя мечтательно улыбнулся и даже зажмурился. Надо полагать, мысленно примерил эту самую Красную Шапочку на себя. Каким именно способом – догадаться было несложно.

* * *

Было около восьми часов вечера, когда они отыскали нужный причал.

– Ну и где наша «Афина»? – спросил Костя таким тоном, словно ожидал со стороны спутника какого-нибудь подвоха.

– «Афалина», – машинально поправил его Бондарь.

– Хрен редьки не слаще.

– Но и не горше.

Сделав это справедливое замечание, Бондарь двинулся вдоль причала, вглядываясь в названия выстроившихся в ряд суденышек. В основном это были до невозможности грязные катера, имевшие осадку растоптанных галош. Зато все, как на подбор, носили громкие имена: «Бесстрашный», «Посейдон», «Витязь». Безымянные моторные лодки смотрелись куда лучше. А просевшая до самых бортов яхта – та вообще выглядела в сумерках настоящей красавицей.

«Афалина» обнаружилась за насквозь проржавевшим суденышком, увешанным старыми автомобильными покрышками.

– Команда-то большая? – деловито спросил Костя.

– Капитан, – принялся перечислять Бондарь, – шкипер, механик, матрос, кок.

– И как это они там все помещаются? Карлики они, что ли? – Напарник недоверчиво посмотрел на «Афалину». В очертаниях катера угадывались быстроходность и отличная маневренность, но габаритами он не вышел.

Бондарь тоже разглядывал «Афалину». Ему не нравилось, что ни в одном из его окошек не было заметно даже проблеска света. А ведь согласно письму предоставленный в распоряжение гостей экипаж должен был дежурить на борту денно и нощно. Правда, в лице одного-единственного человека, носившего татарское имя Эльдар Сейдуллин. Он-то и заменял собой всю команду. И, что самое важное, должен был выдать москвичам необходимое снаряжение, которое они по понятным причинам не могли провезти в самолете.

Костя, которому Бондарь вкратце рассказал об этом, загарцевал на причале, как застоявшийся жеребец. Видимо, ему не терпелось ощутить в своей ладони рукоятку пистолета. Пришлось даже взять его за локоть, удерживая на месте.

Прежде чем перепрыгнуть на борт катера, Бондарь огляделся по сторонам. В густых сумерках, окутавших причал, не было ни души. Словно пришвартованные суденышки существовали сами по себе, давно позабыв, когда на них ступала нога человека. От хлюпающей между ними воды веяло сыростью и запахом гниющих водорослей. Она казалась черной и маслянистой, как нефть.

Наконец, деятельный Костя не выдержал. В его голосе прорезались хриплые нотки, когда он спросил, не в силах совладать с нетерпением:

– Ну что? Пора? Я пойду первым, командир, не возражаешь?

– Давай, – кивнул Бондарь. – Только осторожней.

– На нашем крейсере может быть засада?

– Там полно всяких хреновин, о которые можно запросто споткнуться в темноте.

Бондаря покоробил собственный беспечный тон, но трудно воспринимать всерьез опасность, которой не видишь воочию.

«И существует ли она, опасность? – спросил он себя. – В конце концов, мы собирались всего-навсего наведаться на прогулочный катер, принадлежащий туристической фирме…»

Правда, без оружия. И в качестве совсем не тех людей, за которых себя выдавали.

На территории не то чтобы враждебного, но уже и не дружественного государства с двумя чересчур любопытными русскими могло приключиться все, что угодно. А могло и ничего не приключиться. Выяснить это предстояло прямо сейчас.

– Давай, – повторил Бондарь, на всякий случай приготовившись к любым неожиданностям.

– Даю!

Еще до прыжка на палубу «Афалины» Костя совершенно преобразился, сделавшись собранным и настороженным, как хищник, вышедший на ночную охоту. Этот парень не был миниатюрным, вот уж нет, но катер даже не покачнулся под его тяжестью. Спецназ есть спецназ. Бондарь тоже не считал себя кабинетным работником, однако его прыжок оказался не столь выверенным.

«Афалина» слегка накренилась на правый борт.

Никто не высунулся наружу, чтобы поинтересоваться причиной этого обстоятельства. Было по-прежнему тихо. И это не могло не внушать тревогу.

В правой руке Кости появился моток тонкой рояльной струны. Бондарь понятия не имел, на какую ноту она настраивается, но прекрасно знал, что в руках спецназовца любой безобидный предмет превращается в смертоносное оружие. Например, нить из закаленной стали. Петлей из нее ничего не стоит нанести увечья, сравнимые с порезами опасной бритвы. Вооруженный обычной струной, Костя мог оказаться на голову выше любого потенциального противника.

В буквальном смысле.

Рука, сжимающая моток, сделала предупредительный жест: оставайся на месте. Указательный палец левой руки показал на единственную дверь, ведущую в нутро катера. Это означало, что Костя намеревается проникнуть туда первым.

Бондарь молча кивнул. Каждый должен заниматься своим делом. В рукопашном бою Костя не знал себе равных. С другой стороны, его навыки были сугубо партизанскими, тогда как Бондарь специализировался на планировании и проведении более деликатных операций. Таких, о которых потом не треплются в средствах массовой информации. Потому что трепаться, в общем-то, не о чем. Все остается шито-крыто.

Уподобившись бесшумной тени, Костя скользнул вперед и, расположившись таким образом, чтобы не подставиться под выстрел, распахнул дверь. Еще на протяжении нескольких мгновений он оставался на месте, а потом… исчез, слившись с темнотой дверного проема.

Не прыгнул, не шагнул, даже не кувыркнулся через голову. Именно исчез. Испарился. Просочился внутрь, подобно капле черной туши.

– Иди сюда, командир.

Бондарю показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он дождался этого призывного оклика. Спустившись по короткому трапу, он присоединился к Косте.

– Задерни занавеску, – распорядился тот.

Бондарь беспрекословно подчинился. В некоторых ситуациях лучше полагаться на опыт спецназовца ГРУ, чем на опыт оперативника ФСБ. И в некоторых ситуациях окна действительно должны быть зашторены, так уж повелось на невидимом фронте.

* * *

В тусклом свете зажегшегося фонаря каюта выглядела тесной, захламленной и неуютной, как чулан. Самыми крупными предметами мебели, помещавшимися тут, были стол и откидная койка. На столе стояла едва початая бутылка вина и коробка конфет с одной-единственной пустой ячейкой. На койке лежали два трупа, мужской и женский. Лежали так называемым «валетом», то есть головами к ногам друг друга. При этом оба были практически голыми, а раздеться их побудила отнюдь не жара, иначе они не стали бы сливаться в пылких объятиях.

В застывших объятиях, мысленно поправился Бондарь. В ледяных.

Мужчина не удосужился снять носки, хотя при духоте, царившей в каюте, это было бы вполне естественным побуждением. Что касается женщины, то она осталась в платье, хотя и задранном до самых ушей. В общем, прежде чем умереть, они испытали сильнейший приступ страсти, вряд ли завершившийся оргазмом.

Вместо порции сомнительного удовольствия оба получили по пуле в голову, так и не успев сообразить, что происходит. Стреляли в упор и сверху, иначе их вышибленные мозги засыхали бы теперь на стене. В данном случае кровью были замараны лишь матрац и живот мужчины, на котором покоилась женская голова.

– Достойная смерть для портовой шлюхи, – пробормотал Костя. – Погибла на боевом посту, можно сказать.

– Ошибаешься, – возразил Бондарь, склонившись над мертвецами. – Это не шлюха.

– Откуда такая уверенность?

– Эльдар не воспользовался презервативом, видишь?

Костя покосился туда, где, по идее, должно было находиться упомянутое изделие.

– Может, наклюкался до такого состояния, когда море по колено? – предположил он.

Бондарь щелкнул ногтем по почти полной бутылке «Муската белого» и покачал головой:

– Сомневаюсь. Ни один вменяемый мужик не станет развлекаться подобным образом с первой встречной бабой. Во всяком случае, не с проституткой.

Оценив живописную позу, в которой застыли оба трупа, Костя согласился:

– Да, пожалуй, ты прав. Голубки были знакомы. Не боялись подцепить друг от друга какую-нибудь заразу. – Сплюнув, он тщательно вытер губы и спросил: – Кстати, почему ты думаешь, что перед нами труп Эльдара, а не кого-нибудь другого? Разве вы были знакомы?

Не тратя лишних слов, Бондарь ткнул пальцем в снимок, висевший над кроватью. На нем красовался тот самый мужчина, который нашел свою смерть в каюте. Загорелый и довольный собой, он скалился в объектив, держась обеими руками за штурвал «Афалины». Но это было лишь фотографическое изображение Эльдара Сейдуллина. Сам он если и скалился, то отнюдь не весело. Для него все закончилось. Ни по морю с ветерком прокатиться. Ни с подружкой порезвиться. И уж конечно, покойник не имел возможности снабдить гостей из России оружием и аппаратурой, как это было условлено.

Придя к такому выводу, помрачневший Костя спросил:

– Обыскать катер? Вдруг обнаружится что-нибудь интересное?

Бондарь поскреб подбородок:

– А если нас решили подставить? И если на берегу притаились менты, которые только и ждут, когда мы появимся с пушками?

– Тогда нужно сматываться.

Голова Бондаря отрицательно качнулась из стороны в сторону:

– Несколько минут ничего не меняют. Либо засада есть, либо ее нет. Ну-ка пошарь в карманах нашего несостоявшегося капитана. В сумочку его подруги загляни тоже. Я пока осмотрю каюту.

Двигаясь быстро, но без суеты, они занялись поверхностным обыском, стараясь не оставлять отпечатков пальцев. Бондарь не обнаружил ничего более интересного, чем уйма грязного белья, хранившегося в картонных коробках. Гильз на полу не было, и это настораживало еще сильнее. Выходит, на катере орудовали профессионалы? Не прикончили ли они Сейдуллина специально для того, чтобы оставить московских гостей без оружия? Или была какая-то иная причина? Месть ревнивого мужа капитанской любовницы? Наркотики? Политика? Карточные долги?

Голос напарника вывел Бондаря из задумчивости:

– Вот. – Костя продемонстрировал на ладони ворох украинских гривен, среди которых затесалось несколько мелких долларовых купюр. – Документов нет ни у мужика, ни у бабы.

– Я так и предполагал, – процедил Бондарь.

– Что, дело плохо? Нас пасут?

– Очень может быть.

– Значит, вляпались?

– Поживем – увидим.

– Понятненько, – протянул Костя, крутнув на пальце моток струны.

Его лицо лоснилось все сильнее, но Бондарь знал, что повышенная потливость напарника вызвана не страхом. Просто воздух в каюте был очень уж спертым. Хотелось поскорее исчезнуть отсюда.

– Предлагаю вылезти через иллюминатор и выбираться вплавь, – заявил Костя. – Береженого бог бережет.

Бондарь с сомнением взглянул на его широкие плечи:

– Хочешь попробовать себя в роли верблюда, проходящего сквозь игольное ушко?

– У меня суставы особые, командир. В случае необходимости я становлюсь резиновым, веришь?

– Верю. Но лучше оставайся таким, какой есть. В конце концов, ничего страшного не произошло. – Бондарь похлопал себя по нагрудному карману, в котором хранилось письмо фирмы «Ахтиар». – Двое туристов явились на катер, любезно предоставленный в их распоряжение. Они обнаружили на борту два трупа с огнестрельными ранениями. Но оружия у туристов нет. – Бондарь развел руками. – Доказать их причастность к убийству невозможно.

Костя недоверчиво хмыкнул:

– Менты могут доказать что угодно, сам знаешь.

– Пусть попробуют. Пока что мы не преступили ни одного закона.

– Сейчас преступим, – буркнул Костя.

– Каким образом? – полюбопытствовал слегка нахмурившийся Бондарь.

– Мы ведь не станем сообщать о своей находке куда следует, верно? А это идет вразрез с уголовным кодексом.

– Никто не обязывает нас пользоваться мобильной связью, которая дорожает день ото дня. – Бондарь заговорщицки подмигнул Косте. – А по возвращении в гостиницу мы непременно позвоним в милицию.

На лбу напарника появилось сразу несколько горизонтальных морщин.

– Разве?

– Конечно. Если не забудем. Если нас не сморит сон.

– А-а, – протянул Костя с облегчением. – И действительно. Тогда нам нечего опасаться.

– Абсолютно нечего, – согласился Бондарь.

Хотелось бы ему испытывать ту уверенность, которая прозвучала в его голосе.

* * *

Худшие опасения Бондаря не подтвердились. На причале торчала лишь одна бродячая собака, которая, принюхавшись, тут же задрала голову к ночному небу и разразилась душераздирающим воем.

– Смерть почуяла, зараза, – прокомментировал Костя.

– Это еще вопрос, кто кого чует, – возразил Бондарь. – Мы смерть или она нас.

С наслаждением глотая свежий воздух, они двинулись в обратном направлении. Заунывный собачий вой еще долго преследовал их, заставляя ускорять шаг.

Чем выше по склону они поднимались, тем многолюднее становилось на севастопольских улицах. Все чаще попадались крошечные кафе, упрятанные под тенты с названиями импортных сигарет и напитков. Многие посетители успели наклюкаться до такого состояния, что пластмассовые стулья казались им комфортными, а подаваемые к столу шашлыки и «ножки Буша» – весьма изысканными яствами. Дамы смеялись, словно их беспрестанно щекотали. Кавалеры пыжились. Официанты выискивали взглядами тех, кто попьянее, и мысленно подсчитывали будущую выручку.

Ближе к центру ночная жизнь бурлила вовсю. По тротуарам прогуливались сотни людей, вышедших на поиски приключений. Горели огни, гремела музыка. А у Бондаря на душе было довольно-таки муторно.

Он никак не мог отделаться от мысли, что смерть Эльдара и его подружки так или иначе связана с его заданием. В таком случае от дальнейшего пребывания в Крыму не было никакого толка. Можно было с чистой совестью садиться в самолет и возвращаться в Москву с докладом о провале. Но Бондарь постарался загнать эту мысль в самый отдаленный уголок своего сознания. Опускать руки было не в его правилах. В конце концов, происшествие на катере не являлось такой уж непоправимой катастрофой. Почему бы не воспользоваться услугами Юрия Михайловича Дубинского, являвшегося генеральным директором туристического агентства «Ахтиар»?

Подобных фирм, учрежденных на деньги разведслужб, хватает в каждом крупном городе мира. В свободное время они занимаются самым обычным бизнесом: что-то продают, что-то покупают, заключают контракты об оказании услуг, отчитываются в налоговых инспекциях. Когда же возникает такая необходимость, коммерсантам приходится отрабатывать свои должки перед негласными инвесторами. Эти ребята снабжают агентов оружием и информацией, помогают им налаживать полезные контакты, обеспечивают легальное прикрытие и так далее. Многие из этих горе-бизнесменов понятия не имеют, на кого именно они работают, да это и неважно. А важно то, что все они находятся на крючке, сорваться с которого невозможно.

В данном случае потрепыхаться предстояло Дубинскому. В его письме значились только рабочие телефоны Юрия Михайловича, но домашний номер был надежно запечатлен в мозгу Бондаря еще до отъезда. Настало время набрать эти шесть цифр. И не только для того, чтобы поблагодарить Дубинского за радушный прием.

– Нужно разбежаться на полчасика, – бросил Бондарь Косте. – Посмотри, не тянется ли за мной «хвост».

– Запросто, – откликнулся тот и свернул к ближайшему кафе.

Было приятно, что он понял свою задачу с полуслова. С другой стороны, Бондарь запоздало пожалел, что не успел наложить запрет на употребление спиртных напитков. А вдруг Костина ретивость была вызвана желанием промочить горло? Уж очень поспешно он скрылся из виду.

Не оглядываясь, Бондарь продолжил путь в гордом одиночестве. Свернув налево, он вышел на Приморский бульвар, заполненный отдыхающими. Молодежь флиртовала на скамейках в тени деревьев, а люди постарше занимались тем, что чинно прохаживались по каменному пешеходному мосту, украшенному рельефными изображениями. Бондарь тоже прогулялся этим маршрутом, любуясь каменными венками, в середине которых были помещены даты легендарной обороны Севастополя в Крымской войне: «1854–1855 гг.». Изображенные рядом драконы смахивали на раскормленных ящериц. А на геральдическом щите с гербом Севастополя красовались мифические чудища, головы и крылья которых были орлиными, а тело и хвост – львиными.

«Актуально, – подумал Бондарь. – Самый подходящий символ для города, в котором заправляет непонятно кто».

Незаметно приглядываясь к потенциальным преследователям, он немного постоял на мосту. Отсюда открывался прекрасный вид на странный пирамидальный храм, высящийся на горном склоне. Освещенный прожекторами, он невольно бросался в глаза. Его венчал исполинский гранитный крест, весивший никак не меньше пятнадцати тонн. Наверное, по замыслу архитектора люди, глядящие на него, должны были вспоминать о тяготах земной жизни. Мол, все мы несем свой тяжкий крест… только каждый норовит выбрать ношу полегче, чем та, которую взвалил на плечи Христос.

Покинув мост, Бондарь побрел дальше, старательно изображая беззаботного отдыхающего, бездумно глазеющего на витрины и девушек. По круто уходящей вверх лестнице поднималась шумная компания американских моряков. Они одаривали широкими улыбками всякого, кто задерживал на них взгляд, поэтому Бондарь предпочел пройти мимо с опущенными глазами.

Он очень не любил американцев, и ему бывало от этого неловко. Ведь они такие веселые, такие компанейские ребята. Они предлагают нам: эй, кончайте сушить мозги над всякими проблемами, это плохо сказывается на пищеварении и укорачивает жизнь. Будьте проще, будьте как мы. Лопайте гамбургеры и чисбурги, обильно политые кетчупом, хрустите чипсами, заливайтесь пепси, булькайте кокой. И неважно, что две трети населения земного шара в это время изнывает от голода, холода и нищеты. Существует масса гораздо более важных и, главное, более приятных вещей. Вот вам для затравки Мэрилин Монро… а вот Джей Ло… а вот еще какое-нибудь смазливое мурло, которое на сегодняшний день будет всеобщей суперзвездой, мы так решили. Жуйте голливудскую жвачку, украшайте себя дикарскими татуировками, делайте секс, потому что делать секс куда приятнее, чем любить и ненавидеть. Во всем равняйтесь на нас, ведь мы самые веселые, самые счастливые, самые богатые.

Детский сад, да и только, подумал Бондарь. Но заправляют в нем дядечки с ястребиными глазами, которые не любят афишировать свое присутствие. Под их контролем находится уже добрых две трети планеты, и вокруг России стягивается кольцо стран, присоединившихся к НАТО. Сегодня по севастопольским бульварам гуляют американские моряки, а завтра их сменят десантники, как это произошло в Грузии, Таджикистане, Киргизии. Миротворческий контингент, мать его так. Планомерное завоевание мира под лозунгом борьбы с международным терроризмом. И как только Америка приберет к рукам Украину, вся европейская часть России окажется в окружении вражеских армий, вооруженных по последнему слову техники.

Хау ду ю ду, братья славяне?

Братья славяне хаудуюдуют о’кей. У них глаза разбегаются от ярких красок западной барахолки, до которой их допустили. Они восхищаются праздничной мишурой, пока одни запускают руки в их карманы, а другие готовятся свернуть им шею под звуки такой развеселой, такой бравурной музыки.

Show must go on, твердят американцы – представление должно продолжаться. Ладно, пусть продолжается, мысленно соглашался Бондарь. Только однажды эта дурацкая карусель остановится, и тогда поглядим, кто удержится на коне, а кто будет вышиблен из седла.

* * *

Бондарь остановился у забегаловки с громким названием «Олимп» и не спеша выкурил сигарету, облегчая задачу Косте. Судя по ценнику, вывешенному в витрине, клиентами забегаловки были весьма состоятельные люди, готовые выложить десять баксов за самую обычную отбивную. А судя по совершенно пустому залу, таких состоятельных людей в Севастополе насчитывалось немного.

Потребовав чашку кофе, Бондарь уселся за стол и стал смотреть в окно, за которым постепенно редели ряды гуляющих. Кофе возник перед ним одновременно с Костей. Напарник появился в помещении с бутылкой минералки и слабым запашком перегара.

Бондарь приподнял брови, давая понять, что желает услышать отчет.

– Чисто, – доложил Костя вполголоса, устраиваясь рядом. – Ничего подозрительного.

Ноздри Бондаря чутко затрепетали.

– Ты говоришь о пиве, которое вылакал в одиночку?

– Обижаешь, командир. Я опрокинул только рюмку коньяка. Между прочим, отменного. Называется «Ай-Петри».

Костя облизнулся.

– Называется «свинство», – проворчал Бондарь, впрочем, совершенно беззлобно. Отсутствие слежки вернуло ему хорошее расположение духа.

Воодушевленный Костя тут же поведал, что настоящие шпионы, вроде Джеймса Бонда, так те хлещут спиртное с утра до ночи. Джин, водка, виски – не обязательно с содовой. А то вообще возьмут и хряпнут полбутылки шампанского перед завтраком, а после завтрака догонятся парой бокалов «Перно» или «Самоари».

– Что такое «Самоари»? – полюбопытствовал Бондарь.

– «Чинзано», ломтик лимона и содовая, – пояснил Костя с видом знатока и, переведя взор на барменшу, осведомился: – У вас есть «Чинзано»?

Тон у него был самый светский. Бондарь высказался в том же духе:

– Налейте моему товарищу порцию, пожалуйста. Только он вечно все путает. Имеется в виду капуччино.

– Нет, я уж лучше тогда водички, – буркнул Костя, прикладываясь к бутылке.

Покончив со своими напитками, напарники задержались в «Олимпе» для того, чтобы обстрелять здешние писсуары, а потом вышли на улицу, затененную густыми кронами деревьев.

– Какие у нас планы? – спросил Костя, провожая тоскливым взглядом каждую приличную пару женских ног.

– Хочу встретиться с типом, которому принадлежит катер, – ответил Бондарь.

– А потом?

– А потом начнется настоящая ночная жизнь.

– О, – воскликнул Костя, – давно пора!

– Не гони лошадей. – Бондарь взглянул на часы. – Время еще детское. Ничего с нами не случится, если ляжем сегодня на часок позже.

– И это ты называешь ночной жизнью?

– Разумеется. – Глаза Бондаря округлились. – Ночь для того и существует, чтобы спать, разве нет?

– Конечно, – согласился Костя без энтузиазма.

Его мнение явно расходилось с мнением старшего группы, но вразрез не шло – они ведь играли в одной команде, и ее капитаном был сотрудник ФСБ, а не ГРУ.

Не обращая внимания на постную Костину физиономию, Бондарь достал мобильный телефон и набрал номер Дубинского. Вслед за серией длинных гудков из трубки раздалось хриплое:

– Да.

– Юрий Михайлович?

– Кто это говорит? – спросил недовольный голос.

– Гость из Москвы, – назвался Бондарь. – Стрельцов.

– А, привет. – Посопев в трубку, Дубинский собрался с мыслями, чтобы задать очередной вопрос. – Как вам наш город?

– Хотелось бы осмотреть его вместе с вами.

– Вы шутите? Уже половина двенадцатого!

– Одиннадцать часов двадцать восемь минут, – отчеканил Бондарь.

– Не самое подходящее время для прогулок, – упорствовал Дубинский. – Кроме того, у вас ведь есть гид.

Невольно оглядевшись по сторонам, Бондарь возразил:

– Ошибаетесь.

– Разве вы не встретились с Сейдуллиным?

– Нет. Он очень далеко отсюда.

– Не может быть.

Тут Дубинский закашлялся, что Бондарю не очень понравилось. Кашель Дубинского прозвучал несколько натужно. Как будто он через силу проглотил горькую пилюлю.

– Поговорим об этом с глазу на глаз, – предложил Бондарь.

– Может быть, завтра утром?

– Сегодня. Сейчас. – Это было произнесено непреклонным тоном.

– Вам нужна помощь? – обеспокоился Дубинский.

– Если бы мне понадобилось просто дружеское участие, – саркастически произнес Бондарь, – то я бы обратился в Службу доверия.

– Ладно, где вы находитесь?

Поколебавшись, Бондарь решил рискнуть:

– Возле ресторана «Олимп».

– Угу, – пробормотал Дубинский. – Знаю. Вот что, идите вниз по улице до набережной. Там свернете направо. Дойдете до памятника затонувшим кораблям…

– Минутку. – Бондарь сосредоточился, вспоминая путеводитель по Севастополю. – Это такой высоченный столб на скале? Торчит из воды у самого берега?

– Совершенно верно. Я буду в зеленом спортивном костюме.

– Отличный выбор. Но я узнаю вас и в менее броском наряде. – Бондарю не удалось удержаться от ухмылки. – Седые волосы. Седые усы. Нос картошкой. Брюшко.

– У меня нет брюшка, – запальчиво возразил Дубинский. – Вы, наверное, видели мою старую фотографию. В последнее время я веду здоровый образ жизни и активно занимаюсь спортом.

– Бег трусцой?

– В том числе и бег, вы угадали.

– Рад слышать, – сказал Бондарь. – В таком случае вы доберетесь до места достаточно быстро.

– Я буду там через пятнадцать минут, – заверил его Дубинский.

– Ну-ну, такая прыть никому не нужна. Сам-то я не бегаю трусцой. – Ухмылка исчезла с лица Бондаря. – Встретимся ровно через полчаса, Юрий Михайлович. Конец связи.

Пряча трубку, он отметил внимательный взгляд напарника.

– Не доверяешь этому типу? – не удержался от вопроса Костя.

– С чего ты взял? – удивился Бондарь.

– Ты разговаривал с ним таким тоном…

– Если он ни в чем не виноват, то перетерпит. А если у него рыльце в пушку, то пусть немного понервничает, это полезно. Глядишь, и проколется на чем-нибудь ненароком.

– Не доверяешь, – заключил Костя.

– Среди простаков очень много порядочных и хороших людей, – заметил Бондарь, – но вот долгожители почему-то не попадаются. Поэтому дуй к памятнику погибшим кораблям и незаметно займи там наблюдательный пост. Я хочу, чтобы ты опередил Дубинского… и тех, кто может его сопровождать.

– Эх, жаль, что у меня нет ствола! – воскликнул Костя, прежде чем зашагать в указанном направлении.

Некоторое время Бондарь провожал взглядом его стремительно удаляющуюся фигуру. Крепко сбитый, остриженный почти наголо, он напоминал заурядного братка, спешащего по своим темным бандитским делишкам. В Крыму, где вот уже почти двадцать лет продолжалась непрерывная криминальная война, такая внешность превращала Костю чуть ли не в невидимку. На настоящий момент он был единственным секретным оружием Бондаря, вынужденного действовать фактически голыми руками.

Правда, не в первый раз.

* * *

В черной воде гавани плавали отражения огней, похожие на отблески затонувших звезд. Фонари, тянущиеся вдоль набережной, уходили вдаль светящейся гирляндой, постепенно превращаясь в крохотные бусины. Они были золотистыми, тогда как облака на ночном небосводе серебрились в лунном сиянии. «Будь на моем месте поэт, – подумал Бондарь, – он обязательно сочинил бы несколько романтичных строк. Например, про далекие пароходы на горизонте, которые плывут то ли по морю, то ли уже по небу. Про монету Луны, за которую не купишь и тысячной доли здешних красот и чудес. Про одуряющий запах лаванды, от которого голова идет кругом».

Выбросив из головы всю эту лирику, Бондарь взглянул на часы. Дубинский опаздывал уже на две минуты. Не слишком обнадеживающее начало. Куда же делась его недавняя прыть? И не бежал ли он сейчас трусцой в прямо противоположном направлении?

Бондарь снова внимательно посмотрел вокруг. Надо отдать Дубинскому должное, место для встречи он выбрал грамотно. Бондарь находился на совершенно пустой площадке – весьма удобный объект для скрытого наблюдения… или снайперского выстрела. Заметный отовсюду, как исторический монумент, торчащий из моря. Костя, укрывшийся под уходящим в темноту молом, ничем не мог помочь напарнику в случае опасности. Чтобы добраться до Бондаря, ему потребовалось бы около минуты, а за это время в человека можно всадить пуль двадцать, не меньше.

Хотя, как правило, бывает достаточно одной.

Бондарь поежился, ощущая усиливающуюся прохладу, исходящую от моря. Едва слышный плеск волн уже не казался ему умиротворяющим. Это походило на безостановочное чавканье, издаваемое невидимым чудищем. Достаточно огромным, чтобы слизать с поверхности земли и крохотных людишек, и набережную, и весь город, притаившийся во мраке. Помимо монотонного плеска в ночи раздавалось отдаленное тарахтение мотоцикла, шум автомобильных моторов, собачий перебрех, столь же невнятные человеческие голоса, смех, шарканье ног, перестук колес железнодорожного состава.

Не было лишь шепота ангела-хранителя, призывающего во всем положиться на него.

Справа от Бондаря высилось бетонное здание на столбах, чем-то напоминающее пароход, готовый устремиться в море. «Если на его крыше залег снайпер, – подумал Бондарь, – то ему ничего не стоит отправить меня туда, где пребывает ныне Эльдар Сейдуллин. Хотя пускаться на подобные хитрости не обязательно. Достаточно подъехать ко мне на машине и сделать пару выстрелов в упор. Простенько и со вкусом».

Сразу за этой мыслью в его голове пронеслась еще одна, короткая: накаркал.

Темнота озарилась светом автомобильных фар. Работающие в режиме дальнего света, они слепили Бондаря, когда тот двинулся навстречу. Идти на сближение с потенциальными противниками было глупо, никто не спорит. Но не более глупо, чем стоять на месте, дожидаясь, пока машина приблизится на расстояние прицельного выстрела.

Не выезжая на площадку, она описала плавную дугу, затормозила и замерла. Это был черный «БМВ». Ощущая, как ветер холодит спину под мгновенно взмокшей рубахой, Бондарь продолжал шагать вперед. Прикуривая на ходу, он отметил, что пальцы совершенно не дрожат, а сердце бьется в почти обычном ритме. Правда, некому было оценить его самообладание в этом безлюдном уголке. Кроме тех, кто сейчас наблюдал за ним из машины.

Кто они?

Водительская дверца распахнулась.

Бондарь хорошенько затянулся, подозревая, что эта порция дыма может стать для него последней. Из машины высунулась мужская нога в кроссовке. Штанина, облегающая ее, была ярко-зеленой. Скорее всего, она принадлежала Дубинскому, хотя он мог находиться в салоне не один.

Очередная затяжка была еще более яростной. Задержав дым в легких, Бондарь остановился, ожидая развязки. Она последовала незамедлительно. Через пару секунд на площадке возник улыбающийся Дубинский, совершенно не отличающийся от своего фотографического изображения. Приветственно взмахнув рукой, он поздоровался:

– Добрый вечер.

Прежде чем откликнуться, Бондарь выпустил дым сквозь стиснутые зубы. Дым был чертовски горьким. Наверное, именно поэтому голос Бондаря прозвучал недружелюбно:

– Во-первых, сейчас глубокая ночь, а не вечер. Во-вторых, кто вам сказал, что я тот самый человек, который вам нужен? Разве мы виделись прежде?

– Но тут больше никого нет, – растерялся Дубинский.

– Вот именно. – Утверждение сопровождалось мимолетной усмешкой. – А вдруг я сотрудник Службы безопасности Украины, которому поручили ликвидировать изменника родины?

– Из… – Несмотря на полумрак, было заметно, что губы Дубинского сделались почти такими же белыми, как его усы. – Уф… Ну и шуточки у вас.

Он вытер лицо носовым платком. Похоже, эта процедура проделывалась им сегодня регулярно. Платок сильно смахивал на старую тряпку для мытья посуды.

– Шутить изволите вы, Юрий Михайлович, – произнес Бондарь негромко, но достаточно отчетливо. – Сейчас четырнадцать минут первого. Во сколько мы договорились встретиться?

– Извините. – Тот развел руками. – Просто я решил воспользоваться машиной, на тот случай, если нам придется куда-нибудь проехаться. А зажигание барахлит.

– Боюсь, у вас барахлит не только зажигание.

– Э… Не понял?

Бондарь укоризненно покачал головой:

– Вы по-прежнему не поинтересовались, с кем имеете дело.

– Я узнал вас по голосу, – быстро сказал Дубинский. – Вы Стрельцов Евгений Николаевич. Тот самый, кому было адресовано письмо.

– А почему не Кардаш Константин Федорович, который тоже фигурирует в качестве вашего гостя? – Улыбка Бондаря превратилась в широкий оскал черноморской акулы катран. – Откуда такая осведомленность?

– Тоже мне секрет Полишинеля. – Носовой платок Дубинского вновь выпорхнул из кармана. – Ваша фамилия значилась в списке первой, следовательно, вы старший. Разве не естественно предположить, что дело со мной будете иметь вы, а не ваш товарищ?

Да, это звучало резонно. Но Бондарь не отбрасывал вероятность того, что собеседник осведомлен о нем и цели его визита несколько лучше, чем прикидывается. В конце концов, лишь несколько часов назад Бондарь с напарником обнаружили мертвым того самого человека, который должен был обеспечить их всем необходимым. Такое вот кровавое стечение обстоятельств.

– Курите? – спросил Бондарь, неожиданно повышая голос.

Это было проделано уже после того, как его рука, сжимающая сигаретную пачку, молниеносно вынырнула из кармана и замерла в нескольких сантиметрах от бледного лица Дубинского.

Отшатнувшись, тот шумно сглотнул слюну и просипел:

– Давно бросил. Я же сказал, что занимаюсь спортом.

– А Эльдар?

– Что Эльдар? – Дубинский проделал привычную манипуляцию с платком, после чего тот стал похож уже не на посудную тряпку, а на лоскут, которым протирали стекла автомобиля, осуществившего автопробег вдоль всего крымского побережья.

– Он тоже занимался спортом? – спросил Бондарь.

– Понятия не имею. У меня нет привычки панибратствовать с подчиненными. Послушайте. – Кадык Дубинского запрыгал, как мячик для пинг-понга, – вы ведь пригласили меня сюда с какой-то определенной целью. Говорите, что вам нужно, и расстанемся. Когда я выбиваюсь из режима, у меня начинается бессонница.

– Сегодня она вам гарантирована, Юрий Михайлович.

– Что?

Бондарь молча изучал его взглядом до тех пор, пока он не повторил вопрос в развернутой форме:

– Что вы сказали?

– Когда вы в последний раз виделись с Эльдаром Сейдуллиным? – Бондарь перевел глаза на посеребренное небо с вкраплениями звездных алмазов.

– Сегодня утром, – ответил Дубинский подсевшим голосом. – А в чем дело?

– У него была жена?

– Нет.

Бондарь отметил про себя эту маленькую оговорку. Дубинский не обратил внимания, что об Эльдаре говорится в прошедшем времени. Не бог весть какая оплошность, но забывать о ней не следовало.

– А постоянная любовница? – продолжал он допрос.

– Нет. Насколько мне известно, нет, – уточнил Дубинский.

– Рыжеволосая. С хорошей фигурой. Полагаю, она питала слабость к одежде алого цвета. Во всяком случае, именно такое платье было на ней, когда…

Тут вышла заминка, хотя Бондарь вовсе не собирался делать многозначительную паузу. Просто он вдруг отчетливо вспомнил, как именно сидело платье на женщине. И во что превратились ее роскошные волосы после выстрела в затылок. На своем веку Бондарь повидал немало трупов, но до сих пор не научился сохранять безразличие при виде мертвых женщин, особенно если их гибель как-то связана с его профессиональной деятельностью.

Дубинский, встревоженный затянувшимся молчанием собеседника, переступил с ноги на ногу:

– Когда… – Это прозвучало, как нетерпеливое эхо.

Бондарь нашел нейтральный вариант ответа:

– Когда мы нашли ее.

– Где? – вырвалось у Дубинского.

– На Эльдаре Сейдуллине.

– Ничего не понимаю.

– Мы тоже. Кто мог убить их?

– У…

– Убить, – Бондарю не составило никакого труда закончить слово, которое так и не решился выговорить новый знакомый.

* * *

Дубинский помотал головой, как бык, получивший ошеломляющий удар между глаз. Его благородная седина вмиг потускнела, а усы обвисли. И его вид не изменился к лучшему за то время, которое понадобилось Бондарю для рассказа о посещении катера. Похоже, Дубинский был потрясен. А может, просто напуган. Или то и другое одновременно.

– Как же это могло случиться? – промямлил он.

– А как это обычно случается? – ответил Бондарь вопросом на вопрос. – Внезапный приступ страсти. Они даже не успели полностью раздеться, так спешили. Их не смутило отсутствие душа на катере. Если уж ваши сотрудники занимаются оральным сексом, то не мешало бы привить им элементарные навыки гигиены. В такую жару… – Не договорив, Бондарь осуждающе цокнул языком.

– Послушайте, – занервничал Дубинский. – При чем тут какая-то гигиена, когда людей убивают средь бела дня?

– Вы полагаете, что их следовало прикончить под покровом ночи?

Бондарь умышленно морочил собеседнику голову, наблюдая за его реакцией. Пока что явных проколов Дубинский не допустил. Его поведение было естественным… или почти естественным.

– Кто-нибудь видел вас на причале? – спросил он, решив не обращать внимания на подначки.

– Надеюсь, что нет, – ответил Бондарь, переходя на серьезный тон. – Очень надеюсь на это, Юрий Михайлович. И мои парни тоже. Представляете, они втемяшили себе в голову, что нас хотели подставить.

– Парни? – Голова Дубинского по-птичьи завертелась по сторонам, безуспешно выискивая в темноте возможных спутников Бондаря. – Разве вы прибыли к нам не вдвоем?

– Гораздо эффективнее работать сплоченной командой.

– И где же остальные?

– Роют землю.

Дубинский едва не поперхнулся слюной:

– Вы решили похоронить Сейдуллина сами?

– Они роют землю в переносном смысле, – пояснил Бондарь. – Ищут тех, кто побывал на катере до нас. Кстати, вы должны это… знать.

– Откуда? – Руки Дубинского прижались к груди, теребя ткань спортивного костюма. – Клянусь вам, я ничего не знаю… Ни сном ни духом…

– Вы, наверное, ослышались, Юрий Михайлович. Я не сказал: знать. Я сказал: вы должны это узнать.

– Но каким образом?

Бондарь поморщился:

– Только не говорите мне, что у вас не налажены связи с милицией. Или что нечем платить взятки. Не позднее завтрашнего утра трупы на вашем катере будут обнаружены, так что вам в любом случае придется общаться со следователем. Вот и наведите справки. – Наклонившись к уху Дубинского, Бондарь доверительно произнес: – Подозреваю, что убийство напрямую касается всех нас. Если вам не дорога наша безопасность, то позаботьтесь о своей собственной. Это не просто добрый совет, Юрий Михайлович. Это пожелание. Настойчивое.

– Конечно, – закивал Дубинский энергично, как воробей, клюющий зерна. – Завтра же попытаюсь разузнать все, что возможно. Продиктуйте номер своего телефона, пожалуйста. Как только у меня появится достоверная информация, я позвоню вам и сообщу, что контракт заключен. Это будет означать, что через сорок пять минут я жду вас на этом самом месте.

Номер-то Бондарь продиктовал. Но после этого заметил:

– Место новой встречи я назову вам завтра. Не стоит появляться тут снова.

Усы Дубинского слегка перекосились, давая понять, что рот под ними тронула недовольная гримаса.

– Вы мне не доверяете?

– Конечно, нет, Юрий Михайлович. – Бондарь дружелюбно улыбнулся. – Не в моих правилах доверять каждому встречному.

– Я работаю на ФСБ не первый год.

– Я тоже. И во многом – благодаря своей подозрительности.

– Вы ведете себя так, словно находитесь в тылу врага, – сердито сказал Дубинский.

– Ошибаетесь. – Бондарь покачал головой. – На передовой, всегда на передовой.

– По-моему, это просто глупо. Но дело ваше.

– Мое. Только мое.

– Ну что ж. – Поколебавшись, Дубинский сменил тему разговора. – Вам нужно оружие?

– Не только, – ответил Бондарь. – Но об этом мы поговорим завтра.

Ему не терпелось почувствовать тяжесть пистолета за поясом брюк, однако сперва нужно было убедиться в лояльности резидента. Еще не хватало принять от него стволы, проходящие в милицейской картотеке по делу о каком-нибудь нераскрытом убийстве. Самый простой способ вывести соперников из игры. Нет, Бондарь не спешил клевать на закинутый крючок.

– В любом случае, – произнес Дубинский, – я могу обеспечить вас всем необходимым. Вообще-то снабжение… э-э… гостей входило в обязанности Эльдара Сейдуллина, но раз уж так получилось…

– Получилось хреново, – сказал Бондарь напрямик. – Хуже не придумаешь. Вам придется очень постараться, чтобы реабилитировать себя, Юрий Михайлович.

– Я обязательно найду замену бедняге Эльдару и выжму из ментов все подробности, – пообещал тот, прикасаясь растопыренной пятерней к сердцу. – Завтра вы будете располагать самой полной и достоверной информацией.

– В таком случае до завтра. А то я уже изнываю от нетерпения.

Дубинский открыл дверцу машины:

– Вас подвезти?

– Не стоит, – ответил Бондарь, глядя ему в глаза. – Пешие прогулки не менее полезны, чем бег трусцой.

Лицо собеседника то ли покраснело, то ли просто потемнело – при слабом ночном освещении не разберешь.

– Ох уж эти шпионские страсти, – произнес он с чувством. – Страсти-мордасти.

– Жду вашего звонка. – Тон Бондаря оставался ровным и совершенно бесстрастным. – Приятных снов не желаю.

– Я вам тоже, – вырвалось у Дубинского.

– Тогда до свидания.

– Покойной ночи.

Дождавшись, пока он сядет за руль и включит зажигание, Бондарь негромко окликнул его:

– Юрий Михайлович.

– Что еще? – Дубинский высунулся наружу, вопросительно подняв брови.

– В наших кругах не принято говорить на прощанье «покойной ночи».

– Почему? – Теперь в движение пришли не только его брови, но и усы.

– От этого выраженьица моргом попахивает, – сказал Бондарь. – У кого нынче покойная ночь, так это у вашего любвеобильного капитана Сейдуллина.

Переварив услышанное, Дубинский по-черепашьи втянул голову внутрь машины и тронул ее с места. Пронзительно взвизгнув тормозами, она развернулась и помчалась прочь. Некоторое время Бондарь провожал взглядом габаритные огни. Почему-то они казались ему красными глазами стремительно пятящегося зверя, и этому зверю не терпелось скрыться во мраке.

Глава 4 На кладбище не все спокойненько

Их разбудил грохот над головами. Было такое впечатление, что по крыше бегает целое стадо слонов, радующихся наступлению нового утра. Впечатление оказалось обманчивым. Позвонив администратору, Бондарь выяснил, что это никакие не слоны, а строители, ремонтирующие кровлю и чердак.

– Тогда я спокоен, – заявил Костя, откинувшись на плоскую гостиничную подушку. – Согласись, это меняет дело. Когда тебе не дают спать слоны, это одно. А когда тебя будят самые обычные работяги, то это совсем другое.

Признав его правоту, Бондарь отправился в ванную, где принял душ, тщательно причесался и побрился, отполировав подбородок до такой степени, что шрам на нем заблестел, как новенький. Дождавшись, пока Костя тоже приведет себя в порядок, он снял трубку телефона и, не набирая номер, разыграл маленький спектакль, притворившись, что звонит в ресторан:

– Алло… Здравствуйте… Я хотел бы заказать завтрак в номер. – Бондарь украдкой заглянул в книгу напарника. – Итак, большой стакан апельсинового сока, яичницу с беконом из трех яиц, не слишком зажаренную, двойной кофе-эспрессо со сливками. Тосты. Джем. Все понятно?

– Я бы тоже пожрал, – напомнил о себе Костя.

– Минутку. – Прикрыв безмолвную трубку ладонью, Бондарь вопросительно взглянул на него: – Как насчет белужьей икры? В ресторане говорят, что новую партию доставили на прошлой неделе.

– А посвежей ничего нет? – спросил Костя.

– Почему же нет. Можно порекомендовать копченую семгу, которую без конца трескает герой твоего шпионского романа. – Кивнув на книгу в яркой обложке, Бондарь положил трубку и продолжал, уже не скрывая сарказма: – Слушай, а как насчет спаржи в беарнском соусе и ломтика ананаса? И не захочешь ли ты полакомиться мозговой костью после клубничного дессерта?

– Захочу, – нахально заявил Костя. – За твой счет.

В гостиничном буфете, куда они отправились вместе, охота шутить пропала у обоих. Напротив, холодные котлеты, поданные на завтрак, настроили Костю на философский лад.

– Конечно, – сказал он, – это плохо, что у них не работает печка. Но зато не вышел из строя холодильник, а это плюс. Мы не отравимся котлетами. И сможем посвятить день поискам, вместо того чтобы сидеть на унитазе.

В чем-то он был прав, а кое в чем ошибался. Далеко уходить от унитаза ему не пришлось, потому что Бондарь оставил его дежурить в номере. Косте было велено обзвонить все севастопольские больницы, морги и отделения милиции, представляясь родственником пропавшего без вести Малютина. Запросы по официальным каналам делались из Москвы, но существовала незначительная вероятность того, что в частном порядке удастся выяснить что-то новенькое.

Сам Бондарь решил обойти бары, кафе и рестораны, в которых мог засветиться Малютин. Учитывая его пристрастие к спиртному, это могло сработать. Рассовав по карманам денежные купюры различного достоинства и фотографии старпома, Бондарь отправился на поиски.

Они оказались утомительными и безрезультатными. Вернувшись в гостиницу под вечер, он разбудил задремавшего напарника и выяснил, что его телефонные разговоры тоже не принесли успеха.

– Что ж, – заключил Бондарь, – придется прощупать малютинскую подружку, Ариану.

– Прощупать? – Костя моментально сбросил сонную одурь, сделавшись необыкновенно деятельным и энергичным. – Что за птица? Хороша собой?

– Угомонись, Казанова. Девушка представляет для нас чисто профессиональный интерес.

– Профессиональный, – согласился Костя, разминаясь возле окна, – а какой же еще.

Он стоял к Бондарю спиной, но на его физиономии наверняка блуждала улыбка. Казалось, что она просвечивается сквозь Костин затылок. Поэтому Бондарь с особым удовольствием заверил напарника, что вступать в контакт с Арианой ему не придется.

– Почему? – спросил тот, прерывая зарядку.

– Твоя задача охранять меня, – сказал Бондарь. – Охмурение женщин в твои обязанности не входит.

– Жаль, – вздохнул Костя. – Я уже целый месяц обхожусь без баб, веришь?

– Верю. Именно поэтому тебя к ним нельзя подпускать на пушечный выстрел.

– Кстати, о пушечных выстрелах. Слыхал, как сегодня в полдень шандарахнуло? Целых три раза. Я уж решил, что русский десант высадился.

– Вынужден тебя разочаровать, – сказал Бондарь. – Это был салют на Константиновской батарее. Старинная флотская традиция, заведенная чуть ли не двести лет назад. Раньше по выстрелам сверяли часы все экипажи.

– Откуда такие познания? – удивился Костя.

– А я в двенадцать часов болтал с одной премиленькой барменшей из Инкермана. – Бондарю не стоило труда изобразить ленивый зевок. – Она-то мне про салют и рассказала. Симпатичная девушка. Приглашала меня заглянуть вечерком. Лучше с товарищем.

– И что ты ей ответил? – В Костиных глазах загорелись маниакальные огоньки.

– Я сказал, что у нас другая программа.

Огоньки погасли, устремленные на Бондаря глаза сделались тусклыми и скучными.

– Понятно, – буркнул Костя и опять рухнул на кровать.

Вид у него был такой, словно он готовится помереть от тоски. Полюбовавшись им, Бондарь закурил и как бы между прочим сказал:

– Не вешай нос. Если Малютин не успел сплавить прибор и если нам его удастся найти, то треть сэкономленных командировочных пустим на празднования по этому поводу.

– Ты не шутишь?

– В данном случае – нет.

– Мы его найдем, – пообещал Костя с угрозой. – Обязательно найдем. В самом скором будущем.

Бондарь промолчал. По всей видимости, эти слова были адресованы не столько ему, сколько севастопольским красавицам, до которых спецназовец мечтал добраться не меньше, чем до искомого Малютина.

Если это было действительно так, то Бондарю было искренне жаль ту бедняжку, которая первой попадет в медвежьи объятия Кости.

* * *

Телефонный звонок раздался около шести вечера, когда возня на крыше наконец закончилась, сменившись мешаниной будничных шумов провинциальной гостиницы: рокот унитазов, пьяный гогот за стеной, разноголосье включенных на полную громкость телевизоров.

– Контракт заключен, – бодро отрапортовал Дубинский. – Готов изложить подробности при встрече. Куда мне подъехать?

Бондарю внезапно вспомнился увиденный вчера крест на холме.

– У вас тут есть прелюбопытный храм в форме пирамиды, – сказал он.

– А, это наша достопримечательность, – хохотнул Дубинский. – Храм Святого Николая Чудотворца. Возведен на Братском кладбище участников первой обороны Севастополя.

– Встретимся там, – Бондарь бросил взгляд на часы, – ровно в восемь.

– До храма можно добраться за полчаса…

– Но вы доберетесь туда ровно в восемь, – отрезал Бондарь, после чего отключил телефон и взглянул на Костю. – Мы должны прибыть на место пораньше. Хочу лишний раз убедиться в том, что Юрий Михайлович не таскает за собой свору соглядатаев.

– Резонно, – согласился Костя. – Сверху будет удобно наблюдать за дорогой.

– И любоваться закатом. Собирайся. Через десять минут выходим.

Наспех ополоснувшись под душем, напарники оделись и покинули номер, оставив в «молниях» своих сумок по паре традиционных волосков, которые должны были оповестить их о негласном обыске, если таковой будет проведен.

Поймать такси оказалось проще простого, так что вскоре они катили в сторону Братского кладбища, расположенного на склоне холма, возвышающегося над северной частью города.

– Поидымо чэрэз Курыну балку, – авторитетно заявил водитель. – Так будэ блыжче.

Это был первый крымчанин, заговоривший с москвичами по-украински, и они прислушивались к его речи с настороженным любопытством. Создавалось впечатление, что таксист специально коверкает русский язык, чтобы подразнить приезжих своей «щирою украинською мовою».

Небрежно управляя «Волгой» одной рукой, он поведал Косте и Бондарю историю кладбища. Могилы, в которых покоились по сто и более убитых, рыли в основном солдаты и матросы арестантских рот. Иногда вместо деревянных крестов на могилах выкладывали крест из неприятельских бомб и ядер. Во время ветра пустые снаряды с отверстиями издавали несмолкаемый гул, напоминающий отпевание или жалобный плач по убитым.

– Як оти бабы, – высказался таксист. – Та тэпэр там никому галасуваты.

– Голосовать? – переспросил Костя. – Почему на кладбище?

– Тю, а дэ ж ще жинкам рыдаты як нэ на кладовыщи?

Оба уставились друг на друга с недоумением, а Бондарь внезапно припомнил эпизод из булгаковской «Белой гвардии» и решил проверить, насколько хорошо классик разбирался в психологии украинцев.

– Скажи-ка, – попросил он таксиста, – а как будет по-вашему кот?

– Кит, – ответил тот.

– Тогда как будет кит?

По Булгакову, таксисту следовало насупиться и прекратить с насмешником всякое общение. Вместо этого он пожал плечами и сказал:

– Тоже кит.

– Как же вы их различаете? – спросил Бондарь.

– Що, мы з глузду зъихалы зовсим? – удивился таксист. – Одын кит живэ у хати, другый – у мори. Хиба ж воны схожи одын на одного?

Бондарь прикусил язык. Против этой убийственной логики возразить было нечего. Костя, огорошенный не меньше, тоже помалкивал, бросая на водителя долгие задумчивые взгляды. Тот как ни в чем не бывало смотрел прямо перед собой. Его непоколебимой уверенности в собственной правоте оставалось только позавидовать.

* * *

Начавшийся подъем становился с каждой минутой все круче и круче. Таксисту пришлось переключиться с третьей скорости на вторую. Бондарь физически ощущал, с каким напряжением работает старенький двигатель. Его подмывало подталкивать «Волгу» мысленным усилием.

То и дело она сворачивала на горизонтально расположенные улочки, а потом дорога вновь убегала наверх. Пешеходные тротуары были выложены из плит, образующих ступени. Изредка на них попадались люди, устало бредущие в гору. На фоне оранжевого предзакатного неба, пышной зелени и морской синевы их фигуры выглядели особенно невзрачными.

Проехав еще немного по асфальтовой полосе, состоявшей из сплошных поворотов, «Волга» остановилась. Помянув бисового батька, таксист пояснил, что дальше дорога перекрыта. И действительно, впереди торчал полосатый барьер, за которым прохаживались двое служивых в касках и бронежилетах. Укороченные автоматы в их руках казались игрушечными.

Костя и Бондарь узнали от таксиста сразу три новости. Первое: такие неприятности часто случаются в Севастополе, который как-никак является военно-морской базой. Второе: объезд займет не менее получаса и обойдется пассажирам в лишних пятьдесят гривен. Третье: если они прибавят к плате за проезд пару червонцев, таксист покажет им кратчайший путь наверх, и уже через десять минут они будут любоваться тамошними достопримечательностями.

Пришлось платить. Не хотелось снова мотаться по городу в разболтанной «Волге», а кроме того, Бондарь и Костя ведь намеревались попасть на кладбище раньше Малютина. В хорошем смысле этого слова.

Таксист бережно вложил протянутые купюры в бумажник, подвел их к малоприметной бреши в кустах и, указав на тропу, сказал, что она ведет прямиком к пирамидальному храму Святого Николая. Посовещавшись, Бондарь с Костей попросили его ожидать их внизу.

– А гроши? – быстро спросил таксист, прищурив один глаз.

– Скилькы трэба? – спросил Бондарь почему-то тоже по-украински. Дурные привычки привязчивы.

– Сто грывень. – Это было произнесено без запинки. Щирому украинцю не терпелось обобрать двух москалей как липок.

– Восемьдесят, – твердо сказал Костя. – И деньги получишь наверху.

– Га? – изумился таксист. – Чому так?

– Потому что еще неизвестно, куда эта тропинка ведет, – поддержал напарника Бондарь. – Может, в пропасть. А может, в болото.

– Тю, та тут нэмае болот.

– Тогда не кочевряжься, а топай вперед, Сусанин, – проворчал Костя.

– Я нэ Сусанин, я Пылыпчук, – с достоинством заявил таксист, после чего неохотно подчинился.

Очень скоро выяснилось, что проводник был прихвачен не зря. Дважды шедший впереди Пилипчук вступал в кучи наложенного на тропинке дерьма и принимался ругаться на чем свет стоит, шаркая подошвами по камням. Других неожиданностей подъем не таил и оказался не таким уж сложным. Там, где тропа проходила мимо утопающих в ежевике заборов, она была посыпана щебнем, местами даже зацементирована. Петляя по ней, путники вскоре выбрались на вершину холма.

– Гроши, – пропыхтел таксист, протягивая заскорузлую ладонь, сложенную лодочкой.

– Не вздумай нас бросить, – предупредил Костя, расплачиваясь с ним. – Номер твоей колымаги я помню. Обманешь – найду и наизнанку выверну.

– Ну що за люди, що за люди, – запричитал таксист, укоризненно качая головой. – До ных с видвэртою душою, а воны… Э, да що там балакаты. – Он махнул рукой. – Россияне. Чого з вас визьмэш?

Взял он, однако, немало. И исчез с такой подозрительной поспешностью, что Бондарь пожалел о решении заплатить ему вперед. Чем-то Пилипчук напоминал отставного украинского президента Леонида Кучму. Такие же песочные волосики и такое же простодушное выражение лица, плохо вяжущееся с постоянно бегающими глазами.

Бондарь не стал делиться своими подозрениями с Костей, но мысленно попрощался и с пройдохой таксистом, и с казенными денежками.

* * *

Вблизи пирамида храма казалась почти величественной. Измерив шагами одну из ее сторон, Бондарь перемножил двадцать на двадцать и выяснил, что площадь основания составляет чуть больше четырехсот квадратных метров. Вся белая, если не считать фундамента из красного камня, она четко выделялась на фоне фиолетового неба. Когда включились прожектора подсветки, в центре гранитного креста проступило рельефное изображение лаврового венка. Оценив толщину каменных стен, Бондарь подумал, что храм запросто мог бы выдержать долговременную осаду, тем более что его вытянутые окна представляли собой почти классические бойницы. Остановившись перед порталом, можно полюбоваться мозаичным изображением Христа. В своей ярко-красной хламиде на не менее ярком фоне он так и просился в компанию битлов с обложки знаменитого альбома «Сержант Пеппер».

Невольная улыбка сползла с лица Бондаря, когда его глаза наткнулись на плиты из черного гранита с наименованиями воинских соединений, принимавших участие в обороне. Многие из ее участников пали смертью храбрых. Уцелевшие доживали свой век в нищете, болезнях и бесславии. Истерзанная, обобранная до нитки, одурманенная водкой и наркотиками, Родина-мать позабыла своих героев.

Бондарь повернулся в сторону кладбища, обнесенного каменной оградой с чугунными воротами. Где-то там караулил Костя, скрывшийся от посторонних взглядов. Возле входа на кладбище торчали два старинных орудия. Сквозь листву каштанов и акации проглядывало двенадцатиметровое изваяние Скорбящего матроса с опущенным знаменем.

Казалось бы, вся здешняя обстановка должна была внушать посетителям если не печаль, то хотя бы уважение, но те несколько человек, которые толклись на площадке перед храмом, вели себя так, словно находились на увеселительной прогулке. Трое мужчин подпирали ларек, угощаясь явно не прохладительными напитками и выясняя, кто кого уважает сильнее. Влюбленная парочка на парапете лизалась с таким самозабвением, будто ничего вкуснее чужой слюны на свете не пробовала. Стайка подростков с загадочным видом расхаживала вокруг пирамидального здания, и сдавалось Бондарю, что в карманах их широченных штанов хранились баллончики с краской. Значит, утром священнослужители обнаружат на стене храма очередной образец молодежного творчества под названием «граффити». Что-нибудь броское и крайне примитивное, в духе скудоумных собратьев по разуму из Гарлема.

В тот самый момент, когда Бондарь намеревался то ли поморщиться, то ли сплюнуть, на площадку выехал знакомый «БМВ», из которого выбрался Дубинский. В отличие от своих московских гостей, он заехал на холм с противоположной стороны, так что ему не пришлось подниматься пешком. Бондарь отстраненно пожалел об этом. Хотелось бы ему поглядеть, как будет пыхтеть и отдуваться этот приверженец здорового образа жизни, который и на кладбище явился в спортивном костюме. В его возрасте следовало бы одеваться менее броско.

Повернувшись к нему спиной, Бондарь стал любоваться видом, открывающимся сверху. Ночь еще не сгустилась до непроглядной темноты, но в Севастополе уже зажигались огни. Мерцая и переливаясь, они смотрелись заманчиво, как мириады бриллиантов, рассыпанных на черном бархате.

– Добрый вечер, – послышалось за плечом Бондаря.

Он медленно повернул голову:

– Вчера вы опоздали, а сегодня явились на семь минут раньше, Юрий Михайлович. Нарушена координация во времени?

– Вы тоже приехали раньше, – напомнил Дубинский, переминаясь с ноги на ногу. Белые кроссовки на его ногах казались непропорционально большими. В руке он держал крохотную бутылочку кока-колы.

– Работа у нас такая, – сказал Бондарь.

– У нас тоже.

– У вас?

– Я имею в виду, что работа у нас общая, – поспешно поправился Дубинский.

Где-то вдали послышалось сиплое завывание пожарной сирены. Ему вторили вопли то ли «Скорой помощи», то ли милицейской машины. Хотя это никак не касалось Бондаря, в его душу закралась смутная тревога.

Дубинский тоже прислушался к приглушенной какофонии, а когда она стихла, счел нужным продолжить свою мысль:

– Мы все делаем одно дело.

– Не все, Юрий Михайлович, – вздохнул Бондарь. – В том-то и беда, что каждый норовит действовать на свой страх и риск. Одни являются на встречу, когда им вздумается. Другие используют служебные катера в личных целях.

– Кстати, о Эльдаре Сейдуллине. – Выбулькав треть содержимого своей бутылочки, Дубинский вытер усы и продолжил: – Я навел справки. Оказывается, этот козел состоял в так называемой ОПГ, организованной преступной группировке. Их называют у нас балаклавскими, среди них полно крымских татар. Сейчас они как раз воюют с нахимовскими – это банда из другого района города, возглавляемая греком. За неделю погибло восемь человек с обеих сторон. Если предположить, что Эльдара грохнули нахимовские, то он девятый.

– Если предположить, – пробормотал Бондарь, не зная, как отнестись к услышанному.

* * *

Мог ли Сейдуллин пасть жертвой криминальных разборок?

В принципе бандитский беспредел процветал в Крыму с незапамятных времен, когда тут бесчинствовали всевозможные ханы, гетманы и воеводы. В годы Гражданской войны по здешним лесам и степям рыскали то банды, то карательные отряды, вырезая под корень жителей хуторов и деревень вместе со скотиной и дворовыми собаками. Потом была кровавая страда Великой Отечественной, потом массовые депортации целых народов, сотрудничавших с гитлеровцами. В горбачевскую эпоху они вернулись, но уже вместе с обидой и ожесточением, с уголовным прошлым и ненавистью к «захватчикам», обрекшим их на полувековые скитания на чужбине.

Все это привело к поголовной деградации и криминализации местного населения. В Крыму продолжался уголовный беспредел, давно прекратившийся в остальной Украине. Севастополь, в котором размещались российские и украинские военно-морские базы, превратился в вотчину братвы. Раздел Черноморского флота породил высвобождение из-под контроля огромного количества оружия и воинского имущества, попавшего в руки всякого сброда. А расформирование воинских частей привело к тому, что вокруг Севастополя образовались целые поселения, жители которых щеголяли армейской выправкой и придерживали на ходу подозрительно оттопыренные карманы.

Никто не знает, сколько бывших офицеров, прапорщиков и беглых солдат пополнило ряды местных преступных группировок, но их была тьма. Банды, диаспоры, кланы и псевдопартии постоянно кроили и перекраивали карту полуострова.

Мог ли Эльдар Сейдуллин пасть жертвой этой междоусобицы? Запросто. Татары прикончили парочку греков, те в отместку убили нескольких татар. Обычное дело. Волки грызутся между собой за лучшие куски.

– О чем вы думаете? – нарушил затянувшееся молчание Дубинский.

Бондарь смерил его тяжелым взглядом:

– Я думаю, вам следовало бы уделять побольше внимания главной задаче, вместо того чтобы заботиться о фигуре.

– Одно другому не мешает.

– Да? – Бондарь демонстративно поднял брови. – И это говорит мне человек, доверивший ответственнейшее поручение заурядному бандиту? Хорош бы я был, если бы воспользовался его услугами. Нужно тщательнее подбирать людей, Юрий Михайлович.

Дубинский откашлялся:

– Для этого требуется много времени и много денег.

– Тех денег, которые прокручиваются в вашем турагентстве, хватает с лихвой, – отрезал Бондарь. – Не станете же вы утверждать, что приобрели иномарку на собственные сбережения? Их хватило бы на эти замечательные кроссовки, в которых вы щеголяете, согласен. – Взгляд Бондаря скользнул вниз, многозначительно задержавшись там. – Может быть, даже на ваш не менее замечательный костюм, в котором вы, похоже, днюете и ночуете.

– Уж не собираетесь ли вы указывать мне, во что одеваться? – напыжился Дубинский.

– Разумеется, нет. – Тон Бондаря оставался умеренно неприязненным. – Но, согласитесь, глупо угодить в морг в таком виде. Если ваш труп не будет опознан, то вас так и похоронят – в спортивном костюме, а вы ведь не мальчик.

Бутылочка коки выпала из ослабевших пальцев Дубинского, ударилась о парапет и, кувыркаясь, полетела вниз, где разбилась при соприкосновении с ноздреватым валуном. Хлопок прозвучал резко, словно пистолетный выстрел. Заметив краешком глаза фигуру Кости, возникшего на площадке с проворством чертика, выскочившего из табакерки, Бондарь предостерегающе приподнял руку. Дубинский этого жеста не заметил. Все его внимание было приковано к глазам собеседника. Наверное, он пытался прочитать в них свой смертный приговор.

– На что… – Ему пришлось хорошенько прочистить горло, прежде чем его голос зазвучал более-менее отчетливо. – На что вы намекаете?

– Случайные половые связи опасны для здоровья в частности, – проникновенно произнес Бондарь. – Случайные деловые связи опасны для жизни вообще. Прошу усвоить это на будущее. Если оно вам дорого.

– Этот Сейдуллин, – Дубинский повертел шеей, словно высвобождаясь из невидимой петли, – он показался мне надежным человеком. Немногословный, исполнительный, с боевым опытом за плечами. Ему можно было поручить любое деликатное дельце.

– Да, по части деликатных делишек он был мастак, – хмыкнул Бондарь, вспомнив непристойную картину в каюте катера. – Кстати, личность его подруги установлена?

– Милиционеры предполагают, что труп принадлежит приезжей. Фамилию пока назвать не могут. Вы же знаете, сколько в Севастополе отдыхающих. – Дубинский ткнул пальцем в ночной город, раскинувшийся внизу. – Пока что заявлений о пропаже женщин не поступало. Будем ждать результатов следствия.

– Полагаете, я именно для этого и приехал?

– Я понятия не имею, зачем вы приехали. Не знаю и не хочу знать. Меня это не касается. Но я убежден, что смерть Сейдуллина не имеет к этому ни малейшего отношения. Нет никаких причин волноваться. На катер будет принят новый человек.

– На этот раз из нахимовской группировки? – саркастически спросил Бондарь.

– Я не из тех людей, которые дважды наступают на одни и те же грабли, – торжественно произнес Дубинский.

– Вы наступаете на разные грабли?

Не придумав ответа, он сделал вид, что подтягивает штаны, которые и без того сидели на нем высоковато, деля туловище примерно на две равные половины. Это придавало ему некоторое сходство с неваляшкой. Бондарю было нелегко удержаться от желания сбить его с ног и посмотреть, что из этого получится. Но вместо этого он перевел беседу в деловое русло:

– На катере должны были храниться кое-какие вещички. Их конфисковали при обыске?

– Вы имеете в виду оружие? – перешел на шепот Дубинский. – Оно в целости и сохранности. На «Афалине» имеется отличный тайник. Постороннему его ни за что не отыскать.

– И радиоаппаратура тоже на месте? – недоверчиво спросил Бондарь.

– Нет. И оружие, и аппаратура иссчезли.

– Куда же это все подевалось?

Дубинский захихикал:

– Вот видите, я тоже умею шутить.

– Мне не нравятся ваши шутки, – признался Бондарь.

– А мне – ваши.

– Хватит валять дурака. Где вещи?

– В багажнике моего автомобиля. – Дубинский не поленился повернуться всем корпусом назад, чтобы указать на «БМВ», сиротливо приткнувшийся подле храма. – Я решил, что арсенал вам может понадобиться. В свертке находятся…

– Мне отлично известно, что находится в свертке, – отчеканил Бондарь. – Вернее, что там должно находиться. И если выяснится, что в комплекте недостает хотя бы одного патрона, хотя бы одного микрофона, то…

– Ну вот, опять вы за свое, – перебил его Дубинский, глаза которого погрустнели, сделавшись похожими на пару маслин, вымоченных в масле. – Сколько можно, Евгений Николаевич? Мы ведь с вами играем в одной команде.

– Лично я не играю, а работаю. Тащите сюда пакет.

– Я вам не мальчик на побегушках. Пойдемте вместе, и забирайте свои вещи сами.

На протяжении нескольких долгих секунд они сверлили друг друга взглядами. Наконец Дубинский не выдержал и уже приготовился выполнить распоряжение Бондаря, когда тот примирительно похлопал его по плечу:

– Не обижайтесь, Юрий Михайлович.

– Вы обращаетесь со мной, как с предателем, – выпалил он. – Если подозреваете меня в чем-то, то так и скажите, а не ходите вокруг да около.

– Все в порядке, – сказал Бондарь. – Просто происшествие на катере выбило меня из колеи.

– Роковая случайность. – Дубинский пожал плечами.

– Допускаю, что это так. Лишь бы случайности подобного рода не сделались роковой закономерностью.

Произнеся эти слова, Бондарь снова хлопнул Дубинского по плечу, на этот раз сильнее, и они вместе зашагали к машине. Наверное, со стороны они выглядели, как добрые приятели, но обоим не терпелось поскорее распрощаться и потерять друг друга из виду. Во всяком случае подвезти Бондаря к гостинице Дубинский не вызвался. И его рука, которую пришлось пожать при расставании, оказалась на ощупь дряблой и влажной, как дохлая лягушка.

* * *

– Чисто, – доложил Костя, вышедший из укрытия, когда «БМВ» покинул площадку перед храмом. – За то время, пока вы общались, наверх не поднялась ни одна собака.

– У меня тоже хорошие новости. Целых две. – Бондарь растопырил соответствующее количество пальцев. – Во-первых, теперь мы полностью экипированы. Здесь, – он приподнял пакет, – находится все, что нам может понадобиться в работе. Во-вторых, наш спортсмен утверждает, что убийство Сейдуллина не имеет к нам никакого отношения. Криминальная разборка. Обычное дело.

– Хотелось бы верить, – буркнул Костя.

– А ничего другого нам не остается.

Закончив дискуссию на этой оптимистической ноте, Бондарь направился к тропинке, ведущей вниз. Площадка почти опустела, лишь влюбленная пара самозабвенно лизалась в тени деревьев. Продавец запирал свой ларек на ночь, громыхая стальными ставнями. За распахнутой дверью храма виднелась одинокая фигура священника, слоняющегося по залу в золотистом сиянии лампад и свечей. Было приятно думать, что он размышляет не о хлебе насущном, а о вечности, уготованной его душе, хотя, конечно же, это было не так.

Переглянувшись, Бондарь и Костя начали спускаться, не забывая посматривать под ноги, чтобы не свернуть шеи раньше, чем это попытаются сделать потенциальные враги. В большинстве домишек за оградами горел свет, отовсюду пахло жареной рыбой. Во дворах царил беспорядок. Охранявшие их псы отзывались на шаги тоскливым полаиванием.

– Я же предупреждал этого мудака, – выругался Костя, когда тропа выбежала на асфальтовую ленту шоссе. – Слинял, гад. Встречу – башку отвинчу, веришь?

– Верю, – буркнул Бондарь.

Таксиста действительно не было видно. На пустынной дороге находился только часовой, прохаживавшийся вдоль заграждения. Давая понять, что его лучше не беспокоить по пустякам, он передернул затвор своего автомата. Металлический щелчок прозвучал в ночной тишине очень отчетливо и внушительно.

– Пойдем пешком, – сказал Бондарь.

– Мудрое решение, – откликнулся Костя, пристраиваясь рядом. – А я опасался, что ты предложишь лететь по воздуху.

– Родина прикажет, полетишь как миленький.

– А что, запросто. – Костины губы растянулись в самодовольной ухмылке. – Сам знаешь, для бывалого спецназовца ничего невозможного нет.

Бондарь знал. Личное дело напарника было изучено им вдоль и поперек. Константин Кардаш принадлежал к числу вымирающего племени настоящих спецназовцев, присягавших на верность еще Союзу Советских Социалистических Республик. Служил он в элитной 22-й бригаде, бойцов которых называли «серыми волками» за шевроны со звериным оскалом и надписью «Побеждают сильнейшие». Три «волчьи» роты специализировались по акциям в так называемых театрах военных действий. Четвертая, Костина, рота предназначалась для выполнения особых заданий в тылу, и ее личный состав был представлен поголовно прапорщиками, успевшими нюхнуть пороха и знавшими почем фунт свинца.

Очень может быть, что их обучали и летать – достоверно это никому не известно. Но одно Бондарь знал точно: его напарник по всем параметрам превосходил и папашу Терминатора, и «матричного» Нео, и всех каскадеров, вместе взятых.

Специалисты относили его характер к «пассивно-агрессивному типу», который, между прочим, считается идеальным для бойца спецподразделения. Костин интеллект был лишь чуточку выше среднего, зато в его характеристике значилось, что он склонен к риску (но не без авантюризма); в своих неудачах винит обычно себя, а не «обстоятельства» или других людей; ценит мужскую дружбу; самостоятелен в своих оценках и решениях; умеет быстро перестраивать поведение в зависимости от ситуации.

Тем, кто думает, что эти и им подобные качества особого значения не имеют, следует напомнить, что бойцы спецназа действуют в отрыве от своих войск, на вражеской территории, причем не пару часов, а в течение нескольких дней или даже недель. При этом они постоянно играют в прятки с контрразведкой противника и лишены права на ошибку.

У Бондаря такого права тоже не было, поэтому, шагая по пустынному шоссе, он на ходу проверил, заряжены ли пистолеты.

– Дал бы мне пушку, – попросил Костя. – А то без оружия я чувствую себя каким-то неполноценным, веришь?

– Сперва доберемся до гостиницы, – ответил Бондарь, не сбрасывая со счетов возможность появления милицейского патруля. Избавиться от пакета было легче, чем от пистолетов, торчащих за поясом.

Как вскоре выяснилось, их ожидал совсем другой сюрприз, но тоже очень неприятный.

* * *

За очередным поворотом показались человеческие фигурки и автомобили, сгрудившиеся у обочины. Подойдя поближе, Бондарь разглядел очертания пожарной машины. Стояли на дороге также милицейский «уазик» и «газель» с красным крестом на боку.

Далеко внизу, на склоне холма, догорал обугленный остов легковой машины. По-видимому, пожарникам не удалось приблизиться к пламени вплотную, а водяные струи из брандспойтов не достигали своей цели. Тушение велось для проформы. Все, что могло сгореть, уже сгорело. Дотла.

– Это он, – угрюмо сказал Костя.

– Кто? – спросил Бондарь, заранее зная ответ.

– Наш хитровыделанный таксист.

– С чего ты взял?

– Нутром чую. Точнее, задницей.

– Тоже мне, экстрасенс выискался, – сказал Бондарь.

– Не знаю, как насчет этих… экстрасенсоров, а у нашего брата главный барометр в кормовой части расположен, – заявил Костя, похлопав себя по ягодице. – И этот барометр подсказывает мне, что дело пахнет керосином.

– Не нагнетай обстановку.

– А она и без того нагнетенная, дальше некуда.

Через пару минут они присоединились к зевакам, раздувшиеся ноздри которых жадно впитывали запах дыма и чужой беды. Никто не обращал на Костю и Бондаря внимания. Зато они не пропускали ни одной мелочи, приглядываясь и прислушиваясь к происходящему вокруг. К месту события сходились все новые любопытные. Те, кто успел сюда раньше, охотно делились с вновь прибывшими своими наблюдениями. Их голоса звучали возбужденно:

– Если бы не дерево, он бы до самого моря докувыркался…

– А то! Под сотню топил, не меньше…

– Не вписался в поворот…

– Так он, мудило, даже затормозить не попытался…

– Небось пытался, да только тормоза заклинило. Так бывает, когда на спуске сцепление выключают…

– Точно-точно! Таксисты вечно бензин экономят. За лишнюю каплю удавиться готовы…

Костя возбужденно прошептал:

– Слыхал? Это был таксист.

– Да знаю, знаю, – пробормотал Бондарь. – Вон он валяется, красавец. Собственной персоной.

Проследив за направлением жеста, Костя выругался. На дороге, освещенной десятками автомобильных фар, действительно лежал таксист, доставивший напарников к храму. Окровавленная простыня, которой он был укрыт, сползла, пока двое санитаров перекладывали его на носилки.

Н-да, не повезло бедолаге. Не успел даже истратить денежки, которые прикарманил. Проводил пассажиров наверх, вернулся в машину и недолго думая дал деру. Чем это закончилось, можно было судить по рассказам очевидцев:

– Гляжу, несется прямо на меня как угорелый…

– Мы стоим, а он мимо – ш-шух-х! Ну, думаю, этот скоро приедет…

– Не надо было ему на ходу выпрыгивать…

– Тогда сгорел бы заживо, на хер…

– Ну чистый каскадер…

– Ага, каскадер. Еще тот. Башка лопнула, как арбуз – хрясь. За версту было слышно…

– Он ка-ак сиганет…

– «Волжана» ка-ак долбанется…

– В жизни ничего подобного не видел…

– Эх, была бы у меня с собой видеокамера…

Костя посмотрел на Бондаря. Бондарь посмотрел на Костю.

Итак, у таксиста отказали тормоза. Учитывая то, что напарники собирались уехать с холма именно на его «Волге», им крупно повезло. Но радости не испытывал ни Бондарь, ни Костя. Потому что вчерашние трупы на катере и сегодняшняя авария представлялись им звеньями одной цепи. Той самой цепи, которая постепенно смыкалась вокруг их глоток.

– Думаешь, на нас охотятся? – спросил Костя, когда они покинули место происшествия.

– Не знаю. Вспомни поговорку про фраера, которого жадность сгубила, – сказал Бондарь, глядя под ноги. – Возможно, таксист слишком торопился смыться, вот и потерял голову. Не зря говорят: «Поспешишь, людей насмешишь».

– Насмешил! Мне почему-то не до веселья, веришь?

– Верю. Мне и самому все это активно не нравится.

– В распоряжении тех, кто вывел из строя тормоза, было минут пятнадцать, не больше, – задумчиво произнес Костя. – И действовать им приходилось на виду у часовых. Как же они ухитрились?

– Я тоже задаю себе этот вопрос. И напрашиваются определенные выводы.

– Какие?

– При самом скверном раскладе, – сказал Бондарь, – это дело рук украинских спецслужб, которые каким-то образом пронюхали о нашем прибытии.

– А что, есть еще и хороший расклад? – удивился Костя.

– Смотря для кого…

– Для нас, разумеется.

Сунув в рот сигарету, Бондарь щелкнул зажигалкой и сказал:

– Надеюсь, ему просто крупно не повезло. Тормоза могли отказать при спуске с выключенным сцеплением. А еще таксист мог идти на третьей скорости, придерживая ногой тормозную педаль. Многие лихачи так поступают, сам знаешь. – Сделав несколько затяжек, он заключил: – Будем считать, что тормоза перегрелись и отказали на повороте.

– Почему ты отбрасываешь вероятность покушения? – спросил Костя.

– Потому что в этом случае мы обязаны поставить в известность начальство и позаботиться о спасении своих шкур, – проворчал Бондарь.

– А тебе не хочется?

– А тебе?

Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, перевели взгляды на дорогу, убегающую вперед. Сходить с нее не хотелось. Поворачивать вспять – тем более. Если уж дорога выбрана, то надо идти по ней до конца, не так ли?

Глава 5 Оружие к бою!

– Сколько стоит эта малютка? – поинтересовался Костя, заглядывая Бондарю через плечо.

Тот закрыл крошечный ноутбук со встроенными звуковыми платами и ответил:

– Около двух тысяч долларов. Но самое ценное в этом компьютере – программа «AudioSpy» – «Аудиошпион». По сути, мы имеем в своем распоряжении уникальный прибор для записи и прослушивания восьми каналов одновременно. – Бондарь ласково погладил корпус ноутбука. – Хочешь – микрофоны устанавливай, хочешь – к телефонной линии подключайся, а можно и радиоволны улавливать, без проблем. К тому же программа позволяет обрабатывать и анализировать сделанные записи в цифровом режиме. Например, переводить их в текстовый формат.

– То есть если я, к примеру, скажу: «жопа», то компьютер это слово буквами запишет? – Восхищенный Костя щелкнул пальцами.

– Что-то в этом роде, – согласился Бондарь. – Лучшие умы человечества позаботились о том, чтобы сохранить твои высказывания для потомков. Правда, когда дикция оратора оставляет желать лучшего, происходят сбои. Ты можешь талдычить свое любимое словцо до посинения, а компьютер будет выдавать: «шепот», или «жаба», или еще какую-нибудь муру. Поэтому надежней прослушивать записи в аудиорежиме и записывать диалоги собственноручно.

– Ясненько, – протянул Костя. Его энтузиазм иссяк. Должно быть, он представил себя сидящим перед компьютером в наушниках, с ручкой наготове. Деятельность такого рода его не вдохновляла. Отвернувшись, он занялся пистолетами.

Бондарь же наскоро проверил комплектацию аппаратуры и остался доволен. Адаптер для подключения к телефонной линии и миниатюрные микрофоны с усилителями позволяли подслушивать разговоры любых интересующих людей. Лишь бы нашлись такие. Пока что единственной зацепкой поискового отряда являлась певичка Ариана Патрича, с которой поддерживал отношения Малютин. И сегодня вечером Бондарь намеревался присмотреться к ней и ее окружению как можно пристальнее. Спецслужбы частенько используют любовные связи как нити, благодаря которым любой человек превращается в управляемую марионетку. Что говорить о каком-то старпоме подводной лодки, когда на эту удочку попадаются настоящие киты политики: министры, генеральные прокуроры, президенты.

– Главное – знать, кого ты собираешься подлавливать и на чем. Остальное – дело техники.

– Что? – окликнул его Костя.

Бондарь непонимающе уставился на него.

– Ты что-то сказал про технику, – пояснил Костя.

– Ну да, – буркнул Бондарь. – Техническая база в порядке. Как насчет арсенала?

Не объяснять же напарнику, что он начал заговариваться.

Его замешательство осталось незамеченным, потому что Костя был всецело поглощен осмотром оружия. Его руки так и порхали, разбирая пистолет. Нажав на защелку магазина, он извлек его из рукоятки, а затем занялся стволом.

– Новье, – прокомментировал он, после того как ствольная коробка была отделена от запирающего механизма. – Смазка заводская. Не произведено ни одного выстрела.

– Люблю эту систему, – признался Бондарь, беря второй пистолет.

Это был немецкий «люгер P08», отлично зарекомендовавший себя не только во время обеих мировых войн, но и в период так называемого мирного сосуществования, когда боеприпасы тратятся противниками гораздо экономнее, чем в ходе настоящих боевых действий.

Еще в 1893 году конструктор Хьюго Борхард получил патент на свой автоматический пистолет со сменным магазином в рукоятке. С этого же года пистолет стал выпускаться на том самом берлинском заводе, который штамповал «парабеллумы». Пять лет спустя инженер Георг Люгер существенно усовершенствовал конструкцию Борхарда, и на оружейном рынке появились пистолеты системы Люгера – Борхарда.

Очень скоро «люгеры» были приняты на вооружение во многих странах мира. Их выпускали с различными длинами стволов – от 10 до 20 сантиметров. Некоторые ранние модели оснащались автоматическим предохранителем на тыльной стороне рукоятки, а их запирающий механизм имел много общего с устройством пулемета «максим». В руках Бондаря находилась последняя модель «люгера», мало напоминающая свой древний прообраз. Оснащенный удобной рукояткой и удлиненным стволом, пистолет позволял вести прицельную стрельбу на дальность до пятидесяти метров и имел лишь один существенный недостаток: повышенную чувствительность к загрязнению.

О капризном нраве «люгера» поведал Костя, после чего добавил:

– Не зря говорят: что немцу хорошо, то русскому смерть.

– Говорят наоборот, – заметил Бондарь, присоединяя ствольную коробку к рамке.

– Как это: наоборот?

– Что русскому хорошо, то немцу смерть.

– И впрямь звучит лучше. Немцу – смерть. – Костя заулыбался. – Не люблю фрицев, веришь? Хотя американцы нравятся мне еще меньше. Вернее, совсем не нравятся. – Тут улыбка сползла с его лица, и он возмущенно воскликнул: – Эй, а где пэ– бэ-бэ-эсы?

Имелись в виду приборы для бесшумной беспламенной стрельбы, называемые в просторечии глушителями.

Бондарь пожал плечами:

– Обойдемся.

– Ты издеваешься? Севастополь, конечно, это еще то местечко, но все-таки не Чикаго тридцатых и не Москва девяностых. – Костя сокрушенно вздохнул. – Не станем же мы палить во всю ивановскую.

– Не станем, – подтвердил Бондарь.

– Какой же выход?

– Обрати внимание на модель «люгеров». Это тебе не «ноль-четвертые» девятого калибра, а «Пэ-ноль-восемь» с диаметром ствола 7,65 миллиметра.

– Ну и что? Полагаешь, что выстрелы из мелкокалиберных пушек звучат тише?

Не произнеся в ответ ни слова, Бондарь выложил на стол коробку с патронами.

– Ого! – Костя уважительно присвистнул. – Вот это я понимаю. Действительно, глушаки нам не понадобятся. Одна морока с ними.

* * *

Он знал, о чем говорил. Традиционные дульные устройства для заглушения звука выстрела имеют как положительные, так и отрицательные стороны, которых, по правде говоря, значительно больше. Во-первых, навинчивающийся глушитель увеличивает вес и габариты оружия. Во-вторых, он не позволяет сделать выстрел полностью бесшумным, лишь снижая звучание до уровня 120–130 децибелов. Однако при проведении некоторых операций предпочтительнее вообще не производить шума. Совсем.

Опыты по созданию полностью бесшумного оружия начались еще до Великой Отечественной войны, хотя наиболее совершенные образцы были сконструированы позднее. Во всех этих видах оружия, несмотря на конструктивные различия, использовался одинаковый принцип глушения стрельбы. Он заключался в применении специальных боеприпасов, отсекающих и запирающих пороховые газы на выходе из гильзы.

Одной из первых новинок такого рода стал специальный 7,62-миллиметровый патрон СП-2, принятый на вооружение в середине пятидесятых годов. Десять лет спустя патрон был модернизирован и получил обозначение СП-3. По форме и размеру он смахивал на стандартный автоматный патрон для АК, но гильза «эспэшек» была несколько меньше, а пуля применялась тупоконечная.

Их существенным недостатком являлось малое поражающее действие. Поэтому был разработан более мощный патрон, СП-4, предназначавшийся для стрельбы из самозарядного пистолета ПСС. Стальная бутылочная гильза удлинилась до четырех с лишним сантиметров. Пуля превратилась в сплошной цилиндр из легированной стали, опоясанный медным пояском. Он-то и соприкасался с внутренней поверхностью канала ствола, сводя трение до минимума. Правда, прицельная дальность стрельбы сократилась до 25 метров, но зато с этого расстояния пуля СП-4 пробивала стальной шлем, как пробковый.

Техническое управление ФСБ поколдовало над патроном еще немного, и в результате в распоряжении спецслужб появились эти самые малютки, которыми теперь любовался Костя. Назывались они СП-5 и были недоступны для обычных родов войск. Эти уменьшенные патроны идеально подходили для «люгеров» и «вальтеров» соответствующего калибра. Костя поспешил удостовериться в этом, зарядив оба пистолета. В конце этой процедуры его физиономия сияла, как у мальчишки, получившего долгожданный подарок.

– Полный отпад, – сказал он. – Я даже на нашей базе в Кубинке такого не видывал, а у нас там разве что семи чудес света не хватает для полного счастья, веришь?

В расположении 22-й бригады, где он служил, для спецназовцев были созданы действительно приличные по нынешним временам условия. Учебный центр, благоустроенные казармы, общежития, детский сад, школа, столовая, прекрасный спортзал, бассейн, стрельбище, танкодром и даже аэродром. На вооружении «серых волков», помимо традиционных АКМ и ПМ, состояли бесшумные автоматы, пистолеты, снайперские карабины, разработанные под 9-мм патрон, установки объемного взрыва «Шмель», радиомины направленного действия, автоматические гранатометы «Пламя». Это производило впечатление.

– Мне приходилось бывать в Кубинке, – сказал Бондарь. – В последнее время наши ведомства часто обмениваются опытом.

– Помню, – откликнулся Костя. – Видел тебя мельком. Ты ведь из УКРО?

– Ты считаешь себя очень проницательным?

По давней привычке Бондарь не ответил на вопрос напрямик, хотя Костя попал в точку. Надо полагать, его тоже ознакомили с личным делом напарника. Бондаря это не смущало. Они были одной крови, он и Костя.

Бондарю всегда нравилась его работа. Плевать он хотел на злобные выпады против ФСБ со стороны так называемой «независимой прессы», финансируемой Западом. Эфэсбэшников вечно обвиняют во всех смертных грехах: в связях с криминальными структурами, в организации заказных убийств, в торговле оружием и боеприпасами, в подготовке профессиональных киллеров. Аббревиатура ГРУ точно так же мелькала в самых разнообразных криминальных сюжетах – будь то убийство журналиста Холодова или дело знаменитого киллера Солоника.

Во многом благодаря подобным борзописцам, сотрудники российских спецслужб сделались чем-то вроде пугала для всего «прогрессивного человечества». Попробуйте откопать в нынешней прессе хотя бы один разоблачительный материал о деятельности иностранных разведок, и, если вам повезет, вы обнаружите, что все эти цэрэушники и моссадовцы просто ангелы небесные, озабоченные проблемами мира во всем мире. Зато офицеры с Лубянки преподносятся публике в образе вездесущих вурдалаков, держащих под контролем всех и вся.

Между тем после распада СССР и последующего «парада суверенитетов» ФСБ растеряла добрую треть своего былого могущества. Ее резидентуры во многих странах подверглись сокращению, а в некоторых были совсем закрыты – не без участия «свободолюбивых либералов», состоящих на довольствии западных разведслужб. Все это играло на руку врагам, постоянно опережавшим эфэсбэшников на несколько ходов…

Костя, интуитивно угадавший направление мыслей Бондаря, повертел в руках заряженный «люгер» и неожиданно сказал:

– Слушай, командир, а я даже буду рад, если окажется, что вокруг нас вертятся какие-нибудь спецы. Так и подмывает поотшибать им бошки.

– Мы не для того сюда прибыли, – напомнил Бондарь. – Наша задача…

– Знаю знаю, – отмахнулся Костя. – Но никто не запретит мне совмещать приятное с полезным. Знаешь, как наш новый шеф генерал-полковник Корабельников высказался, когда произносил речь по поводу своего вступления в должность? Мол, мы не имеем права ждать, пока история рассудит нас и наших врагов. Либо мы, либо они. Война уже идет, хотя многие этого не замечают, не хотят замечать.

– Тогда какого черта мы сидим? – спросил Бондарь. – Вставай, труба зовет.

Глава 6 Кончик нити Ариадны

Они выбрались из такси, доставившего их в тихий квартал Севастополя. Это была южная часть города, и сюда можно было добраться пешком минут за тридцать, но иногда даже сотрудникам спецслужб разрешается пошиковать. Как-никак в их сегодняшнюю программу входило посещение ночного ресторана.

– Нас как будто сквозь задницу пропустили, – пожаловался Костя, одергивая свой пиджак, который пришлось достать из сумки и напялить на себя, чтобы укрыть от посторонних взглядов прихваченный «люгер».

Бондарь тоже был с пистолетом и тоже в пиджаке, таком же жеваном, как у напарника. Но он притворился, что его это не смущает.

– Так сейчас стильно, – заверил он Костю.

– Чего-чего? – Тот раздраженно повел плечами. – Что за стиль такой, не врубаюсь?

– Мятый пиджак – признак состоятельности и наличия собственного авто. – Бондарь не удержался от ухмылки. – Наверное, еще круче появиться на людях в пижаме, но до настоящей свободы нравов мы пока не доросли.

– Совки ведь, – поддакнул Костя. – Трудное детство за железным занавесом и все такое прочее.

– Зловещая тень Сталина, – продолжил Бондарь. – Подавление всяческого свободомыслия…

– Удавка коммунистической морали…

– Отсталость и узость взглядов…

– Зато теперь хоть с голой задницей ходи, никто тебе плохого слова не скажет…

Обмениваясь такими репликами, они вошли в ресторан при трехзвездочном отеле «Ярд». К их величайшему удовольствию, здешний оркестрик выступал под открытым небом, что позволяло расположиться на террасе летней площадки с фонтаном. Его окружал бассейн, выложенный из дикого камня, в котором полоскались ветви ивы. Над столами и стульями из синего пластика высились башни кипарисов. На фоне ночного неба они казались вырезанными из черной бумаги.

Бондарь с Костей уселись таким образом, чтобы каждый мог видеть половину террасы и оба входа. Публика подобралась приличная – ни одной пьяной рожи, ни одной откровенной проститутки. Беседы велись чинные, голоса присутствующих были негромкими.

Оркестр то ли уже отдыхал, то ли еще не начал музыкальную программу. Овальная сцена была заставлена микрофонами, аппаратурой и инструментами.

– Никогда не видал таких здоровенных мандолин, – признался Костя, приглядевшись к сцене.

– Это базуки, причем электрические, – пояснил Бондарь с видом заправского меломана.

Ему действительно пришлось значительно расширить свой кругозор перед вылетом в Севастополь. Ведь певица Ариана Патрича, которая могла вывести на след беглого старпома, была гречанкой по происхождению, так что половина ее репертуара состояла из народных песен. Как не бывает на Руси настоящей деревенской свадьбы без баяна, так невозможно представить себе греческий оркестр без базуки. Этот инструмент берет свое происхождение от древней кифары и широко распространен в Греции, на Кипре, в Израиле и Турции. При всей своей незатейливости базуки пережили тяжелый период, когда были объявлены вне закона, поскольку музыка подобного рода звучала в тавернах, где обычно собирались так называемые «ребетико».

– Кто такие? – спросил Костя с таким умным видом, словно собирался немедленно начать научные исследования в этой области.

– Криминальные элементы, – пояснил Бондарь. – Слово «ребетико» означает то же самое, что наше «рёбя», «робя».

– Ребятишки, значит? В смысле пацаны?

– Ага. Слышал когда-нибудь «Сиртаки?»

Костя фальшиво напел пару тактов этой зажигательной мелодии и вопросительно посмотрел на Бондаря:

– Так?

– Примерно. Лет сорок назад по всему миру прошел фильм «Грек Зорба», в котором впервые прозвучал мотив «Сиртаки». Поскольку фильм пользовался дикой популярностью, греческие власти отменили запрет на базуки, и теперь ты можешь наслаждаться их звучанием сколько душе угодно.

– Моей душе угодно выпить пять капель водочки или коньячку, – чистосердечно признался Костя.

– Музыкой нужно наслаждаться на трезвую голову, – сказал Бондарь, дивясь тому, как наставительно звучит его голос.

– Музыкой? Наслаждаться?.. Гм. – Костина физиономия приняла озадаченное выражение. В этот момент он напоминал большущего пса, которому предложили полакомиться пластмассовой косточкой. Но неожиданно в его глазах вспыхнули искорки самого живого, неподдельного интереса. – Послушай, – сказал он, указывая на базуки, – сколько на этих балалайках струн? Никак не могу сосчитать.

– Четыре двойных, – ответил Бондарь, не понимая, куда он клонит.

– Зачем двойные? – изумился Костя.

Тут Бондарь вспомнил о мотке стальной струны, неизменно хранящемся в кармане напарника, и догадался, что этот неожиданный интерес носит чисто профессиональный характер.

– Греки, – сказал он, скрывая улыбку, – очень эмоциональный народ.

– Ну и что?

– А то, что они не умеют рассчитывать силы. Обычные струны у них рвутся.

– В моей практике, – с достоинством произнес Костя, – такого ни разу не случалось, веришь?

Расхохотаться во весь голос Бондарю помешало появление официанта, важно подплывшего к столу. Блокнот он держал не на весу, а на собственном животе, выпяченном как бы специально для этой цели. Заказав ужин, напарники обменялись быстрыми взглядами, и Бондарь, проклиная собственную мягкотелость, попросил принести вина.

– Какого именно? – спросил официант.

– Белого, – решительно произнес Костя.

– «Алиготе»? «Ркацители»? «Монастырская изба»?

– Сухого и десертного не надо. Нормальное тащи. Мадеру там, херес, портвейн…

– Все три наименования? – оживился официант.

– Бутылки «Кокура» будет вполне достаточно, – вмешался Бондарь, наградив Костю испепеляющим взглядом.

– Чего ты вызверился, командир? – обиженно спросил тот, когда официант унес свой живот в направлении кухни. – Я же просто перечислял.

– Знаем мы эти перечисления, – проворчал Бондарь, закуривая сигарету. Во рту у него было сухо, как в Сахаре, и он совершенно точно знал, что парой бокалов вина утолить эту жажду не удастся. Но он надеялся, что сегодня ночью ему и Косте понадобятся трезвые головы. При мысли об этом на сердце у Бондаря потеплело, а дым от, конечно же, фальшивого «Монте-Карло» показался ему значительно ароматнее, чем обычно.

* * *

Не прошло и пятнадцати минут, как были поданы блюда, именовавшиеся в меню «бiточки по-сiлянськi з картоплею а-ля Нотр-Дам де Пари». Нотрдамские биточки представляли собой пережаренные комки мяса, обильно политые бурым соусом. В качестве «картопли» выступали две порции пюре, украшенные цветными точками моркови и горошка. Соус, растекшийся по тарелкам, грозил подмыть картофельные возвышения. Это походило на строительную площадку с горами песка, утопающими в лужах.

– Приятного аппетита, – сказал Бондарь Косте, прежде чем отправить в рот первую порцию подмокшего пюре.

– Тем же концом по тому же месту, – вежливо отозвался тот.

Едва они успели сделать по глотку вина, как на сцене появился греческий оркестр, состоящий из пятерых мужчин разного возраста.

– Кто из них Ариана? – осведомился Костя. – У греков принято давать мужикам женские имена?

Музыканты принялись настраивать аппаратуру и инструменты, переговариваясь между собой приглушенно, но очень оживленно.

– Между прочим, – сказал Бондарь, рассеянно наблюдая за оркестром, – твой дед по отцовской линии был чистокровным греком. Я сам читал твое личное дело. Стыдно не знать историю своих предков.

Костино лицо потемнело:

– Если ты читал мою биографию, то должен помнить, что папаша с мамашей бросили меня на произвол судьбы, когда мне было полтора года. История таких предков мне до задницы. Как по материнской, бля, линии, так, бля, и по отцовской. – Опустошив свой бокал, Костя проглотил очередной биточек, после чего неожиданно попросил: – А вообще расскажи мне про греков. Ни хрена о них не знаю, веришь? Девушки спрашивают меня: «Что у тебя за фамилия такая чудная?» А я только глазами хлопаю.

Бондарю не составляло никакого труда припомнить несколько фактов из истории крымских греков. Они начали колонизацию полуострова еще в шестом веке до нашей эры, создав тут Боспорское государство и Херсонесскую республику. Потом их поперли к чертовой матери, и они носа не смели высунуть из своей Эллады. Основу же современной греческой общины составил особый батальон, принявший участие в Крымской войне, а затем оставленный Потемкиным для охраны крымского побережья от Севастополя до Феодосии. Ветераны были поселены в Балаклаве и близлежащих деревнях, за что их стали называть балаклавскими греками.

Во время депортации 1944 года около четырнадцати тысяч обрусевших эллинов турнули из Крыма за пособничество немецким оккупантам. Потом к власти дорвался Никита Хрущев, и с греков сняли позорное клеймо предателей, а их гражданские права были частично восстановлены. Ничего удивительного в том, что они поспешили возвратиться на полуостров, где им было гораздо комфортнее, чем в Сибири.

– Южная кровь, – прокомментировал Костя, явно прислушиваясь к бурлению в своих жилах. – А я-то думаю, отчего мне так нравится в Крыму? Вот оно что. Я, наверное, родом отсюда. Этот самый… бакалавр.

Утопив усмешку в бокале вина, Бондарь продолжил:

– Вообще-то балаклавские греки никогда не отличались особой воинственностью. Занимались мирным трудом, пахали землю, растили виноград, держали кофейни, ловили рыбу…

– С этим все ясно, – перебил рассказчика заскучавший Костя. – А как насчет гречек… то есть гречанок? Они красивые?

Он бросил взгляд на сцену, где не происходило ничего интересного. Пятеро музыкантов наигрывали что-то меланхолическое, если не сказать заунывное. Певица по-прежнему отсутствовала, предоставляя домысливать свою внешность. К сожалению, в архивах ФСБ не было фотографии Арианы Патричи, так что Бондарь понятия не имел, как она выглядит. Вкусы старпома Малютина были для него загадкой. Оставалось надеяться, что он не стал бы крутить любовь с какой-нибудь носатой страхолюдиной.

– Не раскатывай губы, – посоветовал Бондарь Косте. – Охмурить крымскую гречанку с наскока у тебя вряд ли получится.

– Почему это? – обиделся тот. – На меня каждая вторая баба западает.

– Гречанки относятся к той половине, где тебе ловить нечего.

– С чего ты взял?

– Как правило, они замкнуты и целомудренны, – пояснил Бондарь. – Традиции у них такие, ничего не попишешь. Кухня, детская да супружеская спальня – вот где проходит жизнь гречанки. Так повелось с древности. Единственным местом вне дома, где их могли увидеть посторонние мужчины, был колодец, куда они приходили, чтобы набрать воды и поболтать с подругами. – Бондарь закурил и выпустил пару дымных колец. – Могу представить себе, сколько любопытных увивалось там. Путешественники, описывая балаклавских гречанок, не скупились на эпитеты. Они находили их настолько прекрасными, что сравнивали их облик с изображениями Богородицы на старинных византийских иконах.

– Неправильная твоя теория, – сказал Костя, когда Бондарь умолк.

– Почему?

– Потому что она расходится с практикой.

– Откуда тебе это известно? – удивился Бондарь.

– А ты посмотри на сцену, – предложил Костя. – Богородицами там и не пахнет.

* * *

Бондарю стоило немалых усилий не разинуть рот, когда он повернулся в указанном направлении. К оркестру присоединилась не одна певица, а сразу две: черноволосая и светловолосая.

Брюнетка была выше и стройнее – с узковатыми, на взгляд Бондаря, бедрами, но зато с эффектным бюстом. Ее густые блестящие волосы были собраны в пучок, колышущийся над головой причудливым черным плюмажем. Платье брюнетки представляло собой стилизованную тунику, открывавшую загорелые колени, а макияжа она израсходовала столько, что ей позавидовала бы любая афинская гетера, вышедшая на ночную охоту.

– Ну и как она тебе? – поинтересовался оживившийся Костя.

– Высоковата, – ответил Бондарь. – Метр семьдесят восемь без каблуков, не меньше.

– Да я не про брюнетку. Ты только погляди на вторую цыпочку.

Бондарь заставил себя перевести взгляд на блондинку. Полноватая, но энергичная и очень миленькая, она то и дело поправляла бретельки платья, которые якобы норовили соскользнуть с плеч. Из-за этих манипуляций глаза всех мужчин невольно задерживались на ее открытом декольте, и интересовал их вовсе не золотой крестик, поблескивающий в ложбинке между грудями.

Блондинка сидела в центре, закинув ногу за ногу и переговариваясь то с подругой, то со своим ближайшим соседом, тучным лысеющим скрипачом. Двое мужчин с базуками косились на трусики брюнетки, просвечивающие сквозь ткань платья. Барабанщик возился со своей установкой. Пианист перебирал клавиши, наигрывая какие-то джазовые мотивы.

Внезапно свет над сценой погас. Рояль отозвался на это мажорным аккордом, и брюнетка, лаская ладонями микрофон, запела блюз. Голос у нее был слабоватый, но чувственный. Мелодия тоже была не лишена приятности, хотя исполнение оставляло желать лучшего.

– Разве это греческая песня? – изумился Костя.

– Нет, девушка поет по-английски, – сказал Бондарь. – Причем безупречно.

– Зачем тогда они приволокли сюда базуки?

– Для экзотики.

И в самом деле, большинство музыкантов просто прохлаждались на сцене, в то время как пианист отдувался за всех. Его пальцы растопыривались самым невероятным образом, а сам он склонялся над инструментом так низко, словно норовил клюнуть клавиши носом.

– Мастак, – заключил Костя, понаблюдав за ним немного. – Чистый Раймонд Паулс.

Бондарь промолчал. С его точки зрения, опытный ресторанный лабух мог бы играть гораздо профессиональнее. Бондарь даже заподозрил, что джазовая композиция включена в репертуар оркестра не случайно. Фальшивые ноты тонули в общей неразберихе аккордов. Если это была импровизация, то очень уж небрежная.

Пытаясь определить, как относятся к потугам пианиста его коллеги, Бондарь встретился взглядом с блондинкой, в ответ на что она уронила сразу две бретельки. Не отводя глаз, она что-то шепнула скрипачу, который коротко кивнул головой. Барабанщик и мужчины с базуками продолжали пожирать взглядами брюнетку, ограничиваясь нижней половиной ее фигуры. Назвать их скромными почитателями ее таланта не отважился бы даже неисправимый лгун.

– Кто же из них подружка нашего капитана? – спросил Костя, которому явно не давал покоя этот животрепещущий вопрос.

Долго гадать на эту тему не пришлось. Когда брюнетка выдала финальную руладу и склонила голову, ожидая аплодисментов (которые так и не последовали), скрипач завладел ее микрофоном и бодро произнес:

– Это была несравненная Ариана… А теперь пусть сердца собравшихся забьются в такт зажигательной мелодии… – Он набрал полную грудь воздуха, чтобы оглушительно рявкнуть: – «Сирта-а-аки-и-и!!!»

Оркестр начал немного вразнобой, но потом дело пошло на лад. Те посетители, которые были навеселе, затопали ногами в такт.

На площадку перед эстрадой выскочили двое смуглых парней в белых рубахах и принялись выделывать такие коленца, что засмотревшийся на них ударник выронил барабанную палочку. Базуки исторгали трель за трелью, но почему-то все время в унисон, даже там, где напрашивалось двухголосие. Все вместе звучало не слишком стройно, но зато очень разухабисто. Бондарь заметил, что Костя норовит выпятить грудь колесом. Наверняка его подмывало опрокинуть бокал вина и пройтись по танцевальной площадке гоголем, ловя на себе восхищенные взгляды женщин.

Тут мелодия резко оборвалась, возвратив спецназовца на грешную землю. Вид у него был довольно обалделый.

К микрофону вышла блондинка, за ней опять брюнетка, наконец, они исполнили дуэтом старинную песню про листья желтые, что над городом кружатся, с тихим шорохом нам под ноги ложатся. На этом первая часть программы закончилась.

– Антракт! – громыхнули колонки на всю округу.

Скорее всего, скрипачу следовало посвятить себя не музыке, а ораторскому искусству. От его возгласа многие из присутствующих вздрогнули, а старик, бродивший между столами с подносом лакированных раковин, едва не растерял свои сувениры.

Под жиденькие аплодисменты нетрезвой компании брюнетка спрыгнула со сцены и направилась в здание отеля, где, как нетрудно было догадаться, находились туалетные комнаты.

– Пойду сполосну руки, – сказал Бондарь, вставая.

– Конечно, – буркнул Костя, взглянув на девственно чистую салфетку напарника, к которой тот даже не прикоснулся.

* * *

Бондарь правильно угадал причину ухода Арианы. Минут через пять она вышла из туалета, накрашенная еще ярче, чем на сцене. Чтобы дать ей понять, как неотразимо она выглядит, Бондарь на мгновение прикрыл глаза, а когда заговорил, то заставил себя слегка запинаться:

– Вы… Простите, но… Мы можем поговорить?

Левая бровь Арианы выгнулась, как натянутый лук.

– Разве мы знакомы? – холодно осведомилась она, прикидывая, как бы половчее обойти препятствие на своем пути.

Препятствием был Бондарь. Но очень симпатичным, совершенно безобидным препятствием. Нога Арианы, приготовившаяся сделать решительный шаг в сторону, застыла в неустойчивом равновесии. Затем каблук ее туфли нетерпеливо цокнул. Она ждала объяснений. Они у Бондаря были наготове.

– Ваш голос… – Он притворился, что ему трудно глотать. – Ваш голос пробирает до глубины души. Это что-то… – Пальцы Бондаря щелкнули в воздухе, давая понять, что ему не хватает слов. – Really beautiful… Something beyond compare…

– Что-что? – переспросила Ариана. Теперь ее брови опустились к переносице, а глаза превратились в две настороженные щелочки.

– Разве вы не говорите по-английски? – удивился Бондарь.

– Почему я должна говорить по-английски?

– У вас отличное произношение. Когда вы поете, вас можно принять за американку.

На губах Арианы промелькнула улыбка, она была польщена, но голос ее оставался сухим и официальным:

– Вы очень любезны.

– А зовут этого любезного человека Евгением, – поспешил представиться Бондарь. – Евгений Николаевич Стрельцов, к вашим услугам.

– Я не нуждаюсь в ваших услугах, извините.

Ариана сделала вид, что намеревается пройти мимо, но задержалась, как только Бондарь тронул ее за руку. Его прикосновение было просительным и властным одновременно.

– Не будьте ко мне так жестоки, – произнес он, чувствуя себя героем какой-то пошлой мелодрамы. – Я впервые в Крыму, и мне хотелось бы увезти отсюда только хорошие впечатления. Кто знает, может быть, самым ярким из них станет воспоминание о нашем знакомстве.

Ее взгляд смягчился, она улыбнулась.

– Знакомство пока что не состоялось.

– Возражаю! Вы знаете мое имя, я – ваше. Формальности соблюдены.

– Откуда вам известно мое имя? – Ариана снова вскинула бровь.

– Оно прозвучало со сцены, – напомнил Бондарь. – Вас назвали в честь дочери Мидаса?

– Мидас?

– Ну да. Тот самый царь, который умел превращать в золото все, к чему он прикасался.

– Вот как? – Гладкий лоб Арианы прочертила горизонтальная морщинка.

– Его дочь Ариадна помогла Тесею выйти из лабиринта Минотавра, – бойко продолжал Бондарь. – Она дала ему клубок ниток, который он закрепил у входа.

– Очень интересно.

Этому фальшивому утверждению не поверил бы даже ребенок. Легенды и мифы Древней Греции абсолютно не волновали собеседницу Бондаря. Более того, они почти разрушили установившийся контакт.

– Не уходите, Ариадна, – попросил Бондарь, преграждая дорогу тронувшейся с места девушке. – Мы не договорили.

– О чем? – неласково осведомилась она.

– О чем хотите!

– Ни о чем не хочу.

– Я вас чем-то обидел?

– Терпеть не могу, когда моё имя путают с другим, – отчеканила она. – Я не Ариадна. Меня зовут Арианой, зарубите это себе на носу.

– Уже, – быстро сказал Бондарь. – А чтобы закрепить урок, дайте мне, пожалуйста, автограф.

Ручка появилась перед Арианой столь неожиданно, что она машинально приняла ее из пальцев Бондаря. Не сбавляя темпа, он достал из кармана полупустую пачку «Монте-Карло», вытряхнул из нее сигареты, а саму пачку ловко вывернул наизнанку.

– К сожалению, не имею привычки носить при себе блокнот, – пояснил он извиняющимся тоном. – Но можете быть уверены, что этот клочок картона будет значить для меня много… очень много.

– Я не звезда, – слабо запротестовала Ариана.

– Обязательно ею станете.

Эхо усилило голос Бондаря и разнесло его по пустынному холлу. Резонанс получился впечатляющий. Ариана даже зарделась:

– У меня никогда не просили автографов…

– О, со временем вы к этому привыкнете. – Почти насильно сунув в ладонь Арианы сигаретную пачку, Бондарь настойчиво предложил: – Ну же, черкните пару строк, а потом распишитесь. Для меня это действительно важно.

– Хм. – Ее ноздри затрепетали, как у избалованной кобылицы, которую поощрительно потрепали по холке. – Что же вам написать?

– «На долгую память, – подсказал Бондарь. – С любовью, Ариана».

– Еще чего! – Фыркнув, она нанесла на картонку какие-то каракули и протянула ее обратно со словами: – Надеюсь, этого будет достаточно?

– Конечно, нет.

– А вы нахал!

– Что вы! – Бондарь невинно вытаращил глаза. – Просто мне никогда не надоест получать знаки внимания от такой девушки, как вы.

– Это не знак внимания, а просто автограф, – возразила она. – Теперь вы от меня отвяжетесь?

– Минутку…

Бондарь склонился над сигаретной пачкой, исписанной угловатым почерком Арианы. Импровизировать она явно не любила. Послание уложилось в две строчки:

НА ДОЛГУЮ ПАМЯТЬ. АРИАНА ПАТРИЧА.

– Тут неразборчиво. – Бондарь ткнул пальцем в последнее слово. – Патри… Патрисия?

– Патрича, – сказала Ариана.

Было очевидно, что она произнесла свою фамилию с некоторым смущением. Звучало это действительно не слишком благозвучно, но Бондарь восхитился:

– Как экзотично!

– Бросьте, – отмахнулась она.

– Погодите, погодите. – Бондарь как бы задумался, а потом театрально хлопнул себя по лбу. – Не так давно я слышал эту фамилию. Вообще-то я приезжий, но в Севастополе у меня много друзей. На прошлой неделе меня пригласили в одну компанию, и там кто-то хвастался, что у него роман с красавицей-гречанкой. – Бондарь почесал шрам на подбородке. – Кажется, это был изрядно подвыпивший морской волк. Забавный дядька.

– Понятия не имею, о ком идет речь, – отрезала Ариана.

– Разве у вас нет знакомых моряков?

– Ни моряков, ни летчиков, ни даже водолазов. Я предпочитаю общаться с людьми творческих профессий.

В ее глаза словно напустили тумана. Только что зрачки Арианы были серо-голубыми, и вдруг всякий намек на синеву из них испарился, сменившись сплошным стальным оттенком. Бондарю это понравилось. Если женщина упускает возможность похвастаться наличием поклонника, то на это должны иметься веские причины. Ариана определенно не желала откровенничать о своих отношениях с капитаном Малютиным. И поспешила прервать беседу.

– Думаю, для первого раза достаточно, – сказала она. – Было приятно поболтать с вами, но через пару минут начнется программа.

– Так подарите мне эти две минуты! – воскликнул Бондарь с жаром, которого он вовсе не испытывал. – Для меня встреча с вами – настоящий подарок судьбы.

– Глупости какие! – Ариана покосилась на картонку в руке собеседника. – Можно подумать, что я вас осчастливила.

– Представьте себе, – подтвердил Бондарь. – Хотел бы я преподнести вам ответный подарок.

– Свою роспись на сигаретной пачке? – Ее губы тронула ироничная усмешка.

Он напустил на себя таинственность:

– Что-нибудь более существенное… гораздо более существенное.

В глазах Арианы вспыхнули искорки неподдельного интереса:

– Кстати, вы ничего не рассказали о себе, Евгений… Евгений…

– Предлагаю перейти на «ты», – воспользовался случаем Бондарь.

– Чем же вы… ты… занимаетесь… занимаешься? Если это не секрет.

– Какие могут быть от тебя секреты? У меня в Москве собственное турагентство. Я приехал к вам, чтобы разработать концепцию нового маршрута.

– Ты не похож на бизнесмена, – заметила Ариана.

– А я к этому и не стремлюсь. По натуре я искатель приключений, а не деловой человек. Авантюрист…

– Это я уже поняла.

– С душой неисправимого романтика, – поспешил Бондарь закончить мысль.

С улицы донеслись пронзительные трели базук. Словно пара свихнувшихся балалаечников вздумала состязаться в громкости своих инструментов.

– Ну вот, ребята заиграли «Шербурские зонтики», – сказала Ариана, прислушавшись. – Как только номер закончится, я должна выйти на сцену.

Бондарь притворился опечаленным:

– Позволь мне хотя бы позвонить.

– У меня нет телефона, – ответила Ариана, проявляя все более явные признаки нетерпения. – Но вы можете заглядывать сюда, если возникнет такое желание.

– Мы опять на «вы»?

– Я имею в виду тебя и твоего приятеля.

– Это мой компаньон.

– Пусть будет компаньон. – Во взгляде Арианы безошибочно читалось недосказанное: «Плевать мне на вас обоих, на тебя и на твоего компаньона».

– Во сколько ты обычно освобождаешься? – не сдавался Бондарь.

Она высокомерно выгнула бровь:

– Около трех, а что?

От этого «а что» повеяло ледяным холодом, если не сказать вечной мерзлотой. Направившись ко входу на террасу, Ариана зацепила каблуком мраморный пол, и металлическая набойка взвизгнула, как если бы кто-то царапнул по стеклу гвоздем.

– Хочу пригласить тебя посидеть где-нибудь, – не сдавался Бондарь, шагая следом.

– Не выдумывай. Для ужина будет слишком поздно, а для завтрака – рано.

Они вышли на летнюю площадку, где музыканты наяривали последние такты «Шербурских зонтиков», ускоряя темп, как будто стремились перещеголять друг друга уже не в громкости, а в ловкости пальцев. Многие из присутствующих с интересом уставились на певицу и сопровождающего ее Бондаря. Сперва он решил, что они просто любуются красивой парой, но потом вспомнил про просвечивающиеся трусики спутницы и почувствовал себя человеком-невидимкой.

– Все равно я от тебя не отстану, пока ты не дашь мне еще один шанс, – твердо заявил он.

Смерив его оценивающим взглядом, Ариана сказала:

– Ладно. Уговорил. Подъезжай завтра после обеда на Фиолент.

– Что такое Фиолент?

– Мыс, где самое чистое море, самые отвесные скалы и самый пустынный пляж. Туда можно добраться двенадцатым и тринадцатым троллейбусом или на маршрутке.

– Я похож на человека, который ездит общественным транспортом?

– Но ты не при собственной тачке, верно? – усмехнулась Ариана.

– Как ты догадалась? – спросил Бондарь.

– Ты пил вино, а в Севастополе самые лютые гаишники в мире. Сесть за руль в нетрезвом виде отважится разве что сумасшедший.

На середине этой фразы оркестр смолк, и голос Арианы прозвучал чересчур громко. Некоторые из мужчин даже прервали созерцание ее трусиков, соизволив наконец поднять глаза. Половина из них впервые обратила внимание на лицо девушки.

– В общем, до завтра, – сказала она.

– Эй, как найти тебя в этом Фиолете? – поспешно спросил Бондарь.

Ариана обернулась не раньше, чем сделала два решительных шага в сторону эстрады.

– Сказано же тебе: пляж там пустынный, почти безлюдный. Доберешься по шоссе до остановки «Маяк» и смело спускайся к морю. Мимо не пройдешь, не волнуйся. – Она ехидно улыбнулась. – Тем более что мы загораем там всей компанией.

– Компанией? – вырвалось у Бондаря.

– Конечно, – подтвердила Ариана все с той же насмешливой миной. – Коллектив у нас маленький, но очень дружный. Мы практически не расстаемся.

– Надеюсь, мне удастся влиться в ваш дружный коллектив, – пробормотал Бондарь.

– Будет видно.

Больше Ариана не обернулась. Взывать к ее непреклонной и прямой, как доска, спине было бесполезно. Поэтому Бондарь перевел взгляд ниже. Виляющие при ходьбе бедра девушки удалялись от него не столь решительно, как ее спина. Она была заинтригована. Предназначенное расставание обещало встречу впереди.

* * *

В половине четвертого ресторан покинули последние посетители. Бондарь с Костей сидели в заблаговременно пойманном такси и слушали музыку. Водитель дремал. Его ничуть не удивила просьба незаметно проследить за барышней, к которой якобы возревновал душной южной ночью один из клиентов. Водитель просто назвал свою цену и моментально отключился, привалившись к дверце. Из его приоткрытого рта вырывался густой запах уксуса и лука. Бондарь был вынужден выкурить лишнюю сигарету, чтобы не дышать этой гадостью…

Музыканты вывалились из ресторана оживленной гурьбой. Блондинка и скрипач уехали первыми, воспользовавшись услугами частника, подкарауливавшего клиентов в бежевой «Волге» с оленем на капоте. Остальные дружно полезли в припаркованный у входа микроавтобус.

– Надежды ма-аленький оркестрик, – фальшиво пропел Костя и похлопал водителя по плечу. – Проснитесь, граф, нас ждут великие дела.

Выждав пару минут, такси двинулось следом за микроавтобусом. Улицы были пустынны, приходилось соблюдать приличную дистанцию.

В просветах между домами мелькала гавань с огоньками кораблей. В открытые окна такси врывались то восхитительные ароматы цветочных клумб, то зловоние помоек. Такси обогнало ватагу матросов, горланящих песню про славный «Варяг». Слева промелькнула старинная пролетка. Голова запряженной в нее лошади склонилась до земли. Кучер притворялся, что любуется звездами. За его спиной находилась скамья, на которой лежал напившийся до беспамятства мужчина. Можно было не сомневаться, что если в его карманах остались деньги, то скоро это недоразумение будет исправлено.

Не доезжая до центра, микроавтобус свернул влево. Потянулись узкие извилистые улочки, уходящие вверх все круче и круче. Два следующих друг за другом автомобиля миновали парк, в котором самозабвенно стрекотали мириады цикад. В темноте промелькнула белая скульптура атлета, которую легко было принять за привидение. Под колесами такси бугрилась булыжная мостовая. Водитель, которому было велено ехать с выключенными фарами, скрипел зубами всякий раз, когда машину подбрасывало на очередной выбоине.

– Боюсь, он сотрет свои зубы до десен, пока мы доберемся до места, – шепнул Костя Бондарю.

Тот усмехнулся.

Обогнав остановившийся микроавтобус, они свернули за угол и попросили таксиста притормозить. Получив деньги, он лихо развернулся в узком проулке и покатил вниз. Бондарь поспешил присоединиться к Косте, который осторожно наблюдал за соседней улицей. Наполовину погруженная во мрак, наполовину выбеленная молочным лунным светом, она выглядела очень таинственной и совершенно пустынной.

– Я успел увидеть ворота, в которые они заехали, – тихо доложил Костя. – За ними большой двор, да и сам дом не маленький.

– Наша знакомая сменила адрес, – сказал Бондарь вполголоса.

– Твоя знакомая, командир.

Бондарь никак не прореагировал на упрек, прозвучавший в голосе напарника. Просто развил пришедшую ему в голову мысль:

– Еще неделю назад Ариана проживала недалеко от моря, в обычном многоквартирном доме. Какая нелегкая занесла ее в эту глушь? И почему они поселились все вместе?

– Темперамента этой сучки хватает на четверых, – проворчал Костя. – Знойная женщина. Еще и перед тобой хвостом вертит.

– Пускай вертит, – великодушно разрешил Бондарь. – Легче будет прищемить ей этот самый хвост.

– Гляди, как бы она тебе самому что-нибудь не прищемила.

Взгляд, брошенный на Костю, был достаточно красноречив, чтобы заставить его осечься на полуслове. Натужно закашлявшись, он буркнул:

– Это был перебор, командир. Извини. Просто, чем лучше я узнаю баб, тем меньше у меня желания взять одну из них в жены. Буквально все блядуют налево и направо. И о чем они только думают?

– Смысл жизни для женщин состоит как раз в том, чтобы вообще ни о чем не думать, – сказал Бондарь. – Это в идеале. Но реальность такова, что иногда им все-таки приходится напрягать мозги.

– А на уме одни мужики, – предположил Костя.

– Наивный мечтатель. Не мужики, а те материальные ценности и выгоды, которые от нас можно получить.

Произнеся эти слова, Бондарь расстегнул пиджак и проверил, не цепляется ли пистолет за пояс при вытаскивании. Костя оживился. Проделав то же самое, он сунул «люгер» обратно и спросил:

– Думаешь, придется провести маленькую артподготовку?

– Кто знает… – Бондарь пожал плечами. – Но, как говорят шведы, лучше быть молотом, чем наковальней.

– Предпочитаю быть кузнецом.

– Резонно. Давай-ка сориентируемся на местности.

Тщательно расправив полы пиджаков, они вышли из своего укрытия и двинулись вдоль улицы, на которой проживали музыканты из ресторана «Ярд». Стараясь держаться в тени деревьев, оба ловили каждый звук, каждое движение. Единственным свидетелем рейда Бондаря и Кости был кот, вылупившийся на них из-за соседского забора. Его сверкающие глаза неотрывно следили за крадущимися мужчинами.

Интересующий их дом был двухэтажным и с полуподвалом. Увитый виноградом до самой остроконечной крыши, он не спал, несмотря на поздний час. Окно на втором этаже светилось, но находилось слишком высоко, чтобы туда можно было заглянуть. Балкон с ажурной решеткой был пуст.

Пройдя мимо, Бондарь и Костя свернули в переулок, огибающий дом. Где-то залаяла собака, но тут же смолкла, словно устыдившись своего визгливого голоса. Поднявшись по каменным ступеням, напарники очутились на улице, тянувшейся параллельно той, где началась их прогулка. Эта улица пролегала выше по склону холма, однако дом отсюда просматривался тоже плохо, потому что его заслоняли деревья.

Вокруг не было ни одной живой души. Метрах в тридцати стоял продуктовый фургон, но ни внутри, ни поблизости никого не было. Стекла кабины были подняты, за ними не угадывались огоньки тлеющих сигарет.

– Подберемся поближе? – шепнул Костя, кивнув на дом.

– Не гони лошадей, – тихо посоветовал Бондарь.

Взобравшись на ограду, он тщательно осмотрел сад, через который тянулась дорожка из бетонных плит. Возле дома никого не было видно. В окне слева от двери вспыхнул свет и возник женский силуэт, но тут же исчез за задернутыми шторами.

Бондарь хотел спрыгнуть на землю, когда услышал приглушенные телефонные звонки. Их успело прозвучать всего два, но они определенно донеслись из интересующего дома Арианы. Значит, ее утверждение о том, что у нее нет телефона, было ложью. Впрочем, само по себе это не выглядело подозрительным. Красивые молодые женщины постоянно морочат голову своим ухажерам. С другой стороны, красивых молодых женщин частенько используют в своих целях различные спецслужбы.

Эти размышления были прерваны осторожным прикосновением к ноге Бондаря. Глянув вниз, он увидел запрокинутое лицо Кости. Напарник ткнул пальцем в темноту, давая понять, что там происходит нечто любопытное.

Распластавшись на каменной ограде, Бондарь посмотрел в указанном направлении. Сначала он не заметил ничего необычного, но потом увидел, что из приоткрытого окна фургона торчит какой-то длинный предмет.

«Гранатомет? – пронеслось в его мозгу. – Чушь собачья! Мы не в Багдаде и даже не в Грозном, чтобы допустить такую возможность. Подзорная труба?»

– Прослушка, – прошептал Костя.

Бондарь кивнул. Похоже, они видели перед собой прибор дистанционного улавливателя звуковых волн. Направленный на одно из окон, он фиксировал малейшие вибрации стекол, а те, в свою очередь, реагировали на звучащие внутри голоса.

С этим все было понятно, хотя догадка не принесла Бондарю ни малейшего облегчения. Итак, у них появились таинственные конкуренты. Кто они такие? Служба безопасности Украины? Агенты вражеской разведки? Местные бандиты? Ответ на эти вопросы мог бы здорово облегчить задачу, поэтому Бондарь не удивился, когда Костя осторожно похлопал его по плечу и кивнул на автофургон.

– Попробую заглянуть внутрь, – прошептали его губы.

Возникла длительная пауза. Это был слишком рискованный план. Но никакого другого выхода все равно не было, поэтому Бондарь благословил Костю утвердительным кивком. Его снятый с предохранителя «люгер» наблюдал за уходом напарника с таким же неослабевающим вниманием, как он сам.

* * *

– Моё се-е-ердце ас-та-на-вилось, мое се-е-ердце за-мер-ло…

Стоило Косте затянуть песню, как длинный предмет втянулся в кабину фургона.

Ощущая под собой прохладу сырых, замшелых камней, Бондарь застыл на ограде подобно изваянию, которое, потехи ради, снабдили настоящими живыми глазами. Хотя какая уж тут потеха. Напарник находился в той ситуации, когда до смерти четыре… три… два шага.

Пошатываясь, он остановился возле заднего колеса и принялся расстегивать ширинку, не забывая оглашать округу пьяными воплями.

– Моё се-а-а-рцэ-э ас-танавилс-ссссс…

Его язык якобы заплетался, но Бондарь не сомневался, что Косте понадобятся доли секунды для того, чтобы выхватить пистолет в случае опасности. Оставалось надеяться, что он не перепутает руки по запарке. Потому что левая Костина пятерня сжимала отнюдь не рукоять «люгера».

– М-м-моё с-серцццц…

Песня смолкла. Бондарь явственно услышал журчание струи, пущенной Костей. Он расположился таким образом, чтобы вовремя отреагировать на внезапно открывшуюся дверцу.

Она действительно распахнулась, хотя немного позже. Сначала завелся двигатель автофургона, выбросив в ночной воздух дымную струю перегоревшего бензина. А потом уж из кабины высунулся полноватый мужчина, который негодующе завопил:

– Ну ты, алконавт хренов! Вали отсюда! Ишь, нашел место…

В его руках не было никакого оружия, и он не спешил спрыгивать на землю, поэтому Костя как ни в чем не бывало продолжал мочиться на облюбованный скат. А за его спиной возник еще один мужчина, держащий в руке пистолет. Окрик водителя понадобился для того, чтобы заглушить звук открываемой двери, расположенной в задней части фургона. Бондарь не знал, сколько еще людей может скрываться внутри. Он видел перед собой только того противника, который уже занес пистолет, чтобы опустить его на Костин затылок.

Придерживая правое запястье пальцами левой руки, Бондарь выстрелил.

Флоп! Подкравшийся к Косте мужчина дернулся и выронил пистолет на дорогу. В черном провале открытого фургона расцвел алый мак ответного выстрела, сопровождаемый характерным металлическим щелчком. Кто-то очень профессионально откликнулся на вспышку «люгера». Настолько профессионально, что по костяшкам пальцев Бондаря хлестнуло каменное крошево, высеченное пулей из ограды. Возможно, только навинченный на ствол глушитель помешал противнику сделать более точный выстрел.

Раненный Бондарем мужчина еще только оседал на землю, когда в игру вступил Костя, попытавшийся достать водителя. Его «люгер» беззвучно выплюнул огонь. Водитель заорал как ошпаренный, но тем не менее умудрился спрятаться в кабине и ударить по газам.

В черном чреве сорвавшегося с места фургона клацнул второй выстрел, прощальный. Завизжали покрышки, и, опасно накренившись, фургон исчез из виду.

Бондарь осмотрелся. На пустынной улице вновь царила тишина, нарушаемая лишь пением цикад. Соседние дома были погружены в сон, и даже окна, за которыми велось наблюдение, были теперь непроницаемо-черными. Ночной бой прошел слишком стремительно и слишком тихо, чтобы разбудить хотя бы одну собаку. «Смерть любит подкрадываться к нашему брату без лишней помпы, тихой сапой, – угрюмо подумал Бондарь. – Под хлопки бесшумных патронов и лязганье затворов пистолетов с глушителями».

Спрыгнув с ограды, он подбежал к Косте, который оказался цел и невредим, хотя выглядел мрачнее тучи.

– Вот тебе и курорт, – прошипел он. – Разнежились, расслабились. Так и квалификацию потерять недолго…

«Заодно с головой», – добавил Бондарь мысленно, хотя высказываться вслух не стал. Напарник и без того чувствовал себя препаршиво. Еще бы, его – опытного снецназовца – едва не захватили врасплох, как штатского ротозея.

– А ты быстро сориентировался, – сказал Бондарь, склонясь над незнакомцем, не подающим признаков жизни. – Успел зацепить водителя.

– Зацепить? – недовольно переспросил Костя. – Я специально целился ему в плечо. Думал, получится его взять и разговорить. Хрена с два. А твой клиент уже ничего не скажет. – Он присел на корточки и сплюнул. – Ума не приложу, как ты умудрился попасть ему в башку. С такого расстояния, в темноте… – Костя завистливо вздохнул.

– Моя пуля сидит у него под ключицей. – Бондарь тронул ногой труп, распростертый на земле, показывая носком туфли на влажное пятно, проступившее сквозь ткань куртки. – Мужика прикончили свои. Чтобы лишить нас возможности допросить его как следует.

– Так могли поступить только профи.

– Это и были профи. Видал, какая у них аппаратура? А как стреляют? – Бондарь присел рядом с напарником. – Меня чуть не сняли первым же выстрелом.

– Какого же лешего они обнаружили себя без особой надобности? – задумался Костя. – Зачем им понадобилось валить случайного прохожего?

– Если за нами ведется наблюдение, то наши физиономии изучены вдоль и поперек, так что твое появление было сигналом опасности. Кроме того, этот красавчик, – Бондарь кивнул на труп с развороченным черепом, – намеревался лишь оглушить тебя. Так что все было проделано грамотно.

– Кто же они такие, эти грамотеи?

– Понятия не имею. У этого типа на лбу ничего не написано. А если бы и было написано, то мы все равно не сумели бы прочитать.

– Да уж, – крякнул Костя, оценив диаметр выходного отверстия в голове покойника. – Теперь на его лобешнике и слово из трех букв не поместится. Девятый калибр, это тебе не шуточки.

* * *

Ничего не ответив, Бондарь занялся обыском. При незнакомце не оказалось никаких документов. Пачка сигарет, дешевая газовая зажигалка, упаковка презервативов и пара сотен гривен – вот и все, что удалось выудить у него из карманов. Ничем не примечательная одежда. Ни наколок, ни шрамов, ни каких-либо других особых примет. С виду рядовой обыватель, правда, почему-то при оружии.

«Неизвестно по какой причине прятавшийся в машине, начиненной подслушивающим оборудованием, – мысленно добавил Бондарь. – Возле дома, в котором мог появиться интересующий нас объект».

Костя разглядывал выроненный незнакомцем пистолет, избегая прикасаться к нему пальцами.

– «Беретта», но явно не итальянской сборки, – доложил он. – Судя по нагару в стволе, из нее недавно стреляли.

– Возможно, вчера на катере, – сказал Бондарь, распрямившись. – Возможно, он был пуританином, боровшимся с распространением орального секса.

Костя хмыкнул:

– Пушку заберем с собой?

– Зачем? Чтобы обеспечить ментов уликами против двух подозрительных русских турис…

– Тс-с! – Костя предостерегающе поднес палец к губам.

Бондарь и сам услышал отдаленный скрип открывшейся двери. Не сговариваясь, напарники ринулись к забору и перемахнули через него, одновременно приземлившись среди кустов смородины. Костя при этом не зацепил ни единого листочка, а Бондарю пришлось придержать потревоженные ветви руками.

Затаив дыхание, они просидели в своей засаде около трех минут, которые показались им вечностью. Потом до них донесся еще один характерный звук – заскрежетали плохо смазанные петли калитки. Не какой-нибудь посторонней калитки, а той самой, которая вела во владения Арианы и ее музыкантов.

Вскоре на улице возник темный силуэт, принадлежавший мужчине. Он постоял немного на месте, а потом решился подойти поближе, но траектория его замысловатого маршрута пролегала исключительно в тени развесистых деревьев. Рассмотреть его лицо не удавалось. Зато в правой руке мужчины виднелся какой-то блестящий предмет, подозрительно смахивающий на клинок большого десантного ножа.

Перед лицом Бондаря появилась Костина пятерня. Пошевелив пальцами, он медленно стиснул их в кулак. Таким образом напарник предлагал захватить мужчину в плен, чтобы задать ему пару вопросов. Бондарь отвел Костину руку в сторону и отрицательно покачал головой. Не хотелось ему спугнуть музыкальную компанию раньше времени.

Не выходя из чернильного пятна тени, мужчина остановился на противоположной стороне улицы. Полюбовался немного трупом и, не приблизившись к нему, двинулся обратно. Заскрежетала калитка. Стало тихо.

Костя вопросительно поднял брови:

– Сматываемся?

– Подождем немного, – прошептал Бондарь.

– Чего именно?

– Хочу проверить, позвонит ли музыкант в милицию.

– А если позвонит? – спросил Костя. – Нас возьмут на месте преступления тепленькими.

– Если что, уйдем огородами, – сказал Бондарь. – Только, сдается мне, труп пролежит здесь до самого рассвета.

– Думаешь, надежды маленький оркестрик не захочет связываться с правоохранительными органами?

– Вот именно.

Так и получилось. За те двадцать минут, которые напарники провели в кустах, напряженно вслушиваясь в тишину, не прозвучало ни милицейской сирены, ни просто шума автомобильного двигателя. Музыканты Арианы Патричи не переполошились, став свидетелями перестрелки. То ли им было не привыкать к подобного рода зрелищам, то ли они просто не желали привлекать к себе внимание. И в том и в другом случае их дружный коллектив представлял для Бондаря и Кости определенный интерес.

Крика первых петухов они дожидаться не стали. Убедившись в том, что на сегодня лимит событий исчерпан, они отправились восвояси.

Небо на востоке светлело, постепенно наливаясь багрянцем. Наверное, это было очень красиво. Но Бондарю почему-то смотреть в ту сторону не хотелось. Ему казалось, что небо пропитывается кровью, а это зрелище давно утратило для него всякую притягательность.

Глава 7 Бог дает день и пищу для новых размышлений

Выспаться как следует не удалось. Ровно в восемь часов утра рабочие затеяли возню на крыше, громыхая листами жести и перекрикиваясь бодрыми похмельными голосами. Подремав урывками примерно до девяти, Бондарь и Костя одновременно сели на своих кроватях злые, как черти, которых отправили на отдых в рай.

Приведя себя в порядок, они занялись разминкой, включив телевизор, чтобы быть в курсе последних событий.

Судя по сводке местных новостей, Крым жил полной, насыщенной жизнью.

В Симферополе накрыли фирму «Голден-Авто», продававшую несуществующие машины, правда, улов милиционеров был небогатым: пустой гараж да закованный в наручники сторож-пенсионер. Гораздо больше повезло сотрудникам рыбоохраны управления «Крымазчеррыбвод», изъявшим у браконьеров пять тон осетровых. Эти не скрывали торжества. За дальнейшую судьбу конфискованной рыбы можно было не волноваться – не протухнет. Борцы с браконьерством явно знали, куда пристроить дармовых осетров. На их мужественных обветренных лицах читалось предвкушение праздника.

Потом, профессионально скорчив скорбную мину, телеведущая сообщила об аварии, произошедшей со служебным автомобилем председателя Верховной Рады Автономной Республики Крым. Показали председателя. Окруженный мордастыми телохранителями, он горестно созерцал разбитую фару новехонького «Мерседеса». У юного нарушителя правил дорожного движения, которого показали мельком, были подбиты оба глаза и расквашен нос. «Парень еще долго будет помнить столкновение с народным избранником, – сочувственно подумал Бондарь. – Вот уж действительно: если ты не занимаешься политикой, то политика займется тобой. И молись богу, чтобы отделаться легкими телесными повреждениями. Депутаты шутить не любят».

После сюжета о дорожном происшествии телеведущая вновь повеселела и защебетала про гибель восьмидесятилетней старушки, упавшей на самодельную электроплитку с открытой спиралью. Произнося слово «спираль», ведущая зарделась, как майская роза. Надо полагать, карьера была для нее важнее личной жизни, и она предохранялась от беременности.

Бондарь покончил с зарядкой, когда на экране возникла ряшка мэра Алушты, обвиняемого в завладении чужим имуществом на сумму около двух миллионов гривен. Малый был не промах. Даже находясь в изоляторе временного содержания Симферополя, он не упал духом, а объявил голодовку, требуя встречи с американским консулом. Подоплекой этого грязного дела являются политические мотивы, бубнил он в микрофон. Власти душат демократию, но задушить демократию им не удастся.

– Повесить за ноги, – рассудил Костя. – На Красной площади.

– Нельзя, – посетовал Бондарь. – Ворюга – украинец. Ему больше подойдет Крещатик.

Сойдясь в этом мнении, они выслушали репортаж про налет на семью крымско-татарского предпринимателя, в ходе которого находчивые бандиты использовали пистолеты «ТТ» с глушителями из капустных кочанов. На этом криминальная хроника закончилась. Ни двойное убийство на катере, ни сорвавшееся с обрыва такси, ни застреленный ночью человек в сводках не упоминались. Это наводило на определенные догадки, и все они были мрачными.

– Уж не СБУ ли их покрывает? – предположил Костя.

– Разберемся, – пообещал Бондарь, не слишком веря собственным словам. Разбираться со Службой безопасности Украины было делом заведомо проигрышным. Утопят, как котят, или засадят в кутузку, а на официальный запрос Российского МИДа дадут такой же официальный ответ: пан Стрельцов и пан Кардаш зныкнулы у нэвидомому напрямку.

Эти невеселые размышления были прерваны Костей.

– Ну и задница! – воскликнул он.

– Полная, – мрачно поддакнул Бондарь.

– Ты не понял. Я про эту секс-бомбу.

Костин палец показал на телевизионный экран, где какая-то дородная тетка демонстрировала свою грудь необъятных размеров. Это начался конкурс «Мисс нэнька Украина». Примечательно, что за минуту до него по каналу прозвучало объявление о том, что крымские власти создали комиссию, члены которой проводят тщательную экспертизу аудиовизуальной продукции и печатных изданий на наличие в них элементов порнографии и насилия.

– Выключи, – попросил Бондарь.

– Дай хотя бы по телику на баб поглядеть, – взмолился Костя. – Живем как какие-то монахи, честное слово. У тебя-то свидание на сегодня назначено. А мне хоть волком вой в этом гадюшнике. – Костин кулак врезался в стену гостиничного номера.

– Сегодня скучать тебе не придется, – многообещающе произнес Бондарь.

– Неужели? Возьмешь меня с собой?

– Каждый займется своим делом. Я поеду на поиски этого чертова Фиолента. А ты прошвырнешься по местам нашей боевой славы.

– Ты о чем? – насторожился Костя.

– Нам нужна квартира, из которой можно будет наблюдать за домом музыкантов, – пояснил Бондарь. – В Севастополе сдают жилье буквально все, так что особых проблем у тебя не возникнет. Не скупись, не торгуйся, не привередничай. Цена и комфорт значения не имеют. Главное, чтобы окна выходили, куда следует.

– Будет сделано.

Получив на руки внушительную сумму, Костя быстро собрался и направился к двери. Окрик Бондаря настиг на пороге:

– Ты забыл вещи. Сложи их в сумку и забери с собой.

– Сначала я найду хату, а потом уж мы выпишемся из гостиницы. Разве не так?

Бондарь покачал головой:

– Действия названы верно, но в обратном порядке.

Костя наморщил лоб:

– Да какая разница, командир?

– Выражение «сжигать за собой мосты» слышал? Если ты будешь знать, что ночевать нам негде, то постараешься на совесть.

Назвав место и время встречи вечером, Бондарь умолк, давая понять, что к сказанному прибавить нечего. Вряд ли Костя удалился окрыленным, но зато теперь можно было не сомневаться в его рвении. Лишь только дверь за ним захлопнулась, Бондарь набрал номер телефона Дубинского и сказал, что ему срочно необходимы колеса.

– Трамалгин? Экстази? – деловито прозвучало в трубке. – Или что-нибудь покруче?

– Покруче, – сказал Бондарь. – «Бэ-эм-вэ».

Дубинский издал нечленораздельное восклицание. Должно быть, он моментально представил свою ненаглядную тачку, покореженную взрывами, изрешеченную пулями, залитую кровью. Между прочим, Бондарь не исключал такую возможность. Пути господни неисповедимы, а уж о человеческих говорить не приходится.

– Это не самая хорошая идея, – заявил Дубинский, с трудом переварив услышанное.

– Имеются другие предложения? – холодно осведомился Бондарь. – Пожалуйста, я готов их выслушать. Какие еще машины числятся за вами?

– Никаких. У меня маленькая туристическая фирма, а не нефтегазовый концерн.

– С годовым оборотом в полмиллиона долларов, – напомнил Бондарь. – С уставным фондом в сто двадцать тысяч, если я не ошибаюсь. Которые достались вам фактически даром.

– Неужели вам мало катера? – раздраженно спросил Дубинский.

– Он может ездить по суше? Нет? Тогда назовите нотариальную контору, где мы с вами встретимся не позже, чем через сорок минут. Я хочу получить доверенность на вождение сроком на один месяц.

– Месяц! – Это прозвучало так трагично, словно речь шла по меньшей мере о вечности.

– Не драматизируйте ситуацию, – сказал Бондарь. – Машина возвратится к вам значительно раньше.

– Да, но в каком виде?

– Во всяком случае, не с барахлящим зажиганием, это я вам обещаю.

– Никогда не жаловался на зажигание, – гордо заявил Дубинский. – У меня куколка, а не машина. Послушная, безотказная.

Собравшись поймать его на слове, Бондарь вовремя прикусил язык. Да, Юрий Михайлович сослался на неисправное зажигание, когда опоздал на первую встречу, но зачем напоминать ему об этом? Из подобных мелочей порой складывается цельная картина, а эти мелочи уже постепенно накапливались. Поэтому Бондарь предпочел отделаться шуткой:

– Вся в хозяина.

– Мне неприятны шутки подобного рода, – засопел Дубинский. – Послушайте, почему вы так относитесь ко мне? Мне это надоело, в конце концов!

– Не становитесь в позу, Юрий Михайлович, – дружелюбно посоветовал Бондарь. – Вы не молодая симпатичная женщина, от которой только этого и ждут. Кроме того, заимствуя у вас машину, я действую вам во благо.

– Во благо? – заверещал Дубинский. – Я не ослышался?

– Временное отсутствие личного транспорта пойдет вам на пользу. Вы сможете полностью посвятить себя бегу трусцой, который вам так нравится.

По мере того как Бондарь говорил, в его тоне звучало все больше металлических нот. Сообразив, что спорить бесполезно, Дубинский сообщил, куда подъехать через полчаса, и бросил трубку. «Не уверен, но подозреваю, что она раскололась на тысячу осколков, – удовлетворенно подумал Бондарь. – Очень уж я достал Юрия Михайловича. Почти так же, как он меня».

Собрав свой нехитрый скарб, он спустился вниз и поискал взглядом газетный прилавок. Может быть, журналисты тиснули хотя бы маленькую заметочку про ночную перестрелку? Выяснить это Бондарю не удалось. Прилавок-то он нашел – и даже кипы газет, разложенные на нем, да только продавщицы нигде не было видно. Женщина, сидевшая за регистрационной стойкой, задушевно пояснила, что продавщица отравилась несвежей кефалью, поэтому вынуждена часто покидать рабочее место.

– В таком случае, – величественно заявил Бондарь, – мне в вашем дизентерийном отеле делать нечего. Выпишите меня немедленно. И дайте расчет.

Дежурная, которая не подозревала, что на ее глазах разыгрывается маленький спектакль, уставилась на него, как на инопланетянина. Ей до сих пор не доводилось общаться с такими привередливыми постояльцами, которые съезжают из забронированного номера по столь незначительным поводам.

Взгляд, каким она провожала Бондаря, едва не прожег дыру в его спине. Не лучшее дополнение к климату южного города, в котором и без того становилось все жарче и жарче.

* * *

«БМВ» Дубинского не принадлежал к числу сверхдорогих тюнинговых моделей. Это была рядовая «семерка» с турбодизелем, прозванная автолюбителями акулой за агрессивно заостренную линию передка.

Опробовав машину, Бондарь оставил ее на стоянке, предварительно сунув в багажник сумку. Местный водитель, к которому он обратился, сообщил, что на мысе Фиолент мало удобных съездов к морю, так что добираться туда лучше автобусом. Поразмыслив немного, Бондарь решил последовать совету. Собственный транспорт – это здорово, но не останавливаться же на каждом шагу, спрашивая остановку «Маяк».

Оружия при Бондаре не было, зато под джинсы он надел плавки, а на нос нацепил дешевые солнцезащитные очки, якобы произведенные в Италии. Пришлось обзавестись также яркой футболкой и легкими сандалиями, производящими при ходьбе развязное шарканье. В такой экипировке Бондарь смахивал на курортного плейбоя, что в общем-то соответствовало стоящей перед ним задаче. Ведь на загородном пляже предстояло провести второй раунд переговоров с Арианой Патричей, личность которой после вчерашних событий представлялась ему гораздо более интригующей, чем вначале.

Путешествие на Фиолент началось около часу дня на площади Пятидесятилетия несуществующего СССР, возле Центрального универмага. Забравшись в старенький «Икарус», Бондарь отыскал свободное местечко в конце автобуса и уселся на него, гадая, что расплавится в первую очередь – его джинсы или обивка сиденья из кожзаменителя.

Чем дальше автобус отъезжал от центра, тем больше в него набивалось пассажиров, потных, как гребцы на галере. Перекрикивая друг друга и натужное гудение ползущего в гору «Икаруса», они обменивались мнениями по самым разным поводам, начиная с большой политики и заканчивая миром высокой моды.

– А Юдашкин-то, Юдашкин… Видали, чего он в Париже вытворяет?..

– Абрамовичу я бы и захудалую шахматную секцию не доверил, не то что футбольный клуб…

– Мариночка Петровна, что ж это вы без шляпы в такую несусветную жарынь? Голову напечет…

– …задницу! А он мне: батя, если ты меня попытаешься выпороть, то я…

– …нырну со скалы, спорим? Хоть «ласточкой», хоть…

– …мордой в салат. Ну, думаю, хорош кавалер…

Контролер, с трудом протискивающийся сквозь потное человеческое месиво, вносил в несмолкаемый гвалт свою лепту, предлагая пассажирам то «обилечиваться», то «живенько проходить в зад». Дачники щетинились древками лопат. Отдыхающие заслонялись торбами, насквозь провонявшими привокзальными беляшами.

Несмотря на то, что вентиляционные люки и окна были открыты, в «Икарусе» стояла невыносимая духота. Сидя неестественно прямо, чтобы не касаться спиной раскаленной спинки сиденья, Бондарь смотрел в окно, пытаясь наслаждаться проплывающими мимо видами. В основном это были отвесные скалы. Чередование чахлой зелени с белесыми осыпями производило удручающее впечатление. Сказать, что Бондарь изнывал от жары и скуки, значит ничего не сказать.

На остановке с загадочным названием «Автобат» народа в салоне стало меньше, зато кислорода ощутимо прибавилось. Тут автобус повернул влево под углом в девяносто градусов, огибая частный дом, обнесенный высоким белым забором из инкерманского камня. В этом месте берег возвышался над морем еще не слишком сильно, и вниз можно было спуститься по одной из многочисленных ржавых лестниц. Дальше, как догадывался Бондарь, начинались по-настоящему дикие места.

– Далеко еще до «Маяка»? – спросил он у пожилой соседки, зачем-то нарядившейся девочкой.

– Я там тоже выхожу, – обрадовала она его, вместо того чтобы прямо ответить на поставленный вопрос. – Вы, как я погляжу, начинающий?

– Начинающий – кто?

– Натурист. – Тетка заговорщицки улыбнулась.

– Вы хотели сказать: натуралист? – предположил Бондарь.

– Я всегда говорю именно то, что хочу сказать. Мы – натуристы – не прячемся за недомолвками и условностями. Нужно быть открытым перед людьми. Всегда и во всем. Полностью. Вот приедем на Фиолент, сами убедитесь.

Из этого следовало, что речь идет не о юных натуралистах, а о том странном народе, который использует любую возможность, чтобы походить голышом. Прилюдно, разумеется. Поскольку бродить по дому в чем мать родила им неинтересно. Их цель – слияние с природой, и добиваются они этого путем обнажения детородных органов.

– А если кому-то не хочется раздеваться? – полюбопытствовал Бондарь. – Ну, тело дряблое. Или живот чересчур большой. Или грудь, извините, до колен свисает.

– У меня, молодой человек, ничего никуда не свисает. А что до дряблого тела… Хм, какое кому дело? Раскрепощенный, свободный, нравственно здоровый человек не станет ничего прятать от посторонних глаз. – Покосившись на попутчика, тетка понизила голос. – Между прочим, приятели в один голос утверждают, что я прекрасно сохранилась.

«Сколько им лет, твоим приятелям, хотел бы я знать?» – пронеслось в мозгу Бондаря, поспешившего отвернуться к окну.

Слева долго тянулся пустырь с разбросанными там и сям проржавевшими остовами автомобилей. Потом обзор опять закрыл крутой горный склон. «Икарус» медленно поднимался вверх. Наконец, совершив двойной поворот, сначала вправо, потом влево, он покатился вниз, где показалась зеркальная гладь моря.

Благополучно разминувшись с призывно заквохтавшей теткой, Бондарь устремился к выходу, соскочил с подножки на землю и, пройдя метров двадцать, очутился на краю пропасти. Узкая полоска берега, протянувшаяся внизу, представляла собой хаотичное нагромождение серых камней, чередующихся с небольшими галечными пляжами. Море было совершенно прозрачным. Белое песчаное дно, разбросанные по нему подводные камни, обросшие мохнатыми водорослями, – от этого зрелища захватывало дух.

Спустившись по крутой козьей тропе, осыпающейся под ногами, Бондарь очутился на берегу и принялся глядеть по сторонам, выискивая Ариану с ее группой поддержки. Слева высились шатры разноцветных палаток, между которыми сновали обнаженные человеческие фигуры. Предположив, что музыканты вряд ли расслабляются среди озабоченных нудистов, Бондарь решил окунуться, а потом двинуться в противоположном направлении.

Море, выглядевшее таким ласковым, манящим и приветливым, оказалось невероятно холодным, почти ледяным. Наверное, это объяснялось наличием холодного течения, омывающего мыс. Суставы ног Бондаря дружно заныли, протестуя против столь резкого перепада температуры, а когда он нырнул, кровь негодующе забурлила в его жилах.

Как следует разогнавшись, он предоставил своему телу скользить по инерции, лишь изредка взмахивая руками и приподнимая голову, чтобы набрать воздуха. Перед его открытыми глазами проплывали нагромождения из совершенно гладких валунов и бурых камней, облепленных раковинами мидий. Кое-где дно было устлано галькой, но чаще Бондарь парил над песчаными равнинами. Встревоженные его вторжением крабы торопились удрать подальше. Чем-то они походили на крохотные танки, наблюдаемые с высоты птичьего полета. За ними тянулись шлейфы клубящегося песка.

Если не считать вездесущих крабов и случайных рыбешек, никакая другая живность Бондарю на глаза не попадалась. Неудивительно, учитывая, что он плавал в одном из самых малообитаемых морей на планете. Жизнь в Черном море сосредоточена только в узкой прибрежной полосе, на относительно небольшой глубине. Ниже двух сотен метров уже никого нет, поскольку там начинается сероводородная зона. По мнению ученых, она с каждым годом расширяется, угрожая смертью всем живым организмам, но Бондарь полагал, что на его век чистой морской воды хватит. Кстати, у побережья Фиолента она была значительно солонее, чем где-либо еще. Ощущая во рту неповторимый вкус этой воды, Бондарь выбрался на берег, собрал свои манатки и пошлепал босиком дальше.

* * *

Первыми людьми, попавшимися ему навстречу, были два голозадых мальчугана, самозабвенно метавших в море плоские камушки, которые долго скакали вдаль по водной глади. Подойдя поближе, Бондарь с удивлением обнаружил, что один мальчишка не только выше и крупнее, но также значительно превосходит приятеля в половом развитии. А еще через несколько шагов выяснилось, что он видит перед собой отца с сынишкой. Такая же раскрепощенная мамаша прохаживалась среди валунов, подставляя солнечным лучам то отвислый зад, то поникшую грудь.

Нудисты попадались повсюду – побережье буквально кишело ими, толстыми и худыми, загорелыми и бледными, дряхлыми и совсем юными. Бондарь не знал, куда девать глаза, и облегченно вздохнул, когда выбрался на открытое пространство, где ни одна голая сволочь не могла внезапно выбраться из каменной расщелины, чтобы смутить его своим видом.

Ариану в окружении ее четверых неразлучных мушкетеров он заприметил издали. Его персона тоже привлекла их внимание, судя по синхронно повернувшимся головам. Бондарь несказанно обрадовался, убедившись, что причинные места всех пятерых целомудренно прикрыты плавками. Пляжный наряд Арианы дополнял лифчик, вполне пристойный, хотя тесноватый. Отметив про себя, как здорово контрастирует белоснежный купальник с ее загорелым телом, Бондарь приветственно растопырил пятерню.

– Привет честной компании!

– Добрый день, Женя.

Членораздельно ответила лишь Ариана, тогда как ее спутники ограничились чем-то средним между хрюканьем и ворчанием. В хоре их голосов не прозвучало ни единой радостной нотки, но это не обескуражило Бондаря. Плюхнувшись на песок рядом с желтым полотенцем девушки, он направил на нее черные стекла своих очков и глубокомысленно изрек:

– Жарковато.

– Очень меткое наблюдение, – улыбнулась она, принимая позу отдыхающей Клеопатры. Для этого ей было достаточно раскинуться на полотенце, облокотившись на согнутые руки и запрокинув лицо к небу. Черная грива ее распущенных волос свесилась на песок, а Бондарь внезапно представил себе, как отреагировала бы на это прикосновение его собственная кожа, и, кашлянув в кулак, брякнул еще одну глупость:

– Вода, правда, холодновата.

– Ты успел окунуться? – огорчилась Ариана. – Жаль. Искупались бы вместе. Между прочим, мы предпочитаем заниматься этим нагишом.

– Дурной пример заразителен, – сказал Бондарь, дивясь тому, каким сиплым сделался его голос. – Но я предпочел бы, чтобы ты оставалась в купальнике.

– Вот так новость! Впервые сталкиваюсь с таким деликатным мужчиной.

– Дело не в деликатности, а в благоразумии.

– При чем тут благоразумие? – притворно удивилась Ариана.

– Уж очень солнце припекает. – Бондарь потрогал ладонью макушку. – Можно запросто потерять голову. Взыграют древние инстинкты, тогда пиши пропало.

Ариана расхохоталась, не забыв позаботиться о том, чтобы выгнуться как можно более соблазнительно. Она откровенно демонстрировала себя, и ей было что показать, отметил про себя Бондарь. Все эти чахлые манекенщицы, механически марширующие по подиумам, годились, по его мнению, разве что для анатомического театра, где изучают строение человеческого скелета. По-настоящему красивая женская фигура немыслима без слоя жирка, так уж было задумано при сотворении Евы. Это не значило, что Бондарю нравились пухлые женщины, но какой прок от партнерши, которую даже ущипнуть не за что? В этом смысле Ариана не подкачала. При наличии осиной талии и мускулистого живота, у нее имелись также округлые бедра и парочка налитых полушарий, едва умещавшихся в чашечках купальника. И ноги у нее росли не от ушей, а оттуда, откуда положено расти ногам женщины.

Короче говоря, Бондарь с удовольствием любовался Арианой, а она видела это и с не меньшим удовольствием принимала картинные позы. Наконец, когда ей надоело красоваться и хохотать на всю округу, она лукаво сказала:

– Не беспокойся. Мои верные ангелы-хранители не позволят тебе выйти за рамки приличий, даже если тебе того очень захочется. Кроме того, насчет купания нагишом я пошутила. – Опираясь на локоть, Ариана повернулась к Бондарю и, прищурившись, добавила: – Я никогда не плаваю и не сплю голой. Разве что с мужчинами, которые умеют настоять на этом.

При этих словах четверо музыкантов одновременно подобрали животы, пожирая певицу взглядами. Каждый из них считал достойным мужчиной себя. Чужака же они с наслаждением утопили бы в море или закопали живьем в песок.

Улыбнувшись им, Ариана адресовала такую же улыбку Бондарю:

– Извини. Забыла представить вас друг другу.

– Евгений, – назвался он.

Ни один из сидящих на песке музыкантов не потрудился хотя бы приоткрыть рот, и тогда заговорила Ариана:

– Этот, с обгоревшим носом, Ипполит. Стриженый наголо – Александр, Шура. Рыжего зовут Николай. А наш силач носит настоящее греческое имя – Талос. Ну вот, а теперь можете пожать друг другу руки.

Бондарь встал и приблизился к квартету с заранее вытянутой пятерней. Ни один из них не сделал ответного движения. А что касается Талоса, так тот вообще сплюнул, угодив в большой палец на ноге Бондаря.

– Очень рад, – сказал Бондарь, втыкая ступню в песок. – Особенно приятно было познакомиться с парнем, у которого повышенное слюноотделение. Только как его зовут на самом деле? Я не расслышал первую букву… Пэ или эф?

Влажные губы здоровяка разлепились с неприятным чмоканьем, после чего из образовавшегося отверстия донесся еще более неприятный голос:

– Полегче на поворотах, умник. «Скорая помощь» сюда не доберется, так что на санитаров с носилками можешь не рассчитывать.

– Я сумею подняться на горку самостоятельно. А ты, Палос? – участливо спросил Бондарь.

– Не Палос, а Талос, – рявкнул тот.

– Пусть Фалос, – примирительно сказал Бондарь, – как тебе будет угодно. Меня другое беспокоит, Фалос. Не перегрелся ли твой могучий организм на солнце? У тебя багровые щеки. Это плохой симтом.

– Я его сейчас поломаю, – во всеуслышанье объявил здоровяк, вставая.

– Как мальчишки, честное слово. – Прикинувшись возмущенной, Ариана демонстративно отвернулась. Тем самым она предоставляла своему орангутангу полную свободу действий.

Бондарь прищурился. «Неужели она заманила меня на этот безлюдный пляж лишь для того, чтобы мне здесь без церемоний свернули шею? Или в ней проснулся инстинкт самки, не привыкшей сдаваться без боя… без боя самцов за право обладания своей избранницей?»

Талос не дал Бондарю поразмыслить над этими вопросами, надвигаясь на него своей внушительной тушей.

– Классика? – поинтересовался Бондарь, оценив его оттопыренные уши и покатые плечи борца.

– Хуясика, – сострил тот, выставив вперед свои лапы. Каждая из них была толщиной с ногу взрослого мужчины.

* * *

Трижды Талос бросался на противника, и трижды его руки загребали лишь воздух, что ему, конечно же, не нравилось. Остальные музыканты напряженно наблюдали за ходом поединка и толклись совсем рядом, норовя подставить Бондарю подножку или очутиться у него за спиной в тот момент, когда он отпрыгнул назад. Хотя всем скопом они на чужака пока не наваливались, в их действиях ощущалась некая подлая слаженность. С коллективным музицированием дела у них обстояли хуже.

Бондарь понял, что продержаться долго ему не дадут. Либо Талос припрет его к скале, либо загонит в воду, где он потеряет маневренность, либо остальные музыканты перейдут к более активным действиям. Требовалась молниеносная и безоговорочная победа, но как ее добиться? Ведь пускать в ход кулаки было нельзя, поскольку полноценная потасовка могла привести к ссоре с Арианой.

Уж не этого ли она добивалась? Как бы то ни было, Бондарю оставалось лишь избегать прямого столкновения, тогда как Талос разошелся вовсю.

Он не стеснялся пользоваться преимуществом в весе и незавидным положением соперника. Он бросался вперед снова и снова, яростный и неутомимый, как буйвол. Толстые руки Талоса уже несколько раз задевали Бондаря, и ему удавалось выворачиваться лишь благодаря вспотевшей коже, с которой соскальзывали чужие пальцы.

Стремясь вывести Талоса из себя и заставить его потерять голову, Бондарь заговорил, беспрестанно перемещаясь по импровизированной арене:

– И чего ты завелся, не пойму? – Несмотря на сбившееся дыхание, он говорил громко и отчетливо. – Нормальное греческое имя. Не покупай яиц, вот и все. – Бондарь вильнул, избегая столкновения с рыжим Николаем, после чего насмешливо закончил: – Не то скажут: «Вон, пошел фаллос… с яйцами».

– Агр, – прорычал Талос в ответ, – гр-рым.

Его правая лапища едва не вывихнула Бондарю плечо, так что пришлось упасть на песок и кувыркнуться в сторону. Но, вскочив на ноги, Бондарь не прекратил свою психическую атаку.

– Мой тебе совет, – прохрипел он, беспрестанно уворачиваясь от наседающего противника, – наплюй на светский этикет, запрещающий сидеть в присутствии дамы… «Вставший фаллос» тоже звучит не очень…

Ариана не удержалась от смешка, и Талос совсем потерял над собой контроль. Рявкнув по-звериному, он поднял с песка овальный камень величиной с мяч для игры в регби и занес его над головой. Игнорируя инстинкт самосохранения, Бондарь остался на месте. Другого шанса закончить поединок достойно у него не было.

– У-ух! – выдохнул Талос.

– Ах-х! – откликнулись зрители.

Бондарь лишь крепче стиснул зубы. Ни разу не кувыркнувшись в полете, тяжелый снаряд летел прямехонько в центр его грудной клетки. По-вратарски выставив перед собой руки, Бондарь слегка присел, готовясь принять подачу. Правильно угадав момент, когда камень должен был соприкоснуться с кончиками его пальцев, он начал падать на спину. Руки сработали как амортизаторы, подавшись назад, чтобы погасить силу удара. В результате Бондарь упал навзничь, держа пойманный камень на уровне груди.

Талос, которому пот заливал глаза, не сумел правильно оценить ситуацию. Издав победный возглас, он бросился на Бондаря, стремясь как можно скорее добраться до его уязвимых конечностей. Да только напрасно он посчитал противника поверженным, ох, напрасно. Потому что, приподнявшись, Бондарь метнул каменное яйцо обратно.

– Лови!

– О? – произнес застывший на полпути Талос.

Но сначала прозвучал отчетливый сухой звук, какой можно услышать в бильярдной при точном попадании по костяному шару.

Кнок! Это камень врезался в центр его лба.

Тумп! Камень упал на песок.

Шурух! Талос рухнул на колени.

– Немедленно прекратите! – крикнула Ариана.

Как истинная женщина, она ненавидела любые проявления жестокости. Вот только вспомнить об этом она удосужилась с пятиминутным опозданием, когда ее призыв не имел особого смысла. Потому что Талос уже прекратил. Все, на что он был способен, это стоять на карачках, свесив голову до земли. Казалось, он всецело поглощен разглядыванием каждой ракушки, каждой песчинки, находящейся в поле его зрения. Но это было обманчивое впечатление. Ничегошеньки Талос не видел, ничегошеньки не соображал. И, как бы смиряясь с этим, тяжело зарылся лицом в песок.

Его дружки метнулись к вещам, мстительно поглядывая на Бондаря. Он встал, готовясь к продолжению схватки. Надо полагать, спутники Арианы искали в сумках отнюдь не приз победителю.

– Я же сказала: хватит! – крикнула она резче, чем несколько секунд назад.

Не скрывая разочарования, музыканты занялись Талосом, попеременно растирая ему уши и поливая его минеральной водой.

– Извини, но он первый начал, – пробормотал Бондарь.

– Первый, второй, – раздраженно отмахнулась Ариана. – Детский сад какой-то. Я начинаю разочаровываться в тебе, Женя.

«Тут бы дать мне от ворот поворот, – подумал Бондарь, – но кто из женщин способен на хотя бы относительную последовательность в своих действиях? Лично я таковых не встречал, и Ариана ничем не отличается от всех прочих».

– Пора освежиться, – заявила она. – Пойдем поплаваем?

– С превеликим удовольствием, – откликнулся Бондарь, галантно протягивая ей руку.

Ипполит, Шура и Николай устремили на него взгляды, полные ревнивой ненависти. Лишь кое-как приведенный в чувство Талос не мог сделать этого по причине временного косоглазия. Его зрачки норовили то сойтись к переносице, то разъехаться в разные стороны, а смотреть прямо перед собой упорно не желали. И сидел он в довольно напряженной позе, которую никак не назовешь картинной. Его главной задачей было не утратить то шаткое равновесие, в котором он находился.

Полюбовавшись фиолетовой шишкой, вздувающейся у него на лбу, Бондарь стиснул узкую ладонь Арианы покрепче и потащил ее в море. Она, как и следовало ожидать, не сопротивлялась.

* * *

После более чем теплого приема на берегу вода показалась Бондарю еще холоднее, чем во время первого купания, но это ему даже понравилось. Он любил, когда жизнь строилась на контрастах. Это не позволяло размякать и впадать в хандру. Холодно – горячо, горячо – холодно. Эх, хор-рошо!

Бондаря так и подмывало заорать от избытка чувств, но вместо него голос подала Ариана, издавшая нечто вроде мышиного писка, только многократно усиленного. Правда, как вскоре выяснилось, причиной ее паники была не сама ледяная вода, а ее обитатели.

– Медузы! – пожаловалась она, тыча пальцем в воду у своего пупка. – Такие здоровенные.

Приблизившись, Бондарь увидел студенистых созданий, колышущихся на волнах, поднятых Арианой. Их купола отливали фиолетовым и достигали полуметра в диаметре. Этих громадных медуз насчитывалось вокруг стоящей в воде девушки не меньше десятка.

– Это не безобидные аурелии, а самые настоящие корнероты, – предупредил Бондарь. – Будь осторожна.

– Они ядовитые? – испуганно спросила Ариана.

– Обжигают посильнее крапивы. До волдырей.

– Ой, мамочки! – Это походило на начинающуюся истерику.

– Иногда, – успокаивающе сказал Бондарь, – удается отделаться покраснением кожи. Но зуд и жжение гарантированы.

– Зуд? Жжение?

– Почешешься пару дней, а потом все как рукой снимет.

– Ты предлагаешь мне чесаться на сцене?

– Я ничего не предлагаю, я просто излагаю факты.

– Как же мне быть? – затосковала Ариана.

– Во всем положиться на меня, – строго сказал Бондарь, занявшись расчисткой акватории. Беря медуз за верхнюю часть купола, на которой не было коварных щупалец, он убрал их с пути Арианы, после чего объявил: – Проверено, мин нет.

– Благодарю.

Наградив спасителя благосклонной улыбкой, Ариана вытянула руки и прыгнула вперед, совершенно не боясь намочить свои роскошные волосы. Вынырнув, она поплыла вперед энергичным брассом, то и дело сплевывая набравшуюся в рот воду. Нагнав ее, Бондарь одобрительно заметил:

– Отличный стиль. Занималась плаванием?

– В ранней молодости, – ответила она, делая паузы, чтобы не сбиться с дыхания. – Через полгода пришлось бросить.

– Почему?

– Плечи начали расти. И бицепсы, как у мужика.

– Зато теперь у тебя все в порядке, – заверил ее Бондарь.

– Думаешь, ты сообщил мне новость?

Проплыв бок о бок сотню метров, они, не сговариваясь, изменили курс и вскоре, фыркая и отдуваясь, как пара тюленей, выбрались на плоскую скалу, торчащую из воды. Опередив Ариану, Бондарь использовал фору для того, чтобы полюбоваться ее фигурой, облепленной мокрыми лоскутами материи.

– Ты, случаем, не рентгенолог? – поинтересовалась она. – Такое ощущение, что меня просвечивают насквозь.

– Не каждый день удается увидеть Афродиту, появляющуюся из морской пены, – напыщенно произнес Бондарь.

Брови Арианы приняли уже знакомый недовольный изгиб.

– Ты опять забыл мое имя? – сухо осведомилась она. – Меня зовут не Ариадной и не Афродитой. Я А-ри-а-на, усвоил?

– Усвоил, – кивнул Бондарь, в очередной раз отметив про себя, что она по какой-то необъяснимой причине не знает самых распространенных мифов своей исторической родины.

– Слава тебе, господи.

Улегшись на живот, Ариана расстегнула лифчик и, подставив голую спину палящим лучам солнца, оперлась подбородком на скрещенные руки. Бондарь поспешил принять аналогичную позу, пристроившись рядом.

– Знаешь, что это такое? – спросил он, демонстрируя девушке извлеченную из расщелины рапану.

– Обычная раковина. – Ее загорелые плечи поднялись и опустились снова, в результате чего лямки лифчика упали на каменную поверхность. – Таких тут полным-полно, – продолжала она как ни в чем не бывало. – Ими торгуют на каждом углу. Только у торговцев сувенирами ракушки красивые и блестящие, а твоя, – она покосилась на протянутую рапану, – а твоя вся грязная и замшелая. – Глаза Арианы насмешливо сверкнули. – Это и есть подарок, на который ты намекал вчера?

– Нет, – ответил Бондарь. – Просто у этой раковины удивительная история. Вообще-то это моллюск, который называется рапана. Он приплыл в Черное море с Дальнего Востока, представляешь?

– Такой маленький, – умилилась Ариана. – И плавников нет.

– Рапаны путешествуют, прилепившись к днищу кораблей. Ты когда-нибудь пробовала их мясо?

– Вот еще!

– Напрасно. По вкусу оно напоминает осетрину. Но знамениты рапаны не только этим.

– А, вспомнила! В них находят жемчужины, да?

– Нет, – усмехнулся Бондарь. – Но в давние времена эти существа ценились значительно дороже жемчуга.

– Неужели? – Заинтригованная Ариана колупнула ногтем находку. – Что же в ней особенного?

– Ты видишь перед собой потомка тех самых моллюсков, из раковин которых древние финикийцы получали свой знаменитый пурпур.

– Однажды мне подарили пурпурное платье. Закончилось это плохо. – Ариана уставилась на линию горизонта. – Я была тогда совсем молоденькая и глупенькая.

– Ты и сейчас далеко не старенькая, – заверил ее Бондарь. Вертевшееся на языке продолжение – «…и не слишком умненькая» – отпало само собой, потому что…

Потому что Ариана безмятежно перевернулась с живота на спину. При этом она вроде бы прикрыла грудь снятым лифчиком, но Бондарь успел увидеть все, что она решила ему показать. И проклятый лифчик то и дело норовил соскользнуть с обнаженной груди, которая, между прочим, вздымалась и опадала… вздымалась и опадала, приковывая взгляд Бондаря.

Изменившимся голосом, глухим и хриплым, словно он звучал не из его собственной глотки, а из допотопного рупора на захудалом вокзале, он заговорил снова, стараясь не терять ускользающую нить мысли:

– Так вот о рапанах…

– О пурпуре, – перебила Бондаря Ариана.

– Я и говорю, пурпур… Н-да… Его открытие приписывают финикийскому богу Мелькарту. Однажды он со своей любимой собакой гулял по берегу моря. Пес рылся в прибрежных водорослях. Вдруг Мелькарт заметил, что из пасти собаки стекает струйка крови…

– Боже, какой ужас! – Это прозвучало скорее ехидно, чем испуганно.

– Мелькарт, – продолжал Бондарь, – подозвал своего любимца и попытался стереть кровь с его морды. Оказалось, что никакой раны нет. Просто собака разгрызла раковину, из которой вытекла пурпурно-кровавая краска. Этот секрет Мелькарт передал финикийцам, которые неплохо нажились на рапанах.

Ариана забрала у Бондаря раковину и, вертя ее перед глазами, спросила:

– А сколько можно выручить за нее сегодня?

– Нисколько. Естественные красители давно утратили свою ценность.

Рапана взлетела в воздух, описала короткую дугу и плюхнулась в воду. Умудрившаяся не потерять лифчик Ариана пренебрежительно фыркнула.

И теперь Бондарь точно знал, на какую наживку может клюнуть эта рыбка.

* * *

Некоторое время они молчали, предоставив общаться чайкам, носящимся над морем. Их голоса звучали совершенно по-женски. Так могли бы переругиваться сварливые соперницы, выясняющие отношения. Разве что смысла в птичьей перекличке было все-таки побольше.

Наконец Ариане тоже захотелось высказаться.

– Признайся честно, Женя, – проникновенно произнесла она. – Тебя ведь не мое творчество интересует. Что тебе от меня нужно?

– Ты не поверишь, но у меня к тебе важное дело, – ответил Бондарь.

– Какое?

– Можно сказать, это для меня вопрос жизни и смерти.

Кожа на животе Арианы затрепетала, но она постаралась не выдать охватившее ее любопытство, когда пренебрежительно воскликнула:

– Ну, начинается! Станешь предлагать мне руку и сердце? А ведь на самом деле ты хочешь лишь переспать со мной, разве нет?

– Спасибо за предложение, не откажусь.

– Ничего себе! – возмутилась Ариана. – Не много ли ты о себе возомнил? Я что, напрашиваюсь к тебе в постель?

– Чья именно будет постель, не имеет значения, – заверил ее Бондарь. – Главное, что мы все равно ляжем туда вместе.

– Ух, какие мы прыткие!

– Я как раз считаю, что заниматься сексом нам еще рановато. Сначала тебе нужно как следует выспаться. Сегодня ты показалась мне вяловатой. Выдалась беспокойная ночь?

Это был пробный шар, пущенный без особой надежды на успех. С какой стати Ариане признаваться, что возле ее дома убили человека, следившего за ней и ее свитой? Музыканты ведь не сообщили об инциденте в милицию, значит, предпочитали не распространяться на эту тему. И все же заданный вопрос подразумевал хотя бы какой-нибудь внятный ответ, который Ариана дала после секундного замешательства.

– Ночь выдалась самая обыкновенная, – сказала она. – Я спала как убитая.

Сам папа римский поверил бы ей на исповеди, но что с него, старичка, возьмешь. Бондарь же был настроен весьма скептически, о чем не замедлил напомнить:

– В одном доме с четырьмя ухажерами?

– С чего ты взял, что мы живем вместе? – холодно осведомилась Ариана.

– Ты сама сказала, что вы практически не расстаетесь.

– Ну и что?

– Я решил, что вы спите на одной кровати.

– Ошибаешься, – отрезала Ариана. – Мы действительно снимаем один дом на пятерых, но спим порознь. Ребята у себя, я у себя. Это устраивает и их, и меня. Нам приходится много репетировать.

– Впервые слышу о том, что для группового секса требуются какие-то репетиции, – покачал головой Бондарь.

– Дурак!

Ариана тут же села к нему спиной, занявшись надеванием своей сбруи. Дело не шло на лад. Почему-то застежки упорно не желали сходиться вместе, выскальзывая из ее пальцев.

– Извини, – мягко произнес Бондарь. – Это само собой вырвалось, я не хотел. Давай-ка помогу. – Не дожидаясь специального приглашения, он застегнул лифчик и осторожно провел пальцем по напрягшемуся позвонку Арианы. – У тебя атласная кожа.

– Не твое дело, – буркнула она, не оборачиваясь, но и не спеша покинуть крохотный необитаемый островок.

На губах Бондаря возникла и пропала короткая усмешка. Ариана была готова выносить любые домогательства, лишь бы выяснить две заинтриговавшие ее вещи. Первое: действительно ли ухажер готов преподнести ей какой-то дорогой сюрприз, на который неоднократно намекал? Второе: чем именно вызван его повышенный интерес к ее особе? До тех пор, пока он не выложил свои главные козыри, Ариана была обречена подыгрывать Бондарю до конца – вплоть до неизбежной постели.

Он не думал, что ее так уж вдохновляет перспектива близости с ним. Но был уверен, что это ей импонирует больше, чем настоящий физический труд. Если предложить красивой девушке провести ночь либо в постели с малознакомым мужчиной, либо в котловане с лопатой в руках, то утром вы не обнаружите на ее ладошках трудовых мозолей, не сомневайтесь. Даже если партнер попадется тяжелый на подъем и ей придется как следует поработать руками.

– Какое у тебя ко мне дело? – спросила Ариана, которой начали надоедать молчаливые поглаживания Бондаря. Рыбке не терпелось попробовать наживку.

– Я могу быть с тобой откровенным? – Это был самый подходящий момент для осторожной подсечки.

– Дело, конечно, твое, но лично я всегда предпочитаю говорить правду.

Бондарь мысленно поаплодировал Ариане. Ей можно было смело сниматься в рекламе стирального порошка, который якобы отбеливает любые пятна на любой одежде. А если бы она во всеуслышание объявила, что сохраняет идеальную фигуру благодаря регулярному потреблению уксусной эссенции, то таковую моментально смели бы с прилавков.

Впрочем, на Лубянке тоже не лаптем щи хлебали.

– Даже не знаю. – Бондарь сделал вид, что переживает сильнейшую внутреннюю борьбу. – Может быть, поговорим на эту тему позднее? Ну, когда у нас завяжутся действительно доверительные отношения.

– Вот что, – решительно произнесла Ариана, вставая во весь рост. – Или ты выкладываешь все начистоту, или давай прощаться. Терпеть не могу нерешительных мужчин. И чего, спрашивается, ходить вокруг да около? – С этими словами она приблизилась к краю скалы, давая понять, что в любой момент готова броситься в воду.

– Ладно, сдаюсь, – вздохнул Бондарь. – Но позволь мне задать тебе еще один вопрос.

– Позволяю, – царственно кивнула Ариана.

– Как ты относишься к любви с первого взгляда?

– Что-о-о?

Ее как будто подменили. Она посмотрела на Бондаря так, словно он спятил. Ему настолько понравилась эта метаморфоза, что он позволил себе подразнить ее еще немного.

– Ты замужем?

– Никогда не была и не собираюсь, – отчеканила Ариана, приседая на одной ноге, чтобы окунуть вторую в воду. Это означало, что она ищет путь к отступлению.

– У тебя есть любовник? – упорствовал Бондарь.

– Какое твое собачье дело?

– Ты не ответила.

– Если бы я знала, что ты прицепился ко мне только для того, чтобы болтать всякую чепуху, я бы ни за что с тобой не связалась.

Заметив, что Ариана готовится сигануть в море, Бондарь решил, что пора менять тактику:

– Стой! Ты меня не так поняла.

С трудом сохранив равновесие, она обернулась:

– А как прикажешь тебя понимать?

– Я не в мужья тебе набиваюсь.

– В любовники?

– И тут ты ошибаешься, – усмехнулся Бондарь. – Если мне так уж захочется заполучить тебя, то разрешения я спрашивать не стану. Но пока что я просто хочу поговорить с тобой о Малютине.

– О ком, о ком? – вытянула шею Ариана, став необыкновенно похожей на птицу, которая еще не решила, как ей поступить, то ли продолжать проявлять любопытство, то ли упорхнуть подальше, пока не поздно.

* * *

Блаженно жмурясь на солнце, Бондарь развалился на плоском камне поудобнее и произнес:

– Нам нужно поговорить о капитане… второго ранга… Малютине Геннадии Викторовиче, старшем помощнике… командира российской подлодки…

Он умышленно замедлял свою речь, давая Ариане возможность хорошенько вникнуть в сказанное. И точно так же сознательно приоткрывал цель своего визита в Севастополь, хотя, разумеется, ровно настолько, насколько это было выгодно ему.

– Понятия не имею, о ком ты говоришь, – заявила Ариана, усевшись на камень.

– Жаль, потому что речь идет о больших, – Бондарь многозначительно поднял палец, – об очень больших деньгах, которые ты можешь заработать.

– Каким образом?

– Если ты действительно не знакома с Малютиным…

– Допустим, знакома. Что из этого следует?

– Ты давно его видела?

– Не очень. – Ариана прищурилась, пряча глаза в тени ресниц.

– Он тебе позванивает? – продолжал допрос Бондарь.

– Изредка.

– Тебе известны его координаты?

– Давай сначала поговорим о деньгах. Какую сумму ты хочешь мне предложить? И за что именно?

– Ты, конечно, далека от военных секретов, – начал Бондарь.

– Конечно, – подтвердила Ариана.

– Поэтому не буду забивать тебе голову всякими премудростями…

– А ты попробуй. Может быть, я пойму.

Бондарь отрицательно покачал головой:

– Это лишнее. Тебе достаточно будет знать, что я представляю… м-м, ну, скажем, одну влиятельную иностранную фирму, которая заинтересована встретиться с Малютиным… м-м, для приобретения некого эксклюзивного прибора.

– Фирма русская? – быстро спросила Ариана.

Бондарь снова покачал головой:

– То, что я прибыл из Москвы, ничего не значит. Я деловой человек, а не государственный служащий. И работаю на тех, кто хорошо платит. Иначе говоря, на буржуинов.

– Продолжай.

– Это почти все, что я хотел тебе сообщить. Ты устраиваешь мне встречу со своим любовником…

– С бывшим, – вставила Ариана, заимевшая скверную привычку перебивать Бондаря на полуслове.

Он сделал вид, что пропустил уточнение мимо ушей:

– Ты устраиваешь мне встречу со своим любовником и получаешь за это щедрые комиссионные.

– Сколько?

– Сначала ответь: да или нет?

Взгляд Арианы сделался отсутствующим, как у любой женщины, прикидывающей, как бы не продешевить. Чтобы облегчить ей задачу, Бондарь украсил физиономию самой широкой улыбкой, на которую был способен, и сказал:

– Решайся, ведь мы ничего не теряем. Те люди, которые ищут встречи с твоим крокодилом Геной, готовы выплатить тридцатипроцентный аванс. Правда, при наличии конкретных доказательств.

– Доказательства? – переспросила Ариана, проведя по лицу рукой с таким видом, словно обнаружила там налипшую паутину. – Какие доказательства?

– Я должен убедить их в том, что ты по-прежнему видишься с Малютиным. Может, он черкнул тебе какое-нибудь письмецо? Или его телефонный номер хранится в памяти твоего мобильника?

– У меня нет телефона, неужели это нужно повторять два раза?

– Извини. – Бондарь почесал свою якобы бестолковую голову, в которой хранились отчетливые воспоминания о звонках, донесшихся из дома Арианы.

Она подняла взгляд к небу и вздохнула:

– Даже не знаю, могу ли я тебе помочь. Геннадий моряк. По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там… Когда-то у нас был бурный роман, но теперь мы почти охладели друг к другу. Может быть, он объявится завтра, а может быть, через месяц.

– Лучше бы завтра, – сказал Бондарь.

– Тогда уж лучше сегодня, – улыбнулась Ариана.

– А вот этого не надо. Сегодня я предлагаю обсудить кое-какие детали, а потом выпить за успех нашего предприятия.

– Безнадежного.

– Почему непременно безнадежного?

– Так любил приговаривать Геннадий. Первую рюмку он опрокидывал за дам. Вторую – за тех, кто в море. А перед тем как выпить в третий раз, обязательно провозглашал тост: «За успех нашего безнадежного предприятия».

– И что дальше? – спросил Бондарь.

– А дальше, как правило, ничего, – помрачнела Ариана. – Паузы между тостами были очень уж короткими, и тремя рюмками Геннадий не ограничивался.

– Я постараюсь доказать тебе, что существуют мужчины иного склада. Мое предложение принимается?

– С половины одиннадцатого я пою в «Ярде».

– А до этого?

– Ужинаю и привожу себя в порядок.

– Так давай поужинаем вместе, – сказал Бондарь.

Нервно покусав губу, Ариана тряхнула волосами:

– Хорошо. Заедешь за мной в восемь. Я живу на Корабельном кургане. Улица Басманная, дом двадцать второй.

– Твои гориллы не загрызут меня ненароком?

– Во-первых, у меня сложилось впечатление, что ты умеешь постоять за себя, – сказала Ариана. – Во-вторых, ребята никогда не поднимаются ко мне без спроса. Они живут отдельно, и вход у них расположен на другой улице.

– Как это? – разыграл удивление Бондарь.

– Наш дом стоит на крутом склоне. С одной стороны он выглядит двухэтажным, а с другой – имеет как бы дополнительный этаж, за счет окон выходящего наружу подвала. Там мы репетируем.

– А на первом этаже гориллы подстерегают ничего не подозревающих ухажеров, – саркастически закончил Бондарь. – Наверное, под лестницей, ведущей наверх, припрятано немало скелетов этих несчастных.

Ариана нахмурилась:

– Дом разделен перегородкой, потому что раньше в нем проживали две семьи. На этот счет можешь не беспокоиться.

– Получается, вы изолированы друг от друга?

– Вот именно.

Бондарь удовлетворенно кивнул, хотя не поверил услышанному. Женский силуэт, промелькнувший вчера в окне первого этажа, до сих пор стоял у него перед глазами.

– Приятно слышать, – сказал он. – Если честно, то я здорово ревную тебя к этим гориллам.

– Прекрати их так называть! – рассердилась Ариана. – У нас музыкальная группа, а не зоопарк.

– Просто твои парни неотлучно находятся рядом с тобой, как самые настоящие телохранители, а их принято называть гориллами… – Заметив, что пояснения только злят девушку, Бондарь выставил перед собой ладонь. – Все, о человекообразных больше ни слова.

– Так-то лучше, – пробормотала Ариана, весьма довольная результатами предварительных переговоров.

* * *

Она полагала, что Бондарь готов плясать под ее дудку, тогда как на самом деле тон задавал он. Ему представлялось, что очень скоро мелодия их романса зазвучит значительно живее. Можно было не сомневаться, что Ариана каким-то образом причастна к исчезновению Малютина и похищенного им прибора. Об этом свидетельствовали все ее недомолвки и колебания. Разве не естественно было бы с ее стороны проявить элементарное женское любопытство по поводу военной тайны, на которую намекнул Бондарь? Но нет, Ариана предпочла не затрагивать скользкую тему, поскольку и без того прекрасно знала подоплеку всей этой истории. «Если ее не спугнуть раньше времени, – подумал Бондарь, – то вскоре она угодит в те самые сети, которые раскинула для меня».

Интересно, какие коварные планы зреют в ее очаровательной головке? Задумала ли она элементарно «кинуть лоха на бабки» или решила открыть сезон охоты, используя Малютина в качестве подсадной утки? В принципе это не имело решающего значения.

Когда суешься в змеиное гнездо, важно не то, какая именно тварь норовит тебя тяпнуть, а то, как вырвать нацеленные на тебя ядовитые зубы. Резкие движения в этой ситуации противопоказаны, решил Бондарь. Сначала необходимо осмотреться, прикинувшись невинной овечкой.

– О чем ты задумался? – недовольно спросила Ариана, заподозрившая, что ее шикарная фигура перестала интересовать Бондаря.

– Вот, – притворно вздохнул он, – размышляю, можно ли тебе верить.

– Глупенький, а как же иначе?

Вместо того чтобы расхохотаться во все горло, он испустил еще один горестный вздох:

– Не знаю, не знаю. Сейчас такие времена…

– Послушай. – Ариана нетерпеливо переступила с ноги на ногу. – Мы ведь пока ни о чем толком не договорились. Вот встретимся вечером, тогда и решим, как быть дальше.

– Дело не в этом. – Бондарь сделал отмашку рукой. – Насчет Малютина я не переживаю, он рано или поздно найдется…

– В чем же дело?

– Боюсь, ты дала мне неправильный адрес. Приеду на Корабельный курган, а там нет никакой Басманной улицы. Или окажется, что тебя нет дома. Или…

Ариана облегченно рассмеялась:

– Так тебе нужны гарантии?

Бондарь кивнул:

– Что-то в этом роде. Например, страстный поцелуй на прощанье.

– У меня возникла другая идея. Отвернись, и я выдам тебе пропуск.

– Пропуск? – удивился Бондарь. – Впервые слышу о пропускной системе в частном секторе…

– Считай это нововведением, – улыбнулась Ариана. – Ну же, отворачивайся!

Он подчинился, совершенно не опасаясь получить нож в спину. В облегающем купальнике девушки не удалось бы спрятать даже гвоздя, не говоря уже о каком-нибудь более серьезном оружии. Кстати, Бондарю предоставилась отличная возможность убедиться в этом. Потому что через несколько мгновений купальник упал на его колени – два белых лоскута, нагретых не только солнцем, но и телом, которое они прикрывали.

Теперь купальник и тело существовали по отдельности, в чем инстинктивно попытался удостовериться Бондарь.

– Не смей! – прикрикнула Ариана, не позволяя ему обернуться. – Это знак доверия. Если ты его не оправдаешь, то на продолжение можешь не рассчитывать.

– Значит, продолжение все-таки будет? – хрипло спросил он.

– Это зависит от тебя. Я отдала тебе свой любимый купальник, терять который мне вовсе не хочется. – Признание завершилось хихиканьем. – Принесешь его вечером.

– В качестве пропуска?

– Вот именно. Теперь ты не сомневаешься в моей порядочности?

За спиной Бондаря находилась голая красотка, обманывавшая его на каждом шагу, и толковала о какой-то порядочности! Это было смешно, но пришлось кивнуть, поскольку в данный момент от Бондаря требовалось именно это.

– Да, – произнес он. – Тебе удалось рассеять мои сомнения. Кардинальным способом.

– Сейчас я поплыву к берегу, а ты не сдвинешься с места до тех пор, пока мы не уйдем с пляжа, – произнесла Ариана, продолжая придерживать его за голову. – Договорились?

– Даю слово.

– Тогда счастливо оставаться.

Услышав за своей спиной всплеск, Бондарь обернулся и посмотрел на Ариану, огибающую скалу вплавь. Несмотря на удивительную прозрачность воды, эффект преломления не позволял увидеть ее во всей красе. К тому же из-за волнистой ряби изображение гибкого тела дробилось, как на экране барахлящего телевизора. И все же зрелище было достаточно впечатляющим. Настолько впечатляющим, что Бондарь не удержался от возгласа:

– Эй, вернись! Твои аккомпаниаторы могут отреагировать на такой номер неадекватно.

– За них не беспокойся, – прокричала Ариана. – Им не привыкать. А вот ты будь готов к любым неожиданностям…

К чему-чему, а к неожиданностям Бондарь был готов с самого начала. Отнюдь не к приятным, исходя из своих подозрений и своего опыта.

Глава 8 Готовность номер один

Цилиндрическое здание Севастопольской панорамы, сооруженное из белого известняка и увенчанное куполообразной крышей, напоминало очертаниями планетарий. Бондарь подъехал сюда за десять минут до встречи с Костей, поэтому не пожалел шести гривен за право побывать внутри. Недовольный экскурсовод сказал, что они закрываются, но Бондарь сунул ему червонец, пообещал не задерживаться долго и был со вздохом пропущен внутрь.

Он оказался последним и единственным посетителем панорамы. В помещении царила приятная прохлада, а на Малаховом кургане, которому была посвящена экспозиция, кипел жаркий бой. Англичане и французы яростно атаковали. Русские еще более яростно оборонялись. Объемные фигуры и предметы на первом плане незаметно сливались с рисованным фоном, создавая эффект реального присутствия на кургане. Казалось, вот-вот загремят выстрелы и зазвучат голоса сражающихся.

– Вы видите перед собой штурм третьего бастиона, состоявшийся 6 июня 1855 года, – протараторил экскурсовод, поглядывая украдкой на часы. – Как свидетельствуют исторические документы, наши солдаты продемонстрировали на Малаховом бесстрашие и патриотизм высшей пробы. – Экскурсовод опять сверился с показаниями своих часов. – Без пяти минут шесть, к вашему сведению.

Бондарь слегка нахмурился. Ему не нравилось, когда его подгоняли.

– Вы сказали: «наши солдаты»? – переспросил он.

– Разумеется, – кивнул экскурсовод. – Ни англичане, ни французы особым героизмом в Севастополе не отличались.

– А русские, значит, отличались?

– Ну, между нами говоря, в конечном итоге они все же продули, – хихикнул экскурсовод, – так что особого проку от их героизма не было.

– А украинцы? – недобро прищурился Бондарь. – Те самые, которым сегодня принадлежит и Севастополь, и весь Крым? Участвовали ли они в героической обороне? Прославился ли на Малаховом кургане какой-нибудь местный Мазепа или Петлюра?

– Панорама создана под руководством известного художника Франца Рубо, – забубнил экскурсовод, наградив Бондаря полным ненависти взглядом. – Площадь живописного полотна более полутора квадратных километров… Все, гражданин, время вышло! Поторапливаемся на выход. – Дождавшись, пока Бондарь удалился на безопасное расстояние, экскурсовод не выдержал и злорадно прокричал ему в спину: – Все равно Севастополь вам не отдадим, москали, не надейтесь… И Тузла наша… И Приднестровье…

– Не съем, так понадкусываю, – пробормотал Бондарь, очутившись снаружи.

– Ты о чем? – вкрадчиво спросил Костя, обожавший всяческие театральные эффекты. Правда, его появление не стало неожиданностью для Бондаря, привыкшего всегда быть начеку. Уж слишком длинной была вечерняя тень, которую отбрасывал Костя. Для того чтобы подкрасться незаметно, ему следовало либо зайти с другой стороны, либо превратиться в бесплотного духа.

– Анекдот вспомнил, – сказал Бондарь, усмехнувшись. – Про хохла и мешок яблок.

– Смешной анекдот, – развеселился Костя. – А вот еще. Попали украинец и американец в плен к африканскому племени. Им говорят: «Или давайте по двести баксов, или вам придется съесть мешок соли, или поставим вас раком». Американец недолго думая отдал деньги, ну а хохол начал жрать соль. Ел-ел, потом и говорит: «Лучше трахайте». Стали его трахать. Один, другой, третий, четвертый…

– Все племя перечислять будешь? – осведомился Бондарь, любуясь закатом.

– Ты не перебивай, ты слушай, – не унимался Костя. – Терпел хохол, терпел, а потом взмолился: «Больше не могу, братцы, давайте уж буду соль доедать». Опять принялся соль жрать, а потом скривился и говорит: «Ну ладно, хрен с вами»… И достает из кармана двести баксов.

– Ты тоже доставай баксы, – скомандовал Бондарь. – Отчитываться о затратах будешь. Айда в машину.

Забравшись в «БМВ», Костя поставил свою сумку у ног, повертел головой и одобрительно присвистнул:

– Круто. Теперь мы на колесах?

– Ну не на салазках же. Что насчет квартиры?

– Порядок, – ухмыльнулся Костя. – Дворец, а не квартира. Две спальни, большущая гостиная, столовая, тренажерный зал, ванная, туалет, библиотека…

– Молодец, – сказал Бондарь, притворившись, что принимает эту трепотню за чистую монету. – Будет, где принимать барышень. Сегодня нас навестят Ариана и ее белокурая подруга. Две спальни на четверых – это именно то, что требуется.

– Оба-на! – просиял Костя. – Ты серьезно, командир?

– Ага. Ты ведь не шутишь?

– Ну, честно говоря, я решил тебя немного разыграть…

– Я тоже. Один-один.

– Слушай, а может, действительно пригласить этих певичек? Подпоим, порасспрашиваем как следует…

– Хватит фантазировать. Говори по делу.

– По делу так по делу. – Костя насупился. – Квартиру я действительно нашел, вернее, целый дом, хотя обошлось это недешево.

– Сколько? – нетерпеливо спросил Бондарь.

– Пятьсот долларов.

– За год?

– За неделю. С правом продления аренды.

Бондарь не удержался от недовольной гримасы:

– С такими расценками мы без штанов останемся.

– Ты сам велел не скупиться, – ворчливо напомнил Костя.

– Ладно, все нормально, – успокоил его Бондарь. – Но как насчет хозяев? Не будут путаться у нас под ногами?

– Они получили полштуки и свалили к родственникам. Ключ у меня. Можно вселяться.

– Я заброшу тебя туда, а сам поеду по делам. У меня встреча с Арианой.

– Как всегда, – простонал Костя. – Ты по бабам, а я опять один-одинешенек. Несправедливо, командир.

– А что вообще устроено справедливо в этом мире? – Огорошив напарника этим риторическим вопросом, Бондарь хлопнул его по плечу. – Терпи, казак. Скоро твои мучения закончатся.

– Удалось откопать что-нибудь существенное?

– Пока нет, но мы на верном пути.

– Мы! – воскликнул Костя, воздев глаза к небу. – Ты-то, может, куда-то и продвигаешься. А я сижу, как сыч, жду у моря погоды.

– Как альбатрос, – сказал Бондарь, прикуривая сигарету. – Сычам возле моря делать нечего.

– Зато ты, как я погляжу, загорел, поплавал…

В Костином голосе сквозила нескрываемая зависть.

– Впечатление обманчивое, – соврал Бондарь, желая утешить напарника. – Весь день проболтался в автобусах и троллейбусах, разыскивая этот чертов Фиолент. Еле-еле нашел, но окунуться так и не успел.

– Угу, – покивал Костя, поглядывая на Бондаря с какой-то неприятной ухмылкой, перекосившей его рот. – Считай, что я тебе поверил. Только тесемочки подбери, командир. Несолидно как-то получается.

– Какие тесемочки? – машинально спросил Бондарь.

– Те, которые торчат из твоего кармана. И не рассказывай мне, что это завязки от марлевой маски, которую тебе пришлось нацепить по случаю вспышки атипичной пневмонии в общественном транспорте Севастополя. Бабский купальник ни с чем другим не спутаешь. – Костя завистливо вздохнул. – Бе-еленький. Как знамя, выброшенное при капитуляции. Крепость сдалась без боя?

– Небольшой бой имел место, – пробормотал Бондарь, торопясь спрятать смущение за облаком сигаретного дыма. – Но до капитуляции дело не дошло.

– Дойдё-о-от.

– Как-нибудь перетерплю. Деваться некуда. На войне все средства хороши.

– Кстати, о средствах. – Подавляя очередной вздох, Костя склонился над сумкой, стоящей у его ног. – Я тут прикупил кое-что по случаю, пока по городу шлялся. Свои кровные потратил, учти, командир. Прошу возместить расходы.

Бондарь скосил взгляд:

– Смотря на что ты потратился.

– Да уж не на резиновые изделия для начальства.

Из сумки вынырнула короткая подзорная труба.

– «Беркут», – прокомментировал Костя. – На наши деньги стоит семьсот рублей. Десятикратное увеличение. Проще говоря, если до объекта сто метров, то…

– Он выглядит так, словно находится в десяти метрах, – закончил Бондарь. – Это я и без тебя знаю. Только кого ты собираешься рассматривать в подзорную трубу? Дельфинов?

– Если я не ошибаюсь, мы собрались наблюдать за домом греческих бандуристов, – напомнил Костя, поглядывая на Бондаря, как петух, готовящийся клюнуть зерно. – Или у руководства изменились планы? Тогда пусть оно, это руководство, соизволит впредь ставить меня в известность. Чтобы я не мотался по всему городу как угорелый, пока некоторые прохлаждаются на морском песочке в обществе голых баб. – Костино негодование усиливалось с каждой произнесенной фразой, его голос приобретал металлическое звучание. – А потом эти некоторые принимаются крутить носом, вместо того чтобы сказать мне спасибо. Хотя сами они не потрудились подумать о том, как станут следить за интересующим их домом, до которого метров полтораста. И о том, что не мешало бы нанести туда визит, воспользовавшись отсутствием хозяев.

– Черт! – На самом деле Бондарь выругался значительно грубее. – Сдаюсь. – Его руки поднялись вверх, подтверждая сказанное. – Ты кругом прав, брат. Я совсем упустил из виду, что нам придется организовать наружку. Не держи зла, ладно? – Правая рука Бондаря зависла перед Костей, раскрытая для рукопожатия. – С меня бутылка.

– Тут и ящиком не отделаешься.

Несмотря на это заявление, рукопожатие состоялось, после чего Костя продолжил отчет, мало-помалу избавляясь от сварливых интонаций, звучащих в его голосе.

* * *

– Короче, слушай сюда. Купил я трубу, а сам себе думаю: как бы в жилище музыкантов пошуровать, пока они будут в ресторане публике по ушам ездить. Если замки на двери ригельные, то проблем нет, я их с помощью струны в два счета открою. Еще ножом можно воспользоваться, проволокой или даже скрепкой.

Костины пальцы изобразили в воздухе какую-то замысловатую фигуру, после чего он заметил:

– С цилиндрическими замками возни больше. Принцип их устройства знаешь?

– Приблизительно, – сказал Бондарь, включая зажигание.

Ему были отлично известны любые типы замков, а также принципы их взлома, но он решил придержать эти познания при себе. Пускай спецназовец ГРУ ощутит свое превосходство, это пойдет ему на пользу.

– Не знаешь, – удовлетворенно заключил Костя. – Ладно, тогда вникай…

Смирившись с неизбежным, Бондарь стал слушать, ведя «БМВ» вниз по склону холма.

– Короче, так, – оживленно разглагольствовал напарник. – Сначала в верхнюю часть скважины вставляется пластина, согнутая буквой «Г», ну, типа кочережки. Только цилиндр ею не повернешь – подпружиненные штифты мешают. Поэтому одновременно с кочережкой в замочную скважину суют отмычку и начинают попеременно опускать штифты. Осторожненько так, без суеты и спешки. Дело деликатное, почти как целку ломать. – Сравнение настолько понравилась Косте, что он весело хрюкнул. – Вот, помню, попалась мне как-то одна молоденькая кобылка кавказских кровей, так я с ней часа три провозился, веришь? У нее там не девственная плева была, а что-то вроде сверхпрочного брезента…

– В скважине? – осведомился Бондарь, глядя на дорогу, убегающую под капот автомобиля.

Смутившийся Костя заставил себя сосредоточиться:

– В общем, металлической кочережкой цилиндр придерживаешь, а отмычкой внутри шуруешь. Как только удается утопить штифты – щелк, происходит едва заметный проворот цилиндрового механизма. Теперь, главное, не пороть горячку, а как следует прочувствовать, что внутри замка происходит. Когда отверстия под штифты на заводе высверливаются, обязательно погрешности допускаются, это тебе любой спец скажет. Даже в самых дорогих замках один или несколько штифтов при опускании «вывешиваются» и больше не мешают повороту цилиндра. Как в той сказке: а ларчик просто открывался.

Костя торжествующе засмеялся, словно только что действительно открыл какой-то ларчик.

– Дальше, – потребовал Бондарь, опасаясь, что напарника опять занесет не в ту степь. Он и сам бы мог продолжить лекцию, но слушал с самым внимательным и заинтересованным видом, на какой был способен.

– Дальше проще простого. Попеременно нажимая на оставшиеся штифты, их можно опустить на линию разрыва. Что нам это дает? – спросил Костя и сам себе же ответил: – Это позволяет нам повернуть цилиндр на один оборот, а потом продолжать в том же духе. После первого оборота дело пойдет как по маслу. Ну, как с бабой по второму заходу. – Он оживленно потер ладони. – Годика два назад была у меня одна актрисуля, ни за что кончать сразу не желала. Дождется, пока у меня выброс магмы произойдет, и давай наседать: ну Костенька, ну миленький, повтори скорее, не вынимая. А уж тогда джазу давала – небу жарко…

Притормозив за пару сотен метров до Басманной улицы, Бондарь выключил двигатель и произнес:

– Приехали. За интересный рассказ, конечно, спасибо, но последнее, что ты сказал по делу, это, цитирую: «штифты при опускании вывешиваются и больше не препятствуют повороту цилиндра». Дальше пошла сплошная лирика. С эротическим уклоном.

– Да, занесло, – признал Костя, смущенно почесав затылок. – Я ж тебе приобретением хотел похвастаться, а сам на женскую тематику съехал. Ну не выходят они у меня из головы, бабы. Однажды я из-за них чуть не…

– Что за приобретение? – спросил Бондарь. Ему не терпелось наведаться к Ариане. Явившись к женщине раньше условленного срока, можно бегло осмотреть ее жилище, пока она красится перед зеркалом или плещется в ванне.

– Приобретение очень даже ценное, – похвастался Костя, ставя сумку на колени. – Раньше отмычки изготовлялись только кустарным способом, и обзавестись хорошим инструментом было сложновато. Теперь дело поставили на поток. Сам знаешь, у многих сейчас установлены бронированные двери с хитромудрыми замками. Как быть тому, кто посеет ключи? – Испытывая терпение Бондаря, Костя принялся шарить в недрах своей сумки. – Как-как? Очень просто. Воспользоваться универсальной отмычкой… Кроме того, их применяют менты, пожарные и спасатели, не говоря уже о взломщиках. Этим вообще раздолье, потому что отмычки имеются в свободной продаже и купить их может каждый, кто пожелает.

– Например, ты, – предположил Бондарь.

– Почему бы и нет, – ухмыльнулся Костя. – Увидел я специализированный магазин, почесал репу и решил обзавестись механическим «пистолетом» с набором заготовок. Принцип действия тот же самый, что и при ручной работе…

«В скважину вставляется Г-образная пластина, – пронеслось в мозгу Бондаря, – на конце «пистолета» крепится отмычка, остается только на кнопочку нажимать. Амплитуда движения и частота ударов по штифтам регулируется вручную».

– Прямо не терпится увидеть это чудо техники, – воскликнул он. – Показывай свой «пистолет».

– А на кой он сдался? – искренне удивился Костя. – Вещь громоздкая, тяжелая, шумная. Электромеханическую дрель напоминает. Куда ее подключать? Моток удлинительного шнура с собой таскать?

– Что же ты мне голову морочишь?

– Ничего я тебе не морочу… Держи.

В наступившей тишине на колени Бондаря лег черный футляр с выпуклой надписью «Bosch». Внутри находился металлический цилиндр с рычажками и множество насадок различной конфигурации.

– Работает на батарейках, – доложил Костя. – Практически беззвучно. Любой замок открывает на раз. Главное – форму ключа правильно угадать.

– Лихо, – восхитился Бондарь, обученный работать с «бошевской» отмычкой еще в прошлом или позапрошлом году. – Незаменимая в хозяйстве вещь.

– Я то же самое продавщице сказал, веришь? Видная баба, хотя ей давно за тридцатник. – Костины глаза затуманились. – Мы с ней поболтали немного на всякие отвлеченные темы, а потом я ее спрашиваю напрямик: «Простите, что вы делаете сегодня вечером?» Она мне: «А что бы вы хотели, чтобы я делала?» Ну, я ей обрисовал, в общих чертах. Ей понравилось. У меня начинается перерыв, говорит, а живу я буквально в двух шагах, вся из себя свободная и независимая.

– Рад за тебя, – искренне сказал Бондарь. – Надеюсь, ты получил, что хотел, и угомонишься хотя бы на пару дней?

– Все не так просто, – погрустнел Костя. – Дать-то она мне дала, но как!

– А что, появились какие-то новшества?

– Какие могут быть новшества… Все давно придумано и перепробовано. Практика показывает, что женщину можно иметь только двумя способами: либо в туловище, либо в голову, все остальное – суета и томление духа.

– Пора закругляться, – строго сказал Бондарь, постукивая пальцем по циферблату часов. – Кончай трепаться.

– Вот! – горестно воскликнул Костя. – Она тоже приговаривала: кончай, кончай, но только не в меня, только не в меня… А куда? – я ее спрашиваю. Может, соседку позовем? Какие, спрашиваю, будут предложения? Она мне: ой, не знаю, куда хочешь кончай, а в меня не надо. Вот и пришлось… – Фраза оборвалась на середине, а следующая сопровождалась удрученным покачиванием головы. – Лучше вообще никак, чем через пень-колоду. Ох уж эти бабы. Казалось бы, все с ними ясно, ничем, кроме комплекции и масти, друг от друга не отличаются, ан нет, у каждой свой сдвиг по фазе.

– Если мужчина полагает, что он разбирается в женщинах, – произнес Бондарь, – то он как раз ни черта в них не смыслит. Начинает понимать женщин лишь тот, кто готов признать, что ни черта о них не знает.

– Заколдованный круг получается, – вздохнул Костя.

– Скажу больше. Связавшись с женщиной, ты должен выбирать: либо любить ее, либо знать всю ее подноготную. Зная правду, по-настоящему не полюбишь. Любя, не узнаешь.

– Тогда уж лучше любить.

– А это, – усмехнулся Бондарь, – второй замкнутый круг. Оба образуют ленту Мёбиуса.

– Что за хренотень?

– Петля в виде восьмерки. Скользишь по ней всю жизнь, сверху вниз, снаружи на изнанку, туда-сюда, туда-сюда…

– А ведь выходит, что так оно и есть… Ни любви, ни правды, одна сплошная туфта.

Подавленный осознанием мрачной действительности, Костя выбрался из машины и понуро побрел к калитке в покосившемся заборе. Прежде чем войти во двор, он обернулся и спросил взглядом: номер дома запомнил?

Утвердительно кивнув, Бондарь покатил прочь. Прямиком к женщине, которая представлялась ему загадочнее и коварнее, чем все те, с кем он имел счастье или несчастье знаться до сих пор.

Глава 9 С глазу на глаз, или нос к носу

Бондарь остановил «БМВ» неподалеку от того места, где прошлой ночью произошла перестрелка с неизвестными. Труп, разумеется, убрали, пропитавшуюся кровью землю присыпали песком, и теперь ничто не напоминало о вчерашнем. Беззаботно попискивали носящиеся над крышами ласточки. Из открытых окон доносилась песня с назойливым рефреном «Ай-яй-яй, ты меня не забывай». Неподалеку от перекрестка ватага мальчишек соревновалась в меткости, поочередно метая длинные рейки в установленную на кирпич консервную банку. Мимо Бондаря прошаркали две старухи, одетые во все черное и пыльное. Их косые взгляды, брошенные на иномарку, были преисполнены застарелой ненавистью ко всему яркому и блестящему.

Приблизившись к калитке с двумя змееподобными двойками, старательно выведенными белой масляной краской, Бондарь отыскал взглядом вмурованный в стену звонок и решительно нажал кнопку. Было ровно двадцать минут восьмого. В 19.22 он докурил сигарету и совершил пятую по счету попытку, оказавшуюся удачной.

В распахнувшееся на втором этаже окно выглянула Ариана и подалась вперед, пытаясь разглядеть, кто ее побеспокоил. Сообразив, что девушке видна лишь его макушка, маячащая за высокой калиткой, Бондарь вытащил из кармана купальник и помахал им над головой.

– Пропуск! – провозгласил он, стараясь не слишком повышать голос, чтобы не привлечь к себе внимание мальчишек на перекрестке.

Роль, которую он был вынужден играть, внушала ему сильнейшее отвращение. Судя по голосу Арианы, она тоже не испытывала особого восторга от появления у своих ворот московского повесы.

– А, это ты, Женя, – отозвалась она.

– Собственной персоной, – подтвердил Бондарь, запихивая смятый купальник обратно.

– Который час?

– Почти половина восьмого.

– Ты явился слишком рано. – Это было произнесено если не враждебным, то и не гостеприимным тоном.

– Лучше рано, чем никогда, – переиначил Бондарь известную поговорку, которая не казалась ему правильной.

– Лучше все-таки вовремя, – возразила Ариана. – Между прочим, я принимаю ванну.

Ее волосы и в самом деле были мокрыми, а наспех наброшенный халат она целомудренно придерживала на груди. Как любая красивая женщина, она была убеждена, что всем мужчинам без исключения не терпится узнать, что кроется под ее одеждой. Наивное заблуждение. Бондаря больше всего интересовало, что происходит в ее свежевымытой голове.

– Ты купайся, я подожду, – сказал он, пожимая плечами. – Чем дольше, тем лучше. Люблю опрятных девушек, водится за мной такая слабость.

– Слабость? – фыркнула Ариана. – Лично я ценю в мужчинах только силу.

– После такого заявления вся местная пацанва помчится записываться в спортивные секции, – предположил Бондарь, кивнув в сторону мальчишек на перекрестке.

Прервав игру, они пялились на Ариану в окошке с таким зачарованным видом, словно надеялись, что она порадует их сеансом стриптиза. Ей это активно не понравилось.

– Погоди, сейчас я кину тебе ключи… – Скрывшись на мгновение, Ариана вновь возникла в оконном проеме и занесла руку над головой. – Лови!

Бондарь, проследивший за ее броском, отметил, что она необычайно проворна для ресторанной певички. Полы ее халата так и не разошлись в стороны, зато связка ключей благополучно перелетела через ограду и звонко шлепнулась на дорогу. Подобрав нужный ключ, Бондарь подмигнул разочарованным мальчишкам, отпер калитку и вошел во двор.

Судя по обилию сорняков, огородные грядки давно не пропалывались. Не собранные с деревьев вишни сгнили, а поспевшие яблоки были кривобокими и червивыми. В доме не было настоящего хозяина. Поселившаяся тут компания разбиралась в садоводстве еще хуже, чем в музыке.

Поднявшись на крыльцо, Бондарь немного повозился со связкой ключей и открыл дверь. На ее внутренней стороне красовался прочный засов, кроме того, она была усилена стальным листом. Осмотрев головки винтов, Бондарь определил, что их вкрутили совсем недавно.

– Поднимайся, – долетел до него голос Арианы.

Выгадывая лишние секунды для того, чтобы хорошенько осмотреться, он не поленился задать достаточно бестолковый вопрос:

– Ты где?

– Наверху, где же еще, – прозвучало со второго этажа.

– Лечу к тебе на крыльях любви, радость моя, – пробормотал Бондарь с выражением лица, абсолютно не соответствующим сказанному. Это было лицо разведчика, вступившего на вражескую территорию. Разведчика, твердо знающего, что в его профессии возможны исключительно неприятные сюрпризы.

Справа от него находилась гостиная, заставленная тяжелой старомодной мебелью. Слева – то ли большая кухня, то ли маленькая столовая. Все окна были забраны решетками из толстых железных прутьев. Под лестницей размещался чулан.

– Куда ты запропастился? – крикнула Ариана уже несколько нервозным тоном.

– Иду-иду, – откликнулся Бондарь, запоминая на всякий случай, какие ступени под его ногами скрипят особенно громко.

– Что-то долго идешь.

– Коленки от волнения подгибаются.

– Какие мы впечатлительные!

– Да уж какие есть, – рассеянно произнес Бондарь.

Лестница привела его в просторную комнату с низким потолком. На небрежно застеленной кровати валялся иллюстрированный журнал с полуголой девкой на обложке. Швырнув поверх девки купальник, Бондарь огляделся. В комнате было три двери. Одна вела на балкон, за другой находился стенной шкаф, а за третьей раздавался плеск воды.

– Ты здесь? – спросила Ариана.

– На расстоянии протянутой руки, – подтвердил Бондарь.

– Я еще купаюсь. Тебе придется подождать немного. Если хочешь, можешь полистать журнал.

– Я не читаю дамских журналов.

– Я тоже. Это свежий «Плейбой».

– Если ты такая продвинутая, – сказал Бондарь, – то, может, предложишь потереть тебе спинку?

Ариана саркастически расхохоталась:

– Не ты первый подкатываешься ко мне с подобными предложениями. Знаешь, что я ответила одному такому помощничку?

– Понятия не имею, – пробормотал Бондарь, неслышно перемещаясь по комнате.

– Я посоветовала ему дождаться, пока мне захочется в туалет, – насмешливо сказала Ариана. – Чтобы оказать мне услугу более интимного характера. Между прочим, он был готов принять предложение.

– В таком случае, тебе со мной не повезло.

Бросив эти слова через плечо, Бондарь приблизился к тумбочке у изголовья кровати. Под ворохом кружевного белья здесь обнаружился старомодный телефонный аппарат, номер которого был начертан в слюдяном окошке. А в выдвижном ящике тумбочки хранился маленький шестизарядный «браунинг» с тремя запасными обоймами.

Занеся в оперативную память и то и другое, Бондарь заглянул в кладовку. Тут было столько хлама, что нечего было и мечтать перерыть его за сутки, а у Бондаря не было и десяти минут. Поэтому он просто закрыл кладовку, надеясь, что в ней не спрятаны трупы прежних кавалеров Арианы. Или ее ревнивые телохранители с остро наточенными ножами наготове.

– Чем ты там занимаешься? – спросила она из-за двери.

– Читаю журнал, – ответил Бондарь, успевший не только пошарить в шифоньере, но и заглянуть под кровать. За исключением номера «Плейбоя», в комнате не было ни одной вещи, которая могла бы принадлежать мужчине, в частности Малютину.

– Да? – не унималась Ариана, которой до сих пор не надоело ни киснуть в ванне, ни перекрикивать плеск льющейся воды. – И что ты там вычитал?

– Тут написано, что гостям принято предлагать выпить, – ответил Бондарь, бегло пролистывая журнал. – Особенно если хозяевам не до них. Джеймс Бонд в подобных случаях угощался бурбоном со льдом. Или, на худой конец, двойным коктейлем из водки с мартини и ломтиком лимона.

– Тогда спустись вниз и загляни в холодильник, – предложила Ариана, смягчившись. – Мартини там нет, но пиво должно найтись. Я освобожусь через пару минут.

«Хоть через два часа», – мысленно откликнулся Бондарь, пересчитывая ступени лестницы в обратном порядке.

* * *

Никакого пива в холодильнике не было, но Бондаря это не огорчило. Он занялся более тщательным осмотром первого этажа.

В гостиной было уже почти темно, так что пришлось включить свет. Судя по батарее пустых бутылок за диваном, тут вполне мог проводить время запойный старпом. Обнаруженная на шкафу морская фуражка с прожженным сигаретой козырьком подтверждала догадку. Экран телевизора был захватан жирными пальцами – отнюдь не женскими, судя по размеру отпечатков.

Покинув комнату, Бондарь заглянул в чулан. На полках стояли банки с вареньем и огурцами, в мышеловке досыхал превратившийся в мумию мышиный трупик. Еще тут лежали кипы пожелтевших газет со смутными портретами коммунистических фараонов. Прислоненная к стене лопата выглядела так, словно ею копали землю еще во времена строительства пирамид.

Бондарь задумчиво поскреб подбородок. Его озадачивало отсутствие хода на половину музыкантов. Вчера ночью Ариана и ее гориллы проникли в дом с противоположной стороны, а потом силуэт девушки появился в окне, выходящем в сад. Где же искать потайную дверь? Увлекшийся Бондарь принялся простукивать стену прихожей, когда сверху раздался голос хозяйки:

– Эй, зачем ты тарабанишь?

– Да вот, пытаюсь вспомнить ритм блюза, который ты вчера пела, – нашелся Бондарь. – В молодости я тоже поигрывал немного. Был ударником в рок-группе.

– Любишь рок?

– Ненавижу, – признался Бондарь. – Единственное светлое воспоминание о тех деньках – это постоянное наличие пива. Которого в твоем холодильнике нет.

– Правда? – изумилась Ариана, сбегая вниз. Ее высушенные феном волосы блестели, как ухоженная конская грива. Первым делом она включила телевизор. Затем повернулась к гостю спиной. – Застегни на мне «молнию», Женя.

Банальность ситуации граничила с пошлостью. Если бы дело происходило на съемочной площадке, Бондарь плюнул бы режиссеру в лицо, а сценаристу еще и заехал бы в ухо. Но он не был актером, хотя, как всегда, играл очередную роль. И ему не позволялось проявлять истинные чувства.

Приблизившись к Ариане, он замер, давая ей возможность насладиться торжественностью момента. Сегодня на ней было другое платье, которое можно было бы назвать строгим, если бы не обращенный к Бондарю вырез, оголявший спину до самых ягодиц. Бюстгальтер девушка не носила, но нечто вроде трусиков надела, хотя по размеру они пришлись бы в пору разве что кукле.

– Ну же, – капризно произнесла она.

Бондарь медленно провел пальцем по ее позвоночнику. Якобы для того, чтобы облегчить ему задачу, Ариана забросила руки за голову и выгнула спину. Ее волосы опять были собраны на макушке, оставляя маленькие ушки открытыми для поцелуев. Наклонившись к одному из них, Бондарь прошептал:

– Ты не рассердишься?

– Смотря на что, – ответила Ариана, тоже понизив голос.

– Хочу…

– Смелее, Джеймс Бонд, смелее!

Дыхание Арианы участилось.

– Хочу спросить тебя… – Пальцы Бондаря нерешительно теребили замок ее платья.

– О чем?

– Почему ты не держишь дома пиво? Оно отлично утоляет жажду.

Спина Арианы окаменела. Дождавшись, пока Бондарь застегнет «молнию», она повернулась к нему лицом, все черты которого заметно заострились. Ее соски напряглись до такой степени, что грозили проткнуть ткань платья.

– А ты, оказывается, настоящий джентльмен, Женя. Такой галантный. Такой деликатный.

В ее устах эти эпитеты прозвучали почти как ругательства.

Бондарь скромно улыбнулся:

– Джентльмен из меня никудышный, зато я обладаю кое-какими телепатическими способностями.

– Да? – кисло улыбнулась Ариана. – И что же тебе подсказала твоя телепатия?

– Ты только и ждала того момента, когда я схвачу тебя за грудь и, лепеча всякие глупости, потащу к кровати. А ты бы брыкалась и разыгрывала из себя оскорбленную добродетель.

– И что потом?

О, тут существовала масса вариантов, ни один из которых не прельщал Бондаря. Например, в самый разгар любовной сцены в комнату могли ворваться музыканты – потенциальные свидетели изнасилования или попытки изнасилования. Таким образом, Бондарь попадал в милицию и моментально выводился из игры. Если же Ариану интересовала лишь крупная сумма, которой он якобы располагал, то его можно было бы шантажировать, как последнего лоха. Но делиться своими догадками Бондарь не стал, оставил их при себе.

– Потом я бы чувствовал себя полным идиотом. – Ему не составило труда произнести признание искренним тоном, поскольку это было чистой правдой.

– Вот так новость! – Глаза Арианы сузились в недоверчивом прищуре. – Мужчина, овладевший женщиной, чувствует себя идиотом?

– Не овладевший, а всего лишь распалившийся, как павиан, – внес корректировку Бондарь. – Бедолага сходит с ума от страсти, а ему говорят, что это лишнее. Потому что женщина боится испортить прическу. Или не хочет помять платье… Кстати, – воскликнул Бондарь, присмотревшись к лицу Арианы, – ты не успела накраситься, так что не станешь возражать, если я…

Не договорив, он неожиданно впился в ее губы скорее властным, чем пылким поцелуем. В следующее мгновение она резко толкнула его в грудь. Они застыли, как два боксера на ринге, которым помешал удар гонга. Бондарь улыбался. Ариана нет. Ни он, ни она не шевелились.

Двигались лишь фигурки на экране телевизора. Там приплясывали молодые люди в негритянских нарядах, плохо сочетавшихся с их простецкими рязанскими физиономиями. Штаны у всех были необъятной ширины, словно вся троица носила под ними памперсы. Они выкрикивали какой-то горячечный бред, сучили ногами в великоватых кроссовках, а руками делали движения, имитирующие плавание саженками. По ним плакал Гарлем, это было видно невооруженным глазом. Оставалось надеяться, что когда-нибудь хлопцы туда попадут. И пожелать им, чтобы у них не пропала охота музицировать после того, как чернокожие братья объяснят им, почем фунт хип-хопа и как правильно двигать тазом.

– Ты рискуешь оставить о себе плохое впечатление, – промолвила наконец Ариана.

Брови Бондаря приподнялись.

– Из-за того, что я не набросился на тебя, как дикий зверь?

– Нет. Просто я привыкла оценивать будущих любовников по первому поцелую. Твой поцелуй был очень уж грубым.

Бондарь подмигнул девушке:

– У меня наготове еще один, нежный…

На этот раз он постарался на славу. Несколько секунд Ариана стояла неподвижно, как статуя, а потом начала постепенно оживать. Бондарь крепился до тех пор, пока ее когти не впились в его затылок, норовя содрать с него скальп. После этого пришлось отстраниться и перевести дух.

– Мы собирались поужинать, – напомнил он, стараясь дышать не слишком шумно.

– А еще мы собирались обсудить наше деловое сотрудничество, – сказала Ариана, трогая кончиком языка успевшие припухнуть губы.

– Самое время совместить приятное с полезным.

– Вы, мужчины, такие глупые создания. Нужно совмещать полезное с полезным, а приятное – с ну о-очень приятным.

Бондарь провел пальцем по покрывшемуся мурашками плечу Арианы:

– По-моему, ты замерзла.

Она посмотрела ему в глаза:

– Так согрей.

– Обязательно, – пообещал Бондарь. – Я закажу тебе самое горячее блюдо, которое только можно найти в севастопольском ресторане.

– Дурачок, ох ты и дурачок, Женя! – прошептала Ариана, качая головой.

– Полагаю, это заявление дает мне право назвать тебя дурочкой, – церемонно произнес Бондарь. – Но мне не хочется этого делать.

– Скажите пожалуйста! Почему же?

– Потому что я не простил бы себе романа с дурочкой. – Бондарь сверкнул короткой, как фотовспышка, улыбкой. – Предпочитаю влюбляться в женщин, совершенных во всех отношениях.

Густые брови Арианы взметнулись вверх, подобно ушам охотничьей собаки, сделавшей стойку.

– Ты влюбился? У нас с тобой роман?

– Пока что у нас с тобой несостоявшийся ужин, – уточнил Бондарь, расщедрившийся на новую улыбку. – Еще немного, и у кого-то из нас начнет бурчать в животе, а тогда все очарование сегодняшнего вечера моментально развеется. Ты же не этого добиваешься?

– Что ж, считай, что тебе удалось заинтриговать меня по-настоящему, Женя, – признала Ариана, отступая на шаг и щурясь. – Будет очень жаль, если ты меня разочаруешь.

– Кому жаль? – беспечно спросил Бондарь.

– В первую очередь – тебе, – прозвучало в ответ.

Он попытался разглядеть на губах Арианы хотя бы намек на улыбку, но это ему не удалось. Осталось лишь снова оскалиться в одностороннем порядке. Третья по счету улыбка Бондаря чем-то смахивала на те, которые можно увидеть на лицах дрессировщиков, входящих в клетку к хищникам. Неудивительно. Связавшись с загадочной Арианой Патричей, он рисковал ничуть не меньше и ни на секунду не забывал об этом.

Глава 10 Холодно… теплее… горячо…

Возвращаясь из «Ярда», куда пришлось завезти Ариану, Бондарь лениво размышлял о том, что недаром греки утверждают, будто дым от их жаровен виден даже из космоса. К этому следовало добавить, что в таком случае Вселенная пропитана дымом и запахами греческой кухни. Во всяком случае, так представлялось Бондарю после посещения таверны «Румелия», где пожелала отужинать Ариана.

На тамошних жаровнях жарилось и пеклось столько всякой всячины, что им пришлось слегка заморить червячка сыром и креветками, дабы не захлебнуться обильной слюной в ожидании заказанных яств.

Между тем выбрать в меню более фундаментальные блюда оказалось задачей не из легких, поскольку глаза разбегались от обилия одних только аппетитнейших названий. Наивен тот, кто полагает, что греки неприхотливы в еде, питаясь преимущественно молодой бараниной, хлебом да маслинами. Попробовал бы такой человек хотя бы огурцы, фаршированные тушеными грибами, мясным фаршем, рисом, репчатым луком и всевозможной зеленью! Поданные на стол под йогуртом, смешанным с томатной пастой, они источали такой аромат, что их хотелось слопать прямо вместе с керамическими горшочками.

Если Бондарь с Арианой не поступили таким образом, то лишь потому, что за огурцами последовали гаргантюэлевские порции мелидзано. Это были запеченные на противне баклажаны, предварительно очищенные от кожуры и перетертые с лимоном, солью и чесноком. Сдобренные оливковым маслом, они проскакивали в пищевод как бы сами собой – успевай только косточки от маслин сплевывать.

Когда едоки откинулись на спинки своих стульев, чувствуя, что не в состоянии съесть больше ни кусочка, принесли жаренных со специями перепелов, разложенных на виноградных листьях. Стоило Бондарю прокусить хрустящую корочку и отведать нежнейшее мясо, как аппетит возвратился к нему с новой силой, и его челюсти задвигались подобно работающей в ускоренном режиме молотилке.

А запивалось все это кулинарное великолепие настоящими греческими винами, может быть, не столь изысканными, как те, что потребляют знатоки, но тем не менее необычайно вкусными и душистыми. В каждом глотке ощущалось и палящее солнце, и аромат сосновой смолы, и даже привкус меловой пыли, из которой поднялись виноградные гроздья. Правда, на белую и розовую «Ретсину» налегала в основном Ариана, а Бондарь отдал должное узо – бесподобной водке, которая сперва чиста и прозрачна, как алмаз, а с кубиком льда принимает опалово-молочную окраску таинственного лунного камня.

Слегка хмельной и очень-очень сытый, он подъехал к новому приюту, где дожидался его брошенный на произвол судьбы Костя. В пакете, привезенном для напарника, находилась пицца, копченая скумбрия, сыр, хлеб и даже две запотевшие банки пива, но все равно Бондарь испытывал угрызения совести. Не такие сильные, чтобы посыпать голову пеплом, но достаточно ощутимые, чтобы хмуриться, выбираясь из машины.

Арендованный дом оказался замшелой развалюхой, но зато он был двухэтажным, что облегчало предстоящую слежку. Зеленоватая от плесени крыша заметно возвышалась над соседскими. Ржавая антенна на ней навевала мысли о покосившихся крестах на заброшенном кладбище. Прилепившийся к антенне лунный диск казался не серебристым, а мертвенно-бледным.

Костя распахнул дверь за мгновение до того, как с ней соприкоснулись костяшки пальцев Бондаря. Раздетый до пояса, он по своему обыкновению лоснился от пота, напоминая умастившегося оливковым маслом олимпийца.

– Кукуешь? – грубовато спросил Бондарь, суя ему провизию.

– Волком вою, – уточнил Костя, нетерпеливо открывая пакет. – О, да ты прямо брат милосердия, командир. Не позволил мне помереть голодной смертью.

– Жуй, а потом покажешь хоромы.

– Тогда милости прошу на кухню.

Кухня представляла собой плохо побеленную комнатушку с низким потолком, засиженным мухами. Едва не нацепив на волосы липучку, свисающую с голой шестидесятиваттной лампы, Бондарь опустился на табурет, наблюдая за Костей, остервенело терзающим лепешку пиццы.

– Гигаги? – осведомился он.

– Что за «гигаги»? – насторожился Бондарь.

– Я спрашиваю: с грибами?

Для того чтобы произнести фразу внятно, Косте пришлось проглотить все, чем он успел набить рот, а это оказалось рискованной затеей. Дождавшись, пока его глаза, вылезшие из орбит, вернутся в нормальное положение, Бондарь пожал плечами:

– Понятия не имею. Но знаю наверняка одно: обещанной бутылки водки ты от меня не получишь.

– Почему? Тебе не нравится дом, который я нашел?

– Напротив. За свои старания ты заслуживаешь не какую-то там жалкую бутылку и даже не ящик. С меня ужин в хорошем ресторане. Причем на две персоны.

– Кто вторая персона? – поинтересовался Костя, возобновляя прерванную трапезу.

– На твое усмотрение, – великодушно произнес Бондарь. – Я выделю необходимую сумму, а ты пригласишь, кого захочешь.

– В таком случае, моим спутником станет один зануда, который постоянно достает меня своими наставлениями, – ухмыльнулся Костя.

Ответная ухмылка Бондаря получилась такой же кривой, только в зеркальном изображении.

– Это совсем не обязательно, – сказал он. – Зануда не обидится, если на его месте окажется кто-нибудь попокладистей и посимпатичней. Ты ведь соскучился по женскому полу?

Прежде чем ответить, Костя присосался к пиву. Если до сих пор в поросли на его груди блестели лишь росинки пота, то теперь к ним прибавились капли хмельного происхождения.

– Спать нужно с женщинами, а пировать с мужчинами, – произнес он, облизывая искусственные усы из пены. – У меня не много принципов, но те, которые имеются, я свято соблюдаю.

– Я тоже, – признался Бондарь.

Больше они к этой теме не возвращались. Покончив с ужином, Костя сполоснул руки и, не рискнув вытереть их ни об одну из валявшихся повсюду тряпок, спросил:

– Как дела на любовном фронте, командир? Наша невеста готова сотрудничать с наймитами Кремля?

– Постараюсь сделать так, чтобы у нее не было иного выхода, – ответил Бондарь. – Сейчас она, как обычно, развлекает посетителей ресторана, а в три часа я за ней заеду.

– Один? – насторожился Костя.

– Один.

– Так не годится. Возьми меня за компанию.

– Не думаю, что Ариана Патрича готова к любви втроем, – пробормотал Бондарь, зевая. – Даже в наш век полной сексуальной раскрепощенности.

Костя неодобрительно покачал головой:

– Я просто хотел сказать, что это неосмотрительно с твоей стороны, командир.

– Тема закрыта, – отрезал Бондарь. – Лучше устрой мне экскурсию по замку с привидениями.

– Насчет привидений не знаю, а вот летучих мышей на чердаке хватает, – буркнул Костя. – Учитывая, что в Крыму их целых шестнадцать видов, это неудивительно.

– Откуда ты знаешь?

– Книги читать нужно.

– Про твоего Джеймса Бонда?

– А ну его, – махнул рукой Костя. – Не наш человек. То он коктейли по полчаса выбирает, то в обморок падает, как слабонервная барышня. Я теперь путеводитель по Крыму штудирую. От него толку больше будет.

* * *

Прогулка по комнатам первого этажа привела Бондаря в такое уныние, словно он прожил среди этого запустения половину жизни и был обречен оставаться здесь до самой смерти. Обилие мусора и грязи никоим образом не компенсировало отсутствие нормальной мебели. На тех стульях, которые имелись в доме, не смог бы сидеть без опаски даже кот, а о поверхность круглого стола в гостиной было затушено не менее сотни окурков. Ни ободранные обои, ни серые от пыли гардины не придавали жилью даже малейшего намека на уют. Развешанные на стенах фотографии хозяев и их многочисленных родственников не вызывали желания пообщаться хоть с кем-нибудь из них.

– Если ты хотел сделать мне сюрприз, – подытожил Бондарь, – то считай, что тебе это удалось.

– Сюрпризов хоть отбавляй, – бодро отозвался Костя. – Например, холодильник в этом крысятнике не фурычит.

– Пятьсот долларов в неделю, ни фига себе…

– Около двух тысяч рублей в сутки, – невозмутимо отрапортовал Костя. – Халупа того стоит, не сомневайся, командир.

– Да? – недоверчиво переспросил Бондарь.

– Все зависит от точки зрения на некоторые предметы.

– Слушай, кончай говорить загадками.

– Тогда идем наверх. Только свет не зажигай.

Когда напарники вошли в комнату, которая должна была послужить им спальней, Бондарь ощутил себя ослепшим, потому что шторы на окне были задернуты.

– Представь, что мы с тобой в театре, – предложил Костя, свободно перемещаясь во мраке. – Звучит третий звонок… Оркестр играет туш… Занавес открывается… Алле-оп!

– Вообще-то так принято кричать в цирке, – заметил Бондарь, приближаясь к окну, налитому молочным лунным светом.

– А я в театре сроду не был. Меня привлекают зрелища иного рода. – Костя сделал приглашающий жест. – Полюбуйся-ка. Нравится?

– Охренеть, – вырвалось у Бондаря, когда он посмотрел в окно.

Было бы преувеличением сказать, что дом севастопольских музыкантов лежал перед ним как на ладони, поскольку его частично закрывали кроны деревьев и крыши близлежащих домов. Но три окна были доступны пытливому взгляду. А взобравшись на подоконник, можно было увидеть даже отрезок улицы перед воротами.

К сожалению, подзорная труба, к которой Бондарь приник по совету Кости, не показала ему ничего нового. Дом был пуст, провалы его окон были чернее «Черного квадрата» Малевича.

– Нужно наведаться туда, – сказал Бондарь, возвращая трубу Косте.

– Сейчас? – оживился тот.

– Позже, когда все уснут. Да и нам покемарить не мешает.

– Во сколько подъем?

– В половине второго, – решил Бондарь. – У нас будет целый час до того, как я отправлюсь за Арианой. Этого должно хватить.

– Тогда приятных снов, – неуверенно произнес Костя.

Стало ясно, чем вызваны его сомнения, когда он тщательно задернул шторы и включил свет. Спать предстояло на допотопных кроватях с растянутыми пружинными матрацами. Хозяева удосужились застелить их относительно чистым бельем, но, улегшись на свое ложе, Бондарь очутился в некоем подобии невыносимо скрипучего гамака, провисающего до самого пола. То же самое произошло с Костей, который проворчал, ожесточенно ворочаясь на своей кровати:

– Я как тот перочинный ножик, который закрыли только наполовину.

– Все еще впереди, – отозвался Бондарь, тщетно пытаясь распрямиться хоть немного.

Ответом ему было немелодичное пение пружин Костиного матраца. Ничего более тоскливого и безрадостного Бондарь не слышал со времени заупокойного воя собаки на причале в Южной бухте.

* * *

Они одновременно проснулись в час ночи. Влажные от пота простыни прилипали к их телам, как банные листья. Спустившись вниз, они ополоснулись холодной водой, причесались, почистили зубы и поскребли подбородки электробритвой.

– Теперь я в форме, – объявил Костя.

– Только почему-то без штанов, – заметил Бондарь.

– Тьфу!

Спохватившийся Костя мигом исправил свою досадную оплошность и доложил о полной боевой готовности.

И действительно, через пару минут можно было выступать. Микрофоны были заблаговременно снаряжены особыми батарейками, гарантировавшими непрерывную работу в течение двухсот часов. Кроме того, Костя достал из сумки маленький фонарик, изоляционную ленту, катушку суровых ниток, канцелярские кнопки и гвозди. Молоток нашелся среди рухляди, хранившейся в кладовке. Сунув его в пластиковый пакет, Костя торжественно произнес:

– Ну, с богом.

К этому моменту он успел натянуть штаны, так что его пафос выглядел не слишком забавным. И все же Бондарь не удержался от ответной реплики:

– Пусть старик отдыхает. Не стоит впутывать его в наши темные дела.

– Тогда с чёр…

– Тс-с! – оборвал Бондарь Костю на полуслове. – Его ночью вообще лучше не поминать. Без рогатых обойдемся.

Время близилось к половине второго, когда они выбрались из дома. Улица была совершенно пустынной. В пронзительной тишине раздавались лишь приглушенные рыдания женщины, перемежаемые пьяными мужскими возгласами.

– Семейная идиллия, – прошептал Бондарь.

Костя махнул рукой:

– Ничего, муж и жена – одна сата…

– Прикуси язык! Что это тебя на чертовщину потянуло?

– Обстановка такая. Соответствующая, ну ее к бесу.

Для начала они прогулялись вокруг дома и, лишь убедившись, что никто за ними не наблюдает, приблизились к калитке. Костя справился с ней за считаные секунды, после чего она со скрежетом отворилась. Миновав сад, они поднялись на крыльцо, где снова была пущена в ход универсальная отмычка. Пока Костя сопел, щелкал сменными насадками и жужжал моторчиком, Бондарь наблюдал за окрестностями. Когда напарник качнул головой, приглашая его входить, он снял пистолет с предохранителя.

Переступив порог, они замерли, прислушиваясь и давая глазам привыкнуть к полной темноте. Потом Костя запер входную дверь и включил фонарик, прикрывая его ладонью. Бондарь отвел взгляд. Свет, пробивавшийся сквозь пальцы напарника, уж очень напоминал сочащуюся кровь.

Повинуясь призывному жесту, Костя проследовал за Бондарем в ту самую комнату, где, возможно, не раз ночевал Малютин. Тут было темно и душно. За обоями шуршали тараканы, потревоженные лучом света. Костя прошелся по комнате, подыскивая подходящее место для установки первого микрофона. Бондарь, наблюдавший за ним, был молчалив и неподвижен, как изваяние.

Наконец, тщательно изучив стены, потолок и мебель, Костя остановил выбор на пузатом буфете, кое-как втиснутом между двумя окнами. Улегшись на спину, он придвинул к себе пакет с инструментами и пристроил фонарик поудобнее. Потом его голова исчезла под буфетом. В пятне света заклубилась потревоженная пыль.

Когда Костино лицо появилось снова, Бондарь решил, что он намеревается чихнуть, таким напряженным оно было. Вместо этого он приложил перепачканный палец к губам. Бондарь присел на корточки и вопросительно вскинул брови. Костя приложил сложенные трубочкой пальцы к уху и сделал вид, что напряженно прислушивается к чему-то. Бондарь кивнул. Стараясь не шуметь, они прокрались на цыпочках в коридор и закрыли за собой дверь.

– «Жучки»? – спросил Бондарь, едва шевеля губами.

– Один, – отозвался Костя шепотом. – И целое скопище тараканов.

– Только не говори мне, что тараканы – это видеоглазки на вашем жаргоне.

– Я и не говорю. Тараканы – это насекомые.

– Выходит, они нас опередили, – пробормотал Бондарь.

– Тараканы?

– Конкуренты. Интересно, кто бы это мог быть?

– Понятия не имею, – развел руками Костя. – Но мне показалось, что микрофон американского производства.

– Та-ак… – Бондарь умолк, чтобы заговорить вновь не раньше, чем решение окончательно созреет в его голове. – Отсоедини контакты, – распорядился он.

– Что нам это даст? – спросил Костя. – Тут наверняка понатыканы и другие микрофоны.

– Одним чужим будет меньше.

– А одним своим больше?

– Правильно мыслишь, – похвалил напарника Бондарь.

Крадучись, как могикане, вступившие на тропу войны, они возвратились в комнату. Бондарь светил Косте, пока тот отсоединял вражеский микрофон и устанавливал собственный. Когда процедура была завершена, над их головами скрипнули половицы – раз… другой… третий. Не было сомнений в том, что наверху кто-то ходит. Прислушиваясь к шагам, Бондарь выключил фонарик и затаил дыхание. Костя бесшумно выпрямился рядом. В наступившей тишине было слышно, как колотятся их сердца. И как неизвестный перемещается над их головами.

Костя прикоснулся к груди и сложил пальцы пистолетиком. Тем самым он испрашивал разрешения применить оружие в случае опасности. Бондарь кивнул и коротко мигнул фонариком, чтобы расположение предметов врезалось им в память. В следующую секунду они заняли позиции возле двери в коридор. Костя лежал на животе, выставив перед собой «люгер». Бондарь стоял на одном колене, прижавшись плечом к стене. Слегка приподнимая дверь, чтобы предотвратить возможный скрип петель, он прикрыл ее, но не до конца.

Вновь запели потревоженные чужаком половицы. Не отрываясь от щели, Бондарь увидел, как темнота наверху слегка рассеялась. Кто бы там ни бродил, это была не Ариана. И она сама и ее музыканты играли в ресторане. Кроме того, неизвестный, как и Бондарь с Костей, пользовался карманным фонариком. Возможно, он проник в дом с той же целью, которая привела сюда их, и это его микрофон был обнаружен под буфетом. Не он ли сидел вчера в фургоне, из которого велось прослушивание жилища?

Слизнув каплю пота, скатившуюся с носа, Бондарь нащупал большим пальцем предохранитель и привел «люгер» в боевую готовность. Во рту стало солоно.

«У слез, пота и крови очень похожий привкус, – отстраненно подумал он, – потому что они обычно сопутствуют друг другу. Настанет ли такое время, когда люди будут проливать лишь трудовой пот, не зная, каковы на вкус слезы и кровь?»

Абсолютно бессмысленный вопрос, учитывая, что его задавал себе человек, притаившийся в темноте с пистолетом на изготовку.

Глава 11 Ночные призраки

Лестница крякнула под тяжестью фигуры, несомненно принадлежащей мужчине. Некоторое время неизвестный светил себе под ноги фонариком, но, добравшись до второго пролета, предпочел перемещаться в непроницаемом мраке. Бондарь мог лишь хлопать глазами, видя перед собой черную щель.

Спустившись, мужчина потоптался немного в коридоре, сопя, как носорог в чересчур тесном загоне, а потом прозвучал слабый щелчок, после чего все стихло.

Рукоять «люгера» в ладони Бондаря успела не только нагреться, но и увлажниться, пока он торчал подле приоткрытой двери, пытаясь понять, что происходит в темноте.

Бесполезное занятие. Там не происходило ровным счетом ничего.

Досчитав до пятидесяти, Бондарь толкнул дверь, намереваясь выстрелить в любого, кто может оказаться за нею.

Опять ничего.

И никого.

И ни малейшего шороха.

Согнувшись в три погибели, Бондарь скользнул в коридор, ощущая за своей спиной присутствие Кости, готового открыть огонь поверх его головы.

Коридор был пуст. Между тем мужчина никак не мог покинуть дом, поскольку замок входной двери был заперт на два оборота, тогда как раздался только один щелчок. Таким образом, искать его следовало в кухне, расположенной напротив. Сжимая в левой руке фонарик, а в правой – «люгер», Бондарь пересек коридор и осторожно прикоснулся носком туфли к двери. Она была плотно закрыта. Прижавшись к ней ухом, Бондарь прислушался. За дверью не раздавалось ни единого звука.

Толкнув ее ногой, он молниеносно присел. Выстрел из темноты не прозвучал, но это еще ничего не значило. Кухня была достаточно просторной, чтобы спрятать не одного, а двух вооруженных мужчин.

Пот стекал по спине Бондаря ручьями. Решив, что лучше сдохнуть, чем промокнуть с головы до ног, он включил фонарик, поднятый высоко над головой. Это был очень неприятный момент, но все обошлось. В кухне никого не оказалось, если не считать мыши, мелко дрожащей в метре от Бондаря. Оцепенев в круге электрического света, она смотрела на него сверкающими бусинками глаз и никак не могла сдвинуться с места. Пришлось легонько топнуть ногой, чтобы вывести ее из транса. Мышь тут же устремилась к норке – миниатюрная шаровая молния из серого меха.

Тем временем Костя успел осмотреть чулан под лестницей и, проникнув на кухню, выглядел крайне озадаченным.

– Пусто? – спросил Бондарь шепотом.

Костина голова утвердительно наклонилась, а потом качнулась из стороны в сторону. Этим он хотел сказать, что ничего не понимает. В ответ Бондарь пожал плечами. Таинственное исчезновение незнакомца оставалось для него такой же загадкой.

– Не приснилось же нам это? – пробормотал Костя.

– Ущипнуть тебя?

– Я и так себе чуть кусок мяса из ляжки не вырвал. Дьявольщина какая-то.

– Докаркался, – вздохнул Бондарь. – То у тебя черт, то сатана… теперь вот дьявол.

– Так мистика же! – не выдержал Костя, двинувшись по периметру кухни с пистолетом в руке.

В стремлении докопаться до истины он заглянул не только в холодильник, но даже в навесной шкафчик над мойкой. Результат новых поисков остался прежним, то есть совершенно обескураживающим. Через несколько минут Костя был вынужден сдаться и беспомощно развести руками:

– Как тут не поверить в нечистую силу?

– Домовые не пользуются фонариками, – проворчал Бондарь.

– А привидения? Помню, в каком-то старом фильме один призрачный хрен повсюду шлялся с зажженным факелом, чтобы его, значит, издалека было видно.

– Это все, что ты можешь сказать по этому поводу?

– Не все, – обиделся Костя. – Потом выяснилось, что это был никакой не призрак, а обыкновенный прохиндей. Напугает всех до потери пульса, а сам в потайной ход – шмыг.

– Что ты сказал? – шепотом спросил Бондарь, уставившись на напарника.

– Ну, шмыг…

– А до того?

– Ну, ход…

– Какой?

– Потай…

Не договорив, Костя развернулся на каблуках и устремился к двери под лестницей. Правда, ему пришлось следовать за Бондарем, поскольку тот сориентировался первым.

* * *

Ариана утверждала, что дом разделен кирпичной кладкой, но теперь можно было не сомневаться в том, что сообщение между обеими половинами сохранялось.

Конечно же! Вчера Ариана и четверка ее музыкантов вошли в дом с другой улицы, а потом силуэт девушки появился в окне на этой стороне. Еще одним подтверждением догадки Бондаря был увиденный прошлой ночью мужчина с ножом. Не сквозь стену же он прошел вчера? И не сквозь землю же провалился тот, кто недавно бродил наверху?

Чулан под лестницей был идеальным местом для секретной двери.

Зайдя в него, Бондарь не стал тратить время на банки с огурцами и малиной, а перешагнул через кипу газет и остановился перед дощатой перегородкой. Стоило нажать на нее пятерней, как она легко поддалась усилию. Это и был потайной ход, через который ушел неизвестный.

Сбитая из досок дверь была снабжена магнитной защелкой. Бондарь указал на нее Косте, и тот понимающе кивнул. Именно это несложное приспособление произвело загадочный щелчок.

Осветив ведущую вниз лестницу, Бондарь подпер дверь лопатой и велел напарнику:

– Займись установкой микрофонов.

– Я пойду с тобой, – набычился Костя.

– Это лишнее. Там никого нет. Незваный гость воспользовался отсутствием музыкантов, а теперь его и след простыл.

– В любом случае я пойду с тобой.

– В любом случае ты останешься здесь, – отрезал Бондарь. – У нас мало времени. Действуй. Было бы хорошо, если бы тебе удалось обнаружить еще парочку чужих «жучков».

Костя упрямо мотнул головой:

– Было бы хорошо, если бы ты не совался туда один, командир.

– А еще лучше валяться на кровати и ни о чем не думать.

– Как Эльдар Сейдуллин?

– Типун тебе на язык! – скривился Бондарь.

Костя виновато потупился:

– На меня так всегда выброс адреналина действует. Болтаю, болтаю…

– Лишний повод убраться от тебя подальше, – сказал Бондарь, начав спуск по лестнице.

Она привела его в жилище музыкантов, больше смахивающее на логово. Воздух тут был спертым, как в квартире старого холостяка, которому мамочка забыла напомнить о необходимости проветривать помещение. Помножьте этого холостяка на четыре, разбросайте повсюду его грязные носки, и вы получите приблизительное представление о том, как пахло в этом обиталище муз.

– Красиво жить не запретишь, – прошептал Бондарь, перешагивая через вывернутые наизнанку трусы. Даже в тусклом свете фонарика было заметно, что они не первой и даже не десятой свежести.

Всего тут было две жилые комнаты, по паре кроватей в каждой. На них музыканты не только спали, но и ели. Покрывала всех кроватей были усыпаны крошками, пеплом и обертками от лакомств. Пустых бутылок Бондарь не заметил. Пылящийся на полу музыкальный центр выглядел чересчур дешевым, чтобы от него можно было добиться качественного звучания. Среди хлама, наваленного на тумбочки, было несколько магнитофонных кассет, пара лазерных дисков, одни сломанные наушники и лист нотной бумаги с загадочными строчками на английском языке. Большие угловатые буквы, написанные красной пастой, гласили:

О, Фея, божественный трубач вещает, что с рассветом он станет в честь тебя трубить. Рано, очень рано, рано-рано…

Бондарь отложил лист, сообразив, что видит перед собой текст какой-то песни. Ноты отсутствовали, их заменяли буквенные обозначения аккордов.

Все сильнее сомневаясь в профессионализме аккомпаниаторов Арианы Патричи, Бондарь перешел в кухню. Она была меньше предыдущей, но зато куда более запущенной. К горам грязной посуды было страшно приближаться, и Бондарь не стал этого делать. Раздавил подошвами десяток-другой тараканов и вышел вон.

Вниз вела еще одна лестница – узкая, каменная, сырая. Спустившись по ней боком, Бондарь оказался в подвале, стены которого были сложены из дикого камня. Неужели в этом склепе действительно кто-то репетировал? Ариана утверждала, что да, но здесь не удалось обнаружить ни инструментов, ни аппаратуры, ни даже самого маленького пюпитра. В ползущем круге света возникали лишь сломанные стулья, ящики, корзины, мятые алюминиевые бидоны, громадные бутыли, оплетенные прутьями. В дальнем углу высилась куча угля. У стены валялись почерневшие кирка и лопата.

Не найдя ничего более примечательного, Бондарь поднялся наверх, проник на половину Арианы и закрыл за собой чулан.

* * *

Костя шуровал в спальне на втором этаже. Чтобы он в запарке не выстрелил на шум, Бондарь тихонько насвистел пару тактов мелодии из «Генералов песчаных карьеров», которая, согласно предварительной договоренности, являлась музыкальным паролем. И все же Костя не поленился занять огневую позицию, чтобы встретить вошедшего с пистолетом в руке.

– Отбой, – проворчал Бондарь, переступая порог.

– Наконец-то, – сказал Костя. – Есть хорошие новости?

– Дом пуст.

– Никаких привидений?

– Даже в подвале, где им самое место.

– Зато мне есть чем похвастаться, – заявил Костя и расплылся в торжествующей улыбке.

– Чужие микрофоны? – догадался Бондарь.

– Ага. Я натыкался на них в тех же местах, где собирался лепить свои. Работали профессионалы.

– Да уж не артисты погорелого театра.

– Я закончил работу. Трофейные «жучки» у меня в сумке. Будем убираться?

– Давно пора…

Костя собрал свои инструменты и пошел за Бондарем вниз. Фонарики были спрятаны, но «люгеры» обоих по-прежнему находились в состоянии повышенной боевой готовности. Учитывая то количество капканов, на которые они натыкались на каждом шагу, расслабляться было нельзя даже на минуту. Ни Бондарь, ни Костя не исключали возможности, что потревоживший их невидимка удрал именно потому, что тоже обнаружил постороннее присутствие. В этом случае снаружи могли притаиться проворные ребятишки с пальцами на спусковых крючках своих пистолетов. Перестреляют, как куропаток.

– Если убьют, притворяйся живым, – подбодрил Бондаря напарник, прежде чем выйти из дома первым.

Впрочем, слово «выйти» никоим образом не отражает манеру, в какой это было проделано. Костя вылетел в сад со скоростью пушечного ядра. На мгновение его фигура превратилась в размытое пятно, скатившееся с крыльца, а потом и вовсе исчезла, слившись с кустами смородины.

Бондарь тоже не задержался на открытом пространстве, хотя был вынужден с неудовольствием отметить, что его собственная техника несколько уступала той, которая была продемонстрирована спецназовцем ГРУ.

Убедившись, что засады в саду нет, Костя запер дверь и первым двинулся к калитке, постоянно меняя траекторию маршрута. Несмотря на все его сложные зигзаги, он не только опередил Бондаря на несколько шагов, но и успел перемахнуть через ограду раньше. Повторив его маневр, Бондарь остался сидеть на корточках, оглядываясь по сторонам. Костя застыл в очень похожей позе. Трусившая вдоль противоположной ограды дворняжка присмотрелась к двум вооруженным мужчинам и припустила прочь. Видать, у нее тоже имелись причины беспокоиться за сохранность своей невзрачной шкуры.

У каждого они есть.

* * *

Уходили порознь, чтобы не послужить слишком хорошей мишенью для тех, кто мог притаиться за любым кустом, за любым забором. Костя шел по другой стороне улицы, Бондарь следовал параллельным курсом, стараясь не выходить на освещенные луной участки.

Его не слишком удивляло, что Ариана утаила наличие прохода между двумя половинами дома. У каждого из участников этой игры имелись как козыри на руках, так и тузы, припрятанные в рукаве. Благодаря потайной двери Ариана могла рассчитывать на оперативное вмешательство своих музыкантов в любую критическую ситуацию. Но кого и чего она опасалась? И с каких пор ресторанные певицы держат под рукой заряженные «браунинги»?

Как выяснилось, те же вопросы не давали покоя Косте. Присоединившись к Бондарю возле ворот их временного жилища, он мрачно изрек:

– На твоем месте я бы хорошенько подумал, стоит ли и дальше увиваться вокруг этой подозрительной гречанки.

– Есть конкретные предложения? – осведомился Бондарь.

– Взять ее за жопу и допросить хорошенько. – Поскольку Костин пистолет уже исчез под пиджаком, он использовал освободившиеся руки для того, чтобы показать, как и за что следует брать Ариану.

Покосившись на его хищно скрюченные пальцы, Бондарь покачал головой:

– При наличии сопровождающих лиц это почти невыполнимая задача.

– Перещелкать всех к едрене фене. – Костин палец несколько раз нажал на воображаемый спусковой крючок.

– А где потом искать Малютина?

– Не факт, что мы выйдем на него через гречанку.

– Тогда зачем ты предложил ее допросить? – осведомился Бондарь.

– Опять замкнутый круг получается, – вздохнул Костя. – Как ты там говорил? Петля Нестерова?

– Лента Мёбиу…

Бондарь осекся на полуслове. Окончание так и не сорвалось с кончика его языка. Из-за угла неожиданно появился рослый мужчина и, преувеличенно сутулясь, быстро прошел мимо москвичей. Хромота ничуть не умаляла его проворства. Бондарь не успел как следует рассмотреть опущенное лицо прохожего, но оно показалось ему смутно знакомым.

– Кто это? – тихо поинтересовался Костя, обернувшись, чтобы проводить удаляющуюся фигуру пристальным взглядом.

– Не знаю, – пробормотал Бондарь.

– У тебя чуть нижняя челюсть не отвалилась, когда он появился.

– Это произошло так неожиданно…

Бондарь погладил пальцем шрам на подбородке, пытаясь сосредоточиться. Вязаная шапочка, обтягивающая голову прохожего, была напялена чуть ли не до самого носа и делала его похожим на профессионального киллера. Широкая бесформенная куртка скрадывала очертания фигуры. Кто он? Местный рэкетир, проснувшийся пораньше, чтобы застать свою жертву врасплох? Герой-любовник, вспугнутый вернувшимся из командировки мужем? Портовый бич, шастающий по округе в поисках всего, что плохо лежит?

– Ты ничего не хочешь мне сказать, командир? – выразительно спросил Костя.

– Мне показалось, что я видел этого типа раньше, – неохотно признался Бондарь.

– Догнать его?

Задав этот вопрос, Костя загарцевал на месте. Взгляд Бондаря скользнул по совершенно пустынной улице:

– Кого догнать? – буркнул он. – Ты кого-нибудь видишь?

– Наверное, он перемахнул через забор, – нахмурился Костя. – Это прокол с нашей стороны, серьезный прокол, командир. Ты должен был отреагировать раньше.

Если бы Бондарю было что ответить, он бы это обязательно сделал. Но вместо этого ему пришлось лишь неопределенно пожать плечами.

Глава 12 Новые песни о главном

В десять минут четвертого «БМВ», за рулем которого сидел Бондарь, затормозил перед террасой гостиницы «Ярд». Посетители ресторана разошлись, лишь сонные официанты сновали между столами, собирая грязную посуду и ничуть не напоминая при этом трудолюбивых пчел, вьющихся над цветущим лугом. Было настолько тихо, что из темноты доносился плеск волн невидимого моря. Звезды над головой были ярче и ближе, чем редкие электрические огоньки на горных склонах. Бондарю даже начало вспоминаться что-то из Лермонтова, но романтическое настроение моментально улетучилось, когда на глаза ему попалась пьяная шлюха, усевшаяся по нужде прямо на тротуаре. Вот тебе и «кремнистый путь». Вот тебе и «пустыня внемлет Богу».

Бондарь поднялся на террасу.

Его вторжение было воспринято официантами без энтузиазма. Пришлось одному дать на лапу, а второго смерить таким взглядом, что он моментально перестал корчить из себя строгого блюстителя нравов.

Приближаясь к затемненной сцене, Бондарь не питал особых надежд на то, что застанет там Ариану или любую другую живую душу, но его ожидал сюрприз. Не слишком радостный, но и не совсем обескураживающий.

В закутке за роялем приглушенно переругивались вчерашняя блондинка и лысоватый скрипач, которым, видимо, приспичило выяснять отношения именно теперь, в отсутствие зрителей.

– Это только твои фантазии, – шипела блондинка.

– Я сам видел, как он запустил руку тебе под платье, – настаивал скрипач.

– Он просто одернул мне подол, сколько можно повторять одно и то же?

– С какой стати незнакомый мужчина станет…

– Здравствуйте, – вежливо произнес Бондарь, остановившись в двух шагах от спорщиков. Ковролин, которым была застелена эстрада, позволил ему приблизиться совершенно бесшумно.

– Здравствуйте, – автоматически отозвался скрипач, после чего вскинул голову и надменно спросил: – Что вам угодно?

Блондинка задала Бондарю аналогичный вопрос, но взглядом. Несомненно, она узнала в нем вчерашнего посетителя, пялившегося на оркестр. И, как только это случилось, бретелька ее платья, словно заговоренная, соскользнула с совершенно неподвижного плеча.

– Ищу Ариану, – признался Бондарь. – Мы договорились встретиться в три часа.

– Сейчас тринадцать минут четвертого, – сообщил спутник блондинки, укладывая в футляр свою порядком обшарпанную скрипку. – Ариана уехала ровно в три. Еще вопросы будут?

– Один. – Указательный палец Бондаря распрямился, привлекая к себе внимание. – Чисто профессиональный.

– Вы музыкант? – поинтересовалась блондинка, подпустив в свой голос изрядную толику порочной хрипотцы. Можно подумать, что она всю сознательную жизнь не расставалась с бутылкой рома и сигарой. Или надорвала голосовые связки из-за привычки голосить во время бурных оргазмов. Короче говоря, она изображала из себя женщину-вамп. И бретельки упорно не желали держаться там, куда она помещала их двумя наманикюренными пальчиками.

– Музыкант… в некотором роде, – многозначительно произнес Бондарь.

– Так не бывает, – строптиво возразил скрипач, выпрямляясь перед ним во весь свой небольшой рост. – Музыкальный талант есть категория совершенно определенная. Нельзя обладать им в некотором роде, как вы изволили выразиться.

– А у меня и нет музыкального таланта, – обезоруживающе улыбнулся Бондарь. – Деловая хватка – другое дело. С моими способностями только бизнесом заниматься, что я, кстати говоря, и делаю. Один мой должник не придумал ничего лучше, чем расплатиться со мной звукозаписывающей студией, напичканной всякой дорогостоящей аппаратурой. – Удостоверившись, что слушатели развесили уши в полной мере, Бондарь закурил сигарету и развел руками. – Теперь вот приходится мотаться по городам и весям в поисках профессиональных артистов. Хочу попробовать себя в качестве музыкального продюсера. Меня зовут, гм, Евгений Стрельцов.

Скрипач, издав невнятный горловой звук, опустился на прежнее место. Блондинка же огладила платье на выпятившейся груди и, наоборот, встала.

– Лена, – хрипло представилась она.

– Певица Елена Потоцкая, – поспешно уточнил скрипач. – А я Стас Потоцкий, ее муж.

Стасу было далеко за сорок, но Бондарь не стал интересоваться его отчеством. Все-таки человек искусства. Этот народ предпочитает скрывать свой возраст. Как грязные трусы, дырявые носки и прочие неотъемлемые атрибуты артистической жизни.

– Ариана ни словом не обмолвилась о том, что вы продюсер, – пожаловалась Елена.

– А чего еще можно ожидать от этой эгоистичной особы? – воскликнул Стас. – Правда, мы с Леночкой сразу заподозрили, что вы с товарищем появились в ресторане неспроста…

– Вот как? – удивился Бондарь.

– Конечно. Такие внимательные, такие оценивающие глаза…

– Очень заинтересованные, – поддакнула Елена.

Сверкающий крестик, примостившийся в ложбинке между ее грудями, норовил приковать взгляд Бондаря, но он сделал над собой мужественное усилие и повернулся к Стасу:

– И что же Ариана рассказывала обо мне?

– Всякую ерунду, – поморщился скрипач. – Мол, прицепился какой-то московский хлыщ, у которого денег куры не клюют. Охарактеризовала вас как настоящего извращенца.

– Это правда, что вы украли ее купальник? – возбужденно спросила Елена.

Подавшись вперед, она как бы ненароком прикоснулась упругим, если не сказать твердым, бюстом к предплечью Бондаря, но вздрогнул он совсем по другой причине:

– Зачем бы я стал красть чей-то купальник?

– Ариана подозревает, что вы фетишист, – понизила голос Елена. – Коллекционируете предметы дамского туалета. Неужели это правда?

Бондарь был несказанно благодарен Стасу, поспешившему прийти на помощь.

– Отстань от человека со своими глупостями, – сказал он жене. – Мы начали говорить о музыке, а перешли черт знает на что.

– Действительно, – согласился Бондарь, откашлявшись. – Меня абсолютно не интересует женское белье.

– Ну да, – захихикала Елена. – Настоящие мачо интересуются исключительно тем, что находится под ним.

– Нельзя ли обойтись без твоих пошлых шуточек? – вмешался Стас, повернувшись к ней.

В качестве законного мужа этой пышнотелой дамы он смотрелся не слишком впечатляюще. Вот если бы их пара была не супружеской, а, допустим, эксцентрической, тогда другое дело.

– Нельзя ли обойтись без твоих дурацких нравоучений? – передразнила Стаса Елена.

– Ты затыкаешь мне рот?

– А ты мне что затыкаешь, хотела бы я знать?

Бондарь подумал, что болтливая чета Потоцких может порассказать массу любопытных вещей про Ариану и ее окружение, а потому сделал примирительный жест и предложил:

– Подбросить вас домой? Я на машине.

– Мы живем аж за Артиллерийской бухтой, – произнес Стас извиняющимся тоном.

– Это совсем близко, – перебила его Елена, и по ее опустившимся ресницам было нетрудно догадаться, что ехать придется чуть ли не на край света.

– В таком случае, – бодро воскликнул Бондарь, – карета подана!

Показывая пример, он двинулся к выходу. Потоцкие засеменили следом, причем, невзирая на одышку, Стас попытался напевать на ходу песенку про то, как «мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним и отчаянно ворвемся прямо в светлую зарю».

Взглянув на заметно посветлевшее небо, Бондарь подумал, что мелодия песни так себе, зато текст звучит очень даже актуально.

* * *

Сунувшегося к компании таксиста Елена отослала таким царственным жестом, словно заимела в лице Бондаря личного шофера, а Стас приосанился и взъерошил остатки шевелюры, полагая, что от этого его плешь станет менее заметной. Прежде чем забраться в машину, супруги обменялись быстрыми взглядами, после чего Стас устроился на заднем сиденье, а Елена села впереди, заголив ляжки. Получив указания, куда ехать, Бондарь направил автомобиль в нужном направлении, но разгоняться не стал, ведь путешествие обещало быть не столько приятным, сколько познавательным. В данном случае время работало на него. Упустив Ариану, он не собирался лишить себя удовольствия узнать о ней как можно больше из уст ее приятелей.

Чтобы сделать беседу по возможности непринужденной, Бондарь начал с осторожного комплимента в адрес соседки, сравнив ее с Еленой Прекрасной. Как выяснилось, напрасно.

– Внешность у нее эффектная, – признал Стас. – Что же касается умственных способностей, то они оставляют желать лучшего. Мягко говоря.

– Рассказал бы лучше про свои сексуальные способности, – парировала Елена. – Тоже мягко говоря. Твердо у тебя не получается.

– Не надо ссориться, друзья, – великодушно произнес Бондарь, успевший войти в роль не только продюсера, но и богатого мецената. – У каждого из нас есть достоинства, обсуждать которые гораздо приятнее, чем недостатки. Вот вы, Елена. – Он осторожно сместил глаза вправо, не фокусируя взгляд на ляжках соседки. – Давно ли вы поете? У вас отличные вокальные данные.

– А вы слышали, как я играю на скрипке? – ревниво осведомился Стас. – У меня за плечами Гнесинское училище и место второй скрипки в оркестре Гараняна. Хотите, я исполню для вас «Каприз» Паганини? Любой, на выбор. Прямо сейчас.

За спиной Бондаря раздался щелчок открываемого футляра. Похолодев, он поспешно сказал:

– Не надо «капризов». Классическая музыка – не моя стихия.

– Я знаю все современные хиты, – сообщила Елена. – Наизусть. Не то что эта бестолочь.

Предположив, что подразумевается ее супруг, Бондарь приготовился к ответному выпаду с его стороны, но вместо этого Стас поддакнул:

– Невозможная особа. Не способна отличить бекар от бемоля. Можете себе представить, Евгений?

– Странно даже слышать такое, – воскликнул Бондарь, плохо представляя, о чем и о ком идет речь.

– Я ей говорю, тут увеличенная септа, а она мне: да хоть трижды увеличенная. – Произнеся это ужасное обвинение, Стас запыхтел, как паровоз. – И упорно тянет «фа», тогда как брать нужно «ми».

– Почему?

– Да потому что это тональность соль мажор семь-плюс, неужели не ясно?

– Всем нам свойственно ошибаться, – философски произнес Бондарь.

Но утихомирить разошедшегося скрипача оказалось не так-то просто.

– Откуда она взялась? – негодовал он. – И с какой стати директор ресторана указывает нам, кто должен играть в нашем составе? Это вопрос не ад-ми– нис-тра-тив-ный, слышите? – Для убедительности Стас вцепился в широкое плечо Бондаря. – Это вопрос твор-чес-кий.

– Да Ариана спит с ним, вот и все, – презрительно процедила Елена. – Или делает ему минет прямо в кабинете. Вот он ее и продвинул. Если бы ты, Стасик, не был таким ретроградом, то мы с тобой…

– Не смей! – возмутился скрипач. – Слышать такое от собственной жены… кошмар!

В зеркале заднего обзора было видно, как он впился руками в свои реденькие волосики, и Бондарь подумал, что причина его раннего облысения становится вполне понятной. Не ясно было другое: почему оба так взъелись на Ариану Патричу? Как-никак, она являлась главной солисткой.

– Давно вы работаете вместе? – спросил Бондарь у Стаса, сбавляя скорость до сорока километров в час.

– Мы с Еленой знакомы с тысяча девятьсот девяноста…

– Я имею в виду Ариану.

– Она с нами без году неделя, – фыркнула Елена. – И вообще эта ваша Ариана вовсе никакая не Ариана.

Бондарь решил, что ослышался.

– О ком мы говорим? – хрипло уточнил он. – Об Ариане Патриче?

– Она такая же Патрича, как я – Дженнифер Лопес, – захихикала Елена. – Приблудная шлюха, которую насильно ввели в наш коллектив.

– Насчет морального облика ты зря, – неуверенно пробормотал Стас. – Певица она никудышная, но ни в чем таком замечена не была.

– Эта новенькая? Которая спит с четырьмя мужиками сразу? – Возмущенные нотки в голосе Елены причудливо сочетались с завистливыми. – Которая готова обслужить любого, кто согласится оказать ей протекцию?

– Ну зачем ты так, Леночка? Ты что, лично при этом присутствовала?

– Мало ли где я присутствовала!

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Стас.

Резко вдавив в пол тормозную педаль, чтобы как следует встряхнуть увлекшихся супругов, Бондарь предложил:

– Если вы прекратите собачиться и введете меня в курс дела, я буду вам крайне признателен. Видите ли, сначала я хотел предложить Ариане контракт, но теперь вижу, что спешить с этим нельзя. Может быть, поискать другую певицу, не замешанную в разных темных историях? – Он повернул голову к Елене. – М-м? Как вы думаете?

Она думала именно так.

* * *

Прошло несколько минут, и картина начала постепенно вырисовываться в мозгу Бондаря.

Итак, в любовниках у Арианы Патричи действительно числился капитан второго ранга российского флота, и его действительно звали Геннадием Викторовичем Малютиным. Но и сама Ариана с заметно округлившимся животом, и морской волк Малютин неожиданно исчезли с горизонта. Иначе говоря, та брюнетка, которая с недавних пор пела в ансамбле, носила псевдоним «Ариана», а свое подлинное имя предпочитала держать в тайне. По мнению задыхающейся от возмущения Елены, это было вызвано тем, что на самом деле самозванку звали, например, Евлампией Таракановой или Виолой Подушкиной, что, конечно, плохо вязалось с ее сценическим образом.

Ничем не выдавая своего волнения, Бондарь уточнил:

– Итак, та, прежняя Ариана была беременна?

– Шестой месяц пошел, – подтвердила беспрестанно ерзающая на сиденье Елена. – Куда ж с таким брюхом на сцену?

Смена солистки произошла буднично. В один прекрасный день настоящая Ариана Патрича позвонила Елене и печально сообщила, что уходит из ансамбля. На вопросы отвечала односложно и как-то заторможенно, ничего толком не объяснила, а потом вообще бросила трубку. Из прежней квартиры, куда помчалась Елена, подруга выписалась, о своем новом местонахождении никому не сообщила, а Геннадий Малютин, который прежде частенько сиживал в ресторане, тоже запропастился неизвестно куда.

Кстати, если в истории фигурировали целых две Арианы, то Малютин был в единственном экземпляре, и характеристика, данная ему супругами Потоцкими, заметно отличалась от той, которую предоставили бывшие сослуживцы офицера подлодки. Скорее всего, они умышленно попытались очернить старпома как можно сильнее, чтобы свалить всю вину на него одного. Ведь разглашение военной тайны уголовно наказуемо, и пропажа гидроакустического маяка АЛП-440 грозила серьезными неприятностями всем должностным лицам, не проявившим достаточной бдительности. Объявив Малютина пьяницей, лодырем и дебоширом, капитан переложил всю ответственность на своего помощника, а сам остался в стороне. Между тем старпом ни разу не допивался до белой горячки и вел себя в обществе как подобает морскому офицеру.

– Да, – говорил Стас, – в последнее время он частенько закладывал за воротник, но чем еще заниматься на подлодке, безвылазно стоящей у причала? Денег нет, перспектив нет, надежды на перемены к лучшему давно рухнули. Вы ведь знаете, что украинское правительство требует вывода российского флота из Черного моря?

– Кое-что слышал об этом, – подтвердил Бондарь.

– Ну вот. А это неизбежное сокращение личного состава. Гена как узнал об этом, так сразу потемнел, осунулся. Ну и вошел в штопор.

– А запивал он красиво, – мечтательно сказала Елена. – Арианочку цветами осыпал, нас всех угощал шампанским, романсы пел, тосты произносил…

– За успех нашего безнадежного предприятия, – пробормотал Бондарь. – Так любил говаривать Малютин перед тем, как опрокинуть третью рюмку.

– Ну да, – воскликнул Стас. – Так вы знакомы?

– Самую малость.

Бондарю вспомнилась морская фуражка, обнаруженная в доме лже-Арианы, батареи пустых бутылок возле продавленного дивана. Неужели это была лишь бутафория? Или Малютин все же бывал в доме на улице Басманной? Если да, то зачем? Если нет, то к чему весь этот цирк?

– Значит, – медленно произнес Бондарь, – Геннадий Викторович оставил о себе хорошие воспоминания. Рад за него. Но куда он мог подеваться?

– Уехал вместе с Арианочкой, – предположила Елена. – Узнав, что она ждет ребенка, он сразу заявил, что женится на ней.

– Почему они тянули с оформлением отношений? – спросил Бондарь.

– Ну, – подключился Стас, – Ариана колебалась. Понимаете, в обычном подпитии Гена был душой компании, любо-дорого посмотреть. Но если веселье затягивалось на два-три дня, его словно подменяли. Он мог нагрубить, становился невменяемым.

– Домогаться начинал, – принялась ябедничать Елена. – Я-то себя блюсти умею, а вот некоторые легкомысленные особы откровенно вешались ему на шею. Арианочка ужасно переживала. Одно время даже подумывала сделать аборт. Я ее отговорила. Сама-то я никогда не залетала. Неужели так трудно предохраняться?

– Не знаю, – честно произнес Бондарь. – Вы мне вот что лучше скажите… Как произошла замена прежней Арианы новой? Она же не с неба к вам свалилась?

– Не с неба, – подтвердила Елена. – Прямиком из директорского кабинета. Там есть так называемая комната отдыха. Не знаю, чем они там занимались, но у директора был весьма бледный вид, когда он пришел к нам, чтобы сообщить новость.

– Мы пытались возражать, – продолжил Стас, – но он был непреклонен. Теперь у вас будет другая Ариана Патрича, сказал он. Мол, ее имя значится в афишах, а менять их накладно. Пусть все остается как есть.

– А у самого щека дергается, – припомнила Елена. – Неудивительно. Не знаю, как насчет всего остального, а вокальные данные у новенькой препаршивые. Открывать рот в директорском кабинете и на сцене – не одно и то же.

Это было сказано со знанием дела, но Бондарю не хотелось углубляться в эту тему. Поэтому он повернулся к скрипачу:

– Как отнеслись к замене остальные музыканты?

– Предполагаю, что крайне отрицательно, – ответил Стас.

– Предполагаете? Разве вы не поинтересовались их мнением?

– Да они рассчитались, все сразу, – обиженно сказала Елена. – Даже попрощаться не соизволили, просто не вышли на работу, и точка. А ведь кое-кто из них был нам многим обязан. – Она деловито огладила свои бедра. – Я восприняла это как подлость с их стороны.

– Мы оба восприняли, – уточнил Стас. – Это был предательский удар в спину. Никогда не ожидал такого от тех, кого считал не просто своими коллегами, но и друзьями.

– Да, у нас была отличная компания. – Елена набросила на плечо левую бретельку, что вызвало моментальное соскальзывание правой. – Знали бы вы, какое взаимопонимание царило между нами…

– Совершенно верно, – подтвердил Стас. – Я доверял ребятам, как самому себе.

Судя по кривой усмешке, тронувшей губы его жены, он делал это напрасно, но Бондарь затеял разговор не для того, чтобы обсуждать чьи-то нравственные устои. Задавая один наводящий вопрос за другим, он выяснил, что четверых мушкетеров новая Ариана привела с собой. Таким образом, вся эта братия с улицы Басманной представляла собой не столько музыкальный коллектив, сколько самостоятельную боевую единицу, прикрывающуюся наспех сочиненной легендой. Ни одна иностранная разведка не позволила бы себе действовать так грубо и вызывающе.

* * *

Бондарь уже почти не сомневался в том, что они с Костей столкнулись с оперативниками Службы безопасности Украины. Именно эсбэушники могли вынудить директора ресторана принять на работу новых сотрудников, а прежних – удалить подальше, чтобы не путались под ногами.

С какой целью? Ответ на этот вопрос тоже лежал на поверхности. Ариана и ее команда подстерегали тех, кто охотится за прибором, похищенным с русской подлодки. То есть Бондаря и его напарника. А также их анонимных конкурентов, тоже установивших наблюдение за домом номер двадцать два. В таком случае, гидроакустический маяк служил лишь приманкой. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы оценить эффективность подобной ловушки. Но следовало хорошенько пораскинуть мозгами, дабы противник сам очутился в вырытой для других яме.

– Что за люди эти новые оркестранты? – спросил Бондарь. – Талос, Ипполит, Шура, Николай…

– Кто их разберет, – пожал плечами Стас. – Они о себе ничего не рассказывают.

– Таинственность на себя напускают, – сказала Елена. – Вот сегодня, например, Талос куда-то запропастился, а куда – неизвестно. Его дружки молчат, как воды в рот набрали. Пришлось играть без него.

Бондарь едва не пропустил сообщение мимо ушей, решив, что прогул Талоса был вызван непроизводственной травмой, полученной днем на пляже. Но в следующее мгновение в памяти всплыла мужская фигура, увиденная возле арендованного дома. «Это был не кто иной, как Талос! – осенило Бондаря. – Меня сбила с толку его хромота, сутулость и мешковатая одежда, ведь по пляжу он расхаживал в плавках. Теперь все встало на свои места. Талос остался дома, и это он бродил с фонариком в потемках, заставив меня и Костю пережить несколько неприятных минут. Правда, благодаря ему мы обнаружили потайную дверь, но говорить Талосу спасибо я не собираюсь. Вот спросить бы его, какого черта он шлялся возле нашей штаб-квартиры, это другое дело».

Занеся задачу в соответствующие ячейки памяти, Бондарь попытался выудить какие-нибудь дополнительные сведения о сожителях Арианы:

– А что насчет профессионализма ваших новых коллег? Они действительно разбираются в музыке?

– Как исполнители – полная бездарь, – авторитетно произнес Стас. – Ноль без палочки.

– Как мужчины – тоже. – Сделав это двусмысленное заявление, Елена поспешила уточнить: – Ужасные грубияны и нелюдимы. Постоянно отмалчиваются и пялятся на свою обожаемую потаскуху. Странно, что они до сих пор не перерезали друг другу глотки, выясняя, кому ее трахать первым, а кому – последним.

Еленин муж поморщился:

– Опять ты преувеличиваешь. Не бывают женщины развратны до такой степени, чтобы иметь четверых любовников одновременно.

– Ты думаешь? – спросила Елена ангельским голоском.

– Уверен. Помимо всего прочего, женская физиология не позволяет…

– Да что ты смыслишь в женской физиологии? Когда ты ее в последний раз касался, женской физиологии? Откуда тебе знать, что она позволяет, а чего нет?

Произнося эту тираду, Елена почему-то смотрела на Бондаря, и взгляд ее был столь настойчив, что его правое ухо сделалось горячим, как петушиный гребень.

– Ариана и ее команда, они крымчане? – задал он первый пришедший на ум вопрос.

– Судя по тому, как они ориентируются в городе, то, пожалуй, да, – сказал Стас. – Но прежде я никогда с ними не встречался, хотя знаю практически всех здешних музыкантов. – Тут он вспомнил, что намеревался поговорить вовсе не про Ариану, и сделал попытку наверстать упущенное. – Евгений, а какую музыку вы намереваетесь записывать? Дело в том, что я свободно ориентируюсь во всех существующих стилях. И возможности моего инструмента неограниченны. Несправедливо забытая скрипка…

Пока он мямлил, Бондарь решил, что сыт по горло общением с Потоцкими и что кататься с ними по предрассветным улицам ему больше не хочется. Жестом фокусника развернув перед носом Стаса купюру достоинством в пятьдесят гривен, он покаялся:

– Знаете, ребята, я рад нашему знакомству и с удовольствием пообщался с вами, но, похоже, мне скормили сегодня что-то несвежее. Желудок бунтует. – Он приложил свободную руку к животу и скривился. – Вынужден с вами расстаться прямо сейчас. Продолжим знакомство в другой раз, ладно? А пока вам придется поймать такси.

– Предлагаю другой вариант, – оживилась Елена, непонятно как и когда завладевшая деньгами. – Едемте к нам, и там вы найдете все, что нужно человеку в вашем положении.

– Да-да! – вскричал Стас. – Осталось каких-нибудь восемь километров езды.

– Слишком долгий путь, – простонал Бондарь. – Выходите, прошу вас.

– Тогда вы должны пообещать навестить нас днем, – заявила Елена. – Мы будем ждать. Улица Кораблестроителей, дом восемьдесят, квартира шестнадцать. Запомнили?

– Запомнил, запомнил!

С мученической улыбкой выслушав номер телефона, дважды продиктованный Стасом, Бондарь обдал супругов дымом из выхлопной трубы, заложил крутой вираж и, развернувшись на двух колесах, помчался в обратном направлении.

Ветер, врывающийся в открытые настежь окна, ерошил волосы и высекал искры из стиснутой в зубах сигареты. Ее пришлось выплюнуть. Все равно изгрызенный фильтр превратился в какие-то влажные лохмотья.

Глава 13 Светлые мысли темной ночью

Сонный Костя вскипятил воду и залил ею растворимый кофе, насыпанный из пакетиков в пластиковые стаканы. К посуде, имевшейся в доме, прикасаться не хотелось. Она внушала так же мало доверия, как Ариана.

– Приехали? – спросил Бондарь, не уточняя, о ком идет речь.

Костя кивнул:

– Ага. Я здорово обеспокоился, когда не увидел тебя, идущего с Арианой под ручку.

– Поэтому дрых без задних ног?

– Я караулил с подзорной трубой в руках, – обиделся Костя. – Сегодня их почему-то было на одного человека меньше. Только эта певчая стерва и трое сопровождающих. Они снова вошли в дом с другой стороны, а потом в спальне Арианы зажегся свет.

Бондарь хмыкнул:

– И охота ей шастать через чулан?

– Что поделаешь? Крысиная натура…

– Она спит?

– Час назад еще ворочалась в постели, – ответил Костя.

– Разве кровать находится не ниже уровня окна? – удивился Бондарь.

– Так оно и есть. Только мне не обязательно видеть. Иногда достаточно слышать.

– Ты опробовал микрофоны?

– А как же? Чувствительность бесподобная, ух! – Костя поцеловал кончики своих пальцев. – Я даже слышал, как шуршала одежда, когда эта гадина раздевалась перед сном. Готов поспорить, что трусики она носит синтетические. Такое, знаешь, характерное потрескивание.

– Остынь, – посоветовал Бондарь. – Ариана никогда не спит абсолютно голой.

– Откуда ты знаешь?

– Она сама мне сказала.

– Я бы не стал верить ей на слово, – буркнул Костя. – Змея она подколодная, вот кто.

– Хуже, – вздохнул Бондарь. – Запусти такую в серпентарий, и через час она останется там в полном одиночестве.

– Почему?

– Потому что остальные обитатели серпентария расползутся кто куда.

Завершив эту коротенькую лекцию, Бондарь тут же начал вторую, вводя напарника в курс последних событий. Переварив услышанную информацию, Костя цыкнул зубом и сказал:

– Больше к этой гадине не суйся. Это слишком опасно. Мы сделали все, что могли.

– Думаешь? – усмехнулся Бондарь. – В Москве от нас ждут вовсе не разоблачения происков СБУ. Нас послали за Малютиным и похищенным им секретным прибором.

– Но ты под подозрением, неужели не ясно? Теперь можно не сомневаться, что убийство на катере было связано с нашим прибытием. И такси слетело с тормозов не случайно. – Костя с ожесточением рванул себя за волосы на груди. – Тебя заманивают в ловушку, командир. Ловят на живца.

– Противоречие, – коротко сказал Бондарь.

– Какое противоречие?

– Если бы Ариана захотела меня ликвидировать, то меня проще было бы утопить на диком пляже, где их было пятеро против одного. Но, как видишь, я жив-здоров, хотя жутко устал. – Бондарь потер глаза. – Покушались на нас не эсбэушники, а конкуренты. Те самые парни из продуктового фургона, с которыми мы пересеклись на Басманной.

– Чего же добивается от тебя гадина с музыкальным уклоном? – недоверчиво поинтересовался Костя. – Хочет раскрутить тебя на «палку»? Ей своих мужиков мало?

– Поставь себя на место украинцев, и ты поймешь.

– Не получается. Не понимаю я этих хохлов.

– Все очень просто. – Смятый Бондарем стаканчик отправился в мусорное ведро. – Подобная операция позволяет украинцам выявить вражескую агентуру. Они не только заполучили гидроакустический маяк и умыкнули нашего старпома. Они использовали их в качестве приманки. Допустим, Малютин успел провести переговоры со спецслужбой икс, и теперь его мнимая любовница выступает от его имени.

Потеребив поросль на груди, Костя спросил:

– Зачем же тогда иностранцам понадобилось следить за Арианой?

– Осторожничают. Или, обнаружив подвох, решили прихлопнуть всю музыкальную шайку-лейку, предварительно развязав им языки. – Бондарь двинулся к выходу из кухни, продолжая рассуждать вслух. – Сам знаешь, каковы правила шпионских игр. Пока дипломаты улыбаются и обмениваются рукопожатиями, люди вроде нас с тобой ковыряются в наваленных ими кучах дерьма. Кто кого перепачкал с ног до головы, тот и победил.

Поднимаясь следом за Бондарем по лестнице, Костя сердито сопел. А когда они вошли в общую спальню, вынес вердикт:

– Вот уж действительно дерьмо. Можно запросто вляпаться. Если хохлы поймают нас на горячем, поднимется страшный вой. Рука Москвы, кремлевский заговор и все такое прочее. Ты это понимаешь?

– Конечно, – кивнул Бондарь.

– И что собираешься предпринять?

– Заткнуть некоторые нахальные глотки до того, как они успеют поднять вой. Вызволить старпома Малютина из плена, если он еще жив. Вернуть прибор законным владельцам, то есть русским. Короче говоря, дел невпроворот, Костя. Скучать не придется.

Произнеся эти слова, Бондарь взял подзорную трубу и приблизился к открытому окну, давая понять, что пора переходить от теории к практике.

* * *

Утро вечера мудренее, заявил Костя и задремал прямо за столом, поленившись перебраться на кровать. Его лицо, освещенное экраном компьютера, приобрело неприятный покойницкий оттенок. Полюбовавшись им, Бондарь встал и включил трехрожковую люстру под потолком. Зажглась только одна лампа, но этого было достаточно, чтобы разбудить Костю. Приходя в себя, он помотал всклокоченной головой и протяжно зевнул. Потом, часто мигая покрасневшими глазами, предложил:

– Давай покемарим хоть пару часиков, командир. Утро вечера мудренее.

– Так утро же, – сказал Бондарь, кивнув на алеющие за окном облака. – Дать тебе ручку и блокнот?

– Зачем?

– Записывать, – ответил Бондарь, давая понять, что его удивляет столь бессмысленный вопрос.

– Что записывать? – удивился в свою очередь Костя.

– Мудрые мысли, которые приходят в твою голову поутру.

– Лучше признавайся, что взбрело в голову тебе. Зачем тебе телефон? Куда ты собираешься звонить?

– Ариане, – просто сказал Бондарь.

– В такую рань? – Очередной Костин зевок завершился протяжным подвыванием.

Сомкнув веки, можно было без труда вообразить себе большущего пса, сидящего напротив. Бондарь и вообразил. Отяжелевшие веки смыкались сами собой. Протерев глаза кулаками, он хрипло произнес:

– Ариана еще не спит. Или уже не спит. В ее комнате горит свет. Микрофоны регистрируют шуршание бумаги. Вывод?

– Очень простой вывод. Бессонницей мается, гадина такая. И сейчас ты заявишь, что вам необходимо встретиться.

– Нам необходимо встретиться, – заявил Бондарь, не сдержав ухмылку.

– Сомневаюсь, что Ариана тебя примет, – проворчал Костя, тщетно пытаясь скрыть завистливые нотки, звучащие в его голосе. – Сонная, непричесанная, ненакрашенная. Станет она мужику показываться в таком бледном виде – как же, держи карман шире!

– А вот мы проверим. – Трубка мобильника легла на ладонь Бондаря.

– Ты знаешь ее номер?

– Он был записан на ее телефоне.

– Скажи ей, что пришлешь вместо себя помощника, – неуклюже пошутил Костя. – Специалиста, который подготовит почву для вашего романтического свидания.

– Алло, – донеслось из трубки.

Бондарь показал Косте кулак и сладко улыбнулся, словно Ариана могла его видеть:

– Доброе утро.

– Кто говорит?

– Обманутый тобой поклонник.

– Женя? – догадалась Ариана.

– Несчастный Женя, – поправил ее Бондарь. – Женя, потерявший покой и сон, потому что вместо обещанного свидания он получил от ворот поворот.

– Нахальный Женя, который вообразил, что может заставлять ждать такую женщину, как я.

– Ты ждала?

– Целых пятнадцать секунд. Я еще никому не делала подобных поблажек.

– Я могу загладить свою вину?

– Не сейчас, – произнесла Ариана.

– Жаль, – вздохнул Бондарь. – Те люди, которые ищут Малютина, хотят с тобой встретиться и заплатить задаток. Я думал, мы могли бы обсудить это.

В трубке сделалось тихо-тихо, а потом оттуда прозвучало:

– Странный ты человек, Женя. Неужели ты полагаешь, что именно таким способом можно заинтриговать женщину настолько, чтобы она пригласила тебя в гости ни свет ни заря?

– Так подскажи мне другой способ, – предложил Бондарь, понимая, что первый раунд выигран. – Как я могу заинтриговать тебя настолько, чтобы ты пригласила меня в гости ни свет ни заря?

Поколебавшись, Ариана пробормотала:

– Вот если бы ты просто сказал, что ужасно соскучился и сгораешь от желания увидеться со мной…

– Ужасно… Соскучился… Сгораю…

Вместо того чтобы потребовать более красноречивых признаний, Ариана вздохнула, признавая свое поражение:

– Ладно, приезжай, но обещай быть паинькой.

– А я и есть паинька.

– Тебе долго добираться?

– Минут пятнадцать, – слукавил Бондарь. – Мы с приятелем сидим в казино на набережной.

– В каком именно? – спросила Ариана.

Дабы не попасть впросак, пришлось подпустить туману:

– Может быть, «Руаял», а может быть, «Голден Ай», понятия не имею. Все эти казино на один манер. К утру запах табачного дыма и пота становится невыносимым. Нервное напряжение игроков достигает предела, эмоции выходят из-под контроля. – Голос Бондаря становился все более заунывным, как если бы он читал вслух давно наскучившую ему книгу. – Честно говоря, я здорово устал. Инстинкт подсказывает мне остановиться, потому что острота восприятия притупляется, следовательно, возрастает риск наделать ошибок.

– Ты, кажется, много выпил, – оборвала Бондаря Ариана.

– Ни грамма! – Его голос зазвенел от гордости.

– А проиграл много?

– Передо мной громоздится гора стодолларовых жетонов, – легко соврал Бондарь. – Рядом – неприметная стопочка желтых фишек по тысяче долларов каждая. Но я не стану тратить время на то, чтобы обменивать их на деньги.

– Почему? – недоверчиво спросила Ариана.

– Потому что главный выигрыш дожидается меня не в казино. Мчусь к тебе на крыльях надежды!..

Оборвав связь на этой романтической ноте, Бондарь торжествующе посмотрел на Костю.

– Поздравлений не дождешься, – мрачно сказал тот. – Не нравится мне твоя затея.

– А по-моему, все идет по плану.

– Но не по твоему, – упрямо возразил Костя. – Сейчас эта гадина поднимет на ноги свою команду и приготовится к встрече.

– Конечно, приготовится, – согласился Бондарь. – В ванной. У нее достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.

– Размечтался!

– Сейчас убедишься. – Усевшись за компьютер, Бондарь включил звук и выставил громкость на максимум. В динамиках послышался характерный плеск воды, льющейся из душа.

– Да она чистюля! – не удержался от комплимента Костя.

– Обстоятельства вынуждают Ариану быть очень чистой и очень милой, – сказал Бондарь. – Встретит она меня с распростертыми объятиями, можешь не сомневаться. Роль Маты Хари обязывает.

– Кто такая?

– Знаменитая шпионка, добывавшая информацию в постели.

– Джеймс Бонд в юбке? – оживился Костя.

– Вроде того. Поскольку я обмолвился, что знаю, где искать Малютина, Ариана будет из кожи лезть, чтобы выведать у меня эти сведения. – Бондарь скромно улыбнулся. – Так что качество обслуживания гарантировано.

– Может быть, может быть, – проворчал Костя. – Но на твоем месте я бы захватил пистолет. Пусть он будет у тебя под рукой, пока твои яйца будут в руках Маты Хари.

– В случае необходимости я смогу воспользоваться «браунингом», который хранится у Арианы в тумбочке.

– А, видел. И это еще одна причина отказаться от свидания. От баб, которые держат в спальне не кремы, а оружие, ничего хорошего ожидать нельзя.

– Просто эти бабы заранее готовы к неприятностям, – подмигнул Бондарь напарнику. – И правы.

Костя кивнул на ноутбук и предупредил:

– Учти, я буду подслушивать, чем вы там занимаетесь.

– Хорошо, что не подглядывать.

– А вот это как раз плохо, – возразил Костя, отвернувшись. – Если бы я был рядом, мог бы успеть прийти тебе на помощь. А так… – Он устало махнул рукой. – Невелика радость сидеть тут и слушать, как тебя мочат в этом логове.

Нельзя сказать, что Костино напутствие прозвучало ободряюще, но другого Бондарь так и не дождался.

Глава 14 Невинный флирт с глубоко идущими последствиями

Было уже почти совсем светло, когда Бондарь остановился перед знакомой калиткой. Птицы щебетали на все голоса, улицу перечеркивали длинные утренние тени, кнопка звонка, к которой прикоснулся палец, оказалась чуть влажной от росы.

«Замечательное утро», – сказал себе Бондарь, и тут же был спрошен насмешливым внутренним голосом: «Чему ты радуешься, болван? Возможности помереть при хорошей погоде?»

Бондарь послал его подальше, заставив себя думать только о приятном. Это оказалось несложно, потому что на сей раз Ариана не стала экспериментировать с метанием ключей через ограду, а решила лично засвидетельствовать свое почтение.

Выйдя из дома, она спешила к Бондарю, сбивая с низких веток капли росы полами своего халата. На удивление свежая, если не присматриваться к теням вокруг глаз. Опять соорудившая из волос подобие черного плюмажа, задорно развевающегося в такт стремительной походке. Подчеркнуто приветливая. Старательно маскирующая свои истинные чувства, хотя нетерпение все равно сквозило в каждом ее движении.

– Входи, негодник, – сказала она, пропуская Бондаря в сад. – Не мог потерпеть хотя бы несколько часов?

Это был самый подходящий момент для комплимента. Например, Бондарь мог бы сказать, что не в силах противиться зову ее чар. Или пожаловаться, что потерял из-за нее покой и сон. Вместо этого он решил позволить себе маленькую грубость. Ему захотелось убедиться в своей власти над этой капризной красавицей.

– Мне показалось, что ты сама сгораешь от нетерпения, – обронил он.

Ариана безропотно проглотила эту пилюлю, но отпрянула, когда рука Бондаря поднялась, чтобы покровительственно потрепать ее по щеке.

– Эй, ты собирался поговорить со мной о деле, – напомнила она.

– Сейчас для меня самое главное – это ты, – заявил Бондарь. – Все остальное потом.

– Ты сказал, что со мной хотят встретиться какие-то люди, – не унималась Ариана.

– Один из них перед тобой.

– Так это был лишь предлог, чтобы выманить меня из постели?

– Выманить, заманить, какая разница? – усмехнулся Бондарь. – Давай закончим то, что начали прошлым вечером, а потом побеседуем о деле.

– Мне не нравится, когда со мной говорят таким тоном! – Ариана топнула ногой.

– Каким?

– Повелительным. Разве я тебе что-то должна?

– Если нет, – медленно произнес Бондарь, глядя ей в глаза, – то я могу уйти.

Было заметно, каких усилий ей стоило сдержаться, и, когда она сумела подавить вспышку гнева, ее ноздри трепетали, как у пантеры, не имеющей возможности поквитаться с обидчиком, дергающим ее за усы. Но дикая кошка знала, что рано или поздно ситуация изменится в ее пользу и она ни в коем случае не упустит удобный момент. Поэтому она заставила себя промурлыкать:

– Пойдем в дом. Для выяснения отношений тут слишком прохладно.

– Конечно, – кивнул Бондарь. – Пойдем, раз уж тебе не терпится.

– Мне? – Пальцы Арианы судорожно впились в отвороты халата. Как минимум один из ее холеных ногтей был безнадежно испорчен.

– Пусть будет «нам», – великодушно произнес Бондарь. – Нам обоим не терпится. Или я ошибаюсь?

Не произнеся в ответ ни слова, она крутнулась на месте так порывисто, что полы ее халата сшибли несколько листьев со склонившейся до земли яблоньки. Идя следом, Бондарь тоже отмалчивался, а когда они очутились в темной прихожей, дал волю рукам.

– Я сама, – прошипела Ариана, не позволяя чужим пальцам проникнуть под невесомую ткань ее трусиков.

– Бога ради, – воскликнул Бондарь, оставив ее в покое. – Небольшой стриптиз не помешает. У тебя есть хорошая музыка?

– За кого ты меня принимаешь? Я не стриптизерша! Я, если хочешь знать…

– Хочу, – подзадорил Бондарь осекшуюся Ариану. – Договаривай.

– Забудь, – глухо сказала она, опустив голову.

– Но ты собиралась что-то сказать.

– Только то, что дома я никогда не слушаю музыку. Мне ее на работе хватает.

На мгновение Бондарю стало жалко эту гордячку, вынужденную терпеть его выходки. Поясок Арианиного халата валялся на полу, но она даже не делала попыток запахнуться. Ее ресницы были опущены, чтобы скрыть ненависть, полыхавшую в ее глазах. Если предположения Бондаря были верны, то перед ним находилась сотрудница СБУ, не имеющая права выдавать себя ни словом, ни жестом. И она крепилась, ох как она крепилась. Казалось, что если не дать ей возможности немедленно выпустить пар, то она попросту лопнет от злости.

– Не хочешь пригласить меня наверх? – вежливо спросил Бондарь.

Смерив его пылающим взглядом, Ариана пошла вверх по лестнице. Он было наклонился за потерянным ею поясом, но потом решил, что подобная галантность будет граничить с лакейством. В конце концов, они оставались врагами, и не существовало в мире причин, по которым они могли бы позабыть об этом.

Вот почему, прежде чем последовать за Арианой, Бондарь на мгновение отклонился от маршрута и запер проходной чулан под лестницей на задвижку.

* * *

Прежде Бондарю не доводилось заниматься сексом с настоящей фурией, разъяренной до такой степени, что дым был готов вырваться из ее ноздрей. Справедливо рассудив, что поцелуи и ласки нужны Ариане не больше, чем успокоительные капли закусившей удила кобылице, он попросту взял ее в охапку, швырнул на кровать и стал проделывать с нею примерно то же самое, что проделывал бы дикий варвар с гордой афинянкой, попавшей в плен.

Однако его запал пошел на убыль, когда примерно на десятой секунде он обнаружил подмену. Под ним лежала не живая женщина, а всего лишь статуя… мраморная статуя, от которой за версту веяло холодом. Она никак не реагировала на старания Бондаря. Просто ждала, когда его энтузиазм иссякнет. В результате вместо наслаждения он испытал лишь смутное облегчение от того, что все закончилось и можно перекатиться на спину.

Ух-х…

– Доволен? – спросила Ариана, не дожидаясь, пока восстановится прерывистое дыхание Бондаря.

– Масса незабываемых впечатлений, – угрюмо отозвался он. – Словно Венеру Милосскую поимел. Ту самую, безрукую…

– Ты сам этого добивался.

– Да нет, я добивался совсем другого.

– Еще не все потеряно, – кисло улыбнулась Ариана. – Наше общение только начинается. Давай поболтаем, пока ты будешь собираться с новыми силами.

– Давай, – буркнул Бондарь, внезапно представив себе ухмыляющуюся физиономию Кости. Вот кому сейчас весело. Небось радуется, змей, что командир потерпел фиаско. Сознавать это было обидно, а потому тон, каким Бондарь обратился к Ариане, был напрочь лишен той ленивой неги, с которой принято общаться в постели. – Вот тебе первая тема для обсуждения. Куда запропастился твой бандурист с неприличным именем?

– Ты говоришь о Талосе? – Вопрос был задан Арианой лишь для того, чтобы собраться с мыслями.

– О ком же еще!

– Какое тебе до него дело?

Бондарь принялся рыться в ворохе одежды, отыскивая сигареты и зажигалку. Уже после того, как первая порция дыма проникла в его легкие, он ответил:

– Мне сказали, что Талос не вышел на сцену сегодня ночью.

– Ну и что? – прищурилась Ариана.

– Я уж решил, не окочурился ли он? Или, может, ему память камнем отшибло?

– Легкое сотрясение мозга, вот и все. Но мы решили, что сутки постельного режима Талосу не помешают.

– Успокоила, уф… – Бондарь выпустил целое облако дыма, повисшее над кроватью прозрачным саваном. – А то в голову разные мысли лезут… Думаю, а вдруг с Талосом что-то серьезное? Я ведь не нарочно его оглушил. Случайно вышло…

– А мне показалось, что ты специально целился ему в голову, – сказала Ариана.

– Да нет же. Инстинкт самосохранения сработал.

– Он у тебя хорошо развит.

– Я ведь бизнесмен. В разных переделках приходилось бывать.

– А тебе все неймется.

Сделав такое заключение, Ариана перевернулась на живот, чтобы лучше видеть выражение лица Бондаря.

– Ты о чем? – равнодушно спросил он.

– Эта афера, которую ты мне предложил…

– Обычная сделка.

– Но крайне рискованная.

– Отказываешься от участия? – Бондарь занялся тушением окурка в пепельнице, что позволило ему повернуться к Ариане спиной.

– Наоборот, – донеслось до его ушей. – Я подумала над твоим предложением, взвесила все и решила согласиться. Не сегодня, так завтра Гена появится у меня, и тогда я могла бы поставить тебя в известность. Но сначала я хочу познакомиться с теми, кто его ищет.

– Зачем? – удивился Бондарь.

– Ты всего лишь посредник. Предпочитаю работать с заказчиками напрямую.

– Ого, да у тебя, оказывается, есть деловая хватка. – Снова улегшись на кровать, Бондарь завладел рукой Арианы и принялся перебирать ее пальцы. Они были холодными, как сосульки, и совершенно безучастными. С таким же успехом можно было заигрывать с трупом.

– Что скажешь? – осведомилась она, пристально глядя на Бондаря.

Его серо-голубые глаза встретились с ее темными глазами и застыли не мигая. Он видел, как пульсируют ее зрачки, то расширяясь до размеров двух черных горошин, то превращаясь в крохотные точки. Прядь растрепавшихся волос лезла Ариане в рот, но она лишь подергивала щекой, словно боялась спугнуть любовника резким движением. Вытянувшаяся в позе отдыхающей львицы, она ждала. Ее пальцы, собранные в ладони Бондаря, были напряженными, готовясь в любой момент выпустить коготки и попробовать на прочность чужую кожу.

– Ты хочешь моей смерти? – задушевно спросил Бондарь.

– Какой вздор! – Она сделала попытку высвободить руку.

Он не позволил. И, усилив хватку, сформулировал вопрос немного иначе:

– Почему ты хочешь моей смерти?

– Не болтай ерунды, – занервничала Ариана. – Если желаешь знать, то ты мне очень даже симпатичен. И потом, разве я похожа на людоедку?

В подтверждение своих слов она приподнялась на локте, вся такая доступная и желанная. Ее грудь можно было бы назвать идеальной, если бы не чересчур маленькие соски никогда не любившей, не рожавшей и не вскармливавшей ребенка женщины. Не розовые и не лиловые, а темно-коричневые, они уставились на Бондаря, как два дополнительных глаза.

– Представь себе такую ситуацию, – заговорил он, приняв сидячую позу, чтобы Ариане пришлось смотреть на него снизу вверх. – Я докладываю своим знакомым, что уговорил любовницу Малютина помочь мне. Они выдают мне энную сумму. – Протянув руку, Бондарь убрал волосы с лица Арианы, а потом, как бы по рассеянности, принялся теребить ее ушную раковину. – Я делюсь с тобой и наслаждаюсь жизнью, не подозревая, что меня крупно подставили. Но очень скоро выясняется, что мои знакомые не встретились с Малютиным, как это им было обещано. И тогда они решают наказать виновных. – Пальцы Бондаря сжимались все сильнее, не позволяя пойманной за ухо Ариане отстраниться. – Крайним оказываюсь я. Спроси меня почему, и я тебя отвечу.

– Почему?

Ариане было больно, но голос ее прозвучал почти буднично. И ни один мускул на ее лице не дрогнул, пока Бондарь не притянул ее за ухо к себе, чтобы прошептать:

– Потому что… ты… не Ариана Патрича…

Глава 15 Укрощение строптивой

Тишина была тягостной. Время замедлило ход, увязнув в молчании мужчины и женщины, которые, вопреки недавней близости, оставались чужими. Наконец, Ариана не выдержала.

– Отпусти, – потребовала она.

Пальцы Бондаря разжались. Он улыбнулся. Несмотря на драматизм ситуации, его, с позволения сказать, любовница выглядела забавно. Алое ухо, наэлектризовавшиеся волосы, нервные движения… Она чувствовала себя крайне неуютно и не знала, как ей быть дальше. Насладившись ситуацией, Бондарь решил прийти ей на помощь:

– Не бойся, я не собираюсь выяснять с тобой отношения. Обманула так обманула. Значит, на то были причины.

Ариана скосила глаза на тумбочку, в которой хранился «браунинг». Потом бросила взгляд на свой скомканный халат. Опять уставилась на Бондаря. И вкрадчиво поинтересовалась:

– Откуда такая информация?

– От Потоцких. Они, на твою беду, засиделись в ресторане.

Окаменевшее лицо Арианы сделалось необыкновенно красивым. Наверное, из-за расширившихся глаз. Или из-за лихорадочного румянца, проступившего на скулах.

– Вот как, – протянула она.

– Именно так, – подтвердил Бондарь, набросив на бедра простыню. Все-таки неловко вести беседу с женщиной, когда оба голые, как младенцы… хотя вовсе не так невинны.

– Что они еще тебе рассказали?

– Все.

– Ты поэтому был со мной таким грубым? – догадалась Ариана.

– Конечно, – кивнул Бондарь. – Не слишком приятно сознавать, что тебя водят за нос. Тем более когда это делает женщина, которая тебе близка.

– Так уж и близка…

В последний раз взглянув на тумбочку, Ариана встала на четвереньки и подалась вперед, чтобы нависнуть над Бондарем большой гибкой кошкой. До ее маленьких сосков можно было дотянуться губами. Когда она прогнула спину, расстояние между их животами сократилось до минимума, позволяя ощущать жар тел друг друга.

– Ты не считаешь близостью то, что было между нами? – удивился Бондарь, оправляя встопорщившуюся на бедрах простыню.

– Это была всего лишь репетиция.

– Довольно убогая, должен заметить.

– Для разнообразия можно проделать то же самое в наручниках, – промурлыкала Ариана. – Как в американских фильмах, знаешь? Однажды я даже купила наручники, но так ни разу и не решилась воспользоваться ими в постели… Хочешь попробовать?

Бондарь уже пробовал, и произошло это не далее как несколько месяцев назад, когда его чуть не укокошила одна чокнутая эстонка, тоже державшая в спальне браслеты. Поэтому его ответ был резко отрицательным.

– Не лишай меня этого удовольствия, – попросила Ариана, склонившись к нему так низко, что он был вынужден отвернуться. Все-таки прошлым вечером они съели немало острых блюд, сдобренных чесноком и луком.

– Можешь сама примерить свои браслеты, если уж так приспичило, – сказал Бондарь, заранее зная, что услышит в ответ.

– Я хочу, чтобы их надел ты, – возразила Ариана.

– А я хочу знать, как зовут тебя на самом деле.

– Нет ничего проще.

– Тогда скажи.

И она сказала.

– Повтори-ка, – потребовал Бондарь.

Очень уж неожиданно прозвучало признание. Даже когда оно было повторено в полный голос:

– А-ри-а-на Пат-ри-ча.

– Ты издеваешься? – нахмурился Бондарь.

– Могу показать паспорт.

– Покажи.

– Цыпленок жа-ареный, цыпленок па-ареный… – Легко соскочив с кровати, Ариана перепорхнула в другой конец комнаты. – Цыпленок тоже хочет жи-ить… – Не только напевая, но и пританцовывая, она принялась рыться в сумке, висящей на спинке стула. – Его пойма-али, арестова-а-али… – Отыскав документ, Арина в два прыжка вернулась обратно. – Велели паспорт показа-ать… Вот, смотри.

– Паспорта нету, – машинально продолжил Бондарь незамысловатый текст песенки. – Гони монету.

– Паспорт как раз есть.

Перед глазами Бондаря зависла раскрытая книжечка. Слева – желто-голубой флаг и надпись на двух языках: ПАСПОРТ ГРАЖДАНИНА УКРАИНЫ. Справа – страничка с цветной фотографией женщины, которая в настоящий момент стояла перед кроватью в чем мать родила. В верхней части составленный из дырочек номер: СС 2200722. И строчки, заполненные каллиграфическим почерком.

Прiзвище: Патрича Ариана Никосовна.

Дата народження…

Мiсце народження…

Пiдпис власника…

– Наручники нести? – дерзко спросила Ариана, когда Бондарь поднял на нее взгляд.

Он качнул головой из стороны в сторону:

– Обойдемся.

– Но я так хочу! – Заявление завершилось ударом босой пятки об пол.

– Ты всегда получаешь то, что хочешь?

– Всегда, – подтвердила Ариана.

– Тогда сегодня будет по-моему, – сказал Бондарь. – Для разнообразия.

– Ладно.

Выхватив паспорт, Ариана отшвырнула его в сторону и неожиданно прыгнула на Бондаря, припечатавшись к нему всем своим мускулистым телом. Ошеломленный таким натиском, он забормотал:

– Погоди! Ничего не понимаю… Какого черта Стасу и Елене вздумалось…

Она закрыла ему рот единственным доступным ей способом – собственными губами, превратившимися в присоску. Их зубы лязгнули, соприкоснувшись. Бондарь почувствовал себя жертвой гигантской пиявки, вознамерившейся выпить из него кровь. Его язык выскользнул из ее рта, как пробка из хорошенько взболтанной бутылки шампанского.

– Зачем им понадобилось оговаривать тебя? – спросил он.

Распластанная на нем Ариана вытерла мокрые губы о его шею и встряхнула черными волосами:

– Из зависти. Ленка чуть не лопнула от злости, когда увидела, что ты начал увиваться вокруг меня, а не вокруг нее.

– Хочешь сказать, что это обычные бабские штучки?

– Не только. Я подозреваю, что ее муженек – тайный осведомитель КГБ. Сексот.

– КГБ давно не существует, – напомнил Бондарь, дышать которому становилось все труднее.

– Ой, да не помню я, как чекисты теперь себя называют, – досадливо поморщилась Ариана, покачиваясь на Бондаре, как лодка на волнах. – Эс-тэ-бэ? Эс-эн-гэ?

– СБУ, – вырвалось из его вздымающейся груди.

– Точно! Только суть этих типов от перемены названия не изменилась. Ходят за мной по пятам, что-то вынюхивают.

– Что им от тебя нужно?

– То же самое, что и тебе. – Ариана нетерпеливо поерзала, отчего краешек простыни, частично разделявший их тела, куда-то запропастился.

Тайные пружины организма Бондаря вновь пришли в действие. Да что там пружины – сработал настоящий домкрат. Стальной стержень, неудержимо стремящийся пронзить все, что находилось у него на пути.

Хихикнув, Ариана сместилась чуть ниже, после чего в висках Бондаря зазвучали оглушающие тамтамы. До полной стыковки оставалось каких-нибудь несколько миллиметров, когда она замерла, давая ему в полной мере ощутить торжественность момента.

– С тех пор как исчез Гена, – сказала она, – мой рейтинг невероятно возрос. Ты далеко не первый мужчина, который пытается втереться ко мне в доверие. – Но… – Ариана уронила голову на грудь Бондаря. – Но зато самый лучший…

Прежде чем задать новый вопрос, он избавился от ее волос, липнущих к языку и губам.

– Это правда, что ты забеременела от Малютина?

– Было дело. Но все в прошлом.

– Разве он не запретил тебе делать аборт?

– Он отвел меня в больницу чуть ли не силой, – глухо произнесла Ариана. – Потом я казнила себя, а теперь думаю, что все произошло к лучшему. Гена здорово пил в последнее время. Не хочу иметь ребенка от алкоголика.

– Ты знаешь, почему его ищут? – спросил Бондарь, слыша собственный голос как бы издалека. Тамтамы в его голове сменились громогласными басовыми барабанами. Бум… бум… бум…

– Да, – донеслось до него сквозь этот непрекращающийся гул. – Гена признался по пьяни, что вынес с подлодки какую-то крайне секретную штуковину… (Бум-бум-бум.) Хотел продать ее иностранцам… (Бум-бум-бум.) Об этом узнали местные гэбисты…

Нижняя часть туловища Арианы существовала как бы отдельно от верхней, медленно-медленно, по миллиметру надеваясь на Бондаря. Ее исповедь становилась все более жаркой, все менее внятной.

– Я была напугана до смерти… Мне даже пришлось съехать с прежней квартиры. Тут, где мы все вместе, гораздо… ох… безопасней… Мальчики, конечно, не смогут защитить меня от вооруженного налета, но все равно… ох… вмешаются, если что. Ведь не станут же эти страшные люди убивать сразу пятерых человек, правда?

– Конечно. – Бондарь произнес это вслух или только шевельнул губами?

– Вот ви… – прошептала Ариана. – Вот видишь… И потом, у меня под… под рукой пис… пистолет… На вся…

Он вошел в нее, как раскаленный гвоздь в масло.

– …кий случай, – всхлипнула она.

А потом… Это было что-то невообразимое. Происходящее с Арианой превосходило по буйству приступ лихорадки… неистовую пляску святого Вита… исступление неукротимой ведьмы… землетрясение… цунами… ураган…

Их животы разъединялись и вновь сплющивались друг об друга с все возрастающей силой и частотой. Барабанный бой в ушах Бондаря слился в непрерывный рокот, завершившийся грандиозным взрывом.

Когда он вынырнул из обморочной пучины, Ариана продолжала бушевать вовсю. Сдавленные возгласы, которые она издавала при этом, очень напоминали те, какие можно услышать, когда люди на пределе сил выполняют тяжелую физическую работу: что-нибудь пилят, толкут, месят, встряхивают. В сущности, Ариана занималась всем этим одновременно, пресекая попытки Бондаря изменить позу или тем более вывернуться из-под нее.

– Ааааааа!!!

Какая сирена могла сравниться с этим пронзительным воем? Не переставая орать, Ариана приподнялась на руках и до предела выгнулась назад. У Бондаря даже заложило уши, пока она билась, раскачивалась и дергалась, как жертва, насаженная на кол.

В те мгновения, когда Ариана обессиленно наклонялась, пряди ее волос хлестали Бондаря по щекам. Когда же она вскидывала голову вверх, под ее полуприкрытыми веками дико сверкали белки закатившихся глаз. Смотреть на ее искаженное лицо было жутковато. Каждую секунду Бондарь ожидал, что у нее повалит изо рта пена, а неистовствовала Ариана чуть ли не полминуты кряду, с ума сойти!

Если бы этот припадок падучей продлился еще хоть немного, Бондарь сбросил бы ее с себя, как обезумевшую кошку, перепившую валерьянки. Но до этого дело не дошло. Ариана сама привстала и упала на бок. Услышав ее протяжный стон облегчения, он кое-как перевел дух и потянулся за сигаретой, которая никак не хотела держаться в его трясущихся пальцах.

А ведь еще недавно Бондарь полагал, что Ариана больше ничем его удивить не сможет.

Какое наивное и вместе с тем приятное заблуждение!

* * *

– Совсем заездила бедненького, да?

Изумлению Бондаря не было предела. Эта женщина, которая по идее должна была валяться без чувств еще по меньшей мере минут пять, призывно улыбалась ему, подперев кулаком щеку. Мокрая с головы до ног, как утопленница, но совершенно живая и даже веселая. Где она черпала силы? Что за чудесный аккумулятор наполнил ее энергией в то время, пока у Бондаря даже не успело восстановиться дыхание?

– Все нормально, – проворчал он, прикуривая сигарету. Пламя зажигалки трепетало в такт сердцу, колотящемуся в грудной клетке.

– А ты парень не промах, – одобрительно произнесла Ариана. – Быстро очухался.

– Не строй из себя Клеопатру, – посоветовал Бондарь, пуская дым в потолок.

Ариана тихо засмеялась:

– Спорим, теперь ты ни за что не позволишь надеть на себя наручники?

– Тут и спорить нечего.

– Боишься?

– Я не герой американских фильмов.

– Гена тоже так говорил. А потом согласился.

– Ну и дурак, – искренне произнес Бондарь. – И как его только кондрашка не хватила?

– Да я с ним не особенно усердствовала, – призналась Ариана. – Щадила. Берегла как возможного кандидата в мужья. И, по правде говоря, любила… По-своему.

– Почему же тогда он не с тобой? Могла бы поселить его в этом доме, где вас было бы на одного человека больше. И потом, куда он все-таки подевался? – Бондарь покачал головой. – Все это кажется мне очень странным. Признайся, почему ты уверена, что твой крокодил Гена до сих пор не сделал ноги? Его видели в Севастополе?

– Да, – коротко подтвердила Ариана.

Бондарь придвинулся к ней вплотную.

– Кто?

– Это моя коммерческая тайна.

– Может, поделишься?

– Перебьешься! – Заметив, что рука Бондаря тянется к ней, Ариана предупредила: – Не вздумай опять хватать меня за ухо, пожалеешь.

– Закуешь меня в кандалы?

– Нет. Застрелю на месте… Бах-х…

Ее указательный палец коснулся виска Бондаря. Улыбнуться-то он улыбнулся, но при этом вспомнил про «браунинг», хранящийся в тумбочке возле кровати.

– Кто пойдет принимать душ первым? – спросил он.

– Ты намекаешь на то, что готов к продолжению? – недоверчиво осведомилась Ариана. – Ты меня приятно удивляешь, Женя.

– Удивлять женщин – мое призвание.

– А бизнес?

– Всего лишь осознанная необходимость.

– Надеюсь, – сказала вставшая с кровати Ариана, – твоя решимость не пропадет, когда я вернусь.

– Главное, чтобы ты не передумала, – парировал Бондарь.

– Вот еще! Да я только слегка размялась, если хочешь знать.

– Я не об этом.

– А о чем тогда?

– О нашем общем деле, – напомнил Бондарь.

– Считай, что деньги у нас в кармане, – заявила Ариана с самодовольной миной.

Она успела пересечь комнату и взяться за ручку двери, когда ее настиг голос Бондаря:

– Твоя уверенность кажется мне странной. Я готов понять, почему ты согласилась сдать своего бывшего любовника. Но неужели тебя не пугает вмешательство СБУ? Зачем ты связалась со мной, раз ты понимаешь всю опасность своего положения?

– Просто ты внушаешь мне доверие, – бросила Ариана через плечо. – Если ты со мной заодно, то я готова рискнуть. Мне надоело жить на жалкие гроши, которые мне платят в ресторане. Я хочу сниматься в клипах, хочу, чтобы мои песни звучали по радио, хочу быть знаменитой… и просто счастливой. – Она обернулась. – Почему-то мне кажется, что мои мечты начинают сбываться. Во всяком случае, у меня наконец появился настоящий поклонник.

– К вашим услугам, мэм. – Бондарь сел на кровати, чтобы склониться в шутовском полупоклоне.

На лице Арианы не промелькнуло даже тени улыбки.

– Вот и чудесно, – серьезно произнесла она. – Если ты будешь продолжать в этом духе, Женя, то в самом ближайшем будущем мы оба будем вознаграждены за свои старания. – Сделав значительную паузу, она добавила: – Вполне вероятно, что это произойдет уже завтра. Так и передай своим покупателям.

Разумеется, во время ее отсутствия Бондарь думал вовсе не о мифических покупателях, а о том, что его севастопольская командировка, похоже, близится к благополучному завершению.

Правда, это не помешало ему заглянуть в тумбочку и на всякий случай разрядить лежащий там «браунинг».

Чем черт не шутит?

Да буквально всем.

Глава 16 Тайное становится еще более тайным

В груди Бондаря похолодело, когда он понял, что жена не сумеет выровнять темно-синюю «девятку», из окна которой печально глядел маленький Антошка.

– Наташа! – крикнул он, но машина не удержалась на мокрой асфальтовой полосе и бешено понеслась по крутому заснеженному склону, пробивая себе путь сквозь чахлые кусты.

Услышав далеко внизу грохот, Бондарь кубарем покатился туда, валя с ног бестолково суетящиеся фигуры в милицейской форме. В салоне «девятки» виднелась Наташа, уронившая голову на искореженное рулевое колесо. Жизнь сохранилась лишь в ее золотистых волосах, перебираемых ветром. Сынишка лежал снаружи – лежал на носилках, накрытый покрывалом, сквозь которое проступили бордовые пятна. Маленький-маленький, тихий-тихий. Уснул, просто уснул, сказал себе Бондарь и поспешил пристроиться рядом.

Милиционерам это почему-то не понравилось.

– Вставай, – потребовал самый голосистый из них.

Бондарь лишь натянул на голову покрывало и свернулся в калачик.

– Эй, вставай!

– Да пошли вы все!..

– Вставай!

– На хрен!

– Да проснись же, командир! Не то пропустишь самое интересное!

Продрав глаза, Бондарь обнаружил перед собой ухмыляющегося Костю. Комнату наполнял невыносимо яркий солнечный свет и клубящаяся в нем пыль.

– Который час? – хрипло спросил Бондарь.

– Половина первого, – доложил Костя.

– Крепко же я спал…

– Не то слово, командир. Как убитый.

– Да, – кивнул Бондарь, опустив взгляд. – Как убитый, вот именно.

Не замечая его подавленного состояния, Костя восхищенно поцокал языком:

– Ох и джазу вы давали! Я тут весь извелся, ваши охи-ахи слушаючи.

– Между прочим, Ариана рассказала мне много любопытного.

– Да знаю я, знаю. Но продолжение обещает быть не менее интересным.

– Только не сегодня, – покачал головой Бондарь. – Я весь как выжатый лимон.

– Не о тебе речь, успокойся, – подмигнул Костя. – Знаешь, кто только что вошел в дом? Геннадий Викторович Малютин, собственной персоной.

Хотя фраза была не просто произнесена, а отчеканена по слогам, Бондарю показалось, что он ослышался.

– Что ты сказал?

– Сейчас важнее, что скажут они, – ответил Костя. – Присаживайся. – Он кивнул на один из двух стульев, установленных рядом с включенным компьютером.

Это было весьма хлипкое и шаткое сооружение, но Бондарь безропотно подчинился. И стал слушать. А вскоре с размаху врезал кулаком по колену и выругался:

– С-сука! А я ведь ей чуть-чуть не поверил!

– «Чуть-чуть» не считается, – поспешил утешить его Костя.

Поводов для гнева у Бондаря было сколько угодно. Судя по разговору, который велся в доме Арианы Патричи, она не только сумела запудрить ему мозги, но и обставить на несколько ходов. Тогда как Бондарь с Костей практически топтались на месте, девушка готовилась к завершению своей собственной операции.

– Почему не разбудил меня сразу? – раздраженно спросил он Костю.

– Будил, – буркнул тот. – Да только ты дрых без задних ног. Но без тебя там ничего интересного не происходило. – Костя оживился. – Старпома привезли вдрызг пьяного. Его холодным душем поливали, потом нашатырем отхаживали. Он только-только языком ворочать начал.

Так оно и было. И все же, несмотря на заплетающийся язык Малютина, способность связно излагать свои мысли он не утратил. Или обрел эту способность после отрезвляющих процедур, устроенных ему командой Арианы.

* * *

Вкратце история малютинских злоключений выглядела так.

Когда забеременела его возлюбленная, он твердо решил на ней жениться и стал искать способы обеспечить будущую семью материально. Если оставить в стороне призрачные мечты о выигрыше в казино или в лотерею, то таких способов у старшего помощника капитана подлодки имелось два.

Первый: получить зарплату за полтора года в полном объеме и вместе со всеми причитающимися начислениями.

Второй: последовать распространенной среди военных практике, толкнув налево что-нибудь мало-мальски ценное.

По поводу зарплаты Малютину, как и прочим морским офицерам, было сказано примерно следующее: «Как только, так сразу». Учитывая грядущую реорганизацию Черноморского флота, это прозвучало неубедительно. Более того, ходили слухи, что подлодку, на которой служил Малютин, перебросят на Дальний Восток, где рассчитывать на уютную семейную гавань не приходилось вообще. Посоветовавшись с джинном из бутылки, он решил форсировать события.

Сойдя на берег с похищенным прибором, он пару дней отсиживался у Арианы, но потом решил, что это слишком опасно. На окраине города был снята квартира, где Малютин якобы готовился к осуществлению своих планов, а на самом деле беспробудно пьянствовал, глуша страх и стыд за содеянное. Выходя в люди, он занимался тем же самым, делясь своей тайной со случайными собеседниками.

Результаты такой бурной деятельности не замедлили сказаться. Очень скоро за болтливым старпомом было установлено плотное наблюдение, чего он не мог не заметить даже с пьяных глаз. Это было тем более обидно, что Малютину чудом удалось связаться с людьми, представлявшими, по их словам, интересы британской разведки. Суммы, которую они были готовы выплатить за гидроакустическое чудо техники, с лихвой хватило бы на то, чтобы начать новую жизнь – пусть не с чистой совестью, но зато с новехоньким паспортом гражданина Украины на имя Геннадия Викторовича Патричи.

Малютин, настаивавший на уплате наличными, оказался в цейтноте. Слежка велась за ним денно и нощно, а англичане просили подождать, утверждая, что обещанные четыреста тысяч долларов еще не поступили по их каналам.

Между тем в СБУ – а Малютин находился под колпаком именно этой организации – порешили, что тянуть дальше незачем. Арест российского моряка сулил руководителям операции не только высокие награды родины, но и присвоение внеочередных званий. Ведь Министерство обороны Украины получало (даром) ценнейшую техническую новинку, а Киев прикупал важный козырь для дипломатической игры с Москвой. Если Малютин был не королем, то уж валетом наверняка. Благодаря ему можно было состряпать громкое дельце о происках Кремля, раскинувшего шпионскую паутину на Крымском полуострове. Непросыхающему Малютину грозило превращение в матерого резидента российских спецслужб, а он… продолжал пьянствовать.

Именно это, как ни странно, его и спасло. В день захвата он попросту не вернулся в обложенную со всех сторон квартиру. Заснул у случайного знакомого, утром опохмелился и так двое суток подряд. А когда, очухавшись, он появился в ресторане «Ярд», чтобы выклянчить у Арианы денег на продолжение банкета, ее там не было. Как и большей части прежних музыкантов, запропастившихся неведомо куда. Перепуганный насмерть, он вернулся к собутыльнику и залег на дно, чтобы объявиться снова сегодня… объявиться на свою беду. Потому что в ресторане его ждали…

Все это притихшие напарники узнали не только из допроса Малютина, но и из беседы оперативников СБУ, дожидавшихся, пока арестованный придет в себя. И теперь Бондарь с Костей могли лишь обмениваться мрачными взглядами да слушать продолжение.

– Где моя жена? – Голос, принадлежавший Малютину, звучал глухо.

– Не жена, а всего лишь сожительница, – ответила Ариана. – И отныне, Геннадий Викторович, только от вас зависит, увидите ли вы ее снова на свободе или на скамье подсудимых.

– Зачем было ее арестовывать? Она беременна, а кроме того, совершенно непричастна к моим делам. Вы люди или нет?

– Мы – люди. В отличие от некоторых изменников Родины и алкоголиков, потерявших человеческий облик.

– Я предал свою Родину, а не вашу, – гордо заявил не до конца протрезвевший Малютин.

– В настоящий момент вы являетесь пособником британской разведки, ведущей подрывную деятельность на территории суверенного государства. – Произнеся эту напыщенную тираду, Ариана слегка смягчила тон. – Но не все еще потеряно, Геннадий Викторович. Мы предлагаем вам сотрудничество. Вы передаете нам «Флексоном», а мы возвращаем вам Ариану. Правда, потом вам придется выступить с публичными разоблачениями, но пусть это вас не тревожит. Голову с похмелья ломать не придется. Текст показаний составят за вас.

– Нет, вы не люди, – протянул Малютин. – Не люди, нет.

– Этот олух никак не протрезвеет. Ну-ка, помогите ему собраться с мыслями!

Приказ Арианы был исполнен незамедлительно. Чувствительный микрофон донес до Бондаря хлесткие звуки оплеух, завершившихся тупым ударом, после которого раздалось маловразумительное «уэ-эк».

– Блюет, – невозмутимо пояснил Костя. – Ему в печень зарядили. Или в солнечное…

Производственная пауза длилась не дольше минуты. За это время Ариана успела дважды назвать допрашиваемого свиньей и, насколько можно было догадаться, наградить его пинком. Потом снова раздался замогильный голос Малютина:

– Ничего вы от меня не получите. Изверги… Подонки…

– Тогда можешь забыть о своей ненаглядной, – хладнокровно сказала Ариана. – И о своем неродившемся ребенке тоже. Они сгниют в тюремной камере. Или на свалке, где их похоронят. Только кто из нас изверг? Мы, которые желаем вам добра? Или вы, бессердечный человек, обрекающий на смерть своих близких? – В динамиках зазвучали мягкие шаги прохаживающейся по комнате Арианы. – Самое печальное, – продолжала она, – что ваше упорство, Геннадий Викторович, бессмысленно. Гидроакустический маяк все равно попадет в чужие руки. Так происходит с любыми изобретениями, с любыми техническими новинками. Вы же сами рассказали нам, что за маяком охотится британская разведка. Если повезет не им, то своего добьются американцы, израильтяне, китайцы. Правда, произойдет это несколько позже, но итог предсказуем на сто процентов. Кому станет легче от вашего героизма? Несчастной беременной женщине, которая страдает вместо вас?

– Дело не в героизме, – устало произнес Малютин. – И не в упрямстве.

– Тогда в чем же?

– Я вам не верю. Вы получите от меня прибор и тут же арестуете. Или отправите в Москву, что ничем не лучше.

– Вот это уже деловой разговор, – одобрительно сказала Ариана. – Итак, вам нужны гарантии?

– Совершенно верно, – подтвердил Малютин.

– Их не будет. – Это прозвучало почти весело, словно заявление должно было несказанно обрадовать пленника. – И торговаться с вами я тоже больше не стану. – Ариана тихонько засмеялась. – Вас сейчас просто вышвырнут отсюда. Можете убираться на все четыре стороны. На вашем месте я бы первым делом отправилась в церковь.

– В какую еще церковь?

– В ближайшую.

– Зачем?

– Чтобы поставить свечку за упокой своей несостоявшейся невесты. И за раба божьего… Как вы решили назвать своего сыночка?

– Почему обязательно сыночка? – попытался хорохориться Малютин.

– Потому что арестованную обследовали. У нее в животе находится именно мальчик. Вот такой кроха… – Надо полагать, Ариана показала размер зародыша. – Современная наука утверждает, что в шестимесячном возрасте дети уже обладают сознанием. Так что благодарите бога, что сынишка вас не слышит, Геннадий Викторович. И можете быть свободны. Гуд бай, как говорят ваши друзья-англичане.

Это был сильный ход. Коварная эсбэушница не только сыграла на отцовских чувствах Малютина. Она дала ему понять, что сам по себе он абсолютно не интересует Службу безопасности Украины. Разумеется, Ариана блефовала, но разве могло это прийти в забубенную головушку Малютина? Растерянный, несчастный, затравленный, он искал выход из тупика, и этот выход ему показали. Мол, будьте спокойны, Геннадий Викторович, никто вас арестовывать не собирается. Хотите – проваливайте в одиночку, хотите – прихватывайте с собой невесту. Только отдайте нам одну маленькую штучку, которую вы теперь все равно не сумеете продать.

Что скажете, Геннадий Викторович? Не прикажете ли поднести причитающиеся вам тридцать сребреников?

– Я согласен, – тяжело вздохнул невидимый Малютин.

– Сломался, – процедил Костя.

– Или надеется перехитрить их, – вступился Бондарь.

– Кто? Эта пьяная размазня? Тоже мне офицер российского флота! Лучше бы он себе харакири сделал своим кортиком, алконавт хренов. Из-за таких в армии бардак.

– Тише, – остановил Бондарь расходившегося напарника. – Выслушать твое мнение я еще успею. Сейчас важно узнать, о чем договорятся они.

Он показал на экран ноутбука, и вдруг там, как по мановению его пальца, прошла короткая электронная рябь. Бондарю это не понравилось, как не понравилась и всплывшая табличка, оповещающая о сбое в работе программы. Но после нажатия на клавишу «Enter» она исчезла. И в заглохших на пару секунд динамиках возобновился прерванный диалог.

* * *

– …свидание? – Начало фразы, произнесенной Малютиным, съели помехи, но интонация была явно вопросительной, и Ариана не замедлила дать ответ:

– Как только мы получим «Флексоном». Причем, заметьте, речь идет не о свидании, а об освобождении вашей невесты. Вы уйдете вместе. Более того, вам будут выданы деньги за вашу… м-м, лояльность.

– Какая сумма?

– Весьма скромная в сравнении с почти полумиллионом, который вы надеялись содрать с англичан. Но на первое время хватит. И соответствующее прикрытие мы вам обеспечим. Как видите, условия более чем выгодные. На вашем месте я бы выложила «Флексоном» прямо сейчас.

– Прибор спрятан в надежном тайнике, – сказал Малютин. – Это на окраине города.

– Мы можем отправиться туда вместе, – предложила Ариана.

– Э, нет. Я не такой идиот. Тоже кое-что соображаю в ваших шпионских играх.

– Неужели? – Восклицание сопровождалось издевательским смехом.

– Представьте себе, – надулся Малютин. – Обвести меня вокруг пальца вам не удастся. Я тоже не лыком шит.

– Ну хорошо, хорошо, – согласилась Ариана, – не лыком. Излагайте ваш план.

– Вы знаете, где находится Камышовая бухта?

– Уточните, пожалуйста.

– Она расположена между Круглой и Казачьей бухтами, – заговорил Малютин. – Название объясняется тем, что еще недавно там в изобилии рос камыш…

– А деревья? – поинтересовалась Ариана.

– При чем тут деревья?

– Ну как же! Шумел камыш, деревья гнулись… Вы должны хорошо знать эту песню.

Судя по дружному гоготу, которым была встречена незамысловатая шутка Арианы, в комнате находилось не меньше трех псевдомузыкантов. Вообще-то их количество не имело значения, но Бондарю показалось, что именно их громкий смех стал причиной новых помех в компьютере. По экрану опять пробежала рябь, а потом он начал мигать, то наполняясь блеклой мутью, то освещаясь снова. Костя кинулся проверять провода и соединения штекеров, однако его бурная деятельность к улучшению видимости не привела. Слышимость тоже начала пропадать, так что до напарников долетали лишь обрывки фраз, которые они ловили, затаив дыхание.

…за причалами рыбного порта… рыбацкий поселок… склады фирмы «Югтрансфлот», и консервный завод, а сразу за ними… заброшенная скотобойня… вонь стоит страшная… ни души… лучше после полуночи, минут в пятнадцать…

Бондарь напрягся до предела, боясь пропустить хоть словечко, а когда звучание неожиданно восстановилось, даже вздрогнул – настолько громко и отчетливо прозвучал голос Малютина:

– И учтите, если вы прибудете на территорию бойни без Арианы, то «Флексонома» вам не видать как своих ушей. Я его или разобью вдребезги, или утоплю к ебан…

Помехи стерли окончание, которое, впрочем, додумать было несложно. Мерцание экрана прекратилось, он сделался ярко-синим. В верхнем углу замелькали стремительно сменяющиеся цифры и буквы. Потом неведомая сила принялась выбрасывать на экран все новые и новые таблички с угрожающими предупреждениями. Прочитать их все Бондарь не успевал, однако общий смысл был вполне доходчив.

Error… Error… Error…

Тревога… Тревога… Тревога…

Сквозь писк и скрежет прорезался голос лже-Арианы:

– Мои люди отвезут вас…

Кррр… С-с… Зум-ммм…

– Нашли дурака! – это воскликнул Малютин.

– Ну, хотя бы до черты города… Для обеспечения вашей же безопасно…

Кланг, фьюи-ить… Пш-ш-шт…

Экран компьютера налился непроницаемым мраком.

– Сдох, – угрюмо прокомментировал Костя.

– Не беда, – сказал Бондарь, пытаясь убедить в этом не столько напарника, сколько себя самого. – Главное-то мы успели услышать.

– Если эту свинью подложил нам господин Дубинский, – произнес Костя, – то я его на запчасти разберу.

Бондарь покачал головой:

– Это работа Талоса. Того самого, который вчера не вышел на сцену. Не зря он ошивался возле нашего дома.

– Как же он сломал компьютер? Какие-нибудь детальки свинтил на фиг? – предположил Костя.

– Нет, – вздохнул Бондарь, беря в руки подзорную трубу. – Думаю, у него с собой была дискета, а на ней – специальные вирусы.

– Типа сибирской язвы?

– Компьютерные вирусы, Костя. Твоему здоровью ничего не угрожает.

– Зато Талосу самое время побеспокоиться о своем здоровье, – зловеще изрек напарник. – И даже составить завещание, если у него имеются наследники. В противном случае будет поздно. Я его наследства лишу, падлу такую…

– Не бухти, – поморщился Бондарь. – Без тебя тошно.

В оптическом окуляре промелькнули мужские фигуры, вышедшие из знакомой калитки. Среди них находился Малютин, физиономия которого здорово постарела и обрюзгла с тех пор, как он фотографировался для личного дела. Ничего удивительного, учитывая нездоровый образ его жизни, подумал Бондарь. Можно даже сказать, что для человека, попавшего в такой переплет, старпом выглядел как огурчик. Да, здорово за него взялись эсбэушники…

В профессиональном отношении их действия были грубыми и чересчур поспешными, но тому имелись объяснения. Отделившись, Украина очутилась в весьма непростом положении во всех смыслах, а кроме того, превратилась в благодатное поле деятельности для закулисных интриг Соединенных Штатов, Британии, Германии, Франции и Израиля. Заняв нейтральную позицию и долгое время отказываясь входить в существующие военно-политические блоки, страна осталась фактически беззащитной. Да и с профессиональными кадрами было не густо. То, что было создано в бытность СССР, досталось России, а Украине все пришлось начинать с нуля.

Особых успехов на невидимом фронте СБУ не добилась. Время от времени проскальзывали сообщения о депортации из страны иностранных шпионов, в частности, тех, которые легализовались под «крышей» дипломатических представительств, но это были редкие случаи, которые можно пересчитать по пальцам. Чувствуя свою безнаказанность, спецслужбы мира развили на территории Украины бурную деятельность по сбору всевозможной информации, начиная от сведений о дислокации воинских подразделений и заканчивая сексуальными пристрастиями членов правительства.

Не то чтобы Украина обладала действительно важными государственными тайнами, просто она оказалась весьма привлекательным полигоном для отработки классических методик. Зачастую сюда посылали новичков, проходящих здесь своеобразную практику. Начинающие джеймсы бонды учились устраивать конспиративные встречи и тайники, использовать современные спецсредства и подавать условные знаки. Агентурная работа среди украинцев была легкой и приятной во всех отношениях.

Если раньше западные шпионы шли на невиданные ухищрения, чтобы выведать, скажем, рецепт гуталина, которым в Советской армии мазали «кирзачи», то демократические преобразования породили ситуацию принципиально иную: бывшие советские граждане стали по собственной инициативе добывать секретные сведения, торгуя ими, словно коробейники «сникерсами». Многие офицеры, имеющие доступ к государственным тайнам, наловчились поправлять свое материальное положение за счет подрыва обороноспособности своей Родины.

Геннадий Викторович Малютин был типичным представителем этой новой породы «либерастов» или «инициативников», как называли их на Лубянке. Бондарь не должен был испытывать сочувствия к изменнику Родины… но на сердце у него было тяжело. Создавалось впечатление, что дни Малютина сочтены. Да что там дни – счет уже шел на часы, если не на минуты.

– Можешь вздремнуть, – сказал Бондарь Косте. – Но недолго. Я сделаю несколько телефонных звонков, а потом отправимся на прогулку.

Костя тут же рухнул на кровать и, блаженно потянувшись, пробормотал:

– Всю жизнь мечтал подышать свежим воздухом скотобойни. Надеюсь, мы провоняемся не до такой степени, что нас не пустят в ресторан.

– Ресторан? Какой ресторан?

– Кое-кто обещал угостить меня шикарным ужином, когда все закончится, – напомнил Костя.

– Все только начинается, – возразил Бондарь, покидая комнату с телефоном в руке.

* * *

На первом этаже было значительно прохладней, хотя об уюте говорить не приходилось. Усеянная мухами липучка, свисавшая с потолка, порождала ассоциации с висельниками и моргом. Бондарю даже почудилось, что в кухне попахивает формалином, хотя, разумеется, это было не так. Просто мысли у него работали в определенном направлении. Сдавалось ему, что нынче население земного шара уменьшится на пару-тройку человек.

Первым делом он позвонил Ариане номер два, дабы выяснить, намеревается ли она лично почтить своим присутствием Камышовую бухту, о которой толковал Малютин.

Сняв трубку, она разыграла маленький спектакль, сопровождавшийся сонным бормотанием и бесконечными позевываниями. Предложение встретиться через час-другой было воспринято без всякого энтузиазма.

– Я совершенно выбилась из сил, – промямлила Ариана, которая еще недавно проявляла себя весьма энергичной особой.

– Мы могли бы просто поболтать, – настаивал Бондарь.

– Не выйдет. После бессонной ночи я и двух слов связать не в состоянии.

– Как насчет того, чтобы поужинать вместе?

– Помнишь мою фигуру? – томно спросила Ариана. – Так вот, это самое ценное, что у меня есть, поэтому я ее берегу. Наш прошлый ужин был превосходным, но теперь мне придется посидеть на диете. – Издав зевок, она поправилась. – Полежать. В тишине и одиночестве.

– Ладно, – смирился Бондарь. – Тогда я заеду за тобой ближе к ночи.

– Зачем?

– Чтобы отвезти в «Ярд».

– Не стоит, – сказала Ариана. – Сегодняшнее выступление не состоится.

– Почему? – спросил Бондарь.

– Стас и Елена позвонили мне и попросились в отгул. Им нужно срочно проведать кого-то из родственников.

– Тогда я заеду, чтобы скрасить твое одиночество.

– Слушай, кончай выдумывать поводы, – резко произнесла Ариана. – Если так уж приспичило трахнуться, то прогуляйся вечерком по Приморскому бульвару. А меня не доставай, ладно? На сегодняшний день я для тебя умерла.

– Умерла так умерла, – согласился Бондарь. – Только напрасно ты с этим торопишься. Воскресать значительно труднее, чем умирать.

– Как-нибудь сама разберусь.

– Что ж, тогда долгая лета…

– Типун тебе на язык!

* * *

Гудки отбоя ввинтились в ухо Бондаря. Отключив трубку, он уставился в пространство, припоминая номер телефона, продиктованный Еленой Потоцкой. Это заняло несколько секунд, а потом палец пробежался по мелодичным клавишам.

Как Бондарь и предполагал, на другом конце провода никто не ответил. СБУ позаботилась о том, чтобы болтливые супруги временно исчезли со сцены. «Будет печально, если украинские рыцари плаща и кинжала возмутся за Стаса и его сексапильную женушку по-настоящему, – подумал Бондарь. – Они столь незавидную участь не заслужили. Игра на скрипке не такой страшный грех, как может показаться, когда ее слушаешь. Что касается раздражающей манеры Елены ронять бретельки, то с возрастом это пройдет».

Мысленно пожелав супругам благополучно дожить до глубокой старости, Бондарь набрал номер телефона Дубинского. Услышав голос настырного москвича, тот издал странный горловой звук, пронзительный, как крик экзотической птицы.

– В чем дело? – осведомился Бондарь. – Вы не рады моему звонку?

– Напротив, – поспешно возразил Дубинский. – Я думал… Я решил…

– Ну-ну, смелее.

– Вы слышали про ночной пожар в гостинице «Севастополь»? – Вопрос был задан очень осторожно, поэтому Бондарь предпочел ответить на него утвердительно:

– Разумеется. Все об этом только и говорят.

Маленький блеф возымел действие. Дубинский решил, что собеседник в курсе событий, поэтому не стал наводить тень на плетень.

– Ужасно, – заговорил он, слегка приблеивая от волнения. – Я не знал, что и думать. Вы ведь не поставили меня в известность о своем переезде. А пожар произошел в том самом номере, который числился за вами.

– Оба постояльца погибли, – сказал Бондарь наугад, припоминая подозрительную возню на чердаке гостиницы, где вечно толклись работяги, оказавшиеся вовсе не работягами. – Так?

– Это были мужчины, вот и все, что известно на данный момент, – вздохнул Дубинский. – Их фамилии в новостях не назывались. Вот я и решил, что…

– Что кровавые разборки между балаклавскими и нахимовскими продолжаются, – подсказал Бондарь. – Севастопольские бандиты совсем распоясались, верно?

Гортанный возглас повторился. Словно собеседник поднес к микрофону перепуганного насмерть павлина. А когда он обрел способность изъясняться членораздельно, то не придумал ничего лучше, чем пожаловаться:

– Я только что из гостиницы. Обошел все ближайшие стоянки, а моей машины нигде нет. Вы могли бы позвонить пораньше, чтобы не заставлять меня беспокоиться понапрасну.

– «БМВ» в полном порядке, – успокоил Бондарь Дубинского. – Правда, обивка салона слегка запачкана кровью, но ничего страшного. А дыры от пуль вообще почти незаметны.

– Все шутите, – донеслось из телефонной трубки. – Как я погляжу, ничто не может испортить вам настроение.

«За исключением вынужденного общения с тобой, темнила».

Не имея возможности высказать свои мысли вслух, Бондарь лишь хмыкнул и подтвердил:

– Совершенно верно. Кроме того, я умею поднимать настроение окружающим. Хотите, я вас обрадую, Юрий Михайлович?

– Уж не уезжаете ли вы? – осведомился тот, выражая надежду и недоверие одновременно.

– Не волнуйтесь, никто вас на произвол судьбы бросать не собирается. – Бондарь понизил голос. – Из центра сообщили, что меня хотят перевести в Севастополь на постоянную работу. Будем сотрудничать еще теснее, еще активнее.

Невидимый павлин издал предсмертный хрип, как будто ему стиснули шею.

Бондарь засмеялся:

– Умоляю, избавьте меня от проявлений восторга. Лучше приготовьтесь к следующему сюрпризу.

– Как? – тоскливо воскликнул Дубинский. – Еще один?

– Зато приятный. Через полтора часа вы сможете увидеться со мной на причале возле «Афалины». С человеком, который заменит покойного Сейдуллина. Вы ведь не забыли о своем обещании?

– Не забыл. А могу ли я узнать…

– Куда я собираюсь?

– Вот именно, – подтвердил Дубинский. – Чтобы я мог внятно ответить на вопросы пограничников, если что-то приключится. Частные плавсредства состоят на строжайшем учете.

– Это будет небольшая морская прогулка, – сказал Бондарь. – Никаких недоразумений произойти не должно.

Его тон был уверенным. А про себя он подумал, что катер позволит ему и Косте добраться до ближайшего российского корабля и укрыться там от преследования СБУ. Если им повезет, уже этой ночью они завладеют гидроакустическим трофеем. Если в придачу повезет Малютину, то они прихватят и его тоже. Хотя вряд ли старпом оценит их старания. Ведь он убежден, что украинские чекисты предложили ему честную сделку.

Молчание было нарушено осторожным покашливанием Дубинского.

– Можно еще один вопрос? – спросил он.

– Хоть полтора, – великодушно разрешил Бондарь. – Правда, ответить не обещаю.

– Этот пожар в гостинице…

– Я слушаю, слушаю.

– У вас есть какие-то соображения по этому поводу?

– А что тут соображать? – беспечно воскликнул Бондарь. – Горели-то не мы с напарником.

– Значит, вы никого не подозреваете? – уточнил Дубинский.

– Знаете, Юрий Михайлович, если я стану забивать себе голову всякой ерундой, то мне некогда будет заниматься делом. Аварии, пожары, наводнения… Пути господни неисповедимы, верно?

– Я тоже так думаю. Никто не застрахован от неожиданностей, правда?

– Никто, – согласился Бондарь. – Поэтому убедительно прошу вас не опаздывать. Чтобы исключить какие-либо неприятные неожиданности.

* * *

Завершив разговор, он закурил, обдумывая новость о пожаре в «Севастополе». Конечно же, она серьезно обеспокоила Бондаря, хотя он не стал признаваться в этом Дубинскому. Цепь последних событий исключала фактор случайности.

Сначала Эльдар Сейдуллин и его любовница, получившие по пуле на катере, который был предоставлен в распоряжение гостей из России…

Потом авария, в которой погиб их таксист…

Перестрелка возле дома Арианы № 2…

Наконец, пожар в гостиничном номере, где должны были сгореть заживо Костя и Бондарь…

Кто-то постоянно ставил им палки в колеса, но делал это не слишком удачно или же неуклюже. Можно ли заподозрить в столь топорной работе английских джентльменов, с которыми связался Малютин? Других кандидатов на роль соперников у Бондаря не было.

Если его предположения были верны, то они имели дело с «микки-маусами», или «мышками», как именуются на профессиональном жаргоне агенты МИ-6. Это управление внешней разведки Секретной разведывательной службы Великобритании. Общепринятая аббревиатура СИС произошла от английского названия «Secret Intelligence Service». На Лубянке СИС частенько превращалась в «сосиску» или даже в «сиську», что отражало снисходительное отношение эфэсбэшников к профессионализму британцев.

Что знал Бондарь об этой структуре со штаб-квартирой в Лондоне, на Воксхолл Бридж-роуд? Ее фундамент был заложен еще во времена процветания Британской империи, которая давным-давно растеряла былое могущество. Своему грозному имиджу разведуправление во многом обязано пресловутому агенту 007, который на самом деле никогда в СИС не состоял, поскольку являлся вымышленным персонажем.

И все же недооценивать «Сикрет интеллидженс сервис» было бы неразумно.

Нынешний директор управления мистер Ричард Биллинг Диарлав закончил Кембриджский университет, после чего тридцать три года занимался разведкой в Африке, Европе и США, где сумел сделать карьеру офицера связи при ЦРУ в Вашингтоне. Педантичный, осторожный, бесстрастный, он требовал от сотрудников неукоснительной дисциплины. Под его руководством «микки-маусы» обосновались на территории СНГ всерьез и надолго. На Украине у них имелась одна из обширнейших зарубежных резидентур, а Севастополь издавна являлся объектом самого пристального интереса СИС.

Однако как-то не верилось, что все три неудавшихся покушения являлись делом рук исполнительных англичан. Бондарь представил себе их, нарядившихся в рабочие робы, чтобы беспрепятственно проникнуть на крышу гостиницы, и досадливо поморщился. Нет, что-то тут не вязалось.

Работа в британской разведке всегда считалась престижной и привлекала в свои ряды как чопорных аристократов, так и высоколобых выпускников университетов, преимущественно Кембриджского или Оксфордского. Таким образом, кадровый состав СИС состоял сплошь из «джентльменов», мечтающих о карьере легендарного Лоуренса Аравийского.

Станет ли кто-нибудь из них марать руки о тормозной шланг задрипанного такси?

Ответив себе на этот вопрос отрицательно, Бондарь принялся обдумывать следующий: как насчет привлечения исполнителей из местных жителей?

Недавно ему довелось прочитать секретный доклад о том, что МИ-6 расширяет вербовку русских и украинских агентов, собираясь довести их общую численность до уровня, существовавшего в разгар «холодной войны». Официальным поводом для этой кампании послужило усиление борьбы с международным терроризмом и распространением оружия массового уничтожения. В одной только Москве на англичан работало около тысячи наемников, выполняющих черновую работу. Надо полагать, ничуть не меньше предателей расплодилось на Украине.

Но, даже с учетом этой информации, причастность англичан к покушениям в Севастополе представлялась Бондарю маловероятной. В тактике неизвестного противника сквозило что-то откровенно бандитское – дерзкое, тупое, беспощадное. Они перли буром.

Отморозки?

Военные?

Не склонившись окончательно ни к одной из этих версий, Бондарь поднялся наверх. Костя, который только что мирно спал, моментально раскрыл глаза и направил на него выхваченный из-под подушки «люгер». Вот что значит настоящий спецназовец! Сонной одури в его глазах было не больше, чем в пистолетном дуле, а оно, как известно, навевает все, что угодно, кроме дремы.

– Будем собирать вещи, – сказал Бондарь, подавая напарнику пример.

– Съезжаем? – удивился тот.

– На всякий случай нужно быть готовыми к такому повороту событий. Может быть, придется искать покровительства у наших морячков.

– Не худший вариант, – зевнул Костя. – Думаю, на палубе линкора нам будет дышаться свободнее, чем у боженьки за пазухой.

Глава 17 На суше и на море

Шагая вдоль причала с сумками в руках, Бондарь с Костей чувствовали себя не то чтобы очень уж бодрыми и энергичными, но вполне отдохнувшими. В их желудках переваривался сытный обед, а в сумках дожидались своего часа сухие пайки и литровые бутылки минералки. Им предстояло провести в засаде около восьми часов, и Бондарь с тоской подумывал о том, что все это время он будет вынужден обходиться без курева. Но зато занятие позиции раньше всех прочих участников предстоящей операции давало русским тактическое преимущество. Благодаря этому они надеялись уже нынешней ночью распрощаться с городом-героем Севастополем, который, по правде говоря, уже сидел у них в печенках.

Асфальт под ногами был потрескавшимся, как иссушенная солнцем степь. Орали чайки. Скрипели, покачиваясь на легких волнах, моторные лодки, катера и баркасы. По пути встречались рыбаки, выгружавшие улов на берег. Серебристые груды кефали и ставриды сверкали на солнце.

Дубинского напарники заметили издалека, но не стали приветливо размахивать руками или ускорять шаг. Он тоже не проявлял никаких признаков радости.

Бондарь обратил внимание, что сегодня Юрий Михайлович одет не по-спортивному, а облачился в обычный костюм, состоящий из белого льяного пиджака и белых же брюк, штанины которых почти полностью накрывали плетеные туфли. Собранные внизу в неопрятную гармошку, они буквально волочились по земле, когда владелец удосужился сделать несколько шажков навстречу.

Они поздоровались, причем напарник Бондаря расщедрился на настоящее мужское рукопожатие, в результате чего на крупном носу Дубинского заблестели бисерины пота.

– Надеюсь, на катере не успели появиться новые трупы? – спросил Костя, скалясь на манер голливудского актера, получившего роль в заведомо кассовом фильме.

Дубинский посмотрел сквозь него и обратился к Бондарю:

– Прошу вас соблюдать предельную осторожность. Вдоль побережья постоянно курсируют пограничники. Если вы привлечете их внимание, то всем нам не поздоровится.

– Все будет хорошо, Юрий Михайлович, – сказал Бондарь, поглядывая на «Афалину». – Где наш капитан? Надеюсь, он человек надежный?

– На все сто, – заверил его курчавый рыжий верзила, высунувшийся из машинного отделения. Он вытирал промасленные руки такой же промасленной ветошью и приветливо улыбался всем троим мужчинам одновременно.

– Перед вами Алик, – сказал Дубинский. – В свободное время промышляет браконьерством и контрабандой. Порой мне приходится отмазывать его от милиции, а он за это выполняет мои поручения.

– Перед вами Юрий Михайлович, – крикнул Алик. – Время от времени я выполняю его поручения, а за это он вытаскивает меня из ментовки. Добро пожаловать на борт, господа пираты. Поплывем под черным флагом?

Как тут было не вспомнить богатыря Рината, вместе с которым Бондарь недавно путешествовал по волжским плавням? Он вспомнил. И мысленно пожелал, чтобы в данном случае сентенция про то, что «все возвращается на круги своя» оказалась ошибочной. Ринат ведь погиб, а верзила Алик был полон жизни, задора и вызывал симпатию с первого взгляда.

Похоже, новый капитан пришелся по душе не только Бондарю, но и Косте, который перепрыгнул на катер и без церемоний пожал грязную лапищу, протянутую ему навстречу.

– Парень хороший, – доверительно сказал Бондарю Дубинский, – но буйный во хмелю. Однажды в драке он покалечил сразу шестерых. Не вздумайте угощать его чем-нибудь крепче пива.

– А мы водки набрали, – посетовал Бондарь, пнув стоящую у ног сумку. – Решили прокатиться по морю с ветерком, развеяться.

– Вам можно только позавидовать, – кисло произнес Дубинский. – Но все же не забывайте про пограничников. Вы как-никак граждане иностранного государства.

Они обменялись еще несколькими фразами и, к обоюдному удовольствию, попрощались. Повинуясь команде Бондаря, Алик завел мотор, наполнивший воздух голубоватой гарью. Вода за кормой забурлила, постепенно разворачиваясь белой пенистой полосой, так и просящейся в рекламный ролик какого-нибудь шампуня. Берег поплыл назад, и вскоре Дубинский превратился в крошечную фигурку, едва различимую среди стоящих на причале суденышек. Бондарь никак не мог видеть выражение его глаз, но ему показалось, что взгляд, провожающий катер, тяжел и мрачен.

* * *

– Куда курс держим? – спросил Алик, стоящий за штурвалом в классической позе морского волка.

– В Камышовую бухту, – крикнул Бондарь, морщась от непрерывного рокота, производимого двигателем. – Причалить нужно примерно в километре от заброшенной бойни. Сумеешь найти?

– А то! – последовал незамедлительный ответ. – Я здесь каждый камень знаю, каждую заводь, каждый пирс. С десяти лет на плаву, шутка ли?

– Скажи, братишка, – подключился к разговору Костя, – разве у вас тут пастбища есть?

– Какие, на хрен, пастбища! – Алик даже слегка обиделся. – Горы да море. Чего человеку еще надо?

– Но раз есть бойня, то должен быть и скот.

– А, вон ты про что… Нет, – покачал головой Алик, – скот у нас тут исключительно двуногий, травушкой-муравушкой его не прокормишь. – Слегка рисуясь, он заложил крутой вираж, подрезая прогулочный катер. – Что касаемо бойни, – продолжал он, выравнивая штурвал, – то ее на заре кооперативного движения татарва открыла. Коров аж из Молдовы кораблями доставляли, а тут забивали. Живая скотина раз в пять дешевле мяса, вот татары и усердствовали.

– Почему же они бойню закрыли? – удивился Бондарь.

– Не закрыли, а бросили и по щелям забились, как тараканы. У нас тут не Татарстан какой.

– Ну да, Украина…

Ответом на эту реплику был красноречивый плевок за борт.

– А что же тогда? – поинтересовался Костя. – Греция, что ли?

Скосив глаза, Алик убедился, что на его физиономии не отражается ничего, кроме простодушного любопытства, и сказал:

– Греция не Греция, но и не татарская республика, отвечаю. Гору позади видите? – Пассажиры дружно обернулись. – Она Сапун-гора называется, в переводе на русский: Мыльная. Тут древние греки особую глину добывали, кил. Она моим предкам заместо мыла служила, когда татары еще задницы подтирать не научились. Опять же, греки, а не татары тут крепости воздвигали. Это уже потом сюда римляне заявились, на все готовенькое. Римлян позже крымский хан погнал, его под себя турки подмяли, их русские с полуострова вышибли, так Крым за ними и остался. Непонятно только, по какому праву украинцы тут богуют? – Алик снова сплюнул в море, завершив свой краткий исторический экскурс не менее кратким выводом: – Русские еще ладно, шут с ними, они хотя бы Севастополь от всякого вражья защищали. А татарам и прочим хохлам тут не шибко рады.

– Тебе в Государственную думу надо, – ухмыльнулся Костя.

– Мне бы там цены не было, – с достоинством ответил Алик. – Я бы среди депутатской шушеры живо порядок навел. Соврал – в тюрьму, морда твоя законотворческая. Взятку хапнул, одномандатник хренов, – в мешок тебя и в воду. Говорильня бы сразу закончилась. Все депутаты делом бы занялись как миленькие.

– Не-а, – возразил Костя. – Тут ты заблуждаешься, братишка.

– Это почему?

– Сам посуди: половина народных избранников на нарах парится, а вторая половина рыб кормит. Кто же тогда будет делом заниматься?

– Новых набрать! – решительно произнес Алик. – Причем для начала им казнь предшественников показать, а потом экскурсию по тюрьме устроить. Чтобы помнили, вражьи дети, как с ними в случае чего обойдутся.

– Какой же идиот на таких условиях в депутаты попрется?

– Ну и хрен с ними, с депутатами. Без них только лучше.

– Эй, кончайте свои политические дебаты, – попросил Бондарь. – Лучше скажи мне, Алик, когда мы будем на месте?

Тот пожал широченными плечами и предположил:

– Туда примерно час ходу.

– Тогда мы с приятелем вздремнем, – сказал Бондарь. – Разбудишь нас минут за десять до прибытия, договорились?

– Сил хотите набраться? – понимающе хмыкнул Алик.

– Ага, – подтвердил Костя. – У нас ночью свидание с туземными барышнями. Гуляем, братишка.

– Лапшу эту прибереги для кого-нибудь другого, парень. А поспать – поспите, дело полезное. Только в каюту спускаться не советую. – Алик опять плюнул в море. – Там засохшей кровищи полно. Тоже какие-то весельчаки погуляли.

– Тебе что-нибудь известно об этом? – спросил Бондарь, укладываясь на палубу и мостя под голову бухту пенькового каната.

– Не больше, чем вам. Меньше знаешь – живей будешь, понятно?

Возразить на это было нечего. Пришлось сомкнуть веки и погрузиться в сон. Самое подходящее занятие для тех, кому не суждено провести ночь в постели.

* * *

«Афалина» замедлила ход, широко распустив водяные усы под носом. Впереди раскинулась гавань, смотревшаяся с моря как игрушечная. Поселок, прилепившийся к склону горы, состоял из похожих друг на друга домишек. На сплошном зеленом фоне они казались очень беленькими и очень чистенькими. Прямо картинка из детской книжки, в которой нет ни одной страшной сказки. Зависшее над горой облако напоминало голову доброго великана, надувшего щеки.

Чем ближе становился берег, тем непригляднее он выглядел. Полуразвалившиеся бетонные заборы, заросшие бурьяном пустыри, груды ржавого железа. Слева тянулись явно заброшенные склады, справа возвышалась махина заводского цеха. Обращенная к морю стеклянная стена чернела многочисленными провалами. Приткнувшийся рядом подъемный кран выглядел так, будто заглох еще во времена сотворения мира.

– Плиты видите? – крикнул Алик. – Здоровенные такие. В море уходят.

– Видим, – подтвердил Бондарь, сонно глядя в указанном направлении.

– Это и есть бойня. Не знаю, как вы туда без противогазов сунетесь. Вонища – не продохнуть. Две ямы дохлятиной доверху забиты.

– Останки буренок? – предположил Костя.

Алик ухмыльнулся:

– Буренок, кооператоров сраных… Кто теперь разберет?

Бондарь посмотрел на него с возрастающим любопытством. Сдавалось ему, что их курчавый Геркулес промышлял не только контрабандой и браконьерством. И что положиться на него можно. Не потому, что он воспылал к спутникам братской любовью или жаждал совершить парочку бесплатных подвигов в предстоящей заварухе. Просто такие вот прямодушные геркулесы с уверенными движениями и независимыми манерами не привыкли нарушать слово. Раз уж Алик взялся помогать, то в беде не бросит, в случае опасности не сбежит. И все же Бондарь счел необходимым проинструктировать его на сей счет.

Выслушав его, Алик с достоинством кивнул:

– Задача ясна. Стоять на приколе, никуда не рыпаться. Троекратный свист означает, что я должен сниматься с якоря и полным ходом двигаться к бойне. Там причал имеется, так что можно подойти вплотную.

– Главное, не перепутай направление, – сказал Костя. – А то я знавал людей, у которых в минуты опасности приключается полная дезориентация в пространстве. Им кажется, что они спешат на помощь, а сами оказываются хрен знает где, за тридевять земель. Такая метаморфоза, братишка.

– Видал я другие метаморфозы, – откликнулся насупившийся Алик. – К примеру, у какого-нибудь говоруна рот не закрывается, а в следующую минуту, глядь, он уже помалкивает в тряпочку да челюсть обеими руками придерживает, чтобы не отвалилась.

– Готов продемонстрировать?

– А чего тут особо демонстрировать. Задену невзначай, вот и будет иллюстрация. Любуйся, сколько влезет. Что это, мол, за морда распухшая на меня из зеркала смотрит?

– Так иди сюда и задень меня, братишка, – предложил Костя потеплевшим голосом. – Мне как раз размяться после сна не мешает.

– Отставить! – строго прикрикнул Бондарь. – Только членовредительства нам сейчас не хватает.

– Вы за своего дружка не беспокойтесь, – сказал Алик, выключая двигатель. – Все при нем останется: и руки-ноги, и член, и голова с задницей. Просто, пока он их на места прикручивать будет, у него время для размышлений появится. На тему: стоит ли разевать пасть не по делу.

* * *

«Афалина» бесшумно заскользила к деревянному причалу, треть пролетов которого давно сгнила, а еще одна треть выглядела так, словно по ним прошелся танк. Вокруг царило запустение. От заброшенной бойни ощутимо тянуло смрадом. Роящиеся над ней чайки орали дурными голосами и, ухватив съедобный кусок, спешили унестись в открытое море.

В какой-то момент пассажирам почудилось, что катер врежется в черную сваю бортом, но Алик даже пальцем не пошевелил, чтобы избежать столкновения. Как выяснилось, его расчет был точен. Они причалили без сучка без задоринки. Когда инерция движения иссякла, борт катера оказался в каких-нибудь двадцати сантиметрах от дощатого помоста.

– Вот и прибыли, – доложил Алик, со значением взглянув на Костю.

Бондарь решил не вмешиваться, ограничившись коротким предостережением:

– Только вполсилы. Всю свою дурь показывать не обязательно.

Слова были адресованы непосредственно напарнику, но Алик важно кивнул:

– Я ж с понятием. Ну, подержу вниз головой маненько, ну, встряхну пару разиков. Чтобы, значит, язык поукоротился, а мозги утряслись до нужной кондиции.

С этими словами он стянул через голову рубаху и остался в линялой черной майке, которая, казалось, вот-вот лопнет от распирающих ее мускулов.

Костя стоял на носу катера, демонстративно любуясь морскими далями.

– Эй, – окликнул его Алик. – Повернись-ка.

– На кой ты мне сдался?

Презрительная реплика пришлась Алику не по нраву. Обогатив водные ресурсы планеты очередной порцией своей слюны, он двинулся вперед, намереваясь наградить наглеца то ли подзатыльником, то ли пинком в зад.

Второе предположение оказалось верным. Но как только внушительная нога севастопольского Геркулеса оторвалась от палубы, пришел в движение и Костя.

Неизвестно, кого там наловчился калечить буйный во хмелю Алик, но это были определенно не бойцы спецназа ГРУ. Костины рефлексы сработали в сотые доли секунды. Сетчатка глаз Бондаря не успевала отображать его стремительные движения. Костя превратился в какую-то размытую тень, в результате чего его противник взлетел в воздух и, взбрыкнув ногами, обрушился на палубу.

На физиономии Алика даже не успело возникнуть выражение изумления или испуга. Он не сразу сообразил, что его голова опасно вывернута удушающим захватом, а Костины пальцы скрючены особым образом, готовясь вонзиться в его глазницы. Когда же до Алика дошло, что вся его стокилограммовая туша не в состоянии оказать ни малейшего сопротивления оседлавшему его противнику, он обескураженно прохрипел:

– Нечестно. Я поскользнулся.

– Давай еще разок. – Проворно соскочив с Алика, Костя отступил на пару шагов назад. Его руки висели вдоль туловища, как плети, лицо выглядело абсолютно спокойным и даже чуточку сонным.

– Ых! – шумно выдохнул Алик, попытавшийся провести подсечку из положения лежа. – Уп! – Не добившись успеха, он нанес удар сведенными вместе подошвами. – Ага! – Это он очутился на ногах, воспользовавшись инерцией, бросившей его вперед.

Последующие возгласы были непередаваемы, поскольку Костя вновь превратился в призрачную тень, из которой вылетали вполне материальные кулаки. Охаживая грудь и бока противника, они производили характерные звуки, напоминающие те, какие можно услышать на тренировках боксеров. Если бы Алик был тренировочной грушей, его, возможно, не остановила бы эта серия выверенных ударов. Но он был всего лишь человеком из плоти и крови, поэтому надолго его не хватило. Врезавшись спиной в рубку, он сполз по ней на палубу, сделавшись к концу этого маленького путешествия отрешенным и совершенно безразличным к своей дальнейшей участи.

Костя, не успевший даже запыхаться, посмотрел на Бондаря ищущими сочувствия глазами:

– Чего это он такой квелый? Хотя бы раз ответил для приличия.

– Скажи, – спросил Бондарь, – ты хорошо умеешь водить катер?

– Да уж как-нибудь справлюсь, – неуверенно ответил Костя. – Нас даже на вертолетах летать учили, веришь?

– Верю. Но в воздухе нет скал, камней и мелей, зато в этой бухте они на каждом шагу понатыканы. Или вам вживили в мозги какие-то хитроумные локаторы?

– Что за наезд, не пойму? Этот амбал сам на обострение пошел. Я должен был подождать, пока он мне хребет сломает?

– Тебе было сказано: вполсилы, – процедил Бондарь.

– Да все нормально, – раздался слабый голос Алика, копошащегося в том самом закутке, куда его отправил последний нокаутирующий удар. – За меня заступаться не надо. Я сам за себя постоять могу.

Произнеся эти слова, он не удержался на подгибающихся ногах и с размаху сел на прежнее место. Его уши, щеки и шея постепенно наливались глубинным малиновым свечением. Бондарь подумал, что с этой минуты стыд будет мешать Алику действовать так быстро, точно и уверенно, как того бы хотелось. Он метнул на напарника очередной убийственный взгляд: «Исправляй положение, мудак!»

– Счет два-ноль, – объявил Костя поднявшемуся-таки противнику. – Есть желание поквитаться?

«Нет», – откликнулись глаза Алика.

– Да, – прошептали его потрескавшиеся губы.

– Так давай. – Костя сделал приглашающий жест.

* * *

Для того чтобы одержать победу в поединке, иногда достаточно одной только мастерской техники. А вот для того, чтобы добровольно подставиться под удар, к мастерству следует приплюсовать мужество и самоотверженность. Тем более под удар такого силача. Силача, всеми фибрами души жаждущего реванша.

Увидев, как огромный кулак Алика соприкоснулся со шкодливой Костиной физиономией, Бондарь зажмурился.

«Похоже, сегодня мне придется обойтись без напарника, – пронеслось в его мозгу. – От человека, у которого нос сворочен набок, толку мало. Напрасно я позволил этим двоим меряться силами, ох, напрасно. Но кто знал, что они заведутся с пол-оборота?»

Открыв глаза, Бондарь увидел то, что и ожидал увидеть. Кости на катере не было, его как ветром сдуло, зашвырнув в море. Растерянный Алик перетаптывался на палубе и бубнил, что он, кажись, перестарался.

Потом его нижняя челюсть изумленно отвисла. Лицо Бондаря тоже значительно удлинилось. Потому что вынырнувший на поверхность напарник сиял, как новая копейка. Сколько стоящие на палубе ни всматривались в его лицо, обнаружить там хотя бы намек на ушиб или кровоподтек им не удалось.

– Могёшь! – уважительно пропыхтел Костя, взбираясь на борт.

Кинувшийся на помощь Алик придержал Костю за плечи и тревожно спросил, поворачивая его из стороны в сторону:

– Ну? Ты как? Цел?

– Твоими молитвами, – ухмыльнулся Костя.

Брови Алика приобрели страдальческий излом, как у сенбернара, пытающегося решить непосильную задачу.

– Но так не бывает! – жалобно воскликнул он.

Костя застенчиво потупился:

– Да просто я такой уродился, ударостойкий.

– Не может быть!

Алик внимательно посмотрел на его невредимую физиономию, потом переключил внимание на собственный кулак, сосредоточенно ощупывая его пальцами левой руки. В его взоре читалась смесь восхищения и недоумения. Он ничего не понимал. Для Бондаря случившееся тоже оставалось загадкой. До тех пор, пока они с Костей, прихватив «тормозки» и оружие, не сошли на берег.

– Тут главное скорость падения рассчитать, – пояснил напарник, когда Бондарь пристал к нему с расспросами. – И правильно угадать момент, когда нужно от земли оттолкнуться. Понимаешь, кулак летит тебе в физию, а ты удаляешься от него приблизительно с такой же скоростью, но чуточку медленнее.

– Почему медленнее? – недоумевал Бондарь.

– А чтоб соприкосновение все же состоялось. Иначе правдоподобного эффекта не получится. – Искупавшийся Костя самодовольно ухмыльнулся. – А так, видишь, сработало. Наш капитан точно знает, что задел меня. Потом он видел мое падение. Он убежден, что его удар достиг цели. Ему кажется, что мы квиты… ну, почти квиты. – Костина улыбка разъехалась до ушей. – Хотя это лишь иллюзия.

– Ну и ну, – пробормотал Бондарь, качая головой. – Подобного трюка я еще не видел.

– Могу научить.

– Нет уж, спасибо. Мне, знаешь ли, собственная башка дорога как память.

– Мне тоже, веришь? – Повертев шеей, Костя весело признался: – И чем больше я своей башкой рискую, тем она мне дороже.

– В таком случае, – сказал Бондарь, – после сегодняшней ночи ты ей вообще цену не сложишь.

Пройдя несколько шагов, Костя выдал неуклюжий каламбур:

– Если случайно ее не сложу, свою распрекрасную голову. – После короткой паузы он спросил, обращаясь скорее к себе, а не к спутнику: – Смешно? – Подумал-подумал и заключил со вздохом: – Не очень.

Бондарь промолчал. Шутка и в самом деле была не ахти. Особенно на фоне усиливающегося смрада мертвечины.

Глава 18 Ночная бойня

Когда до конечного пункта путешествия осталось метров сто, напарникам пришлось снять футболки и обмотать ими лица. В таком виде они походили на парочку странствующих бедуинов. Если бы кто-нибудь заглянул в их сумку, он решил бы, что бедуины явились прямиком из пустыни, где проходили обучение в лагере террористов. Два заряженных пистолета, подзорная труба и запас провизии говорили сами за себя и не в пользу владельцев.

– Ну и вонища, – пожаловался Костя, вступая на территорию заброшенной бойни.

– Ничего, – прогнусавил Бондарь, – с моря дует ветер. Расположимся так, чтобы он уносил эту гадость подальше от нас.

– Неужели нельзя было пересидеть на катере хотя бы еще пару часов?

– Нельзя. Мы должны занять позицию первыми.

– А если музыканты из СБУ нас опередили?

Бондарь осмотрелся. Ничто не говорило о присутствии посторонних, хотя впечатление могло быть обманчивым. А вдруг Ариана тоже решила опередить возможных конкурентов? Ведь за «Флексоном» охотились еще и таинственные англичане либо те, кто представились таковыми Малютину. Вообще-то отключенные микрофоны делали их участие в операции маловероятным, но где гарантия, что Костя уничтожил все чужие «жучки» на Басманной?

Гадать на эту тему можно было до бесконечности, но торчать так долго на виду у потенциальных противников Бондарю не хотелось.

Где же спрятаться? Площадка, на которой они находились, примыкала к низкому зданию, сложенному из бетонных блоков. Стекол не осталось ни в одном из черных прямоугольников окон. За ними угадывались очертания полуразобранных агрегатов, назначение которых оставалось для непосвященных загадкой. Может быть, они применялись для обдирания туш, а может быть, их использовали при дроблении костей.

И то и другое не вызывало ничего, кроме отвращения.

Заглянув внутрь здания, Бондарь увидел, что от холодильных камер остались только воспоминания в виде отсеков, разделенных кирпичными стенами. Под потолком тянулись стальные балки с приваренными к ним крюками. Над грудами хлама, устилающего пол, роилось столько мух, что здание, казалось, вибрировало от их тысячеголосого зудения.

Им тут было раздолье. Но любому нормальному человеку хотелось убраться подальше как можно быстрее.

– Спустимся вниз? – тихо спросил Костя, кивнув в сторону провала, зловеще зияющего на месте одной из бетонных плит.

– Да там даже крысы не выживут, – поморщился Бондарь, представив себе горы гниющей в подполье тухлятины.

– Как знаешь…

Они вышли из здания. Его торец соприкасался с наклонной платформой, опускающейся в море. Наверняка когда-то тут вились стаи рыб, пожирающих все новые порции мясных отходов. А среди костей, устилающих дно, обитали целые полчища раскормленных крабов. «Вполне возможно, – подумал Бондарь, – что крабы до сих пор ютятся под платформой. Возможно также, что сегодня им предстоит изысканное пиршество в виде пары свежих человеческих трупов. Обидно, если один из них будет моим».

Он поспешил отвернуться и, поразмыслив еще немного, увлек Костю к остову обгоревшего автобуса, торчащему из бурьяна в двадцати шагах от производственного корпуса.

Скорее всего, «ЛАЗ» был сожжен во время татарского погрома, на который намекал Алик. Внутри было просторно. Все, что могло гореть, сгорело, остальное растащили на металлолом местные бомжи. Дождь неоднократно отмывал железную развалину от сажи и копоти, но она все равно сохранила черную окраску, сквозь которую кое-где проступали пятна ржавчины. Хрустя стеклянным крошевом, напарники выбрали самый удобный для наблюдения оконный проем и расположились прямо под ним.

– Лично я тут жрать отказываюсь, – проворчал Костя, избавившись от импровизированной повязки.

Последовав его примеру, Бондарь с удивлением обнаружил, что в автобусе дышится легче. Застарелый запах гари перебивал скопившееся снаружи зловоние. Кроме того, воздух к вечеру посвежел. Всякий раз, когда порывы ветра усиливались, до мужчин доносился запах моря, казавшийся им самым восхитительным из всех, которые им доводилось обонять когда-либо прежде. И все же близость бойни ощущалась постоянно.

Как дыхание смерти.

– У меня тоже нет аппетита, – признался Бондарь. – Так что давай отдыхать по очереди. Неизвестно, удастся ли нам поспать ночью. Первым буду дежурить я.

Не вступая в пререкания, Костя привалился спиной к борту и, свесив голову на плечо, закрыл глаза. Бондарь с завистью посмотрел на него и пожалел, что не захватил сигареты. В этой клоаке все равно никто не смог бы учуять запах сигаретного дыма. Казалось, ничто живое не посмеет приблизиться к бойне. И почему Малютину вздумалось назначать встречу именно здесь, а не на просторе, где травка зеленеет и дышится легко?

За этим вопросом в мозгу Бондаря всплыл следующий, потом еще один, еще и еще. Нанизываясь один на другой, они были звеньями одной цепи, не имевшей ни начала, ни конца. Ответов не было. Все, что Бондарь мог, он уже выяснил, а теперь оставалось ждать, какие новые сюрпризы преподнесет надвигающаяся ночь.

И она надвигалась. Верно и неумолимо, как все, что людям суждено испытать в этой жизни.

* * *

Часы показывали двадцать три часа тридцать семь минут, когда напарники увидели старшего помощника капитана подлодки Малютина Геннадия Викторовича, шагающего по скользкому пути измены Родине. Кому еще могла принадлежать одинокая мужская фигура, крадущаяся в потемках к насквозь провонявшему зданию, стоящему на отшибе? Когда мужчина оказался на фоне светлой стены, стала заметна некая шаткость его походки. Взглянув на Бондаря, Костя выразительно щелкнул себя по шее. Ответом ему был кивок. Разумеется, Малютин выпил для храбрости. Иного от него Бондарь и не ожидал.

Прежде чем скрыться в широком дверном проеме, старпом постоял на месте, пытаясь обнаружить ведущуюся за ним слежку. Его повернувшаяся в профиль голова напоминала обезьянью.

– Респиратор, – произнес Костя одними губами.

Бондарь снова утвердительно качнул головой. Теперь стало ясно, почему старпом решил произвести обмен именно на бойне. Он надеялся, что невыносимое зловоние исключит возможность засады. Кроме того, он наверняка не поленился хорошенько изучить местность и знал все входы и выходы. Если раньше Бондарь испытывал к нему нечто вроде брезгливого сочувствия, то теперь Малютин был для него ничем не лучше помоечной крысы. Двуногая тварь, решившая поживиться за чужой счет. То-то будет визгу и вони, когда ловушка захлопнется!

Не учуяв ничего подозрительного, Малютин проскользнул внутрь здания живодерни. Бондарь с Костей переглянулись. Решение старпома прибыть заблаговременно облегчало их задачу. Уверенные в успехе операции эсбэушники не удосужились выставить дозор. Никто из подручных Арианы так и не появился. Это означало, что Бондарь и Костя здесь одни и у них имеется предостаточно времени для захвата «Флексонома» вместе с его похитителем. Таким образом, необходимость вооруженного столкновения с сотрудниками СБУ отпадала. Единственным противником Бондаря и Кости был подвыпивший Малютин, затаившийся в полуразрушенном здании.

Они уже приготовились выскользнуть из автобуса и пойти на штурм, когда до их ушей донесся шум подозрительной возни. В окнах цеха промелькнули смутные тени. Раздался сдавленный стон.

Глаза взглянувшего на Бондаря Кости гневно сверкнули. Он дважды топнул ногой и показал пальцем сначала вниз, а потом постучал им же себя по лбу. Его яростная мимика и жестикуляция не требовали устных пояснения, и все же он прошипел, не сдержавшись:

– Прош-ш-шляпили!

Бондарь скрипнул зубами. Да, напрасно они не заглянули в подвал бойни. Скрывавшиеся там люди опередили их. Будь то сотрудники Украинской СБ или британской СИС, но они сыграли на опережение… и почти добились успеха. Было только одно утешение. Если бы Бондарь с напарником действительно сунулись в подпол, то их перещелкали бы, как куропаток, уже несколько часов назад. Пока же они были живы, а это означало, что еще не все потеряно.

– Что будем делать, командир? – нервно спросил Костя.

– Погоди, – дернул желваками Бондарь, – дай сообразить.

– Уйдут ведь! Соображай скорее!

Легко сказать! Внутри бойни продолжалось какое-то движение, а со стороны моря приближалось тарахтение моторной лодки или катера. Нужно было действовать сразу на два фронта.

– Ты – туда. – Бондарь указал стволом «люгера» на здание. – Я разберусь с визитерами. Ни пуха ни пера…

– К черту! – откликнулся Костя, после чего выпрыгнул из окна автобуса и, выписывая причудливые зигзаги, побежал через площадку.

Кто-то из находившихся в здании встретил его щелчками отфильтрованных глушителями выстрелов. Время, оставшееся до подхода катера, Бондарь использовал для того, чтобы прикрыть напарника беглым огнем. Две первые пули были выпущены на вспышку, четыре следующие влетели в соседние окна. Результат получился не слишком впечатляющий: прозвучало всего лишь одно болезненное восклицание на вражеской стороне. И все же это позволило Косте добежать до живодерни и прижаться к стене, где он оказался вне досягаемости новых выстрелов.

Во всяком случае, хотелось на это надеяться. Наблюдать за дальнейшим ходом боя было некогда. Рокот моторки раздавался уже совсем близко. Выскочив из укрытия, Бондарь помчался в сторону моря. Несмотря на лихой посвист пуль над головой, пробежка закончилась благополучно. Свернув за угол, Бондарь оказался в мертвой зоне. Двустворчатые ворота в торце здания были заперты, а окна здесь отсутствовали. Не опасаясь нападения сзади, Бондарь упал на колено и вскинул «люгер».

Ну, кого там несет нелегкая?

Море было черным, а буруны от приближающегося катера – неправдоподобно белыми. Машинально отметив про себя, как потрясающе красиво выглядит этот контраст, Бондарь прицелился. Люди, столпившиеся на носу катера, увидели его слишком поздно. Он успел свалить выстрелами двоих из них, прежде чем темнота расцветилась ответными оранжевыми всполохами. Пистолетные выстрелы громыхали, как удары лома по жестяной кровле. Потом подключился укороченный, судя по звучанию, автомат. Это напоминало треск отбойного молотка: ра-та-та-та-та!

Уклоняясь от пуль, дырявящих бетон, Бондарь стремительно сместился вправо, но осклизлые плиты совершенно не годились для маневров подобного рода. Упав на бок, он подумал, что сейчас в него вопьется не меньше десятка металлических заноз, однако автоматная очередь прошла мимо. Крутой поворот катера спас ему жизнь. Избегая столкновения с плитами, рулевой тем самым помешал стрелкам прицелиться. Они чудом сохранили равновесие.

Зато под Бондарем была пусть скользкая, но твердая и, главное, неподвижная поверхность. Считаные секунды, которые потребовались катеру для того, чтобы описать петлю и снова развернуться к берегу носом, были использованы с толком. Бондарь не давал передышки ни спусковому крючку своего пистолета, ни противникам. Автоматчик, всплеснув руками, плюхнулся в воду. Двое уцелевших поспешно растянулись на палубе. Это дало Бондарю возможность сменить обойму, в которой осталось два или три патрона.

Махина разогнавшегося катера едва не выскочила на берег. Скрежеща днищем по плитам, он рыскнул в сторону, но не сразу сумел оторваться от берега, засев на бетонной мели. Вода за его кормой бурлила, словно там включили исполинский кипятильник. В четырех метрах от Бондаря белело искаженное ужасом лицо Арианы, рядом с ней приподнялась голова Талоса.

– Не стреляй! – крикнул он. – Мы из СБУ.

– Знаю, – откликнулся Бондарь. Его «люгер» был направлен в переносицу Талоса.

Ариана не смогла издать ни звука, она просто смотрела умоляющим взглядом: не убивай… не убивай… не надо… не надо…

Бондарь замешкался, и это едва не стоило ему жизни. Как только катер сорвался с плиты, Талос вскинул руку и дважды выстрелил ему в лицо. Слева и справа от головы Бондаря словно саблей взмахнули: вжик… вжик… Вместо того чтобы нашпиговать Талоса ответными пулями, он принялся методично палить в борт разворачивающегося катера.

Плонк-плонк-плонк!

Бондарь дырявил посудину чуть ниже ватерлинии, надеясь, что пробоины лишат противников не только маневренности, но и скорости. Пяток патронов он сохранил на тот случай, если бы Ариана и Талос предприняли новую попытку десантироваться на берег, но этого не произошло. Оставляя за собой пенистый след, катер устремился прочь.

Решать задачу про то, сколько воды ежесекундно поступает в посудину, имеющую столько-то пробоин такого-то диаметра, было некогда. Не теряя ни секунды, Бондарь бросился на помощь Косте. К черту математические расчеты! К свиньям собачьим логику! Если напарник был еще жив, то нужно было выручать его из беды. Если нет – расквитаться за его смерть. Других идей в голове Бондаря не было, зато в магазине его пистолета оставались патроны, и это было поважней любой тактики со стратегией.

* * *

На площадке перед входом в здание было пусто. Ни голосов, ни выстрелов. О том, что совсем недавно тут велись боевые действия, напоминала лишь мужская голова, подвернувшаяся под ноги Бондарю, крадущемуся вдоль стены. Выпученные глаза и открытый в немом крике рот головы словно бы силились поведать о том, как оборвалась жизнь ее владельца. Только это было понятно и без подсказок. Кто-то неосторожно высунулся в окно, чтобы определить, где прячется Костя, а Костя прятался совсем рядом, и рояльная струна в его руках была наготове.

Переступив через бестолковую голову, Бондарь добрался до дверного проема и упал на бок, целясь в темноту. Если бы его попытались убить при входе, первые пули пролетели бы выше, а он успел бы определить местонахождение противников по вспышкам. Но противников не было. Как и напарника.

– Костя? – окликнул Бондарь, заслышав подозрительный шум.

В ответ прозвучала мелодия из старого бразильского фильма про генералов песчаных карьеров. «Никогда не думал, что не слишком музыкальный свист Кости покажется мне самой чарующей музыкой на свете», – подумал Бондарь. Вскочив на ноги, он вошел в здание. Глаза привыкли к царящему тут мраку почти сразу, а вот ноздри упорно не желали втягивать густой смрад. Пришлось дышать через раз, да и то ртом, поэтому голос Бондаря был гнусав, как у человека, подхватившего сильнейший насморк:

– Ды где, Коздя? Одзовидзь!

– Да дзедь я, дзедь, – успокоил его напарник, появившийся из черного провала в полу.

– А Малютин? – поспешил спросить Бондарь. – Сбежал?

– На этот счет можешь быть спокоен, – проворчал Костя. – Теперь никуда не денется.

– Где он?

– В десяти шагах от тебя. Слева.

Бондарь присвистнул. Геннадий Викторович Малютин был не способен не то что бегать, но и передвигаться каким-либо иным способом, хотя, судя по подергивающимся пальцам, жизнь еще теплилась в нем. Подвешенный за ребро на крюк, как мясная туша, он находился в беспамятстве. У его ног скорчился труп одного из палачей в пятнистом комбинезоне. Вряд ли Малютин это осознавал. Его рубаха и брюки пропитались кровью.

– Помоги мне, – попросил Бондарь Костю.

Вместе они сняли Малютина с крюка и уложили на землю. На его губах пузырилась розовая пена, воздух, циркулирующий в разорванном легком, издавал неприятное сипение. Но болевой шок прошел, и в его полуприкрытых глазах появилось что-то осмысленное. Это обнадеживало. Отпала необходимость приводить раненого в чувство с помощью колющих предметов или зажигалки.

– Потерпите немного, Геннадий Викторович, – заговорил Бондарь, опускаясь на корточки. – Скоро вам станет легче. Мы заберем вас с собой.

– Аргл… – пробулькал Малютин. – Н-н… Грла…

– Он же все равно не выживет, зачем его забирать? – недоумевал Костя. – Представляешь себе, сколько всякой заразы на крюке? Может быть, даже трупный яд.

– Мы поможем Геннадию Викторовичу, – сказал Бондарь с нажимом. – Пусть только расскажет нам, что знает, и мы отвезем его в больницу.

– А! – воскликнул напарник. – Конечно, конечно. В самую лучшую больницу. Но Геннадий Викторович должен доказать, что он того заслуживает.

– Засл… – подтвердил Малютин.

– Сейчас я буду задавать вопросы, а вы – отвечать, – отчетливо произнес Бондарь. – Старайтесь говорить только «да» и «нет». Чем искреннее вы будете, тем скорее окажетесь на операционном столе. Вы меня поняли?

– Д-рла…

– Прибор забрали?

– Д-рла…

– Они ушли?

– Дрла… Ушрл…

– В подвале подкоп, – вмешался Костя. – Сучьи дети заранее обеспечили себе путь к отступлению. И появились они тем же макаром, с другой стороны здания. Вот почему мы их не обнаружили.

– Погоди ты, – остановил Бондарь напарника и снова склонился над умирающим: – Это были англичане, с которыми вы связались?

– Онрли… они нрл… не англ-рлч-ччч… – напрягся Малютин. Пена осела вокруг его губ розовыми брызгами, но во рту начала скапливаться густая кровь. Жизнь уходила из него, как воздух из проколотого шарика. Мучиться ему оставалось недолго.

Бондарь взглянул на часы и сказал:

– Я понял, что вы хотели сказать, Геннадий Викторович. Это были не англичане. Кто же тогда?

– Укрл-л… – вырвалось из глотки Малютина.

– Точно, – подтвердил Костя, – украинцы, ей-богу. Команды отдавались по-русски, но с хохляцким «хэ» вместо буквы «г». Их было человек пять, все в камуфляже, при нехилых пушках с глушаками. Профессиональные вояки, одним словом. Двоих я отправил на переподготовку, царствие им небесное. Хотя какое там царство, когда туточки они остались, среди падали. – Костя досадливо щелкнул языком. – Нет, ну как они нас накололи, а?

– Потом, потом, – отмахнулся Бондарь, всматриваясь в сведенное судорогой лицо Малютина.

– Укрл… – упрямо повторял тот, перебирая мусор скрюченными пальцами. – Урл… крал… линкцы…

Ему удалось выплюнуть сгусток крови, и тут его словно прорвало. Бульканье и хрипы делали его речь маловразумительной, но кое-что разобрать удавалось. Люди, представившиеся Малютину сотрудниками британской разведки, обманули его. Надеясь с их помощью вызволить из плена невесту и все же получить обещанные деньги, он рассказал им про предстоящую встречу с эсбэушниками. Но союзники явились на бойню лишь для того, чтобы завладеть «Флексономом» и убить старпома. Правда, он все еще надеялся выжить и даже поинтересовался судьбой настоящей Арианы Патричи.

– Она в полной безопасности, – соврал Бондарь не моргнув глазом.

Зачем расстраивать человека перед путешествием на тот свет? Догадываясь, что до отправления Малютина в неведомые дали остаются считаные секунды, Бондарь ужесточил допрос, помогая себе руками. Беспрестанные болевые ощущения подстегивали раненого, не позволяя ему погрузиться в забытье. И он успел ответить еще на ряд вопросов, хотя знал не так уж и много.

Где искать бойцов камуфлированного воинства? Неизвестно. В последнее время они связывались с Малютиным по выданному ему мобильному телефону. (Он потрогал брючный ремень, к которому, надо полагать, была пристегнута трубка, но его пальцы нащупали там лишь липкую кровавую жижу)… Как он вышел на этих загадочных англичан-украинцев? Его свел с ними случайный собутыльник, которого Малютин больше никогда не видел… Упоминали ли «покупатели» фамилии двух русских шпионов, охотящихся за гидроакустическим маяком?

– В частности, меня интересует Стрельцов, – сказал Бондарь постанывающему старпому.

– И Кардаш, – добавил нависший над ним Костя.

– Да, – прошептал Малютин. Внутреннее кровотечение прекратилось. Он получил возможность говорить внятно, но голос его был тише шуршания мусора, который он продолжал просеивать сквозь окровавленные пальцы. – Больше не спрашивайте… Ничего не скажу… Доктора…

– Он здесь, – помрачнел Бондарь, выпрямляясь.

– Где?

– Перед тобой, – представился Костя. – Доктор Смерть. Доводилось слыхать о таком?

– Не трать время попусту, – буркнул Бондарь. – Наши музыкальные друзья не пользовались глушителями, так что пограничники наверняка оповещены о перестрелке в Камышовой бухте.

– Что вы собира…

Так и не успев задать вопрос, Малютин забился в предсмертных судорогах, скребя каблуками бетон. Выждав еще немного, Костя убрал пальцы с его сонной артерии и поднял вопросительный взгляд:

– Прятать трупы будем?

– От кого? – саркастически осведомился Бондарь. – От сотрудников СБУ, которые побывали здесь не далее как пятнадцать минут назад?

– Ариана номер два и ее группа поддержки, – понимающе хмыкнул Костя.

– Полагаю, номер первый давно ликвидирован за ненадобностью. В лучшем случае, изолирован.

– Тогда пошли отсюда. Не хочется мне быть в лучшем случае изолированным, веришь?

– Еще бы, – буркнул Бондарь, выбравшись наружу. Хотелось бы ему с облегчением набрать полные легкие воздуха, но рядом со скотобойней это было исключено.

– А где же трупы? – искренне огорчился Костя, когда они остановились у кромки воды. Вертя головой по сторонам, он напоминал ребенка, которому не показали обещанных сюрпризов.

Прежде чем ответить, Бондарь старательно ополоснул пальцы в море, а потом сунул их в рот и издал троекратный разбойничий посвист. И лишь потом сказал, кивнув на потревоженную водную гладь:

– Три гаврика на дне. Не приведи господь их увидеть, когда всплывут. Тут крабов тьма-тьмущая.

– Почему ты так думаешь? – спросил Костя, вглядываясь в темноту, откуда изо всех своих лошадиных сил торопилась «Афалина», готовая унести напарников в открытое море.

– Так бойня же! – пояснил Бондарь.

– Ну да. Еще та бойня…

С этими словами Костя оттолкнулся от наклонной плиты и нырнул в черную воду прямо как был, в одежде.

– Какого черта? – возмутился Бондарь, когда его голова появилась на поверхности. – Ты что, мне на слово не веришь? И трупы есть, и крабы.

– Да на кой они мне сдались, – весело крикнул Костя. – Я запах смерти с себя смываю. И кровищу.

Бондарь положил пистолет на бетон и последовал его примеру, надеясь, что винт катера не снесет ему полчерепа, когда он вынырнет в темноте.

Обошлось. Но, как выяснилось еще до рассвета, отмываться от крови напарники взялись рановато.

Глава 19 Смерть в фарватере

Ученые насчитывают в Крыму свыше 2600 видов дикорастущих и около 1000 культивируемых растений, большинство из которых произрастает на территории Севастопольского региона. Тут вам и дуб с грабом, и бук с сосной, и всякие экзотические кипарисы, с которыми когда-то было принято сравнивать стройных юношей.

Животный мир Крыма не менее разнообразен. Скрытно, как чеченские террористы, шастают по горам олени, косули, кабаны, муфлоны, барсуки, куницы и ласки. Небо контролируется в основном всякой пернатой мелочью вроде синиц и соек, но если вам повезет, вы можете увидеть над скалами орла-могильника, а то и черного грифа.

Под ногами снуют крымские гекконы, желтопузики да полозы.

В прибрежных водах плавают сотни видов всевозможных рыб, начиная от прозаических бычков и заканчивая скорпенами.

Все это животное разнообразие подсчитано, классифицировано и занесено в соответствующие реестры.

А кто и когда подсчитывал пограничников, обитающих в Крыму? Скорее всего, точных цифр не знает даже министр обороны Украины, но это не значит, что от их бдительных взоров можно укрыться на суше или на море.

Во всяком случае, маленькому экипажу «Афалины» не удалось остаться незамеченным. И когда Бондарь с Костей, погрузившиеся на борт катера, приготовились насладиться свежим воздухом свободы, над бухтой пронеслось зловещее: «Уэк! Уэк!»

Словно доисторический динозавр оповестил все живое о своем выходе на охоту. Лучше бы так оно и было. Потому что это надрывалась сирена сторожевого катера.

– Шуметь надо было поменьше, – ворчливо сказал Алик, поворачивая штурвал вправо.

Накренившись, катер помчался вдоль береговой линии, чтобы, слившись с ней, сделаться как можно менее заметным. В ужасающей близости от борта пронеслась скалистая гряда, до которой, казалось, можно было дотянуться рукой. Но Бондарь с Костей экспериментировать не стали, предпочитая крепко держаться за поручни. Ветер трепал волосы, норовя вырвать их с корнем. Мокрая одежда, еще недавно хлюпавшая при каждом движении, стремительно просыхала.

– Черт! – Костя инстинктивно отшатнулся, когда прямо перед его носом замелькали сваи полуобвалившегося причала. – Держись подальше от берега, – проорал он, перекрикивая шум мотора.

– Не учи отца сношаться, – зычно посоветовал Алик. Теперь, когда все зависело лишь от его ловкости и умения, он почувствовал себя хозяином положения и отбросил прежнюю вежливость за ненадобностью. – И вообще, я бы на вашем месте помалкивал в тряпочку, – заключил он. – Устроили тут, понимаешь, штурм Малахова кургана. Только полный мудак станет уходить морем после такого концерта. И какого хрена я с вами связался?

«Уэк, уэк!» – надрывался ревун сторожевого катера, обшаривающего морскую гладь голубоватым лучом прожектора. Бухта, в которой находилась «Афалина», показалась Бондарю чересчур маленькой. Он почувствовал себя запертым в пещере, по которой бродит разъяренный циклоп, злобно сверкая единственным глазом.

– Вот же привязались, ур-роды!

Помянув недобрым словом то ли пассажиров, то ли пограничников, Алик изменил курс, постепенно выворачивая к выходу из бухты.

– Пальбу устроили не мы, – попытался оправдаться Бондарь.

– Да какая теперь разница? – крикнул Алик. – Заметут-то вас. И меня заодно.

– Уйдем, – неуверенно предположил Костя. – Должны уйти.

– Это еще бабушка надвое сказала. Учтите, если погранцы из пулемета начнут шпарить, то я с ними в кошки-мышки играть не собираюсь. Стопорну двигатель – и мордой в палубу. – Смачный плевок Алика улетел в неведомые дали. – Я из-за вас подыхать не собираюсь.

«Уэк-уэк!» – рявкало все громче и громче, все ближе и ближе.

– Кажись, отстали, – поделился Костя своими наблюдениями.

– Ты глухой, что ли? – возмутился Алик.

Бондарь тоже взглянул на напарника с недоумением, а тот как ни в чем не бывало признался:

– Может, и так. После того, как ты меня саданул, в башке до сих пор какой-то салат «Оливье» вместо мозгов. Ну ты и силен, братишка!

– На том и стоим…

Можно было поклясться, что обе руки Алика по-прежнему оставались на штурвале, но двигатель суденышка заработал на еще более стремительных оборотах, и скорость увеличилась километров на пять в час. Когда Костя хотел, он умел быть весьма приятным собеседником.

А он хотел, он очень хотел, потому что луч прожектора поймал «Афалину», и собравшаяся на палубе троица моментально обзавелась сияющими ореолами, не положенными им по чину.

– Немедленно остановиться! – загремело на всю округу. – В противном случае будет открыт огонь на поражение.

«Вот именно, что в противном, – пронеслось в голове Бондаря. – В очень противном».

– Ложитесь! – приказал Алик.

– Они сначала предупредительный дадут, – крикнул Костя с надеждой.

– Я сказал, ложитесь… И держитесь покрепче… Руками и зубами…

Отрывистые фразы, срывавшиеся с губ Алика, подхватывались упругим ветром и уносились прочь. Напарники подчинились его приказу, и сделали это вовремя, потому что катер, рыская из стороны в сторону, запрыгал по волнам. Едва различимые глазом, они сделались вдруг твердыми, как кочки. Днище ударялось об них с металлическим грохотом: бам-бам-бам. Бондарь и Костя чувствовали себя пассажирами грузовика, мчащегося по бездорожью. Или сидящими внутри сумки гигантского кенгуру, во весь опор удирающего от загонщиков.

Но они не удирали, они летели прямо навстречу серому сторожевому кораблю, и нацеленный на них прожектор заставлял вспоминать все эти байки про посмертный туннель с ослепительным сиянием в конце.

– Не дури, – предупредил Бондарь, до предела напрягая голосовые связки. – Ты что, сдаваться вздумал? – То на четвереньках, то ползком он добрался до сумки, выхватил оттуда «люгер» и поставил его на боевой взвод.

«Уэк-к!!! Уэк-к!!!»

Сирена сторожевика стала по-настоящему громогласной. Неудивительно: до него оставалось каких-нибудь триста метров.

– Пушку взяли – это правильно! – проорал Бондарю Алик, не сводя сверкающих глаз с разрастающегося пятна света. – Сначала они поверху врежут. Пока пулеметчик будет брать прицел ниже, вы должны погасить прожектор. Или погасят нас, отвечаю.

Бондарю стало неловко. Капитан «Афалины», которого он был готов пристрелить как труса и паникера, на самом деле шел на сближение с пограничниками лишь для того, чтобы вывести напарников на расстояние прицельного выстрела из пистолета. Будь они вооружены карабинами или автоматами, необходимость в столь рискованном маневре не возникла бы. Но случилось так, как случилось, и Алик делал все, что было в его силах. На очередной подвиг Геракла это не тянуло. Однако доводилось ли древним героям слышать, как пулеметная очередь вспарывает воздух над головой?

Ра-та-та-та-та!

Алые пунктиры трассирующих пуль прошили темноту. «Афалина» продолжала мчаться прямо на клиновидный нос сторожевого катера. Он был серым и выглядел монолитным, как гранитная скала. Говорящая громадина, не замолкавшая ни на секунду.

– ЗАГЛУШИТЬ МОТОР! – неслось оттуда. – ПРИКАЗЫВАЮ…

Триста метров. Двести.

Бондарь вскинул пистолет, держа его обеими руками.

– …ПРИКАЗЫВАЮ НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬСЯ!

Сто метров. Семьдесят. Пятьдесят.

– Свинец на холодец! – взвыл Алик. – Сейчас долбанут!

УЭК-УЭК!!! – подтвердил ревун сторожевика.

Хлоп-хлоп-хлоп, – зачастил оживший «люгер».

Думпф-ф-фффф! – рассыпался на тысячи раскаленных стеклянных осколков прожектор. Пулеметная очередь, выпущенная со сторожевика вслепую, вспенила черную воду, задев лишь самый краешек кормы. Туда будто парочку железных костылей вколотили. Здоровенной такой кувалдой.

– Держись, – пропыхтел навалившийся на Бондаря Костя.

Он подоспел вовремя. Резкий крен едва не сбросил Бондаря в смазанное бешеной скоростью море. Это воинственно вопящий Алик разминулся со сторожевиком, едва не зацепив его правым бортом. Стальная махина, усеянная заклепками, исчезла, как страшный сон. Высвободившись из медвежьих объятий напарника, Бондарь оглянулся. Заготовленная торжествующая улыбка так и не появилась на его губах.

* * *

Пограничный катер, уменьшившийся до размеров игрушечной модели, разворачивался, и его громкоговоритель больше не взывал к здравому смыслу беглецов. Разговаривать с ними намеревался теперь крупнокалиберный пулемет. «Как только расстояние между нами сократится до двухсот метров, – подумал Бондарь, – можно начинать молиться за упокой своей грешной души. Хотя вряд ли пограничники станут дожидаться, пока отзвучит финальное «аминь».

– Пристроились в хвосте! – поспешил порадовать Алика Костя.

Тот бросил через плечо короткое и веское, как удар хлыстом:

– Знаю!

– Жаль, на нашей бригантине нет ни одной стюардессы, – посетовал Костя.

– Все равно ты не успел бы трахнуть ни одной, – сказал Бондарь, не отрывая глаз от настигающего «Афалину» сторожевика.

– Фи, как грубо. Что за странные мысли, командир? Я просто попросил бы раздать нам сосательные конфеты.

– Зачем?

– Перед взлетом.

– Перед каким взлетом?

– В гости к богу, – пояснил неунывающий Костя.

Ветер врывался в открытый рот Бондаря и раздувал мехи легких, пока он объяснял напарнику, что думает по поводу такого заупокойного юмора. Вкратце рассказав Косте про теорию перерождения, Бондарь пообещал ему, что в следующей жизни он непременно станет птицей, и не просто птицей, а вороной. Почему именно вороной? Потому что имеет обыкновение каркать в самый неподходящий момент. И потому что…

Не дослушав, Костя выпучил глаза и прокричал, тыча пальцем вперед:

– Он рехнулся!

Проследив за его взглядом, Бондарь похолодел.

Выход из бухты пролегал мимо узкого каменистого мыса, далеко выдающегося в море. Сюда так и просился какой-нибудь романтический маяк, но маяка на мысе не было. Зато его оконечность представляла собой большущий утес, возвышающийся над водой пятнадцатиметровой свечой. Камни поменьше торчали из моря на некотором удалении, образуя нечто вроде базальтовой морзянки: точка-тире-тире-точка-точка. В один из просветов между ними был направлен нос «Афалины». До него оставалось меньше минуты хода. Преследующий беглецов катер пристроился у них в хвосте, так что любая попытка сбросить скорость грозила завершиться пулеметной очередью.

Стоило Бондарю подумать об этом, как трассирующие росчерки едва не соединили «Афалину» с кораблем пограничников. Это длилось недолго, но очередь захлебнулась всего в полуметре от кормы. Новая попытка обещала стать куда более удачной – разумеется, не для нарушителей.

А в следующее мгновение Бондарь отрешенно подумал, что тратить на них пули больше не придется.

«Афалина» ворвалась в промежуток между камнями, как курьерский поезд в туннель. Это длилось считаные секунды, но они показались Бондарю вечностью. Скалы пронеслись так близко от бортов, что он явственно ощущал исходящее от них тепло. Потом суденышко вылетело на открытое пространство, словно пробка из тесного бутылочного горлышка.

Хлоп, и никаких каменных стен ни слева, ни справа. Вокруг лишь темный простор, расцвеченный искрами далеких огоньков. Обернувшись, Бондарь понял, что зазор между скалами значительно шире, чем казалось. Пограничный катер запросто вписался в него и уже готовился продолжить преследование на открытом пространстве, когда…

Удар прозвучал так громко, что его можно было принять за пушечный выстрел. Корма сторожевика взметнулась вверх, как круп лягнувшего мустанга. Затем последовал долгий-долгий скрежет, от которого у Бондаря мороз побежал по коже. По звучанию это напоминало торможение товарного состава, только выворачивающий душу скрежет длился недолго. И сменился он не тишиной и даже не рокотом перезапущенного двигателя, а…

ГААХХХ!!!

Огненный шар, бесшумно надувшийся во мраке, лопнул со столь оглушительным грохотом, что «Афалина» вздрогнула, а звезды над головами беглецов дружно замигали, словно где-то там в небесной выси случился перебой с напряжением. Точно зачарованный, следил Бондарь за тем, как распустившиеся огненные щупальца, не доставшие до неба, бессильно опадают вокруг силуэта пограничного корабля. Черное зеркало моря старательно отражало каждый всполох.

– Плывут пароходы, салют Мальчишу, – восхищенно продекламировал Костя, во все глаза глядя на уносящийся вдаль костер.

– Здорово ты их наколол, – крикнул Бондарь Алику.

Тот передернул плечами:

– Сами виноваты. Ширину прохода угадали, а про подводные камни не подумали. Тоже мне Синдбады-мореходы.

Уклонившись от сорвавшегося с губ Алика плевка, Костя выразительно посмотрел на Бондаря:

– Мы ему жизнью обязаны, командир.

Устремившийся к берегу катер тарахтел ничуть не тише прежнего, и ветер продолжал свистеть в ушах, но реплика не осталась не услышанной.

– Если вы насчет материального вознаграждения, – прокричал Алик, – то не откажусь. Лодку-то теперь топить придется, а она больших денег стоит. Юрий Михайлович с меня спросит.

– Не спросит, – твердо пообещал Бондарь. – Но премиальные тебе причитаются.

– Сколько?

– А во сколько ты оцениваешь свой героизм?

– В пятьсот пятьдесят пять американских долларов, – без запинки отрапортовал Алик.

– Что за цифра такая странная? – удивился Костя.

– Пять баксов скину, если торговаться станете.

– А еще пятьдесят?

– Тоже скину.

– А если мы и пятьсот не захотим платить? – не унимался Костя.

– Тогда поверну обратно, – весело откликнулся Алик, – и устрою вам экскурсию среди скал. Вообще-то я их знаю как свои пять пальцев еще с детства, когда мы рыбачили там пацанами. Но полную безопасность гарантировать не могу.

Усмехнувшись, Бондарь полез в карман и извлек оттуда ворох влажных купюр. По-хорошему, следовало бы погодить с расплатой, потому что деньги могли еще понадобиться. Но что-то подсказывало ему: до завершения миссии осталось совсем недолго. Вот только каким он будет, финал?

Тайна, покрытая мраком, ответил себе Бондарь.

Берег надвигался на «Афалину» непроницаемой черной тучей.

Глава 20 Тук-тук, кто в тереме умрет?

Через полчаса после высадки они стояли возле двери дома на Басманной, и Костя сноровисто открывал замки, по памяти меняя насадки своей универсальной отмычки.

Алик расстался с гостями из России дружелюбно, но без сожаления. Скорее всего, он не согласился бы продолжить знакомство с ними даже при условии, что каждая совместная прогулка приносила бы ему полтысячи долларов чистого дохода.

Севастопольская гавань по-прежнему озарялась лучами десятков прожекторов, сирены сторожевых катеров непрерывно перелаивались там, разыскивая преступников.

Чтобы подобравший Бондаря и Костю таксист не заподозрил неладного, им пришлось разыграть маленький спектакль, шумно выясняя, кто должен был оплачивать стол в ресторане. Прислушиваясь к их спору, таксист морщился. Наверное, запахи бойни еще не до конца выветрились из одежды напарников. Принюхиваясь, таксист гадал, что за вонючее заведение посетили двое приезжих с тяжелыми сумками в руках.

Прежде чем отправиться в гости к Ариане, они спешно искупались, переоделись и оставили вещи в багажнике «БМВ», прихватив с собой лишь самое необходимое. Облачившись в светлые костюмы, Бондарь и Костя стали похожими на парочку пижонов, вышедших на поиски ночных приключений. В некоторой мере это соответствовало действительности. Вот только под пиджаками у пижонов таились перезаряженные пистолеты, а предстоящие им приключения грозили обоим пожизненными сроками заключения. И то при условии, что мораторий на смертную казнь будет продлен на ближайшие полвека.

У Бондаря не было сомнений в том, что «Афалина» обогнала продырявленную лодку Арианы и ее спутника, но они могли вернуться с минуты на минуту, поэтому он едва удерживался от желания поторопить Костю.

Необходимости в этом не было. Уже через пару минут напарник отступил в сторону и сделал приглашающий жест:

– Прошу.

– Благодарю, – подыграл ему Бондарь, но на то, чтобы чинно переступить порог, терпения у него не хватило. Он ворвался в дом первым, а потом, едва дождавшись, пока Костя запрет за ними дверь, устремился в комнату Арианы.

Тут было темно и тихо, пахло пылью и какой-то женской парфюмерией. Настороженно принюхиваясь, прислушиваясь и присматриваясь, напарники заняли наблюдательный пост возле окна. Честно говоря, Бондарь предпочел бы помолчать, но Костя решил использовать вынужденный простой для обсуждения насущных дел.

Перво-наперво он вежливо поинтересовался, за каким хером они приперлись в эту долбаную хавиру на Басманной, где никакого гидроакустического маяка нет и не предвидится.

– Видишь ли, – ответил ему Бондарь в той же изысканной манере, – эта сучка, которая зовет себя Арианой, и ее хренов кобель, откликающийся на кличку Талос, могут знать, что за типы приперлись сегодня на скотобойню.

– Откуда? – полюбопытствовал Костя. – Для них засада в Камышовой бухте была такой же неожиданностью, как и для нас.

– Но ведь за ними следили не только мы. И музыкальная шарага не могла не догадываться об этом.

– Это всего лишь твои предположения, командир.

– А вот и нет, – возразил Бондарь. – Вспомни того мужика, который выходил полюбоваться трупом перед воротами. Вспомни сегодняшний допрос Малютина. Ариана ничуть не удивилась, когда он упомянул третьих лиц, мечтающих заполучить «Флексоном».

Произнеся эту тираду, он нащупал в кармане сигаретную пачку, но тут же отдернул пальцы, словно они коснулись раскаленного железа. Курить в засаде было верхом безрассудства и самонадеянности. Учуяв присутствие посторонних, Ариана не попадет в расставленные сети. А это было бы обидно. Бондарь прямо-таки изнывал от желания увидеться с ней снова.

– Вообще-то ты прав, – пробормотал Костя, почесывая обросшую щетиной скулу. – Ариана и ее команда как-никак из Госбезопасности, а там должны были поинтересоваться, кто ставит им палки в колеса.

– Вот тебе и вторая причина, по которой мы здесь, – сказал Бондарь, примостившись на краешке подоконника. – Сдается мне, что в СБУ очень рассердятся, когда Ариана доложит о моем нападении на ее сотрудников. Трое отправились на корм рыбам, а это не шуточки. За такие дела нас самих кому-нибудь скормят. Свиньям, например.

– Терпеть не могу украинского сала, – скривился Костя. – Уж лучше пусть нас отдадут на растерзание львам. Все-таки красивые и благородные животные…

– Столь почетной казни удостаивались лишь гладиаторы и первые христиане.

– Во! То, что надо! Разве мы с тобой не гладиаторы? И разве не христиане?

– В какой-то мере гладиаторы, – согласился Бондарь, – но не христиане в общепринятом смысле этого слова.

– Вот те на! – изумился Костя. – Кто же мы тогда? Магометане, что ли? Или эти, кришнаиты иудейские?

– Православные.

– А чем православные отличаются от христиан?

– Отсутствием того ханжеского смирения, к которому призывают попы всех мастей, – сказал Бондарь. – Для меня, тебя и таких, как мы, смирение смерти подобно. Очень уж много желающих ударить нашего брата по левой щеке… потом по правой… потом отнять последнюю рубаху и пустить по миру, а еще лучше поскорее сплавить в царствие небесное.

Костя, уставившись в мрак за окном, неуверенно покачал головой:

– Может, ты и прав насчет смирения, а только иногда муторно от нашей работы становится. Я ведь даже угрызения совести разучился испытывать, веришь? И мертвые мне по ночам не снятся. Хорошо ли это? Я ведь не терминатор какой-нибудь, а живой человек.

Бондарь прекрасно понимал, о чем говорит Костя. А упоминание терминатора заставило его вспомнить американцев, таких крутых в кино и таких закомплексованных в реальной жизни. Взять хотя бы давнюю войну во Вьетнаме, которая их попросту доконала. Врачи тогда выявили серьезные психические нарушения буквально у всех воевавших там солдат. Попросту говоря, у подавляющего числа ветеранов вьетнамской войны крыша поехала. Некоторые из них спивались, другие гробили себя наркотиками, третьи прыгали с небоскребов или вешались на веревках, свитых из звездно-полосатых флагов. Были и такие, что пошли убивать, грабить, насиловать, находя в этом своего рода «кайф», о котором они потом охотно рассказывали на судебных процессах. Американская пресса назвала это явление «вьетнамским синдромом». После боевых операций в Афганистане и Чечне схожие явления начали происходить и с российскими солдатами, хотя, конечно, не в таких масштабах.

Объясняется это просто: во Вьетнаме и Афгане воевали в основном совсем молоденькие солдатики срочной службы, в большинстве своем эмоционально неуравновешенные, моральных принципов не имеющие. Если отцы и деды этих мальчишек выстояли в Великую Отечественную, сумев не только отстоять Родину, но и сохранить свою внутреннюю человеческую сущность, то их потомки очень скоро ломались, превращаясь в самых обыкновенных убийц. Азарт схватки, постоянный риск, ощущение вседозволенности, высвободившиеся стадные инстинкты – все это доставляло им своеобразный адреналиновый кайф. Чем больше они убивали, тем ненасытнее становилось желание пускать кровь еще и еще. Проку от такого бойца немного, поскольку он уподобляется наркоману, думающему лишь об очередной дозе.

А вот в спецназе ФСБ, где всегда уделялось много внимания психической подготовке, никаких «афганских», «чеченских» или каких-то еще синдромов зарегистрировано не было. То же самое касалось любых других подразделений Службы безопасности. Почему? «Да потому, что всем нам с самого начала прививали психическую устойчивость, хладнокровие, своего рода отрешенность, – ответил на собственный вопрос Бондарь. – С одной стороны, это позволяло нам действовать с четким осознанием того, что мы убиваем врагов не ради собственного удовольствия, не ради денег или кровной мести, а подчиняясь требованиям воинского долга, во имя своей Родины, как бы высокопарно это ни звучало. С другой стороны, в нас выработалась некая профессиональная бесчувственность, не позволяющая нам испытывать нормальные человеческие эмоции…

Взять хотя бы меня, потерявшего жену и сына. Еще и года не прошло со дня трагедии, а боль в моем сердце успела притупиться, и дорогие мне лица все реже являются во снах, словно понимая, что я начал их забывать. Может быть, я просто не способен любить или ненавидеть по-настоящему? В меня как бы вживили некий предохранитель, отключающий любые чрезмерные переживания, как отрицательные, так и положительные. Терминатор? Выходит, что так…»

– Скажи, что творилось у тебя на душе, когда ты перекрывал кислород Малютину? – спросил Бондарь.

Наморщив лоб, Костя признался:

– Да ни хрена не творилось.

– А теперь представь, что у тебя от подобного занятия голова кругом идет, или сердце начинает колотиться, или член дыбом встает…

– Ну ты сказанул, командир! Что я, садюга какой?

– Тогда представь, – продолжал Бондарь, – что ты над трупом несчастного Малютина в истерику впал, волосы на себе рвешь, загубленную душу раба божьего оплакиваешь.

– Еще чего, – надулся Костя. – С какой стати я стану изменника Родины жалеть?

– Тогда не ломай голову над всякими проблемами, а просто воспринимай себя таким, какой ты есть. Не безжалостным душегубом, но и не раскаивающимся грешником. Простым русским терминатором. – Бондарь криво усмехнулся. – Который четко выполняет поставленные перед ним задачи. Исправно функционирует, вместо того чтобы переживать по каждому поводу.

– То-то и оно. Все вокруг, получается, живут, а мы, значит, фун-кци-о-ни-ру-ем. Несправедливо.

– Зато правильно. Нормальные люди радуются жизни лишь потому, что кто-то эту самую жизнь оберегает.

– Нормальные, – повторил Костя, как бы пробуя это слово на вкус. – А мы тогда какие?

Бондарь собирался что-то ответить, но не успел. Снизу раздался скрип дверных петель. Беседовать дальше было некогда, не о чем и незачем. Настало время действовать. Функционировать. Как всегда, в боевом режиме.

* * *

Половицы лизнул луч света, просочившийся в щель под дверью. Костя с кошачьим проворством метнулся к стенному шкафу и бесшумно исчез там подобно вспугнутому призраку. Бондарь занял место возле входа, расположившись таким образом, чтобы укрыться за деревянным щитом распахнувшейся двери. «Люгер» перекочевал в его руку, готовый открыть огонь на поражение.

Торопливые шаги по лестнице явно принадлежали женщине, и она поднималась наверх одна. Что ж, именно этого Бондарь и ожидал. С гораздо более сильным нетерпением, чем если бы речь шла о новом романтическом свидании. Ариана не интересовала его как женщина. В данный момент она являлась всего лишь ходячим источником информации. Самое разумное отношение к объекту, который предстоит выпотрошить, докапываясь до правды. Миндальничать с Арианой никто не собирался.

Она ворвалась в комнату как вихрь, распахнув дверь ударом ноги. Как ни старался Бондарь вжаться в стену, но дверь все равно задела его и мягко подалась обратно. Ариана среагировала мгновенно, крутнувшись на месте, чтобы броситься наутек. Бондарь успел поймать ее за собранные в конский хвост волосы и недолго думая пристукнул об дверной косяк лбом. Если секунду назад Ариана намеревалась громко позвать на помощь, то после оглушающего удара из ее открытого рта вырвался лишь слабый стон. Подстраховавшись, Бондарь рубанул ее ребром ладони по гортани, заволок в комнату и швырнул на кровать. Чтобы она не питала иллюзий по поводу его намерений, он также включил свет и продемонстрировал Ариане пистолет, снятый с предохранителя:

– Слышала, как он стреляет? Почти бесшумно. Так что не доводи до греха. Будь паинькой.

– Па-аинькой, – протянула она, развалившись на кровати в знакомой позе Клеопатры. Правда, на этот раз она была одета, причем одета довольно непрезентабельно: мешковатый свитер, свободные штаны, кроссовки. Сходству с развратной императрицей мешала также ссадина над бровью. Потрогав ее, Ариана слизнула с пальца капельку крови и угрожающе процедила: – На твоем месте я бы не слишком усердствовала, Женечка, или как тебя там?.. Мое руководство поставлено в известность о твоей роли во всей этой истории. Не пройдет и десяти минут, как сюда ворвется группа захвата.

Под ее кроссовками успела набежать целая лужа воды. Это означало, что сразу после путешествия на продырявленной лодке Ариана помчалась на явочную квартиру, а не в областное управление СБУ. Кроме того, Бондарь не заметил у нее мобильного телефона. Позвав Костю, он велел обыскать пленницу, а сам занялся сумкой, которую Ариана уронила во время нападения. Помимо пистолета и гэбэшного удостоверения на имя Светланы Анатольевны Лобченко, там ничего интересного не оказалось.

Костя тем временем обшаривал одежду пленницы, заставив ее принять вертикальную позу и сцепить пальцы на затылке. Когда он провел руками по внутренней стороне ее бедер, она насмешливо осведомилась:

– Может, трахнешь меня для полноты ощущений? У твоего дружка это неважно получается.

– Трахнуть? – оживился Костя.

– Ага.

– С превеликим удовольствием! Получай!

Подзатыльник был столь силен, что голова Арианы (Бондарь никак не мог привыкнуть называть ее другим именем) чудом удержалась на плечах.

– Мудак, – простонала она, упав на колени.

– Трахнуть еще разок? – заботливо осведомился Костя. – Для полноты ощущений?

– Достаточно, – вмешался Бондарь, после чего коротко прокомментировал обстановку: – Итак, средств мобильной связи при капитане Службы безопасности Украины Лобченко не обнаружено. Вывод? Она решила погодить с докладом, чтобы сначала попытаться исправить положение. Каким образом? Да очень просто. Наведаться в гости к Жене, – Бондарь ткнул себя в грудь, – и завладеть перехваченным им «Флексоном». Адрес этого мерзавца известен, так что вероятность успеха была довольно велика.

– Я понятия не имею, где ты живешь, – сказала Ариана, с трудом поднимаясь на ноги. Двойная встряска не пошла ей на пользу. Ее лицо осунулось, а от носа к губам протянулись резкие морщины, которых Бондарь прежде не замечал.

– Неужели? – удивился он. – А кто же тогда заслал к нам Талоса, выведшего из строя компьютер?

– Заслал к вам Талоса?.. Вывел из строя компьютер?..

– Впервые слышишь?

– Впервые, – угрюмо призналась Ариана. – И вообще, ты интересовал меня до сегодняшней ночи лишь постольку-поскольку. Я думала, ты обычный хапуга, решивший подзаработать на посредничестве.

– Но Талос твой подчиненный? – произнес Бондарь скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Естественно.

– Какого же черта он забрался в наш дом? Неужели по собственной инициативе?

– Отвечай, гадина, – прошипел Костя, – не то я так тебя трахну, что тебе никакая пластическая операция не поможет.

– Лучше задать этот вопрос лично Талосу, или как его там зовут на самом деле, – решил Бондарь. – Он ведь сейчас внизу, верно? Собирается в поход против москалей? – Проследив за злобной гримасой, исказившей лицо Арианы, Бондарь велел напарнику: – Дуй вниз, только осторожно. Этот хренов маэстро один, но не думаю, что он сдастся без сопротивления. Ни в коем случае не убивай его. Просто приготовь его к доверительной беседе.

– Сделаю, командир.

В том, что так оно и будет, не усомнился бы даже самый закоснелый скептик. Уж очень решительно прозвучало обещание. Решительно и зловеще.

* * *

Дождавшись, пока Костя выскользнет из комнаты, Ариана посмотрела Бондарю в глаза и сказала:

– Напрасно ты затеял это. Вас не выпустят из страны. У тебя есть только один способ сохранить жизнь и свободу.

– Какой? – поинтересовался Бондарь, с наслаждением закуривая сигарету.

– Отдай мне прибор, и я обещаю, что никто не узнает, кто именно застрелил троих наших сотрудников в ходе сегодняшней операции.

– Талос тоже будет молчать?

Ариана улыбнулась:

– Сдается мне, вы найдете способ заткнуть ему рот.

– И ты не возражаешь? – изумился Бондарь.

– Моя цель – выжить и не загубить свою карьеру.

– Великая цель…

– Какая есть, – просто сказала Ариана. – И для ее достижения все средства хороши.

– Тогда вот тебе встречное предложение, – произнес Бондарь, заменив докуренную до половины сигарету новой. – Ты рассказываешь мне все, что тебе известно про так называемых «англичан», с которыми снюхался Малютин. Я сохраню тебе жизнь, обещаю. Таким образом, как минимум половина твоей программы будет осуществлена. А перед руководством как-нибудь выкрутишься. Как я погляжу, целеустремленности тебе не занимать.

– Ты не понял, – процедила Ариана. – Условия здесь диктую я.

– Наивное заблуждение! – усмехнулся Бондарь.

– Чтобы ты соображал получше, могу дать тебе денег. Не очень много, но вполне достаточно, чтобы ты отнесся к моему предложению более серьезно. – Улегшись поперек кровати, Ариана потянулась к выдвижному ящику тумбочки.

– Это другой разговор, – воскликнул Бондарь, не меняя позы и не сходя с места, где стоял все это время с «люгером» на изготовку.

– Восемнадцать тысяч долларов… – Рука Арианы нырнула в ящик. – Только, извини, одна сотня в пачке фальшивая…

Ее хладнокровию и изворотливости могла позавидовать любая змея, особенно когда Ариана вскинула свой «браунинг» и предложила:

– Разожми пальцы, ты, Джеймс Бонд! Не надо швырять пистолет или делать какие-то другие лишние движения. Просто дай пистолету упасть на пол. Я отпущу тебя, как только мы обо всем договоримся.

Зная, что «браунинг» разряжен, Бондарь лишь покачал головой:

– Тебе нельзя верить. Только что ты предлагала мне деньги, а теперь целишься мне в голову.

Действуя одними ногами, Ариана принялась избавляться от промокших кроссовок, не переставая при этом говорить:

– Не будь дураком, Женя. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Все-таки у нас имеются кое-какие общие воспоминания. – Игривый смешок, который она издала, плохо вязался с ее угрожающей позой. – Так что отдай то, что взял, и проваливай на все четыре стороны. Я дам тебе три часа на то, чтобы ты убрался из Крыма.

– Какая ты щедрая, – восхитился Бондарь. – Сначала восемнадцать тысяч баксов, теперь – три часа форы. Тебе пора учреждать благотворительный фонд с ежедневной раздачей призов в прямом телеэфире.

Около минуты они молчали, устремив друг на друга взгляды и стволы своих пистолетов. Потом Ариана протянула вперед свободную руку и коротко распорядилась:

– «Флексоном»!

– Должен тебя разочаровать, – сказал Бондарь. – Прибором завладели те люди, которые с самого начала следили за вашим домом. Мы демонтировали микрофоны, с помощью которых они прослушивали ваши разговоры.

– Вы их видели?

– Не только видели, но и уничтожили троих. Только все равно им удалось перехитрить и вас, и нас. Поэтому я и спрашиваю: кто они такие? Где их искать? – Не спуская с Арианы глаз, Бондарь сунул в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. – Если ты поможешь мне, для тебя все закончится относительно благополучно. Свяжу тебя, нанесу травмы средней тяжести. Орденом тебя за это не наградят, но и под суд не отдадут тоже. И учти, в отличие от тебя я не блефую.

– Любопытно, – хмыкнула Ариана, выслушав эту тираду. – Если ты говоришь правду… – Она нахмурилась, уставившись себе под ноги. – Твое предложение звучит заманчиво… Надо подумать. Послушай, давай опустим наши пушки. Невозможно сосредоточиться в такой нервозной обстановке.

Было очевидно, что сдаваться она не намерена. Сустав ее пальца, обхватившего спусковой крючок, побелел от напряжения. Из-под опущенных ресниц поблескивали устремленные на Бондаря глаза.

Он подмигнул ей:

– Певица ты неважная, но артистических способностей тебе не занимать. Да только напрасно ты тратишь время. Застать меня врасплох не удастся. Твой «браунинг» разряжен.

– Выходит, ты снова меня переиграл? – Ствол Арианиного пистолета поник. – У меня нет слов…

– Кстати, – оживился Бондарь, тоже опуская «люгер», – кто ты по национальности? Мне почему-то кажется, что ты украинка, хотя говоришь по-русски. Я угадал?

Ариана подозрительно взглянула на него:

– А что?

– Сначала ответь.

– Ну, украинка…

– Тогда повтори на своем родном языке фразу про то, что у тебя нет слов.

Ариана пожала плечами:

– В мэнэ нэмае слив.

Бондарь не удержался от улыбки:

– А если бы речь действительно шла о сливах?

Ее ноздри сначала сузились, словно слиплись на морозе, а потом раздулись, как у необъезженной кобылы, впервые попробовавшей плеть.

– Заколебал ты меня своими шуточками, Женя, – сказала Ариана, молниеносно поймав Бондаря на мушку. – Но это была последняя. Я догадалась, что ты рылся в моих вещах. Так что мой пистолет заря…

Не дослушав, Бондарь с разбегу нырнул вперед, выставив перед собой «люгер».

Пистолет заря…

Хотя их разделяло не более четырех шагов, прыжок превратил Бондаря в весьма неудобную, к тому же подвижную мишень.

Пистолет заряжен…

Его «люгер» тоже служил не для колки орехов. Один из его патронов издал едва слышный хлопок, выбросив пулю наружу.

«Браунинг» подал голос одновременно, и распахнувшийся в полете пиджак Бондаря будто зацепился за невидимый гвоздь.

Его слегка развернуло в воздухе, прежде чем он обрушился на Ариану. Опрокинутая на кровать и подмятая его сильным восьмидесятикилограммовым телом, она презрительно улыбалась, пока он выкручивал ее руку, сжимающую оружие. «Выходит, мы оба промазали? – удивлялся Бондарь. – Неужели я разучился стрелять?» Злясь скорее на себя, чем на Ариану, он сделал резкое движение, заставившее ее выпустить «браунинг».

– Жаль, – прошептала она.

– Что ты не прикончила меня? – спросил Бондарь.

– Что мы так и не попробовали… С наручниками…

В уголках ее губ выступили две вишневые капельки.

Не веря своим глазам, он привстал, уставившись на распростертое под ним тело. Крови на свитере Арианы почти не было, Бондарь даже не успел испачкать костюм. На глаза ему попалось лишь маленькое аккуратное отверстие, аналогичное тому, которое осталось на поле его собственного пиджака. Так что пуля Бондаря тоже прошла навылет… но не сквозь ткань, а сквозь грудную клетку Арианы. Покрывало под ней уже пропитывалось кровью.

– Скажи мне, где искать третью команду, – попросил Бондарь. – Пожалуйста. Тебе ведь теперь все равно.

Голова Арианы мотнулась к левому плечу, потом к правому.

– Я не знаю, – шепнула она.

– Но ты действительно не посылала Талоса в наш дом?

Не имея сил ответить, Ариана сомкнула веки. Потом они слегка приоткрылись, и в просветах между ними показались зрачки. Они не закатились, а просто остекленели, утратив живой блеск.

Все было кончено. Бондарь сделал все, что мог, и внезапно понял, что слишком поспешил причислить себя к числу бездушных роботов, не знающих сострадания.

Как ни старался он ступать тихо, спускаясь по лестнице в подвал, его ноги упорно не желали обретать привычную легкость. Он чувствовал себя каким-то тяжеловесным водолазом, нацепившим свинцовые подошвы. Да и атмосферный столб давил на него значительно сильнее, чем обычно.

* * *

Все жилые комнаты, мимо которых прошел Бондарь, были пусты. Костя и Талос поджидали его в подвале, каждый в соответствии со своим настроением. Взгляд Кости, обращенный на Бондаря, сиял плохо скрываемым торжеством. В глазах пленника светилось что-то похожее на безумную надежду, но огоньки погасли, как только он понял, что пришла отнюдь не подмога, а совсем наоборот.

Лежа боком на угольной куче, он не делал никаких попыток освободиться от пут, удерживающих его руки за спиной. Его лицо было зеленоватым и чумазым, как у кочегара, страдающего после многодневного перепоя, а шишка на лбу отсвечивала малиновым. Взглянув на его штаны, спущенные до щиколоток вместе с трусами, Бондарь поинтересовался:

– Собираешься пошуровать у него в кишечнике черенком от лопаты?

– Не зверь же я, – обиделся Костя. – Просто посажу бандуриста на задницу, а потом наступлю на то, что окажется у него между ногами, вот и все дела. Ты же знаешь, что я всегда ратовал за гуманное обращение с пленниками. Даже если они не желают отвечать на вопросы.

– Он решил отмалчиваться? – изумился Бондарь. – Здесь, в подвале, где никто не услышит его криков? Что ж, приятно иметь дело с героем. Доставай-ка свою струну.

– Отрезать ему голову? – подыграл напарник.

– Зачем же сразу голову? Сначала проверим серьезность намерений маэстро. Отчекрыжим палец-другой и посмотрим, не предпочтет ли он говорить.

– Будет обидно, если это произойдет. Мне хотелось бы растянуть удовольствие.

– Не пытайтесь меня запугать, – каркнул Талос. – Дом окружен. Если хоть один волос упадет с моей головы…

Костя лениво пнул его ногой в лицо, подождал, пока Талос отплюется и отфыркается, а потом произнес:

– Выпал зуб, а не волос. И где же твои сподвижники?

– Советую тебе больше не врать, – сказал пленнику Бондарь, усевшийся на стопку ящиков. – Дом не окружен, это известно нам не хуже, чем тебе. Ариана сдохла. Что будем делать с тобой? Устроить тебе репортаж с петлей на шее? Или обойдемся без жестокости? – Закурив, Бондарь разогнал дым перед своим лицом и равнодушно закончил: – Лично мне все равно. Как захочешь, так и будет.

– Что вы хотите от меня узнать? – прошепелявил Талос. – Все равно вы проиграли. «Флексоном» вам не достался, Малютин тоже. Зачем вам усугублять свое положение? Я сотрудник СБУ, а не какой-нибудь шарашкиной конторы. Бегите, пока у вас есть время. Это единственное, что вам остается.

– Все весьма озабочены нашим будущим, – пожаловался Бондарь Косте, застывшему с мотком струны в руке. – Даже такая мразь, как этот голожопый предатель. Пора положить этому конец.

Повернувшись таким образом, чтобы пленник не мог видеть выражения его лица, он подмигнул напарнику.

Стальная струна в Костиных руках свилась в петлю, но, прежде чем пустить ее в ход, он деловито поинтересовался:

– Может, пусть бандурист сначала выроет могилу?

– Пол твердоват, – сокрушенно сказал Бондарь, топнув ногой. – Слишком много возни.

– Я согласен на переговоры! – подал голос Талос, на которого никто не обратил внимания.

– Яму можно выкопать в куче угля, – предложил Костя.

– Ты имеешь в виду яму для головы или для туловища? – осведомился Бондарь.

– И для того, и для другого. Если отсечь ноги и руки, то он займет не так уж много места.

– Да, расчлененный труп компактней целого…

– Эй! – надрывался Талос, затеявший энергичную возню. – В чем дело? Я ведь не отказываюсь говорить.

– Твои сказки нам не интересны, – бросил в его сторону Бондарь, после чего снова обратился к напарнику: – Давно хотел тебя спросить, как ты умудряешься не порезать ладони, когда затягиваешь петлю? Это больно?

– Мне – нет, – с достоинством заявил Костя. – Один испанец научил меня особому захвату, при котором струна не причиняет ни малейшего вреда. Больно не мне, а тому, кого…

Не договорив, он выразительно посмотрел на Талоса, который извивался, как гигантский червяк, и, кажется, помаленьку опорожнял мочевой пузырь.

– Не надо, – умолял он. – Я все скажу, все!

– Но ты ведь лжешь, – строго сказал Бондарь, присаживаясь на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Нет!

– Готов доказать тебе обратное. Покойная Светлана Анатольевна Лобченко, называвшая себя Арианой, понятия не имела, что «Флексоном» забрали не мы, а кто-то другой. – Бондарь излагал это бесстрастным, почти скучающим тоном. – Не знала она также о смерти Малютина. Зато ты сам, судя по твоей недавней тираде, прекрасно осведомлен о засаде в Камышовой бухте. Ты сказал, что прибор нам не достался, и в этом ты совершенно прав. Но мы не проиграли, тут ты ошибся. Мы все равно добьемся своего – с твоей помощью или самостоятельно.

– Это недоразумение! – завопил Талос. – Я просто оговорился.

– Кто послал тебя в наш дом? Кто приказал тебе вывести из строя компьютер?

– Недоразумение, клянусь жизнью!.. Трагическое стечение обстоятельств!..

– Он поклялся жизнью, командир, – сказал Костя. – Думаю, будет справедливо, если… – Он рывком поставил пленника на колени и набросил ему на шею серебристую нить, моментально исчезнувшую в складках кожи.

– Стойте! – придушенно прохрипел Талос.

– Это ты стой, – сказал Бондарь. – Если потеряешь равновесие, тебе конец. Тебе приходилось когда-нибудь видеть, как голова слетает с плеч?

– Иногда они разговаривают, – заметил Костя. – Об этом свидетельствуют показания сотен очевидцев.

– Вот и отлично. Пообщаемся с говорящей головой, раз не нашли общего языка с ее обладателем. – Бондарь притворился, что готовится подать напарнику знак.

– Нашли! – настаивал Талос. – Общий язык! Мне многое известно! Вы не пожалеете!

На его шее образовалось алое кольцо, обозначающее линию будущего разреза. Капельки крови скользили по струне и, ненадолго зависая на ней, падали в угольную пыль. Зрелище было не из приятных. Тем более что от Талоса попахивало уже не только мочой.

– Ослабь петлю, – приказал Бондарь Косте. – Послушаем, что он запоет теперь.

* * *

Если бы пленнику вздумалось петь тем сдавленным голосом, которым он принялся выкладывать все, что знал, то он мог бы затмить многих известных бардов. Но Бондаря и Костю интересовал исключительно текст, а не форма его преподнесения. И вот что они услышали на исходе долгой, почти бесконечной ночи.

Все началось в конце двадцатого века, когда криминальные структуры вплотную подошли к той черте, после которой о них уже следовало говорить не просто как об организованных преступных группировках или враждующих бандах, но именно как о мафии. К середине девяностых Крым больше всего напоминал страну, где совершилась криминальная революция, а население попало под власть организованной преступности.

Примет было более чем достаточно.

Жизненный уровень на благодатном полуострове, даже по самым приукрашенным официальным подсчетам, стал самым низким на Украине. Стремительно падало промышленное производство, а сельское хозяйство вообще загнивало на корню. Доходы от туризма и курортного комплекса в целом возросли, но в казну от них попадали лишь жалкие копейки. Невыплаты зарплат и огромные взаимные неплатежи между предприятиями почти остановили экономику.

Больницы остались без лекарств, военные базы – без электроснабжения, школы и детские сады вымерзали, общественный транспорт почти перестал функционировать, люди в буквальном смысле умирали от голода, холода, болезней и просто от тоски по прежним счастливым временам, безвозвратно канувшим в Лету…

Процветали лишь многочисленные банды, причем молодые волки очень скоро загрызли старых уголовных вожаков, таких, как Сахан, Дзюба, Пена, Жираф, Бешеный Иван, Элик-Метелик. После этого колоритный типаж бритоголового молодчика в спортивном костюме и кожанке исчез, а его место занял делец в галстуке и часто при очочках – делец, контролирующий не только финансовые потоки, но и политическую жизнь Крыма. Крымская криминальная история началась с новой страницы, с виду глянцевой и красочной, а на деле – еще более кровавой, чем предыдущие.

Казалось бы, в разоренной, деморализованной, трижды проклятой и столько же раз проданной стране на эту мафиозную мразь нет и не может быть управы. Но начало третьего тысячелетия ознаменовалось массовым отстрелом новых хозяев жизни. Это было что-то вроде повального мора среди крупнейших бизнесменов. За относительно короткий срок неизвестные злоумышленники «зачистили» полтора десятка влиятельнейших персон, безраздельно властвовавших в Севастополе, Симферополе, Ялте, Алуште, Джанкое… Причем убивали их профессионально. Подключившееся к расследованию СБУ определило, что в нескольких случаях выстрелы производились с дистанции в полтора-два километра из крупнокалиберных, противоснайперских винтовок «В-94» и «В-95». Из этого капризного оружия дилетанту в цель не попасть, так как нужно досконально знать его индивидуальные особенности, иметь специальные «целевые» патроны, уметь делать поправки на ветер, освещение, влажность воздуха.

В одном деле о заказном убийстве фигурировал даже ручной ракетно-зенитный комплекс «Игла», из которого не установленные следствием злоумышленники сбили самолет с лидерами националистической партии, являвшимися на деле полновластными хозяевами всей топливно-энергетической базы полуострова. Вскоре в дело пошли радиоуправляемые фугасы и мины направленного действия, взрывавшиеся в нужное время, в нужном месте, не оставляя никаких шансов, никаких следов…

Впрочем, кое-какой след все-таки имелся – индивидуальный почерк преступников. Почерк снайперов и взрывотехников. Почерк военных профессионалов.

Взявшиеся отрабатывать эту версию эсбэушники находили все новые подтверждения своей версии. Например, идентичные рисунки на пулях, извлеченных из тел жертв, застреленных в сотнях километров друг от друга. Были обнаружены характерные метки на ветвях деревьев, с которых велось наблюдение за владельцем концерна «Крымнефтегаз». Вмятины и царапины были оставлены лапами «кошек», используемых частями специального назначения Министерства обороны и Главного разведывательного управления.

С одной стороны, это выглядело весьма странно. С другой стороны, ничего странного в этом не было. В сражение за передел собственности вступили военные, лишенные былых привилегий, зарплат и человеческих условий жизни. Не просто военные. Опытные разведчики и диверсанты.

После 1991 года только шесть бригад спецназа ГРУ остались в независимых республиках, причем четыре (три сухопутных и одна морская) достались Украине. Сухопутные бригады дислоцировались в Крыму. Принятие новой присяги проходило ударными темпами. Офицеров спрашивали в лоб: «С москалями воевать будете?» Большинство отвечало утвердительно. Но определенная часть спецназовцев предпочла послать украинских отцов-командиров подальше и уйти на вольные хлеба.

Ушли они не с пустыми руками. Об этом свидетельствовали все новые и новые улики.

Найденный на месте очередной засады обрывок маскировочной сетки был выпущен в семьдесят восьмом году по заказу ГРУ для нужд диверсионно-разведывательных частей. Обнаруженные невдалеке отпечатки подошв повторяли узоры так называемых «прыжковых» ботинок. Кроме того, в схроне, где отдыхали наблюдатели, остались обрывки упаковки от сухпайка, выдаваемого личному составу армейских спецподразделений. Да и сам схрон, сооруженный по всем правилам военной науки, тоже являлся своеобразной визитной карточкой.

Все это и многое другое свидетельствовало о том, что на территории Крыма партизанят бывшие спецназовцы. Придя к такому выводу, сотрудники СБУ еще раз проанализировали серию убийств и обнаружили, что все они в той или иной мере связаны с оборонным комплексом. Одни жертвы поставляли армии дизтопливо и авиационный керосин, вторые пускали на металлолом списанные подлодки или танки, третьи торговали оружием. Владельцев казино, публичных домов, ресторанов и прочую коммерческую братию бывшие спецназовцы не трогали.

Почему?

Да потому, что оборонку они знали как свои пять пальцев, а в наркотиках или банковских махинациях разбирались не лучше, чем свиньи в апельсинах.

Короче говоря, незаконное военное формирование, орудовавшее в Крыму, представляло собой очень жесткую, профессиональную и самоорганизующуюся систему. Во главе ее стал некто Полковник, настоящее имя которого не сумели выяснить даже сотрудники СБУ.

Его главными принципами стали строжайшая конспирация и дисциплина. Опытный специалист ГРУ, он лучше чем кто-либо понимал, что сила только тогда сила, когда она скрыта и целенаправленна. И еще он понимал, что люди по натуре своей болтливы, поэтому ни уговоры, ни деньги не могут заставить их держать язык за зубами. Это способен сделать только страх – постоянный страх за свою жизнь и за жизнь близких. Полковник не стал изобретать перечень наказаний, применяемых в зависимости от степени вины члена организации. Любой проступок – хоть излишняя болтливость, хоть пьянка, хоть воровство – карался всегда одинаково.

Смертью виновного и дорогих ему людей.

* * *

– Когда я понял, что обратного хода нет, я пожалел, что связался с этими страшными людьми, – каялся стоящий на коленях Талос. – Многие из нас оказывают различные услуги бандитам. Сейчас у доброй половины группировок эсбэушная «крыша», вот я и подумал, что могу немного подзаработать. Мне ведь тоже надо на что-то жить, правда?

Бондарь скривился. Слово «жить» звучало в мрачном подвале нелепо, тем более из уст обгадившегося стукача, предавшего своих соратников. Бандита, действующего на свой страх и риск, рискующего головой и свободой, оправдать нельзя, но понять и даже уважать можно. Но когда человек совершает преступления, прикрываясь погонами и законом, от него требуются не дерзость, не отвага, не сила, а лишь самые скверные человеческие качества.

Подлость. Трусливая изворотливость. Лживость. Алчность.

Убедительнейшим доказательством тому был пресмыкающийся Талос. Бондарю совершенно не хотелось знать, как зовут его на самом деле и какая нужда заставила его прислуживать крымским боевикам. Он был не просто противен – омерзителен. Поэтому Бондарь постарался задавать как можно более лаконичные вопросы:

– Ты проник в наш дом, чтобы вывести из строя компьютер?

– Да, – потупился Талос. – Мне поручили… вернее, приказали…

– Неважно. Это была дискета с вирусами?

– Да. Программу разработали специально для подобных целей в Миноборо…

– Не отвлекайся, – предупредил Бондарь. – Отвечай по существу. Где находится «Флексоном»?

– Понятия не имею. Эти парни из спецназа использовали меня втемную. Платили за выполнение разовых заданий, но в свои дела почти не посвящали.

– Каким образом им удалось внушить Малютину, что они представляют британскую разведку?

– Так спецназовцы ведь, – воскликнул Талос. – Многие из них владеют иностранными языками, в том числе английским.

– Зачем им понадобился прибор?

– Насколько мне известно, они собирались перепродать его за реальные деньги настоящим англичанам. Речь шла о солидной сумме. Мои пять процентов составляют пятьдесят тысяч евро. Несложно вычислить, что спецназовцы намеревались выручить миллион.

– Я тут тоже кое-что вычислил, – заявил Костя, которому надоело оставаться безучастным наблюдателем. – В настоящий момент твоя доля составляет пять процентов от ноля.

Талос не отреагировал. По-видимому, материальное благополучие интересовало его в последнюю очередь. Многие становятся настоящими бессребрениками, когда речь заходит об их жизни и смерти.

– Убийство Эльдара Сейдуллина твоих рук дело? – спросил Бондарь.

– Это был мой экзамен, – осторожно признался Талос. – Так мне сказали.

– А такси, в котором мы должны были разбиться? Кто вывел из строя тормозную систему?

– Не я. Они.

– Пожар в гостинице?

– Тоже не я.

– Но ты ведь не с призраками имел дело, верно? – осведомился Бондарь. – Должен был слышать какие-то имена, фамилии, адреса.

– Ничего конкретного… Миша, Петя, Вася… Разве это вам что-нибудь дает?

Талос помаленьку осваивался в новой для себя ипостаси допрашиваемого и начал забывать о стальной петле, наброшенной ему на шее. Напрасно. Повинуясь жесту Бондаря, Костя слегка усилил нажим, и по струне опять побежали кровавые капли.

– Два раза меня привозили на автобазу, – заторопился позеленевший Талос. – Это в самом конце проспекта Нахимова, за парком.

– Название!

– Просто автобаза. Маленькая такая, захудалая. Машин почти не осталось, зато есть вполне приличный административный корпус. Спецназовцы официально числятся там охранниками.

– Я спросил название парка! – рявкнул Бондарь, не давая Талосу времени на обдумывание ответов.

– Пионерский… Культуры, значит, и отдыха… парк…

– Сколько их там?

– Внутрь меня не приглашали. Выходил один. Нет, двое. Один Михаил, второй Петр. Оба в камуфляже. Деньги и поручения я получал через них.

– Как вы выходили на связь?

– Мне звонили, – просипел Талос. – Каждый раз на новый телефон, который мне выдавали. Потом я его выбрасывал и получал новый.

– Чувствуется класс, – пробормотал Костя. – Спецназовцы в роли бандитов – хуже не придумаешь.

– Но я только помогал, – повысил голос пленник. – Эпизодически. Я не бандит. Я офицер Службы безопасности Украины!

Эта реплика побудила Бондаря задать еще один вопрос, последний:

– Куда вы дели настоящую Ариану Патричу? Посадили за решетку? Или СБУ просто выслало ее из города?

– Она… она здесь…

– Опять начинаешь морочить мне голову? – нахмурился Бондарь.

– Нет-нет. – Очень медленно, чтобы случайно не потерять равновесие, Талос приподнял правую руку и указал ею на кучу угля. – Мы не хотели ее убивать. Собирались подержать немного под домашним арестом и все. Но у нее от переживаний случился выкидыш. Началось сильное кровотечение. У нас не было другого выхода…

– Вы избавили ее от лишних мучений, – догадался Костя, на скулах которого запрыгали желваки.

– Вот именно.

– Гуманисты хреновы.

– Приказ, – всхлипнул Талос.

– Что будем делать с этой жертвой обстоятельств? – брезгливо спросил Костя, переступая с ноги на ногу. – По-моему, мы должны проявить к нему максимум сострадания. В смысле, избавить от мучений и прочих неприятностей.

– Не-ет! – Это были уже самые настоящие рыдания. На грязных щеках Талоса появились бороздки, оставленные слезами. – Не надо, нет! Я просто запутался и не знал, как выбраться. Вы должны меня понять, должны-ы!

– Мы понимаем, – сказал Бондарь, – мы очень хорошо тебя понимаем.

Перехватив его взгляд, Костя сделал короткое движение руками и швырнул использованную струну на угольную кучу.

Еще несколько томительных секунд Талос продолжал сохранять коленопреклоненную позу. Потом туловище упало назад, а отрезанная голова покатилась вперед, оставляя за собой веер красных брызг. Когда она застыла лицом вверх, из перекошенного рта донеслось что-то напоминающее сипение проколотой шины:

– С-с…

– Он хотел сказать «сволочи», – предположил Костя.

– Он хотел сказать: «спасибо», – возразил Бондарь. – За то, что ты избавил его от угрызений совести.

– У падали не бывает угрызений совести. А он уже при жизни стал падалью.

– Отличное изречение для могильной надписи, – сказал Бондарь, – но сейчас не до этого. Займись-ка лучше демонтажем наших микрофонов. Все-таки госимущество, за которое мне придется отчитываться. А я пока разведу огонь.

– Хочешь уничтожить следы нашего пребывания?

– Хочу спасти от разрыва сердца тех, кто явится сюда воровать уголь, – ответил Бондарь и махнул рукой, давая понять Косте, что ему следует поспешить.

Глава 21 Блицкриг по-спецназовски

Они покинули дом на Басманной улице еще до того, как дым и языки пламени начали вырываться наружу, сели в «БМВ» и, провожаемые первыми криками петухов, отправились на поиски автобазы. По пути пришлось сделать три остановки. Сначала Бондарь и Костя заправили бензобак, потом – собственные желудки, наконец, спросили дорогу у прогуливавшегося возле парка мужчины. Его мопс, завидя их, залился истеричным лаем, а когда Костя назвал его «хорошей собачкой», поджал хвост, втиснулся между хозяйских ног и заскулил.

Запах смерти витает над нами, решил Бондарь.

Взглянув в зеркало над лобовым стеклом, он увидел отражение человека, с которым лично ему не хотелось иметь ничего общего. Густая щетина, покрасневшие от хронического недосыпания глаза, запавшие щеки, резкая вертикальная морщина над переносицей. Портрет типичного маргинала, пьющего по-черному.

«Н-да, с такой физиономией мне не удалось бы очаровать Ариану, – машинально подумал Бондарь. – Чертова сука! Я слишком часто о ней вспоминаю. Это значит, что скоро в моих ночных кошмарах появится новый персонаж, от которого не отделаешься ни пулей, ни даже гранатой. Разве что сам на ней подорвешься».

«Неплохой выход, – вкрадчиво пропел внутренний голос. – Никаких новых персонажей. Только те, с которыми ты свыкся… или почти свыкся».

Очень заманчиво!

Бондарь усмехнулся половиной рта. Как там причитал принц Датский? Уснуть, забыться и видеть сны? Ну их на хрен! Если после смерти ему будет сниться то, что снится теперь, то уж лучше жить вечно. На этой бренной земле, по крайней мере, мрак чередуется со светом, а что ждет Бондаря в мире ином?

«К примеру, Ариана ждет, – подсказал услужливый внутренний голос. – Помнишь, как ее звали на самом деле?»

– Что ты бормочешь? – спросил Костя, подозрительно уставившись на Бондаря.

Тот пожал плечами:

– Говорю, что на самом деле Ариану звали Светланой, а ей это имя совершенно не подходит.

– Не подходило, командир. Ее больше нет. Почему ты ее вдруг вспомнил?

– Сам не знаю.

– Если вспоминать всех их, то можно запросто рехнуться.

Костя не стал уточнять, кого именно он имеет в виду, но этого и не требовалось. А требовалось как можно быстрее покончить с делами в Севастополе и убраться отсюда. Подальше от всех этих трупов. Которые уже есть и которые еще будут.

В чем в чем, а в этом можно было не сомневаться.

С такими невеселыми мыслями Бондарь выбрался из машины, которую предусмотрительно поставил подальше от ворот автобазы. Мало ли кто наблюдает за подъезжающими. В некоторых случаях лучше не афишировать свои визиты. Пусть незваный гость хуже татарина. Зато он гораздо лучше того ротозея, который ведать не ведает о появлении незваного гостя. Если не лучше, то уж наверняка предусмотрительней.

Каменная ограда вокруг территории автобазы была покрыта свежей побелкой. Проведя по ней пальцем, Костя поднял его и сказал:

– Думаю, что, после того как мы перелезем через забор, от нас будут шарахаться не только комнатные собачки, но и бультерьеры.

– Да, видок получится экстравагантный, – согласился Бондарь. – Даже для курортного города.

– Как же быть? – Костя с грустью осмотрел свой костюм, который и без соприкосновения с побелкой выглядел не то чтобы с иголочки.

– Не падайте духом, поручик Голицын.

Бондарь увлек напарника за собой и вскоре нашел то, что искал: довольно широкий лаз, которым, судя по протоптанной тропинке, пользовалась не одна сотня местных жителей. В России не бывает заборов без дыр, исключая те, которыми обнесены исправительные колонии, военные объекты и правительственные дачи. А проникнуть предстояло всего-навсего на какую-то несчастную автобазу. Сделать это было проще простого. Как нырнуть в дыру, так и получить пулю на выходе.

– Я иду первым, – категорично заявил Костя, оглядываясь по сторонам.

Тротуар, тянувшийся вдоль ограды, был совершенно безлюден. По искореженному неведомыми силами асфальту прыгали воробьи. Судя по сварливому чириканью, они переругивались. Наверное, решали, кто из них самая важная птица.

Приготовившись последовать за Костей на вражескую территорию, Бондарь усмехнулся и одновременно взялся за рукоять «люгера».

* * *

Двор автобазы был завален никому не нужным хламом, уворовать который не сподобились даже бомжи. Снятые с колес грузовики оказались для них чересчур громоздкими, а груды старых скатов не котировались на барахолке по причине их полной непригодности.

Еще тут торчало несколько деревянных барабанов для намотки кабеля, но самого кабеля на них не было – то ли его использовали по назначению, то ли сперли. Укрывшись здесь, напарники почувствовали себя лилипутами, заплутавшими среди катушек из-под ниток.

Административный корпус представлял собой двухэтажное здание, частично сложенное из серого шлакоблока, частично из желтого ракушечника. К нему примыкал здоровенный гараж, все четверо ворот которого были заперты. В дальнем углу двора нежились на утреннем солнышке рябые собачонки, никак не отреагировавшие на появление чужаков. Окна здания были такими грязными, что разглядеть за ними ничего не удавалось.

– У тебя есть план? – тихо спросил Костя.

– Какой может быть план? – пожал плечами Бондарь. – Добежим до бытовки, – он показал на заколоченный досками вагончик, – выждем немного и переберемся к входной двери.

– А если она заперта?

– Надеюсь, так оно и есть. Это будет означать, что охрана дрыхнет без задних ног. Нам останется подождать, пока кто-нибудь выйдет наружу.

– Такая стратегия мне нравится, – заявил Костя.

– Это всего лишь тактика. Стратегия заключается в том, чтобы завершить операцию без дополнительных отверстий в головах.

Больше они не произнесли ни слова. Молча добежали до вагончика, молча выждали пять минут, молча перебрались к обитой жестью двери, возле которой разделились, чтобы иметь возможность встретить противника с двух сторон.

Их «люгеры» были заблаговременно сняты с предохранителей. Их сердца бились в такт – не слишком быстро, но все же чаще, чем в уютной домашней обстановке.

Костино убежище представляло собой короб, сваренный из металлических листов, в котором, надо полагать, хранились какие-то инструменты. Бондарю пришлось довольствоваться железной бочкой в половину человеческого роста. Она была доверху наполнена дождевой водой, поверх которой плавал распластавший крылья стриж. Пичуга хотела всего-навсего напиться, а нашла в бочке свою смерть. Так часто случается. Ищешь одно, а находишь совсем другое.

В этой прописной истине пришлось убедиться мужчине лет тридцати от роду, который вышел из корпуса в половине седьмого утра. Одетый в пятнистую форму, под которой угадывалась тельняшка, он для начала протяжно зевнул, а потом спустился с крыльца и пристроился возле короба с расстегнутой ширинкой. Послышалось журчание. На металлической поверхности появилось увеличивающееся мокрое пятно.

Костя атаковал охранника в разгар мочеиспускательного процесса, зайдя со спины. Застигнутый врасплох, тот растерялся до полного оцепенения. Моча лилась прямо на его десантные ботинки, заблестевшие как новенькие.

– Эй, не дури, – неуверенно пропыхтел он, решив, что над ним решил подшутить кто-то из своих.

Но это был не розыгрыш. Локтевой сгиб левой Костиной руки удерживал его за горло. Захват не только лишал охранника возможности позвать на помощь, но и грозил сломать ему шею.

– Тс-с, – прошептал Костя. – Ты хоть и пташка ранняя, а чирикать не вздумай. Вмиг башку отвинчу.

– Мы из Управления по борьбе с организованной преступностью, – подключился Бондарь, появившись из укрытия.

– Валите отсюда, мусора, – с натугой выдавил из себя охранник. – Пока не поздно.

Взгляд, который он бросил на «люгер» Бондаря, свидетельствовал о том, что мужику не привыкать видеть направленное на него оружие. Это было плохо. Вояку, побывавшего в разного рода переделках, разговорить не так-то просто.

Бондарь едва заметно кивнул Косте.

Тот на пару секунд перекрыл охраннику кислород, демонстрируя свою полную власть, а потом тихонько спросил:

– Сколько вас внутри?

– Не твое собачье дело.

– Мы все равно войдем, – сказал Бондарь, указав на дверь стволом пистолета. – Но если ты не захочешь ответить на этот единственный вопрос, то я сначала продырявлю тебе коленную чашечку.

– А я – локоть, – вмешался Костя. – Правый.

– После этого ты очень долго не сможешь ни бегать, ни стрелять, – продолжал Бондарь. – Кому ты будешь такой нужен? Кроме того, о твоем героизме никто не узнает. Тебя все равно обвинят в потере бдительности. Постарайся отделаться минимумом неприятностей.

– Договорились, – прохрипел охранник. – Но только один вопрос. – В подтверждение сказанного он поднял палец.

Палец был мокрым и, надо полагать, вонючим.

– Итак, сколько человек в здании? – спросил Костя шепотом.

– Только я. Кроме меня никого…

– Ты уверен?

– Уверен.

– Ну и зря, – сказал Костя. – Тебя тоже нет.

Позвоночник охранника хрустнул резко, как сломанная об колено палка.

* * *

С одной стороны, полученная информация не вызывала доверия: об этом свидетельствовало мимолетное колебание охранника. С другой стороны, Бондарю не верилось, что, пока охранник мочился возле крылечка, кто-то дожидался его возвращения с оружием наготове. Поэтому, затащив тело за металлическую будку, напарники проникли в административный корпус автобазы.

Сразу за дверью начинался коридорчик, выложенный той кошмарной кафельной плиткой, которую много лет назад можно было увидеть в общественных уборных советского образца.

Проход на лестницу перекрывала решетка, закрытая на висячий замок. Первая дверь налево вела в пустую комнату. Ничего интереснее штабелей рассохшихся стульев и политической карты мира во всю стену обнаружить тут не удалось. Следующее помещение представляло собой порядком обшарпанный кабинет с парой кульманов и покрытыми толстым слоем пыли столами. На одном из них чей-то блудливый палец начертал матерное слово. На другом стояли стаканы и банка с догнивающими огурцами.

Бондарь тихонько присоединился к Косте, караулившему в коридоре. Одна из двух дверей справа была украшена полукруглой амбразурой запертого окошка, над которой висела табличка «Касса». Вторая дверь была с виду ничем не примечательна, но именно она вызвала любопытство Бондаря.

Присев на одно колено, он толкнул ее стволом выставленного вперед «люгера». Оттолкнувшись ногами от пола, Костя пронесся над Бондарем стремительной тенью и, приземлившись, приготовился открыть беглый огонь по любому, кто вздумает оказать вооруженное сопротивление.

Таковых в помещении не оказалось.

Единственный находившийся тут человек мирно спал на разложенном возле стены матраце. Он был повернут ко входу спиной, но Бондарь сразу догадался, с кем свела его судьба.

Рядом со спящим стоял стул, на котором висела одежда. Это был мужской костюм из белой льяной ткани в мелкую крапинку. Низ мятых брюк выглядел грязноватым, словно владелец имел обыкновение волочить их по земле. Гардероб довершали плетеные туфли, аккуратно поставленные подле матраца.

Костя бесшумно приблизился к спящему, заглянул ему в лицо и повернулся к Бондарю с изумленно открытым ртом. Тот кивнул, давая понять, что успел вникнуть в ситуацию. Перед ними находился не кто иной, как Юрий Михайлович Дубинский, собственной персоной.

Прежде чем разбудить его, Бондарь осмотрелся. В небольшой – четыре на четыре метра – комнате имелось все, что могло потребоваться во время ночных дежурств: топчан, кресло, электрический чайник, холодильник, телевизор и даже стопка замусоленных порнографических журналов. На усыпанном сахарной крошкой столе хранились запасы съестного плюс разнокалиберные чашки, тарелки и одноразовые ложки из мягкой пластмассы. Другой стол был отведен под арсенал: автомат Калашникова, пистолет Стечкина, две противопехотные гранаты РПГ.

«Калаш» был военного образца, не укороченный на милицейский манер. Новехонькие «эрпэгэшки» блестели, как елочные игрушки. Пистолет лоснился и пах свежей смазкой. Люди, окупировавшие автобазу, знали толк в оружии и любили его. Каким образом в их стройные ряды затесался такой разгильдяй, как Дубинский? Намереваясь выяснить это в самое ближайшее время, Бондарь подошел и пнул его в зад:

– Просыпайтесь, Юрий Михайлович. Есть разговор.

Всклокоченный и переполошенный, как сброшенный с насеста петух, тот уставился на Бондаря часто мигающими глазами:

– А?

– Хэ на! – грубо ответил Костя.

Потрясенное выражение лица Дубинского сменилось маской тоскливого смирения.

– Все-таки вы меня нашли, – пробормотал он, теребя одеяло.

– Надеюсь, мы не услышим какую-нибудь захватывающую историю вашего пленения? – осведомился Бондарь. – Или новую байку про гангстерские войны между балаклавскими и нахимовскими?

– Если хочешь прикинуться заложником, то для правдоподобия тебе необходимо обзавестись хотя бы парочкой фингалов, – посоветовал Костя Дубинскому. – Обеспечить?

Тот вцепился пальцами в свою седую шевелюру и покачал головой:

– Госссппп… Я так и знал, так и знал…

– Причитания отложим на потом, – жестко сказал Бондарь. – Думаю, поводов для них будет еще предостаточно. А пока сполосни морду и приходи в себя. – Он швырнул Дубинскому ополовиненную бутылку минеральной воды. – Живо. Рассусоливать некогда.

Костя пресек попытку Юрия Михайловича встать коротким ударом в печень, после которого тот безвольно осел на матрац с широко открытым ртом и выпученными глазами. Пришлось помочь ему умыться, вылив содержимое бутылки на его голову. Краше он от этого не стал, но и гаже тоже, что можно было назвать положительным результатом. Дав ему возможность отдышаться и отфыркаться, Бондарь задал первый вопрос:

– Как ты здесь очутился?

– Я боялся, что вы обо всем догадались, – промямлил Дубинский.

– Правильно боялся, – безжалостно подтвердил Бондарь.

– Вот, – он развел руками и жалко улыбнулся, – перешел, так сказать, на осадное положение. Нетрудно было догадаться, что вы вычислите меня, сопоставив все имеющиеся у вас факты.

– Поэтому ты решил спрятаться под крылышко своих новых хозяев?

– А что мне оставалось делать? – спросил Дубинский. – Я находился в безвыходном положении.

– Это сейчас ты находишься в безвыходном положении, гнида, – заверил его Костя. – Твоя задача колоться так быстро, чтобы мне не пришлось тебя подгонять. Затянувшаяся пауза – зуботычина. Отклонение от темы – две.

– Малейшая ложь – пуля в лоб, – перебил Бондарь напарника. – Но до этого ты успеешь узнать о природе человеческих страданий много такого, о чем прежде даже не догадывался.

– Я пока зачищу провод, – деловито произнес Костя, беря в руки электрический чайник. – Чтобы не терять время попусту.

– Это лишнее, – устало сказал Дубинский. – Я буду говорить. Я буду говорить правду.

Он не обманул. По окончании его пятнадцатиминутной исповеди почти все составные части севастопольской головоломки встали на свои места.

* * *

Как и подозревал Бондарь, Дубинский, подобно Талосу, оказался заурядным предателем, завербованным военизированной бандой, охотившейся за дорогостоящим «Флексономом». Все три покушения на жизнь гостей из России были совершены по его наводке. Он попытался объяснить, как и почему стал работать на вражескую организацию, но Бондарь не захотел слушать. Мотивы, какими руководствуются подонки, всегда одни и те же. Большинство из них живут долго и счастливо, а некоторым не везет. Дубинский попал в последнюю категорию. Понимая это, он изо всех сил старался спасти свою паршивую шкуру.

Точного количества боевиков банды он не знал, поскольку передавал сведения о москвичах через покойного Талоса, земля ему камнем. Но зато Дубинский был удостоен чести лично познакомиться с новым хозяином. Подчиненные называли его Полковником и остерегались рассказывать о нем что-либо конкретное.

По словам Дубинского, это был кряжистый мужчина лет пятидесяти. Словесный портрет Полковника был незатейлив. Голова круглая, мочки ушей отсутствуют, седые волосы стрижены почти под ноль, но оставлен небольшой чубчик, придающий ему некоторую лихость.

Сразу после этого описания Дубинский, невзирая на риск заработать пару тумаков, принялся вдруг роптать на свою незавидную долю. Оказывается, он смертельно боялся Полковника, поэтому не отваживался ослушаться его даже в пустяках. И, похоже, его страхи были обоснованны.

– Я отработанный материал, – причитал он. – От меня собрались избавиться, чтобы в Москве никогда не вычислили, кто стоял у вас на пути. В последнее время от меня не держат никаких секретов. Обсуждают свои планы при мне, как будто я пустое место. Это означает одно: меня решили ликвидировать. Я устал бояться, устал постоянно ждать, когда… когда…

Дубинский посмотрел на напарников снизу вверх таким взглядом, словно видел перед собой парочку архангелов, явившихся спасать его грешную душу.

– С твоими прежними страхами покончено, – обнадежил его Костя. – Теперь у тебя есть новые.

Дубинский только горестно крякнул, после чего беседа была продолжена.

– Хочешь избавиться от Полковника? – спросил Бондарь. – Тогда скажи, где мы можем его найти.

– Чем раньше, тем лучше, – вставил Костя. – А чем лучше для нас, тем лучше для тебя.

– Да-да, я понимаю, – закивал Дубинский и, понизив голос, произнес: – Сегодня в десять часов утра состоится обмен «Флексонома» на кредитные карточки, которые будут вручены Полковнику настоящим сотрудником британской разведки. Сикрет… Инте… Интери…

– «Сикрет интеллидженс сервис»?

– Точно. Англичанина я никогда в глаза не видел, зато мне известно место проведения сделки.

– Откуда? – насторожился Бондарь.

Несмотря на опасность своего положения, Дубинский не удержался от самодовольного смешка:

– Вчера мне было поручено снять квартиру на свое имя. На месяц, хотя она понадобится Полковнику всего на час или два. Улица Марата, дом шестнадцать, квартира…

Не услышав продолжения, Костя нахмурился:

– Забыл? Освежить тебе память?

– С памятью у меня все в порядке, – быстро сказал Дубинский. – Но мне нужны гарантии… нет, даже не гарантии. Ваше честное слово, этого будет достаточно. Пообещайте, что вы сохраните мне жизнь.

Напарники переглянулись. Опередив Бондаря, Костя мрачно произнес:

– Не рано ли ты начал торговаться? Пока что все это только болтовня, и только.

– Согласен, – кивнул Дубинский. – Так давайте обменяемся словами. Я вам – адрес. Вы мне – честное слово. Это будет справедливо.

– Хорошо. – Костя помрачнел еще сильнее. – Мы уйдем отсюда, не тронув тебя пальцем. Конечно, при условии, что ты не станешь врать и отмалчиваться.

Вообще-то он превысил свои полномочия, но Бондарь не стал вмешиваться. Ему надоело решать вопросы жизни и смерти других людей. Апатия, навалившаяся на него, была сильнее предвкушения скорой победы. Бондарь не хотел быть ни судьей, ни тем более палачом. Что-то перегорело внутри, что-то сместилось и упорно не желало становиться на места. Терминатор по-прежнему функционировал, но заложенная в него программа начала давать сбои. Ничего, кроме неприятностей, это не сулило.

Между тем Дубинский не только назвал номер квартиры – двадцать вторая, – но и уточнил ее местонахождение – второй подъезд, последний этаж четырехэтажного дома.

– Я специально искал квартиру на самом верху, – доверительно сообщил он. – Так хотел Полковник. На тот случай, если придется уходить по крышам. Он всегда заранее продумывает возможные пути отступления.

– Как это было на скотобойне, – задумчиво пробормотал Костя.

– Совершенно верно, – подтвердил осмелевший Дубинский. – Скажу вам больше. Предусмотрительность Полковника можно обернуть против него же.

– Как именно? – вмешался в разговор Бондарь.

– Дом на улице Марата почти вплотную примыкает к соседнему, тоже четырехэтажному. Они стоят буквой «Г». – Дубинский не поленился показать это на пальцах. – Таким образом, выбраться из квартиры можно через балкон. Я слышал, как Полковник распорядился провести с крыши телевизионный кабель. Не думаю, что он решил подключиться к спутниковой антенне. – Дубинский захихикал. – Кабель нужен ему в качестве троса. Его укрепят таким образом, чтобы он мог выдержать вес карабкающегося наверх человека. Но ведь то же самое касается тех, кто решит спуститься по кабелю, разве я не прав?

– А ты наблюдательный малый, – протянул Костя.

– И очень смышленый, – добавил Бондарь. – Решил избавиться от хозяина нашими руками?

– Разве у меня есть другой выход? – спросил Дубинский. – Вы пообещали сохранить мне жизнь, но Полковник ошибок не прощает. Никому. Он даже раненых добивает собственноручно, чтобы не обращаться к врачам.

– Это мы знаем, – кивнул Костя.

– Вот видите! Я могу сохранить себе жизнь только в случае смерти Полковника.

– Идеальный для тебя вариант – это гибель сразу всех, кому ты морочил голову, – усмехнулся Бондарь. – Признайся, ты ведь и о нашей смерти мечтаешь?

– Я могу промолчать? – спросил Дубинский.

– Молчи. Не нужны мне твои откровения.

– Времени в обрез, – сказал Костя, пряча в боковой карман пиджака гранату. – Нужно отсюда убираться, командир. Боюсь, сюда вот-вот заявятся остальные вояки.

– Исключено, – бодро отрапортовал Дубинский. – Все командированы в Ялту, где намечается какая-то операция. В Севастополе остались только Полковник, я да Паша Бешеный. Но, подозреваю, что он уже не опасен. – Предположение сопровождалось заискивающим смешком. – Думаю, он теперь будет молчать до самого Страшного суда.

– Угадал, – проворчал Бондарь. – Но как насчет тебя? У меня нет уверенности, что сразу после нашего ухода ты не кинешься звонить своему Полковнику.

– Я за него ручаюсь, – сказал Костя и расколотил об стену мобильник, обнаруженный при беглом обыске помещения. – Другие трубки есть? – спросил он у Дубинского.

Тот проворно вскочил с матраца и, порывшись в вещах, протянул телефончик «Самсунг», скромно сообщив, что это последняя модель, снабженная, помимо всего прочего, переводной программой с собачьего языка.

– Надо же, – восхитился Костя, топча трубку. – Классная штука. Только для тебя абсолютно бесполезная. С тобой не захочет иметь дела ни одна порядочная собака.

– Между прочим, я держу ризеншнауцера, – запальчиво сказал Дубинский.

– На твоем месте я завел бы гиену.

– Или шакала, – сказал Бондарь.

– Вот-вот, – согласился Костя, вырывая с мясом все телефонные провода, которые обнаружил в комнате. Обрывок одного из них он небрежно смотал и сунул в карман.

– Зачем он тебе понадобился? – удивился Бондарь.

– Вешаться. Слишком много всякой погани развелось в мире. Порядочным людям тут делать нечего.

Притворяясь, что он не замечает оценивающих взглядов, устремленных на него, Дубинский занял свое место на матраце и постарался стать как можно более незаметным. Наступил решающий момент. Даже Бондарь не знал, сдержит ли свое обещание Костя, а уж Дубинский и подавно. В каждой поре его крупного носа выступило по бисеринке пота. Под щеточкой усов то и дело мелькал язык, облизывающий пересохшие губы.

– Ну что, – весело сказал ему Костя, – будем прощаться? Мы уходим, а ты остаешься, причем, заметь, живой и невредимый. Дальше все зависит от тебя. Если не сунешься наружу раньше времени, то тебе ничего не грозит. Но если ты вздумаешь своевольничать…

– До которого часа я должен оставаться на месте? – поспешно спросил Дубинский.

– Пока сюда не войдет кто-нибудь.

– Кто?

– Кто угодно. Твоя задача ждать до упора. Иначе мое слово отменяется.

– Согласен, – сказал Дубинский.

– Еще бы ты не был согласен, – усмехнулся Костя.

Выйдя из комнаты, он вдел провод в кольцо гранаты и за считаные секунды соорудил растяжку, воспользовавшись двумя противоположными дверными ручками.

– А если это не сработает? – спросил Бондарь, когда они шли через двор.

– Моя растяжка? – удивился Костя. – Обижаешь, командир. Я все-таки профессионал.

– Но вдруг Юрий Михайлович решит выполнить обещание?

– Такие, как Юрий Михайлович, никогда не выполняют обещаний.

Подтверждением этому был взрыв, прозвучавший еще до того, как Бондарь включил зажигание «БМВ».

– Видал миндал? – подмигнул Костя.

Он скалился так радостно, что Бондарь не смог не откликнуться на это такой же широкой улыбкой. Но, кажется, она получилась не очень-то искренней. Бондарь чувствовал смертельную усталость и непривычную тяжесть там, где у обычных людей находится сердце.

Наверное, его собственное превратилось в камень. Тогда почему же оно так болело, это каменное сердце?

Глава 22 Раздача призов

Улица Марата ничем не отличалась от прочих севастопольских улиц, которые уже давно сидели у Бондаря в печенках. Невысокие здания, масса зелени, относительно мало транспорта. Когда напарники высадились неподалеку от нужного им дома, в их ноздри ударил восхитительный запах свежевыпеченной сдобы, и они одновременно сглотнули голодную слюну.

– Не забыл про свое обещание? – спросил Костя, когда они прохаживались по двору, изучая место проведения последней акции.

– Какое обещание? – нахмурился Бондарь.

– Ты грозился устроить банкет по поводу завершения операции.

– Там видно будет.

– Ты сомневаешься в том, что через пару часов все закончится?

– Закончится-то закончится. Но чем? Может быть, вечером мы окажемся не в ресторане, а в морге, с бирочками на ногах.

– Кто-то, помнится, обвинял меня в том, что я накаркиваю неприятности, – обиженно сказал Костя. – А теперь этот кто-то сам буровит невесть что. Какие бирочки, командир? О хорошем думать надо.

– Давай-ка лучше подумаем, как нам добраться до Полковника, – проворчал Бондарь.

Они без труда вычислили окна двадцать второй квартиры и убедились, что телевизионный кабель действительно протянут с крыши до балкона. Дубинский их не обманул… как и они его, если судить об этом формально. Угол дома номер шестнадцать действительно стыковался с соседним зданием, так что перебраться с крыши на крышу не составляло особого труда. Акция обещала быть если не приятной, то легкой.

В половине десятого утра Бондарь с Костей проникли в крайний подъезд шестнадцатого дома, поднялись наверх и, немного повозившись с запертым люком, забрались на чердак. Тут было темно и пыльно. Переплетения деревянных балок воскрешали в памяти какие-то старые фильмы о затонувших кораблях, сокровищах и пиратах. Солнечный свет, просеянный сквозь дыры и щели в кровле, прорезал сумрак сотнями золотых клинков. Стараясь ступать как можно тише, чтобы не потревожить жильцов внизу, напарники прокрались к слуховому окну и, умудрившись не пораниться о торчащие из рам гвозди, выбрались на крышу.

Еще не раскаленная, а лишь слегка теплая жесть мягко погромыхивала под ногами. Бондарь и Костя находились не так уж высоко, но люди и машины внизу казались игрушечными. Зато снятые с предохранителей пистолеты были настоящими. И вооруженные ими мужчины забрались на крышу не для того, чтобы запускать воздушных змеев или гонять голубей.

На подходе к балкону Полковника Костя едва не пустил свой «люгер» в ход, потому что появление человеческой фигуры стало для него полнейшей неожиданностью. Как, впрочем, и для Бондаря.

Это была невероятно толстая девушка, устроившаяся загорать на противоположном скате крыши, используя трубу в качестве прикрытия от посторонних взглядов. Плед, на котором она лежала, был леопардовой раскраски, а закрытый купальник толстухи украшали черно-белые полосы под зебру.

«Только африканских мотивов нам не хватало», – подумал Бондарь.

Увидев незнакомых мужчин с грозными лицами, толстуха слабо пискнула и села, стыдливо прикрываясь руками. Ладошки у нее были маленькие, а телеса – внушительные, так что жест выглядел глупо.

– Ты что здесь делаешь? – строго спросил Костя.

– За… за… – От волнения девушка потеряла дар речи. Ее взгляд перескакивал с Бондаря на его напарника и обратно, словно она искала какие-либо отличия в пистолетах, которые они держали в руках. Отличий не было. Спасения, как казалось девушке, тоже. Перепуганная до потери пульса, она продолжала свое тоненькое: – За… за…

– Загораешь? – подсказал Костя, галантно пряча «люгер» за спину.

– Д-да.

– Почему не на пляже?

– Ст… ст…

– Стрекозы одолели?

Девушка с отчаянием помотала головой:

– Ст… ст…

– Стрижи? – перечислял Костя. – Ставрида? Стрептоцид?

– Ст… стесняюсь, – выдавила из себя девушка. – Я такая толстая, все надо мной смеются. – После этого признания дело пошло на лад, и слова посыпались из нее, как семечки из прохудившегося кулька. – Вот я и хожу сюда. Говорят, солнечные лучи способствуют… – запнувшись, она сумела продолжить лишь после того, как опустила голову, – способствуют сжиганию лишнего жира.

– Лучше бы ты занялась спортом, – наставительно произнес Костя.

– Бегом трусцой, – брякнул Бондарь, тут же вспомнив Дубинского и его бесславный конец.

Солнце словно утратило свою яркость, хотя никаких облаков в небе не наблюдалось.

По всем правилам шпионской науки следовало ликвидировать случайную свидетельницу или по крайней мере связать ее и оставить на крыше. Но у Бондаря не повернулся язык отдать подобный приказ Косте, вопросительно взглянувшему на него. Эта толстая дурочка и так была набита всяческими комплексами по самую маковку. Как переживет она сплетни, которые неизбежно возникнут после того, как ее найдут на крыше, связанную, с кляпом во рту? И не сверзится ли она вниз, пытаясь освободиться без посторонней помощи? Бондарю не хотелось причинять ей вреда ни морального, ни физического.

– Сейчас мы отвернемся, а ты соберешь шмотки и помчишься домой так, словно за тобой черти гонятся, – сказал он, уставившись не на девушку, а на безоблачное небо над головой. – Запрешься дома и ни единой душе не скажешь, что с тобой приключилось.

– Но, командир… – попытался воззвать к здравому смыслу Костя.

Бондарь сделал жест, приказывающий напарнику заткнуться, после чего продолжил свое нехитрое напутствие:

– Забудь о нашем существовании. Не вздумай звонить в милицию – мы сами оттуда.

– Проводим операцию по захвату заложников, – подключился Костя. – Тьфу! По захвату террористов.

– Конечно, конечно, – оживилась девушка. – Я же все понимаю. Какое мне дело до того, что кто-то имеет при себе пистолеты? Сейчас многие вооружены. Вот вчера по телевизору показывали…

– Собирайся и уматывай, – процедил Бондарь, отойдя на несколько шагов.

– Добренький ты, – буркнул Костя, пристроившись рядом, чтобы тоже подставить лицо ласковому утреннему солнышку.

– Ты смог бы поступить иначе?

– Смог бы, – подтвердил беззаботно зажмурившийся Костя. – Но не хочу. Кто ее, уродину, кроме нас пожалеет?

– Тише ты, – прошипел Бондарь.

– Да она уже удрала. Через пять минут сообщит о встрече куда следует. Через пятнадцать минут квартал оцепят омоновцы. К вечеру мы запросто можем оказаться на разделочном столе. – Костя оглянулся и вздохнул. – Хотя менять что-либо поздно, наша толстая птичка упорхнула на поиски ближайшего телефона. – Сразу после этого мрачного прогноза он дружески толкнул Бондаря в бок и поинтересовался: – Скажи, командир, ты специально развел эту сентиментальную бодягу?

– О чем ты?

– О том самом. Зачем отпустил свидетельницу? Решил зажать угощение? Думаешь, если нас прихлопнут, то на том свете не придется поляну накрывать?

Бондарь улыбнулся:

– Банкет состоится в любом случае. Даже если мне придется самолично изжариться на одной из адских сковородок.

– Банкет-то состоится, – вздохнул Костя. – Только неохота присутствовать на нем в качестве одного из блюд.

* * *

Они спрыгнули на балкон одновременно, но Костя – вот же проворная бестия! – ворвался в комнату первым, хотя ближе к двери находился Бондарь.

Сидевший к ним спиной мужчина тоже оказался малый не промах. Получив профилактическую пулю в правое плечо, он не только обернулся, но и вознамерился произвести ответный выстрел, так что Бондарь был вынужден продырявить ему глазницу. После этого мужчина выбыл из игры, тяжело опрокинувшись вместе со стулом на пол, а напарники получили возможность рассмотреть второго мужчину, находившегося в квартире.

Это был лощеный тип с красиво уложенными волосами и неправдоподобно белыми зубами.

– Фарфоровые? – осведомился Костя, приближаясь к нему с пистолетом в руке. – «Сикрет сервис» всех своих джеймсов бондов такими обеспечивает?

– Что вы иметь в виду, пожалуйста? – напрягся мужчина.

– Инглиш?

– Бритиш, йес. Ди-пло-ма-ти-че-ский не-при– кос-но-вен-ность. Ю андерстенд?

– Нет, не андерстенд, – возразил Костя, съездив собеседника по породистому лицу рукояткой пистолета. – Какая, на хрен, неприкосновенность, когда я тебя сейчас разделаю, как бог черепаху?

Англичанин, попытавшийся вскочить из-за стола, упал на место, держась за расквашенный нос. Убедившись, что ожидать сопротивления с его стороны не приходится, Бондарь велел Косте угомониться и склонился над трупом, распростертым на полу. Это был, несомненно, Полковник, чей словесный портрет врезался в его память. Круглая голова, седой «ежик», лишенные мочек уши… Примечательно, что за те доли секунды, которые имелись в его распоряжении, бывший спецназовец успел сдвинуть «флажок» предохранителя, а ведь действовал он раненой рукой. Одно слово, Полковник. Настоящий.

На всякий случай обезоружив его, Бондарь зашел за спину деморализованному англичанину и спросил:

– Оружие есть?

– Ноу, – прогнусавил тот, затыкая свои кровоточащие ноздри. – Ноу оружие.

– Тем лучше для тебя. Выкладывай остальное.

– What do you mean? Что есть остальное?

– «Флексоном», документы, кредитки, – перечислил Бондарь. – Вытащи все из карманов и положи стол.

Англичанин не стал ерепениться. Пропитывающаяся кровью сорочка, витающий в комнате запах пороха и зверское выражение Костиной физиономии настроили его на деловитый лад. Он безропотно выполнил приказ и лишь потом осмелился сообщить:

– «Флексоном» у человека, который есть убит. Мы не иметь достаточно времени для совершения чейнч… обмен.

– Обыщи Полковника, – попросил Бондарь Костю. – Забирай все, что обнаружишь в карманах. Может, идентифицировать личность придется.

– Я могу быть свободен? – спросил англичанин. По всему было заметно, что он отчаянно перетрусил, хотя пытается не подавать виду.

– Что-нибудь хочешь нам сообщить? – ответил Бондарь вопросом на вопрос. – Решай скорее. У нас очень мало времени.

Передернутый затвор «люгера» нетерпеливо лязгнул. Англичанин привстал со стула:

– Я буду говорить только присутствие консул. Это есть вопиющий беззаконие.

– Моя согласен, – передразнил Бондарь, усаживая собеседника на место небрежным толчком в грудь. – Совать нос в чужие дела не есть законно. За это можно поплатиться головой.

– Посмотрим, что будет решать суд.

– Ага, – поддакнул справившийся с поручением Костя, – Гаагский. С Тони Блэром в качестве твоего личного адвоката.

– Нашел? – перебил его Бондарь.

Вместо ответа напарник торжествующе поднял над головой предмет, напоминающий баллончик лака для волос. На боку циллиндрического корпуса, окрашенного в стальной цвет, отчетливо виднелись жирные черные буквы: «АЛП-440».

– Тяжелый, – совсем по-детски похвастался Костя.

– Вот и все, – сказал Бондарь.

Это были последние слова, которые услышал британский подданный, охотившийся за российскими тайнами. Бондарь прикончил его двумя выстрелами в затылок, рассчитывая, что выходные отверстия обезобразят лицо иностранца в должной мере. Даже если его опознают, то похоронен он будет в закрытом гробу. В полном соответствии с имиджем охрененно секретного агента.

* * *

Опасность подстерегала на выходе из подъезда, когда напарники уж решили, что беда миновала и им удалось отвертеться.

Два милиционера в мышиной форме, с укороченными автоматами в руках, дружно вытаращили глаза, не успевшие как следует привыкнуть к полумраку.

– Эй! – неуверенно окликнул первый.

– Стоять! – сориентировался второй.

Бондарь с Костей метнулись обратно и успели одолеть первый лестничный пролет, когда вдогонку брызнули пущенные веером пули. Стены подъезда превратились в подобие тех, какие можно увидеть на военных фотографиях осажденного Сталинграда. Выбитое из них крошево еще не успело осесть на пол, а напарники уже бежали дальше, но Бондарь хромал и никак не мог сообразить, на какую именно ногу.

– Падлы, – выругался Костя, – хотя бы один предупредительный выстрел дали…

– Мы с тобой много предупредительных выстрелов даем? – прохрипел Бондарь, ковыляя по ступеням.

– Стоя-а-ать!!! – грянуло внизу.

Очередная россыпь свинца хлестнула по подъезду, дырявя штукатурку, вышибая стекла, разнося в щепки перила. Истекающий кровью Бондарь решил, что вряд ли доберется до двери двадцать второй квартиры, которую он на всякий случай не захлопнул на замок. Его правая нога подчинялась все хуже, норовя бессильно волочиться по ступеням. Пиджак Кости украсился малиновой кляксой, стремительно увеличивающейся в диаметре.

– Стоя-а-ааааать!

Опять наперебой зачастили автоматы, обрушив с потолка здоровенный пласт штукатурки. Осыпанные белой пылью с ног до головы напарники, не сговариваясь, развернулись и встретили преследователей кинжальным огнем, израсходовав не менее десятка пуль.

Милиционеров швырнуло назад, как будто их резко дернули за невидимые нити. Судорожно вздрагивая при каждом попадании, они ударились спинами об стену и одновременно поползли вниз, роняя головы на грудь.

– Задело? – спросил Бондарь, возобновляя подъем. Пропитавшаяся кровью штанина хлюпала при каждом шаге, а перед глазами кружились черные мошки.

– Ерунда, – пропыхтел Костя. – Царапина. Ты как, командир?

– Лучше всех.

– Зря мы ту толстуху отпустили…

– На Страшном суде зачтется.

– Подозреваю, что с такими, как мы, обходятся без суда и следствия…

Ответить Бондарь не успел, так как пришлось подхватывать Костю, чтобы он не растянулся на лестнице. Никакой кровавой кляксы на его спине больше не было. Одно сплошное пятно, расползшееся во всю ширину пиджака. Тем не менее спецназовец упорно стремился наверх, и было не ясно, кто кого тянет на буксире. Напарники занимались этим с переменным успехом. Когда мельтешение проклятых мошек становилось чересчур густым, застилая Бондарю глаза, на помощь приходил Костя. Когда же начинал спотыкаться он сам, норовя продолжить восхождение на четвереньках или даже ползком, приходилось поднатуживаться Бондарю.

В обнимку, шатаясь и оступаясь, словно двое пьяных, они добрались до верхнего этажа и ввалились в злополучную квартиру. Разумеется, это не могло ускользнуть от внимания жильцов дома, жадно прильнувших к «глазкам» и щелям. Времени на передышку не было. Захлопнув за собой дверь, напарники доковыляли до балкона и посмотрели вниз.

Полномасштабная облава еще не началась, хотя округу оглашали приближающиеся с разных сторон сирены. Бондарю и Косте повезло, что на проверку сигнала, поступившего от толстухи, прибыл наряд из двух человек. Если вообще можно говорить о везении применительно к подобным обстоятельствам.

– Ты первый, – скомандовал Бондарь, подталкивая Костю к кабелю.

– Может, я лучше останусь? – пробормотал тот, едва ворочая языком. – Со мной тебе далеко не уйти. Зря мы, что ли, старались?

– Полезай. Я подстрахую.

– Да ты сам еле на ногах держишься.

– Тебе кажется, – устало сказал Бондарь, засовывая пистолет за пояс. Раненая нога совершенно не болела, вот что удивительно. Просто ее словно отчекрыжили по самое бедро, а вместо нее привязали тяжеленное мокрое полено. Передвигаться с ним становилось все труднее и труднее.

– Вперед, – прохрипел Бондарь. – Наверх, ну?

– Ведь это наши горы, – пытался бодриться Костя. – Они помогут нам…

Когда он подтянулся и повис на руках, красное пятно на его спине дополнилось свежим потеком, блестящим на солнце.

Бондарь следил за ним, задрав голову, и думал, что вряд ли поймает напарника на лету, если тот сверзится вниз. Но Костя не только забрался на крышу, но и свесил оттуда руку:

– Давай. У тебя десять секунд.

– За такой срок не уложусь, – прокряхтел Бондарь, волоча за собой неподъемное полено, в которое превратилась нога.

– Уложишься…

Костина пятерня вцепилась в его воротник. Напарник буквально заволок Бондаря наверх, где он услышал доносящийся снизу шум подъезжающих машин…

…ожесточенное хлопанье дверей…

…злые голоса…

…медленный блюз, исполняемый для одного-единственного слушателя на земле…

Пела чертовка Ариана. Голос у нее был поистине ангельский.

* * *

После обморока Бондарь несколько раз приходил в себя, но потом снова проваливался в бездну, где не было ровным счетом ничего. Память сохранила яркие, но отрывочные воспоминания о том, что происходило в перерывах между этими провалами.

Вот они на первом этаже сквозного подъезда, и Бондарь тупо стремится к выходу во двор, а Костя тащит его в противоположном направлении, жарко нашептывая ему на ухо всевозможные ругательства. Их много, витиеватых ругательств. Вполне достаточно для того, чтобы сломить вялое сопротивление Бондаря…

Улица, залитая беспощадным, жестким светом застывшей солнечной фотовспышки… Такие же застывшие фигуры прохожих… При приближении двух обнявшихся забулдыг они дружно шарахаются в стороны, поскольку забулдыги совершенно невменяемы. Они нагло требуют деньги на бутылку, протягивая свои перепачканные чем-то бурым руки. Одна из рук принадлежит Бондарю. Он слышит свой голос, но совершенно не осознает, что именно бормочет. Да это и неважно. Важно преодолеть тридцать метров, отделяющих его от машины…

Задача кажется неосуществимой, но вот Бондарь уже ведет «БМВ» в направлении моря, постепенно прилипая штанами к залитому кровью сиденью. Подъезжая к перекрестку, он едва не врезается в зад троллейбуса, остановившегося на светофоре. На педали приходится нажимать левой ногой, а это ужасно неудобно. Кроме того, подошвы туфель скользкие, словно Бондарь ходил в них по луже пролитой краски. Туда-сюда, туда-сюда, туда…

Костя бредит…

Бондарь клюет носом, держась за руль, чтобы не упасть…

Его уносит в неизвестность, зато машина уже никуда не едет, она стоит возле причала. То ли причал кренится, то ли сам Бондарь, упрямо сжимающий руль обеими руками. За лобовым стеклом маячит спина выбравшегося наружу Кости, она красная. Зато лицо у него – белее не бывает. Бондарь видит это, когда напарник бредет обратно, но не один, а подталкивая стволом пистолета перепуганного рыбака в драном соломенном сомбреро.

«Я вас не повезу, – бубнит рыбак. – Хоть убейте, а не повезу».

«Дай ему денег, – требует Костя. – Дай столько, чтобы он заткнулся. На ресторан не оставляй. Мы свое в Севастополе отгуляли».

Бондарь с трудом выбирается наружу, вытаскивает из кармана ворох купюр и, не пересчитывая, сует их в дубленую ладонь рыбака.

Теперь он точно знает, как выглядят кровавые деньги. Но где Бондарь мог о них слышать? Кто их заплатил и кому? И, главное, за что?..

Качка… Рокот лодочного мотора… Судя по всему, они куда-то плывут, но небо над Бондарем совершенно неподвижно. Оно сегодня непривычно маленькое, близкое. С овчинку. До него можно достать рукой. Бондарь бы обязательно сделал это, да вот беда, рука не желает ему повиноваться…

Тела нет, ничего нет. Только звуки.

Механическое тарахтение превращается в аккомпанемент, на фоне которого снова чудится пение Арианы. Голос у нее ангельский, но все равно злой. Ее больше не хочется слушать. Хочется только спать… спать… спать…

* * *

– А потом? – спросил Бондарь.

– Думаешь, я помню? – усмехнулся Костя. – Мы с тобой были все равно что два бревна. Наверное, нас обмотали веревками и подняли на борт.

– Хорошо, что на корабле судовой врач оказался.

– А как же иначе? Все-таки российский линкор, а не хухры-мухры.

– Лучше бы авианосец.

– На кой тебе сдался авианосец?

– Чтобы улететь отсюда подальше.

– Не боись, командир, – сказал Костя. – На линкор ни одна зараза не сунется. Тут, считай, суверенная территория Эр Эф.

– Все равно подальше, – упрямо произнес Бондарь.

– Куда?

– Без разницы. Хоть к черту на кулички.

– Там мы уже побывали, – фыркнул Костя. – Легко отделались. У тебя бедренная артерия была перебита. Еще немного – и кранты. Ты столько крови потерял, что вся команда на ушах стояла. Кровь чуть ли не ведрами собирали. А ты в коме.

– В коме, – повторил Бондарь. – Знаешь, а там не так уж плохо. Музыка играет.

– Какая музыка?

– Разная. Иногда мрачная, но чаще все же красивая.

– А я вот ни хера не слышал, – признался Костя. – И не видел. Дали наркоз – отрубился. Очнулся – жрать попросил. Медперсонал на задницы попадал, веришь? У тебя, говорят, одно ранение сквозное и одно проникающее, а ты о жратве. О вечном, говорят, думай. О спасении души.

– Подумал? – спросил Бондарь.

– Подумал.

– И что решил?

– Так за меня все наверху решили. Подержали за шкирку над пропастью, во взвешенном состоянии, а потом, типа того, что: «Давай, мол, обратно, брат, действуй в том же духе».

Напарники умолкли. Сил у обоих было маловато, чтобы попусту болтать языком, да и настроение у Бондаря оставляло желать лучшего. До самого вечера его не покидало нехорошее предчувствие. Что-то было не так. Если бы не забинтованная нога, он бы не улежал на койке, а непременно вскочил и принялся мерить шагами каюту, в которой их содержали.

Тревожные мысли не давали ему покоя, а развлечься было нечем. В лазарете не имелось даже иллюминаторов, поскольку он находился ниже уровня моря, и внутри постоянно ощущалось некое гнетущее давление. Костя после обеда отключился и проспал до самого ужина, а Бондарь так и не сомкнул глаз, ожидая, когда его худшие опасения подтвердятся.

Это случилось в 19.00, когда в каюту внесли не макароны по-флотски и даже не манную кашу, а чемоданчик с портативным компьютером, который был бережно установлен на стуле возле изголовья Бондаря. Мужчина с выправкой морского офицера, но в белом халате, скрывающем знаки различия, включил ноутбук, пробежался пальцами по клавишам и щелкнул пальцем по светящемуся экрану.

– Мы заходим в Интернет через спутниковую связь, – сообщил он.

– Рад за вас, – откликнулся Бондарь. – Но при чем здесь я?

– Звонили из Москвы, – пояснил мужчина. – Вас просят проверить электронную почту. Там должно быть письмо.

– Спасибо.

– Потом не забудьте удалить временно созданные файлы.

– Не забуду.

Стараясь не беспокоить раненую ногу, Бондарь повернулся так, чтобы было удобней дотянуться до ноутбука. Компьютерные сети ФСБ были надежнейшим образом защищены от умышленного взлома или проникновения случайного путешественника по мировой Сети. Но даже при этом для входа в свой электронный ящик следовало набрать добрый десяток паролей и ключевых слов, последовательно преодолевая барьеры защиты. Делать это на виду у постороннего Бондарю не хотелось. Однако, когда он поднял глаза, то обнаружил, что рядом с ним никого нет. Мужчина в белом халате вовсе не стремился проникнуть в тайны Лубянки, а потому удалился без напоминаний.

– В чем дело? – спросил охрипший спросонья Костя.

– Пока не знаю, – ответил Бондарь, не оборачиваясь.

– Зато я знаю. Вернее, догадываюсь.

– Неужели? – Клавиши под пальцами Бондаря издали дробный перестук.

– Ага. Тебя представили к награде, командир. Ну и меня заодно.

– Сомневаюсь.

– Да чего тут сомневаться? – горячился Костя. – Мы, блин, весь Севастополь перевернули в поисках этого маячка.

– Тут я с тобой полностью согласен, – пробормотал Бондарь, вчитываясь в присланный ему текст.

– А раз согласен, то почему тон такой замогильный?

– На то есть причины.

– Так говори, не тяни кота за хвост!

– Ты удобно лежишь? – спросил Бондарь, отключаясь от Интернета.

– Вполне, – ответил Костя. – Капельница, правда, остохренела, но это ничего.

– Значит, я могу быть уверен, что ты не навернешься от неожиданности?

Напарник ответил утвердительно, но, прежде чем удовлетворить его любопытство, Бондарь тщательно уничтожил все следы своего пребывания в Сети и только потом заговорил, пристроив под спину подушку:

– Помнишь, как выглядела та штуковина, ради которой мы надрывались?

– Еще бы! – воскликнул Костя. – Век не забуду. Теперь даже не верится, что эта финтифлюшка стоила таких денег.

– И человеческих жизней, – уточнил Бондарь.

– И жизней тоже. Хотя они, между нами говоря, паршивые были. Не жизни, а жизненки.

– Так вот. Все было напрасно.

– Как ты сказал?

– Напрасно.

– Не понял?

– Напрасно, – отчеканил Бондарь. – Зря. Впустую.

* * *

Штатив с капельницей задребезжал и опасно накренился, а сам Костя, подавшийся вперед, едва не свалился с койки:

– Ты шутишь?

– Я – нет. Но с нами сыграли злую шутку, это точно. – Выдержав паузу, Бондарь заговорил снова. – Ты будешь смеяться, но баллон, с которым ты не хотел расставаться даже на операционном столе, на самом деле ничего не стоит. Ну, почти ничего. Сто рублей ему красная цена.

Костя издал такой звук, словно поперхнулся вставшей поперек горла костью.

– Э… Это что же получается, командир? Мы работали без толку?

Оставив его вопрос без внимания, Бондарь неспешно продолжал:

– Полковник задумал кинуть британского подданного. Взял подходящий по габаритам баллон, набил его чем-то тяжелым, а потом отдал в художественную мастерскую для соответствующего оформления. Наверное, он продал бы фальшивый прибор еще несколько раз, если бы мы его не прикончили.

– А кредитки хоть настоящие? – занервничал Костя.

– Ты опять будешь смеяться, но англичанин тоже оказался пройдохой. На кредитные карточки было начислено ровно в сто раз меньше, чем было обещано.

– Я не буду смеяться, – мрачно заявил Костя, когда наконец переварил услышанное. – Не знаю, как у тебя, а у меня имелись виды на солидную премию. Думал, вот повезло, лимон евроденег срубили. А выходит… – Он откинулся на подушку и уставился в потолок таким пылающим взглядом, будто намеревался прожечь там парочку дыр. На его небритых скулах пульсировали желваки величиной со сливовую косточку.

Насладившись произведенным эффектом, Бондарь скучно поинтересовался:

– Спишь?

– Тут уснешь! – Костя скрипнул зубами.

– Значит, я могу рассказывать дальше?

Хрупкое сооружение капельницы задребезжало.

– А что, есть продолжение?

– А как же, – невозмутимо подтвердил Бондарь. – Есть.

– Только не говори, что нас собираются отдать под трибунал, – буркнул Костя. – Все-таки мы сделали все, что могли.

– Ты слышал о постоянном сближении России и Украины?

– Допустим. Только при чем тут политика?

– Политика всегда при чем, – сказал Бондарь.

– Но каким боком?

– Удачным.

– Да не томи ты! – взмолился Костя, ерзая на своей койке. – Мало того что ужин на полчаса запаздывает, так еще ты издеваешься. Так и язву заработать недолго.

Бондарь тихонько засмеялся:

– Не беспокойся. Дальше будут сплошные положительные эмоции. Меня известили, что два часа назад Служба безопасности Украины передала «Флексоном» российскому консульству, а дипломаты немедленно связались с ФСБ. Прибор был обнаружен в той самой нехорошей квартире, откуда мы выбирались как два заправских альпиниста.

– Украина, Крым, город Севастополь, улица Марата, шестнадцать, квартира двадцать два. – Произнеся адрес, Костя покачал головой. – Век не забуду.

– Я тоже, – с чувством произнес Бондарь.

– Если собираешься меня благодарить, то лучше помолчи. Мы обязаны друг другу в равной мере.

– Но за мной банкет.

– А вот это святое! – воскликнул Костя. – Люблю вкусно пожрать, ничего не поделаешь.

– Тогда тебя ожидает приятный сюрприз, – произнес Бондарь. – Слышишь? В коридоре посудой гремят. Значит, сейчас нас накормят до отвала… манной кашей или свекольным пюре с рисовыми биточками.

– Ч-черт!

– Опять? Неужели ты до сих пор не убедился, что рогатого лучше не поминать к ночи? Не буди лихо, пока тихо.

– Так-то оно так, – пробормотал Костя после недолгого размышления, – только скаже мне, командир, что за радость от того, если вокруг только сплошная тишь да гладь да божья благодать? Скучно ведь. Настоящим мужикам необходимо ощущать остроту жизни.

– Необходимо, – буркнул Бондарь, уставившись на матроса, вошедшего в каюту с подносом в руках. – Без острого мы никуда. Не каждый согласится довольствоваться молочным супчиком и компотом из сухофруктов.

Знаете, что ответил на это Костя Кардаш? Он снова чертыхнулся, да еще прибавил пару-тройку словечек, которые здесь приводить не стоит. А знаете, что сказал Бондарь? Примерно то же самое, только в еще более цветистых выражениях. Что не помешало обоим наброситься на ужин с такой жадностью, будто они ничего вкуснее никогда не едали.

– Хорошо, что человеку дается целых две жизни, – вздохнул Костя, скребя ложкой по дну тарелки. – В следующей я ни за что не позволю отправить себя в лазарет. На ошибках учатся, веришь?

– Две жизни, говоришь? – переспросил Бондарь, подозрительно разглядывая на свет содержимое своего стакана. – Откуда такие сведения?

– Да это я так, для красного словца… Выражение из книжки про Джеймса Бонда понравилось. – Костя старательно облизал ложку. – Мол, в первый раз ты живешь, когда мать рожает тебя на свет, а во второй раз, когда смотришь смерти в глаза. Враки, конечно.

– Враки, – согласился Бондарь. – Ни хрена твой Джеймс Бонд не смыслит. На самом деле мы живем трижды.

– Как это?

– Рождаешься – раз. Смотришь смерти в глаза – два. Потом побеждаешь смерть и живешь дальше – три. Все очень просто.

– Просто? – усомнился Костя. – Но ведь тогда получается, что продолжение опять следует.

– Обязательно следует, – подтвердил Бондарь. – Как же без продолжения? А потому давай-ка кликнем матроса и потребуем добавки.

Так они и поступили, после чего дружно навалились на свой диетический ужин.

Все-таки острота жизни зависит не только от соли, перца и уксуса, ребята. И даже не от хрена с редькой. Так что приятного аппетита. Жизнь – она вот она, прямо перед вами, на первое, на второе и на третье. Угощайтесь на здоровье.

Оглавление

Глава 1 . Таможня дает добро

Глава 2 . Тайны Черного моря

Глава 3 . Живые и мертвые

Глава 4 . На кладбище не все спокойненько

Глава 5 . Оружие к бою!

Глава 6 . Кончик нити Ариадны

Глава 7 . Бог дает день и пищу для новых размышлений

Глава 8 . Готовность номер один

Глава 9 . С глазу на глаз, или нос к носу

Глава 10 . Холодно… теплее… горячо…

Глава 11 . Ночные призраки

Глава 12 . Новые песни о главном

Глава 13 . Светлые мысли темной ночью

Глава 14 . Невинный флирт с глубоко идущими последствиями

Глава 15 . Укрощение строптивой

Глава 16 . Тайное становится еще более тайным

Глава 17 . На суше и на море

Глава 18 . Ночная бойня

Глава 19 . Смерть в фарватере

Глава 20 . Тук-тук, кто в тереме умрет?

Глава 21 . Блицкриг по-спецназовски

Глава 22 . Раздача призов

Реклама на сайте